Ольга Багнюк, Михаил Багнюк
Путешествие в Алмазные горы
Ночь – прекрасное время суток. Время для желаний, стремлений и возможностей, которые скрываешь при свете дневного светила. Время пробуждения потаенных страстей и внутренней жажды. Не зря нечисть предпочитает именно это время для утоления голода, для сотворения себе подобных и мщения за старые обиды живым. Прекрасно отсыпаясь днем или прикидываясь селянами и горожанами. Чародеи тоже предпочитают ночь для удовлетворения своих потаенных желаний власти и могущества, ставя эксперименты с прохождением в другие миры и за грань бытия. Даже обычные люди не в силах сдерживать рвущиеся ночью на волю желания. Уважаемый учитель, днем влюбленный в своих малолетних учениц, ночью снимает самую моложавую шлюху. Законопослушный гражданин, жаждущий денег при свете дня, ночью воплощает свои стремления и становится вором. Весельчак селянин, завидующий урожаю соседа, ночью становится поджигателем плодородного поля. Но нельзя всех грести под одну гребенку, большинство людей и нелюдей ночью отдыхают, мечтают о прекрасном, сочиняют стихи своим обожаемым вторым половинам и, конечно, любят. Я же, послушница Чародейского монастыря, ученица школы магов и целителей, прячущая днем свой талант оборачиваться птицей, мечтаю о свободе. О свободе быть собой. О свободе полета, который днем мне не доступен. Ночь покровительствует и мне в этом желании. И в страсти познать запретное, неизведанное доселе. Заглядывая с этой целью везде, куда могу достать во время полета. Мое неуемное любопытство – не порок, это болезнь, излечиться от которой не суждено.
Этой ночью я уже в четвертый раз облетала башню, а вход никак не хотел открываться. Неужели придется летать до утра? Очень не хотелось бы! А вдруг один из стрелков в замке захочет домой чучело совы привезти. Очень, кстати, подозрительной совы, летающей все время вокруг одной из башен. На меня вообще могли не обратить внимания – мало ли магов используют почтовых сов для посланий. Но место в данном случае неподходящее – девятая Закатная башня монастырской школы чародеев полностью отведена для старейшин Имперского Совета магов. Если чучелом стать не хочется, придется вести себя осторожнее. (Стрелки могут сильно удивиться, увидев вместо тела белой совы девичье тело, к тому же совсем не блондинки.) Вот еще и дождь начинается, на мою голову! Когда же откроется этот проход?! И самое интересное – кто, когда и зачем его строил? Ну, с последним понятно: люди и не совсем люди всегда мечтают подслушивать и подсматривать за другими людьми или не совсем людьми. А вот кто и когда – над этим я думаю с того момента, как нашла это потайное помещение.
А случилось это так.
Последние пару месяцев все преподаватели ходят какие-то мрачные и недовольные, защиту от чтения мыслей ставят усиленную и в кабинеты к себе не пускают. А месяц назад к нам стали съезжаться со всей империи старейшины Имперского Совета магов. На прошлой неделе приехал последний – семнадцатый. На моей памяти, а я учусь здесь уже девять лет, такого еще не было. Да, старейшины приезжали к настоятелю школы-монастыря в гости, даже иногда занятия проводили, но чтоб в полном составе, да еще такая таинственность, нет, такого не было. И что только послушники не пытались сделать, чтобы узнать, в чем дело: подбрасывали в карманы учителям заговоренный на подслушивание жемчуг; наливали в графины вместо воды настой «я твой лучший друг – поговори со мной»; целой группой попытались взломать защиту самого молодого препода, за что потом так же целой группой драили школьную конюшню и зверинец. Но успеха не добились. И вот я решила-таки обернуться в свою вторую сущность, полетать, усилив слух простым заклятием, известным еще с первого курса. То, что я маг-оборотень, никто не знает, настоятель только недавно что-то в ауре разглядел и предупредил, что к годам двадцати пяти у меня может появиться способность менять свою суть человека на суть какого-нибудь животного, в этом случае нужно обязательно обратиться к Совету, чтобы предотвратить превращение в оборотня. Мне сейчас пятнадцать, и оборачиваюсь я уже лет семь.
Вот так я летала около часа, в окна заглядывала, и вдруг на последнем уровне совсем под крышей появилась ниша, которой раньше не было. Я не страдаю отсутствием любопытства, поэтому, конечно, в нее влетела, перекинулась обратно в человека и стала осматриваться. Ниша вела в огромную многоугольную комнату, в каждом углу колонна голубого мрамора, стены, пол и потолок тоже мраморные, только белого цвета. В комнате явно чувствовался непонятный мне магический фон. Причем магические лучи тянулись из углов, как будто в каждом из них был свой магический Источник. Я по очереди обошла каждый угол и выяснила, что в каждом из них могу слышать происходящее в кельях башни, несмотря на защиту от прослушивания.
И сейчас я летаю в надежде, что проход откроется и мне удастся подслушать что-нибудь интересное. Если бы еще не этот дождь, было бы терпимо, а так глаза с непривычки вода заливает, перья мокрые, лапки холодные. Интересно, в моем человеческом обличье я подхвачу простуду или обойдется совиным гриппом?
Ну вот! Наконец-то четыре верхних камня сдвинулись! Открылся! Сейчас обсохну, и охране не успела примелькаться.
Отряхнув мокрые перья, я опустилась на пол и начала трансформироваться. Почему же это так неприятно?! Суставы выворачивает наизнанку; мышцы выкручивает, как стираное белье; голову, кажется, разрывает на тысячи частей.
Все, отмучилась. Пора приниматься за дело, а то могу к ночной проверке спален не успеть.
В первой тишина, наверное, нет никого. Во второй тоже. И в третьей, и в четвертой, и в одиннадцатой! Да что же это такое? Куда они все подевались? Обойду комнату еще раз, может, я что-то упустила из виду или плохо настроилась.
А здесь что-то слышно, видимо, это зал для общих собраний. Я сосредоточилась, прошептала скороговорку улучшения слуха, стараясь не пропустить ни одного слова. Собрание, видимо (или, скорее, слышимо), было в самом разгаре.
– Дорогая Оливия, почему вы считаете, что их нужно уничтожать, даже не пытаясь договориться, к тому же они еще не сделали никому ничего плохого? Если мы будем с ними сотрудничать, то они смогут делать за нас много различной работы, например дежурить на болотах, горных дорогах, уничтожая нежить. Да мало ли еще что, – говорил мягкий, но уверенный мужской баритон.
– Не смешите меня, Августо! Одна нежить будет уничтожать другую нежить. Бред! Их необходимо искоренить всех, только война спасет людей. Они физически сильнее нас, но у нас больше боевых единиц. Есть шанс на победу, – дребезжащий каркающий голос явно принадлежит главной чародейке Иленкара госпоже Оливии Иленкарской.
– Прекратить пререкания! – Знакомый голос, по-моему, это сам настоятель. – Нам действительно никто войны не объявлял! Все, что мы имеем на данный момент, это пара тысяч беженцев из Милителии, где из-за затяжных дождей сильнейшее наводнение. Чрезвычайный и полномочный посол владыки Варга просил объяснить жителям Софинии, что они пришли с миром, просят помощи и готовы на любые условия временного проживания – пока не сойдет вода и не отстроят новые жилища. Сейчас они, кстати, находятся в предгорьях Алмазных гор и не идут дальше, чтобы не испугать местное население.
– Очень гуманный поступок! Ха-ха! А мы с вами будем сидеть и ждать, пока эти вампирюги будут разгуливать по Софьянграду и Иленкару! Да они за ночь все население перегрызут, мы даже ойкнуть не успеем! Эльфы и орки будут держать нейтралитет. Поэтому, если выступим сейчас, их поддержат только гномы и тролли, в горах мы их быстро задавим! Настаиваю на объявлении войны! – Снова эта каркающая дама.
– Милая наша Оливия! Мы все прекрасно понимаем вашу ненависть к вампирам и отлично помним историю о вашем романе с одним из них. Только вы нынче, извините, состарились, несмотря на все чародейские ухищрения, остались брошенной, а он как и был – молодой и красивый. Будьте благоразумны! Нельзя втравливать в войну все человечество из-за собственной старой обиды, – тот же мягкий баритон сказал это с явным удовольствием. Жаль, что я могла сейчас только подслушивать и не видела лицо этой самой Оливии.
– Итак, теперь все в курсе последних событий. Прошу голосо…
Чем закончилось собрание, я так и не узнала. Сильный удар по затылку тяжелым тупым предметом оторвал меня от подслушивания и погрузил в забытье.
Очнулась я привязанной к одной из колонн, около которой так беспечно подслушивала собрание Совета. Руки были вывернуты назад, а ноги крепко связаны одна с другой. Это ж надо было быть такой дурой, чтобы не поставить самую элементарную защиту или хотя бы сигнальный маячок! Вот и получила за свою беспечность, неизвестно, чем еще все это закончится, хорошо, если только отлучением от монастыря.
Надо оценить шансы на успешное освобождение. Судя по тому, что руки и ноги затечь не успели, в таком положении я недавно. Я подняла голову и увидела перед собой ухмыляющегося во весь рот темноволосого мужика, из одежды на нем было лишь полотенце, обернутое вокруг бедер. Если учесть, что у меня не было и этого, то он был вполне прилично одет. Убивать меня он явно не собирается, да и настоятелю если бы хотел, то уже сдал бы. Лучший вид защиты – это, кажется, нападение, так?
– Что ухмыляешься? Голых баб не видел! А ну развяжи меня! Идиот!
Он чуть приподнял бровь, посмотрел на меня как на малое дитя и решил все-таки ответить:
– Во-первых, не надо меня обзывать, кто из нас умнее, а кто идиот – это еще вопрос. Во-вторых, голых баб я видел, ты до них еще не доросла. А в-третьих, мне с тобой разговаривать удобнее так, а то я тебя отвяжу, а ты неизвестно чего отчебучишь. Итак, начнем нашу дружескую беседу. Ты кто? Как и зачем сюда попала?
– Хельга я. Попала сюда вон через ту нишу в стене. А ты зачем меня по голове огрел и привязал? Мне больно и неудобно. Дружеские беседы так не ведут!
– Хм… Хельга. Ты с островов или из Шаурана?
– Да не знаю я! Меня, как и всех здесь, забрали еще в младенчестве у родителей, едва проявился магический дар. С тех пор живу в монастыре. Сейчас на девятом курсе, факультет Боевой магии. Ну, ты доволен? Развяжи меня, пожа-а-а-алуйста! А вдруг хозяин заявится, что мы ему скажем? Чем тут занимаемся?
– А я и есть хозяин, – снова хмыкнул мой пленитель. – Нерканном зовут, для друзей просто Нерк. Я построил этот зал и в строительстве башни тоже принимал участие.
А вот и настала моя очередь смеяться.
– Не считай меня за дурочку. У меня «отлично» по истории Софинской империи. Тебе на вид лет тридцать, не больше, а монастырь построили еще пятьсот лет назад, и строили его гномы из старого Карлага. Не ври, Нерканн, ты тогда еще не родился! – Я откровенно смеялась над его выдумкой. Ишь, хотел показать себя этаким крутым магом, спецом по строительству.
Смеялась я недолго. Посмотрела на него, и мне стало по-настоящему страшно! Нерканн стал выращивать клыки-иглы, кривя при этом рот в подобии улыбки. Теперь все стало понятно – вампир! Они живут тысячи лет, и парень вполне мог участвовать в постройке монастыря. Но ужаснее всего то, что теперь я поняла, зачем он меня привязал – не хотел, чтобы его ужин вдруг сбежал! Сейчас он начнет меня есть или сначала прирежет, а может, высосет кровь через вену на шее? Странно, я – будущий боевой маг, а до сих пор не знаю, как убивают и питаются вампиры. В зверинце монастыря есть множество различных тварей: василиски, мантикоры, волколаки, саблезубы, грифоны, сколопендры, гарпии, несколько высших и множество низших демонов всех мастей и разновидностей, да много еще всякой гадости. Нас учили их чувствовать, различать и, конечно, убивать. Вот упырей и вурдалаков не было. Руководство монастыря считало, что на их содержание нечего тратиться, этого «добра» и так было в избытке на Старых урочищах, куда нас и возили на практику ежегодно. И вампиров тоже не было ни в зверинце, ни на практике. Пока я размышляла, Нерканн уже вырастил иглы, которым позавидовал бы даже саблезуб, глаза его налились красным огнем, жаждущим крови! О боже! Я же без своих мечей толком ничего и не могу! Только бы не очень больно и не долго! В эту секунду вампир мгновенно приблизился ко мне (я даже не заметила его перемещения), нагнулся к самому уху – шею обдало теплым мятным дыханием. И прошелестел, словно шорох сухих падающих листьев:
– Ну, какие тебе еще нужны доказательства?
Доказательств мне больше не нужно было никаких, я дрожала, как листок на осеннем ветру. Уже попрощалась с друзьями и корила себя за несусветную глупость и любопытство. Приготовилась достойно встретить свою смерть и выкрикнула:
– Чего ждешь, давай начинай жрать!
Нерканн очень искренне удивился, отошел на пару шагов в сторону и уставился на меня немигающим взглядом, словно увидел привидение. Иглы сами собой втянулись обратно, глаза приобрели нормальный черный цвет.
– А кто тебе сказал, что я собираюсь тебя есть? – В его голосе уже появилась ирония. – Вас что, в школе не учили, что уже много тысяч лет вампиры не кушают людей? Кровушки я, конечно, попить могу, но только с настойчивого требования девицы, находящейся со мной в одной постели. Так сказать, для остроты ощущений. Коли вас так плохо учат, я обязан восполнить данный пробел в знаниях послушников: человечину мы не употребляем ни в сыром, ни в приготовленном виде. Ты, наверно, перепутала меня с упырем или волколаком. Будут еще вопросы – задавай, я с удовольствием отвечу. А для того чтобы ты не считала себя моей ночной трапезой, я тебя развяжу, но только если ты обещаешь вести себя хорошо, спокойно присесть и обсудить сложившуюся обстановку.
Я отчаянно закивала головой, не в состоянии произнести и слова и не веря в такое легкое освобождение от вампира. Он не спеша развязал веревки. За время нашей беседы руки и ноги уже затекли, и некоторое время я стояла, разминая их и массируя запястья.
– Давай присядем, – предложил Нерканн, указывая рукой на пол из-за отсутствия чего-либо похожего на мебель.
– Давай, – спокойно согласилась я, присела на колени, нагнула пониже голову и начала ускоренную (намного более болезненную) трансформацию в птицу. Став снова большой белой совой, я два раза моргнула, привыкая к новому видению вещей, затем, недолго думая, вцепилась когтями в шею и лицо вампира и стала старательно долбить его клювом, пытаясь выклевать глаза. Сейчас я сильнее – любой зверь сильнее человека, еще чуть-чуть, и у меня получится. К моему сожалению, этого чуть-чуть вампир ждать не стал. Схватив за загривок, он рывком оторвал меня от своего лица, оставив в моих лапах куски плоти с капающей кровью и небольшой клок волос. Глаза его снова горели красным огнем, иглы были видны, но лишь наполовину. Ну вот, теперь точно оторвет мне голову и насладится потоком свежей горячей крови. Нерканн держал меня на расстоянии вытянутой руки от своего лица, и я отчетливо видела, как рваные моими когтями и колотые клювом раны постепенно затягивались, не оставив даже шрама на вампирьем лице, или, сказать точнее, – морде.
– Вот и стало ясно, как зал информации впустил тебя, – наконец сказал он, потирая расцарапанный лоб, – видимо, он почуял в твоей совиной сущности скрытую сущность человека. А я-то думал, что в монастырь оборотней не принимают. Если все так сильно изменилось, то, может, через пару сотен лет и моих сородичей будут учить? – Он строго смотрел на меня уже спокойным, но недовольным взором. – Послушай, Хельга, или как там тебя? Думаю, ты уже поняла, что убить меня не сможешь, я же, наоборот, уже дважды доказал, что мне не составит труда убить тебя. Перестань испытывать мое терпение. Я уже отдал команду, и зал не выпустит тебя без моего разрешения. Сейчас я отпущу тебя, и ты медленно, повторяю – медленно перекинешься обратно, и мы поговорим. Поняла?
Конечно, я поняла всю плачевность своего положения, но на этот раз кивать и изображать искренность не стала. Трансформировалась обратно и ощутила голым задом все прелести неприятно холодного мрамора.
– Оборотней у нас не учат, а про меня никто не знает, – ответила я скорее от обиды, чем для поддержания разговора. – Я даже за территорию монастыря вылететь не могу – слишком сильный магический щит. Настоятель с настоятельницей сами его каждый день проверяют и обновляют.
– Щит – не проблема, если имеешь правильное заклинение и амулет, способный выдержать нагрузку щита и заблокировать сигнал тревоги на время формирования небольшого портала. – Он показал небольшое колечко на мизинце левой ноги.
– А почему на ноге? – невольно вырвался у меня вопрос.
– А как ты думаешь, когда я превращусь в летучую мышь, куда я смогу его надеть?! – Этот вампирюга снова смеялся надо мной. – Сейчас важно другое, – он вновь стал серьезным. – Что ты слышала о решении Совета старейшин? У меня не было точной информации, когда он начнется, я опоздал, а тут еще ты! – Его лицо стало совсем недовольным.
– Да почти ничего я не слышала. – Я старалась вспомнить услышанный, казалось, целую вечность назад разговор. – Там Оливия Иленкарская агитировала за войну с милительскими вампирами, а настоятель говорил, что он против войны, и еще кто-то хотел, чтобы люди жили совместно с милительцами, пока вода не сойдет. А потом ты меня «слегка отвлек», и я не слышала, чем закончилось голосование. Все. Что же на самом деле случилось? – Мое неуемное любопытство в сей плачевной ситуации смогло проснуться.
– Ах, Оливия… Оливия, – мечтательно протянул Нерканн, – когда-то она была милейшей, добрейшей и красивейшей чародейкой…
Казалось, он вспомнил старинную легенду о доброй Золушке. И тут меня осенило!
– Так это ты тот самый гад, который ее бросил? После чего она стала злобной, мерзкой и пакостной ведьмой! Значит, тебе твои собратья будут обязаны войной на истребление! Как ты им на глаза-то покажешься, – во мне горел огонь мщения за всю мою немощь перед Нерканном.
– Все не так просто, как ты думаешь. – Мечтательностью во взгляде уже и не пахло. – У милительского наводнения отнюдь не стихийный характер, в нем явные магические следы, но, чтобы это доказать Совету старейшин или императору, владыка Милителии Варг должен появиться в Софьянграде, чего пока сделать не разрешают. Кто-то упорно подталкивает к войне обе стороны. Только люди не знают, что владыка Варг на случай войны договорился о поддержке с вождем Урук-Тхада, владыкой Эллании, королями Тошала и Карлага, а еще с правителями Ночных островов.
Острова назвали Ночными, потому что по непонятной даже самым сильным чародеям причине найти их днем не представлялось возможным. Корабли могли годами кружить по Элладанскому морю с нулевым результатом, но стоило капитану корабля около полуночи выйти на палубу и мысленно попросить владыку островов впустить его корабль для торговли или иных целей, как корабль сам ложился на нужный курс, и его несло к островам с бешеной скоростью, так что на рассвете он причаливал к месту назначения.
После повествования Нерканна о договоренностях владык почти всех нечеловеческих государств о совместном вступлении в войну против людей мне стало жутко. Я представила себе «мясорубку» людей и других разумных существ. У нас просто не будет не единого шанса на выживание: вампиры с севера; эльфы с востока; ночники с юга; орки с запада; и подземелья троллей и гномов, проложенные не только под горами, но и леший знает где еще.
– Ой! – только и смогла я из себя выдавить.
– Теперь ты понимаешь, насколько права с «войной на полное истребление», только истреблять будут не нас, а вас – людей, – торжества и злорадства я на лице Нерканна не заметила. Поэтому решилась спросить:
– И что, разве вы против такой войны?
Я хотела прояснить ситуацию.
– Видишь ли, Хельга, война – дело мерзкое, и чистых победителей в ней не бывает. Скажи мне, отличница по истории, когда была последняя война? – Он тоже сел на пол, приготавливаясь к долгому разговору. Я начала припоминать подробности той войны.
– Последняя война велась между горными карлами и гномами на территории Алмазных гор около тысячи лет назад. Когда к гномам присоединились тролли, в войне наступил переломный момент. Двойственный Союз вытеснил карлов из гор. Между предгорьем Алмазных гор и Дриадским лесом Восхода произошло последнее сражение, где горные карлы были уничтожены, все до последнего ребенка, – отчеканила я.
– Все правильно, а ты знаешь, что численность гномов в результате войны уменьшилась впятеро, а троллей – вдвое и ни у тех, ни у других так и не восстановилась? Погибли лучшие из лучших: мужчины и женщины. В горах все сражаются наравне. По этим и многим другим причинам война невыгодна, тем более что серьезных причин для нее нет. Мы все разумные существа и способны уживаться вместе. Если бы я не показал тебе клыки, ты бы и не знала, кто я такой, и меньше бы боялась. Сейчас, надеюсь, ты поняла, что я тебя не трону? – Обида сквозила в его словах, и мне стало совестно.
– Да, поняла, – нехотя призналась я в своем невежестве. И только сейчас вспомнила, что ночная проверка спален скорее всего уже была! Меня наверняка ищут и не для того, чтобы по головке погладить.
– Упырь тебя раздери! – Я вскочила на ноги. – Ты мне тут зубы заговариваешь, а настоятельница уже знает о моем отсутствии, и как я его объясню? «Болтала с вампиром о предстоящей войне!» За самовольный уход из спального корпуса от монастыря отлучат, я диплом не получу, а если узнают, что оборотень, – то в зверинец посадят как экспонат и не посмотрят, что разумное существо. – Я подошла поближе к нише и собралась трансформироваться.
– Была бы разумная, не искала бы приключений на свою… шею, – поучительно заметил Нерканн. – Ладно, если выгонят, прилетай в постоялый двор «Три копыта» в Сторожилах, спроси меня, придумаем, что делать. А если выкрутишься, прилетай завтра после отбоя, поговорим, чем можем помочь друг другу, если, конечно, не боишься. – Ему не пришлось сворачиваться клубком, как мне, чтобы принять свою вторую сущность. Когда мы вылетали, на горизонте уже начало светать. Огромный нетопырь с колечком на когте левой лапы полетел к монастырской стене, белая крупная сова – к спальному корпусу послушниц факультета Боевой магии. Полотенце осталось лежать на полу.
Окно в туалетной комнате нашего корпуса вопреки всем инструкциям закрыто не было – спасибо разгильдяйству дежурной. Я аккуратно протиснулась в узкую щель и скорее влетела в одну из кабинок. Закрывать защелку клювом не очень удобно, но перекидываться обратно с незапертой дверью опасно. После приложенных усилий защелка поддалась, и я опустилась на пол. Пара минут мучений, и я снова человек. Ну почему пол всегда такой холодный! Осталось вынуть из вентиляции спрятанную там пижаму, и можно показываться людям. Чьи-то голоса привлекли мое внимание. Похоже, я все-таки влипла! Может, мимо пройдут по своим делам и обратно спать?
– Где это Хельга запропастилась? Через десять минут внеплановая проверка, а я ее найти не могу. Сам настоятель будет что-то проверять. Всем послушникам и послушницам приказано построиться на Главной площади. – Я узнала высокий и оттого слегка писклявый голос своей подруги Юстинны. – Ну, ты иди, а я пока окна закрою и в душевую загляну, а то попадет тебе – плохо дежуришь!
Пристыженная моей подругой дежурная послушница почти бегом удалилась. Юстинна, полное имя Юстиннианна, полезла закрывать окно, а я решила использовать свой последний шанс.
– Юська! – яростным шепотом позвала я. Юстинна вздрогнула, потеряла равновесие и шлепнулась с подоконника. Поминая все слова, которые нам запрещалось произносить на территории монастыря, и потирая ушибленный бок, она встала и таким же яростным шепотом откликнулась на мой зов: – Кто здесь?!
– Это я – Хельга. – Я открыла дверь кабинки и махнула рукой. – Помоги!
– Где тебя леший носит?! Ты что голая! – возмущалась подруга. – Я уже с ног сбилась, тебя по корпусу ищу. Что-то ночью случилось. Настоятельница по женской половине монастыря бегает, кого-то ловит. Проверку внеплановую объявили!
– Подожди, не тараторь, принеси мне лучше форму сюда, я замерзла, – взмолилась я, глядя на подругу несчастными глазами.
– А что случилось? Ты где была? И почему голая? – не унималась Юстинна.
– Я тебе потом все расскажу, а то на проверку не успеем, и опять заставят зверинец драить! – Я попыталась воззвать к голосу Юськиного разума. – Не могу же я так идти?
– Да, точно можем опоздать, но потом во всех подробностях, обещаешь?
– Обещаю! – пообещала я и вытолкала подругу в коридор.
Через минуту Юстинна принесла мне форму, а еще через две мы со всех ног бежали к Главной площади монастыря, боясь опоздать. По дороге я лихорадочно соображала, что могло стать причиной данного построения. Может быть, меня все-таки заметили, ведь среди старейшин есть специалисты по оборотням, и они могут чувствовать природную магию и Источник ее потребления. Тогда нужно перекидываться и улетать прямо сейчас, но как одолеть щит, ведь у меня нет маленького серебряного колечка, как у Нерканна. Стоп! Может, это Нерканна заметили, поймать не смогли, а сейчас будут выяснять, кто из послушников причастен к проникновению постороннего на территорию. Главное, чтобы не устроили поголовное считывание памяти. Закрыться от считывания преподавателей, когда не знаешь домашнего задания, это одно, а закрыться от настоятельницы или настоятеля – совсем другое. От старейшин послушник вообще закрыться не может, не тот уровень знаний и умений. И старейшин как назло сейчас полным-полно! А может, я зря волнуюсь, и построение вызвано будущей войной. Как жаль, что я не услышала, чем закончился Совет. Пока есть шанс остаться неразоблаченной, паниковать рано. Нужно встать в строй и узнать, что же случилось.
Пока мельтешили мысли в голове, мы с Юстинной добежали до места построения и успели занять последний ряд в группе нашего курса.
На возвышение в начале площади, которое служило и трибуной, и эшафотом, и сценой – в зависимости от требований конкретного мероприятия, поднялся сам настоятель. За его спиной маячили настоятельница, старшие магистры-преподаватели и несколько старейшин. Рассветное солнце коснулось только шпилей бамедленно выплывало из-за горизонта и не торопилось порадовать послушников своим присутствием. На левой стороне площади построили все курсы послушниц, то есть нас, а напротив нас построили послушников. Жизнь в монастыре во всех отношениях была поделена пополам: женская и мужская. Женской управляла настоятельница, мужской – настоятель. Сплетники говорили, что они муж и жена, некоторые считали их любовниками, преподаватели по истории рассказывали, что они дают обет безбрачия, вступая в должность, но в это никто не верил. Глобальные вопросы обеих половин монастыря решал настоятель, по магической силе он также превосходил настоятельницу. Его основной стихией был огонь, у нее – земля. Послушников мы видели очень редко: на вот таких, как сейчас, общих проверках; на празднике Летнего Солнцестояния – под бдительным контролем магистров и обоих настоятелей; во время выездов на практику, но там мальчикам было не до девочек и девочкам не до мальчиков. Главной заботой было сохранение собственных жизней, конечностей и уничтожение тварей, которые на все это с голодухи покушались. Некоторые послушники и послушницы все же умудрялись устраивать свидания, но при поимке их могли отлучить от монастыря или устроить внеплановую вылазку на Старые урочища без защиты магистра, все зависело от того, за каким занятием застукали влюбленных. Одних даже вывезли в Живий лес на ночь. Настоятельница так и сказала:
– Раз вам так хочется настоящей жизни, Живий лес для вас самое место.
Мальчик вернулся оттуда евнухом, девочке всего лишь отгрызли уши и четыре пальца на руке, которой она пыталась делать пассы, чтобы защититься. В это время магистр сжалился и порталом выдернул их оттуда. Поэтому охотников до свиданий было мало.
Некоторое время настоятель молча смотрел на нас, видимо, оценивая построения, затем начал свою обвинительную речь. Голос его загремел над площадью, подобно громовым раскатам: даже если заткнешь уши, все равно будет слышно:
– Сегодня ночью произошло событие, равных которому не происходило уже более двухсот лет. Тем более в нашем монастыре. Это случай вопиющего нарушения дисциплины, естественно, он не останется безнаказанным, но я смягчу наказание и даже не буду называть имя послушника, который это совершил, если в течение пяти минут он сам подойдет к главному магистру своего курса и признается в содеянном. – Настоятель сделал внушительную паузу, чтобы виновник, то есть я, мог подумать и добровольно сдаться. – Если же виновный сам не признается, – продолжил он после паузы, – то будет проведено общее сканирование на обнаружение остаточных магических следов произведенного деяния. Для этого нужны трое старейшин, и они любезно согласились оказать нам такую услугу. Наказанием будет прилюдная порка на этом самом месте, где я сейчас стою, с обязательным присутствием всех послушников и оглашением имени виновника и деяния им совершенного. – От этих слов мне захотелось стать маленькой, незаметной, а лучше невидимой. Порка обычно назначалась с одиннадцати утра до четырех часов дня. Мало того что пороли лозой, смоченной в отваре черносмерча, чтобы усиливал боль, да еще все послушники проклинали провинившегося за пятичасовое пребывание на палящем солнце по стойке смирно под услаждающие слух вопли самого наказуемого. Не говоря уже о возвращении к обыденной жизни и тыкании всеми по поводу и без повода и без того настрадавшегося послушника. Может, сдаться? По крайней мере обо мне никто не узнает, отбуду честно наказание, настоятель ведь обещал, что смягчит его, покаюсь, скажу, что все получилось случайно. Может, простят и позволят учиться дальше?! Но голос разума вопил: «Ага, как же! Позволят оборотню! Для них это будет подарок судьбы, Звероводы давно мечтают оборотня для опытов отловить – все никак не получается».
А настоятель во время моих душевных сомнений продолжал речь:
– Вы были избраны благодаря своему магическому дару. Его нужно совершенствовать и учиться управлять им. Не растрачивайте время, выделенное вам судьбой для учебы, на всякие глупости и баловство! Выйдя за эти стены, вы попадете во взрослую и жестокую жизнь, и она не простит вам ошибок! Нарушая дисциплину сейчас, вы закрываете себе дорогу в будущее. В вашей душе горит магический огонь стихий, на вас будет лежать ответственность за жизни тысяч людей! Совершенствуйтесь, пока вам дается эта возможность. Пока мы с вами общались, – (мне лично это показалось монологом, а не общением), – время на добровольную сдачу провинившегося истекло! – Наставник поднял голову и посмотрел на освещенные рассветным солнцем куранты Звездной башни. – Магистры курсов, у вас есть что мне сказать? – Он спустился с трибуны и обратился к ждавшим его магистрам.
Подошли настоятельница и два магистра с женских курсов, разглядеть издалека, кто именно, у нас не получилось. Я начала продумывать план побега. Можно попробовать прикинуться больной, отпроситься за настоем на факультет целителей, пока будут сканировать младшие курсы. В спальных корпусах сейчас никого нет, можно быстро трансформироваться и спрятаться в зале информации, если повезет и никто меня не заметит. Дождаться ночью Нерканна и попросить его о помощи. Ничего лучше я придумать так и не смогла. Магистры уже о чем-то поговорили с настоятелем, после чего он вернулся на трибуну. И мы вновь услышали раскаты его голоса:
– Виновник признался, и я, как обещал, оглашу лишь его деяние. Этой ночью на территории монастыря был вызван дух из параллельного мира. – Мне Нерканн показался очень даже живым, насколько это приемлемо для вампира. – Данную разновидность духов все вы хорошо знаете и изучаете эти существа на втором курсе обучения. Это суккубы и инкубы. – По рядам послушников прокатился с трудом сдерживаемый смех, а у меня получился глубокий вздох облегчения. – Для удовлетворения каких потребностей служат эти существа, вы все тоже хорошо знаете. Послушница, вызвавшая инкуба, будет строго наказана, но отлучена от монастыря не будет, учитывая ее раскаяние и чистосердечное признание… – Если бы эта послушница знала, как я ей сейчас благодарна!
На обратном пути к учебному корпусу меня догнала Юстинна. Уровень ее любопытства ничем не уступал моему, поэтому о моем обещании рассказать ей подробно о моих ночных приключениях она, конечно, не забыла.
– Ну, рассказывай, где ты ночью лазила? – Юстинна с нетерпением теребила меня за рукав. Придумать заранее правдоподобную историю я не успела, поэтому пришлось импровизировать.
– На свидание бегала, – соврала я лучшей подруге, и угрызения совести начали медленно, но уверенно вгрызаться в сердце, вызывая ноющую боль в груди.
– К кому это? – удивилась подруга. – Ты же ни с кем даже не переглядывалась, не говоря уже о переписке.
– К Макару, помнишь того послушника, который прошлой осенью на практике в Старых урочищах пытался меня от упыря спасти, а пришлось мне его спасать от вурдалака, которого он за своей спиной не учуял? – продолжала я сочинять на ходу.
– Его-то я, конечно, помню, Хеля, он же тебе совсем не понравился. Тощий такой, мечом даже не владеет толком, ну какой из него мужчина?
– Ну, какой-никакой, а выходить в большой мир девицей не очень хочется. Ты же слышала, что сказал настоятель: нас ждет взрослая и жестокая жизнь, которая не простит нам ошибок. А ведь нам на будущий год все, на вольные хлеба, – сказала я это как можно беззаботней, но глаза у подруги округлились до размеров глубоких суповых тарелок, причем с супом зеленого цвета, вот такие у Юськи глаза. Минута ей потребовалась, чтобы осмыслить услышанные от меня слова, затем снова проснулось любопытство.
– Хельга, ну расскажи, как все было! Где вы встретились? Он хоть ласковый? И ты сама-то как себя чувствуешь? И как все-таки вы сговорились? – Ее вопросы обгоняли друг друга, а мне еще надо придумать, как на них ответить.
– Он мне инфообраз послал, наверно, его кто-то из магистров научил. Встретились мы в кабинете теории астрономических учений на втором уровне Звездной башни. Ну, целовались под куполом звездного неба. Потом он меня раздел.
– А что дальше? – Юстинниане не терпелось услышать продолжение, а я не знала, что дальше придумывать.
– А что дальше? На первом уровне стукнула дверь, мы вылезли в окно и разбежались по своим корпусам, уже из окна я огненным шаром шмотки сожгла, чтоб не опознали, кто там был, – с облегчением закончила я свой обман.
– Так ничего не было?! – возмущению Юстинны не было предела.
– Извини, нет, ничего не было. А может, и к лучшему. Вот избавимся от этой тюрьмы. Начнется другая жизнь. Будет и в наших судьбах большая любовь! Там и поглядим, – изрекла я давно укорененную в моей голове истину.
– Давай поторопимся. На занятия лучше не опаздывать, – разочарованная столь скудными событиями моего рассказа, Юська уже думала об учебе.
Остаток дня прошел довольно скучно. Послушницы в коридорах учебных корпусов посмеивались над провинившейся ночью подругой и угадывали, какое же наказание придумали ей настоятель с настоятельницей. Преподаватель по духоведению очень просил не практиковать его предмет в неучебное время. Сегодня мы проходили закрибов, которых можно вызвать в ночь зимнего солнцестояния для исполнения любых трех желаний, для них нет ничего невозможного. После исполнения последнего желания закриб вселяется в тело вызвавшего его и обретает вечную жизнь в нашем мире.
На уроке по некромантии магистр-преподаватель показывал, как оживить мумию, пролежавшую в песках Бесплодной пустоши около двухсот лет. Следующим двум курсам он пытался показать, как эту мумию умертвить, она очень не хотела обратно. И справился с ней только старший магистр, когда она загнала нашего преподавателя к тому в кабинет.
На лекции новейшей истории Софинской империи нам поведали об основах имперской власти. Я добросовестно законспектировала порядок избрания императора старейшинами Имперского Совета магов. Во время коронации происходит грандиозный выплеск магической энергии, который изменяет внешность императора по образу и подобию самого первого Иолы Могучего. Все императоры Софинии много столетий на одно лицо, что значительно облегчает жизнь чеканщикам на монетных дворах. Ритуал коронации проводят все 17 старейшин, отдавая императору львиную долю своих возможностей и резервов. В результате император становится сильнейшим из ныне живущих чародеев. Но тут есть одна небольшая закавыка. Если старейшины ошиблись и избрали человека корыстного, с потаенными желаниями, не связанными с интересами государства, то вместо коронации происходит мощный взрыв. Энергия, отданная старейшинами, не находит претендента сосудом, достойным обладания ею, и разносит все в радиусе пятиста локтей в мелкие щепки. Императорский дворец отстраивали уже трижды. Жители Софьянграда на всякий случай во время коронации покидают город. А у каждого старейшины за спиной во время проведения ритуала открытый портал в родной замок. Если же коронация прошла успешно, то уже император утверждает новый Совет или оставляет старый, на его усмотрение, назначая председательствующего мага, голос которого равен трем при решении Советом спорных вопросов. Наместники в городах и селениях, согласно закону, подчиняются напрямую императору. Только кто же такой сумасшедший, чтобы через головы чародеев идти к императору? Фактической властью в каждом городе обладает городской маг. Селения чародеев мало интересуют, поэтому там-то и управляют властью местные старейшины и наместники императора.
Вечером состоялась очередная тренировка по боевой магии и владению классическим оружием. Пока мы разбирали свое снаряжение в хранилище для оружия, я уловила минутку перед началом и подошла к мастеру магистру с мучившим меня вопросом.
– Разрешите обратиться! – отчеканила я согласно Уставу.
Боевой Устав даже в неформальной обстановке нарушать запрещалось. Мастер повернулась ко мне и, посмотрев своими бездонно синими и очень уставшими (видимо, ночью ей тоже пришлось побегать) глазами, ответила:
– Обращайся, Хельга. Устав можешь оставить для настоятеля. – Ее платиновые волосы были заплетены в тугую косу, как у всех нас, от этого она выглядела совсем молоденькой, только по форме магистра можно было понять, кто здесь главный. У всех почти воспитанниц с ней установились хорошие, если не сказать дружеские, отношения. Она всегда была готова во всем помочь и не смотрела на нас свысока, как другие преподаватели.
– Скажите, пожалуйста, мастер, а как можно убить вампира? И что делать, если столкнешься с нежитью без оружия?! Почему в программе наших тренировок нет элементов боя без снаряжения? – я задавала вопросы, зная, что мастер не пойдет докладывать о них настоятелям.
– Отвечаю на твой первый вопрос: вампира можно убить любым зачарованным оружием. В твоем случае это твои мечи, на протяжении всех лет учебы ты, выковав их, накладываешь на них различные заклятья, которых к окончанию учебы будет достаточно, чтобы справиться с любым противником, даже эльфом, вампиром или самим старейшиной. Ты получишь оба меча вместе с дипломом об окончании школы, поэтому тебе не придется справляться с нежитью безоружной. Это был ответ и на твой второй вопрос. Что касается третьего, то могу лишь предположить, что убийство голыми руками не входит в программу обучения из предосторожности. Чтобы какой-нибудь послушник под действием возрастных чувств не начал сворачивать шеи учебному персоналу и охране. Теперь ответь ты мне: почему тебя это интересует? Что-то случилось? Ты же знаешь, что можешь рассказать мне обо всем. – Глаза мастера стали цепкими и внимательными, от ночной усталости не осталось и следа.
– Понимаете, нас через год уже выпустят, а настоятель постоянно повторяет, какой страшный за стенами мир, вот я и начала побаиваться. Что же будет потом? – я, конечно, доверяла мастеру, но не настолько, чтобы совать голову в петлю, которую она может затянуть. Она посмотрела на меня еще раз внимательно, правда, не пыталась считать память, потом кивнула каким-то своим мыслям и продолжила:
– После окончания учебы вас не бросят на произвол судьбы. Все вы получите свое оружие, немного денег и направление на практику-специализацию для получения звания магистра. Также вам предложат остаться в монастыре и подберут подходящую работу для тех, кто не захочет уходить. Не многие этим воспользуются, большая часть выпускников находит место городского мага в каком-нибудь захолустье и знать больше ничего не хочет. Хельга! Да перестань ты озираться по сторонам! – одернула она меня, хотя слушала я внимательно. – Все это вам расскажут в следующем году, когда будете выбирать специализацию. Пойдем на площадку, а то послушницы после энергетической подзарядки там побоище устроят, пока меня нет.
Я вложила в ножны за спиной оба меча, и мы вышли из хранилища. Еще на первом курсе мастер-магистр определяла, к какому виду боя у нас есть наилучшие способности. У меня она выявила способности к двумечному бою. (Поэтому после тренировок у Юстинны болела одна рука, а у меня сразу две.) Затем в монастырской кузне оружейники ковали в соответствии с указанием мастера для каждого из специального сплава оружие. Мы при этом присутствовали и выполняли указания, данные нам мастером. В процессе ковки в сплав, к примеру, моих мечей были добавлены семнадцать капель моей крови и столько же слез. В Юськин меч добавляли один ее волосок и ноготок с мизинца левой руки.
Мы дошли до тренировочной площадки, когда все послушницы нашего курса развлекались метанием огненных, ледяных, скрученных из молний и кислотных энергетических шаров (в зависимости от стихии каждой) в монастырскую стену. Стена отталкивала агрессию, и шары с удвоенной скоростью неслись обратно на послушниц. Весь фокус в данном развлечении состоял в том, чтобы не попасть под свой или соседний шар. В то же время нужно было правильно рассчитать уровень заряда, чтобы в случае попадания никто серьезно не пострадал. Некоторые виртуозы умудрялись мечами или боевыми топорами отбрасывать летящие шары снова в стену, но это были лишь прирожденные воины.
– К началу тренировки построиться! – прозвучала команда мастера-магистра, и уже никто не спутал бы ее с послушницами. Сейчас перед нами стояла воительница, привыкшая командовать войсками и побеждать. Мы построились за считаные секунды. –
Начинаем, как обычно, с разминки. Затем те, кто с холодным оружием, разбиваются на тройки: по два нападающего на одного. После трех поражений защищающегося меняетесь местами. Понятно?
– Так точно! – дружным хором ответил почти весь наш курс, большинство из нас владело мечами, некоторые – боевыми топорами (видимо, потомки полукровок от гномов и троллей), человек десять специализировались на стрелковом оружии.
– С луками и арбалетами, ко мне! Специально для вас в пустое хранилище из зверинца принесли взбесившегося грифона. Кто его подстрелит, хотя бы с пятой попытки, может быть до конца дня свободен. Понятно?
На лице мастера появилась легкая ухмылка. Подстрелить грифона в здравом уме и трезвой памяти почти невозможно, если только он не спит, а взбесившейся может ненароком стреляющего на очень мелкие кусочки порвать, некоторыми еще и закусить. Поэтому данная затея не очень обрадовала послушниц. По построению прокатился обреченный стон:
– Так точно… Понятно.
Сложив мечи в ножны, луки и арбалеты – за плечи, топоры – за пояс, мы побежали делать разминку. Полоса препятствий для разминки представляла собой почти самую высокую монастырскую башню, между собой называемую «бред сумасшедшего», обхватом в четыреста локтей. Для начала мы должны были взобраться на нее снаружи, влезть в ближайшее окно. Затем пройти все помещения внутри и, спустившись, выйти наружу. Вся «прелесть» состояла в том, что в каждом помещении поджидали свои «радости»: зыбучие пески, из которых нужно выбраться или учуять их и обойти; летящие с разных сторон в тебя топоры, хоть один нужно поймать и, конечно, не попасть под другие; перекинутый канат через пропасть – пройти или, свесившись спиной и головой вниз, проползти; заросли деревьев, по которым нужно прыгать с ветки на ветку, чтобы попасть в следующее помещение; и много чего еще очень «занимательного». Маги-строители очень постарались, возводя этот шедевр. В разное время обучения разминка вызывает разные чувства. На первых курсах «бреда сумасшедшего» боишься до дрожи в коленках, на средних – ненавидишь и проклинаешь. На последних, как мы сейчас, спокойно терпишь и даже любишь по-своему, как цепного дворового пса, который кусает, но все равно твой, и от него никуда не деться. Мне сегодня посчастливилось влезть в полуразрушенную крепость, я улыбнулась, вспомнив, как впервые попала на этот участок разминки, как на меня налетело первое привидение, и я долго от него бегала, отмахиваясь мечом, пока сообразила, какое простое заклинание нужно применить против него.
Разминка заняла у нас не более часа. Годы тренировок не прошли даром. Настало время поединков. Я оказалась в тройке с Юстинной и Дайаной, первой защищалась Юська. Нападать в полную силу на подругу было выше моей наглости, поэтому третье поражение Юськи наступило только через час после начала. Наступила моя очередь защищаться. Юстинна, видно, посчитала, что наглость у нее выше моей, и пошла напролом, крутя перед собой меч. Я пятилась, едва успевая парировать ее удары, и тут к ней присоединилась Дайка. Мне пришлось вынуть второй меч. Вдвоем они загнали меня на скат из бревен. Несколько раз я чуть не упала, а мои подруги и не подумали ослабить нажим. Злость подкатывала все ближе и ближе, пока я вместо своих подруг не стала видеть настоящих врагов. Глаза застелила легкая дымка, как во время трансформации. Я стала рубить и колоть на поражение, запутывая и раня врагов, совсем забыв о том, что идет обычная тренировка. Это был мой первый поединок с двумя противниками, пусть и тренировочный. Но насколько чудесно было отрешиться от всего извне и полностью отдаться во власть боя и умения. Казалось, я снова стала совой и летела, охотясь на лесных зверей. Чутье хищника во мне подсказывало, куда нанесут следующий удар и как попытаются отклониться мои жертвы. Не знаю, сколько продолжался поединок, мое первое поражение случилось из-за удара сзади по голове. В глазах помутнело, но я удержалась на ногах и обернулась. Позади меня стояла Шаира с арбалетом наперевес.
– Ты что, Хельга, совсем мозги потеряла?! – Гнев в ее голосе смешивался с удивлением. – Или девчонки у тебя лифчик украли? Какой бешеный упырь тебя укусил? – Я повернулась и посмотрела на Юську с Дайкой. Они сидели на земле и тяжело дышали, обе были с головы до ног вымазаны потом, кровью и грязью, было непонятно, куда же они ранены.
– Ну вы и красавицы, – вымолвила я.
– На себя посмотри – не лучше, – отдышавшись, шикнула Дайана, Юська только фыркнула.
И я посмотрела: действительно не лучше – грязная и разодранная одежда, кровь даже волосы слепила.
– Марш в лазарет к целителям! Когда вернетесь, будете отчитываться перед мастером! Сдать оружие! – Шаира была старшей по нашему курсу и следила за порядком в отсутствие преподавателей.
Юстинна попыталась подняться на ноги, но те предательски подкосились, и она снова оказалась на земле. Старшая подошла ближе с недовольным лицом. Придирчиво осмотрела Юськины ноги. И со словами: «Без носилок обойдешься», – наложила на Юстинну заклятие обезболивания-замораживания недоступного пока для нас уровня. Девочки встали, тщетно пытаясь отряхнуть грязные куртки и бриджи тренировочной формы. Мы молча сложили к ногам Шаиры свои мечи и заковыляли к факультету целителей. По дороге Дайана и Юстинна со мной не разговаривали, стараясь держаться подальше. Юська вообще все время спотыкалась, хоть и не шла сама, а висела почти мешком на Дайке. Только перед дверьми лазарета я попыталась прояснить ситуацию.
– Девчонки, ну простите меня! Но вы же первые начали! – Я силой повернула Юстинну к себе лицом. – Я с тобой дурачилась, ты же напала по-настоящему! Как я должна была защищаться?!
Юстинна смотрела на меня с обидой и недоумением одновременно.
– Хельга! Мы тоже дурачились, хотели немного пошутить, а ты как взбесилась! С грифоном, наверно, было легче, спасибо, хоть заклинаниями не швырялась. – В изумрудно-зеленых глазах Юстинны стояли слезы. – Я считала тебя лучшей подругой!
Отвечать на данное замечание я не посчитала нужным. Дайана, досмотрев нашу ссору до логического конца, открыла дверь и вошла в лазарет. Мы, снова молча, последовали ее примеру. В нос ударил терпкий, дурманящий запах луговых трав.
Под потолком белоснежно чистого кабинета левитировал магистр-целитель с длинными седыми волосами, собранными в хвост на затылке. Он доставал светящиеся склянки с верхних полок стеллажа, задевая при этом какие-то травы, сохшие на потолочных крючках.
– А, будущие боевые маги. Что ж вас Регина совсем загоняла? Сейчас спущусь, подлатаю, присядьте пока на диванчик. На тумбочке отвар золотороска, угощайтесь на здоровье. – Региной звали нашего мастера-магистра по владению классическим оружием. Магистры-преподаватели могли называть друг друга по имени, послушницам это запрещалось.
Юстинна с Дайаной присели на краешек дивана. Я подошла к умывальнику в углу кабинета, стала смывать грязь и кровь с лица, рук и волос, пытаясь осмыслить, все ли так странно, как говорит Юська, и почему во время тренировки Шаира огрела меня по голове. Второй удар за сутки. Если так пойдет и дальше, то скоро моя голова превратится в один огромный синяк. Во время моих размышлений девочки выпили уже по стакану отвара, так вежливо предложенного целителем, и наливали по второму. У отвара золотороска весьма полезные и приятные свойства. Он бодрит, улучшает настроение, притупляет боль, обладает легким противовоспалительным действием, снимает психическую нагрузку и мышечное напряжение. Почти все целители имеют его на своих столах и предлагают больным. Меня прохладная вода привела в чувства гораздо лучше любых отваров, да и чище я стала. Целитель закончил свои манипуляции со склянками, присел в свое глубокое, плетенное из элладанской лианы кресло и, записывая наше посещение в журнал, спросил:
– Что, воительницы, кому первому подлатать шкурку, или, может, не латать, а освобождение от тренировок выписать? – он ехидно смотрел поверх очков.
Мы дружно его заверили, что освобождение нам не нужно, прекрасно понимая, что такая просьба тут же станет известна старшему магистру курса и не останется безнаказанной. И поскольку я была на ногах, то вызвалась на осмотр первой. Целитель указал мне на кушетку напротив дивана. Я сняла сапоги, отстегнула пустые ножны для мечей, сумку для снаряжения и поставила все это на пол. Легла на белоснежную простынь кушетки, даже не подумав снять грязную одежду, на всякий случай поставила защиту от считывания памяти и закрыла глаза. Целитель подошел, покачал головой и воздел руки над моим пока еще не бренным телом. Меня пронзили тысячи мелких иголочек, почти безболезненных, но пощипывающих и щекочущих, тело окутало голубовато-перламутровое сияние.
– Что ж, послушница, вы здоровы. Было несколько легких ранений, царапины, два вывиха и трещины в пяти ребрах – так, мелочи. Следующая! – Магистр потер себе ладони и отошел в сторону, пропуская меня к дивану.
Следующей лечили Дайану. У нее оказался перелом предплечья и нескольких ребер, множество колотых и резаных ран, поэтому ей кроме собственно исцеления магистр наложил гипс и прописал какие-то эликсиры. Но больше всех досталось моей Юстинне. Целитель даже руками всплеснул. Открытый дробленый перелом ключицы и голени, перед которыми отступили на второй план гематомы головы и резаные раны. Если бы не блокирующее заклинание Шаиры, то потеряли бы мы Юську еще по дороге. Ее целитель оставил в лазарете, срочно призвав своих коллег для сбора Юськиных костей в единое целое и пообещав высказать Регине все, что он думает о ее методах тренировок. Нас он быстренько вытолкал за дверь, пообещав, что мы сможем навестить Юстинну уже следующим утром.
Мы снова молча дошли до оружейки, где после тренировки дежурная по курсу пересчитывала сданное послушницами снаряжение и отчитывалась перед мастером. Дайана вошла внутрь, я осталась за дверью и, прислонившись к нагретой за день солнышком каменной стене хранилища, попыталась сформулировать доклад мастеру. Что я ей скажу? Как объясню внезапный подъем своих возможностей и способностей к бою? Опять одни вопросы и ни одного достоверного ответа. От размышлений меня отвлекла Шаира, вышедшая из хранилища с двумя другими послушницами нашего факультета. Отослав послушниц в столовую для сервировки ужина, она направилась ко мне. Я решила быть вежливой и поинтересовалась:
– Это ты пристрелила того бешеного грифона? – Ответ был мне и так известен, Шаира была лучшей из стрелков по движущимся мишеням, если кто и мог попасть в это чудище, то только она.
– Главное, чтобы мне не пришлось пристрелить тебя, – и, уже подойдя ко мне вплотную, намного тише продолжила: – Ты была на грани трансформации, каким местом ты думала? В зверинец захотелось?
Ее гневный шепот заставлял ежиться, напоминая предупредительное шипение дикого леопарда перед прыжком. «Неужели она все знает?» – мелькнула в голове страшная мысль, а Шаира продолжила свое шипение мне на ухо:
– Аккуратней надо быть. Столько лет даже я тебя не замечала, один год остался – и перекидывайся хоть десять раз на дню. Еще раз такое допустишь, и я тебе сама «случайно» шею сверну.
Шепот стал угрожающим, хотя сама Шаира выглядела беззаботно и умудрялась еще улыбаться и приветственно кивать проходящим мимо послушницам и преподавателям.
– А тебе какое дело? – удивилась я, уже не ее осведомленности, а ее угрозе. – Не тебя ж, а меня в зверинец, если только поймают!
Наглость – второе счастье, вообще-то я должна была сказать ей спасибо.
– Ты думаешь, что одна такая шустрая. Да после поимки хоть одного из нас всем поголовную проверку устроят. Переловят и перебьют, как котят. Нас здесь и среди послушников хватает, и преподы некоторые тоже.
– Этого не может быть! И ты тоже оборотень?! – Я не верила своим ушам.
– Тише ты! – Шаира зажала мне рот своей смуглой ладонью, не забывая при этом улыбаться и создавать вид дружеской беседы. Я ошалело смотрела в темно-карие глаза девушки, которую, казалось, знаю уже девять лет. Значит, я не одна, и все они скрываются и прячутся так же, как я! За дверью мы услышали приближающийся голос мастера, Шаира опустила ладонь и вкрадчиво добавила: – Потом поговорим.
Из хранилища вышли магистр и Дайана. Дайана сразу пошла в сторону столовой, коротко кивнув Шаире, похоже, что свой отчет мастеру она уже представила. Предстояла моя очередь. Я опять не успела ничего придумать. Мастер была в не очень хорошем расположении духа: подойдя к нам, она окинула меня спокойным, слегка отрешенным взглядом и спросила:
– Хельга, тебя полностью исцелили?
– Да, спасибо, мастер, не стоит беспокоиться. – Я склонила голову в благодарном поклоне, лихорадочно соображая, что же говорить дальше.
– Я слушаю тебя очень внимательно, надеюсь, ты расскажешь о вашей тренировке то, что даст объяснение произошедшему. – Она смотрела мимо меня, будто обращалась к кому-то другому. Я набралась смелости и начала оправдание:
– Мастер, я не знаю, что произошло. В глазах все поплыло. Я и девочек-то толком не видела, знала только, что там противник. И поступала согласно вашим инструкциям ведения боя с двумя противниками. – Виновато опустив глаза, я закончила. Магистр молчала. Повисла давящая пауза.
– Разрешите обратиться! – звонкий голос Шаиры разорвал давящую тишину.
– Обращайся. – Мастеру, казалось, вообще нет дела, скажу я еще что-то или нет.
– Я была там и все видела. Может, в ней просыпается дар прирожденного воина? – Звонким, уверенным голосом предположила Шаира. – Давайте заново ее проверим, такое ведь может быть. А подготовки специальной она не прошла, вот и не понимает, как управлять даром. – Я с благодарностью и надежной подняла глаза на свою спасительницу. Магистр заинтересованно посмотрела на меня и задумалась.
– Такое случается очень редко. В девяносто пяти процентах из ста прирожденный талант проявляется в первые семь лет жизни. Исключения, конечно, бывают, но чтобы у меня под носом, и я не заметила… Что-то сомнительно, но проверить не помешает, может, ты и права. – Мастер слегка улыбнулась и, попрощавшись с нами, пошла к столовой.
Шаира сказала, что у нее еще есть дела перед ужином и она объяснит мне все на днях, в том числе и то, как вести себя при повторной проверке мастера. На этом мы и расстались.
После ужина, во время, отведенное для самоподготовки, я зашла на кухню и попросила у поварихи кусок вишневого пирога. Это было обычным делом для монастыря, сладкое давали только по праздникам, поэтому послушницы часто клянчили у кухарок что-нибудь вкусненькое. Повариха скорее по привычке, чем из вредности велела мне вымыть грязную после ужина посуду за своим курсом. Пара несложных, но энергоемких заклинаний по расщеплению жиров, и я, довольная собой, топала к лазарету с завернутым в льняную салфетку любимым Юстинной вишневым пирогом. Вечером дежурные по лазарету уже сменились, встретил меня молодой, худощавый, коротко стриженный целитель, наверно практикант.
– У меня сегодня на тренировке подруга пострадала, из девятого курса, боевой факультет, можно ее навестить? – Я была сама скромность и вежливость.
– Ничего себе «пострадала»! Да мы в полном дежурном составе ее ключицу как мозаику собирали! – непонятно отчего развеселился практикант-целитель. – Сонный эликсир еще действует, она спит. Но ты можешь подождать у меня в кабинете, пока она проснется. – Его недвусмысленный намек был вполне мне понятен. Таких охотников за юбками, тьфу ты, за бриджами (юбки надевались только на праздники), было хоть в банки засаливай, все равно не убавится, а мне нужно навестить подругу.
– Давай сейчас мы ее разбудим, а то пирог остынет и зачерствеет, – я развернула салфетку и показала ее содержимое, – а потом у тебя в кабинете подождем, пока она снова заснет, – пообещала я этому пока еще не засоленному коз… практиканту.
По его расплывшемуся в довольной улыбке лицу было понятно, что он согласен.
– Заходи, сейчас разбудим твою подругу. – Он широко распахнул дверь, ведущую в спальный корпус лазарета, и жестом предложил мне войти. – Прошу.
– Благодарю.
Я шагнула за порог и оказалась в большом, просторном помещении, больше напоминающем зимний сад, чем больничную палату. Пол устлан пушистым ковром из малахитово-зеленой травы, с потолка к кроватям свисают длинные извилистые лианы нежно-голубого и желтого цветов, стены покрывает серебристо-белый мох. Юстинна лежала на второй кровати справа, кроме нее в палате было занято еще пять кроватей. Мой провожатый проследил за моим взглядом и пояснил:
– Трое с нашего факультета, пытались излечиться от поноса зельями собственного производства, теперь временно в коме. Магистр по остаткам зелий устанавливает их состав, как установит, будем готовить противоядие. Те двое, – он махнул рукой на кровати у окна, – сдавали зачет по теории порталопостроения. Вошли в портал целиком, а вышли частями. Я каждого из них сам сращивал целый час! Подожди минутку, я принесу пробудин для твоей подруги. – Он вышел и действительно очень быстро вернулся с баночкой прозрачной жидкости и пипеткой. Подошел к кровати Юстинны, набрал несколько капель в пипетку из баночки и закапал их в нос моей подруге. Секундой спустя Юстинна чихнула и открыла глаза. Целитель тактично вышел в коридор.
– Привет. Как ты себя чувствуешь? – я виновато улыбнулась и присела на краешек кровати.
– Пока не знаю, но на тебя все еще злюсь, – огрызнулась Юстинна и отвернулась.
– Юстиннушка, миленькая, ну прости меня, пожалуйста, я же не понимала, что делала. Мастер считает, что это было запоздалое пробуждение прирожденного дара. Я вот твой любимый пирог принесла, не злись на меня.
Я очень искренне просила прощения и пыталась загладить свою вину. Юстинна недоверчиво смотрела на меня минуту, потом спросила:
– Вишневый? – Ее изумрудные глаза уже щурились, улыбаясь.
– Ну конечно, – поспешила я заверить подругу в том, что помню ее вкусы.
– Ладно, леший с тобой, прощаю. Давай сюда пирог.
Пока Юстинна поглощала пирог, я соображала, пойти ли мне сегодня за разъяснениями к Шаире после отбоя или принять любезное приглашение Нерканна и наступить на вчерашние грабли. Тут дверь опять открылась, и к нам подошел впустивший меня практикант-целитель, в руках он нес стакан с чем-то оранжево-розовым.
– Все, девочки, время вышло. Больной надо отдыхать. На вот, выпей, чтобы опять заснуть, – он протянул Юстинне стакан. – Жду тебя в коридоре, – эта фраза предназначалась мне.
Мы быстро попрощались. Я пожелала Юстинне скорейшего выздоровления и, забрав пустой стакан, отправилась вслед за ждущим меня практикантом. Он стоял у двери в кабинет. Я подошла к нему и протянула пустой стакан. Пропустив меня вперед, он положил руку мне на плечо и доверительно сообщил:
– Знаешь, я работал во всех крупных городах Софинии, но нигде нет столько жаждущих ласки девиц, как здесь. Грех не приласкать девочек.
– А можно мне сначала помыться? Понимаешь – тренировки, пот, грязь…
Я сделала как можно более стеснительное выражение лица.
– Конечно, понимаю! – Он отворил маленькую дверку около умывальника, сделал два пасса, и в большой дубовой бадье появилась пахнущая розмарином и исходящая теплым паром вода.
– Благодарю. – Я сделала шаг вперед, но практикант преградил мне дорогу.
– Только раздевайся здесь, а то сиганешь в окно, а я останусь горевать и ждать тебя до утра. – Он театрально изобразил скорбь на лице.
– Ладно, – покорно согласилась я и стала стягивать грязную куртку. – Заходи минут через пять, – добавила я, сняв последние остатки одежды и закрывая за собой дверь в банную комнату.
Оставшись одна, я с сожалением посмотрела на соблазнительную ароматную воду, лезть в которую, конечно, не собиралась, и решительно оглядела комнату в поисках чего-нибудь тяжелого. Поднимать шум и палить в нахала молниями нельзя, заклинания не помогут – я всего лишь послушница, он практикант, наверняка защиту поставил. Но против лома нет приема, решила я и подняла стоявшую около бадьи скамеечку, применяясь, как же лучше ее применить. Тут мой взгляд упал на серебряное ведерко, стоявшее под лавочкой. Такие были у всех практикующих чародеев и целителей. В них сливали просроченные и оставшиеся зелья, эликсиры и настойки, а когда ведерко наполнялось, маг читал над ним специальное нейтрализующее заклинание, после которого данная смесь не могла причинить вреда и попросту выливалась в землю. Над этим ведерком заклинание еще не читали, об этом свидетельствовала переливающаяся всеми цветами радуги, булькающая и недовольно урчащая субстанция. У меня оставалась пара свободных минут, и решение пришло само собой. Присев на теплый от бадьи пол, я подтянула поближе к голове согнутые колени и трансформировалась. Отряхнулась, взяла лапами ведерко и зависла над дверью. Ведерко немного тянуло лапы, но никаких других неприятных ощущений не вызывало. Какой дурак придумал, что оборотни боятся серебра? Лично мне оно неудобств не доставляет. Многие магические предметы содержат в себе серебро, у меня есть даже амулет из него. По праздникам надеваю, и ничего, жива-здорова пока. Ну вот, половицы в кабинете скрипнули, значит, мой кавалер сейчас войдет, нужно подняться чуть выше. Ожидание длилось еще секунду, прежде чем практикант появился на пороге.
– Наплескалась, красавица, я пришел. – Он был без рубахи, в одних бриджах.
Я напрягла мышцы до предела и, разгоняясь от самого потолка, спикировала вниз. Пролетая мимо его спины, я разжала лапы, и ведерко, как я и ожидала, с плеском и глухим шлепком полностью скрыло голову вошедшего. Надеюсь, он не успел заметить, как это произошло. Вылетев в кабинет, я всей массой ударилась в дверь, закрывая банную комнату и истошно орущего в ней практиканта. Оставалось клювом закрыть задвижку, благо, опыт имеется. Дальше быстро перекинулась обратно, натянула свои шмотки, хотя могла и не торопиться – предусмотрительный практикант запер кабинет, и бегом отправилась в свой корпус. Около факультета встретила старшего магистра нашего курса, она поинтересовалась, куда я бегу и почему еще не занята самоподготовкой. Ответ для нее и других любопытных у меня был готов:
– На кухне, госпожа магистр, посуду мыла, можете проверить. А бегу, потому что время самоподготовки уже идет, а я могу ничего не успеть.
Удовлетворенная моим рвением магистр велела поторапливаться и обещала проверить мою успеваемость по основным предметам.
Придя в корпус нашего курса, я наскоро ополоснулась холодной водой, вспоминая горячую неиспользованную, благоухавшую розмариновую бадью, переоделась в чистую форму, грязную постирала, обдумывая, стоит ли принять сегодняшнее предложение вампира и чем это мне грозит. Все плюсы и минусы повторной встречи. Плюсов было много: он на несколько тысяч лет старше меня, следовательно, от него можно узнать много интересного, в том числе секрет беспрепятственного прохождения монастырского щита; можно подслушать старейшин и выяснить их вчерашнее решение; еще Нерканн обещал помочь, если меня отлучат от монастыря, и так далее. Есть и минусы: меня могут поймать со всеми вытекающими отсюда последствиями; Нерканн мог лишь изображать «невинность», а сегодня явится с парочкой друзей, и схрумкают меня за милую душу. Но, как говорится, любопытство не порок – это болезнь, и я решила не упускать шанс узнать побольше о вампирах и подслушать старейшин. До отбоя оставалось еще часа три времени. Я нехотя поплелась в библиотеку заканчивать курсовую работу по теории формирования Источников энергии. Предмет скучный и нудный. К концу работы я почти засыпала, и руны выходили кривые – косые, будто курица лапой писала. Ну не курица, а сова в моем случае. Со словами «сойдет и так» я обвязала работу ленточкой. И с чистой совестью отправилась разыскивать дежурную послушницу. Сегодня дежурной была послушница десятого курса, умная и бойкая девица по имени Марика. Я нашла ее у младших послушниц нашего факультета, она отчитывала их за неподобающее поведение, то есть за беготню, шум, гам, прыжки по кроватям и тому подобное, во время самоподготовки.
– У вас в дежурке не найдется обезболивающего настоя? – прервала я воспитательную речь. – У нас на тренировке сегодня поединки были по двое на одного, так меня после первого поражения сразу к целителям отправили. Излечить-то излечили, но ты же знаешь этих слабаков, – я презрительно скривила лицо. – Обезболивающего не дали, считают, что мечом махать – это так, развлечение, не заслуживающее внимания. А у меня все мышцы болят и голова раскалывается. Найдешь, а? – Я доверительно заглянула в глаза Марике.
– Да, конечно, найду. Что ж я, не понимаю. Самих вчера мастер гоняла так, что ни рук, ни ног не чуяли. Подожди, я к вам в спальню принесу, вот только с этими закончу, – она кивнула на младший курс.
Я поблагодарила ее за понимание и пошла создавать впечатление «безнадежно больной». Через пятнадцать минут ко мне, стонущей и охающей, пришла Марика и протянула пузырек с фиолетовым настоем.
– Держи. На здоровье. Но сейчас не пей, у него сильный снотворный побочный эффект. – Как будто я не знала, ха-ха. – Если ночью вдруг неплановое построение, я скажу, что ты больна. А к утреннему сама придешь, действие уже закончится. Бывай, у меня еще дела. – Она развернулась, окинув строгим взглядом занимающихся своими делами послушниц, и, не найдя, к чему можно придраться, вышла из спальни.
Все, прикрытие на ночь мне обеспечено! Еще с полчасика я строила из себя больную. И сразу после боя колокола, означающего отбой, пожелала спокойной ночи соседкам по спальне, выпив при их заботливом участии фиолетовый настой. Вскоре некоторые из нас довольно храпели, и я громче всех. Откуда было знать моим сокурсницам, что, пока они умывались перед сном, настой был вылит в окно и заменен разбавленными чернилами. Отделаюсь легкой желудочной болью и тошнотой.
Дождавшись, пока стихнут перешептывания и шуршание укладывающихся послушниц и подремав для верности еще часок, я тихонечко встала и прислушалась. За окном подвывал весенний ветер, где-то на стенах перекрикивались патрули охраны, слава Создателю, никаких посторонних подозрительных звуков. Быстренько соорудив на своей кровати из запасного одеяла и подушек «куклу», призванную изображать меня, я было направилась в умывальню, как в коридоре послышались шаги. В два прыжка очутившись возле своей кровати, я нырнула под нее и затаилась. Дверь в спальню открылась, и я услышала голос Марики:
– Осталось проверить девятый курс и наших. Сегодня их мастер гоняла, должны спать как убитые, но для порядка я пересчитаю.
– Ладно, я пойду наших проверять. Зная, что мы сегодня дежурим, Гелина и Аминка решили на свидание сгонять, что другие удумали, еще не знаю, но надо пресечь на корню эту самодеятельность. – Дежурная, сказавшая это, ушла дальше по коридору.
Марика зашла в спальню, зажгла маленький синий огонек и начала считать послушниц на кроватях. Я затаила дыхание, слушая ее неторопливые шаги все ближе и ближе, пока не увидела перед своим лицом мягкие форменные темно-синие туфли для ночных обходов. Минуту, показавшуюся мне вечностью, я их лицезрела и даже чувствовала запах свежеокрашенной кожи этой обновки. Видимо, кукла заслужила доверие Марики. И спустя еще несколько минут я, облегченно вздохнув полной грудью, слушала удаляющиеся по коридору все те же неторопливые шаги. Когда они стихли, я тихонечко выползла из-под кровати и бегом на четвереньках пробежала в умывальню, а оттуда в туалет. Удостоверилась в том, что одно из окон открыто, и перешла к активным действиям. Привычно спрятав пижаму в вентиляционном отверстии и закрыв его ажурной кованой решеткой, зашла в одну из туалетных кабинок и прикрыла за собой дверь. Возиться после трансформации с защелкой не хотелось, тем более что риск разоблачения в столь позднее время был минимальным. Присев на корточки и склонив к коленям голову, я обернулась большой белой совой. Толчок клювом в дверь, и она открылась. Тьма весенней ночи за окном манила к себе. Повинуясь ее призыву, я взвилась над монастырем, пока костры охраны по периметру не превратились в малюсенькие точечки. Как же прекрасно летать! Свежий весенний ветер бьет в лицо, ощущение полной свободы и счастья! Улететь бы отсюда совсем, поселиться где-нибудь в березовом лесу. «Да, мечтай, как же, – одернула я сама себя. – Улететь, поселиться. Да кто тебя отсюда отпустит? Только вверх и можно».
Раньше я пыталась подняться на максимально допустимую высоту и перелететь через стены монастыря, но каждый раз натыкалась на пресловутый щит. Даже когда огней монастыря становилось не видно, щит находился на прежнем месте, охраняя его границы от незваных гостей и препятствуя послушникам сбежать. Я подозреваю, нет, уже уверена, что, если попытаться сделать подкоп в земле под стеной, результат будет тот же. Но неужели из монастыря нет ни одного подземного хода? Если есть, об этом известно только настоятелям – мой голос разума, как всегда, не подвел с ответом. Кстати о подземных ходах, меня же ждет Нерканн. Парой минут спустя я уже подлетала к девятой Закатной башне. С противоположной от меня стороны к этой же башне подлетал огромный нетопырь с каким-то свертком в лапах.
«Уж не специи ли он для меня приготовил», – грешным делом подумала я.
В нишу прохода мы влетели почти одновременно. Пока я, спрятавшись за одну из колонн зала, трансформировалась обратно в человека, Нерканн уже перекинулся, обмотал бедра все тем же полотенцем и, тактично отвернувшись, протягивал мне сверток.
– Что это? – Опять мое любопытство, ну какое мне дело – что это. Дают, значит, нужно брать.
– Туника. Для тебя, надень. Я не хочу, что бы ты меня смущалась. К тому же я не мог упустить случая и в знак нашего сотрудничества преподношу тебе подарок, – так же, не оборачиваясь, ответил он.
– Спасибо, но не стоило беспокоиться. Ты же сам сказал, что до женщины, на которую хочется смотреть, я еще не доросла. Поэтому могу не смущаться, ты все равно смотреть не будешь, – говоря это, я уже развернула сверток и чуть не задохнулась от восторга.
Туника была из белого шелка, с причудливым орнаментом золотого шитья. С расклешенными чуть ниже локтя рукавами, длина слегка прикрывала колени, но она тем не менее была удобна при ходьбе, имея по бокам разрезы до середины бедра. Мои черные волосы, спускающиеся до талии, резко контрастировали с белым шелком. От этого туника казалась еще более красивой, достойной, наверное, самого императора. Интересно, где Нерканн ее взял? Надеюсь, что не украл из императорского дворца.
– Она прекрасна! Огромное спасибо! – проговорила я, выходя из-за колонны и гладя блестящий шелк кончиками пальцев.
– Тебе очень идет, похоже, я угадал и с размером, и с цветом. – Вампир вовсе не хвалился, а оценивающе оглядывал меня в новом наряде. – Теперь мы можем спокойно поговорить, присаживайся, чувствуй себя как дома. – Он указал мне рукой на пол.
– А отчего ты стульев с собой не захватил? – саркастически поинтересовалась я.
– Опять шутишь! Плохо на полу? Можем спуститься к настоятелю и любезно попросить у него диван или кресла для двух нелюдей: оборотня и вампира! – кажется, он начал раздражаться.
– А что, сегодня подслушивать не будем? – огорченно спросила я, все еще разглядывая обновку.
– Подслушивать, собственно говоря, некого. Старейшины уже разъехались по своим замкам, башня пуста, если не считать прислуги. На том заседании они решили пока ограничиться подтягиванием нескольких отрядов к границам и подождать с окончательным решением вопроса до следующего Совета. Для окончательного решения вопроса был выбран посол к владыке Варгу, который должен доставить письма и выяснить истинные намерения вампиров, то есть нас, по отношению к людям вообще и жителям Софинии в частности, то есть к вам. Главное, не допустить провокаций с обеих сторон. Милительцам разрешено временно поселиться в долине на границе с Тошалом. Рядом Живий лес, будем надеяться, что люди туда не сунутся и инцидентов не будет.
– Нерканн, ты хочешь сказать, что все уладилось, угрозы войны больше нет? Это же здорово! А почему же ты не улетел к своим, сообщать радостную весть, а болтаешь здесь со мной? – Опять мое любопытство бежит впереди разума.
– Во-первых, хотел попрощаться и спросить – удалось ли тебе вчера остаться незамеченной? Во-вторых, время у меня еще есть, посол выйдет только через три дня. В-третьих, у тебя, наверно, есть ко мне вопросы, и, в-четвертых, называй меня Нерк. Если статус друга я еще не заслужил, то статуса врага тоже пока не заслуживаю. – Его глаза смотрели на меня заинтересовано, с легким блеском иронии.
– Ладно, Нерк. Вчера мне повезло, меня не заметили. Но днем во время тренировки произошло кое-что мне непонятное. – И я рассказала Нерку о событиях сегодняшнего дня, умолчав при этом лишь о том, что в монастыре кроме меня есть еще другие оборотни. Друг он или нет – неизвестно, а вот подданный другого, возможно, враждебного государства точно.
– С тобой ничего странного не произошло, – сказал Нерк, дослушав мой рассказ до конца и отсмеявшись после повествования о практиканте-целителе. – Когда обе твои сущности, человека и хищника, чувствуют серьезную угрозу, они сливаются воедино в так называемой частичной трансформации. Чутье и быстрота реакции хищника, могут появиться когти или клюв, они сочетаются с возможностями человека с его руками и ногами. Если еще научишься при этом сохранять трезвый рассудок, то цены тебе не будет как воину, – обрадовал он меня радужной перспективой.
– А если научусь, то смогу голыми руками одолеть вампира, например тебя? – Я решила брать быка за рога, пока Нерк такой разговорчивый, и задала интересующий меня вопрос.
– А тебе это надо? Я же вроде в друзья набиваюсь, – слегка обиделся Нерк. – Да и экспериментировать тебе сейчас опасно. Пока до трансформации не дошло, появление новых боевых качеств может быть похоже на стихийное пробуждение дара прирожденного воина. Но чуть переборщишь, и тебя раскроют. Сама знаешь, чем это грозит, – говорил это Нерк сквозь зубы, рассматривая потолок зала.
– Ну, Нерк, не обижайся, пожалуйста. Я вовсе не тебя имела в виду. Просто вчера ночью ощутила всю свою беспомощность перед более сильным противником, то есть перед тобой. А если б я попала в руки не такого гуманного вампира или, к примеру, повстречала вурдалака, будучи без оружия, что тогда? – извиняющимся тоном почти пропела я.
– Оборачиваться надо и улетать, вот что тогда! А лучше вообще не шататься непонятно где, – и уже потеплевшим голосом добавил: – Если серьезно, то есть в Алмазных горах боевое Братство. Там готовят хороших бойцов, лучших, можно сказать, во всем мире. Вампиры, вурдалаки для них не противники, так, развлечение. Но готовят их не для праздного увлечения. Все они по первому зову главы Братства, в какой стране бы ни находились, явятся для Великой битвы. Подготовить воинов для этого сражения и есть истинная цель Братства. В вашей школьной библиотеке должны быть материалы по Братству. Его существование не афишируется, но и не скрывается. В любом городе или поселке знают о бойцах Братства и стараются с ними не сталкиваться. – Вампир вроде совсем позабыл о том, что должен быть на меня обижен. А я все продолжала задавать вопросы:
– Меня могут взять в это самое Братство на обучение? Или там одни мужчины?
– Теоретически могут. Но пока ты не закончила свою монастырскую школу, тебе нужно разрешение настоятеля, а еще лучше направление. Тогда примут. Ладно, давай разбегаться, точнее, разлетаться. До рассвета пара часов осталась, сможешь поспать немного.
– В меня днем магистр-целитель силы влил. Чувствую себя нормально, но ты прав, нужно поспать. Двое суток без сна – это слишком даже для оборотня.
– Да, чуть не забыл. Хельга, завтра я не прилечу. Нужно в дорогу собираться, я еще не знаю, какой дорогой посол к владыке Варгу пойдет. Загляну попрощаться через две ночи, на третью. – Он поднялся с пола и сделал пару шагов, разминая ноги.
– А зачем тебе дался этот посол? – Я тоже поднялась и снова полюбовалась своим нарядом. Эх, жалко, Юстинне показать нельзя, ей бы понравилось.
– Как это зачем? – удивился моей непонятливости Нерканн. – Вдруг его кто-нибудь решит по дороге ограбить или просто пристукнуть. Тогда уж точно войны не миновать. Его, конечно, будут охранять мечники и лучники из императорского полка, но лучше, если я сам за ним пригляжу и за письмами. Надежнее будет.
– Что ж, тебе до всего есть дело: и до глупой послушницы, и до возможной войны, и до посла с письмами. Только не говори, все равно не поверю, что ты просто белый и пушистый, это скорее обо мне. – Мы стояли в нише прохода, готовые трансформироваться и разлететься.
– Работа у меня такая – обо всем беспокоиться. Если еще увидимся, то расскажу. Я отвернусь, раздевайся. – Опять показная рыцарская тактичность, но приятно.
– Какая она красивая. – Я в который раз сегодня погладила белый шелк с орнаментом золотого шитья. – Так снимать не хочется! – Я вздохнула и стащила с себя через голову тунику.
– Встретимся на воле, я подарю тебе еще одну, – оптимистично пообещал Нерканн, пока я несколько минут извивалась и скрежетала зубами от боли трансформации.
Вампиру же, как и прошлый раз понадобилось несколько секунд, и на меня уже смотрел черными с красноватым огоньком глазами огромный нетопырь. Проход открылся по мысленному приказу Нерка, я улетела первая. Мы уже обо всем договорились, и в прощании не было необходимости.
Долетев до своего корпуса, я благополучно залетела внутрь, приземлилась и перекинулась в человека. Одевшись в пижаму, я прошла в спальню, легла на свою кровать и мгновенно заснула. Остаток ночи, к моему несказанному удовольствию, я проспала как младенец, видя приятный сладкий сон.
Утро следующего дня встретило нас тучами и моросящим дождиком. На зычный призыв Марики к подъему в нее полетели несколько подушек, но дежурная была со стажем и сумела увернуться. После умывания, зарядки и завтрака я и все наши девчонки окончательно проснулись и, накинув плащи с капюшонами, отправились на занятия. Первую половину дня заняла теория формирования Источников энергии. Все послушницы представляли свои курсовые работы, и я не была исключением. В обед побежала проведать Юстинну и несказанно обрадовалась, увидев старшего магистра целителей вместо вчерашнего практиканта. В небе к тому времени разыгралась нешуточная гроза, дождь уже не моросил, а лил как из ведра. Он вежливо разрешил мне пройти, рассказал, что Юстинне уже лучше и, возможно, скоро ее выпишут. Я открыла дверь и снова оказалась в зимнем саду.
– Привет! – радостно приветствовала меня Юстинна. – Как я рада тебя видеть! Знаешь, у нас тут такое было после твоего ухода! – Она заговорщически понизила голос и указала мне на четвертую кровать от двери, которая вчера пустовала.
– У вас новенький? – без особого энтузиазма поинтересовалась я, глядя на забинтованного с головы по грудь новичка.
– Да еще какой! – непонятно чему радовалась Юська. – Значит, дело было так. После настоя я, как положено, уснула, но проснулась не утром, а часа через полтора. – Она кивнула на большущие песочные часы в углу палаты. – Ну вот, проснулась, а тут народу, как на танцах в праздник. Все бегают, мох со стен срезают, у лиан листики ощипывают. А потом к нам вот этого принесли, с козлиными рогами, собачьими ушами, клювом грифона и женской грудью, но только с одной. Я целителей-то расспросила, и тот, что мне новый настой давал, сказал, что это тот самый практикант, который тебя вчера впустил. Он мыться собирался, на мокром полу поскользнулся и угодил головой… ни за что не догадаешься во что! – подруга сделала эффектную паузу. – В ведерко для слива зелий! Представляешь?! Да еще дверь в банную каким-то чудом защелкнулась. В общем, ведерко село крепко, пока его случайно нашли, пока ведерко сняли… Вся эта красота на нем уже выросла. Старший магистр обещал, что после анализа оставшихся в ведерке зелий грудь и уши они ему примочками лечить будут, со временем сами отвалятся. А вот рога придется пилить. Однозначно! Так и сказал: «С рогами, кроме пилы, ничего поделать не сможем, ингредиентов до следующей зимы не предвидится».
Я расхохоталась от всей души, представив этого нахала во всей красе, как рассказала Юстинна.
– Да, я пришла тебя ободрить, а тут ты мне такие хохмы рассказываешь. Давай выздоравливай! – Я чмокнула подругу в щеку и побежала на обед.
Остаток дня был отдан под тренировки. Такие мелочи, как дождь и гроза, мастера Регину не беспокоили, даже наоборот. Она всегда говорила, что на ринге, под ясным небом и солнышком любой дурак воевать сможет. А ты попробуй победить, когда дождь заливает глаза, под ногами скользит грязь и противника не видно из-за непроглядной тьмы. В жизни обычно так и бывает. Пройдя «бред сумасшедшего», мы приготовились к неизбежной тренировке. Откровенно говоря, после прошлой тренировки со всеми сопутствовавими тому бою чувствами сегодня было неинтересно, даже скучно. Я постаралась, как говорил Нерк, включить чутье хищника, не оборачиваясь при этом. Получилось, конечно, слабовато, но с одним противником мне этого хватало с лихвой. Мои легкие победы не остались без внимания мастера. Она подозвала меня к себе задолго до планового окончания тренинга.
– Похоже, старшая послушница права, у тебя, Хельга, просыпается врожденный дар. Сегодня можешь быть свободна. Завтра я перенастрою для тебя разминочную башню, как вы ее там называете, «бред сумасшедшего», кажется? – даже сквозь проливной дождь я чувствовала ее иронию. – Ну что ты на меня уставилась, я же не глухая и слышу ваше недовольство. Особенно на первых курсах, вы его даже скрывать не пытаетесь. Так вот, завтра сумасшедший будет бредить специально для тебя. От других занятий тебя завтра освободят. Утром, после завтрака, сразу ко мне, и много не ешь. Все равно желудок выплюнет твой завтрак обратно. Все понятно?
– Так точно! Мастер-магистр, все понятно! – отрапортовала я и отправилась искать Шаиру, обещавшую объяснить мне, как пройти проверку и случайно не трансформироваться.
Увидев меня, Шаира отвлеклась от тренировки, сказала, что зайдет перед отбоем, и снова вернулась в строй воюющих. За неимением других занятий я отправилась в библиотеку. Решила последовать совету Нерка и узнать побольше о таинственном боевом Братстве. Чтобы не вызывать подозрений, спросила у библиотекарши, серьезной очкастой дамы неопределенного возраста, все книги по теории боевых учений.
Якобы для курсовой работы по этому предмету. Хотя почему якобы? Курсовая должна быть сдана на следующей неделе. «Может, и напишу что-нибудь приличное», – подумала я и взяла первую из пяти стопку книг, принесенных мне библиотекаршей. Перетащив их все на стол в дальнем углу библиотеки, я открыла первую книгу. За следующие пять с половиной часов, перелопатив почти все книги, я выяснила следующее. Боевое Братство было основано так давно, что летописи об этом умалчивают. Откуда взялся отец-основатель Братства, тоже непонятно. Известно, что создано Братство для Последней Великой битвы между Светом и Тьмой за обладание нашим миром. В Братство принимают всех после добровольного считывания памяти с самого рождения, но маги среди них встречаются очень редко. Наверное, потому что они не способны качественно воевать без своей магии. Во время Великой битвы Враг выставит чудовищ, способных блокировать и отражать магические удары. Интересно, а это откуда им известно? Итак, дальше. Все бойцы, прошедшие полное обучение у своих наставников, считаются непобедимыми существами, по крайней мере нашего мира. Каждому члену Братства делается магическая татуировка на левом плече – в виде дракона с огненным мечом. Татуировка может быть видна сквозь одежду или не видна вовсе, по желанию ее носителя. Да, прямо скажем, негусто. Ни как их найти, ни кто глава, ни критерии отбора – в общем, ничего существенного. Больше похоже на старую легенду, чем на научные труды. Хорошо хоть курсовую из побочного материала состряпала. Получается, что не зря сидела. С чувством исполненного долга перед магистром по теории боевых учений я вернула книги библиотекарше и пошла на ужин, который чуть не пропустила из-за тяги к знаниям. Вернувшись в свой корпус, я обнаружила Шаиру, сидящую на моей кровати и беседующую с нашими сокурсницами.
– Привет. Я жду тут тебя целый час. – Она недовольно глянула на меня из-под своих невероятно длинных и пушистых ресниц.
– Извини, курсовую в библиотеке писала, о времени как-то забыла, – виновато ответила я.
– Ладно, пойдем, до Главной площади прогуляемся, – во весь голос объявила Шаира. – Раз будешь помогать мне на следующем построении, нужно объяснить тебе что к чему. – Повод удалиться из корпуса был найден.
Когда мы вышли во двор, стало совсем темно. И днем-то из-за дождя были сумерки, а сейчас вообще глаз выколи. Так-то лучше, нас никто не заметит. На всякий случай мы отошли подальше от жилых корпусов и встали под козырек овощехранилища.
– Слушай внимательно. Два раза повторять не буду. Завтра для тебя мастер сделает индивидуальную полосу препятствий, – вполголоса, склонившись ко мне, говорила Шаира.
– Это я и так знаю, – недовольно буркнула я.
– Может, ты все остальное тоже знаешь, и помощь тебе без надобности? – рассерженно отозвалась моя собеседница.
– Нет, извини, просто очень нервничаю, – я попыталась оправдаться.
– Ладно, слушай дальше. Препятствия будут похожи на каждодневные, только уровень выше. Не старайся преодолеть их в зверином обличии. Мастер с другими магистрами будет наблюдать за тобой через Сферу ясновидения. В особенно трудные моменты я смогу устроить небольшие помехи. Они скроют когти или другие мелочи, но полностью тебя не спрячут. Кстати, а какая у тебя вторая ипостась?
Дождь хлестал по черепичному козырьку сильнее и сильнее, создавая ощущение сна. Скрываться смысла не было.
– Сова. А у тебя? Если не секрет, – вдруг я подумала, что Шаира просто хочет меня подловить, и из-за стены дождя к нам шагнет настоятельница с кандалами в руках.
– Что уж тут скрывать, в одной лодке сидим. Пантерой оборачиваюсь. Это такая черная большая кошка. В лесах Урук-Тхада водится.
– Здорово! И давно? Я уже лет пять. И все это время думала, что одна такая.
– Давай сейчас не отвлекаться на мелочи. Не пройти препятствия ты не имеешь права, тогда поймут, что прирожденного дара воина у тебя нет, и начнут искать истинную причину твоих возможностей. Придется очень постараться. И лучше покажи свою растерянность и удивление, чем неумение с чем-либо справиться. Поняла?
– В общих чертах. А чем меня там можно удивить? Я же этот бред прохожу уже девять лет изо дня в день.
– Не волнуйся. Мастер – специалист по удивлениям. И сама лично настраивает полосу для каждой послушницы. Помнишь беловолосую Гелину с выпускного курса?
– Помню, она прирожденный воин, даже заклинания мечом отбивает. Что, тоже оборотень?
– Нет, не оборотень. Только волосы у нее до прохождения проверки на предмет пробуждения дара были каштановые, почти как у меня. Мастер нашла, чем ее удивить.
В ответ я разразилась такой матерной бранью, за которую месяц чистила бы туалеты и зверинец, услышь меня хоть один из преподавателей. Спокойно подождав, пока я отведу душу нецензурными выражениями, Шаира продолжила:
– Утром на завтрак ничего не ешь. Зайди к целителям и попроси настойку зверобоя, скажи, что для примочек на больную ногу. Перед тем как на башню залезать, выпьешь весь флакон. Настойка помешает бессознательной трансформации и ускорит реакцию в человеческой сути. Не бойся, я сама ее перед бойнями пью. Когтям арбалет не очень-то поддается. У меня все. Вопросы есть?
Ударившая около стен монастыря молния осветила смуглое, с намокшими кудрями лицо Шаиры, и мне показалось, что зрачки ее светло-карих глаз вытянулись и стали вертикальными.
– У матросов нет вопросов, – отшутилась я.
Вопросов было очень много, но задавать их здесь и сейчас смысла не было. Если завтра все пройдет удачно, то я все их смогу задать и получить ответы, если нет, то задавать эти вопросы не будет смысла.
– Тогда до утра. Соберись и не нервничай зря. Пройти будет сложно, но возможно. Не ты первая. И никого пока не раскололи. Все, я пошла.
Шаира выскользнула из-под козырька, и ливень поглотил ее и звук ее шагов.
Тьма, ливень, гром и редкие молнии, призванные скорее подчеркнуть тьму, нежели осветить скрытое ею. Прекрасная ночь для побегов, переворотов, грабежей и вообще всякой гадости. Еще некоторое время я стояла, обдумывая услышанное от старшей послушницы нашего курса, прежде чем выйти из-под сомнительного укрытия и побрести в спальный корпус. Летать почему-то вовсе не хотелось. Хотелось забраться под теплое одеяло и просидеть там до конца жизни. Ну почему все это свалилось именно сейчас? Нет бы через годик, когда монастырь со всеми его дурацкими правилами останется позади, как страшный сон. Люди и не совсем люди все-таки очень противоречивые существа. С одной стороны, каждый послушник только и мечтает выбраться из монастыря в нормальный мир. С другой стороны, каждый из нас боится, что выгонят до окончания срока обучения и без диплома. Куда податься магу-недоучке? Только фокусы показывать. А целителю без диплома вообще лучше сразу повеситься. Я никогда не задумывалась, сколько всего магов и целителей выпускает каждый год монастырская школа. Но если судить по площади монастыря, которая равна площади большого города, то можно представить, что немало. Ни в одном другом государстве нет ничего настолько мощного, закрытого от внешнего влияния и хоть немного соразмерного нашему монастырю. У эльфов, согласно учебникам, магия скорее природная, они используют энергию живых существ – растений и животных, – и школы им без надобности. У орков магов называют шаманами, и их очень мало. Каждый берет себе по ученику, они в школе тоже не нуждаются. О магах жителей Ночных островов и вампирах ничего не известно, но если б у них были магические школы, мы бы наверняка об этом знали.
Гоняя эти ненужные мне мысли по своей уставшей голове и вымокнув до нижнего белья, я пришла в наш корпус за десять минут до отбоя. Переодевшись в сухую пижаму и развесив мокрую одежду в сушилке, я исполнила мечту всего вечера – залезла с головой под одеяло и, свернувшись калачиком, уснула. Проспав всю ночь тяжелым сном без сновидений, я проснулась еще до общего подъема. Так и не поняв, что же меня разбудило в такую рань, я вылезла из-под одеяла и побрела умываться. На закрытом окне умывальника мое внимание привлекла нарисованная золотистой краской руна, обозначающая удачу. Сердце весело запрыгало у меня в груди. Значит, Нерк все-таки прилетал и, не дождавшись меня, оставил приветствие и одновременно пожелание. Удача мне сегодня понадобится. «Большое спасибо!» – мысленно поблагодарила я его и с отличным настроением принялась за умывание.
Сегодняшнее утро встретило нас ярким солнышком и приятным влажным воздухом после вчерашней грозы. Как и велела Шаира, вместо завтрака я отправилась к целителям. Правда, сначала решила заглянуть к Юстинне, узнать о ее самочувствии. Магистр-целитель без лишних вопросов впустил меня, только удостоверившись, что я знаю дорогу к лазарету и не запутаюсь в коридорах. Увидев меня, только что проснувшаяся Юстинна приветственно улыбнулась и села на кровати.
– Привет! Я тебя вечером ждала, а ты не пришла, – наигранно недовольным голосом жаловалась Юська.
– В библиотеке курсовик писала, а тут еще сегодня такие дела! – Я сделала паузу.
– Какие дела? – не удержалась от вопроса Юстинна.
– Мастер мне сегодня «бред сумасшедшего» настраивает для проверки – есть у меня прирожденный дар или нет. Если не пройду, то, наверное, для опытов чародеям из Старлецкого Наукограда отдадут. Будут искать причину столь буйного помешательства во время тренировок. – Я рассказала лучшей подруге о вчерашнем дне и разговоре с Шаирой, опуская лишь упоминания об оборотнях.
– А чего это Шаирка о тебе вдруг так забеспокоилась? Мы для нее всегда были как пустое место, а тут надо же, такое королевское внимание? – вполне обоснованно удивилась Юстинна.
– Думаю, она боится, что в случае моего провала ее сместят, как не справившуюся с обязанностями. И назначат новую смотрящую за нами старшую курса, – попыталась я скрыть несоответствия в моем рассказе. – Хватит обо мне. Ты как, поправляешься? – поинтересовалась я состоянием Юстинны и почувствовала на себе полный ненависти и злобы взгляд.
Покрутив головой вправо-влево в поисках владельца этого взгляда, я натолкнулась на смотрящие в щелочки между бинтами глаза практиканта. Ну конечно! Кто же это еще может быть?! Я помахала ему рукой и, получив в ответ еще более уничтожающий взор, вернулась к беседе с подругой:
– Когда тебя выпишут, уже сказали?
– Если все пойдет, как сейчас, то завтра-послезавтра должна быть свободна. Хотя, если честно признаться, то болеть не так уж плохо. Боли меньше, чем от палки старшего магистра; завтрак, обед и ужин подают в постель; кровати намного мягче. А знаешь, что под простыней? – Она отогнула угол простыни, и я увидела, что вместо матраса там тот же мох, что и на стенах лазарета.
– Здорово! Значит, он тебя постоянно лечит и питает, даже ночью? – удивилась я.
Этот мох почти не встречался в дикой природе. Очень много усилий нужно было приложить для его роста. Он лечил не только тела, но и души. Достать хоть один грамм для примочки означало мгновенно избавиться от трофической язвы, заживить любую рану и обеспечить защиту от порчи и сглаза на пару недель. Но я не целитель, и все свойства этого мха мне не известны, к сожалению.
– Значит, так, – подтвердила Юстинна, – беги, а то опоздаешь! Мастер ждать не любит. Удачи тебе!
Вот уже второй друг, точнее, подруга, желает мне удачи. Если будет третий, то может потянуть на пророчество. В учебнике по истинности пророчеств и предсказаний сказано, что если три существа, не связанные друг с другом, искренне пожелают удачи в конкретном предприятии четвертому существу, связанному чем-то особенным с каждым из них, то осуществляется истинность пророчества удачи. То есть события для этого существа будут складываться с максимально возможным положительным результатом. Действует до получения результата в данном предприятии. Положительного или отрицательного. Все зависит от сложности дела.
Попрощалась с Юстинной и чуть было не забыла про настойку зверобоя. Зайдя к магистру-целителю и получив у него нужный флакон, я направилась к оружейке для снаряжения к проверке. Весеннее солнышко приятно согревало, высушивая последние следы вчерашнего буйства стихии, птицы радостно напевали незатейливый мотив. Как странно, я иду на испытание, от которого зависит если не вся моя дальнейшая жизнь, то ближайший год уж точно, и не испытываю страха. Даже наоборот, душа поет и радуется солнцу, весне, тому, что Юстинна выздоравливает, и всему на свете. Поразительная жизнерадостность по дороге на эшафот. Можно сказать, идиотская. Всё, пришла. Надо поскорее собраться и найти мастера, она действительно не любит ждать.
Зайдя с залитого солнцем двора в темноту оружейного хранилища, я на несколько секунд стала подобна слепому котенку. По привычке пройдя вдоль правой стены к столу сторожа, я привыкла к темноте и увидела его на месте. Поздоровавшись и расписавшись в журнале получающих снаряжение, я прошла дальше, собственно в само хранилище. Найдя в шкафчике свои мечи, я застегнула на груди ножны к ним и подошла к ящикам вещей общего, так сказать, пользования. В них находились всевозможные звезды для метания, стрелы для луков, болты для арбалетов, короткие ножи, средние и длинные кинжалы, веревки, крюки, сети, энергонакопительные амулеты, ловушки для энергетических шаров различных стихий и другие инструменты боевых магов. Некоторое время я стояла, раздумывая, что же из всего этого может мне понадобиться. Затем набрала всего понемногу со словами: «Лучше больше, чем меньше». Записала все это в отчетной карточке и отдала ее сторожу. Действие это было чисто формальное, поскольку сторож хранилища имел абсолютную память и знал каждую вещь в своем хозяйстве. Были случаи, когда на больших тренировках – по несколько курсов сразу – послушницы пытались что-нибудь не записать в карточку и, соответственно, потом не сдать обратно в хранилище. Так сторож поднимал их после отбоя и у каждой требовал то, что она скрыла, ни разу не ошибившись. Оказавшись снова под слепящими лучами солнца, я зажмурилась и услышала голос мастера:
– Хельга, уже собралась? Молодец. Все пришли, всё готово, ждут только тебя.
– Кто это все, я думала, что будете только вы? – презрев все правила Устава, недовольно пробурчала я.
– Об этом тебе думать не положено. Но коль ты интересуешься, скажу. Будет еще старшая по вашему курсу, магистр по теории боевых учений, магистр Старлецкого Наукограда, пишущий трактат о прирожденных воинах, и настоятели. Довольна вниманием? – Мастер явно ждала ошарашивающего эффекта и, как всегда, его добилась.
Я стояла, открыв рот от таких известий. Но, кажется, сегодня уже ничто не сможет испортить мое хорошее настроение.
– Так точно, довольна! Разрешите приступить к выполнению? – Я вытянулась по стойке смирно и ждала дальнейших указаний.
– Вот так-то лучше, – одобрила меня мастер. – Подходи к разминочной башне с восточной стороны и жди колокола. Как услышишь звон, можешь начинать. Не волнуйся, если я увижу, что ты не справляешься, то сразу тебя оттуда вытяну. Помереть не дам, будь уверена.
– Спасибо! – поблагодарила я и бодрым шагом направилась к назначенному месту.
Снаружи башня выглядела как обычно, ничего нового. Я стояла и смотрела на верхние окна, гадая, в какое же лучше лезть. Мои гадания прервал обычно громоподобный, а сейчас поразительно вкрадчивый голос:
– Доброе утро. Нервничаете перед испытанием? – передо мной стоял сам настоятель в лиловой, переливающейся перламутром мантии. Цепкие серо-голубые глаза смотрели на меня в упор, отчего мурашки пробегали по спине.
– Доброе утро, господин настоятель. Так точно, нервничаю. – Я попыталась скрыть свое истинное состояние за отчеканиванием положенных по Уставу слов.
– Удачи тебе, послушница! – еле заметно улыбнулся одними глазами настоятель и, пока я искала правильный ответ на его пожелание, уже исчез. Просто растворился в воздухе. Вот это да! Сам настоятель пришел на меня посмотреть! Я ведь никогда не была лучшей ученицей, так, средненько училась, звезд с неба не хватала.
Бой колокола. Мне пора начинать. Я вынула из набедренного кармана бутылочку с настойкой и выпила ее. Разрыв носком ботинка песок, зарыла туда пустой флакон – от греха подальше. Помоги мне, Создатель! Я буду примерной послушницей и не буду списывать со шпаргалок на экзаменах. Только помоги! Ладони забинтованы, всё, пошла.
Я подпрыгнула и зацепилась за ближайший уступ в стене. Дальнейший путь до окна был пройден легко, видимо, этот участок мне решили не усложнять. Два окна рядом: в одном голубое сияние, в другом полный мрак. В голубом сиянии скорее всего привидения, выбираю темноту. Подтянувшись на руках, я рывком влетела в окно, доставая моих заплечных друзей. Лезвия блеснули в темноте, ловя солнечный лучик, играющий за окном. Ставни хлопнули, и тьма стала непроницаемой. Недолго думая, я зажгла в руке шаровую молнию и, подбросив вверх, заставила ее левитировать. Ходить на ощупь как-то не хотелось. От того, что я увидела, у меня похолодело все внутри. Я находилась в склепе или, скорее, в старом некрополе. От точности формулировки суть не изменится. Вокруг меня в разные стороны расходились коридоры, по бокам которых тремя рядами вверх лежали мертвяки разной степени разложения – от скелетов и полуусохших мумий до совсем свеженьких, с легким налетом трупных пятен покойничков. Не надо быть гением, чтобы понять, что они тут лежат не просто так, отдохнуть, а по мою душу. Прежде чем сделать шаг вперед, надо решить, как и чем с ними бороться.
Додумать мне не дали. Первый трупик, средней свежести, в жизни бывший чьей-то бабулей с седыми до плеч волосами, очень резво соскочил со второго яруса и ринулся ко мне. Подавив в себе желание развернуться к окну и бежать обратно с криками: «Бабуля, я вас не убивала, спите спокойно!» – я подпрыгнула до роста «бабули» и рассекла ее двумя мечами крест-накрест пополам. Голова с седыми волосами покатилась вниз по одному из коридоров, давая другим трупешникам сигнал к атаке. Мне нужно торопиться, пока моя шаровая молния не потухла, есть шанс дойти до конца коридора и перейти на следующий уровень вниз. Приняв боевую начальную стойку, я шагнула вперед. Жители некрополя двигались не слишком быстро, но достаточно резво для зомби. Я махала мечами, основываясь на уроках мастера, но не продвинулась даже на десять шагов. На тренировках предполагалось, что противник будет уклоняться от ударов и наносить свои. Мои же «друзья» от ударов совсем не уклонялись, просто перли напролом, стараясь руками дотянуться до моего горла и хватая при этом за одежду. Как только я разрубала одного, на его месте сразу же оказывались еще двое-трое. Я активно рубила покойников, волчком крутясь вокруг, чтобы не дать схватить себя сзади и повалить на пол. Энергии в моем светильнике осталось совсем чуть-чуть.
Краем глаза взглянув на него, я заметила, что все полки, на которых лежали покойники, пусты. Их обладатели старались продраться ко мне через толпу своих собратьев. Отрубая голову очередному свеженькому трупу, я запрыгнула к нему на плечи и, используя их как трамплин, перепрыгнула на второй спальный ярус некрополя. Толпа тут же ринулась за мной. Я вложила один меч в ножны за спиной, вторым отрубила пару слишком длинных рук и влезла на третий ярус. Проползая по верхним полкам к выходу, надеюсь, что в правильную сторону, почувствовала, как костлявые пальцы схватили меня за щиколотку правой ноги. Мечом достать не могу, слишком далеко. Слезать вниз совсем не хочется. Свободной рукой я сотворила пассы и прошептала заклинание возгорания, посылая его в держащую меня руку. Результат превзошел все ожидания. Трупешники горели, как солома. Загораясь один от другого. Мой светильник погас, но света было достаточно, чтобы найти выход. Я уже собралась спрыгнуть на пол и проделать остаток пути во весь рост, как оглянулась назад и обнаружила, что даже в горящем состоянии этим «друзьям» я очень нужна. Они двигались ко мне с прежней скоростью, с той лишь разницей, что некоторые догорали и падали на полпути. Я вложила второй меч в ножны и что есть мочи заработала локтями и коленями. Бегущая за мной пылающая толпа освещала путь.
Увидев впереди дверь, я удвоила усилия и, добежав на карачках до стены с дверью, спрыгнула вниз. К моему удивлению и несказанному облегчению, она оказалась не заперта. Как только я успела в нее заскочить, за мной тут же просунулись четыре горящие руки. И я с размаху захлопнула дверь. Кости хрустнули, падая на пол горящими угольками. Облокотившись спиной на дверь, я медленно сползла по ней на пол, переводя дыхание. В скоропалительном побеге из некрополя я не заметила, куда именно вела дверь. Теперь осматривалась, пытаясь понять, куда же попала. Место вроде приличное. Парк перед замком. Замок белый, изящно красивый, похожий на облако, парящее в голубом небе. Что бы там ни было, это точно лучше того, где я только что была. Я медленно поднялась и побрела по зеленой тропинке между шумящими над головой вековыми дубами к замку. При ближайшем рассмотрении замок оказался храмом какого-то божества. Фрески на стенах и руны рассказывали о сотворении мира и могуществе этого божества. Поднявшись по ступенькам и войдя внутрь, я оказалась в большом зале, наполненном служителями этого храма, одетыми в белые тоги. Они обернулись на мои шаги, и вперед вышел служитель с золотым амулетом на шее.
– Мы давно тебя ждем, – торжественным голосом прогремел он на весь зал. – Все готово для ритуального жертвоприношения.
Ряды служителей расступились передо мной, пропуская к центру зала, где стояли три высоких белокаменных алтаря с распятыми на них жертвами. Я подошла ближе и увидела, что к алтарям на цепях прикованы дети. Главный служитель протянул мне кинжал с извилистым лезвием и пояснил:
– Чаши для сбора крови готовы, жертвы прикованы хорошо, сопротивления не будет, начинай.
– Вы все что, ополоумели? Это же дети! Даже звери детенышей не убивают!
– Ошибаешься, это не дети. Это отродья исчадий ада. Подойди поближе, и увидишь. Вампир, который сосет кровь невинных людей, орк, умеющий убивать с самого рождения, и оборотень, загрызающий припозднившихся прохожих. Избавь человечество во имя Всевышнего от этих тварей ада. Сколько душ они погубят, если дать им вырасти?
– Ни одной, – тихо ответила я под одобрительный ропот служителей.
И, вынув из заплечных ножен свои мечи, перерубила цепи прикованного ближе всех ко мне орчонка. Сунула ему в руки один из своих мечей, подскочила к следующему алтарю и освободила детеныша оборотня, пока орк рубил цепи, сковавшие вампира. Вот теперь я была в роли воспитательницы в детском саду. Значит, этим этапом мне хотели доказать, что только люди достойны жизни. Нет уж, прогадали. Даже если это и не настоящие дети разумных существ, я все равно не дам их убить. Жизненные принципы – это единственное, что нас отличает от тех, кто служит Тьме. Один из этих щенков вполне мог стать моим детенышем в будущем. Вот вернусь и оторву башку настоятелю за такое обучение! Да, мысль, конечно, хорошая, но ситуация плачевная. Служители храма достали откуда-то кривые сабли, они их что, под тогами прятали? И в твердом намерении завершить жертвоприношение оттеснили нас в угол храма. Я пытаюсь держать оборону с кинжалом в одной руке и мечом в другой. У меня из-под мышки выглядывает орчонок с другим моим мечом. За спиной стоят вампиреныш и детеныш оборотня. Зрелище – обхохочешься.
– В общем так, мелюзга, вы сейчас перекидывайтесь в звериную суть и валите отсюда, а мы с этим, – я кивнула на орчонка, – попытаемся прикрыть вас, пока сможем. – И добавила уже для орка: – А ты чтоб не смел высовываться.
За спиной послышалось хлопанье крыльев, обернувшись, я увидела маленького нетопыря и сидящего возле него рыжего щенка. В этот момент сдавленный стон раздался с другой стороны. Я повернулась и увидела лежащего на полу служителя с саблей в руке и с расплывающимся на белой тоге алым пятном и защитившего мою спину орчонка с окровавленным мечом на изготовку.
– Валите отсюда по домам! – скомандовала я детскому саду и убрала за спину своего малолетнего спасителя.
Нетопырь взвился к потолку, щенок прошмыгнул мимо ног храмовников. Как выяснилось, очень вовремя. Служители храма кинулись на нас не хуже моих друзей из некрополя. Но под меч сами не лезли, да и сабли у них не в пример костяным пальцам самые что ни есть настоящие. Уроки мастера тут уже пригодились. Выпад, блок, рубящий удар, снова блок, снова выпад. Сколько это может продолжаться, надо как-то двигаться. Их опять много, а я опять одна, малолетние не в счет. Вдруг атака неожиданно остановилась, и снова появился главный с золотым амулетом.
– Двое ушли в мир творить зло. Мы можем простить тебе это. Не дай третьему сделать то же. Нас больше, мы задавим вас числом. Но ты можешь сохранить свою жизнь. Отдай нам отродье. Ты сама видела, как хладнокровно он убил человека. Какое чудовище из него вырастет со временем? Отдай его нам, и мы дадим тебе уйти. – Как же, сама добродетель.
Изобразив на лице нешуточную работу ума, то есть сдвинув брови, серьезно глядя на выступающего, я отобрала у орчонка свое оружие, кивнула и присела на одно колено. Держа при этом двумя руками меч перед собой, острием вертикально в пол. Служитель, улыбаясь, принял мою покорность и протянул руку за маленьким орком, стоящим за моей спиной. Орк попытался укусить его за руку, когда я резко поднялась и рассекла служителя пополам снизу вверх, от паха до темечка. Меч со свистом вышел из разрубленного черепа и, описав короткую дугу, занял оборонительную позицию. Две половинки разрубленного тела главы храмовников являли собой жуткую картину. Часть святош отступила назад, но большинство не растерялось от потери предводителя и пошло в наступление. Шансы на спасение по-прежнему были призрачные.
Я произнесла заклинание левитации и сделала пасс в сторону ближайшего алтаря. Естественно, тот не поднялся в воздух, но придвинулся в наш угол, чего я и добивалась. Вручив орку кривую саблю почившего ныне главы храма, я вынула второй меч и запрыгнула на алтарь. Рубить головы и держать оборону удобнее сверху. Орчонок, высунувшись с саблей из-за нашего убежища, защищал мои ноги от расторопных святош. Когда груда тел достигла высоты алтаря, следующие нападавшие поднимались по ней как по лестнице, я закрыла глаза и отдалась во власть инстинкта самосохранения, который во мне сочетался с инстинктами хищника.
Проблема в данном случае была в том, что я стала защищать только себя, чутье не распространялось на защиту рядом стоящих. Орчонок к тому моменту находился в самом углу. Из-за свалки тел он не мог больше доставать храмовников, утешало то, что по этой же причине они не могли достать его. Если мастер видит меня сейчас, то ей самое время прекратить это безумие и вернуть меня назад, пока я не превратилась в сову и не улетела отсюда к лешему. Вдруг что-то бабахнуло, и храм вздрогнул от землетрясения. Я открыла глаза, выходя из транса боя, и еле удержалась на ногах, согнув их в коленях. Раздались крики, с пола в глаза взметнулось крошево камня и пыли, из настенных ниш попадали на пол статуи. Спустя полминуты каменная пыль осела, и нам открылся обзор зала. На полу лежали мертвые, полумертвые и просто раненые святоши. Они были придавлены громадной чугунной кованой люстрой на четыреста или пятьсот свечей. Ко мне на плечо сел нетопырь. Один клык у него был сломан, с губ капала кровь, в зубах торчали куски металлического каната.
– Спасибо! – искренне поблагодарила я малыша и, поглаживая его израненную мордочку, добавила: – До свадьбы заживет, не переживай.
Оставшиеся целыми служители поднимались с пола, но им было уже не до принесения жертвы своему любимому божеству. И мы не стали дожидаться, пока они об этом вспомнят. Жертв и так было на сегодня достаточно. Обойдя по кругу наших недавних врагов, мы с орчонком направились к выходу. Нетопырь летел рядом. На ступеньках храма нас ждал рыжий щенок.
– Все, малышня. Вы сделали, что могли, я сделала, что могла. Теперь брысь по домам! – Я была злая и уставшая, вытирать сопли спасенных деток вовсе не хотелось.
– Нам некуда идти, святые отцы сожгли наши поселения, жителей вырезали. Нас держали пару месяцев в подвале, ждали новолуния для жертвоприношения. Мы пойдем с тобой, – орчонок говорил без слез и рыданий, просто повествовал мне, словно прочитанную где-то историю.
Я вспомнила, что прохожу испытание и все это не более чем очень качественная иллюзия, значит, эти малыши тоже ненастоящие. Раз они просятся со мной, то, может, по сценарию проверки я должна их защищать? Значение прирожденного воина – защищать. Наверно, цель проверки – выяснить, смогу ли я защитить нуждающихся в этом? Леший знает что творится.
– Ладно, пошли. Кто знает, где здесь выход? – Я окинула деток требовательным взглядом.
– Служители храма приходили из арки в саду, я видел в подвальное окно. – Щенок повернул в сторону сада и побежал по дорожке.
Мы обошли храм по дорожке из разноцветного камня и оказались в вишневом саду. Вишни цвели нежно-голубыми, розовыми и белыми цветами. Я невольно залюбовалась этим прекрасным и благоухающим творением природы и местных садовников. В саду весело жужжали пчелы, собирая нектар. При входе в сад дорожка расходилась на три ответвления. Центральное вело к вымощенной таким же цветным камнем площадке в форме круга. Там стояла белокаменная арка, чудесным образом вписывавшаяся в бело-голубо-розовое великолепие сада. Если бы не слова оборотня об истинном ее значении, я бы приняла это архитектурное творение за эстетическое украшение, но никак не за выход из этого умиротворенного кошмара. Мы вошли на площадку, и я просунула руку в арку. Ничего не произошло, моя рука прошла насквозь и оказалась с другой стороны.
– С этой стороны они входили в сад, может, выход с другой стороны, – снова подсказка пришла от щенка.
Я обошла арку вокруг и с другой стороны просунула в нее руку. Кисть и запястье исчезли. Я попыталась вынуть руку обратно, но это оказалось невозможно. Значит, обратной дороги нет. Один из своих мечей я отдала орчонку. Смотрелся он очень воинственно: в одной руке мой заговоренный меч, в другой – чуть не в два раза больше него самого длиннющая изогнутая сабля служителя.
– Как вы заметили, вытянуть руку обратно я не могу, поэтому иду вперед. Вампиренок и оборотень сразу за моей спиной. Ты замыкаешь, – ткнула я свободной рукой в орчонка. – Будьте наготове, неизвестно, кто встретит нас на той стороне. Моя рука наверняка уже привлекла внимание. – Я взяла в зубы кинжал, во вторую руку меч и шагнула из благоухающего сада в неизвестность. Еще один шаг на пути испытания.
Оборотная сторона арки вывела нас в замок, точнее, в крепость, которая, видимо, находилась в данный момент на осадном положении. Выйдя, мы оказались на такой же площадке, только серого цвета, на крыше одного из внутренних строений замка. Я огляделась вокруг. Внизу было множество воинов, готовящихся и готовых к сражению, лучники уже заняли свои места на стенах крепости. Ни женщин, ни детей видно не было, значит, война здесь идет не первый день.
Мы стали медленно спускаться вниз по лестнице, пока никто не обратил на нас внимания. Но это удавалось нам недолго. Молодой воин в доспехах и шлеме с поднятым забралом окликнул нас, едва мы спустились на землю:
– Эй, вы! Чего здесь надо? Что в убежище не сидится? Быстро в подвал, пока я командиру не пожаловался! У нас каждый меч на счету, а вы оружие со склада таскаете, – покачал головой воин, вид орчонка и нетопыря его совсем не смутил, щенка он вообще не заметил.
Мы послушно двинулись в указанном направлении к подвалу, как вдруг раздался оглушительный треск, замковые ворота рухнули, и на улицы крепости хлынула армия противника.
– Скорее бегите! – махнул нам рукой все тот же воин, опустил забрало шлема и умчался в гущу сражения.
Я привела орчонка к указанному подвалу, коротко постучала. Щенок терся к ногам, нетопырь сидел на плече. Дверь была каменная, как само здание, практически неотличимая от стен, и только чутье позволило мне распознать ее. Спустя минуту нам открыла пожилая женщина с факелом и коротким клинком в руке. Ее суровое лицо озарила улыбка, когда она увидела нас.
– Мы думали, уже все собрались, что ж вы так задержались? Скорее заходите, заходите! Вниз по лестнице, прямо до следующей двери. Не заблудитесь. Я тоже сейчас доковыляю. – Она схватила орчонка за руку и втянула внутрь, мы последовали за ними.
– Постойте. Вы видите, со мной орк, вампир и оборотень. Как их встретят там, куда вы нас ведете? – Я всерьез опасалась за умственное здоровье женщины, учитывая ее рвение привести нас к местным жителям.
– Что ж я, слепая, что ли? Хромаю немного, это да, но вижу все отлично. А вы что, не местные? – хитро прищурилась она.
– Вы правы, не местные, но это не помешает нам защищаться, – огрызнулась я.
– Так вот, детка. Вы в Лунном замке. В убежище собрались жители его окрестностей. Мы живем все вместе. Поселения вампиров и людей находятся рядом. Соседнее государство Урук-Тхад. – Она ласково посмотрела на орчонка. – Оборотни встречаются редко, и не все их, конечно, жалуют, но он сейчас обернется человеком, и мы никому ничего не скажем. – Она почесала щенка за ухом, и тот шмыгнул мимо ее ног в темноту, видимо, трансформироваться. – Война многих делает союзниками.
– Все, малышня, вы в надежных руках. – Я облегченно вздохнула, сунула кинжал в ножны на поясе, отобрала у орчонка свой меч и обратилась к женщине: – Они все вам расскажут. А меня выпустите, пожалуйста, мое место там, где воюют.
Детки уже все стояли в человеческом обличии, женщина вернулась к двери, скороговоркой произнесла неизвестное мне заклинание, бросила под ноги порошок из смеси трав, и каменная дверь медленно приоткрылась, ровно настолько, чтобы мог протиснуться один человек.
– Пока! – махнула я им на прощанье и протиснулась на улицу. Да, очень уж качественная иллюзия, даже жалко расставаться.
Мне пришлось вжаться в стену, чтобы не быть задавленной воюющими. Насколько я успела разглядеть, защитники крепости были в серебристых доспехах или кольчугах. Атакующие в черных с белым плащами и кривыми саблями, такими же, как у почивших служителей храма. Серебристые старались оттеснить черно-белых обратно к воротам. Получалось это у них с переменным успехом. Я оказалась в гуще боя, и выбор был невелик. Либо и дальше стоять, вжавшись в стену и изображая из себя статую, надеяться, что меня не заметят, либо присоединяться к серебристым плащам и вступать в бой с настоящими воинами, искать вход-выход на следующую ступень испытания.
Решение принял за меня всадник нападавших, различивший мой силуэт на фоне стены. Сквозь лязг оружия послышался его крик:
– Надо ж, баба!
И он ринулся ко мне, наклонился, чтобы ухватить за волосы… Что именно он дальше собирается делать, выяснять я не стала. Подпрыгнув к так вежливо наклонившейся ко мне голове, я отсекла ее от туловища взмахом одного меча, другой одновременно воткнулся в бедро нападавшего. Опираясь на торчащий из ноги врага клинок, я вскочила позади него в седло и, выдернув оружие, выкинула обезглавленный труп с лошади. Ноги легко нашли стремена, но один меч пришлось убрать в ножны, держать поводья лошади тоже чем-то нужно. А руки у меня всего две.
Нападавшие в горячке боя не сразу сообразили, что в их стане чужой, вернее, чужая. И это стоило нескольким из них жизней. Меч легко проходил сквозь кольчуги и броню, не зря столько лет я потратила на заговоры, заклинания и сталестойкие зелья. Я прорывалась вперед к «своим», пока окружавшие меня бойцы отряда черно-белых не обратили на меня должного внимания и любезно подставляли спины под мои удары. Вот, уже почти всё. Первый ряд нападавших. Я занесла руку и нацелила меч на последний белый плащ, отделявший меня от защитников крепости. Еще один скачок лошади, и моим глазам предстал ряд защищающихся. Соратник моей мишени заносил свою кривую саблю над головой молодого воина, который отчитывал нас всего получасом ранее. Шлем тот уже где-то потерял, золотистые кудри рассыпались по плечам. Он защищался двуручным мечом, который оказался обломанным на одну треть. Для длинной кривой сабли это не препятствие.
Доехать до убивающего злотокудрого воина я уже не успевала, поэтому перехватила свой клинок поудобнее – рукоятью к плечу – и метнула со всей возможной для девушки силой. Клинок достиг своей цели, нападавший упал лицом на круп лошади, и рубившиеся вокруг меня черно-белые воины обратили-таки внимание на существо, столь вероломно нападающее со спины. К счастью, у меня в руке уже был второй меч, готовый отражать удары. Моя несостоявшаяся мишень находилась ко мне ближе других воинов. От него-то я и получила удар, который не смогла достойно отразить. Я слишком поздно увидела летящую ко мне саблю, призванную снести мою никчемную голову. В последнюю секунду я успела прогнуться назад и выставить клинок в защитном блоке. Резкая боль пронзила запястье, я выронила свое оружие, и вставшая на дыбы лошадь скинула меня на булыжную мостовую. Боль в затылке и спине от удара о камни затмила боль в запястье и принесла страх быть затоптанной лошадьми. Превозмогая ее, я поднялась и проковыляла несколько метров до ближайшей стенной ниши, где кроме меня уже находились другие раненые серебристых. Те, что могли держаться на ногах, защищали вовсе немощных, с серьезными и смертельными ранами.
Я обследовала оставшийся у меня арсенал. Да, негусто. Основного своего оружия я лишилась, жалко: мои родненькие клинки, прощайте, других таких никогда уже не будет. Осталась пара кинжалов, можно использовать как метательные или в ближнем бою. Магический запас израсходован наполовину, но какой смысл его беречь, если основное испытание я не прошла. Прирожденный воин ни при каких обстоятельствах не потерял бы оружие, это любому дураку понятно. Трансформироваться и улететь здесь невозможно. Увидев трансформацию, защитники сами перешибут мне хребет, не дожидаясь помощи нападающих. Еще одного защищающего раненых зарубили, и я приняла очередное сумасбродное решение. Наложила на сломанное запястье заклятие обезболивания, проползла к выходу из ниши и заняла оборонительную позицию за мертвым воином в черных доспехах. Доспехи были качественные, метательные ножи и стрелы отскакивали от них и со звоном падали на мостовую. Один из раненых помог мне повернуть труп и зафиксировать его в сидячем положении. Доспехи покойного наполовину перекрыли вход в нишу, образуя собой удобное заграждение.
Моя стихия – воздух, и если бы сейчас пошел ну хоть малюсенький дождик, я бы без труда смогла одолеть молниями небесными всю вражескую армию. Если, конечно, у них нет своего мага. Но небесная лазурь чиста, а сгоняя облака, я вообще могу истощиться до нулевого уровня. Я пробовала подпитаться, но поблизости нет ни одного приемлемого для меня Источника. Топать искать его нет возможности. Поэтому я подтянула все внутренние резервы и стала обстреливать нападающих молниевыми шарами из своего укрытия. Броня от них не спасала, доспехи, накаляясь, сжигали человека заживо. Число убитых на моей совести быстро росло. Одно утешение, что это не живые люди, а всего лишь иллюзия. Когда же мастер выдернет меня отсюда? Может, она про меня просто забыла?
Силы на исходе. Осталось создать два-три шара, и можно больше не дергаться.
– Она здесь, эта стерва! Я нашел ее! – Ко мне уже без лошади приближался воин в белом плаще, благодаря удару которого я оказалась без оружия и на земле.
Он был без шлема, платиново-белые волосы, совсем как у мастера, заплетены в тугую короткую косу. Ярко-синие глаза пышут жаждой мести. Мне пришлось подняться в полный рост и обнажить кинжалы, встречая врага.
– Что, бить в спину легко? Попробуй лицом встретить свою смерть! Сейчас ты у меня за все ответишь! – Даже сквозь лязг железа кипящей битвы я чувствовала в его голосе всю ненависть ко мне и стремление поскорее прервать мой век.
Я попятилась назад, но, оглянувшись на раненых, поняла, что пути к отступлению нет. «Все, последний рывок, – мысленно уговаривала я сама себя, – если одолеешь этого бугая, то больше уже ничего не страшно. Может, это и есть, по задумке мастера, финальное испытание для меня. Давай, соберись, он уже подошел на расстояние удара». Дальше уговаривать и подбадривать себя смысла не было, нужно защищаться.
Первый удар сабли я парировала двумя кинжалами сразу и ушла разворотом влево. Сабля последовала за мной, но я пригнулась, и удар высек из камня сноп искр. В следующий момент воин обрушил саблю мне на голову, и я приняла ее на скрещенные над головой клинки, ныряя под противника и стараясь достать его снизу. Но кинжалы, к сожалению, во многом уступали моим родным зачарованным мечам и лишь скользнули по броне, сотворив ужасный скрежет. Я выгадала пару секунд, пока противник разворачивался за мной. Используя эти секунды, я максимально приблизилась к нему, выискивая слабые места в броне, куда можно воткнуть кинжал и получить хоть один шанс на победу. Развернувшись и узрев меня в такой близи, воин не нашел ничего лучше, как схватить меня за больную руку и ударить по другой рукоятью сабли. Я взвыла от накатившей боли и выронила остатки своего арсенала. Глаза затмила пелена, я видела лишь горящие ненавистью синие глаза и мечтала воткнуть в каждый их них по двуручному мечу. Я ударила в лицо противника голой рукой, и теперь уже он взвыл от боли, отпуская меня и роняя саблю. Пользуясь моментом, я повторила удар и только после этого посмотрела на свою руку. И ужаснулась. Из пальцев торчали когти. Вроде ничего страшного, обычные когти хищника, которыми тот разрывает добычу, но на человеческой руке они смотрелись более чем отвратительно. Я сделала два глубоких вздоха и постаралась успокоиться. Когти пропали, и я стала озираться по сторонам, выискивая возможных свидетелей произошедшего. В двух шагах от меня стоял на коленях мой противник. Сквозь его ладони, приложенные к лицу, сочилась кровь. В углу ниши все так же лежали раненые, но они находились слишком далеко, чтобы разглядеть подробности нашей схватки. На любой вопрос я смогу ответить, что у меня в руке оставалась звезда для метания, которой я и порезала лицо и глаза врага. По-моему, убедительно.
На улочках Лунного замка продолжался бой. Только я высунулась из ниши посмотреть, кто побеждает, как совсем рядом прогремел взрыв. Меня отбросило взрывной волной, и я ощутимо приложилась затылком о каменную стену. Наступило сладкое и долгожданное забытье.
Постепенно приходя в себя, я обнаружила, что пахнет не гарью, а цветами. И
лежу я не на булыжной мостовой, а в мягкой постели со свежим бельем. Открывать глаза не хотелось вовсе. Тело устало и требовало отдыха. Кто-то заботливо смочил мои засохшие губы ароматным настоем и накрыл пушистым одеялом. Сломанная кисть была обезболена и зафиксирована.
– Ей становится лучше, – услышала я чьи-то перешептывания и уже сознательно погрузилась в сладкий сон.
Проснувшись утром после яркого красочного сна, в котором я летала над лесами и полями, я по привычке открыла глаза, собравшись умываться, и обомлела. Прямо к моему лицу сверху тянулись длинные стебли лиан. Подавив первое желание закричать и бежать из этого леса, я огляделась и пришла к выводу, что нахожусь в монастырском лазарете. Затем, напрягая память, начала соображать, какие же события привели меня в столь специфичное место. Нужно как минимум получить серьезную травму или находиться при смерти, чтобы целители позволили находиться здесь. Память недовольно подкинула несколько картинок из вчерашнего испытания, и я сделала вывод, что магистр все же про меня вспомнила до того, как мой мозг принял мою безвременную кончину как неизбежное. Чувствовала я себя вполне прилично. Ничего не болит. Я высунула руки из-под одеяла. Кисть срастили качественно, даже следов не осталось. Тогда почему я здесь лежу, а не в нашем спальном корпусе? Нужно найти туалетную комнату, а потом просто подождать. Кто-нибудь обязательно придет и объяснит, в чем дело. Я поднялась с кровати и обнаружила, что я единственный пациент лазарета. Значит, Юстинну и остальных уже выписали, и того противного практиканта? Или я в другой палате? Нет, самой точно не разобраться. Вернувшись из умывальника, я забралась обратно в постель и собралась поспать до завтрака. Должны же в конце концов меня покормить?!
– Уже проснулась! Очень хорошо! Доброе утро, Хельга! – Мастер-магистр заглянула в дверь, видя меня с открытыми глазами, подошла и присела на краешек кровати. – Как ты себя чувствуешь? У тебя, наверно, много вопросов? Сейчас магистр-целитель придет, и мы все тебе расскажем. Девочки с твоего курса каждый день возле тебя сидели, целители их силой выгоняли. Хорошие у тебя подруги, всем бы таких. Заботятся, переживают.
– Мастер, вы сказали – каждый день! А сколько дней прошло? – Я привстала на кровати и в упор посмотрела на мастера.
Она не отвела свои бездонно синие глаза, но и отвечать не торопилась.
– Давай подождем целителя.
– Не нужно меня ждать, я уже пришел. – В лазарет вошел магистр-целитель с седыми до плеч волосами, кажется, он лечил нас после той сумасшедшей тренировки и направлял Юстинну в лазарет. – Доброе утро, Регина. Доброе утро, Хельга. Как себя чувствуешь? – последнее явно было адресовано мне.
– Спасибо, хорошо. Можно мне идти? И сколько времени я здесь нахожусь? – Я вдруг вспомнила, что Нерк обещал прилететь попрощаться в третью ночь после нашей предыдущей встречи. А если я здесь давно, то он мог уже уехать. Как стыдно и обидно.
– Не торопись уходить. Давай все по порядку. У нас к тебе есть один вопрос. – Мастер с целителем переглянулись. – Почему в некрополе ты выбрала именно ту дверь? – Мастер смотрела на меня одновременно требовательно и ласково, что-то не замечала я раньше за ней таких взглядов. Я же смотрела на них как на полных придурков.
– Что значит почему? А там что, другие еще были?
– Я бы сказала иначе. Во время настройки для тебя полосы препятствий этой двери там не было. Ты в общем-то знаешь, как работает разминочная башня? – Целитель тоже уселся ко мне на кровать, с противоположной от мастера стороны.
– Только в общих чертах. Во внутреннем строении иллюзий я не разбираюсь. – Непонятный разговор начинал меня нервировать.
– Видишь ли, Хельга, – мастер взяла нравоучительный тон настоятеля, – башня лишь частично состоит из иллюзий. Многих препятствий нет в ней, туда переносят вас постоянно действующие порталы, маленькие и экономичные. Вот, например, твой некрополь находится под монастырским зверинцем, в который ты и должна была попасть после победы над усопшими.
– А как тогда… – сказать, что я удивилась, значит не сказать ничего. От этого известия при всей своей болтливости я просто потеряла дар речи.
– Вот мы тоже ломаем голову, как ты попала в храм поклонников Халкаданосера, который находится на одном из островов Элладанского моря. И самое главное – кто открыл тебе туда портал.
– И война в Лунном замке тоже не иллюзия?!
– Увы, нет. Из курса географии ты должна знать, что Лунный замок реально существует и находится между Шаураном и границами государства Урук-Тхад.
– У меня тройка по географии, – пробормотала я себе под нос, но тут ко мне пришло осознание всего ужаса произошедшего. – Значит, все те люди, которых я убила, были живые?! И никакая не иллюзия?! Прости меня, Создатель! – Слезы катились по моему лицу, глухие рыдания сотрясали тело.
Хотелось убежать подальше. Все мы, конечно, понимаем, что учимся не картошку сажать, и все вкладываемые в нас знания и умения направлены на уничтожение. Но одно дело – уничтожать нежить, которая пожирает людей, и совсем другое – убивать людей, которых призваны защищать. Ужас от смерти живых людей, проклятия их близких захлестнули сознание. Мы не наемники и не воины. У вурдалаков, гарпий, упырей нет плачущих, нуждающихся в них престарелых родителей, супругов и малых детей. Их горе, причиненное мной, нельзя оправдать войной. Я должна была понять, что что-то не так, и остановиться, отсидеться в подвале с другими мирными жителями. Как теперь со всем этим жить? Перед глазами поплыли лица убитых служителей храма и воинов в черно-белых доспехах. Многих лиц я даже не видела – безликие фигуры в доспехах и шлемах. Но за каждым из них была жизнь. Настоящая жизнь, с горестями и радостями, с любовью и ненавистью, с подлостью и преданностью. И если они нападали, повинуясь долгу, то у меня не было никакого права вставать у них на пути. Моя обязанность – защищать людей, даже воюющих. Что же я наделала?! Я рванулась с кровати в попытке подняться, но сильные руки мастера вернули меня обратно и отпускать не собирались. Целитель положил свою ладонь мне на лоб и прошептал какой-то заговор, кажется для усмирения душевнобольных, делая собирательные пассы. Надо признаться, что очень вовремя. Сова уже собиралась показать мастеру когти и объяснить, как общаться с хищниками. От ладони магистра-целителя исходило приятное тепло и успокоение. Оно разливалось по телу, доходя до каждой клеточки.
Вскоре держать меня уже не было необходимости. Я спокойно лежала и не спеша переваривала полученную информацию. Ладно, что случилось, то случилось. Кто открыл эти проклятые порталы, пусть разбираются преподаватели, а что я имею на данный момент? Подтвердился во мне дар или нет? Или снова будут мучить? И сколько прошло времени? Опять одни вопросы.
– Ты готова спокойно меня слушать? – вопрос предназначался мне, но смотрела мастер на целителя, который уже убрал ладонь с моего лба и даже встал с кровати.
– Да, вполне, – ответила я. Целитель молча кивнул.
– Итак, как только мы поняли, что произошло, то сразу отправились за тобой. Ты ушла от святош всего за минуту до нашего появления. Размеры побоища в храме впечатляют! Уроки не прошли даром. Молодец, что спасла жертвы, эти подонки давно отлавливают людей для жертвоприношений, найти их всегда тяжело, строят храмы на островах или в ненаселенных местах.
– А что было дальше?
– А дальше мы вслед за тобой пришли в Лунный замок и оказали неоценимую услугу в уничтожении захватчиков. Но воины защитников вспоминают почему-то не нас, с громом, огнем и молниями выгнавших наступающих, а хрупкую черноволосую девушку, скосившую почти целый отряд врага и победившую его командира практически голыми руками. – Мастер хитро прищурилась. Целитель расхаживал по лазарету и, казалось, вообще нас не слушал.
– Скажите, мастер, а тот мой противник, ну то есть их командир, он с вами одного рода? – Я смущенно потупила глаза.
– Он наемник, наш народ давно ни с кем не воюет, вот многие и идут на чужую войну. Значит, его сходство со мной позволило тебе победить? Как же ты должна меня не любить! – Регина заливисто расхохоталась, я смущенно улыбнулась. Отсмеявшись, она продолжила: – Тебя мы нашли вместе с другими ранеными. Твои клинки подобрал один из защитников, белобрысый такой. Сказал, что ты ему жизнь спасла. Кроме физических травм у тебя было нервное потрясение. Энергия убийства и разрушения пагубно влияет даже на подготовленных людей. Два дня ты была в забытье, еще сутки спала спокойным сном. Сегодня пятый день твоего отсутствия на занятиях. В заключении комиссии сказано: дар воина у послушницы девятого курса факультета боевой магии Хельги есть, пробужден не полностью. Готовься приступать к индивидуальным тренировкам, как только поправишься. – Мастер поднялась с кровати и направилась к выходу.
Целитель, все это время расхаживавший по лазарету, подошел ко мне со стаканом оранжево-розового настоя. Я молча взяла его и залпом выпила. Закрыла глаза, зная, что сейчас снова усну и буду свободно летать над лесами и полями.
* * *
Следующие два дня я провела в лазарете. Ко мне часто прибегала Юстинна, за что я ей очень благодарна, пару раз заходила Шаира и другие девчонки. Меня кормили на убой, поили зельями, настоями и отварами. Юстинна была права: болеть тоже иногда приятно. Перед выпиской зашла мастер, она удостоверилась, что с моей нервной системой все в порядке и я не попытаюсь найти и убить того, кто соорудил тот злосчастный портал.
Сразу после освобождения из лазарета я направилась в канцелярию настоятелей. У меня было время все хорошенько обдумать и принять очередное сумасбродное решение. Перед кабинетом настоятеля стояло несколько стульев, стол с листами бумаги и чернильными перьями. Я взяла один из листков, быстро написала давно сочиненный текст и постучала в дверь.
– Войдите! – раздался голос настоятеля.
Приоткрыв дверь ровно настолько, чтобы хозяин кабинета мог меня видеть, я на одном дыхании выпалила:
– Господин настоятель! Послушница девятого курса факультета боевой магии Хельга с прошением! Разрешите войти!
– Я уже сказал, войдите. И не нужно так кричать. Со слухом у меня все в порядке. Какое же у вас ко мне прошение? – Настоятель сидел в своем кресле за огромным рабочим столом, заваленным кипами документов, и с чуть заметной улыбкой смотрел на меня.
– Разрешите прохождение летней практики в боевом Братстве! – снова выпалила я на одном дыхании, но уже заметно тише, и протянула написанное на бумаге прошение.
Настоятель взял листок, просмотрел, и его улыбающееся до того лицо стало суровым, мне даже показалось, что он с трудом сдерживает в себе злость, чтобы не засунуть мне это прошение в… Ну неважно куда, главное – так, чтобы больше оно ему на глаза не попадалось. Он встал, держа в руке листок, прошелся по кабинету, остановился у окна и, глядя в него, произнес:
– Мотивируйте свою просьбу, послушница, и сообщите, кстати, откуда вы узнали о боевом Братстве? – Он так и стоял, отвернувшись от меня и глядя на весеннюю зелень за окном.
В данной ситуации уйти от ответа было невозможно. Не понимая, чем я вызвала такое недовольство настоятеля, я начала почти шепотом отвечать на поставленные им вопросы:
– О боевом Братстве я узнала во время написания курсовой работы по предмету «теория боевых учений», данные содержатся в нашей монастырской библиотеке. Названия книг не помню, но если вы дадите мне полчаса, то составлю полный список с указанием имен авторов и номеров страниц.
– В этом нет необходимости. Я спрашивал вас о мотивации прошения.
– У меня внезапно открылся дар воина, которым я не умею управлять. В результате на тренировке от моих действий пострадали сокурсницы. Проведенная проверка непонятным мне образом привела меня на настоящие боевые действия. И я не смогла отличить их от иллюзии. Погибло множество людей, эти смерти на моей совести. В бою, который я считала ненастоящим, я потеряла оружие и чуть не погибла. Нас не учат справляться с противником голыми руками, не убивать его, а просто делать безопасным. Попав в конкретную жизненную ситуацию, я поняла необходимость этого умения.
Я закончила. Настоятель все так же молча смотрел в окно. Повисла давящая пауза. В кабинет без стука вошла настоятельница. Настоятель молча протянул ей листок и на мгновение посмотрел прямо в глаза, наверно, передавал инфообраз.
– Ты хоть знаешь, что творится на твоей женской половине?! – вкрадчиво, но с вызовом осведомился настоятель. – Что скажешь?
– Я действительно не знала, что все так далеко зашло. Целители заверили, что ее психика в порядке, и сегодня выписали из лазарета. – Настоятельница недовольно кивнула в мою сторону. – Послушница, мастер Регина знает о вашем намерении?
– Нет, я еще не успела ее уведомить.
Конечно, я была виновата. Согласно Уставу с прошениями нужно сначала обращаться к старшему магистру курса, потом, после его одобрения, к настоятельнице, и только после ее одобрения можно идти к настоятелю. Их недовольство было вполне оправданно.
– Хельга, подожди в коридоре! – так же не глядя на меня, приказал настоятель.
– Слушаюсь!
Честно говоря, я была несказанно рада избавиться от поучений их обоих и мигом шмыгнула за дверь.
В это время в кабинете настоятели обсуждали, что же делать с ненормальной послушницей, то есть со мной.
– С психикой у нее действительно нормально, я проверил. Интересно, кто натолкнул ее на эту идею.
– Она же тебе сказала, книжек в библиотеке начиталась.
– И ты в это веришь? Не будь столь наивна. В книгах сухая скудная информация. У этой девочки явно был идейный вдохновитель. Постарайся его поскорее найти.
– Поняла, сделаю. Что ты решишь по прошению?
– Формально мы не можем ей отказать. Обязаны отпустить.
– Но вполне можем «случайно» на тренировке сломать ей ноги для профилактики самодеятельности.
– И что это даст?
– Месяц пролежит в лазарете. За это время мы мозги ей вправим и поставим на место. А там последний курс. Выпускные экзамены не за горами. Направление на специализацию, новые впечатления и все такое…
– И следующее собрание Совета старейшин. Забыла? А если им станет известно о наших фокусах? Меня, несмотря на председательство, сместят быстро, да и ты надолго не задержишься.
– Ты предлагаешь отпустить? А если мы ее потеряем?
– Я предлагаю дать ей направление, как положено, и отправить вместе со свитой посла к владыке Варгу, все равно по одной дороге идти. Они выходят из Вырки завтра утром. Чиркнем послу пару строк, Ален неглуп, мой выпускник – все поймет, может, еще и влюбит в себя эту дурочку. Она прогуляется пару недель, поспит под открытым небом. Кстати, посольство будет проходить по краю Живьего леса, впечатлений будет на год вперед. Думаю, что она так же с посольством и вернется обратно. И мы поступим правильно, не нарушая договоренностей, и ей будет веселенькая прогулочка, чтобы ночами потом подружкам рассказывать. А если Ален расстарается, то и любовное приключение.
– Да, в интригах тебе нет равных.
– Не всегда нужно действовать грубо, иногда обходной путь более действенный. Зови ее.
Настоятельница приоткрыла дверь.
– Хельга, входи.
Я вошла. За время совещания настоятелей я много чего успела передумать. И как сбегу, если не отпустят, и как пожалуюсь в Имперский Совет старейшин, и прочие глупости в том же духе. Войдя, я застала настоятеля снова в его кресле, а настоятельница заменила его у окна.
– В связи с твоим прошением у нас к тебе несколько вопросов. – На лице настоятеля не осталось и следа от суровости и злобы, которые я лицезрела, выходя из кабинета. Вместо формально-циничного обращения на «вы» появилось доброжелательно-дружеское на «ты». – У тебя имеются задолженности по учебе? Ты же не посещала занятия, находясь в лазарете?
– Задолженностей нет. Курсовые работы сданы, претензий у преподавателей ко мне нет. – Я ждала, что вот-вот молчащая настоятельница вломится в мое сознание и начнет считывать память, и уже приготовилась отражать ее атаки.
– Ты понимаешь, что мы проверим твои слова у старшего магистра. Если соврала, прошение, естественно, будет отклонено.
– А если нет, вы отпустите меня? – Что-то слабо в это верится.
– Мы не имеем права мешать тебе. – Настоятельница встала за кресло настоятеля, положив руки на спинку. – Когда воины боевого Братства впервые отразили нападение тварей из других миров, с которыми не смог справиться сам император, Имперский Совет старейшин заключил с Братством Договор. По нему Братство обязуется принимать к себе и обучать всех прошедших отбор, а Софинская империя обязуется не препятствовать своим гражданам любого сословия и положения вступать в члены Братства и дарует Братству цитадель в Алмазных горах и прилегающие территории. Договор составлен на десяти свитках, но это основные его условия, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни. – Почему это, интересно, настоятельница так разоткровенничалась?
– Ты еще можешь передумать. Тебе найдется в жизни место и без этой подготовки. Имей в виду, в Братстве очень строгие правила. По сравнению с ним монастырь просто детская прогулка по ярмарке. И уйти по своей воле оттуда ты не сможешь. Чем бы ты ни занималась, стань хоть старейшиной Совета, должна будешь подчиняться им. Ты маг. Нас и так боятся и сторонятся простые люди. Если ты станешь воином Братства, тебя будут сторониться даже чародеи, что ж говорить о простых смертных, – предостерег настоятель.
Я же про себя возразила: «Если вы узнаете, что я оборотень, то не только будете сторониться меня, еще и прибить постараетесь. Терять мне все равно нечего».
– Иди, подумай, Хельга. У тебя есть несколько часов на размышления. Если не передумаешь, сдай учебники, собери вещи, получи походную форму и все необходимое в оружейном хранилище. Направление получишь после обеда. Еще раз советую все хорошо обдумать. – Настоятель у меня на глазах подписал прошение потрясающе красивым белым гусиным пером и убрал его в ящик стола.
– Благодарю. Я могу идти? – Мне не терпелось поскорей собрать вещи и рассказать все Юстинне.
– Да, иди. – Лицо настоятельницы скривилось в недовольной улыбке.
Ужасно обрадованная, я выбежала на улицу и помчалась к спальному корпусу нашего факультета. Было время занятий, поэтому, кроме дежурных, моющих полы, в спальне никого не было. Я открыла свою тумбочку и вынула ее содержимое на кровать. Что же имеет смысл взять с собой? Из личных вещей у меня был серебряный амулет в виде распускающегося цветка и подаренный Юстинной на день рождения платок. Все остальные вещи принадлежали и были выданы монастырем. Я, как большинство послушников монастыря, считалась сиротой. Когда у младенца обнаруживали магический дар, то есть его обидчики вдруг загорались, проваливались под землю, умирали от удара молнии в солнечный день или тонули, не касаясь воды, его родители вызывали местного мага и тут же отказывались от своего чада. Которое брали под свою опеку чародеи и отправляли в монастырь. Некоторые родители пытались скрыть дар ребенка, но в таких случаях всегда «помогали» добросовестные соседи, и ребенок все равно оказывался в монастыре. Но были и такие, как Юстинна. Ее дар был наследственным, а бабушка – очень уважаемая и почитаемая в селе ведунья. Она сама учила Юську до пяти лет. А в пять привела ее в монастырскую школу для дальнейшего обучения. Один раз в год таких послушников разрешалось навещать родственникам, и у них, конечно, было больше своих вещей, подаренных родней. Я вспомнила о подаренной Нерком тунике, жаль, что я не могу ее взять с собой. А сам он давно уже в пути. Снова проснулась обида за то, что я с ним так и не попрощалась. Может, уже и не увидимся никогда. Я засунула свои сувениры в карман и направилась в оружейку.
В оружейке, кроме сторожа, меня встретила мастер, и я сильно пожалела, что не проверила хранилище на находящихся там людей, прежде чем войти.
– Добрый день послушница. Рано вас выписали из лазарета, видно, голова сильно повреждена. – Мастер была явно раздражена, и снова это «вы».
– Простите, мастер! Я уже настоятелю все объяснила, он не против.
– Вот именно, что настоятелю! Не мне, и даже не старшему магистру курса, а сразу настоятелю. Или я не заслужила твоего доверия? Может, я тоже бегала к настоятелю, когда ты своими молниями на спор крышу конюшни подожгла, и мы полдня сбежавших лошадей по территории ловили, или когда практиканта по боевому делу в подвале зверинца вместе с саблезубом заперли, или когда к Источнику силы защиту без спросу взломали? Дальше вспоминать?! – Она уже не говорила, а кричала, что случалось довольно редко.
– Не надо, я все помню. Простите, пожалуйста! Вы бы стали меня отговаривать, а тут мне разрешили. – Я вжала голову в плечи и оправдывалась.
– Нет, я бы не стала тебя отговаривать, я бы сразу без разговоров шею тебе свернула и сказала, что так и было! – продолжала она орать. – Кто ж надоумил-то? Может, хоть этим поделишься?
– Никто. Я сама. Мне уменья не хватает. Я там на испытании поняла, что мне через год выпускаться, а я, боевой маг, с противником справиться не могу. – Сомневаюсь, что мастер слушала мои оправдания.
– Значит, умения тебе не хватает! Учиться лучше надо! Или это ты намекаешь, что я вас плохо учу?
– Нет, конечно! Ну что вы! Этот мой дар так не вовремя. Я совсем не умею его контролировать! Поймите же вы меня! – Я тоже начала повышать голос.
– Я тебя пойму, если ты останешься и приступишь к индивидуальным тренировкам. Тогда и контролю научишься, и много чему еще, – чуть успокоившись, заговорила мастер. – Я и пойму, и прощу, и возьму под свою опеку. Будешь моей личной воспитанницей. Научу всему, даже подпитываться без Источника, из воздуха. Хочешь?
– Хочу! Вот вернусь…
– Так оставайся! Что ты забыла у этих ненормальных братьев? Что бы тебе про них ни рассказали, это скорее всего ложь. Это сборище сумасшедших фанатиков, ты с такими уже сталкивалась. Помнишь, когда чужой портал открылся в храм?
– Помню. Но в книгах написано, что они никому не поклоняются, просто готовятся драться с чудовищами, мир наш защищать.
– Приключений захотелось? Мало получила? Ладно, как знаешь. Я тебя предупредила. Мне на тренировку пора. Зайди хоть попрощаться, если мое предложение тебя не устраивает, – сдалась мастер и направилась к выходу.
Я облегченно вздохнула, глядя, как она выходит, и принялась собирать снаряжение. В первую очередь нужно найти мои мечи, за время моего отсутствия их, наверно, закинули в дальний угол. Нет, надо же, висят на месте. Я вынула клинки из ножен и полюбовалась, кто-то смыл с них кровь и начистил до блеска, стали как новенькие. Надо обязательно взять кинжалы, прошлый раз они здорово пригодились. Метательные звезды и пара накопительных амулетов. Энергетические сети, боевые артефакты и оберег только сумку сделают тяжелее. Я же не воевать собираюсь, а учиться.
– Настоятель велел мне выписать у вас дорожную форму. – Я обратилась к сторожу-хранителю оружейки.
Мне казалось, что он спит, но он на мои слова открыл глаза и резво заковылял к подвалу, а когда вернулся, держал в руках четыре увесистых свертка.
– Переодевайся. Вот дорожная форма. Здесь запасная одежда и белье. Седельные сумки выбери сама в конюшне. – Он положил на стол свертки и вышел.
Я быстренько развернула свертки, переоделась и, переложив из старых карманов в новые их содержимое, отправилась на конюшню за сумками. Ну и лошадь посмотреть не мешает.
До обеда все было готово к отъезду, и я побежала в столовую искать Юстинну. Обнаружила я ее за столом с другими послушницами, они увлеченно болтали и жевали мясо с овощами.
– Привет!
– Привет! – повернулась ко мне Юстинна. – Тебя уже выписали, как здорово!
– Да, еще утром. – Я попыталась легонько толкнуть Юську в плечо, но она этого не заметила.
– И где же ты была до обеда, и что на тебе надето? – осведомилась подруга, оглядывая мою серо-зеленую форму. – Нам всем такую дадут?
– Вот об этом я и хочу с тобой поговорить. – Я улыбнулась девчонкам, вытащила Юстинну из-за стола и повела к выходу из столовой.
Выйдя во двор, мы сели на скамейку под вековым дубом. Дубовые листья еще не распустились, и скамеечка грелась под весенним солнышком. Я в сокращенном варианте рассказала Юстинне о своем отъезде.
– Значит, вот так. Все решила и уезжаешь! Даже не посоветовалась! А еще подруга называется! – совершенно справедливо устыдила меня Юстинна.
– А если б посоветовалась. Что бы ты мне сказала? То же, что мастер и настоятель. «Оставайся, куда, дура, собралась! Тебе и здесь хорошо. И голова у тебя больная». Так?
– А вот и не так! Я тебе подруга, а не цербер. Мне, конечно, грустно, что тебя долго не будет. Но ты же мир посмотришь, научишься тому, чего другие не умеют, и все такое… Я и сама бы с тобой пошла. Но меня-то уж точно не пустят. Если только на будущий год, когда выпускные сдам.
Я смотрела на Юську совсем другими глазами. Я всегда считала ее домашней девочкой. Ей в отличие от меня было куда возвращаться после учебы. И вот на тебе! Если у нее такие взгляды, то, может, доверить ей свою главную тайну? Сможет ли она сдержаться и не выдать меня? Сможет, наверно. Но с этим можно подождать до возвращения. Хватит на сегодня новостей.
– Прости, я исправлюсь. Вот только вернусь, и мы с тобой обо всем поговорим. Честно, честно! Я обещаю!
– У тебя что, еще есть секреты? – нахмурилась Юстинна.
– Один. Ма-а-аленький секрет. Вот вернусь осенью и обязательно расскажу! – Я встала со скамейки, обняла тоже поднявшуюся Юстинну.
– Пока! Удачи! – Слезы наворачивались на глаза, но мы упорно их не показывали, заталкивая обратно.
– Спасибо! Пока! – Я отвернулась и пошла в сторону замка настоятелей.
Больше задерживать меня никто не собирался. Настоятельница выдала мне готовое направление, небольшой кошелек серебряных монет и пожелала счастливого пути. Я вернулась на конюшню, закрепила сумки на седло выделенной мне рыжей с коричневыми пятнами лошадки и собралась было выехать.
– Ты забыла самое главное. – Настоятель стоял у входа в конюшню со свитком в руках. – Добираться-то как будешь?
– Поеду до Сторожил. Потом через Торгийский перевал, а там тролли подскажут.
– Ответ неверный, послушница. Вот карта со всеми тропами и перевалами, которые нам известны, и письмо магистру Алену. – Он протянул мне свернутые трубочкой листы. – Поедешь в Вырку, до заката должна успеть. Вручишь письмо. Завтра на рассвете магистр со свитой выходят в сторону Алмазных гор. Большую часть дороги пройдешь с ними. Понятно!
– Так точно! Разрешите ехать? – Я положила карту и письмо в одну из седельных сумок моей лошади, и мы вышли на залитый солнцем двор.
– Разрешаю, если не передумала.
– Нет, не передумала.
– Тогда счастливого пути. – Пока я залезала в седло, настоятель исчез, снова растворился в воздухе, как тогда у Разминочной башни.
Я выехала за стены монастыря, предъявив охране у ворот направление на практику, которое одновременно являлось и разрешением на выезд. Отъехав на приличное расстояние, чтобы лучники со стен не могли меня видеть, я развернула карту. Дорога до Сторожил проходит большей частью полями, и я не должна сбиться с пути, даже не зная дороги. Дорога до Вырки проходит по Разнотравному лесу, буду надеяться, что она одна и не разветвляется. Раз уж настоятель так позаботился обо мне и нашел провожатого.
Когда я въехала в лес, солнце начало медленно приближаться к верхушкам деревьев. Лошадка мне досталась спокойная, послушная, мы с ней быстро нашли общий язык и успешно чередовали галоп с трусцой и с простым шагом. Разнотравным лес назывался не только потому, что в нем росло неимоверное количество различных растений. Главной его особенностью было то, что почти все растения в нем были ядовитые и без должной обработки вызывали отравления. Грибы все ложные, даже самые красивые опята и сыроежки на самом деле поганки. Вон справа от дороги заросли чудесной спелой малины, так и зазывает попробовать. Но, во-первых, я знаю, в каком лесу нахожусь, а во-вторых, знаю, откуда может взяться спелая малина в начале весны. Леший сильно перестарался в стремлении отравить побольше проходящих его лесом. На весеннюю малину мало кто клюнет, но кроме нее вокруг множество других ягод и плодов, даже персики есть. И как, интересно, звери здесь живут и отличают отравленные растения от съедобных? А если я приму свою вторую суть, то тоже смогу определять отраву? Надо проверить.
Я съехала с дороги локтей на восемь, спешилась и привязала лошадь к высокой сосне. Быстренько разделась и трансформировалась. Лошадь наблюдала за моим превращением с недовольным фырканьем, демонстрируя готовые кусаться белоснежные зубы. Я сморгнула, глаза привыкли. И взлетела над лесом. Птичье зрение тоже не выявило в лесу чего-то необычного, магии не ощущалось, а жаль. Если б я смогла различить съедобные плоды, то мы с лошадкой пообедали бы. Можно поймать зверька, но его нужно разделать и жарить на костре, тогда в Вырку к вечеру точно не поспеем. Да и лошадка вряд ли будет кушать мясо. С высоты птичьего полета было видно край леса, вдали виднелись освещенные закатным солнцем красные черепичные крыши деревеньки. Внизу раздалось громкое ржание, и я метнулась обратно. Успела затормозить, чтобы не врезаться в голову здоровенному троллю, который обшаривал мои сумки. Я села на ветку сосны, к которой привязала лошадь, и оценила обстановку. Всего троллей было четверо. Моя одежда их не интересовала и валялась недалеко от лошади. Мечи и кинжалы тролли рассматривали с довольными рожами, прикидывая, за сколько их можно продать. Лошадь тоже уже считали своей и поджидали всадника, видимо, думая, что все самое ценное хозяин лошади носит с собой. Свитки тоже не были оценены по достоинству и валялись на земле. Лошадь лягалась и кусалась, но это грабителей ничуть не смущало. Времени на раздумья нет. Если они уйдут из леса, все пропало. Поднявшись с ветки, я отлетела к небольшому овражку и, опустившись на землю, как можно быстрее перекинулась обратно в человека. Ускоренная трансформация давалась слишком трудно и болезненно, поэтому пришлось заклинанием заглушить боль и вернуть мышцам рабочее состояние. Жаль, одежды нет, но тролли и так не относятся к женщинам как к серьезным противникам, а к обнаженным и подавно только один интерес.
Стараясь не поранить незащищенное тело о лесные заросли, я приблизилась к троллям, которые уже отвязали лошадь, разделили трофеи и собрались уходить.
– Смотри! Баба! Голая! – выпучил глаза первый заметивший меня тролль.
– Ага, точно! – теперь уже все удивленно и одобрительно вылупились на меня, отлично понимая, чем закончится столь неожиданная встреча.
Не давая им опомниться, я выбросила правую руку вперед. В державшего ножны с моими мечами тролля полетел сгусток голубых молний. Как только он достиг цели, я подскочила и выхватила свои клинки из рук падающего грабителя. Самый здоровенный из них очухался от удивления первым и попытался успокоить наглую бабу, с размаха саданув ей кулаком по башке. Но я пригнулась и ушла в сторону, позволяя ему ткнуться мордой в землю. Отступив на пару шагов назад, воткнула меч из правой руки в землю, чтобы при необходимости легко его достать. Держа на изготовку меч в левой руке, правой я сформировала еще один скрученный из молний шар. Другие двое, видя участь своих друзей, нападать не собирались, но и убегать постыдились. Дождавшись, пока их товарищ поднимется, я демонстративно подкинула молниевый шар вверх и, размахнувшись, направила его ударом меча в засохшую березу. Береза вспыхнула магическим голубым, а затем стала догорать обыкновенным красным пламенем. Для пущего эффекта я тут же сформировала следующий шар и пошла на врагов, подкидывая его в руке.
– Я магистр из монастырской школы, как вы посмели трогать мое имущество?! – Я постаралась скопировать интонации голоса мастера, когда она распекала нас за баловство. С магистром я, конечно, сильно загнула – мала слишком. Но, с другой стороны, магичка может выглядеть как захочет, даже на пятнадцать.
– Извините, госпожа чародейка, не признали, – прорычал поднявшийся с земли тролль.
– Я не настроена никого убивать. Это досадная случайность. – Я кивнула на тролля, убитого первым шаром. – Поэтому быстренько сложили мои вещи обратно. И без глупостей. Я очень тороплюсь.
Тролли запихали мои пожитки обратно в сумки. Хоть и не очень аккуратно, зато быстро привязали лошадь к той же сосне и со словами извинений скрылись в лесу. Я оделась, залезла в седло. И мы с лошадкой вернулись на дорогу. Но проехать нам по ней не дали. Дорогу преградил леший со злющими зелеными глазами и недовольно скривленной физиономией.
– Магистр, значит! Ну-ну. Видал я таких магистров. А ну, слезай!
Обойти его не представлялось никакой возможности. Леший принял облик зеленого ветвистого медведя и возвышался надо мной, как давешний тролль.
– Чего это вдруг слезать? Мне ехать нужно, – возмутилась я.
– Отрабатывать будешь. В моем лесу деревья жечь никому не дозволено. Вот нажалуюсь на тебя, воспитанница, настоятелю. И за поджог, и за самозванство. Так что, если не хочешь неприятностей, спешивайся. Я вон для тебя саженцев приготовил. Будешь исправлять вред, лесу нанесенный, – он качнул головой в сторону леса.
Приглядевшись внимательней, я увидела за спиной лешего огромную телегу, наполненную саженцами молодых деревьев. Штук пятьсот или семьсот. Издалека точнее не определить. Если начну сейчас сажать, то к осени точно успею. Но сдаваться просто так я не собиралась.
– Березка-то засохшая была, какой такой поджог, да я бесплатно помощь оказала, получается. Больное, засохшее растение ликвидировала, чтоб оно другим жить не мешало. И правильно! Поехали вместе к настоятелю! Про троллей, которых ты в лесу привечаешь, чтоб прохожих грабили, расскажем. Договор-то нарушен!
– Да я разве привечаю! Они сами! Тролли, знаешь, народец наглый и подлый. Надоели мне тут совсем!
– Вот все это настоятелю и расскажем. Про то, сколько времени они тебе надоедают, а ты их кормишь, поишь и подсказываешь, где путники на привал останавливаются. – Я развернула лошадку и поехала в обратную сторону к монастырю.
Леший тут же оказался с другой стороны, но уже в облике добродушного старичка с седой бородкой.
– Ладно, ладно. Понял все. Выгоню их сегодня же. Пользы-то от них не было никакой. Так, где лесорубов припугнуть и всяких таких… Езжай, куда направлялась. Мешать не буду.
Пока мы общались с лешим, на Разнотравный лес опустились сумерки. Про себя я подумала, что даже если мешать мне леший и не будет, что сомнительно, то в такой темноте я и без него прекрасно заблужусь. Но вслух, конечно, произнесла несколько другое:
– Да в темноте что-то ехать не хочется. Вот вернусь в монастырь, с настоятелями пообщаюсь. А с утра и в дорогу можно.
– Отчего же по темноте? Можно и посветить. – Леший взмахнул рукой в противоположную от монастыря сторону, и дорога по краям засветилась желтыми и синими огоньками. В довершение освещения на деревьях загорелись серебристые цветы-фонарики. Интересно, как ему удалось так вымуштровать цветочных фей, чтобы они по первому требованию слушались? Помнится, преподаватель по магическим существам на практическом занятии в монастырской роще около часа уговаривал цветочную фею, чтобы она зажгла свой цветок. А тут такое невиданное послушание! Надо поторопиться, пока леший не передумал.
– Уговорил. Где я еще такую красоту увижу. И что, до самой Вырки светить будешь?
– Эко ты обнаглела! Иль заплутать боишься? После развилки посвечу еще полверсты, а дальше дорога прямая по полю. Договорились?
– Только без фокусов. – Прищурившись, я вопросительно смотрела на лешего.
– Какие фокусы? Все честно, я же обещал. – Он состроил обиженную гримасу.
– Ну тогда прощай. И не забудь троллей выгнать. Я еще обратно поеду, проверю.
– Удачной дороги, свидимся еще, – пообещал леший и резво потрусил в чащу.
Я развернула лошадь в нужном направлении, и мы галопом помчались по чудесному лесному коридору. Оглядываясь назад, я заметила, что фонарики и огоньки сразу за нами гаснут, вместо них между деревьев светятся желтые глаза, кажется очень голодные. Леший решил подстраховаться и отрезать нам на всякий случай путь назад. Через час галопа лошадь, явно не привыкшая к таким забегам, перешла на шаг, тяжело дыша и изредка пофыркивая. А вскоре и совсем остановилась.
– Миленькая, ну еще немножко. Не время отдыхать. Давай бегом до полей. Там и травки можно будет пощипать, и из ручья попить, – попыталась я безуспешно подбодрить уставшее животное.
Постояв немного, показывая, кто здесь главный, лошадка повернулась ко мне мордой за новой порцией уговоров и посылов. Но наткнулась на желтые глаза у меня за спиной и, отчаянно заржав от страха, рванулась вперед. Не предвидя такого развития событий, я чуть не вылетела из седла. К счастью, лошадь не старалась скинуть меня, лишь неслась вперед. Следующие два часа промчались как одно мгновение. В этой безумной скачке я даже не заметила, когда мы выехали из леса. То ли лошадка споткнулась, то ли совсем выдохлась, но, подогнув передние ноги, она рухнула без предупреждения посреди дороги. Я перелетела через ее голову и приземлилась в нескольких локтях впереди. Освещенная дорога закончилась, голодные желтые глаза остались позади в лесу и угрозы больше не представляли. Мы с лошадкой лежали на дороге в полной темноте, тяжело дыша и соображая, как двигаться дальше. Вернее, как двигаться дальше, пыталась соображать я. А что делала лошадь, я понятия не имела, лишь слышала ее дыхание где-то позади себя. Немного очухавшись, я сформировала небольшую шаровую молнию и подбросила вверх, совместив с заклятием левитации. Дорога, насколько хватало освещения и зрения, проходила полями. Но универсальный светильник, работающий даже под водой в отличие от огня, не помог определить, как далеко мы от Вырки, зато позволил найти и осмотреть лошадь. Бедное животное было взмылено не хуже крестьянина в предсвадебной бане, но пена изо рта не шла, и глаза были вполне живые, а взгляд осмысленный. Ноги сломаны либо вывихнуты не были. Признаки каких-либо повреждений, кроме последствий страха и усталости, отсутствовали. Из чего я заключила, что магическая помощь лошадке не требуется и мы можем поберечь драгоценный запас энергии.
Обтерев лошадь пучком придорожной полыни и пообещав ей самый вкусный овес на свете, я потянула поводья, стараясь заставить подняться мою спутницу. Но тщетно, лишь получила укоризненный взгляд, мол, «я сделала, что могла, теперь отстань от меня». Ее укор был вполне справедлив, только не вовремя и не к месту. Какие сюрпризы еще может принести окружающий нас мир, если мы не поторопимся прибыть на место? Лежащая лошадь и начинающая магичка – хорошая добыча для любой нечисти: и брюхо набить, и энергозапас пополнить. Чтобы сдвинуть с мертвой точки наше продвижение, я нарвала в свою куртку сочной луговой травы и поднесла ее лошадке. Лежать ей самой, видимо, уже надоело, почуяв запах свежесорванной травы, она поднялась на ноги и быстро прожевала весь мой урожай. Я потянула ее за поводья к краю дороги и предоставила целое поле для трапезы. Чем она незамедлительно воспользовалась. Трава была молоденькая, очень сочная, правда, ручей нам бы тоже не помешал. Однако тратить драгоценное время на его поиски мы тоже не могли. Светильник погас, но я не торопилась зажигать новый. Во-первых, все та же экономия, во-вторых, не вся нечисть боится света, а он в свою очередь привлекает к нам ненужное внимание. Серые облака затянули небо, спрятав луны и созвездия. Ориентиром для нас оставалась черная стена Разнотравного леса, которую хорошо было видно на фоне темно-серого неба. Мы медленно двигались в противоположную сторону вдоль дороги. Я вела лошадку под уздцы, позволяя ей изредка пощипывать травку.
Остаток пути мы прошли быстрым шагом (сесть на себя лошадка так и не позволила) и без приключений. Если не считать встреченных совсем недалеко от деревни двух упырей, точнее, упыря и упырицу, посчитавших нас ужином. Чувствовала пара себя очень уверенно, привыкнув жрать припозднившихся и подвыпивших крестьян. По долгу своей профессии я должна была их уничтожить, вернув спокойствие ночным прохожим. Но их двое, а я ученица, уставшая, голодная и бредущая куда глаза глядят. Очень надеюсь, что глядят они в правильную сторону. Поэтому я швырнула в них один огненный шар и поставила защитный кокон для себя и лошади. Шар задел упырицу лишь слегка – обжег ей руку и опалил когти, а упыря это здорово рассердило, и он бросился, чтобы наказать такой наглый ужин, а заодно накормить свою суженую ненаглядную. Такая ненаглядная, что век глаза б на такой страх не глядели: ростом три локтя, маленькая лохматая голова с огромным ртом, в котором умещается три ряда зубов, горящие бельма глаз. В довершение к маленькому росту длиннющие руки, почти достающие до земли и заканчивающиеся кривыми когтями. Сам атакующий упырь мало отличался от своей красавицы, только ростом на полтора локтя выше. Лошадь дернулась, но, предвидя ее реакцию, я крепко держала поводья и готовилась к заклинанию повиновения. Кокон тем временней ударил нападающего упыря, по телу его пробежали сотни голубых молний, но монстра это не остановило. Лошадь встала на дыбы, и я поняла, что не смогу ее удержать. Заклинание повиновения было сплетено, я дополнила его пассами, и лошадь перестала дергаться, пытаясь унести от меня и новых друзей ноги. Вести за собой подчиненное животное еще можно, но вот ехать на нем очень неудобно. Может попасть в яму или наступить на камень, потому что движется совершенно безвольно, не разбирая дороги. Под защитой кокона мы с лошадкой медленно, но уверенно дошли до деревни. Упырь прекратил свои попытки нами поужинать около первых дворов. Была уже глубокая ночь, и ни в одном окне, насколько хватало глаз, не горело огня.
Пройдя до середины улицы, я наугад постучала в один дом. Стучать пришлось долго, но дверь мне так и не открыли. Вместо этого в окно высунулся заспанный мужик с бородой и недовольно закричал:
– Кого там среди ночи леший принес? А ну, пошли отсюда! Пока с вилами не вышел! – Он уже собирался закрыть ставни, но я доковыляла до окна и спросила:
– Простите, что вас разбудила. Я послушница из Чародейского монастыря. Ищу магистра Алена. Он должен быть в деревне Вырка. Это здесь? А то я ночью слегка заплутала.
Стыдно было признаваться, что будущая
чародейка может сбиться с дороги, но выбора у меня не было. Магии во мне не осталось ни капли. На поддержку защитного кокона пришлось растратить запас из амулетов. И если мужик выйдет с вилами, то пришел мой смертный час.
– Здесь Вырка, она самая. Где ж ей еще быть? Ну раз послушница, тогда ладно. Магистры ваши расположились в доме старосты. Это на соседней улице, большой дом возле храма. Проводить, может, иль сама найдешь? – Он махнул рукой, указывая направление.
– Спасибо. Сама найду.
Мне, конечно, очень хотелось, чтобы меня проводили, но признаться в своей полной беспомощности не позволило самолюбие.
Через несколько домов я повернула в указанную сторону и вглядывалась в строения в поисках храма. Желудок понял, что еда ему не светит, и уже перестал просить ужина, зато ноги настойчиво требовали оставить их в покое и прилечь куда-нибудь, хоть на дорогу, по которой сейчас идут. Лошадка нехотя топала позади меня, приходилось дергать ее за поводья, чтобы совсем не остановилась. Я уже сильно жалела о своем рвении покинуть монастырь. И откуда только у меня появляются эти сумасшедшие идеи? И еще хуже, настырность, чтобы воплотить их в жизнь? Вернусь завтра к настоятелю, попрошу прощения, скажу, что глупая еще, молодая слишком. Может, и простит.
В таких раздумьях мы дошли до небольшой площади, посреди которой стоял храм. Напротив храма возвышался дом, в котором горел свет. Надо отметить, что дом превышал размеры храма в несколько раз, из чего я и заключила, что мне именно сюда. «Хорошая деревня, – подумала я. – Ни у кого ни забора высокого, ни охранных собак нет, даже у старосты калитка открыта». Наверно, встреченные мной упыри в деревне не показывались. И о разбойниках здесь точно не слышно.
На мой стук вышел мужчина средних лет с ужасно длинным носом и закрученными кверху усами. Несмотря на позднее время, он был в сапогах, походных бриджах и френче и с масляным фонарем в руке.
– Доброй ночи. Староста спит. Ваше дело может подождать до утра? – лишенным эмоций голосом поинтересовался он, разглядывая мое лицо, освещенное фонарем.
– Я не к старосте. Мне нужен магистр Ален. У меня к нему письмо от настоятеля Чародейского монастыря. – Глядя на равнодушную физиономию открывшего дверь, я подумала, что если меня не пустят, то лягу спать прямо на крыльце. Сил моих больше нет путешествовать. И если придут упыри, с места не сдвинусь.
– Ждите, сейчас доложу. – Равнодушный ушел, не закрывая дверь, но в дом тоже не предложил войти.
В ожидании приглашения я привязала лошадь к крыльцу, сама присела на пороге, примостилась к двери и закрыла глаза.
* * *
Проснулась я оттого, что кто-то взял меня на руки и поднял с пола. Открыв глаза, увидела сосредоточенное лицо молодого человека, державшего меня на руках и ругавшего прислугу. Его профиль напоминал королей прошлого, изображенных на фресках в монастырском музее истории: открытый высокий лоб, прямой, правильный нос, волевой подбородок. Цвет глаз в полумраке разглядеть не удалось, но они определенно были светлые, в обрамлении длинных ресниц, которым позавидует любая девушка.
Впереди начиналась лестница. Мой носильщик наконец закончил отчитывать лакея (как я поняла, за то, что тот не впустил меня в дом) и обратил внимание на то, что я проснулась и беззастенчиво его разглядываю.
– Доброй ночи. Вы уснули на крыльце, я не хотел вас будить. Прошу простить Мартина за такое обращение. У него нет опыта общения с гостями. Вот ваша комната.
Во время его монолога мы поднялись по лестнице на второй этаж. Незнакомец открыл дверь одной из комнат и намеревался перенести меня через порог.
– Спасибо, я сама могу идти. – Я скользнула с его рук прямо в комнату, он вошел следом и встал около двери. Мартин принес мои сумки, а служанка – лампады и разожгла камин. – У меня письмо для магистра Алена, можно его видеть?
– Вы меня уже видите. Письмо срочное или может подождать до утра? – Пока служанка застилала постель, Мартин налил большой таз воды и накрыл на маленьком столике возле камина ужин на одну персону. – Вы явно устали и нуждаетесь в отдыхе. Вашей кобылой занимается конюх, можете не волноваться.
– Письмо не очень срочное. Я послушница девятого курса боевого факультета монастырской школы. В письме настоятель просит вас взять меня с собой.
Услышав мои слова, магистр Ален удивленно приподнял бровь, и улыбка слегка тронула его губы.
– Что ж, это интересно. Вы ничего не путаете? – Я отрицательно покачала головой. – А вы знаете, куда и зачем мы идем? – Я повторила отрицание. – Давайте письмо.
Я вынула из принесенных сумок свитки, выбрала нужный и отдала магистру.
– Отдыхайте, утром разберемся. Как вас называть?
– Хельга.
– Очень хорошо, Хельга. Это Ирма, – он кивнул на служанку, та слегка поклонилась. – Если что-то нужно, скажите ей. Ваша ванна и ужин уже готовы. Не буду мешать. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, магистр Ален. Спасибо!
Когда за ним закрылась дверь, я с удовольствием плюхнулась в ближайшее кресло и стянула сапоги. Ирма помогла мне раздеться и проводила за ширму, где стояла небольшая, но для меня в самый раз, бадейка, наполненная водой. Ирма натерла меня душистым мылом с каким-то маслом и помогла вымыться. Сопротивлялась я недолго, просто сил не было. Меня еще никогда раньше не мыли и не одевали, как домашних барышень. Стыдно, но удобно. Одевшись в ночную сорочку и халат, я поужинала и чуть не уснула в кресле. Боясь, что Ирма понесет меня на руках, я пересилила усталость, поднялась с кресла и добрела до кровати. Перина была просто потрясающе мягкая. Вот бы нам в корпус такие, было бы здорово.
Проснувшись утром, я некоторое время лежала и ждала звона подъемного колокола. Потом, вспомнив события вчерашнего дня, встала, умылась, оделась в сменную форму и пошла искать вчерашних знакомых. При свете дня дом выглядел еще более величественно, чем ночью. Высокие потолки, широкие коридоры напоминают скорее замок, чем дом деревенского жителя, пусть даже старосты селения. Если б постройка была не деревянная, а каменная, то я бы вовсе усомнилась в точности своего местонахождения. Дойдя до лестницы, я обнаружила, что ее застилает ковровая дорожка. Совсем чудеса. Я спустилась вниз и увидела Мартина, выносящего на улицу поднос с кофейником.
– Доброе утро! Где можно увидеть магистра Алена? – Мне было стыдно за вчерашнее происшествие, и я постаралась улыбнуться как можно дружелюбнее.
– Доброе утро. Он завтракает в садовой беседке. – В тоне Мартина не было и намека на дружелюбие.
– Спасибо.
Я вышла на улицу вслед за Мартином. Мы обогнули дом, оказавшийся снаружи каменным, и вошли в сад. Резная беседка красовалась под раскидистым каштаном. За накрытым столом вместе с магистром Аленом сидели еще четыре человека. Я подошла и поздоровалась. Магистр поставил на стол недопитую чашку чая и встал мне навстречу.
– И вам доброго утра! Прошу к столу. Как спали?
Он протянул руку и помог мне подняться по ступенькам – сама галантность! Высокий рост и худощавость нисколько не портили его, подчеркивая аристократическое происхождение.
– Спасибо, хорошо.
Я присела на свободное место. Мартин налил чай и поставил столовый прибор.
– Познакомьтесь, это наша ночная гостья Хельга, – сказал магистр, обращаясь к сидящим за столом. – Она прибыла, чтобы отправиться сегодня вместе с нами.
Я вежливо поклонилась, разглядывая будущих спутников. Потом он их представил. Похожий на него, но пониже ростом, юноша оказался младшим братом магистра Алена Алнилом. Девушка в мужском дорожном костюме, с коротко стриженными каштановыми волосами – Беттина, доктор каких-то наук из Старлецкого Наукограда. Высокий, крепкий, бритый налысо и загорелый до черноты мужчина в кожаном доспехе – Тимур, начальник охраны. Седой старец с длиной бородой в расшитом золотом дорожном костюме – Никола. Магистр Ален сразу пояснил, что раз уж нам путешествовать вместе, то в целях элементарной безопасности, чтобы не раскрыть инкогнито путешествующих, обращаться друг к другу будем по именам, без титулов и званий, если нет возражающих. Возражающих не было. И сказано это было скорее для меня, они-то все, сразу видно, давно знакомы друг с другом и с целями поездки. Да, любой трактирщик очень удивится, если узнает, что на его постоялом дворе остановились приближенные императора, и, естественно, об этом сразу будет знать вся округа, включая ближайшие города и селения.
После завтрака Ален предложил помочь мне собраться в дорогу и купить все необходимое. Я согласилась, так как понятия не имела, что же нам пригодится.
Интересно, зачем столько внимания к простой послушнице? Или Ален со всеми такой обходительный? Мы прошлись по крестьянским домам и купили веревки, одеяла, продукты и прочие мелочи, нужные в пути. Сразу было видно, что деревня зажиточная. Нищих на улицах нет, все дома, даже самые маленькие, свежепобеленные, покрытые красной черепицей, чистые дорожки, клумбы под окнами. Жители хорошо постарались, готовясь к празднику Весеннего Солнцестояния.
Сегодня идея идти на практику в Алмазные горы не казалась мне уже такой сумасбродной, как вчера. Яркий солнечный день, замечательные попутчики, магический резерв полностью восстановился, и Ален зарядил амулеты. Вчерашние неприятности стали мелкими и недостойными внимания. Но я рассказала Алену про встреченных упырей. Он ответил, что знает про них, как и любой житель деревни. На каждом доме стоят охранные амулеты от них, а упыри являются как бы сторожами. Они загрызают разбойников и воров, которые пытаются ночью пробраться в деревню. Поэтому их не уничтожают, хотя давно могли. Эта пара раньше была жителями деревни. Свадьбу они сыграли в канун праздника Урожая. Местный маг вызвался телепортировать их на приготовленный сеновал, да маленько перепил и промахнулся аж до Старых урочищ. Как их там насмерть не загрызли, одному Создателю ведомо, только вернулись они потом в родную деревню уже такими, как сейчас. Убить жалко, свои все же, вот и решили для пользы дела оставить.
Собрались мы еще до полудня. Когда седлали лошадей, я обнаружила, что кроме нас семерых в попутчиках еще десять воинов, у которых Тимур был главным. О цели и конечном месте своего путешествия все умалчивали. Мое любопытство не давало покоя, что за секретность такая, коль идем вместе? Дорога впереди дальняя, постараюсь выяснить.
Лошади оседланы, все готовы. Ален подозвал всех к себе и развернул карту.
– Мы сейчас вот здесь, – он ткнул пальцем в указатель Вырки. – До Сторожил три дня пути. Если кто отстанет или еще что случится, встречаемся там. – Он посмотрел на меня и указал на следующий значок, обозначающий Сторожилы. Я кивнула головой, что поняла, но сердце у меня так и подпрыгнуло. Если Нерк еще не улетел, вот сюрприз я ему сделаю! Похоже, что остальные его вообще не слушали, словно сказанное их не касалось.
Дорога уходила в поля, моя лошадка была рада компании и не пыталась проявить характер. Целый день провели в дороге, не останавливаясь на привал, лишь однажды поили лошадей из придорожного колодца. Впереди ехали пять воинов, и замыкали наш отряд тоже пять воинов вместе с Тимуром. Первыми из нас ехали Алнил с Беттиной. Он очень старался за ней ухаживать: то сумки ее на свою лошадь перевесит, то байки травит о своих приключениях и подвигах, в общем, скучать ей не приходилось. Мне, правда, тоже. Ален рассказывал об императорском дворе, его интригах и забавных случаях, о своей юности. Оказалось, что он тоже учился в монастырской школе. Мы обсуждали общих преподавателей, что изменилось и осталось прежним с тех пор, как он окончил школу. А когда проезжали поле алых маков, братья с двумя воинами выехали в поле и нарвали нам с Беттиной по чудесному букету. Сначала я задавалась вопросом – в чем причина такого внимания ко мне? Но пришла к выводу, что Ален обходителен и вежлив со всеми, и будь на моем месте кто-то другой, он вел бы себя точно так же. Было очень приятно и весело ехать в такой компании. Никола с Мартином не в счет. Они всю дорогу обсуждали межгосударственные отношения с Урук-Тхадом и прочие скучности. Поля сменялись дубравами, ельниками и обычными перелесками. Ближе к закату Никола сказал, что сегодня мы прошли достаточно и нужно искать место для привала. Три замыкающих воина съехали с дороги и углубились в лес. Мы понемногу продвигались вперед.
Место для ночлега выбрали прекрасное. Небольшая полянка, окруженная вековыми дубами. В ста шагах в чаще обнаружилась речушка, с бьющими над гладью воды ключами. Когда Алнил читал молитву к Матушке Земле с просьбой разрешить нам устроить здесь привал, я очень удивилась. Бет мне объяснила, что Ал, как она его называет, жрец ордена Святой Матери, но к конкретному храму не приставлен. Поэтому много странствует, оберегая путешественников от всяких напастей. По моему мнению, от мага больше пользы, чем от жреца, но я оставила его при себе. К тому же у нас было целых два мага, не считая меня. Ален и Никола, высота их уровней была мне недоступна.
Мы быстро сдружились с Бет, она очень живая и веселая. Совсем не похожа на тех докторов наук, которые посещали школу с лекциями. Пока Ален устанавливал шатры, Алнил с Мартином расседлывали лошадей, а воины обследовали окрестности, мы с Бет готовили ужин. Готовили – это, конечно, громко сказано. Варили приманенного Николой зайца. Большинство мужчин есть это варево отказались и поужинали вяленым мясом. На всякий случай на весь следующий путь ответственным за еду назначили Мартина. Он сначала расстроился, но, попробовав нашего зайца, тут же согласился. Бет после ужина отчитывала Алнила.
– Да, не учили меня готовить. Хельгу, между прочим, тоже. Но ты мог меня поддержать. Как же ты жениться собрался, если мою стряпню кушать невозможно? – разносила его сердитая Беттина.
– Не волнуйся. Я сам буду готовить. Ты только скажи «да», все остальное я устрою, тебе не обязательно уметь все, – пытался успокоить ее Алнил. Но, похоже, напрасно. Бет разошлась не на шутку.
– Как я могу выйти замуж за человека столь невысокого мнения о моих способностях? Ты будешь приводить домой гостей со словами: «Вот, познакомьтесь, это моя жена, но ужин я готовил сам». Да?
– Будем ужинать в харчевне, наймем повара, в конце концов.
Так переругиваясь, они ушли купаться в речушке. Солнце давно село, ночь обещала быть звездной. Мартин и Никола спали, воины выставляли ночной караул, а мне совершенно не хотелось спать и нечего было делать. Из-за шатра вышел Ален и сел к костру.
– Скучаешь?
Я кивнула.
– Настоятель мне все написал. Откровенно говоря, я очень удивлен. Надо иметь смелость вот так запросто уйти из монастыря. Мало кто из послушников может проявить силу характера и настойчивость в своих стремлениях. – Он смотрел на меня восхищенным взглядом.
А я не могла поверить своим глазам и ушам. Первый человек, который одобряет мой поступок. Юстинна не в счет, лучшая подруга как-никак. Видя мое удивление и восторг, он продолжал:
– Тем более что если не по дороге, которая, без сомнений, опасна, то уж сами братья тебя точно убьют, – ошарашил он меня известием.
– Это почему? – искренне удивилась я.
– Ты разве не знаешь, что они не принимают к себе женщин? А если ты дойдешь до их цитадели и не станешь членом Братства, то можешь выдать их врагам. Так проще.
– Но в книгах и свитках написано, что принимают всех желающих! Я сама читала! – Моему негодованию не было предела.
– Ты, скорее всего, прочла не все свитки. Каждый автор пишет то, что считает нужным. – Железная уверенность Алена несколько поколебала мою решимость.
И что это я, действительно, такая доверчивая? Поверила на слово вампиру. Да, нашла, кому верить, только потому, что он меня не загрыз. Надо рассказать Алену про Нерка. Он не должен настучать обо мне настоятелю. И я уже собралась это сделать, как…
– Что вы спать не даете? Хватит болтать! Дня вам мало было?! – раздался из шатра гневный голос Николы. – Сами не спите, так не мешайте другим!
– Пойдем, прогуляемся? – почти шепотом предложил Ален.
Я против не была, но с раскрытием своих тайн перед человеком, которого знаю всего один день, решила повременить. Время покажет, кто прав – Нерк или Ален. Я даже не знаю, куда и зачем они идут. По возрасту и силе старший Никола, а главный явно Ален. Странно это. Мы вышли с полянки и направились в сторону речки, но дорогу нам преградил Тим.
– Ален, из лагеря лучше не выходить. Сам знаешь обстановку.
– Знаю, мы до речки и обратно. Ничего с нами не случится.
Вот, опять секреты. Что за обстановка? Лес как лес. Мы спустились ближе к речке и услышали радостные возгласы Алнила и Бет. Веселье было в самом разгаре.
– Не будем им мешать. Давай искупаемся выше по реке?
Целый день в седле и мыле, конечно, располагает к купанию, но предложение меня сильно смутило. Чувствуя мое замешательство, Ален исправился:
– Ты зайдешь в заводь купаться, а я поднимусь чуть выше по течению. Я хорошо плаваю, и течением меня к тебе не занесет, не волнуйся. Если что, кричи.
Странный он все-таки и ведет себя странно. Вроде ухаживает, слова правильные говорит и в то же время не доверяет. Красивый, но если сравнивать с Нерком, то большой вопрос, кто красивее и галантнее в обхождении и разговорах. Или Ален думает, что из-за нехватки мужского внимания в монастыре мне не терпится познакомиться поближе? А леший его знает, что ему нужно! Надоело все, иду спать!
Я быстренько искупалась у самого берега. С русалками у меня всегда отношения не складывались. Не хватало еще звать Алена на помощь, если эти девицы пристанут. Вылезла, вытерлась рубахой, оделась и крикнула:
– Я пошла спать! Ты еще плаваешь?
– Уже нет. – Ален вынырнул из-за кустов, вытирая мокрые волосы, хорошо хоть бриджи надел. – Идем, завтра рано вставать.
Мы вернулись к костру, развесили белье, использованное в качестве полотенец, и направились в шатер.
– Ты иди, нужно сказать Тиму, что мы вернулись. – Он развернулся в сторону леса.
Глядя ему вслед, я невольно залюбовалась. Хорошо сложен, отблески костра выгодно подчеркивают рельефные мышцы, которые не было видно под одеждой. И ничего лишнего, в отличие от накаченного до предела Тима и его команды. Ну просто мечта девичьих грез. Будет о ком девчонкам рассказать, когда вернусь или если вернусь. Купание благотворно действует перед сном, и уснула я сразу, как только легла. На соседних постелях мирно посапывали Мартин и Никола. Когда вернулись и вернулись ли вообще остальные в шатер, я не слышала. Утром, как ни странно, я проснулась последней. В монастыре умудрялась просыпаться до общего подъема, неужели кто-то привык вставать еще раньше? В лагере, судя по звукам, вовсю кипела жизнь: гремела походная посуда, тренировались воины, Никола громко отчитывал Бет и Алнила за вчерашние сумасбродства. Собираясь выйти из шатра, я услышала приглушенные голоса Мартина и Алена и решила слегка повременить с появлением.
– И что ты с ней возишься? Гони в шею. Только обуза на наши головы. Мало твоего брата с этой докторшей, но их-то император навязал, а эта зачем?
– Учитель попросил за ней присмотреть.
– Что-то ты слишком энергично присматриваешь.
– Как велел, так и присматриваю.
– Смотри, не перестарайся. Монастырские злопамятные, еще жениться заставят и репутацию попортят.
– Мартин, не преувеличивай. Девочке нужно приключений, она их получит. Ничего больше.
Вот, значит, как! Учитель велел присмотреть! Приключений нужно. А я-то себе вообразила. Вот дура! Слезы упорно наворачивались на глаза. Обидно, но справедливо. Как там говорила мастер Регина? «Ни один мужчина никогда ничего не делает по велению души и сердца. Только жажда выгоды и расчет. И женщины для них лишь тряпки, о которые нужно вытирать ноги». А мы-то считали, что ей просто один такой козел попался. Иногда правоту старших понимаешь только на собственных примерах. Еще она говорила: «Давайте, девочки, покажем, что они не правы и в подметки нам не годятся!» Надо попробовать. Я вышла из шатра, делая вид, что не замечаю Алена и его «Доброе утро, Хельга», и отправилась умываться, обдумывая по дороге линию поведения.
Весь следующий день опять прошел в пути. Я ехала рядом с Бет, к недовольству Алнила и недоумению Алена. На привале наскоро пообедали и отправились дальше. К вечеру погода испортилась: небо затянули сизые тучи, поднялся ветер, пробирающий до костей, он поднимал дорожную пыль и срывал листья с деревьев. Лошади недовольно фыркали, стараясь сойти с дороги и укрыться от непогоды в лесу. Воины, ехавшие впереди, вернулись, предупреждая, что дальше дорога еще хуже. Начинается песчаник. Если мы хотим ехать сквозь песчаную бурю, то нужно завязать глаза лошадям и обернуть уши, носы и рты себе.
Наступал вечер. Красный диск заходящего солнца сквозь пылевую завесу выглядел ненастоящим, как будто нарисованным акварелью на холсте. Лагерь разбили недалеко от дороги. На этот раз обошлись одним шатром, вокруг которого разместилась охрана. Мартин довольно быстро приготовил ужин на поддерживаемом магией костре, который тут же потух без магии под очередным порывом ветра. Все были хмурые и сердитые. Алнил высказал предположение, что такое резкое изменение погоды нехарактерно для этих мест и оно явно не естественного происхождения.
– Сам вижу, – пробубнил Никола себе под нос, но его все услышали.
– Так, может, вы с Аленом почародействуете и нейтрализуете эту гадость? – не унимался Ални.
– Во-первых, надо знать, что нейтрализовывать, а причины мы не видим, только следствие. Во-вторых, надо знать, куда направлять, а Источник нам также неизвестен. И, в-третьих, если мы все это будем выяснять, то истощимся очень быстро, а когда будет нападение, останемся беспомощными, как слепые котята, – терпеливо объяснил Никола и добавил: – Прошу тебя больше не учить нас, что нам делать. Если мы будем нуждаться в твоем совете, то обязательно его спросим.
Сказав это, Никола отвернулся и дал понять, что разговор окончен.
Ални, конечно, обиделся и после долго полушепотом что-то доказывал брату. Ален лишь качал головой и разводил руками. Вскоре все угомонились и легли спать. Раздеваться никто и не собирался, особенно после лекции Николы о причинах изменения погоды. Тим и пара его воинов тоже примостились в шатре, но было понятно, что они не спят. К моему облегчению, Ален про меня забыл и не пытался наладить сильно охладевшие отношения. Все больше непонятного и странного в этой компании. Зачем на них нападать? Ни товаров, ни ценностей у них нет. Охрана хорошая. Два мага, жрец. И Мартин не так прост, как хочет казаться. В этих раздумьях я и уснула, так и не найдя ответы на свои вопросы. Проснулась я от лязга металла и криков. Вокруг шатра шел бой. Я вскочила с постели, вытянула из ножен клинки, с которыми не расставалась, и направилась к выходу. Но меня отодвинули в сторону. В ночном сумраке шатра я смогла разглядеть, что это Ален преградил мне дорогу.
– Куда собралась? Думаешь, без тебя не справятся? – в его голосе чувствовалась насмешка.
– Тебе какая разница, что я думаю? Или настоятель это тоже велел выяснить? – скрываемая злость неожиданно вырвалась наружу.
– Ах, вот оно что. Подслушивать, кстати, неприлично. Настоятель был моим учителем и просил позаботиться о тебе. Он волновался за тебя, а теперь и я волнуюсь за тебя. Это правда. Сама видишь, в дороге небезопасно. Но все, что я тебе говорил, тоже правда, а перед Мартином я не обязан отчитываться о своих личных делах и чувствах. Сейчас ты пойдешь вон туда, – он указал в центр шатра, где кто-то стоял, – к Николе и Беттине. Мужчина должен защищать своих близких, и я не допущу, чтобы ты пострадала.
Он чмокнул меня в лоб, как младенца, и вышел из шатра.
Мне ничего не оставалось, как вернуть мечи на место и послушаться Алена. Он прав, я еще слишком мала, многого не понимаю. Еще учиться и учиться… Бет стояла спиной к Николе и рассматривала тени воюющих на полотнище шатра.
– Что происходит? Кто напал и зачем? – я адресовала вопросы им обоим в надежде, что хоть один ответит.
– Вот это я и пытаюсь понять, – недовольно пробурчал Никола и продолжил плести заклинания.
Магический фон здорово увеличен. Где-то неподалеку находится еще как минимум один чародей высшего уровня, а может, и больше. Такие высоты мне не доступны. Окружающий мир словно накалился. Маги плели, отражали и рвали заклятия друг друга. Пока была ничья. Кто побеждал в человеческом бою, понять было нельзя. Различить нападающих от защитников по их теням не получалось. Оставалось только ждать и надеяться на лучшее. Предрассветная заря тронула краешек неба, тени на шатре стали ярче. Бой все не угасал. По состоянию Николы было видно, что он уже порядком истощился. В шатер заскочил Ален, поддерживавший хромающего Мартина.
– Ну что? – более глупого вопроса я придумать не могла.
– Ничего хорошего. Их все больше и больше. Скоро нас просто сметут. Тебе удалось справиться с их магом? – вопрос предназначался Николе.
– Нет, их там двое. И мне кажется, что у них неограниченный запас. Кто-то их подпитывает, или рядом есть Источник.
– Значит, шансов нет? – снова спросила я.
– Шансов нет, но выход есть. Ты резерв свой не тратила? – спросил Ален, скорее из вежливости, он и так все прекрасно видел.
– Конечно нет, и амулеты тоже полны.
– Тогда будем строить портал, а Ник нас закроет. Да не волнуйся ты! – подбодрил меня Ален. – Я сам наведу, а ты вливайся и доплетай. Поняла?
Я кивнула головой, не вполне представляя, что от меня требуется. Ничему подобному нас не учили. Сжав амулеты в руках, я внимательно следила за тем, как Ален выплетает заклинание перехода. Ник тем временем накрыл нас пологом невидимости и усилил атаку на вражеских чародеев. Ален бросал мне недостроенные нити перехода и плел новые. Я подхватывала и доплетала. Занятие энергоемкое, и запас мой быстро закончился. В ход пошли заряженные под завязку амулеты. Но и они вскоре кончились. Благо, что переход к этому времени был уже готов. Первым в него отправили раненого Марти. Потом Бет и Алнила.
– Бери свое сокровище и иди, пока они портал не смяли. Мы тут дальше сами разберемся, – велел Ник и взял в руки очередной амулет-накопитель.
Ален не стал спорить, закинул на плечо свою дорожную сумку, взял меня в охапку и прыгнул в провал перехода.
Вывалились мы из портала в какой-то душной и тесной комнатке. Для пятерых она была очень мала. Окошко с закрытыми ставнями выходило на торговую площадь, о чем свидетельствовали гомон и зазывающие крики торговцев. Утренний базар – лучшее место, если хочешь купить что-нибудь подешевле при хорошем выборе товаров.
– Где мы? – опередила мой вопрос Бет.
– В Сторожилах. Дом заброшен, но на первом этаже небольшая лавочка листьев чая. Содержит очень милая и одинокая старушка, – ответил Ален.
Дышать стало совсем нечем, капельки пота выступили на лбу и подбородке. Мартин сидел на полу, привалившись к стене, и тяжело дышал. Алнил возложил на него руки и читал молитву. Никогда раньше я не видела, как работает сила жрецов, дарованная им Святой Матерью или другими богами. Раны на Мартине подернулись золотистым светом, постепенно заживляясь. Но изменения магического фона я не заметила. То ли слишком истощила собственный запас, то ли излечение Мартина имело другую природу, к магии не относящуюся.
– Выходить будем по двое. Мартина оставим здесь, пока не снимем комнаты на постоялом дворе, – Ален продолжал инструктаж. – Хельга, выходим первые, и запомни, мы пришли за чайными листами.
– Поняла.
Ален толкнул дверь, и мы вышли в узкий коридорчик, ведущий к лестнице. Спустившись по лестнице, снова оказались в коридоре, точной копии того, что на втором этаже. Прошли несколько шагов по коридору, свернули за угол и оказались в просторном после той комнатушки помещении, где размещалась сама лавка. Хозяйки не оказалось на месте, но мой порыв скорее уйти Ален пресек, удержав за руку.
– Дождемся хозяйку, она, наверно, в подсобке. Не нужно вызывать лишние подозрения.
Ален прохаживался вдоль стеллажей, рассматривая банки с листьями.
У меня было другое мнение по этому поводу. Ведь если нас никто не увидит, то и подозрений никаких не будет. Но кто меня спрашивал. Старушка появилась через несколько минут. В руках у нее был большой бумажный куль. Она подошла к столу-прилавку, на котором стояла пустая банка, и только потом нас заметила.
– Доброе утро! – Ален вежливо склонил голову.
– Здравствуйте, здравствуйте. Давно меня ждете? Новый сорт привезли, сейчас выставлю. – Голос у старушки был мелодичным, как у певицы, что совсем не сочеталось с ее внешностью.
– Мы только утром приехали. Ищем комнаты. Но отвары я люблю пить хорошие с травами, а не то, что подают в харчевнях. – Ален, как всегда, был на высоте.
– Похвально, – пропела старушка, рассматривая его. – Сейчас редко встретишь молодых людей, которые предпочитают отвары вину и элю. У меня есть то, что вам понравится. – Она достала одну из банок с полки, сняла пробковую крышку и отсыпала в заранее приготовленный кулек немного травяной смеси. – Заходите еще.
Ален расплатился за покупку, мы попрощались со старушкой и вышли на улицу. Перед нами была торговая площадь. Несмотря на ранний час, люди проталкивались друг мимо друга с трудом. Одни покупали, другие продавали, но большинство просто шли по своим делам, не отвлекаясь на торговлю. Мы немного покрутились в толпе, дождались, пока из лавки выйдут Алнил с Бет, и отправились искать постоялый двор. Сторожилы разительно отличались от Вырки. Дома серые, почти неухоженные, на обочинах улиц валяется мусор и непроснувшиеся пропойцы. Впечатление удручающее. После недолгих скитаний мы наткнулись на вывеску «Три копыта». Я потянула Алена за рукав.
– Вот постоялый двор. Зайдем, вдруг есть свободные комнаты.
Ален скептически оглядел проломанное крыльцо и снятую с петель дверь постоялого двора, но спорить не стал, и мы вошли внутрь. На первом этаже располагалась харчевня. В обеденной зале было пусто, лишь хозяин за стойкой выставлял бутылки с вином на полку.
– Доброго утра. На постой примете? – отвлек Ален хозяина от бутылок.
– Отчего ж не принять, примем. – Хозяин выбрался из-за стойки, что при его габаритах было весьма затруднительно. – Сколько комнат нужно?
– Пока три, но к нам могут присоединиться друзья, если не найдут другого места для ночлега.
– Три так три. Только деньги вперед. Завтракать будете?
– Будем, – почти хором ответили мы.
Мы поднялись на третий этаж в комнаты – умыться и переодеться, пока повариха – жена хозяина готовила еду. Нам с Беттиной выделили отдельную комнату с одной, но очень большой кроватью. После леса и речки купание в тазу с горячей водой показалось мне райским удовольствием. Спускаясь к завтраку, я заметила на втором этаже чернявого парня, входившего в одну из дверей. Не узнать его было сложно. Но и кричать в присутствии Бет: «Привет, Нерк» – я тоже не собиралась. Мы спустились к столу, когда все уже собрались. Марти тоже сидел за столом, выглядел он намного лучше. Значит, жрецы тоже не зря свой хлеб едят. Мы присели за стол. Вскоре хозяин принес блюдо, наполненное пахнущим специями мясом утки. Все принялись энергично поглощать пищу, особенно братья. Им этой ночью досталось больше других. Мне же кусок в горло не лез. Я все искала повод, чтобы отлучиться от компании и навестить Нерка. И вскоре повод был найден. Бет собиралась сходить за кошельком в комнату, прикупить нормальной одежды. Я тут же проявила заботу и вызвалась сходить сама, как самая младшая.
Взбежав по лестнице на второй этаж, я выбрала нужную дверь и без стука ее распахнула. Представшая моему взору картина озадачила, расстроила и устыдила меня одновременно. Впредь буду стучаться, даже к людям или нелюдям, которых считаю друзьями. Нерк лежал на спине, на такой же, как у нас с Бет, кровати, сверху на нем восседала девица неопределенного возраста, она ритмично поднимала и опускала свой зад. Я растерялась, но спустя мгновение пришла в себя и со словами: «Запираться нужно» – выскочила из комнаты как ошпаренная.
Ринувшись вниз по лестнице, налетела на Алена, чуть не сбив его с ног, и только тут вспомнила, что должна была взять кошелек Бет.
– Ты что летишь по лестнице? Решила сломать себе шею и под этим предлогом вернуться в монастырь? Или что-то случилось? – Он пристально посмотрел мне в глаза. Тон Алена выражал усмешку и озабоченность одновременно.
– Нет, все в порядке. Просто комнатой ошиблась. – Я уткнулась ему в плечо, чтобы не выдать своего смятения.
– Хельга, постой! – Из комнаты выскочил Нерк и, застегивая рубашку, стал спускаться вниз. Но, заметив нас с Аленом, остановился на полпути.
Некоторое время они смотрели друг на друга. Первым не выдержал Ален.
– Вы знакомы? И кто вы такой? – спросил он, но меня от плеча не отнял.
Нерк выдержал небольшую паузу, после которой нехотя ответил:
– Я обознался, извините. – Развернулся и пошел обратно.
После этого мы вместе поднялись наверх, взяли денег и отправились за покупками. Если Ален что-то и заметил, то вопросы задавать не спешил.
Базарная площадь радовала глаз. Товары на любой вкус и выбор. Пестрят различными оттенками ткани. Сверкают на солнце изделия ювелиров. Слепит глаза от блестящего лотка оружейников. Даже серая палатка торговца амулетами имеется.
– Здесь каждый день такое разнообразие или специально для нас устроили? Глаза разбегаются от такого изобилия. – Я усиленно крутила головой, стараясь все увидеть.
– Сегодня базарный день. Нам просто повезло. Уже завтра все торговцы соберутся и отправятся в другие селения.
– Бет, а что ты хотела себе купить? – Я не думала, что ей может понадобиться другая одежда, ведь у нее есть сменный костюм.
– Хельга, ты никогда прежде не путешествовала? – поняла мое удивление Бет.
– Только порталами, верхом или пешком не приходилось.
– Тогда слушай. Сторожилы – последнее селение на нашем пути. Та одежда, что на нас надета, требует ухода – стирки, сушки. В лесу и в горах у нас не будет на это времени.
– Так что же ты хочешь?
– Как только увижу, сразу же покажу.
Беттина остановилась у шатра кожевенника. Придирчиво перебрав весь его товар, мы собрались уходить. Но пристыженный торговец полез в очередной мешок и достал оттуда то, что угодило капризной Бет. В результате мы с ней приобрели мягкие коричневой кожи женские доспехи и курточки с сапожками в придачу. Выделанная кожа приятно прилегала замшей к телу. По заверениям Бет, в этой одежде не жарко под солнцем, в холод она неплохо держит тепло и не требует специального ухода. В городе в таком виде показываться, конечно, стыдно, а вот для леса и гор в самый раз.
За ужином к нам присоединились Ник и Тим, чему мы были несказанно рады. Ален обнял обоих и усадил за стол.
– Как выбрались?
– Мы-то нормально, даже лошади ваши в порядке, а вот ребят жалко. – Тимур выглядел мрачнее обычного, даже от еды отказался.
– Сколько?
– Пятеро. Двоих в бою, троих маги, – пояснил Ник. – Я уже не мог ничего сделать. Когда они поняли, что тебя с нами нет, то прекратили атаки и ушли, но ребята были уже час как мертвы. Кстати, у них действительно был рядом Источник. Я нашел его позже.
– Что будем делать дальше? – спросил Алнил.
– Продолжать путь надо. Что еще делать? – ответила за всех Бет. – Не можем же мы вернуться обратно.
– Надо лучше готовиться. Кстати, кто-нибудь смог выяснить, кто на нас напал? – Ален продолжал расспросы.
– Увы, нет. – Ник развел руками. – Форма у воинов без опознавательных знаков, собственного почерка у магов я тоже не заметил. Заклинания стандартные, общедоступные, даже, я бы сказал, примитивные. Если бы не Источник, они так долго не продержались бы против меня.
– Значит, мы ничего о них не знаем. Кто они, откуда, почему нападают? Хотя нет. Последнее известно. – Ален взглянул на меня, потом продолжил: – Если они отстали, то ненадолго. Выходим перед рассветом. Тим, твои люди идут дальше с нами?
Тим молча кивнул. Он допивал второй кувшин карлагского эля. Как грустно видеть сильного человека таким подавленным, почти сломленным.
– Дойти бы до Живьего леса быстрее. Туда точно никто не сунется. Ник, а может, вы телепорт туда проложите? Сколько хлопот сразу снимется, да и быстрее это будет. – Алнил предложил, на мой взгляд, самый разумный выход из ситуации.
– Я тебе уже говорил, чтоб ты не лез не в свои дела. Нужно будет, мы тебя спросим, – совсем невежливо оборвал его Ник. – Специально для тебя объясню: чтобы проложить переход, хоть кто-то из нас, я имею в виду нас – магов, должен четко представлять, куда нам нужно попасть. Знать с точностью до метра, иначе мы рискуем попасть в ствол дерева или толщу горной породы. Уяснил?
Ални ничего не ответил, лишь активнее принялся за еду. И чего это Ник его так не любит? Я жрецов тоже не жалую, но Алнил нормальный, нос не задирает. Бет вон его как любит, уже на ухо что-то шепчет. Наверно, о свидании договариваются.
– Пусть твои люди поспят, – Ален вновь обратился к Тимуру, – сегодня я сам подежурю. За час до рассвета всех подниму. Спокойной ночи.
Все, кроме Бет и Ални, разошлись по своим комнатам. Было слышно, как Ален мерит шагами коридор. Я сложила вычищенную прачками монастырскую форму в сумки. Проверила, все ли на месте, открыла проветрить окно, справедливо рассуждая, что бандиты вряд ли полезут на третий этаж. И легла дожидаться Бет. За окном что-то ласково нашептывал ночной ветерок, и я задремала.
Открыв глаза, заметила, что большая луна светит в окно, а малая почти зашла за горизонт. Бет еще не пришла. Но вместо нее на подоконнике сидел нетопырь. Не было ни удивления, ни радости от встречи.
– Лети отсюда. Я спать хочу, и подруга моя сейчас придет. – Я повернулась на другой бок и закрыла глаза.
– Не думаю, что она скоро придет. Они уже часа два как мирно спят и не думают никуда уходить. – Голос Нерка слышался около самого уха, из чего я заключила, что он сидит на моей постели. Несмотря на это, говорить пришлось шепотом, чтобы нас не услышали в соседних комнатах и в коридоре.
– Что пришел? – Я повернулась и села, оказавшись лицом к этому вампирюге.
– Не пришел, а прилетел. – Опять его усмешка.
– Какая разница! Ну зачем прилетел? – Настроение у меня, прямо скажу, не веселое.
– Поговорить. Я очень рад, что ты меня нашла. К сожалению, при таких обстоятельствах. – Он недовольно скривил лицо. – Извини, ладно? Вот поженимся, и ни одной девки больше не будет в моей постели. Честное слово!
От этой шутки мы оба расхохотались и пришли в хорошее настроение. И правда, забыл человек, то есть вампир, запереть дверь, что ж на него теперь за это всю жизнь злиться?
– Расскажи лучше, как ты умудрилась в посольство попасть? – став более серьезным, спросил Нерк.
– В какое посольство? – Что-то мне не понравился его вопрос.
– Ты с кем обнималась на лестнице и потом весь день провела – знаешь? – Его лицо вновь выражало недовольство.
– Ни с кем я не обнималась. Он, между прочим, мой друг магистр Ален. Бывший ученик нашего настоятеля.
– Ну да. А по совместительству посол Софинской империи к владыке Милителии Варгу, – победоносно добавил Нерк, довольно глядя на мое изумленное лицо.
Я вкратце поведала Нерку о своих злоключениях. Поблагодарила его за пожелания удачи перед испытанием. Еще лежа в лазарете, я подумала, что выжила тогда только благодаря Истинности пророчества удачи, которое взяло свое начало именно с пожелания Нерка, написанного на стекле. Пришла моя очередь задавать вопросы.
– Если ты знаешь, что это посольство, то, может, знаешь, кто на нас напал?
– К сожалению, не знаю. Я думал, что никто не осмелится напасть на территории Софинии. Могу только сказать, что это те, кто хочет развязать войну, они же послали наводнения на Милителию. Береги этого своего Алена, чтоб остался жив. Я тоже буду рядом, если что.
– Пока он меня бережет, а не я его. Когда в портал прыгать нужно было, ему Ник сказал: «Бери свое сокровище». И взял он не кого-то, а меня. – Я даже подбородок вздернула от гордости. А Нерканн прыснул.
– Его единственное сокровище – это письма и верительные грамоты для правителей сопредельных государств. Могу поспорить, что сначала он захватил свитки и конверты с печатью императора.
Я восстановила в памяти события того вечера. Точно. Ален взял свою сумку, с которой не расстается даже во время еды, а уж потом вспомнил про меня. Ситуация, прямо скажем, неприятная. Вляпаться в посольство. Теперь понятно, откуда эти тайны и недомолвки.
– Может, мне лучше отправиться своей дорогой. Я им только в тягость.
– Ты была в тягость, пока не знала, кто они и куда идут. Сейчас ты уже в состоянии помочь общему делу.
– Интересно, как я могу помочь людям, намного превосходящим меня по силе, знаниям и умениям?
– Время покажет. Но ты знаешь то, чего не знают они. Ты знаешь, что я всегда рядом и если случится что-то непредвиденное, то я обязательно вмешаюсь. Тебе будет несложно уединяться перед сном минут на десять. Будем встречаться и делиться наблюдениями.
– Ты предлагаешь мне шпионить за друзьями?! Не угадал! – я перешла на яростный шепот, чтобы Ален меня не услышал.
– Шпионить я и сам могу. Я сказал «делиться наблюдениями». Вполне вероятно, что среди этих твоих друзей есть соглядатай тех, кто на вас напал. Вот вместе мы его и выявим.
– Уговорил.
На подоконнике скрипнула доска, и прежде, чем я успела сообразить, в чем дело, Нерк уже свернул шею забравшемуся в окно стенолазу и поджидал следующего у окна. Второго постигла та же участь – он даже спрыгнуть с подоконника на пол не успел. Нерк осторожно выглянул в окно. Третьего, по его заверениям, не было. Значит, они решили покончить с нами сегодня, не дожидаясь, пока мы выйдем из Сторожил.
– Будем надеется, что ты одна не закрыла ставни на ночь. Иди, поднимай остальных. Ждать утра нет смысла. Когда эти не вернутся, – он пнул ногой трупы, аккуратно уложенные возле окна, – пошлют еще кого-нибудь. Все, я полетел. Буду приглядывать.
Он мгновенно перекинулся обратно в нетопыря и вылетел на улицу. Я не стала долго раздумывать над его словами, вышла в коридор. Передо мной тут же оказался Ален.
– Не спится? – елейным голосом проговорил он.
– Уснешь тут! Вон друзья твои заходили, наверно, хотели «спокойной ночи» пожелать. – Я провела Алена в комнату и показала трупы.
При свете красавицы луны ему не пришлось их долго рассматривать, и так все было ясно.
– Ты вправо, я влево. Поднимай наших. Поняла?
– Я-то поняла. А вот ты мне ничего рассказать не хочешь?
Интересно, как
долго он будет скрывать от меня, кто он такой?
– Сейчас не время для рассказов и объяснений. Потом, ладно?
– Как будто, если я скажу «нет, сейчас», ты сядешь в кресло и начнешь повествование.
Я недовольно фыркнула и пошла стучаться в комнаты.
Николу, Мартина, Тимура и его людей долго будить не пришлось. А за Бет и Ални мы начали волноваться. Собирались уже выламывать дверь, но тут она распахнулась, и на пороге появилась заспанная Беттина.
– Встали мы. Встали. Перестаньте так барабанить! Что, пожар?
– Хуже. В окно к Хельге влезли двое. Вооружены до зубов. И оружием, и артефактами. Чудо, что она их первая услышала. – Ник недовольно смотрел на не спеша собирающихся Ални и Бет.
До рассвета оставалось еще несколько часов, когда мы покинули Сторожилы. Тракт был наезженный, и особых проблем движение ночью не доставляло. Через пару часов усталость взяла свое, и меня начало клонить в сон. Искренне надеясь, что нахожусь под бдительным оком Нерка, я прилегла своей лошадке на шею и сладко задремала. Ален разбудил меня перед самым рассветом.
– Смотри! – сказал он, указывая на восток.
На востоке из-за гор вставало солнце. Восхитительное, необычайно красивое зрелище. Солнце во всем своем величии. Что ему наши мелкие заботы, войны, империи. Даже если в мире не останется ни одного разумного существа и война уничтожит все живое, оно будет так же гордо подниматься над горами, освещая и обогревая Землю.
– Когда будем в заброшенном селении горных карлов, сделаем привал, – привычно командовал посол.
– А что это за селение? – Любопытство не порок, решила я.
– Горные карлы в основном жили под землей в пещерах. До последней войны это было одно из самых крупных их наземных поселений. После войны подземные города освоили тролли и гномы, а это так и пребывало в запустении. Сейчас от него остались одни развалины, но некоторые строения неплохо сохранились.
Ални и Бет ехали впереди, сразу за двумя дозорными. Тимур, несмотря на выпитый вчера эль, выглядел бодро и обсуждал с Николой вопросы возможной обороны.
– Если нас выследят, я не могу гарантировать вашей безопасности. Нас осталось шестеро. Нужно было нанять еще людей, пока мы были в Сторожилах.
– У нас нет на это времени. К тому же мы не можем посвящать в свои дела посторонних.
– Надо было слушать меня и брать в Софьянграде один из императорских полков.
– Тогда мы двигались бы слишком медленно. Время дорого, ты сам это прекрасно знаешь.
– Знаю, но не представляю, что делать, если на нас снова нападут.
– Обороняться, что мы можем еще делать? Кроме Беттины, все в состоянии сражаться, да и она при необходимости сможет за себя постоять. Отобьемся как-нибудь, не переживай! – Ник дружески хлопнул Тима по плечу.
Мартин и Ален ехали молча, погруженные в свои думы. У меня вдруг сильно закружилась голова, и я чуть не свалилась с лошади. Мартин, будучи рядом, поддержал меня. Ален с Ником подъехали ближе. Посол первым проявил заботу.
– Все в порядке? Что случилось?
– Ничего страшного. Голова вдруг закружилась. Уже прошло.
– Что ты вчера ела? Если отравление, то тебе лучше вернуться назад и найти лекаря. Мы не можем задерживаться, если тебе станет хуже. И энергозапас мы тоже не вправе тратить. – В словах Ника была озабоченность моим состоянием.
– Нет, правда, все нормально. Я даже подумала, что кто-то из вас сканировал мою память. Преподаватели так иногда поступают, но тогда головокружение слабое, чуть заметное. – Я обиженно опустила глаза.
Ник вопросительно посмотрел на Алена.
– Нет, не я, – отрицательно покачал головой тот.
– И не я. Значит, на нас запустили поиск, – сделал вывод Ник. – Она почувствовала, поскольку на несколько уровней ниже нас и восприятие более тонкое. Лошадей в галоп. Надо побыстрее добраться до развалин селения. И успеть приготовиться к встрече.
* * *
Солнце уже прошло большую часть пути по небосклону, когда впереди, среди предгорного леса, показались увитые плющом серые стены древнего города. С пальцев Ника сорвался прозрачный поисковый импульс и отправился «ощупывать» развалины.
– Засады нет, – через пару минут известил Ник. – Самое укрепленное строение – дом жреца. Должен быть рядом с храмом.
При слове «жрец» Алнил повернулся к Нику, но тот презрительно фыркнул и отправился искать этот самый дом.
Развалины поражали своим величием и запустением. Если сравнивать с домами жителей Сторожил, то здешние каменные строения, даже в нынешнем состоянии, выглядели значительно лучше. Улицы, мощенные шлифованным бордовым камнем, фонтаны и скульптуры поражали воображение. Будь я жителем Сторожил, переселилась бы лучше сюда. Как такой шедевр оставили без внимания?
– Вторая улица к северо-западу! – послышался окрик Николы.
Мы дружно развернули лошадей в указанном направлении.
– Ты раньше здесь бывал? – я обратилась к Алену.
– Проезжал мимо. Нравится?
– Да, очень! Я бы хотела здесь жить.
– Ты еще столицы не видела, чтоб так говорить. А Элладан настолько красив, что можно лишиться рассудка, влюбляясь в его архитектуру.
– Может, ты и прав, я еще слишком мало видела. Но здесь все равно очень красиво.
– Да, древние умели строить. Вот и наш дом на сегодня.
Мы подъехали к нужному строению. У него не было дверей и ставен на окнах. Крыша также отсутствовала, но стены в три локтя толщиной почти не пострадали от времени. Никола встречал нас как у себя дома.
– Проходите. Вот здесь располагайтесь. Во внутреннем дворе привяжите лошадей. Трава там растет по пояс. Так что еды им хватит. Около храма есть родник. Местные жители, наверно, считали его святым. Чаша крошится, воду набирайте аккуратно.
Алнил вновь произнес молитву Матери Земле, чтобы она приютила нас и защитила. Ник посмотрел на него скептически, но вслух ничего говорить не стал, вместо этого отправился с Тимуром осматривать окрестности. Мартин развел костер и принялся за приготовление ужина. Братья вместе с Бет занялись лошадьми. Все были при деле, кроме меня. От нечего делать решила прогуляться по развалинам.
Первым к осмотру был, конечно, же храм. Он возвышался над остальными строениями остатками черных ониксовых колонн, к которым не посмела прикоснуться растительность. Кое-где виднелись росписи и вырезанные в камне письмена. Храм завораживал и притягивал к себе. Самоцветный мозаичный пол выводил причудливый узор, суть которого никак не удается понять. Если всматриваться в его линии, то кажется, будто вот еще чуть-чуть, и сложится полная картина. Но в следующий миг все размывается в сознании и начинает складываться новый узор. Интересно, это такие искусные мастера создали столь чудесный эффект или не обошлось без мага? У горных карлов, кажется, тоже были маги, или они назывались шаманами? Когда вернусь, нужно будет освежить знания по этой части истории. Вот и сердце храма. Ониксовый многоугольный алтарь, но уже солнечно-желтого цвета, в округлой прозрачно-черной зале. Здесь даже потолок сохранился, все тот же темный оникс с вкраплениями искрящегося опала. Такое чудо невозможно создать без вмешательства чар. Все-таки интересный это камень – оникс. Сам по себе магическими свойствами не обладает. Абсолютно нейтрален. Но способен почти в неограниченных количествах накапливать энергию. Поэтому из него чаще всего делают энергонакопительные амулеты.
Я присела на краешек алтаря, он показался теплым, словно нагревался чем-то изнутри. Вдруг стены подернулись рябью, а из опаловых звездочек, переливающихся всеми цветами радуги, потянулись к алтарю серые ниточки тумана. Я вскочила на ноги и отбежала от него подальше. Совсем уходить не стала. Все же любопытно, какой сюрприз приготовил мне древний храм. Туман тем временем сформировался в подобие человеческой фигуры, я почувствовала повышение магического фона. Оникс начал отдавать появившемуся существу сохраненную в нем энергию. У меня на глазах оживал дух этого храма, превращаясь в достаточно активное привидение, способное своей плазмой уничтожить не только меня, но и всех моих спутников, кроме Алена и Ника. По мере вливания в него сил оно становилось все менее прозрачным и все более опасным. Сквозь полупрозрачную оболочку просматривались голубые, красные, серебристые энергопотоки, они перемешивались и заполняли собой пробелы, все сильнее уплотняя тело, формируя внешность и одежду. Наконец с алтаря ко мне шагнула дама средних лет, с собранными в хвост нежно-голубыми волосами, правильными, немного рисованными чертами лица, одетая в длинную цвета опала тогу. Сделав несколько шагов в мою сторону, она остановилась и пристально посмотрела мне в глаза. От ее проникновения в мои мысли головокружения не появилось, вместо этого в голове зазвучали слова:
«Убирайтесь с моей земли! Один из вас просил разрешения, я его не даю».
Я решила превратить ее монолог в диалог и спросила на всеобщем языке вслух:
– По какому праву ты нам отказываешь? Мы даже не знаем, кто ты такая. Твое весьма эффектное появление ни о чем не говорит. Любой владеющий ключом может питаться от храма.
Дух был весьма удивлен, видно, что в его времена со старшими так не обращались. Я, конечно, рисковала разозлить его, или ее, но мне нужно время, чтобы решить, как поступить. Если я хочу уйти живой и не упустить призрака.
«Не пытайся запутать меня. Передай всем, если с приходом ночи вы еще будете здесь, то останетесь здесь навсегда».
И я решилась. Наскоро сплетя заклятие «рыболовной сети», метнула его в призрака и зажмурилась. Это легкое и слабое заклинание при соприкосновении с целью вспыхивало ярче полуденного солнца. Я не пыталась им поймать дух. Мне нужно было, чтобы она запуталась в сети и дала мне время серьезно подготовиться. В монастыре ловля местных приведений была самой распространенной забавой. За нее почти не наказывали, предоставляя послушникам возможность тренироваться и развлекаться одновременно. У послушников очень маленький магический запас. Поэтому их «сетки», «клетки», «капканы» и т. п. быстро разряжались, освобождая заключенных в них призраков. Те в свою очередь старались отомстить обидчикам, что было особенно интересно.
Но выпуталась «дамочка» гораздо быстрее, чем я рассчитывала. Заклинание «ловушка на грифона» было сплетено всего на одну треть. Теперь она не утруждалась взломом моих мозгов, просто швырнула в меня кислотный шар. Значит, ее природная стихия – земля. Защититься заклятием я уже не успевала, поэтому выхватила из-за спины клинки и приготовилась обороняться. Первый шар я удачно плашмя отбила мечом, тот ударился об ониксовую стену, и был мгновенно ею поглощен. Второй разбился об острие, и часть его, стекая по мечу, обожгла мне ладонь. Кислота за секунды проела кожу и плоть, оголив костяшки пальцев и запястье. Меч со звоном упал на мозаичный пол, а третий шар не заставил себя долго ждать, но я успела увернуться и побежала по широкой дуге за спасительный многоугольник алтаря. Подпитываемое Источником храма привидение могло сотворить пару сотен подобных шаров за пару минут. Тут появилось третье действующее лицо. В проем, в который час назад прошла я, вошел один из воинов Тимура, держа наготове арбалет. Мгновенно оценив ситуацию, он прицелился и, прежде чем я успела крикнуть, что она не живая, выстрелил в мою противницу. Болт прошел насквозь, секундой спустя от воина не осталось даже скелета, только булькающая лужа кислоты. Но этих секунд мне хватило на то, чтобы закончить узор заклинания. Пока алтарь поглощал очередной кислотный шар, я высунулась из-за своего укрытия и отпустила «ловушку на грифона» (на которую истратила весь свой энергетический запас, включая защиту ауры) искать свою цель. Вся прелесть этого заклинания состояла в том, что оно ловило даже движущуюся цель, высасывая из нее энергию для собственной подпитки, привязывая цель к месту, в котором та была поймана. Если разобрать пол под пойманным «ловушкой для грифона» привидением, оно останется висеть в воздухе на том же самом месте.
И в этот раз ловушка сработала безупречно. Пойманный дух метался по огненной сфере, отчаянно пытаясь вырваться. Сфера прекрасно впитывала заклинания и любые энергетические проявления, становясь все прочнее и прочнее. Даже превращение в туман не помогло призраку получить свободу. Способ освобождения, естественно, существовал. Но дух был слишком древним, чтобы знать о нем, равно как и о самом заклинании. И я, само собой, не собиралась ему подсказывать. Рука, на которой была сожжена кисть, отнялась полностью, что, наверно, было к лучшему. Сил не обезболивание не осталось, амулеты лежали в седельных сумках. А болевой шок запросто повергнет меня в забытье. Стараясь не смотреть на черные обожженные кости, я встала и поплелась к выходу. Храм уже не казался таким завораживающим и притягивающим. Рвущее с бессильной яростью сферу привидение осталось позади. Выйдя за пределы храма, я опустилась на ступени возле чаши с родником. Здесь, за стенами залы с алтарем, не было даже намека на то возмущение магического фона, которое происходило внутри. Все поглощал прожорливый оникс.
– Ален, Хельга у источника, – вдалеке раздался крик Беттины, которая первой меня обнаружила.
Спустя пару минут к источнику подошли Ален, Никола, Ални и Бет. У меня не было ни сил, ни желания разговаривать. Поэтому все вопросы: «Где была? Почему не откликалась? Что случилось? Почему поисковый импульс тебя не нашел?» и т. п. – остались без ответа. Ален решил привести меня в чувство, для этого поднял за плечи и встряхнул, как закрученный свиток. На всеобщее обозрение показалась изувеченная конечность. Разговоры и расспросы тут же прекратились. Невзирая на недовольное ворчание Николы, Ален тут же принялся ее исцелять, что, надо признать, было задачкой не из легких. Своими силами Ален нарастил сухожилия и часть мышц. Затем Ални пришлось принести запасенные амулеты. Я наблюдала за происходящим как будто со стороны. Ощущение нереальности происходящего здорово облегчало осмысление событий. Когда все было закончено, я молча поднялась и направилась обратно в храм. Вечерняя алая заря сделала его еще более таинственным и завораживающим. Войдя в малиновый от закатного солнца ониксовый зал, мы застали призрака там же, где его настигла «ловушка для грифона». Женщина-дух больше не бесновалась. Она стояла, гордо подняв голову, и взирала на нас свысока. Ник удивленно присвистнул.
– Да, строение впечатляет! Только здесь отпечатки вашей битвы и остались. Как ты ее поймала? – одобрение и удивление Николы стоили обожженной руки.
За меня ответил Ален:
– «Ловушка для грифона». Заклинание специально для ловли призраков, сильных энергетически. Лет пятьдесят назад изобрели послушники монастыря. Каждый десяток лет изобретается новое, и в арсенале уже пара сотен, если не больше. У этого сложный рисунок плетения, но оно самое действенное.
В зал вбежал Тим и, запыхавшись, докладывал Нику:
– На подступах к селению никого не видно, но один из моих людей пропал. Нет никаких следов – ни живого, ни мертвого.
Тим вновь терял друга, шестого с начала путешествия.
Я взяла его за руку и подвела к бурлящей на чудесном полу жидкости.
– Он спас мне жизнь. А я не успела, – виновато промямлила я.
Оставив Тима наедине с очередным горем, мы вернулись к призраку. Пару раз сфера вспыхивала ярче, что свидетельствовало о магической активности арестанта. Видимых попыток агрессии не было, значит, она вновь пыталась залезть в наши мозги. Ловушка с удовольствием съела ее старания. Никола решил начать переговоры.
– Ты полностью в нашей власти. И как понимаешь, нам не составит труда тебя уничтожить, без возможности возврата в этот мир, – констатировал он на всеобщем языке.
Женщина с голубыми волосами медленно кивнула.
– Но мы пришли с миром и не склонны к убийствам, пусть даже столь бесплотных существ, как ты, – продолжил он. – Расскажи нам о себе и храме. Дай клятву, что не причинишь никому из наших друзей зла, и мы отпустим тебя.
Дух снова кивнула и начала свой рассказ:
– Я хранитель этого храма. Когда мы поняли, что приходит конец нашему существованию, зарядили храм от ядра, превратив его в Источник для нашей расы. Я охраняю Синталь, так называется этот город, от пришельцев. До сегодняшнего дня мне это удавалось. Через тысячелетие наш род возродится. И Синталь – его единственная колыбель и надежда.
– Как же вы, столь мудрые и сильные жрецы, допустили ту войну и уничтожение своего народа? – любопытство вернуло мне интерес к жизни.
– Последний правитель захотел господства над всеми жителями гор, он считал, что мы единственные имеем право обладать сокровищами этой земли. Карлы пошли за ним. Жажда власти и могущества застлала их разум, несмотря на наши предупреждения. Итог вам известен. Я клянусь, что не причиню вам и вашим людям вреда, если вы действительно пришли с миром. Клянусь Матушкой Землей, которая питает нас и дает надежду на возрождение. Слишком многие покушались на то малое, что у нас осталось. Простите, что убила вашего воина. Я просила уйти с моей земли добровольно, но на меня напали, и я защищалась.
– Мы не можем покинуть ваш город сейчас. У нас тоже есть враги, которые идут следом. Мы должны быть готовы к следующему нападению. И потом продолжим свой путь. Нам ничего не нужно от вашего города, кроме убежища на эту ночь. – Видимо, Никола проникся речью хранителя. – Ален, ты можешь освободить ее?
– Я не могу. Хельга может. – Он вопросительно посмотрел на меня.
– Могу, но стоит ли? Она очень сильна. От нас мокрого места не останется. – Не хотелось мне снова терять конечности и друзей.
– Она поклялась. Ты забыла? Если нарушит клятву, Земля ее уничтожит.
Я нехотя приблизилась к сфере и вошла внутрь. Нити «ловушки для грифона» отсоединились от призрака и потянулись ко мне в поисках подзарядки. Но я была пуста, как выпитый кувшин эля. Узор заклятия распускался, словно бабушкино вязание, и стекал по нитям, заполняя мою пустоту. Приятное тепло разливалось по телу, давая ощущение силы и бодрости. Ник, одобрительно ухмыляясь, наблюдал за процессом разрядки, запоминая строение нитей и плетение узора. Наконец сфера растаяла полностью, выпуская хранительницу на волю. Она взяла мою руку в свои ладони, я попыталась освободиться, но в голове снова зазвучали слова:
«Не бойся, это будет тебе подарок и мое благословение за то, что ты простила меня. В твоей душе нет зла и жажды мести. Не говори никому, что я тебе подарила. Придет время, и ты оценишь дар по достоинству».
Из ее ладоней выскользнула маленькая изумрудная ящерка. Она посмотрела на меня блестящими глазами-бусинками и вдруг полезла мне под кожу на запястье. Я чуть не вскрикнула от неожиданности. Боли не было, но я вновь попыталась выдернуть руку. Хранительница была готова к этому и крепко ее держала. Пару секунд спустя от присутствия ящерицы не осталось и следа. Я чувствовала, как она проползает внутри моей руки, как ее лапки щекочут ключицу и пробираются к сердцу. Вопреки моим ожиданиям, подарок остановился посреди груди, устроившись на солнечном сплетении нервных окончаний, и замер, не подавая признаков существования.
– Что ты с ней делаешь?! – Ален, почуяв неладное, подскочил к нам, вырвал мою рука из ладоней призрака и встал между нами.
Хранительница ласково улыбнулась.
– Ничего, просто прошу прощения за негостеприимный прием. Все в порядке, Хельга? – вопрос звучал как проверка на трусость.
– Да, все в порядке. Не беспокойся, Ален. – Еще не хватало, чтобы они меня стали обследовать и сканировать. Призрак все хорошо рассчитала, нужно сменить тему разговора. – Я ужасно хочу есть, как у нас дела с ужином?
– У Мартина все готово, если конфликт исчерпан, можем идти, – вступил в разговор Ални.
– Надо спешить, еще оборону продумывать, времени совсем не осталось, – поддержал его Ник.
– Вы обращались к Матушке Земле за помощью и защитой. Я как ее жрица могу защитить вас в своем городе. – Призрак, выйдя из храма, обратилась к Алнилу. – Смотри, ты тоже сможешь пользоваться силой Земли, если очень захочешь и немного подучишься. Ты жрец, такой же, как и я, только живой. А при жизни я могла намного больше, чем сейчас. Твои молитвы имеют лишь малую толику того, что имеют наши. Знания теряются, если их не сохранять и не передавать другим поколениям.
Она подняла руки к сумеречному небу и произнесла:
– Земля, скрой город! – затем обернулась к Ални и добавила: – Видишь, как просто.
Из ее рук к небу вырвался поток серебристого сияния. Поднимаясь над городом, он взрывался опаловыми искрами, которые раскрасили скучное небо тысячами звезд, образуя купол над древним Синталем.
– Все, до завтрашнего дня город будет невидим и неслышим для всех, кого нет сейчас в нем. Можете спокойно отдыхать.
– Как ты это сделала? Почему Земля отвечает тебе? – Алнил был в полном недоумении.
– Потому что я ее часть. Мы единое целое. Я проводник ее энергии и силы в этот мир. Попытайся понять и повторить. У тебя получится, – подбодрила его хранительница.
Потрясений в этот вечер больше не предвиделось. Мы спокойно поужинали и наслаждались заслуженным отдыхом. Призрак до того расщедрилась, что сотворила для нас настоящие кровати с пуховыми перинами и нагрела воду в бывшей жреческой купальне. Наш жрец восхищенно наблюдал за ее творениями. Ални весь вечер не отходил от жрицы-хранительницы. Та посвящала его в свои знания, чем сильно раздражала обделенную вниманием Бет, которая, не говоря ни слова, отправилась после ужина спать.
Ночь нежно окутала Синталь своим бархатным плащом. Вволю накупавшись, я уже собралась опробовать свою перину, но вспомнила об уговоре с Нерком и пошла искать уединенный уголок. Пустующий город предоставлял огромный выбор для этой цели. Не знаю, где прятался Нерканн все это время, но никто не говорил о замеченных нетопырях или просто посторонних. Луна и опаловые звезды прекрасно освещали заброшенные улицы. Город уже не выглядел мертвым, он казался впавшим в спячку до следующей весны. Я дошла до южных ворот и повернула обратно, когда увидела нетопыря, висевшего вниз головой в дверном проеме караулки. Нетопырь снялся с проема и полетел вдоль улицы. Я последовала за ним. Через две улицы мы свернули в подворотню и оказались в небольшом внутреннем дворике с каменными скамеечками и высохшим фонтаном со скульптурой в виде дикого лебедя. Пока я разглядывала пристанище Нерка, он принял человеческое обличие и завернул подобием юбки огромный лопуховый лист.
– Ну привет, калека! – окликнул он меня, сидя на скамейке.
– Никакая я не калека! – обиделась я.
– Да, ладно, ладно. Я же пошутил. А твой Ален не такой поганец, как я думал. Лечил тебя так заботливо, старательно, я чуть не расплакался. – Он картинно смахнул несуществующую слезу.
– Он хоть лечил. А ты мог бы и помочь в храме. Просто чудо, что она в меня ни разу не попала.
– Я и помог. Когда увидел эту дамочку, сразу охранника тебе привел. Показался ему и в храм залетел, он, конечно, за мной припустил. Так и тебя нашел. Жалко парня, но главное – ты живой осталась. Мог, естественно, свою шею подставить, и кто б вас тогда дальше сопровождал? – Нерк явно ждал моей благодарности. Так и не дождался.
– Ты все видел, все знаешь, значит, обсуждать нам сегодня нечего. – Я поднялась со скамейки и собралась уйти.
– Хель, подожди. Видел я не все и не выяснил главного – кого в наш стан заслал враг. Светлые идеи есть?
– У меня ни одной, – честно призналась я, возвращаясь на скамейку. – Если рассматривать каждого в отдельности, то каждый кажется надежным и преданным и никак не годится на роль предателя. Ален – сам посол, значит, отпадает. Алнил – жрец, тоже отпадает. Никола слишком силен, давно мог всех нас прикончить, еще в лесу. Беттина – доктор наук из Старлеца, к тому же невеста Ални, ее сам император назначил в свиту. Вот Мартин – личность подозрительная, но это еще не повод его обвинять, к тому же Ален ему безоговорочно доверяет, даже больше, чем Нику. Тимура выбрал и уговаривал Ален, он долго не соглашался. Считал, что его людей недостаточно для охраны. Настаивал на императорском полке. И вон он как за своих людей переживает.
– Получается, все они белые и пушистые? – Нерк недовольно скривил губы.
– Нет. Белая и пушистая из них только я. Самая подходящая кандидатура. Сирота – без роду, без племени. Вполне могла вступить в сговор с врагом, позарившись на деньги или что-нибудь еще. Кстати, о белых и пушистых. Полетать хочется, аж жуть! Покарауль, пока оборачиваться буду, ладно? – Только с ним я могла не скрываться и быть правдивой до конца.
– Ладно, давай полетаем, – согласился Нерк и встал у входа, просматривая улицу.
Я скинула одежду и, свернувшись калачиком, примостилась на мягком ковре подорожника. Ящерка, почуяв трансформацию, недовольно забила хвостом и заскребла лапами по сочленениям ребер. Хребет пронзила острая боль, отдаваясь во всех костях, мышцы свели судороги, заскрипели суставы. Как давно я уже не перекидывалась. Дней пять, наверно. И уже успела отвыкнуть и забыть, как это бывает невыносимо больно. Но счастье полета этого стоит. Все готово. Пару секунд привыкаю к новому телу. И вперед! Я подлетела к караулившему Нерку и села к нему на плечо.
– Все, управилась. Молодец. Надо чаще оборачиваться, тогда легче будет. – Он почесал меня за ушком и буквально за мгновенье обернулся нетопырем.
Мы поднялись над домами, наслаждаясь свежим ночным ветром и опаловыми звездами. Какое счастье – вновь оказаться в небе! Поднимаясь к звездам, пикировать вниз или плавно парить, расправив крылья. Вот это свобода и верх блаженства! Поднявшись в очередной раз, к самой макушке защитного купола, я ощутила тревогу и огляделась по сторонам. Было отчего тревожиться. За полверсты к западу от Синталя полыхал костер. Вокруг него суетились остановившиеся на ночлег люди. Десятка три, не меньше. Нерк, не дождавшись меня внизу, подлетел ближе и недовольно щелкнул клыками.
– И как они нас нашли? Нужно было приглядеть за этим подозрительным Мартином. – Я разозлилась на себя за бездействие.
– Не надо. Я их ночью всех передушу, даже пикнуть не успеют. Подлетим поближе, посмотрим, что к чему?
Мы подлетели вплотную к западной окраине города и натолкнулись на купол. Ну вот, как в монастыре. Направо нельзя, налево нельзя – там стена, здесь купол. Стоило нам к нему прикоснуться, как позади раздался недовольный голос почившей жрицы:
– Места вам мало? Я же не мешаю и делаю вид, что вообще ничего не замечаю. Чего еще не хватает?
– Там остановились на ночлег те, кто нас преследует. Мы хотим рассмотреть подробно, сколько их там, может, еще что полезное заметим. Отпусти.
Меня не удивило, что жрица знает о Нерке, хранитель – должна знать, что на ее территории делается.
– Я вас не держу, только предостерегаю. Ничего хорошего из этой затеи не получится. Тебя Ален искал, волновался, куда пропала.
Я клацнула клювом от недовольства и собиралась просить призрака о помощи, но она меня опередила:
– Я сказала ему, что ты вернулась в купальню, и создала иллюзию твоего там пребывания. Сейчас он заглядывает в чердачное окно и наблюдает за тобой, нежащейся в ласковой воде.
Нерк прыснул и забил крыльями. Я же была благодарна жрице за прикрытие и спокойно отнеслась к подглядыванию Алена за иллюзией.
Мы подлетали все ближе к лагерю возможных врагов. У них, так же как у нас в лесу, стояло два шатра, но отряд намного превышал наш по численности. В ночном дозоре стоит десять человек, и уже это говорит о многом. Еще отряд из пятнадцати человек расположился около костра, наверно, полуночная смена для тех десяти. Сколько человек в шатрах, можно только догадываться. Мое идеальное ночное зрение, к сожалению, не позволяет смотреть сквозь непрозрачные предметы. Облетев лагерь, я присела на ветку подальше от дозорного и ждала появления Нерка.
Я уже успела соскучиться, как услышала шелест крыльев над головой. Нерк завис довольно высоко и старался привлечь мое внимание. Я снялась с ветки, и мы вернулись в город. Не разговаривая по дороге, мы приземлились в том же дворике, откуда взлетали. Первым обернулся Нерк.
– Плохи наши дела, – начал он разговор, когда я вернула себе человеческую суть и оделась.
– Что я слышу?! Все время «ваши, ваши» и тут вдруг «наши». Тебя что, подменили?
– Лучше бы подменили, – не принял он моего сарказма. – Все очень плохо. Нас с тобой чуть не поймали.
– Что за ерунда? Нас никто не видел, пока я ждала тебя, никто из них даже не пошевелился.
– Ты не видела, что творилось в их шатрах.
– И что же я пропустила? – Он явно преувеличивает.
– Ты пропустила то, что в одном шатре маги с кучей амулетов и прочей дряни. А в другом мои сородичи, но я не пойму, какого клана, слишком древние.
– Вампиры среди этих, которые на нас охотятся. Ты ничего не перепутал? Может, на солнце перегрелся?
– Нигде я не перегрелся. Самые настоящие вампиры, как я, только намного древнее. На жителей Милителии не похожи. От этих пахнет кровью, а наши кровь давно не пьют. Эти древние меня чуть не поймали. И тебя почти обнаружили. Хорошо, что они спали. Если б бодрствовали, сейчас от нас остались бы лишь высушенные мумии.
– Так, значит, они на тебя настраиваются и нас находят, – возмутилась я.
– Нет, исключено. Меня не было с вами во время нападения в лесу. – Он покачал головой. – Подумай, как сообщить эту новость послу, не раскрывая источника.
– Да, подумать придется. У нас есть хоть один шанс добраться до места живыми? Как ты считаешь, Нерк?
– Есть, но очень маленький. Если эти вампиры используют магию крови и ею питаются, то они должны бояться открытого солнца. Попробуем это использовать. Иди, тебя уже заждались.
– Да, ты прав. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Я вышла из подворотни и зашагала в сторону дома жреца. Обдумывая по дороге последние, отнюдь не приятные известия. Надо будет заготовить несколько заклинаний на вспышки солнечного света, если настоящая погода подведет.
Ален сидел у костра, вороша тисовой палкой угли. Видимо, ему надоело смотреть на меня в купальне, или совесть проснулась. Я подошла и села рядом.
– Я жду тебя. Знаешь, сегодня, когда ты чуть не погибла, я понял, что не имею права скрывать от тебя правду. Я просто обязан тебе все рассказать. – Его голос слегка подрагивал, да, решение быть честным далось ему не легко.
И я решила облегчить ему задачу. К тому же мои мысли занимали более важные дела, чем слушать от Алена то, что я уже и без него знаю.
– Пойдем спать, – предложила я, поднимаясь на ноги. – Был очень тяжелый день. Завтра утром все расскажешь, что посчитаешь нужным.
Ален удивился, но спорить не стал.
– Спать так спать. Тебе действительно сегодня досталось. Завтра ты легче воспримешь мой рассказ.
Пуховая перина – лучшее средство от тяжелых мыслей и усталости. Как только моя голова коснулась подушки, я тут же уснула. Во сне мне привиделся настоятель. Он спорил о чем-то с императором, потом они оба погрозили мне пальцами, мол, «подслушивать и подглядывать нельзя», и я проснулась. Странный сон, ничего не скажешь.
За окном стоял яркий солнечный день. Видно, я напрочь утратила способность просыпаться с первым лучом солнца. Все остальные постели были уже пусты. Завернувшись в одеяло, я направилась в купальню. За ночь вода, нагретая призраком, остыла. Ее прохлада мигом меня взбодрила, согнав последние следы сна. Если у меня когда-нибудь будет свой дом, надо обязательно завести в хозяйстве призрака. Очень удобно. Не капризничает, как домовой, защищаться сам умеет, за домом присматривать тоже. Да. Мечты, мечты.
Позавтракав оставленной для меня жареной куропаткой, я стала раздумывать о том, как сообщить своим спутникам неприятные новости. Посольство в полном составе я нашла перед храмом. На импровизированном военном совете жрицы не было, из чего я поняла, что вмешиваться она не намерена. Подойдя поближе, я увидела на ониксовой скамье такую же карту, как мне подарил настоятель перед дорогой.
– Мы можем выйти через южные ворота, в которые входили. – Никола вел пальцем по карте, указывая возможный путь. – Пройти по долине и перейти Живицу вот здесь. Она здесь намного шире, чем в горах, но спокойнее, без порогов и камней в потоках воды. Если же идти, как предлагаешь ты, – он обратился к Алену, – то придется идти по горам. Живица там бурная, почти кипящая. Лошадей перевести не удастся. А дальше что, пешком? Потом снова спускаться в долину. Мы и так теряем время. Этот крюк нам совсем не нужен. К тому же нас ищут. Может, они уже близко.
– Ближе, чем вы думаете, – я вступила в разговор. – Вчера встали лагерем недалеко от западных ворот. Надо решать быстрее. Как только выйдем за пределы купола, импульс снова нас найдет. Их человек тридцать или сорок. Такую деятельность вчера развели, что даже наша гостеприимная хозяйка заволновалась.
– Почему она сама нам это не рассказала. – Мартин, как всегда, старался докопаться до самой сути.
– Не хочет вмешиваться. – Я пожала плечами.
– Что ты еще знаешь? – Мартин выжидательно и подозрительно смотрел на меня.
– Почти ничего. Их много, они хорошо вооружены, и у них отряд боевых магов не ниже первого уровня. То же, что мы знали раньше. – О вампирах я предпочла умолчать.
Теперь Ален склонился над картой.
– Оба пути небезопасны. Если на север, то уходим в горы, если на юг – то в долину. В горах легче спрятаться, и поисковому импульсу будет сложнее нас найти. В долине же мы будем как живые мишени. Я настаиваю на своем предложении. – Ален поставил нас перед окончательным выбором маршрута.
Я считала, что в долине вампиры не смогут атаковать открыто. Тени почти нет – не спрячутся. Но если поддержать предложение Ника, то придется рассказывать о вампирах и обо всем остальном, а Мартин и так с первого дня смотрит на меня косо.
– Я мало что понимаю во всем этом. Присоединяюсь к большинству, – отделяясь от компании, я присела к источнику, напиться и умыться.
Результаты голосования стали следующими. На сторону Николы встали: Мартин, Беттина и, как ни странно, Алнил. Итого четыре. К Алену присоединился только Тимур, но за ним стояло еще четверо воинов. Итого шесть. И я – семь. Когда основное решение было принято, появилась жрица-хранительница, наверно, незаметно наблюдала со стороны и ждала, когда понадобится для обсуждения стратегии и тактики отступления. Она была в том же одеянии, что и вчера. Призраки не склонны к частой перемене гардероба, но признаюсь, что выглядит она великолепно.
– Что решили? – спросила жрица лишь из уважения, ведь сама все прекрасно знала.
– Идем через горы. – Ник недовольно покривился.
– Я хочу вам кое-что показать. Идемте, – позвала призрак.
Пройдя почти через весь город, мы оказались у западных ворот. Самих-то ворот давно уже не было. Но за ними стоял человек, точнее, чародей, с длиннющей седой бородой, как у Ника. Он вглядывался в наш защитный купол, не понимая, в чем дело.
– Не узнаешь? – Ален обратился к Николе.
– Нет. Никогда прежде не видел. По силе равен мне, но какая стихия – не пойму. Купол создает помехи, – ответил Ник.
– Я ему сейчас… – рванулся вперед Тимур.
Но призрак его остановила:
– Он нас не видит и не слышит. Надо использовать преимущество.
– Хранительница права. Мартин, возьми Бет, Ални и людей Тима, идите паковать вещи. Мы пока понаблюдаем. Встретимся у северных ворот. Ник, подстрахуешь их, если что?
Ален вопросительно глянул на Ника, тот кивнул и пошел догонять остальных.
– Почему ты не отправил меня с ними? – Любопытство не порок…
– Потому что это довольно скучно. А от скуки ты обычно находишь неприятности на свою голову, – не задумываясь, ответил Ален.
– Поняла. Когда я рядом, тебе легче за мной присматривать. – Его ответ вполне меня устроил.
Тем временем к вражескому чародею подошел второй, с огненно-рыжими, прямыми как солома волосами и конопатым лицом. Не отпускало странное ощущение парадоксальности происходящего. Хотелось спрятаться и наблюдать из-за угла за этими «друзьями», которые чуть не отправили нас на встречу с Создателем в том лесу. Стоять перед ними на открытом месте, даже в невидимом состоянии, было очень неприятно, но весьма познавательно.
– Что стоишь? Мы их потеряли еще вчера. Где теперь искать? – сказал подошедший. – Странное тут что-то. На вид лес, а попробуй дальше пройти. Будто стена. Импульсы сквозь нее тоже не проходят.
– Думаешь, это наши беглецы?
– Куда им! Это творение первозданную стихию напоминает. На такое способен только Совет старейшин в полном составе. Чувствуешь, как дышит? – Он протянул руки к куполу.
Второй последовал его примеру.
– Да, ты прав. Живая стихия. Нет даже намека на плетения узора заклятий. Никому из магов сотворить такое не под силу.
– Ты говори аккуратнее, – одернул его бородатый. – Хозяин услышит, сразу поймешь, кому что под силу.
– Да ладно тебе. Дел у него других нет, только нас с тобой подслушивать, – усмехнулся рыжий. – Здесь раньше горные карлы жили. Наверно, это их рук дело. Надо дальше идти. Если мы тут пройти не можем, значит, и посольство не прошло. Вот только в какую сторону они направились?
– Им нужно перейти Живицу. Сам давай со своими головорезами через долину. Лошадей через реку переправите и ждите на том берегу. Если наткнетесь на наших беглецов, ты знаешь, что делать.
Рыжий кивнул.
– Я с нашими заморскими друзьями пойду через ущелье. Горы скроют их в тени. И лошади им не нужны, можно выше по реке, в ее горной части переправиться, – закончил бородатый.
– Когда выходить?
– Если предгорье и лес обыскали полностью, то пусть лагерь сворачивают и выдвигайтесь.
– Слушаюсь! – наигранно вытянулся рыжий, и они оба пошли прочь.
Плохи наши дела. Как же сказать Алену, что «заморские гости» – вампиры? Даже Нерк их испугался.
– Давайте быстрее, надо уходить! – прервал мои размышления Тим. – Наше единственное преимущество – это время. Потеряем его и встретимся с Создателем еще до заката.
Почти бегом мы добрались до северных ворот. Теперь наш отряд состоял всего из одиннадцати человек и того же количества лошадей. После короткого рассказа Тима о подслушанных планах противника ни у кого не осталось сомнений, что горы – наш единственный шанс. Хранительница, молча наблюдавшая за приготовлениями к отъезду, когда все уже были в седлах и приготовились пересечь границу защитного купола, попрощалась с нами и сказала, что мы всегда желанные гости на ее земле. Услышав в ответ слова благодарности, она ушла в сторону храма по заброшенным улицам города, давая понять, что пора отправляться в путь.
Прекрасно сознавая, что без защитного купола поисковый импульс найдет нас в течение часа, мы начали ускоренный подъем по узкой горной дорожке. Этим путем явно никто давно не пользовался, в чем были и положительные, и отрицательные стороны одновременно. Плохо было то, что на нехоженой тропе мы оставляли свежие следы из примятых и сломанных растений. Но вместе с этим растения, которыми заросла дорожка, не давали подняться пыли от конских копыт и обнаружить нас издалека.
* * *
Растительности здесь почти не было. Черные и серые скальные образования с прожилками красных, серебристых и синих с переливами пород возвышались по обе стороны нашего пути. Поисковый импульс нашел нас среди этих скал, о чем тут же сообщили мне головокружение и легкое недомогание. Ник сразу обратил внимание на мою понурую голову и все понял. Подъем и так нельзя было назвать легким, а теперь требовалось отдать все силы, чтобы успеть добраться если не до переправы через реку, то хотя бы до Торгийского перевала, где легче будет встретить преследователей и держать оборону.
Длиннобородый седой маг поймал вернувшийся поисковый импульс и удовлетворенно улыбнулся. Теперь посол со свитой никуда не денется. Их поимка – лишь вопрос времени. Как же они ему надоели! Столько дней потеряно впустую. Нападение в лесу и в Сторожилах лишь несколько проредило число охранников. Говорил он Хозяину, что вампиров нужно на это отправить, те бы быстро справились. Нет, побоялся Хозяин ненужных подозрений со стороны Совета и императора, мол, откуда вампиры могут взяться в срединных лесах. И вот результат. Вчера, когда поисковые заклятия не дали результатов, даже Хозяин запаниковал, не смог разобраться, куда и как скрылся от преследования посол. И почему наш человек в его свите не подает никаких сигналов. А сейчас такая удача. Он знает местонахождение, и у него самая лучшая команда убийц.
– Они ушли в горы! – крикнул длиннобородый своим спутникам в темных плащах с капюшонами.
Некоторые из них сидели на деревьях, вглядываясь вдаль. Другие шумно втягивали ноздрями воздух, улавливая запах крови живых существ. Но, услышав возглас главного, сразу прервали свои занятия и построились перед ним. Глаза простого смертного не смогли бы заметить передвижения этих существ. Строй сформировался мгновенно и практически из ниоткуда. Длиннобородый указал направление движения и повторил указания Хозяина:
– Пленных не брать. Самое главное – свитки, остальное не важно. Если сразу случайно не убьете, то не трогайте нашего человека. Образец его крови был всем вам роздан.
Команда длиннобородого почти бесшумно покинула место сбора и направилась в сторону гор. Сам седой, понимая, что пытаться поспеть за своими бойцами бесполезно, сел на лошадь и не спеша потрусил следом.
Отряд из десяти вампиров материализовался перед входом в древний город Синталь.
– Раг, я чую их запах. Они здесь были, – раздался свистящий шепот из-под капюшона.
– А может, и сейчас есть. Костер горит. Голоса слышно, – ответил из-под другого капюшона Раг.
– Чародей сказал, они ушли в горы.
– Чародей ошибся. Или они снова его обманули.
– Надо проверить.
Не говоря лишних слов, стая темных плащей ринулась в заброшенный город.
Люди, сидевшие у костра – две женщины и девять мужчин, – непонятно как заметили приближение вампиров и с криками бросились бежать в разные стороны. Задержавшись на минуту и молча разделив между собой добычу, охотники отправились вдогонку.
Хранительница Синталя с высоты птичьего полета управляла иллюзиями и добрых полчаса гоняла оголтелых вампиров по улицам своего родного города. Двоих, гонящихся за Николой и Аленом, заманила в храм. После чего кислотными шарами уничтожила обоих. Управлять сразу таким количеством иллюзий – задачка не из легких. За стенами храма хранительница не могла дотянуться до Источника, что сильно усложняло задачу задержать и по возможности
уничтожить.
Седой длиннобородый маг проезжал мимо стен древнего города. Магический фон плясал черным и золотым, сильно зашкаливая привычный уровень. Оказавшись на территории города, седой сильно удивился, почувствовав в нем свою команду. Вдруг мимо него поперек улицы пробежал начальник охраны посольства, а вслед за ним пролетела тень темного с капюшоном плаща. Чародей смотрел и не верил своим глазам: вампир не мог догнать человека! Обычного человека! Это совсем не нормально и должно иметь объяснение.
После детального изучения магических возмущений в городе седой маг понял, что по городу бегают иллюзии, а вовсе не живые люди. Опять потраченное впустую время. Нужно срочно спасать ситуацию. Общий сбор.
Изрядно уставшие и не менее удивленные вампиры собрались по первому зову чародея. На объяснения ушло меньше минуты. После чего отряд попытался покинуть город. Именно попытался, потому что вместо ворот выросла стена – последнее возможное магическое творение хранительницы в этот день. Сотворив стену, она спокойно ушла в глубины храма – ожидать времени возрождения своего народа.
Седой сразу понял, что столкнулся с той же силой, что и утром. Дух, видимо, любит поиграть и от нечего делать заманил их сюда. Необходимо срочно вскрыть стену, или время будет потеряно безвозвратно. Несмотря на истощение магического резерва, придется пробовать различные заклятия для разных стихий.
* * *
Я в панике перебирала возможные заклинания и способы борьбы с вампирами. Нет. Практически ничего нет. От любого огненного или молниевого шара любой вампир легко увернется. Моя лошадка топала в самом конце колоны. Она и прежде не выражала особого желания к дальним путешествиям, а по горам ее заставлял идти только стыд перед своими более ответственными собратьями, на которых восседали остальные участники компании. За мной ехал лишь один охранник. Сейчас я испытывала тот же ужас, как при первой встрече с Нерком. Ощущение полной беспомощности и неизбежного конца. Лишь бы не слишком больно и не долго. Но тут же себя одернула. Нет безвыходных ситуаций. Надо мыслить логически, и решение найдется. Хотя, по утверждениям преподавателя логики построения плетений заклинания, логическое мышление у особей женского пола отсутствует напрочь, и если ему верить, то шансов у меня нет. А это мне совсем не нравится. Немного успокоив расшалившиеся нервы, я вспомнила плетение заклинания «утренний рассвет». Аккуратно сплетя его и оставив последний узел незавершенным, я перешла к следующей своей идее. Заклятие «штормовой ветер» тоже должно помочь. Мои импровизации не остались без внимания Алена и Николы.
– Что-то я не пойму. То ли тебе солнца мало, то ли по морю скучаешь? – поравнялся со мной без труда определивший заклинания Ален.
– Как можно скучать по тому, чего никогда не видела? – ответила я вопросом на вопрос. – А море, оно красивое?
– Что же ты тогда делаешь? – не поддался на провокацию Ален.
– Готовлюсь встретить наших преследователей, – нехотя призналась я, понимая, как сумасбродно это звучит.
– Утренним солнцем и морским ветром? – усмехнулся Ален. – Хочешь, чтобы они оценили твое гостеприимство?
– Вроде того. – Объяснять я ничего не собиралась.
Они опытные маги, и пока меня будут убивать, у них будет минутка-другая, чтобы оценить ситуацию и принять правильное решение для спасения посла и его драгоценной сумки.
Вампиры догнали нас у самого перевала. Торгийский перевал славился своими пещерами, в которых можно отдохнуть путникам. Близость к реке тоже была положительным моментом. Растительности здесь было больше, чем среди скал. Встречались съедобные растения, и наверняка водились мелкие животные, пригодные для пищи. Почувствовав головокружение от поискового заклятия, я подъехала ближе к Алену и Нику, сообщив им о приближении «друзей».
Беттину, Алнила и меня спрятали в одной из пещер. Маги, Мартин и охрана выстроились на крохотной, залитой солнцем поляне, чтобы встретить нападающих лицом к лицу. Трое ребят Тима выехали вперед, создав охранение первой очереди. Я притаилась у входа в пещеру, вглядываясь в горную дорогу, по которой мы только что прошли.
Все успели заметить только тень, мелькнувшую на отвесной скальной стене. В следующий миг головы двух охранников покатились по пыльной дороге, а я с испугу отпустила «штормовой ветер» на свободу. Обезглавленные тела сорвало с лошадей и потащило ветром вниз по дороге. Нападавших вампиров тоже. С той лишь разницей, что с них с начала сорвало капюшоны черных плащей. Взору открылись три пылающие огнем лысые головы убийц. Остальные успели скрыться под тенью скалы.
– Это вампиры! – выкрикнула я, не в силах больше скрывать смертельное знание.
Ужас, панический ужас заставил меня выйти из пещеры и обнажить родные клинки. Сидеть в пещере, смотреть, как умирают друзья, и ждать, когда придет моя очередь, – это выше моих сил.
Действие заклинания закончилось, но уцелевшие не торопились выходить на солнышко, ожидая от нас новых сюрпризов.
– Мартин, бери девушек и Алнила. Бегите к реке. Мы наведем на тебя портал и присоединимся позже. – Ален привычно командовал своими подчиненными.
– Я никуда не пойду! Можешь убить меня прямо сейчас. Вы не поняли – это вампиры! Нам от них не убежать и не спрятаться. Нужно что-то глобальное, чтобы их остановить. – Я пыталась воззвать к голосу разума таких сильных и глупых мужчин. – Они сейчас снова нападут.
– Спорить некогда. Хочешь, оставайся, – недовольно скривился Ник.
Жрец, Беттина и Мартин бегом направились через полянку в овраг к реке. Ветер подул с противоположной от нас стороны. Он поднимал пыль и сгонял магический туман над нашим солнечным укрытием. Ален и Ник перебрасывали заклятия ускорения восприятия Тиму и его людям. Я попыталась сплести такое же для себя, но напутала узор и получила лишь ускорение зрительных процессов, движения тела остались прежними.
На дороге появился седой длиннобородый маг, которого мы видели у стен Синталя. Он скрыл полностью дорогу к оврагу и полянку от солнца. И вампиры напали. Уже не пряча лысые, без ушей головы под капюшонами, они накинулись на посольство, используя вместо сабель и мечей собственные когти. Лошади пали первыми. Одному из воинов нашей охраны вампир вырвал сердце, тут же вонзив в него свои клыки. Второго разорвали пополам двое. Затем честно поделили меж собой печень и сердце. Я не могу сказать, что свита посла плохо сражалась. Но все раны, нанесенные вампирам, тут же заживали. Срастались отрубленные в бою руки или в прыжке ноги, затекали обратно в глазницу выколотые глаза. Впечатление не из приятных. Единственное, что радовало, – раны, нанесенные Аленом и Ником, на некоторое время все же выводили вампиров из строя. Эти ранения, нанесенные оружием чародеев, шипели и обугливались, подобно раскаленному металлу, опущенному в воду. Одного вампира Алену с Ником удалось убить. Ален отрубил ему голову, и Ник разрубил ее на три неравные части. Тело некоторое время перемещалось, хватая когтями воздух. Но вскоре упало, затихло и вспыхнуло синим пламенем. Седой чародей пока не вмешивался в битву. Ему словно было интересно, сколько продержится наша команда.
В победе своих убийц он не сомневался. Ален сражался с двумя сразу. С мечом в одной руке и кинжалом в другой. Вампиры шипели, отпрыгивая от зачарованного оружия, но сдаваться не собирались. Им уже удалось достать его два раза. Из раны на плече сочилась кровь, до локтя заливая руку темно-красной тягучей жидкостью. Вторая рана была на груди, но о ней можно было только догадываться по расплывающемуся на одежде алому пятну. При виде мага, истекающего кровью, вампиры просто сходили с ума, находясь в своеобразной эйфории. Когти подрагивали, что не мешало им быть такими же смертоносными. Челюсти с клыками сводила судорога, отчего дергались щеки и тонкие бледные губы кривились в подобии улыбки. Ален защищался, крутясь и отражая удары. Но было видно, что силы его на исходе. Третий вампир, сражающийся с Тимом, увидел раненого Алена и тоже попал под завораживающий, притягивающий зов его стекающей с плеча крови. Присев на задние ноги (или лапы, под сапогами не видно), он схватил когтями ступни Тимура и оттолкнулся от земли. В прыжке швырнул Тима на ближайшие камни, перевернулся в воздухе и приземлился рядом с добиваемым вампирами Аленом.
Я посмотрела на Тима и облегченно вздохнула. Повезло, или Ник помог. Головой и спиной попал на молодую травку, лишь ноги ударились об огромный валун на краю оврага. Перелом или ушиб. Вылечим позже, если выживем.
Немного придя в себя от первого ужаса и паники, я вспомнила про «утренний рассвет», которому не хватало всего одного узелка в узоре. И очень вовремя, потому что Ален уже лежал на земле, а с клыков-игл его победителей капала слюна. Нику мешал прийти на помощь другу еще один вампир, который не зарился на кровь Алена. Ведь у него был свой чародей, загнанный в угол. За секунду сплетя последний узелок, я выбросила заклятие в почти победивших вампиров. Оно взорвалось утренней зарей ласкового и убийственного солнца. Вампиры завизжали и отпрянули от умирающего Алена. Головы их вспыхнули, но тут же погасли под действием чар седого мага. Пока горела моя заря, а длиннобородый маг залечивал раны своей команды, мы с Ником подхватили Алена и потащили его к оврагу, единственно доступному месту отступления.
– Помнишь, как портал в лесу строили? – запыхавшимся голосом спросил меня Никола.
– Плохо помню, я ведь только помогала, – честно призналась я.
– Если успеем спуститься к реке, достроишь портал. Я постараюсь пока защиту поставить от этих тварей.
Тащить Алена оказалось не так просто, как хотелось бы. Когда оказались на краю оврага, перед нами встала нелегкая задача. Два тела без сознания – Тим и Ален. Справа отвесная скала, слева колючие заросли. Впереди овраг, в который нам и нужно спускаться… Как? Без снаряжения, с ранеными на руках? Оставив амулеты для построения портала, я из остатков собственного резерва создала заклинание левитации, направив его на лежащие на земле тела своих друзей.
– Так нельзя! – попытался остановить меня Ник. – Ты не знаешь, где они попадут на землю! Если там камни или еще парочка этих… – Он мотнул головой в сторону врагов.
– Мы спустимся вслед за ними, а если там эти, то нам уже ничто не поможет. – Я вырвала свою руку у Ника и отправила заклинание вместе с его объектами вниз к реке.
Подложив под мягкое место седельную сумку с моей лошадки, я села на нее и спустилась по склону в овраг, к реке. Через пару секунд Никола очутился рядом со мной. А еще через минуту сверху потянулся такой знакомый туман, скрывая берег бурлящей горной реки от лучей солнца.
– Вот видишь, с ними ничего не случилось, – показала я на левитированных Тима и Алена. – А вот с нами со всеми сейчас что-нибудь случится, если твой портал еще не готов.
– Готов. Подхватывай и доплетай. – Никола кинул мне нити, и я послушно доплетала узор, вспоминая на ходу нужные связки.
Провал портала открылся как раз в тот момент, когда на краю оврага появились вампиры со своим чародеем.
– Бери ребят, я их не донесу.
Это было чистой правдой, ведь я не знала, что нас ждет на выходе из портала.
Я водрузила Нику на плечи раненых, и он вошел в портал. Я тоже собиралась это сделать, но услышала оглушительный грохот со стороны перевала и отвлеклась, чтобы посмотреть, что там произошло. А случилось следующее. На спускающихся к реке вампиров со скалы посыпались камни, ставшие гигантским надгробием, достойным целой армии воинов. Пока я глазела на это зрелище, портал, не поддерживаемый никем и ничем, закрылся, оставив о себе лишь след в магическом фоне.
Умирающий под грудой камней седой длиннобородый маг надеялся, что его рыжий коллега и выживший Раг отомстят за их гибель, а Хозяин сдержит слово и подарит плодородный остров его осиротевшей семье. Проклятие послу с его приспешниками и последний вздох.
* * *
Как ни прискорбно, я осталась одна. Без бешеных вампиров, что не может не радовать. И без друзей-попутчиков, что не может не огорчать.
Попинав от нечего делать скатившиеся во время камнепада валуны, я прошлась по берегу Живицы, придумывая, как перебраться на другую сторону. А может, не перебираться. Подождать до ночи, перекинуться совой и спокойно долететь до цитадели братьев. Одной, конечно, скучно и грустно. Но лучше поодиночке быть живыми, чем всем вместе стать трупами. Разведя костер, я растянулась на песке, раздумывая, что у меня болит больше – спина или ноги. Болели они одинаково. Подремав некоторое время и дав им немного отдохнуть, я поднялась и направилась в поисках еды вдоль берега.
– Соскучилась?! – прозвучал за спиной бодрый, насмешливый голос.
– Нерк! Еще как! – Я от радости бросилась к нему на шею.
Как же я про него забыла, уж он-то меня точно не оставит.
– Эй, девушка, что вы себе позволяете? – Он шутливо отодвинул меня от себя. – Дай лучше, чем прикрыться, а то вдруг твои друзья заявятся, а ты тут с обнаженным мужчиной обнимаешься.
Я вытащила из сумки свою запасную форму. Нерк критично осмотрел ее, размер немного маловат. Выбрал просторную куртку, обернул ее вокруг бедер и завязал рукава на боку. Чудесная вышла юбочка.
– Ты видел, как мы с твоими сородичами справились?! – гордо поинтересовалась я, вспоминая горячку боя.
– Плохо вы справились. Если бы ты нашла повод предупредить советника Николу заранее, он бы придумал что-нибудь по-настоящему стоящее. А если б я камнепад не устроил, то скрутил бы их чародей ваш портал в бараний рог. Выходили бы из него ты и твои друзья по маленькому кусочку ближайшую неделю.
– А где они сейчас? Ты случайно не знаешь?
– Случайно знаю. Оба уже в сознании, раны зализывают. Тимур ваш ритуал какой-то проводит по упокоению душ его команды. Никола Источник ищет, чтобы резерв восстановить. Ален твой с Мартином обсуждают, как тебя искать. Что, уже соскучилась?
– Не соскучилась, просто переживаю, как живы, здоровы. А они не смогут на меня портал навести, как на Мартина? – Не хочется быть все время под наблюдением и бояться, что рядом кто-нибудь появится.
– Не смогут, если ты сама не станешь маяком. Это не так просто, как кажется. Нужно специальный ритуал провести. Можешь спать спокойно.
– Спасибо. Я есть хочу, может, что-нибудь придумаем?
– Что бы ты делала без старого вампира, – проворчал Нерк, оборачиваясь нетопырем.
Через полчаса у нас на костре жарилась здоровенная рыбина с толстым брюхом икры и какие-то клубни, напоминающие картофель. Нерк сказал, что их выращивают у него на родине и называются они сопрада. Урожайность больше, чем у картофеля. Плодов с одного куста хватает большой семье для пропитания на целую зиму.
Солнце спряталось за белоснежные вершины горных пиков, раскрашивая белые сполохи облаков на лазурном небе нежно-розовыми и оранжевыми переливами. Рукотворная красота Создателя миров.
Обед, плавно перетекающий в ужин, был давно съеден. Нерк растянулся на песке и наслаждался бездельем. Я пыталась составить план ближайших действий.
– Что будем делать? – поинтересовалась я у Нерка.
– Ты имеешь в виду себя или меня?
– И тебя, и меня. Нас.
– Ну у тебя есть выбор. Ты можешь вернуться обратно. Повод весьма подходящий. Есть другой вариант. Перейти реку и по горам попытаться дойти до цитадели. Но скажу заранее, что до сегодняшнего дня это никому не удавалось. У меня же путь один – довести посла до цели живым и невредимым.
– Тебе проще, а мне ни то, ни другое не подходит.
– Тогда есть третий вариант. – Нерк сделал внушительную паузу.
– Слушаю тебя очень внимательно, – напомнила я о себе.
– Можем ночью доставить тебя к твоим друзьям. Придумать тебе правдоподобное объяснение, и продолжай путь, как раньше. Вам все равно по пути.
– Какое объяснение может быть правдоподобным в данной ситуации? «Встретила старого приятеля-вампира, и он помог мне вас найти, дорогие друзья!» Мне самой голову отрубят, как только это услышат.
– Зачем так мрачно? – продолжил Нерк, присаживаясь на камень у костра. – У тебя достаточно возможностей найти их и без моей помощи. Например, ты можешь найти Источник и пополнить свой запас энергии. – Он хитро смотрел на меня, прищурив левый глаз.
– И где он?! Ты мне его покажешь? – Снова приятный сюрприз от Нерка.
– Сама найти попытайся. Источник природный, проходит совсем рядом.
– Я не умею. – Всегда стыдно признаваться в собственном бессилии. – У нас только на следующем курсе в теории формирования Источников энергии будет раздел «Методы обнаружения природных и искусственных Источников». Учебники уже получили, а лекции начнутся только осенью. – Я присела напротив и понуро опустила голову.
– Эх, молодежь, – шутливо вздохнул вампир. – Давно бы уже сами научились, нужны вам эти книжки… Свои мозги надо иметь, а не только на преподавателей рассчитывать. Пойдем, лентяйка. – Он нарочито нехотя поднялся и пошел вверх по реке.
Я вприпрыжку побежала за ним. Источник и впрямь оказался совсем близко – пятьдесят – шестьдесят локтей к северо-западу от реки. На месте выхода Источника росла большая цветущая акация. Бело-голубые и сиреневые цветы удивляли неестественно большими соцветиями. Изумрудная листва не пробивалась сквозь них, ей приходилось стелиться по стволу и веткам, подобно плющу. Я дотронулась до дерева и ощутила золотистый поток, протекающий через ствол и уходящий через крону вверх. Обняв дерево, почувствовала, как оно щедро делится проводимыми сквозь него магическими потоками, заполняя мои пустоты.
Когда все мои резервы были восстановлены, я попыталась зарядить растраченные в бою амулеты, но у меня ничего не получилось. Пустоты амулетов накрепко запирались их хозяином, наверно, во избежание утечки.
– Нерк, помоги, пожалуйста. У меня опять ничего не получается, – обратилась я к вампиру.
– Нет, двоечница. Мой след останется на замках, а этого ты точно не сможешь объяснить никому. Поэтому строй заклинание поиска, потом левитации. Не доплетай пару штрихов и снова подзаряжайся. Когда импульс вернется с результатом… Не волнуйся, я помогу его правильно сориентировать. Так вот, когда импульс вернется, закольцуй связки обоих заклятий между собой, и левитация принесет тебя прямо на головы твоих попутчиков.
– Здорово, а почему нас этому не учат? – Я искренне восхитилась таким поворотом.
– Потому что вы должны сами доходить до некоторых вещей, экспериментировать. Самые талантливые могут добиться потрясающих результатов. Как, думаешь, попадают в Совет старейшин? Там есть маги различных возрастов. Известен один случай, когда старейшиной Совета стал маг, только что окончивший учебу. – Рассказывая, Нерк аккуратно направлял мое поисковое заклинание, не оставляя на нем своих плетений.
– За какие это достижения его приняли в Совет? – Заклинание ушло искать цель, и мое любопытство требовало услышать всю историю целиком.
– Он прошел по мирам параллельных Вселенных и представил доказательства старейшинам. Повторить это путешествие никто не рискнул. Все были уверены, что парнишка не полностью раскрыл секрет своего перехода. Тем не менее его открытие оценили по достоинству и предложили место в Имперском Совете, – совершенно серьезно ответил Нерканн.
– Что значит «прошел по мирам параллельных Вселенных»?
– Ты не знакома с теорией множественности миров? – Нерк удивленно поднял на меня глаза.
Я пожала плечами.
– Ничего конкретного. Создатель миров, плетя нити мироздания, раскрутил их вокруг себя, подобно спирали. И насаживал создаваемые им миры на эту спираль, как жемчуг на нитку. Это все, что я слышала. – Опять нехватка образования ставит меня в дурацкое положение.
– Не совсем точно. Но этого вполне достаточно. Только жемчужинами были не миры, а параллельные Вселенные. В каждой Вселенной множество миров, но все они последовательные. Чтобы попасть из одного в другой, не нужно нарушать законы мироздания и рвать материю бытия нашего мира. Они вполне позволяют построить портал в любой из миров нашей Вселенной, нужно, как всегда, лишь точно знать, куда идти, и иметь достаточный энергозапас. Параллельные миры – это нечто другое. Они как бы отражение нашего мира, только в искаженном виде. Пробиваться в нижние наши маги научились давно. В некоторых живут души умерших, в других существа, называемые нами чудовищами. В верхние же чародеев не пускают. Они не в состоянии вскрыть материю бытия верхних миров. Видимо, там живут более совершенные существа, не желающие видеть нас у себя, как мы не желаем видеть у себя монстров из нижних миров.
Сделать пробой в параллельную Вселенную не удавалась еще никому. Эти материи контролируются Создателем лично. Любой, кто пытался пройти этот барьер, просто переставал существовать. Не оставалось трупа, духа, результатов жизни такого умника. Поисковые заклятия говорили о том, что предмета поиска никогда не было, по крайней мере в нашем мире. А этот начинающий чародей каким-то образом сумел пройти в параллельные Вселенные и принести оттуда сувениры для старейшин. Все тщательно проверили. Паренька несколько месяцев держали в Наукограде, а после приняли в Совет, решив, что такой талант лучше держать при себе. И не ждать, пока его переманят к себе правители других государств.
– А откуда ты все это знаешь?
– Что «это»? Про самого молодого старейшину в истории Совета есть материалы в официальных хрониках. И не забывай, я намного дольше тебя живу на этом свете.
– Нет, я про мироздание. Про то, что Создатель контролирует лично, а что нет. Таких знаний нет не в одних хрониках.
– Ошибаешься. В некоторых есть, но даже Совету они недоступны. Я же сказал, что дольше тебя живу и поэтому больше знаю, что вполне естественно.
– А какие же хроники недоступны самому могущественному сообществу всех времен и народов?
– Будет время, расскажу. А сейчас не отвлекайся, вон твой поисковик возвращается.
Под чутким контролем Нерка я выполнила все его указания и любовалась творением своих рук. Мне бы никогда не пришло в голову, что можно так переплетать между собой заклинания совершенно разных стихий. Заклятие левитации принадлежит воздушной стихии. Поисковые импульсы исключительно земного происхождения. Узор готового объединенного заклинания переливался золотым и голубым цветами. Узелки связок светились золотой лазурью. Надо обязательно запомнить и научить Юстинну, когда вернусь. В том, что обязательно вернусь, я сейчас ни капельки не сомневалась. Хорошее настроение от общения с другом и радость нового познания не оставили место для сомнений и страха. Я обязательно вернусь! Ведь мне столько нужно рассказать лучшей подруге! Иначе и быть не может.
– Все. Готова? – спросил Нерк, возвращая мне куртку.
– Как новобранец на войну, – отшутилась я и покрепче прижала свою сумку.
– Удачи! – подмигнул вампир.
– Спасибо, и тебе.
Отпуская заклинание, я почувствовала, как земля ушла из-под ног и волосы вздыбились от порыва ветра.
Внизу бурлила горная река, на макушке сиреневой акации сидел нетопырь и внимательно следил за моим перемещением.
* * *
Магистр Ален дожевывал импровизированный ужин и не мог поверить в свою неудачу. Настоятель будет им сильно недоволен. Вроде мелочь. Девчонка пропала, мало их, что ли, в монастыре воспитывается? Основная миссия – восстановление шаткого мира между странами – не пострадала. Свитки в целости и сохранности, и можно спокойно продолжать путь. Но как смотреть учителю в глаза и говорить, что подвел его? Построив жизнь и карьеру Алену и сделав его магистром при императоре, настоятель никогда не просил ничего взамен. И вот единственный раз он обратился с просьбой, и Ален его подвел. Может, та девчушка не так уж и важна для настоятеля. Просто он хотел проверить ответственность Алена, его преданность и благодарность старому учителю? Гадать бессмысленно. Нужно что-то делать.
– Ник, ты нашел Источник? – Ален поднялся на ноги и подошел к возвращающемуся Николе.
– Да, пойдем. – Ник развернулся в сторону, откуда только пришел, махнув другу рукой. – Как будем Хельгу искать? – Ник первым начал неизбежный разговор.
– Поисковик отправим, как обычно. – Ален старался выглядеть более уверенным.
– Я уже отправлял, – нахмурился маг.
– И что?
– Ничего конкретного. На том берегу были трое живых. У Хельги нет маяка, поэтому не могу сказать, была она среди них или нет.
– Значит, надо вернуться и узнать.
– Ты понимаешь, что говоришь? Там полно вампиров, мы еле убежали, а ты говоришь – вернуться. Кстати, имеет ли смысл наш путь, если вампиры уже сейчас пытаются покончить с нами? Беттина отказывается идти дальше, она уверена, что нас сразу съедят, как только мы предстанем перед владыкой.
– Не говори ерунды. Ник, ты же советник императора. Бесспорно, на нас напали вампиры, но это явно не подданные владыки Варга. Те бы подождали, когда мы подойдем поближе. Зачем гоняться за дичью, если она сама летит в силки? Тут что-то не так.
– Согласен, но как объяснить это остальным?
– Пока никак. Надо найти Хельгу, потом принимать решение.
– Ты не думаешь, что это бесполезно? Даже если она была среди тех трех живых на берегу, то, скорее всего, ее уже убили. Эти твари всегда голодные, а Хельга хоть и начинающий, но все-таки маг.
– Мы обязаны проверить! – Алена начала раздражать обоснованная позиция Ника.
– Вот Источник. – Ник не обратил внимания на вспышку гнева у посла.
На месте выхода Источника, найденного Николой, бил родник. Кусочки горной породы сформировали подобие чаши, ограждая чудодейственную воду от частиц земли и немногочисленных растений. Такое ограждение могли сотворить живые существа, пользующиеся Источником. Но были известны случаи, когда магия сама формировала места своего выхода на поверхность. Знаменитый на весь мир Элланийский орхидеевый сад вырос задолго до поселения там эльфов. Магия вырастила его на высоком холме и, вырываясь из земли, спускалась в долину миниатюрным водопадом. Образованные впоследствии ручейки растекались по всей Эллании, чем и объяснялись красота и плодородие тех земель.
Ален присел на колени и притронулся кончиками пальцев к воде. Природа Источника напоминала Синталийский родник, из чего можно было заключить, что этот призвали выйти на поверхность горные карлы. Послу хватило нескольких секунд, чтобы восстановить внутренние резервы и окончательно залечить раны. Никола тем временем заряжал накопительные амулеты. Работали молча, каждый думал о своем. Нику не нравилось упорство Алена в поисках послушницы. Все-таки посол присягал на верность императору, а все остальное должно быть для него вторично. Ален, не отрывая рук от магических вод, размышлял о правоте слов советника. Но не сделать последней попытки для выполнения поручения настоятеля тоже не мог. Нужно поскорее с этим покончить. Впереди еще немало неприятностей, пора двигаться дальше.
Приземляться после заклятия левитации у Хельги никогда не получалось. В сумерках горного ландшафта разобрать, что-где внизу, вообще не представлялось возможным. Падать – малоприятное занятие, но, оказавшись на земле и различив перед собой удивленное лицо Николы, Хельга очень обрадовалась. Все получилось! Она молодец!
* * *
– Встань с Алена, пока он не захлебнулся. – Ник подошел и поднял меня на ноги.
Голова Алена вынырнула из чаши горного источника и стала откашливаться и отплевываться. Нерк очень хорошо направил заклятие, свалилась я (в прямом смысле) Алену на голову. Да так стремительно, что он даже крикнуть не успел, не то чтоб подняться на ноги и отойти в сторону. Но даже такие обстоятельства не испортили радости посла от встречи со мной. Он встряхнул мокрой головой и, громко чихнув, сгреб меня в охапку, крепко прижимая к себе. Вот так встреча, на такой прием я вовсе не рассчитывала.
– Как я рад, что нашел тебя! – Губы Алена практически касались моего уха, поэтому его столь громкий возглас чуть не оглушил меня.
– Я тоже рада, – ответила я, освобождаясь от крепких объятий. – Но это не ты нашел меня, а я нашла способ до вас добраться.
Никола стоял хмурый и недовольный. Он явно не желал моего возвращения.
– Ник, если я помешала, то могу вернуться обратно. Чем ты так недоволен? – Я думала, что он оценит мою находчивость и похвалит, как тогда при ловле призрака.
– Я тоже рад, что ты жива и нашлась. Но вот наш дорогой Ален теперь будет «фонить» ближайшие дни.
– А разве человек может «фонить»? – искренне удивилась я.
– А ты попробуй около него самые простые чары навести, и все увидишь, – сказав это, Ник отошел подальше.
Я сплела простенькое заклинание и бросила его на красивый алый мак. Заклинание должно было сорвать цветок со стебля и положить на землю. Магическое поле, расходящееся от Алена на добрых пятьдесят локтей вокруг, изменило модель плетения, сам узор и расцветку до неузнаваемости. Когда оно достигло цели, мой мак выдернуло с корнем из земли, перевернуло кверху корнями и лепестками вниз воткнуло в землю. Из торчащих на поверхности корней тут же стали расти длинные зеленые стебли. Спустя минуту стебли отделились от своего родителя и, подобно змеям, поползли по земле в поисках одним им известной цели.
– Это все из-за меня? – воскликнула я, не веря глазам своим.
Ник ответил мне не сразу, внимательно вглядываясь в разноцветные волны магического поля, подобно приливу и отливу разливающиеся от Алена.
– Не совсем из-за тебя, но если бы ты не свалилась на голову Алену, то он не напился бы из магического Источника воды и уж точно не стал бы в нем купаться. Особенно после того, как под завязку заполнил все свои резервы, – и, уже обращаясь к Алену, добавил: – Что будем делать, господин посол? Как обороняться при следующем нападении?
– Пока не знаю. Но мы что-нибудь обязательно придумаем. – Казалось, его совсем не расстроил такой поворот в нашем положении.
Ночь полностью вступила в свои права. Ни одной луны не было видно на темном небосклоне. Практически на ощупь, не пользуясь магическим освещением, мы дошли до лагеря. Шатры мы потеряли еще на том берегу Живицы. Оставшиеся в живых сопровождающие посла приготовились ко сну, расположившись вокруг костра. При нашем появлении все поднялись и вопросительно уставились на меня. Первым заговорил Мартин:
– Ты все-таки стал искать ее. Ален, я предупреждал тебя, что это опасно. Ты мог пострадать и вообще не вернуться. Надо было взять с собой меня и Тима.
– Успокойся, Марти, никого я не искал. Она сама нашла нас. Мне не пришлось ничем рисковать.
– Как это сама? Одна смогла перейти реку?! – подал голос Тим.
– И правда, Хельга, расскажи, как ты смогла найти нас. – Алену тоже стало интересно.
– Она голодная и устала. Что вы к ней привязались?! – вступилась за меня Беттина. – Идем, Хель, присядь со мной. Поешь, от ужина немного осталось.
Бет подошла, взяла меня за руку и усадила на свое место возле костра.
– Они правы, Бет. Я должна все рассказать. Еда может подождать. Тем более что у меня есть хорошие новости.
Я села поудобней и рассказала о камнепаде, об Источнике и соединении двух заклинаний, опуская лишь участие Нерканна во всех этих событиях. История получилась правдивая. Братья и Бет слушали удивленно и восторженно, Тим и Марти – настороженно и недоверчиво. У Ника возникли некоторые вопросы.
– Мы посылали поисковый импульс, он сообщил, что на том берегу находится трое живых существ. Ты никого не видела? – Язычки пламени от костра плясали на его лице, и я не могла понять – верит он мне или нет.
– Я никого не видела, но, возможно, не все вампиры попали под камнепад. – Излагая эту версию, я подумала, что такое действительно могло быть.
Возможно, что за нашим с Нерком общением кто-то наблюдал. Если Ник сказал, что импульс нашел троих, то так оно и есть. Но кто был третий?
– Из твоего рассказа понятно одно: теперь Торгийский перевал закрыт. И для нас, и для преследователей. Оттуда нападения можно не ждать, – подвел черту Тим.
– А лагерь Ник сможет закрыть на ночь сторожевым заклятием. И спим спокойно до утра, – закончил планировать ночь Алнил.
– Да, мы совсем забыли сообщить: ближайшие дни магия и ее возможности для нас недоступны, – «обрадовал» попутчиков Никола. – Ален волей случая искупался в Источнике и напился в нем воды при заполненных резервах. Теперь он будет «фонить» ближайшие дни, превращая любое заклинание в леший знает что. Лучше не рисковать, а то мы поубиваем друг друга ненароком.
Комментариев по этому поводу никто давать не стал. Я мысленно поблагодарила Ника за то, что он умолчал о моем содействии в нынешнем состоянии Алена. Все молча улеглись спать. Ален, как самый бодрый, первым встал в караул.
Мне снились отвратительные сны. Вампиры, жующие человеческую плоть, сменяли смеющихся победным громовым хохотом вражеских магов и растения, превращающиеся в ужасных хищников. Я проснулась ночью в холодном поту. Большой луны не было видно, зато серпик малой ярко сиял на небе. Тим уже давно сменил Алена в карауле и сейчас подбрасывал ветки в гаснущий костер. Измучившие меня кошмары заставили вспомнить слова Ника о третьем существе на другом берегу Живицы. Кто же там был? Нерк его не почувствовал или просто не захотел мне о нем рассказывать? Похоже, все, кроме Тима, спят. Надо найти и расспросить Нерка. Он мог увидеть третьего после того, как я вернулась к посольству. Я потянулась и не торопясь поднялась со своего ложа из веток и запасной формы. Проходя мимо Тимура, обхватила руками живот, показывая, что иду по естественной надобности. С человеческим зрением я ориентируюсь в темноте намного хуже Нерка, поэтому искренне надеялась, что он сам обратит на меня внимание. Минут двадцать поплутав впотьмах, я поднялась локтей на шестьдесят выше лагеря и удобно устроилась на скалистом балкончике. Разгоревшийся от усилий Тимура костер давал надежду, что заблудиться на обратном пути я не должна. Прождав еще полчаса, я уже было отчаялась сегодня увидеть своего друга-вампира, но из темноты послышался шорох, и обозначилась темная фигура на фоне звездного неба.
– Что-то ты долго, я уже совсем заждалась.
Недовольство от долгого ожидания притупило осторожность. Именно поэтому я не сразу разобралась в том, кто пришел на встречу вместо Нерка.
– Может, ты еще скажешь, что ждала меня? – фигура заговорила голосом Мартина и приблизилась.
Хорошо, что темно и Мартин не видел моих округленных от изумления глаз. Однако с замешательством я справилась быстро.
– Не совсем тебя, но ты тоже подойдешь. – Спокойный голос должен был вывести Марти из уверенности, что он застал меня врасплох.
– И кого же?
– Алена, конечно.
– Никак для романтического свидания? – Мартин усмехнулся и присел рядом, сразу став серьезным. – Брось прикидываться, скажи лучше, с кем на самом деле ты должна встретиться. Я давно тебя вычислил. Ты ведешь себя слишком странно для простой послушницы. В посольстве завелся предатель, и мы оба знаем, что это ты. Я не убью тебя, если расскажешь обо всех ловушках и о своем нанимателе. Потом иди на все четыре стороны.
– Странно. Я была уверенна, что предатель ты.
– Ха, насмешила! Я оценил шутку, теперь давай серьезно.
Если я расскажу ему правду, он мне точно не поверит. Придется опять что-нибудь наврать, вот только не ошибиться бы.
– Я могу поклясться любой клятвой, которую ты выберешь, что не враг послу и хочу успеха его миссии. Меня послал настоятель, и это правда.
– Твоя стихия – воздух. Вот и обратись к Громовержцу за подтверждением. – Мартин снова усмехнулся, он был уверен, что на такой шаг я не решусь.
Клятва именем Громовержца была для воздушных магов такой же страшной, как для земных – плодородием Великой Матери Земли. Для огненных – силой Первозданного Огня, а для водных – спокойствием Вечных Льдов. Лжеца кара настигала мгновенно. Громовержец взрывал своего подопечного, вливая неограниченное количество своей неиссякаемой силы в провинившегося. Для наблюдателей наказание выглядело грандиозным феерическим представлением. Мага разрывало изнутри на множество разноцветных молний. Считается, что душа мага, предавшего своего стихийного благодетеля, отправлялась вечно скитаться по земле. Перспектива не из приятных. Но выбора у меня нет. К тому же я ничем не рисскую, ведь буду говорить только правду. Я поднялась на ноги, протянула руки к небу и заговорила:
– Клянусь именем Громовержца, которому даровал неиссякаемую силу Создатель миров! – Над моей головой стянулись мрачные черно-синие тучи, закрыв собой звездное небо и тонкий серпик малой луны. Громовержец очень не любил, когда его беспокоили. – Клянусь! Что не желаю зла магистру Алену, послу и другой, чуждой людям расе. Клянусь! Что делаю все возможное для достижения его цели и не предаю его врагам! Да постигнет меня кара великого Громовержца, если в словах моих есть хоть капля лжи!
Раскаты грома засвидетельствовали принятие клятвы. Тучи засветились синим светом. И только сейчас меня посетила мысль о том, что риск достаточно велик, ведь я не знаю истинных мотивов Нерканна. Я вообще о нем знаю только то, что он сам мне рассказал. А если он на самом деле враг и его многоходовая комбинация подразумевает мое доверие и мой шпионаж? От этих мыслей по телу пробежала дрожь. Я подняла голову и смотрела на тучи, по которым пробегали ярко-синие молнии. Сейчас проверка не только для меня, но и для Нерка. Насколько он был честен со мной.
Не знаю, сколько прошло времени, я стояла и смотрела в темное небо с раскинутыми руками. Очнулась, когда Мартин дернул меня за рукав:
– Хватит уже. Ладно, садись. А ты молодец. Прости, что заставил. Но мы с Тимом были уверены, что это ты. – Немногословный Марти прямо-таки излучал радушие.
– Так же как я была уверена, что это ты, – добавила я. – И ты, кстати, не поклялся, что это не так. – Пришел мой черед поиздеваться. – Сидишь вот и думаешь, как в следующий раз окончательно нас добить! Докажи, что я не права. И вообще, как ты здесь оказался?
– За тобой следил, – возмутился Марти. – Да я за Алена хоть в огонь, хоть в воду! Он мне жизнь спас. Мне и всей моей семье. Его тогда ранили, он чуть не умер. И я поклялся быть его вечным слугой. Сам, меня никто не принуждал. Сразу после войны.
– Горазд ты врать. Последняя война закончилась тысячу лет назад. Или ты у нас долгожитель, как вампир?!
– На границах Урук-Тхада и Шаурана воюют почти постоянно. Это не афишируется, но по ту сторону Сонных Холмов вражда прекращается только для того, чтобы собраться с силами и подтянуть новых воинов на свою сторону.
Я вспомнила события в Лунном замке и прикусила язык. Насколько же мало я знаю эту жизнь. Как там Нерк говорил? «До некоторых вещей надо доходить самим». Наверно, он имел в виду не только магию.
– Знаешь, Хельга, мне даже немного обидно, что не ты агент врага. Я столько времени за тобой следил, замечал все необычное за тобой. А как ты оторвалась от моей слежки в Синтале! Ты была лучшей кандидатурой. Теперь придется все начинать сначала.
– Ни от какой слежки я не отрывалась. Я вообще не знала, что ты следишь и наблюдаешь за мной! – Я слегка смутилась.
Вот было бы дело, если б он меня тогда выследил!
– Просто гуляла по ночному городу.
– Ну да! – усмехнулся Марти.
– Что, снова поклясться?! – огрызнулась я.
– Не надо, я тебе верю. Но есть в тебе что-то непонятное, странное. Наверняка какой-то секрет. Расскажешь?
– Обязательно. Но только когда дойдем до цели. Кстати, что у нас с подозреваемыми? – я решила сменить тему разговора. – Кто следующий на очереди?
– Никого, – честно ответил Марти. – Я проверил всех еще в Софьянграде. Ты появилась позже, и я акцентировал внимание на тебе. За остальными приглядывал, не более.
– Итак, у нас остались: Никола, Алнил, Тимур и Беттина, – подвела я черту.
– Тима и Николу подозревать нет смысла, они давно проверенные люди, – вступился за друзей Марти.
– У тебя все были проверенные, и что в результате? – удар по больному месту пришелся кстати. – Любого из них могли запугать, пообещать золотые горы, а может, уже расплатились. Предположим. Только предположим. Что у Николы есть свои политические амбиции, и место советника императора его больше не устраивает. Такое может быть?
Мартин сначала помотал головой, потом обреченно кивнул. Я продолжила:
– Алнил собрался жениться на Беттине. Что может предложить жрец доктору наук, тем более что у него и храма-то своего нет. Мог продаться из-за любви. Чисто теоретически. – Я примирительно выставила ладони перед собой.
Мартин снова кивнул, видимо, теперь его мысли повернулись в другом направлении.
– Тим тоже не может всю жизнь быть наемником. Конечно, у него есть дама сердца. И почему он не служит в императорском полку? Не предлагали – мог обидеться. Сам отказался – значит, имеются свои перспективы. Тимур потерял всех своих воинов и практически оставил посла без охраны.
– И у Беттины тоже могут быть свои мотивы, о которых мы не знаем, – закончил за меня Марти. – Больная мама, деньги, власть. Все это не ново. И всех их проверяли на лояльность империи. Иди, поспи. До утра чуть-чуть осталось. Я еще посижу, подумаю…
Спускаясь по тропинке к лагерю, я думала о том, что люди – странные существа. Маги или простые смертные, без разницы. Большинству из них нужно больше, чем они имеют. Стремиться и достигать чего-то большего – это, конечно, хорошо. Но идти ради этого на предательство? Нет, это выше моего понимания.
Подойдя к лагерю, я заметила Тима. Он сжимал в руке меч, преграждая мне дорогу.
– Жив твой Мартин и здоров. Не съела я его. Или ты думал, что живой я уже не вернусь? Не я предатель, Мартин убедился. – Я устало прошла мимо охранника и легла на свое место.
Тимур недоверчиво посмотрел на меня, затем изобразил свист маленькой птички – головайки. Два длинных, один короткий. С горы над лагерем ему ответил Мартин. Два коротких, один длинный.
– Прости, это моя работа, – тихо сказал Тим, проходя мимо меня.
– Ты плохо ее делаешь, – пробормотала я себе под нос.
И уснула. Слишком много потрясений на мою голову.
Утром я опять проснулась позже всех. От костра тянулся манящий запах то ли супа, то ли каши. Желудок весело заурчал, давая понять, что в нем пусто. Оглядевшись вокруг, я заметила Бет, чистящую одежды Алнила, и мужчин, вновь собравшихся вокруг карты. Я поздоровалась с Бет и присоединилась к совещанию.
– Вниз по реке спускаться нельзя, там нас ждут, – повествовал Ален.
– Почему ты так уверен? – осведомился Никола.
– Потому что мы с Хельгой и Тимуром слышали, о чем говорили наши «друзья».
В разговор вступил Тим:
– Длиннобородый приказал рыжему перейти Живицу и ждать нас в долине. У него большой отряд, и они на лошадях. Лучше поискать другую дорогу.
– Другая дорога через Тошал. Тролли не самый гостеприимный народ. У империи с ними мирный договор, но неизвестно, как они поведут себя. – Ник ткнул пальцем в указатель Тошала на карте. До него было близко.
– После завтрака отправляемся, – окончил совещание Ален.
* * *
Семь человек сидели вокруг костра и ели вкуснейшую кашу. Из чего ее приготовил Мартин, так и осталось загадкой. Но за время пути все убедились, что Мартин – лучший из поваров, которых приходилось видеть и чью пищу пробовать. Дальнейший сбор не занял много времени.
Поклажа вместе с лошадьми была потеряна, и каждый нес только самое необходимое. Подниматься по узкой тропинке, подобно серпантину обвивающей гору, было не только сложно, но и опасно. Путешественники обвязали себя веревками и соединили их в цепь. Утренний переход дался очень тяжело, и к полудню мы остановились на привал. Достаточно места не нашли и разместились прямо на тропинке, по которой шли. Охотиться на отвесной горной круче не было ни сил, ни желания. Путники достали уже порядочно засохшее вяленое мясо и принялись молча его жевать, наблюдая с высоты птичьего полета красоту лежащей как на ладони северной природы. Сверху бурная Живица казалась узкой голубой ленточкой. Сверкающие чешуей на солнце косяки рыб напоминали, что название река получила не просто так, а от благодарности речных жителей к ее дарам и целебным свойствам. В Живице водилось в три раза больше съедобных видов рыб, чем в Элладанском море, стоили они намного дешевле, чем морские. Нередко в Старлецком и Элладанском портах торговцы выдавали новые виды пойманных в Живице рыб за новое детище моря и брали втридорога за каждую рыбку. Сама вода обладала чудодейственными свойствами, особенно ближе к истоку. Жители столицы несколько столетий назад прорыли канал от предгорий Алмазных гор к Софьянграду. И пустили по нему часть Живицы. Результат превзошел все возможные ожидания. Небольшая березовая роща, вплотную подступившая к каналу, превратилась в рассадник плотоядных растений и разных чудищ. Под воздействием чудесной воды растения и животные, водные и земные, хищные и травоядные скрещивались, плодились, размножались и вновь скрещивались, создавая совершенно новые виды, не способные вырасти и выжить в обычной природе. Когда люди поняли свою ошибку и перекрыли канал, впоследствии засыпав его землей, безобидная рощица уже стала ужасным лесом. Назвали его по имени реки, его создавшей, но чтобы каждому было понятно, ЧТО в этом лесу живое, название сделали зловещим и произносили со страшной гримасой – «Живий лес». Биологи из Наукограда заверили императора, что без чудодейственной воды Живицы твари Живьего леса быстро погибнут, но годы шли, ничего не менялось. И широкий торговый тракт из Софьянграда в Тошал стал совсем нехоженым и зарос травой. Даже тропинки через лес не осталось.
Дожевав свой нехитрый обед, путники отправились дальше. Мартин с послом шли впереди, периодически сверяясь с картой.
– Ну что опять встали?! – раздался сзади голос замыкающего Тимура.
– Сверяемся с картой, – ответил Ален, заглядывая Мартину через плечо в желтый расчерченный топографическими обозначениями прямоугольник.
– Тропа одна, сворачивать некуда, зачем тратить время на лишние действия, – поддержал Тимура Никола.
Однако Хельга с Беттиной были благодарны за эти короткие остановки и молча присели, вытянув уставшие ноги.
– Мы можем пропустить вход в подземелья Тошала, тогда придется возвращаться обратно. Вход рядом, мы почти до него дошли, – осчастливил друзей Мартин.
Когда солнце село за ближайшую гору, вход еще не был найден.
– Они бы пограничные столбы поставили, что ли. Или указатели какие, – бубнил под нос Ални, поддевая дорожные камушки носком сапога.
– А вот и наш пограничный столб! – обрадовался Ален, показывая друзьям вперед.
– Это скорее пограничник, хотя на столб тоже сильно смахивает, – уточнил Мартин, ускорив шаг.
Вскоре все друзья могли лицезреть того, кого Ален назвал столбом. Это был тролль. Почти в семь локтей ростом, четыре локтя в плечах, волосатый и злой. Обыкновенный горный тролль – среднестатистический житель Тошала.
– Стоять!!! – прорычал пограничник на всеобщем языке, когда мы приблизились на расстояние арбалетного выстрела.
Посольство послушно остановилось. Как не остановиться, если грозный выкрик погранец подкрепил взмахом огромной, утыканной железками дубины, а за поясом его виднелся солидный боевой топор гномьей работы. Чужие путники редко встречались на этом рубеже, и тролль явно не знал, что с ними делать. Тролль думал, путники тихо совещались, сбившись в кучу, насколько это позволяло пространство до обрыва.
– Я могу его убрать. Тихо и без лишнего шума, – предложил Тим, уже отвязавший свою веревку и продвинувшийся вперед.
– А потом будешь объяснять их королю, что мы пришли с миром и совершенно случайно убили его подданного, – возразил Ален.
– Да, с человеком или вампиром перепутали, – попытался пошутить Алнил.
– Нас приговорят к смерти практически мгновенно. Но убивать будут долго. Законы у них такие, – дополнил картину Ник.
– И что будем делать? Назад пойдем? – поинтересовалась Бет.
– Перевал завален, забыла? – огрызнулся Тим.
– Ничего я не забыла, – в тон ему ответила девушка, – но мне не хочется стать жертвой их муравьиному богу.
– Прекратите перебранку, за нас уже всё решили, – одернул подчиненных Никола.
То ли пограничник путем длительных умственных трудов сумел найти правильное решение, то ли вспомнил инструкции, полученные у начальника, но после раздумий сунул голову в отверстие, находящееся в горе, и что-то громко крикнул на смешанном тролльем и гномьем языке. Никола владел обоими, поэтому перевел для попутчиков на всеобщий:
– Подмогу зовет. Говорит, что поймал отряд чужеземных вражеских разведчиков.
– А с чего он взял, что мы вражеские? – удивилась Хельга.
– Видимо, с того, что нас много, а он один. А раз один задержал много, да еще вражеских, то ему повышение дадут и благодарность от короля, – резюмировал Ален. – Но это хорошо, сейчас придет его начальник, и мы сможем поговорить со здравомыслящим существом.
Ален оказался прав. Через некоторое время во тьму горной тропинки ворвался свет факелов, а с ним и начальник поймавшего посольство пограничника. Высокий, покрытый шерстью и местами седой. Если пограничник был в одних штанах, то на его руководителе был еще и жилет с нашитыми знаками отличия и привилегий. Военачальник подошел к «чужеземному вражескому отряду» и, освещая факелом, внимательно рассмотрел. Ник сделал шаг вперед, сложил ладони вместе и протянул их военачальнику.
– Мы пришли с миром, – произнес он на древнем тролльем диалекте. – Вот посол Софинской империи к владыке Милителии Варгу. – Он указал на Алена, тот учтиво поклонился. – Все знают, какая беда постигла Милителию. Мы просим разрешения пройти через ваши земли.
Военачальник внимательно слушал, но просьба поставила его в тупик. Решение куда пускать, а куда не пускать чужих послов, не было в его компетенции. С чужаками, кроме гномов, конечно, разбирался сам король.
С охранением, достойным самого императора, путников пустили в недра горы и доставили в столицу Тошала. Длинные узкие неосвещенные коридоры все расширялись и расширялись. Все чаще на их стенах появлялись факелы. Наконец узкий коридор превратился в широкую освещенную улицу. На стенах «улицы» имелись красивые кованые окошки и широкие резные двери в жилища обитателей Тошала. Центральную улицу, по которой вели посла со свитой, пресекали другие улицы и улочки, образуя столицу – Королевский Город, как называли его сами жители. Во время спуска по коридорам у Хельги вновь проснулось неуемное любопытство, и она спросила Беттину:
– А почему ты сказала, что не хочешь быть жертвой муравьиного бога? Разве тролли поклоняются муравьям? Я думала, они знают о всевышнем Создателе миров.
– Знают, конечно. Но их поклонение подразумевает, что всевышний послал муравьев, чтобы научить более крупные существа, как нужно правильно жить. Тролли и города строят подобно муравейникам, внутри, в горах, с многочисленными, одним им известными входами и выходами. Я писала кандидатскую о социальном устройстве горных троллей. Во время суда обвиняемого раздевают, обливают медом и привязывают рядом с муравейником. Если муравьи его съедают за лунные сутки, то был виновен. Если не трогают, значит, оправдан.
Заканчивалась улица огромными золотыми воротами, ведущими в королевские покои. Никакой охраны здесь не наблюдалось. Зачем зря волновать горожан, если почти все они – члены королевских семей разных периодов правления. Ворота раскрывались с большим трудом. Было слышно, как скрипят шестеренки механизма, приводившего в действие открывание и закрывание ворот. Королевский зал приемов потрясал воображение своим великолепием и безвкусием. Расшитая драгоценными камнями ковровая дорожка вела от ворот к королевскому трону. Трон был вырезан из цельного золотого слитка, но хозяину этого показалось мало, и он поставил его на постамент из золотых слитков белого, красного и черного. В углу зала валялась тонна драгоценных камней и куски горной породы с золотыми вкраплениями, такие особенно ценились у архитекторов. Отлитый из золота бассейн с фонтаном, но без воды, золотые подсвечники, птички, пара деревьев и т. п. За пьедесталом для трона столпились любопытные придворные советники, военачальники и просто приближенные к монаршему телу.
Король, необъятных размеров даже по тролльим меркам, сидел на троне, довольно поглядывая на чужеземцев, восхищенных его богатством. Еще бы! Все восхищаются! И эти крутят головами, открывая рты. Пусть видят, пусть дивятся на могущество его рода. Даже гномы не настолько богаты, чтобы позволить себе рассыпать сокровища прямо под ноги! Если бы сейчас мысли короля троллей смог услышать гном, человек или эльф, то любой из них возразил бы, что остальные правители не настолько глупы, чтобы выставлять напоказ свою сокровищницу. Если же подобные суждения возникали у придворных короля, то все их держали при себе, не желая выяснять, кто прав, а кто нет, сидя на муравейнике. Посол со свитой остановился в трех шагах от подножья трона, поклонился и начал приветственную речь:
– О мудрейший, богатейший и сильнейший из правителей земель! Приветствуем тебя от имени Софинской империи! Слава о твоих богатствах достигла всех городов и стран от бесплодных пустошей до вечных льдов. О твоем могуществе слагают баллады и легенды. Мы долго шли, чтобы лично выразить тебе почтение императора Софинии и его народа. Нижайше прошу тебя принять наше восхищение и скромный дар в знак преданности и уважения, – громко пропел посол и достал из сумки увесистый золотой слиток с вплавленными в него изумрудами, сапфирами и рубинами.
Эхо, отражаясь от стен зала, вторило его словам. Королевский прислужник взял из рук Алена это ужасное творение рук человеческих и побежал вверх по лестнице к трону, подносить королю столь бестолковый дар.
– Что он несет?! – прошептала Хельга, толкая в бок Николу. – Мы же шли не к этому разжиревшему буйволу!
Беттина тут же зажала ей рот, а Никола сделал вливание хороших манер:
– Он и сам это прекрасно понимает. Но такие правила. Если Ален скажет что-то другое, нас выдворят отсюда туда, где взяли. И будем топать обратно.
– Это в лучшем случае, – поддержала его доктор социологических наук. – Стой, молчи и делай восхищенно-ошарашенное лицо. Хельга, тебе ясно?
Хельга закивала головой, Бет убрала руку, закрывавшую рот подруги.
Король остался доволен осмотром подарка, но обошелся с ним странно: бросил в общую кучу драгоценностей, валяющуюся на полу. Слиток звонко звякнул о родственный металл, но остался целым.
– Принимаю ваш скромный дар, он украсит мои богатства оригинальностью и необычным исполнением, – заговорил король писклявым тонким голосочком, глядя вниз на затерявшийся в общем золотом блеске подарок.
Король всегда подчеркнуто небрежно относился к подносимым ему подаркам. Таким пренебрежением он как бы говорил: «Вы так же ничтожны для меня, как и ваши подношения. Вы такие же мелкие и ненужные существа, как и ваши дары». Над королем троллей всегда посмеивались, его не любили и не уважали, но, попадая в его владения, все подобострастно смотрели снизу вверх на его трон и выражали свое обожание и восхищение его выставленными напоказ ценностями. Потому что прекрасно понимали, что здесь, внутри гор, он полновластный хозяин, способный своими причудами отправить гостей на корм муравьям.
– Почему император не почтил меня своим вниманием лично? – с ироничным укором произнес король.
Ему всегда нравилось, когда люди перед ним оправдываются и топчутся на месте в поисках нужных слов.
– Наша конечная цель – посетить владыку Варга. Путь неблизкий и достаточно опасный, – быстро нашелся Ален. – Император не может позволить себе оставить Софинию на столь длительный срок без присмотра. Он велел передать тебе приглашение и с нетерпением ждет в гости великого короля Тошала в любое удобное для тебя время.
Ален вынул из сумки свиток с личной печатью императора, и все тот же прислужник снова помчался по лестнице, вручать его своему королю. Правителя Тошала разозлила такая вежливая наглость до глубины души. Всем было известно, что король не покидает свой город никогда, даже в случае войны. Он из своего дворца в сердце горы выходил только в случае крайней необходимости: посетить своим присутствием свадьбу близких родственников или их же похороны. Проглотить такую наглость не представлялось возможным. Король очень не хотел, чтобы о нем говорили как о малодушном, боящемся империи правителе. Повинуясь взмаху руки своего короля, придворный шаман, по объемам не сильно уступавший королю, приблизился к Алену и начал свой обвинительный монолог:
– Ваш император обидел нашего умнейшего и богатейшего короля, послав ему столь ничтожный дар и столь бесцеремонного посла. Вы, молодой человек, совсем не владеете придворным этикетом, и наш благосклонный король настолько любезен, что предоставляет вам своего советника для прохождения десятимесячного обучения правилам хорошего тона при дворе. Вам и вашим спутникам предоставляются апартаменты в Королевском Городе на все десять месяцев. Домой вы вернетесь образованным и воспитанным человеком.
Король, донельзя гордый смекалкой своего шамана, довольно усмехался, глядя на пойманных в умелую ловушку гостей. Отказаться от такого гостеприимства они не посмеют, побоятся обвинений в оскорблении короля. И император Софинии, дождавшись своего посла лишь через год, поймет, что с правителем Тошала шутить не стоит.
* * *
Желудок при словах придворного шамана свернулся в комок и подпрыгнул к горлу. Как это десять месяцев? Это весь мой курс уже дипломы получит. А мне придется с младшим курсом лишний год учиться! И что я здесь, в этих подземельях, буду делать?! «Была погребена заживо», – напишу в объяснении отсутствия во время учебного года. Мне стало невыносимо себя жалко. Нет, молчать я не стану!
– Это что вы такое, любезный, говорите?! Какие десять месяцев?! Магистр Ален – самый учтивый, образованный и вежливый подданный империи! – Я подскочила к королевскому шаману и встала между ним и послом. – Мы должны идти, нас ждут жители Милителии! Вы не имеете права нас задерживать!
Бет попыталась схватить меня за руку, но не успела. Король громко хрюкнул, глядя на мое выступление. Шаман удивленно приподнял бровь и сказал, глядя мимо меня на Алена:
– Вот еще одно подтверждение полного отсутствия хороших манер и воспитания у подданных императора, – и, уже обращаясь ко мне, продолжил: – Так вести себя в присутствии царственных особ недопустимо. Вы будете арестованы на три солнечных дня.
По команде шамана ко мне приблизилась стража – два здоровых волосатых тролля с боевыми топорами в руках.
– Но я сказала правду! Нас действительно ждут. И Ален был достаточно учтив.
Я сделала отчаянную попытку оправдать свое поведение.
– Вы, девушка, соврали нам. Софиния не приняла беженцев Милителии, и теперь эти страны находятся на грани войны. Чем мы весьма недовольны, – улыбаясь, проговорил король. – И идете вы к эльфам и гномам, чтобы договориться о содействии в предстоящей войне. Ваш император считает себя умнее других, но не надо недооценивать соседей. Мы живем, подобно муравьям, внутри гор. И впитали мудрость этих творений Создателя. Мы знаем обо всем, что происходит вокруг нас, не пытайтесь нас обмануть. Вы наша гостья, поэтому мы не казним вас за оскорбление короля неуважением и ложью. Стража! Опустить девушку на десять солнечных дней в яму. Пусть посидит, подумает.
Стражники подошли ближе. Один засунул свой топор за пояс, другой держал на его на плече, подобно дровосеку. Очередной приступ отчаяния заставил меня бросить сумку и обнажить свои мечи.
– Взять хулиганку! – рявкнул шаман.
Не дожидаясь, пока второй стражник вытащит свой топор, я накинулась на «дровосека» и отсекла его топор от ручки. Теперь он остался с голыми руками, которыми тут же попытался меня схватить, чего я и ожидала. Зацепившись за его протянутые руки, я подпрыгнула и, перекувыркнувшись у самой морды тролля, оказалась сидящей на его плечах. Другой стражник уже не мог меня достать, не причинив собрату вреда, я же, обняв ногами шею «дровосека», приставила клинок острием к его темечку. Другая рука была готова отразить нападение других его собратьев. Стражники, не ожидавшие такой прыти от человеческой девки, замерли и вопросительно уставились на шамана. Тот вздохнул и со словами: «Совсем молодежь распустилась», – начал плести довольно простое заклинание для моей нейтрализации, делая руками необходимые пассы. Ни Никола, ни Ален не пытались предупредить шамана о возможных последствиях его действий, молча наблюдая за происходящим. Когда шаман отпустил заклинание, оно полетело совсем в другую сторону и врезалось в золотые ворота королевских апартаментов. Металл почти мгновенно превратился в черный пепел и осыпался на пол. Тролли с улицы удивленно заглядывали внутрь. По рядам придворных прокатился шепот недовольства, а король гневно крикнул на шамана:
– Ты что себе позволяешь? Это что за фокусы? Эти ворота простояли сотни лет!
– Простите, мой повелитель! – трясясь, согнулся в поклоне шаман. – Эти лживые люди исказили заклинание и навредили нам. Прикажи их казнить!
Король раздумывал. Задержать и унизить посла императора – это одно. А казнить его – совсем другое, тем более что его вины в случившемся нет. Он спокойно стоит, ничего не предпринимает, даже за свою выскочку не заступается. Да, ситуация…
– Нет, мы не врали! Зачем вы провоцируете нас? – снова выкрикнула я, все еще сидя верхом на тролле.
Ну что такое творится в мире. Когда врешь – тебе верят, когда говоришь правду – доверия не дождешься. Я посмотрела на Алена. Его красивое лицо стало слишком суровым, чтобы ждать от него поддержки. Никола с Мартином тоже не сияли благодушием. У них, наверно, был свой план выхода из такой или возможной ситуации, а я, как всегда, все испортила.
– Может, вы готовы подтвердить свою правоту клятвой в Королевском Суде?! – улыбнувшись, спросил шаман.
– Конечно, готова! – поспешно ответила я, запоздало вспомнив, о чем мне рассказывала Бет.
– Что ж, тогда будьте добры слезть со стражника и проследовать за мной для подготовки к встрече с нашими судьями. Через полчаса жители города соберутся на площади Великого Муравейника, и можно будет начинать, – снова улыбнулся шаман.
Король не скрывал своей радости. Надо же, на такую удачу он и не рассчитывал. Ему еще ни разу за его правление не удалось хоть в чем-нибудь обвинить посланников Софинского императора и скормить муравьям. После такого достижения никто из королевских семей не решится оспаривать его право на трон. А жители города разнесут новость по всему Тошалу.
– Мудрейший король! – оторвал короля от предвкушений славы Ален. – Могу я обмолвиться с тобой парой слов наедине, самый благосклонный из правителей?
– Ваша спутница сама настояла на суде. Это не подлежит обсуждению, решение принято, – резко ответил король.
Ему не хотелось попасться на какую-нибудь уловку посла и допустить, чтобы девочку не съели муравьи.
– Разговор касается несоответствия положений королевской власти с заветами, оставленными Создателем для жителей Тошала. Я могу подождать Королевского Суда и объявить обо всем прилюдно, если мудрейший король не желает выслушать меня наедине.
Положение снова становится сложным. За сегодняшнюю ночь королю приходится думать больше, чем когда бы то ни было. Неизвестно, о чем объявит этот посол, что он знает? На площади соберутся все жители города, а это в основном королевские семьи, мечтающие вернуть себе власть. Надо выслушать посла. Но позволить ему подняться к трону – значит возвысить до себя. Даже троллям не позволено на него подниматься, кроме бывших королей, коим и являлся прислужник нынешнего правителя. Спуститься же вниз королю не позволяла масса его тела. Обычно он спускался с трона, когда оставался в зале приемов один. Сползал вниз, потихоньку перетаскивая свое необъятное тело с одной ступени на другую.
– Всем покинуть зал, – наконец решил король, обращаясь к придворным. – Оставьте меня с послом наедине.
Недовольно перешептываясь, троллья знать покинула помещение. Я слезла с оседланного мною тролля, но приближаться к своим друзьям не решалась, боясь их гнева. Стражники тоже вышли, встали по ту сторону уже несуществующих ворот и разогнали горожан по домам.
Король, пыхтя, подобно супу под крышкой, встал с трона и попытался сделать несколько шагов вниз. Но на третьей ступеньке шлепнулся на откормленный зад, как на подушку, и больше подняться не пытался.
– Ладно, – махнул он рукой Алену, громко дыша, – иди ко мне и расскажи, что собирался.
Ален быстро взбежал по лестнице, помог королю подняться на трон и вполголоса заговорил:
– Вы, король, мужчина и правите Тошалом безраздельно. А в Благословенном Великом Муравейнике главной является матка, то есть женская особь. Ей подчиняются все муравьи, по ее приказам действуют и ее прихоти и нужды выполняют. Значит, в Тошале должна править королева, а не король. Вы грубо нарушили завещанное Создателем устройство общества. Скажи, мудрейший король, что будет, когда я объявлю об этом на Королевском Суде, который ты назначил через полчаса? Сколько сильных тролльих женщин будут претендовать на трон? Может, из-за этой оплошности стало рождаться меньше детей? Создатель наказывает вас за ошибки.
Ален очаровательно улыбнулся, выдержал небольшую паузу, затем продолжил:
– Хватит играть. Вы ведете себя хуже малых детей. Что еще за обучение? Сами согласитесь, ну ведь глупость ваш шаман придумал. Не можете повод найти арестовать нас? Да и что вам это даст? Император пошлет кого-нибудь другого, а вы наживете себе сильного врага. Отмените свой приказ. А чтобы не выглядеть глупо, скажите, что получили подтверждение правдивости наших слов от духов предков, которые разгневались на шамана за разрушение их рукотворных ворот и больше не будут с ним общаться. Скажите, что они избрали проводником их воли вас. А магия шамана теперь будет нести только разрушение. Вы от этого только выиграете.
Король ненадолго задумался, потом кивнул. Ален снова улыбнулся и спустился вниз. Я робко приблизилась к своим спутникам и сразу получила подзатыльник от Николы и шлепок по заднице от Беттины. Какая теплая встреча!
По хлопку короля в ладоши в зале снова собрались придворные и стража. Он быстренько наплел им какой-то чуши на местном языке. После чего, уже на всеобщем, чтобы мы тоже поняли, объявил, что мы самые дорогие и уважаемые гости за всю историю существования государства Тошал. Духи предков благоволят нам и хотят, чтобы о нас заботились. Шаман недовольно фырчал, но не прекословил. Многие придворные радовались такому повороту событий, нынешний король ничем не отличился от остальных. Нам предоставили целый троллий дом – глубокую пещеру, разделенную на пять комнат. Скоро взойдет солнце, но его свет все равно не достанет до нашего пристанища. Сытно поужинав жареным барашком и лепешками, мы завалились спать после долгого и тяжелого дня.
На этот раз я проснулась раньше остальных, чему несказанно обрадовалась. Открыв глаза, внимательно оглядела пещеру, которая стала для нас с Беттиной спальней. Причудливым орнаментом расписаны стены, под потолком горят факелы, каменные кровати с достаточно мягкими матрасами и подушками, набитыми сухой травой. Стенные ниши, служащие подобием шкафов и тумбочек. Устланный циновками пол. Что ж, вполне пригодно для жилья. Спать ложились не раздеваясь, я быстренько соскочила с кровати и шмыгнула в соседнюю комнату, чтобы не разбудить Бет. Соседняя комната оказалась точной копией нашей, в ней спали братья. Следующая отличалась лишь тем, что в ней стояли три кровати и было окошко, выходящее на главную улицу города. При моем появлении Тим открыл глаза и облегченно вздохнул:
– Раз уж ты встала, то будешь следующей в карауле, а я спать.
Сказав это, он перевернулся на другой бок и закрыл глаза. Две другие комнаты наших апартаментов также не были интересны: в одной из них находилась еще одна спальня, в другой столовая с длиннющим каменным столом и плетенными из лианы стульями – здесь мы вчера (или уже сегодня) ужинали. Столовая заканчивалась дверью, которая служила выходом из жилища. После недолгих размышлений я решила, что охранять надо вход и окошко на улицу. И устроилась в дверном проеме спальни Николы, Мартина и Тимура. Так мне было видно и окно, и часть двери.
Нет ничего утомительней, чем стоять в карауле. Делать абсолютно нечего. Скука смертная. Если бы мы находились в лесу, то можно разглядывать деревья, слушать пение ночных птиц, звезды считать, в конце концов. А здесь совсем ничего интересного. Несмотря на все эти трудности, я добросовестно не спускала глаз с возможных мест нападения. И поэтому оглушительный визг Бет стал настоящим сюрпризом. К тому моменту, как я добежала до нашей спальни, около Бет уже стоял Ален, и они оба разглядывали существо, сидящее на полу и затыкающее себе лапами уши. Бет уже перестала кричать и обратила внимания на меня.
– Ты где гуляешь? Меня тут чуть не съели, – обратилась она ко мне.
– А ты бы предпочла, чтобы нас съели вместе? – не удержалась я от сарказма. – Я в карауле стояла, охраняла ваш сон.
– А что делал Тим?! – возмутился Ален. – Сейчас его очередь охранять.
– Ему тоже надо отдыхать, – возмутилась я. – Я же выспалась, почему я не могу тоже немного покараулить?
– Ты уже покараулила! – снова повысил голос Ален. – Нас всех могли к Создателю отправить!
– А это кто такой? – отвлек нас от перебранки Алнил, вместе с остальными вошедший в комнату и заметивший виновника визга Бет. – Откуда взялся?
– Вон откуда, – хмуро ткнул пальцем в пол Ален.
В том месте циновка была отодвинута, а под ней зияла дыра. Рядом на полу лежали две каменные плиточки, аккуратно сложенные одна на другую. Неподалеку, сжавшись в комочек, сидело существо. Отдаленно напоминая тролля, оно было ростом в три с половиной локтя. Немного приплюснутая, довольно симпатичная мордочка с черными глазками-бусинками и слегка заостренными ушами.
– Это представитель расы ару, не так ли, малыш?! – просветил нас Никола. – Считалось, что они вымерли несколько столетий назад.
Тот, кого Ник назвал малышом, встал на ноги и поклонился. Его одежда смутно напоминала человеческую, но сильно уменьшенную в размерах.
– Вы абсолютно правы, я – ару, только мы с вами ровесники, уважаемый советник. А вот ваша спутница сильно испугалась, приняв меня за тролля или еще за кого-нибудь. Прошу прощения. – Он снова поклонился, но уже в сторону Беттины. – У меня мало времени. Мне было поручено вам передать, что наши ходы в полном вашем распоряжении. Лаз, через который я пришел, самый широкий. В случае беды вы сможете им воспользоваться. И передайте императору, что ару помнят то добро, которое он сделал для нас.
С этими словами «малыш» снова поклонился, залез обратно в дыру и поставил плитки на место. Никола набросил сверху убранную циновку. Некоторое время все стояли молча и смотрели на то место, где только что сидел ару. Я не выдержала первой:
– Ник, а кто это – ару?
– Ты сама только что видела, – тихо ответил Ник.
– Я не очень поняла, что это было. Ты же знаешь, расскажи, ну пожалуйста…
Никола посмотрел на лица спутников и понял, что я не единственная, кто не знает о расе ару совсем ничего.
– Ару – древняя раса. Ровесники и самые близкие сородичи им – эльфы. Это миролюбивые существа, они не приемлют войны и не умеют сражаться. В этом их главная особенность. В стремлении созидать и творить ару достигли небывалых высот и были обладателями несметных богатств. С течением времени в нашем мире стали появляться другие расы: эльфы, вампиры, ночники, горные карлы, тролли, гномы, орки. Всем нужны были новые земли для расселения, и всем хотелось обладать богатствами ару. Еще до появления людей не осталось ни одного крупного поселения ару. Под натиском других разумных существ ару отступали, не желая ввязываться в войну. Последних из них видели уходящими к Вечным Льдам. И их справедливо сочли погибшими. Я был еще ребенком, когда дед рассказывал мне сказки об ару, об их доброте и честности. Они не способны убить разумное существо. Ару скорее покончит с собой, чем причинит вред другому. Поэтому их почти всех уничтожили в погоне за богатством и властью. Мы с вами первые разумные за многие века, кому удалось увидеть живого ару. И настоятельно советую об этом молчать даже на допросе. Вот такие дела.
– Ясно, спасибо, Ник, за экскурс в историю. А завтрак нам полагается? – подал голос Тим.
– Завтрак и обед мы проспали. Сейчас ранний ужин, если тебе так больше нравится, – ответил ему брат.
Мы вышли на освещенную отраженным в золоте светом факелов улицу. Как выяснилось, никто из нас раньше не был в «гостях» у троллей и совершенно не представлял, где можно умыться и поесть. В наших апартаментах воды и еды не оказалось, поэтому мы остановили первого попавшегося горожанина и задали интересующий нас вопрос, предварительно выяснив, что он хорошо понимает всеобщий язык. Тролль радостно закивал:
– Свернете вон на ту улицу, она выходит на площадь Великого Муравейника. А севернее к ней примыкает Колодезная площадь. Там и помыться можно. А я пока распоряжусь насчет еды. – Он согнулся в три погибели и нырнул в свою дверь.
– Интересно, весь город моется в одном колодце?! – рассуждала я по дороге к площади.
– Вполне возможно, учитывая уклад жизни этих горных троллей, – проговорила доктор наук.
– Я оттуда пить не буду, да и умываться побрезгую, – не унималась я. – У нас даже в монастыре условия лучше. А мы еще жаловались, что всего по пять умывальников на спальню и нет нормальной ванной комнаты.
– Подожди ты причитать, – одернул меня Мартин. – Вот придем и все увидим.
Выйдя на площадь Великого Муравейника, я открыла рот от удивления и невольно остановилась. Впрочем, мои спутники повели себя так же. Невозмутимой казалась лишь Беттина. Посреди площади стоял огромный муравейник в два тролльих роста. И он был живой. В нем копошились настоящие муравьи, размером с человеческую ладонь. Вокруг муравейника торчали высокие столбы. С некоторых из них еще не отвязали обглоданные скелеты провинившихся троллей. И на такой суд я сдуру напрашивалась!!!
– Вот это да… – только и смогла я вымолвить.
– Нам надо на другую сторону площади, – сказал, сориентировавшись, Ален.
Мы обошли Великий Муравейник и свернули в переулок, ведущий к Колодезной площади. Колодезная площадь не была столь внушительных размеров. В ее центре стоял самый обыкновенный деревенский колодец. Вокруг него располагались небольшие углубления, похожие на озерца. В них мылись тролли – и мужчины, и женщины. Кое-где мамаши мыли детей. Ни перегородок, ни других строений не наблюдалось. Из ближайшей купальни вылезла «придворная дама», присутствовавшая вчера на приеме. Совершенно не смущаясь отсутствием одежды на своей отвисшей до пупа груди и остальных частях тела, она подошла к нам и предложила свою купальню. Мы воодушевленно объяснили ей, что уже недавно мылись, а лишняя ванна может навредить нашему хрупкому человеческому здоровью, и спросили насчет питьевой воды.
– Здесь моются только представители королевских семей. Простые тролли раз в месяц ходят купаться к реке, – с гордостью произнесла она. – Вода для питья в колодце. У прислужника есть кувшины.
Она обиженно вздернула нос и плюхнулась обратно в воду.
За колодцем действительно стоял прислужник. На его шее на веревке, словно ожерелье, висели железные кувшины. По указанию Николы нам набрали четыре кувшина колодезной воды. Но ни у кого из нас не возникло желания напиться прямо сейчас. Мы благополучно добрались до своих апартаментов. У дверей нас встречал давешний тролль, пообещавший найти для нас еды.
– Король ждет вас к трапезе, дорогие гости, – снова согнулся он в поклоне.
– Мы будем через час, – не совсем вежливо ответил Никола и вошел внутрь. – Ален, тебе придется вернуться к колодцу и побыть там некоторое время, – снова заговорил Ник, когда мы все вошли внутрь. – Мне нужно очистить воду, которую мы принесли, и придать ей свойства противоядия от наиболее вероятных способов отравления. Ты понимаешь, что твое поле не даст мне это сделать магическим путем, а нужных трав у нас с собой уже нет.
– Ты думаешь, нас решат отравить?! – Мне казалось, что вчера попытки навредить подданным империи были исчерпаны.
– Вчера была только прелюдия. Отравить нас ужином они не успели, а сегодня обязательно попытаются, особенно после того, что сказал Ален королю. Оставлять людей с таким знанием – значит рисковать в любой момент лишиться трона. Король это прекрасно понимает, на открытую конфронтацию не пойдет, остается только отравить или утопить.
Ален послушно открыл дверь и вышел на улицу. Никола поставил все четыре кувшина на пол около кровати Бет и стал ждать, когда Ален отойдет на безопасное расстояние. Ални и Бет уединились в незанятой спальне, Мартин принялся начищать оружие. Когда Никола почувствовал, что искажающее магию поле Алена его не задевает, он подозвал меня поближе:
– Смотри и запоминай. Энергии требует не очень много, а жизнь спасет обязательно.
Он начал выплетать простое заклинание очищения классическим, воздушным узором, его мы знали еще с четвертого курса. Потом вплел в него немного узора горного ручейка, заклятие, которое, по мнению наших преподов, было абсолютно бесполезным, так, для красоты. Получившееся плетение разделил на четыре части и опустил в кувшины. Вода на мгновение позеленела, затем приобрела свой нормальный вид.
– Сейчас вода стала безопасной, ее можно пить. Кстати, если ты заметила, то она была отравлена. Скажи мне, послушница, каким же ядом нас хотели напоить? – Он хитро прищурил один глаз и стал похож на нашего препода по истории Софинской империи, когда тот спрашивал нужное к уроку задание.
– Водоросли верлины. Их сок добавляют в сплав при изготовлении оружия. При ранении таким клинком сок медленно усыпляет противника, притупляет восприятие и чувствительность.
– Молодец, – похвалил меня Ник. – Но в нашем случае метал с соком водорослей верлины использовали для изготовления не оружия, а вот этих кувшинов для воды. Нас ждали у колодца, знали, что мы придем в единственно возможное место набрать воды. Теперь нас ждут за королевским столом, зная, что мы не сможем там наводить чары на еду.
Ник начал плести новое заклинание. Алые нити стихии огня и золотистые земли. Теперь он колдовал над каждым кувшином отдельно. Вода пенилась и бурлила, выплескиваясь за края сосудов, по стенкам которых пробегала сетка огненных молний. Я завороженно смотрела за действиями Николы, стараясь во всех подробностях запомнить процесс плетения и конечный узор. Когда все четыре кувшина были готовы, а на лбу Ника замерли капельки пота, я спросила:
– А когда Ален вернется, его поле не извратит твои действия?
– Поле Алена изменяет структуру нитей, природу и узор заклятий. Вода уже получила свойства противоядий. Результат получен. Плетение, узор и нити уже разрушены, они израсходованы для получения конечного результата. Полю стало не на что влиять. Магическая энергия поля изменяет себе подобную энергию, если уж совсем по-простому. У нас эта энергия уже переродилась в полезные свойства воды, значит, перестала быть интересной для поля. Так понятно?
– Спасибо, понятно.
– И чему вас только учат?
– Приходи к нам преподавать, сам посмотришь чему.
– Делать мне больше нечего, как воевать с такими, как ты, недоучками, – хмыкнул Ник и сел, прислонившись к стене. – Хочется надеяться, что сегодня не будет глупых обвинений в неуважении и тому подобном. Но ты сиди и молчи. А то я сам тебя привяжу к столбу на корм муравьям.
Вскоре вернулся Ален – мокрый и злой. При виде его недовольно-сердитой физиономии, с которой капает вода, меня разобрал смех.
– Что случилось? – спросил озабоченно Мартин.
– Меня искупали в местном озере, – пробурчал Ален. – Когда я проходил мимо купален, эта баба «придворная» попросила меня подать ей руку, сказала, что устала и не может сама вылезти и я должен спасти ей жизнь. Ну и дернула со всей своей тролльей дурью. А силы у нее, должен признать, как у хорошего тролля, а габариты вы и сами видели.
– И ты купился на такой старый трюк? – удивился Мартин.
– А что мне оставалось делать?! – разозлился Ален. – Сказать, чтоб выбиралась сама? Так опять обвинили бы в оскорблении и неуважении. А если б она после этого утонула, то еще и в убийстве.
– Ладно, – примирительно сказал Никола, – выпей вот водички. – Он протянул Алену кувшин. – Переодевайся в сухое, и пойдемте трапезничать. Король уже заждался. Где там эти влюбленные, не выходили?
Мартин отрицательно покачал головой. Ник сильно повысил голос, подходя к спальне, занятой Алнилом и Бет:
– Что вы там, заснули? Пора идти, или вы больше в пище не нуждаетесь?
На пороге появилась Бет, а за ней Ални. Вид у них действительно был заспанный.
– Велика беда, чуток вздремнули, – зевая, протянул жрец.
– Вот, водички попейте. – Ник протянул им кувшин. – Если все готовы, то можно и в пасть ко льву. – Он ободрительно улыбнулся.
– Что значит «в пасть ко льву»? – не удержалась я от вопроса.
– Есть такое выражение. Его применяют, если надо идти на обязательную встречу со смертью, но уже хорошо подготовились, как мы сейчас. Наверно, действительно придется идти к вам преподавать. Готовить подрастающую смену.
За длинным каменным столом, уставленным всевозможными лакомствами, нас встретил сам король, по причине своих необъятных размеров сидевший на скамье, способной вместить сразу трех троллей. Недовольства на его лице из-за нашего опоздания не было заметно. Скорее наоборот, он весь прямо светился радостью и благодушием. Как ни странно, кроме него, за столом больше не было ни души.
– Здравствуйте, дорогие гости! Вот, пожалуйте к столу. Вы, должно быть, сильно проголодались, – проговорил король, улыбаясь своей сальной улыбкой.
– Спасибо, вы правы, – склонился в поклоне Ален. – Ваше гостеприимство поражает широтой размаха.
– Что же вы стоите, присаживайтесь. Мой повар долго трудился, чтобы угодить столь знатным гостям. – Король указал на пустые скамьи, расставленные вдоль стола.
Мы сели за стол и принялись за еду. Большинство блюд не было мне знакомо, но выглядело все очень аппетитно. Незнакомые овощи, листья диковинных растений и конечно же мясо барашка, каких-то птиц и лесных животных. Всевозможные соусы и ароматные приправы сделали этот ужин, несомненно, самым вкусным в моей жизни. Ален и Ник, вкушая угощения, обменивались любезностями с хозяином стола. Когда я отвлеклась от поглощения всех этих вкусностей, то заметила, что сам король, так нахваливавший кулинарные творения, не съел ни крошки. Его приборы были девственно чисты. А спустя минут десять у меня зверски заболел живот. И судя по жестам и скривившимся лицам моих спутников, не у меня одной.
Ален встал из-за стола и поклонился королю:
– За время пути я и мои спутники отвыкли от столь разнообразной и обильной пищи. Просим разрешения покинуть тебя.
– Что вы, что вы! – замахал руками король. – Конечно, идите. Я пришлю к вам своего лекаря с микстурой для улучшения пищеварения. – Довольная улыбка перемешивалась на его лице с нешуточным удивлением.
Сгибаясь от болей в животе, мы поднялись и отправились в свои апартаменты.
Не дойдя до своей постели, я рухнула на пол и потеряла сознание, успев лишь подумать об обещании Ника, что измененная заклинаниями вода должна была оградить нас от отравления.
* * *
С огромного королевского стола прислужники спешно убирали и выбрасывали приготовленные с таким усердием кулинарные шедевры. Король все так же сидел на своем месте, возле него стоял лекарь и докладывал об увиденном:
– Они уже находятся на полпути к царству мертвых, только советник еще держится. Он колдун, но это ничего, скоро яд сморит и его.
– Мне кажется, ты плохо старался, – бурчал недовольно король. – Прошлые разы все подыхали еще за столом. А эти ели, пили и даже ушли сами. Может, ты чего-то напутал или решил меня предать? – Взгляд правителя стал цепким и злым.
– Скоро вынесут их трупы, и вы убедитесь в мой преданности, – спокойно ответил лекарь, не испугавшись подозрений своего жестокого правителя. – Дадим им время до утра, а потом шаман «случайно» найдет их. И мы сможем обвинить его в убийстве посла империи и казнить. Пошлем императору подношения с извинениями и головой убийцы. У императора Софинии не будет причин мстить нам, и народ изберет меня новым придворным шаманом.
– Если утром они еще будут живы, то лично ты перережешь им глотки, и я пошлю твою голову в Софинию, – процедил король и, с трудом поднявшись, поковылял к выходу.
* * *
Снова неприятные ощущения заставили мой мозг работать. Казалось, будто
я растворяюсь в воде, как соль в супе. Мне страшно, но должна ли я бояться? Вода, кругом вода, надо мной, подо мной и внутри меня. Чистая, прозрачная, несущая легкость и прохладу. Вода, растворяющая мою кожу, плоть и кости, заливающаяся в грудь и живот, уносящая с собой боль и приносящая успокоение. Вот меня уже нет, только вода. Я вся растворилась в этом чудном потоке. Это и есть смерть. Почему я ее раньше боялась? Это же так приятно. Стать кристально чистым потоком. Сейчас я встречусь с Громовержцем, он возьмет меня к себе и будет проливать чистейшим дождем на землю. Живые будут радоваться дождю, а значит, будут радоваться и мне. Какое блаженство…
– Хельга! Хельга! Да очнись же ты, девочка! – Кто-то оторвал меня от чудодействия и всколыхнул растворившую меня воду.
Какое бесстыдство! Тревожить мертвых! Вот приду к ним ночью привидением и буду выть на ухо.
– Если она не очнется, придется нести на себе.
– Скорее не нести, а тащить волоком. Ален, ты же видишь, туннель слишком узкий даже для одного.
– Может, она уже умерла, так не стоит зря возиться, время уходит.
Правильно, я умерла. Не беспокойте меня зря, мне было так хорошо без вас.
– Что ты такое говоришь, Тим? Она же дышит, и сердце бьется.
Кто-то добавил в мою кристальную воду какой-то жидкости, грязной и неприятно пахнущей гарью. Вода, подарившая столько наслаждения, под натиском горелой жидкости стала отступать, возвращая мне бренное тело. Тяжесть обретенной плоти неприятно тянула к земле. Я открыла глаза и увидела перед собой сосредоточенные лица. Молодой блондин – магистр Ален, седой – советник Никола, так, кажется?
– Вот, выпей еще глоток. – Никола влил мне в рот все ту же пахнущую гарью жидкость.
Инстинктивно я сделала глоток и ощутила пощипывание в горле.
– Скорее поднимайся, идти сможешь? – засуетился Ален.
– Не хочу я никуда идти! Верните меня обратно! Там было так хорошо и спокойно, – взбунтовалась я, наотрез отказываясь поднимать гудящую голову.
– Да не кричи ты. – Ален зажал мне рот пахнущей потом ладонью. – Стража у дверей стоит, они должны думать, что мы все уже покойники.
– Что ты с ней нянчишься! – одернул Алена недовольный Тим.
Отодвинув посла в сторону, он поднял меня за плечи и хорошенько встряхнул, поставив затем на пол.
– Спускайся вниз за мной, и чтоб тихо! – шепнул он мне яростно на ухо. – Или я сам тебе шею сломаю, чтобы стража не мучалась.
Я молча кивнула. Встряска сделала свое дело, сознание прочно встало на свое законное место.
Лаз, через который пробрался напугавший Беттину ару, быстро открыли, убрав циновки и разобрав половые плитки. Первым пошел Тим, захватив с собой факел со стены нашего пристанища, за ним я. За мной Ален. Остальных я не видела.
Коридор оказался очень узким и низким. Тим шел, согнувшись, то и дело цепляясь локтями за неровности стен. Мне из-за сравнительно невысокого роста было значительно легче перемещаться, но ругательства Тима изрядно портили радость от возвращения в мир живых. Вдруг Тим остановился. От неожиданности я налетела на него, Ален на меня. Судя по звукам сзади, его не миновала та же участь. Выглядывая из-под мышки Тимура, я увидела приближающегося к нам старого знакомого ару. Одет он был так же, как при нашей предыдущей встрече. В руке держал маленький хрустальный фонарь. Какая тонкая работа, настоящее произведение искусства.
– Я ждал вас. Нужно торопиться. В каком месте вам нужно выйти на поверхность? – Ару слегка поклонился и вопросительно смотрел на нас.
Сдавив нас как селедку в бочке, вперед высунулась голова Николы:
– Наша конечная цель – Арлийская долина, в которой сейчас находится владыка Варг со своими подданными. Хотелось бы выйти как можно ближе к ней.
– К самой долине мы подойти не сможем. Там пограничные места Тошала с Карлагом. Я выведу вас в предгорья. Постарайтесь идти тише. В некоторых местах коридор проходит слишком близко к жилищам троллей, нас могут услышать.
Ару повел нас по лабиринту переходов. Он двигался с завидным проворством и быстротой. Нам приходилось почти бежать, чтобы поспеть за ним, ориентируясь на огонек его чудесного фонаря. Наши факелы давно погасли, из чего я заключила, что прошло немало времени с начала нашего пути. Когда коридор становился совсем низким и узким, приходилось ползти. Ару терпеливо ждал нас у развилок, не выговаривая за медлительность. Иногда были слышны разговоры троллей сверху и с боков коридора, и мы замирали, боясь произвести лишний шум. Можно было только догадываться о протяженности этого потайного пути. Мне уже стало казаться, что мы никогда не нагоним этот светящийся далеко впереди огонек и навсегда останемся в этом подземелье. В голову лезли страшные мысли о том, что наш проводник, возможно, сам является посланцем наших врагов и заживо нас здесь похоронит. Постепенно под ногами захлюпало, и дальше мы уже топали по вязкой и топкой жиже. Еще через некоторое время жижа перестала быть вязкой, и под ногами зажурчала вода. Когда я увидела впереди свет явно не фонарного происхождения, то припустила бегом, протиснувшись между Тимуром и влажной стеной. Коридор расширился, стены стали каменными, по ним стекали маленькие змейки-ручейки. Ару куда-то пропал, и я подумала, что он был просто плодом моего больного воображения. Вода доставала до колен, по ней стало совсем трудно бежать, но я все равно очень старалась. Подземелье закончилось, я уже собиралась выскочить из-под сводов пещеры на солнечный свет, как меня сзади за шею схватила чья-то рука. От неожиданности я вскрикнула и влепила локтем в живот нападавшему. Сдавленный вздох сзади стал подтверждением того, что я попала туда, куда целилась.
– Совсем с ума сошла! – услышала я яростно хрипящий шепот Тима. – Подожди выходить, может, там засада.
Остальные не заставили себя долго ждать. Уже не спеша мы подошли к выходу из пещеры, и Ален с Тимуром, осторожно раздвинув буйную зелень, обрамляющую скальную арку, выглянули наружу из укрытия. Я маячила за их спинами, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь интересное.
– Вроде никого. Но, прежде чем выходить, надо определить, где мы находимся.
– Это не так сложно, – облегченно вздохнул Ален. – Мы в истоке одной из трех речушек. В долине разлива они впадают в Живицу. Справа от нас Живица, слева скалы, а впереди Жывий лес. В общем, нас вывели туда, куда нам нужно.
– Мы даже не поблагодарили этого ару, – с укором произнес Никола. – Нехорошо получилось.
– Он пропал куда-то. Мы не виноваты, – нашла я оправдание.
– Я пойду первым, осмотрюсь, – сказал Тимур и скрылся в зеленых зарослях.
Мы вышли из ручья на сухую землю и подыскали место для привала. Небольшая площадка чуть выше ручья, с одной стороны скрытая отвесной стеной скалы, с другой – подступающими к скалам соснами. Интересное сочетание. Если бы не это устье, то растений здесь никогда не было бы. С высоты нашего лагеря хорошо просматривался тянущийся вниз по речке лесок. Раскидистые сосны оплетали красивейшие плющи и лианы. Наверняка есть и деревья со съедобными плодами. Нужно только поискать. Но искать мне было абсолютно лень. Ноги недовольно ныли, но не болели, что свидетельствовало о достаточной тренированности. Еще бы! За последнюю неделю я прошла, проехала верхом и пробегала на них больше, чем на всех тренировках мастера Регины. Сняв мокрые сапожки, я растянулась на солнышке, блаженно глядя в небо. Какое счастье, что есть небо, солнце и этот лес. Ни за какие коврижки меня больше никто не заставит лезть под землю! Даже если подарят дворец и звание магистра в придачу.
Мартин колдовал над котелком с обедом, Никола спал, Алнил разбирал оставшиеся у нас запасы еды, Беттина ушла наполнять фляжки водой. Вернувшиеся из разведки местности Тимур и Ален принесли незнакомых оранжевых ягод, уже знакомые мне плоды сопрада и яйца перепелки.
– Разорять гнезда вообще-то нехорошо. Но в данной ситуации объявляю благодарность, – изрек Мартин, разбивая яйца на нагретый костром плоский камень.
Камень довольно зашипел, на нем сформировалась аппетитная яичница, распространяя вокруг себя дразнящий желудок запах.
– На том спасибо, – отозвался Ален и принялся палкой поправлять рассыпавшийся хворост в костре. – Хеля, не спишь?
– Не сплю.
– А скажи, тебя раньше когда-нибудь ядами травили?
– Вот еще глупости. Леший с тобой! – Я даже села от такого вопроса. – А что, нужно, чтоб травили?
– Да нет. Извини. Просто реакция у тебя очень странная была.
– Сама знаю, – огрызнулась я. – Чуть Громовержцу душу не отдала.
– Я не в этом смысле, – не унимался Ален. – Мы все сознание теряли, это вода Ника яд переваривала. Но мы пришли в себя минут через двадцать, когда их лекарь-отравитель ушел. А ты впала в странное состояние, наподобие сна. Дышала ровно и глубоко, сердце билось ритмично. А привести тебя в чувство мы все пытались битых два часа безрезультатно. Пока Никола не сварил для тебя специальное зелье. Вот я и подумал, что тебя раньше уже травили и у тебя теперь иммунитет от этого яда.
– Как интересно. А какое зелье, при тебе ведь магию применять нельзя?
– Я же сказал – варил, а не чародействовал. Это Алнил предложил. Ник долго не соглашался, ты же знаешь, как он относится к жрецам. – Ален недовольно скривился.
– Да уж, знаю. И, как показал Синталь, очень зря. Так что они там намешали?
– Тебе лучше не знать. Ты это пила, – безапелляционно заявил посол.
– Ну пожалуйста-а-а-а. Вдруг мне это пригодится когда-нибудь, – заканючила я. – Я не отстану, ты же меня знаешь.
– Только обещай, что не накинешься на них. И ругаться не будешь.
Недолго думая, я согласилась, здраво рассудив, что раз уже выпила, то чего ж теперь ругаться. Раньше надо было, а раз тогда была не в состоянии, то после драки кулаками не машут.
– Зелье варили с молитвой Алнила к Матушке Земле, раз уж мы находились в полной ее власти и в ее владениях. Брат просил первозданную стихию Создателя Землю вернуть тебя к жизни.
– Это все очень интересно, но что было в зелье? – любопытство мое разыгралось.
– Взятая со стен земля. Отравленная троллями вода. Толченый коготь грифона. Лапки местного паука и пепел сожженного пера совы.
– А где вы взяли перо совы? – встрепенулась я.
– Я смотрю, остальные ингредиенты тебя не сильно взволновали, – усмехнулся Ален.
– А все-таки.
– У Беттины с собой перья есть. Она ведет дневник нашего путешествия. Оно из них оказалось совиным и пригодилось, как видишь. Тебя не сильно шокировал состав? Я думал, ты побежишь в ближайшие кусты опорожнять желудок.
– Желудок и так пустой, в нем нечего опорожнять. А та гадость, что вы в меня влили, все равно уже переварилась и провалилась намного глубже. Тут только клизма может помочь.
Мы оба расхохотались, а заодно с нами и Мартин, невольно слушавший наш диалог.
– Обед скоро. Смените, пожалуйста, тему разговора. А еще лучше – наберите лаврушки. У ручья растет отличный куст лавра.
– Я могу прекрасно пообедать и без специй. – Я снова растянулась на травке, подставляя лицо солнечным лучам.
– Лентяйка ты, Хельга. Ладно, я сам принесу. – Ален проворно соскочил вниз к ручью и скрылся в ароматных зарослях.
– Лошадей бы раздобыть. Пешком мы далеко не уйдем, – начал Тим волнующий всех разговор.
– Хорошо бы, только где их взять? – откликнулся Алнил.
– Можно попытаться найти диких. Но на это уйдет много времени. И нет уверенности, что они вообще здесь водятся. Только время зря потеряем. Я могу подняться к пастбищам Тошала и украсть парочку у троллей.
– И приведешь за собой их стражу. Лучше пешком, спокойней будет, – отверг предложение Тима Мартин.
Я слушала их разговор вполуха, любуясь взбитыми, словно вата, белоснежными облаками на лазурном небе. Над макушками сосен мелькнула непонятная тень, и, ощутив легкое беспокойство, я стала вглядываться пристальнее. Тень мелькнула снова и скрылась в густой кроне деревьев. Недомогания от поисковых импульсов я не чувствовала, и призрачная догадка стала более вероятной. Натянув еще не высохшие сапожки, я объявила всем, что иду прогуляться и искупаться, и направилась в глубь леса. Встретившиеся по дороге Бет и Ален не пожелали составить мне компанию, отчего мне стало только легче. Дойдя до того места, где ручей уже превратился в речушку и разливался наподобие заводи, я сбросила неприятно липнущие к ногам сапоги и поставила их на солнышко. С места нашей стоянки меня точно не было видно. А если моя догадка верна, то зрители мне не нужны. Ждать пришлось недолго. Я успела напугать рыбок и немногочисленных лягушек, бросив в воду сосновую шишку, как ко мне на плечо опустился большой черный нетопырь.
– Ты что средь бела дня?! До вечера не мог подождать? – шикнула я на него. – Тебя же могут увидеть!
– Поэтому и не оборачиваюсь. Я волновался, не знал, что за каверзы вам тролли устроили. Места себе не находил. Король у них тот еще прохвост и негодяй.
– Так в Тошале тебя рядом не было?!!
– Нет, конечно. Я не знаю их подземелий. И спрятаться там почти негде. Я ждал снаружи, но не знал, откуда вы выйдете, приходилось много летать.
– Слезь с моего плеча, лицемерное рукокрылое! Ты тяжелый, я и так устала.
– Хорошо, хорошо. Уже слезаю.
Нерк вспорхнул в небо, сделал небольшой круг и опустился передо мной на траву.
– Что там случилось, у троллей? – видно, Нерк тоже страдал любопытством.
– Долго рассказывать, подожди до вечера. Ты видел, как меня Мартин после перевала пытал?
– Я его увидел сразу, как он за тобой пошел, потому и не подлетал. Ты молодец, справилась. И спасибо за доверие.
– Нам лошади нужны, не знаешь, где достать можно? Пешком далеко не уйдем. Да и эти колдуны ненадолго отстали.
– Они перешли Живицу и ждут вас там. Известие о гибели седобородого и его подчиненных кровососов сильно их расстроило и озадачило. Но один выжил. Это глава их вампирьего клана, некий Раг. Жаждет отомстить за своих сородичей. Уже разорвал двух ни в чем не повинных купцов.
– Нерк, а ты не видел его на том берегу Живицы, где показал мне дерево-Источник?
– Не видел, но чувствовал. Они ребята заметные, насквозь кровью пропитаны. Он тоже нас видел, но перебраться через завал после камнепада не смог, запас кровушки кончился.
– Ему нужно постоянно пить кровь, чтобы жить?
– Думаю, что да. Без крови он мало что может. Она дает ему доступ к магии и делает почти неуязвимым. Ты же помнишь, как его сородичи восстанавливались в бою. И для этого жрали даже посреди драки.
– Будем надеяться, что он или подохнет с голоду в этих ненаселенных местах, или слопает весь отряд рыжего и его самого за компанию.
– Я полетел, тебя скоро уже искать будут. Очень рад, что ты жива и невредима.
– Скорее ты рад, что жив посол и невредимы его письма.
– Только не надо снова обвинять меня в лицемерии. Мы познакомились с тобой задолго до этого путешествия. И я действительно рад, что у тебя все в порядке.
– Не обижайся, у меня была трудная ночь, и вчерашний день тоже весельем не отличался.
Нерк улетел, красиво описывая круги, подобно соколу. Как все-таки хорошо, что есть у нас в пути Нерк. Что вовремя на помощь пришли ару и Хранитель Синталя. Сбросив одежду, я с удовольствием окунулась в прохладную воду и принялась натирать себя травой, смывая грязь последних дней. Вспомнились грязные подземные купальни троллей, и меня передернуло от отвращения. Мыльного корня с собой не было, но соцветия того же растения тоже пригодились. Намылив ими голову, я нырнула под воду, ощутила, как вода заливается в уши, и вспомнила свою несостоявшуюся смерть. Ни с чем не сравнимое счастье. Намывшись и накупавшись вдоволь, я вылезла из заводи и встала на солнышко, греясь под полуденными лучами. Сапожки уже высохли. Я надела их и остальную одежду и вернулась в лагерь. Все поели, и мне пришлось обедать одной. Мужчины разложили карты на земле и обозначали дальнейший маршрут.
– Согласно картам, мы прошли большую часть пути, – констатировал Ален.
– Если найдем лошадей, то доберемся за два-три дня, – добавил Тим.
– Даже если не найдем, надо двигаться дальше, – сурово сказал Никола.
Ален продолжал:
– Вниз по реке спустимся к границе Живьего леса. Вдоль него, никуда не сворачивая, дойдем до места.
– А нет другой дороги?! – всполошился жрец.
– Есть. По землям Тошала. Там нас наверняка уже ждут. Или напрямую, через долину, но там абсолютно негде спрятаться, если на нас снова нападут, – ответил ему Ален.
– А если нас съедят живьи твари, то и нападать будет не на кого, – парировал Алнил. – Может, наши «друзья» уже отстали и не преследуют нас. Зачем нужен напрасный риск?
– Напрасный риск и несусветная глупость – думать, что нас оставят в покое, – пробурчал Никола.
Управившись с оставленной для меня яичницей и остальными яствами, я присоединилась к военному совету.
– Помните, что было приказано рыжему? Ждать на восточном берегу Живицы. Не думаю, что он нарушит приказ. Только когда нас найдет поисковое заклятие, он двинется за нами. Надо двигаться быстрее.
– Хельга права, не будем терять время. Все уже отдохнули и поели. Собираемся и уходим прямо сейчас, – поддержал меня Мартин.
* * *
У прожорливых божественных муравьев Тошала сегодня был праздничный обед. Пять вкуснейших, разжиревших троллей. На площади Великого Муравейника, под обвинительную речь королевского судьи и улюлюканье толпы, к столбам были накрепко привязаны и обмазаны медом обвиненные в измене королю и государству Тошал, королевский шаман, королевский лекарь, начальник стражи и два стражника, сторожившие ночью апартаменты гостей из Софинской империи.
Привыкшие к поглощению живой плоти, приправленной медом, муравьи с проворством накинулись на угощение, вскрывая своими жвалами шкуру виноватых и относя самые лакомые куски своей королеве, которая никогда не покидает своих детей и муравейник. Еда пыталась кричать, но после проникновения трудолюбивых муравьев внутрь, через нос, рот и другие отверстия, задыхалась и быстро затихала.
Вскоре на столбах остались пять объеденных до костей скелетов, и судья торжественно провозгласил:
– Признаны виновными в государственной измене. Приговор – смертная казнь. Приведен в исполнение!
И толпа горожан ответила ему громким ликованием. Теоретически каждый понимал, что на месте тех скелетов на столбах в любой момент может оказаться сам. И радость оттого, что сейчас это кто-то другой, вытесняла чувство жалости и сострадания к несчастным жертвам, заставляя свистеть и улюлюкать вместе со всеми пока не подвергнутыми Королевскому Суду. В этом муравьином городе никто никогда не рассуждал по принципу «виноватых без вины не бывает». В городе, где обитали лишь члены королевских семей, все прекрасно понимали, как и кем вершится суд.
Король, довольный зрелищем, приказал утроить охрану границ своего королевства. Новый начальник стражи разослал гонцов во все селения с приказом доставлять к королю любых чужеземцев, которые будут замечены в окрестностях. Тролли, обитавшие в деревнях и пещерах, мало понимали в королевских интригах, но всегда готовы были выслужиться, надеясь на награду.
* * *
Посольство двигалось на юго-восток, спускаясь с предгорий вдоль притока Живицы. Сквозь кроны деревьев пробивались лучи заходящего солнца. Путники устали, но торопились поскорее дойти до цели и решили не останавливаться до тех пор, пока темнота ночи не позволит двигаться дальше. Шли молча, берегли силы. Даже всегда веселые и игривые Беттина и Алнил не выказывали желания общаться.
Сумерки поглотили лес. Друзья с трудом вглядывались в спины впереди идущих Алена и Николы. Они казались тенями, едва различимыми среди растений. Проснулись ночные птицы, их трели звонко раскрасили сумеречную тишину. Вдалеке заухал филин, возвещая о начале своей ночной охоты. Большая луна еще не взошла, серпик малой скрывался за густыми облаками. Решив, что дальнейшее продвижение в кромешной тьме будет сложным, а появление магического огня может привлечь ненужное внимание вражеских магов, решили остановиться на ночлег. Спать под открытым небом уже приходилось, и такая перспектива никого не смутила, тем более что сомкнувшиеся кроны деревьев над головой вполне могли сойти за крышу.
Развели небольшой костерок, и Мартин обильно полил водой траву и землю вокруг него. Только лесной пожар еще не хватало устроить. Печеные клубни собранного на предыдущей стоянке сопрада послужили ужином. Хельга валилась с ног от усталости. Тренировка тренировкой, а ножки свои родные. Но пренебречь обещанием, данным Нерку, было бы невежливо. И она, проклиная на чем свет стоит это путешествие и недоброжелателей, заставляющих посольство двигаться с предельно возможной скоростью, отправилась искать укромный уголок.
– Ну рассказывай. Что там у троллей случилось? – нетерпеливо попросил Нерк.
– Да ничего особенного, – скромно ответила Хельга. – Сначала их король попытался оставить нас у себя почти на целый год. Потом назначить свой дурацкий суд и скормить меня муравьям. Дальше нас пытались отравить водой, но в итоге отравили на королевском ужине.
– И вы выжили?! – Вампир искренне удивился.
– А ты бы хотел, чтоб не выжили? – Послушница передразнила его, скривив лицо.
– Нет, не обижайся. Просто это удивительно, как у вас получилось?
– Не у нас получилось, а у Николы. Хочешь знать подробности, обращайся к нему. Я только знаю, что он чары на воду наложил, превратив ее в противоядие. Дальше слушать будешь? Я спать хочу.
– Да, рассказывай.
– Потом появился ару и вывел нас подземными ходами к устью реки, где ты нас и обнаружил. Все. Ты доволен? Тогда я пошла.
– Подожди, – Нерк поймал за руку собравшуюся уйти Хельгу. – Ты сказала «ару»?
– Ты что, на слух жалуешься? Да – ару. Знаешь, такие маленькие, миленькие зверьки.
– Это не зверьки, а древняя раса, – строго одернул шутливый тон Хельги Нерк. – И они никогда не жили под землей. Раса, которая достигла вершины совершенства. Даже эльфы у них учились, как создавать прекрасное и безупречно идеальное.
– Ну и что с того? Ты понимаешь, я устала. И конечно, благодарна ему за спасение. Но если твои совершенные ару не перенесут нас прямо сейчас в теплые и надежные объятия твоего владыки Варга, то я пошла спать. А лекцию по истории можно отложить до лучших времен.
С этими словами Хельга выдернула свою руку из руки Нерка и направилась к лагерю. Все, кроме вечного караульного – Тимура, уже спали неподалеку от костерка. Ални в обнимку с Бет. Никола с Мартином – спина к спине.
– Вон твое место, – указал на пустующее пространство рядом с Аленом Тим. – Не подумай ничего такого, просто вместе безопаснее.
Хельга понимающе кивнула и, расстелив остатки дорожных тряпок, улеглась между советником и послом.
– Спокойной ночи, – сказал караульный.
– И тебе того же, – в полудреме пробурчала послушница.
Из приятного, блаженного сна вырвал напряженный шепот Тимура:
– Проснитесь же вы! Зелий сонных наглотались, что ли?
– Ничего мы не глотали, – поднимаясь, протянул Ален.
Но Тимур уложил его обратно жестким толчком в грудь.
– Лежи, не вставай. Разбуди потихоньку остальных, у нас скоро будут гости. Отряд небольшой, пусть лучше думают, что вы спите, – продолжал шептать Тим. – А я спрячусь в лесу и нападу сзади, когда они будут уже здесь.
Тим бесшумно растворился в ночном лесу. Большой луны так и не было видно. Серпик малой скудно освещал ночной мир. Значит, до рассвета еще далеко. Ален приготовил свой меч и принялся будить Хельгу и Николу. Когда неприятное пробуждение коснулось Бет и Ални, оружие было уже под руками, и путники приготовились встречать недоброжелателей.
– Что-то их не слышно, – прошептала Хельга.
– Если у них подготовка, как у Тима, то их не будет слышно до тех пор, пока нас резать не начнут, – просветил ее Ален.
– А может, они не враги, просто идут по своим делам. Или, наоборот, друзья, – не унималась Хельга, все крепче сжимая свои клинки.
– Да, хороши друзья. И ищут нас под покровом ночи с оружием, не издавая ни малейшего шума. Успокойся и жди, – урезонил неугомонную послушницу посол.
Шли минуты, показавшиеся часами. Уже думали, что нет никакого отряда, что все сказанное Тимуром пригрезилось ему среди теней ночного леса.
Птицы вдруг замолчали. Все напряглись, нервы зазвенели натянутой струной. Взмах клинка, как росчерк пера, и вот нагнувшийся над путниками воин с кинжалом в руке оседает на землю тряпичной куклой. Ален с Мартином одновременно вскакивают на ноги и из жертв превращаются в нападающих. Хельга старается не отстать от них. Ее толкает вперед страх перед неведомым врагом и ужас перед тем, что среди них может быть тот, спасшийся вампир. Лязг оружия в ночной мгле. «Не задеть бы своих», – вертится назойливая мысль. Вскрики раненых. У потухшего костерка Никола, Алнил и Бет держат круговую оборону. Взошла большая луна, можно что-то разглядеть, а не просто оголтело махать мечами вокруг себя. Мартин сражается с громилой, стараясь оттеснить его в глубь леса. У громилы орковский ятаган. Но Мартин хорошо справляется со своим классическим мечом. На Алена нападают двое, он падает на землю, перекатывается кувырком между противниками и, вскакивая сзади, рубит их со спины. Один падает сразу, другой, успевая развернуться лицом к Алену, продолжает поединок. Хельге достался громила чуть поменьше, чем у Мартина. И где они таких набрали?
Послушница вкладывает все свои умения, чтобы поразить неприятеля. Пытается повредить ноги противника, но он успевает увернуться и наносит сверху рубящий удар, который приходится на скрещенные в последний момент над головой мечи. Кувырок назад, прыжок, и клинок послушницы чиркает по макушке врага, срезая часть его шевелюры, вместо того чтобы снести ему голову. И снова защитный блок спасает от нацеленного в грудь выпада. Искры высекаются от соприкоснувшихся со звоном мечей. Рука ноет от силы отраженного удара, выпуская меч. Если бы укороченные мечи послушницы не были заговорены и закалены в кузне монастыря, то давно уже сломались бы от превосходящих сил противника. Опять прыжок, двойное сальто и рев раненого, потерявшего ухо врага. Секундное замешательство, Хельга падает на колени, уворачиваясь от очередного выпада, и, прижавшись всем телом к ногам громилы, втыкает в его живот кинжал, вынутый из-за пояса. Поворачивает, выдергивает и снова втыкает. Умирающий заваливается на землю, придавливая своим нешуточным весом щуплое девичье тело. Никола краем глаза замечает падение и кричит что-то Алену, но сквозь лязг металла сражающийся с очередным противником посол не может его услышать. На доктора наук, жреца и советника нападали четверо, но выскочивший из темноты леса Тим быстро уменьшил их количество до одного. И вот в лагере все было кончено. Из глубины леса слышался шум и звон от ударов клинков.
– Мартин! – крикнул Ален и бросился в гущу леса.
Найти сражающихся ему так и не удалось. Мартин, прихрамывая, вышел к нему навстречу без оружия.
– У вас все? – устало поинтересовался Марти.
– Да. А как ты?
– Нормально. Ногу слегка подвернул.
– Вернемся, найдем твой меч, – предложил посол.
– Не надо. Он сломался, от него теперь мало проку. Ты не поверишь, но меня спасла птица.
– Какая птица? – с сомнением спросил Ален у друга.
– Не знаю какая. Первого я убил почти сразу, потом подбежали еще двое. И оттеснили меня к самой реке. Одного я ранил и спихнул в воду. Другой разрубил мой меч, и меня постигла бы участь последнего врага. Но появилась птица. Большая, черная. Она клюнула его в темечко, и тот мгновенно рухнул. Странно, правда?
– Очень странно.
– Возьмем факел и посмотрим.
Вернувшись в лагерь, друзья застали Алнила, разжигающего давно погасший костер, и Николу, достающего вместе с Беттиной стонущую под трупом чужака Хельгу.
– Все живы, – удовлетворенно констатировал Ален. – Ник, нам тут нужно осмотреть кое-что. Составь компанию.
Девушек оставили на попечение жреца, чем немало их расстроили. Алнил принялся готовить какой-то отвар, по действию схожий с отваром золотороска. Очень полезный в данном случае напиток. Ален приказал обыскать убитых и собрать их оружие. Девушки справились с первым шоком и принялись исполнять приказ. Сотворив импровизированный факел из одежды убитых и смолы, посол, советник и Мартин отправились обследовать место нападения загадочной птицы. А посмотреть было на что. На первый труп наткнулись по дороге, буквально споткнувшись о него.
– Это самый первый, – пояснил Мартин.
Выйдя к берегу речушки, увидели еще один. Зацепившись курткой за корягу, он плавно покачивался в такт колыханию воды. Лицом вниз. Ник подтянул его к берегу и, осмотрев, заключил:
– Этот утонул. Из-за раны не смог выбраться на берег и захлебнулся.
– Это малоинтересно. Давай искать последнего, – сказал Ален.
– А что его искать. Вот он, возле дерева, – пнул ногой бездыханное тело Мартин.
Никола поднес поближе факел и принялся осматривать.
– Видимых повреждений нет. Ты, наверно, его до смерти напугал, – пошутил советник, обращаясь к Мартину.
– Если бы… – протянул Мартин. – Лучше голову осмотри.
После недолгой возни с головой трупа, которая никогда не знала, что такое стрижка, Никола удивленно посмотрел на спутников:
– Ему разбили череп и повредили мозг, причем довольно умело. Один очень точный удар, похоже, наконечником стрелы. За нас эльфы вступились?
– Ник, а это может быть птица с очень острым клювом? – поинтересовался Ален.
– В Живьем лесу может быть что угодно. Но до него слишком далеко. К тому же птица не клюет один раз. Даже если предположить, что сюда залетела тварь из Живьего леса с крепким, как хороший меч, клювом. Во что я не верю. Так вот, если это предположить, то она клевала бы его до тех пор, пока не достала до мозгов. Затем непременно съела бы их. И мы бы сейчас лицезрели менее приятную картину. К тому же твари Живьего леса не ограничиваются лишь одной жертвой. С таким клювом птичка могла всех нас поочередно заклевать, пока бы мы ее заметили. И уж точно не отпустила бы Мартина. Определенно нет. Мартин, а ты совсем ничего не видел?
– Я видел птицу, очень большую, черную. А может, и другого цвета, в темноте все равно не разобрать. Она клюнула его всего один раз, в тот момент, когда он собирался отправить меня к праотцам, и улетела. Никаких эльфов поблизости не было. Может, морок?
Никола проверил местность на остаточные следы магии и покачал головой:
– Нет, чародейства здесь давно не было. Спокойный фон, если не считать почти угасшего аномального поля Алена.
– Мартин, а мог это быть человек, спрыгнувший с дерева? – аккуратно спросил посол.
– Ага, а потом взлетел в небо и вернулся на дерево, – передразнил его Мартин. – Я что, по-твоему, настолько умом тронулся, что птицу с крыльями не отличу от человека с руками и ногами?
– Да не обижайся ты, я просто ищу логическое объяснение этому жмурику.
– Пойдемте обратно, здесь мы уже ничего интересного не увидим. И вообще после появления ару ничему не стоит удивляться, – примирительно сказал Никола.
Друзья вернулись в лагерь. Собранный девушками арсенал лежал аккуратной кучкой невдалеке от разожженного костра.
– Мартин, тут можно подобрать тебе приличный меч, – сказал Ален, разглядывая трофеи.
Классические, двуручные и укороченные мечи, орковские ятаганы, шауранские сабли, даже парочка кинжалов работы гномов. Почти как в лавке оружейника.
– Мы тут подумали, – обратилась к пришедшим Беттина, – у этих нападавших нет с собой никаких сумок и заплечных мешков с припасами. Значит, они все это оставили в лагере. Может, наведаться к ним, пока их друзья не спохватились и не ударили нам в спину?
– А это неплохая мысль, – поддержал ее Тим. – Я видел, откуда они пришли. Можем их лагерь найти до рассвета.
– А куда вы ходили? – полюбопытствовала Хельга.
– Трупы врагов осматривать, – грубо отрезал Мартин.
Расспрашивать дальше желания у послушницы не возникло.
– Ални, останешься с девушками, мы постараемся вернуться побыстрее, – буркнул Ален.
– Ну уж нет! – запротестовали Бет и Хельга в один голос. – Мы одни не останемся.
– Если идти, то всем вместе, – поддержал их жрец.
– С женщинами спорить бесполезно, – вздохнул Никола. – Ладно, пошли вместе.
Вражеский лагерь к северо-западу заметили издалека. Посреди опушки полыхал костер. Вокруг не было видно ни одной живой души, зато при приближении путников громко заржали кони.
– Вот это называется повезло! – Тим довольно потер руки, приближаясь к транспорту.
– Не хватает еще одного, подожди, – предостерег его Ален.
– Кого одного? – не понял его Тимур.
– Смотри, лошадей ровно дюжина, а наездников мы положили одиннадцать. Где еще один?
– Вот еще один! – громко крикнул Алнил, не скрываясь гуляющий по опушке. – Мертвецки пьян.
– Прирезать, и дело с концом. – Тим потянул из ножен меч.
– Да. Проспит до вечера как минимум, – подтвердил подошедший Никола. – Убивать его нет смысла.
– Что будем делать с лишними лошадьми? – поинтересовалась Хельга, выбрав себе красивую черную кобылу.
– На колбасу пустим, – пошутил Тим.
– С собой возьмем, – не оценил шутки Ален. – Может, пригодятся. На себе их не нести. А бросить всегда успеем.
– Что-то маленький отряд послали для облавы. Вы не думаете? – задумчиво протянул Никола. – Ни одного мага прикрытия, и всего дюжина человек. Странно.
– Я думаю, что их послали просто разведать местность. Но эти глупцы нас заметили и решили, что справятся сами, – ответил посол.
– И справились бы, если б не Тимур, – воскликнул жрец.
– Это моя работа, – скромно ответил Тим. – Для этого меня наняли.
– Ты не прав, друзей не нанимают. Друзей просят помочь. А деньги – это так. Средство к существованию, – похлопал по плечу охранника посол. – Сегодня на нас вряд ли уже нападут, но раз мы не спим, предлагаю двигаться дальше.
Возражений не последовало.
* * *
Я проклинала это путешествие и все приключения, с ним связанные. Настоятель велел, чтобы Ален за мной присматривал. А как он может присматривать, если его самого ежеминутно пытаются убить? Ехала бы одна, никого не трогала. И меня бы никто не трогал. Представляю, какой я напишу рапорт Совету старейшин о кознях настоятеля, если вернусь в монастырь. Он не мог не знать, что за посольством будет открыт сезон охоты. Если даже Нерк знал об этом заранее. Так и напишу: «Уважаемый Совет! Настоятель монастыря отправил послушницу на верную погибель. И так далее, и тому подобное…» Интересно, чего он хотел добиться? Чтобы меня на самом деле убили? Нет, глупости. Или чтобы отбить у меня любопытство? А вот это вполне может быть. И должна признать, что он вполне преуспел. Ночное нападение было последней каплей. Лежать и ждать, что сейчас меня будут убивать. Даже сама смерть не может сравниться с ее ожиданием.
– Хеля, с лошади не упади, – крикнула ехавшая сзади с Алнилом Бет.
– Я не сплю, просто задумалась. – Я поднялась с шеи своей лошадки, на которой благополучно дремала последние пару часов. – Привал будет или как?
– Будет, только попозже, – ответил Никола.
– Когда попозже? Солнце уже давно встало, как же завтрак? – возмутилась я.
– Завтрак ей подавай! – шутливо отозвался Ален. – Дома надо было сидеть. Это в монастыре завтрак, а здесь полевые условия. Придется потерпеть.
– Ну и пожалуйста. – Я снова легла на мягкую гриву своей лошадки и закрыла глаза.
Одиннадцать лошадок прекрасно слушались одного коня, которого оседлал Ален, и покорно за ним двигались. Конь пару раз попытался скинуть чужого седока, но Ален быстро нашел с ним общий язык, вкусно накормив и почистив в речушке. Затем снова объездил «на ура». Укрощение строптивого прошло быстро и безболезненно, из-за чего Ален пребывал в отличном настроении, чего не скажешь обо мне. Горячка боя, первый шок и действие отвара жреца уже прошли. И при вспоминании о событиях ночи и последних дней мне захотелось плакать. Просто уткнуться Юське в плечо и расплакаться, как на младших курсах. Сколько я уже не летала! Кажется, целую вечность! А сколько не спала нормально?!
Чтобы отогнать сон, лошадей пустили в галоп, несколько часов беспрерывно погоняя их вперед. Лошадки не проявляли ни малейшего недовольства, видимо, были приучены к таким скачкам. Полуденное солнце нещадно припекало голову. Наконец остановились на привал.
– Скоро подойдем к Живьему лесу, – обрадовал нас Никола. – Это последняя стоянка на безопасном расстоянии. Предлагаю тем, кто сильно не выспался ночью, вздремнуть часок. Неизвестно, когда представится такая возможность в следующий раз.
– Ты нас просто осчастливил, – пробурчала я и спешилась.
– Алнил, будь хоть раз полезен и стреножь коней, – велел Никола.
Алнил справлялся с трудом. Ник покачал головой, глядя на то, как жрец неумело пытается связать лошадям передние ноги. Ему на помощь пришел Мартин, и вместе они быстро стреножили лошадок и скакуна Алена и оставили их пастись на сочной травке. Скудный обед из засохших лепешек и такой же солонины притупил голод в желудке. Положив сумку под голову, я сразу же заснула, не обращая внимания на то, что делают другие. Похоже, после еды они поступили так же.
Когда я проснулась, солнышко собиралось скрыться за горами, даря нам последние на сегодня лучи. Почти все еще сладко посапывали, досматривая сны. Только Бет и Ални сидели и о чем-то шептались. Лошадки, признав новых хозяев, не ушли далеко и в десяти шагах от нас мирно щипали травку.
– Вам не спится? – поинтересовалась я, поднимаясь на ноги.
– Должен же кто-нибудь вас, лежебок, караулить, – смеясь, ответила Бет.
– Да брось. Что может в этой глухомани случиться? Искать нас, похоже, не начали. Наверно, ждут у выхода из Тошала.
– Мы этого точно знать не можем. Тот пьянчужка как проснется, сразу кинется к своим, вот тогда нам не поздоровится, – медленно протянул Алнил.
– Давно хотела тебя спросить: зачем ты присоединился к свите посла? Ты же совсем не приспособлен для странствий. Это сразу видно. Да и ты, Беттина. Занималась бы в своем Наукограде любимым делом. Я так понимаю, что доктором своих наук ты стала не за красивые глаза? Простите, ребята, но вы не маги и не воины. У вас есть свой дом. А дома всегда хорошо и удобно.
– Понимаешь, Хельга, просьбе императора мы отказать не имеем права. Но это не главное, – начал Алнил. – Скажу вам по секрету, – он покосился на спящих, – у Варга есть кое-какие сведения. Их нужно будет проверить на достоверность и со стороны магов, и методами, доступными лишь жрецам. Если они окажутся лживыми, то возможна большая война. Но я думаю, что владыка Милителии не настолько глуп, чтобы пытаться обмануть империю и тем более с ней воевать.
– И по возвращении вас всех ждет благодарность императора, поражающая своей широтой и щедростью, – закончила я мысль Алнила.
– Совершенно правильно, – подтвердила Бет. – Я собираю материалы для очередной научной работы и надеюсь, что меня поставят во главе нашей кафедры. Не предел мечтаний, конечно, но большой шаг в карьере.
– А сама ты почему из монастыря сбежала? – превратил меня из спрашивающей в ответчицу Алнил.
– И вовсе я не сбежала. Мне направление дали на практику. Вот и топаю вместе с вами. И думаю, что одной мне было бы гораздо спокойнее. Но как у вас с императором, так у нас с настоятелем не спорят.
Тим открыл глаза, повернулся в нашу сторону и недовольно проговорил:
– Когда караулю я, вам разговорами не мешаю. Могли бы и помолчать немного.
– Все равно вставать пора, – ответила ему Бет. – Скоро солнце сядет. Тогда вообще нет смысла сегодня подниматься.
Говорили они достаточно громко, разбудив остальных.
– Бет права, надо скорее двигаться, – потягиваясь, сказал Ален.
Никола и Мартин тоже поднялись, быстро стряхнув остатки сна. Собирать нам особенно было нечего, поэтому отправились сразу. Солнце одарило нас последним закатным лучом и скрылось за горами. Чистое голубое небо без тени облачка позволило светлой части дня продлиться чуть дольше. Когда сумерки стали опускаться на землю, Ник придержал лошадь и строго нас предупредил:
– Здесь начинается граница Живьего леса. Старайтесь держаться ближе. Ночью живьи твари поедают друг друга, может, на нас и не обратят внимания, но будьте все же внимательны. Если на кого-нибудь вдруг что-нибудь прыгнет, сядет на голову или просто зацепит за ногу, остальные сразу отходят в сторону долины на безопасное расстояние. Воевать с обитателями этого леса приходилось только мне. Поэтому не надо геройствовать, я справлюсь, если спасать придется кого-то одного, а не всех сразу. Прошу, чтобы все это хорошо запомнили.
После этого он развернул лошадь и отправился в конец нашей процессии.
– А почему тогда Ник сказал держаться поближе друг к другу, если мы будем не в состоянии помочь другому? – в недоумении спросила я у Алена.
– Потому что если мы будем ехать далеко друг от друга, больше шансов, что на нас позарится не одна тварь, а сразу несколько. И остальные просто не успеют вовремя увидеть нападение и убежать, – объяснил посол.
Энтузиазма его объяснение мне не прибавило, скорее наоборот.
– А как мы разберем дорогу, уже почти стемнело? – снова спросила я.
– Сейчас увидишь, – ответил сзади Ник.
– Ты зажжешь маячок? – Любопытство меня погубит.
– Ничего я зажигать не буду. Смотри, сейчас все будет понятно, – недовольно отозвался Никола.
Темнота ночи окончательно сменила вечерние сумерки. Некоторое время я не видела впереди себя даже морду лошади. Но вдруг все изменилось. Справа от нас в лесу стали загораться огоньки – приглядевшись повнимательней, я поняла, что это светятся глаза, а иногда и контуры непонятных животных. Как ужасно и как красиво! Не могу сказать, что дорогу эти существа освещали, но двигаться вдоль этого зловещего чуда было вполне приемлемо. Бет ахнула, Алнил пробормотал что-то неразборчивое, Тим грязно выругался. Не сговариваясь, лошадей снова пустили в галоп. Страх подгоняет лучше любой плети и понуканий. Я вспомнила глаза Разнотравного леса. Тот же страх, но тогда нас старался прогнать леший, и глаза были злыми и голодными, нацеленными на меня. Тут нет лешего, но и глаза пока не излучают злость и вроде вообще нами не интересуются. Свистящий в ушах ветер не позволял прислушаться к рыкам охотящихся обитателей леса и к пронзительным звукам, издаваемым их поедаемыми жертвами. Пот, выступающий на лбу, быстро высыхал под бьющим в лицо
ветром, а вот тело под одеждой промокло насквозь. Неприятно прилипла к нему одежда. Глаза-огни становятся все ближе. Или это просто кажется разыгравшемуся воображению? Хотя никакому воображению не переплюнуть фантазии здешней природы, даже самому разыгравшемуся. «Покровитель Громовержец! Всесильный Создатель! Если вы слышите мольбы такой мелкой и недостойной сошки, как я, то умоляю вас, не дайте мне сгинуть в этом проклятом лесу. Я же столько прошла, осталось совсем чуть-чуть. Я стану лучше! Перестану врать. Буду прилежно учиться и расскажу всю правду о себе Алену. Обязательно зайду в храм и поставлю свечу. Только бы дожить до утра!» Я как скороговорку повторяла и повторяла слова мольбы. Над головой не грянул гром, прогоняя пучеглазых чудовищ, но и сами чудища меня еще не растерзали и даже не пытались покусать. Надежда есть всегда, даже ночью в Живьем лесу.
Утро наступило внезапно. Сначала погасли чудные огни леса, а затем посветлело небо. Лошадь Ника упала и хрипела в предсмертных муках. Остальные четвероногие выглядели не лучше. Все с пеной на боках. Бросив мертвое животное, мы отошли на относительно безопасное расстояние от кромки леса, оказавшись на открытом пространстве. Нас легко можно было увидеть с горных круч и подстрелить даже из лука, не говоря уже про арбалет. Об этом никто не хотел думать, валясь с ног от усталости.
* * *
О еде никто не вспоминал. Измученные безумной ночной скачкой тела и изможденные страхом рассудки требовали немедленного отдыха. Несмотря на это, Мартин нашел в себе силы и занялся лошадьми. Те, что бежали без седоков, выглядели вполне прилично и нуждались лишь в отдыхе. Остальным шести требовалась помощь. Напоив их в небольшом пруду и обтерев мокрой тряпицей, Мартин принялся за лечение. Наварил горьких отваров и вливал их лежащим на земле лошадям, предварительно смочив их носы соком мелиссы. Три лошадки и конь Алнила после этих процедур немедленно вскочили на ноги, едва не свалив на землю Мартина. Две так и остались лежать, тяжело дыша.
– Эти уже не жильцы, – грустно сообщил Мартин разлегшимся на траве друзьям.
– Хорошо, что взяли всех лошадей, будет на кого пересесть, – так же невесело отозвался Тим. – Ник, а что за существа светились в лесу?
– Не знаю, – пробурчал задремавший советник. – Точной классификации никто провести не смог. Всех ученых, занимавшихся исследованиями, быстренько поедали исследуемые. А тем, кто успел уйти порталом, не удалось ничего стоящего узнать.
Он отвернулся от Тима, показывая, что разговор окончен. Лежа в высокой траве, путники наслаждались покоем, прислушиваясь, как щебечут птицы и под приятным, почти летним ветром шелестят деревья. Хорошо-то как! Благодать! И невозможно подумать, что всего в нескольких шагах растет самый чудовищный и хищный лес.
Хельга бессовестно спала, когда ее накрыла дурнота от поискового заклинания. Сон не помешал ей понять, в чем дело, и вернуться в состояние бодрствования. Откровенно говоря, спать она не собиралась вовсе и даже не заметила, как задремала. Головокружение, боль в желудке и тошнота не самые лучшие пособники хорошего сна. Пришлось вставать. Оглядевшись вокруг, послушница поняла, что не она одна провалилась в мир сновидений. Спали все. Разбудив Алена, как старшего посольства, послушница рассказала ему о новом поиске.
– Буди остальных, надо срочно отправляться дальше, – скомандовал моментально проснувшийся Ален.
– Пусть поспят хоть до полудня? – взмолилась Хельга. – Мы пока покараулим. Надо силы восстановить, ехали же всю ночь.
– Все будет напрасно, если нас сейчас нагонят. Говорю тебе, буди, значит, буди, – не потерпел пререканий посол.
Все, кроме Бет, поднимались нехотя, но недовольных возгласов не было слышно. Прекрасно понимали, что оторвались от преследования ненадолго.
– По времени все сходится, – рассудительно заметил Мартин, седлая лошадей. – Пьянчужка проснулся вечером и за ночь добрался до своих. Утром оповестили колдуна, и вот результат – нас снова нашли.
– Я говорил, что оставлять его живым опасно, – напомнил Тимур. – Прирезали бы и спали сейчас спокойно.
– К чему лишние жертвы? Мы все равно торопимся. А колдун и сам спохватился бы сегодня, – не согласился с ним Никола.
Бет молча пристегнула свою сумку к седлу и, хмуро оглядев попутчиков, взобралась на новую лошадь.
– Ты что такая недовольная, радость моя? – ласково спросил жрец у своей ненаглядной.
– Надоело все. Домой хочу. Скорей бы все это кончилось, – грубо ответила Беттина.
– Что это на тебя нашло? – удивился Алнил. – Ты ведь так рвалась войти в свиту посла? И понимаешь, что кончится все это не скоро. Нас еще ждет обратная дорога. Не такая длинная и опасная, но все-таки.
– Как знать, как знать, – вполголоса проговорила Бет и, улыбнувшись, потрепала жениха по волосам.
Ехать пришлось снова по Живьему перелеску, скрываясь от жутких глаз под смертоносными деревьями. Никола снова напомнил друзьям об опасностях:
– Сейчас намного опаснее, чем было ночью. Хищники, поедающие себе подобных, спят, и остальное зверье чувствует себя вполне свободно. И помните, что я говорил в прошлый раз: никакого геройства!
Гнать и без того измученных лошадей не рискнули. У посольства осталась всего одна лошадка на замену. Резвая трусца без особенного напряжения – то, что нужно. И лошади довольны, и путники на месте не стоят. Первые пару часов друзья опасливо озирались по сторонам и жались друг к другу, помня слова советника. Но ничего не происходило, и опасное место перестало пугать и настораживать. Легкий, приятный ветерок принес с собой дурманящий аромат весенних цветов, солнышко, весело играя, пробивается сквозь кружевной рисунок зеленой листвы. Мало птичьих голосов, но так даже удобней разговаривать.
– Хельга, а ты не думала, что будешь делать, когда окончишь учебу? – спросил Ален.
– Много раз думала, но еще не решила. Тем более что настоятель сам даст направление на работу. Зачем зря голову забивать? Через год и так узнаю.
– Ты прости, что не рассказал тебе сразу, кто мы и куда направляемся, – виновато улыбнулся Ален. – Ты, наверно, сильно удивилась, услышав в Тошале правду?
– Если честно, то не очень, – почти честно ответила послушница.
– Вот как?! – удивленно приподнял бровь посол. – Это почему?
– У нас с Мартином чуть раньше был весьма интересный разговор, – уклончиво проговорила Хельга.
– Тогда понятно, – вздохнул Ален. – Мартин иногда бывает груб, но он хороший друг и заботится обо мне. Я его ни о чем не прошу, но он считает, что обязан меня защищать.
– Я знаю. Он мне все рассказал.
Процессия растянулась на добрых пятьдесят шагов. Тимур один впереди. Вслед за ним Мартин вел рядом с собой запасную лошадь. Дальше Хельга с Аленом, за ними влюбленные жрец и Беттина. Замыкал шествие Ник. Пары мирно беседовали. Вдруг сзади послышался крик Николы:
– Назад! Из леса, в поле! Быстрее!
Замолчавшие путники обернулись к лесу и заметили в нем странное шевеление. Похоже было, что двигаются сами деревья. Первыми среагировали Тим, Мартин и Ален и, выполняя давешний приказ Николы, рванули к относительно безопасному открытому пространству. Хельга поспешила за ними. Алнил пропуская вперед Беттину, замешкался и сразу за это поплатился. Из-за деревьев выскочило щупальце и обвило задние ноги его лошади. Алнил соскочил на землю. Лошадь заржала и упала, и щупальце уволокло ее в глубь леса.
– Быстрей запрыгивай! – крикнул подъехавший к жрецу советник.
Алнил быстро взобрался на лошадь, Никола хлестнул ее поводьями, но новые щупальца уже обвили ее ноги и тянули назад. Никола спрыгнул с лошади и мечом обрубил причину задержки.
– Езжай, я справлюсь, – выкрикнул Ник, вновь стегнув лошадку.
Из леса потянулись новые и новые отростки непонятного существа. Ник, стараясь не упускать из вида ни одно из них, выбежал из-за деревьев и приготовился встретить врага. Он успел заметить, что друзья стояли шагах в ста от него и ждали дальнейшего приказа. «Если справлюсь, они успеют меня подобрать, если нет, успеют уйти», – подумал советник.
Вслед за щупальцами из леса выполз их обладатель – гигантский осьминог. На высунувшейся из крон деревьев голове не наблюдалось ни глаз, ни носа, ни ушей. Лишь огромный зубастый рот. Никола, швырнув большой огненный шар в пасть чудовищу, принялся отрубать его руки-ноги, подползающие по траве и подлетающие с воздуха. Одно, второе, третье, четвертое… Считать нет смысла, их слишком много.
* * *
Я стояла около Алена и ошарашенно смотрела на чудище, выползшее из леса. ОСЬМИНОГ! Как морское чудовище могло попасть на сушу, тем более в лес, и разрастись до таких гигантских размеров?! Ник рядом с ним похож на блоху рядом с собакой.
Осьминог проглотил огненный шар, издал громоподобный рев и из серо-зеленого цвета стал желто-зеленым. Всего-то. Я искренне надеялась, что он подохнет. А такое лакомство его только разозлило. Никола успевал увертываться в последний момент и обрубать хватающие его щупальца. Долго он так не продержится, и у него совершенно нет возможности сплести заклинание и атаковать этого гада.
– Надо помочь! – мелькнула сумасбродная мысль, которую я высказала вслух.
– Но чем? – спросил Ален, воспринявший это как просьбу.
– Я могу отвлечь этого монстра, а Никола успеет сплести заклинание и убить его, – почти мгновенно озвучила я пришедшую на ум идею.
– Это самоубийство! У тебя нет опыта борьбы вот с такими, – возразил Ален.
– Как будто Николе этот опыт сейчас сильно помогает. Я пойду! Это тебе надо добраться до Варга, а я вольна делать, что считаю нужным! – резко ответила я и помчалась, погоняя лошадь, к советнику.
Спрыгнув с лошади в десяти шагах от ближайших щупалец, я обнажила клинки и подбежала к Николе, срубив по дороге несколько ползучих конечностей. Лошадка сразу же убежала к своему вожаку. «Ну какая умница!» – успела я подумать о своей новой лошади, приблизившись к Николе. Очень вовремя. Одно из щупалец уже обвило его ноги и вздернуло вверх, я успела подпрыгнуть и обрубить его, срезав часть штанов Николы. Зеленая жижа из поврежденной конечности брызнула во все стороны, окропив меня и Николу. Он плюхнулся на землю, но тут же вскочил и крикнул:
– Дура!
Для дальнейших пререканий времени не было, мы оба были сильно заняты, разрубая нападавшего врага. Сейчас бы здорово пригодился нормальный, а лучше двуручный меч вместо моих укороченных.
– Сплети заклятие, пока я могу управиться, – задыхаясь, сказала я Нику.
Он не стал спорить, воткнул свой меч в землю и принялся за плетение узора. Мне было не до того, чтобы разглядывать, какой подарок советник решил преподнести этому представителю лесного народа. Я только удивлялась, откуда у этого осьминога берутся все новые и новые щупальца? Мы их уже столько порубили, а они все не заканчиваются. Я почувствовала, как магический фон накалился и раскрасился мириадами огненных оттенков. Ник закончил заклинание. Я оглянулась, чтобы хоть на секунду увидеть узор, вызвавший такое возмущение фона, но в лодыжку что-то больно воткнулось, дернуло, и я повалилась лицом на землю. В это мгновение Никола отпустил заклятие, и меня обдало жаром магического огня. Двадцать ударов сердца я лежала неподвижно, уткнувшись в землю, пропитавшуюся кровью морского чудовища, непонятно как ставшего сухопутным. Поднявшись, увидела Ника, сидевшего рядом со своим мечом на траве, устало улыбающегося и смотрящего мне за спину. Я развернулась в поисках нашего врага, но нашла лишь пепел, осыпавшийся на деревья, кусты и траву, сделав их седыми.
– Пошли, разгильдяйка. – Никола с трудом поднялся и вытащил меч из земли.
Мы посмотрели на своих попутчиков, махавших нам руками, и даже успели сделать пару шагов в их сторону. Рев, сильно похожий на тот, что издал осьминог после огненного угощения, заставил нас обернуться. Точная копия поверженного врага, только чуть поменьше и серо-голубого цвета, показалась среди листвы.
– Самка пришла, – обреченно пробормотал Ник. – Я пуст, амулеты в сумке. Ты не справишься.
– Но очень постараюсь! – горячо ответила я и шагнула ей навстречу.
Огонь мне почти не подвластен. Моя стихия – воздух. Не мудрствуя сильно с подбором заклинания, я собрала все имеющиеся у меня резервы, включая природную защиту ауры, и влила собранную энергию в молниевый шар. Красиво получилось! Синяя сфера с голову коровы, поблескивающая голубыми и серебристыми молниями. Заряд, способный убить слона. Я собиралась закинуть его, как Ник, в пасть чудищу, хорошенько прицелилась и бросила, полагаясь на удачу. Удача меня несколько подвела. Сфера ударилась о голову нового чудища. Щупальца на миг остановились, по ним побежали серебристые разряды. Удар был хорош, но не смертелен. Вдова осьминога быстро очухалась, и для нас продолжился бой с отсеканием опасных конечностей. Тяжело ощущать внутри непривычную пустоту и на ватных ногах сражаться с тем, что намного сильнее тебя. Мои сумасшедшие идеи должны были рано или поздно завести меня в безвыходную ситуацию. И вот это произошло.
Обрубая очередное щупальце, я краем глаза заметила, что ко мне приближаются еще два, которые я не успеваю перерубить. Самка оказалась умнее самца и, обвив мои мечи, одновременно выдернула их из моих рук. Я вынула кинжал, но быстро осталась и без него. В груди вдруг что-то зашевелилось и поползло в оставшуюся без оружия руку. Разорвав сухожилия, плоть и кожу, на землю выпрыгнула изумрудная ящерица, подаренная Хранителем Синталя, начав стремительно расти, едва коснулась земли. Щупальца, почуяв новую угрозу, попытались схватить ее, но ящерка плюнула на них кислотой. Кожа чудовища вздулась пузырями, лопнула, и через секунду от щупалец остались лишь небольшие желтые лужицы. Ящерка тем временем выросла до размеров противника и стала походить на дракона. Этакое мифическое существо с изумрудной чешуей, переливающейся перламутром, только крыльев не хватает. На раздвоенном хвосте блистали стальные шипы, проворно расправляясь с подползающими ко мне щупальцами. Оценивший ситуацию Никола быстренько переместился ко мне за спину. Его достать теперь не могли. Два громадных, не укладывающихся в сознании монстра стояли друг напротив друга, готовые к броску. Самка осьминога не стала долго ждать и, оттолкнувшись всеми своими конечностями от земли, взмыла в небо, ринувшись на нашу защитницу. Ящерица, нет, уже дракон разинул пасть и, поймав добычу в зубы, отшвырнул ее, мотнув головой. Самка осьминога издала очередной рев, но не упала камнем на землю вопреки моим ожиданиям. Она, ловко цепляясь щупальцами за стволы и ветви деревьев, стала улепетывать обратно в гущу леса. Повернув громадную голову в мою сторону, дракон посмотрел на меня своими глазками-бусинками, похожими на два огромных сапфира, моргнул и стал так же стремительно уменьшаться, как несколько минут назад стремительно рос. «Вот так подарочек!» – с благодарностью подумала я.
Уменьшившись до прежних размеров, ящерка скользнула по моим ногам, куртке, добралась до руки и юркнула в рану на запястье, которая тут же затянулась. Ник удивленно присвистнул. Ящерка, как и в прошлый раз, устроилась в районе солнечного сплетения и затихла, будто ее там и вовсе не было. Сзади послышалось лошадиное ржание. Тим и Мартин поджидали нас в трех шагах. Забравшись на их лошадей, мы с Ником долго молчали, не зная, что же сказать нашим попутчикам.
– Кто это был? – первым делом спросил Ален, когда мы подъехали к нему.
– Подарок из города Синталя, – честно ответила я.
– Поехали скорее отсюда, пока еще кто-нибудь из этого проклятого леса не вылез, – поторопил нас Тим.
– Бет и Алнилу придется ехать на одной лошади, – добавил Мартин. – Лошадь, которую зацепили щупальца, идти не может. Задние ноги хромают.
– Неудивительно, – устало сказал Ник, – щупальца заканчиваются когтями.
Он показал разодранные ноги и торчащие из них белые коготки.
– Их нужно вытащить. И у меня, и у Хельги. Возможно заражение.
– И неизвестно, может, эти твари еще и ядовитые, – подтвердил Мартин.
– Только давайте отсюда подальше. Лучше вон к тем скалам, – взмолилась я. – Надо Источник найти, мы с советником не только ранены, но еще и пусты. Если не пополнить энергозапас, то скоро сознание потеряем оба.
Перебравшись через небольшие холмы, мы достигли черных как смола отвесных скал и расположились у их подножия на отдых. Под скалами было неуютно, но намного спокойнее. Братья взялись за наше с Николой лечение, бесцеремонно отрезав ошметки, оставшиеся от штанов советника. Узрев солидного бородатого Николу в импровизированных шортах, я невольно расхохоталась.
– Нехорошо смеяться над товарищем по несчастью, – укоризненно сказал Ален.
– Извините, – подавившись смехом, буркнула я. – Почему у такого большого существа такие маленькие коготки?
Я разглядывала извлекаемые из ног Николы острые роговые образования размером с человеческий палец.
– Видимо, скрещивание произошло с кем-то из семейства кошачьих, – предположил Ник. – Но каким образом? Ума не приложу.
– Они могли появиться в результате эволюции, как необходимость передвигаться по деревьям, – высказал свое предположение Алнил. – Присоски не очень действенны на безводном пространстве.
– Какой смысл гадать? Как случилось на самом деле, мы все равно не узнаем, – рассудительно возразил Ален.
– А-а-а-а-а! Больно же! – взвизгнула я при попытке Алнила выудить из меня засевший в щиколотке коготок.
– Заметь, Никола не издал ни звука, пока я вытаскивал эту гадость из него, – пресек мои жалобы Ален. – А у него их было намного больше, чем у тебя.
Я стиснула зубы и позволила Алнилу продолжить процедуру лечения.
– Надо прижечь им раны, – сказал подошедший Мартин, осматривая наши с Ником ноги. – Выглядит все это скверно.
– А мази, бальзамы или зелья нельзя использовать?! – встрепенулась я от такой перспективы.
– Можно, но у нас нет времени их готовить, – кривясь от боли, вымолвил Ник.
– А с собой вы ничего не взяли?! – продолжала я искать возможность избежать болезненной процедуры.
– Все осталось на Торгийском перевале вместе лошадьми, – ответил разжигающий костер жрец.
– У тебя же молитвы есть, специальные заживляющие! – вспомнила я излечение Мартина в Сторожилах.
– Есть, могу попробовать. Раны затянутся снаружи, а внутри может начаться воспаление, и через сутки вы оба сляжете с жаром и заражением крови.
– Но Мартин ведь не слег, – возразила я.
– Ранения Мартина были нанесены хорошим острым металлом, проще говоря, кинжалами. И в Сторожилах он отпаивался зельями, на что ты не обратила внимания. Вас же ранило животное, не имеющее понятия о том, что такое гигиена. Или ты думаешь, что та самка осьминога чистит, полирует и точит свои когти перед охотой? – терпеливо объяснил Алнил.
– Ничего такого я не думаю. Просто очень боюсь. Прижигать больно.
– А вот с этим я могу помочь, – улыбнулся Ален. – Что предпочтешь? Заклинание замораживания или обезболивания?
– Лучше обезболивания. От замораживания отходить долго придется.
Мартин накалил на огне кинжал с причудливой вязью из эльфийских рун. Ален сплел простое заклинание для блокировки боли и влил его в мою рану. Я зажмурилась и приготовилась к неприятной процедуре. Еще не хватало смотреть на это зверство! Мартин быстро рассек мне рану каленым железом и выдавил в нее сок какой-то травки. Я почувствовала лишь прикосновение и, слава Создателю, никакой боли. Когда открыла глаза, все то же самое проделывали уже с Николой.
– Все, жить будут, – удовлетворенно произнес Мартин, откладывая остывающий кинжал на траву.
– Остаток пути пройдем по долине. – Ален рассматривал карту.
– Но нас могут увидеть с этих скал тролли! – возразил Алнил. – И как идти ночью?
– Тролли не решатся спуститься вниз, побоятся жителей Живьего леса. А стрелки из них плохие, попасть с такого расстояния в движущиеся мишени – выше их возможностей. Ночью просто зажжем факелы, поисковый импульс нас все равно уже нашел. Отсутствие света ему не помеха, – разъяснил свое решение посол. – Алнил, ты можешь предложить лучшую дорогу?
Жрец отрицательно покачал головой.
– Осталось около суток пути, если не петлять по лесам и горам, – поддержал Алена советник. – Вставай, Хельга. Пойдем Источник искать, хватит валяться и изображать из себя раненую.
Я нехотя поднялась и направилась вслед за Ником вдоль черной скальной стены.
– Ничего не чувствуешь? – поинтересовался советник, когда мы прошли шагов двадцать.
– Нет, ничего, – честно призналась я.
Ну откуда у старших постоянное стремление проверить мои знания и умения? Даже противно!
– А как ты смогла найти Источник, когда была одна на берегу Живицы, если сейчас ничего не чувствуешь? – продолжил экзамен Ник.
– Там дерево росло. Такое странное и очень красивое. Само в глаза бросилось.
Сильно опрометчиво я пообещала Громовержцу и Создателю больше никогда не врать. Не могу же я рассказать про Нерка. Надо внимательно приглядеться. Все природные Источники магической энергии, которые попадались мне на пути, сильно выбивались из окружающего их пейзажа. Воды здесь поблизости нет, а Никола спрашивает именно сейчас, значит, он Источник уже нашел. Справа луг, слева черные скалы. Вот! На черной скале алая прожилка, всего одна.
Я подошла и положила руки на ярко-алую змейку, рассекающую мрачную черноту скалы. По рукам побежало приятное тепло, осаждаясь в ныне пустых местах резервов магического запаса.
– Есть! Нашла! – завопила я радостно.
– Молодец! – похвалил советник.
Я отняла было руки от Источника, предоставляя Николе первому восстановить энергозапас, но он вернул мои руки обратно.
– Сначала ты, я подожду. Я, признаться, не верил, что ты сама нашла тот Источник у реки. Прости, ошибался.
Я отвернулась к скале, пряча глаза. Краска стыда залила щеки.
– Тебе не за что извиняться. Я не обижалась, – аккуратно подбирая слова, ответила я.
* * *
Отряд рыжего мага двигался, догоняя посольство, следуя пути, указанному поисковым импульсом.
– Твой маяк работает надежно, ему можно доверять? – спросил глава клана вампиров Раг.
Он летел рядом с ехавшим на лошади рыжим магом, на пол-локтя оторвавшись от земли. Плащ развевался по ветру, создавая жуткое впечатление.
– Маяк не может не работать. Его настраивал сам Хозяин, – недовольный вопросом Рага, ответил рыжий.
– Его могли обнаружить и оставить в лесу, – предположил вампир.
– Заклятие обнаружило семь человек, значит, он еще вместе с посольством, – снова недовольно пояснил рыжий маг. – Когда ты перестанешь убивать моих воинов? Тебя боятся, а значит, не доверяют.
– Когда найду другую пищу, – кривясь в подобии улыбки, ответил вампир.
– Можешь поймать какого-нибудь зверя или птицу.
– Я употребляю только человечину, твой Хозяин всех вас предупредил.
– Если продолжишь в том же темпе, некому будет убивать посла.
– Я и сам отлично справлюсь. От твоих воинов мало толку. Они даже спящих не смогли убить, что же говорить о бодрствующих? – ухмыльнулся, показывая клыки, Раг.
– Не понимаю твоего сарказма. Ты тоже остался один из всего вашего клана. Твои сородичи что-то не сильно преуспели, – в тон ему ответил чародей.
– Посол ответит за это, – прошипел вампир.
* * *
Посольство двигалось по лугам. Изредка долину пересекали небольшие холмы, считающиеся частью предгорий. Обходить их, приближаясь в Живьему лесу, не рисковали. На открытом пространстве сумерки сгущались не так стремительно, как в лесу, давая возможность путникам довольно долго не зажигать факелы. Лошадь Алнила быстро устала нести двух седоков. И Беттина пересела на лошадку Хельги. До самой ночи посол со спутниками скакали, не останавливаясь, боялись быть обнаруженными жителями Тошала. Долгая дорога измотала даже привыкшего к странствиям Тимура. Близость цели и настигающая погоня заставляли путников торопиться и нещадно гнать лошадей вперед.
– Ален, мы, конечно, торопимся, но если и эти лошади падут, мы будем двигаться еще медленнее. Надо остановиться и дать четвероногим отдохнуть, – рассудительно заметил Никола, когда темнота заставила зажечь факелы.
– И нам отдых тоже не помешает, – поддержал его Тимур.
Ален придержал коня, дожидаясь остальных друзей. Все выглядели измученными и с удовольствием спешились, организовывая стоянку в ложбине холма, появившегося на пути. Вырыв небольшую яму, Мартин развел в ней костер. При таком расположении его не должно быть видно с гор.
– Если продолжим путь в полночь, то к вечеру должны прибыть на место, – устало проговорил Ален, присаживаясь на землю.
– Я не жалуюсь, но нельзя ли поспать до утра? – осторожно спросила Бет.
– Можно, но нет никаких гарантий, что ночью к нам не наведается тот рыжий маг со своими головорезами, – ответил ей Ален.
Алнил ласково обнял за плечи Беттину.
– Милая, потерпи еще немножко. Следующую ночь будешь в безопасности спать сколько душе угодно. Ален прав, опасно долго задерживаться на одном месте.
– Вот и ужин, – радостно сообщил Мартин, ставя невесть откуда взявшийся котелок с супом, от которого вкусно пахло ароматным мясом.
– Как ты умудряешься даже в таких условиях столь изысканно готовить? – восхищенно спросила Хельга, глотая обжигающий бульон.
– Практика войны, юная послушница, вот весь секрет, – с улыбкой ответил Мартин. – Из любых продуктов можно приготовить вкусную еду, особенно если знать, что это может быть последний ужин в твоей жизни.
– Ну зачем так мрачно, – присоединился к друзьям Никола. – Пока все складывается не так уж и плохо.
– Признаков преследователей пока нет. Лес спокоен, полевые зверушки тоже не чувствуют опасности, – отрапортовал вернувшийся из дозора Тим.
– Вот и хорошо. Я покараулю, остальные спать. С восходом большой луны я вас разбужу, – бодро сказал советник.
Спорить с ним никто не стал. Некоторое время слышно было лишь стук ложек о чугунный котелок. После еды все молча улеглись спать, прижимаясь друг к другу от ночной прохлады.
– Мартин, – шепотом позвала Хельга лежащего рядом друга, – ты так и не нашел предателя?
– К сожалению, нет. Все вне подозрений, – засыпая, пробурчал Мартин.
– Жаль, – прошептала Хельга и тоже заснула.
Никола разбудил друзей с восходом большой луны. Очертаний этого огромного желтого диска еще не было видно, его скрывала буйная растительность Живьего леса. Но если судить по серпу малой луны, готовому скрыться за горами, то как раз наступила полночь. Путники нехотя поднялись, оседлали пасущихся под холмом лошадей, и, когда главное ночное светило выползало из-за кромки леса, посольство было уже в пути.
– Факелы можно погасить, – распорядился Ален. – Луна дает достаточно света.
Мартин и Тимур послушно затушили оба факела. Лунный свет заливал сиянием и холмы, и лес, и горы, словно огромный фонарь повесили над землей. Звезды блистали на чистом безоблачном небе, подчеркивая и дополняя красоту большой луны. Путники спустились в низину, насколько хватало глаз, холмов впереди заметно не было.
– Ну наконец-то. Гладкая равнина, – вздохнул Никола. – Все холмы остались позади.
Но радость от преодоления холмов была недолгой. Из леса потянулся седой туман. Он все плотнее и плотнее укрывал равнину. Путникам вновь пришлось зажечь факелы, но в густом тумане они были слабым спасением. Одежда и волосы быстро стали влажными.
– Это не колдовской туман?! – встревожился Алнил.
– Нет. Вполне естественного происхождения, – успокоил его Никола. – Но нам от этого не легче. Можно сбиться с дороги.
– Постараемся пройти скорее через это чудо природы. Тим, ты лучше ориентируешься, иди вперед, – скомандовал Ален.
Начальник охраны послушно обогнал друзей и стал во главе посольства. Мартин замыкал процессию. Чем дальше двигались путники, тем сильнее сгущался туман. Вскоре сквозь белую пелену стали проступать контуры деревьев, а впереди послышался смех и плеск воды.
– Мы зашли в лес! Разворачиваемся! Обратно, скорее, за Мартином! – кричал разобравшийся в том, куда завел их туман, Никола.
Привыкшие за время пути исполнять приказ немедленно посол и его спутники помчались в обратную сторону. Смех не отставал от них. Что удивительно, нормальный человеческий смех. Никакого намека на звуки, издаваемые тварями Живьего леса. Это слегка озадачило путников. Отъехав на почтительное расстояние, Ален скомандовал:
– Приготовиться к бою! Кто бы это ни был, они не отстанут.
Друзья вытянулись в шеренгу и обнажили мечи, повернувшись к врагу лицом. Раздающийся вдалеке смех приближался, превращаясь в хохот сразу нескольких голосов. Внезапный порыв ветра на несколько секунд прогнал туман, и путники увидели существа, чей смех преследовал их в дороге. Четыре русалки смотрели на них светлыми бельмами без зрачков и радужных оболочек глаз. Седые волосы озерных красавиц волочились по земле, бледно-зеленые руки, заканчивающиеся белыми кривыми когтями, тянулись к путникам. Сильно удлиненные, змеиные хвосты извивались, давая возможность водным существам передвигаться по суше. Видя численное преимущество и обнаженные, сверкающие в лунном свете зачарованные клинки преследуемых жертв, красавицы издали последний смешок, похожий на всхлип, и вернулись обратно в лес.
– Поздравляю! – облегченно изрек Никола.
– С чем? – удивилась Хельга.
– С тем, что успели удрать из леса, пока эти прелестницы до нас не добрались, – вместо него ответил Тимур.
– Не только с этим, – продолжил Ник. – Мы первые, кто раскрыл тайну Живьего леса.
– Какую из них? У этого леса слишком много тайн, – снова не поняла Хельга.
– Самую главную. Почему после стольких лет без чудодейственных вод Живицы чудовища леса не вымерли, как пророчили ученые.
– И почему же?
– Потому что в лесу образовалось озеро, еще до того, как зарыли канал. На которое мы с вами только что наткнулись. Живица оставила своим детищам возможность продолжать существование. И очень может быть, что оно не единственное.
– Профессор Харлат делал такое предположение, – вспомнила Беттина. – Только его никто не стал слушать.
– Он специализируется на алхимии, поэтому биологи его и не восприняли всерьез, – отозвался Никола.
– Как мы все успели убедиться – очень зря! – воскликнула Бет.
– Давайте оставим научные дискуссии на потом. Вернетесь в Наукоград, и спорьте сколько угодно. Мы сбились с дороги. Сейчас это главное, – прекратил обсуждение Ален.
Туман снова затянул равнину, спрятав звезды, горы и лес от глаз путников. Сквозь его густые сполохи в небе виднелся бледный диск большой луны.
– Луна скоро скроется за горами, значит, мы сильно забрались на юго-запад и соответственно забрели в лес. Нам нужно двигаться к северо-востоку, – сориентировавшись, сказал Тимур.
– Вот ты и веди, – обрадовался жрец.
– Я вас уже завел, – виновато промолвил Тим. – Лучше Ален или Мартин.
– Не расстраивайся! – Ален хлопнул друга по плечу. – Это русалки заманивали нас, жениться тебе пора, чтобы всякая нечисть, подобно этой, за тобой охотиться перестала.
– Это даже не русалки, а помесь озерных див со змеями и еще кем-то. В темноте не разобрать. У них сейчас брачный период. Инстинкт продолжения рода заставляет притягивать особей мужского пола, способных к размножению и не связанных сердечной зависимостью, – подтвердил Ник.
– Спасибо, утешили, – не очень весело пробормотал Тим. – Если вдруг я опять собьюсь с пути, то ориентируйтесь на большую луну, она должна быть с правой стороны.
– Ясно, ясно. Давайте уже поторопимся! – Мартин нетерпеливо подстегнул лошадь.
Лошади бежали крупной рысцой, подгоняемые седоками. Теперь все путники сосредоточенно разглядывали сквозь туман очертания большой луны и, когда она скрылась за горами, остановились в растерянности.
– Дальше куда? – озираясь вокруг, спросила Хельга.
– Скоро солнце встанет, пока можно и отдохнуть, – не растерялся Мартин.
Привал устроили прямо в густой траве. Искать укрытие не было ни желания, ни возможности. Туман надежно скрывал друзей от ненужных глаз.
– Я бы позавтракал, – предложил Алнил.
– Мы бы тоже не отказались, – за всех ответил Ален. – Но запасы кончились, а до рассвета не стоит и мечтать поймать кого-нибудь съедобного.
– У меня осталась пара лепешек. – Мартин развязал свою сумку. – Можно погрызть вместо сухарей.
– Давай, – послышалось с разных сторон.
Хруст засохшими лепешками раздавался недолго.
На востоке посветлело небо. Сквозь предрассветный, почти рассеявшийся туман виднелась розовая полоска утренней зари. Первые солнечные лучи окончательно прогнали сумерки и седую туманную дымку. Нежно-голубое небо обещало хороший, яркий день. Оглядевшись вокруг, друзья расхохотались. Оказалось, что они устроили привал в пяти шагах от векового раскидистого дуба, под которым росли дикие сопрадо.
– Вот и завтрак нашелся, – отсмеявшись, сказал жрец.
– Да, только времени готовить его у нас нет, – возразил ему брат.
– Возьмем немного с собой. Приготовим на обед, если будет возможность, – решил Мартин.
Быстро выкопав один из кустов вкусных клубней, набили ими заплечные мешки мужчин.
– Вот и наши «друзья»! – со вздохом вымолвил Никола, показывая на холмы, пройденные ночью.
К подножью холмов спускался небольшой отряд конных воинов. Во главе отряда двигалась черная тень. Спутники посла, разглядев преследователей, стали спешно собираться.
– Оторваться от них мы уже не успеем, – огорченно констатировал Ален.
– Их немного, можем принять бой здесь, – предложил Тим.
– Ты забываешь о вампире, – сказал Мартин, показывая на летящее черное пятно. – С ним непросто справиться, если вообще возможно.
– Можно попробовать сорвать с него плащ, как в прошлый раз, – высказалась послушница.
– Хельга, они наверняка учли неудачу и приняли меры, чтобы тот твой фокус больше не прошел, – ответил Ник. – У нас есть около получаса, чтобы приготовиться к встрече. Я постараюсь устроить им несколько новых сюрпризов.
– Сложите вещи под дерево, налегке удобнее воевать, – скомандовал Ален.
Вражеский отряд спустился с холма и стремительно приближался к посольству по долине. Вскоре стала заметна рыжая шевелюра мага, ярко выделяющаяся в лучах утреннего солнца. Друзья приготовились к бою. Свалив поклажу под дерево и привязав к нему лошадей, выступили вперед, обнажая мечи.
– Хельга, а ты можешь снова позвать своего дракона? – дрогнувшим голосом спросил Алнил.
– Не знаю, – с сомнением покачала головой послушница. – Это существо само по себе, может, и решит помочь, если ситуация станет безвыходной. Раньше оно не показывалось, пока мы сами справлялись.
Хельга держала в руках свои родные укороченные мечи, они весело поблескивали, ловя солнечных зайчиков безупречно гладкими лезвиями. Два кинжала заткнуты за пояс, в нагрудных карманах приготовлены амулеты.
Никола плел путаные узоры неизвестных заклинаний. Ни послушница, ни Ален не пытались их запомнить и даже не смотрели в его сторону. Все пристально, не отрывая взоров, смотрели на приближающихся врагов.
– Не больше пятнадцати человек, – оповестил друзей Тим.
– Там что-то происходит! – крикнул Мартин.
– Кажется, нам облегчают задачу, – обрадовался жрец.
Никола, закончив последние приготовления, тоже обратил внимания на вражеский отряд. Черная тень налетела на одного из воинов своего отряда и оторвала ему голову прямо на лету, припав затем к обезглавленному трупу. Лошадь под мертвым седоком недовольно заржала и, брыкаясь, подпрыгивала, стараясь сбросить с себя мертвеца.
– Я бы не радовался раньше времени, – сказал Ник. – Этот вампир набирается сил перед боем.
Вампир в угольно-черном плаще рванулся вперед и добрался до путников раньше остальных. Тим и Ален шагнули вперед. Никола бросил в вампира первое свое заклинание, и тот застыл в воздухе.
– Руби его скорее! – крикнул советник Алену.
Посол принялся разрубать тело кровососа, но раны тут же срастались.
– Отруби ему голову, – снова крикнул Ник.
Ален подпрыгнул, но справившийся с заклятием вампир мгновенно вывернулся и взлетел выше. Соскакивая с лошадей на ходу, на путников уже нападали подоспевшие за вампиром воины рыжего мага. Ален, крутя над головой меч, чтобы не дать вампиру себя обезглавить, отступал назад. Посольство быстро окружили, и друзьям пришлось держать круговую оборону у векового дуба. Никола отпустил следующее заклятие, предназначающееся кровососу, но рыжий маг отразил его, достаточно приблизившись к воюющим. Начался поединок чародеев. Сначала они перебрасывались хитрыми заклинаниями, пытаясь поймать друг друга в ловушки и успешно уходя от них. Затем в ход пошли боевые чары на физическое устранение врага. Заклятия сталкивались в воздухе и, разбиваясь на мириады частиц, создавали вокруг себя великолепный фейерверк. Победить или ранить противника пока не получалось ни у одного из чародеев. Когда все способы были испробованы, поединок продолжился на уровне давления чистой магической силой. Два магических потока, серебристый у Николы, алый у его противника, вылетели из ладоней чародеев и, встретившись, старались подавить один другого. С переменным успехом побеждали они оба: то алый свет озарял своим сиянием долину, и советнику приходилось отступать назад; то искрящийся серебром поток раскрашивал мир вокруг звездным сиянием, и отступать приходилось рыжему магу. О том, чтобы помочь своим друзьям в бою, у магов не то чтобы времени, даже мыслей таких не было. Каждый понимал, что стоит на мгновение отвлечься, и противник раздавит его как букашку.
Посольству пришлось нелегко. Первых двух нападающих Тим смел одним взмахом меча, со следующими пришлось сложнее. Оценив мастерство охранника, враги уже не шли напролом, а выбирали другие жертвы, уступая право убить Тимура более умелым из своих бойцов. Ален, Хельга и Мартин изо всех сил старались справиться с нападающим вампиром. Послушница даже успела бросить в него пару сильных заклятий, но подкрепившийся перед боем кровосос лишь отмахнулся от них, как от назойливых мух. На помощь вампиру пришли трое из его отряда, и вскоре Мартин и Хельга уже сражались спина к спине с превосходящими силами врага. А Ален остался один, еле успевая выворачиваться из цепких стальных пальцев кровососа, отрубая ему постоянно отрастающие руки. Бет и Ални сражались на другой стороне векового дуба, обращенной к скалам. Их враги не были столь умелыми воинами, но их мастерства было достаточно, чтобы нанести жрецу серьезную травму, перерубив ему сразу обе ноги чуть ниже колен. Беттина показала настоящие чудеса, лихо уворачиваясь от ударов врагов и молниеносно нанося свои. Она отлично защищала раненого Алнила, давая ему возможность отползти поближе к дереву. Настал момент, когда алое свечение магического потока совсем отодвинуло и скрутило серебристый поток Николы. Советник согнулся от нестерпимой боли и рухнул на колени. Рыжий маг, смеясь, убрал свою магическую силу обратно внутрь, подошел к поверженному и не торопясь вынул свой меч.
– Надо было принять наше предложение, дорогой советник. Ваш ответ, признаться, сильно меня огорчил. Могли бы побеждать вместе. Прощайте, мне было приятно сразиться с вами, еще приятнее победить.
Чародей занес свой меч над головой Николы. В этот момент с дерева что-то спрыгнуло, оказавшись возле рыжего. Даже сквозь лязг метала стало слышно, как хрустят позвонки человеческого тела. Меч выпал из руки рыжего на землю, секундой спустя за ним последовал его хозяин. Никола устало поднял голову и увидел перед собой темноволосого мужчину, одетого лишь в не подходящие по размеру кожаные штаны дорожного доспеха. Впрочем, стоять и ждать, пока его разглядят, мужчина не стал. Он схватил меч поверженного и в два прыжка оказался около Алена, безуспешно сражающегося с вампиром. Посол уже с большим трудом поворачивался вслед за взлетающим вампиром, по его одежде проступали алые пятна крови, на плече красовалась разорванная когтями рана. Увидев нового участника битвы, вампир опустился на землю, вырвал меч из руки раненого посла и полоснул его по животу его же оружием. Ален упал, а кровосос уже встречал нового врага. К тому моменту Мартин с Хельгой справились с большинством нападавших воинов, прекрасно дополняя и помогая друг другу в бою. Теперь они пришли на помощь Беттине, которая, ко всеобщему удивлению, сражалась сразу с тремя воинами, не позволяя им приблизиться к раненому Алнилу. Послушница метнула в одного из них кинжал, второго ударом в грудь сразил Мартин. Последний собрался было бежать, но Бет не отпустила его, сначала четвертовав, затем обезглавив. Победители устремили свои взоры на нового, непонятно откуда взявшегося помощника. Он кружился в поединке с вампиром и, казалось, не уступал ему в скорости. Меч Алена в руке врага разрубил меч рыжего мага в руке незнакомца.
– Нерк!!! – завизжала Хельга и кинула в его сторону свои клинки.
К изумлению друзей, вампир в черном плаще бросил свое оружие на землю и остановился.
– Что, брат, поборемся честно? Уж не думал, что придется сражаться со своими, – прошипел из-под капюшона плаща леденящий душу голос.
– Мы не братья, и ты это чувствуешь, так же как и я, – ответил Нерк.
Вампир отбросил капюшон, солнце вовсе ему не мешало. Почивший ныне рыжий чародей наложил качественное заклятие для защиты от дневного светила своего соратника. На глазах посольства у обоих бойцов стали расти клыки-иглы, глаза разгорелись смертельным пламенем, удлинились когти. Лица вампиров вытянулись в зловещих ухмылках. В следующий момент начался бой. Сражающиеся двигались настолько быстро, что друзья видели лишь крутящийся вихрь черного плаща. Когда на считаные мгновенья вампиры остановились, стало заметно, что плащ изодран, и от него остались жалкие клочки. На обоих вампирах были кровоподтеки, но никаких ран. Кружащийся вихрь продолжился. Он метался по полю боя, взвивался в воздух и снова опускался на землю. Сражающиеся вампиры вновь поднялись над землей, и вниз упало тело того, кого послушница назвала Нерком. Враг на секунду завис в воздухе, чтобы затем ринуться вниз и добить раненого. Но у подданного владыки Варга было свое мнение на этот счет, он очень не хотел умирать. Опустившуюся для дневной трапезы к горлу Нерка голову кровососа снес меч послушницы, который она так отчаянно бросила к ногам
друга. Упав на землю, Нерк взял его в руку, но признаков жизни не подал, ожидая, когда враг спустится к нему сам. И дождался. Живая кровь близкого по родству существа взбудоражила теряющего силы вампира, обострила его жажду, усыпив бдительность мнимой победой. И Нерк нанес свой решающий удар. Голова кровососа откатилась от тела на несколько шагов. С трудом поднявшись, Нерк вырезал сердце врага и разрубил его на мелкие куски. Голову постигла та же участь. Спустя минуту от убитого остался лишь пепел сгоревших на солнце останков.
Хельга подбежала к Нерку и крепко обняла, по щекам послушницы ручьем текли слезы.
– Подожди, – остановил ее Нерканн. – Надо помочь послу, он тяжело ранен. У советника тоже дела плохи.
Хельга вытерла слезы, нащупала амулеты в карманах и повернулась в сторону, где лежал Ален.
– Стой, где стоишь! – скомандовала доктор наук.
Беттина стояла над Аленом, держа меч у его горла.
– Бет, ты чего? – не поняла ее намерений послушница.
– Вот и ответ, и наш маяк, – недовольно скривился Тим.
– Да, на тебя мы даже не думали, – удрученно сказал Мартин. – Бет, тебе зачем это понадобилось?
– Я не собираюсь ничего объяснять, – рявкнула Беттина. – Излечите рыжего, мы возьмем письма и уйдем, или я убью вашего дорогого и любимого Алена.
– Если ты заберешь письма, Алену все равно не жить, – тихо сказал Никола.
– Тебе виднее, я все равно получу свое, – парировала Бет.
– Нет, Беттина. Если ты убьешь его, мы тебя живой не отпустим. Ты это прекрасно понимаешь. Давай договоримся. Ты отпускаешь Алена и спокойно уходишь, мы тебя не тронем, даже мага твоего отдадим, – предложил Мартин.
– Не торгуйся! Мне все равно, от чьей руки принять смерть. От твоей или от руки моего нанимателя, – крикнула Беттина. – Ален умрет, и вы будете в этом повинны. Хельга, лечи мага, живо!
Хельга молча опустила голову и подошла к умирающему рыжему магу. Достала накопительные амулеты и начала плести ранозаживляющее заклятие. Крик Беттины заставил ее отвлечься. Пока доктор угрожала убить посла, жрец подполз сзади и нанес ей смертельный удар в сердце, проткнув насквозь. И теперь Бет стояла на коленях, все еще сжимая меч в руке. Из ее груди торчал клинок. Алнил, будучи на карачках, держался на одной руке и, не сдерживая слез, поворачивал сталь в сердце любимой. К ним тут же подскочил Тим и, отшвырнув тело предательницы, принялся осматривать раны друга.
– Как ты могла, Беттина?! Как ты могла?! – рыдания жреца эхом отозвались в горах.
Алнил упал лицом в землю – забыв о своей телесной боли, он не мог вынести сердечную. Он колотил руками по земле, пропитавшейся кровью возлюбленной. Никто не пытался его утешать.
– Хельга! Быстрее сюда! – поторопил послушницу Тимур. – Ален долго не протянет.
Хельга подбежала к послу и принялась залечивать его раны сплетенным для мага заклятием. Смертельная рана на животе подернулась голубым свечением. Ткани поврежденных органов восстановились, брюшные мышцы срослись, на месте разреза появилась светло-розовая молодая кожа.
– Все, больше я не могу ничего сделать, – сказала послушница. – Дальше придется лечить как обычно.
– Уже не страшно, – открыв глаза, проговорил посол. – Жить буду. Возьми в моем кармане амулет, отдай Нику восстановить силы.
Подошедший Мартин выполнил просьбу Алена и пошел ближе к горам, собирать лечебные растения. Советник быстро «выпил» энергию из амулета и поднялся на ноги. Тим развел костер и кипятил воду для отваров. Хельга присела возле Нерканна под деревом.
– Ты как? – поинтересовалась послушница у вампира.
– Нормально, – устало ответил вампир. – Через пару часов буду как новенький. Спасибо за меч, он здорово пригодился.
– Всегда пожалуйста. Не все же время тебе меня спасать, вот пришел и мой черед.
– Вы что, знакомы?! – спросил Ален.
Он полулежал на дорожных мешках и сумках. Мартин обрабатывал травяным отваром его плечо.
– Я хотел задать тот же вопрос, – подошел ближе Никола. – Знакомство с вампиром делает тебя следующим подозреваемым в предательстве.
– Ты глаза открой!!! – вскочила на ноги послушница. – Нерк тебе жизнь спас и Алену тоже! Да все мы уже встретились бы с Создателем, если бы он нас всю дорогу не охранял!
– Не кричи так. У меня голова болит, – скривился Ален. – Ты, Никола, тоже остынь. Хельга права.
– Хоть ты благоразумен, – уже спокойно проговорила послушница, присаживаясь обратно.
– Кстати, наш рыжий еще живой. Можно его привести в чувство и допросить, – вступил в разговор Тимур.
– Я сломал ему два позвонка. Ходить он уже не сможет, а вот на вопросы отвечать вполне в состоянии, – поддержал его Нерк.
– Ты кто вообще такой? – поинтересовался Мартин, закончивший бинтовать Алена.
Вампир встал и церемонно поклонился.
– Разрешите представиться, господин посол, – с усмешкой сказал он. – Мое имя Нерканн. Подданный владыки Милителии Варга. Мне дан приказ в целости и сохранности доставить вас к владыке.
– Что-то мы раньше тебя не видели, – скептически произнес Мартин.
– Не надо говорить за всех, – ухмыльнулась Хельга. – Нерк сопровождает нас от самых Сторожил. И спасает уже не в первый раз.
– Там я тебя и видел, на лестнице в «Трех копытах», – вспомнил Ален.
– Именно так, – кивнул вампир.
– Так как насчет допроса пленного? – напомнил Тим.
– Сейчас приступим, – копаясь в своей сумке, ответил советник.
Он достал маленький пузырек зеленой жидкости, подошел к лежащему без сознания рыжему магу и откупорил пробку.
– Не надо радикальных мер, – остановил его Мартин. – Отвар золотороска уже готов.
Он зачерпнул в миску бурлящей жидкости и добавил в нее холодной воды из фляги. Охранник разжал кинжалом зубы рыжего, и Мартин влил ему в рот почти половину содержимого посудины. Пленный закашлялся, выплевывая часть отвара, затем инстинктивно сделал глоток. Его веснушчатое лицо порозовело, глаза открылись.
Чародей сделал попытку подняться, но тут же с криком повалился обратно на землю.
– Хозяин вас всех в порошок сотрет, – шипя от боли, вымолвил он.
– Подробнее, пожалуйста. Что за хозяин? Кто такой? Как с вампирами спелся? – ласково проговорил Тимур.
– Не слишком ли много вы хотите знать? – вернув себе самообладание, усмехнулся рыжий. – До цели вы все равно не дойдете.
– Ты кое-что пропустил. Я восполню этот пробел, – вступил в разговор Никола. – Вон там лежит труп твоего сообщника и нашего предателя, – он показал рукой в сторону тела Бет. – Прах твоего кровососа уже развеял ветер. До завтрашнего утра мы уже прибудем к Варгу. Ты остался один.
– И как только я вам все расскажу, так сразу стану не нужен, – снова усмехнулся рыжий.
– Если ты будешь молчать, то тем более не будешь нам нужен, – парировал Тимур.
– Я от имени императора Софинии обещаю сохранить тебе жизнь и оказать помощь, чтобы твой хозяин не добрался до тебя, если ты нам все расскажешь, – высказался со своего ложа Ален. – Если ты откажешься, мы убьем тебя прямо сейчас и спокойно продолжим путь. Решай скорее.
Рыжий чародей приподнял руки и попытался потянуть за магические нити, но не нашел их в привычных контурах ауры.
– Можешь не пытаться, – обрадовал его Никола. – Я вытянул из тебя все, без остатка.
На лице пленного застыло выражение безнадежно больного, умирающего человека.
Тим, Марти и Ник отошли от него, показывая, что потеряли к нему интерес. Мартин занялся обедом, подбросив веток в костер. Никола пошел искать Источник, чтобы зарядить амулеты. Хельга, Нерк и Ален обговаривали дальнейший путь. Тимур спрашивал у Мартина, какие травы найти для специй.
– Надо ее похоронить.
Тихий голос Алнила заставил всех замолчать и напомнил друзьям о его утрате. На некоторое время повисла давящая тишина. Никто и не думал хоронить предателя. Друзья думали предать ее огню, как и других воинов врага. Первым заговорил Ален.
– Обязательно! – горячо заверил он брата. – Только надо придумать, чем копать могилу.
Вернувшийся Ник услышал последние слова Алена и предложил:
– Не надо ничего придумывать.
Алнил посмотрел на него с вызовом, он уже собирался ответить грубостью на слова советника, но Никола продолжил:
– Тут неподалеку есть Источник. Совсем тоненький, скорее, ручеек от Источника. Но нам хватит. И тебя подлатаем, и могилу соорудим.
Взор жреца заметно потеплел. Никола совместно с Хельгой и Аленом в шесть рук принялись залечивать перебитые ноги жреца. Несколько раз им приходилось бегать к Источнику подзарядить собственный резерв и амулеты. Наконец настал момент, когда мышцы, сухожилия и кожа полностью срослись, осколки костей были удалены, а сами кости стали крепче прежних. Находившийся в беспамятстве во время исцеления Алнил открыл глаза и поднялся на новенькие конечности.
– Спасибо! – Он медленно кивнул в благодарность и вернулся к телу Беттины.
Пока он готовился к погребению, могила трудами магов уже была готова. Беттину одели в лучшее, что нашлось в ее сумке, из веток дуба связали носилки, тело покойницы положили на это импровизированное ложе. Алнил поцеловал свою возлюбленную в холодные синеватые губы и последний раз погладил по волосам. Затем скрестил ей руки на груди, в ноги положил сразивший ее меч.
– Покойся с миром. Пусть Создатель будет благосклонен к тебе и твоим земным деяниям, – сквозь подкатившие в горлу слезы произнес жрец часть древней заупокойной молитвы.
Тело предали земле. Вместо могильного камня Никола неимоверными усилиями телепортировал груду камней с горных круч, соорудив небольшой курган на месте погребения.
– Я прощаю тебя. Покойся с миром, – укладывая последний камень, проговорил Ален.
Молча собрались, уложили вещи и седлали лошадей для последнего перехода. Пленный напомнил о себе сам.
– Я решил. Будем договариваться, – крикнул рыжий маг сунувшему ногу в стремена Алену.
Ален спрыгнул на землю и медленным шагом подошел к пленному.
– Чего ты хочешь, кроме того, что я уже тебе предложил?
– Хочу, чтобы меня поселили в Софьянграде, пока мой Хозяин не будет уничтожен. И сейчас вы все будете поддерживать защитный купол надо мной, пока мы туда не доберемся.
– Ты хоть понимаешь, какими будут энергозатраты? Если на нас снова нападут, то мы даже защититься не сможем! Ты предлагаешь нам потратить все силы для защитного купола. А когда твой хозяин нападет снова, то перебьет нас как младенцев. Молодец! Хорошо придумал!
– Предложи другой способ обезопасить меня.
– Ради чего? Ты еще ничего не рассказал. Может, ты даже не знаешь, на кого работаешь и какие цели у этого твоего неизвестного хозяина. Давай начнем с простого: это мужчина или женщина?
– Он, несомненно, мужчина. И цель его очень проста – развязать войну. По его прогнозам, в результате войны разумных видов останется два или три. Кровососам с островов он обещал преимущества перед другими видами после нового устройства мира.
– Я так понимаю, он собирается править тем, что осталось? – Нерк подошел ближе и присел на корточки перед говорящим пленником.
– А как же! – подтвердил рыжий. – Он и так достиг высот, недоступных даже для тебя, посол Ален. Но он успешно воплощает свою мечту и вскоре будет править всеми разумными. Для демонстрации его возможностей могу сказать, что мой Хозяин посещал Жывий лес и остался невредимым.
– Тоже мне, удивил! – усмехнулся Никола. – Мы были там прошлой ночью и, как видишь, тоже живы-здоровы.
Рыжий удивленно приподнял бровь.
– Так как насчет моей защиты? – снова спросил пленник.
– Она у тебя будет, – твердо пообещал Ален. – Продолжай.
– Рассказывать можно очень долго. Но даже я не знаю всего. При всех правителях каждого государства постоянно находятся люди, преданные моему Хозяину. Например, в Урук-Тхаде их около сотни, и они даже не догадываются о существовании друг друга. Это очень предусмотрительный человек.
– А у владыки Варга, правителя Милителии, тоже сидят предатели? – Нерка явно волновал этот вопрос более остальных.
– А как же иначе? Если бы не они, то как бы мы смогли устроить столь масштабное наводнение? Их меньше, чем в Уруке, около дюжины, но они более опытные маги, – улыбаясь, ответил рыжий.
– Везде эти маги, рожи продажные, – зло сплюнул Тим, потом осекся. – Простите, Ален, Ник. Ты, Хеля, тоже не обижайся. Просто паучья сеть какая-то получается.
– Тебя, Тимур, мы тоже пытались вербануть, – усмехнулся пленный.
– Когда это? – удивился воин.
– В Золотых Россыпях девицу помнишь, которая якобы малыша тебе родить должна была?
– Что значит «якобы»? – возмутился Тим. – Я живот ее сам видел. Дом ей купил, пасеку, чтоб было на что жить.
– Нужен ей твой дом и пасека, как корове седло! – совсем развеселился рыжий маг. – У нее в Старлеце такие хоромы, император позавидовать может. Два наукоградских завода тоже ей принадлежат. А живот тот фальшивый был, чарами наведенный. Поэтому извини, что огорчаю, но наследников в этом мире у тебя нет. А ты молодец! Мы тогда все очень тщательно готовили, а ты не поддался, остался верен империи.
Тимур потупился и отошел к костру – подбросить веток. Его место тут же занял бледный, как погребальный саван, Алнил.
– А на чем вы поймали Бет? – чуть слышно проговорил он.
С лица пленного сползла веселость. Оно перестало выражать эмоции, в глубине глаз показалась тоска, но тут же пропала.
– Ее не надо было на чем-нибудь ловить, – заговорил он тоже тихо. – Она сама вышла на Хозяина и поставила ультиматум: или они работают вместе над дальнейшим устройством мира, или она доложит обо всем императору и его тайной службе. Была на редкость умна и практична, но имела большие обиды. Несколько ее крупных разработок зарубили, объявив их нецелесообразными. Кажется, там шла речь о возвращении души в тело после смерти, до начала стадии разложения. Наукоград отказал в финансировании, зато Хозяину идея очень понравилась, теперь над нею корпят его лучшие ученые. Есть даже опытные образцы. Беттину не устраивало само устройство империи. Она мечтала, чтобы императором стал сильный, с железной волей человек, мечтала техническими новшествами, которые есть лишь в Наукограде, оснастить все города. Она буквально ненавидела нынешнюю власть магов.
– Но ваш хозяин тоже маг. Почему она пришла именно к нему? – удивился Ален.
– Хозяин поклялся дать ей собственную автономию и ресурсы на развитие. Представляете, целые города без чародеев и магии. Где есть только люди и никаких магических, разумных существ. Вот такие у нее были глубокие убеждения.
– Почему она ни разу мне о них не говорила? – пробормотал Алнил и побрел в сторону гор.
– День скоро кончится, может, перестанем болтать и уйдем наконец отсюда?! – рыжий обратился к Алену.
– Ты не сказал самого главного. Как зовут этого вашего хозяина. – Посол поморщился, произнося слово «хозяина».
– Да ты его, наверно, знаешь! Ал-а-а-а-а… – Последний предсмертный хрип вырвался изо рта пленного вместе с ало-черными сгустками крови.
Глаза рыжего чародея налились непроглядной тьмой, казалось, из нее смотрит кто-то другой. Мудрый и жестокий. Внимательно смотрит и изучает. Некоторое время глаза еще оставались живыми в мертвом теле, рассматривая одного за другим своих пленителей. Но вдруг тьма погасла. Остекленевший серо-изумрудный взгляд мертвого рыжего мага был устремлен в небо.
– Что это было?! – удивился охранник.
– Наш источник информации только что убили, – недовольно пробурчал Никола.
– Это я и сам понял! Но каким образом?
– Видимо, какое-то заклятие на сохранение тайны имени. И сам рыжий о нем явно не знал, – ответил Ален. – Чары сработали, когда носитель заклятия собрался выдать нам имя. И его хозяин пришел посмотреть, что же случилось.
– Как пришел посмотреть?! – озираясь по сторонам, спросила Хельга.
– Ты разве не видела, кто смотрел на нас глазами покойника? – удивился Ален.
– Я решила, что это побочное действие чар, которые его убили, – ответила послушница.
– В данном случае на нас смотрел враг собственной персоной. И единственное, что мы о нем знаем, это то, что у него черные глаза, – пояснил Ален.
– Да, негусто для доклада императору, – вздохнул советник. – Надо было его побольше расспросить, прежде чем имя выспрашивать.
– Что-то раньше при допросе ты об этом молчал! – вспылил Алнил. – А я думал, что имя – самое главное, чтобы найти этого сумасшедшего. И сейчас тоже так думаю.
– Хватит ссориться! Хоронить этого будем?! – вмешалась в начинающийся скандал Хельга, показывая на труп пленного.
– Я не буду! – категорически заявил Тим.
Ален и Мартин отрицательно покачали головами, Ален вовсе отвернулся к своей лошади. Никола укоризненно посмотрел на спутников, взмахнул рукой и бросил на тело простенькое заклинание. Земля под рыжим размякла и стала похожа на болотную трясину. Труп быстро погружался в черно-коричневую жижу. После окончания захоронения, которое заняло пару минут, на месте погребения образовался небольшой земляной холмик.
– Почему ты не сжег его, как и его отряд? – поинтересовалась Хельга.
– Он чародей, пусть даже наш враг. Ему надо было оказать хоть какое-то почтение, – ответил Никола.
– Ага, он тебе уж точно оказал бы «почтение», – в недовольной усмешке скривил губы Тим. – Кормил бы сейчас падальщиков, и мы вместе с тобой.
Никола в ответ промолчал, незачем было затевать ссору из-за мертвого тела врага.
Друзья направились дальше на восток. Лишних лошадок, которые принадлежали поверженным врагам, просто отпустили, одолжив одну для вампира. Им в спины смотрело предзакатное, багровое солнце. Вскоре с приходом сумерек по земле стал стелиться туман, сгущаясь в лощинах и впадинах. Сначала на него никто особо не обратил внимания, но после того, как путники обнаружили, что уже не в силах разглядеть даже морды своих лошадей, сильно забеспокоились.
– Опять колдовские штучки! – возмутился Тим. – Подождем до утра.
– Нет. Надо продолжать путь! – возразил Нерк. – Мы подошли уже очень близко к селению. Туман – защита, поставленная владыкой Варгом! Скоро нас встретят дозорные.
* * *
Я пустила лошадку шагом, стараясь разглядеть хоть что-нибудь впереди. Нерк сказал, что нас встретят дозорные, но их пока не видно. И вообще ничего не видно.
– Никто не потерялся?! Все рядом?! – раздался очередной возглас Алена, призывая нас к перекличке.
– Если не считать того, что ничего не видно, то в остальном все нормально. – Я подала голос друзьям.
– Я в порядке! – откликнулся из молочно-густой тьмы Тим.
– Я тоже! – отозвался Никола.
– А от меня вы так просто не отделаетесь! – попытался пошутить Мартин.
Минуту стояла тишина, больше я не выдержала.
– Нерк!!! Ты здесь, с нами?! – испугавшись остаться в этом непонятном тумане без его защиты, крикнула я.
– С вами я. С вами. Ты чего так нервничаешь? – наконец я услышала насмешливый голос Нерка.
– А ты чего не откликаешься? – огрызнулась я.
– Так я не подчиненный посла. Он окликал своих спутников.
– Ну и гад же ты!! – еще больше расстроилась я.
Некоторое время ехали молча, и я уже сама собралась начать перекличку, как вдруг в глазах потемнело, я перестала видеть даже столь ненавистную молочную густоту тумана, и сознание меня бессовестно покинуло.
Когда вернулось мое бесстыжее сознание, я ощутила себя лежащей на спине. Туман пропал, из черноты ночного неба светило бесконечное множество звезд, среди которых легко различались и красного, и голубого, и желтого сияния. Как красиво! Попытка встать на ноги оказалась неудачной. Я была полностью обездвижена то ли заклятием, то ли зельем.
Голова не болела, тело тоже не болело, и вообще чувствовала я себя прекрасно, если не считать потерянной возможности управлять этим самым телом. Оставалось любоваться дивной красотой, которая так любезно раскинулась в темном небе. С астрономией у меня не очень хорошо, препод говорит, что лучше бы я чаще над звездными картами сидела, чем мечами махала без толку. «И так воителей как собак нерезаных развелось! И где вы все только работать будете?!» – укоризненно вздыхал наш старый звездочет. Сейчас я и попыталась наверстать упущенное на занятиях. Так, кажется, я лежу головой на восток, потому что ни одной луны мне не видно, обе они у меня за затылком. А вот на западе я прекрасно вижу алое созвездие Первоисточника. И влево от него видна Лапа Тигра, а правее можно разобрать Саламандру с ее неповторимым голубым шлейфом. Все. На этом мои познания закончились. Больше ничего знакомого на этом необычайно восхитительном небосклоне я найти так и не смогла.
Чтобы хоть чем-то заняться, принялась внимательно прислушиваться и принюхиваться, включив возможности зверя. Сосредоточившись, смогла различить спокойное дыхание трех человек и один посвистывающий храп, но это было, судя по тихому звуку, в достаточном отдалении от меня. Так, значит, все мои попутчики тоже здесь, кроме двоих. Интересно, кому удалось спастись? Никола мог открыть портал и уйти во время нападения, Нерк вполне способен улететь, Тимур или Ален могли отбиться. Хотя, стоп! От кого отбиваться-то, напали на нас тихо. Так сказать «из-за угла мешком…». И вообще почему я решила, что кто-то избежал моей участи? Если я не смогла услышать двоих из нашей компании, это вовсе не значит, что этого кого-то среди нас здесь нет. Они могут просто быть слишком далеко от меня, или еще хуже – их могут допрашивать. От последней мысли мне стало слегка не по себе. Разве мало мы все натерпелись в этом гребаном походе? Хорошо хоть убивать нас пока не собираются. Возможностей у этих специалистов по «из-за угла мешком» было предостаточно. Нет, ну как красиво сработали! Ни чувства опасности, ни магических следов присутствия, ничего привлекающего хоть какое-то внимание даже у Николы. Раз – и все, мы в отключке. Такие бы умения нашим магам, и войн просто не было бы никогда!
Где-то рядом послышались неторопливые шаги двух человек. Через некоторое время я смогла услышать голоса, но слов разобрать не смогла. Шаги становились все ближе, а голоса громче. Наверно, сейчас я все узнаю. Еще через пару минут надо мной склонился темноволосый мужчина. Нерк!!! Я бы, наверно, закричала от радости, если бы могла. Он положил мне руку на лоб, и я смогла не только говорить, но и двигаться.
Я тут же вскочила на ноги и радостно, но все-таки шепотом обратилась к нему:
– Я знала, что не всех схватили, ты пришел снова спасти нас!
– Ну в некотором роде да, – сдержанно ответил Нерк.
Странно, где его решительность и неизменная ухмылка на лице?
– Ты выглядишь виноватым, или мне это только кажется? – осторожно проговорила я, разминая отлежанные части тела.
– Позволь мне представить тебе повелителя Милителии, владыку Варга, – почти официальным тоном произнес Нерк и отошел на пару шагов.
И только сейчас я увидела второго человека, нет – вампира, чьи шаги недавно слышала. Он был на удивление похож на Нерка, только чуть выше ростом и в черном плаще, расшитом серебром.
– Здравствуйте, миледи, – легкий кивок владыки в мою сторону.
– Я не миледи, я послушница Чародейского монастыря, – вместо вежливого ответа огрызнулась я, разглядывая повелителя Милителии.
Он слегка смутился от такого приветствия, но быстро нашелся с достойным ответом и поставил меня на место:
– Как вам будет угодно, послушница. А в монастыре перестали обучать хорошим манерам? – У него на лице появилась та же ядовитая усмешка, что и у Нерка.
Пришел мой черед смущаться.
– Простите, виновата. Но я была уверена, что нахожусь в плену у каких-то злодеев, поэтому повела себя грубо. В моем представлении повелитель Милителии должен был появиться под фанфары и восторженные взгляды подданных на резном троне.
– Вы еще намерены меня учить, как и где мне следует появляться?!! – беззлобно, но недовольно воскликнул мой собеседник.
– Еще раз прошу прощения, – проговорила я, опустив голову и потупив взор. – Разрешите представиться, Хельга – послушница монастырской школы магов и целителей. Появилась здесь в составе посольства Софинской империи в свите посла Алена. Случайно, – еще тише добавила я.
И тут Нерк не выдержал и расхохотался. Я удивленно посмотрела на него, а владыка Варг снова ухмыльнулся:
– Что, очень смешно?!
– Очень! – честно признался Нерк. – Ты бы видел вас со стороны. Тебе удалось смутить Хелю сильнее, чем мне при нашей первой встрече, а на ней, между прочим, тогда даже одежды не было.
Владыка удивленно вскинул бровь, а Нерк продолжил:
– Пока остальные спят, предлагаю пройти в шатер его владычества и поговорить, раз вы уже познакомились.
– Да, приглашаю вас в гости, – подтвердил владыка Варг и направился к одному из стоящих вокруг шатров.
Пока я была в лежачем положении, мне кроме неба ничего не было видно, сейчас же я разглядывала бесчисленное множество шелковых шатров, стоящих вокруг поляны, на которой мирно спали мои попутчики. Владыка Варг ушел вперед, я, стараясь не отстать от Нерка, схватила его за руку и начала расспрашивать:
– Что происходит? Зачем твои сородичи захватили нас? И что это за гнусные намеки по поводу нашей первой встречи?
– Никто вас не захватывал. Просто мы наконец-то пришли туда, куда направлялись. Охранный туман усыпляет всех без разбору. А дозорные захватили нас просто потому, что не сразу разобрались, кто мы такие. Когда меня узнали, то разбудили, а вас доставили в поселение. Гнусные намеки не более чем шутка. Я ответил на все твои вопросы, теперь давай поторопимся, владыка не любит ждать. Сама ему все и расскажешь, что посчитаешь нужным.
Нерк ловко маневрировал между шатрами, я тащилась за ним, вцепившись в его руку. Внешне все шатры казались одинаковыми, снаружи невозможно было разобрать, кто в них живет – придворные вампиры или простолюдины. В такой же с виду шатер зашли и мы. Внутри оказалось довольно просторно, пол устлан мягкими узорчатыми коврами. Большая лежанка, шкаф, стол и несколько кресел – вот и вся обстановка. На столе блюдо с фруктами, три бокала, кувшин, видимо с вином. Нерк указал мне на одно из кресел, сам сел в соседнее. Владыка уже ждал нас, постукивая пальцами по столешнице. Все-таки странные они, эти вампиры, сначала указывают мне на отсутствие воспитания, затем сами пренебрегают им.
Владыка Милителии сам наполнил бокалы и один из них предложил мне. Я было хотела заявить, что не достигла того возраста, чтобы пить вино, но вовремя спохватилась и прикусила свой длинный язык.
– За добрую встречу и окончание вашего похода! – поднял бокал владыка Варг.
Мы подняли бокалы и пригубили терпкое сладковатое вино. И на этот раз я уже не смолчала.
– Вообще-то мой путь еще не окончен, – тихо проговорила я.
– Вот как? – владыка удивленно приподнял бровь. – Вы еще куда-то собираетесь? – спросил он с усмешкой.
Я вопрошающе смотрела на Нерка, надеясь, что он подскажет мне, как должно в данной ситуации говорить с его владычеством, что можно и что нельзя озвучивать вслух.
– Ну что ты смотришь на меня как баран на новые ворота? Говори, раз уж начала, – правильно понял мой взгляд Нерканн.
– Ваш подданный Нерканн посоветовал мне место прохождения практики, и мне нужно именно туда, – скромно ответила я.
– Чем же ты, братец, запудрил мозги этой бедной девочке? – поинтересовался владыка у Нерканна.
– «Братец»?! – не сдержавшись, воскликнула я.
– Да, да, именно братец! – снова усмехнулся владыка. – Ты что, ей ничего не рассказал о себе? Ой, как невежливо. – Он шутя погрозил Нерку пальцем с длиннющим, обработанным безупречным маникюром когтем.
– Да как-то времени не было. – Нерк стал усиленно изучать рисунок на своем бокале. – И у этой, как ты выразился, «бедной девочки» своих секретов столько, что на целый легион хватит, не стоило обременять ее еще одним.
– Еще одним, а может, вовсе не одним, а десятком?! – Я вскочила с кресла и, пылая гневом, подскочила к Нерку, намереваясь расцарапать его наглую вампирью рожу. И плевать, что все мое художество заживет на нем в считаные секунды, зато я душу отведу!
Нерк продолжал изучать рисунок на бокале и не обращал на меня ни малейшего внимания. И когда я уже собиралась воплотить свое намерение, между мной и Нерком, словно стена, вырос владыка Варг. Просто появился из ниоткуда, хотя мгновенье назад спокойно сидел в своем кресле. Такой реакции можно только позавидовать!
– Успокойтесь, ЛЕДИ, – нежно проговорил он. И, взяв меня под локоть, усадил на прежнее место. – Нам некуда торопиться, давайте выпьем это лучшее вино наших виноделов «Кровь Земли», такого в Софинии и не пробовали. Мне, как и вам, хотелось бы многое узнать. Давайте тихо и мирно разрешать любопытство друг друга. – Он умиротворенно улыбнулся и снова поднял бокал.
В этот раз я сделала большой глоток, осушив сразу четверть бокала. Вино приятной сладкой теплотой разлилось внутри. Еще пара глотков, и в голове слегка зашумело. Варг принялся задавать вопросы, я не спеша на них отвечала. Иногда меня перебивал Нерк, добавляя свои комментарии к моему повествованию. В первую очередь владыку интересовали обстоятельства нашего похода, потом лично я и моя роль в данном предприятии. Постепенно за столом потекла непринужденная беседа. Варг оказался довольно приятным в общении вампиром, вся его заносчивость и величие пропали, будто он вовсе не владыка страны, а просто приятель-собутыльник. В свою очередь я узнала, что он младший брат Нерка и Нерк отказался от трона в его пользу по собственной инициативе. Будь я немного трезвее, то, наверное, поинтересовалась столь непонятным бескорыстием, но количество выпитого несколько тормозило развитие здравых мыслей. Еще я узнала, что Нерк при Варге что-то вроде правой руки, шпиона, советника и тому подобное. В общем, делает для братца самую грязную работу в разных уголках света. За тихим разговором, веселыми шутками и постоянно пополняемыми бокалами пролетел остаток ночи. Когда пришло время расходиться и я попыталась встать и откланяться, то поняла, что ноги меня почти не слушаются, и чуть не грохнулась обратно в кресло. Вышло довольно смешно. Нерк тут же вызвался проводить меня к отведенному мне шатру.
Как он воплотил свое намерение, я почти не помню. Но, оказавшись на мягкой пушистой перине, была ему очень благодарна и почти мгновенно уснула.
Проснувшись, обнаружила себя почти полностью раздетой и заботливо укрытой невесомым пуховым одеялом, на кровати с множеством таких же пуховых подушек. Моя одежда была аккуратно сложена на стоящем неподалеку стуле. И вообще шатер изнутри напоминал скорее королевскую спальню, нежели походную палатку: большая дубовая кровать с прозрачным нежно-голубым балдахином, пара резных стульев, изящный столик с предусмотрительно поставленным на него кувшином с водой, зеркало в золоченой оправе размером с человеческий рост, под ним тумба с медным тазиком и полотенцами. Роскошь, да и только!
Я на мгновенье вскочила с кровати, дотянулась до стола и с жадностью заглотила приятную прохладу воды, скорее возвращаясь в объятия нежной перины. До чего же хорошо!.. «Ну и напилась я вчера», – посетил меня укор совести. Но, вопреки расхожему мнению, голова совсем не болела. Тело, столь натруженное в последние недели, с удовольствием нежилось в сладкой истоме. Отпускать это ощущение совсем не хотелось. Я решила еще немного поспать и снова закрыла глаза. Но не прошло и двух минут, как противно бодрый и веселый голос Нерка мне сообщил:
– Хватит дрыхнуть, обед проспишь, лежебока!
– Иди отсюда, негодяй. Не стыдно спаивать малолетних? – не открывая глаз, поинтересовалась я.
– Раз дерзишь, значит, уже проснулась, – с удовлетворением констатировал вампир. – Вставай. Официальную часть приема ты уже проспала. Можешь успеть на банкет, если поторопишься.
– Иди ты к лешему со своим банкетом! Дай хоть раз выспаться по-человечески в такой шикарной постели. – Открыв один глаз, я сердито смотрела на Нерка.
– Я рад, что моя постель тебе понравилась, – хмыкнул Нерк.
– Твоя постель!!! – Я подскочила от такого известия.
– Тащить тебя до места, выделенного вам, было далековато, а мой шатер неподалеку от покоев владыки, вот я и уступил тебе свое пристанище, – так же улыбаясь, сообщил вампирюга.
– Да что ты себе позволяешь?! Что обо мне подумают?! – От недавнего намерения еще поспать не осталось и следа.
– Можешь не переживать. О тебе могут подумать все что угодно, а вот обо мне ничего такого никто не подумает. У меня не один век безупречной репутации.
– Ага, видела я твою репутацию в Сторожилах.
– Так это в чужих краях, а дома я – сама скромность, – заверил меня Нерк.
Я быстро поднялась, не обращая внимания на отвернувшегося вампира, умылась и оделась. Очень галантно с его стороны было отворачиваться после того, как он собственноручно укладывал меня спать. Хоть какое-то проявление правил приличия.
– Все. Я готова, – после коротких сборов сообщила я смотрящему в окно Нерку.
Мы вышли из шатра, в лицо подул легкий, приятный, теплый по-летнему ветерок. Нерк, как и вчера, быстро провел меня сквозь лабиринт шатров, и мы вышли на поляну, на которую нас вчера притащили. Сейчас на ней стояли накрытые столы, вокруг них хлопотали расторопные слуги. В противоположном от нас краю поляны стоял Ален со всей своей свитой. Все обряжены в парадные костюмы, отливающие на солнце золотым и серебряным шитьем. Алнил в изумрудном жреческом балахоне почти сливался с весенней листвой растущих рядом деревьев. Скорбь на его лице и непринятие участия в общем разговоре с послом напомнили мне о недавней гибели Беттины. За время путешествия она успела стать для меня хорошей подругой, но ее поступки задели меня не так сильно, как Алнила. Наверно, он не скоро забудет свою почившую ныне невесту и ее предательство, ведь его она любила, наверняка искренне, и рассчитывала связать с ним жизнь после победы своего хозяина. Но, как говорит наш преподаватель истории: «Видно, не судьба…» Прервав мои размышления, к нам направился Ален.
– Ты цела?! – спросил он, пристально разглядывая меня с ног до головы.
– Хотела спросить у вас то же самое? – вопросом на вопрос ответила я, но сразу же поправилась. – Со мной все в порядке, не стоило волноваться.
– Ах да! Я и забыл, что ты у нас в давней дружбе с вампирами, – саркастически усмехнулся Ален, кинув неприязненный взгляд на Нерка. – Как прошла ночь?
– Меня никто не покусал, если ты об этом. И спала я одна, если тебя интересует что-то другое, – исказив лицо злобной гримасой, ответила я и направилась в сторону разговаривающего с Тимуром Николы.
Зашагав прочь от мужчин, я спиной чувствовала, как они сверлят друг друга неприязненными взглядами, не говоря при этом ни слова. Странные все-таки существа эти мужские особи. Вроде бы оба набиваются в друзья друг другу, и цель у них в общем одна – не допустить войны, так откуда взялось это детское соперничество? В путешествии Ален был предельно вежлив с Нерком, но тогда посол был, несомненно, главным, а вампир лишь пытался обеспечить безопасность, играя роль телохранителя. Здесь же их роли поменялись, и Нерк, будучи братом владыки, имел иерархическое преимущество, а Ален стал всего лишь гостем, пусть даже и высоким, и наверняка вспомнил, что я если и не обманывала его насчет Нерка большую часть похода, то уж точно не выдавала сам факт существования вампира рядом с нашей компанией. Интересно, он до сих пор рассматривает мое знакомство с Нерканном как предательство по отношению к империи, или его волнует моя дружба с вампиром и невыполненное задание его учителя? Ладно, поживем – увидим. В любом случае мне нужно двигаться дальше к месту прохождения практики, и Ален не сможет мне помешать, если, конечно, не убьет и не покалечит, что маловероятно, учитывая присутствие здесь Нерка и его собратьев. Никола приветственно помахал мне рукой, унизанной перстнями – символами приближенности к императору и Имперскому Совету магов. На его лице я не заметила раздражения, подобного недовольству Алена. Значит, обвинение в предательстве мне не грозит, только личная неприязнь Алена к Нерку. И Тим смотрит достаточно дружелюбно, даже весело.
– Привет! – поздоровалась я с друзьями. – Или теперь мне надлежит низко поклониться высочайшему советнику императора и его сиятельному собеседнику? – Я картинно раскланялась, искоса глядя на реакцию Ника.
Реакция не заставила себя долго ждать. Тимур замысловато выругался и сплюнул под ноги, Никола расхохотался и не мог остановиться до тех пор, пока не начал задыхаться и давиться смехом.
– Ну уморила. Честное слово! Хельга, в тебе когда-нибудь пропадет стремление к дурачеству и глупым поступкам?! – отсмеявшись, спросил Ник.
– Я рад, что мои гости приятно и весело проводят время, – из-за дерева, под которым стоял Алнил, появился улыбающийся владыка Варг.
Безукоризненно белая сорочка и костюм черного бархата из жилета и бриджей составляли облачение владыки. Никаких украшений, даже шитье на бархате отсутствовало.
– Мы ваши гости, а вы наши гости, – Никола недвусмысленно напомнил владыке Милителии, что они сейчас находятся на территории Софинии.
– Уверяю вас, советник, что мое гостеприимство на своей земле доставило бы вам не меньше удовольствия, чем на вашей, – ответил ему владыка. – Надеюсь, у вас будет возможность в этом убедиться.
Никола и владыка Варг обменялись вежливыми полупоклонами и понимающими улыбками.
– Как самочувствие, Хельга, ты успела выспаться? – обратился ко мне глава вампиров.
– Спасибо, да, ваше владычество. – Я слегка присела в поклоне.
– Я же просил – без церемоний, – недовольно скривился Варг.
– И когда это вы успели познакомиться? – удивился Никола.
– Послушница у нас вообще кладезь сюрпризов и тайный давний друг милительцев, – ответил за меня подошедший Ален.
Нерк хмуро стоял у него за спиной.
– Меня больше интересует не как, а где выспалась послушница, принадлежащая моей свите, – добавил к своей колкости непристойный вопрос Ален.
Владыка Варг вопросительно посмотрел на брата, я же начала защищаться:
– Во-первых, многоуважаемый посол, я к вашей свите не приписана, нам было по пути лишь до этого места. Во-вторых, вы мне не начальник, ведь, насколько я помню, вашего имени нет в списках руководителей или хотя бы преподавателей монастырской школы, в которой я имею честь учиться. В-третьих, вы казались мне другом, а ведете себя как оскорбленный жених! – выпалила я и, развернувшись к Алену спиной, побежала прочь, стараясь затеряться среди лабиринта одинаково белых шатров.
* * *
– Вы не потрудитесь мне объяснить, что вообще происходит? – обратился к послу владыка после бегства послушницы.
– Происходит то, что Хельги не было ни в одном из трех отведенных для нас шатров ни ночью, ни утром. Я не смог ее нигде разыскать, пока она не появилась в сопровождении вашего брата здесь несколько минут назад, – раздраженно ответил Ален.
– Нерканн, ты не хочешь ничего рассказать?! – Владыка строго посмотрел на старшего брата.
– А что рассказывать? Я не думал, что отсутствие Хельги вызовет такое недовольство посла. Она едва держалась на ногах от… от усталости, и я принес ее в свой шатер, а сам ночевал в шатре охраны. Мы со Сварлогом делились новостями. Да у меня полсотни свидетелей! Что за допрос? Владыка! Вы знаете меня не одно столетие, чтобы подозревать во всяких глупостях. К тому же она еще слишком мала, чтобы я или кто-то другой могли на ней жениться. И еще, уважаемый посол, – добавил Нерк уже для Алена, – если бы между мной и этой совсем юной девочкой были бы какие-то отношения, то возможностей на протяжении всего пути было великое множество, и усыпить вас всех так же, как это сделала наша охрана, для меня не составило бы особого труда. Я не буду требовать от вас извинений за нелепые и оскорбительные намеки, но вы действительно ведете себя несколько странно и, простите за выражение, глупо. Хеля – девочка со скверным характером, как вы успели заметить. И если до сегодняшнего дня у вас был шанс выполнить просьбу настоятеля и оставить послушницу при себе, то после этого «концерта» вы его окончательно упустили, и я не удивлюсь, если Хельга уже ушла из лагеря и находится на пути к своей цели.
– Ваша осведомленность, Нерканн, просто поражает, – уже беззлобно вздохнул Ален.
– Мы вроде были на «ты», – остывая, поправил его Нерк.
– Да, на «ты». – Ален протянул Нерку руку, тот ответил на рукопожатие. – Прости, наверно, слишком устал, вот и ищу во всем подозрительные обстоятельства. Ты прав, надо срочно найти Хелю, вдруг она действительно ушла без оружия, без продуктов.
– Никуда она не ушла, – вступил в разговор владыка Варг. – Сидит и плачет, как ребенок, в восточной части лагеря, да она, собственно, и есть ребенок. Пусть немного успокоится, потом я сам за ней схожу. Я рад, что вы помирились и выяснили отношения. Может, теперь обсудим вопросы, ради которых мы все здесь оказались? У нас есть еще немного времени до трапезы.
– На утреннем приеме вы говорили, что есть доказательства магического происхождения наводнения на ваших землях, – поинтересовался Никола.
– Совершенно верно, – подтвердил владыка. – Записи на кристаллах показывают, что ветер, согнавший грозовые тучи, имел одновременно южное, юго-западное, юго-восточное, западное, восточное, северное, северо-западное и северо-восточное направление. В нормальном состоянии природы такого не бывает, а это значит, кто-то искусственно поддерживал неестественные направления воздушных потоков в нашу сторону до тех пор, пока земли Милителии не погибли под потопом. Кроме того, в кучевых облаках, которые находились в небе над моей землей до и во время ливня, не может содержаться столько воды, чтобы на столь долгий срок превратить их в грозовые тучи. Это свидетельствует о том, что их подпитывали водой магическим путем. Кто-то вынудил нас покинуть родную землю. Кристаллы с записями я передам вам для предоставления их императору.
– Отсюда можем сделать вывод, – продолжил за Варга советник, – что у нашего общего врага есть очень сильный маг, специализирующийся на воде и воздухе, если он сам таковым не является. И еще он располагает мощным Источником, позволяющим подпитывать все эти художества.
– Мы тут допрашивали одного из его приспешников, – решил поделиться информацией Ален.
– Да, я знаю. Нерканн мне докладывал, – прервал его Варг.
– В общем, новости не утешительные, но лучше хоть какая-то информация, чем полное ее отсутствие, –
подвел итог Никола.
– У нас еще будет несколько дней, чтобы обдумать все нам известное и неизвестное и составить хотя бы примерный план действий, чтобы представить его вашему императору, – закончил обсуждение владыка. – Прошу к столу. Я пока пойду, приведу послушницу, она ведь сегодня еще ничего не ела.
С этими словами Варг ушел и быстро затерялся среди шатров, предоставив собеседников Нерку и накрытому столу, за который они не спеша рассаживались.
* * *
Удостоверившись, что достаточно далеко убежала от места ссоры и меня никто не сможет услышать, я наконец дала волю чувствам и расплакалась. Как Ален мог такое подумать про меня?! Неужели столько времени, проведенного в одном отряде, не показало ему, что мужчины как самцы меня не интересуют? Сражаясь спина к спине против общих врагов, я смела рассчитывать, что наше знакомство перерастет со временем в настоящую дружбу, а получила взамен оскорбительные обвинения в порочной связи с вампиром. Как же так можно? Конечно, предательство Бет оказало свое влияние на отношение Алена к окружающим, но ведь в моем случае обвинения совсем нелепы и были бы даже смешны, если бы не было так горько и больно.
– Жалеть себя – недостойное занятие для воина, – прервал мои рыдания тихий, вкрадчивый голос Варга.
– Пожалуйста, уйдите, я хочу побыть одна.
– Даже не подумаю, ты своими слезами угрожаешь устроить мне еще одно наводнение, – беззлобно усмехнулся владыка. – Ты должна понять, что Ален просто беспокоился о тебе, вот и наговорил глупостей.
– Ага, как же, обо мне. Ему настоятель велел за мной смотреть, да еще и влюбить в себя постараться. Я сама слышала, как он об этом Мартину рассказывал. Герой-любовник, леший его раздери! – Я снова всхлипнула.
– Что бы ни велел ему настоятель, он с этим явно не справился, ты можешь собой гордиться. Ты ведь не передумала идти на практику в Братство? – снова улыбнулся Варг, я лишь отрицательно мотнула головой. – Ален неплохой человек, и ты, и я это чувствуем. Не нужно сердиться на него за излишнее усердие. У людей могут быть разные причины, но важнее всего их поступки, а не слова. Ведь Ален мог постараться приворожить тебя. С его способностями ему не составило бы особого труда напоить тебя зельем или наложить заклятие, недоступное пока твоему уровню. Но он этого не сделал, можешь уважать его хотя бы за это. А сегодняшняя ссора – всего лишь выплеск негативных эмоций, накопившихся за последнее время. Я тоже виноват перед тобой за то, что разговорил тебя ночью с помощью вина и узнал все, что меня интересовало. И на меня ты не сердишься.
– Вы – владыка, у вас надобность такая – любыми способами получать нужную информацию. К тому же все, что можно использовать против меня в монастыре, знает ваш брат, и если бы не я, то он-то сам вам все расскажет, без вина и других методов. Так?
– Так. Ты полностью права. А раз к тебе вернулась способность мыслить здраво, то пойдем к столу, иначе есть угроза голодного обморока. К тому же неприлично заставлять людей ждать.
– Можно вопрос? – Я вытерла заплаканные глаза и в упор посмотрела на Варга.
– Даже несколько. Задавай.
– Вы не будете мне мешать на пути к цитадели Братства?
– А почему ты решила, будто я буду мешать?
– Вам нужно расположение императора, а настоятель – председатель Имперского Совета магов, и он почему-то очень не хочет, чтобы я туда попала. И если вашими усилиями я останусь здесь, то Ален доложит об этом настоятелю, а тот в свою очередь, помня эту мелкую услугу, захочет отплатить вам тем же и подаст свои три голоса в пользу положительного решения важного для вас вопроса. Все просто. Только мне непонятно, почему настоятель так не хочет меня отпускать.
– Я не буду смеяться над твоими рассуждениями, тем более что в них есть своя логика, пусть и не соответствующая действительности. Настоятель – умный человек и независимо от того, попадешь ты или нет на свою оригинальную практику, отдаст свой голос против развертывания войны. Но я могу предположить, почему он так не хочет твоего вступления в боевое Братство. Он боится, что Братство сделает из тебя шпиона на территории монастыря. Он просто не помнит или не хочет помнить о том, что боевое Братство не является врагом, что оно создавалось и борется против внешних врагов из других миров. Конечно, есть вероятность, что на территории монастыря ведутся запрещенные эксперименты с потусторонними демонами, но если это так, то, думаю, Братству о них уже известно. У них есть свои глаза и уши везде, как в любой уважающей себя мощной организации.
– И даже у вас? – вырвался у меня нелепый вопрос.
– У меня обязательно есть, я даже знаю о них, но не считаю их врагами. Наоборот, если появится явная угроза, то они первые, кто встанет на защиту мира.
Варг замолчал, а в моей голове рождались все новые и новые вопросы, требующие ответа.
– Ладно, хватит на сегодня. Нас и так уже неприлично долго ждут, – прервал мое любопытство владыка. – Не хочешь переодеться к столу. Это почти официальный обед, но, судя по времени начала, он грозит перерасти в ужин.
Я помотала головой в знак протеста. Еще не хватало переодеваться! Встала с земли, на которой сидела, и отряхнула испачканные бриджи.
– Хорошо, что ты не пользуешься краской для лица и ресниц, – снова улыбнулся Варг.
– Это почему? – удивилась я.
– А ты представь себе, как бы ты выглядела после того, как размазала вместе со слезами черную и розовую краску по лицу.
Я представила и рассмеялась. Зрелище было бы посильнее островных вампиров. Настроение совсем улучшилось. И проснулся не смевший до того показываться зверский аппетит. Желудок скрутила голодная колика. Варг, видимо, это заметил и не упустил случая мне напомнить:
– Я же говорил, что нужно поесть, пока в обморок не хлопнулась.
– Да я уже и не сопротивляюсь. Готова съесть быка, если предложите.
– Быка не предложу, но думаю, что голодной ты из-за стола не уйдешь. Да, кстати, не хотел касаться этой темы, но вижу, ты уже успокоилась. Я прошу тебя сегодня ночевать в отведенном тебе шатре. Мы готовили место для двух женщин, но раз обстоятельства сложились иначе, то он в полном твоем распоряжении.
– Да я не просила Нерка, чтобы он мне свои покои уступал, он сказал, что ему лень было меня далеко нести. Врет, конечно. Просто ему стыдно было меня пьяную тащить, и если бы Ален увидел меня в таком состоянии, да еще в компании с Нерком, то сегодняшняя ссора произошла бы еще вчера, только с более существенными обвинениями. Вполне вероятно, что дело дошло бы до драки. Сегодня все обошлось?
– Ты неглупая девочка и все понимаешь. Да, они уже помирились. Ален признал, что был неправ.
– Не может быть?! Этот заносчивый задавака может признать свои ошибки?!
– Ну вот. Ты опять начинаешь закипать и скоро дойдешь до саможаления, как несколько минут назад. А это, как я уже тебе говорил, недостойное занятие для воина, тем более собирающегося примкнуть к боевому Братству.
– Все в порядке. Я просто не ожидала такого поворота событий.
– Это говорит лишь о том, что ты плохо знаешь посла и судишь о нем слишком поверхностно.
Белый шелк шатров раздвинулся, и мы вновь оказались на поляне с накрытыми столами. Только теперь за ними сидели люди и нелюди, с нетерпением ожидая владыку Варга и начала трапезы.
– Спасибо за урок, – тихо, чтоб никто не слышал, поблагодарила я Варга.
– Всегда к твоим услугам, – ответил владыка одними губами.
Мы прошли к столу. Я нашла себе место между Мартином и Тимом. Владыка сел во главе стола и первым поднял кубок.
– За мир и взаимопонимание! – прозвучал над поляной первый тост, положивший начало вкушению пищи и вина.
Я попросила Мартина налить мне немного вина, он удивился, но просьбу выполнил. Нет, напиваться, как вчера, я вовсе не собиралась, мне просто было интересно, за столом своих подданных Варг велит подать то же вино, что и вчера, или это будет хуже предыдущего, испробованного мной. Вино оказалось превосходным, отличаясь от вчерашнего несколько иными привкусами и меньшей крепостью. Знатоком в вопросах виноделия я не являюсь, но качество сомнений не вызвало. Остаток вечера я пила ключевую воду, что вызвало облегченный вздох Мартина. Ему совсем не хотелось выслушивать упреки со стороны Николы и Алена по поводу употребления мною крепких напитков. Лишь однажды я подняла бокал с вином, когда поминали павших в походе товарищей Тима, но пить его до дна не стала, лишь немного пригубив. Приготовленные милительцами кушанья были весьма разнообразны и непривычны. Аромат и вкус незнакомых блюд, приправленных экзотическими для меня специями, вызывал уважение к мастерам, сумевшим такое приготовить. Я старалась попробовать все, что видела на столе, но мой желудок не смог уместить в себя такое количество пищи. Как и обещал Варг, голодными ни я и никто другой из-за стола не вышли. Насытившись, мы болтали с Тимуром и Мартином о всякой ерунде, вспоминали лишения, трудности и опасности нашего похода и искренне радовались, что выбрались из всего этого живыми. Солнце клонилось к закату, когда владыка поднялся со своего места, призывая к вниманию.
– Для наших дорогих гостей из империи, дабы отвлечь их от тяжелых дум и развеять усталость после трудного пути, милительские искусники приготовили небольшое представление. Прошу внимания. – Варг вновь опустился в кресло.
На свободной от столов части поляны появилась девушка с черными как смоль, распущенными по плечам волосами, которые выгодно подчеркивали светящуюся белизну ее кожи. Глаза у красавицы были закрыты, будто она спит. Девушка выглядела настолько прекрасной и ненастоящей, что казалось, тронешь ее, и она исчезнет как видение. Просторное белое одеяние одновременно скрывало и подчеркивало утонченность фигуры, стройность длинных ног и осиную талию. Смолкшие во время выступления владыки разговоры так и не возобновились. И местные жители, и гости не отрываясь смотрели на дивное видение и молчали. Не открывая глаз, девушка запела. Сильный, глубокий грудной голос разорвал тишину и полился над долиной. Было удивительно, как в такой хрупкой фигурке может быть скрыта такая мощь. Песня была на одном из древних языков, который мало кто из здесь присутствующих мог понять. Но этого и не требовалось. Сила голоса и красота исполнения – вот что было сейчас главным. Песня брала за душу, призывала к миру и единению, все без исключения поняли и приняли ее смысл. Не замолкая, певица подняла руки к небу, и вокруг нее на поляне закружились несколько белых вихрей. При более тщательном рассмотрении это оказались танцовщицы в таких же, как и на их поющей подруге, одеяниях. Лишь волосы их были коротко острижены, а черные, словно безлунная ночь, глаза широко распахнуты. Танцовщицы кружились в безумном танце в такт нарастающей по ритму песне. Отблески слегка запоздалого, багряного заката плясали, отражаясь от их одеяний, словно языки пламени. Стихийной магии не чувствовалось, но магия песни и танца завораживала зрителей. Счет времени прекратился, казалось, Вселенная замерла, созерцая творившееся на поляне действо. Песня и танец оборвались с последними лучами догорающего закатного солнца. Девушки исчезли, а присутствующие некоторое время не могли прийти в себя даже для того, чтобы поблагодарить искусников за выступление.
Первым из нас очнулся Ален. Он встал с места, поднял наполненный бокал и произнес:
– Это было великолепно!
Затем залпом осушил напиток и вернулся на свое место.
Судя по довольному лицу владыки, потрясший воображение гостей произведенным эффектом танец вполне его удовлетворил.
Через некоторое время застольные разговоры возобновились, но выступление никто не обсуждал, как это обычно бывает после представлений. На всех зрелище подействовало по-своему, задев потаенные уголки души. И делиться этим с окружающими никто из зрителей не торопился.
С Аленом и Нерком я в этот вечер так и не разговаривала. В послезакатных сумерках на деревьях зажглись магические светильники, превратив крону каждого дерева в зеленоватый источник света, который отражался от белого шелка шатров. Для приличия посидев еще немного за столом, я попросила Мартина проводить меня к месту нашей ночевки. Пожелав Тиму, продолжавшему налегать на вино, спокойной ночи, мы отправились искать наши шатры. Я понемногу начинала ориентироваться в лагере беженцев. Оказалось, что Нерк сказал правду и отведенные для нас шатры располагались в противоположной от покоев владыки стороне.
– Что собираешься делать дальше? – спросил меня Мартин.
– Как что? – не совсем поняла я вопрос. – Один день на отдых и дальше на практику.
– Так и не передумала соваться в это логово? – недовольно пробурчал мой провожатый.
– И ты туда же! Почему это я должна передумать?! – возмутилась я.
– Ну извини. Просто я подумал, что тебе должно было хватить неприятных сюрпризов, которые мы ждали по дороге сюда.
– Так это вы встретили, а не я. Кого интересует одинокий безродный путник? Если бы я шла одна, то никакие приключения мне бы и не грозили.
– А разбойники, а Живий лес? Забыла?
– Ничего я не забыла. С простыми разбойниками я в состоянии справиться магией. А к Живьему лесу так близко вообще бы не подошла, если бы шла одна. К тому же все наши приключения лишь подтвердили мою уверенность в том, что моего умения и знаний не хватает, чтобы тягаться с серьезными противниками, несмотря на столько лет обучения в монастырской школе. За последний год обучения, который мне остался, наверняка мало что изменится. Возникает вопрос – что делать дальше после учебы. В науку не пойду – мозгов маловато. Оставаться в монастыре, где на нас смотрят лишь как на живое мясо, тоже не хочется. Роль городского захолустного мага также меня не привлекает. – О том, что во всех этих случаях может выясниться моя природа оборотня, я предпочла умолчать.
– И ты решила посвятить свою жизнь служению Братству, – усмехнулся Мартин.
– Почему бы и нет? Если, конечно, примут.
Мы уже стояли у входа в предназначенный мне шатер.
– А вас где разместили? – решила я сменить тему разговора.
– Да рядом, – махнул рукой Мартин. – Справа от тебя шатер Алена, его брата и Николы. Слева – наш с Тимом.
– Кстати, как Алнил себя чувствует? Сегодня я не слышала, чтобы он с кем-нибудь разговаривал.
– Я тоже не слышал. Он замкнулся в себе, но другого поведения от него сейчас ожидать сложно. Двойной удар, двойная потеря.
– Будем надеяться, Мать Земля не оставит своего верного жреца в столь сложное для него время. Покойной ночи, Мартин, спасибо, что не дал мне заблудиться.
– Покойной ночи, пусть тебе приснится правильное решение твоей задачи по поводу дальнейшей жизни, – улыбнулся Мартин.
– Ага, только если этот сон не нашлешь мне ты или еще кто-нибудь из вашей дружной компании, – усмехнулась я в ответ.
– Откуда в тебе столько подозрительности? – удивленно изогнул бровь Мартин.
– С кем поведешься… – бросила я, уже заходя в шатер.
Призрачный зеленоватый свет попадал в шатер через небольшое оконце, слабо освещая мое пристанище. Я зажгла небольшую молнию и подвесила ее под потолок. Да, с покоями Нерка это не идет ни в какое сравнение: кровать в три раза теснее и без балдахина, подушка всего одна, зеркало маленькое, тумба с тазиком тоже маленькая, стол самый обычный, две скамейки вместо стульев и кресел. Нелестно оценила я скромную обстановку, но тут же одернула себя. По сравнению с ночевками под открытым небом или монастырскими спальными корпусами – здесь просто роскошное жилище. Нашла на столе подсвечник с тремя свечами, зажгла их и потушила молнию. Незачем зря расходовать энергию. Мое оружие и снаряжение, точнее, то, что от него осталось, нашлось сложенным под кроватью. Я достала мечи из ножен, удостоверилась, что в чистке они не нуждаются, как и все остальное, и убрала обратно под кровать. Разделась, умылась и залезла под одеяло. Хорошо, что можно спокойно привести мысли в порядок перед сном. Теперь все просто. Завтра собираюсь и продолжаю путь. Направление на практику и карты не пострадали, амулеты и самое необходимое у меня тоже есть. Одно немного огорчает, что ближайшее время мне придется провести в полном одиночестве. Но в этом тоже есть положительная сторона – смогу летать сколько душе угодно! Я уже и забыла, когда последний раз наслаждалась полетом. Все. Спать. Завтра снова будет трудный день, обременяющий прощаниями и уговорами остаться.
Ночь на удивление прошла спокойно. Снилась мне Юська, почему-то плачущая и вся несчастная. А я гладила ее по голове и старалась успокоить. Она говорила, что очень соскучилась по мне, а я пообещала, что постараюсь поскорее вернуться. Не знаю, был ли этот сон очередной попыткой Алена заставить меня вернуться вместе с ним или его навеяло мое больное воображение и любовь к лучшей подруге. Ночь прошла, и сон ушел, оставив о себе только грустное воспоминание. Утро выдалось пасмурным, солнечные лучи с трудом пробивались сквозь густые толщи облаков. Как только я поднялась с постели и оделась, ко мне заглянула девчушка лет десяти и спросила, не нужно ли мне чего. Немного подумав, я сказала, что нужно, и попросила ее принести мне хороший, крепкий заплечный мешок и чистую воду для умывания. Когда все это было доставлено, я быстро умылась приятной, но очень холодной ключевой водой и принялась за сборы. Лошадь скорее всего не пройдет по горам, поэтому я постаралась все уложить в мешок, который оказался действительно хорош: из крепкой парусины, с кожаными вставками, многочисленными карманами снаружи и внутри. Мои нехитрые пожитки легко поместились в недра мешка. Получилось вполне неплохо. Заплечный мешок можно повесить на одно плечо, чтобы был свободный доступ к мечам на спине. Я еще раз проверила, ничего ли не забыла, и отправилась на поиски владыки Варга и остальных, с кем необходимо попрощаться.
Ни посла, ни кого-либо из его свиты я в их шатрах не обнаружила и решила, что они либо в месте общего сбора на поляне, либо в покоях владыки совещаются.
После не очень долгих поисков по лабиринтам лагеря вампиров, как и предполагала, всех нужных мне людей и нелюдей я смогла отыскать в покоях владыки Варга. Все они удобно расположились в мягких кресла вокруг стола, за которым в первую ночь своего пребывания здесь я так постыдно напилась. Кроме уже знакомых мне по походу товарищей и самого владыки, в совещании принимали участие еще трое вампиров. Стоило мне войти в шатер, беспрепятственно миновав стражу у входа, как разговор мгновенно стих. Недовольные моим присутствием, совещающиеся молча смотрели на меня.
– Доброе утро, – вежливо поздоровалась я и продолжила, пока меня не отправили вон: – Извините за вторжение, постараюсь не отнять у вас много времени. Я пришла попрощаться.
Ален поднялся со своего места и, огибая стол, направился ко мне. Сердце упало в пятки. Что от Алена сейчас ожидать, я даже не представляла, но на всякий случай приготовилась отражать возможную магическую атаку.
– Я думал, мы еще об этом поговорим, если ты из-за того случая с Нерканном… – тихо, но так, что все слышали, сказал посол.
– Нет, ты же знаешь, я уже давно все решила. Время уходит, а я еще не приступила к практике, – слишком резко ответила я. – Говорить не о чем. Надеюсь, владыка, вы подскажете мне примерное направление? – стараясь уйти от дальнейших уговоров, обратилась я к Варгу.
– Обязательно, – не поднимаясь с места, заверил меня тот. – Не можем же мы оставить столь мужественную девушку без поддержки. Встретимся за завтраком минут через тридцать. А сейчас позволь нам продолжить прерванную тобой беседу. Сварлог, помоги послушнице собрать все необходимое в дорогу, – обратился он к одному из своих подчиненных.
Один из вампиров поклонился владыке и, недвусмысленно показывая мне на дверь, прошипел:
– Прошу за мной.
Ален посторонился, пропуская меня, я же поспешила покинуть покой владыки, радуясь и огорчаясь одновременно тому, что все прошло так гладко. Сварлог уже ждал меня снаружи.
– Как мне к вам обращаться? – спросила я, едва оказалась на улице рядом с приставленным ко мне вампиром.
Стражники у шатра владыки удивленно хмыкнули, но, поймав взгляд Сварлога, тут же погасили улыбки.
– Нас не представили друг другу. Но о тебе я наслышан. Если не ошибаюсь, ты – Хельга, послушница Софинской монастырской школы.
Я молча кивнула.
– Мое имя, как ты уже слышала, Сварлог. Я отвечаю за охрану и безопасность владыки непосредственно и лагеря в целом. По вашему примеру – что-то вроде начальника охраны, но это не совсем правильно. В Милителии несколько другая система подчиненности.
Я нахмурилась, пытаясь понять, о чем он мне пытается сказать. Глядя на мое недоуменное лицо, Сварлог по-свойски хлопнул меня по плечу:
– Не стоит утруждать себя изучением наших порядков. Никаких титулов и званий у меня нет. Просто Сварлог. Пойдем, нам надо многое успеть за то время, которое выделил на сборы владыка.
Все-таки странные существа эти вампиры. Мощью обладают колоссальной, а ведут себя как простые смертные, даже слишком дружелюбно, не в пример монастырским послушникам или учителям.
– Спасибо, я уже все собрала, – смущенно возразила я.
– Слово владыки – закон! – не принял моих возражений Сварлог и за руку поволок меня в одному ему известном направлении.
И снова череда белоснежных шатров неслась перед глазами. Около одного из них мой провожатый остановился. Судя по более густой растительности, находились мы где-то на окраине поселения. Сварлог втолкнул меня внутрь и следом зашел сам. Казавшийся совсем небольшим снаружи, внутри шатер напоминал наш спальный корпус в монастыре. Только потолок был намного выше, локтей в десять – пятнадцать. К крючкам, торчащим из потолка, были подвешены куски какой-то мешковины, наподобие гамаков. Окон не было вовсе, освещалось помещение тусклым плывущим по полу голубовато-зеленым светом.
– Что-то я не пойму, – спросила я у Сварлога, – вы изменяете пространство внутри шатров или маскируете под шатры нормальные постройки?
– А оно тебе надо? – хитро прищурившись, вопросом на вопрос ответил он. – Давай лучше к делу приступим, а то не успеем, владыка будет гневаться.
Я обреченно вздохнула и последовала за вампиром в глубь странного помещения. По пути удалось разглядеть, что вдоль стен стоят какие-то странные то ли топчаны с ящиками и полками, то ли тумбы, увеличенные в размерах, заваленные каким-то барахлом, среди которого угадывались проблески стали и камни амулетов. Наверно, это личные вещи тех, что спят под потолком. Около самого большого топчана Сварлог резко остановился, и я чуть не врезалась ему в спину. Здесь беспорядка не наблюдалось. Даже ящики все были закрыты. Открывая некоторые из них, вампир доставал содержимое и выкладывал на топчан. Камни неестественных цветов, кривые, похожие на орочьи ятаганы кинжалы, метательные звезды и много еще такого неизвестного мне железа. С одной из полок Сварлог взял большой сверток, потом внимательно оглядел меня, положил его на место и взял другой. От скуки я уже начинала жалеть, что так легко отделалась от Алена. Все необходимое мне в дороге уже лежит в дорожном мешке, чем ненужным меня еще собираются нагрузить? И как от этого избавиться?
– На вот, держи. – Сварлог протянул мне так придирчиво выбиравшийся им сверток. – Наша дорожно-боевая одежда. В империи таких не делают, – с гордостью протянул он.
– Это почему? – Мой язык снова бежал впереди мозгов.
– Потому что секреты зелий, в которых вымачивают кожу, прежде чем сшить из нее доспех, известен только нашему народу, и то не всем, а лишь посвященным. И если ты будешь задавать вопросы по каждому из подарков, так щедро преподносимых тебе владыкой, то мы и до вечера не управимся.
Я быстренько прикусила язык и молча ждала продолжения одаривания. Сварлог не заставил себя долго ждать. Из той кучи предметов, которые были вывалены на топчан, он выбирал то, что считал нужным, и после короткой характеристики отдавал мне в руки. В результате у меня оказались: три непонятных камушка (Сварлог заверил, что это порталы для их воинов, которые настроены лично на владыку и при активации переносят воина пред очи Варга); два кинжала с тройными раскрывающимися лезвиями; накопительный амулет (от которого я попыталась безуспешно отказаться); обруч на голову из серебристого металла. Сколько времени ушло на сборы, я не знаю, но точно больше того, которое выделил нам владыка.
– Твоя одежда тебе больше не понадобится, переодевайся здесь, я подожду снаружи, – с этими словами Сварлог вышел из мрачной казармы-оружейки.
Я сложила все подаренное на пол и развернула сверток. Черный кожаный доспех, похожий на тот, что мы покупали с Беттиной, только более мягкий, с гладкой, словно шелковой подкладкой, если и была в нем какая-то особая пропитка, то обнаружить ее наличие на ощупь не получилось, такие же полуботинки и длинный черный плащ с капюшоном неизвестной мне ткани. Облачившись во все это, я водрузила на голову подаренный обруч и накинула капюшон. Жалко, что зеркала нет. Одеваясь, я обнаружила несколько потайных карманов, куда и рассовала остальные принадлежности.
Выйдя наружу, с интересом смотрела на реакцию Сварлога на мое преображение. Он удовлетворенно хмыкнул.
– Владыке понравится, – оглядев меня, заключил вампир. – Нас ждут, надо поторопиться.
Вновь петляя между шатрами, мы вышли на уже знакомую поляну. Всю дорогу в голове стоял какой-то шум из гомона сотни голосов. Надо попросить Николу приготовить успокаивающее зелье, что-то совсем нервы расшалились. Неужели я так сильно переживаю разлуку с друзьями? На поляне вновь были расставлены столы со всевозможными кушаньями. Посол со свитой и приближенные Варга активно работали ложками. Я надвинула капюшон поглубже, и мы подошли к столу владыки. Никто из моих друзей так и не поднял глаз от тарелки. Наверно, сильно обижены на меня. Сварлог подошел к владыке первым и поклонился:
– Она готова. Все как вы велели.
– Спасибо, Сварлог, можешь идти. Хельга, пожалуйста, сними капюшон, – с ехидной усмешкой попросил Варг.
Я слегка поклонилась и выполнила просьбу владыки. На этот раз на мое присутствие обратили внимание все. Да какое внимание! Ален с братом и Мартином смотрели на меня удивленными глазами, открыв рты, Тим не донес ложку до рта, и суп медленно стекал обратно в тарелку. Более невыдержанным оказался Никола, из его уст вырвалось:
– Не может быть?!
Затем он удостоил улыбающегося владыку Варга удивленно-вопросительным взглядом, на что тот лишь загадочно кивнул.
– Может, еще как может, – улыбаясь, проговорил он.
Если честно, то чувствовала я себя в этот момент как диковинный товар на ярмарке, где Варг выступал продавцом, а остальные – зрителями и, возможно, покупателями, у которых есть желание товар купить, но денег явно не хватает. Остается лишь любоваться и рассматривать.
– Выглядишь как настоящая вампирша! – не удержался от комментария Мартин, Тим ему поддакнул.
– Ничего вы не понимаете, – раздосадованно махнул рукой Никола.
– Так ты объясни, – возмутился Ален.
– Хельга, девочка, пожалуйста, сними обруч с головы. Не надо стеснять людей в мыслях, – попросил Варг.
Я послушалась, но попросила объяснений. Объяснять взялся Никола.
– Видишь ли, Хельга, за то, что сейчас находилось на твоей голове, правители практически всех государств готовы отдать любые деньги.
– Только продать обруч или отобрать его силой невозможно, – добавил Варг.
– И чем он так ценен? – спросила я, разглядывая блестящую полоску металла.
– Он позволяет читать мысли, – удовлетворил мое любопытство владыка.
– Ну и что? Любой маг в состоянии это делать, – разочарованно протянула я.
– Только для этого магам нужно взламывать защиту, если она, конечно, есть. А эта штуковина делает все самостоятельно, обходя любые блоки, и тот, кого ты решишь прочитать, даже не почувствует чужого вмешательства, – недовольно скривил губы Никола.
Я молча вертела в руках полезную штуковину и думала, за какие достижения Варг столь щедро одарил меня. Или какие услуги он попросит взамен. Неужели шпионить за настоятелем? Придя к такому выводу, я положила обруч на стол перед Варгом.
– Спасибо за щедрый дар, владыка, но я не приму его.
Словно прочитав мои мысли, Варг снова улыбнулся:
– Ты плохо меня слушала. За этот дар ты ничем мне не обязана. Никаких просьб с моей стороны к тебе не будет. Это жест доброй воли. Свидетельство моего расположения к тебе лично и к людям в целом, в твоем лице. Если тебе так будет понятнее.
– Тогда было бы правильнее преподнести его послу! – возмутился Ник.
– Вы не правы, советник, – возразил Варг. – Посол находится здесь как представитель императора. Обремененным властью существам порой приходится поступаться своей совестью, руководствуясь здравым смыслом. И вы, и Ален, и любой другой используете и будете использовать каждую возможность, чтобы укрепить свое положение. А этой девочке на выбранном ею пути пока необходимо просто выжить. И путь будет нелегким. Вы со мной согласны?
Никола нехотя кивнул. Повинуясь жесту владыки, я присела за стол и принялась за еду, опустив глаза в тарелку. После всего услышанного мне совсем не хотелось встречаться взглядом с Ником, Аленом или кем-то еще. Я старательно, медленно поглощала пищу, почти не чувствуя вкуса экзотических лакомств, которыми потчевали нас гостеприимные милительцы. Но наконец желудок наполнился, и я поняла, что больше не смогу запихнуть в себя ни кусочка.
– Спасибо за все, мне пора, – промямлила я, поднимаясь с места.
Пришло время нарушить тягостное молчание и попрощаться. Еще недавние друзья по несчастьям столпились вокруг. А я не могла подобрать слова, чтобы правильно выразить все то, что накопилось на душе. Ален сгреб меня в охапку и прижал к себе.
– У меня есть хоть один шанс отговорить тебя?
Насколько позволяли стиснувшие меня объятия, я помотала головой.
– Жаль, не получилось так, как хотел учитель, – отпуская меня, с грустной улыбкой сказал посол. – Но мы ведь расстаемся друзьями?
Я молча кивнула, проглатывая предательски подкатившие слезы. Тим, подмигнув, пожал мне руку.
– Рад, что мы познакомились. Ты не раз спасала мне жизнь, я этого не забуду.
– И ты не раз спасал мою, поэтому мы квиты, – справившись со слезным удушьем, улыбнулась я в ответ.
Между Тимуром и Аленом протиснулся Мартин и тоже протянул руку.
– Было весело, надеюсь, мы еще увидимся.
– Только при менее веселых обстоятельствах, – скривив губы в усмешке, я ответила на рукопожатие.
Алнил пребывал все в том же унылом расположении духа из-за смерти Бет, но нашел в себе силы и попытался выдавить улыбку.
– Не повторяй мою ошибку, она может быть похуже смерти.
– Постараюсь. Создатель посылает нам только то, с чем мы в состоянии справиться, – ответила я философско-религиозным изречением.
Никола сдержанно пожелал удачной дороги, а Варг отвел меня в сторону.
– Я не могу увидеть твоего будущего, но говорю с уверенностью, что будет очень тяжело. Ты зря пошла наперекор воле настоятеля. Теперь на твоей судьбе лежат разные тени. Предательства, разочарований, душевных и телесных терзаний. И чаще всего проскальзывает тень Смерти. Постарайся обходить ее стороной. Мне очень интересно, что из тебя получится, если, конечно, ты сможешь выжить, – он снова усмехнулся своей так раздражающей меня вампирьей ухмылкой.
– Будьте уверены, я очень постараюсь.
Я поискала глазами Нерканна, но на поляне в пределах видимости его не обнаружила.
– Владыка, постойте, – окликнула я удаляющегося Варга. – А где я могу найти Нерка? Хотела с ним попрощаться.
– Я отправил его по важному делу. Не стоит переживать, вы еще увидитесь. Тебе надо торопиться, можешь не успеть до заката добраться до гор. Не мне тебе объяснять, как опасно ночевать на открытом месте.
Ален с Мартином проводили меня до границ лагеря, Сварлог указал направление движения. Вот уже час я ехала по унылой, заросшей бурьяном старой дороге, лагерь милительцев давно скрылся из виду. Лошадь мне дали спокойную и послушную, но пускать ее в галоп, несмотря на все предостережения Варга, не хотелось. Черная блестящая грива грациозной и изящной (как все милительское) лошади блестела, несмотря на сумрачную погоду и отсутствие солнца. Некоторое время я старалась любоваться этим чудом, но мысли снова возвращались к Нерку. Как он мог уехать, даже не попрощавшись со мной?! С другой стороны, какое может быть дело вековому вампиру до получеловеческой девочки.
У меня раньше не было друзей, которым я бы доверила свою тайну, вот я и привязалась к этому вампиру, он же вроде в друзья мне набивался. И не только на словах, постоянно помогал, подсказывал, защищал и вообще вел себя как настоящий друг. Но у него была вполне конкретная цель, которой он успешно добился, в том числе и с моей помощью. Даже если я ему перестала быть нужной, неужели сложно было просто попрощаться и не разрушать иллюзию доверия и дружбы?!
Совсем я раскисла от таких дум. Впору разреветься и вернуться обратно. Хватит жалеть себя! Как там Варг говорил? «Это недостойное воина занятие!» Вот уже и дерево показалось, около которого нужно сворачивать на запад с дороги. Дорога, по которой я сейчас ехала, была построена гномами Карлага в незапамятные времена. Как все, что умельцы делали из камня, она была некогда настоящим произведением искусства. Безупречно обработанный, камешек к камешку подогнанный булыжник серого с разноцветными прожилками цвета. Даже теперь в стыки камней не пробилось ни травинки, лишь пыль и грязь говорили о заброшенности дороги. Я остановилась около единственного растущего рядом дуба. Под ним обнаружилась обещанная Сварлогом каменная скамеечка. Судя по качеству, тоже гномьей работы. Спешиваться и отдыхать не хотелось, да и к чему устраивать привал в полном одиночестве? Как же скучно путешествовать одной! Может, все и к лучшему – чем меньше буду останавливаться, тем быстрее доберусь до места. У дерева дорога забирала вправо на северо-восток, мне же нужно свернуть левее на запад на еле заметную узкую тропку. Солнце тусклыми очертаниями тоскливо пробивалось сквозь серые облака. Уже полдень, а горы возвышаются еще в приличном отдалении.
– Ну что, Чернушка, давай в галоп, – обратилась я к лошадке и стукнула ее мягкими каблучками.
Чернушка, так я назвала лошадь, ввиду того что ее истинное имя мне не открыли, не подвела, и мы помчались по утопающей в растительности долине. Сварлог велел просто отпустить лошадь, когда она будет мне больше не нужна, и та сама найдет дорогу и вернется к настоящему хозяину. Умное животное, что ж тут еще говорить. Алмазные горы приближались с обнадеживающей быстротой, но настроение это обстоятельство мне не улучшило. Усилившийся ветер хлестал в лицо, а Чернушка оказалась выносливее, чем я думала, и темпа не сбавила.
К вечеру мы были уже в предгорьях. Я остановила лошадку, которая вовсе не устала и даже не вспотела. За всю дорогу нас никто не беспокоил, да и следов никаких я не заметила, поэтому рискнула развести костер. Подогрела припасенную жареную утку и принялась за еду. Уже окончив трапезу, вспомнила, что забыла стреножить Чернушку, но, оглядевшись, обнаружила ее неподалеку щиплющей травку. Убегать обратно она явно не собиралась. Усталость от скачки дала о себе знать, я с удовольствием растянулась на влажной от вечерней росы траве, предварительно постелив на нее вампирский плащ. Сумерки сгущались быстро, особенно учитывая и так не балующий нас солнечным светом день. Место для привала и для ночлега подходило прекрасно. Почти уютная ложбина между холмами, со всех сторон закрытая от ветра. Нависающий в восточной ее части земляной козырек мог спасти и от возможного дождя, и от ненужных глаз. Собравшись было полетать, я передумала. Очень не хотелось раздеваться в такую промозглую и ветреную погоду. К тому же я прекрасно помнила, что случилось в прошлый раз, когда я летала одна в Разнотравном лесу. А здесь место чужое, мало ли что? Лучше ночью, если ветер уляжется и дождь не пойдет. Завтра предстоит нелегкий подъем и путь через Карлагские владения. Гномы, конечно, народ более дружелюбный, нежели горные тролли, но как они отнесутся к появлению одинокой путницы в боевых доспехах вампиров – большой вопрос. И Чернушка скорее всего там не пройдет, придется ее отпустить и остаться совсем одной. Грустно, и поговорить не с кем. Словно почуяв мое плохое настроение, лошадка неслышно подошла и сунула свой мокрый нос мне в ладошку. Я даже подскочила с испугу. И где только таких лошадей эти вампиры достают! Успокоившись, я погладила Чернушку по морде и гриве, она благодарно согнула колени и опустилась на траву возле моего плаща. Вот чудеса – лошади спят стоя, а эта, похоже, решила погреть меня ночью. Сколько же удивительного в этих черных созданиях!
Ночью, несмотря на мои надежды, пошел дождь, и мы с Чернушкой перебрались под защиту козырька. Я закуталась в плащ и прижалась к теплому боку умной лошадки. Некоторое время я беспокойно ворочалась, казалось, что за нами кто-то наблюдает, но Чернушка не проявляла настороженности, магический фон оставался спокойным, и вскоре, убаюканная шумом дождя, я наконец уснула. Мне опять снилась Юська, она что-то увлеченно рассказывала, активно при этом жестикулируя, но проснувшись наутро, я так и не смогла вспомнить, о чем вещала подруга. Утро после дождя выдалось солнечным и ярким. В траве весело стрекотали кузнечики, где-то вдалеке куковала кукушка, высоко в лазури голубого неба резвились ласточки. Тревоги от непонятного ощущения чужого взгляда рассеялись вместе с ночным сумраком. День обещает быть хорошим. Настроение заметно улучшилось.
Позавтракав фруктами, мы с Чернушкой отправились в путь. Через холмы и неглубокие овраги лошадка легко перебиралась вместе со мной на спине. Но оказавшись перед почти отвесной стеной горы, я спешилась и решила отпустить ее. Подниматься вместе с Чернушкой в гору, не имея впереди даже подобия дороги, практически невозможно. Если только я не взвалю лошадь себе на плечи. Представив такую картинку, я невольно рассмеялась.
– Все, Чернушка, пора прощаться. – Я ласково погладила черную мордашку.
Но у лошади, похоже, на этот счет было свое мнение. Она презрительно фыркнула, немного прошлась вперед, словно выбирая дорогу, и с разбега запрыгнула на ближайший в три локтя высотой камень. Я смотрела на это чудо, открыв рот. Сколько еще мне предстоит узнать об этих созданиях, по недомыслию именуемых лошадьми?!
Лошадка вопросительно смотрела на меня сверху вниз угольно-черными блестящими глазами. Мне пришлось лезть вслед за ней. Наши роли разительно поменялись. Теперь Чернушка вела меня вперед, прыгая по горам, словно горный сайгак, а я старалась от нее не отстать. Оставалось лишь надеется, что она знает, куда меня ведет.
После полудня я поняла, что окончательно заблудилась. Остановившись на привал, я попыталась сориентироваться по солнцу и найти наше местонахождение на имеющихся у меня картах. Ничегошеньки у меня не получилось. Вернее, получилось, но предположительных мест было четыре, и которое из них верное, я определить так и не смогла. Чернушка как ни в чем не бывало ощипывала иголки с низкорослой горной сосенки, похоже, для нее вопрос направления был ясен. Солнышко припекало совсем по-летнему, я лежала и смотрела в лазоревое небо. Высоко над нами пролетел орел, он парил над землей, широко раскинув огромные красивые крылья. Я искренне ему позавидовала – вот это настоящая свобода! Недолго думая, пока сомнения и здравый смысл не победили стремление к счастью полета, я скинула одежду и начала трансформироваться. Вторая сущность, столь долго заточенная внутри человеческого тела, рвалась наружу. И снова, как в первый раз, спазмы скрутили тело, нестерпимая боль пронзила каждый нерв, каждую клеточку, из груди вырвался невольный крик.
Сумрачная пелена застелила глаза, и через несколько мгновений я увидела мир уже совсем другим зрением. Совиным. Первым делом я повернулась к Чернушке, наблюдая ее реакцию. Еще не хватало, чтобы лошадка испугалась и убежала, тогда я останусь вовсе без проводника в этих незнакомых местах. К моей радости, она не только не испугалась, но даже не удивилась и, не обратив на мои превращения какого-либо внимания, продолжала ощипывать порядком полысевшую сосенку. Лошади вампиров оказались для меня такой же загадкой, как и сами вампиры.
Но все к лучшему! Боль потихоньку отступила, и я с радостью взмыла в небо. Теплый ветер в лицо, небо и солнце навстречу – вот оно, счастье! Раскинув крылья не хуже давешнего орла, я парила и разглядывала местность, куда завела меня моя проводница. Насколько хватало глаз, вокруг лежали лишь горы. Севернее виднелись заснеженные пики, южнее можно было разглядеть спуск в долину, из которой мы уходили. Далеко же, однако, мы забрались. Никаких замков и вообще поселений, которые можно было принять за обитель Братства, не наблюдалось. Я поднялась повыше, картина не изменилась, а Чернушка превратилась в едва различимую малюсенькую черную точку. Хватит, надо возвращаться, а то мало ли что может приключиться в мое отсутствие. Еще немного покружив над местом нашей стоянки, я спустилась и вернулась в человеческий облик. Превращение обратно, хвала Создателю, получилось менее болезненным. Изрядно пощипав сосенку, Чернушка уже обгладывала цветущий кустик. Казалось, что до меня ей нет никакого дела, лишь когда я была готова двигаться дальше, черноглазое чудо соизволило повернуть в мою сторону голову и перестать мучить несчастные растения. Остаток дня прошел в лазании и скачках по горам под нещадно палившим солнцем. Вечером в поисках места для ночлега мы набрели на небольшую пещеру, в которую Чернушка заходить не захотела. Пока я ее уговаривала и подкармливала для убеждения яблоками, из пещеры к нам вышел гном. Самый настоящий, широкоплечий, с бородой по пояс. И с секирой в руках. Смотрел он хмуро и сердито, но угрозы я не почувствовала.
– Мир вам и вашему народу, – вежливо поздоровалась я на всеобщем языке, так как гномьего не знала.
– И тебе, путник, мира, – также на всеобщем отозвался гном, беззастенчиво меня разглядывая. – Что привело тебя в наши края?
Этот вопрос застал меня врасплох. Я с умным видом поглаживала Чернушку и лихорадочно соображала, что же ответить. Раньше таких вопросов не возникало, ведь двигалась я в составе посольства, а как теперь отбрехиваться? Можно сказать правду, но кто знает, как гномы относятся к Братству, а вдруг они давние враги?
Попробую обойтись полуправдой.
– Я послушница Чародейского монастыря, иду по поручению настоятеля на прохождение практики. Все бумаги имеются, могу показать. – Я порылась в своем мешке и достала первый попавшийся свиток.
– Не нужны мне твои бумаги, – убирая секиру, пробурчал гном. – Чародейка, говоришь, а одежда-то вампирья.
– А разве милительцы вам враги? – удивилась я, вспоминая рассказ Нерка о договоренности владыки Варга с королем Карлага.
– Скорее друзья, чем враги, но ты почему-то врешь, – стоял на своем гном.
– И вовсе я не вру, – нахмурившись, ответила я. – Проходила через лагерь милительских беженцев, а владыка Варг подарил мне одежду и кобылу одолжил, чтоб легче по горам было двигаться.
– Коли так, заходи, – смилостивился гном. – Новости расскажешь, а то мы за работой совсем от жизни отстали.
– Я лучше здесь переночую, – решила я для порядка поупрямиться. – Раз уж вы мне не доверяете.
– Да не серчай ты, просто неспокойно последнее время в горах. Проходи, жена рада будет посплетничать, – растянул лицо в улыбке исконно горный житель.
Дальше изображать оскорбленную невинность смысла не было, если только я действительно не хотела оставаться на ночь под открытым небом, и мы с Чернушкой вошли в пещеру вслед за гостеприимным хозяином. Долго плутать не пришлось, вскоре мы вышли, к моему глубочайшему изумлению, наружу – с другого конца пещеры. Взору предстала небольшая горная долина, как ни парадоксально это звучит, со всех сторон окруженная скалами. В вечерних сумерках можно было разглядеть светящиеся окошки на скальной стене, а также крылечки и двери, ведущие внутрь жилищ. Скалы, обрамляющие долину, образовывали подобие чаши с загнутыми внутрь краями. Поэтому-то я и не смогла увидеть поселение с высоты птичьего полета. Верхние края «чаши», нависая над долиной, надежно скрывали от моего интереса. Гном уверенно направился к одному из жилищ. Я оставила Чернушку у крыльца и вошла вслед за хозяином. Еще с порога гном крикнул:
– Встречай, жена, гостя привел!
К нам тут же прибежала дородная гномиха и, совсем как человечья селянка, всплеснула руками:
– Какая нежданная радость! Располагайтесь, я сейчас мигом на стол соберу.
Я не успела даже поздороваться, как гномиха снова скрылась внутри жилища.
Дом гномов очень напоминал дом человеческий: прихожая с крючками для одежды; кухня с печкой, столом, табуретками и веселенькими шторками на окнах; несколько комнат, которые я не успела посмотреть, но сомнений не оставалось – там все так же, совсем по-человечески, с кроватями и платяными шкафами. Оружие и плащ я оставила в прихожей, и хозяин дома провел меня на кухню, где уже вовсю хлопотала его жена. К уже поставленным на стол угощениям я добавила еду, собранную для меня вампирами. Лепешки, немного фруктов и мясо. Помыв руки, мы сели за стол. Гнома звали Багин, его жену – Дорис. Она потчевала меня отварными клубнями сопрада с ароматными приправами, квашеной капустой, солеными грибами, тушеным мясом и прочими вкусностями сельских жителей. Спустя час я подумала, что еще кусочек, и я лопну от обжорства, а гномиха все подкладывала и подкладывала мне в тарелку угощения. Удостоверившись, что я наелась, Дорис обрушила на меня град вопросов, куда уж мне до ее любопытства! Как и обещал гном, его вторую половину интересовало абсолютно все – от политики до имперской моды в этом сезоне. Стоит ли говорить, что на большинство вопросов у меня ответов просто не было, ведь, живя в монастыре, я мало что видела и знала из жизни Софьянграда, не говоря уже о делах государственных. Багин слушал наш диалог молча, лишь когда разговор коснулся моего путешествия, он прервал неиссякаемый поток вопросов своей жены:
– Хельга, скажи, куда же ты на самом деле направляешься? Маги редко заглядывают в горы, и уж практикантов здесь не проходило ни разу.
Пришлось на свой страх и риск быть выгнанной из дома среди ночи ответить правду. Рассказ о боевом Братстве, к моему облегчению, нисколько не взволновал гномов, лишь немного удивил.
– А к вампирам как попала? – снова спросил гном.
Я недолго колебалась, рассказывать или нет об Алене и его поручении от императора, но решила, что раз его посланническая миссия уже выполнена, то я ничем не рискую и не подставляю под удар посла своей болтливостью. Тем более что события происходят серьезные, они затронут все расы и народы. Во время моего рассказа гном хмурился и вздыхал, но меня не перебивал ни вопросами, ни комментариями, только Дорис всплескивала руками и восклицала:
– Какой кошмар! Что же такое творится-то!
– Что ж, все это подтверждает мои предположения, – когда я закончила, сказал Багин. – В горах стало неспокойно. Наводнение это непонятное, банды троллей стали на нашей территории появляться, умертвия разные бродят, правда, к нам еще не захаживали, но неподалеку нескольких видели. Не к добру все это. Как видишь, мы жители мирные. Ежели что, мы за себя постоять, конечно, сможем, но война нам ни к чему.
– Думаю, что до войны дело не дойдет, посол несмотря ни на что до милительцев добрался. Кристаллы передадут императору, и все наладится, – рассуждала я. – А умертвия проснувшиеся – вообще дело обычное. Вон на Старых урочищах их целые толпы бродят, самых различных. От упырей до вурдалаков. И в Вырке мне парочка попалась.
– Не скажи. У нас в горах такой нежити отродясь не видывали. Без темной магии и чьей-то воли упокоенные еще пару веков назад не поднимутся. Потревожил их кто-то или что-то. Ладно, – поднимаясь, проговорил Багин, – спать пора. С рассветом мне в шахту. За лошадь не беспокойся, сыновья ее накормят и почистят. Доброй ночи, дорогая. – Он поцеловал жену в макушку и вышел из кухни.
Некоторое время мы еще сидели с Дорис, попивая приятный травяной настой, и обсуждали всякие мелочи. Словом, сплетничали, как старые подружки. Я вдруг поняла, что сильно скучаю по Юське и Беттине. И если первую я еще когда-нибудь увижу, то от другой остались лишь воспоминания, как хорошие, так и плохие. Но почему-то, несмотря на все, что Бет устроила, я не ощущала ее врагом. За долгое время похода она стала мне подругой. И короткий миг, когда раскрылось ее предательство, не смог этого изменить. Беттину сильно обидели, и она стала сражаться против обидчиков за свою идею. Но мир погряз бы в войне и хаосе, если бы она достигла цели. Страшно даже подумать. Дорис поняла, что я ее уже не слушаю, и проводила меня в комнату, устроив на ночлег.
Улегшись на приятно пахнущую полевыми цветами постель, я подумала: сколько же всего нового мне стало известно о других расах, не говоря уже о людях. Можно всю жизнь учиться по книгам и лекциям, но сухие поучения магистров никогда не смогут передать атмосферу, настроение и характер народа. Вот, к примеру, Багин и Дорис. Багин работает внутри гор, добывая руду и обрабатывая камни, а Дорис занимается домашним хозяйством и кузнечным делом. Кто бы мог подумать, женщина – кузнец. Не совсем женщина, а гномиха, но все-таки странно и интересно. И нрав у обоих веселый и дружелюбный, совсем не схожий с их злобными и алчными соседями-троллями. Да и троллей я видела только горных, к тому же лишь королевских кровей. Может, тролли-простолюдины так же, как чета гномов, дружелюбные и беззлобные?
Утром Дорис подняла меня рано. Мы с ней позавтракали без Багина, он поднялся еще до рассвета и отправился в шахты. Я попросила хозяйку показать мне их домашнее хозяйство и поселок, та с радостью согласилась. Сначала мы прошли во дворик, покормили домашнюю птицу. Под окнами жилищ были посажены небольшие огородики, на них работали гномихи и помогали их детки. Выгоняя овец на пастбище в долину, мы проходили мимо них, здоровались, получая в ответ радостные приветствия. Ни одного недоброго взгляда или недовольного моим присутствием я не заметила. Дорис представляла меня соседям как их гостью, не упоминая о том, что познакомились мы совершенно случайно. Меня это вполне устраивало. Потом мы вернулись в дом, и гномиха потянула меня к двери, за которой располагалась лестница вниз. Я подумала, что мы идем в подвал или погреб для хранения продуктов, но ошиблась. Лестница уходила глубоко, освещенная факелами на стенах. Некоторое время мы спускались, минуя площадки и переходы. На третьей площадке Дорис открыла еще одну дверь, и мы оказались в кузне. В самой настоящей: с набором различных молотов; с развешанными по стенам коваными изделиями; с грудой металлических брусков, сваленных в углу; с огромной наковальней и конечно же с печью.
Глядя на Дорис, я залюбовалась. Ее глаза горели радостью, гордостью и любовью к этому месту и к ее делу. Она стала увлеченно рассказывать, как с детства помогала отцу в кузне, а когда вышла замуж, Багин одобрил желание жены заниматься ковкой. И как она ему за это благодарна! Какие редкие металлы он добывает для нее в недрах гор, и какие чудесные изделия из этого получаются! Мечи, кинжалы, топоры, множество сельскохозяйственных принадлежностей, подсвечники, посуда и украшения. Густо покраснев, Дорис призналась, что ночью осматривала мое снаряжение и добавила в него «кое-что» в качестве подарка. Я задавила в себе недовольство и небрежно махнула рукой.
– Ничего страшного, ты же с добрыми намерениями. Спасибо за подарок, – поспешила я успокоить и поблагодарить стыдливую хозяйку.
Потом гномиха показывала и рассказывала, а я восторженно слушала и разглядывала ее произведения искусства. Мы не успели осмотреть и половины, как Дорис, спохватившись, вспомнила, что скоро ее супруг придет обедать. Пришлось возвращаться наверх. Мы быстро приготовили обед, вернее, это Дорис быстро его приготовила, а я лишь наблюдала, как ловко она хлопочет на кухне. Вскоре явился Багин, усталый, но довольный, и преподнес жене кусок горной породы с какими-то светящимися прожилками. Та радостно приняла подарок, расцеловав мужа. «Вот оно – настоящее семейное счастье», – подумала я. Мы пообедали, ведя неспешный разговор. Багин сказал, что его сыновья сегодня столкнулись с бандой троллей.
– Драка получилась знатная, – с гордостью за своих отпрысков поведал он. – Не скоро еще эти пройдохи рискнут к нам заявиться!
Меня пригласили на ночлег, и как ни хотелось уходить, но оставаться дольше, несмотря на все гостеприимство гномов, я считала неприличным. Сборы заняли пару минут, и то для того, чтобы уложить в мешок угощения от Дорис. Багин вызвался меня проводить.
Мы тепло попрощались с Дорис, их сыновей я так и не увидела, видимо, у них уже были свои дома, взяла за удила чистую и сытую Чернушку, и мы вновь вернулись в пещеру, ведущую в это чудесное поселение гномов. На том же месте, где мы и встретились, попрощались с гномом. Чернушка вновь взяла на себя роль проводника.
Путь через горы оказался сложнее, чем я думала. Даже мое натренированное в монастыре и в походе тело стало ныть и жаловаться, только Чернушке все было нипочем. Солнце клонилось к закату, когда я наконец не выдержала и устроила привал. Я всегда старалась останавливаться в местах, защищенных от ветра, дождя и возможных врагов. И сейчас следовала этому правилу, выбрав для ночлега аккуратную лощину между камней. Поужинав, обнаружила в мешке подарок Дорис – обоюдоострый двуручный меч, завернутый в промасленную бумагу. И как он только поместился в мешок? Я вынула из ножен один из своих мечей и ради интереса стала сравнивать его качество с подарком. Отличия были не в пользу моего оружия, их могло компенсировать только то, что мои клинки были зачарованы. Гномья работа вызывала восхищение. Идеально сработанный, сбалансированный гномихой клинок мог использоваться как для боя, так и для метания, несмотря на размеры. Изящный изгиб рукоятки ложился в ладонь как влитой, широкое обоюдоострое лезвие, украшенное причудливыми знаками гномьего языка, одинаково подходило для срубания как голов, так и деревьев. Правда, бою на мечах меня обучали двуручному, и я вряд ли смогу оценить по достоинству этот подарок. Упаковав меч обратно и водрузив за спину свои родные клинки, я направилась к протекающему неподалеку ручью. Помыв лицо и ноги, вернулась обратно и легла спать, уже привычно приткнувшись к боку устроившейся на ночлег Чернушки.
Ночью меня опять разбудило ощущение чужого взгляда. Магический фон спокоен, в отличие от моего предчувствия. Стараясь не тревожить тихо посапывающую лошадку, я подтянула к себе и обнажила клинки. Ох, не нравится мне то, чего я не вижу и не понимаю. Обе луны уже давно двигались по ночному небосклону, превращая горный рельеф в причудливое сочетание играющих серебром лунного света гладких камней и их теней. Полночь уже миновала, а до рассвета еще пара часов. Я решила вылезти из ложбины и осмотреться вокруг. Не успела сделать и пары шагов, как сверху на меня кто-то прыгнул и повалил на камни. Мы покатились по дну лощины. От мечей в таком ближнем бою толку мало, тем более что один из них у меня выбили в момент нападения. Я попыталась достать нападающего вторым клинком, но не смогла высвободить эту руку из цепкого захвата. Ноги тоже помогали мало, ни один примененный мною прием не удался. Ну и силен, зараза! Докатившись до места нашей стоянки, мы стукнулись о бок спящей Чернушки, и перекатывания прекратились. Нападающий оказался сверху, придавливая своей массой меня к земле. Я вдруг подумала, что Чернушка уже давно должна была проснуться и помочь мне в сражении. Неужели столь умное и сильное животное не чует угрозы?! Лошадка, словно услышав мои мысли, презрительно фыркнула, поднялась на ноги и… ОТОШЛА В СТОРОНУ! Моему возмущению не было предела.
– Предательница! – прошипела я.
– Перестань обижать лошадку. Молчи и слушай, – прошептал мне на ухо знакомый шелестящий голос.
Победивший меня противник поднял голову, и в призрачном лунном свете я узнала лицо вампира.
– Ты! – возмущенно выплюнула я.
И мой рот тут же накрыла холодная ладонь.
– Сказал же, молчи и слушай, – снова нагнувшись, шепотом повторил вампир. – Здесь банда троллей неподалеку. Они тебя уже давно выслеживают, но вчера им кто-то рожи начистил, поэтому вечером они не напали, и я вовремя успел. У нас минут десять – не больше.
– А ты почему на меня напал? – удивилась я.
– Неужели непонятно? Кричать нельзя – услышат, а ты уже собиралась наверх подняться, прямо к ним в лапы. Посуди сама, что мне оставалось?
– Так слезь с меня! – яростным шепотом потребовала я.
Освободившись от захвата, я нашла потерянный меч, и мы сели, облокотившись о каменные стены лощины.
– Что тебе теперь от меня надо? – тихо, но злобно спросила я.
– О тебе, глупой, беспокоюсь, – ответил вампир. – Могла бы и поблагодарить.
– Хорошо твое беспокойство, даже попрощаться не пришел! – вспомнила я свою обиду.
– Потому и не пришел. Старался быстрее поручение владыки выполнить, чтобы успеть тебя догнать, пока в неприятности не вляпалась. И, как видишь, чуть не опоздал. Лошадка, которую тебе дали, как воин хороша, но против тролльих дубинок она долго не продержится.
– Спасибо, – вымолвила я и, немного помолчав, добавила: – Прости, что подумала плохо о тебе.
– Не ты первая, – усмехнулся Нерк.
Наверху послышался тихий хруст камней, Чернушка вжалась в стену, практически слившись с ее тенью. Мы вскочили на ноги и в два прыжка оказались в центре ложбины, а сверху к нам уже спрыгивали огромные туши троллей с дубинами и топорами в мохнатых лапах.
– Спина к спине! – рявкнул Нерк, обнажая в одной руке меч, в другой кинжал.
Я приняла боевую стойку с клинками на изготовку. Тролли пошли в наступление. Отражая первый удар топора, я подумала, как пригодился бы сейчас подарок Дорис с его огромными размерами, если бы я была обучена им пользоваться. Завязалась схватка. Я принимала сыпавшиеся на мою голову удары на скрещенные мечи, подпрыгивая, делала выпады, пытаясь достать головы троллей, что с их большим ростом сделать никак не удавалось. Судя по крикам за спиной, у Нерка дела шли намного лучше. Одному нападавшему мне удалось распороть брюхо, другому колющим ударом проткнуть бедро, отчего тот только еще больше разозлился и активнее замахал дубиной. Бой кончился внезапно – тролли, услышав чей-то окрик, перестали нападать.
– Прекратить!!! – послышался сверху хорошо поставленный командный голос.
К нам присоединился еще один тролль, немного ниже остальных, но более широкий в плечах.
– Вы что? Обалдели совсем? Это же вампиры!
Ответа от сородичей не последовало. Они молча опустили свое оружие и отступили назад.
– Вам было велено схватить человеческую девку, а это вампиры! – снова прорычал вожак и обратился к нам с Нерком: – Прошу прощения, мои остолопы перепутали вас. Ваши собратья им еще ни разу не попадались. Спасибо, что не всех убили, – склонился в поклоне вожак банды.
– В следующий раз мы не будем столь миролюбивы, – сквозь зубы прошипел Нерк.
Я старалась потихоньку восстановить дыхание и молчала, чтобы запыхавшимся голосом не выдать свою принадлежность к человеческому роду.
– Собирайте убитых и вон отсюда! – прикрикнул на свою ошалевшую банду тролль.
Тролли быстренько закинули на спины своих поверженных собратьев и стали карабкаться по каменным стенам лощины.
– Чем я могу загладить вину? – снова обратился к нам вожак.
– Тысяча золотых, и мы в расчете, – ни на секунду не задумываясь, ответил Нерк.
Я чуть не задохнулась от изумления, это же целое состояние! Можно купить деревеньку или целых две и безбедно жить до старости. Тролль нервно сглотнул и полез наверх. Через некоторое время перед нами лежал увесистый мешочек золота. Тролль еще раз извинился и снова уполз, теперь уже насовсем.
– Ну вот, и деньжатами обзавелись, и руки размяли, – весело усмехнулся вампир.
Я его веселья не разделяла. Нет, я была очень рада, что Нерк пришел ко мне на помощь, но что бы случилось, если бы я оставалась одна? Возможно, что отбилась бы магией от тех, которые сегодня напали, а путь-то предстоит неблизкий! Сколько всего еще случится по дороге? Так и гибнут одинокие путники в безлюдных местах.
Остаток ночи и рассвет мы благополучно проспали, поднявшись, когда солнце было уже высоко. Нерк хлопотал с завтраком у костерка, от которого исходили искушающие желудок запахи. При свете дня я разглядела, что Нерк одет в такую же, как моя, вампирью походно-боевую форму. Плащ и мешок лежали неподалеку на камнях.
– Где твоя лошадь? – поднимаясь, спросила я.
– Я без лошади.
– Ты проделал весь этот путь пешком?
– Зачем же пешком? По воздуху.
– Ты же не летаешь на большие расстояния в человеческом обличии. – Я все никак не понимала, как же вампир добрался, и искала подвох.
– Что-то не пойму я твоих вопросов. Разве ты не видела, как я оборачиваюсь? – отвлекшись от котелка, удивленно спросил Нерк.
– Видела, но для этого тебе нужно раздеваться, как и мне. А ты сейчас вполне прилично одет. И мешок с собой приволок. Только не говори мне, что форма и мешок сами сюда прилетели.
– Знаешь, Хеля, чем дольше я с тобой знаком, тем больше удивляюсь человеческой глупости, – усмехнулся вампир.
– И в чем тут глупость? – я скорчила обиженную рожу.
– Глупость в том, что на тебе та же одежда, что и на мне. И за столько дней обладания ею ты так и не выяснила всех ее свойств.
Я молчала и хмурила брови, недовольная рассуждениями Нерка о моих умственных способностях.
– Не надо обижаться, – Нерк примирительно протянул мне ложку похлебки на пробу.
Я с удовольствием втянула в себя ароматное варево.
– Попробуй лучше обернуться совой, и все сама поймешь.
– Может, сначала позавтракаем, – взмолилась я, ощущая во рту вкус желанной мясной похлебки.
– Я не хочу портить себе завтрак лицезрением твоей недовольной и обиженной рожицы. Старших надо слушаться. Трансформируйся, я сказал! – сказал, как отрезал.
Я послушно отошла в дальний угол и нехотя начала раздеваться.
– Ты что творишь! – возмутился увиденным зрелищем Нерк.
И тут мое ангельское терпение лопнуло!
– Что сказал, то и делаю! Хватит держать меня за дурочку! Объясни, чего тебе от меня надо! – вскипела я.
– Я человечьим языком сказал – «трансформируйся». Не надо раздеваться, – спокойно, по слогам, как маленькому ребенку, пояснил вампир.
– Но форма порвется! Где я такую новую возьму?
– Если порвется, то новую я тебе сам подарю.
Я застегнула расстегнутые заклепки и присела на колени, приготовившись к превращению. Сосредоточилась и выпустила на волю магию оборотня. Удивительно, но в этот раз все прошло почти безболезненно. Мышцы гудели, суставы скрючились, но боль не туманила рассудок. Обернувшись, я по привычке сморгнула и огляделась в поисках разодранной превращением одежды.
– И куда она подевалась? – старательно выговаривая слова, спросила я у Нерка, имея ввиду форму.
– Никуда. Она на тебе, – ответил довольный эффектом вампир. – Главный секрет именно в том, что воинам не нужно снимать форму, чтобы оборачиваться. В бою это особенно удобно. Такую одежду могут изготавливать только милительцы и только для собратьев. Всем другим расам она почти бесполезна. Но ты оборотень, и тебе она тоже пригодится.
– А другие полезные свойства у нее есть?
– Конечно, есть, вот только очень кушать хочется. Не заставляй старого вампира голодать, а то съем тебя вместо завтрака. – Он показал клыки и громко ими щелкнул.
Мы вкусно и сытно позавтракали, не забыв угостить Чернушку. К моему очередному удивлению, она не отказалась от наваристой мясной похлебки.
– Ты говорил, что ваши лошади – неплохие воины. А когда напали тролли, Чернушка спряталась, – обратилась я к Нерку, растянувшись после завтрака под лучами теплого ласкового солнышка.
– Она не чувствовала настоящей угрозы нашим жизням. Вот если бы эти недоумки ранили кого-то из нас или ты была бы одна, вот тогда лошадка постаралась бы помочь.
– Понятно, – протянула я, жмурясь от яркого света, хотя понятно было не совсем. – Когда выступаем?
– Ближе к закату.
– Ты что, собираешься идти ночью?! – ужаснулась я.
– Не идти, а лететь. Пешком мы будем добираться очень долго, – невозмутимо ответил вампир.
– А как же вещи? Я не смогу всю ночь лететь с мешком в лапах.
– Этого не понадобится. Вещи погрузим на твою Чернушку. Ночью она будет продвигаться быстрее. А без такого балласта, как ты, вообще может раньше нас поспеть.
– Это я – балласт!!! – Я вскочила на ноги, со злостью схватилась за мечи и бросилась на ухмыляющегося Нерка.
Что он о себе возомнил?! То глупой меня обзывает, теперь еще хуже, что я – балласт для лошади! Я подскочила к безоружному вампиру и ударила, целясь ему в шею, но Нерк увернулся и легко ушел из-под удара. Пока я разворачивалась, он саданул по моей руке, и меч из нее выпал. Глядя на довольную рожу друга, я поняла, что он искренне забавляется, и это еще больше меня разозлило. Я снова напала и потеряла второй клинок. Оставшись без оружия, призвала на помощь магию, сформировала большущий молниевый шар, вложив в него всю злость, и швырнула в грудь Нерку. Вампир мгновенно, незаметно для человеческого глаза переместился, и шар врезался в стену лощины. Раздался оглушающий грохот, стена обвалилась. Когда осела грязь и пыль от обвала, взору открылся прекрасный вид на небольшую горную речушку, из ручьев которой мы брали воду. Нерк стоял на краю вновь образовавшегося обрыва и любовался окрестностями. Пользуясь моментом, я набросилась на него и толкнула вниз. Падая, вредный вампирюга извернулся и обхватил меня за ноги. По склону мы катились вместе, пока не свалились в речку. Вынырнув, я обнаружила перед собой затылок Нерка и немедленно стукнула по нему кулаком. Удар получился хороший, рука до самого локтя тут же жалобно заныла. Нерк повернулся, крепко схватил меня за руки и прижал их к телу. Глаза его горели красными огоньками, лицо исказила злобная гримаса.
– Ты знаешь, что я сильнее тебя. Мы это уже не раз выясняли. Не заставляй тебя калечить! – прошипел он.
– Это не дает тебе права насмехаться надо мной!
– Почему беззлобные шутки так тебя раздражают? – возвращая глазам нормальный черный цвет, спросил вампир.
– Потому что после всего случившегося в походе с послом я считала, что могу рассчитывать хоть на каплю твоего уважения.
– И кто тебе сказал, что я тебя не уважаю? Ты отважная, сильная для своих лет и вполне умненькая девочка, правда, немного сумасбродная, но это пройдет с годами. И шутить над тобой я не перестану, даже когда ты превратишься в настоящую злобную матерую ведьму-оборотня и полноправную сестру боевого Братства.
– Может, меня еще и не примут, – совсем повиснув на руках вампира, всхлипнула я.
– Только слез не надо! – отпуская меня, прикрикнул Нерк.
Как только железная хватка ослабла, мои ноги подкосились, и я ушла под воду с головой. Видимо, речушка не такая мелкая, как показалось сначала. Схватив за туго заплетенную косу, Нерк вытащил меня обратно.
– И после этого как прикажешь над тобой не подшучивать? – усмехнулся он и, подхватив меня за подмышки, потащил к берегу.
На берег мы выбрались мокрые, холодные и грязные. В сапогах хлюпала противная илистая жижа.
– Надеюсь, вода охладила твой героический запал? – стягивая промокшую куртку, спросил Нерк.
Я вылила грязную воду из обуви и молча кивнула.
– После твоих упражнений по взрыванию гор наше убежище никуда не годится, я поищу другое место для лагеря, – продолжил Нерк. – Ты собери вещи и жди меня здесь.
В следующий момент вампир уже взмыл в небо большим черным нетопырем. В двух шагах от меня стояла Чернушка, держа в зубах дорожные мешки. Как она подошла, я даже не слышала. Поблагодарив лошадку и погладив ее по блестящей черной гриве, переодевшись в старую монастырскую форму, я полезла вверх по вновь образовавшемуся склону в поисках потерянного оружия. Клинки нашла довольно быстро по солнечным отблескам на стали. Плащи пришлось вытаскивать из-под камней, но, хвала Создателю, повреждены они не были. Спина намокла от стекающей по волосам воде. Пришлось снять монастырскую рубаху и распустить волосы. Жалко, что весь энергозапас ушел в тот молниевый шар. Можно было быстро высушить всю одежду и волосы с помощью простого заклятия.
Когда Нерк вернулся, я сидела одетая, сухая и довольная, поджаривая на костре клубни сопрада – угощение от заботливой Дорис.
– Нашел? – спросила я у оборачивающегося человеком вампира.
– Нашел, – ответил Нерк, присаживаясь к костру. – Сосновую рощу прямо перед Моралайским перевалом. Как раз там заканчиваются владения гномов.
– И мы рискуем нарваться на приграничную стычку троллей с гномами, – закончила я мысль вампира, но не угадала.
– Это не совсем так, – возразил мне Нерк. – Тролльи банды стараются обходить патрули гномов, выбирая скрытые тропы и подземные ходы. А на перевале обязательно должны быть гномьи патрули.
– Ты, как всегда, меня уделал, – вздохнула я.
– Не огорчайся, в твоих рассуждениях тоже присутствует логика. Просто ты еще не научилась смотреть на ситуацию с разных сторон, учитывая все ее обстоятельства и возможное развитие событий.
– На том спасибо. Обед готов, – ответила я, снимая с веточек испеченные клубни.
– Готов, только ты его слегка пережарила, – добавил Нерк, сдирая с сопрада подгоревшую кожуру.
Некоторое время мы провели в молчании, занятые очищением и пережевыванием пригоревшего обеда. Чернушка, презрительно фыркнув, от угощения отказалась, предпочтя пригорелым клубням сопрада сочную горную траву. Полдень миновал, когда мы, прикрепив к Чернушкиному седлу поклажу, отправились в сторону Моралайского перевала. Падение с обрыва не прошло для меня даром, я то и дело с недовольным ворчанием потирала ушибленные места своего многострадального тела. По дороге нам попался необычный камень с серебристыми прожилками и чудными перламутровыми наростами, ослепительно сверкавшими и переливавшимися всеми цветами радуги. Помня об уроках Николы и Нерка, я опознала в нем магический Источник, чем незамедлительно воспользовалась для восстановления так бессмысленно истраченного магического резерва. Настроение сразу улучшилось, как только по телу потекло приятное, слегка покалывающее тепло. Нерк выбирал дорогу получше, чем Чернушка, и та, безоговорочно признав его превосходство, плелась сзади. В присутствии вампира лошадка вообще вела себя очень тихо и спокойно, не показывая свой упрямый норов и не претендуя на роль главной в отряде, как это было со мной. Умное животное понимало, что лучше лишний раз вампира не злить. Вопрос в том, когда же я это пойму? Обещанную Нерком рощу мы увидели, когда солнце уже прошло большую часть положенной дуги по небосклону. Вековые кроны горных сосен плотно соприкасались друг с другом, шелестя на легком ветерке и создавая земле и путникам защиту от палящих солнечных лучей и нестерпимой жары, даря плотную тень и прохладу.
Нерк завел нас туда, где деревья росли особенно тесно друг к другу, а их мощные стволы обвивал плющ. Солнечные лучи сюда не пробивались вовсе, и вокруг царил жутковатый полумрак, отчего по спине пробегал неприятный холодок.
– Вот мы и на месте, – констатировал Нерк, снимая с Чернушки поклажу и седло.
– Может, найдем место поприветливее? – боязливо озираясь, предложила я.
– Здесь безопасно, тем более нам нужно дождаться лишь сумерек.
– Мы и так почти в полной темноте в этих зарослях, – недовольно пробурчала я. – Давай хоть костер разведем.
– Тебе было мало разрушений в горах, теперь ты решила устроить еще и пожар?! Деревья слишком близко – костер отменяется. Давай лучше выспимся перед ночным перелетом.
Возразить на это мне было нечего, поэтому я молча завернулась в плащ и устроилась полулежа между огромных, выступающих из земли корней векового дерева. Спать не хотелось, но, когда я закрыла глаза, шум ветра, шелест крон и прохладная полутьма окутали меня покрывалом спокойствия и безмятежности, убаюкивая, словно малого ребенка. Я даже не заметила, как провалилась в сладкую негу сновидений. Снилось море, которого я никогда не видела, вспенивающиеся волны поднимали и опускали небольшой корабль, рассекающий морскую пену. В чистом голубом небе носились чайки, то и дело ныряя в темную пучину вод и возвращаясь обратно с добычей. По палубе сновали матросы, у штурвала стоял высокий, стройный капитан в широкополой шляпе с пером. Он повернул ко мне голову, и я невольно вскрикнула. Вместо человеческого лица я увидела череп, обтянутый кожей, с черными провалами глазниц. Сразу вспомнился кошмар в старом некрополе, и я проснулась. Открыв глаза, натолкнулась взглядом на обнажившего кинжал и меч Нерка, стоявшего в шаге от меня. Нахлынуло жгучее чувство опасности. Вампир сосредоточенно всматривался во что-то между деревьями. Я вскочила на ноги, вынула мечи из ножен и уже без распоряжения старшего заняла место спиной к спине Нерка.
– Если будет очень жарко, оборачивайся и улетай, я прикрою, – услышала я голос вампира.
– Может, сделаем это вместе прямо сейчас?
– Они сжимают кольцо, лошади не уйти. Попробуем ее отбить.
– Неужели она так важна, что ты готов рисковать нами обоими? – удивилась я.
– Твоя Чернушка принадлежит самому владыке, и ему вряд ли понравится, если мы бросим ее им на съедение.
– Кому – им?
– Очень похоже на упырей.
– Но солнце еще не село!
– В такой тени солнце им не помеха.
– Я же говорила, давай найдем другое место!
– На этот раз я оказался не прав, можешь дразнить меня сколько влезет. Если выживешь, – помолчав, добавил Нерк. – Готовься, они уже близко.
Упыри подобрались настолько близко, что даже я смогла разглядеть то здесь, то там мелькающие между деревьев их белесые тела. Упыри вели себя осторожно, и от этого становилось еще страшнее. На Старых урочищах они нападали сразу, никогда не прятались и не сбивались в стаи. А эти ведут себя как настоящие бойцы, окружающие врагов. Из-за дерева, под которым я только что спала, появилась когтистая рука с длинными тонкими пальцами. Упыри пронзительно завизжали, чувствуя близкую добычу, и ринулись на нас. От их визга заложило уши, и я еле сдержалась, чтобы не закрыть свои бедные ушки руками. Еще сильнее сжала клинки, активно используя их по прямому назначению, расчленяя нападающих. Вокруг разлетались отрубленные головы и руки упыриного отродья, забрызгивая нас вонючей желтовато-зеленой жижей, заменяющей упырям кровь. Потерянные руки нисколько нападающих не волновали, лишь когда голова катилась с плеч, тело переставало двигаться. Некоторых из-за высокого роста приходилось разрубать пополам. Нижняя часть туловища падала, а вторая половина с руками и головой продолжала двигаться ползком, пока не уцеплялась когтями за ботинки, и тут уже нужно было срочно отделять голову от оставшихся частей, пока она не впилась зубами в ноги. Некоторое время мы с Нерком весьма успешно держали круговую оборону, Чернушка тоже лихо сражалась, разбивая черепа наступающих упырей копытами, то вставая на дыбы, то припадая на передние ноги и лягаясь задними. «Да, легкой добычи из нас не получилось», – усмехнулась я про себя. Вокруг нас уже лежала истекающая вонючей кровью приличная груда останков, а упыри все прибывали. Перелезали через преграду из своих почивших собратьев, не желая отступить и отпустить добычу, слишком сладкой и манящей была для них наполненная энергией кровь векового вампира и начинающей магички. Бой продолжался, и у меня уже сбилось дыхание, но остановиться хоть на миг значило быть разорванной голодными упырями. Один из упырей залез на дерево и спрыгнул к нам на головы, Нерк тут же взвился в воздух и разрубил на куски прыгуна, открывая мою спину для нападающих. Когти царапнули меня по плечу, но подоспевший вампир отрубил их вместе с рукой, не забыв про зубастую голову.
– Я долго не выдержу! – крикнула я Нерку, не останавливая движения мечей в руках.
– Улетай! – был ответ вампира.
– Лучше я их сожгу!
– Ага, вместе с растительностью всего Моралайского перевала!
– Если не сожгу, они нас сожрут!
– Говори за себя! Мной подавятся!
Учитывая ожесточенный бой, слова давались с трудом, пришлось замолчать и постараться восстановить дыхание. В голове крутилась очень интересная мысль, но я никак не могла на ней сосредоточиться, вынужденная следить за неиссякаемым потоком цепляющихся белых когтей и кусающихся голов. Вдруг сразу шесть когтистых рук вцепились мне в предплечье, разрывая надежную вампирью форму. В два удара сердца острая боль пронзила руку, меч выпал, мозг взорвался бешеной злостью и яростью. Но в следующий момент повисшие на раненой руке упыри разлетелись в стороны, а на безоружной руке красовались длинные прочные, словно сталь, когти. Они как нож в масло легко входили в мягкую упыриную плоть, теперь отвлекаться в поисках потерянного среди мертвых туш клинка не было нужды. Когти оборотня славно сносили головы и вырывали сердца умертвий, что оказалось весьма действенным. Частичная трансформация помогла мне сосредоточиться и вернуться к назойливой спасительной мысли, как достичь переломного момента в сражении в нашу пользу. Звериная сущность ожесточенно сражалась в свое удовольствие, человеческая же на базе имеющихся знаний сочиняла плетение для заклятия, которое не повредит деревьям, но убьет упырей. В кружевном орнаменте заклятия я постаралась использовать нити энергий всех четырех стихий, пытаясь создать имитацию настоящего солнечного света, губительного для любого рода умертвий, но безопасную для всего действительно живого. Все стихии, кроме моей родной, откликались с большой неохотой. Титаническими усилиями я смогла вытянуть из них по тоненькой ниточке, необходимой для узора. Поистине ювелирная работа. Когда работа завершилась, заклятие само соскочило с пальцев и разошлось вокруг ослепительным белым сиянием.
– Что ты сделала?! – возмущенно гаркнул Нерк.
Его предупредить я не успела, теперь придется объясняться.
– Хватай Чернушку, и бежим! – со злостью добавил вампир.
Я поняла, что, видимо, заклятие сработало не совсем так, как я предполагала, поэтому не стала спорить и залезла на уморенную боем лошадку. Между тем сияние угасало, насколько хватало взгляда, землю устилали полумертвые упыриные тела. Нерк с моими и своими мечами в руках и мешками на спине стремительно проносился между деревьев, стараясь как можно скорее вылететь из-под густых сосен. Чернушку я направила за ним, или, точнее, это она мчала меня вслед за вампиром. Сзади что-то бабахнуло, я обернулась и увидела взрывающиеся тела упырей. Чернушка припустила еще быстрее, перепрыгивая через раздувающиеся упыриные туши. Грохот стоял как во время новогоднего фейерверка, магический огонь быстро охватывал деревья, заставляя их гореть уже обычным пламенем. Когда мы выбрались на открытую местность, солнце садилось, а огонь на соснах полыхал, перекидываясь на соседние деревья, захватывая все больше и больше пространства.
– Дождь, быстрее! Нужен дождь! – кричал на меня Нерк.
Глядя на пожар, я и сама это понимала. Вернувшись полностью в человеческую сущность, я спрыгнула с лошади и воззвала к воздушной стихии. Поднялся порывистый ветер, он хлестал по лицу и сбивал с ног, но принес с северо-востока большую грозовую тучу. Над местом пожарища я заставила ее остановиться, утихомирив порывы ветра, и, накачав тучку остатками своей энергии до иссиня-черного цвета, разразиться холодным проливным дождем с градом. Горящие сосны зашипели, постепенно огонь затухал, оставляя после себя едкий смоляной дым, остро разъедающий глаза и вызывающий удушье. Я попыталась вернуть ветер, чтобы разогнать дымовую завесу, в которую мы по моей вине попали, но стихия не откликнулась. Я закашлялась и, хватаясь за разъеденное дымом горло, упала к ногам Чернушки, погружаясь в спасительное небытие. Последней мыслью было сожаление, смешанное с сарказмом – как глупо погибнуть от действий собственной стихии, с таким трудом избежав смерти от толпы упырей.
Очнувшись, я ощутила, что лежу животом на бревне или еще какой-то конструкции. Голова и ноги свешены вниз, словно меня сложили пополам. Пошевелилась и открыла глаза. Темно, совсем темно. Бревно подо мной тоже пошевелилось и стало двигаться.
– Чернушка!!! – обрадовалась я.
Оказалось, что лежу я на своей лошадке, перекинутая через ее седло, как мешок. Лошадка медленно шла в полной темноте и вскоре привезла меня к костру, от которого тут же поднялся и поспешил ко мне Нерк.
– Тебе лучше? – участливо поинтересовался вампир, снимая меня с седла.
– Да, – с трудом выговорила я.
– На, воды попей, – усадив меня спиной к большому камню, Нерк сунул мне в руки дорожную флягу.
Я послушно сделала несколько глотков, горло приятно обожгла ледяная родниковая вода.
– Есть хочешь? – снова спросил вампир.
Я отрицательно помотала головой, говорить что-либо сил не было, и спутник мой это прекрасно понял. Голова болит, будто по ней ударили орочьим кистенем или тролльей дубиной. Осушив флягу до дна, я прислонилась к прохладному камню затылком. Нерк подошел и промыл мне глаза мягкой тряпицей, обильно смоченной водой.
– Зная твое любопытство, думаю, тебе очень интересно знать, что же случилось? – сказал Нерк, возвращаясь на свое место на противоположной стороне костра.
Я слегка кивнула, превозмогая головную боль. Мне действительно было интересно, что же случилось, ведь я отчетливо помню, как умирала, задыхаясь в дыму. Нет, я, конечно, рада, что жива, но как все произошло?
– Когда от деревьев пошел дым, Чернушка убежала, а я отлетел на безопасное расстояние, – начал отвечать на мои невысказанные вопросы вампир. – Забрать тебя сразу не представлялось возможности, иначе задохнулись бы оба, надеюсь, ты это понимаешь?
Я снова кивнула и прикрыла все еще болящие глаза. Нерк продолжал:
– К моему удивлению, вместо того чтобы создать вокруг себя защитный купол, ты попыталась развеять дым ветром. Это тебя и сгубило. Энергозапас ты истратила полностью, хорошо хоть ауру сохранила. Тебя спасло то, что ты упала лицом вниз после первого же глотка дыма и потеряла сознание. Если бы бегала и пыталась что-то сделать и дальше, то задохнулась бы насмерть. Когда дым рассеялся, я прочистил твои легкие. Освобождаясь от остатков яда, которого ты наглоталась, твой организм решил прочистить желудок. Тебя периодически рвало, и, чтобы ты не захлебнулась, я поместил тебя в такое неудобное положение на Чернушку. Солнце село пару часов назад, но на небе тучи, поэтому звезд и лун не видно.
Некоторое время мы сидели молча, слушая пение ночных птиц и потрескивание дров.
Состояние слегка улучшилось, головная боль утихла, и вернулась способность здраво рассуждать.
– Как ты думаешь, почему упыри напали днем? – спросила я у дремлющего вампира.
Нерк открыл глаза и пересел поближе.
– Сложно сказать. Может, слишком оголодали? Это по меньшей мере странно. На своем веку я еще с таким не сталкивался. А о том, что эти твари способны сбиваться в стаи и действовать сообща, даже не слышал.
– Гном, у которого я останавливалась на ночлег, говорил, что в горах неспокойно и умертвия разные бродят.
– Ты… на ночь у гнома? – ухмыльнулся клыкастой рожей Нерк. – И как?
– Это что опять за гнусные намеки?!! – я взвилась над Нерком, злобно сверкая глазами. – Очень даже вежливый и воспитанный гном, в отличие от тебя, к тому же женатый. Очень гостеприимная семейная пара!
– Ладно, ладно. Уже и пошутить нельзя, – не стал нагнетать обстановку вампир, выставляя перед собой руки в примирительном жесте.
– Так шутить нельзя! Ты становишься похожим на Алена с его нелепыми подозрениями!
– Так что говорил тот гном? – Нерк вернул разговор обратно к теме.
– Говорил, что неспокойно. Что умертвия столетней давности из могил поднимаются. Но кто мог поднять такой табун?
– Они должны были высохнуть до скелетов, – добавил аргумент в пользу странностей вампир. – А на тех, что напали, плоти было слишком много для вековых умертвий.
– Одни вопросы и ни одного ответа, – вздохнула я. – Но я уверена, что все эти странности в горах и появление твоих кровожадных собратьев – это звенья одной цепи. Может, после гибели кровососов чародей, стремящийся к войне, решил нам отомстить и подослал тех упырей?
– Возможно, но сомнительно. Он должен быть сейчас очень занят, готовя очередную каверзу для императора. Мы слишком мелкие сошки в этом сенокосе, чтобы отвлекаться на нас.
– Ты, как всегда, прав, но другого объяснения у меня нет.
– Что-то ты разговорилась. Если отдохнула, пора лететь. Уже полночь, к утру будем на другой стороне перевала.
Не
дожидаясь моего согласия, Нерк встал, собрал мешки и оружие, пристегнул и привязал все это к Чернушкиному седлу, проверил, крепко ли держится, и выжидательно уставился на меня немигающим взглядом. Подниматься и что-либо делать мне совершенно не хотелось, тем более трансформироваться и лететь. Несмотря на неплохое самочувствие, очень хотелось просто сидеть и отдыхать, а лучше всего лечь и поспать, но вампир был непреклонен. И, как всегда, прав. Сидеть и ждать, пока нам на голову свалятся очередные неприятности, – просто глупо. Я подтянула к груди колени, свернулась клубочком и трансформировалась. Почти безболезненно. Нерк погладил Чернушку по морде, что-то нашептал ей на ухо и хлопнул по заду, придавая ускорение. Лошадка недовольно фыркнула и растворилась во тьме. Вампир затоптал костер и взвился в небо нетопырем. В теле совы я неплохо видела в темноте, и следовать за Нерком было легко.
Ночь распахнула объятия для двух своих детищ. Усталость как рукой сняло, я с удовольствием ловила прохладный ветерок, рассекая пахнущий ароматами ночных цветов воздух. Счастье полета и свободы усиливалось с каждой минутой, придавая сил. Пролетая над тропой, связывающей Тошал и Карлаг, мы увидели приграничную стычку гномов и троллей. Боевые топоры и окованные железом дубины, соприкасаясь, высекали искры. Факелы в руках дерущихся, словно в руках жонглеров, выписывали зигзаги и причудливые кренделя, что в ночной мгле смотрелось особенно красиво. Я было хотела приземлиться и встать на сторону гномов, но Нерк шлепнул крылом по моему клюву и объяснил, что гномы – крепкие ребята, вполне в состоянии справиться своими силами. А моя «помощь» навредит и им, и нам. Я вняла его здравой логике и послушно полетела дальше за нетопырем.
Так долго и быстро летать мне еще не приходилось. Небо не востоке окрасилось в серо-оранжевый цвет, предвещая скорый восход, а я уже еле-еле взмахивала натруженными в полете крыльями. Когда мы пролетели перевал и пролетели ли вообще – я не заметила, Нерк сообщил мне об этом уже перед приземлением. Для стоянки вампир выбрал темный глубокий, но сухой овраг, спуститься в который пешком, не переломав ноги, руки и хребет, мог лишь заяц. Сев на мягкую шелковистую траву, я из последних сил вернулась в человеческое тело. Устроилась поудобнее и, не обращая внимания на ухмыляющегося вампира, мгновенно заснула.
Проснулась я ближе к вечеру, о чем свидетельствовала полоска солнечного света, непонятно каким чудом освещающая верхний край восточной стороны нашего дневного убежища. Выспалась на удивление хорошо, без кошмарных снов и неприятных пробуждений. Поднявшись на ноги, поняла, что голодна, как волк в холодную длинную зиму. Нерка поблизости не наблюдалось, но на импровизированном вертеле над потухшим костром висела поджаристая дичь. От аромата свежезажаренного мяса свело желудок, а во рту потекла слюна. Значит, пищеварение в порядке, от тошноты, вызванной отравлением, не осталось и следа. Я уже собиралась приступить к разделке столь аппетитного обеда, когда появился Нерк.
– Привет, красавица, – обернувшись человеком, поздоровался вампир.
– И тебе, – отозвалась я. – Ты вообще сегодня спал?
– Конечно, спал, но мне понадобилось меньше времени, чтобы восстановить силы, – ответил Нерк, помогая мне снять зажаренную птичку с вертела. – Мне длительные перелеты привычны. Я думал, ты откажешься есть себе подобных, – хмыкнул вампир, имея в виду птицу, которую мы уже разломали и разложили на траве.
– Вот еще! – возмутилась я, вгрызаясь в хрустящую ножку. – Не дождешься!
– И кто из нас после этого вампир? – снова ухмыльнулся Нерк.
Я погрозила ему обглоданной косточкой и молча продолжила трапезу, активно работая челюстями. Вскоре, сытые и довольные, мы разлеглись на травке, переваривая несчастную пернатую, ставшую для нас обедом.
– Водички бы, – со вздохом протянула я. – Жаль, фляжки остались в мешках на Чернушке.
– Нет ничего проще. Вниз по оврагу бьет родник.
– Составишь мне компанию? – Я поднялась на ноги и стряхивала с себя траву и мелких букашек.
– Что ж с тобой поделаешь? Составлю, а то утопнешь одна, и вытащить будет некому.
Я решила проигнорировать очередную подколку вампира, и мы почти дружно направились к роднику. Вода была прохладной, но зубы от холода не сводило. Мы вдоволь напились и умылись, прежде чем вернуться к месту стоянки.
– Вылетаем на закате? – поинтересовалась я у Нерка.
– Нет, чуть позже. Белая сова и нетопырь – слишком подозрительное соседство. Нас могут заметить и на всякий случай подстрелить.
– В горах! – изумилась я.
– Рядом крупное селение, у них даже охрана есть, вооруженная до зубов. Учитывая разгулявшуюся нечисть, это вполне благоразумно. Дождемся, пока совсем стемнеет, тогда и полетим. Кстати, тут Источник неподалеку есть, можешь поискать.
– А ты мне не хочешь помочь? – я воззрилась умоляющим взором на друга.
– Нет, не хочу! Я твой покой караулил, хвороста натаскал, костер разводил, селезня ловил и жарил, дозором вокруг летал. А ты это время бездельничала, вот и потрудись. Для своей же пользы, – отворачиваясь от меня на другой бок, проворчал вампир.
– Вредный, противный, старый вампирюга! – обласкала я Нерка и отправилась искать Источник, чтобы полностью восстановить израсходованный вчера энергозапас.
Следующие двое суток мы провели вполне спокойно. Ночью летели, днем ели грибы, плоды немногочисленной растительности и мясо горных зверушек и пернатых, которых вампир сам добывал и готовил. И конечно же спали, выбирая недоступные для пеших овраги и расщелины. Я абсолютно не представляла, до каких мест нам удалось добраться, а сверить с картами попадающиеся нам ориентиры не представлялось возможным ввиду того, что упомянутые карты находились вместе с остальной поклажей на Чернушке. Похоже, Нерку это совсем не мешало, он уверенно двигался в одном ему известном направлении, ни разу не дав мне повода усомниться в правильности выбранного курса полета.
Мы летели над самым сердцем Алмазных гор, казалось, что до заснеженных северных пиков можно достать одним взмахом крыла, но впечатление было обманчивым. Названия некоторых пиков Нерк знал и благосклонно делился со мной этими знаниями. Я смогла запомнить лишь два самых высоких: Фоэгель и Эйльган. В отроге Эйльгана обнаружилось крохотное (по меркам низменностей) озерцо, в котором мы всласть выкупались и наловили чудных рыбок с красными брюшками, практически без костей и удивительно вкусных в жареном виде.
Жилые поселения остались далеко позади, лишь однажды мы пролетали давно заброшенный, полуразрушенный храм, архитектура которого сильно напоминала строения Синталя. Черный оникс, отражая свет обеих лун, выглядел позолоченным. Храм притягивал к себе таинственностью и обещанием поднять завесу над загадками давно минувших столетий, но спускаться и тревожить очередного хранителя-духа мы не стали. И опасно, и время драгоценное потеряем.
На исходе третьей ночи перед нами выросла гора, точнее, даже не выросла, а появилась из ниоткуда, закрыв собой диск малой луны. Я немного растерялась. Еще мгновенье назад вокруг нас возвышались склоны высокогорных пиков, которые мы благополучно огибали, пролетая над долинами, перевалами и не столь высокорослыми хребтами нагорья. И тут нате вам! Очередной сюрприз! Взявшаяся из ниоткуда гора, казалось, подпирала собой небо, подавляя все остальные вершины исполинской мощью и величием. Поднявшись выше, я удивилась, что не могу увидеть ее вершины, которая сливалась с чернотой предрассветного неба.
– Впечатляет? – скорее констатировал, чем спросил Нерк.
– Откуда это взялось? – спросила я, спускаясь вниз и приземляясь на пологий карниз скалы.
– Обитель была здесь всегда, ну, или почти всегда, – спокойно ответил вампир.
– Так это и есть цитадель боевого Братства?! – невольно воскликнула я.
– Ну да. А ты ожидала увидеть дворец из белоснежного мрамора с резными балконами, разноцветными фонтанами и ковровой дорожкой?
– Нет, я вообще об этом как-то не думала.
– Думать иногда полезно, – снова подколол меня Нерк.
Но я не обиделась, ошарашенная последним известием, сидела и смотрела на долгожданный предмет моих поисков. Вот я и добралась до Братства, куда так отчаянно стремилась последний месяц. И что теперь? Вампир словно прочел мои мысли.
– Давай спать устраиваться. Скоро утро. У тебя будет еще полно времени, чтобы разглядеть все получше.
Я послушалась Нерка, мы устроились в неглубокой расселине почти у подножья появившейся горы, обернувшись в человеческие тела. Я долго ворочалась, мысли о том, что теперь делать, как себя вести, как меня примут и примут ли, не давали уснуть. И лишь когда последние звезды погасли, а небо осветили первые лучи восходящего солнца, я, измученная ночным перелетом и душевными терзаниями, провалилась в глубины беспокойного сна.
Нерк разбудил меня ближе к полудню, дал поесть кисло-сладких ягод и ободряюще улыбнулся.
– Готова?
– Готова, – обреченно вздохнула я. – Обратной дороги нет.
– Почему же нет? – Вампир пристально посмотрел на меня. – Ты можешь вернуться обратно, если хочешь. За ночь твои планы изменились, ты передумала?
– Нет. Просто боязно как-то. А вдруг не примут? Или еще хуже – убьют. Я же не знаю, какие у них тут порядки.
– Одно могу обещать тебе точно, – Нерк взял меня за плечи и строго посмотрел на меня, поймав мой растерянный взгляд, – тебя здесь никто не убьет.
– А ты откуда знаешь?
– Просто поверь мне. Я тебя еще ни разу не подводил.
– Ага, только врал иногда.
– Не врал, а недоговаривал. Это большая разница. А сейчас говорю тебе «не убьют», и если не примут, мы вернемся обратно. Я буду ждать тебя здесь и провожу до монастыря. Обещаю!
– Ты уже один раз обещал и слова не сдержал! – не удержалась я от возможности подколоть ехидного вампира.
– Что?!
– Как что?! – передразнила я. – Тунику обещал за стенами монастыря подарить. И где обещанное? – Я рассмеялась, глядя на вытянутое в недоумении лицо друга, настроение заметно улучшалось.
– Женщины! – воздел глаза к небу Нерк, снимая руки с моих плеч. – Пойдем, насмешница.
– С кем поведешься… – хмыкнула я.
После небольших трудностей в виде скачек по валунам и карабканью по скользкой скале мы выползли на узкую тропку, бегущую вверх и вниз по горе. Мне надо было вверх.
– Все. Дальше сама. И не забывай – я жду тебя здесь, если что-то будет не так.
– И сколько будешь ждать? А вдруг меня примут? Будешь сидеть здесь до конца лета?
– Зачем до конца лета? Три дня подожду, но хватит и одного, если тебя вытурят.
– Спасибо, успокоил.
– Удачи! – пожелал Нерк уже мне вдогонку.
Тропинка была вполне удобной, без ответвлений, хорошо утоптанной, а в некоторых местах ныряла в небольшие проходы, выдолбленные в скальных породах. Голые безжизненные скальные стены сменялись крутыми, поросшими густой зеленой растительностью склонами, в таких местах тропинка превращалась в аккуратные ступеньки. Самое главное – не смотреть вниз, а то дух захватывает, и голова кружится от глубины раззявившей пасть пропасти внизу. Сначала я топала довольно быстро, но палящее солнце решило взять меня измором, и ноги становилось передвигать все труднее и труднее, что значительно замедлило подъем. Несмотря на жару и усталость, останавливаться на отдых я не собиралась. По опыту путешествия знаю, стоит присесть и закрыть глаза, как тут же усну, и будить меня некому, как и следить, чтобы случайно не свалилась вниз. Меня подстегивало чувство ответственности перед Нерком, который остался ждать внизу. «Если примут, – решила я, – то отправлю вампиру весточку или сама слетаю, если позволят, конечно, чтобы он напрасно не мучился ожиданием и безызвестностью».
Вот тропинка сделала очередной поворот и вышла на финишную прямую. Я замерла, разглядывая неприступное ограждение цитадели – скалу, заменяющую оборонительную стену, в сто – сто пятьдесят локтей высотой, с маленькими окошками-бойницами на самом верху. Никаких ворот или чего-то похожего на них я не увидела. Только пройдя по тропинке до конца к подножию скалы, я заметила небольшую калитку и молоточек, висящий на ней. Стараясь загнать все свои сомнения поглубже, я дважды постучала. Ничего страшного вопреки моим страхам не произошло. Через пару минут на стук вышел самый обыкновенный человек с русыми, коротко стриженными волосами, среднего роста, чуть шире в плечах, чем Ален или Алнил, немного грязный, помятый, запыхавшийся и с лопатой в руке.
– Чего надо? – открыв калитку, осведомился он.
– Я тут мимо проходила, дай, думаю, зайду посмотрю, что за строение такое, кто живет внутри? – Меня откровенно развеселил внешний вид этого представителя Братства, которых так боится сам настоятель. Может, лопата – их самое грозное оружие?
– Вали отсюда! Ночлега и денег не даем. Могу еды вынести, если сама добыть не в состоянии.
Он уже собирался притворить калитку, но я поставила ногу в проем, которую, впрочем, тут же больно придавило.
– Ай! – взвизгнула я. – Больно же! Пошутила я! Боевое Братство ищу!
Калитка вновь распахнулась, я уселась на землю, потирая ноющую ступню.
– Ну нашла. Дальше чего? – глядя на меня сверху вниз, снова спросил человек с лопатой.
– Если вы здесь все такие грубияны, то ничего. Обратно пойду, – огрызнулась я, развязывая шнуровку ботинка на больной ноге.
– Не все, не все! – донесся до меня веселый мальчишеский голос.
Из-за спины моего истязателя появился обладатель голоса, мальчик лет шестнадцати-семнадцати с озорными серыми глазами и рыжими вихрами, торчащими в разные стороны.
– Хочешь в Братство вступить? – понимающе улыбнулся он.
– Нет, просто так по горам почти месяц шатаюсь! Лешего разыскиваю! – снова огрызнулась я.
– Да ты с юмором! – хохотнул парнишка.
– Зато у вашего друга, – я кивнула в сторону первого собеседника, – с юмором туговато.
– Дай посмотрю, – спросил мальчишка, указывая на мою ногу.
Я уже сняла ботинок и ощупывала припухшую и покрасневшую конечность. Кажется, трещина, но небольшая.
– Вот еще! – возмутилась я. – Сама справлюсь.
Сотворив простенькое лечебное заклятие, я «обернула» им ступню и срастила трещинку. Наложив еще одно для обезболивания, надела ботинок и принялась его шнуровать.
– А ты у нас магичка! – еще больше развеселился парень.
– А что, таких не берут? – искоса глянув на весельчака, как можно безразличнее спросила я.
Сердце сжалось в комочек и перестало биться в ожидании ответа, я старательно шнуровала ботинок, делая вид, что это главное занятие всей моей жизни. А вдруг нет, придется вернуться в монастырь с повинной головой и предстать перед настоятелем и магистрами. Простите, мол, заблудшую овцу, леший попутал, и все в таком духе.
– Берут, берут! Всех берут, кто этого по-настоящему хочет и пройдет испытание.
У меня от сердца отлегло, оно снова стало биться в нормальном режиме.
– И что за испытание? – спросила я, поднимаясь на ноги.
– Учитель тебе все расскажет и покажет. Проходи.
Мы зашли внутрь. Человек с лопатой пробурчал что-то типа:
– Шастают тут всякие, – и закрыл за нами калитку.
Перед нами была еще одна стена. Парнишка уверенно пошел вдоль нее, и скоро мы нырнули в еще одну калитку, но будь я одна, ни за что бы ее не нашла и плутала бы по этому коридору между двух стен до скончания веков.
– Не обижайся на Кордо, он только внешне хмурый и строгий, а вообще очень даже хороший. Надо только узнать его получше.
– Поверю тебе на слово.
Перед моим взором предстала долгожданная цитадель во всей своей красе. Около десяти хорошо укрепленных каменных ярусов жилых и хозяйственных строений уходили далеко вверх. Каждый ярус отделялся от следующего стеной, не такой высокой, как наружные, но не менее внушительной, с округлыми башнями и острыми зубцами. Некоторые строения соединялись между собой и стенами легкими навесными мостиками. Большего со своего места я рассмотреть не смогла. Но мне хватило и этого. Целый город, потрясающий своим величием и грозностью архитектуры!
– Что застыла? – обернулся ко мне парнишка. – Насмотришься еще. Нас ждет учитель, а он не любит ждать.
– Уже иду, – поторопилась я догнать ушедшего вперед проводника. – Как тебя звать?
– Кадий. Я из Солнцеграда.
– Я – Хельга, вот и познакомились.
– Из монастыря чародеев, – кивнул Кадий.
– Откуда знаешь? – удивилась я.
– Все вы, чародеи, оттуда. Откуда же тебе еще взяться.
Кадий провел меня к одной из башен, в которой мы поднялись на стену. Затем по навесным мостикам углубились в лабиринты города. Я с интересом разглядывала раскинувшиеся под нами строения. Большая их часть уходила внутрь горы, прямо как у гномов, оставляя снаружи террасы и балконы. Были и обыкновенные дома, сараи, конюшни, улицы, выложенные булыжником, небольшие парки и палисадники. Почти все как у нормальных людей. Сами жители, точнее сказать, братья, занимались самыми обычными делами. У конюшен чистили и кормили лошадей, в палисадниках окапывали и поливали растения, на стенах и тренировочных площадках проводили поединки воины. Может, я не туда попала? Мне казалось, что в боевом Братстве сутки напролет все тренируются, изучая приемы борьбы с чудовищами, а тут ведут вполне обычный образ жизни в хорошо укрепленном городе.
В одном из верхних ярусов мы сошли с мостика на ажурную террасу и вошли в устроенные внутри горы помещения. Широкий и светлый от обилия горящих факелов коридор подвел нас к винтовой лестнице. Поднявшись на несколько этажей вверх, мы снова вышли в коридор, только более широкий и менее освещенный. В полумраке мне удалось рассмотреть арочные ниши и скрывающиеся в них двери. Из множества тяжелых дубовых дверей Кадий выбрал одну, остановившись, вежливо в нее постучал.
– Войдите!
Мы вошли.
Из-за яркого солнечного света, вливающегося в огромные окна кабинета, пришлось на мгновенье зажмуриться. О том, что зашли мы именно в кабинет, говорил огромных размеров стол, заваленный бумагами, свитками и книгами, множество книжных шкафов, маленький столик на витых изогнутых ножках и несколько кресел, два из которых были заняты.
– Мир вам и вашему народу, – ритуально поздоровалась я с обитателями кабинета.
– И тебе Мира и Света, – поднявшись, ответил худой высокий старик в мантии, похожей на одежду монастырских магистров, оглядывая меня спокойным взглядом серых с голубыми прожилками радужки глаз. – Спасибо, Кадий, можешь идти, – кивнул старик мальчику. – Тиджикх, продолжим разговор позднее, – это обращение относилось к темноволосому мужчине лет сорока, со смуглой кожей и слегка раскосыми узковатыми глазами.
Тот встал, молча кивнул и вышел вслед за Кадием.
– Рад приветствовать вас, – старик указал мне на только что освобожденное Тиджикхом кресло. – Давненько Братство не пополнялось магами.
Я молча присела на край кресла, ожидая расспросов, которые не замедлили прозвучать.
– Решила вступить в наши ряды или по поручению настоятеля? – сев напротив меня, начал допрос старик.
– Настоятель был категорически против, – честно ответила я.
– И что толкнуло тебя на этот сумасбродный поступок?
– Вы тоже считаете его сумасбродным? – вопросом на вопрос ответила я.
– Я – нет, но большинство разумных существ считают именно так. Кстати, я забыл представиться. Араканций Люциуцкий.
– Очень приятно, Хельга. Послушница монастырской школы магов и целителей. Девятый курс, факультет боевой магии.
– Итак, Хельга. Раз ты проделала столь длинный путь, значит, предполагала, куда и зачем идешь. Сейчас меня интересуют твои мотивы поступления в Братство и все, что с этим связано. Только не вздумай врать. Даже мизерная ложь закроет тебе путь к поступлению.
Я глубоко вздохнула, соображая, с чего же начать, и в течение последующего часа рассказала Араканцию свою историю. Всю без утайки. Слушал он внимательно, особенно про поход посла и встречу с островными вампирами, изредка задавая уточняющие вопросы.
– Что ж, – по окончанию моего рассказа сказал Арканций, – твоя история очень занимательная. Рад, что не врешь и не умалчиваешь не красящие тебя поступки.
– Вы меня примете? – с надеждой в голосе спросила я.
– Примем, примем. Не волнуйся.
– А то, что я оборотень, вас не смущает?
– Я вижу больше, чем ты думаешь, девочка. И то, что ты оборотень, не имеет никакого значения. Важна лишь чистота души и помыслов. В тебе нет вселенского зла, жажды власти и крови. Ты неспособна предать ради достижения цели и ударить товарищу в спину. Это главное.
– Кадий говорил, нужно пройти испытание.
– Это и было испытанием. Часто люди и представители других рас, приходя к нам, стараются выставить себя в лучшем свете. Рассказывают, какие они герои, или наоборот, какие они несчастные и обделенные. Большая часть этих рассказов является откровенной ложью. Проверка на предмет лживости – это главное испытание для разумного существа. Если лжет, значит, способен предать ради собственных целей.
– Но я уже рассказала, что довольно часто врала. И преподавателям, и даже лучшей подруге, не говоря уже о настоятеле и его ученике Алене.
– Не нужно путать одно с другим. Это абсолютно разные вещи. Ты пыталась выжить, и твоя ложь не приносила никому горя и несчастья. Разве можно осуждать за ложь голодного ребенка, который крадет краюху хлеба у пекаря, а потом лжет, что не делал этого, боясь наказания?
Я отрицательно покачала головой.
– Вот и я тебе о том же толкую. Став с нами в один ряд, ты обретешь семью, в которой тебя всегда поймут и поддержат. Но вместе с этим ты приобретешь обязательства, от которых сможешь отказаться только ценой собственной жизни. Я тебя не пугаю, просто хочу, чтобы ты понимала, во что ввязываешься. Цели и задачи Братства широко известны, в то же время о них мало кто говорит. Мы отражаем вторжения из других враждебных миров, отслеживаем по всему миру и пресекаем запрещенные демонические исследования черных магов. Поэтому подготовка бойцов как магическая, так и физическая идет жестко, порой жестоко. Не буду скрывать, несмотря на все наши возможности и мощь, многие братья гибнут в схватках с демонами и чернокнижниками.
– Это меня не пугает. Умереть можно от стрелы в спину или от морового поветрия. И это не лучше когтей демона. А в Братстве есть женщины? – задала я давно интересующий меня вопрос.
– Есть, только очень мало. И тебя мы готовы принять только потому, что у тебя нет ни родителей, ни мужа, ни детей. Мы не можем позволить себе разрушать людское счастье, за которое, собственно говоря, и боремся.
– За это можете не беспокоиться, – заверила я Арканция. – Ближайшие лет сто я замуж не собираюсь, а детей заводить тем более.
– Как знать, как знать, – улыбнулся мой собеседник. – Если в общих чертах тебе все понятно и сомнений нет, то предлагаю на сегодняшнюю ночь назначить твое Посвящение.
– Согласна! – бодро ответила я, еще не веря, что меня все-таки приняли. – У меня есть к вам одна просьба.
– Говори.
– Мой друг, тот вампир, о котором я вам рассказывала, ждет меня у подножия горы. Можно я слетаю к нему, скажу, чтобы не ждал, а возвращался домой?
– Нет. До Посвящения тебе запрещено покидать пределы цитадели, – строго, даже сердито произнес Арканций.
– Почему? – слегка обиделась я.
– Во-первых, с тобой может что-нибудь случиться. Во-вторых, тебе могут «промыть мозги», и обратно ты вернешься уже как зомби-шпион. В-третьих, тебя могут просто подменить, и мне придется начинать все сначала. А магическая проверка, которую я уже минут пять как закончил, отнимает много сил и времени. Слетаешь завтра утром.
– Спасибо!
– Не за что. Иди, отдыхай. Ближе к полуночи тебя разбудят.
Пока мы разговаривали, закат за окнами давно уже догорел, на ясном небе повисли необычайно яркие звезды, а в кабинете Арканция загорелись магические светильники, заливающие комнату мягким серебристо-голубым светом. В дверь постучали. После разрешения хозяина кабинета к нам вошел Кадий.
– Ну как? – весело спросил он у своего учителя.
– В полночь Посвящение. Проводи пока Хельгу в гостевую комнату и скажи, чтобы подготовили для нее постоянное жилье.
– Здорово! Понял, все сделаю!
Попрощавшись с Арканцием, мы вышли в уже знакомый коридор, поднялись по той же лестнице еще на один этаж, и после недолгого плутания по коридорам Кадий указал мне на гостевую комнату, которая мне сразу же понравилась. Точнее, даже не комната, а целые апартаменты из трех комнат: кабинета, спальни и купальни. Пушистый ковер, кровать приличных размеров с воздушным прозрачно-зеленым балдахином, резной деревянный шкаф для одежды, небольшое зеркало без рамы составляли обстановку спальни. В кабинете стол, кресло и пара книжных полок. Самым понравившимся местом оказалась купальня – небольшой мраморный бассейн, в котором легко могли уместиться три человека одновременно, в потолке устройство для подачи воды, на стенах несколько полочек, уставленных баночками и флаконами с благовониями, маслами и мыльными растворами. Дверь в гостевые покои разительно отличалась от всех остальных, которые я здесь видела. Она была каменная и не открывалась на петлях, а откатывалась в сторону. Кроме двери меня еще удивило полное отсутствие окон, чем я незамедлительно поделилась с Кадием.
– Ничего удивительного, – ответил вихрастый парнишка. – Все это сделано для безопасности возможных гостей. Если вдруг случится нашествие, то гости будут надежно защищены от демонов и прочей нечисти. Ну и конечно, – Кадий смущенно потупил взор, – если гости окажутся врагами, то не смогут причинить серьезного вреда Братству.
– Спасибо, я все поняла. Теперь можно я вымоюсь и посплю? – спросила я, намекая, что желательно оставить меня одну.
– Конечно, я только поесть тебе принесу.
Парень выскочил за дверь, которая тут же закрыла выход.
Порывшись в шкафу, я нашла несколько халатов разных размеров, один из которых был мне впору. В купальне нашла рычаг, с помощью которого в бассейн, подобно водопаду, полилась вода с потолка. Теплая вода, к очередному моему удивлению. Вылила пару флаконов мыльного раствора и, раздевшись, с удовольствием погрузилась в пенную воду. Кадий так и не зашел, но после купания я обнаружила на столе в кабинете блюдо с фруктами и хлебом. Поужинала и, довольная и счастливая своим везением, завалилась спать в мягкую, пахнущую горным ландышем постель. И совсем не важно, что гостевые комнаты похожи на камеру заключения, уже завтра я стану здесь своей, почти родной.
Как ни странно, проснулась я сама, незадолго до полуночи. Предвкушение посвящения вызывало трепет в груди и легкую дрожь. Снова ложиться не стала, понимая, если сон ушел, то вернуть его будет сложно. Лучше потратить свободное время на себя любимую. Тщательно умылась, причесалась, простеньким заклинанием почистила и подлатала вампирью форму. Придирчиво оглядела себя в зеркало и осталась довольна. Теперь я готова предстать на посвящении во всей возможной красе.
Долго ждать не пришлось, в дверь тихонько постучали, затем без малейшего шума она отъехала в сторону, и вошел Кадий. В красивой серебристой форме, с серой повязкой вокруг головы и мечом за плечами он уже не выглядел подростком, напоминая больше молодого воина, нежели озорного мальчишку.
– Смотрю, ты уже собралась.
– Собралась, только оружие мое, – я покосилась на его меч, – осталось на лошади. Не одолжишь мне свое?
– Оно тебе не понадобится. Надеюсь, – помолчав, добавил Кадий.
– Что значит «надеюсь»? Есть сомнения?
– Сама все увидишь и поймешь. Я не могу сейчас говорить с тобой об этом. Учитель ждет, а он…
– Да, я помню. Не любит ждать, – закончила я начатую мальчиком фразу и вышла в коридор.
Все та же винтовая лестница, темные и освещенные коридоры, проходы под сводами арок, в которых я почти заблудилась, и окончание нашего пути – высокие двухстворчатые двери, ведущие в большой круглый зал, больше похожий на храм. Множество горящих факелов на стенах прекрасно освещали каменные своды. Покатые стены расписаны сюжетами сражений чудовищ и людей под взором огромного дракона. Сводчатый потолок венчает семиконечная, тускло поблескивающая в свете факелов звезда. Прямо под ней, посередине зала круглый алтарь с причудливой серебристой вязью древних рун. Вдоль стен около трех десятков братьев в таких же, как на Кадии, одеждах. Все с оружием – кто с мечами, кто с топорами, некоторые с длинными, окованными железом боевыми шестами. Среди этого воинства я почувствовала себя маленькой и беззащитной. Разумеется, моя магия была при мне, но справиться с таким количеством хорошо подготовленных бойцов мне явно не под силу. Надеюсь, что их присутствия требует традиция и сражаться с ними не придется. Арканций, Тиджикх и еще один старец в длинных серых мантиях подошли ко мне и объяснили мою роль в ритуале Посвящения.
– Преклоняешь колени перед алтарем и ждешь. Когда будут задаваться вопросы, просто отвечай на них. И очень прошу, никакой агрессии, чтобы ни случилось! – наставлял меня Арканций.
– А разве для ритуала не нужно ложиться на алтарь? – удивленно спросила я.
– Нет, он не для тебя, – ответил Тиджикх.
– Жертвоприношение?! – возмущенно воскликнула я, вспоминая события в храме фанатиков.
– Какие глупости ты говоришь! – пресек мое возмущение третий старец. – Если ничего не знаешь, то не открывай зря рот, мы можем и рассердиться!
– Простите, – промямлила я, стараясь не поднимать глаз от замысловатого орнамента мозаики на полу.
– Иди, уже полночь, – поторопил меня Арканций.
Под взором десятков глаз я прошествовала к центру зала и опустилась на колени, не доходя пяти локтей до алтаря. Проведение ритуала и назначение алтаря все еще оставались для меня загадкой. Тиджикх, стоявший у меня за спиной, начал нараспев читать древнее заклинание на одном из давно уже мертвых языков. В процессе обучения мы вскользь проходили некоторые заклятия, которые были написаны на мертвых языках древних рас, но я тогда получила твердое «три» и теперь из всего заклинания сумела понять только призыв. К кому или к чему взывал один из глав Братства, мне осталось непонятно. «Эх, – подумала я, – надо было лучше штудировать конспекты и больше времени проводить в библиотеке с древними фолиантами и свитками, сейчас не чувствовала бы себя полной дурой!»
Тем временем Тиджикх закончил чтение, и звезда на потолке полыхнула белым огнем, освещая алтарь. Воздух между ними загустел, превращаясь в столб вязкой искристой субстанции, от которого магический фон подпрыгнул в сотни раз. Таких выплесков энергии мне еще не приходилось видеть.
– Портал! – догадалась я и тут же ощутила на себе недовольно-осуждающий взгляд стоящего недалеко сбоку Арканция.
Рот я сразу закрыла, помня дружеский совет, но думать-то мне никто не запрещал. Нерк рассказывал, что телепортироваться в цитадель нельзя, что защита у братьев посильнее монастырской, но я сейчас наблюдаю полную противоположность этому утверждению. Правда, вампир может не знать всех особенностей жизни Братства. А на энергию, расходованную на этот портал, можно построить сотни тысяч порталов или перекинуть через него пару-тройку городов с жителями и строениями.
Пока я размышляла, столб портала стал полностью непрозрачным, изредка по нему, словно ящерки пробегали синие молнии. Воины с беспристрастными лицами обнажили оружие и приняли боевые стойки.
– Ты жаждешь вступить в боевое Братство Дракона, отдать жизнь в борьбе и на служение его целям?! – раздался голос, сотрясающий своды храма.
– Да! – громко выкрикнула я, сообразив, что, кроме меня, здесь обращаться с этим вопросом больше не к кому.
– Братья, вы готовы принять к себе это юное создание? – Стены вновь содрогнулись от голоса, идущего из портала.
– Да! – хором ответили воины.
Столб портала исчез, вместо него на алтаре восседал огромный серебристый Дракон. Крылья сложены на спине, когтистые лапы и шипастый хвост свисают с алтаря, соприкасаясь с полом.
– Да будет так, – уже намного тише проговорило сказочное создание, на которое я смотрела во все глаза.
Воины убрали оружие и заметно расслабились. Дракон спрыгнул с алтаря, медленно обошел вокруг, пронизывая меня насквозь взором цвета синих, как ночные лесные озера, глаз. Я почувствовала, как меня выворачивают наизнанку, перетряхивают каждую клеточку в теле, каждое воспоминание в голове и каждое переживание в душе. Попыталась поставить защиту, но это оказалось напрасной тратой энергии и времени. Вся магия, которую я потратила на заклятие защиты, была мгновенно поглощена Драконом, он продолжал беспрепятственно копаться в моих мыслях и чувствах. Настоятель с его силой и быстротой взлома практически любой защиты Дракону в подметки не годится. Чувство стыда и страха от ощущения, будто стою абсолютно голая и телом, и душой перед могущественным существом, накатило и накрыло меня с головой. Паника от безвыходности ситуации и собственной незащищенности мешала здраво рассуждать и отвести взгляд от темно-синих озер драконьих глаз, по лицу покатись слеза отчаяния. Сколько длилось это магическое изнасилование, я так и не поняла. Секунды растянулись на века, затуманив разум.
Внезапно Дракон прикрыл глаза, и из его пасти вырвался поток пламени. Огонь охватил мое изможденное действиями Дракона тело. Уже теряя сознание, я мысленно усмехнулась, вспомнив слова Нерка о том, что меня здесь никто не убьет, ах, как он ошибался!
Очнувшись, поняла, что языки пламени погасли, а я все еще вполне живая, только левое плечо невыносимо болит и пылает жаром. Открыла глаза и огляделась. Воинов и старцев нет. Нахожусь я по-прежнему в зале для Посвящений, но сижу не на полу, а в лапах у Дракона. После всего, что он сделал, сил вырываться не было. Пусть так. Не сжег, так сожрет – с него станется.
– Прости меня, девочка, – раздался над ухом свистящий шепот Дракона. – Я не думал, что ты ТАК это воспримешь.
– А как я должна была воспринять откровенное насилие над своей сущностью? – устало возразила я.
– До тебя все существа принимали сканирование во время посвящения как нормальный, естественный процесс и не делали усилий, чтобы мне помешать просмотреть их мысли, память и физическое состояние.
– Если тебя что-то интересовало, мог просто спросить у меня, как это сделал Арканций, – огрызнулась я, принципиально обращаясь к покровителю Братства не на «вы», а на «ты».
– В следующий раз так и сделаю, – ответил Дракон, не обращая внимания на мое неуважительное к нему отношение и легонько поглаживая меня когтем по голове. – Ты меня простишь?
– А у меня есть выбор? – горько усмехнулась я.
– Вообще-то есть, – серьезно ответило сказочное чудовище. – Ты можешь послать меня ко всем чертям, и я немедленно уберусь с глаз твоих.
– А что такое черти? – спросила я, услышав незнакомое слово.
– Ну это такие существа, наподобие демонов. У них есть рога, копыта и хвост. Они очень трусливые, нападают только большим стадом, но поодиночке любят устраивать людям каверзы, которые заканчиваются смертью. Для людей, естественно.
– И где эта пакость обитает, в учебниках нет о них упоминания?
– В нижнем отражении одного из параллельных миров восьмисотой последовательности.
Страх отступил, любопытство взяло свое, и я усиленно пыталась уяснить, о чем мне говорил Дракон.
– Ты из другого мира?
– Можно и так сказать. Я передвигаюсь по множеству миров. Создаю в них Братства Дракона или Ордена Дракона для отражения нападений демонов.
– Для чего тебе это надо? – удивилась я. – Одно дело – защищать собственный дом, и совсем другое – заниматься миссионерской деятельностью.
– Это мое призвание, если тебе так будет понятнее. Я стараюсь сохранить целостность Вселенной, не допустить поглощения нижними мирами всех остальных. Но прорывы случаются слишком часто и в разных местах. А я не могу быть одновременно везде, для этого и нужны Братства, чтобы следить за порядком в каждом конкретном мире.
– Весь такой «белый и пушистый»… – я скривила губы в саркастичной усмешке.
– Белая и пушистая у нас как раз ты, а мне Создатель даровал сущность грозного и страшного стального Дракона.
– Серебристого, – тихо поправила я.
– Что? – не расслышал грозный и страшный.
– Серебристого, – громче повторила я. – Ты не стальной, а серебристый. Мне именно так подумалось, когда я только тебя увидела и ты не начал еще это свое СКАНИРОВАНИЕ! – последнее слово я выплюнула, словно горький и противный кусок тухлого мяса.
– Прости, – снова шепотом попросил Дракон.
– Не могу, – горько всхлипнула я. – Было слишком больно, унизительно и противно.
– Я не со зла, к тому же никому, кроме меня, твои чувства видны не были. Все происходило как обычно. Никто из братьев ничего не понял, как и то, почему я остался с тобой наедине.
– А где все? – спохватилась я, утерев нос. – И почему братья были с оружием?
– Видишь ли, призыв той или иной обители всегда происходит неожиданно. Я никогда не знаю, где он меня застанет, и в некоторых случаях вместе со мной в портал могут прорваться демоны из другого мира. Братья должны быть готовы вступить в бой, если это случится. Плечо не болит? – проявил заботу грозный и страшный. – Дай посмотрю.
Сняв рукав с левого плеча, я обнаружила на покрасневшей коже красивейшую, переливающуюся серебристым сиянием татуировку – дракона, обвивающего хвостом меч.
Остаток ночи и весь следующий день я проспала как убитая, проснувшись лишь к вечеру. То ли жилье для меня еще не приготовили, то ли побоялись тревожить, но из гостевых апартаментов меня еще не выселили. Я доела оставшиеся со вчерашнего ужина фрукты и хлеб и отправилась на поиски кого-нибудь, кто объяснил бы мне, что делать дальше.
Пару минут постояла в коридоре, припоминая, где же находится лестница, как вдруг поняла, что легко могу ориентироваться в лабиринтах цитадели. Как будто в мою голову вложили подробную карту внешних и внутренних строений. Очень интересно! Лазать в подвалах и катакомбах монастыря мы с Юстинной начали, будучи еще совсем детьми, и никаких карт, понятное дело, у нас тогда не было. А здесь перед моим внутренним взором развернулось древнее строение во всей своей красе. Центральный зал, где проходило Посвящение, – в самом центре горы. Вверх, вниз и в стороны от него расходятся многочисленные коридоры и различные помещения, в том числе жилые. Все это вместе образует внутреннее кольцо. Вокруг горы на склонах различные подсобные строения, огороды, сады и укрепления, которые я видела, проходя по навесным мостам, – образуют внешнее кольцо, вернее, кольца, разделенные стенами и ярусами. Внешнее кольцо цитадели замыкает неприступная, абсолютно монолитная скальная стена с единственной калиткой, через которую я и вошла. Грозная, красивая и продуманная до мелочей архитектура цитадели поразила меня до глубины души. Я почувствовала каждый камешек, каждую частицу этого места, которые были пронизаны магией непонятного мне происхождения. Более того, до Посвящения это ощущение было мне недоступно, теперь же магия цитадели представлялась мне неиссякаемым Источником магической энергии, в котором и благодаря которому существует Братство.
Я быстро отыскала кабинет Арканция и постучала.
– Войдите! – раздался голос, не принадлежавший владельцу кабинета.
Я вошла.
В креслах вокруг маленького столика сидели сам хозяин кабинета, Тиджикх и незнакомый мне мужчина с темно-пепельными до плеч волосами, в сером плаще и тонкой кольчужной рубахе. Как только он поднял на меня темно-синие глаза и я поймала его взгляд, так сразу же поняла, кто передо мной.
– Ты можешь быть человеком? – изумилась я, заслужив осуждающий взгляд Арканция.
– Да, это моя вторая ипостась, – ответил Дракон мягким приятным баритоном.
– Господин Дракон, а ты не мог бы мне объяснить, что происходит, у меня появились странные способности.
– Шторм, меня зовут Шторм, Хельга. Вчера я забыл представиться.
– Хм, странное имя, – пробурчала я, снова заслужив осуждающий взгляд, теперь уже Тиджикха.
Оглядевшись, заметила двух высоких людей, беседующих в углу просторного кабинета ко мне спиной. Двух совершенно разных людей: блондина и брюнета. У блондина струились до пояса по белоснежной одежде блестящие шелковистые волосы, и можно было бы принять его за девушку, если бы не спортивное телосложение и перекатывающиеся под легкой одеждой мышцы. Брюнет с коротко стрижеными волосами, с не менее спортивным телосложением, в абсолютно черной одежде. Вампирьей одежде! Догадка поразила меня и обрадовала одновременно.
– Нерк!!! – я подбежала к повернувшемуся на мой крик вампиру и кинулась ему на шею. – Когда ты пришел сюда? Ты тоже решил вступить в Братство? Как здорово! Но что владыка Варг скажет? А когда у тебя Посвящение?
Я засыпала друга вопросами, не давая ему вставить даже слова, но вдруг мой взгляд упал на левое плечо Нерка, и я мгновенно замолчала, отступив на шаг назад. Точно такая же, как у меня, серебристая татуировка просвечивала сквозь черную кожу вампирьей куртки.
– Хельга, не обижайся на меня, пожалуйста. Я не мог раньше тебе ничего сказать. А если бы ты передумала, то кто бы смог дать гарантию, что мою тайну не вытащат из твоей головы монастырские магистры, – тихо извинялся Нерк.
Я внезапно почувствовала его сожаление от того, что был вынужден скрывать от меня свои тайны. Искреннее сожаление, стремление загладить вину и вернуться к прежним дружеским отношениям, желание и готовность научить меня всему, что умеет сам, какое-то смутное раскаяние… И еще много различных чувств, разобраться в которых и тем более классифицировать которые я даже не пыталась.
Стряхнув оцепенение, вызванное эмоциональной волной вампира, я вернулась к Шторму, Арканцию и Тиджикху и без спроса заняла одно из кресел. Шторм понимающе посмотрел на меня и улыбнулся. Ему, привычному копаться в чужих душах и чувствах, было понятно мое смятение, вызванное новыми способностями.
– Хельга, ты как раз вовремя, – обратился ко мне Арканций. – Мы тут решаем, кого дать тебе в наставники. С Нерканном Даррак Варгортиа ты уже давно знакома. Позволь тебе представить Дарвингиля Сорвенго Эль’Аллионе.
Беловолосый собеседник Нерка подошел и слегка поклонился. Рассмотрев его поближе, я пришла в неописуемый восторг. Идеально правильные черты лица, большие голубые миндалевидные глаза и торчащие из-под волос немного
заостренные ушки выдавали в нем представителя расы эльфов. Очередное чудо природы, с которым я еще не сталкивалась.
– Рада знакомству. Хельга, послушница Чародейского монастыря. – Я поднялась из кресла и тоже слегка поклонилась.
– Кем ты была до Посвящения – не важно, – мелодичным голосом проговорил эльф. – Теперь ты наша соратница в благородной миссии спасения мира, будущий боец Братства, и это главное.
Подошедший Нерк презрительно хмыкнул, услышав высокопарные слова эльфа. Я скромно потупила взор, обдумывая, как же общаться с этим эльфом, я даже имени его запомнить не смогла, а дар красноречия с рождения обходил меня стороной.
– Эти двое и есть кандидаты на роль твоего наставника. Между собой они договориться так и не сумели, придется решать нам. Предвещая твой следующий вопрос, скажу сразу, что твоего мнения никто спрашивать не будет, оно и так известно, – продолжил Арканций.
– Как вы можете характеризовать этих братьев? – вступил в разговор Шторм.
– Я в свое время был наставником Дарвингиля, – ответил Арканций. – Он прекрасно обучен, имеет за плечами больше сотни успешно выполненных операций по пресечению запрещенных экспериментов чернокнижников. В его активе есть собственноручно разработанные заклинания, которым не могут противостоять демоны нижних миров. Вы сами брали его на стажировку в мир татей и отлично знаете, какой он боец.
– Учителем Нерканна был я, – продолжил Тиджикх, – его успехи и заслуги перед Братством не менее ценны. Стажировка в мире альвингов, как вы помните, вполне продуктивная, в первую очередь для самих альвингов. – Тиджикх удовлетворенно улыбнулся, видимо, вспомнив результаты этой самой стажировки. – Ко всему могу добавить, что Нерканн, как и Хельга, имеет две ипостаси, и это может заметно ускорить ее обучение, не говоря уже о том, что вместе они проделали длинный путь и успели привыкнуть к характерам друг друга, отчего период адаптации ученицы сведется к одному, максимум двум дням.
Нерканн и Дарвингиль буравили друг друга взглядами, полными злостью соперничества, казалось, что между ними пробегают молнии, предвещающие грозу. Черное и белое, дитя Тьмы и дитя Света, вампир и эльф. Два невообразимо красивых представителя древних рас, сильных, мудрых знаниями, накопленными жизнью в несколько столетий, сошлись в безмолвном поединке за ученика. Шторм молчал, обдумывая решение или читая в душах присутствующих то, что мы не озвучили вслух. Пауза затянулась. Несмотря на все недоговорки Нерка, я бы предпочла видеть его своим учителем, ведь я успела так к нему привыкнуть. Сейчас даже его постоянные шутки и подколки выглядели безобидными, привычными и даже желанными. А в свете последних событий Нерк взлетел в моих глазах до небывалых высот. Теперь стало понятно, почему он отказался от титула владыки Милителии и передал его младшему брату. Цели Братства он ставит выше благополучия своей страны – завидное благородство и самопожертвование. Каждый день рисковать своей головой и мотаться по свету, ночуя под открытым небом, вместо того чтобы наслаждаться жизнью владыки, вкушая все радости правителя хоть и не самого большого, но все-таки государства. Я постаралась передать, выплеснуть все эти чувства восторга и умиления на Нерка, чтобы он понял: я на него больше не сержусь, даже наоборот, восхищаюсь его поступками и решениями. Раз я смогла почувствовать его эмоции, значит, и он сможет почувствовать мои.
Получилось! Нерк, до того разглядывавший игру бордово-оранжевых закатных лучей на каменных стенах кабинета, повернулся ко мне и улыбнулся, обнажив клыки. Мы так и смотрели друг на друга, как два дурака, и улыбались во все зубы, делясь эмоциями и вспоминая особо трудные и опасные совместно пережитые события и бои. В монастыре считалось, что посылать силой мысли письма и делиться инфообразами на расстоянии неимоверно сложно и доступно лишь магистрам, а сейчас это получалось у меня и Нерка естественно и непринужденно, словно мы делаем это с самого рождения.
Шторм недовольно скривил лицо и грубо прервал наше молчаливое общение.
– Я принял решение, – жестко сказал он, обведя нас хмурым взором. – Наставником Хельги станет Дарвингиль Сорвенго Эль’Аллионе.
– Почему?! – взвилась я со своего места и нависла над сидящим Драконом, подобно грозовой туче, готовой метать молнии и разразиться громом. – Ты же чувствуешь, что я этого не хочу!
– Успокойся, Хельга, ты забываешь, с кем говоришь!!! – поднялся Тиджикх, с твердым намерением поставить нахалку на место.
Но Шторм небрежным жестом заставил его вернуться в покинутое кресло и моментально охладил мой праведный гнев строгим взглядом глубоких синих озер, в которых плескалась вечность. Казалось, на меня смотрит сама бездна, грозная и могущественная, всю силу которой невозможно вычерпать даже усилиями магов всех миров. Я поежилась от неприятного холодка страха, пробежавшего по спине, и отступила к Нерку в надежде, что он сможет защитить меня от этого чудовища. Нерк тоже был расстроен, но в отличие от меня понимал, перед кем находится, и держал свое мнение при себе.
– Хоть и не обязан, я все-таки объясню свое решение, – спокойно сказал Шторм, словно не было тех мгновений, когда разбуженная моим криком бездна выглянула наружу. – Хельга и Нерканн давно знакомы. Несколько минут назад им даже удалось установить ментальную связь. Это весьма похвально, но говорит о том, что они слишком сблизились духовно. Они неоднократно выручали друг друга в смертельно опасных ситуациях, страх за жизнь Хельги и стремление загладить вину за вранье может помешать Нерканну относиться к ученице со всей строгостью и объективностью. Нерканн уже многому научил ученицу и больше, чем хотелось бы, привязался к ней. Это может пагубно отразиться на процессе обучения, который мы вынуждены проводить в ускоренном порядке. Чрезмерная забота и жалость к ученику может заставить его ослабить нагрузки.
Шторм говорил жестко, не терпящим пререканий тоном. Сейчас он был совсем не похож на то заботливое и ласковое существо, которое баюкало меня на своих мощных лапах, утешало, извинялось и поглаживало когтями после Посвящения.
– Все свободны. Хельга, задержись на минутку, – закончил «выборы» Дракон.
Нерк вышел первым, насмешливо хмыкнув своим мыслям. Старшие наставники и Дарвингиль последовали за ним.
– Что ты еще хотел мне сказать? – спросила я Шторма, хмуро глядя в окно на пушистые перины кучевых облаков, освещенных последними лучами заходящего солнца.
– Я хотел сказать, что сделал выбор в твоих интересах.
Его спокойный, уверенный голос просто выводит меня из себя!
– Мне так не кажется, – огрызнулась я.
– Тем не менее это так. Срок твоей практики, назначенный настоятелем, слишком короток, за это время ты должна научиться противостоять магистрам как физически, так и магически.
– А я думала, что меня будут учить бороться с демонами других миров, – все еще не глядя на собеседника, попробовала пререкаться я.
– И это тоже, но после твоего возвращения в монастырь настоятель обязательно предпримет ментальную атаку, чтобы вытянуть из тебя все, что тебе стало известно о Братстве. Магистры некромантии под руководством настоятеля ведут некоторые разработки по призыву и подчинению демонов нижних миров, и они пока не знают, известно нам это или нет.
– Нерк говорил мне, что такое возможно. – Страсти немного улеглись, и мой голос стал более спокойным.
– Теперь ты знаешь наверняка. Мы не будем заставлять тебя шпионить за магистрами, в этом нет необходимости. Но хорошо обучить тебя мы обязаны, просто потому, что обязаны заботиться о каждом, кто вступил в Братство. Отпустить тебя недостаточно подготовленной будет равнозначно подписанию смертного приговора на твое имя. – Дракон снова говорил ласково и заботливо, я лишь поразилась, как быстро у него изменилось настроение.
– И чем этот эльф лучше Нерка?! – этот вопрос с самого начала меня терзал.
– Ничем. Просто он лучше тебя обучит. Никто не заставляет тебя разрывать дружбу с вампиром. Дарингвиль и Нерканн – старые друзья, и это небольшое недоразумение не помешает вам втроем общаться и дружить. Можешь добавить в аргументы его назначения приобретение тобой опыта общения с представителем одной из самых древних рас. Ведь раньше ты с эльфами не сталкивалась?
– Нет, – нехотя подтвердила я.
– Рад, что мы пришли к взаимопониманию, – преувеличенно радостно сказал Шторм.
– Мы не пришли. Ты поставил меня в условия, когда я снова не имею выбора и вынуждена смириться с решением сильнейшего.
– Ты на меня сердишься? – нежный баритон его голоса заставил меня взглянуть в синие озера темных глаз.
– А это имеет значение? – тихо поинтересовалась я.
– Несомненно, имеет. Я хочу, чтобы ты мне доверяла и понимала: я делаю все лишь для твоей пользы. Не нужно тупо соглашаться с моими решениями, как ты сказала, «по праву сильнейшего». Ты должна осознать, что я никогда ничего не сделаю тебе во вред.
– А если я переметнусь к врагам? – с вызовом спросила я.
– Не переметнешься. Я читал твою душу и знаю тебя лучше, чем ты сама, – беззлобно улыбаясь, ответил Шторм. – Иди, тебе надо выспаться. Завтра будет тяжелый день.
Ночное небо, украшенное алмазной россыпью далеких звезд, заглядывало в широкие арочные окна, на стенах загорелись светильники, окутав кабинет Арканция призрачным магическим светом. Я молча направилась к двери, у самого выхода снова услышав Шторма.
– Спокойной ночи, Хельга, – сказал Дракон.
– И тебе спокойной ночи, – ответила я и вышла в коридор, притворив за собой дверь.
Намереваясь выполнить веление Шторма, то есть выспаться, я вернулась в гостевые комнаты и обнаружила там Дарвингиля. Эльф беззастенчиво сидел на моей кровати и читал толстенный фолиант.
– Добрый вечер, – сказал он, откладывая книгу.
– Скорее ночь, – пробурчала я в ответ.
Мой грубый ответ его ничуть не смутил, голубые глаза лучились озорными огоньками, и я поняла, что даже мое дерзкое обращение и неприязненное поведение не испортят его хорошего настроения.
– С утра начинать обучение, а мы еще не познакомились за всей этой суетой с выбором наставника, – перешел к делу эльф.
– Я – Хельга. Если у тебя со слухом плохо, могу и повторить. Видимо, у тебя и с памятью плохо, раз не помнишь, что тебя тоже представили. Дарингвиль Такой-то и Растакой-то. Ломать твоим именем язык я не собираюсь, даже не надейся.
– И не надо. Друзья зовут меня просто Дар или Дарин. Кому как больше нравиться.
– Мне никак не нравится, я спать хочу.
– Я тебя надолго не задержу. Хотел только кое-что рассказать.
– Слушаю очень внимательно.
Я уселась на другой край кровати и демонстративно зевнула.
– Думаю, тебе понравится известие, что Чернушка благополучно прискакала сегодня днем, в целости и сохранности привезла всю поклажу, – начал рассказ эльф.
– Постой, – невежливо прервала я Дарвингиля, – откуда ты знаешь, как зовут лошадь?
– Нерк сказал, мы вместе с ним ее расседлали, почистили и накормили. Ты не думай, мы с Нерком – старинные друзья. Он уже успокоился, мы договорились с ним сегодня ночью за кружкой эля обговорить методы твоего обучения. Я на прошлой неделе такой эль с родины привез… – Дар мечтательно закатил глаза. – Так вот, что-то я отвлекся. Твой мешок у тебя под кроватью, только распаковывать его весь не рекомендую. Завтра тебя переселят на верхний ярус, там живет большинство братьев. Завтра я приду и подниму тебя за час до рассвета. Будет первое занятие по медитации.
– Думаю, приходить за мной не придется, – загадочным полушепотом проворковала я и состроила эльфу глазки.
Он удивленно приоткрыл рот, остроконечные ушки встали торчком. За разговором я заметила, что уши у эльфов, как хвост у собаки, постоянно двигаются и отражают эмоции.
– Это почему? – спросил Дар.
Я пододвинулась к нему поближе и прошептала на ухо, обвивая руками тонкую шею:
– Потому что я проведу ночь с тобой.
Повалив Дарвингиля с округленными от нежданного известия глазами на постель, я вскочила с кровати и, заливисто расхохотавшись от его ошеломленно-растерянного вида, громко добавила:
– За кружкой эля, который ты так нахваливал!
К моему смеху прибавился хохот из коридора, и в незакрытую дверь зашел хохочущий Нерк, вытирая выступившие на глазах слезы. К нам присоединился Дар, и смеялись мы до колик в животе, пока были силы.
– А ты молодец, – отсмеявшись, сказал вампир, – еще никому не удавалось так развести Дара.
– А я-то как купился! – подтвердил эльф. – Ты сказал, девушка строгого нрава, монастырского воспитания и с мерзким своенравным характером. И тут такое! Я уж почти совсем уверился в своей неотразимости, как ты полностью подтвердила характеристику Нерка.
– Я сейчас вам обоим покажу, какой у меня мерзкий характер! – почти рыдая от смеха, выговорила я и зажгла в руке клубочек молний.
– Спасайся, кто может! – призвал Нерк.
И они с Даром прыгнули в противоположный конец спальни, отгородившись от меня кроватью.
– Что тут за безобразие?! – гневно спросил вошедший в комнату Тиджикх.
Оглядев спальню и не заметив спрятавшихся под кроватью вампира и эльфа, старший наставник одним мановением руки погасил мой молниевый шар и укоризненно покачал головой:
– Хватит баловства. Мы, конечно, делаем скидку на твой юный, почти детский возраст, но всему есть предел. Побереги силы для тренировок. Завтра после занятий ты устанешь так, что до кровати дойдешь с трудом. И скажи этим хулиганам, чтобы вылезали из-под кровати и отправлялись спать. У них уже пару столетий как юный возраст позади, им поблажек не будет.
Над кроватью показались две растрепанные головы: черная и белая. За головами появились и их обладатели.
– Виноваты, исправимся, – в один голос заверили наставника друзья.
– Сколько раз я это слышал от вас, – покачал головой Тиджикх и ушел.
– Все, кончилось веселье, – сказала я, поднимая опрокинутый стул и поправляя кровать.
– А давайте ко мне пойдем, как и планировали, – предложил Дар. – Я живу на самом верхнем ярусе, наша гулянка оттуда слышна не будет.
– А если меня ночью хватятся? – заволновалась я.
– Не хватятся, ты теперь на полном моем попечении. Я за тебя отвечаю и распоряжаюсь твоим временем, – успокоил меня Дар.
– Должны же мы отметить твое вступление в Братство, – поддержал его Нерк.
Предложение Дара было одобрено на всех уровнях: от меня до Нерка. И не надо показывать на меня пальцами и говорить, что такими темпами я скоро сопьюсь и превращусь в деревенского забулдыгу, готового за стаканчик вина продать маму родную. Маму свою я все равно не знаю, а после всех переживаний последних суток мне просто необходимо расслабиться, пусть даже с помощью эля.
По лестницам и переходам мы поднялись на один из верхних ярусов, расположенных практически внутри пика горы. У Дара в комнате было два окна, из которых открывался чудесный вид на горы, освещенные ярким светом большой луны.
– Какая красота! – вымолвила я, высовываясь в окно по пояс.
– Смотри, не свались. Упадешь с такой высоты и трансформироваться не успеешь, как разобьешься, – наставительно предупредил Нерк.
И на всякий случай подошел поближе, чтобы успеть схватить меня за ноги. Дар тем временем собирал импровизированный пир. На маленьком столе появился обещанный бочонок эля, изящные стаканы эльфийской работы, большие наливные яблоки, ароматные спелые персики (это в начале лета!), полголовки сыра и пшеничная лепешка. Я еще не ужинала, и от вида этих нехитрых кушаний у меня потекли слюнки. Нерк ловко порезал кинжалом на кусочки фрукты и сыр. Дар разломал лепешку и разлил по стаканам эль. Ничего более вкусного я в жизни не пила. Конечно, я не была избалована изысканными напитками, но вино, испробованное у владыки Варга, заметно уступало эльфийскому элю, с моей неискушенной точки зрения. Гурманы могут сказать, что нельзя сравнивать вино с элем, но для меня после стольких переживаний эльфийский эль стал любимым, практически родным. С легкой, почти неуловимой горчинкой, нежный хмельной напиток, наполненный сладковатыми ароматами высокогорных трав. В эту ночь мы много говорили, делясь приключениями и переживаниями. Дара очень интересовало, где Нерк пропадал столь долгое время. Вампир скосил на меня хмельной взор и изрек:
– Она расскажет!
После чего я битый час пыталась пересказать захмелевшему Дару события прошедшего месяца. Получилось неплохо, я бы даже сказала, красочно и намного интереснее, чем было на самом деле. Потом мы с Нерком решили полетать. А во всем виноват Дар! Ему хотелось посмотреть на меня в ипостаси совы. Вы когда-нибудь видели пьяную сову? Дар и Нерк увидели этой ночью. После того как я вылетела наружу и не смогла найти окно, в которое надо вернуться, Нерк полетел на поиски меня, и с горем пополам мы вместе вернулись в комнату к Дару, было решено, что с элем надо заканчивать, тем более что осталось всего полбочонка. Расходиться по комнатам не было ни сил, ни желания, и мы дружно завалились, не раздеваясь, поперек кровати эльфа, благо размеры кровати такое сумасбродство вполне позволяли.
* * *
В темном кабинете, освещенном лишь отблесками проходящих по ночному небосклону лун, в глубоком кресле, прикрыв глаза, сидел основатель боевого Братства. Дракон был полностью поглощен наблюдением за откровенным пьянством трех друзей, творившимся в комнате одного из братьев, и не заметил, как к нему подошел старший наставник Братства.
– Разогнать их? – спросил Арканций.
– Не нужно, – не открывая глаз, ответил Шторм. – Уже завтра им будет не до гулянок. Тем более, они не делают ничего предосудительного.
– Распитие хмельных напитков само по себе предосудительно. К тому же они пренебрегли прямым распоряжением Тиджикха, – не согласился Арканций.
– Они еще слишком юны. Не порть детям их маленький праздник, – отвлекшись от магического подглядывания, возразил Дракон.
– Для нашего мира несколько столетий – это очень даже зрелый возраст. Большинство людей не доживает и до первого столетнего юбилея. А эти сорванцы старше многих магистров чародейства, включая императора Софинии. Какой пример они подают младшим братьям, спаивая девочку, она еще совсем ребенок!
– Я видел зарю вашего мира, говорил с Прародительницей эльфов, когда ее сотворило море, наблюдал все войны, рождение и гибель целых народов. Для меня они юны и непорочны. И поверь, эти трое – одни из лучших представителей своих рас. Сейчас они беспечны и веселятся, как малые дети. Не надо убивать в них любовь к жизни.
– Вы приказываете спустить им непослушание? – удивился Арканций.
– Почему же спустить? Придумай для них достойное наказание, но не слишком суровое и не сейчас, – возразил Дракон.
– Сделаю, – пообещал старший наставник.
– Сейчас у нас есть более важные дела, – сказал Шторм, пересаживаясь за стол.
Он достал из ящика большую карту, испещренную множеством спиралевидных символов, и разложил ее на столешнице.
– В одном из техногенных миров наметилось грандиозное открытие. Оно позволит людям создавать переходы, пробивающие ткань мироздания. Иными словами – порталы в соседние миры, – перешел к делам Дракон.
– Без использования магической энергии?
– Совершенно верно. Ни капли магии, лишь ядерные источники.
– Мы не можем этого допустить! – воскликнул Арканций.
– Мы не вправе этому помешать, – поправил старшего наставника Шторм.
– Наша обязанность – устранить угрозу!
– К сожалению, сам изобретатель не имеет понятия, к чему приведет его открытие. Цель его экспериментов – найти способ передвигаться в пределах своей галактики для добычи полезных ископаемых и торговли. Он даже не предполагает наличия нижних и верхних миров и не представляет всех последствий своих исследований. Мы не можем его устранить, подобно чернокнижникам вашего мира, которые прекрасно понимают, что делают.
– Что мы должны предпринять в таком случае?
– Я должен основать в этом мире обитель, которая впредь будет выполнять те же функции, что и Братство. Ваша задача – подготовить людей или нелюдей, на ваше усмотрение, которые объяснят исследователю, что произойдет в случае пробоя в нижний мир. Какие полчища демонов ринутся опустошать его родину. Эти же воины станут наставниками для остальных, кто захочет примкнуть к нашей деятельности в этом техногенном мире. Подбирать бойцов надо очень аккуратно. Они должны легко адаптироваться в новых условиях, ведь мир, в котором им предстоит работать, разительно отличается от их родного. Лазерное и радиационное оружие, различные машины, работающие на жидком, твердом и ядерном топливе, передвигающиеся по суше, по воздуху и по воде, множество чудес и достижений технологий, недоступных местному восприятию, не должны их шокировать и мешать нормальной работе.
– У вас есть кто-то на примете? – осторожно спросил Арканций, прекрасно зная характер Дракона.
– Я думал об этой троице, которая, кстати, уже завалилась спать. Но Хельга еще слишком мала и не прошла обучения, а Дарвингиль стал ее наставником. Отправлять на столь сложное мероприятие одного Нерканна считаю нецелесообразным.
– Почему же одного? Я подберу ему достойных сподвижников, не уступающих в боевых и интеллектуальных качествах Дарвингилю.
– Знаешь, Арк, чем разумные расы отличаются от нежити, демонов и машин технологических миров? Тем, что у нас есть душа, а все вышеперечисленные создания бездушны. А душа порождает эмоции и чувства. Нерканн – достойный представитель Братства, но он был слишком привязан узами дружбы к Дарвингилю, а теперь и к Хельге. Мы можем использовать этих троих с предельной эффективностью, но только всех вместе. Разбивать их для отдельных заданий можно лишь в пределах этого мира, где они смогут чувствовать присутствие и поддержку друг друга даже на дальних расстояниях.
Шторм немного помолчал, дав время Арканцию обдумать полученную информацию, затем продолжил:
– Несколько месяцев в запасе у нас есть. Начинай отбирать и готовить братьев для этой миссии. И не забудь о наказании для провинившихся, уверен, эта троица преподнесет нам еще немало сюрпризов, – сказал Шторм, показывая старшему наставнику Братства, что разговор окончен.
* * *
Проснулись мы далеко после рассвета, солнце вовсю сияло на безоблачном лазурно-голубом небе. Открывший глаза Нерк ужаснулся этому обстоятельству, сразу вскочил и убежал по своим делам. Дарвингиль протянул мне бутерброд с сыром и, дожевывая свой, сказал:
– Урок медитации мы бессовестно проспали, придется отложить его на завтра. Сейчас поднимемся на верхнюю площадку проверять твои боевые навыки, а в перерыве я объясню тебе основы деятельности Братства. Согласна?
Я пожала плечами, мол, мне все равно, доела бутерброд и потянулась к стакану, чтобы запить, но опознала в жидкости эль и, морщась, отставила стакан в сторону. Хватит с меня пьянящих напитков, вчера был перебор.
Дар привел меня на одну из тренировочных площадок. На нее снизу выезжала металлическая коробка без одной стенки, напоминающая нишу для статуй. Мы вошли в нее на последнем пролете лестницы, и она тут же подняла нас наверх, вернувшись затем обратно. Площадка представляла собой крошечный островок тверди, двадцать локтей в диаметре, на самом пике горы. В какую сторону ни глянь, всюду пропасть. Отсюда строения нижних ярусов цитадели казались игрушечными, а люди – букашками. На площадке уже лежали в ножнах мои парные клинки и боевой, окованный железом шест Дарвингиля. Прохладные рукояти привычно легли в руки, приятно отяжеляя плечи. Мы провели разминку и пошли по кругу, готовясь начать тренировочный бой. Я прыгнула, сделала сальто и напала на учителя, но Дарвингиль одним взмахом шеста поверг меня в лежачее положение. Следующая попытка также не увенчалась успехом. Я не смогла даже приблизиться к быстрому как стрела эльфу, зато несколько раз чуть не свалилась вниз. Последующие три попытки были с подобным результатом.
– Так нечестно! – в очередной раз поднимаясь на ноги, возмутилась я. – Твой шест намного длиннее моих мечей!
– Думаешь, если я возьму в руки кинжал, тебе это поможет? – усмехнулся Дар. – Щупальца некоторых демонов растягиваются на десятки локтей. Попросишь, чтобы они их укоротили?
– Сама укорочу, – самоуверенно заявила я.
И снова пошла атаковать. И снова результат оказался для меня плачевным. Отбив при падениях все, что только возможно, на своем многострадальном теле, я вложила так и не достигшие ни разу цели клинки в ножны за спиной и села отдохнуть.
– Устала? – участливо спросил Дар, присаживаясь рядом.
– Скорее от неудач, чем от тренировки, – честно ответила я.
– Не переживай, равных противников для себя в бою я еще не встречал, только с Нерком наши силы и умения почти одинаковы. Тренировочные поединки мы проигрываем друг другу примерно напополам.
– Остальные братья слабее вас?
– «Слабее» – неправильная формулировка. Одним из них не хватает опыта, другим физической силы, третьим ловкости и скорости. Мы с Нерком долго тренировались вместе, он научил меня приемам вампиров, я поделился мудростью боя, накопленной нашим народом. В сочетании с возможностями воинов Братства это дало неплохие результаты.
– Но в бою с островным вампиром Нерк почти проиграл, значит, они сильнее воинов Братства, – предположила я.
– Ничего это не значит, – отмахнулся Дар. – Нерк не мог использовать возможности и резервы, дарованные цитаделью. Все бы сразу поняли, что он состоит в Братстве. Татуировка стала бы видна, пропуская через себя силу нашего Источника. Он не мог так рисковать. Только в очень крайнем случае, если бы других шансов на победу не было. В мире альвингов Нерк показал незаурядную выносливость и смекалку и выручил из безвыходной ситуации этот милый народец.
– А зачем Нерку дался мир этих самых альвингов?
– Шторм взял его с собой на так называемую стажировку, – объяснил Дарвингиль.
– Как нас на практику от монастыря отправляют?
– Совершенно верно, – согласился эльф. – Там была сложная ситуация. Несколько демонов прорвались, произвели пробой в самое большое селение альвингов Шатель-Дель-Сени и сразу уничтожили половину его населения. Еще немного жертв, и завертелось бы инферно.
– Это что еще за чудище? – не поняла я.
– Это не просто чудище. Это вселенское явление. Инфернальные явления возникают при массовой гибели живых существ. Когда энергия смертей превышает допустимые нормы, она начинает закручиваться в воронку инферно, питаясь выплесками боли, отчаяния, горя и страха. Накопив достаточно силы, инферно заглатывает целые миры. Именно поэтому нельзя допускать его появления или тогда уж душить в зародыше, если само рождение проглядели.
– Все отдыхаете!!!
Неожиданный окрик Арканция заставил меня вздрогнуть. Старший наставник грозно взирал на нас сидящих с высоты своего роста.
– Проводим обучение, – не согласился с ним Дар.
– Чему, позволь спросить, ты обучаешь ученицу сейчас? Случайно не избавлению от вчерашнего похмелья?!
«Влипли», – подумала я. Но Дар глазом не моргнул.
– Нет, совсем другим дисциплинам из области глобальных вселенских явлений, – спокойно ответил эльф. – Мы как раз разбирали инфернальные явления, условия их возникновения и последствия. Не успели дойти до нейтрализации и способов воздействия на эту прожорливую воронку.
– И как, Хельга, ты что-нибудь поняла? – с интересом посмотрел на меня Арканций.
Наверно, хочет проверить, не наврал ли ему Дарвингиль.
– Поняла, – справившись с паникой, ответила я. – Воронка инферно зарождается благодаря массовым смертям и питается болью, а также теми чувствами, которые испытала я, когда вы уличили нас во вчерашнем проступке.
– Видите, наставник, она очень смышленая ученица, – давясь смехом, выговорил эльф.
– Очень смешно! – оценил шутку по достоинству Арканций. – Надеюсь, вам будет так же смешно во время чистки конюшен от недельного навоза! Приступаете сразу после обеда.
Сказав это, старший наставник скрылся в выехавшей наверх нише прохода внутрь цитадели.
– Как будто снова в монастырь вернулась, – пробурчала я. – У всех учителей любимое наказание – чистка навоза! Они что, сговорились?
– Можешь радоваться, легко отделались, – не согласился со мной Дар.
– Ага, радости полные карманы! – огрызнулась я.
Обедали мы в общей столовой, которая сильно смахивала на трактир. Зал со столами на шесть мест мог вместить в себя одновременно около трехсот человек. Большая стойка, уставленная кувшинами прохладительных напитков и котелками с горячими кушаньями. Трактирщик клал в тарелки мясо, рыбу, овощи и хлеб – по желанию подходящих к нему за едой братьев. Также передавал им кувшины с требуемым напитком и кружки. Народу в столовой было много, но и свободные столы тоже имелись. Дар приветливо здоровался со всеми подряд, перекидываясь парой слов с приятелями, в основном о новом ученике, то есть обо мне. Ему также приветливо отвечали, порой не отвлекаясь от еды. Нам встретилось несколько девушек, одна эльфийка, поцеловавшая Дара в губы, невысокая, крепко сбитая гномиха и стройная, изящная вампирша. Все они хлопали меня по плечам и говорили, как хорошо, что еще одной представительницей слабого пола здесь будет больше. Не хотела бы я сойтись с этими представительницами «слабого пола» в поединке. Убьют и не заметят.
Заняв свободный столик, мы принялись за еду. Вскоре к нам присоединился Нерк и поведал новость о наказании, которую мы уже имели счастье слышать.
– Почему именно навоз? – сокрушалась я. – Я с самого детства этого терпеть не могу! Почему не пыль с библиотечных книг стирать?
– Не ной! – прервал мои стенания эльф. – Я уже говорил, мы еще легко отделались.
– Полностью согласен с Даром, – поддержал его вампир. – Чистить навоз куда лучше, чем сидеть в подвалах и соскребать со стен вонючие останки демонов.
– Не вижу принципиальной разницы, – возразила я.
– Зато мы ее прекрасно видим, – парировал эльф. – Подвалы слишком глубоко, чтобы выходить оттуда на обед и сон. Там пришлось бы жить несколько дней, чтобы отмыть хоть одну камеру.
– Что-то у меня от ваших разговоров аппетит пропал, – отодвигая тарелку с тушеным мясом, пожаловалась я, – пойду воздухом подышу перед вкушением ароматов нечищеных конюшен.
Я вышла на улицу нижнего яруса, и ко мне тут же подбежал Кадий.
– Учитель велел показать тебе, какие конюшни вы будете убирать, – весело сказал рыжий мальчишка.
– А ты и радуешься, – хмуро отозвалась я.
Мы молча подождали, когда к нам присоединятся Нерк и Дар, и вместе направились к месту исполнения наказания. Мне досталась конюшня на этом же ярусе, эльфу и вампиру двумя ярусами выше. Кадий вооружил меня лопатой, вилами, скребком на длинной ручке и парой больших деревянных ведер, показал яму, в которую относить навоз, и отправился провожать моих друзей к месту назначения.
День был в самом разгаре, как назло солнечный и жаркий. К зловонному запаху я притерпелась, но пока закончила чистить одно стойло в душном помещении, с меня сошло десять потов. Вынося на улицу полные ведра, я с наслаждением подставляла легкому ветерку взмокшее тело, полной грудью вдыхая свежий воздух. Убирать конюшни мне не впервой, я быстро вспомнила былые навыки отбывания аналогичных наказаний в монастыре и активно работала лопатой и скребком.
– Помочь? – Шторм стоял в дверях и с любопытством наблюдал за моей работой.
В белой, расстегнутой до пояса рубахе и мешковатых штанах он выглядел совсем как человек. К его приходу я успела вычистить две трети помещения и от помощи отказалась.
Подняв ведра, с горкой наполненные соломой, перемешанной с навозом, направилась к двери, в проеме которой стоял Шторм.
– Ну и запашок от тебя, – при моем приближении Дракон насмешливо зажал нос ладонью.
– Не нравится, не нюхай, – был мой ответ.
– Ладно, я пошутил, – пошел на попятную Дракон. – Пятиминутный перерыв ты честно заслужила.
Шторм взял у меня ведра и поставил их в чистый угол конюшни. Мы вышли на улицу и расположились на лавочке под раскидистой липой. Я разглядывала Дракона, представшего передо мной в совершенно новом образе «своего парня». Волосы слегка растрепаны, полная небрежность в одежде, на груди на простой веревочке висит не встречавшийся мне раньше деревянный амулет в форме креста.
– Зачем пришел? – поинтересовалась я.
– Проследить за ходом работ, а заодно и помочь, если придется. У твоего наставника работа идет такими же темпами. Скоро закончите.
– Ты всем наказанным братьям помогаешь или только к нам такое особое отношение?
– Когда как, – уклончиво ответил Шторм. – У меня сегодня настроение хорошее. Как прошла тренировка?
– Провально, – нехотя призналась я. – Дарвингиль даже особых усилий не прилагал и каждый раз побеждал. А я одна из лучших на курсе по боевым дисциплинам. Обидно.
– Значит, я правильно выбрал для тебя наставника. Он сможет многому тебя научить, – успокоил меня Дракон.
Разговор на тему моей плохой, по меркам Братства, подготовки мне совсем не нравился, поэтому я постаралась побыстрее его закончить и вернулась к уборке навоза.
К вечеру, когда конюшня была вычищена до блеска, а я провоняла лошадиными ароматами насквозь, снова появился Кадий и проводил меня к моему новому месту жительства на верхнем ярусе, недалеко от комнаты Дарвигниля, Нерка и других братьев. При этом он держался от меня на почтительном расстоянии, боясь, что запах перекинется и на него. Моя комната оказалась достаточно маленькой по сравнению с теми гостевыми апартаментами, где я обитала прошедшие дни, зато в ней было окно и нормальная дверь, а мой мешок лежал на стуле. Но главное, в ней находилась собственная банная комната, что привело меня в полный восторг! Помещение пять на пять локтей, у дальней стены дубовая бадейка, рычажки для подачи воды и скамья с тазиком. Я быстро сняла с себя всю одежду и тщательно ее постирала, затем выкупалась сама и поняла, что жизнь прекрасна! В стенном шкафу моей новой комнаты я отыскала немного одежды (вся моего размера), среди которой была и традиционная одежда Братства. Ее я решила оставить для официальных мероприятий, одевшись на манер Шторма: белая рубаха и просторные штаны.
С Нерком и Даром мы встретились в трактире-столовой, где днем обедали. Они тоже успели помыться и переодеться, что не могло не радовать.
– Завтра подъем до рассвета, – доев ужин, напомнил мне эльф.
– Ты мне уже это как-то раз обещал, – допивая клубничный морс, съязвила я. – У тебя, кажется, еще эль оставался?
– Арканций изъял, в воспитательных целях, – вздохнул Дар.
– Я с вами завтра не увижусь, – сообщил вампир.
– Почему? – удивилась я.
– Тиджикх дал небольшое поручение. За пару дней справлюсь.
– Может, и я с тобой? – встрепенулся Дар.
– Ученика на кого оставишь? – возразил Нерк.
– А вы меня с собой возьмите! – предложила я. – Дар, ты же говорил, что теперь полностью распоряжаешься моим временем.
– Нам потом наставники головы оторвут. Да и дело пустяковое, сам справлюсь, – отмахнулся вампир.
Вечерних посиделок не планировалось. Нерк пошел собираться, мы с эльфом разошлись по своим комнатам отдыхать перед завтрашними тренировками.
Утром учитель, как и обещал, разбудил меня задолго до рассвета, деликатно постучав в дверь, вместо того чтобы нахально в нее вламываться. Я быстро надела успевшую высохнуть вампирью форму, и мы снова оказались на верхней тренировочной площадке.
В темном ночном небе ярко сияла алмазная россыпь звезд. Она незаметно сливалась с дежурными светильниками цитадели, горящими далеко внизу. Сверху звезды и снизу звезды, и лишь крошечный островок тверди, на котором сейчас находились мы. Захватывающее ощущение: мы в центре Вселенной! Или даже не так. Мы и есть этот центр Вселенной! Ощущение нереальности всего, что происходило со мной раньше, всего, чем я жила и к чему стремилась. Полная потеря ориентации во времени и пространстве. Если бы в настоящий момент у меня спросили, с какой стороны находится земля, а с какой небо, я бы не смогла ответить на этот вопрос. Небо, звезды и я. Я, небо и звезды. Так было и будет всегда. Чувство безграничного раздолья вселенских просторов и собственной значимости, как центра этой самой Вселенной, которое не мог мне дать даже свободный полет.
Только Дарвингиль сейчас оставался для меня связующим звеном с разумным земным миром. Вопреки моим ожиданиям, эльф отложил в сторону оружие и сел посреди площадки, сложив под собой ноги крест-накрест. Вздохнув, я села напротив, повторив его неудобную позу.
– Что так тяжело вздыхаешь? – прервал звездное безмолвие эльф.
– Не хочется отрываться от созерцания этой красоты. Такое ощущение, что центр Вселенной находится здесь и сейчас. Словами это трудно описать.
– Отрываться от этого чувства не нужно. Медитативные тренировки строятся именно на ощущении себя центром всего сущего. Сосредоточься на этом. Закрой глаза, не отпускай это чувство.
Я послушно выполнила указание Дара.
– Мир вокруг тебя. Ты над миром, – продолжал настраивать мои чувства эльф. – Мир раскрывает пред тобой все свои тайны.
Я погружалась в незнакомые ощущения, словно засыпая под размеренные и тихие слова Дара.
– Посмотри, что ты видишь? – повторил Дар, так как первого его вопроса я не расслышала.
Открывать глаза команды не было. Я постаралась сосредоточиться, заглянув внутрь себя, и поняла, что вижу внутреннее устройство цитадели, которое внезапно открылось мне после посвящения.
– Вижу цитадель, как подробную карту, – ответила я учителю.
– Очень хорошо, – удовлетворенно сказал эльф. – Теперь загляни в кабинет Арканция. Не бойся, ничего запретного в этом нет. Сложного тоже ничего. Просто отыщи это помещение на карте и пожелай узнать, что там происходит.
Я постаралась выполнить веление учителя. Точка, изображающая нужный кабинет, стала увеличиваться в размерах, пока не поглотила меня, и я не оказалась внутри кабинета. Кроме меня, здесь никого не было, обстановка не изменилась, тусклый свет магических светильников позволял разглядеть мебель и книги. Я поделилась наблюдением с Дарвингилем.
– Возвращайся обратно, – приказал эльф.
Я послушно вернулась обратно и открыла глаза. На востоке небо посветлело, предвещая скорый рассвет, все волшебство ощущения Вселенной пропало вмиг, оставив лишь вопрос: а было ли все это на самом деле? Учитель меня не тревожил, давая возможность прийти в себя.
Днем мы продолжили тренировки с оружием. Успеха я не достигла, но на этот раз Дарвингиль подробно объяснил мне мои ошибки.
– Не нужно ломиться в открытую дверь, – наставлял меня учитель. – Ты видишь меня – свою цель. Но не забывай, я тоже вижу тебя, готовую напасть, и легко угадываю все твои движения. Попытайся обмануть аккуратно и ненавязчиво.
Я попыталась, сделав несколько обманных движений, и мне даже удалось дотронуться мечом до шеста эльфа.
– Уже лучше, только слишком топорно и грубо. Не забывай о скорости, которая у меня значительно выше, чем твоя. Если бы я ставил целью не оборону, а нападение, то ты не продержалась бы и двух ударов сердца.
– Я могу увеличить свою скорость заклинанием? – догадалась я.
– Можешь, – кивнул Дар, – но на это уйдет определенное время, которого может не быть в настоящем бою. К тому же это приведет к скорому истощению. А если противников будет несколько, то они легко тебя добьют, когда действие заклятия кончится или когда ты выдохнешься физически. Попробуем еще раз.
Получив в очередной попытке шестом по спине и ногам, я очень разозлилась от собственного бессилия. Зверь снова стал рваться наружу, и я не стала ему препятствовать, как тогда в сумрачном сосновом лесу у Моралайского перевала, правда, оба меча по-прежнему были в моих руках. Частичная трансформация значительно увеличила скорость моего восприятия и, как следствие, скорость движений. Подпрыгивая, делая обманные движения и кульбиты, я даже пару раз взмахнула руками, словно крыльями, увеличивая скорость полетов, и один раз вскользь смогла коснуться плеча эльфа мечом. Сильно мне все это не помогло, учитель вновь уложил меня на лопатки, зато я получила уверенность в собственных силах.
– Рад, что ты поняла самое основное, – сказал Дар, помогая мне подняться. – Это и есть твой «боевой режим». Тебе надо научиться входить в него сразу с начала боя, а не ждать, пока тебе набьют шишек и злость прорвется наружу.
* * *
Следующие несколько недель мы именно этим и занимались на дневных тренировках. Я училась входить в «боевой режим» по собственной воле и осваивала новые приемы и техники, которые были доступны лишь при увеличении скорости движения и восприятия. Арканций, иногда посещавший наши тренировки, недовольно кривился и делал едкие, весьма обидные замечания по поводу моих умственных и физических способностей, но Дара это не огорчало, он подбадривал меня, говоря, что я делаю немалые успехи, осталось дело лишь за практикой.
Нерк все это время не появлялся, я начала беспокоиться, но на все мои расспросы и Дарвингиль, и старший наставник отвечали, что мое дело сейчас учиться, а не забивать голову тем, что меня совсем не касается. Шторм появлялся очень редко, будучи занятым в других обителях, но и он не пожелал разговаривать о задании, выполняемом вампиром. За прошедшие недели я успела сто раз проклясть свое решение о вступлении в Братство. Дарвингиль поднимал меня очень рано, целый день шли тренировки, невзирая на погоду. В дождь было особенно трудно, дождевая вода заливала каменный пол тренировочной площадки, превращая его в каток. Каждый шаг обращался в скольжение, которое можно было остановить только падением. Дару в таких ситуациях помогал шест, которым он отталкивался от скользкой поверхности, мне приходилось полагаться на собственные ноги. В ясные дни солнце сильно раскаляло оружие и заклепки на одежде, но я быстро приспособилась: оборвав штанины у льняных брюк, превратила их в шорты; та же участь постигла и рубаху, ставшую короткой жилеткой; сшив из остатков штанин перчатки без пальцев, я защитила руки. Выходных и базарных дней Братство не знало, и Дарвингиль гонял меня каждый день без права на отдых. Иногда у меня не было сил даже для того, чтобы спуститься вниз и поесть, тогда во время обеденного перерыва я просто ложилась на тренировочную площадку и засыпала. Даже
отсутствие подушки и солнце над головой не могли мне помешать провалиться в долгожданный сон. Дар по возвращении с обеда всегда приносил мне пару бутербродов и кувшин воды, ждал, пока я поем, затем снова продолжал нещадно гонять под палящим солнцем меня, измаявшуюся и уставшую от чрезмерных нагрузок.
Предрассветные медитативные тренировки проходили намного лучше дневных. Дарвингиль учил меня расширять границы внутреннего пространства. К середине лета я уже могла видеть внутренним взором не только цитадель, но и близлежащие страны: Тошал, Карлаг, Милителию и часть Эллании. Эти карты выглядели иначе, они были разноцветные, правда, без подробного плана строений и их обстановки. Этакое нагромождение геометрических фигур на природном ландшафте. Учитель велел мне обратить внимание на светящиеся точки на этих картах, которые я раньше не замечала.
– Это члены Братства, – пояснил мне эльф на очередной тренировке. – Сосредоточившись на одной из них, ты сможешь разглядеть ауру бойца, ощутить его настроение в данный момент. Тренироваться будем на Арканции, не пугайся, он сам так велел. Тем более что он находится в цитадели, совсем рядом, поэтому будет легче, чем с другими.
Аура Арканция почти всегда была спокойных мягких тонов, наверно, потому, что чаще всего он спал во время моих медитаций. Лишь однажды я заметила яркие всполохи красного и оранжевого, в этот момент старший наставник проводил совещание с Драконом в своем кабинете.
– Брысь отсюда!!! – гаркнул он на меня, когда я попыталась подслушать их разговор и рассмотреть документ, лежавший у него на столе.
– Он меня прогнал, – пожаловалась я Дару, возвращаясь в привычный мир.
Рассвет еще не занялся, времени было предостаточно, чтобы потренироваться на ком-нибудь другом, но учитель отклонил мое предложение.
– Ты тоже имеешь право на отдых, – иронично сказал он.
Долго сидеть в тишине я не смогла, несмотря на накопившуюся неделями тренировок усталость, да и разбудили меня совсем недавно, так что спать пока не хотелось. Зато была прекрасная возможность расспросить эльфа обо всем, что меня интересовало, но времени спросить пока не было.
– Ты родом из Эллании? – осторожно поинтересовалась я.
– Поразительная наблюдательность, – съязвил эльф. – Почему ты спрашиваешь?
– По истории зарубежных государств нам рассказывали, что Эллания – одна из самых богатейших и независимых стран. А ее коренные жители – высокомерные, считающие себя главным народом над всеми расами существа. О тебе я не могу сказать ни того ни другого. Вот я и подумала, что ты можешь быть родом откуда-нибудь еще.
– Далеко не все, что вам преподают, является правдой, но эльфы действительно очень скрытный народ, весьма высокого о себе мнения. Одна из первых рас, которые появились на заре этого мира. А Эллания – самая прекрасная страна, которую мне доводилось видеть. Наш народ много натерпелся от людей, орков, горных карлов и троллей. На нас постоянно нападали, пока мы не закрыли границы оставшихся у нас земель. Спасая свой народ от нашествия людей и примкнувших к ним войск других рас, погибла Мать Прародительница. Она могла жить целую вечность, если бы не пожертвовала собой во спасение своих детей. Как видишь, у эльфов есть веские причины относиться с ненавистью и высокомерием к другим народам. Это случилось много веков назад, но легенды и баллады хранят память о ней, они впитываются с молоком матери в сердце каждого эльфа и не дают забыть самую прекрасную и самую первую из эльфиек. Есть пророчество, что Северные моря воскресят Элланиэль, и Прародительница вернется к своему народу. Но в пророчестве нет указания на время, когда это случиться. Может быть, завтра, может быть, через пару тысяч лет.
Эльф замолчал, разглядывая казавшиеся такими близкими и родными звезды на темном предрассветном небосклоне.
– Расскажи еще, а лучше спой, – попросила я.
– Это сложно. Нашего языка ты не знаешь, а в переводе на ваш язык наши баллады звучат грубо, боюсь, не смогу передать точно смысл и красоту.
– Ну пожалуйста, – взмолилась я. – Где еще я смогу услышать балладу эльфов, да еще в эльфийском исполнении.
Дарвингиль сдался и запел. Его мелодичный, сладкозвучный голос взлетел над горами, достигая звезд. Я слышала, что эльфы – самые лучшие певцы. Но слышать от других – это одно, а услышать своими ушами – совсем другое.
Был светел день и ночь ясна, когда на свет пришла она —
Дитя из Северных морей, и имя ей Элланиэль.
Огонь ей сердце даровал, Небо – нежность, чистоту.
С Землею мудрость к ней пришла, Вода дарила красоту.
И на заре мирских тех дней повелевала всем она:
Лесами, скалами, водой. В ней все стихии как одна.
Она как солнца светлый луч по Миру темному прошла.
Как отблеск утренней звезды, она прекрасна и чиста.
Элланиэль! Элланиэль! Бессмертна ты в красе своей!
И каждый ждет тебя всегда, как света луч в стране теней.
Дарвингиль неожиданно перешел на свой родной язык, его голос зазвучал еще прекраснее. Песня полилась с переливами, протекающими сразу в двух октавах. Я не понимала слов, но передо мной протекали картины жизни прекраснейшей Элланиэль. Хрустальные дворцы, чудесные сады и фонтаны, лица юных эльфов, обожающих свою госпожу. Посол людей, предавший союз с эльфами, жестокая, кровопролитная война, и Элланиэль, собравшая все создавшие ее стихии воедино, чтобы защитить своих детей, а самой погибнуть.
Эльф замолчал, небо заметно посветлело, солнце медленно выползало из-за горизонта, я попросила спеть еще что-нибудь, желательно в переводе на всеобщий язык.
– Нет! Петь дальше не буду! – вскочил Дар. – Это просто отвратительно! Перевод ужасен. Это как цветок, который цветет, издает чудесный аромат и существует в полной гармонии с природой. А неумелый художник пытается нарисовать его на холсте черным карандашом.
* * *
В этот день Дар старался со мной не разговаривать, зато на тренировке так приложил меня по голове своим шестом, что в глазах потемнело и я потеряла сознание. Никакого сожаления и укора совести эльф по этому поводу не испытывал и, как только я очнулась, сунул мне в руки деревянную палку – тренировочный вариант боевого шеста.
– Думаю, ты вполне готова к освоению этого вида оружия, – равнодушно сказал мой учитель, по-моему, правильнее будет «мучитель».
Вставая, я демонстративно потерла раздувающуюся на голове шишку и приняла нужную стойку, скопировав Дара. Входить в боевой режим я научилась вполне сносно, вот только с гранями трансформации иногда путалась, то перья из рук и спины появляются, то нос заостряется и превращается в клюв. Но на этот раз у меня все получилось отлично, ничего лишнего, только увеличенная скорость, острые когти и легко гнущиеся в любую сторону суставы. Мы вихрем закружились по маленькому островку площадки. С шестом я раньше не работала, но каждый день наблюдала, как ловко это делает эльф, многие приемы я хорошо запомнила и старалась их воспроизвести. С их помощью я смогла продержаться около пяти минут, потом Дарвингиль выпустил находящиеся в обоих концах шеста тройные обоюдоострые лезвия, и я всерьез испугалась за свою жизнь и здоровье, не собираясь, впрочем, сдаваться. Как только лезвия подлетали ко мне слишком близко, я подпрыгивала, опираясь на свой деревянный шест, перелетала через Дара, стараясь задеть его. Две попытки оказались безуспешными. Но на третий раз, выполняя очередной кульбит, я зажала шест одной рукой и, отрастив когти подлиннее на другой, царапнула ими по макушке эльфа. Когда приземлилась, то обнаружила в когтях часть белокурой шевелюры.
Вопреки моим опасениям, Дарвингиль не рассердился на меня или просто не показал этого. Я уже хотела извиниться за свою выходку, как на площадку поднялся Арканций и велел мне следовать за ним. На ходу я оглядела свою одежду, которая оказалась во многих местах порезанной на тоненькие ленточки. Кабацкие танцовщицы обзавидуются! Я искренне порадовалась тому, что не успела извиниться перед Даром. Его распрекрасные волосы пострадали намного меньше, чем мои тряпки, хорошо хоть я не надела сегодня так полюбившуюся мне вампирью форму.
Мы пришли в старое книжное хранилище, расположенное в подвальных помещениях, назвать его библиотекой язык не поворачивался. В библиотеках за книгами ухаживают, еще их иногда читают под присмотром библиотекаря. Ничего подобного здесь не наблюдалось. На многочисленных стеллажах, которые доставали до потолка, лежало множество толстых фолиантов, древних свитков и обыкновенных книг, похожих на наши учебники. Сами стеллажи, как и их содержимое, а также пол были покрыты толстенным слоем пыли. Как только мы вошли, я сразу же расчихалась.
– Наложи заклятие от аллергии, – велел старший наставник. – Тебе придется провести здесь немало времени.
– Зачем? – изумленно спросила я, заканчивая несложное плетение узора защиты от пыли.
– Ты собираешься отчет о прохождении практики писать или как? – неприязненно спросил Арканций, глядя на меня поверх очков, которые только что надел.
– Собираюсь, но книги-то зачем? Это же дневник-отчет о том, что я делала на практике.
– И что ты собиралась написать?! – еще больше разозлился старший наставник. – О том, как прошла Посвящение, о своем наставнике, о Шторме и тренировках! – Его голос уже совсем сорвался на крик. – Или, может быть, об устройстве цитадели!
– Я пока как-то об этом не думала, – пробурчала я.
– Думать иногда полезно! – взорвался мой собеседник, после чего я услышала массу нелицеприятных отзывов о своих умственных, аналитических и иных способностях.
Много «лестного» было сказано в мой адрес как представителя женского пола вообще и меня лично как отдельно взятой не сильно обремененной интеллектом особи в частности. Арканций своими язвительными и ехидными замечаниями выводил меня на грань истерики, напоминая Нерка и Николу, помноженных на сто. Но я никогда субординацией не отличалась, поэтому беззастенчиво прервала его оскорбительную тираду:
– Я уже поняла, что безнадежно глупа и бестолкова. Объясните мне наконец, что я должна сделать?
– Разве непонятно? Отчет писать!
– О чем? – не сдержавшись, выкрикнула я.
– Найдешь книги по истории Братства. В каталоге указаны номера стеллажей и полок, где именно они лежат. – Арканций сунул мне в руки толстенный пыльный каталог. – Напишешь подробный план и покажешь мне. И не забудь, ты не имеешь права разглашать те сведения, которые могут быть использованы во вред Братству!
Старший наставник ушел, громко хлопнув тяжелой дубовой дверью. Стульев я не нашла, уселась прямо на пол, сдула пыль с обложки и принялась искать нужный мне раздел. Их оказалось несколько: История создания Братства; История становления и развития Братства; История возникновения цитадели; История войн Братства. Я решила взять из этих разделов все самое невинное и безопасное. В глубине хранилища нашла нужный стеллаж и ужаснулась, какое огромное количество книг нужно изучить, чтобы выдернуть из них самую безобидную информацию! Не боясь растратить магический резерв, теперь я получала подпитку от самой цитадели, на свободном от стеллажей пространстве я сотворила вполне приличный стол, письменные принадлежности и удобное мягкое кресло, после чего принялась перетаскивать нужные мне книги на импровизированное рабочее место. У меня, правда, были подозрения, что Арканцию совсем не понравиться вся эта самодеятельность, но, представив себе, как буду носить вся эти тяжести к себе в комнату на верхний ярус, я мысленно содрогнулась и махнула рукой на недовольство старшего наставника.
Проглядев около десятка томов, я накидала приблизительный план отчета. Получилось вполне прилично. И направилась к Арканцию на добровольно-принудительную консультацию. Окон в подвальном помещении хранилища не было, и за работой я совсем утратила счет времени. Поднимаясь по открытой галерее, я застала последние отблески закатного солнца и застилающие нижние ярусы сумерки. Обед был безвозвратно пропущен, да и время ужина подходило к концу, о чем мне напомнил недовольно урчащий желудок. Придется идти на поклон к Дарвингилю, у него всегда находится что-нибудь съестное вроде хлеба, сыра или фруктов.
Постучав в дверь кабинета и не дождавшись ответа, я вошла и застала старшего наставника в полном одиночестве за чтением каких-то бумаг. Мне очень захотелось заглянуть в эти желтоватые листы, которые с интересом изучал Арканций, не услышав моего стука.
– А, явилась наконец, – заметив меня, пробурчал хозяин кабинета и, к моему сожалению, положил стопку прочитанных бумаг в ящик стола. – Я уж подумал, задание слишком сложное для тебя.
– При всем моем уважении к вам, можно полюбопытствовать, – спросила я, протягивая, но не отдавая план старшему наставнику, – почему вы были таким любезным до моего Посвящения, а сейчас превратились прямо-таки в мой кошмарный сон?
– Если ты сама настолько не в состоянии до этого додуматься, то я, так и быть, поясню, – скривил недовольное лицо Арканций, снова глядя на меня поверх очков. – Раньше ты была гостьей и мне не было никакого дела до твоих умственных, магических и иных способностей, но когда ты стала одной из нас, мне пришлось взять под контроль твое воспитание и образование, поскольку меня не устаивают бойцы, не умеющие постоять за себя и за Братство, также меня не устраивают неспособные здраво мыслить, делать выводы и принимать правильные решения. Я понятно излагаю?
– Вполне, – нехотя кивнула я, уже ругая себя за заданный вопрос.
– Давай, что там у тебя?
Я отдала Арканцию приблизительный план дневника-отчета, от которого, впрочем, тут же не осталось даже заглавных букв, не говоря уже о содержании. Старший наставник разнес в пух и прах результаты моих изысканий и доводы, их обосновывающие. Расхаживая по кабинету, он тыкал пальцем в каждый пункт и жестко его критиковал, даже не критиковал, а стирал в порошок, периодически комментируя разнос мнением о его составителе. То есть обо мне. Я пыталась спорить, доказать свою правоту, и скоро мы оба перешли на крик, который был хорошо слышен не только в коридоре, но и через открытые окна, почти на всех ярусах цитадели. Да уж, чего-чего, а отношения с начальством у меня никогда не клеились. Когда лист был исчеркан с обеих сторон и возвращен мне, я, почти всхлипывая, выскочила за дверь, и не подумав прощаться. Праведный гнев кипел во мне похлеще вулканической лавы. В таком вот расположении духа я залетела в комнату к Дарвингилю, забыв со злости, зачем к нему шла. Увидев меня запыхавшуюся, с горящими недобрым огнем глазами, эльф изрек следующие выводы:
– Судя по твоему виду, либо Нерк вернулся, либо Арканций дал тебе поручение, с которым ты не справилась. Последнее более вероятно.
– Да я!.. А он!.. – захлебнулась я возмущением, не в силах выразить в полном объеме переполнявшие меня чувства.
Вместо неудавшихся объяснений я бросила на стол Дарвингиля исчерканный листок с планом дневника-отчета. Эльф взял его, пробежал глазами по изувеченным строчкам и улыбнулся.
– Не стоит так переживать, Арканций в своем репертуаре, – попытался успокоить меня учитель. – План неплох, но настоятель сможет выудить из этой информации то, что ему ранее не было известно. Я взял для тебя ужин. Поешь, а завтра я попробую помочь тебе с написанием.
На столе появились фрукты, хлеб и даже мясное рагу, так мною любимое. Поглощая пищу, я все еще вела мысленный спор с Арканцием, но постепенно угомонилась под успокоительные речи эльфа и терпкий травяной настой, который Дарвингиль постоянно подливал в мой стакан во время еды.
Вернувшись в свою комнату, я повалилась на кровать и очень быстро уснула, несмотря на эмоциональное напряжение, пережитое за день. Уже много дней я не видела снов, проваливаясь в темную глубокую бездну, как только засыпала. Но сегодня мне приснилось поле сказочных цветов ультрамариновых расцветок, говорящих между собой и со мной на непонятном, певучем языке. Не понимая слов, я вдыхала аромат цветков и радовалась, что такое чудо есть на свете.
Проснулась я сама, отдохнувшая и бодрая, как всегда, задолго до рассвета. Дарвингиль не спешил меня будить, наверно, решил дать поспать подольше после вчерашних событий. Но спать мне совершенно не хотелось, и я отправилась к месту медитаций. Оказалось, Дар был уже там.
– Что-то рано ты проснулась, – удивился учитель.
– Рефлекс выработался за последние месяцы, – с насмешкой ответила я.
– Раз ты здесь, то давай начнем занятие, – предложил Дар.
Отказываться я не стала, на сегодняшнее занятие у меня были свои планы, посвящать в которые Дарвингиля я не собиралась. Я уже давно обратила внимание, что учитель не следит за мной в ментальном пространстве, когда я выполняю его указания, довольствуясь моими устными ответами о проделанной работе и увиденных результатах. На этом и основывался мой план. Я привычно вошла в ментальное пространство, и перед моим внутренним взором распростерлась карта земель между Элладанским и Северными морями. Мне еще многое не удавалось сделать, чего требовал Дар на медитативных тренировках, но сейчас я наставлений учителя не слушала, выполняя то задание, которое сама себе назначила. Я тянулась к светящимся точкам – воинам Братства, которые находились особенно далеко от цитадели, и концентрировалась на них. Вот один в подвалах Шаурана сражается с кем-то, его аура полыхает красно-золотым цветом азарта боя, противник силен, но воин уверен, что справится. У другого, где-то в районе Старлеца, ауру переполняют светло-зеленые и лазурные сполохи созерцания и умиротворения. Еще один в Элладане предается страсти, о чем свидетельствуют пурпурно-алые оттенки. Точек на карте слишком много, чтобы я смогла просмотреть их все, и где гарантия, что, увидев Нерка, я не ошибусь при чтении рисунка его ауры? Я уже отчаялась в своих попытках, как мне пришла одна сумасбродная идея. Набрав воздуха в грудь, не возвращаясь в обычный мир, я стала громко кричать и звать друга.
«Нерк!!! – полетел ментальный сигнал над Софинией и другими государствами. – Откликнись, противный вампирюга! Где тебя леший носит!»
«И незачем так орать»? – раздался в голове спокойный насмешливый голос.
Я сразу определила точку, от которой он исходил. Лес на берегу Лунных озер, избушка, напоминающая землянку.
«Ты что здесь делаешь?» – спросил вампир, в ауре которого преобладали серебристые и темно-бордовые цвета.
«Тебя ищу, разве не понятно?» – едва слышно ответила я.
«Дар велел в процессе обучения?» – появились синие проблески любопытства.
«Можно и так сказать, – уклончиво ответила я. – Почему тебя так долго нет? Может, помощь нужна?» – поспешила я сменить тему.
«Все в порядке, – заверил меня вампир. – Быстро, уходи отсюда!!!» – выкрикнул он, его ауру раскрасили оранжевые всполохи тревоги и беспокойства.
Я почти всегда слушаюсь старших и сейчас поступила точно так же. Вернее будет сказать, меня просто вытолкнули обратно, бесцеремонно вырвав мое сознание из ментального пространства и вернув в обычный мир.
– Совсем мозги потеряла?! – орал на меня Арканций, перекрикивая заковыристо матерящегося Дарвингиля. – А ты куда смотрел?! – переключился он на моего наставника. – Учитель, чтоб тебе!..
Оба они смотрели на меня, лежащую под давно поднявшимся над горизонтом солнцем, гневно, и если бы взгляды могли убивать, то я уже была бы убита ими в эти минуты не одну сотню раз. Сейчас Арканций не ограничился намеками на мое умственное состояние и выражался, не стесняясь:
– Идиотка! Тупоголовая ведьма! Это ж надо такое учудить! – не унимался он.
А я ровным счетом ничего не понимала. Что такого страшного я сделала, поговорив со старым другом?
– Медитации прекратить! Глаз с нее не спускать ни днем ни ночью! Пусть перебирается к тебе в комнату! И если еще что учудит, то отвечать будешь ты по всей строгости. Проступок приравняю к предательству! Понял?! – продолжал кричать Арканций и, дождавшись кивка Дара, отправился вниз.
– Что я такого сделала? – спросила я у хмурого Дарвингиля, когда Арканций скрылся из виду.
– Иди ты, Хельга… – злобно ругнулся эльф, поднимая боевой шест с пола. – Берись за оружие, тренировок никто не отменял! – рявкнул мой наставник.
Голова у меня гудела, как пчелиный улей, но противоречить разъяренному эльфу желания не было. Я послушно поднялась, размяла мышцы и взялась за палку, имитирующую шест эльфа.
Сказать, что сегодня он меня гонял, как никогда раньше – значит не сказать ничего. Эльф без зазрения совести наносил удары по корпусу, рукам, ногам, умудряясь находить самые болезненные места. Несколько раз мне больно досталось железным шестом по ушам, впрочем, саму голову наставник даже не задел, видимо, боясь выбить последние мозги. Коленки, пальцы на руках и ногах и еще много чего, о чем я даже не подозревала, что эти части тела могут болеть, пока шест в руках Дарвингиля не прошелся по ним. К обеду на мне не было ни одного места, которое бы не испытывало ноющую противную и навязчиво дергавшую боль. От последнего удара в живот я свалилась бесформенной грудой на пол и не смогла подняться, скорчившись от нестерпимой боли. Наставник перекинул меня через плечо, словно мешок с картошкой, и отнес в свою комнату, грубо сбросив там на кровать. Я хотела возмутиться подобным обращением, но искусанные в кровь за время боя, который можно назвать избиением младенца, и обветренные губы отказывались меня слушаться, нос, кажется, был сломан, из него стекала тоненькая струйка крови. По голове я сегодня тоже получила, правда не так, как ожидала. Дарвингиль двумя пальцами нажал на точку в основании черепа, и я отключилась.
Вернувшись в сознание, открыла глаза, обнаружила себя лежащей на кровати Дара, и события прошедшего дня восстановились в памяти. Несмотря на боль, меня все еще терзал вопрос, что же такого страшного я сделала? За какие провинности Дарвингиль обошелся со мной так жестоко? Ответ не заставил себя долго ждать.
– Вижу, ты уже очнулась, – констатировал мой учитель, сидевший за накрытым к ужину столом. – Теперь я готов ответить на твой вопрос, – тяжело вздохнул Дар и продолжил: – В ментале ты орала так, что тебя не слышал разве только глухой. Все маги этого мира слышали твой вопль. Все это время Нерк вполне успешно выполнял порученное ему задание, скрываясь в надежно защищенном от сканирования убежище, которое ты отыскала. Когда он откликнулся на твой зов, то ты его не только нашла, но и привела к нему чернокнижников, чьи планы он расстроил, да еще придал огласке их истинные обличья вождю Урук-Тхада. Из родного государства их погнали, что называется, поганой метлой. Они жаждали отомстить и искали обидчика, в чем ты им безмерно помогла. Кроме того, их коллеги протянули к тебе «путеводную нить» и пытались закрепить «сокола». Возвращаясь, ты бы провела их прямиком в цитадель. Они бы видели твоими глазами и слышали твоими ушами все, что здесь происходит. Не надо, надеюсь, объяснять все последствия этих событий? К счастью, Арканций успел вовремя и пресек их попытки.
– Он жив? – спросила я, едва шевеля губами, но эльф меня услышал.
– Не знаю, – снова вздохнул Дар. – Ты хоть понимаешь, что наделала?!
Я все прекрасно поняла и ужаснулась масштабам своей глупости. Такая мощная организация, как Братство, вполне могла позаботиться о Нерке, что и делала, пока я не вмешалась. Теперь мне стало ясно: все высказывания Арканция, Нерка и Николы о моих умственных способностях – чистая правда. Нужно было не обижаться и злиться, а прислушиваться и делать выводы из их поучений и нотаций. Кем я себя вообразила? Великой воительницей и могущественной чародейкой! Ходячее недоразумение – вот кто я! Горько-соленые слезы стекали по щекам и носу, разъедая свежие раны.
– Маги очень уязвимы в ментальном пространстве, – продолжал рассказывать Дар. – Чтобы научиться ставить ментальную защиту, нужно выйти на новый уровень познания. Даже я не могу сделать это в одиночку. Обычно маги действуют в паре. Один работает в ментальном пространстве, другой прикрывает его от возможных негативных воздействий. Неужели сложно было спросить у меня о том, что можно, а чего категорически нельзя делать во время медитаций?! – снова рассердился мой наставник. – Я всегда думал, у нас доверительные отношения!
Слезы хлынули ручьем, я окончательно захлебнулась рыданиями, перестав слышать голос Дарвингиля. Он встал и вышел, оставив меня наедине с моей совестью. А когда вернулся, был не один. Запас слез в моем организме уже кончился, я все так же лежала и тупо смотрела перед собой, подобно зомби. Жить совершенно не хотелось, скорее наоборот, я с абсолютной трезвостью ума поняла, что без меня мир станет лучше. Друзья не будут постоянно подвергаться опасности из-за моего сумасбродства, смогут спокойно жить и не оглядываться на меня через плечо – что я еще сделаю им во вред? На следующей же тренировке, твердо решила я, случайно поскользнусь на краю площадки, и все вздохнут с облегчением. Раньше склонностей к самоубийству у меня не было, но раньше я не понимала, насколько опасны все мои выходки и сумасбродные идеи, которые я, не раздумывая, воплощаю в жизнь.
Вместе с Дарвингилем пришла молодая эльфийка Хризастелия (полного ее имени я так и не смогла запомнить), мы с ней несколько раз виделись в трапезной. Она зло смотрела на меня и разговаривала на эльфийском языке с Даром. Понять этот певучий и красивый язык я не могла, да и не пыталась. Эльфы подняли меня – я зашипела от боли их прикосновений – и, поддерживая под мышки, заставили пройти в банную комнату. Наставник снова ушел, Хризастелия раздела меня и погрузила в бадью с водой. Все мое тело представляло один большой иссиня-черный синяк с багровыми припухлостями в некоторых местах. И естественно, все это болело от любого касания, но меня это сейчас мало волновало. На эльфийку мой вид тоже особого впечатления не произвел, взгляд ее был хмурым и сердитым.
– Ты уже знаешь? – спросила я на всеобщем языке.
– Только глухой не знает, – огрызнулась та в ответ.
– Я не хотела, – всхлипы снова вырвались из груди.
– Не пытайся меня разжалобить, – неверно истолковав мои слезы, бросила эльфийка. – Ты поставила под удар всю обитель! По-моему, Дарвингиль слишком мягко обошелся с тобой!
Хризастелия быстро вымыла мне голову и грубо растерла мочалкой, смоченной в мыльном растворе, спину и руки. Острая боль вернула мои размышления к действительности, и я решила, что не обязательно ждать тренировок. Эльфийка полезла на верхнюю полку за полотенцем, а я окунулась в бадью с головой, открыв рот и стараясь вдохнуть в легкие воду. Заливаясь через нос и горло, теплая мыльная вода разрывала грудь, не желающую отпускать драгоценный воздух из легких. Голова закружилась, легкие отчаянно выталкивали смертоносную воду, но она в них тут же заливалась снова. Перед тем как потерять сознание, я поняла, что впервые в жизни поступила правильно. Хризастелия должна быть довольна – я понесла достойное наказание, смыв позор смертью.
* * *
В просторном кабинете в мягких креслах сидели трое: Шторм, Арканций и Дарвингиль.
– Она решила покончить жизнь самоубийством? – удивленно, но спокойно спросил Арканций.
– Да, именно так, – ответил эльф.
– Побоялась моего наказания? – усмехнулся старший наставник.
– Скорее осознала всю глубину глупости своей выходки, – не согласился Дарвингиль. – Когда я объяснил ей, что она натворила, Хельга задала единственный вопрос.
– И какой же? – заинтересовался Арканций.
– Спросила, жив ли Нерканн.
Шторм сидел молча, хмурый, с опущенной головой. Серые тени усталости легли под глазами. Лицо осунулось, казалось, он постарел на сотню лет.
– Она настолько любит вампира, что решила, будто не сможет жить без него? – не унимался старший наставник.
Дарвингиль промолчал, Шторм резко вскинул голову и в упор посмотрел на Арканция. В глазах Дракона плескалась бездна.
– Ты действительно столь тупоголов или притворяешься? – прошипел Шторм. – Я предупреждал тебя, что девчонка слишком ранима и чувствует ответственность за судьбу своих друзей. Я видел ее насквозь, как и тебя во время Посвящения. Я предупреждал, ее благородные порывы надо контролировать! У нее за всю жизнь до появления Нерканна и Дарвингиля был единственный друг. Точнее, подруга, но за нее Хельга не беспокоилась, поскольку не знала, что творится в Софинии, а ты позволил ей переживать, не дал объяснений, почему Нерканн долго не возвращается!
– Я должен отчитываться перед какой-то девчонкой?! – выкрикнул старший наставник.
– Позволь спросить, – с улыбкой, не сулящей ничего хорошего, сказал Шторм, – много в твою обитель поступило учеников за последние пятьдесят лет?
– В год примерно по два, – подавившись возмущением, нехотя ответил старший наставник.
– По всему миру нами пугают детей. И тебе, Арк, это хорошо известно. Еще одно такое столетие, и твоя обитель вымрет, если ты не снизойдешь до объяснений с «какими-то мальчишками и девчонками», которые отдают жизни за общее дело. Мы просто не выстоим в следующий прорыв! – злобно наставлял Шторм Арканция. – В такое время ты позволяешь себе раскидываться столь ценными кадрами! Считай, троих ты сегодня потерял!
– Почему троих? – удивился старший наставник.
– Тебе срочно нужно искать замену, раз не понимаешь таких явных вещей! Я уже объяснял тебе, как могут быть сильны эти трое вместе, – он указал пальцем на вжавшегося в кресло эльфа. – Но ТОЛЬКО вместе! Хельга покончила с собой только от осознания, что подставила друга и Братство. Нерканн, если вернется, поймет, что предал девочку, приведя ее сюда, где она нашла свою погибель; как он поступит, остается только догадываться. Хорошо еще, если не сровняет цитадель с землей. Дарвингиль Сорвенго Эль’Аллионе, ты сможешь так же, как прежде, выполнять свой долг перед Братством, если твой лучший друг и ученица погибнут по вине этого самого Братства и вовсе не в бою?!
Эльф молчал, но ответа от него никто не требовал, вопрос был риторический. После недолгого молчания Шторм продолжил:
– Все, что нужно было сделать, это рассказать Хельге, что Нерканн слишком далеко от цитадели, но жив и здоров и скоро вернется. Арканций, неужели от таких простых слов твое самолюбие могло пострадать?
Старший наставник молчал.
– А ты, «учитель», – продолжал разнос Дракон, – почему не объяснил, насколько опасно обнаруживать себя и других братьев во время медитаций?
– У нее пока еще плохо получалось входить в ментальное пространство, я боялся напугать ее раньше времени, – оправдался Дар.
– Ну хоть с этим все понятно, – пробурчал Шторм. – Стоит вас оставить одних на неделю, и вот, пожалуйста, результат! Сколько еще я потеряю бойцов, прежде чем старший наставник обители умерит свою гордыню и спустится с небес на землю?
– Я все понял, – сдержанно проговорил Арканций.
– Очень на это надеюсь, – ответил Шторм и вышел из кабинета.
Дарвингиль последовал за Драконом.
– Я могу организовать поиски Нерка? – спросил эльф, догнав Дракона на открытой галерее.
– Не сейчас, – ответил Шторм. – У Нерканна был шанс уйти, будем надеяться, он им воспользовался. У нас есть более важные дела.
– Вы говорите о том, что сделала Хельга?
– Об этом. Цитадель нужно срочно поместить в пространственный кокон.
– Но тогда мы потеряем связь со всеми братьями, которые сейчас вне цитадели! Они не смогут вернуться самостоятельно!
– Черные маги вашего мира готовят новый прорыв и направят орды своих демонов именно сюда, коль местонахождение Братства стало им известно. Может погибнуть сама цитадель, тогда остальным некуда будет возвращаться. Вечером собираемся в главном зале. Мне понадобятся все, кто может работать с пространственными материями. Да, натворили вы дел в мое отсутствие!
– Простите, это моя вина.
– Виноват в первую очередь я сам. Я должен был увидеть, насколько Арканций привык к спокойной жизни, и назначить на его место более молодого и закаленного в боях наставника.
– Мало кто сможет нести бремя ответственности за всю цитадель целиком.
– Ты бы смог? – Шторм остановился и в упор посмотрел на эльфа.
– Нет, не смог бы. Эльфы слишком свободолюбивый народ, чтобы запирать себя добровольно. И я не исключение. На эту должность больше подойдет человек или гном.
– Мне кажется или ты действительно боишься ответственности?
– Вам не кажется, я действительно боюсь. Боюсь не справиться с управлением столь мощной организацией. Нужен опыт распределения обязанностей между братьями, хорошее знание политики и правителей всех государств, кто из них поддерживает запрещенные исследования, а кто нет. На чью помощь мы можем рассчитывать. Надо знать способности всех братьев, чтобы правильно их использовать. Изучение всего, что нужно для управления цитаделью, займет у меня не меньше двадцати лет. И, честно говоря, у меня нет желания безвылазно сидеть здесь. Романтика странствий и сражения на благо живых существ нравятся мне больше, тем более что я хорошо умею это делать.
– Что ж, иного ответа я от тебя и не ждал, – вздохнул Шторм и сменил тему: – Арканций дал приблизительное местонахождения большинства братьев на данный момент. Я открою порталы, собери братьев, они отправятся, чтобы вернуть всех, кого смогут найти до вечера, обратно в цитадель.
– Будет сделано, – поклонился эльф и направился в трапезную.
На скамейке под раскидистым вязом Дарвингиль увидел Хризастелию, она старательно полировала и так сверкавший в солнечных лучах боевой шест.
– Ты как? – обратился к ней Дар, присаживаясь рядом.
– Никогда себе не прощу! – отозвалась эльфийка.
– Твоей вины здесь нет, Хельга всегда воплощала свои безрассудные идеи, невзирая ни на что, – попытался успокоить ее эльф. – Все дело в том, что у людей этот возраст самый непредсказуемый. Перестройка организма и всякое такое. Люди в этом возрасте представляют собой ходячую гормональную бомбу. Шторм уже устроил разнос Арканцию, он как старший наставник должен был учитывать все эти факторы. Ты не могла понимать всего, а я не должен был вас оставлять.
– Мне не нужно было отворачиваться от нее на длительное время, но я никак не могла достать с верхней полки эти треклятые полотенца, – продолжала укорять себя Хризастелия.
– У тебя есть отличный способ загладить свою вину. Сегодня нужно вернуть как можно большее число братьев обратно в цитадель. Шторм откроет порталы и ждет всех, кто готов отправиться на поиски.
– Я приду, – пообещала эльфийка, продолжая свое занятие.
* * *
Вскоре на площади, мощенной белым мрамором, с огромным фонтаном посередине, толпилось около сотни братьев: люди, гномы, эльфы, орки и пара вампиров. Почти у всех присутствующих друзья выполняли задания или просто жили вне цитадели, их они и собирались разыскать. Все понимали, что раскрывать свою принадлежность к Братству в данной ситуации невозможно, поэтому никто не стал надевать цвета Братства. Они оживленно переговаривались в ожидании Дракона. И тот не заставил себя долго ждать, спустился с навесного моста и начал протискиваться сквозь толпу к центру площади. Как только его заметили, братья расступились, освобождая дорогу. Шторм поднялся на высокий ступенчатый борт фонтана и оглядел присутствующих.
– Вы все знаете, зачем собрались. В портал входите по двое, неизвестно, что вас ждет на другой стороне. На поиски не более четырех часов. Всех, кого сможете найти, приводите к месту вашего выхода и активизируете татуировку.
– Но нас обнаружат! – подал голос один из братьев.
– Это не будет иметь значения, я тут же открою для вас обратный проход, и вы вернетесь, – ответил Шторм. – Если не успеете до назначенного времени, то не пытайтесь вернуться. Постарайтесь найти жилище на несколько дней, я сам вас найду, когда угроза минует. Цитадель будет недоступна ни для кого после захода солнца. Это крайняя мера. Она несомненно временная. Никому из вас не нужно объяснять, как вести себя среди обычных жителей. Но постарайтесь вернуться все, я буду ждать до захода солнца.
К Дракону подходили по двое: гном с гномом, человек с человеком, эльф с эльфом и т. д. Он открывал им порталы в государства, наиболее подходящие для каждой отправляющейся на поиски расы. Через некоторое время площадь опустела, Дракон устало присел на бортик фонтана, снял надоевшие ботинки и опустил ноги в прохладную воду. Назойливые мысли не давали покоя. Правильно ли он поступает? На построение и поддержание пространственного кокона уйдет масса энергии, большую часть которой придется растратить из собственных резервов. На неделю хватит, а что дальше? Дальше придется возвращать цитадель обратно, и где гарантия, что демоны, вызванные из нижних миров, вернутся к себе, а не станут дожидаться появления цитадели, поддерживаемые магами. Но, с другой стороны, откуда они смогут узнать о том, что цитадель вернется, что ее не перенесли в другой, более безопасный мир? Что ж, другого выхода все равно нет. Остается только ждать.
Через час Дракон почувствовал активизирующуюся татуировку в районе Шаурана, он незамедлительно открыл портал, и на площади появились сразу пять человек. В грязной, разорванной на коленках и локтях одежде, зато все живые и вполне здоровые.
– Пришлось выбираться по канализационному туннелю, – рассказал один из братьев, – в городе какое-то гражданское восстание. Стража хватает всех без разбору и сажает в зиндан, это у них тюрьма такая.
– Рад, что вы вернулись, – кивнул Шторм, ощущая следующий призыв.
Следующий портал он открыл в Урук-Тхад, потом в Старлец. Дальше сигналы поступали с такой быстротой, что приходилось открывать по несколько проходов одновременно. Не всем братьям повезло так, как вернувшимся из Шаурана. Многие пробивались с боем и были ранены. Им быстро оказывали помощь подоспевшие целители цитадели. Площадь вновь наводнилась людьми и другими представителями разумных рас. Из Элладана в портал прорвались даже два чернокнижника и вызванный ими демон, которые были тут же сожжены огнем Шторма.
До заката оставалось еще около часа, с каждой минутой которого пропадала надежда на возвращение оставшихся в чужих землях братьев. Дракон разогнал с площади вернувшихся, в полном одиночестве продолжая ждать сигналов от своих подопечных. В последних лучах багрового солнца, слишком быстро движущегося к горизонту, вода фонтана окрасилась бликами нежных розовых тонов. «Слишком мало осталось времени», – подумал Шторм, глядя на веселую игру водных струй. Ему было ясно, опоздавшие уже не вернутся, но могучий Дракон, проживший не одну сотню тысяч лет, жутко переживал за всех этих незначительных разумных существ, чьи жизни пролетали у него перед взором миллионами и миллионами. Он помнил почти всех в лицо и поименно, испытывая огромную ответственность за их судьбы и великую скорбь и вину за их смерти. Когда погибла первая созданная им обитель со всеми сподвижниками, Шторм, будучи совсем юным Драконом, движимый болью утраты и жаждой мести, разрушил несколько нижних миров и едва не погиб при этом, затягиваемый в воронку инферно, закрутившуюся его стараниями. С тех пор река времени неоднократно меняла свои русла, рождались и потухали звезды, Дракон обрел мудрость и рассудительность, он научился подавлять ежеминутные порывы и застилающую разум жажду мести. Но справляться с болью утраты своих соратников и друзей он так и не смог научиться. Каждая смерть проходила сквозь него, оставляя глубокий рубец на душе. Он встречал и другие, подобные ему могущественные, почти бессмертные сущности мироздания, которые с легкостью поглощали как демонов нижних миров, так и живые существа из миров, которые оберегали и защищали. Дракон с ужасом наблюдал за этими процессами, боясь превратиться в такое же бездушное создание, способное предать и приговорить к погибели доверяющие ему разумные существа. Он поднимался к самым высшим мирам, тратя на это столетия, и искал встречи с Создателем – Творцом Миров.
Он хотел о многом спросить Создателя, но поиски не увенчались успехом. Почти. Шторму, потерявшему надежду на встречу с Творцом, случайно попался один из миров, в котором люди могли общаться с Создателем, они были носителями истинной веры, могли исцелять силой, дарованной Создателем, не используя никакой магии и чародейства. Отчаявшийся Шторм получил в этом мире ответы на большую часть терзавших его вопросов, научился терпению и получил переданные людям от Творца знания об устройстве миров во Вселенных, взаимосвязи эмоций каждого ничтожного создания с вселенским разумом и судьбой самой Вселенной. Отчаяние уступило место рассудку и пониманию того, сколько времени было безвозвратно упущено в пустых поисках и терзаниях. Дракон с вновь проснувшимся энтузиазмом принялся создавать обители, защищающие вверенные ему Создателем миры. Вихрем проносился по Вселенной, стараясь успеть к месту каждого прорыва, поучаствовать в битве, не оставить на произвол судьбы верящие ему существа. Он не отдыхал и не позволял сну одолеть себя в течение нескольких лет, пока наконец в одной из обителей истощение его бессмертного организма не достигло критической точки. Огромный Дракон в своем истинном облике просто не смог подняться в небо, не говоря уже о межзвездных перемещениях. Последователи Шторма долго возвращали Дракону здоровье, вливая в него энергию из десяти Источников одновременно. За несколько последующих десятилетий тот мир почти начисто лишился магических резервов, и Шторм понял, что вновь совершил серьезную ошибку, когда лишил свой организм необходимого отдыха и восстановления. Сейчас он очень надеялся, что все возможные оплошности им уже давно совершены, проанализированы и исправлены. Теперь у него просто нет права на просчет.
Солнце окончательно спряталось за горные хребты, унося с собой розовые оттенки мраморного фонтана. Дракон поднялся с высокого бортика бассейна, на долю секунды активизировал татуировки не успевших обратно братьев и отправил им коротенькое сообщение: «Я вернусь за вами!» Затем открыл портал в главный зал и шагнул в него, сразу оказавшись в освещенном факелами зале среди пятидесяти избранных, способных прикоснуться к пространственной материи.
– Приступим, – проходя в центр, сказал Шторм. – Надеюсь, моих уроков никто не забыл, – спросил он, хотя данный вопрос был лишним – случайных
людей здесь не было.
Дракон принял свой истинный облик. Слегка, чтобы случайно не повредить, коснулся нежнейшей материи пространства и, соединив собственный резерв с Источником цитадели, принялся изменять структуру материи. Этой поистине ювелирной работой приходилось заниматься кропотливо и тщательно. Наметив контуры пространственной аномалии в форме кокона, Шторм передавал своим ученикам управление отдельными ее свойствами. А те, в свою очередь, дорабатывали вверенные им участки: формировали скорость течения времени, физические и химические законы, которые будут действовать внутри аномалии. Особо творческие натуры создавали пейзаж и природные условия. Самым одаренным выпало заниматься строением защиты кокона. Любой архимаг удавился бы от зависти, наблюдая сейчас за работой обычных членов Братства. Сословие магов, стоящее на самой верхушке социальной лестницы, и представить себе не могло, что обычные, лишенные, на их взгляд, магического дара люди способны не просто дотронуться, но и вполне успешно работать с материей пространства, а как следствие, и параметрами времени. Ведь если смотреть с обывательской точки зрения, то сейчас братья создавали новый мир, пусть небольшой, без живых существ и совсем ненадолго, но самостоятельно.
Шторм внимательно следил за работой своих подопечных, помогая и поправляя их в нужных местах. Когда кокон был готов и цитадель перенесена внутрь его, Дракон закольцевал строительные нити аномалии с материей искривленного их усилиями пространства, разорвал свою связь с Источником и вернулся в человеческое тело. Работа была завершена. Помощники в буквальном смысле валились с ног от усталости, сползая по стенам на мозаичный пол главного зала. Дракона заметно шатало, но до своих комнат он смог дойти без посторонней помощи, несмотря на то что у дверей зала все время, пока шла работа по построению кокона, дежурили целители и просто братья, готовые оказать помощь, если понадобится.
Оказавшись в своей спальне, Шторм повалился на кровать и заснул. Спустя несколько часов, хотя самому Дракону показалось, что прошло лишь несколько минут, его разбудил настойчивый стук в дверь. Ласковый солнечный лучик заглядывал в комнату сквозь щелку в плотно задвинутых шторах, нагревая спящему кончик носа. Дракон натянул на нос покрывало и прислушался к стуку.
– Кого черти принесли? – пробурчал не проснувшийся до конца Шторм.
– Это я, Арканций! У нас возникли сложности! – раздался приглушенный закрытой дверью взволнованный голос.
– Ты старший наставник цитадели, вот и разрешай сложности!
– Боюсь, то, как я их могу разрешить, вам сильно не понравиться.
Осознав, что отоспаться ему все равно не дадут, Шторм нехотя поднялся и открыл дверь.
– Проходи, присядь. Я пока умоюсь и переоденусь, потом пойдем решать твои сложности, – раздвигая шторы, сладко зевнул Дракон и указал старшему наставнику на глубокое мягкое кресло в дальнем углу спальни.
– Если не будет поздно, – прошептал себе под нос Арканций и, приняв приглашение, опустился на мягкие кресельные подушки.
За окнами цитадели раскинулся небывалый для ее родного мира пейзаж. Ярко-фиолетовое с нежно-розовыми и лазурно-голубыми всполохами небо, на котором даже сейчас, при ярком сиянии солнца видны алмазные россыпи звезд. Никаких гор нет и в помине, вместо них за стенами цитадели раскинулось изумрудное море с крошечными белоснежными песчаными островками и растущими на них диковинными деревьями оранжевых, бордовых и ядовито-желтых тонов.
– Видно, соскучились наши дети по чужим мирам, раз родной край не пожелали воссоздать, – выходя из купальни и вытирая голову полотенцем, сказал Арканцию Шторм. – Законы природы хоть действуют?
– Основные – да. Сила притяжения та же, воздух тоже. Базовые заклинания работают. Это все, что мы успели проверить.
– Ладно, пойдем разрешать твои сложности.
Бросив полотенце на кровать, Дракон первым вышел за дверь, старший наставник поспешил за ним.
* * *
Закатное солнце дарило последние, багряные лучи людям и величественным строениям Чародейского монастыря. Над площадью монастыря магов и целителей, заполненной выстроенными по линеечке курсами послушников, раздавался громовой голос настоятеля:
– Наступил день, ради которого вы все усердно учились. Нас ждет кровопролитная и затяжная война с государством Милителия. Милительские вампиры в совершенстве постигли и усовершенствовали познания в черной магии и уже готовы бросить на борьбу с разумными расами нижнемирских демонов. Несмотря на это, не стоит забывать, насколько опасны сами вампиры. Их сила и скорость в несколько раз превышают силу и скорость человека, даже мага. Вампиры питаются кровью своих жертв, поэтому в этой войне не будет пленных и раненых. Пройдя маршем по людским поселениям, объединенная армия вампиров и демонов оставит за собой лишь обескровленные трупы. Но сегодня ночью у нас есть шанс избежать этого, приняв короткий, но более жестокий бой. Сегодня ночью милительские колдуны призовут демонов из нижнего мира и спустя неделю нападут на людские поселения. Точка сбора вампиров и демонов нам известна, и наш долг – противостоять этому злу и защитить беспомощных людей от неминуемой гибели! Я обращаюсь к ВАМ, послушники трех последних курсов факультета боевой магии! Мне нужны только добровольцы! Через час я жду вас здесь на площади!
Закончив речь, настоятель под шепотки послушников, обсуждающих новости о неизбежной войне, покинул трибуну и неспешно направился к себе в кабинет. Настоятельница, проследившая, чтобы ее послушницы дисциплинированно покинули площадь и вернулись в свои корпуса, нагнала настоятеля у самой двери его кабинета.
– Зачем тебе понадобился весь этот спектакль? – спросила она, проходя внутрь и присаживаясь на стул.
– А что я им должен был сказать, по-твоему? – нахмурился настоятель и отвернулся к темнеющему в вечерних сумерках окну. – Идем уничтожать цитадель боевого Братства? Да половина из всех послушников в обморок попадает от одного упоминания о Братстве. А другая половина взбунтуется – как можно уничтожать легенду!
– Не нужно им вообще ничего объяснять, – возмутилась настоятельница. – Встать в строй! И все. По Уставу монастыря они должны подчиниться твоему и моему приказам, чтобы ни случилось.
– По Уставу да. Но что скажет Совет, когда узнает о гибели по моему приказу двух третей вполне зрелых магов с весьма незаурядными способностями?! – Настоятель повернулся и зло посмотрел на свою собеседницу.
– Когда будет разрушена цитадель, им останется только поблагодарить тебя. Уничтожить Братство – значит вынуть кость, стоящую поперек горла! Сколько это треклятое Братство пресекло перспективных экспериментов! Вечно они суют везде свой нос. Старейшины закроют глаза на потери, когда Братство будет стерто с лица земли. В данном случае цель оправдывает средства.
– Не когда, а если.
– Что, извини, не поняла?
– Я сказал не
когда, а
если будет разрушена цитадель.
– Ты сомневаешься в успехе?
– А ты нет?
– Я – нет. Как ты сам сказал, три курса послушников боевого факультета – это две трети самых одаренных и сильных боевых магов. Магистры тоже не самые слабые маги в империи. С нами двое старейшин, не считая тебя, да и мое членство в Имперском Совете магов лишь вопрос времени. По силе я им ничем не уступаю. Свой шанс мы используем. И этот королевский подарок, который нам сделала твоя Хельга, обнаружив местонахождение цитадели, заслуживает всяческих похвал. Ты, как всегда, выиграл, казалось бы, в проигрышной ситуации. Я, признаюсь, подумала, что Хельгу завербовали в Братство, когда твой ученик приехал без нее. А она даже там осталась верна монастырю.
– Знаешь, меня иногда поражает твоя прямолинейность и в делах, и в рассуждениях. Хельга не делала нам никаких «подарков»! Ее крик в ментале был криком отчаяния. Она кого-то искала. А теперь подумай, что умеет полноправный член Братства, если девчонка, попавшая к ним всего месяц назад, уже гуляет по ментальному пространству на неограниченные расстояния и может общаться со своими соратниками, невзирая на отдаленность от них? Ты, например, этого не сможешь сделать.
– Не надо меня оскорблять, если твои способности выше моих, это еще не повод!
– Я и не пытался. – Настоятель примирительно положил собеседнице руку на плечо. – Я напоминаю о том, что сделала Хельга, и призываю понять – мы не знаем, с чем столкнемся в этой самой цитадели. Это не будет похоже на легкую прогулку по Живьему лесу.
– Все я понимаю. – Настоятельница стряхнула его руку со своего плеча. – Кстати, как ты собираешься обеспечить выживание Хельги в предстоящем бою? Все наши будут бить на поражение. И, зная эту девчонку, могу предположить, она встанет в первых рядах защитников.
– Я никак не собираюсь обеспечивать ее выживания. Она сделала свой выбор, когда вступила в Братство. Мне она теперь чужая. Но подстраховаться не мешает. Мы выставим ее курс во главе с Юстинианной на первую линию атаки. Ей самой придется выбирать. Либо встать на сторону друзей-однокурсников, либо воевать против них.
– Не ожидала от тебя такого ответа.
– Ты вообще мало обо мне знаешь. Иди проследи, чтобы твои послушницы получили все необходимое и восполнили резервы из Источника. Мне не нужны неполноценные бойцы.
Вскоре настоятель остался в полном одиночестве, его приказы всегда исполнялись всеми беспрекословно и почти мгновенно. Несколько минут он просто сидел в кресле, прикрыв глаза и разрешив рукам безвольно висеть вдоль расслабленного тела. В такие минуты глава Чародейского монастыря отрешался от всего мира: от опостылевшей работы; от глупой, но исполнительной помощницы; от государственных интриг и королевских заговоров. Он вспоминал свою единственную любовь, которую ему посчастливилось встретить на жизненном пути почти двадцать лет назад. Несколько лет счастливой совместной кочевой жизни. Путешествуя, они нигде не останавливались надолго, постоянно открывая для себя новые земли и новые народы. Практически везде влюбленную пару встречали с распростертыми объятиями. Человеческая девушка и вполне молодой маг вызывали симпатию как у людей, так и у гномов, и у орков, и даже у очеловеченных эльфов. «Прекрасное было время, – подумал настоятель, – как жаль, что правда о моей возлюбленной открылась так скоро. Храни она свою тайну получше, мы наслаждались бы счастьем на несколько лет дольше, а может быть, и по сей день». Оторвавшись от уже неприятных воспоминаний, настоятель принялся собираться в путь, складывая амулеты и артефакты в бездонные карманы дорожной мантии.
Через отведенный настоятелем час на площади вновь собрались послушники и послушницы боевых факультетов. Все в полном вооружении, одеты в походную форму, с нездоровым в предвкушении первого настоящего боя, азартным блеском в глазах. Преподаватели собрались неподалеку, обсуждая предстоящую битву.
– Это ненормально отправлять такой молодняк на вампиров, – возмущалась мастер Регина. – Это же детоубийство!
– Не стоит обсуждать приказы начальства, – прервал ее магистр по теории боевых учений. – Настоятель же сказал – выбора у нас нет. Или сейчас уничтожим этих тварей, или ввяжемся в длительную войну.
– Выбор есть всегда! – не согласилась с ним бывалая воительница. – И вообще странно все это. Лагерь милительцев разбит неподалеку от Живьего леса, а нас будут перебрасывать в самое сердце Алмазных гор, причем в ту ее часть, которая необитаемая. Там нет ни одного поселения, даже гномы в тех местах не живут.
– Поэтому вампиры и построили именно там свой замок для обучения темным искусствам, – к разговору присоединился преподаватель основ некромантии, худой, с неестественно бледной кожей, на которой во время горячего спора или в минуты ярости проступали алые пятна. – Вполне вероятно, что в этом месте самое удачное расположение для возможного пробоя в нижний мир. Узнать бы еще, с какими демонами придется столкнуться, смогли бы лучше подготовиться.
– Вы, может, и смогли бы, а вот наши с вами ученики погибнут независимо от того, насколько хорошо подготовятся! – обозлилась магистр боевых искусств.
– Неужели вы настолько низкого мнения о подготовке собственных учеников? – скривился в фальшивой улыбке некромант, лицо которого начало слегка розоветь, показывая, что его обладатель начинает злиться.
– Не нужно передергивать, вы знаете не хуже меня, что даже самым лучшим из них еще учиться целый год до получения диплома. И только последний курс дает необходимые навыки для выживания. Лучше бы собрали выпускников прошлого выпуска! – Регина, тряхнув головой, откинула белоснежную косу за спину.
– Да где их теперь найдешь? – Магистр боевых учений развел руками. – Разлетелись после получения дипломов куда глаза глядят. Собирать их придется пару недель – не меньше.
– Вас что-то не устраивает? – из темноты сгущающихся ночных сумерек вынырнула долговязая фигура настоятельницы. – Может, выскажете мне свои сомнения?!
– Это даже не сомнения, а скорее вопросы, – шагнула ей навстречу мастер Регина. – Почему нас перебрасывают в такую необитаемую глушь? Что за спешка, если у нас в запасе целая неделя, чтобы подготовиться? И зачем вести на заведомую гибель детей? За пару дней вполне можно собрать нужное количество опытных воинов и квалифицированных магов, которые умеют воевать профессионально.
– Это что? Бунт? – зло прищурилась настоятельница.
– Это вопросы, которые вы сами велели высказать, – гордо вскинула подбородок магистр боевых искусств. – И поверьте, возникают они не только в моей голове. Вот только остальные преподаватели не высказывают вслух свои умозаключения.
– Тебе их лучше тоже не высказывать, – понизив голос, прошипела настоятельница.
– Это угроза? – преувеличенно спокойным и ласковым голосом промурлыкала Регина, так мурлычет кошка перед тем, как вцепиться когтями и зубами в гладящую ее против шерсти руку.
Разговоры преподавателей вокруг смолкли, повисла давящая пауза тишины. Лишь легкий летний ветерок играл с готовящейся встретить осень, но пока еще зеленой листвой вековых монастырских деревьев.
– Что ты, милая?! – наиграно рассмеялась настоятельница. – Какая угроза? Это дружеский совет! А советами друзей не стоит пренебрегать, не так ли? Дружеские советы оберегают нас от неприятностей и проблем.
С этими словами настоятельница развернулась и направилась к мужской части монастыря, проверить, все ли готово к переправлению через портал.
Сборы не заняли много времени, и еще задолго до полуночи ровные шеренги экипированных к бою послушников, освещающих себе дорогу факелами и магическими светильниками, вышли за монастырские стены и выстроились перед открывшимся усилиями двух старейшин серебристо-сиреневым провалом портала. Первыми прошла небольшая группа младших магистров, следом за ними направили послушников и старших магистров. Замыкали шествие своей небольшой армии настоятель с настоятельницей. Шагнув в провал портала, они очутились среди круч Алмазных гор, на склоне вместе с толпившимися там же послушниками и преподавателями. Обе луны ярко освещали неприступные вершины. И только. Никакого намека на грозную цитадель и даже на скромное строение не было и в помине.
– Ты правильно задал координаты? – шепотом спросила настоятельница у своего начальника.
– Точнее некуда, – нахмурился настоятель. – Я несколько раз все перепроверил. Именно отсюда шел сигнал Хельги. Плюс-минус несколько десятков метров.
– Может, это ловушка, подстроенная Братством? – не унималась настоятельница.
– Не говори ерунды, – рассердился настоятель. – Скорее всего, цитадель просто перенесли в другое место после того, как Хельга раскрыла ее местонахождение.
– Это невозможно!
– Когда речь идет о боевом Братстве, слово «невозможно» неуместно. Я уже говорил тебе, что мы слишком мало знаем о них и их способностях. Придется возвращаться обратно.
Но вернуться обратно монастырской армии не позволили. В ста шагах от места расположения послушников завертелись черные вихри чужих порталов. Из них выскакивали жуткие уродливые демоны с желтыми горящими глазами, извивающимися когтистыми лапами вместо рук, волчьими головами и шипастыми хвостами. Управляли ими маги в темных плащах с надвинутыми на головы капюшонами и боевыми посохами, светящимися красным светом. Почуяв свежую горячую кровь молодых магов, демоны ринулись на послушников, без труда преодолевая разделяющее их расстояние за считаные секунды. Первые послушники погибли, даже не успев понять, что с ними произошло. Изуродованные трупы юношей и девушек осветила вспышка молнии – это один из старейшин в попытке защитить своих подопечных атаковал незваных гостей, к сожалению, тщетно. Нечисть ринулась по трупам, нападая на живых.
– Назад! Все назад! К порталу! – кричал настоятель, восстанавливая закрытый уже переход обратно к монастырю.
Но его не слушали. Послушники, разгоряченные вечерней речью настоятеля о спасении человечества, рвались в бой и гибли под клыками и когтистыми лапами демонов нижних миров. Потеряв почти половину своей юной армии, преподаватели вместе со старейшинами смогли организовать приемлемое подобие обороны, прикрывая машущих мечами и боевыми топорами послушников огненным и кислотным дождем. Послушники с арбалетами заняли место немного выше основного сражения и теперь поливали врагов серебряными болтами. Демоны горели, кислота плавила их плоть, но отказываться от добычи они не собирались. Не для того они прорвались в мир, полный еды, чтобы отступить из-за каких-то нелепых препятствий. На одного демона нападали сразу несколько послушников, они яростно отрубали чудовищу лапы, которые тут же вырастали снова, протыкали его арбалетными болтами и заговоренными мечами, но только потеряв голову, демон – семи локтей в высоту – валился на землю, чтобы быть затоптанным своими же собратьями. Лязг оружия от соприкосновения с когтями темных тварей, крики раненых, восторженный вой демонов, свист болтов и разрывающихся молний растерзали безмятежную тишину Алмазных гор. Смолкло прекрасное пение ночных птиц, горные обитатели – от мелких грызунов до горных ланей – спешили убраться подальше и схорониться в надежных убежищах. Сквозь непонятный шум и светопреставление все живое ощущало запах смерти и страх перед ее неминуемым наступлением.
В горячке побоища почти никто не заметил, как один из магистров покинул ряды монастырцев и по широкой дуге обошел место сражения, направляясь к чернокнижникам, управляющим тварями из нижнего мира. Какой-то демон, заметив одинокую фигуру мага, кинулся было на нее, но в руке магистра сверкнул красным боевой посох, и скулящий демон вернулся к своим собратьям. Дойдя до защитного купола, под которым прятались от атак старейшин черные маги, магистр снова достал боевой посох, увенчанный рубином, который и давал то красное сияние, и беспрепятственно вошел внутрь. Его появление не осталось незамеченным.
– Ты решил выступить в открытую против Совета! – радостно поприветствовал один из черных магов монастырского преподавателя.
– Я пришел узнать, зачем вы нападаете на послушников. Среди них немало одаренных в области темных искусств. Вы уничтожили почти половину своих потенциальных соратников.
– Настоятель согнал послушников, чтобы защитить цитадель Братства. У нас нет выбора. Мы должны уничтожить боевое Братство, пока это возможно.
– Открой глаза! Где ты видишь цитадель?! Настоятель сам пришел, чтобы разрушить ее, а тут вы со своими зверушками. Мы все идиоты! Цитадель спрятали, как только поняли, что ее местонахождение стало известно всем. У нас двое старейшин, сам председатель Совета и сильнейшие магистры. Вас раздавят, несмотря на потери среди послушников. Отзывайте своих зверей!
– Как их можно отозвать?! Посмотри сам! Кровь магов пьянит их до одури! Они уже неуправляемые! Пока не сожрут всех или не погибнут – не успокоятся.
– Значит, пусть погибнут! – рявкнул магистр. – Я не собираюсь терять работу и ценных учеников из-за вашей глупости! Обратно в нижний мир ты их все равно не загонишь, так помоги уничтожить, пока не поздно!
– Я понял, – склонил голову чернокнижник и направил рубин своего посоха на ближайших демонов.
– Вот и хорошо, – похвалил его магистр. – Рад, что мы смогли прийти к разумному решению.
Черной тенью магистр выскользнул из-под защитного купола и направился обратно к своим коллегам по преподаванию в монастырской школе. Разноцветные вспышки молний и огня раскрашивали ночное небо причудливыми фейерверками, с высоты птичьего полета это смотрелось бы очень красиво, если бы не было так ужасно. Искореженные трупы послушников вперемешку с останками демонов смотрелись не просто жутко, они выглядели отвратительно, словно вынутые из чрева гигантской мясорубки.
– Ты где был? – спросила мастер Регина подошедшего сзади магистра некромантии.
– Помогал на передовой, тебе бы тоже не мешало там быть, – ответил недовольный магистр.
– Я только что оттуда, девочек своих раненых принесла к целителям. Уже возвращаюсь обратно. А от тебя попахивает дезертирством.
– Не ищи врагов там, где их нет. Я с тобой. И так много деток полегло.
– Я говорила, что так будет, но меня никто не слушал, – выкрикнула Регина, врубаясь в ряды нападающих демонов.
Ловко орудуя огромным двуручным мечом, она выискивала среди воюющих тех послушников, которым приходилось особенно тяжело, и вытаскивала их из гущи боя, помогая примкнуть к еще пока живым монастырцам. Настоятель с огненным мечом в руке сражался в авангарде своего юного войска, проклиная на чем свет стоит казавшуюся разумной идею уничтожения Братства. Демонов становилось все меньше, но и послушников тоже не прибавлялось.
Раненых целители переправляли через открытый портал обратно к монастырю, где их принимали послушники факультета целителей. После полуночи бой начал затихать, число демонов сократилось до одного десятка. И только тут магистры заметили, что чернокнижники сами уничтожают подопечных, направляя в них красные молнии своих посохов. Когда последний демон был уничтожен, черные маги открыли вихри порталов и скрылись в них без объяснения причин своего необычного поведения. Все было кончено, вот только радости эта победа не принесла.
Вернувшись в родные стены монастыря, выжившие послушники, коих осталась жалкая горстка, валились с ног. Младшие послушники приставали к ним с расспросами, в их глазах горело любопытство и жажда приключенческого повествования, полного героических поступков. Но у послушников боевого факультета не было не малейшего желания сочинять красивую сказку для малышей. Перед их глазами стояли искривленные болью лица погибших друзей и хищный оскал смертоносных клыков ужасных демонов. Кровь своя, кровь демонов, кровь умерших друзей смешались на одежде, волосах, оружии.
Пройдет еще немало времени, прежде чем юным магам, прошедшим ночью боевое крещение, удастся смыть этот дикий коктейль из смешения крови со своих душ и воспоминаний.
В полутемном кабинете перед настоятелем, сидевшем в кресле, стояли навытяжку настоятельница и двое старейшин Имперского Совета магов.
– Когда собирается Совет? – устало спросил настоятель своих подчиненных.
– Это решать вам, как председателю, – ответил один из старейшин, полноватый мужчина неопределенного возраста с тремя подбородками.
– Вы еще никому не сообщили о нашем провале? Я вас правильно понял? – удивленно приподнял бровь хозяин кабинета.
– Абсолютно правильно, – поддержал товарища второй старейшина. – Мы не для того голосовали за вас на выборах председателя Совета, чтобы предать в первую же неудачу. Мы подтвердим любую версию, которую вы представите.
– Благодарю, я этого не забуду, – кивнул настоятель старейшинам.
– Мы в этом и не сомневались, – ответили те и покинули кабинет.
– Что будем делать? – спросила молчавшая до сих пор настоятельница.
– Готовить правдоподобную версию и свидетелей с показаниями, – раздраженно ответил глава монастыря. – Сколько у нас погибших?
– Всех еще не подсчитали, так, приблизительно около четырехсот. Но, думаю, цифра может сократиться, когда подсчитают всех в лазарете. Там, кстати, свободных мест не осталось совсем, более легких раненых целители со старшего курса положили у себя в спальном корпусе.
– К утру мне нужны точные цифры и никаких «приблизительно»!
– Займусь этим немедленно, – ответила настоятельница. – Я могу идти?
– Да. И позови ко мне Луция прямо сейчас. Остальные магистры, которые тоже были там, пусть подойдут через час.
Настоятельница кивнула и вышла из кабинета. Не прошло и десяти минут, как в кабинет без стука вошел магистр некромантии.
– Вы меня вызывали? – склонился он в полупоклоне перед главой монастыря.
– Да, Луций. Хорошо, что пришел так скоро, садись, мы все устали этой ночью.
– Благодарю, – ответил Луций и присел на краешек стула.
– Завтра я созову Совет и доложу о ночном происшествии, – продолжил настоятель. – Озвучивать истинную причину нашего неудавшегося похода я не вижу смысла. У нас с тобой есть время до утра, чтобы подготовить правдоподобное объяснение и конечно же его доказательства.
– Мне кажется, если позволите, – осторожно начал Луций, дожидаясь одобрительного кивка настоятеля, – вы придумали вполне жизнеспособную версию еще вчера вечером, когда выступали на площади перед послушниками. И все, что случилось позже, лишь доказывает правоту ваших слов.
– На Совете я буду обязан выдать источник, из которого получил эту информацию. Как понимаешь, его у меня нет. Это во-первых. Во-вторых, не надо забывать, что ментальный вопль нашей послушницы слышали все маги, включая старейшин и самого императора. И все конечно же нашли отправную точку сигнала. Когда представители Совета осмотрят место побоища и сложат два плюс два, наша версия рассыплется в пыль. В-третьих, Ален привез императору доказательства кристальной честности и невинности милительцев, и свалить на них пробой в нижние миры никак не получится.
– К чему вы клоните? – насторожился магистр некромантии.
– К тому, что тебе придется сдать одного из своих Совету, – с металлом в голосе сказал настоятель. – Мы сотрем ему память частично, чтобы он не выдал остальных, и выставим как живое доказательство оправданности наших действий.
– Значит, версия останется прежней? – едва сдерживая дрожь в голосе, спросил Луций.
– Почти. Твоего черного мы выставим как главного виновника, вызвавшего пробой в нижний мир, откуда хлынули потоки демонов. Будем считать, что мы за ним следили и узнали об этом. А когда узнали, нам пришлось принимать экстренные меры, чтобы не допустить орды голодных демонов в жилые селения.
– Вы понимаете, что меня порвут на части, когда узнают о предательстве? – шепотом спросил магистр некромантии.
– Тогда ты сделай так, чтобы никто ничего не узнал! – отрезал настоятель. – Если меня поймают на вранье и лишат статуса председателя Совета, а заодно и главы монастыря, мне терять будет уже нечего. И я больше не стану покрывать тебя и умалчивать о твоих зверушках, которые сидят на пятнадцатом подвальном уровне. А от знания того, чем ты их кормишь, у старейшин волосы поседеют даже в подмышках. И я уже не говорю о том, что они с тобой сделают, когда узнают, для чего ты вызвал, почему выкармливаешь и как учишь этих тварей обходить магическую защиту, поставленную у императора.
По мере того как настоятель вел разговор, лицо Луция сначала бледнело, а после стало принимать красноватые оттенки, пока не покрылось бордово-алыми пятнами.
– Как вы узнали?! – почти зарычал он.
– Не забывай, я пока еще глава монастыря и знаю все, что здесь происходит. Цель тебе ясна. Убедить в ее правильности я тебя, кажется, смог. Выполняй, время дорого.
На ватных ногах, слегка пошатываясь от слабости, Луций вышел от настоятеля. После столь тяжелой ночи ему предстояло не менее тяжелое утро.
* * *
Не успевший выспаться Шторм и старший наставник цитадели, минуя многочисленные лестницы и галереи древней обители Братства, вошли в небольшое, слабо освещенное помещение с большой мраморной ванной посередине. Ванна была наполнена серебристо-голубой слизью, из которой выступала голова черноволосой девушки. Глаза купальщицы закрыты, на бледной коже легкий румянец, кажется, она просто спит.
– И что? – спросил Дракон, войдя вслед за Арканцием в странное помещение. – Какие здесь могут быть сложности?
– Ничего особенно нового, – пожал плечами Арканций. – Она снова умирает, и я не знаю, как это остановить. Нить, связующая душу с телом, истончается, и перенос цитадели только ускорил этот процесс. Ее душа перестает цепляться за земную жизнь, ее здесь ничего не держит. Мы заставляем ее сердце биться, а легкие дышать, но когда связующая нить оборвется окончательно, мы уже не сможем заставить тело продолжать существование. С потерей души оно умрет.
– Не нужно мне объяснять основы связующих единиц жизни! – разозлился Дракон. – Почему раньше не доложил?
– Вы отдыхали, я подумал, что это временное ухудшение, связанное с переносом цитадели, и все нормализуется после адаптации тела к законам аномалии.
– Оказывается, ты иногда думать умеешь, – зло усмехнулся Шторм. – Дарвингиля ко мне срочно!
Арканций бесшумно выскользнул в коридор, а Шторм принялся проверять состояние девушки, ведь старший наставник мог ошибиться, и на самом деле все не так плохо. Проведя глубокое послойное сканирование ауры, Дракон понял, что все не просто плохо, а катастрофически плохо. Девушке осталось жить в лучшем случае часа полтора, душа действительно перестала цепляться за земное существование тела. И заставить ее вернуться – значит совершить чудо.
В открытую дверь вошел эльф в просторной светлой одежде, волосы заплетены в тугую косу.
– Ты уже знаешь? – не оборачиваясь, спросил его Дракон.
– Учитель рассказал, – ответил Дар.
– Попробуешь ее вернуть?
– Я уже пробовал и не раз, вы знаете. Был бы здесь Нерканн, у нас вместе наверняка бы получилось. Меня она не слышит или не хочет слышать. Как только я приближаюсь, она отдаляется все дальше. Боюсь, очередная попытка закончится тем, чего мы все так боимся.
– Да, ты прав. А родителей или возлюбленного у нее точно нет? К ним она бы вернулась.
– Точно. Это еще Нерк проверял, прежде чем к нам ее вербовать.
Во время разговора эльфа с Драконом лицо девушки побледнело, легкий румянец пропал вовсе, под глазами начали проявляться черные круги, дыхание стало прерывистым.
– Сердце останавливается! – выкрикнул Дар.
– Запри дверь! – скомандовал Шторм.
Пока эльф выполнял приказ, справляясь с могучей каменной дверью, Дракон снял висевший на стене меч и с размаху воткнул себе в грудь. Ужасающий крик Дарвингиля он услышал уже в полузабытье.
* * *
Темно. Темно, но страха нет. Дракон бывал здесь и раньше, правда, не с целью розыска потерянных душ. Сейчас он везде и нигде одновременно. Вокруг пустота, ни берега, ни дна нет у этого места. Привыкнув к темноте, он различает разноцветные спирали времени и пространства вокруг себя, светящиеся символы основ мироздания, где-то в отдалении сущностей, подобных ему самому, которые рассматривают собрата с интересом. И души, множество душ, несущих в себе отражение аур своих бренных, земных тел. Аура нужного ему человека светится ярче других, ведь тело ее еще живо, правда, ненадолго. Он начинает приближаться к ней, паря, подобно ночной птице. Душа, заметив движение в свою сторону, отдаляется, стараясь спрятаться за других.
– Не убегай! Вернись! – просит Дракон отдаляющуюся душу. – Ты ни в чем не виновата! Ты нужна нам, мы скучаем. И Дарвингиль, и Нерканн.
Душа девушки вынырнула из-за заслона своих потерянных собратьев, обратила внимание на Дракона, не пытаясь больше убежать, но и не приближаясь.
– Вернись, вернись к нам, – продолжал Дракон. – Мы найдем Нерканна, по тебе соскучились друзья в монастыре. Ты не можешь нас всех бросить.
– Могу, – был дан молчаливый ответ.
Уговоры Шторма не возымели должного результата, связующая тело с душой нить натянулась до предела и лопнула, как скрипичная струна, раскрасив темное ничто фонтаном светящихся искр.
– Не ко всем! – закричал Шторм. – Вернись ко мне! Только ко мне одному! Я покажу тебе Вселенную. Не одну, а множество Вселенных! Покажу чудесные, прекрасные миры, в которых никто, кроме меня, не бывал! Мы будем путешествовать вдвоем! Вернись ко мне, ты так мне нужна! – последние слова оборвались стоном в груди Дракона.
Он понял, что уже не находится среди основ мироздания и потерянных душ, и открыл глаза. Его тело прямо в одежде было погружено в ту же мраморную ванну со слизью, что и тело черноволосой девушки. Около них на каменном полу на коленях стоял эльф. Всхлипов и рыданий не было, только крупные слезы скатывались по щекам из зажмуренных глаз эльфа, рядом валялся окровавленный меч.
– Ты правда покажешь мне другие миры? – Черноволосая девушка положила голову на плечо Дракону, от неожиданности тот вздрогнул, но сразу же обнял льнувшее к нему тело.
– Правда, Хельга. Обязательно покажу. – Он притянул ее поближе и чмокнул в лоб.
– Ты же умерла?! – открывший глаза на раздающиеся поблизости голоса эльф опешил от такого известия.
– В который раз? – усмехнулась послушница.
– Сейчас по-настоящему. Я сам видел – сердце не билось, дыхания не было как минимум минуты три, – доказывал свою правоту эльф.
– Дар, ты хочешь меня убедить в том, что я мертва?
– Нет, Дар пытается растолковать тебе, что на его глазах произошло настоящее чудо, – ответил за него Шторм. – И мы с тобой в этом виноваты.
– Хельга, ты можешь вылезать, а вот Шторму придется пролежать здесь некоторое время, пока не заживет рана на груди, – сказал собравшийся с мыслями эльф.
– Ты знаешь, я себя еще плоховато чувствую, ты иди, разнеси радостную весть, а я еще немного подлечусь в этой чудодейственной водичке.
– Это не водичка, это сложнейший состав, построенный на магии и достижениях технологических миров для регенерации клеток живых существ, – поучительно сказал Дар и, с трудом открыв тяжелую дверь, оставил послушницу и Дракона одних.
Повисло неловкое молчание. Хельга, чья голова покоилась на плече Шторма, наткнулась на амулет, висевший на шее Дракона. Она видела его и раньше, но никак не находилось удобного момента, чтобы спросить его о назначении диковинной вещицы.
– Скажи, а что это за амулет ты носишь на шее? – уходя от неудобной ситуации, спросила Хельга.
– Это не амулет, это символ веры одного из миров, в котором я был. Тогда не видел смысла в своей жизни.
– А что этот символ означает? Кроме как у тебя, я таких больше не видела.
– Такой же символ носит Дарвингиль. Он тоже был в том мире и принял их веру.
– Расскажи, ну пожалуйста! Иначе я лопну от любопытства.
– Ладно, уговорила, – рассмеялся Дракон, скривившись от боли в груди, и взъерошил волосы послушницы. – Есть один из миров, который наиболее близок к Самому Творцу. Он отличается от всех остальных методами регулирования равновесия. Вот, к примеру, в твоем родном мире Создатель после его сотворения оставил в нем правящие стихии: Великую Мать Землю; Громовержца Небесного; Первозданный Огонь и Вечные Льды, образующие Северные Моря и все водоемы планеты. Жители твоего мира им и поклоняются, многие даже не подозревают о существовании Единого Творца всех миров. Во многих мирах происходит нечто подобное. Но мир, о котором я тебе сейчас рассказываю, устроен иначе. В нем правит Сам Создатель. И как ни парадоксально это звучит, многие жители того мира не верят в Его существование.
– Разве такое бывает?
– Как видишь, бывает. Тот мир почти начисто лишен привычных тебе проявлений магии. В нем Сам Творец дарует людям силу исцеления или ясновидения, если считает нужным.
– А при чем тут твой амулет?
– Наберись терпения. – Шторм легонько щелкнул по носу послушницу. – И я уже говорил, это не амулет. Так вот. Было время, когда этот самый мир погряз в грехах. Планета захлебывалась негативной энергией боли, страха, отчаяния, горя и смерти людей. То же самое происходило и в мирах-отражениях. Гигантская воронка инферно начала раскручиваться сразу над несколькими мирами. Создатель пожалел глупых людей и послал им своего Сына для наставления на путь истинный. Несколько десятков лет Сын Творца Миров обращал людей к свету, гася негативную энергию инферно своей вселенской добротой и всепрощением.
– Значит, тот мир самый благодатный?
– Ты опять не дослушала. Многие люди того мира были настолько алчны и боялись потерять свою власть, что решили убить Сына Создателя, так как Его власть над душами людей была поистине безгранична.
– Они что, полные идиоты? – удивилась девушка.
– Властолюбцы намного страшнее идиотов, милая Хельга, – вздохнул Дракон. – Они поймали Сына Творца и живьем прибили Его к огромному кресту.
– ЧТО?!! – глаза послушницы наполнились ужасом. – И воронка инферно не поглотила этот сумасшедший мир?
– Нет, перед смертью Сын Творца простил своих палачей, потому что они не понимали того, что делают. И этим прощением погасил возможные инфернальные возмущения. После гибели Сын Творца воскрес, будучи бессмертным от рождения, но деяние людей в любом случае осталось на их совести.
– И крест у тебя на шее…
– Он символизирует тот крест, на котором погиб Сын Создателя, искупая грехи человечества.
– И Творец простил тем людям убийство своего Сына?
– Можно сказать, что простил. Но, несмотря на это прощение, тот народ, предки которого распяли Сына Создателя, все последующее время находится в состоянии войны. С тех пор прошло почти три тысячи лет, смотря по какому календарю считать, и до сих пор потомки тех палачей имеют войну, боль и смерть на своей земле. Мне кажется, это расплата за грехи их отцов.
– Это было бы справедливо. А мы с тобой сможем побывать в том страшном и удивительном мире?
– Конечно, если захочешь. Я вот что хотел у тебя спросить. Может, ты не будешь возвращаться в монастырь?
– Это почему еще?
– Понимаешь, там довольно сложная ситуация. Я, честно говоря, боюсь тебя туда отпускать. – Шторм покрепче прижал девушку к себе. – Не нужно тебе туда возвращаться.
– Не вижу сложностей. Настоятель уже смирился с тем, что я вступила в Братство. Мне нужно закончить всего один год обучения, и я буду дипломированным магом!
– Я не хотел тебе говорить, но, видимо, придется. Прошлой ночью настоятель собрал послушников и намеревался напасть на цитадель. Цитадели они на ожидаемом месте не нашли, зато туда же прибыли черные маги со своими демонами. Было серьезное сражение, много смертей. Если настоятель рискнул напасть на цитадель, то что он может сделать с тобой по возвращении, мне представить страшно.
– Погоди, ты сказал, что настоятель не нашел цитадель. Что это значит?
– Это значит то, что мы приняли меры безопасности и перенесли нашу обитель в пространственную аномалию, которую сами и создали.
– Что-то я совсем запуталась. Объясни подробнее.
– Долго объяснять, просто выгляни в ближайшее окно и все поймешь, кроме технических подробностей, конечно.
Девушка выскользнула из рук Шторма и вылезла из ванной. Ее обнаженное тело, словно вторая кожа, обволокла серебристо-голубая слизь.
– Ты похожа на сирену, – любуясь ею, сказал Дракон.
– А это кто такие?
– Это такая разновидность лесных фей. Они считаются самыми прекрасными существами в том мире, в котором обитают.
Найдя окно под самым потолком небольшого помещения, послушница ухватилась руками за подоконник, подтянулась и запрыгнула на него.
– Ух ты! – раздался восхищенный возглас из-под потолка. – Кто придумал такую красоту?
– Твои товарищи по Братству, – ответил Шторм и вернулся к волнующей его теме: – Я боюсь не успеть вовремя, если с тобой что-нибудь случится. Ты обещаешь мне, что останешься со мной?
Хельга спрыгнула с подоконника, подошла к Дракону и нежно поцеловала его в кончик носа.
– Я обещаю, что обязательно к тебе вернусь. Но монастырь был мне домом много лет, и я просто обязана разобраться, что же там творится.
– Ты точно вернешься? – Дракон притянул ее к себе и пристально посмотрел в глаза.
– Точно, нас же ждет увлекательное путешествие по неведомым мирам! Такое я ни за что не пропущу! – весело рассмеялась Хельга, глядя в синие озера глаз своего Дракона.
Михаил Багнюк, Ольга Багнюк
Возвращение в Алмазные горы
В темном зале, скудно освещенном лишь чадящим пламенем двух факелов над выходом, вокруг круглого стола на жестких табуретах восседали пять человек в надвинутых на головы капюшонах. В лицо всех четверых знал только пятый – хозяин дома и инициатор этой встречи и остальных подобных встреч.
– Как, я спрашиваю, такое могло произойти?! – возмущенно кричал он. – Горстка людишек раскрыла одного из лучших моих агентов!
– Позволь заметить, она сама себя раскрыла, – тихо, но твердо проговорил один из капюшонов.
– А что ей оставалось делать, если вы все, – главный обвел ладонью в темно-синей перчатке собравшихся, – ничего не смогли предпринять и позволили посольству добраться до Варга?!
– Им помогал хранитель Синталя, – еще тише произнес единственный осмелившийся оправдываться перед Хозяином за проваленное задание.
– Довольно нелепых оправданий! – оборвал извинительные речи гостя Хозяин, немного остывая от недавней вспышки гнева. – Нам придется спешно менять планы. Надеюсь, все присутствующие готовы ускорить исполнение взятых обязательств!
По залу прошелестел утвердительно-одобрительный шепот. Сидящие за столом были настолько рады усмирению хозяйского гнева, что не сразу сообразили, каких усилий, затрат и потерь им будет стоить форсирование выполнения задания.
– Клан властителей ночи жаждет отомстить за смерть Рага, – неопределенно хмыкнув под капюшоном, продолжал Хозяин. – Надо предоставить им такую возможность и напомнить, по чьей вине погиб Раг.
– Кого конкретно будем выставлять виновным? – поинтересовался низкий грудной голос, который в равной степени мог принадлежать как мужчине, так и женщине.
– Всех, кто там был. Ни один из них не имеет для нас и наших далеко идущих планов никакой ценности. Кстати, где сейчас находятся наши
«герои»?
– Советник и посол – при императоре, всюду следуют за правителем. Вампир скрывается. Наши люди загнали его в Сонные холмы, там долго бегать он не сможет. Жрец ушел от людей и живет в Бесплодной пустоши один. Охранник спивается в портовых кабаках в Элладане. Девка на пути в монастырь. Мы никого не упускаем из виду, за всеми постоянно следят наши люди, – отчитался сидящий ближе всех к Хозяину гость.
– Хоть на что-то вы оказались способны, – с издевкой усмехнулся Хозяин. – Посланник к клану властителей ночи, тебе все ясно?
Один из гостей молча поклонился, зато голова другого вскинулась, отчего капюшон чуть не слетел.
– Девочку тоже подставим?! – удивленно вскрикнул он.
– Тебя что-то не устраивает? – вяло поинтересовался Хозяин.
– При всем моем уважении, вы не боитесь, что ее отец сделает с нами, когда узнает об этом?
– Во-первых, ни «когда» узнает, а «если» узнает, и, во-вторых, он от нее отказался много лет назад.
– Я бы на это не особо рассчитывал, – прошептал гость, но его все услышали.
– Что-то я тебя не понимаю, – саркастически хмыкнул Хозяин. – Ты не опасаешься мести владыки Варга и императора Софинии, а какого-то заурядного чародея боишься так, что чуть коленки не дрожат. Изволь объясниться, может, ты располагаешь сведениями, которых мы не имеем? – Снова издевательская усмешка.
– Мне нечего от вас скрывать, я пытаюсь анализировать информацию, которая доступна каждому. Правителям будет не до нас после реализации всего, что мы для них приготовили. Им придется долго расхлебывать последствия событий, да и предстоящая война – дело хлопотное. А отец девчонки не связан обязательствами, у него никого, кроме нее, нет ни в одном из миров. – В ходе объяснения голос говорящего становился все громче и эмоционально выразительнее. – Он жизнь положит, но докопается до истины, и тогда всем нам придется прятаться, как крысам по норам, – чуть не криком закончил гость и, шумно выдохнув, тихо добавил: – Я бы на его месте поступил именно так.
– Ты не на его месте, но мы учтем твои ценные замечания. Все свободны, о следующей встрече сообщу как обычно. – Глава сборища поднялся с места, подавая пример всем присутствующим.
Гости по очереди покидали зал, сразу же открывая порталы и уходя через них из зловещего замка, не желая раскрывать свое инкогнито. Когда третий гость покидал замок, Хозяин придержал последнего оставшегося, перед которым уже завертелась воронка и почти открылся черный провал портала:
– Ливи, задержись ненадолго.
Скомкав неиспользованный портал, женщина сняла капюшон и вернулась в зал, который теперь более походил на уютную гостиную старого аристократа: разожженный камин из мрамора, темно-красные тяжелые портьеры с золотистой бахромой на высоких арочных окнах, мягкий диван в углу, пара глубоких кресел и столик на резных ножках, сервированный двумя хрустальными бокалами и кувшином вина перед камином. Женщина сбросила туфли и с удовольствием погрузила утомленные ступни в пушистый ворс шауранского ковра. Каштановые волосы темными тугими кольцами рассыпались по плечам гостьи, глубокие черные глаза, окаймленные короткими жесткими ресницами, выражали вселенское спокойствие. Внешне она выглядела не старше тридцати, но глаза выдавали в ней древнюю, умудренную опытом ведьму.
– Все время удивляюсь, как тебе удается за столь короткое время создавать такие качественные иллюзии, – скидывая плащ и усаживаясь в кресло, устало проговорила она.
– Хочешь, чтобы я тебя научил? – спросил мужчина, подавая бокал, на треть наполненный красным вином, в свете полыхающего камина переливающимся всеми оттенками рубинового.
– Пожалуй, нет. Сдается мне, тут не обошлось без изменения пространства. А в такие игры я не играю.
– Зато я совсем не возражаю против подобных игр, – целуя руку, принявшую бокал, ответил мужчина гостье, и комната снова изменилась.
Теперь в дополнение обстановки вместо дивана появилась широкая, обрамленная бархатным балдахином кровать, вокруг которой, взлетая то выше, то ниже, левитировали около десятка серебряных канделябров с горящими свечами.
– Если ты просил меня остаться за этим, то зря теряешь время, – не удостоив даже взглядом шикарное ложе, раздраженно фыркнула гостья, возвращая бокал с рубиновым вином на стол и вновь разворачивая воронку портала.
– Постой, Ливи. – Мужчина накрыл широкой ладонью узкие изящные пальцы гостьи, еще не успевшей встать с кресла. – Позвал я тебя не за этим. Но подумал, может, ты захочешь совместить полезное с приятным. – Он с сожалением посмотрел на свое творение, и сказочное ложе исчезло, уступив место безобидному дивану.
– Ты ошибся, – выдергивая свою руку, прошипела Ливи.
– Нет так нет, – возвращая в голос деловые, чуть властные нотки, произнес мужчина. – Вернемся к насущным проблемам.
– Так-то лучше, – согласилась женщина.
– Несмотря на все мое презрение к нему, этот старый маразматик прав. Когда девка переступит порог монастыря, нам придется слишком многим пожертвовать, чтобы выковырнуть ее оттуда. После этого обучения магистры всю душу из нее вытрясут, мозги наизнанку вывернут, но выведают все, что ей известно о цитадели и членах Братства. Да и папаша ее не будет сидеть сложа руки и смотреть, как мы убиваем его единственного отпрыска.
– Может, проще оставить ее в покое? Пусть живет.
– Нам-то, может, и проще. Но что скажут кланы наших кровожадных друзей, когда выяснится, что мы сдали им не всех виновных в смерти Рага? Им наши доводы не покажутся убедительными. А пока мы не можем себе позволить разбрасываться столь немногочисленными союзниками, хотя эти кровососы мне тоже не по душе. – Красивое, аристократично удлиненное лицо мужчины скривилось, как от зубной боли. – К тому же странной мне кажется эта девочка. Она все время появляется в не нужном месте в не нужное время и рушит наши планы. Либо это провидение Создателя, но верится в это с трудом, либо ею кто-то очень умело управляет, что более вероятно. Надо поскорее убрать этот неконтролируемый фактор. И по возможности выявить кукловода.
– В этом я с тобой согласна, – кивнула Ливи, возвращая опустошенный бокал на мозаичную столешницу. – Что ты хочешь от меня?
– Я много чего хочу, – хохотнул мужчина. – Но в данном случае, – тон вновь стал серьезным, – мне нужно, чтобы ты захватила девчонку на подходе к монастырю. Тихо, без лишнего шума. И лучше не сама, найми кого-нибудь. Не мне тебя учить, – махнул рукой Хозяин.
– Это уж точно, – усмехнулась женщина, вспоминая не самые законные деяния из своей долгой и интересной во всех отношениях жизни. – Но хочу тебе напомнить: все авантюры по переделу мира еще ни разу не заканчивались ничем хорошим, – грустно улыбнулась темнокудрая Ливи.
– Но ты со мной?! – властно спросил мужчина, хватая женщину за подбородок и рывком разворачивая к себе ее лицо. Он испытующе вглядывался в черные мудрые и неимоверно усталые глаза.
– Конечно с тобой, – спокойно ответила женщина, высвобождая красивое лицо из стальных холодных пальцев Хозяина. – Не бойся, я не отступлю. Несмотря на то, что мне многое не нравится в твоих планах.
– Но существующий порядок тебе не нравится еще больше? – ожидая утвердительного ответа, спросил мужчина.
– Именно так, дорогой мой. Именно так, – вздохнула женщина и вместе с креслом провалилась в воронку портала, созданного, поглотившего ее и схлопнувшегося за считаные удары сердца.
– Проклятая ведьма! – выкрикнул Хозяин, швыряя бокал с вином об стену. – И как только защиту обошла!
Потом его взгляд наткнулся на листок бумаги, которого раньше не было на столе. «Рада, что после стольких лет еще могу тебя удивить», – гласила надпись из древних эльфийских рун.
* * *
Приближающаяся осень уже начала разбавлять летнюю зелень золотом и багрянцем. Ночи стали прохладнее, но ночевать под открытым небом еще было вполне сносно, а завернувшись в теплый плащ – даже приятно. Алмазные горы остались позади, как и теплое, ласковое летнее солнышко.
Обратная дорога получилась более приятной и спокойной, нежели путь к цитадели Братства в начале этого лета. До старого, практически заброшенного тракта Шторм провел меня и Чернушку через портал. Ехать обратно через лагерь милительцев, чтобы вернуть владыке Варгу его так радушно предоставленную во временное пользование лошадь, я не рискнула, учитывая те неприятности, что по моей глупости произошли с его родным братом, которого еще так и не нашли. Шторм заверил меня, что Нерканн жив, но муки совести терзали мое сердце так, что хоть вой. Теперь мы вместе с украденной мною Чернушкой неспешно трусили по давно не езженной, но вполне добротной дороге. С обеих сторон к тракту подступали деревья, отвоевывая все больше места у некогда основного, а следовательно, самого широкого торгового пути между Софинией и северными государствами.
Сказать, что лето пролетело шумным вихрем приключений, значит не сказать ничего. Столько всего случилось, что и вспомнить страшно. Но главное, что греет мне душу, – это обретение собственного дома и большой семьи, где меня всегда ждут и не просто ждут, а отпускают в путь после долгих уговоров вернуться как можно скорее. Я с нежностью погладила магическую татуировку на левом плече – доказательство принадлежности к семье, принадлежности к Братству. Дракон на мгновение показался из-под одежды и оскалил зубы, после чего вновь растворился под кожей. Ящерка на груди недовольно зашевелилась, мол, дракона гладишь, а обо мне, спасавшей твою жизнь, даже не вспомнишь лишний раз. Этот поистине чудесный живой артефакт, подарок хранителя Синталя, воспринял появление татуировки-дракона как покушение на личные владения, то есть на мое тело. Легкое проявление ревности в виде скрежетания коготками по ребрам мне особо не мешало, но обижать ящерку вовсе не хотелось. Как-то на уроке медитации я постаралась пообщаться с этим живым артефактом в собственном теле на ментальном уровне и объяснила ей, что татуировка-дракон теперь такая же часть меня, как рука, нога или сердце, и ревновать по этому поводу не стоит. Скрежетания прекратились, но недовольство, скорее из вредности характера, она иногда все же проявляет.
Мы неспешно двигались в сторону Старожил. Еще несколько деньков пути, и я снова окажусь в своем родном монастыре. Если настоятель не убьет меня сразу, а позволит закончить обучение и получить диплом, то сбудутся все мои мечты. Я перестану быть послушницей Чародейского монастыря, а стану дипломированным магом, окончившим школу магов и целителей при монастыре – самое лучшее и единственное в своем роде учебное заведение такого уровня, дипломы которого высоко ценятся во всех землях.
За своими размышлениями, воспоминаниями и мечтами я пропустила момент появления за деревьями троих троллей. Дракон на плече зашевелился, предупреждая об опасности, ящерица же вела себя спокойно, не считая угрозу стоящей своего внимания. Отбросив отвлекающие мысли, я внутренне подобралась и приготовилась выхватить из перевязи мечи. Но когда эти «красавцы» выскочили из-за деревьев и преградили мне дорогу, вновь расслабилась и даже усмехнулась. Это оказались не горные, а равнинные тролли, более того, мои старые знакомые.
– Снова грабим одиноких беззащитных путников? – спросила я, останавливая лошадь.
Тролли слегка опешили от такого обращения, но с памятью у них было все в порядке, и самый сообразительный решил ответить на мой вопрос:
– Простите, госпожа магичка, снова не признали. А что прикажете делать? После нашей прошлой встречи леший нас выгнал, даже на посадке подработать не дает. Вот и разбойничаем помаленьку. Но никого не убиваем, – добавил он, для убедительности помахав ручищами.
– Хоть это радует, – философски заметила я.
Несмотря на то что наша прошлая встреча закончилась для троллей смертью одного из собратьев, агрессии и затаенной злобы я не почувствовала. А для меня после всего, что довелось пережить за прошедшие месяцы, эти трое были не просто не опасны, они были наподобие нашкодивших детей, попытавшихся залезть в банку с вареньем.
– У вас тут найдется место для костерка? – спросила я у обалдевших от панибратского отношения троллей. – Я давно в пути, устала немного, покушать не мешает.
– Полянка есть. Сразу за ельником. Мы ее давно облюбовали, – ответил все тот же тролль, сворачивая с тракта в лес и показывая дорогу к полянке. – Вы нас извините, госпожа магичка, с запасами нынче худо, ничего особенного предложить не можем.
«Надо же, какой воспитанный, – подумала я, – и откуда, интересно, такие вежливые разбойники, да еще и тролли берутся. Надо получше расспросить, кто такой и откуда родом».
– Да у меня все с собой, подогреть бы только на костре. А почему с запасами плохо? – удивилась я. – Сбор урожая идет полным ходом. Зерновые и фрукты давно собрали. Дело лишь за овощами. Или крестьян вы не грабите? – сказала я с ухмылкой.
– Ну зачем вы так, госпожа магичка? – расстроился тролль, заботливо раздвигая еловые ветки перед мордой Чернушки. – Мы и в помощь на сбор урожая нанимались не раз, и построить что-нибудь, и обозы охранять. Да за любую работу брались, что предлагали.
– Что же изменилось сейчас? Раз вы такие белые и пушистые, – снова съязвила я.
Тролль пропустил подколку мимо ушей.
– Не нанимают нас больше, – пожал он плечами. – Говорят, самим прокормиться бы. Урожай нынче плохой. А вы ничего не знаете?
– А что я должна знать?
– Ну как? – Тролль почесал в затылке. – Поля горели, сады горели. Твари какие-то скот пожрали и несколько деревушек в придачу. Тяжелое выдалось лето для селян.
– Я отсутствовала некоторое время. И буду очень рада, если вы поделитесь новостями.
– Вы располагайтесь, а я вам все обстоятельно расскажу, – пробасил мой собеседник, выводя нас к лагерю на полянке.
Лагерем место стоянки можно было назвать с большой натяжкой: место для костра, рядом пара сваленных осинок и небольшой шалаш. Все эти сооружения – прямо посреди поляны, случись что, так ни спрятаться, ни сбежать некуда. Двое молчавших все это время троллей принялись разводить костер, повинуясь приказу того, который разговаривал со мной. Конечно, он у них за главного, и как я сразу не поняла?
– А звать-то тебя как? – спросила я предводителя этой небольшой шайки, спешиваясь и стягивая с Чернушки сумки и вытаскивая съестные припасы.
– Кадлук к вашим услугам, госпожа чародейка. – Тролль неуклюже поклонился.
– Скажи, Кадлук, а ты ведь не здешний, да? – продолжила я расспросы, устраиваясь поудобнее у костра.
– Так заметно, госпожа чародейка? – расстроился громила.
– Слишком уж вежлив да учтив для простого разбойника.
– Ваша правда. Из Приурука я родом. Там воспитывался. Но война, – Кадлук горестно развел руками, – никуда не денешься. Либо в войско, либо в бега. Я, как видите, выбрал второе. Ну не люблю я убивать, и все!
Я не смогла удержаться от скептического смешка: тролль – пацифист. Просто невероятно, кому расскажу – не поверят.
– Зря смеетесь, госпожа чародейка, – обиделся Кадлук. – Пограбить, подраться, украсть, ежели работы нет, – это завсегда пожалуйста, а вот убивать что-то не нравится. Не воин я, а позор своих родителей, вот так! – припечатал разоткровенничавшийся тролль.
Я решила сменить неприятную для тролля тему, а то совсем расстроится и забудет, что убивать ему не нравится, а я только отдохнуть собралась.
– А что ты говорил о пожарах и чудищах? Может, врут люди, чтоб денежек сэкономить на работниках?
– Никак не врут, госпожа чародейка, совсем не врут, – тут же переключился тролль. – Сам видел.
– И что же ты видел? – проявляя заинтересованность, спросила я.
– Мы тогда на краю Старых урочищ склеп облюбовали. Свободный склеп. Вы ведь знаете, госпожа чародейка, упыри, которые людьми при жизни были, нам почти не страшны. Так вот, просыпаемся мы где-то за полночь от воя упыриного и рева странного, непонятного. Я дверь немного приоткрыл да чуть не обмер от испуга.
Я представила себе испуганного громилу и еле сдержала рвущийся наружу смех, но Кадлук, к счастью, ничего не заметил и продолжал:
– Упыри и волколаки с какими-то чудищами грызутся! И видно как хорошо – урочище лунным светом залито. Упыри-то наши белые, с красными глазами, а чудища те черные, с мордами кошачьими, и глаза зеленые, как у упырей светятся. Каждый ростом с хорошего теленка. И драли они друг друга насмерть! Я дверь-то поплотней закрыл, пока они нас не заметили, да до утра носа из склепа не высовывал, ждал, когда все стихнет. А как солнышко получше пригрело, так мы вышли посмотреть. Следов от сгоревших на солнце упырей видимо-невидимо, а тех черных даже одного нет.
– Так, может, они тоже на свету сгорели? – предположила я, глотая слюни от запаха поджаривающихся на костре колбасок.
– Все может быть, да только я поискал следы и обнаружил, что эти твари пришли с гор. А с урочища ушли в сторону деревень.
– А при чем тут пожары? – поинтересовалась я, выхватывая горячую колбаску из костра и отламывая приличный кусок от каравая.
– При том, госпожа чародейка, что тварей этих убить ни у кого из крестьян не получалось. Они скот весь пожрали, потом за людей принялись. Ничего не боятся, когти острые, как сабли, зубы – упыри обзавидовались, вот только огонь им не по душе. На клеверном лугу эти кошачьи переростки сделали себе лежбище. Так селяне сговорились и подожгли луг со всех сторон. А огонь – вещь коварная, от ветра на поля с рожью перекинулся, а после и на сады. Пока смогли потушить, много сгорело.
– А что с чудищами?
– А кто их знает? – пожал плечами Кадлук. – Может, сгорели, а может, и сбежали, пока народ свой урожай от огня спасти пытался.
– Да, занятная история… Раз уж у вас с запасами плохо, так присоединяйтесь, тут на всех хватит.
Долго троллей уговаривать не пришлось, они радостно набросились на аппетитную колбасу, и некоторое время у костра было слышно лишь громкое чавканье.
Сытая и вполне довольная жизнью, я растянулась на травке и прикрыла глаза. Что-то в этой истории с кошкоподобными тварями не давало мне покоя. Победить упырей с волколаками на их же территории? Невероятно! Кто же это мог быть? В учебниках по магическим существам нет животных с такими признаками. Ни к одной классификации их отнести нельзя. Значит, это порождения другого мира. Или гости из Живьего леса, но что-то слишком далеко забрались. Надо будет расспросить в Старожилах, не появлялись ли у них эти твари. И сообщить в Братство, если окажутся верными подозрения о нижних мирах.
Тролли не тревожили мой отдых, – судя по звукам, они мыли и кормили Чернушку, которая исключительно из мирных побуждений с целью развлечься кусала их то за уши, то за руки. Не кусала, конечно, иначе бы тролли лишились своих конечностей, а так, слегка покусывала, вызывая известную своим разнообразием матерную ругань троллей. Ха, если бы тролли знали, что эта лошадь принадлежит владыке вампиров, то близко бы к ней не подошли. А так – и мне работы меньше, и Чернушке развлечение. Постепенно ругань утихла, довольная Чернушка весело пофыркивала.
– Все, хватит отдыхать, пора в дорогу. – Поднявшись на ноги, я обратилась к Кадлуку: – Вы здесь надолго не задерживайтесь. Скоро заморозки начнутся.
– Мы, это… госпожа магичка… – переминаясь с ноги на ногу, промычал Кадлук. – Мы хотели попросить…
– Говорю сразу, денег не дам, – чтобы предупредить возможное клянченье, отрезала я.
– Да нет, что вы! – возмутился тролль. – Денег нам не надо. Ну надо, конечно, – смутился он, – но мы их у вас не просим. Мы хотим попросить устроить нас на зиму к вам в монастырь. Истопниками или охранниками, или еще какая другая работа найдется. Что вам стоит, госпожа магичка!
Я пообещала троллям, что постараюсь поговорить с настоятелем и подыскать им работу на время зимних холодов, сама же с досадой подумала, что выполнить обещание будет нелегко. С одной стороны, я, конечно, могу попытаться. Работы в монастыре зимой хватает, послушники справляются с трудом, и настоятель вынужден использовать наемных рабочих. Но с другой стороны, если троллей примут на работу и они попадут в монастырь, то моя маленькая ложь, благодаря которой они меня не убили и не покалечили, выплывет наружу. Кадлук и его товарищи узнают, что я вовсе не магистр, а всего лишь послушница. Вот стыд-то будет…
Размышляя на эти невеселые темы, я добралась до Старожил. Еще в прошлый приезд селение меня не впечатлило, а сейчас и подавно. Грязные улицы пустовали, как и базарная площадь, что было и вовсе удивительно. Ставни и входная дверь лавки травницы, где мы с Аленом в прошлый раз покупали травяные сборы для отваров, наглухо закрыты. Немного поплутав, я нашла постоялый двор «Три копыта». Его двери, наоборот, были распахнуты, а располневший еще больше с нашей последней встречи хозяин вышвыривал из своего заведения какого-то пропившегося забулдыгу.
– Мир вам! – поздоровалась я. – На постой примете?
– Примем, как не принять. Но оплата вперед!
– Согласна, – кивнула я и спрыгнула с лошади.
На этот раз мне достались «шикарные» двухкомнатные апартаменты на втором этаже ветхого здания. В деньгах я не нуждалась – к монетам, полученным от настоятеля, добавился кошель от Арканция на дорожные расходы. В прошлый мой приезд постоялый двор был весьма плотно заселен постояльцами. Заезжие честные купцы, селяне из мелких окрестных деревень, торговцы разного пошиба, перекупающие и продающие изделия гномов, ремесленники Иленкара и Солнцеграда, не желающие пользоваться услугами перекупщиков, – Старожилы были просто переполнены. Сейчас же постоялый двор «Три копыта» выглядел вымершим, как и само селение.
Освежившись в бадейке с водой и почистив дорожную одежду, я спустилась вниз в поисках обеда и информации. Хозяин отыскался на кухне, где его жена – дородная, не уступающая по габаритам супругу – хлопотала у печки.
– Отобедать желаете? – уныло поинтересовался хозяин.
– Не мешало бы, – ответила я.
Трактирщик проводил меня в пустой зал, подал кувшин с каким-то напитком и блюдо с ароматными лепешками, пообещав, что скоро жена подаст обед, и собирался вернуться на кухню, но я удержала его за рукав:
– Постойте, уважаемый.
– Еще что-то желаете? – недовольно, но с дежурной полуулыбкой спросил он.
– Да, – открыто и очень искренне улыбнулась я. – В прошлый мой приезд в вашем уважаемом заведении было много постояльцев, да и местные жители захаживали, а сейчас я, похоже, одна.
– Как же, помню я вашу компанию, – снова скривился в подобии усмешки мужчина. – Хлопот после вас было…
– Но все хлопоты с лихвой компенсировала сумма оплаты, – еще раз улыбнулась я. – Так с чего такие перемены?
– Вы же видите, на границе мы стоим, – присаживаясь напротив меня и горестно вздохнув, пустился в путаные объяснения трактирщик. – Урочища рядом, горы опять-таки рядом, монастырь ваш чародейский опять же… – Он собрался добавить что-то непристойное, но, покосившись на рукояти клинков, с которыми я теперь почти не расставалась, промолчал и лишь досадливо поморщился.
– Так вот, – продолжил он, – боятся все. Нехорошее вокруг творится. – Он понизил голос почти до шепота, и это казалось довольно странным, учитывая, что в зале не было ни одной живой души, кроме нас двоих. – Твари разные в округе бродят. Урожай жгут. Людей грызут. И непонятно откуда берутся, то ли урочища чем новым разродились – раньше, окромя упырей, оттуда ничего не наведывалось, то ли монастырь ваш выпустил на волю своих воспитанников. Вот все и разъехались кто куда.
– А вы почему остались? – поинтересовалась я.
– Так родня далеко, аж в Выхне, – ответил мужчина и, чуть помявшись, добавил: – Да я вот подумал, все дворы постоялые и трактиры закрываются, я один останусь. «Три копыта» и как постоялый двор, и как трактир ладится, вся прибыль моя будет. Прогадал маленько, – совсем уж горестно вздохнул он.
Да, в данном конкретном случае жадность пересилила инстинкт самосохранения.
Хозяйка принесла миску наваристой похлебки, приправленной пряными травами, блюдо тушеных овощей с запеченным цыпленком. Пока я вкушала пищу, хозяин и его жена удалились, оставив меня в гордом одиночестве. Еда оказалась на удивление вкусной, в дороге мне было лень готовить супы и похлебки, да и, честно сказать, повариха из меня совсем никудышная. Вот сейчас мой желудок восполнял недополученное блаженство, недоступное столь долгое время из-за моей лени и криворукости в стряпне.
Пообедав, хотя для меня это был скорее ужин, я решила не торопиться и переночевать в «Трех копытах», а завтра на рассвете продолжить путь. Но не суждено было сбыться моим планам.
В двери трактира постучали, и перекатывающийся, словно колобок, хозяин выкатился на стук из кухни. Лоснящееся лицо просияло – в дверях стоял очередной клиент. Им оказался странствующий менестрель в довольно приличном и явно не дешевом дорожном костюме, с лютней и кожаным походным мешком за плечами. «Или ограбил кого-то по дороге, или хорошо заработал на прошлом постое», – мысленно прикидывая стоимость не характерного для менестрелей качественного одеяния, подумала я. Передо мной еще оставалась недопитая кружка душистого травяного отвара, который я неспешно потягивала, с наслаждением вдыхая благоухание лугового меда, шалфея, мяты и облепихи, входящих в состав горячего напитка.
– Позволите нарушить ваше одиночество хорошей песней? – очаровательно улыбнувшись и сверкнув голубыми глазами, нежно спросил менестрель.
– Позволю. Но только песней, и ничем больше! – правильно истолковав лазурный блеск лукавых глаз, предупредила я.
– Как скажете, госпожа, – убирая с лица соблазнительную улыбку, согласился менестрель.
Некоторое время он настраивал лютню, потом трактирный зал наполнился воинственными звуками мужской военной песни. Когда к музыке присоединился голос, я несколько удивилась, ведь, обращаясь ко мне с вопросом, певец говорил слащавым тонковатым голоском. А сейчас по трактиру и окрестностям разливался сильный мощью тренированных голосовых связок голос взрослого мужчины. Песня о чести и доблести настоящих древних рыцарей. Вот только концовка удручала:
Что делать, кровью истекают
Неперевязанные раны,
И воронье уже вникает
В подробности добычи бранной…
И мы в неправедности этой
В крови и боли восстаем,
Удар стремительный ответный
На том турнире нанесем.
И охладеем, и уснем…
Певец замолк. Голос резко оборвался вместе со струной многострадальной лютни. После того как мое дыхание вернулось к нормальному ритму, я окинула взором зал. Трактирщик с женой, двумя работниками и тремя разновозрастными ребятишками стояли у стойки и, замерев, ждали продолжения.
– Мне показалось, эта рыцарская песня будет вам близка, – вытирая капельки пота со лба, обратился ко мне бродячий певец.
– Надеюсь, это не пророчество для меня, – глядя исподлобья на менестреля, пробормотала я.
До ночи было еще достаточно времени, чтобы провести его с пользой, что я и попыталась сделать.
Поднявшись обратно в свои апартаменты, я вытащила из сумки свиток и вновь перечитала дневник-отчет о прохождении практики в боевом Братстве, который так любезно помог мне составить заботливый Арканций. Получилось просто чудесно: большое количество абсолютно бесполезной информации с вкраплениями истории Софинии и самого монастыря. И почти ни слова о настоящем Братстве в его нынешнем состоянии. Кроме дневника-отчета, я еще везла письмо от Шторма нашему настоятелю. Что он там написал, было для меня загадкой. Я неоднократно пыталась его вскрыть, предпринимая попытки на каждом привале, но все они были безрезультатными. Вот и сейчас, в спокойной, даже уютной обстановке, я снова попыталась узнать, что же дракон написал моему ненавистному начальству.
Положив на столик у окна конверт, запечатанный восковой печатью, я достала из сумки несколько пузырьков с заготовленными еще в цитадели зельями-эликсирами и пару пипеток. Разумеется, зелья готовились вовсе не для вскрытия чужих посланий, но я очень надеялась, что некоторые их качества помогут мне в моем не очень честном желании прочитать письмо. Применение зелья «Вскрытие сокрытого» никаких результатов не дало, что ж, это неприятно, но неудивительно, ведь готовилось оно для раскрытия входов в потайные помещения, выявления подземных ходов или выходов из подземелий. Я попыталась снова, добавляя слегка измененное классическое заклинание «чистой правды» – меня всегда удивляло, почему оно называется именно так. Разве правда бывает грязной? А если и бывает, то это уже не правда, а грязная ложь!
Обруч для чтения мыслей, подаренный мне владыкой вампиров Варгом, тоже не дал результатов, даже в сочетании с зельем. Я посмотрела на остальные флаконы, наполненные зельями исключительно лекарского свойства, и невольно вздохнула – их я приготовила, чтобы запечатать конверт после того, как вскрою и прочту письмо. Последнее средство в моем арсенале могло лишить меня магического запаса энергии надолго, но любопытство, как известно, не порок, и оно всегда побеждает во мне здравый смысл, напрочь заглушая все его попытки докричаться до меня, сумасбродной и любознательной. Заклинание, включающее в себя энергию трех стихий и придуманное мною в дороге, должно было дать мне возможность узнать о содержании письма, не вскрывая конверта.
В теории воздушная стихия беспрепятственно проникает внутрь конверта, затем вступает водная стихия, которая впитывается в знаки на письме и копирует их; в заключение стихия огня должна перенести все послание, буква за буквой или руна за руной, в зависимости от того, на каком языке оно написано, на другую поверхность и выложить в виде огненных букв. Для этой цели на столе уже лежал листок желтой небеленой бумаги. Как дело будет обстоять на практике, сказать было сложно. Сосредоточившись, я закрыла глаза и, притягивая чуждые стихии огня и воды, а также свою родную воздушную, принялась тщательно выплетать заклятие собственного сочинения. Изящные закорючки и петельки огненно-красного, лазурно-голубого и сине-золотистого цвета причудливо переплетались, подчиняясь моим манипуляциям. Все это, как я и предполагала, потребовало колоссальных энергозатрат.
Создав плетение, я вытерла капельки пота, выступившие на лбу, и обессиленно откинулась на спинку стула. Готовый узор тонкой полупрозрачной радугой сорвался с моих пальцев и впитался в конверт. Оставалось дождаться конечного результата, но я уже внутренне ликовала. Получилось! Заклятие готово и работает внутри послания, побочные явления в виде взрывов, наводнений и иных повреждений отсутствуют, что не может не радовать. Не успела я нарадоваться на свое детище, как на листе бумаги уже стали вспыхивать магическим огнем буквы, оставляя жженый коричнево-черный отпечаток и давая новый повод для веселья и гордости. Мое опустошенное магически и уставшее физически тело запротестовало, но я, превозмогая слабость, придвинулась к столу и склонилась над листом с полученными шпионским способом письменами, жадно вчитываясь в послание:
«Хеля, милая моя девочка, пожалуйста, не нужно этого делать. Язык письма тебе неизвестен, прочитать все равно не удастся, а вскрывая его, ты можешь серьезно пораниться, вплоть до летального исхода. Береги себя! Твой Шторм».
Я сидела, нервно всхлипывая над письмом и не зная, что мне делать – плакать или смеяться. Огромные энергозатраты, полностью истощившие меня, пропали даром – текст письма я так и не получила. И выходит, Шторм знал, что я буду пытаться вскрыть конверт, более того, он был уверен, что мои попытки увенчаются успехом, и перестраховался. Но заклинание все-таки сработало, обойдя внешние ступени защиты, как физические, так и магические. И по-моему, это достойный повод для гордости. С такими утешительными мыслями я сползла со стула, добралась до кровати, даже не потрудившись убрать объекты своих экспериментов, и почти мгновенно провалилась в пучину блаженных сновидений.
Должна признаться, пробуждение меня не очень порадовало, даже наоборот, сильно огорчило и встревожило. Проснулась я от удушья. Организм вдруг понял, что ему перекрыли доступ воздуха, и всеми фибрами против этого взбунтовался, пробуждая мое сознание ото сна. Я открыла глаза и поняла, что это телодвижение ничего не прояснит. Темно. То есть совсем темно. Видимо, наступила ночь, безлунная и беззвездная ночь, если даже проемы окон не выделяются в этой пугающей тьме веселым перемигиванием алмазной россыпи звезд. А учитывая, что сейчас конец месяца, небосклон еще должен украшать тонкий ущербный серпик большой луны. Но ничего этого нет. Темно, как в могиле, да еще мои руки и ноги зафиксированы так, что не пошевелиться. Прислушавшись к неприятным ощущениям, я почувствовала, что рот закрывает чья-то ладонь, а руки и ноги прижаты чьим-то телом сверху. Дернувшись изо всех сил, я попыталась высвободиться, но, к сожалению, безуспешно.
– Не дергайся, – прорычал чей-то голос над ухом.
Ну вот! Не успела и неделю прожить самостоятельно, как нажила себе неприятности! Шторм как в воду глядел, не желая меня отпускать обратно в монастырь. Я снова извернулась всем телом, насколько позволяло свободное пространство, стараясь скинуть с себя незнакомца. Перевязь с мечами висела на спинке кровати. Если высвободить хотя бы одну руку, успею выхватить клинок и дать достойный отпор наглецу.
– Тихо, говорю! – снова рыкнули мне в ухо, тело сдавило еще сильнее. – Твою жизнь спасаю!
И откуда только спасатель этот выискался? И самый главный вопрос, от чего спасатель? Никаких угроз, кроме него самого, я не чувствую. Вот пожалуюсь Шторму, он из этого спасателя фарш для котлет сделает!
Вдруг все резко изменилось: дракон на плече обжег кожу, предупреждая об опасности; темнота в углу комнаты раскрасилась переливами открывающегося портала; мой спасатель швырнул меня с кровати. Уже перекатываясь по полу ближе к перевязи с мечами, я услышала лязг и звон оружия. «Вляпалась в историю!» – с досадой подумала я, пролезая под кроватью и сдергивая перевязь со спинки. Ведь не лезла никуда, даже никому не хамила, и вот – нате здрасте! И кому я снова на хвост наступила?
Портал, через который пришли нападающие, уже свернулся в небольшую сияющую воронку, скудно освещая мое временное пристанище. Искры, высекаемые из оружия при соприкосновении, света почти не давали, но с их помощью мне удалось выяснить, что мой спасатель неплохо фехтует обеими руками, отбиваясь сразу от трех нападающих, да еще поддает им периодически ногами по самым интересным местам. Долго раздумывать времени не было. Кем бы ни были нападающие, вряд ли они пришли с мирными целями под покровом ночи, да еще втроем и с оружием в руках. Я, почти не задумываясь, встала на сторону меньшинства, надеясь, что мне не придется потом об этом пожалеть. Мечи на изготовку, небольшое сальто с переворотом, и я уже в тылу врага. Не ожидавшие такой подлости пришельцы замешкались и тут же поплатились за свою нерасторопность. Короткий бой, в результате – два трупа и один смертельно раненный.
– Допросим? – спросила я у спасателя, имея в виду оставшегося в живых.
– Лучше добить, чтоб не мучился, – спокойно отозвался мой союзник в прошедшем бою и перерезал горло нападавшему, добавляя тем самым еще один труп в мою комнату. – Скорее всего, он ничего не знает. Это лишь исполнители.
Закрытый портал превратился в маленькую точку и пропал, комната вновь погрузилась в кромешную тьму. На этот раз голос спасателя показался мне подозрительно знакомым, однако мой магический резерв был на нуле, и зажечь светильник, чтобы проверить свою догадку, я не могла. Но кто запретил мне проверить по-другому? Я вновь подняла клинки и крутанула вокруг себя.
– Как насчет тренировки, мастер? – ориентируясь по ощущениям, спросила я и пошла в атаку, которая тут же была отбита.
– Не время для занятий, послушница, – усмехнувшись, ответила мастер Регина, оттесняя меня на кровать. – Собирайся быстрее, посветить не могу, извини, иначе нас заметят.
– А кто были эти люди? – спотыкаясь о трупы, спросила я.
Собираться в темноте оказалось очень неудобным занятием. Хорошо еще, что все мои вещи остались лежать в сумках. Лишь верхняя одежда валялась на стуле, да неоткрытое письмо по-прежнему лежало на столе у окна.
– Я не знаю, – ответила мастер.
– Но вы же знали, что они придут! – воскликнула я, удивившись ответу магистра монастырской школы, мастера по боевой магии и владению классическим оружием.
– Ты задаешь слишком много вопросов в ненужное время и в ненужном месте, – резко ответила мастер Регина. – Надо торопиться.
– Я готова, – отозвалась я, застегивая сумку, в которую только что положила письмо Шторма.
– Отлично! Прыгай за мной! – приказала магистр и открыла заранее подготовленный портал.
– Чернушка! – в последний момент вспомнила я. – У меня лошадь владыки Варга, – пояснила я мастеру Регине, – я не могу ее бросить здесь одну.
– Я давно замечала, Хельга, что с твоей головой не все в порядке, а теперь сомнения в этом вовсе отпали! – встряхнула меня словно грушу белокурая воительница. – Тебя сейчас чуть не убили и будут пытаться убить снова, а ты думаешь о какой-то кобыле! Марш в портал!
– Нет! – выдохнула я, выворачиваясь из рук мастера Регины. – Если хотите, идите одна! Чернушка не раз меня спасала, я не брошу ее вот так.
Магистр обреченно вздохнула и свернула воронку портала.
– Пошли. Только тихо.
Я послушно направилась к двери, прихватив со стола огарок свечи, который зажгла, едва мы затворили дверь в мое уже бывшее пристанище.
До конюшни мы добрались без приключений, и мастер Регина заметно успокоилась. Трактир пустовал, на скрип лестничных ступенек никто не вышел. Засов для входной двери стоял около стены. Видно, не так уж и страшно в Старожилах, раз трактирщик не запирает на ночь дверь на засов. На небе вновь стали появляться привычные россыпи звезд, я вдохнула полной грудью прохладный ночной воздух. Хозяйственные пристройки находились внутри двора. В самой конюшне нас ждал сюрприз. Она пустовала. Конюшня была предназначена для лошадок гостей, а единственной постоялицей была я, так что места, воды в поилках и корма моей Чернушке оказалось предостаточно. И куда, спрашивается, она могла деться из этого лошадиного счастья? Я растерянно заглянула во все уголки конюшни, но осмотр ничего не дал.
– Вот видишь, сбежала твоя кобылка, – поучительно высказалась мастер. – Почувствовала угрозу и сбежала. Умное животное, в отличие от тебя.
– Она не могла сбежать. Наверное, ее украли! – ужаснулась я своей догадке и вышла на улицу. – Надо пойти поискать. Может, кто-то из соседей польстился?
– Хеля, ты давно знакома с этим животным? – ласково, словно у больного человека, спросила преподаватель.
– Несколько месяцев, – не чуя подвоха, ответила я.
– За такое длительное время ты должна была понять, что милительскую лошадь невозможно украсть или потерять. Тем более лошадь самого владыки! Она сама решает, с кем ей идти и куда, если хозяина нет рядом.
Мы вышли за калитку и сразу же наткнулись на валяющееся под ногами тело.
– Это ж как надо было напиться! – с брезгливым возмущением сказала магистр.
– Да, – поддержала я недовольство Регины, наклоняясь и осматривая тело. – Так напиться, чтобы в буквальном смысле потерять лицо, не каждый может. – И перевернула беднягу на спину.
Увиденное заинтересовало мастера Регину, и она присела, рассматривая изуродованную голову несчастного. Лицо у него действительно отсутствовало, точнее, часть лица. Вместо левого глаза, носа, верхней губы и части щеки белела кость черепа, обрамленная кровоточащими рваными краями плоти оставшейся части лица.
– Интересный экземпляр, – протянула магистр, изучая края раны. – С откушенным лицом я сталкиваюсь впервые.
– Местные жители говорят, что с гор спустились кошкоподобные демоны, которые поедают людей и скот.
– Если это сделала подобная тварь, то почему она его не доела? – задала правильный вопрос магистр.
Не найдя ответа, я осмотрелась вокруг и нашла еще два трупа, о чем и сообщила мастеру Регине.
– Тоже с откушенными лицами? – поинтересовалась она.
– Нет, – ответила я, изучающе разглядывая тела, что в предрассветной мгле было сделать совсем непросто. – У одного нет руки и сломана шея. У другого внешние увечья отсутствуют, но тоже труп.
– Рука отрублена? – спросила магистр, заканчивая изучать безликого.
– Вроде тоже откушена, – неуверенно протянула я, рассматривая рану на обрубке. – Вы правы, мастер магистр, Чернушка наверняка сбежала, почувствовав опасность. Где ее теперь искать? – с тоской вздохнула я.
Вдруг мне в щеку ткнулось что-то влажное, а перед глазами блеснул клинок. Я отпрыгнула и, выхватив мечи, приготовилась отразить атаку. «Почему дракон и ящерка не предупредили об опасности?» – мелькнула мысль. Мелькнула и сразу исчезла. Потому что никто не собирался на меня нападать. Лишь черные глаза любимой Чернушки блестели недоумением. Мол, ты чего, воевать со мной собралась?
Мое сердце возликовало радостью!
– Чернушка! Хорошая моя! – кинулась я обнимать лошадь, но на полпути остановилась.
В зубах Чернушка держала кисть человеческой руки с зажатой в ней саблей. Именно эта сабля и блеснула у меня перед глазами, когда лошадка незаметно ко мне подкралась.
– Плюнь! – велела я Чернушке. – Это совсем не вкусно, я куплю тебе вкусных яблок и пирожных.
Чернушка не реагировала, понимая, что пирожные ей достанутся нескоро, а рука уже отвоевана.
– Немедленно выплюнь эту гадость! Вдруг он был больной? Так и заразиться можно. Плюнь, говорю!
Наверное, последний аргумент оказался настолько действенным, что лошадка, немного подумав, согласилась и выплюнула на землю откушенную руку. Сабля звякнула о камень.
– Ну вот и наш кусачий демон, – вынесла вердикт магистр. – А ты боялась, что она потеряется!
У меня не было ни малейшего желания пререкаться с мастером Региной. Я стояла, обняв Чернушку за шею, и радовалась, что ей посчастливилось выйти победительницей из неравной схватки с тремя вооруженными бандитами.
– Что ты будешь делать с этой чудо-лошадью? – усмехнулась магистр, глядя на меня, ласково поглаживающую черную шелковистую гриву.
– Мы можем взять ее с собой, – осторожно предложила я. – В монастырской конюшне всегда есть место.
– И ты будешь
натравливать ее на преподавателей-магистров, если мы будем ставить тебе плохие отметки? – рассмеялась Регина.
– Нет, конечно, – улыбнулась я. – Пожалуйста, мастер Регина, давайте возьмем ее с собой!
– Я думаю, это плохая идея, Хельга, – серьезно ответила магистр. – Когда ты научишься смотреть хоть немного дальше своего носа и начнешь думать, к чему могут привести твои поступки?!
– А что не так? – удивилась я.
– Все не так, Хеля! Если в монастыре поймут, что это за лошадь, какими возможностями она обладает, ее запрут в зверинец и будут изучать! А узнают обязательно, как только она откусит какую-нибудь лишнюю конечность назойливому послушнику вроде тебя!
– Я как-то об этом не подумала, – виновато вздохнула я.
– Об этом я тебе и пытаюсь сказать! Пора научиться думать!
– Вот видишь, милая, – обратилась я к Чернушке, продолжая ее гладить, – не получается у нас идти дальше вместе. Найдешь сама своего владыку? Вот умница! – Я поцеловала черную морду, получив удовлетворительный кивок. – Надеюсь, мы с тобой еще увидимся! Прощай, милая моя Чернушка! – Я легонько хлопнула ее по крупу, и лошадка растворилась в предрассветной мгле, не подняв ни единой былинки на пыльной и грязной дороге, словно ее тут никогда и не было.
Расставаться всегда грустно, но времени на грусть-печаль нет, о чем мне и напомнил мой любимый преподаватель:
– Пора. Мы и так слишком задержались.
Она вновь развернула портал, и мы поспешно шагнули в переливчатый перламутрово-голубой переход, который сразу же свернулся за нашими спинами.
Выйдя из портала, я огляделась по сторонам и не узнала местность. Вокруг, насколько охватывал глаз, рос невысокий кустарник, мне по плечи. В небе ярко сиял золотой серп большой луны в окружении мерцающих созвездий. Никаких строений я не заметила, даже напрягая свой ночной птичий взор.
– Я думала, вы приведете меня обратно в монастырь, – удивленно высказала я мастеру Регине.
– О! Ты научилась думать! – съязвила мастер. – Тогда подумай еще и вспомни, что на территорию монастыря невозможно телепортироваться, – елейным голосом пропела она. – Следуй за мной! – уже привычным командным тоном добавила магистр.
Я молча подчинилась, устроив поудобнее на плече свою небольшую поклажу. Мы шли, продираясь через кустарник, а меня раздирали изнутри многочисленные вопросы: почему мастер Регина пришла меня спасать? почему вообще за мной охотятся? и как она об этом узнала? и, наконец, где мы находимся и куда движемся, если, по моим подсчетам, уже должен был наступить рассвет, а его все нет? Не проронив ни слова, мастер-магистр упрямо шла вперед, обрубая мечом особенно мешающие ветки колючего кустарника. И куда подевалась веселая и общительная, привычная для меня преподаватель Регина? Я шла за ней, не решаясь задать ни один из многочисленных вопросов из своей головы. Мастер так неожиданно остановилась, что я врезалась ей в спину, больно ударившись при этом носом.
– Внимательнее надо быть, послушница, – строго сказала магистр.
Несколькими пассами она сплела неизвестное мне заклинание и направила его себе под ноги. Изящное плетение ушло в землю, а через непродолжительное время в двух локтях от нас засветилась зеленым светом каменная, похожая на могильную, плита, и я с ужасом обнаружила, что вокруг полным-полно таких же плит, только несветящихся.
– Мы на кладбище?! – воскликнула я.
– Ты только сейчас это поняла? – усмехнулась Регина.
– А почему нет привычных памятников и склепов? – снова удивилась я. – И почему тут все заросло кустарником?
– Кустарник вырос потому, что кладбище старое, почти заброшенное. А памятников нет, потому что в этой стране такие традиции. И больше я на твои глупые вопросы отвечать не собираюсь. Залезай! – приказала она мне, отодвигая светящуюся плиту.
– Вы с ума сошли?! Мастер Регина! – завопила я, с ужасом глядя в глаза магистра, отражающие зеленое свечение могильной плиты. – Что все это значит?!
– Сама залезешь, или мне применить силу? – спокойно поинтересовалась магистр. – Не пытайся сопротивляться, в тебе сейчас почти нет энергии. Ты даже простую молнию создать не в силах. А бою на мечах тебя учила я.
Я попыталась собрать мысли вместе и просчитать возможные варианты сопротивления. Магия отпадает – мой энергозапас на нуле. Я многому научилась у Дарвингиля и могла бы попробовать справиться с Региной в мечном бою, но она все-таки магистр, а такие звания дают не за красивые глаза. Еще можно использовать трансформацию и улететь отсюда в ипостаси птицы, но для этого надо хоть на минуту отвлечь от себя Регину, да и куда лететь? Где мы находимся?
Мастеру Регине надоело ждать, пока на меня снизойдет озарение, она накинула на меня заговор подчинения и спихнула в могилу. Я от неожиданности даже не сразу поняла, что заговор на меня не подействовал, сработала защита, полученная в цитадели Братства, но было уже поздно. Вокруг могильная сырость и темнота. Снова темно! Как мне это надоело!
* * *
Центральная площадь Алхара, столицы Шаурана, кипела. Мужчины со всего города торопились к дворцу эмира Акли ибль Абу Шарифа, женщины же, наоборот, спешили укрыться в домах и спрятать детей от возбужденных сменой власти в эмирате темпераментных молодых и не очень молодых людей. Ставни плотно закрывались, двери подпирали изнутри лавками и другой мебелью – женщины прекрасно понимали, что их мужья, отцы, братья и старшие сыновья не вернутся домой до следующего утра. А пока разъяренная толпа южан шла по родной столице и громила все по принципу «кто не спрятался – мы не виноваты». Причем все осознавали, что потом самим придется отстраивать то, что погромили, вставлять новые двери взамен выломанных, хоронить обесчещенных жен, сестер и дочерей, которые свели счеты с жизнью после всего, что сотворили с ними ворвавшиеся в дом опьяненные отсутствием законной власти соотечественники. Многих просто растерзала толпа, на пути которой несчастные женщины случайно оказались. Толпа, как уже говорилось, двигалась к центральной площади.
В разноцветные витражи высоких окон дворца эмира шауранского летели камни, вдребезги разбивая тончайшие, сверкающие в лучах заходящего солнца произведения искусства. Горстка охранников с трудом сдерживала обезумевшую толпу, давая возможность эмиру и его семье скрыться из дворца через один из потайных ходов подземелья. Ряды защитников законного правителя, несмотря на отличную выучку воинов, заметно редели под напирающей массой обезумевших жаждой наживы и крови людей.
Принцесса стянула в тугой узел на затылке копну волос цвета воронова крыла, воткнула за голенища сапог несколько коротких кинжалов, не только незаменимых в ближнем бою, но и очень подходящих для метания, и взглянула на себя в огромное овальное зеркало в полтора человеческих роста, обрамленное вязью золотых лепестков с вкраплением изумрудов. Специально сшитая из магически выделанной кожи одежда (куртка, жилет, бриджи и сапоги) сидела удобно, плотно прилегая к телу, не стесняла движений и имела множество карманов и петель для крепления различного оружия, от огромного двуручного меча до маленьких метательных звезд. Кто мог подумать, что все эти петли и карманы понадобятся ей не в далекой стороне, а у себя, в родном Алхаре. Девушка горько вздохнула и поправила на поясе узкий кинжал, длиной напоминающий саблю, но за неимением изгибов более походящий на меч.
– Дочь моя, как ты собираешься показаться на улицах в таком виде? – возмущенно спросил вошедший в комнату среднего роста толстячок в громадной шелковой чалме с очень крупным алмазом посередине, золоченых туфлях с загнутыми носами и расшитом драгоценными камнями парчовом халате. – Это противоречит всем канонам! Сними это безобразие, надень платье и чадру!
– Могу спросить вас о том же, отец. Как вы собираетесь показаться в таком виде на улицах? – раздраженно ответила принцесса. – В чалме с алмазом эмира и самом дорогом одеянии Шаурана вас любой мальчишка из самого дальнего кишлака эмирата узнает. Закир! – крикнула девушка.
В комнату тут же вбежал воин с закругленной саблей наголо. Темная густая кровь на лезвии сабли еще не успела запечься и теперь медленно, как бы нехотя капала на пол, пачкая изысканный ковер в опочивальне принцессы Шаурана. Лицо воина рассекал длинный застарелый шрам, уродующий волевое лицо бывалого военачальника дворцовой охраны.
– Я здесь, моя госпожа! – поклонился воин, убирая саблю за спину.
– Подбери отцу одежду попроще, иначе нет смысла бежать, – приказала наследница шауранского престола.
– Да, моя госпожа, – снова поклонился воин.
Раздался звон разбитого стекла, в окно влетел крупный камень, разбив столь любимый принцессой витраж с голубым аистом, летящим над полем алых маков, и зеркало, в которое она только что смотрелась. К каплям крови на ковре добавились голубые и алые осколки уникального витражного окна.
– Надо торопиться! Скоро толпа сметет остатки моих людей, – напомнил воин и выбежал вон.
Принцесса молча кивнула, ситуация и так была понятна. С площади доносились крики беснующейся толпы подданных эмира. Вскоре вернулся Закир с простым дехканским халатом, куском небеленой ткани для чалмы и дешевыми калошами в руках.
– Переодевайтесь, отец, – ласково попросила принцесса.
– Не стоит хлопотать, дочь моя, – улыбнулся эмир шауранский, со вздохом опускаясь в обитое голубым шелком кресло. – Спасайся сама. Это мой народ, и если он хочет моей крови, пусть он ее получит. Я правитель Шаурана и останусь им до конца.
Принцесса опустилась на колени перед отцом и взяла в свои ладони старческую, но еще достаточно сильную, способную держать меч руку, нежно заглядывая в глаза эмира.
– Когда мы разберемся с теми, кто устроил это безумие, ты будешь нужен своим подданным как никогда. Прошу, не упрямься, у нас нет времени на длинные уговоры и споры. Я смогу защитить нас обоих, да и Закир поможет, – попросила принцесса, а старый преданный вояка молча кивнул.
Акли ибль Абу Шариф приподнял лицо дочери за подбородок и нежно поцеловал ее в лоб.
– Нет, – тихо, но твердо изрек он.
– Я уважаю твое решение, отец, – поднимаясь с коленей, смиренно вымолвила принцесса, и подготовленное заранее заклинание, сорвавшись с пальцев девушки, вонзилось в эмира. – Но не считаю его правильным! – закончила она.
Правитель Шаурана обмяк в кресле, безвольно уронив голову на грудь, большая шелковая чалма не замедлила сползти до самого носа эмира. Если начальник дворцовой стражи и удивился неожиданному поступку принцессы, то никак не выдал своего удивления, застыв в дверях, словно статуя, в ожидании приказов наследницы, которые, впрочем, не заставили себя долго ждать.
– Переодень отца и отнеси в зиндан. Свободные ямы есть, – быстро заговорила принцесса. – Выстави охрану. Когда бунтовщики прорвутся, разграбят дворец и ринутся выпускать заключенных, проследи, чтобы отца тоже освободили. Дальше по обстановке. – Принцесса уже собиралась покинуть свои покои, но остановилась и добавила: – Да, кстати, некоторое время отец будет страдать отсутствием воспоминаний. В данном случае нам это только на руку. Прими к сведению.
Закир поклонился, принцесса стремительно выскочила вон и молнией понеслась по широким лестницам дворца к спасительному подземелью. Бунтующие соотечественники уже прорвались на нижние этажи дворца, часть из них ринулась обдирать позолоту со статуй в зале приемов, остальные продолжали теснить стражу к верхним этажам, прекрасно зная, что именно там находятся покои эмира и его близких, где, несомненно, больше возможностей поживиться. Лязг металла, крики обезумевшей толпы, стоны раненых, ругань стражников, добросовестно отстаивающих каждый метр вверенной им территории самого прекрасного дворца не только в Шауране, но и во всех южных землях, слышались все ближе. Добравшись до места побоища, девушка поняла, что ей никак не удастся миновать воюющих, и, выхватив свой тонкий удлиненный кинжал, ринулась в гущу боя на помощь стражникам. Защитники дворца приободрились, завидев подоспевшую на подмогу госпожу.
– Унесите раненых в лазарет, – сквозь звон соприкасающегося оружия приказала принцесса, открывая за спинами стражников подготовленный придворным магом портал.
Дважды повторять ей не пришлось, воины с радостью вталкивали покалеченных братьев по оружию в переливчатый провал портала и с утроенной силой кидались на бунтовщиков, осмелившихся покуситься на власть эмира и Алхарскую твердыню.
– Держать лестницу смысла больше нет! – снова выкрикнула принцесса, легким взмахом рассекая какому-то дехканину с вилами горло. Хлынувшая из раны кровь за два удара сердца сделала синий халат бордовым, но этой метаморфозы никто не заметил, так как тело вместе с халатом и вилами было мгновенно погребено под ногами сподвижников горожанина.
– Уходите! Я закрою за вами портал, – продолжала отдавать команды наследница престола, подхватив чью-то саблю в левую руку и раздавая рубящие и колющие удары налево и направо.
По разрозненному строю защитников дворца прошел недовольный гул, все были возмущены последним приказом госпожи и не собирались его выполнять даже под страхом смертной казни.
– Уходите! – вновь выкрикнула принцесса, крутанувшись на ступеньках в замысловатом пируэте, уходя из-под удара тяжелого кетменя и нанося свой удар закругленной саблей, доставшейся от павшего стражника.
Но на этот раз все верноподданные, словно сговорившись, сделались глухими к приказам своей госпожи. Им было не чуждо понятие чести и совести, они с гордостью и радостью приготовились отдать свои жизни, прекрасно понимая, что невозможно выстоять горстке пусть даже самых бесстрашных и обученных людей против обезумевшего населения Алхара и близлежащих кишлаков. И тем, у кого была возможность задуматься над сегодняшними событиями, скоро стало понятно, что и это якобы стихийное восстание, и нападение на дворец за день до отъезда наследницы, и прибытие из-за моря чужеземных чародеев, и множество других на первый взгляд не связанных между собой эпизодов являются звеньями одной цепи.
Портал в лазарет уже закрылся, а преданные воины так и не подчинились приказу. Принцесса среагировала на неподчинение с достоинством наследницы трона, а именно – сделала вид, что ничего не заметила. Вместо того чтобы ругаться и требовать подчиниться, она зашла за спины стражников и быстро, но тщательно выплела кружево атакующего заклинания, вложив в него всю имеющуюся энергию. Огненный шар размером с тыкву-переросток врезался в толпу, каждый бунтовщик, к кому он прикасался, мгновенно осыпался пеплом. Испуганные люди шарахались от колдовской напасти, но шар, словно резиновый мячик, скакал от одной жертвы к другой, щедро посыпая серым пеплом парадную лестницу дворца эмира шауранского. Вскакивая на мраморные перила и делая стражникам приглашающий жест следовать за ней, принцесса вновь устремилась к подземелью. Воины незамедлительно последовали за своей госпожой. Лишь затворив за собой и оставшимися в живых стражниками каменную дверь дворцового подземелья, дочь эмира смогла вздохнуть свободно и спокойно обдумать дальнейший план действий. В ближайшие несколько дней ей вместе с горсткой надежных людей предстояло много работы по восстановлению порядка в стране и выявлению заговорщиков. В том, что верный эмиру Закир в точности исполнит приказ своей госпожи, сомневаться не приходилось.
– Сколько осталось в живых? – отдышавшись и запалив факел на стене, спросила принцесса.
– Семь, моя госпожа, – поклонившись, ответил один из воинов.
Остальные рассматривали надписи на стенах подземелья, пробовали стены на прочность, счищали с оружия кровь соотечественников и просто отдыхали, выйдя за границу света факела, ибо неприлично находиться в расслабленном положении, сидя или лежа в присутствии царственной особы, тем более женщины.
– На отдых пять минут. Надо уйти глубже, иначе маги смогут найти нас. Кто старший?! – окликнула бойцов принцесса.
– Вы, моя госпожа, – снова поклонился тот же воин.
– Это понятно. Кто старший из охраны дворца? – уточнила наследница престола.
– Я, моя госпожа, – поклонился все тот же воин.
– Как твое имя, воин?
– Изим, моя госпожа, – опять поклон.
– Посмотри, Изим, сколько раненых. Я постараюсь подлечить. И перестань кланяться, присядь, тебе тоже нужен отдых.
– Серьезных ран ни у кого нет, моя госпожа, – отрапортовал Изим. Повинуясь приказу, кланяться не стал, но и опуститься на пол для отдыха тоже себе не позволил.
– Как это – нет? – удивилась принцесса.
– Все раненые ушли порталом в лазарет. Те же, кого ранили позже, остались защищать дворец от мародеров, моя госпожа.
– Это самоубийство! – сверкнула глазами наследница шауранского престола.
– Вы абсолютно правы, моя госпожа, – вновь не удержался от поклона воин. – Любой из нас с радостью отдаст за вас жизнь.
– Да продлит Всевышний ваши лета.
– И ваши, моя госпожа.
– Тебе известно расположение коридоров подземелья?
– Нет, моя госпожа. Я состою на службе в наружной охране дворца и не имею доступа к картам потайных ходов и подземелий.
– Теперь имеешь, – усмехнулась принцесса. – Когда разберемся с мятежом, станешь первым помощником Закира.
– Благодарю, моя госпожа, – снова поклон.
– Не за что благодарить, ты еще должен заслужить это повышение. Скажи, Изим, кто из визирей покинул дворец незадолго перед мятежом?
– Все, моя госпожа. Они должны были вернуться к празднику и принести дары. Только главный визирь отбыл еще вчера в Урук-Тхад по поручению вашего отца.
– Это значительно усложняет задачу, – протянула принцесса, облокачиваясь о каменную стену подземелья. – Иди отдохни, Изим. Это приказ!
Не осмелившись ослушаться, Изим присоединился к воинам, устроившимся за границей света факела. С удовольствием вытянув натруженные ноги, он опустился на каменный пол и стянул кожаные сапоги с немного удлиненными и закругленными носами, нещадно натершие ноги. Это ж надо было ему надеть новые сапоги именно сегодня, когда недалекие умом дехкане и жители дальних махаллей
[1] подняли мятеж! Надел он их по случаю предполагаемого праздника, должного состояться перед отбытием в дальнюю поездку его госпожи, принцессы шауранской, самой прекрасной девушки эмирата, по мнению всех кланов. По мнению же Изима, самой прекрасной во всем мире. А сегодня, когда он увидел ее сражающейся плечом к плечу с ними, обычными воинами, он вообще потерял голову. Не встречал еще Изим за свою жизнь подобных девушек. Любая из жительниц Шаурана была способна плести интриги, зарезать спящего обидчика или отравить соперницу, но при нынешних обстоятельствах любая из этих красавиц закатила бы истерику. И спасать бы ее пришлось, как мешок, – взвалив себе на плечо. Нет, Изим, конечно, был совсем не против подобного метода спасения своей госпожи, скорее очень даже за.
Но, во-первых, кто бы ему позволил, а во-вторых, такое бесстрашное и героическое поведение нежной девушки прибавило ей обожания со стороны Изима и других верноподданных. А как она смотрится в этой обтягивающей великолепную фигуру одежде! Просто вах! И почему духовный лидер эмирата мулла Кафад ибн Казим Самри велит женщинам носить паранджу?! Вот бы все девушки эмирата одевались, как принцесса сегодня! Изим мечтательно зажмурился, представив подобное зрелище. Но фантазия сильно подвела воина. Перед его мысленным взором по улицам Алхара разгуливали множество совершенно одинаковых принцесс шауранских, поскольку другие фигуры и тела были недоступны для взоров мужчин эмирата. А те немногие продажные женщины, которых успел попробовать Изим, принимали своих гостей только в темных комнатах, дабы избежать позора и не быть случайно узнанными. Эх, как же хороша его возлюбленная госпожа! Изим смотрел, как в свете факела блестят волосы цвета воронова крыла, как изящные пальцы покоятся на рукояти смертоносного кинжала, как подрагивают пушистые длинные ресницы на прикрытых веках. Принцесса, словно почувствовав взгляд воина, открыла глаза, сняла со стены факел и направилась к Изиму.
– Поднимай воинов, мы уходим, – скомандовала она, вкладывая любимый кинжал в ножны.
Воины вскочили на ноги и построились. Принцесса повела малочисленный отряд, освещая дорогу, за ней следовал Изим, готовый в любой момент броситься на защиту своей госпожи. Коридор спускался вниз, уводя в глубь подземелья. На особо крутых спусках попадались ступени, в некоторых местах немного разрушенные. В основном же пологий уклон каменного пола не представлял затруднений даже в неосвещенном подземном царстве. На всех развилках и ответвлениях принцесса уверенно выбирала только тот коридор, который уходил вглубь ниже других.
Через пару часов пути коридоры стали шире, камень здесь был обработан лучше. Начали попадаться просторные галереи, украшенные самоцветами, которые старались пройти быстрее, крохотное озеро – из него принцесса разрешила напиться и набрать воды. Залы и немногочисленные комнаты проходили мимо, не задерживаясь в них. Воины с интересом смотрели по сторонам. Никому из них еще не доводилось бывать в подземелье под дворцом эмира. А посмотреть было на что. Мастерство, с которым был обработан камень, и многообразие видов камней и минералов, использованных для строительства, наводили на мысль, что здесь не обошлось без гномов. Все эмиры тщательно заботились как о комфорте, так и о безопасности, внося свои изменения и дополнения в подземное убежище, не жалея времени и не экономя на мастерах. В результате ко времени правления Акли ибль Абу Шарифа тайное подземелье расширилось до размеров старого Алхара, а некоторые выходы из него находились даже за пределами эмирата. Перед очередной развилкой коридоров дочь эмира резко остановилась, вздрогнула и нервно усмехнулась.
– Что-то случилось, моя госпожа? – подскочил встревоженный Изим.
– Впереди засада, – кивнула принцесса на коридор, которым собиралась вести отряд.
– Так давайте обманем их и пойдем другой дорогой, – предложил Изим.
– Там маги. Они знают, что мы уже здесь. Обмануть их не удастся, – устало объяснила принцесса. – Если мы повернем в другую сторону, они все равно встретятся на нашем пути, только чуть позже. Так зачем откладывать неизбежную встречу? Мне все равно нужно попасть на третий нижний ярус. И кто бы там ни засел, он точно знает о цели моего визита. – Девушка задумчиво вертела в руках кинжал, факел был отдан Изиму. Ей нужно было подумать и приготовиться к встрече.
Принцесса не торопясь сплела несколько защитных и атакующих заклинаний, активировать которые можно было в считаные мгновения. Пополнила собственный энергозапас, выкачав добрую половину из имеющихся при себе амулетов. Приказав воинам не высовываться без необходимости, девушка шагнула в черную пасть нижних ярусов подземелья. Впрочем, в темноте она сделала всего десяток шагов, когда вокруг вспыхнули факелы, освещая дивную арочную галерею из темно-зеленого камня с витыми колоннами – столбами, подпирающими вогнутый потолок. В центре небольшой, но необычайно красивой малахитовой галереи стояли люди. Нет, не люди – маги.
Их было всего трое: главный маг эмирата Фарух ибн Фахри Шариф, двоюродный брат эмира шауранского, – высокий, широкоплечий гигант, мало похожий на своих низкорослых соплеменников; его первый помощник Залим – высокий, но худой, неприметной внешности человек; и чужой, прибывший недавно из Софьянграда, на фоне рослых спутников выглядящий коротышкой.
– Доброй ночи, ваше высочество, – карикатурно изогнулся в поклоне помощник главного шауранского чародея.
– Я должна была догадаться, что без тебя, Фарух, здесь не обошлось, – холодно отозвалась принцесса. – Дайте пройти, я не представляю для вас угрозы. Ты уже захватил власть.
– Угрозы ты действительно не представляешь, – согласился главный маг Шаурана. – Но для полноправного восхождения на престол мне необходимо совсем чуть-чуть – голова твоего отца на шпиле Алхарского минарета и ты в качестве первой жены.
– Насчет первого спорить не буду, – спокойно признала принцесса, и никто не смог бы догадаться, какой тяжести камень упал с ее души. Сам того не желая, Фарух дал ей стимул сражаться, проговорившись о том, что захватить и убить эмира его воинам не удалось. – А вот второе обстоятельство не выдерживает критики. Ты и так член правящего клана, а после смерти отца – прямой его наследник.
– Не надо растолковывать мне законы, дорогая племянница. Если я предъявлю главам кланов ваши головы, то начнется борьба за власть, а меня еще могут и осудить.
– Предательство должно быть наказано, по-моему, это разумно, – буркнула дочь эмира.
– Вот именно поэтому ты и нужна мне в качестве первой жены, – расплылся в улыбке слоноподобный Фарух. – Тогда никто не посмеет оспаривать у меня право на чалму эмира.
– У тебя уже есть первая жена, – мягко напомнила принцесса.
– Уже нет, – жестко усмехнувшись, развел руками Фарух. – Бунтовщики ворвались в мой дом, и несчастная женщина погибла одной из первых. Ей даже почти не было больно, – снова хохотнул маг, в его глазах мелькнуло отражение искаженного страхом и невыносимой болью лица любящей его, умирающей жены.
– Подонок! – зло выдохнула наследница престола.
– Попрошу без оскорблений, – скривил губы Фарух. – Ты проживешь дольше ее, если будешь послушной. – Он лукаво подмигнул девушке.
– Послушание не входит в мои планы. Даже отец не мог приказывать мне, – гордо вздернула подбородок принцесса.
– Да, ты всегда была головной болью всего клана, – согласился гигант с доводами принцессы. – Но мой дорогой брат был слишком мягок с тобой. Я не повторю его ошибки.
– Почему ты решил, что сможешь приструнить меня?
– Я много практиковался в укрощении строптивых девиц вроде тебя и выучил массу интересных методов, – усмехнулся Фарух. – Можешь не рассчитывать на помощь воинов у тебя за спиной. Они всего лишь люди.
Принцесса перешла к активной атаке без предупреждения, решив, что уже достаточно пообщалась с дядей. Поток огненных стрел сорвался с кончиков изящных пальцев дочери эмира в сторону родственника. Фарух нейтрализовал их еще на полпути, пришлый маг выслал «ловчие силки» на поимку упрямицы. Девушка отпустила первое защитное заклятие «кожа саламандры», мгновенно окутавшее ее хрупкое тело, одновременно посылая магам «дыхание вулкана». «Силки» вспыхнули голубым огнем, врезавшись в охранный контур «кожи саламандры». От «дыхания вулкана» успел защититься только чужой чародей. Фарух быстро сориентировался и, несмотря на обожженные «дыханием вулкана» легкие, смог сплести контрзаклинание, возвращая себя в строй живых и невредимых. Залим жадно хватал воздух обугленными губами, не в силах ничего сделать и использовать резерв, который был заполнен до краев перед встречей с принцессой. Главный маг Шаурана скривился, глядя на своего помощника, но решил все-таки не дать ему умереть столь страшной смертью, когда кровь разносит по всему организму вместо кислорода ядовитые испарения, полученные из легких от вулканического заклятия и обугливающие внутренние органы. На лечение Залима ушло меньше минуты. За это время принцесса и приезжий чародей успели обменяться убийственными заклинаниями и ослабить защиту друг друга.
– Ты что делаешь? – крикнул коллеге Фарух, видя, какими заклятиями тот атакует девушку. – Ты так ее убьешь! Не сметь!
Этот окрик подстегнул принцессу к более активным действиям. Ее хотят взять живьем, и это сильно упрощает задачу. Она сняла часть энергии с «кожи саламандры» и вложила ее в огромный огненный шар, способный продавить почти любую защиту.
Залим, чувствующий себя виноватым перед начальством, быстро поставил мощную поглощающую стену, как предписывало большинство учебников по защитной магии. Теперь о лобовой атаке не могло быть и речи, «стена» съедала попадающие в нее потоки энергии с обеих сторон.
– Идиот, убери «стену»! – рыкнул на помощника Фарух.
– Но она чуть не убила нас! – попытался оправдаться Залим.
– Теперь и мы не можем ее достать!
Не дожидаясь, пока превосходящий по силе противник придумает очередную каверзу, девушка бросила остатки сил на создание «огненного дождя». Отправила «дождевое облако» под арочный потолок и со всех ног бросилась обратно к своему небольшому отряду. Залим не был любознательным учеником и опытным воином, закаленным в чародейских боях, поэтому его «стена» была ровной и прямой, как по шаблону. «Облако» проникло в зазор между вогнутостью арочного потолка и ровным верхним краем «стены» и пролилось на магов дождем из огня. Фарух успел открыть портал, втолкнуть в него приезжего чародея и прыгнуть следом, Залим с первой попавшей на него огненной каплей запаниковал и даже не увидел, как его наставник открыл спасительный провал портала. В момент гибели под смертоносным дождем неудачливого мага погибло и его неумелое творение. Огненный дождь быстро закончился, не оставив от своей жертвы даже пепла. Лишь оплавившиеся в некоторых местах колонны из красивого зеленого камня напоминали о недавней стычке боевых магов.
* * *
В личных покоях главного мага Шаурана Фаруха ибн Фахри Шарифа открылся переход портала. Оттуда вывалились двое мужчин: сам Фарух ибн Фахри Шариф и его иноземный гость. В полусожженной дымящейся одежде, с опаленными волосами и местами обугленной кожей. Запах гари и обожженной плоти, исходящий от мужчин, вызывал тошноту, и служанка, заправляющая огромных размеров хозяйское ложе, зажала руками рот.
– Пошла вон! – крикнул хозяин, выливая воду из стоявшего возле кровати кувшина себе на голову. – Купальню приготовь! – добавил он вслед убегающей от хозяйского гнева служанке.
– Ты говорил, взять ее будет несложно, – с укором пробормотал гость, заваливаясь в чем был на шикарные простыни алого шелка так и не заправленной постели.
– Я и не думал, что будет настолько сложно, – покачал головой Фарух. – Девка обучена лучше, чем мы думали. – Он опустился в кресло необъятных размеров, сделанное по специальному заказу старлецкими мастерами.
– Чем ты думал, – поправил его собеседник, делая акцент на слове «ты». – У нее монастырское образование, в отличие от тебя. И ты ее недооценил.
– Мы были там вместе, забыл?! – рассердился гигант и стукнул по подлокотнику. Мореный дуб затрещал под силой удара.
– Успокойся. Мы были там вместе. И перед Хозяином будем отчитываться вместе. Это и мой промах тоже. Хотя я единственный, кто был ей достойным противником.
– Почему же тогда камера пустует? – вновь разгневался Фарух на гостя.
– Потому что ты мне помешал, – спокойно ответил гость, скидывая сапоги на пол.
– И чем же?
– Я объясню тебе. И попрошу больше не вмешиваться, если не понимаешь моих действий, – присаживаясь на кровати, сказал гость. – Ты с самого начала повел себя неправильно, рассказав обо всех своих планах. Вместо ультиматума надо было постараться с ней договориться, пообещать свободу, изгнание в другую страну. А ты говорил так, будто Шауран уже в твоих руках. Мог бы прикинуться другом. Не понимаю, где ваше хваленое южное коварство? И потом, во время нашего с ней поединка с чего ты взял, что я бил на уничтожение?
– Но заклятия, которые ты использовал, были смертельными!
– Она тоже так думала. Тебе, вместо того чтобы отвлекать меня, нужно было приглядеться получше, и ты бы увидел незначительные изменения в плетении. Я вытягивал из нее энергию, изматывал, заставляя ставить мощную защиту. А ты все испортил. Наш план рухнул, когда она поняла, что нужна нам только живой. И теперь я не знаю, как нам поступить. – Гость развел руками. – Попытаемся еще раз взять ее в подземелье. Эмира еще не нашли?
– Сейчас узнаем. – Фарух подошел к кровати и дернул за спускающийся с потолка шнур у изголовья.
Спустя пару минут, проведенных мужчинами в молчании, в покои с низко опущенной головой вошел воин.
– Что угодно господину?
– Визирь тайной службы возвращался?
– Да, мой господин.
– Он вернулся один или с пленниками?
– Один.
– Пусть явится с докладом через два часа.
– Да, мой господин, – склонился в поклоне воин и скрылся с глаз рассерженного Фаруха.
– Значит, эмира еще не нашли… – задумчиво протянул гость.
* * *
Мастер Регина зажгла факел и погнала меня вперед. Могила, как часто бывает, оказалась входом какого-то древнего подземелья или выходом из него. Я не сопротивлялась, не закатывала истерик, а пыталась молча обдумать все, что мне известно. Дракон на плече и ящерка вели себя спокойно. А обычно они предупреждают об опасности загодя, значит, угрозы жизни и здоровью нет. Но тогда почему мастер Регина ведет себя столь странно? Портал она построила юго-западнее монастыря, вот только куда он ведет? Ближе всего Иленкар и Лунный замок. Но это в Софинии. А если портал вел за границы империи, то, может быть, мы уже в государстве орков. На этом мои познания в географии заканчиваются. Гадать бессмысленно, лучше спросить.
– Мастер Регина, разрешите обратиться!
– Обращайтесь, послушница, – не сбавляя шага, позволила магистр.
– Где мы и куда направляемся?
– Мы в подземелье. Направляемся вперед, – без намека на улыбку ответила Регина.
– Это и так понятно, мастер.
– Тогда чего спрашиваешь?
– Я имела в виду, в каком мы государстве?
– Выражаться нужно яснее, послушница, – улыбнулась магистр. – Мне приказано тебя спрятать, и именно это я пытаюсь сделать.
– От кого спрятать? – не унималась я.
– От тех людей, которые напали на тебя в Старожилах.
– Кто были эти люди?
– Кто бы они ни были, их уже нет. И на их место придут другие.
– Мастер Регина! – взбунтовалась я. – Я нахожусь здесь с вами только потому, что доверяю вам!
– Именно поэтому послали меня, – подтвердила магистр.
– Перестаньте увиливать от ответов!
– Как ты разговариваешь с преподавателем?! – попыталась возмутиться магистр.
Я встала посередине сырого каменного коридора и обнажила мечи.
– Я с этого места не сойду, пока вы мне не расскажете, что происходит! Вы сильнее меня, но даже если сможете победить, вам придется нести меня на себе!
– Хельга, тебе говорили, что у тебя прескверный характер? – вздохнула Регина.
– Много раз, мастер магистр. В том числе и вы.
– Думаю, мы спустились достаточно глубоко, можно передохнуть.
– Достаточно глубоко для чего?
– Это уж сама могла понять, – скривилась Регина. – Для того чтобы оторваться от возможной погони.
Магистр вынула из сумки плащ, расстелила его на влажных камнях, устраиваясь на привал.
– Настоятель боится потерять свое место председателя Совета магов империи. Он поступил несколько опрометчиво, – Регина удрученно покачала головой, – отправляя послушников на бойню. И представил Совету свою версию произошедшего. – Она немного помолчала. – Те события касаются тебя напрямую. И выбор у настоятеля невелик. Или он предоставляет возможность Совету допросить тебя под заклятием подчинения и теряет свое место, когда старейшины вытянут из тебя все подробности, или не выдает тебя и теряет место сразу, вместе с должностью настоятеля монастыря, за сокрытие свидетелей и виновных в массовой гибели послушников.
– Это я виновная?! – Такое просто не укладывалось в моей голове.
– В той версии, которую настоятель представил Совету, да, – коротко кивнула мастер.
– А Юстинна? – с дрожью в голосе спросила я о подруге.
– Ее больше нет, – тихо ответила магистр. – Она шла в первых рядах, как и все остальные с твоего курса, и попала под когти демонов одной из первых. Пока мы сумели организовать приличную оборону, почти весь твой курс погиб.
Некоторое время мы сидели молча. Я глотала слезы, не давая воли рыданиям, лишь сдавленные всхлипы вырывались из груди. Мастер-магистр мне не мешала, но и не оставляла наедине с горем. Я чувствовала, как она накидывает на меня легкую сеть «равнодушия», стараясь облегчить душевные терзания, и не сопротивлялась.
Вместе с нитями сети «равнодушия» в душу заползли давно забытые, как я думала, строки великой воительницы-поэтессы прошлого, которые мне довелось выучить из курса «Жизнеописания великих полководцев». Я почти шепотом продекламировала вслух:
Когда мечи булатные схлестнутся,
Скомкав платочки горестной любви,
Дай Бог, чтобы в крови не захлебнуться,
Во вражьей или собственной крови.
О Созерцатель! Смерть во имя песен,
И подвигов, и сказок, и молвы?
Для этого с таких-то юных весен,
Улечься на ковер седой травы?
– Не замечала раньше за тобой страстной любви к поэзии, – отметила магистр.
– Раньше ее и не было. А тут… – Я неопределенно пожала плечами. – Вспомнилось к месту. Стихи очень любила Юська. Это ей особенно нравилось.
– Можем написать на надгробном камне, – предложила Регина.
– Эпитафия от великой воительницы прошлого для несостоявшейся воительницы настоящего, – горько улыбнулась я.
Успокоившись не без помощи магических манипуляций мастера, я поднялась на ноги с твердым намерением держать путь прямо в Софьянград к императору. И поведать ему все, что мне известно о той резне, которую демоны устроили послушникам в Алмазных горах.
– Ты куда? – поднялась вслед за мной магистр.
– К императору. Он должен знать, что монастырем управляет предатель империи, отправляющий на смерть подданных его величества. – Я развернулась и зашагала к выходу.
– Да постой же ты! – схватила меня за руку мастер Регина. – Император и сам без зазрения совести отправляет людей и магов на смерть.
– Он имеет на это право. Во благо империи, – отрезала я и стряхнула с себя ее руку.
– Стоять! – скомандовала магистр, и я по старой монастырской привычке подчинилась ее окрику. – Ты не дослушала меня. Давай договоримся. Я раскладываю тебе все аргументы, а потом ты решаешь, как поступить. Обещаю, что не буду тебе мешать, какое бы решение ты ни приняла. Хоть топись, пальцем не пошевелю.
Я невольно улыбнулась ее высказыванию, вспоминая свой неудачный опыт в этой попытке лишиться жизни.
– Ты думаешь, никто не знает, что произошло тогда? Если так, то ты сильно ошибаешься, – начала упрекать меня мастер. – Но одно дело – знать, и совсем другое – иметь доказательства. Если ты вернешься, тебя будут использовать в своих целях все, кто сможет подобраться поближе. Сначала – чтобы скинуть настоятеля и занять его место, потом – чтобы вытянуть из твоей головы все, что тебе стало известно о Братстве. Дальше, возможно, как заложника, чтобы выторговать у Братства сведения о том, как переходить в другие миры и беспрепятственно проводить чернокнижные исследования. Перечислять можно долго. Людская фантазия безгранична, мы можем только гадать, как и с какими целями постараются использовать твое возвращение старейшины. Всем известно, что Братство своих не бросает.
Было над чем подумать. Я позволила мастеру развернуть себя в противоположную сторону, и мы снова двинулись в глубь подземелья.
– Почему настоятель не приказал вам просто убить меня? Тогда бы все его проблемы отпали сами собой.
– Такой приказ я бы выполнить отказалась. И он это понимает.
– Он мог сделать это сам, – не унималась я. – Он хороший боевой маг, выигравший множество дуэлей и поединков. А учитывая, с какой легкостью он кинул в пасть к демонам своих воспитанников, можно сделать вывод, что излишней сентиментальностью и человеколюбием он не страдает.
– Могу предположить, – пожала плечами Регина, – он просто боится.
– Боится? – Я не поверила своим ушам.
– Да, боится, – подтвердила магистр и снизошла до объяснений: – Ты вышла из цитадели Братства живой, значит, тебя приняли как равную, обучали и подарили магическую татуировку. Несмотря на то что она невидима, никто не сомневается, что ты ее носишь. Настоятель не располагает сведениями о том, какими знаниями и умениями Братство поделилось с тобой. Он боится проиграть послушнице, а еще боится гнева Братства, если проиграешь ты. Вот такой заколдованный круг. И убить тебя нельзя, и не убить тебя нельзя. Единственный вариант для вас обоих – чтобы ты не попала в лапы старейшин, но при этом осталась живой и невредимой. Поэтому я и согласилась спрятать тебя на время.
– На какое время?
– Пока не знаю, – пожала плечами мастер Регина. – Посмотрим по обстановке.
– Мне придется жить здесь, под землей?
«Лучше бы я послушалась Шторма и осталась с ним в цитадели, – подумала я. – Нет, понесло меня искать приключения на свою… голову! Решила разобраться, что творится в родном монастыре! Разобралась!»
– Подожди, скоро сама все увидишь, – ответила мастер. – Некоторое время тебе не нужно показываться на поверхности, но я очень надеюсь, что в том месте, куда я тебя веду, искать послушницу никому в голову не придет.
– Мужская баня? – непонятно от чего развеселилась я.
– Ты почти угадала, – не стала спорить Регина.
– У меня письмо к настоятелю от главы Братства. Вы передадите? – Я полезла в сумку в поисках конверта, который тщетно пыталась вскрыть.
– Сама передашь, – остановила мои поиски магистр. – Мне кажется, он захочет увидеться с тобой.
– С чего это вдруг? – удивилась я.
– Считай, что у меня внезапно проснулся дар ясновидения, – озорно хмыкнула преподаватель. И почти сразу стала серьезной. – Дальше надо двигаться осторожнее. Можем нарваться на восставших умертвий или призраков. Я чувствую какое-то движение над нами.
Я с опаской посмотрела на потолок.
– У меня энергии почти нет, – расстроилась я. – С умертвиями клинки помогут, а вот с призраками вам самой придется.
– Будем надеяться, что они, если и не дружелюбные, то хотя бы беззлобные, – подбодрила меня магистр.
Ящерка и дракон по-прежнему не выказывали беспокойства, но я на всякий случай обнажила один меч, взвалив сумки на плечо.
* * *
Сбежав из-под смертельного «огненного дождя», принцесса буквально рухнула под ноги своим воинам. Изим благоговейно поднял ее на руки и занес в одну из комнат подземелья.
– Снимайте плащи. Нужно уложить госпожу и попробовать помочь ей.
– Не надо меня укладывать, – придя в себя, сказала девушка. – Поставь меня, Изим.
Воин подчинился. Принцесса поднялась на ноги, ее еще изрядно пошатывало из-за слабости, но она быстро справилась со своим
состоянием.
– Надо быстрее добраться до лаборатории на третьем ярусе, пока Фарух не залечил раны и не вернулся за мной. – Она привычно взяла командование на себя.
Небольшой отряд вновь двинулся вперед. С каждым шагом походка принцессы становилась все более легкой и упругой, ее самочувствие на глазах улучшалось.
Благополучно миновав место боя, воины во главе с дочерью эмира шауранского ускорили шаг и, быстро пройдя лабиринт второго яруса подземелья, начали спуск к третьему подземному уровню.
Здесь залы и галереи вновь уступили место темным коридорам.
– Лаборатория близко, внутрь зайду я одна.
Пройдя еще две развилки, девушка снова остановилась и грязно выругалась словами, которые не подобает знать принцессе. Юные воины отряда покраснели, бывалые вояки еле сдержали смешки.
– Что-то случилось, моя госпожа? – спросил обеспокоенный Изим.
– Да, Изим, случилось. Фарух со своим прихвостнем вернулся раньше, чем я надеялась, они ждут меня у дверей в лабораторию.
– Мы защитим вас, моя госпожа! – горячо пообещал воин.
– Они маги, вы не сможете даже приблизиться к ним, – обреченно улыбнулась принцесса. – Я нужна им живой, убивать меня не станут, и я очень постараюсь использовать это преимущество. Если не смогу справиться, ты должен будешь обратиться к визирю тайной службы и придворному магу. Они всегда были верны отцу и смогут выручить меня.
Приказав воинам оставаться на месте, девушка медленно пошла вперед. Амулеты она опустошила сразу после боя, иначе не смогла бы даже передвигаться самостоятельно. Сейчас ее энергозапас составлял примерно половину от обычного уровня. На элементарную защиту она еще была способна, а вот боевые заклинания были для нее недоступны. Оценивая свои шансы на победу, она вновь приготовила «кожу саламандры» – любимое огненное защитное заклятие ее родной стихии.
На этот раз освещения, эффектного появления и высокопарных фраз не было, но отсутствие света не мешало принцессе чувствовать двоих магов, притаившихся в узком коридоре перед входом в ее лабораторию. Один практически опустошен, скорее всего, это Фарух, резерв второго, пришлого, переполнен до краев. К девушке вновь подлетели «силки», на этот раз усиленные энергией воздуха, и вновь, несмотря на значительное усовершенствование, сгорели в защитной «коже». Сдержав «силки», «кожа» заметно потрепалась, и второго такого удара ей было не вынести. Метнув наугад кинжалы и услышав крик боли, девушка удовлетворенно упала на каменный пол, чтобы через считаные мгновения взметнуться с него к потолку черной хищной кошкой. Во мраке подземелья засветились два желтых ока с вертикальными зрачками. Пантера сделала два прыжка по потолку, уходя от направленного ледяного шара, спрыгнула на стену, снова на потолок, вцепившись острыми, словно кинжалы, когтями в зазоры между камнями, и обрушилась на менее защищенного мага, сбив его с ног. Сталь зазвенела, ударившись о камни. Клинки мага поглотила тьма подземелья. Противники покатились по полу, калеча спины об острые края мощеного пола. В горячке боя принцесса не сразу поняла, на кого из магов напала в первую очередь, да это было для нее неважно, поэтому сильно удивилась, услышав под собой сдавленный женский писк:
– Мастер! Помогите!
Занесенная для удара лапа с выпущенными когтями остановилась над головой придавленного сильным телом зверя чародея.
– Вы кто? – прорычала дикая кошка, обнажая клыки и вглядываясь в лицо врага. Узнавание пришло почти сразу: – Хельга?! Ты как здесь очутилась?
– Отпусти меня! – вместо ответа выкрикнула послушница. – Ты кто такой?
Пантера отпрыгнула в сторону и немигающим взором уставилась на девушку.
– Я тоже хотела бы это знать. – Мастер Регина запалила факел.
– Шаира! – догадалась Хельга и обняла диковинную кошку за шею.
– Я должна была догадаться, – протянула Регина.
– Я вам не позволяю причинить ей вред! Если вы расскажете настоятелю или еще кому-нибудь, я вас убью! Нет! Мы вас вместе убьем! – встала на защиту однокурсницы Хельга.
Пантера зашипела на мастера Регину, мягкие кошачьи лапы готовы были в любое мгновение оттолкнуться от земли в смертоносном броске.
– Я клянусь, что не выдам вашу тайну! – поспешила успокоить воспитанниц магистр.
Скривив лицо от боли, мастер Регина выдернула торчащий из предплечья ранивший ее клинок.
– Нечто подобное я предполагала, анализируя ваши боевые способности, – устало вздохнула белокурая воительница, стягивая с плеча продырявленный кинжалом Шаиры рукав. – Значит, Хельга, ты тоже оборотень, – констатировала она.
Ни подтверждать, ни опровергать это утверждение послушницы не стали, да от них этого и не требовалось.
– Что ж, Хельга, я могу лишь поблагодарить тебя за то, что не набросилась на меня.
– Не стоит благодарности, мастер Регина. Я не чувствовала угрозы, да и сейчас не чувствую, – призналась послушница.
Магическая татуировка на плече Хельги безмолвствовала. Лишь когда Шаира в ипостаси пантеры бросилась на нее, дракон недовольно заворочал хвостом, а ящерка и вовсе не подавала признаков жизни.
Тем временем Шаира начала меняться, возвращая себе человеческий облик. Ее одежда была безвозвратно испорчена превращением, и Хельга поделилась с ней курткой и плащом.
– Далеко до поверхности? – поинтересовалась младшая послушница.
– На поверхность нам сейчас нельзя, – ответила ее сокурсница.
– Почему нельзя?
– Меня ищут.
– А я думала, что единственная воспитанница монастыря, наживающая себе неприятности, это я, – нервно усмехнулась Хельга.
– И тебя, похоже, уже нашли. Впереди небольшой отряд, придется нам повоевать, девочки, – обрадовала магистр воспитанниц.
– Это мой отряд, – сообщила Шаира. – Единственные воины из дворца, которые остались верны эмиру и выжили.
– Что у вас здесь произошло? – нахмурила брови преподаватель.
– Бунт, – коротко ответила Шаира.
– Видя тебя здесь, могу предположить, что бунтовщики преуспели и во дворец нам путь заказан, – скорее утвердительно, нежели вопросительно произнесла мастер Регина.
– Вы абсолютно правы, магистр, – ответила старшая послушница.
– План действий есть? – хитро прищурилась Регина.
– С вашим появлением в него нужно внести изменения, – уклончиво ответила Шаира. – Изим! – Звонкий голос девушки отозвался многократным эхом в залах подземелья.
– Я здесь, моя госпожа, – минуту спустя склонил перед девушками голову готовый к выполнению приказов человек.
– Веди воинов по этому коридору вперед. Через два поворота вправо уклон пойдет вверх. К утру вы выйдете из подземелья в районе дальних кишлаков на старом кладбище клана Самри. Позже я найду вас там. Выполняй!
– Слушаюсь, моя госпожа, – снова поклонился воин. – Позвольте мне вернуться и охранять вас, моя госпожа.
– Не позволю, Изим! – твердо ответила принцесса. – Как видишь, я уже не одна. – Она кивнула на магистра и сокурсницу. – Я сама найду вас. Нам еще нужно восстановить власть эмира и наказать отступников!
– Ваша мудрость и мужество восхищают меня, моя госпожа.
Изим вновь скрылся в потемках подземелья, впрочем, отсутствовал он недолго, промаршировав в указанном принцессой направлении во главе небольшого отряда. Проходя мимо Шаиры, воины почтительно склонили головы, не замедляя шага.
– Я опять что-то пропустила? – поинтересовалась Хельга. – Ты завела себе гарем мужиков?
– Ты ничего не пропустила. Просто ты еще не знаешь настоящего положения своей сокурсницы в этом государстве, – ответила мастер Регина.
– Вот это я и пытаюсь выяснить.
– Давайте сначала уберемся из этого коридора, а там и поговорим, – опомнилась Шаира.
Дочь эмира шауранского прошла вдоль стены, присела, прошептала несколько слов и нажала на известный ей одной камень. Раздался скрип, принцесса улыбнулась и проделала ту же процедуру в разных частях каменной кладки. Камни не светились, не были помечены специальными символами, не излучали магическую энергию и ничем особенным не выделялись из общей массы. Внимательно следившие за действиями девушки Хельга и мастер Регина так и не смогли понять, по какому принципу Шаира узнавала, где именно находится нужный камень и как не промахнуться. Принцесса закончила свои действия, но ничего не происходило, все ждали результата непонятных действий.
– Может, ты ошиблась? – робко спросила Хельга.
– Нет, – весело хмыкнула Шаира. – Обернитесь.
Мастер-магистр и послушница повернулись и посмотрели на противоположную стену.
– И что мы должны увидеть?
– В том-то и дело, что ничего! – ответила повеселевшая принцесса и вошла в каменную кладку.
– Удивительно! – восхитилась мастер, и они с Хельгой последовали за Шаирой.
Оказавшись в просторной светлой комнате со столами и стеллажами, заставленными баночками, коробочками, ретортами, мензурками, книгами, свитками и прочими составляющими любой лаборатории, Хельга огляделась и произнесла:
– Ничего удивительного. Вход как вход. Любой маг в состоянии такое сотворить.
– Ты так говоришь, потому что твой энергозапас не полон и ты не просканировала эту стену, – не согласилась мастер Регина.
– Сканирование что-нибудь изменило бы?
– Совершенно изменило бы, – кивнула магистр. – Стена и проход не содержат в себе ни капли магии. В то же время у нее есть все признаки заклинания: невидимость, возможность контролировать эту невидимость и дополнительные свойства, которыми создатель наделил свое творение.
– Вы правы, магистр. – Шаира сдернула защитное покрывало и пригласила своих гостий присесть в мягкие кресла вокруг низкого стола, занимающие дальний угол лаборатории. – При создании я использовала минимум магии, это даже полноценным заклинанием назвать нельзя.
– Тогда что это?
– Этот способ позволяет укрыться от магов. Здесь я чувствую себя намного спокойнее. Просканировать и обнаружить наше точное местонахождение невозможно.
– Ты не сказала, как тебе удалось добиться такого эффекта без магии, – напомнила мастер Регина.
– И не скажу. Это моя тайна. Могу только пояснить, какие принципы использовала.
– Будем очень признательны, – ответила за обеих Регина.
– Подземелье строили гномы, а они, как известно, видят душу камня. Понимают его тонкую структуру, чувствуют, чем может и чем хотел бы стать камень. На этих знаниях основывается метод.
– Но этого недостаточно.
– Естественно, – не стала спорить Шаира. – Дальше включаются принципы природного искривления пространства.
– Но вас этому не учат! – вновь удивилась преподаватель.
– Этому не учат в монастыре, – поправила ее принцесса. – Я изучаю библиотеки кланов Шаурана. А это совсем иные знания, недоступные имперским магам. Мои предки собирали эти знания по крупицам целые тысячелетия, когда о магии даже слышно не было.
– Тогда зачем тебе понадобилось обучаться в монастырской школе?
– А где еще меня научили бы сражаться? – вскинула черные брови Шаира. – Я очень люблю свой народ, но отношение к женскому полу у нас весьма своеобразное… – протянула последнее слово принцесса.
– Что значит «своеобразное»? – решила уточнить Хельга.
– Это значит, что законом предусмотрены некоторые ограничения для женщин в правах. Например, женщина имеет право выходить на улицу только в парандже; лицо, волосы и фигура должны быть полностью скрыты от чужих мужчин; женщина полностью принадлежит своему мужчине, сначала отцу, потом мужу. В общем-то, прав нет, одни обязанности. Для меня, правда, есть некоторые послабления, в силу моего высокого положения, но это малосущественно.
– Тогда зачем тебе возвращаться? Оставайся в Софинии. С твоими способностями ты вполне можешь рассчитывать на место старейшины, – предложила подруге Хельга. – Со временем, конечно, – помолчав, добавила она.
– Хельга, твоя сокурсница – наследница престола, дочь эмира шауранского, – сообщила магистр, с удовольствием любуясь на вытянутое лицо воспитанницы.
– Надеюсь, ты не потребуешь от нас обращения «моя госпожа»? – осведомилась Хельга.
– Я даже не потребую вас кланяться при встрече, – рассмеялась принцесса.
– Значит, бунт был против твоего отца?
– Да, – вздохнула дочь эмира.
– Досадная история, – вздохнула магистр. – А главное – как не вовремя! Я собиралась спрятать у тебя Хельгу на некоторое время. Она тут умудрилась вляпаться в неприятности…
– Как видите, я тоже умудрилась, – в тон ей ответила Шаира.
– Кто-то из кланов недоволен правлением Шарифов? – нахмурилась Регина.
– Ситуация несколько хуже. Пока я не знаю всех заговорщиков. Но зачинщик – брат моего отца Фарух. Он собирается убрать отца, сделать меня первой женой и продолжить династию Шарифов. Кто из кланов его поддерживает, я не имею представления. Предыдущая жена Фаруха была из клана Самри. Не думаю, что Кафад ибн Казим Самри простит ему смерть дочери, но если Фарух воплотит свои планы и станет эмиром на законных основаниях, то клану Самри останется только смириться.
– Значит, «кровавая роза» ни при чем, – констатировала магистр.
– Кровавая роза?
– Да, Хельга. У каждого из правящих кланов есть своя эмблема, отражающая его сердце и душу. – Принцесса взяла с полки толстый пыльный фолиант и раскрыла его перед сокурсницей. – Кровавая роза ярости, – принцесса показала рисунок алой розы с капающими с ее лепестков кровавыми каплями, – принадлежит клану Самри. Глава клана Кафад ибн Казим Самри сейчас занимает пост духовного лидера страны. И у нас есть основания считать, что он не причастен к перевороту. – Она перевернула страницу. – Открытая книга мудрости с зелеными письменами – символ клана Джамхур. Его глава Гиясаддин ибн Гахрам Джамхур – главный визирь отца уже много лет. Он слишком умен и хитер, чтобы кто-то мог догадаться о его участии в мятеже. И заслуженно считается правой рукой эмира. Именно он поддержал мое желание учиться в вашей монастырской школе магов и целителей. Год назад его сын Газалий ибн Гиясаддин Джамхур стал визирем бытия и долженствования. Его ведомство следит за исполнением законов гражданами эмирата. Он мог помочь Фаруху разработать этот план с моим замужеством, но если это так, то, думаю, его отец не в курсе сговора.
– А как насчет «восходящего солнца»? – перебила принцессу магистр.
– Восходящее солнце – это эмблема клана Хорасан, – пояснила для Хельги Шаира. – Внук главы клана Мелик ибн Мерве Хорасан – самый молодой визирь тайной службы. Его дед Мехраб ибн Мулька Хорасан слишком стар, чтобы занимать государственные должности, а отец погиб в одной из стычек с войсками Урук-Тхада.
– Вы воюете с орками? – изумилась Хельга.
– Нет. Это было скорее недопонимание, нежели полномасштабные боевые действия, – ответила дочь эмира. – Так, последний из правящих кланов – Харут, символ – распахнутые белые крылья на черном фоне. Клан очень миролюбив. Почти никто из этого клана не воевал, они учат мальчиков держать меч только потому, что этого требуют в школах эмирата. Глава этого клана Саабах ибн Сулей Харут – бессменный визирь казначейства. В народе говорят, этому клану больше подойдет золотая монета, нежели белые крылья.
– Почему монета?
– Не просто монета, а обязательно золотая, – поправила принцесса. – Среди представителей этого клана нет ни одного бедняка.
– Среди представителей любого из правящих кланов нет ни одного бедняка, – парировала магистр.
– Позвольте с вами не согласиться, – покачала головой Шаира. – Некоторые высокопоставленные граждане сознательно отрекаются от денег и всего мирского, становясь дервишами. У «белых крыльев» таких случаев нет. Их дети с раннего детства хорошо считают монеты. В школах им лучше даются математические науки, чем все остальные. При любой власти во все времена существования Шаурана главой казначейства всегда был кто-нибудь из Харутов.
– Клан торговцев?
– Не совсем так. Скорее клан, управляющий торговцами. Мелкие кланы торговцев и ремесленников обращаются за услугами к Харутам, чтобы не остаться в убытке от сделки. Ни один караван не отправляется торговать без консультаций и рекомендаций Харутов. Они определяют, что и куда везти, где и по какой цене продавать, да много что, связанное с торговлей… Чтобы понять все тонкости, надо прожить у нас какое-то время.
– Ты думаешь, они могут поддерживать твоего родственника в его стремлении занять место эмира? – спросила мастер Регина.
– Не знаю. – Девушка потерла переносицу. – Все зависит от того, какую прибыль они из этого смогут извлечь.
– Как я поняла, это совсем не бедный клан. Зачем им так рисковать? – поинтересовалась Хельга.
– Правящие кланы все не бедные. Но от денег еще никто не отказывался, – пробормотала принцесса. – Но думаю, ты права. На данный момент Харутам невыгодна смена власти. Они бы скорее уговорили отца добровольно отказаться от престола в пользу их клана, заплатив цену, превышающую казну эмирата втрое, а то и вчетверо.
– Нам надо определить, к кому мы можем обратиться за помощью, не боясь предательства.
– Я не могу рассчитывать даже на своих родных Шарифов, что уж говорить об остальных, – поникла Шаира. – Неизвестно, кого дядя успел купить, кого запугать…
– Выяснить это мы сможем только опытным путем, – твердо заявила мастер Регина. – Надо обратиться за помощью к Самри и Харутам.
– Нам нечем заплатить Харутам. А за просто так они и пальцем не пошевелят, – со вздохом произнесла принцесса. – Они устроятся при любой власти. Что мой отец, что Фарух…
– Я бы не была столь категорична, – мягко поправила ее мастер. – Люди иногда способны совершать правильные поступки даже бесплатно.
– Все зависит от того, кто что считает правильным, – еще больше расстроилась Шаира.
– Ты не сказала, какая эмблема у твоего клана, – попыталась отвлечь от грустных дум подругу Хельга.
– Чаша. – Девушка вновь перевернула страницы фолианта. – Чаша всевидения. Или гранатовая чаша. Так ее иногда называют.
На рисунке был изображен блестящий гранатово-красный кубок, испещренный синими письменами древних рун.
Шаира дала фолиант Хельге в руки, встала, прошлась вдоль полок своей лаборатории и вернулась с каменной чашей, почти в точности соответствующей рисунку. Лишь небольшая деталь отличала рисунок от оригинала: синие письмена являлись прожилками в теле красного камня. Принцесса поставила семейную реликвию на стол.
– В нашем клане никогда не было провидцев и предсказателей. И во времена войн среди кланов, еще до формирования эмирата, моим предкам бывало особенно трудно, им приходилось полагаться на расчет, в то время как в других кланах постоянно использовали предсказания как главный инструмент при планировании своих ходов. Тогда и была создана эта чаша.
– Ее создал твой предок?
– Да. Он призвал духов пращуров нашего народа. И вот результат их совместных усилий. Чаша уникальна, ее использование возможно только при помощи магии крови, нашей крови. Если в человеке есть кровь Шарифов, то ему доступны все глубины предсказаний, он может заглянуть и в прошлое, и в будущее. Надо лишь уметь задать правильно вопрос и выучить последовательность действий во время ритуала общения.
– Шари, не сочти меня занудой, но я не могу не спросить, – замялась Хельга.
– Я догадываюсь, о чем ты спросишь, – усмехнулась принцесса. – Как мы прозевали бунт, имея такой артефакт?
– Ну, примерно так, – не стала спорить ее подруга.
– Ответ прост. Ритуал всевидения, проводимый с помощью чаши, требует много сил и энергии. Достаточно заметить, что питающей силой для чаши является магическая энергия, преобразованная из крови. После ритуала проводящий несколько дней не встает с постели. Мы используем возможности чаши чрезвычайно редко, только если видим прямые угрозы государству. Никаких предпосылок, исходя из которых можно было заподозрить бунт, мы не видели.
– Значит, плохо смотрели, – грубо перебила воспитанницу мастер.
– Вовсе нет, – не согласилась Шаира. – Враги оказались слишком близкими людьми, чтобы заподозрить их. И очень хорошо и тщательно все подготовили. К тому же им помогали маги Софинии.
– Кто именно? – нахмурилась мастер.
– Я его не знаю, – покачала головой принцесса. – Мужчина средних лет, если возможно судить о возрасте чародея по внешнему виду, невысокого роста. В общем, ничего примечательного. Такой, знаете, обычный, даже взгляду не за что зацепиться.
– Он мог специально сгладить особенно яркие черты, – рассуждала вслух мастер.
– Думаю, так и есть, – согласилась Хельга. – Вот только временные эти изменения или постоянные?
– Я уверена, что он не единственный из империи, кто помогает Фаруху, – добавила принцесса. – Они собирались взять меня быстро и без лишнего шума, даже в планы свои посвятили, значит, искренне считали, что я не способна за себя постоять.
– Исходя из этого, мы можем сделать вывод, что среди заговорщиков нет преподавателей монастырской школы, – заключила магистр. – Никто из нас не допустил бы подобной ошибки относительно лучшего десятикурсника боевого факультета.
– Империя большая, магистр Регина, – вздохнула Шаира. – Мы не можем проверить всех магов. – Девушка немного помолчала, потом продолжила: – Мы даже не можем быть уверены, что переворот устроен не магами императора или старейшинами.
– Ну, в этом ты можешь быть уверена! – рассмеялась мастер Регина. – Если бы за дело взялся сам император или, с его согласия, кто-то из старейшин, то власть перешла бы тихо и мирно к тому, кто угоден Софинии. Совместными усилиями трех старейшин возможно зомбировать до пятисот человек.
– Надеюсь, вы правы, – подумав, высказалась принцесса. – Будем исходить из того, что кто-то из софинских чародеев действует на свой страх и риск. Мне надо искать союзников среди правящих кланов.
– Целесообразно будет разделиться, раз уж мы вместе оказались в столь сложных обстоятельствах, – поддержала идею мастер-магистр. – Хельга проведет переговоры с «белыми крыльями» и «восходящим солнцем», а я займусь «кровавой розой» и «мудрецами».
– А я должна сидеть и смотреть, как вы рискуете? Ну уж нет! Это моя страна, эмир – пока еще мой отец, и я обязана говорить с главами кланов лично, а не через посредников! – вскинулась Шаира.
– Ты, как наследница трона, не имеешь права рисковать собой! – жестко пресекла возмущение девушки магистр. – Когда станет понятно, кто враг, кто друг, а кто просто нейтрален, тогда ты сможешь повоевать всласть.
Неожиданно спор женщин прервала короткая мелодичная трель. Спорщицы замолчали, трель повторилась.
– Что это?
– Предупреждение, – тихо ответила принцесса. – В подземелье спустились маги.
– Сколько их? – поинтересовалась магистр.
– Не знаю, – пожала плечами Шаира. – Мой артефакт только сигнализирует о появлении в лабиринте существ, содержащих в себе магическую энергию. А сколько их и где они, этого я не знаю. Здесь нам ничего не угрожает. Лаборатория надежно защищена от магического сканирования. Мы их не видим, но и они нас тоже не смогут найти.
– И сколько мы будем прятаться? – возмутилась Хельга. – Лучше выйти и повыдергивать им ноги, а также другие ненужные конечности!
– В прошлый раз они еле ушли, – возразила Шаира. – Вернулись наверняка более подготовленными. Я не могу позволить вам так подставляться. Но мне все равно придется пойти на эту встречу.
– Для чего?
– Для того чтобы узнать, жив ли еще мой отец.
– Хеля права, мы не можем долго прятаться, – поддержала воспитанницу мастер Регина. – У нас будет преимущество во внезапности и количестве.
– Как только вы покинете лабораторию, сразу же станете видимыми и магически, и физически.
– Если ты заманишь их поближе, то это уже не будет иметь значения. Они почуют нас, но не успеют подготовиться. – Бывалая воительница Регина привычно разрабатывала план действий. – Что у тебя здесь есть боевого? – Она окинула взглядом лабораторию.
– Почти ничего. В основном алхимические принадлежности и несколько накопительных амулетов, – ответила принцесса. – Постараюсь найти все, что может сгодиться в бою. – Она поднялась и не спеша направилась вдоль полок, столов и шкафчиков.
– Надо не забыть обсудить план переговоров, – напомнила мастер. – После схватки у нас может не остаться на это времени.
* * *
Четверо мужчин, ведомые пятым, уверенно шли по лабиринту подземелья.
– Фарух, скажи, почему мы ее не чувствуем? – спросил самый молодой из них, спину его темно-синего плаща украшала вышивка в виде восходящего из-за гор солнца. – Может, она уже вышла на поверхность?..
– Нет, Мелик. Она еще здесь, – не согласился выбирающий дорогу гигант. – Мы ее не чувствуем, потому что она у себя в лаборатории, а там все экранируется.
– Значит, она нас тоже не чувствует?
– Это так, – кивнул Фарух. – И мы застанем ее врасплох.
– Ты сможешь открыть вход в лабораторию? – поинтересовался иноземный маг, входящий в состав процессии.
– Нет, но я точно знаю, где он находится. И мы сможем устроить засаду.
– И сколько придется ждать? – недовольно скривился Мелик. – А если она там месяц отсиживаться будет?!
– Значит, будем ждать месяц. Или год. Столько, сколько потребуется! – рассердился Фарух. Он навис над невысоким Меликом, словно горный тролль над карликом. – Или тебе надоела твоя должность, визирь тайной службы?
– Приношу свои извинения за несдержанность, многоуважаемый Фарух ибн Фахри Шариф, – тихо вымолвил Мелик, на лбу которого выступили маленькие бусины липкого пота.
Только спустившись в подземелье под дворцом эмира, Мелик, самый молодой из визирей, понял, во что он на самом деле ввязался, согласившись поддержать бунт и мятежного Фаруха, славившегося привычкой к скорой жестокой расправе за малейшую оплошность и непослушание даже среди наложниц и слуг, не говоря уже о подчиненных на государственной службе у эмира. Мелик небезосновательно считался умным и подающим надежды юношей, несправедливо оставшимся без отца, но с влиятельным дедом – главой клана Хорасан, благодаря чему и получил хороший пост. Он быстро наладил агентурную сеть в стране, будучи склонным к завязыванию серьезных интриг, как и все Хорасаны. Но очень быстро ему стало скучно. В эмирате практически все, начиная от батраков и заканчивая главами правящих кланов, были довольны правлением Акли ибль Абу Шарифа. А о редких смутьянах Мелику быстро докладывали доносчики сразу после уничтожения врага эмирата, иногда предвосхищая его приказ. Акли ибль Абу Шариф правил мудро, не спешил рубить сплеча, предпочитая открытые договорные решения интригам и жесткому противостоянию. Горячая молодая голова и изворотливый ум Мелика не принимали такого правителя и настойчиво требовали согласиться на авантюру Фаруха по смене действующей власти в стране. Фарух умело сыграл на амбициях юноши, используя все его ресурсы и возможности в дальних махаллях и кишлаках для подготовки восстания за спиной законного правителя. И самое обидное для Мелика было то, что он видел, как грубо его используют, но захватившая его идея посадить на трон своего эмира не давала возможности трезво и спокойно обдумать складывающуюся ситуацию. И сейчас Мелик понял, что нет у него своего эмира, зато у Фаруха есть свой визирь тайной службы, замаранный подготовкой и проведением бунта.
Им предстояло схватить Шаиру, принцессу шауранскую, женитьба на которой должна была принести Фаруху неоспоримый титул эмира. Это в планы молодого визиря не входило, но отступать было поздно, и озорная веселая девчушка, взращенная вместе с ним как сестра, превратилась в добычу и предмет использования «своего» эмира. Наделенный средними магическими способностями, Мелик почувствовал принцессу одним из последних. Первым, судя по довольной ухмылке, был чужеземный маг. Молодой визирь ему не доверял, однако, пока они были союзниками, приходилось терпеть. А подслушав пару разговоров Фаруха с чужеземцем, Мелик окончательно понял, для кого новый эмир будет своим. Это еще предстояло обдумать и решить, как поступить дальше.
Фарух остановился в узком, темном, ничем не примечательном коридоре.
– Вход здесь, – сообщил новый эмир.
– А конкретнее? – поинтересовался Мелик.
– Конкретнее – двадцать локтей влево и двадцать вправо, – рявкнул Фарух.
– Растянемся цепью! – скомандовал имперский маг. – Первый, на кого выйдет принцесса, только защищается и ждет, пока подойдут остальные. Начинаем захват только вместе.
– Тогда поставь на моих ребят защиту! – потребовал Мелик. – Они не маги, но очень хорошие воины. Роль пушечного мяса для моих людей меня не устраивает! Могу сложить полномочия прямо сейчас, и назначай нового визиря!
Видя, что амбициозный мальчик разошелся не на шутку, Фарух примирительно хлопнул его по плечу:
– Никакого пушечного мяса! Здесь только проверенные люди, которые всегда и везде понадобятся. Мы все выйдем отсюда живыми и с призом в руках!
Он послушно поставил на двух громил тайной службы светящийся контур, который быстро в них впитался и стал невидимым. Мелик, будучи не очень сильным магом, все же смог уловить напряжение магического фона и даже структуру примененного заклятия защиты. Мужчины растянулись вдоль коридора на расстоянии семь-восемь локтей друг от друга: посередине Фарух, далее от него подручные Мелика, замыкали засаду с противоположных сторон иноземный маг и визирь тайной службы Шаурана.
Несмотря на то что засада была подготовлена, нападение принцессы стало для них неожиданностью, так как каждый настроился на довольно длительное ожидание. Однако планы оказались нарушены. Едва сообщники удалились друг от друга, как их накрыло атакующее огненное заклинание, которое, впрочем, не причинило особого вреда. Маги смогли его отразить, а простые воины были защищены заклинанием Фаруха. Девушка выскочила прямо из стены, размахивая двумя мечами, и ринулась на кандидата в эмиры. Высокий рост соперника заставлял ее подпрыгивать и делать лишние движения, но старание было вознаграждено. Фарух пытался отражать удары кривой саблей и кинжалом, но после того, как девушка рассекла ему левое плечо, он попросту поставил защитный купол, не самый сложный, но против железа должно было сгодиться. Фарух ждал помощи. Но и этому ожиданию не суждено было сбыться.
На иноземного мага напала белокурая девица. Ему попытался помочь стоящий рядом воин, и сейчас они вдвоем сражались с непонятно откуда взявшейся бестией. Она не давала даже секундного продыха магу, чтобы тот смог сотворить серьезное атакующее заклинание. Молниеносно отражая удары обоих мужчин, мастер Регина успевала наносить свои, жаль, защита у противников была хорошая, чтобы быстро закончить бой.
Мелику не повезло еще больше. Его сбила с ног огромная зверюга. Как предположил Фарух, принцесса притащила прирученного зверя из питомника экзотических животных, подаренных эмиру иноземными гостями. Пока Мелик лежал на полу, громадный зверь с желтыми светящимися глазами пытался прокусить горло второму помощнику визиря тайной службы, но заклятие, наложенное новоявленным эмиром, еще держалось.
Каково же было удивление Фаруха, когда клинки сражающейся с ним девушки, засветившись призрачным светом, прошли сквозь его наспех состряпанную защиту и распороли часть живота и пах – на этот раз девушка поленилась подпрыгнуть. Прижав руки к ранам, гигант упал на колени и, собрав весь оставшийся запас энергии, направил его на восстановление покалеченных тканей. Пока девушка не вздумала его добить, он забрал энергию, питающую защиту двух людей Мелика, и использовал ее на спасительный портал в свой дворец.
Иноземный маг последовал его примеру, а вот оставшиеся без магической защиты воины тайной службы были зверски растерзаны острыми клыками невесть откуда взявшейся в подземелье черной пантеры.
Мелик, ударившийся головой во время падения, был без сознания. Поэтому он не мог видеть, как пантера, белокурая воительница и девушка, которую они сначала приняли за принцессу, наскоро распрощались и разошлись каждая в свою сторону. В точном соответствии с разработанным планом. Очнувшись, он застал трупы своих подчиненных и слабые следы построения порталов. Сумел Фарух взять принцессу или нет, так и осталось полной загадкой для визиря тайной службы.
Хельга, которую в темноте приняли за принцессу, в соответствии с указаниями Шаиры направилась к выходу из подземелья, туда, где ее должен был встретить Изим – один из охранников дворца, оставшийся верным эмиру и его дочери. Принцесса написала ему записку, в которой велела достать для Хельги надлежащую одежду и проводить к воротам в Алхар, так как подземелье выведет ее на поверхность далеко за стенами столицы.
* * *
Высокая, более ста локтей в высоту, построенная из дикого камня стена толщиной не менее двадцати локтей огораживала Алхар со всех сторон. Вход в город осуществлялся через пять ворот. На ночь ворота закрывались, а нечастые путники могли надеяться на добросердечность ночной стражи и маленькие калитки в основании ворот. Каждые ворота украшала надвратная башня, где находились бдительные охранники, зорко вглядывающиеся во входящих в город и еще внимательнее – в покидающих город людей. Справа и слева располагались башни поменьше.
Хельга входила в величественную столицу Шаурана через южные ворота – Ворота счастья. В толпе купцов, дехкан, профессиональных нищих и знатных горожан, которые медленно входили и въезжали в город, изуродованная горбом женщина в черной парандже не привлекала особого внимания. Несмотря на четкие указания визиря тайной службы досматривать всех входящих и выходящих, стражники, взращенные духовными традициями и запретом смотреть на лицо и тем более тело чужой женщины, пренебрегали предписанием начальства. Ведь эта процедура была бы смертельным оскорблением для женщины и мужчины, которому она принадлежит. Они и представить себе не могли, что под паранджой сгорбленной горожанки может скрываться вооруженная до зубов иноземная девица. Хельга бросила в прорезь деревянного ящика медную монету, положенную для женщин плату за вход в город, и не торопясь двинулась вперед. Все грузы, ввозимые и вывозимые, распечатывали и разбирали очень тщательно, всех мужчин отводили в специальные помещения и досматривали с не меньшим усердием, но на службе в городской страже, как и в других мужских профессиях, традиционно не было ни одной женщины, и досматривать представительниц слабого пола было просто некому. Хельга в очередной раз подивилась такой половой дискриминации, но в данном случае это было к лучшему, она смогла пройти в город, не проливая лишней крови.
Сразу за воротами начиналась широкая центральная улица, которая упиралась в стены дворца эмира. По обе стороны дороги, ведущей к дворцу, разветвлялись улочки, где располагались домики, в которых жила беднота. «Дальние махалли», – вспомнила Хельга пояснения Шаиры. На улицах города соседствовали роскошь и грязь. Рядом с богатеями, которых иногда проносили мимо в паланкинах, ходили толпы бедных дехкан в старых, залатанных, а иногда просто рваных халатах. Здесь же множество мулов, ослов и верблюдов перевозили грузы. Хельга прибавила шагу, стараясь поскорее миновать эту неприятную часть города. Непривычная архитектура строений заставляла девушку крутить головой в разные стороны, и она мысленно ругала закон, предписывающий таскать на себе под палящим южным солнцем эту чудовищную черную накидку, полностью скрывающую фигуру. Сетка из конского волоса, закрывающая лицо, мешала не только смотреть, но и дышать. Тонкий кожаный доспех полностью пропитался потом, который заливался в глаза и капал с кончика носа. Иногда по дороге попадались женщины в накидках с открытыми глазами – чарварах, и чужеземка искренне им завидовала, но Шаира во время разработки плана категорично настояла на парандже для Хельги.
– У тебя слишком прямой и независимый взгляд, это сразу бросается в глаза. Наши девушки опускают глаза перед мужчинами, ты же смотришь с вызовом, – сказала она подруге.
Мазанки уступили место более добротным, пока еще ничем не огражденным домам из глиняных кирпичей, которые были предназначены для проживания нескольких семей сразу. По обе стороны дороги в земляных арыках женщины стирали белье. Многие дома спешно ремонтировались: окна, ставни, двери. «Устраняют последствия погромов во время бунта», – догадалась Хельга. Из некоторых окон был слышен плач, попалось несколько похоронных процессий с воющими женщинами и угрюмыми мужчинами. Зрелище удручало. Для Хельги, воспитанной строгими устоями монастыря, но при полном равноправии мужчин и женщин, местные порядки казались дикостью. Несмотря на усталость, жару и духоту, девушка упрямо шла вперед, оставляя позади бедные кварталы. Вскоре по дороге стали попадаться фонтанчики в окружении небольших палисадников с топчанами и низенькими столиками. Иногда на лежаках отдыхали старики за кувшином вина и блюдом фруктов.
Но вот наконец появились каменные дома. Они были выше, опрятнее и с настоящими коваными оградами, окруженные зеленью деревьев и клумбами цветов. Начинался квартал, где жила знать. Значит, скоро главная площадь и дворец эмира. Выйдя на утопающую в цветах главную площадь, девушка несколько минут стояла, разглядывая дворец. Взмывающие в небо башни сверкали золочеными куполами чуть ли не ярче солнца на фоне яркой лазури высокого чистого неба, верхние этажи с балконами и колоннадами были расписаны сияющим золотым орнаментом. Нижние этажи скрывались от взора украшенной мозаикой стеной из дикого камня, призванной защитить дворец в случае нападения. Три больших бассейна с мозаичным дном и бьющими в высоту в два человеческих роста многочисленными струями фонтанов, окруженные вечнозелеными деревьями, дарили желанную прохладу. Девушка специально прошла поближе к воде с подветренной стороны, с удовольствием вдыхая увлажненный брызгами фонтана воздух. «Эх, скинуть бы с себя эту хламиду да нырнуть в прозрачную воду», – с тоской подумала она, но, несмотря на стойкое желание задержаться здесь подольше, продолжила путь, оставив позади главную площадь. Обогнув дворец в соответствии с инструкциями принцессы, Хельга быстро нашла нужный дом, уступающий дворцу эмира разве что в этажности. Шпили башен дворца главы клана Харут венчали белоснежные развернутые крылья. Спутать его с другим строением было просто невозможно.
Хельга подошла к воротам и дважды постучала в них висящим молоточком. В воротах открылось небольшое окошко.
– Подаем только по праздникам, – сообщил заспанный голос, после того как говорящий изучил стоящую за воротами фигуру.
Эта фраза окончательно доконала уставшую от духоты, жары и паранджи девушку. Она сбросила опротивевшую накидку на землю, вскочила на ворота, используя молоточек и прорезь окошка в качестве опоры, и, крутанув тренированным телом сальто, перемахнула во двор штаб-квартиры клана Харут, прокомментировав свое появление:
– В подаянии не нуждаюсь!
Реакция стражников на появление голой, по их понятиям, местами прикрытой кожаным доспехом, не скрывающим от постороннего взгляда женских прелестей, вооруженной девицы была разная. Воспитанные стариками в лучших традициях эмирата юнцы залились краской и, побросав мечи, закрыли ладонями глаза, боясь гнева мужчины, которому принадлежит эта девушка, за оскорбление, нанесенное их взглядами. Пара бывалых вояк, предвкушая развлечение, растянули губы в довольных ухмылках.
– Ты, верно, гимнастка, – предположил один из них. – От циркачей отбилась?
– Мне нужно увидеть почтеннейшего Саабаха ибн Сулей Харута. – Хельга с трудом произносила заковыристые имена.
– Да ты что?! – притворно удивился второй. – И что привело такой юный персик к старику? – откровенно потешался воин.
Юные стражники уже пришли в себя от первого шока и тоже с ухмылками рассматривали чудо-юдо, пришедшее их развлечь. Ни один из охранников не сомневался, что залезшая на охраняемую ими территорию девица сильно больна на голову и сбежала из цирка в поисках более легкой жизни.
Хельга, видя в глазах окруживших ее мужчин знакомый блеск и похотливую ухмылку на губах, в очередной раз вздохнула:
– Мальчики, на раз, два, три начинаете раздеваться. Кто не успеет, я помогу.
– Что, прямо здесь? – удивился один.
– Все сразу? – спросил другой.
– А что, кто-то против? – умиленно захлопала длинными ресницами девушка.
Мужчины заржали в голос, подобно табуну диких лошадей.
– Раз, два, – начала считать послушница. – Что-то вы не торопитесь?
– А ты помоги, – снова хохотнул вояка.
– Три! – закончила послушница, подскакивая к главному весельчаку и разрезая кинжалом ему пояс на шароварах вместе с хлопковой рубахой.
Веселье среди стражников продолжалось, упавшие штаны собрата лишь подогрели смех. Когда от молниеносных дальнейших движений девушки сразу двое потеряли пояса и перевязи с оружием, а шаровары третьего стали похожи на лапшу, веселье закончилось. Не потерявшие элементы своего гардероба стражники с криками: «Демоница!» ринулись подальше от чудной девицы. Хельга решила их не отпускать и послала вдогонку каждому по скромному молниевому шару. Дальше охранники бежали, сверкая голыми ягодицами, дырами в штанах и опаленными лысинами. Теперь из окон слышался заливистый женский смех.
Во дворе появился слуга почтенных лет, он подошел к девушке и указал на вход во дворец:
– Досточтимый Саабах ибн Сулей Харут примет вас, миледи.
– Я не миледи, – следуя за слугой, буркнула Хельга.
– Я вижу, – тихо проговорил слуга, но так, чтобы девушка его услышала.
– Вот и хорошо, что видишь. Значит, здесь больше не возникнет недопонимания, как с вашей охраной, – устало проговорила чужеземка.
Некоторое время слуга молча вел девушку по роскошным лестницам и коридорам. Пару раз им на пути попадались малюсенькие, утопающие в зелени внутренние дворики с миниатюрными фонтанчиками и увитыми виноградом изящными арками. Наконец слуга остановился и открыл перед гостьей высокие резные двустворчатые двери. На пришедших с удивлением и любопытством уставились два десятка девиц, одетых в прозрачные шаровары и многочисленные нити сверкающих бус, скрывающих шею, обнаженную грудь и плечи.
– Саабах там? – с сомнением спросила Хельга.
– Достопочтенный Саабах ибн Сулей Харут велел отвести вас, миледи, на женскую половину дворца. Чтобы
вы отдохнули с дороги.
– Я не миледи! – яростно прошипела Хельга.
– Я помню, – невозмутимо отозвался слуга.
– Через двадцать минут я буду готова, – сердито буркнула девушка. – У меня мало времени на переговоры.
– Мы думали, вы пришли, чтобы остаться на ночь, – заметил слуга, подпуская в голос ехидства.
– Помнишь, я не миледи, могу и в глаз засветить, – хмуро пообещала Хельга.
– Как вам будет угодно, – склонился в подобии поклона слуга и исчез в многочисленных коридорах и павильонах.
К Хельге подскочили две девушки почти без украшений, но тоже мало одетые, даже по ее представлениям имперской подданной, и потянули ее за руки из коридора в просторный зал. Вместо крыши над залом простиралась металлическая сетка, увитая виноградом, она создавала приятную полутень, а большой круглый бассейн с миниатюрными фонтанчиками и золотыми рыбками дарил свежесть и прохладу. Яркие спелые грозди свисали вниз, позволяя себя сорвать. Проникающее сквозь переплетение лозы и просветы узорчатых листьев солнце плясало на мозаичном полу и зеркальной поверхности воды. Вокруг бассейна на многочисленных подушках сидели и лежали девушки, с интересом рассматривая незнакомку. Занимались они самыми разными делами: примеряли украшения, расчесывали шикарные волосы, вкушали фрукты, некоторые даже читали. Одна из тех, кто вышел встречать Хельгу у дверей, голубоглазая красавица с вьющимися каштановыми волосами, приблизившись, представилась:
– Я – Зухра, а тебя, новенькая, как зовут?
– Что значит «новенькая»? – не поняла Хельга.
– Ну, новая наложница главы клана Харут, – попыталась объяснить Зухра.
– Так это гарем! – наконец дошло до послушницы. – Вы все рабыни?
– Не рабыни, а наложницы, – обиделась южная красавица. – А некоторые – даже жены, – с гордостью закончила она.
– Я – Хельга. И я не наложница, – отрицательно покачала головой девушка.
– Тогда что ты здесь делаешь? И еще в таком виде?
Ответить на этот вопрос Хельге было затруднительно. Сказать правду она не имела права, а убедительную ложь придумать не успела. Неправильно истолковав молчание девушки, Зухра сочувственно погладила ее по голове:
– Тебе не сказали, что продали, да? Это ничего, хорошо еще Саабах вполне нормальный. Вот купил бы извращенец вроде главного мага Шаурана или какой-нибудь садист из Самри, тогда хоть в петлю лезь. А так, считай, повезло. Ты не унывай, у нас здесь хорошо. Старшая немного строга, но без дисциплины никуда. Сама понимаешь, у девушек характеры разные, можно и кинжал под ребра схлопотать.
Ведя свои успокоительные просветительские речи, Зухра ненавязчиво вела Хельгу через зал.
– Не говори ерунды! – раздался позади властный голос. Зухра вздрогнула. – Это гостья нашего господина, она из Софинии и мало знакома с нашими порядками. – К ним подошла женщина средних лет в полупрозрачном невесомом одеянии, которое не скрывало великолепную подтянутую фигуру, сильно округленную в нужных местах. Со спины ее можно было принять за юную девушку, но лучики тонких морщин вокруг густо подведенных глаз и когда-то вполне пухленькие, а сейчас узковатые накрашенные губы выдавали ее солидный возраст. Сила и властность присутствовали не только в голосе, но и в каждом движении и во взгляде женщины. Сразу было понятно, что она привыкла повелевать и не терпит непослушания. – Прошу вас следовать за мной, так велел господин Харут, – обратилась к Хельге женщина. – Я первая и старшая жена господина. Можешь называть меня Тамар-опа.
Старшая жена Саабаха завела Хельгу в одну из комнат с бассейном-купальней и невысоким ложем, усыпанным многочисленными бархатными подушками красных тонов. В комнате потолок был вполне нормальный, одно окно выходило во внутренний дворик, напоминающий архитектурой и дизайном давешний зал наложниц.
– Рада познакомиться, Тамар-опа. Мое имя Хельга, – слегка склонила голову чужеземка. – Скажите, почему на улицах женщины прячут тело и глаза, а здесь все в полураздетом состоянии?
– Мы сейчас находимся на женской половине дворца, сюда вход мужчинам запрещен. Вам, жителям Софинии, сложно понять наши обычаи.
– Ну, это как раз мне знакомо, – улыбнулась девушка. – У нас в монастыре территория тоже делится на женскую и мужскую. И наказывают строго.
– Правда? – удивилась старшая.
– Правда, – заверила ее послушница. – Но вот только паранджу мы не носим и тело не прячем.
– Да, я наслышана о доступности имперских женщин, – снисходительно махнула холеной рукой, усыпанной перстнями, Тамар-опа.
– Разве?! – Глаза послушницы яростно сверкнули. – Я бы назвала доступными ваших женщин.
Тамар-опа гневно вскинула острый подбородок, но не успела поставить нахалку на место, как та продолжила:
– Именно поэтому они и прячут лицо и тело под ужасными накидками. Потому что не в состоянии сказать мужчине «нет» и дать достойный отпор. Разве не доступность заставляет их прятаться под жуткими одеяниями?
Несмотря на бурю гнева, что вызвали в ней слова чужестранки, старшая быстро взяла себя в руки, молча подошла к кровати и дернула за красивый витой шнур с изящной кисточкой, свисающий с потолка. В комнату тут же вбежали две служанки, Тамар-опа что-то быстро им сказала на местном языке и направилась к выходу.
– Господин Харут очень гостеприимный хозяин, надеюсь, ты оценишь это по достоинству, – сказала она, скрываясь за дверью.
– Благодарю. – Хельга склонила голову в почтительном поклоне, а сама подумала, что их настоятельнице ох как далеко до этой Тамар-опы и в выдержке, и в возможности добиться послушания от подопечных. Та бы уже давно накричала и отправила зверинец драить, а эта ничего, только про гостеприимство напомнила.
Когда дверь закрылась, девушки резво подскочили к Хельге и принялись расстегивать замки и крючки, стягивая с нее одежду.
– Я не нуждаюсь в служанках! – прикрикнула послушница, но ее словно не услышали и продолжили свое дело.
Очень быстро вся одежда оказалась на полу, и уставшая от дороги и духоты чужеземка с удовольствием погрузилась в приятную воду купальни, пахнущую цветами лаванды. Служанки принесли несколько баночек, намазали содержимым голову девушки, а когда смывали пенную смесь теплой водой, Хельга блаженно зажмурила глаза. Однажды ей уже помогала мыться эльфийка Хризастелия, но тогда она была настолько изранена, что сама вряд ли смогла бы справиться. Сейчас у нее не было сил и желания ругать ни в чем не повинных служанок, старающихся угодить. После того, как была вымыта голова гостьи, руки служанок заскользили по ее телу. Одна гладила шею, двигаясь к плечам и груди, другая касалась талии и живота, спускаясь все ниже. Задремавшая в первый раз за несколько суток Хельга не сразу заметила, что прикосновения стали слишком откровенными и не имеющими никакого отношения к мытью.
– Что вам от меня надо?! Прекратите немедленно! – попыталась аккуратно высвободиться из цепких объятий возмущенная послушница. Впрочем, безрезультатно.
Служанки услужливо улыбались, продолжая ласки, а на окрик девушки одна из них повернулась и наклонилась, подставляя спину для удара, а другая вложила в руку гостьи короткую плеть. Хельга заметила через намокшую прозрачную ткань одеяния полосы заживших и почти свежих шрамов, рассекающих нежную кожу. Отшвырнув орудие пытки подальше, она вновь постаралась высвободиться, не причиняя вреда несчастным рабыням. «Они же не понимают всеобщего языка», – догадалась послушница, когда и после того, как она в третий раз потребовала оставить ее в покое, девушки продолжали свое дело, а бег гостьи по окружности купальни приняли за игру и принялись со смехом ее догонять. Бассейн купальни хоть и был приличных размеров, но Хельге никак не удавалось оторваться настолько, чтобы успеть вылезти из него. Каждая попытка заканчивалась поскальзыванием на мокрых мраморных бортах и плюханьем обратно. А догонявшие к тому времени служанки вновь пытались ублажить игривую гостью. И бег по пересеченной водой местности продолжался с прежним энтузиазмом. Наконец, улучив момент, когда служанки для утех немного отстали, Хельга схватилась за бортики, подтянулась и выпрыгнула из воды, добавив в прыжок немного магии для устойчивости и легенький заговор на ступни против скольжения. Оказавшись вне досягаемости служанок, Хельга завернулась в первое, что попалось под руку, а именно в огромное бархатное покрывало с кровати, и, подойдя к двери, начала звать на помощь:
– Зухра! Зухра-а-а!
Служанки тем временем тоже выбрались из купальни и вновь направились в сторону гостьи. Их поведение напомнило послушнице реакцию голодных зомби и упырей. С той лишь разницей, что зомби и упырей интересуют кровь и плоть живых, а этих озабоченных рабынь – плоть и утехи для этой самой плоти. Когда рабыни подошли ближе, Хельга не стала стесняться в методах и попросту скрутила руки обеим, связав их шнуром для вызова слуг, который безжалостно срезала кинжалом. Вошедшая на зов Зухра застала очень интересную картину: одевающаяся со скоростью бешеного гепарда чужеземка и скрученные и связанные у ее ног рабыни, с ужасом взирающие на разложенный на ковре колюще-режущий арсенал гостьи.
– Вы звали, миледи? – склонилась Зухра в полупоклоне.
– Я не миледи! – совсем разошлась и без того разозленная послушница и швырнула в сторону Зухры один из своих укороченных мечей, который воткнулся в косяк двери в полулокте от головы наложницы.
Когда Зухра открыла глаза, Хельга уже вытаскивала меч из дерева, чтобы вложить его в заплечные ножны.
– Извини. – Она погладила девушку по голове, та вздрогнула. – Меня очень разозлили, нет, даже взбесили вот эти. – Она ткнула ногой одну из служанок. – Может, у вас это в порядке вещей, но я … – замялась послушница, пытаясь объяснить, чем же ей не угодили. – В общем, у меня возлюбленный есть… – Снова неловкая пауза. – И он мужчина!
Зухра внимательно выслушала сбивчивый монолог гостьи, затем обратилась на местном языке к рабыням. Они стали наперебой ей что-то рассказывать. Пару раз Зухра открыто хихикнула, и это рассердило Хельгу.
– Ну?! – дождавшись окончания незнакомой речи, поинтересовалась послушница.
– Вы обещаете успокоиться? – осторожно спросила Зухра.
– Я постараюсь, – обреченно пообещала Хельга, она уже поняла, что ничего хорошего не услышит.
– Тамар-опа велела им развлечь вас. Сказала, что вы любите девушек и очень изысканные развлечения. И если гостья Саабаха ибн Сулея из дальней страны будет недовольна, то им отрубят головы.
Следующие несколько минут Хельга грязно ругалась на всеобщем, вставляя словечки из эльфийского, подслушанные у Дарвингиля, милительского и тролльего, позаимствованные у Нерканна. Рабыни уже перестали скулить после объяснений Зухры и с интересом вслушивались в незнакомую цветистую брань.
– Скажи Тамар-опе, что я осталась очень довольна. Как только разбогатею, попрошу Саабаха продать мне этих девушек.
– Обязательно передам, – заверила ее Зухра.
– Ты можешь проводить меня к господину Саабаху?
– Нет, – покачала головой Зухра. – Но я могу вызвать слугу, который вас проводит.
* * *
Саабах ибн Сулей Харут, как и ожидала Хельга, оказался седовласым старцем в белой чалме, увенчанной белым же пером, в черном халате, богато вышитом серебром и украшенном алмазами. Он сидел на открытой террасе в тени раскидистой чинары на бесчисленном множестве парчовых подушек за низеньким, но широким резным столом.
– Долгих лет вам, достопочтенный Саабах ибн Сулей, – поклонилась Хельга, приветствуя главу клана Харут.
– Мудрости тебе, дитя, – ответил на приветствие старик. – Чем Харуты могут помочь принцессе? – без дальнейших расшаркиваний спросил он.
Хельга чуть рот не открыла от удивления, она-то никак не могла придумать, как убедить главу клана в том, что ее послала Шаира, а тут все оказалось намного проще.
– Принцесса не просит помощи, – твердо заявила Хельга, но, подумав, добавила помягче: – Пока не просит.
– Тогда что привело тебя в мой скромный дом? – улыбнулся Саабах.
– Принцесса желает знать, какое отношение Харуты имеют к свержению ее отца.
– Я бы не говорил о свержении с такой категоричностью, скорее, речь идет о временном отдыхе эмира.
– Значит, вы тоже заговорщики! – резюмировала девушка.
– Милое дитя, не нужно обижать пожилого человека. Вы так молоды, а я так стар, что белые крылья Харутов могут вырасти у вас быстрее, чем у меня.
– Простите, достопочтенный Саабах ибн Сулей, – склонила голову Хельга, – но я не понимаю ваших слов.
– Что позволило принцессе думать, будто Харуты имеют отношение к нынешним временным трудностям эмира? Мы ничем не запятнали себя перед законным правителем. Чем вызвано решение принцессы не доверять нам?
«Ничего себе трудности, – подумала Хельга. – Дворец захвачен, полгорода разрушено местными жителями, охрана дворца перебита, эмир и принцесса в бегах! Это у них называется «временные трудности»!»
– При всем моем уважении, достопочтенный Саабах ибн Сулей, все Харуты помешаны на золоте, это известно каждому в Шауране. Доверять людям, которые превыше всего ставят деньги, очень сложно.
– Не все, что видно на поверхности воды, действительно находится в ней. Большая часть из этого – лишь отражение.
– Что вы этим хотите сказать?
– Нужно смотреть в суть вещей. Стараться заглянуть в глубину, вместо того чтобы доверять искаженному отражению.
– Так помогите мне увидеть то, чего не видно на поверхности! – возмутилась Хельга, ей уже порядком надоела путаная и метафорическая манера общения местных мудрецов.
– Эх… – недовольно вздохнул старик. – Молодое вино такое легкое и ленное. Подумай, дитя. Самри – воины кровавой розы ярости, лучшие воины всех времен. Хорасаны – изворотливые интриганы, ловкости, с которой они ввергают в пучину войны целые народы, может позавидовать сам Создатель. Джамхуры – поборники истины. Знания, собранные и сохраненные ими, делают их практически неуязвимыми. Шарифы… создание ими артефакта, подобного гранатовой чаше, само по себе многое говорит об их возможностях и стремлении к власти.
– Без сомнения, вы правы, – сдержанно согласилась Хельга, ей все еще было непонятно, к чему клонит собеседник.
– Так скажи мне, дитя, что Харуты могли противопоставить столь сильным противникам, чтобы не быть стертыми с лица земли? Наш клан всегда был слишком миролюбив.
– Прямо теряюсь в догадках, – не сдержалась от иронии в голосе Хельга.
Глава клана Харут продолжал, словно ничего не заметил:
– Мы поняли, что должны стать незаменимыми в иерархии Шаурана и в то же время неопасными для других, более сильных кланов, если такое вообще возможно. Вместо военного дела, к которому ни у кого из нас нет призвания, мы стали обучать своих детей основам торга в школах Урук-Тхада, в купеческой гильдии Софьянграда и у портовых менял Элладана. Было трудно. – Старик немного помолчал, собираясь с мыслями. – Было трудно, – повторил он. – Но мы справились. Знания, полученные в иноземных государствах, были тщательно изучены и соединены в единую систему. – Он снова помолчал. – В систему обучения детей клана Харут. Наша методика правления деньгами стала гарантией нашего выживания. Мы почти не пользуемся магией и не склонны к ней так же, как и к военному делу. Только для связи между собой и передачи информации что где почем мы используем простые артефакты. Дети Харутов продолжают жить в иноземье, обеспечивая нас информацией, необходимой для стабильного существования родного клана.
Теперь старик замолчал надолго, налил розового вина в прозрачный хрустальный кубок, задумчиво отщипнул пару блестящих черных виноградин, да так и оставил их на расписном блюде. То ли он жалел о том, что был откровенен перед иноземной девчонкой, то ли обдумывал, что с ней делать дальше. Хельге вообще показалось, что о ее существовании забыли, но она с не свойственной ей терпеливостью ждала следующих слов Саабаха ибн Сулей Харута.
– Харуты стали для Шаурана плодоносящей лозой, – продолжил старик. – Лозой, которую будут холить и лелеять, ибо она рождает лучшие плоды, приносящие процветание и благоденствие эмирату. В последней межклановой борьбе победили Шарифы. Это было очень давно. – Старик снова погрузился в молчаливые думы, прикрыв глаза.
На террасу заглянул слуга в белой чалме и синих шароварах. Не закрытые одеждой загорелые рельефные мышцы груди, спины и рук наглядно показывали, что этого слугу используют на работах во дворе и на улице, а в доме он оказался случайно. Он взглянул на полуприкрытые веки впавшего в раздумья хозяина и исчез так же бесшумно, как и появился.
– Вы можете на нас рассчитывать, – не заметив появления и исчезновения слуги, неожиданно твердо и резко заявил глава клана Харут. – Нас вполне устраивает правление Акли ибль Абу Шарифа. Я говорю от имени всего клана. Никто из Харутов не причастен к перевороту. Мы заинтересованы в восстановлении власти законного эмира.
– Разве вам не безразлично, кто будет править Шаураном? Вы – лоза, которую никто не тронет. Ни Фарух и никто другой. Вы сами так сказали, – не поверила словам старца девушка.
– Фарух только наполовину Шариф. Его отец был Шариф, а мать из клана Хорасан. После свадьбы она вошла в клан мужа, и об этом мало кто вспоминал. Могу еще добавить, учитывая твой юный возраст, дитя, Зулейка, мать Фаруха, – очень хитрая женщина. Весьма достойная представительница своего клана. Она зарезала отца Фаруха почти сразу после рождения наследника, мотивируя свою вспышку гнева изменой супруга. Визири действительно нашли отца Фаруха заколотым кинжалом в собственной постели в компании очаровательной служанки, также заколотой. И доказать, что все это было подстроено Зулейкой, так и не удалось. Она дала сыну неплохое чародейское образование, и, будучи братом эмира, Фарух довольно легко получил должность главного мага Шаурана. Как только Фарух взойдет на трон, Хорасаны сразу вспомнят о корнях нового эмира. Эти интриганы способны разрушить многое… – протянул Саабах ибн Сулей Харут, хитро прищурился и неожиданно спросил: – Милое дитя, ты можешь построить переход портала?
– Сама не могу, а далеко вам нужно? – изумилась такому повороту Хельга.
– Не мне нужно, а тебе нужно, – назидательно поднял вверх указательный палец Саабах. – И совсем не далеко. На соседнюю улицу будет достаточно.
Дальнейшие объяснения не понадобились. Хельга обнажила мечи и выглянула за ограждение террасы: во дворе дома главы клана Харут собралось небольшое войско без эмблем и опознавательных знаков.
– Спрячьтесь, достопочтенный, – склонилась в полупоклоне девушка, она уже начала впитывать особенности общения, принятые в этой чужой стране. – Сейчас воины ворвутся сюда, вы можете пострадать.
– Не волнуйся за меня, дитя, – мягко улыбнулся старик Саабах. – Ты забыла, я – лоза Шаурана, а также визирь казначейства.
В следующий момент в дверях террасы вновь показался давешний слуга, он склонился в поклоне и доложил:
– Визирь тайной службы Шаурана почтеннейший Мелик ибн Мерве Хорасан.
Сразу после доклада, отодвинув слугу, быстрым шагом в помещение прошел мужчина среднего роста с темными цепкими глазами, определить цвет которых было весьма затруднительно даже с расстояния в несколько шагов.
Одет мужчина был в простой черный камзол, черные шелковые шаровары и синюю чалму, увенчанную сапфиром.
– Долгих лет тебе, многоуважаемый Саабах ибн Сулей, – небрежным кивком приветствовал мужчина старца.
– И тебе долгих лет, досточтимый Мелик, – не поднимаясь с места, ответил старик. – Что привело тебя в мое скромное жилище? – Тут Саабах слегка слукавил. Его дом мог поспорить в роскоши и изяществе с жемчужиной Алхара – дворцом самого эмира.
– Мне было доложено, почтенный Саабах, что в твоем доме скрывается преступник, точнее, преступница, – вымолвил Мелик.
– Кто же это?! – неподдельно изумился Саабах, в его ярко-голубых глазах замелькали искорки веселья.
Дальнейшее развитие событий несложно было предположить.
– Это твоя гостья, почтеннейший Саабах, – громко заявил визирь тайной службы.
– В чем могло провиниться это юное создание? – с улыбкой поинтересовался старик.
– Под маской юного создания скрывается черная душа демона, почтеннейший. По ее вине погибли послушники чародейского монастыря. Ее разыскивает императорская служба Софинии. Она прибыла в Шауран, спасаясь от правосудия императора.
– И ты решил помочь властям сопредельного государства в поимке и выдаче преступника? – вновь улыбнулся Саабах.
– Эта девушка убила эмира и подняла бунт! – объявил Мелик. – Мы не будем выдавать государственного преступника Софинии. Там ее могут приговорить к каторге. По нашим законам за убийство любого члена правящего клана положена смерть. Способ казни за убийство эмира и бунт определит собрание глав всех кланов.
– Я так понимаю, вина ее доказана и суда не будет? – Взгляд визиря казначейства стал более серьезным.
– Ваша мудрость безгранична, достопочтенный Саабах. Совершенно верно, вина преступницы доказана, – более мягко и учтиво проговорил Мелик. – Остается лишь определить способ казни.
В груди у Хельги похолодело. Еще минуту назад она была гостьей в этом доме, а сейчас в одно мгновение стала преступницей. Совсем как в родном монастыре. Эх, прав, тысячу раз прав был Шторм, не желая отпускать ее из цитадели Братства. Но эти женоненавистники зря думают, что смогут легко ее взять, сдаваться без боя не в привычках послушников монастыря, и тем более членов Братства.
– Сначала нужно задержать преступницу, а уж потом задумываться о казни. – Вновь легкая полуулыбка тронула губы Саабаха. Старик словно услышал мысли девушки и дал ей свое благословение на бой и шанс спасти себя.
– Со мной три десятка воинов, как-нибудь справимся, – усмехнулся Мелик.
– Ты не понял, мальчик. Твои воины не войдут в дом, тебе придется самому задерживать это дитя.
Слова Саабаха приободрили Хельгу.
– Твоя стража не задержит их. Через минуту мои люди поднимутся сюда. – Лицо Мелика стало каменным, он с трудом сдерживал рвущееся наружу бешенство. Что этот старик о себе возомнил! Никудышные слабаки Харуты никогда не сравнятся в бою с его избранными воинами.
– Если хочешь потерять своих прихвостней, – уже без тени улыбки проговорил глава клана Харут, – можешь дать им сигнал к штурму. Дом охраняют воины «кровавой розы». Любой, кто ступит внутрь, обратно уже никогда не выйдет.
«Проклятый старик все предусмотрел! – со злостью подумал визирь тайной службы. – Лично отрублю голову агентам, шпионящим у Харутов, будут знать, как обманывать Мелика ибн Мерве Хорасан!» Если бы Мелик знал, что дом Харута охраняют бешеные Самри, то взял бы с собой десяток боевых магов. А так придется рассчитывать лишь на себя, раз уж только его впустили внутрь.
– Я надеялся, что клан Харут и лично визирь казначейства чтят власть Шаурана и выдадут преступника добровольно, – попытался уладить ситуацию миром Мелик, загнав гнев в самый дальний уголок души и нацепив привычную маску добросердечия.
– А господин визирь может предъявить тело эмира, убитого этим юным созданием? – задал главный вопрос Саабах.
– В данный момент это невозможно, – уклончиво ответил визирь, – может быть, позже.
Хельга поздравила себя с хорошей новостью, вот Шари обрадуется, когда узнает, что отец ее жив!
Татуированный дракон на плече заскреб когтями, предупреждая об агрессивных намерениях собеседника Саабаха. До этого момента он молчал, верно, Мелик и впрямь собирался задержать Хельгу без боя, пользуясь поддержкой главы клана Харут, увы, его планам не суждено было осуществиться. Девушка подготовила несколько атакующих и защитных заклятий и медленно потянула из ножен мечи, которые достопочтенный Саабах ибн Сулей Харут милостиво разрешил ей оставить при себе, несмотря на уговоры и увещевания первой жены.
Заметив действия послушницы, визирь тайной службы взял в руки кривую саблю, висевшую до того момента у него на поясе, и сделал шаг вперед. А послушница отпустила первое атакующее заклинание. Однако ожидаемого эффекта не последовало. Грубоватое, но верное плетение «удушающей петли» буквально растворилось, даже не задев противника. Мелик усмехнулся. Хельга нахмурилась. И запустила в него шаровой молнией. Потом еще и еще. Но ни одна из молний не достигла цели.
– Можешь забыть о магии, – криво улыбнулся Мелик.
Пользуясь своим служебным положением, он давно получил доступ ко всем хранилищам действующего эмира, в том числе к хранилищам артефактов, изготовленных великими Шарифами. Все Шарифы, а особенно главы клана, славились мастерством изготовления лучших в мире артефактов. Один из них, «Полноводная река», серебряный браслет с крупными вставками из голубой бирюзы в виде извивающейся реки, и активизировался сейчас на визире тайной службы, поглощая всю энергию из заклятий, направленных против носителя артефакта. Небольшое неудобство состояло в том, что отдать поглощенную энергию артефакт мог только членам клана Шарифов, но Мелик не собирался пользоваться всеми возможностями браслета. Он был весьма посредственным чародеем, и ему было необходимо лишь обезопасить себя от противников, более искусных в магии. Он хорошо усвоил уроки, полученные в подземелье.
Уловив принцип действия артефакта, защищающего Мелика, Хельга не стала тратить драгоценную энергию на его нейтрализацию, приберегая заклятия для лучшего момента. Используя все свое умение, девушка пошла в атаку, которую визирь тайной службы с трудом, но все-таки отбил. У Хельги было преимущество в два меча, у мужчины – жизненный опыт и неизвестная в империи школа фехтования. Удар, блок, ложный выпад, удар, блок. Длинная кривая сабля позволяла Мелику держать противницу на расстоянии, да и только. Ни одна из его попыток достать до ее тела оружием или выбить из ее рук хотя бы один меч не увенчалась успехом. Оружие издавало неприятный лязг при столкновении и еще более ужасный скрежет – при попытках соперников обезоружить друг друга.
Саабах ибн Сулей Харут, казалось, не замечал происходящего, он даже и не думал морщиться или выражать недовольство. Визирь казначейства с удовольствием наблюдал за поединком юной девушки с великим и ужасным визирем тайной службы, от одного имени которого простые люди впадают в панику и добровольно бегут каяться во всех грехах.
Бой разгорелся с новой силой. Из-за невозможности использовать магию Хельге приходилось идти на различные уловки и финты, чтобы достать противника. И наконец ей это удалось. Запрыгнув на стол и компенсировав тем самым разницу в росте и длине оружия, девушка поймала в скрещенные клинки длинную саблю визиря тайной службы и вырвала оружие из его рук. Разбитое ненароком подкованным каблуком вампирских сапог блюдо с фруктами издало мелодичный звон, персики и виноградины покатились по полу. Обезоруженный Мелик сделал два шага назад, споткнулся о разбросанные на ковре парчовые подушки и упал на спину.
– Добьешь его? – поаплодировав, поинтересовался Саабах, глядя, как девушка пытается отдышаться, удерживая меч у горла врага.
– Нет, – покачала головой Хельга. – Лишняя кровь ни к чему.
Отдышавшись и успокоив сердцебиение, она попросила:
– Достопочтенный Саабах ибн Сулей Харут, вы не могли бы позвать слуг и на время связать уважаемого Мелика?
– Он потом убьет их всех, милое дитя. А мне дороги мои подчиненные, – хитро улыбнулся старик. – Но я могу помочь тебе в другом.
Визирь казначейства поднялся и, подойдя к поверженному Хорасану, снял с него серебряный браслет-артефакт.
– Благодарю! – слегка поклонилась девушка и, наложив на пленника магические путы, убрала мечи обратно в ножны.
– У вас есть подземные ходы? – прикидывая пути к отступлению, спросила Хельга.
– Есть, но думаю, предусмотрительный Мелик поставил на выходах засаду. Придется прорываться с боем.
– Это не входит в мои планы, – покачала головой Хельга.
Скрываться дальше смысла не было, все равно ее местонахождение в городе всем известно, а драться с каждым, желающим смерти послушницы, слишком накладно и опасно. Хельге требовалась передышка перед следующим столкновением с местными агрессивными представителями мужского пола, а главное – Шаира очень ждала вестей о проведенных переговорах с кланом Харут. На ней была надета надежная вампирья форма, и раздумывать над правильностью поступка не хотелось. Сняв со спины перевязь с мечами, Хельга свернулась комочком на пушистом ковре и мгновение спустя большой белой совой поднялась к ветвям чинары, откуда взмыла в розово-фиолетовое закатное небо подобно белоснежному облаку.
– Симург! – воскликнул потрясенный преображением девушки Саабах ибн Сулей Харут, глядя вслед улетающей птице.
– Симург, – затаив дыхание, шепотом вторил ему связанный Мелик ибн Мерве Хорасан.
* * *
Удерживая широкими сильными ладонями боевой колдовской посох, мужчина средних лет в простой дорожной одежде быстро поднимался по узкой тропе пологих предгорий Алмазных гор к заброшенному Синталю – городу горных карлов, проигравших тысячелетие назад в старой войне разумных рас и ушедших в один из нижних миров до момента исполнения пророчества об их возвращении. Мужчина шел уверенно, несмотря на минувшие десятилетия с момента его последнего посещения местного храма.
Когда он впервые попал сюда, то долго искал правильную тропу, несколько раз ошибаясь и сворачивая в другом направлении. Воспоминания того времени сами собой всплывали в памяти ныне могущественного чародея.
Несколько десятилетий назад, случайно наткнувшись в хранилище императора на Большую Книгу Пророчеств, будучи магом среднего уровня и служащим низшего звена во дворце, он без зазрения совести выкрал древний фолиант. Уволился со службы и, закрывшись в своем старом полуразвалившемся замке в дальней провинции империи, потратил год на изучение пророчеств, содержавшихся на страницах бесценного тома. Из всех пророчеств доступным для использования на свое благо предприимчивый колдун выбрал пророчество хранителя Синталя. Три долгих года колдун потратил на изменение состава своей крови, вытравливая горькими тошнотворными зельями из нее почти все человеческое и вливая древнюю магию в свои жилы и вены. Дикая смесь из чистой магии всех стихий, отваров диковинных растений и зелий из фрагментов тел и костей людей и животных превращала его из человека в страшного демона. Он кричал и корчился от боли, вызванной неимоверными преобразованиями в своем теле, вся прислуга сбежала от сумасшедшего хозяина. Даже близлежащие деревни опустели, столь страшные слухи приносили с собой сбежавшие из замка слуги.
Единственная не побоявшаяся остаться с обезумевшим хозяином служанка каждый раз после его опытов выхаживала почти умершее тело, неделями возвращая его к жизни. Он приходил в себя и снова погружался в мучительные эксперименты. Три долгих года мучений он стоял на пороге смерти, но выжил и вышел из этих пыток обновленным, готовым к следующей ступени, приближающей его к могуществу. Тогда он пришел в древний храм и вызвал хранителя, пользуясь словами выученного наизусть пророчества. Три года изменений не прошли даром, хранитель признала в нем носителя древней крови и открыла доступ к Источнику.
– Стань в центр алтаря, – велела грозная хранительница опешившему чародею.
В руках хранительницы появились кинжал и чаша. Она сделала глубокий надрез на груди стоящего в центре алтаря мага, кинжал впитал часть крови, и на нем проступили древние руны. Хранительница подставила чашу под стекающие темно-алые струйки. Кровь, попадая в чашу, меняла цвет, становясь лазурно-голубой. Раны затягивались сами собой, хранительница торжественно молчала, глаза ее светились радостью. «Вот, наконец, свершилось! – думала она. – Я нашла избранного, кровь это подтверждает! Наш род будет возрожден!»
– Выпей! – приказала она избранному, поднося чашу с измененной кровью к его губам.
Маг послушно подчинился, по его телу пробежали ящерки разноцветных молний, голова закружилась, но он даже не покачнулся, чтобы не выдать своей слабости. Поднявшийся ветер закружился вокруг золотисто-желтого алтаря из оникса, все наращивая скорость вращения.
– Ты избран, чтобы разорвать пространство, познать тайны вселенной, открыть врата, вернуть в мир свой древний род и подчинить стихии! Да будет так! Тебе подвластно пространство! – выкрикивала хранительница слова древнего заклятия, и, повинуясь заклинанию жрицы храма, мощь давно ушедшего народа вливалась в стоящего на алтаре мужчину. – Тебе подвластны души! Ты повелитель стихий! Тебе открыты тайны вселенной! – Ветер уже вовсю разошелся, превратившись в ураган, центром которого был алтарь. – Силой, дарованной Великой Матерью Землей, повелеваю!
Тело мага наполняла сила древних, в его мозг проникали древние знания. Он чувствовал, как каждая его клеточка наполняется могуществом и способностью управлять пространством, управлять душами и стихиями в разных частях вселенной. Он с ужасом осознал всю силу знаний и умений, которые дарует хранительница избранному, которым он, по сути, не являлся.
– Хватит! – прервал он древний обряд, падая на колени.
Ураган мгновенно стих, не оставив даже ветерка. Своды храма, сделанные из опала, переливались всеми цветами радуги, хранительница испуганно вскинула глаза на алтарь, который стал черен, словно сама первозданная Тьма.
– Самозванец! – вскрикнула она.
Чародей хрипло расхохотался высохшим ртом, тонкая кожа губ треснула, из ранок засочилась кровь. Черная кровь.
Хранительница попыталась уничтожить лгуна и подлеца всеми доступными средствами, но проведенная часть обряда возымела свое действие и причинить сколько-нибудь значимый вред хранительница не смогла. А он все лежал и смеялся, пока смех не превратился в сдавленный хрип. Проведенный до конца обряд убил бы самозванца. А так он получил львиную долю древних умений и знаний, предназначенных избранному для возрождения ушедшей расы. Хранительница Синталя прокляла его. За последующие десятилетия колдун многого добился, используя полученные силу и могущество. Проклятие хранительницы Синталя довлело над ним всю жизнь. Он был глубоко несчастен: никогда не имел ни семьи, ни преданных и искренне любящих друзей, даже обожающая его служанка, единственная остававшаяся рядом, покинула чародея после возвращения того из Синталя. Но, несмотря на это, он не оставил попыток поработить как можно большее количество людей и завоевать как можно больше земель. При этом он не шел на открытый конфликт с государствами и их правителями, а действовал исподтишка, прекрасно понимая, что все приобретенные знания и умения не помогут ему выжить, если сильные мира сего объединятся и выступят общей силой.
И вот сейчас, когда самый грандиозный из его планов висел на волоске, он снова шел в Синталь, чтобы увидеть хранительницу и задать ей несколько вопросов. За старыми воспоминаниями мужчина и сам не заметил, как вошел под своды храма.
– Хранитель! Я призываю тебя! – выкрикнул он, подойдя к алтарю из оникса.
– Ты не имеешь на это права! – ответил грозный голос самого храма.
– Я хочу просто поговорить!
– Предателям нет места в моем святилище! – еще более грозно ответил голос.
– Если ты не появишься, я разнесу твое святилище по камешку! – прибегнул к последнему средству чародей.
– Попробуй! – раздался хохот.
И он попробовал.
Ониксовые стены, вместо того чтобы поглощать кислотные шары, коими начал кидаться чародей, попросту отбрасывали их назад, метя в самоуверенного мага. Некоторое время он увертывался от собственных творений и отбивался боевым посохом, после чего попытался вызвать землетрясение, наводнение и ураган, но все тщетно. Зеленый камень, венчавший посох, треснул от разрушительных усилий мага. Оникс стоял прочно, лишь иногда по черным гладким стенам пробегали волны энергопотоков, уберегающие храм от разгрома. Непоколебимая сила магического святилища, колыбель возрождения горных карлов, не позволила на этот раз чужаку обмануть себя. Несмотря на мощь, некогда подаренную самозванцу, храм отверг все попытки подчинить и разрушить себя.
– Ты вернешься сюда только тогда, когда примешь решение добровольно расстаться с полученной обманом силой! – вновь прогрохотал голос, и могущественного чародея выбросило на ступени полуразрушенного наружного храма, больно приложив о каменную скамью затылком.
Хранительница так и не появилась.
* * *
Полетала я недолго. Отдохнув от потрясений и передав Шаире через Изима весточку об ее отце, я вернулась к дворцу Саабаха ибн Сулей Харута и примостилась на шпиле одной из башенок, увенчанной большими раскрытыми белыми крыльями. Я от души залюбовалась этим творением – совсем как у меня крылышки! Около часа назад ночь полностью накрыла Алхар, и южная земля смогла вздохнуть с облегчением после немилосердно обжигающего целый день жестокого солнца.
Из раскрытых настежь окон женской половины дома доносилась восхитительная песня, исполняемая несколькими девичьими голосами под аккомпанемент какого-то местного музыкального духового инструмента. Девушки пели на всеобщем языке – наверное, недавно привезенные наложницы и рабыни, еще не успевшие выучить шауранский. По красоте восточное стихосложение можно сравнить лишь с эльфийской манерой сложения песен. Я невольно заслушалась.
Заходи в мой золотой шатер!
Здесь в избытке и вино, и влага,
Здесь в чести монеты и отвага,
Танец страсти в них различья стер.
В тень садов нефритовых кудрей
С твердой страстностью единорога
В рай оазиса открой дорогу,
Повелитель огненных степей!
Слушая песню, которой наложницы развлекали своих господ, я снова вспомнила Юстинну. Вот кто был настоящим ценителем поэзии. Могу поспорить (правда, не с кем!), если бы Юська сейчас была здесь, то она бы непременно спустилась к этим девушкам и записала в свою песенную книгу весь репертуар восточных красавиц.
Песня стихла, музыкант сыграл еще что-то из местного народного фольклора, но девушки больше не пели.
Башни дома Харутов уступали по высоте лишь башням дворца эмира, и мне было хорошо видно весь город. Освещенные улицы вокруг главной площади, светильники в окнах знати. Свечи и лучины в окошечках простолюдинов. Люди выходили на улицы, с удовольствием вдыхая долгожданную прохладу изнеженной южной ночи. Закрытые днем винные лавки только начинали свою работу. Мужчины собирались на улицах и неторопливо прогуливались к торговцам вином и курильням, женщины располагались во внутренних двориках своих домов, даже ночью закрывая голову чарварами. Что за дикая страна?!
Мои немногочисленные вещи остались на террасе, и я, справедливо считая Саабаха мудрым человеком, предположила, что выбрасывать их он не станет, а терпеливо дождется владелицы. Каково же было мое удивление, когда, подлетев к раскидистой чинаре, скрывающей террасу, я увидела Саабаха рядом с этим мерзавцем Меликом! Они мирно сидели за столом, ведя неспешную беседу, и пили из больших расписных пиал ароматный чай, как старые друзья! От распространяющегося вокруг аромата изысканного чая защипало в носу, прикрыть крылом клюв я не успела и громко чихнула.
На мой чих мужчины прекратили разговор и задрали головы в поисках шпиона.
– Симург вернулась! – заметив белые перья на фоне темного неба, воскликнул Мелик.
– Я же говорил, она вернется! – напомнил Саабах. – Ни один воин не бросит свое оружие! А она – настоящий воин! – гордо закончил он.
Я сидела и с интересом слушала диалог этих высокопоставленных шауранцев. Вдруг Мелик вышел из-за стола, подошел ближе к перилам террасы и, опустившись на колени, почти пропел:
– Прошу простить меня, о великая птица Симург! Я был слеп, обнажая против тебя меч! Мне нет прощения! Можешь забрать мою жизнь в знак моего покаяния!
Ага, значит, сова у них называется Симург и почему-то считается священной. Очень хорошо! Надо пользоваться, пока есть возможность. Я слетела на террасу и трансформировалась обратно в человеческую ипостась. Мелик так и продолжал нести всякую чепуху.
– Встань, – попросила я коленопреклоненного мужчину. – Твоя жизнь и так была у меня в руках, и я ее тебе подарила, если не забыл.
– Слова настоящей Симург! – похвалил Саабах. Он ограничился легким поклоном, не поднимаясь со своих уютных подушек. – Благодарю, что почтила мой дом своим появлением! – горячо добавил он. – Почти двадцать лет мы ждали твоего благословенного появления.
«Так, – подумала я. – Значит, не все совы для них священные птицы. Что же все это означает?»
– А откуда вам, достопочтенные, известно, что я – Симург? Может, вы ошиблись? – скромно спросила я.
Оба сдержанно улыбнулись, не желая оскорбить меня обидным смехом. Саабах встал, вышел и через минуту вернулся с толстым томом в руках.
– Смотри. – Он раскрыл книгу.
На рисунке была изображена белая сова с девичьей темноволосой головой. На следующей странице вместо крыльев у птицы были изящные тонкие руки, а еще на следующей была изображена девушка целиком, только вместо пальцев у нее были когти и в одной руке она держала меч. «Все это очень похоже на частичную трансформацию, только в слегка извращенном виде», – подумала я. Каждый рисунок сопровождался замысловатыми письменами, которые в силу нехватки образования я прочитать не смогла.
– И что? – обращаясь к обоим, спросила я. – Почему вы решили, что это именно я?
– Тут написано, – принялся терпеливо объяснять Мелик, – что великая птица Симург, обитающая в горах Тысячи Сияющих Вершин, прилетит на нашу землю, чтобы благословить и избавить от великого зла.
– И вы в это верите? – скептически спросила я.
– Ты прилетала двадцать лет назад, сказала, что вернешься, когда будет нужна помощь. И вот ты вернулась! – подтвердил Саабах. – Почему мы должны сомневаться?
– Хотя бы потому, что я об этом ничего не знаю, мне всего шестнадцать лет от роду и живу я в чародейском монастыре. Точнее, жила, – помолчав, тихо добавила я.
– Наверное, при перерождении ты частично потеряла память! – блеснул догадкой Мелик. – И здесь речь идет не о временном пристанище, а о настоящей истинной обители. Память прошлого воплощения вернется, и ты обретешь свое гнездо на Сияющих
Вершинах! – горячо заверил меня визирь тайной службы Шаурана.
– Уже обрела, – пробурчала я себе под нос, складывая головоломку своей прошедшей жизни в единую картину. – «Тысячи Сияющих Вершин» можно перевести с шауранского на всеобщий как «Алмазные Вершины»? – спросила я, уже зная ответ.
– Можно, но это будет не очень точно, – подтвердил догадку Мелик.
На душе стало грустно и муторно. Налив себе в кубок терпкого красного вина из хрустального кувшина, я выпила, ощущая, как приятное тепло растекается по желудку, отяжеляя ноги и то место, откуда они растут. Заботливые руки визиря казначейства придвинули поближе блюдо с фруктами, поставленное взамен разбитого, и вложили мне в ладонь спелый ароматный персик. Машинально поглощая сладкий фрукт, я размышляла над превратностями судьбы, пытаясь понять, все ли Симург были членами Братства, раз их главные цели полностью совпадают? Может, Симург – специально выведенные Братством оборотни для борьбы с демонами и прочим злом? Тогда как я оказалась в монастыре? Потеряли в детстве? Нет, это отпадает, из цитадели никто потеряться не может. Тогда как? И кто же я на самом деле: мифическая Симург, потерявшая память, или дочь горе-чародеев, волей рока ставшая оборотнем?
Видимо, от Судьбы не уйдешь. Предназначение всегда и везде найдет. Так говорят большинство мудрецов всех времен и народов. Но некоторые из них уверены в том, что человек способен сам своими помыслами, желаниями и деяниями творить свою судьбу, выбирать себе предназначение в этой жизни. Невзирая на события, разворачивающиеся вокруг него и помимо его воли. Сложно спорить, кто из них прав, ведь иногда Судьба подкидывает неожиданные сюрпризы, заставляя совершать определенные поступки.
Так можно ли уйти от своей Судьбы? Обмануть? Спрятаться? Ослушаться и принять непредсказуемое и не просчитываемое решение в навязываемой Судьбой ситуации? Переломить линию Судьбы в нужную сторону?
Только этим я и занимаюсь с самого своего рождения. Вопрос в том, удастся ли мне взять Судьбу под уздцы и провести той дорогой, которая угодна мне, а не той, что предначертана ею.
– Не нужно терзать себя сомнениями, – правильно догадавшись по унылому выражению моего лица о недюжинной работе ума, сказал Саабах.
Оторвавшись от раздумий и оглядевшись вокруг, я заметила, что Мелика на террасе уже нет, а на стол водружены блюда с хлебом и горячим мясом, от которого поднимался дымок.
– Вы можете сказать, достопочтенный Саабах ибн Сулей, кто я и за какие прегрешения мне все эти напасти?
– Насчет прегрешений спросишь у Всевышнего, – назидательно сказал старик. Его голубые глаза лучились добром и участием. – А по поводу того, кто ты, спроси у себя самой.
– Спросить-то я спрошу, вот только ответа нет.
– Ответ есть, просто ты его не видишь.
– Вы говорите, что я – ваша мифическая птица Симург, – разозлилась я, – а мне даже имена моих родителей неизвестны!
– Успокойся, в спокойствии приходит мудрость и рассудительность, – невозмутимо продолжил общение Саабах. – В наших сказаниях птица Симург – девушка-птица, могучая и прекрасная, обладающая огромной магической силой, щедростью, великодушием, умеющая говорить на человеческом языке. Иногда она помогает людям справиться с большим злом, способным уничтожить нас, иногда сама повергает людей в пучину страданий, если чаша ее небесного терпения переполняется их лицемерием, злобой и жестокостью. Если она видит несправедливость с высоты гор Тысячи Сияющих Вершин, то спускается к нам, смертным, и огнем и мечом наказывает тех, кто обижает немощных и слабых.
Саабах немного помолчал, давая мне время обдумать услышанное, потом спросил:
– Разве такая философия жизни претит тебе?
– Нет, но… – попыталась возразить я.
– Никаких «но», – мягко перебил меня старец. – Ты та, кем себя ощущаешь, а о твоем предназначении ведает только Всевышний. В моей стране твое предназначение – стать великой птицей Симург. А предназначение моего клана – оберегать и помогать священной Симург, именно поэтому нашим символом стали белые крылья на ночном небе. Вот уже несколько тысячелетий мы встречаем Симург, помогаем ей выполнить ее предназначение и снова ждем. Я счастлив, ибо я смог встретить Симург дважды за свою жизнь. У каждого в жизни есть предназначение, и, только исполнив его, человек обретает гармонию с самим собой. Со своей душой и сердцем.
– А в чем мое предназначение в вашей стране, раз уж я все-таки Симург?
– А это можешь знать только ты, – развел руками Саабах. – Я могу лишь предположить, что раз ты прибыла ко мне с посланием от принцессы, то твоим долгом на этот раз является избавление Шаурана от диктатора Фаруха и того иноземного чародея, чьей поддержкой он пользуется. Лишь Создатель видит, сколь черны их души и коварно зло, обитающее в них.
– А потом? – снова спросила я.
– А потом ты вернешься к своей жизни. Ведь у тебя есть дом, друзья, семья?
– Есть, – с улыбкой ответила я, вспоминая цитадель, Шторма, Дарвингиля и Нерканна.
– Вот и замечательно! – радостно проговорил глава Харутов, заметив улыбку на моем лице. – Сейчас я тебя отведу в твои покои, а завтра подумаем, что нужно сделать.
Ночь давно вступила в свои права, в садах заливисто пели соловьи, соревнуясь в красоте радующих слух трелей. Голоса на улицах стихли, люди, насладившись ночной прохладой, уже разошлись по домам, лишь журчание фонтанов было естественным аккомпанементом к вокалу ночных певцов. К моему удивлению и радости, меня поселили не в женской половине дома, а в отдельных от всех апартаментах.
– Весь этаж северного крыла дома, – прокомментировал Саабах, лично провожая меня по коридорам.
Едва оставшись одна, я прикорнула на первом попавшемся диванчике, так что шикарные покои со множеством огромных комнат рассмотреть как следует просто не успела. Уже засыпая, я мысленно набросала примерный план действий в помощи Шаире и эмиру, раз уж меня считают сказочной Симург.
Утром меня никто не будил, но, несмотря на все потрясения и события прошедших дней, встала я рано. Наплескавшись в бассейне собственной террасы с потолком из винограда, я почувствовала себя почти счастливой. Впервые в жизни мне доверено по-настоящему важное дело! И есть такие мудрые и сильные соратники. Теперь главное – не ударить в грязь лицом и оправдать оказанное высокое доверие. Одевшись, я стала раскладывать мелкое оружие по местам, когда услышала стук в дверь. Меня ждал небольшой сюрприз.
– Доброе утро, сияющая Симург! – В дверях стояла старшая жена Саабаха, одетая в воздушно-летящие шелка перламутрово-голубых тонов, с вплетенной в прическу сеткой из лазурных топазов. Черная краска, подчеркивающая глаза в тон наряду, отливала синим.
– И вам доброго утра, прекрасная Тамар-опа, – вежливо поздоровалась я. – Что привело вас ко мне?
– Надеюсь, на меня нет обиды за то маленькое недоразумение нашей первой встречи? – Густо накрашенные красивые глаза мудрой женщины смотрели испытующе.
– Нет, многомудрая Тамар-опа, – я искренне улыбнулась первой жене Саабаха, – вы всего лишь хотели поставить на место нахалку. Наверное, я бы на вашем месте поступила более опрометчиво и грубо.
Теперь и ее губ коснулась мягкая приятная улыбка. Некоторое время мы молчали – я продолжала раскладывать предметы вооружения и накопительные амулеты в многочисленные карманы одежды, Тамар-опа с интересом за этим наблюдала.
– Смотри, чему научу, – наконец сказала она.
Из ее невесомого и почти прозрачного одеяния появился длинный кинжал.
– Ничего себе! – только и смогла вымолвить я.
По моему убеждению, в таких одеяниях и булавку не спрячешь, не то что нож. Дальше моему взору предстали приличных размеров заточенные иглы, извлеченные из прически, а большое напольное зеркало раскололось от легкого шлепка тыльной стороной ладони старшей жены Саабаха. На одном из пальцев ее холеных ручек среди обычных творений ювелирного искусства красовался боевой перстень с ограненным острием вверх алмазом.
– Я не воин, – обратив внимание на мой восхищенный взгляд, направленный на нее, сказала Тамар-опа. – Но как первая и одновременно старшая жена главы клана я обязана постоять за себя в случае опасности.
– Всех старших жен учат управляться с таким арсеналом?
– Нас никто ничему не учит, – покачала головой Тамар-опа. – Господин Саабах ждет, ты готова?
– Да, можем идти.
Старшая жена Саабаха вела меня по необъятным хоромам дворца главы клана Харут, и я стала замечать, что уже немного ориентируюсь в этом лабиринте из террас, внутренних двориков, садиков и залов. Без подсказки своей провожатой я свернула в коридор, ведущий к террасе, на которой вчера я стала Симург, но женщина меня остановила:
– Господин Саабах принимает гостей в зеркальном зале.
– Тогда не будем им мешать. – Я машинально развернулась в обратную сторону к своим покоям.
– Мы не помешаем, – вновь не согласилась со мной Тамар-опа. – Это особые, важные гости. Им обязательно нужно увидеть тебя.
Что-то в голове у меня щелкнуло, и я наконец поняла, зачем здесь нужна. Зверинцу Саабаха нужно пополнение!
– Это значит, теперь вы будете меня показывать, как диковинную зверушку! – взвилась я.
– Нет, ничего такого! – замахала руками Тамар-опа. – Прости, сиятельная Симург, что обидела тебя. – Женщина склонила голову в поклоне. – Гости соберутся именно в связи с твоим прибытием, они хотят знать, чем смогут помочь блистательной Симург.
Ее слова меня успокоили, мне стало стыдно за вспышку гнева.
– И вы меня извините, милейшая Тамар-опа. Я погорячилась. Все друзья говорят, что у меня прескверный характер. – Я улыбнулась и позволила женщине вести себя в нужном направлении к зеркальному залу.
– Если бы он был прескверным, то у тебя не было бы друзей, сияющая Симург. – Она улыбнулась мне в ответ.
Зеркальный зал потряс мое воображение! И теперь мне было с чем сравнивать, ведь я уже повидала дворец короля Тошала, была в гостях у владыки Варга, видела убранство цитадели и женской половины дворца Саабаха. Зеркальный зал был совершенно особенным: в нем отсутствовали окна, а дверей не было заметно; стены, пол и потолок полностью выполнены из зеркал, на которых причудливо извивалась белоснежная лепнина растительно-цветочного орнамента. Зал был залит светом, многократно отражающимся в зеркалах, но сам источник освещения, как я ни старалась, найти не удалось. Тамар-опа куда-то исчезла, пока я очарованно разглядывала произведение гениального и пока не известного мне художника-архитектора. Я осторожно шагнула внутрь, стараясь не наступить на чудесный орнамент лепнины.
– Не бойся, – послышался за спиной голос Саабаха. – Лепнина зачарована, даже армия солдат не сможет повредить этому творению, топая по нему пару полнолуний.
– Доброго дня, почтенный Саабах ибн Сулей, – поприветствовала я старика.
– Нравится? – не без гордости спросил Саабах, он отлично видел мой открытый от восторга рот.
– Узор прекрасен! Зал великолепен! А задумка с зеркалами впечатляет до глубины души! – не стала отрицать я очевидного. – Ничего более прекрасного на свете просто быть не может!
– Может, может, – разулыбался довольный Саабах. – Рассвет в пустыне. Закат на море. Полнолуние в горах. Солнечный летний день в лесу еще более прекрасен, чем любое творение рук человеческих, – философски заметил он. – Ты пока не знаешь главных качеств этого зала. Пойдем.
Я все еще очень аккуратно, но уже более смело пошла вслед за главой клана Харут в глубь зала. Дойдя до противоположной стены, Саабах нажал на лепесток выпуклого орнамента, и часть стены немного отодвинулась внутрь, так что в образованные с двух сторон проемы мог пройти человек, но только боком. Могу поспорить, что с середины зала эта метаморфоза со стеной даже не заметна.
– Там потайной ход? – тихо спросила я.
– Нет, – улыбнулся Саабах. – Это и есть потайной ход, а там – женская половина зала.
Мы протиснулись на женскую половину, которая оказалась точной копией той половины зала, в которой мы только что были. С одним лишь отличием: та стена, которая была общей с мужской половиной, – почти прозрачная. Точнее, зеркала с этой стороны оказались прозрачными, только дивный орнамент лепнины невесомой сеткой отделял женскую половину от основного зала, давая возможность женам главы клана присутствовать при приеме высоких гостей.
– А как со слышимостью? – не удержалась я от вопроса.
– Точно так же, – ответил улыбчивый старик. – Здесь слышно все, что происходит там, туда же звуки отсюда не проникают.
– Согласно вашим законам мужчинам не положено даже женский голос слышать? – снова удивилась я такой дикости нравов.
– Не запрещено, – опроверг мою догадку Саабах, усмехнувшись, – но обычно мужчинам лучше не слышать того, что говорят женщины.
При этих словах я нахмурилась, собираясь ответить что-нибудь в том же духе, только в адрес мужчин.
– Но к тебе, сияющая Симург, это никак не относится, – поспешно добавил мудрый Саабах.
Я благоразумно решила промолчать, дабы не подтверждать первое высказывание главы клана Харут.
Пока мы осматривали чудное творение неизвестного архитектора (Саабах, кстати, обмолвился, что этот самый архитектор после построения дворца уже точно никому не станет известен), в обе половины зала вносили белоснежные кресла, обтянутые шелком, и низенькие ажурные столики из слоновой кости, которые на фоне общей режущей глаза белизны резко выделялись насыщенным густо-молочным цветом, но так же, как лепнина и шелковые кресла, казались воздушно-невесомыми благодаря таланту резчика.
Очень быстро слуги заставили оба стола чашками с чаем, графинами с легким вином, а также блюдами с фруктами, сладостями и разнообразными орехами. Я и не думала никогда, что в этих краях произрастает столько сортов этого лакомства.
Уйти на женскую половину я категорически отказалась. Саабах не стал настаивать. Мы расселись в удобных креслах, и вскоре слуга объявил:
– Глава клана Самри, духовный наставник Шаурана – Кафад ибн Казим Самри с женами!
В зал прошел мужчина средних лет в темно-бордовых шароварах и черном камзоле с вышитой на груди парчовыми нитками алой розой. Голову его покрывал алый платок, обхваченный обручем из черного металла. Зашел один. Внешне спокойный, даже строгий, но неистовствующее пламя в глубоких ярко-карих глазах выдавало вспыльчивый характер, обладатель которого склонен к безумствованию, легко впадает в ярость и подвержен бушеванию страстей. Слуга продолжал объявлять:
– Визирь тайной службы Шаурана – Мелик ибн Мерве Хорасан!
Следом зашел Мелик в неприметном синем халате, подпоясанном пестрым платком, и в потертых заплатанных шароварах.
– Мир тебе, достопочтенный Саабах ибн Сулей! Да продлит Всевышний твои лета! – поздоровался Кафад.
– И тебе мир, Кафад ибн Казим, пусть Всевышний наградит тебя за почтение к немощной старости, – не остался в долгу Саабах.
Кафад и Мелик еле заметно приподняли уголки губ, скрадывая улыбки.
– Доброго дня, почтенный Саабах ибн Сулей, – поклонился Мелик.
– Проходи, Мелик, – кивнул в ответ Саабах.
– А где ваши жены? – от любопытства презрев все нормы приличия, спросила я, едва гости расселись.
– Там, где им положено быть, – на женской половине, – не удостоив меня даже взглядом, ответил Кафад. – И тебе бы тоже не мешало находиться там.
Я даже задохнулась от злости и подкатывающего бешенства. Ах он!.. Да я ему!.. От обилия эмоций я не успела вовремя подобрать достойные бранные слова на всех знакомых мне языках – слово взял Мелик, и момент был упущен.
– Она – Симург, – жестко заметил он.
– И что это меняет? – зло рявкнул Кафад. – От этого она перестала быть женщиной?
– Нет, но это дает ей право находиться среди нас, – не сдавался Мелик перед более сильным и влиятельным противником.
– Это дает ей право участвовать в судьбе Шаурана, но не отменяет закон, запрещающий находиться среди мужчин, да еще в таком виде, словно ее только что вынули из купальни.
– Да что вы говорите! – вспылила я. – Разделение по половому признаку в первую очередь указывает на ограниченность и недалекость ума мужчин Шаурана. Вы знаете, что женщины умнее вас, и из страха потерять власть не даете им возможность показать свои способности и интеллект! Вы держите женщин в парандже, потому что мы намного красивее вас, мужиков. У вас и полюбоваться-то нечем! – Давно надо было остановиться, но меня, как говорится, несло. Остановить сей словесный понос я уже не могла. – До чего вы страну довели! Я вооруженная гуляла по вашей столице, могла полгорода положить, никто бы даже не пикнул! Бунт прошляпили! У вас даже магов полноценных нет! А еще мужчины! Полмедяшки вам цена в базарный день! – Даже раздирающий в кровь плечо дракон был не в силах заткнуть мне рот. – Вы, шауранцы, просто самцы, а мозги у вас в известном месте! И вы возвели этот кобелизм в государственный масштаб!
Багровел Кафад ибн Казим Самри медленно, но уверенно. Желваки играли на загорелом лице разозленного южного мужчины, выдавая высокую степень бешенства. Беснующееся пламя почти вырвалось, готовое сжечь, убить, растерзать.
– Ты знаешь мои вкусы и пристрастия, почтенный Саабах, – сквозь зубы прошипел он. – Если она не Симург, то я оплачу тебе отбеливание убранства от крови. Если она Симург, то прикажи ей выйти вон или будешь отскребать останки своей священной птицы со стен любимого зеркального зала.
– Хельга, пожалуйста, прошу тебя, выйди. – Саабах встал и положил руки мне на плечи.
От его проникновенного голоса я мгновенно захлопнула рот, только сейчас обратив внимание на то, что пальцы Кафада стиснули подлокотники кресла до белизны в костяшках, а ухоженные ногти распороли нежную поверхность гладкого шелка. Он очень старался сдержать рвущуюся наружу ярость, и пока ему это удавалось. С таким противником я вряд ли смогу справиться, даже учитывая преимущество в виде магии.
Повинуясь рукам Саабаха, я поднялась с места, и он отвел меня подальше от гостей.
– Ты поступаешь не просто опрометчиво, ты поступаешь безрассудно, Симург!
– Но вы сами позволили мне находиться здесь! Вы сами позвали меня на эту встречу! – Мне вовсе не хотелось признать свою неправоту.
– Я надеялся, ты будешь сидеть тихо и не станешь провоцировать Кафада, – вздохнул Саабах. – Он любит насилие, за многие годы он в совершенстве изучил самые извращенные способы пыток и убийства. Купцы специально для него доставляют девушек из Софинии и эльфиек из Эллании, чтобы ублажить сильнейшего из воинов и второе лицо Шаурана. Но не твоя вина, что ты этого не знала, – снова вздохнув, добавил он.
– И никто из клана Самри не может его остановить?! – Я в ужасе смотрела на идеальную выправку садиста, который сидел спиной ко мне в удобном мягком кресле, не развалившись, а по-военному расправив плечи, вытянувшись в струну.
– Да они, Самри, все такие. И берут с него пример во всем как с главы клана. Так и положено, – спокойно ответил Саабах. – Бешеной яростью воины Самри расплачиваются с Всевышним за дарование им искусства боя и победы. Прошу, Симург, пройди на женскую половину. Посмотрим, как пройдет разговор.
После услышанного уговаривать меня не было нужды, я быстро юркнула через замаскированную дверцу в женскую часть зеркального зала.
Кафад взял с собой двух жен. Одна сидела в чарваре и мило беседовала на местном языке со старшей женой Саабаха. Вторая сидела молча, не снимая паранджу.
– Мы уже похоронили тебя, Симург, – поднялась мне навстречу Тамар-опа, почти незаметными движениями закрывая проход между мужской и женской половинами зеркального зала. – Познакомься, это Руфав-опа – старшая жена господина Кафад ибн Казим Самри.
Руфав-опа сняла чарвар, и передо мной предстала красивая женщина, очень похожая на Тамар-опу, но немного более старшего возраста.
– Очень рада познакомиться, меня зовут Хельга. – Я почтительно склонила голову в полупоклоне. – Вы сестры? – Вопрос не нуждался в ответе, но жена Саабаха мне ответила:
– Как видишь. И мы обе из клана Шариф, поэтому нам не безразлично, что будет с эмиром и принцессой.
– Фарух тоже Шариф, и у него есть союзники внутри клана. – Я позволила себе не согласиться с доводом сестер.
– Фарух – самовлюбленный душевнобольной идиот, – ответила старшая жена Кафада.
– А ваш муж весь такой белый и пушистый, – не удержалась я от сарказма, вспоминая бешенство в его глазах и судорожно впившиеся в подлокотник шелка побелевшие пальцы. – Вы тоже первая и старшая жена Кафада?
– Нет, – покачала головой Руфав-опа. – Первая жена господина Кафада назначила старшей меня. Ей самой больше нравится заниматься воспитанием и обучением наследников, а разбираться со слугами, гаремом и хозяйством поручено мне.
Мы немного помолчали, выпили чая со сладостями. Молчаливая пауза слегка затянулась, из-за перегородки доносились голоса совещающихся мужчин. Я без зазрения совести воспользовалась ситуацией, чтобы поплотней и повкусней позавтракать.
– С твоей стороны, сияющая Симург, было весьма опрометчиво злить господина Кафада, – первой нарушила молчание Руфав-опа.
– Я не знала о его извращенных вкусах. – Я в искреннем негодовании пожала плечами. – И как вы переносите все его гм… наклонности?
– В пристрастиях господина Кафада нет ничего зазорного. Женщина должна знать свое место и не гневить сильного мужчину понапрасну.
– Это со слабыми и беззащитными ваш Кафад сильный и смелый, а вот встретил бы он мою преподавательницу по боевым искусствам, она бы ему рога пообломала. Женщина – тоже человек!
– Да, человек. Но если она решила испытать судьбу, то смерть будет ей достойным наказанием за отсутствие смирения и скромности, – поддержала сестру Тамар-опа.
Я даже пахлавой подавилась от таких изречений. Мне все больше и больше не нравилась эта варварская страна. Откашлявшись от застрявшего в горле куска орехового лакомства, я обратила внимание на мужчин, беседовавших за перегородкой. Сквозь прозрачные зеркала и тонкую паутину лепнины было хорошо видно даже мимику всех присутствующих. Мелик размахивал руками, доказывая правоту и точность своих суждений по поводу связи Фаруха с иноземными чародеями, Кафад известил собравшихся о смерти его старшей дочери, которая была первой женой Фаруха. Саабах слушал молча, изредка кивая головой в знак согласия с высказывающимися.
А сестры между тем продолжали меня поучать.
– Ты – Симург, и мы не вправе указывать тебе, – говорила Руфав-опа. – Но женщина создана для любви и рождения детей.
– Не женское это дело – мечом махать, – поддерживала ее Тамар-опа.
– Император Софинии другого мнения, – нехотя парировала я, сейчас у меня не было ни малейшего желания вступать в горячий и бессмысленный спор, весь мой запал закончился на Кафаде.
– Подумай, ведь ни один мужчина не согласится взять в жены девушку, не умеющую готовить и ходящую по улицам в таком виде, – не успокаивалась старшая жена Саабаха.
– Один нашелся, – пробубнила я.
– И кто же такой смелый? – раздался из-под паранджи голос, в котором не было даже намека на южный акцент, присутствующий у всех встреченных мною местных жителей. – Предложение руки и сердца уже сделано?
– Ну не так, чтобы сделано, – осторожно начала отвечать я на поставленный вопрос, прислушиваясь к приглушенному паранджой голосу второй жены Кафада. – Но уверена, он будет совсем не против, даже, наоборот, очень за такое развитие событий.
– И твой препоганый характер его не смущает? И твоя воинственность? – продолжил допрос голос из-под паранджи, который я все же узнала.
– У него у самого, мастер Регина, характер такой, что упаси Создатель. А в силе и воинственности мне до него так далеко, как до Вечных Льдов пешком без телепорта.
Из-под паранджи раздалось похрюкивание, которое, должно быть, было смехом, и мастер-магистр стянула с себя бесформенную хламиду.
– Удивила ты меня, Хеля, очень удивила, – проворковала беловолосая голубоглазая красавица.
Даже без краски для лица она была, как всегда, великолепна, а натренированное подтянутое тело никак не могло выдать ее истинный возраст.
– Так точно, мастер Регина, я очень старалась, – отрапортовала я. – А когда вы успели стать женой господина Кафада? – не удержалась я от сарказма в голосе.
– Тогда же, когда ты успела стать сияющей Симург, – не осталась в долгу преподаватель. – Мои переговоры, как видишь, прошли не менее успешно, чем твои. Весь клан Самри готов выступить против бунтовщиков. Фаруха поддерживают отдельные личности из кланов Шариф и Хорасан, но их немного. Основная угроза – Джамхуры. Они всем кланом на стороне заговорщиков, а тех, кто был недоволен, уже казнили. Глава клана Гиясаддин ибн Гахрам Джамхур объявлен Фарухом вне закона как главный визирь и личный друг отца Шаиры. Официально главой клана назначен его сын Газалий ибн Гиясаддин Джамхур.
– Он занимает пост визиря бытия и долженствования, – припомнила Тамар-опа.
– Совершенно верно, – согласилась с ней мастер Регина.
Я уже заметила, как мастер-магистр аккуратно выплетает изящное кружево заклятия, и вот сейчас она начала медленно его отпускать, позволяя окутать серебристо-зеленым сиянием старших жен глав кланов. Обе сестры сладко зевнули, положили головы на мягкие высокие спинки белоснежных кресел и умиротворенно заснули, не чувствуя никакого подвоха.
– Это что и зачем? – спросила я.
– Это «сон дриадского леса», – ответила мастер Регина. – Этим женщинам вовсе не обязательно знать, что на них будет смотреть посторонний мужчина.
– Магистр Регина, вы можете говорить понятнее? Мне все эти загадки и метафоры местных жителей уже вот где сидят! – Я показательно чиркнула себя ребром ладони по горлу.
– Как я и предполагала, с тобой хочет поговорить настоятель, – снизошла до объяснений мастер Регина. – Лучшее место и время найти будет сложно. Лучше здесь и сейчас, чтобы потом не было поздно.
– Поздно для чего?
– Ты своими вопросами кого хочешь доведешь до смерти! – рассердилась мастер. – Сейчас все узнаешь.
Я наблюдала, как серебристо-зеленое сияние «сна дриадского леса» медленно обволакивало мою любимую преподавательницу. Она залезла с ногами на кресло и, свернувшись клубочком наподобие лесного зверя в норе, уснула, сладко посапывая.
– Леший вас всех раздери и прихлопни с вашими гребаными загадками! – зло выругалась я.
– Послушнице монастыря не пристало так ругаться, – раздался из ниоткуда голос настоятеля.
Вслед за этим появился и обладатель голоса, он присел в свободное кресло и отщипнул виноградину.
– Вы объявили меня преступницей. О каком послушании может идти речь? Благодаря вашей подлости я не смогу закончить образование и стать дипломированным магом!
– Если дело только в этом, то все очень просто. – В серых глазах настоятеля мелькнула усмешка. На столике рядом с моей пиалой появился круглый красно-черный футляр тисненой кожи. – Открой.
Я не торопясь взяла футляр, открыла замок и сняла крышку. Внутри оказался дипломный свиток с моим именем и рекомендациями для прохождения испытания на степень магистра. Поверить в такое чудо было сложно. Очень сложно!
– Кого я должна замучить до смерти ради получения такого подарка?
– Рад, что ты не потеряла чувство юмора, – усмехнулся настоятель. – Никого мучить и тем более убивать не нужно. Это мое извинение за… как ты там выразилась? А, за подлость, вот.
Чувство нереальности происходящего меня никак не покидало. Настоятель не умеет, да и не должен ни перед кем извиняться. Все это странно, непонятно и поэтому несколько пугает.
– Не буду ходить вокруг да около, – строго сказал глава монастыря. – Этого разговора никогда бы не произошло, если бы ты не оказалась здесь. Легенды о священной птице Симург – скорее не легенды, а историческая правда. Но те, кого в южных землях именуют Симург, в империи являются оборотнями и приравниваются в волколакам и упырям.
Сердце мое сжалось в комочек и, кажется, перестало биться. Вот к чему этот щедрый подарок! Расслабить меня, усыпить бдительность, повязать – и в зверинец, на опыты.
– Еще до того, как я услышал эту легенду Шаурана, я убил предыдущую Симург. – Выдавив из себя признание, настоятель замолчал.
Некоторое время до меня не доходил весь смысл его слов, пока я не сопоставила откровение настоятеля и рассказ Саабаха о Симург.
– Вы убили мою мать, – прошептала я.
Не могу сказать, что эта новость повергла меня в шок. Я, как и большинство послушников, с детства считалась сиротой, не знавшей своих родителей. Но одно дело воспринимать себя как отказницу, родители которой испугались магического дара ребенка, и совсем другое – узнать имя виновного в том, что стала сиротой.
– Да, это так, – не стал оправдываться настоятель. – Тогда я полагал, так будет правильно. Воспитанный традиционной магической школой Софинии, я с младых ногтей впитал страх перед оборотнями. Ты тоже проходила этот курс лекций и знаешь, что оборотней считают разумными только в человеческом обличье. В звериной же ипостаси – это кровожадные убийцы, истребляющие всех теплокровных существ вокруг себя.
– Но вы же знаете, что это не так! – искренне возмутилась я.
– Теперь знаю, – спокойно согласился настоятель. – После того как наблюдал за тобой многие годы, следил за твоими полетами.
– Почему вы не сдали меня в зверинец?
– Зачем? – пожал плечами мужчина. – Куда бы ты делась с территории монастыря?
– Вы изучали оборотня в естественных условиях, – наконец догадалась я.
Настоятель кивнул, съел пару орехов. Я обдумывала услышанное.
– А моего отца тоже убили вы?
Явно не ожидавший такого вопроса, настоятель напрягся.
– Почему ты так решила? – прищурив серые глаза, осведомился он.
– Он бы обязательно защитил мою мать, если бы был жив. У меня магический дар, получается, и он был чародеем, – поделилась я своими умозаключениями. – Значит, вы должны были убить сначала его, а потом ее.
– Можно и так сказать… – задумчиво протянул настоятель и немного помолчал. – Регина говорила, у тебя есть для меня письмо, – отчего-то прервал он выбранную им самим тему разговора.
– Да, от основателя Братства, – раздраженно ответила я. – Могу принести, оно в моей комнате в северном крыле.
– Не стоит утруждаться, я сам его возьму перед уходом, – остановил мою попытку выйти вон настоятель.
– Почему, убив моего отца, мою мать, половину моих сокурсников и мою лучшую подругу, вы пришли и спокойно разговариваете со мной, да еще имеете наглость признаваться во всех этих преступлениях? – вцепившись в подлокотники не хуже Кафада, прошипела я.
– Есть знания, которые необходимы человеку, чтобы жить и развиваться дальше, – попытался улыбнуться настоятель. – Для тебя это именно те знания, которые я сегодня дал тебе.
– Вы убийца! – выкрикнула я.
– А разве ты – нет? – жестко усмехнулся настоятель. – На твоей совести тоже не так уж и мало загубленных жизней.
Когти-кинжалы выросли мгновенно, сами собой, без малейшего усилия с моей стороны. Коктейль из закипающей злости, несправедливой обиды и праведной ярости выплеснулся наружу. Почти без замаха я полоснула настоятеля по горлу. Он отшатнулся, и когти едва поцарапали его, оставив три алые бороздки, просвечивающие сквозь разодранную горловину преподавательской мантии. Второй замах зацепил лишь воздух в том месте, где секунду назад была голова настоятеля чародейского монастыря. Исчез он из зеркального зала Саабаха так же быстро и неожиданно, как и появился в нем.
На ажурном столике из слоновой кости остался лежать черно-красный футляр толстой тисненой кожи с моим дипломом об окончании обучения в школе магов и целителей чародейского монастыря и направление на получение степени магистра.
– Он сказал тебе? – услышала я голос мастера Регины.
– Да! – Я бешеными от злости глазами смотрела на преподавательницу.
– Не вижу радости на твоем лице, – озабоченно проговорила Регина.
– Радости?! – Я даже задохнулась от такой наглости. – Радоваться признаниям убийцы своей кровной семьи?!
– Значит, не сказал, – резюмировала мастер.
– Что еще этот мерзавец мне не сказал?!
– А ты успокойся и додумай сама. Если, конечно, у тебя еще не все мозги сплавились.
– Чего?! – Я категорически не была настроена воспринимать подобные подколки.
– Успокойся, говорю. А то мозги сплавятся, – повторила магистр. – Даже пар из ушей валит, как из чайника.
Как и когда она успела долбануть меня заклятием, я даже не заметила, слишком много эмоций и негативных новостей за последнее время лишили меня элементарной бдительности. Но, очнувшись на мягкой постели в своих покоях, я была очень благодарна любимой преподавательнице за заботу. В голове прояснилось, злость и ярость ушли, уступив место легкой грусти, приправленной горечью обиды.
– Полегчало? – раздался с балкона голос мастера Регины.
– Да, спасибо, – горячо поблагодарила я наставницу. – Настоятель доплачивает вам за исцеление душ послушников?
– Нет, это моя личная инициатива. На общественных началах, так сказать, – улыбнулась Регина.
– Пора просить доплату, – не унималась я. – Вы спасаете меня уже во второй раз.
– Ты теперь выпускница. Диплом вон, на тумбочке. Так что оплату мне придется требовать с тебя.
– Как только разбогатею… – усмехнулась я, слезая с кровати и присоединяясь к магистру на широких перилах балкона.
Обычно палящее в этих краях полуденное солнце решило сегодня смилостивиться и спряталось за пушистой шапкой кучевых облаков. Я с удовольствием вдохнула увлажненный парковыми фонтанами Саабаха нежный воздух.
– Что слышно на военном совете?
– Мужчины, несмотря на их общее скудоумие, нам попались не глупые, – в своей манере высказалась мастер-магистр. – Вынуждена признать – план хорош. Но меня смущает один момент. – Регина замолчала.
– Может, поделитесь?
– Главная роль в той каше, которую главы кланов хотят заварить, отводится тебе.
– И что вас смущает? Вы больше не уверены в моих умениях? Я же была лучшей вашей воспитанницей!
– Тебе слишком многое пришлось пережить в последнее время. В монастыре, несмотря на плотное расписание уроков и тренировок, вы жили спокойно и размеренно. Определенность в жизни, уверенность в своих силах, твердость на выбранном пути – вот чему вас учили на протяжении многих лет.
– Что-то изменилось?
– Это ты мне скажи. Что для тебя изменилось в свете событий этого лета и сегодняшнего дня?
– Вы хотите знать, принесло ли сообщение настоятеля в мою душу смятение и нежелание жить? Могу ответить – нет, не принесло. Цели, втолковываемые в монастыре, стерлись давно, а вот поставленные в Братстве – остались и никуда не денутся, что бы ни случилось. Там все иначе, там моя семья, но я благодарна вам и монастырю за то, что вырастили меня.
– И настоятелю? – хитро прищурилась мастер, закидывая косу за спину.
– Я об этом пока не думала, – нахмурилась я. – Слишком много вопросов порождает его признание.
– И это еще не все признания, что ему предстоит сделать.
– Вы опять говорите загадками, – недовольно скривилась я.
– Хорошо, давай попробуем сами понять, о чем же он умолчал, – смилостивилась мастер Регина.
– И как?
– Очень просто. Вот ты, например. Много людей знает о том, что ты оборотень?
– Это как посмотреть. В Братстве все знают, здесь – Саабах, Мелик, Кафад.
– В случае с местным населением работает пророчество, а Братство, как ты сама сказала, для тебя семья. Юстинна знала?
– Нет.
– Ты же не кричишь об этом на каждом перекрестке?
– Конечно нет!
– А как настоятель мог узнать о твоей матери?
– Значит, он был ее близким другом долгое время! – догадалась я. – И она доверила ему свою тайну.
– И зачем убивать близкого друга, которого знаешь много лет, пусть даже и оборотня? – продолжила наводить меня на правильный ответ преподаватель.
– Для этого надо очень сильно разозлиться. – Я попыталась примерить ситуацию на себя и своих друзей.
– А если друг очень близкий, например, как тот, который готов уживаться с твоим поганым характером?
– Вы меня совсем запутали! Скажите как есть и хватит мне голову морочить!
– Неужели не понятно?! Настоятель был мужем твоей матери, а следовательно, и твоим отцом.
– Этого не может быть! Он сам сказал, что убил их обоих!
– Я не слышала, что он тебе сказал! Но вот теперь, когда ты знаешь все, ну или почти все, посиди и подумай о вашем разговоре и о действиях нашего настоятеля.
Магистр вышла, оставив меня одну. Я попыталась разложить по полочкам полученную информацию, и, как ни странно, все получилось. Стала понятна реакция настоятеля на мое прошение отпустить меня на практику в Братство, пожелание удачи перед испытанием, его сегодняшний приход и диплом. Архимаг вроде настоятеля, смахивающий людей со своего пути, словно дворник – осенние листья с тропинки, никогда бы не снизошел до разговоров и объяснений с простой послушницей. А вот оставить за спиной обозленного отпрыска он не мог. Попытался поговорить, но признаться до конца не смог. «Как это по-мужски», – сказала бы мастер Регина.
– Папа, – шепотом попробовала произнести я, но слово вышло корявым, режущим слух и каким-то неживым, ненастоящим.
Прислушавшись к себе, я поняла – это знание мало что изменило для меня. Если бы на полгода раньше, то мир бы перевернулся для меня. А сейчас? Сейчас у меня есть Шторм, Дар, Нерк, Шаира, Хризастелия, которые заполнили мою жизнь целиком, без остатка. Саабах правильно сказал, что всю жизнь мы исполняем свое предназначение. Видимо, мне не предназначено судьбою быть любимой, любящей и обласканной родительской заботой дочерью.
– Настоятель малость опоздал со своими признаниями, – заявила я мастеру Регине, возвращаясь под своды спальни.
– Рада слышать, – не стала скрывать магистр. – А то я рискую весь резерв на твое успокоение извести, – тепло улыбнулась она.
– Так что с кашей?
– Какой кашей? – не сообразила магистр.
– Которую решили заварить главы кланов.
– Ах да. Вернемся к нашим баранам. Слушай! – Устраиваясь поудобнее, магистр начала посвящать меня в детали разработанного сторонниками эмира плана.
* * *
План мужчин по спасению их эмирата был, как все гениальное, прост. Фаруху нужна принцесса шауранская, чтобы сделать ее своей женой и закрепить тем самым право на власть. Для этого принцесса и ее жених обязаны объявить на главной площади о своем добровольном намерении сочетаться браком. Учитывая несущественную разницу в телосложении девушек, к Фаруху решили послать вместо Шаиры Хельгу. Сказать, что мастер Регина была недовольна ролью своей воспитанницы в качестве подсадной утки и заложницы, значит не сказать ничего.
– Ты не знаешь шауранского, – приводила она аргументы в пользу серьезной корректировки плана перед Меликом и Саабахом, когда Кафад со своей старшей женой их уже покинули.
– Я буду молчать, изображая оскорбленную невинность, – парировала Хельга. – А Мелик будет говорить вместо меня.
– Совершенно верно, – горячо заверил визирь тайной службы бывалую воительницу. – Я не оставлю Симург ни с кем наедине.
– А если Фарух захочет лично пообщаться с невестой? – не сдавалась Регина.
– Тогда я молча разобью ему лицо, – тут же ответила Хельга.
– У вас есть квалифицированный специалист по коррекции внешности? – наконец сдалась магистр.
– Нет, – развел руками Саабах. – Все придется делать самим.
– У нас есть Тамар-опа, – радостно высказалась Хельга. – Она даже из меня красавицу сделает.
– Твоя скромность делает тебе честь, сиятельная Симург, – подтвердил Саабах и послал слугу за женой.
Цвет волос в перекрашивании не нуждался, глаза Хельге мастер Регина сделала темнее, максимально приближая их тон к оригиналу. Кистями и красками для лица Тамар-опа действительно владела виртуозно, уже через несколько минут никто не мог опознать в Хельге жительницу Софинии. Одежду менять не стали, Фарух отлично помнил, какие наряды предпочитает Шари после обучения в монастырской школе. Хельгина вампирья форма пришлась как нельзя кстати…
На закате дня во внутреннем дворике дворца Фаруха ибн Фахри Шарифа открылся провал портала, из которого вышел визирь тайной службы вместе с девушкой, закутанной в длинную черную накидку. Черные, густо подведенные краской глаза смотрели в прорезь чарвара с непередаваемой злостью и ненавистью. Халат Мелика был изорван в нескольких местах, на руках виднелись подпалины от шаровых молний. Он быстро пересек двор, таща девушку с собой с помощью магического повода, поднялся на второй этаж дворца и без стука вломился в покои хозяина.
– Что ты себе позволяешь?! – возмутился нежащийся в объятиях двух рабынь Фарух.
– У меня неотложное дело, – резко ответил визирь тайной службы.
– Насколько неотложное?! – снова повысил голос гигант, не слезая с кровати.
– Я привел Шаиру, – спокойно сообщил Мелик.
Обе рабыни кубарем скатились с огромной кровати и поспешили скрыться с глаз хозяина, Фарух натягивал шаровары, рубаху и халат, попутно допрашивая подчиненного.
– Где ты ее нашел?
– При всем моем уважении – и у меня есть секреты, – поклонился Мелик. – Я получил эту должность не за виноделие.
– Она не сбежит?
– Нас связывает магический повод. Он блокирует магическую энергию ведомого и привязывает его к ведущему. – Мелик прошептал несколько слов, и магический повод засветился красным, убегая из руки визиря в щель под дверью.
– Разве твоих познаний в магии достаточно для столь сложного заклятия?
– Это артефакт из хранилища эмира Акли.
– Из моего хранилища!
– Да, теперь оно твое, – не стал спорить Мелик.
– Как тебе удалось уговорить ее? – продолжал сыпать вопросами недоверчивый Фарух.
– Немного лести, немного лжи, чуть-чуть интриг и игры на самолюбии, – пожал плечами визирь тайной службы. – Мы знакомы с младенчества. В детстве нам часто позволяли играть вместе, я неплохо изучил характер нашей принцессы, отбирая у нее кукол. – Он позволил себе циничную ухмылку. – Но она выставила несколько условий, – поспешил добавить Мелик.
– Каких? – чувствуя подвох, спросил Фарух.
– Мы перестаем искать ее отца. После твоей коронации и провозглашения тебя эмиром ты ее отпускаешь обратно в Софинию. Согласна даже без права
возвращения в эмират.
– А если я не соглашусь?
– Тогда она не станет объявлять о замужестве и свадьба не состоится. Решать тебе.
Думал главный маг Шаурана недолго, затем произнес:
– Годится, заводи!
Мелик открыл дверь и тихонько потянул за повод. Девушка в черном одеянии вошла в комнату.
– Точно принцесса? – раздался из глубины комнаты голос. – Как это проверить?
В углу комнаты из-за тяжелой парчовой портьеры появился чужеземный маг. Мелик грубо сдернул с девушки черную накидку, оставив лишь в кожаном доспехе.
– Я же не мог вести ее через город в таком виде! – возмутился он.
– Что правда, то правда, – с улыбкой протянул Фарух, пристально разглядывая свою будущую невесту, отвечающую ему лютой ненавистью и бесконечной злобой во взгляде. – От уродов Самри ты бы точно ее не отбил, – хохотнут главный маг Шаурана.
– Ты действительно согласна обменять власть и титул на ваши с отцом жизни? – подходя ближе, спросил чужеземный маг.
Хельга поблагодарила Создателя за то, что этот засранец, так же как и она не зная шауранского, вынужден говорить на всеобщем, и, бросив полный ненависти уничтожающий взгляд на Фаруха, отрывисто кивнула.
– Оставьте нас наедине! – потребовал будущий жених шауранской принцессы.
– Не думаю, что это хорошая идея, – осторожно начал Мелик.
– Визирь прав, – поддержал его имперский чародей.
– Вон все! – Самодур вновь решил показать, кто здесь главный.
Мужчины вышли, оставив принцессу и Фаруха одних. Он подошел и, схватив девушку за подбородок, вздернул ей голову вверх, заставив посмотреть в глаза.
– Я иду на твои условия, но до свадьбы у тебя статус пленницы в этом доме. Если передумаешь, то станешь полноправной невестой, госпожой и хозяйкой всего.
Получив вместо ответа смачный плевок в лицо, гигант с трудом удержался от пощечины. В данном случае здравый смысл победил эмоции вспыльчивого мужчины.
– Мы объявим о свадьбе завтра на рассвете, – справившись с гневом, сообщил Фарух и вышел из своих покоев, вытирая лицо шелковым платком.
– Мелик! – выкрикнул Фарух, едва закрыв за собой двери, несмотря на то что кричать особой нужды не было, ведь визирь тайной службы беседовал с имперским чародеем всего в нескольких шагах поодаль.
– Да, господин Фарух, – тут же откликнулся Мелик.
– Будешь охранять ее здесь до утра. На рассвете объявим о свадьбе.
– А как же вы?
– Я переночую в гостевых покоях южного крыла. Слуг тебе выделю. Распоряжайся всем, как сочтешь нужным. Подготовь ее к выходу на люди и выкинь тот срам, что надет на ней. Все понял?
– Да.
– Головой за нее отвечаешь!
Мелик почтительно поклонился.
– Где ее оружие? – спросил чужеземный маг.
– Я раздал его своим людям в качестве боевых трофеев. Они помогали мне уговорить принцессу согласиться на переговоры, и было бы несправедливо оставлять их ни с чем. Тайная служба раньше оплачивалась эмиром, а сейчас денег для людей нет. – Мелик укоризненно посмотрел на Фаруха.
– Будут тебе деньги, – раздраженно бросил главный маг Шаурана.
– За любую единицу оружия, принадлежавшую принцессе, плачу по десять золотых, – щедро предложил маг из Софинии.
– Завтра же займусь сбором, – просиял радостью Мелик.
* * *
– Мне кажется, нас пытаются обмануть, – вымолвил чужеземный маг, как только мужчины покинули дворец. – Это не принцесса.
– Ты почувствовал на ней чужую личину? – удивился Фарух.
– Нет, но что-то тут не так.
– Могу заверить тебя – это Шаира. Знаешь, что она сделала, когда мы остались вдвоем?
– Просвети меня.
– Она плюнула мне в лицо. Ни одна девушка во всем эмирате не позволила бы себе так обойтись с мужчиной. Тем более с главным магом Шаурана. Только принцесса способна на такую дерзкую самоубийственную глупость!
– Ладно, ты меня убедил, – согласился маг.
– Завтра во время объявления о свадьбе эмир Акли обязательно появится на площади. Он не пропустит такое событие. Нельзя упустить шанс поймать старика. Тогда Шари запоет по-другому, от всей ее спеси не останется даже пыли.
– Я думал, ты убьешь ее сразу после коронации.
– Зачем? – искренне удивился Фарух. – Приручать такую тигрицу год за годом – одно сплошное удовольствие.
– Твои страсти тебя погубят.
– Не надо завидовать. Лучше вызови своего Хозяина, пусть поможет лишить принцессу магии раз и навсегда. Так спокойней будет.
– Нельзя оставлять за спиной врагов. – Чужак вновь попытался воззвать к разуму.
– Когда враг повержен и превращен в раба, он перестает быть опасным.
– Ты неправ.
* * *
Хельга сидела на пушистом узорчатом ковре в покоях Фаруха ибн Фахри Шарифа и пыталась собраться с мыслями. Сейчас стало понятно, что просто так ее, то есть принцессу, не отпустят. Пришли служанки, сняли с нее вампирью форму, которую тут же забрал Мелик и которую по предварительной договоренности должен был сложить в покоях Симург во дворце Харутов. Облачение принцессы в местное праздничное одеяние проходило долго и мучительно, служанки пришли задолго до рассвета, так что поспать этой ночью почти не удалось. Расшитое драгоценными камнями белье, тончайшие шаровары из нескольких слоев шелка с многочисленными разрезами, которые, впрочем, не открывали даже небольшого участка ног. Верхняя часть наряда накручивалась немыслимым образом из целых кусков такой же прозрачной материи, расшитой золотом и сверкающими камнями. Получилось что-то воздушное, невесомое, одновременно подчеркивающее изгибы, выпуклости и вогнутости фигуры и полностью скрывающее тело. Руки от локтя до запястья скрывали многочисленные звенящие браслеты, такие же украшения были надеты на щиколотки ног, где заканчивались шаровары. На шею повесили нити драгоценных камней и жемчуга, самые короткие обхватывали шею у самого основания, длинные спадали до груди. Голову венчала рубиново-алмазная диадема со спускающимися на лоб маленькими капельками сапфиров.
«Какой ужас! – подумала Хельга, рассматривая себя в зеркало. Даже шаг невозможно было сделать, чтобы все эти висюльки, браслеты и прочие побрякушки не зазвенели, стукаясь друг о друга. – Если попаду в воду, то все это добро утянет меня на дно».
Мелик строго-настрого запретил служанкам заговаривать с принцессой, так что разговорами ее особо не беспокоили.
Ночные смотрители оповестили весь народ, от обитателей дворцов до жителей дальних махаллей, о необходимости появиться на главной площади в рассветный час. Обычно о подобных мероприятиях оповещали за несколько дней, но сейчас справились за одну ночь. Ворота к дворцу эмира были загодя распахнуты. Центральный балкон второго этажа убрали живыми цветами и золотыми подвесками.
– Я активизирую портал во дворец Харутов, как только ты окажешься в покоях принцессы, – повторял Мелик Хельге, ведя ее по потайному ходу к дворцу эмира. – Окна ее покоев тоже выходят на главную площадь, только этажом выше. Помнишь расположение? – Узкий проход заставлял идти очень близко друг к другу и говорить шепотом, чтобы возможные соглядатаи не услышали разговор.
Хельга кивнула.
– Нам повезло, что Шари долго училась в монастыре и никто, кроме отца, не имел с ней тесного общения, – тихо сказала она.
– На этом построен весь план, – пожал плечами Мелик.
– Вот только понравится ли он самой Шари?
Ответа вопрос не требовал. Все понимали, Шаира будет в бешенстве, когда узнает.
– Ты объявляешь о свадьбе, и слуги провожают тебя в покои принцессы, – напомнил Мелик. – Затем я открываю портал, и ты спокойно уходишь, не вызвав подозрений и погони.
– Фарух осудит тебя за предательство.
– Если кто и имеет право меня судить, то только эмир Акли, его доверие я обманул. Остальное неважно.
Узкий коридор закончился массивной дверью, которая вывела заговорщиков в один из просторных залов дворца эмира. Фарух со свитой, в которую входил и чужеземный маг, ждали на лестнице.
– Ты великолепна, свет моих очей, – проворковал Фарух, приближаясь к Хельге.
И получил в ответ злобный взгляд из-под длинных, накрашенных черной краской и обсыпанных алмазной крошкой ресниц.
– Как мне нравится, когда ты злишься! – не унимался главный маг Шаурана. – От этого ты становишься еще прекрасней.
– При всем моем уважении, почтеннейший Фарух ибн Фахри, не стоит злить принцессу. Боюсь, если она войдет в боевой транс, повод не сможет удержать ее.
– Она и такое умеет? – удивленно поднял брови гигант.
– В монастыре многому учат, и я не хочу испробовать на себе все возможные изощренности, – согнулся в поклоне Мелик.
– Скоро никто не помешает мне делать тебе комплименты, – хохотнул Фарух. – Магия – штука непостоянная, словно женщина. Сейчас она есть, через минуту может не быть…
Это высказывание сильно взволновало и Хельгу, и Мелика, но подкорректировать план сообща у них уже не было возможности. Широкая лестница привела их на второй этаж, и вскоре жених с невестой шагнули на центральный балкон, украшенный золотом и цветами. В перила этого балкона еще при строительстве был вмонтирован артефакт, многократно усиливающий голос говорящего, специально для выступлений перед большим количеством народа. Предусмотрительные Шарифы при создании артефакта немного подстраховались, увеличив мощность усиления, чтобы люди, оставшиеся в домах, тоже могли слышать голос своего эмира. На соседних балконах выстроилась охрана с длинными копьями. Внизу на площади колыхалась людская толпа, освещенная факелами. Люди волновались. Все предвидели перемены, неизбежные после бунта и восстания против эмира, но чего ждать от нового правителя, приказавшего им затемно выбраться из своих постелей и собраться на главной площади Алхара? Люди на площади тревожились и ждали. Люди на балконе дворца ждали первых лучей восходящего солнца, чтобы, согласно традиции и закону, объявить о новом правящем союзе. Кто-то с предвкушением и торжеством, кто-то с ненавистью и бессильной злобой.
Небо на востоке посветлело и окрасило редкие барашки облаков в нежные розовые и персиковые тона. Западная часть небосклона выглядела еще более черной, нежели в полночь, яркие звезды старались продлить хоть на мгновение свою власть над непокорной, стремящейся к дневному светилу Землей. И вот первый лучик ласкового утреннего солнца коснулся остывшего за ночь подлунного мира. Шпили на башнях засветились золотистым светом. Фарух выступил вперед и потянул за собой принцессу.
– Дочь эмира Акли ибль Абу Шарифа, принцесса шауранская, законная наследница престола эмирата – Шаириафат Акли Абу-ль-Фахт ибн Шариф.
Объявив о наследнице, Фарух подтолкнул Хельгу к перилам. Толпа взвыла, приветствуя свою госпожу.
– Мир вам, мир и благоденствие! – поприветствовала людей принцесса, заработав еще одну волну восхищения и рева.
Она немного подождала, пока крики смолкнут.
– Я собрала вас в столь ранний час, чтобы сообщить нечто важное, – Хельга вновь сделала паузу, – от чего зависит вся дальнейшая судьба нашей страны.
Почуяв неладное, Мелик почти отпустил магический повод, оставив лишь его видимость. Принцесса продолжила, сознательно растягивая слова:
– Главный маг Шаурана, мой дядя, близкий друг и брат моего отца, – снова небольшая пауза, – Фарух ибн Фахри Шариф объявляется мною, законной наследницей шауранского престола, – глубокий вздох, – вне закона!
По толпе прокатилась волна удивленных выкриков и вздохов, Фарух попытался схватить обманщицу, но мгновением раньше она успела поставить «щит», отделяющий ее от всех остальных.
– Он пытался убить моего отца, своего брата, вашего эмира! Он организовал бунт и беспорядки на нашей мирной земле! – кричала «принцесса» с балкона. Многократно повторяющееся эхо разносило ее голос далеко за стены города.
– Сделай что-нибудь! – взвыл Фарух, обращаясь к своему чужеземному помощнику.
– Мелик сбежал! – ответил тот. – Я стараюсь продавить ее «щит», пока не получается.
– Будь проклят Мелик! – Фарух в бессильной ярости сжал кулаки.
– Сейчас Хозяин прибудет и сотрет ее в порошок! – попытался успокоить его чародей и удивленно сказал: – Она говорит на всеобщем языке. Почему шауранцы внимают ее словам?
– Даже бедные жители Алхара достаточно образованны. Почти все кроме родного шауранского знают всеобщий, – с досадой махнул рукой Фарух. – Шаира – любимица народа. Всем известно об ее тяге к обучению в других государствах. Люди уверены, что хорошо образованная принцесса станет достойной правительницей эмирата и женой нового эмира.
– Ее обожают, и она умело пользуется этим, – дополнил недосказанное Фарухом колдун.
Хельга тем временем, пользуясь возможностью, продолжала вещать:
– Фарух ибн Фахри Шариф покусился на власть эмира, желая отдать нашу страну на разграбление чужеземным магам! Кто водрузит его голову на шпиль храма, будет почитаться святым и Всевышний простит ему все злодеяния!
– Она сделала меня покойником! – заревел Фарух.
– Я говорил тебе – надо поумерить свои страсти!
«Щит» раскололся внезапно, словно кто-то очень сильный щелкнул по нему пальцем. Это несколько удивило Хельгу, ведь она вложила в создание «щита» практически все свои магические силы.
– Хозяин! – радостно воскликнул чужеземный маг.
– Сейчас Фарух пытается убить и меня, законную наследницу, вашу госпожу! – напоследок проорала Хельга и вскочила на перила, увертываясь от пролетевшей мимо ее головы сабли, брошенной Фарухом. Ожерелья и браслеты зазвенели, оглушая присутствующих через усиливающий звуки артефакт.
– Хозяин, благодарю! Но вам нужно уйти! – склонился чужеземный чародей перед визитером. – Если местные главы кланов узнают о вас, то не видать нам Шаурана, как Вечных Льдов севера. Эта дура объявила, что Фарух продал Шауран чужеземцам!
– Эта самая дура – дочь настоятеля! – рявкнул Хозяин.
– Это принцесса!
– Сам ты принцесса! В ауру вглядись, идиот! На ней отпечаток межмировых перемещений. Такое возможно только для членов Братства.
– Мне не дано такое увидеть, – нехотя признался маг в своей некомпетентности.
Хозяин лишь раздраженно махнул рукой и шагнул в открывшийся перед ним черный провал портала.
На центральный балкон прибежала охрана из коридора.
– Взять самозванку! – орал Фарух на стражников.
Теперь Хельга напала первой. Широкие шаровары хоть и были неудобны, все же позволяли сносно двигаться. Охранникам было непривычно бить девушку, к тому же еще и принцессу, но приказы взбешенного Фаруха никто оспаривать не хотел. Первый стражник свалился за ограждение балкона от легкого толчка в грудь, он даже не стал вытягивать из перевязи оружие. Другие, видя участь собрата, стали осторожнее и агрессивнее. Несколько ударов в лицо и по туловищу Хельга блокировала. От удара ногой в живот увернулась. Нацеленный в солнечное сплетение кулак пропустила, но выдержала удар и в ответ сломала нападающему руку, выкинув затем в толпу возмущенных подданных.
Оглушительный звон украшений, сопровождающий каждое движение девушки, разносился по всему городу. Видя нерешительность действий своей охраны, Фарух сам пошел ловить нахалку, выступая обратно на сверкающий в лучах утреннего солнца балкон. Учтя большой рост противника, решение Хельга приняла почти мгновенно и упала перед наступающим Фарухом на колени. Такому поступку главный маг сильно удивился и слегка опешил, а девушка нанесла ему руками несколько ударов в промежность, отчего, судя по истошному вою гиганта, орган, находящийся в пострадавшем месте, превратился в яичницу. Фарух согнулся пополам, Хельга едва успела откатиться в сторону, рискуя быть погребенной под падающей тушей главного мага Шаурана. Девушка вскочила на ноги, перепрыгнула через поверженного врага, наступив ему напоследок на шею, и огляделась.
Стражники перегородили проход, и пробиться к лестнице, ведущей в покои принцессы, представлялось совсем не легким делом. Ближайший стражник пропустил удар кулаком в лицо, и хрупкая девушка легко выдернула у зажимающего сломанный кровоточащий нос мужчины длинное копье с острым металлическим наконечником. Сейчас Хельга была искренне благодарна Дарвингилю за изматывающие тренировки с боевым шестом. Легко перехватив древко посередине и ловко его раскрутив, бывшая послушница, а ныне выпускница монастырской школы магов и целителей показала стражникам, что умеет обращаться и с этим оружием. Воины удивились, но не дрогнули.
Короткая передышка, сзади слышны стоны Фаруха, и снова в бой. И снова острие копья распарывает чье-то брюхо, в следующий миг от тычкового удара древком в грудь юный воин отлетает на своих товарищей и затихает. Верзила с саблей наголо инстинктивно зажимает рассеченное горло, он уже труп, но еще не до конца это осознает. Все чаще древко копья приходится использовать в защите, принимая на него удары. Нет времени на полноценные уклоны, блоки и обманные финты. Грубая сила против грубой силы. Наступает момент, когда надежное копье из прочнейшей мореной осиновицы не выдерживает и ломается пополам.
Лестница в двух шагах, двое преследователей: один что-то кричит, второй догоняет молча, с мрачной женоненавистнической мукой в глазах. Хельга развернулась и метнула острую часть копья в голову орущего. Копье вошло точно в рот и вышло острием из затылка воина. Девушка, не теряя времени, сделала сальто назад, ударила по голени второго стражника, свалив его затем на пушистый ворс ковров, и оставшейся частью копья пригвоздила тело мужчины к полу. Бегом преодолела два лестничных пролета, молясь, чтобы Мелик успел открыть обещанный портал. Ворвавшись в покои Шаиры, незамедлительно прыгнула в воронку подготовленного для нее перехода. Если бы она сейчас выглянула на площадь, то, может быть, и не очень-то стала бы торопиться покинуть дворец эмира.
В настоящий момент лучшие воины клана Самри очищали жемчужину Алхара, жестоко, хладнокровно и методично истребляя стражу и охранников бунтовщиков, пришедших, чтобы насладиться победой. Простые шауранцы поддерживали их одобрительными выкриками. Помочь никто не порывался, все прекрасно понимали, что воины Самри – сильнейшие воины эмирата. Большинство охранников заговорщиков пытались сдаться, увидев, против кого им предстоит сражаться. Вот только воины Самри пленных не брали принципиально.
Но всего этого Хельга не видела, она уже бежала по покоям Симург во дворце почтенного Саабаха ибн Сулей Харута.
– Симург! – воскликнул Саабах, поймав девушку в объятия, когда она буквально врезалась в старца на очередном повороте коридора.
– Простите, достопочтенный Саабах ибн Сулей, – отстраняясь, пробормотала Хельга. – Что у вас здесь происходит? – добавила она, обратив внимание на изрядно потрепанный вид главы клана.
А выглядел он действительно неважно: шитый золотом темно-бордовый бархатный халат нараспашку изодран на рукавах, из-за широкого боевого пояса торчат окровавленные кинжалы, сразу видно, что ими совсем недавно пользовались по прямому назначению, чалма съехала набок. Только пронзительные голубые глаза смотрят с прежним спокойствием, и даже с юношеским интересом, как бы говоря: «Интересно, и что из всего этого выйдет?»
– Джамхуры объединились с мятежными Шарифами и напали, – тяжело вздохнул Саабах.
– Вас же охраняют Самри! – искренне удивилась девушка.
– Охраняли, – мягко поправил ее старец. – Но после твоей речи на площади они ринулись отстаивать честь эмирата и уничтожать лживого Фаруха, опозорившего своим поступком всех шауранцев.
– А ваша охрана?
– Моя охрана не справляется. Мелик привел своих людей, сейчас они сдерживают мятежников у дверей в сокровищницу, пока слуги через портал переносят оттуда самое ценное.
– Я помогу! Мне только снять это с себя! – горячо заверила девушка старика, побрякивая многочисленными украшениями.
– Не надо, – остановил ее порыв Саабах. – Благодарю тебя, Симург! Ты сделала намного больше, чем мы могли представить. Теперь все встанет на свои места, нужно лишь немного времени.
– Но ваш дом громят! – все удивлялась такому непонятному спокойствию собеседника Хельга. – Как вы собираетесь справиться сами?
– Никак, – пожал плечами Саабах. – Сокровищницу, должно быть, уже перенесли. Я же сказал – все образуется. Благодарю, Симург.
Он нежно взял сухими морщинистыми руками лицо девушки и поцеловал ее в лоб:
– Прощай.
– Долгих лет вам, достопочтенный Саабах, – поклонилась Хельга и помчалась дальше.
Переодевание могло занять слишком много времени, а снизу уже доносились крики воюющих и лязг их стального оружия. Закинув перевязь с мечами и дорожный мешок себе на плечо, Хельга уже собиралась уйти, но вспомнила о гареме Саабаха, о наложнице Зухре, которая так старалась утешить «новенькую», и сердце ее горестно сжалось. Местные женщины не умеют постоять за себя, разве что Тамар-опа, но она одна и не сможет защитить всех. Продолжая греметь украшениями, Хельга выхватила из перевязи меч и со всех ног бросилась на женскую половину дворца. Довольно большое расстояние двориков, коридоров и галерей ей удалось преодолеть за рекордно короткое время. По дороге ей никто не встретился. А если кто и двигался в ее сторону, то принимал звон драгоценностей за бряцание оружия и сворачивал в другую сторону.
Распахнув ногой двустворчатые двери-ворота, Хельга ворвалась в зал с фонтаном и потолком из винограда. Повсюду кровь, тела несчастных полуобнаженных девушек и ни одного нападавшего. Из одной комнаты послышался ужасающий вопль:
– Не надо! Пожалуйста! Не надо!
Хельга ринулась на крик, намереваясь разорвать в клочья врага, но, раскрыв дверь, из-за которой кричали, буквально остолбенела.
– Не надо! – рыдала Зухра, стоя на коленях.
Вокруг нее еще несколько наложниц обреченно подвывали, не смея открыть рта. Старшая жена Саабаха хладнокровно перерезала глотки младшим женам и наложницам, используя свой умеющий прятаться в любом одеянии кинжал. Ее красивое, как всегда, сильно накрашенное лицо не выражало никаких чувств и эмоций, оно казалось гипсовой безжизненной маской.
– Что вы делаете?! – изумилась Хельга.
– То, что должна, – резко ответила Тамар-опа, продолжая свое занятие.
Девушки с перерезанным горлом падали с коленей навзничь, заливая темной кровью изысканные ковры.
– Вы должны защищать их от врага! – воскликнула иноземка. – Вы должны сражаться с теми воинами, которые напали на дворец!
– Женщина должна брать хитростью любого воина, а в случае неудачи я обязана перерезать этих куриц, – снизошла до объяснения своих действий старшая жена главного Харута.
– Каких куриц?
– Младших жен и наложниц господина, – пояснила Тамар-опа.
– Зачем?! Я думала, что вы таскаете с собой все это, – Хельга кивнула на спицы и кинжал, – чтобы защищать их!
– Защищать нужно наследников клана, а гарем господина должен принадлежать ему и только ему, – вспарывая горло очередной наложнице, продекламировала женщина один из законов Шаурана. – До последнего вздоха.
Вдруг стало очень тихо. Ни стона, ни вздоха. Гробовая тишина. Даже Зухра, зажимающая двумя руками рану на шее, совсем затихла.
А Хельгу душили слезы. В который раз она увидела ничтожность цены человеческой жизни, но все никак не могла к этому привыкнуть.
– Ты живешь по своим законам, Симург. Мы живем по своим, – вытирая кинжал о шелковую портьеру, попыталась объяснить свои действия такая непонятная южная женщина. – Надо уходить, Джамхуры совсем рядом.
Она, как обычно, оказалась права. На женскую половину уже вбежали несколько воинов с саблями наголо. Тамар-опа и Хельга выскочили в общий зал с фонтаном и мертвыми девушками и, обнажив оружие, стали пробиваться к выходу. И им это быстро удалось, так как шауранские бойцы не ожидали сопротивления и активных действий от хрупких, созданных для любви и домоводства женщин. Лишь получив несколько серьезных ран, а одного из товарищей убитым, мужчины всерьез отнеслись к угрозе, но женщины уже вырвались в коридор и скрылись за поворотом.
– Давай за мной! – потянула Тамар-опа за собой чужеземку, открывая неприметную дверцу в стене, едва коридор вильнул вправо.
– Нет, – воспротивилась Хельга, восстанавливая сбившееся дыхание. – Прощай!
Старшая жена главы клана Харут скрылась за дверью, ведущей в потайной ход, а чужеземка, преследуемая разозленными бойцами, побежала дальше, на ходу вытаскивая камушки, подаренные ей в прошлой жизни одним предусмотрительным вампиром.
– Держи ее! Вот она! – совсем близко раздались крики преследователей.
Один метательный нож просвистел над левым плечом Хельги, а второй воткнулся бы ей между лопаток, но искомый камешек был найден и раздавлен в соответствии с инструкцией. Нож рассек пустоту и упал в мягкий ворс пушистого шауранского ковра.
– Куда она делась?! – рассерженно кричал на подчиненных воин, потерявший на женской половине брата.
Бойцы недоуменно вертели головами.
– Магичка это была, господин, – разобрался в случившемся самый старший. – Порталом и ушла от нас, гадина!
* * *
Хельга провалилась в портал буквально на бегу, даже не заметив, как именно это произошло. Поэтому, больно ударившись о холодный мозаичный пол всем телом и головой, создав вокруг себя расходящийся волнами звон, на мгновение оглохла. А от заливающего пространство яркого солнечного света после полутемного коридора дворца Саабаха почти ослепла. Странное круглое строение, напоминающее арену, со стенами и пустыми проходами вместо дверей, но совсем без потолка, было полностью выложено мелкой мозаикой бело-зеленых тонов.
– Это что еще за фокусы?! – Вернувшийся слух был сразу сражен чьим-то недовольным воплем. – Взять нарушителя!
Хельгу подхватили под руки и поставили на ноги. Украшения мелодично зазвенели.
– Больше похоже на нарушительницу. – Этот вкрадчивый голос Хельга узнала бы из тысячи.
– Владыка! – Девушка повернулась на голос, вырвалась из рук охранников и преклонила колени перед существом в черном плаще, украшенном по краю тонкой серебряной нитью.
Владыка Варг откинул капюшон и усмехнулся, выставляя напоказ клыки.
– Это ваша подданная?
– Скорее подопечная, – ответил Варг.
Вернувшееся зрение помогло Хельге разглядеть задавшего вопрос человека. Им оказался очень высокий мужчина (на голову выше отнюдь не низенького владыки Варга) с жемчужно-белой кожей, такими же белыми волосами, собранными на затылке в пушистый конский хвост, и бородой, заплетенной в тонкие, свисающие до пояса косички. Он восседал в центре арены на троне из зеленого камня с вплавленными жемчужинами, которые составляли причудливые письмена. Длинное светлое одеяние, подпоясанное зеленым шнуром, скрывало ноги мужчины. Длинные и узкие рукава облачения закрывали даже запястья, они также были белого цвета, но нежно переливались всеми цветами радуги. Несмотря на светлые длинные волосы и одежду, человек совсем не был похож на эльфа, скорее наоборот: грубоватые черты лица, обветренного соленым морским бризом, сразу выдавали в нем жителя приморья.
– Подойди, Хельга, и поклонись, – велел владыка Варг. – Перед тобой Беулун – правитель Нóчных островов.
Девушка послушно приблизилась к трону и поклонилась белому человеку. Только сейчас, приглядевшись получше, она увидела: то, что она приняла за рукава, оказалось чешуйками. Руки правителя Ночных островов покрывала мелкая чешуя.
– Я жду объяснений, – требовательно сказал Беулун.
– Объяснения просты, – слегка усмехнулся Варг. – Кажется, Хельга нашла способ попасть в ваши владения без вашего ведома.
– Это невозможно, – недовольно буркнул Беулун. – Только я могу раскрыть путь к моим островам и дать разрешение на посещение. Девушка наверняка пряталась в отведенных вам апартаментах, а сейчас воспользовалась порталом.
– Многомудрый Беулун, мы с вами оба знаем, как вы чувствуете ложь. Так вот, я со всей ответственностью заявляю, что видел эту девушку в последний раз весной этого года и одарил ее артефактами, которые используют мои воины. Это индивидуальные порталы, они переносят подданных прямо ко мне из любой точки мира. Ты ведь воспользовалась камушком? – обратился Варг к Хельге.
– Да, воспользовалась, – виновато кивнула девушка. – Простите, владыка, у меня был небольшой выбор средств спасения, и я выбрала этот как самый эффективный и безопасный. Я не хотела доставить вам неприятности, я думала, что окажусь у вас в Милителии или в Арлийской долине, где мы виделись в прошлый раз.
– Странно, но вы оба не врете, – удивился правитель Ночных островов. – Мне нужно срочно внести изменения в защиту.
Он поспешно встал и удалился, охрана последовала за ним.
– Где мы? – задала вопрос Хельга.
– Мы на Зеленом острове. Это главный остров архипелага и столица Ночных островов, – охотно объяснил Варг. – Ты откуда так поспешно убегала? Уж не со свадьбы ли?
– Ну, почти с помолвки, но только не со своей. А почему вы так решили? – нахмурилась девушка.
– Ты в зеркало давно смотрелась? – вопросом на вопрос ответил Варг.
– А, это… – быстро догадалась Хельга, окинув взором свой звякающий наряд. – Кстати, простите за невежество, а здесь можно где-нибудь переодеться?
На выходе с арены за владыкой Варгом пристроились два охранника. Одного из них Хельга знала.
– Сварлог! Мир тебе! – звеня украшениями, поприветствовала она вампира, ответственного за безопасность милительцев.
– И тебе мир, Хельга! – удивленно приподняв брови, ответил вампир. В присутствии владыки он не смел проявить свое удивление и подробно расспросить девушку.
Варг повел Хельгу по мощеной дорожке в глубь окружающего арену леса. Охрана двигалась в десяти шагах позади. Здесь деревья уже надели золотое с багрянцем осеннее убранство, но кидать свои нарядные листья под ноги прохожим пока еще не собирались.
– Уже осень, – вздохнула Хельга. – В солнечном Шауране я и забыла об этом.
– Что ты делала в Шауране? – поинтересовался владыка Милителии.
– Ох, владыка, это очень длинная история! – попробовала увильнуть от ответа девушка.
– Я никуда не тороплюсь, – пресек пререкания вампир.
– Я так виновата перед вами! – Хельга с искренним взглядом нашкодившего котенка попыталась заглянуть в глаза Варгу, что было нелегко, учитывая немалый рост главы вампиров. – Ваш брат… вы знаете… я не хотела… – сбиваясь с одной незаконченной фразы на другую, попыталась объяснить Хельга происшествие с Нерком и свою степень вины в случившемся.
– Так, давай по порядку, – прервал владыка сбивчивую речь девушки. – Значит, в Братство ты, несмотря ни на что, попала?
Хельга кивнула.
– И тебя благополучно приняли?
– Ну не так чтобы очень благополучно… – снова кивнув, пробормотала девушка.
– И потом начались неприятности, – усмехнулся Варг.
– А откуда вы знаете?
– Я некоторое время общался с тобой, и этого вполне достаточно, чтобы предположить дальнейшее развитие событий с твоим участием, – снова хмыкнул вампир.
Неспешная прогулка на свежем воздухе по золотому лесу и спокойная реакция Варга на возможную Хельгину вину помогли девушке перестать нервничать, и она поведала владыке Милителии обо всех событиях, произошедших с их последней встречи, умолчав лишь о драконе и о том, какое место он занял в ее сердце.
– Почему ты не позвала на помощь братьев? – дослушав до конца, спросил Варг.
– Так вы не злитесь из-за Нерканна? – Теперь пришел черед Хельги удивляться.
– Неужели ты думала, что я могу винить несмышленое человеческое дитя, пусть даже члена Братства, – добавил он, увидев сдвинувшиеся брови девушки при слове «несмышленое», – за то, что случается с вековым вампиром, у которого врагов достаточно и в нашем мире, и во многих других? Нерканн – большой мальчик, врагов у него хватает, но и управляться с ними он тоже умеет.
– Я об этом как-то не подумала… – протянула девушка.
– Думать иногда полезно, – усмехнувшись, сказал Варг, совсем как его старший брат когда-то.
– Нам еще долго идти? – смутившись, спросила Хельга.
– Нет, мы уже пришли, – ответил вампир и шагнул с мощеной дорожки в сторону деревьев.
Хельга последовала за ним. За третьим рядом плотно посаженных деревьев и густого кустарника показались строения.
– Так мы ходили по кругу! – догадалась девушка.
– Я же говорил, что думать иногда полезно! – как всегда, ухмыльнулся вампир.
Хельга даже зубами скрипнула от злости. Раньше доводить ее своими шутками до состояния бешенства мог только Нерк, теперь за это принялся его младший брат. И ведь ответить ничего особо нельзя – владыка все-таки.
– Мы ходили по Кругу Раздумий, – продолжил говорить Варг, не обращая ни малейшего внимания на недовольство девушки его высказываниями. – Это место создали специально для созерцания и успокоения страстей. Нóчники – народ очень спокойный, склонный к тщательному обдумыванию самых мелких деталей даже в привычных вещах.
– Ага, видела я, какой он спокойный, – саркастически заметила Хельга. – Галопом побежал защитный контур обновлять!
– Ты так и не ответила на мой вопрос, – мягко напомнил Варг.
– На какой?
– Почему ты не позвала братьев на помощь, там, в Шауране?
– Это сложно объяснить… Получилось бы, что я вызвалась помочь своей сокурснице из монастыря, сама не справилась и втянула в разборки тех, кого это совсем не касается. Вот, как-то так…
– Понятно. Мания величия проявляется, – резюмировал Варг.
– И вовсе нет! – возмутилась Хельга.
– Ладно, давай каждый останется при своем мнении, – примирительно сказал вампир.
Некоторое время шли молча. Хельга с любопытством озиралась по сторонам, она впервые попала на остров, и о ночниках знала лишь из курса лекций в монастырской школе, в котором рассказывалось, что архипелаг Ночных островов образован шестью большими (Коралловый, Зеленый, Розовый, Синий, Белый и Черный) и неопределенным количеством маленьких островов. Названия островам давались в зависимости от преобладающего цвета жемчуга, который добывался их жителями. О самом государстве было известно совсем немного. Ночники оказались самым закрытым для общения с другими расами народом. Торговля велась лишь на побережьях двух внешних островов, но и туда невозможно было попасть без ведома правителя. Ночники по праву считались лучшими специалистами в стихийной магии. Капитану корабля, который хотел посетить Ночные острова, было необходимо в полночь выйти на палубу и мысленно попросить правителя допустить судно к берегам архипелага, обязательно обозначив цель визита. Если капитан был честен в своей просьбе, то корабль сам ложился на нужный курс. Ветра и течения уже к утру доставляли его в пункт назначения.
Внутрь архипелага ночники никого не пускали вовсе. Как оказалось, и из этого правила бывали исключения. Вот нежданно-негаданно Хельге удалось оказаться в самом центре архипелага Ночных островов, на Зеленом острове. Девушка, от природы не обделенная любопытством, глядела вокруг во все глаза: добротные хижины со стороны моря были надежно защищены каменными накатами высотой в полтора человеческих роста; дорожки, выложенные ракушечником, вечнозеленые пальмы, прекрасно соседствующие с фруктовыми деревьями, кленами, осинами и дубами. И ночники, неспешно занимающиеся своими делами. Большинство из них были одеты в зеленые одежды, подпоясанные зелеными шнурками, но встречались и белые, и розовые, и голубые наряды. Все с зелеными шнурками-поясами. Дети, в силу малого возраста не способные помогать в хозяйстве, играли около хижин, совсем младенцы агукали в люльках, подвешенных к потолкам навесов, под тенью которых их матери сортировали жемчуг.
– А почему здесь не строят из камня сами дома? – удивилась Хельга.
– Дерево теплее. Оно живое, – принялся объяснять владыка Милителии. – А каменные накаты надежно защищают от холодного морского ветра. При необходимости они помогут селению пережить даже цунами.
– А для чего вы встречались с Беулуном? – пользуясь хорошим расположением к себе владыки, продолжила расспросы Хельга.
– Ты спрашиваешь из простого интереса или шпионишь для империи? – хитро прищурил левый глаз Варг.
– Ага, – хмыкнула Хельга, – из меня шпион, как из коровы скаковая лошадь.
– Да, вынужден признать твою правоту, – снова усмехнулся вампир.
– Так вы расскажете? – не отставала девушка.
– Тут вообще-то большого секрета нет. На юго-восточные острова архипелага было несколько нападений. Из местных жителей никто не выжил, чтобы рассказать о нападавших. Добытый жемчуг остался нетронутым, поэтому простое пиратство исключается.
– А как же хваленая защита островов? – не поверила Хельга своим ушам. – Всем известно, что к ночникам без разрешения правителя попасть невозможно!
– Почему же невозможно? – улыбнулся Варг. – Вот тебе, например, это прекрасно удалось сегодня.
– Ну я же случайно… – смутилась Хельга.
– Да, тот, кто проник на острова, точно знал, что делал, – вздохнул владыка Милителии. – У нас, как ты знаешь, договор о воинской поддержке с Ночными островами, вот они и обратились к нам как к союзникам.
– Если острова дальние и никто не выжил, то как узнали о нападении?
– Защиту островов грубо взломали, правитель почувствовал и послал легкую трирему разведать, что случилось. Капитан до сих пор пребывает в шоке от увиденного. Гребцы судно не покидали, они смогли рассказать только о том, что было на побережье: поломанные деревья, мертвые тела ловцов, запах гари и дыма. Через несколько дней нападение повторилось уже на другом острове. Это маленькие острова, на них всего-то по одной деревне и было.
– И вы уже, конечно, знаете, кто это был? – прищурилась Хельга.
– Ты тоже их знаешь, – спокойно подтвердил Варг. – Даю подсказку: большинство тел разорвано на куски.
– Островные вампиры?! – ужаснулась девушка.
– Все указывает именно на них.
По спине Хельги пробежал предательский холодок при воспоминании об этих тварях. Невероятно сильные, быстрые и очень кровожадные существа, способные лишь к одному виду магии – магии крови, которая и дает им возможности, недоступные остальным разумным расам. Старший брат владыки Нерканн с большим трудом одолел одного из них в поединке, и то не без помощи Хельги.
Перед глазами встала картина прошедшей весны. Островной вампир, не напрягаясь, отрывает голову одному из лучших воинов, сопровождающих посланника императора, жадно припадает к фонтану крови, вырывающемуся из разорванных артерий и подгоняемому еще живым сердцем; ветер срывает черный капюшон с головы кровососа, обнажая безволосую голову с ярко-красными глазами и длиннющими клыками-иглами, оттопыривающими узкие бледные губы.
– Я думала, все они уничтожены, – тихо прошептала девушка.
– Вы уничтожили тех, которые пробрались на материк, – подтвердил ее сомнения Варг.
– Они же ваши хоть и дальние, но все-таки родственники. Вы же можете попытаться с ними договориться? – с надеждой спросила Хельга.
– Родство было забыто, когда они выбрали жизнь за счет жизни других, а мы предпочли развиваться в других направлениях магии. С тех давних времен мы многому научились, развили технику боя, искусство изготовления оружия и выделки кожи. Да много всего… – махнул рукой владыка. – А они все эти столетия совершенствовали свои умения, основанные на магии крови. – Он брезгливо поморщился.
Варг взглянул на побледневшее даже сквозь краску лицо девушки.
– Ты их настолько боишься? – искренне изумился он. – А куда делась бесшабашная уверенность в своих силах и юношеский героизм, граничащий с безрассудством?
– Не очень хочется встретить оживший ночной кошмар наяву, – попыталась улыбнуться девушка. – Знала бы, что столкнусь с этими тварями, так осталась бы в Шауране воевать, – вздохнула она.
– Воин должен уметь справляться со своими страхами, – назидательно поднял вверх указательный палец с длинным когтем вампир.
– Негоже воину жалеть себя, – эхом повторила Хельга прошлое наставление Варга.
– Надо же, помнишь, – улыбнулся владыка. – Значит, еще не все потеряно! – совсем развеселился он.
За разговором они поднялись по ракушечной дорожке на холм, где Хельга увидела среди буйной растительности такие знакомые ей по лагерю беженцев в Арлийской долине белые шелковые шатры. Еще выше на самой вершине холма возвышалась настоящая крепость – резиденция правителя Ночных островов.
– Вы их везде с собой возите? – поинтересовалась Хельга, указывая на шатры.
– Это очень удобно, – хитро подмигнув девушке, согласился Варг.
Все шатры снаружи выглядели совершенно одинаково и безобидно, но внутри шатер мог оказаться как однокомнатным шалашиком, так и многоуровневыми апартаментами. Милительские мастера каким-то образом научились использовать расширение пространства и пользовались этим умением везде, начиная с пошива вещевых мешков, заканчивая постройкой воинских казарм и складов с оружием.
– Пока можешь умыться и переодеться в моем шатре, а я распоряжусь, чтобы тебе приготовили временное жилье.
– Насколько временное? – спросила девушка.
– Примерно на одну ночь. Завтра мы отправляемся осматривать пострадавшие острова, – ответил Варг, открывая перед Хельгой вход в один из шатров.
Невзрачный снаружи, внутри он оказался огромными апартаментами из трех комнат: купальни, кабинета и спальни. Спальня и кабинет Хельге были без надобности, а вот купальня оказалась как нельзя кстати. Хельга бросила свои вещи на пол и начала снимать с себя многочисленные бусы.
– Тебе помочь? – раздался за спиной женский голос.
У входа в купальню стояла девушка.
– Тебя прислал владыка? – осведомилась Хельга.
– Да, – подтвердила молоденькая вампирша. – Мое имя Заанна, – представилась она.
– А я Хельга, будем знакомы, – улыбнулась девушка.
– Я тебя помню. Ты была в свите посла Софинии.
– Не совсем в свите, но была. Ты наблюдательна.
«Варг понял, что мне не справиться со всем этим барахлом самой. И как он успевает обо всем подумать и позаботиться?» – подумала бывшая послушница.
Разоблачение из звенящего наряда в четыре руки при помощи Заанны пошло достаточно быстро. Вскоре Хельга смогла с удовольствием свободно тряхнуть гривой своих черных волос и, конечно же, помыться. Краска очень плохо отмывалась с лица, но после тщательного неоднократного намыливания и оттирания мочалкой лицо наконец приняло свой
естественный вид. Тело блаженно нежилось в приятной теплой воде. Хельга с большим трудом заставила себя вылезти из воды и начать одеваться.
Наряд принцессы шауранской был тщательно упакован в дорожный мешок, на смену ему пришла удобная форма милительских воинов. Высушив с помощью родной магии воздуха волосы, Хельга надела на спину перевязь с мечами, подхватила мешок с вещами и покинула гостеприимные покои владыки Варга. Заанна ждала гостью снаружи и проводила в приготовленный для нее шатер, где Хельга оставила свои вещи и оружие, после чего девушки снова вернулись в апартаменты владыки Милителии. Там уже стоял стол, накрытый к ужину для двоих.
– Присоединяйся, – пригласил к столу Варг.
– Благодарю, с удовольствием! – глотая голодную слюну, поблагодарила гостья.
Некоторое время вампир и чародейка молча уплетали разнообразные блюда из многочисленных сортов вылавливаемой в этих широтах рыбы, приготовленные местными кухарками. Рыба в углях, суп из рыбы, рыба тушеная, паштет из моллюсков и устриц, салаты из морепродуктов.
– А мяса здесь не едят? – утолив первый голод, спросила девушка и тут же прикусила язык, осознав бестактность своего высказывания.
– Почти нет, – скривив губы в своей фирменной вампирьей ухмылке, ответил Варг. – Местные жители выращивают скот лишь для шерсти. Забивают только старых овец, мясо у них жесткое, в пищу не очень пригодно.
– Понятно, – протянула Хельга. – Извините, – чуть запоздало добавила она.
– Ты освоила мои подарки? – сменил тему владыка.
– Порталы, как видите, да. А вот с обручем большие сложности. Я решила его вам вернуть.
– Почему? – удивленно приподнял бровь Варг. – Если бы тебя сейчас услышал император, он бы заранее простил тебе все вероятные проступки за возможность обладания этой вещицей! Не хочешь воспользоваться моментом?
– Нет, – покачала головой девушка. – У меня не получается концентрироваться на ком-то одном. Я постоянно слышу в голове гул из десятков голосов.
– Это поправимо, – подбодрил ее Варг. – Я сам проведу с тобой тренировку. Все получится!
– Благодарю, – чуть склонила голову девушка. – Позвольте вопрос?
– Я вижу, ты начала обучаться хорошим манерам! – саркастично заметил вампир. – Задавай, – милостиво согласился он.
– Почему вы лично прибыли на эти острова?
– Ты уже спрашивала.
– Вы ответили не полностью.
– Почему ты так решила?
– Для разборок с возможными пиратами вы могли отправить кого-то другого. Сварлога, например. Но вы приехали лично, значит, у вас есть собственный интерес в этой поездке.
– Ты действительно желаешь знать все?
– Почти все, – осторожно заметила Хельга.
– А ты умнеешь на глазах! – хохотнул Варг. – Я, так или иначе, собирался тебе рассказать, раз уж ты снова свалилась на нашу голову.
– На вашу? – переспросила девушка.
– Да-да. Именно на нашу.
– Значит, Нерк сейчас здесь! И вы молчали?! – взвизгнула Хельга.
– Не то чтобы здесь, – умерил ее радость владыка, – но у меня есть основания полагать, что брат где-то поблизости.
– На одном из островов?
– Точно сказать нельзя, может, на островах, а может, на каком-нибудь корабле. Мои лучшие маги стараются засечь его, но это очень сложно, тем более после твоего появления.
– При чем здесь я? – изумилась гостья.
– Я рад, что тебе пришлась впору форма наших воинов.
– Не пытайтесь сменить тему! – вспылила Хельга. – При чем здесь я?
– Я и не пытаюсь, – отпив из бокала глоток вина, ответил Варг. – Так вот. Ты уже обнаружила полезные качества этой одежды?
Девушка кивнула, пока не догадываясь, к чему клонит вампир.
– Но их не видно ни при ближайшем рассмотрении, ни даже при магическом сканировании, – продолжил Варг. – Так работают милительские мастеровые маги. Их работа не видна, если не почувствуешь ее на себе или если кто-нибудь тебе не покажет наглядно их возможности.
– Я пришла через ваш портал прямо к Беулуну, он усилил защиту и этим затруднил работу по поискам Нерка? – расстроилась Хельга.
– Я уже говорил, что ты умнеешь на глазах, – непонятно от чего развеселился владыка Милителии.
– Я снова все испортила… – совсем опечалилась девушка.
– Теперь придется лично обшаривать все острова. У тебя есть шанс искупить вину, – подбодрил ее Варг. – Утром отплываем, будь готова.
– Обязательно! – горячо пообещала Хельга.
Она встала из-за стола и уже собиралась покинуть радушного хозяина вампирьего государства, но обернулась у самого выхода.
– Наверное, Нерк преследовал тех островных тварей. Их след и привел его в эти края. – Она вопросительно посмотрела на Варга.
– Может быть, может быть… – задумчиво проговорил владыка, ковыряя вилкой в тарелке очередную экзотическую рыбку.
– Спокойной ночи, владыка, – попрощалась Хельга, но задумавшийся вампир ее не услышал.
* * *
Утро не задалось с самого начала. Холодный, соленый, пробирающий до костей ветер с моря гнал к островам сизые дождевые тучи. Заанна разбудила Хельгу довольно поздно. Вампиры, будучи сами гостями у ночников, позволили своей гостье выспаться всласть.
Как оказалось, владыка Варг уже давно находился на своем корабле, готовясь к плаванию. Ругаясь на все лады, Хельга спускалась за Заанной по узкой крутой дорожке на побережье. Наконец внизу показалась лагуна, где были видны лодки рыбаков, отправляющихся на лов, и совсем маленькие лодочки ныряльщиков, собирающихся на промысел жемчуга. Обогнув отвесный выступ утеса, девушки увидели большую галеру из черного блестящего дерева, лениво покачивающуюся на якоре. Могущество и сила были живым воплощением этого корабля. Огромный, окованный железом носовой таран указывал на воинское предназначение судна. Две высокие мачты гордо тянулись к небу, вспарывая низкие серые облака. Три стройных ряда тяжелых длинных весел уже были спущены на воду.
– Какая красота! – искренне восхитилась Хельга.
– Этот корабль носит имя «Королева ночи», – не без гордости поведала вампирша. – Вот и наша лодка, – указала она на такую же черную, как и галера, двухвесельную ладью, привязанную веревкой к пирсу.
– Имя полностью совпадает с сущностью, – прошептала Хельга, зачарованно созерцая корабль.
Магический фон «Королевы ночи» силой и мощью походил на ауру архимага, если бы тот выставил ее напоказ. Переливающаяся черно-красными, черно-фиолетовыми и черно-серебристо-золотистыми оттенками аура судна очаровала Хельгу, как очаровала бы любого другого мага, не позволяя отвести от себя восхищенный взор.
– Весла уже на воде, надо поторопиться! – легонько подтолкнула вампирша застывшую с открытым ртом девушку.
Хельга нехотя отвернулась от величественного корабля и послушно села на весла. Вампирша отвязала веревку и впрыгнула следом в отчаливающую лодку.
– Мы чуть не опоздали к отплытию, – раздосадованно подгоняла Хельгу Заанна.
Грести оказалось на удивление легко, и Хельга заработала веслами быстрее. Пару лет назад ей пришлось научиться этому нехитрому занятию. Тогда их курс изучал водную нежить и в полном составе вывозился на одно из монастырских озер где-то в Разнотравном лесу. Монастырские лодки были, не в пример нынешней, тяжелыми и неповоротливыми. А весла и вовсе можно было принять за орудие пытки. Сейчас же ладья черного дерева легко и быстро довезла девушек до своего материнского корабля, с которого сбросили пару веревок и веревочный трап. Хельга проворно поднялась по трапу вверх, Заанна последовала за ней после того, как прикрепила веревки к лодке. Вслед за девушками матросы подняли на палубу и саму ладью, чтобы уложить ее к остальным, точно таким же дочерям «Королевы ночи».
Владыка Варг ожидал девушек в своей каюте. Он был одет в форму простого воина, лишь массивная серебряная цепь, увенчанная округлым медальоном с символами и надписями на древнем милительском языке, выделяла его из толпы верноподданных, стоящих вокруг над большим дубовым столом с разложенными в несколько слоев морскими картами и вполголоса обсуждающих предстоящее плавание.
– Вы почти опоздали, – не отвлекаясь от прокладывания пути по карте, безразличным голосом констатировал Варг, перекрыв монотонный гул собратьев.
– Простите, владыка! – низко склонила голову Заанна.
– Могли бы разбудить меня пораньше! – возмутилась Хельга.
Голоса мгновенно стихли, вампиры оторвались от карт, чтобы посмотреть на нахалку, осмелившуюся пререкаться с владыкой.
– Помнишь, я говорил, что ты начала умнеть? – усмехнулся Варг.
– Помню, – кивнула Хельга.
– Забудь! Я ошибся, – проговорил Варг и снова склонился над картой.
Хельга несколько раз открывала и закрывала рот, подбирая подходящие слова для достойного ответа владыке вампиров, но момент был упущен. Милительцы перестали обращать на девушек внимание и вернулись к своим насущным делам. Заанна, стоявшая все это время рядом, тихонько хмыкнула и потянула раздраженную словами Варга Хельгу за рукав:
– Пойдем, завтрак уже накрыт.
Бывшая послушница бросила уничтожающий взгляд на владыку Милителии, который как ни в чем не бывало продолжал прокладывать на карте дальнейший путь «Королевы ночи».
Когда девушки вышли обратно на палубу, к промозглому ветру добавился моросящий дождик.
– Вот только дождя мне и не хватало для полного счастья! – огрызнулась Хельга, поднимая над головой дорожный мешок.
– У нас хорошая теплая каюта, – подбодрила Заанна гостью, уверенно шагая вперед, несмотря на приличную качку.
Милительская трирема оставляла уютную бухту Зеленого острова, защищенную большим рифом. Белый песчаный пляж, бревенчатый добротный пирс, десяток лодок ныряльщиков, не вышедших сегодня на промысел, стремительно удалялись, сливаясь с общим фоном вечнозеленых пальм и одевшихся в золотые осенние наряды листопадных растений Зеленого острова. Попутный ветер, обеспечиваемый стихийными магами, существенно облегчал работу гребцов. Галера обогнула риф и покинула воды Зеленого острова, но не устремилась в открытое море, а, отойдя на почтительное расстояние, двинулась вдоль архипелага.
– Госпожа Заанна, ты, как всегда, прекрасна! – Высокий юноша с длинными пепельно-белыми волосами, заплетенными во множество косиц, украшенных нежно-зеленым жемчугом, встретил их у входа в надстройку с рядовыми каютами.
Руки его были покрыты жемчужно-белой чешуей, зеленую рубаху подпоясывала нитка зеленого с белым жемчуга, шелковые шаровары перехвачены на щиколотках застежками из белого золота. На лице едва начинала пробиваться бородка.
– Отвали, Яссаф, – легко увернулась от навязываемых юношей объятий вампирша, будучи ниже его на две головы.
– Даже грубость не может испортить твоей красоты. А со временем, я обещаю, обязательно займусь твоим воспитанием. – Длинные цепкие пальцы Яссафа ухватили тонкое предплечье хрупкой Заанны, не давая ей уйти прочь.
– И не мечтай! – Раздосадованная разговором с владыкой, Хельга с размаху врезала юноше кулаком по центру груди, вкладывая в удар всю злость и выбивая воздух из легких ночника.
Пока Яссаф жадно хватал ртом воздух, пытаясь вдохнуть полной грудью, девушки нырнули в надстройку и скрылись в темном коридоре.
– Вот нахал! – прокомментировала бывшая послушница поведение юноши.
– Ага, – согласилась вампирша.
Легко отыскав в недрах «Королевы ночи» свою каюту, Заанна пригласила Хельгу войти.
– Наше с тобой пристанище на время плавания, – улыбнувшись, поведала она, отворяя нужную дверь.
Каюта Заанны, которую она была вынуждена делить с нежданной гостьей, разительно отличалась от огромной каюты Варга, служившей ему спальней и столовой, а всему военному совету еще и залом совещаний. У девушек все было более чем скромно. Маленькое помещение шесть локтей в ширину и шесть локтей в длину. Вдоль противоположных стен две узкие, прикрученные к полу кровати, между которыми прямо под маленьким оконцем напротив двери поместился скромный столик. Несколько полок почти у потолка и по ящику под каждой кроватью. Вот и вся обстановка. Завтрак, как и обещала Заанна, уже стоял на столе: кувшин молока, свежеобжаренные до золотистой корочки хрустящие ломтики пшеничного хлеба, нарезанный крупными кусками козий сыр и пучок зеленого лука.
– Давай убьем того белобрысого красавца и зажарим? Вся команда наконец всласть поест мяса, – сделав бутерброд с сыром и луком, предложила Хельга.
– Неплохая идея, вот только боюсь, что он тоже будет рыбой вонять. Видела чешую?
Гостья кивнула.
– Почему ты позволила ему так разговаривать с тобой? С твоей силой, ловкостью и выучкой ты можешь запросто переломать ему все кости и вывернуть наизнанку внутренние органы.
– Он сын Беулуна, – вытирая губы от молока, поведала Заанна.
– Точно? – с сомнением спросила Хельга.
– Точнее некуда, – подтвердила вампирша. – Старший сын и наследник.
– Значит, если этого мы съедим в пути, наследником будет другой сын, – развила тему гостья, жуя бутерброд.
– Не получится, – покачала головой Заанна. – У Беулуна всего один сын, остальных убивали при рождении.
– Зачем?!
– Чтобы у наследника не было конкурентов. В знатных семьях ночников всегда так поступали.
– А если Яссаф заболеет или погибнет в сражении?
– Ну, тут есть два варианта. Первый: если отец в силе, то он выбирает себе новую молодую жену, которая родит ему нового наследника.
– А какой второй?
– Старшая дочь должна выйти замуж за самого ближайшего родственника: дядю или племянника. И тоже ждать появления мальчика-наследника. Но такое происходит редко. Обычно для девочек очень долго готовят прибыльное замужество. И предпочитают оберегать сыновей, нежели невыгодно выдавать замуж дочерей.
– Почему же Яссафа отправили вместе с владыкой в такое рискованное и опасное предприятие?
– Он должен заслужить авторитет среди своих подданных, а сделать это, сидя в столице и прожигая жизнь в компаниях таких же великовозрастных лоботрясов, довольно сложно. Вот его отец и решил, что сынок должен заслужить честь и славу в воинском походе, а рядом с владыкой Милителии это будет легко и почти не опасно, если не высовываться во время возможного боя.
– Ох, как все запущено! – брезгливо скривилась Хельга. – Его бы к нам в монастырь хоть на пару лет, может, какой толк бы и вышел.
– Он закончил местную академию магического искусства. Водный факультет. Наверное, считает, этого достаточно.
– Понятно. А к тебе он чего пристает?
– Идиот самовлюбленный, вот и пристает! – огрызнулась Заанна. – И что это мы все о нем, пойдем лучше я тебе корабль покажу.
Девушки вышли из каюты и отправились на корму. Там их встретили четверо милительцев с арбалетами и луками. У каждого за плечами был колчан с полным боезапасом. Они коротко поприветствовали соотечественницу и вернулись к выискиванию возможной угрозы с моря и проплывающих мимо берегов.
– Здесь находится место старшего по судну, – указала Заанна на сиденье, больше похожее на трон с несколькими крупными рукоятями, около самого низкого и крутого места на корме. – Он управляет вот этими рычагами, которые ворочают большие кормовые весла.
– Отчего оно пустует? Съели голодные матросы?
– Он сам кого хочешь съест и не поморщится, – усмехнулась вампирша. – Направление кораблю задано, рычаги надежно зафиксированы, старший вполне может отдохнуть или заняться другими делами. Вот когда нужно будет рифы огибать, причаливать или отчаливать, то хоть поносом будет мучиться, а отсюда даже на шаг не отойдет.
От места кормчего вниз уходил тесный проход, оттуда слышались приглушенные звуки барабана.
– Там репетирует оркестр владыки? – решила съязвить гостья.
– Ты снова не угадала. Там место для гребцов. Барабан задает для них ритм, чтобы все одновременно налегали на весла. Сейчас, судя по мелодии, темп медленный, да и не все гребцы заняты. Основная работа пока на магах. Они попутный ветер в паруса нагнали. А Яссаф подогнал нужное течение.
Заанна провела Хельгу по палубе через весь корабль на носовой помост. Здесь тоже несли дозор четверо с арбалетами. С ними о чем-то тихо переговаривался еще один сравнительно невысокого роста вампир с повязанным вокруг лба и затылка черным платком. Эта отличительная деталь сразу помогала выявить среди воинов моряков.
– А вот и наш главный корабельщик, – весело улыбнулась Заанна. – Хельга, познакомься, это Акронн. Акронн, познакомься с подопечной владыки. Ее зовут Хельга.
– Шли бы вы отсюда, детки, – неожиданно низким голосом пробасил Акронн. – Если владыка нашел себе новую игрушку, то не стоит таскать ее по всему кораблю. Можешь случайно за борт уронить, – рявкнул он и вернулся к инструктажу дозорных.
– Это и есть ваш кормчий? – спросила Хельга, как только девушки покинули носовую часть судна.
– И кормчий, и капитан, и старший по судну. Одним словом – Акронн, – подтвердила вампирша. – Называй как больше нравится.
– Этот точно, кого хочешь съест и не подавится, – передернула плечами Хельга.
Несмотря на то что они уже скрылись от вредного морехода, неприятный холодок от его едких слов все еще остался.
– Идем к владыке, – попросила Заанна. – Раз Акронн здесь, значит, военный совет окончен и нас наверняка уже разыскивают.
Заанна вновь оказалась права. Владыка раздраженно мерил шагами свою каюту, ожидая прихода девушек.
– Наконец-то! – буркнул он, едва дверь отворилась.
– Владыка. – Заанна смиренно поклонилась, но веселые искорки в ее глазах выражали отнюдь не смирение.
– Вы сами выгнали нас, – зло бросила Хельга.
– Садитесь. – Владыка указал на мягкие кресла около невысокого столика в углу его огромной каюты.
Девушки послушно сели, мгновенно утонув в глубоком темно-синем шелке. Варг продолжил размеренно шагать по покачивающемуся под ногами полу:
– Итак, раз уж вы обе оказались здесь, необходимо установить правила вашего поведения.
В дверь коротко постучали, и, не дожидаясь ответа, посетитель вошел. Это оказался Сварлог.
– Владыка, – склонился он, не заметив девушек в дальнем углу. – Я обыскал всю галеру. Их нигде нет! Яссаф требует немедленно связаться с отцом.
– Для чего? – приподнял бровь Варг.
– Чтобы доложить об инциденте…
Девушки совсем притихли при этих словах и очень старались, чтобы об их существовании вообще забыли.
– Каком инциденте? – нахмурился Варг.
– Вы знаете, не думаю, что стоит всерьез обращать внимание на это возмущение, но если верить его словам, то спутница вашей дочери напала на него и едва не избила. А так как она девушка, он не мог защищаться. Я думаю, Хельга немного расстроилась после ваших слов и слегка выместила злобу на сыне Беулуна.
– Вполне вероятно. – Владыка бросил злой взгляд в дальний угол каюты.
– Но вот куда могли подеваться Зан и Хеля, я не представляю. Может, вы спросите у самой «Королевы ночи»? Она откроет вам потаенные уголки своей морской души.
– В этом нет необходимости, – махнул рукой Варг, указывая на притихших в углу девушек. – Вот они. Сами явились.
– Хвала Создателю! – не смог сдержать облегченного вздоха Сварлог. – Я уже подумал, что Яссаф утопил их.
Мужчины гневно смотрели на провинившихся девушек, но тем уже не было никакого дела до этих взглядов, они были заняты выяснением отношений.
– Значит, дочь владыки! – воскликнула Хельга.
– И что, родиться чьей-то дочерью – уже преступление?! – с вызовом ответила Заанна.
– Преступление то, что ты меня обманула!
– Я тебя не обманывала! Просто не было случая все рассказать!
– А папаша, значит, нашел новую игрушку своей обожаемой доченьке! – передразнила Акронна Хельга.
– Ты сама нам на голову свалилась!
– Как свалилась, так и отвалю обратно!
– Ага, на корм акулам! В открытое море!
– Как же мне везет в последнее время с вами, высоко титулованные наследнички великих и ужасных правителей! Тьфу! – Хельга разъяренно сплюнула себе под ноги, вскакивая с кресла и нисколько не заботясь о правилах приличия и чистоте каюты Варга.
– Какая привередливая! – ответила Заанна, тоже поднявшись с кресла. – Если так не нравится мое общество, можешь дружить с нищими на ступенях храмов и горными троллями.
Сварлог молча потешался над развернувшимся перед ним словесным боем двух разъяренных фурий. В данный момент обычно милых и почти вежливых девушек назвать иначе было нельзя. Неизвестно, до какой стадии выяснения, кто прав, а кто виноват, дошли бы спорщицы, но терпению Варга пришел конец.
– Молчать!!! – От громоподобного возгласа владыки Милителии зазвенели оконные стекла и хрусталь во встроенном стенном буфете.
Девушки мгновенно захлопнули рты, буравя друг друга сердитыми взорами. Все, что они еще могли и хотели сказать, отчетливо вырисовывалось на их лицах.
– Сидеть! – снова гаркнул Варг. Сварлог незаметно прикрыл уши руками.
Хельга и Заанна тут же плюхнулись обратно в только что покинутые ими кресла.
– Еще раз услышу нечто подобное, и вы обе отправитесь в трюм! Нашли место и время для выяснения отношений! – Уставший от девчачьих выходок Варг повелительно махнул рукой Сварлогу, и тот продолжил речь владыки:
– Ни тебя, Хельга, ни тебя, Заанна, на «Королеву ночи» не звали. Вас не должно было быть на судне. – При этих словах своего верноподданного владыка одобрительно кивнул. – Вы обе попали сюда самовольно. Несмотря на всю сложность ситуации, мы можем себе позволить потерять один день, чтобы выйти из вод архипелага Ночных островов, преодолеть защитный контур и открыть для вас порталы на материк. Хельгу в монастырь, Заанну к матери в Милителию.
– И я не вижу причин не делать этого, – поддержал Сварлога немного остывший от вспышки гнева Варг. – После всего, что я увидел и услышал от вас, уверен, это лучшее решение всех наших проблем.
– Я хочу найти Нерка, – твердо заявила Хельга, злое выражение ее лица сменилось выражением категоричной решимости доказать свою правоту.
– Что-то незаметно, – саркастически усмехнулся владыка. – Что ты для этого сделала?
– А что я могла? – растерянно пробормотала девушка.
– Например, ты могла хотя бы осведомиться у моих магов, как продвигаются поиски и нужна ли помощь. Еще ты могла бы попытаться использовать подаренный тебе обруч по назначению и прочитать мысли обитателей островов, мимо которых мы сейчас проходим.
– Такое возможно?! – в один голос взвизгнули девушки.
– Если бы вы не занимались всякой ерундой, то многое смогли бы сделать, – устало проговорил Варг, наливая себе темно-красного вина в хрустальный бокал.
– Владыка! Я буду послушной! – горячо заверила Варга Заанна, бросаясь к нему в ноги. – Только не отправляй меня домой! – Она с мольбой взглянула снизу вверх в его угольно-черные глаза.
– Встань, дочь, – наклонился к ней Варг, поднимая с коленей. – Мы идем воевать с серьезным противником. Военный поход на «Королеве ночи» не будет похож на морскую прогулку на твоем любимом «Цветке Далиллы».
– «Цветок Далиллы» – это тоже корабль? – не удержалась от вопроса Хельга.
– Легкая прогулочная трирема, – примирительно принялась объяснять Заанна. – Владыка подарил мне ее на шестнадцатилетие. Я тогда путешествовала по Элладану и отказалась возвращаться домой на празднование шестнадцатого дня рождения. Вот отец и устроил мне сюрприз в элладанском порту.
– Сюрприз удался, – усмехнулся Варг своим воспоминаниям.
– Да, – вздохнув, согласилась Заанна. – Он представил меня всем членам команды и сказал, что теперь я хозяйка галеры.
– Здорово! – восхитилась Хельга.
– Ничего здорового, – возразила молодая вампирша. – Это положило конец моему свободному путешествию. На меня возложили обязанности и ответственность за судно и команду.
– Ты не рада подарку? – в притворном возмущении спросил Варг.
– Рада, конечно! – поспешила заверить его дочь. – И я его очень люблю! Владыка обустроил трирему в соответствии с моими вкусами так, как я сама не смогла бы, – добавила она, обращаясь к Хельге.
– Вот! – обрадовался Варг, видя, как девушки мирно обсуждают старую историю. – Всегда можно договориться и наладить отношения!
– Особенно если другого выхода нет, – хмыкнул Сварлог.
Остаток дня прошел относительно спокойно. Из-за моросящего дождя и холодного ветра девушки почти не покидали свою каюту. Лишь однажды они посетили каюту магов, которая оказалась немногим больше в размерах, чем каюта самих девушек. Главные маги его владычества Варга сочли для себя оскорбительным принять помощь «малолетних девиц», как выразился главный из них. Но имеющейся информацией все-таки поделились. Выяснилось, что следы отпечатков ауры старшего брата Варга чувствуются буквально рядом, но вот где точно, пока понять не удается.
* * *
Над Зеленым островом уже вовсю бушевала стихия: моросящий дождь усилился и превратился в тропический ливень. Его упругие струи ожесточенно молотили по дорожкам из ракушечника и выложенному морской галькой внутреннему двору крепости Беулуна, которая, как и вся верхняя часть острова, оказалась полностью скрытой от взора рядовых островитян черно-синими тучами.
Правитель Ночных островов возлежал на пятнистых леопардовых шкурах, потягивая фруктовый сок из узкого высокого бокала, поданного стройной пышногрудой женщиной.
– Рановато для сезона дождей… – задумчиво протянул Беулун, глядя в узкое высокое окно на взбушевавшуюся грозу.
– Нынче ранние грозы. – Мелодичный голос его супруги полностью соответствовал ее образу.
Она была высокая, под стать мужу, но с большими темными глазами и длинными нежно-розовыми ниспадающими до колен волосами, украшенными черным и ярко-розовым жемчугом. Простое шелковое одеяние казалось продолжением перламутровых чешуек на изящных руках, длинные музыкальные пальцы унизаны перстнями с крупными черными жемчужинами. Только при ближайшем рассмотрении можно было увидеть, насколько каждая уникальна и играет в черном перламутре своим собственным оттенком: фиолетовым, лиловым, бордовым, персиковым, густо-зеленым. Многоликость черного жемчуга когда-то вдохновила Варга на строительство триремы «Королева ночи», именно так называлась жемчужина, носящая в себе душу и разум построенного владыкой Милителии корабля.
– Яссаф всегда тяжело переносит такую непогоду, – вздохнула женщина.
– Корабль Варга уже далеко, гроза обойдет их стороной, – ответил Беулун.
– Не нужно было отправлять его вместе с этими кровососами! – вдруг рассердилась жена правителя.
– Мы уже это обсуждали, Зевана, – спокойно ответил мужчина.
– Но ты поступил по-своему! – все больше распалялась красавица.
– Мальчика должен уважать народ, а твое постоянное вытирание ему соплей лишь оттягивает взросление, – терпеливо, но более грубо высказался Беулун.
– Надо беречь наследника! – Назревающая истерика грозила испортить так хорошо начинавшийся вечер супругов.
– Я уж подумал, ты забыла, что Яссаф наследник. Могу вернуть его под твое крылышко хоть сейчас. На островах найдется немало девушек, готовых родить и добросовестно вырастить мне достойную смену, – пресек дальнейшую дискуссию правитель.
Зевана недовольно поджала свои идеальной формы губы, но промолчала. Беулун был очень страшен в гневе и слов на ветер никогда не бросал. Не сказав более ни слова, женщина оставила супруга в одиночестве любоваться ранним приходом дождей. Пройдя твердым, почти по-военному чеканным шагом по длинному коридору, щедро освещенному масляными ароматными светильниками, она зашла в свои покои и закрыла за собой тяжелую деревянную дверь в блестящем медном каркасе на засов. Миновав несколько смежных комнат, которые вместо дверей разделялись драпировками из тяжелого шелка, женщина направилась в самую дальнюю.
Здесь, в самой удаленной и самой маленькой комнате, которую скорее можно было назвать кладовкой, если бы не шикарное убранство, Зевана опустилась на мягкие меховые подушки и прикоснулась кончиками пальцев к большому, с голову теленка, прозрачному шару, покоившемуся перед ней на подушке из грубой нескользящей ткани. В разных странах мира этот шар назвали бы по-своему: «сфера ясновидения», «всевидящее око», «открывающий грани». Это лишь самые распространенные названия столь полезной вещицы, которая позволяла увидеть то, что находилось на весьма приличном расстоянии от смотрящего либо было скрыто за стенами. Жена правителя Ночных островов научилась использовать свой шар для двусторонней связи, что отличало ее артефакт от прочих подобных.
– Надо отменить потопление «Королевы ночи», – строго проговорила красавица, едва шар ожил и сквозь стекло на нем проступили черты лица с неестественно-белой даже для ночника кожей и темно-бордовыми горящими глазами.
– Почему… – равнодушно прошипел шар.
– На корабле мой сын! – Женщина слегка повысила тон.
– Почему… – снова донеслось шипение из шара.
– Я не обязана отчитываться перед тобой, – справившись с подкатывающими слезами, ответила Зевана с напускным спокойствием. – Ты поклялся, что никогда не навредишь моей семье.
– Поздно менять планы… – прошипел шар, и изображение на нем погасло.
– Проклятье! – Женщина в сердцах ударила кулаком по умершему изображению. – Надо рассказать все Беулуну! – Она резко встала, намереваясь выйти.
– Супруг не простит тебе государственной измены, – рабыня человеческой расы подала голос из темного, скрытого шелковой драпировкой угла комнаты.
Она была худенькая настолько, что выпячивались кости ключиц и скул, а сквозь тонкую кожу просвечивали тоненькие голубые прожилки вен на лице, шее и руках. Светловолосая, коротко стриженная, в вышитой по краю розовыми нитками рубахе из отбеленного хлопка, она стояла, опершись о стену и сложив руки на груди.
– Он клялся, что никто из моих близких не пострадает! – позволила себе визгливый крик жена правителя.
– Он обманул, – жестко усмехнулась рабыня.
– Что ты понимаешь, человечка! – рявкнула хозяйка. – Мы, ночники, чувствуем даже самую маленькую ложь. Нас невозможно обмануть!
– Ну-ну, – снова усмехнулась рабыня. – И поэтому твой сын на судне, которое скоро потопят твои кровососущие союзники.
– Ты что себе позволяешь?! – начала вымещать зло на рабыне Зевана, хватая со стены витой шнур, поддерживающий драпировку.
– И что ты мне сделаешь? – спросила рабыня, не убирая усмешку с лица. – Снова высечешь? – Она вдруг резко развернулась, одновременно задирая рубаху выше головы и открывая Зеване исчерченные старыми шрамами и свежими кровоподтеками костлявую спину и тощие ягодицы. – Мне подойти поближе, или твой шнур достаточно длинный?
Ответа не последовало.
Некоторое время девушка простояла с рубахой на голове, но, так и не дождавшись наказания, вновь спрятала под одежду изуродованное шрамами тело и повернулась к хозяйке. Та сидела на полу, обхватив розововолосую голову руками, и сотрясалась в беззвучных рыданиях.
– Успокойся, госпожа. – Рабыня подошла, села рядом и погладила перламутровые чешуйки на руках хозяйки. – Слезами не спасти Яссафа.
– Надо рассказать Беулуну, Зимерла, – повторила Зевана, поднимая голову и глядя на любимую рабыню, которая так хорошо научилась исполнять все прихоти хозяйки.
– Ты вспомнила мое имя?! – притворно изумилась рабыня. – Значит, разум к тебе понемногу возвращается.
– Ты опять язвишь… – вздохнула Зевана.
– Кто-то же должен украсить эмоциями твою скучную размеренную жизнь, – усмехнулась Зимерла.
– Беулун не сможет обвинить меня в предательстве, он первый связался с кровососами, – раздумывая над дальнейшими действиями, проговорила Зевана.
– Только у него в союзниках не кровососы, а милительцы, которые не питаются кровью разумных. И официальный союз с ними. А у тебя – заговор за его спиной с настоящими кровососами, которые уже сожрали две деревни твоих верноподданных ночников, – возразила ей Зимерла. – Беулун безразличен к твоим постельным развлечениям, но интересы своих владений для него священны.
– Но надо что-то делать!
– Надо, – безропотно согласилась рабыня.
Зевана молча уставилась на Зимерлу своими глубокими темными глазами в ожидании совета.
– Ты можешь связаться с Яссафом? – спросила рабыня.
Зевана кивнула.
– Ты знаешь, где будет устроена ловушка, – продолжила рабыня, – так вели «Королеве ночи» изменить курс или просто остановиться…
– …под предлогом идущего на них грозового фронта, несущего с собой грандиозную бурю, – подхватила ее идею жена правителя, – или подозрения о нападении с другой стороны архипелага! – радостно воскликнула она, поднимаясь на ноги. – Что бы я без тебя делала, милая моя Зимерла! – Поцеловав рабыню в макушку, Зевана выпорхнула в соседнюю комнату.
Вскоре хлопнула тяжелая дверь – мать торопилась к придворному магу, чтобы побыстрее поговорить с сыном.
– Жила бы себе спокойно и горя не знала, – криво усмехнулась рабыня и подошла к настрадавшемуся от гнева розововолосой красавицы стеклянному шару.
Руки рабыни коснулись гладкой сферической поверхности. Шар почернел.
– Ты умница! – раздался насмешливый голос из черноты.
– Я стараюсь, Хозяин! – заверила собеседника Зимерла.
– Иди! Беулун в одиночестве и совсем истосковался по ласке.
Сфера снова стала прозрачным шаром. Рабыня сдвинула драпировку в углу комнатушки и юркнула в потайной ход, по которому, минуя посты охраны и главные коридоры крепости, пришла в покои правителя Ночных островов.
Беулун все так же лежал на леопардовых шкурах и смотрел в темное от сизых туч и проливного дождя окно.
– Ты опять скучаешь? – промурлыкала Зимерла, опускаясь рядом с правителем на колени. Рядом с ним она выглядела, как маленькая мышка рядом с огромным тигром. – Хочешь, я развеселю тебя? – Она взяла в свои крохотные ладошки огромную ладонь Беулуна, преданно заглядывая ему в глаза.
– Знаешь, Зимерла, твоя идея отправить Яссафа в морской поход оказалась очень удачной, – задумчиво проговорил Беулун. – Наследнику давно пора было повзрослеть, и рядом с Варгом он будет в полной безопасности, – похвалил рабыню правитель, погладив ее по спине.
Девушка вздрогнула от прикосновения, но не отстранилась.
– Рада услужить тебе, – проскулила Зимерла.
– Зевана опять порола тебя?! – разъярился Беулун.
– Не злись, господин, – нежно пропела рабыня. – Твоей жене надо на ком-то выпускать пар. Пусть лучше это буду я, чем она станет мучить тебя своими капризами.
– Ты права, – согласился мужчина. – В последнее время она стала совсем невыносима!
– Она мать наследника, но никак не осознает этого. Для нее Яссаф навсегда останется маленьким мальчиком. – Зимерла выгнулась под руками Беулуна, чтобы ему было удобнее поглаживать ее хрупкое тонкое тело так, как он любил.
– Да, похоже, мне скоро понадобится новая жена, – проговорил правитель. – Женщина, стоящая рядом со мной, должна в первую очередь заботиться о благе архипелага, а мысли Зеваны только о том, как бы Яссаф ноги не промочил, будто он еще дите.
– Я всегда рада служить тебе, – заискивающе улыбнулась девушка. – Что будет со мной, когда ты казнишь Зевану? Ведь ты подарил меня ей.
– Да, сейчас я жалею, что, потакая ее капризам, подарил ей тебя. Ты хорошая рабыня, хоть и человечка, – усмехнулся Беулун. – Все люди, купленные мною до тебя, были весьма ленивы, слабы и быстро умирали. А ты хорошо согреваешь мою постель целый сезон, прислуживаешь Зеване и, несмотря на ограниченность ума твоей расы, даешь весьма полезные советы.
– Рада служить, – повторила Зимерла.
Она поднялась на ноги, наполнила опустевший бокал правителя и вернулась на свое место. Некоторое время Беулун молча смаковал напиток, рабыня помалкивала, прекрасно зная, что через несколько минут у ее господина снова появится надобность порассуждать вслух и услышать ее мнение. Так и случилось.
– Казнить Зевану не так просто. Как-то я раньше об этом не задумывался. Она с Розового острова, владения ее семьи обширны и весьма богаты жемчугом и перламутром. Нужен очень веский повод для такого решения, чтобы все семьи архипелага поддержали его.
Беулун замолчал, рабыня поняла, что он ждет ее суждений.
– Помнишь, Варг говорил тебе о магическом наводнении в Милителии? – осторожно спросила Зимерла.
– Помню, а при чем здесь это?
– Твоей супруге тогда стало вдруг нехорошо, и она удалилась с ужина, – продолжила говорить девушка. – Я после этого долго думала. – Рабыня замолчала.
– И что? – не выдержал правитель.
– Ну, ведь вы, ночники, лучшие стихийные маги в мире?
– Ты хочешь сказать, что наводнение милительцам устроил кто-то из окружения моей жены?! И она знает кто!
– Я не могу утверждать этого. Просто предполагаю. Именно тогда она вела торги за жемчуг в Элладане.
– Весьма удачные были торги, – улыбнулся воспоминаниям о высокой прибыли Беулун.
Зимерла поняла, что разговор уходит в другое русло, и постаралась вернуться к нужной теме:
– Она была на материке, когда случилось наводнение. Никто из ее свиты не мог отлучиться без ее ведома, значит, она должна знать, кто виноват, поэтому так переживала.
– В твоих словах есть смысл. Мне надо все обдумать. Иди! – Беулун оттолкнул от себя любимую рабыню и предался размышлениям.
– Идиот! – ругалась себе под нос Зимерла, пробираясь потайным ходом обратно в покои Зеваны. – Обдумать ему надо! – передразнила она Беулуна. – Черепаха и то думает быстрее!
– Зимерла! – услышала она голос жены правителя, едва приоткрыла потайную дверь. – Зимерла, где ты?! – повторился зов.
Девушка быстро выползла из-под шелковой драпировки, свернулась калачиком между подушками, пару раз глубоко вздохнула, выравнивая дыхание, и притворилась спящей.
– Вот ты где, – раздался над ухом голос красавицы с розовыми волосами. – Уснула, намаялась. – Госпожа погладила рабыню по голове. – Я тебе поесть принесла.
Зевана поставила рядом с девушкой поднос с несколькими тарелками. От ненавистного запаха Зимерлу затошнило, но она сдержалась, не выдав себя.
«Опять эта гадкая рыба! – с отвращением подумала человечка. – Скорее бы уже вас завоевали кровососы. Хочу домой и много мяса! А придворного повара удавлю лично!»
– Благодарю, госпожа, я не голодна, – потирая глаза и зевая, ответила рабыня, отодвигаясь от подноса.
– Ты почти ничего не ешь, – забеспокоилась Зевана. – Совсем отощала.
– Как твой разговор с сыном? – сделав вид, что окончательно проснулась, спросила Зимерла.
– Очень хорошо! – улыбнулась жена правителя. – Твои советы всегда выручают.
– Может, ты действительно перенаправишь грозовой фронт и бурю на «Королеву ночи»? Тогда они точно повернут, и Яссаф не пострадает.
– Можно, конечно, – призадумалась Зевана. – Но на корабле милительские мастера, они могут учуять след, записать на кристалл мои действия и сверить их с работой мага над наводнением. Тогда мне придется оправдываться перед мужем.
«Надо же, ты научилась сама думать, – усмехаясь про себя, подумала человечка. – Только уже слишком поздно».
– Зато Яссаф будет в безопасности, – не отставала от госпожи рабыня. – И Беулун не рассердится вовсе, когда узнает, что ты устроила то наводнение. Ты же стихийный маг, тебе практиковаться нужно было, а на материке почти негде. Ты же не знала, что ливень пройдет не в горах, а в Милителии.
– Не знала… – протянула Зевана, вспоминая те события. – Ты мне тогда посоветовала в тот район тучи направить.
– Нет, госпожа. Я посоветовала подальше от поселений. Куда-нибудь за Алмазные горы, а место ты выбирала сама.
– Что-то плохо я помню ту поездку, – потерла виски ночница. – И голова разболелась.
Она вышла из комнаты и побрела по своим покоям, отчаянно пытаясь справиться с внезапно появившейся головной болью.
Зимерла закрепила воздействующее на Зевану заклятие, в селах Софинии называемое «гниль на рыбу», испепелила поднос с ненавистной едой и, развалившись на подушках, уснула, на этот раз по-настоящему. Ей приснилась большая, запеченная в шауранских специях баранья нога с хрустящей корочкой снаружи и ароматным сочным мясом внутри.
* * *
Примерно такой же сон снился и задремавшей на узкой жесткой корабельной кровати Хельге. Сновидения о разнообразной мясной еде не позволили уснуть глубоким сном, заставив проснуться, чтобы не подавиться обильно отделяющейся слюной. Девушка попыталась снова заснуть, но образы нежной дичи в наваристом бульоне, ароматного рагу и поджаристого шашлыка отчаянно мешали этому. Она тихонько покинула каюту и, прогулявшись по палубе, чем вызвала недовольство дозорных, не нашла ничего лучше, кроме как навестить Варга. Тихонько постучав в дверь, чтобы случайно не разбудить владыку Милителии, если он почивает, девушка собиралась уже уйти, но услышала громоподобное:
– Тебе-то чего не спится, ходячее недоразумение?
Хельга вошла внутрь.
– Доброй ночи, владыка, – поздоровалась она.
– Надеюсь, она будет доброй, – непонятно отозвался Варг.
Он сидел за большим столом все с теми же разложенными морскими картами, что и несколько часов назад.
– Мне снилась еда из мяса, – усмехнувшись, поведала Хельга. – Из-за этого я не могу больше уснуть.
– Это как раз несложно предугадать, – рассеянно рассматривая выученные наизусть морские пути, рифы и расположение островов архипелага, сказал Варг.
– А что тогда сложно? – поинтересовалась Хельга.
– Сложно понять, что подвигло наших кровавых сородичей расширить ареал обитания.
– Вы считаете, они пришли, чтобы завоевать Ночные острова?
– Сначала острова, чтобы подобраться ближе к архипелагу. Им нужна стартовая площадка. Потом Софиния, за ней Шауран и Эллания.
– А говорите – сложно понять. Оказывается, все просто.
– Ты опять не дослушала. Садись. – Он указал Хельге на мягкие кресла, в одно из которых переместился сам с тяжелого жесткого деревянного кресла у рабочего стола.
– Так вот, – продолжил Варг, когда девушка села, – предугадать их действия несложно. Сложно понять, зачем они это делают.
– Чтобы захватить новые территории, где много пищи, – ответила Хельга.
– Наши кланы разделились очень давно, еще будучи племенами. Мы утратили родство, но не знания. Кто бы ни руководил сейчас островными вампирами, он не может не знать, что в случае их победы мир захлестнут страдания и нестерпимая боль живых существ.
Всех нас поглотит инферно.
– Воронка, которая питается мирами… Нерк и Дарвингиль рассказывали мне об этом.
– Видимо, они не рассказали тебе все до конца.
– Не успели, – нехотя подтвердила Хельга.
– Инферно не съедает мир в том смысле, как съедается пища, а затягивает его в себя. Выплевывая потом с другой стороны.
– Извините, владыка, я не очень понимаю…
Варг сделал короткий пасс в сторону рабочего стола, и в его руках оказался лист бумаги и карандаш.
– Смотри. – Он нарисовал на листе подобие песочных часов, разделив их пополам длинной горизонтальной чертой через самую узкую часть просыпания песка.
– Вы нарисовали две воронки, соединенные между собой?
– Нет. Это одна воронка и две ее части, находящиеся в разных мирах. Линия – это граница между мирами. Верхняя часть, засасывающая, находится в нашей вселенной, а нижняя выходит во вселенную нижних миров. Если нас поглотит инферно, – владыка нарисовал стрелочку, входящую в верхнюю часть песочных часов, – то в этой точке, – он указал точку, которую пересекала линия границы миров, – энергетическая память нашей планеты будет стерта, съедена этой точкой перехода. Наш мир станет одним из представителей нижних миров. – Он нарисовал стрелку, выходящую из нижней части песочных часов. – Мы окажемся по ту сторону. Мы станем миром, населенным одними демонами.
– Звучит страшно…
– Это на самом деле страшно. В таком мире не останется места даже вампирам, планета породит более ужасных тварей.
– Может быть, у островных вампиров появились новые сведения о переходе миров из одного состояния в другое? Они явно получили знания, которые вам недоступны.
– Скорее всего, так и есть, – согласился Варг. – Только узнать о том, что это за знания и как они собираются их использовать, мы можем слишком поздно.
– Я могу обратиться за помощью в Братство.
– Ты сделаешь это в самом крайнем случае. Нам предстоит бой, он неизбежен, раз уж мы сами ищем встречи с этими тварями. У меня к тебе просьба, даже приказ, если тебе так понятней: во-первых, не лезь на рожон, постарайся сберечь себя, и, во-вторых, надень и не снимай тот обруч. Есть надежда, что тебе удастся найти Нерканна, а возможно, даже узнать, что побудило наших дальних сородичей так активно действовать.
– Слушаюсь, владыка, – ответила Хельга.
– Что-то меня настораживает, когда ты такая покладистая! – перешел на шутливый тон Варг.
– В монастыре нас учили, что приказы не обсуждаются. Я обязана вам подчиняться как старшему, и мой препоганый характер не должен этому мешать.
– Рад услышать хоть что-то разумное, – хохотнул Варг, но в глазах его не было даже намека на улыбку.
– Мы должны срочно остановить корабль! – В дверь без стука ворвался запыхавшийся Яссаф.
– Юноша! Вы наследник правителя Ночных островов и должны вести себя подобающе! – возмутился таким поведением владыка Милителии.
– Не до церемоний, владыка! Со мной только что связывалась моя мать!
– Хотела узнать, не забыл ли ты подштанники надеть? – усмехнулась Хельга.
– Ты ответишь за свои слова, человечка! – рявкнул Яссаф и вновь обратился к Варгу: – Владыка, она велела немедленно остановить судно!
– С каких это пор Зевана стала капитаном «Королевы ночи», чтобы приказывать, когда ей плыть, а когда останавливаться? – приподнял бровь владыка, жестом приказывая Хельге не вмешиваться в разговор и не реагировать на угрозу наследника Беулуна.
– Моя мать – лучший стихийный маг среди ночников! Она утверждает, что на нас идет грозовой фронт. Мы попадем в бурю и разобьемся о рифы!
– Яссаф, ты тоже стихийный маг, выпускник академии. Ты чувствуешь приближение этого фронта?
– Нет… – Юноша замялся. – Мне кажется, он обошел курс «Королевы ночи» северо-западнее. Но я могу ошибаться! – тут же нашелся он с оправданием.
– И все милительские мастера-маги тоже ошибаются? – поддел юного ночника Варг.
– Но у жены правителя огромный опыт и талант. Она не может ошибаться! – привел последний аргумент Яссаф.
– Вот поэтому, – владыка Варг поднялся с кресла, – нам необходимо понять, какая причина заставила Зевану лгать и останавливать наше плавание. Сварлог! – еле слышно позвал владыка подданного.
Старший по охране почти мгновенно и совсем бесшумно появился посредине каюты-кабинета. Он молча встал по стойке «смирно», ожидая приказов владыки.
– Яссаф, спасибо за заботу, тебе лучше пойти в свою каюту и постараться поспать. Утром мы прибудем на место. Предстоит много работы, – обратился к ночнику Варг.
– Да, вы правы. Мне как наследнику предстоит завтра многое сделать, – снисходительно согласился юноша и удалился.
– Меня тоже выпроводите? – Хельга одарила злым взглядом Варга и Сварлога.
– Отчего же? – искренне удивился владыка. – Даже наоборот. Тебе надо будет разбудить Заанну и передать ей все то, что ты сейчас здесь услышишь.
– Можно задать вопрос? – осмелела девушка.
– Только быстро, – скривился Варг. – Каждая минута на счету.
– О твоем любопытстве, Хельга, будут слагать легенды, – хмыкнул Сварлог.
– Как Сварлогу удалось вас услышать и так быстро очутиться здесь сейчас? Телепорта не было.
– Это работа «Королевы ночи». Я попросил ее помочь, и она сочла причину существенной для вмешательства. Иногда она внемлет нашим просьбам, но чаще не считает их достойными своего внимания, – объяснил Варг. – Твое любопытство удовлетворено?
– Да, спасибо, – скромно потупила взор девушка.
– Немедленно поднимай всех воинов! – Варг принялся отдавать приказы Сварлогу. – Нас, вероятнее всего, ждет засада. Все артефакты из спящего состояния перевести в боеготовность. Пусть все мастера займутся накоплением сил и заготовкой атакующих заклятий. Акронн! – снова позвал владыка. Старший корабельщик тут же появился рядом со Сварлогом. – Ты уже плавал этим курсом, скажи, где бы ты организовал засаду для такой триремы, как наша?
– Засаду? – слегка удивился Акронн. Он вынул из-за голенища толстую книжицу в кожаном непромокаемом футляре с записями о морских путях, местных течениях, подводных рифах и отмелях. Задумчиво пролистал ее. После чего подошел к рабочему столу владыки и, показывая место на карте, ответил: – Здесь. Вот идеальное место для засады. Справа и слева рифы, обойти это место не удастся. Развернуться в обратную сторону, чтобы уйти в открытое море, такой большой триреме, как «Королева ночи», недостаточно глубоководья. Выкрутиться из подобной ловушки невозможно, обязательно сядут на мель.
– Сядем, – машинально поправила Хельга.
– Другие сядут, – многозначительно ткнул указательным пальцем в человечку Акронн. – «Королева ночи» и не из таких неприятностей выкручивалась. – Сказав это, Акронн исчез так же внезапно, как появился.
– Куда он пропал? – изумилась Хельга.
– «Королева ночи» решила, что в данной ситуации он нужнее в другом месте, – пояснил Варг.
– А если Яссаф свяжется со своей припадочной матушкой и скажет, что вы не остановите корабль? – заволновалась девушка.
– Никому он ничего не скажет, – отмахнулся Варг. – Он уже вообще не помнит, что происходило в последние два часа. А еще в ближайшие пять-шесть проспит, хоть водой обливай. Хельга, хватит болтать, буди Зан, – снова принялся командовать Варг. – Сварлог, арбалетчиков, лучников и магов на боевые позиции. Сменить гребцов! Спустить паруса! И приготовьте абордажные крюки. Полная боеготовность!
Оба тотчас побежали исполнять приказы владыки. Корабль ожил, каждое живое существо на триреме точно знало, что ему необходимо делать, и в точности выполняло эти действия. Когда Хельга пробегала по палубе к надстройке с жилыми каютами, ей на миг показалось, что она находится в Великом Муравейнике горных троллей, так усердно каждый выполнял свои обязанности. Но внешне заметить изменения на триреме было невозможно. Лучшие мастера-маги Милителии набросили на «Королеву ночи» иллюзию, которая показывала, что корабль спокойно идет прежним курсом, а пассажиры мирно спят в своих каютах. Маги тоже точно знали, что от них требуется, и качественно выполняли свою работу.
Хельга быстро добежала до каюты, возгласом «Вставай, труба зовет!» разбудила Зан и принялась спешно вооружаться. Перевязь с родными мечами на спину, кинжалы за отвороты ботинок, накопительные амулеты по карманам. И самое главное – не забыть приказ Варга – обруч на голову. Зан тоже вооружилась до зубов и бросилась на палубу к отцу. Хельге была уготована другая участь. Столкнувшись бортом с натянутыми под водной гладью коваными цепями, «Королева ночи», сочтя приказ владыки целесообразным, поместила Хельгу в одно из самых безопасных мест внутри себя – помещение, оборудованное для перевозки важных и почетных пленных. Когда девушка поняла, что перемена места не является галлюцинацией, то, сначала сильно расстроившись, саданула кулаком по тканой обшивке. Потом попыталась ласково уговорить корабль выпустить ее, чтобы она могла помочь Варгу и остальным, затем попыталась сбежать. И только когда все эти попытки не удались, принялась исполнять вторую часть приказа владыки, а именно прилагать все усилия, чтобы с помощью подаренного ей обруча прочитать мысли враждебно настроенных сородичей милительских вампиров.
Пока Хельга была вынуждена отсиживаться в одном из отсеков трюма, на палубах усиленно готовились к отражению атаки. О цепях, призванных не дать кораблю пройти дальше, Сварлог проинформировал Акронна загодя, а маги усилили носовую часть судна одним из гномьих заклятий, с помощью которых те закаляли сталь. Гребцы поднажали на весла, и за пару пробуксовочных гребков разорванные цепи остались позади. Впереди, как и ожидали пассажиры «Королевы ночи», корабль захватчиков ждал, когда остановится сдерживаемая цепями милительская трирема, чтобы ее потопить. Но когда иллюзия спала и на враждебной галере поняли, что ловушка не удалась, захватчикам пришлось срочно пересматривать планы и менять курс.
Галера противника, будучи меньше «Королевы ночи», спешно разворачивалась в узком проливе, скрытом от звезд высокими черными утесами. Но даже ей с ее небольшими габаритами не удалось проделать этот маневр без потерь. Длинный, окованный медью носовой таран начал скрипеть и прогибаться, задевая скалы, а при следующем усилии гребцов и вовсе сломался. На враждебном корабле не сразу заметили, как сильно постарались милительские маги, чтобы противник потерял главное оружие и гордость своего корабля. Вместо проведения простой операции по потоплению «Королевы ночи» им приходилось готовиться к навязываемому союзниками ночников бою.
Корабль милительцев между тем на полном ходу приближался к более легкой триреме врага. Противник уже успел развернуться, поставить паруса, и гребцы, обливаясь потом и сдирая старые мозоли, пытались увести свое судно сквозь пролив мимо скальных нежилых островов обратно в море. Варг не разделял их стремления.
– Целься точнее! – приказывал он Акронну, управляющему рулевыми кормовыми веслами. – Они не должны уйти! – велел он старшине гребцов, и тот приказал барабанщику увеличить темп.
– Лучники, первый ряд! Арбалетчики, второй! – продолжал командовать воинами владыка.
Для милительцев не представляло никакого затруднения стрелять лишь при свете звезд элладанских широт. Прекрасно видящие в темноте вампиры точно знали – на промахи права нет, ведь на другом корабле очень жаждут их крови ненасытные собратья.
Чьи действия в данной ситуации не нужно было направлять, так это действия мастеров-магов. Бой еще не начался, а им уже приходилось несладко. После фокуса с разрыванием цепей и отрыванием тарана вражеские чародеи быстро собрались и принялись атаковать милительцев заклятиями. Одной половине магов-мастеров, той, что занималась поисками брата владыки, пришлось держать защиту «Королевы ночи», а другой – отвечать атакующими заклятиями, чтобы не уходить в глухую оборону и не предоставлять противнику возможности расстреливать их заклинаниями, будто в тире. Силы были почти равными: у чародеев противника, судя по энергозатратности заклятий, был неограниченный магический резерв, а маги Милителии славились больше своим мастерством, умением создавать хитрые и обманные плетения. Поэтому работа магов обеих галер свелась к сдерживанию сил друг друга всеми возможными средствами.
Усиленная работа отдохнувших гребцов позволила большой галере Милителии догнать противника, который уже выходил из пролива, стараясь оторваться от преследования. Акронн зафиксировал рычаги, управляющие рулевыми веслами, нацелив их на вражеский корабль.
– Держись! – завопил он, когда до столкновения оставалось не больше пяти ударов сердца.
Воины ухватились за борта, владыка Варг – за мачту, Акронн вцепился в подлокотники своего кресла. Один дружный нажим на весла – и окованный железом, усиленный заклинаниями таран милительской триремы вспорол корму галеры противника. Толчок от столкновения заставил всех пассажиров «Королевы ночи», не нашедших вовремя надежной опоры, повалиться на жесткие доски палубы. Металлические поперечины у основания тарана ворвались в обшивку галеры, проламывая хрупкое дерево. На борт легкой галеры полетели абордажные крюки, крепче сцепляя корабли.
Лучники первыми начали обстрел, под их прикрытием остальные воины ринулись на враждебный корабль. Озверевшие воины противника перепрыгивали на «Королеву ночи», стараясь захватить невредимую трирему милительцев. Очень быстро на обоих кораблях завязался ожесточенный бой. Милительцы превосходили противника по выучке и количеству. Их островные собратья и лютые враги имели преимущество в физической силе, неиссякаемой злости и врожденной кровожадности.
Хельга не была готова к столкновению, поэтому кубарем покатилась по полу. Почти сразу ее захватили не столько мысли, сколько чувства обитателей протараненного судна. Злость, ненависть, неутолимый голод и жажда. Жажда с большой буквы. Жажда, которую невозможно утолить, даже если потопить этот мир в крови всех живущих в нем существ. Жажда, злоба, ненависть. Ненависть, злоба и жажда. Это чувствовали все находящиеся на враждебном судне. Не поднимаясь с пола, девушка схватилась за голову, борясь с головокружением и нестерпимой болью. На нее накатил ужас приговоренной жертвы.
Стараясь успокоиться, магичка начала концентрироваться на мыслях, отгоняя прочь эмоции и чувства. Сначала ей стало лучше, головокружение и боль прошли. Никто из читаемых не пытался закрывать свои помыслы, очень скоро Хельге открылись мысли одного из воинов в виде сформировавшегося образа. Он думал, когда же наконец ему представится возможность свободно охотиться, он мечтал вонзить свои клыки-иглы в разорванное горло жертвы, насладиться ее животным страхом. Девушка отогнала дурное видение и переключилась на мысли другого вампира. Они отличались от мыслеобразов предыдущего лишь повышенной жестокостью, с которой тот планировал «питаться». Следующий прикидывал, как бы увести с собой побольше жертв, чтобы крови хватило на заполнение бассейна обожаемой супруги.
Прочтя подобные мысли около двух десятков вражеских воинов различного ранга, Хельга почувствовала, что ее нервы не выдерживают. Собственные принципы, мысли, убеждения смешались и растворились в чужих кровавых мыслеобразах. Желудок скрутило от отвращения в рвотном порыве, и легкий обед-ужин все из тех же сыра, хлеба и лука быстро его покинул. Во время следующих спазмов желудок уже был пуст, но облегчения это не принесло.
Не в силах терпеть этот кошмар, Хельга сдернула с себя обруч и несколько раз глубоко вздохнула, возвращаясь из мыслей вампиров в реальный мир. Глубокий вдох носом, медленный выдох ртом. И снова глубокий вдох носом, медленный выдох ртом. Дыхательное упражнение, некогда подсказанное мастером Региной, а после в усовершенствованном виде выученное на тренировках у Дарвингиля, не подвело и на этот раз. Собственные мысли быстро пришли в порядок и четко отделились от прочитанных у вампиров.
Теперь на Хельгу накатила злость за собственное бессилие и проявленную слабость. Она собрала волю в кулак, стиснула зубы и вновь водрузила жестокий подарок владыки Варга себе на голову. На этот раз она старалась не забираться глубоко в помыслы врагов, касаясь лишь поверхностно, а когда понимала, что нужной информации у читаемого нет, тут же переключалась на мысли кого-нибудь другого.
Через некоторое время прыгания по чужим мыслям девушке удалось отыскать владыку Милителии по четко сформированным задачам и контролю за всеми участниками сражения. Несмотря на то что Варг находился в самой гуще боя, он сохранял удивительное хладнокровие и трезвость ума. Не тратя лишнее время на раздумья, Хельга решила использовать мысли владыки как курортный отдых для своих мозгов. Каждый раз, попадая на мысли кого-нибудь особенно жестокого, извращенного и кровожадного, молодая магичка переключалась на спокойные, сосредоточенные размышления Варга, чтобы не получить очередной удар по своей хрупкой, ранимой психике.
Наверху кипел бой. Многие воплотили свои желания, допьяна напившись крови себе подобных, многие полегли, разорванные собратьями и мощными артефактами мастеров-магистров Милителии. Перевес сил менялся то в одну, то в другую сторону. Один раз Хельге удалось случайно зацепить мысли Заанны. Она искренне порадовалась азарту боя, захватившему подругу, и получила удовлетворение от достигнутых в этом нелегком сражении личных успехов. Зан упивалась схваткой, ее пьянил смертельный танец с жестоким и сильным противником. А ожидание и предвкушение заслуженной победы добавляли легкого безрассудства.
Напитавшись геройскими помыслами и эмоциями Заанны, Хельга мысленно вернулась к пострадавшему кораблю и продолжила заглядывать в мысли воюющих на вражеской палубе. Вдруг ее внимание привлек некто, находящийся, так же как и она, в глубинах трюма. Существо было полностью экранировано от связи с внешним миром, его покрывал кокон сложного заклятия, основанного на магии крови. Несмотря на кокон, сокрытый в нем почувствовал внимание девушки и попытался откликнуться. Увы, тщетно.
Хотя Хельга не получила даже обрывка мыслеобраза, ее охватило радостное предчувствие. Она догадалась, кого могли так хорошо прятать. И, невзирая на то что все это могло оказаться простой ловушкой, Хельга вырвалась из своего заточения и наугад помчалась вверх на палубу, чтобы перебраться на вражеский корабль и спасти друга. Она даже не заметила, что так усердно удерживающая ее «Королева ночи» теперь выпустила ее без помех.
* * *
В каюте магов легкой галеры островных вампиров, протараненной «Королевой ночи», закрутился черный провал портала, из которого вышел человек. Уставшие чародеи, с трудом сдерживающие милительских магов, даже если бы захотели, уже не смогли бы закрыть свой корабль от переходов извне. Островные маги-вампиры сидели на жестких стульях вокруг небольшого стола. Посреди стола стояла широкая чаша, грубо выдолбленная из цельного куска черного оникса. Чаша была наполовину наполнена специальным зельем из концентрированной смеси различной крови, заговоренной и настоянной на растениях. Магам-вампирам, в отличие от их простых собратьев, не было нужды пить состав. Когда силы их иссякали, они просто опускали руки в дикий коктейль, и зелье само впитывалось через кожу в жилы, сразу пополняя магический энергозапас.
– Что тут у вас происходит?! – возмутился человек.
Один из островных вампиров-магов оскалился и зарычал на вошедшего, отвлекшись от распутывания плетения смертельного заклятия, направленного в них милительцами. И тут же поплатился за это. Безволосая голова воспламенилась и почти мгновенно обуглилась. Синее магическое пламя, оставляющее после себя лишь черные угли, поползло по телу вампира, захватывая и одежду. Вышедший из портала человек, используя заклятие левитации, быстро поднял тело пораженного в воздух между полом и потолком, чтобы пламя не смогло перекинуться на стол, стулья и сам корабль.
– Все приходится делать самому… – вздохнул он, взмахнул рукой, и обугленный черный остов островного вампира растворился в воздухе.
Одним мановением руки человеческий чародей развеял десяток атакующих заклятий милительских магов-мастеров, предоставляя своим союзникам время для короткой передышки.
– Почему вы ввязались в бой? – требовательно спросил он. – План был предельно прост, ловушка была подстроена. Вам оставалось лишь потопить корабль Варга.
– Ты подставил нас! – зарычал один из сидевших за столом, Рат, брат погибшего Рага. Он бы с удовольствием перегрыз горло и выпотрошил внутренности этому наглому человечку, но вот сил почти не осталось. К тому же все, кто пытался бросить вызов бесцеремонному человеческому чародею, постыдно погибали на глазах у собратьев, позорно моля о пощаде. Даже для старейших членов племени оставалось загадкой, где и как человеческий маг сумел найти заклинание, лишающее кровососущих рассудка и превращающее каждую клетку тела в источник непереносимой боли. Вампир бросил взгляд, полный злости и ненависти, и повторил: – Ты подставил нас.
– Вижу, что все пошло не так, как планировалось, – не стал спорить с очевидным человеческий маг. – Но я не имею к этому никакого отношения. – Сталь в голосе заставила вампиров вновь потянуться к чаше.
– Цепи не смогли сдержать «Королеву ночи», – недовольно скривился Древнейший.
– Это означает лишь то, что вы плохо их маскировали, а Варг смог увидеть ловушку и приготовиться к встрече, – спокойно сказал человек. – Я привел вам Варга, как и обещал. Я дал вам его брата в качестве приманки. А вы утратили разум из-за своей мании величия и провалили так тщательно подготовленную мною операцию! – Теперь человек повысил голос.
– Ты велел нам взять легкую трирему, и мы оказались не готовы к бою, – слабо парировал один из глав вампирьего сообщества.
– Никакого боя вообще не должно было быть! – напомнил человеческий маг. – Все ваши прогулочные суда оборудованы тараном, – с усмешкой добавил он. – Когда вы увидели разорванные цепи, надо было открывать портал и уходить. Уходить всем, прихватив пленного! Варг вновь нашел бы вас, он уже давно захватил наживку. Но нет! Вам захотелось крови! – почти кричал на ужасных кровососов человек. – Ваша проклятая жажда вновь управляет мозгами, если у вас еще есть чем управлять!
– Не забывайся, человек! – рыкнул Древнейший.
– Я не забываюсь, – уже спокойнее парировал маг. – Забылись вы в своем мнимом превосходстве над милительцами и другими расами. У нас был хороший шанс раз и навсегда покончить с Варгом и всем его племенем отщепенцев. А получилось так, что с минуты на минуту Варг ворвется сюда и освободит своего брата.
– Наши воины сильнее, – продолжил дискуссию древнейший из кровососущих.
– Сейчас этого недостаточно. И ты сам видишь это.
– Если нам суждено здесь бесславно погибнуть, то я поднимусь наверх и порву пару милительских глоток! – вскинулся Рат.
– Ты всегда успеешь сделать это, Рат, – жестом остановил его человек. – Я готовил союзников для этой войны не одно десятилетие и не собираюсь отказываться от своих планов из-за досадного недоразумения.
– С чего бы это ты решил нам помочь?
– А с чего я делаю это последние пять лет? – передразнил манеру говорящего человеческий маг. – Пока мы не научимся доверять друг другу, победы нам не видать.
– Что мы должны делать? – вздохнул Древнейший.
– Вот это другой разговор, – улыбнулся чародей. – Нерканна почуял не его венценосный братец, а человеческая девчонка.
Вампиры издали разочарованный вздох.
– Но! – поднял вверх указательный палец человек, призывая к вниманию. – Это именно та девчонка, которая подала меч, уничтоживший Рага!
– Я ее разорву! – взвился над столом Рат.
– Не торопись, – попытался успокоить его человек. – Она сама придет сюда вызволять друга. Не надо ей мешать. Даже наоборот, пусть ей не препятствуют. Но вот когда она войдет к нему, готовьтесь. Уходить надо будет быстро, очень быстро.
– Надо известить воинов, – кивнул Рату Древнейший.
– Ни в коем случае, – запротестовал человек. – Мы можем уводить только избранных!
– Мы все здесь избранные, человек. Наше племя слишком мало, чтобы мы могли оставить умирать своих братьев, – нехотя признался Древнейший. – Вот уже три поколения детенышей приносят лишь десять матерей. Остальные бесплодны.
– Мы легко решим эту проблему, когда победим, – отмахнулся человеческий чародей. – Имперские разработки Наукограда позволяют самкам приносить приплод целое тридцатилетие каждый год подряд.
– Ты не лжешь?! – с загоревшимся в глазах вожделеющим блеском прошипел вампир.
– Мне нет смысла лгать тебе. Скоро ты в этом убедишься, Древнейший. Очень скоро ты войдешь в императорский дворец Софинии победителем.
* * *
Хельга со всей возможной прытью и максимально доступной быстротой прорывалась к вражескому кораблю. На палубе и в коридорах надстройки «Королевы ночи» шел ожесточенный бой. Понять, кто побеждает в данном сражении, не представлялось возможным. Скорость боевого режима вампиров во много раз превосходит человеческую, пусть даже человеком будет боевой маг. Девушка не пыталась помочь милительцам, ей просто некогда было отличать в вихрях сражающихся своих от чужих. Она старательно огибала, перепрыгивала дерущихся вампиров, а иногда протискивалась сквозь их нестройные ряды. Лязг и искры от соприкосновения стали, крики на непонятных чужих языках, приторно-сладкий запах крови, приправленный морским соленым бризом. Все эти прелести настоящего живого боя встретили Хельгу на верхней палубе. Мысли пьяных от обилия изысканной пищи кровососов настойчиво стучали в висках: «Мир наш!.. Пища наша!.. Пища! Пища!» Стараясь не отвлекаться на банальные измышления вечно голодных кровососов, девушка удерживала в мыслях источник, откуда была попытка отклика на ее поиски. Спотыкаясь о фрагменты тел и корабельный инвентарь, Хельга добралась наконец до носовой части «Королевы ночи» и вгляделась в темноту. Естественно, у нее было хорошее ночное зрение, но вот как перебраться по ненадежным абордажным конструкциям на протараненное судно и не сверзиться при этом в морскую пучину, она представляла весьма смутно.
Углядев одну из лодок, девушка спряталась за ней и трансформировалась. Вампирья воинская форма сделала свое дело: трансформация прошла практически безболезненно и в ускоренном темпе.
Большая белая сова, широко взмахнув крыльями, взлетела в предрассветное, усеянное мириадами алмазных звезд южное небо. Вдогонку ей полетел кривой черный меч, но как-то вяло и неуверенно. А голова его владельца уже катилась по палубе, сраженная саблей Заанны, добавляя в щедро раскрасившую палубу палитру боя черный с красной примесью цвет.
– Ты куда?! – выходя из очередной схватки победителем, закричал Варг, увидев белое пятно, взмывшее в небо. – Вернись немедленно! – скомандовал он, но Хельга его уже не слышала, а если бы и слышала, то вряд ли бы послушалась.
Она искала удобное место на вражеской триреме, чтобы подальше от лишних глаз произвести посадку и обратную трансформацию в человеческую ипостась.
Через несколько минут, найдя тихое место на носу судна с отломанным тараном, Хельга уже кралась по галере островных вампиров в поисках лестницы в трюм. Прячась за бочками и парусами, она с ужасом осознала, в какую историю снова вляпалась. Если ее обнаружат, то просто легкой смертью отделаться не удастся. Зажав в одной руке меч, а в другой кинжал, девушка медленно продвигалась к цели. Поминутно вздрагивая и проползая особо опасные участки мимо дерущихся вампиров, Хельга достигла наконец надстройки и тихонько вползла внутрь. Плутать по темным коридорам ей было не впервой, но в этот раз оказалось особенно жутко. Осторожно прокравшись мимо кают, она нашла лестницу и спустилась на уровень ниже. Здесь пустовали длинные скамьи гребцов, лишь поскрипывающие крепления весел указывали на то, что некоторое время назад этот корабль был жив и мог легко бороздить бескрайние морские просторы. Скрип вызывал дуновение жутковатого холодка по спине. Девушка уже собиралась покинуть неприветливое место, как к скрипу добавился еще и стон. Человеческий стон, это не вызывало ни малейших сомнений. Хельга, не раздумывающая долго в подобных ситуациях, пробежалась по проходу между скамьями и обнаружила источник звука.
– Ты человек… – зашипело стонущее существо.
Назвать шипяще-стонущего человеком можно было с большой натяжкой: такой же безволосый, как островные вампиры, с впалыми черными глазами, бледной, почти прозрачной кожей и выпирающими везде, где только возможно, костями. «Скелет, обтянутый кожей», – сделала для себя заключение юная магичка.
– Ты человек… – вновь прошипел «скелет».
– Я человек, – не стала спорить Хельга. – И вы человек. Как вы здесь очутились?
– Нас привезли с собой с острова кровососы.
– Для чего?
– Запас пищи и гребцы, – пояснил «скелет».
– И много здесь вас?
– Я один.
– Но вы сказали «нас привезли».
– Остальных съели перед битвой. – Он кивнул на пустые скамьи.
– Вас оставили про запас?
– Я был без сознания, они решили, что подыхаю, и не захотели мертвечиной желудки портить. Кхе-кхе, – попытался рассмеяться «скелет».
– Чем я могу помочь? – Разглядев кандалы, девушка щелкнула замком и высвободила тощие щиколотки пленника из стального захвата.
– Скажи, люди начали войну против этих тварей? – Почти мертвые глаза «скелета» мечтательно засветились.
– Можно сказать и так, – уклончиво ответила Хельга.
– Там, на острове, есть человеческое поселение рабов. Эдакая плантация, где кровососы выращивают для себя пищу, – начал быстро тараторить «скелет». – У меня там три дочери и пятеро сыновей. Когда империя захватит их, скажи, что их отец умер счастливым. Скажи, что я успел узнать о войне и возрадовался.
Сказав это, «скелет» вскарабкался на скамью, подтянулся к широкой прорези для весел и, перевалившись через крепление, рухнул за борт. Короткий всплеск, и вода покорно приняла тощую жертву на корм рыбам.
– Как твое имя? – запоздало спросила ошарашенная поступком освобожденного Хельга, но ответить ей было уже некому. – И как я твоих детей найду, если даже имени не знаю? – вздохнула девушка.
Вернувшись к лестнице, она спустилась еще ниже в трюм. Сюда не доходили звуки боя с палубы, но мысли воюющих настойчиво стучались в увенчанную магическим обручем голову девушки. Не желая прибегать к частичной трансформации и усиливать ночное зрение, Хельга зажгла и подбросила над головой шаровую молнию. Огромный стальной ящик без окон, зачарованный множеством мощных заклинаний, невозможно было не заметить. «Ура! Нашла! Вот это удача!» – искренне обрадовалась юная магичка. Она села на пол, сняла с головы мешающий сосредоточиться артефакт и принялась тщательно изучать сложные на первый взгляд плетения. Дело быстро пошло на лад. И узор выходил не такой запутанный, как показалось сначала. Вот только энергия, из которой он создавался, основывалась на магии крови. А о подобных заклятиях Хельга слышала лишь краем уха. Никакой практики по их нейтрализации у нее не имелось. Чтобы изменить заклинание, ей было необходимо самой уметь использовать и получать энергию из крови, но такого опыта у нее, увы, тоже не было. Вспоминая уроки Нерканна, чародейка не стала тратить драгоценное время на взлом защиты. Она выпила энергию из припасенных амулетов и постаралась чуть-чуть коснуться узора и расширить в нем естественный промежуток до таких размеров, чтобы пролезть внутрь. Едва Хельга коснулась ужасающего черно-алого плетения, как нити сами поползли в разные стороны, освобождая проход к стальному ящику. Минута на пробное сканирование, и вот Хельга уже открывает тяжелую дверь и проскакивает внутрь.
– Ты совсем остатки мозгов растеряла?! – встретил «радостным» воплем свою спасительницу вампир.
Он был прикован к стене стального ящика цепями за руки, шею и ноги.
– Я тебя спасти пришла! – возмутилась такому «радушному» приему девушка.
– Дура!!!
– Сам дурак! Вот сейчас обижусь и уйду обратно одна! А ты виси себе тут дальше!
– Ага, попробуй, – усмехнулся Нерк своей фирменной ухмылкой.
– Легко! – гордо вздернула подбородок девушка и обернулась к захлопнувшейся двери.
Тьма мгновенно поглотила обоих обитателей тюрьмы. Хельга зажгла слабенькую шаровую молнию вместо лампы и попыталась открыть дверь, но та не поддавалась. Более того, она стала сливаться со стеной.
– Сейчас заклятие подправлю, и мы вместе выйдем отсюда, – уже не так уверенно пробормотала она.
Приглядевшись к узору, Хельга поняла, что он принял прежний неприступный вид, она потянула за энергетические нити, как делала это раньше, находясь снаружи, но магия крови больно обожгла ей пальцы и даже слегка зацепила край ауры.
Нерк молчал. Хельга продолжала попытки, все меньше и меньше рассчитывая на успех.
– Побереги силы, – наконец заговорил вампир.
– Сама знаю! – огрызнулась спасительница.
Она сидела посреди их железной тюрьмы спиной к прикованному другу и была готова разрыдаться. Снова попалась! То, что она приняла за счастливое везение, оказалось хорошо подстроенной ловушкой. Ее никто не тронул на палубе, ее пропустили в трюм и позволили, а возможно, даже помогли вскрыть защитное заклинание. И вот мышеловка захлопнулась.
– «Королева ночи» протаранила это дрянное судно, на котором мы находимся, – сообщила Хельга другу, грубо разламывая мощным энергетическим давлением цепи, приковывающие его.
Нерканн с грохотом повалился на пол, но быстро поднялся и размял затекшие конечности:
– Скорее всего, мы находимся сейчас где-то на суше.
– Почему ты так решил?
– Ты сама сказала, что галера протаранена триремой владыки. Значит, уйти с нее не удастся никому. Не думаю, что Древнейший будет сидеть и ждать, когда милительское войско раздавит его. Он наверняка уйдет порталом и, несомненно, захватит с собой добычу, то есть нас, надежно запакованных в коробочку. Только бантика сверху не хватает, но это легко можно исправить, – хмыкнул он.
– Чего веселишься? – нахмурилась разозленная Хельга.
– Не перестаю удивляться твоему безрассудству, – уже не смеясь, ответил Нерк. – Когда разум в твоей голове, – он ласково постучал указательным пальцем по затылку девушки, – победит бушующие в душе эмоции?
– Никогда! – еще больше расстроилась юная чародейка. – Нас теперь съедят?
– Тебя, может, и съедят. А вот меня пока не тронут.
– Почему? – удивилась Хельга.
– Я невкусный, – хмыкнул Нерк.
– А если серьезно?
– А если серьезно, то я им нужен живым. Пока нужен.
– Чтобы заманить владыку?
– О! Да ты умнеешь на глазах!
– Варг тоже так сказал.
– Да?! Это серьезный комплимент из уст владыки. Немногие такого удостаивались!
– А потом он сказал, что ошибся. И самое плохое, что я не нашла красивых слов, чтобы достойно ответить ему в том же духе.
– Узнаю братца! – искренне расхохотался Нерк.
Некоторое время он от души смеялся, представляя себе лицо Хельги, не нашедшей, что ответить Варгу, пока та его не остановила:
– Кто такой Древнейший?
– Древнейший – это древнейший в самом прямом смысле этого слова.
– Самый древний вампир?
– Самый древний из ныне живущих, – пояснил Нерк. – И соответственно самый сильный в магии крови.
– И как мы его убивать будем?
– Ого! Я смотрю, ты уже из жертвы готова превратиться в хищника?
– Могу устроить истерику с выдиранием волос, соплями и дикими воплями. Хочешь? – пригрозила Хельга.
– Не хочу! – замахал руками брат владыки. – Но и ты свой пыл поумерь. С Древнейшим один на один не сможет справиться даже владыка.
– Мне не надо один на один. Нас теперь двое. А еще я узнала, что на островах кровососов есть поселение людей.
– Поселением это назвать сложно…
– Плантация по выращиванию пищи, – повторила Хельга слова утопившегося раба.
– Это уже точнее, – согласился Нерк. – Они рабы, понимаешь? Они рождаются рабами. Всю свою недолгую жизнь они твердо знают, что принадлежат господину, который рано или поздно употребит их кровь и плоть в пищу.
– Какой кошмар!
– Это не кошмар. Это обреченность и покорность судьбе. Многие жертвы даже не кричат от боли, когда на очередном пиру их начинают рвать на части.
– Почему они не восстанут?
– Потому что большинство из них не знают другой жизни. А рассказы привезенных пленников о других странах и континенте с людскими странами считают сказками и бреднями. Поэтому рассчитывать на этих людей как на помощников бессмысленно.
– Сколько ты в плену?
– Пару недель.
– Тогда подскажи, что мы можем предпринять?
– Это зависит от того, что с нами собираются дальше делать, – пожал плечами Нерк. – Если и дальше будут держать в этом ящике, то можем только попытаться выбраться. И еще неизвестно, куда попадем. Вполне вероятно, мы висим в воздухе и, выбравшись, будем лететь двести – триста локтей в пропасть.
– Если не попробуем, то никогда этого не узнаем.
– А если попробуем, то слишком велика вероятность гибели.
– И когда нас это останавливало? – вскинула бровь девушка.
– Ты неисправима! – возвел глаза к потолку Нерк.
– И не надейся! – усмехнулась Хельга. – Так, что мы можем сделать? – перейдя на серьезный тон, спросила она.
– Я объясню тебе основы магии на крови, – начал объяснять вампир.
– Обучение займет пару столетий? – нетерпеливо перебила его юная магичка.
– Для такой тупоголовой ученицы и пары тысячелетий мало будет. Но, учитывая мастерство учителя, постараюсь уложиться в пару минут.
Хельга открыла было рот, чтобы высказать все, что она думает об умственных способностях вредного вампирюги, но Нерк остановил ее:
– Будем пререкаться или займемся спасением? Не перебивай меня, пожалуйста. На остатках резерва ты попытаешься ослабить узлы заклятия и растянуть промежуток узора, как делала это раньше.
– Раньше меня просто впустили в ловушку.
– Да, но твои действия были абсолютно правильными. И если бы заклятие не было создано самим Древнейшим, ты бы смогла не расширять, а попросту порвать его.
– Так просто? – обрадовалась Хельга.
– Совсем не просто, – разочаровал ее вампир. – Все, чего тебе не хватило в прошлый раз, – это кровь.
– Тоже мне, удивил.
– Я же просил не перебивать! – рявкнул Нерк. Девушка быстро захлопнула рот. – Итак, тебе не хватило крови. В этот раз мы не допустим подобной оплошности.
– Мне придется пить кровь? – ужаснулась магичка.
– Если только очень хочется, – хмыкнул Нерк. – Островные вампиры пьют кровь, не только чтобы выжить. Хотя это первоочередное. Еще кровь помогает им генерировать магическую энергию, она является для них Источником. Ты же можешь подпитываться из природных Источников, я уже не говорю об амулетах и искусственно созданных Источниках.
– Ну, – нетерпеливо поторопила Хеля.
– Подковы гну! Залог качественного выполнения практического задания – отличное знание теории! – напомнил любимое изречение преподавателей монастырской школы вампир.
– Все, все! Я молчу!
– Очень на это надеюсь. Если в твоих касаниях будет присутствовать энергия чистой крови, которая дарует магию кровососам, то заклятие не должно оттолкнуть тебя. Надо усыпить систему защиты, чтобы заклинание решило, будто в него просто вносит изменения сам Создатель.
– Ты говоришь о нем, словно это живое существо.
– Не заставляй меня еще и основы магической теории тебе заново преподавать! Ты вообще, в монастыре училась или только мечом махала?
– Мечом махать тоже уметь надо, – обиделась девушка.
– Согласен, – примирительно сказал Нерк. – И не только мечом, но и всеми подручными предметами. Надеюсь, Дар тебе это объяснял?
– И объяснял, и бил тоже… очень больно…
– Мы говорим об одном и том же эльфе? – прищурился вампир.
– Давай лучше вернемся к нашему спасению, – быстро переменила неприятную тему Хельга.
– Да, это сейчас важнее. Но к разговору о Дарвингиле мы еще вернемся, – пообещал Нерк.
– Ага, если выживем, – буркнула ученица.
– Значит так, что у нас может сойти за чашу? – оглядев свою железную тюрьму, прикинул Нерк.
Железный ящик был абсолютно пуст, если не считать пленников и цепи, которыми был прикован Нерканн.
– Твои ладони, сложенные лодочкой, – придумала магичка.
– Или твои сапоги, – нашел другой вариант вампир. – Только тогда тебе придется не пальчик резать, а горлышко.
– Для пользы дела можно и горлышко, – покладисто согласилась Хельга.
После недолгих пререканий и инструктажа Хельга послушно сделала кинжалом порез поглубже на запястье. Выдавила из него в ладони Нерка несколько крупных рубиновых капель. И в точности выполняя инструкции вампира, принялась выплетать замысловатый узор, который был призван усыпить бдительность хитрого кровавого заклятия. Хельга периодически смачивала пальцы кровью из ладоней вампира.
– Она впитывается! – удивленно воскликнула девушка, видя, как заклинание «слизывает» с ее пальцев алую влагу.
– Не отвлекайся! – приказал вампир.
Хельга приложила все возможное старание, чтобы правильно выполнить плетение и прицепить его к защитным функциям их тюрьмы. Неожиданно заклинание ожило и стало видимым даже обычным взглядом. Одна из кровавых нитей, словно щупальце, отлепилась от основного узора и уткнулась Нерку в ладони, подобно щенку, тыкающемуся мордочкой в родные руки любимого хозяина, приносящего лакомства.
– Хорошо, что мы решили использовать именно этот вариант, – сказал Нерк. – Похоже, Древнейший приносил ему коктейль в качестве поощрения.
Не оставив на ладонях вампира даже намека на находившуюся в них несколько секунд назад кровь, нить вернулась в основное плетение. А плетение Хельги к тому моменту уже заняло свое место в замысловатом рисунке заклинания. Видимый любому глазу рисунок начал плыть и меняться. Вскоре образовался четкий контур дверного проема в красивом узорчатом обрамлении. Когда метаморфоза завершилась, заклятие вернулось на магический невидимый уровень, но дверь в металлической стене осталась видима. Хельга подошла ближе и пнула ее каблуком сапога. Дверь вылетела наружу, яркий солнечный свет ворвался в ящик, ослепив пленников. Оба прижались к стене с обеих сторон от проема.
– Выходим? – привыкая
к свету, спросила девушка.
– Придется, – вздохнул вампир, готовясь страховать сумасбродную девицу.
Осторожно выглянув наружу, Хельга повернулась к Нерку:
– Или у меня галлюцинации, или я совсем ничего не понимаю.
– Что тут у тебя?
– Сам посмотри.
Нерканн последовал совету. Его взору предстала пустыня. Песчаные равнины и барханы простирались до самого горизонта.
– Это остров вампиров? – с сомнением спросила Хельга.
– Это Бесплодная пустошь, – хмуро ответил Нерканн.
– Как мы сюда попали?
– Ты глупеешь на глазах.
– Разве бывают такие дальние порталы? – не поверила догадке Хельга.
– А как ты оказалась у Варга? – напомнил вампир.
– Но там переход был индивидуальный, – возразила магичка.
– Хорошо, а как перемещается Шторм? – гнул свою линию Нерк.
– Ну ты хватил! Он же существо высшего порядка! А тут простые кровососы.
– Может, у них тоже есть существо более высшего развития?
– Очень не хотелось бы, – недовольно скривила лицо девушка.
– Сейчас интересно другое: что мы здесь делаем?
Друзья удивленно лицезрели бескрайние пустынные просторы, сидя на пороге своей недавней тюрьмы. Странный гул отвлек их от разговора. Оба выскочили в поисках источника шума и обогнули ящик.
– Что это?! – испуганно выкрикнула девушка, прячась за спасительную громаду металла.
– Я скажу тебе, но ты не поверишь, – повторяя ее маневр, проговорил Нерк.
– Я думала, меня трудно удивить, но стальные звери!.. Это слишком даже для моего больного воображения.
– Это не звери.
– Обрадуй меня и скажи, что все это мираж.
– Не обрадую. Это не мираж. А ты со своим лучшим в мире образованием должна бы знать, что миражом может быть только то, что ты видела раньше или хотя бы представляешь себе, как оно выглядит.
– У меня не настолько больное воображение, чтобы представлять себе такие кошмары. Так что это за сверкающие чудища?
– Это будущий космопорт.
– Слово «будущий» мне нравится, значит, ОНО еще не достигло пика развития. Слово «космопорт» прошу тебя перевести с вампирьего на всеобщий.
– Что такое космос, ты знаешь?
– Пространство вокруг нашего мира.
– Почти правильно. Так вот, эти металлические звери на самом деле – корабли.
– Как «Королева ночи»?
– «Королева ночи» сделана из магического черного дерева, а эти сделаны из какого-то сплава. «Королева ночи» плавает по рекам и морям, а эти корабли могут доставить пассажиров на другую планету.
– Так не бывает… В них нет магии…
– Еще как бывает. И вот эти три громадины – тому наглядное подтверждение. Я видел подобные устройства в других мирах. Корабли, челноки, ракеты. Их огромное многообразие ограничивается лишь фантазией конструкторов, которые их создают.
– Почему ты говоришь, что космопорт – будущий?
– Корабли еще не достроены. Видишь поддерживающие конструкции?
Хельга кивнула.
– Когда челноки достроят, их уберут. А после первого же старта на земле останется огромное черное пятно гари и копоти.
– Получается, люди из других миров могут летать в космос. Тогда почему тебя удивляет появление космических кораблей здесь у нас?
– В мирах, которые пошли по технологическому пути развития, это нормально. Но наш мир выбрал путь развития магии, путь познания и совершенствования стихийных энергий.
– Если в других мирах это есть, то не стоит беспокоиться. Давай лучше решим, как отсюда выбираться, – высказалась Хельга.
– Беспокоиться есть о чем, – одернул ее Нерк. – Представь, что островные вампиры улетят на этих кораблях к другим планетам.
– Пусть летят, нам хлопот меньше будет.
– А как смогут защититься от их нашествия жители других планет, в которых нет магии?! Кто защитит их от кровососов, если чародеев во многих мирах просто не существует?!
– Согласна, это все очень страшно, но если мы останемся здесь и дождемся твоих кровопьющих товарищей, то кто поможет нам?
– Не хочется признавать, но сейчас ты права. Даже в балахонах с капюшонами вампирам тяжело находиться под таким ярким солнцем. Они выйдут из строений на заходе солнца. А по местному времени, – Нерканн посмотрел на небесное светило, сопоставляя его место на небосклоне со своими предположениями, – это произойдет через пару-тройку часов. За это время надо уйти подальше и спрятаться.
– Вот только прятаться здесь негде.
– Тут ты сильно ошибаешься. Смотри, – Нерканн рукой указал направление, противоположное верфи, – видишь песчаный холм?
Девушка кивнула.
– Ты огибаешь его слева, я справа. Встречаемся на той стороне. Поняла?
– Поняла, поняла, – пробурчала девушка, разминая ноги.
– Тебе лучше ползком.
– Это почему?! – возмутилась магичка.
– Потому что передвигаться с моей скоростью ты не можешь. Будешь двигаться медленнее, зато форма при тесном контакте с песком примет песочный цвет, и тебя будет не так заметно.
– Кто вообще нас может заметить? Никого же нет! Одни железки стоят, да мы с тобой дурью маемся.
– Ты снова неправа. В строениях находятся люди, которые все это строят. Думаю, охрана здесь тоже имеется. Вон те водонапорные башни вполне подходят для смотрителей-охранников.
– Башни чего? – не поняла Хельга.
– Не «чего», а «какие», – исправил ее вопрос Нерк. – Водонапорные. Башни, в которых находятся механизмы для добычи из глубин земли и подачи в строения воды. Их могут использовать и как смотровые вышки.
– Странные вещи ты говоришь.
– Они вовсе не странные, просто для этого мира необычные. Готова?
– Да.
– Тогда вперед! Да поможет нам Создатель!
Нерк сорвался с места, и только небольшие облачка вздымающегося песка показывали, где только что пролетел вампир. Хельга глубоко вздохнула, приготавливаясь к длительному передвижению под палящим солнцем. Легла животом на песок, тело передернуло дрожью от соприкосновения с раскаленными песчинками, и медленно поползла в указанном Нерком направлении. Давая Хельге ценные указания, Нерканн все рассчитал правильно и не учел только одного. Черноволосая голова девушки, в отличие от вампирьей чудо-формы, не могла принимать цвет поверхности, по которой передвигалась ее обладательница.
* * *
На самой верхушке ближайшей водонапорной башни действительно находился пост охраны. Двое охранников-людей, завербованных в одном из технологических миров для охраны объекта, сразу заметили черную косу на белом песке.
– Смотри, Анхель! – окликнул охранник напарника.
– Ух ты! Это что за зверь такой?
– Наверное, змея… – неуверенно предположил он.
– Для змеи слишком большая голова, – ответил Анхель. – Я этих тварей перед полетом на Зайлам изучал. Даже для самой крупной голова больше раз в пять.
– На ската тоже похожа. Но те в воде обитают, и хвостов таких нет.
– Первый зверь, которого я вижу здесь днем.
– Ползет от ящика, который шеф приволок.
– Сбежала? – предположил Анхель.
– Ящик железный… – недоверчиво протянул его напарник.
– Может, у этой твари зубы алмазные?
– А шеф такой дурак, что поместил ее туда, откуда она сможет сбежать?
– Может, поймаем?
– Ага, зверюгу с алмазными зубами! Если она стальной контейнер прогрызла, то наши боты ей на пол-укуса.
– Слушай, Альт! Если шеф разозлится из-за ее бегства, нам всем не поздоровится, – заволновался Анхель.
– Тебе велели контейнер охранять?
– Нет.
– Тогда держи свой автомат ровнее и делай то, за что тебе платят! – огрызнулся Альт. – Я не собираюсь за полцикла до конца командировки рисковать своей башкой из-за какой-то зверюги.
А зверюга тем временем, шевеля непропорционально большой по отношению к хвосту головой, медленно, но уверенно уползала в сторону ближайшего бархана.
– Как думаешь, – задумчиво глядя вслед неопознанному уползающему зверю, спросил Анхель, – почему шеф вербанул столько бойцов?
– Че тут думать? Объект охранять. Ты че, Анхель, совсем умом тронулся? Забыл, на что нанимался?
– Ну подумай сам, Альт. Система на отшибе вселенной, планета явно необитаемая. За три цикла ни одного аборигена так и не появилось. От кого тут охранять?
– У нас шеф есть, чтобы думать. А за те деньги, что он платит, думать вообще вредно. И планетка мне нравится. Не курорт, конечно, но вполне дружелюбная, атмосфера нормальная, можно без скафандров ходить.
– Деньги, конечно, большие, но интересно, зачем…
– Через полцикла я стану богатым, свободным и молодым холостяком. Вот это действительно интересно!
– Что тут интересного? Отпуск, потом следующий заказ. И так, пока какая-нибудь гадина не откусит голову на диких планетах или плазменная пушка не распылит на молекулы. Судьба всех наемников одинакова.
– Ты точно двинулся, Анхель! Местная жара расплавила тебе мозги. Сначала я прогуляюсь по борделям Семипаловой системы, потом куплю какую-нибудь провинциальную планетку, посещу невольничьи рынки отсталых миров и прикуплю себе пару наложниц. Затем найму лучших экономистов, и они просчитают, в какие бумаги вложить оставшиеся деньги, чтобы до конца своих дней жить на проценты от прибыли, – красочно расписывал свое будущее житье-бытье Альт.
– Не разделяю твоего оптимизма.
– Это я уже понял, – недовольно скривился Альт. – Сам сходишь с ума, так другим настроение не порть!
– Нет, ну ты сам подумай, – не унимался Анхель. – Ты видел хоть кого-нибудь с прошлой смены, кто ушел отсюда живым и с обещанными деньгами?
– Ты точно двинулся, Анхель! Как мы их увидим, если они сдали смену нам, давно прогуливают денежки, а мы паримся в этой пустыне?
– Еще непонятно, почему нам не разрешили взять с собой средства связи или, на худой конец, задрипанный навигатор? Мы же ничего не знаем ни об этом мире, ни об этой планете.
– Это как раз нормально, – ухмыльнулся Альт. – Были у меня и более странные заказы. Вот, например, магнат Роберт Фалкман нанимал нас жену его охранять на курорте. Вот там были странности! Всю команду препаратами накачал, чтобы ни у кого не стоял. Как будто нормальный мужик может позариться на его силиконовую куклу! – хохотнул Альт. – Меньше знаешь – дольше живешь. Запомни эту мудрость всех времен и народов. И спи спокойно.
– Вечным сном! – не остался в долгу Анхель.
– Да что ты все заладил?! – разозлился Альт. – Раз такой любопытный, надо было становиться ученым. А при нашей работе отсутствие любознательности – одна из гарантий выживания. Первое правило помнишь?
– Сначала стреляй, потом задавай вопросы, – нехотя процитировал напарник строчку из кодекса.
– Правильно, – похвалил Альт. – Если будет, у кого спрашивать.
– Как ты думаешь, почему прихвостни шефа никогда не выходят из укрытия днем? – продолжал доставать Анхель напарника.
– Я бы в такую жару тоже в массажной ванне прохлаждался.
– А ты хоть раз был у этих, – Анхель кивнул на жилые строения без окон, – внутри?
– Сам же знаешь, что они туда никого не допускают.
– Знаю, просто подумал, а вдруг?
– Вдруг даже чирей не вскочит, а у них там дисциплина построже нашей, – уважительно присвистнул Альт.
– Глянь, Альт, – снова выглянул в окно Анхель, – уползла наша зверюга.
– Вот и хорошо, – обрадовался охранник. – Мы ничего не видели, ничего не знаем. А к закату, когда эти чудилы выйдут из укрытия, еще две смены поменяются. Змеюки этой даже следов не останется. Расслабься.
– Может, ты и прав… – задумчиво протянул любознательный наемник, глядя на странный ящик, непонятно зачем привезенный сюда шефом.
Анхель, в отличие от большинства своих товарищей по оружию, был человеком с развитой интуицией и привык ей доверять. Интуиция не раз спасала жизнь ему и находящимся под его охраной людям. Сейчас она не говорила, а кричала о серьезной, смертельной опасности. Наемник слышал, чувствовал угрозу, но никак не мог определиться с источником. Ящик, принесенный шефом, не выглядел угрожающе, безмолвная песчаная пустошь вокруг могла таить в себе немало опасностей, но ни один зверь не рискнет бродить по пустыне днем, как и местные, прячущиеся от горячего солнца в надежном укрытии без окон. Тоже, кстати, очень странный и подозрительный народец. Днем спят, ночью выходят и работают. Невзирая на обидные ухмылки напарника, Анхель влез в коробку с осколочными гранатами и рассовал их по карманам, сколько позволял скрыть от посторонних глаз покрой комбинезона. Наемник был уверен, что, несмотря на все шуточки и расхождения с напарником во взглядах на жизнь и службу, тот ни при каких обстоятельствах не выдаст его работодателю и даже своим парням не скажет ни слова. Кодекс Альт чтил и своих не сдавал.
* * *
Хельга успела стереть в кровь открытые участки тела. Горячий песок безжалостно терзал кожу и плоть, чтобы тут же налипнуть на кровоточащую рану сухой жесткой коркой. Песок забивался в нос, рот, уши. Песок проникал в закрытые глаза, засыпаясь сквозь ресницы. Снизу раскаленный добела песок мешал дышать, смотреть и двигаться. Сверху смертельно палящее светило старалось изжарить, испечь, сварить заживо. Сначала девушка пыталась отплевываться и отсмаркиваться, но очень быстро поняла бесполезность этих действий и сосредоточилась лишь на планомерном передвижении к цели. Когда она достигла места встречи с Нерком, то вместо друга ее встретил все тот же безмолвный, горячий песок. Прочистив, насколько было возможно, отверстия для дыхания, зрения и слуха, Хельга грязно выругалась, не стесняясь в выражениях по отношению к подлому вампиру, спасенному ею и посмевшему бросить ее в столь отвратительном месте.
– Я и не знал, что юным магичкам полагается знать подобные слова! – вылезая из-под песка, сказал Нерк.
– Юным недоучкам, – резко поправила его Хельга, но радость от появления Нерка сразу отбила у нее охоту ругаться. – Я же последний год так и недоучилась.
– Это не самое страшное в жизни, – философски заметил вампир, отряхиваясь от песка.
– А что ты там делал? – указывая на быстро заполняющуюся песком яму, спросила девушка.
– Тебе снова пора умнеть, – хмыкнул Нерк, но снизошел до объяснений: – Песок хоть и прогревается, но, если достаточно глубоко закопаться, в нем намного более комфортно, нежели под палящим солнцем. Вот я и отдыхал, дожидаясь, пока ты доползешь.
– Что делать будем?
– Убираться отсюда подальше.
– В каком направлении? – поинтересовалась Хельга, оглядывая слепящий блеск девственного песка Бесплодной пустоши.
– Сейчас все равно, лишь бы подальше. А ночью определим путь по звездам. Если выживем.
Дальнейший путь представлял собой одно сплошное мучение. Хельга искренне радовалась, что на ней нет кольчуги или металлических доспехов, иначе бы она давно уже сварилась в них. Намерение снять подаренную Варгом кожаную форму Нерк пресек в зачатке, доходчиво объяснив, что выделка кожаного доспеха – единственное, что предохраняет кожу от солнечного ожога, волдырей и прочих сопутствующих прелестей.
– Старайся поменьше открывать глаза, они могут пересохнуть, и ты ослепнешь, – наставлял девушку вампир.
– Я и так почти ничего не вижу, – стала жаловаться «недоучка», с трудом шевеля засохшими и потрескавшимися губами. – Леший понес меня спасать тебя?!
– Не надо сваливать на хозяина леса собственную глупость, – полушутливо погрозил пальцем Нерк. – Ты забыла, чему я тебя учил? Ни одно доброе дело не остается безнаказанным! Терпи теперь, сама напросилась.
Хельга посильнее стиснула зубы и с удвоенным упорством заработала ногами, обгоняя наглого вампирюгу.
Солнце село внезапно. Хлоп! И все. Как будто кто-то выключил освещающий пустыню светильник. Солнце перестало палить, Хельга завалилась на песок в надежде отдохнуть, но тот еще не успел остыть. Да и попутчик был совсем другого мнения о планах девушки.
– Чего разлеглась? – Он приподнял за волосы несчастную и уставшую подругу. – Стемнело, нам надо двигаться еще быстрее. Древнейший наверняка уже выслал погоню.
– Не могу больше, – простонала Хельга, снова падая на остывающий буквально на глазах песок. – Закопай меня на пару часов.
– Тебя откопают уже через четверть часа наши добрые друзья, а через пару часов ты войдешь в историю как самый нежный и питательный ужин Древнейшего, – второй раз ставя девушку на ноги, пробурчал Нерк.
– Ну и пусть!
Понимая, что продолжать спор нет никакого смысла, Нерканн поднял почти безвольное тело на руки, взвалил себе на плечо подобно мешку с картошкой и молча продолжил путь.
Некоторое время Хельга висела вниз головой и подметала пустошь своими волосами, не подавая признаков жизни. Но когда ей окончательно надоело при каждом шаге тыкаться носом в истощавшую спину вампира, она наконец решилась на самоотверженный поступок.
– Пусти меня, – попросила она Нерка.
– Вот еще! Ты опять на грязном песке валяться начнешь, а это так негигиенично! – хохотнул друг.
– Я сама пойду, обещаю! – взмолилась девушка.
Пререкаться не хотелось, к тому же Нерканн хоть и был многовековым вампиром, но без питания физического и магического тоже чувствовал усталость. Друзья зашагали рядом.
– Может, полетим? – предложила «недоучка».
– Только в самом крайнем случае, – предупредил Нерк. – Сейчас они хотя бы не знают, в какую сторону мы направляемся. Барханы надежно скрывают наше местопребывание. Но стоит нам подняться в небо, как датчики тут же засекут движение.
– Там стоит такое мощное заклятие? – изумилась девушка. – Оно должно жрать уйму энергии.
– Там кое-что другое, – покачал головой вампир.
– И что же это?
Нерк молчал.
– Расскажи, пожалуйста, – взмолилась Хельга. – Я же помру от любопытства.
– Этот наш загадочный Хозяин притащил из другого мира, как я вижу, много разных технологий, – нехотя начал объяснять брат владыки. – На башнях стоят локаторы, они фиксируют любое движение и передают информацию дежурному на монитор. Он сразу видит, какой объект с какой скоростью передвигается, примерный вес, размер и тому подобные подробности. И докладывает старшему. В нашем случае старший – это и есть Хозяин.
– Да, не повезло нам.
– Это с какой стороны посмотреть, – не согласился вампир. – Если бы нас встретило сферическое сторожевое заклятие высшего мага уровня старейшины, то мы оба были бы уже догорающими головешками. Оно бы нас спалило, даже под землей. А так, пока мы скрываемся в песках, у нас есть шанс на спасение.
Некоторое время шли молча, наслаждаясь прохладным воздухом и чудесными красотами ночного пустынного пейзажа.
– Далеко нам идти? – не выдержала долгого молчания Хельга.
– До утра.
Как ни странно, Хельга восприняла эту новость со спокойствием идущего ко дну корабля. Очень ярко светили звезды, обе луны радостно выкатились на небосклон, превратив Бесплодную пустошь в сказочную страну искрящихся белоснежных холмов.
Внезапно Нерк остановился и прислушался.
– Погоня близко! – неподвижно простояв несколько ударов сердца, шепотом возвестил он. – Бежим! – Резко изменив направление движения, вампир направился к низине с пересохшей землей, широкие и глубокие трещины на которой черными лентами разошлись по всей поверхности, напоминая гигантскую паутину.
Прислушавшись, Хельга тоже услышала шелест и хлопанье нетопыриных крыльев. Нерканн буквально кубарем скатился с песчаного холма к потрескавшейся низине, притормозив у самой земли. Последовавшую за ним девушку он поймал в локте от окончания спуска.
– Осторожно! Не наступи на трещины, – прошептал он.
– Здесь ровная поверхность, нас засекут.
– Нас уже засекли.
– Оружия у нас хватит, – выдавая один меч и кинжал Нерку, сказала Хельга.
– Нет, – отвергая протянутый меч, возразил Нерк. – Мы поступим иначе.
– И какой план действий?
– Трансформируемся и переходим на другую сторону низины.
– Почему не перелетаем?
– Потому что посланникам Древнейшего придется спуститься за нами сюда, но они не знают того, что знаем мы.
– Ты снова говоришь загадками.
– Смотри! – Нерканн собрал в горсть песок и бросил его в черноту земляной трещины.
На поверхность тут же выскочила зубастая голова, несколько раз громко щелкнула челюстями и, не найдя достойной жертвы, нырнула обратно.
– Нас сожрут!
– Если не будем наступать на гнезда, то нет. Быстрее!
– К чему такие сложности? Раз уж нас обнаружили, то лучше сразиться…
– …и погибнуть смертью храбрых, – с фирменной ухмылкой дополнил фразу Нерк.
Когти дракона царапали плечо, показывая хозяйке, насколько опасно соваться к гнездам жителей пустоши. Трансформация в птичью ипостась прошла на удивление быстро и легко. Смешно перебирая лапами, большая белая сова и не уступающий ей в размерах черный нетопырь направились к центру растрескавшейся от палящего солнца долины. Тонкие трещины они перепрыгивали, над широкими взлетали, но совсем невысоко, чтобы сразу приземлиться. Со стороны их движения напоминали исполнение экзотического птичьего танца. Пару раз Хельга делала неудачные приземления, и зубастые головы коренных обитателей Бесплодной пустоши прихватывали ее то за хвост, то за край крыла.
– Я так лысой скоро стану, – пожаловалась Хельга прыгающему неподалеку Нерканну.
– Главное, чтоб живой осталась, а перья новые отрастут, – обнадежил ее друг. Погоня настигла беглецов, едва они успели отскакать полдесятка локтей от песчаника. Стая черных нетопырей закрыла собой обе луны и большую часть звездного неба.
– Их не меньше сотни! – воскликнула Хельга.
– Не льсти себе. Пара десятков, и то не наберется, – не согласился с ней вампир. Семеро быстро окружили беглецов и приземлились, остальные зависли сверху, закрывая небесное пространство для отступления.
– Не двигайся! – скомандовал Нерк.
Как оказалось, очень вовремя скомандовал. Тех нетопырей, которым посчастливилось приземлиться на черные провалы расщелин, в один прием заглатывали высовывающиеся головы зубастиков, как окрестила их Хельга. Хруст ломающихся крыльев и косточек нетопырей омерзительным скрежетом врезался в безмятежное ночное безмолвие пустыни. Полный рот расположенных в несколько рядов острых и прочных, как гномий стилет, зубов не оставлял жертве ни малейшего шанса на спасение.
– Вперед! – снова скомандовал Нерк, и они продолжили исполнять чудный танец по опасной и в то же время спасительной долине.
Несколько минут преследователи были в недоумении, что подарило беглецам лишнее время. Потом тактика поменялась: особо крупные нетопыри старались схватить Хельгу и Нерка с воздуха, не приземляясь на столь враждебную поверхность, остальные переняли опыт скачущей и подпрыгивающей добычи, стремясь загнать их обоих в сжимающееся кольцо. Головы зубастиков выпрыгивали на каждое неосторожное движение и радостно хрустели нежданным поздним ужином. Или ранним завтраком, это кому как больше нравится. Хельге все реже доводилось взлетать над широкими расщелинами, нетопыри в воздухе несколько раз хорошо ее хватанули – еле вырвалась. Приходилось чаще рисковать, перепрыгивая слишком широкие провалы гнезд прожорливых тварей. Нерку приходилось так же трудно, но они оба стоически держались, стараясь не останавливаться ни на секунду, и, преодолев уже половину расстояния, оказались ровно посередине страшной долины. Остатки стаи, преследующей друзей, навязчиво висели на безопасном расстоянии от земли, не давая взлететь.
Вдруг земля содрогнулась, но прыгающая сова списала это ощущение на дрожь в уставших лапах. Дрожь повторилась, земля вздыбилась прямо под беглецами.
– Не взлетай! – крикнул Нерк, когда они оба покатились кубарем с внезапно выросшего холма посередине низины.
И вовремя, надо признать, крикнул, потому как первое желание птицы, неуправляемо катящейся с наклонной поверхности с риском поломать крылья, хвост и лапы, – именно взлететь.
Выросший за доли минуты холмик разверзся в самой вершине, вылезшие из отверстия головы зубастиков, только сильно увеличенные в размерах и на очень длинных шеях-щупальцах, проглатывали зазевавшихся нетопырей по две-три тушки сразу. Тех, кто предпринял попытку к бегству, усиленно работая крыльями, постигла та же участь. Упругие длинные тела змей-зубастиков по скорости и дальности броска ничем не уступали знаменитым кобрам, с поправкой на увеличенный рост и размер песчаного хищника.
Практически не пытаясь уйти от ударов о земляные камни, Хельга плотно прижала крылья и лапы к туловищу, стараясь сохранить в целости тело своей птичьей ипостаси. Их с Нерком раскидало по разные стороны разломленного холма. Хельгу крутило и бросало, смешивая с кусками земли, пока не приложило весьма основательно о какой-то камень маленьким птичьим темечком. К моменту забытья она уже давно перестала понимать, где небо, а где земля, так сильно у нее кружилась голова. Поэтому неожиданный обморок от удара пришелся как нельзя кстати.
* * *
– Где твои воины?! – с ледяным спокойствием спросил Хозяин у Древнейшего.
– Скоро вернутся с добычей, – уверенно ответил тот.
– Разрешите доложить?! – В приоткрытую дверь командного пункта заглянул старший по дежурной смене.
– Докладывай, – повелительно махнул рукой шеф.
– Радар показывает полное отсутствие летающих объектов, – по-военному четко доложил он.
– Когда объекты пропали с экрана? – нахмурившись, спросил шеф.
– Два часа назад.
– Они выходили за пределы охвата радара?
– Если только пешком, – предположил дежурный. Он давно привык к причудам шефа и отдаваемые им приказы выполнял четко, не позволяя себе даже мысленных усмешек.
– К ним присоединялись другие летающие объекты?
– Нет. Принести точный отчет?
– Не нужно, расскажи своими словами.
– Облетев базу кругом (точные цифры в отчете), объекты направились на запад. В нескольких милях отсюда они зависли над сто двадцать пятым квадратом, после чего их численность уменьшилась вполовину. Еще через четверть часа и оставшиеся пропали. Наблюдение в течение последующих двух часов изменений не показало.
– Спасибо, можешь идти, – махнул рукой шеф.
– После смены занесу отчет, – проговорил дежурный и вышел, прикрыв за собой дверь.
Он привык не удивляться вслух, и ему часто приходилось наниматься к странным хозяевам в разных частях вселенной, но нынешняя работа ему нравилась все меньше и меньше. И дело было даже не в самом шефе и том режиме секретности, в каком он доставлял сюда наемников. Сам шеф был вполне нормальным, по сравнению со многими другими нанимателями. Дело было в людях, с которыми приходилось работать наемникам. Эти странные бледные безволосые существа вызывали подсознательный страх даже у переживших не одну резню джентльменов удачи. Вот и сейчас, когда он был на докладе у шефа, сидевший в углу с низко надвинутым капюшоном вызывал в отвязном наемнике животный ужас, перебороть который стоило больших трудов. Если бы он мог сейчас слышать диалог шефа с этим непонятным страшным человеком, то наверняка разорвал бы контракт и сам возместил убытки в обмен на возможность попасть обратно на родную планету.
– Беглецов поймали и ведут сюда, – хрипло подытожил Древнейший.
– Ты заблуждаешься, – позволил себе усмешку именуемый наемниками шефом. – Твои кровососы уже мертвы.
– Они вынуждены двигаться пешком, поэтому еще не пришли, – предпринял безнадежную попытку отстоять своих древний вампир.
– Радар охватывает пески от края до края, – неспешно начал шеф. – Двадцать вампиров тащат добычу из двух человек и не могут послать одного для отчета? – Он даже не пытался сдержать саркастическую усмешку.
Древнейший молчал.
– Ты можешь направить новую группу на поиски? – продолжил шеф.
– Чтобы быть в боеспособной форме, им надо нормально питаться, – ответил Древнейший.
– Они уже съели все запасы человечины? – удивленно приподнял бровь шеф.
– Замороженное мясо и кровь – это не совсем то, в чем мы нуждаемся.
– Ты не нуждаешься и в этом, – жестко напомнил шеф Древнейшему о его предпочтениях. – Твои подданные знают, что ты кормишься братьями по крови?
– Это к делу не относится, – зло прошипел Древнейший, – и ничего не меняет. Мое племя должно питаться тем, к чему оно привыкло. Только тогда ты сможешь поручать им что-либо.
– Я снова должен скормить твоим идиотам охранников, поставив под угрозу безопасность верфи, когда они не в состоянии поймать всего двух врагов, один из которых сопливая девчонка?
– Сопли этой пигалицы стоят мне поперек горла со смерти Рага, – неуклюже попытался пошутить Древнейший.
– Десять охранников твои, – скривившись, махнул рукой шеф. – Только тихо, чтобы остальные ничего не заподозрили.
– Ты настоящий хозяин, заботящийся о своих подопечных, – кивнул в знак благодарности вампир.
– Но если эти двое не будут доставлены ко мне до восхода солнца, я лично выведу твоих собратьев любоваться рассветом.
Древнейший собрался протестовать, но промолчал, понимая бессмысленность заступничества за своих сильных и кровожадных, но недостаточно умных соплеменников. Попадись ему в руки эта проклятая дочь настоятеля монастыря, он будет убивать ее многие месяцы, отрывая от плоти по маленькому кусочку и прижигая раны, чтобы не сдохла раньше времени.
* * *
Люди-наемники жили по два-три человека в комнатах, разбросанных в различных хозяйственных и производственных постройках. Отсутствие казарм вызывало определенные неудобства при несении службы, но поделать с этим никто ничего не мог.
Анхель и Альт жили в строении, примыкающем к верфи, с которой в скором времени должен был сойти самый крупный челнок. Нехорошее предчувствие не отпускало Анхеля даже во сне. Ему снились мама и сестра, горячо молящиеся за него на праздничной службе в центральном храме. Он проснулся и резко сел на кровати.
– Альт, – негромко позвал он напарника. – Ты не спишь?
– Уже не сплю, – недовольно пробурчал друг с верхнего яруса двухэтажной кровати. – Чего тебе?
– Кто-то по коридору идет, слышишь?
Альт прислушался.
Естественно, ни Альт, ни Анхель, ни любой другой человек не могли услышать бесшумного перемещения вампиров, но чутье Анхеля сделало за него то, что не смогли сделать уши.
– Я ничего не слышу, – ответил Альт.
– У тебя контузия с прошлого заказа, – напомнил Анхель. Он уже почти полностью оделся, не забыв проверить наличие разложенных по карманам гранат.
– Тут ты прав, дружище, – хмыкнул Альт. – Пойдем проверим?
– Лежи, я сам, – ответил напарник.
В этот момент дверь в их комнату бесшумно распахнулась, пропуская внутрь голодного кровососа. Он ринулся на ближайшую добычу, коей оказался Анхель, и разинул пасть с выпущенными клыками-иглами.
– Что за хрень?! – выкрикнул Альт со своего второго яруса, пытаясь разглядеть в темноте незваного гостя.
Секундного замешательства вампира вполне хватило Анхелю, чтобы сорвать чеку и засунуть небольшую, но мощную гранату в пасть странного чудища, скатившись затем с кровати под металлический стол.
Рвануло так, что в стенах образовались дыры, окна вылетели наружу вместе с рамами.
– Альт, ты жив? – выбираясь из-под обломков стены, крикнул Анхель.
– Жив я, жив, – поспешил успокоить напарника друг, заглядывая в свою бывшую комнату через пролом в стене. – Хотя крайне интересно, почему?
Его отбросило вместе с кроватью в примыкающий к комнате ангар со сварочным оборудованием.
– Это был один из прихвостней шефа. Мутанты они, наверное, – откашливаясь от цементной пыли, предположил Анхель.
– Скорее всего, поэтому и солнца боятся. Генетики что-то перемудрили.
– Надо ребят поднять и валить отсюда.
– Боюсь, валить придется с боем.
– Не впервой, прорвемся!
– Вот твои гранаты и пригодятся.
– Спасибо, что не сдал.
– Всегда пожалуйста.
Напарники побежали поднимать своих товарищей по оружию. Некоторых застали уже мертвыми, к другим успевали за несколько секунд до нападения, и тогда в ход шли гранаты. Один раз они уже впятером ввязались в драку с кровососом, а вышли живыми из этой схватки снова только вдвоем. В который раз сработала интуиция Анхеля, и он спас им обоим жизни. В итоге Анхель и Альт, собрав вокруг себя еще восьмерых везунчиков, забаррикадировались в терминале с боеприпасами и методично забрасывали наступающих кровососов гранатами через высокое ветровое окно.
* * *
– Что там за грохот?! – набросился на Древнейшего шеф.
– Сейчас узнаем, – отозвался Древнейший, медленно вылетая из командного пункта в коридор.
Он вернулся через несколько минут, шеф даже не успел допить чашку крепкого черного кофе. Древнейший, как и все его собратья, никогда не отличался небесной красотой, но, взглянув на его лицо-морду сейчас, сразу можно было сказать – случилось что-то очень и очень нехорошее.
– Поисковая группа вернулась с беглецами, и они снова пытаются сбежать? – вяло поинтересовался шеф.
– Все намного хуже, – вынужден был признаться старейший кровосос. – Твои люди, наемники. Они взбунтовались и взрывают боезапас.
– Интересно, почему? – в притворном спокойствии спросил колдун.
Древнейший пустился в длительное объяснение причин возникшей ситуации. Шеф слушал молча и не перебивал. Только после того как Древнейший закончил свой рассказ под очередную серию взрывов, он позволил себе подвести итог.
– Значит, что мы имеем? – прохаживаясь по комнате, заложив руки за спину, сказал он. – Твои подчиненные показали себя неспособными перегрызть пару глоток спящих людей. Я уже не говорю о поимке двоих беглецов целой сворой твоих кровопийц. А теперь эти слабаки и придурки, именующие себя воинами, штурмуют неприступный склад с оружием, желая полакомиться горсткой пищи. И гибнут от своей глупости. Я ничего не упустил? – Он с прищуром глянул на поникшего Древнейшего.
– Я говорил тебе, что им нужна свежая кровь, – сделал тот последнюю попытку оправдать собратьев.
– Я прислушался к твоей просьбе, и вот что получилось! Прислушался бы раньше – и мы бы имели всю эту красоту несколькими днями раньше!
Древнейший совсем опустил наводящую ужас на окружающих безволосую голову, сейчас она могла вызвать сочувствие, но никак не страх. Хозяин все повышал и повышал тон, пока не дошел до крика:
– Ты хоть понимаешь, скольких затрат мне стоило все это устроить?! – Он махнул рукой на открытое окно, из которого, если бы не клубы пыли, песка и дыма от взрывов, открывалась бы чудесная панорама почти достроенного космопорта. – И почему я связался с вашим поганым племенем?! – добавил он уже скорее для себя.
– Наверное, потому, что никто другой не стал бы твоим союзником, – очень тихо, но так, чтобы колдун слышал, проговорил старый вампир.
– Вы не союзники, а сплошная головная боль, – скривился шеф, но больше не смел повысить голос.
– Будем уходить или ловить твоих беглецов? – в упор взглянув кроваво-красными глазами на колдуна, спросил Древнейший.
– Конечно, ловить. Только они не мои, а наши, союзничек, – позволил себе усмешку шеф.
– Пустим поисковик?
* * *
Хельга очнулась на чем-то мягком и приятно пахнущем свежей осокой. Просыпаться и открывать глаза совсем не хотелось. Пустыня, плен и все остальные ужасы ей наверняка просто приснились. Она проснется и очутится в Милителии, в гостях у Нерка и его венценосного брата. Ароматы трав и мягкая постель вполне соответствовали нарисованной воображением картине. Мечты, мечты…
Реальность оказалась немного прозаичней, но все-таки приятной.
– Где я? – удивленно спросила магичка, разглядывая округлые своды пещеры, подсвеченные маленькими лампадками вокруг статуи Матери Земли.
– У меня в гостях. – Заросший длинной ухоженной шевелюрой, усами и бородой мужчина присел на край пушистого ложа. – Что ты делаешь в этом проклятом людьми месте? – ласково спросил хозяин пещеры.
– Это тебе лучше знать, – совсем невежливо отозвалась Хельга. – Надеюсь, ты меня просветишь.
– Я подобрал тебя, Хельга, и Нерканна после того, как вы разбудили единственного коренного жителя пустоши – Аригроха.
– Откуда ты знаешь наши имена? – удивилась магичка.
– Хеля, ты меня совсем не узнаешь? – уже готов был обидеться добросердечный человек. – С нашей последней встречи прошло меньше полугода.
Догадка одновременно поразила и порадовала Хельгу:
– Алнил?!
Вымученно улыбнувшись, мужчина кивнул.
– Ты так изменился, – попыталась оправдаться Хельга. – А у меня, как всегда, столько всего произошло!
– Вижу, – согласился Алнил, кивая на татуировку на плече девушки.
– Ты можешь ее видеть?
– В моей обители для меня нет секретов, – признался жрец. – Мать Земля дарует мне знания и покой.
– Мои клинки не пострадали после ускоренной трансформации? – всполошилась Хельга, вспомнив о родных кровных мечах.
– С ними все в порядке, – поспешил успокоить ее Алнил. – Точить я их не рискнул, но почистил славно.
– Ты после Бет забрался в такую глушь, – понимающе покивала Хельга.
– Не будем о минувшем, его уже не вернуть, – философски заметил жрец. – Вы пришли с теми людьми, которые строят машины? – сменил он скользкую тему.
– Не совсем так. Они нас схватили на Ночных островах, а здесь нам удалось от них бежать.
– Рад, что ты с ними не заодно.
– А где Нерк?
– Он еще не проснулся. Ему сильно досталось, пусть отдыхает.
– Как ты здесь живешь? – ужаснулась Хельга, вспоминая мытарства под палящим солнцем пустоши. – Чем питаешься?
– Мать Земля питает меня, – ответил Алнил, указывая Хельге на оплетающие дальние стены пещеры растения. – Держу небольшой огородик, мне хватает. Чуть поглубже в соседней пещере есть колодец с отличной водой.
– Да, неплохо ты здесь устроился.
– Благодарю, – с улыбкой склонил голову жрец. – Мне очень не нравятся мои соседи, – убрав улыбку с лица, поведал он.
– Мне они тоже не нравятся. За главного здесь тот же загадочный колдун, который совратил Бет. Извини, что бережу старую рану, но умолчать об этом не могу, – видя, как сжались кулаки жреца, извинилась Хельга.
– Молчание никогда не было твоей добродетелью, – нашел в себе силы усмехнуться Алнил.
Хельга продолжила наступление на отшельника:
– Похоже, он не собирается сдаваться после провала покушения на твоего брата и ведет по всему миру свои грязные игры. Я столкнулась с его делишками в Шауране. Варг преследует его приспешников у побережья Ночных островов. Он даже сюда добрался, что же говорить о Софинии! Там наверняка уже половина старейшин за него. С этим надо что-то делать!
– Что мы можем? – с грустной улыбкой поинтересовался жрец-отшельник.
– То, что получается у нас лучше всего, – разрушать чужие планы! – распалилась магичка, поднимаясь с постели. – У тебя есть связь с Аленом?
– Я не для того ушел от мира, чтобы общаться с дворцовыми интриганами.
– Как ты можешь такое говорить о собственном брате! – возмутилась девушка.
– Если бы не их с императором зацикленность на превосходстве магов над всеми остальными людьми, Беттина никогда бы не пошла на предательство родной страны. Если бы только к ней прислушались в Наукограде, – с тоской проговорил он. – Она так отчаянно пыталась доказать, что люди, лишенные магического дара, тоже имеют право на достойную жизнь, а не влачить жалкое существование, как это происходит сейчас. – Отшельника будто прорвало, он высказывал все то, что накапливалось и кипело в нем последние месяцы. – Она всего лишь отстаивала свою точку зрения на равноправие и равные возможности для всех. А ее осмеяли! Ни один из ее проектов не был принят Советом Наукограда или одобрен императором! Обычные люди для них – просто мусор, способный только землю пахать с утра до ночи.
– Ах вот как ты заговорил! – тоже загорелась злобой Хельга, ведь она была рождена с магическим даром, как и большинство ее друзей и знакомых. – А ты подумал, кто сделал нас такими?! Кто отказывался от детей с магическим даром?! Кто отгораживается от всего, что непонятно и не похоже на окружающих?! – кричала она. – Твои простые люди! Маги отгородились от людей именно потому, что их с детских лет ненавидели все, от собственных родителей до самых низших людских отбросов. Нас топили, резали, закапывали живьем, пока мы были еще младенцами и не могли дать достойный отпор. Именно поэтому и был создан монастырь! Чтобы мы тоже имели право на существование! Вспомни, дорогой мой друг, уроки истории. Кто первым встает на защиту государства во время войн?! Кто вылечивает неизлечимые, по людским меркам, болезни?! Кто защищает людей от нежити, с которой обычный человек не в состоянии справиться?!
– Вы берете за это немалую плату, – попытался парировать Ални.
– Ха, насмешил! – скорчила забавную гримасу магичка. – Каждый год только ученики монастырской школы уничтожают на сезонных практиках больше нежити, чем ты видел за всю свою жизнь! А об оплате во время войн и моров вообще никто не заикается!
– Что за шум? – Тихий, вкрадчивый голос Нерка прервал обвинительную тираду Хельги. – Ты еще не растерзала нашего спасителя?
– Нет, но до этого недалеко, – остывая, пошутила девушка. – Он пытается оправдать предательство своей возлюбленной.
– Это вполне естественно для любящего человека. – Миротворец подошел ближе и положил руку на плечо жрецу. – Спасибо. Без твоего вмешательства мы бы уже встретились с Создателем.
– Все у него будем, – ответил Алнил.
– Это точно! Но вот торопить встречу как-то не хочется, – хохотнул Нерк.
– Где можно помыться? – теребя грязную от песка косу, поинтересовалась Хельга.
– Ты стала блондинкой, тебе очень идет, – не совсем удачно пошутил Нерк и схлопотал от девушки ботинком по голове.
– Есть у меня один вариант, чтобы переправить вас в Софинию, – спустя час, потчуя гостей завтраком из овощей и зелени, поведал Алнил. – Вариант не самый надежный, но это в любом случае лучше, чем переходить пустошь пешком.
– Рассказывай, – поторопила Хельга, жадно пережевывая тушеные грибы. Желудок настойчиво требовал мяса, но грибы были единственным доступным сейчас заменителем.
– У меня есть маяки для построения порталов.
– Это как? – не поняла девушка.
Жрец положил на стол несколько маленьких зеленых камушков.
– Очень похоже на ваши индивидуальные порталы для воинов, – обратилась Хельга к Нерку. Тот кивнул.
– Это не сами порталы, а всего лишь маяки наведения, – напомнил отшельник.
– Наведения куда? – спросил вампир.
– Наведения в храм города
Синталь. Хранительница видит будущее на многие лета вперед, она даровала мне эти артефакты со словами: «Ты поймешь, как их нужно использовать, когда придет время». Видимо, пришло время для вашего спасения.
– Все это из серии «легче сказать, чем сделать», – скептически отозвалась Хельга. – У нас нет Источника, чтобы пополнить энергозапас для построения портала.
– Думаю, у нашего спасителя и для этого тоже что-нибудь найдется, – оскалился Нерк своей фирменной ухмылкой.
– Что-нибудь найдется, – эхом повторил слова вампира отшельник и выудил из ларца у подножия статуи Матери Земли золотистый ониксовый амулет.
– Можно? – робко спросила магичка, не веря своему счастью.
– Бери, – великодушно согласился жрец. – Он твой.
Хельга с упоением выпила энергию, хранившуюся в амулете, и блаженно зажмурила глаза, ощущая, как магия приятным теплом растекается по телу, проникая в каждую клеточку и заполняя положенные для нее пустоты. Теперь хоть в бой, хоть к лешему в чащу!
– Работаем как раньше, – прервал Хельгино блаженство Нерк, стараясь быстрее покинуть неприветливую пустошь. – Ты выплетаешь, я направляю.
Хельга кивнула.
– А как работают эти твои маяки? – спросила она жреца.
– Его надо просто бросить в уже построенный портал.
– Ты уверен, что нас не скрутят там в бараний рог?
– Ни в чем не могу быть уверен, – пожал плечами отшельник. – Я вам сразу сказал, что канал ненадежный и неопробованный. Придется рискнуть.
– Риск – дело благородное, – хмыкнула Хельга.
– Ага, особенно чужими жизнями, – поддержал шутку Нерк. – Начали?
– Да, – кивнула девушка, вытягивая золотисто-зеленые магические нити для плетения замысловатого кружева заклятия порталопостроения.
Алнил отошел в сторонку, стараясь не мешать. Нерк подсказывал и направлял узор. В тишине подземной пещеры с минуты на минуту появится переливчато-зеленый провал перехода. Увлеченные работой, зрелищем рождения и предвкушением скорого избавления от преследующих несчастий, друзья не заметили, что жилище отшельника пополнилось еще одним живым существом.
– Вы-то мне и нужны! – обрадованно воскликнул Хозяин. Хельга вздрогнула, теряя нити, которые тут же не замедлили запутаться и превратились в клубок странного месива. – Как невежливо было с вашей стороны покинуть меня, даже не попрощавшись, – продолжил ерничать колдун.
– Как ты попал сюда? – изумленно возмутился жрец. – Сама Мать Земля защищает эту обитель!
– Ах, это, – карикатурно кланяясь статуе, усмехнулся колдун.
– Черна душа твоя, Мать Земля истребляет таких, как ты, – продолжал возмущаться жрец.
– Твоя богиня, которой ты так самоотверженно поклоняешься, сама даровала мне эту черноту, глупое ты человеческое существо. Я целиком и полностью ее творение. А тебе, – он ткнул указательным пальцем в отшельника, – пора понять, твоя Мать Земля вовсе не безупречно чистая и идеально совершенная, какой хочет казаться.
– Я не верю тебе! – закричал жрец. – Ты лжешь!
– Да ну? – усмехнулся колдун. – Тогда как, по-твоему, я вас нашел и попал сюда? Как твоя безукоризненная богиня позволила столь черному существу проникнуть сквозь ее защиту? К слову сказать, твой дальний родственник, Древнейший, – колдун кивнул Нерку, – не смог этого сделать, даже когда я указал ваше точное местонахождение.
Наблюдая перебранку Хозяина с отшельником, Хельга, будучи, как известно, не робкого десятка, времени зря не теряла. Два молниевых шара – самое быстро создаваемое атакующее средство родной стихии – сорвались с рук девушки в сторону врага. Тот даже не попытался отклониться с траектории движения опасности или отбить нападение. Один шар врезался в грудь ненавистного Хозяина, другой долбанул с завидной точностью промеж глаз. На такой успех друзья даже не смели рассчитывать. За долю секунды до столкновения сердце юной магички ликовало. Она победила великого и опасного Хозяина, устроившего заговор и погубившего столько жизней!
Чем слаще радость от победы, тем горше осознание ее мнимости. Колдун не только не погиб от мощных убийственных шаров, он, казалось, их даже не заметил. Шар, врезавшийся в грудь, оставил лишь небольшую подпалину на красивой темно-синей рубахе, а тот, что угодил в голову, вообще не оставил никаких отметин. Колдун не шелохнулся, продолжая поучать жреца:
– Разуй глаза! Ты верил, твоя богиня защитит тебя. Она отдала тебя в руки врага. Да и сам ты под стать ей – предал свою любовь в угоду императору.
Тут нервы жреца не выдержали. Из его рук вырвались струи зеленого пламени. Они окутали Хозяина, сминая мощь защиты. Колдун в мгновение приблизился к отшельнику, вцепился горящей зеленым пламенем рукой в горло несчастного жреца и поднял его над полом.
– Ты мне не нужен, – изрек колдун, отшвыривая отшельника в сторону. – Жаль, что умница Беттина выбрала такого тюфяка. Сильный человек нашел бы в себе мужество встать с ней плечом к плечу и повести мир по новому пути.
Тело жреца долетело бы до противоположного конца пещеры, но на траектории следования гордо стояла статуя Матери Земли. На середине пути отшельник встретился со своей богиней, которая от встречи осыпалась на пол бесформенной грудой камней. Жрец застонал, пытаясь подняться. Колдун решил добить его, обобрав с себя зеленое пламя и сформировав из него удобно помещающийся в руке шар.
– Господин Августо! – окликнула Хозяина Хельга, отвлекая на себя его внимание.
– Ты узнала меня? – удивленно приподнял он бровь.
– Цвет глаз и волос несколько не совпадает. Ну и возраст немного не стыкуется, но я, как примерная послушница монастыря, просто обязана знать всех старейшин в лицо, особенно тех, которых посвятили в последнее столетие взамен погибших.
– Похвально, похвально, – дважды хлопнул в ладоши колдун.
– Вы убили старика Иниго, чтобы император был вынужден принять первого попавшегося под руки мага для замыкания круга старейшин.
– Ты догадливая девочка, вся в отца, – решил задеть самолюбие и подогреть любопытство Хельги Хозяин.
– Скорее в мать, – спокойно возразила магичка.
– О! Я вижу, ты в курсе своей родословной… – разочарованно протянул колдун.
– Стараюсь не сильно отставать от жизни, – фыркнула Хельга. – Можете не надеяться, отец и медной монеты за меня не даст. Он неоднократно посылал меня на смерть.
– Знаю, – поморщился колдун. – Но ты стольким попортила жизнь с момента выхода за пределы монастыря, что тебя с удовольствием выкупят у меня с целью отомстить.
– Ну ты и гад… – прошипел Нерк, кидаясь на врага. Его живое воображение быстро нарисовало картину изуверств, которым подвергнут эту маленькую девочку те, кто захочет отомстить за свои неудачи. Черные маги, горные тролли, клан наемников, островные вампиры. Словом, желающих ее долгой мученической смерти очень и очень много.
Вампиру, в отличие от Хельги и отшельника, удалось расцарапать врагу удлинившимися когтями лицо и украсить его глубокими рваными бороздами от правого виска до левого уголка рта. Затем его постигла участь Алнила. С той лишь разницей, что на этот раз полету тела в противоположную сторону пещеры статуя, будучи разрушенной, уже не мешала.
– Прекрати! – взвизгнула Хельга. – Тебе нужна я. Так зачем размениваться на тех, кто изначально слабее тебя? Это низко и подло.
– Что я должен прекратить? – поинтересовался колдун. – Я еще ничего не начинал. Это вы нападаете на меня без всяких оснований. – Он с таким искренним недоумением оглядывал девушку, словно не он, а кто-то другой только что разрушил убежище отшельника и покалечил его самого и вампира.
– Ты прям сама невинность, – округлила глаза девушка.
– Это ты верно подметила.
Заговаривая зубы врагу, мысленно Хельга отчаянно старалась уговорить ящерку защитить ее от непрошеной напасти. Прямой угрозы жизни не наблюдалось, поэтому и дракон, и ящерица вели себя спокойно. Но пленение в данной ситуации очень быстро приведет к смерти. И тогда может не быть времени и возможности быстро и правильно среагировать на причинение вреда жизни и здоровью. Все это Хельга пыталась донести до сознания крохотного существа, которое уже спасало ей жизнь. Наконец шевеление под ребрами показало, что уговоры привели к желаемому результату. Ящерка проползла через грудную клетку к плечу, затем по предплечью, невидимая под кожей, и вылезла наружу через рану на запястье, которую сама же и прогрызла. Спрыгнув на пол, как и в прошлый раз, ящерица начала расти, превращаясь в страшную огромную рептилию. Очень быстро она заполнила собой все свободное пространство пещеры, заставляя людей прижиматься к стенам.
– Какая красавица! – искренне восхитился колдун. – Иди ко мне, моя хорошая, – ласково позвал он ящера, призванного разорвать его на куски.
Рептилия открыла пасть и зарычала в изуродованное лицо колдуна. Потом, к величайшему изумлению Хельги и мужчин, начавших приходить в себя, пригнула голову и ткнулась носом в ладонь колдуна. Довольно рассмеявшись, Августо стал гладить другой рукой голову ящерки. Та блаженно зажмурила глаза и заурчала. От этого зрелища Хельга молча открыла рот, не в силах вымолвить ни слова. А колдун продолжал ласкать волшебное чудище.
– Ты такая умница! – поглаживая по голове и почесывая шею рептилии, приговаривал он. – А какая раскрасавица! Давай поиграем?
Рептилия закивала головой, чуть не размазав по стенке своей мощной мордой голову нового друга. Колдун сформировал в руке огненный шар и бросил в туннель, рядом с входом в который распластался Нерк. Ящерица, немного уменьшившись в размере, радостно ринулась за шаром, едва не раздавив отшельника и вампира. Удаляющийся топот огромных перепончатых лап сотрясал своды пещеры, рискуя ее обвалить.
– Какое милое существо, – обратился колдун к Хельге. – Ты не против, если я возьму ее себе?
– Против! – справившись с шоком от увиденного, огрызнулась магичка.
– Ну и зря, – расстроился колдун. – Придется ее убить. Ты же не думаешь, что я оставлю ее тебе после всего, что ты напортила в моих делах?
Хельга молчала, судорожно перебирая в мыслях варианты спасения как себя, так и друзей вместе с ящерицей.
– Не надо убивать, – наступив на свою гордость, попросила Хельга. – Я отдам ее вам.
– Вот и молодец! – обрадовался Августо. – Ты ведь даже не представляешь всех ее возможностей. Я смогу дать ей то, что она хочет. Для чего она была создана.
– Просвети меня…
– Ты таскала ее в себе, словно амулет, – усмехнулся колдун. – А это настоящий живой артефакт! Она может прыгать между мирами, может поглощать энергию почти бесконечно, может передавать увиденную информацию и создавать несложные заклинания! А как играть любит, сама видишь! Ты же ее даже погулять не выпускала и не кормила, – с упреком произнес последнюю фразу Августо.
Топот огромных лап и содрогание стен возвестили о возвращении рептилии. Довольная морда с огненным шаром в зубах радостно фыркнула, хвастаясь добычей.
– Молодец! – похвалил колдун. – Можешь съесть. – Он снова погладил чудище по голове.
Чудище захлопнуло пасть, щелкнув зубами, проглотило законную добычу и, умильно прикрывая глазки, выпустило через нос две тоненькие витые струйки пара.
– Выполняй обещание, – приказал колдун Хельге. – Вели ей перейти ко мне!
– Подойди ко мне, моя лапушка, – попросила Хельга. – Прости, что не играла с тобой, я не знала, что ты это любишь, – повинилась она перед ящеркой.
Рептилия подошла к магичке и положила голову ей на плечо. Хельга обняла ее и шепнула на ухо несколько слов. Ящерка фыркнула и лизнула девушку в щеку, изрядно обслюнявив. После чего повернулась к колдуну.
– Я буду тебя хорошо кормить. И гулять ты будешь, когда захочешь, – пообещал Августо новой игрушке.
Рептилия сморгнула, раздался хлопок. И на месте чудища осталась только вмятина в полу.
– Где она?! – рявкнул колдун, хватая Хельгу за горло.
– У себя дома, – хрипло рассмеялась девушка.
Передавленное рукой колдуна горло мешало нормально вздохнуть, но искренняя радость от спасения ящерки заставила магичку рассмеяться, несмотря на нехватку воздуха.
– Ты был бы плохим хозяином для такого чудесного создания, – на остатке кислорода прошептала она. – Я велела ей вернуться в Синталь.
– Ты меня обманула! – взревел Хозяин, открывая портал и закидывая в него девушку, а за ней и вампира.
Выход из портала, как и следовало ожидать, вернул пленников на острова Элладанского моря.
Тронный зал дворца Древнейшего освещался множеством факелов на стенах и тысячами свечей в канделябрах вокруг самого трона. Дворец производил впечатление подземного из-за полного отсутствия окон. Но впечатление это было весьма обманчивым. Дворец возвышался в самом сердце острова. От него действительно шла сеть туннелей под землей, но тронный зал находился на верхнем надземном уровне. Вампиры, живущие в поселении вокруг дворца, были вынуждены днем спать. Сам Древнейший и приближенные к нему особы могли позволить себе бодрствовать когда угодно. Темное каменное убежище ночных хищников, не выносящих дневной свет, помогало им в этом.
Хельга вылетела из портала первой и грохнулась у подножия ступенек перед троном. Спину от верного перелома прикрыли родные клинки, а к синякам ей было не привыкать. Попытку подняться на ноги пресек Нерк, вылетевший из портала следом за Хельгой и поваливший ее обратно на пол. Ругаясь на все лады, девушка и вампир все же смогли быстро подняться и обнажить оружие. Привычно спина к спине, у обоих в руках по мечу и кинжалу, готовые прикрывать друг друга до последней капли крови.
– Взять! – рыкнул восседающий на троне Древнейший.
Десяток сытых злобных кровососов, вооруженных тяжелыми абордажными саблями (в Элладанских водах частенько пропадали суда), ринулись исполнять приказ своего вождя.
Стоит ли говорить о том, что бой был весьма коротким. Хельгу и Нерка скрутили и связали веревками, оружие отняли. Дочь настоятеля и брата владыки Варга не растерзали сразу лишь потому, что не было пока такого приказа.
– Увести, – велел Древнейший.
Пленников подцепили за веревки, которыми были связаны щиколотки, и потащили вон из зала. Стукаясь затылком о грубый каменный пол, Хельга насчитала после коридора двадцать ступенек вниз. Потом снова коридор и пять ступенек вверх. Со скрипом распахнулась тяжелая дверь. Нерканна и магичку забросили внутрь камеры и заперли дверь, опустив в пазы окованное железом бревно. Тусклый свет из коридора, и так не сильно освещающий камеру, перестал проникать в нее вовсе. Темно, холодно и сыро. Даже подстилки из соломы не удосужились положить.
– Вот почему в последнее время все только и делают, что швыряют меня, бьют и обижают? – пожаловалась Хельга, растирая обеими руками ушибы на голове, едва избавившись от веревок.
– Ты еще заплачь, – скривился Нерк, у него тоже болели ушибленные места.
– Ты не поверишь, но я к этому очень близка.
– Я тебе верю, – поспешил заверить ее Нерк. – Проверять на практике не будем.
– План спасения есть?
– Нет.
– Что со мной сделают? Как думаешь, Августо действительно продаст меня в рабство, как и обещал?
– Сложно сказать. Одно знаю точно: почти все, что он говорит, – сплошное вранье. Никто до конца не знает всех его планов. Ты нужна Хозяину для чего-то важного. Я даже начинаю думать, что он подстроил ту ловушку с кораблями специально для тебя, как только узнал, что ты появилась на островах.
– Что будем делать?
– Попытаемся отдохнуть и набраться сил.
– Думаешь, это поможет?
– Можешь предложить что-нибудь получше?
– Пока не могу.
– Вот пока не можешь, давай попробуем отдохнуть. А как придумаешь, поделись идеями.
– Договорились, – сворачиваясь клубочком на холодных камнях, проговорила Хельга. – Как так может быть, еще вечером я умирала от жары, а сейчас страдаю от холода?
– Страдать от жары и холода – привилегия живых. Радуйся, что ты пока еще в их числе, – прижимаясь к спине магички с целью обогреть, сказал Нерк.
– Спасибо, успокоил, – проворчала Хельга, теснее пододвигаясь к вампиру. – Скажи, почему все живые существа постоянно друг друга убивают?
– Есть миры, где это не так, – ответил брат владыки Варга. – В них живут существа, постоянно развивающиеся духовно, они не приемлют насилия. А случайное убийство разумного существа влечет за собой самоубийство виновного, потому что он просто не в состоянии жить с таким грузом на душе.
– Таких миров много?
– К сожалению, нет. Больше таких, как наш, или даже хуже.
– И ничего нельзя изменить?
– А что ты хочешь изменить? Людей? Колдунов? Другие разумные расы?
– Наверное, всех. Но не так, чтобы совсем изменить. Только чуть-чуть. Убрать воинственность и кровожадность. А добавить любовь к ближнему и стремление к созиданию.
– Ты общалась с представителем расы ару, – напомнил Нерканн. – Они были совсем не воинственны. Они умели создавать величайшие вещи и не задумывались о защите. Где они теперь?
– Ты хочешь сказать, что миролюбивому созданию выжить невозможно?
– Странно слышать подобный вопрос от выпускницы боевого факультета, которую всю сознательную жизнь учили убивать, – усмехнулся Нерк.
– Я серьезно! – ткнула его локтем в бок Хельга.
– И я серьезно, – подавившись смешком, произнес вампир. – В нашем мире есть много прекрасного, но все это надо защищать, потому что зла, насилия и ужасов в нем тоже хватает.
– И Августо хочет сделать его еще ужасней и уничтожить остатки доброго, – вздохнула магичка. – Что мы можем сделать, чтобы остановить его? Если ты выпьешь моей крови, то сможешь убить Древнейшего? И Хозяин останется без главного союзника.
– Согрелась? – поинтересовался Нерк.
– Не меняй тему. – Девушка снова уперлась вампиру в ребра своим острым локтем.
– Эй! Поаккуратней! – фиксируя руку Хельги на безопасном расстоянии, попросил пострадавший. – У меня еще не все кости срослись и раны кровоточат.
– Почему так долго?!
– Потому что энергозапас пуст. Даже в ауре дыры заштопать нечем. Восстановление идет очень медленно. Из меня сейчас плохой боец. Надо ждать.
* * *
Древнейший восседал на троне и с нескрываемым удовольствием лицезрел своих подданных, заполнивших весь огромный зал. Две юные вампирши расположились в весьма фривольных позах у ног Древнейшего на ступенях перед троном. Они совсем недавно принимали пищу из личных резервов своего господина, о чем красноречиво говорили алые пятна на золотых парчовых одеждах с глубокими декольте и высокими разрезами вдоль бедер. Древнейший всегда баловал своих фавориток изысканными деликатесами, покупая молочных детей на рабских рынках. Вампирши это ценили, стараясь пробиться в любимицы к Древнейшему, остальное племя было не очень довольно, ведь рядовым членам кланов детей из рабского поселения на острове трогать было запрещено – из них выращивали полноценную пищу и взрослых работоспособных рабов.
Вот и сейчас насытившиеся деликатесом фаворитки мурлыкали подобно сытым кошкам, раздражая своим довольным урчанием собравшихся в зале собратьев. Человеческий колдун не приветствовал такого выпендрежа, но в чужой монастырь со своими заветами не лез, стараясь извлечь из союза с кровососами побольше пользы с наименьшими затратами. Августо стоял позади трона, не позволяя вампирам забыть, кто он и в каком статусе здесь находится.
Взоры красноглазых безволосых кровососов были устремлены на постамент с троном Древнейшего и возвышающегося на две головы из-за левого плеча предводителя могущественного человеческого колдуна. Никакого гула голосов и тихого перешептывания, никакой толчеи и давки за место поближе к трону. Море белесых голов безмолвно втекло в распахнутые двери и так же безмолвно заполнило собой все свободное пространство. Августо – для своих подчиненных Хозяин или шеф – не переставал удивляться этому жестокому и кровожадному племени. Они были глупы и хитры одновременно. Они обладали колоссальной физической силой и скоростью, но не сумели одолеть превосходящими силами обычную человеческую магичку в паре с ослабленным долгим пленом милительцем. Они с первой каплей выпитой крови впитывали жесткую дисциплину и безоговорочное подчинение Древнейшему. Но роптали вполголоса из-за угла о тех изысках, которые дарует предводитель своим приближенным к телу самкам. Они выращивают людей в качестве пищи, но, несмотря на достаточное количество еды, воруют людей с материка, рискуя быть обнаруженными. Просто удивительно, как тайная служба и стража Софинии и Шаурана еще не заинтересовалась столь частыми исчезновениями жителей прибрежных селений?
Видя, что зал заполнен, Древнейший окинул своих подданных колким жестким взглядом и снизошел до общения.
– Я рад, что все кланы нашли возможность сейчас прийти ко мне. – Шипяще-шелестящие звуки древнего языка прокатились по залу.
Все понимали, что данная фраза не более чем формальность, ее даже можно было бы назвать откровенным лукавством, ведь чем меньше кланов придет на сбор, тем больше получат пришедшие после дележа долгожданной добычи в людских городах.
– Для проведения ритуала открытия постоянно действующих врат в нижний мир все готово, – продолжал Древнейший.
– Воины, ушедшие с тобой, достали нужную жертву? – подал голос первый претендент на звание Древнейшего после возможной смерти нынешнего.
– Подходящая жертва доставлена. Это молодая и сильная человеческая чародейка. Но наши воины не сумели схватить ее. – Древнейший с допустимой долей иронии посмотрел на желающего его скорейшей смерти собрата. – Это сделал человеческий колдун. Привести пленников! – велел он сидящим на ступенях вампиршам.
Фаворитки грациозно поднялись. Толпа мгновенно расступилась, освобождая им проход к выходу из зала. Девушки шли сквозь живой коридор своих собратьев, гордо подняв головы, словно не выполняли приказ старшего о конвоировании пленных, а дефилировали на показе новых нарядов во дворце императора Софинии. Красные глаза соперниц буравили любимиц Древнейшего ненавидящими взглядами, но тем было совершенно безразлично мнение собратьев. Они наслаждались жизнью и всячески старались продлить это благословенное для них время, ведь каждой из них было известно, как поступит Древнейший, когда девушки перестанут приносить ему радость. Они, в отличие от остального племени, были осведомлены, чем питается их предводитель, и хорошо понимали, что чем быстрее наскучат господину, тем скорее превратятся из хищниц в жертв и будут употреблены в пищу, словно какие-то люди. Страх от осознания скорого конца пробуждал в фаворитках чрезмерную жестокость, злость и ненависть к собратьям. Они вышагивали, цокая каблуками по каменному полу. Юбки платьев, расходясь в разрезах, развевались сзади, оголяя стройные ноги. Безволосые головы были украшены изысканными золотыми диадемами. Эти две вампирши никогда не были подружками. Дочери разных кланов, они постоянно соперничали, а попав в милость к Древнейшему, стали подругами по несчастью, понимая, что сообща у них больше шансов продлить свою жизнь.
– Как поступим? – в нескольких шагах от камеры с заключенными спросила одна другую. – Для совершения ритуала Древнейшему понадобятся дополнительные силы, и это будет наш конец.
– Можем выпить девчонку, и ритуал не состоится.
– Он не простит.
– Предложи что-нибудь лучше!
– Дай подумать…
– Быстрее думай!
– Мы можем отпустить их. Скажем, что сбежали.
– Это нас не спасет.
– А этот второй – он тоже вампир?
– Только из отщепенцев. Они кровь не пьют и солнца не боятся.
– Тогда режем девицу, а кровь вливаем милительцу.
– И что будет?
– Вот и увидим, что будет. Девка тогда ослабнет. Ритуал сорвется. Брат Варга, скорее всего, подохнет. А главное – мы ни при чем! Они сами все это натворили!
– Не поверит…
– Надо сделать так, чтобы поверил!
Вступив в заговор против своего повелителя, фаворитки стремительно ворвались в камеру к пленникам. Одна придавила Нерка к полу, раздвинув ему челюсти. Фиксируя рот открытым, она не давала пленнику возможности пошевелиться. Другая вздернула вверх ногами Хельгу и вспорола ей шейную вену, удерживая девушку над разинутым ртом милительца, так чтобы кровь затекала точно в горло их дальнего сородича.
Инстинктивно Нерк сделал первый глоток. Ему не требовалось смаковать напиток, чтобы понять, какую жидкость вливают в него вампирши. Из гортани вырвался хрип, тысячи брызг замарали алым лица Хельги и Нерканна, а также руки удерживающих их кровопийц.
Хельга в немом ужасе наблюдала за действиями фавориток Древнейшего, не понимая их целей. Если бы они сами накинулись на нее, это было бы плохо, но объяснимо, однако то, что они творили с ней и Нерком, не поддавалось логическому объяснению.
– Чуешь аромат? – возбужденно раздувая ноздри, спросила вампирша, прижимающая Нерканна к полу.
– Да, такого я еще не пробовала, – сглатывая слюну, согласилась подруга. – Нектар…
– Жаль тратить его так бестолково. Может, хоть по несколько капель пригубим? – жалобно попросила первая.
– Он заметит! – рявкнула успевшая справиться с минутной слабостью старшая подруга. – Тогда нам не жить!
Запах коктейля из ароматной крови молодой девицы, насыщенной чудодейственными способностями оборотня и замешанной на чистой магии урожденной чародейки, пьянил вампирш, затуманивая рассудок. Та, что была немного старше, хитрее и сильнее, сумела обуздать страстное желание разорвать магичку и выпить ее всю до капли. Разум победил в неравной схватке с инстинктами. Вторая еле сдерживалась, и то только благодаря стоическому примеру подруги.
– Он подох, – констатировала вампирша, держащая Нерканна.
– Тогда пора заканчивать, – подытожила вторая.
Она легким заклятием остановила сочащуюся из раны девушки кровь, накрутила ее косу на руку и потащила прочь из камеры. Вторая последовала ее примеру, с той лишь разницей, что схватила бездыханного брата владыки Милителии за левую лодыжку.
Справедливости ради надо отметить, что Хельга была в сознании, но превосходящие силы молодых и сытых вампирш не давали ни малейшего шанса на победу. Она была даже благодарна этим двум странным кровопийцам за то, что оставили ей жизнь и сподобились остановить кровотечение из шейной вены, которое все равно привело бы к смерти.
Ступени и коридоры закончились. Пленников вновь бросили к подножию трона.
– Что вы с ними сделали?! – вскрикнул Хозяин, скалой возвышаясь над троном.
– Что случилось? – недовольно продублировал вопрос Древнейший.
– Господин! – кинулась к предводителю островных вампиров одна из фавориток. – Он пил ее кровь! – Она указала рукой, унизанной перстнями, на пленных.
– Мы еле успели спасти жертву и залечить рану на горле, – с готовностью поддержала ее подруга.
– Надо было приставить охрану. Они решили сорвать ритуал, – скривился Древнейший.
Фаворитки довольно переглянулись – их ложь вполне удалась. Теперь можно не волноваться за ближайшее будущее, а потом они снова что-нибудь придумают. В этом они были уверены.
– Я вылечу девчонку, – подал голос Августо, поднимая Хельгу на руки.
Две пары красных глаз пронзили его убийственными взорами. Такой вариант развития событий любимицы Древнейшего не рассматривали.
– Благодарю, союзник, – прохрипел глава вампирьих кланов.
– Не стоит благодарности. Мне это нужно, так же как и тебе, – напомнил Августо, проходя сквозь строй хозяев острова к своим покоям в замке с девушкой на руках. – Скоро она будет вполне здорова и пригодна для наших планов. Надеюсь, обо всем остальном для ритуала вы в состоянии позаботиться сами, – бросил он Древнейшему, уже покидая зал.
* * *
Августо принес меня в свои комнаты, предоставленные ему в замке островных вампиров, и положил на широченную кровать, устланную шкурами каких-то диких пушных зверей. Запах сырости сменился ароматом лаванды. Мягкая кровать любезно приняла мое истощенное тело, в которое тут же вонзились чуть жестковатые ворсинки теплого приятного меха. Болезненных ощущений не было. После стольких истязаний битьем, холодом, жарой и сырым камнем мышцы наконец-то расслабились от легкого волшебного прикосновения.
– Не шевелись, – велел колдун. – Тебе надо отдохнуть.
Он провел руками надо мной так, как это делали целители в монастырском лазарете. Раны от магического воздействия такого высокого уровня зажили практически мгновенно, энергозапас восстановился, но, несмотря на это, слабость навалилась с новой силой. Видимо, это тоже было работой рук коварного Августо.
– Не пытайся сопротивляться. Только зря силы потеряешь. Предстоящий ритуал и так станет для тебя слишком болезненным и энергозатратным, не стоит заранее напрягаться.
Я молча слушала наставления врага, он неторопливо продолжал:
– Не буду врать. Тебе, скорее всего, не удастся выжить в этом мероприятии. Никому раньше не удавалось.
– Вы делали это раньше? – не удержалась я от вопроса.
– Конечно, – подтвердил Августо. – Мы уже открыли трое врат. Но они были временно действующие. И точки выхода находились в малонаселенных местах.
– Старые урочища, – прошептала я, вспоминая откровения тролля Кадлука о его злоключениях в склепе. – Поселение гномов в Алмазных горах…
– Я вижу, ты в курсе, – прищурился колдун. – Проболтался кто?
– Сама догадалась, – буркнула я, отворачиваясь к стене.
– Можешь гордиться, – игнорируя мой жест протеста, продолжил Августо, – врата, которые предстоит открыть тебе, будут иметь выход на окраине Софьянграда. Более того! – Он поднял указательный палец, обращая внимание на важность сказанного. – Они будут постоянно действующие! Твари из двух десятков нижних миров попрут в столицу непрекращающимся потоком. Пока император с Советом старейшин будут затыкать врата на многочисленных входах, демоны заполонят Софинию и мир погрязнет в хаосе.
– Ты хуже любой твари из нижних миров! – прошипела я. – Они просто голодные, а ты убиваешь ради власти.
– Побереги силы. Слабым бывает особенно больно, – напомнил он. – Мне надо проверить врата в Софинии. Я скоро вернусь, никуда не уходи, – хохотнул он, прежде чем исчезнуть в провале межматерикового ужасно энергоемкого портала.
Я попыталась успокоить мысли и трезво, без эмоций оценить степень угрозы и способы выхода из сложившейся ситуации. Получалось не очень хорошо: не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Только моргать возможно беспрепятственно, головой поворачиваю с трудом. Пока меня не трогают, нужно вспомнить уроки медитации Дарвингиля и постараться разбудить то, что было даровано мне при посвящении в Братство.
* * *
– Готовьте пентаграмму! – приказал Древнейший приближенным, едва человеческий колдун скрылся с глаз.
Несколько здоровенных вампиров притащили пять бочек со свежей кровью. Большую часть центра зала перед троном освободили, и фаворитки, макая в бочки белых мертвых голубей, призванных заменить кисти, принялись вычерчивать на каменном полу древние символы, не принадлежащие этому миру, но призванные пробудить вселенские силы, которые намертво соединят меж собой несколько противоположных миров. Древнейший внимательно следил за правильностью нанесения, главы вампирьих кланов сосредоточенно наблюдали, стараясь не упустить ни одной мелочи.
Все были заняты приготовлениями и предвкушением предстоящего действа, которое приведет их племя к мировому господству, поэтому момент пробуждения их враждебного дальнего сородича остался незамеченным.
Первое, что сделал Нерк, придя в себя и ощутив бурлящую в нем силу от крови магички-оборотня, – одним точным движением отращенных до размера кинжала когтей снес голову Древнейшему. Пока предводитель вампиров почувствовал вдруг возникшую буквально из ниоткуда угрозу и попытался разобраться в ее причинах… Нерку с его возросшей до уровня островных вампиров реакцией хватило доли секунды, чтобы исполнить задуманное. Кто-то скажет: «Недостойный воина поступок – удар исподтишка!» Другие назовут поступок сумасбродным, ведь убийцу своего правителя кровожадные вампиры точно не выпустят живым. А закоренелые оптимисты рассудят так: «У Нерканна был единственный шанс из миллиона на спасение, и он постарался его использовать».
Дальнейшие события развивались с такой быстротой, что, окажись здесь случайно сторонний наблюдатель человеческой расы, он успевал бы лишь считать трупы, которые оставлял за собой старший брат владыки Варга.
Естественно, Нерканн бросился спасать глупую и сумасбродную девчонку. Местные жители не то чтобы очень сильно пытались ему помешать, но все, как один, включая глав кланов, встали на защиту фавориток ныне усопшего Древнейшего, которые уже заканчивали выведение кровавого узора из древних символов в центре зала. Часть вампиров встала стеной, отгораживая пентаграмму от внезапно ожившего дальнего сородича, другие ринулись на врага, посмевшего поднять руку на вождя. Нерк убивал подданных Древнейшего, требующих отмщения, без всякого энтузиазма. Скупо раздавая смертельные удары каждому, кто приближался, он не делал лишних движений, берег силы, понимая, что просто так никто уйти с острова им не позволит. Если он спасет Хельгу от участи жертвы ритуала, пусть даже ценой собственной жизни, у них будет шанс не допустить вторжения демонов в родной мир.
Милителец снес двери в покои человеческого колдуна, даже не поморщившись от установленной вокруг защиты. Смертельное заклятие, призванное спалить любого входящего вампира, нанесло перекачанному энергией Нерканну ужасный уродующий ожог, но жизни не лишило. В любой защите можно найти брешь, если хорошенько поискать. Нерку ее искать не пришлось, ему просто повезло. Августо, не желая проникновения безволосых в предоставленные ему комнаты, настраивал заклинание на погибающих от солнечного света кровососов. Собственно, заклятие и основывалось на имитации энергии солнца, что логично, учитывая, кому принадлежит остров. Это спасло Нерканна, но энергия, генерированная его желудком из крови Хельги, позволила защите нанести непрошеному гостю страшный уродующий ожог.
Хельга вздрогнула от неожиданного хруста разламывающихся дверных петель. Повернув голову на звук, она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какой-то невеселой.
– Отдохнула?! – весело поинтересовался Нерканн, с трудом шевеля черными от ожога губами. – Погостили, и хватит. Вставай! Чего разлеглась?
Никогда еще магичка не видела друга в таком жутком состоянии: всклокоченные волосы опалены, лицо обожжено, клыки стали длиной до подбородка, а когти скорее напоминают шауранские кривые сабли, заплывшие красным глаза говорят о переизбытке магической энергии и полной боевой трансформации.
– Я не могу! – попыталась выкрикнуть Хельга, отчаянно моргая – единственное движение, полностью ей доступное.
Из глаз брызнули слезы. Дальнейших разъяснений не требовалось. Милительский вампир подошел ближе к кровати и, не убирая когтей и клыков, принялся распутывать заклятие, наложенное на Хельгу колдуном Августо. Занятие получилось не из легких и очень энергозатратное. Благо было из чего черпать расходный материал.
Потерявшие предводителя вампиры, как только пентаграмма была полностью готова, организовали погоню за пленником. «Из дворца ему все равно деться некуда, поэтому и торопиться необязательно» – так рассудили главы кланов. Вампиры, посланные за сбежавшим Нерканном, настигли его в момент снятия заклинания с Хельги. Не разбирая особо, куда они пришли, безволосые воины втроем ринулись в заботливо снесенные Нерком двери. Но не учли, что отсутствие дверей не гарантирует им прямого доступа в покои человеческого мага. Учитывая магический уровень колдуна, несложно догадаться, что защита, поставленная им, не одноразовая. Она была постоянно действующая, со всеми вытекающими отсюда последствиями: первопроходцы сгорели мгновенно, маленькими кучками пепла осыпавшись на пороге. Остальные притормозили, не желая повторить судьбу сородичей. Они прекрасно видели, как Нерканн проводит магические манипуляции с приготовленной жертвой, но поделать ничего не могли.
– Как выбираться? – спросила Хельга, когда контроль над собственным телом полностью к ней вернулся. – Здесь они нас не достанут, но и мы не можем выбраться из этой ловушки.
– Выйдем через окно, – предложил друг.
– Тут нет окна, – возразила магичка.
– Значит, будет, – усмехнулся Нерк, кожа губ уже начала восстанавливаться после ожога.
– Постой! – остановила Хельга друга, уже начавшего ускоренно выплетать заклятие на уничтожение куска каменной кладки. – Здесь нас тронуть не могут. А там, снаружи, этих тварей тысячи.
– Почему ты так в этом уверена? – прищурил красный глаз Нерк.
– Потому что они здесь живут! Это их государство! Их среда обитания! – рассердилась Хельга.
– Ты предлагаешь сидеть здесь и ждать, когда вернется этот почти всемогущий Хозяин и закончит начатое?
– Нет, я просто пытаюсь найти другой выход.
– Если он и есть, то я его не вижу, – честно признался милителец. – У нас есть шанс только потому, что сейчас день. Ночью не стоило бы даже пытаться.
– Давай! – согласилась с железными мужскими доводами девушка.
Нерк бросил сплетенное заклинание в стену. Оно с громким хлопком впиталось в камень, который стал на глазах разрушаться. Неприятность состояла в том, что все эти действия прекрасно видели соглядатаи-кровососы, о чем было тут же доложено главам кланов.
Брат Варга первым шагнул в проем и осмотрелся, помогая затем магичке выбраться наружу. Довольно ярко светило солнце, что не могло не радовать уставшую от смертельных приключений пару друзей.
Когда они пробежали бегом почти всю площадь перед дворцом, Нерканн остановился и обратился к девушке:
– Я должен вернуться. Не спорь со мной! – Он мгновенно пресек возможное оспаривание его решения и пререкания. – Надо уничтожить пентаграмму. Иначе они найдут кого-то еще и откроют врата.
– Это еще не повод для самоубийства! Ты уничтожишь пентаграмму сейчас, но что помешает им создать ее снова?
– Я убил Древнейшего. Многие знания хранились лишь в его голове, поэтому на восстановление или создание чего-то подобного уйдет не одно десятилетие. К тому времени ты успеешь подрасти и поумнеть.
– Ты понимаешь, что не вернешься оттуда? – серьезно спросила Хельга, не поддержав шутливый тон друга.
– Я прожил длинную и хорошую жизнь. Неужели ты думаешь, что тысячелетнему вампиру, испробовавшему крови девицы магички-оборотня, может быть страшно умирать?
– Я буду по тебе скучать…
– Беги к берегу, там человеческое поселение и лодки.
На этом друзья разбежались в разные стороны: Нерканн вернулся во дворец, Хельга со всех ног бросилась через площадь. Несмотря на дарованный шанс, Судьба руками вампирьих магов подкорректировала их планы.
Главы кланов кровопийц, узнав об угрозе побега жертвы, велели своим магам согнать над островом облака, чтобы убийственные лучи дневного солнца не мешали воинам в поимке беглецов. Маги отлично справились со своей задачей. Площадь быстро заполнялась местными жителями.
Нерк, успевший забросить в тронный зал дворца пару сложных, разрушающих любую стороннюю магию заклятий, увидев резкое магическое изменение погоды, поторопился выйти обратно и помочь бывшей послушнице. Но приличная толпа разъяренных дальних сородичей была другого мнения, и, чтобы пробиться к Хельге, милительцу пришлось бы расправиться не с одной сотней противников. Он честно пытался это сделать. Однако сложно даже с ускоренной втрое реакцией и удесятеренными, дарованными кровью силами справиться с врагом, превосходящим в сотни раз численностью и в тысячи – кровожадностью.
Хельге, впервые оставшейся наедине с такими страшными чудищами, от страха удалось даже разбудить магическую татуировку дракона. Это стало серьезным подспорьем в сохранении жизни и здоровья. Дракон ускорил восприятие, подсказывал, где и как лучше и быстрее ударить. Частичная трансформация в виде отращенных когтей и клюва помогла только в первые минуты боя. Они очень быстро сточились и обломались, оказавшись менее прочными, чем когти вампиров. Добежав по головам, периодически взлетая, до небольшого парка с хозяйственными постройками, Хельга вырвала из земли деревце, оказавшееся березкой. Но как и в истории Нерканна, в данной ситуации враг, многократно превосходящий в численности, не оставлял ни малейшего шанса на выживание, даже учитывая нечеловеческую силу, многолетние тренировки и магические умения юной чародейки. Ей не давали возможности трансформироваться, чтобы улететь, напирая живой массой через трупы собратьев. А если бы такая возможность и представилась, то очень сомнительно, чтобы сами умеющие летать вампиры позволили упорхнуть своей законной добыче.
«Шансов на выживание нет, – отчетливо поняла Хельга, начиная ощущать усталость. – Я погибну на этом проклятом острове! Надо было выходить замуж, детей рожать и как там еще говорила Тамар-опа?»
Шансов нет, а жить очень-очень хочется.
– Шторм!!! – что есть силы завизжала Хельга. – Шторм! Спаси меня!
В голове у девушки зазвучал спокойный голос:
– Ты наконец про меня вспомнила?
– Я и не забывала никогда! – вслух взвизгнула Хельга, отмахиваясь березкой от очередного кровососа. – Ну ты же знаешь все сам!
– Чувствую, что не забывала. А почему не звала раньше?
– Сама справлялась! – продолжала вслух диалог с невидимым собеседником Хельга, орудуя вырванной березкой на манер боевого шеста.
– И сейчас справишься. – Любимый был явно рассержен столь долгими скитаниями избранницы.
– Сейчас не справлюсь!
– Куда ты денешься, – отмахнулся мысленный собеседник.
– Никуда не денусь, сожрут меня! Нерка уже убили, я без оружия. И целый остров голодных кровососов, – отрапортовала Хельга, взбираясь на крышу сарайчика.
– И что?
– Тебе, конечно, все равно. Ты у нас почти бессмертный. А я не хочу подыхать незамужней старой девой!
– Помнится, ты обещала ко мне вернуться, – задумчиво протянул голос Шторма.
– Не поторопишься, и я вернусь к тебе окровавленным обрубком с разорванным горлом, выдранным сердцем и откушенными конечностями.
Вампиры не стали в погоне за беглянкой забираться на крышу, они просто подсекли столбы, и Хельга рухнула к ногам голодных кровососов. Пару раз взмахнув
несчастным деревцем, девушка ощутила клыки на щиколотках обеих ног. Подняться ей больше не удалось. Березка откинута в сторону, руки заломлены. От мгновенной смерти Хельгу спасло слишком большое количество голодных вампиров. Они, отпихивая друг друга, толпой устремились к поверженной жертве, чтобы впиться клыками в нежное девичье тело. Боль от первых укусов гулко отозвалась в моторе, перекачивающем благословенную жидкость, именуемом сердце. Искалеченное тело и воющая от страха и обиды душа запели победную оду смерти.
С каждой потерянной каплей крови Хельга теряла силы и способность к сопротивлению. Несколько отстающих безволосых оторвали от припавших к венам на ногах девушки более удачливых. Завязалась драка за драгоценную кровь молодой магички. Временно побеждавшие жадно впивались клыками в доступные участки тела, чтобы через пару ударов сердца быть атакованными своими собратьями. Победители менялись. Жертва, широко раскрытыми глазами глядя в серое тоскливое небо, тихо умирала. Совсем не так она представляла свою смерть. Героическая смерть от клинка достойного врага, с оружием в руках, при спасении чужих жизней, была более предпочтительной и желанной. А получилось, что своей безвестной кончиной она дарует силы проклятым кровососам, служа для них изысканным десертом, за который они готовы побороться с собратьями. Жар ушел, боль ушла. Она уже не чувствовала многочисленных укусов, пронзающих кожу и плоть.
Облака разверзлись вихрем межмирового перехода. Огромная тень широкого размаха сверкающих стальных крыльев накрыла почти половину вампирьего острова. Беснующийся дракон дыхнул огнем на умирающую девушку, разом сжигая вражескую орду, столпившуюся вокруг нее. Из глаз чудовища посыпались голубые молнии, без промаха поражающие цели. Селение запылало в огне. Достать дракона вампиры возможности не имели. Он же, наоборот, крушил, палил, раздирал врагов без жалости и сострадания, смертельным вихрем мечась над островом.
Каменные колонны дворца Древнейшего повалились, крыша обрушилась, погребая под собой прекрасные фрески и изысканную лепнину выдающихся мастеров. Прежде чем сознание окончательно покинуло Хельгу, она поняла, откуда взялось имя у ее возлюбленного. Шторм, смерч, ураган, цунами. Все эти определения в равной степени подходили для описания сущности рассерженного дракона.
Кровососы, пораженные магическим огнем, истошно выли, катаясь по земле и пытаясь сбить с себя пламя. Несколько вампирьих магов попытались организовать оборону. Они сформировали защитный купол и атаковали чудовище мощными энергетическими сетями на магии крови. Шторм отмахнулся от заклятий, как от назойливых мух, одним щелчком когтя снося импровизированную защиту безволосых.
С моря подходили корабли объединенных сил милительцев и ночников. Высаживаясь на берег, они выковыривали кровососов из убежищ, подвалов и пещер, в которых те пытались спрятаться от бушующего драконьего пламени и смертельного солнечного света. Яссаф прорывался в первые ряды, видя бесстрашие, умение обращаться с мечом и азарт дочери Варга. Он не желал ударить в грязь лицом перед девушкой, которую так долго добивался. А после того как он бесстыже проспал взятие на абордаж вражеской триремы, и вовсе стал предметом для насмешек всей команды «Королевы ночи». Зан получила в том бою первое ранение, но призналась в этом, только когда они вернулись на Зеленый остров, падая в обморок от потери крови. Сейчас Яссаф вместе с Зан плечом к плечу сражались с кровососами в одном из подвалов. Хорошее начало.
Дракон опустился на землю и принял человеческое обличье. Он направлялся к израненной девушке, которая тихо умирала на поле боя среди поверженных врагов. В десятке шагов от нее открылся портал перехода, выпуская своего пассажира. Хозяин криво усмехнулся, оглядывая развалины вампирьего города.
– Не планировал я знакомиться с легендарным драконом вот так, – задумчиво изрек Августо.
– Я и не собираюсь с тобой знакомиться, просто убью с удовольствием. – Мрачный Шторм сделал шаг навстречу.
– И дашь девчонке умереть? – изобразив на лице искреннее изумление, поинтересовался Хозяин.
Основатель Братства обернулся и понял, что этот мерзавец прав. Быстро убить его не удастся – слишком сильная защита высшего порядка, недоступного даже старейшинам, плотно облегала физическое тело и ауру негодяя. Убивая его, он потеряет драгоценное время, которое необходимо, чтобы спасти свою такую несносную и такую вздорную, но единственную любимую и желанную. Во всем многообразии многочисленных миров, в которых ему довелось побывать, он не встречал подобной той, которая отняла часть его сердца, часть души и сейчас так нуждалась в его помощи. Но отпустить это страшное существо, по незнанию называемое человеком, благодаря которому весь мир чуть не перекочевал на другую сторону спирали и чуть не стал одним из нижних черных миров со всеми вытекающими отсюда последствиями, он тоже не мог.
– Ну я пошел? – весело поинтересовался Августо, глядя в лицо Шторму, на котором отразились все терзающие дракона чувства.
– Иди, – выдавил из себя одно слово Шторм и ринулся к девушке.
Хельга лежала с широко раскрытыми, ничего не видящими глазами, без каких-либо малейших признаков жизни.
– Как трогательно, – поаплодировал Хозяин с саркастической усмешкой.
– Иди, пока я отпустил тебя. И не искушай меня, – прорычал Шторм.
Августо не прожил бы так долго, если бы был глупым человеком. Он не стал провоцировать злющее существо высшего порядка и вновь открыл портал, намереваясь уйти.
– Я могу как член Братства оспорить твое решение? – Звонкий голос Дарвингиля никак не вязался с картиной разрушения и смертей, которая развернулась вокруг.
Его белоснежное одеяние тоже не очень вписывалось в это зрелище.
– Ты снова опередил меня. – Из-под развалин дворца Древнейшего выбрался грязный, заляпанный кровью, но не растерявший самообладания Нерк.
– Делайте, как посчитаете нужным! – дал отмашку Шторм, поднял бездыханное тело девушки на руки и понес в сторону союзнического флота.
«Королева ночи», как всегда, прекрасная и волшебная, мирно покачивалась на якоре вблизи побережья.
– Не вмешивайтесь, щенки, – прошипел Августо. – У меня нет желания вас сейчас убивать.
– Зато у нас это желание пересиливает все остальные, – поигрывая трофейным зазубренным мечом, оскалился Нерканн.
Друзья с оружием на изготовку стали обходить противника с разных сторон.
– Вы не сможете мне помешать! – повторно открывая портал, спокойно сказал Хозяин.
Он оградил себя еще одним щитом и шагнул в зарево перехода. Нерканн с Дарвингилем кинулись за ним, но портал быстро свернулся, превратившись в маленькую точку. Уходя от неприятностей, Августо не заметил, как Нерк кинул в воронку портала ему вслед небольшой зеленый камешек.
– Это его убьет? – обратив внимание на действие друга, спросил Дарвингиль.
– Нет, это был амулет Матери Земли из Синталя. Он перенастроит портал на Синталь и перекроит планы этого урода. Мы его еще достанем, Дар!
– Можешь не сомневаться, а ты чего такой потрепанный?
– У меня, знаешь ли, последние месяцы выдались слишком напряженными, – криво усмехнулся вампир.
– Надеешься выклянчить отпуск? – хитро прищурился Дарвингиль.
– Пойдем честно заслужим его, пока мой братец не покромсал на ужин всех врагов!
* * *
На прекрасном корабле под точно подобранным именем «Королева ночи» шел несколько иной диалог, больше похожий на спор.
– Варг, она умирает!
– Множество воинов положили в бою свои жизни, – справедливо заметил Варг. – Если мне не изменяют глаза и нюх, то она уже мертва.
– Еще нет! – Глаза дракона гневно сверкнули.
– В ней не осталось крови для жизнедеятельности. Даже если мы залечим укусы, это ее не спасет.
– Я не успею к цитадели. Но если ты готов помочь, мы применим технологию переливания крови и Хеля будет жить.
– Здесь нет людей. Лишь вампиры и ночники. Хельга – человек. Ей не подойдет ни то ни другое. У кого ты возьмешь кровь для переливания? – Пессимизм владыки Милителии ничто не могло прошибить.
– У меня, – твердо проговорил Шторм. – Ты возьмешь кровь у меня и вольешь ей ровно столько, сколько будет необходимо для ее жизни. Невзирая на последствия, – добавил он, пресекая попытку вампира оспорить это решение.
– Ты тоже не человек. Сила твоей крови вполне может сжечь ей кровеносные сосуды да и само сердце.
– Хуже уже не будет, – напомнил дракон.
– Может стать хуже для тебя, – не согласился с ним владыка Милителии. – Если я что-то сделаю не так, тебе помочь уже никто не сможет.
Ответом ему был мрачный взор Шторма, принявшего единственно возможное для него решение.
После молниеносно коротких приготовлений в виде нанесения на пол каюты Варга рунических символов единства, обработки ран жертвы вампиров заживляющими и обеззараживающими бальзамами, вскрытия глубоких вен на ее руке и артерии на руке Шторма, Варг низким шелестящим голосом начал проведение обряда.
Нерканн и Дарвингиль ворвались в каюту Варга слишком поздно. Дракон и магичка лежали в круге рунических символов единства без признаков жизни.
– Что ты с ними сделал?! – крикнул Нерк, вздергивая владыку Милителии за воротник бархатного камзола.
– Провел обряд переливания крови, – честно ответил младший брат старшему. – Исполнил все в точности, как велел ваш отец-основатель.
– Что мы можем сделать? – Нерк искал помощи у эльфа, магическая и фитомедицина которого давно перегнала в искусстве врачевания другие народы.
– Только ждать. – Дарвингиль бессильно развел руками.
* * *
В пещере отшельника в Бесплодной пустоши продолжали развиваться события.
Едва за Августо и его пленниками закрылся проход портала, как на его месте тут же открылся другой. Вышедший из него средних лет мужчина с внимательными серыми глазами приблизился к безуспешно пытавшемуся встать на ноги жрецу.
– Где она? – приподнимая за волосы голову отшельника, спросил незваный гость.
– Кто «она»? – попытался поиграть в непонимайку раненый.
– Моя дочь, – спокойно ответил настоятель чародейского монастыря. – Она была здесь несколько минут назад.
– Я не знаю.
В глубине серых спокойных глаз, если постараться, можно было разглядеть зарождающееся бешенство.
– Где она? – внешне спокойно повторил вопрос настоятель.
– Ее и брата владыки Варга захватил тот самый таинственный Хозяин. Им оказался двенадцатый старейшина Совета, – сплевывая кровь изо рта, поведал Алнил.
Глава монастыря помог жрецу подняться и залечил его раны, потребовав затем полного отчета. Настоятель с удивлением слушал сбивчивый, но достаточно полный рассказ отшельника о последних событиях и известных ему фактах из жизни Хельги. Решение было принято сразу.
– Я возвращаюсь в монастырь и собираю Совет старейшин. А ты, жрец, отправляйся в Софьянград и доложи обо всем императору.
– Может, вы со мной? – робко спросил отшельник.
– Тебя плохо обучали храмовники, иначе бы ты знал – решения старших в иерархии магов не обсуждаются, – отрезал отец Хельги.
Алнил при помощи настоятеля связался с братом. И они вместе с самим императором и советником Николой в то же самое время, когда на далеких островах шел ожесточенный бой, арестовывали и отправляли в подвалы дворца всех, кто мог быть причастен к заговору и помогал Августо в его черном деле. Оливия Иленкарская, первая из задержанных старейшин, не стала отпираться и, будучи не только красивой, но и хитрой дамой, быстро сдала императору всех заговорщиков, кто был ей известен. Остальные аресты покатились по Софинской империи и прилегающим государствам. Каждого, кто хоть как-то был причастен к «заговору Хозяина», сажали под замок, чтобы потом отправить в Софьянград на судебное разбирательство. Император сам проверял каждого подозреваемого, включая старейшин. Наказание виновным – смерть.
– Непонятно, как этому Августо удалось обмануть вас, император? – спрашивал Ален. – Вы же самолично ввели его в Совет старейшин.
– Все очень просто, мой друг, – грустно улыбнулся правитель Софинской империи. – Он и близко ко мне не подходил.
– При всем уважении, я вас не понимаю, – смутился советник.
– Технология другого мира. Создание клонов, големов, живых кукол. Названий и методик множество, а суть одна. Из человеческой плоти и крови создается кукла. Ее наделяют ограниченным интеллектом, а потом с помощью заклятий подчинения руководят ее действиями.
– Это страшная технология, – поморщился Ален. – Живые существа не должны гневить Создателя подобными делами.
– Тут я с тобой согласен, – проговорил император. – В древних хрониках сказано, что люди из других миров создавали целые армии таких боевых големов. Те миры уже погибли.
– Что будет с Хельгой? – рискнул спросить Ален.
– Ничего не будет. Все обвинения сняты. Она может спокойно жить в любом месте Софинии.
– Благодарю, – склонился в поклоне перед императором Ален. – Вот только захочет ли, – добавил он тихо для самого себя.
* * *
К великому удивлению Августо, портал вывел его не в тайное убежище в Бесплодной пустоши, а буквально выплюнул на алтарь ониксового храма заброшенного города Синталя. Алтарь мгновенно нагрелся и притянул к себе колдуна, словно магнитом. Ноги Августо подкосились, и спустя пару мгновений он уже лежал распластанным на алтаре. Тело отказывалось повиноваться.
– Что за ерунда? – ругнулся великий и ужасный Хозяин, стараясь подняться на ноги.
– Твоя кровь и сила, полученная обманом, сыграли с тобой злую шутку, не так ли? – Лицо хранительницы города и храма материализовалось над алтарем. – Храм призвал своих покровителей и слуг. Твоя кровь откликнулась.
– Ты не сможешь убить меня, – зло прошипел колдун.
– Я лишь заберу то, что ты взял не по праву, – не стала спорить хранительница.
Когда материализовалось и тело хранительницы, в руках у нее оказался тот же клинок, которым когда-то был нанесен пробный разрез на плоти обманщика. Женщина исчертила грудь разложенного колдуна рунами и магическими символами. Черная кровь не спешила покидать своего носителя. И тогда в храме один за другим стали появляться призраки шаманов древнего рода. Они образовали круг, серединой которого был пленник, и затянули речитатив заклинаний. Августо зачарованно наблюдал за действом, не веря глазам своим. Души, давно ушедшие в высшие сферы, вернулись, чтобы покарать лжеца и вора. Они безжалостно вырывали знания из памяти колдуна, боль в голове разрывала череп на тысячи кусков. Он умолял о смерти, но та не спешила облегчать его страдания. И когда хранительница задала главный вопрос: «Ты отрекаешься добровольно от древней крови?», он уже готов был дать единственно верный ответ.
– Да! – едва слышно выдавил из себя Августо, но и этого было вполне достаточно.
Кровь. Черная измененная кровь вытекала из тела через все имеющиеся отверстия: нос, рот, уши, глаза, раны, нанесенные священным кинжалом. Она впитывалась в алтарь, делая его черноту совсем непроглядной.
По окончании ритуала на черном алтаре остался лежать обезумевший, истощенный старик, без капли магических способностей, ничего не помнящий о своем прошлом.
* * *
– Я обещал показать тебе множество миров, – в перерыве между поцелуями нежно напомнил мужчина.
– Я еще не все видела в своем родном, – прижимаясь к возлюбленному, сказала его избранница.
– Два раза ты была за Гранью. В третий раз Судьба может не позволить мне спасти тебя, – предостерег ее единственный любимый и горячо любящий человек.
– Я не предоставлю Судьбе такой возможности. И тогда третьего раза не будет, – честно пообещала девушка.
Она искренне верила в свои слова.
В романе использованы стихи Юлии Карасевой.
Ольга Багнюк, Михаил Багнюк, Юлия Карасева
Алмазные горы. Души нижних миров
Звон стали заглушал голоса, общаться можно было только мысленно. Мы с Нерканном, привычно стоя спина к спине, рубились с карликами, пытаясь прорваться к Дарвингилю, которому приходилось куда тяжелее. Маленькие злобные существа запрыгивали эльфу на спину, стараясь повалить его на пол.
В тот момент, когда злобные коротышки повыпрыгивали из множества внезапно открывшихся порталов, почти мгновенно заполнив все свободное пространство, мы находились в противоположных концах огромного зала. Эльфийский принц и по совместительству мой наставник раскланивался с правителем альвингов, выказывая тому предписанное этикетом уважение. Наша мирная делегация прибыла в этот мир с целью выторговать необходимые для Братства магические камни. Мы с Нерканном, как и было оговорено заранее, скромно стояли у дверей, стараясь лишний раз не раздражать великого правителя своими недостойными мыслями.
Альвинги – очень странные, практически бестелесные существа, что-то среднее между совсем бесплотными призраками и людьми на самой пиковой точке развития сознания. Как сказал Шторм, основатель боевого Братства и мой возлюбленный, их мир находится на более высоком витке спирали развития, чем наш. Познав истинный замысел Всевышнего при сотворении вселенных, альвинги перешли на уровень, который предполагал существование духа и разума без телесных ограничений. Им не требуется пища в нашем понимании, они общаются, отправляя друг другу мысленные и эмоциональные сигналы, они занимаются искусством, усилием воли заставляя материи изменяться и принимать прекрасные формы. Вся их жизнь – сплошное созидание в гармонии с природой.
И вот к этим милым существам во время нашего дипломатического визита и прорвались злобные маленькие монстры: безглазые карлики с большими, почти слоновьими ушами и крупными дырками, заменяющими нос, которыми они всасывали несчастных, неспособных постоять за себя альвингов. Все преимущество, которое дарила высшая ступень развития, при вторжении злобных карликов превратилось в ничто. Тех, что поменьше, засасывали по нескольку штук сразу. На заглатывание более взрослых, накопивших серьезное количество знаний и энергии, нападавшие затрачивали больше времени.
Мы влезли в схватку сразу, как только на наших глазах ушастики засосали первого альвинга. Точнее, схваткой нападение стало именно тогда, когда в дело вмешались мы. Безглазые карлики повытаскивали из-за поясов ятаганы, чтобы разобраться с наглыми заступниками их законной пищи. Позже выяснилось, что убить эту нечисть не так-то просто: отрубленные головы продолжали жить своей жизнью, ругаться, орать что-то неразборчивое и помахивать ушами-локаторами. Их уши – вообще отдельная история. Как я поняла в процессе битвы, уши компенсировали карликам отсутствие глаз. Они улавливали малейшие шорохи, отражения разночастотных волн от предметов и живых существ и таким способом ориентировались в пространстве. Причем ориентировались прекрасно! Нам пришлось изрядно попотеть, чтобы организовать приличную оборону от врага, многократно превосходящего нас количеством.
– Сзади! – кричала я Дарвингилю, видя, как очередной злобный карлик забирается стоящему рядом коротышке на плечи, чтобы запрыгнуть на спину моему наставнику.
– Двигайтесь быстрее! – командовал Дар, яростно защищая местного правителя, вжавшегося всем своим почти прозрачным телом в высокую спинку трона.
Мы с Нерком действительно продвигались слишком медленно, чтобы оказать существенную помощь нашему товарищу.
– Брось в них огнем, – посоветовал вампир, отрубая нападающему уши и руку, держащую ятаган.
– А если оставшиеся альвинги тоже сгорят? – не прекращая махать мечами, спросила я.
– Тогда придумай что-нибудь другое! – рыкнул на меня Нерканн.
– Сам придумай, – огрызнулась я, отсекая голову очередному уродцу. Та упала к моим ногам и, помахивая ушами, продолжала недовольно ворчать.
– Ты у нас дипломированный маг, вот и отрабатывай диплом! – кольнул в больное место вредный вампирюга.
Еще через пару минут сечи я обратила внимание, что выживают не все отрубленные головы, а только те, которые успели перед этим засосать хотя бы по одному местному жителю. Это значительно упрощало задачу, хотя и не снимало всей сложности ее решения.
Наконец мы протиснулись к Дару. Друзья совместно закрыли трон с правителем своими широкими спинами, куда и я не замедлила спрятаться, чтобы подготовить адекватное заклинание. Выплетая кружевной узор заклинания, я очень старалась сделать его таким, чтобы не навредить никому из своих, поэтому добавила побольше ментальной энергии местных жителей, которой здесь было намного больше, чем привычной энергии четырех стихий. Последний штрих, тугой узелок – и яркое фиолетово-голубое плетение накрыло зал и всех в нем присутствующих. Удар оказался мощным, уши заложило, я поняла, что падаю, попыталась устоять на ногах, но все-таки грохнулась, стукнувшись о золоченый подлокотник кресла правителя…
– Ну ты дала! – весело присвистнул Дар, обтирая мое лицо мокрой тряпицей.
– Что, леший всем вам в глотку, случилось? – выругалась я, открывая глаза. Голова раскалывалась.
– Заклинание твое сработало.
– И как? – отобрав у Дара тряпицу, спросила я.
– Не знаю, чего ты хотела добиться, но эффект получился стоящий. У этих мелких отказали их замечательные уши и мозги от удара переклинило. Пока они стояли и пытались понять, в чем дело и что дальше делать, мы поотрубали им головы. А властелин вызволил своих подданных из недр этих засранцев. – Дар пнул ближайшее к нему безголовое тело.
– Что теперь?
– Теперь домой, если не возражаешь.
– Не возражаю, – милостиво разрешила я.
И мы тут же перенеслись в цитадель боевого Братства, спрятанную в Алмазных горах.
* * *
– И как вообще эти злобные карлики попали к альвингам? – недоумевала я, забравшись с ногами в кресло под теплый плед перед камином в кабинете Шторма.
– В этом отчасти виноваты мы, – вздохнул мой возлюбленный Дракон. – Когда я отправил ментальный посыл их властелину с просьбой принять делегацию, он ослабил защиту над тронным залом, чтобы пропустить вас.
– А шаман этих уродов, – включился в разговор Нерк, вороша длинной кочергой угли в камине, – скорее всего, отследил изменения в защите с помощью своих демонов. И, пользуясь моментом, пробил туда свои порталы.
– Но это должны были быть межмировые порталы! – воскликнула я, обращаясь к Шторму. – Неужели кому-то, кроме тебя, такое под силу?
– В данном случае не обошлось без жертвенной крови и помощи демонов, как уже сказал Нерк. Энергия убийства и крови невинных жертв очень сильна, как ты знаешь. И использовать ее можно в разных целях.
– Хорошо, что эти карлики прорвались только в тронный зал, где были мы, а то бы альвинги стали уже историей, – веско заметил Нерк.
– Что ты поручишь нам еще? – спросила я Шторма. – Мы ведь продемонстрировали тебе, что хорошо сработались как команда.
– Сначала отдохните, – ласково улыбнувшись, посоветовал мой почти всемогущий избранник. – Тебе надо потренироваться в нейтрализующих заклятиях.
– А что не так?
– Ты сама попала под воздействие плетения.
– Такое иногда случается, – беззаботно пожала я плечами.
– Мы не имеем права давать место случаю, – принялся объяснять Дракон. – Риск слишком велик и неоправдан.
– Но ничего же не произошло!
– Потому что рядом были Дарвингиль и Нерканн, – напомнил Шторм.
– Завтра пойду в хранилище и подберу книги на эту тему, – нехотя сдалась я, понимая, что он, как всегда, прав.
– Это, конечно, хорошо, но ничто не заменит личного опыта.
– Ты снова отправишь нас на задание? – радостно удивилась я.
– Когда-нибудь – обязательно, – заверил меня возлюбленный. – А сейчас тебе надо поучиться у Арканция. В вопросе плетения заклинаний, избирательно действующих на разных существ, он вне конкуренции, – безапелляционно заявил Шторм.
– Он зануда и постоянно ко мне придирается. – Я скривила недовольное лицо.
– Не обижай моего наставника. – Дарвингиль, дремавший в кресле во время нашего разбора полетов, открыл глаза.
– Он твой наставник, а не мой. К тому же ты знаешь, что я права.
– Знаю, – легко согласился эльф. – И благодаря занудству, которое я бы назвал дотошностью и привычкой уделять должное внимание мелочам, он сможет даже тебя заставить все выучить и сделать правильно.
Я вздохнула, но промолчала. Спорить было бесполезно и бессмысленно. К тому же они правы. Я недоучилась один год в школе Чародейского монастыря, досрочно получив диплом, и этот вроде бы небольшой пробел в стандартном магическом образовании проявлялся иногда в виде таких досадных и непредсказуемых последствий.
Нерк и Дар, попрощавшись, разошлись по комнатам, а мне было лень вылезать из теплого, уютного кресла. Шторм присел на широкий подлокотник и обнял меня за плечи. Некоторое время мы просто смотрели на огонь, наслаждаясь ощущением близости друг друга. В последнее время нам все реже удается побыть вдвоем, без посторонних. Хотя братьев сложно назвать посторонними, но все же при них невозможно открыто проявлять чувства и испытывать безмятежное умиротворение. Чем дольше я живу в своей новой семье, тем больше понимаю, что спокойной жизни нам не видать никогда. Вопрос, хотим ли мы ее, сейчас перед нами не стоит. Пока есть демоны, пока есть нижние миры и чернокнижники, приносящие в жертву невинных, мы без работы не останемся, а значит, о мирной совместной жизни для нас обоих не стоит и задумываться.
– Когда приступать к урокам? – спросила я, понимая, что учение-мучение у старшего наставника цитадели неизбежно и необходимо.
– Завтра с утра.
– Ладно, хотя бы ночью удастся отдохнуть.
– Смотря что ты подразумеваешь под отдыхом, – целуя кончики моих пальцев, сказал Дракон.
– Дверь закрой, – попросила я.
– Уже.
Повинуясь щелчку пальцев Шторма, дверь захлопнулась. Вокруг кабинета образовалась защитная сфера, не пропускающая через себя ни звуки, ни эмоции, ни магические вторжения. Даже если демоны из всех возможных миров сейчас заполнят цитадель, то они не смогут потревожить наш покой, потому что просто не заметят нас, как и мы не заметим их. И пусть кто-нибудь только посмеет нас в этом упрекнуть! Расщеплю на молекулы!
* * *
Минуло уже пять лет с того момента, как я безвозвратно потеряла старых и обрела новых друзей. Та ночная случайная встреча с вампиром в потайном зале монастыря, с которой началась моя новая жизнь, произошла ровно пять лет назад. Я потеряла самого близкого мне человека, Юстинну, с которой мы вместе росли и долгие годы вместе вкушали горести и радости монастырской жизни.
Не успев толком оплакать подругу, я снова волей Судьбы и по желанию моего отца, который так и остался для меня посторонним ненавистным существом (что неудивительно, ведь именно он убил мою мать, оставив свою дочь сиротой), была вовлечена в жестокую кровавую круговерть войн и интриг.
Но нельзя гневить Всевышнего Создателя Миров, а потому я не стану лукавить и говорить, что на мою бедную голову сваливаются одни лишь несчастья. Судьба подарила мне двоих верных друзей и возлюбленного, который уже не раз ходил за Грань, чтобы вернуть меня в мир живых. Далеко не каждый мужчина способен так рисковать своей жизнью ради сопливой девчонки с отвратительным характером, пусть даже любимой.
Прошедшие в Братстве годы текли для меня более или менее спокойно. Шторм, как и обещал, показал мне несколько других миров. При этом он не забывал о долге, так что наши исследовательские прогулки были одновременно и боевыми заданиями.
Давая небольшие поручения (например, уничтожить секту чернокнижников и демонопоклонников), он отправлял нас троих – Нерканна, Дарвингиля и меня – в миры, близкие по структуре и образованию к нашему родному. Мне пока так и не довелось увидеть ни один из техногенных миров наподобие того, откуда Августо смог выудить космические корабли. Этот колдун, с помощью зелий изменивший себя до состояния демоноподобного существа, сумел не только подмять под себя островных вампиров, но и отлично подготовил целую сеть предателей с целью свергнуть императора Софинии и правителей дружественных империи государств. Ценой больших потерь нам удалось помешать его замыслам, а ведь именно для установления господства над этим миром Августо и повытаскивал к нам разные технические новшества из далеких миров. Я просила Шторма отправить меня в одно из таких мест, но он ответил, что в технологических мирах практически нет магии, именно поэтому они и развиваются технически, а я, по его мнению, не готова идти во враждебную среду, лишенная магических возможностей, пусть даже под прикрытием надежных друзей.
Дарвингиль, мой официальный наставник, с ним полностью согласен. Хотя мне кажется, он просто уступает мнению старшего по званию. До чего же обидно! Ведь все признали мое боевое крещение там, на острове кровососов. И пусть я почти погибла (и погибла бы, если бы Шторм меня снова не спас), но, как рассказал Дарвингиль, никому из членов Братства не приходилось выходить с неприкрытой спиной против такого огромного числа чудовищ. После всего пережитого на Черном острове нынешние задания, пусть и в других мирах, выглядят детской прогулкой. Даже стыдно порой бывает применять заклинания, когда в руках родные клинки и спину прикрывают верные товарищи. Я считаю, зря Шторм так волнуется, но легче сдвинуть голыми руками исполинский дуб, чем переубедить моего любимого.
Последние пять лет, словно боясь потерять свою непоседливую возлюбленную, Шторм не отпускает меня одну даже полетать вокруг цитадели. Со мной постоянно летает Нерк. Нет, я не жалуюсь и вовсе не против его компании – лучший друг как-никак. Но мне начинает казаться, что я становлюсь обузой для друзей, что они опекают меня в ущерб собственным делам и желаниям.
Вот и Дарвингиль, чтобы подстроиться под планы Нерка и Шторма и не терять меня из виду, трижды откладывал свадьбу с Хризастелией. Эльфийка оказалась тоже королевских кровей, правда, из клана, враждебного правящему клану Эль’Аллионе. Но отец Дарвингиля, король Эллании Сорвенго Эль’Аллионе, оказался благоразумным стариканом (если определение «старикан» вообще подходит для эльфа). Он рассудил, что со временем подобный союз может поспособствовать окончанию вражды и клан Хризастелии оставит свои притязания на престол.
– Пусть вы не стремитесь к власти и отказались от титулов и кровного родства, – вещал король Сорвенго жениху и невесте, – но я надеюсь, что хотя бы один из ваших детей сядет на трон Эллании и положит конец распрям.
Примерно то же самое сказал и отец невесты, высказав пожелание, чтобы его будущий внук занял трон, давно отнятый у клана Эль’Ланильон. Дарвингиль и Хризастелия, пока еще не помышлявшие о детях, были настолько рады благословению обоих отцов, что даже согласились сыграть свадьбу в родных краях. Вот только со списком гостей снова вышел скандал. Эльфы – народ скрытный и ко всем остальным расам относятся с презрением. Помня о старых предательствах, они закрыли Элланию от других народов, исключение составили лишь дриады, но они для эльфов – кровная родня. А в списке гостей жениха и невесты значилась добрая половина всего Братства (те его члены, что могли спокойно афишировать принадлежность к семье Дракона): люди, вампиры, орки, гномы… Короче, представители практически всех населяющих наш мир рас и народностей.
Царственная мамаша Дарвингиля сговорилась с родительницей Хризастелии (дамы весьма сдружилась в ходе свадебных приготовлений), и обе закатили совместную истерику мужьям, которые, в общем, были с ними согласны, и жениху с невестой. Знатная получилась сцена с заламыванием рук, закатыванием глаз, истерическими подвываниями: «Какой позор! С кем вы якшаетесь? Мы не позволим! Вы не посмеете! Подумайте о чести кланов!» – и так далее, и тому подобное.
Дар и Хриза с молчаливым царственным спокойствием выслушали претензии (предполагаю, на это время они отключились от внешнего мира и общались исключительно мысленно, обсуждая более приятные вещи) и с ледяным спокойствием заявили, что очень уважают традиции своего народа и мнение родивших их женщин, а потому свадебные приготовления следует свернуть и забыть о внуках, как о проплывающих мимо облаках.
К чести заносчивых эльфиек, они сразу поняли, что дети не шутят, и мгновенно прекратили концерт, перейдя на деловой тон переговоров. Слезы высохли по мановению руки, голоса утратили заунывность и истеричность. В результате было решено, что:
– гости приглашаются согласно списку жениха и невесты, без редактирования;
– гости неэльфийских рас прибудут все одновременно одним порталом сразу к месту празднования;
– никакого оружия при гостях не будет;
– гостям запрещено выходить за пределы городской стены столицы Эллании – города, где будет проходить торжество;
– гости покинут страну и город одновременно все сразу и одним порталом после окончания празднования.
Было еще несколько пунктов, но их наличие никак не отразилось на нашем присутствии в эльфийском государстве.
Могу поведать также, что Дарвингиль ни разу не пренебрег своими обязанностями наставника меня неразумной и не отменил ни одной утренней тренировки, чем сильно удивил и взволновал своих сородичей. Но об этом позже.
Свадьба Дарвингиля и Хризастелии была назначена на день весеннего равноденствия. Половина Братства собралась в цитадели на площади у фонтана – излюбленном месте открытия больших порталов моего Дракона. Среди членов Братства есть немало представителей царственных семей различных государств. Поэтому в этот раз мы выглядели не как армия убийц демонов, вооруженная до зубов (каковой, по сути, и являемся), а словно сборище придворных, наряженных для королевского бала.
Когда Шторм поручил Нерку, брату владыки Милителии, привести меня в порядок для торжества, я сказала решительное «нет!». Воспоминания об одеянии шауранской принцессы оставили глубокий след в моей ранимой душе и теле, привыкшем к кожаным доспехам. Но через пару дней я обнаружила в своем шкафу чудесное платье свободного покроя из белоснежного шелка. Оно доходило мне до щиколоток, а высокие разрезы по бокам позволяли легко двигаться, не стесняя движений. По золотой вышивке я сразу узнала руку милительского мастера, у которого когда-то Нерк заказывал для меня тунику. Отказаться от такого платья я была не в силах, и мое решительное «нет!» сменилось восторженным «да!». Я даже сама сделала себе изысканную прическу, обильно снабдив ее колюще-режущими спицами, больше похожими на тонкие кинжалы, припомнив «рецепт» старшей жены клана Харут из далекого солнечного Шаурана. Дополняли наряд изящные туфельки на каблучке с окантовкой мысов и набойками из желтого металла, очень похожего на золото.
Шторм только удовлетворенно хмыкал, благодарно кивая Нерку. Он безуспешно пытался связаться со мной в течение двух часов, пока я осваивала парикмахерское искусство и наряжалась, и в итоге решился подглядеть за моими манипуляциями с помощью магического зрения.
Когда я появилась у фонтана, то оказалась если и не краше всех, то уж точно не выбиваясь из общей массы «придворных», чем заслужила похвалу возлюбленного.
– Тебе надо срочно переодеться! – нахмурившись, строго сказал он. – Иначе королева Эллании и все эльфийки утопятся от зависти к тебе, а король и эльфы – от зависти ко мне. – Шторм широко улыбнулся. – Разве мы можем допустить уничтожение целого народа? – шутливо воскликнул он.
– Поженим Дара и Хризастелию, и они нарожают новых эльфят, с которых начнется возрождение нации! – Я охотно поддержала шутку, ужасно довольная высказыванием Шторма.
Сам он был одет в белый камзол с тонкой золотой окантовкой, сапоги с золотыми пряжками и белые шелковые штаны. В общем, сразу видно – наши костюмы тщательно подобраны и соответствуют друг другу, так что ни у кого не должно возникнуть сомнений в том, что мы вместе. Спасибо мастерам его владычества Варга, правителя Милителии!
Я пригляделась к собравшимся у входа в портал. Похоже, третий пункт свадебного договора между родителями и детьми, гласящий: «Никакого оружия при гостях не будет», остальные поняли так же, как и я. Шторм открыл портал в тронный зал короля Эллании, и мы – кто парами, согласно этикету, а кто по одному – начали отбывать к месту торжества. Я и Шторм замыкали шествие, проход портала за нами закрылся.
Можно было бы сказать, что тронный зал сиял великолепием и поражал воображение изысканной утонченностью лепнины и живыми деревьями с растущими на них вместо листьев рубинами, сапфирами, изумрудами и другими сверкающими самоцветами. Однако после пяти лет воспитания в боевом Братстве, познания всех возможностей созидательной магии и достижений разных миров понимаешь, что нет ничего невозможного. Но любая, даже самая прекрасная вещь – ничто по сравнению с жизнями живых существ. И некому будет творить и восхищаться творимым, если демоны поглотят творящих и восхищающихся.
Охрана эльфийского короля встретила нас, ощетинившись копьями. Если эльфы ожидали увидеть перед собой хулиганскую банду, то они сильно просчитались. Члены Братства, несмотря на копья, по очереди подходили к трону, на котором восседал король, кланялись и проходили в глубь зала, освобождая место для вновь прибывших. Эльфы смотрели на нас во все свои прекрасные, слегка раскосые глаза, будто на обитателей зверинцев. Неудивительно, ведь многие из них никогда не выезжали за пределы собственной страны, закрытой от всех остальных рас. Одни разглядывали нас с откровенным любопытством, однако многие – с нескрываемым отвращением и пренебрежением. Было неприятно, но вполне терпимо – опираясь на надежную стальную руку Шторма, я в состоянии выдержать любые взгляды и даже насмешки. Насмешек, впрочем, не последовало. Никто не рискнул испортить свадьбу престолонаследника, пусть и заблудшего по ошибке в какое-то дремучее Братство. Король Сорвенго не простил бы такого неуважения ни одному из своих подданных. И они это прекрасно понимали.
* * *
Роскошная и помпезная церемония бракосочетания проходила под открытым небом, если не считать увитых диковинными перламутровыми розами беседок. Миниатюрные водопады, берущие свое начало из парящих на уровне эльфийского роста белоснежных облаков, искрились в ярких лучах весеннего солнца. Они появлялись то тут, то там, но умудрялись никого не намочить.
Прекрасная Хризастелия в пышном одеянии из нежно-розовых лилий сама была похожа на чудесный магический цветок. Я завороженно смотрела на нее и Дарвингиля, не понимая ни слова из их брачных клятв, которые звучали подобно песне на дивном древнеэльфийском языке. Я чувствовала счастье, переполняющее души молодоженов. Мы все его чувствовали, вдыхали его, наслаждались им. Они стояли друг против друга, смотрели глаза в глаза, обменивались словами, браслетами и касаниями рук. В тот момент я отчетливо поняла, что, если, упаси Создатель, сейчас случится нападение демонов, я готова пожертвовать всеми эльфами и доброй половиной братьев, лишь бы осталась в живых эта пара, обретшая на двоих одну душу…
Когда Дарвингиль и Хризастелия закончили произносить ритуальные клятвы, я и не заметила, любуясь их чудесным новообразованным союзом. Молодожены повернулись лицом к свидетелям бракосочетания, коими являлись все собравшиеся, Дарвингиль поднял жену на руки, та сняла с головы венок из розовых лилий и бросила в толпу гостей. Послышались поздравительно-восторженные выкрики, а я так и не поняла, каким образом на моей голове оказался эльфийский свадебный головной убор. Я не пыталась его поймать, и уж тем более надеть на себя. Тихонько стянув венок со своей чудо-прически, я протиснулась мимо нескольких молодых, злобно шипящих на меня эльфиек и протянула венок обратно его обладательнице.
– Теперь он твой, – отодвигая от себя мою руку с венком, сказала Хризастелия. – Смотри – мое платье стало белым. Душа родной земли приняла клятвы и скрепила наш союз. Розовые лилии может носить только невеста.
– Но я не невеста, – не согласилась я.
– Теперь уже – да, – хмыкнул Дар и пожал руку протиснувшемуся вслед за мной Шторму. – Поздравляю!
– И я тебя поздравляю, Дарвингиль! Будь счастлив! – принимая рукопожатие, ответил мой Дракон, затем сгреб меня в охапку и крепко поцеловал в губы, нисколько не стесняясь такого скопления народа, чего раньше никогда себе не позволял. – Надеюсь, ты не против стать моей невестой?
– Вижу, ты осведомлен о местных обычаях, – пробурчала я.
– Открою тайну, – прошептал мне на ухо жених, – многие из них я сам устанавливал.
Недовольные эльфийки продолжали злобно шептаться за моей спиной. Видно, они рассчитывали на этот венок, а тут я так некстати подвернулась.
Застолье уравняло всех. Чопорные эльфы после третьего бокала за здоровье молодых, гномы – после четвертой кружки, остальные – после нескольких емкостей в зависимости от расовой принадлежности – в общем, все стали куда более общительными и дружелюбными. Особо брезгливые и заносчивые эльфы, а также оставшиеся без венка эльфийки сразу после церемонии удалились. Началось веселье с неограниченным распитием хмельных напитков, дивными эльфийскими песнями и разудалыми танцами. Даже мой уже жених позволил себе немного захмелеть, после того как унесли вдрызг пьяного короля, а большинство его министров и советников улеглись кто под лавками, кто под окружавшими свадебную поляну деревьями, уютно свернувшись клубочком. Праздник продолжался далеко за полночь.
Сколько часов оставалось до рассвета, когда мы отправились спать, я не считала. Все-таки в Эллании время течет немного по-другому. Но на тот момент, когда Дарвингиль по праву моего официального наставника деликатно постучал в дверь спальни, выспаться я совершенно не успела. О чем ему прямо и сказала, когда он снес дверь с петель, а коварный Шторм предательски выпихнул меня из постели, где я так хорошо пригрелась у него под боком.
– Тренировки может отменить только смерть, – напомнил мне Дракон одно из правил Братства.
Я нехотя поднялась и потянулась, зло глядя на своего наставника. Одетый в свободные тренировочные штаны и с голым торсом, он был бодр, свеж и улыбался. Мне аж противно стало – я-то после празднества не нашла в себе сил даже раздеться перед сном!
– Переодеваться будешь? – весело спросил мой мучитель.
– Нет! –
рявкнула я и швырнула ему в лицо короткую спицу из прически.
Дарвингиль легко увернулся, и настроение его еще больше улучшилось.
– Я вижу, ты во всеоружии и днем, и ночью! – воскликнул он. – Молодец! Уроки не прошли для тебя зря.
От этих слов я озверела окончательно, грязно выругалась на всех языках, о которых только имела представление, схватила высокий золоченый канделябр, из которого сразу высыпались свечи, и погналась за развеселым Дарвингилем. Тот успел выскочить на балкон и уже карабкался с него на крышу папиного дворца.
– Убью гада! – пообещала я напоследок Дракону.
– Попробуй, – милостиво согласился глава Братства и мой жених в одном лице, повернулся на другой бок и снова уснул.
Тут нужно добавить, что стучавшегося в нашу спальню полуголого молодожена видела служанка, о чем не замедлила доложить его величеству и всем, кого встретила в этот ранний час. Сплетня почти мгновенно облетела всех обитателей дворца и жителей близлежащих домов. Поэтому наш поединок на крыше наблюдали все. Только два существа спокойно продолжали спать, прекрасно зная, что на самом деле происходит на крыше. Это были Шторм и Хризастелия.
К молодой жене Дарвингиля прибежала мать и, взволнованно теребя дочь, рассказала, что ее муж в одних подштанниках ворвался в спальню к чужой невесте и теперь они сражаются на крыше.
– Мама, дай поспать, – взмолилась Хризастелия. – Дар – наставник этой девочки, у них утренняя тренировка.
– Что? – выпучила глаза вельможная эльфийка. – Он принц! И твой муж!
Но на Хризастелию эти вопли должного эффекта не произвели, она вновь закрыла очи и отошла ко сну. Теща Дарвингиля выскочила из спальни молодых и понеслась в башню, откуда большинство членов королевской семьи наблюдали за дракой принца и его воспитанницы.
Должна сказать, что крыша дворца короля Эллании представляла собой весьма причудливое сооружение: туго переплетенные ветки деревьев, укрытые широкими гладкими листьями, чтобы во время дождей вода стекала вдоль стен. И все это было живое! Ноги скользили и проваливались в промежутки между крупными ветвями. Могу поклясться, что ветви специально раздвигались, делая ямы для моих ног, и плотнее сдвигались под ногами Дарвингиля, поворачивая листья шершавой нескользкой стороной. Но я не сдавалась! Перехватив канделябр одной рукой посередине, я использовала его как боевой шест. Правда, длина слегка подкачала, но я постаралась компенсировать этот недостаток другим способом: свободной рукой выдергивала из прически острые спицы и метала в нахального наставника.
– Она убьет принца! – раздавались из окон смотровой башни панические вопли венценосной мамаши.
Эльфийка яростно теребила рукав халата своего супруга, требуя, чтобы тот отдал приказ охранникам застрелить из лука девицу, представляющую угрозу для жизни ее сына. Король Сорвенго вяло отмахивался от паникующей жены, с интересом наблюдая за схваткой.
– И пусть убьет! – злорадно комментировала оскорбленная в лучших чувствах родительница Хризастелии. – Каков бесстыдник, в одних подштанниках!
Дарвингиль умело уворачивался от моих атак, выдавая на суд благодарной публики лихие кульбиты и изящные пируэты. Я изрядно запыхалась, а Дар выглядел по-прежнему бодрым и свежим. Мышцы его накачанного тела под загорелой кожей играли в оранжевых отблесках рассветного солнца, заставляя придворных дам в смотровой башне восторженно вздыхать. Меня же это зрелище, как и томно вздыхающие зрительницы, только сильнее раздражало. В прическе осталась последняя, самая длинная и самая острая спица. Раздражение зашкаливало, и я решилась на крайние меры: метнула оставшееся колющее оружие под ноги наставнику. Спица вонзилась в ветку, на которой стоял Дар. Ветка дернулась в сторону, принц не успел среагировать и упал. Я была готова к этому и, мгновенно воспользовавшись ситуацией, подскочила к Дару и прижала его шею мощными ножками канделябра. В смотровой башне раздался испуганный писк.
– Тренировка окончена? – злобно прошипела я, но просчиталась.
Коварные ветки, разозленные причиненным ранением, скрутили меня по рукам и ногам, превратив в подобие куколки бабочки, оставив свободной только голову. Я больно грохнулась в горизонтальное положение, Дар же, наоборот, поднялся на ноги.
– Теперь окончена, – довольно хмыкнув, ответил наставник.
Он перешагнул через меня, помахал родителям, затем взвалил мое связанное тело на плечо, поднес к краю крыши и аккуратно спустил на балкон.
– Она была молодцом, – проинформировал он Шторма, сгружая меня на прикроватный коврик.
– Я знаю, – щелчком пальцев превращая в пыль ветки-веревки, отозвался мой жених.
Даже во сне он не упускал меня из виду, чтобы вовремя успеть, если понадобится помощь. Все-таки мы находились на чужой и потенциально враждебной территории, несмотря на то что это была родная земля Дарвингиля и Хризастелии.
Я с досадой оглядела некогда нарядное, а теперь больше похожее на половую тряпку платье. Придется выкинуть. Тяжело вздохнув, я отправилась умываться.
– Мне нужно во что-то переодеться, – пожаловалась я Шторму.
Мой избранник, не поднимаясь с постели, сотворил небольшой портал, просунул в него руку и вытащил одно из немногочисленных платьев моего гардероба. Которое я и обнаружила, вернувшись после водных процедур из ванной комнаты. Платье было красивое, но… черного цвета.
– Не хочешь еще подремать? – открыв глаза, поинтересовался Шторм, сдвигаясь на край широченной кровати и освобождая мне место рядом.
– Твой воспитанник отбил всякую охоту ко сну, – натянув платье, сообщила я.
– Воин всегда должен быть в форме. Дарвингиль все делает правильно.
– Ага! – взбеленилась я. – Расскажи это королю Сорвенго, его придворным и мамаше Хризастелии! Как теперь им на глаза показаться? И такое платье изуродовал! Не мог дать пару минут, чтобы переодеться! – стукнув от злости ни в чем не повинную стену, закончила я жаловаться.
– Не сердись, я все улажу. – Нежно поцеловав меня, Шторм поднялся с кровати и принялся одеваться.
В дверь, снесенную Дарвингилем и теперь стоявшую около стеночки, осторожно постучали.
– Входи, Нерканн, – разрешил Дракон.
– Почему в черном? – окидывая оценивающим взором мой новый наряд, недовольно скривился вампир. – При дворе тебя неправильно поймут.
– Отмечаю поминки своей холостой свободной жизни, – буркнула я.
Шторм, застегивающий рубаху, замер:
– Не думал, что тебя тяготит союз со мной.
– Я тебя люблю и счастлива быть рядом с тобой, но терпеть не могу, когда решают за меня. Надеюсь, ты не будешь торопить с определением даты свадьбы.
– Дату должны назначить Дарвингиль и Хризастелия на сегодняшнем приеме. – Шторм тщательно изучал рисунок на полу у себя под ногами. – Это тоже традиция, – виновато пожав плечами, сказал он.
От злости я издала утробный рык и отправилась разбираться с коварными молодоженами. Должна признаться, искать их апартаменты пришлось довольно долго. Я носилась по дворцу подобно взбешенной фурии, вся прислуга, завидев меня издалека, разбегалась, прекрасно помня, как час назад я чуть не накостыляла их любимому принцу. Наконец мне удалось поймать эльфенка. Он сидел в одной из галерей на карнизе, свесив ноги, и колошматил голыми пятками по шикарным портьерам, расшитым изумрудами.
– Привет! – поздоровалась я.
– Привет! – разглядывая меня, словно диковинную зверушку, ответил маленький эльф.
– Ты что так высоко забрался? Слезай! – потребовала я.
Эльфенок замотал головой и покрепче вцепился в карниз, перестав болтать ногами.
– Слезай, я не кусаюсь!
– Зато дерешься! – справедливо заметил малыш.
– Маленьких не обижаю.
– Я не маленький! – запетушился эльфенок.
– Тогда слезай.
– А драться не будешь? – Он подозрительно прищурил свои огромные голубые глаза.
– Не буду! – клятвенно пообещала я.
Малыш отцепился от карниза и грациозно спрыгнул с высоты пятнадцать локтей. На нем был надет зеленый костюм, похожий на наряд для верховой езды. Не хватало лишь явно потерянных где-то сапог и шапочки.
– Ты давно там сидишь? – указывая на карниз, спросила я.
– Вы мимо меня успели три раза оббежать по кругу, – почесав за остроконечным ухом, ответил малыш.
– Коридоры закольцованы? – удивилась я.
– Надо было просто вовремя свернуть в другое крыло дворца, – пожал плечами эльф.
– Почему же ты меня не предупредил?
– Вы так забавно фыркали и резво разгоняли нянек-дриад, которые собирались снять меня и отвести к учителям, что я решил немного подождать, – признался проказник.
– Тебя как звать?
– Нельзя говорить свое имя посторонним, – насторожился эльфенок. – Так мама учила.
– Маму надо слушаться, – твердо заявила я, подтверждая правоту малыша. – Мое имя Хельга. Я ищу Дарвингиля и его жену Хризастелию. Ты знаешь, где их комнаты?
– Знаю, – утвердительно кивнул юный эльф.
– А мне покажешь?
– Нет, – замотал головой малыш. – Даже если ты меня будешь пытать, – храбро добавил он.
– Почему? – очень удивилась я.
– Ты хочешь убить принца, чтобы трон остался без наследника, а Элланию начали раздирать на части склоки и гражданские войны! – воинственно выпятив грудь вперед, изрек эльфенок, в довершение всего топнув босой ногой. – Не бывать этому!
Я с большим трудом сдерживала рвущийся наружу хохот.
– Кто тебе это рассказал? – Я уже давилась сглатываемым смехом.
– Никто, – засмущался отважный защитник Эллании. – Я слышал…
– Подслушал! – перебила я его.
– Нет, я слышал, как дядя короля убеждал.
– Сидя под потолком. И они тебя не видели, – хмыкнула я.
Малыш обреченно кивнул. Скорее всего, за такое поведение его по головке не погладят.
– Вы на меня наябедничаете? – глядя исподлобья, спросил он.
– Если покажешь, где живут молодые, то не наябедничаю, – заверила я и поспешила добавить: – Я не собираюсь убивать вашего принца. Честное слово!
– Это потому, что он победил тебя сегодня утром?
От накатившего раздражения я чуть не зарычала, эльфенок же воспринял это как обиду за напоминание об утреннем поражении.
Он повел меня по извилистым коридорам дворца, весело рассказывая занимательные истории из жизни королевской четы и придворных. Я слушала вполуха, разглядывая диковинные деревья, растущие прямо из пола, а в двух галереях нам попались ползущие по полу и стенам лианы. Их листья и стебли различной окраски причудливо переплетались, создавая уникальный, плавно изменяющийся узор. Эльфенок открыл дверь, которую я бы приняла за вход в одну из гостевых спален, и мы очутились в холле с широкой лестницей. Лестница уходила вверх и вниз, изящно изгибаясь вдоль двух противоположных стен; тонкие резные перила были такие же, как у балкончиков, по которым некоторое время назад мне пришлось карабкаться на коварную крышу.
– Тебе наверх, – указал путь мой проводник.
– Ты меня дальше не проводишь?
– Нет, – покачал головой малыш. – Весь следующий этаж перестраивали для принца и принцессы. Не заблудитесь. А мне еще надо успеть спрятаться в саду, пока дриады не отловили.
Он махнул мне рукой и начал стремительный спуск, оседлав лестничные перила.
Общение с маленьким эльфом отвлекло меня от цели визита к молодоженам, поэтому к их апартаментам я поднялась не такая взбешенная. Большая часть запала была растрачена в бессмысленной гонке по кругу.
Хризастелия встретила меня в дверях.
– Обещай, что не будешь убивать, – с шутливой серьезностью потребовала она.
– Ты чувствуешь во мне злость и жажду мести? – Я удивленно вскинула бровь.
Эльфийка прислушалась ко мне.
– Нет, только обиду и раздражение, – ответила она, пропуская меня внутрь. – Но двадцать минут назад дворец трещал по швам от твоих разбушевавшихся негативных эмоций.
– Значит, вам повезло, что я не нашла вас двадцать минут назад, – садясь в уютное кресло напротив Дарвингиля, ответила я. – Я хотела поговорить.
– Я больше не буду, – выставил руки ладонями вперед Дар.
– Конечно, не будешь, ведь сегодня вечером мы уже вернемся домой в цитадель, – напомнила я. – Я не о твоих утренних художествах.
– Тогда о чем? – Хризастелия села на колени супругу, диван стоял слишком далеко для приватной беседы.
– Я тут случайно узнала, что сегодня вы должны объявить дату моей свадьбы.
– Не только твоей, а твоей и Шторма, – напомнила Хризастелия.
– Как раз личность жениха не вызывает во мне протеста. Я люблю его.
– И он тебя любит.
– Его душа закрыта от меня. Я чувствую вас, ваше счастье. Я чувствую остальных братьев, как все мы чувствуем друг друга. Шторм знает мои мысли, видит меня насквозь. А я его – нет.
– Он рисковал жизнью, чтобы спасти тебя! – горячо заступился за друга и шефа Дарвингиль.
– Он также не раз рисковал ради тебя, ради других братьев и даже совсем незнакомых ему существ из иных миров, – возразила я.
Дар замолчал, отрицать очевидное было бессмысленно.
Пауза затянулась, каждый думал о своем. Хризастелия первой нарушила молчание:
– Что мы можем сделать для тебя?
– Вы уже вчера все сделали, – хмыкнула я, намекая на брошенный не в ту сторону венок.
– Прости, – почти хором извинились молодожены.
– Прощаю. – Я обреченно махнула рукой. – Вы можете назначить дату свадьбы попозже?
– Запросто! – быстро пообещал Дар.
– Лет через сто, например.
– Ты можешь и не дожить, – заметила Хризастелия.
– Зато Дракон точно доживет, а мне так будет намного спокойнее.
– Понимаешь, Хеля, – аккуратно начал Дарвингиль, и я сразу поняла, что здорово вляпалась, ничего для этого не сделав. – Традиции – вещь сложная и требующая уважения…
– К чему ты клонишь? – перебила я вступительную речь наставника.
– Мы свободны в выборе даты в рамках одного эльфийского года.
Я схватилась за голову:
– Бред какой-то! Я ведь не эльфийка, Шторм не эльф, да и вы оба давно признали законы Братства выше всех остальных!
– Тут не все так просто, – подала голос Хризастелия. – Для эльфийского народа наш союз – чисто политический. Он связывает руки интриганам, пытающимся стравить кланы, претендующие на трон.
– Вы уже поженились. Ваша – как там правильно? – природа-мать признала союз, на церемонии твое платье окрасилось в белый цвет. Можно пренебречь хотя бы одной глупой традицией?
– Не все так просто, – повторил за женой Дарвингиль. – Мы с Хризастелией любим друг друга давно и замечательно обходились без всяких церемоний, но мой наставник Тиджикх подсчитал, что Эллания погибнет в течение ближайших пятидесяти лет в междоусобных войнах, если ничего не предпринять. Эльфы как раса просто перестанут существовать в нашем мире. В этом виноват и я. С моим уходом в Братство Эллания лишилась законного наследника престола.
– Если у недоброжелателей будет хотя бы один повод объявить наш брачный союз вне закона, они вцепятся в него клещами и добьются своего, – продолжила за Дарвингиля его жена. – Если мы не сможем продолжить священную традицию брачных союзов, это будет достаточной причиной для признания нашего брака неполноценным и несостоявшимся.
– Эльфы рождаются редко, – вновь взял слово Дар. – Мы медленно взрослеем, нечасто влюбляемся по-настоящему и почти никогда не женимся по собственной воле. Брачная традиция дает гарантию, что ежегодно будет создаваться по крайней мере одна семья, и это способствует поддержанию рождаемости.
– Если пара, благословленная моим венком на нашей свадьбе, откажется от брака или мы начнем придумывать, как обойти традицию, то хранители обычаев быстро аннулируют наш брак, – закончила зачитывать приговор Хризастелия.
– О! Как все запущено… – только и смогла вымолвить я. Поднявшись на ватных ногах, я пошла бродить по пустынному, как мне показалось, дворцу.
Ноги сами вывели в сад у дальней стены. Сказочные деревья, переплетающиеся кронами, образовывали беседки; уютные палисадники со скамеечками и миниатюрными водопадами зазывали тихим шелестом листвы кустарниковых роз. Здесь царили спокойствие и умиротворение. Шауранские садовники, славящиеся созданием самых прекрасных оранжерей, удавились бы от зависти, взглянув хоть одним глазком на эту гармонию и роскошь природы.
Однако мою голову, очумевшую от утренних встрясок, посещали мрачные думы даже среди этих созидательных красот. «Если сейчас, – думала я, – Шторм мне и шагу не дает ступить самостоятельно, то что будет после замужества? Он запрет меня в подвалах цитадели на веки вечные?» Я отлично понимала, что Шторм – любовь всей моей жизни. Любовь с большой буквы. И сейчас, когда я в тяжких раздумьях, а его нет рядом, мне все больше кажется, что чувство мое безответно. Я всего лишь очередная человеческая кукла – игрушка для великого и ужасного Дракона. Любимая вещь, не более того.
Садовая тропинка легко ложилась под ноги, каждый раз выводя на новое место возможного отдыха. На водах крохотного хрустального озера призывно покачивалась лодочка; лианы, сплетенные в гамак, ластились к коже. Но нигде не хотелось останавливаться. Я упорно топтала несчастную, отчаявшуюся угодить мне тропинку до тех пор, пока ноги совсем не отказались нести свою хозяйку. Тогда я опустилась на колени и заплакала. Впервые за долгие годы. Растения тут же подстроились под мое новое положение: тропинка пропала, из-под земли прямо подо мной быстро выросла мягкая перина с подушками, покрытыми бархатистыми листьями, кроны деревьев сомкнулись над головой.
Я выплакала в услужливые подушки все свои обиды на возлюбленного, на друзей и на потерянных родителей. Подушки впитывали слезы и почти мгновенно высыхали, так что уснула я на сухой и очень уютной постели.
К моему успокоению, никто меня не потревожил. Хозяева дворца, видимо, решили не связываться с полоумной гостьей, пытавшейся убить их сына. Либо Шторм, как всегда, чувствовал мое состояние и предпочел не вмешиваться, либо магия сада не позволяла посторонним беспокоить отдыхающих против их воли.
* * *
Мне снился сон…
Ночь. Я стою на скале и любуюсь на лунную дорожку, бегущую по морю к горизонту. Поднимаю глаза к небу и не узнаю созвездий. У меня были не самые лучшие отметки по астрономическим наукам, но пять-шесть знакомых созвездий я всегда нахожу быстро и легко. Удивление смешивается с подозрением: кажется, я вижу другой мир. Вглядываюсь в луну и убеждаюсь: эта, с пятнами, не похожа ни на одну из наших. В нос бьет приторно-сладковатый запах каких-то цветов. В голове слышен слабый отзвук: «Я здесь…» – и отчаянный зов: «Помоги!» Продолжаю смотреть на чужую луну. Теперь она смотрит на меня глазами моей Юстинны.
Просыпаюсь в холодном поту.
Вокруг темно.
Кричу. Ветки раздвигаются, пропуская ко мне лучи заходящего солнца. Спустя пять лет мой страх, моя боль и потеря дали о себе знать.
Я больше не хочу быть одна.
В голове звучит просящий голос Шторма: «Позволь мне прийти к тебе».
Позволяю.
В тот же миг деревья и кустарники расступились, давая дорогу моему возлюбленному Дракону.
Ни слова не говоря, он присел рядом, гладя меня по голове и целуя заплаканное лицо.
– Хочу домой, – прошептала я.
– Пойдем, – согласился Шторм, открывая портал.
* * *
В отличие от Эллании, в Алмазных горах, где расположена цитадель Братства, вечер хоть и наступил, но до заката было еще далеко.
Стараясь не думать ни о чем постороннем, я присоединилась к двум братьям, плетущим из веревок канаты, а из канатов – навесной мост. Пару лет назад от нечего делать меня очень увлекло такое рукоделие. Силы отнимает, как после хорошего боя, требует усидчивости, успокаивает нервы, дает возможность потренироваться в магии. А главное – всегда приятно посмотреть на серьезную нужную вещь, сделанную своими руками и приносящую пользу.
Вот и в этот раз за беззаботной болтовней и обсуждением недавних походов быстро скручивались тугие жгуты, накладывались огнестойкие и водоустойчивые заклятия.
– Ты помнишь, как стучала в эту калитку? – с добродушной усмешкой спросил мой рыжий друг, успевший здорово повзрослеть, и указал на единственный вход в монолитной стене.
– Помню, – протянула я. – Все помню.
– И как коленки дрожали, помнишь?
Я хмыкнула и кивнула.
– Теперь смешно вспоминать, – понятливо покачал головой его наставник, который и учил всех нас непростому делу изготовления навесных мостов. – А если бы вас снова за ту калитку – вмиг не до смеха стало бы.
– Что, и такое возможно? – Я удивленно подняла глаза от прикрепляемой перекладины.
– Всякое бывало.
– И если кто-то захочет уйти, его отпустят?
– А ты так этого хочешь?
– Я просто спросила, – смутилась я. – Чисто теоретически.
– Сама видишь, никого в Братстве насильно не держат. Но и без Братства никому из нас теперь не выжить.
* * *
Ночью мне вновь приснился тот странный мир с одной пятнистой луной. Только теперь здесь был день. Я узнала этот мир по дурманящему запаху диковинных растений.
Стою на высокой скале, нависшей над бескрайним морем. На лазурном небе ярко светит солнце. Стая дельфинов синхронно выпрыгивает из воды, делает головокружительный переворот и с оглушительным всплеском ныряет обратно в морскую пучину. Мне на лицо попадают брызги. Пробую на вкус – соленые. «Какой красивый и чудесный мир!» – восторгаюсь я. Оборачиваюсь.
В эти края только пришла золотая осень. Некоторые деревья уже позволили себе разбавить зеленый наряд багровыми и желтоватыми оттенками. Позади меня скалы сменяются горной грядой, поросшей растениями с нежно-сиреневыми цветами, источающими уже знакомый приторный запах. Подхожу ближе, запах становится вовсе невыносимым, раздвигаю ветви кустарников.
В лощине приютилось горное селение: крепкие каменные дома и маленькие домики; деревянные сараи и плетеные изгороди; на веревках сушится белье; на ветке дерева с едва слышным поскрипыванием раскачиваются детские качели. Узкие улочки сбегают вниз к побережью. Поражала тишина, совсем несвойственная для обжитого места. «Наверное, жителям пришлось уходить очень быстро, раз они не успели даже белье с веревок снять», – подумала я.
Подхожу ближе, заглядываю в ближайший дом и в ужасе захлопываю дверь. Кругом трупы. Аромат цветущих растений щедро разбавляется запахом крови, смерти и страха. Мертвые тела жителей горного селения я нашла практически в каждом доме. Все черноволосые, черноглазые, со смуглой кожей. Их лица не выражали ничего, кроме презрения, даже у совсем маленьких детей, но запах их страха ощущался повсюду. Взрослые мужчины, женщины, дети, старики. И никого в живых. Было сразу видно, что они даже не пытались сопротивляться: никаких следов борьбы, никаких следов нападения, ничего не сломано.
Целое селение убивали быстро и с ювелирной точностью, вырывая сердца и выпивая кровь. Тела обескровлены, зато на полу и на вещах ее более чем достаточно. Кровь еще не успела подсохнуть, алые капли тягучей жидкости медленно стекают по стенам, оставляя за собой пачкающие дорожки.
Я опоздала. Совсем чуть-чуть. Приди я всего на несколько минут раньше, сумела бы хоть кого-нибудь спасти.
Очарование этим миром, окутавшее меня при любовании морем, сменилось резким отвращением. Я с омерзением заглянула в последний дом, уже точно зная, что там увижу, и зашагала прочь. Собираясь перепрыгнуть через плетеный забор, случайно опустила глаза, взгляд наткнулся на клок рыжих волос. Спутанная прядь огненно-рыжих человеческих волос ложится мне в руку. Сомнений больше нет – Юстинна здесь. И она жива. Вот только где это – «здесь»? Как определить, что это за место и где оно находится во всем множестве и многообразии миров, придуманных и воплощенных в реальность Создателем?
Ухожу обратно, в сторону скалистого побережья. Грохот за спиной заставляет обернуться. Чувствую мощную магическую волну, которой меня отбрасывает почти на край скалы. На селение сползает часть горы, не одно поколение защищавшей его от холодного северного ветра. Растерзанный чьими-то когтями и клыками город остался погребенным под толстым слоем глины и горной породы.
Для меня в этом месте больше нет ничего полезного. Все, что было нужно, я уже увидела.
* * *
С этой мыслью я и проснулась, стараясь не забыть ничего из своего странного и пугающего сна.
За окном очень раннее утро, даже солнце еще не окрасило горизонт на востоке. Подавляя в себе жгучее желание пойти отомстить Дарвингилю, я оделась и отправилась на аудиенцию к возлюбленному, который теперь получил статус моего официального жениха.
– Доброе утро. – Я без стука зашла в кабинет.
– Доброе, доброе, – в один голос отозвались Тиджикх и Шторм.
Огромный стол, как обычно, был завален свитками, звездными картами и листами с длинными колонками подсчетов вероятностей.
– Я хотела с тобой поговорить, – поведала я.
– Мы как раз обсуждаем нашу проблему с эльфами, – заранее поспешил успокоить меня Шторм.
– Тут у меня нарисовалась еще одна проблема, никак с эльфами не связанная, – «обрадовала» я его.
– Где нарисовалась? – поинтересовался Тиджикх.
– Во сне, – честно ответила я.
– Мне поприсутствовать или уйти? – вновь спросил наставник Дарвингиля.
Я безразлично пожала плечами, Шторм кивнул, разрешая Тиджикху остаться. Я села в удобное глубокое кресло, щелчком пальцев зажгла камин, с удовольствием протягивая озябшие пальцы к огню. Весело затрещали сухие дрова. Пляшущие язычки оранжевого пламени игриво облизывали мне руки, согревая, но не обжигая. Несмотря на то что огонь – не моя родная стихия, в пределах цитадели он слушается меня беспрекословно. Мы даже подружились, и пламя не столько служит мне, сколько ему нравится находиться рядом и играть со мной.
Мужчины расположились в соседних креслах, на маленьком столике появились шоколад и прочие сладости. Шторм заботливо подал мне чашку с горячим травяным отваром, я приняла ее с благодарной улыбкой и подробно рассказала об обоих снах.
– Из всего увиденного я могу сделать несколько выводов, – перешла я к главному, закончив повествование о снах. – Во-первых, Юстинна не погибла в той бойне, как это признано официально. Во-вторых, она просит у меня помощи. Но…
Шторм не дал мне продолжить, закончив мысль за меня:
– Но у тебя все эти выводы вызвали больше вопросов, чем ответов.
– Да. – Я кивнула головой, делая очередной глоток бодрящего горячего отвара.
– Задавай, – милостиво разрешил Шторм. – Только по одному, – зная мою манеру засыпать собеседника вопросами, попросил он.
– Как Юстинна могла попасть в тот мир, если здесь все считают ее погибшей?
Тиджикх бросил взор на Шторма, тот кивнул, разрешая ответить.
– Думаю, – серьезно посмотрел на меня наставник Дарвингиля, – она была смертельно ранена. Кто-то из демонов, обладающих зачатками интеллекта, захватил ее с собой в нижний мир в качестве подарка своему господину – высшему демону. Жизненной и магической силой одного такого мага, как послушник вашего монастыря, несколько высших демонов, запертых в нижних мирах, могут питаться годами. Поэтому девушку вылечили, позволили восстановиться и используют как донора.
– Но тот мир не был нижним, – запротестовала я. – Он жесток, но красив. В нем живут люди, птицы, рыбы. Там есть море, настоящий чистый воздух.
– Могу предположить, что высший демон, к которому попала твоя подруга, сумел, используя ее энергию, пробить канал в ближайший мирок. Он параллелен нашему миру, поэтому ты и смогла услышать ее зов. Из нижнего мира такие послания не доходят. Любой энергетический посыл там моментально съедается изголодавшими без магии демонами.
– Отсюда вытекает мой следующий вопрос. Как я смогла, пусть даже во сне, переместиться туда? Я шла, сама выбирала дорогу, решала, какие объекты следует осмотреть и когда настала пора уходить. Меня никто не направлял, никто не открывал портал. Из всех известных мне существ такие способности есть только у тебя! – Я с вызовом посмотрела на Шторма.
Не дожидаясь приказа основателя Братства, Тиджикх молча удалился, позволяя нам самим разобраться в этом, как я поняла по его уходу, весьма непростом вопросе.
Мы не боялись быть услышанными или подслушанными, несмотря на мысленную и эмоциональную связь между братьями. Именно благодаря этой связи каждый может быть уверен, что его не потревожат, если он сам того не хочет и закрыт для общения. Шторм собирался с мыслями, я с несвойственным мне терпением ожидала рассказа.
– Видишь ли, девочка моя, – ласково начал Дракон, пересаживаясь ко мне поближе.
– Что-то начало мне не нравится, – буркнула я.
Огонь в камине вспыхнул ярче, реагируя на мое раздражение.
– Четыре с половиной года назад твое нездоровое чувство ответственности и жажда приключений привели тебя на Черный остров.
– Почему это оно нездоровое? – запротестовала я, мгновенно восстанавливая в памяти те страшные события.
– Нездоровое – потому что чрезмерное, – примирительно пояснил Шторм и продолжил: – Ты ведь погибла тогда, – прикрывая глаза, чтобы я не увидела плескающейся в них бездны, сообщил он.
– Почти погибла, – поправила я его.
– Нет, – не открывая глаз, твердо проговорил мой Дракон. – Твое тело умерло. Совсем. Из тебя выпили слишком много крови. Сердце остановилось.
– Но я же все помню! Ты пришел за мной и спас! – вскрикнула я, вскакивая с места. – Разверзлись облака, и я увидела тебя!
– А в это время тебя высасывали вампиры, – напомнил он.
– Если все, что ты говоришь, правда, тогда как я оказалась в мире живых? – Нервно вышагивая по кабинету, я наконец задала первый правильный вопрос.
– Очень кстати и очень вовремя к берегу пристала «Королева ночи». Владыка Варг смог провести ритуал и вернуть тебя к жизни.
– Ты сказал, из меня высосали почти всю кровь, тогда откуда…
– Он взял ее у меня.
Шторм открыл глаза, которые приобрели обычный цвет, значит, все самое важное и страшное он мне уже поведал.
– Но ты не человек, мое сердце могло не принять то, что течет в твоих жилах, – останавливаясь возле кресла, в котором продолжал сидеть Шторм, сказала я.
– Могло, – покорно согласился он.
– Ты мог погибнуть!
– Мог, – так же спокойно признал Дракон.
– Ты хоть понимаешь, что сделал? – Напряжение зашкаливало, мои нервы – тоже.
– Понимаю.
– Кто я теперь? Кукла, созданная тобой по принципу зомби? Или твоя кровная сестра?!
– Моя единственная, любимая, желанная… – Одной рукой Шторм прижимал меня к себе, ладонью другой удерживал мое лицо, покрывая его поцелуями. Я так и не смогла уловить момент, когда он встал из кресла и оказался рядом.
Вскоре ему удалось заставить меня успокоиться и переключиться на более приятное занятие, нежели крики и истерика…
Через некоторое время я сидела и кормила его дольками шоколада.
– Могу преподнести тебе еще одну новость, если ты обещаешь воспринять ее спокойно, – уворачиваясь от очередной порции лакомства, заинтриговал меня Шторм.
– Обещаю, – согласилась я.
– Я пару лет назад провел некоторые тесты. В общем, после того переливания мы стали совместимы и у нас могут быть дети.
– Чего?!
– Чисто теоретически, – поспешил успокоить меня возлюбленный.
Я вздохнула:
– Мы тогда оба могли погибнуть, а ты думаешь о всякой ерунде.
– Мы оба выжили. И, как сейчас выяснилось, ты приобрела некоторые мои способности, пусть отчасти в ином виде. Ты смогла самостоятельно перемещаться во сне.
– Ага, – усмехнулась я. – Не зная куда, зачем и почему.
– Да, – протянул Шторм. – Миров – великое множество. Даже если исключить нижние и верхние, то пройдет много времени, прежде чем мы найдем твою подругу.
– Именно времени у нее и нет, раз она решилась позвать меня.
* * *
К вечеру того же дня Шторм застал Хельгу в спальне укладывающей дорожный мешок.
– Далеко собираешься? – недовольно спросил он.
– Навещу родителя. Думаю, он знает намного больше того, что рассказал на Совете старейшин и императору о той бойне с демонами нижнего мира. И ему в той лжи очень помогли магистры монастыря.
– Ты хочешь сказать, кто-то может знать о нижних мирах больше меня? – с вызовом спросил Шторм.
– Я хочу сказать, что тебя там не было. Ты в это время спасал меня. Но есть очевидцы тех событий, которых я хочу расспросить.
– Почему ты думаешь, что они станут с тобой откровенничать, даже если действительно что-то знают? – буркнул Шторм, злобно сверля мне взглядом спину.
– Я их об этом очень попрошу. – Хельга обернулась к Шторму и плотоядно улыбнулась. – Передавай привет братьям!
Она открыла дверь и шагнула за порог.
– Нерк еще не собрался, – сказал ей вслед Шторм. – Я только что видел его на внешнем кольце.
– Я иду одна, – уже из коридора ответила девушка.
– Нет! – Шторм материализовался прямо перед ней.
Не успев остановиться, Хельга ткнулась носом в его широкую грудь.
– Я иду одна, – четко выговаривая каждое слово, повторила Хельга, отступая назад. – Хватит помыкать мной, я тебе не жена и не ручная собачка.
– Так вот в чем дело! Ты все это затеяла из-за предстоящей свадьбы.
– Как вижу, для тебя свадьба – вопрос решенный.
– Даже если так, это не повод сбегать.
– Как ты не хочешь понять – моя подруга в беде! Я не прощу себе, если потеряю ее снова. Но мое мнение давно перестало тебя интересовать! Раньше ты более уважительно относился к моим чувствам и стремлениям!
– Из-за своих стремлений ты постоянно рискуешь погибнуть! Пора повзрослеть и понять, что вокруг – любящие люди, которые переживают за тебя.
– Во-первых, ты не человек. Во-вторых, любовь – это стремление сделать счастливым близкое существо. А в последнее время я что-то не чувствую, не вижу и не слышу, что ты стремишься сделать меня счастливой! Или ты думаешь, навязывание мне своей точки зрения и пренебрежение моими интересами – это и есть любовь? Такая любовь мне не нужна!
После ссоры с возлюбленным Хельга вернулась в свою комнату, заперла дверь и призвала магическую мощь цитадели для построения портала. Ей самой такое было почти не под силу, слишком энергозатратным было порталопостроение. Цитадель Братства, созданная с помощью магии и дышащая магической силой, легко откликнулась. Хельге осталось лишь правильно задать координаты, в точности представив место, куда необходимо попасть. Окинув прощальным взором столь полюбившуюся ей комнату и проверив, легко ли выходят мечи из заплечной перевязи, девушка уверенно шагнула в серебристый провал портала.
* * *
Местом выхода из портала Хельга выбрала хорошо знакомую ей полянку недалеко от селения Старожилы. Пеший путь до ближайшего трактира занял достаточно времени, чтобы успеть изрядно проголодаться, но девушка понимала, что совсем без лошади ей придется туго. А потому она направилась к конюшне местного старосты, у которого всегда имелись лошадки на продажу. Конечно, можно было купить транспорт на птичьем базаре, где и выбор побольше, и поторговаться можно, но Хельге нужна была лошадь не только для передвижений, ей нужен друг и боевой товарищ в одном лице, точнее, в одной морде.
Ей предстоит не один бой, в этом девушка не сомневалась. Да и из чародейского монастыря придется уходить в спешном порядке, учитывая нелегальное проникновение внутрь. Вот и шагала голодная воительница к конюшням старосты, чьи лошади в посвященных кругах славились не только выносливостью, но и незаурядным умом, а также способностью дружить и нести на себе седока, находящегося в бесчувственном состоянии.
Поговаривали, что какой-то бродяга сумел поймать милительского жеребца и за бутыль хмельного продал его старосте Старожил. Тот не растерялся и, вместо того чтобы перепродать уникальное животное, скрестил его со своими кобылами, активно занялся селекцией и вывел новую породу.
Хельга имела счастье дружить (да-да, именно дружить, а не только ездить верхом) с милительской кобылой и прекрасно знала способности этих чудесных лошадок к откусыванию конечностей и разбиванию кирпичных стен толчком одного копыта. Поверить в то, что кто-нибудь, уж тем более бродяга, смог поймать милительского жеребца, Хельга не могла. А сам староста лишних вопросов не любил и не стремился делиться своими секретами.
Однако факт оставался фактом: лошадей лучших, чем у старосты Старожил, нет даже у императора Софинии. Умные друзья, выносливые бойцы и надежные товарищи – вот кем были эти замечательные животные. Стоили они, правда, в три раза дороже самых быстрых скакунов на базаре, но за это чудо не жалко было заплатить любые деньги. При их наличии, естественно.
– Мира вам, госпожа чародейка, – пробасил тролль, работающий у старосты конюхом и охранником одновременно.
– И тебе мира, счастья и добра, Кадлук, – ответила Хельга, проходя в широко распахнутые ворота на огромный двор.
Пять лет назад у Хельги состоялось не очень приятное знакомство с Кадлуком и его бандой, промышлявшими в Разнотравном лесу. Хельга, тогда еще будучи юной послушницей чародейского монастыря, здорово испугалась, однако не растерялась и ушла от бандитов живой и даже сохранила все свое имущество. Она случайно убила одного из членов банды, но Кадлук не обиделся – наоборот, проникся уважением. Снова встретив Хельгу через несколько месяцев в лесу между Старыми Урочищами и Старожилами, тролль попросил нанять его и друзей-разбойников в монастырь выполнять хозяйственные работы. Хельга по понятным причинам отклонила просьбу, однако, когда в ее жизни наступил относительный мир и покой, вспомнила о незадачливом тролле, миролюбивом отпрыске воинственного короля равнинных троллей, и пристроила его вместе с друзьями на службу к местному старосте, который был давним другом вампира Нерканна.
– Лошадок показать? – кивая на бревенчатое строение, спросил конюх у Хельги.
– Да, пешком далеко не уйдешь, – согласилась девушка.
– А где ваша прежняя кобылка? Уж не пала ли? – с простодушной прямотой поинтересовался Кадлук.
– У нее отпуск, – избегая скользкой темы, ответила Хельга (не объяснять же троллю, что та лошадь была чужая) и перевела разговор в другое русло, указывая на новое каменное строение: – Староста новый дом поставил, молодец! А почему одноэтажный?
– Нет, – в привычной манере замахал огромными ручищами тролль. – Это не дом, а новая жеребятня. Там молодняк сил набирается. Буйные они, пока молодые и без дрессировки. Стены копытами бьют, а мне потом дыры заделывать. Балки грызть повадились – опасно, вдруг крыша упадет! Вот хозяин и решил стены сложить из камня и крышу повыше сделать, чтобы мордами не доставали.
В конюшне царили чистота и порядок – Кадлук со товарищи честно отрабатывали как ставку охранников, так и конюхов. Аккуратные, ухоженные лошадки в стойлах по обе стороны от двери высунули морды, услышав скрип открывающейся двери. Двадцать пар больших умных глаз уставились на Хельгу с немым вопросом: «Чего пришла?»
– Вам жеребца или кобылу? – услужливо поинтересовался тролль, шикнув на своих друзей – бывших бандитов, пришедших посмотреть на нового покупателя.
– Добрый вечер, мальчики. – Хельга приветливо помахала им рукой, и троллей как ветром сдуло: связываться вновь со зловредной чародейкой им не хотелось.
– Куда мне жеребца, я и с кобылами-то с трудом договариваюсь, – ответила на вопрос Кадлука девушка, как только его помощники скрылись из виду.
– Тогда – вот! – Тролль торжественно подошел к одной из лошадей, которая тут же фыркнула и отвернулась. Но сильные руки Кадлука развернули морду так, чтобы покупательница смогла рассмотреть товар. – Веди себя хорошо, Зара, – наставлял он упрямое животное.
Темно-шоколадного цвета, с черной гривой и черной же полумаской на морде, кобыла выглядела очень солидно.
– Такую гнедую красавицу – только в подарок императору, – вздохнула Хельга. – Мне бы что-нибудь попроще.
В ответ на эти слова лошадка состроила презрительное выражение морды, вырвалась из рук тролля и вновь отвернулась.
– Вы не понимаете, от чего отказываетесь, – зашептал на ухо Хельге Кадлук, для этого ему пришлось согнуться в три погибели. – Она очень умная. Понимает с полувзгляда. У меня тут один шаман знакомый из племени… – Кадлук немного замялся, поняв, что сболтнул лишнего, но все же продолжил: – Так вот, он проверял всех в конюшне на устойчивость к магии, а от Зары убежал, сказал, что не вернется, пока не продадим ее, потому как она мысли читать умеет!
– Так ты мне ее сватаешь, чтобы шаман побыстрее вернулся и за работу принялся?
– Что вы! Что вы! – замахал ручищами тролль. – Она же самая лучшая! Выносливая! Может и как скаковая, и груз потянет, если что.
– И сколько стоит это чудо? – поддалась на уговоры Хельга. Зара с интересом повернула к ней голову и начала откровенно разглядывать потенциальную хозяйку.
Кадлук назвал цену. Хельга знала, что лошади здесь стоят недешево, поэтому была к этому готова. И цена ее устраивала. Торговаться с простодушным бывшим разбойником в ее планы не входило. В комплект к лошади тролль подарил седло, подпругу и множество необходимых мелочей для комфортного путешествия верхом.
– Это подарок хозяина для дорогих клиентов, – заявил он чародейке, изъявившей желание оплатить все это добро.
Девушка отсчитала нужную сумму, накинув еще десять процентов Кадлуку за заботу, взяла под уздцы новое приобретение и, попрощавшись, вышла за ворота. Теперь можно позаботиться и об ужине с ночлегом.
Покупая кобылу, Хельга даже не догадывалась, что тролль взял с нее сумму, в несколько раз меньшую, чем в действительности стоила эта лошадь. Он был настолько благодарен чародейке за новую работу, которая обеспечила ему спокойную сытую жизнь без разбоя на большом тракте, что вложил собственные деньги, чтобы покрыть хозяину полную стоимость его четвероногого товара.
* * *
Хельга сидела в таверне и жадно поглощала ароматный горячий суп. Варево благодатно разливалось внутри, разнося приятное тепло. Менестрель исполнял песню за песней, компания за соседним столом поощряла его восхищенными выкриками. И хозяин, довольный тем, что щедрые посетители расположились надолго, принес менестрелю горячее блюдо в знак признательности.
Менестрель поблагодарил и спросил слугу, подававшего на стол:
– Что это за блюдо, любезный?
– Это седло ягненка под гранатовым соусом с зеленью, – гордо произнес слуга, обнажая щедрость своего
хозяина.
– Еда пока слишком горячая, и я, пожалуй, успею спеть еще одну песню. Вы не боитесь страшных сказок, господа? – обратился менестрель к собравшимся.
Все выказали храбрость, и менестрель настроил лютню и запел. Хельга подняла ложку и замерла, заслушавшись.
Менестрель запел красиво поставленным голосом. Казалось, он начал повествование.
Город, помнишь, как двести лет назад
В дверь тебе стучал продающий ад?
Колокол завыл, и зажглись костры,
Ночью у застав не уснут посты.
Парни, выразившие желание послушать «страшные сказки», раскачивались в такт мелодии. Менестрель продолжал, и голос его становился все более зловещим:
Площадь в эту ночь не была темна,
Словно всех вела вера и вина,
Жестко бил озноб руки палача,
Страх застыл в глазах местного врача.
Страннику поднес крест святой монах,
Рассмеялся тот: «Сгинешь, к праху – прах!»
Менестрель преобразился. Он был и палачом, и ужасным странником из песни. Компания уже не плыла за плавными аккордами мелодии. На столе остывали сытные окорока, и легкий жар от ароматного мяса, казалось, застывал от пугающих слов древней баллады.
Вздрогнул пыльный тракт и полынь-трава,
Он из мертвых уст выдохнул слова:
«Двести лет назад я сдержал свой страх,
Чтоб спустя века город ввергнуть в прах!»
Мелодия тем временем изменилась, голос менестреля стал вкрадчивым и приторно-сладким. Он словно спрашивал каждого: «Чем вы готовы заплатить за вечную молодость и красоту?» Но холод потянулся от одного посетителя к другому...
Догорает плоть в огненных печах.
Он к равнине шел с ношей на плечах…
Неясные миазмы заполняли зал таверны. Призраками вставали картины древних гравюр, на которых люди в пугающих одеждах совершали жертвоприношения. Хельге подумалось вначале, что это ее воспоминание о том случае, когда ее закинули в храм с монахами в белых рясах – тогда она еще проходила обучение в монастыре. Но после появления призрака гигантских печей, куда закладывались, словно дрова, трупы истощенных человеческих тел, Хельга поняла: эти видения далеки от ее собственных воспоминаний. С трудом она вернулась от этих жутких призраков в реальность. Менестрель уже был судьей! Голос его звучал так, будто он допрашивал сидящих в зале…
Перед ним дворцы шумных городов...
Разделить тот груз кто из вас готов?
И опять спокойно лилась мелодия баллады. Менестрель опустил голову. Теперь он показался Хельге намного старше, чем она восприняла его поначалу.
Мудрость – что змея, с возрастом – длинней.
Город! Он вошел в свет твоих огней,
Он с собой принес каждому свое,
А вослед ему вилось воронье.
Парни, заказавшие песню, расправили плечи. Хельга ощутила их готовность встать на посты и спасти призрачный город. Этот порыв живым теплом прогонял сумрачный холод древней баллады. К блюдам робко возвращался рассеявшийся аромат. Менестрель, завершая, ударил по струнам и с призывной силой, будто и впрямь бил в колокол, пропел:
Черная душа продавала ад!
Город не уснул – город бил в набат!
Пока не смолкла последняя струна, возбужденная рукой менестреля, Хельга оставалась неподвижной. Наваждение какое-то: эта песня объясняла ее вчерашний сон. Перед глазами проплыл уничтоженный демоном город. Опять темная, сумрачная тревога навалилась на плечи тяжким бременем. Суп утратил аромат и вкус, есть больше не хотелось.
Хельга встала, бросила в оплату обеда монету на стол и вышла на свежий воздух. Монета долго вращалась на ребре и наконец легла на столешницу. Менестрель подошел к тому месту, где только что обедала Хельга. Монета легла орлом. Он улыбнулся, вернулся на свое место и продолжил трапезу.
«Получается, демон, сожженный людьми того городка столетия назад и прозябающий все это время в нижнем мире, вернулся с помощью Юстинны к своим обидчикам и отомстил им, – рассуждала чародейка. – Какие пакости он еще задумал? И как найти тот злополучный мир?»
Сна, как и аппетита, не было и в помине. Решив не откладывать визит в родные пенаты до утра, Хельга поднялась в комнату постоялого двора, забрала свой дорожный мешок и вернулась в темный двор. Недавно приобретенный транспорт стоял возле крыльца и нетерпеливо бил копытом.
– А ты действительно умница, – похвалила девушка лошадку, ласково погладив ее по черной морде.
В ответ Зара презрительно фыркнула, выражая недовольство Хельгиным сомнением в ее способностях.
* * *
Поднявшись с кресла, страдальчески скрипнувшего зеленой кожей, седовласый мужчина подошел к окну кабинета и спросил своего заместителя, собиравшего документы:
– Ну и что ты об этом думаешь?
Зам оставил документы в покое и, опершись подбородком на руку, несколько раз сдавил полные щеки большим и указательным пальцами. Шеф, хорошо изучивший манеры коллеги за долгие годы совместной работы, угадал крайнюю степень напряженных раздумий. «С чего вдруг? Вопрос, кажется, пустяковый, а он так серьезно его воспринял», – подумал мужчина и поежился от внезапно пробежавшего по спине холодка.
– Плохо пахнет, Иваныч, – наконец выразил свое мнение зам.
– А по-моему, это «Диор», – отшутился шеф.
Однако зам шутки не воспринял:
– У девчонки «Диор» и сильнейшая анемия. А вот связываться с Сатиным… – Зам опять с усилием помассировал подбородок. – Связываться с ним все-таки нельзя. Воняет от него. Чем – пока не пойму, но чувствую – нельзя.
Напряжение, не покидавшее Валентина Ивановича в течение всего времени, что длилась встреча, сменилось ироничным настроением, сработавшим как своего рода предохранитель.
– Ну, если ты девчонке диагноз ставишь с первого взгляда и к «Диору» еще чутье не потерял… Остается только поверить тебе на слово. – И согласно кивнул, когда его зам и старинный товарищ, улыбнувшись, выразительно повел подбородком в сторону бара. – Да, по пятьдесят сейчас в самый раз, а то что-то знобит....
За окном на солнечных проталинах пышного сада благоухали роскошные июльские розы.
* * *
Они шли по звонкой брусчатке между некрополем и крытыми торговыми рядами. Жаркое летнее солнышко вспыхивало бликами на куполах соборов и, отражаясь от них, отбрасывало фонтаны золотых лучей, пронзая камни брусчатки и прохожих. Сатин предусмотрительно перешел на теневую сторону.
Имея некоторое представление о грядущем и минувшем, он увидел призрачный силуэт некогда разрушенного храма. Взглянув на солнце, с неудовольствием подумал: «Если решатся все-таки восстановить свою церковь и здесь, то ходить по этой площади станет практически невозможно».
В этот момент, отвлекшись на разглядывание золоченых крестов, он едва не столкнулся с темноволосым невысоким человечком с раскосыми глазами и смуглой кожей. Тот тоже озирался по сторонам и вздрогнул, едва не налетев на Сатина.
– Извините, не подскажите, где находится ЦУМ?
Сатин изумился, что какой-то смерд рискнул так близко к нему подойти.
– ЦУМ? Знаю... – широко улыбнулся он незатейливо одетому мужчине, на которого покорно смотрела свита из двух женщин в хиджабах. – Это рядом с Большим театром!
Маленький человечек, недоумевая, переспросил:
– А где Большой театр?
– Большой театр на гастролях! – торжественно заключил Сатин и, крепче сжав пальцы на предплечье своей спутницы, энергично пошел дальше. А растерянный мужичонка некоторое время смотрел перед собой, пытаясь разгадать загадочные перипетии столичных маршрутов.
– Представляешь, – обратился к девушке Сатин, – приехать из дремучей глубинки в столицу, наторговав на базарах жалкого бабла, и искать все тот же базар! И не замечать прекрасную архитектуру, не подозревать, что существует опера, балет… Из такой биомассы, Изольда, можно лепить что угодно! Все так просто, что скучно!
Юстиниана, которую Сатин называл Изольдой, пристально смотрела на крест, венчавший узорный купол витиеватого собора.
Сатин с досадой перехватил ее взгляд, но постарался скрыть свое раздражение:
– Кстати, о балете – пойдем сегодня в ночной клуб? Надо бы подзарядиться, а то переговоры буксуют.
Но сегодняшний день явно оказался неудачным для Сати – таково было его настоящее имя. Напуганный чем-то голубь, сорвавшийся с крыши, выплеснул ему на плечо горячую струю едкого помета. Сати чертыхнулся, достал из кармана шелковый платок и стал быстро оттирать слизистую белесую кашицу с лацкана пиджака.
– Не зря голубей прозвали летающим сортиром! Навалил, поганец… – Сати не договорил и рванул к Юстинне, отошедшей от него метра на три: – Ты что делаешь?
Девушка под действием глубокого транса стояла рядом с Сати, пока тот отчищал одежду от голубиного помета, и в то же самое время к ней протянула руку старуха-нищенка, прося подаяния. Словно сквозь вату, как золотые лучи сквозь грозовое небо, к Юстиниане пробивались отблески сознания. Подать нищенке ей было нечего, но руки сами собой торопливо отстегнули замок бриллиантовой серьги, и девушка вложила украшение в сухую, морщинистую руку старухи. В этот самый момент Сати уже метнулся к ним.
– Храни тебя Господь, – торопливо проговорила нищенка.
Сати схватил Юстиниану за руку и попытался ухватить старуху, но та с удивительным проворством неуловимым образом скрылась в толпе.
– Идиотка! – минуту спустя орал на Юстиниану Сати. – Тех денег, что стоит эта сережка, хватит, чтобы вот они, – он пальцем указал на прохожих, остановившихся поротозейничать, услышав его крики, – жили беззаботно лет пять!
Выкинуть как мелочь, подумать только!
Его истерика оживила Юстиниану. По мраморно-бледным щекам пробежал едва заметный румянец. Сати отступил, состояние и настроение девушки серьезно его заботили.
– Ладно, пойдем купим тебе что-нибудь новенькое. – Сати быстро овладел собой и вернулся к привычному иронично-назидательному тону. – Не будешь же ты у меня ходить в одной сережке, как малазийский флибустьер...
* * *
Экипировка Изольды была в некотором роде и его визитной карточкой. Поэтому Сати решил не откладывать в долгий ящик восстановление утраченного лоска. Они зашли в сумеречную прохладу ювелирного бутика. На бордовых витринах сверкали бриллианты, не терпящие конкуренции другого сияния. Длинноногая менеджер приветливо встретила потенциальных покупателей, жестом предложив присесть в уютные, усыпляющие расчетливость, пышные кресла.
Сати провел рукой, указав на опустевшее ушко Изольды.
– Моя девушка потеряла сережку. Я хотел бы подобрать точно такую же.
Менеджер изумилась: «Ни фига себе! Потеряла! Охренеть! Такие деньжищи!» – но виду не подала.
– Мы не можем продать вам одну серьгу, – покачала она головой. – У нас они продаются парами, но можно сделать заказ, и, если это наше изделие, ювелиры восстановят утрату.
– И в течение какого срока я смогу получить недостающую серьгу?
Менеджер задумалась. Такого заказа они еще не исполняли.
– Не могу навскидку назвать вам сроки, но, полагаю, месяца три-четыре.
– Месяца?! – возмутился Сати. – Для меня три-четыре часа ожидания – это уже долго!
На несколько секунд повисла пауза.
– Вот что, любезная, – Сати пригляделся к прицепленному на груди у продавца бейджику, – Анюта, принесите нам или такие же, или что-то в этом роде.
Анна рысью двинулась к прилавку: похоже, светила недельная выручка как минимум. У зеркальной стены она на секунду остановилась, чтобы поправить волосы. Сати, хоть и мимоходом, с удовольствием покопался в ее кукольной головке.
«Ничего себе! Мужик за нее такие бабки выкладывает, а она сидит как статуя! Ни улыбки, ни слова! Во девке повезло! И чем я хуже ее?»
Приняв осанку и в меру выпятив грудь, Анна поглядела в благородное зеркало. В умеренном полумраке при тонко рассчитанном освещении на нее смотрела уставшая женщина. Четко прорисовывались темные припухшие круги под глазами, не очень удачно замазанные пудрой, которая скаталась в мелкие сеточки морщинок «куриные лапки». Подводка, старательно нанесенная утром, размазалась, сделав глаза «грязными». Анна вздрогнула. «Такое освещение», – попыталась она успокоить себя.
Сати наслаждался ее паникой. Любимая шутка – состарить кокетку лет на пятнадцать в одно мгновение, пусть полюбуется!
Но выдержка все-таки не покинула продавщицу, и она с честью продолжила выполнять свой долг, обернувшись к посетителям с радушной улыбкой:
– Может, чай или кофе?
– Да, пожалуй, кофе! – согласился довольный Сати.
Анна перевела взгляд на посетительницу. Та сидела безукоризненно прямо и по-прежнему безучастно смотрела перед собой. Ее кожа была свежа и естественна, не выдавая и малейшего присутствия косметики. Благородная природная красота не искажалась никакими преломлениями света.
И тут совершенно неожиданно для Сати мысли Анны приняли совершенно другое направление: «И мужик-то с ней вроде завидный, а девчонка – как в ступоре. Наверняка какой-нибудь козел. Извращенец. Мучает ее, бедняжку, а потом грехи подарками замаливает. Думает, что за брюлики она ему все простит».
Сати был возмущен. Ну что за народ! Менталитет: от ненависти до любви… какой там шаг – полмысли! Сама на дохлой курице две недели живет из-за неоплаченных кредитов, а миллионершу жалеет! Девочке, видите ли, козел попался! А саму-то собственный козел в чужом городе на улицу не выбросил с ребенком? Нет, с такими людьми совершенно невозможно работать.
Сати почувствовал, как он устал за эти дни.
Менеджер принесла серебристый поднос с минимальной сервировкой и обратилась с вопросом к Юстиниане:
– Вам сахар или сливки?
– Ничего не нужно, – ответил за девушку Сати, но и сейчас он опоздал. Анна неясным порывом протянула руку к сахарнице, и ее рука встретилась с ледяными пальцами Юстинны.
Как ток, пробежало живое прикосновение по нервам пленницы, она подняла на Анну полные глубокой муки зеленые глаза и встретила взгляд сострадания. И во второй раз за день на щеках Юстинианы проступил легкий, едва уловимый румянец. Словно замороженная кровь чуть оттаяла.
Из далеких воспоминаний неожиданно возник аромат вишневого пирога, которым замаливала свои грехи непоседа Хельга. Юстиниана вздрогнула. «Хельга! Если бы ты могла услышать... если бы только знала!»
* * *
«Одна магичка – это не больше, чем капля в море, – думал Мо Ши. – Сата проделал огромную работу, но этого недостаточно, чтобы развернуться в полную силу. Его донор чахнет при малейшей нагрузке, а захват мира Земли потребует колоссального напряжения». Мо Ши встал и подошел к изящно оформленной карте Софинской империи. Здесь. Именно здесь он найдет источник необходимой энергии. Юстиниана – первая ласточка. Затем он откроет врата, и полчища демонов ринутся в бой. Орки и еще… Мо Ши задумался, глядя на многоцветный рельеф карты. Еще… Кто же еще? Ему не хватит времени, чтобы приобрести как можно больше союзников. Несмотря на разногласия, жители этого двухлунного мира в ущерб собственным амбициям не спешат заключать союзы против друг друга. Обладая большим энергетическим потенциалом, они боятся открытого конфликта.
Совсем другое дело – столь желанная Земля. Противоречия между ее жителями буквально разрывают мир на части. По сути, большинство землян все еще остаются невежественными каннибалами, готовыми откусить голову своему ближнему за стеклянные бусы и жестянку из-под консервов.
Слуга, подававший Мо Ши вечерний чай, все-таки рискнул перебить поток мыслей хозяина:
– Простите меня, господин, но вы размышляете вслух!
Старик позволил себе эту дерзость, поскольку знал: кара за не сделанное вовремя предупреждение может оказаться более ужасной, чем гнев, который хозяин обрушит на него сейчас.
Но, к удивлению слуги, господин не рассердился.
– А ты… – Мо Ши поймал себя на мысли, что за века службы так и не удосужился узнать имя своего верного слуги. – Ты сам, – нашелся он после недолгой паузы, – хотел бы стать господином?
В мудрых раскосых глазах слуги промелькнул неподдельный ужас. Старик растерялся. Он глубже вжал голову в плечи и пролепетал:
– Я никогда не мог позволить себе думать ни о чем другом, кроме как об исполнении вашего приказа.
Мо Ши рассмеялся:
– Я не ошибся, когда выбрал тебя!
Слуга облегченно вздохнул. Кажется, обошлось. «Чернильный мастер», как звучало имя Мо Ши на родном северном диалекте старца, мог стереть из свитков судьбы имя любого, кто вызвал у него мимолетное недовольство. Четкие графемы иероглифов жизни осторожного старика на этот раз не оборвались. Он сгорбился и, пятясь, бесшумно скользнул за ширмы.
Мо Ши принялся расставлять фигуры на шахматной доске. Он начинал новую партию. Эта древняя игра увлекала его, и иногда он просиживал долгие месяцы за обдумыванием одного-единственного хода. Случалось, финал партии вызывал его бурное ликование. А порой он с гневом сметал фигуры с доски, и тогда за далеким мерцанием звезд в чернильном холоде неба фиолетовые всполохи рвали облака и с куполов далеких планет сыпались огненные стрелы. Власть над затерянными мирами – это только плацдарм. Мо Ши устал ждать...
Сумерки смазали краски разноцветной черепицы остроугольных крыш и золоченых шпилей. Цветущие кусты потихоньку начали поднимать вверх прибитые проливным дождем пышные ветви. Мо Ши распахнул окно и полной грудью вдохнул прохладный аромат вечера. Маленькая пичуга – по всей видимости, неосторожный слеток – прыгнула на подоконник. Ее привлек зеленый жучок, который до этого спрятался в щель рамы, а теперь во все лопатки удирал с гладкой поверхности. Увидев Мо Ши, птичка присела на тоненьких лапках и, поворачивая крохотную головку, смотрела то на жучка, то на страшного человека. Мо Ши с улыбкой взирал на трогательное существо. Он не шевелился, и птичка сделала прыжок к привлекшему ее жучку. В этот момент широкая ладонь замахнулась и прихлопнула пушистый комочек. Мо Ши приподнял руку и с интересом уставился на кровяные полосочки, разбежавшиеся по линиям ладони. Словно пытался прочесть предопределенные знаки.
Тень слуги неслышно двигалась за спиной господина.
– Убери с окна эти перья, – брезгливо приказал Мо Ши, отряхивая ладонь.
Он вернулся к нефритовой шахматной доске и наконец сделал ход. Лучи изображенной на стене пентаграммы вспыхнули слабым фиолетовым огнем подобно разгорающимся углям костра.
* * *
Еще не остыл бархатный сезон, а поселок почти полностью обезлюдел. Вместе с беззаботным бытом курорта жизнь совсем ушла из маленького поселения. Но это лишь самообман. На самом деле жизнь покинула селение более века назад. Жители побережья незаметно приняли в свои дома пустоту и праздность. Город, утратив большую часть населения, стал поселком, который вскоре грозил вымереть окончательно.
Некогда изгнанный сожжением чернокнижник теперь въезжал в город на шикарном авто, и не в мантии, как когда-то, а в строгом костюме от известного модельера. Его роскошь слепила и затягивала все глубже и глубже. Жалкими торговцами стояли люди на блошиных рынках, будто ненужную рухлядь, предлагая свои души. Чернокнижник брезгливо и разборчиво щупал товар. Он не торопился покупать и сбавлял цену. Он мстил им за то, что двести лет назад его сожгли на этом самом рынке полные негодования горожане. Он помнил все, словно это случилось вчера…
Пятнадцатилетняя селянка проснулась на рассвете.
Свежесть и радость заполняли уставший от серой ночной сырости городок. На влажной оранжевой черепице, поднявшись на тоненьких ножках, сверкая черными бусинками глазенок, выводит невероятно звонкую задорную песенку зарянка. В густой зелени широколистного клена просыпается соловей. О, это главная партия! Заливистая трель разрывает сердце от счастья и боли в предчувствии чуда. Пропахшие рыбой сети свежи и легко колышутся, как прозрачные декорации в театре. Море ласково целует песчаный берег – нет в целом мире нежнее любовника! С каждым вдохом грудь раскрывается все шире, и уже обнажено незащищенное сердце. Каждая жилочка – как струна чудесной арфы: поет и переливается в невероятной музыкальной гармонии. И зовет тебя к самой кромке моря. Навстречу сияющим бригом выплывает заря...
Такие души стоили затраченных трудов. Они пропитаны светом. Какое наслаждение – гасить яркий светоч!
Чернокнижник затащил девушку в темный сырой грот и, еще не умертвив окончательно, начал пожирать ее печень. Солнечный свет вытягивал из него слишком много сил, ему была необходима пища. Чудесное сияние девушки заполняло мертвую плоть демона. В глубине грота он почуял присутствие смертного, но слишком велико было наслаждение плотоядного духа, а потому демон не стал прерываться.
Мальчик, грезивший отыскать в гроте клад контрабандистов, замер от ужаса, увидев, как недавно приехавший в селение врач обращается в чудовище. Он уже ничем не мог помочь соседской девчонке и, пятясь, отступил к щели, через которую пробивался неровный свет. Чудо было в том, что мальчик оказался довольно маленьким и щуплым, а ветер и вода изъяли достаточно грунта, чтобы образовалась широкая щель, которая выпустила его на свободу.
Мальчик выбрался на небольшой уступ над самым обрывом. «Кошкой» цепляясь за отвесную скалу, он добрался до тропинки и кинулся в селение. Добежав до площади, паренек истошно заорал. Из домов выходили встревоженные жители: рыбаки, контрабандисты, булочники, ремесленники и их жены. Задыхаясь от ужаса, мальчик поведал им о том, что произошло в гроте.
Вооружившись садовым инвентарем, горожане не промедлили ни минуты. Зверь был застигнут врасплох прямо над несчастной жертвой. Еще несколько тел нашли тут же. Те, кого еще недавно считали утопшими, предстали перед содрогнувшимися горожанами в виде истерзанных останков.
Чернокнижник не стал отпираться. Он смеялся жителям в лицо. Женщинам припоминал, как чудодейственные крема из подкожного жира новорожденных младенцев продлевали сомнительную молодость и красоту их кожи.
– Вы разве не знали, сударыни, чем вы скрывали свою дряблость? – хохотал он. – А вы, распутные детоубийцы, разве вам не все равно, в каком виде сгниют свидетельства вашего греха?
Город задохнулся от возмущения. Общиной решили, не сообщая властям, сжечь колдуна немедленно со всем его скарбом. Дрожа от ужаса и ненависти, горожане привязали изрыгающего проклятия чернокнижника к столбу. К ногам его летели склянки с эликсирами и мазями, стопки древних книг, перевязанные бечевками из пеньки. Демон визжал и бесновался. Он разоблачал жителей, прибегавших к его услугам, одного за другим. Но молча смотрели они на то, как языки пламени чадящего костра начали пожирать стянутое веревками тело. Плотно сжав зубы, стояли ошарашенные люди, связанные воедино праведным гневом и неискупленным грехом.
– Ага! – вопил бес. – Я так и знал! Здесь недостает пяти флаконов! Наталья, сколько ты оставила себе?
Он щедро раскидывал семена вражды и подозрительности, пока его горло не превратилось в кипящую пенящуюся массу.
Одного не учли несчастные жители: среди догорающих углей еле заметно билось обугленное сердце демона. Ночью пришел к пепелищу черный пес и проглотил его целиком, в это же мгновение черный дым втек в разинутую пасть пса. Верный телохранитель уносил своего хозяина подальше от проклятого города, туда, где им предстояло долго-долго зализывать горячие раны…
Теперь все иначе. Нет сетей и баркасов. Ленивые вороны долбят жесткими клювами пластиковый пакет из любопытства, дескать, что же там такое? Они не голодны, свалка сытно кормит всех: крыс, ворон, нежить и заблудших… Шакалоподобные псы бродят по улицам без страха. Милый городок!
Сати приехал сюда отдохнуть на пару дней.
Расторопный хозяин гостиницы, опережая шофера, суетливо кинулся к багажу, на ходу слащавой скороговоркой приговаривая:
– Вот хорошо, что вы приехали! Уж мы ждали-ждали...
Сати улыбался. Солнце больше не досаждало ему. С ним всюду была его великолепная Изольда, в достатке снабжающая своим сиянием и кровью.
– Тебе пойдет на пользу морской воздух, моя девочка! – Сати подал руку, помогая выйти из автомобиля своему донору.
Определенно она начинает иссякать. Ей нужен отдых. В этом благодатном климате вполне подберется пара-тройка одноразовых источников плоти, пока Изольда немного восстановится.
* * *
Юстиниана брела по пустынному берегу моря... Она всеми силами пыталась устоять, не потерять память и не смириться. Иногда ей казалось, что смерть – самый лучший способ избавиться от нескончаемого кошмара. Но что-то, какие-то детали, которые никак не укладывались в логическую цепочку, рождали в ней надежду. Она сможет. Что именно сможет, Юстиниана не знала. Изо дня в день она вспоминала стихотворные строки древних поэтов, не подозревая, что именно зарифмованные в четком ритме слова удерживали в ее сознании память, вызывали волновые сигналы, летевшие через бесконечность к тому, кто сумеет их принять.
«В моей душе... В душе моей только песчаные дюны, штрихи нечеткого змеиного следа, ускользающего в серые заросли колючего кустарника. В глазах моих – пустынное море, застывшее в штиле. В ушах моих – стон дудука. Я слышу, как расцветает абрикосовое дерево, и чувствую прохладу лунной ночи. Свежий запах морских водорослей не перебивает ни одна струя аромата цветов и берега. Я могу слышать то, что я захочу! Я могу обонять те запахи, которые мне нужны. Я могу видеть то, что даст мне возможность сохранить память», – беспрестанно крутилось в голове Юстинианы.
Серой тенью в нескольких метрах позади нее тащился телохранитель и верный пес Сати, готовый к любой неожиданности.
* * *
Сати, отправив шофера выгуливать Изольду, почувствовал, что он жутко голоден. Он сам сел за руль своего сверкающего «порше». Выскочивший проводить его хозяин кинулся открывать ворота.
– Девочек по-прежнему можно найти на набережной? – с тлетворной улыбкой поинтересовался Сати у лысенького содержателя гостиницы.
– Да, – радуясь вниманию господина, откликнулся тот. – Они стоят там до последнего отдыхающего, до самых дождей.
– Хорошо! – отозвался довольный господин. – Захвачу парочку – развлечься!
– Девчонки ничего – красотки! – прокричал вслед резко стартовавшему авто хозяин гостиницы.
Настроение у Сати было великолепное. С вульгарно накрашенными девчушками, еще не достигшими и шестнадцати лет, даже торговаться не пришлось. Едва он открыл дверь, как они, демонстрируя опытность, сами запрыгнули в машину. Сати сделал погромче музыку и направил многосильную машину к спуску, ведущему к самому морю. Ему не терпелось войти в сырую прохладу грота.
– А мы куда едем, мужчина? – с игривой развязностью обратилась к нему одна из девушек.
– Мы едем в сказку! – улыбаясь, ответил Сати.
– Сказка – там! – указала девушка на огни набережной. – А море уже холодное и штормит.
– А ты, пожалуй, права. – Сати вспомнил, как во время приливов вода доходила почти до самого входа в грот. Хлопотно будет убеждать этих шлюх идти в пещеру по колено в холодной воде. Они нынче куда менее наивны, чем прежние, которых можно было заманить сказками про сундук с сокровищами и прочей чепухой.
– Поехали сразу в гостиницу, – предложил он.
– А где вы остановились, мужчина? – поинтересовалась самая смелая.
– Почему ты зовешь меня так? – спросил Сати.
– Ну мы же не познакомились еще, – ответила малолетняя нахалка.
– Правда? – изумился Сати. – Ну зови меня Алик!
– А я – Натуся!
– Оч-чень приятно, – проявила осведомленность в этикете вторая. – Ася! – И протянула руку в гипюровой перчатке с обрезанными пальцами из маминого старенького комода, которой очень гордилась.
– Так едем-то куда, Алик?
– В «Эжени».
– Не, я туда не поеду! – вдруг заартачилась Ася.
Сати поморщился:
– Может, ты тогда пешком прогуляешься?
– Не... я просто в «Эжени» не могу, – поторопилась убедить в своей готовности Ася.
Сати еще раз досадливо скривил рот:
– Ладно... Давайте по бокалу шампанского и поищем райский уголок!
– А где шампанское, Алик? – оживилась Натуся.
– В багажнике! – радостно сообщил Сати. – Ну-ка, девчонки, вылезайте, поможете достать, там еще фрукты.
Они вышли из машины, все трое…
Сати вернулся в прекрасном расположении духа. Он насытился не только плотью, но и страданием и смертью. Изольду он поглощал понемногу, не переходя допустимую границу. И теперь чувствовал себя окончательно удовлетворенным, целуя ее тонкую руку:
– Набирайся сил, девочка! Ты же знаешь, как ты мне нужна.
Юстиниана выказала полное безразличие. Она должна молчать, она должна сохранить эту маску безучастия, чтобы демон не догадался о ее способности мыслить.
* * *
Милицейский патруль был в ужасе от находки, обнаруженной на обочине дороги.
Собаки, без меры расплодившиеся в поселке, раскопали два присыпанных землей свежих трупа. Псы еще только начали рвать тела, как в том же месте проезжавшие мимо курортники остановились выгулять своего подвывающего пуделя. Тот выскочил из машины и по дурашливой наивности побежал к пирующим бродяжкам. Собаки сбились в истошно визжащий и рычащий клубок. Туда же на выручку своему питомцу ринулся хозяин…
Пару минут спустя он рванул вперед, виляя на дороге. Увидав патрульную машину, засигналил и замигал фарами.
Опознать трупы не составило труда. Страшную весть сообщили родным.
– А мне ведь Асечка сказала, что с подружкой пойдет заниматься, – горестно прошептал отец одной из девушек. Он вспомнил их короткий разговор вечером…
– Ты куда на ночь глядя?! – Отец почти сорвался на крик.
– Я к Натусе! Языком заниматься, – отмахнулась от прицепившегося вдруг предка малолетняя гетера.
– Толку-то! Твоя Натуся – такая же троечница, как и ты, – вздохнул родитель. – Лучше бы матери помогла.
– Да ну ее!
– Ишь как заговорила! Как деньги – так «дай», а как помочь – так «да ну»!
Но дочь, уже не слушая вовсе, выскочила за ворота.
– И не смей так одеваться! – крикнул ей вслед отец. Но он и сам прекрасно понимал, что слова его – не более чем ветер. Не суждено им долететь до ушей дочери, к которой он тщетно взывал. Дети давно перестали хоть сколько-нибудь считаться с родителями, воспринимая их как некий источник жалкого благосостояния.
Но все это уже не имело никакого значения. Продолжения не будет. Отец в отчаянии разрыдался. Жена билась в истерике. Родня пыталась ее утешить лошадиными дозами снотворного. Чтобы хоть как-то отвлечься, убитый горем мужчина занялся тем, чем и следовало: пошел на работу.
Будучи содержателем гостиницы, он легко нашел себе занятие. Заменил текущий водопроводный кран, подтянул провисшую в петлях дверь и, наконец, начал мыть машину важного постояльца. То, что он нашел на заднем сиденье автомобиля, поразило его как гром посреди ясного неба. Хозяин гостиницы стоял некоторое время в оцепенении, судорожно сопоставляя факты.
Ирония во фразе дочери: «Языком заниматься», ее наряд… Вопрос гостя: «Девочек по-прежнему можно снять на набережной?» То, в чем хозяин помогал богатому гостю в прежние годы: огромные черные сумки, которые он сбрасывал в море…
И эти гипюровые перчатки, которые когда-то были элементом свадебного наряда его жены, теперь лежали на заднем сиденье «порше».
Безумный гнев овладел несчастным отцом. Он схватил металлический лом и метнулся к покоям гостя.
Тихонько – казалось, его сердце в груди колотится громче, – постучал в дверь.
– Кто там? – спросил Сати.
– Хозяин, – не то назвавшись, не то обращаясь, хрипло пробормотал мужчина.
Не подозревая подвоха, Сати открыл дверь. Халат темно-синего шелка распахнулся на бледной груди. Туда-то и вонзил отчаявшийся отец тяжелую острогу.
– А! А-а-а!!! – взревел Сати, утратив человеческий облик. Не вынимая из груди железного прута, он кинулся на своего обидчика и впился ему в горло. Когда с нижнего этажа на помощь Сати прибежал телохранитель, тот уже держал в лапах голову хозяина гостиницы и вглядывался в угасающие глаза жертвы:
– Ты – червь! Ты опять извиваешься и хочешь моей крови?
Юстиниана, преодолевая невероятную тяжесть невидимых пут, попыталась подняться с кровати, но уже в следующее мгновение демон впился ей зубами в бок и потянул дымящийся напиток, придающий ему мощь. Он так надолго присосался к ней, что даже его слуга позволил себе вмешаться:
– Она, похоже, умирает, хозяин!
С досадой демон оторвал от Юстинианы свою смердящую пасть и взревел над ее израненным телом. Потом обернулся к слуге:
– Дай ей воды и отнеси в машину. Если она умрет, я съем тебя!
Слуга покорно склонился и, взяв девушку на руки, двинулся к двери.
– И ждите! – крикнул Сати ему вслед.
Наконец демон вырвал из грудного киля острогу и с ревом вылетел из номера.
Еще раз погибать в этом городишке безнаказанно он не собирался! Ему казалось, они понесли достаточное наказание и смирились с его полной властью. Но нет, их допотопные родительские инстинкты, видите ли, позволяют взбунтоваться и убить его, Сати!
Он врывался в дома без разбору, запускал лапу в грудную клетку человеческого остова, вырывал трепещущее сердце и пожирал его, глядя в глаза жертве. Никто не мог ему противостоять. Некоторые мужчины, услыхав шум в дверях, хватались за оружие, но та светящаяся энергия, которую он сегодня в избытке выкачал из Юстинианы, позволяла перемещаться в пространстве в десять раз быстрее человека. Он не пропустил ни одного дома, ни одной жизни. Страшным смерчем пролетел по поселку. С воем носились стаи бродячих собак, принимая щедрое наследство своего господина.
Слуга с дрожью зализал рану на боку Юстинианы, заживляя ее обнаженную печень. Капельки крови будоражили его, наполняя силой, но он, сделав над собой невероятное усилие, все же выделил вязкую слюну, склеившую разорванные ткани. Телохранитель закутал умирающего донора в теплый плед и, поместив на заднее сиденье автомобиля, отпаивал красным вином, пытаясь хоть как-то привести девушку в чувство.
Сати появился из неоткуда. Обретя человеческий облик, он указал слуге на место за рулем, а сам уселся рядом с Юстинианой и продолжил спасать ту, которую совсем недавно чуть не убил.
Когда проехали километра полтора, Сати приказал слуге:
– Открой окно! Ей нужен воздух! Остановись!
Юстиниана находилась на грани жизни и смерти.
Слуга мгновенно исполнил приказание.
Ветер сорвал с осенних лавандовых зарослей прохладный аромат. Наконец-то Юстиниана сделала первый глубокий вдох.
В этот момент с ними поравнялся встречный автомобиль. Их компанию внимательно оглядел молодой милиционер, возвращающийся из района в поселок.
– Едем, – снова приказал Сати.
Минуты тревожного ожидания падали, как капли лекарства, дозируемого капельницей. Юстиниана дышала неслышно, но ровно.
– Наконец-то, девочка моя! Как же ты меня напугала! – И, не сдерживая издевки, нарочито погрозил пальцем: – Никогда больше так не делай.
Еще несколько минут спустя Сати опять обратился к шоферу:
– Останови! А то совсем было забыл.
Он вышел из машины и, собрав сгусток энергии, метнул его в покинутые им горы. Мощный селевой оползень стер поселок с лица земли.
* * *
Три недели спустя лейтенант милиции Козырев пришел в себя. То, что он попытался рассказать, привело медиков к заключению о глубоком поражении психики. Впрочем, длительное пребывание под обломками строений, будучи буквально погребенным заживо, не могло пройти без последствий. А описание предполагаемого преступника и некоторые детали, по-видимому, являлись издержками профессиональной деятельности пациента.
* * *
Дальнейшая дорога к монастырю пролегала через Разнотравный лес. Уже давно минуло то время, когда Хельга опасалась ночных путешествий. Мелкая нечисть была для нее безопасна, а крупная в этих краях не обитала. Пять лет назад переход через Разнотравный лес едва не стоил ей жизни, и не только из-за банды Кадлука. Леший натравил своих лесных подопечных на путешествующую верхом девушку. Воспоминания, снова воспоминания…
Поля, засеянные рожью, пшеницей и овсом, быстро остались позади, лес неприветливой черной стеной на фоне яркого звездного неба выглядел неприступной крепостью. Рисковать и плутать по неведомым дорожкам с подстроенными лешим ловушками Хельге не хотелось, поэтому она принялась звать хозяина леса, едва передние копыта Зары ступили в перелесок.
– Что за грязь да бурелом? Лес-то, видать, бесхозный! – громко выкрикивала чародейка оскорбления в адрес лешего. – Вот это безобразия! Гнезда на земле лежат! Деревья-то, деревья кривые, косые да засохшие!
– Кто тут смеет сквернословить? – пропыхтел за спиной у девушки огромный зеленый медведь. – Лес не нравится – езжай своей дорогой! – увеличиваясь в росте до столетней сосны, отрубил косолапый.
– О, наконец-то! – воскликнула Хельга, разворачивая кобылу мордой к лешему, которого Зара собиралась уже хорошенечко лягнуть. – Кричу тут, кричу, а тебя все нет и нет. Подумала даже, что тебя сняли с занимаемой должности за несоответствие.
– Ты что такое говоришь? – уменьшаясь до нормальных размеров, замахал руками-ветками леший. – Кто это меня снимет?
– Ясное дело кто, – продолжала наезжать девушка. – Кто назначал, тот и снимет. Настоятель монастыря небось сильно недоволен, что ты его личную ученицу, лучшую выпускницу и родную дочь не встречаешь да к воротам самой короткой дорогой не ведешь!
– Так я же не знал! – засуетился леший, принявший вид деревенского старичка.
– Почту надо вовремя читать, – наставительным тоном ответила Хельга. – Тебе еще неделю назад сову с посланием отправили.
– Так я почту раз в месяц разбираю, – совсем растерялся грозный леший.
– Ты, никак, не признал меня? – удивилась девушка.
– Теперь признал, как такую наглую не признать, – сознался леший. – Давненько тебя не видно было.
– После твоего гостеприимства снова заглядывать в лес как-то не хотелось.
– Это правильно, – протянул леший, довольный высокой оценкой своих приемов и методов по отпугиванию незваных гостей. – Что же ты тогда не сказала, что дочка настоятеля? Я бы все честь по чести: ковровую дорожку, квас, мед!
– Да я и сама не знала, – честно призналась Хельга – леший вранье распознавал звериным чутьем, обманывать было бессмысленно. – Вот теперь ты все знаешь. Так где дорожка и все остальное?
Оставшийся без ужина желудок давал знать о своих злоключениях неприятным урчанием.
– Пойдем за мной, сейчас все будет.
И действительно, тут же в подтверждение своих слов леший вывел Хельгу к бревенчатой избушке.
– Открывай, хозяйка! Гостя дорогого привел! – пробасил леший, вновь изменивший лик.
На этот раз он предстал в образе богатыря – зрелого, напитанного мудростью годов, но не растерявшего молодецкой удали мужа. С длинными льняными волосами до плеч, гладкой, аккуратно подстриженной на уровне ключиц бородой, в зеленой рубахе, подпоясанной бечевой.
Дверь избушки отворила женщина, по внешнему виду подходящая лешему: тощая и длинная как жердь, угловатая, с жидкими грязно-рыжеватыми волосами, в нестираном платье сине-голубого цвета. Довершали образ узкие, уродующие лицо любой женщины очки. «Кикимора», – догадалась Хельга.
– Вот, Елена, гостью привел!
– Зачем это? – неприветливо отозвалась Елена. – Своих забот, что ли, мало?
– Мало не мало, а на стол живо накрывай! – прикрикнул леший. – А то я тебя быстро на сестру твою сменю. Разговорилась что-то ты совсем. Да щи у тебя кислить начали!
– У меня – кислить?! – всплеснула руками женщина. – Я сейчас мигом стол накрою, а ты, гостюшка, оценишь мою стряпню, – добавила она, обращаясь к Хельге.
Ожидая обещанного отдыха и ужина, девушка принялась распрягать Зару. Та стояла не шелохнувшись, но с таким достоинством, что каждому сразу было понятно: лошадка из милости позволяет чародейке ухаживать за собой. Хельга не обижалась, характер у Зары был не в пример лучше, чем у ее прежних лошадей. Девушка терпеливо, с лаской и заботой, влажными, а затем сухими тряпицами протирала бока лошади. Леший уже наполнил пшеницей и овсом кормушки, а в поилках плескалась ключевая вода. Войдя в загон, заросший сочной травой и заменяющий конюшню, Зара осмотрела угощение в кормушках, потом подножный корм – и осталась вполне довольна, бросив мимолетный благодарный взгляд на новую хозяйку. Хельга поцеловала свой транспорт в шелковистую морду, лошадка радостно фыркнула и рванула к ключевой воде.
Стол, накрытый кикиморой, ломился от яств, большинство из которых вызывали серьезные опасения на предмет съедобности. Варенье из мухоморов, например, девушка пробовать наотрез отказалась, сославшись на аллергию. Суп из неизвестных ягод тоже доверия не вызывал, да и соленые якобы лисички здорово напоминали поганки. Зато хлеб и козье молоко хорошо утолили голод. А из сушеной малины, заваренной крутым кипятком, вышел отличный чай. Леший целый вечер переругивался с Еленой, дочерью лешего Николая, как узнала в процессе затрапезной беседы Хельга. Точнее, это кикимора болезненно реагировала на замечания хозяина леса, обвиняя его в постоянном недовольстве.
– Вот ты мне скажи, – испив за ужином настойки на волчьих ягодах, спрашивал чародейку леший, – разве можно жить с такой неумехой?
– Раз живешь, значит, можно, – аккуратно ответила девушка.
– Мне ее отец, леший Николай, сватает другую свою дочь. Говорит, та все умеет.
– Поменять хочет? – призадумалась чародейка. – А может, та еще хуже? Вот он ее тебе и сватает.
– Нет! – отмахнулся от подозрений Хельги леший. – Та в болоте прозябает, вот всему и научилась, чтобы выгодно замуж отдали. А Николаю стыдно за Елену, реабилитироваться передо мной хочет. Ту ко мне, а эту в болото. Там тоже стражница очень нужна, а с Елениным характером – самое оно.
– Тебе жить – тебе и решать, – пожала плечами девушка. – Если я сейчас посоветую Елену оставить, а ты ею недоволен будешь, то и меня винить станешь за свою сварливую кикимору. А если посоветую другую в хозяйки взять, а она хуже нынешней
окажется, тоже меня винить станешь за плохой совет да Елену добрым словом вспоминать.
– И то правда, – сыто икнул леший. – А может, все-таки посоветуешь? Взгляд со стороны он верней бывает.
– Если и посоветую чего, то только утром. – Хельге совсем не улыбалось бодрствовать всю ночь, вскакивать от каждого шороха и ждать, когда острые зубы кикиморы постараются отгрызть от ее молодого тела кусочек в отместку за неверный совет. – Разбуди меня за часок до рассвета. К батюшке с восходом солнца явлюсь.
– Правильно это, – одобрил решение леший. – Иди отдыхай. Постель готова уже.
Хельге постелили на сеновале. Душистое сено безжалостно впивалось в бока через тонкий хлопок постельного белья. Как и ожидала чародейка, после восхода большой луны кикимора бесшумно прокралась на сеновал. Хельга даже своим звериным чутьем не смогла засечь подругу лешего, пока та не вползла наверх по узкой приставной лестнице. Глаза кикиморы в темноте светились ярко-зеленым светом, очков на носу уже не было.
– Ты что там хозяину леса насоветовала? – зашипела Елена, видя, что гостья не только не спит, но еще и встречает ее в боевой стойке с обнаженными мечами.
– Ты же подслушивала, – хмыкнула чародейка. – Сама все знаешь.
– Я обратно в болото не собираюсь, так что решила дать тебе наставление к утреннему разговору, – продолжала шипеть кикимора.
– Нет, милочка! – отпустив заготовленное заранее заклятие, прервала ее Хельга. Заклятие рвануло в залитое серебристым лунным светом окно. – Это я тебе дам наставление.
Со двора раздался истошный вой, и Хельга продолжила:
– Волчков своих убери, они мне не помеха, только погубишь зря. И пакостить больше не смей, а то я тебя и без советов уделаю на фарш да котлетки твоему благоверному скормлю. – Чародейка кувыркнулась через себя, взмахнула руками-крыльями, не выпуская мечей, и отрезала Елене прядь волос.
Остаток ночи прошел спокойно, Хельга смогла выспаться, укутавшись в свой дорожный плащ. Незадолго до рассвета девушка проснулась от петушиного крика. Довольно потянувшись, она быстро сложила плащ в дорожный мешок, переплела волосы и выглянула в окно в поисках не перестававшего кукарекать петуха. Нашелся он довольно быстро: хозяин леса стоял на крыльце избушки и во все горло кричал по-петушиному. Получалось у него намного лучше, чем у настоящих домашних пернатых.
От завтрака Хельга отказалась, напомнив гостеприимному домовому, что едет к отцу, а тот ждать не любит. Напоследок леший припомнил ей вчерашнее обещание.
– Ты сделай вот как, – решилась дать совет Хельга. – Отправь Елену в отпуск, а сам в это время возьми на замену ее сестру.
– Как это «в отпуск»? – не понял леший.
– У нее в других лесах родня есть?
– Есть, как не быть!
– Вот к какой-нибудь троюродной тетке по материнской линии и отправь погостить, отдохнуть, так сказать, от трудов праведных, скажем, на месяц.
– Как же я один с хозяйством так долго управляться буду? – До лешего, изрядно принявшего на грудь с утра горячительной настойки, никак не доходил смысл «отпуска».
– А на это время возьми себе в помощь ее сестру из болота.
– А, тогда можно, – согласился леший.
– И через месяц, когда твоя кикимора вернется, ты уже будешь знать, какую из них двоих готов видеть своей хозяйкой.
– Эк ты закрутила, чародейка! – то ли восхитился, то ли возмутился хозяин леса. – Так и сделаю! – хлопнул он себя ладонями по коленкам.
От дома лешего к воротам монастыря побежала ровная широкая тропа без ям, оврагов, без бурелома и сухих веток под ногами. Деревья и кусты перед ней вежливо расступались. Заре настолько понравился такой способ путешествия, что некоторое время она весело гарцевала, красиво поднимая стройные мускулистые ноги. Хельга позволила лошадке порезвиться, не рискнув ее одергивать.
Как только впереди между деревьями стала проглядывать монастырская стена, Хельга свернула с дорожки. Точнее, она только подумала, что надо бы свернуть, даже не успев натянуть поводья, а Зара уже исполнила требуемое и нырнула в густой кустарник.
Чародейка планировала проникнуть в монастырь около девятой Закатной башни. Недаром Нерк в свое время выбрал именно это место. Охрана там минимальная, да и потайная комната рядом, можно, в случае чего, спрятаться и переждать обход или смену караула на стенах. Рассветное солнце начало выползать из-за горизонта, окрашивая бронзовые шпили башен в ярко-розовый цвет. У послушников, если режим не поменялся, время утреннего построения. Надо торопиться, пока настоятель проверяет ровные ряды ставших по стойке «смирно» послушников и дает очередное наставление.
* * *
В перелеске, так, чтобы ее нельзя было увидеть со стен, Хельга слезла с лошади, повесила дорожный мешок на сук дерева и быстро переоделась в видавшую множество битв и сражений вампирью форму. Предстать перед отцом в чем мама родила ей совсем не хотелось. Серебряное кольцо-артефакт, блокирующее защиту и позволяющее проникнуть сквозь защитный купол, надето на мизинец левой ноги. С его помощью Нерк, обернувшись летучей мышью, не раз проникал в монастырь. Как он рассказал, положение кольца очень важно. Если надеть на руку, то во время трансформации артефакт самоуничтожится и защитный купол сожжет нарушителя. Хельгу такой вариант не устраивал, поэтому она еще раз проверила правильность местоположения кольца Нерканна и приготовила несколько маскирующих ауру заклятий.
Чутье подсказывало, что Зара и без привязи далеко уходить не станет и не выдаст своего нахождения под стенами чародейского монастыря, самого закрытого заведения, где обучали боевых магов и целителей. Хельга погладила лошадь по черной морде и, охваченная внезапным порывом нежности, почесала за ухом.
– Я постараюсь скоро вернуться, будь умницей! – попросила она красавицу Зару.
Та ткнулась носом девушке в волосы, как будто собираясь попробовать их на вкус.
Хельга свернулась клубком и трансформировалась. Вампирья форма сводила к минимуму неприятные ощущения, всегда сопутствующие смене ипостаси: притупляла боль в мышцах и суставах, ускоряла трансформацию костей и отключала, насколько это возможно, мозговые центры, отвечающие за физические страдания. Мысленно попросив благословения у Всевышнего и у Громовержца, его наместника в этом мире, большая белая сова взвилась над лесом и пересекла невидимую черту охранного купола над стеной монастыря.
Переход получился на удивление легким, и вот уже птица спокойно летела, стараясь не попадать под первые лучи рассветного розового солнца. Человеческая охрана ничего подозрительного не заметила, и даже пришедший в утреннюю смену караула стражник, завидев пернатую, не придал этому должного значения, продолжая обходить периметр. Поэтому Хельга направилась прямиком к дворцу настоятеля. Не хотелось раньше времени обнаруживать себя, но уже не было того всепоглощающего страха перед магистрами. Отец не даст ее в обиду – в этом она была уверена. Как выяснилось позже – напрасно.
Найти окно кабинета не представляло трудностей, все-таки долгие годы монастырь был ее домом, пусть не очень родным, зато настоящим и единственным.
Окно оказалось закрытым, но не запертым. С охранными заклятиями тоже особых хлопот не возникло. Два толчка могучего пернатого тела – и створка приоткрылась, а большего и не надо. Девушка ждала отца в человеческом обличье. Он хоть и знал о Хельгиных возможностях оборотня, но ее мать убил именно за способность перекидываться в птицу. Провоцировать его на поединок желания не было – может быть, в другой раз. А сейчас она пришла за информацией. Ждать пришлось недолго. «Утренние проповеди сильно сократили», – подумала Хельга, услышав за дверью голоса настоятеля и настоятельницы.
Почувствовав в своем кабинете посторонних, настоятель отослал женщину.
– Иди проверь младшие курсы, – велел он грозной напарнице. – Что-то таланты многих из них кажутся мне слишком слабыми для обучения у нас. Подготовь листы на перевод в прислугу нашим старейшинам.
– Мы не можем позволить себе так разбрасываться послушниками, – попыталась возразить начальнику чародейка.
– Мы не можем позволить себе тратить время на бездарностей только потому, что родителям эти дети не нужны, – тоном, не терпящим препирательств, заявил отец Хельги. – Пусть у нас останется всего десяток послушников, но они станут магистрами и старейшинами, а деревенским ведунам у нас не место.
Настоятельница быстрым шагом удалилась, стук ее подкованных каблуков отдавался гулким эхом.
– Здравствуй, дочка, – отпирая дверь кабинета, устало проговорил настоятель чародейского монастыря.
– Как ты понял, что это я? – выходя из-за шкафа, за которым пряталась, спросила Хельга.
– Очень просто, – снимая узкие очки и откладывая их в сторону на стопку бумаг, ответил настоятель. – Никто из магов этого мира не может попасть за стены монастыря, а тем более в мой кабинет, не потревожив защиту и сигнальные маяки. Это могли быть ты либо ваш Дракон, предводитель Братства. Для него я неинтересен: запретных экспериментов не провожу, с демонами, представляющими опасность для человечества, не связываюсь. Другим членам вашего Братства у меня тоже делать нечего, а у тебя может появиться желание повидать престарелого отца.
При этих словах Хельга невольно усмехнулась, но быстро задавила в себе желание смеяться. Настоятель продолжил:
– Возможно, тебе просто захотелось навестить преподавателей и родные стены, взрастившие тебя.
– А также возможно, у меня есть вопрос, на который способен ответить только ты, – продолжила за него девушка.
– Не самый худший вариант, – протянул настоятель, садясь в кресло. – Спрашивай.
– Как найти тот нижний мир, из которого вышли демоны, сожравшие моих сокурсников? – прямо спросила Хельга.
– Ты решила мстить? – удивленно поинтересовался чародей.
– Ты разрешил задать вопрос, я задала его. Отвечай и не пытайся устроить мне допрос, – грубо оборвала расспросы его дочь.
– Боюсь разочаровать тебя, но у меня нет ответа.
– Но ты знаешь того, у кого он есть, – изрекла Хельга, уловив в ответе отца желание отвести от себя подозрение.
– Скажем так, я догадываюсь, у кого может быть подобная информация.
– Далеко?
– Третья Закатная башня.
– Магистр Луций? – От удивления брови Хельги поползли вверх.
– Ты схватываешь все на лету, – похвалил настоятель дочь. – Но я должен тебя разочаровать: тебе вряд ли удастся добраться до него.
– Ты сдашь меня страже? – не поверила своим ушам чародейка.
– Что делать, – картинно развел руками ее отец. – Таковы правила. Каждый обязан доложить охране о нарушителе.
– А охрана должна доложить тебе.
– Это так, – не стал отрицать очевидное настоятель. – И я обязан сделать все от меня зависящее для поимки нарушителя.
– Если я тебе позволю! – Парные клинки девушки, описав дугу, скрестились у шеи нерадивого отца. – Одно движение – и я отрежу твою голову, предатель!
– Ну к чему такие громкие слова?! – подавшись назад к спинке кресла, выдохнул настоятель. – Ты слишком редкий гость, чтобы я позволил тебе уйти просто так. Кто знает, когда ты заглянешь в следующий раз.
– В следующий раз я приду за твоей головой, – пригрозила дочь отцу и вылетела в открытую дверь.
– Нарушитель у главного корпуса! Нарушитель у главного корпуса! – активизировав артефакт, доносящий его голос в самые дальние уголки монастыря, кричал настоятель.
Стражники спешно выбегали из казарм, старшие послушники выпускали поисковые заклятия на предмет обнаружения посторонних на территории.
Хельга тем временем уже спустилась на второй уровень подвального лабиринта. Несколько поисковиков столкнулись с ней, но, распознав послушницу, хоть и бывшую, полетели дальше на поиски. Хорошо, что отец побоялся раскрывать во всеуслышание имя и принадлежность нарушителя. Не учел настоятель и того, что Хельга и ее подруга Юстиниана еще в детстве успели облазить добрую половину подземелий под монастырем. Основные поисковые мероприятия проводились на поверхности, чем Хельга и торопилась воспользоваться.
Пришлось принять человеческий облик – широкий размах крыльев крупной совы не позволял перемещаться по узким туннелям. По сложившейся за годы привычке Хельга включила ночное птичье зрение, она не хотела обнаруживать свое присутствие раньше времени пламенем горящего факела. Мало ли как могли измениться подземелья за пять лет. Вдруг кто-то из магистров оборудовал себе новую лабораторию и сейчас он сам или его помощники случайно наткнутся на прячущуюся чародейку?
Настоятель знал, что магический уровень Хельги, учитывая ее принадлежность к Братству, по некоторым параметрам превосходит даже возможности его самого. Но он сделал правильный расчет, прекрасно понимая: дочь не станет использовать силу и мощь, чтобы убить ни в чем не повинных стражников и тем более послушников. Ее загонят в угол и заставят уйти в глухую оборону, тогда ему не составит труда пленить мятежного отпрыска.
Хельга быстро мчалась по узким темным коридорам, останавливаясь лишь на развилках, чтобы не спутать направление. До подвалов магистра некромантии Луция был долгий путь, и преодолеть его нужно до того, как магистры догадаются выставить охрану на выходе из подземелий третьей Закатной башни. Свою магию Хельга применять не могла, понимая, что сеть, заботливо раскинутая ее родителем, моментально сработает на любое чужое заклинание и обнаружит местонахождение нарушителя.
Бег закончился внезапно. Чародейка натолкнулась на мощную магическую завесу и остановилась, дыша как загнанная лошадь. Короткое упражнение позволило быстро восстановить дыхание и подумать. Откуда внутри монастыря столь мощная защита, отражающая атаки взломщиков и отводящая глаза? Вытатуированный дракон на плече недовольно заскреб когтями, давая понять, что ему очень не нравится то, перед чем находится его носительница. Завеса была качественная, над ней явно поработал один из старейшин. А Хельге удалось беспрепятственно ее почуять именно с помощью дракона, нейтрализующего заклинание, отводящее глаза.
Магическая татуировка – артефакт, которым были снабжены все члены Братства, вел себя довольно практично. Он всегда предупреждал об угрозах, классифицируя их по степени опасности для жизни и здоровья.
Хельга сделала шаг вперед, дракон впился в плечо всеми шестнадцатью когтями, заставив девушку вскрикнуть от боли и отступить назад. Хватка когтей ослабла, боль унялась. Никогда раньше он так себя не вел, даже в ходе самых жутких переделок, в которых Хельге приходилось оказываться неоднократно.
– Мне нужно идти вперед, – шепотом проговорила чародейка, снова делая шаг и переступая невидимую черту магической завесы.
Когти снова впились в плечо, девушка стиснула зубы, чтобы не закричать, и обнажила мечи. По мере приближения к цели дракон ослаблял хватку. Зато он в ускоренном порядке активизировал силы и средства для борьбы с нечистью нижних миров, заставляя тело чародейки мелко подрагивать. «Может, здесь и есть вход в тот самый нижний мир, вот дракон и волнуется? – размышляла Хельга. – Если так, то в Братстве просто обязаны об этом знать».
За ближайшим поворотом дальнейший путь преградила мощная кованая решетка, которая была еще и замагичена. Пришлось основательно повозиться – открыть ее оказалось намного сложнее, чем окно в кабинете настоятеля. Здесь использовались заклинания, основанные на крови жертв. Хельгу передернуло от омерзения, в ее памяти всплыл бой у Торгийского перевала, когда голодные кровососы, не прекращая драку, отрывали головы бойцам и пили бьющую фонтаном кровь. Это было очень страшно, но страх перекрывало отвращение.
Вот и сейчас появилось гадливое чувство от понимания того, что кто-то, имеющий слабенькие способности в магии, старается компенсировать свои недостатки кровью невинных жертв. Маг, который убивает ради самой магии, разительно отличается от вампира, который просто не может существовать без чужой крови. Кровавый чародей, который поработал над этой решеткой, намного хуже и опаснее любого вампира.
Хельга порезала палец, стараясь выдавить как можно больше крови из малюсенького надреза. Получалось с трудом, пришлось сделать еще один порез. Как и все заклинания на крови, это плетение отпустило от себя одну нить, которая стала быстро поглощать кровь с ладони чародейки. Девушке оставалось быстро, пока нить была в ее руках, расширить проем в рисунке, чуть-чуть поднять решетку и проползти под ней на другую сторону. У нее все получилось. «Опыт не пропьешь», – говорят гномы, а эти знают толк и в работе, и в выпивке.
Снова темный пустынный коридор подземелья. Черной жертвенной энергии здесь столько, что захлебнуться можно. Даже воздух стал противно тягучим, как туманная дымка, которую хочется разогнать руками. Хельга замедлила шаг, и именно это спасло ее от смерти. При следующем шаге нога нащупала пустоту. Дымку все-таки пришлось разогнать, дабы увидеть, что ждет впереди.
Открывшийся обзор поражал размахом: огромный подземный зал кишел разнообразными тварями, которым позавидовал бы любой зверинец. Ни один из монстров, которые предстали сейчас перед взором Хельги, не был порождением этого мира. Теперь стало понятно, почему использовалась магия на крови, – никакие другие заклятия на этих демонов не действуют, они не смогли бы удержать их взаперти.
Чародейка стояла сейчас над залом. Подземный туннель вывел ее к одной из смотровых площадок в двух десятках локтей над чудищами. Змееподобные, собакоподобные, с множеством лап, щупальцев, несколькими рядами зубов… Точной классификации всего многообразия тварей нижних миров просто не существует. Хельга стояла и широко раскрытыми от ужаса глазами взирала на бестиарий, раскинувшийся под ее ногами. Островные вампиры – просто малые дети по сравнению с этими монстрами.
Твари вели себя достаточно спокойно, они были сытыми и пока что не учуяли потенциальную пищу. Осознав это, Хельга сделала шаг назад, отогнав предательский ужас, охвативший ее поначалу. Ох, сюда бы сейчас ее возлюбленного Шторма, да вот только гордость не позволяет обратиться за помощью. Впрочем, охранное заклинание, скорее всего, не пропустит зов.
Надо срочно уходить! Еще шаг назад. Твари зашипели, почуяв чародейку, девушка развернулась и помчалась обратно. Но решетка, через которую Хельга вошла, с этой стороны была монолитной стеной, и даже с помощью магического зрения не удавалось рассмотреть рисунок охранного заклинания. Маг, установивший здесь защиту, сделал это специально, чтобы лишить чудищ с зачатками интеллекта даже малейшего шанса сбежать. Ведь наверху – ничем не защищенные от монстров послушники.
Долго раздумывать Хельге не дали. Возможности некоторых демонов не ограничивались когтями, зубами и щупальцами, кое-какие из тварей имели и крылья. Шелест этих самых крыльев и тяжелое дыхание за спиной заставили чародейку обернуться и поймать на меч первую добравшуюся до нее тварь. Вторая лишилась головы в прыжке, так и не достигнув цели. Следующие не заставили себя долго ждать: они влетали и вползали в единственно возможное убежище магички.
Хельга уперлась спиной в зачарованную стену и, как говорят воины, ушла в глухую оборону. Пока спасало то, что тоннель был слишком узок для проникновения крупных монстров, а мелкие могли нападать только по двое: один с воздуха, другой ползком по каменному полу. Несмотря на эти существенные ограничения в количестве нападавших, девушке приходилось весьма нелегко.
Ее левой рукой управлял магический дракон, специально созданный Штормом для таких битв. Бой кипел, не давая возможности перевести дух и собраться с мыслями. Вдруг одной из ползучих тварей удалось вцепиться Хельге в ногу. «Надеюсь, она не заразная», – мельком подумала чародейка, отсекая клыкастую пасть от извивающегося тела. Струи черной, зеленой, красой, желтой крови, шипя, стекали по клинкам на руки, пачкая тело и одежду.
Вот только думать о таких мелочах времени не было. Горка трупов неуклонно росла, создавая естественный защитный барьер перед чародейкой.
* * *
Раздался тонкий, едва уловимый свист. И, как почувствовала девушка, очередь за ее потрохами стала быстро редеть. Лишь несколько тварей, распаленных запахом крови и близостью добычи, отчаянно клацали зубами и кидались в атаку, пока не лишились голов. Остальные уже покинули злополучный коридор. Любопытство пересилило страх, и Хельга направилась посмотреть, куда и почему ушли демоны.
Несколько девичьих и мальчишеских криков возвестили о том, что Хельга опоздала. Перед ней простирался все тот же зал, только демоны хрумкали и чавкали человеческой плотью, уже разодранной ими на более удобные для потребления куски. Ответ оказался прост: демоны отстали от Хельги, потому что их позвали кушать.
А позади Хельги слышались завывания: хозяин бестиария громко оплакивал своих питомцев. Чародейка подошла к месту недавней битвы.
– Ах ты, тварь! – взревел магистр Луций, поднимая на девушку полные ненависти и злобы глаза. – Ты хоть знаешь, сколько лет я их собирал по разным мирам?!
– Мне достаточно того, что я знаю, чем ты их кормишь, – возразила Хельга, приставляя меч к горлу преподавателя.
– Убери меч или я скормлю им тебя! – рявкнул Луций.
– Они уже поели, тем легче будет их добить, – хладнокровно заявила чародейка. И откуда взялась эта сталь в голосе, присущая ее любимому Дракону? Впрочем, народная мудрость гласит: «С кем поведешься – так тебе и надо».
Магистр, глянув на внушительную горку трупов его питомцев, от слов чародейки сник.
– Значит, так, – не давая ему опомниться, продолжила Хельга. – Мы сейчас идем отсюда в твой кабинет в третьей башне. Я сохраняю тебе жизнь только по одной причине. Настоятель предположил, что, возможно, – на последнем слове девушка сделала внушительный акцент, – у тебя есть нужная мне информация. Если я решу, что у тебя ее нет, ты упокоишься вместе со своим зверинцем.
Преподаватель некромантии был в слишком подавленном состоянии, вызванном массовой смертью своих подопечных. Сейчас он не мог просчитать, что воительница, обошедшая его защиту и сразившая почти сотню тварей из нижнего мира, просто не может отсюда выйти. Если бы он мог рассуждать здраво, то шансы Хельги на выживание были бы равны нулю. Но ей повезло: Луций послушно открыл проем в стене, который тут же закрылся за спинами магистра и бывшей послушницы, едва они прошли.
Кабинет магистра некромантии мало чем отличался от кабинетов других преподавателей: массивный стол, заваленный административными бумагами, магическими свитками, научными фолиантами и курсовыми работами послушников; узкие высокие шкафы; три стула, свободным из которых был только один – для самого преподавателя. Отличительной чертой было лишь отсутствие здесь окон. Хельга небрежным движением смахнула с ближайшего стула стопку запыленных книг, кинула охранную сеть на дверь. На самого магистра надела одну из последних разработок Братства, основанную на древних знаниях правящего шауранского клана Шариф, – браслет из замагиченных бусин, блокирующих магию носителя. Руки магистру Луцию чародейка связала за спиной.
– Что тебе нужно? – подал голос преподаватель, расстроенный последними событиями.
Хельга поставила стул напротив профессорского места и уселась на него верхом так, чтобы высокая спинка закрывала от возможных сюрпризов ее грудь, а меч свободно доставал до горла Луция.
– Ты помнишь, как скормил своим питомцам целый выпускной курс пять лет назад? – вопросом на вопрос ответила девушка.
– Это были не мои питомцы, клянусь! – горячо заверил ее пленник.
– Но ты знаешь чьи!
– Знаю, – не стал отрицать магистр.
– Свой зверинец ты набрал в нижних мирах, значит, у тебя есть постоянный вход туда.
– Все обстоит немного иначе. Я собирал эту коллекцию долгие годы. Когда кто-то из коллег вызывал демонов, я старался быть рядом и отлавливал себе по паре-тройке особей. С ними очень трудно работать, они же совсем невосприимчивы к традиционной магии…
– Я знаю, – перебила его девушка. – Мне надо попасть в тот нижний мир, демоны которого сожрали моих сокурсников. Как это сделать?
– Это глупо, там нет шансов выжить, – попытался возразить Луций. – Даже мои подготовленные коллеги…
– Чернокнижники, – внесла ясность девушка.
– Да, чернокнижники, – решил не спорить с опасной противницей магистр. – Так вот, даже они не суются туда, пробивая дыры лишь для вызова демонов в наш мир.
– Я не спрашиваю о шансах выжить. Мне нужна дорога и способ попасть в тот конкретный мир! И одно могу тебе сказать точно: раз уж я вынуждена просить у тебя помощи, кое-кому удалось тогда выжить и этот «кое-кто» жив до сих пор.
– Этого не может быть!
– У меня нет желания убеждать тебя в обратном. Просто дай координаты того мира, откуда вышли тогда твои монстры.
– Тех демонов вызывал не я.
– Кто?
– Я скажу имена, только эти люди, скорее всего, помочь не смогут. У них нет точных координат. Тот портал пробивали сразу несколько магов, всех интересовала лишь точка выхода в нашем мире. А из какого из миров прибудут демоны, никого не волновало.
– Значит, ты укажешь имена и местонахождение их всех. Остальное – мои трудности.
– Ты сохранишь мне жизнь? – удивился Луций.
– Да. Несмотря на то что ты загубил множество душ, я не склонна тебя убивать. Уничтожь своих демонов – и можешь жить дальше.
В этот момент в дверь кабинета ожесточенно замолотили.
– Это за тобой? – спросил магистр.
– Все может быть, – пожала плечами девушка. – Иди! – Она заставила преподавателя подняться и вытолкнула, продолжая угрожать мечом, в холл.
– Кто там ломится? Совсем совесть потеряли? – подойдя к двери, выкрикнул Луций.
– Господин магистр, у нас тревога, нарушитель на территории, – ответил взволнованный голос за дверью.
– Вот и ловите, а меня оставьте в покое! Я занят!
– Ты не лучше своих зверушек, теперь здесь соберется вся охрана и полмонастыря в придачу! – рассердилась Хельга.
– Нет, совсем наоборот. Они уйдут искать в других местах, я веду затворническую жизнь и выхожу только для преподавания.
– Никто не поверит, что ты добровольно отказался от охоты за нарушителем.
– Дела монастыря меня мало волнуют. Я даже готовлю сам, у меня своя кухня на втором уровне, пойдем покажу, – постарался заверить Хельгу в своей искренности магистр.
– Ладно, живи пока, если не врешь. – Девушка устало опустилась на стул, магистр сел напротив нее.
– У меня была одна способная ученица, – словно решившись на что-то, начал говорить Луций. – Ты должна помнить, ее имя Раста.
– Она училась на параллельном потоке, – припомнила Хельга.
– Наверное, она сможет дать тебе то, что ты хочешь.
– Как, она тоже прибилась к чернокнижникам?!
– Нет, она обманула меня, – хихикнул преподаватель. – Несколько лет она пудрила мне мозги, давая понять, что готова стать одной из нас. Я поверил ей и раскрыл многие секреты, недоступные даже старейшинам. А перед посвящением она послала весь Черный Круг к демонам и ушла через портал, который никто из нас не смог отследить. Очень способная была ученица.
– Чем она занимается сейчас? Почему ты думаешь, что она сумеет мне помочь?
– Доподлинно известно, что Раста много экспериментирует, основываясь на полученных знаниях. У нее потрясающий, необычный склад ума. Выводы, сделанные ею, больше никому в голову не придут. Уверен, она достигла больших успехов, только слава ей не нужна. Она работает ради работы и занимается наукой ради науки.
– Имена своих сподвижников ты мне дашь все равно, – грозно заявила Хельга.
Луций обреченно кивнул, вот уже во второй раз его вынуждали совершить предательство против Черного Круга.
– И скажи мне, как найти Расту, – мрачно подытожила чародейка.
* * *
Выбраться из монастыря не составило никакого труда. Несмотря на всеобщую охоту, объявленную на нее отцом, Хельга спокойно поднялась на самый верх башни, в которой обитал Луций, перекинулась в птицу и быстро пересекла границу, которая отделяла монастырь от всего остального мира.
Умница Зара, к огромному удивлению чародейки, ожидала ее возле того участка стены, откуда она вылетела наружу, а вовсе не там, где хозяйка ее оставила. Хельга несказанно обрадовалась, увидев свою лошадь живой и невредимой, к тому же вся поклажа оказалась на месте.
Теперь их путь лежал в предместья Софьянграда, именно там обосновалась Раста, выкупив у разорившегося дворянина его родовое гнездо. Дальнюю дорогу путешественница преодолела за рекордные пять дней. В ближайшем поселении на базарной площади Хельга случайно столкнулась с двумя членами боевого Братства. На такую удачу она и не рассчитывала.
– Мир вам и вашей семье! – поворачиваясь левым плечом к товарищам, поздоровалась Хельга.
У всех членов Братства татуировки с драконом, обвившим хвостом огненный меч, сияли для посвященных даже сквозь одежду.
– И тебе мир! – также обрадовались случайной встрече братья.
– Я не надеялась отыскать в этой глуши кого-нибудь из наших, – честно призналась Хельга, когда они скрылись от любопытных глаз и ушей в ближайшей подворотне. – Хотела заняться поисками в Софьянграде.
– Мы возвращаемся в цитадель. Решили до Живьего леса на лошадях добраться, а там Шторм портал откроет.
– Замечательно! – еще больше обрадовалась Хельга. – Вот список, – она протянула копию бумаги, полученную у Луция, – в нем имена и примерные адреса всего Черного Круга.
– Не может быть! – в один голос воскликнули соратники. – Как тебе удалось его раздобыть?
– Не надо смотреть на меня, как на героя. – Чародейка поморщилась от восхищенных взглядов, которые бросали на нее братья. – Это было легче, чем вы думаете. Он попал ко мне случайно, – попыталась соврать она, что сразу почувствовали собеседники. – Главное сейчас другое. Нужно как можно скорее отправить группы к этим магам, пока тот, у кого я взяла список, не успел их предупредить.
– Мы не будем ждать до Живьего леса и пошлем Дракону зов прямо сегодня.
– Замечательно! Вот еще что… В Чародейском монастыре под третьей Закатной башней кто-то организовал настоящий бестиарий. Около сотни особей из нижних миров.
– Какой ужас! – воскликнул один из парней. – Они же вырвутся и сожрут послушников! Надо торопиться. Мы сейчас же идем в монастырь и вызываем помощь. Это важнее Черного Круга, тут явная угроза.
– Вы ошибаетесь, братья, – решила настоять на своем чародейка. – Чернокнижники разбегутся, как только почувствуют нависшую угрозу. Я получила этот список позавчера. А бестиарий надежно защищен, хозяин кормит демонов.
– Кем? – поинтересовался все тот же парень.
– Как всегда, – не глядя на собеседника, ответила Хельга.
– Твой цинизм поражает, – покачал головой тот.
– Мы сделаем все, как ты просишь, – серьезно кивнул его напарник.
* * *
Сведения о действующих на территории Софинии чернокнижниках, переданные Хельгой в Братство, сразу же обработал аналитический отдел, и по предполагаемым адресам проживания черных магов были высланы оперативные отряды. В общем, все как обычно.
Чаще всего арест проходил стремительно: портал к замку злодея, взлом защитных заклинаний, удар по кумполу виновника торжества, сбор вещественных доказательств, подтверждающих виновность чародея, и доставка всего этого добра пред ясны очи императора Софинии.
Но в этот раз все пошло по-другому.
Замок очередного чернокнижника оказался окружен внушительным рвом.
– Вплавь? – скривился Дарвингиль, оглядывая свои белые одежды. Он отправился на охоту за злодеями прямо из дворца своего венценосного отца.
– Как-то не хочется, – поддержала его Хризастелия.
– И не надо, – согласился с ними Нерканн, бросая в темную воду камушек.
Раздался тихий всплеск, а над водой тут же показались оскаленные пасти.
– Крокодилы! – непонятно чему обрадовался вампир. – Глазам своим не верю! Это откуда же он смог их сюда притащить?
– Нам какая разница? – не поддержала веселья Хризастелия. – Внутрь как попасть?
– Могу перелететь через ров и стену. А потом опустить для вас мост, – предложил Нерканн.
– Тогда о нашем присутствии станет известно, эффект неожиданности исчезнет, – пожал плечами Дарвингиль.
– О нас и так уже знают, мы тут минуты три ошиваемся у всех на глазах, – высказала свое мнение Хризастелия.
– Другие варианты есть? – спросил Дарвингиля вампир.
– Нет, – честно признал эльф.
– Тогда я полетел.
Большой черный нетопырь поднялся в небо, перелетел через ров и скрылся за зубчатой стеной.
Ждать молодой эльфийской паре пришлось недолго. Заскрипели несмазанные рычаги, закрутились проржавелые шестеренки, и тяжелый бревенчатый мост на старых якорных цепях пополз вниз, перекрывая глубокий ров, кишащий крокодилами.
– Вы не поверите… – Нерканн, встретивший друзей у ворот, был в неподдельном изумлении. – Тут никого нет!
– Ты всех уже убил? – Дарвингиль вопросительно приподнял правую бровь – уж он-то знал деятельную натуру своего товарища.
– Если бы так, – вздохнул вампир. – Но тут просто никого нет. Сами посмотрите.
Команда Братства Дракона прошла под надвратными башнями внутрь крепости. Дарвингиль обнажил меч, Хризастелия взяла на изготовку боевой шест. Внешний периметр замка чернокнижника встретил их пустынным безмолвием.
– Что вы так напряглись? – поддел друзей Нерканн. – Я же сказал – нет тут никого.
– Вот это и подозрительно, – оглядываясь по сторонам, нахмурился Дарвингиль.
– Может, источник ошибся или их предупредили о нашем визите? – предположила Хризастелия.
– Наш источник – Хельга. А она не стала бы передавать сомнительную информацию, – сообщил вампир новость друзьям.
– Хельга?! – одновременно воскликнули молодожены.
– К тому же остальные адреса местонахождения черных магов подтвердились, и вы оба прекрасно об этом знаете, – невозмутимо продолжил вампир.
– Во что она опять вляпалась? – с явным раздражением спросил Дарвингиль.
– Ты ее наставник, ты и должен знать, – подколол Нерканн друга.
– Я и не отказываюсь, – все еще раздраженно отреагировал эльф. – Но ты ей тоже не посторонний и прекрасно знаешь, какой у нее скверный характер. У Хельги еще и жених имеется, есть кому лишний раз приглядеть за ней.
– Ага, вашими стараниями, – хохотнул Нерканн.
Эльф одарил его взглядом, не обещающим ничего хорошего, если тот продолжит свои шуточки.
Беззлобно переругиваясь, друзья продвигалась вперед, осматривая закоулки крепости, чтобы не оставить случайно у себя за спиной притаившегося врага.
– Хватит пререкаться, – прервала бесполезную перепалку Хризастелия. – У меня сильное подозрение, что нас просто-напросто заманивают в ловушку.
– Очень похоже, что ты права, – согласился Нерканн.
– Тогда давайте поторопимся и не будем заставлять нашего радушного хозяина ждать, – стал подгонять своих спутников Дарвингиль.
Наружный двор и прилегающие к нему переулки они уже осмотрели и теперь направились в глубь замка.
Стены жилища чародея толщиной в несколько локтей вместо окон имели узкие высокие бойницы, предназначенные специально для размещения лучников. В длинные извилистые коридоры почти не попадал свет, и друзья запалили факел.
– Может, разделимся? – предложила Хризастелия, когда они добрались до первого разветвления коридора.
– Ну уж нет, – отказался от опасной затеи супруги Дарвингиль. – Раз уж мы конкретно идем в заготовленную специально для нас ловушку, то уж лучше держаться вместе.
– И какое направление выберем? – скептически разглядывая все четыре предложенных ответвления, спросил у молодоженов вампир.
– Второе слева. – Дарвингиль уверенно сделал первый шаг в указанный коридор, но Нерканн схватил эльфа за шиворот белоснежной шелковой сорочки и потянул назад.
– Ответ неверный! – Он назидательно поднял вверх указательный палец. – Ты тут со своими амурными делами – не обижайся, дорогая Хризастелия, – совсем забыл об элементарных вещах. Смотри!
В руках вампира материализовался внушительный кусок красного кирпича, которым он запустил в коридор, откуда только что выдернул друга. Пролетев некоторое расстояние и преодолев невидимую грань, кирпич взорвался, не оставив после себя даже пыли.
– И что это у тебя за привычка кидаться во все вокруг камнями? – спросил слегка растерянный Дарвингиль.
– Советую обзавестись такой же, – хмыкнул довольный Нерканн. – Эта привычка не раз спасала мне жизнь, – оскалился он и добавил: – Да и вам тоже.
Старый фокус с бросанием камушка был повторен еще дважды, и только один коридор оказался безопасным.
– Похоже, хозяин сделал выбор за нас, – резюмировала Хризастелия.
– По всем правилам встречи незваных гостей, – подтвердил Дарвингиль.
И они уверенно двинулись по навязанному им пути.
Предлагаемый коридор был более светлым: магические фонари щедро освещали путь впереди и гасли сразу за спинами друзей. Периодически что-то ухало, демонически хохотало и гремело железными цепями, но команда Братства лишь посмеивалась над такой детской манерой запугивания. Коридор постепенно сужался, появился почти незаметный уклон вниз. Дарвингиль шел первым, за ним его супруга, замыкал шествие неунывающий Нерканн.
– С нами что, воевать не собираются? – недовольно поинтересовался эльф. Ему казалось, сегодня все только и делают, что стараются вывести его из морального и психического равновесия.
– Вот сейчас дотопаем до самого глубокого подвала, а там некрополь с ожившими мертвецами, – озвучила Хризастелия возможную перспективу подраться и выплеснуть накопившееся раздражение.
– Тут все черной магией пропитано. Думаю, долго ждать не придется, скоро начнутся сюрпризы, – «обрадовал» вампир.
– Если мы не ошиблись и в замке действительно живет чернокнижник, то здесь просто не может быть никакой другой энергии, кроме черной, – фыркнул на замечание Нерканна эльф.
– Ты прав, мой белобрысый друг! – хохотнул Нерканн и вдруг выругался: – Вот леший!
Удаляющийся крик друга заставил молодоженов обернуться.
Над местом, где должен был находиться вампир, светильники уже погасли. Дарвингиль схватил супругу за руку, вновь запалил припасенный факел, и они, освещая себе обратную дорогу, осторожно вернулись на несколько шагов назад. Под ногами показалась бездонная яма. Точнее сказать, люк. Одна из плит, видимо, плавно отошла в сторону, и обычно очень внимательный воин просто не сумел вовремя среагировать и отскочить назад.
Дарвингиль и Хризастелия осторожно заглянули внутрь. Послышался приближающийся шелест крыльев. Молодые облегченно вздохнули и даже увидели мордочку готового вновь присоединиться к ним друга. Но перед самым носом нетопыря плита мгновенно и бесшумно встала на место, закрывая Нерканну дорогу к свободе.
Военный совет был коротким.
– Нельзя оставлять его здесь одного, – встревоженно сказала Хризастелия.
– Но мы не сможем самостоятельно открыть этот проход и не знаем, что творится там внизу, – попытался объяснить очевидные вещи Дарвингиль супруге.
– Что нам остается делать?
– Надо быстрее найти того чародея и заставить его отпустить Нерканна. В крайнем случае мы его просто убьем, и тогда ловушки нейтрализуются сами собой.
Дальше Дарвингиль с Хризастелией уже держались за руки и ускорили шаг, торопясь, насколько позволяли загорающиеся впереди них лампы. Факел в целях экономии огня, столь нужного на темной вражеской территории, был снова потушен. Пару раз коридор вилял, встречались развилки, но они не были освещены, и эльфы проходили мимо. Один раз путники чуть не навернулись с крутой лестницы, но, несмотря ни на что, ни разу не выпустили руки друг друга. Около очередного разветвления коридора лампы вдруг погасли, сразу все и одновременно. Оставшихся членов команды боевого Братства Дракона поглотила кромешная тьма.
– Темно как в могиле, – прошептала Хризастелия. – Куда будем поворачивать?
– Подожди, сейчас запалю факел и определим опытным путем, – крепче сжимая руку супруги, сообщил Дарвингиль.
– По методу Нерканна? – невольно усмехнулась Хризастелия.
– И как ты догадалась? – поддержал ее шутливое настроение Дарвингиль. – Держи меня за рубашку, не отпускай. Я только факел запалю…
Супруги разъяли пальцы на считаные удары сердца.
Свет факела сразу выхватил из темноты глаза Хризастелии, наполненные ужасом, и множество белесых рук, которые схватили эльфийку, закрыли ее распахнутый для крика рот… и утащили в одну из развилок прожорливого подземелья.
Дарвингиль, ринувшийся спасать возлюбленную, наткнулся на каменную кладку с изрядным слоем плесени и влаги. Стукнув несколько раз со злости по равнодушному камню, эльф решил продолжить путь. Коридор радостно озарился светом магических ламп, причем загорелись они сразу по обе стороны и больше за спиной воина не гасли.
Хозяин замка словно говорил: «Иди куда хочешь. Я получил то, что хотел, и удерживать тебя не буду. Хочешь выйти – пожалуйста! Хочешь повстречаться со мной – я давно жду встречи и буду безмерно рад! Твой выбор, твое решение». Дарвингиль пустился бегом, все дальше и дальше углубляясь в подвалы крепости коварного чародея.
Он упрекал себя и ругал на чем свет стоит за безответственность. Без боя потерять большую часть команды! Позор для командира! Не говоря о том, что он потерял своего лучшего друга и любимую молодую жену! Эльф почти летел по подземелью, не разбирая дороги. Его ослепляло горе, стремление вытащить из ловушек своих друзей и жажда поквитаться с чернокнижником, сумевшим так ловко и легко их обойти.
Подземный коридор кончился двадцатиступенчатой лестницей и арочным входом в полутемный зал. Дарвингиль слетел со ступенек вниз головой, но перекувыркнулся в воздухе и плавно приземлился в дверном проеме, горизонтально подняв меч над головой, полностью собранный и готовый к бою. Помещение, в котором оказался эльф, было шестиугольным, с высоким потолком и каменным алтарем посередине. Алтарь был черно-багровым от пролитой на нем крови. В каждом углу стояли каменные статуи в два человеческих роста, глаза их светились – это был единственный источник освещения в зале, предназначенном для жертвоприношений.
Пока Дарвингиль
разглядывал место предполагаемого сражения с черным чародеем, тот появился, материализовавшись сидящим на алтаре. Темный плащ с глубоко надвинутым капюшоном не позволял разглядеть комплекцию противника и его лицо, но этого Дарвингилю и не требовалось. Он сразу атаковал неизвестного врага, активизируя магическую защиту от опасных черных заклинаний, основанных на магии крови. И замах был правильным, и скорость боевой трансформации не позволяла противнику успеть защититься, но каменным монстрам, вставшим на защиту своего повелителя, времени на подготовку и не требовалось.
Ближайший каменный истукан просто выставил руку на пути эльфа, и заговоренный меч вместо того, чтобы снести голову чародею, звонко столкнулся с каменной конечностью, высекая из нее сноп искр. По залу разнесся мерзкий хохот, которым раньше черный маг пытался напугать команду Братства. Завязался бой. Шесть древних каменных идолов, напитанных жертвенной кровью, против одного живого эльфа, рискующего в случае поражения не только своей жизнью, но и жизнями любимой жены и лучшего друга.
Один из каменных истуканов дал эльфу пинка под зад. Дарвингиль отправился в полет через весь зал в противоположный угол, где его ждал еще один каменный монстр. В полете придя в себя, он мягко приземлился на руки и, сделав кувырок вперед, встал на ноги. В углу, до которого он долетел, положенной статуи не оказалось. Дарвингиль был очень удивлен, он развернулся и увидел выстроившихся перед ним в шеренгу все шесть каменных изваяний. Они встали стеной, отгораживая своего господина от воинственного члена боевого Братства Дракона.
Дарвингиль решил попробовать атаковать истуканов в лоб – вдруг его верный меч, закаленный и обработанный магическими ритуалами, сможет нанести им хоть какой-нибудь вред. Разбежавшись, насколько позволяло пространство, он в прыжке ударил одного из великанов в плечо. Удар лишь высек искры, но не нанес каменной громадине никаких повреждений. А вот в ответ эльф получил оплеуху от стоящего рядом великана и проехал на спине не меньше десяти локтей.
Пока он поднимался, истуканы, несмотря на кажущуюся неповоротливость, оказались почти рядом. Чтобы не быть банально затоптанным огромными ступнями, Дарвингилю пришлось проявлять чудеса ловкости и гибкости. А верткость и подвижность были единственным преимуществом эльфа, которым он и воспользовался. Дарвингиль, проверив опытным путем, понял, что блокировать удары ног и рук каменных идолов не получится, и стал очень осторожен.
Великаны решили взять его в кольцо и начали наступать. Почувствовав спиной приближение стены и свой бесславный конец, Дарвингиль подпрыгнул и с одновременным замахом сабли сделал обманный финт, которым обозначил, что якобы собирается рубануть ближайшего великана. Противники хоть и были идолами, напитанными кровью, но мозги, как и головы, имели каменные. Обманный финт сработал, отвлек внимание истуканов. Дарвингиль упал на спину и, толкнувшись ногами, проскользил между ног великана, оказавшись за спинами нападающих.
Пока идолы своими каменными мозгами сообразили, куда делась жертва, эльф забрался на плечи одной из оживших статуй и начал рубить ее, не забывая раздавать удары другим каменным товарищам. Меч, исправно высекая искры, попадал по головам, плечам и поднятым рукам истуканов. Не дожидаясь, пока они придут в себя и скоординируют свои действия по захвату, Дарвингиль спрыгнул, сделав кульбит назад через спину, и побежал.
Видя удирающего эльфа, идолы рванули за ним. Чувствуя, что один из каменных монстров вот-вот его схватит, а впереди уже стена, Дарвингиль сгруппировался и, оттолкнувшись от стены, вновь скользнул по полу в сторону. Не ожидавший такого маневра великан врезался на полной скорости в стену, пробив головой глубокую нишу.
Пока тактика ухода от прямого столкновения срабатывала, но сейчас наблюдающий за схваткой чародей внесет коррективы в каменные мозги своих защитников, и эльфа просто размажут по полу, как надоедливого таракана. Дарвингиль старался не обращать внимания на полученные от камня раны, синяки и ссадины. Пот заливал глаза, в голове шумело, но, несмотря на общую измотанность, расслабляться было рано.
Каменные идолы, освещая себе путь глазами, словно прожекторами, опять начали теснить эльфийского принца к стене. Тот понял, что сейчас его уже не выпустят скользящим по полу, и рванул навстречу противникам. От неожиданности истуканы сбились с шага, а эльф, не теряя времени, прыгнул вперед и вверх через их головы. Сделав классический кувырок, приземлился на ноги, не выпуская при этом меч.
Бой затянулся намного дольше, чем предполагали оба противника: и бьющийся в неравной схватке Дарвингиль, и чародей, восседающий на жертвенном алтаре, словно на кровавом троне, и пытающийся с помощью магии управлять каменными монстрами.
– Достаточно! – выкрикнул черный маг.
Дарвингиль обессиленно упал на пол, истуканы отступили каждый в свой угол и снова неподвижно замерли, будто никогда и не оживали по приказу их черного повелителя. А тот несколько раз громко хлопнул в ладоши.
– Браво! – похвалил он эльфа. Неподдельное восхищение звучало в голосе из-под капюшона.
Несмотря на изматывающий бой, ушибы и многочисленные кровоточащие раны, окрасившие алым некогда белоснежно-прекрасные, а ныне оборванные одежды, Дарвингиль нашел в себе силы кинуться на врага, отказавшегося от защиты древних каменных истуканов. Из последних сил эльф сделал отчаянный рывок, и меч его достиг цели, но лишь наполовину. Чародей отклонился назад, пропуская удар над собой, и лезвие заговоренного эльфийского меча, который ковали лучшие мастера Братства, рассекло только изящную пряжку плаща.
Темная ткань упала с плеч черного мага, эльф замер с занесенным для следующего удара мечом. Перед ним оказалась совсем юная, невинная, очаровательная девушка, почти дитя. Большие наивные глаза в обрамлении длинных густых ресниц смотрели вопросительно и изумленно. Маленький носик, губы, словно нетронутые алые маки, тонкая шея, изгиб плеча и талии – все говорило о девственной юности и хрупкой беззащитности девушки, волей Судьбы оказавшейся во власти храброго и отважного героя. Дарвингиль опустил меч. Он несколько минут всматривался в это чудесное создание и не чувствовал на девушке личины, что говорило о подлинном облике юной чародейки.
В голове одного из лучших воинов боевого Братства никак не состыковывались две крайности. С одной стороны, им противостоял могущественный и коварный чародей – чернокнижник, управляющий древними идолами, питающимися жертвенной кровью, захвативший без боя отличных воинов из команды эльфа. С другой – перед ним сейчас находилось юное целомудренное создание, которое не способно и мухи обидеть. Головоломка никак не хотела складываться.
– Подойди ко мне. – Изящные руки ладонями вверх были протянуты к смешавшемуся Дарвингилю.
Голос оказался под стать внешности – нежный, в меру тонкий и необычайно певучий, – но именно он помог Дарвингилю немного прийти в себя. Ведь если это чудное дитя умеет говорить, следовательно, оно не наваждение и можно вести конструктивный диалог.
– Где мои друзья? – справившись с замешательством, хрипло спросил эльф.
– Я покажу тебе их, – пообещала юная красавица. – Иди ко мне, – повторила она, вновь протягивая к эльфийскому принцу лебяжьи руки, словно показывая, что в ней нет угрозы.
Дарвингиль повиновался и присел на краешек жертвенного алтаря рядом с хозяйкой замка, которую хотелось оберегать и защищать, хотелось сдувать с нее пылинки и тихонько поправлять перину, чтобы не потревожить сон. Красавица коснулась пальцами его израненного плеча, эльф вздрогнул.
– Где мои друзья? – снова спросил Дарвингиль, его неровное дыхание с головой выдавало все вспыхнувшие чувства.
Девушка нахмурилась, но эльф этого не заметил. Она очертила ладонью неполный круг в сторону ближайшей стены, и каменная кладка пропала, став прозрачной. За прозрачной завесой в соседнем помещении Дарвингиль увидел Нерканна. Вампир полулежал на огромном бархатном диване в домашнем халате и тапочках, вокруг стояло множество стеллажей с фолиантами и свитками. Эльф рванулся было к другу, но алтарь крепко удерживал жертву, не давая возможности оторваться от него.
– Не надо ему мешать. – Нежные пальцы вновь коснулись плеча Дарвингиля, раны на котором уже затянулись, но сам израненный обладатель порезов и гематом даже не заметил этого. – Он счастлив… – Голос прелестницы обволакивал, а то, что предстало перед глазами Дарвингиля, заставляло поверить словам, сказанным этим голосом.
Рядом с удобно устроившимся Нерканном ненавязчиво хлопотали несколько девушек. Почти без одежды, явно принадлежащие к вампирьей расе, они периодически подавали другу Дарвингиля взамен прочитанных новые книги, снятые с многочисленных полок. Бокал с густым темным напитком, в котором эльф опознал кровь, стоял на маленьком золоченом столике на расстоянии вытянутой руки от Нерканна, наслаждающегося поглощением знаний и открытием древних секретов.
– Он счастлив, – повторила непорочная искусительница. – Не надо мешать его счастью, если ты считаешь себя его другом.
– Да, не надо мешать его счастью, – эхом повторил за ней Дарвингиль.
Удовлетворенная произведенным эффектом, чародейка провела рукой по волосам сидящего рядом с ней воина. Эльф вновь вздрогнул. Хозяйка замка выругалась про себя, на секунду ее лицо исказила нервная гримаса, но Дарвингиль не смотрел на нее и не мог этого видеть.
– Где мой второй воин? – почти шепотом спросил эльфийский принц.
– Смотри, – милостиво разрешила чародейка, раскрывая на этот раз другую стену.
Теперь Дарвингиль увидел Хризастелию, он рванулся к ней изо всех сил, но не смог сдвинуться с места.
Обнаженная эльфийка лежала на мраморных плитах восточной купальни в клубах горячего пара. Роль стен волшебной купальни выполняли ее любимые вечноцветущие тропические кустарники с алыми бутонами. Окружали эльфийскую принцессу молодые эльфы в набедренных повязках. Двое из них разминали пальцы ее ног, массировали ступни, один расчесывал волосы, втирая в них ароматические масла. Еще двое ходили по краю бассейна, рассыпая в прозрачную голубую воду лепестки алых и белых роз из больших плетеных корзин. Хризастелия лежала грудью на нагретом мраморе, глаза ее были закрыты, на лице была написана наивысшая степень блаженства.
– Она счастлива, – повторила формулу чародейка. – Не надо ей мешать.
Дарвингиль скрипнул зубами, желваки на его красивом аристократичном лице заходили ходуном при одном только взгляде на заботливых и неприлично прекрасных эльфов, обхаживающих его жену. Заглянув в глаза воину, хозяйка замка увидела в них злобу, ярость и ненависть. В этот самый момент она поняла свою ошибку и тотчас сделала правильный ход.
– Ты тоже можешь быть счастлив, – пообещала она, соскальзывая с окровавленного алтаря на колени воину.
Дарвингиль был полон решимости сбросить девушку, но вместо юного создания, вызывающего в нем лишь отеческие и братские чувства, обнаружил у себя на руках возлюбленную супругу, эльфийскую принцессу Хризастелию. Он заглянул в любимые глаза, потом попытался перевести взгляд на стену, за которой только что видел ее же, довольную и счастливую, но там была лишь безликая каменная кладка. А в его руках уже трепетала возлюбленная, истосковавшаяся по заботе, любви и ласке мужа. Дарвингиль вновь посмотрел в родные глаза и теперь окончательно утонул в них. Он не искал и не хотел ничего другого. Он, как и обещала хозяйка замка, был счастлив. Счастлив так же, как и все члены его команды.
Защитные рефлексы, вырабатываемые десятилетиями, не сработали. Незамеченным осталось и заклятие личины, которую надела на себя искусительница, чтобы заполучить в свои сети Дарвингиля. Когда живое существо счастливо, оно стремится к созиданию и не замечает вокруг себя хитросплетений раскинутой паутины.
– Хриз, милая моя, – шептал Дарвингиль, лаская нежное тело возлюбленной, вдыхая аромат ее волос, целуя губы и лицо. – Любимая моя…
Сколько продолжались нежности, ласки и поцелуи, сказать сложно. Опьяненный счастьем, Дарвингиль давно потерял счет времени. Но его законную супругу, заставшую благоверного в объятиях малолетней развратницы, это не волновало. Ей достаточно было самого факта переплетения рук, ног и соприкоснувшихся в страстном поцелуе губ. А дела обстояли именно так, когда распаренная после бани и массажа, но не утратившая здравый рассудок Хризастелия вошла в зал. Где и обнаружила милого супруга наслаждающимся изысканным возлежанием на жертвенном алтаре, пропитанном кровью.
– Ах ты, похотливый кот! – возмутилась изменой разгневанная жена. – Развратник! – В руках у Хризастелии оказался большой двуручный меч, которым она рассчитывала наказать нечестивого мужа.
Затуманенный взгляд Дарвингиля наконец нашел источник непотребных слов, явно адресованных ему.
– Хриз? – оторвавшись от целовавших его сладких губ, вымолвил он.
– Что, не ждал? – Хризастелия уже преодолела половину пути, отделяющего ее от развлекающейся на алтаре парочки. – Кобель проклятый!
Дарвингиль посмотрел на девушку, трепещущую в его объятиях, и не нашел различий между ней и приближающейся эльфийкой.
– Это фантом, посланный черным магом, – зашептала на ухо «возлюбленная», притягивая к себе его голову. – Она пришла, чтобы убить нас.
– Она – это ты? – Все еще туго соображающий Дарвингиль никак не мог прийти в себя.
– Этот фантом принял мое обличье, чтобы ты не смог навредить ему. Он убьет нас. Спаси меня! – Последний возглас искусительница подкрепила вложением в руку окончательно запутавшегося Дарвингиля его родного меча.
Холодная сталь привычно отяжелила руку, эльф видел перед собой врага. Он быстро соскочил с алтаря и встал на защиту «возлюбленной».
– Подштанники подтяни, – рявкнула обиженная Хризастелия, закусив губу от обиды. – Права была моя мама насчет тебя!
Молодожены закружили по залу. Первой напала Хризастелия, злость в ее душе требовала выхода. Поединок был начат. Засвистел воздух, разрываемый взмахами мечей, зазвенела сталь. Оба были превосходными бойцами, единоборство проходило красиво, по всем правилам эльфийской фехтовальной школы. Дарвингиль первым открыл кровавый счет, нанеся супруге колотую рану в плече. Хризастелия не осталась в долгу. Вскоре тела обоих эльфов покрывали порезы, пока еще не смертельные, но это было лишь вопросом времени.
– Сними с них заклятие, – яростным шепотом потребовал Нерканн у наслаждающейся поединком хозяйки замка, приставив ей к горлу острый кинжал.
Увлеченная новым развлечением, юная чернокнижница уже делала ставки, кто из эльфов убьет другого первым и каким образом второй покончит с собой, когда поймет, какую фатальную ошибку совершил. Она была слишком занята, поэтому пропустила появление вампира у себя за спиной, не успев вовремя оживить своих верных стражей – кровавых каменных идолов.
– Что с моей библиотекой? – пытаясь сохранить самообладание, высокомерно спросила чародейка.
– В ней были неправильные книги, – усмехнулся Нерканн. – Я ее сжег.
И словно в подтверждение его слов до них долетел явственный запах гари.
– Я убью тебя, – хрипло пообещала рассерженная искусительница.
– Похоже, мы не договоримся, – с сожалением вздохнул Нерканн и перерезал чернокнижнице горло. Он видел, что Дарвингиль уже занес меч для решающего удара, и медлить было нельзя.
– Хриз, милая моя! – Отбрасывая меч в сторону, эльф упал на колени перед поверженной, но благодаря Нерканну все еще живой Хризастелии.
– Пошел вон, импотент недоделанный! – Эльфийка окровавленными руками оттолкнула Дарвингиля и вновь зажала рану на груди.
– Прости меня, дурака! Леший попутал! – Дарвингиль умоляюще смотрел на раненную его рукой возлюбленную, но подходить не решался.
– Леший тут ни при чем, скорее вот эта дамочка постаралась. – Нерканн поднял за волосы голову мертвой чародейки, которую уже успел отрезать. – Я, как всегда, вовремя, – похвалил он сам себя и направился осматривать и залечивать раны друзей.
Пару часов спустя они все трое шли по солнечному зеленому лесу и рассуждали о природе искушений. Хризастелия так и не простила Дарвингиля, но согласилась, что он был под влиянием сильных чар. К тому же собравшийся с мыслями эльфийский принц тоже припомнил возлюбленной супруге массаж и восточную баню.
– Вот интересно, если бы Шторм попал в похожую ситуацию, он бы смог противостоять, если бы послушная, уступчивая и ласковая колдунья в образе Хельги стала его искушать? – спросил Дарвингиль, надеясь этим вопросом ускорить момент получения прощения.
– Это Хельга-то послушная и уступчивая? – развеселился вампир. – Да если бы все было так, как ты говоришь, Шторм сам свернул бы голову этой искусительнице, чтобы ее душу демоны сожрали. Потому что скорее мир перевернется, чем Хельга обретет хоть одно из качеств, положенных нормальной девушке.
– Эй, вы, полегче там с оценками! – возмутилась Хризастелия чисто из женской солидарности. – Вот найдем Хельгу, я ей все про вас, засранцев, расскажу!
– Осталась самая малость – найти это ходячее недоразумение, – озвучил Дарвингиль мысль, которая промелькнула у всех троих.
* * *
К поместью Расты мы с Зарой подъехали ближе к ночи. Нас встретил престарелый слуга, который с поклоном принял поводья Зары и повел ее в конюшню.
– Долго же ты добиралась. – Новая хозяйка поместья стояла у парадного входа, поджидая меня.
– Ты меня ждешь? – удивленно спросила я.
– Да, уже дней пять.
– Магистр Луций предупредил?
– Нет, – покачала головой Раста, пропуская меня внутрь дома. – Я, когда уезжала, кое-какие штучки у него в кабинете оставила. Стараюсь быть в курсе событий.
За ужином я рассказала Расте о причинах, которые заставили меня искать ее помощи. И о снах, и о Юстинне, и о той бойне. В общем, обо всем, что знала сама, исключение составили лишь сведения о Братстве.
– Луций не обманул, я могу попробовать помочь. Только это не совсем то, к чему ты привыкла, – выслушав меня, сказала Раста.
– Говори яснее.
– Я в ходе одного своего эксперимента столкнулась с результатами, которых получиться просто не могло. Они были словно выведены чьей-то рукой.
– Я все равно не понимаю. Я никогда не занималась наукой.
– Допустим, ты выливаешь стакан воды на пол с высоты трех локтей. – Раста продемонстрировала. – Представь, что вода не стекла на пол, повинуясь силе притяжения, а зависла в воздухе или вернулась обратно в перевернутый стакан, без твоего участия.
– Значит, поучаствовал кто-то другой, – сделала я единственный возможный вывод.
– Вот и я так решила, – подтвердила Раста. – И начала искать того, кто это мог быть и зачем ему вмешиваться.
– И что, получилось?
– Получилось, только совсем не то, на что я рассчитывала. Я обнаружила существ, которые намного могущественнее всех магов и чародеев, вместе взятых, – решила удивить меня Раста. – Они практически бессмертны, им подвластны материя, время и пространство. Выше их только Создатель Миров.
Я сразу вспомнила о Шторме – видимо, Раста успела с ним познакомиться.
– И что он тебе сказал? Разрешил дальше экспериментировать? – спросила я.
– Почему «он»? Это она. Я называю ее Бесконечность. То, что тебе нужно, ей вполне по силам, вот только захочет ли она помогать тебе? Она ничего не станет делать просто так.
– Я постараюсь убедить ее.
– Сначала убеди меня.
Половина ночи прошла в дебатах и диспутах на тему «надо – не надо». А ближе к полудню следующего дня Раста разбудила меня, озвучив свое решение.
– Я помогу тебе встретиться с Бесконечностью только потому, что мне и самой любопытно, что из этого выйдет, – хладнокровно констатировала она, переварив поток моих ночных аргументов.
Я кивнула. Раста посмотрела на меня с интересом, как вивисектор смотрит на подопытного кролика, который вдруг заговорил и выразил надежду на положительный исход эксперимента.
«Пусть так. Я и есть твой подопытный кролик, Раста, – подумала Хельга, усмехнувшись про себя. – Тебя искушает жажда познания, меня мучают демоны безысходности. Они превращают мое здоровое, сильное тело в переплетение страданий с пустотой».
Я быстро оделась, и мы спустились в лабораторию. Ванночки, колбы, реторты, коробки и прочие необходимые мелочи заполняли просторное помещение огромного подвала, который бывшая послушница приспособила под свои научные цели.
Раста погрузила меня в ароматный раствор. Алые, сиреневые, лиловые лепестки закружились в водовороте, эпицентром которого была я. Один из нежнейших шелковых лепестков прилип к моим губам. Маки… Дальше сознание уже оказалось неспособным анализировать… Сон… сон… сон… Сквозь него, как через кувшин, я услышала голос Расты:
– Отрекись от своего «я»!
«Я… я… я…» – пульсировало где-то на периферии моего разума.
– Ты мне мешаешь. Твой эгоцентризм удерживает сознание в теле! – Раста пыталась убедить меня в том, в чем убедить невозможно.
– Откажись от своего имени, от своего тела – это бремя!
«Бремя… время… мя… я…»
Пузырьков становилось все больше, единственное, за что цеплялось сознание, – это мое неотъемлемое «я». Раста наконец осознала или, скорее, ее осенило.
– Отрекись! – приказала она, избегая местоимений. Только приказ: «Отрекись!»
«Есть… есь… ись… высь… и…»
Больше не было ни тепла, ни холода, ни даже ароматов. Только звуки. Тихий настойчивый голос флейты и гулкие шаги. Сколько времени длилось это гармоничное сочетание ритма и мелодии, определить было невозможно, да и не нужно. Здесь не было времени. Здесь был источник начала начал. Здесь был абсолют. Точка отсчета, заключенная в круг, пока не выйдешь из которого, не включается таймер. Шаги приближались. Так звучать могут только нефритовые плиты. Услышав однажды этот звук, не перепутаешь его уже ни с чем.
Наконец появилась рождающая этот мелодичный гул – высокая, атлетически сложенная темноволосая женщина. Созерцать ее необыкновенно приятно. Потолка нет. Есть хрустальный свод, через который проникает свет голубоватых звезд. Верхняя часть стен – из бледно-зеленого нефрита, спускаясь к полу, цвет его гуще и темнее, как июньская трава в короткое время сумерек. Пол выложен мозаикой. На возвышении белый трон, украшенный мозаичным панно. Переливы самоцветов так искусно подобраны, что создается впечатление непрерывной кисти художника. Хозяйка, чуткая к скольжениям мыслей, с удовлетворением провела рукой по причудливому узору.
– Флоринская мозаика, – пояснила она, усаживаясь на троне. – Вечная красота.
Она сидела весьма необычным образом, словно мы находились в интимном будуаре и встреча обещала быть долгой. Красавица поджала ноги, укрыла их леопардовым пледом и, положив локоть на подлокотник, поддерживала голову рукой. Чуть позже опустила одну ногу в высокой сандалии и стала слегка покачивать ею. Смуглая кожа красиво переливалась, подчеркивая игру мышц голени.
Бесконечность безлика, беспола и бестелесна… Она может явиться к вам в любом образе. Может измениться в любое мгновение и изменить пространство вокруг. Но то, как она явилась сейчас, было невероятно красиво. Сознание наслаждалось каждой деталью: изгибом фиолетового лепестка на панно, мерцанием звезд в преломлении хрустального купола, прожилками на нефритовых стенах, игрой солнца и тени на леопардовых шкурах.
Глаза темноволосой воительницы поднялись к звездам. Как же она совершенна! Высокая, почти мужская фигура, увитая, словно змеями, упругой мускулатурой. И в то же время подчеркнутая грудь и гибкий стан под облегающими кожаными доспехами. Персиковый румянец играл на высоких скулах, будто отражение языков пламени.
Бесконечность отвлеклась от свода и устремила свой сверкающий взор к сути сознания:
– Назови свое имя!
«Хельга…» – подсказало сознание.
– Я – Хельга! – ответила я.
«Я – Хельга!» – радовалось сознание, авторизуясь и обретая себя.
Из бурного потока радости выдернул ровный голос Бесконечности:
– Что привело тебя, Хельга, ко мне?
– Пустота.
– Пустота бесконечна… – На мгновение воительница задумалась и продолжила, едва приподняв уголок рта в полуулыбке: – Умри, если она обременяет тебя, и получишь покой.
Довод был убедительным, а выход – простым, словно внезапный порыв ветра, меняющий день с солнечного на грозовой, меняющий жизнь с привычной, размеренной на полную бурь и приключений. Порыв, подводящий к самому краю пропасти, с которой вот-вот сорвешься… Я слегка отшатнулась, стряхнув наваждение:
– В твоей власти подарить мне жизнь и…
Она перебила меня, не дав договорить:
– Зачем?
– Я – ключ к тебе.
– Мне не нужны ключи, для меня нет ничего, что могло бы быть закрытым, – улыбалась Бесконечность холодной улыбкой атакующей акулы.
– Не тебе, но к тебе! – возразила я. – Я же здесь!
– Да, пожалуй. – Она опять улыбалась, но уже менее хищно. – Гости у меня бывают нечасто. Может быть…
Она не договорила. А я не стала продолжать этот опасный диалог.
– Чего же ты хочешь? – спросила она мгновение спустя.
– Я хочу попросить… – Ох как трудно произнести слова о самом сокровенном! – Верни мне моих близких! Я теряю смысл жизни без них.
Воительнице надоело слушать мое блеяние, и она заговорила со мной лаконичным чиновничьим языком:
– Кто тебе нужен? Кого ты просишь вернуть?
Тут наконец-то мужество и дерзость, покинувшие было меня, передумали и вернулись.
– Маму! – Почему первой я назвала ту, которую никогда не видела и никогда не знала, для меня осталось загадкой. – И Юстиниану!
– А хомячка и канарейку, которых закопали рядом с ракитой, не нужно? – с явной издевкой дополнила мой список женщина.
Конечно, она смеялась надо мной, но откуда она узнала?.. Она глядела в большой хрустальный шар, стоявший перед троном. Я не видела, когда он появился. Точнее, он ниоткуда не появлялся, он был всегда. Просто я раньше его не видела. Я также теперь поняла, что Бесконечность видит не только всю мою короткую взбалмошную жизнь, но и мои мысли. И улыбается то ли моей глупости, то ли ничтожности.
Да, Бесконечность! Я ничтожнее даже чем панно твоей каменной мозаики! Но я стою здесь и говорю с тобой! Значит, уже прикоснулась к тебе, как твои пальцы несколько мгновений назад касались этих чароитовых ирисов!
Женщина улыбнулась еще лучезарнее:
– Все-таки надо было не полностью допускать к твоему сознанию эго. Твоего «я» значительно больше, чем тебя самой.
– Прости, госпожа! Я осознаю… – Мне сделалось стыдно.
– Но без этой наглости, впрочем, ты бы точно не пробилась ко мне, – спасла меня великодушная Бесконечность. – Оставим хомячков тлеть. Драгоценные детские слезы они уже не вернут.
И опять хищно дрогнули насмешливые губы. Я опять испытала то давнее чувство горького стыда и раскаяния за совершенное преступление. И хомячок, и восхитительная певунья-канарейка были удавлены моими собственными руками, вернее, лапами. Я тогда только начинала обращаться в сову и совершенно не управляла своими инстинктами. А поутру рыдала над дорогими мне пушистыми комочками.
Мои трогательные воспоминания Бесконечность прервала недовольным тоном школьной наставницы:
– А почему ты не начнешь с тех, кого можешь спасти сама, без моей помощи?
Я с удивлением посмотрела на женщину.
– Тех, кто еще жив, – уточнила она. – Или придешь за ними в другой раз?
Я совершенно не понимала, о ком она говорит. Бесконечность поманила меня к себе пальцем, не отрывая глаз от хрустального шара. Я подошла, и моему взгляду сквозь преломление кристалла открылась картинка прокопченного бара.
* * *
За стойкой равнодушный халдей наливал янтарную жидкость в стакан, зажатый широкой ладонью. Что-то знакомое было в могучей фигуре этого человека, как-то уж очень опустошенно положившего руку на стол…
– Тимур! – невольно воскликнула я.
Он оглянулся. Я и Бесконечность невероятным образом оказались в этой забытой богом портовой харчевне.
– Хельга… – Тимур не удивился. Таких стеклянных глаз я не видела еще ни у кого. – Каким дьяволом тебя принесло?
Уже не детские угрызения совести схватили меня за горло, и я позвала его неожиданно хриплым голосом:
– Пойдем со мной! – Я протянула к нему руку.
– Сядь! Лучше выпей со мной, боевой товарищ, – сказал Тимур с горькой иронией. – Ты ведь должна помнить моих ребят, которые участвовали с тобой в одной операции? Их тоже стоит помянуть.
– Тимур, ты с тех пор…
Он с какой-то мимолетной жалостью посмотрел в мою сторону.
– Видишь ребят за третьим столом? Еще неделю назад их было ровно вдвое больше.
За указанным столом, повалившись на пустые тарелки и стаканы, спали семь парней, совершенно убитые вином. Один из них встал и, словно двигаясь по кораблю с убегающей из-под ног палубой, направился к двери. Кажется, его отравление нестерпимо искало выхода.
– Молодые еще, не привыкли… Видишь, Хельга, отмечаем благополучное завершение боевого задания, – с горькой иронией сообщил мне Тимур.
Официант, бросившийся было убрать со стола посуду, шмыгнул в коричневую темноту зала, едва Тимур цыкнул на него.
– Выпей со мной, Хельга! И подружка пусть тоже присоединяется!
Я почувствовала, что Бесконечность все это время стоит рядом со мной.
– Как тебя зовут, красотка? – Тимур бесцеремонно оглядел ее.
Воительница усмехнулась и ничего не ответила, вместо этого усевшись на предложенное ей место. И, к моему удивлению, рука Тимура обвила ее за талию, да как! Не знаю, что сейчас сотворит с ним Бесконечность, но я бы точно убила! Бесконечность чиста, она не терпит порока, ей чужда скоротечная страсть смертных. Возможно, ее одежды показались ему слишком фривольными, а может, он допился до тех самых чертей! Но так поступать с моими спутниками нельзя, даже если…
Пока я решала, что мне предпринять, Бесконечность скинула его руку с такой силой, что я услышала, как хрустнули кости Тимура.
– Ого! – оценил тот ее мощь.
И, тут же опрокинув стул, с неутраченной ловкостью воина притянул женщину к себе и впился поцелуем в губы. Пьяный гул таверны смолк. Заткнулась и кабацкая теребень. Халдей удивился, кажется, впервые в жизни.
Столь яростный бросок застал врасплох и Бесконечность. Впрочем, я поняла, что она уверенно раскладывает и свой пасьянс, а не только думает о моих «блестящих подвигах». Этот поцелуй был достаточно долгим, чтобы в мой разум после первого шока закрались некоторые подозрения. Эти двое между тем не отрывали друг от друга пылающих взглядов. Романтики портового вечера в их глазах не было ни на йоту. Два воина, две стихии – смертный и вечность перетекали друг в друга. Наконец Тимур отпустил ее.
Однако воительница не позволила торжествовать смертному дольше одного вдоха. Не менее сильным движением обхватила его голову и притянула к себе.
«Все! Это уже слишком! Надеюсь, это у вас не заразное», – отомстила я Бесконечности за ее сарказм по поводу хомячка. Пусть читает.
Но нет, не поцелуем Тимуру ответила воительница! Она впилась зубами в его анестезированный вином рот. И опять они глядели в глаза друг другу. Бесконечность отпустила Тимура, когда для него опять пришло время дышать. По моим расчетам, он явно умеет задерживать дыхание минут на пять – семь. Не отрывая от воительницы взгляда, Тимур облизал окровавленные губы и, обращаясь ко мне, произнес:
– Ну и подружки у тебя…
Я была счастлива, что на этом комплименты закончились. Затем он плюхнулся на единственный устоявший в предыдущей сцене стул и гаркнул халдею, своей неподвижностью уподобившемуся мебели:
– Наливай! Чего застыл!
Даже у соляных столбов есть чувство долга. Слышно было, как струйка бьется о дно стакана. Посетители не шевелились. Мухи и те перестали жужжать. Наполненный до краев стакан в руке Тимура превратился в песок, и его содержимое вытекло на стойку бара. Тимур не удивился и прикрикнул на бармена:
– Наливай!
Тот рассеянно указал подбородком на кучку песка.
– В другую посуду! – рявкнул клиент.
И все повторилось.
Тимур слегка повернул голову в сторону воительницы:
– И сколько ты будешь переводить добро?
Она усмехнулась:
– Это мой подарок.
– Забери его себе! – Казалось, он едва удержался от грубых слов, которые здесь не оскорбили бы никого (тем более когда так обращаются с выпивкой), кроме меня.
– Я не беру свои дары обратно.
Не поворачиваясь к Бесконечности, Тимур приказал истуканом стоящему бармену:
– Наливай!
– Быстрее, чем терпение, у тебя закончатся сбережения, – продолжила разговор со спиной Бесконечность.
Уж в одном я была точно уверена: ее запас терпения несопоставим с его средствами, выдержкой и всем прочим, вместе взятым.
– Тимур! Очнись! – Наконец-то и у меня появился голос.
Проснулся и Тимур:
– Хельга? Зачем ты здесь?
– Ты мне нужен! Ты мне нужен больше, чем я об этом знаю!..
* * *
Мы снова стояли в огромном нефритовом зале перед хрустальным шаром.
– Ты уже кое-что начинаешь понимать, – заметила Бесконечность.
Тимура рядом с нами не было.
– А…
– А ты меня об этом смертном не просила, – жестко оборвала мой вопрос женщина, но затем смилостивилась и пояснила: – Он живой, у него есть другие дела и заботы, пусть пока разбирается с ними и осваивается со своим новым даром. – Она самодовольно усмехнулась.
Я знала наверняка: если судьба еще раз сведет нас с Тимуром и он меня не прикончит, значит, я встретила самого великодушного человека в мире.
* * *
Стены то приближались, то удалялись. Сизый дым незаметно заполнил все огромное пространство тронного зала. Поглощенная недавним переходом, я не сразу почувствовала, что сизая дымка совсем не похожа на тот едкий желтоватый дым портовой харчевни. Здесь не было смрада чадящих светильников, смешанного с горьким запахом рома и мадеры. В морских кабаках можно найти любые диковинки из других миров, особенно если они порочны. Странно, но тот аромат меня даже завораживал… Хотела бы я когда-нибудь вновь затянуться горьковатой смесью…
Дым, который я вдыхала, был мороком. Таким способом любят убивать чародеи. Незаметно в комнату проникает тоненькая белесая струйка дыма. Легкая, неуловимая змейка. Она не шипит, не вонзает острые зубы вам в ногу… Она тихонько обвивает ваше горло. На глаза набегает неодолимая дремота, и неясные миражи мелькают перед уплывающим сознанием. Тихая чистая смерть. Я не успела отгородиться заклинаниями. Амулеты и оружие были небрежно брошены вместе с одеждой в лаборатории Расты. Мне в голову не приходило, что Бесконечность будет убивать такую муху, как я, столь изощренным способом. Еще чуть глубже, еще вдох – и я умерла…
Но на этой грани я, по-видимому, немного задержалась. Свет в конце тоннеля только забрезжил, указав направление, но не путь. Миражи! Моей головой каждую секунду пробивали плотные листы бумаги, на которых мелькали изображения, тотчас оживавшие. Но стоило мне сфокусироваться – как раз! – следующая картинка. Хуже того, я слышала голоса.
– Надеюсь, ты расскажешь о вашей тренировке что– то, что даст объяснение… – Кажется, это был голос магистра.
И еще:
– Все решила и уезжаешь! Даже не посоветовалась! А еще подруга, называется!..
– Юська! – крикнула я, но голоса у меня не было.
Вот поляна, окруженная вековыми дубами. Речушка с бьющими над гладью воды ключами и женский голос:
– Как я могу выйти замуж за человека, который столь невысокого мнения о моих способностях?..
И еще, еще, еще…
Странная штука – наша память. Иногда незначительные события или фразы становятся ключевыми, направляют жизнь в совершенно иное русло. Меня продолжало носить, как щепку, в потоках воспоминаний. Через какое-то время я поняла: многое из того, что я вижу и слышу, со мной никогда не происходило.
Меня замутило, и я обрела плоть. Под ногами появилась старая темная лестница. На моей памяти не было ни одного похожего подъема, но я точно знала, что третья сверху ступенька скрипит, а вторую покривило от времени и перепадов температуры, типичных для этого климата. Я знала, что справа тяжелая дубовая дверь, почти всегда закрытая. А напротив – витражное стекло, через которое закатное солнце отбрасывает на паркет радужные зайчики цвета счастья.
Я поднималась по высоким узким ступеням темной лестницы совершенно одна. Сквозняк, поселившийся здесь из-за разбитого слухового окна, доносил знакомые запахи, вызывающие воспоминания, которые принадлежали не мне. Аромат мокрой земли, раннего летнего утра, пионов и земляничного мыла… Рукомойник, прикрепленный на раскидистой сосне… По ногам пробежал холодок, словно я стояла босая на пропитанной водой земле… Веранда, мокрые яблоки разложены для просушки на полу, подоконниках, столе… Терпкий вкус черной рябины, синие губы и голос:
– Скорее иди сюда!
– Мама? – Я врываюсь в дверь комнаты с укрытой пыльными полотнами мебелью. Цепляю кулису люстры, и та обиженно звенит хрустальными листиками.
В комнате никого нет. Только сырой ветер хлопает незакрытой створкой окна. И снова дежавю – это уже слишком даже для моего сознания!
Я неторопливо подхожу к окну, и что-то неодолимое тянет меня посмотреть, что там. Есть ли тот сад, который был вызван мороком? Это наваждение или реальность?
За окном темно и прохладно. Ночь разрывают крики ночных птиц и писк мышей. Оборотень внутри меня нетерпеливо напряг когти и снова распустил лапы, в животе заурчало от голода. Я выглянула на улицу и подняла глаза к небу… Сильный удар сначала ослепил и лишь несколько секунд спустя обжег острой болью. Глаза открыть я так и не смогла: нечеловеческая сила сжала мое лицо, словно собираясь сорвать его. Мне удалось втянуть врага в комнату, не вывалившись через открытое окно в неизвестность. Какое-то время борьба напоминала перетягивание каната, в роли которого выступала моя собственная кожа. Внезапно напавший ослабил хватку.
Я на короткое мгновение увидела перед собой крупную сову, и горячие струйки крови залили глаза. Я попыталась стереть кровь, и в этот момент птица заговорила:
– Как ты смела! Чем ты заплатишь ей за нашу встречу?
Совершенно ничего не понимая, я оглянулась через плечо, чтобы посмотреть, на кого указывала рассвирепевшая сова.
У меня за спиной стояла иронично улыбающаяся Бесконечность.
– Мама? – пролепетала я.
– Ты знаешь цену нашей встречи? – поинтересовалась птица.
– Нет, но…
– Значит, и встречи не было! Поняла? – Сова глядела то на меня, то на мою спутницу.
Та продолжала хранить молчание и, улыбаясь, смотрела на мою мать. Какое-то время они пялились друг на друга. Затем Бесконечность слегка кивнула, словно давая согласие.
– Мама! – робко позвала я еще раз. – Я искала тебя…
– Еще не пришло время! – ответила мне восхитительная птица и повернулась к окну. – Прощай! – Она вспорхнула на огромных крыльях и бесшумно растаяла в темноте.
Мне показалось (во всяком случае, я на это надеялась), что в ее голосе прозвучали грустные нотки.
Уже ничего не опасаясь, я выглянула в окно. Ночь скрадывала тенистый сад, но на фоне темного неба нечетко проступал могучий силуэт раскидистой сосны. На ее ветках сидели четыре совы…
Мне здесь больше нечего было делать. Я развернулась, вышла в коридор и стала спускаться по темной лестнице. Глаза все еще слипались от сочившейся из царапин крови. Я оттерла ее рукавом и в этот момент споткнулась. Не успев ухватиться за исчезнувшие куда-то перила, полетела кувырком в неизвестность. Я сгруппировалась, но падение не завершилось. Это был головокружительный полет, причем с такой скоростью, что, если бы меня шмякнуло, я бы растеклась, как спелый томат по стенке.
* * *
Всплески огней выхватывали тела нескольких сотен людей, дергающихся в такт музыке. Удивительно, как люди, подчинявшиеся единому ритму клубных мелодий, временами ударяясь телами друг о друга, ухитрялись быть такими разобщенными.
Сати был в ударе. Эта биомасса наполняла его энергией и ощущением близящегося часа полного могущества.
В туалете юная покорительница столицы, по совместительству студентка архитектурного института, заправилась допингом еще на пару часов и чуточку не рассчитала. Она стояла, прислонившись спиной к стене и выжидая, пока ее хотя бы немного отпустит. Некоторое время спустя туда же вошли двое.
Юстиниана, облаченная в атласное зеленое платье с глубоким декольте, подошла к зеркалу и уставилась в него, ничего не поправляя, словно пытаясь рассмотреть саму себя. Сати подошел сзади и обнял ее. Руки скользили по зеленому шелку. Парочка не обращала на приклеенную к стене девчонку никакого внимания, словно та была раковиной или сушилкой.
Студентка таращила глаза, но никак не могла выдавить зависшие на губах слова: «Ну ни фига себе! Нашли место! Приспичило гадам, будто здесь живых людей нет!» Взгляд мужчины сквозь нее был так опустошающе холоден, что случайной свидетельнице захотелось и впрямь слиться с кафельной стенкой. Она попробовала двинуться к выходу, но ноги не слушались.
Сати запустил руку под ткань, прощупывая трепетание горячей крови, выбросил когти и проник в тело. Юстиниана застонала и откинула голову назад. Сати достал дымящийся кусок теплой печени и начал с наслаждением пожирать ее. На платье проступило черное пятно крови. В зеркале отражался истинный вид демона. Сати решил не тратить энергию на маскировку отражения. Существо под кайфом все равно не сможет разобрать, что́ есть реальность, а что́ – наркотические видения, пусть полюбуется на настоящую красоту.
Сати любил свой истинный облик с ветвистыми рогами, мощными челюстями и красными горящими глазами. Само воплощение силы и могущества! Он еще раз взглянул на свое отражение и вдруг увидел за спиной воительницу в доспехах. Та двоилась, и в двойнике, стоящем слева от воительницы, Сати узнал собственную смерть… Скорость ее атаки была стремительной даже для демона. Женщина хорошо отработанным движением оторвала его змеиную голову. Еще не утратив ощущений, Сати почувствовал, как разрывается его сердце.
Юстиниана в кровавом тумане приоткрыла глаза, прошептала: «Хеля...» – и куда-то провалилась. Вернее, полетела, увлекаемая красным потоком и удерживаемая Хельгой. Другим потоком Бесконечность уносила
останки демона, чтобы уже никакая сила не могла возродить его.
Черный пес попытался прорваться мимо двух охранников в стеклянные двери клуба. На какое-то время земля опрокинулась и поменялась местами с небом – пес почувствовал, как продирает шкурой асфальт.
– Не прошел фейс-контроль, приятель, – рассмеялся давший ему пинка охранник. Его напарник брезгливо оглядел пса:
– Смотри, Серега, у него вся пасть в пене! Может, бешеный?
– Да хрен с ним! – отозвался Серега. – Не проскочит.
Пес сел на безопасном от ног охранников расстоянии, поднял морду и тоскливо завыл.
Серега, решивший окончательно разобраться со скотиной, уже сделал шаг в сторону собаки, однако, не исполнив задуманного, бегом метнулся назад в клуб. Из глубины полутемного зала, перекрывая ритмичное «ыц-ыц-ыц», несся истошный женский крик.
В дамской уборной творилось что-то невообразимое. Стены, зеркала и пол были залиты кровью. Вжавшись в стену, на полу в полном ступоре сидела одна из посетительниц. Добиться от нее мало-мальски вразумительного ответа было невозможно.
* * *
Сутки спустя, изучив заключение экспертов и показания свидетеля, следователь принял в итоге окончательное решение.
Неустановленные пока что лица из хулиганских побуждений причинили незначительный материальный ущерб развлекательному заведению, облив стены женской туалетной комнаты кровью животных.
Свидетельница, студентка такая-то, в момент совершения хулиганской акции неустановленными лицами находилась под воздействием наркотических препаратов, а потому не может быть признана вменяемой.
Дело за незначительностью причиненного ущерба необходимо закрыть.
Следователь еще раз взглянул на рисунок свидетельницы. Перечитал ее показания:
«...только торкнуло, а тут в комнату ввалилась парочка, девушка в зеленом платье и мужчина в стильном прикиде. Я еще подумала: «Ну ни фига себе, нашли место!» Мужчина пристроился сзади и начал оглаживать подругу, а потом из бока у нее вдруг вырвал кусок мяса и стал жрать. Меня застопорило от ужаса, я не могла понять, что́ реальность, а что́ мультики. В голове мозги метались, как белка при верховом пожаре. Глянула в зеркало: там отражалась девушка в зеленом платье, а вот жрал ее заживо драконоподобный клыкастый монстр. Бежать мне было некуда, я медленно сползла по кафельной стенке под раковину. В этот момент за спиной монстра объявилась какая-то женщина и оторвала ему голову. Тот превратился в зверюгу с оторванной головой уже не в только в зеркале, но и в реальности. Из шеи хлынула черная кровь. Вторая женщина, брюнетка в кожаных доспехах, запустила руки по локоть в тело извергающей черную кровь твари, вытащила сердце и разорвала надвое. Потом склонилась над рухнувшей на пол девушкой в зеленом платье и подхватила ее под мышки. И они испарились. А потом первая взяла то, что осталось от зверюги, и тоже испарилась. Вот и все. Кто-то вошел в туалет и начал орать. Я сделала несколько рисунков по памяти, прилагается…»
Следователь еще раз пересмотрел серию хорошо исполненных художественных рисунков. Хоть издавай как готовые комиксы.
Да, девчонке надо отдохнуть в психиатрической больнице.
Потом, вспомнив недавнее дело своего однокашника Козырева, достал ксерокопию его показаний. Перечитал еще раз оба документа, сверил приметы.
И горько вздохнул: «Нет, ребята, я с вами в больничку не хочу».
* * *
Третий полет был стремительным. В нем не было воспоминаний, запахов и цветов. Я сразу увидела раненую, истекающую кровью Юську и почуяла присутствие демона. Мышцы быстрее мыслей атаковали врага. Руки уже оторвали гадине голову, когда я осознала, что мои ноги только начинают материализовываться. Резко прокрутилась вокруг своей оси. Больше ничто опасности не предвещало. Юська, кажется, умирала. Я подхватила ее и начала вытаскивать. Вытаскивать в наш мир. Где-то за спиной мелькнула тень Бесконечности. Прости, дорогая, не до тебя сейчас.
Нас потащило в странном бурном потоке. Я попыталась найти хоть какой-то ориентир. У реки, или что это такое есть, должно быть дно, берег... В одной руке – совершенно беспомощная Юська, второй я изо всех сил гребла против течения. Еще немного – и не хватит воздуха.
В красной пелене бурлящего потока стало щипать глаза. Но он светится, это не чернота! Значит, выход есть! «Юська, мы выплывем! Держись! Не умирай!» – мысленно просила я, начиная захлебываться в кислой, с металлическим вкусом крови, воде. В этот момент какая-то сила выдернула меня наверх.
Я ухватилась за спасителя свободной рукой и с грохотом вывалилась в свой мир.
Экспериментальные колбы и ванны Расты частично были опрокинуты. Белоснежный кафельный пол стал непроходимо скользким из-за разлитого нами бульона, в котором я только что варилась, путешествуя по бесконечности. Раста, а это именно она пришла мне на помощь, шлепнулась рядом со мной и бездыханной Юстинианой в лужу ржаво-кровавого цвета.
– Ой-ё! – только и смогла выкрикнуть ошарашенная экспериментаторша.
Я была счастлива, что бурлящий поток не вырвал из моих рук бесценную добычу.
Юська была со мной. Конечно, если бы не помощь Расты, ее цепкая хватка удивительно сильных рук, я бы не выплыла. Но радость была недолгой. Юська не собиралась приходить в себя.
Раста уже держала пальцы на сонной артерии моей подруги.
– Мы ее теряем! – закричала она мне.
Я попыталась встать на ноги и тут же опять упала на колени. Так на четырех опорах я прокатилась до кушетки и сдернула с нее простыню, чтобы хоть чем-то затянуть ужасную рану на боку Юстинианы.
Перевязав, точнее, обернув тканью Юськин бок, Раста скомандовала:
– Перетащим ее на кушетку!
Так же на четвереньках мы доскользили вместе с умирающей до стены, где рядом с кушеткой сверкали безупречной стерильностью стеклянные шкафы с бесконечным количеством пузырьков и склянок.
И закипела работа.
Раста то падала, то вскакивала, хватаясь за дверцы, но при этом ухитрялась не только не разбить добытый флакон, но и не расплескать из него ни капли. Один раз даже, как перевернутый жучок, катилась на спине до противоположной стены лаборатории, удерживая в одной руке штатив с пробирками, а в другой – колбу с дымящейся жидкостью.
Губы ее беспрестанно шептали какие-то могущественные заклинания. Я видела вокруг нее фиолетовую искрящуюся ауру. Также скользила по ее команде к шкафам за необходимыми препаратами.
– Надень очки! – заорала мне Раста.
Я восприняла это как ругань за промедление в поиске нужного препарата, но в этот момент под потолком включились мощные ультрафиолетовые лампы. Острый запах озона обжег ноздри.
Наконец изорванный бок Юстинианы оказался хоть и перештопанным невероятным образом, но целым, а не той разорванной зияющей раной, из которой, по словам Расты, «вся анатомия торчит наружу». Некоторые швы уже начинали запаиваться под умелыми заклинаниями врачующей Расты:
– Из тьмы – к свету! Путем боли – в сонную долину красных маков, что желтеют на ветру, несущем свежесть! Легкое перышко полетит к каменной реке вдоль розовых берегов цветущего вереска... Блин! Да чтоб тебя! Ядрена вошь!
У меня глаза на лоб полезли. Ничего себе врачевательные термины!
Но Раста вывела меня из ступора куда более приземленным образом.
– Кровь нужна! Немедленно! – прокричала она и моментально воткнула иглу себе в вену.
Какое-то мгновение спустя, растерев образец свей крови на предметном стеклышке, она опять выругалась:
– Не подходит! – И схватила меня за руку: – А ну-ка, дай сюда!
Ей даже не пришлось использовать иглу – кровь еще сочилась из ссадин на моем предплечье, оставленных когтями спасающей нас Расты.
– У меня кровь... – Я попыталась рассказать о переливании, сделанном мне Драконом.
– Подходит! – заключила Раста, уже закончившая анализ.
Игла тотчас вонзилась мне в вену без всяких разговоров.
– Идеально подходит, – почти пропела Раста. – В любом случае наш донор – ближайший родственник, – мурлыкала она, обращаясь к шприцам.
Хотя меня и прежде бесила манера Расты разговаривать со мной, как с бессловесным подопытным кроликом, но даже в этой суматохе меня изумили ее выводы.
– То есть как родственник? – переспросила я. – Фигурально?
– Буквально, – передразнила меня Раста. – После будете копаться в вашем генеалогическом древе. Ложись!
Я легла на кушетку, прямо на ноги едва дышащей Юстинианы. Мои ноги постоянно падали с края кушетки вниз. Раста ловила их, поднимала, придавливала животом и продолжала колдовать над нами обеими.
Меня уже стало уводить от ощутимой кровопотери. Раста опустила мою голову пониже, чтобы облегчить путь кровотоку. Губы потрескались и пересохли, Раста влила мне в рот восстанавливающий настой. Бордовая пелена начала потихоньку подниматься с век.
– Все! – Раста выдохнула это с тем облегчением, какое может означать только усталость и победу. – Живая!
Она отсоединила от моей руки темные щупальца капельниц. Я встала радом с ней, и мы замерли, ожидая того мгновения, когда Юстиниана откроет глаза. Смертельная бледность заливала ее лицо. Я вдруг поняла, сколько лет прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз. Передо мной лежала красивая молодая женщина, которая отдаленно напоминала восторженную романтичную девчонку из моего прошлого.
– Юська! – позвала я.
Ее ресницы дрогнули, и подруга открыла глаза. Казалось, вспыхнул легкий изумрудный разряд. А я ведь забыла, какие невозможно зеленые были у Юстинианы глаза. Нет, это все-таки слезы в лучах постепенно угасающих фиолетовых ламп вызвали такой невероятный эффект светопреломления.
– Хеля, – еле слышно прошептали бескровные губы.
Мое сердце разрывалось от нежной радости, жалости, страха потери и еще какого-то невероятного коктейля навалившихся на меня чувств. Я целовала подругу, стремясь хоть как-то согреть совершенно ледяные пальцы и щеки.
– Очень романтично, – проворчала Раста, укрывая Юську верблюжьим пледом, неизвестно откуда взявшимся в ее лаборатории. – Так будет лучше.
Юська едва заметно улыбнулась мне:
– Хеля!
– Юська! – В ее взгляде я прочла восхищение и удивление.
Связав его со своими мыслями, я попыталась успокоить Юську:
– Ничего, мы наверстаем, мы вернем все, что у нас отняли… все эти годы!
– Какая ты… – Она, казалось, не могла подобрать слов. – Как ты?
Я понимала, что говорить ей сейчас вредно и думать – тоже. Рассказы о том, как я услышала ее зов, как нашла ее, что случилось с ней после той роковой битвы, еще впереди. И решила прервать нахлынувшие воспоминания совершенно неожиданным способом.
– Я… я научилась готовить, – почему-то выпалила я.
Юстиниана улыбнулась более заметно, так что на пересохших губах появились кровоточащие трещинки.
– А шить не научилась, – утвердительно проговорила подруга.
Какие-то секунды я не могла понять, о чем это она. Стоящая рядом Раста тоже посмотрела на меня вопросительно. Потом мы переглянулись и оглушительно расхохотались.
Я как вывалилась из чана с раствором совершенно голая, так и не удосужилась накинуть на себя хоть какую-то одежку. Раста тоже стояла в прилипшем к телу мокром, изорванном, перепачканном халатике.
Эта лабораторная эксгибиционистка не носила нижнего белья. И вот мы, такие красивые, решили порассуждать на тему домоводства.
Смеяться стало больно, но напряжение предыдущих событий было так велико, что смех не отпустил нас, пока мы опять не повалились на пол. Корчась в судорогах смеха, Раста протянула мне кусок марли примерно метр на метр:
– Прикройся!
– Себе оставь! – прохрипела я. – Если тебе этого хватит на набедренную повязку!
И мы опять покатились под кушетку, на которой лежала улыбающаяся Юська.
* * *
– Нас сразу кинули в бой. Сначала никто ничего не понял. Это было похоже... на игру, – наконец-то нашла нужное слово Юстинна. – Мы были как на практическом занятии, которое обязательно должно закончиться пикником. Казалось, еще немного – и рог протрубит «отбой», мы сядем на поляне вокруг костра и начнется разбор ошибок. Но все пошло по-другому. Я увидела, как демоны потащили Руташа! Он закричал! Так страшно закричал… Этот крик по сей день стоит у меня в ушах.
– Ты встретила его в том мире? – торопливо спросила я и вскочила на ноги. Первым порывом было попросить Расту опять забросить меня в поток Бесконечности, с которой я так и не успела попрощаться. Хотя бы из вежливости надо сказать спасибо.
– Нет, там, кроме меня, никого не было, – ответила, опережая дальнейшие расспросы, Юстиниана. – И Сати после говорил, что выжила я одна. Почему – не знаю. Он говорил, что у меня особая кровь. Меня удерживали мощные заклинания. Я не должна была понимать, кто я и что со мной происходит. Так и было в самом начале. Но память постепенно возвращалась. Это было на Кавказе.
– Где? – не поняла я.
– В том мире тоже есть географические понятия, – пояснила Юстиниана. – Земля по-своему прекрасна. Она значительно больше нашего мира, но ее цивилизации развивались иным путем. Наверное, наши ученые могли бы больше рассказать о теориях развития миров, ты же знаешь – у воинов магического монастыря своя ниша знаний. А избыточные знания лишь преумножают скорбь.
На какое-то мгновение Юська погрузилась в себя, но справилась и вынырнула.
«Как дельфин», – подумала я, вспомнив призывные сны о чужом мире.
– Я жила словно во сне. Мое существование состояло из двух ощущений: боль и покой. Их чередование даже радовало. По крайней мере хоть какое-то разнообразие. Боль – это когда Сати питался мной, покой – все остальное время.
Юстиниана вздрогнула, и у меня по коже пробежали мурашки. Я только сейчас осознала, в какой ужас провалилась моя подруга… или сестра. Я взяла Юськину ладонь и крепко сжала тонкие пальцы.
Справившись с собой, она продолжала:
– Позже Сати понял, что я скоро иссякну. А сил, по-видимому, я давала ему в избытке. Он стремился сместить равновесие Земли и привести ее к новой войне. Войны дают демонам пищу. Чужая боль, страдания, плоть возрождают их силы, они выбираются из нижних миров. Они стремятся к захвату мира людей. Война – самый верный способ. Моя кровь расширяла его влияние. Он принимал различные формы, мог длительное время находиться на солнце, которое обычно было для него губительным. Мог даже ступить на священную землю. Ненадолго, но мог. Чего с ним не случалось никогда прежде. А это путь к власти, к которой он стремился. Так или иначе, но Сати ослабил морок, и я смогла видеть, осязать и слышать. Мы посетили много прекрасных мест, я слышала музыку того мира, дышала ароматами цветов и рек. Но каждый раз, видя восхищение в моих глазах, Сати повторял: «Смотри, Изольда! Скоро все это будет нашим. Разве я не сделал тебя счастливой!»
– Изольда? Кто это? – спросила я.
– Когда демон свалил меня и потащил за собой, я успела скрыть свое имя. – Юстиниана робко улыбнулась. – Помнишь, Хеля, в монастыре меня никогда не наказывали. Даже несмотря на наши шалости, я всегда выходила сухой из воды.
– Ну да, ты была предусмотрительной и всегда...
– Не в этом дело, – извиняющимся тоном перебила меня Юстиниана. – Я тогда попробовала заклятие, утаивающее имя. Подлинное имя скрывалось в хрустальный шар. Вроде вот оно – а ухватить его нельзя, и с зубов соскальзывает, и на языке не удержать. Я и не думала, что заклятие срабатывает, каждый раз думала, что просто повезло, а на деле видишь, как оказалось. Если бы Сати знал мое настоящее имя, я бы не смогла спасти свою душу. Он много раз пытался найти его. Но каждый раз хрустальный шар ускользал от ударов и попыток вскрыть его, ускользал и жег серебром материю демона. Он пытался заставить меня обрести новое имя. Это имя – Изольда. Сати привез меня на Кавказ. С древних гор сосны спускались к морю. Он заодно устраивал свои темные дела. Как я говорила, его целью было разжечь войну. Но обычаи тех народов запрещают женщинам выходить на половину дома, где находятся мужчины, и наоборот. Так вот, там была маленькая девочка. Она, видимо, только начала учиться в школе и еще нечетко проговаривала слова. Она распевала какую-то песенку-считалочку:
Маленькая птичка,
Птичка-королек,
Помоги мне, птичка,
Выучить урок.
Я за это, птичка,
Дам тебе зерна,
Черной чечевички,
Желтого пшена...
Невероятно, но ритм считалочки позволил сохранить в памяти первые слова. За словами удержались образы… После этого случая я стала запоминать целые страницы стихов, и память постепенно возвращалась ко мне. Я стала понимать, что происходит вокруг. Трудно было скрывать от Сати свой интерес к поэзии, да и вообще интерес к жизни. Он мог догадаться в любой момент, и я бы опять погрузилась в беспамятство. Мне удалось частично стать Изольдой и сохранить себя как Юстиниану. Пришел день, когда равновесие стало необходимо нарушить. И тогда я позвала тебя.
– Спасибо. – Я выдохнула. – Спасибо, что ты так верила в меня.
– Не сомневайся, в тебя я верила тогда и верю теперь. Однако я не знала, что произошло с тобой за эти годы, жива ли ты вообще. Ведь путешествие, в которое тебя отправили, казалось такой отчаянной авантюрой. Погибнуть у тебя было куда больше шансов, чем у оставшихся в монастыре...
– Тогда как же?..
– Голос крови.
– Голос крови? – воскликнула я пораженно.
– Я помню, было полнолуние, луна поднималась над горизонтом в багровом ореоле. Я подняла к ней руки и обратилась к древнему женскому началу Земли: «Лилит! Голосом крови заклинаю тебя! Позови!» На лунном диске какое-то мгновение проецировался твой облик. В эту минуту с сосен сорвались и полетели совы. Почему-то лунные глаза тех птиц стали у меня ассоциироваться с тобой. Даже в те дни, когда беспамятство поглощало меня… Знаешь, ведь Сати никогда не отпускал меня полностью.
Я с ужасом подумала, что Сати не отпустил Юстиниану и сейчас. Ее воспоминания все время вращались вокруг него, и она слишком часто повторяла его имя.
– Про сов я еще тебе расскажу, – улыбнулась я. – Вернее, покажу. А вот демон? Как его правильно зовут: Сата или Сати?
– Сата – это его имя, а Сати... Ему нравилось, когда его так называли, в этом было что-то ласковое.
Едва Юстиниана нашла определение имени Сати, я осознала, что спасать ее нужно немедленно. Демон так и не отпустил свою пленницу до конца. Есть скрытая от посторонних глаз река, чьи зеленые воды несут забвение… Когда-то мне рассказывал об этом Тимур, воин и командир боевого отряда.
Тимур! Вот кто смог бы нам помочь. Он один из немногих знал путь к реке Забвения.
Как могла, я поведала обо всем, что со мной произошло за эти годы. Юстиниана слушала, прикрыв глаза. Временами ее губы трогала улыбка, а порой по лицу пробегала тень тревоги. Услышав в завершение рассказ о навязанной эльфийским венком свадьбе с Штормом, на самом выдохе моего возмущения Юстиниана вдруг выказала удивительно категоричное суждение:
– Тебе необходимо последовать традиции и выйти за него замуж. Если, конечно, ты его любишь. Что может быть лучше, чем следовать пути, которым тебя ведет судьба? Ты пришла в цитадель, преодолела испытания, выпавшие на твою долю, и вот она, цель пути: торжество любви и дорога к миру.
– Лирика! Дурацкая, бесполезная лирика! – прервала нас Раста. Она уже удобно устроилась напротив меня с дневником для записей в переплете из темной кожи.– Начинай рассказывать все подробно с самого момента погружения!
Я умоляюще посмотрела на нее:
– Давай завтра, я так устала!
Неумолимая Раста покачала головой:
– Завтра это будут уже другие воспоминания, мы и так упустили время с этими реанимациями.
Я вздохнула и начала повествование. Хотя и было искушение сократить рассказ, но она дала слово. Раста быстро и сосредоточенно записывала за мной, обращая расплывчатые образы в четкие бисерные строки.
* * *
Наконец-то уборка в едва не разгромленной лаборатории была закончена. Белоснежный кафель сверкал ослепительной белизной. Множество склянок, как солдаты самой дисциплинированной армии, заняли определенные порядком места.
Раста подошла к зеркалу и с удовлетворением оглядела себя. Ущипнула пальцами розоватые соски, чтобы четче обозначить упругость груди. Гость запаздывал. Но она на него не сердилась, скорее, наоборот, была признательна за лишние полтора часа передышки после глобальной уборки.
Ей и в голову не пришло бы назвать их встречу свиданием, но то, с какой тщательностью она подобрала полупрозрачный халат, как торопливо перезаколола роскошные белокурые волосы, пожалуй, с десяток раз за вечер, выказывало ее искреннее желание понравиться гостю.
* * *
Утром Хельга с еще бледной и слегка отрешенной Юстинианой яростно давили на звонок, пытаясь попасть в лабораторию Расты. Осознав, что от приложенной силы интенсивность звона не увеличивается, Хельга обрушила на антикварную дубовую дверь удары сапогом. Он такой непочтительности лица резных херувимчиков скривились, а равнодушная Юстиниана удивленно приподняла бровь.
– Да что там, все вымерли? – в сердцах крикнула Хельга.
Юстиниана восприняла ее выкрик буквально.
– Погляди, Хеля. – Она наклонилась к замочной скважине.
В щели торчал обломок ключа. Хельга на секунду задумалась и в следующий момент попыталась высадить тяжелую дверь плечом.
Юстиниана пошарила в дорожном мешке подруги и вытащила оттуда флакон с благовониями, салфетку и щипчики для ногтей.
– Хеля, ты очень дорожишь этими вещами? – спросила Юстиниана тяжело дышащую, раскрасневшуюся подругу.
– Ну как тебе сказать... – начала Хельга.
– Ясно. – Юстиниана сгребла свою добычу в кучку поближе к двери. – Если этот ключ вставили в замок, значит, он по крайней мере близок к соответствию, просто что-то помешало…
Хельга с интересом смотрела, как Юстиниана по стеклянной палочке вливает драгоценное благовонное масло в чрево замка. Затем подруга немилосердно разорвала тончайший платок на две части: одной вытерла ненужное масло с обломка ключа, а вторую намотала на него и ухватилась щипчиками, сминая их тончайшие лезвия. Юстиниана покачала ключ, и, наконец отщелкнув, тот поддался и провернулся в замке.
– Ах вот как! – проговорила Юстиниана.
– Что «как»? – переспросила ее Хельга.
– Ключ родной, просто тот, кто закрывал дверь, не знал, что у этого замка нет второго оборота. Силы у него достаточно, а вот информации об этом замке не было. Он спешил.
Хельга осторожно толкнула тяжелую дверь, и девушки замерли на пороге. Их взорам предстало ужасное зрелище.
На операционном столе в мертвенно-фиолетовом свете лежало растерзанное тело Расты. Золотым каскадом спадали белокурые волосы, а по беспомощно упавшей руке тянулась тонкая красная линия.
Лужи запекшейся крови нелепыми черными озерами окружали стол. В одну из них некто неосторожно наступил, и отпечатки подошв его обуви обозначили передвижения вероятного убийцы.
На столе, куда вели кровавые отпечатки, еще дымился дневник Расты, точнее, то, что от него осталось. Хриплым голосом Хельга пояснила:
– Заклятие… заклятие на открывание. Если посторонний захочет открыть дневник без ведома хозяйки, текст испепелится.
Юстиниана осмотрела несчастную:
– Она умирала долго.
– Ее пытали, – догадалась Хельга.
– Желанный гость, – показала на сервированный вечерний столик в углу лаборатории Юстиниана.
Девушки, как мозаику, собирали картину ночной трагедии.
– Смотри! – Юстиниана указала на кушетку и почти скинутый плед. – Гость запоздал, причем на довольно-таки большой срок. Она приготовилась к встрече, но его все не было, и Раста легла спать.
– Бедняжка! – воскликнула Хельга. – Вот откуда этот плед… Все было посвящено науке, она даже не уходила домой, чтобы не тратить время. Тут и проходила вся ее жизнь. Эта холодная кушетка...
– Чем этот гость, – продолжила Юстиниана, – мог ее так очаровать, чтобы она пустила его в святая святых – свою лабораторию?
– Только одно: знания и ум. Иначе бы они встретились в другом месте. И все-таки встреча носила романтический характер, по крайней мере, с ее стороны, – указала Хельга на обрывки халатика.
– И он имитировал личную заинтересованность с помощью весьма изысканного букета. – Юстиниана подошла к вазе с охапкой роскошных розовато-белых цветов, источающих нежнейший аромат. Аромат, который ни с чем не спутаешь.
– Эти цветы – из того, чужого мира? – предположила Хельга. – Я уже когда-то их видела…
– Эти цветы – пионы. Они родом из того мира, где Сати вершил свои дела, – пояснила Юстиниана.
После непродолжительных поисков в дальних уголках памяти Хельге удалось восстановить в памяти тот момент, когда она впервые вдохнула этот незабываемый аромат. Это был праздник летнего солнцестояния, один из немногих, которые разрешалось праздновать в стенах монастыря. Как Хельга узнала позже, он совпадал с днем рождения самой настоятельницы.
…Подруги тогда учились на младших курсах, а настоятельница всегда уделяла малышам больше внимания, отслеживая развитие их магических способностей. В тот день Хельга и Юстинна собирались сказаться больными, чтобы, пользуясь всеобщим празднованием, заняться более интересными делами. А именно: продолжить исследование подземных ходов под монастырем.
Хельга постучала в кабинет настоятельницы, зажав в руке направление целителя.
– Войдите! – Довольство в голосе начальницы не смогла скрыть даже закрытая дверь.
Хельга вошла, и в нос тут же ударил чудесный аромат, отдаленно напоминающий розы, но совершенно неповторимый. Настоятель монастыря как раз ставил чудесный букет в огромную, соответственно букету, вазу. Хельга молча подала настоятельнице бумагу, та принялась изучать корявый почерк целителя.
– Еще раз с днем рождения, – поцеловал настоятель руку своей напарнице, управившись с букетом. – Встретимся на празднике.
Настоятельница кивнула, не отрывая взора от бумаги, отец Хельги, очень довольный собой, вышел, прикрыв дверь…
Полазить по подземельям девчонкам тогда не удалось, настоятельница быстро раскусила их авантюрную идею с мнимыми заболеваниями, но сейчас это было не главное. Хельга точно поняла, кто был ночным гостем Расты.
– Неужели это мой отец?
– Отец?
– Много лет назад меня поразил этот незнакомый аромат. В день рождения настоятельницы отец подарил ей такой же букет… Он расскажет мне все! Немедленно! – Хельга выхватила из вазы один цветок и выбежала прочь.
Юстиниана с грустью посмотрела, как два оставшихся цветка скрестили бледно-зеленые стебли, словно ставя крест на еще не отцветшей жизни, которую на мгновение озарили своей обманчивой нежностью.
Юстиниана еще раз обошла лабораторию, пытаясь понять, что именно искал гость, что он нашел и что ему помешало.
Судя по следам, это был крупный мужчина с тяжелой поступью. На столике низкокалорийные лакомства – значит, он, скорее всего, обременен лишним весом. Мало похоже на настоятеля. Незнакомец спешил… В любом случае он не стал тратить время на угощение. Вот здесь гость впервые напал на Расту. Опрокинутые штативы и горшочки с растениями указывали на место борьбы. Раста не успела воспользоваться никакой защитой. Убийца легко затащил свою жертву на стол, пристегнул ее ремнями и…
Юстиниана с ужасом осознала, как долго держалась эта хрупкая, беззащитная исследовательница, не раскрывая тайну, стоившую ей жизни.
Ее терзал опытный садист, терзал, не оставляя шанса выжить. Но не было ни одного умерщвляющего повреждения. Значит, смерть Расты была также внезапной и для убийцы. Значит, она не сказала ему того, что он у нее выпытывал. Сердце бедняжки остановилось, прервав жестокие пытки.
Вот он, судя по кровавым отпечаткам ладоней, даже попытался ее реанимировать. Ладони широкие. Нет, это не руки настоятеля. У того узкая аристократичная кисть.
Убийца, потеряв допрашиваемую, занервничал, его движения стали торопливы и хаотичны. Пытаясь вернуть Расту к жизни, отвлекшись, он, вероятно, и наступил в кровавую лужу. С этого момента его следы стали визуально очерчены.
Вот он у полок с книгами. Там ничто не привлекло его внимания. Он даже ничего не тронул. И, находясь здесь, он заметил лежащий буквально на виду дневник. Открыл его. Наверняка сам себя ругал за спешку... Мог бы догадаться, что такие вещи вряд ли оставят без защиты. Вспышка на мгновение его ослепила. Судя по нагару, даже могла обжечь. Вот полудуги от места, куда он поставил ладони. Обе ладони…
Юстиниана на секунду задумалась.
Значит, текст на двух страницах он все же успел увидеть. И если память у него достаточно хорошая, кое-что мог ухватить. Вопрос: что? Судя по обгоревшему корешку, это середина тетради. Юстиниана наморщила лоб, припоминая, как вчера сидела Раста, фиксируя события, описываемые Хельгой.
Да, пожалуй, дневник был раскрыт на середине. Значит, интерес гостя может иметь непосредственное отношение к Хельге и Юстинне.
– Он ушел, потому что уже светало, – заключила девушка.
Гость пришел поздно и натолкнулся на непреклонность и стойкость Расты, которой от нее не ожидал. Он надеялся, что исследовательница сама похвастается удачей с перемещением Хельги. Там, у стойки с растениями, когда еще не были скинуты маски, он спросил Расту об эксперименте и получил категоричный отказ поделиться информацией. Это буквально взбесило его…
Убийца явно спешит. Что-то узнав, он пойдет к тому, с кем у него единые цели. К тому, кому однажды он приносил пионы для оригинального подарка сослуживице...
Их там двое, а Хельга одна!
Юстиниана бросилась со всех ног догонять подругу.
* * *
Она нагнала Хельгу уже у дверей конюшни. Благородная Зара, почуяв тревогу хозяйки, чутко пряла ушами и только ждала, когда Хельга оседлает ее.
– Я с тобой, – безапелляционно заявила Юстиниана.
– А лошадь... – начала было Хельга.
– Я думаю, Раста не обидится... – Юстиниана уверенно направилась к рослому, светло-серой масти, нервно фыркающему жеребцу. По всей видимости, любимому коню мертвой хозяйки замка.
Хельга посмотрела на него с недоверием.
– Ого! Зверюга! Думаешь, справишься с ним? – спросила она подругу.
– Договоримся... – Юська закусила губу и с усилием откатила тяжелую дверь денника.
Огромный конь вздыбился, выкатил глаза и попытался поразить чужака ужасающими копытами. Юська, словно сияющая тень, ушла от двойного удара и вцепилась одной рукой за недоуздок, а второй – в задранную губу жеребца. Ее когти впились в нежный бархатный храп бунтующего коня. Он поднял ее в воздух, но боль и одновременно ласковый голос Юстинианы заставили его опуститься. Жеребец замер, выжидая либо удобной минуты, чтобы сорваться и сбросить со своей морды мучительницу, либо момента, когда настойчивые ласковые слова женщины будут удерживать его крепче жесткой хватки ее когтей.
В конюшне воцарилась особая тишина. В этой тишине звуки жили отдельно друг от друга. Слышно было, как алые капли крови падали с губ коня на его серебристую грудь, шелестел ровный голос Юстинианы, кузнечными мехами опадали конские бока, с шипением оседал пенящийся пот. Сердце магички, усмиряющей жеребца, начинало биться в унисон с ритмом сердца покоряющегося коня.
Хельга, заинтересованная происходящим действом, на какое-то время приостановила сборы. Она не предполагала, что Юська так быстро оправится после своего чудовищного плена. Но это единоборство с конем убедило ее, что Юстиниана вполне выдержит пятидневный переход. Подруге же она сказала только:
– Ну что ж, если с транспортом проблем нет, – едем!
Пока Юстиниана седлала жеребца, тот сорочил глаза, выкатывая розоватые белки, словно сомневался в своей покорности. Но Юська затягивала ремни уверенно и властно, не давая ему повода к ослушанию.
За ограду замка они выехали в сумерках. Теплый пар поднимался над землей, пели цикады, травы источали густой аромат. Лунный свет заливал окрестности. Птицы, покряхтывая, удобнее усаживались на гнездах, попискивали непослушные птенчики. Мотыльки роились, обещая погожий день. В целом мире, казалось, только две конные фигуры не покорились сонной умиротворенной дреме. Кони тихо пофыркивали, и ничто не напоминало о страшном убийстве, погнавшем подруг в дорогу. Но их длинные тени стягивали сумрак из глубоких лощин. Чей-то жестокий и холодный взгляд пытался разглядеть след в примятой траве. Чьи-то ноздри втягивали теплый запах.
Юстиниана первой прервала молчание:
– Расту убил не настоятель…
Она вкратце рассказала Хельге о следах, оставленных ночным гостем. Хельга, сдвинув брови, пыталась мысленно привязать эфемерный образ к лицам, которые бы подошли под приметы убийцы. Совпадений не было.
– Кто-то извне, – наконец заключила она. – Кто-то из светского мира.
– Важно понять, что ему было нужно, и мы найдем его, – уверенно сказала Юстиниана, а затем тихо добавила: – Рано или поздно.
– Поздно нельзя! – решительно ответила Хельга, и послушная мыслям Зара перешла на широкую рысь.
Юстиниана укоротила повод, уловив интерес жеребца к гнедой красавице Заре.
Ночь становилась все более сырой, и воздух насыщался новыми ароматами Живьего леса.
Хельга оглянулась на Юську, одетую не по-походному:
– Что бы тебе придумать из оружия...
– Тут есть кое-что. – Юстиниана протянула руку. За седельной сумкой была пристегнута короткая шпага. – Выбирать было некогда, только то, что нашлось в конюшне, – извиняющимся тоном проговорила она. – Видимо, Раста любила изящные искусства.
– Ну, что есть, то есть! – Хельга скрыла невольную радость, что не придется делиться мечами.
Постепенно просека сужалась в неширокую тропу. Мох свисал с угрюмых древних деревьев рваной ветошью – будто выцветшие знамена минувших веков встречали долгожданных гостей. Почва сырела, и копыта коней уже оставляли глубокие лунки, быстро заполняющиеся мутной водой.
Рассвет наступил скоро. Пронзив лес золотыми шпагами лучей, он окрасил верхушки лесных трав в нежно-розовый цвет, изумительно переливающийся капельками росы на ковре густой сочной зелени. Ночь отступила, как мимолетное недоразумение, и солнечное тепло сначала ласково окутало плечи всадниц, а затем навалилось и придавило, заплечным грузом утомляя коней и путешественниц.
– А что, искупаемся в Живице? – предложила Юстиниана. – Все-таки сутки пути.
– Экой ты стала неженкой! – неохотно согласилась Хельга.
Она и сама была не прочь освежиться в животворных потоках реки, но смутная тревога не покидала ее. Чувство, что за спиной у них нечто большее, нежели они предполагают.
Юстиниана истолковала ее ворчание по-своему:
– Времени почти не потеряем. Разденемся и войдем вместе с лошадьми, искупаемся, коней заодно искупаем – и вплавь на другой берег.
– Можно, – согласилась Хельга. – Только бы русалок не потревожить.
Они скинули одежду, свернули ее и приторочили к седлам. Серый жеребец прял ушами, радостно фыркал, с наслаждением заходя в воду.
Какое-то мгновение они были просто счастливы. Свежесть и радость серебряных струй живой воды накрыла их, смыла дорожную грязь и тяжелые думы. Отступили черные тени под крутые берега. Стайки верхоплавок играли на солнце радужной чешуей. Водяные лилии источали сладкий, успокаивающий аромат. Синий зимородок высматривал мальков и нырял за ними, поднимая искрящиеся фейерверки брызг. Но струи воды наконец донесли весть об их присутствии русалочкам, которые играли в тени обрывистого берега, раскачиваясь в гамаках из плетеного тала. Те ощутили аромат пришельцев и потянулись вверх по течению.
Хельга первая почувствовала неладное.
– Русалки приплыли. – Она потянулась к мечам.
– Подожди! – Благоразумная Юстиниана перешла под мордой жеребца на сторону, где был тюк с вещами и оружием, но не касалась его. – Мы им вряд ли интересны...
– Ага, только не ты! – воскликнула Хельга, указывая на косяк хвостатых дев, устремившихся к Юське.
– Только не я, – нахмурив брови, согласилась Юстиниана.
Русалки и впрямь совершенно не интересовались магичками и Зарой. Они обступили серого жеребца, обвили его ноги и тянули бледно-зеленые руки к его морде. Жеребец засветился серебристым свечением.
– Ах вот оно что! Тварь из Живьего леса! – усмехнулась Хельга. – Вот из каких табунов Раста себе лошадку подыскала.
Жеребец нагнул голову и целиком погрузил ее в воду. В тот момент, когда он поднялся над водой, за ганашами у него распрямились бахромчатые, как у тритона, жабры, хвост, ставший плавником, ударил по воде.
Юська с сожалением провела рукой по гладкой шее.
– Ты хочешь вернуться домой, к своей стае? – Она легко сняла с него уздечку и подхватила узел с вещами. – Я знаю, как трудно быть в чужом мире! – Девушка посмотрела в черный омут его глаз.
Хельга с грустью подумала, что сделать-то они ничего не могут. Не рубить же русалок, чтобы потом ползти на водяной ящерице до монастыря.
Русалочки потянули полуконя-полутритона за собой. Но тот медлил. Затем еще раз наклонил голову, нырнул, и снова над поверхностью воды возвышалась благородная голова серого жеребца. Русалочки разочарованно вздохнули. Одна из них сняла со своей головки венок и бросила на уши коню. Стебли водяных лилий свились в подобие уздечки.
– Добро пожаловать в добровольцы! – пошутила Хельга. Ее потихоньку отпускало напряжение, которое предшествует битве.
– Скорее похоже на народное ополчение, – мрачно заметила Юська.
– Надо спешить, – согласилась Хельга.
Они стали вплавь переправляться на другой берег Живицы. Русалочки сопровождали их, вытянувшись неровным клином. Уже выйдя на золотистый песок противоположного берега, Юська обернулась к воде.
– Я обещаю беречь его, – сказала она, легонько похлопав Тритона по шее. Тот вытянул голову и отряхнулся, окатив Юську брызгами с головы до ног.
– Очень трогательно, – рассмеялась Хельга и в этот момент получила свою порцию душа от Зары.
Юська довольно улыбнулась и, ухватившись за холку коня, легко запрыгнула ему на спину. Хельга с легкой завистью посмотрела на украшенную лилиями уздечку.
– Ничего, Зара, я тебе еще лучше уздечку куплю.
Зара благодарно пряла ушами.
– Если не будешь брызгаться, – назидательно добавила Хельга.
Они отъехали уже достаточно далеко, когда от реки донесся невнятный шум. Над их головами пронеслась стая птиц.
– Странный крик у этих пернатых, – обратила внимание Юська. – Похоже на смех и плач одновременно.
– Живий лес, – веско заметила Хельга.
Они и догадаться не могли, что сверкающие воды Живьей реки стали мутными от крови добродушных русалочек.
Следом за Хельгой и Юстинианой к берегу приблизился всадник в черном дорожном плаще.
Смеясь, зеленовласые девицы поплыли к спустившемуся к реке всаднику. Играя, приблизились к гостю, в надежде позабавиться. Они улыбались путнику и манили его к себе. Но у него были иные намерения. Узкий азиатский клинок, описывая почти невидимые глазу круги, нес стремительную гибель. Чары русалочек были бессильны… Тоненькие руки и стебельки водяных лилий срезала безжалостная коса. И Живица утащила их разрубленные тела под коряги, чтобы спасти тех, в ком еще теплилась искра жизни.
А птицы были штандартом реки, взывающей о помощи. Молодым магичкам и в голову не пришло прочесть этот призыв. Вернись они или, еще лучше, устрой засаду на своем следе – скольких бед могли бы избежать. Но они спешили. Спешили за тем, что следовало за ними по пятам.
Хотя магический фон был спокоен, Хельга выставила несколько простеньких ловушек. На всякий случай. И хотя преследователь отмахивался от Хельгиных заклинаний, как от мошкары, он все равно терял драгоценные минуты.
Подруги вполне сносно заправились в придорожной харчевне и захватили припасы с собой, чтобы до минимума сократить время привалов. Лошади, обладающие недюжинной силой, словно осознавали важность этого похода. Еще не истекли пятые сутки, а девушки уже оказались у стен монастыря.
* * *
– Как мы попадем внутрь? – спросила Юстинна, когда они спешились.
– Нам не нужно внутрь, – ответила Хельга. – Он сам сюда выйдет. Где-то здесь, – она неопределенно показала на протяженность стены в несколько локтей, – должен быть потайной выход из подземелий под монастырем. И если настоятель причастен к смерти Расты, то обязательно скоро появится.
– Ты послала ему почтовую сову с требованием раскаяния? – хмыкнула Юстинна.
– Намного лучше. Ему отправил весточку местный леший. Сообщил, что сюда придет человек с посланием от твоего Сати.
– Совсем с ума сошла? – возмутилась Юстиниана.
– Почему? – не разделила недоумение подруги Хельга. – Если он ни при чем, то придет в сопровождении магистров с боевого факультета или совсем не придет. А если сотрудничает с демоном, который убил Расту, то придет, и обязательно один.
– И когда ты только успела все это придумать?
– Ходить дозором в одиночестве довольно скучно. Пока ты спала на прошлом привале, я пообщалась с лешим, мы с ним старые знакомые, он мне благодарен за один дельный совет, вот и решил подсобить.
– Так ты караулила мой сон? – притворно разгневалась Юстинна, как она часто делала раньше, в далеком детстве.
– Вокруг было тихо и спокойно, тебе ничто не угрожало. – Хельга виновато опустила глаза, в которых так же, как и в глазах ее зеленоглазой подруги, поблескивали веселые искорки.
– Ладно, а сколько будем ждать, если он не придет? – спросила Юстинна, переводя разговор на волнующую тему.
– До вечера, думаю, хватит.
– А если он все-таки появится, нам нужно договориться, как построить разговор.
– У нас к нему столько претензий, что только оправдываться будет успевать, когда вдвоем насядем.
Однако внезапно появившийся за их спинами настоятель все же успел перехватить инициативу:
– Как я вижу, почти вся семейка в сборе?
– Что ты этим хочешь сказать? – нахмурилась Хельга.
– Сестренки. По отцу конечно же, – с издевкой улыбнулся настоятель. – Но вам грех жаловаться, девочки, вы не можете попенять мне на то, что я не занимался вашим воспитанием.
Юстиниану его заявление ошеломило. Хельге показалось, что известие Юська приняла более близко к сердцу, чем она сама. Хотя издалека все уже видится иначе. В ушах прозвучал голос Расты: «Завтра это будут уже другие воспоминания».
Хельга швырнула цветок пиона отцу в лицо, розовые
лепестки осыпались на холодные плиты неухоженной, почти заросшей дорожки:
– Раста мертва! И ты к этому причастен!
Настоятель не смутился:
– Не буду отрицать, я действительно имею представление о том, кто это сделал. И, пожалуй, причастен, но не больше, чем вы обе.
Хельга с Юстинианой недоуменно переглянулись.
А вновь обретенный отец тем временем продолжал:
– Допустим, я знаком с тем, кто непосредственно убил вашу приятельницу. Кстати, ему не нужна была ее смерть, более того, их союз мог стать продолжительным и плодотворным. Дурехе не надо было быть такой высокомерной и упрямой.
Желание Хельги перерезать горло этому мерзавцу, говорящему с ними надменным менторским тоном, было столь велико, что Юстиниана почти физически ощутила ее движения и удержала за руку. Пальцами она сжала ее запястье, словно убеждая: «Пусть говорит. Так мы узнаем больше...»
Хельга ответила ей коротким пожатием: «Поняла». Но ей пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать себя.
Все-таки Юська всегда была здравомыслящей и сдержанной. Хельга заскрипела зубами, но осталась неподвижной.
Настоятель, видимо соскучившись по аудитории, с которой мог быть хоть сколько-нибудь откровенным, продолжал:
– Много лет назад я оказался перед похожим выбором. Мое решение было верным, я получил деньги, власть, положение, жизнь, наконец! А плата весьма незначительна: мои научные теории проверяются на других мирах, а интересы нашего сообщества почти не страдают.
– Я – тоже плата? – не сдержалась Юстиниана.
– В некотором роде.
– Моя смерть… – начала Юська.
– Минуточку! А с кем я сейчас разговариваю? С покойницей, что ли? – Настоятель насмешливо скривил тонкие губы.
– Ты знаешь, что со мной случилось? – вздрагивающим от волнения голосом спросила Юстиниана.
– Скажем так, я выдал тебя замуж. Немного далеко от дома, что неудобно, не спорю, – продолжил, не меняя гримасы, новоявленный отец. – Супруг твой пользовался твоим телом, а разве другие поступают иначе? Однако ты ни в чем не нуждалась...
Такого удара от Юськи Хельга не ожидала! Движение было похоже на порыв ветра. Юська словно телепортировалась через завибрировавшее пространство и врезала настоятелю с такой силой, что Хельга могла гарантировать: отцу придется минимум четыре зуба наращивать у монастырских лекарей. Настоятель отер рукавом кровь и, сплюнув зубы, продолжил, не меняя наставительного тона. Правда, теперь речь его не была такой четкой:
– Я вижу, ты быстро восстанавливаешь силы, дочь!
– Четыре! – с торжеством выпалила Хельга.
Даже настоятеля она выбила из выбранной им колеи разговора:
– Что «четыре»?
– Четыре зуба, отец, – ухмыльнулась Хельга. – Такой удар стоит не меньше четырех зубов, и я не ошиблась.
Настоятель развел руками, как бы спрашивая несуществующих сторонних наблюдателей: «Ну и как с ними прикажете разговаривать?»
Хельга уже не питала иллюзий и обид. Обижаться можно на того, от кого ты чего-то ждешь, на чей счет еще питаешь иллюзорные надежды. Она от мужчины, по какому-то роковому стечению обстоятельств подарившего ей жизнь, не ждала ничего. «Никакой лирики», – ей опять припомнилась растерзанная Раста. Итак, к делу.
– Кто твой сообщник? И что он ищет?
– Вы действительно не поняли, что натворили? – удивленно посмотрел на них настоятель.
Хельга помотала головой.
– Вы ввязались в игру, правила которой написаны в других мирах. Ты, – он указал на Хельгу, – с помощью Расты сумела достучаться до высших сил. Доступа туда практически нет – сколько сил было приложено, чтобы хотя бы приблизиться! А вы вот так запросто вошли в источник неограниченной энергии. Это все: власть, способности, бессмертие – настоящее бессмертие, а не простое долгожительство, которое вы нарекли бессмертием! Обладающего силой бесконечности невозможно убить, ему подвластны расстояние и время. – Настоятель развел руками, пытаясь отобразить открывающиеся перспективы.
– А ты, Юстиниана, – обратился он ко второй дочери, – обладаешь удивительной способностью посылать мысль и зов сквозь миры опять же к источнику силы. Но это полбеды. Ваши знания в конце концов могли бы дать возможность неплохо заработать. – Настоятель с грустью покачал головой. – Но как вы использовали эту возможность?
Он сделал паузу, и вдруг его голос взревел и раздвоился, повторяемый эхом:
– Вы ухитрились убить демона Сату! Сата когда-то был наказан отцом за непослушание, так свойственное детям, но, очнувшись, он прозрел и весьма уверенно шел к захвату власти над тем миром. И вдруг такого сильного бойца, закаленного на протяжении тысячелетий со времен девятнадцатой династии фараонов, убивают, как кутенка, в отхожем месте! Убивает ничтожная магичка. Мо Ши, тот, кто осуществляет контроль над демонами миров, был опечален смертью своего родного сына. Немногих демонов он выращивал из капли собственной крови и влаги собственного дыхания. Он жаждет вашей крови! Он успокоится, лишь ощутив ваш последний выдох на своих губах. – Настоятель говорил с таким пафосом, словно это его душа желала возмездия. Наконец он завершил свою речь фатальной фразой: – И спасения, девочки, для вас я не вижу.
– Ты слишком близорук, отец, чтобы видеть дальше своего носа, – съязвила Хельга. – Пойдем, сестренка, он сказал все, что мог.
– Да, кстати, – раздался им вслед насмешливый голос отца. Он, видимо, уже нарастил недостающие зубы. – В следующий раз придумайте что-нибудь поинтересней, чтобы вызвать меня.
– Я вызвала, и ты пришел, – надменно сказала Хельга.
– Я не был лично знаком с Сатой, и он не смог бы попасть к нам, по крайней мере, сейчас. – Отец явно был в настроении. – Я прекрасно знал, с кем увижусь.
Девушки вышли на улицу. Лица у обеих горели, словно они подхватили скоротечную лихорадку. На душе было пусто, и тревога серой тенью следовала по пятам.
Прохладный порывистый ветер ударил по щекам, принося с собой отрезвляющую свежесть.
– Я рада, что у меня есть сестра. – Хельга сжала руку Юстинианы.
– Я тоже. – Крепкие объятия девушек дали выход накопившемуся напряжению.
Некоторое время они простояли, ощущая крепко связывающее их единство крови и духа.
Внезапно издалека донесся протяжный тоскливый собачий вой.
Юстиниана вдруг словно у самой себя спросила:
– Интересно, на какую из двух лун он воет?
Хельга не знала, кого имеет в виду Юстиниана, но поняла, что этот голос – из того мира.
– Идем! – сказала она. – Надо быстрее найти этого Мо Ши, пока он не нашел нас.
* * *
На ковре, расшитом бледно-сиреневыми хризантемами, полулежал огромный мужчина. Слуга принес ему пиалу с водой, в которой плавали лепестки розовых пионов, и горячее полотенце.
– Не желает ли хозяин, чтобы я омыл его руки? – Слуга склонился в почтительном поклоне.
Мо Ши, не глядя, протянул ему ладони: кровь и черный нагар с трудом сходили с ухоженных кистей господина.
– Отполируй мне ногти.
Слуга из кармана своего фартука моментально извлек хрустальную пилочку и принялся полировать и без того безупречные ногти.
– Достаточно, – вдруг с внезапной яростью выпалил хозяин. – Уходи.
Слуга поклонился и отошел за ширмы, приготовившись в любой момент явиться на призыв господина. К нему подходили низшие слуги с не менее почтительным поклоном и подставляли правое ухо, чтобы разобрать шепот распоряжений.
Мо Ши тем временем придвинул к себе нефритовую шахматную доску и задумался. Затем он поднял с доски ладью и бросил ее в коробочку для поверженных фигур. С его руки сорвался прилипший во время омовения розовый лепесток и накрыл точеную фигурку. На доске разыгрывался сложнейший этюд, и Мо Ши коснулся толстым пальцем вражеского слона:
– Ты – следующий!
Голубоватый дымок курений горизонтальными паутинами повис в комнатах, погружая хозяина в благодушный сон. Колокольчик отсчитывал дни отдыха. Не более одного удара в день. Хозяину нужно было успокоиться и подумать…
* * *
За витражными ширмами послышалась возня. Оттолкнув слугу, вставшего на его пути, к Мо Ши вошел невысокий, коренастый мужчина. Грязная вода струйками стекала на пышный ковер с его дорожного плаща. Слуга умоляюще протянул руки, тщетно пытаясь оградить хозяина и его имущество от столь бесцеремонного вторжения, но ни ночной гость, ни сам Мо Ши не обратили никакого внимания на его пантомиму.
– Говори! – приказал Мо Ши визитеру.
Гость расстегнул заколку у ворота, и тяжелый дорожный плащ рухнул к грязным ботфортам.
– Господин, – начал он деловито, – зачистить следы вашего визита мы не успели. Магички оказались в замке прежде меня. Защиту эти дамы выставлять умеют – чтобы ее взломать, пришлось бы повозиться не меньше суток. Поэтому я поставил свои затворы и выехал за ними следом. Я пытался нагнать их в пути. Но это оказалось не так-то просто. Их лошади резвее, к тому же все время возникали препятствия…
В памяти преследователя промелькнули образы полунагих речных дев. Внезапно осыпавшиеся плоды железных каштанов, превративших ноги его коня в кровавые лохмотья. Тропинки, которые переплетались между собой, каждые две минуты меняя направление, – если попытаться постичь их логику, можно было сойти с ума. Но это лишь утомительные детали, нет смысла на них останавливаться, когда речь идет о сути.
Гость продолжал:
– У стен монастыря я нагнал их, но соваться туда было бы самоубийством и предательством одновременно. Я остался ждать поблизости. В монастыре они провели не более получаса и тут же отправились в обратный путь. Через четыре мили моя лошадь испустила дух…
Мужчина позволил себе короткую паузу в отчете. Ни слова не было сказано о том, как пинал он загнанное умирающее животное. Как грозил кулаком и слал проклятия удаляющимся в клубах дорожной пыли всадницам. Как, бросив все лишнее, припасы и оружие, он полуходьбой-полубегом отправился вслед за магичками. Этот экономный бег позволил ему добраться до ближайшего постоялого двора. Он уже не мог говорить. Сделал глоток воды, но не проглотил ее, а лишь прополоскал колючий и сухой рот. Вода сейчас убила бы его. Хозяин трактира наблюдал за ним с нескрываемым презрением. Мужчина в грязной дорожной одежде указал ему на денники и бросил на стойку золотую монету.
Догадавшись о важности сделки для путника, трактирщик решил не упускать свой шанс. Он покачал головой и показал два пальца, предполагая, что имеет дело с немым. Темноволосый протянул руку к поясу, и в этот момент сверкнула узкая полоска металла. Это был блеск стали, а не золота. Хозяин постоялого двора упустил свой шанс стоимостью в одну золотую монету, за неверный расчет он заплатил жизнью.
Деревенская лошадь была хоть и не резва, но вынослива. Магички, следуя обратно тем же путем, изучали следы погони и тем самым давали время преследователю сокращать расстояние между ними. Но Лим, так звали черного всадника, не привык жаловаться или просить снисхождения для себя. Он упомянул этот досадный инцидент с лошадью лишь затем, чтобы пояснить следующее:
– Это дало им приличную фору и возможность прочесть следы преследования. Сейчас они в Софьянграде, в доме с весьма хорошей защитой. Магических запоров там немерено, незаметно проникнуть не получится...
Мо Ши слушал его, закрыв глаза. В какой-то момент спокойствие сменилось яростью. Он смел фигуры с шахматной доски, опрокинув сервированный поднос, резко поднялся с подушек и подскочил к Лиму. Словно гора, возвышался Мо Ши над неудачливым гонцом. Его сверкающий гневом взгляд вперился в глаза Лима. Тот выдержал взгляд хозяина.
Мо Ши вдруг улыбнулся:
– Ну что ж, пусть так. Тем интереснее разыграется партия. Ты не должен упускать их из виду ни днем, ни ночью. Надеюсь, ты оставил наблюдать за домом достаточно соглядатаев?
Лим кивнул. Мо Ши продолжал:
– Отдохнешь пару часов и...
Дальше Мо Ши заговорил тихим шепотом. Лим утвердительно кивал.
– Смотри же, второго промаха я тебе не прощу, – заключил хозяин.
* * *
Тревожить Дарвингиля мне казалось не лучшей идеей. Молодожены и без меня найдут чем испортить идиллию медового месяца. Нерк занимался неотложными делами в Синтале. По всему выходило, что мне надо обратиться за советом, точнее за помощью, к Шторму. Но упрямство, обида и мой безбашенный характер не позволили мне сделать этот единственно верный шаг.
Я решила, что сама со всем справлюсь. Подумаешь, какой-то восточный деляга, вербующий старейшин! Предостережение отца мне казалось «козой-дерезой», которой пугают малолетних озорников во всех мирах. Но вот Юстиниана меня беспокоила по-настоящему. Временами она впадала в какой-то транс. А с того самого дня, когда Мо Ши убил Расту, сестра стала слышать по ночам собачий вой. В те ночи, когда я оставалась с ней, загадочный пес молчал, но я видела, как она беспокойно мечется во сне, как утомленно выглядит по утрам. В одно прохладное утро в мою комнату постучала совершенно расстроенная Юська. На ней буквально не было лица:
– Ты знаешь, мне кажется, страж Сати преследует меня. Во мне есть часть его крови, и страж хочет, чтобы я мыслями вызвала Сати из небытия. Он снится мне каждую ночь. И еще вот… – Юстиниана подняла ночную сорочку, открыв бок, расписанный жуткими шрамами. Если тогда Раста заврачевала их до приличного состояния, то теперь шрамы казались более свежими. Багровые борозды были похожи на раны от когтей чудовища, а по краям некоторых выступали бисерные капельки крови.
– Видишь, Хеля, он не отпускает меня.
Я снова вспомнила о реке Забвения, о которой однажды поведал мне Тимур. Он рассказывал, что есть такой источник, который позволяет не то чтобы родиться заново или все забыть, нет. Эта вода притупляет боль потерь, и все происходящее становится прошлым, которое было с кем-то другим. Вот что нужно Юське.
Тимура я нашла быстрее, чем на то рассчитывала.
Словно по мановению волшебной палочки я столкнулась с ним на улице, вернее, в лавке шорника. Я решила купить для Зары новую уздечку, зашла в известную мастерскую и уже собиралась сделать заказ, когда мое внимание привлекла одна уздечка – именно такая, какую я и хотела. Из темной кожи, с объемными металлическими ромбами, черными кистями и серповидной бляхой, изображающей полумесяц рожками вверх. Эти рожки при желании могли стать весьма серьезным оружием. Я уже потянула уздечку к себе, как услышала насмешливый голос:
– Не торопитесь, барышня, за ремешки хвататься. После меня.
Широкоплечий мужчина обернулся ко мне, и я с удивлением узнала в нем Тимура.
– Хеля? – Радости в его голосе я не услышала.
– Тимур! – Я потянулась к нему, не выпуская, однако, из рук заветную уздечку.
– Ты кобылу сначала привяжи, а потом будешь кидаться с объятиями.
– Какую кобылу? – удивилась я.
– Вот и я думаю, где кобыла? Уздечка сама не убежит, а ты ее из руки не отпускаешь.
– Да нет, – смутилась я, – просто она мне очень подходит.
– Тебе? Да ну! А не великовата будет? – с интересом разглядывал меня Тимур.
– Да не мне, а моей лошадке! – Я тоже улыбнулась. – Ты не представляешь, как я рада, что встретила тебя! Ты мне нужен.
– Знаешь, Хеля, последняя наша встреча не доставила мне никакого удовольствия. Ты появляешься, подсовываешь мне подружку, которая, в свою очередь, подкладывает мне приличную свинью.
– Какую свинью? – искренне удивилась я. – Свиньи с нами не было. Если после, то это уже не я.
– Кто «не я»? – строго спросил Тимур.
– Свинья! – задохнувшись, выпалила я. – То есть не я свинья, а свинья – это не я! То есть не моя работа.
Тимур от нашего разговора, похоже, начал получать некоторое неудовлетворение.
– Дайте девушке уздечку для ее свиньи, а то она заговариваться начинает, – со смехом сказал он лавочнику.
Тот почему-то обиделся.
– Эта уздечка – на милительскую кобылу, – с апломбом сказал паренек. – А для свиней мы не шьем.
– Видишь, Хеля, не хочет он тебе уздечку продавать. – Тимур уже откровенно покатывался со смеху. – Не для свиней, говорит!
– Я тебе сейчас хобот сломаю, если ты мне уздечку не завернешь, – рассвирепела я. – Ты что, баран, образную речь не понимаешь?
«Баран», оценив серьезность намерений, не стал выяснять, где у него хобот, и принялся поспешно заворачивать уздечку в восхитительный чехол темной кожи с такими же ромбами.
Я почти успокоилась, умилившись покупкой уздечки и чехла, который по размеру был чем-то средним между вещмешком и кисетом. Недоумок протянул покупку со словами:
– Пожалуйста, госпожа, для вашей свиньи. Семь монет.
Тимур тихонечко трясся, прикрыв рот широкой ладонью.
– Шести хватит! – категорично заявила я. Спорить на тему сельскохозяйственных животных уже надоело.
Парень хотел было возразить, но, встретив мой мечущий молнии взгляд, решил согласиться. Все равно в накладе не будет. Лесные карлы привозят такие за три монеты.
Тимур, видимо, не собирался забывать мне своего «чудесного спасения» и потому, едва мы оказались на улице, поспешил распрощаться весьма незатейливым способом:
– Ну, ты сейчас куда?
«Нет уж, ты от меня так просто не отделаешься», – не купилась я.
– Может, посидим где-нибудь? – предложила я, не дав отвязаться от меня удобным ответом: «А мне в другую сторону». К тому же, учитывая невозможность для Тимура употреблять горячительные напитки, таким предложением я самую малость отомстила ему за «свинью».
– Ну пойдем посидим, – вдруг согласился Тимур.
Я с уважением посмотрела на него. Все-таки он настоящий воин, его так просто не возьмешь.
В ближайшей таверне Тимур заказал кувшин крепленого настоя и морской чай.
– Я одна столько не выпью, – аккуратно сказала Хельга.
– Почему одна? – удивился Тимур.
Я уже собиралась увидеть очередное превращение выпивки в песок, как Тимур потребовал у халдея, чтобы тот налил ему вина в стакан, который от «чудесных рук» Тимура защищала броня металлического подстаканника.
– Так ты?..
– Да нет, – предотвратил дальнейшие расспросы Тимур. – Первое время поднимал стопку на клинке ножа. Но так можно выпить одну-две, тогда это выглядит как особый шик, а если больше, то уже смахивает на цирк. Клоунада – не мое амплуа.
– Ну и хорошо, – с облегчением вздохнула я.
– Ты находишь? – как-то недобро спросил Тимур, и я поспешила сменить тему: – Знаешь, у меня много чего изменилось за эти годы.
– В любом случае это не слишком заметно, – равнодушно пожал плечами Тимур.
– Как это – не очень заметно? – удивилась я.
– Не растолстела, не вижу кучи младенцев, держащихся за юбку. Юбки тоже не вижу, – ухмыльнулся Тимур.
– Надеюсь, и не увидишь. – Я начала сердиться.
И вдруг сама для себя отметила, что все-таки изменилась: если раньше вспыхивала, как просмоленный фитиль, то сейчас мной овладела несвойственная сдержанность. Тимур был очень нужен, и я проявила если не мудрость, то, по крайней мере, хитрость.
– Все эти перспективы светят в недалеком будущем, – пожаловалась я. – Мне тут навязывают брачные обязательства с таким упорством, что хоть на стенку лезь.
– Да ну? – коварно улыбнулся Тимур. – И что, такой храбрец нашелся?
– А какие проблемы? – Я почти обиделась
– Прости мне мою искренность, но жениться на такой, как ты, – это все равно что в доме росомаху завести. Все перевернет, погрызет и еще скалиться будет.
– У меня вообще-то в вещах всегда порядок.
– Так я не о вещах… – Тимур вдруг сочувственно вздохнул. – Ты все время куда-то рвешься. То мир спасаешь, то его рушишь, потому что он несправедлив, ну и так далее.
– Это неправда!
– Хорошо, если неправда, – улыбнулся Тимур. – Тогда выходи замуж, заводи детей и делай то, что положено нормальной жене: веди дом и люби мужа.
Я не захотела возражать Тимуру, что росла и воспитывалась не как обычная селянка в Вырице или Старицах. Что, еще воспитанницей монастыря, я стала полноправным членом Братства, и мир мне приходилось спасать в буквальном смысле слова. Но блистать регалиями перед старым воякой, на котором шрамов не меньше, чем зазубрин на боевом клинке… В общем, не стоит этого делать.
– Так просто? – только и спросила я.
– А зачем усложнять?
– Ну а вот ты сам? Женись, обрабатывай какой-нибудь надел, займись охотой или разведением коней, расти сыновей.
– Нет, Хеля, – покачал головой Тимур. – Я-то как раз люблю комфорт и уют, что в моем понимании несовместимо с таким явлением, как жена и дети.
– Ну, знаешь! – вспыхнула я. – Я готова поспорить!
– Вот и я об этом, – рассмеялся Тимур. – Кстати, знаешь, почему законами запрещено в военные казематы заключать проштрафившихся служащих женщин?
Я приподняла бровь, а Тимур продолжил:
– Чтобы хоть где-то мужчина мог в покое отсидеться.
– У нас в монастыре всех наказывали без разбора.
– У вас все не как у людей, – подтвердил Тимур. – Вот отчего маги такие нервные.
Мне совсем не хотелось сейчас ссориться с Тимуром, но сдерживать натиск его колкостей было непросто.
– Так ты теперь на покое? – осторожно спросила я.
– Почему на покое? – удивился Тимур.
– Я просто спросила.
Разговор явно не клеился. Видимо, обиды были еще очень сильны, и Тимур не собирался прощать вмешательство в его личную жизнь. Как-то надо было начинать серьезный разговор, и я выпалила в лоб:
– Тим, у меня есть подруга…
Тимур поперхнулся и вытаращил глаза.
– И что ей надо? – медленно процедил он сквозь зубы.
– Это мне надо! Вернуть ее к жизни.
Тимур выжидающе смотрел, как я пыталась подобрать слова. Я вздохнула и продолжила:
– Скажем так, она была в плену. Там ее методично истязали. Мне удалось проникнуть в то место и выдернуть ее живой. Здесь ее, конечно, подлатали, но она не может отделаться от кошмаров.
– Понятно, – лениво протянул Тимур, – элементарный симптом заложника. Развивается привыкание к состоянию жертвы и даже привязанность к своему тирану. Типичное состояние как для отдельной личности, так и для группы лиц.
– Возможно… – Я задумалась, а Тимур заключил:
– Надо походить к лекарям, порисовать домики для своих страхов, потом сжечь… Или сначала порвать, а после сжечь. Нарисовать себе кучу бабочек и цветочков и прочую лабудень… Многим помогает.
– Все не так просто, Тимур. Ее все это время жрал демон, восполняя свои силы. А после того, как я его грохнула, выяснилось, что папаша этой мрази жаждет мести и уже начал убивать…
Я вкратце рассказала о гибели Расты.
– Хуже всего то, что этот Мо Ши умеет перетаскивать выбранных им из параллельного мира жертв туда-сюда. И пес, воющий на луны, может быть вполне реальным. И раны стали кровоточить по понятным причинам, это так свойственно для черной магии.
– И чего ты хочешь от меня? – спросил Тимур и не без сарказма добавил: – Целоваться с твоей подружкой не буду, пусть даже не просит.
– Не думаю, что ты ей будешь интересен, – вступилась я за сестру и тут же перешла к делу: – Отведи ее к источнику Забвения, и она придет в себя, а главное, отвяжется от демонической власти. А я тем временем разберусь с Мо Ши, не опасаясь за ее жизнь и не имея у себя за спиной уязвимое звено.
– Может, мне лучше остаться с тобой?..
– Нет, Тим, я уверена, мое решение верное. К тому же, боюсь, я тебе предлагаю не менее опасное задание. Вероятно, добраться до цели вам будут препятствовать самым активным образом.
Тимур вдруг ласково улыбнулся и сгреб своей ручищей мою ладонь. Протянул цветочек, который маячил в заурядной вазочке, поставленной, видимо, с целью создать романтическую обстановку в обшарпанной таверне. Пока я переваривала столь странные метаморфозы, уже собираясь боднуть лбом в нос захмелевшего приятеля, Тимур зашептал мне на ухо:
– Ты что, с ума сошла, о таких вещах в кабаке говорить? Называешь цель, а потом сообщаешь о сути мероприятия.
Я улыбнулась в ответ своему собеседнику:
– Я – магичка. Или ты забыл? Нас еще на первом курсе учат ставить защиту от посторонних ушей.
– Ну, тогда и от глаз.
Тимур вручил мне дохленький цветочек и откинулся на спинку стула.
– И еще вопрос… – Он жестом предложил мне чайного настоя и стал наливать уже остывший напиток в свой стакан. – Почему столь серьезным делом ты занимаешься как частное лицо, а не от имени государства?
– Тут личная ситуация. По крайней мере, все так начиналось…
– Не нужно мне объяснять, – прервал меня Тимур. – Я твой друг, а значит, и объяснения мне не нужны. Но ты должна осознавать последствия, если не рассчитаешь силы и проиграешь.
– Так, значит, друг? – Я не упустила случая вручить верительные грамоты после инцидента с Бесконечностью.
– Конечно, друг, – улыбнулся Тимур. – Разве я за тобой хоть раз приударил?
– Чего? – возмутилась я.
– Хочешь в женщине потерять друга – заведи с ней роман, – заметил Тимур.
– А ты не слишком самоуверен? – Мне показалось, что я и так дала слишком много игрового поля этому захватчику.
– Нет, я всегда объективен. – Тимур опять смеялся. – И послушай доброго совета. Выходи замуж и играй свадьбу, когда указывают звезды или что там… солнце, перелетные утки, распустившиеся цветы, – подытожил он.
– Не думала, что ты такой жестокий, – хмыкнула я.
– Почему жестокий? – удивился Тимур. – Ты его любишь, он тебя тоже. Варианты любовных отношений весьма малочисленны: жена, любовница, случайная связь, от случая к случаю, платонические отношения. И последний вариант – «они расстались навсегда». Первый и последний – наиболее безобидные и нравственные. Платонические отношения подойдут для извращенцев, мазохистов либо страдающих полной дисфункцией, к эльфам не относится. Любовница предполагает наличие жены, ну и вообще скользкий пунктик. Случайная связь не стоит переживаний и каких-либо умозаключений. Итак, остается вариант «от случая к случаю». Если ты выйдешь за него замуж, при вашем образе жизни это будет одно и то же! Так что романтика встреч и разлук вам обеспечена в полном объеме. Вот и увенчайте этот пункт хорошим застольем. Пусть хоть друзья соберутся, посидят за одним столом, поговорят, повеселятся. Тоже с веночком кому-нибудь свинью подкинешь.
– Тимур! Ты чудовище!
– Я командир. Моя обязанность – рассматривать наиболее возможные варианты развития событий, анализировать, принимать решение и отдавать приказ. А отдав приказ, я беру на себя полную ответственность.
– Какое счастье, что я тебе не подчиняюсь, – задохнулась я от возмущения.
– Открою тебе секрет… – Похоже, Тимура все-таки несколько развезло. – Подчиняются все. Вопрос только – кому и в какой степени. И многое здесь зависит не только от обстоятельств, но и от самого человека. Так что умей делать правильные выводы.
– Я подумаю об этом, – серьезно ответила я и тут же добавила: – Когда будет время.
Тимур расхохотался.
Встретиться договорились на окраине города до рассвета следующего дня. Зная опыт Тимура в подобных операциях, я не задавала ему лишних вопросов. От предложенных денег воин отказался, не преминув пошутить, что это его свадебный подарок.
* * *
В полутемной конюшне Тимур оглядел Юську бесцеремонно и критически:
– Вот это надо убрать, – указал он в сторону Юськиной груди.
Хельга возмутилась:
– А больше ничего не надо?
– Она не должна выделяться из отряда, – серьезно продолжил Тимур. – Так что ваши тряпочки прочь и быстро переодеться. Лаз! – позвал он солдата. – Шмотки давай сюда.
Рослый воин в пятнистом камуфляже протянул командиру мешок.
– Не мне, а ей, – рявкнул Тимур, показывая на девушку.
Хельге стало искренне жаль Юську. Но сестра молча ушла в соседний денник и через пару минут вышла, облаченная в мешковатый пятнистый костюм, точно такой же, какой был на Тимуре и его людях.
– Тим, – отозвала Хельга командира в сторону, – я тебя прошу, не обижай ее.
– Я сделаю все, чтобы она осталась живой и не потрескалась, а обиды и прочую хрень пусть оставит здесь со старой одеждой.
На долгие прощания времени не было. Отряд из двенадцати всадников выехал за ворота постоялого двора так организованно и спокойно, что даже престарелому барбосу лень было вылезать из своей конуры и лаять им вслед.
Юстиниана ехала на Тритоне, полностью погруженная в свои мысли. Ее ничуть не беспокоил негостеприимный прием в отряде. Она хотела только одного: быстрее войти в воду источника и наконец-то обрести свободу.
Тимуру, напротив, мешали мысли о подопечной. Она, во-первых, совершено не оправдала его ожиданий. Во-вторых, не проявила ни капли раздражения, когда он заставил ее переодеться. Но это не рабская покорность, он навидался разных типажей. Выдержка еще та. Разумеется, плен хоть и повлиял на ее психику, но совершенно обратным образом, нежели предположил Тимур в разговоре с Хельгой. Если поначалу опасность казалась эфемерной и он полагал, что, подбирая людей и вооружение для этого вояжа, несколько перестраховывается, то теперь мысленно еще раз прикинул свои ресурсы. И холодок пробежал по спине.
Час спустя в ворота постоялого двора забежал крепко сбитый красно-рыжий гончий пес. Старый дворовый кобель глухо зарычал и стал медленно выбираться из будки. Гончак не обратил на его угрозу никакого внимания и проскочил в конюшню, будто его вела невидимая нить. Вскоре в проеме ворот показались еще четыре точно таких же, словно отлитых из одной формы, собаки. Они одновременно наморщили носы и обнажили белоснежные острые зубы. Лохматый сторож оскалил в ответ желтые обломки, брякнула ржавая цепь… Все закончилось быстро.
Во двор въехал миниатюрный всадник, которого сопровождали еще две собаки.
Первый пес тем временем радостно завизжал и заскреб в глубине конюшни. Захрапели испуганные кони. Пес выскочил, держа в зубах какую-то тряпочку.
– Хорошо! – Всадник перегнулся в седле и принял из пасти пса его добычу. Из-под капюшона высыпались роскошные белокурые локоны. Наездник оказался дамой. Она поднесла кружевной лоскуток к лицу и с силой втянула воздух. Затем, подобрав повод, развернула своего коня и вонзила шпоры в его бока. Конь вздыбился и галопом помчался по пыльной дороге. Прижав уши к головам, следом ринулась свора гончих псов.
Старик, наблюдавший за происходящим в окно, наконец-то выскочил во двор и, трясясь, подошел к своей растерзанной собаке.
– Ах, Барос! – горько причитал он.
Барос, заслышав голос хозяина, один раз вильнул хвостом по дворовой пыли и попытался поднять кудлатую голову.
– Матильда! – закричал старик в сторону дома. – Помоги мне.
Он попытался приподнять пса:
– Потерпи, дружище! Потерпи, старина…
* * *
Первые два дня пути не изменили в отряде ровным счетом ничего. На привале вышло недоразумение. Отряд остановился вблизи родника. После осмотра Тимур признал его годным.
Не стесняясь в выражениях, он велел солдатам мыться и поить коней.
Рог, прозванный так за непроходящую шишку на лбу, тихо сказал Тимуру:
– Ты полегче с оборотами, командир, все-таки она женщина.
– Тьфу ты! – сплюнул Тимур. – Не поверишь, забыл! Она молчит всю дорогу как рыба.
Воин подошел Юстиниане:
– Извини, что я по-военному.
Зеленые глаза, сверкнувшие в ответ, показали ему, что она все слышит и уж тем более не извиняет.
С досадой Тимур отметил, что отношения с Юстинианой не складываются только у него. Лаз, молодой сноровистый парнишка, принял у девушки коня и подал руку с непривычной галантностью. Рог еще на марше угощал ее дикими яблочками. И вообще, с другими она, оказывается, разговаривает и даже негромко смеется.
Родник обрамляли заросли розовато-сиреневых цветов, которых за их способ разбрасывать семена называли недотрогами. Не прошло и минуты, как кто-то уже ухитрился вручить Юстиниане внушительную охапку. Тимуру захотелось придавить негодяя, собирающего цветочки, вместо того чтобы рационально использовать время короткого привала, но он сдержался. Большой опыт подсказывал, что его власть разбавлялась этим розово-сиреневатым явлением. Но, встретив селянку на заброшенной дороге, Тимур еще раз убедился в том, что, переодев девушку в такую же форму, как у его людей, поступил совершенно верно. Молодая селянка вызвала оживление среди солдат, они приосанились, кто-то стал насвистывать веселый мотивчик. Ерич заставил своего вороного жеребца гарцевать, а Ром окликнул засмущавшуюся девушку:
– Садись ко мне, красавица, подвезем!
Селянка опустила глаза и зарделась. Тимур был уверен, что если она не была послана специально наблюдать за дорогой, то даже не заметила переодетую Юсту, как теперь называли Юстиниану его ребята.
Несмотря на оживление, отряд не замедлил темпа движения. Тимур все-таки решил перестраховаться:
– Рог, вернись, спроси селянку, далеко ли до Выхиной топи и не слышно ли оттуда каких вестей.
Понятливый Рог согласно кивнул. Командир таким образом убивал сразу нескольких зайцев. Во-первых, они определят, не переменила ли селянка направление и не выявились ли еще какие-нибудь подозрительные изменения. Во-вторых, они зададут ложное направление движения отряда. И если кто-то после спросит девушку, в какую сторону они поехали, она вполне может указать на Выхину топь, тем более что впереди развилка и у селянки не будет возможности определить, куда на самом деле они повернули. Тимур собирался сделать в районе развилки небольшую петлю. Ну и третье: свежие новости об этом неспокойном участке империи им не помещают.
Следом за Рогом отправились еще два воина, которые обеспечивали товарищу прикрытие. Они держались на расстоянии достаточном, чтобы быть незаметными и в то же время контролировать ситуацию в неблагоприятном случае.
Хотя о целях разведки знали только Тимур и Ерич, отряд хранил напряженное молчание, пока разведчики отсутствовали. Наконец послышался глухой топот нескольких коней, галопом догоняющих отряд. Ерич выдвинулся к ним навстречу, насвистывая мотивчик кабацкой песенки «Эй, подружка». Отряд прислушивался. Свист не изменился.
Уже в следующее мгновение Рог докладывал командиру о собранной информации и собственных наблюдениях.
Девушка не вызвала подозрений. Она шла той же дорогой с той же скоростью. Бедняжка испугалась, увидев возвращающегося за ней всадника, но разговорилась охотно. Указала дорогу правильно. О Выхиной же топи вести были недобрые. Там совсем недавно стали пропадать люди. Некоторых не находили вовсе, думали, что утопли. А других находят южнее болот. Те мертвецы были иссушены, словно дряхлые старики: кости, обтянутые серой пергаментной кожей. Из отряда императорского полка, посланного главой Софинии, чтобы разобраться в ситуации, не выжил никто. Девушка полушепотом поведала воину о том, как пустые доспехи, оставшиеся от рассыпавшихся в прах молодых воинов, грузили на телеги и отправляли в столицу. Кто творит столь страшные вещи, выяснить доподлинно не удалось. Желание девушки рассказать подробности и сочувствие во взгляде говорили о том, что она не сомневается – отряд направляется именно к Выхиной топи. Общаясь с селянкой, Рог прислушивался к дороге. Но вокруг была тишина, птицы не срывались с деревьев, и каких-либо других признаков преследования он не обнаружил.
– Пока тихо, – закончил доклад Рог.
Тимур покачал головой, но ничего не сказал. Пока нет определенности, не стоит делиться своей тревогой.
Однако Рог не был беспечен:
– Если только тишина не преследует нас.
Тим кивнул и подъехал к Юстиниане.
– Ну, как дела? – поинтересовался он.
– Есть новости? – спросила Юстиниана.
– Пока нет.
Тимур еще раз почувствовал холодную стену между ними, но сейчас ему нужно было узнать, есть ли какие-то перемены в его подопечной.
– Ваши сновидения, воспоминания и собаки – все остается прежним? – попытался как можно деликатнее уточнить он.
– Мы слишком мало спим, чтобы видеть сны, – отвечала Юстиниана.
– Что ж, впереди нас ждет привал и у вас будет возможность определиться в ваших ощущениях, – спокойно сказал Тимур. – Настоятельно прошу сообщить мне о вашем состоянии. Это касается как вашей безопасности, так и безопасности всего отряда.
– Хорошо, я сообщу, – закончила разговор Юстиниана.
Тимур нахмурился: хоть он и добился необходимых заверений, но все равно остался недоволен разговором с девушкой.
Юстиниану тоже напряг этот неприятный разговор. Тяжело оставаться равнодушно-вежливой, когда тебе лезут в душу и требуют докладывать о своих снах и ощущениях. Хотя она понимала, что это далеко не праздное любопытство.
Как и планировал Тимур, доехав до развилки, они повернули в строну Выхиной топи. На влажной дороге остались глубокие отпечатки копыт милительских коней. Проехав две с половиной мили, Тимур выбрал наиболее сухой участок дороги и разделил отряд на две группы. Командир не испытывал иллюзий, что опытного следопыта можно надолго сбить со следа отряда в двенадцать всадников. Поэтому, задав вектор отвлекающей группе, приказал Рогу, возглавившему ее, следовать в ложном направлении еще две мили.
– Затем ручьем вы уйдете вверх. – Тимур обозначил маршрут второго отряда. – Встречаемся в деревне Вабилы. – Он указал деревню на карте. – Нагнать в пути вы нас не должны. Однако примечай все, что можно заметить, и что незаметно – тоже.
– Сколько вы будете ждать нас? – уточнил Рог.
– Контрольное время – шесть часов. Этого достаточно для короткого отдыха и чтобы вы смогли нагнать нас, если не случится непредвиденных событий. – Тимур посмотрел на своего боевого товарища и тихо добавил: – Ну а если что, ты знаешь, как быть.
– Знаю, командир, – спокойно ответил ему воин.
Рог с оставшимися воинами направился в сторону Выхиной топи, а Тимур еще какое-то время двигался параллельно дороге по обочине. Затем он велел основному отряду обмотать копыта коней широкими листьями масляного лопушника и съехал с дороги в чащобу. Листья хотя и быстро измочалились об сучья бурелома, тем не менее их смолянистый запах собьет со следа призрачного пса, вой которого слышался Юстиниане. А на наиболее сухих участках почвы копыта коней не оставляли характерных лунок.
Юстиниана вдруг остановила своего серого и развернулась обратно. Тимур тут же оказался возле нее.
– В чем дело? – строго спросил он
Юстиниана, не глядя на него, ответила:
– Я тоже кое-что умею.
Тимур почувствовал непонятное давление, и лес позади них словно завесила марь. Неровное трепетание леса расползалось по сторонам.
Тимур не мешал магичке выполнять ее часть работы. Когда она повернулась к нему, он только тихо спросил:
– Ребятам это не повредит?
– Нет. Если они знают цель своего пути, им не сбиться, – отвечала бледная девушка.
«Нелегкое ремесло – магия», – подумал Тимур, разглядев, как кровь отхлынула от щек Юстинианы.
– Ты в другой раз предупреждай о своих штучках, чтобы быть уверенным, что свои не попадут в ловушку.
Юстиниана молча кивнула. Они повернули коней к поджидавшему их отряду. Колючая ветка дымчатой ели, поросшей седым лишайником, зацепила капюшон на голове Юстинианы и сорвала его. Рыжие локоны рассыпались по спине, и лес озарило сияние, как будто солнце на закате дня запуталось в ветках могучего леса. Тимур поравнялся с ней и отцепил иглы, пронзившие плотную ткань. Прижав своего возмущенного коня к не менее капризному коню спутницы, Тимур помог девушке собрать волосы под защиту капюшона. Юстиниану смутило такое вторжение в ее индивидуальное пространство, но она лишь неловко перехватила непослушные локоны и поспешила восстановить дистанцию. Тимура, напротив, словно током пронзило это солнечное сияние. А легкий аромат и прикосновение тонких прохладных пальцев девушки обдали его жаром с ног до головы.
– Поаккуратней, – проговорил он предательски хриплым голосом.
– Спасибо, – ответила Юстиниана тихо.
Тимур отвернулся от нее и оглядел коварную ветку. На ней не осталось ни волоска, ни ниточки.
Знаком он приказал отряду продолжать движение.
До деревни они добрались без происшествий.
* * *
Оставшись одна, я раздумывала над тем, как мне теперь поступить. Юстинна спасена, ей нужно налаживать собственную жизнь. Наши дороги разошлись. Возвращаться в цитадель под корящие взоры братьев выше моих сил. Конечно, мне никто ничего не скажет, ни словом, ни делом меня не упрекнут за дерзость, неподчинение прямому приказу и бегство. Но все это я буду чувствовать и без слов.
Сидя в дорогом трактире близ императорского дворца, я не спеша потягивала сладкий клубничный напиток, рассуждая на тему «что делать?». Варианты есть, но все они мне не нравятся. Напиток совсем остыл.
– Привет! – Сильные руки обвили мою талию, к шее прикоснулись чьи-то губы.
От удара в челюсть нахала спасло лишь его мгновенное перемещение на лавку напротив меня.
– Ты как здесь очутился?! – воскликнула я. – Ты следил за мной?
– Конечно, следил, – ничуть не смутился Дракон. – Но в Софьянграде я по приглашению императора Софинии.
Должна признать, выглядел Шторм просто потрясающе, прямо мечта любой знатной дамы: в черных, плотно облегающих брюках с золотыми лампасами; в сапогах для верховой езды с блестящими заклепками и ремнями. Довершал образ благовоспитанного, неприлично богатого дворянина бархатный камзол из золотисто-синей парчи, с застегнутым под горло воротничком-стойкой.
– Император назначил встречу в трактире, – нахально съязвила я.
– Я ждал, когда ты закончишь дела и твои друзья уйдут. – Шторм понемногу начинал терять терпение. – Мне показалось, тебе грустно и тоскливо. Но если мое общество тебя не устраивает, я ухожу.
Быстрыми шагами мой возлюбленный пересек обеденный зал, направляясь к выходу.
– Постой! – Мой окрик застал его уже в дверях. – Прости, я совсем не это хотела сказать!
Подхватив с лавки свой дорожный мешок, я догнала Шторма и беззастенчиво повисла у него на шее.
Немногочисленные посетители трактира с интересом наблюдали за лирической сценой. А посмотреть было на что: вооруженная до зубов девица, член боевого Братства, кидается на посетителя вполне гражданской наружности. В Софьянграде я не считала нужным скрывать татуировку: при виде нее для меня всегда находились комнаты в постоялых дворах, самая свежая еда в трактирах и овес с пшеницей в конюшнях для Зары.
– Пойдем отсюда, – шепнул Шторм, увлекая меня на улицу.
Хозяин трактира даже не подумал спросить плату за выпитый наполовину специально приготовленный для меня напиток.
Шторму даже не пришлось щелкать пальцами для открытия
портала. Секунду назад мы стояли на залитой солнцем центральной площади Софьянграда, как вдруг оказались в просторной, шикарно обставленной гостиной, из окон которой эту самую площадь было прекрасно видно.
– Мы во дворце императора?
Как это было на него похоже. Зачем создавать лишние проблемы, объясняясь с каждым постом дворцовой охраны по поводу посторонней девушки и ее совсем не мирной экипировки, если намного проще обойти магическую защиту дворца и создать моментальный одноразовый портал прямо туда, куда требуется попасть.
– Да, вечером большой прием. Соберутся правители всех дальних провинций, – пояснил Шторм.
– Больше похоже на военный совет.
– Так и есть, под видом праздника будут проходить серьезные переговоры.
– О чем, интересно?
– Вот это мы узнаем вечером. Не хочешь принять ванну с дороги?
– Очень хочу, – откровенно призналась я, скидывая с себя вооружение и одежду.
– Иди быстрее, а то я тебя не отпущу, – посоветовал Шторм, наблюдая за моим разоблачением.
* * *
Вымытую, одетую в пушистый халат Хельгу встречал накрытый стол и любимый мужчина, успевший скинуть камзол и сапоги и оставшийся в белоснежной рубахе и брюках. Стол ломился от яств, но девушке кусок в горло не лез. Расставаясь с Юстинной, Хельга была за нее относительно спокойна. Все-таки она отправляла подругу с надежным боевым товарищем, который не раз прикрывал ей спину и спасал от неминуемой смерти. Сейчас ее больше тревожил момент выяснения отношений со Штормом. Обида схлынула, и теперь она чувствовала за собой вину и понимала, что поступила нехорошо, уйдя из цитадели, не попрощавшись с любимым и друзьями.
– Я ушла, как ночной вор, – повинилась Хельга, уткнувшись лицом в грудь любимого Дракона. – Прости! – Предательские слезы катились из глаз, шелковая рубашка Шторма быстро намокала.
– Тебе не за что извиняться, я не должен был на тебя давить, – крепко прижимая Хельгу к себе, возразил Шторм.
– Иногда я веду себя как настоящая свинья! – продолжила самобичевание влюбленная чародейка.
– У некоторых народов свинья – самое благородное и священное животное, – постарался пошутить Дракон.
– Прости, – уже прошептала девушка.
– Я рад, что ты жива.
Примирение было бурным. Гостевая спальня и гостиная, великодушно предоставленные императором для отдыха главы легендарного Братства (для всех непосвященных – графа Шторма), стала похожа на помещение, перенесшее торнадо. Одежда разбросана, постель разворочена, подушки валяются на полу, некоторые с изрядной потерей пуха. Стулья и маленькие столики опрокинуты, а нечего ставить их на дороге примиряющихся влюбленных!
– Надо самим прибраться, – несколько часов спустя, глядя на развернувшееся вокруг безобразие, изрекла Хельга. – А то прислуга решит, что на дворец было совершено нападение, и вызовет стражу.
– Для достоверности твоей версии не хватает красных брызг на стенах и пары кровавых лужиц. – Дракон, прижимающий к себе девушку, целовал ее распущенные волосы, вдыхая их цветочно-горьковатый аромат.
В дверь постучали.
– Чего надо? – недовольно проворчал Дракон, нехотя выпуская из своих объятий Хельгу и подходя к двери.
– Господин граф, у вас все в порядке? – Из-за двери послышался встревоженный мужской голос. – Простите за беспокойство, милорд, но служанка сказала, у вас был шум и грохот разбиваемой посуды.
– У меня все в порядке, – рявкнул рассерженный Шторм. – Пойдите вон.
– Простите, милорд, я должен убедиться, что вас не удерживают в заложниках и во дворце нет посторонних. Я отвечаю за безопасность императора и его гостей, милорд.
Хельга хмыкнула, представив себе почти всемогущего Дракона, удерживаемого кем-то в заложниках, сползла с постели и задрапировала на себе простыню на манер эльфийской тоги. Искать одежду в этом бардаке было делом хлопотным и долгим. Шторм уже натянул брюки, невесть как очутившиеся в его руках, и отпирал дверь начальнику дворцовой стражи.
Бывалый вояка сделал шаг в комнату, и глаза его стали расширяться по мере обозрения учиненного разгрома.
– Что у вас тут… – начал было мужчина, но взгляд его наткнулся на девушку, задрапированную простыней и восседавшую на кровати подобно древней богине. – Как вы попали во дворец?! – Он мгновенно сориентировался в ситуации и задал более актуальный и волнующий его вопрос. – Если вам понадобится девушка, к вашим услугам красивейшие придворные фрейлины, милорд. Во дворце запрещено находиться посторонним.
– Она не посторонняя, – попытался оправдаться Дракон, но начальник дворцовой стражи лишь усмехнулся.
– Вижу, что уже не посторонняя, – хмыкнул он. – Но, несмотря на ваши… хм… отношения, этой милой во всех отношениях даме придется покинуть дворец. А вам, милорд, придется объяснить, как вы провели ее, минуя стражу.
Хельга грациозно поднялась с кровати и, развернувшись через левое плечо, направилась в ванну, гордо подняв голову. Она не собиралась реагировать на скользкие намеки и откровенные оскорбления военного. В конце концов, у нее есть жених, пусть он сам и расхлебывает кашу, которую заварил, проведя ее во дворец тайком от охранников.
Начальник стражи, заметив татуированное плечо гостьи графа и опознав татуировку, несколько растерялся, что дало возможность Шторму все объяснить:
– Она моя невеста. И при всем моем уважении к вам, вы должны перед ней извиниться.
– Она из боевого Братства, которое еще называют Братством Дракона. Они не создают семьи с посторонними, милорд, – немного придя в себя, постарался просветить «непосвященного графа» бывалый вояка.
– Почему вы решили, что я для них посторонний? – искренне удивился Шторм.
– У вас нет отличительного знака, магической татуировки на левом плече, как у девушки.
– Она мне и не нужна, – весело улыбнулся жених Хельги фирменным драконьим оскалом в несколько рядов острых зубов.
Седовласый воин отшатнулся – в глазах Дракона плескалась сама бездна.
Через несколько минут вышедшая после купания Хельга получила всяческие извинения, заверения в бесконечном уважении и сообщение о том, что теперь она внесена в список почетных гостей императора как невеста графа и весьма знатная дама.
– Вечером состоится торжественный прием. Всем необходимо явиться в вечерних туалетах. Вам прислать портного, чтобы он снял мерки и успел перешить для вас платье из последней летней коллекции? – напоследок спросил начальник стражи.
– Нет, благодарю, – вежливо улыбнулась Хельга такой искренней и трогательной заботе. – Думаю, мы сможем решить этот вопрос сами.
Вопрос решил Шторм в привычной для него манере. Через микропортал он попросту повытаскивал несколько нарядов из гардероба Хельги в цитадели.
Мероприятие одевания грозило перерасти в новую ссору.
– Я это не надену! – категорично заявила невеста Шторма.
– Почему? Это достаточно скромно и удобно, как ты любишь.
– Если я надену хоть одну из этих вещей, придворные дамы решат, что я твоя горничная или, на худой конец, телохранительница.
– О, какая красивая телохранительница, – постарался пошутить Шторм, обнимая Хельгу. – Моему телу такая хранительница просто необходима. Ты неотразима в любом наряде, особенно в том, который легко снимается. – Он легонько потянул за узел на шее, простыня поползла вниз.
– Я серьезно! – вывернулась из объятий жениха рассерженная девушка, поправляя импровизированный наряд. – В этой одежде мне придется от вас, милорд, – она карикатурно поклонилась, – весь вечер отгонять поклонниц. Упаси Создатель, еще прибью какую-нибудь чересчур настойчивую маркизу ненароком.
– Хорошо, – сдался Дракон, поняв, что спорить просто бесполезно. – Что ты хочешь надеть и где это можно взять?
– Надо подумать, – присела на краешек кресла его возлюбленная и отщипнула виноградину.
В молчаливом раздумье Хельга и Шторм поглощали хлеб и фрукты. До приема у императора оставался всего час.
– Придумала? – наконец осмелился поинтересоваться Дракон.
– Единственное подходящее платье испорчено Дарвингилем. А милительские мастера шьют долго. – Она пожала плечами.
– Надо было соглашаться на местного кутюрье, – вздохнул Дракон.
– Ну нет! Видела я в Шауране, во что одевают этих венценосных! Я не только видела, но и на себе тоже таскала. Больше не хочу!
– Делать что будем? У нас времени в обрез, – напомнил Шторм.
– А ты сможешь мне из Чародейского монастыря одну вещичку достать?
– Что за нелепые вопросы? Ты решила лишить настоятеля его парадной рясы?
– Нет, – не оценила юмор Хельга. – У меня там в девятой Закатной башне, в потайном чердачном зале, есть подаренная Нерканном туника. А у дочери владыки Варга сохранились мои шауранские шаровары и множество украшений. Проведи меня к ней, я буду готова минут за десять. Честно-честно!
Хельга повеселела и подарила Дракону шутливый поцелуй. План созрел, нужно срочно исполнять!
Дочь владыки Варга быстро и умело привела Хельгу в достойный императорского приема вид. Тунику белого шелка с причудливым золотым шитьем по краю и рукавам прекрасно дополняли тончайшие шаровары, перехваченные у щиколоток золотыми застежками, и изящные туфельки без каблука. Укладывать сложную прическу не было времени, поэтому волосы распустили, перехватив сверху миниатюрной диадемой. Каскад иссиня-черных гладких волос спускался пониже спины, резко контрастируя с белым шелком.
– Зрелище не для слабонервных, – резюмировал Шторм.
– Тебе не нравится? – расстроилась Хельга.
– Наоборот, очень нравится! Только я раньше не замечал за тобой такого щепетильного отношения к одежде.
– На себя посмотри, – фыркнула девушка, тыкая пальцем в шикарный камзол Шторма.
– Положение и случай обязывают, – слегка смутился великий и ужасный Дракон.
– Вот и меня, – Хельга вздохнула, – теперь обязывает думать о внешнем виде положение твоей официальной невесты. Не могу же я позорить тебя и выглядеть оборванкой. К тому же в монастыре у меня не было ни возможности, ни повода надевать что-то хоть немного красивое.
Несмотря на суматошные сборы на прием наша пара умудрилась не опоздать, но прийти позже остальных гостей, которые на появление членов Братства не обратили никакого внимания. Женщины были заняты сплетнями, мужчины – обсуждением военных и торговых дел. Хельгу и Шторма такое положение вещей вполне устраивало, они пристроились в неприметном углу и принялись изучать окружающих.
* * *
Весь цвет главных городов Софинии и ее провинций собрался в огромном, специально предназначенном для подобных сборищ помещении. Прекрасный зал: изящная лепнина, умеренная позолота, свечи в кованых канделябрах, магические светильники имитируют обычные, только светят намного ярче и воском ковры не пачкают. Плотно задрапированные портьеры не дают возможности солнечному свету проникнуть внутрь. Пока они закрыты, невозможно понять, день сейчас за окном или ночь. Нынешний император Иола Мудрый еще не предстал перед гостями, выжидая, пока соберутся все, согласно придворному этикету.
Зато остальные участники приема набились в тронный зал, как килька в жестяную банку. Графы и бароны со своими свитами практически смешались со столичной знатью, даже наряды их были похожи один на другой, словно от общего портного. Среди перьев, шляп, пышных кринолинов, обилия красивого, но бесполезного оружия выделялся лишь посланник Шаурана своей белой чалмой, скромным одеянием и надежной кривой саблей. На спине его зеленого бархатного халата красовалась вышитая золотыми нитями раскрытая книга мудрости.
– Он из клана Джамхур, – прошептала Хельга Шторму, указывая на шауранца.
– Для нас это плохо? – поинтересовался Дракон.
– Пока не знаю. После неудавшегося бунта всех мятежников казнили. Из клана Джамхур мало кто остался в живых.
– Этому шауранцу на вид лет семьдесят, не меньше. Он наверняка участвовал в тех событиях, вот только на чьей стороне?
– Возможно, это сам главный визирь, – предположила Хельга. – Он давний друг эмира Акли, мятежный Фарух даже награду за его голову выставлял. Его сын был на стороне Фаруха, это я точно знаю, а вот что случилось с отцом, как-то не интересовалась.
– Старайся держаться от него подальше, – посоветовал Шторм, наклоняясь к Хельгиному уху.
– Поздно, он сам к нам идет, – надевая на лицо учтивую улыбку, ответила девушка.
– Мир вам, светлейшие, – уважительно кивнул шауранец огромной чалмой.
– И вам мира и долголетия, почтеннейший, – поклонились в ответ Хельга и Шторм.
– О, вы бывали на юге! – удивился почтеннейший.
– Ваши купцы оккупировали все торговые гильдии софинских городов, поэтому в личном посещении юга нет необходимости, – улыбнулся Шторм.
– Приятно слышать в чужом краю добрые слова о родственниках.
Опустив глаза, Хельга все это время молчала, помня науку о месте женщины в восточном государстве. Но она прекрасно чувствовала ощупывающий ее взгляд шауранца. Тот явно что-то замышлял.
– Вы наверняка взяли с собой сестру, чтобы устроить ей удачное замужество, – закинул первый крючок посланник эмира Акли.
– У меня нет сестер, – сухо ответил Дракон.
– Ваша спутница не проронила ни одного слова, это так не похоже на современных софинских барышень, – подливал масло в огонь хитрый шауранец. – Одежды и воспитание выдают в ней мою соотечественницу.
Хельга сжала кулаки, спрятав руки за спину.
– Она моя невеста, и теперь ее домом стал мой дом, – словно не замечая намеков южанина, поведал Шторм.
От дальнейших вопросов и игр в «непонимайку» Дракона и Хельгу спас император, о появлении которого возвестили трубы. Разговоры мгновенно затихли, герольд голосом, который мог бы соперничать в громкости с только что замолкшими трубами, объявил:
– Император Софинии и вассальных герцогств, правитель свободных земель от Шаурана до Алмазных гор – Иола Мудрый!
Подданные склонились в почтительных поклонах, Иола Мудрый широким солдатским шагом промаршировал через весь зал и водрузился на трон.
– Рад приветствовать вас, дорогие мои друзья, – вежливо улыбнулся радушный хозяин Софинии. – Вижу, все приглашенные изыскали возможность прибыть на сегодняшнее торжество в честь юбилея присоединения к империи Элладанских земель.
Такого праздника никто не помнил и уж тем более ни разу не отмечал. Более того, все присутствующие (кроме придворных дам, не засоряющих свои мозги ненужными знаниями) прекрасно знали о том, что Элладан, все земли вокруг и большая часть Элладанского моря изначально принадлежали эльфам и были отвоеваны империей не совсем честным путем. Но спорить с императором умников не нашлось, зал рукоплескал императорскому приветствию и вступительной речи.
Струнный квартет заиграл что-то танцевально-веселое, по залу бесшумно засновали многочисленные слуги с подносами, предлагая гостям вино и закуски. Несколько пар с милостиво разрешающего кивка Иолы Мудрого пустились в пляс. В общем, празднование началось.
Хельга со Штормом взяли по бокалу легкого игристого вина и удалились от навязчивого внимания шауранца. Им даже удалось немного перекусить, для чего Хельга беззастенчиво отобрала у проходящего мимо слуги целый поднос с запеченными птичьими бедрышками.
– Ты поступаешь некрасиво, – вполголоса сделал ей замечание Шторм.
– Ничего подобного, – протестующе заявила девушка. – Я как твоя будущая жена обязана о тебе заботиться. И кормление тебя, любимого, входит в мои прямые обязанности.
Спорить было бесполезно, поэтому Шторм молча присоединился к Хельге, невозмутимо уничтожающей уже третий кусок сочной дичи. Когда к Шторму подошел слуга с просьбой от императора явиться в зал для совещаний, на блюде возвышалась горка голых косточек. Хельга сунула в руки слуге уже ненужный ей поднос с костями и обернулась к Дракону:
– Надо бы руки помыть, прежде чем идти к его императорскому величеству.
– При всем моем уважении, милорд, – слуга, не успевший уйти, обратился к Шторму, – император приглашал вас одного.
– Император еще здесь, – сказала Хельга, указывая на восседающего на троне Иолу Мудрого. – Ты можешь уладить этот вопрос сейчас. Я лучше вовсе уйду, чем останусь среди этого сброда.
При этих словах брови слуги быстро поползли вверх, а глаза расширились в немом ужасе. Назвать гостей императора, вассальных графов и посланников других держав, сбродом мог только умалишенный человек. Хорошо, что эти самые гости не слышали оскорбительных слов нахалки! Еще слугу очень удивило, что господин граф не только проигнорировал недопустимые слова своей спутницы, но и направился в сторону трона решать обозначенный невоспитанной девицей вопрос.
Слуга с подносом костей удалился, Хельга осталась в гордом одиночестве наблюдать за тем, как ее возлюбленный что-то объясняет его величеству, сдержанно жестикулируя, дабы помочь императору лучше воспринять столь сложную проблему.
– Хельга! Ты ли это?
В слегка отяжелевшем, отпустившем козлиную бородку блондине Хельга не сразу узнала Алена, своего старого знакомого.
– Это я, – с усмешкой призналась девушка. – Вот, занесла нелегкая, – пожаловалась она, обводя рукой зал и всех присутствующих, занятых танцами, вином, разговорами и ухаживаниями.
– Может, выйдем на балкон – здесь слишком шумно и душно, – предложил Ален, расстегивая верхнюю пуговицу камзола с высоким воротником-стойкой.
– Да, тут действительно шумно, – согласилась Хельга, проходя под любезно отодвинутой Аленом портьерой на свежий воздух.
Вечер опустился на Софьянград, в императорском саду зажглись магические фонари, освещая дорожки и скамейки. Девушка с удовольствием вдохнула полной грудью приятную вечернюю прохладу.
– Ты так похорошела, – преподнес комплимент Ален, разглядывая Хельгин наряд. – Я не сразу узнал тебя.
– Ты тоже изменился, – не осталась в долгу девушка. – Все изменяется независимо от наших желаний, – вздохнула она, вспоминая Юстинну и Тимура.
– Я искал тебя в монастыре, но настоятель сказал, что ничего не знает о твоей судьбе. Ты ведь теперь в Братстве, так?
– Да, это так. И что за странные вопросы? Ты же с самого начала знал, куда и зачем я стремлюсь.
– Знал, просто надеялся, что тебя могут не принять и ты вернешься в монастырь. Особенно после тех передряг с Августо.
– Ты не угадал, меня успешно приняли, – улыбнулась девушка.
– Но ты здесь. Вам разрешают встречаться с обычными людьми? – продолжил расспросы старый знакомый.
– Да, разрешают, – рассмеялась Хельга. – У многих даже есть семьи. Только это под большим секретом. – Она приложила указательный палец к губам. – А как ты? Вижу, карьера идет в гору. Как супруга? Дети есть? – Хельга поспешила уйти от опасной темы разговора.
Ален молчал, глядя на темный парк, словно собираясь с мыслями. Когда он снова повернулся к Хельге, глаза его лихорадочно горели.
– Хеля, прошло пять лет. Я не женат и никак не могу забыть наш поход. Утомительные дни пути. Ночи в сражениях и страхе. Ты была рядом, я выжил и не смог забыть тебя. Встречая девушек, я невольно сравниваю их с тобой. И сравнение всегда выходит не в их пользу.
– Я… – Хельга попыталась прервать ненужные откровения.
– Не перебивай, – не дал ей и слова сказать Ален, опускаясь на одно колено. – А то я не смогу сказать что собирался. Позволь мне ухаживать за тобой. Может быть, мои чувства найдут отклик в твоей душе. Я мечтаю о тебе, я стану достойным мужем.
В душе Хельги орали вороны. Она тогда была сопливой девчонкой, еще не выходившей за стены монастыря. Ален всколыхнул дела давно минувших дней. Ее мимолетную влюбленность в него, горькое разочарование в нем же. Они остались друзьями, боевыми товарищами. Зачем он теперь все портит? Аристократ, так его!
За происходящей сценой наблюдал Шторм. Смятение в душе невесты не ушло от его внимания. Он быстро раскланялся с императором и в считаные мгновения очутился на балконе.
– Каких ночей ты там забыть не можешь? – Глаза Дракона заполнила бездна, в ней сверкали черные искры, повинуясь которым невидимые клещи вцепились в горло Алена, подняли его с колен, а затем и над полом.
Ноги советника императора Софинии безвольно болтались, рот отчаянно открывался в попытках доставить легким необходимый для дыхания кислород.
– Любимый, не дури. – Хельга ласково поцеловала Шторма. – Ты читал мою душу и прошлое. Ты должен его помнить. Спасибо, что пришел, – с облегчением выдохнула она. Терпеть речи Алена не было никакого желания.
– Ты кто? – просипел Ален, обращаясь к Шторму.
– Ее жених, – успокаиваясь и возвращая глазам нормальный цвет, ответил Дракон.
Он отпустил пленника, тот грохнулся об пол, отдышался, встал.
– Жених ведь, но еще не муж, – изрек советник.
– Я его люблю. – Своим признанием Хельга поставила жирную точку в их так и не состоявшихся отношениях.
Шторм увлек невесту обратно в душный зал, неудачливый ухажер остался вдыхать ночную прохладу.
– Тебя ни на минуту нельзя оставить одну, – посетовал на случившееся Дракон. – Вечно к тебе липнут всякие недоразумения!
– Боишься, уведут? – весело поинтересовалась Хельга, с хитрой улыбкой заглядывая в глаза возлюбленному.
– Ты забыла, что я читаю твою душу? – не поддержал ее веселье Шторм. – Я знаю, ты любишь меня, но, боюсь, наделаешь глупостей, если меня не окажется рядом.
– Я буду слушаться, – покорно сложив ладошки на груди и умильно хлопая ресницами, пообещала Хельга.
На этот раз Дракон от души рассмеялся:
– Так я тебе и поверил! Кстати, нас ждет император. Пока тебе тут в безответной любви объяснялись, я получил исключительное разрешение на твое участие в военном совете.
– Ура! Кого будем убивать?
– Сейчас узнаем, – ответил Шторм, открывая малоприметную дверь в неосвещаемой части коридора.
* * *
В довольно маленьком и скромном для императорского дворца зале собрались главы близлежащих государств и доверенные лица тех, кто не смог прибыть лично. Герцоги, властители дальних провинций, чьи отцы и деды принесли вассальную клятву Софинской империи, сам лично Иола Мудрый и его советники. Правители рассаживались вокруг большого круглого стола, их ближайшие помощники вставали за спинами господ.
– Лишние стулья регламентом не предусмотрены? – тихо пошутила Хельга, занимая место за левым плечом Шторма.
На девушку тут же шикнули несколько рядом сидящих герцогов.
– Могу уступить тебе место, если ты готова его занять, – и в шутку, и всерьез предложил Дракон.
– Лучше посади меня себе на колени. Это то место, которое я всегда готова занять, – не осталась в долгу Хельга, заработав еще несколько недовольных осуждающих возгласов.
Иола Мудрый, несмотря на то что находился на другом краю стола, прекрасно слышал любовную перебранку герцога Шторма с его невестой и главным советником в одном лице. По едва заметному движению его бровей около Хельги появился мягкий стул, который толкнул ее под колени, заставляя плюхнуться на пушистое сиденье. Стоящий за спиной императора советник Ален, казалось, и не заметил вовсе этой проделки.
– Опять твои шутки? – готова была рассердиться девушка на жениха.
– На этот раз для тебя постарался сам император, – честно сдал Шторм его величество.
Хельга глянула на Иолу Мудрого, который оставался невозмутимым, лишь в его глазах сверкали искорки веселья.
– Если вы готовы меня слушать, я, пожалуй, начну, уважаемые гости, – глядя на неугомонную Хельгу, сказал император. И, не дожидаясь единственного очевидного ответа, сразу продолжил: – Дело, по которому я собрал вас, не терпит отлагательств. Надеюсь, все помнят события пятилетней давности, когда не только над империей, но и над всеми нашими землями нависла угроза уничтожения.
– Светлейший император говорит о деяниях недостойного старейшины Августо? – решил на всякий случай уточнить посланник солнечного Шаурана.
– Вы правильно меня поняли, достопочтеннейший Гиясаддин ибн-Гахрам Джамхур, – подтвердил слова шауранца император.
– Моя страна сильно пострадала от этого чародея, – покачал чалмой главный визирь эмира Акли.
– События в Шауране оказались лишь вершиной айсберга тех бед, которые были уготованы всем нам, – напомнил Иола Мудрый. – Благодаря милительцам и девушке, которая сейчас находится среди нас, старейшинам и мне удалось обнаружить и, как нам казалось, обезвредить врата в нижние миры.
Все повернулись в сторону сидевшей слева от Шторма Хельги, так как она была единственной находившейся в этой комнате представительницей слабого пола. Все, кроме Шторма, который уловил главное в словах императора.
– Вам только показалось, что вы их уничтожили? – переспросил он, надеясь, что император оговорился.
– Да, именно так. Круг старейшин был разомкнут из-за черных дел Августо. А я, учитывая все свои возможности, увы, не смог уничтожить это порождение тьмы. – Он удрученно развел руками.
– Круг замкнулся через год, когда вы приняли нового старейшину в Совет. Почему вы не предприняли новую попытку и не уничтожили эти демоновы врата?! – возмутился Шторм.
Он оказался единственным, кто позволил себе повысить голос на императора, но хорошо знал, чем чревато такое беспечное отношение к столь серьезным вещам.
– Что вы себе позволяете, граф? – в праведном гневе вскинулись сразу несколько преданных вассалов империи.
– Граф Шторм прав, – охладил пыл своих подданных Иола Мудрый. – Августо бесследно исчез, и мы проявили непростительную глупость, не уничтожив врата полностью. Мы успокоились, будучи уверенными в том, что они никогда не смогут быть открыты, так как лишены магической подпитки и жертвоприношений.
– И оставили у себя под боком бомбу замедленного действия, – остывая, тихо добавил Шторм.
– Вы снова правы, граф, как ни прискорбно мне это признавать. Врата находятся севернее Выхиной топи и южнее Софьянграда. – Император коснулся стола, и на нем появилась карта Софинии и прилегающих государств. Местонахождение врат было помечено ярко-зеленым крестом.
– Рядом деревня, – заметила Хельга.
– Выхна, – из-за спины императора подсказал название Ален.
– Недавно там стали пропадать люди, – продолжил Иола. – Сначала селяне думали, что те гибнут в болотах Выхиной топи. Туда был послан один из выпускников монастырской школы. Он говорил с лешим и кикиморами. Те утверждают, что людей не трогают, мол, себе дороже, ведь Софьянград рядом, а тут всегда полно чародеев.
– Нежити нельзя верить! – горячо воскликнул один из молодых графов.
– Думаю, в этот раз можно, – не согласился с вассалом император. – Сейчас я могу с полной уверенностью говорить о том, что врата открывались. Или приоткрывались. И кто-то готовит их полное открытие в ближайшее время. Там сильно увеличилась магическая активность и появилось поле отчуждения…
– Вот демон! – громко выругался обычно спокойный Шторм, перебивая владыку Софинии.
– Поле вокруг врат – около двух тысяч локтей в диаметре, – не обращая внимания на возглас Шторма, продолжил император. – Где-то больше, где-то меньше. Но, шагнув за невидимую черту, обратно люди уже не возвращаются. Через десяток шагов они падают замертво и выглядят состаренными мумиями.
– Врата вытягивают их жизненную силу, – снова вступил в разговор Шторм.
– Подождите, – встала со своего честно полученного стула Хельга. – Для открытия врат следовало провести сложный ритуал, основанный на жертвоприношениях. Такой выплеск черной энергии невозможно не заметить.
– Это если открывать их с нашей стороны, – пояснил Шторм.
– Ты хочешь сказать, кто-то из нижнего мира нашел возможность открыть их оттуда? – испуганно пискнула Хеля.
– Другого объяснения нет, – подтвердил ее опасения Дракон. – Кто-то, наделенный интеллектом, в отличие от большинства демонов из нижних миров. Кто-то достаточно сильный, чтобы перенастроить врата под себя, свои возможности и нужды.
Император и остальные члены военного совета молча следили за диалогом графа Шторма и его невесты. Хельга подозрительно задумалась, что не укрылось от внимания ее жениха.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – очень тихо спросил он.
– Только не здесь, – шепотом ответила девушка.
– Вы собрали нас, чтобы сообщить об этом прискорбном событии, светлейший и многомудрый Иола? – используя затянувшуюся паузу, спросил посланник эмира Акли.
– Не только, – продолжил император. – Так как врата скоро должны открыться, в наших интересах совместно противостоять столь серьезной угрозе. Предлагаю собрать войска и окружить это поле, чтобы вовремя встретить демонов, раз уж мы не можем предотвратить вторжение.
– Другого варианта нет? – поморщился седоусый правитель одной из самых дальних провинций. Его сыну исполнилось лишь четырнадцать, и вести войско, в случае чего, придется именно ему.
– Мы сделаем все, что возможно, для уничтожения врат. – Иола выразительно посмотрел на Шторма, тот прикрыл веки, подтверждая согласие. – Но этого может оказаться недостаточно. Я не требую от всех здесь присутствующих повиновения согласно принесенным клятвам. Вы все оповещены об угрозе. Я ничего не утаиваю и хочу напомнить, что это даже не война – это битва за выживание. Остаться в стороне не удастся никому. Демоны не будут брать в плен, они будут уничтожать всех, кого встретят на своем пути, после того как прорвут нашу оборону. Днем раньше, днем позже – беда заглянет в каждый дом. Тем, кто посчитает ненужным сражаться у врат, рекомендую усилить защиту замков и собрать там жителей своих деревень. Всех, кто готов встать под мою руку, я буду ждать семь дней. Совет старейшин считает, это максимальный срок до полной активации врат. В крайнем случае выдвигайтесь сразу в сторону Выхны. Думаю, даже без проводника не сможете промахнуться и пройти мимо.
– Мы приведем столько воинов, сколько сможем собрать за этот срок, можете рассчитывать на нас, – тихо и быстро посовещавшись, обязались властители нескольких соседних графств.
– От имени сиятельного эмира Акли ибль-Фахри Шарифа обещаю, что Шауран не оставит своего союзника и соседа в столь трудное время, – поклонился главный визирь южной страны.
Наукоград не мог похвастаться сильными воинами, большинство его жителей составляли ученые, иногда даже лишенные магического потенциала. Однако его правитель посулил несколько технических сюрпризов для «вреднючих демонов», как он выразился.
Главы Солнцеграда и Иленкара дали слово мобилизовать все население, способное держать в руках оружие.
– Благодарю всех, – поднявшись с места, коротко кивнул император Софинии Иола Мудрый. – Не буду больше вас задерживать, поскольку дело, собравшее нас сегодня, требует незамедлительных действий.
Каждый лично прощался с императором, обмениваясь с ним вполголоса несколькими словами о предстоящем мероприятии. Собравшиеся быстро разошлись, остались лишь император, его советник и граф Шторм с невестой.
* * *
– Братство чем-нибудь сможет помочь нам сейчас? – без предисловий спросил Иола.
– Мы только этим и занимаемся, – вздохнув, ответил Шторм. – Мы соберем всех братьев, вот только я не уверен, что этого будет достаточно. Надо посмотреть на эту зону отчуждения и попытаться выяснить, с помощью какой магии перенастроили врата. Может быть, единственным выходом будет собрать всех имперских чародеев и одним мощным потоком просто выжечь все вокруг. А может, и этого будет недостаточно. Сейчас сложно сказать.
– А настоятеля монастыря оповестили? – поинтересовалась Хельга.
– Да, он обещал собрать всех старшекурсников, – отозвался император.
– Вы собираете большую армию, ваше величество. Боюсь, вы ведете всех этих людей и магов на верную гибель, – сказал Шторм. – Никто из вас даже не подозревает о том, с чем столкнется.
– У послушников монастыря была известная вам битва с чудищами из нижних миров, – не согласился с ним Иола Мудрый.
– Да, только тогда демонов вызвали ваши местные маги, причем демонов, которыми могли управлять. И то монастырь потерял больше половины своих воспитанников, остальные спаслись бегством. Сейчас все будет по-другому, – прорицал Шторм. – Демоны хлынут неиссякаемым потоком, их будет великое множество. Многообразие видов, подвидов и классов в иерархии нижних миров невозможно даже себе представить.
– Не надо нас запугивать, – вступил в разговор советник Ален.
– Я и не пытался, – грустно улыбнулся Шторм. – Я только хотел обрисовать ситуацию, чтобы вы хотя бы примерно знали, что нас всех ждет.
– Лучше предложите что-нибудь дельное, – резонно заметил император.
– Хорошо. Как я уже говорил, мне нужно осмотреть все на месте. Порталы туда открываются? – спросил Дракон.
Иола кивнул.
– Значит, это не займет много времени, – подвел глава Братства промежуточный итог. – От осмотра будет многое зависеть, но, если сейчас взяться составить приблизительный план действий, рекомендую поискать причину открытия врат и тех людей, кто к этому может быть причастен.
– Думаю, причина все та же. Захват нашего мира.
– Сейчас я в этом не уверен, – отринул слова императора Шторм. – Врата находятся в нашем мире, но открывают их из нижнего. Значит, кто-то из высших демонов, наделенных незаурядным интеллектом, уже неоднократно посещал нас. Он сумел отыскать врата и приготовить здесь все для открытия их извне. Вы понимаете, о чем я пытаюсь сказать?
– Кто-то из нашего мира постоянно общается с демоном и помогает ему! – догадался император.
– Не только. Этот «кто-то» должен быть прекрасно осведомлен о деле со старейшиной Августо пятилетней давности, о событиях на острове вампиров и о самих вратах. Скорее всего, это высокопоставленный чародей или очень близкий к вашему окружению человек, лично участвовавший в тех событиях.
– И знающий о провале всех попыток уничтожения этих проклятых врат, – добавил император, которому очень не понравились очевидные выводы, сделанные представителем боевого Братства, которого он сам пригласил. И, как оказалось, совсем не зря.
– Сколько у вас претендентов на роль предателя? – спросил Шторм.
– Около сотни, если считать и магов, и людей.
– На отработку всех версий может уйти много времени, которого у нас почти нет. Ваше императорское величество, – вежливо поклонился Шторм, – вы не зря заслужили звание мудрого правителя. Войска ваших вассалов смогут некоторое время сдерживать демонов, что даст вам время разобраться в ситуации и найти негодяя.
– А если мы его не найдем? – вновь подал голос Ален.
– Тогда вся эта суета уже не будет иметь никакого смысла, – грустно улыбнулся Шторм. – Все наши усилия превратятся в бесполезную мышиную возню.
* * *
Спустя час, оказавшись наедине с Хельгой в апартаментах, Шторм наконец получил возможность расспросить ее о странных секретах.
– Нет у меня никаких секретов, – пожала плечами Хельга. – Просто не было еще времени все подробно рассказать.
– Вот и отлично! Сейчас оно у тебя есть в избытке в дополнение к внимательному слушателю, который будет ловить каждое твое слово. – Шторм устроился поудобнее в кресле, давая понять, что он весь внимание.
– Может, просто покопаешься в моих воспоминаниях и возьмешь оттуда все, что нужно? – со злой усмешкой предложила невеста.
– Ты же знаешь, мне и самому это не нравится.
Каждый раз, когда тема касалась чтения мыслей и воспоминаний, Шторму приходилось оправдываться перед подругой за эти свои способности.
– К тому же мне важны не только воспоминания, но и твои личные суждения о произошедшем, – мягко заметил он. – Вот когда найдем того гада, который демонов привечает, церемониться уж точно не будем.
– Не нужно никого искать. – Хельга глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду. – Это мой отец.
– Настоятель монастыря? – не поверил своим ушам Шторм. – Ты шутишь?
– Это что, так похоже на шутку? – рассердилась Хельга.
– Всякое может быть, особенно если учесть, как он обошелся с тобой и твоей матерью, – примирительным голосом проговорил Шторм.
– К сожалению, это правда. Он подписал какой-то договор с высшим демоном Мо Ши еще в далекой юности. Не знаю точно, когда именно тот прибыл за оплатой, но появляется он в нашем мире регулярно. Его сын удерживал Юстинну, питаясь ею и за счет нее выживая в том мире, откуда я ее вытащила. Я убила сына Мо Ши – демона Сату, теперь его отец, может быть, явился по мою душу. Мо Ши уже убил Расту – это наша однокурсница, она помогла мне встретиться с Бесконечностью и найти Юську.
– Стоп! Давай все по порядку, с того момента, как ты ушла порталом из цитадели.
– Ладно, – согласилась Хельга и следующие полчаса подробно рассказывала Шторму обо всех своих приключениях в обоих мирах.
– Вот теперь почти все встало на свои места, – разминая затекшие руки и ноги, сказал Дракон. Во время рассказа невесты он внимательно слушал и даже не шевелился.
– Надо обо всем рассказать императору, чтобы он не тратил время на бесполезные поиски.
– Почему бесполезные? – парировал Шторм. – Как ты можешь быть уверена, что этот Мо Ши заключил договор только с твоим отцом? Вот, к примеру, Раста встречалась с ним независимо от воли настоятеля. Ты гарантируешь императору, что среди его подданных больше никто не якшается с демонами?
– Нет, – вынуждена была согласиться Хельга. – Что будем делать?
– Надо посетить врата, как я уже говорил императору. Только заскочим в цитадель. Нужно предупредить Тиджикха о всеобщей мобилизации и захватить кое-что из оборудования.
Шторм открыл небольшой портал, когда в дверь тихонько постучали.
– Кто там? – сворачивая воронку перехода, спросил Шторм.
– Милорд, будьте добры уделить мне несколько минут, – прозвучал из-за двери мужской голос.
– Я быстро, – пообещал жених Хельге и выскочил в коридор.
За дверью главу боевого Братства ожидал Ален.
– Чего тебе нужно? – рявкнул Шторм.
– Я хотел только спросить… – начал советник императора.
– Спрашивай.
– Вы ведь заберете Хельгу отсюда, если… В общем, если все наши усилия будут напрасны.
– Я не могу навязывать ей свое мнение, она достаточно взрослая, чтобы принимать решения сама.
– Она воин с горячим сердцем, да и с головой тоже не слишком холодной, и вряд ли сама решит спасаться бегством. Я понял, кто вы. И только вы сможете спасти ее из той мясорубки, которая начнется здесь, когда демоны прорвут оборону.
– Я постараюсь не дать ей умереть. Такой ответ тебя устраивает?
– Да, вполне. Благодарю, милорд.
Шторм вернулся и вновь открыл портал в цитадель.
– Кто там был? – поинтересовалась Хельга, забрасывая на плечо дорожный мешок.
– Твой неудачливый ухажер.
– И что ему было нужно? – Хельга напряглась в ожидании известия об очередной пакости со стороны отвергнутого мужчины.
– Ты не поверишь, – хохотнул Шторм. – Он взял с меня слово вытащить тебя из пасти демонов, если нам не удастся спасти родной мир.
– Неужели? – удивилась Хельга. – Прямо как старший брат или отец.
– Знаешь, я думаю, он действительно тебя любит, – серьезно ответил Шторм. – Давай быстрее, а то нам опять не дадут спокойно уйти.
– Да, сделать надо многое, – согласилась Хельга и шагнула в портал.
Предоставив Хельге несколько часов для сна в своей родной постели, Шторм направился за амулетами и некоторыми необходимыми достижениями технологических цивилизаций.
В кабинете главы цитадели Братства царил приятный полумрак. За столом Шторма уснул измученный изучением научных астрономических карт Арканций.
– Иди отдыхать, – тронул его за плечо Шторм.
– Ты вернулся, – обрадовался проснувшийся Арканций, поднимая голову со стола. – Какие новости?
– Все новости подождут до утра. Иди спать, завтра много дел, – безапелляционно заявил глава Братства. Ослушаться его смотритель цитадели не посмел.
Шторм быстро собрал все необходимое, дал указания Тиджикху, которого бесцеремонно разбудил, и вернулся, надеясь примоститься рядом с Хельгой и подремать часок-другой. Однако он застал девушку за разбиранием старых вещей в тяжелых дубовых сундуках.
– Ты так и не ложилась? – удивился Дракон, глядя на неразобранную постель. Раньше его невеста не упускала случая понежиться в кроватке, ведь она была лишена этого во время воспитания в монастыре.
– Я волнуюсь за Тимура и Юстинну, – поведала Хельга. – Их путь лежит через Выхину топь.
– Это совсем рядом с вратами.
– Я боюсь, как бы они там не сгинули, – призналась девушка. – Получится, что, спасая их от одной беды, я собственноручно толкнула обоих на смерть.
– Не стоит так переживать. Они оба опытные воины, – утешил ее Шторм. – Хочешь, я велю Нерку предупредить их о вратах? Ему все равно сейчас нечего делать.
– Нет, не надо. Лучше я сама попрошу Нерка присмотреть за ними, а заодно и подарок сестренке передать.
– Когда ты только успела запастись подарком? – хмыкнул Шторм.
– Ты не поверишь, пять лет назад, – тепло улыбнулась Хельга, доставая из сундука большой двуручный меч гномьей работы.
* * *
Юстиниана постоянно ловила на себе взгляд Тимура. Сначала этот взгляд был подозрительным, словно Тимур ждал, какой фортель она выкинет, но постепенно изменился. Все теплее и теплее становились золотистые лучики в его серых глазах. Погруженная в свои невеселые размышления, Юстиниана не замечала этой перемены. Ей досаждало повышенное внимание. Но она оправдывала Тимура, понимая, что, рассказав ему о влиянии, которое на нее оказывает недавнее пленение, они с Хельгой сами дали повод к недоверию.
Любая сила как магнит притягивает то, что считает своей собственностью. И Юстиниана понимала, что Сата был не одинок. Он принадлежал целой армии, которая должна была ввергнуть Землю в войну. После, полностью истощив планету, он намеревался, сломив остатки сопротивления, занять трон и стать ее правителем. Сата был ключевой фигурой, значит, пока Юстиниана помнит о нем и его замыслах, связях и деяниях, ее не оставят в покое. И она сама, вполне ли она владеет своей волей?
Юстиниана и Тимур вновь встретились взглядами. Тимур тут же отвел глаза, и краска досады разлилась по его щекам. Он обидел своего коня, натянув повод, и выслал его вперед.
То, что причиной его пристального внимания не было недоверие, измученная девушка так и не могла понять. Зато Тимур хорошо понимал, что с ним
происходит, и всеми силами пытался побороть в себе досадное волнение, которое вызывала в нем эта недоступная магичка. Он надеялся, что детские чувства он уже давно перерос. Он, казалось, испытал все, чтобы не краснеть, как юнец, под взглядом женщины. Но, в совершенстве владея собственным телом, волей, он оказался не властен над волной, захлестнувшей его.
Тимур невесело усмехнулся, вспомнив свой разговор с Хельгой. Если бы он знал, как все обернется, не стал бы ввязываться в эту авантюру. Каждая ее подружка приготовила ему западню, одна хлеще другой. Тимур знал, что между ними лежит пропасть, которую ни он, ни тем более Юста не собираются преодолевать. «Ничего, – наконец решил воин, – я скоро переболею и забуду это наваждение, как странный сон».
– Юста, – услышал Тимур за спиной звонкий голос Лаза. Молодой воин, похоже, превратился в верного поклонника рыжеволосой магички.
– Юста, посмотри, – позвал Лаз.
Тимур сделал над собой невероятное усилие, чтобы не оглянуться. Конь застонал и закусил удила. Жесткое железо раскровило ему губы.
Ерич перехватил устремленный вперед взгляд командира и ухмыльнулся.
На привале, быстро проглотив скудный суточный паек, Лаз направился в сторону ближайшего кустарника, на котором красовались рубиновые ягоды. Лаз набрал их полную шапку и двинулся к лагерю, когда путь ему преградил Ерич.
– Куда тащишь? – Он запустил лапу в импровизированное лукошко и взял горсть сияющих ягод.
– Не тебе! – Лаз отодвинул шапку от загребущих ладоней Ерича.
– Не нашей Юсте, случаем? – Ерич не собирался его пропускать. – Ты вот что, парень, переставай крутиться под ногами.
– У кого это я под ногами кручусь? – оскалился Лаз и с вызовом посмотрел в глаза Ерича. – Не у тебя ли?
– Не у меня. – Ерич не отвел взгляд, но и конфликтовать с молодым воином не собирался. Понизив голос, он процедил: – Ты что, слепой? Не видишь, зацепила она командира.
– Ну и что? – Голос у Лаза сорвался.
Ерич невольно улыбнулся: «Совсем юнец».
– А то, что я командира знаю лет двенадцать и ни разу не видел, чтобы его какая-нибудь… – Ерич пожалел Лаза и удержался от грубого словца, – девушка так зацепила.
– Тут командиров нет! – чуть не плача, сказал Лаз.
– Да не в командирах дело. – Еричу даже стало немного грустно. – Помнишь, ты мне рассказывал о девчонке из «Голубой лагуны»?
– А при чем здесь она? – возмутился Лаз, но краска смущения залила его щеки.
– А при том, – спокойно продолжил Ерич, – что ты, когда мы уезжали, был влюблен в ту девчонку, а теперь тебя Юста очаровала.
– Но... – Лаз бессильно развел руками.
– Да нет тут никаких «но», – перебил его Ерич. – Ты у нас еще молодой, и тебе влюбиться – что носом шмыгнуть. И не спорь, все такие были. – Ерич добродушно рассмеялся. – А командир… Тут его за такое живое зацепило, что я даже и не знаю как. Меня так не цепляло еще.
Ерич хлопнул Лаза рукой по плечу и, приобняв поникшего парня, направил его в сторону отдыхавшего отряда:
– А ягодами иди угости – вкусные.
Их разговор не ускользнул от внимания Тимура.
– Ерич, – подозвал он своего боевого товарища, – ты что там молодому втирал?
– Да так, поговорили, – хитро улыбаясь, отвечал Ерич. – У него в «Голубой лагуне» девчонка осталась, я сказал, чтобы не скучал. Дескать, как вернемся, ты его точно на пару дней к ней отпустишь.
– Ну ладно, – прищурился Тимур и недоверчиво покачал головой.
* * *
Усталому отряду выпало короткое счастье комфортного привала. И хотя прогретый солнечными днями лес мягко устилал почву подушками седого мха и изобиловал дичью, а прозрачные родники дарили свежесть и бодрость, все-таки, завидев кровли низеньких домов, воины радостно оживились. Лошади, почуяв скорый отдых, то задирали головы, то фыркали.
Кто не бывал в деревенской харчевне, тот не знает, что такое настоящая кухня! Это простая, здоровая пища.
Свежие овощи, не знавшие хранения, рук перекупщиков и торговцев, долгой тряски по ухабистым дорогам, еще светятся солнцем и пахнут землей, в которой набирались соком. Мясо сочное и незатейливое. Здесь не тратят время на утомительные изыски. Зачем? Дым коптильни – разве не вкуснейшая приправа? А размер рульки – лучшее украшение тарелки. Многообразная свежая зелень, которую измельчают и высушивают в городах, здесь не более чем необходимая подстилка под вашу огромную, истекающую горячим соком порцию.
Хозяйка, немолодая ширококостная женщина, едва сдерживая улыбку, хлопнула в огромные ладони и потерла их одна о другую.
– Так-так, – обратилась она к сонной прислуге. – У нас гости.
Розовощекие девушки потуже завязали кружевные переднички, из дальнего угла послышался долгий стон струн, настраиваемых рукой музыканта. Огонь ярче запылал в топке печи.
Шестеро гостей неспешно сели за крепкий дубовый стол. Девушка с толстенной косой, уложенной венком вокруг хорошенького личика, подошла принять заказ. Она уже приготовилась скороговоркой выпалить незатейливый ассортимент блюд харчевни, но смутилась от пристальных взглядов мужчин.
– У нас сегодня… – начала она, сбилась и зарделась, как маков цвет.
– Тащи, красавица, сюда все, что есть на кухне горячего, а потом мы послушаем, что у вас сегодня, – прекратил ее мучения Тимур.
Внимательно следившая за своей посланницей хозяйка, еще раз потерла ладони.
– Вот это я понимаю, – пробормотала она.
Тимур заметил недовольство на лице Юстинианы, которая сидела рядом с ним.
– Что-нибудь не так? – тихо спросил он девушку.
– Я чувствую здесь присутствие…
– …вампира? – продолжил за Юстиниану подошедший к столу словно вынырнувший из темноты высокий темноволосый мужчина.
Он выставил перед собой руки, как бы показывая, что оружия на изготовку у него нет. Тимур с первого взгляда узнал подошедшего:
– Нерк!
– К вашим услугам, – церемонно раскланялся вампир. В тот момент, когда он в приветственном жесте повел рукой, плащ распахнулся и в руке мужчины оказалась роза. Он протянул ее Юстиниане:
– Вы еще прекрасней, чем я мог себе представить.
Тимур уже дважды мысленно свернул Нерку шею, но тем не менее с улыбкой спросил:
– Какими судьбами, дружище?
– Скорее судьбой в лице одной особы, – с улыбкой отвечал ему Нерканн. – Хельга попросила меня присоединиться к вашей компании.
Тимур понял, что основные новости он услышит, когда останется с вампиром наедине.
– Может, пойдем посмотрим коней? – предложил он.
– Нет необходимости торопиться. – Нерканн красноречивым жестом показал ему, что его сведения остывают гораздо медленнее поданной дичи.
Тимур широким жестом предложил гостю присоединиться к трапезе. Нерк, прежде чем усесться за стол, еще раз поклонился Юстиниане:
– С благополучным возвращением, сударыня!
– Благодарю! – ответила девушка, но тень, пробежавшая по ее лицу, не ускользнула от внимания обоих мужчин.
Нерк уселся напротив Тимура и Юстинианы. Но сколько бы не обращался он к товарищу, его взгляд невольно возвращался к девушке. В темных глазах зажегся огонь, который разгорался все ярче и ярче. Тимур смотрел на Нерка тяжелым пристальным взглядом, который привел бы в замешательство кого угодно, только не этого наглого вампира. Нерк был в ударе. Его остроумные замечания не раз заставили улыбнуться сдержанную Юстиниану. Через полчаса беседы Нерк вдруг подскочил как ужаленный:
– Я совершенно забыл о поручении вашей сестры!
Он вернулся с зачехленным двуручным мечом.
Юстиниана обнажила его и ахнула. Такие шедевры попадаются раз в сто лет. Тонкая резьба, игра металлической радуги, созданной разностью температур плавления, и совершенная балансировка.
В глазах Юстинианы сверкнули слезы:
– Надеюсь, руки еще помнят искусство управления с ним.
Нерк отвечал не менее изящно:
– Это как танец. Научившись танцевать, никогда не забудешь, как это делается. Надо просто не противиться музыке и своему телу. – Он мечтательно закрыл глаза.
Менестрель начал обходить столы в надежде получить заказ на песню. Тимур ловко подкатил к нему звонкую монету.
– Какую из песен желаете услышать? – спросил менестрель.
Тимур посмотрел через плечо на Юстиниану:
– Что-нибудь для нашей дамы.
Менестрель улыбнулся и прикрыл глаза. Казалось, лютня сама выбирала мелодию, а его пальцы только находили затрепетавшие струны. Несколько мгновений спустя его голос соединился с музыкой:
Курьез природы, камушек живой!
Казалось, серый придорожный камень!
Ему не место в дорогой оправе,
Мозаик не украсит он собой.
Зачем перчатку пыльную сняла?
И пальцами коснулась этой тверди?
Тебе казалось, что спасешь от смерти
Той болью, что ему передала?
Тимур опустил голову. Песня, которую выбрал менестрель, его явно раздражала. Нерк злорадно улыбался. Но Юстиниана слушала внимательно.
Нерк едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.
– Вам понравилась моя песня, госпожа? – вдруг обратился с вопросом к Юстиниане менестрель по окончании песни.
– Да, понравилась, – с улыбкой ответила девушка.
– Давай что-нибудь поживей! – рявкнул раздосадованный Тимур.
– Женская душа – загадка, – многозначительно произнес Нерк.
Менестрель начал наигрывать мелодию, но Тимур перебил его:
– Приятель, без розовых соплей, пожалуйста!
Товарищи Тимура наконец-то заметили, что командир не в духе. Ерич, желая поддержать его, крикнул:
– Валяй «Эй, подружку»!
– Как скажете! – Менестрель начал перестраивать лютню, а ребята – отбивать ладонями ритм по темной столешнице.
– Ерич! Поди смени Лаза, пусть придет поест! – приказал Тимур.
Ерич недобро сверкнул глазами, но встал и пошел на конюшню. Вслед ему гремела удалая кабацкая песня, подхваченная мужским хором посетителей:
Эй, подружка! Эй, подружка!
Поверти цветастой юбкой!
Девушки сновали с подносами от одного стола к другому, раскачивая бедрами в такт музыке.
– Эта песня вызывает жажду, – смеясь, заметила хозяйка харчевни.
Эй, подружка! Звезды-глазки,
Маргаритки, незабудки!
Подари свои мне ласки!
Покрути цветастой юбкой!
Принеси-ка кружку браги
И садись мне на колени,
Пусть же вечные бродяги
С пьяных губ сдувают пену!
Розовощекая селянка с венком косы в этот момент сменяла тарелки на столе рядом с Тимуром. Не задумываясь, скорее по привычке, он хлопнул девчонку пониже спины. И едва он это сделал, как понял, что окончательно убил себя. Взгляд Юстинианы полоснул стремительнее и холоднее гномьего клинка. Нерк торжествовал.
Как только стихло оживление, вызванное заводной мелодией, Нерк окликнул менестреля:
– Ты еще не устал, приятель?
Тот, улыбаясь, покачал головой. Нерк поднялся из-за стола.
– Пожалуй, пришло время и мне заказать музыку, – хищно улыбнулся вампир. – Знаешь «Звездную ночь над проливом»?
Менестрель опять кивнул и улыбнулся. Зазвучали медленные звуки чарующей мелодии. Нерк подошел к Юстиниане и склонил голову, приглашая на танец. Юстиниана приняла приглашение. Пара, подчиненная музыке, казалось, скользила, не касаясь пола. Юстиниана отдалась музыке полностью. Как партнер Нерк был великолепен. Ни одна пара не рискнула присоединиться к ним, чтобы не померкнуть в сравнении. Глаза Нерка сияли, словно впитали в себя блеск всех звезд ночного неба. А Юстиниана, как солнечный день, купалась в красном золоте роскошных распущенных волос. День и ночь сошлись в невероятном кружении.
Он наклонился к ее маленькому розовому ушку:
– Где ты научилась так танцевать?
Юстиниана ускользнула от партнера вдоль его руки, затем вернулась и, глядя в глаза, ответила:
– В монастыре, конечно!
– Я не знал, что монастырь настолько многопрофильный, – улыбался Нерк.
– А ты? – Юстинна не заметила, как они перешли на «ты».
– О! – загадочно улыбнулся Нерк. – У меня были годы тренировок.
Тимур словно прикованный смотрел на эту милующуюся парочку. Музыка казалась ему бесконечной. Он уже подумывал встать и придушить музыканта. Если не придушить, то уж точно заставить замолчать. Но менестрель безнаказанно допел песню, и пара под аплодисменты прошла к своему столу. Тимур встал, перекрыв Нерку возможность сесть рядом с часто дышащей Юстинианой. Каждый учащенный удар ее сердца болью отражался в груди Тимура. Глаза воина налились кровью.
– Пойдем все-таки поговорим о деле, – закамуфлировал Тимур брошенный вызов необходимостью обменяться новостями.
Впрочем, он и хотел сначала обсудить новости от Хельги, а уж потом придавить Нерка к стене и посоветовать ему не приставать к Юсте.
От глаз хозяйки не ускользнула эта ситуация, и когда двое мужчин встали друг против друга:
– О! – с азартом в голосе, но достаточно тихо, чтобы слышал лишь парень за барной стойкой, воскликнула она. – Петушиные бои!
Ее острый взгляд тут же взвесил силы и средства противников. В том, что этим посетителям хватит денег, чтобы возместить ущерб, она не сомневалась. А вот сила обозначилась такая, что восстанавливать, возможно, все придется с нуля. Этого хозяйка позволить не могла, поскольку искренне любила свое заведение. Она свистнула пареньку, дремавшему в закутке рядом с корзиной цветов.
– Эй, ты! Быстро корзину цветов девчонке! Скажешь – от незнакомца!
Парнишка взлетел как ошпаренный. Хозяйка умела отдавать приказы. Поговаривали, что деньги на харчевню она заработала, командуя пиратским кораблем, бороздившим просторы коварного Элладанского моря. Конечно, это могли быть только слухи, но хватка у этой женщины была действительно железная.
Нерк медленно поцеловал Юстиниане руку и уже направился к Тимуру, когда появился заикающийся посланец и вручил девушке корзину с цветами.
– Это от незнакомца, – пролепетал несчастный, когда на него стали надвигаться двое мужчин с весьма недоброжелательными взглядами.
Они, как сговорившись, стали осматривать зал. В этот момент из-за темного столика в углу выскочил человек в дорожном плаще. Трудно сказать, был ли это изящный мужчина или спортивного сложения женщина. Тимур выскочил вслед за посетителем, но тот растворился в темноте. Пару секунд спустя послышался стук удаляющихся копыт и далекий протяжный собачий вой.
– Лошадь, по-видимому, была привязана у коновязи, – проговорил оказавшийся за спиной у командира отряда Нерк. – Ты иди к ней, а я полетаю в округе, подсвечу обстановку.
– Хорошо, – согласился Тимур. – Из новостей есть что-то спешное?
Нерк обернулся к нему:
– Ничего существенного, одни догадки.
Через мгновение летучая мышь неслышно поднялась в темное небо.
* * *
Тимур в первую очередь пошел в конюшню. Там его встретил недовольный Ерич.
– Что-то необычное заметил? – спросил его командир.
Ерич напрягся. Во время его короткого дежурства точно ничего не происходило, даже мухам лень было летать, но все-таки…
Он вспомнил, как вошел в конюшню. Его нос уловил несвойственный месту запах: к солоноватому запаху конского пота, мочи и влажной подстилки примешивался легкий аромат горьковатых женских духов.
Ерич втянул воздух еще раз с некоторым наслаждением и насторожился. Лаз разговаривал с девушкой в черном дорожном костюме. Ерич постарался приблизиться незаметно, но девушка увидела его и быстро попрощалась с Лазом.
– Ну ты, девочка в хрустальных туфельках, командир велел тебя сменить. – Ерич был явно не в духе.
Лаз не заставил себя долго уговаривать и быстро покинул сердитого товарища.
Все пронеслось в голове у Ерича за доли секунды, и он ответил:
– В мою смену все было спокойно. А вот Лаз разговаривал с какой-то девчонкой.
– Лаз! – заорал Тимур. – Что за девушка? О чем говорили? – Он задавал вопросы молодому воину, не давая возможности продумывать ответы.
Тот залился краской смущения:
– Просто девушка. Она спросила, есть ли куда поставить ее лошадь. И еще спросила, хорошая ли здесь кухня.
– А ты? – нажимал на него Тимур, торопя с ответом.
– Про лошадь я сказал, что места хватит, а про кухню и ответить не успел, как подошел Ерич, она попрощалась и ушла.
Тимур выругался.
– Они знают, сколько нас. – Он ударил кулаком по стойке денника и с досадой выдохнул: – Как же мне не хватает людей!
* * *
Нерк поднялся над землей максимально высоко, но всадницу не увидел. Теплые потоки воздуха носили его легко и ласково. Лунный свет заливал пойму реки серебристыми потоками, и каждая травинка обрисовывалась невероятно четко.
Нерканн отметил про себя, что в этой местности слишком много волков или собак. Серые тени неслышно скользили между стволами могучих деревьев. Прочая живность тоже их чуяла и пряталась в темных норках. Также западню могли таить многочисленные пещеры и гроты, которых было настолько много, что облетать их с проверкой Нерк мог целый год. Одно он понял точно: всадница не поспешила куда-то с донесением, а затаилась поблизости.
Нетопырь поднялся еще выше. И тут его маленькие бусинки глаз отметили активное движение. Сквозь кроны деревьев Нерканн разглядел отряд из шести всадников. Они явно спешили. Нерк не стал медлить, развернулся и заскользил обратно к крышам деревни Вабилы. На обратном пути ему встретились сразу три летучие мыши, они зло запищали, сообщая чужаку, что жуки принадлежат им, а если он станет охотиться здесь...
Что будет, Нерканн слушать не пожелал. Сейчас жуки его не интересовали, зато, будучи большим любителем воздушных боев с истинными мышами, он обратил внимание на ракиту, над которой кружили три нахала.
Через полчаса Нерк уже рассказывал Тимуру об увиденном. Командира весьма огорчил тот факт, что всадница бесследно исчезла. Вампир продолжал:
– Еще в нашу сторону движется вооруженный отряд.
– Да? Сколько их, как экипированы?
– Как две капли похожи на нас, и их шестеро, – ответил Нерк и, усмехнувшись, добавил: – Впрочем, все проходимцы одеваются одинаково.
Тимур согласно кивнул.
– А покажи на карте, где они сейчас, – попросил он.
Нерк ткнул изящным пальцем, на котором красовался фамильный перстень, в карту.
– Вот, со стороны Выхиной топи.
Тимур обрадовался:
– Это наши. – Но тут же озадаченно добавил: – Далековато они, конечно. Ждать еще минимум два часа… Послушай, Нерканн! – посмотрел он на вампира. – А если ты перехватишь отряд и встретимся мы тогда не в Вабилах, а вот здесь?
Оба склонились над картой.
– А мне удастся убедить твоих людей изменить маршрут? – с сомнением спросил Нерк.
– Конечно нет! – рассмеялся Тимур. – Поэтому я дам тебе письменный приказ, и помимо этого, когда пожмешь старшему руку, сделаешь вот так. – Он показал Нерку условный нажим пальца.
– Посмотри внимательно на моих ребят из основного отряда. Тебе могут задать вопросы, и будет лучше, если ты на них ответишь.
– Ладно, – ухмыльнулся Нерк. – Если я когда-нибудь попаду в плен, то не буду рассказывать о твоих условных сигналах.
Он не мог удержаться от ядовитых замечаний.
– Не беспокойся, пой что хочешь. Эти сигналы довольно кратковременны, – парировал Тимур.
Нерканн опять преобразился и полетел в сторону Выхиной топи. Он все-таки не удержался и сделал маленький крюк в сторону ракиты. Со злобным писком к нему ринулась разгневанная мышь и тут же заверещала, получив хлесткий удар по чувствительным ушам. На душе у Нерка полегчало, и он поспешил на встречу с отвлекающим отрядом.
* * *
Всадница и впрямь все это время находилась поблизости. Она лежала на холодной могильной плите древнего кладбища и слушала звуки, которые резонировали в твердый гранитный пласт. Она умела ждать. Отряд разделился, вот что она поняла. Если бы не случай, она бы попалась на эту хитрость, но сейчас в ее руках был козырь. Грех упускать такую возможность. Впрочем, остались другие вопросы, и всадница решила кое-что разузнать, тем более было у кого...
Она вошла в харчевню сразу после того, как отряд покинул деревню.
Огней в зале поубавилось. Менестрель с аппетитом обгладывал бараньи ребрышки. Сама хозяйка заведения холщовой тряпкой протирала барную стойку. Девушка направилась прямо к ней.
– Здравствуй, Тисса! – обратилась она к женщине, у которой при упоминании этого забытого имени приподнялась бровь.
– И тебе того же, – ответила хозяйка, не отрываясь от своей работы. – А ты кто будешь?
– Я – Лина! – назвалась девушка.
– Никогда не слыхала о тебе, – равнодушно ответила трактирщица.
– Зато я о тебе много знаю. – Лина не собиралась отдавать инициативу.
Тисса наконец-то подняла на нее черные жгучие глаза, в которых скакали озорные чертики:
– Молодая еще – знать много.
Лина поняла, что в словесной перепалке ей не одолеть эту особу, да и не бороться она пришла, а за помощью.
– Тисса, – она схватила хозяйку за широкое запястье, стараясь отвлечь ее внимание от натирания стойки, – ты должна мне рассказать о твоих недавних гостях.
Тисса с ухмылкой взглянула на белую руку девушки и, без усилия стряхнув ее, продолжила свое занятие.
– Должна рассказать? – проворчала она. – С чего ты взяла, что я тебе что-то должна?
Лина совсем потеряла терпение.
– Иначе я расскажу… – Она сделала многозначительную паузу. – О твоем прошлом.
– О прошлом… – Тисса мечтательно прикрыла глаза.
Ее воспоминания были столь сильны, что огонь в камине дрогнул и по стенам харчевни побежали трепещущие тени, похожие на морские волны. Когда Тисса открыла глаза, в них горел огонь, яростный и непокорный:
– Мало ли какие ошибки совершают девчонки в юности, что толку вспоминать о них к старости! Валяй, трави свои байки! Если они окажутся интересными и привлекут посетителей, я готова давать тебе бесплатный обед. – Она с презрением оглядела девушку и с довольным хохотом добавила: – Тем более что при такой комплекции ты меня не объешь!
Лина ничего не смогла ей ответить. Она почувствовала, как ей в живот уперлось что-то холодное, которое вдруг резко стало горячим, и обжигающая струйка потянулась вниз. Это Тисса через щели грубой барной стойки уперла ей в живот здоровенный тесак и нанесла предупреждающий порез. Такого вероломства Лина не ожидала. А Тисса в тот же момент заорала:
– И слушай, милая! Не вертись на кухне! Тут самое опасное место для таких девчонок! Обрежешься или ошпаришься! Несчастных случаев было – не перечесть!
Менестрель, суховатый человек с добрыми серыми глазами, оказался за спиной Лины, и его посох выглядел далеко не безобидно. Повар у котла тоже приподнял голову, и его единственный уцелевший глаз вперился в посетительницу, как клещ.
Лина почувствовала, что еще мгновение – и ей не удастся уйти из харчевни. Она резко развернулась и, отпрыгнув от менестреля, выскочила на улицу, громко хлопнув дверью.
– Что скажешь, Тисса, пора сниматься с якоря? – спросил хозяйку менестрель.
– Брось, Арго, с чего бы? – улыбнулась Тисса. – Кто поверит в старые сказки.
Менестрель обогнул стойку и приобнял хозяйку за широкую талию.
– А какой тонюсенькой ты была девчонкой! – Арго смотрел на нее с восхищением и любовью.
Тисса засмеялась, всколыхнувшись огромной грудью:
– Была, Арго?
– Ты мне любой нравишься, Тисса! – Он обнял ее еще крепче.
– Этот парень всегда знал, чем меня утешить, – расхохоталась хозяйка, обращаясь к одноглазому повару.
– А что, Джек, доставай бутылочку! Посидим, вспомним славное время.
Джек радостно ощерился и закивал головой. Ответить бедняга не мог – в давние времена кто-то вырвал ему язык. Не потому, что парень был болтлив, а потому, что умел держать его за зубами, вот и лишили старину Джека и того, и другого.
Арго задвинул засов, и харчевня закрылась до утра. Весело струился дымок над крышей, и доносились куплеты каких-то незнакомых разудалых песен.
* * *
Теперь Тимур уже не маскировал отряд и не заметал следы. Они передвигались довольно быстро, поскольку использовали наезженные дороги, а не продирались сквозь чащобу. Тимур принял решение сделать ставку на скорость передвижения, а не на скрытность. Он не особо доверял магической системе защиты, полагая, что искусство военных операций прежде всего заключено в маневре. И если эффект неожиданности был под вопросом, оставался единственный козырь – скорость. Отдых был сведен до минимума. Чтобы поддерживать отряд в боевой готовности, Тимур разрешил дремать в седлах посменно на марше, передавая поводья бодрствующим. Наконец пришло время дать отдых лошадям. Тимур приказал всадникам спешиться. Осмотрев коней, он пришел к выводу, что в следующем населенном пункте их надо менять.
– Еще два таких перехода – и на маршруте многие из нас останутся пешими, – сообщил Тимур Еричу после осмотра.
Тот выразил согласие, однако с подозрением взглянул на то, как ласково Юстиниана расчесывает гриву своего серого.
– А тут могут быть проблемы, – заметил воин.
– Вижу, – грустно сказал Тимур.
Он представил, каким варваром будет выглядеть в глазах Юстинианы. Несколько раз он пытался завязать с ней разговор на совершенно безобидные темы, но девушка отвечала однозначными, короткими фразами и не выражала никакого желания поддержать беседу. Тимур решил не копаться в дипломатии отношений, а просто делать свое дело.
Самое забавное, что и Юстиниана решила: самое лучшее – не заниматься самоанализом, а просто следовать с отрядом к месту, где она сможет наконец-то стать свободной. Не стоит размышлять над тем, почему ей было так неприятно, когда Тимур начал приставать в харчевне к сельской девчонке. Нравится она кому-то или нет, все это ерунда. Сущие пустяки по сравнению с тем воем, который ей слышится по ночам. В ту самую минуту, когда она вспомнила о своих кошмарах, раздался протяжный вой и трубный звук охотничьего рога…
Взрывая влажный мох когтистыми лапами, псы напали с ходу. Следуя инстинкту, они мгновенно окружили отряд с двух сторон.
Первые из них бросились в атаку напрямую. Следующие за ними применили изматывающий прием, свойственный псовым. Собаки начали кружить, прижимаясь к земле и улучая момент, чтобы пройти в ноги, стремясь выхватить кусок мышцы, тем самым лишив возможности потенциальную жертву передвигаться.
Отряд Тимура мгновенно сосредоточился в каре, таким образом превратившись в бастион, сверкающий лезвиями клинков. Рев и пронзительный визг стояли над сумрачной поляной. Несмотря на существенные потери, псы не отступали. Это и выдавало тот факт, что стая напала, не повинуясь голоду или законам территории, а подчиняясь жесткому приказу какого-то существа, чей гнев был страшнее смерти.
Почти все воины из отряда Тимура получили ранения. Благо раны были несущественными, ибо тактика обороны позволяла в любой момент прийти друг другу на помощь. На какое-то время, когда численность атакующих максимально превысила число оборонявшихся, строй каре разорвался. В проемы моментально кинулись псы.
Ерич едва увернулся от броска в горло, но успел выставить короткий меч и вспорол брюхо очередной твари. Краем глаза он увидел, как Лаз повалился на одно колено и его атаковали сразу три зверя. Молодой боец бился отчаянно, но после того, как крупный рыжий пес впился смердящей пастью ему сзади в бедро, был обречен.
Каким-то чудом Ерич переместился именно в тот момент, когда твари прыгнули к горлу Лаза. На землю твари опустились одновременно, как тяжелые снопы, а еще через пару секунд головы псов откатились от дергающихся в агонии тел.
Тимур прикрывал Юстиниану, насколько мог, но псы все равно достигали цели. Юстиниане пришлось еще и отказаться от двуручного меча, которому не хватало размаха на тесной поляне, учитывая построение обороны, и также сражаться короткими мечами. Именно такими клинками были вооружены воины Тимура. Девушка осекла тварь, ринувшуюся ей в ноги, и тут же прямым тычком встретила пса влет. Пока освобождала клинок, застрявший в черепе собаки, следующий зверь вцепился в бок Юстинианы. Благо балахон, выданный ей Тимуром, был сильно велик, пес под тканью ощутил лишь пустоту. Это было последним, что он вообще ощутил. Тимур сокрушил его череп столь мощным ударом, что мозг животного забрызгал не только его с Юстинианой, но и стоящие метрах в трех деревья.
В этот же момент Тимур был атакован вражеской всадницей. Левой рукой воин едва успел прикрыть грудь от разящего удара клинка. Чуть поддернув руку вверх, он перевел колющий удар в скользящий. Но все равно защитный поручень на предплечье лопнул, а Тимура развернуло на девяносто градусов. Используя в том числе инерцию нападающей, Тимур нанес страшный удар мечом справа. Всадница, натянув повод, опрокинулась вместе с лошадью. В тот же миг атака прекратилась. Уцелевшие псы разбежались и исчезли в подлесье, словно растаявшие тени. Их раненые собратья, скуля, расползались с места недавнего яростного боя.
Воины добивали собак, не успевших покинуть поляну. Ерич поймал поднявшуюся после падения с всадницей лошадь.
– Смотри-ка, командир! Это ж баба! – кивнул он на поверженную женщину.
Из глубины леса послышался нарастающий топот копыт. Люди, еще не совсем отдышавшись, приготовились к бою. В этот момент из сумрака хвойных деревьев выскочил Нерк на вороном, широко раздувающем ноздри коне. Его талант добывать неведомо откуда изысканные вещи на этот раз превзошел все ожидания. Вороной жеребец был великолепен.
Но лоснящаяся роскошь коня померкла перед открывшимся зрелищем на лесной поляне.
– О! Мы всегда вовремя! – осмотрел Нерк место недавнего боя.
Его взгляд остановился на распростертом теле белокурой всадницы. И хотя кровь уже отхлынула с мертвого лица, она все равно была необыкновенно хороша. Нежная кожа и тонкие черты никак не вязались с тем, что эта девушка сейчас лежала мертвой, в испачканной болотной грязью одежде.
– Какая красивая женщина, видишь? Разве тебе не жаль? – Нерк смотрел на убитую, словно это было произведение искусства, только что разбитое грубой рукой вандала.
– Нет, не вижу, – холодно ответил Тимур. – С того момента, когда она взяла в руки оружие, она стала врагом и перестала быть женщиной.
Он обтер пучком осоки короткий меч, вставил его в ножны и сплюнул. Потом посмотрел на задумавшегося Нерканна:
– Я жалею только о том, что не успел ее допросить.
Повернувшись к вампиру спиной, Тимур начал отдавать распоряжения ожидавшим его воинам:
– Ерич! Быстро проверить характер ранений, начать обрабатываться.
Только что подоспевшая вторая часть отряда ждала указаний командира, не покидая седел и молча осматривая место недавней битвы. Тимур обратился к ним:
– Рог! Нужно собрать разбежавшихся лошадей и выставить охрану по периметру.
Все его приказания исполнялись быстро и беспрекословно, и только Юстиниана позволила себе обратиться к Тимуру:
– Я могу залечить раненых своим способом.
– Давай, – коротко ответил ей Тимур.
Потом, словно какая-то мысль прожгла его, он подошел к девушке и начал довольно бесцеремонно ее ощупывать:
– Что, сильно зацепило?
– Это не моя кровь! – холодно ответила Юстиниана и выскользнула из его рук.
Тимур отошел от нее багровый как рак и пробормотал:
– Я должен знать...
– Да? А вот руки распускать было обязательно? – неожиданно оказался рядом Нерк.
Тимур и не собирался оправдываться, он резко развернулся, весьма ощутимо зацепив при этом Нерка, и, не глядя на него, крикнул:
– Свар, собирайте трупы! И укладывай под комель этой буреломины.
Когда-то порыв ветра вывернул огромный дуб, образовав объемный грот, куда теперь собирался сложить трупы собак Тимур.
– А девушку тоже туда? – спросил с горьким сарказмом Нерк.
– Конечно, – ответил Тимур, зло глядя ему в глаза. – Отдельных захоронений и поминок не будет. Наше дело – убрать за собой, а не раздавать почести.
Нерк ничего не ответил. Что толку спорить? Вот она, философия смертных. Такая же примитивная, как их короткая жизнь. И цена ее так же невысока.
Юстиниана занялась врачеванием. Слюна псов могла нести в себе яд, и даже маленькую царапинку не стоило оставлять без внимания. Она подошла к убитой и произнесла одну-единственную фразу:
– Нет, я ее не знаю.
И все – ни жалости, ни торжества. Сухая констатация факта.
* * *
Трупы собак и тело девушки закидали лапником. После этого всадники оседлали измученных коней и двинулись в путь. Опасность, этот алкающий зверь, следовала за ними по пятам. Отряд сохранял постоянную боевую готовность. Нервы стали похожи на натянутые струны. И в такой неудачный момент Тимур решился переговорить с Юстинианой о ее коне.
Он подъехал к девушке и полушепотом спросил:
– Ты видишь, что кони на последнем издыхании?
Юста с явным напряжением в голосе возразила:
– Мой Тритон в порядке.
– Да, он у тебя двужильный, – согласился Тимур, – но в ближайшей деревне я хочу сменить всех коней. Тритона тоже придется оставить.
– Но… – Юстиниана не смогла сразу подобрать нужные доводы.
– Юста, я вижу, что ты относишься к нему с некоторой привязанностью, – Тимур не привык кого-либо уговаривать, и теперь ему казалось, что у него даже горло заболело, как в далеком детстве, – но если он падет на следующем переходе, ты будешь огорчена еще больше.
Юстиниана опустила голову, и какое-то время они ехали рядом молча. Командир отряда уже собрался отступить в сторону, когда Юстиниана впервые окликнула его по имени:
– Тимур! Он не совсем лошадь. Разреши мне добраться на нем до реки, а там я его отпущу. Сменная лошадь может какое-то время идти в поводу.
– Хорошо, – согласился Тимур. – Так и поступим.
Он бросил беглый взгляд на Тритона. «Кто их поймет, этих магичек! «Не совсем лошадь»… И что же это за монстр?»
Увидев, что в строю место рядом с Юстинианой освободилось, Нерк поспешил составить ей компанию. Тимур сплюнул. У него явно начинало болеть горло.
– Что опечалило прекрасную даму? – галантно начал Нерк.
– Я надеялась, что мои страхи – иллюзия, – искренне ответила Юстиниана. – Однако там, в корнях поваленного дерева, остались веские доказательства обратного.
– Да-а, – протянул Нерк. – А я подумал было, что недавняя стычка не произвела на вас никакого впечатления.
– Что толку демонстрировать впечатления, – с горечью сказала Юстиниана. – Разве это может что-либо изменить?
– Я бы не был так категоричен.
В этот момент свинцовое небо расколола ослепительная молния. Через пять секунд раскатисто прокатился гром.
Тимур подъехал сзади, вынудив коня Нерка отступить в сторону.
– Надень это! – Он протянул Юстиниане плащ-накидку.
Девушка поблагодарила.
– А вы, надеюсь, обладаете крепким здоровьем? – спросил Тимур Нерка. – У меня нет лишнего комплекта.
– Не беспокойтесь, – улыбнулся вампир и, оказавшись рядом с Тимуром, тихим голосом, так, чтобы его слышал только он, добавил: – В крайнем случае попрошусь под крылышко к нашей прекрасной даме! Безусловно, вдвоем теплее.
– Я тебе шею сверну! – не выдержал оппонент.
– Вы очень самоуверенны, сударь! – изящно возразил Нерк.
– Мне часто говорили об этом! Как правило, «до» и никогда – «после», – парировал Тимур.
– Может, попробуете подтвердить свои слова? – разозлился Нерк.
– Обязуюсь подтвердить! Но сначала выполню то, что должен: доставлю Юстиниану в безопасное место и выведу людей из этого проклятого леса.
– Ловлю на слове! – поклонился, принимая вызов, Нерк.
– Ты свое удержи, не надорвись! – отрезал Тимур и пришпорил своего бедного коня.
Нерканн опять вернулся к Юстиниане и самодовольно ловил тяжелый взгляд Тимура.
Лес становился все более влажным. Вдобавок с севера пробился циклон, и теперь сырой заряд ветра принес проливные дожди. Дороги сделались расхлябистыми. Копыта лошадей вязли в глинистой почве. Наконец вдали показались прибитые дождем жиденькие дымки деревни. В отряде искоркой пробежало оживление. Однако Тимур, остерегаясь засады, выслал конный разъезд из двух опытных воинов.
Когда они благополучно вернулись и доложили о своих наблюдениях, Тимур наконец-то разрешил отряду короткий комфортный отдых.
* * *
Рассвет выдался серым и дождливым. Притулившись возле стены, местный шаман тренькал на струне, зажатой в губах. Странный однотонный звук должен был разогнать тучи.
Юстиниана встала пораньше, вышла во двор и начала тренировку. Двуручный меч описывал широкие круги вокруг ее хрупкой фигуры. Она делала резкие неожиданные выпады, словно отражала атаки невидимого противника. Припадала на колено, перекатывалась и вновь поднималась.
Тимур замер, не в состоянии отвести взгляд от этого волшебного зрелища. Вот она остановилась, и вдруг меч с новой силой завращался вокруг девушки. Казалось, она пыталась не пустить дождевые капли к земле, и ей это почти удавалось. Двигающийся меч обратился в серебряный обруч, вращающийся вокруг воительницы. Внезапно она остановилась. По ее лицу, смешиваясь с дождевыми каплями, градом катил пот. Треньканье выделилось в отдельное звучание, свист рассекаемого воздуха прекратился, и стало слышно, как стучат дождевые капли и бьется в груди разгоряченное сердце. Комок подкатил к горлу Тимура. Шаман оставил наконец струну в покое, и она долго звучала в неприкосновенной тишине. Низкое небо вдруг пронзил золотой широкий луч. В туманную низину пробивалось солнце.
Жители деревни занимались в основном коневодством, поэтому быт их был весьма скуден. Вся трапеза сводилась к вареной или сыровяленой конине, пресным лепешкам и кислому кобыльему молоку. Ковры из шкур все тех же коней заменяли постели. Впрочем, эти условия отряду показались верхом уюта и благополучия. Тимур находил, что более удачное пристанище найти было невозможно. Жителей мало, поэтому появление чужака не могло пройти незамеченным. К тому же именно здесь легко было обменять усталых мелительских коней на местных лошадок, пусть менее красивых, зато чрезвычайно выносливых. Еще один существенный момент: сыровяленое мясо как нельзя лучше подходит для пайка, на котором они смогут продержаться до конечной цели путешествия.
Местный богач-коневод быстро сообразил, какая удача плывет ему в руки.
– Не беспокойся, Батор, – так вежливо называл он Тимура, угадав в нем старшего, – лучших коней тебе дам!
Тимур кивнул.
– Ай хороши! Ай хороши! – не в силах сдержать эмоций, цокал языком торговец, поглядывая на мелительских скакунов. – И мои хороши, – вдруг испугавшись, что Батор передумает, зацокал он, как сердитая белка. – Мои – им сноса нет, и копыта не болят. Весь год на пастбищах! – нашел он веский аргумент.
– Знаю, уважаемый, – усмирил его восторги Тимур. – Знаю и цену своим, и цену твоим. Мне рассказывать не нужно. Ты на этой сделке втрое выгадаешь. Я ведь властью императора и даром коней взять могу.
– Ай-ай! – запричитал хозяин лошадей. – Зачем разорять будешь?
– Не буду разорять, – милостиво согласился Тимур. – Я тебе, считай, щедрый подарок делаю. Всех своих милительских лошадей оставляю, уставших, но лучших в своей породе. Всех, кроме серого!
– А серого чего ж? – сделал умильное лицо торговец. – И серого оставь! Лошадка устала… Я за него двух дам!
– Ты мне за вороного двух дашь, – указал Тимур на глянцевого жеребца Нерка.
– Разоришь ты меня, Батор, – осуждающе покачал головой торговец.
– Будешь спорить – разорю! – пообещал Тимур.
– Да, да, да, – закивал местный конезаводчик. – Бери, конечно, бери! Ты – власть!
– Где твои лошади? Посмотреть хочу, – перебил его Тимур.
– Утром приведут! Что им в загонах сидеть? В табуне ходят! – отвечал мужчина.
– Ну все, по рукам, – завершил сделку Тимур. – Мой человек пойдет ловить коней с твоими работниками.
– Зачем? – удивился хозяин табунов. – Пусть отдыхает, они утром приведут!
– Знаю я вашего брата, подсунешь старую или больную, а потом будешь причитать, мол, как такое случилось.
– Зачем обижаешь, Батор? – улыбнулся хитрый хозяин. – Ты много знаешь, тебя обмануть – себе дороже!
– Ай молодец! – передразнил с улыбкой его тон Тимур. – Соображаешь. Смотри, уважаемый, если мне хоть одна не понравится – всех со двора сведу!
– Ай зачем так говоришь!
Ударили по рукам.
Тимур обернулся к поджидавшему конца сделки Рогу.
– Рог, утром с его ребятами поедешь лошадок выберешь! – громко распорядился Тимур и, продолжая улыбаться, тихо добавил: – Эти не обманут – себя уважать не станут. Смотри в оба! Зубы – хрен с ним, на один раз берем. Но ноги чтоб были безупречные: копыта, суставы, вены, жилочки. Если какая охромеет – сам за нее повезешь, – пригрозил он.
Рог только головой покачал. Но Тимур и впрямь ошибку не спустит, особенно если предупредил.
Еще не рассвело, а пятнадцать низеньких, крепких и злых лошадок стояли в леваде. Тимур сам проверял каждую. Рог даже обиделся:
– Не доверяешь, командир? Я каждую по двадцать раз прощупал.
– А я двадцать первый посмотрю. Не будет дальше возможности замены. А у нас сейчас вся надежда на их ноги. Дело не в том, что я тебе не доверяю, Рог, я просто перестраховываюсь.
Тимур говорил спокойно, но Рог почувствовал, что положение их куда более серьезное, чем они предполагали в начале операции.
– Зачем лишних взял? – спросил Тимур.
– На всякий случай, – ухмыльнулся Рог. – Вдруг тебе какая не понравится.
– Мне все нравятся, – улыбнулся Тимур, осмотрев лошадей. – Всех и возьмем на всякий случай.
– Я так и знал! И с хозяином уже все уладил, – сообщил провидец Рог.
Отряд выехал на рассвете. Перед ними расстилались обширные пойменные луга. Непуганая дичь выпрыгивала буквально из-под копыт. Благо выросшие в этих местах лошадки были привычны к подобным раздражителям и не пугались при шумном взлете засидевшейся птицы. Дожди прекратились, но ночи стояли холодные. Закаты наливались янтарной прохладой. На подходе к реке Тимур подстрелил нагулявшего осенний жирок гуся. Переправляться на другой берег Живицы решили вплавь, держась за гривы барятских лошадок, которые, в придачу к многочисленным своим достоинствам, еще и прекрасно плавали. На последнем перед переправой привале Тимур натопил на костре гусиного нутряного жира и принес в склянке эту мазь Юстиниане.
– Вот, возьми, смажь кожу. Вода уже остывшая – хоть
немного, но предохранит от холода.
Юста хотела возразить ему, что и на этот счет у нее есть действенные заклинания, но осеклась и только кивнула.
– Вот. Если надо помочь... – Тимур покраснел, не договорив фразу. – Извини. Ну, если что нужно, зови.
Девушка улыбнулась:
– Я поняла.
Рог с Еричем, наблюдавшие с безопасного расстояния за этим занимательным действом, переглянулись и тут же нашли себе срочные занятия, чтобы не встретиться с командиром взглядом.
Юстиниана ласково погладила Тритона, затем сняла с него уздечку, тут же обвисшую стеблями водяных лилий:
– Плыви, малыш! Ты теперь свободен.
Тритон непокорно потряс головой. Юстиниана пристально посмотрела ему в глаза, которые уже обхватил золотистый ободок.
– Ну, иди, – легонько подтолкнула она коня.
Тритон опять покачал головой.
– Ты хочешь меня перевезти, прежде чем уйдешь? – наконец догадалась девушка.
Довольный водяной конь утвердительно закивал. Он окунул голову в воды Живицы и обрел роскошную бахрому жабр, но тело продолжало оставаться лошадиным.
Нерканн, до того как обернуться нетопырем, обратил внимание Тимура на заросли тала, где прятались русалочки. Вид обнаженных мужчин вызвал среди них радостное оживление.
– Эти красотки умеют быть настойчивыми, и если не планируешь повеселиться, вряд ли стоит чехлить оружие, – предупредил он.
– Ладно, лети уже, тварь, – мрачно попрощался с нетопырем Тимур.
Юстиниана подошла, укрытая лишь лоскутом ткани. Тимур едва успел прикрыться оружием. Но Юста не обратила на его смущение никакого внимания.
– Я поставлю защиту, поэтому отбиваться от русалок вам не придется. И все же пожертвуйте какой-нибудь тканью, чтобы частично прикрыться. У водяных дев очень сильно развито женское начало, и таким видом вы их будете только раздражать. А мне придется тратить больше энергии.
Ошеломленный Тимур, в качестве щита использовавший всего лишь меч, почувствовал, что земля проваливается у него под ногами.
Его голос откуда-то издалека поблагодарил Юстиниану. Она тут же удалилась в ближайшие заросли осоки.
Он отдал приказ подвязаться, разъяснив пожелание Юстинианы в более грубой, доходчивой форме. И только после с досадой подумал, что у самой магички, к сожалению, никакого «женского начала» не наблюдается.
К счастью, у него не было времени размышлять на философские темы. Холодная вода мгновенно смыла все рассуждения. Началась переправа.
До самой середины реки все шло гладко. Русалочки преследовали отряд на приличном удалении. Юстиниана комфортно расположилась на спине своего полуконя-полурыбы. Тимур видел, как мощно работает позади серебристого корпуса огромный плес. Они благополучно миновали середину реки, и в этот самый момент Лаз провалился с головой в темную воду и послышался характерный бульк.
Тимур мгновенно отпустил гриву своего коня и нырнул, чтобы отыскать товарища. Он силился разглядеть в черном чреве реки белесое тело человека или хотя бы зеленоватые пузырьки воздуха. Кругом была безмолвная темнота. Тимур вдохнул побольше воздуха и пошел в черную глубину еще раз. Ничто не нарушало однотонный траур реки. Тимур почувствовал, как деревенеют скованные холодом и лишенные воздуха мышцы. На черном фоне реки запрыгали предательские светлячки.
Но в этот момент перед его глазами показалась морда с раздутыми ноздрями Юстинианиного зверя. Девушка крепко сидела на гладком крупе коня и удерживала поперек него бесчувственное тело Лаза. Тимура отбросило в сторону. Он всеми силами контролировал уходящее сознание и приказывал телу работать. Перед лицом Тимура опять возникла морда чудовищного Тритона, и Юстиниана протянула ему руку. Едва ли осознавая реальность происходящего, Тимур вскарабкался на спину Юстинианиного коня и обнял ее сзади. Девушка была на удивление горячей. Ее тепло обжигало Тимура, разливалось кипятком и словно электрическими разрядами пронзало сердце, причиняя боль.
Они оказались на берегу первыми и тут же начали откачивать нахлебавшегося воды Лаза. Тимур с тревогой оглянулся на реку:
– Все девять на плаву! – и вернулся к реанимации Лаза.
Тот пришел в себя и с трудом понимал, где он находится и что с ним происходит. Тимур, забыв о недавнем смущении и присутствии Юстинианы, растирал парня своим куском материи, которая предназначалась для защиты от русалок.
– Давай! Приходи в себя! Кто собирался служить долго и счастливо? – тормошил Тимур паренька.
– Да-а, – медленно и нараспев произнес Лаз. – Три дня с-с-счастливо, а п-п-потом д-долго!
– Вот и молодец! – обрадовался Тимур тому, что к сомлевшему парню вернулось сознание.
Появившийся Нерк протянул командиру отряда свой плащ.
– Ты еще спроси, сколько пальцев он видит, – съязвил вампир.
Юстиниана в это время уже прощалась со своим конем. Она поцеловала Тритона в морду, и он медленно, без всплеска, погрузился в темную воду и тихо ушел на глубину.
Тимур дал отряду немного времени на то, чтобы перевести дух.
Они не успели отъехать далеко от реки. Еще густые камыши обступали тропу и в воздухе чувствовался привкус сырой рыбы, когда Юстиниана почувствовала нарастающую тревогу. Нерканн тоже ощутил необъяснимое давление и тоску. Тимур не обладал магическими способностями, однако тоже обратил внимание на то, что куда-то подевались птицы. С того момента, как путники перешли на другой берег, они не подняли ни одной зазевавшейся кряквы, ни один любопытный чирок не перебежал тропинку вслед проехавшим лошадям. А вот проломы в камышах были свежими. Учитывая тот факт, что осока и камыш обычно образовывают сплошную стену, Тимур сразу все понял и подал знак: «Приготовиться к бою».
Воины обнажили оружие и взяли короче поводья своих полудиких коней. Зеленоватый туман начал подниматься над землей.
«Он идет не от реки!» – первое, что понял Тимур, но отступать уже было поздно.
– Нерк! – позвал Тимур, не поворачивая головы и пристально вглядываясь в зеленую стену.
– Я уже все понял, – тихо ответил вампир, и Тимур услышал хлопанье крыльев.
Нерк поднялся над колышущимся полотном высокой травы и присвистнул от удивления. Впереди отряд ждала засада.
Седой колдун вызывал ядовитый туман, который через несколько минут должен был охватить всю низину. А позади него небольшая группа головорезов приготовила кривые сабли. Морды их коней были обернуты тряпками, чтобы не выдать засаду раньше времени. Нерк устремился к отряду с целью успеть предупредить товарищей.
Юста настроилась на ритм импульса колдуна.
– Он не хочет нас убивать, – сказала она, открыв глаза. – Он нас усыпляет.
– Насколько я понимаю, – поправил ее Тимур, – он не хочет убить тебя. Если вы с Хельгой не ошиблись, ты им нужна живая.
Бледная Юстиниана кивнула:
– На некоторое время я смогу обезвредить морок, но колдун очень силен, и в прямой дуэли я проиграю ему достаточно быстро.
– Ну, хорошо, что ты не одна, – улыбнулся Нерк. – Ты не давай ребятам заснуть, а я уговорю мага не шалить на старости лет. Только ты не мешкай, – обратился вампир к Тимуру.
– Не начинай, пока не услышишь крик чибиса.
– А ты начинай, если услышишь писк мыши, – улыбнулся Нерк и поднялся вверх.
Юстиниана выставила перед собой руки, и поднявшийся с реки ветер зашелестел в зарослях. Волны зеленого тумана стали раскачиваться туда-сюда, но так и не смогли подняться выше груди низинных лошадок. Те, чуя опасность, задирали морды, но ни одна не заржала и не фыркнула, словно понимая, что плотная стена осоки, обступившая их, готовилась к прыжку, как дикий зверь.
Отряд продвигался вперед в направлении, указанном Нерком. Он усиленно считал шаги коней. Итак, пора.
– Чивик! Чивик! – звонко разлилось над заросшим берегом.
Черной молнией метнулся Нерк на седого мага. Он только нацелился ему в макушку, как почувствовал режущие удары в корпус и крылья – вернуться в человеческий облик он уже не мог. Его опутала тонкая проволочная сеть, которая все сжималась, разрезая черную мантию его крыльев.
В этот момент он увидел направленные на него кривые сабли...
– О-о-вах! – просвистело что-то у него над ухом. – О-о-вах!
Это Юстиниана со своим двуручным мечом просекла широкую полосу в толпе нападавших.
Колдун отвлекся от сети, в которой бился, как пойманная рыбеха, Нерк. Седой маг еще не успел перестроиться, как воительница рассекла его наискось. Тимур со своими воинами вступил в схватку с головорезами в черных одеждах. Те не собирались сдаваться, но вскоре начали отступать в глубь зарослей. Нерк, едва освободившись от сети, невзирая на кровоточащие раны, вступил в бой. Юстиниана, орудуя своим мечом, наносила чудовищные удары, не оставляющие раненых. Через несколько минут, бросив пострадавших товарищей, те, кто был в состоянии уйти, скрылись в высокой траве. Маг скончался прежде, чем завершился бой. А немногочисленные раненые – их было пять человек, не смогли сказать ни слова.
Тимур приподнял одного за грудки и посмотрел на него тем особым взглядом, который обычно у допрашиваемых вызывал замешательство. Пленный испугался, замотал головой и замычал... Увы, языка у него во рту не было.
Тимур сплюнул:
– Кто-то предусмотрел такой исход засады.
Он отшвырнул пленного от себя.
Ерич чиркнул себя пальцем по горлу, спрашивая командира об участи оставшихся в живых противников.
Тимур на минуту задумался, посмотрел на Юстиниану и еще раз на поверженных головорезов.
– Свяжи их! – ответил он. – Пока развяжутся, мы уже будем далеко. Да и о нас они, пожалуй, все знают.
Отряд, наскоро перевязав раны, поспешил вперед, чтобы как можно быстрее покинуть коварные заросли осоки.
Залечивать раны сразу после схватки Юстиниана не могла, слишком много сил забрала магическая дуэль. Нерк обладал высокой регенерацией, но сеть, видимо, предназначалась непосредственно для него, поэтому боль, причиненная металлическими путами, во время перехода едва не вышибала его из седла.
На первом же привале Юстиниана занялась лечением раненых. Но ей это сил не прибавило. Она опустилась на траву совершенно изможденная. Тимур подошел к девушке и постелил рядом свою накидку.
– Не лежи на холодной земле. – Он помог ей перебраться на расстеленную ткань.
Ерич подал флягу и посоветовал:
– Давай, Юста, сделай один глоток, а больше не надо.
Юстиниана взяла флягу и глотнула. Благодатное тепло разлилось по всему телу. Мышцы сделались ватными, но зато заполнявшая их свинцовая тяжесть улетучилась.
Ерич, завинчивая крышку, усмехнулся:
– Да, Юста, ты, конечно, завидная невеста.
Ютиниана с удивлением посмотрела на него. А Тимур с Нерком настороженно замерли.
Довольный произведенным успехом, Ерич завершил:
– Травы ты накосила сегодня – двум коровам на всю зиму хватит.
Юстиниана рассмеялась и почувствовала, как глаза начинают слипаться.
– Ты что это ей дал? – поинтересовался Нерк.
– Арника. Что еще так хорошо залечивает раны? – соврал Ерич.
– Арнику не пьют, – проявил осведомленность Нерк.
– Ну, значит, не арника, – не раскололся Ерич.
* * *
Старый слуга наконец-то прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Он позволил себе несколько минут глубокого сна. Первые четыре минуты за последние шесть дней переезда и обустройства быта хозяина. Мо Ши перебрался поближе к вратам. На развалинах старого замка он устроился с привычной для него роскошью. Слуги не знали покоя. Благодушному настроению хозяина всегда приходил на смену сокрушительный порыв гнева. Такие периоды – как затишье перед бурей. Кажется, нет причин для тревог, а кости ноют и тоска подбирается к горлу. Старик, знавший своего хозяина не первый век, предполагал, что у него будет еще пара спокойных дней, но он ошибся.
Лим не отличался уважением к старшим и культуре быта. Он прошел в покои хозяина, расталкивая слуг, словно это был его дом, а слуги – навязчивая свора собак, выбежавших ему навстречу. Руки гонца были заняты. Говорить с прислугой он считал ниже своего достоинства и потому просто раздавал челяди пинки направо и налево.
– И что на этот раз? – лениво проговорил Мо Ши недовольным тоном.
Лим ему не ответил. Он бросил перед хозяином ковер, который, развернувшись, открыл безжизненное тело женщины. Это была Лина. Ее волосы спутались, а к одежде прилипли влажные опавшие листья. Вся она была перемазана грязью и запекшейся кровью.
Мо Ши с интересом разглядывал ее. Потом с трудом поднялся с ложа:
– Вот как… А мои собачки?
– Те, что не разбежались, лежали с ней в одной яме, – хриплым голосом ответил Лим.
– М-да… – Мо Ши на какое-то время задумался. – Ты испачкал ковер, – наконец сказал он.
Гонец поднял на хозяина полные холодной злости глаза. Мо Ши улыбнулся:
– Но это еще послужит нам.
Лим не понял, о чем говорит хозяин, его взгляд приковывало мертвое тело, распростертое у ног.
– Уноси ее отсюда – и сразу отдыхать, – велел Мо Ши. – Тебе предстоит долгий путь.
Мужчина опустился на колено и легко поднял девушку. Полузавернутая в ковер, она повисла, как огромная нелепая кукла.
Через полчаса после того, как Мо Ши закончил отдавать гонцам распоряжения, он вызвал к себе слуг:
– Почему в мои покои любой может войти без доклада?! Черви! Ваши беззубые рты способны лишь поглощать пищу и шептать оправдания!
Старик с горечью подумал, что опять придется обучать новых слуг, а ведь еще не все тюки распакованы. Эти слуги уже были обречены. Вечно с этим Лимом столько хлопот. Но на него можно рассчитывать. А Сулейман... Судя по тому, что ни одна из белых голубок не вернулась в свое гнездо, ему нечем было порадовать своего господина.
* * *
Белесые вершины пологих гор упирались в яркую синеву неба. Круторогие бараны поднимались все выше и выше. Они казались маленькими точками на огромном теле горного хребта. Пестрая ленточка переливалась на солнце, словно солнечные зайчики играли на заснеженных камнях. Она лежала прямо на пути баранов, поднимающихся по крутому склону. В этой полоске острым взглядом охотника старик узнал снежного барса, застывшего перед прыжком.
– Посмотри, Мариам, видишь, ирбис поджидает свою добычу! – Старик вглядывался в едва различимые штрихи.
Мариам покачала головой и понесла кувшин с водой в саклю. Ей нужно было напечь лепешки к ужину.
Старик и дальше бы продолжил с интересом наблюдать за охотой большой кошки, если бы его внимание не привлек другой звук. К подножию горы приближался отряд из пяти человек. Они были в пропыленных черных одеждах, а их лица укрывали темные платки.
– Мариам! – окликнул старик жену. – Ты бы схоронилась, от беды подальше...
Мариам выглянула из сакли и только махнула рукой. Ага-Аслан, так звали хозяина сакли, не стал ее больше убеждать. Усмехнувшись, он подумал: «Легче осла свернуть с дороги домой, чем старую жену выманить из дома».
Всадники тем не менее приближались, и Ага-Аслан набил трубку табаком. Он смотрел на горы и синеву высокого неба и ждал.
– Ага-Аслан! – вежливо обратился к нему всадник с укрытым платком лицом. – Мне нужна твоя помощь, и я щедро заплачу тебе за нее.
– В моем доме не отказывают в помощи тому, кто в ней нуждается, и не требуют платы за нее, – ответил Ага-Аслан.
– Что ж, – сказал всадник, удерживая разгоряченного коня на месте, – тогда помоги даром, а деньги возьмешь, если в них все же будет нужда.
И он бросил тяжелый кошель, в котором звякнули монеты, на солому рядом с саклей.
– Через час или два сюда приедет отряд из одиннадцати человек. С ними нежить – один вампир и колдунья. Эти люди не знают обычаев гор, они жители равнины. Я хочу, чтобы в воду, которую им поднесут в этом доме, ты влил вот это... – И всадник кивнул одному из воинов.
Тот спешился и, подойдя к Аге-Аслану, поставил у его ног медный кувшин с древними письменами на потускневших боках.
Ага-Аслан слушал молча. Он не проронил ни слова и только пыхтел своей трубкой.
Приняв его молчание за согласие, всадник продолжал:
– Как только они уснут, ты выпустишь голубя.
Он жестом приказал второму воину подойти к старику. Воин спешился и поднес к Аге-Аслану клетку, в которой сидела белоснежная голубка.
– Я буду находиться поблизости и увижу твой знак, – продолжал черный всадник.
Ага-Аслан не проронил ни слова.
– Ты понял меня, старик? – повысил тон командир отряда.
– Я понял тебя, путник, – спокойно отвечал Ага-Аслан.
– Хорошо! Сделаешь, как я сказал, – станешь богатым, а нет... – Всадник рукой указал в сторону сакли: – Ты и кто там еще у тебя есть пойдете на корм шакалам.
– Не беспокойся, – отвечал старик. – Я же сказал: в моем доме никогда не отказывают путнику в помощи. Ни в хлебе, ни в воде, ни в указании пути...
– Ты, видимо, впадаешь в маразм, старик, – усмехнулся всадник. – Мне не нужно ни одно, ни другое, ни третье.
Ага-Аслан ясным прямым взглядом посмотрел ему в лицо, скрытое тенью и темным платком:
– Ты собираешься подняться к пещерам?
– Я знаю свою дорогу, старик.
– Горы изменчивы, – проговорил Ага-Аслан. – Прошедшие дожди вызвали сель, и он засыпал тропу к пещерам.
Всадник задумался, а Ага-Аслан встал, поднял с соломы тяжелый кошель, взвесил его на сухой ладони и продолжил:
– Ты можешь подняться второй тропой. Она круче, но зато цела. Видишь – левее?
– Ну что ж, благодарю тебя, Ага-Аслан, – ответил всадник и направил коня к левой тропе, уходящей вверх.
– Не благодари, в этом доме указывают дорогу, не прося благодарности.
Всадник презрительно хмыкнул и, отъехав к указанной тропе, оглянулся и напомнил:
– Не забудь о голубе, старик.
– Не беспокойся, – отозвался Ага-Аслан, – я о нем не забуду.
Всадники исчезли в зарослях акации, и суровая Мариам выглянула из сакли:
– Кто были эти люди?
– Мариам, поставь выпекаться лепешку и, как только она будет готова, скажи об этом мне, – приказал Ага-Аслан жене. – Иди и не теряй ни минуты.
Мариам не стала спорить. Она сразу же выполнила приказание мужа. Тесто пропитывалось теплом, а отряд черных всадников тем временем поднимался все выше по узкой тропе. Золотилась корочка, как молодая луна, и тропа сделалась уже. На лепешке зарыжели пятна, из-под копыт коня передового всадника сорвался камушек и покатился по склону.
Мариам вышла из сакли и обратилась к уснувшему, казалось, мужу:
– Готова твоя лепешка!
Ага-Аслан поднялся. Он вошел в саклю и через минуту вышел, но не с лепешкой, а со старой длинной трубкой-дудуком. Он подошел к отвесной скале, возвышавшейся над саклей, вставил трубку в глубокую расщелину и заиграл. Далеко разнеслась тоскливая мелодия. Неясным рокотом ответили горы. И через мгновение послышался далекий грохот – где-то выше произошел обвал.
Старик вернулся в саклю и убрал свою трубку под ковры. Затем взял испеченную лепешку и вышел на свежий воздух. Он покрошил лепешку голубке, та заворковала, но клевать теплый хлеб не стала.
Ага-Аслан пригляделся. У голубки были зашиты глаза, оставалась лишь тоненькая полосочка – она-то и позволила бы несчастной подняться вверх и послужить знаком для черных всадников.
Старик вздохнул, достал успокоенную голубку из клетки и свернул ей шею.
– Ох-хо, – вздохнул Ага-Аслан. – Жаль, загубил бедную душу.
Мариам только покачала головой и подошла к кувшину.
– Не тронь его! – остановил ее строгим голосом муж. – Это письмена черных демонов, я знаю их знаки.
– Что же он, так и будет стоять здесь? – проворчала жена.
– Зачем? – изумился Ага-Аслан. – Мы обольем его ослиной мочой, завернем в рваную ветошь и бросим в пропасть.
* * *
Ветер наконец сменил направление. Установилась сухая и теплая погода. Западный берег изобиловал фруктовыми деревьями. Дорога становилась все более устойчивой, сухой и твердой. Погоня, даже если она и была, на какое-то время отстала, и в отряде царила благодушная атмосфера. Нерк с Тимуром не цеплялись друг к другу. Юстиниана тоже повеселела. Она вдыхала насыщенный ароматами теплой земли воздух, и он ей казался ароматом свободы. Девушка запретила себе думать о каких-либо романтических отношениях и жестко подавляла даже намек на мысли о сопровождавших ее мужчинах. «Я пройду через воды забвения, – думала Юстиниана. – Кто знает, что сохранит моя память?»
Местность понемногу становилась гористой. В ближайшем селении они снова сменили лошадей. Это была особая горная порода, их копыта обладали чувствительной полоской, называемой стрелкой, которая позволяла ощутить малейшую неустойчивость камня. Благодаря своим чудесным свойствам эти лошади не срывались с обрывов, были молчаливы и устойчивы. Низинные лошадки здесь не ценились вовсе. Поэтому Тимур заплатил хозяину полную цену за его товар, а затем уже продал своих скакунов.
Старик в мохнатой шапке удивился.
– Зачем тебе продавать своих… – Он сделал паузу, не зная, называть ли низинных лошадьми, не нашел слов и только сделал жест рукой в их сторону. – Хочешь – оплати корм, и я отдам тебе их на обратном пути.
– Я не знаю, буду ли возвращаться и какой дорогой поеду, если вернусь, – покачал головой Тимур. – Зачем мне обязывать тебя?
Старик тряхнул в руке несколько монет, которые предназначались в оплату за лошадей Тимура:
– Возьми продуктами, и еще я дам твоим людям бурки. Ночью в горох холодно.
Тимур нашел это предложение дельным. Тем более что так его отряд становился более похожим на местных путников. А при необходимости он всегда мог сбросить лишний груз.
Старик не лукавил. Он щедро накормил воинов, снабдил провизией, дал хорошие бурки и, сверх уговоренного, мохнатые шапки – такие же, какая была на нем самом. Тимур ему понравился.
Проводив отряд, старик вернулся в дом и сказал своей молчаливой жене, расшивавшей синей канвой покрывало:
– Хороший воин и командир. – Потом помолчал немного и добавил: – Похож на нашего Мурата, да будут благословенны звезды над ним.
Женщина оторвалась от шитья, подняла глаза к потолку сакли и сухими губами прошептала благословение.
* * *
Отряду предстояло пересечь небольшой горный хребет. На карте он был обозначен как хвостик большого горного массива, но в реальности это был нелегкий, хоть и наезженный маршрут. Крутые подъемы сменялись глубокими ущельями. Тимур становился все более сосредоточенным. Нерк чаще поднимался в ночное небе, чтобы осмотреть окрестности. Маловероятно, что преследователи ограничились только организацией той несущественной стычки с собачьей сворой и засадой на болоте. А значит, нападения нужно ждать в любой момент.
Днем Тимур высылал вперед конные разъезды, чтобы хоть немного ориентироваться в лабиринтах гор, укрытых теплым туманом и пышной растительностью.
– К нам приближается отряд из пятидесяти всадников, – торопливо доложил Ром, вернувшись к отряду.
– Где они? – спросил Тимур.
– Они вышли из второго тоннеля и находятся выше нас на ярус.
Тимур выругался:
– Проклятое ущелье! Мы в узком горле, и если захотим уйти, то окажемся ниже их, а значит, подставимся под огонь лучников! Надо обустроить засаду и приготовиться к столкновению. Рог! Ерич!
Зазвучали четкие команды, разворачивающие отряд в боевое построение.
Тимур подъехал к Юстиниане:
– Прошу тебя, не ввязывайся, что бы ни случилось! И если наши потери будут слишком высоки, ты уйдешь вот этим тоннелем. – Тимур открыл карту и указал ей темно-коричневую штриховку тоннеля. – Нерк уйдет вместе с тобой.
– Тимур… – попыталась возразить девушка.
Но он не дослушал ее:
– Это приказ.
Послышался нарастающий топот копыт. Воины приготовились к нападению.
Тимур поднял руку: «Внимание!»
Тишина зависла над ущельем. Как только он опустит руку, отряд сойдется с передовыми всадниками.
Но Тимур сделал горизонтальное движение: «Отмена!»
Всадники въехали в ущелье. Условным знаком Тимур передал командование Рогу, а сам отправился навстречу халифскому отряду.
Приближающиеся всадники резко осадили коней и с удивлением смотрели на подъезжающего к ним Тимура. Уверенность, с которой он двигался, выказывала силу и контроль над ситуацией. Некоторое время Тимур беседовал с халифскими воинами. Его отряд вжался в камни и застыл, ожидая команды. От переговаривающихся отделился один всадник и поспешил к остановившейся полусотне, тоже с нетерпением ожидающей вестей. Наконец к переговорщикам подъехал пышно одетый мужчина, и Тимур обменялся с ним верительными грамотами.
Вздох облегчения освободил от тревожного ожидания как минимум шестьдесят человек. Встреча вооруженных отрядов в этих горах вполне могла закончиться трагедией. Разочарованные грифы сделали прощальный круг и расселись на ближайших скалах, все еще не теряя надежды поживиться.
Невольно потеряв время в переговорах, командиры с обеих сторон приняли решение устроить привал, совместив лагери. Ночь в горах падает внезапно, словно занавес, не давая путникам форы. Никто не хотел подставлять свою спину и начинать спуск в темноте, предоставляя вероятному противнику преимущество в высоте. Тимур понимал, что он находится в гораздо менее выгодном положении, чем его временные союзники. Но, разглядев состав халифского отряда, повеселел: там оказались женщины. Они были укутаны в многочисленные дорогие ткани и не представляли собой военную силу. Как позже объяснил халифский командир Амир, он сопровождал посла и десять кандидаток в невесты халифа. Услышав за спиной веселый шепоток, Тимур, не оборачиваясь, показал за спиной своим воинам увесистый кулак.
Нерк, следуя указаниям командира, так и не покинул расщелину и висел неприметным нетопырем, ожидая дальнейших указаний. Но Амир не был новичком в ратном деле.
– А куда подевался еще один ваш воин? – Он указал на заседланную лошадь Нерканна.
– Наверное, по нужде отошел, – сделал Тимур невинное лицо, и опять за спиной его ладонь сделала приглашающий жест, переданный Еричем таким же образом Нерку.
Нерк, хорошо расслышав ответ Тимура, преобразился в человека и вышел из укрытия, оправляя одежду.
Амир вытаращил глаза. Он знал эту местность и каждую ее складочку, как свою ладонь.
Поэтому, не скрывая удивления, кивнул на приветствие Нерка и подошел к расщелине, из которой только что «вышел» господин в богатой одежде. Расщелина была глубиной не более полулоктя.
Нерк скромно улыбнулся. Амир покачал головой, словно стряхивая наваждение: «Не мог я ошибиться! Отсюда вышел этот господин в костюме, указывающем на его знатное происхождение. Но поместиться здесь у него не было никакого шанса!» После недолгих раздумий Амир приписал это оптическому обману зрения, которое приблизило фигуру вышедшего локтей на двадцать пять.
Халифские воины быстро развернули шатры, где разместились закутанные в красочные ткани женщины. Рядом с ними расположилась молчаливая охрана. Воины Амира, выполнявшие роль сопровождения, расстелили ковры и устроились на земле, так же как и воины Тимура. Оба командира выставили охранение.
Постепенно расположившиеся у костра мужчины разговорились. Поймав косой взгляд Амира в сторону шатров, Тимур спросил, глядя на причудливо одетых стражей невест:
– А эти что, тоже твои?
– Да нет, это люди визиря, – с нескрываемой досадой отвечал Амир. Потом, хмыкнув, добавил: – Специально для охраны женщин.
– Это как? – заинтересовался Тимур.
– Евнухи. У них… – Амир сделал поясняющий жест. – Не мужики и не бабы, а гонора… Мы, дескать, спецохрана!
В этот момент из шатра выскользнула одна из невест. И хотя ее лицо было завешено узорной вуалью, жгучий взгляд, который она бросила на расположившихся у костра, заставил даже огонь вспыхнуть ярче. Мужчины как по команде обернулись в ее сторону. Евнух, плетущийся за девушкой, что-то сказал ворчливым голосом. Восточная красавица выплеснула из медного таза воду и, виляя бедрами, прошмыгнула в глубину шатра. Оттуда донесся веселый смешок. Евнух только опустился на коврик, как из шатра вышла вторая девушка с тем же тазом, на донышке которого плескалась вода. Евнух теперь ворчал все время, пока она, не проделав те же манипуляции, что и ее товарка, не исчезла с глаз.
– Да, – рассмеялся Тимур, – твои бы не уследили.
– Да что бы им сделалось? – отвечал Амир. – Разве ж кто не понимает, что это невесты халифа?
В большом казане сварился плов. Его аромат разнесся по всему ущелью. Словно жалуясь на свою голодную участь, с тоской затявкали шакалы. Наглые еноты все время высовывали носы в зону света. К общему казану подошел старший из евнухов и переложил в свой казан львиную долю плова, под презрительным взглядом Амира бесцеремонно выбирая куски мяса. С извиняющимся видом Амир пригласил своих гостей отведать горячей еды. Ром в этот момент взгромоздил на костер их походный котел, наполненный мясом. Кашевар Амира с одобрением крякнул, глядя на такое добавление к рациону. Снова горный воздух всколыхнула волна ароматов. Воины с наслаждением ели горячую сытную пищу. Юстиниана отправилась спать, устроившись в импровизированном шатре из бурок и лапника.
– Командир, можно тебя на минуту? – Ерич отозвал Тимура в сторону и принялся что-то ему доказывать.
Тот улыбнулся и покачал головой:
– Ну валяй, а там – на усмотрение Амира.
Он вернулся к костру, Амир несколько раз подозрительно вглядывался в его лицо, наконец не выдержал и спросил:
– Все в порядке, Тимур?
– Да вроде все, – спокойно ответил тот.
Начали разливать напитки. Ерич сам отнес настой из терпких горных ягод, который заваривал Ром, к шатру с женщинами. Охранник что-то проворчал в ответ, видимо так выражая благодарность.
– Зря переводишь хороший напиток, – процедил сквозь зубы Амир. – Для женщин он слишком крепок, а этим... – Амир не нашел слов.
– Да пусть пьют – не отравятся, – весело отвечал Ерич.
Командиры сменили охранение. Прибывшие из дозора жадно поглощали еще не остывший плов с мясом. Сменились и евнухи. Тот, который выбирал мясо из казана, передал сменщику котелок с настоем. Напитка осталось едва ли больше трети. Еще полчаса спустя специальная охрана халифа выводила рулады, свалившись перед входом в шатер.
Амир забеспокоился.
– Ничего с ними не случится, – с недоброй улыбкой заметил Ерич. – Немного переели, устали…
Амир встряхнул свой бокал и обратился к Тимуру:
– Это чудесные свойства вот этого напитка?! – Его рука легла на пояс, где покоилась рукоять кривой сабли.
Но Тимур успокоил:
– Мы с тобой пили из одного котелка.
Амир обеспокоенно покачал головой.
– Я лично против подобных выходок, – вмешался Нерк, переводя гневный взгляд с Тимура на Ерича. – Как представитель...
– Нерк, будь человеком, – смеясь, перебил его Ерич. – Мы за полчаса успели устать от этих голубей халифа, а ребята, – он показал на людей Амира, – с ними полмесяца мучаются. Пусть поспят пару часов. А красавицы, может, споют для нас.
Он посмотрел в сторону шатра, откуда, пока мужчины беседовали, незаметно вышли три девушки. Одна из них носком узенькой туфельки тихонько попинала евнуха, который только перебирал влажными губами.
– Они даже храпят фальцетом, – не удержался от язвительного замечания Амир, наблюдавший за этой сценой. Потом обратился к Тимуру: – Надеюсь, больше сюрпризов не будет?
– С нашей стороны – нет, – заверил его Тимур.
Нерк сделал движение, показывающее, что он умывает руки. «Быть человеком» он не собирался.
Девушки, судя по всему, слышали их разговор. Из шатра они вышли, весело улюлюкая и звеня бубнами. Проснувшаяся Юстиниана подошла к костру.
– Я их предупреждал, – не преминул сказать Нерк.
– О чем предупреждал? – изумилась Юста.
– Они подсыпали сонных ягод в питье, и вот охрана халифских невест беззаботно спит, а невесты расползаются по ущелью.
– Да? – покачала головой Юстиниана. – Это плохие шутки.
Одна из девушек тем временем настроила лютню и красивым голосом запела:
Заходи в мой золотой шатер!
Здесь в избытке и вино, и влага…
Под одобрительные крики воинов две девушки вышли в круг перед костром и начали танец. Они то сходились, то снова расходились. Звенели мониста и пряжки. Красавицы скинули покрывала, словно соревнуясь друг с другом. Их тела двигались в такт музыке. Тонкая ткань едва прикрывала горячие прелести танцовщиц, завораживая зрителей, унося их в мир грез.
Перекинут через время мост,
Жалит щеки пылкое свиданье,
Трепет и томленье ожиданья,
Рассыпаются дробинки звезд.
Одна танцовщица сменяла другую, их цветные одежды, словно полоски радуги, плавно перетекали, и танец казался бесконечным. Покидая круг, танцовщицы бросали платок кому-нибудь из зрителей, таким образом выражая ему личную симпатию.
Дивной флейтой вызывают змей
Из затерянных в веках сосудов,
Этой ночью танцевать я буду
Для тебя до утренних огней.
И пока тягучий льется мед
Из серебряных глубин кувшина,
Юноша найдет в себе мужчину,
Мудрость скинет лет тяжелый гнет.
Певица остановилась, чтобы перевести дух. И в это время неискушенный Лаз, распаленный невиданным зрелищем, крикнул:
– Юста, а ты? Покажи им!
– Юста! Давай! – поддержали его сразу несколько голосов.
Тимур обернулся на горлопанов, намереваясь осадить их, как неожиданно Юстиниана встала и направилась в круг.
Она встала посреди круга, склонила голову и начала ладонями отбивать ритм, который зрители тут же подхватили. Ритм становился все жестче. Юстиниана все стояла, не поднимая головы. Наконец она словно проснулась и сделала то, что привело зрителей в полный восторг. Девушка резко наклонилась и продемонстрировала двойной удар ногой, называемый «вертушка». Она провела серию тренировочных ударов, которые опытные воины называют боем с тенью. Ладони зрителей отбивали ритм. Они с нескрываемым восторгом кричали и свистели, выражая Юстиниане восхищение не только как девушке, но и как боевому товарищу.
Каждый элемент этого своеобразного танца воины встречали с ревностью, испытывая желание выйти с ней в круг. Она как бы вызывала на бой. Затем Юста опять замерла, а после провела рукой по волосам, распустив их. Она знала, какое впечатление производят ее огненные волосы, рассыпающиеся по плечам. Это как лава, вытекающая из жерла вулкана, как языки неуправляемого пламени. Невесты халифа сгрудились в сторонке и с недовольством смотрели на эту женщину-воина. Они бросали презрительные взгляды на ее странный наряд.
Юстиниана улыбнулась им и медленно, под неизменный ритм, приподняла нижний край майки к груди и завернула так, чтобы ее тело оказалась открытым на манер исполнительниц танца живота. Юстиниана поиграла боком, и теперь невесты халифа почувствовали себя неуютно. Шрамы на ее боку были похожи на причудливую вязь рисунка. Юстиниана тем временем приблизилась к одному из восточных воинов, забрала лежащее рядом с ним копье и с силой вонзила в землю в центре круга. Каменистая почва заскрежетала, из-под наконечника выбились искры. Юстиниана рассчитала верно и концом копья попала в природную расщелину. Оружие намертво закрепилось в породе.
Используя копье, Юстиниана показала несколько невероятных акробатических элементов, которые странным образом распаляли зрителей. Всех, кроме двоих, если не считать невест халифа. Нерк и Тимур – вот те двое, кому танец Юстинианы причинял волнение и беспокойство. Ревность и соперничество, тревога и ответственность охватили обоих. Нерк обратил внимание, что если все девушки косились на танец Юстинианы с негодованием, то одна из них, невысокая смуглянка в желтом платье, не отрывала глаз от движений магички. Ее сосредоточенный взгляд неотрывно следовал за каждым элементом танца, словно стремясь закрепить в памяти. Губы слегка шевелились, проговаривая вслух этот невиданный рисунок. Нерк подумал, что у нее больше шансов стать женой халифа, чем у других.
Но наступил тот самый момент, который заставил Тимура и Нерка отвлечься от всех мыслей, кроме одной. В руке Юстинианы невероятным образом оказался алый платок. Она опять остановилась, и платок, вознесенный ее рукой вверх, начал медленно опускаться. То ли ткань была настолько легкой, то ли горячий воздух от прогретых камней замедлял движение, но платок опускался бесконечно долго. Можно было разглядеть созвездия на ночном небе, просвечивающиеся сквозь дымку платка. «Кому? Кому бросит Юстиниана свой платок?» – эта мысль почти ощутимо витала в воздухе. Тимур почувствовал, что его сердце сейчас остановится.
Долгожданный взмах руки... и платок опустился под ноги танцовщице. Он еще не коснулся земли, когда острый конец копья пронзил его, пригвождая к скальной поверхности, как бы ставя точку во всех чаяниях и надеждах.
Танцы закончились. Никто из десяти невест не решился выйти после Юстинианы в круг. Но они еще долго играли на лютне и других музыкальных инструментах, звучали нежные голоса и звонкий смех. Смуглая девушка в желтом платье подошла к танцовщице-воину и подала ей какой-то сверток.
– Что это? – спросила удивленная Юстиниана.
– Это мой подарок тебе, – проговорила та и опустила глаза.
– Мне не нужны подарки! – категорично отказалась Юстиниана.
– Я восхищаюсь тобой... – начала девушка.
– Прости, я не могу. – Юстиниана отошла в сторону.
Тимур подошел к ней и спросил:
– Что эта халифша хотела от тебя?
– Ничего, просто хотела сделать подарок.
– И что? – допытывался Тимур.
– Я не взяла, и мне жаль.
– Я не понял, – с досадой покачал головой Тимур. – Хотела, не взяла...
– Бойтесь данайцев, дары приносящих, – проговорила Юстиниана.
– Говори, пожалуйста, проще, я не понимаю тебя! – с мукой в голосе произнес Тимур.
– Извини, это песни другого мира, – ответила Юстиниана. – Девушка хотела подарить мне шелковый ковер – я отказалась. Но если у меня когда-нибудь будет дом...
Она развернулась и пошла спать. Тимур покачал головой и отправился проверять посты. Когда он вернулся, костер начал затухать и в лагере воцарилась тишина. Не спал только Нерк.
– Почему закончилось веселье? – спросил вампира Тимур.
– Это Юстиниана, умница, избавила нас всех от хлопот, – отвечал довольный Нерк.
Тимур вопросительно смотрел на него. Нерк пояснил:
– Она послала заклятие, стирающее память. Завтра никто ни о чем и не вспомнит. Поверь, это единственно правильное решение. С халифом не стоит играть в такие игры. У него плохо с чувством юмора, когда шутка касается его невест.
– Да она вообще молодец, – пробормотал Тимур.
Утром отряды разъезжались каждый своей дорогой. Тимур о чем-то долго разговаривал с Амиром. Они подошли к тюкам, и Тимур, просмотрев несколько свертков, наконец нашел то, что искал.
Амир не хотел брать увесистый кошелек с монетами, который передал ему Тимур, но тот категорически отказался от возможности принять что-либо в дар.
– Спасибо, Амир, но не обижайся на мой отказ. У меня нет намерения как-то обидеть тебя, но я беру это не себе, а в подарок женщине. В этом случае я должен заплатить сам.
– Ну, раз такое дело… – Амир согласно развел руками.
Командиры дружески попрощались.
Когда отряд отъехал уже достаточно далеко, Тимур бросил свою добычу поперек седла Юстинианы:
– Когда украсишь свой дом, я хотел бы увидеть, как он будет смотреться в нем.
Юстиниана отодвинула краешек ткани. Это был причудливый кашимский ковер.
– Спасибо, Тимур.
Он кивнул и пришпорил коня, чтобы возглавить отряд.
* * *
Дальнейший путь был однообразен, а потому долог. Еще дважды меняли коней. Теперь под седлами воинов красовались высокие пустынные аргамаки. Они стойко переносили палящий зной и были благодарны своим седокам, укутывающим их попонами на ночь. Фураж был скуден, но именно лишения создали этих отточенно скульптурных животных, и они вышагивали по пескам, гордо подняв свои благородные головы.
Пустыня забирала все силы. Красные пески перекатывались изменчивыми барханами, подчиняясь воле ветра. Жар дня сменял холод ночи. Редкие ящерки и ядовитые змеи вызывали оживление, и их обезглавленные тела служили пищей изрядно вымотанным путникам. Один раз пришлось изменить маршрут и потерять почти сутки. Тимур заметил в небе стаю падальщиков, кружащихся черной воронкой почти у линии горизонта, и остановил отряд.
– Что-то там есть! – сказал он подъехавшему Нерку.
– Давай я слетаю?
– Это не так просто, к тому же, случись что, укрыться тебе будет негде, – возразил Тимур.
– Если в объезд, то мы потеряем много времени.
– Иного выхода у нас нет. Из двух зол нужно выбирать меньшее.
Нерканн легче всех переносил жажду, но и он страдал неимоверно. Вампир взглянул на обветренные и выжаренные пустыней лица своих спутников и еще раз обратился к Тимуру:
– Эта дорога может доконать нас не меньше, чем столкновение с неизвестной опасностью.
Тимур обернулся к товарищу. На загорелом лице его глаза смотрелись, как голубовато-белесые озера; сузившаяся точка зрачка была похожа на прицел, выбирающий себе жертву.
– Никогда нельзя игнорировать этих птиц. Где скопление ворон – там смерть. Мы можем столкнуться с мором или убитыми, что в такой жаре однозначно погибельно. Посмотри, – обратился Тимур к Нерканну, – как оживлены птицы! Ворон горячит падаль. Они только собираются на пиршество. Значит, убийца, будь то болезнь или человек, рядом. Мы можем столкнуться с ним случайно, а можем нарваться на засаду, которая предназначена для нас.
Нерк слушал и понимал, что Тимур верно говорит. Он забыл, что люди не обладают иммунитетом от болезней, каким защищен он сам.
– Да, наверное, ты прав.
– Я прав, – горько заключил Тимур. У него не было слюны, чтобы сплюнуть, как он обычно делал после неприятного разговора и что стало у него вредной привычкой. – Отряд выдержит еще сутки пути, а на необоснованный риск мы не пойдем.
И опять красные пески жгли копыта коней и, поднятые сухим ветром, немилосердно секли измученные лица путников.
* * *
Всадник в черном плаще потянулся к поясу и отцепил флягу. Он знал, что она пуста уже четыре часа, но надеялся, что соберется хотя бы капля. Он пощупал бесчувственным языком горлышко. Увы, фляга была абсолютно пуста. Первым порывом Лима было желание запустить ее подальше в проклятые красные пески. Но разум еще не покинул его, и
мужчина прицепил бесполезную флягу обратно на пояс. Она гулко звякнула, как безъязыкий колокол, суливший скорую погибель. Лим спешился и ловким движением вонзил кончик стилета в горло своего коня. Тот захрипел, но Лим крепко удерживал повод. Сухим ртом путник прилип к отворенной яремной вене пустынного скакуна. Он сделал пару глотков и прижал вену пальцем, чтобы она припеклась и конь не терял больше сил. Густая конская кровь отвратительно рвала горло. Ржавый привкус сковал язык, а желудок возмущенно сжался. Лим заставил себя отключиться от восприятия вкуса и запаха. Через несколько минут они уже следовали дальше.
Ослабевший конь, пошатываясь, поднялся на вершину бархана. Умелым движением Лим тут же подсек скакуна, и тот завалился на бок. Лим прижал ему голову. Таким образом они сразу же исчезли из поля зрения путников, которые расположились между высокими барханами, укрываясь от суховея. Лим пристально вглядывался в четверых расположившихся в низине. Его глаза резал песок, но слез не было, чтобы вымыть колючие песчинки. Он с трудом различал нечеткие фигуры. Но главное Лим уяснил: они вооружены и достаточно обеспечены водой. По тому, как расположились фигуры, было ясно, что они не испытывают недостатка в чем-либо. Их кони лоснились и перебирали тонкими ногами, выражая готовность следовать дальше. Однако путники не спешили покинуть погибельные пески, вероятно, они кого-то ждут. Их ожидание беспечно, значит, пройдет еще немного времени и врагов, как определил для себя Лим, станет больше. Он заколол своего несчастного коня и, словно песчаная змея, пополз, укрываясь красной тенью бархана к людям, сидящим в чаше барханов.
Не успели вздыбившиеся кони странников опустить передние копыта на песок, как все уже было кончено. Лим черной змеей взвился перед разморенными зноем путниками. Его разящий клинок молнией сверкнул перед изумленными его внезапным появлением людьми. Один из них успел коснуться рукояти своего клинка, а последний извлек меч из ножен лишь наполовину. Двое других умерли, так и не успев понять, что произошло.
Первым делом Лим рассек пояс ближайшего воина и, срезав флягу, напился теплой воды, вернувшей его к жизни. Только после этого он стал рассматривать тех, чьи жизни прервал. Лицо Лима исказила гримаса досады. Это были люди Сулеймана! Лиму не стоило трудиться, чтобы получить воду и помощь. Впрочем, ему не было их жаль. Они позволили себе беспечную халатность, за которую он в полной мере их наказал. Сулейман и его люди никогда не отличались организованностью и дисциплиной. С таким отношением к войне можно мародерствовать и истреблять мирное население, но уж никак не сталкиваться с обученными воинами. Выехали как на пикник.
Лим презрительно сплюнул.
Не мешкая, он обобрал убитых и погрузил провизию и фляги с водой на одного из скакунов. Среди убитых была девушка. Она лежала, уткнувшись лицом в песок, но из-под капюшона вывалились под лучи пялящего солнца белокурые локоны, такие же как у Лины. Воин с замиранием сердца перевернул ее на спину, пнув мыском сапога. Она была удивительно похожа на Лину. Но все-таки это была не она.
Лим вспомнил свое знакомство с Линой. Он увидел ее у Мо Ши лет шесть назад, она была еще почти ребенком. Мо Ши играл с девчонкой, как со щенком: клал ей руку на кудрявую голову и придавливал. Лина взрывалась от ярости, стряхивала руку господина и пыталась укусить или оцарапать его. Мо Ши ее гнев только веселил. Раскрасневшаяся и растрепанная Лина сделала попытку встать и уйти, но могучая лапа Мо Ши опять прижала ее к ковру.
– Куда? Сидеть! – приказал он едва не плачущей девчонке, как плохо вышколенной собаке. И обратился к Лиму: – Ну как она тебе? Правда, смешная?
Лим без выражения эмоций покачал головой:
– Не знаю.
– Возьми ее себе, – предложил Мо Ши. – Научи хоть чему-нибудь.
Лим посмотрел на него с недоверием – совершенно неясно, чему ее можно было бы научить. Но Мо Ши не отставал.
– Видишь, какая злюка! – Он еще раз пригнул белокурую головку к ковру и рассмеялся: – Ее не взяли в монастырь. Она – дочь магов, но сама лишена магических способностей. Такой курьез.
Лина сидела, опустив голову, а Мо Ши продолжал:
– Сама пришла ко мне. Видишь какая!
Лина вздрогнула.
– Научи ее воинскому искусству, фехтовать и прочей ерунде, а то жаль этого зверька.
Мо Ши, ухватив девчонку за волосы, приподнял ей голову. Выражение ее лица было измученным, но в голубых глазах горел огонь ярости.
Тренировалась она с упорством и обожала Лима как своего учителя и старшего друга. Она смотрела на него глазами преданной собаки. Уже скоро Лина всецело принадлежала ему. Все с ней было просто, как с куском мыла. Ее любовь была так же яростна, как тренировки, и очень часто утомляла и раздражала Лима. Однако он к ней по-своему привязался. Лим улыбнулся своим воспоминаниям…
– Остынь! Ярость в бою приводит к промахам и влечет смерть, – спокойно говорил Лим, прижимая рычащую девушку коленом к земле, поймав ее на очередном выпаде.
Едва воин отпустил ее, как Лина с остервенением ринулась на него, издав воинственный клич:
– Агн!
– Трезвость и холодный расчет – вот что обеспечивает успех атаки, – продолжал он урок, нависнув над телом опрокинутой навзничь ученицы. – Ярость тебя ослепляет! Напор и натиск хороши, когда ты превосходишь противника, но, если он достаточно владеет собой, победит тот, кто более хладнокровен.
Лина тяжело дышала и кивала, опустив голову. Лим не был уверен, что его уроки шли впрок. Она была упряма, и в тот день Лим безжалостно отделал ее. Девушка, получив множество синяков и порезов, тяжело стонала, но непокорный огонь все еще горел в ее ангельских глазах.
Вскоре Лим отбыл телохранителем к Сате и его донору. С тех пор Лину он не видел, пока Мо Ши не объявил охоту на сбежавшую Юстиниану.
Конечно, Лина выбрала удачное время, чтобы расправиться с отрядом Тимура. Она разгадала хитрый маневр командира и выбрала верный путь именно тогда, когда отряд разделился. Но ей нужно было позвать Лима. Самонадеянная девчонка решила доказать ему, своему учителю, что может справиться сама. Но первое столкновение с опытными воинами погубило ее. Лим нашел бездыханное тело Лины, закиданное трупами собак и ветками деревьев. Грязный бесполезный комок – вот все, что от нее осталось.
И вот сейчас у его ног лежит ее двойник. Кто она: сестра или имитация?
Лим рассек одежды на бездыханном теле девушки, столь напоминавшей Лину. Такая же маленькая грудь и прозрачная белая кожа, только все тело ее покрывали восточные татуировки. Словно она была оторванным листком книги. Лим ощутил к ней странное влечение, но отогнал этот морок. Если Мо Ши будет доволен, он подарит своему гонцу вторую Лину. А эта, наверное, такая же фанатичка, которая была по-собачьи предана Сулейману. На шее мертвой девушки Лим увидел флакон-амулет. Снимая его, он улыбнулся. Еще одна полезная находка за сегодняшний день. На боках флакона красовались искусно выгравированные змеи, которые, сплетаясь в узор, образовывали выпуклый клубок.
– Если я не ошибаюсь, это именно то, что нужно. – Лим отвернул крышечку флакона и, осторожно понюхав его, отпрянул.
Да, это было именно то, что он предполагал. Зелье «Змеиные чары». Разлив содержимое флакона по телам убитых, Лим услышал шипение. Гады уже начали сползаться на призывный аромат. Кони зафыркали и стали отчаянно бить копытами. Еще через некоторое время змеи войдут в раж, образуют клубки и будут кидаться на любое двигающееся существо. Если они не найдут себе жертву, то свои смертоносные полые зубы станут вонзать друг в друга или даже в собственные хвосты. На смену погибшим будут приползать новые. Из этого кольца вряд ли кто выйдет живым.
Над головой Лима закаркала вестница смерти. Она сзывала своих товарок на пир.
– Мерзкая тварь! – выругался Лим, глядя на птицу-предательницу. Нужно было спешить. Он оседлал одного из скакунов, а второго с небольшим грузом воды и провианта повел за собой в поводу.
* * *
Лишние сутки едва не доконали отряд. Многим виделись миражи. Если бы не магические способности Юстинианы, сумевшей вызвать короткий проливной дождь в этих безжизненных краях, вероятнее всего, коней они бы уже потеряли. Наконец вдали показались, подобно зеленому парусу, высокие кроны пирамидальных тополей. Мираж трепетал в мареве горячих потоков воздуха. Люди восприняли это видение скептически, но Тимур обрадованно выдохнул:
– Наконец-то!
– Разве это не мираж? – переспросили его одновременно Нерк и Юстиниана.
– Нет. Почувствуйте ветер...
Волна влажного ветра омыла их лица. Пряный лавр и горьковатая лаванда, розы и ирисы проникли в ноздри и придали сил. Лошади встрепенулись и рысью припустились к заветному зеленому островку оазиса.
Роскошь и краски оазиса невозможно представить, если однажды не увидишь его сам. Еще полчаса назад ты, умирая от жажды, тащился по пустыне, а сейчас уже отбиваешься от торговцев с огромными подносами, полными сочных фруктов. Разносчики воды, отойдя в сторону, уступают место людям с серебряными запотевшими кувшинами, в которые налит лимонад до такой степени холодный, что сводит зубы. И всюду идет торговля: лукум, вяленая рыба, специи, краски, причудливые мозаики, ковры, посуда. И все словно ждали только тебя. Ты идешь, словно король, дорогу которого устилают лепестками роз, а люди сгибают свои спины, приветствуя твое появление. Птицы, также нашедшие себе приют в этом райском уголке, буквально путаются под ногами, изумляя своим диковинным оперением. Ты сколько угодно можешь плескаться в фонтане с водой, пока наконец не промерзнешь так, что зуб на зуб перестанет попадать.
Несмотря на то что фонтаны пышно украшены золотом и лазурью, никто не посмеет тебе даже слово сказать, будь ты хоть последний бродяга. Это священное правило оазиса – принимать всех. Иначе этот источник жизни может постигнуть горькая участь нескольких оазисов древности. Как только за воду надумывали брать деньги, источники покидали свое русло и оазисы, невзирая на все мольбы и попытки раскопать родник, исчезали. Не более чем через неделю оазисы стирались полностью, погребенные красными песками пустыни.
Тимур видел, как мимолетное счастье охватило всех его спутников. Юстиниана будто изнутри светилась и впервые с того момента, как он увидел ее, не скрывала радости, умиляясь маленьким зверушкам и благоуханным цветам. Наконец девушка купила себе большой поднос с вишней и съела ее столько, сколько не едала в целом за время их похода.
Нерк буквально летал, принося Юсте всевозможные мелочи, чтобы заслужить внимание и улыбку. То заколка, то духи, то восхитительное шелковое платье. К досаде Тимура, Нерк так умело вручал подарки, что Юстиниана не находила возможности отказаться. Вот эту замечательную заколку ему, видите ли, дали в довесок к кинжалу и перевязи, которые он покупал для себя, а платье вообще взял потому, что «у купца не нашлось сдачи». Этот нетопырь принял облик белоснежного голубя! Он ворковал, ворковал, ворковал… И оказывался знатоком буквально во всем. И духи, и музыка, и украшения. А когда он решил притащить Юстиниане пушистого белого котенка, цена которого здесь превышала стоимость трех милительских жеребцов, то соблаговолил поинтересоваться заранее, хочет ли девушка такого зверька. Предлог был невиннейше благовидным:
– Я шел сейчас мимо арыка и увидел, что какой-то мужчина собирается топить котят. Я спросил, не может ли он оставить мне одного, и вот поспешил к вам, моя прекрасная Юстиниана, узнать, не захочется ли вам приютить это милое создание.
Тимур едва не выругался, но с неменьшим изяществом предупредил:
– Не забываете ли вы, уважаемый, что именно эта порода котят предпочитает всем другим лакомствам летучих мышей? А на переходе, который нам еще предстоит, вам придется иногда принимать свой истинный облик.
Нерк задохнулся от возмущения, но этот оазис и в самом деле усыпил его восприятие реальности: он совершенно забыл о том, что им предстоит дальнейший поход. Нерк не успел ответить, как Тимур продолжил:
– Давайте все-таки обрастать кошками и прочим барахлом мы будем после того, как выполним задание.
– Но котенка же утопят! – со слезами в голосе прошептала Юстиниана.
– Не утопят! Наш благородный вампир договорится с хозяином котенка, – успокоил ее Тимур и строго посмотрел на Нерка: – И если котенок напьется воды, он на обратном пути выпьет из его хозяина всю кровь. Правда, Нерк?
Нерк, обескураженный таким натиском, неожиданно для себя самым дурацким образом подтвердил слова Тимура:
– Правда!
Но тут же спохватился и исправил свою оплошность, поспешив успокоить Юстиниану:
– Конечно, я с ним договорюсь, чтобы не топил котенка, а подержал его у себя до нашего возвращения.
А про себя с досадой подумал: «И верно из-за любви глупеют».
Тимур отдал приказ собираться, чтобы на рассвете покинуть эту пустынную жемчужину. Он знал, что хотя оазис и реальность, но счастье в нем кратковременно, как мираж. День-другой – и ты привыкаешь к его краскам. Потом начинает раздражать шум и суета бесконечной торговли, да и торговцы быстро узнают тебя и ты становишься для них помехой. Ибо то, что тебя интересовало, ты уже купил и теперь таскаешься по улицам из праздности и только заслоняешь товар от вновь прибывших. Здесь все проездом, кроме разносчиков воды. И купцы, и путешественники рано или поздно собираются в путь.
Рог, уже бывавший в этих краях, одобрил решение командира:
– И правильно. Этот оазис только расслабляет людей.
Но, видя, как расцвела Юстиниана, Нерк упросил Тимура подарить еще один день счастья. Тот нехотя согласился.
Юстиниана в сопровождении Рома и вечного добровольца Лаза пошла прогуляться, прощаясь с узкими, увитыми гроздями ярких цветов улочками города. Она остановилась у термальных бань. Был женский день. Оставив в тени стыдливой мимозы дремать разморенных воинов, девушка вошла в храм чистоты и блаженства.
* * *
Лучи солнца переливались по разноцветным стеклышкам витражей, и радужные зайчики дрожали на голубой воде и мозаичном полу. Юстиниана лежала на теплых плитках, выложенных смальтой. Она в задумчивости водила пальцем по витиеватому узору орнамента. Тончайшие трубочки внутри плит несли по ним горячую термальную воду. В центре бассейна бил небольшой фонтан – это из глубин земли поднималась минеральная вода, создавшая это удивительное животворное тепло. Когда Юстиниана погрузилась в бассейн, ее кожа покрылась мельчайшими пузырьками и засияла серебряным свечением. Девушки, служившие в банях, прошли вокруг бассейна с большими подносами, осыпая пол и воду розовыми лепестками. Насладившись чудом омовения, Юстиниана вышла из воды и обернулась мохнатой простыней. Она села на край бассейна, погрузила ступни в воду и, почувствовав себя счастливой, закрыла глаза.
Зато наверху, под самым потолком, прижавшись друг к дружке, как нахохлившиеся воробушки, во все глаза глядели на купающихся женщин мальчишки.
Они смотрели через щелочки разноцветных стеклышек, затаив дыхание, но кто-то вспугнул их. Вмиг встрепенувшись, воробышки слетели со своих жердочек. Сердито чирикая, они покинули наблюдательный пост, уступив место свирепому дядьке, который беззастенчиво занял их наблюдательный пункт. Его острый взгляд был устремлен к ничего не подозревающей, нежащейся в благодатном паре Юстиниане.
К разомлевшей девушке подошла одна из служанок, теперь в ее руках тоже был поднос, но не с лепестками, а с высоким кувшином и маленькой чашечкой.
– Вы желаете бодрящий напиток, госпожа?
– Да, хорошо, – томно потянулась Юста.
Девушка налила из кувшина в чашечку темную жидкость и оставила поднос перед гостьей.
– Если хотите, – предложила она, – я позову мастерицу, она снимет усталость и наполнит вас силой и красотой.
– Да, пожалуй, – ответила Юстиниана, не открывая глаз.
Девушка легко поднялась и вышла из зала. Она двигалась бесшумно и быстро, словно не касалась земли. Ей на смену вышла женщина, обернутая в легкую ткань, заколотую на плече несложной заколкой, села рядом с Юстинианой и откинула с нее простыню.
Юстиниана вздрогнула и открыла глаза. Но женщина положила ей на плечи ладони и сказала тихим, умиротворяющим голосом:
– Все хорошо, моя госпожа. Расслабьтесь. Я сделаю ваше тело податливым, как воск. Оно отдаст мне всю тяжесть, всю боль и усталость. Я сниму их с вашей кожи, как старую одежду, и омою руки в горячем источнике. Останется лишь первородное совершенство, в которое я волью силу этой воды...
Юстиниана потянулась, и казалось, что она заснула, слегка улыбаясь во сне.
Не отрывая полного ненависти взгляда, смотрел на обнаженную девушку Лим. Сколько раз он мог бы метнуть нож в ее спину. Вот как раз сюда, под лопатку. Гонец почувствовал, как вспотели его ладони и во рту появился ржавый привкус крови.
Сколько раз он видел ее такой беспомощной, и каждый раз он был не властен над ней: Юстинианой – теперь, Изольдой – тогда.
– Какие ужасные шрамы. – Рука женщины коснулась бока Юстинианы.
Только сейчас Лим понял, что массажистка – слепая. Благодаря недугу, видимо, ее руки приобрели необычайную чувствительность и исцеляющую силу. Вот почему она заметила шрамы Юстинианы, только «увидев» их руками.
– М-да… – Юстиниана не знала, что ей ответить, но слепая не ждала ответа, она все знала сама.
– Твои раны давно зажили, ты сама бередишь их.
– Возможно, – задумчиво отвечала Юстиниана.
– Я уберу их с тебя. – Руки женщины скользили по коже девушки, как танцующая ритуальный танец пара.
Лим хорошо знал каждый шрам на ее теле, сколько раз он сам залечивал эти раны. Особенно когда Сата увлекался... Почему она так нужна им? Сате, а теперь Мо Ши. Она нужна им живой. Она им всем нужна. Особенно Тимуру. Злой огонь разливался в глазах Лима. Тимур. Он готов отдать все, лишь бы увидеть страх в его глазах.
Лим вспомнил, как Мо Ши забрал его собственную душу. Лим с отрядом из восьми человек был зажат демонами в болотах. Мерзкие жабы слизистыми ртами дожирали останки павших, и тогда Мо Ши заглянул ему в глаза. Погибнуть в смрадной пасти или... Страх смерти охватил Лима, и он, лежа на разогретой палящим солнцем крыше, вновь ощутил леденящий ужас, который много лет назад сковал его на тех гнилых болотах.
Одним движением век Лим ответил согласием, и Мо Ши подарил ему жизнь. Жизнь своего слуги. Лим развернулся и ткнул обломком клинка сражавшегося с ним бок о бок товарища. Тот с недоумением посмотрел на него и испустил дух. Оставшиеся в живых члены отряда, стоявшие спиной к спине, не ожидали такого подвоха и были ошеломлены вероломством Лима. Когда осознание пришло к ним, было поздно. Тимур всегда говорил, что первая обязанность командира – выполнить боевую задачу, а его долг – сохранить вверенных ему людей. Потому что победа никогда не будет полной, если за нее заплачено жизнью, которую командир обязан вернуть в тот дом, из которого увел за собой. Интересно, выдержал бы Тимур взгляд смерти на тех болотах? Или поступил бы, как он?..
– Сколько зла причинили тебе… Я прочла твое прошлое. – Под руками слепой шрамы Юстинианы исчезали, как будто она смывала неудачный рисунок с фарфоровой амфоры. – Оно и сейчас не смыкая глаз следит за тобой.
Лим невольно отпрянул от щели между витражными стеклами.
Юстиниана только застонала, когда сильные руки женщины с нажимом вошли в ее мышцы.
– Твое тело – это глина, мы снова вылепим то, что пытались разбить. Отдайся моим рукам, – успокоила слепая напрягшуюся было девушку.
Она смазала пальцы маслами из узорных пиал, расставленных перед нею бесшумно двигающейся служанкой.
– А теперь будет только твое будущее. – Слепая улыбнулась и коснулась чуткими пальцами шеи Юстинианы.
Лим невольно засмотрелся на прозрачную, словно светящуюся изнутри, кожу Юсты, ее плавные изгибы. Он хорошо знал каждый рельеф ее тела, его упругую силу и ее взгляд...
Из-за этого взгляда он и ненавидел ее. Или боялся? Ну уж нет! Он оставил весь свой страх на тех болотах.
Только когда пять лет назад Лим встретился взглядом с пленной магичкой, он увидел, что она не сломлена. И позже ему показалось, что она знает о нем все и презирает его. И Лим всем своим существом возненавидел ее. Ненавидел и каждый раз спасал, и каждый раз ее глаза напоминали ему о том, кто он есть. А теперь, когда она оказалась так дорога Тимуру, его бывшему товарищу и сопернику, он готов был отдать свою жизнь, чтобы погасить зеленый огонь в глазах Юстинианы. Только сделать это так, чтобы видеть, как он угасает, чтобы чувствовать ее дыхание, тепло духа, покидающего плоть. А Тимур? Если бы...
Лим не выдержал, его голова разламывалась от боли. Он обхватил ее руками и на мгновение закрыл глаза.
– Твоя жизнь возродит... – ворковала слепая и вдруг смолкла.
Лим открыл глаза и увидел картину, от которой из его груди вырвался рык. Лицо слепой исказила ужасная гримаса. Она и впрямь умела читать будущее. Несчастная провидица узрела грядущее и поняла, какая роль уготована магичке всепоглощающим Злом. Слепая занесла над шеей Юстинианы выхваченную из укрывавшей ее простыни заколку и собиралась прикончить ничего не подозревающую девушку.
В мгновение ока Лим оценил всю устрашающую силу рук слепой женщины и, разбив витраж, метнул в нее свой граненый стилет. Он вошел женщине в затылок, и острый конец его вышел из горла. Она снопом рухнула на обнаженную спину Юстинианы, кровь брызнула фонтаном и вмиг обагрила белоснежные простыни. Юста вскочила на ноги. Сверху еще осыпались разноцветные стеклышки. Свет солнца проникал через разбитое окошко, ни одна тень не мешала его золотистым лучам.
На звон разбитого стекла прибежали девушки, обслуживающие бани, и пронзительно завизжали. Бледная Юстиниана выскочила из центральной залы и, подхватив тунику, кинулась к увитому плющом дому, где они остановились.
– Ни на минуту нельзя оставить одну, – возмущался Тимур. – Теперь даже мыться одна не смей.
– Может быть, убийце была нужна не я?
– А кто? – возразил Тимур. – Не слепая же?
– Но клинок очень точно поразил ее, – возразила Юстиниана.
– Она, вероятно, нагнулась и закрыла тебя собой совершенно случайно, – предположил Тимур.
– Мне так жаль ее, – с грустью проговорила Юста.
– Главное, что ты осталась живой, – заключил Нерк, все это время молча выслушивавший рассказ Юстинианы и предположения Тимура.
– Мы слишком задержались здесь, – сказал Тимур и строго поглядел на Нерка.
Тот опустил глаза и согласно кивнул:
– Не дожидаясь утра.
В предрассветных сумерках они покинули благоухающие сады и голубые фонтаны, затерявшиеся в красных песках пустыни.
* * *
Берега лунных озер утопали в красно-желтом кипении осенней листвы. Первые холода уже сдернули птиц с северных земель, и они шумными стаями спускались на озера. Прилетевшие с разных островов, они обменивались новостями и впечатлениями, гоготали и крякали, с шумом и брызгами садились и взлетали с зеркальной глади воды. К рассвету широкие пряди травы покрывались сверкающей сединой инея. У этих озер отряд остановился на привал.
Ром и Ерич собрались наладить лов рыбы, но Тимур им запретил:
– Завтра я дам вам время на рыбалку и охоту. Но сегодня за раздавленного комара шкуру спущу.
– Так ведь нет вроде комаров? – не к месту вступился Лаз.
– Вот ты, молокосос, за комара как раз сойдешь! – осадил молодого воина Тимур.
Ром покачал головой, а после того, как командир отошел от них, Ерич ощерился на Лаза:
– Чего распищался? Тебя кто спрашивал?
Ночью, когда осенние звезды отражались в воде, а на лунных дорожках грели брюхо поднявшиеся из глубин чудовища, Тимур заглянул в палатку к Юстиниане и тихонько позвал:
– Юста, вставай!
Походная жизнь научила Юстиниану спать чутко, а просыпаться – мгновенно и совершенно бодрой, даже если на сон выпадало не более четверти часа за сутки. Она спала, не снимая формы, поэтому тут же оказалась рядом с Тимуром.
– Идем, – приказал он.
Путники прошли по влажному берегу около ста шагов. Шедший впереди Тимур обернулся к Юстиниане:
– Это здесь.
Девушка сразу поняла, о чем он. А Тимур продолжил:
– Через пять минут лунные дорожки скрестятся. В этом перекрестье ты и должна оказаться. Достигнув его, ты нырнешь, и так три раза. Рядом с тобой может плыть кто угодно и что угодно – не пугайся. Пока ты в лунном свете, с тобой ничего не случится.
Юстиниана слушала его и молча кивала.
– У тебя может возникнуть желание остаться там. Это тоже забвение, верная смерть. Если ты думаешь, что тебя здесь ничто не держит, то я хочу, чтобы ты знала… – Его голос предательски дрогнул. – Как бы ты к этому ни относилась, я... – Тимур сделал над собой усилие, понимая, что если говорить, то только сейчас. – Я люблю тебя!
Последние слова он сказал твердо и не колеблясь. Дальше было легче:
– Ты мне нужна, и я буду тебя ждать.
Юстиниана совершенно не ожидала этих признаний. Она не знала, что ответить Тимуру.
– Все! Нет времени на разговоры! Иди, – мягко приказал он.
Юста скинула одежду и вошла в источник. Холодная вода обожгла, словно кипятком. Стоило большого усилия воли, чтобы окунуться в черные объятия холода и поплыть.
Пара сильных гребков – и Юстиниана оказалась на лунной дорожке. Холод сковывал мышцы, каждое движение давалось с трудом, будто она рвала невидимые путы. Несколько раз пальцы сводила судорога, но каким-то чудом девушка справлялась с этой выворачивающей немощью. Она почувствовала рядом какое-то движение, и в следующий момент хвост неведомого чудовища проскользнул по ее спине. Гигантская рыбина плыла по самой поверхности воды следом за ней. Еще через секунду Юстиниана поняла, что ее сопровождают два огромных сома. Они глядели на нее маленькими глазками и ощупывали многочисленными усиками, росшими вокруг пасти, размера которой с лихвой хватило, чтобы туда вошли три таких Юстинианы. Она с тоской поняла, что у нее нет даже маленького кинжала, чтобы хоть как-то защитить свою жизнь. Но ведь Тимур ее предупредил и о чудовищах, и о том, что ей будет страшно. Значит, все идет как надо, и она поплыла дальше, не обращая внимания на свой ужасающий эскорт.
Перекрестье возникло неожиданно, Юстиниана едва не проскочила его. К удивлению, вода в этом месте была теплой. Или Юстиниана уже настолько привыкла к холоду, что перестала ощущать его. Вода вокруг забурлила. Словно зеленые жемчужины, со дна поднимались мельчайшие пузырьки воздуха. Юста поняла, что пора. Она вдохнула поглубже и погрузилась в воду. Вся ее жизнь предстала перед ней сменяющими друг друга видениями.
Монастырь, Хельга, Сати, отец – они проплывали мимо нее такими реальными, что казалось, протяни руку – и дотронешься до них. Юстиниана увидела свою мать, та силилась что-то сказать. Лицо женщины сковывала гримаса мучения, наконец сделав невероятное усилие, она открыла рот, и Юстиниана в ужасе отпрянула. Это была пасть огромного сома. Девушка резко потянулась наверх. Вынырнула, захлебываясь и понимая, что сил на второе погружение у нее нет. Но это испытание нельзя пройти наполовину. Юстиниана знала это точно. Она собрала всю свою волю в кулак, вдохнула как можно глубже и погрузилась в зеленую воду еще раз.
Теперь они с ней говорили, спорили, что-то доказывали. Все их слова казались искренними. Некоторые обвинения были ужасны.
– Как ты могла убить меня? – спрашивал Сати. – Да, я чудовище для того мира! Но не для тебя! Власть стоила нашей крови! Разве люди лучше? Я дал бы им намного больше справедливости, чем они давали ее себе сами. Не я убил их Спасителя!
И много чего еще:
– Почему, Изольда, ты убила меня, а теперь даже имя мое хочешь стереть из своей памяти?
Сати сменила Хельга:
– Разве не я спасла тебя, отдала тебе всю свою кровь и свою жизнь? Чтобы спасти тебя, я готова была погибнуть! А ты? Зачем ты забираешь себе моих мужчин? Мы с Нерком давно любим друг друга! Ты не знала этого? А Тимур? Он предан только мне! Ты и Дракона уведешь у меня?
Позади них что-то бормотал отец. Смуглая девушка в желтом платье протягивала ей сверток с мольбою во взгляде.
Наконец пробилась мать:
– Доченька, как ты могла оставить нас ради этого монастыря? Что он дал тебе взамен моей любви? Я умирала...
Юстиниана не выдержала. Она хотела ответить матери.
Но та вдруг замотала головой, и боковым зрением Юстиниана увидела вокруг ее лица мерзкие сомьи усики. Девушка рывком выбросила себя на поверхность. Горло болело от пахнущей тиной озерной воды, которой она нахлебалась во время второго погружения. Юстиниана не знала, сколько времени она пробыла под водой, но ей казалось, что все длилось бесконечно долго. Собираясь на третье погружение, Юстиниана с тоской подумала, что еще немного, и она сойдет с ума. Она вдохнула и ушла под воду.
Больше здесь не было никого. Только тишина и покой. Отдаленно звучала музыка и чьи-то ласково воркующие голоса. Ей стало невероятно хорошо. Она поджала ноги к животу, словно находилась в утробе матери. Больше нет боли и переживаний. Она никому ничего не должна. Пусть решают все свои вопросы сами. Ее больше никто не ждет, только...
Почти неслышно прозвучали слова Тимура: «Я люблю тебя! Ты мне нужна, и я буду тебя ждать».
Это воспоминание на секунду остановило погружение. Юстиниана вздрогнула и открыла глаза. Среди меленьких зеленых пузырьков куда-то вбок – наверное, там был верх, – поднимались крупные пузыри. «Что это?» – мелькнула заинтересованная мысль, и тут же сознание ответило само себе: «А это ты тонешь».
Юстиниана сделала усилие и попыталась плыть в ту сторону, куда спешили пузыри из ее легких. Стало невероятно больно. Все ее тело сдавило со всех сторон, и в области живота она почувствовала боль, словно оборвалась пуповина. В черную бездну плавно уходила какая-то длинная водоросль.
Девушка едва показалась на поверхности, как снова стала тонуть. Трудно сказать, смогла бы она выплыть или нет, если бы Тимур, ожидавший ее, не поплыл за ней и не вытащил на берег. Они какое-то время лежали, прижавшись друг к другу и согреваясь. Юстиниана попыталась понять, что же с ней произошло. Что унесла с собой эта река Забвения, скрытая в глубинах Лунных озер? Что отдала ей страшная сила зеленой воды?
Больше не было прошлого. Нет, оно не стерлось из памяти Юстинианы, оно осталось целым и невредимым. Только это прошлое уже было не властно над ней. Та прошедшая жизнь стекла с Юсты струями холодной воды. Она снова родилась в новой жизни. Не было ни боли, ни страдания, была ощутимая новь.
Тимур поднялся первым.
– Если ты… – Он не знал, что говорить, и жестом указал на ее одежду.
Юстиниана сделала шаг к нему навстречу и, не отрывая от его лица своих светящихся зеленых глаз, сказала:
– Кажется, я снова могу чувствовать… – Она не договорила.
Тимур долго целовал ее губы. С ветки ближайшего дерева раздался возмущенный писк какого-то зверька.
– Там кто-то есть? – спросила задыхающаяся Юстиниана.
– Там никого нет. – Тимур поднял с земли укатанную гальку и бросил в направлении, откуда доносился писк. Звук моментально смолк, послышался удар и падение какого-то большого тела.
– Что это? – насторожилась Юстиниана.
– Ничего. Наверное, сшиб с ветки осиное гнездо. – Тимур привлек девушку к себе.
Она ошеломила его своей красотой и нежностью. Огонь внутреннего тепла согревал обоих, и ночь казалась вечностью. Так тянется медовая капля, и ты с восхищением следишь за ней и боишься, что она все-таки оборвется. С надеждой в голосе Тимур тихо произнес:
– Мне давно предлагали возглавить Элладанский порт. Там неприступные стены и невероятной красоты лазоревое море. Я построю для тебя дворец, и там ты будешь в безопасности. Мы будем выходить в море под белыми парусами и ловить серебристых рыб. В горах водится множество дичи, и, если тебя привлечет охота, ты сможешь находить упоение в девственной красоте горных лесов.
Тимур вопросительно посмотрел в зеленые озера Юстиных глаз.
– Я не стану покидать тебя надолго, – целуя ее, продолжал он. – Служба моя будет рядом, и мы каждый день сможем быть вместе.
Юстиниана улыбалась, глядя на звездное небо.
Поодаль, в кустарнике ворчали «побеспокоенные осы из упавшего гнезда»…
Под утро Тимур проводил Юстиниану до палатки. Когда он обернулся, рядом с ним стоял разгневанный Нерк.
Его глаз заплыл и приобрел нежно-сиреневый оттенок.
– Чего это с тобой? – Тимур хохотнул. – Летал ночью, чтобы хотя бы одним глазком подсветить ситуацию?
Нерк сжал кулаки:
– Если это и есть твой способ забвения, то стоило ли нас так далеко тащить?
Оба, насупившись, придвинулись друг к другу.
– Командир! – окликнул Тимура Ерич. – Так что с рыбалкой? Ты же обещал!
Тимур с досадой оглянулся на оклик.
Нерк же превратился в нетопыря и полетел прочь,успев бросить:
– Мы еще договорим!
* * *
В предрассветных сумерках филин, скрывавшийся кроне разлапистой елки, наконец увидел цель. Его круглые зрачки в янтарном ободке радужки, эти два совершенных прицела, с точностью рассчитали расстояние до вероятной жертвы. Он пригнулся и застыл в изумлении. Летучая мышь, которую он наметил своей жертвой, ругалась самыми непотребными словами. Филин в изумлении осел на ветку.
Нерк был взбешен. Теперь все. Он выполнил то, о чем его просила Хельга: Юстиниана благополучно «забылась». Он здесь больше не нужен. Пусть эти смертные живут своей смертной жизнью. Более трех веков его сердце не ощущало подобной боли, и вот! Ну и хорошо. По крайней мере еще лет триста покоя ему обеспечено.
Еще одно вызывало досаду. Он не взял лошадь, и теперь ему приходилось тащиться на собственных крыльях до ближайшего селения. На горизонте все ярче разгоралась заря, и уже минуту спустя начал подниматься алый шар солнца. Птицы орали на все голоса, приветствуя своего огненного бога. Нерк решил не искушать судьбу, а отвисеться в дупле какого-нибудь сухого дуба, которые здесь росли в изобилии.
Он уже укрыл крыльями свою мордочку и готовился погрузиться в сон, как вдруг услышал глухой звук. Лошадь галопом промчалась мимо его укрытия. Нерк выглянул. В фигуре всадника он узнал Юстиниану. Лететь сейчас за ней на глазах многочисленных селян он уже не мог, поэтому немедленно помчался к лагерю. Надо узнать, что произошло, и взять лошадь.
В лагере, казалось, все благополучно. Воины, не занятые на постах, нашли себе увеселение в ловле и разделывании рыбы. Вроде бы ничего не произошло.
Тимура нигде не было. Нерк окликнул проходившего мимо Лаза:
– А где Тимур?
Лаз спокойно ответил:
– Командир спит у себя в палатке.
Нерк почувствовал неладное, но что это было, не мог понять. Словно с каждым шагом он увязал в какой-то невидимой паутине. Вампир вошел в палатку Тимура. Тот спал совершенно безмятежно, даже улыбался во сне, что совершенно не умилило Нерканна. Еще один шаг – и Тимур открыл глаза, в его руке оказался короткий меч, который, видимо, был у него в подголовье.
– Нерк? – изумился командир.
Тот хотел что-то сказать, но что именно, не знал и вообще не понимал, зачем он вернулся.
– Нерк, ты чего-то хотел? – Рука Тимура продолжала сжимать рукоять меча.
Вампир молчал как истукан. Он знал, что ему надо что-то срочно узнать у Тимура. Но что конкретно, не мог вспомнить. Венки на его висках отчаянно пульсировали, лоб пересекла глубокая складка раздумья.
Тимур не выдержал, вскочил и, отодвинув Нерка, вышел из палатки. Жизнь в лагере его не насторожила, и все-таки он решил заглянуть в палатку Юстинианы, а затем уже проверить посты.
Нерканн все с тем же задумчивым видом плелся за ним. Тимур отодвинул полог. Юстинианы в палатке не было.
– Где она? – взревел Тимур.
– Кто «она»? – Нерканн скривился так, словно у него болят зубы.
– Юстиниана! – тряс его Тимур.
– Кто? – еще раз переспросил вампир.
– Юстиниана! – Глаза у Тимура сделались бешеными. – Демоны тебя подери! Тебя что, контузило?
Нерк помотал головой.
Поняв, что добиться от него ничего не возможно, Тимур прогремел на всю поляну:
– Где Юстиниана?!
Воины с недоумением смотрели на него, будто он спросил их о чем-то неведомом. Зато Нерк словно проснулся.
– Конечно! Юстиниана!
Тимур резко обернулся к нему:
– Ну?
– Я видел ее на рассвете. Она мчалась в обратном направлении.
Тимур развернулся к своим солдатам:
– Почему мне не сообщили?
Воины смотрели на командира с недоумением и не знали, что ответить.
Нерк разъяснил ситуацию:
– Не кричи ты на них. Юстиниана наложила заклятие. Тут никто ничего не может поделать и не вспомнит о ней, пока трижды не услышит ее имя. Так получилось и со мной.
– Что за чушь ты несешь! – разозлился Тимур – Мне ведь...
– А ты, видимо, единственный, кто любит ее по-настоящему, – грустно констатировал вампир. – От любящего сердца заклинание не скроет имени.
– Ладно, – махнул рукой Тимур. – После будем разбираться с любовью. Юстиниана! Юстиниана! Юстиниана! – выкрикнул Тимур, разрушая заклинание.
Воины помотали головами, словно стряхивая с себя невидимые паутинки.
– Кто ее видел в последний раз и где?
К сожалению, рассказать они смогли немногое.
Выскочила из палатки, оседлала лошадь, и все. Тимур с Нерком вошли в палатку. Ничего необычного там не было. Но Нерк замер, глядя на развернутый шелковый ковер.
– Вот это да! – изумленно проговорил он.
– Что? – Тимур потряс его за плечо.
– Узор ковра – это зашифрованное письмо.
Нерк начал читать.
Тимур дергал его, но вампир продолжал смотреть на узор и только беззвучно шевелил губами. Наконец он обернулся к Тимуру.
– Дело плохо. Тут в красках рассказывается, как погибнет отряд, в том числе и мы с тобой, если она не явится на встречу с неким господином, он указал ей место встречи, но тут узор уже уничтожен. Неприятные картинки. – Нерка передернуло.
Кончиком шпаги он поддел маленького червячка, быстро вынес его из палатки и бросил на догорающие угли. Тот вспыхнул искрящимся синим пламенем и исчез.
Тимур с яростью ударил кулаком в шест, поддерживающий палатку, шест переломился, и палатка рухнула.
– И главное, я сам выбрал ей этот ковер! – яростно воскликнул он.
– Это неважно, – попытался успокоить его Нерк. – Узор не рукотворный. Ты мог выбрать цветочки или кубики, он все равно сложился бы в это письмо. Странно другое: ведь никто не чувствовал магии.
– Где нам теперь ее искать? – в отчаянии спросил Тимур.
– Я не знаю. – Нерк выдохнул и все-таки озвучил то, о чем думал: – Но в любом случае, если мы и найдем ее, будет поздно.
Тимур сжал голову обеими руками. Через мгновение из его уст прозвучала команда:
– Сбор! С лагеря сниматься.
И тут же отбой:
– Однако есть выход.
Тимур объявил, что отряд выдвигается ночью. А сейчас – отдых.
– Что ты задумал? – спросил Нерк.
– Вода. Она всюду. Ведь так? Есть подземные реки и озера, они тоже сообщаются между собой. – Глаза у командира отряда горели взбудораженным внутренним огнем.
– Ты что, топиться собрался? – перебил его Нерк.
– Как стемнеет – увидишь. Только мне нужна твоя помощь.
Нерк не обиделся, что Тимур не поделился своими планами заранее. Как тот едва различимый червь, которого он уничтожил, шпионы могли быть где угодно.
Едва стало смеркаться, Тимур, не испытывая угрызений совести, подмешал своим ребятам в напитки веселящее зелье и предложил освежиться и окунуться в озере пару раз.
Разгоряченные воины приняли его предложение с радостью. Всплески и гогот разнеслись далеко над гладью озера. Когда они наделали достаточно шума, Тимур приказал всем выйти из воды и собираться в дорогу.
Надо сказать, весь остаток зелья холодная вода вымыла из воинов очень быстро, и теперь они недоумевали, что это на них вдруг нашло.
Тимур взял головешку от костра и позвал с собой Нерка. Они шли вдоль берега, удаляясь от лагеря. Здесь Тимур посвятил Нерканна в свой план.
– Рискованно, – заключил тот.
– Другого выхода у нас нет.
Тимур разложил маленький костерок.
– Значит, так… – говорил он Нерку. – Висишь тут мышью и вмешиваешься только в крайнем случае.
– Если это будет действительно крайний случай, то они и меня утащат, – проворчал Нерк.
– Да, с вампирами это иногда случается, – серьезно посмотрел на него Тимур.
– Что случается? – не подозревая подвоха, переспросил Нерк.
– А откуда столько пиявок в прудах? Не иначе потомство от вампиров и русалок! – тихо засмеялся Тимур.
– Вот дурак! – возмутился Нерк. – Ты лучше на деле сосредоточься. Может, тебя веревкой привязать?..
– Да нет, – уже серьезно ответил Тимур. – На живца надо брать натурально.
– Ладно, – усмехнулся Нерк. – Вода холодная, смотри долго не сиди, а то живца отморозишь.
– Всё, начали. – Тимур пошел в воду.
Нерканн повис на ветке в виде обыкновенной летучей мыши.
Тимур несколько раз проплыл кролем вдоль берега. Никто не показывался. Он уже усомнился в верности своей затеи, как вдруг рогозы зашелестели и засветились зеленые огоньки. Сначала выплыли шесть русалочек, затем еще три и еще...
Тимур не рассчитывал на такое количество, но отступать было поздно. Русалочки пели тихую песенку, призывая сомов к своему празднику:
За болотным берегом
Под присмотром мельника
Сом – не сом, старинушка,
Травная сединушка,
Зыбит речку быструю,
Мутит воду чистую,
Гонит рыбу, стадушко,
Чертова лошадушка.
С ним играют в салочки
Шустрые русалочки,
Пагубные девицы,
Карусель им мельница…
Водяные девицы светились в лунном свете и тихонько посмеивались. Они приближались.
Русалочки окружили Тимура и ласково манили к себе. Нетопырь предупреждающе пискнул. Одна из русалочек оказалась к Тимуру чуть ближе своих подруг, и тут он схватил ее.
Русалки зашипели и раскрыли огромные зубастые пасти, намереваясь разорвать воина на части. Но он крепко ухватил водяницу за горло.
– Если кто-нибудь меня коснется, я оторву ей голову! – закричал Тимур. Несмотря на то что кожа русалки была покрыта густым слоем светящейся слизи, Тимур крепко удерживал ее.
Нерк, приняв человеческий облик, уже спешил к нему на помощь, вооружившись двумя мечами. Тимур отступал к берегу. Русалки, превратившиеся из хорошеньких девушек в отвратительных чудовищ, следовали за ним.
Тимур, стоя по колено в
воде и охраняемый Нерком, наконец обратился к своей жертве:
– Мне нужен Тритон! Конь, который помнит Юстиниану. – На всякий случай Тимур трижды повторил ее имя. – Зови! – Он перехватил русалочку и теперь удерживал ее самым варварским способом. Одной рукой – за роскошные зеленые волосы, а пальцы другой погрузил ей в глазницы, едва не выдавливая глаза.
Русалочка орала благим матом. Ее подружки шипели, но тоже погрузили головы под воду.
Несколько раз Тимур заставил русалочку повторить вызов.
– Тимур, – шепотом сказал ему Нерк, – а что, если он не успеет до утра?
– Тогда я вытащу ее на солнце, и мы будем искать иной выход.
В этот момент вода в озере забурлила, и, весь в сверкающей пене, из расступившихся волн появился огромный конь. Он бесстрашно подошел к Тимуру. Тот выпустил свою жертву и, ухватив коня за холку, мгновенно вскочил ему на спину. Тритон направился к берегу. Русалочки верещали и размахивали кулачками. Тимур обернулся к ним:
– Простите, девочки! В другой раз.
Нерк только головой покачал:
– Ну ты и хам! Вот расскажу я Юстинне, как ты с женщинами обращаешься.
Тимур посмотрел серьезно:
– Обязательно расскажи, только давай сначала ее найдем.
Тритон, словно ищейка, вел отряд по следам, оставленным Юстой. Любое место, где она коснулась воды, тотчас становилось ему известным. Через два дня они уже знали, где у нее состоялась встреча, и спешили туда, не щадя сил.
* * *
Юстиниана гнала несчастного коня во весь опор. Слезы душили ее.
«Никому не открывай свою душу! Никого не люби и ни к кому не привязывайся! Твоя душа должна быть свободной от пут! Все, что тебе дорого, – первый инструмент твоей погибели». Все это она знала и вот почувствовала себя свободной.
Если привязываешься к чему-либо, это та самая цепь, за которую тебя можно дернуть, притянуть к себе. Мо Ши вызвал ее с помощью шантажа. Его возможности велики, но Юстинна ему нужна. Зачем? Месть? Но если он сумел передать ей письмо, значит, мог и легко подослать убийцу. Поднести отравленный фрукт или напиток – что может быть проще? А вот похищение ее живой и невредимой, да еще из-под охраны, – мероприятие куда более сложное. Тут самый верный способ – шантаж.
Конь захрипел и перешел на рысь. Юстиниана похлопала его по мокрой шее:
– Прости, так надо! Продержись еще немного, и я сменю тебя.
Конь застонал, его пошатывало.
«Итак, я нужна живая, – размышляла девушка. – Значит, у меня будет пара минут, чтобы выслушать Мо Ши. Он склонен к некоторому артистизму». Юстиниане припомнились подробности гибели Расты. Цветы и прочий антураж. Пожалуй, если сразу не вызвать его гнев, то возможно узнать, зачем она ему так нужна. И попытаться уйти, или убить Мо Ши, или что-то сломать...
Способ перемещения в другие миры может быть связан с каким-нибудь агрегатом, с помощью которого их вытащила Раста.
Близ Выхиной топи! Юстиниана вспомнила указатели в орнаменте узора ковра. Там происходит нечто неладное. Там находится Мо Ши, туда он вызывает ее... Похоже на переброску в другой мир. Опять к Сати? Но он мертв, так сказала река. Впрочем, источник мог быть недостоверным.
Конь пал. Юстиниана все-таки потратила на несчастное животное пару минут. Она дохнула ему в ноздри, и неостывшее сердце сделало два полноценных удара. И еще конь приподнял голову.
– Не спеши, – сказала ему Юстиниана. – Сейчас по этой тропинке пойдет мальчик, он будет очень рад такой находке. Мальчик выходит тебя, и ты будешь служить ему.
Благородное животное прикрыло глаза и опустило голову на землю. Юстиниана пошла через скошенное поле в ту сторону, где уже виднелись крыши домов.
Новая лошадь отсчитывала версты дорог под Юстинианой. А она все пыталась рассчитать возможные варианты.
Все-таки наиболее правдоподобны два варианта. Первый – это Сати, второй – способы перехода в иные миры. В обоих случаях она должна попытаться помешать осуществлению планов Мо Ши и уйти. Любым способом. Юстиниана вспомнила свое третье погружение.
Умирать не страшно. Рождаться гораздо больнее. Тем более что на берегу ее никто не ждет. Уж она об этом позаботилась. Стерто все, даже ее имя.
Когда девушка оказалась возле Живицы, у нее мелькнула мысль вызвать Тритона.
«Нет! – ответила Юстиниана сама себе. – Ничего и никого, что могло бы меня связывать. Я одна! Мне никого и ничего не жаль. Даже себя».
* * *
В захолустной таверне Лим прозябал вторые сутки. Ему до смерти надоело вынужденное бездействие. Он ждал послания от хозяина. Ловушка с ковром уже настроена и ждет своего часа. Как только она сработает, Лим двинется вслед за Юстинианой к своему господину. Еще немного – и все будет кончено. Он будет служить ей. Той, которую ненавидит всем своим существом. Но как только исполнится воля и предназначение, Мо Ши пообещал отдать Юстиниану ему. Магичка будет умирать так долго, как он этого захочет. Она еще и послужит приманкой для своей бешеной сестренки. Лим с наслаждением представил, как он перережет Хельге горло на глазах бессильной Юстинианы. Пусть напьется скорби. Пусть умоляет того, которого так презирала.
Бродячий музыкант перебирал струны и наконец запел, глядя на Лима:
Прощай, королева!
Храни тебя бог
От лести и гнева,
От смутных тревог.
Как мало мне надо,
Ты знаешь сама —
Свет долгого взгляда,
Что сводит с ума…
Лима передернуло, и он тихо прошипел:
– Заткнись!
Но музыкант не слушал его и продолжал:
Прости, королева!
Сомкнутся ряды,
Мы справа и слева,
Мы – щит от беды.
За жизнь королевы
Мы ринемся в бой,
О, если б умела
Ты ладить с собой…
– Демоны тебе в глотку! – выругался Лим и залпом допил содержимое кружки. – Вечно эти менестрели сверлят тебя взглядом, а потом лезут в душу со своими бреднями. – Эй, парень! – окликнул он худенького юношу, разносившего тарелки. – Принеси еще! – И покачал опустевшей кружкой.
Народу в таверне прибавилось. Гудели как пчелы. Только и слышалось: «Выхина топь…», «могут объявить мобилизацию…» – и все в этом роде.
Лим, притворяясь полусонным, вслушивался в деревенские сплетни.
– Антип! – позвала хозяйка паренька, войдя с улицы. – Иди отнеси девушке поесть и поменяй ее коня на чалую кобылу.
– Но… – поначалу возразил паренек.
– Она хорошо платит, – прервала его возражения хозяйка.
Мальчишка убежал.
– Они и лезут из Выхиной топи... – продолжал деревенский рассказчик.
Лим понял, что он что-то упустил, и опрометью бросился на улицу. Выскочив за ворота, увидел удаляющуюся всадницу. Ошибиться он не мог. Лим поспешно оседлал своего жеребца.
* * *
За ширмами послышались удары и шум борьбы.
Мо Ши приподнялся на локте и с изумлением глядел на влетевшую в его покои Юстиниану. На ее плечах повисли многочисленные слуги. Многие были в крови. Сзади плелись двое, едва удерживая отнятое у девушки оружие.
– Я не ждал тебя так скоро, – улыбаясь, произнес хозяин апартаментов. – Если бы я знал о твоем приходе, не встречал бы тебя так тривиально. – Он развел руками.
Старший слуга едва не плакал. Опять в покои хозяина едва не прорвалась жаждущая встречи с ним девица. А ведь он говорил хозяину, что нужна профессиональная охрана.
Но Мо Ши не сердился, казалось, он даже доволен, что эта нахалка ворвалась к нему.
– Фрукты и вино для дорогой гостьи! И цветы – те, что мне привозят через врата, – приказал Мо Ши.
– Пожалуй, еще стакан воды, – добавила Юстинна. – Я хочу пить.
Слуга с поклоном подал ей стакан с прозрачной холодной водой. Девушка выпила его до половины, между тем с интересом разглядывая покои Мо Ши. Пышный восточный колорит. Бесценные ковры, нефритовые столики и янтарные светильники. Войти сюда можно, а вот выйти отсюда – нет. Она ощущала присутствие силы, природу которой не могла понять. Щупальца сознания пробежали по стенам: они завешены золотистой сетью, в мелкие ячеи которой нет возможности просочиться – повиснешь, как жалкая рыбешка.
– Ты умеешь выжидать, – констатировал Мо Ши. – Мне нравится это качество, а в женщине это особенная редкость.
Мо Ши бесцеремонно разглядывал Юстиниану. Уже долгие годы его ничто так не заинтересовывало.
– Ты знаешь, зачем я тебя позвал? – спросил он наконец.
– Я готова выслушать вас, – холодно ответила Юстиниана.
– Зачем так официально? – улыбнулся Мо Ши. – Мы ведь родственники.
Девушка приподняла тонкую бровь.
– Ты моя невестка, и даже если я потерял сына, я не собираюсь терять тебя. – Мо Ши пригласил жестом опуститься на ковры.
Старый слуга сервировал столик. В вазу он поставил памятные розовые пионы, которые благоухали неповторимым теплым ароматом. Справа от сервировочного столика на резной подставке стояла нефритовая шахматная доска. Она необъяснимым образом привлекала внимание Юстинны. Мо Ши перехватил ее взгляд.
– Эта фигура, – он указал на пешку, – близка к тому, чтобы стать ферзем. – Пешка, на которую он указал, засветилась изнутри пульсирующим зеленоватым сиянием. – Один шаг, и ты станешь моей королевой.
– Это не моя игра. – Юстиниана провела рукой, как бы отталкивая от себя неожиданное предложение.
– Конечно, не твоя, – утвердительно кивнул Мо Ши. – Ты только пешка. Но видишь – этот конь готов пожертвовать собой, и слон, и ладья. У тебя неплохие защитники. Однако всем им грозит гибель, если ты совершишь неверный ход.
– Я уже поняла это, прочтя послание, – с горечью отвечала Юстиниана.
– Почему так грустно? Я не обижу тебя.
Мо Ши на удивление легко поднялся со своего ложа. Он подошел к Юстинне, и она тоже встала.
– Видишь, я простил тебе гибель Саты. Столько веков надежд и труда… – Мо Ши стоял за спиной Юстинианы, оглаживая ее. А она, словно погружаясь в сладкую дремоту, не могла даже пошевелиться.
Слуга неслышной тенью скользил по залу и приглушал пламя светильников.
– Я все простил тебе, потому что ты станешь моей королевой. Ты родишь мне нового Сату. Твоя память вдохнет в нашего сына его черты, его силу и устремления.
Мо Ши начал целовать неподвижную девушку, продолжая шептать ей:
– Ты дашь новому Сате свою твердость и выдержку… И красоту, твою совершенную красоту…
Мо Ши вытащил из волос Юстинианы заколку, и огненные волны волос рассыпались по ее плечам.
* * *
Несколько тысячелетий назад из глубин бездонного океана Мо Ши услышал зов. Кто-то настойчиво повторял его имя. Мо Ши вынырнул в огромной зале, где горели сотни факелов. Ароматические масла наполняли и без того истощенный воздух тяжелыми парами. Посреди тщательно выложенной пентаграммы лежала женщина в золотых одеждах. Ее служанки, упав ниц, призывали его явиться к их царице.
Звероголовые статуи богов мрачно взирали на колдовское действо. Они не могли помешать оскорбленной царице вершить возмездие. Чародейка и царица Египта была отвергнута своим супругом, и она решила отомстить всему миру. Сотни старинных манускриптов и папирусов прочла великая волшебница прежде, чем засияли факелы в ее дворце.
Мо Ши явился в облике дракона, и опоенные дурманом служанки забились в трансе при виде его сверкающего великолепия.
– Что тебе нужно, чародейка? – взревел Мо Ши, видя, что ее разум абсолютно трезв и ясен.
– О великий Мо Ши, не гневайся, прими мое поклонение и жертву! – отвечала ему, не опуская взгляда, царица. – Дай мне наследника, который уничтожит отвергшую меня империю! Дай мне нового властелина, – продолжила она и открыла ему свои чресла.
Увидев готовность синего дракона принять ее жертву, она попросила:
– Явись мне в человеческом облике, чтобы не пресечь мою жизнь и мои замыслы.
Стены древнего дворца осы́пались, но, увы, создатели храма были искусны, и свод не обрушился на головы вершащих погибель мира.
Мо Ши уже собирался покинуть свою нежданную невесту, но обернулся и сказал ей заветное слово призыва:
– Моего сына назовут Сата! Когда ты произнесешь его имя, я явлюсь за ним.
Волшебница лежала посреди потускневшей пентаграммы, а служанки, не поднимая голов, продолжали охрипшими голосами твердить имя того, кто должен погубить их мир.
Девять долгих месяцев царица носила в себе плод ее мести. Она тщательно скрывала свое бремя. И супруг, изредка видевший ее прогуливавшейся на террасах сада, не отмечал в забытой нелюбимой женщине перемен. Царица больше не интересовала его. Доносчики молчали, и казалось, она смирилась со своим положением брошенной супруги.
Раз в месяц ей приносили курицу, и царица, свернув ей голову, пачкала свои одежды, чтобы у стиравших ее исподнее слуг не возникло подозрений. Наконец в ночь полного лунного затмения царица разродилась сыном. Медноглазые кошки вылизали окровавленное дитя и подъели послед. Доверенные служанки принесли корзину, в которой младенец должен был покинуть опасный дворец. Но и у стен есть уши, а у ширм есть глаза.
Кто донес фараону о бесчестии, которым оскорбила его опальная царица, так и осталось неизвестным. Разгневанный фараон кинулся в покои бывшей своей супруги. Поручи он расправу жрецам или воинам, вряд ли чародейка сумела бы спасти свой плод от гибели, но гнев часто затмевает разум. Не скрывая грохота гневного шага, бежал фараон по гулким плитам дворца. Вслед за ним спешила многочисленная свита.
– Он сейчас будет здесь! – в страхе закричала царица своей преданной служанке.
Та метнулась к колыбели младенца и, не зная, что с ним делать, прижала дитя к своей груди.
– Дай сюда! – прошипела царица.
Она подняла мальчика перед своим лицом и дохнула на него. Ее волшебное дыхание усыпило ребенка. Он улыбался во сне. Царица бережно опустила его в огромную вазу с розовыми пионами, которые украшали спальные покои.
Младенец не издал ни звука, он мирно спал. Затем хладнокровная женщина выкинула приготовленную колыбель с балкона. В этот момент двери распахнулись, и вбежал разгневанный фараон.
– Где ты его прячешь?! – взревел оскорбленный правитель.
– О чем вы изволите спрашивать, мой господин? – поклонилась ему чародейка, опустив голову.
Но ни ее покорный тон, ни безупречно прибранная зала не обманули повелителя.
– Где твое поганое отродье? – прогрохотал фараон.
У царицы лихорадочно горели глаза, а на щеках пылал румянец, но она справилась со своим голосом и спокойно отвечала бросившему ее супругу:
– Мой господин ошибся. Здесь нет никого, кроме тех, кого видят его ясные очи. Клянусь богами.
– Ты лжешь. – Фараон приблизился к женщине. – Не смей клясться милостью богов.
Он приподнял ее лицо за подбородок и пристально поглядел в темные глаза. Царица не отвела взгляда. Тогда фараон разорвал на груди жены одежду. Жесткими пальцами схватил он грудь царицы и сжал сосок. Струйки молока брызнули ему в лицо. От неожиданности фараон отпрянул и, выхватив меч, ударил вероломную супругу по шее. Пока еще жизнь не покинула ее, царица закричала изо всех сил:
– Сата! Сата!
Она уже лежала мертвая, изрубленная на куски рассвирепевшим правителем, а эхо под сводами дворца все еще вторило:
– Сата!.. Сата!..
Синий дракон явился из ниоткуда.
Пески поглотили город со всеми жителями. Никто не знал, что за несчастье уничтожило великий град, название которого стерлось из памяти тех, кто корпел над летописями.
* * *
«Морок... Это морок! – пульсировала тоненькая синяя жилка на виске у Юстинианы. – Еще немного, и будет поздно».
Мо Ши положил широкую влажную ладонь на живот девушки, и горячая волна едва не подкосила ее ноги. Она застонала.
– Так, моя девочка, – убаюкивающим голосом одобрил Мо Ши.
Юстиниана подтянула руки и расстегнула застежку, удерживающую на шее шелковое платье. Оно скользнуло вниз, открыв высокую грудь, но заколка на талии задержала падение. Мо Ши с восхищением глядел на Юстиниану.
– Ты прекрасна, как античная дева. Ты – моя королева...
Взгляд Юстинианы отвечал ему взаимностью. Зеленые звезды глаз манили в самую глубину омута желаний.
Мо Ши наклонился, собираясь отколоть сверкающую заколку и отпустить шелковые декорации платья, но в этот момент получил оглушающий удар по ушам. Он на какое-то мгновение стал совершенно беспомощным и потерялся в пространстве. Вероятно, у Юстинианы были бы необходимые секунды, чтобы попытаться уйти, но, падая, огромное тело Мо Ши повалилось на столик, и многочисленные предметы сервировки создали многоголосый предательский грохот.
Вбежали слуги, преграждая путь. Юстиниана метнулась к стене, стремясь схватить хотя бы светильник, чтобы использовать его как оружие, но Мо Ши на удивление быстро пришел в себя. Юстиниана, несколько мгновений назад ощущавшая его силу, поняла: как только он распрямится, она будет обречена. Шанса уйти не было ни одного.
Мо Ши выпрямился и закричал:
– А! Мерзкая тварь! Ты!.. – Он задохнулся от негодования.
Юстиниана не могла сбежать, но она сделала то единственное, что могла сделать и чего Мо Ши от нее не ожидал. Она вызвала заклинанием хрустальную сферу, внутрь которой просочилась, как солнечный лучик. Безупречный шар плыл над коврами, а внутри его, погрузившись во внутреннее созерцание, в совершенном покое восседала Юстиниана в позе лотоса. Эту сферу она создавала все долгие пять лет как единственный путь к спасению от Сати. Но Хельга опередила ее, выдернув из плена самым примитивным образом. Теперь Юстиниана ушла от Мо Ши. Тот силился проломить шар ударами молний, которые бросал, словно языческий бог. Но шар отражал разряды, и слуги метались по залу, один за другим ликвидируя очаги возгорания. Видя тщетность попыток расколоть шар молниями, Мо Ши обратился в огромного синего дракона. Дракон раскрыл смердящую пасть, и алмазные зубы засверкали, преломляя теплый свет огня. Его зубы скрежетали и визжали, но сфера оставалась невредимой.
Юстиниана медитировала: «В моей душе – только песчаные дюны, штрихи нечеткого змеиного следа, ускользающего в серые колючки. В глазах моих – пустынное море, застывшее в штиле. В моих ушах – стон дудука. Я слышу, как расцветает абрикосовое дерево, ощущаю прохладу лунной ночи. Свежий запах морских водорослей не перебивает ни одна струя аромата цветов и берега. Я могу слышать то, что я захочу. Я могу обонять те запахи, которые мне нужны. Я могу видеть то, что даст мне возможность сохранить память. В моей душе...»
Наконец безуспешные попытки вскрыть шар утомили Мо Ши, и он стал с интересом разглядывать заключенную в сфере Юстиниану.
– Ты решила меня немножко подразнить, моя королева? – проговорил он мурлыкающим тоном. – Мне нравятся твои игры! Я буду любоваться тобой и желать тебя все сильней!
Мо Ши скинул с себя халат, выпрямился во весь свой громадный рост и сквозь зубы процедил:
– И берегись! Когда я доберусь до тебя – пощады не будет!
* * *
Войска вокруг злополучных врат собрались на удивление быстро. Армия Софинии встала лагерем с северной стороны опасного поля отчуждения, ограждая от возможной угрозы свою столицу – розовокаменный Софьянград. Розовокаменным город прозвали заезжие купцы за цвет мрамора, из которого было построено большинство зданий министерств и прочих административных сооружений, включая дворец самого императора. Городская знать, не имеющая возможности строить из дорогостоящего камня, старалась облицовывать свои особняки розовым же или белым мрамором. Поэтому в солнечную погоду город просто сиял и искрился. А когда на улицах шел дождь, стены городских строений радовали глаз теплым нежно-розовым цветом.
Отряды, которые смогли собрать герцогства, присоединившись к армии Софинской империи, расположились восточнее и западнее врат. Таким образом, поле оказалось в плотном кольце войск. Без охраны остался лишь небольшой промежуток, прилегающий к Выхиной топи. Император, который ныне стал еще и главнокомандующим объединенной армии, справедливо посчитал, что если демоны и попрут в сторону болот, то там же и потонут, ведь болота близ Выхны считаются непроходимыми. Даже местные жители в самое засушливое лето редко рискуют там появляться.
– Оперативно сработали, – одобрительно покивал Шторм, рассматривая войска с небольшого холма.
Поле отчуждения, где умирали люди, вокруг врат, которые уже приняли для всех видимую форму переливчатой черной, вязкой, текучей пентаграммы, обнесли реденьким заборчиком. Для защиты от демонов он не подходил, зато никто из воинов, даже случайно, уже не переступит невидимую черту, за которой ждет неминуемая смерть. Воины опасались даже близко подходить к пустяковой преграде. Почти все из них видели, как староста Выхны привез к казармам пустые, с остатками праха, доспехи их друзей, отправленных императором на разведку. А тем, кто ничего не видел и не знал, рассказали остальные, поэтому весь лагерь был в курсе, что за беда их ждет по ту сторону штакетника.
Старослужащие чистили и точили оружие возле уже поставленных походных палаток, травя солдатские байки. Более молодые воины, успевшие пройти лишь курс обучения, разинув рты, слушали рассказы бывалых вояк. Над кострами поднимался дымок, в котелках бурлила каша и похлебка. Предприимчивые селянки с большими корзинами в руках обходили солдат и офицеров, предлагая хлеб, фрукты и нехитрые деревенские сладости.
– Всех этих людей скоро не станет, – обреченно вздохнула Хельга, стоя рядом со Штормом. Она вглядывалась в лица людей, которые не доживут и до следующей весны.
– Ты была за Гранью, по ту сторону миров. Ты встречалась с Бесконечностью и знаешь, что все в руках Создателя, – напомнил ей жених.
– Иногда мне кажется, что он забывает про нас. – Хельга поежилась от неприятного прохладного ветерка.
– С чего такое несправедливо негативное суждение о деяниях Творца Миров?
– Не знаю. – Девушка пожала плечами. – От осознания, что столько жизней прервется из-за меня, становится больно.
– У тебя завышенное самомнение, – не поддержал трагизма Дракон. – В данной конкретной заварушке ты совершенно ни при чем.
– Отец же сказал, что Мо Ши мстит за смерть сына, а убила его я. – Голос Хельги почти сорвался на плач.
– Но врата готовились задолго до твоей встречи с Растой, – взывал к здравому смыслу Шторм.
– Столько усилий, и все напрасно! – никак не могла унять рвущуюся изнутри обиду девушка, выплескивая ее на возлюбленного. – Один раз мы остановили войну, грозящую уничтожить людской род. Потом этот Августо с его грандиозными планами. Вот опять зло поднимает голову, и я теперь вижу, что война, которую мы столько лет предотвращали, неизбежна. Когда закончится это безумие с завоеванием миров?!
– Никогда, – грустно улыбнулся Шторм, выслушав тираду возлюбленной. Он теперь часто вот так грустно улыбался. Хельге очень хотелось прочесть его мысли в такие минуты. – Это и есть бытие. Постоянная борьба добра со злом, жизни со смертью, и наоборот. На всех уровнях, начиная с каждой человеческой души и заканчивая целыми армиями и мирами.
– Неужели не бывает мирной и спокойной жизни? – немного успокаиваясь от правильных слов любимого, спросила Хельга.
– А тебе оно нужно? – хитро прищурился Дракон.
– Что «оно»?
– Спокойствие.
– Наверное, это нужно всем, – задумалась молодая магичка.
– Что-то в течение всех лет, проведенных в цитадели, ты вовсе не восхищалась спокойствием, а постоянно рвалась воевать и совершать подвиги во имя добра и справедливости.
– Ты прав, мирная жизнь достаточно скучна и однообразна. Но война – это кровь, боль и смерть, наконец!
– Для этого мира война неизбежна, так суждено. А пять лет назад мы лишь немного отсрочили ее.
– Опять происки Судьбы?
– У Судьбы нет происков, ей незнакомо такое понятие. Она намного более справедливая и мудрая, чем порой кажется, – с укором напомнил Хельге Шторм.
– Ты, как всегда, прав, – вынуждена была согласиться чародейка. – Значит, мой родной мир должен был погибнуть еще пять лет назад и сейчас это все-таки произойдет? – со спокойствием обреченной коровы, ведомой хозяином на бойню, спросила она.
– Это значит лишь то, что твой родной мир должен сам отстоять свое право на существование и дальнейшее благоденствие. Эта битва покажет, достоин он этого или нет.
– Слишком жестоко.
– Но необходимо. Когда в вашем магическом мире люди отгородили себя от магов, по сути таких же людей, только с более развитыми магическими способностями, они встали на путь детоубийства. Думаю, именно тогда чаша весов Судьбы качнула ваш мир в сторону зла и приблизила его к нижним мирам. Возникновение монастыря несколько разрядило ситуацию, но не решило проблему в целом. Внутри мира тоже немало жестокости, ты видишь это сама.
– Что же делать?
– Мы постараемся помочь твоему миру выжить. – Шторм ласково повернул лицо Хельги, взирающей на людской военный лагерь, к себе и заглянул ей в глаза. – Мы выиграем или погибнем вместе.
– А как же твое обещание, данное Алену? – тепло улыбнулась несостоявшаяся невеста.
– Если хочешь, я выполню его прямо сейчас и мы больше никогда не появимся здесь. – Взгляд Шторма стал серьезным, он ждал ответа, от которого зависела их дальнейшая жизнь.
– Без нас у них будет шанс выжить? – Хельга кивнула на людской лагерь под холмом.
– Один на миллион, – честно ответил Шторм.
– Тогда ты знаешь мой ответ.
– Знаю. Поэтому прошу не напоминать мне больше о невыполненном обещании.
– Скоро соберется Совет, – меняя тему, напомнила Хельга Шторму.
– Да, старейшины уже прибыли. Ты пойдешь со мной?
– И еще раз встретиться с отцом? Нет уж.
– По-моему, когда мы с тобой были у него три дня назад, вы расстались достаточно тепло.
– Ты называешь «теплом» то, что я не выцарапала ему глаза?
– Ты же знаешь – он давно раскаялся и сожалеет о тех бедах, что принес тебе, Юстинне и остальным. Может, пора простить?
– Мне известно о его раскаянии только с твоих слов.
– Но я читал в его душе, я знаю…
– А я знаю, что он вполне мог найти способ обмануть и заставить тебя поверить в то, что раскаивается!
– Если ты в этом уверена, то давай расскажем обо всем императору, – предложил Шторм.
– Не вижу в этом смысла, – призналась Хельга. – Император сразу казнит его, и круг старейшин опять разомкнется. Пока круг замкнут, у нас больше шансов на победу. Я буду за ним приглядывать. Как думаешь, скоро начнется?
– Сейчас на Совете получу более конкретную информацию, нежели просто домыслы. Там будут пятеро старейшин, которые наблюдают за вратами с момента их обнаружения. Послушаю, что они скажут.
– Буду ждать тебя, наши как раз лагерь разбивают.
Шторм направился в шатер императора, служивший одновременно местом военных совещаний. Хельга же решила в свободное время помочь товарищам по боевому Братству, которые изъявили желание воевать в составе объединенной армии, ставить походные палатки.
– Кого они привели? – возмущался Тиджикх, глядя на войска софинских городов и провинций. – Большинство из них погибнет от одного вида тех тварей, что живут в нижних мирах.
Эту же мысль попытался донести Шторм до старейшин и императора, собравшихся на военный совет.
– Большинство низших демонов обладают ужасающей наружностью, люди впадают в панику от одного вида этих чудищ, – убеждал он. – Я уже не говорю о том, что монстры имеют зубы, когти, шипастые хвосты и другие приспособления для убийства.
– Но они тоже должны погибнуть в поле, которое жрет все живое, – предположил один из пяти старейшин, наблюдавших за вратами. – Мы запускали туда разную нежить. Упыря, волколака и даже двух зомби специально создали. Всех их поле превратило в прах, высосав силы, дающие жизнь и магию, которую мы в них вложили.
– Могу предположить, – взял слово настоятель монастыря, – что тот, кто активировал врата и перенастроил их на самостоятельную добычу жертв, к открытию прибудет самолично. И станет контролировать поведение демонов, а также обеспечит необходимые жертвы. – Отец Хельги и Юстинны выразительно посмотрел на Шторма, и этот взгляд не ушел от внимания императора.
– Что вам удалось выяснить, граф Шторм? – спросил главнокомандующий объединенной армией. – Думаю, для вновь прибывших стоит уточнить, что граф Шторм является представителем боевого Братства Дракона, которое все время своего существования только и делает, что борется с демонами.
– И с чернокнижниками, их вызывающими, – дополнил Шторм. – Всегда лучше предотвратить катастрофу, чем расхлебывать ее последствия.
– В нашем случае этот совет слегка запоздал, – скривился от неприятного напоминания о своей ошибке Иола Мудрый.
– Вы правы, – слегка поклонился Шторм. – Итак, как уже сказал председатель Совета старейшин, высший демон, перенастроивший врата на себя, обязательно прибудет лично и будет управлять открытием. Нам удалось выяснить его имя – Мо Ши. Двойная составляющая говорит об очень высоком положении, которое он занимает в иерархии себе подобных. Это третья или четвертая ступень высших демонов. Низшие демоны, подконтрольные ему, находятся сразу в нескольких мирах, это своеобразные плантации, необходимые для выживания и поддержания статуса и авторитета. Он может выращивать демонов и самостоятельно, такие экземпляры обладают интеллектом и тоже находятся на высокой ступени развития.
– Откуда такие познания? – прозвучал недоверчивый голос одного из старейшин.
– Я посвятил борьбе с этими тварями всю свою жизнь, – строго ответил Дракон, грозно блеснув глазами. – Они, кстати, имеют иммунитет к магии. К вашей стихийной магии.
Расширившиеся от услышанного глаза архимагов империи говорили об охватившем их ужасе намного лучше слов. Шторм продолжал:
– Всю вашу энергию и могущество следует обратить на защиту живой силы. Вы должны наложить хорошие, стойкие заклятия на обмундирование воинов. Еще считаю необходимым показать войскам пару иллюзий, чтобы они хотя бы примерно представляли, с чем столкнутся. Обычно при виде чудовища бойцы впадали в ступор, и это самым плачевным образом решает их участь.
Старейшины закивали, поддерживая предложения представителя Братства, которые посчитали весьма разумными.
– Цвет врат поменялся на фиолетовый! – В шатер без доклада ворвался молодой офицер, которому, впрочем, тут же простили неподобающее поведение.
– На одном участке?
– Или на всем рисунке?
– Цвет яркий и светящийся? – посыпались на воина вопросы чародеев, но тот лишь развел руками.
– Пошли сами посмотрим, – наконец не выдержал председатель Совета.
Возражающих не нашлось, архимаги высыпали из шатра и шумной толпой направились к вратам. Воины торопливо расступались перед торопящимися старейшинами, стараясь не попасться им на пути.
Врата, точнее пентаграмма, в центре которой и должен был открыться проход в нижние миры, действительно поменяли цвет. Из черного они стали ярко-фиолетовыми. Изменения, видимые глазу, происходили постепенно, цвета плавно перетекали из одного в другой. Похожие метаморфозы происходили и на магическом уровне. Подоспевшие старейшины во главе с императором сразу обратили внимание на столб черной энергии, вырывающийся из-под земли.
– Строиться! К бою! – крикнул Иола Мудрый, который по праву считался не только самым сильным магом, но и быстро соображающим правителем.
Повторение приказа главнокомандующего эхом прокатилось по лагерю объединенной армии. Его выкрикивали генералы, за ними – командующие провинциальных отрядов и, наконец, сотники и десятники. Лагерь, и до того не выглядевший тихим и мирным, тотчас превратился в огромный муравейник, развороченный палкой недобросовестного грибника. Воины торопились присоединиться к своим отрядам, бойцы спешно облачались в кольчуги и шлемы, рыцари надевали тяжелые доспехи.
– Вы уверены, что Мо Ши сам явится для открытия врат? – спросил император у Дракона.
– Если вы арестовали всех чернокнижников, способных на столь серьезные манипуляции с чужеродной энергетикой.
– Всех, на кого указал магистр Луций.
– Тогда у Мо Ши просто не будет выбора, – пожал плечами Дракон и отправился инструктировать своих людей.
Отряд боевого Братства насчитывал пятьсот человек и, ввиду своего малого числа, вызывал шутки и смешки воинов из объединенной армии. Облаченные в серые тонкие кольчуги из специального магического сплава, с боевыми шестами, окованными железом, в руках и бесчисленным количеством разнокалиберного холодного оружия в потайных карманах, поясах и за плечами, члены Братства самые первые из всех отрядов выстроились перед Драконом. У каждого на плече горела алым огнем магическая татуировка в виде дракона, обвившего хвостом меч.
– Ваша цель – сберечь свои жизни! – наставлял Дракон дорогих его сердцу людей, вампиров, орков, гномов и эльфов.
– А защита невинных гражданских?
– Здесь нет гражданских, – отрезал Шторм. – Если вы сложите свои жизни у этих проклятых врат и демоны доберутся до городов, вот тогда точно некому будет защитить невинных.
– Вам нужно время, чтобы закрыть врата? – догадалась Хризастелия, стоящая плечом к плечу со своим законным супругом.
– Ты правильно выразилась, нам нужно время, – утвердительно кивнул Дракон. – Вот только я не знаю, сколько нам его понадобится.
– С кем придется иметь дело? – с предвкушением азарта грядущего боя спросил Дарвингиль, в глазах которого еще не успел погаснуть веселый огонек счастливого молодожена.
– Скорее всего, демоны будут из разных миров и различных видов. Они для Мо Ши – рабы. Он сам создает демонов высшего уровня и считает их своими детьми. Их он будет беречь и выпустит только после того, как будет уничтожена основная часть войска.
– Этот Мо Ши – серьезный враг, – нахмурилась Хельга, стоящая в строю вместе с остальными братьями.
– Да, он действительно опасен. И если кто-то из вас вдруг окажется возле него, то не нужно пытаться его убить. Это невозможно без магической поддержки, только зря погибнете.
Воины Братства стояли в строю и не верили своим ушам. В первый раз за все время существования Братства Дракона предводитель отдавал такие странные приказы.
– Будь готова эвакуировать ребят, если понадобится, – велел Шторм Хельге, когда они вдвоем подошли ближе, чтобы получше рассмотреть изменения, происходящие внутри пентаграммы.
– Ты прикажешь бежать с поля боя? – возмутилась магичка.
– Не бежать, а отступать, – поправил Шторм. – Надо сохранить братьям жизни. Если демоны прорвут оборону и уничтожат армию императора, но удастся закрыть врата, нам понадобятся все силы, чтобы очищать твой мир и возвращать его к жизни. А для этого нужно укрыться в цитадели, накопить силы и частыми вылазками косить тварей.
– Ясно, – коротко кивнула Хельга. – Только я решила встать рядом с магистрами из монастыря. Если демоны прорвут оборону, мечом помахать я точно успею, а специальное магическое прикрытие никто, кроме меня, обеспечить не сможет. Местные маги работают только с энергиями стихий, а она на демонов не действует. Я могу подсказать им, как работать с энергиями межмировых пространств.
– Не слишком ли поздно начинать переучивать твоих учителей?
– Надо попробовать, – пожала плечами чародейка. – Как я уже говорила, мечом помахать всегда успеем.
* * *
Хельга стояла на холме между мастером Региной и астрофизиком Леонардо. У подножия холма стояла армия, объединенная под рукой императора и окружившая злополучные врата. Блестящие шлемы и доспехи рыцарей сверкали золотом в лучах яркого солнца, кольчуги и шлемы рядовых солдат отливали серебром. Рыцари, правители провинций, выделялись перьями на шлемах, блестящими острыми копьями и доспехами своих коней. Послушники монастыря среди общего числа войск маячили черным пятном из-за цвета формы. Воины Братства почти затерялись серыми мышками среди огромной многотысячной толпы императорской армии.
Маги Совета старейшин, согласно инструкциям, полученным от Шторма, сновали среди конных и пеших отрядов и в спешном порядке накладывали защитные чары на облачения воинов. Хельга, как и остальные чародеи, стоящие на холме, прекрасно видела, насколько быстро истощается энергетический запас архимагов. У многих в дело пошли накопительные амулеты. Старейшины понимали, что от качества и долговечности наложенных ими чар зависит судьба воинов, а значит, и исход битвы, поэтому старались на совесть, не жалея собственных сил.
К моменту появления Мо Ши практически все архимаги были выжаты магически до последней капли. Многих из них (даже тех, кто некогда вышел из стен Чародейского монастыря с дипломом об окончании), почти бездыханных, слуги унесли в шатры за холмом, на котором собрались монастырские магистры.
– Вот он! – раздалось около императора сразу несколько возгласов.
В центре пентаграммы, которая в момент появления своего хозяина перевернулась, зависла в воздухе и стала напоминать огромное светящееся колесо, стоял крупный лысый человек в ярких цветастых одеждах. Все, конечно, понимали, что это один из высших иерархов демонов, но уж слишком он напоминал человека. Особенно своей грузностью и толстой шеей в складках с залежами подкожного жира, столь характерными для людей, злоупотребляющих мучным, сладостями и жирной пищей.
Шторм взвился в воздух в драконьей ипостаси, взмахнув стальными крыльями, но предусмотрительный демон появился лишь на несколько мгновений, только чтобы активировать врата и снять поле, ограждающее их.
В тот момент, когда защита была снята и Дракон полыхнул синим магическим пламенем, Мо Ши исчез, а вместо него на поле боя повалили орды низших голодных демонов. Вид их был настолько ужасен и отвратителен, что несколько юных, особо впечатлительных новобранцев хлопнулись в обморок, словно придворные барышни.
А ужасаться было чему. Первыми из пентаграммы вырвались волкоподобные монстры с несколькими рядами зубов, с которых капала слюна, восемью мощными когтистыми лапами и длинными шипастыми хвостами.
– Вперед! – проревел император и, подавая пример подданным, ринулся на голодных демонов.
Возглас императора привел в чувство тех, кого объял ужас при взгляде на монстров. За правителем Софинии, подгоняя лошадей, устремились войска объединенной армии. Ужас схлынул с воинов, уступая место отвращению и азарту боя. Глядя на завязавшееся сражение с холма, Хельга не смогла остаться в стороне и запрыгнула на оседланную Зару.
– Ты куда? – перехватила уздечку мастер Регина.
– Я там нужнее, может, нам удастся сдержать этих тварей возле врат. Тогда и магическая помощь не понадобится, – ласково, но твердо убирая руки магистра от упряжи своей лошади, проговорила Хельга.
Хельга врезалась в гущу боя у самых врат, ловко орудуя двумя мечами сразу. Ноги надежно стоят в стременах, а умная Зара не пытается сбросить, ведь ей тоже нравится горячность схватки. Зара быстро приноровилась бодаться и резать покушающихся на нее и хозяйку зубастых волков-переростков. Новая уздечка с наточенным серпом во лбу давала возможность лихой лошадке сражаться, не только кусаясь и лягаясь.
Еще даже не были задействованы все войска, когда стало понятно, что атака отбита. Хорошо продуманный план обороны принес плоды: на тех демонов, которые только выходили из врат, Шторм обрушивал огонь, те же, кому удалось избежать пламени, попадали на копья и мечи имперских воинов. И уж совсем единицам удавалось прогрызть себе дорогу сквозь побоище, но там их встречали послушники монастыря. Так что до четвертой линии обороны магов никому из демонов прорваться пока не удалось.
Император покинул поле боя и вернулся в свой шатер.
– Мы успешно сдерживаем этих тварей, теперь нужно решать, как захлопнуть эти проклятые врата, – не без удовольствия сказал он.
– И решать надо быстро, я думаю, что Мо Ши подготовил нам еще какие-нибудь сюрпризы, – подпортил императору радость настоятель Чародейского монастыря.
– Это может сделать граф Шторм, – напомнил император.
– Не может, – покачал головой настоятель. – Он сейчас уничтожает добрую половину демонов и если перестанет это делать, то ситуация резко изменится в худшую сторону.
– Зовите магов с полным резервом, пусть быстренько проанализируют структуру пламени и создадут нечто подобное, – скомандовал император. Двое старейшин тут же помчались выполнять приказ. – Шторм нужен мне здесь.
Веление императора исполнили достаточно быстро, вот тут и нашлась работа для магов. Мастер Регина послала за Хельгой, ведь ее опыт в данной ситуации был весьма ценен. Да и свой энергозапас чародейка еще не успела израсходовать.
– Мы можем закрыть врата? – Император задал главный вопрос, едва Дракон шагнул внутрь шатра.
– Закрыть – нет. – Шторм немного запыхался, но выглядел вполне бодрым. – Исходя из того, что я видел, могу сказать: для закрытия врат нужен целый цикл жертвоприношений. В определенное время, определенных рас и существ.
– Вы изволите шутить? – злобно спросил один из старейшин.
– Нисколько, – опроверг его слова Шторм. – Но мне видится другой вариант решения проблемы.
– Орки перешли Живицу и напали на нас! – выкрикнул деревенский мальчик, вбежавший к совещающимся.
– Что им нужно? И как не вовремя! – стукнул кулаком по столу главнокомандующий.
– Смотря для кого, – покачал головой настоятель монастыря. – Я предупреждал, что Мо Ши приготовит нам еще не один сюрприз.
– Как он смог договориться с Урук-Тхадом? – удивился император.
– Думаю, обманом, запугиванием, обещанием власти. Как всегда, ничего нового, – ответил Шторм. – Демоны лживы, они умеют ловко играть на страхах и желаниях всех разумных существ. Теперь понятно, почему Урук-Тхад не присутствовал лично в начале вторжения.
Военный совет вновь был прерван, все поспешили покинуть походные покои правителя империи и своими глазами посмотреть на происходящее. С возвышенности, на которой находилась четвертая линия обороны, было все прекрасно видно. С юго-запада стройными рядами надвигались отряды орков, первые из них уже ударили с тыла по императорской армии и успели изрядно ее проредить, пользуясь внезапностью нападения. Их никто не ждал, тем более в качестве врагов, способных ударить в спину.
А из врат в это время появился первый высший демон – один из генералов Мо Ши. Человекообразный, с четырьмя огромными клыками и впадиной вместо носа, в высоких
железных сапогах с огромными шпорами, он восседал верхом на коне с львиной головой и медвежьими лапами. Туловище коня было заковано в черный металл. Магический огонь, которым поливали маги всех выходящих из врат, не причинил ему ни малейшего вреда.
Генерал-демон одним ударом булавы, щедро снабженной острыми шипами, снес сразу несколько людских голов и направил свое войско к болотам, туда, где охранение было самым слабым. Низшие демоны с готовностью домашних собачек последовали за своим господином, раздирая клыками и когтями всех, кто пытался им помешать. Не прошло и часа, как орки и демоны, пройдя по людским трупам, прорвали имперскую оборону и заняли деревню Выхна.
Император велел перегруппироваться и вновь замкнуть кольцо вокруг врат, чтобы прекратить поток монстров на свою землю, но выполнить его приказ не удалось. Демоны нескончаемой рекой вливались через врата и двигались к своему генералу. Их прорыв перестал быть хаотичным, он стал направленным и обрел цель. Низшие демоны уже не стремились разорвать всех и каждого вокруг себя, они продвигались согласно зову старшего. Тех, что двигались по краям, старались достать и убить имперцы, но, несмотря на множество убитых тварей, поток не прерывался. Вслед за волкоподобными потянулись другие чудища, с щупальцами и присосками. Потом еще и еще. От многообразия монстров рябило в глазах, но воины бились упорно, стараясь не обращать внимания на кровожадных чудовищ.
– Потери? – Император задавал этот вопрос уже не в первый раз.
– Почти половина воинов Софинии, мой император, – с поклоном докладывал один из старейшин. – Две трети – из отрядов вассальных герцогств, одна треть – послушники монастыря.
– А воины Братства живы?
– Да, ваше императорское величество, среди них пока потерь нет. Это странно. – Он перешел на тихий шепот: – Может быть, они воюют лишь для отвода глаз, а сами заодно с Мо Ши?
– Ничего странного, просто воины Братства намного лучше подготовлены. И оставьте эти нелепые предположения в отношении них, – скривил недовольную гримасу император. – Если мы не будем доверять им, то можно сразу идти на погост и начинать себя закапывать.
– Вы правы, ваше величество, – снова поклонился старейшина.
* * *
В то время, пока демоны переходили из своего нижнего мира на отвоеванную территорию, воины объединенной армии безуспешно пытались им помешать, а великий и ужасный Мо Ши в оккупированной деревеньке держал совет со своим генералом, на поле боя опустилась ночь.
Под покровом темноты имперцы постарались вынести с поля сражения раненых и убитых товарищей. В Софьянград потянулись телеги, груженные мертвыми телами, а после – и наспех перевязанными, получившими не очень сложные ранения бойцами. Тем, кого из-за тяжелых ран нельзя было перевозить, тут же на месте старались излечить маги-целители монастыря.
Император собрал очередной военный совет все с тем же вопросом: что делать?
– Я пытался спалить захваченную деревню, – доложил усталый Шторм, – но Мо Ши поставил надежную защиту. Мне не удалось ее пробить.
– Вы говорили, граф Шторм, что у вас есть идеи, как закрыть врата, – напомнил император.
– Не закрыть, а обезвредить, – поправил правителя Шторм. – Но это будет возможно лишь тогда, когда мы сможем пресечь переход оттуда демонов.
– Если мы пресечем переход демонов, врата перестанут быть опасными, – фыркнул один из старейшин.
– Врата в нижние миры никогда не перестанут быть опасными, – поддержал Шторма настоятель. – Что вы имели в виду, граф? Поясните.
– Если на несколько минут удастся перекрыть проход через врата, то мы с братьями сможем выпихнуть демонов из этого мира.
– Каким образом?
– Мы создадим пространственную аномалию, – принялся объяснять Шторм, – поместим в нее врата, и они перестанут быть опасными. Но для этого врата должны остаться без влияния Мо Ши хотя бы на короткое время.
– Как такое возможно?
– А вот этого, извините, я объяснить не смогу. По крайней мере, не сейчас. На обучение таким вещам уйдет не одно десятилетие, а времени у нас нет и может не быть вообще.
– Идея интересная, только сложно выполнимая, – проговорил император.
– Другой все равно нет, – покачал головой настоятель, – а Мо Ши уже получил для себя плацдарм в Выхне. И скоро эти врата перестанут иметь для него решающее значение. Он сможет создать новые на отвоеванных территориях.
– Делайте, граф, все, что считаете нужным, – принял решение император под давлением настоятеля и его аргументов. – Мы постараемся сдержать этих тварей, насколько сможем.
* * *
Хельгу вытащили из-под мертвых тел благодаря ее кобыле. Верная Зара, не обращая внимания на снующих вокруг воинов, стояла рядом с грудой мертвецов и рыла копытом землю. А когда бездыханную Хельгу погрузили на телегу вместе с убитыми, крепко укусила возницу за плечо и стала стаскивать хозяйку, ухватив зубами за ботинок, через борт на землю. Неглупый деревенский дедок, повидавший за жизнь животных, которые были намного умнее людей, сразу понял, в чем дело, и определил Хельгу в полевой лазарет, где лечили тяжелых раненых монастырские маги-целители.
Придя в себя, Хельга не сразу поняла, где находится. Оглядев серый потолок из непромокаемой ткани, она уже собиралась подняться на ноги, но к ней сразу подскочил целитель.
– Тебе нужно лежать, – возвращая чародейку в горизонтальное положение, мягко, но настойчиво проговорил он.
Хельга послушалась. Она пригляделась к целителю, и в ее памяти всплыли события многолетней давности, когда она надела на голову пристающему к ней практиканту ведерко со смесью негодных для использования зелий. Практикант тогда в результате неконтролируемого заглатывания и впитывания в кожу дикого коктейля из помойного ведерка обрел рога, женскую грудь и еще несколько неприятных новинок в своем организме. Естественно, практикант, который ныне являлся целителем с дипломом и долгосрочной практикой за плечами, не смог узнать в израненной чародейке из боевого Братства Дракона ту наглую послушницу монастыря, которая мало того что посмела его продинамить, но еще и жестоко посмеялась, превратив в учебное пособие для всего целительского факультета. Воспоминания тех событий были далекими, они уже не вызывали на лице самодовольную улыбку, как раньше. Теперь все неважно.
– Мы живы, значит, мы победили? – задала Хельга главный вопрос.
– Я ничего не знаю, – признался целитель. – Нам приносят тяжелораненых, мы стараемся спасти их. Работы столько, что даже шагу из лазарета сделать не можем.
– Мне нужно поговорить с кем-то из императорского военного совета.
– Не могу в этом помочь, – развел руками пострадавший когда-то от шалостей Хельги практикант. – Меня ждут пациенты.
– Тогда пошлите кого-нибудь за мастером Региной, магистром боевых искусств из монастыря. Это вы можете сделать?! – почти рявкнула Хельга, снова предпринимая попытку встать.
– Это я могу сделать, – примирительно согласился целитель. – Только не надо вставать.
Когда целитель отошел от ее носилок, девушка проследила за его движением и увидела, как тот, показывая на Хельгу, объясняет что-то деревенскому мальчику, крутившемуся возле раненых: кому воды подать, кому покрывало поправить. Мальчик внимательно выслушал, кивнул и убежал прочь. Хельга немного успокоилась и вновь опустила отяжелевшую голову на носилки. Вокруг лежали такие же раненые, как и она сама, – зрелище не из самых приятных. Мощное поле целительской магии, приторный запах целебных трав, стоны тех, на кого не хватило средств или не подействовали обезболивающие заклинания, противный привкус крови во рту, тяжесть и ломота в теле. Все эти прелести не способствовали созданию хорошего настроения. Чародейка закрыла глаза и постаралась отвлечься на что-нибудь приятное и родное. Вспомнила Шторма, его крепкие ласковые руки, друзей, никогда не оставлявших в трудную минуту, счастливую Хризастелию… И погрузилась в сон.
Пробуждение пришло от нежного прикосновения. Кто-то аккуратно гладил Хельгу по голове. Учитывая снившиеся сны, сомнений в том, кто это, не возникло.
– Шторм, – прошептала Хельга, накрывая гладящую ее руку своей ладошкой.
– Да, здорово тебе мозги повредили, – раздался голос мастера Регины.
Хельга открыла глаза:
– Я за вами посылала, спасибо, что пришли.
– И я рада, что ты жива. Думала, не увижу тебя больше, – призналась магистр.
Грязь, кровь и дыры на ее походной форме красноречиво говорили о том, что и ей пришлось повоевать.
– Мы победили? – Хельга повторила самый волнующий ее вопрос, на который не смог ответить целитель.
– Нет, – глядя в глаза воспитаннице, ответила мастер.
– Тогда почему мы живы?
– В союз с Мо Ши вступили орки, они прорвали нашу оборону, соединились с демонами и заняли Выхну.
– Теперь наша смерть – лишь вопрос времени.
– Это всегда лишь вопрос времени, – философски высказалась мастер Регина.
– Получается, зря я вернула Юстинну в наш мир, – грустно вздохнула Хельга.
– Ты вернула Юстиниану из мира мертвых?! – ужаснулась преподаватель.
– Не совсем так, магистр Регина. Это длинная история. Юстинна была жива все эти годы, и сын Мо Ши использовал ее как источник энергии. А я его убила и забрала Юську обратно.
– Ладно, потом как-нибудь расскажешь.
– Если у нас будет это «потом».
– Твой там что-то с императором придумывает. Вдруг да получится, – постаралась обнадежить воспитанницу магистр.
– Мой – кто? Жених или отец?
– Да оба они там, – махнула рукой магистр. – Настоятель не зря место председателя Совета занимает, может, что путное и решат.
– Мне бы выбраться отсюда. – Хельга жалобно посмотрела на магистра. – Терпеть не могу лазареты и целителей.
– Ты сначала поправься, – не согласилась с ней Регина.
– Я даже не знаю, куда меня ранили, у меня не болит ничего!
– Тебя ранили в голову, сразу видно – мозг поврежден.
– Это у меня врожденное, – поддержала шутку Хельга.
– С этим нельзя не согласиться, – хмыкнула мастер Регина и направилась к целителям.
– У тебя рваные раны на обеих ногах, гематомы на груди – спасла кольчуга – и пробит затылок. Зря мы шутили на эту тему, – вернувшись к постели больной, поведала мастер магистр.
– Всего-то?! – воскликнула Хельга.
– Этого достаточно, чтобы лежать и не вякать.
– Ну, положим, затылочную кость зарастили в первую очередь, как самую опасную травму, и об этом можно вообще забыть, – начала перечеркивать свои недуги чародейка. – Синяки пройдут, вы с ними на тренировки выгоняли будь здоров! – напомнила Хельга, и преподаватель вынужденно кивнула. – И мышцы наверняка уже срастили, иначе бы я кровью истекла давно! – победно закончила она. – Заберите меня отсюда, пожалуйста. – Снова обезоруживающая мольба во взгляде.
Целитель, дающий одному из пациентов лекарственную настойку и прекрасно слышащий этот разговор, тут же подскочил к ним:
– Вы не понимаете всех последствий!
– Я забираю ее под свою ответственность.
– Тогда ставлю вас в известность, что у пациентки, если она нарушит постельный режим, будут головокружения, могут быть обмороки, о постоянной хромоте я вообще не говорю.
– Мы все понимаем, – ответила за обеих пациентка и снова бросила на мастера Регину просящий взгляд несчастного щенка.
– Под мою ответственность, – повторила магистр.
– Я буду вынужден доложить начальнику лазарета, – заявил целитель, понимая, что помешать двум сумасбродным воительницам, пусть даже одна из них покалечена, он не может.
Женщины прошли через ряды носилок с ранеными, которым, казалось, нет конца и края. Несколько шатров, выделенных под лазарет, соединили между собой тонкими завесами. Все чаще они слышали стоны и видели растекающиеся по покрывалам кровавые пятна. Это означало, что у целителей не хватает ни сил, ни энергии для нормального лечения всех нуждающихся в помощи.
– Скоро рассвет! – заключила мастер, глядя, как малая луна плывет к горизонту.
– Ага, – вдыхая полной грудью приятный ночной воздух, согласилась Хельга и закашлялась.
– Тебе нужно вернуться в лазарет, – сказала магистр, замечая, как воспитанница сплевывает кровавые сгустки и капли попадают на белоснежное одеяние, выданное в лазарете.
– Ерунда! – отмахнулась Хельга. – Идемте хоть что-нибудь разузнаем.
Женщины поднялись на холм, который отгораживал лазарет от поля боя.
– Вот и твой суженый, – показала мастер в сторону пламени, летящего с неба на демонов, выползающих из врат.
На фоне темного звездного неба огонь выглядел особенно эффектно.
– Как красиво! – восхитилась Хельга.
– Мы пробовали воссоздать структуру его пламени, но не сильно преуспели, – призналась магистр.
– Это неудивительно, ведь он на несколько ступеней превосходит нас в развитии. И физически, и магически. Он снова занят, – вздохнула девушка.
– Он дает нам шанс на спасение, – напомнила мастер. – Куда теперь?
– Надо к императору, только я не могу появиться в таком виде.
– Так уж и быть, поделюсь с тобой. Монастырской формой не брезгуешь?
Хельга улыбнулась, показывая, что оценила шутку. Несмотря на разницу в телосложении, запасной комплект одежды мастера Регины Хельге оказался впору. Чуть-чуть длинноват, а так вполне нормально.
– А куда девают лошадей убитых и раненых?
– Наверное, в общий загон отправляют, – предположила Регина.
– Сейчас узнаем, – пробурчала Хельга, набрала побольше воздуха в легкие и оглушительно свистнула, чтобы через несколько секунд снова закашляться и сплюнуть противную кровь.
Конский топот позади показал, что она не ошиблась, и заставил улыбнуться окровавленными губами.
– Зара, умница моя. – Хельга ласково поглаживала верную подругу по гладкой морде.
Кобыла доверчиво ткнулась носом в плечо хозяйки, позволяя себя гладить. Учитывая непростой характер лошади, это было с ее стороны наивысшим проявлением радости.
– Что, милая, повоюем еще? – все еще поглаживая лошадь, спросила у нее Хельга.
Зара фыркнула: «Что за вопрос? Конечно!»
* * *
Гулкий зов рога сообщил лагерю имперцев о том, что случилась новая беда.
Регина бегом, а Хельга прихрамывая, но не отставая, добрались до шатра императора.
– Что происходит?! – Растолкав охрану, Хельга, словно фурия, ворвалась в шатер.
– Демоны пошли в атаку. Они кромсают и пожирают наше окружение, – усталым голосом сказал император, даже не указав женщинам на неприемлемое в обществе царственной особы поведение. – Граф Шторм сдерживает новые потоки этих тварей, насколько может, иначе нас уже давно смели бы.
– Ваши готовят пространственную аномалию, чтобы вытолкнуть туда врата, – подал голос настоятель монастыря.
– Где они? – вскинула голову Хельга, глаза ее лихорадочно загорелись.
– Восточнее врат, – выходя из шатра, указал направление император. – Но не нужно зря обнадеживаться, они не успеют.
И будто в подтверждение его слов, к шатру подскакал юный воин.
– Окружение прорвано, мой император, мы не смогли сдержать этих тварей, их слишком много, – соскакивая с коня, сразу начал докладывать он. – Мы держали южный рубеж, я один выжил. Армии Иленкарского графства больше не существует.
Воин стянул с себя кольчужную шапку и заревел, словно малый ребенок. А он и был еще, по сути, совсем юнцом, именно поэтому вассальный граф, когда понял, что им уже не выбраться, послал к императору именно его – самого младшего из своего войска, чтобы сохранить ему жизнь.
– Я должна встать на защиту братьев, пока они не закончат работу над аномалией, – сказала Хельга мастеру Регине, вскакивая в седло Зары.
– Ты зря погибнешь! – крикнула ей вслед магистр, а сама отняла поводья у гонца Иленкара и направилась вслед за Хельгой.
Солнце уже тронуло верхушки сосен, а от объединенной армии остались лишь жалкие разрозненные отряды усталых, израненных воинов. Маги пытались противостоять новой угрозе, но у демонов был полный иммунитет к стихийным заклятиям.
Хельга и Регина встали на защиту Дарвингиля и еще пяти избранных братьев, способных манипулировать пространством. Тут же рядом бились все оставшиеся в живых послушники монастыря. Демоны озверело кидались на людей. Первые ряды нижнемирских тварей натыкались на выставленные копья и погибали. Остальные продолжали напирать. Вторые ряды пали, рассеченные мечами, топорами и кинжалами. Остальные продолжали лезть по трупам, стараясь достать людей клыками, когтями и щупальцами.
Горстка защитников держала круговую оборону, хотя все уже понимали, что времени закончить спасительную аномалию нет. Слишком много врагов, которые кровожадны и четко видят трепыхающуюся цель.
Хельга в который раз занесла для удара взятый у убитого воина меч и поняла, что волкоподобный демон долетит до нее в прыжке задолго до того, как она опустит ему на голову свое оружие. Огромная волчья пасть, измалеванная кровью жертв, с пятью рядами острых кривых зубов – вот что увидела чародейка перед падением.
– …а если мы проиграем и мир погибнет? – спрашивала Хельга у возлюбленного после беседы с отцом.
– Он не погибнет совсем, он станет другим, опустится на нижний виток спирали. Пройдут столетия, и он снова станет таким, каким его увидела ты.
– Только меня в нем уже не будет… – с грустью отвечала Хельга.
Звон натягиваемой тетивы никто не слышал. Полет стрелы тоже никто не видел. Но саму стрелу, пронзившую тело мерзкой твари, которая, падая, погребла под собой Хельгу, вместо того чтобы откусить чародейке голову, увидели все. И, проследив направление полета, радостно поприветствовали отряд эльфов в белоснежных доспехах, сверкающих в лучах восходящего солнца. Спускаясь с холма, эльфийский отряд непрерывно расстреливал монстров, которые уже чуяли близкую победу. Каждая стрела четко попадала в цель, количество убитых демонов неумолимо росло. Бьющиеся в окружении воины приветствовали нежданную помощь громкими возгласами и с удвоенной ожесточенностью бросились убивать омерзительных врагов.
Снова протрубил рог. На этот раз это была трель, подающая надежду. А подоспевший с поля боя к императору очередной гонец сообщил, что на место погибшей армии Иленкара пришло многотысячное войско Шаурана. Черные воины клана Самри не дали демонам перейти Живицу и уничтожили предавшие империю войска Урук-Тхада.
– Аномалия готова, – ближе к полудню сообщил Дарвингиль. – Нужно вызвать Шторма, он сможет на время перекрыть доступ к воротам.
– На мой зов он не отвечает, – вынуждена была признать Хризастелия. Принцесса, как и многие члены Братства, под прикрытием эльфийских лучников залечивала раны.
– Пошлите гонца к императору, – предложила Хельга, которую вытащили из-под мертвого демона, и теперь мастер Регина старалась облегчить ей боль от ран.
* * *
– Гонец от Братства принес новую весть, – с поклоном сообщал офицер императору. – Ловушка для врат готова.
– Приятно слышать, – с облегчением вздохнул Иола Мудрый.
– Но графа Шторма с нами больше нет. И, по словам членов Братства, пока они будут расправляться с вратами, некому загородить проход демонам, – перекрыл гонец приятное известие неприятным.
– Он погиб?! – воскликнул император и вместе с ним все присутствующие.
– Тело никто не видел.
– Погибая, он мог снова превратиться в человека. Демоны могли растерзать его, – нахмурился настоятель.
– У нас снова нет шансов? – Император обвел тяжелым взглядом оставшихся в живых старейшин.
– Думаю, шанс есть, – снова сказал настоятель. – Я могу попробовать перекрыть ход, но не уверен в успехе. Надо приблизиться к вратам вплотную.
– Ты там погибнешь, – констатировал Иола Мудрый.
– Если не попробую, мы все погибнем, и намного быстрее, чем хотелось бы, – хмыкнул отец Хельги и Юстинны.
Решение было принято. Все, кто был способен держать оружие, отправились вместе с настоятелем пробивать ему дорогу к вратам. Кровь, вой, оскаленные морды и выдергивающие воинов щупальца мелькали перед глазами людей, врубившихся в орду демонов. К самим вратам из пятидесяти человек пробились только трое, включая самого настоятеля.
Отряд, прикрывающий Дарвингиля, который удерживал не видимую никому, кроме членов Братства, аномалию, тоже продвинулся в непосредственную близость к вратам. Многие эльфы, сменив луки на мечи, показали, что они мастера не только пострелять, но и покромсать врага в капусту.
Пока демоны раздирали двоих последних защитников настоятеля, сам он тратил время и всю доступную ему энергию, включая припасенные амулеты, на создание мощнейшей защиты, на которую он, архимаг и председатель Совета старейшин, был только способен. Окутавшись ею, словно коконом, настоятель шагнул в проем пентаграммы и что было сил вцепился пальцами в края врат. Демоны накинулись на него с обеих сторон, из обоих миров, и защита, поставленная им, не стала для монстров серьезным препятствием.
Но прежде чем демоны добрались когтями и клыками до тела настоятеля, Дарвингиль при помощи соратников сумел замкнуть пространственную аномалию вокруг врат. Для всех окружающих это выглядело как чудо: вот врата с выползающими из них чудовищами стоят посреди поля, и в следующий момент их просто не стало. Они пропали, оставив чистым, без крови и трупов, небольшой кусок земли.
– Мы победили! – прыгал и кричал император, не стесняясь присутствия подданных.
– Мы сделали это! – радовалась мастер Регина.
– Настоятелю – памятник! – требовали два выживших старейшины.
– Бешеные Самри очищают от демонов Выхну! – доложил очередной гонец.
После окончания битвы Дарвингиль спросил у предводителя эльфийского отряда:
– Почему вы пришли нам помочь? Эльфы не вмешиваются в дела людей.
– Мы не могли оставить принца и принцессу совсем без помощи.
– Благодарим, – поклонились молодожены.
– Если вы не против, мы еще поохотимся в этих местах на иномирцев, – предложил глава лучников.
– Да, их тут множество разбежалось, придется не один месяц охотиться, – согласилась Хризастелия.
Все праздновали победу – тут же, на поле боя. Потому что никто в нее не верил, а она взяла да и почтила несчастных своим присутствием. Победа!
Похороны, встречи с близкими погибших, передел земель и назначение пенсий семьям павших героев – все это будет потом, а сейчас все праздновали победу. Всем было хорошо и легко на душе. Мир отвоевал свое право на дальнейшее существование.
Лишь один человек, женщина, сейчас готов был умереть от горя. Для нее мир рухнул, и победа была ничего не значащим событием. Она умирала от боли в груди и в душе, выплевывая с рыданиями сгустки крови.
– Шторм! Отзовись! – выла Хельга, молотя кулаками по безвинной земле. – Как ты мог так поступить! Мне не нужен без тебя этот мир, проклятый мир!
– Я был очень занят, – через некоторое время рыданий и стенаний услышала Хельга у себя в голове спокойный, как всегда, голос возлюбленного.
– Он жив, – поднимая Хельгу с земли на руки, сказал ей Дарвингиль, да она уже и сама это поняла, но рыдания никак не хотели уняться.
* * *
Отряд Тимура остановился в ближайшей кленовой роще, вплотную подступавшей к старинному замку. Листва давно облетела и охряно-желтым ковром укрывала влажную землю. Голые стволы четко и уверенно тянулись к вечернему небу, подчеркивая приближение неминуемого холода и угасания. Черные ветки могучих деревьев светились миллиардами сверкающих в закатном солнце капель недавно прошедшего дождя. Тимур на серебристом Тритоне выглядел как сказочный рыцарь со старинной гравюры. Нерку захотелось как-нибудь подколоть своего соратника, но им предстояла сложнейшая операция. Поэтому он лишь саркастически хмыкнул, и они приступили к обсуждению.
– Штурмовать эту цитадель, не имея ни малейшего представления о силах и возможностях противника, глупо. Поэтому я полечу на разведку, а вы будете терпеливо дожидаться меня.
Нерк был прав. Тимур полностью с ним согласился, но все-таки не удержался и спросил:
– Чего ты все время лыбишься, глядя на меня?
Нерк хотел сказать, что он вовсе не улыбается, но в этот момент его губы предательски расплылись в улыбке.
– В другой раз, приятель, – уже широко улыбнулся Нерканн и, обернувшись нетопырем, полетел в сторону замка.
Тимур оглядел себя, пожал плечами и приказал отряду спешиться. Он привалился к стволу огромного клена и закрыл глаза.
Замок был защищен очень серьезно. Но кровля сторожевых башен во многих местах прогнила, и почти ежедневно старинная черепица осыпалась, прорывая тончайшие нити защиты. Используя сонар, Нерканн легко нашел лазейку. Как ни странно, замок пустовал. Заселено было только западное крыло, где сосредоточилось не более двадцати человек челяди. Они же, по всей видимости, выполняли и функции охраны.
На псарне оказалось полтора десятка охотничьих собак, с которыми отряду уже приходилось иметь дело. Это было неприятное открытие, но радовало одно: тому, кто решит выпустить псов, предстоит пробежать через весь двор. А значит, надо помешать ему это сделать. Для начала – хотя бы заклинить засовы. Подлетать к собакам Нерк не стал, зато основной засов претерпел всевозможные конструктивные изменения. «Тут в спокойной обстановке работы минут на двадцать!» – радовался Нерк.
Четверть часа спустя летучая мышь уселась на плечо к спящему Тимуру. Тот мгновенно открыл глаза.
– Сейчас! – проговорил запыхавшийся нетопырь.
Он подробно рассказал Тимуру о внутреннем устройстве замка и сосредоточении сил противника. Тимур определил действие каждого из бойцов, а также вероятные замены в случае потерь. Воины выслушали молча.
В момент штурма Нерк должен был оказаться внутри и блокировать псарню.
К воротам замка подъехал один Тимур. Он восседал на серебристом коне, укрытом дорогой попоной.
– Могу я попроситься на ночлег в ваш замок? – И Тимур представился, назвав длиннейшее имя, указывающее на знатность его рода.
– Я позову старшего, – пролепетал парень, открывший смотровое окно.
Тимур церемонно кивнул и выказал скуку. Про себя же он отметил, что молодой страж вряд ли даст серьезный отпор при прорыве. Наконец подошел старший. Они встретились глазами, и тот моментально захлопнул окно. За воротами замка затрубили тревогу.
– Лим! Демоны тебя побери! – заорал Тимур, разворачивая коня.
В этот момент Тритон показал такое, чего нападавшие и сами не могли ожидать. Он встал на дыбы и передними ногами ударил по бревенчатым воротам. Ворота разлетелись в щепки. Вода в радиусе полутора миль почему-то взбудоражилась, и водонапорную башню разнесло, словно ее разорвало изнутри.
Отряд Тимура, не заставив себя ждать, ринулся в проем разбитых ворот. Бой был коротким. Охрана Мо Ши, учитывая то, что он регулярно менял ее, не смогла оказать серьезного сопротивления отряду Тимура, предназначенному для выполнения спецопераций. Годами шлифующие мастерство и не новички в своем деле, они перерезали охранников Мо Ши, как ягнят.
Нерк не позволил выпустить собак, и резерв Мо Ши жалобно скулил, запертый в сарае.
А Тимур тем временем сшибся с опытным противником. Они моментально узнали друг друга: когда-то Лим был боевым товарищем Тимура. Оба хорошо знали возможности и любимые приемы противника.
– Лим! У тебя нет шансов! – Краем глаза Тимур отметил, что основное сражение закончено. – Остановись и уходи!
Лим только стиснул зубы и нанес Тимуру сокрушительный удар сверху. Тимур блокировал его.
– Лим! – опять позвал Тимур человека, которого считал своим другом. – Это не твое дело! Что с тобой?
– Да не лезь ты ко мне в душу! – не выдержал наконец Лим. Он попытался нанести Тимуру рубящий удар слева направо. – Не видишь – ПРОДАНО!
В этот самый момент из его рта вытекла широкая струя крови. Лим рухнул на колени. Рог стоял позади Лима и высвобождал клинок. Не глядя Тимуру в глаза, он сказал:
– Не на турнире, командир! Пойдем зачем пришли. – Потом сплюнул на распростертое тело Лима. – Неплохой был парень в прежние времена.
Юстиниана покоилась, заключенная в хрустальную сферу. Тимур кинулся к ней. Но сфера была тверда, а Юстиниана, сидевшая там в причудливой позе, сплетя ноги и положив на разведенные колени руки ладонями вверх, хоть и держала спину прямой, казалась погруженной в глубокий сон.
– И что с ней? – взвыл Тимур.
– Целая и живая по крайней мере, – грустно проговорил Нерк.
За ширмами послышалась возня, чей-то голос запричитал:
– Не убивайте, не убивайте!
Ерич выволок трясущегося старика. Он упал Нерканну в ноги, приняв его за начальника:
– Я все скажу, господин!
– Еще как скажешь, – пообещал Тимур и приподнял старика за шкирку.
Он протащил его через полкомнаты и кинул на пол перед хрустальной сферой.
– Да-да, – закивал старик. – Это невеста моего господина!
– Я не спрашиваю, кто она! – заревел Тимур. – Я спрашиваю: как ее отсюда достать и кто ее туда посадил?
Старик не мог справиться с трясущейся нижней челюстью, но Тимур ткнул его в бок, и, как ни странно, этот тычок привел слугу Мо Ши в чувство.
– Это она сама! Клянусь, она сама! – Старик всхлипнул. – Она ударила господина и спряталась в шаре!
– Как ее достать, спрашиваю? – орал Тимур, не давая старику опомниться.
Тот с мольбой посмотрел на Нерканна. Но вампир шелковым платочком чистил свой фамильный перстень и не выказывал никакого сочувствия.
– Слеза... – проговорил старик обреченным голосом. – Искренняя слеза может найти путь в лабиринте безмятежности.
– Что за чушь он мелет? – Тимур обратился к Нерку, потом еще раз тряхнул плачущего старика: – Ты что, свихнулся, старый?
Тот затрясся с новой силой, но ничего больше не сказал.
Нерк с грустью посмотрел на шар и обернулся к Тимуру:
– Если бы не ты вспомнил ее имя, а я... – Нерк вздохнул. – Начинай! Но помни: во второй раз я тебе не уступлю!
– Ну и что мне делать? – спросил Тимур.
– Что делать? – переспросил Нерк. – Поплачь!
– Я, наверное, не смогу, – серьезно сказал Тимур.
– Давай я тебе соли в глаза брошу!
Нерк уже привык к постоянным пикировкам с Тимуром, однако тот так серьезно посмотрел на него, что вампиру показалось – воин не исключает и такой возможности.
Тимур подошел к шару, достал свой меч и с силой сжал ладонью клинок.
Он положил окровавленную ладонь на вершину сферы, и вдруг по каким-то невидимым трещинкам, как по капиллярам, его кровь начала проникать в шар, приближаясь к центру.
Капелька крови, собравшись, капнула Юстиниане на нос. Она смешно им дернула и открыла глаза. Обняв сферу, на девушку глядели радостные Тимур и Нерк.
За их спинами фыркал и всхрапывал Тритон. Юстиниана подняла руки с колен, отвела их в стороны, и сфера исчезла. Они обнялись, все трое.
– А где Мо Ши? – с тревогой спросила Юстиниана.
– Он улетел к вратам, госпожа! – отвечал старик, понимая, что на этот вопрос больше никто ответить не сможет.
– Надо срочно уходить! Мы с ним не справимся! – сообщила Юстинна.
Они повернулись к выходу, как вдруг старик взмолился, обращаясь к Нерку:
– Господин! Возьми меня с собой!
Увидев отрицательный ответ в глазах вампира, старик добавил:
– Я могу быть преданным слугой.
– Нет, – покачал головой Нерк. – Я не хочу быть преданным господином!
Но он пожалел старика, обернулся к нему и напоследок добавил:
– Посмотри, как много здесь добра! Возьми сколько унесешь. Уйди и научись быть свободным.
Старик остался один. Оглядев мутным взглядом разрушенные покои своего хозяина, он поднял голову и завыл, посылая зов.
Волчий вой был быстрее скорости звука. Он достиг ушей Мо Ши. Тот вздрогнул, принял облик синего дракона и поднялся в ночное небо.
* * *
Отряд уже начал выезд из разбитых ворот, и в этот момент им преградил путь огромный синий дракон.
Юстиниана узнала в нем Мо Ши.
Не было произнесено ни одного слова. Началась битва.
Дракон был страшен, но его сгубила чрезмерная ярость. Он был остановлен в проеме ворот. Отряд всеми силами удерживал его на месте, лишая возможности маневра. Нерканн и Тритон, перемахнув через ворота, не позволяли Мо Ши дать задний ход. Хотя дракон и не видел их, все равно взмахи его хвоста были смертельно опасны. Отряд истекал кровью, силы убывали на глазах.
Юстиниана успевала ставить магические щиты и останавливать кровь своим израненным товарищам. Раны Мо Ши тут же запекались густой синей слизью, выступавшей на поверхности искрящейся чешуи. Дракон подался назад. Нерк с Тритоном изо всех сил сражались со слепой яростью хвоста Мо Ши. В какой-то момент режущие гребни хвоста подсекли Тритону ноги. Голубая кровь струей брызнула из ран благородного коня. Он упал как подкошенный, и в этот момент над ним подобно гильотине поднялся зубчатый хвост синего дракона.
– Ложись! – крикнул Нерк и метнулся в сторону упавшего Тритона.
Он успел подставить меч и погасить силу удара. Острый гребень только скользнул по клинку, но тяжелый хвост обрушился на голову несчастного Нерка. Он потерял сознание. Если бы Мо Ши видел их, то обязательно бы добил поверженных. Но на их счастье, голова дракона в этот момент сражалась с отрядом Тимура.
Юстиниана не могла противопоставить силе врага заклятия, которые бы ему серьезно повредили. Но ядовитый туман, разъедающий ноздри, смерчи из золотистого песка, засыпающие глаза, немало досаждали Мо Ши. Он попытался плюнуть огнем, что является излюбленным приемом драконов, но поперхнулся мощной струей воды, посланной магичкой. Погасив очередной огненный залп, Юстиниана рухнула. Лаз, находящийся рядом, оттащил ее под защиту выступа стены.
– Юста, что с тобой? – тряс обескровленную девушку молодой воин.
Она едва могла говорить:
– Энергия иссякла.
Лаз увидел, что помочь ей ничем не может, и, оставив лежать у стены, снова вступил в бой.
Тимур понимал, что так долго продолжаться не может.
– Прикрой! – показал он знаком Рогу и подкатился под челюсть разъяренного Мо Ши. Удар, который нанес Тимур, мог убить и более крупное существо, но древний дракон лишь взревел и на какое-то мгновение потерял способность двигаться. Тимур занес меч, чтобы довершить удачную атаку, как в этот момент из полуотрезанной шеи вылезла новая голова, измазанная синей слизью. Она разинула пасть, Тимур попробовал увернуться, но, однако, уйдя от зубов, оказался прижатым к стене.
Воины ринулись в атаку, спеша на выручку своему командиру. Мо Ши начинали надоедать эти мухи, он прижал Тимура лапой и стал втягивать голову, стремясь обманом подманить людей к себе. Рог с Еричем попытались поднырнуть под голову чудовища, чтобы вытащить Тимура и повторить его успешный удар.
Внезапно отряд накрыла тень.
Рог поднял глаза, и тут же прозвучал сигнал, означающий нападение сверху. Воины, свернувшись клубками, раскатились кто вправо, кто влево.
Серебряный дракон опустился на площадь замка перед разинутой пастью синего дракона. Какое-то время они глядели друг на друга. Древний дракон зла и серебряный дракон справедливости.
Юстиниана, Тимур и его воины стали свидетелями великой битвы.
Мо Ши не ожидал появления столь серьезного противника. Он услышал зов слуги и решил отлучиться на мгновение, чтобы восстановить порядок в своем гнезде. То, что в его отсутствие армия императора потеснит демонов и орков, Мо Ши не беспокоило. Пока есть врата, эта сила неисчерпаема. Но он не хотел мириться с тем, что его шахматная партия будет разыграна фигурами самостоятельно. Азарт игрока и приступ ярости затмил расчетливый разум Мо Ши, и высший демон не учел одну маленькую деталь.
Зов услышал не только он. Шторм обладал достаточно ясным умом: услышав зов и ощутив, как разрывается воздух, открывая пространственный коридор, он понял, что это единственный шанс встретиться с Мо Ши один на один. Времени предупреждать кого-либо у него не было. Шторм рванул в горячий поток образовавшегося коридора.
«Нежданный гость», – сказали глаза Мо Ши, и темная энергия потекла из глубины его зрачков в глаза серебряного дракона.
«Это ты – незваный гость», – спокойно ответили глаза серебряного дракона. Переливаясь невероятными цветами, бездна встретила синий поток и растворила его в себе.
«Это мой мир!» – Густой фиолетовый поток, как чернила каракатицы, брызнул в душу Шторма.
«Мир не может быть твоим! – Золотые лучи пронзили чернильные потоки Мо Ши, разгоняя их, как утреннее солнце разгоняет сумрак. – Твой удел – война!»
Мо Ши открыл пасть, но серебряный штормовой ветер смел злую энергию древнего дракона. Казалось, он загнал обратно в глубину черной глотки ту ужасающую тьму, которую Мо Ши собрался излить на серебряного дракона. Мо Ши захлебнулся собственной яростью.
Неуловимым движением серебряный дракон сделал рывок вперед и откусил синему дракону голову. Раздался визг, из горла хлынула синяя слизь. Тело Мо Ши забилось в агонии, и еще через мгновение он затих.
Серебряный дракон поспешил принять человеческий облик. Он подошел к Тимуру, с трудом освобождавшемуся от мертвой хватки Мо Ши.
– Ты в порядке? – Шторм протянул руку, помогая воину подняться.
– Живой! – констатировал Тимур, все еще приходя в себя.
– На тебе знак Бесконечности, – улыбнулся Шторм. – Это хорошая броня.
Тимур не стал выяснять, о чем говорит серебряный дракон, он задал вопрос, который волновал его больше всего после победы:
– Наши потери?..
Шторм оглядел площадь перед замком.
– Похоже, все живы. А вот и… – Он шагнул навстречу девушке, которая едва держалась на ногах, и приветствовал ее: – Привет тебе, Юстиниана, я рад, что у моей невесты такая чудесная и смелая сестра.
Та ответила тихим голосом:
– Приветствую тебя, Шторм. Я рада за вас с Хельгой.
Опытный Ерич, поддерживая обессиленную магичку, поднес к ее губам флягу с напитком, восстанавливающим силы. Тимур поднял бледную руку девушки и приложил к своей груди. Это единственное выражение эмоций, которые он мог сейчас себе позволить. Юстиниана лишь слабо улыбнулась ему в ответ, и на ее щеки тонкой вуалью лег едва различимый румянец.
Шторм обратился к Тимуру:
– Мы незнакомы, но я благодарен тебе за совет, данный моей невесте.
– Ну, теперь я не сомневаюсь в его правильности, – ответил Тимур, скрывая за улыбкой боль.
Обеспокоенный судьбой вампира, Тимур направился к воротам. В это же время в полузаваленном проеме ворот показался Тритон. Держась за гриву коня, рядом ковылял Нерк.
– Что тут произошло? – хриплым голосом спросил он, с изумлением разглядывая обезглавленное тело Мо Ши.
– Что произошло? Ты, как всегда, вовремя, – поддел его Тимур. – Пока ты эту тварь под хвост тыкал, мы отрубили ей голову.
Дракон, смеясь, протянул руку Нерку:
– Я вижу, вы нашли друг друга.
– Вроде того. – Вампир искоса посмотрел на Тимура. – Можно сказать, летняя практика прошла успешно и эти ребята сдали кандидатский минимум.
– Похоже, у нас точно есть один контуженный, – парировал Тимур.
Нерк улыбнулся, и все рассмеялись.
Верный Рог подставил Тимуру плечо, чтобы он мог устоять на ногах.
Эпилог
Белоснежное платье, как у принцессы. Древний город, средоточие пяти религий и дремлющей всемогущей силы, возведенный стараниями самого Создателя Миров. Преданный мужчина, любящий больше жизни и любимый всем сердцем. Что еще нужно девушке для настоящей свадьбы?
Правильно! Много чего еще нужно! В нашем случае этот список продолжили: наблюдательный совет из трехсот эльфов во главе с королем Сорвенго; все наставники Братства, коих насчиталось больше пяти сотен; три человека, не состоящие в наших рядах: владыка Милителии Варг и благословляющая наш союз венценосная пара Дарвингиль и Хризастелия. И конечно, моя семья. Юстиниана в роскошном серебристом платье, с легкой загадочной улыбкой на губах. Тенью за ней стоял Тимур, как надежная стена и друг. Отец... Какую бы сложную жизнь он ни прожил, закончить ее он сумел как подобает герою. Не знаю, чувствовали ли мы обе, что потеряли отца, но в любом случае эта скорбь была светлой.
Когда местный священник с длинной окладистой бородой, держащий в руках святой крест, увидел наших разношерстных гостей, заполнивших площадь, лицо его сильно побледнело, а пальцы стали подрагивать.
– Не надо бояться, святой отец, – обратился к нему Шторм. – Я ведь не раз говорил вам, что миров, созданных Всевышним, великое множество и не все населяющие их существа похожи на людей.
Священник таращился на эльфов, орки держали волосатые лапы на рукоятях ятаганов, заткнутых за пояс, вампиры старательно не показывали клыков, а все остальные немного жалели, что так открыто выставили свое оружие. Но другой мир – это не шутки, может случиться все, что угодно или не всегда угодно Всевышнему.
Мой Дракон между тем продолжал успокаивать нервы священнослужителя, который должен был провести обряд нашего венчания:
– Здесь собрались наши друзья, они никому не причинят вреда.
– Ты появлялся, когда я был еще безусым отроком, только готовящимся стать служителем Господа нашего. Почему ты не изменился за прошедшие восемьдесят лет? Происки Сатаны? – немного придя в себя, подозрительно прищурился священник.
– Вы видите во мне и моих спутниках зло?
– Нет, – честно признался старик. – Но ты не изменился почти за столетие!
– Я не изменился с момента встречи с апостолом Петром, а уж он бы точно не отпустил живым слугу Сатаны, – ответил ему Шторм.
– Это верно. – Кивнув своим мыслям, священник окончательно взял себя в руки и пригласил нас войти в храм для венчания.
– Просто удивительно, какое совпадение, – продолжил говорить он. – Именно сегодня объявлено перемирие, и наконец Иерусалим сможет вздохнуть свободно.
Шторм неопределенно хмыкнул при этих словах.
– Вы какой веры, дитя мое? – спросил священник, обращаясь ко мне уже в дверях храма.
– Я знаю о Всевышнем Создателе Миров, который послал в ваш мир своего сына, чтобы тот искупил грехи ваших предков, – честно ответила я.
– Вы всей душой верите в это? – снова спросил священник.
– Я знаю, что так было. Как можно верить или не верить в неоспоримый факт? – искренне удивилась я, вопросительно глядя на Шторма.
Тот улыбался.
– Интересная у вас избранница, – проговорил священник. – К какому же вероисповеданию она принадлежит?
– К христианскому, – подсказал Дракон.
– Все не так
просто. В христианстве множество течений: католики, православные, адвентисты седьмого дня, свидетели Иеговы, протестанты… Христианство многообразно. Я не знаю, имею ли право венчать вас. К какой из христианских церквей принадлежите вы?
– А разве это важно? – весело прищурившись, спросил Шторм.
Священник вновь задумался.
– Наверное, нет, – наконец изрек он и полушепотом добавил: – Надеюсь, патриарх меня сейчас не слышал.
– Могу вас успокоить, он точно ничего не слышал, – заверил его Шторм. – Но скажу вам по секрету: ему самому приходят такие же умозаключения.
Священнослужитель приободрился, услышав слова Дракона о своем начальстве, и приступил к обряду.
Я почти ничего не поняла из древней речи на непонятном языке, но выплеск дремлющей силы по окончании венчания не оставил равнодушным никого. Священник упал на колени, увидев загоревшиеся факелы на стенах и свечи перед распятием; члены боевого Братства ощетинились мечами и ятаганами; эльфы обнажили кинжалы в поисках вероятного врага.
Волна проснувшейся древней магии, заложенной самим Создателем, била из-под земли золотистым потоком, вырываясь сквозь желтовато-коричневые стены храма тоненькими ручейками.
Основной удар достался Шторму. Золотой столб прошил его насквозь, выгнув тело дугой, вырвался наружу через крышу храма, поднялся сквозь атмосферу планеты и зажег в далекой галактике новую звезду, которую сегодня ночью откроют астрономы этого мира. Я обняла супруга (да, уже супруга), прижалась к нему, забирая себе часть боли, дарованной благословением священной земли. Все кончилось спустя секунды. Магия Создателя Миров, дарованная им этому миру, снова задремала и ушла ждать своего часа.
Воины убрали оружие, не найдя ни единого врага. Эльфы засвидетельствовали наш союз, несмотря на существенные расхождения в церемониях. А священник из древнего города Иерусалима с планеты Земля был по-настоящему счастлив, потому что ему, как он сам сказал, довелось при жизни узреть чудо Господне.
Мы вышли из храма на просторную площадь. Улицы древнего города центрального мира, самого близкого к Создателю, были безлюдны. Вот и состоялась моя свадьба, я была самым счастливым человеком на свете. Не хватало только мамы, разделяющей со мной радость.
Но когда большая сова средь бела дня пронеслась над церемониальной площадью, я утвердилась в мысли, что мы еще обязательно увидимся.
Ольга Болдырева
ДОЛЯ ОТЦОВСКАЯ
Автор выражает благодарность MaayaOta и Тери.
«Дети — цветы жизни», — сказал классик.
ПРОЛОГ
Хорошо ли быть вдовствующим герцогом? Мой добрый друг и сосед, герцог Варэл Дикк, ответил бы, наверное, что очень неплохо. Два его сына давно выросли — один женат, ждет первенца, второй уехал покорять столицу. Сам же герцог развлекается, устраивая пиры и навещая баронесс, соседствующих с ним. А вот я, подумав, сказал бы что-то вроде: «Не скучно».
Уж казалось бы, что еще надо? Герцогство процветает. Алив Пресветлая милостью не обходит. Разбойного люда никто не видел давно. Урожай в деревнях богатый, подданные сыты, хорошо одеты и хозяина своего обожают. Замок прекрасный, денег куры не клюют. Молодой император — мой крестник — не раз ставил меня в пример другим землевладельцам. Да я вроде и не стар еще, и на охоту выехать могу, и пофехтовать на заднем дворе с молодыми гвардейцами, да так, что запросто разделаю их под орех.
И чего не хватает? А необходимо мне, господа, спокойствие. Вот уже мага из столицы выписал, дабы настоями своими подлечил он нервы, и не только мои, но и слуг, которые уже на стены лезут и скоро начнут по сводчатым потолкам бегать.
А дело в том, что подрастает у меня доченька. Красавица, умница, но характер у нее… В прабабку пошла. А та была самой настоящей ведьмой. И если простительно будет так высказаться о своем чаде, то стервозность у нее в крови.
Мать ее была самой что ни на есть настоящей эльфийкой. Да не простой, а сестрой лучезарного князя. Да вот беда, умерла после родов. А доченька моя внешностью вся в нее. И пусть эльфийской крови в ней лишь половина, не сойти мне с этого места, если она не даст фору любой перворожденной красавице на сто очков вперед. Но кто же знал, что наследственность, будь она трижды неладна, проявится в таком сочетании качеств, плюс магия — темная от прабабки, светлая от матери, да от меня чуть-чуть способностей… И когда это все на совершеннолетие в ней пробудилось, тут уж взвыли все в округе. Что ни день — взрыв: пятый раз чиним северную башню, а западную вообще пришлось заново строить. Что ни час — истерика у кого-нибудь из прислуги. Шесть учителей спешно покинули поместье, отказавшись далее пытаться вбить в хорошенькую головку дочки, по ее мнению, «всякую разную неинтересную чепуху».
А уж какая проблема с женихами! Век бы их не видел! Но традиция есть традиция. Со всей империи, как только моему чаду исполнилось восемнадцать лет, начали стекаться самые богатые и влиятельные женихи. Да только дочь закатила скандал, а потом принялась так измываться над графьями и маркизами, что мне их даже жаль стало. Кому-то удалось покинуть замок на своих двоих, а кого-то, было дело, и выносили, благо не ногами вперед.
Бах!
Рука не дрогнула, и на желтоватый пергаментный лист не упало ни капли дорогих чернил, изготовленных в графстве Ранн. Первое время, когда все это начало происходить, я вздрагивал и тут же бежал на шум, забывая про этикет и гордость, в надежде, что никого не убило. Теперь только печально вздохнул и размашисто подписал указ о том, что некий Ярош, повинный в посягательстве на собственность соседа Рукка, должен выплатить компенсацию вышеозначенному Рукку в размере десяти золотых полновесных монет.
В коридоре послышались быстрые шаркающие шаги, и в малый зал, забыв про приличия и даже не постучав в дверь, ворвалась нянечка Матвевна.
— Алив Пресветлая, что же это творится! Господин, ну спасу никакого нет! Хоть выгоняйте, хоть вешайте, но надо что-то делать! — с порога запричитала она, теребя белоснежный передник с одним прожженным пятнышком. Седые кудри растрепались, во взгляде отчаянье. — Молодая леди, а творит Хель знает что, будто она ее и попутала!
— Что на этот раз? — Я даже не обратил внимания на столь непочтительное обращение.
— Кухню разгромила, повара обратила в барана. Видите ли, сырники несладкие да холодные, — воскликнула она. — Повар попытался отговориться, что остальным они понравились и, если бы госпожа не проспала завтрак, они бы были с пылу с жару. А леди рассердилась. Сказала, что сама их подогреет…
— И сожгла половину кухни? — понимающе закончил я.
— А вторую половину залила, пока тушила первую, — согласилась нянечка. — Господин, поймите, никто уже не может работать в таких условиях! Она, конечно, не со зла… но надо что-то решать, пока все еще более-менее обходится, а то ведь святой отец уже второй раз заикается, что она Убийцей мечена.
— Что делать-то… не на костер же тащить? — тоскливо отозвался я, откидываясь в мягком кресле, обитом темно-зеленым бархатом с вышитыми на нем серебряными лилиями — мои цвета и гербовый знак.
Отец святой, конечно, пару раз говорил, что плохая магия у дочки в крови, да только все равно ничего сделать не мог. Считается, что эльфийская кровь, будь ее всего капля, не примет проклятие Убийцы. Так что Тонио дальше предположений разговоры Заводить не станет.
— Запретить? Ха!
— Балуете вы ее, — осуждающе откликнулась Матвевна.
— Балую, чего уж греха таить.
— А того, что совсем распустилась девица, господин. Сами потом жалеть будете. Вы, ваша светлость, внимания ей мало уделяли — сами виноваты. Да только остальные-то тут при чем?
— Буду жалеть, не буду — это еще Хель надвое сказала. Ты, Матвевна, предлагай, что делать, а там посмотрим, как Пресветлая мать подскажет.
Бух! Раздался чей-то испуганный вскрик, а потом опять грохот.
— Извините, господин. Я побежала. Ох, Алив, спаси нас! — спохватилась Матвевна и, покачав головой, поспешила узнать, что же еще стряслось.
А я… Что я? Остался сидеть в кресле, подперев кулаком подбородок и раздумывая, что скоро замок можно будет вычеркивать из списка тех благ, почему хорошо быть герцогом.
Приказы, лежавшие на столе аккуратной стопкой, своим шуршанием от крошечного сквознячка деликатно напоминали, что неплохо бы ими заняться. Всего дел-то — прочитать и быстро подписать или же вообще смять их и бросить в корзину для ненужных бумаг. Да только не до этого мне сейчас было. Ведь права Матвевна: что-то надо срочно предпринимать. Скоро дочурка моя до того заиграется, что убьет кого ненароком, а это будет куда серьезней всех прочих шалостей, вместе взятых. Точно объявят, что Убийцей мечена, а там уже и я ничего сказать не смогу. И сделать тоже, кроме того, что отправиться с ней на костер.
Надо вечерком созвать и других слуг. Ну уж дворецкого с травником и Матвевной обязательно — будем думать, что делать.
* * *
В тот же вечер был собран экстренный совет, на котором мне и нескольким слугам предстояло найти ответ на вопрос «Что делать?».
Наверное, вы спросите: почему герцог советуется со слугами и вообще очень с ними мягок, на многое закрывает глаза? Так ведь не растили из меня герцога. Старшего брата да, с пеленок готовили к тому, чтобы он стал достойным наследником великого рода. Я же был младшим, подозрительно непохожим на отца, пареньком с ветром в голове и кучей тараканов, как под кроватью, так и в шкафу, как раз рядом со скелетами. Играл в разбойников с деревенскими ребятами, пока брат изучал политику империи. Вместо благородного ораторского искусства обожал иномирный язык, доводя некоторыми фразами родителей до белого каления и вызывая громкие скандалы. Учился драться на мечах и на всем, что попадалось под руку, в то время как братишка совершенствовался в разных премудрых науках. Таскал яблоки, пропуская уроки по этикету. А вместо изучения дуэльного кодекса предпочитал без расшаркиваний дать противнику в ухо, а потом в нос для закрепления результата.
В двадцать лет сложил вещички, взял дедов меч, лучшего коня и отправился путешествовать по империи простым рыцарем. По пути собрал разношерстную команду, спас эльфийскую княжну, разделался с наместником Хель… В общем, развлекался, как умел, пока не свалилось как снег на голову известие — брат погиб. Титул герцога перешел мне. Как говорила моя знакомая воровка, проблемы подкрались незаметно. Команду пришлось распустить, эльфийку взять в охапку и потащить к алтарю, пока не сбежала, и в срочном порядке вспоминать, что должен уметь герцог.
Первое время, когда я вернулся в родные стены, мне как раз помогали слуги, так как от холеных лиц учителей, выписанных из столицы, меня выворачивало наизнанку. В общем-то привык с ними советоваться. Плохого не подскажут, иначе им же потом и расхлебывать, а несколько голов лучше одной, если они находятся на разных плечах. И слуги привыкли, что у них господин со странностями.
Так что, расположившись в кресле, я с доброжелательной улыбкой уже полчаса выслушивал разные предложения самых доверенных лиц.
— Замуж надо отдать. Замуж! — настаивал обращенный назад в человека повар, потрясая большим половником, с которым он никогда не расставался. — Найти богатого жениха и без всяких «буду не буду» отдать за него.
Ей-Алив, бараном ему больше шло!
— Пусть ему замок рушит? — уточнил дворецкий Мастро, седенький щуплый мужчина.
— Пусть лучше ему, — согласился повар, но под моим взглядом тут же попробовал спрятаться за половником. — А вдруг сработает закон «стерпится — слюбится»? Станет замужней дамой, обязанностей будет куда больше, а там и до материнства недалеко. Оно-то завсегда вышибает дурь из головы.
— Ну уж нет. Я на этих женихов смотреть не могу. Не подходит. — Я покачал головой, отстукивая пальцами по подлокотнику кресла привязавшийся мотив какой-то песенки. — Это у вас так просто, а я не могу передать свою дочь какому-то неизвестному жениху. Как он с ней будет обращаться?
Под скептическими взглядами слуг я понял, что сболтнул глупость. И правда, попробуй дочурку обидеть, сама кого хочешь в могилу сгонит. Да так, что сам ее себе выкопаешь, от Хель подальше.
— А может, ее того… — робко проблеял садовник, — в смысле, — он поспешил закончить свою идею, — ну, поговорить там, попросить…
— И она, как всегда, скажет, что все вышло случайно, к тому же у нее болела голова и тому подобное, в конце концов я почувствую себя донельзя виноватым, и ничего не выйдет. Думайте, дорогие мои. Замков, если вы помните, у меня еще четыре. Перееду в два счета. Авось не убьет отца родного. А вот что с вами делать — это вопрос посерьезней, — шутливо пригрозил я прислуге. — Пак, — обратился я к сухонькому магу, — может, вы что-нибудь нам подскажите?
Пак жил в замке еще при моем прадеде и, по слухам, за это время ничуть не изменился. Способностей у него особых не было, но знал он много. Даже чересчур.
— Эх… господин, а что я могу подсказать? — Как всегда, он начал свою любимую песню «Я слабый, я старый»… — Вот когда я учился в Шейлере… тогда… — Тут Пак замер, увидев озарение на моем лице.
Я жестом попросил всех замолчать. Наверное, у меня было такое выражение, что слуги решили: их господин познал все тайны мироздания и сейчас собирается поделиться с ними самой-самой важной. Что я и не замедлил сделать.
— Господа, вы знаете, кто мы? — задал я риторический вопрос и тут же на него ответил: — Мы с вами самые настоящие глупцы! Как можно было забыть о магической академии?!
Ладно, слуги… как я-то о ней мог забыть? Целый курс ведь отучился когда-то в небольшой группе родовитых отпрысков с наличием минимального дара. Правда, у меня способностей было настолько мало, что все обучение сводилось к сплошной теории. Кроме того, столица далеко, и принимают в магическую академию не всех желающих, так что, может, это и нормально, что забыл. Неважно. Главное, что теперь более-менее подходящее решение было найдено. Оставалось только придумать, как его осуществить.
— Заказать портал? — предложила Матвевна самый безопасный вариант, но ее тут же перебил повар:
— Поскольку портативные переходы орден только разрабатывает, год пройдет, пока запрос попадет куда надо, его рассмотрят, приедут убедиться, что дар действительно есть, а потом еще столько же будут этот портал готовить, настраивать и наводить. Замок успеет рухнуть триста шестьдесят пять раз. А то и больше.
— Вы сильно преувеличиваете, друг мой, — мягко упрекнул его Мастро, — но я согласен, что переход не самое лучшее решение. Последнее время говорят, что часто происходят сбои.
Представив, что рука, например, может отправиться совсем в другое место отдельно от остального тела, я сразу отказался от этой идеи. Хорошо, рука — выжить можно, и маги-лекари новую конечность вырастят, а если голова?
— Послать письмо, чтобы за ее светлостью приехали?
— Ага, а она от них по дороге сбежит… — не согласился я и с таким предложением.
Садовник печально опустил голову.
— Наверное, стоит мне самому поехать… — Если честно, ожидал, что меня тут же начнут отговаривать, мол, «как же так, здесь все только на вас и держится, и нам без вас никуда», но, как всегда, оказалось, что зря. Слуги тут же поддержали мое решение одобрительным гулом.
— Вы только кого-нибудь из гвардейцев для охраны возьмите.
— Господин, — Матвевна постаралась перекричать остальных, — советую вам еще позвать с собой дочь нашей Илиз. У Маришки в этом году также способности открылись, сравнительно небольшие, но в дороге девочкам друг с дружкой будет нескучно. Благо они с юной герцогиней неплохо ладят.
В словах нянечки был резон. Маришка, в отличие от моего чада, была девочка собранная, серьезная. Пошалить, конечно, любила (куда без этого?), но в то же время всегда знала, когда стоит остановиться, а когда и вовсе не начинать. Так что авось присмотрит, чтобы дочка ничего не учудила. А из гвардейцев возьму Квера, молодого лейтенанта. Он и с оружием достойно обращается, и умом выделяется, и главное — доверяю я ему.
Что ж, решение было принято — теперь только оставалось известить саму виновницу этого события. И если я выживу, можно будет праздновать спасение замка и тех моих волос, которые еще не успели поседеть.
ГЛАВА 1
Пора в путь-дорогу
И нет в семейной жизни больше радости, чем скандал.
Юнона, она же Гера[2]
Еще издалека я услышал, как звонко застучали по коридору каблучки, и тут же попытался принять приличествующую герцогу позу. Осанка, поворот головы, нет, лучше сесть в кресло. Это вам смешно, что я так нервничаю из-за скорой встречи со своим чадом, а мне страшно, как представлю масштабы того скандала, который мне сейчас устроят. В прошлый раз дочка так «удачно» запустила огненный шар в стену, что меня обломками завалило. Отделался несколькими синяками.
Ах да! Чуть не забыл сделать умное лицо.
В двери вежливо постучали три раза. И тут же, не дожидаясь разрешения, чуть-чуть приоткрыли одну створку. Небольшая щелочка как раз для того, чтобы можно было аккуратно просунуть заинтересованное личико.
— Можно, папочка?
— Конечно, проходи. — Я кивнул на соседнее кресло, вцепившись в подлокотники, как в спасательный круг.
Хель! И Матвевна куда-то делась, предательница.
В малый зал для торжественных приемов зашла моя доченька. В строгом черном охотничьем костюме, с высоким воротом и мягким корсетом-вставкой со шнуровкой. Несмотря на то что костюм был предельно закрыт, я невольно посочувствовал гвардейцам — ибо закрытость не мешала бархату обрисовывать каждый изгиб тела. Бедные парни и так по ней все сохнут, а она еще их и дразнит. Из-под неровно обрезанной челки на меня взирали хитрющие раскосые глазища сиреневого цвета. Дочка осмотрелась по сторонам и уселась на кресло, поджав под себя ноги — верх неприличия и пренебрежение правилами этикета.
— Да-а?
— Эм… Юльтиниэль, — имя это предложила моя милая супруга, как только сказала, что будет девочка. Не выполнить эту просьбу я не мог, хотя, признаться, никогда не любил эльфийских имен, — тут до меня дошли слухи, что ты опять чуть замок не разрушила… — решил я издали подойти к теме о поездке.
— Ну если только слухи… то все в порядке. — Дочка широко улыбнулась, продемонстрировав ровные белые зубки.
— Юльтиниэль, это не шутки! Тонио уже несколько раз заводил разговор о метке! Тебе не хватает официальных обвинений?! — В конце концов, отец я или не отец! Вьет из меня веревки и никаких угрызений совести не испытывает.
— Какая метка?! Насколько мне известно, я еще не перестала быть полуэльфийкой. И я, что ли, виновата, что этот баран готовить разучился?! — тут же последовало ожидаемое возмущение. — И грубить еще начал! Так ему и надо!
— А остальная прислуга?
— Ну… — Дочка задумалась, накручивая на палец прядь фиолетовых волос.
Да, да… именно фиолетовых. Вообще-то от рождения у Юльтиниэль жемчужно-белые волосы, как, впрочем, и у всех светлых эльфов. Но месяц назад дочка пробралась в лабораторию нашего алхимика и что-то наалхимичила, превратив кудри изумительной красоты в сиренево-фиолетово-лиловый кошмар.
Правда, потом она говорила, что именно этого и добивалась, — чтобы, мол, цвет волос подходил к цвету глаз, — но что-то мне подсказывает, что хотела она чего-то другого. Да еще и подстриглась — видите ли, волосы ей расчесывать надоело, ведь они такие длинные, что постоянно путаются. Меньше по деревьям надо лазить да яблоки и морковку с крестьянских огородов таскать. Хорошо, за этот месяц волосы немного отросли и теперь уже не торчали клоками в разные стороны.
— Пап, все нормально? Нормально. Так что спокойствие, — лениво отмахнулась она наконец, не видя в пожаре и потопе на кухне ничего серьезного.
Как, впрочем, и в трещине по всему фасаду, парочке разбуженных фамильных призраков, не дающих теперь спать живым, начисто снесенной башне, пяти инфарктах. И остальных бедах, постигших герцогство.
Эх, вот мы и подобрались к главному.
— Юльтиниэль, пойми, от нас уже прислуга бежит. А замок что ни день — под угрозой полного уничтожения. Ты же только отмахиваешься, будто ничего страшного не происходит, когда в действительности сама являешься источником всех бедствий! Совсем от рук отбилась! Дар свой надо уметь контролировать, ты же, признайся, не имеешь ни малейшего понятия, как это делать. Так что я принял решение отправить тебя в столицу в Шейлер.
— Что-о-о?! — В разные стороны брызнули осколки стоящей на подоконнике вазы.
Полевые, очень красивые цветы, которые с утра заботливо собрали служанки, упали на пол пожухлым веником.
Юльтиниэль вскочила на ноги — глазища гневно сверкают, кулачки сжаты. И главное же, знаю, что столицу она любит, давно мечтает туда съездить, а злится только потому, что решение я принял без нее.
— И никаких «Не поеду», — предостерег я, но опоздал.
— Не поеду!
Воздух начал угрожающе сгущаться, и, несмотря на солнечный летний день, в зале резко потемнело. В кулачке у дочки сформировался небольшой шарик темного пламени.
А вы еще удивлялись, почему с ней никто спорить не отваживается?! Взбалмошная полуэльфийка, владеющая темной магией, но не умеющая ее контролировать, подобна стихийному бедствию.
— К дяде отправлю! — пригрозил я, применяя припасенное на крайний случай запрещенное оружие.
Темнота тут же отступила, а дочка обиженно моргнула.
— Не хочу к эльфам, они скучные… — Ну совсем как маленький ребенок губки надула.
— Тогда выбирай — академия или дядя. — Я даже боялся поверить в то, что это сработает. — Продолжишь капризничать — может произойти непроизвольный выброс энергии. Если со мной что-то случится, то он твой единственный родственник. Будешь перед Алив грехи замаливать уже в Светлых пределах, — тихо добавил я.
— Папочка… а может, не надо? Я больше не буду, честно-честно… хнык…
А вот это уже запрещенный удар с ее стороны. Знаю ведь, что эта язва притворяется, но сейчас сдамся и разрешу никуда не ехать.
— Папочка… — жалобно протянуло мое чадо, — ну, пожалуйста…
Так, закрываем глаза и начинаем твердить про себя: «Замок нужно спасать, прислугу нужно спасать, нервы нужно спасать, и вообще академия еще никому не вредила, а так и замужество отложить удастся…» О! А это идея!
— Юльтиниэль, ну подумай, например, о плюсах этой поездки.
Дочка прекратила нарезать круги по комнате, резко остановившись и прочертив каблуками широкие полосы на дорогом паркете из редкой древесины с соседнего материка, которая вот уже как пять лет была внесена в список неприкосновенных.
— Плюсы? — Она сощурилась, словно усомнившись в моих умственных способностях. Никакого уважения к отцу!
— Ну например, отпадет нужда выходить замуж сейчас.
— Хм… — Закусив губу и изображая предельную задумчивость, дочка соизволила прошествовать обратно к креслу и даже нормально сесть.
Прогресс! Пока даже скандала толком-то и не было… необычно.
— Хм… — повторила она. — Насколько я помню, ученик академии считается самостоятельным, с него снимается обязательство жениться и, если он старший ребенок знатной семьи, дать империи не менее двух наследников. Также выпускник освобождается от необходимости представления ко двору, посещений балов и торжественных мероприятий, ему даже позволяются вольности в поведении. Далее, ого, — Юльтиниэль хищно ухмыльнулась (деревенские девушки и служанки уже не один год пытаются научиться так ухмыляться), — да тут уже и безо всяких «далее» набралось достаточно плюсов. Хель, а это идея!
Я боялся даже пошевелиться, чтобы не спугнуть удачу в виде неожиданной благосклонности доченьки.
— Папочка, значит, ты хочешь меня туда отправить? — уточнила она. — Не боишься, что я воспользуюсь привилегией и останусь совершенствоваться до уровня архимага? Ведь в таком случае придется отрекаться от титула… А нет титула — нет наследника герцогства.
Умная она у меня. Только иногда пытается изображать недалекую девочку, думающую только о платьицах да принцах. Вот уж точно что заботит ее меньше всего. И что ответить на этот вопрос? К счастью или, наоборот, к несчастью, я не был старшим ребенком в семье, и закон о двух наследниках меня не коснулся даже после смерти моего старшего брата.
На наш семейный особняк вблизи северных земель пришелся большой всплеск активности нежити. Какой-то безумный некромант поднял деревенский погост и натравил на старшего герцога. Потом долго судачили, что мой брат узнал что-то крайне важное, когда путешествовал по Холодным островам. Важное настолько, что никому не решался сказать. А тот, кого это касалось, поспешил устранить досадное препятствие. Я в это не верил. Точнее, знал, что вранье. Уж кто не отличался особым любопытством — это мой брат. Так что больше претендентов на герцогство после меня, кроме Юльтиниэль, не было.
— Не боюсь. Насколько я знаю, еще не было ни одного архимага-женщины. Если такой вариант событий окажется более реальным, чем твое возвращение домой магистром, я буду очень просить императора написать чуть-чуть другие правила для женщин. В конце концов, он благоволит мне. Стоит попробовать.
— Да, папочка, не перестаю тебе удивляться. Один-один. — Дочка заправила за остренькие ушки непослушные пряди, выбившиеся из хвоста. — Ты меня почти уговорил.
Если почти, можно считать, что полностью. Нет, мне это категорически не нравится! Куда привычнее был бы скандал, повлекший за собой разрушения. А теперь я даже не знал, чего стоит ожидать от моего сокровища. Все равно, что стоять под вот-вот готовой прорваться плотиной, когда от тебя не зависит уже ничего, кроме того, что можно попытаться как-нибудь спастись.
— Прекрасно! Сопровождаю тебя я, — впору было обидеться на недовольное выражение ее лица, — и Квер. Также я подумывал над тем, чтобы тебе составила компанию дочка горничной, как ее там? Маришка. Говорят, у девочки есть небольшой дар. Вдвоем вам будет не так скучно.
Юльтиниэль наградила меня хитрым взглядом и потянулась.
— Ну что ты, папочка. Мне и одной не будет скучно! — заявила она, заставляя меня пугливо втянуть голову в плечи.
— Упаси нас, Алив Пресветлая! Именно поэтому я и не собираюсь оставлять тебя без присмотра, — буркнул я, наблюдая, как дочка хихикает. — Иди, можешь собирать вещи. Завтра на рассвете чтобы была одетая, сытая и более-менее проснувшаяся!
— Как скажешь, папочка! Пойду обрадую Маришку!
После того как мое чадо выскочило в коридор, даже не хлопнув дверью, я понял, что случится что-то страшное и непоправимое. Мы все умрем? Или просто в заповеднике сегодня в страшных муках скончалась вся живность?
Легким пассом я заставил непочатую бутыль с красным вином резво прыгнуть ко мне в руки с небольшого столика в углу зала. Вот такие у меня магические способности на уровне слабого дара бытовика. В боевой магии я полный ноль — даже атакующий пульсар не создам. А так перемещать вещи умею. Впрочем, мне хватает.
Вот если Юльтиниэль попросить отлевитировать бутыль, она мало того что ее взорвет, так еще и что-нибудь неудачно вставшее на пути развалит к Хелиной матери. Покачав головой, я глотнул прямо из горлышка. Хорошее вино, крепкое, мне даже легче стало. Подозрительно покосившись на закрытую дверь, я еще раз глотнул, тоже мне, герцог! Хотя помню, как мы с Варэлом в молодости прятались по винным погребам или бегали в деревенские трактиры. Но вот так, опасаясь того, что кто-нибудь меня увидит за столь быстрым потреблением хорошего полусладкого прямо из бутылки, пить мне еще не приходилось. Горько усмехнувшись, я отправил ополовиненную бутыль обратно на столик. И очень вовремя.
Дверь тихо скрипнула, и в зал очень-очень осторожно заглянула Матвевна. Увидев меня, откинувшегося в кресле, она покачала головой.
— Все в порядке, господин? А то такая тишина, уж побоялась, что вас все-таки убило, — пояснила нянечка свои опасения и решилась зайти, предварительно оглядев все углы. А ну как затаился кто?
— Алив миловала. Завтра выезжаем. Проследи, чтобы Юльтиниэль взяла все самое важное и ничего лишнего.
По взгляду Матвевны было понятно, что проще отобрать у дракона все его золото, чем одну тряпку или заколку у моей дочери. Как радость моя вобьет себе в голову, что для нее эта мелочь жизненно необходима, можно сразу закапываться под землю. Хотя иногда мне кажется, что, если она захочет, — из-под земли достанет.
— Ну хотя бы попытайся сделать так, чтобы ничего не забыла. Кажется, Пак помнит заклятие, чтобы уменьшать вес вещей, — обреченно поправил сам себя я. — И позови ко мне Квера, надо и его обрадовать, — решил я, косясь в сторону недопитой бутылки — заклятие, снимающее похмелье, давалось мне всегда превосходно!
Квер переминался с ноги на ногу. Ехать в столицу ему ужасно не хотелось. И выступать в роли телохранителя двух взбалмошных девиц тоже. А так как выезжали мы завтра, то лейтенант еле удерживался от какого-нибудь крепкого непечатного выражения.
Формально гвардейцы не относились к моим слугам и совершенно не должны были подчиняться всем указам. Даже имели разрешение следовать только тем, которые не расходились с императорскими приказами и не вредили качеству службы. По замыслу еще предыдущего императора — отряд хорошо вооруженных воинов должен был охранять замки тех родов, которые владели землями вблизи северной границы. Так что сопровождение герцогских дочек вовсе не входило в перечень обязанностей гвардейца. Но, с другой стороны, слово аристократа против слова обычного лейтенанта — над этим стоило задуматься. Вот Квер и сомневался.
Я же сидел все в том же кресле (а не пристроить ли мне его на лошадь, дабы и путь провести с комфортом?) и выступал в роли змея-искусителя.
— Квер, я прекрасно понимаю твое желание отказаться, даже несмотря на то что тебе это может грозить понижением и очень большими неприятностями. Но подумай, как только мы достигнем столицы, я не задержу тебя ни на один лишний день. А сколько можно накупить всякой всячины для твоей дорогой Лиры? Я даже готов оплатить какое-нибудь платье. Или подарок на свадьбу.
Квер недоверчиво смотрел на меня и медленно поддавался, представив, как будет радоваться его милая невеста сувенирам из далекой прекрасной столицы. Что там всего несколько недель? Да пустяки. К свадьбе он успеет. Юльтиниэль с Маришкой, конечно, будут проказничать, но обе знакомы с Лирой и вряд ли лишат ее жениха методом умерщвления или доведения оного до сумасшествия. К тому же я хоть и был добрым со слугами, злить меня лишний раз не хотелось никому. И мне чуток вредности от бабки передалось. Есть чем гордиться!
— Как скажете, господин. — Наконец Квер понимающе кивнул. — Кого мне из ребят с собой брать? И кого поставить над стражей?
— Никого брать не надо. Мы с тобой вдвоем небольшого отряда стоим, — улыбнулся я, заодно и лейтенанта похвалил, чтобы точно не увильнул от службы. Вообще-то парень находился в звании старшего лейтенанта, но я привык его сокращать и надеялся, что Квер за это на меня не обижался. — А вместо себя поставишь кого сочтешь нужным. Как уедем, тут сразу спокойно станет. Так что ребята пусть отдыхают. Главное, чтобы в деревне никаких безобразий не проморгали. Понял?
— Да, господин. Прикажете идти собираться?
— Иди, быстренько найди замену и до завтра можешь побыть дома. Но с утра чтобы явился трезвым и собранным минута в минуту.
— Обижаете, господин. — Квер отдал честь и строевым шагом вышел из комнаты.
А действительно, почему бы не взять с собой отряд? Чем знатнее особа, тем большее количество людей ее должны окружать. Вот только неправильный я герцог. Как подумаю о том, что все станут почтительно расступаться на тракте и как масляно будут блестеть глазки толстых трактирщиков при нашем появлении, сразу стукнуть кого-нибудь хочется. А ведь со знати они дерут в три раза больше, чем с обычных путников. Опять-таки Юльтиниэль скандал закатит, что, мол, к ней в комнату кто-то подглядывает. Над парнями поиздеваться решит. Разбойники зашевелятся, как границы моего герцогства пересечем…
На четырех путников внимания мало кто обратит, если наемниками представиться. Можно срезать за речкой Тиной, которая у Хелиных топей протекает, там тропка небольшая, отряд не проедет, а несколько человек, держа в поводу коней, пройдут запросто. В общем, считайте это моей прихотью и упрямством. Не возьму отряд, и все! Герцог я или не герцог, в конце концов?!
Еще об одной причине, почему я решил взять из гвардейцев только лейтенанта, пока стоило молчать.
За Квером через несколько минут в комнату прошмыгнул Тонио, святой отец. Кругленький добродушный мужчина с печальным взглядом и седенькой редкой бородкой. Хотя по моим словам до этого можно было подумать, что Тонио-фанатик, который придирается ко всему по различным пустякам, святой отец был очень добрым и рассудительным человеком. Так что к его доводам и идеям все всегда прислушивались очень внимательно. Просто так он бы ничего болтать не стал. К тому же Тонио был моим хорошим другом.
— Добро тебе, герцог. Алив Пресветлая обещает завтра прекрасный день и свое расположение. — Он привычно поздоровался и попросил разрешения присесть.
— И тебе добро, — согласился я, предлагая Тонио отвар, травы для которого поставляли иномирцы, живущие на юге империи.
— Оррен, я слышал, что ты решил отправить девочку в столицу? — тут же без предисловий начал он. — Хорошее решение.
— Спасибо. Не нравятся мне твои разговоры про метку. Очень не нравятся, — признался я. — Хотя, казалось бы, эльфийская кровь должна полностью исключить твои предположения. Но если говоришь, тянуть нельзя. А в столице уж точно скажут — магия это шалит или Хель попутала.
Тонио отпил чуть-чуть горячего отвара и с минуту молчал.
— Ты, Оррен, никогда не видел, как у Юльтиниэль взгляд меняется, когда девочка колдует? Посмотри как-нибудь. Не светлая это магия и даже не черная. Прости, но я пришел просить у тебя позволения отправить письмо в орден. Ты же знаешь, ничего плохого они не сделают, а если ошибся я на старости лет, так лучше уж перестраховаться.
Взгляд Тонио стал совсем-совсем печальным. Ему ведь самому эта идея не нравится, но долг обязывает. Да и мне противиться ни к чему. Наоборот, чем скрываться да трястись, лучше сразу все подозрения снять. Глядишь, Алив Пресветлая и отметит это у себя.
— Пиши, — не раздумывая, разрешил я.
— Спасибо, Оррен. Я помолюсь Алив, чтобы все оказалось не так, как я думаю.
— Тебе спасибо, Тонио. Сам письмо отправишь или с нами передашь?
— Сам отправлю, с вестником.
Святой отец отставил чашку с недопитым отваром на столик и, перекрестив меня, быстро вышел из комнаты, оставив наедине с совершенно безрадостными мыслями. Переведя взгляд за окно, я понял, что только-только миновал полдень. Времени для сборов оставалось еще достаточно, однако рассиживаться я как-то не привык, особенно занятый такими мыслями, — вот только плохого настроения мне сегодня не хватало.
И так невесело, а перспектива ходить по коридорам мрачным-мрачным, будто туча грозовая, распугивая слуг, мне не нравилась. Без того все пуганые — шестнадцать лет мучились с нелюдимым, вечно хмурым господином. Да и считается плохой приметой — хандрить перед поездкой, сомневаясь в ее надобности, тогда точно все не заладится. Алив не любит неуверенных людей. И пусть она уже давно не сходила в мир, не стоило думать, будто Пресветлая мать совсем перестала наблюдать за своими подопечными. Хитрая же Хель любит запутывать тропы, словно шелковые нити, и зачастую человеку не под силу распутать клубок собственной жизни в одиночку.
Так что для приличия покряхтев, я поднялся из кресла и направился в свои покои паковать необходимые вещи. И судя по тому, что я собрал, похоже, мне тоже придется просить у Пака заклинание.
Стоило только выйти из комнаты, аккуратно прикрыв за собой двери, как замок ощутимо тряхануло. С потолка посыпалась штукатурка, а те самые заботливо прикрытые двери перекосило. Похоже, Матвевна таки попыталась забрать у «дракона» его золотишко. Проверить, что ли, не убило ли нянечку? Все равно комнаты дочурки по дороге.
Мимо прошмыгнула бледная худая женщина. Горничная, кажется, та самая Илиз. Светлые кудри растрепались от бега — видимо, тоже переживает за нянечку, свою приемную мать. Меня она даже не заметила, странная женщина. В общем-то про Илиз у нас ходит много легенд. В юности она была первой красавицей в герцогстве, говорят, чуть за дворянина замуж не выскочила, да спуталась не с кем-нибудь, а с вампиром. Его крестьяне ранили, а она у себя утаила да выходила. Тот, выздоровев, сразу исчез, а у нее, как и полагается, через девять месяцев появилась дочка. Илиз же начала медленно чахнуть. Сейчас от когда-то наипрекраснейшей женщины осталась лишь бледная тень.
А может, врали все про вампира. Маги до сих пор не могут доказать их способность скрещиваться с людьми. Например, если от союза человека с эльфийкой могут появиться дети, то от эльфа с человеческой женщиной — нет. Почти так же и с другими расами. Только вот с гномами совсем ничего не получается, у них даже такие смешанные браки запретили. А вот с орками совсем наоборот — они могут жениться на ком угодно. Так что…
У Маришки-то внешность и правда необычная. Да только мало ли, что в крови смешалось? Народ любит языками почесать, и не только языками. Руки у народа тоже сильно чешутся. Илиз даже сжечь собирались, пришлось мне ее в замок забрать, горничной сделать.
Вот такие дела чудные творятся.
Я поспешил за женщиной, по пути отмечая свалившиеся с крюков картины и выбитые окна. Мельком глянув в одно из них, я понял, что северной башне снова не повезло.
У комнат Юльтиниэль уже собрались самые любопытные, но заходить внутрь пока не решались. Увидев герцога, то бишь меня, все тут же вспомнили про неотложные дела и расползлись кто куда, поняв, что зрелище отменяется. Одна только Илиз осталась стоять под дверями, печально на них смотря. Покачав головой, я мужественно потянул на себя ручку и очень осторожно заглянул в комнату.
— Эй, есть кто живой? — осторожно спросил я. И, не дожидаясь ответа, все-таки зашел. — Алив Пресветлая…
В комнате царил живописный бардак. Одежда, книги, украшения, желтоватые пергаментные листы, разномастное колюще-режущее оружие (любимые игрушки Юльтиниэль) — все это валялось вперемешку на полу, на кровати, а на люстре обнаружилась кружевная деталь гардероба дочурки. Матвевна сидела на низком маленьком стульчике, ощупывая внушительную шишку. Юльтиниэль, сдвинув бровки, разглядывала «яблоко раздора» — пышное длинное лиловое платье без лямок, вышитое по лифу и подолу серебряными лилиями.
— Папа, я хочу его взять! — капризно заявила доченька, повернувшись ко мне, и даже топнула ножкой.
— Ну поймите, леди, для него надо доставать отдельную сумку, в дороге оно помнется. Может пострадать вышивка… — Видимо, нянечка повторяла эту фразу не в первый раз, уже не надеясь на то, что доводы хоть чуть-чуть помогут.
— Пускай Пак его заколдует! И сделает сумку с пятым измерением. — Дочка задумалась, не топнуть ли ей второй ножкой.
— Доченька, Пак уже стар, ему будет трудно это сделать. — Я решил пока встать на сторону Матвевны, чтобы, если она победит, мог считать себя великим отцом, а если нет — всегда успею подло дезертировать. — Если хочешь, в столице я закажу для тебя точно такое же платье!
Юльтиниэль презрительно фыркнула, в который раз убеждаясь, что в моде и тряпках я ничего не понимаю.
— Папа, — тоном «хоть ты и старше, иногда морозишь та-а-акие глупости!» начала разъяснять мне она, — это платье единственное в своем роде. Ты хочешь, чтобы оно потеряло свою оригинальность?!
— Хм…
— Вот то-то! Так что зови Пака.
Я переглянулся с Матвевной, еще раз обвел взглядом комнату. И неожиданно, в первую очередь для себя, ответил:
— Нет! — Юльтиниэль удивленно подняла бровку. — Во-первых, приберись тут. И так уже Илиз замучила. — Я кивнул бледной женщине, что она может идти. Та, от Хель подальше, тут же и ушла, убедившись, что с Матвевной все в порядке. — Во-вторых, учись сама. Дар у тебя ого-го, а все Пака теребишь по мелочам. Сама знаешь — разрушать куда проще, чем строить. И никаких «не хочу», не маленькая! — грозно закончил я и, развернувшись, вышел из комнаты, гордо подняв голову, жутко довольный этой маленькой победой и еле-еле удерживаясь от того, чтобы не перейти на бег, пока меня не убили.
Фух… кажись, обошлось…
А теперь к себе, собираться. Пака сегодня буду теребить я.
ГЛАВА 2
Первые неожиданности
Люблю неожиданные встречи: пообщаться, выпить и, главное, закусить.
Годзила
Рассвет устроил подлость и наступил как-то подозрительно рано, словно солнце вытянули из-за горизонта клещами, несмотря на его сопротивление. Сейчас светило лениво отряхивалось миллионами юрких лучиков, отходя от такой наглости. И не спешило карабкаться по склону, прилипнув к небосводу на одном месте, как блин к сковороде.
Так что я сам чуть все не проспал. Пришлось быстро учиться на старости лет умываться и чистить зубы параллельно с одеванием, а также попытками привести себя в человеческий вид, ибо пока я напоминал злобное невыспавшееся умертвие, которое поднял некромант-первокурсник.
Благо, что умертвие попалось хоть и злобное, но ленивое и бегать по погосту за Матвевной-некромантом не собиралось. Ей и так не сладко пришлось, пока она будила дочку. Та у меня большая соня. Спит до двух, а потом всю ночь куролесит. Вместе с Маришкой и Лирой (правда, Лира по причине скорого замужества уже месяца два не принимала участия в этих безобразиях) пугают крестьян, носятся по поместью, воруют яблоки, рушат замок и отправляются в ближайший лес на поиски приключений.
Не знаю, как Илиз, но за Юльтиниэль я боялся только первые дни, так как быстро понял: после появления в лесу этих милых девушек разбойники в нем резко перевелись.
На завтрак я спустился свеженький как огурчик и довольный жизнью, ничем не выдавая того, что несколько минут назад напоминал покойника и готов был отказаться от своей затеи ради лишнего часа сна.
Дочка уже сидела за столом, не в меру растрепанная: Юльтиниэль,
видимо, решила, что завтрак важнее прически. Она сердито ковырялась во вкуснейшей каше с фруктами, а на воздушный десерт смотрела так, что я не удивился бы, если бы он неожиданно протух под таким кислым ненавидящим взглядом. Повар превзошел самого себя, обрадованный скорым избавлением от юной леди до глубины души. Похоже, Юльтиниэль также была известна причина хорошего настроения повара, но сил на прощальную пакость у нее не нашлось. И слава Пресветлой Алив! А то от замка точно бы остался только подвал, а сверху горстка пыли.
— Доброе утро, — бодро поздоровался я, с аппетитом принимаясь за кашу.
— Утро добрым не бывает, — отмахнулась дочка дежурной фразой, видимо не понимая, как кто-то может быть бодрым и довольным, если ей плохо?
— Как спалось? — осведомился я, приготовившись, если что, нырнуть под стол. Так — на всякий случай. А то, глядишь, сил не хватило на повара — он-то далеко, а я близко, мне может достаться.
Но Юльтиниэль, пытаясь совместить сон и пережевывание десерта, невнимательно переспросила:
— Кому?
Ага, болтун — находка для шпиона. И где она, интересно, была всю ночь? Надеюсь, не у прекрасного юноши. Ибо в этом случае поездку и правда придется отложить. На время. Пока я из прекрасного юноши буду делать юношу далеко не прекрасного. Это я только с виду добрый и бесхребетный (как свое чадо не баловать?), а с другими я строг, суров, но местами справедлив. И, если меня не слушаются, могу и не по-благородному физиономию начистить. Не зря восемнадцать лет назад был вторым мечом в империи. С рождения дочки я просто не принимал участия в турнирах.
— Доедай, и выезжаем. — Быстро закончив с завтраком, я оставил Юльтиниэль давиться десертом в одиночестве, прекрасно понимая: раз дочка встала и ничего против не говорит — значит, сама загорелась этой идеей, только вида не подает.
Коридоры замка были пусты и безлюдны. В нишах несли свой вечный караул рыцарские доспехи, начищенные до блеска. Витражные окна переливались всеми цветами радуги, радуясь, что солнце все-таки начало свой путь по небосводу. Сказочный образ замка портили только несколько упавших со своих мест картин и портретов, а также разбитый цветочный горшок, который, видимо, еще не успели прибрать слуги.
По дороге мне попался только один фамильный призрак, кажется, прадед моего прапрадеда. Благообразный старец с длинной бородой, которая больше бы подошла магу, пролетал сквозь мягкий ворс ковра. Взгляд почившего предка был устремлен куда-то вдаль, через стены, он направлялся к только ему ведомой цели.
Иногда, когда я смотрел на призрака, мне становилось жутко. У нас водилась еще парочка привидений, но те были весьма общительными ребятами, любили хорошие шутки и вообще не навевали ни тоски обо всем проходящем, ни уныния обо всем прошедшем. А вот когда я встречался с этим старцем, сердце стягивало тугим ремнем в предчувствии скорых бедствий. Его всегда видели исключительно пред какими-то несчастьями, и теперь я остановился на месте, не в силах сдвинуться, смотря на медленно скользящего по воздуху прозрачного старца. Алив Пресветлая, сохрани!
Призрак поравнялся со мной и уже почти проплыл мимо, как неожиданно я услышал его голос. Простой усталый голос, лишенный потустороннего эха. Совершенно обычный старческий голос.
— Не всегда творцы метят своих слуг: иногда соперников, иногда пешек. А еще они могут ошибаться. Берегись ошибок творцов, мальчик. Книга в пятой секции, нижняя полка, вторая справа. Не верь перекресткам и слушай воду.
Когда я набрался сил, чтобы обернуться, призрака уже не было. Вот Хель! Это что же получается?!
— Кто тут мальчик?! — грозно вопросил я, чтобы хоть чуть-чуть унять дрожь.
Как там было? Я не трус, но я боюсь. Такие пророчества считались огромной редкостью и не сулили услышавшему их человеку ни долгой счастливой жизни, ни здоровья, ни даже простой удачи. Только череду бед и неудач, в течение которой оный поочередно лишался всего вышеперечисленного. Также считалось, что в таких пророчествах был и ключ к тому, чтобы сохранить хотя бы жизнь. Просто до этого никто не успевал найти его. Так что, недолго думая, я со всех ног кинулся за книгой.
Пятая секция была мне хорошо известна, так же как и всем в нашем роду, уже не одно столетие из-за того, что хранились в ней совершенно непригодные для чтения книги. Половина из них была написана на мертвых языках. Четверть — на языках, которыми пользовались в других мирах: их также не представлялось возможным прочесть. Оставшаяся часть имела желтые рассыпающиеся страницы без какого-либо содержимого. Очень надеюсь, что та книга, которая мне нужна, имеет хоть какой-то текст.
Библиотека встретила меня столетней пылью и тем запахом, что бывает только в больших книжных хранилищах. Надо сказать, что я небольшой любитель почитать. Есть определенные книги, которые очень люблю. Я стараюсь не пропустить ни одной такой новинки, чтобы пополнить свою коллекцию и посидеть в том самом креслице — моем любимом месте для чтения. А есть и такие, которые мне совершенно неинтересны.
Юльтиниэль, например, покупает книги у иномирцев. Даже ездила к специальному ведуну, который за кругленькую сумму обучил ее странному языку людей из другого мира. Вообще-то миров, из которых к нам прибывали гости, было целых три, но дочка интересовалась литературой только одного.
Пятая секция находилась в самом конце отнюдь не маленькой библиотеки. Нужная мне книга оказалась сравнительно тоненьким томиком в толстом кожаном переплете с красноречивыми отметинами — на обложке виднелось несколько бурых пятнышек. Я с полминуты подержал книгу в руках и, затаив дыхание, осторожно ее открыл, ожидая самого худшего.
Ожидания оправдались лишь наполовину. На первый взгляд (а я вовсе не лингвист), язык был иномирным. Немного неровный почерк складывался в слова с множеством финтифлюшек и странных букв. Темно-синие чернила, к счастью, почти не выцвели, а бумага оказалась на удивление плотной. Правда, пролистав книгу, я заметил, что заполненные страницы чередовались с совершенно пустыми, но не все было потерянно. Я решил, что в столице покажу одному своему хорошему знакомому, вдруг сможет помочь?
Я еще раз прокрутил в голове все сказанное призраком, чтобы потом ничего не перепутать — иногда слова, которые поменяли местами, могут стоить жизни. Итак, боюсь, что фраза про метку относится к моей дочери. А может, не к ней? Мало ли кого на пути повстречаем? Про соперника…
Обычно человек, меченный Хель, обладает огромной силой, но впоследствии сходит из-за нее с ума и начинает методично уничтожать всех вокруг. Поскольку просто так его убить невозможно, каждый меченый приносит столько разрушения и смерти, сколько небольшая война. Таких людей стараются отыскать еще в младенчестве и изолировать, если не убить. Проблема в том, что до определенного возраста (в среднем до пятнадцати лет) метка никак себя не проявляет. Но, по словам призрака, Хель может помечать и тех, кого считает соперником и… опасается или боится. Разве творцы могут бояться? Но было сказано, что именно творцы — во множественном числе. Значит, речь идет не только об Убийце Хель. И еще пешки…
Ох, непростая задачка. Дальше про книгу — надеюсь, это подсказка на случай тех бед, которые могут произойти. И, наконец: не верить перекресткам и слушать воду. С первым ничего непонятно. Посмотреть, куда указывает нужная стрелка, и поехать в другую сторону? Не останавливаться в трактирах, в названиях которых есть это слово и его производные? Бояться людей с подобными прозвищами?! Здесь предположений на энциклопедию наберется. Слушать воду еще более-менее ясно. Дар у меня крошечный, как я уже говорил, но, несмотря на это, я всегда склонялся к водной стихии. Так что, скорее всего, старик намекал именно на это. Хотя чем Хель не шутит! Опять-таки на самом деле правда окажется совершенно иной.
Если вообще окажется…
Бросив гадать и прихватив с собой книгу, я направился из библиотеки во двор, где все уже наверняка давно ожидали меня, тихо поминая злым словом. Ничего, тут такие дела, что хоть запирайся в спальне и дрожи под кроватью — вдруг Пресветлая мать милует? Только вот сдается мне, в столице я быстрее отыщу ответы на возникшие вопросы, а тут так и придется всю оставшуюся жизнь под кроватью прятаться.
Во дворе и правда ждали только меня. Юльтиниэль кормила свою черную кобылку Ночь морковкой, Маришка устроилась в седле, собранная и задумчивая, похожая со спины на мальчишку своей угловатостью, худобой и короткой стрижкой. Неожиданно девушка повернулась, словно почувствовав мое приближение. Из-под иссиня-черной челки на меня воззрились большие, такие же черные — не разобрать, где радужка, а где зрачок — глаза. Девушка оглядела мой потрепанный вид и приветственно кивнула.
Я кивнул в ответ и вернулся к обозрению своей небольшой команды. Кроме дочки и ее подруги во дворе присутствовал сонный мух, который безуспешно пытался притвориться Квером. Впрочем, он был трезв, более-менее в сознании, а уж как следует вечером развлечься — это не грех. Главное, чтобы до полудня проспался. Я оптимистично подумал, что обещанные призраком неприятности вряд ли обрушатся на нас сразу, а скорее всего, подождут до обеда, чтобы было чем закусить. Иначе мы, в смысле я, Юльтиниэль, Маришка и сонный мух, со злости этим неприятностям такие неприятности устроим, что они зарекутся к нам приставать надолго!
— Папочка решил, что в дороге будет скучно и ты найдешь время для чтения?! — О, а вот и моя язвочка заметила папу.
Услышав слово «папочка» и поняв, к кому оно относится, сонный мух встрепенулся и непонимающе заозирался по сторонам.
— Найду, не переживай. Благо, чтиво обещает быть интересным, — не соврал я и, повернувшись к Кверу, добавил: — Ты спи, если хочешь, главное, из седла не выпади.
— Как можно, ваша светлость. Я и не думал спать.
Квер попытался обидеться на то, что я усомнился в нем, но потом сообразил, что грех упускать такой шанс, раз разрешают. И, удобнее устроившись на своем кауром конике, быстро отбыл в мир снов — обитель Кира.
Я погладил по умной морде своего Рассвета — подарок бывшего императора, который умер четыре года назад, оставив трон сыну Кристиану.
— Ну что, трогаемся? — Проверив седельные сумки, я уже готов был выехать со двора, как выскочившая из дверей Матвевна запричитала:
— Уезжаете, не помолившись! Хоть бы свечу Алив Пресветлой зажгли, господин!
— Тонио зажжет, — отмахнулся я, улыбаясь вышедшему на порог небольшого храма святому отцу. Тот неодобрительно покачал головой, но все-таки кивнул, что зажжет. — Уж Алив знает, что не в свечах дело, а в вере.
— Тогда и Хель с нами! — задиристо крикнула Юльтиниэль и, пришпорив Ночь, умчалась за ворота.
До нас донесся ее заливистый смех.
Матвевна испуганно охнула и начала креститься, Тонио нахмурился, а Квер с Маришкой повернулись ко мне, ожидая каких-нибудь приказаний. У меня же зла не хватало. Знаю ведь, что дочка крикнула это, только чтобы позлить и Тонио, и Матвевну, да только слова уже прозвучали, и спаси нас Алив, если Убийца Хель к ним прислушается.
— Ну что ж, господа, поехали, — печально скомандовал я и, помахав высыпавшим во двор слугам, тронул Рассвета, чтобы тот перестал притворяться старым больным и перешел на нормальный шаг, иначе я его ползком мог обогнать.
Маришка тут же пустила свою кобылку в галоп, чтобы успеть за подругой и, судя по сердитому личику девушки, задать Юльтиниэль хорошую трепку.
Слева ко мне подъехал хмурый Квер. Сон с него как ветром сдуло, и теперь он озабоченно поглядывал на мелькающие впереди силуэты девушек.
— Герцог, скажите, что-то случилось?
— С чего ты взял?
Мы проезжали по деревушке, что приютилась прямо у замка. Крепкие дубовые дома не меньше двух этажей каждый, сложенные из цельных бревен. Резные наличники на окнах. За невысокими заборами постоянно раздавалось блеянье, мычание или хрюканье. Дорогу то и дело перебегала босоногая ребятня — босоногая не потому, что на обувь не хватало средств, а просто в такую жару сапоги и боты только в кровь ноги сотрут. Некоторые малыши были одеты только в распашонки. Молодые мамаши при виде всадников поспешно хватали своих чад на руки, а то детки все время норовили попасть под копыта коней. Кто-то из незамужних девок попытался мне строить глазки.
Приятно, что не все еще считают меня старым. Я благосклонно кивнул парочке миловидных особ, и те, покраснев, отбежали в сторону хихикать о чем-то своем, девичьем. Лира, выскочив на дорогу, быстро передала Кверу узелок с какими-то гостинцами и ящеркой юркнула обратно в толпу, махнув своей длинной русой косой с вплетенными в нее золотыми монетками — знак того, что девушка уже не свободна, но еще не замужем.
Ни в каком другом герцогстве крестьяне не могут позволить себе золотые украшения и такие дома. Нельзя сказать, что благополучие людей — только моя заслуга. С последней крупной войны, которая отгремела пять веков назад, каждый из моих предков старался внести что-то свое, что приумножало доходы и позволяло жить всем лучше. Мне герцогство досталось в отличном состоянии, так что его следовало только поддерживать. Правда, несколько поправок я все-таки внес. Но это уже мелочи.
— Ваша светлость, — я давно разрешил Кверу называть меня по имени, но пользовался лейтенант этим правом нечасто, — не знаю почему, но мне начало казаться, что у вас появились неприятности, — честно признался он, подождав, пока мы выедем из деревни.
— Ты прав. — Решив не изображать из себя престарелого заговорщика, я быстро пересказал парню случившееся.
Тот, развязав узелок, протянул мне чуть подгорелый снизу пирожок, — видимо, пекла Лира, — а сам принялся жевать другой.
Надкусив мучное изделие, я скривился — с капустой… как бы мне его втихую куда-нибудь выбросить? Не то что бы я не люблю это продукт. Свежую или квашеную ем с удовольствием, но вот к тушеной, вареной и жареной капусте испытываю стойкое отвращение. А вот Кверу, как назло, попался с повидлом. Как я это узнал? Лейтенант уже через минуту оказался полностью им перемазан: его коник неожиданно решил проявить норов и начал доставлять седоку массу неудобств.
— Я вот что думаю, герцог, — вытерев повидло и чуточку подумав, наконец ответил Квер, — не надо бы вам паниковать раньше, чем беды начнутся. Может, ничего такого и не случится? А то вы как-нибудь не так откроете книгу, и окажется, что на ней было проклятье. Вот тогда все случится.
Я не стал рассказывать ему, что книгу уже открывал и даже листал. Но про себя начал клясть выжившего из ума герцога — можете догадаться, кого именно — на разные лады. Тоже мне, лорд, так здорово проколоться! Простой лейтенант оказался умнее меня… пора уходить в обитель Пресветлой матери. В сознании тут же мелькнула старая шутка о женском монастыре. Правда, что буду делать в женском монастыре, я представлял себе плохо, не такой уж я и хм… ну, только если в хоре петь, переодетым в монашку.
На опушке небольшого леса, за которым начинался оживленный тракт прямиком до столицы, нас уже поджидали девушки. Лошадь Юльтиниэль, недовольная остановкой, раздраженно фыркала. Дочка также выглядела насупленной и изредка кидала на спокойную Маришку обиженные взгляды.
— Мы решили дождаться вас, милорд, и ехать вместе, — невозмутимо ответила девушка, встряхивая короткими черными кудрями, и чуть растянула губы в улыбке.
— Спасибо, Маришка, — искренне поблагодарил я. — Что, убийцепоклонница, дошутилась? — Я сердито глянул на отвернувшуюся дочку. — Если нас в первом храме не схватят и не поволокут на костер, я очень удивлюсь.
— Да ну их, папочка. Они все такие паникеры. Ну подумаешь, пошутила? С этими Хелиными ритуалами мозги свернешь, чтобы что-нибудь не забыть, — все-таки соизволила откликнуться она, теребя прядь волос и закусив губу.
Сама понимает, что сказала в запале глупость. Но что поделаешь, если такой характер?
— Поди докажи, что пошутила. — Я в отчаянии махнул рукой. — Это в столице мы спокойно съездим в орден, и с тебя официально снимут все подозрения, а в ближайшей деревне сожгут и последнего желания не спросят. И рассказывай в чертогах Алив, что аристократов принято сначала судить, а не после казни, почесав в затылке, криво вывести: «Виновна».
Несколько минут мы молча ехали по широкой лесной дороге. Солнечные лучи осторожно пробирались сквозь ажурную сень деревьев и играли на еще не высохшей от утренней росы траве. Робко начинали чирикать упитанные птахи. Они перелетали прямо над нашими головами, ничуть не боясь людей, и, выбрав момент, я скормил остатки пирожка двум птичкам. Между ними завязалась небольшая борьба, в результате которой злополучный пирожок свалился Кверу за шиворот. Следом за пирожком туда же попробовали пробраться и птахи, но, увы, потерпели фиаско и ограничились тем, что оставили на лейтенанте два своих подарка.
Честно, я покраснел. Пока Квер отряхивался и пытался вытащить из-под рубашки мучное изделие, я думал, как нам быть. Получалось плохо. Во-первых, мне было стыдно за испорченную рубашку. Во-вторых, мысли почему-то упорно возвращались к монастырю, рисуя меня в монашеской рясе, парике и с накладным бюстом. Вышло настолько жутко, что я замотал головой, обещая себе в столице сходить к психиатру. А то от таких потрясений…
Квер уже доедал пирожки, поделившись с девушками. Подружки постоянно переглядывались, словно научились мысленно общаться. Хотя с них станется. Удочки дар громадный, с двух сторон сможет связь поддерживать. Главное, чтобы у того, с кем она мысленно общается, своя магическая сила имелась. Значит, хоть чему-то научилась. И мешок у нее подозрительно маленький…
— Ага, придумал, — наконец оповестил я, — в первую деревню все вместе все-таки заедем, но по-тихому. К старосте и священнику соваться не будем, сразу на постоялый двор. Так оно вернее выйдет. Там проще получить нужную информацию — в маленьких деревнях новости разносятся быстро, а в трактирах пересказываются особенно громко. В зависимости от того, что мы узнаем, решим, что делать дальше. Идет?
— Логично, — согласилась Юльтиниэль.
На личике ни капли раскаяния. Похоже, дочка была даже довольна, что самолично обеспечила нас приключениями.
Квер и Маришка ограничились простыми кивками, им было все равно.
Неожиданно на дорогу выскочил шальной заяц, замер, поджав лапки, словно никогда раньше не видел людей, и, опомнившись, драпанул в придорожные кусты.
— Плохая примета, — осторожно заметил Квер, но быстро сник под моим взглядом.
Зачем произносить вслух то, что и так понятно? Объехать это место мы никак не сможем, осталось только радоваться, что это был именно заяц.
Зайцы считались посланниками Ксанрада, который всегда предупреждал путников (чьим покровителем и являлся) о предстоящих неприятностях.
Если бы дорогу перебежала собака, было бы намного хуже.
Полагали, что собаки — создания Хель. В хозяйстве всегда держали какую-нибудь псинку в знак того, что Убийцу хоть и боятся, но уважают, хоть животному и чаще остальных перепадает за малейшие провинности. Другое дело кошки — любимицы Алив. Особенно черные, без единого светлого пятнышка.
А вот я, признаться, кошек совсем не люблю. У нас в замке живет один такой котяра — без этого никак, а то сразу назовут убийцепоклонником, и поминай, как звали. Но я получаю огромное удовольствие изредка, совершенно случайно наступая зажравшейся кошке на хвост. А вот двух собак, которые живут в конюшне, тайком прикармливаю. Не виноваты ведь в том, что родились собаками.
Очень надеюсь, что за это Пресветлая Алив на меня не очень гневается.
— Ваша светлость, — снова ко мне обратился Квер, наблюдая за девушками, которые опять ехали впереди, но никуда сбегать вроде бы не собирались, — почему вы не взяли никого из охраны? Я знаю, что вы хороший боец, и я, — тут он чуть-чуть покраснел, — вроде неплохо фехтую, но только иногда попадаешь в такие ситуации, в которых лучше уж брать не мастерством, а количеством.
Я вздохнул, не понимая, как Квер не видит ответа.
— Во-первых, больше людей — больше желания над ними подшутить. — Я кивнул на две милые спинки впереди нас. — Вспомни тот случай, когда Юльтиниэль превратила двух парней в девушек, наложила немоту и запихнула в казарму к остальным. А как вышло-то? Ребята, конечно, какое-то время крепились бы, но не смогли всю дорогу насмешки в свой адрес выслушивать, что-нибудь в ответ и ляпнули. И винить я их не стал бы.
Лейтенант поспешно закивал головой, вспомнив, как на него с потолка свалилась голая, крайне соблазнительная девица с вытаращенными от ужаса глазищами. Ладно, он — невеста-красавица рядом, да и мощный удар в самое важное место быстренько привел его в чувство. А как быть остальным, когда они от своих подруг далеко, а чужих трогать нельзя — огребешь по полной?!
— И потом, — продолжил я. — Юльтиниэль стоит хорошо вооруженного отряда. Не боись, не пропадем, — подбодрил я Квера.
Он покивал, понимая — при случае дочка так ударит по врагам, что и союзники попадают, хорошо, коли не замертво.
И все-таки главную причину я решил утаить. Не хотел рисковать. Я прекрасно понимал, что рано или поздно из-за проделок моего чада придется встать перед выбором: костер или бегство. За жизнь и здоровье Юльтиниэль я готов хоть сейчас заложить душу и все, что у меня есть — Хель. Маришка за подругу вступится, тут можно не сомневаться. И Квер, хороший парень, понимающий. Но кто поручится, что отряд гвардейцев — ярых светловерцев подчинится моему приказу, а не встанет на сторону священнослужителей Пресветлой матери, если они решат устроить самосуд? Парни никогда не помогут тому, кто решится спасти человека, заподозренного в служении Убийце. Скорее сами потащат девушку на костер — долг перед родной империей для них куда важнее долга какому-то герцогу.
Нет. Проще обойтись малыми силами, чем думать, что мои люди в самый ответственный момент отвернутся от меня.
— Папочка, смотри, уже тракт! Как-то быстро мы лес проехали. — Юльтиниэль тут же закрутила головой.
В сторону столицы как раз проползал большой обоз, который охраняли не меньше двух дюжин человек. Вероятно, везут оружие от мастеров крайних земель. Туда же проскакала тройка имперских стражников, которые должны были встречаться на тракте не реже чем один раз в час для поддержания порядка.
На нашу небольшую компанию никто бы не обратил особого внимания, если бы не Юльтиниэль. Она разоделась так, что половина охранников неприлично выпучила глаза, а один стражник чуть не упал с лошади, пытаясь как следует рассмотреть дочку.
Ну да, на первом же постоялом дворе заставлю ее переодеться во что-нибудь более скромное. Брала бы пример с Маришки — простой мужской костюм, чуть потертый, мягкие сапоги, на поясе только кинжал.
А то вырядилась в кожаные брюки, черную рубашку с вышивкой в виде лилий и вырезом… большим… очень большим. Корсет, также кожаная короткая куртка, высокие сапоги на внушающем опасения каблуке. За спиной в ножнах крест-накрест два изогнутых на орочий манер меча. По кинжалу за голенищами. Еще перевязь с метательными ножами. Ужас! Нет, в смысле, ей идет, но внимание привлекает…
Я слишком отвлекся на предсказание и забыл сделать замечание еще в замке, к тому же за последние годы привык к ее манере одеваться. Но дочка могла бы и собственной головой подумать.
Заметив мой мрачный взгляд, Юльтиниэль поспешно запахнула курточку и невинно улыбнулась. Зря, неприятности уже начались.
— Леди, — к нам подъехал один из стражников, остальные подтягивались за ним, — скажите, у вас есть разрешение на ношение такого количества оружия?
Хм… лично я в этом сомневаюсь…
Кажется, Юльтиниэль тоже.
ГЛАВА 3
И у герцогов бывают секреты
Лучший выход из ситуации — это выход из ситуации.
Английский джентльмен
Как говорил один мой знакомый — лучшая защита не нападение, а отравленный кинжал в спину. Он подрабатывал на досуге наемным убийцей, и как-то ему заказали меня. Впрочем, я отвлекся… Делаем лицо булыжником и осведомляемся, кто это тут нас не уважает?!
— Не знал, что дворянам запретили носить оружие… — тихо, но с долей угрозы в голосе начал я.
Вообще-то под «дворянами» в разрешении имелись в виду только главы родов, но если перетянуть все внимание стражников, может, и обойдется. На самом деле очень странный указ. Кажется, его издал дед нынешнего императора. И заключался он в том, что нельзя носить оружие на виду… — то бишь в сумке хоть целый склад провезти можно, а лишнюю шпагу на пояс прицепишь — и все, штраф, а то и несколько дней заключения. Кроме глав домов исключение составляли военные и те счастливчики, которым выдавали разрешения вышеупомянутые главы.
К тому же запрет почему-то не распространялся на луки и кинжалы. Честно скажу — та еще глупость! Но был такой неприятный пунктик, что новый император не может отменить указ прежнего императора, пока не пройдет срок в пятьдесят лет. Не так уж и долго осталось мучиться.
Продолжаем концерт!
— Может, еще у меня документ спросите?! — недобро уточнил я у стражника.
Тот посмотрел на меня бараньим взглядом.
Ну да, я совершенно не похож на герцога, как уже говорил. Скорее, простой наемный рубака. Высок, широкоплеч, синеглаз, русоволос и русобород. Никакого деланого изящества и аристократизма. Девушкам, во всяком случае, нравится, но за хозяина здешних земель зачастую не признают. Так что мне пришлось сунуть под нос стражнику кулак с перстнем.
— Ну что, еще требуется разрешение? Может, еще и подписанное самим императором?! Так это я мигом. — На самом деле я от души веселился, наблюдая, как стражник, привстав на стременах по стойке смирно, парадирует козлика: «Н-не-эт… не-э-э надо… простите, ваше-е сия-ат-те-эльство». Два товарища незадачливого ценителя девичьей красоты в сторонке наблюдали за бесплатным представлением.
— Вообще-то «ваша светлость», не стоит меня до графа понижать, — отчитал я паренька. — Ну нет так нет, — наконец смилостивился я. — Вольно. Поехали, господа, — кивнул я застывшей компании, чувствуя, как настроение медленно поднимается с отметки «отвратительнее некуда».
Опозоренный стражник поспешил нас обогнать под дружное улюлюканье товарищей, заставив тяжеловозов, тянувших обоз, испуганно всхрапнуть. Только пыль на дороге поднялась, и вот уже стражников нет.
— Так… — Повернув Рассвета, я мрачно оглядел дочку. — Куртку застегнуть. Железки убрать. На первом же постоялом дворе наденешь что-нибудь попроще. Если оного нет, возьмешь у Маришки. Она у нас девочка худенькая… — Я пропустил скептичный фырк Юльтиниэль. Действительно, дочка Илиз была худая, как щепка, и плоская, как доска. Боюсь, одежда Маришки на чадо мое не налезет. И откуда такие гены? Видимо, и здесь без прабабки не обошлось. Так и хочется завернуть в какой-нибудь бесформенный балахон и спрятать от всего мира. — Но на тебя натянем… — все-таки закончил я свою мысль.
Дочка с независимым видом куртку застегнула, на переодевании внимание заострять не стала, но, сняв мечи, непонимающе нахмурилась.
— Куда же мне их убрать? В сумке заклинание рассчитано на определенный объем, они могут не влезть… — пробормотала она.
— Засунь куда-нибудь… — ответил я и понял, что все-таки в монастырь удалиться придется. И кто меня за язык тянул?! Расслабился, называется. — Или заклинание измени, — попытался исправиться я, но было уже поздно.
Судя по сияющим глазам Юльтиниэль, вертящиеся у нее на языке слова в приличном обществе вслух не произносят. Квер с Маришкой переглянулись и на всякий случай тактично притворились глухими. Так что настроение опять уползло в неизвестном направлении, оставив о себе на память только досаду.
Обогнав растянувшийся обоз, мы разрешили лошадям перейти на шаг и немного похалтурить. День только начинался, спешить никуда не требовалось, и вообще, вслед за напряжением от всего свалившегося за несколько часов пришли спокойствие и лень. Первая деревушка должна была встретиться только к вечеру, зайцы по тракту не бегали, а Юльтиниэль вертелась в седле, с удовольствием осматривая местность, и не замышляла очередную пакость. Красота, да и только! Но вот в душе шевелился червячок сомнения, что неприятности поджидают зазевавшихся спутников за следующим поворотом, предвкушая, как набросятся на них, загонят, поймают, истреплют и, может быть, только в самом крайнем случае отпустят.
— Герцог, скажите, вы не думаете, что этот стражник, обогнав нас, может устроить очень неприятную встречу? — Ко мне подъехала Маришка, казалось, что девушка проглотила меч, насколько ее спина была пряма.
— Может, — согласился я. — Все зависит от его фантазии и как Алив положит монетку. Возможно, на самом деле этот стражник очень милый и кроткий юноша, и он будет молчать. Нет, значит, на меня будут смотреть как на тирана-мордоворота. На Юльтиниэль — как на избалованную хм… очень распущенную девицу. Квера, соответственно, примут за ее игрушку, а тебя за… — Продолжать свои предположения я не стал.
Маришка и так смущенно покраснела и тряхнула черными кудряшками, словно отгоняя наваждение.
— Ваша светлость! — возмущенно воскликнула она.
— Что? — искреннее удивился я. — Ты спросила, я ответил… А уж за твое воображение я не отвечаю.
Сзади противно захихикала Юльтиниэль. Кошмар. Вот только мне еще юных поклонниц не хватало… Ладно, прикинусь старым, никчемным, способным только на то, чтобы смущать девушек. И больше ни-ни! Попытавшись представить себя со стороны, я констатировал, что так не пройдет. И слава Пресветлой матери! В этом случае остается надеяться, что девушки смущением и ограничатся.
— Какая красота! — воскликнула сзади дочка.
Я тоже обернулся посмотреть, что же такого красивого она углядела. Ничего интересного. Всего лишь развлечение для туристов.
В стороне от дороги возвышался памятник рыцарю на коне. В руках железный рыцарь держал копье, наставив его на воображаемых противников, которые могли появиться со стороны Окраинных земель. Все это было хорошо замагичено, дабы не развалилось раньше времени. Также предусматривалось, что при появлении настоящего врага воин в доспехах оживал и шел его убивать.
Об этом я не замедлил рассказать благодарным слушательницам. Квер знал это и так. Маришка же никогда раньше дальше поместья, маленькой деревни и леса не уходила, да и дочка последний раз, когда тут проезжала, была еще маленькой для верховых поездок и дулась на меня в закрытой карете, как мышь на крупу.
В любом случае, меня выслушали с большим удовольствием. Несколько раз объехали вокруг железного рыцаря и даже его потрогали.
— Папочка, а как он узнает, что подошли именно враги? — Как всегда, дочка оказалась в своем репертуаре, интересуясь магической составляющей данного экспоната.
— Понятия не имею, — честно признался я. — Но то небольшое нападение, которое случилось десять лет назад, он почувствовал за несколько лиг. И в одиночку же его отбил. Съехал со своего пьедестала, умчался на север, покрошил десяток ни в чем не повинных служителей наместника Хель, которые воровали капусту в ближайшем селе, и прискакал обратно.
— Здорово! — искренне восхитилась дочка, заинтересовавшись какими-то магическими узлами.
Самих узлов я не видел, но, судя по тому, как изменился взгляд Юльтиниэль, она сейчас рассматривала узор заклятия.
Квер тихо хихикал, пытаясь отколоть себе часть доспеха на память. Видимо, лейтенанта очень позабавили темные слуги, ворующие капусту. А что тут скажешь? Может, у них вегетарианская диета в отсутствие их наместника.
Точнее, чтобы он отсутствует, просто ничего не делает. Ни завоевательных походов, ни сахара в супе или соли в чайном отваре. У нас что-то вроде взаимовыгодного соглашения. Но голодным слугам от этого не легче. Да и остальным об этом соглашении знать не обязательно.
Кстати, все прорицатели и провидцы говорили, что он возродится аккурат в этом году. Даже было предсказано явление защитницы. Ну да. Если он и решит чего-нибудь устроить, то вместе со слугами дальше набегов на крестьянские огороды дело не двинется. Заявляю вам это как бывший защитник.
Бах! Юльтиниэль взвизгнула и отскочила от доспехов, которые мгновение спустя превратились в груду бесполезного металлолома. Печально звякнув, ко мне откатился шлем.
— Ой… — хором сказали Маришка, Квер и Юльтиниэль.
— Эх… — печально пробормотал я. — Дочка, ну вот скажи, какая от тебя польза, а? Столько столетий стояли себе доспехи. Оберегали сон людской и нелюдской… никому, кроме врага, не мешали, никого, кроме оного, не трогали. Тут приехала ты, и все. Доспехи решили выйти на пенсию, отправившись прямиком к Хель.
— Я случайно! — тут же вставила дежурную фразу дочка, невинно захлопав ресницами.
— Честно-честно? — передразнил я.
— И как ты догадался? — удивилась Юльтиниэль.
— Вот такой я догадливый… так, сюда скоро обоз подтянется, надо их сгрести в кучу и как-нибудь спрятать. Хелин день!
— Закопать, — раздался язвительный комментарий дочки, — или ветками забросать. Папочка, можно я попробую их восстановить? Я узор вроде запомнила.
«Вроде» — какое страшное слово. Только вряд ли будет хуже. И без этого селяне с купцами за то, что упокоили рыцаря, спасибо не скажут, на титул не посмотрят. Мол, зачем нужен такой герцог? Не герцог это, а шпион вражеский. Семью перебил и затаился с нужной стороны, чтобы к приходу наместника Хель дорога до столицы оказалась расчищенной.
Слышал я такие размышления. Еще когда только герцогскую корону примерял. Ну не было у нас в роду русоволосых и синеглазых мужчин. Темноволосые, темноглазые. С правильными чертами породистого лица.
После моего рождения, чтобы замять скандал, матушка припомнила, что с ее стороны были северяне. Только вот откуда они в роду у коренной южанки, почему-то никто спросить не додумался. Толки прекратились — и хорошо. Но всевозможных сплетен я наслушался будь здоров! Даже Рик и тот меня всегда дразнил.
Юльтиниэль тем временем с одухотворенным лицом приступила к волшбе. На лице счастливая улыбка. Руки в стороны, словно обнимать кого-то собралась. Волосы развеваются от непонятно откуда взявшегося ветра. Я стою в двух шагах, а ни единого порыва не чувствую. Погода-то безветренная. А вокруг дочки буря начинается.
Маришка, прищурившись, попыталась наблюдать за энергетическими потоками. Я уже понял, что способностей у девочки хватит только на узкую специализацию. Скорее всего, дальше стихийницы не пойдет. Но вокруг Юльтиниэль такое творится, что даже я чувствую эти потоки! Н-да…
Неожиданно груда металлолома дернулась, и куски железа начали медленно сползаться в одну кучку, занимая свои места. Не прошло и минуты, как на возвышении стояли совершенно целые рыцарские доспехи, прочно скрепленные волшебством.
— Фух! — победно вздохнула дочка.
На лбу выступили капельки пота, лицо побледнело. Еще бы, не обученному магу творить такой сложный узор…
— Ну как? — Юльтиниэль промокнула лоб белоснежным кружевным платочком и улыбнулась, страшно довольная своими успехами.
— Признаю, что в этот раз ты действительно молодец! — согласился я.
Хотя чтобы все получилось так хорошо, да без последствий?! Я скорее поверю в тролля-вегетарианца.
Так, запомнить на будущее — не каркать даже мысленно. Стоило мне только это подумать, как неожиданно в пустых провалах глазниц рыцарского шлема вспыхнуло зеленое ведьминское пламя. Груда железа заскрежетала и начала спускаться со своего возвышения.
— Хель, — печально сказал я.
— Мама… — позвали Квер с Маришкой.
— Какая прелесть! — восхитилась Юльтиниэль.
Наконец рыцарю удалось спуститься, и он принялся внимательно нас рассматривать. Не убежали мы только потому, что застыли на местах не в силах пошевелиться. Все. Сейчас он решит, что мы враги, и отправимся мы пред светлые очи Алив исповедоваться в своих грехах.
Но тут железный рыцарь взглядом наткнулся на Юльтиниэль и почтительно склонил голову.
— Приказывайте, госпожа, — прогремело из-под забрала.
Лучше бы нас приняли за врагов…
День уже давным-давно перевалил за половину. Солнце, смекнув, что под горку катиться куда проще, поразительно быстро подбиралось к горизонту. Хорошо хоть вслед за ним постепенно спадала жара. Лошади, чувствуя приближение вечера, последние два часа не халтурили, обещая к закату добраться до места ночлега. Позади усердно поднимали пыль тяжеловозы, тащившие обоз. Они тоже хотели попасть в деревушку, прежде чем стражники закроют хлипкие скрипящие ворота. Впрочем, с их скоростью и без остановок они успеют вовремя.
Мы тоже. Причем с остановкой, так как в животе уже давно бурчало, напоминая, что завтрак успешно переварился и теперь требуется хорошая порция обеда. Разнежился я в кресле герцога. Раньше мог скакать на коне весь день без передышки и всю ночь. Не есть, не спать и тут же с разгону кидаться в самую гущу битвы. А теперь полдня всего едем, а зад уже отваливается. Как бы мне жирком не заплыть от хорошей жизни. Покосившись на остальных, я увидел, что дочка уже жует что-то, вытащенное из мешка с припасами. Маришка копается в своей сумке с крайне кровожадным выражением лица. А Квер печально нюхает пакетик из-под пирожков. Так что, если меня это успокоит, не один я голодный.
Съехав с тракта под специально установленные тенты — для желающих перекусить в уютной тени или же для тех, кого ночь застала в дороге, — мы устроились на небольшой привал.
Роланд — так обозвала груду оживших железок начитавшаяся рыцарских романов Юльтиниэль — также спешился, устроившись рядом с дочкой. Доспех оказался на удивление молчалив. Только вот прыгал вокруг своей хозяйки, как маленький восторженный щенок. Квер философски заметил, что такой помощник в дороге очень пригодится. Не ест, не спит, быстр, силен — в общем, идеальный телохранитель. Подумав, я согласился с лейтенантом. Только вот боюсь, жители окрестных деревень быстро узнают своего рыцаря. Да впрочем, что зря нервы себе трепать заранее? Что будет, то будет.
Я покосился на большой кусок вяленого мяса, который уютно устроился на куске хлеба и другим таким же куском был прикрыт, чтобы было вкуснее и сытнее. Справа расположилась громко хрустевшая яблоком Маришка. Причем сидела она как-то подозрительно близко и хрустела тоже странно громко. Так. Все ясно, начинается паранойя. Я постарался незаметно отодвинуться в другую сторону и столкнулся с голодным взглядом Юльтиниэль, которая глядела на мой бутерброд с совершенно определенными намереньями: отобрать и съесть, оставив папу голодным.
Ладно, если со своими страхами я могу разобраться попозже, то бутерброд ждать не станет. Поэтому, недолго думая, я откусил настоящее произведение искусства с кружевной оборкой салатных листьев по краям. Бутерброд сделал подлость, подсунув мне только хлеб и салатный лист. Мясо, издеваясь, выглянуло с другой стороны. Так, я вроде не собирался становиться вегетарианцем? Осторожно вернув мясо на место, я с удовольствием продолжил трапезу. Юльтиниэль печально вздохнула. Не дочь — троглодит какой-то. Хотя если вспомнить, сколько всегда ела Лареллин, поражая всех нещадным истреблением продуктов (как все помещалось в миниатюрную женщину?), было ясно, что доченька пошла в маму. Тут бутерброд попытался спастись бегством, развалившись на две неравные части. Ту, что больше, я, подумав, все-таки протянул Юльтиниэль. Дочка благодарно улыбнулась и вцепилась в угощение крепкими зубками.
— Госпожа, — прогудел Роланд, посмотрев на солнце, — чтобы успеть до заката, нам нужно заканчивать привал.
А действительно, доспех прав. Пора отправляться дальше. Вон нас насколько обоз успел обогнать — пыль виднеется далеко-далеко, словно купцы надеются догнать солнце и по нему вскарабкаться на небосвод. Так что спасибо этому дому, а мы к деревне.
Успели аккурат перед закрытием. Стражники, увидев пять фигурок в начавших сгущаться сумерках, специально повременили с закрытием ворот. Это на теплом безопасном юге не принято обносить дубовым забором деревни и села и закрывать ворота на ночь. Там такое только в городах. А у нас каждая деревня как отдельный город. Первое правило: закрывай ворота, если жить хочешь. И дела нет, что последние девятнадцать лет ничего не происходило. Говорят, до этого случалось и такое — нерадивые стражники забывали закрывать ворота, всего на пять минут после захода солнца опаздывали, а с утра путник какой подъедет, уже живого никого нет. Словно люди, нелюди, собаки, кошки, скотина, даже крысы просто ушли, оставив все на своих местах. Ни следов, ни даже крови… Это теперь тенты по обочинам тракта натянули, вольности разрешили: что можно подождать припозднившихся путников и путешественникам позволить себе задержаться. А еще двадцать лет назад остаться ночью одному за спасительным забором было равнозначно самоубийству.
Герцога во мне стражники признали сразу. Помогло этому то, что один из трех пареньков оказался приятелем того самого незадачливого любителя разрешений на ношение оружия.
Денег за проезд, слава Алив, не взяли. Косились странно. Когда мы уже собирались выезжать на главную улицу, паренек неловко заметил:
— Ваша светлость, вам бы это, на постоялый двор не ехать. Енре, он горазд языком чесать. И вспыльчив больно. Перебрал, да такое понарассказывал, что и слушать противно, да только люд, наоборот, собираться начал. Мы его с другом пытались отговорить, да где уж там. К тому же староста обязательно захочет с вами встретиться… и отец святой…
— Спасибо за совет. Только разве я перестал быть хозяином здешних земель? — Посмотрев, как стражник принялся изо всех сил мотать головой, я улыбнулся. — Замолвлю словечко перед императором, что службу хорошо несешь. И о Енре скажу. Старосте пока не стоит говорить о моем приезде.
Когда мы отъехали на приличное расстояние от ворот, Квер все-таки осмелился спросить с изрядной долей сомнения в голосе:
— А нужно ли нам в трактир ехать? Ну их… потом сразу императору все расскажите, герцог. Сейчас на первом месте другие дела.
— Квер, ты пойми, какой из меня герцог, когда последний мальчишка позволяет себе такое в мой адрес?! — В голосе прорезалась нешуточная угроза.
Ох, не ограничусь я тем, что лишу этого стражника чина и хлебной должности. Надо только послушать, что он там болтать вздумал.
Только в сказках люди, наделенные властью, лишены пороков и
являют из себя образец добродетели, помогая всем направо и налево. Я добр только к тем, кто добр ко мне и в ком я уверен.
Постоялый двор представлял собой поистине жалкое зрелище. Покосившееся трухлявое двухэтажное здание подслеповато взирало на мир провалами окон, кое-где в них отсутствовали стекла. На первом этаже пробивался яркий неровный свет и слышался одобрительный гул собравшегося народа. Оставив лошадей тощему мальчишке и кинув ему мелкую монетку на сладости, я первым зашел в пропахший дрянным пивом, самогоном, табаком и потом зал.
На барной стойке восседал стражник Енре, он был весьма пьян и громким голосом рассказывал собравшимся людям, а их, надо заметить, было немало, занятную историю.
— А уж взгляд у него недобрый, мама не горюй! — заплетающимся языком поведал он. — Вроде глядишь, глазища синие-синие, словно камни драгоценные. Никогда подобных глаз не видел. Но холодные они, такие ледяные… и равнодушные-равнодушные… смотришь и озноб по спине. Словно в бездну вглядываешься, а в этой бездне смерть сидит. И ухмылка у него… бр-р. До сих пор страшно! Остальные спутники у него нормальные. Думаю, чего к девке привязался? Ну обвешана оружием, как барышня какая украшениями. Ну и пусть, так ведь краси-ива-ая! — мечтательно протянул он. — Думаю, дай подъеду, пошучу, а потом извинюсь. Вдруг улыбку-то заработаю? А тут этот. Кольцо показывает — герцог. Да только какой из него герцог? Видел я нашего герцога. Только глаза у того добрые, теплые, словно отцовские. А тут внешность его, а внутри словно кто-то другой сидит. Не-е, други. Не наш это герцог уже, не наш… — Трактирщик, правильно расценив паузу в рассказе, плеснул в кружку стражнику еще самогона. Тот разом опрокинул в себя чарку и, закатив глаза, обмяк, успев только прошептать: — Страшный человек…
Юльтиниэль фыркнула на весь трактир, перепугав посетителей.
— Да, папочка. Тут послушать, так ты у нас сам наместник Хель — почти воплощение зла! — весело сказала она, отодвигая меня в сторону и танцующей походкой проходя меж столов к барной стойке.
— Можешь начинать бояться, — в тон ей хмыкнул я, двигаясь следом.
За мной поспешили Квер с Маришкой, Роланд остался возле дверей, не зная, что ему делать. Есть все равно не будет, веса его дубовые лавки, скорее всего, не выдержат, но охранять госпожу надо.
Народ начал боязливо расползаться в стороны. Каждый так и норовил заглянуть мне в глаза, проверить слова стражника. Не стал их расстраивать. Взгляд у меня сейчас был добрый-предобрый. Таки наполнял обшарпанную обстановку трактира теплом и светом. Вот и верьте после этого пьяным стражникам! Правда, улыбка вышла кривая, но это уже мелочи.
Юльтиниэль тем временем уже добралась до Енре, который в невменяемом состоянии успел сползти под стол в обнимку с чаркой. Дочка пихнула стражника носком сапога и презрительно скривилась.
— Так, — я огляделся и, к своему удивлению, все-таки нашел капитана стражи, — любезнейший, я надеюсь, вы понимаете, что поведение, подобное тому, которое показал вам этот молодой человек, недопустимо?
— Да, ваша светлость… два дежурства вне очереди… три…
— Нет. Подобное никуда не годится. Я позабочусь о том, чтобы этот человек больше никогда не получил места в страже. Пусть пропалывает огороды. Донесите, пожалуйста, до него эти сведения, как только он проспится. Оружие отобрать, заработанных денег не выплачивать. Как очнется, отослать, к Хель, из деревни. Понятно?
Капитан закивал, с сочувствием косясь на паренька.
— Замечательно! Трактирщик, выдели нам две лучшие двухместные комнаты и принеси сытный ужин. Все понял?
Тут случился небольшой конфуз. Спешившие убраться подальше от злого герцога люди у выхода столкнулись с мило улыбающимися доспехами. Послышался предынфарктный хрип, чья-то молитва Пресветлой матери и проклятья в адрес Убийцы Хель… Или, наоборот? — с испугу-то и ошибиться можно. Товарищи со слабыми нервами отправились в глубокие обмороки, а те, что порезвее, решили воспользоваться окнами, как запасными выходами.
— Это что же, рыцарь ожил?! Что же творится? — раздался по углам встревоженный шепот. — Надо бы в церковь бежать… а то тут такое…
Квер покосился в мою сторону — святой отец, если он не Тонио, это нехорошо. Я покачал головой. Мол, поедим, посмотрим, а там все обойдется, если будем сидеть по комнатам, как мыши под веником. Взяв у трактирщика ключи от комнат с наказом принести ужин как можно быстрее, мы поднялись на второй этаж.
Юльтиниэль придирчиво оглядела две обшарпанные каморки, скривилась после того, как разбитная служанка, смерив дочку завистливым взглядом, объяснила, что удобства тут на этаже. После чего моя язвочка заметила, что проще было заночевать где-нибудь в лесу. Маришка пожала плечами, брезгливо рассматривая заповедник клопов, также именуемый кроватью.
— Если устроиться на полу, то, может, и сойдет, — неуверенно предложила она.
Тут вернулся Квер, ходивший проверять «удобства», и, по глубокому отвращению, которое выражало его лицо, я подумал, что еще не поздно устроиться где-нибудь на улице. Мысль в голове сформировалась, но высказать вслух я ее не успел. Расплачиваясь за дневную жару, по карнизам бойко застучали первые капли теплого летнего дождика. Значит, придется заночевать тут. Как раз подоспел трактирщик, который, желая услужить лично, притащил огромный поднос, заставленный тарелочками и мисочками с едой. Пахло сносно, выглядело вполне аппетитно, так что, подумав, мы решили остаться тут хотя бы на ужин. А там, глядишь, и дождик кончится, и удастся уговорить какую-нибудь старушку пустить нас к ней на ночлег.
Однако дождь не закончился ни через полчаса, ни через полтора, твердо решив нас задержать в этом трактире. На первом этаже устроился Роланд, не захотев ржаветь под ливнем. В общем, переглянувшись, мы таки решили ложиться спать. Поймав Маришку на выходе из комнаты, я настоятельно попросил девушку проследить, чтобы мое чадо ничего не учудило. Она покивала, обещая, что, если чего случится, доложит. Хотя, зная девичью дружбу, скорее можно предположить, что она тотчас сообщит Юльтиниэль о моей просьбе, а потом постарается, чтобы дочка не отправилась на подвиги в одиночестве: вдвоем-то пакостить куда интереснее.
Вернувшись в комнату, я застал Квера за приготовлениями ко сну. Лейтенант, встав на четвереньки, расстилал на полу свой плащ, явно собираясь устроить клопам забастовку. При этом он выглядел ужасно несчастным — еще бы, вот она, кровать, совсем рядом, а спать приходится в условиях, приближенным к боевым. Вот она, доля молодого и перспективного лейтенанта, которого злобный герцог потащил с собой в столицу.
— Друг мой, что это ты делаешь? Хочешь, чтобы я, встав ночью, споткнулся о тебя и сломал себе что-нибудь жизненно важное? — уточнил я, показно хмуря брови.
— Но ведь клопы, ваша светлость… — Квер проворно вскочил на ноги, смотря на меня с большой надеждой.
Ну, не мог я разочаровать мальчишку. Хорошо хоть заклинание против клопов относится к бытовым и мне пока под силу.
Так что через пять минут я растянулся на тоненьком матрасе, чувствуя себя великим героем. В неплотно зашторенное окошко с любопытством заглянула освободившаяся из оков дождевых туч луна. Бледные лучики, проскальзывая, вплетались в лунную дорожку.
Квер почти сразу же уснул и теперь тихо сопел. За стеной веселое шушуканье стихло тоже довольно быстро — уморились девочки: столько эмоций за один день, когда раньше неделями могла тянуться однообразная скучная жизнь. Ничего, глядишь — завтра лучше будет.
Я же лежал и наблюдал за этим мертвым и некрасивым лунным светом. Не люблю ночи. Наверное, потому, что они напоминают о слишком многих тайнах, которые связывают меня по рукам и ногам. Ночь — время, когда обычные люди и нелюди спят и власть полностью переходит к созданиям Хель. Хотя сколько лет охотники за нечистью не встречали даже захудалого вампира или оборотня? Кажется, последний вампир положил начало легенде о происхождении Маришки. Больше о нечисти ничего не было слышно ни с одного конца нашей большой и процветающей империи.
Не спится мне в такие ночи. Стараясь не разбудить Квера, я тихо поднялся на ноги и подошел к окну. В небольшой, смазанной дождем церкви горел крошечный огонек. Похоже, здешнему святому отцу уже доложили о нашем прибытии. Завтра не избежать разговора с ним. Очень надеюсь, что человек попадется толковый, а не полоумный фанатик.
Наконец луна снова скрылась за неплотным слоем туч. Надо скорее засыпать. Не хочу завтра опять напоминать злобное умертвие. Проходя мимо пыльного старого зеркала, я кинул быстрый скучный взгляд на свое отражение.
Взгляд оказался именно таким, каким его запомнил бедный мальчик-стражник, чья вина была только в том, что он не умел держать язык за зубами.
ГЛАВА 4
А вы умеете вызывать демонов правильно?
Не стоит уповать на удачу!
Удача
Утро началось с того, что в коридоре кто-то что-то уронил. Уронил громко и требовательно, именно для того, чтобы разбудить немногочисленных постояльцев трактира. То бишь меня, Квера, дочку и Маришку. Кстати, а где мы оставили рыцаря? Впрочем, лично я окажусь не против того, если новая игрушка Юльтиниэль как можно скорее потеряется. Но не это главное. Главное — кто посмел? Герцог я или не герцог, в конце концов?!
Что-то последнее время мне приходится спрашивать это у себя все чаще и чаще… — скоро усомнюсь и скажу: не герцог. Эх… старые добрые времена, когда я был обычным рыцарем и никто не знал о моей высокородной семейке и ее тайнах. Лениво открыв глаза, тут же снова зажмурился — ласковое солнце с точностью эльфийского снайпера целилось яркими лучами прямо мне в лицо.
— Милорд? — осторожно поинтересовались с соседней кровати.
Лейтенант уже наполовину сполз со своего лежбища, косясь на дверь с нескрываемой ненавистью. Конечно, не мне ведь идти выяснять, что же там случилось.
— Да, Квер, меня тоже разбудили, и теперь очень хочется узнать, что же такого произошло, будто Пресветлая мать снизошла до этого трактира, забытого и самой Убийцей. Точнее, наоборот… — Я провел ладонями по лицу, сгоняя остатки неприятного сна и отмечая, что неплохо бы чуток укоротить бороду.
Ею я обзавелся назло придворным щеголям, сверкающим синими гладковыбритыми щеками. Но все-таки всему есть разумные пределы.
Тем временем лейтенант прошлепал босыми ступнями по полу в сторону двери. Тонко звякнула перевязь. Молодец, охранничек, не забывает про то, что опасность следует ждать со всех сторон и всегда брать с собой оружие. Дверь протяжно скрипнула, после чего наступила тишина. Я даже расслышал, как за тонкой деревянной стенкой о чем-то перешептываются девочки.
— А, это вы, лейтенант, — через мгновение послышался разочарованный голос трактирщика.
Неужели он и правда ожидал, что сам герцог выбежит в коридор с мечом наголо?
— Да, что-то произошло, уважаемый? — Голос у Квера был хриплым ото сна и тихим, словно он приготовился к нападению.
— Староста деревни и святой отец хотят говорить с его светлостью, просили, как проснется, — сразу передать.
Странно… Внутри шевельнулся ледяной комок, осторожно намекающий на опасность. Что же случилось? Пересилив лень, я приподнялся на подушке и еще раз все переосмыслил. Хель, точно… тишина. Не может быть в большой деревне такой тишины. Слышу, как коровы где-то мычат. Гогот домашней птицы. А где разговоры? Перекрикивания кумушек? Смех работающих мужиков? Ледяной комок разросся, требуя немедленных действий. Благо, спал я, не раздеваясь. Что-то, видимо, еще с вечера подсказывало, что лучше быть начеку.
Натянув обувь и пригладив ладонью русую гриву, дабы выглядеть более внушительно (главное, чтобы не глупо), я вышел вслед за Квером в коридор. Первое, что бросалось в глаза, — небольшой медный таз, разлегшийся посреди коридора. Похоже, он и послужил тем самым будильником. Квер стоял так, чтобы закрыть меня собой. Нерационально, если учесть, что кроме нас и тазика в коридоре находился только трактирщик с отвратительным выражением лица.
— Что тут происходит? — Вопрос прозвучал в должной степени грозно, однако масленая улыбка трактирщика не стала менее отвратительной.
— С добрым утром, ваша светлость. Легким ли был ваш сон? — поинтересовался он, почтительно расшаркиваясь перед своим герцогом.
— Благодарность Алив, сон был хорош. Но мой вопрос остался без ответа. — Квер, почувствовав мое настроение, начал вытягивать из ножен меч.
— Ничего, ваша светлость. Тиска, растяпа, уронила таз и тут же убежала, боясь вашего гнева.
Видимо, Тиска — это та самая разбитная служанка. Ну да, а убегала она, видимо, по воздуху. Не помню я торопливых шагов, вообще шагов не помню. Слух-то у меня хороший. Так что трактирщик врал, не краснея, ибо могу поклясться своим титулом, что таз уронил именно он.
— Прикажете наказать? — уточнил трактирщик.
— Не стоит, — пришлось покачать головой. Девка, конечно, образцом честности и целомудрия не показалась, но страдать попусту не будет. — Лучше принесите нам завтрак, — приказал я.
— Никак не могу, ваша светлость, — трактирщик в притворной печали развел руками, — святой отец попросил вас сразу к нему спуститься…
Спустя мгновение к толстой шее мужика страстно прижималось лезвие меча Квера. Вот теперь отвратительная улыбка соизволила покинуть краснощекое лицо трактирщика. Да и эпитет «краснощекое» к нему больше не подходил. Белое с зеленоватым отливом — в точку.
— Как ты разговариваешь со своим господином?! — нежно вопросил Квер и чуть-чуть надавил лезвием, чтобы сталь оставила на шее мужика небольшую царапину.
— Мне велели… там… староста деревни… и святой отец… люди… требовали… — промямлил он что-то совсем невразумительное.
— Что-то случилось? Папочка, нужна помощь? — Обернувшись, я увидел, как из-за двери соседней комнаты на происходящее действие с любопытством смотрят лиловые глаза.
— Нет, милая, тебя я позову, когда мне потребуется сровнять эту деревеньку с землей. — Юльтиниэль недовольно фыркнула, услышав за своей спиной хихиканье Маришки, и, топнув босой ножкой, удалилась обратно в комнату. — Проследи, чтобы она не выходила из комнаты, и сама не выходи, лучше вообще на ключ дверь заприте, — тихо попросил я темноглазую девушку.
Маришка кивнула и захлопнула дверь.
Так. Дочка в относительной безопасности, теперь можно спуститься вниз и узнать, какая Хель приключилась, что я срочно понадобился самым важным шишкам деревушки.
— Отпусти его, — приказав Кверу, я быстрым шагом направился к лестнице.
Ледяной комок в груди только рос, словно намекая, что лучше, схватив вещи, просто сбежать от Хель подальше. Однако природное упрямство требовало во всем разобраться и немедленно поставить распустившуюся собственность на место. Никогда так не думал о подданных. Вот отец-тиран часто и обращался с ними именно как с мебелью. Одобрения это не вызывало ни у матушки, ни у старшего брата, и, когда он до срока встретился с Убийцей — все были только рады. Но вот теперь, ни Хель не понимая в происходящем, я четко знал — если не покажу, кто тут главный, совсем распустятся.
В нижнем зале трактира не обнаружилось ни души. Точнее, обнаружилась. Вышеупомянутая Тиска выпрыгнула на меня из-за барной стойки, вцепившись тоненькими ручками в рубаху.
— Господин, не ходите туда! Лучше через черный вход! — На меня уставились полубезумные серые глаза.
— Успокойся, милая, ничего они мне не сделают. — Попытавшись придать голосу больше уверенности, я невольно замешкался.
Кажется, все знали что-то крайне важное, что я успел благополучно проспать. Квер за спиной недовольно кашлянул, напоминая о своем присутствии.
— Не пристало герцогу, подобно крысе, бежать. Может, там ничего страшного-то и нет, — философски заметил я, толкнув плечом входную дверь — опять привет из юности, еще бы сапогом ее пнул… Однако додумать мысль я не успел, увидев, что творится на улице…
Деревня в полном составе собралась на небольшом пятачке перед трактиром. Я увидел и суровые лица мужчин, и любопытные мордашки молоденьких девушек, настороженных детей. Впереди, то есть ближе всего к входной двери трактира, стояли староста деревни — плотный миловидный мужчина — и святой отец — также нестарый мужчина с удивительно живыми серыми глазами, сейчас в его взгляде легко читались угроза и гнев.
А вот за ними возвышался наскоро сколоченный помост, на котором обычно казнили обвиненных в служении Хель. Рядом с помостом валялась груда доспехов, бывшая когда-то Роландом. Как там Юльтиниэль любила говорить? Ой? Так вот… ой-ой-ой… надо было послушать служанку и тихо убраться через черный ход, прихватив и дочку с Маришкой. А то, думается мне, сейчас добрые крестьяне попробуют изготовить удивительно вкусное блюдо под названием «Жаркое из герцога». Или удастся разойтись с миром?
Сделав вид, что не понимаю, что тут к чему, я шагнул навстречу священнику и старосте деревни. Дар на груди чуть-чуть нагрелся, словно кто-то его положил на растопленную печь. Вообще-то небольшой крест с серединой в форме ромба, заключенный в правильный круг, — знак Пресветлой Алив — изначально было положено носить только священнослужителям. Но после того как несколько столетий назад доказали — нечисть не может вынести прикосновения этого знака, император подписал указ о том, что каждый добросовестный светловерец обязан носить на шее маленькую копию дара. В противном случае его могут подвергнуть ряду неприятных проверок, а то и вовсе сжечь без суда и следствия.
— Доброе утро, господа! Что же заставило вас просить милейшего хозяина трактира будить своего господина столь грубым способом, отрывая от изумительных сновидений? — вопросил я, чуть хмуря брови, но при этом улыбаясь самой доброжелательной улыбкой, которая только отыскалась в моем арсенале гримас.
— И вам доброе утро, ваша светлость, — осторожно откликнулся староста, явно ожидая от меня какой-то другой реакции на этот фарс. — Приносим извинения, но нам срочно потребовалась ваша помощь, — признался он, потупив взор, словно нецелованный парнишка.
— Помощь? Тогда все понятно! Никаких извинений не нужно! Я с большим удовольствием помогу вам в меру своих возможностей, ибо долг любого господина — делать все возможное, чтобы люди и нелюди на его землях богатели, не зная ни тревог, ни бед.
Видимо, врал я так вдохновенно, что даже у святого отца прояснилось лицо, а в его глазах осталось лишь благожелательное спокойствие. Простой люд тоже заулыбался. Фух… кажись, беда начала обходить стороной.
— Благодарствуем, ваша светлость. — Святой отец кивнул на груду доспехов. — Именно эта проблема заставила нас так невежливо разбудить вас. Вероятно, вы узнали в этом нашего рыцаря?
Я внимательно оглядел груду металлолома — а ну как подделку какую-нибудь подсунули? Но это точно был Роланд, только, снимая наложенное дочкой заклятие, кто-то сильно перестарался, превратив хороший рабочий материал в кучу бесполезных железяк.
— Да, я узнаю его, — тут врать не имело смысла, лучше постараться поскорее узнать, к чему же ведет святой отец, — хотя вчера он был более… работоспособным…
— Все верно. — На лице святого отца, имени которого я не знал, промелькнула снисходительная улыбка.
Все ясно. Заклинание снимал он. Пресветлая мать дает своим служителям силу развеивать магию. Слава Алив — не всю — и лишь в небольших количествах, но все-таки не всегда с уверенностью можно утверждать, что из поединка священник-маг победителем выйдет второй.
— Видите ли, мне пришлось развеять держащую его магию, так как она оказалась черной. Видимо, не обошлось без внимания Убийцы Хель. Люди сказали, что эти доспехи сопровождали вас… Так ли это, ваша светлость? — Взгляд священника опять потяжелел.
Время на раздумья катастрофически не хватало. Нужно было загнуть какую-нибудь бессодержательную фразу, но на ум не приходило ничего. Плохо. Значит, ответим правду. Вдруг Пресветлая мать отметит это у себя и все разрешится в лучшем варианте?
— Да, он сопровождал нас, но я не знал о черной магии. Видите ли, моих способностей не хватает на то, чтобы различать цвет силы.
По толпе крестьян прошел шепот, священник покивал, словно я только что подтвердил его слова. Староста, переминаясь с ноги на ногу, бросил осторожный взгляд на помост для сожжения слуг Хель.
— Я так и думал, сын мой, и ни в чем тебя не виню. — Священник быстро перепрыгнул с вежливого «ваша светлость» на «ты». А на фразе «сын мой» меня ощутимо передернуло. Помню я ее, и тон у говорившего тогда был ну очень похож — снисходительный, словно он заранее знал, что для меня будет лучше. Ненавижу! Я мягкий человек, который умеет прислушиваться к чужому мнению, но, если начинается такое — проще убить, недослушав.
— Рядом с тобой, — тем временем продолжил святой отец, — находится существо, отмеченное Хель. Ты же по незнанию принял его и считаешь дорогим тебе человеком. То обман, герцог. Выдай нам это существо, пусть свершится справедливая казнь слуги Убийцы!
Э как загнул… Казнь не может быть справедливой (мое личное мнение, хотите — оспаривайте, все равно не изменю). Всегда можно придумать более извращенное наказание, нежели просто отправить преступника на тот свет. Но сейчас речь не об этом.
— А что за человек-то? — подозрительно уточнил я, чувствуя, что запахло жареным.
— Это существо прикрылось личиной твоей дочери, — патетично заявил святой отец.
Народ заметно оживился. Ну да, дочку они мою не шибко любят. Она, не выезжая из замка, как-то напортачила и направила взрывное заклятие прямиком сюда. Хорошо, никто не погиб, но виновницу нежданного «праздника» крестьяне вычислили быстро.
— Вы уверены, что Юльтиниэль мечена Хель? — подумав, уточнил я. — Знаете, мы сейчас как раз в столицу направляемся, чтобы снять ложные обвинения, ибо, как известно, эльфийская кровь не может принять метку Убийцы, — на всякий случай освежил я собравшимся память. Вдруг они забыли этот факт?
— Это не Юльтиниэль, сын мой, — снова завел старую шарманку отче, — существо, посланное Хель разрушить наш мир, приняло ее облик, чтобы никто не догадался. Ведь ты правильно сказал — эльфийская кровь не может вместить проклятие, а значит, это не твоя дочь. Она убьет тебя и твоих спутников на пути к столице и сбежит. Она уже начала хелить твое доброе имя мороками, за что безвинно поплатился бедный мальчик Енре. Что же будет дальше? Стоит ли рисковать, чтобы наши предположения подтвердились? Не пройдет и дня, как запылает очистительный костер. Выдай нам слугу Убийцы, герцог, — почти приказал он.
Эх… что-то мне все это напоминает… Словно кто-то управляет сейчас населением небольшой деревушки. Ну не могут люди так себя вести. С одного доспеха — сразу на костер. И священник неправильный… Совсем-совсем неправильный. Что же делать? А, к Хель все! Вспомню молодость!
— Я не сын тебе, служитель рыжей лгуньи. И дочь свою не отдам в твои руки. Убирайся к Хель… — просто и тихо сказал я, поворачиваясь к Кверу.
Лейтенант сразу все прекрасно понял и, пока мы тут беседовали, успел вывести наших лошадей.
«Дочка, слышишь?» — Всеми силами я мысленно потянулся к своему чаду.
И ничего, что из меня такой же маг, как из орка — менестрель, в экстренных случаях должно работать.
«Плохо, но вроде слышу, окончания слов потерялись». — В голове прозвучали переливы серебряных колокольчиков. Юльтиниэль сама тут же настроила и укрепила мысленную связь — сил у нее для этого оказалось предостаточно.
«Бери Маришку и через черный ход дуйте на юг, там в двух лигах небольшое озерцо, ты должна его стихию почувствовать. Ждите нас. И без шуток, все очень сложно», — распорядился я.
Дочка, к моему удивлению, отнеслась к этому поручению по-настоящему серьезно — по мысленной связи, как известно, врать нельзя. Даже недоговаривать не получается.
«Хорошо… И твой ответ, папуля, — это нечто!» — В словах дочки прозвучал восторг, и она отключилась.
Сам разговор в реальности занял меньше доли секунды. Только-только глаза священника успели от шока увеличиться до размеров чайных блюдец, а староста скомандовал деревенским мужикам, что пора приступать к выполнению плана. И все. Я уже обнажил меч, ожидая, кто первым решится напасть на герцога Оррена Рита.
Наш род всегда славился своими воинами, но мы с братом превзошли всех предков. Впрочем, брат, пока был жив, из десяти поединков выигрывал у меня семь. Но на турнирах я оставался бессменным победителем. Вот так-то. Хотя, кажется, я уже говорил, что давно в них не участвовал. Очень даже возможно, что отыскался еще более искусный боец.
Только к чему это? Не собираюсь же я убивать своих собственных слуг? А если буду драться осторожно, стараясь не наносить серьезных повреждений, окажусь в ужасном положении, и меня скрутят за три минуты, как куря вареного. Первого напавшего я приложил рукоятью меча по лбу и отправил отдыхать примерно на полчасика. Остальные на мгновение замерли. Во время передышки я решил вставить слово, вдруг одумаются.
— Я доберусь до столицы и, когда там докажут невиновность Юльтиниэль, напомню, кто хозяин этих земель и как с ним пристало обращаться, — мрачно пообещал я.
— Еретик! — Неожиданно откуда-то сбоку появился святой отец с даром и ткнул меня святым знаком куда-то в шею.
Уклониться я не успел. Почувствовал, как медальон проколол кожу и на воротник рубашки медленно скатились несколько капель крови. Таким методом священники обычно определяют принадлежность существа к слугам наместника Хель и проклятым Убийцей. Правда, вторые умеют маскировать признаки проклятия, поэтому в столице и проводятся более тщательные проверки. Но что только не сделаешь ради жизни и безопасности дочери.
Повернувшись к опешившему святому отцу, я почти прорычал ему в лицо:
— Ты ошибся, прислужник рыжей лгуньи. Моя дочь не отмечена Хель!
Священник быстро закивал, глядя в ярко-голубые глаза. Этот цвет был первым и главным признаком меченного Убийцей. Видимо, в голове мужчины никак не укладывался светлый образ Оррена Рита — доблестного защитника и проклятого слуги Хель.
— Уходим! — крикнул я Кверу, отпуская полуобморочного мужчину и почти закидывая лейтенанта на его коня.
В одну секунду вскочил я на своего Рассвета и направил его прямо на толпу крестьян, разбегавшихся в разные стороны. Благо, под копыта никто не попал. Стражник на вышке пару раз выстрелил нам в спину из плохонького арбалета.
Уже через несколько минут мы выскочили за пределы деревни. Вот только судя по звукам, которые доносились из-за высокого бревенчатого забора, все быстро пришли в себя. Причем настолько, чтобы организовать погоню.
Пришпорив коня, я направил его с дороги в лес. Рассвет везде пройдет, если захочет. Коник Квера тоже не так прост, каким хочет казаться. Надо хорошо запутать следы, прежде чем направляться к дочке и Маришке. Надеюсь, девочки не забыли прихватить наши вещи? А то, знаете ли, там было много чего важного и полезного. Особенно если учесть, что, скорее всего, теперь нам придется отсиживаться по лесам и оврагам и передвигаться какое-то время только по ночам.
Хм… странно, почему молчит Квер и не комментирует произошедшее? Точно знаю, что он видел мое неожиданное преображение. И так спокойно отреагировать?! Он ведь легко сейчас может обвинить меня в предательстве империи. Не на шутку взволнованный молчанием лейтенанта, я все-таки обернулся, надеясь, что впереди не окажется широкой, низко растущей ветки, которая, воспользовавшись моментом, выкинет меня из седла.
Квер распластался на коне, держась из последних сил. Благодаря измененному зрению я прекрасно видел торчащий из его спины арбалетный болт.
Маришка подергала подругу — по совместительству госпожу — за рукав простой льняной рубашки, в которую та успела переодеться по велению герцога.
— Ну что, не видно их? Нет? — в который раз нетерпеливо спросила она.
До озера они добрались на удивление быстро. Хотя почему «на удивление»? Две юные, хорошо натренированные девушки, для которых совсем не сложно перескакивать через коряги, не сбавляя темпа. Озеро отыскать оказалось проще простого, так же как без магии устроить в большом кустарнике удобный шалашик, в котором теперь подруги отдыхали.
— Нет. Наверное, их что-то задержало. — Юльтиниэль раздраженно шикнула на девушку и опять скрылась за переплетением ветвей так, чтобы без магического зрения их не смогли отыскать.
— Очень надеюсь, что с ними все в порядке… — пробормотала Маришка, разбирая те вещи, которые они успели прихватить из трактира.
Свою сумку Юльтиниэль уже пристроила, и теперь перед девушкой стояла простая задача: разобраться с остальными и понять, забыли они что-нибудь или же нет. Вот эта большая сумка, явно с несколькими лишними измерениями внутри, точно принадлежит герцогу.
В памяти Маришки неожиданно всплыл образ его светлости, когда он, улыбаясь, в шутку предположил, что ее могут принять за его любовницу. Хм… а почему бы и нет? Она, конечно, не красавица, но все на месте, и восемнадцать ей уже исполнилось — вольна делать, что хочет. И если… Оглянувшись на подругу, девушка попыталась стереть с лица предательское смущение. Ну да, она, глупая, умудрилась влюбиться. Впрочем…
Дальше помечтать девушке не дали, так как на их полянке появились новые действующие лица — закутанная в черный плащ фигура, озираясь, тянула на магическом поводке упирающуюся оборванную девицу крайне потасканной разбойничьей наружности. Убедившись, что нужное место найдено, фигура быстренько расположила свою жертву на земле, закрепив руки и ноги девицы заклинаниями, и принялась чертить темномагический круг. Сама девица громко и грязно ругалась, предлагая Пресветлой Алив лично спуститься в этот мир и оторвать у этого извращенного маразматика все выпирающие конечности.
— Хм… — Маришка встряхнула головой, привычно убирая со лба непослушные черные кудри, — может, нам стоит вмешаться? — с сомнением протянула она, смотря, как фигура достает из складок плаща простой кинжал с характерным орочьим изгибом узкого лезвия.
— Зачем? — удивилась полуэльфийка, наблюдая за приготовлениями к ритуалу с таким интересом, словно хотела набиться в помощницы к фигуре в черном плаще.
— Так ведь девушку убьют! — Правда, Маришка прикинула, что девица сама грешила и душегубством, и воровством, и еще несколькими не слишком добрыми занятиями.
— И?!
— Совсем-совсем убьют… — разъяснила Маришка. — Знаешь, трупы, они такие синие, холодные, противные, по такой погоде скоро запашок дурной поплывет.
Юльтиниэль печально покосилась на подругу. Ведь следить за заклинаниями, которые творил маг, было так интересно! А до этого считалось невозможным так долго смотреть на чужую волшбу магическим зрением из-за колоссальных затрат энергии на это действие! Юная герцогиня делала это, не задумываясь, так же, как дышала.
— Ладно, уговорила, помогу этой плебейке. Надеюсь, она оценит мой поступок. Как я выгляжу? — уточнила она у Маришки, расстегивая верхние пуговицы рубашки.
— Что?
— Ну надо же мне произвести хорошее впечатление… — пожала плечами девушка, удивляясь, как подруга не понимает настолько элементарных вещей.
Потом пригладила растрепавшиеся фиолетовые пряди и с треском вылезла из кустов задом наперед, ибо развернуться в маленьком шалашике возможности не было.
Фигура оторопело уставилась на неизвестно откуда взявшуюся девицу, которая с неудовольствием рассматривала дырку на штанине. Наконец девушка решила, что замагичит штаны позже, и все-таки повернулась к фигуре, вспомнив, зачем вылезла из своего укрытия. Оторопь незнакомца сменилась не совсем культурным шоком, когда на нее уставились раскосые лиловые глаза. Видимо, темный маг еще никогда не видел сиреневоволосых коротко стриженных эльфиек.
Юльтиниэль недовольно скривила личико, поняв, что восхищаться ее красотой сегодня не будут. А значит, можно заняться любимым делом, то бишь игрой на нервах. Вот и жертва уже морально подготовлена.
— Дяденька, а вы уверены, что правильно жертву приносите? — уточнила она у фигуры, кивая на так же замершую девицу.
— ?!
— Так вы тетенька? — Лиловые глаза удивленно заморгали. — Извините, просто в этом плаще сложно понять, какого вы пола, — невинно пояснила Юльтиниэль.
— Хм… — откашлялась фигура, — дяденька я, тьфу ты, Хель! Что тебе надо, блаженная?
— А ругаться нехорошо! — обиделась Юльтиниэль. Мало того что маг отказывался восхищаться ее красотой, так еще и принял за дурочку. — Так вот, дяденька… А вы зачем жертву приносите? Просто я посмотреть хочу, — страсть как интересно, — это ведь не страшно? — В кустах приглушенно хрюкнули от смеха.
— Не страшно… не страшно… — пробормотала фигура, окончательно уверившись в невменяемости полуэльфийки, — демона только вызову. Будет чем его покормить… А потом уже и пошлю на поиски этого герцога-защитника, — объяснил он, не заметив, как лиловые глаза опасно сузились. А зря, катастрофа под названием Юльтиниэль уже осмотрела его и признала непригодным для проживания в этом мире.
— Тогда вы точно неправильно ритуал проводите! — заявила она.
Фигура печально вздохнула, но все-таки спросила, почему же проводит ритуал вызова демона неправильно.
— Ну как же! — словно маленькому ребенку, начала объяснять темному магу юная герцогиня. — Мне мама рассказывала, чтобы такое провести, надо жертву… надо с жертвой… — Тут она якобы смутилась, подергав выбившуюся из общего беспорядка прядь, и приблизилась к заинтересовавшейся фигуре. — Ну в общем, — почти прошептала она, заливаясь краской смущения, — ну, что папа с мамой делают, когда в комнате запираются, а мне даже подслушивать не дают!
Куст тихо всхлипнул, явно не сумев сдержать эмоции. Маришка уже раз двести успела пожалеть, что не попросила подругу изжарить этого мага на расстоянии, ибо теперь Юльтиниэль, явно нервничая из-за долгого отсутствия отца, выплескивала все накопившееся на чернокнижника.
Фигура заинтересованно покосилась на девицу, но отвергла заманчивое предложение. В конце концов, что он с этой полоумной беседует, как с лучшей подругой?! Его господин будет недоволен задержкой! Грубо оттолкнув Юльтиниэль, он, замахнувшись, попытался ударить взвизгнувшую жертву кинжалом. Оскорбленная в лучших чувствах полуэльфийка, падая, сосредоточила всю свою магию в кулаке и, подобно шару, кинула ее в обидчика — переборщила и от истощения резерва погрузилась в обморок. А так как уже давно было понятно, что стихия Юльтиниэль — огонь, магия приняла именно его вид.
Чернокнижник сгорел, даже не успев осознать этого. Вместе с магом сгорели незадачливая жертва и только-только выглянувший из открывшегося портала демон, до этого считавшийся неуязвимым существом. Однако круг перемещения был активирован, и мирозданию требовалось хоть кого-нибудь закинуть в этот мир. Поэтому, пошарив по соседним реальностям, оно схватило первого попавшегося человека, хотя бы минимально подходящего по параметрам.
На выжженную площадку из ниоткуда приземлился высокий, хорошо сложенный немолодой мужчина в странной зеленой одежде с темными пятнами разных оттенков этого цвета. Огляделся. И глубокомысленно изрек:
— С Петровым больше пить не буду…
ГЛАВА 5
Где убыло, там и прибыло
Пути Господни неисповедимы.
Сам иногда не знаю, зачем мне это!
Творец всего сущего
— Хель! — Резко осадив Рассвета, я почти упал на землю, запутавшись в стременах.
Коротко выругавшись, кинулся к Кверу, о погоне думая в последнюю очередь. Вот не хватало мне для полного счастья, чтобы лейтенант умер. Это другие герцоги, графья и прочие аристократы думают в направлении «слугой больше — слугой меньше, какая разница?». А я дорожу жизнью парня.
Квера я все-таки успел поймать, прежде чем он выпал из седла. Лейтенант уставился на меня совершенно мутными глазами, но все-таки попробовал вырваться.
— Проклятый… — пробормотал он.
— Ну да, именно он, — согласился я, устраивая лейтенанта прямо на земле и пытаясь осмотреть рану. — Кидаться оскорблениями будешь позже, когда вылечишься и подашь прошение о переводе.
Вот только целитель из меня, как из Юльтиниэль монашка. И болт Хелин, собака, глубоко засел — просто так не вытащишь. Боюсь, до дочки Квера не дотащу. Хотя из нее целитель такой же, как и из меня. Только вот если…
Мелькнувшая мысль была противной и до омерзения здравой. Сколько лет я не взывал к той, которую принято называть Убийцей? Кажется, наш прошлый разговор закончился тем, что я совершенно не по-благородному послал ее в долгое путешествие по интересным местам. Нет, не буду я этого делать. Хель всегда требует за свои услуги слишком много. Значит, придется обойтись своими силами.
— Терпи, лейтенант — капитаном будешь, — пробормотал я, избавив парня от порванной рубахи.
Легким магическим пассом исследовал рану, пытаясь понять, задел ли болт что-нибудь жизненно важное. Пасс получился таким слабым, что едва смог поверхностно исследовать повреждения. В любом случае, даже если что-то и задето, болт надо вытаскивать.
Помню, как Пак лечил маленькую Юльтиниэль, когда та умудрилась разбить витражное стекло в главном зале. У нее тогда осколок в ладошке застрял — так маг каким-то специальным заклинанием его извлекал, чтобы тот вышел, не сместившись при этом ни на миллиметр, — так проще заживляющее заклинание применять: не то что шрамов не остается, даже розовая полоска разреза исчезает через несколько мгновений.
Хм… а если попробовать как с той бутылкой вина? Передвигать предметы мне удается неплохо, если они нетяжелые. Арбалетный болт к таким как раз относится, тут только максимальная концентрация потребуется, чтобы он вышел ровно. А то, если вспомнить, как любят вихлять и подпрыгивать в воздухе призываемые мной предметы, то проще и милосерднее добить Квера сейчас же.
Квер дернулся то ли от боли, то ли пытаясь уползти от слуги Убийцы. Ну да, вот прямо сейчас и отпущу. Несильно надавив ладонью на поясницу, чтобы парень, распластавшись на животе, не мешал мне думать, как его лучше спасти, я все-таки создал небольшое заклинание, пытаясь вытянуть болт.
Только забыл про откат: обычно перед началом движения призываемый объект сдвигается на несколько сантиметров назад. Лейтенант вскрикнул от боли и потерял сознание. Кровь брызнула в разные стороны и красным ручейком принялась бодро выплескиваться из расширившейся раны. Ладно, размышлять над тем, что я старый идиот, буду потом, сейчас болт надо все-таки вытащить, ибо заклинание его, вопреки моим опасениям, подцепило.
Через двадцать минут я вытер капельки пота, выступившие на моем лбу. Все это оказалось куда сложнее, чем я по наивности предположил, но арбалетный болт я все-таки вытащил. Благо Квер, находясь в бессознательном состоянии, больше не предпринимал попыток побега.
Фух… Однако рассиживаться не следовало. Я перевязал лейтенанта обрывками его же рубашки, размышляя, что надо парня каким-нибудь образом оставить на попечение лекарю в ближайшей деревне. Правда, как это все устроить, так и не придумал. Болт-то я вытащил и даже чуть-чуть стянул края раны, но этого было явно недостаточно для выздоровления.
Тут совсем рядом раздался конский топот — от дороги мы успели удалиться не настолько далеко, и погоню я распознал сразу же. Надо скорее убираться отсюда.
Квер в себя приходить и не думал — и это было к лучшему. Поэтому, устроив его поперек седла и надеясь, что Рассвет выдержит двоих, я забрался на коня. И, одновременно поддерживая парня и стараясь, чтобы лошади не создавали лишнего шума, продираясь сквозь бурелом, я направил Рассвета в сторону озера, где нас должны были ждать девочки.
Хмель слетел мгновенно.
Василий Иванов всегда считал себя человеком спокойным, рассудительным и даже миролюбивым. Особенно когда под рукой находилось что-то этакое с градусами и закуской. А когда к этому прилагался еще и подходящий собутыльник, то взгляд на окружающую реальность даже достигал отметки «оптимистичный». Продолжалось это до тех пор, пока не напоминало о себе прошлое человека, побывавшего на войне и вырвавшегося из ее когтей только благодаря контузии и долгому пребыванию в госпитале. Хотя иногда Василию казалось, что он так и остался где-то там, в небольшой стране, молодым военным, который верил в светлое коммунистическое будущее и в то, что никто в целом мире не способен причинить ему вреда.
Как показало время, вера у него оказалась хреновой. И теперь уже в новом не менее светлом и перспективном будущем он жил, стараясь меньше думать о прошлом. Пока не случилось это.
Кажется, дочь когда-то ему давала почитать книжки о чем-то подобном. Но все равно, Василий не то чтобы не верил… просто хотелось ему думать, что уж с ним такого точно не случится. Ну не подходил он ни по каким признакам на роль того дядьки, книжку про которого дочка ему однажды и подсунула. Да, и сюда его выбросило при свидетеле — конечно, не шибко трезвом, но вроде еще вменяемом. Так что ошибочка вышла. Серию дальше третьего тома он не потянул, искренне пожалев мужика. Как оказалось, зря, теперь бы у него было больше сведений о том, что нужно делать, стоя на четвереньках на выжженной прогалине рядом с какой-то странной девицей с сиреневыми волосами, находящейся в бессознательном состоянии.
Наверное, для начала лучше встать и посмотреть, что с девчонкой, вдруг помощь нужна?
Однако стоило Василию сделать движение по направлению к девочке, как из близ растущих кустов выбралось нечто, после секундного замешательства опознанное как существо также женского пола. Обладало оно черными всклокоченными волосами, горящими огнем глазами и крошечным кинжальчиком в руках.
— Отойди от нее, демон! — дрожащим голосом приказала она, демонстрируя совершенно неправильный прикус.
Даже с этого расстояния Василий видел, как клыки воинственной девочки опасно удлинились, а глаза поменяли цвет на прозрачный, демонстрируя сузившийся в щелочку зрачок.
Мужчина обернулся, пытаясь отыскать взглядом вышеупомянутого демона. Даже вверх посмотрел на всякий случай, но никого все равно не обнаружил. Спустя минуту в голову вежливо постучала мысль, что демоном, похоже, назвали его.
— Хм… — не менее глубокомысленно изрек
Василий, поднимаясь, так как от стояния на четвереньках у него затекла поясница.
— Я сказала — отойди от нее, демон! — уже более уверенно повторило воинственное создание.
— А может, не надо обзываться? — на всякий случай уточнил Василий. — Все-таки обращаешься к человеку старше тебя в несколько раз. Уж не прошу по отчеству величать и выкать не требую, но хоть небольшая вежливость в твоем нежном возрасте не повредит, — нравоучительно произнес он.
Девочка мотнула головой, переваривая услышанное, и тут же заявила в ответ:
— Твои мерзкие заклинания не помогут тебе, демон!
— Хм… — повторился Василий. Разговаривает вроде по-русски, тогда почему ничего не понимает? — Ладно, зайдем с другой стороны: я не демон, — сказал он, думая, что для верности лучше было бы прикинуться демоном.
Их тут, похоже, здорово боятся. А то сейчас как налетит на него эта клыкастая…
Однако создание недоверчиво моргнуло.
— Докажи! — потребовала девочка.
«Вот и доказывай потом, что не верблюд», — вспомнилась Василию замечательная фраза. Интересно как? Последний вопрос мужчина решил продублировать вслух.
Девочка задумалась. Несколько мгновений прошли в томительном ожидании, после чего его требовательно попросили:
— Покажи свою кровь! У демонов она черная, и это невозможно замаскировать!
— Надеюсь, для этого не надо отрезать себе что-нибудь?
— Нет, небольшого пореза хватит…
Василий призадумался. Не зубами же себя рвать, чтобы угомонить это дитя? Против небольшого пореза он ничего против не имел. Не кисейная барышня, от вида крови не помрет. И не такое видел.
Василий припомнил, что где-то в многочисленных карманах его брюк должен валяться небольшой перочинный ножик, с которым он никогда не расставался. Но вот только если он сейчас начнет себя ощупывать — воинственное создание точно вообразит себе что-нибудь не то.
Словно поняв его сомнения, девочка неуловимым движением бросила ему появившийся из ниоткуда второй кинжал. Да, а она может оказаться опасным противником. Видел он таких зверенышей, загнанных в угол. Видимо, эта сиреневоволосая, которая без сознания лежит, дорога девочке. Так что Василий, внимательно посмотрев прямо в глаза странному существу — явно не человеку, — полоснул себя по ладони.
Кап… кап… кап… Ладонь немилосердно защипало, но девчонка, растеряв последние сомнения, убрала свой кинжальчик. Вместе с ним исчез неправильный прикус — его заменила улыбка обычная и вполне человеческая, а глаза стали темными вишенками. На дочку его похожа, когда та была в таком возрасте.
— Маришка, — коротко представилась девушка, кивая ему и протягивая полоску ткани, чтобы Василий мог перевязать небольшой порез.
— Василий, — представился мужчина.
Но тут сиреневоволосая странно дернулась и застонала.
Маришка тут же кинулась к ней, на лице девочки отразилась явная рассеянность. Василий вопросительно мотнул головой. Вдруг и правда сможет помочь?
Но стоило ему наклониться над удивительно хрупкой и красивой девушкой — ровесницей Маришки, также мало напоминающей человека, — как из перелеска выскочили четыре коня. На первом два всадника: мужчина всего на несколько лет моложе Василия, придерживал совсем юного паренька, перевязанного какими-то тряпками.
Увидев его, мужчина почти слетел с лошади, забыв про второго седока, который так и остался висеть поперек седла, и вытащил меч очень внушительных размеров.
— Что здесь происходит? — Голос у незнакомца был просто ледяным: в таком хорошо водку охлаждать — по температуре самое оно. И сразу веришь в то, что человек способен убить…
Василий оценил оружие и плавные движения мужчины, больше походившие на грацию дикого зверя, посмотрел в неестественно голубые глаза и отошел в сторону. Маришка, увидев глаза мужчины, коротко ойкнула и торопливо что-то заговорила про какого-то чернокнижника, вызов демона. Но быстро сбилась и перевела испуганный взгляд на неожиданного пришельца. Василий, подумав, тоже решил ответить на вопрос.
— Сам не знаю, — довольно миролюбиво сказал он, — сидим с Петровым, вспоминаем молодость, а тут бац! — стою на четвереньках в этом кругу. — Он обвел взглядом выжженное пятно. — Тут вылезла эта из кустов, — кивок в сторону Маришки, — демоном стала обзывать. Только-только вроде контакт наладился…
Объяснения получились фиговыми, но, кажется, его передумали убивать. Хотя плюньте в лицо тому, кто скажет, что бывший военный растерял сноровку — кто там к нам с мечом? Ну вот, то-то же! Так что можно было и поспорить, кто бы одержал верх, если бы драка все-таки завязалась. Но она не завязалась — и это было просто замечательно.
Незнакомец загнал меч в ножны и повернулся к Маришке.
— Рассказывай, — прямо-таки приказал он.
Они знакомы? По взгляду новой знакомой — да.
— Ваша светлость, я даже не знаю, с чего начать… — Девочка помялась, но их снова прервала сиреневоволосая девушка, дернувшись как в припадке.
Хм… «ваша светлость» — что за дикость?! Куда он умудрился попасть? Василий покачал головой, чувствуя, что скоро от всего происходящего заработает мигрень.
Незнакомец с мечом и странными глазами тут же забыл про объяснения, схватил сиреневоволосую в охапку и понес ближе к озеру. Обернувшись, приказал Маришке:
— Займись Квером и лагерем. А ты, иномирец, — теперь он, похоже, обращался к Василию, — если хочешь, можешь помочь мне, потом я отвечу в меру своих знаний на твои вопросы и объясню, что лучше делать в твоем положении.
Вопросов было много, предложение оказалось дельным. Так что, пораскинув мозгами, Василий решил, что выполнять приказы ему не впервой, а уж если учесть то, что мужчина знал, о чем говорил, и был в этих местах «своим», то лучше уж он поможет ему.
Так что, недолго думая, Василий направился за незнакомцем, на ходу отмечая, что теперь глаза мужчины стали ярко-синими и теплыми, словно у святого с иконы. Что за чертовщина? Или тут у всех глаза могут изменять свой цвет?
Доигралась! Просил же тихо ждать нас и никуда не влипать… Нет, умудрилась найти на свою голову чернокнижника, собирающегося вызывать демона. Спрашивается, откуда у нас тут такие взялись?! Не далее как вчера говорил, что в наших землях даже захудалых упырей не осталось. А тут целый чернокнижник, который появился именно там, где была в это время Юльтиниэль…
И как она смогла, скажите мне, демона уничтожить? Были известны случаи, когда их получалось с помощью порталов отправлять обратно, ценой многих жизней. Иногда приходилось взывать к Пресветлой Алив… Но чтобы вот так с полпинка, ограничившись обычным обмороком… Хотя нет, необычным. По моим соображениям, магическое истощение дочка заработала сильное. Будет знать, как демонов уничтожать…
Опустившись у самой кромки воды и бережно придерживая Юльтиниэль, попытался припомнить, как же правильно использовать стихийную магию для пополнения резерва. Однако долго вспоминать не пришлось — озеро само откликнулось на слабый зов.
— Можешь ее подержать?
Иномирец стоял рядом со мной. Совершенно серьезный и готовый исполнять команды. Сразу чувствуется военная выучка. Так что Юльтиниэль он перехватил без лишних слов. Только в глубине глаз появился осторожный интерес. Правильно — сначала делай то, что командир (в данном случае я) приказывает, а потом спрашивай. Это небольшое правило может помочь сохранить жизнь.
Одной рукой я продолжал сжимать запястье дочери, другой осторожно коснулся водной глади. Вода мягко засветилась. Придется поработать проводником стихийной магии. Забирая чуть-чуть энергии и так пропуская через себя, вливал ее в Юльтиниэль. Конечно, не лучший вариант. Все-таки огонь подкреплять водой несколько нерационально. Но, как известно, на безрыбье и рак рыба. Главное, не переборщить. Поэтому, как только магия отступила, словно говоря, что теперь дочка способна восстановиться самостоятельно, я не стал ее удерживать. Только последним усилием захватил чуть-чуть энергии для себя.
Потом забрал Юльтиниэль у иномирца. Кстати, мы так и не познакомились. Что ж, лучше поздно, чем никогда.
— Благодарю, — кивнул я мужчине, который шел на шаг позади меня. — Мое имя Оррен Рит. Надеюсь, сейчас мы сможем устроить небольшой перекус и поговорить о делах.
— Василий Иванов, — представился иномирец.
С вопросами он пока повременил. Похоже, продумывал в уме их список и расставлял по уровню важности. Правильный подход. Невольно проникнешься уважением к человеку. Сталкивался я с несколькими личностями, совершавшими переход не по своей воле. Истерики, поток бесполезных уточнений и криков «Этого не может быть!», требования немедленно вернуть все на круги своя или желание нестись по первому же маршруту, при этом не убедившись в его точности и искренности того, кто по нему направляет.
В общем, после таких встреч невольно начинают закрадываться подозрения, что при переходе что-то происходит с психикой перемещаемого существа и оно становится малость невменяемым. Однако у каждого правила свои исключения, и мне все-таки посчастливилось встретить одно из них. Только исключению со мной не повезло. Неприятности любят перепрыгивать с одного на другого, как блохи. А у меня их столько — неприятностей, — что хоть волком вой.
Маришка — умница. Она успела устроить на покрывале еще находящегося без сознания лейтенанта и сейчас перемешивала что-то аппетитно булькающее в походном котелке — запах от него распространялся умопомрачительный.
Дочку я устроил на своем плаще. Уверен: как только учует еду, сразу же очнется. Ну а пока пусть еще отдохнет.
Мы расселись вокруг огня, на котором готовилась еда, и несколько минут молчали. Маришка, которая стала свидетельницей моего преображения в слугу Хель, явно хотела осторожно уточнить — не привиделось ли ей это. Мне, в свою очередь, не терпелось узнать подробности столкновения с чернокнижником. А Василию, кажется, не нравилась идея начинать первым. Однако, поняв, что спутники ему достались странные, все-таки спросил. Причем о таком, что я еле-еле удержался от того, чтобы неприлично не выругаться.
— А что, тут у всех глаза двухцветные? — благодушно щурясь на пламя, уточнил иномирец.
Не хотелось бы мне начинать вечер с объяснений, почему у меня глаза меняют цвет. Это скучно, нудно, долго, и к тому же я сам мало что в этом понимаю. Стоп… Он сказал «у всех»? Значит, я оказался не первым, кого он увидел с разноцветными глазами? Но до этого он встретился только с Маришкой… Эх, девочка, вот и сдал тебя добрый дядя с потрохами, даже не подозревая об этом, хорошо, хоть не святым отцам.
Маришка смущенно улыбнулась, поняв направление моих мыслей, и сверкнула чуть удлинившимися клыками. Что-то я за сегодняшний день сел в лужу столько раз, сколько не садился за последние восемнадцать лет. Все-таки таинственный вампир существовал…
— Нет, не у всех, — так же по-доброму отозвался я, отдыхая после утренних и дневных переживаний, — только у существ, принадлежащих Хель, как сказали бы у вас — темных. Нечисть там всякая, нежить, черные колдуны, демоны, ну и далее по списку.
Видимо, смысл фразы и мой тон составили такой контраст, что иномирец несколько секунд переваривал информацию. Потом задал на удивление наивный для его возраста вопрос:
— Так вы с Маришкой плохие, что ли?
Маришка непочтительно фыркнула, я же секунду пытался удержать серьезную мину, но в конце концов махнул рукой — бесполезно это… Плохие мы… хуже некуда просто. И откуда такие несведущие в делах тьмы и света иномирцы берутся?
Василий, кажется, сам понял, что спросил что-то не то. Хотя ему простительно. Видно, что не со зла.
— Ну-у… как бы на это ответить. Видишь ли, невозможно быть хорошими для всех, так же как плохими. Каждому свое. Для разных людей одно и то же действие может обернуться как злом, так и добром. Думаю, даже в твоем мире есть выражение: «Тьма — не значит зло». Наш мир поделен на две части — раньше они были равными, но теперь уже несколько десятилетий появился ощутимый перевес в светлую сторону. Существуют два творца, которые создали наш мир, что уже неоднократно доказывалось. Пресветлая мать Алив — созидание, и Убийца Хель — разрушение. Есть обычные люди — они могут склоняться к любой из сторон, так как им дано право выбора. Есть нелюди, которые в зависимости от расы могут принадлежать только одному творцу, — это предопределено с самого рождения. Прецеденты перехода случались, но их было так мало и при этом происходили такие катаклизмы, что вряд ли кто-нибудь попытается совершить подобный шаг еще раз. Также есть «меченые» — люди, которым один из творцов на время передает часть своих возможностей. С небольшой поправкой — слугой Убийцы не может стать представитель эльфийской расы. У Хель — проклятый, у Алив — защитник. Две фигуры, которые они перемещают по игровому полю. Еще есть наместник Убийцы — противовес тому, что главным творцом почитается Пресветлая мать. Почему-то для Алив и Хель очень важно поддерживать хотя бы иллюзию равновесия.
Иномирец кивал в такт моим словам, показывая, что пока все понимает. В глазах разгорался нешуточный интерес. Он безо всяких вопросов принял у Маришки небольшую миску с похлебкой, не проявляя никакого недоверия. Хотя долго пережевывал первую маленькую порцию еды — все-таки проверял, есть ли признаки яда или чего-то иного, что могло бы повредить организму. Все больше и больше начинал его уважать. Наверное, потому, что и сам бы не стал принюхиваться на глазах у чужаков, но потом осторожно показал бы, что не сапогом суп хлебаю. К тому же человеческое обоняние может и подвести, сколько его ни тренируй.
Дальше я не стал углубляться в систему религии нашего мира.
— Так получилось, что сейчас мы оказались с той стороны баррикад. Я и Маришка. Она по крови наполовину вампир, не правда ли, дорогая? — Девушка хмуро кивнула. Ее явно не радовало такое родство. Ух, и не завидую я несчастному вампиру, если Маришка его найдет. Хотя посмотрим, что скажет Юльтиниэль, узнав про мою оборотную сторону. — Раненый паренек — Квер, человек, но ярый борец с Хель. — Усмешка вышла грустной. — А это Юльтиниэль, моя дочь. Из-за того что она по крови полуэльфийка, Убийце принадлежать не может. Но вот из-за этого и начались проблемы…
— Герцог, но ваша кровь… — Маришка попробовала вступить в разговор, теперь уже сдав меня.
Василий покосился на дочку, обморок которой сменился обычным сном.
— Не похожа. Хотя моя тоже непонятно в кого уродилась — характер мой, а внешностью была в мать, — сказал он.
— Ну… если меня покрасить в сиреневый цвет, сделать уши длинными… хотя нет. Но вот характер Хель знает откуда — большей проблемы, чем восемнадцатилетняя дочь, не придумаешь!
Мы с иномирцем переглянулись и одинаково вздохнули. Называется — встретились родственные души. Теперь точно споемся.
— Возможно, есть другие вопросы? — уточнил я.
— Есть и много. — Василий, отставив пустую миску, заглянул в котелок — вдруг что осталось?
Я также исследовал дно котелка. Желудок в ультимативной форме требовал добавки за такие потрясения организма. Однако Маришка успела первой. За фигурой она, похоже, не следила принципиально (хотя зачем ей следить?). Поэтому, посмотрев на ее печальную физиономию, мы решили все же отдать еду ребенку.
— Ты и правда герцог?
— Правда. А что, не похож?
Дальше беседа, к взаимному удовольствию, стала совершенно неофициальной, почти дружеской. Посыпались вопросы о языке, магии, перемещениях между мирами, ну и, конечно, сакраментальное «Что делать?».
— Проще всего добраться до столицы. Там существуют три общины иномирцев. У них есть точки переходов. Конечно, может оказаться, что твоих соплеменников среди них нет, но информации о межмировых перемещениях все равно предостаточно. В любом случае они постараются помочь — правило у них такое: поддерживать таких же пришельцев всеми возможными способами.
Уже проинформированный о цели и задачах нашего путешествия Василий тут же спросил, почему он не может ехать до столицы с нами. Я объяснил, что сейчас за нашими головами будут охотиться все, кому не лень. И главное, это будет происходить за спиной императора. Служители Алив прекрасно знают о том, что он не позволит просто так, без существенных доказательств потащить кого-либо на костер. Особенно если этот «кто-то» — его крестный вместе со своей дочерью. Так что доберемся до столицы, то бишь до императорского дворца, который, как и полагается приличному дворцу, находится посреди огромного королевского парка в центре города, — и все хорошо. Там уж разберутся, кто прав, а кто виноват.
— Думаю, вам лишний человек не повредит, — рассудил иномирец, потерев переносицу, после того как я ему час расписывал, что с нами сделают, если поймают. Маришка то бледнела, то зеленела, а после описания одной из пыток отпросилась в кусты. — А меня и одного могут по дороге прирезать.
— Могут, — согласился я. Потом посмотрел на Квера. Печенкой чую — когда очнется, будут у нас грандиозные проблемы. Значит, надо с парнем что-то решать… — Хорошо, тогда завтра сделаем вот что…
План был прост и, по моему мнению, весьма оригинален. Что называется, и волки окажутся сытыми — точнее, получат пищу для размышления, и овцы останутся целы — мы избавимся от обузы, в которую, увы, превратился лейтенант. Василий с планом согласился, а вот Маришка помотала головой.
— Герцог, но ведь в столице Юльтиниэль все равно заставят пройти испытание… и когда выяснится…
— Да ничего не выяснится! — в который раз ответил я, начав раздражаться. Не замечал за собой дефекта дикции. — В сотый раз говорю, что Юльтиниэль не отмечена Хель! Чистая у нее кровь!
— Но она же ваша дочь! — возмущенно воскликнула девчонка.
— Моя, — согласился я. Вот в этом, слава Алив, сомнений у меня не возникало. — Проклятье передается детям только с естественной смертью носителя, и то ненадолго — лишь до того, пока не находит более подходящего кандидата на роль слуги Хель. Так что, пока не уйду в чертоги Убийцы, Юльтиниэль нечего опасаться. А я еще жив, как это ни странно.
Ирония получилась скверной, и нужного эффекта я не добился. Василий, который понял, что в нашем мире может быть все что угодно, видимо, решил, что и тут водятся разумные мертвые. Маришка же была слишком увлечена спором, чтобы обратить должное внимание на эту фразу.
Хотя нет, не так — я мысленно поправил себя. Например, в роду графов Эттов проклятые до некоторого времени рождались чаще всего (почти через поколение). Так же как защитники у Ритов. Однако это не означало, что следующий слуга был обязан появиться в определенной семье.
— Да… считается, что у Убийцы в один промежуток времени может быть только один слуга. Только что может взбрести творцам в головы — не знает никто. В конце концов, это их мир и игра, и если кто-то захочет нарушить правила — мы ничего не сможем сделать. Главное, чтобы орден не узнал об этом. И к тому же, если Хель решила отметить Юльтиниэль даже независимо от крови, я бы смог это почувствовать. Наверное, — признался я. — Так что пусть ее проверяют, сколько душе и Пресветлой матери угодно! Только бы ко мне не полезли. Неохота на старости лет на костер попасть.
Эту фразу все-таки по достоинству оценили весьма громким насмешливым хмыком. Ну хоть что-то. Только вот подождите. А кто хмыкнул-то? Василий не похож на человека, который будет так выражать мысли. Маришка сидит надувшаяся…
— То-то я всегда подозревала, что ты неспроста такой добрый и хороший! — Юльтиниэль успела очнуться и теперь разглядывала меня внимательно-внимательно.
ГЛАВА 6
О ссорах, эльфийском языке и новых проблемах
Дорогая, ведь каждый заслуживает иметь маленькие тайны.
Синяя борода
— Кажется, я много пропустила… — Дочка поморщилась, но все-таки приняла сидячее положение. После истощения голова имеет привычку сильно болеть. — Может быть, расскажете? А лучше, папуля, сам объясни, что тут происходит и почему я не знаю о таких интересных семейных подробностях?
— Демонов надо было меньше убивать — ничего бы и не пропустила… — ворчливо отозвался я, с сожалением констатируя факт, что теперь от подробнейшего рассказа не отвертеться. Душу ведь вытрясет, чтобы узнать все до малейшей детали.
— А что, этот демон был твоим родственником? — уточнила эта язва.
— Нашим, доченька, — поправил я Юльтиниэль.
Василий осторожно кашлянул, правильно поняв, что ничем хорошим завязывающаяся пикировка не окончится. Ну вот, а мне так хотелось получить несколько лишних минут, чтобы лучше продумать, как и что врать чаду. Хотя… все равно ведь хитрости у нее на порядок больше — переговорит так, что окажусь я в самой глубокой луже. Так что все, что ни делается, — к лучшему.
— Юльтиниэль, невежливо игнорировать человека. Знакомься — Иванов Василий, иномирец. К нам в мир попал из-за твоей глупой выходки и теперь вынужден путешествовать вместе с нами до столицы, чтобы там просить помощи у иномирцев. Василий, это моя дочь Юльтиниэль.
— Очень приятно, юная леди. — Мужчина приветливо кивнул дочке.
Юльтиниэль ответила на кивок обворожительной улыбкой. Ну да. Обязательно надо везде самоутвердиться и доказать, что она тут самая красивая. Только вот Василия этим не проймешь. Он между делом успел рассказать про свою дочку — она старше Юльтиниэль, так могу вам поведать: оказывается, самое трудное еще впереди. Успокоил, называется.
— Могла бы и извиниться, а не зубы скалить. Из-за тебя, между прочим, человек попал в такой переплет. Где твое воспитание? Если бы чуть-чуть была поспокойнее, продолжала бы мучить женихов дома, а не находилась бы в двух шагах от ритуального костра.
Эх, откуда взяться манерам у ребенка, если родитель их напрочь игнорирует? Что называется — пример перед глазами. Остается только тыкать носом, мол, сам виноват, что с этикетом не дружу. Но я-то его наизусть знаю! Пусть и не пользуюсь… А она не отличит бокал для белого вина от фужера для игристого, а его, в свою очередь, спутает с рюмкой для домашней настойки или со стаканом для безалкогольных напитков. То же с ложками, вилками и ножами. Как ее в высшем свете показывать? А ведь в столице обязательно получим приглашение. Однако речь не об этом. Если вспомнить этикет нашего мира, то молчание при первом знакомстве — неприятие человека и открытое заявление о своем отвращении к данной персоне. А как ты при этом улыбаешься, не имеет никакого значения. Возможно, Василий с нашими традициями и не знаком, но мне, например, неприятно поведение Юльтиниэль.
Насколько я помню, были интересные прецеденты. Например, у эльфов почти весь этикет строится на полутонах, цветах, мимике, жестикуляции и взглядах. Сложенный веер желтого цвета, который держат в левой руке, при чуть прищуренном взгляде означает совсем другое, чем при взгляде удивленном. В общем, такая головная боль, что мне искренне жаль бедных эльфов. Так вот… Собственно прецедент: случился он более тысячи лет назад. Тогдашний король… В те времена империи еще не было — только несколько враждующих королевств и закрытые для простых смертных светлоэльфийские земли… Извините, отвлекся.
Итак, не отличающийся дальновидностью и умом правитель решил объявить светлым пределам войну. Для этого он отправил послов. И естественно, подготовил их, но как для объявления войны человеческому государству. Итак, послы, облаченные в черные одежды, прибыли с опозданием. Не смотрели лучезарному князю в глаза, отвечали на приветствие исключительно улыбками и так далее. В общем, император очень удивился, когда послы вернулись обратно живыми и с полным комплектом рук, ног и голов, ведь по плану их должны были убить с особой жестокостью. Еще больше удивился, когда эльфы вместо войны предложили заключить вечный мир и даже согласились покровительствовать в постижении тонких наук и магии, в которых люди тогда мало что понимали. Восторг эльфов объяснялся просто: опоздание для них означает принижение собственного достоинства гостей ради выделения благородства ожидающего хозяина. Черный цвет — смирение и скромность. Так что в историю король вошел как великий политик, просветитель и миротворец, отмеченный Пресветлой матерью, который сделал первый и главный шаг на пути к созданию нашей великой империи. Об истинных мотивах и желаниях того короля известно очень немногим людям и нелюдям.
Однако я сильно ушел в сторону от темы. Юльтиниэль, похоже, очень-очень разозлилась на меня за то, что я ткнул ее носом в ее же ошибки. Она вскочила на ноги и совершенно неожиданно, вместо привычных подколов и насмешек, закричала на меня:
— Что?! Ты решил обвинить меня?! Это из-за тебя мы в нескольких шагах от костра, а Квер — от смерти. Это ты виноват!
Ну, все… Права была Матвевна, когда говорила, что мало Юльтиниэль пороли в детстве. Глядишь, и выбили бы всю дурь еще тогда, а сейчас бы не мучились. Я человек спокойный, добрый. Вывести из равновесия меня сложно. Однако сейчас чаша терпения переполнилась.
— Я?! Доченька, ты что-то путаешь… Если бы ты не взрывала мой замок, не пыталась убить моих слуг, не калечила своих женихов, а вела себя как приличествует нормальной леди — все было бы прекрасно. И если бы чуть-чуть пыталась контролировать свою магию, хоть изредка думая головой, а не задним местом, — ничего бы этого не произошло, и подозрений не возникло. Ты же ведешь себя как дворовая девка! Вульгарная, эгоистичная девка с завышенным самомнением! В тебе нет проклятия, однако твое нежелание следовать правилам поставило нас всех под угрозу! Я всю свою жизнь нормально существовал, не вызывая ни у кого подозрений! Смог перебороть проклятье в себе! А ты и без него саму же себя скоро загонишь на костер! Не дорожишь чужими жизнями, могла бы хоть о своей драгоценной шкуре подумать! Если решила свалить все на меня, то с таким же успехом можешь обвинить Василия! Понятно, доченька?
Ну вот… разошелся… аж сам на ноги вскочил. Накипело. Только, похоже, меня сейчас убьют. Юльтиниэль начала призывать только-только восстановившуюся силу, входя в подобие транса. Вокруг рук, ускоряясь, вращались два черных вихря — темная сила в своем первозданном виде. Глаза потемнели. А волосы трепали сильные порывы невидимого ветра. Если хоть краешком вихря заденет — считай, что труп.
— Не… смей… называть… меня… девкой… — четко и медленно произнесла она.
Ну, все… сейчас точно будут бить, и проклятье по закону подлости все-таки перейдет к ней в кровь, проигнорировав правила. Почему-то было удивительно спокойно. Ну не верил я, что моя же собственная дочь может меня на тот свет отправить.
Конечно, накричал на нее, но все равно любя, чтобы хоть как-то втемяшить в хорошенькую головку дочки мысли о том, что надо бороться со своим эгоизмом. Однако, когда Юльтиниэль уже собиралась отпустить готовые заклятия (недооценил я власть темной магии над дочкой), произошло то, что заставило меня твердо поверить — Василий нам очень и очень пригодится в путешествии.
Иномирец шагнул к дочке и просто сжал ее запястья.
— Юля, перестань глупить. Покричали друг на друга, и хватит. Твой папа прав. — Голос у него был тихий, нравоучительный, словно у опытного учителя. И то ли его спокойствие подействовало на нее, то ли странное, почти оскорбительное сокращение ее имени — но заклятия просто испарились, впитавшись обратно в ауру дочки.
— Как вы меня назвали? — ворчливо поинтересовалась она, стараясь не смотреть в мою сторону.
— Юлей. Это сокращенно от Юлии — у нас в мире есть такое имя. Как раз мою дочку так зовут. А то об Юльтиниэль язык сломать можно… — спокойно пояснил Василий, словно не понимал, что только что предотвратил глобальную катастрофу.
Но он не мог видеть вихри силы? В нем ни капли магии нет, а заклинания еще не были окончательно сформированы, чтобы стать видимыми всем. Действовал по наитию? Или он из тех реальностей, где магии нет как таковой, зато все люди — носители непонятной возможности разрушать силовые потоки одним своим присутствием? Слышал я про такие миры, хотя так и не понял, как же можно жить без колдовства. Нет, иномирцы из общин сначала пытались притаскивать к нам непонятные технологии, только они в нашем мире категорически отказывались работать. Даже их так называемые пистолеты. И к лучшему. Как известно, в гостях принято вытирать ноги и не вносить в дом мусор.
— Но ведь это… оскорбление?
Нет, положительно мне нравится, как Василий влияет на дочку — общаются меньше пяти минут, а у Юльтиниэль в голосе неуверенность и детская обида, как если бы маленькой девочке сказали, что добрых фей не существует.
— Нет, это просто сокращение имени. Например, для близких я Вася. В нашем мире это привычное дело. А если не перестанешь себя плохо вести и не будешь слушаться папу, стану тебя Юлькой называть. И другие варианты придумывать. — Тон Василия остался все тем же нравоучительным и спокойным. Выражение на лице можно было охарактеризовать как благожелательно-отстраненное.
Дочка моргнула, помотала головой. Потом посмотрела на Маришку, которая продолжала сидеть на месте, наблюдая за происходящим с восторгом. На Квера, у которого начинался бред. На меня — я только плечами пожал, думая, что будет со мной, если назову ее Юлькой. Потом взгляд моего чада остановился на Василии. Фиолетовые глаза сощурились. Кажется, она все-таки вспомнила, что перед ней простой смертный. Потом был щелчок пальцев, сопровождаемый короткой цепочкой заклинания. Так и не смог разобрать, что же она там намагичила — то ли немоту, то ли кратковременное послушание. Хотя это уже и неважно. Заклинание коснулось груди иномирца и просто исчезло, растворившись в пространстве.
Кажется, моя теория подтверждается. Интересно, а дар священника тоже не сработает? Как бы проверить…
Дочка захлопала глазами, не понимая, почему ее сила не сработала. Я же был готов сплясать что-нибудь зажигательное от радости. Может, предложить Василию стать персональной нянькой моему чаду? Ну его, этот другой мир! Мужчина, похоже, уловив ход моих мыслей, довольно улыбнулся. Потом сказал:
— Сочтемся, Оррен. Сам всегда мечтал, чтобы кто-нибудь помогал утихомиривать личное стихийное бедствие. Так что, пожалуй, послежу я, чтобы Юля вела себя пристойно.
— Спасибо. Если что, и отшлепать это недоразумение можно! — поддакнул я, устраиваясь обратно на земле.
— Что? — Кажется, Юльтиниэль заело. Который раз уже повторяется?
Хотя сдается мне, язвительность вернется к ней быстро. Это, скажем так, было минутной слабостью — не каждый день выясняешь, что не на всех срабатывает твое колдовство.
— Не чтокай, а лучше Кверу помоги. Кто из нас полуэльфийка? — Быстро меняем тему, пока кто-нибудь кого-нибудь не довел до ручки. Да и разговор обо мне удачно удалось замять.
Юльтиниэль вздрогнула, словно только что вспомнила о лейтенанте, и кинулась к своей сумке, принявшись там рыться. При этом она причудливо перемешивала восклицания вроде: «Да где же оно, Хель побери это дополнительное измерение!» — с более емкими эпитетами и сравнениями. У кого только научилась? Наконец на неровный свет костра была извлечена увесистая книга в темном переплете с кучей выглядывающих по бокам закладок.
Чуток изменив зрение (все равно теперь никого не напугаешь сменой цвета глаз), смог прочитать название книженции, которая явно была изъята из коллекции Пака: «Светлая и эльфийская магия. Ее применение в целительстве. 1 курс». Ну да, в академию со своими учебниками — что может быть оригинальнее? Однако ведь пригодилось! Точнее, пригодится, если дочка сможет воспользоваться написанным. Потом минут двадцать Юльтиниэль совершала над Квером непонятные пляски орочьих шаманов.
— Дочка, ты уверена, что это тот раздел? Насколько я помню, эльфы исцеляют людей не совсем так.
— Тот! — плаксиво отозвалась та. — Только тут большинство заклинаний на эльфийском!
Ох… если бы все не было так сложно, я бы точно засмеялся. Вы только послушайте: полуэльфийка не знает эльфийского! Это еще хуже эльфа, который не умеет стрелять из лука, непьющего гнома, вампира-вегетарианца… ну и так далее.
— Давай сюда свою книжку. Я буду тебе переводить, а ты магичь. Договорились? — Я отнял учебник, выуживая из памяти обрывки языка светлых, которому так старательно меня пыталась научить Лареллин.
— Договорились… — вздохнула дочка.
Последующий час я медленно переводил по предложению, после чего мы с Юльтиниэль, как на уроке, разбирали его и думали: подойдет заклинание для Квера или нет. Что-то испытывали на лейтенанте, так как, понаблюдав за нашими манипуляциями, Василий с Маришкой выступать в роли подопытных кроликов наотрез отказались. Видимо, любовь к экспериментам — семейный грешок.
В результате этого сейчас бессознательный Квер мог похвастаться густой шелковистой шевелюрой длиной около двух метров — ну просто заколдованная принцесса из детской сказки. Другое заклинание устранило проблемы с потенцией. «Интересно, а они были?» — этот вопрос с невинным видом задала дочка, после чего мне очень захотелось кого-нибудь убить. Маленькая еще — такое спрашивать! Потом я нашел, как снимать жар, — это оказалось полезным. Хотя, сначала переборщив, Юльтиниэль чуть не загнала подопытного, в смысле больного, в кому.
В конце часа Василий констатировал, что пациент скорее мертв, чем жив, и этим заявлением страшно переполошил нашу небольшую компанию. Потом объяснил, что это фраза из какого-то странного действия под названием «мультфильм», и велел прекратить мучить парня. На синхронное возмущение: «Мы его лечим!» он только пригрозил, что ему придется заняться и моим поведением. Это загнало меня в продолжительный ступор, после чего Квера оставили в покое, а девочки до отбоя хихикали надо мной.
И наконец, установив защитный контур, мы устроились спать..
Стражники вернулись только под утро с плохими новостями — беглого герцога они не обнаружили. Следов не было вообще. Ну откуда было знать простым, не особо образованным людям, что одно из свойств метки Хель (в случаях использования ее силы) — полностью стирать следы не только проклятого, но и его спутников. Похоже, безумная Убийца даже не могла представить, что знакомые меченого могут быть против нее.
Поэтому старосте со священником оставалось только распустить уставших парней по домам. Среди поискового отряда мелькнуло уставшее и очень злое лицо стражника Енре — из-за того что паренек заметил «странности» герцога, было решено оставить его на службе. Полноте! А герцог ли это был? Видел староста Оррена Рита не один раз. С одной стороны, глянешь — не отличишь. Но в момент, когда проявилось проклятие, на месте добродушного веселого мужчины возник монстр. Возможно, самого Оррена давно нет в живых, а этот монстр просто занял его место?
Своими сомнениями староста решил поделиться со святым отцом.
Мужчина в ответ поджал губы — ему самому страшно не нравилось то, что меченым оказался герцог, а не его строптивая дочь, слухи о характере и способностях которой доходили до самой столицы. И, между прочим, — тут мужчины одинаково смутились, — не хотели они никого сжигать. Рыцаря — да, разобрать, чтобы потом маги его на место вернули. Припугнуть леди… Да и чуть-чуть проверить — слухи о метке так просто не возникают.
Подумаешь? На то они в столицу и поехали доказывать невиновность. Была бы метка, забились бы в самый дальний угол. Так что показала бы юная леди свою кровь, позубоскалила бы, и все. Ну правда, нигде не найдется настолько сумасшедшего человека, который желал бы неприятностей своему господину. Герцогство процветает, люди сыты и довольны. Рассказы о нечисти превращаются в простую сказку. Даже разбойников нет! Вот в соседнем пруд пруди: куда ни плюнешь — попадешь если не в наемника, то в вора, а если постараться, можно и в убийцу. Это герцогство как раз граничит с землями Ритов с одной стороны и землями, относящимися к столице, с другой. Однако если в столице нечестный люд встречается постоянно, сюда не суется, словно это грозит ему немедленной смертью. А может, и действительно грозит. Если подумать об открывшихся способностях герцога Рита.
Словно вселилось что-то во всех… Как Хель попутала: вместо того чтобы чуть-чуть попугать юную герцогиню, теперь придется такое расхлебывать… Нет, что-то тут нечисто. Ну с чего бы в один момент всем жителям деревни (надо заметить, очень миролюбивым жителям) пришло в головы, что им нужно обязательно сжечь Юльтиниэль Рит. Зачем?! И главное, слова будто сами срывались с уст, а люди наблюдали со стороны за тем, что делают. Только вот что в итоге выяснилось, какое осиное гнездо разворошили…
Может быть, сама Пресветлая мать решила помочь им таким образом, показав настоящего слугу Убийцы?
— После обеда снова отправлять на поиски? — уточнил староста.
— После обеда они будут уже далеко. Не имеет смысла, — откликнулся святой отец. — Только если вестника послать в соседнюю деревню, чтобы там их перехватили. Хотя такой шум поднимется, люди, как всегда, поймут все не так. В столице вернее разберутся и спешить не будут, как у нас любят. Ты лучше вели парням тренироваться стрелять из арбалета — скоро с двух шагов мазать начнут.
Мужчина покивал и уже собрался идти в небольшой домик, который использовали стражники после дежурств, как, остановившись, уточнил:
— А в орден послать вестника?
— Обязательно. Расскажу о нашей глупости, — с сарказмом пробурчал мужчина. — Нас самих сразу на костер — и доказывай, что это чье-то стороннее влияние, а не наша инициатива. — Священник передернул плечами, уж больно его задели слова, оскорбившие Пресветлую Алив.
На самом деле выражение «рыжая лгунья» было весьма распространено и особой ересью не считалось. Пресветлая мать обладала разноцветными волосами, однако яркий рыжий цвет ощутимо преобладал среди длинных локонов всевозможных оттенков. Во всяком случае, так изображали женщину те, кто видели ее. Сама Алив не спускалась в созданный мир более шести веков — так что подтвердить ее существование могли разве что эльфы. Но у тех вера сильно отличалась от единой религии других рас. «Лгунья» же добавлялось, если случалось нечто, не оправдывающее надежды говорившего. Ну например, человек, которого обманули, мог легко в сердцах сказать: «Сегодня рыжая лгунья любит не меня», и другие вариации. Однако подобное обращение не приветствовалось. К тому же считалось, что Убийца Хель так называет свою оппонентку.
Так что фразы герцога приводили священника к неутешительным выводам. Пожалуй, ему следует все-таки написать письмо и добавить в него просьбу проверить не только Юльтиниэль, но и самого Рита. Его в первую очередь.
Однако разойтись мужчинам не дали. На невысокой смотровой башне тихо выругался молоденький стражник и коротко протрубил в маленький рог — к селению приближался странный гость.
— Пропустим?
— Одного? Конечно.
Как оказалось десятью минутами позже, гость был не странным, а очень-очень странным. Во-первых, он оказался совершенно непонятно одет. Рубашка без застежек и пуговиц, с короткими рукавами и заправленные в высокие (также странные) сапоги брюки немыслимой расцветки (всех оттенков зеленого), через плечо простая сумка. Во-вторых, гость был коротко и очень ровно (будто и не человеком) подстрижен и гладко-прегладко выбрит. Выше старосты (а тот отнюдь не самый низкий, а даже наоборот) примерно на голову. В-третьих, военная выправка. Дворянин? Непохож… Да и было еще одно «в-четвертых», которое решало все.
Через плечо незнакомца было небрежно перекинуто безвольное тело. Так как лежало оно задом наперед, староста со священником не сразу признали в ноше лейтенанта, сопровождавшего герцога.
— Что с ним? — тут же заволновался староста.
— Нашел в лесу раненым, — приятным баритоном ответил мужчина, сгружая лейтенанта прямо на землю.
Все-таки Василию стоило стать актером, а не военным. Иномирцу было жутко интересно все, что его окружало: от дара священника до странных домов с узкими длинными окнами, углы которых были стесаны. Однако по наставлению Оррена вел он себя так, будто знал в селении абсолютно все, до последней кучи навоза.
Священник сразу захлопотал над парнем, проверяя серьезность повреждений, староста давал указания двум любопытным мальчуганам — быстро сбегать за деревенским лекарем и несколькими мужчинами, чтобы они утащили раненого в дом к целителю.
— Откуда ты, путник? — подозрительно оглядев Василия, уточнил святой отец, поднимаясь на ноги.
Ранение оказалось серьезным, но опасности для жизни уже не представляло.
— Из Агголо.
Так назывался небольшой город на южных границах империи. Хотя частью империи числился только номинально. Земли далеко вокруг были пустынны и безжизненны, не считая периодических набегов недружелюбно настроенных кочевников и диких орков. И порядки, и законы там были свои. Налоги в имперскую казну не поступали больше нескольких десятилетий. В общем, как там жили и кто там жил, имперцы представляли плохо, особенно тут, в северной стороне.
— Я иду в Окраинные земли, — добавил мужчина.
Как и сказал Оррен, такой ответ напрочь отбил у старосты и священника желание дальше расспрашивать гостя. Поэтому, убедившись, что тут парню помогут, Василий распрощался со всеми и, быстро пройдя селение, свернул в лес, чтобы обойти его с другой стороны и вернуться к оставленным спутникам.
Много времени это не заняло. Люди в этом мире были на удивление низкорослы. Даже герцог, по здешним меркам отличающийся очень высоким ростом, оказался ниже Василия на полголовы. Это при том, что сам Василий на Земле высоким отнюдь не являлся. Отсюда вытекало, что и шаги у него были больше — на путь до небольшого озерца он потратил примерно вдвое меньше времени, чем мог бы идти, скажем, тот же самый Енре.
Весь путь Василий провел в раздумьях о своем положении. Если бы он уделял должное внимание той макулатуре, которой была завалена квартира дочери — то бишь фэнтези, — он бы понял, что не так уж и плохо попал. Способности к антимагии — раз. Компания — два. Если они доедут до столицы, там герцог сможет познакомить его с магами, сведущими в делах межмировых перемещений, а в случае задержки и устроить в хорошем месте. Его же собственное тело привычного пола — три. Отсутствие страшных врагов и долга спасать мир — четыре. Сам мир, весьма спокойный, — пять. И далее, далее, далее… Да, и что его ожидало в собственном мире? Именно эта мысль первый раз подтолкнула Василия
задуматься: а не лучше ли будет найти способ сообщить дочери, что он в порядке, а потом попробовать устроиться тут. Руки у него из нужного места растут, голова тоже пока работает. Авось и сгодится такой работник кому. Зато не будет рядом мегеры — бывшей жены.
На полянке его дожидались почти собранные и готовые к отправке спутники. Юля разглядывала какую-то старую книгу, сидя на своей лошади, Маришка запихивала в сумку вымытый и блестящий на солнце котелок. Только Оррен непонятно зачем, присев у самого озера, держал над водной гладью ладони.
— Отец сказал, что вы поедете на лошади Квера. — Юля кивнула на конька раненого лейтенанта, потом осведомилась: — Интересно, а вы хоть верхом ездить умеете?
Хотя она обращалась к нему на «вы» и очень старалась сделать тон вежливым, насмешка и превосходство все равно выглядывали из-за каждого слова. «Ничего, мы люди не гордые», — думал Василий, не понимая, как у мягкого добродушного герцога могло вырасти это… «Но мы и не таких перевоспитывали», — добавлял он, вспоминая особо наглых рядовых.
— Даже если не умею, быстро научусь, — ответил он девушке и, повернувшись, попросил у Маришки что-нибудь, чем можно было бы покормить коника.
По мнению Василия, дружба человека с лошадью начиналась если не с сочного яблока, то с куска хлеба точно.
Маришка, порывшись в мешке с припасами, выдала ему как раз яблоко. Потом добавила к нему морковку. Ее Василий оставил на потом, если яблока не хватит, и пошел знакомиться с животным. Коник против знакомства ничего не имел, с удовольствием захрустев угощением.
— Эх, и звать-то тебя как? — уточнил мужчина, словно надеясь, что животное заговорит.
Этого не случилось, вместо коня Маришка пробормотала что-то невразумительное, будто у него было как минимум имя, отчество и двойная фамилия на неизвестном Василию языке.
— Будешь теперь Тихоном, — решил иномирец, всеми частями тела (а особенно задним местом) надеясь, что характер животного будет соответствовать его новому имени.
Тем временем герцог закончил свое странное занятие и присоединился к компании. Скептически взглянул на Василия и Тихона, конь рядом с иномирцем смотрелся скорее большим пони, чем полноценным конем, покачал головой и спросил, как все прошло.
— Вроде нормально. Парнишку они забрали. Тот, который был в странных длинных одеждах, над ним какие-то пассы поделал, а потом велел двум мужчинам доставить его к лекарю. Меня спросили кто и откуда, я ответил, как ты сказал, — сразу отстали. И все.
— Хорошо. — Оррен объяснял Василию, как правильно забираться на Тихона, и вдруг увидел книгу в руках Юли. — Рылась в моей сумке? — с долей угрозы уточнил он.
— Угу, — флегматично отозвалась девушка, перелистывая страницы. — Бред какой-то. Я такого письма еще не видела… Зачем она тебе?
— Нужна… — отозвался герцог, отбирая книгу и запихивая к себе в мешок. — Так о чем это я? Ах, да. Так вот…
Тут Василию все-таки удалось забраться на конька, и теперь он замер в седле, вспоминая, что когда-то давно вроде бы верхом ездил. Подождав, пока иномирец привыкнет, герцог разрешил всем отправляться. Перед этим он еще раз тщательно проверил место их ночлега на предмет неубранных следов.
— В общем, теперь они, скорее всего, подумают, что я сам бросил Квера — это сразу снимет с него все подозрения в пособничестве проклятому слуге и заставит их задуматься, стоит ли нас преследовать дальше. Если очень повезет, они даже не станут писать в соседнюю деревню, а сразу направят вестника в орден. Пока глава свяжется с императором, — а это сделать они будут просто обязаны, — у нас будет достаточно времени, чтобы приблизиться к столице и самим отправить ему весточку. Тогда-то все точно наладится. А дальше можно будет легко отправить Юльтиниэль на проверку. Главное, убедить орден, что бедным перенервничавшим селянам просто почудилось, что у меня глаза цвет поменяли. Все-таки Ливий, глава ордена, — мой давний знакомый, думаю, он сможет замять недоразумение, если, конечно, не узнает о моей крови.
— Думаешь, твои слова там кого-нибудь убедят? — фыркнула Юльтиниэль.
— Убедят. Видишь ли, считается, что проклятый обязан обладать потенциалом сильного мага. А какой из меня маг, ты прекрасно знаешь. Так что не думаю, что хоть кто-нибудь поверит россказням этого Енре или священника со старостой. Главное, никак не показать проклятье.
— Ну да. Каноны — страшная вещь. Если сказали, что у эльфов уши длинные, значит, что только так и никак иначе, — кивнула девушка. — Хотя, действительно, почему тогда у тебя нет силы? Ее-то ты бы скрыть не мог…
— А Хель его знает! — весело откликнулся Оррен. — Вот такой я уникальный случай. И пока это только мне на руку.
Василий неодобрительно покачал головой. Так уж получалось, что в его мире люди врали друг другу очень часто. И он за свою жизнь успел научиться чуть-чуть разбираться в них. Поэтому теперь мужчина мог с уверенностью в семьдесят процентов сказать, что герцог знал, почему у него не было приписываемых канонами способностей проклятого. Только вот рассказывать не собирался.
Ах да. Стоит добавить, что после небольшой дискуссии было решено ехать лесом параллельно дороге и выдавать себя за отряд наемников — такие часто путешествовали двое на двое.
— Как он? — Священник заглянул в дом к лекарю под вечер.
На самом деле он собирался озаботиться здоровьем парнишки только завтра, но что-то словно тянуло его сюда. Если бы в селении жил хоть средненький маг, он бы обязательно заметил одну странность, но, увы, целитель оказался слабым не обученным колдуном, а от дара самого священника сгустившаяся за его плечами тень смогла мастерски замаскироваться.
Пожилой мужчина подслеповато сощурился.
— Могло быть и хуже. Его рану явно подлечили. — Лекарь как раз успел наложить швы и влить в паренька настои, снимающие жар и предотвращающие заражение крови. — Ты хочешь потом предъявить ему обвинения в пособничестве проклятому?
— Судя по всему, лейтенанта ранил кто-то из наших. А герцог его потом бросил, хотя не могу себе представить, чтобы Оррен Рит так поступил. А впрочем, он сам мог попытаться убить мальчишку и оставить умирать. Особенно если до этого парень не знал о метке его светлости и намеревался того задержать. Сложно все это. Но если я раньше не хотел посылать вестника в соседнюю деревню, то теперь, похоже, придется.
Тень недовольно шевельнулась и запустила тонкий щуп в голову священника. Мужчина странно дернулся, жаль только целитель в этот момент обернулся к что-то пробормотавшему в бреду Кверу.
— Оставь нас, Лерик, мне надо проверить его кровь, — властно приказал священник минуту спустя.
И вновь, если бы не плохое зрение лекаря, он бы обязательно заметил, что глаза мужчины потускнели, став мутными, словно он был болен. Но Лерик только пробормотал, чтобы священнослужитель сразу позвал его, как только закончит проверку, и, тихо шаркая, удалился, прикрыв за собой дверь.
Священник, которого звали Нарит, наклонился над лейтенантом и провел слабо засветившейся ладонью над его головой. Потом скривился, будто это действие причинило ему боль, и резко сдернул с себя дар, замерцавший тревожным красным цветом. Теперь свечение усилилось, перетекая в парня. И сама тень пришла в движение, разделившись на две части. Первая вслед за щупальцем проникла в голову священника, вторая, словно маска, прикрепилась к лицу Квера, медленно впитываясь в кожу.
Лейтенант глухо застонал, дернулся и открыл глаза. В них не было ни намека на разум.
— Запомни: Оррен Рит — проклятый, он напал на тебя, ранил и бросил умирать. Ты хочешь отомстить ему и его семье. — Нарит монотонно повторил эту фразу несколько раз, после чего резким импульсом отключил сознание Квера.
Священник остался доволен результатом и, сделав еще несколько пассов над раненым, позвал лекаря.
— Все в порядке. Можешь дальше им заниматься, — бросил он, подходя к двери.
— Идешь посылать вестника?
— Нет, я передумал: «И с посланием в орден можно задержаться, — тихо прошелестело в голове у мужчины, вынуждая его подчиниться. — А лучше и вовсе забыть…»
Квер пришел в себя ночью. Сознание было предельно ясным, так же как понимание того, что ему нужно делать, как только он встанет на ноги.
Он отомстит бывшему господину Оррену Риту.
ГЛАВА 7
Драку заказывали? Уплачено!
Исход драки не всегда такой, как планировалось.
Фингал
Два дня прошли относительно спокойно. Останавливались лишь в крайней необходимости: туалет, какие-нибудь мелкие неприятности и горячий обед, который был обязательным условием поддержания нормального пищеварения и отдыха от седла. Так что за эти дни мы, к моему удивлению, достигли границы герцогства Рит. Оно у меня большое, но только в другую сторону — здесь несколько дней пути от замка, на север до Окраинных земель чуть дольше, а вот на запад можно целый месяц добираться до пределов своих владений. Ну так предки не дураки, чтобы родовое поместье строить прямо перед носом наместника Хель. Нет, на границе есть небольшой замок — уж больно места красивые, но его последний раз посещали еще перед моим рождением. Деревни там тоже есть, укрепленные каменными оградами, с постоянным отрядом воинов и магом, чтобы в случае нападения успеть отправить вестника в столицу.
Однако сейчас не об этом. Эти два дня мы пробирались лесом, на дорогу не выходили, в деревни не заглядывали и объезжали их по большому кругу. Но, увы, в землях Геттена это не пройдет. Во-первых, лесов мало — народ все больше поля возделывает, тогда как у меня охотой промышляет. Во-вторых, этот род давно враждует с Ритами, так что, услышав о моем отъезде в столицу (а то, что Геттен узнает, сомнений не вызывает), он просто из принципа решит вставить несколько палок в колеса. В-третьих, уж чересчур много нечестного люда у него в герцогстве обитает.
Конечно, имелось еще несколько путей, которые вели в столицу. Например, через земли Варэла. Или можно было сделать большой круг и погостить у баронессы Пиклит — та еще ведьма. Я уже хвастался, что у меня самое большое герцогство? Да? Ну ничего, повторю это еще раз. Так вот, соседствует оно с севера-запада по большой дуге с землями наместника Хель. Это неудивительно, так как изначально все мои земли принадлежали первому защитнику. Не правда ли, смешно? В роду, где через два-три поколения обязательно рождается новый защитник, появился проклятый, которого, надо сказать, до сих пор считают отмеченным силой Пресветлой Алив. Однако я опять отвлекся.
С юга у меня два соседа: герцог Геттен Ирр и маркиза Эла Ситт — помешанная на вере фанатичка. За их землями раскинулись Хелины топи — владения графов Эттов. С востока, чуть-чуть соприкасаясь с Окраинными землями, надежно прикрывает от набега кочевников мой друг, Варэл Дикк. Ну и наконец, запад — баронесса Пиклит Арр и герцогиня Нельенсс Ветт, урожденная Арр, которая недавно стала вдовой (на третий день после свадьбы). Как когда-то давно выразился мой брат на уроке политологии: обложили со всех сторон. Теперь обстановка только ухудшилась.
Так что особой разницы, как ехать в Шейлер, не было. Поэтому я выбрал из всех зол наименьшее — самый короткий путь. Ибо, как известно, чем длиннее дорога, тем больше вероятность, что на пути попадется яма.
Как и решили, прежде чем пересечь границу, нужно было стереть все следы нашей причастности к сильным мира сего. Сначала я подумывал над тем, чтобы совсем снять перстень рода Ритов, повесить его на цепочку с маленькой копией дара. Но, подумав, просто повернул камнем вниз. Так, на всякий случай, чтобы, если что, не прошлось долго возиться, снимая герцогский знак с шеи.
Над вещами пришлось мудрить долго. Не переживали только Василий и Маришка — у иномирца наряд в точности соответствовал вкусам наемников, и у девушки одежда была самая простая. Нет, мы с дочкой тоже расшитыми камзолами и драгоценностями не сверкали, но любой мало-мальски сведущий человек или нелюдь определит по покрою, что одежда шилась для дворян. Пришлось магией переделывать. Процесс изменения материи давался Юльтиниэль, слава Алив, неплохо. Благо не нужно было превращать штаны в корзинку с яблоками или живых бабочек.
Судя по тому, как заливисто и совсем непочтительно смеялась над моим новым нарядом Маришка, после чего мечтательно закатила глаза, — дочка превзошла саму себя. Василий только сочувствующе ухмыльнулся. Да и себе Юльтиниэль придала облик такой разбойницы, что моя совесть честного и добропорядочного подданного его императорского величества потребовала немедленно тащить ее на суд… Хорошо, хоть не на казнь.
— Теперь осталось только закрепить результат в каком-нибудь трактире средней задрипанности.
Я печально оглядел потертую кожаную куртку. Ну не для меня такая мода и все эти металлические заклепки и штаны в обтяжку — сразу перестаешь чувствовать себя мужчиной. Особенно если учесть, что чадо напортачило с размерами. И как только некоторые в таком еще и сражаться умудряются? Погоревав о своей непростой доле, вернулся к делам более приземленным.
Собрал волосы в короткий хвост, чтобы открыть с правой стороны лица тонкий шрам от виска к шее, который я обычно прикрывал разлохмаченной шевелюрой. Знаю, конечно, что шрамы украшают и прочее, но уж больно глупая и неприятная ситуация была при его получении, чтобы выставлять напоказ и лишний раз вспоминать.
Юльтиниэль спросила, зачем закреплять результат в трактире.
— Хочешь вылить на себя пиво, чтобы и запах был соответствующим? — насмешливо протянула она, аппетитно хрустя большой грушей.
— Нет, устроить драку, — отозвался я, морщась при упоминании той отравы, которую трактирщики вливают в посетителей под видом пива.
— А? — хором уточнили девушки, переглянувшись с одинаково удивленными выражениями лиц.
Ну да, люди, которые меня достаточно знают, никогда не поверят, что спокойный, миролюбивый Оррен предложил устроить в трактире драку. Желательно с поножовщиной и в присутствии стражников.
— Все вам надо объяснять, молодежь. Во-первых, лучше понять, узнают меня или нет. Это удобнее сделать здесь, еще около границы. И если что-то не получится, не приведи Пресветлая мать, успеть развернуться и дать деру, в смысле тактично отступить. Во-вторых, опять-таки сработает моя репутация — даже если кто-то и подумает, что мы могли замаскироваться, то представить, что я разрешил ввязаться в драку, он точно не сможет. В-третьих, надо засветиться перед стражниками как компания, живущая не совсем правильно и честно. Увы и еще раз увы, в землях Ирра разбойники и наемники вызывают меньше подозрений, чем люди, которые пытаются прикинуться честными.
— Весело! — обрадовалась Юльтиниэль. — А мне тоже можно будет кого-нибудь побить?
М-да… как мало ребенку для счастья надо — всего лишь дать кому-нибудь по лицу и отправить пинком в непродолжительный полет. А потом догнать и побить еще раз. И разве могу я запретить, если сам намереваюсь пересчитать ребра и зубы какому-нибудь неудачнику, который окажется не в то время не в том месте?
— Да, конечно, — разрешил я. — Если хочешь, можешь даже сама драку начать.
— Спасибо, папуля! Я тебя люблю! — Я и не сомневался.
Громкий вздох, последовавший за этим разрешением, передал все, что я думаю о своей же затее.
Василий скромненько размял пальцы и похрустел шеей, показывая, что в данный момент солидарен с Юльтиниэль. Маришка согласно кивнула, не отрывая от меня завороженного взгляда. Вот припомню я дочке свой вид! Когда-нибудь обязательно припомню.
Границу мы пересекли, как и положено нормальным наемникам, то есть через небольшой пост-башенку, который располагался на краю последней в моем герцогстве деревни. Или первой, смотря откуда считать. Повезло только наполовину — сейчас вахту несли стражники соседа, и можно было проверить нашу маскировку, но вот за проезд они драли втридорога. Хотя наши также потрошили кошельки тех, кто ехал с той стороны.
Рослый дядька с пышными усами и внушительным брюхом долго и подозрительно оглядывал наши честные лица и всевозможные железки, которые висели на поясе, за спиной, на перевязи, торчали из-за голенищ и просматривались под складками одежды. Поддельное разрешение самого герцога Оррена Рита, наспех сотворенное дочкой и подписанное мной, прошло на ура, и придраться к пункту о ношении оружия, как ни хотелось, дядька не смог. Маришка стражника почти не заинтересовала, на Василия он посмотрел с уважением. Юльтиниэль порывался обыскать, пока я не протянул ему золотую монету, перед этим показав кулак и недобро сощурившись. Так что меня осматривали дольше всего, девочки даже волноваться начали.
— По каким делам господа едут? — наконец поинтересовался стражник.
— К морю, в империю Девяти островов, — тут же отрапортовал я. Потом тихо добавил: — Заказ выполнять, — и протянул дядьке еще один золотой.
Со странным народом, который жил на этих островах, у нас давно (с самого начала) отношения не ладились. Война не война, мир не мир, Хель знает что, в общем. Некоторые отчаянные купцы даже решались торговать с ним, привозя уникальные вещи. За одну ходку, если торговец возвращался живым и с товаром, он мог обеспечить и себе, и своим детям безбедную жизнь. Были смельчаки и романтики, которые отправлялись просто за приключениями. Находили. В общем-то, возвращались многие, кто-то привозил с собой молодых жен с бирюзовой кожей и синими волосами. Говорили, что они обладали способностью превращаться в рыб. Хотя, наверное, врали. Так что, с одной стороны, вроде ничего страшного в империи Девяти островов не было, но с другой — периодически что-то происходило, и многие люди бесследно исчезали. Переговоры между нашим императором и тамошним завершились еще шесть поколений назад, так ни к чему не приведя.
В общем, такой ответ должен был сообщить дядьке, что больше с нас взять нечего и препятствовать проезду смысла нет. Спросите, почему тогда этим маршрутом не прикрывались все кому не лень? Была еще одна очень неприятная особенность: если человек или нелюдь говорил, что собирается в империю Девяти островов, но не сдерживал слова — неизвестная сила начинала тянуть его туда против воли и в конце концов все-таки приводила к цели. Только вот на слуг Хель эта дрянь не действовала. Выяснился факт при крайне гадостных обстоятельствах. Однако потом эта особенность не раз выручала меня.
— Проезжайте, — разрешил дядька, кивая молоденьким подчиненным, чтобы те отпирали ворота.
— Благодарим, — кивнул Василий, проезжая первым.
— Доброго вам пути! — донеслось нам вслед.
Фух, не признали во мне герцога. А ведь виделись мы с этим дяденькой всего месяца три назад, когда в соседней деревне обвинили моих подданных в воровстве редиса. Юльтиниэль узнать и так никто не сможет — она, как я рассказывал, далеко от дома не отъезжала. Разве что встретим кого-нибудь из ее незадачливых женихов. Но думаю, что те, помня о характере и тяжелой руке дочки, сделают вид, что никогда нас не видели и знать не знают девушку с фиолетовыми волосами.
— Кажись, все в порядке? — уточнил через минут пятнадцать Василий, когда мы снова выехали на широкий тракт.
— Похоже на то, — согласился я, надеясь, что теперь удастся хоть немного расслабиться.
— Но драку-то мы все-таки устроим? — с надеждой уточнила Юля, создала на ладони небольшой огненный шарик и подбросила его в воздух, явно красуясь перед немногочисленными путниками.
Закончилось все тем, что она, не рассчитав привязку, отправила его слишком высоко в небо, где шарик благополучно взорвался, изжарив пролетавшую мимо птичку и осыпавшись нам на головы горячими искрами.
— Устроим ведь, да? — ни капли не сконфузившись, продолжила дочка.
Кто о чем, а сокровище мое о мордобое. Нет, я все-таки никак не пойму, как в нашем тихом мирном замке могло вырасти то, что выросло.
— Устроим, солнышко, все ради твоего удовольствия.
— Всегда бы так… — мечтательно протянула она, заставив меня вздрогнуть от тех перспектив, которые мне живо нарисовало воображение.
Бар, хозяин единственного, а поэтому лучшего трактира на две деревни, вовсе не был скупым человеком. Скорее, практичным. Ну зачем, право слово, приобретать дорогие столы, если в пылу драки их обязательно пустят на запчасти вместе со стульями, тарелками и всем прочим, подвернувшимся дерущимся людям под руки? Куда лучше обставить все как можно проще и дешевле, чтобы после каждой «веселой» ночи не рвать на себе волосы. А ночи такие случались тут так часто, что у Бара на них появился нюх. Вот и сегодня внутреннее беспокойство очень настойчиво подсказывало трактирщику, что утром ему опять придется подсчитывать убытки. Поэтому он загодя начал переставлять стоящие на барной стойке бутылки под нее.
Когда все более-менее бьющееся было убрано в безопасное место, подальше от посетителей, мужчина принялся изучать собравшуюся сегодня в его заведении публику. Ну и заодно саму обстановку, чтобы, если что, унести заранее недавно купленные подсвечники и две картины. Их он повесил по просьбе жены, которая утверждала, что в тюрьме и то уютнее.
Крепкие столы были прибиты к полу — пока он этого не сделал, некоторые ретивые драчуны любили их использовать в качестве орудий. Стулья он прибить не решился, а хорошие лавки, которые можно было бы на цепях прикрутить к стенам, стоили дороговато. На жестяные миски Бар все-таки раскошелился — они не ломались, просто теперь на нескольких экземплярах экзотическими рисунками отпечатались профили и анфасы завсегдатаев.
Вроде вечер проходил как обычно. Вон Бапир скоро дойдет до состояния нестояния — значит, одного потенциального зачинщика драки можно смело вычеркивать из списка. И братцев двух нет, значит, и не они. Кто же тогда? Вон капитан пятую кружку пива в себя опрокидывает. Наемники, в количестве шести рыл, что-то уж больно развеселились около выхода — рожи совершенно зверские, словно в роду тролли были. А может, и были… кто их знает? Старейшина тоже тут, изволит отдыхать лицом в жареной картошке. Святой отец, брезгливо морщась, уже второй час подряд цедит из небольшой кружки квас. Ну и самый необычный гость — посетитель, закутанный в плащ, который уже несколько часов сидит в дальнем углу. Подозрительная, надо сказать, личность. Явно мужчина и, судя по скупым плавным движениям, а также очертаниям фигуры, — эльфийского происхождения. Может, темный? Ну уж этот точно устраивать драку не будет, сразу видно, что светиться не хочет. Да и заплатил за ранний ужин хорошо. Так что пускай сидит.
Только Бар начал думать, что на этот раз предчувствие его обмануло, как, широко распахнув дверь, в трактир вошли четверо. Двое взрослых мужчин и две молодые девчонки — явно наемники и, судя по комплектации отряда, берутся даже за самые щекотливые и грязные заказы, лишь бы платили хорошо.
Сразу стало понятно, что главный у них — человек, одетый в черный кожаный костюм с кучей металлических заклепок. Статный, широкоплечий, с добродушным выражением лица, которое украшала опрятная русая бородка и усы. Русые же волосы собраны в короткий хвост. Однако лицо портил странный шрам, будто на незнакомце была надета маска, и это выглядывал ее неудачно замаскированный край. Но страшнее всего в мужчине были глаза — синие, просто светящиеся добротой и искренностью. Такие глаза могли быть или у детей, или у убийц, работа для которых являлась еще и приятным хобби.
Старший наемник и девушка с короткими темными кудрями, больше похожая на мальчика, ничем примечательным не отличались, разве что мужчина обладал невероятным ростом. А вот вторая девица с надменным личиком, цветным ужасом на голове и в обтягивающей одежде была прекрасна как дитя Пресветлой матери. Трактирщик сглотнул слюну и поспешил отвести взгляд от красавицы. А вот Бапир с капитаном аж протрезвели от такого зрелища. От знакомства с наемницей их удерживали только ее спутники и внушительный набор смертоносных игрушек, которыми была обвешана девушка. И провалиться Бару к Хель, если красавица не умела ими пользоваться!
Мужчина с глазами убийцы обвел зал скептическим взглядом, еще более скептическим взглядом ознакомился с рожами посетителей, задержав взгляд на фигуре в дальнем углу, и, кивнув своим, чтобы они устраивались за столиком, направился к трактирщику.
— Четыре очень хороших ужина, графин с вином, с квасом и… Нет, насчет комнат мы решим позже. И чтобы быстро! — На стойку упал золотой, который, не успев звякнуть, исчез в одном из многочисленных карманов фартука Бара.
— Будет исполнено, господин, — бодро отрапортовал трактирщик и сам поспешил на кухню, подальше от этого доброго взгляда, который, казалось, ласково и осторожно уже перерезал ему глотку.
Когда я подошел к столику, который заняла наша компания, дочка неприятно поморщилась и прошипела, изображая злую кобру:
— Хватит пользоваться меткой! Немедленно измени взгляд!
— Что, страшно? — весело уточнил я, заранее зная ответ.
— Это отвратительно! — отрезала Юльтиниэль. — Кажется, что в мыслях ты уже несколько раз нас успел убить!
Василий с Маришкой молча кивнули.
— Извини, так уж получается, — пожал плечами я. Подумал, что хоть еду подадут быстро и она обязательно будет вкусной и свежей. — Уже приглядела, кого будешь обрабатывать? — быстренько сменил я тему.
Ну надо же, смотреть ей неприятно! Можно подумать, что мне самому это все нравится. Я еще восемнадцать лет назад дал себе клятву, что воспользуюсь меткой Хель только в самом крайнем случае — и вот, пожалуйста, уже второй раз за неделю изменяю зрение. Наверное, несведущий человек удивится: мол, что же в этом страшного? Ну подумаешь, пугнул (простите за тавтологию) непуганых идиотов? Так ведь с Хель всегда так, шаг за шагом, капля за каплей, кажется, всего немного проклятьем воспользовался, а потом раз — а ты уже переступил черту, и обратного пути нет.
Это только молодым кажется, что все просто и обмануть можно даже смерть, что тьма не есть зло. Нет, конечно, не есть. Но в ней куда проще им стать, чем остановиться. Ладно, извините за то, что изображаю из себя скучного учителя, мол, все это уже слышали и не раз. Просто в силу своих особенностей мне об этом часто приходится задумываться. А поговорить по душам не с кем. Помню, с Лареллин целыми ночами болтали на летней террасе — все рассказывали друг другу. И главное, сколько ни говорили, все равно всегда находилась новая интересная тема.
— Присмотрела, — согласилась дочка, изучая прилагающуюся к принесенному ужину вилку.
Надо сказать, то еще произведение искусства — я осмотрел свой экземпляр с одним-единственным уцелевшим зубцом. Тарелка была не лучше, создавалось стойкое ощущение, что ее долго били обо что-то очень странной формы. Мне с чего-то это напомнило отпечаток лица. Подозрительно?
А вот ужин был действительно превосходным. Даже вино оказалось вполне сносным для настолько непрезентабельного трактира. К моему удивлению, Василий пить не стал, хотя в один из вечеров рассказывал мне, что попал сюда в не совсем трезвом состоянии. Рассказчик из него получился замечательный, так что смеялись мы долго и громко. С чего бы вдруг трезвенником становиться? Да и от такого вина проще хвост отрастить, чем опьянеть, — легкое-легкое.
Иномирец, заметив мой взгляд, пояснил, что не хочет после второго стакана провалиться еще куда-нибудь. Я успокоил его, сказав, что, если почувствую смещение реальностей, успею предупредить. Юльтиниэль добавила, что сможет сделать привязку на наш мир до того, как он попадет в общину к иномирцам. Так что графин оказался пустым пугающе быстро. За ним последовал второй. После замечания дочки, что такими темпами я с двух шагов промахнусь кулаком мимо чьего-нибудь лица, нарочно заказал третий.
— Будем считать, что это для храбрости, — хмыкнула Маришка.
Нет, плохо на нее Юльтиниэль влияет. В замке такого не было — девочка больше времени проводила в компании слуг, а с ними особенно над господином не пошутишь. А здесь слуг нет — боевые друзья, можно сказать, и я позволяю подружкам почти все, что им угодно. Ну не могу я быть нормальным герцогом. Не получается. Если за первые двадцать лет мне и вдолбили в голову, что я выше простых смертных и обязан не давать им спуску, то за последующие годы это благополучно оттуда выбилось. Действительно, после того как обычный крестьянский парнишка прикроет тебя в бою, в то время как белобрысенький дворянчик дрожит в кустах, сразу приоритеты поменяются. Конечно, не все такие и по отдельным двум экземплярам равнять остальных глупо, но не могу я принижать приятных мне людей только из-за их происхождения.
Тем временем вечер начал переходить в теплую душную ночь. Под окнами громко затрещали цикады, сквозь мутные окна в зал трактира пробрались первые лунные лучи. Трактирщик, подозрительно оглядывая посетителей, начал зажигать толстые свечи. Помещение с каждой минутой все больше и больше наполнялось народом, который, закончив с дневными делами, переодевшись и передохнув, выбрался сюда продолжить заслуженный отдых и пропустить по кружечке с друзьями. Пугливо косясь на капитана, в зал проскользнули пятеро стражников. Добавилось с десяток крепких мужиков рабоче-крестьянской наружности. Заглянули две женщины крайне разбитного вида. Потом раздался конский топот и громкий окрик, чтобы трактирщик прислал кого-нибудь расседлывать лошадей. В помещение, гордо оглядывая безродных и держа безупречную осанку, зашел немолодой дворянин в дорогом камзоле. За ним пугливо семенила молодая девица, закрывающая лицо цветастой тряпкой. Сели они как раз напротив нас — так, что пришлось слушать все их нелестные комментарии по поводу собравшихся.
— Уже можно? — Юльтиниэль презрительно оглядела спутницу дворянина и громко фыркнула.
Те как раз обсуждали ее откровенный наряд.
— Не стоит. Народу уже достаточно, но выпили они пока мало. Надо, чтобы в драке участвовали абсолютно все: от священника до этой девушки, — тихо пробормотал я, зная, что меня и так не слышат, но на всякий случай осторожничая.
— Жаль… — Юльтиниэль с нарастающим интересом навострила свои длинные ушки, прислушиваясь к разговору.
— Чертова кобыла! Я отдал за нее двадцать золотых! И только для того, чтобы она поломала себе ногу?! Теперь мы застряли в этом крысятнике до тех пор, пока не удастся купить новую. Алив, ну что за обитель разврата?! И даже нет огороженного столика. Лика, ты что пялишься на эту, Пресветлая мать, прости мне грубость, девку, которой явно пользуются все, кому не лень? Ты только посмотри на ее одежду! Да разве это одежда?! Это же позор! А ее патлы?
По-моему, юная особа пялилась не на Юлю, а на меня. Может, это мания величия, но взгляд был у нее точь-в-точь, как у Маришки. Однако дворянчику об этом знать было не обязательно…
Дочка нахмурилась, явно изменив свой выбор и сделав этого аристократа главным стрелочником. Откинула за спину фиолетовые волосы и умудрилась так соблазнительно выгнуться, выпятив грудь, что дворянчик икнул и попытался отвести взгляд, быстро моргая.
— Па-ап, а че эта дура в тряпку замотана? Неужто такая страшная? — громко вопросила она, подпирая изящной рукой точеный подбородок и презрительно оглядывая девушку.
Выражение и тон, видимо, специально подобрала, чтобы соответствовать представлению мужчины о себе.
— Нет, милая. Это у них так принято — когда вывозят в свет благородную девицу, прикрывают ей лицо, чтобы чужие мужчины не заглядывались и она особо по сторонам не смотрела. Соблазнять-то удобнее по согласию… Кстати, девушка очень даже ничего, за такую фигурку можно простить даже страшную рожу, — флегматично отозвался я, искренне наслаждаясь моментом и даже не пытаясь говорить тише — раз дочка начала, пускай продолжает. Так веселее получится.
Василий с Маришкой сразу же насторожились, понимая, что вот-вот им придется принять прямое участие в намечающейся заварушке. Полувампирка скосила на меня глаза и хихикнула, явно размышляя о своей фигуре.
Дворянин повторно икнул. Кстати, по нашивке на камзоле я его определил как мелкого барончика, такие чаще всего чувствуют себя сосредоточениями мира. Власть ко многому обязывает. Чем больше власть, тем больше проблем. Но, видимо, этот еще не догадывался, что проблемы уже нашли его и признали годным для того, чтобы использовать в своих целях. Наоборот, только усугубил ситуацию.
— Что ты сказал, смерд? — Он привстал из-за столика и грозно уставился на меня, видимо, думая, что он выглядит очень устрашающе и я тут же испугаюсь.
Сейчас, только высморкаюсь. Театрально оглянулся, пытаясь понять, где же притаился этот загадочный смерд, не нашел оного и уточнил у Василия:
— Это он с кем разговаривает?
— Кажись, с тобой, — сделав непроницаемое лицо, ответил иномирец.
— М-да? — нарисовав на лице изумленное возмущение (или возмущенное изумление?), я вздохнул. — Бедный человек. Видимо, у него совсем плохо со зрением…
Юльтиниэль наблюдала за этим ребячеством сияющими глазищами, в таком амплуа она видела меня первый раз.
— Ты посмел издеваться надо мной?
Хель, из какой чащи он приехал, что так себя ведет в трактире, полном смердов? Тут такие люди, что, не задумываясь, прикопают под ближайшим деревом любого, кто их оскорбит. Взять хоть других наемников, которые, кажется, приняли это оскорбление очень близко к сердцу.
И что можно ответить на эту фразу? Разве что известное всем:
— Нет, не посмел, а уже поиздевался. И, между прочим, я вашей дочери комплимент сделал, в отличие от некоторых, которые только оскорблять умеют.
Девушка теперь засмущалась. А побагровел ее отец, напоминая вареную свеклу. Однако не стоит перетягивать все на себя, все-таки обещал веселье дочке. А как известно, обещания надо выполнять. Так что я подмигнул Юльтиниэль — клиент доведен до кондиции, зрители морально подготовлены, и можно переходить к главной части нашей пьесы.
— Да! — подхватила дочка, приняв боевую позицию. В правой руке она держала рапиру, уткнувшуюся в грудь дворянчику. — Ты оскорбил меня, дочь леса, и должен быть за это наказан! — пафосно воскликнула она.
— С каких пор дочери леса идут в наемницы? Или тебя оттуда выгнали? — Мужчина оказался не из пугливых.
Он поднялся из-за стола, кажется, успев успокоиться, и теперь взирал на Юльтиниэль с напускной брезгливостью.
В общем-то я сейчас должен быть на его стороне. Право выражать свои мысли вслух у него есть, просто место надо лучше выбирать. И, действительно, был такой обычай скрывать лица молодых незамужних дворянок. Правда, уже лет сто о нем никто не вспоминал, считая верхом абсурда. Но, видимо, в небольших поместьях он сохранился, причиняя девушкам массу неудобств.
— Выгнали или нет, тебя уже не должно волновать! — Юльтиниэль приблизилась к жертве одним плавным движением и дала дворянчику звонкую пощечину. — Я не стесняюсь своего тела, чтобы прятать его под покрывалами, а если кто-то попытается на него посягнуть, отправлю обидчика на тот свет!
Ответ, достойный истинной леди Рит.
Я явно услышал, как под цветным шарфом хихикнули, наблюдая за изумленным лицом барона. Потом он опомнился и попытался ударить Юльтиниэль в ответ. Она легко могла увернуться, но от сценария отступать не следовало, и как только дочка прижала ладонь к разбитой губе, я запустил в несчастного обидчика стулом, на котором еще несколько секунд назад изволил сидеть.
Попал…
А дальше все развивалось как в плохом анекдоте. Я даже представить не мог такого удачного стечения обстоятельств. Дворянин, сделав красивый пируэт, случайно смахнул с соседнего стола графин с самогоном. Личность, сидевшая за столом, была в таком состоянии, что, не разобравшись, в чем дело, с размаху попыталась заехать кружкой соседу в челюсть. Промахнулась, опрокинув ее на голову одного из наемников. А дальше пошло веселье! Дрались все со всеми. А нам оставалось только добавлять масла в огонь, щедро раздавая направо и налево тычки и затрещины, а также уворачиваться от оных в чужом исполнении.
— Танцуют все! — весело воскликнул Василий, отправляя капитана в нокаут ударом справа.
Юльтиниэль вертелась ужом, демонстрируя свою скорость и умение рукопашного боя — оружием я ей пользоваться запретил. Маришка в противоположном конце трактира с интересом разглядывала худую шейку мальчишки-конюха, который пребывал в обмороке. Спорю на желание, что не укусит. Брезгливая… Я же отошел в сторонку с приглянувшимся мне стулом. Ну не люблю драки! Тут теперь и без меня справятся.
В какой момент все изменилось, я так и не понял. Резким порывом ветра выбило входную дверь, потушив почти все свечи. Следом за ветром в зал проскользнули восемь теней с длинными изогнутыми мечами.
— Куклы! — в панике завопил кто-то, пытаясь убежать через окно.
Застрял, но уже через несколько мгновений его, словно пробку, выбила испуганная до крайности толпа. Те, кто не успел удрать, жались по углам, оставив нашу компанию и одного уцелевшего наемника против кукол.
Допрыгались…
На самом деле ничего страшного. Хотя это как посмотреть. Есть у наместника Хель слуги страшнее, но оптимальное число кукол для победы над ними — не более трех штук. Кстати, эти существа действительно большие смертоносные игрушки, которые полностью подчиняются своему кукловоду.
Перехватив удобнее меч, я загородил собой Юльтиниэль. Пускай она лучше поколдует, пока мы ее прикроем. Так оно вернее будет. Куклы тем временем взяли нас в полукруг и без всяких предисловий напали.
Бар уйти через окно не успел. Хотя куда ему из родного трактира-то бежать? Лучше уж за барную стойку спрятаться и посмотреть, что тут дальше происходить будет. Интересно ведь!
Мужчина осторожно выглянул из-за стойки как раз в тот момент, когда тени напали на горстку наемников. Хм… а горстку ли? В смысле, их было действительно маловато для сражения со слугами наместника Хель, но зато дрались они мастерски. Если бы Бар не боялся привлечь к себе ненужное внимание, он бы уважительно присвистнул.
Тот самый мужчина со шрамом успешно теснил сразу двух противников, а его меч из странной темной стали превратился в туманный круг. Второй дрался вообще без оружия, пригибаясь, отпрыгивая, уклоняясь, словно танцуя невероятную партию для его возраста и комплекции, и как только находил брешь в защите куклы, наносил четкий удар. Наемник не из их компании защищал двух девчонок. Черноволосая девушка пыталась метать в противников короткие кинжалы, но те их успешно отбивали, не прилагая особых усилий. А вот полуэльфийка будто отрешилась от всего мира, широко раскинув руки в стороны, и что-то шептала себе под нос. Фигуру девушки окутали языки синеватого ведьминского пламени и тонкими змеями обвили ближайшую куклу, медленно, словно с наслаждением, оплавляя ее. Видимо, слугам наместника Хель это очень не понравилось: уже через несколько мгновений чужой наемник получил серьезную рану, а черноволосая девчонка была отброшена к стене. Следующий удар предназначался ничего не подозревающей полуэльфийке, которая по-прежнему находилась в трансе, добивая еще одного из противников. Слуга наместника рубанул сверху, явно намереваясь раскроить колдунью на две неравные части.
Мужчина со шрамом обернулся слишком поздно, чтобы успеть на помощь…
ГЛАВА 8
Коса на камень
Приснится же такое… Я, например…
Фредди Крюгер
Трактирщик приготовился зажмуриться, чтобы не видеть отчаянья в глазах наемника и того, как девчонку убьют. Все происходило словно под действием заклинания замедления времени.
Тут странный гость, который сидел за дальним столиком и до этого не двигался, а только изредка с ленцой уклонялся от летящих в его сторону предметов, резко вскинул голову. Лицо незнакомца было скрыто капюшоном, но трактирщик мог отдать руку на отсечение, что тот напряженно, будто пытаясь вспомнить, вглядывается в черты мужчины со шрамом.
И сразу же время, словно пытаясь само себя обогнать, ринулось вперед. Неизвестный в невероятном прыжке перескочил через стол и, перекувырнувшись в воздухе, всадил той кукле, которая замахивалась на полуэльфийку, длинный кинжал меж шейных позвонков. Короткой подсечкой опрокинул девчонку на пол, чтобы вывести ее из-под удара движущегося по инерции меча, и, развернувшись, вогнал второй кинжал в глазницу еще одному слуге наместника Хель.
— Обернись! — испуганно окликнула неизвестного спасителя чернокудрая девушка.
Видимо, последний слуга наместника решил забрать жизнь хоть кого-нибудь из странной компании, и потянулся к крайнему. Мужчина со шрамом коротко выругался и оттолкнул уже его, подставив под меч свое плечо.
— Гад! — Не вставая с пола, сиреневоволосая девчонка направила на куклу ладони, из которых вырвался поток яркого света, за доли секунды превративший ее в горстку пыли. — Ух! А я и не знала, что так умею! — потрясенно выдохнула полуэльфийка, удивленно смотря на свои ладони.
Все закончилось.
Испуганный народ начал постепенно выбираться из углов. Спрятавшийся под столом дворянчик поспешил схватить дочь за руку и выбежать из трактира. Кто-то додумался зажечь больше свечей. Несколько самых умных посетителей кинулись на помощь раненым. Хуже всего досталось наемнику с физиономией тролля, похоже, была задета печень. Сиреневоволосая несколько мгновений сомневалась, кинуться ли к своему отцу или попытаться спасти незнакомого мужчину. Однако, поняв, что жизни родителя рана не угрожает, занялась вторым. Ей решил помочь высокий наемник, который не пользовался оружием. Другая девушка кинулась к русоволосому мужчине. Тот как раз поворачивался к спасителю его чада.
Бар заинтересованно привстал — с гостя во время падения упал капюшон, и теперь все зачарованно рассматривали молодого парня едва ли старше двадцати пяти лет со странно смуглой кожей, растрепанными черными волосами и заостренными ушами. Не бывает таких эльфов! Даже полуэльфов не бывает. Незнакомец клыкасто улыбнулся потрясенно смотрящему на него мужчине. Наемник, казалось, даже забыл про свою рану, только тихо воскликнул:
— Император?! — и тут же сам себе зажал рот ладонью.
Когда до меня медленно дошло, что же я сказал, сразу поспешил зажать себе рот рукой. Ну да, от таких потрясений и не такое скажешь. Окружившая нас толпа в изумлении отпрянула на несколько шагов назад, явно не до конца понимая, как же надо реагировать на
мой вскрик.
Парень еще сильнее усмехнулся (ему не больно так широко улыбаться-то?), продемонстрировав ну совершенно неправильный прикус, и весело ответил:
— Из меня такой же император, как из тебя герцог! — Он нехотя поднялся на ноги, отряхивая свой плащ, и протянул мне руку.
Народ облегченно вздохнул, понимающе заулыбавшись — видимо, они решили, что это клички теневых деятелей этого мира. А преступники, даже такие крупные рыбы, как их главари, увы, уже давно никого на этих землях не интересовали.
Всегда поражался способностям его императорского величества так изящно не врать. Я ведь действительно герцог, просто такое здесь никому даже в страшном сне не привидится. От помощи отказываться не стал, здоровой рукой взявшись за протянутую тонкую кисть. Так и не скажешь, что парень — хрупкая рука с длинными пальцами скорее могла принадлежать какой-нибудь барышне, а не умелому воину. Да и сам он весь такой эльфячий… Девкам нравится жуть как. Вешаются на него десятками.
Но сейчас не об этом.
Осмотрев погром, который был учинен в трактире, я понял, что надо как можно скорее отсюда сваливать. Раной можно заняться и позже, где-нибудь в лесу. Благо из нашей команды повреждения были только у меня, Василия — он вывихнул ногу, и Маришки, которую сильно впечатало в стол. Э… Это уже не «только», а большая часть нашей дружной компании. Здоровой оказалась только дочка, и то благодаря помощи императора. Сейчас она хлопотала около раненого наемника. Растрепанная и злая, только что не рычала от раздражения — видимо, лечение проходило не очень удачно. Ну еще бы, плохая кукла повредила мечом ее модную курточку, и магией сразу длинный порез не заделаешь, а тут еще кровь какому-то мужику останавливать надо. Безобразие, одним словом!
Его величество печально оглядел зал. Видимо, у него были большие планы по эксплуатации комнатки на втором этаже. Не зря же он инкогнито устроился в самом дальнем уголке. Хм… а правда, что император забыл тут, в крошечной деревеньке, находящейся столь далеко от столицы, да еще без гвардейского полка и толпы придворных почитателей? Умная мысля, как известно, приходит опосля. И вот я, герцог, взрослый, умудренный опытом человек, извините за выражение, уставился на парня, словно очередная поклонница. А вдруг привиделся?
— Ладно, уговорил, еду с вами, — заметив мой взгляд, согласился он.
— Куда?
— Да-а, господин Рит, лечиться вам пора. Ну не отвечать же, что мы, собственно, к нему и направляемся.
— Ну куда вы там собирались в такой… хм… необычной компании. — Парень вытянул фамильные кинжалы из кукол, заботливо вытер их плащиком одного из слуг наместника Хель и, поняв, что умного из меня сейчас не выбьешь, рассерженно прошипел: — Это я к тому, что уходить надо!
Ну один в один Юльтиниэль! Она точно так же шипит, когда пытается донести до меня, что я клинический идиот. А все-таки нехорошо так со старшими разговаривать. Даже если говорящий — император нашего богатого края и, собственно, мой сюзерен, которому Оррен Рит должен служить верой и правдой, не смея слова поперек молвить или даже чего нехорошего подумать. Я его, можно сказать, одним из первых на руки взял после повитухи. Крестным являюсь. Меч учил держать, коня седлать. А мне вот так… Эх… молодежь.
— Маришка, Василий, дочка… — позвал я.
Благо народ начал постепенно расходиться под стенания трактирщика: «… два окна, три стола дубовых, десять стульев с отделкой, четыре подсвечника, бутыль с самогоном… пять штук». Удостоверился, что меня услышали, и первым вышел из трактира.
— Ну как? — Маришка глянула через плечо подруги.
— Плохо… — отозвалась Юльтиниэль, сдувая со лба фиолетовые пряди. — Кровь я, кажется, остановила, но срастить ткани никак не получается. И гад мне этот куртку повредил! — в сердцах воскликнула полуэльфийка, пиная валяющуюся поблизости куклу.
— Хорошо, что только куртку, — сказала черноволосая девушка, присаживаясь рядом с наемником и капая на рану из небольшого темного флакончика. — Если бы не этот парень, то у тебя и шкурка была бы повреждена. Ладно, жить будет. Пойдем, нас герцог звал.
— Подумаешь! — возмутилась Юльтиниэль, оправляя одежду. — Папа бы успел, и к тому же меня окружал защитный кокон… Этот недоэльф все только испортил! И что ты так на него пялишься?!
Юльтиниэль нагло врала. Никакого кокона вокруг нее не было и в помине, а сама она погрузилась в слишком глубокий транс. Но признать, что ее спас какой-то нахал с неправильным прикусом?!
— Он симпатичный… — помялась Маришка. — И кажется, что они с твоим отцом знакомы… Пойдем, а то вот Василий уже рукой машет, скоро за шкирку вытащит на улицу.
— Не смешно, он страшный… Этот ужасный цвет кожи и уши… Такое ощущение, что его по кускам собирал некромант-недоучка. Надеюсь, он не поедет с нами? — Юльтиниэль скривила дивное личико, топая следом за подругой к двери.
Кажется, ее кто-то попытался окликнуть, но она не стала оборачиваться.
Маришка только плечами пожала. Ей было откровенно все равно. Куда больше места в мыслях девушки занимали куклы. Слуги наместника Хель. А ведь где-то у него в землях живет тот, кто дал ей жизнь. Ничего, вот она выучится в академии, а потом найдет его и объяснит, что ненавидит вампиров.
Главное, с такой компанией до самой академии добраться. А то и без вампиров в гроб ляжешь…
На улице было хорошо. Недавняя духота отступила, не оставив и следа. Разошлись редкие облака, покрывая землю хрустальным полотном лунного света. С темного акварельного небосвода задорно подмигнуло светлое созвездие. Любовь к созерцанию и вот таким описаниям мне привила Лареллин, решив, что ее избраннику не хватает романтичности.
Прямо у порога ко мне подлетел ветерок, приятно охладив ноющее плечо, и принялся играться растрепавшимися волосами. Не такие ужу меня они и длинные, чтобы сильно мешаться. Так что космы императора заинтересовали ветерок куда сильнее. Еще бы! Такой хвостище — любой эльф обзавидуется. Парень поежился от ночной свежести и, кивнув мне, направился в конюшню.
Хорошо, что мы лошадей не стали туда заводить, оставив у коновязи. Вещи были на месте, хотя магический щуп сообщил, что на них покушались аж три раза. Видимо, ожог — это не так страшно, чтобы не попытать удачу. Рассвет радостно фыркнул, скорее всего пытаясь сообщить, что одними ожогами там дело не закончилось. Ох, и тяжелое копыто у моего коня. Даже чуть-чуть сочувствую незадачливым воришкам. Ночь что-то флегматично жевала, кося на меня лиловым глазом. Тоже тот еще монстр. Подкрадется со спины и как тяпнет! Словно не лошадь, а хищник.
Тут на крыльцо высыпали остальные. Маришка сразу же кинулась к моему плечу, запричитав, что надо срочно делать перевязку и везти меня к целителю. Такая забота юного существа почти растопила мое сердце. Если бы не хитрющая физиономия Юльтиниэль, которая пыталась привести свою шевелюру в порядок, я бы точно на какой-нибудь комплимент для девушки расщедрился. Василий глубоко вдохнул, довольно сощурившись, и потянулся. Словно и не дрались, можно сказать, насмерть, а просто разминались.
Появился император, ведя в поводу какое-то чудовище. В лунном свете шкура коня вспыхивала кроваво-красным цветом, недобрый взгляд чересчур умных глаз также отливал багрецом. В пасти мелькнули клыки. Красавец.
— Пап, он что, с нами поедет?
— Угу, он поедет с вами… — согласился император, скептично оглядывая мою дочку.
— Пап, а может, он в канаве отдохнет?
— Только если рядом с вами, леди…
— Так! Стоп! Давайте сначала отъедем отсюда, а потом вы друг друга хоть поубиваете к Хель, — постарался я чуть-чуть разрядить обстановку.
Похоже, мои слова восприняли буквально. Ибо на лошадей эти двое взбирались в мертвом молчании с такими лицами, словно продумывали способ убиения противника.
Маришка косилась то на меня, то на его величество, явно сравнивая нас. Может, все-таки на императора переключится? Василий разглядывал местность и, казалось, был совершенно спокоен, но что-то мне подсказывало, что иномирец до предела сосредоточен и готов в любой момент дать отпор новым, пока неизвестным противникам. Через несколько метров попросил рассказать про этих кукол. Мне не жаль — поведал. Благо у нас в герцогстве библиотека по нечисти даже больше дворцовой.
— Прямо можно диссертацию писать, — уважительно покачал головой иномирец после моего рассказа. — И много у вас таких диковинок?
— У нас нет. А вот у Хелиного наместника завались, — хмыкнул император. Не вмешаться в разговор он просто не мог. Зная характер парня, даже удивляюсь, что он в мой рассказ комментарии не вставлял. — А что такое диссертация?
Теперь уже начал просвещать Василий. Высшее образование у нас в империи было для наследников благородных семей, избравших военную карьеру, и для магов. И то тех, которые с отличием заканчивали академию и кто обладал полноценным даром — ступень боевого мага как минимум с двумя направлениями. Дворянство в основном обучалось на дому, хотя в столице имелось несколько школ для юношей и курсов изящных искусств для девушек. Кроме этого, поколение назад был издан указ, что к каждой деревне может прикрепиться только обученный грамоте и счету целитель, чтобы учить местных ребятишек. Естественно, было свое высшее учебное заведение для священнослужителей ордена Пресветлой матери…
Но чтобы придумать подобное тому, что нам описал Василий… Это надо обладать очень извращенным чувством юмора. Зачем людям столько лишних знаний, которые вообще в жизни не пригодятся?! То-то иномирцы в общинах не спешат вносить коррективы в нашу жизнь. Уж казалось бы, такой опыт — если хорошо и долго подумать, можно соорудить что-нибудь среднее между магическим и высокотехнологическим миром. Ан нет…
— Ну и ну… а я-то жаловался на своих учителей, — воскликнул император, после того как Василий замолчал, не зная, что еще можно рассказать про систему образования своего мира.
— А что на них жаловаться? Выгнать, к Хель, и никаких проблем… — Ну не могла Юльтиниэль вынести присутствия конкурента, который за первые же пять минут перетянул все внимание на себя.
И вообще близкое соседство симпатичного парня, который обращал на ее красоту столько же внимания, как на надоедливых цикад, выбивало ее из колеи.
— Э… видите ли, леди, возможно, вам, как будущей хранительнице очага, и можно быть необразованной, но для меня долг превыше всего. И чтобы исполнить его, я обязан знать и уметь как можно больше, — вздохнул он.
Похоже, императора тоже нервировало присутствие чересчур красивой полуэльфийки, которая также ни в грош не ставила его очарование. А вот это он зря сказал… По-моему, дочке проще сменить пол, чем подумать о будущем муже и детях.
— Так-с, господа, отставить споры, давайте остановимся вон на той полянке. Она выглядит подходящей для ночлега. — Василий заработал сразу два благодарных взгляда — мой и Маришкин.
Следующие пятнадцать минут прошли без эксцессов. Василий возился с костром и пытался сообразить что-нибудь съедобное. Юльтиниэль, бурча что-то себе под нос, видимо, все еще оплакивая курточку, отправилась собирать хворост. Маришка наконец-то получила возможность заняться моим плечом. Император же маялся от скуки. Точнее, Василий сказал, что справится и без помощников, а лекарские способности не входили в число талантов его величества. Снести голову — запросто, но вот приклеить ее обратно, извиняйте, не императорское это дело.
А с раной не повезло. Неопасной она казалась равно столько, насколько хватило моего болевого порога и выдержки. Маришка кое-как отодрала уже прилипшую к плечу рубашку и сдавленно охнула.
— Вот это да! Как ты еще рукой можешь двигать! — воскликнул император, наблюдая за процессом моего «лечения».
Ну да… подбодрил, называется.
Рука держалась на одном честном слове и выглядела крайне жалко. Но особо больно все равно не было, да и кровь, к удивлению, почти не текла.
— Герцог, вам, наверное, лучше не смотреть… — прошептала Маришка, высыпая на рану непонятный порошок из небольшого пакетика, который был извлечен из ее сумки.
Внутри что-то дернуло, и боль резко усилилась. На траву посыпались флакончики и пузырьки всех видов и цветов.
— Это еще зачем?
Интересно, а почему она их не доставала, когда Квер лежал раненый? Хотя по запаху могу сказать, что не обошлось в порошке без запрещенных травок. Видимо, боялась. А теперь решила, что раз герцог оказался отмечен Хель, и ей можно самую малость нарушить закон.
— У вас, когда на рану смотрите, глаза загораются в темноте, — пояснила девушка, придирчиво принюхиваясь к содержимому одного из флакончиков, потом кивнула своим мыслям и обработала маслянистой жидкостью края раны.
— А ведь точно! — И как сам не додумался? — Там на нас не смотрят? — уточнил я.
Маришка оглянулась и покачала головой. Василий как раз повернулся к нам спиной, отчитывая за что-то Юлю. Та стояла, опустив взгляд в землю, и переминалась с ноги на ногу. Император расседлывал своего монстра. Можно было немного похулиганить…
— Можешь снять с меня цепочку с даром? — попросил я.
Надеюсь, с первого раза никто ни о чем не догадается. Да и не хотелось бы, чтобы его императорское величество о метке узнал.
— Э?
Маришка красиво округлила глаза. Потом неловко обвила мою шею своими тонкими ручками. Холодные пальчики принялись искать застежку.
Хель, если сейчас кто-нибудь повернется, можно смело сматывать удочки и кидаться на собственный меч. Достаточно просто представить, как это выглядит со стороны. Почему Маришка не подумала зайти со спины? И проще, и быстрее, и не так компрометирующе. Обошлось. Застежка недовольно щелкнула, и Маришка шустро отползла в сторону, странно на меня косясь.
Я же уже не мог ни о чем думать. Сознание растворялось в нахлынувших ощущениях. Просто представьте, что вы долгие годы были зажаты между огромных камней, которые сдавливали вас со всех сторон, не давая возможности нормально вдохнуть. И тут неожиданно они разошлись в стороны, выпуская вас на свободу.
Пьянящее чувство нереальности просто захлестывало. Взлететь? Да запросто! Сорвать луну с неба и подарить первому встречному? Как прикажете… Ночь — удивительное время суток… лучшее — ведь она принадлежит Хель. Каждая травинка пропитана ее силой и ее запахом… Что ты хочешь, госпожа? Уничтожить этот мир? Все для тебя…
Осталось четыре минуты… Время утекало быстро, но натренированное сознание успевало его отслеживать. Пять минут слишком мало, чтобы почувствовать себя живым, но достаточно, чтобы сойти с ума. Рано или поздно все отмеченные Хель превращаются в безумных чудовищ, у которых есть только одна цель — убивать. Я просто нашел способ сдерживать свое проклятие. Хотя бы какое-то время…
С усилием сфокусировал взгляд на ничего не подозревающей Маришке. Она с интересом рассматривала мою цепочку. Еще бы — странное плетение, в котором, если очень постараться, можно увидеть рисунок из причудливо переплетающихся знаков, а сам дар на размер больше, чем полагается, словно собранный из разных частей. Девушка раскачивала цепочку, любуясь, как дар сияет, отражая танцующее пламя небольшого костра. Вложила знак в протянутую ладонь, улыбнувшись. Спасибо. Еще один глухой щелчок, красиво выражаясь, вернул меня с небес на землю.
— Фух… — Я помассировал виски, радуясь, что не успел наделать глупостей.
После долгого перерыва ощущения были куда хуже, чем раньше. Хотя привыкнуть к этому невозможно. Каждый раз как первый.
— Герцог? — Маришка потянулась к руке и замерла, думая, что это обман зрения.
Раны не было. На коже еще оставалась высохшая кровь и красный рубец жуткого вида, но он стремительно исчезал.
— Что тут у вас? — Это его величество все-таки решило озаботиться здоровьем своего верного подданного. — Мм, а ты потрясающий целитель! — воскликнул он, хлопая Маришку по плечу. — Не хочешь пойти дворцовым лекарем?
— Но-н-но… это не я. — Девушка побледнела, заправляя короткие пряди за ушки, и переводила ошарашенный взгляд с моего плеча на императора и обратно.
— Правильно, это твои волшебные эликсиры. — Еще не хватало того, чтобы эта дуреха меня сдала.
Однако Пресветлая мать в лице судьбы была благосклонна ко мне, обратив свой взор на дочку и предоставив замечательную возможность замять разговор.
— Ой!
Юльтиниэль испуганно отпрыгнула от красного коня, который в отсветах костра выглядел натуральным демоном. Вместе с лунным светом получалось что-то ну совершенно невообразимое.
Видимо, дочка просто проходила мимо, когда монстр заинтересовался фиолетовой раскраской полуэльфийки. Результат: прическа Юльтиниэль стала еще менее симметричной. Хотя, на мой взгляд, особого урона от потери приличного клока она не понесла. Отрастут.
— Па-ап! Это неправильный конь! И эльф тоже неправильный! Где ты только раскопал такого? — возмутилось чадо, отталкивая от себя хитрющую лошадиную морду, которой явно хотелось продолжения ужина.
Император недовольно нахмурился. Кажется, определение «неправильный эльф» его не на шутку обидело.
— На себя посмотри, жертва алхимии! — протянул он, разглядывая шевелюру дочки.
Все… встретились два одиночества…
Тут, наверное, стоит сделать лирическое отступление, дабы пояснить, что к чему. Так вот, его величество можно было легко назвать мужским вариантом Юльтиниэль — заносчивость, язвительность, эгоизм, уверенность в своей неотразимости, желание вечно пакостить всем, кто не вовремя подвернулся под руку, — все это заставляло только посочувствовать нашей империи, которой достался такой правитель. К тому же черты всех рас, перемешавшись в его крови, вылились в нечто идеальное. И не было ни одной девочки, девушки или женщины, которая могла бы смотреть на него без вожделения и восхищения. Были оригиналы и среди мужского населения.
А теперь представьте. Двое. Каждый уверен в своей уникальности и красоте. Каждый привык видеть в глазах окружающих только обожание. Оба капризные и высокомерные до жути и даже не могут представить, чтобы малейшее желание осталось неисполненным. А еще к этому прилагается неограниченный запас талантов, юношеский максимализм, любовь к сумасбродным выходкам и издевательствам над окружающими людьми, плюс огромный магический потенциал. Гремучая смесь? Еще бы… а уж теперь, когда они нашли друг друга, в голову невольно начинают закрадываться панические мысли вроде: «Спасайся, кто может!»
Ох, и попали же мы с Василием и Маришкой…
— Гхм… простите. — Может быть, удастся остановить смертоубийство?
А вот Юльтиниэль уже создала огненный шар размером с голову тролля-великана. Его величество принял боевую ипостась и вытащил свои кинжалы. Василий сжимает в руках сковородку, видимо думая, если что, ею охладить пыл деток, а полувампирка с писком прячется в кустах. Я же, как всегда, оказываюсь миротворцем. То бишь просто самым крайним и левым неудачником.
На мой голос они все-таки повернулись.
— Я же вас представить не успел! — только и оставалось сказать мне.
Клыки, чешуя и магические шарики были нехотя убраны. Ну естественно, куда приятнее бить морду, если знаешь имя ее владельца.
— Знакомься, мой друг, — обратился я к его императорскому величеству, — это, как ты наверняка успел догадаться, — моя дочь, светлая леди Юльтиниэль Рит. Это, — кивок в сторону кустов, — ее подруга Маришка. И иномирец Василий Иванов.
Затем последовало вежливое расшаркивание на три минуты, после чего все замерли, ожидая, когда я представлю «неправильного эльфа».
— Для меня большая честь представить вам правящего императора Чистой земли, отмеченного Пресветлой матерью Алив, его величество Кристиана Лита… — Фанфары… и да!
Вот он, шок в своем первозданном виде, прошу любить и жаловать! Давно не отдыхал так душой, как сейчас, с удовольствием рассматривая лица своих спутников. Ну Василий, конечно, и тут остался собой, выражая мимикой спокойное и культурное удивление. Из кустов на его величество таращились два глаза а-ля большие-пребольшие плошки в исполнении Маришки. Юльтиниэль же проморгалась, подтянула нижнюю челюсть и окатила нас такой нецензурщиной, что я даже слегка покраснел.
— Дочь, тебе должно быть стыдно произносить такие слова! — Но как следует отчитать чадо у меня не получилось.
— Вот и познакомились, — флегматично отозвался император, — я также рад нашему знакомству, леди. Кажется, когда мы последний раз виделись, вам был годик и вы оторвали хвост моему любимому коту…
Ну да, помню. Тогда у его отца случился сердечный приступ. Во дворце был жуткий переполох, и меня срочно вызвали в столицу, чтобы приглядел за своим крестником. Оставить дочку я не смог и взял ее с собой. А Юльтиниэль уже тогда была тем еще подарочком…
— Никогда не любила котов, — отозвалась дочка, пытаясь не выдать в голосе разочарования.
Действительно, какая жалость! Не дадут убить нового знакомого!
— Ай-яй-яй! Нехорошо так с любимцами Алив. А я-то думал, что это все сплетни, про метку. — Его величество устроился у костра, скрестив ноги. Василий как раз заканчивал с приготовлением припозднившегося ужина, и все были вынуждены сползтись в уютный маленький кружок.
— Если бы… — вздохнул я, принюхиваясь к аппетитно булькающей похлебке, которую иномирец разливал по плошкам.
Первая порция досталась Маришке, которая устроилась сбоку от меня, видимо, решив, что к Хель ей эти императоры нужны. А жаль, мог бы избавиться от одной проблемы. А вот с дележом еды — ход правильный. Если бы первая миска досталась Юльтиниэль или ее оппоненту — второй бы дико обиделся. А так и овцы сыты, и волки целы…
— Вот, везу свое чадо в академию, чтобы замок мне окончательно не порушило да женихов не поубивало. Ну а заодно в орден, чтобы все подозрения официально снять.
— М-да, занятно… Леди, а у вас, оказывается, женихи есть?
— Завидуете, ваше императорское величество?
— Ну конечно, вы меня сразу раскусили…
— Больно надо мне вас кусать! Еще отравлюсь…
— Стоп. Крис, прекрати этот балаган. Ты мне лучше расскажи, что ты тут забыл без гвардии? Мы ведь еще и к тебе собирались, за поддержкой, ибо что-то мне все это очень не нравится, — одернул я парня.
Раз уж попал к нам, пускай хоть какие-нибудь нормы поведения соблюдает. Ну совершеннейший ребенок. Дай только зубы показать. Это все кровь матери-орчанки и деда — темного эльфа. Не у одной Юли проблемы с родословной, у нас тоже, если покопаться, многое найдется. А лучше и вовсе не копаться, нервы лишними не бывают. А ранняя седина никому не идет.
— Крестный, извини, но это вряд ли. — Мина у императора была ну крайне кислой. Обычно так он сообщал, что случайно стер в пыль половину дворцового парка. В отличие от дочки, совесть у Кристиана имелась, хотя и в зачаточном состоянии. — Я вообще-то как раз к тебе направлялся за помощью… У меня небольшие проблемы, — признался он под пристальными взглядами четырех пар глаз. Потом добавил: — Оррен, меня самого объявили меченым…
ГЛАВА 9
Чем бы дитя ни тешилось…
Когда делать нечего, делай ноги!
Серый волк
Вокруг весело потрескивающего костерка царила благоговейная тишина. Только продолжали надрываться цикады да в придорожных кустах печально чирикала какая-то ночная пичуга. Тихо фыркали стреноженные лошади — видимо, знакомились с новой действующей мордой неизвестного происхождения. Ветер игрался с языками пламени, подбрасывая сотни ярких искр в ночное небо. С него же с любопытством поглядывали звезды на пятерку неудачников, которые вляпались по самые уши в большие и дурно пахнущие неприятности.
Мы медленно доедали удивительно вкусную похлебку — ежедневно у Василия обнаруживался новый талант. Каждый думал о своем. Возникшая проблема заставила стать серьезной даже Юльтиниэль. Она сидела рядом с иномирцем, нахохлившаяся, как воробушек, и разглядывала свои руки. На лице явно проступала тень сомнения. Маришка придвинулась поближе ко мне и скребла ложкой, надеясь собрать последние капли похлебки. Василий просто смотрел в огонь.
Я же не думал ни о чем важном. Разглядывал своих спутников и дышал свежим ночным воздухом. Совершенно неожиданно пришло чувство легкости. До этого каждая проблема сваливалась на меня, словно еще один мешок с мукой, который приходилось тащить на себе. А теперь же, когда новое препятствие сверкало огромной табличкой: «Непреодолимое», весь груз словно испарился.
Подумаешь? И не с таким сталкивались. Правда, тогда рядом со мной была проверенная команда, в которой каждый являлся профессионалом своего дела, все дополняли друг друга и полностью доверяли. В общем, в тот раз мы были более подготовлены к неожиданностям и подаркам судьбы. Но, увы, той команды давно нет. Я даже не знаю, кто еще из друзей жив. Может, кроме меня никого не осталось… Так что будем работать с тем, что есть.
Я устало прикрыл глаза, собираясь с мыслями и подготавливая список вопросов, ответы на которые следовало выбить из моего венценосного друга. Крис, видимо, понял мой вздох по-своему. Он смешно прижал острые длинные уши к голове и виновато пробормотал:
— Крестный, честно, не понимаю, почему так получилось. Они ворвались в мои покои под утро, распугав всех слуг. Глава ордена больше напоминал умалишенного — он тыкал в меня даром, верещал, подобно свинье, что я дитя Убийцы и что меня надо немедленно предать очистительному пламени. И его спутники церемониться не собирались. Все словно больные — глаза подернуты серой пеленой, лица белые. Знаки горят красным светом. Спасло только то, что гвардейцы замешкались, позволив мне выпрыгнуть в окно. Еще день я прятался в парке, пока Том не принес мне нормальную одежду и оружие, а потом украл коня и рванул к тебе, — сбиваясь через каждые два слова, рассказал он.
— Допрыгался ты, Крис. Я ведь предупреждал, что твои выходки вечно терпеть не будут. Что ты там на этот раз устроил? Превратил очередную надоедливую фаворитку в лягушку? Побрил главу ордена налысо? Подорвал главный храм Алив? Изобразил Пресветлую мать в непотребном виде?
— Ух! А ты правда так делал?! — восхитилась Юльтиниэль, отрываясь от своих тяжких дум. В голосе, помимо воли, прорезался восторг.
— Ну-у… бывали случаи… — помявшись, ответил Кристиан.
Все… Теперь дочка решит повторить героические подвиги императора, которые он совершал в молодости.
— Так что ты натворил? — еще раз спросил я, возвращаясь к главной теме.
— В том-то и дело, что ничего. Ну подумаешь, явился на службу в сером. Архимага в болонку превратил. Ага, такую темную с красными глазами и длинными ушами. Тот еще монстр! Еще совет разогнал… ну и посольство отправил на задний двор. Пожелал главе ордена Ливию, чтобы его Хель… э… Можно дословно не цитировать, а то здесь дамы? Но он решил зачитать мне свою лекцию о примерном поведении в самый неудачный момент! Можно подумать, что он не слышал, когда врывался ко мне в спальню, что я не один!
— О Алив! Крис, ты еще хуже Юли! — возопил я, хватаясь за голову. — Как тебя так долго терпели, я не понимаю?
— Но это не повод тащить меня на костер… — Видимо, сам Кристиан свои выходки серьезными проступками не считал.
— Как раз повод, причем очень хороший… — грустно вздохнул я. Остальные только слушали, но, кажется, тоже начали догадываться. — Ты еще раз проговори про себя то, что рассказал нам. Видимо, тебя действительно врасплох застали, что ты не почувствовал подставу. Только вот почему сам потом еще все не осмыслил, не понимаю. Неуч. Серые глаза и красное пламя на дарах… Если бы они просто чувствовали, а не препятствовали силе Убийцы, то светились бы желтым…
— Ой, Хель, — а вот теперь Крис схватился за голову, — действительно, идиот. Но, знаешь ли, когда врываются в спальню, тыкают в горло ножами, от которых за лигу несет ядом, громко орут, а при этом еще и по мозгам каким-то крайне неприятным заклинанием бьют, то поверь, как-то не возникает желания поразмышлять над причинно-следственной связью сиих действий.
— Зато появляется желание сигануть в одном белье в окно. Представляю, как были счастливы прогуливающиеся в парке барышни.
Судя по тому, как покраснели кончики ушей крестника, то с бельем я погорячился. Но это уже неважно. И десяти томов не хватит, чтобы описать все любовные похождения императора.
— Пап, я что-то путаю, но почему нельзя было пройти проверку на отсутствие метки? Прилюдно заявить о своей невиновности… Это-то как раз доказать, находясь в столице, проще простого… — Юльтиниэль выглядела откровенно удивленной.
А вот если бы больше читала учебники по истории, то не задавала бы таких глупых вопросов.
— Леди, это невозможно. Все равно что сразу взойти на костер. — Крис помотал головой. — Видите ли, во мне есть кровь проклятых, просто она находится в спящем состоянии… и это даже несмотря на мою эльфийскую составляющую.
— Что?!
— Крестный, мне что, надо пересказать всю свою родословную? — возмутился парень. — Леди, неужели по мне не видно, что в нашем роду перемешались все расы? Подчеркиваю: абсолютно все. От эльфов всех видов и жителей островов до орков и вампиров. А проклятье было вживлено в кровь искусственно, после чего его усыпили. Так что каждый из правителей — уникальное заклинание разрушения. Хотя, насколько я знаю, пробудить его теперь невозможно. Только вот пойди и докажи это идиоту главе — кровь-то все равно черная. Хотя Ливий должен был об этом знать. Да в общем-то он и знал, точно говорю — знал… Это кто-то из предков, видимо, решил, что подобное будет очень весело. А еще, чтобы сила не ослабла с поколениями, велел подбирать супругов из лучших представителей рас, в строгой очередности, дабы соблюдать правильные пропорции крови.
— Кошмар, — искренне посочувствовала Маришка, — и все без любви?
Вот он, скрытый романтик. Кто о чем. Дочке вон параллельно, что без любви. Рассматривает Криса с профессиональным интересом патологоанатома, словно пытается растащить его на составляющие из разных рас.
— Угу. Если кто-то по любви и выходил, то это давно стерлось из летописей, как красивая сказка. Матушка все же убила отца. И до этого было много скандалов и взаимных покушений. Просто она оказалась более удачливой. Хотя, насколько я знаю, у всех орков дикая кровь. Мне в этом вопросе более повезло… — фыркнул он.
Увидев непонимающие лица девушек, я поспешил объяснить странную фразу императора, сдав его с потрохами:
— Это он про то, что ему по очереди положена эльфийка светлая. Ее уже подобрали — прекраснейшая принцесса Нимиони. Не знаю, что там в ней «лучшее» и почему выбрали именно ее: в меру глупенькая, в меру наивная девушка, кажется, вполне довольная своей судьбой. Хотя, может, она просто хорошо играет свою роль? Эльфийки — коварные существа, мастерски умеющие притворяться.
— Как у вас там весело… — Юльтиниэль смешно встряхнула головой, ехидно улыбаясь. — Но ведь ты же не меченый? Да?
— Нет, не меченый он, — ответил я за крестника. Нет в нем проклятия. Я же сказал, что чувствую. Кровь у него действительно — дикий коктейль, и лучше не будить спящую в ней силу. Но метки нет. Только вот тех, кто занял место священнослужителей, это вряд ли убедит. — Ты лучше вот что скажи. Я-то тебе зачем понадобился? Думаешь, махну мечом, и все будет хорошо? — усмешка получилась печальной.
Никудышная у нас империя, однако, если все держится на герцоге с очень сомнительной репутацией.
— Ты же был защитником. К тебе должны прислушаться. Кто же знал, что тут такое творится? — тоскливо посетовал император.
Да… с таким защитником никаких врагов не надо. Однако что же делать? Есть, конечно, несколько идей, которые мне совершенно не нравятся, потому что как-то однообразно кончаются моей смертью. Я, как неправильный защитник, уж очень жизнь люблю.
— Остается один вариант, — наконец выбрал я самый безумный план. Именно такие обычно и срабатывают.
Остальные изобразили на лицах вежливое ожидание, когда же я изволю продолжить свою мысль. Маришка опять придвинулась поближе ко мне, сократив расстояние до минимально дозволенного. На лице Криса промелькнула надежда. Ну конечно, у самого вместо головы думает зад, а исправлять все должен, как всегда, крестный. Юльтиниэль, кажется, только обрадовалась новым приключениям. Ненормальный ребенок — попасть в такой переплет и радоваться, что жизнь повисла на волоске. Я очень надеюсь, что своим планом не оборву его.
— Так вот. Я не знаю, кому потребовалось свергать тебя и делать изгнанником. Все равно ведь кинжалы у тебя, да и не дадутся они незаконному правителю. Так же как и корона. Братиками или сестричками ты обзавестись не успел и, слава Алив, наследниками тоже! Так что любой, кто посмеет объявить себя императором, тут же умрет. Так что уверен: это просто часть какого-то плана. Ведь в том, что произошло, нет никакой выгоды ни для кого. И смысла тоже нет. Значит, от тебя, точнее, от нас — здесь наша встреча уж слишком предсказуема — ждут ответного шага.
— И? — не выдержал такого длинного вступления Кристиан.
— И мы поедем в столицу, день послушаем, что там творится, а потом захватим дворец, устроим переворот и снова посадим тебя на трон. А всех неугодных отправим в чертоги Хель на заслуженный отдых.
— Одно уточнение, — неожиданно подал голос Василий, — мы это собираемся сделать впятером?
Я хмыкнул, кивнув сначала на императора, а потом на Юльтиниэль, и ответил:
— Ты прав, это нечестно по отношению к противникам. У них не останется ни одного шанса. Маришка, тебе, видимо, придется сторожить лошадей, пока мы будем захватывать власть.
— Оррен, дети на тебя плохо влияют. Вот уже сам выпендриваешься… — Иномирец осуждающе покачал головой, сразу же устыдив меня. — Думается мне, добраться до вашей столицы действительно нужно, и как можно быстрее. А потом лучше для начала доказать, что Кристиана оклеветали. Если нельзя провести проверку его крови, всегда можно проверить этих ваших странных священников. Они, тут я посмотрел, очень даже полнокровные…
— А потом все равно захватить дворец! — закончила Юльтиниэль, подмигивая Кристиану.
М-да, еще немного, и они споются, вот тогда нам точно придет конец. Хотя, зная их характеры, можно предположить, что союз двух стихийных бедствий будет недолговечным. Только вот они и за короткий промежуток времени успеют такого натворить, что Хель с Алив и за несколько столетий не расхлебают. А то и вовсе махнут рукой на жалкую горсточку пыли, которая останется от нашего мира, и пойдут создавать новую реальность.
— И дальше уже решать наши проблемы, — закончил я.
Заговор был организован и даже немного продуман. Скажи мне кто-нибудь еще вчера, что я предложу устроить дворцовый переворот, убил бы наглеца. А теперь вот ничего. Сижу, вспоминаю планы помещений и тайных ходов. Выцарапываю из памяти время смены караулов и имена тех, кому можно довериться… М-да…
— Оррен, а что, собственно, у вас случилось? — тут словно проснулся император. — Все-таки юная леди никаким боком к правящей династии не относится. И светлой крови в ней половина…
— Много всего. А леди надо было вести себя прилично, тогда бы ничего не случилось.
— О! Так, значит, не мне одному шило жить мешает? — обрадовался Крис.
— Да, но, судя по рассказам, у тебя оно на порядок больше. — Количество яда в голосе дочки могло заставить любую гадюку умереть от зависти.
— А у тебя изящнее, — не остался в долгу император. — И я уже понял, что просто завидую твоей неземной красоте и талантам! — опередил он следующую фразу Юли.
— Однако какие странные наклонности! Надеюсь, по дороге у меня не будет пропадать косметика?
— Как можно! Только платья…
— Я лучше сама подберу, чтобы подходило к цвету глаз и кожи. И даже помогу все шнурочки затянуть.
— Я и не сомневаюсь, что леди умеет обращаться с удавкой. Только вот за наличие вкуса беспокоюсь… И напомни мне никогда и близко не приближаться к твоему парикмахеру!
— А расчесок ты тоже боишься?
— Только краски для волос…
Когда мы с Маришкой и Василием стали устраиваться на ночлег, детки еще продолжали свою пикировку. Каждый находил, что ответить на выпад соперника. Успели пересчитать косточки и роду правителей, и Ритам, и дворцовым фавориткам, и незадачливым женихам, и священникам. Посчитать, у кого больше мозгов, кто красивее. Но когда дошли до магии, пришлось быстро охладить их пыл угрозой ночного дежурства, а то они бы все герцогство разнесли в пух и прах. И не важно, что не мое. Все равно крайним, как всегда, оказался бы я.
Уже потом, устроившись на своих местах, я вкратце пересказал крестнику, что у нас произошло: и про нападение в деревне, и про наши веселые будни. Умолчал только о своей метке. Хотя сначала собирался все-таки рассказать Крису, раз уж он тоже попал под раздачу. В общем-то неудивительно, что народ сейчас в каждом видит меченого. Раньше подобные мне слуги Хель появлялись раз в двадцать — тридцать лет.
И ничего странного в этом нет.
Почти во всех случаях метка накладывается на человека при рождении. Лет до десяти не дает о себе знать, только изредка мучает носителя ночными кошмарами. Потом начинают проявляться способности. Просачиваются в кровь по капле, чтобы избранный не успел понять, что единственное средство от проклятия — самоубийство. Так что, когда через пять-шесть лет человек все-таки осознает, что уже, собственно, человеком не является, метка практически полностью контролирует его. Дальше все зависит только оттого, как долго носитель сможет сопротивляться безумию Хель. Больше тридцати лет никто не выдерживает. Сходит с ума и начинает убивать всех, кого встретит, догонит и поймает. Потом ловят самого меченого и отправляют на костер.
Так что почти никто из предыдущих проклятых слуг не умирал естественной смертью. Но все-таки если чудо случалось — метка временно переходила по крови рода: ребенку, младшему брату или сестре, племяннику.
Потом рождался новый меченый. Круговорот проклятий в природе. Если дитя Хель убивают раньше, чем он входит в расцвет своей силы, все равно в последний миг жизни одного на свет появляется другой.
Исключений не было. Кроме меня… Но я еще не известный науке случай.
Так что большая задержка между явлениями обезумевших чудовищ сначала заставила людей вздохнуть спокойно, на время позволив перестать бояться за жизни близких. Потом начались волнения. Ибо всем известно: если привычные неприятности долго не случаются, значит, судьба подложила такую большую свинью, что лучше заранее заказать место на кладбище.
Через несколько лет произойдет то, что известно истории любого мира. Начнут сжигать всех, кто не так посмотрит на власть имущих. Потом по определенным признакам. Сначала признак будет малораспространенным, например родимое пятно в виде треугольника на левой пятке. Дальше придется расширять круг подозреваемых. Скажем, следующей зацепкой будет цвет волос. И так с каждым годом только хуже.
Не зря в нашу последнюю встречу Убийца, смеясь, сказала, что все равно надолго я финал не отсрочу. Обидно. Всегда до последнего надеешься, что партию удастся выиграть. Даже если ты сопливый мальчишка и играешь против гроссмейстера.
В любом случае надо постараться найти копии старых документов, где говорится, что меченый может быть только один, если Ливий успел забыть и это. И, если загонят в угол, выкуплю своей жизнью сразу две. Но это очень уж пессимистично. Будем надеяться, что Алив милует. А там и сам император не допустит волнений и беспредела. Ведь с моим уходом в чертоги Хель все начнется по новому кругу. И отследить, где именно появится следующий меченый, чтобы подготовить его, — невозможно. Это мне повезло. Если, конечно, проклятую кровь можно считать везением.
С такими мыслями я и уснул, привычно перемещаясь на девятнадцать лет назад. В простое и ясное прошлое, когда любое море по колено, а будущая жизнь видится только светлой и счастливой.
Хорошее время было.
Маришка проснулась от непонятного шебуршения рядом с ней. Глаза открылись с трудом — приятный сон нехотя выпустил добычу из своих мягких лап. Несколько секунд девушка смотрела на мелкие дождевые капли, которые разбивались о защитный полог. Небо хмурилось, но Маришка точно знала, что к утру тучи разойдутся и на влажном небе будет ярким масляным пятном красоваться румяное солнце.
Ничего удивительно в этом знании не было. Еще в замке Пак определил у нее слабенькую силу погодника-стихийника. Так что в будущем она сможет разве что гонять небольшие тучки. Но вот умения безошибочно определять погоду отнять у нее никто не сможет. А если этот дар хорошенько тренировать, то Маришка научится видеть ее не только на несколько часов вперед, но и за пару недель, а то и месяцев. А главное, что такие способности, пусть и скромные, достаточно редки, поэтому в перспективе девушка никогда не останется без достойного заработка.
Шум дождя убаюкивал, прося вернуться в объятия сна, где за главного персонажа был герцог, но рядом снова раздался шум. Маришка с неохотой перевернулась на бок, чтобы увидеть подругу, которая оживленно рылась в своей сумке. На лице Юльтиниэль была написано счастливое вдохновение тайного графомана, который замышлял очередное нетленное творение. И ничего хорошего для окружающих такой настрой не сулил.
— Юля? — осторожно позвала девушка, приподнимаясь на локте.
— И ты туда же… — ворчливо отозвалась подруга, не отрываясь от сумки. — Такими темпами скоро моя лошадь будет меня так называть! Что за дурацкая кличка? Словно собаку позвать… Хотя нет, у них и то длиннее. Придушить бы этого иномирца. Тоже мне, самый умный нашелся! Ничего… И император этот… Ну я ему сейчас устрою. — Последнее слово она протянула так кровожадно, что Маришка сильно пожалела о том, что все-таки проснулась.
— Но Василий действительно умный! А ты тогда глупо себя вела… — попыталась она заступиться за флегматичного мужчину, который иногда поражал ее отцовской заботой к чужой девчонке.
— О да, конечно! Одна Юльтиниэль во всем виновата! — Девушка раздраженно согнала со лба фиолетовые пряди. — Как удобно все на меня сваливать! Кто виноват? Ну, конечно, Юлька! Наводнение на островах? И тут она подсуетилась! Вы меня во всех смертных грехах обвините — сразу полегчает.
Маришка не помнила такого, чтобы подруга говорила о себе в третьем лице, кажется, она была крайне сердита или даже обижена.
— Ну где же это? —
воскликнула девушка, вытряхивая вещи из сумки.
— А что ты ищешь?
— Краску…
— Алив Пресветлая! Ты что, решила сделать фиолетовым императора? — Девушка аж подскочила.
— Скажи спасибо, что не голубым… — В голос подруги вернулась привычная насмешливость. — Хотя идея заманчивая, боюсь, такого родина мне не простит. Я просто покрашу его коня.
— С тобой Кристиан сам в него переквалифицируется, — едко заметила Маришка, раздумывая, спасать ли питомца его императорского величества или же поступить по-дружески и помочь Юльтиниэль. Победила проснувшаяся некстати хулиганская часть ее девчоночьего характера. — Ладно, кажется, все алхимическое ты запихнула в третий подпространственный карман, — подсказала она, поднимаясь на ноги.
— М-да? — протянула Юльтиниэль, в этот момент здорово напоминая своего отца. — Спасибо. — Она зарылась в сумку почти полностью, но уже через минуту, радостно воскликнув, вынырнула обратно, сжимая в руках два небольших флакончика. — Вот, держи. Я всех, как ты успела заметить, усыпила. Так что можем шуметь сколько угодно.
— А почему я проснулась?
— Ты же моя подруга. Я знала, что, как всегда, поупрямишься, но никуда не денешься. — Юльтиниэль распихала выброшенные на траву вещи обратно по карманам, застегнула ремешки и тоже поднялась на ноги, с чувством превосходства разглядывая спящих спутников.
— Не знала, что я такая предсказуемая. А на Василия магия не действует…
— И не надо… Он так крепко спит, что ты можешь хоть прыгать на нем — ноль внимания. Ну давай, не веди себя как недотрога на закрытой вечеринке. Пошли уже. Я долго этого монстра не удержу.
Маришка не стала делиться сомнениями по поводу крепости сна бывшего военного. Она-то была уверена, что такие люди до конца жизни просыпаются от каждого шороха. Но пока иномирец спокойно спал почти у самого костра, укрывшись тонким одеялом, и просыпаться не собирался.
Ночь Юльтиниэль встретила их довольным ржанием. Видимо, монстр по кличке Демон ей тоже не нравился. Или, наоборот, нравился. Поэтому она, с характером в хозяйку, мечтала отомстить красному красавцу.
— Эх… я тоже такого вот клыкастого хочу, — протянула сиреневоволосая девушка, жадно окидывая обездвиженное чудовище, на которое ей бы пришлось забираться с высокого табурета. Конь не спал и косил на Юльтиниэль красными глазами, в которых плескалось бешенство. Девушка ласково погладила его по шее. — Не смотри так, ничего плохого я тебе не сделаю. И хозяину твоему тоже, хотя и очень хочется…
— И что ты так на императора взъелась? — Маришка с сомнением посмотрела на лошадиный бок, который собиралась начать обрабатывать несмываемой краской.
— Наглый, нахальный, самовлюбленный тип, который решил, что самый замечательный и сильный, и еще пытается учить меня, как надо жить. Страшный, как смертный грех, но почему-то думает, что любая девушка должна сразу упасть перед ним на колени и признаться в вечной любви. Еще и уши эти. Ты их рассмотрела? Это ужас какой-то! Любой эльф повесится, увидев их. А зубы? Да по ним все зубные врачи империи плачут! И из-за него у отца проблемы. Тоже мне, крестник нашелся… Я ему еще покажу «жертву пьяного парикмахера»…
Маришка еще пять минут слушала, как Юльтиниэль планомерно втаптывает парня в грязь, после чего поделилась мнением, что в любовных романах такое обычно заканчивается свадьбой и детьми.
— Как раз после нее тебе коня этого подарит… — фыркнула она, обрабатывая второе копыто.
Новая расцветка монстру определенно шла, делая его милым и домашним зубастиком.
От такого заявления подруги Юльтиниэль покрасила себе нос…
— Ой…
— На воре и шапка горит, — отозвалась Маришка, переходя к разукрашиванию конской морды.
Потом они пятнадцать минут бегали по полянке. Юльтиниэль грозилась сделать всю Маришку желтой в красную крапинку. Та убеждала подругу, что этот цвет ей не пойдет. Закончилось все тем, что девушки устроились на траве рядом с конем и принялись оттирать сиреневое пятно с симпатичного личика полуэльфийки.
Пятно не хотело оттираться категорически. Наоборот, после нескольких заклятий оно расползлось еще и на полщеки, сделав юную леди похожей на только что поднятого зомби. Маришка тихо хихикала, даже не пытаясь сохранять сочувствующее выражение на лице, Юля печально вздыхала, но все равно настроение у девушек оставалось замечательным.
— Ты хоть думай, что говоришь! — весело возмущалась Юльтиниэль. — Надо же такую глупость сказать?!
— Угу, сейчас ты начнешь мне объяснять, что скорее выйдешь замуж за светлого эльфа, чем за Кристиана?
— Да при чем тут вообще свадьба и светлые эльфы? Если бы я выходила замуж за каждого парня, с которым пикируюсь и кто мне противен, то у меня был бы просто громаднейший гарем… одних эльфов штук сто, даже больше. Про людей вообще молчу. — Девушка поморщилась. — Я вообще собираюсь стать архимагом. А им, к счастью, запрещено иметь семьи. Так что глупости это все…
— Не глупости! Семья — это очень важно! Просто ты избалованная эгоистка! — обиделась Маришка.
— И именно поэтому ты набиваешься мне в мачехи? — уточнила Юльтиниэль, задорно сверкая глазами.
Потом снова принялась рыться в сумке, выискивая книгу по магии крови. Пятно надо было убрать с кожи любым способом.
Маришка обиженно надулась и отвечать на провокационный вопрос не стала. Даже подумала улечься спать — пускай подруга сама дальше справляется. Но потом решила, что Юля ляпнула такое не со зла, а от врожденной насмешливости. А друзей надо принимать такими, какие они есть, если уж не получается их перевоспитать.
— Вот, посмотри, это руна оло или оро? — Полуэльфийку душевные терзания подруги мало волновали. Да и о чем еще можно переживать, когда на ее прекрасном лице такая трагедия?
Девушка заглянула через плечо Юльтиниэль, пытаясь разглядеть изящные эльфийские письмена. Могло показаться, что они издеваются над подругами и беспрестанно меняют свои очертания. Вот только что загогулина была точной руной оло, а через секунду напоминала ило. И, если учесть, что одна из них отвечала за рост шерсти, а другая за призыв крови — риск был не совсем оправданным.
— Ты же знаешь, что я в этом плохо разбираюсь. Вот герцог…
— Предлагаешь разбудить отца? «Папочка, ты не скажешь, как читается это заклятие? А то я тут себя испачкала, пока красила коня императора в сиреневый цвет…» Ладно, пускай будет оро, — решила она и, зажмурившись, пробормотала заклинание.
Видимо, судьба сегодня была благосклонна к капризным и нахальным полуэльфийкам, так как пятно почти тут же впиталось в щеку девушки, оставив ровную чистую кожу, которой можно только восхищаться и завидовать. Маришка восхищалась, но не завидовала. С такой внешностью можно огрести только проблемы в виде толп озабоченных мужиков. Куда проще и удобнее быть просто симпатичной. А еще тихой, миролюбивой, послушной и стараться во всем помогать объекту своих воздыханий. Вот тогда, может быть, ее и заметят. Но это уже из другой оперы. Маришка помотала головой, заправила за уши отросшие за последний месяц непослушные кудри.
Их ждало продолжение подвигов — еще не докрашенная спина монстра.
Однако и на этом Юльтиниэль не остановилась. Оглядев результат работы, девушка недовольно зацокала языком и извлекла из сумки большие ножницы. Хищно покосилась на спящего императора.
— Значит, моя стрижка не нравится? — протянула она самым нежным голосочком и проверила обездвиживающие заклятие на фиолетовом коне.
Маришка устроилась рядом на траве, наблюдая за произволом подруги и изредка помогая советом, что, на ее взгляд, будет выглядеть оригинальнее. Юльтиниэль весело фыркала, обстригая гриву совсем опешившему от такого издевательства Демону.
— Вот теперь он выглядит куда лучше, — через полчаса вынесла она вердикт, пряча улики преступления и довольно смахивая с одежды зацепившиеся жесткие волосы.
— А ты не думаешь, что нам утром за это влетит? — Маришка виновато посмотрела на спящего к ним спиной герцога.
— Нет. Я думаю, что с утра будет очень весело! У нас еще есть пара часиков на сон. — С удовольствием вытягиваясь на своем месте, полуэльфийка подмигнула подруге. — Да не бойся, ничего не случится! Ух… мне уже хочется посмотреть на физиономию этого типа, когда он завтра увидит своего коня, — пробормотала она, погружаясь в счастливый сон, где выигрывала у императора все раунды, а парень признавал свое поражение и превосходство Юльтиниэль над ним, убогим и страшным.
Маришка несколько минут просто сидела, теребя в руках тонкое одеяльце. Ее терзали смутные сомнения, что они с подругой что-то упустили, но ни во что конкретное они так и не оформились. Тяжело вздохнув, она устроилась на боку, подтянув худые коленки к животу. И, прикрыв глаза, тут же отправилась в объятья к Киру, творцу снов.
Убедившись, что подружки-хулиганки уснули, Кристиан потянулся, выбираясь со своего места. Заплел растрепавшиеся волосы в длинную косу. Сделал несколько движений из обычной зарядки — тут поневоле затекут все суставы за этими копушами наблюдать. Порылся в своем вещевом мешке, извлекая тонкую тетрадь — записи его учителя-мага. Хитро прищурился, осмотрев своего Демона.
— Всегда мечтал иметь фиолетового коня с модной в этом сезоне стрижкой «последний кошмар парикмахера». — Потом изучил безмятежно-прекрасное лицо спящей дочки Оррена и задумчиво протянул: — Но вот интересно, как отреагирует эта наглая полуэльфка на розовую кобылу в зеленую полоску?
ГЛАВА 10
Кони и встречи
Любовь приходит и уходит. Периодически!
Мартовский кот
А поутру они проснулись…
Не буду описывать тот скандал, который прогремел, когда все открыли глаза и поняли, что это не шутка. Даже думать о нем не хочется, до сих пор как вспомню — нервный тик начинается. Тут уж даже Василий был вынужден отбросить свою невозмутимость и спрятаться со мной и Маришкой в колючем кустарнике. А то мало ли? Вдруг чудесный дар невосприимчивости к магии решит дать сбой именно сегодня? Как известно, и на старуху бывает проруха. А на странные способности она случается даже чаще. Маришка коротко прочитала заклинание небольшого щита.
Причины скандала стояли тут же неподалеку, объедая этот самый кустарник. Фиолетовый клыкастый конь с немыслимой прической и розово-зеленая лысая кобыла.
Дети развлекались…
Крис, в роду у которого промелькнул невесть откуда взявшийся лацертил, уже успел измениться — такое происходило в моменты сильного эмоционального подъема. Существовала у нас такая разновидность перевертышей, обладающих специфической магией. Второй ипостасью у них была крупная прямоходящая ящерица. Поскольку оборотной крови в императоре было совсем чуть-чуть, — буквально пара капель, — само обращение оказалось лишь частичным. На скулах и лбу появилась черная чешуя, которая, извиваясь в странном рисунке, уходила под высокий ворот рубашки. Ввалились глаза, сильно изменился рот, превратившись в длинную узкую щель, немного деформировалась нижняя челюсть. Кисти рук вытянулись. Он слегка пригнулся, словно приготовился к прыжку. Между сведенных у груди ладоней мелькали электрические разряды.
Дочка тоже времени даром не теряла, вызвав вокруг себя настоящую магическую бурю. Слава Пресветлой Алив, меняться она не собиралась, да и в кого? У нас вроде в роду оборотных рас не было. Хотя кто его знает, кто с кем кому изменял? Вон как зрачки подозрительно сузились. На лице расслабленная, почти счастливая улыбка. Дикость, если учесть, что они тут собираются устраивать поединок.
— Тебе в зеркало не страшно смотреться? — насмешливо уточнила Юльтиниэль, подбрасывая на ладони привычный огненный шар.
Магический ветер продолжал бушевать вокруг нее, трепля одежды и заставляя волосы против всех законов парить над ее головой.
— После лицезрения тебя мне уже нечего бояться, — хрипло откликнулся император. Видимо, измененные связки не располагали к задушевным беседам. — И чего ты взъелась на меня? Я вон не собирался тебя убивать за Демона, — уточнил он, уклоняясь от заклятия.
Просто сделал шаг в сторону и послал короткий разряд в сторону Юли. Та даже отходить не стала: выставила вперед руку, и разряд разлетелся на мелкие молнии, словно наткнулся на невидимый щит. И тут же атаковала сама, решив, что разминка закончена. Можно наглого неправильного эльфа убивать.
Одна из молний угодила в наш кустарник. Раздалось недовольное шуршание, а потом тихий возглас: «Горим!» Пришлось мне расходовать свои силы, заливая водой небольшой костерок, который явно собирался нам испортить удовольствие от разворачивающегося действия.
Тем временем представление продолжалось. Поняв, что так друг дружку не достать, детки сошлись в ближнем бою. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы отца родного не порешило. Император-то у нас живучий, авось не помрет. Да и дочка у меня крепкая. Может, я неправильный папа, но свято уверен, что от парочки синяков хуже Юльтиниэль не будет. Даже перелом не даст нам достаточной для восстановления нервов и душевного равновесия передышки. А Кристиану я доверяю. Поиграет чуть-чуть, потаскает ее по полянке, покажет, что сильнее, и все. Хотя, боюсь, для Юльтиниэль будет страшным ударом суровая правда жизни, что она здесь не самая сильная.
В этот момент дочка ловко увернулась, в последний момент избежав удара когтистой лапой. Проскользнула за спину Крису в немыслимом пируэте и со всей силы ударила его заклятием молота. Мы с Василием переглянулись, услышав зубодробильный скрежет, когда оно разбилось о чешуйчатую броню, порвав и плащ, и темную походную одежду. Император только чуть-чуть покачнулся и тут же подсечкой опрокинул девушку на мокрую от утренней росы траву. Юльтиниэль зашипела рассерженной кошкой и метко пнула противника в коленку, пытаясь ослепить его яркой вспышкой.
Все-таки есть в ней капля благородства, что именно в коленку, а не куда еще. Император это оценил, позволив девушке подняться, а потом попытался накинуть воздушную сеть, чтобы разом покончить со всеми проблемами. Юльтиниэль, резко оттолкнувшись от земли, применила левитацию, разрывая кончик задевшей ее сетки огненными ножами. Тут же попавшись на петлю, упала на Кристиана с высоты двух этажей. Детки покатились по поляне в непонятном клубке, шипя и громко ругаясь.
И где она только такому научилась? Это я про заклинания. Пак такому точно не научит. Разве что она делает это подсознательно? Тогда это хуже некуда. Уровень получается выше архимага. Откуда только такие способности взялись? Ну не маг я! И Лареллин большим даром не обладала. А как известно, таланты детей не могут превосходить способности самого одаренного родителя больше, чем вдвое. Получается, от меня что-то успели скрыть?
— Герцог, — оторвав от увлекательного зрелища, меня подергала за рукав Маришка. — Я, конечно, понимаю, что за них не стоит опасаться, но с таким магическим возмущением тут через полчаса соберется народ всех окрестных деревень. Даже простые люди почувствуют. Я вот тут сижу, а все равно очень сильно отдачу ощущаю.
А вот я ничего не чувствую. Обидно даже, в который раз убедиться в том, что обделили меня магией. Однако девочка права. Целый час потехе мы сегодня выделить не можем. Только вот как их разнять?
Я переглянулся с Василием. Иномирец помотал головой, — видимо, сам увлекся интересным зрелищем, — но сразу понял, что от него требуется. Хитро прищурился, став похожим на Светлого Лииса, приготовившего подарки ребятне на праздник Начала. Кстати, в одном из разговоров Василий сказал, что уж больно наш Лиис похож на их Деда Мороза. Только вот почему деда? У них разве творцы стареют? Совершенно непонятный мир. Магии нет, религия дикая…
Василий тем временем выбрался из кустов. Потянулся, размял руки и направился в сторону клубка, который недавно делился на Юльтиниэль и Кристиана. Сейчас же определить, кому принадлежит какая из конечностей, — было уже нереально. Воздух вокруг детей искрил магией и то и дело вздрагивал от грома очередного взрыва. Иномирец поступил просто — заклятия на него все-таки, слава Алив, не подействовали: он подошел к развлекающейся парочке и растащил императора с дочкой за шкирку, как провинившихся котят.
— Наигрались? — уточнил он.
— Что за произвол?! — возмутился Крис, тут же оборачиваясь назад и смешно болтая в воздухе ногами.
— Угу, и твоя магия на него тоже не действует… — флегматично прокомментировала Юльтиниэль, не пытаясь рыпаться.
Она уже успела привыкнуть за дни нашего путешествия, что на Василия не действует ничего. Даже магическое слабительное (правда, тогда дочь отыгралась на нас с Маришкой…).
— Добро пожаловать в клуб неудачников! — добавила Юльтиниэль, ослепительно улыбаясь.
— А ты в нем за главного, видимо?
— Ничего. Теперь буду делить это место с тобой…
— Счастлив до… безумия. Многоуважаемый Василий, вы меня на землю не опустите? Вам, наверное, тяжело… — осторожно поинтересовался Крис, видимо, гордость императора сдавала последние позиции, оказавшись оторванной от земли таким унизительным способом, и он еще надеялся ее спасти.
— Нет, не тяжело. Легкий ты, как куренок. Не кормят у вас во дворце, что ли? Юлька и то тяжелее будет, — благодушно отозвался Василий.
— Алив Пресветлая! — тихо простонала Юльтиниэль. — Что хочешь сделаю, только убери от меня этого смертного! Это же надо додуматься, назвать дочь леса тяжелой?! — Стенания дочки по поводу ее веса выглядели крайне забавно.
— А я согласен повисеть еще чуть-чуть, ибо ваши речи ласкают мой слух! — восхитился Крис.
Василий покосился на детей и, осторожно поставив их на вытоптанную траву, задумчиво покачал головой.
— Что ж в этом обидного? Красивая девушка должна быть фигуристой! Парни не собаки, на кости не бросаются, — нравоучительно объяснил он. — У нас даже поговорка есть: «Хорошего человека должно быть много».
Смех Кристиана перешел в какое-то истеричное похрюкивание. Дочка состроила одну из самых презрительных гримас и постаралась вернуть себе лицо.
— Пытаюсь представить себе размеры вашей жены…
— Вот тут ты ошиблась, — спокойно отозвался Василий. — Татьяна — та еще мегера. Жуть костлявая. Счастлив, что, как доча подросла, смог с женой развестись. Холостым быть хорошо! Да, Оррен? Собираемся, что ли? — прогудел он, оглянувшись на меня.
— Холостым хорошо, а только вдовцом невесело. — Может, кому и не повезло в браке, а я бы многое отдал, чтобы Лареллин вернуть. Василий, поняв, что сейчас сказал лишнего, виновато пожал плечами. — Что ли, собираемся, — отозвался я, вытаскивая Маришку из кустов — она, бедная, совсем запуталась в колючих ветках.
С расцарапанного личика на меня уставились глазища, полные такого обожания, что мне сразу плохо стало. Особенно если учесть, что проснувшаяся ну-у совершенно некстати внимательность тихо подсказала, что называть весьма красивую девушку девочкой уже неразумно. Да и после того, как она рассталась с мешковатой одеждой, позаимствовав пару вещей у дочки, у нее обнаружилась замечательная фигура. Вдруг…
Алив Пресветлая! Все. Пора на пенсию…
— Пап, скажи, а мы не будем привлекать внимания с таким средством передвижения? — Юльтиниэль тем временем обходила Ночь по кругу. Под правым глазом дочки медленно вырисовывался огромный синяк. На скуле красовалась шикарная царапина.
Император, уже сидя на своем фиолетовом Демоне, перевязывал руку. А синяк у него проступал под левым глазом. Видимо, для симметрии.
Да! Ничего не скажешь, хорошо порезвились детки! В следующий раз не буду давать им выпустить пар — сразу холодной водой оболью. Это просто с утра я так опешил от вида лошадей и не сразу понял, что началась драка.
— Нужно было раньше думать, леди, прежде чем Демона красить, — усмехнулся Крис.
Порылся в небольшом вещевом мешке, достав темную тунику с длинными рукавами взамен порванной рубашки. Медленно стащил с себя обрывки одежды, особо не заботясь, что среди нас есть дамы.
И да! Сработало! Маришка полностью переключилась на почти обнаженного императора. Даже Юльтиниэль с недовольным выражением на лице скосила заинтересованный взгляд.
Наверное, это из-за татуировки, которая украшала торс Кристиана. На спине был изображен тонкий кинжал, словно врастающий в поясницу. Каждая деталь оружия была прорисована до мельчайших штрихов — непонятные руны по странно изгибающемуся лезвию в переплетении резких линий, простая рукоять со страной зазубриной. Сам кинжал кончиком хвоста держала гигантская змея, которая и обвивала прочным захватом тело императора. Также на коже проступал растительный узор из гибких стеблей, трилистников и лилий. Змейка поменьше так же крепко сжимала его левое предплечье.
Эта метка была у него с самого рождения. Сейчас уже никто и не припомнит, от какого народа пошла такая непонятная особенность, но каждый правитель появляется на свет со своим узором и знаком на теле. Помню, какой был скандал, когда Ричард в первый раз увидел сына.
Змея! Существо, которое может принадлежать только одной стороне — темной. И четное, несчастливое число. Худшее, что можно представить для будущего императора. Хотя нет, ошибся — лилии были куда хуже. Женский знак: непорочность, чистота и… ложь… трактовок было предостаточно. В основном дворцовые мудрецы спешили успокоить правителя. Но тот и сам прекрасно понимал, что ничего нельзя сказать заранее. Возможно, на самом деле этот рисунок никак не повлияет на будущее маленького наследника, вот только если все-таки…
Только подумайте! У белого единорога сын — змей. Шахра'ла, мать Кристиана, только улыбалась. Она исполнила свой долг, подарив империи следующего правителя, и теперь спокойно могла с головой кинуться в интриги, заговоры и планы покушений на ненавистного мужа.
Сам Кристиан, как ни странно, татуировкой очень гордился. Ну это уже его дела. Главное, что Маришка наконец избавила меня от своего внимания. Однако туника была надета, и девушки, встрепенувшись, вернулись к разговору.
Ах да… К слову о лилиях, ведь этот цветок украшает и герб Ритов. Но здесь нет никаких тайных подтекстов. Первый защитник, основавший мой род, спросил у Пресветлой Алив, какой ему выбрать знак. Она ответила, что из всех цветов больше всего на свете любит лилии. Вот Эрик Рит, не задумываясь о значениях и смыслах, и поместил белую лилию на родовой герб.
— Можно подумать, что ты бы не стал тогда красить Ночь! — пробурчала Юльтиниэль, поглаживая лошадь по розовому боку.
— Нет, конечно. Зачем? Это был всего лишь ответ на твою выходку. Зуб за зуб, как говорится, — пожал плечами парень, дожидаясь, когда все будут готовы, чтобы тронуться в путь. Он очень забавно переходил с обращения «леди» на простое «ты».
— Хватит спорить! Сделанного не воротишь, так просто попытайтесь смыть это.
— Разве что со шкурой! — хором перебили меня дети.
— Как угодно, лишь бы лошади остались живы и работоспособны. И да…
Тут я позволил себе улыбнуться. Хищно так, брат как-то научил. Лично у меня от этой его улыбки всегда по спине пробегали мурашки и появлялось желание где-нибудь спрятаться. Вот сейчас и проверим, как я научился.
— Крис, хоть ты для меня и крестный сын, еще раз попробуешь облапать мою дочь — уши откручу и скажу, что все так и было.
Юльтиниэль с самым хитрым видом показала императору язык.
А так?
Василий обернулся посмотреть, что получилось у Юли на этот раз.
Ничего особенного. Вместо того чтобы поменять окрас лошади, заклинание вырастило у нее на лбу длинный рог. Также розового и зеленого цветов. Ночь покосилась на свою хозяйку, словно размышляя, сбросить ее с себя или нет, но все-таки решила оставить вредную леди в седле.
Кристиан съязвил про единорогов и неудачников-женихов, которые не смогли найти тропинку в девичью спальню, за что тут же получил звучную оплеуху от Оррена. Герцог свято берег честь дочери даже в разговорах.
Маришка грустно вздохнула, продолжая перелистывать одну из книг в поисках заклинания, которое избавило бы лошадей от цветных шкур. Императору в этом вопросе повезло больше. Уже через два часа мучений получилось затемнить фиолетовый цвет на два тона. А поскольку Демон и с нормальным окрасом привлекал к себе много внимания, было принято решение оставить так, как получилось.
— А если то заклинание крови попробовать? — уточнила Маришка у подруги, после того как они убрали рог.
Юльтиниэль заметно оживилась, принявшись бормотать его себе под нос. Закончилось все тем, что у полуэльфийки на половину лица расползлось то самое жуткое сиреневое пятно.
Смеялись все, кроме Василия. Он просто не понимал, что в этом смешного. Ну подумаешь (как он понял из обрывков фраз, которые девушки проталкивали сквозь смех), проявился след недавнего хулиганства. Что такого-то? Магия, как он успел понять, штука сложная и хитрющая, с ней осторожным надо быть. А они вона как экспериментируют. А если бы Юля ошиблась и вместо пятна просто отхватила себе щеку до кости? Или вообще голову себе снесла? Командир обязан думать, а не шашкой махать, как сказали бы на Земле. И не смеяться над каждой глупостью.
— Маришка, хоть ты подумай головой, а не чем другим. Она у тебя, слава богу, все-таки на плечах имеется, — начал он, когда черноволосая девушка отсмеялась, — что же в этом забавного? Вы же так и дошутиться сможете! Насмерть доколдуетесь!
Девушка округлила глаза, явно не сразу поняв, о чем говорит Василий, потом улыбнулась.
— Это же магия! Это если с мечами и ножами баловаться… или с чужими амулетами. А своя магия не может убить хозяина! Причинить вред — да. А потом всеми силами будет помогать избавиться от последствий. Нет, есть еще, конечно, некромантия — она может и в чертоги Хель отправить и часто именно это и делает с новичками. Только это направление давно запрещено. К тому же магия крови… Ой, точно! У вас же в мире нет магии. Сейчас я объясню!
Девушка тут же с большим удовольствием пустилась в пространные объяснения, явно радуясь возможности прочитать небольшую лекцию перед благодарным слушателем. Василий улыбался, честно стараясь вникнуть в плетения заклинаний, в то, что магия — это часть существа, которая изначально давалась именно как защита. И что потом научились отщипывать небольшие кусочки от кокона, который окружал разумное существо, и обращать в другое качество.
Лектор из Маришки получался превосходный. Даже те небольшие знания, которые были в арсенале у девушки, она сумела разложить по полочкам и преподнести в лучшем для усвоения виде. Рассказывала она хоть и вдохновенно, но обстоятельно, стараясь разъяснить каждый термин или вывод. При этом очень смешно встряхивала черными кудрями, убирая их с лица.
Сейчас волосы у Маришки были именно той длины, когда уже начинали мешаться и вечно лезли в глаза, но для скрепления заколкой или ленточкой были еще слишком коротки — выбивались и все равно мешали жить. «На следующем привале сделаю ободок», — решил Василий.
Вообще-то ему всегда хотелось сына, а то и двух, но родилась дочка. Оказалось, и такой подарок очень хорош. Мужчина даже начинал подумывать, что неплохо бы его Юльке обзавестись сестричкой, да вот не сложилось. Татьяна, плохо перенесшая первую беременность, была настроена категорически против еще одного вопящего, вечно чего-то требующего младенца и лишних трат на него. А еще женщина переживала за свою фигуру.
Так что Маришку, которая при первой встрече напомнила ему маленького дикого зверька, он с удовольствием принялся опекать как младшую, так и не появившуюся дочку.
У Оррена еле хватает сил присмотреть за одним ушастым бедствием. Кристиан имеет свою остроухую голову на плечах. И то, что она в таком возрасте неправильно работает, а часто за нее это делает совсем другое место, — только императорские проблемы. А по Маришке видно, что не больно-то ее заботой баловали. Она как-то проговорилась случайно, что мать непутевая совсем в себя ушла. Поймать бы этого нелюдя клыкастого! Ну да ничего, Василий собирается в этом мире обосноваться, вон герцог предлагает у него устроиться. Глядишь, и сможет к Маришке в академию отлучаться, гостинцы привозить, за успехи хвалить. И о ребенке забота, и у него душа близкая будет.
На Земле-то ему что делать? С Петровым дальше пить? Юлия давно уже самостоятельная женщина, а внуков не предвидится. Да и если кто-нибудь появится, нянчиться с ними ему точно не дозволят. А тут и дышится легче, и небо над головой ясное, и место по себе найти можно.
— Так вот поэтому и выходит, что хоть на себя заклятие ножа направь — если чистая магия, так ее контур-то и отразит. Понятно?
Ну точно учительница. А что, отучится на своих курсах и сама детишек наставлять сможет. Главное, чтобы Юлька ее плохому чему не научила. А то станет такой же хулиганистой да эгоистичной — нехорошо.
— Что ж тут непонятного? — откликнулся Василий, с усмешкой наблюдая, как полуэльфийка радуется, что пятно снова удалось убрать с лица. Только вот и кожа сильно посветлела. Потом это же заклинание было испробовано на лошади, и получила Юльтиниэль белую кобылу…
— По тебе хоть упырей изучай! Ну точь-в-точь! — восхитился Крис, пригибаясь от пущенного в него воздушного пинка. — А это уже запрещенный прием! Мне же не разрешили тебя трогать! А ты, значит, безнаказанно будешь меня доставать? — И, выбрав момент, когда Оррен отвернулся, кинул в Юльтиниэль пару ледышек.
— Холодная война?
— Точнее, ледяная. — Теперь с обеих сторон противников полетели острые сосульки.
Видимо, Крис и Юля поставили перед собой задачу использовать друг на друге весь арсенал имеющихся в запасе заклинаний.
— И что они так друг друга невзлюбили?
Маришка пожала плечами. Она вообще считала себя мирным человеком. И почему надо так набрасываться на всех представителей другого пола, как это делает Юльтиниэль, откровенно не понимала. Да и император хорош, ничего не скажешь! Ведет себя как последний дурак, а вроде периодически говорит что-нибудь умное.
— Воспитание. Какие-нибудь личные проблемы. У нас говорят: «Не может быть двух истин». Она либо одна большая для всех, либо у каждого своя, но маленькая. А из этих двоих оба считают себя истиной в последней инстанции. Пока один не уступит, они будут так себя вести.
Прислушавшийся к их разговору Оррен вздохнул.
— И то правда! Вот главное, что не враждуют они по-настоящему. Вроде и разговаривают друг с другом нормально. А потом как с цепи сорвутся. — Мужчина покачал головой, потом усмехнулся в бороду: — И почему-то мне кажется, что если проиграет дочка — это будет ей замечательным уроком на будущее. Только с Криса бы тоже неплохо эту придурь сбить.
— Собьется! — уверенно прогудел Василий. — С его-то обязанностями завсегда! Только подождать надо. Единственное, иногда думаешь, уж лучше бы таким остался. Потом ему снова на свое место забираться будет ох как трудно. Чем выше сидишь — тем дольше и больнее падать. Сильных и гордых жизнь сильнее всего ломает.
— Ох, Василий, не нравятся мне такие речи. Но правильно все говоришь. — Оррен махнул рукой, словно надеялся так отогнать неприятную тему.
— Будем надеяться, что они окажутся просто речами, — согласился иномирец.
Василий приподнялся в стременах (лошади передвигались ленивым шагом) и сорвал с дерева, под ажурной сенью которого они проезжали, аппетитный румяный плод. Судя по всему, он был съедобным и очень походил на гибрид яблока и груши. Василий бережно его обтер и протянул Маришке.
— Спасибо. — Девушка тут же захрустела угощением.
Сбоку среди плотных стволов деревьев мелькнул просвет и широкая лента дороги. В сторону земель Ритов проскакал разъезд стражников, мазнув по стене леса равнодушными взглядами. Однако выезжать на тракт совсем не хотелось. Солнце уже успело подняться высоко и теперь жарило изо всех сил, явно чувствуя вину за ночной дождь. Так что глотать пыль и ругать светило не хотелось никому. А здесь же, под кронами дубов, царили прохладная тень и тихая благодать. Одно удовольствие от путешествия. К тому же все равно близко к дороге.
Василий переглянулся с Орреном. Герцог подмигнул дочке и вопросительно глянул на Кристиана. Юлька обменялась хитрющим взглядом с Маришкой, а та в свою очередь заметила пакостливое выражение на лице императора, когда он покосился на полуэльфийку. Так что единогласно было принято продолжить путь по кустам и оврагам.
Кони у них обученные, да и не такой уж и бурелом тут, чтобы бояться копыта переломать. А под вечер они выйдут на тракт и будут двигаться до следующей деревни, как законопослушные подданные его императорского величества, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Надо только как-нибудь Криса замаскировать. В деревне сразу же девки набегут любви и ласки требовать. А потом и их родители присоединятся, пылая праведным гневом и желанием немедленно поженить остроухого бабника на своем непутевом чаде.
Усмехнувшись, Оррен поделился своими мыслями по этому поводу, стараясь отвлечь Криса от обстрела Юльтиниэль кусочками льда, которые почему-то попадали во всех, кроме полуэльфийки. Император тут же возмутился:
— Я что, по-твоему, западаю на все, что носит платья и движется?!
Но только Юля успела заметить, что иногда платья носят не только девушки, а Маришка залиться краской из-за слишком живого воображения, как случилось большое «вдруг».
Совсем близко раздался женский вскрик и грубый разбойничий смех.
Тут даже переглядываться не пришлось. Небольшой отряд заговорщиков кинулся на помощь незнакомке.
Первой мыслью было: «Убью гадов!» Второй: «Сначала замучаю, а потом убью!»
Я вообще-то странный человек — воровство сильным грехом не считаю, особенно если бедный грабит богатого. Даже заказное убийство стерпеть могу. Хотя тоже смотря кто кому кого заказывает. А если вспомнить, что сам по молодости творил, то вообще не мне их всех судить… Но вот издевательств над беззащитной женщиной не допущу. Хуже такого только бесчинство над детьми считаю.
Так что, выскакивая на проплешину в узоре леса, я был захвачен самыми кровожадными мыслями. Судя по выражению лица Василия, который скакал рядом, чуть ли не впереди своего Тихона, в таких вопросах он был полностью со мной солидарен.
Однако шайка попалась на диво трусливой. Стоило нам только появиться на краю поляны, как шестеро мужиков жуткой наружности кинулись с воплями кто куда, оставляя свою жертву у ствола дуба, покореженного грозой. Фух, обошлось…
Или нет?
Незнакомка поправила свой наряд и обернулась к нежданным спасителям. На меня с бешенством уставились серые глазища «беззащитной» женщины.
— Ты! — завопила она, одергивая подол платья. — Рит, ты самый большой дурак на свете! Зачем мне все испортил? Вот всегда притаскиваешь свой зад в самый неподходящий момент!
— Извини, знал бы, что это ты развлекаешься, на расстоянии лиги бы объехал. Впрочем, твои поклонники далеко не убежали. — Я пожал плечами, стараясь не смотреть на удивленные лица своих спутников. — Эй, мужики! — позвал я в сторону кустов. — Мы пошутили! Можете продолжать! Коли стесняетесь, так мы за деревьями спрячемся.
Из-за ближайшего кустарника выглянула обросшая физия почитателя «беззащитных селянок». Она удивленно таращила мутные очи любителя опохмелиться на ненормальных наемников.
— Пошутить решили? — уточнила физия, поняв, что бить ее сейчас не будут.
— Ни в коем разе! Разве не слышали, что прекрасной госпоже ваша компания была приятна? Так что мы удаляемся… извините за беспокойство, — хмыкнул я, поворачивая Рассвета. Состроил грозный взгляд, чтобы остальные «спасатели» не рыпались, и тихо прошептал: — Только зрелище не испортите!
Они переглянулись и все-таки последовали за мной, но оружие на всякий случай повытаскивали, видимо думая, что, даже если их командир сошел с ума, женщину все равно надо будет спасать.
Мы столпились за ближайшими широкими стволами лесных исполинов, наблюдая, как осмелевшие мужики выбираются из-за кустов. «Жертва» поприветствовала их ласковой улыбкой и о-очень многообещающим взглядом.
— Учитесь, дети! — нравоучительно сказал я.
— Что?! — прошипела Юля. — Пап, ты совсем повредился в уме на старости лет? Тебе самому не противно будет смотреть?! Что за выходки?! — Надо же, дожил, что дочь меня уму-разуму учит.
— Цыц! Сейчас все поймете.
Число мужиков сначала уменьшилось до пяти, потом до трех. И вот последние смазанные движения… получилась замечательная композиция. День. Лес. Яркие солнечные лучи расписывают поляну удивительными узорами. Где-то выводит свои рулады соловей, явно пытаясь добиться расположения дамы своего пернатого сердца. А посреди этой самой поляны набросаны в кучку тела несостоявшихся насильников.
Женщина тем временем скинула с себя совершенно не шедший ей наряд, оставшись в короткой нательной рубашке, и обыскивала мужиков. Спешившись, я кивнул спутникам, что тут можно будет организовать хороший привал.
— Живы? — уточнил я, подходя к кучке разбойников.
Легко пихнул концом сапога уже обчищенную тушу. Туша протестующе замычала и шустро поползла в сторону кустов.
— А то! — Женщина довольно оглядела увесистые позвякивающие мешочки и пару неплохих ножей. — Тут недавно маркиза одного ограбили, ну я и решила, что средства лишними не бывают. Конечно, многое уже продать успели, зато деньги достались. Эй, падаль, — это она уже разбойникам, — убирайтесь, пока я добрая!
Остальные мужики шустро поползли за своим предводителем. Кто-то пугливо оглянулся и, увидев все ту же нежную улыбку, тихо пискнул, сильнее заработав локтями. Тем временем на полянку вылезла остальная наша компания. Взгляды были предвкушающими. Ну да, куда же я денусь? Конечно, расскажу! Юльтиниэль вывела гнедую лошадь, к седлу которой были приторочены сумки и знакомый по ножнам и рукояти клинок.
— Ваша? — уточнила дочка, подозрительно оглядывая женщину.
Своего вида новая знакомая ничуть не стеснялась. Низенькая, ладная. Вокруг глаз тоненькая сеточка морщин. Уголки губ опущены — видно, нечасто последнее время приходилось улыбаться. Но в свои без малого сорок лет выглядела она все равно хорошо. Даже лучше, чем когда была угловатой растрепанной девчонкой с непомерными амбициями и острым язычком.
— Моя. — Хозяйка сняла с кобылки вещевой мешок, тут же втиснувшись в простые темные брюки и набросив сверху кофту. После чего снова повернулась ко мне: — А ты сильно изменился, Оррен.
— Ну уж как получилось. Я бы и тебя не узнал, если бы не теплое приветствие. — Усмешка получилась добрая.
— Ты же знаешь, что я всегда рада тебя видеть, друг! — Альга привычно уткнулась вздернутым носиком мне ниже ключицы и довольно вздохнула.
Как же было приятно обнять знакомого человека.
— Я тоже. Девятнадцать лет как-никак не виделись.
— Где ж ты пропадал, защитник Хелин…
Идиллию нарушил насмешливый голос дочки:
— Пап, ты извини, но слишком непривычно видеть тебя, обнимающегося с незнакомой женщиной. Может, расскажешь, что это был за балаган?
Василий, Маришка и Кристиан согласно кивнули.
ГЛАВА 11
Императорский указ
В начале было начало!
Тот, кто все это создал
— Ой, «пап»? — округлила глаза Альга и заорала так, что все подпрыгнули от неожиданности: — Оррен, да тебя, оказывается, давно надо было поздравить! Какая красавица-дочка! Зависть берет, — воскликнула она, в непритворном восхищении осматривая девушку.
Вот за что Альгу всегда все любили — никогда не стеснялась своих эмоций, не лицемерила. Простая, как кусок мыла, открытая, родная, словно младшая сестра.
Юльтиниэль даже покраснела от удовольствия, явно зачисляя Альгу в список своих лучших подруг. Даже представилась, протянув изящную ручку:
— Очень приятно, Юльтиниэль Рит. — Да, а то последнее время ни в грош ее никто не ставит, надо восстанавливать душевное равновесие.
— Замечательное имя! Дли-инно-о-ое… У Рэль всегда была слабость к звонким именам.
Ну, все, сейчас перехвалит. За их спинами Крис, собрав глазки в кучку, пытался театрально себя удушить, свесив язык набок. Видимо, показывал этим свое отношение к такому знакомству.
— А я Альга. Без всяких фамилий и титулов. — Женщина, лучезарно улыбаясь, пожала протянутую руку.
— Тогда, — дочка мгновение подумала, но улыбнулась в ответ, — можно Юля, — скромно разрешила она.
Вот тут в осадок выпали все. Даже Василий. Видимо, в лесу в эту минуту скончалась вся имеющаяся в наличии живность. Скоро плохо пахнуть начнет. Ни минуты без сюрприза! Остальные тоже решили представиться. Маришка была удостоена снисходительной усмешки — женщине не стоило никакого труда распознать ее тайную страсть с герцогским титулом. И она так же быстро поняла, что девушке ничего не светит. Василий был награжден задумчиво-уважительным взглядом. А вот Кристиан вместо рукопожатия заработал:
— Ба! Сыночек покойного Ричарда! Похож… Зубки острые покажи тете Альге… Не покусаешь, твое величество?
— Не в моем вкусе… Предпочитаю что-нибудь моложе тридцати… — Император обиженно фыркнул.
Ну откуда ему было знать, что у моей подруги ну-у очень сложные отношения с властью… всех народов и государств. А с Ричардом хуже всего было — достаточно вспомнить, что Альгу пытались по его приказу казнить аж семь раз. Один из них даже оказался успешным, но о цене возвращения ее жизни я, пожалуй, умолчу. А удавшееся покушение Шахра'лы на императора было спланировано как раз воровкой.
— Для хорошего вина важна выдержка.
— Люблю компоты.
— А еще врать?
Теперь уже Юльтиниэль восхищенно глянула на воровку, раздумывая: а не взять ли ей пару уроков по пикировкам? Однако с церемониями было закончено, мои спутники стали устраиваться на внеплановый привал. Василий, осмотрев оставшиеся припасы, посетовал, что с такими троглодитами, как мы, далеко не уедешь. Император обиженно косился на Альгу, усевшись в тени ближайшего дуба, и грыз яблоко, явно продумывая планы мести. Девчонки шушукались, видимо, пытаясь понять, где же я познакомился с воровкой. А ведь действительно совершенно случайно умудрился на свою голову!
С Альгой я встретился в первый год своего путешествия рыцарем. Тогда еще прежний наместник Убийцы лютовал, вот и напоролся я в один прекрасный день на выжженную дотла деревню. Чуть сам от страха не помер
(такое в первый раз увидеть!), но все-таки продержался, даже поехал в деревню на поиски живых. Нашел невесть как выжившую девушку семнадцати лет — ее потолочной балкой придавило. Спас. Так и познакомились.
Мы устроились подальше от остальных, чтобы можно было спокойно поговорить. Хотя вон как дочка ушки навострила свои — подслушивает, и Крис подозрительно притих, только что-то под нос бормочет — тоже заклинание прослушки настраивает. Ну и ладно с ними! Пусть слушают, тут особо скрывать-то нечего. Только Василий и Маришка не собираются совать нос в чужие дела.
— Рассказывай! Замечательно выглядишь, возраст тебя только красит, Альга.
— Спасибо, Оррен. А что рассказывать-то? Воровская жизнь, она простая, знаешь же. На рожон я больше не лезу, выполняю по-тихому заказы, убийствами не балуюсь. Глядишь, через несколько лет накоплю деньжат на небольшой домик где-нибудь под столицей и безбедную старость. Уйду на заслуженный отдых. Все… Ты лучше, Оррен, про себя расскажи, вон у тебя какая дочка выросла — Рэль, наверное, до сумасшествия такой красавицей гордится. Младшие с ней остались?
Эх, одной фразой сразу столько задела. Хотя откуда Альге знать, что я уже восемнадцать лет как вдовец?
— Она умерла родами… Но, думаю, Юлей все равно гордится.
Женщина поджала губы, сомневаясь, стоит ли выказать свое сочувствие или же будет лучше просто промолчать.
— Странно, а я все эти годы вспоминала о ней как о живой. Думала, у тебя счастливая большая семья.
— Скорее маленькая и очень шумная, — ответил я. Ну что тут можно было еще сказать? — Я вот тоже думал, что фамилия Э'кин и прилагающийся к ней титул избавят тебя от нужды снова заниматься воровством и копить деньги на собственный дом. Неужели вы с Талли разошлись?
Женщина усмехнулась.
— Ох, Оррен, ты даже не представляешь, как мы с тобой похожи! Можно, конечно, сказать, что разошлись — он в чертоги Пресветлой матери, ну а я тут осталась. Смертельная болезнь. А Кларрис (помнишь же эту заразу?) не нашла ничего лучше, чем обвинить меня в его смерти. Так что фамилия у меня осталась, но не более того.
Ну, вот… Значит, я, так же как и Альга, до сих пор не знал, что мой друг умер.
— Получается, нас теперь всего двое осталось?
— Нет, пять лет назад еще Родокк был жив, но как он сейчас, не знаю. Не печалься так, свидимся еще с ними — хоть у Алив, хоть у Хель, но обязательно встретимся. Да, и хватит про прошлое, лучше про настоящее расскажи, куда такой странной компанией собираетесь?
Рассказал. В красках, с подробностями и даже парочкой преувеличений. Потом Альга долго хохотала, держась за живот, и говорила, что давненько так не веселилась, после чего сразу же напросилась в команду, оставив планы не лезть на рожон. Как-то незаметно мы перебрались к общему костру — понятно уж, что сегодня больше никуда не поедем. Такими темпами к зиме бы добраться до города. Хотя в холода неудобно переворот устраивать…
Дочка с интересом расспрашивала воровку о делах минувших дней, то бишь о времени моей молодости. Сам не люблю говорить о прошлом — слишком уж оно много всего хранит, чего не стоит будить. Тайны тайнам рознь. Женщина отвечала немногословно, но интересно, так что шикать я на нее не стал. Самому было весело слушать про наши приключения в интерпретации Альги, уж она-то мастер сказки рассказывать.
— А наместника Хель ты видела?
Тот, кто давно знает Альгу, легко бы заметил ее заминку и взгляд в сторону.
— Нет, не видела. Мы подобрались к его замку, когда уже все закончилось. Оррен успел воспользоваться остаточным следом портала, чтобы попытаться спасти Алека, а на переброс остальной команды энергии уже не было. Тогда все были уверены, что Алек — защитник… в общем, ошиблись. Паренек оказался пустышкой, а наш любимый герцог покромсал этого тирана в капусту. Вот так-то. Уу-у! Знали бы вы, девочки, — тут она обратилась к Маришке и Юле, — каким он тогда популярным стал. Вот любую помани — тут же бежит, пуская слюни. А этот только над своей Рэль дрожал…
— Ну папа и сейчас с трудом отмахивается от предложений всяких баронесс и маркиз «провести чудный вечер в их обществе», — тут же наябедничала дочка.
— Да ну, так уж и отказывается?!
— Ага! Спровадишь его к ним, как же! Запрется у себя в кабинете и говорит, мол, остальным твердите, что помер. Уж лучше на свидание к Хель отправится, чем проводить такие вечера.
— Хватит мою личную жизнь обсуждать! — только-только успел возмутиться, как дочка припечатала последней фразой:
— Вернее, ее отсутствие?
Алив Пресветлая, ну за что мне все это, а-а? Альга рассмеялась, но добавлять ничего к столь исчерпывающей характеристике не стала. Пожалела, видимо.
Потом поговорили о делах. Пять голов, конечно, хорошо, но и еще одна — разбойничья — не помешает. Выслушав все имеющиеся предложения и мнения, Альга высказала свою идею: сначала навестить кого-нибудь из ордена, желательно хорошего знакомого, чтобы понять, что же все-таки у нас в империи происходит. А уж оттуда и плясать. Одна проблема — с такими сюрпризами, которые нам один за другим подкидывает судьба, уже и не знаешь, кому следует верить.
— Ну-у… можно найти одного послушника, он приходил ко мне с магистром Нерреком, — задумчиво пробормотал Крис. — Имени его не помню, такой молоденький паренек, все время на меня таращился как на чудо какое-то. Такие ни играть не умеют, ни притворяться. По реакции на мое появление будет видно, стоит к магистру соваться или же нет. Если начнет на помощь звать и кричать: «Спасите, тут проклятый!» — понятно, что его настроили против действующей власти.
— Кто-нибудь, запишите, что идея не лишена смысла. — Я посчитал, что таких идей у нас набралось уже с полсотни. Да только все они были какими-то неубедительными и странными, словно за уши притянутыми. Даже, на мой взгляд, проще было завалиться во дворец с оружием наголо, перебить всех недовольных, посадить Кристиана на трон, а потом уже разбираться, кто тут прав, а кто виновен.
Судя по личику Юльтиниэль, хоть в чем-то она была со мной солидарна. Дочка подбрасывала на ладони кинжал со слегка искривленным лезвием и смотрела куда-то в сторону, явно не пытаясь вникнуть в наш разговор, всем видом говоря: «Вы мне просто скажите, кого нужно убить, а в умные беседы не втягивайте». Вот император недовольно хмурил брови — все-таки трон-то его, а каким бы Крис безалаберным ни был, хоть часть своей ответственности понимал. Удается же ему каким-то чудом не разваливать империю? Вот то-то, а уж как он в свободное время развлекается, только его дела, пока небо на землю не уронил со своими способностями и талантами.
— Ну так что решили? — Альга сверилась со списком Василия, который тщательно записал и даже классифицировал все идеи: выполнимые, интересные, забавные и «это они так пошутили».
— А что тут можно решить, когда непонятно, что в мире творится? Проще загадку империи Девяти островов разгадать. — Я махнул рукой на этот список. — Уже несколько раз говорил — до столицы доедем, а там все сразу на свои места и встанет.
— Так мы в Шейлер никогда не доберемся. — Маришка тоже ознакомилась со списком, заглянув через плечо Альги. — Или успеем собрать настоящую армию. Еще и драконьих наездников прихватим.
— Нет, лучше обойтись тихо и без армий, — поморщился Крис. — Вот только крови подданных мне для полной радости не хватает.
— Мозгов тебе не хватает. Точнее, они-то у тебя есть, да забиты совсем не тем, чем надо, — проворчал Василий. — Как только таких императоров выбирают?
— У нас и не выбирают…
— Неужели до демократии никто не додумался?
— Да нет, иномирцы нам чего только не предлагали в разные времена, но империя процветает, а что еще нужно? Вряд ли эта ваша демократия напугает наместника Хель…
— И то верно. Каждому миру свое, — согласился мужчина. — Может быть, тогда поедем? Что рассиживаться-то? Говорите, что с такими проблемами нужно разобраться как можно скорее, а сами сидите и личную жизнь друг друга обсуждаете.
Честно скажу, мы устыдились. Даже Юля постаралась прикрыть покрасневшие кончики ушей. Мы с Альгой виновато опустили головы.
— Вот-вот, а то смотрю, уже ночевать тут собрались. Лучше до деревни какой-нибудь доехать. Припасы нужны, а то мы все съесть успели, и только две фляги с водой осталось. В путь, господа! — Василий первый поднялся на ноги и направился проверить Тихона — вдруг ремешок какой ослаб или конь не отдохнул как следует?
— Эх… день уж точно погоды не сделает, а ностальгия замучит. — Альга широко зевнула. — До селения мы за три часа доедем, могли бы еще посидеть. Я полночи выслеживала этих грабителей, а остальную половину пыталась достать что-нибудь из крестьянской одежды поприличнее, чтобы они на меня клюнули. И тебя, Оррен, девятнадцать лет не видела, уж можно было бы потратить время, пусть и на обсуждение личной жизни.
— Ты неисправима, — откликнулся я, забираясь на Рассвета, — что обсуждать-то? Кого ты грабила? Или с какими жалобами ко мне крестьяне приходили?
Остальные уже успели выбраться на дорогу, хорошо, солнце, будто почувствовав, что переборщило с градусами, спряталось за плотную дождевую тучку. Подул северный ветер, заставив накинуть сброшенные плащи и застегнуть куртки. Проведя ладонью по воздуху, я попытался определить, будет ли все-таки сегодня дождь, но, похоже, сама погода пока размышляла над этим и отвечать не собиралась. Маришка с Крисом тут же вцепились в Василия на предмет того съедобного, что все-таки у нас осталось. Эти двое отказывались верить в то, что действительно все скушали, а запасливый иномирец не отложил ничего на крайний случай. Юльтиниэль же втихую подъедала свой неприкосновенный запас — большой трехслойный бутерброд. Правильно, надо успеть, пока император с Маришкой не обернулись.
— А зачем нам обсуждать эти нерадостные годы? Можно и прошлое вспомнить. Там было куда больше интересного.
— Не стоит жить прошлым, ты это прекрасно знаешь. Я восемнадцать лет только прошлым и жил. Хватит. Все эти пьянки, постоянные пикировки, приключения… — глупости одни.
— Пикировки? Знакомо… — Альга кивнула в сторону дочки и Криса. Император как раз получил последнее оставшееся яблоко, предпоследнее Василий отдал Маришке. Так что теперь Юля и Кристиан занялись любимым делом — принялись ругаться. — Кого-то они мне напоминают…
— Лареллин и ее кузена… мм… как же его звали? Эльрад? — уточнил я, вспомнив, как весело спорили эльфы на потеху всему нашему небольшому отряду.
Кстати, оба удивительно на них похожи. Юля-то понятно, в мать пошла, но вот почему Кристиан мне в этот момент показался копией спесивого эльфа, было совершенно не ясно.
Женщина нахмурилась, несколько минут явно пыталась вспомнить, правильное ли я назвал имя. Эльф путешествовал с нами совсем недолго, а потом уехал обратно в Светлолесье, поняв, что никуда я его кузину не отпущу, да и та возвращаться не желает. Потом Альга помотала головой.
— И их тоже. Но на самом деле я говорила про наши с тобой споры.
— О да! Ты и слова не давала мне сказать, все время спорила. И я бы не назвал это безобидными пикировками. Что ни предложу — все не так, что ни сделаю — криво, — поворчал я чуть-чуть для приличия.
Да уж, Альга в свое время много мне крови и нервов попортила своими замечаниями.
— Что поделаешь? — Женщина, похоже, на этот счет не испытывала ни грамма раскаяния. — Я была наивной дурочкой, без памяти влюбленной в своего спасителя. — Слаженный фырк двух престарелых заговорщиков заставил Юльку и Криса оторваться от пикировки и с удивлением уставиться на нас. Ну как же? — интересно, над чем это они, то есть мы, так фыркаем.
— Слава Алив, ты изменилась в лучшую сторону! И Талли тебя на место поставил. А то я иногда боялся, что ты вызовешь Лареллин на дуэль.
— А вот ты, Оррен, кажется, во многом так и остался тем добродушным идиотом! — усмехнулась Альга.
— Хоть что-то же в мире должно остаться неизменным?
Теперь на наш смех обернулся даже Василий. Неодобрительно покачал головой и снова завел неспешный разговор с Маришкой.
До поселения мы добрались, как и сказала воровка, через три часа. Вечер только-только вступал в свои права, и было решено устроить небольшую конную прогулку по окрестностям, чтобы посмотреть пути к отступлению, если что-нибудь пойдет не так. А такое последнее время происходило пугающе часто, и так не хочется, чтобы это становилось традицией.
Юлька даже слезла с Ночи, гордо вышагивая впереди нашего отряда и проверяя магией местность вокруг селения. Оно оказалось достаточно большим. Давненько я тут не бывал. За это время село успело разрастись еще на добрую сотню домов, обзавестись высокими стенами. Вместо маленькой церквушки над каменной кладкой гордо поблескивали купола храма — пусть небольшого, но зато настоящего. Думаю, через несколько лет поселению вполне могут присудить статус города.
Если на первом круге вокруг каменных стен стража косилась на нас с подозрением, то, когда мы объехали поселение второй раз и повернули на третий, смотрели сонные мужики уже с откровенной жалостью, как на душевнобольных. Когда мы устроили пути к отступлению и перекрыли два подземных хода (один принадлежал контрабандистам, другой — страже), чтобы как-то помочь бедным сумасшедшим, молоденький капитан осторожно позвал нас:
— Э-э… путники, заход в Заверень тут, просто мы ворота только по выходным открываем. Так люди калиткой пользуются, вы проезжайте, пожалуйста, а то совсем лошадок замучаете.
Искренне поблагодарив паренька за помощь (с нас даже пошлины не взяли), мы наконец проехали в селение. И тут оно нас приятно обрадовало. Улицы были хоть и не широкими — едва два обоза разминутся, — зато чистыми и выложенными отшлифованным камнем (явно гномья работа). Деревянные двухэтажные домики сверкали чуть мутноватыми окнами и свежей краской. Но вот людей было подозрительно мало, точнее, вообще не было: за высокими заборами не раздавались привычные переклички соседей, пересказывающих друг другу последние сплетни, не бегали по переулкам дети, даже торговцев и зазывал, когда потянулись купеческие кварталы, нигде не обнаружилось.
— М-м-м… странно? — Маришка покрутилась в седле, стараясь заглянуть за один из заборчиков.
Ответом на этот беспредел стал оглушительный собачий лай, но криков хозяев домика или их соседей не последовало.
— У вас всегда так? — уточнил Василий.
— Да нет вроде. Хотя я в центр не совалась, одежду в деревеньке к востоку в полудне езды позаимствовала, — ответила Альга, — но, если бы что-то случилось, кто-то же должен об этом знать. А стражники были спокойны.
— Я тоже объехал, — согласился Крис, хмуря брови. Давненько он из столицы не уезжал, раз тоже так по сторонам головой вертит. Или все по соседним державам гуляет? — Я к Оррену лесом двигался. У Древеня большой круг сделал, чтобы это селение пропустить.
Древень — в прошлом полноводная судоходная река. Сейчас примерно ее треть (аккурат отрезок посередине) медленно превращается в болотце. Там друиды решили поселиться, а они уж больно корабли не любят. Впрочем, у них на многое аллергия. Не приведи Алив перед лицом друида ножиком каким помахать! Они сначала себе заводь небольшую соорудили с чистой водой, а недавно другой узенький канал прорыли — тоже для себя. И ничего не сделаешь — к кому потом обращаться, если проблемы с лесами возникнут или травы какие особенные понадобятся? Их магия уникальна, каждый друид на вес золота, а воспитывать младенца с редким даром могут только ему подобные. Так что приходится мириться с их капризами. Для судов сейчас имперские гномы обходной канал роют подальше от поселения древесных магов.
— Уж очень тут отряд стражи большой. Не знаю, какие насчет моей личности им приказы дали, — закончил Крис, прервав мои размышления.
— Так что же мы тут забыли? — возмущенно воскликнул я. — Раньше предупредить не мог?! Хоть нормально бы тебя замаскировали.
— А зачем? — искренне удивился император. — Если маскироваться, так всем, а то еще неизвестно, кому с кем путешествовать опаснее.
— Особенно если учесть, что за мою голову назначена награда четыреста полновесных золотых, — добавила Альга.
Немая сцена. Все, забыв, что надо следить за дорогой, смотрели на воровку.
— Ты же сказала, что больше убийствами не балуешься?
— Угу… Тут просто недавно был один заказик, ну-у… очень заманчивое предложение — одним махом заработала на треть домика. А всего-то надо было у герцогского сыночка украсть какую-то шкатулку. Она даже не в сейфе хранилась! Как меня заметили, ума не приложу! Разве что тот гвардеец лицо увидел…
— Что же там хранилось, что такую астрономическую сумму назначили? — нахмурился Крис, явно думая про планы и заговоры против него.
Я тоже пытался припомнить события последних месяцев. Все-таки такая награда… ну не могли до нас слухи не дойти, что Ирру младшему сильно хвост прищемили.
— Ох-х, а можно я не буду рассказывать? В общем, честно, в приличной компании о таком не упоминают! Я уж сама не рада была, когда чуть-чуть полистала личные записи парня, которые в той шкатулке хранились, а уж про остальное содержимое…
Озарение, как всегда, снизошло с запозданием.
— Алив! Так это ты способствовала тому грандиозному скандалу о… хм… пристрастиях и интересах Река Ирра? Как за твою голову всю тысячу не назначили! За такое весь род будет гоняться с оружием наголо.
Вот не люблю я род Ирров. И с полгода назад веселился этим новостям, и теперь позволил себе от души расхохотаться над опозоренным соседом.
— Господи, с кем ты меня свел? — Василий понаблюдал за нашим весельем (я-то сразу соседушку с его отпрыском сдал) и тихо-тихо пробормотал, что ему попался совершенно неправильный мир с неправильными герцогами, воровками, полуэльфийками и императорами, которые ведут себя как дети малые и умнеть не собираются.
Маришка покачала головой, наблюдая, как Юльтиниэль вытирает кружевным платочком выступившие от смеха слезы, Кристиан продолжает тихо хихикать над своими незадачливыми подданными, а герцог с этой подозрительной воровкой многозначительно переглядываются. Ну не понравилась ей эта Альга с первого взгляда! Что-то в ней было не так… совсем-совсем не так. Или Маришка это все напридумывала? Воображение у нее богатое, а воровку, уж чего греха таить, она невзлюбила, потому что ревновала герцога? Смешно…
— Там вон вывеска гостиницы. Заедем? — спросила она, пытаясь привлечь к себе внимание.
— Выглядит очень даже прилично, — согласился герцог. Пристально оглядел высокое (аж три этажа) здание, сложенное из камня. — Хотя за центральной площадью тоже есть пристойное заведение без клопов, с ванными комнатами и честным хозяином, но ничто не мешает нам проверить обслуживание здесь.
Мужчина первым повернул своего коня в сторону гостиницы. Остальные последовали за ним, на ходу обсуждая, кто что закажет. Юльтиниэль громко заявила, что если тут ванная комната не прилагается к номеру, то она отказывается здесь оставаться.
— Предпочтешь быть грязной? Ну-у… думаю, орденцам будет в новинку такой метод борьбы с ними. — Крис за словом в карман не лез.
— В отличие от некоторых я привыкла к нормальным условиям и не подписывалась на эту страшную антисанитарию! Если тебе нравится принимать душ раз в месяц, и то если под дождь попадешь, — ничего не имею против, но ко мне не приближайся на три метра.
— Может, хоть ненадолго прекратите свои споры? Уши скоро отвалятся слушать ваши вечные пререкания, — тоскливо спросила Маришка.
Прикрыв рот ладонью, с наслаждением зевнула, мечтая как можно скорее добраться до мягкой постели и уснуть. Все равно у нее будет как минимум часа два, пока подруга наплещется в ванной и слуги сменят воду. А если они разделят комнату на троих (не снимать же Альге отдельный номер), можно будет и воровку вперед пропустить. А после мытья снова спать.
Император с полуэльфийкой переглянулись и одинаково пожали плечами — спорили они сейчас исключительно из спортивного интереса, к тому же больше нечем было заняться. А так, вот она гостиница, где можно отдохнуть и поспать. И если просят, почему бы несколько минут не помолчать, продумывая новые колкости?
На крыльцо, стоило им только начать расседлывать лошадей, вышел шкафообразный громила с квадратным подбородком и лысой головой, которая была покрыта татуировками весьма неприличного содержания.
— Деньги есть? — Он с крайне задумчивым видом почесал себе спину длинным кинжалом с широким лезвием и удобной рукоятью. — Если нет, проваливайте, это лучшая гостиница в городе. Лучше только герцогские хоромы.
— Предположим, деньги есть, — хмыкнул Оррен, — что дальше?
Мужик понимающе оскалился.
— Ну тогда проходите, гости дорогие, за лошадок своих не переживайте — устроим и покормим, все в лучшем виде сделаем.
Он почтительно принял повод у герцога. Юльтиниэль просто соскочила на землю и, не оборачиваясь на Ночь, направилась к тяжелой, обитой железом двери. А вот Демон Криса, возвышаясь над всеми на две головы, решил попробовать мужика на вкус и, вместо того чтобы покорно направиться за ним в конюшню, весело заржав, укусил того за руку. От крепкого орочьего наречия Маришка из седла чуть не выпала.
— Уважаемый, — Василий недовольно сощурился, — раз уж мы гости, да еще и дорогие, то будьте более сдержаны и выбирайте приличные обороты для выражения своих мыслей. — Кажется, иномирец сам остался доволен завернутой фразой.
Мужик коротко кивнул и скрылся за воротами конюшни. Они же прошли в зал, перед этим одержав победу над упрямой дверью, которая никак не желала открываться. Видимо, тоже сомневалась, что у этих странных личностей есть деньги.
— А вдруг это конокрад, а мы его за слугу приняли? — неожиданно испугалась Маришка.
— Не-э… не слуга, скорее вышибала, — поправила ее Альга.
— В любом случае, там мой Демон, — пожал плечами Крис.
— И Ночь!
— Так что можешь не беспокоиться, — улыбнулся ей герцог.
Богато украшенный и чистый зал трактира оказался так же пугающе пуст. Только на грохот закрывшейся двери спустя минуту из-за барной стойки медленно выплыл невысокий мужчина с приятным лицом и гордой осанкой. Осмотрел гостей, вежливо кивнул.
— Проходите, уважаемые, располагайтесь. Что будете есть, пить? Выделить ли мне для вас комнаты?
— Да, две трехместные комнаты, пожалуйста, если у вас такие имеются. Есть будем ваши фирменные блюда, пить — легкое вино нам и сок для детей.
Герцог направился к дальнему самому уютному столику, откуда просматривался весь зал, лестница на следующие этажи и входная дверь. За его спиной рассерженными котятами шипели император и полуэльфийка, что они уже давно-давно не дети. Потрясающее единодушие.
— Мне уже восемнадцать! Замуж, значит, можно, а вино нельзя?!
— Мне двадцать три! И я… — под взглядом мужчины Крис не стал уточнять, кто же он, и уже тише добавил: — Я давно могу пить и есть что хочу!
— Вот вернем тебе власть, уеду обратно к себе в герцогство, и пьянствуй, сколько хочешь. Но сейчас главный тут я, придется либо слушаться, либо одному ехать в столицу и говорить со священниками, — отрезал герцог, с довольным видом устраиваясь на широком стуле, и потянулся, словно большой кот.
— А я люблю соки… — ни к селу, ни к городу сказала Маришка, заработав одобрительный взгляд Василия и насмешливый — Альги.
Замолчали. Как раз отличающаяся потрясающей фигурой служанка в удивительно коротком платьице принесла огромный поднос, заставленный тарелками с разнообразными салатами.
— Это для уважаемых гостей закуска. Фирменные блюда готовятся. — Она приятно улыбнулась полными губами герцогу, но тот, к радости Маришки, на служанку смотрел ничуть не теплее, чем на маленькое пятнышко на столешнице. А вот салаты удостоились любящего взгляда.
Крис все-таки попробовал протянуть руку к кувшину с вином, но получил легкий шлепок по кисти и возмущенно забулькал соком. На десять минут зал погрузился в блаженную сытую тишину, слава Пресветлой Алив, есть все присутствующие умели, и никакого чавканья или громкого хруста салатными листьями не было. Маришка с неудовольствием вспомнила, как было ужасно сидеть за общим столом в столовой для слуг, и порадовалась, что поехала с подругой. В замке жизнь-то, конечно, спокойнее, зато здесь приятнее и интереснее.
Вернулся конюх-вышибала, основательно пожеванный и покусанный. Но недовольным он казался только первую минуту, пока герцог не протянул ему задорно блеснувшую золотую монету. Мужик вежливо кивнул и удалился на кухню, видимо, решив, что больше посетителей пока не предвидится.
Когда служанка принесла фирменные блюда, все успели наесться сытными и очень вкусными салатами — с нежными кусочками курицы, соусом, сыром и еще несколькими плохо опознанными на вкус ингредиентами. Так что было решено забрать подносы с собой в комнаты.
— Уважаемый хозяин не проводит нас наверх? — уточнил герцог, явно собираясь устроить по дороге расспросы.
— Конечно, прошу вас. Ваши комнаты на втором этаже, вот ключи. Два номера с горячими ваннами ждут вас. Что-нибудь еще желаете?
Все-таки на диво у хозяина гостиницы было приятное лицо. Он спокойно улыбался, без какой-либо фальши и был действительно рад посетителям, а не кошелькам на ножках, из которых следовало выбить как можно больше звонких монет.
— Нет, благодарим, больше ничего не нужно. Разве что расскажите: где все люди? Когда мы проезжали по городу, кроме стражников, не увидели ни единой живой души. — Герцог остановился у порога комнаты.
Юльтиниэль уже прошмыгнула в женский номер и осматривала ванну, а вот остальные решили послушать разговор.
— Что же в том странного, господа? А-а-а… вы, наверное, в дороге не успели узнать. Люди молятся Пресветлой матери. Сейчас вторая служба, и все работники, чтобы продлить себе обеденное время, направились в храм. Я вот большинство своих слуг отпустил. Сам-то пойду на третью службу. Хотя, даже не знаю, что послужило толчком для такого указа, что каждый светловерец должен вознести по правилам хвалу Алив раз в день. По всем городам разослали да в деревни вестников направили.
— Указ?! — воскликнул Кристиан, который только-только собрался последовать хорошему примеру полуэльфийки и первым занять ванну.
— Да… странно, что вы про это не слышали. Недавно пришел указ, что тот, кто раз в день не вознесет в храме или церкви хвалу, будет подвергнут проверке на метку Хель. Исключение для путешественников. Так что и вам рекомендую со мной на третью службу сходить — заодно все сами узнаете. Я зайду за вами около семи, почтенные. Отдыхайте.
— Но кто издал этот указ? — Неужели глава ордена так осмелел, что решил без печати императора издавать свои странные законы?
— Как кто? Император… мы его печать на указе видели — все правильно, как и надо, — пожал плечами мужчина.
Судя по тому, как побелело лицо Кристиана, Маришка поняла, что никаких указов он не издавал и печать, так же как корону и кинжалы, успел утащить из дворца.
ГЛАВА 12
Свежие сплетни
Бабушка, а почему у вас такие большие глазки?
Р. Раскольников
Какое же наслаждение — растянуться на мягкой постели! Все-таки изнежился и разленился я в своем замке… Как еще окончательно не развалился на части? Приеду домой, возобновлю каждодневные тренировки. О том, что перед «приеду» стоит маленькое и мерзкое слово «если», я старался не думать. А вдруг? Нет, ну действительно, нужно быть оптимистом. Пока все вроде нормально идет, только вот Квера оставить пришлось — как он там? Надеюсь, додумался вернуться в замок, а то отлавливай его потом по всей империи. Кроме того, столица уже близко, и, когда разъяснятся все эти странности с указами, печатями и поведением окрестных священников вместе с главой ордена, — половина проблемы уже будет решена.
Лениво поправил подушку, продолжая мечтать о том, чтобы поскорей бы все это закончилось. Сдам дочку в академию, денька на два задержусь в столице — нескольких знакомых навещу, а то совсем перестал в мир выбираться, с людьми общаться. Может, даже на какой-нибудь бал загляну. Кристиан ведь по-другому не может — обязательно в честь возращения себе трона устроит грандиозный праздник. Вот и развеюсь. Заслужил.
День медленно подходил к концу, и мягкая душноватая лень прочно завладела нашим номером. Вот-вот должен был подойти трактирщик, чтобы проводить нас на третью службу. Да, слишком много всего непонятного последнее время творится — с ума сойти можно, если постоянно над этим размышлять в поисках ответов.
Спать не хотелось — успели выспаться после сытного обеда, но и вставать с нагретых мест никто не собирался. Василий, так же как и я, размышлял о чем-то своем, разглядывая потолок. Глядя на иномирца, я смутно ощущал беспокойство — то ли сказать ему что-то надо было, то ли, наоборот, спросить. Крис на лучшей кровати у окна грустно изучал свою, личную печать, словно надеялся, что случайно прихватил из дворца какую-нибудь другую. Судя по кислой мине — нет, стащил он все верно, а теперь пытался понять, кто же смог ее подделать. Идей не было. Разве что новый наместник Хель окончательно сошел с ума, чтобы заставлять людей молиться Пресветлой Алив. Хотя скорее он так к себе внимание привлекает. Ну-ну. Нет у меня сейчас времени этим заниматься. Придется ему подождать, пока с этими проблемами закончу, а, может, потом и загляну в северные земли.
За стенкой то и дело слышался смех. Видимо, девочки проводили время с большей пользой. Естественно, голос дочки слышался куда чаще и был громче тоненького хихиканья Маришки и коротких смешков Альги.
Раздался вежливый стук в дверь.
— Уважаемые гости, меня хозяин за вами послал! — пропел высокий девичий голосок. — Третья служба скоро!
— Хорошо, передай, что мы сейчас спустимся, и постучись в соседний номер, пожалуйста, — ответил я, нехотя поднимаясь с кровати и пытаясь отыскать сапоги.
Что тут сказать? Уж не помню, когда последний раз был на службе. Точнее, помнить-то я помню, но только нормальной службой тот кошмар, который случился лет двадцать назад, назвать не смогу. Так что, наверное, я искренне и от всей души возносил хвалу Пресветлой Алив где-то в далеком детстве, когда все проблемы заключались в том, чтобы утащить из-под носа нянечки лишнюю конфету да свалить на брата вину за разбившуюся антикварную вазу.
— Кристиан, сейчас советую все-таки замаскироваться. — Император, придирчиво обнюхивающий свою рубашку, поднял на меня мрачный взгляд и кивнул.
Даже спорить не стал. Хорошо, значит, еще мозги остались, не все растерял без моей опеки. А что? Мы едем с окраины, и послали ли вестника с предупреждением или нет, неизвестно. А вот Криса точно ищут. Не могут не искать, или я что-то упустил из виду. Причем настолько серьезное, что лучше мне и не знать, что конкретно.
Василий тоже пытался привести себя в порядок — встряхнул одежду, пригладил волосы, потом нахмурился.
— Оррен, а ведь у меня этого вашего дара нет. И как себя вести, я не знаю… — задумчиво пробормотал он. — Не потащат меня на костер, а? Или как тут у вас с иномирцами поступают?
— Никак, — лениво откликнулся я, наблюдая, как Крис пытается перед маленьким зеркалом сделать что-нибудь со своей внешностью — черты лица он более-менее подправил, но вот клыки никуда деваться не собирались. — Нет, конечно, орден очень одобряет, если пришельцы из других миров склоняются к нашей вере, но не принуждают. Ни иномирцы нам не мешают со своими странными религиями, ни священники к ним не лезут с проповедями. Так что, если не хочешь, идти с нами не обязательно, это я совсем забыл сказать. Главное, мысль в голове вертелась, но за хвост поймать так и не смог, извини. Но даже если и пойдешь, чувствуй себя как на экскурсии.
— И совсем у нас религия не странная…
Мужчина покачал головой, но, судя по его взгляду, он все-таки решил составить нам компанию. И хорошо. Если что случится, его способность блокировать магию нам может очень здорово пригодиться.
— Эй, вы там долго еще копаться будете? — недовольно воскликнула дочка, забарабанив по двери.
Послышался тихий комментарий Альги, и девушки опять рассмеялись, — видимо, воровка нас представила не в самом лучшем свете.
— Ничего не могу поделать! — пожаловался Крис, отворачиваясь от зеркала.
М-да, теперь он больше походил на обычного эльфа-полукровку. Кожу осветлил, разрез глаз изменил (правда, иллюзия делала его лицо кривоватым, с немного глупым выражением), уши чуть-чуть уменьшил. Только вот клыки портили все положительное впечатление от эльфийского дурачка.
— Рот не открывай и не улыбайся. Тогда все будет прекрасно, — посоветовал я, выходя из комнаты.
За моей спиной раздался печальный вздох. Видимо, молчание было для императора страшным наказанием. И теперь парень раздумывал — хватит ли ему выдержки и самообладания не ляпнуть что-нибудь в самый неподходящий для этого момент.
Как оказалось, дельные мысли приходят в умные головы одновременно. Дочка, видимо, с подачи Альги, тоже слегка поработала над своим лицом и теперь пыталась разглядеть свое отражение во всем мало-мальски годящемся на роль зеркала. В общем, они с императором уставились друг на друга, глупо захлопав глазами, а потом по коридору прокатился громогласный смех с несколькими истеричными нотками — иллюзия дочки была ничуть не более симметричной, чем у Кристиана. Ничего, в академии подучат нормальные создавать! Пока же я сцедил в кулак смешок, переглянулся с Альгой и Василием и первым направился за симпатичной молоденькой служанкой, которая на лестнице обернулась и кинула в мою сторону ну-у совсем недвузначный взгляд.
Трактирщик нас ждал уже на улице. Мужчина был одет в наглухо застегнутый черный плащ, в котором и полагалось идти на службу, исключения делались опять же для путешественников. Он с удивлением оглядел преобразившихся деток, но потом пожал плечами — видимо, решил, что в первый раз плохо их разглядел из-за тусклого освещения зала трактира.
— Пройдемте, господа, на третьей службе обычно немного люда собирается, так что в храме будет свободно. Наверняка отец Варед захочет вас расспросить, что делается за стенами города. Вы уж ему расскажите, а то он так редко куда-то выбирается, — мягко и слегка печально попросил нас мужчина, после чего улыбнулся: — Ах, я совсем забыл вам представиться — Дилра Ли.
— Очень приятно, — прижал я руку к сердцу в положенном жесте и начал представлять нашу компанию: — Это Альга, Маришка, Юля, Крис, иномирец Василий, мое имя Оррен.
— Иномирец? — В глазах трактирщика зажегся нешуточный интерес. Он новым взглядом посмотрел на мужчину, с уважением оценил рост. — Если вы не возражаете, после службы я бы с удовольствием послушал про ваш мир и записал несколько рассказов, историй, что-нибудь, мм…
— Вроде фольклора? — добродушно подсказал Василий.
— Да! Именно! У моего отца была страсть коллекционировать рассказы о разных мирах и их особенностях. Она передалась и мне, но здесь, на окраинах, пришельцы вроде вас появляются так редко! — посетовал Дилра и тут же спохватился: — Но что это я? Служба скоро начнется, не опоздать бы, пойдемте, господа.
Тут надо сделать небольшое отступление. Наверное, закономерный вопрос: почему трактирщик назвал свое имя и фамилию, а я ограничился почти кличками? В нашем мире положение человека можно определить как раз по его имени — сокращения как таковые не приняты, разве что в исключительных случаях. Так вот, имя аристократа состоит из двух слов: собственно само имя, которое передается через одно поколение (то бишь мальчика называют в честь деда, девочку соответственно в честь бабки), плюс имя рода.
У нас в империи приняты короткие фамилии, состоящие из одного слога: Ирр, Ситт, Вик. Два согласных на конце — признак древности рода, который берет начало от первых дней мира. Род вроде моего, Рит, с одним согласным на конце, говорит о том, что наши далекие предки аристократами не были, а земли и титул получили как награду. В случае Ритов — за военные победы. Когда над нашим миром нависла угроза полного уничтожения, — самый первый наместник окончательно утратил разум из-за сделки с Хель, — Пресветлая Алив наделила силой защитника одного из верных рыцарей императора, Эрика, тогда еще не имевшего ни титула, ни фамилии. И он смог уничтожить наместника, после чего основал род Ритов. После этого в нашей семье защитники, как я уже рассказывал, стали появляться чаще всего. И никто особо не удивился, когда Алек, которого все прочили на место избранного Алив, этих надежд не оправдал, а я прикрылся репутацией рода, назвав защитником себя. Разумный вопрос: с какой же радости фамилия императора Лита заканчивается только на одну согласную? Вторую букву велел убрать еще прапрадед Кристиана, показав этим, что он достаточно близок к народу и, добавив эдакую символичность, будто титул императора должен носить только тот, кто может отстоять право на него делом. Вроде как высшая награда — нести пользу своим подданным. Особой роли в истории это не сыграло, и привыкли все к такой странности достаточно быстро. Как известно, чем бы дитя ни тешилось… а тот император был горазд на выдумки.
И наконец сыновья (девочек это не касалось), которые рождались в семье седьмыми и дальше. У таких от фамилии «откусывались» последние согласные независимо от их числа.
У простолюдинов имя только одно. Не больше двух слогов, или же, если их число превышалось, оно должно было заканчиваться на «ка» или «на». Если простолюдин входил в благородный род, фамилия давалась только детям от этого брака, а самому человеку разрешалось взять себе длинное имя.
Кстати, для справки, у эльфов нашего мира с родами творится то же самое, разве что впереди прибавляется буква «Э» и фамилия супруга передается даже простолюдину или представителю другой расы. А вот имена различаются не по слогам и длине, а исключительно по окончаниям. К тому же свои сложности есть и у полукровок, которых принимают в семью.
Вблизи храм оказался куда больше и выше, чем виделось из-за городской стены. А уж про его красоту и говорить не стоило — все присутствующие застыли в благоговейном восхищении. Разве что у крестника к нему прибавилась оценивающая нотка — он-то в столице и не такое видел. Маришка так вообще рот разинула. А вот Василий опомнился быстро и взглянул на храм откровенно подозрительно.
— Что-то он на наш больно похож! Только крест в круге и форма другая, а так один в один маленькая копия одного нашего очень известного храма. Мне ли не знать? Бывшая жена каждую неделю туда, считай, таскала, пока не развелись.
— Кхм… — откашлялся я, — ты уверен? Все-таки в архитектуре сложно придумать что-то новое. А этот храм — уменьшенная копия нашего столичного собора…
Взгляд Василия потяжелел.
— Точно. Попусту я говорить не стану.
— Приношу извинения… это странно.
— Ничего, Оррен, просто мне не очень приятно видеть напоминание о доме.
— Неудивительно, — хмыкнула дочка, запрокидывая голову и изучая дар на куполе.
— Как интересно! — восхитился Дилра. — Прошу вас обязательно мне об этом рассказать! Но пойдемте же внутрь! До начала службы осталось всего несколько минут!
В храм он прошел первым, за ним последовали Маришка и Кристиан, Василий неуверенно переступил с ноги на ногу, продолжая рассматривать белокаменное строение. Я наклонился к Юльтиниэль и прошептал:
— Смотри, не устрой что-нибудь! Еще не хватало храм разрушить!
— Боишься, что Алив тебя не услышит, папочка? — хитро прищурилась дочка. — А то еще не поможет из всего этого выбраться…
— Наоборот! — зло прошипел я, чувствуя, что из-за близости храма удерживать маску становится все сложнее. — Просто открывай рот, но не произноси слова! Помолись лучше Хель, чтобы Пресветлая Алив нас действительно не услышала! — И, не оборачиваясь, зашел в храм.
Сколько можно на одни и те же грабли наступать? Подумаешь, захотелось в нормальном трактире переночевать. Лучше уж на земле спину ломать. Чувствую, добром это не закончится…
Мужчина еще раз изучил поляну крайне мрачным взглядом. Вон след от небольшого костерка, который затоптали второпях, словно бежали от кого-то или за кем-то. Несколько отпечатков конских копыт. Вместо кругляша, который должна была оставить шляпка третьего гвоздя, — небольшой ромб. Подковы герцогства Рит. Все правильно… Только несколько следов непонятны, сложно определить, в каких землях подковывали лошадь, к тому же они говорят, что к компании присоединился еще один человек. Впрочем, судя по неглубоким отпечаткам маленьких сапожек, это женщина. Не страшно. Главное, что все сходится.
Он покривился. Ну были они тут, и что? Ему на радостях что-нибудь сплясать или спеть? В голову лезли исключительно ироничные мысли, так как настроиться на серьезный лад не получалось вот уже энный день, после того как мужчина встал на след этой чудаковатой компании.
Нет, он, конечно, догадывался, что у него господин со странностями, но чтобы настолько? Первый раз за долгую жизнь ему довелось получить такой приказ. Ладно бы ему сказали кого-нибудь убить или хотя бы ранить. На худой конец втереться в доверие и ехать так вместе с ними, чтобы, если что случится, не пришлось долго бегать за своим заказом. Нет, видите ли, чтобы ни одного волоска с головы герцога не упало и никто не заподозрил, что за ним ведется слежка! Хотя какая это слежка? Можно же было все выполнить сразу и без таких странных ритуалов. Только подумать — направляться следом, держась как минимум в лиге от объектов преследования, и больше не делать ничего. Просто следовать шаг в шаг, чтобы потом… Зачем?! Еще бы приказали помогать им — вообще оригинальнее задания для лучшего наемника не придумаешь.
В общем-то, плохое настроение мужчины легко объяснялось. Он прекрасный воин, лучший из своего народа. Один из немногих, кто еще не утратил способность к обращению. И тут такая глупость. С таким делом справится даже ребенок!
В кустах что-то громко прошуршало, и спустя секунду из них высунулась обросшая разбойничья физиономия. Оглядела добротную одежду, хорошие сапоги нежданного путника, перевела взгляд на крепкого коня, дорогую уздечку и расплылась в широкой улыбке (наемник насчитал восемь выбитых зубов).
— Кошелек или жизнь, что ль? — лениво спросил разбойник.
Из соседних кустов высунулись ничуть не менее обросшие рожи.
Мужчина вздохнул.
Голода он не испытывал, однако пар не мешало бы выпустить. Посочувствовав бедным разбойникам, которые просто не знали, что подозрительных дядь лучше не трогать, он тонко улыбнулся, и не успели они пикнуть, как их жертва смазанным движением переместилась к месту засады.
Через две минуты, обыскивая шестое тело, мужчина печально пробормотал:
— Обманщики… жизнь отдали, а кошелек зажилили. Или это из них герцог налоги вытряс вместе с последними мозгами и инстинктом самосохранения? — Он вытер несколько капелек крови с высокого ворота, поморщившись. Облизнулся, проверяя, не испачкал ли губы или подбородок.
В любом случае оставаться на ночевку тут он не намеревался. Лучше уж чуть-чуть пренебречь указом господина и устроиться поближе к объектам. В конце концов, чем быстрее они прибудут в столицу и все там наладят, тем раньше ему можно будет выполнить приказ и вернуться домой.
Вряд ли наместник Хель решил просто пошутить… пусть даже таким странным способом.
Служба оказалась ужасно скучной… Я еле-еле удерживался от того, чтобы не зевнуть. Рядом клевала носом Маришка. Юльтиниэль, вместо слов восхваления, напевала себе под нос какую-то песенку. Судя по тому, что молитва стоящего рядом с ней Кристиана перемежалась с мерзким хихиканьем, песенка была отнюдь не про доброе, светлое, благородное. Василий все это время просто гулял по храму, внимательно рассматривая росписи на стенах, и неодобрительно качал головой, останавливаясь у очередной иконы. Видимо, опять нашел какое-то сходство с религией своего мира. Альга за спиной священника корчила рожи и картинно закатывала глаза, показывая степень того, как ее все достало. Остальные немногочисленные прихожане (люди и один орк) тоже откровенно скучали и на безобразия нашей компании посматривали с интересом. Орк даже одобрительно оскалился и начал тихо подпевать дочке. Ну точно говорил, что песенка непростая — орки приличных и не знают. Священник, который стоял к нам спиной, не видел творящееся хулиганство. И наш новый знакомый, единственный из собравшихся, как и положено, отрешившись от всего мирского, прикрыл глаза и слегка запрокинул голову вверх к большому куполу, на котором была изображена Алив.
Несколько секунд я вглядывался в чистое лицо Пресветлой матери, которое выражало всеобъемлющую любовь и понимание. До чего художник дивно постарался, словно действительно сверху смотрит кто-то очень добрый, кто всегда утешит и примет именно таким, какой ты есть. Вот и хорошо — людям всегда нужно во что-то верить. Если у них отнять эту возможность, они превратятся в животных. Хотя и с верой попадаются отдельные экземпляры, что хуже не придумаешь. А уж сколько во имя ее в старые времена крови пролилось. Впрочем, не буду о грустном и том, что и так все знают, просто стараются не затрагивать щекотливую тему.
Наконец старенький сгорбленный мужчина закончил читать хвалу, обвел всех собравшихся проницательным взглядом. Наша компания тут же состроила самые серьезные лица, заслужив одобрительный взгляд Дилры, который уже вернулся в реальность.
— Доброй вам ночи, дети мои, надеюсь увидеть вас и завтра, — мягко попрощался со всеми священник и повернулся к нашей команде, ожидая, когда остальные люди покинут храм.
Я постарался незаметно стянуть с пальца кольцо, которое последние дни и так носил камнем вниз. Дилра прошептал, что ужин нас будет ждать в номерах, и, поклонившись святому отцу, выскользнул за двери. Последним вышел орк, задорно подмигнув Юле. Та ответила ему широкой улыбкой и подмигнула в ответ. В тишине храма было слышно, как Кристиан заскрежетал зубами. Или это мы с ним дуэтом?
— Итак… — Мужчина сделал приглашающий жест, предлагая нам подойти поближе к нему. Даже Василий, оторвавшись от созерцания потолка, заинтересованно приблизился к низенькому сухонькому священнику. — Итак, — повторил он, — я слышал, что на окраинах что-то нехорошее происходит последнее время, но вестника так и не прислали. Расскажите мне, путники, что вы видели и слышали, а также куда вы держите путь. Если в столицу, то там сейчас неспокойно. И быть может, вам будет лучше задержаться в нашем тихом Заверене.
— Кхм… — откашлялся я, размышляя, что придумать, чтобы врать было интересно. Только сначала проверить надо, чувствует он ложь или нет. — Мы едем из герцогства Рит… У дочки дар проснулся, будь он трижды неладен, вот везу как раз в столицу в академию сдавать, пока мне дом окончательно не разрушила.
Похлопал Юлю по плечу и рассеянно улыбнулся. Ну да… вот такие мы простые, и не надо нас ни в чем подозревать.
— Это Маришка, ее подруга — тоже поступать едет, но дар у ней слабее будет.
Так вот более-менее правдиво пересказал, что у крестника произошли проблемы в доме, Василий попал к нам из другого мира и теперь направляется в столичные общины, образованные выходцами из других реальностей. А вон эта подозрительная личность (Альга обиженно надулась) уже по дороге прибилась. Священник кивал в такт моим словам, продолжая благожелательно улыбаться. Видимо, все-таки мог чувствовать, что я говорю правду. Теперь нужно было понять, насколько этот дар силен.
— В общем-то, когда мы уезжали, у Ритов было действительно неспокойно.
Наконец священник перестал улыбаться и прислушался к словам.
— Говорили, что что-то не так с герцогской дочкой, чуть ли проклятой Хель не объявили, но только поговорили-поговорили, да и затихли. Все знают, что смешенная с эльфийской кровь не может быть проклята. Тоже слухи ходили, что герцог как бывший защитник собирается ее в орден везти, чтобы все обвинения снять. Но что из этого правда, а что сплетни, я точно сказать не могу, к сожалению.
— Я чувствую, что ты не врешь, сын мой. — Зубы пришлось сжать до хруста, чтобы ненароком что-нибудь не то не ответить (ненавижу это обращение!). — И сказанное тобой радует мое сердце. Риты, начиная от их великого предка Эрика, всегда были истинными светловерцами, которые достойно прикрывали собой нашу цветущую империю от зла, затаившегося на севере. И то, что герцог решил не прятаться, а прийти в орден, говорит о его непоколебимой вере и чистом сердце. Я помолюсь, чтобы его дорога была легкой, а Пресветлая мать отвела от него все беды.
Я просто растаял от того, какой я хороший и добрый, пока слушал священника. Вот всегда бы так! А вот дочка в самый неудачный момент громко фыркнула. Священник воззрился на нее с непониманием.
— Простите, отче, я простыла и теперь никак не могу избавиться от этого ужасного насморка, все время чихаю! Еле-еле на службе удерживалась, а вот теперь прорвало. — Юля смущенно улыбнулась и для наглядности еще раз чихнула.
— Не переживай, дитя, то, что ты простояла целую службу, говорит о твоей выдержке и силе воли…
Теперь от похвалы начала таять дочка. Остальные задумчиво запыхтели, думая, чем бы и им заслужить одобрение. Священник почти сразу перестал выглядеть угрозой и превратился в источник очень полезной информации. Сам ведь сказал, что знает про столицу, вот сейчас мы его и расспросим как следует. Как бы начать?
— Отче, но расскажите, что же произошло в столице? Нам не хотелось бы опоздать на вступительные экзамены в академию. Но если что-то действительно серьезное и страшное, лучше будет детей оберечь и еще год подождать.
— Император пропал… — вздохнув, ответил священник.
— Что?!
— Как?
— Ужас!
— Вы уверены? — насмешливо уточнил Кристиан.
— Да, — священник развел руками, — мне прислали вестника, что в его покои ворвались неизвестные, переодетые служителями ордена, но его императорскому величеству удалось сбежать, выпрыгнув в окно, после чего он исчез. Виновные заключены под стражу, так как без разрешения сверху их не могут предать казни, но император так и не вернулся. В столице боятся, что его могли поймать сообщники этих безумцев…
— Почему же? — нахмурился я.
— Единственный человек, к которому он мог направиться, — именно герцог Рит, это ни для кого секретом не является. Но на его землях он так и не появился. Императора ищет вся гвардия и придворные маги, — мужчина печально покачал головой, — поэтому сейчас в столице очень шумно и неудобно. Всех проверяют по несколько раз, проводятся обыски… В общем-то все это правильно, но для бедных горожан столько головной боли. Поскорей бы его величество вернулись! Еще и указ этот непонятный…
— Вы его не одобряете?
Священник вздохнул. Младшие служители Пресветлой Алив не имели права ничего утаивать от своих прихожан, так как считалось, что одно из лучших умений Хель — просто недоговаривать всю правду. Собственно, именно поэтому из священнослужителей вытрясать новости было удобнее всего, но власти старались с вестниками сообщать не всю информацию, особенно если было нежелательным ее попадание в чужие руки.
— Это очень неправильный указ. Я, конечно, с самим императором не общался, но это все равно на него не похоже. Его величество Кристиан Лит прекрасно осознает, что, если у человека есть потребность выговориться Пресветлой матери или почувствовать ее свет, он сам придет в храм и откроет свою душу милосердной Алив. Если нет, не стоит заставлять, так можно разве что отвратить от веры. К тому же сам указ вышел уже после исчезновения его величества. Нам сказали, что император подписал его раньше, но…
Теперь святой отец замялся, было видно, что ему совершенно не хотелось говорить о своих сомнениях, и он надеялся, что мы больше не будем ничего спрашивать. Что ж, и то верно. Мы узнали достаточно. Информация оказалась крайне забавной и очень неожиданной, и теперь ее следовало переварить за сытным ужином со стаканом красного полусладкого. Так уж и быть, детям тоже по бокалу разрешу. Ибо за такое, право слово, стоило выпить.
— Благодарим вас, отче, за этот рассказ, теперь нам предстоит подумать, что делать дальше, разрешите идти.
— Да, да! Конечно, — засуетился священник, не скрывая радости от того, что не придется продолжать щекотливую тему.
Размашисто нас перекрестил и, пожелав доброй ночи, выпроводил из храма.
— И что вы на это скажете? — уточнил Крис по дороге к трактиру.
Выглядел он мрачнее некуда, даже не реагировал на попытки Юльтиниэль его развеселить, завязав очередной спор.
— А что тут можно сказать? Три варианта: первый — либо это мастерский спектакль для одного человека, тебя, чтобы заманить обратно во дворец и со спокойной душой сжечь. Второй — у нас появился крайне опасный враг, который на своих слугах сделал такие иллюзии под орденцев, что даже ты не смог их почувствовать. И наконец третий и самый очевидный вариант, — ты, твое императорское величество, просто идиот. Так увлекся, кхм… разговором со своей очередной подружкой, что даже забыл проверить, что перед тобой именно глава ордена, а не кто-нибудь другой, и сразу полез в окно учиться летать.
Даже в темноте, которую чуть-чуть разбавляли тусклые и редкие магические фонари, было видно, как мой крестник покраснел. Дочка гаденько захихикала на пару с Маришкой. Василий и Альга промолчали. Воровка, понятное дело, дулась на меня (действительно мог бы как-нибудь лучше представить). А вот молчание иномирца не поддавалось определению. Опять дом вспомнил? Или нашел какие-то совсем выходящие за рамки объясняемых явлений сходства храмов нашего и его мира?
— И что нам делать?
— Мм… Крис, я тебе, конечно, могу ответить и даже в рифму порекомендую, что делать, да боюсь, обидишься. Лично я собираюсь и дальше ехать в столицу. Чтобы там ни происходило, в этом нужно разобраться. Не дело герцогу бояться, что его узнают, и свое родовое кольцо прятать в карман, словно оно краденое. Остатки гордости еще сохранились… да и возраст не тот, чтобы кидаться во все неприятности (именуемые приключениями) с радостным визгом блаженного.
Парень поморщился от моего резкого ответа, но комментировать ничего не стал, продолжив свою мысль:
— Нет, я не о том, куда ехать, крестный! Я о том, что не проще будет сразу в орден явиться? Мол, вот он я. А уж дальше посмотреть, чем ответят они.
— Отравленной стрелой в сердце, — буркнула Альга.
Император только отмахнулся, яды-то на него не действовали. Хотя стрела в сердце могла принести ему массу неудобств. Впрочем, как и любому другому живому существу.
— Только надо не забыть продумать запасной план и пути к отступлению, — вмешалась Маришка.
— Разве что на костер… — не осталась в долгу Юльтиниэль, которой тоже хотелось что-нибудь умное сказать.
Больше добавить было нечего, ибо опять начинались непролазные дебри: «а вот если бы, может, тогда, ну, или» и тому подобное. Нужно было хорошенько отдохнуть, чтобы завтра, для очистки совести заглянув на утреннюю службу, продолжить путь. Заодно, может, какие еще новости появятся. Благо на этот раз обошлось без полоумных фанатиков. Хотя, если вспомнить почтенного хозяина трактира, который, кажется, помешан на вере и служении Пресветлой Алив… Сложно все это, господа. Очень сложно.
В домах уютно горел свет, слышались смех и громкие разговоры. С одного из верхних этажей, где было приоткрыто окно, звучал высокий голос, поющий неспокойному младенцу колыбельную. Маленький городок спокойно жил своей обычной жизнью, готовясь ко сну и не думая ни о каких проклятиях, казнях и непонятных священниках. Один раз мимо прошла парочка основательно подвыпивших мужиков. Они одобрительно оглядели женскую половину нашей компании, но приставать, слава Алив, не стали, спеша по своим домам.
А вот и трактир. Сейчас из открытой двери раздавался оглушительный хохот, вскрики и зажигательная музыка. Из окон лился поток магического света, яркий и ровный, даже лампы так гореть не могут, а свечи и подавно. На ступеньках нас встретил знакомый вышибала. Улыбнулся, как хорошим знакомым.
— Хозяин просил передать, что ужин вас уже ждет. Я коней ваших вычистил, воды добавил… в общем, сделал все в лучшем виде. Проверять будете?
— Не стоит. Вот, держи за работу, — протянул я ему серебряную монетку и первым зашел в общий зал.
Шум тут же волной ударил по ушам. На небольшой сцене, которая была устроена из двух столов, отплясывали девицы, в которых можно было узнать недавних разносчиц. Благо, все было прилично. Никаких вульгарных движений или летающей по залу одежды. Да и посетители не опускались до сальных шуток. В основном просто смотрели, а уж смеялись между собой над какими-то посторонними делами. Здесь же, рядом со сценой, устроились и музыканты, на стуле лежала глубокая шляпа, куда каждый желающий мог положить монетку в благодарность за веселую музыку. Остальные столы сдвинули к стенам, чтобы освободить место для танцплощадки.
К нам уже подошел Дилра.
— Смотрю, вам понравился наш небольшой импровизированный концерт? Такая радость, что заглянули музыканты! Песни всегда приманивают много посетителей. Может, вам еду сюда снести, столик-то для вас найти мне не проблема.
— Да, особенно понравилось, что все прилично. И публика весьма воспитанная, — ответил я, потом, подумав, добавил, что поедим мы, пожалуй, все-таки в своих номерах.
Поздно уже, завтра бы хорошо встать пораньше, чтобы на первую службу успеть…
Мужчина расплылся в улыбке.
— Так ведь других сюда и не пускаем. Шушера пускай соседний трактир громит. Дохода с них никакого, а вот почтенным посетителям не нравится, когда за соседним столиком постоянно слышится ругань. Да и девочки у меня приличные.
Мне припомнился взгляд одной из служанок, и поневоле вырвался скептичный хмык. На это трактирщик ответил понимающим взглядом, мол, все мы люди и ничто нам не чуждо. Логично, но лучше бы к Кристиану приставала. Вон он с каким интересом на сцену поглядывает, будто сам хочет присоединиться к девушкам и что-нибудь станцевать. А вот Юльтиниэль смотрела на все так брезгливо, словно разносчицы были по меньшей мере какими-нибудь отвратительными гусеницами, а музыканты — большими островными тараканами.
— Крестный, можно я тут задержусь, а? — Парень вопросительно посмотрел на меня.
— Ладно, но чтобы завтра твердо стоял на ногах и не жаловался на головную боль.
Проводил взглядом императора, который втихую уже снял иллюзию и теперь с обольстительной улыбкой помогал спуститься на пол белокурой красавице. Через секунду они уже закружились в быстром танце, проскальзывая мимо остальных пар под одобрительный гул.
— Я тоже хочу! — заканючила дочка, и не успел я ее ухватить за руку, как она проскользнула вперед, высмотрев в толпе знакомого орка, который к появлению симпатичной полуэльфийки отнесся очень положительно, тут же оскалившись во всю пасть.
— Что?! Убью!
Однако устроить драку мне не дали Василий с Альгой. Иномирец мудро заметил, что с Юлей все будет в порядке и не такая она маленькая, чтобы всякие глупости творить. Маришка, которая, уже не стесняясь, зевала во весь рот, мечтая о скором свидании с кроватью, добавила, что, как бы они с императором ни ссорились, Кристиан ее в обиду не даст.
— И в конце концов, позволь ребенку развлечься! — воскликнула Альга. — Ты бы ее на поводок посадил и намордник надел!
— Развлечься? Так завтра мы с утра на руинах проснемся… если вообще проснемся… Ладно, хорошо, не смотрите на меня так! Понял уже, что я не отец, а самый настоящий тиран. Вы тоже хотите развлекаться?
Они отрицательно помотали головами и высказались за то, чтобы дружно пойти спать.
— Приятных снов! — пожелал пробегающий мимо Дилра.
Я снова отметил это удивительно приятное выражение лица, неудачно сравнив с маской. Поднимаясь по лестнице, обернулся, нашел взглядом крестника, руки которого опустились с талии красавицы немного ниже. Посмотрел на дочку, которая весело отплясывала в компании довольного орка. Вздохнул.
Ванну первым занял Василий, одолжив у меня комплект запасной одежды. Конечно, она была ему маловатой — и рост не тот, и в плечах он шире меня будет, — но иномирец махнул рукой, сказав, что уж лучше так (а к завтрашнему дню его собственная одежда, которую он решил освежить, успеет высохнуть). Я же сидел на кровати в ожидании своей очереди и перебирал в уме все сегодняшние новости, пытаясь их сложить в какую-то общую картинку. Вроде что-то получалось, но что, точно понять было пока нельзя. Словно я упустил какой-то очень важный кусочек. Или просто так устал, что не видел того, что лежало на поверхности. Слава Пресветлой Алив, луна сегодня спряталась за тучку и показываться не собиралась. Можно было надеяться на спокойный сон. Помял в руках подушку, задумчиво глядя в одну точку, и тут в дверь вежливо постучали.
Спрашивать, кого принесла нелегкая, не стал, отложил пуховый валик к изголовью, поднялся на ноги. За дверью обнаружилась кровожадно улыбающаяся Альга, в этот момент подозрительно напоминающая голодного вампира. В руках женщина сжимала свою подушку.
— Мм? — думаю, выражение лица в этот момент у меня было соответствующее.
— Что «мм», — передразнила меня подруга, — мстить тебе пришла за «подозрительную личность». Так что защищайтесь, герцог! — воскликнула она, поднимая на меня подушку.
— Что за ребячество?! — не успел я возмутиться, как все-таки получил увесистым валиком по макушке. Для этого низенькой Альге пришлось смешно подпрыгнуть.
Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Я, вздыхая, думал, что из некоторых личностей время, сколько ни бьется, сделать взрослых серьезных людей не может. Альга, насмешливо сощурившись, ожидала моей реакции. Видимо, у меня не получилось взглядом передать, что пора бы уже прекратить себя вести подобно подростку, так как спустя еще несколько секунд меня опять ударили подушкой. В живот.
— Ну что, сдаешься?!
Еще раз вздохнул.
— Не-а… — И рванул к своей кровати, хватая подушку.
Буду биться до последней… кхм… порции перьев! А угрызения совести и стыд за ребячество оставлю на завтра.
Переодетый в позаимствованные у меня вещи Василий выглянул из ванной комнаты, несколько мгновений понаблюдал за разворачивающимся действием и тактично выскользнул за дверь. Ему ведь надо было к трактирщику, рассказывать про свой мир. Я отметил это краешком глаза и с азартным вскриком перешел к нападению.
ГЛАВА 13
Утро добрым не бывает!
Мы идем к светлому будущему семимильными шагами.
И. Сусанин
Утро началось с непростого разговора. Василий все-таки решил высказать свои сомнения по поводу того, что увидел в храме, пользуясь моментом, пока император спит без задних ног и ничего не слышит.
Сначала иномирец спустился на несколько минут вниз, чтобы попросить иглу с нитками (будить наших дам из-за такой мелочи не хотелось), а теперь сидел на кровати, зашивал штанину — неудачно обо что-то зацепился. На самом деле с Кристианом они вернулись под утро. Я только-только сам успел улечься спать, кое-как прибравшись в разгромленной комнате.
Иномирец всю ночь рассказывал про свой мир любопытному Дилре и обещал, что чуть-чуть подремлет, пока мы будем на службе в храме, а потом попробует научиться спать в седле. Крестник соответственно развлекался с белокурой красавицей и в комнату буквально вполз на четвереньках.
— Оррен, ты, конечно, можешь думать, что хочешь, но я все-таки скажу. Посмотрел я на ваш храм и снаружи, и изнутри, послушал эти так называемые хвалы… И у меня сложилось стойкое ощущение, что тот, кто все это придумывал, взял нашу веру, кое-как ее переделал, даже особо не заботясь, чтобы хвосты не торчали, и дал ее вам. Дальше она уже развилась и трансформировалась под влиянием вашей культуры и жизни.
Я выслушал объяснения иномирца, думая, что в общем-то в его словах есть и логика, и смысл. Миров много, творцов нет. Так что вполне возможно, что Василий попал к нам из мира, который также создавала Пресветлая Алив, только позже, успев что-то подкорректировать.
Поделился этими соображениями с мужчиной.
— Э-э-э, нет. Во-первых, у нас единый Бог, а не пойми что за девица, — покачал головой Василий, рассматривая уколотый иглой палец. — Во-вторых, тут совсем другое дело. В вашей религии нет продуманности, нет глубины… особого чувства — она какая-то детская, словно упрощенный вариант или черновик. Сдается, что Алив эта, ваша Пресветлая, просто взяла идею и преподнесла в свой мир так, как сама поняла. А поняла она все, надо сказать, плохо!
— Василий, я, конечно, понимаю, что ты человек открытый, вокруг ходить не любишь, но все-таки я вырос на этой вере, и мои предки воспитывались и воспитывали своих детей на этом.
Иномирец поморщился.
— Пойми, у нас так скорее в президента поверить могут, чем в Бога, хотя первому храмы не строят и молитвы не читают. У вас все, как в армии: есть генерал, и ему все безоговорочно должны подчиняться. И существование этого генерала, хоть в казармы он не заглядывает, под сомнение не ставится. Те, кто не подчиняется, — трусы, дегенераты, дезертиры и далее по списку… К этому добавить пару странных ритуалов, которые больше похожи на спектакли, — и все. Как был создан ваш мир? Как он развивался? Откуда взялись люди? Кто решил, что хвалу надо читать именно так? С чем связана именно эта форма дара? Легенды? Предания? Смысл священных символов? Почему именно Алив считается положительным божеством, а Хель отрицательным? А природа магии?
— Ну и вопросы у тебя! — Я уважительно присвистнул. — Хотя… подожди… ты сказал: «под сомнение не ставится». Это что, получается, в вашем мире… хм… как бы это тактично выразить… — в вашего творца верят абстрактно, как в нечто, возможно, существующее?!
Сумасшедший мир! Как творец может на такое безобразие закрыть глаза? Да попробуй у нас кто-нибудь вякнуть, мол, Алив и Хель не существуют, мы сами их придумали, чтобы веселее было жить, так дамы тут же объединятся, спустятся и покажут, что они не плоды воображения, а вполне материальные божества. Причем покажут самым простым способом: с размаху в челюсть.
Дальше Василий, который моему вопросу удивился даже больше, чем я его фразе, попытался на пальцах объяснить принципы религии его мира. Религий… ох… нет, это уже не сумасшедший мир… это нечто еще худшее. От обезьян произошли… ха, я скорее поверю в демона-вегетарианца. Как люди могут не знать, кто их создал? Ладно, несколько творцов… Скажем, одна община к нам пришла из реальности, где у каждой расы свой создатель и покровитель и между ними с переменным успехом ведутся войны. Или у одного мира может быть несколько творцов. Но когда так? В общем, слушал я иномирца, раскрыв от удивления рот, словно ребенок, которому рассказывали удивительную сказку. Поверить в существование такой реальности было невозможно. Только вот что делать с сидящим передо мной доказательством обратного? Вряд ли Василий все выдумал, не походит иномирец на человека с настолько богатой фантазией.
Потом я сам начал рассказывать Василию, что миры создаются по определенным схемам.
— Наша реальность относится к системному миру третьей ступени класса «земные — однонаправленные — магические — смешанные — проходные». Говоря проще, она одна из огромного количества подобных миров, созданная по определенному шаблону, с соблюдением положенных этой реальности канонов. Несложная, без претензий на уникальность реальность, строго вписывающаяся в рамки классификации искусственно созданных миров. Нужных людей сюда изначально переселили из других реальностей. Изгнанников, сирот, младших детей обедневших дворянских родов, приговоренных к казни и в последнюю секунду вытащенных из петли преступников, ученых, магов-отступников, тех, кому просто надоел привычный мир. Много кого еще, всех перечислить трудно. Также к развивающемуся миру были приставлены несколько наблюдателей, которые и формировали государства, культуру, выстраивали отношения между расами, подгоняя все под нужный создателям формат… Ну и, конечно, религиозные правила. Впрочем, их определили сами творцы, дальше нужно было только поддерживать и следить, чтобы они как можно быстрее укоренились в мире.
Вздохнул, собираясь с мыслями, и продолжил:
— Первое время они часто сюда спускались. Алив и Хель, когда вместе, когда поодиночке. И это они сами выбрали, кто будет на светлой стороне, а кто на темной — жителям мира оставалось только согласиться. Для творцов ведь мир — большая площадка для игр. Защитник и меченый — две фигуры, которыми они управляют. Появление этих сил у людей — очередная партия. К этому добавляется наместник Хель — противовес тому, что Пресветлой Алив строят храмы и возносят хвалы. Уж не знаю, на что они там играют, может, просто больше делать нечего. Есть еще несколько творцов: Ксанрд — покровитель путников, Кир — сторож мира сновидений и еще несколько эпизодических персонажей, но все они скорее помогают поддерживать мир, а не пытаются им управлять. Вот вроде и все, что я на это сказать могу.
Василий покачал головой.
— И вот так просто люди соглашаются стать их игрушками? По описаниям больше похоже на проделки злых детей. Отшлепать их, и все дела.
Я совершенно искренне рассмеялся.
— Не знаю, не знаю… может, были смельчаки, которые пытались это проделать, но вряд ли от них остались даже горстки пепла. Хотя посмотри на меня, похож на послушную марионетку?
— Сейчас нет, Оррен, — хмуро признал Василий, видимо, надеясь поскорее закончить этот разговор.
Да и мне самому перестало нравиться то, куда нас начала затягивать так неосмотрительно выбранная тема. Не буди Хель — сама проснется.
— Только вот как раньше было, не знаю. Все-таки человек, взрослея, по-разному смотрит на события и вещи, которые происходили в его жизни прежде. Сейчас ты, Оррен, один человек, а каким был тогда? Неужели никогда не поддавался своей метке? Ведь по твоим же словам — ты фигура, которой должна управлять Хель. Хотя не отвечай, не надо. Не стоит рыться в прошлом человека, когда точно не знаешь, что там можешь найти. В конце концов, что судить религию или этих ваших творцов? Нет у меня на это права.
В голове мелькнула мысль, что это очень хорошо, что Василий не хочет знать, но озвучивать ее я не стал. Предложил спуститься, заказать завтрак, проверить лошадей и приготовиться к тому, чтобы покинуть село сразу, как служба закончится. А заодно пройти мимо номера наших девушек и разбудить их. Кристиан проснется сам — я нарочно оставил шторы открытыми, — вон уже морщится, скоро устанет бороться с солнечными лучиками и разует глаза.
Император услышал громкий стук в соседний номер и недовольное ворчание, которое раздалось следом. Одна только Маришка звонко пожелала всем доброго утра — еще бы, она-то всю ночь спала. Похоже, одна из компании. Ибо у крестного вид был тоже невыспавшийся, хотя он в общем-то должен был отдыхать, так как поднялся в свой номер рано. Впрочем, причины бессонной ночи Оррена должны были занимать Криса меньше всего, куда больше его волновала дикая головная боль. Судя по сдавленным ругательствам из номера девушек, не его одного. Однако стоило признать — в своем ужасном состоянии они с Юлей были сами виноваты.
Хотя, надо сказать, степень своего опьянения он слегка преувеличил, разыграв перед взрослыми небольшой спектакль. Так как практика давно показала, если удачно притвориться спящим в нужный момент, можно услышать очень много чего интересного и полезного.
В данном случае скорее пугающего.
Парень еще раз скривился от боли, когда попытался оторвать чугунную голову от подушки, но все-таки продолжил движение к достижению вертикального положения. Заодно мысли внутри черепной коробки встряхнулись, пересыпаясь из одной половины в другую. Это способствовало тому, что удалось их немного разгрести и вытащить из общей массы самые интересные экземпляры. Думалось откровенно плохо и в большей степени не о судьбе империи и своей собственной, а о том, что больше так пить категорически нельзя. Это ж столько надо было вчера в себя влить, что теперь нет сил даже на противопохмельное заклинание?
Однако, несмотря на плачевное состояние, состоявшийся между Орреном и Василием разговор сильно встревожил Кристиана. Нет, испугали его вовсе не споры о религии или существование такого странного мира. И даже не упоминание о метке герцога (было, конечно, обидно, что Оррен не сказал ему сам, но Крис давно заметил, что мужчина знает слишком много про проклятие Хель и жизни ее слуг). Ладно, это было не так уж и важно. В конце концов, Рит был с ним с рождения, заботился и воспитывал, всячески опекал, почти заменив отца, который чуть не отказался от сына из-за рисунка на теле. И подозревать в каких-нибудь темных делах и заговорах Оррена было по меньшей мере глупо.
Нет, Кристиана откровенно напугала короткая лекция крестного о том, что их мир самый обычный… — эта классификация, которую он пересказал иномирцу так буднично, словно ее должен был знать любой ребенок. Но такого не знали не то что дети… об этом не было написано или сказано нигде: ни старой легенды, ни строчки в полуистлевшем томе, сохранившиеся еще с начала веков. И никакие другие источники не хранили подобной информации. Император знал и был уверен в этом так же твердо, как в том, что солнце восходит на востоке, у эльфов острые уши, а сам он мужского пола.
Откуда крестный мог добыть такие сведения? Уж точно птичка на хвосте подобное принести не может. Но вот если он встречался с кем-то из творцов?.. Причем в официальном разговоре такое бы не прозвучало никогда. Нужны куда более дружеские или даже близкие отношения, чтобы беседы зашли так далеко.
Но… Почему? Когда? Как такое возможно?
И главное, император был твердо уверен, что Оррен даже под пытками ничего не расскажет. А значит, оставалось положиться на великое «небось». В конце концов, с такими обширными познаниями у герцога не должно возникнуть никаких проблем с возвращением трона Кристиану.
Тут в стенку громко забарабанили.
— Крис! Крис! Ты спишь?
Парень аж подавился воздухом от такого вопроса. Видимо, Юля сама находилась не в лучшем состоянии, раз спрашивала такое. И удержаться от шпильки Кристиан не смог:
— Уже нет…
— От головы что-нибудь есть? — уточнили за стеной.
— Есть… топор. Одолжить? — Шутка, конечно, была бородатой, но промолчать не получалось никак.
Даже головная боль самого императора чуть-чуть отступила от удовольствия, что наглая полуэльфийка сама подставляется под удары такими нелепыми фразами.
— Вот ведь язва! — возмутилась Юльтиниэль. — Сам же ведь себя не лучше чувствуешь, но обязательно надо подколоть! Доволен?
— Ага! Неужели ты предлагаешь перемирие?
— Только если поможешь избавиться от головной боли…
— Попробую, — согласился Крис, думая, что перемирие — это очень интересно и весело. Взрослые точно не забудут их совместных выходок!
Раздался приглушенный вздох Маришки, видимо подумавшей о том же.
— Я сейчас к вам зайду. Подожди.
Оделся он быстро… Ну как быстро — сил вылезти из штанов у него перед сном не было, так что половина дела, считай, была сделана. Натянул сверху мятую рубашку, подумав, что как представительница прекрасного пола полуэльфийка должна знать разглаживающее заклинание. Провел пятерней по спутанным волосам, надеясь, что их еще можно будет нормально расчесать (стричься не хотелось). В его роду было принято носить длинные волосы, потерять их все равно, что уронить свою честь с главной башни академии. Хотя он за свое недолгое правление уже успел поставить с ног на голову в империи все, до чего только дотянулись его руки.
Бросив хмурый взгляд в зеркало, прошлепал босыми ногами к комнате девушек, хорошо хоть в коридоре был постелен приличный ковер, а то обязательно бы обзавелся эксклюзивной коллекцией заноз. Его встретила недовольная Маришка, которая нехотя пропустила императора к ним в комнату и вернулась к сбору вещей.
— А где Альга? — Воровки в комнате не обнаружилось.
— Не знаем, она вчера в комнату зашла, забрала подушку, и все. Точнее, Альга вроде к его светлости направилась, я даже стук слышала, но потом все отрезало, как полог тишины набросили.
— Опять секретничали небось, — буркнула девушка.
Юльтиниэль обнаружилась на кровати рядом с окном, которая как раз стояла возле той стенки, где спал Крис в соседней комнате. Теперь понятно, почему ее было так хорошо слышно. Девушка с трудом приоткрыла глаза, печально посмотрев на присевшего рядом парня.
— Что, первый раз так веселилась? — сочувственно спросил император.
— Угу, — согласилась она, потом неожиданно улыбнулась: — Но я его все-таки сделала!
— Мм? — не понял Крис.
Он дотронулся указательным пальцем до переносицы девушки и пробормотал заклинание, надеясь, что ничего не перепутал.
— Это она про своего орка Шкеша, — пояснила со своего места Маришка. — Они вчера затеяли игру, кто сможет больше выпить… — Тут полувампирка сделала паузу и закончила совсем другим тоном: — Так она его перепила! Бедный орк, наверное, после того как проспится, совершит самоубийство — такого позора ему не пережить.
Кристиан понял, что заклинание подействовало, и теперь Юльтиниэль с интересом рассматривала удивленного императора. Подумать только — перепила орка! Да уж, будет, что потом придворным рассказать о девушках, которые не только демона на лету остановят и замок отца разрушат до основания одним чихом, но и здоровенного орка заткнут за пояс по части выпитого спиртного. Не то что изнеженные дворцовые аристократки, у которых уже от одного запаха алкоголя начинаются рвотные позывы.
— Что? — фыркнула полуэльфийка, под красноречивым взглядом Кристиана. — Риты во всем должны быть лучшими!
— Ладно, ладно, — он примиряюще поднял ладони, — заклинание запомнила? Сможешь повторить на мне?
Юля кивнула и присела на кровати, придерживая одной рукой одеяло у груди. Маришка аж задохнулась от негодования: как так можно! Хоть бы майку какую надела! Главное, чтобы о таком поведении герцог не узнал, а то всем уши открутит. Однако саму Юльтиниэль ее вид ничуть не смущал, а император с удовольствием любовался открытыми плечиками и спиной девушки.
Его переносицы коснулся тонкий пальчик леди, она нахмурилась, чуть-чуть закусив нижнюю губу, и попыталась воспроизвести заклинание его величества. Получилось на удивление быстро и хорошо — боль отпустила Криса уже спустя несколько секунд, заставив широко улыбнуться.
— Спасибо, ну что ж, дамы, одевайтесь, думаю, внизу нас уже ждут. Юль, — позвал он.
— Что? — девушка обернулась на непривычно мягкий тон.
— Ты пока продумывай программу наших развлечений, — хитро подмигнул Крис и вышел за дверь.
Вслед ему донесся громкий задорный смех полуэльфийки, которая предвкушала скорое развлечение для их дуэта и большую головную боль для всех остальных.
Альга, устроившись за столом напротив меня, лениво ковырялась ложкой в овсяной каше. Все-таки время — странная штука. Несмотря на то что мы давно перестали быть подростками и теперь уже взрослая женщина могла прекрасно сама за себя постоять, дав всем защитникам сто очков форы, я все равно продолжал воспринимать ее недокормленной девчонкой, которую надо оберегать от всего мира и всячески опекать. Думаю, что и я в глазах воровки так и не вырос из странного паренька с ветром в голове во вполне состоятельного и ответственного герцога.
Рядом Василий задумчиво тер подбородок, точнее, выросшую на нем щетину. Я, между прочим, тоже изрядно зарос. Теперь-то уж во мне точно аристократа никто не признает. Все это время было не до приведения своей физиономии в приличный вид. Впрочем, если сейчас выдастся пара минуток, можно попытаться чуть-чуть обкорнать отросшую бороду специальным заклинанием. Заодно Василию помогу.
Тут как раз и детки подоспели. Вполне такие бодрые и улыбающиеся, ничем не выдающие того, что без антипохмельных заклинаний тут точно не обошлось. Ладно, сам вчера разрешил веселиться, так что теперь ругать глупо. Разве кто-нибудь виноват в том, что под словом «развлекаться» каждый понимает что-то свое. Мы вон с Альгой тоже хороши — вчера устроили Хель знает что.
— Доброе утро. — Юльтиниэль, придвинув к себе тарелку, изучила ее содержимое и ухватила пробегающую мимо разносчицу за юбку. — Девушка, принесите, пожалуйста, что-нибудь вкусное! Лучше творогу с вареньем и пирога вишневого! И отвар не забудьте!
Девушка кивнула, потом повернулась к остальным:
— Что-нибудь еще?
Пока Кристиан и Маришка заказывали еду себе (император тоже заказал себе пирог, а вот полувампирка попросила всего лишь варенье к каше), я возил овсянку по своей тарелке, думая, что с удовольствием тоже съел бы чего-нибудь вкусного. Но раз уж разрешил с самого начала заказывать завтрак Василию и даже одобрил его выбор здоровой пищи, приходилось поглощать кашу и не возмущаться, подтверждая статус взрослого человека, который заботится о своем здоровье.
— Па-ап! — позвала меня дочка.
— А? — незамедлительно отозвался я, отрываясь от печальных дум о горячем пироге с вишней.
— Вот скажи, как так можно? — На лице Юльтиниэль было такое хитрое выражение, что мне даже не по себе стало.
— Что можно?
— Вести себя! Я иногда поражаюсь твоему упорству, с которым ты всех девушек игнорируешь. Бедняжка так усердно строила тебе глазки, а ты хоть бы посмотрел на нее! Нет, ты не подумай, я маму люблю! Только вот не понимаю, как с твоим равнодушием к женскому полу я у вас родилась! Скоро начну переживать за честь Криса!
Ну вот, а день так хорошо начинался.
Рядом громогласно захохотала Альга, роняя на себя остатки каши. Маришка стала ярко-красного от смущения цвета. Василий открыл рот, чтобы прочитать очередную мораль. А Крис тихо захихикал, поддерживая дочку. На меня же внезапно накатило странное равнодушие, которое четко характеризовалось одним словом — «доигралась!».
Поднялся из-за стола, глубоко вздохнул и расстегнул на шее цепочку с даром. Пять минут… что ж, этого должно хватить.
— Подержи, пожалуйста, — попросил я Маришку, протягивая свой дар.
Девушка, уже сталкивавшаяся с подобной просьбой, только кивнула.
Сознание привычно отсчитывало секунды отпущенного мне времени.
— Знаешь, дочка, я все больше и больше склоняюсь к мысли, что порка только помогает воспитательному процессу…
— И?
— Будем наверстывать упущенное.
— Не сможешь! — уверенно заявила Юльтиниэль, явно намекая на то, что не с моим мизерным магическим потенциалом угрожать ей.
— Ошибаешься…
Говорить становилось все труднее, так что я просто взял дочь за руку и, никак не реагируя на сопротивление, потащил наверх. Кажется, она действительно что-то колдовала, возможно, пыталась приложить меня чем-то куда сильнее обычного заклинания, которое отключает человека на несколько минут. Было все равно. Просто случаются такие вещи, которые не можешь простить никому, и родным в том числе. И честно, надоело выглядеть послушным идиотом, которому только и делают, что хамят и за человека не считают.
На лестнице перебросил упирающуюся девчонку через плечо, чтобы она не тратила то небольшое количество времени, которое у меня осталось. Остальные наблюдали за нами с широко раскрытыми от удивления ртами. Видимо, отскакивающие от меня заклинания выглядели необычно.
Надеюсь, никто не успеет заметить изменившегося взгляда. Хотя вот честно! Ради того чтобы показать, кто же в доме хозяин, можно и помучиться потом чуть-чуть.
Они взглядами проводили Оррена до лестницы и переглянулись, как бы сообщая друг другу: «Вы меня сразу убейте, чтобы не мучиться, если я при герцоге не то ляпну!»
— Даже ангельскому терпению рано или поздно приходит конец… — пробормотал Василий. — Совсем у Юльки мозги закончились, так с отцом разговаривать.
Мужчина был полностью на стороне Оррена. Подумав, император кивнул, соглашаясь с ним. Просто прикинул, что, если бы кто ему такое сказал… В общем, поркой дело бы явно не ограничилось — скорее, парочкой трупов. А то и десятком.
Маришка сделала вид, что увлечена поглощением каши, и высказывать свое мнение не стала. Только, судя по выражению лица, пыталась представить, какой урон будет нанесен гордости Юльтиниэль. Альга же как-то неправильно улыбалась своим мыслям, дуя на горячий отвар. Крис несколько секунд косился на эту улыбку, а потом решил перевести тему:
— А ты где была ночью? Тут жаловались, что в комнате не ночевала…
Помня, что воровка по любому поводу, да и без оного любит ему хамить, он заранее готовился к чему-то крайне язвительному и обидному, но женщина улыбнулась еще шире, продемонстрировав, что один из зубов у нее наполовину сколот.
— Как? — удивился Василий. —
Когда я поднимался, мы как раз на лестнице повстречались…
Маришка заинтересованно облизала ложку, думая, не заказать ли ей добавки.
Альга оглядела три пары любопытных глаз, обладателям которых явно не терпелось узнать что-нибудь новенькое и необычное. А ну как еще чем-нибудь с утра пораньше повеселят? Взбешенного герцога уже видели. Спасибо, больше не надо. Женщина покачала головой и фыркнула.
— А не все равно, где я была? Вроде не девочка, чтобы перед родителями отчитываться.
Перевести стрелки не получилось.
— Да? А если ты работаешь на тайных врагов? Специально к нам прибилась. Как же, друзья, сто лет не виделись… — буркнул Крис, которого совершенно неожиданно захватила идея, что воровка действительно возникла при очень странных обстоятельствах. А вдруг?
— Знаешь, мальчик, — неожиданно ее тон изменился, женщина глядела холодно и оценивающе, — тебя мне даже продавать не надо — еще и приплачу за то, чтобы на опыты забрали. А вот если ты еще раз скажешь, что я могу предать своего спасителя, поймешь, что иногда и хваленая магия со второй ипостасью не помогут. Усек?
Кристиан быстро кивнул. Как-то слишком живо буйное воображение императора нарисовало ему такой маленький кинжальчик, который красиво торчит из его спины. И вот этот взгляд, равнодушно осматривающий остывающее тело. В конце концов, несколько минут молчания — это несмертельно.
— Ребята, давайте жить дружно, — упрекнул их Василий.
— А я разве против? — удивилась воровка. — Гулять я шла, когда с тобой встретилась на лестнице. Надо было о многом подумать. А обсуждать свое отсутствие и личную жизнь я не намерена! — Она хитро сощурилась, напоминая довольную кошку, которая добралась до крынки сметаны.
— М-да, — все-таки не выдержал Крис, — кажется, зря Юля за мою честь переживала.
Постояльцы аж разом подпрыгнули на своих местах от громкого смеха, который заполнил зал трактира. Дилра со своего места неодобрительно покачал головой.
— Ох. — Веселье улетучилось в один миг, когда Маришка сжала в руках дар герцога, который неожиданно обжег ладонь холодом. Девушка точно помнила, что в прошлый раз мужчина, явно не понимая, что произносит это вслух, шептал: «Пять минут». Но ведь сейчас прошло куда больше времени! Только бы не опоздать…
Она вскочила с места, расплескав недопитый отвар, и, не оборачиваясь на друзей, понеслась вверх по лестнице. Сзади раздался звук падающих стульев — остальные, не задавая вопросов, поспешили за девушкой.
Только вот внутри скреблись кошки. Хелина интуиция подсказывала, что уже поздно.
ГЛАВА 14
Предсказания надо слушать…
И почему все лавры достаются второсортным героям?
Сапоги на коте
Оррен сидел, прислонившись к стенке в коридоре второго этажа, не дойдя двух шагов до лестницы. Глаза мужчины были закрыты, на лбу выступили капельки пота, белый цвет залил лицо, а дышал герцог тяжело, с хрипом.
— Ваша светлость? — осторожно позвала Маришка, опускаясь рядом с ним.
О том, что, если они опоздали, Оррен мог ее легко убить, она старалась не думать.
Мужчина дернул головой, показывая, что слышит ее.
— Потерпите, я сейчас надену на вас дар… — говорила девушка, скорее для того, чтобы успокоить саму себя.
Сзади, остановившись на последней ступеньке, ждали остальные. Альга дернулась помочь Маришке, но Василий удержал ее за плечо. Крис сжал кулаки и, кажется, сам порывался кинуться тормошить крестного. В груди девушки шевельнулся комочек гордости, что именно ей, а не воровке, герцог доверил свою жизнь. Может, это что-то значит?
Проклятый замочек на цепочке никак не хотел поддаваться, а острая застежка больно колола маленькие пальчики. Но, почувствовав прикосновение дара, мужчина задышал ровнее, что позволило Маришке немного расслабиться и перестать дергаться от того, что каждая секунда могла оказаться последней, окончательно сделав из герцога посланника Хель.
Наконец маленькое колечко удалось закрепить.
— Фух… — Оррен покачал головой, — ну, скажу вам, я и учудил! Будет мне впредь наука. Спасибо, Маришка, хорошо, что ты сообразила подняться, а то думал, еще немного, и все — привет, Хель!
— Ты раньше дольше держался… вроде. — Альга все-таки оттеснила девушку, не обратив внимания на ее недовольный писк, и помогла мужчине подняться на ноги. Покачала головой, сжав тонкие губы. Действительно, выглядел мужчина ужасно, будто лихорадкой заболел.
— Раньше держался, — согласился Рит, вытирая лоб и с сомнением косясь на лестницу, — только с каждым годом время уменьшается, а еще эти дурацкие заклятия Юльтиниэль, которые его и вовсе вдвое сократили. Тьфу! Надо же было меня так разозлить!
— Не переживай, крестный, тут любой бы озверел. Юля-то хоть жива? — на всякий случай уточнил он.
— А что ей сделается-то? — искренне удивился герцог. — Я ей несколько раз по заду дал, чтобы думала в следующий раз, что говорит, и все. Время закончилось. Вот даже обратно дойти не смог. А эта теперь сидит в комнате ревет. Не зря я о сыне мечтал. Или бы хоть чуть-чуть в мать пошла!
— М-да? А мне казалось, что Лареллин перлы выдавала ничуть не слабее… — задумчиво обронила Альга, но герцог на это ничего не ответил.
Только покосился на свое драгоценное чадо, которое, видимо, услышав, что говорят о нем, выглянуло из комнаты.
Юля громко хлюпнула покрасневшим носом, но, поняв, что сочувствовать ей никто не будет, все-таки вышла, потирая поясницу.
— Позор-то какой! — пожаловалась она, подходя к столпившейся компании. — В восемнадцать лет, как малявку!
— Веди себя по возрасту — и позора никакого не будет, — посоветовал ей Василий и обернулся к герцогу. — Ну что, Оррен, раз все более-менее в порядке, пойдемте вниз, а то вы на службу опоздаете.
— И то верно, — согласился мужчина и, держась за перила, первым начал спускаться.
Остальные, переглянувшись, последовали за ним.
— Что ж у нас все не как у людей? — пожаловался Крис, когда мы под подозрительными взглядами посетителей трактира вышли на улицу.
— А у тебя и не должно быть «как у людей», — поправил его я.
— Если подумать, — заметила Маришка, — то эта фраза из всей нашей команды подходит только Василию и Альге. Альге ведь подходит, да?
Девушка выглядела на удивление бодрой, широко улыбалась всем прохожим и периодически кидала в мою сторону мечтательные взгляды.
— А я кто? Так, погулять вышел? — Естественно возмутиться не получилось.
— А ты, крестный, на человека тянешь только…
— Когда спишь зубами к стенке. — Договорить Крис не успел, его громко перебила Альга.
— …когда дар не снимаешь, — невозмутимо закончил император.
— Скорее, и то, и другое, — улыбнулся я, радуясь хорошему дню и тому, что мой глупый срыв не принес нам новые неприятности. Думать надо было.
Но и Юля хороша — такое сказать. Никакого понимания границ дозволенного.
Все, кроме дочки, довольны, не ругаются. Никто ни с кем не спорит и настроение не портит, организм приходит в норму после стресса быстро. Видимо, действительно, долгий перерыв сказался на силе проклятого, а теперь баланс постепенно восстанавливается. Надо будет через несколько дней еще раз снять дар, чтобы быть окончательно уверенным в том, что, если кто его сорвет, смогу продержаться больше пяти минут, пока кто-нибудь свой не одолжит.
— А это ничего, что у меня способность, как там ее звать… к блокировке магии? Вдруг тоже в какие-нибудь нелюди на радостях запишете? — осторожно уточнил иномирец.
— Нет, это совсем другое, — отмахнулся Крис.
Встречающиеся на пути прохожие улыбались и вежливо кивали, словно добрым друзьям. Приглядевшись, я понял, что так друг с другом тут здоровались все. Получалось что-то вроде большой дружной семьи. Очень здорово. Так и жить легче, и нарушений меньше, и всегда знаешь, коли что случится, кто-нибудь обязательно поможет. Люблю такие поселения. Вон у меня на землях было один раз: две семьи в одной деревне так повздорили, что дома друг дружке подожгли. А там и на другие строения огонь перекинулся. Насилу горячие головы остудили. Впрочем, в основном у Ритов всегда тишь да гладь. Селения небольшие, все друг другу родня, чего ссориться-то? Но в таком городе глянешь, душа радуется. Все-таки врут эти идиоты, начитавшись книжек по темному искусству, что человек человеку — упырь, тут важно воспитание.
Кстати, о воспитании: недовольство дочки объяснялось еще и тем, что деткам снова пришлось на себя иллюзии натянуть. Крестнику-то это было фиолетово, а вот Юля переживала. И так сегодня ее гордость едва вынесла потрясение, теперь еще и неприкрытая насмешка в глазах встречающихся нам по пути барышень выводила чадо из себя. Ничего, в следующий раз подумает, прежде чем что-нибудь сказать или устроить. А то правда, сидели бы дома, ели бы пирог щавелевый, запивая горячим компотом, и не знали бы никаких проблем…
У храма Василий пожелал нам удачи и отправился на базарную площадь, чтобы запастись едой и другими нужными вещами. Денежную систему нашего мира понял он быстро, убедил, что торговаться умеет и пониженной бдительностью не страдает. Так что деньги на расходы я отдал без колебаний. И, пожелав друг другу хорошего утра, мы разошлись в разные стороны. Иномирец направился на шум — отыскать торговые ряды никогда не было проблемой. Мы же свернули к входу в храм.
Святой отец уже ждал желающих воздать утреннюю хвалу у высоких створчатых дверей, встречая каждого доброй улыбкой и парой теплых слов.
— Добро вам! — Нашей компании тоже улыбка перепала. Священник сложил руки у груди. — Смотрю, ваш друг из другого мира решил сегодня не тревожить свою веру хвалой Пресветлой матери?
— Добро, — согласился я. — Да, отче, Василий сожалеет, но иная вера ближе его душе, чем наша. Спокойна ли была ночь?
— Спокойна, сын мой. — Надеюсь, никто не заметил, как меня передернуло? — И правильно, хорошо, что он верен своей душе. Но что вы стоите на пороге? Проходите, пожалуйста, служба скоро начнется, утром мало кто приходит. Я так понимаю, вы собираетесь все-таки ехать?
Пропустив детей вперед, ответил:
— Да, мы подумали, что временные трудности — это не страшно. Нам скрывать нечего, а до вступительных экзаменов осталось совсем немного времени. Стоит поторопиться.
Передо мной в храм прошмыгнула Альга, на секунду, переступая порог, зажмурилась и задержала дыхание, словно перед погружением в воду, а потом снова, как ни в чем не бывало, улыбнулась, проходя в первый ряд. Там же уже стояли Крис, Юля и Маришка, что-то оживленно обсуждая. У женщины были свои счеты с Алив и свои грехи, чтобы подсознательно бояться, что когда-нибудь низкий порожек не пропустит ее в обитель Пресветлой матери. По моему скромному мнению, проступки воровки были не такими уж и тяжелыми. Если уж меня — проклятого Хель — сила пропускает, то Альге и вовсе волноваться не следует. Но, видимо, оставалось что-то такое, чего она не могла простить самой себе, каждый раз ожидая худшего.
Людей действительно было совсем немного. Две женщины почтенного возраста в стороне молчали, ожидая начала службы. Пожилая семейная пара, заботливо поддерживающая друг друга, устраивалась на низких скамеечках, на которых разрешалось сидеть старикам и больным. Во втором ряду молодая мать пыталась объяснить конопатому мальчугану, что нехорошо на службе ковыряться в носу. Я прямо умилился, вспомнив свое чадо в этом замечательном возрасте. И венец всему — знакомый орк, который, углядев дочку, так побледнел, что я даже побоялся представить, что Юля вчера сотворила с беднягой.
Святой отец, постояв еще несколько минут на пороге, закрыл двери храма. Шаркающей походкой добрался до небольшого возвышения и начал монотонную хвалу.
Василий почесал в затылке, в который раз осмотрев толпу, куда ему предстояло вклиниться, чтобы добраться до торговых рядов. Да уж, знакомые ему земные рынки проигрывали по всем пунктам по сравнению с этим столпотворением.
Площадь была круглой и делилась на четыре сектора по сходящимся к ней дорогам. В центре располагался небольшой, весело журчащий фонтанчик. Это мужчина предположил, что журчащий, так как из-за шума толпы расслышать что-либо было нереально. Внутри каждый из секторов разбивался на торговые лавки, мастерские, которые были расположены на первых этажах домов, и ряды — длинные столы, на которых свой товар мог выложить любой желающий. Сами же сектора различались по профилям: продуктовый, лекарственный, одежный и развлекательный. И каждый из них находил своих покупателей. Иномирец, подумав, решил пройтись везде. Кроме покупателей и продавцов были и знакомые каждому миру любители больших столпотворений — карманники. Вон мелькнула макушка паренька, который примерился к большой корзине дородной тетки. Быстро запустил руки, выудив пару яблок и пирожков, и тут же юркнул в толпу, пока женщина не заметила. А вон рыбка крупнее — пирожками точно не ограничится. В районе развлекательного сектора громко голосили смуглые, одетые в пестрые наряды люди, чем-то похожие на земных цыган. Они ловко вычисляли вялых одиноких людей, быстро беря их в плотное кольцо. Василию даже показалось, что он различил в общем шуме: «Позолоти ручку, красавица! Все как есть расскажу!» с характерным акцентом.
Изучив обстановку, мужчина довольно крякнул и влился в толпу, направившись в сторону продуктовых рядов. Пополнить мешки с провизией в трактире на заказ — одно, но и просто походить и выбрать что-нибудь интересное не помешает. К тому же Василий уже точно решил, что остается в этом мире, а значит, надо научиться разбираться во всех его тонкостях. Вот можно начинать прямо сейчас.
Начал он с того, что он перехватил тонкую ручку недавнего любителя пирожков. Мальчишка уставился на Василия огромными синими глазищами и испуганно пискнул. То, что на какую-нибудь барышню подействовало бы безотказно, на мужчину произвело небольшое впечатление. Однако тащить пацаненка к стражам порядка было неохота. Еще засекут до смерти или пальцев лишат (над системой судов и наказаний тут предстояло работать и работать).
— Еще раз ко мне сунешься, руку сломаю, — предупредил Василий, поняв, что здесь напугать можно только так. Иные ничего, кроме силы, не уважают. — И друзей своих предупреди, чтобы ко мне не лезли. Иначе пусть на себя пеняют.
— К вам не буду, а к другим можно? — на всякий случай уточнил паренек.
Рукой, как важным рабочим инструментом, он очень дорожил.
Василий несколько минут грустно думал о том, что все разом не исправишь, и кивнул, что можно. В любом случае уже к обеду их компании в городе не будет, и паренек примется за старое с удвоенной силой.
Старший вор, специализирующийся на кошельках и прочих ценностях, внимательно наблюдал за этой сценой, а потом кивнул мужчине, что тоже не будет его трогать. Репутация — великая вещь! Как себя сразу покажешь, так дальше к тебе относиться и будут. И изменить это очень непросто.
В центре базарной площади, устроившись на краешке красивого фонтана в виде девушки с кувшином, который оказался все-таки неработающим, сидел мужчина и играл на чем-то очень похожем на земную флейту. Мелодия была удивительно тонкой и красивой. Плакала о чем-то далеком, но до боли знакомом. Василий, как военный, в искусстве разбирался не так хорошо, как хотелось бы, но искреннее уважал людей, которые были наделены талантами к созиданию прекрасного. Так что он остановился позади большой группы слушателей. Несколько молодых девушек — чересчур романтично настроенных — вытирали глаза небольшими платочками. Мужчины стояли хмурые. Явно песня была известной, основанной на каких-то реальных событиях. Кто-то даже тихо подпевал мужчине, путаясь в словах, но слушали человека с одобрением. Василий же просто наслаждался простым, но грустным мотивом.
Когда мелодия закончилась, он так же, как остальные, бросил музыканту в лежащую на мостовой шляпу серебряную монетку, подумав, что Оррен бы одобрил такую трату. Деньги все же принадлежали герцогу, и мужчина не хотел тратить их на то, что придется обретенному другу не по вкусу.
Неожиданно музыкант повернулся к иномирцу. На Василия пристально смотрели блеклые слепые глаза. Мужчина улыбнулся.
— Благодарю тебя. На столичные общины не рассчитывай, они не знают пути к твоему дому. Но, если захочешь свидеться с дочерью, позови проводника.
И не успел Василий ничего сказать или спросить, как музыкант, подхватив шляпу, скрылся в толпе. Иномирец только покачал головой, решив все узнать у герцога, что за такие проводники и откуда слепец мог про него и его дочь узнать.
— Вот ведь странный мир! — пробурчал мужчина.
Еще несколько минут постоял перед фонтаном, словно ожидая чего-то, а потом продолжил путь через площадь к продуктовому сектору.
Тут ему пришлось проталкиваться среди дородных теток, почти точных копий той матроны, которая лишилась парочки пирожков. Тетки громко и визгливо переругивались между собой и с продавцами, усиленно работали локтями, пробираясь в толпе и стараясь больнее задеть соперниц по охоте за дешевым укропом и, конечно, отдавить ноги молоденьким девушкам — наемным работницам при богатых семьях. Девушки, явно привыкшие к такому обращению, брали свое ловкостью и скоростью, норовя позлить теток легкой походкой и тонкими фигурками, которые позволяли ящерками мелькать то тут, то там и протискиваться в самые узкие щелочки. Да и продавцы таким с удовольствием делали скидки.
На Василия косились с уважением и завистью. Особенно немолодые женщины его возраста, которые сравнивали мужчину с оставленными дома мужьями. Выводы явно были не в пользу последних.
— А мой-то только и горазд храпеть до полудня! Попробуй выпихни его на базар, так все деньги растеряет, одну гниль принесет! — пожаловалась одна женщина своей подруге, вздыхая и мечтательно смотря, как Василий внимательно изучает выложенные на прилавке овощи.
Потом вокруг него собралась даже приличная толпа зевак, чтобы послушать, как он торгуется. Действительно, в его мире это искусство достигло небывалых высот. Перед ним и расступаться начали, а парочка барышень даже поплутала за иномирцем меж рядов, надеясь привлечь к себе внимание.
Что и говорить, площадь и торговые ряды Василию очень понравились! В то время как друзья старались не захрапеть на скучнейшей службе, он отдохнул, узнал много нового и накупил кучу вкусностей и интересностей. Жаль только, что у иномирца не было собственных денег. Больно уж хотелось купить какой-нибудь подарочек для Маришки. Нож продавать было нерационально — с неприятностями, которые их преследовали по пятам, оружие, к тому же такое компактное, еще не раз пригодится. А остальная мелочь, затерявшаяся в карманах штанов и куртки, особой ценности не представляла. Так что, постояв около прилавка, на котором лежали тоненькие шарфики с красивой вышивкой, он вздохнул, обещая обязательно что-нибудь добыть для девочки в столице. Прикинул, что время до конца службы еще есть и можно прогуляться по соседним улицам.
Вот тут на него и натолкнулись.
— Ой! Извините, пожалуйста. — Мало того что тоненькая девушка тащила огромную корзину, которую не каждый парень поднимет, так еще и милое личико было заплаканным. Видимо, поэтому она мужчину не заметила, стараясь смотреть только под ноги.
— Ничего страшного, — откликнулся Василий, — что это ты одна такую тяжесть тащишь?
Ну не мог иномирец, среди низеньких аборигенов чувствующий себя рыцарем из какой-нибудь сказки, не наказать злодея, который посмел обидеть девушку.
— Так отец с братьями на работе, а мать приболела. Кому еще на рынок идти? Не младших же посылать, — бесхитростно ответили ему.
— А плачешь почему?
Девушка вздохнула, стараясь сморгнуть снова выступившие слезы.
— Замечталась я, вот кошелек и украли. Родители расстроятся очень.
Не успела девушка договорить, как Василий уже отыскал взглядом в толпе вора и грозно нахмурился. Рыжий парень только руками развел, мол, что делать? — работа такая, но после кивнул, что сейчас все исправит. Спустя минуту знакомый мальчуган подергал иномирца за рукав куртки, смущенно улыбнувшись ему и девушке, протянул маленький кошелек. И опять рыбкой скрылся в толпе, видимо все-таки испугался, что второй раз его просто так не отпустят.
— Вы волшебник?! — округлила глаза девушка и, стесняясь, пересчитала в кошельке монетки. Все оказались на месте.
— Нет, только учусь, — улыбнулся иномирец, не подумав, какой знакомая всем дома фраза может произвести эффект в этом мире.
— Господин волшебник, спасибо вам! — воскликнула девушка, пугая прохожих, и кинулась на шею иномирцу.
Объятий все-таки удалось избежать, вовремя наклонившись, чтобы поднять упавшую у девушки корзину.
— Давай, провожу тебя, чтобы другой какой беды не приключилось. И тяжести тебе таскать не придется, — предложил он.
Остаток пути до небольшого домика девушка, не смолкая, тараторила. Обсуждала последние сплетни. Тут Василий еще прислушивался, но ничего нового про исчезновение императора не узнал. Потом она стала говорить про погоду и магию (в ней, похоже, ничего не смыслила), дальше пошли рассказы о вредных соседских девчонках и парнях-дураках, среди которых нормального жениха днем с огнем не сыщешь. Под конец у иномирца даже голова разболелась. Вот она, тяжелая доля современного рыцаря в средневековом мире.
— Господин волшебник, — девушка негромко окликнула его, видимо, Василий немного задумался и чуть не пронес корзину мимо нужного дома, — спасибо вам большое. Вот, возьмите…
Девушка протянула ему небольшой серый камушек в форме капли, который висел на простой веревочке.
— Мне бабушка, когда его отдавала, сказала, что он может жизнь спасти. Она колдуньей была, всю силу, чтобы его создать, потратила.
— Так почему мне даришь? — удивился мужчина, подозрительно косясь на камень.
В таком мире во что угодно поверишь. Только вот чересчур высокая плата за небольшую услугу.
— А зачем он мне? Меня бабушка сразу предупредила, что потом я его другому человеку подарю, почувствую. В нашем городе он без надобности — тут не жизнь беречь, а домашний очаг оберегать, остальное — дело стражи, — улыбнулась она. — Возьмите, пожалуйста.
Василий переступил с ноги на ногу, но камешек все-таки взял. И правда, может, пригодится, раз уж отдает да говорит, что так и надо. Кто же разберется, так это или нет? А Маришке простенькое украшение очень пойдет. И защитит, если что.
— Спасибо за подарок. Ну не мечтай больше на базарах! Лучше в свободное время стихи пиши. Так интереснее и красивее получится, чем попусту о воздушных замках мечтать, — от души посоветовал он, вспомнив, как оправдывалась его дочка, что, вместо того чтобы лектора слушать, рифмы записывала.
— Хорошо! — Девушка забрала у него корзину, скрипнула калиткой и быстро скрылась в низеньком доме.
Иномирец еще несколько минут запоминал улицу, а после направился в обратную сторону к трактиру, где он и договорился встретиться с остальными. Найти туда дорогу особого труда не составляло: постоялый двор Дилры находился на стыке главной и торговой улицы. Кого ни спросишь, каждый дорогу укажет. Да в такой солнечный теплый день и поплутать немного по чистым улочкам не грех.
Трактир встретил его почти пустым залом, который красиво заливал солнечный свет из больших окон, при этом оставляя по углам клочки уютного сумрака. Вышибалы на месте не оказалось, за дальним столиком лениво завтракала компания богато одетых купцов. Служанки за стойкой что-то оживленно обсуждали. Вот и все люди. Дилра, видимо, куда-то отлучился.
Василий поднялся наверх и упаковал все покупки, после чего в несколько приемов перетаскал мешки в конюшню, чтобы разложить по седельным сумкам. Большая часть съестного была доверена Тихону, так как за себя и свой аппетит иномирец отвечал, а вот остальные доверия не вызвали, постоянно пытаясь схрумкать все запасы за один присест. Демону достались самые тяжелые сумки — все равно что слону дробинка. Остальные вещи были разделены между лошадьми по принципу: чей мешок, ту лошадь и загружаем.
Вернувшись в зал, он устроился за любимым столиком, с которого можно было держать в поле зрения всех присутствующих. Попросил у резво подбежавшей девушки горячего отвара и творога с вареньем и принялся ждать остальную компанию, сочувствуя герцогу, воровке и деткам, которые, наверное, уже давно помянули все силы недобрыми словами за то, что они направили их в этот город.
Сами виноваты. Хотя нормально поспать, конечно, хотелось, но уж лучше бы о безопасности подумали. Да и он сам хорош, не сказал, что лучше бы им десятой дорогой объехать место, где стражники и служители церкви водятся. Тут и ежу понятно, что у Оррена встречи с ними без проблем не обходятся. А удачно сложившийся вчерашний день по закону подлости сегодня сулил им большие неприятности. Так что лучше бы им было убраться из города как можно быстрее.
Что ж так долго служба идет?
— Добро тебе, Василий!
А вот и трактирщик появился, тут же подсев за столик к иномирцу. Только вот выглядел Дилра неважно. Побледнел, где-то потерял добродушное выражение лица, вот даже глаза как-то лихорадочно горят.
— И тебе добро, — согласился мужчина, — заболел, что ли?
— А-а! — махнул рукой трактирщик. — С накладными какая-то беда, не знаю, как перед главой отчитываться, а то по ним выходит, что я в этом году аж двойной налог заплатить должен. Разберусь! Друзей ждешь? Так утренняя служба самая длинная. Потому так мало людей и ходит.
Василий удивленно присвистнул, думая, как же надо ошибиться, чтобы аж вдвое налог поднять.
— А долго еще будет? — на всякий случай уточнил он, а то вдруг остальные только к обеду вернутся — это они только к закату выехать смогут.
— Нет, думаю, минут через десять уже тут будут. А что у вас утром произошло?
— А-а! — теперь уже пришла очередь Василию махнуть рукой от досады, чуть не сшибив кружку с отваром. — Юлька, как обычно, такое отчебучила, что хоть стой, хоть падай. Вот Оррен и разозлился.
Дилра увлеченно записывая в пухлый блокнот новое слово и выражение, моргнул.
— А он мне не расскажет, где взял такой амулет, чтобы заклинания отскакивали? — Взгляд трактирщика стал испытующим, словно от ответа Василия зависело что-то очень важное.
— Это ты у него спроси. Я в амулетах и прочей чепухе не разбираюсь, в моем мире такого нет. О! А вот и они! Даже раньше, чем сказал, извини. — Мужчина кивнул Дилре, поднимаясь из-за стола.
Тот тоже поспешил встать, стараясь скрыть от иномирца изменившийся взгляд.
Василий уже ждал нас, о чем-то беседуя с трактирщиком. Увидев зашедших в залу деток, которых мы с Альгой привычно пропустили вперед, он широко улыбнулся, поднимаясь навстречу.
— Ну как служба прошла? Очень устали? Я вещи сложил, но, думаю, перекусить вы успеете, — поприветствовал он компанию. — Или, может быть, сразу поедем?
Император, уже расположившись за столом, жалобно протянул:
— У меня ноги отваливаются, столько времени на одном месте стоял! Лично я голосую за второй завтрак!
— Я тоже! — поддержала его дочка, знаком подзывая к столу служанку.
Маришка только глаза закатила и говорить ничего не стала.
— Скучно, мой друг, очень скучно служба прошла. Впрочем, по-другому и быть не могло. — Я хлопнул иномирца по плечу, также устраиваясь за столом и кивая Альге, которой, судя по всему, не терпелось ехать. — А у тебя как утро пролетело? Естественно, забыл, что отдыхать собирался?
— Тут отдохнешь, когда столько интересного! Кстати, Маришка, вот надень-ка это на себя и не снимай.
Иномирец протянул девушке странный камушек, от которого легко пахло магией. Несколько минут я пытался вспомнить что-нибудь из умных книжек, вроде где-то что-то читал про такие простенькие серые камешки. Но в голову ничего не пришло, так что, посмотрев, как Маришка надела украшение, я вернулся к разговору.
Василий тем временем поведал про встречу со странным слепым музыкантом, который предложил иномирцу помощь, чтобы связаться с домом. Закончив говорить, он спросил, что мне известно про этих людей и возможно ли такое вообще.
— А кто их знает, этих проводников? Тут у народа самые разные легенды бродят, — неспешно рассказывал я иномирцу, уплетая горячий и безумно вкусный пирог. — Говорят, что они по мирам путешествуют, как-то сами проходить умеют. А заодно помогают тем, кто вернуться в свой дом хочет. Только вот помогают не каждому. А вообще много еще чего говорят, что они бывшие ученики творцов, которых ослепили за то, что те увидели какую-то их тайну. Или что это сама сила их ослепила, признав непригодными. Кто-то считает, что это дар видеть судьбы. Бродят по дорогам, поют песни, лечат. Вот у одной общины тоже есть легенды о существах, похожих на наших проводников. Так что тут я тебе ничего конкретного сказать не могу. Но тебе повезло, что этот согласился помочь, — такие, как он, не обманывают. И домой, если сказал, проводит, и обратно сюда вернет.
— А как мне его найти? У кого спрашивать?
— Когда захочешь вернуться, у любого человека спроси — проводник услышит.
— Папа тебе потом нашу библиотеку покажет, — неожиданно подала голосок Юля, — там много книжек про них. Прадед какое-то время просто болел их тайнами, мечтал разгадать.
— И то верно, — согласился я, — деда я почти не помню, какие-то обрывки остались. Но человеком, несмотря на такие стремления, был он серьезным. Стоит почитать. Вообще у нас библиотека такая, что там все что угодно можно найти.
— И теорию классификации миров?
На лице крестника была написан такой скептицизм, что мне захотелось злорадно улыбнуться и предложить ему поискать. Года два точно провозится, пока не догадается, что ничего по этому вопросу у нас нет. Авось за это время поймет, что нехорошо чужие разговоры подслушивать. Но еще хуже так бездарно себя выдавать.
— Много чего завалялось по углам, — уклончиво ответил я, потом повернулся к остальным: — Ну что, все поели?
Альга с Маришкой протестующе забулькали отваром, показывая, что нет.
— Давайте быстрее, а то кто-то хотел до обеда уехать, — буркнула дочка.
— А в какую сторону поедем-то? Тут после Завереня куча орденцев и стражи.
— Думаю, удобнее всего будет не соваться к Древню — друиды там всем мимо проезжающим людям веселую жизнь устраивают. Проще на юго-восток будет чуть-чуть забрать от тракта. Мы и путь срежем на несколько дней, и безопаснее так, ни стражников, ни разбойников там не водится, — предложил я.
— Это ты в графство Этт завернуть предлагаешь? Так там вообще живых не водится! Столько страшного рассказывают — нас съедят и не подавятся, — возмутился Крис. — Не понимаю, почему отец сделал эти болота неприкосновенными!
— И где ты этих сказок наслушался только? Ладно, ладно, боязливый ты наш, не будем мы туда соваться, по краю объедем, и все. А отец твой правильно поступил. Теперь все?
Маришка одним движением заглотила остаток пирога и сдавленно кивнула.
— Тогда все, кому надо, посещают заднюю комнату, и через десять минут выезжаем, — решил я, поднимаясь из-за стола.
Дочка в сторону туалета припустила первой. За ней поспешили Крис и Альга.
Маришка проводила их задумчивым взглядом, но осталась допивать отвар рядом с Василием. Я же стоял, щурясь на солнечный свет, и раздумывал, что теперь, когда столица замаячила на горизонте и все будет вот-вот раскрыто, придется что-то в жизни менять. Она вот какая быстрая, и сколько в ней всего интересного происходит. Нельзя затворником существовать. И так жизнь человека коротка.
Может, самому в столицу в наш домик перебраться? Или лучше его Альге подарить, чтобы избавить от надобности захолустных маркизов грабить? В Шейлере и интереснее экземпляры водятся. От старых привычек женщину уже точно не отучить, пусть хоть устроится удобнее. Ну или просто купить еще один домик рядом, чтобы далеко из поля зрения подругу не выпускать.
А Юля тем временем будет академию разрушать. Глядишь, со старших курсов и жениха какого-нибудь себе присмотрит. Вот…
Додумать мне не дали. Атмосфера в трактире резко изменилась, интуиция буквально завопила об опасности.
— Оррен! — вскрикнул Василий, вскакивая с места.
Но только он не успел. Цепочка дара со звоном лопнула от невидимого заклинания. Еле-еле успел подхватить крест и обернуться к напавшему человеку, понимая, что взгляд меченого скрыть не удастся.
Прищурившийся трактирщик стоял близко-близко. Слишком близко, чтобы я успел хоть как-то защититься от стилета, который фанатик вонзил мне в сердце…
— Проклятый… а я-то надеялся, что мне показалось…
В глазах потемнело. Дальше был только стремительно приближающийся пол.
— Отец!
Трактирщик пережил герцога всего на мгновение. Огненный шар Юльтиниэль впечатал его в стену, за секунды оставив от человека лишь тонкий след пыли на деревянных досках. За девушкой из коридора выскочили Альга и Кристиан. Громко-громко завизжала перепуганная разносчица.
— Пульса нет, — пробормотал Василий, пощупав артерию на шее Оррена.
Остальные столпились над телом мужчины, боясь поверить в очевидное. Маришка всхлипнула.
— Оставить панику! — Громкий, срывающийся голос Альги кое-как привел остальных в состояние, когда можно было соображать. — Меченый не может умереть мгновенно, сила должна проложить канал для переселения в другого человека.
После нескольких напряженных ударов своего сердца иномирец все-таки смог почувствовать слабый пульс Оррена.
— И что делать? — Юльтиниэль опустилась на колени рядом с отцом, дрожащими пальцами прикоснувшись к стилету.
— Вот это точно не советую. Тогда мы уже ничем не поможем… — бросил Кристиан, выцарапывая из памяти все, что он знал о слугах Хель.
На улице уже раздавались чьи-то крики и громкие вопли служанок, которые быстро выбрались через черный ход. Фанатичный Дилра успел предупредить стражу. Похоже, трактир окружали.
— Надо убираться отсюда… Кто-нибудь может наколдовать носилки?
— Ага, и как мы его так вынесем? Невидимками притворимся, мол, мы только кажемся и не стоит в нас мечами тыкать?!
— Господа, вы мне тут еще истерику устройте. Думайте лучше!
— Ну-у… я могу сделать папу легким, чтобы Василий мог его на руках вынести, но дальше в седле так растрясет…
— Да, погоню с ножом в сердце, боюсь, даже крестный не переживет.
Альга быстро нагнулась над герцогом и, не обращая внимания на слова императора, одним резким движением выдернула стилет. Против ожиданий крови выступило совсем немного.
— Прижми к ране дар — так он продержится дольше, — приказала она Маришке. — Все, давайте прорываться…
Особенно-то прорываться им и не пришлось. От потрясения и страха за отца Юльтиниэль устроила такое светопреставление, что стражники попадали на землю, прикрыв головы руками. А уж Кристиан сверху добавил так, чтобы они еще как минимум несколько часов в погоню не кинутся. Трактир быстро поглощал магический огонь.
Одно затруднение в виде вышибалы возникло в конюшне. Маришка, которая забежала в нее первой, стараясь опередить жадный огонь, оказалась отброшенной к стене. За ней следовала Альга. Воровка на мужчину даже отвлекаться не стала, словно машинально пригнулась, уйдя от удара, и чиркнула стилетом, который продолжала держать в руке. После чего, глянув все-таки на тело, бросила оружие, словно оно обожгло ей руку.
Больше препятствий на их пути не было. Лошади вырвались из горящего здания, стараясь перегнать ветер. Замыкающая гонку Юльтиниэль на мгновение обернулась на трактир, чтобы увидеть, как проседает крыша, погребая под собой заведение с вывеской «Городской перекресток».
ГЛАВА 15
В замке на болоте
Свои!
Стук в ворота Ада
Остановились они только в лесу перед сломанным указателем, который подсказывал, что именно с этой лиги начинаются владения графского рода Эттов. И так чуть коням ноги не переломали в буераках, еще и болото не пойми откуда взялось, хотя по карте до него еще скакать и скакать. Так что ехать дальше было форменным самоубийством. Обнадеживало только одно — герцог еще дышал и отправляться на встречу к Хель вроде не торопился. Да вот надолго ли?
Они спешились, выбрав более-менее сухой клочок земли, Кристиан развел большой костер, не боясь привлечь внимание посторонних. Живые люди сюда точно не сунутся, а если сказки не врут и здесь все-таки водится какая-нибудь нечисть, она и по запаху их найдет.
Графство Этт располагалось на Хелиных топях, которые с самого начала приобрели дурную славу, так как стали пристанищем остатков воинства первого наместника Убийцы. Топи не зря носили имя Хель — сколько в них народа пропало и утонуло, не сосчитать — и все безо всяких монстров. Много странного… Легенды о тенях, танцующих над трясиной, цветы, которые распускают кроваво-красные бутоны лишь раз в году и могут вернуть к жизни умершего человека, заброшенный храм Убийцы — тайный проход в чертоги Хель. Любой уважающий себя сказитель считал делом чести придумать пугающую историю про это место, которым уже несколько столетий владели Этты, никому не мешая. Вывести болота никакой магией не получалось, словно чья-то злая воля укрыла эти места от взгляда Алив. Правда, слава Пресветлой матери, никакие ужасы из топей не лезли.
Лет триста назад считающиеся ничейными земли кое-как очистили от разбойного люда, свившего себе тут гнезда, и передали их графу Этту, который в те времена попал в опалу. Род этот славился частыми появлениями в его рядах отмеченных слуг Хель и чернокнижников. В общем, и место, и граф идеально друг другу подходили. А отец нынешнего императора и вовсе признал их неприкосновенными, велев никому сюда не соваться.
Маришка высыпала содержимое своей сумки на землю и судорожно перебирала флакончики, надеясь найти чудесное средство для исцеления герцога. Содержимое двух из них она уже влила в рот бессознательного мужчины. Юльтиниэль, устроившись рядом с отцом и взяв его за руку, бессвязно бормотала заклятия на эльфийском, которые словно кто-то нашептывал ей на ухо, перемежая их с молитвами всем известным девушке творцам. Только оказавшись на этой тонкой грани, она поняла, как боится остаться одна и как дорог ей простодушный и любящий отец. Альга сидела рядом с ней, не зная, чем помочь, и тоже поминала все силы. Василий же пошел от простого: крепко-крепко перевязал герцога, прижав тонкими бинтами к сердцу Оррена сломанный дар. И теперь следил за кипятившейся на огне водой.
— Я не смогу его долго удерживать, — неожиданно призналась Юля, перестав бормотать заклинания.
Все резко повернулись к полуэльфийке.
— Эти заклинания… они только пытаются его не отпустить, — продолжила она. — Даже если мы его вытянем, дар сломан… Нам одним тут не справиться.
— А кто нам поможет? — хмуро поинтересовался император, меряющий крошечный клочок земли большими шагами.
— Разве что Хель позвать, — откликнулась Альга. — Только у них с Орреном всегда сложные отношения были, и еще неизвестно, что он с нами сделает, если мы его вытащим с того света таким способом. Это при условии, что Убийца захочет помочь.
— Если мы его вытащим, остальное будет уже неважно, — ухватилась за тоненькую нить Юльтиниэль.
— Будет важно, каким он станет, — не согласилась Маришка. — А если безумцем, которого нам тут же придется снова отправить в чертоги Хель, чтобы самим туда от его руки не попасть? Я против!
— Но, наверное, можно как-то…
— Не стоит… — раздался чужой мягкий голос.
Все подпрыгнули и повытаскивали оружие. Но нападать на них никто не стал. Молодой мужчина, закутанный в плащ, просто их рассматривал. С легким любопытством и без какого-либо намека на угрозу. Он держал в поводу тонконогую кобылку и выглядел обычным, весьма уставшим человеком, который от быстрой скачки растряс себе все, что только возможно было растрясти, и сейчас мечтал только о том, чтобы растянуться на кровати.
Только вот как он к ним незамеченным мог подобраться?
— С кем имеем честь общаться? — хмуро уточнила Альга.
— Мое имя Тэдар, и я приехал с приглашением от графини Этт посетить ее замок, где его светлости Оррену Риту окажут необходимую медицинскую помощь, а вы сможете отдохнуть, — поклонился он и добавил: — И прошу вас долго не раздумывать, важна каждая секунда.
Компания переглянулась. Крис показательно клацнул зубами, показывая, что в этом замке они, скорее всего, выступят в качестве ужина. Маришка с большим интересом рассматривала сухие черты лица Тэдара. Юльтиниэль было все равно куда ехать, главное, чтобы отцу помогли. Альга фыркнула, не зная — то ли согласиться с императором, уж больно много страшилок про Хелины топи она слышала, то ли скорее скакать в замок. Так что за всех решил Василий:
— Мы принимаем приглашение графини и готовы проследовать за вами в замок. Надеемся, что все обойдется без… неожиданностей.
— Не беспокойтесь, — улыбнулся мужчина, — в графстве Этт еще не забыли, что такое настоящее гостеприимство. Ведите своих коней в поводу, верхом у нас можно передвигаться лишь на наших лошадях. Его светлость лучше устроить на Лльис.
Кристиан с обидой покосился на своего Демона, явно размышляя, а не показать ли всем, что его жеребец везде пройдет. Потом буркнул:
— Лошадь как лошадь. Тощая только. И что в ней особенного?
В ответ кобыла нового знакомого облизнулась раздвоенным змеиным языком, и у всех резко пропал интерес и дальше пытаться узнать особенности местной фауны.
— А она его не съест? — уточнила Альга.
— Что вы, леди, сейчас она сытая…
Заросшая высокой травой дорога то и дело обрывалась у ям, заполненных затхлой водой, или огибала подступающее болото. Приходилось сворачивать на обходные тропы: узкие и темные. Под ногами противно чавкали размягченная земля и коричневый мох. Через небольшие промежутки времени кто-нибудь обязательно проваливался в болотную жижу по колено, если не глубже. Даже доля эльфийской крови не спасла Криса с Юлей от грязи, в которой вся команда перемазалась по самые уши. Только шедший впереди Тэдар напоминал призрака: не оставляя ни одного следа, он словно скользил над болотом. И кобылка его весело трусила следом за хозяином. Лльис спокойно ступала по мху раздвоенными копытами, оборачиваясь на остальных с таким насмешливым выражением морды, что даже Демон императора от зависти завяз в
трясине, чем вызвал шок у бедного Кристиана. Ну как так, что у кого-то может быть что-то лучше, чем у него?
Над тропой нависали голые ветви искореженных низких деревьев с плотными, покрытыми бугристыми наростами стволами. Цвета добавляли разве что ели, такие же низкие и уродливые, да высокая темная трава — просто коллапс для эльфийского чувства прекрасного.
Сначала сами собой заглохли разговоры. Потом, когда солнце начало бодро опускаться к горизонту, путники сбились в кучу, стараясь ни на шаг не отходить от тропы. Кристиан то и дело проверял, на месте ли его фамильное оружие, Юльтиниэль сосредоточила максимальное количество энергии в левой ладони, чтобы, если что, не промедлить с ударом ни одной секунды. Маришка же, больше не стесняясь, выпустила маленькие клыки — настоящим вампирам на смех, но хотя бы что-то. Процессию замыкал Василий, который единственный из всей компании выглядел почти расслабленным, разве что выражение лица иномирца было настолько безмятежным, что невольно становилось ясно — это спокойствие поддельное, и мужчина готов в любой момент отразить нападение или прикрыть собой девушек. А следом за Тэдаром шла Альга. Женщина, прищурившись, изучала ниспадающий складками плотный плащ мужчины, думая всадить в шею новому знакомому кинжал при первой же его попытке покушения на угасающую жизнь Оррена.
Замок графини Этт, несмотря на свои габариты, появился совершенно неожиданно. Высокая, подсвеченная заходящим солнцем громада, сложенная из больших кусков камня, с каменными же горгульями, украшающими собой высокие строгие башни. Через болото на остров посреди топей, где и располагался замок, вел деревянный мост с изящными дугами перил и несколькими прогнившими досками. За ним виднелась тонкая (только для красоты) узорчатая решетка забора и высокие открытые створки ворот. В окнах замка на первом этаже горел яркий свет, вселяя надежду, что все еще будет хорошо.
Тэдар бы с удовольствием понаблюдал, как странная компания восхищается пугающей красотой старого замка, но его светлости с каждым мгновением становилось все хуже, и поэтому, не задерживаясь у края дороги ни одной секунды, он повел Лльис через мост к призывно распахнутым дверям замка. Остальные, преодолев странную дрожь и благоговение, последовали за ним, осторожно ступая по прогибающимся доскам старого моста.
Ворота протяжно скрипнули, словно приветствуя первых за многие годы и очень долгожданных гостей. По пустому двору пронесся ветерок, скатился с края островка, сразу же увязнув в трясине.
На пороге их встретила служанка в простой темной одежде и с подвязанными платком волосами. Она помогла Тэдару бережно опустить на землю герцога и, нашептав каких-то заклинаний, чтобы тело мужчины повисло в воздухе, направила его куда-то в глубь замка.
— Эй! — Нарушив тишину, Юльтиниэль рванула за ней в замок, не оборачиваясь на предупреждающий вскрик Криса.
— Не волнуйтесь, леди. Клар лучшая в своем деле, можете не бояться за своего отца, скоро он встанет на ноги.
В холле девушка замерла перед немолодой женщиной. Та стояла на нижней ступеньке богато украшенной и освещенной витыми свечами лестницы, держась за перила. Лестница начиналась прямо в коридоре, оставляя по обе стороны два закрытых тенью прохода, поднималась на несколько этажей вверх и расходилась в две стороны, где изгибалась, сходясь полукруглым балкончиком где-то над головой полуэльфийки. И что-то было во взгляде женщины такое, что Юля сразу доверилась ей. Она даже, почтительно наклонив голову и не спеша приставать с расспросами, отступила на шаг к остальным, которые только-только зашли в замок следом за ней.
— Мое имя Элизабет Этт, и я рада приветствовать вас в своем доме, — приятно улыбнулась им женщина. — Сейчас вам покажут гостевые комнаты, там вы сможете принять ванну и переодеться, после чего я буду ждать вас в малой столовой, где с удовольствием отвечу на ваши вопросы. Чувствуйте себя как дома.
Вперед выступил император, почувствовав, что, кроме него ритуальную фразу ответа, которую полагалось сказать по этикету, больше никто не знает.
— Мы благодарим вас за оказанное гостеприимство. Мое имя Кристиан Лит, а имена моих спутников Юльтиниэль и Оррен Риты, Василий Иванов, Маришка и Альга Э'кин. — Это был символ доверия. Открывая имена, он показывал, что не собирается подозревать хозяйку замка в злом умысле, а та клялась, что не причинит гостям никакого вреда.
— Мой замок защитит вас, — кивнула женщина, соблюдая ритуал.
Если Юльтиниэль и Альга кое-как выцарапали из памяти, зачем нужно было так представляться (воровка хоть и недолго, но все же была замужем за эльфийским лордом), то вот Маришка и Василий синхронно покачали головами, не одобряя такой искренности.
Из левого низенького прохода, шаркая, вышли два приземистых голема, на каменных телах которых были схематично очерчены костюмы слуг. Видимо, именно им поручено было проводить гостей в их покои. Юльтиниэль еще раз обвела взглядом богатую, но странно уютную обстановку холла и первой направилась за ожившей статуей, следом за ней пошли Альга и Маришка. За вторым слугой по лестнице проследовали император и иномирец. Каждый старался не думать о том, что будет, если они все-таки ошиблись и это искусная ловушка, а также где сейчас находится герцог и что с ним. Вдруг служанка графини окажется не насколько умелой, чтобы вытащить Оррена из лап Хель?
Под ногами мягко пружинил ворс темного старинного ковра. Толстые свечи не оплывали воском, не чадили и горели ровно, что казалось — дыхни, пламя не покачнется, не затанцует. Над головой тихо звенела гроздьями хрустальных украшений большая незажженная люстра. И ни одного портрета — для жилища благородной семьи это было неприемлемо. Юля вспомнила, что отец как-то шутил, мол, заставь аристократа жить в лачуге нищего, он и там найдет, где пристроить портрет прадеда.
Как оказалось, у лестницы было еще два ответвления, поэтому, бросив заинтересованный взгляд на балкончик с ажурными перилами, до которого оставалось еще два пролета, девушка была вынуждена свернуть за големом в пугающий темный коридор. Мужчины же скрылись за своим проводником во мраке противоположного. Полуэльфийка даже поежилась, вспомнив, как снаружи казалось, что света куда больше.
Однако стоило им вступить в коридор, как небольшие настенные лампы начали вспыхивать неярким, но ровным светом, подобно свечам на лестнице. Словно кто-то невидимый с каждым их шагом зажигал следующую лампу. Очень красиво и очень странно.
Юльтиниэль всего один раз была в замке друга отца Варэла Дикка и как-то на приеме у какой-то старушки в столице. Но тогда она была уж совсем маленькой. Правда, в Шейлере это был просторный светлый дом. А замок герцога Дикка почти ничем не отличался от отцовского. Так же как и их собственные, поместья были построены по одному типу — много пространства, воздуха и света, чтобы жильцам было как можно комфортнее. Чего только цветные витражи стоят! И открытые галереи, на которых в солнечные дни так удобно отдыхать, читая какой-нибудь приключенческий роман. А здесь, кажется, вообще солнце если и светит, то пугающими красноватыми отсветами. И в коридорах прохладно, так что хочется сильнее закутаться в тоненькую куртку. Юльтиниэль надеялась, что в ее спальне окажется несколько пледов. Она была теплолюбивым существом и в короткие редкие зимы почти не высовывала на улицу носа. А здесь, пожалуйста, лето, а температура как в погребе. Шедшая рядом Маришка тоже ежилась от холода. Только вот стоило девушке так подумать, как, сделав уже следующий шаг, она поняла, что воздух теплеет, словно тот же невидимка, который зажигал лампы, включил отопление. Подружки переглянулись и ближе прижались друг к дружке. Одна только Альга шла за големом так, будто гостила в графстве Этт каждые выходные.
Гостевые апартаменты им выдали одни на троих. Зато какие! Одна общая комната, где перед большим камином, в котором плясало пламя, примостились уютные креслица, а в углу стоял черный старый рояль. Три отдельные спальни, куда вели створчатые двери из гостиной. В каждой из них нашлось по мягкой двуспальной кровати с высоким плотным пологом, большим ватным одеялом и вязаным пледом, по шкафу из красного дерева, небольшому столику, заставленному разными коробочками, зеркало, а также несколько стульев. И к этому за четвертой дверью обнаружилась огромная, прямо-таки королевских размеров ванная, которая, как и лампы в коридоре, работала с помощью волшебства, наполняя большой, выложенный цветным кафелем бассейн горячей водой и облаками воздушной пены с приятным цветочным запахом.
Единственное, что не понравилось гостьям, — унылый вид на болото, который открывался из больших окон, стоило только отодвинуть тяжелые бархатные занавеси и невесомый кружевной тюль.
Поскольку до ужина времени оказалось не так много, было решено, что в такой ванне девушки смогут плескаться и втроем, ни в чем не ущемляя друг друга. Благо стесняться нечего, даже Альга могла похвастаться замечательной подтянутой фигурой. Несмотря на свой небольшой рост, женщина была ладной и гармонично сложенной.
— С моей профессией и ее веселыми неожиданностями и в семьдесят будешь выглядеть на тридцать, — усмехнулась воровка. — Тут, если перестанешь тренироваться, вмиг на виселицу попадешь, и ничто тебя не спасет.
— Буду рекомендовать твою профессию как действенный метод для похудения, — усмехнулась Юльтиниэль, втирая в волосы шампунь, который они обнаружили на краю ванной.
Маришка из своего угла тихо похихикала, представляя горничную Раль бегущей по крышам столичных домов от стражи с узелком добычи в зубах. Горничная эта отличалась тролльими габаритами и мечтала сбросить лишний вес, сидя на пирожково-тортиковой диете.
— Интересно, а у парней такая же красота? — Маришка показательно обвела взглядом ванную комнату.
— Только спален, скорее всего, две, — согласилась женщина, а потом, понизив голос, сказала: — А знаете, мне кажется, что замок живой и сам подстраивается под своих обитателей.
— Если вспомнить все, что я слышала про графов Эттов, то ничуть не удивлюсь, если это окажется правдой. — Полуэльфийка пристально изучала стены, словно пытаясь понять, откуда за ними могут подглядывать, и на всякий случай прикрыла грудь.
Остальные, также растеряв все удовольствие от купания, постарались как можно быстрее закончить с водными процедурами и поспешить переодеться к ужину.
— Эй! — удивленно позвала Маришка из своей комнаты. — Кажется, я с кем-то из вас перепутала спальни!
— А что не так? — Юльтиниэль высунула личико из-за двери, пытаясь понять, что же так удивило ее подругу.
— У меня вся одежда на эльфийский манер, — задумчиво сказала Альга из своей комнаты, — это нормально? Или к моей фамилии специально подбирали…
— А у меня тут платья, как у леди! Вышитые, широкие… даже с корсетами! И драгоценности лежат!
— И что? У меня тоже… — спокойно откликнулась полуэльфийка, любовно оглядывая темно-сиреневое атласное платье с широким многослойным подолом, которое красиво скалывалось на бедре заколкой-лилией, заставляя ткань собираться красивыми складками и стекать к ногам, словно волшебный водопад. Верх же, по сравнению с юбками, был прост и состоял из корсета с очень глубоким вырезом, обтянутого атласом того же цвета. Он зашнуровывался на спине и был вышит по краю маленькими серебристыми лилиями, словно неизвестный портной точно знал, что платье наденет урожденная Рит, чьим символом был именно этот цветок.
Одевшись, Юльтиниэль подобрала простенькое украшение на шею на короткой цепочке, чтобы оно подходило к ее небольшому ажурному дару. И сколола рассыпавшиеся по плечам чуть-чуть вьющиеся фиолетовые волосы серебряной заколкой также в форме лилии. А косметика ей совершенно не требовалась.
Что и говорить — из глубин зазеркалья на девушку смотрела сказочная принцесса. Смешанная кровь соединила в себе лучшие черты двух рас, убрав холодную чуждость, присущую эльфам, и оставив удивительно живую красоту. На секунду Юле даже стало неудобно. Разве внешность решает все? Может, и о душевном мире пора подумать? А что у нее там есть? Ведро наглости и насмешливости да безмерные амбиции. И все. Ни каких-нибудь личных уголков, ни сокровенного таинственного мира, где должны храниться наивные девичьи мечты, ни капли романтики и грез о прогулках под луной с прекрасным юношей. Уж какой Юльтиниэль не могла себя назвать, так это наивной или мечтательной. И о принцах на белых драконах не думала. Девушка была твердо уверена в том, что, что бы она ни пожелала, ей тут же подадут на блюдечке. И какой бы парень ни понравился, он тут же упадет к ее ногам. Может, поэтому она еще ни разу не влюблялась? И о других мирах мечтать не приходилось. Здесь хорошо рядом с отцом, который всегда поможет и выручит… Какие уж тут волшебные грезы? Эх…
Девушка печально вздохнула, с тоской осознав, что за красивой оболочкой скрывается фарфоровая кукла. Дорогая, но совершенно бесполезная, так, на полку поставить и издали любоваться. Ну да ладно! Было бы счастье, а остальное приложится. Она улыбнулась своему отражению, постаравшись вложить в улыбку как можно больше лукавства и уверенности, что все еще будет, и вышла в общую гостиную дожидаться остальных.
Альга ждать себя не заставила. Глянув на воровку, Юля даже пару раз моргнула.
— А где платье?
На женщине красовались простые широкие брюки и кофта в тон без узоров с длинными рукавами. Разве что вместо привычной косы воровка сделала высокий хвост. Вот и все преображение.
— А зачем? — удивилась Альга. — Мне-то перед кем красоваться? Если бы твоего папу не уволокли лечиться в неизвестном направлении, может, что-нибудь и подобрала бы. А так? — бесхитростно призналась она.
— Жаль, что он пропускает такой вечер, — согласилась Юльтиниэль. — Маришка, ты где? Нам идти тебя спасать?! — весело воскликнула она, пытаясь прогнать снова постучавшиеся в сознание невеселые мысли.
— Не надо… — Вышедшая из комнаты девушка неодобрительно покосилась на Альгу.
И она, к удивлению Юли, выбрала самый простой закрытый наряд. Видимо, тоже посчитала, что выпендриваться не перед кем. В голову Юльтиниэль даже закралась идея тоже пойти и быстро переодеться во что-нибудь проще, чтобы не так сильно выделяться. Но очень уж платье было красивым. И голем уже два раза в дверь стучался, прося поторопиться. К тому же обязательно нужно было показать, кто тут главный, этому вредному недоэльфу, который, из-за того что его в детстве из люльки уронили, считает себя красивым… Ха! И что, что у них перемирие? Все равно она добьется того, чтобы Кристиан признал ее превосходство. Сезон охоты на императоров объявляется открытым!
Судя по всему, что-то промелькнуло на ее личике, так как Альга и Маришка как-то печально вздохнули, направляясь за девушкой.
Их уже ждали. Малая столовая оказалась действительно небольших размеров сравнительно с обычными обеденными залами, где по правилам хозяева должны были принимать своих гостей. Зальчик с высокими потолками и двумя люстрами — уменьшенными копиями произведения искусства из холла. Неяркий свет и овальный стол, за которым уже сидели графиня и Тэдар. Юля нахмурилась, он-то что тут делает? Мужчина приветливо им кивнул. Также обнаружились Василий, который и сегодня не изменил своей любимой форме, и Кристиан. Добравшись взглядом до императора, девушка чуть зубами не заскрежетала от досады. Видимо, одинаковые мысли посещают пустые головы одновременно. Вырядился парень так, что даже Альга наградила его весьма задумчивым взглядом.
Он ловко вскочил с места, чтобы галантно отодвинуть стул для Юльтиниэль и при этом позволить ей оценить черные брюки, которые облегали его ноги, словно вторая кожа. Что уж тут говорить про рубашку, едва ли застегнутую на половину пуговиц, также черного цвета, на которой извивалась вышитая серебристая змейка. Длинные волосы были собраны в небрежный хвост. В голове девушки зазвенел предупреждающий колокольчик с нотками веселой истерики, что еще неизвестно, кто на кого открыл сезон охоты. Хотя полюбоваться было на что. Так что Юльтиниэль мило улыбнулась, мурлыкнув Крису:
— Ты великолепно выглядишь…
— Ты тоже прекрасна, — согласился парень и, хитро прищурившись, устроился рядом.
— Ох, дети, — покачала головой графиня, давая невидимым слугам знак, что ужин можно подавать.
На столе тут же начали появляться всевозможные блюда, так что гости себе чуть косоглазие не заработали. Попробовать хотелось все и сразу, и как можно больше! А уж запах…
— Да, я совсем забыла представить вам моего сына. — Тэдар наклонил голову, еще раз со всеми здороваясь. — К сожалению, выходить за переделы графства может только он или я, — тем временем продолжила графиня, — и Дар сразу же кинулся к вам, как только замок получил сигнал о том, что один из вас ранен. Оррен всегда умел находить себе приключения в самых невероятных местах.
— Как он? — тут же подалась вперед Юльтиниэль.
— Хорошо, уже пришел в себя. Я велела подать ему легкого бульона. После ужина вы сможете пройти к нему. Но давайте есть. Разговоры оставим на потом, приятного аппетита, — улыбнулась женщина.
Юля прикинула, что Элизабет, должно быть, ровесница Василия, и в то же время возраст ее красил. Тонкая сеть аристократических морщин вокруг темных глаз, четкий профиль, скупые отмеренные движения, спокойная улыбка. И внимательный взгляд.
Ели молча. Каждый думал о своем, если вообще думал. Вот в голове Криса, например, не было ни одной умной или хотя бы интересной мысли, только какие-то обрывки. Он лениво гонял по тарелке кусочек картофелины, думая, как бы его все-таки впихнуть в себя, а то ведь оставлять еду считается верхом неприличия. Это все глаза голодные. Тут одна мысль все-таки появилась… о десерте. Император чуть в голос не застонал. Ведь пустая тарелка считалась еще большим оскорблением!
Только когда большая часть блюд была съедена, начались тихие разговоры.
Крис тоскливо посмотрел на сидящую сбоку полуэльфийку, которая давно уже закончила с трапезой, видимо, прекрасно зная меру, и теперь пыталась соорудить из салфетки какого-то зверя. Маришка напротив вертела в руках двузубую вилку, слушая склонившегося к ней Тэдара. Судя по тому, что щеки девушки покрывали пятна легкого румянца, без комплиментов в ее адрес точно не обошлось. Альга задумчиво разглядывала бокал с красным вином так внимательно, словно там был яд, а не изумительнейший напиток. А вот Василий, который ближе всего сидел к Элизабет, с нескрываемым удовольствием уже о чем-то тихо беседовал с ней, дирижируя в такт своим словам столовым ножиком. Графиня широко улыбалась, в темных глазах плясали искры веселья и отсветы огня свечей.
Она легонько дотронулась до руки иномирца своей узкой ладонью с фамильным перстнем.
— Василий, я предлагаю продолжить наш замечательный разговор чуть позже. Для начала, думаю, мне следует ответить на ваши вопросы. Вижу, что их предостаточно. Так что давайте сделаем небольшой перерыв перед десертом.
Женщина легко взмахнула рукой, и блюда с тарелками исчезли со стола, к огромному облегчению императора, который уже весь измучился, разглядывая недоеденное рагу и картошку.
Все задумались.
— Расскажите про ваш замок! — неожиданно попросила Альга.
— Но сначала про папу! — перебила ее Юльтиниэль.
— Я отнесла ему дар своего отца взамен сломанного — они сделаны по одному принципу. Точнее, Оррен скопировал узоры и потом перенес заклинания. По-другому ему и не удалось бы так долго проклятие сдерживать. Так что теперь баланс снова соблюден. Регенерация ускорилась, и Хель до него добраться не сможет. А то вы своими экспериментами чуть лично ей в руки Оррена не передали. Как я уже сказала, он пришел в себя, но слаб и потерял много крови и внутренних резервов на борьбу с меткой. Но с помощью Клар, надеюсь, встанет на ноги уже к концу недели. После того как вы попробуете фирменный десерт Эттов, я вас провожу к Оррену, а то он такими темпами скоро сам примчится проверять, все ли с вами в порядке. Времена меняются, а люди остаются прежними. Но давайте я все расскажу по порядку. И про замок, и про то, как мы познакомились с Орреном.
Она вздохнула и продолжила:
— Мой отец был проклятым… Так же как и дед. А тот мне рассказывал про свою бабку, которая носила метку Хель… Думаю, если бы слепой случай или творцы не решили разорвать замкнутый круг, то следующим должен был стать Дар. Ричард — пятый император до белого единорога — сразу понял, что наш род всегда был и останется той черной дырой, откуда продолжат появляться новые посланники Хель. У него оказалось два пути: уничтожить всю семью или запереть в надежное место, где разрушения на первых порах будут минимальны, так же как и число жертв. К тому же так всегда знаешь, откуда стоит начинать искать проблему… Вот он и велел нашей семье перебраться сюда под страхом смертной казни. Без прислуги, крестьян и помощников. Но это оказалось совсем не страшно. Проклятые посланники всегда славились своими способностями к магии. Так за несколько поколений появился этот замок — чистое волшебство, которое полностью подстраивается под своего владельца и его гостей. Уже отец создал этих милых големов — они могут по приказу стать и воинами-защитниками. А Клар мы подобрали после последнего набега с северных земель. Она была совсем крошечным оборотнем-полукровкой. Но без прикрас скажу вам, лучшего целителя вы нигде сейчас не найдете!
Элизабет улыбнулась, в нескольких фразах обрисовав, что многие из легенд придумывали сами Этты, чтобы лишний раз отвадить наглых разбойников, после чего снова вернулась к главной теме.
— С Орреном я познакомилась в столице, куда меня вызвали на какой-то судебный процесс. Тогда он был всего лишь десятилетним мальчиком. Я сразу почувствовала в нем предрасположенность к метке. В нашей семье, когда из поколения в поколение вместе с молоком матери передается привкус безумия Хель, очень просто почувствовать человека, отмеченного ею. А уже потом, когда старый наместник был побежден, а новый затих, не освоившись с силой, Оррен сам приехал сюда, пытаясь найти помощь и ответ на вопрос: что делать юноше, который только женился и готовился стать отцом, что ему делать с нависшим над ним проклятием? Я помогла ему, насколько позволили мои силы и знания. Ведь он, сам того не ведая, спас мою семью, разорвал проклятый круг. С помощью творцов или нет, уже неважно. Сказала, что здесь он всегда получит и приют, и защиту, и поддержку. Неудивительно, что он направил вас к границам графства, зная, что замок почувствует его и сообщит мне.
— Вот крестный интриган! — возмущенно воскликнул Крис. — «Мы по краешку объедем», — передразнил он герцога.
— Но почему у папы совсем нет магических способностей? Это ведь ни в какие рамки не вписывается! — спросила Юля.
— Это уже его тайны. Я не могу вам ответить. — Элизабет развела руками. — Ну что ж, я рассказала вам все, что могла, а теперь давайте приступим к десерту.
Крис покосился на возникшие блюда с разными сладостями и огромным шоколадным пирогом, видимо, тем самым, фирменным. Остальные уже накладывали вкусности себе на тарелки. Тэдар, улыбаясь, спрашивал, что угодно Маришке. Девушка восторженным взглядом обводила стол, не зная, что заказать в первую очередь. Василий обслуживал графиню, подливая в небольшую фарфоровую чашку крепкий чай. Альга хищно тянулась к блюду с кремовыми корзиночками. А вот Юльтиниэль, к злорадству объевшегося Криса, пыталась незаметно ослабить шнуровку корсета.
— Помочь? — прошептал он, подвигаясь к полуэльфийке и стараясь, чтобы в голосе было как можно больше насмешки.
И даже смутился под печальным взглядом больших сиреневых глаз, но лишь пока не получил не менее насмешливый ответ:
— Не стоит, не хочется, чтобы с пустой тарелкой остался ты один. Это будет очень нехорошо.
— Язва! — пробурчал император.
— Зараза! — согласилась девушка.
Они переглянулись и синхронно фыркнули. Настроение стремительно поднималось. Кристиан все-таки помог Юле распустить шнуровку, с трудом удержавшись, чтобы не пощекотать девушку. А потом они даже съели по небольшому миндальному пирожному, вспомнив, что вообще-то собирались устроить взрослым веселую жизнь.
Только перед этим все-таки стоило навестить герцога.
ГЛАВА 16
Детские шалости
«Учиться никогда не поздно»,
— думал оборотень, поедая студента
Герцог выглядел отвратительно. Как пробурчал Василий: «Краше только в гроб кладут». И почти не преувеличил. Узнать Оррена в постаревшем, бледном, как мел, мужчине со впалыми щеками и темными кругами под ярко-голубыми, какими-то холодными и чужими глазами было весьма затруднительно. Его устроили в комнате на третьем этаже, где располагалось целое лечебное крыло, которое создал заботливый замок. Рядом с широкой кроватью невысокая тумбочка, заставленная флакончиками — они сдвинуты к краю, чтобы освободить место для подноса с уже пустой тарелкой.
Но, несмотря на плачевное состояние, увидев друзей, Оррен улыбнулся и даже предпринял попытку подняться на больших мягких подушках. Только вот взгляд не изменился. И тут же, как по волшебству, появившаяся служанка Клар грозно рыкнула на подопечного, сунула ему в руки очередной пузырек и, подхватив поднос, снова скрылась за дверью, наградив поздних посетителей подозрительным взглядом. Герцог принюхался к содержимому темного флакончика, покривился, но послушно выпил.
— Ну как вы? — спросил он.
— Лучше некуда, — пробурчал Крис.
Юльтиниэль уже устроилась на краешке кровати, заботливо поправляя одеяло.
— Мы — замечательно! Вот, посмотри, какое платье! — похвасталась она, но быстро спохватилась. — Ты лучше про себя расскажи. Тебе лучше?
— А что мне про себя рассказывать? — удивился мужчина, печально улыбнувшись. — Идиот — он и в империи Девяти островов идиот. Теперь из-за моей глупой выходки придется на недельку здесь задержаться…
Поправлять его, что организатором глупой выходки была Юля, никто не решился. Девушка и так, глядя на отца, начала подозрительно хлюпать носом.
— Целую неделю потеряем, — с горечью повторил герцог.
Василий не стал уточнять, что в его мире после попадания ножа в сердце человек не то что через неделю не встанет, а разве что через полгода ползать начинает, если на третий день после такой неприятности в землю не закопают в белых тапочках. А так неделя передышки в хорошо защищенном замке… Да и Элизабет оказалась удивительно умной и приятной женщиной. А заговорщики и тайны никуда за неделю не сбегут. К сожалению. Так что лично иномирец был совсем не против задержаться тут и на более долгий срок. Судя по тому, как Маришка поглядывала на Тэдара, который как раз и проводил их в больничное крыло, она была полностью солидарна с Василием. Крис и Юля только вздохнули.
Альга, недолго думая, также устроилась на кровати рядом с Орреном:
— А ты за неделю на ноги встанешь?
— Куда денусь? Лиз меня и за три дня вылечит, но тут лучше уж не рисковать. Все-таки мне уже давно не двадцать, чтобы с распоротым животом кидаться в гущу схватки.
— А что, такое было?! — воскликнул император.
— Было. Правда, тогда многое по-другому было, и я тоже другим… был.
— А почему ты нам не сказал, что знаком с графиней Этт? А то ужасы, легенды… — надулась Юля.
— Тут лучше один раз вам показать, чем несколько дней рассказывать и убеждать, что никто вас тут не съест и даже не покусает. Ну разве что сами что-нибудь не намудрите. — Герцог покосился на императора и Юльтиниэль, покачал головой. — А то еще решите кого-нибудь поднять или вызвать, так сразу все легенды в реальность превратятся.
— И то верно, — согласились остальные, не зная, что бы еще спросить.
Все чувствовали себя в какой-то мере виноватыми, усталыми, и очень хотелось спать после такого замечательного ужина.
Впрочем, дальше разговаривать и не получилось — появившаяся вновь Клар что-то рассерженно прошипела Тэдару, и тот попросил всех посетителей удалиться. Больному нужно как можно больше спать, благо, выпитое сонное зелье уже начало действовать.
— Если можно, я останусь. Пусть девушка объяснит, какие лекарства Оррену нужно принимать и когда по времени, и идет отдыхать. Если что, я позову. — В голосе Альги прорезался металл, и желающих спорить с женщиной почему-то не нашлось.
Клар быстро ткнула пальцем в два пузырька.
— Через два оборота, — хрипло произнесла она, кивнув в сторону круглых настенных часов, после чего указала на соседнюю дверь и быстро скрылась за ней. Видимо, таким образом объяснила, что она будет отдыхать рядом.
— Поразительно немногословная барышня, — хмыкнул Крис, выходя из комнаты и притворяя за собой двери.
Последнее, что он увидел — воровка погасила мешающие Оррену ночники и устраивалась рядом с ним, пересев на табурет. При этом лицо женщины сияло такой заботой, что императору даже неудобно стало, будто увидел что-то личное, не предназначенное для чужих глаз.
— Что будем делать? — Юля кое-как завязала волосы в хвост.
Короткие пряди никак не хотели собираться под лентой, так что получилось что-то крайне растрепанное.
Другое дело, что можно было наконец-то вылезти из этого пыточного устройства — платья. Недаром говорят, что красота требует жертв — этот Хелин корсет за время ужина столько ее нервов перевел, сколько не смогли все незадачливые женихи за полгода! С сожалением покосившись на пышную юбку, девушка подумала, что обязательно закажет себе в столице что-нибудь похожее.
Сейчас на ней красовалась рубашка, позаимствованная у императора, и его же штаны, которые пришлось закрепить на узкой талии поясом. В общем-то, и находилась Юльтиниэль в комнате Криса. Просто, как оказалось, до нее из больничного крыла было ближе всего добираться. Сам Кристиан переодевался в гостиной, которая почти ничем не отличалась от общей комнаты в покоях девушек.
— А какие предложения есть? — уточнил парень, осторожно заглядывая в спальню. — Ты уже все? Можно смотреть?
— Можно, можно, — беззлобно пробурчала Юля, еще раз оглядывая растрепанное чучело, которое смотрело на нее из зеркала, — судя по тому, какие сплетни до нас докатывались о твоих любовных похождениях, даже если бы ты и посмотрел, ничего принципиально нового не увидел.
— Ну-у… — протянул император, — может, и не увидел бы, но какого-нибудь жизненно важного органа точно лишился. Какое все-таки наслаждение влезть в нормальную одежду! Напомни, чтобы я никогда не заказывал портному кожаные брюки — ужас, как неудобно!
— Хорошо, — откликнулась девушка, пытаясь понять, где она сможет пересечься с Кристианом, после того как они со всем разберутся. Разве что напроситься на аудиенцию, чтобы напомнить. Ага, провести ревизию императорской одежды. — Хотя смотрелись они очень и очень…
— Спасибо, конечно, но больше меня в этот ужас и силком впихнуть не удастся. Ты вон тоже не захотела в своей тряпке оставаться. Так что с предложениями?
— Предложений море, так же как и идей, только они все подходят для обычных замков. Чтобы и прислуга была, и священник, вот тогда весело. — Полуэльфийка мечтательно закатила глаза.
— И советники! — добавил Кристиан. — Они так смешно за парики хватаются, будто все разрушения задуманы только ради того, чтобы полюбоваться на их лысины.
— А какая-нибудь тетка обязательно в обморок упадет. И перед этим так глазками в разные стороны, чтобы, значит, падать на руки более подходящей кандидатуре. А кандидатура — раз шаг в сторону, дескать, он как бы совсем не при деле. Вот еще, ловить несколько центнеров живого веса! Еще к тому же визжащего.
— А потом прибегает растрепанный священник, потрясая даром и куцей бороденкой, и начинается: это недостойно вашего титула и положения, как не стыдно издеваться над людьми?! Ни один истинный светловерец не должен направлять дарованную ему Пресветлой Алив силу во вред окружающим. А ты ему на это…
— «Оно само взорвалось» и…
— Честный-пречестный взгляд, — хором закончили детки.
— Тогда пойдем искать прислугу. Раз есть Клар, может, и еще кто-нибудь найдется, — предложил Крис, и Юлька, потирая руки в предвкушении развлечений, радостно согласилась.
Замок их встретил темнотой и тишиной. Куда направились остальные из компании, они не знали и в общем-то знать особенно не хотели. Мало ли? Каждый развлекается в меру своих скромных способностей. Применительно к императору и юной герцогине — не в меру очень нескромных способностей.
Каким-то образом магические светильники чувствовали, что сейчас зажигаться совершенно необязательно. Всякий страх перед утопающими в темноте коридорами исчез, уступив место охотничьему азарту. Ну какая радость подкрадываться к жертве, если она загодя узнает о твоем приближении по зажигающимся лампам? А так ориентировались детки в темноте прекрасно, разве что император видел в силу своих физиологических особенностей, а Юля подкрепляла слабенькое ночное зрение полуэльфийки еще и несколькими заклинаниями. Изредка парочка заговорщиков переглядывалась, обмениваясь кровожадными ухмылками.
— Красота… — пораженно выдохнула Юльтиниэль, случайно выглянув в попавшееся на дороге большое окно, которое освещало кусок коридора мертвым светом.
В слегка приоткрытую створку упругими толчками врывался холодный ночной ветер, заставляя прозрачную занавесь танцевать в воздухе.
Ночью болото преобразилось. То тут, то там вспыхивали крошечные искры огней, подсвечивая топи красным потусторонним цветом. Казалось, что тени от кривых деревьев и коряг зажили своей жизнью, перемещаясь вслед за огнями, рисуя на темном мхе вязь узоров. Их танец завораживал, так и хотелось выбежать на улицу и, не боясь увязнуть в трясине, плясать на мутной воде с тенями, ловя блуждающие огни.
— Не смотри, — Крис встряхнул девушку, — не слышала, что ли, о духах? Сама не заметишь, как превратишься в одну из этих теней. И никакие заклятия не спасут. Это ведь не магия…
Юльтиниэль смешно наморщила лобик, пытаясь вспомнить, слышала ли она что-нибудь про эти тени, но память услужливо отсылала ее к сборнику страшилок для малышни, где рассказывалось про черную невесту, живой лес за Окраинными землями, хозяина Девяти островов и мертвые глаза Южной пустыни. Кажется, там что-то было о болотных тенях… Впрочем, вспомнив странное тянущее ощущение внизу живота и застилающий сознание туман, а также гипнотический хоровод огней… в общем, сопоставив все факты, Юля решила, что в кои-то веки не будет спорить с императором. Лучше уж просто кивнуть, а то и сказать «сам дурак» не успеешь, как развоплотишься.
— Идем дальше? — уточнила девушка, прикрывая створку окна.
— Идем, — согласился парень, — кажется, я слышал чьи-то шаги в том направлении.
— Надеюсь, тут все-таки не водятся монстры, — вздохнула полуэльфийка, направляясь вслед за Крисом в узкое ответвление коридора.
Монстрам повезло — император с полуэльфийкой обнаружили всего лишь комнату приличных размеров, где десятью ровными рядами расположились каменные големы. Просто один из проводников, который, видимо, исполнял еще какие-то приказы графини, вернулся на положенное ему место. Но нашлись тут не только низкорослые слуги. В дальнем углу, полностью скрытые мраком, возвышались куда более внушительные статуи (выше двух метров), которые к тому же были вооружены до зубов.
Юльтиниэль от такой находки пришла в полный восторг. Для начала она прошлась между рядами, восхищенно вздыхая и считая отличия во внешнем строении големов. Потом долго рассматривала силовые узлы, стараясь их запомнить. Император устроился прямо на полу комнаты, с любопытством следя за манипуляциями эльфийки, которая крутилась возле невидимых нитей магии, не зная, стоит ли пытаться потянуть за какую-нибудь из них. Хоть бы за самую маленькую и тоненькую.
Девушка оглянулась на скучающего Кристиана, подумав, что получается нечестно. Она развлекается, а парень вынужден сидеть и ничего не делать. И решившись, потянула за ту самую слабую привязку, чтобы быстрее разобраться с интересным плетением.
Бамс!
— Ой… — Как-то некстати вспомнился случай с доспехами.
Но ведь тогда она вмешалась в саму структуру, а здесь всего лишь захотела попробовать крепление нитей…
Допробовалась…
— А ниточка-то была не от слуги, — заметил император, спокойно наблюдая, как оживает одна из вооруженных громадин.
— Поймать бы того, кто сказал, что снаряд в одну и ту же воронку не попадает, — вздохнула Юльтиниэль, замечая, что пустые глазницы шлема вспыхнули не зеленым, а красным светом. И этот цвет по классификации неживых слуг не сулил императору с полуэльфийкой ничего хорошего.
— Кажется, нас сейчас будут убивать.
— Причем медленно и с наслаждением.
Однако сразу заняться умерщвлением двух длинноухих хулиганов не получилось. Для начала голему пришлось, осторожно протискиваясь между своими собратьями, выбраться из дальнего угла. Парочка с интересом наблюдала за его пируэтами, даже не думая куда-нибудь убегать. Не зря же они приключений искали? Нашли на свои головы.
Громадина все-таки выбралась из своего закутка и достала внушительный фламберг. Одно лезвие по длине было в рост с императора, что уж говорить про остальное? Голем несколько секунд пристально рассматривал деток, после чего неспешно двинулся по направлению к ним.
— Так и будем стоять, пока он из нас салат нарежет? — уточнила Юля.
— Ладно, так и быть, парализую его. — Крис лениво махнул рукой, и… ничего не произошло.
Голем наступал, и Юля, взвизгнув, спряталась за спину императора. Тот как истинный защитник загородил полуэльфийку и ударил по громадине взрывным заклинанием. Ноль внимания. Девушка, выглянув из-за спины Кристиана, использовала свой любимый, можно сказать, фирменный огненный шарик — та же реакция, вернее, ее отсутствие. Зато голем, подобравшись как можно ближе к будущему салатику, совершенно недвусмысленно замахнулся фламбергом. Тут уж завизжали обе длинноухие занозы, драпанув в разные стороны. Только если Юля кинулась к выходу, то Крис, наоборот, в один гигантский прыжок приблизился к каменному воину — видимо, в его случае это был боевой визг вперемешку с матом. Парень пригнулся, пропуская над головой широкое лезвие. Юля увидела, как оно чиркнуло по стене, оставив на каменной кладке глубокую борозду, и присвистнула от уважения. В следующую секунду император дотронулся до закованной в латы груди голема (девушка могла поклясться, что он только легко коснулся!) — и по доспехам, которые не смогли пробить мощнейшие заклинания, пошла тонкая сеточка трещин.
— Бу! — сказал Кристиан, и громадина развалилась на кусочки, только жалобно звякнул упавший на пол фламберг.
Юльтиниэль аж рот от удивления разинула. Правда, быстро опомнилась и, подлетев к трофейному фламбергу, попыталась сдвинуть его с места. Тяжелый…
— Как у тебя это получилось? — Она покосилась на императора, который брезгливо отряхивал ладони.
Тот только плечами пожал.
— Я уже рассказывал, что из наследников правящего рода с раннего детства стараются создать идеальное оружие. Так, чтобы с каждым поколением порода все улучшалась. Качества, способности… сила. Ну и где-то там еще должен быть ум, чтобы окончательно не развалить империю или не отречься от Пресветлой Алив в пользу Хель, даже несмотря на все недоверие к персоне Пресветлой матери, которое есть в роде Литов.
— А ты сможешь меня так научить?
— Может быть… мм, ну, попробовать стоит, во всяком случае. — Крис несколько минут смотрел, как Юльтиниэль безуспешно пытается поднять оружие, пыхтя, как сердитый ежик.
Выглядела девушка настолько забавно и мило, что даже комментировать ничего не хотелось. Однако быстро стало понятно, что просто так полуэльфийка новую игрушку из рук не выпустит.
— Зачем он тебе?
— В академии в комнате общежития на стену повешу, а потом домой заберу… — пропыхтела Юля, все-таки кое-как отрывая от пола оружие, которое вместе с рукоятью было выше ее почти наполовину. — Что зря хорошей вещи пропадать? Ты же на него не претендуешь?
— Зачем? Я все равно не смогу им воспользоваться, хотя погонять советников по дворцу с такой зубочисткой наперевес было бы здорово. Если обещаешь как-нибудь одолжить, так уж и быть, помогу тебе это донести до комнаты, — предложил император, представляя, как вытянутся лица холеных министров, когда он придет на совет с таким аргументом и уточнит, кто еще тут желает объявить войну южному королевству. Эола была давним врагом его империи уже потому, что за творца там почитали Хель. Вот и мечтали советники двух зайцев одной стрелой достать: и убийцепоклонников на место поставить, и большой кусок плодородной земли оторвать в пользу родной Лирии.
— Договорились, только меня позови, такое зрелище я ни за какие коврижки не пропущу.
— Хорошо, — вдвоем они смогли создать достаточно крепкое заклинание левитации, чтобы удерживать меч на весу и при этом не чувствовать себя так, будто сверху на них устроился тролль.
После этого они еще полчаса плутали по темным коридорам, чтобы отыскать комнаты девушек и запихнуть меч в пятое измерение сумки Юльтиниэль. Пока она возилась с «сувениром», император с удовольствием прошелся по комнате, изучил гардероб, посмеявшись над некоторыми платьями — несколькими полосками ткани. Даже вслух поразмышлял, что хорошо бы ввести такую моду среди дворцовых барышень. А то, мол, пока разденешь, десять раз взмокнешь и будешь мечтать разве что о стакане холодного сока и продолжительном сне. Юля только фыркнула, подумав, что никто с ней еще не обращался как со «своим парнем» и не обсуждал принципы раздевания столичных маркиз и баронесс.
— А ванна у вас больше! — возмущенно воскликнул он, заглянув в ванную комнату.
— Ты еще унитазом восхитись, — порекомендовала Юльтиниэль, которая закончила мучить сумку и пятое измерение. Оно категорически отказывалось расширяться настолько, но все-таки сдалось, проиграв упорству юной Рит. — Пойдем…
— Так… слуг мы нашли, что дальше по программе? — усмехнулся парень, прикрывая двери гостевой комнаты и следуя за бодрой и довольной Юльтиниэль.
— Посмотрим, чем остальные занимаются. Тоже мне, борцы за здоровый образ жизни! Скоро утро, а никого по комнатам найти невозможно, — откликнулась
полуэльфийка.
Первыми они нашли графиню и Василия. Они сидели в малом зале и о чем-то тихо разговаривали. Если слух деток не обманывал, эти двое обсуждали поэзию. Вот женщина с задумчивым видом продекламировала пару строф одного известного эльфийского поэта. Голос у графини был глубокий и проникновенный, как и ее взгляд. Слова в несколько минут сплелись в поток образов и чувств, передавая и шелест листвы, и дробный ритм затяжных осенних дождей, и волшебную красоту Светлых пределов, и обычную, понятную каждому тоску о чем-то далеком, но до боли родном.
Несколько минут в зале царила тишина, а потом Василий в ответ прочитал что-то из творений своего мира. Получалось у него не так хорошо, но в то же время строки ничуть не уступали по красоте эльфийским оборотам. Если в первом стихотворении плескались печаль и боль, с которыми автор смирился, то стихи, рассказанные мужчиной, звали преодолевать преграды во имя будущего. Пусть в нем также чувствовалась боль, она была совсем другой — пламенной, готовой разжечь тысячи сердец, чтобы хоть кому-то удалось достигнуть призрачной мечты. Жаль только иномирец не смог рассказать стихотворение до конца, сбившись на середине и виновато наклонив голову.
Графиня понимающе улыбнулась. Через некоторое время разговор продолжился, постепенно уходя от поэзии.
— Так удивительно, что человек военной профессии знает толк в тонких искусствах! Наши солдаты грубы и необразованны, что не может не огорчать.
— У нас принято давать образование каждому. Хотя бы среднее, но в обязательном порядке. А там и математика, и литература, и все, что только можно придумать. К тому же когда был молодым, декламировал стихи под окнами моей женушки. Кто же знал, что из кроткой студентки потом вырастет такая стерва? Извините меня, Элизабет, за грубость.
— Не извиняйтесь, я, знаете, вам признаюсь, даже была рада, когда мой муж, пусть земля ему будет пухом, отравился очередным своим экспериментом. Большей свиньи вы бы вряд ли смогли где-нибудь найти! А в молодости таким обходительным был. Людям свойственно меняться…
— И оставаться неизменными, — поддержал ее Василий.
Крис с Юлей переглянулись и шустро отползли от дверей малого зала.
— Нет, тут нам, пожалуй, ловить нечего, — печально констатировала девушка.
— Ага, а то нам Василий такое устроит, что наместник Хель от зависти утопится в тарелке с супом — магия-то на нашего иномирца не действует…
— Да и жаль их тревожить.
Следующую парочку они обнаружили в библиотеке. Тэдар учил Маришку создавать светлячков — из-за небольших способностей огненная магия девушке давалась с трудом. Несколько небольших искр уже парили под потолком, освещая выложенные на нем мозаичные картины.
На прямоугольном столе были разложены пухлые тома, и молодой мужчина, по очереди хватая ту или иную книгу, пытался объяснить Маришке ее ошибки. Девушка теребила подол своего платья, который в нескольких местах уже был прожжен, закусывала нижнюю губу и старательно повторяла слова заклинания. И при этом старалась особенно сильно не смотреть на статного графа с хищными чертами лица и иссиня-черными коротко подстриженными волосами.
— Идиллия, Хель, — скривила свое личико Юльтиниэль, перелистывая книжку, взятую с крайней полки.
Ей попалось пособие по выращиванию кактусов, искусственно созданных на основе светлоэльфийской магии.
— Завидно? — прокомментировал ее гримасу император, после чего сам прошептал заклинание, направив его в ладони Маришки.
Когда у нее в руках вспыхнул настоящий большой светляк, девушка так удивилась, что даже выронила его из рук. Оставшееся без контроля заклинание не нашло ничего лучше, чем поджечь ее и так опаленное платье.
— Но ведь у меня получилось? — уточнила Маришка, стуча зубами.
Испугавшийся как за девушку, так и за библиотеку Дар окатил ее с головы до пят заклятием ледяного душа.
Граф, еле сдерживая смех, кивнул, пытаясь отыскать в книгах что-нибудь для того, чтобы высушить бедную Маришку.
А уж Крису с Юлей и вовсе пришлось стрелой вылететь из библиотеки, чтобы не спугнуть парочку громогласным хохотом. Девушка даже икать от смеха начала, жестами показывая императору высокую оценку его выходки. Из библиотеки также слышался тихий смех и возмущенные упреки. Видимо, Тэдар все-таки нашел заклинание просушки, но с ним что-то не заладилось.
— Ох… предупреждать же надо!
— Тогда было бы не так интересно. Ну что, идем дальше, если что, вернемся сюда. Меня всегда тянуло к знаниям, — ухмыльнулся Крис.
Теперь замок не казался им пугающим или таинственным, а темные коридоры опасными. Сейчас он воспринимался исключительно как интересная игрушка-головоломка. Хотелось заглянуть за каждый угол, открыть каждую дверь и пройтись по замку от чердака до подвалов. Даже танец болотных огней за окнами перестал туманить сознание, став приятным дополнением к убранству замка.
Так что детки ни в чем себе не отказывали. Сунули носы во все попавшиеся на дороге комнаты, в основном найдя только пустые кладовки или одиночные небольшие спальни, которые в обычных замках должна была занимать прислуга. Случайно разломали двустворчатый шкаф за то, что он не хотел открываться. Только ничего интересного в нем не обнаружили. Спугнули двух летучих мышек, уютно расположившихся в одном из темных углов. Встретили толстенного кота, который развалился на одном из подоконников. Животное недовольно сверкнуло желтыми глазами, возмущаясь, что наглые двуногие посмели вторгнуться в его личное пространство. Крис даже предложил дернуть кота за хвост, чтоб знал свое место. Но Юля неожиданно, в первую очередь для себя, покачала головой.
— Ненавижу котов, но отцу сейчас и так несладко, не надо еще больший гнев Алив навлекать. Пойдем, пусть лежит. Может, нам это и зачтется.
Кристиан только руками развел, он котов тоже не любил, а во дворце их обитало слишком много, и он не упускал случая пнуть разжиревший комок шерсти. Но совершенно по-другому относился к маленьким котятам, которые в общем-то были совсем не виноваты в том, что творец выбрала именно этих животных своими любимцами, а глупые фанатичные люди так их баловали, что те становились совершенно невыносимыми. И крестного надо было поберечь. А раз для этого нужно лишь не тронуть этого кота, так тому и быть.
— Скажи, а тебе нравится быть императором? — когда очередной коридор остался позади, спросила Юльтиниэль, оборачиваясь к парню, который отставал на несколько шагов.
— А что плохого? Нет, трудно, конечно, но если учесть, что я каждый день превращаю в форменный бардак, то очень даже весело. Приказы тут же исполняются, желания угадываются загодя, чиновники лебезят и поливают литрами лести, чтобы пост какой вытрясти. Министры дочек своих подсовывают. Если не относиться к этому серьезно, то никакой головной боли — сплошной цирк и удовольствие. Если бы еще не орден этот Хелин, который везде видит козни Убийцы…
Юля хмыкнула.
— А что ж все время кто-нибудь куда-нибудь геройствовать сбегает? Особенно когда рано трон с короной получает? Столько рассказов да историй, а ты, значит, особенный?
— Знаешь, мне отец, помню, до того как его мать убила, рассказывал про то, как дед сбежал от женитьбы, а по пути остановил нашествие степных орков и раскрыл заговор южных государств. Нет, если рассматривать с этой точки зрения, побег был, безусловно, плодотворным. Но если взять за основу, что руководили им чувства а-ля «не хочу спать с этой стервой», то поступок был, мягко говоря, идиотским. Можно подумать, что я в восторге от того, что мне сосватали эту принцессу светлоэльфийскую? Ха! Не хотелось бы мне, чтобы наследник, который появится в планах лет через пять, пошел в мать.
— Бр-р! — помотала головой Юля, пытаясь оторвать от люстры, которая висела неосмотрительно низко, гроздь хрустальных украшений.
Для этого девушке пришлось влезть на подоконник и выгнуться невероятной дугой. Да ничего, главное, дотянуться.
— Как можно так спокойно размышлять о своем будущем?! Еще и о наследнике… это все-таки будет твой ребенок. И разделить жизнь с тем, кто тебе противен? Никогда!
— Все вы, девушки, такие категоричные, а потом выясняется, что принцы на единорогах давно занесены в реестр ордена как вымерший вид и приходится выскакивать замуж по расчету. А то и вовсе позволить родителям себя сватать. И какая разница получается? Разве только, что на мне висит долг, а вы вынуждены коротать деньки с нелюбимыми мужьями из-за того, что в восемнадцать отвергли молодого и красивого лорда по своей же глупости.
— Ну загнул! — восхитилась Юля и, соскользнув с подоконника, повисла на опасно накренившейся вбок люстре. Та несколько раз задумчиво качнулась из стороны в сторону, но не выдержала хрупкую полуэльфийку и рухнула вниз, мелодично позвякивая хрустальными украшениями. — Хель! — раздалось невнятное ругательство.
— Жива? — Крис извлек девушку из-под обломков и помог отряхнуться. — Эх… горе, а я-то считал себя самым запущенным случаем.
Он оглядел печальное личико Юли, которое теперь украшали две длинные царапины — осколки задели. Посмотрел на порванную рубашку и еще больше растрепавшуюся фиолетовую шевелюру и по-доброму фыркнул: — Ладно, я сам тебе со следующей люстры достану какую-нибудь побрякушку. Мм?
— Правда? — девушка шмыгнула носом.
Видимо, падать все-таки оказалось больно.
— Правда, — улыбнулся император. — Ну что, проводить тебя до спальни или продолжаем хулиганить?
— Хулиганить!
— Я и не сомневался…
Следующим пунктом в их маршруте оказалось больничное крыло. Вообще-то они хотели заглянуть в комнату к спящей Клар, но перед этим пришлось тихо прокрасться по палате герцога.
— Ну точно идиллия, ты прав. Возможно, скоро я все-таки начну завидовать… — прошептала Юля, просачиваясь вслед за Крисом в комнатку служанки.
Действительно, открывшаяся перед ними картина приближалась к какому-то далекому непостижимому идеалу. Видимо, усталость после тяжелого дня все-таки сказалась на Альге, и женщина не смогла долго высидеть на стуле. Вот и перебралась на кровать к герцогу, устроившись поверх одеяла и свернувшись клубочком. При этом на лицах взрослых застыли совершенно одинаковые умиротворенные и счастливые улыбки.
— И не ты одна, — согласился император.
Он хищно оглядел небольшое помещение, больше напоминающее лабораторию, чем жилую комнату. Все свободное пространство было заставлено непонятными агрегатами, колбочками, заполненными разноцветными жидкостями, заспиртованными в банках непонятными и вызывающими опасения ингредиентами, а также стеллажами со старыми книгами. Только в дальнем углу примостились узкая лежанка и небольшой шкафчик для личных вещей. Даже странно, что при таком разнообразии комнат Клар ютилась в жалкой каморке рядом с взрывоопасными зельями.
Ну, может, зелья были и лечебными, но, после того как Юля смешала содержимое всех попавшихся под руку колбочек (якобы чтобы цвет был красивее и насыщеннее), император за безопасность настоев ни за что на свете не поручился бы. Хорошо хоть самой хозяйки на месте не обнаружилось.
Теперь со спокойной совестью можно было отправляться по комнатам. Хотя напоследок они не смогли еще чуть-чуть не напакостить ближним своим. То бишь герцогу и воровке.
Крис с помощью Юли, которая старательно ему помогала, и своей любимой левитации, держа нити, передвинул воровку поближе к крестному, устроив ногу женщины на животе Оррена. И еще переместил руку герцога на талию Альге.
Так что, выполнив план-минимум по отравлению жизни всем окружающим, две остроухие занозы спокойно удалились спать.
Видимо, кто-то вчера забыл закрыть шторы, и стоило только солнцу достаточно подняться, как его наглые лучи тут же разбудили меня. Зажмурился, не желая открывать глаза и выбираться из хорошего сна. Может быть, найдется поблизости кто-нибудь добрый, чтобы потушить это дурацкое солнце, которое мешает спать раненому герцогу? Похоже, что нет… Да и предательский сон, почуяв слабину, мигом улетучился в неизвестном направлении. Жаль. И вообще надо бы все-таки открыть глаза и понять, почему такое странное ощущение, что меня обнимают чьи-то руки и на кровати я нахожусь не в одиночестве. Хм… неужели упустил что-то важное?
Чуть повернул голову и скосил глаза. Так и думал, Альга бессовестно использовала меня в качестве подушки.
— Ку-ку, — слегка пошевелил затекшим плечом, на котором устроилась голова воровки.
— Мм? Спи, еще рано вставать, — пробурчала она, потом, подумав, добавила: — И не шевелись, а то неудобно.
— Кому неудобно-то? — улыбаясь, я на всякий случай уточнил.
Альга лениво приоткрыла один глаз, изучила мое лицо, явно пытаясь что-то вспомнить. Вспомнила. Даже смутилась.
— Ой! Извини, тебе больно? Я вчера так устала, что решила устроиться на краешке, да, видимо, ночью перекатилась к тебе под бок, чтобы теплее было. Надеюсь, нас никто не видел. — Воровка шустро сползла с постели и потянулась, после чего попыталась руками кое-как пригладить торчащие в разные стороны волосы. — Как ты себя чувствуешь?
— Не-а, не больно. А даже если и видел? Это уже их проблемы, — хмыкнул я, — или мне теперь, как честному герцогу, нужно на тебе жениться? А чувствую я себя очень даже неплохо. — Внимательно прислушавшись к организму, пришел к выводу, что можно сказать — почти здоровым.
Все-таки есть плюсы в метке Хель. Был бы обычным человеком, давно в гробу лежал. Хотя нет — если бы я был человеком, на меня не сыпалось бы столько проблем. Но отдельное спасибо за лечение надо сказать Лиз и ее служанке. Такими темпами я через несколько дней и на ноги смогу встать. Скажу вам честно — невыносимо весь день лежать на кровати и ничего не делать.
— Вот еще! — возмутилась Альга. — Мне одного замужества хватило, спасибо, больше не надо. А что чувствуешь себя неплохо, так это просто замечательно. Тебе что-нибудь нужно? Я могу принести. Или лучше позвать Клар?
— Во-первых, умыться. Во-вторых, побриться. В-третьих, нормально позавтракать. Ну и в заднюю комнату заглянуть было бы хорошо.
— А тебе разве можно вставать, Оррен? — Женщина с сомнением покосилась на мою бледную физиономию. — Ну да ладно! Что-нибудь придумаем. Но с завтраком пусть Клар возится, мне бы тоже не помешало умыться и привести себя в порядок.
Альга только-только сделала шаг в сторону комнатки служанки, как там прогремел оглушительный взрыв.
— Это называется: «С добрым утром…»
ГЛАВА 17
Отдохнули? Снова в путь!
Работа не волк!
Крик из чащи леса
— Оррен, что ты делаешь?
Я втянул голову в плечи, почувствовав себя нашкодившим мальчишкой, которого строгая нянечка застала за воровством конфет из буфета. Осторожно повернулся в сторону двери, нарисовав на лице выражение раскаяния и печали, чтобы особо сильно не побили.
— Пытаюсь найти, что можно на себя надеть, — ответил честно, постаравшись сильнее закутаться в простыню, ибо в данный момент она являлась моей единственной одеждой.
Оставаться в той длинной рубашке, которая больше напоминала женскую ночную сорочку, не было никаких сил.
Лиз неодобрительно сощурилась и позвонила в небольшой колокольчик, который висел около двери. После чего скрестила руки на груди.
— Я понимаю, что не стихи пишешь… но с какой Хель ты встал с постели? Не нагеройствовался еще? Хочешь опять доказать, что ты самый выносливый? У тебя рана, несовместимая с жизнью, а ты Алив Пресветлая знает что творишь! — Женщина выглядела не на шутку рассерженной.
Сел обратно на кровать, дотронувшись до плотного слоя бинтов и примочек у сердца, в бок тут же стрельнуло, напоминая, что рана никуда не делась. Виновато покачал головой, пытаясь придумать, что бы такого ответить в свое оправдание.
— Лиз, пойми, не могу целый день лежать в кровати и ничего не делать! Я же не собираюсь сейчас же уезжать или бегать по замку. Я даже согласен сидеть с книжкой в руках, но не надо меня укладывать, как в гроб. И так все затянется, знаешь же, что таким ранением слуг Хель не убить. Нужно что-то куда более интересное, чем кинжал в сердце.
Давняя знакомая покачала головой.
— С твоими способностями ты это «интересное» очень быстро найдешь и точно в гроб ляжешь. Оррен, не глупи. Один день отлежишься, ничего с тобой не произойдет. Только здоровью на пользу. Что за подростковые отговорки? Пора бы уже понять, что взрослый человек должен не только уметь делать умный вид, но еще и осознавать свою ответственность. Мне казалось, что ты это понял после смерти Лареллин…
При упоминании жены в груди сразу же заныло, словно рана снова открылась. Действительно, тогда я многое понял… и про ответственность, и про выбор, и про многое другое, о чем вспоминать больше не собираюсь. Прошлое — это темный маленький чулан, по углам которого спрятаны ошибки и грехи. Они давно покрылись паутиной и пылью, их заслоняют полки с другими воспоминаниями, не таящими столько боли и злости, и не стоит их доставать на свет, даже думая, что делаешь это во благо.
— Не стоит. Лиз, прошу, кажется, мы уже разговаривали на эту тему. Взрослый человек не только должен думать об ответственности, но и уметь делать выбор, а также правильно оценивать свои силы. Сейчас чувствую себя нормально. Я благодарен за приют и лечение, но не нужно меня так опекать.
Графиня Этт поджала губы, оставаясь при своем мнении, но спор не продолжила. Все-таки Элизабет была очень умной женщиной и прекрасно понимала, когда стоит отступить, а когда можно продолжить настаивать на своем.
— Хорошо, Оррен, надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Скоро придет Клар с одеждой, дальше замок в твоем распоряжении, только принимай все лекарства вовремя и не забывай про перевязку.
Я остался сидеть в гордом одиночестве, чувствуя себя крайне глупо. С одной стороны, ну действительно, что мне мешает денек просто понежиться в постели, ничего не делая? Остальные отдыхают, ни капли не волнуясь о том, что нас может ждать в столице. Только вот для меня отдых вовсе не является синонимом ничегонеделанья. Отдых — это когда делаешь то, что хочешь, а не то, что надо. А когда просто лежишь, глядя в потолок, — разлагаешься. Нет, конечно, можно просто лежать с книжкой… это почти ничем не будет отличаться от сидения в библиотеке, которую, по словам Альги, оккупировали Дар и Маришка. Но, раз уж сказал, менять решения не буду. Упрямство — страшная штука.
Теперь нужно было дождаться Клар. Девушка только-только закончила уборку в своей комнате после странного взрыва и теперь в подвале проводила ревизию ингредиентов для восстановления зелий. Хорошо хоть она сама не пострадала. Зачем только устроила такую лабораторию, да еще и сама в ней жить решила? Неудивительно, что какие-нибудь реактивы или заготовки взорвались. Хотя у меня было странное, но в общем-то необоснованное подозрение, что здесь не обошлось без моей любимой дочки. Это уже называется — паранойя. Скоро буду подозревать Юльтиниэль во всех грехах. Потоп в империи Девяти островов? И тут Юля виновата. Улыбнулся своим мыслям, пытаясь представить, как бы дочка обиделась на такие слова. Наверняка она очень устала, спала всю ночь на мягких подушках, а тут я со своими придирками: «Зачем лабораторию Клар подорвала?» Засмеют.
А может, это тогда Крис был?
Хм… Точно паранойя…
Зашедшая в комнату Альга даже обернулась, пытаясь понять, что же я увидел, раз скорчил такое выражение лица. В одной руке женщина с трудом удерживала огромный поднос с аппетитно пахнущим завтраком на двоих, а другой прижимала к себе стопку аккуратно сложенной одежды. Я забрал у нее поднос, чтобы ненароком не уронила, поставил его на тумбочку и тут же вцепился в выстиранные и подшитые штаны.
— Красота!
Пока я переодевался, Альга тактично выскользнула из комнаты, якобы принести от Клар восстанавливающие зелья, которые случайно забыла. Я так же тактично не заметил, что она ловко спрятала скляночки в карманы брюк и обернулась из больничного крыла в подвалы и обратно всего за десять минут, словно умела перемещаться в пространстве.
— Надо было тебе совсем бороду сбрить! — когда мы уже заканчивали трапезу, неожиданно сказала подруга, прищурившись, рассматривая меня.
Прежде чем ответить, я спокойно допил горячий отвар с добавками из ягод и листочков бодрянки. Оглядел поднос, надеясь, что на нем волшебным образом появится добавка. Восстанавливающийся организм требовал как можно больше пищи, не соглашаясь на тарелку каши и творог с изюмом.
— А зачем? Мы скоро до столицы доедем, а так приятно бесить весь собравшийся там свет своим видом. Не могу смотреть на их бледные гладковыбритые физиономии. А уж если вспомнить, во что они одеваются… Тьфу!
— Да… ты у них значишься как великий бунтарь и попиратель вековых традиций. А всего-то из-за того, что бриться нормально не умеешь! — подразнила меня Альга.
Спорить не стал. Ей только это и нужно, вон уже как на подушку посматривает. А вот не буду повода давать. В конце концов, действительно, нужно сейчас как можно больше находиться в состоянии покоя. В комнатку заглянула Клар, тихо сказав, что ей нужно было сделать уборку и, «если господин Рит считает себя здоровым, не мог бы и он на некоторое время удалиться в другое помещение».
— Я нашла замечательную веранду в южном крыле совсем недалеко. Давай отведу, если захочешь, попрошу у Тэдара каких-нибудь книг…
— Не стоит, лучше побудь моим собеседником, — улыбнулся я женщине и, кивнув служанке, что она может начинать уборку, вышел из комнаты.
Правда, уже через два коридора пришлось перестать строить из себя героя и слегка опереться на Альгу. Хотя я перед этим долго отказывался, стоически полз дальше, держась за стенку, говоря, что не дело это — хрупкой женщине тащить на себе старого идиота. Воровка долго пыталась отыскать таких в коридоре, после чего заметила, что видит перед собой только раненого друга, который стесняется просить о помощи, а на «хрупкую» в следующий раз может и обидеться. Так что пришлось сдаться.
Последующие четыре дня прошли просто волшебно. Пребывание в замке Элизабет оказалось для всех глотком свежего воздуха. Отдохнули от постоянно сыплющихся на голову неожиданностей и неприятностей и смогли еще раз все как следует обдумать, попытавшись сопоставить все имеющиеся у нас факты. Правда, последним в основном занимался я, остальные же разбрелись по разным углам замка, отыскав для себя что-то привлекательное.
Василий много времени проводил в библиотеке, стараясь как можно больше узнать о нашем мире. Интересовало его абсолютно все: от времени создания, общей истории и культуры до политики южных государств и географии. Компанию ему с удовольствием составляла Лиз, давая пояснения к тем или иным моментам и помогая среди сотен книг отыскать именно те, которые в минимальные сроки помогали получить наибольшее количество информации. Насколько я знал, Василий даже пару раз подходил к Кристиану с вопросами, почему никто из императоров не проводил те или иные реформы, или предлагал какие-то интересные нововведения. Над некоторыми предложениями Крис даже задумался — целый вечер что-то черкал и записывал на листах бумаги с крайне умным видом. Но дела государственные его захватили только на несколько часов, после чего он не выдержал и вернулся к отдыху. Они с Юлей нашли для себя тренировочный зал в одном из подвалов, который был завален разнообразным оружием, от эльфийских луков и орочих ятаганов до магических посохов, огромных мечей и копий. Вот детки и гоняли друг друга, соревнуясь то в магической силе, то в меткости. Дело и до рукопашных боев дошло. Благо, подвал был окружен сильным щитом, который пока успешно глушил все откаты их колдовства, которые запросто могли разрушить замок. Тэдар устраивал Маришке экскурсии по замку и его окрестностям.
Мы же с Альгой в основном сидели на веранде, вспоминая прошлое и обсуждая планы на будущее. Хотя прошлому перепадало больше времени. Все-таки было над чем посмеяться и кого помянуть. Клар продолжала впихивать в меня лечебные настои, даже приготовила какую-то мазь, чтобы помочь рассосаться плотному шраму, который остался на коже. К сожалению, проклятию не удалось меня полностью исцелить. Правда, забавная фраза: «Проклятию исцелить»? Все у меня не как у нормальных людей. К тому же быстрый процесс восстановления не мог проходить без боли, и по ночам я долго не мог уснуть, если забывал принимать обезболивающее средство. Да и слабость еще была, куда же без нее?
Но все-таки через пять дней, как и запланировали, наша компания покинула гостеприимный замок Эттов. Проход через Хелины топи помогал сэкономить добрую неделю и выводил нас почти к самой столице.
Шейлер располагался всего в дневном переходе от земель Элизабет. Обжитые деревни начинались и вовсе раньше, почти сразу же как река Тина делала поворот, отделяя графство Эттов от большого пригорода, который не принадлежал ни одному роду, сразу попадая под управление императора.
Объяснялась такая близость столицы просто. Несмотря на окружающие болота и их жутковатую репутацию, они были идеальным местом для укрытия жителей на крайний случай, если наместник Убийцы сможет приблизиться к сердцу нашей империи. К тому же хотя и считалось, что на топях водятся какие-то монстры, многие полагали, что уж лучше они (авось придержат Этты своих слуг), чем создания Хель. И ничего, что сами топи называются Хелиными? Странная логика у народа, да какая уж есть.
До границ нас согласился проводить Дар. Он указал нам, в какую сторону нужно ехать к броду, чтобы перебраться на тот берег речки Тины, где снова начинались обжитые земли.
Юный граф рвался сопровождать нас и в столицу, но мы с Лиз и Василием все-таки смогли его отговорить. Во-первых, сейчас лишний человек мог бы только помешать, а во-вторых, люди каким-то немыслимым образом чувствовали проклятую кровь Эттов. Так что Кристиан клятвенно пообещал пригласить его вместе с Элизабет к себе во дворец и даже устроить бал в их честь. Тэдар же взял обещание с Маришки, что, как только девушку в академии научат создавать вестников, она обязательно станет писать ему. Девушка, смущаясь, пробормотала, что боится, — ее сил может не хватить на такую сложную магию, однако потом сказала, что всеми силами постарается все-таки научиться создавать призрачных посланников.
Вы себе не представляете, как же я был рад, что внимание Маришки переключилось на кого-то более подходящего ей по возрасту и интересам. А уж происхождение девушки тут никакой роли не играло. Можно было подумать, что у дочери служанки с молодым графом нет никакого будущего, но все выпускники академии, которые поднимались до уровня стихийника, получали титул и небольшой домик в окрестностях столицы, а также разрешение завести собственное дело, которое не облагалось налогом пять лет.
Утро выдалось ветреным и прохладным, а к полудню начал накрапывать мелкий дождик, спрятав солнце за низкими тучами, и стало совсем неуютно. На неровной дорожке, которая вела к небольшому броду через Тину, появились лужи, а земля сразу же начала разъезжаться под копытами лошадей, превращаясь в вязкое месиво. По мутной поверхности Тины, танцуя, разбегались круги, задевая друг друга. Похолодало. Пришлось даже теплую одежду достать, чтобы не простудиться. Альга вон в своей легкой курточке все равно носом хлюпать начала. Даже дочка не побрезговала закутаться в связанную заботливой нянечкой накидку. А вот Крис решил покрасоваться, показав, что его крови никакой холод не страшен. Парень так и остался сидеть в легкой рубашке, снисходительно поглядывая на ежившуюся от ветра компанию. Кое-как удалось поставить небольшой купол, который мог перемещаться вместе с нами. Но все равно он был нестабильным, из-за движения его стенки мерцали, и некоторые капли все-таки добирались до наших макушек, заставляя всех то и дело поминать Хель и ее родственников.
— Мы все-таки поедем в орден? Сразу как ворота минуем или постараемся как можно больше информации добыть? — уточнила Альга, так как план мы так и не смогли продумать до конца.
Каждый оставался при своем мнении.
— Чему быть, того не миновать, — заметил Василий.
Он считал, что долго скрываться глупо и куда проще действовать методом лопаты. Приехать в орден и спросить, что они себе думают и не пора ли его главе наведаться к лекарю на предмет психических отклонений. Точнее, иномирец высказался куда более коротко и емко, а переделал в литературный вариант фразу уже я.
— В конце концов, что мы с разгону попадем в засаду, что еще неделю будем таиться по трущобам и все равно в нее угодим, — разницы особой нет. Только если на полном ходу еще есть надежда прорваться, то во втором случае и ее не будет. Хоть орденцев удивим, прикинувшись честными светловерцами, а там авось обойдется, — ответил я, стараясь показательно не морщиться от боли.
Что-то я с утра, когда собирался, забыл выпить волшебный настой Клар, а сейчас никак не мог вспомнить, куда же запихнул выданный в дорогу запас. Придется терпеть до привала.
— Ладно, быстро со всеми проблемами разберемся и на экзамены! — улыбнулась дочка.
— Или они разберутся с нами, что более вероятно, — вздохнула Маришка.
— Отставить пессимистические настроения! — нахмурился иномирец, потом повернулся ко мне, потянув Тихона за повод (за это время Василий научился держаться в седле и управлять конем на удивление хорошо). — Оррен, скажи, а обязательно Маришку с нами тащить к этим вашим орденцам Хелиным? Тьфу! Точнее, к этой Алив Пресветлой… Как вы только сами не путаетесь в этих выражениях?
— Как-то не путаемся. Да нет, — пожал я плечами. — Маришку совершенно не обязательно брать. Да и тебе нет никакой необходимости ехать. И Альге. Можете вообще подождать в каком-нибудь трактире, пока мы с Юлей и Крисом прогуляемся.
Альга с Василием одинаково скривились и помотали головами — оставаться в стороне им совсем не хотелось. Да и Маришка возмутилась, что, если она боится, это не значит, что она будет отсиживаться в спокойном месте. После чего заявила, чтобы даже не думали ее где-нибудь оставить.
— Я как полномочный представитель рабочего класса герцогства Ритов, — на «рабочем классе» Василий посмотрел на девушку совершенно круглыми глазами, но вдохновившаяся Маришка уже продолжала свою речь, — обязана проследить, чтобы наш господин вернулся в свои земли целым и невредимым. Так что, ваша светлость, никуда вы от нас не денетесь, где мы еще такого заботливого лорда найдем?!
— Эгоисты. — Я улыбнулся, почувствовав, что настроение начало стремительно улучшаться, а то, правда, зачем им жизнью рисковать? Так нет, все равно собираются забраться дракону в пасть и не просто пересчитать ему зубы, а еще и один на память вырвать.
И тут же, словно откликаясь на мое состояние, осторожно выглянуло влажно блестящее солнце, очистив небо от грязно-серого цвета и вернув ему яркие летние краски. Ветер еще разок дунул в лицо и замер, позволяя воздуху быстро нагреваться. Дочка, покосившись на Криса, тут же скинула кофту. Остальные тоже поспешили расстаться с куртками. Все-таки лето, неприятно сидеть, закутавшись, как шаманы северных народов. Правда, никто не стал сворачивать их обратно в сумки — вдруг опять погода изменится?
Неприятность поджидала нас уже у брода. В смысле, у того места, которое нам указал Дар. Точнее, не так: брод все-таки обнаружился, но дно на проверку небольшим щупом, который я быстренько соорудил (все-таки вода была моей стихией), оказалось с множеством ям и неровностей, а также крайне вязким (сказывалось соседство болот). Вести здесь коней — самоубийство. Они ноги переломают, а что нам без средства передвижения делать?
— Дочка, а дочка, сооруди-ка нам мост, а? — предложил я, раздумывая, как в срочном порядке научить лошадей летать.
— А может, еще луну с неба в придачу? — огрызнулась Юля, но все-таки наморщила лоб, видимо, пытаясь сообразить — реально мое предложение или нет.
Даже переглянулась с императором, на что тот ответил характерным пожатием плечами.
— Можно, наверное, какое-нибудь дерево свалить, — осторожно сказала Маришка, — река вроде не очень широкая. Натянуть два воздушных моста, вон там можно зацепку сделать. Пройдет?
— А можно просто проехать дальше и поискать нормальную переправу, — пробурчала Альга, которая, к слову сказать, обожала плескаться в ванной, но панически боялась открытых водоемов, так как умела плавать исключительно в стиле топора.
— Как-то ведь эти полоумные искатели приключений попадают на Хелины топи? — разумно заметила она.
— Именно что «как-то», — не согласился я. — Наверное, по большому кругу объезжают. Построй тут нормальный мост, его тут же кто-нибудь сожжет. Так что искать нечего, господа. Если поедем дальше, только время потеряем. Тэдар порекомендовал нам этот брод, скорее всего, запамятовав, что наши лошади не обладают особенностями животных Эттов. В других местах, полагаю, еще хуже. Думайте.
— Лично я выступаю за идею Маришки, — тут же проголосовал Василий, потом добавил: — Лучше свалить два дерева рядом, а потом стесать их по длине, чтобы было удобнее проходить. Помнишь, как Юля случайно отрезала верхушку у ели? Здесь можно использовать то же заклинание, только чтобы оно было направленно по горизонтали. Такое реально?
— Сделать-то можно. — Император состроил такую скептическую мину, что все поняли — их план разнесут в пух и прах. — Только найдите мне тут поблизости хоть одно нормальное дерево.
Все огляделись по сторонам и синхронно помянули Хель. Даже Василий вместо характерных его миру выражений так витиевато поприветствовал Убийцу, что, несмотря на наше плачевное положение, мне захотелось ему поаплодировать.
— А если ограничиться канатами? — осторожно спросила ничего не смыслящая в магии Альга.
Попытался представить своего Рассвета, идущего по тонкому воздушному канату, как заправский канатоходец, но, увы, не получилось. Воображения не хватало. Судя по тому, как остальные рассматривали своих лошадей, у них тоже фантазия отказывалась работать в заданном направлении. Альга смутилась, но все-таки досказала свою идею.
— А нельзя этот ваш канат растянуть? Как раз мост и получится…
— Но ведь на это уйдет куча сил! — возмутился Крис. — Даже если у нас с Юлей получится, мы себя выжатыми лимонами будем чувствовать! Тут и архимаг не справится…
— А у нас их целых два: один в перспективе, а еще ты, крестник, не будь императором, претендовал бы на это звание. Сил у вас хоть отбавляй. Так что можно попробовать, — тут же согласился я.
Надо же, как просто и в то же время сложно… Все-таки молодец Альга! Хоть не маг, а остальных послушала и нашла решение. Тем временем детки принялись за выполнение задумки. И меня заодно припрягли. Отнекивался, как мог. Ну какой из меня помощник? Курам на смех! Только Кристиан рассудительно заметил, что им нужен кто-то, кто разбирается в тонких плетениях, потому что чем больше прилагаешь сил, тем грубее становится магия. Зато тем, у кого дар невелик, доступно ювелирное волшебство, которое иногда ценится намного больше. Но это уже вопрос старания и тяги к знаниям. У меня этого добра никогда особо не было, но кое-что из памяти выцарапать удалось. Началась кропотливая работа.
Василий с Альгой, быстро выяснив, что это надолго, устроили небольшой костерок, принявшись готовить обед. О чем-то тихо переговариваясь, расседлали лошадей, насыпав им немного корма на перекус, и расположились сбоку, чтобы не мешаться. А вот Маришка, наоборот, все время вертелась рядом, засыпая нас вопросами «что» да «почему», при этом то просила плести нити помедленнее, то уточняла, нельзя ли развязать тот или иной узел, чтобы повторить его и еще раз ей все объяснить. Я стоически терпел, надеясь, что от боли и напряжения не потеряю сознание. Юля вела себя очень спокойно, что даже вызывало опасения. А вот император, который взял на себя две трети энергетических затрат и уже через пятнадцать минут мог похвастаться видом покойничка, не выдержал и рявкнул на девушку, что второй попытки у них не будет. Маришка опомнилась, извинилась и с крайне виноватой рожицей отползла к иномирцу и воровке, где тут же получила нагоняй от последней и миску горячей похлебки от Василия. Иномирец поспешил заступиться за девушку, дескать жажда к знаниям — это не грех, просто надо уметь ее контролировать.
К вечеру мост был готов — достаточно широкий и устойчивый и, что самое главное, не требующий постоянной подпитки. Также мы догадались сделать его невидимым. Впрочем, по следу магии его нашли бы проще простого, но для этого надо было знать, что и где искать. Идеальный путь в случае быстрого отступления, если в столице все пойдет наперекосяк, но нам удастся вырваться из западни. Куда тогда бежать? Конечно, к Элизабет! А потом уже думать, как добраться до Окраинных земель — там я уже давно приготовил удобное место, где можно будет неплохо жить. И что, что по соседству с наместником Хель? Поверьте, вряд ли он может оказаться хуже маркизы Элы Ситт. Но это так, пессимистичные мысли… Неприятно поморщился, устраиваясь около костра. Где-то успел намочить рубашку, и теперь на вечерней прохладе ощущения были не самыми приятными. Однако горячая похлебка немного притупила чувство дискомфорта.
Хотя другие мысли в моем состоянии прийти просто не могли. Создание моста вычерпало из меня все силы подчистую, оставив только боль (регенерация ведь тоже замедлилась) и бесконечную усталость. Кристиан так и вовсе, как закончили, провалился в глубокий сон, больше похожий на обморок. Одна только Юльтиниэль рассеянно хлопала ресницами.
— А почему я не устала? — как-то обиженно спросила она.
— Ну так Крис сказал, что возьмет на себя большую часть…
— Нет, уже на половине я его подхватила, а то бы он не выдержал. Так что все поровну разделили. Но я совсем-совсем не устала! Честно! Разве что есть немного хочу, но это и без строительства объяснимо. Со мной что-то неправильно?
Рассмеялся.
— Нет, это просто означает, что мы неточно оценили твои силы. Хотя теперь даже предположить страшно, на что же ты в действительности способна.
— Эту бы силу, да в нужное русло… — мечтательно протянул Василий.
Доев похлебку, я принялся рыться в вещевом мешке, разыскивая зелье Клар.
Кап! С удивлением осмотрел темную каплю на грубой мешковине, спустя секунду к ней присоединилась вторая.
— Оррен? — Рядом присела Альга, заметившая мой обеспокоенный вид. Так же внимательно изучила темные пятнышки на ткани.
Протянув руку, дотронулась пальчиками до рубашки в том месте, где я ее намочил. На пальцах остались темно-красные следы. Как раз напротив сердца… Кажется, от магического истощения регенерация пошла в обратную сторону.
Эх… и почему мне так не везет?
Еле-еле удалось уговорить компанию не поворачивать обратно к болотам, чтобы немедленно передать меня в заботливые руки графини Этт. Заранее представив, какими эпитетами она меня наградит, я категорически отказывался возвращаться в замок, убеждал всех, что все в порядке. Но они ни в какую не хотели меня слушать. Даже мгновенно проснувшийся император выступил за то, чтобы меня скрутить и против воли отвезти лечиться. Ага, только если в дом для душевнобольных. Хватит с меня! Уже не маленький, сам могу решить, что для меня лучше. Устал уже от того, что каждый почему-то считает святым долгом сделать для меня «благо», при этом не уточняя — а оно мне вообще надо?
— Герцог я или не герцог, в конце концов?! — только и оставалось мне возмутиться.
— Ну и что, что герцог? — флегматично отозвался Крис. — А я вообще император… И могу тебе приказать.
— Вот трон себе вернешь, и приказывай, сколько хочешь, а пока ты под моим командованием! — отрезал я.
Видимо, все-таки что-то промелькнуло у меня во взгляде, напоминая остальным, что они имеют дело с проклятым. А слуг Хель лучше не выводить из себя, а то сами потом будут жалеть, если, конечно, выживут. Так что, еще немного побурчав о безалаберности и несерьезном отношении к здоровью, тему о возвращении в замок Элизабет закрыли.
Все помнили о том, что возвращаться — плохая примета. Особенно под вечер через болото, где уже начали зажигаться ночные огоньки, которые пока еще робко мигали сквозь чахлые кусты и тоненькие стволы деревьев. Вроде и отъехали на достаточное расстояние, но казалось, что они танцуют совсем близко. Всего несколько шагов сделать, и можно даже услышать теневую музыку, которая заставляет их двигаться в четком, завораживающем ритме.
Все старательно пытались не смотреть в их сторону. Маришка даже смогла создать черту, чтобы, если кто ночью пойдет в том направлении, остальные сразу бы об этом узнали.
— Но, может, нам хотя бы еще одну ночь переждать? — осторожно уточнила Альга, заботливо впихивая мне в ладонь уже пятый пузырек с восстанавливающим зельем. Такими темпами у меня передозировка случится. Но лекарство я все равно послушно выпил. Воровка тем временем меня перебинтовывала. Рубашку было откровенно жаль — ее пришлось сжечь. Кровь слуги Хель, даже после чистки, характерный след на вещах оставляет. С такой уликой соваться в орден безрассудно. Как-то не рассчитывал, что одежда все время будет портиться, а то бы еще захватил.
— Не стоит оставаться. Лучше добраться до обжитых районов и устроиться уже там. Чем ближе к столице, тем больше правдивых новостей можно услышать.
— Надо было нам задержаться еще на одну недельку у Элизабет, вот что. А сейчас тут останемся или поедем — уже особой роли не играет. Пап, нельзя же так! — упрекнула меня Юля. — Совсем себя не бережешь! И вообще, я впервые вижу, чтобы уже подживающий шрам неожиданно разошелся…
— Нет, он не разошелся, — поправила дочку осматривающая меня Альга, — там сбоку будто бы еще один тонкий надрез появился. Хотя, в самом деле, никогда такого не видела.
— А вы что хотели? Это, может, у защитников все хорошо и просто. А метка Хель никогда не упустит случая о себе напомнить. Вынуждает снять дар…
— Но ты же не снимешь? — уточнила Юля.
— Я так похож на идиота? — вопросом на вопрос ответил я. — Он мне столько лет помогает сохранять нормальный рассудок, хотя считается, что метка начинает лишать человека разума уже после двадцати. Я с трудом пять минут без дара продержусь. Лучше уж боль потерплю. Так что, едем?
Тут возмутились все остальные, заявив, что с них на сегодня хватит, пора спать укладываться. После еще нескольких минут спора было
решено, что поздний вечер, действительно, не лучшее время для того, чтобы наскочить на разъезд стражников со стороны Хелиных топей — вот они нам как родным обрадуются. Лучше устроимся на ночлег, силы сэкономим для решающего броска. А завтра уже поедем, как раз до столицы доберемся, если без неожиданностей день пройдет. Заодно по дороге что-нибудь разузнаем.
Василий чуть-чуть затушил костерок, сказав, что сегодня подежурит. Так, на всякий пожарный. Крис занялся конями — Тихона, Рассвета и Лису с Каур (лошадей воровки и полувампирки) нужно было стреножить, Демон с Ночью и так никуда не денутся, остальных же дарить духам на ужин как-то не хотелось. Альга расстелила одеяла, отметив, что они годились только для теплых ночей. Сейчас же температура стремительно понижалась, а от болота тянуло сыростью. И земля после недавнего дождя не успела достаточно просохнуть, оставшись размягченной и холодной. Два часа проспишь — воспаление легких обеспечено.
Вот тут крайней оказалась Юля. Ни я, ни Крис колдовать не могли, а нужно было скоренько соорудить теплый энергетический настил. А кто у нас с огненной стихией ладит? Правда, император неудачно пошутил, что дочка нас совершенно случайно поджарит, что-нибудь перепутав. Однако пришлось рискнуть. Юльтиниэль провозилась со своими учебниками еще минут двадцать, действительно слегка переборщив. Теперь на пятачке, где обосновалась наша небольшая компании, было не тепло, а очень жарко. Ну да ничего, как известно, жар костей не ломит.
— Приятных снов, — пожелал я друзьям, стараясь расположиться на одеяле так, чтобы особо ничего не болело.
Решено! Завтра тихо еду, никого не трогаю, не колдую и вообще веду себя как нормальный человек. Может, судьба надумает отдохнуть и не будет подбрасывать очередные неприятные сюрпризы. А то так и правда недолго ноги протянуть…
— Спокойной ночи, — согласилась Альга, складывая одеяло, чтобы использовать его как дополнительную подушку. Она устроилась на спине, положив руки за голову, и теперь с удовольствие разглядывала темное небо, словно нарисованное гуашью, с яркими искрами вымытых дождем звезд. — А все-таки красиво…
Но договорить женщине не дали.
— Не разговаривайте, спать мешаете, — пробурчал Крис, — завтра у нас будет крайне сложный день.
Все молчаливо согласились.
Сон пришел очень быстро, словно давно притаился в кустах и лишь выжидал удобного момента, чтобы накинуться из засады и закружить в хороводе странных видений, медленно увлекая в свои глубины. Казалось, только что голова еще ломилась от мыслей, а вот уже глаза слипаются, а сознание уплывает в страну Кира. Последнее, что я успел отметить краешком зрения, — смазанный силуэт Василия, который сидел около костра, разгребая еще тлеющие угли тонким прутиком. Даже удивился, почему иномирец устроился лицом к танцующим на болоте огням, ведь это может быть опасным…
Но предупредить его уже не успел, окончательно провалившись в тревожный сон.
ГЛАВА 18
Попался, который кусался
Сам дурак!
Дурак
Василий устало вздохнул и посмотрел на спящих спутников. С одной стороны, защитный круг поставлен, да и Лиз сказала, что никаких монстров тут давно не видели (уж она-то должна была первой узнать, если бы что-то завелось). Но с другой — нехорошее место. Словно витает что-то такое в воздухе, приближается, Наплывает… выжидает, когда он уснет, чтобы…
Чтобы что? Чертовщина какая-то! Ничего не наплывает, обычная ночь, прохладная, свежая. А что неуютно, так рядом с болотом по-другому и быть не может. Особенно если вспомнить, сколько всякой всячины про топи ему успели рассказать. Вот подсознание и вытворяет всякие штуки. Мерещится Хель знает что, музыка даже какая-то слышится. Медленная такая, тягучая…
В замке-то совсем по-иному было, и болото казалось пугалом для малышни. Сами стены защищали. А что огоньки танцуют за окнами, так, если в памяти порыться, можно вспомнить про какой-то там газ, из-за которого все это и происходит. Значит, нечего бояться?
Василий перевел взгляд на искры света, которые плавно перемещались над топями, приблизительно в метре над поверхностью, то поднимаясь чуть выше, то опускаясь к темной воде, кружа около толстых искривленных коряг. Чудно! Кажется, что огонек держат чьи-то невидимые руки, а сам невидимка танцует, то совершая прыжок, то опускаясь на колени, то обмениваясь огоньками с другими невидимками. Так и хотелось встать, подойти поближе, посмотреть. Может, и удастся разглядеть, кто же это так красиво танцует. Вдруг что-нибудь интересное о новом мире откроется? Тут столько всяких диковинок, что не грех остаток жизни посвятить их изучению.
А почему бы, собственно, и нет? Магия на него не действует. И не все же остальным что-нибудь вытворять? Иномирец отложил в сторону тонкий прутик, которым разгребал давно остывшие угли, отряхнул ладони и встал с нагретого энергетического настила. Сделал пару упражнений, чтобы размяться, а то за время неподвижного сидения затекли ноги и спина. Обошел небольшой импровизированный лагерь, проверив, что сон друзей спокоен. Разве что Кристиан по-прежнему отличался сильной бледностью, и герцог во сне прикусил губу, сильно сжимая в ладони тускло поблескивающий красным светом дар. Невозможно сдерживать проклятие вечно, и сейчас, почувствовав слабину, оно пыталось вырваться наружу. Пока безуспешно, но за то, что будет дальше, поручиться никто не мог. Оставалось только надеяться, что, когда Оррен восстановит силы и залечит рану, сможет снова контролировать Хелину метку.
Убедившись, что все в порядке, Василий еще раз с сомнением покосился на болотные огни. После чего спокойно перешагнул через оповестительную черту Маришки — на него она не подействовала. Разве что Юля, словно почувствовав, что-то пробормотала во сне.
Идти было легко. Днем они ехали верхом, стараясь обходить кусты и держаться более-менее нормальной тропы. Сейчас же иномирец прошел к краю болота напрямик, осторожно ступая по мягкому, пружинящему мху. Чахлые деревья расступились, освобождая взгляду низкий берег в камышах и осоке. По затхлой, темной воде, покрытой узорами ряски, пробегали круги, словно кто-то ходил по водной глади маленькими ступнями.
Тени… Легкие, еле заметные тени девушек действительно танцевали, держа в руках крошечные искры. Обнаженные, невысокие, тоненькие, с длинными распущенными волосами и правильными чертами лица. Стройные полупрозрачные тела красиво изгибались, следуя музыке, которая, казалось, рождалась прямо в густом, наполненном странным ароматом воздухе.
Замершего Василия заметили не сразу, продолжая танцевать. Но вот одна из теней повернулась, музыка замерла, и девушки сбились в стайку. Мужчину они явно не боялись — весело шептались, оглядывая иномирца, то и дело слышался звонкий смех. Наконец одна из девушек осторожно передала свой огонек в руки подруг и приблизилась к Василию, замерев в нескольких шагах от него.
— Здравствуй… — первым сказал мужчина, соблюдая правила приличия.
— Привет, — согласилась девушка, — ты не боишься? На тебя почему-то наши чары совсем не действуют…
— А зачем вас бояться? Тут любоваться нужно, как вы красиво танцуете. Или все-таки есть чего опасаться? — на всякий случай уточнил мужчина.
Тень рассмеялась.
— Люди считают, что мы можем украсть их души, превратить в такие же бесплотные тени и заставить танцевать с огнями Хель, — объяснила девушка и тут же продолжила, опережая вопрос мужчины: — Это почти так… но совершенно не обязательно. Мы можем пригласить в свой танец человека. Но зачем нам лишние души? Ведь огня на всех не хватит. Иногда приходится забирать кого-то. Если сестра покидает нас, ее искра не должна погаснуть; нужно, чтобы она перешла к следующей. Выбираем девушку — они легче становятся тенями. Одна из твоих спутниц подходит… Но мы не можем приблизиться. Сначала ее охранял замок, теперь рядом ты… Искра Сеель скоро исчезнет. Отдашь нам девушку?
— Это вы Юлю, что ли, имеете в виду? Нет, не отдам. И Маришку тоже. И никого другого. Не знаю, зачем вам эти огни, но друзей предавать не привык. — Василий нахмурился. Все-таки прав был Крис, говоря, что тени опасны.
Значит, они могли давно к ним подкрасться и забрать девушку, если бы не помог его дар к антимагии.
— Жаль… — Призрачная девушка наклонила голову. — Мы просто тени, и, возможно, в нашем существовании нет никакого смысла, но нам больно терять душу сестры. На все воля Хель. Тогда уходи, мы не хотим, чтобы ты видел наш танец.
Василий только плечами пожал. На танец-то он уже посмотрел, понял, что никакой газ тут ни при чем. Ну разве что какой-нибудь галлюциногенный (снова эти магические странности)? Вызнать их историю удастся и потом, все равно Элизабет его звала в гости. Вот тогда можно будет составить подробное досье на этих странных девушек. Как появились, только ли танцами занимаются, с какой периодичностью им требуются новые девушки, откуда огонь… В общем, раз уж ему так повезло оказаться тем единственным человеком, на которого невозможно воздействовать магией, было бы неплохо провести такие исследования — ученым этого мира очень пригодятся. И польза, и интерес — красота!
— До свидания, — кивнул он призрачной девушке, которая странно гипнотизировала его взглядом.
Сзади раздался вздох разочарования. Снова над болотом разлился тягучий мотив.
Тени продолжили свой танец.
Утро снова встретило нас сумрачной прохладой с низкими дождевыми тучами и резкими порывами холодного ветра. Оно напоминало, что теплое солнечное лето подходит к концу, оставляя простор для осени. А также о том, что скоро закончатся и вступительные экзамены в академию. Впрочем, ничего страшного не случится, если мы на них опоздаем. Для дворян (даже с мизерными способностями) там есть послабления. Нас вот с Риком вообще отдали на обучение в середине учебного года — никто особо не протестовал, только предупредили, что догонять курс будет непросто. К тому же я знаком с ректором. Так что Юлю туда безо всяких вопросов примут, если она, конечно, в первые тридцать секунд не разрушит Шейлер, оставив от наикрасивейшей академии маленькую горстку пыли.
Быстро позавтракав и не обременяя себя разговорами, мы перебрались через реку с помощью сделанного вчера моста, еще некоторое время проехали по заросшему высокой травой берегу Тины, после чего вывернули на центральный тракт.
В сторону столицы по широкой полосе дороги, поднимая клубы пыли, тянулись длинные обозы, мелькали изящные кареты и повозки, встречались конники-одиночки и простые пешеходы. Недалеко плотными рядами, словно сочные виноградины на грозди, устроились опрятные домики зажиточных подданных империи и богатых гостей Чистой земли.
Пригород состоял из большого кольца застроенных кварталов. Они делились на обороты, которые опоясывали Шейлер. Каждый оборот имел свое название и репутацию. Чем ближе к крепостной стене, тем богаче становились дома, взлетая на высоту до четырех этажей, превращаясь в восхитительные поместья (на зависть многим и даже некоторым высокородным господам). Гостиницы соответственно были дороже.
Крестьян тут встретить можно было исключительно как путников. Все здешние жители — либо купцы или ремесленники, либо выпускники академии с небольшим даром. Они чаще всего, получив титул и дом, оседали на одном месте, торгуя зельями и амулетами. Мало кто хотел переселяться в деревни. Оставаться ближе к городу было очень удобно — академия заботилась обо всех своих выпускниках.
Так было с самого начала, от образования империи, но уже прапрадед прадеда Кристиана признавал, что это никуда не годится. В результате появилось разделение на достихийников и тех, кто умел обращаться с силой хотя бы одного из элементов. Слабых магов облагали налогом, если они оставались на месте. Если же выпускник соглашался перебраться в одну из деревень на выбор, ему выплачивалась определенная сумма, надо добавить, довольно приличная.
В общем, система магического образования, увы, была весьма путаная и сложная. Наверное, именно поэтому каждый последующий император пытался ее упростить, но после нескольких реформ, еле-еле выбираясь из-под кипы бумаг и томов, он понимал, что в сущности все осталось по-прежнему, а нужно ведь и другим делам внимание уделять… Поняв это, его величество быстро забрасывал заниматься усовершенствованием системы работы магов. Как Алив Пресветлая сказала, так пусть и творят. Благо, империя процветает, казна полна, все довольны. Даже в разбойники люд идет не от сложной жизни или голода, а от непомерной лени и нежелания зарабатывать честным трудом.
…Юля с Крисом вновь натянули на себя иллюзии. Теперь детки подошли к их созданию более творчески, постаравшись исправить все недочеты. В результате император выглядел классическим эльфом с голубыми глазищами, светлой кожей и жемчужно-белой шевелюрой. Правда, все равно старался не улыбаться, так как не убрал неправильный прикус. А вместо полуэльфийки с сиреневыми волосами и идеальным личиком с наихитрейшим выражением на Ночи сидела рыжая, конопатая девица с зелеными ведьминскими глазами и не менее лукавой улыбкой. Я снова собрал волосы в хвост, чтобы открыть шрам, а Василию, Маришке и Альге ничего менять не пришлось. Разве что воровка, завидев очередной разъезд стражников, сильнее натягивала капюшон. Только вот они нами совершенно не интересовались. Лишь один раз попросили представиться на въезде в третий оборот. Он был огорожен первой, еще невысокой стеной, за которой начинались особняки высокородных имперцев с большим состоянием.
Мы повторили то же самое, что сказали и в Заверене Дилре, назвав короткие имена. Молодые стражи, не задумываясь, проглотили это, занятые разглядыванием Юли. Воспоминание о добром трактирщике, который оказался фанатиком, отозвалось ноющей болью. Рана с неохотой снова затянулась, даже шрам побледнел, но только что-то подсказывало, что боль останется надолго, а может, и до самой смерти в плохую погоду будет напоминать о стычке в уютном трактире. Ну и о том, что к словам фамильных призраков стоит прислушиваться. Да… кстати, перекресток уже сыграл свою роль в странном предсказании, осталось понять, как слушать воду… и с какой радости кто-то из творцов может ошибиться?
— Господин иномирец, — один из стражников обратился к Василию, когда мы уже хотели продолжить путь через гостеприимно открытые ворота, — я бы вам рекомендовал сначала направиться в общину Терры, у меня знакомый оттуда… с таким же, как у вас, именем.
— Терра? — воскликнул мужчина. — Так ведь это же Земля, она так называется. Спасибо, что сказали.
Он повернулся ко мне.
— Оррен, получается, тут все-таки есть переход в мой мир? А что этот парень на площади врал, что, мол, можно даже не соваться?
— Может, это другой вариант твоего мира? Сложно предположить… У одной реальности может быть до миллиарда вариантов, чаще — больше. Так что на твоем месте я бы не стал торопиться с выводами.
Василий задумчиво потер щеку, направляя Тихона мимо стражников и небольшой будки, где сидел сборщик пошлины. С нас стрясли аж две серебряные монеты.
— Если так, то как же мне дом найти? Вдруг я даже понять не смогу, что не туда вернулся?
— Если найдешь проводника, то он доставит к нужному порогу, не бойся. А вот наугад, да… тут могут возникнуть большие проблемы. Разве что просто повезет.
Мужчина вздохнул, видимо думая о том, что с такими перспективами не хватит никакого везения. В этом вопросе я был с ним полностью солидарен. Тут либо проводника искать, либо трясти творцов. Хорошо, что я сам пока никуда не попадал. Хвала Алив, всем остальным творцам, в том числе и Убийце Хель!
Собрать сплетни, увы, не получилось. Точнее, все, что мы таки смогли услышать, оказалось абсолютно бесполезным. Почти полностью они повторяли слова священника из Завереня: император пропал после нападения неизвестных, которые притворились служителями ордена, вся столица на ушах, гвардия прочесывает окрестности, двор в истерике, стражники потрошат всех, кто въезжает в столицу, и никому житья нет.
Кристиан, слыша это, только кривился, как от сильной зубной боли. Видимо, уже приготавливал для себя эпитеты на тот случай, если выяснится, что он действительно где-то подцепил паранойю и сбежал из дворца напрасно. Хотя, как известно, если у вас нет паранойи — еще не значит, что за вами не следят. Так что тут Хель надвое сказала. После того как мы с Крисом и Альгой охрипли, пытаясь доказать друг другу, что именно такая-то версия происходящего самая верная, Василий подметил: «Поживем — увидим».
И тут мы действительно увидели!
Столицу сложно было не заметить… Особенно академию, которая занимала всю южную часть огромного города. Здания высшей школы, сложенные из непонятных материалов другого мира, возвышались на такую головокружительную высоту, что дух перехватывало от одного взгляда. Вот хоть на главную башню посмотреть: тонкая, как игла, из светлого камня. Даже приблизительно нельзя назвать количество ее этажей. Кажется, один порыв ветра, и она сломается. Но нет. Вряд ли в этом мире найдется что-то способное разрушить созданное творцом чудо.
Остальная часть Шейлера намного скромнее. Даже главный храм Алив и здание ордена вместе с королевским дворцом — творения потрясающей красоты и архитектуры — теряются на фоне академии. Впрочем, чего еще ждать от Пресветлой матери? Построить что-то другое она просто не могла.
Так что, увидев башню, мы на несколько минут остановились, разглядывая ее. Тонкая игла всегда появлялась неожиданно, до какого-то невидимого порога скрываясь от чужих взглядов под вуалью магии. И в один шаг, собираясь из солнечных лучей, заставляла путника замереть в немом восхищении. И он осознавал себя ничтожно маленькой песчинкой в момент, когда душа замирала от красоты и величия, а внутри появлялось тянущее ощущение долгого падения.
Только вот крестник рассматривал тонкий шпиль спокойно, успев к нему не только привыкнуть, но и пресытиться чуждой нашему миру красотой. Маришка восторженно охала. Дочка косилась со странной смесью восторга и скептицизма, прикидывая: «И сколько эта красота простоит после знакомства со мной?» Альга просто улыбалась. А вот выражение лица Василия классифицировать не удалось. Смотрел он с явным восхищением и одобрением, но так, как будто видел сооружения куда масштабнее и внушительнее. Хотя… мало ли какие здания строят в его мире? Все может быть.
Рядом, переступив черту, останавливались и другие путники. Кто-то смотрел, открыв рот, а кто-то сразу же продолжал путь, выдавая этим, что в столицу едет не в первый раз. Даже небольшой затор из пораженных зевак образовался, но стражники поглядывали на людей снисходительно и вмешиваться не собирались, позволяя каждому вдоволь полюбоваться Шейлером.
— Сколько же там человек можно разместить? — Юля задумчиво потерла переносицу и повернулась к Крису.
— Много. Главная башня заключает в себе все учебные аудитории, лаборатории, залы для тренировок и торжественных мероприятий. Я вообще-то на ножах с ректором Эриамом, а воспоминаний из далекого детства о первом и последнем посещении Шейлера в памяти осталось как-то мало.
Император виновато наклонил голову.
— Ну должны же были эти идиоты предвидеть, что после того, как они скажут: «Повредить башне не сможет никто и ничто», — я обязательно захочу это проверить…
— Кто мог знать, что у тебя такой потенциал, что любимый витраж Алив разлетелся на осколки, не подозревая о том, что его можно разбить… — в тон крестнику продолжил я. — Его вроде до сих пор не восстановили, а зал опечатали, чтобы никто не смог увидеть, что какой-то мальчишка может превзойти творца.
— Ну почему «какой-то»? — обиделся Кристиан.
Юльтиниэль мечтательно вздохнула, представив, сколько залов закроют после того, как в академию поступит она. А ко мне тут же прицепилась Маришка, чтобы я рассказал про столицу и те места, которые стоит посетить. Василий также заинтересованно прислушался, словно составлял график будущей экскурсии по городу. Воровка изредка вставляла емкие замечания, высмеивая охрану того или иного дома, важных вельмож и новые сберегательные амулеты.
О цели нашего путешествия старались не думать. Все равно к вечеру уже будем на месте, а там как Алив рассудит. Да и чего волноваться? Лучше уж надеяться на лучшее, на то, что все недоразумения быстро разрешатся. Крис вернется во дворец, Василий быстро наведается в общину Терры. Потом мы расположимся в столичном особняке, принадлежащем мне. Небольшой, но красивый домик уютно пристроился рядом с императорским парком в самой тихой и спокойной части города. А уже на следующее утро можно отвести девочек на вступительные экзамены…
За такими приятными мыслями я и не заметил, как мы подъехали к высокой крепостной стене, встав в конец очереди, состоящей из желающих попасть в Шейлер. На нашу пеструю компанию косились. Несколько девушек с обоза во все глаза разглядывали Криса в его новом облике и, не переставая, хихикали, стараясь привлечь к себе внимание очаровательного эльфа. Юля наградила девиц тяжелым взглядом маньяка, у которого начался очередной рецидив, но быстро опомнилась и постаралась придать лицу равнодушно-высокомерное выражение. Император только разочарованно вздохнул, теребя белую прядь волос, и отвернулся. Я перевел взгляд с дочки на крестника и только плечами пожал, вернувшись к разговору с Василием и Альгой.
Время в очереди пролетело почти незаметно. Благо, несмотря на беспокойство и предупреждения остальных, особых неудобств путникам стража не доставляла. Молодой парнишка на воротах, чем-то похожий на Квера, задавал несколько вопросов каждому представителю разумной расы, после чего кидал вопросительный взгляд в сторону седого мага и, получая одобрительный кивок, пропускал путника за крепкие ворота высотой в четыре человеческих роста и шириной больше двух метров. Двигалась такая махина исключительно с помощью магии и чарами же скреплялась на ночь — никакой таран не страшен.
Нас маг разглядывал долго, безуспешно пытаясь заглянуть под иллюзии Юли и Криса. Точнее, колдовство ему видно не было, но с таким опытом он подсознательно чувствовал, что что-то с этими двумя подозрительными личностями нечисто. Но, так ничего и не обнаружив, кивнул, что нас можно пропускать.
Пошлину брали только с всадников и то небольшую. Так… галочку поставить.
А вот за воротами началось Хель знает что. Все как с цепи сорвались. Один хотел подъехать поближе к большому фонтану и бросить на счастье монетку. Другая требовала завернуть в магазинчик одежды из-за потрясающего платья, которое было надето на выставленном манекене. Третий, увидев знакомого орденца, пылал жаждой прижать его в какой-нибудь подворотне и выпытать все подробности происходящих в столице безобразий. Четвертая провожала мечтательным взглядом каждый проходящий мимо кошелек, то и дело порываясь кинуться за ним вдогонку. Ну и в довершение всего Маришка постоянно спрашивала, точно ли мы сможем проникнуть в орден незамеченными.
— Вы что, издеваетесь? — Через пятнадцать минут я не выдержал. — Это на вас так воздух влияет, что ли?
Компания переглянулась и сконфузилась.
— Извини, Оррен, — иномирец развел руками, — действительно, как дети малые расшалились. Столько всего интересного вокруг, просто глаза разбегаются. И ощущение, будто в сказку попал. А сказки невозможно серьезно воспринимать. Замечательный город, такой чистый, аккуратный. Люди улыбаются…
— Василий, вот ты последний, кого я тут буду в несерьезности обвинять. А что на сказку похоже, так у нас маги, занимающиеся перемещенцами, этому делу даже термин придумали — «синдром игры» называется. Проходит в среднем года через два, у кого-то раньше, у кого-то и вовсе не успевает пройти из-за преждевременной смерти. Кому-то везет, и синдром не выражается ярко, сходя на нет всего за несколько недель.
— Ну у вас и маги… — присвистнул Василий, — прямо как наши ученые — найдут объяснение даже тому, что сами не понимают.
— Почему же не понимают? Очень даже все хорошо понимают. Долго исследовали этот феномен в его разных вариациях, написали много работ. Тоже могу дать почитать. Что-то там происходит и ломается, что человек начинает воспринимать окружающую его действительность как игру, в которой невозможно умереть или получить серьезное увечье. Только что-то мы, господа, заговорились. Нам уже тут сворачивать нужно.
За поворотом мы спешились и оставили лошадей на привязи у небольшого трактира на попечение Демона и конюха, который очень обрадовался золотой монете. После чего углубились в лабиринты улочек, высоких заборов и домов зажиточных горожан. Достав заколдованные серые плащи, очень похожие на одежды служителей Алив, мы уже через двадцать минут подошли к черному входу в обитель ордена. Встали за углом и принялись изучать обстановку.
Этот вход был хорош тем, что охраняли его всего четыре орденца. Две фигуры неторопливо прохаживались мимо неприметной дверки. Если фасад здания ордена, которое соединялось с главным храмом ажурным переходом, был произведением искусства, то сзади оно смотрелось отвратительно. Тем не менее лица охранников сияли такой одухотворенностью, словно они оберегали скульптуру самой Пресветлой Алив, что украшала главный зал храма. Еще два орденца засели на крыше соседнего дома, принадлежащего главе ордена. Вот они-то нам и мешали.
— Крис, займешься? — уточнил я.
— Запросто! — ухмыльнулся крестник, вытаскивая свои кинжалы.
— А может, без жертв?
— Ну-у… так неинтересно. — Император вздохнул, но кинжалы послушно убрал и отлучился устранять проблему.
Уже через пять минут Кристиан вернулся обратно, отчитавшись, что мальчики решили несколько часов отдохнуть, разбив заклинание истинной сути, которым они просвечивали всех приближающихся к черному входу орденцев. Путь был свободным.
Два других охранника дернулись за оружием, когда наша процессия вывернула из-за угла, двинувшись к неприметной металлической двери. Однако сигнала сверху, который должен был предупредить в случае опасности, не последовало.
— Кто такие? — спросил молодой служитель, пытаясь заглянуть под низко надвинутые капюшоны.
— Всего лишь смиренные служители Пресветлой матери Алив, добро тебе, брат мой. Ты исправно несешь свою службу. — Скольких трудов стоило мне не засмеяться на середине этой фразы и сохранить в голосе серьезность и спокойствие, вам даже Хель не скажет. Также каким-то чудом промолчали и детки.
Сигнала снова не последовало, и охранники переглянулись.
— Зачем вы идете?
— На то воля главы, брат мой, мы принесли важные вести… — на одной ноте продолжал тянуть я.
— Вести об императоре?! — Парни, не выдержав, подались вперед.
Наклонил голову, надеясь, что на этом вопросы закончатся. Действительно, известие, что появилась информация касательно его императорского величества, подействовало на охранников лучше ушата ледяной воды, и внутрь нас пропустили без дополнительных расспросов. Даже удачи пожелали и на всякий случай еще раз объяснили, как пройти в комнату главы.
В здании было тихо и темно. В высоких коридорах на стенах приглушенно горели редкие светильники. Никаких украшений: ни картин, ни ковров, ни даже окон. Могло показаться, что мы попали в какой-то лабиринт. А ведь снаружи окна были… — красивые иллюзии, чтобы не пугать людей. Глупости, на самом деле, воображать себе невесть что. Всего лишь причуды архитектуры и заскоков первого главы.
Отсутствие людей объяснялось просто. Только-только закончилась вечерняя служба в главном храме, где по правилам должны были присутствовать все свободные орденцы. И сейчас, после того как толпа светловерцев схлынула, они оставались для своей тайной службы. Чем она отличалась от обычной хвалы Алив, никто не знал, и считалось, что служителю Пресветлой матери было проще выдать императора и предать страну, чем рассказать об этой тайне.
Так что у нас было двадцать минут, чтобы проникнуть в нижние залы, куда после службы всегда спускался глава для приватной беседы с творцом. Ну-у, как приватной? Один на один с уменьшенной копией статуи Пресветлой, если не считать магистров в количестве трех штук. Вот они-то нам все и были нужны.
— Крестный, а ты точно дорогу знаешь?
— Знаю, знаю… — ворчливо отозвался я, — мне уже однажды приходилось вот так пробираться в нижние залы.
Дочка запнулась.
— Зачем? Тебя уже подозревали в метке?
— Нет, всего лишь с двумя занозами проверяли слухи о том, что фигура Алив может возвращать все на круги своя… — Хорошо, я не снял капюшон, и никто не заметил, как воспоминание перекосило мое лицо.
Разговор затих сам собой, когда мы подошли к винтовой лестнице, ведущей вниз. Сейчас она больше напоминала спуск в чертоги Хель. Хотя, может, такие ассоциации были из-за того, что на кону стояло очень многое. Либо мы сами себя в ловушку загнали, либо мы освободимся уже через полчаса, и это дурацкое приключение закончится. Мне, естественно, больше нравился второй вариант. И, судя по тому, как Юля и Крис ринулись вниз, а Василий и Маришка спокойно начали спуск следом за ними, я со своими пессимистичными мыслями и сравнениями оставался в меньшинстве. Разве что Альга ободряюще хлопнула меня по плечу.
— Оррен, да не переживай так. Уверена, что все будет хорошо.
— А вот я — нет. Спиной чувствую, что что-нибудь обязательно случится!
— Хорошо, давай спор: я говорю, что все пройдет нормально, а ты, что случатся какие-нибудь неприятности. Выигравший… мм… — Воровка остановилась на последней ступеньке и нахмурилась, пытаясь что-нибудь выдумать.
Я даже задумался, вот интересно, как мне свой выигрыш оформить, если окажусь прав? На том свете у Хель попросить?
— Давай только не на щелбан, — попросил я.
— Может, на вопрос? — предложила женщина. — Проигравший отвечает честно, ничего не утаивая.
Скоро перебрав в памяти залежи своих секретов, я понял, что в таком случае мне придется самому себе неприятности устраивать, чтобы не проиграть.
— Согласен. Но только проигравший будет иметь право выбрать из трех разных вопросов, если первый будет затрагивать что-то личное.
Воровка покачала головой, но согласилась с таким условием, пожав мне руку.
— Эй, вы там где застряли? — Из-за высокой створчатой двери высунулось любопытное личико Юли, дочка обвела нас подозрительным взглядом прищуренных глаз, и снова юркнула в зал.
Я отметил, что иллюзию она уже с себя стянула. Значит, и Крис убрал маскировку.
Нижних помещений было два. Первое напоминало тронный зал дворца: размерами, а также богатством убранства и высоким куполообразным потолком, разве что традиционный зеленый цвет сменил глубокий серый оттенок. Казалось, что мы спустились в подземный храм. Единственное, что сильно отличалось и вызывало определенные опасения — оплетенный тончайшими заклинаниями помост, находящийся в центре зала. Он предназначался для ритуального сожжения. Здесь казнили аристократов, последним желанием которых было, чтобы на их смерть не пришла смотреть толпа зевак. Тогда церемония проводилась здесь, в нижнем зале, в присутствии палача, главы и магистров. Также, насколько мне было известно, здесь отправляли в чертоги Хель некоторых ее слуг, то есть меченых. Заклятья, которыми был окружен помост, невозможно было пробить никому. Их ставила сама Алив, а укрепляла Хель, чтобы все было по-честному. Поэтому сюда и приводили обезумевших посланников Убийцы. Сбежать отсюда невозможно. Хотя в основном на протяжении истории меченых людей предпочитали сжигать на главной площади, этим помостом пользуясь только в крайних случаях, когда приговоренный сопротивлялся чересчур энергично.
Второй же зал был маленьким, от первого помещения его отделяла каменная арка тонкой ажурной резьбы. И, если бы не потолок, зальчик можно было бы принять за какую-нибудь кладовку. Но именно он был главным.
У самой стены помещения, укрытая густой тенью, на высоком-постаменте стояла тонкая фигура женщины. Пресветлая Алив была одета в просторную, ниспадающую красивыми складками до пят тунику, перевязанную под грудью широкой лентой. Босая. Длинные, вьющиеся удивительным водопадом волосы скреплял простой обруч с маленьким изумрудным кристаллом — единственная драгоценность на обычном камне. Красивое лицо женщины было выточено до мельчайших деталей: тонкие ресницы вокруг больших глаз, точки веснушек, скулы, брови вразлет, прямой нос, чуть приоткрытые пухлые губы. Правая рука приложена к сердцу, на безымянном пальце обручальное кольцо. Левая рука протянута вперед, словно в попытке дотянуться до кого-то безумно дорогого и любимого… хотя бы коснуться кончиками пальцев. И тоска в глазах творца — смертная, тяжелая…
Несмотря на то что фигура Алив была высечена из цельного камня, она казалась живой — вот-вот устало вздохнет, прикрыв глаза.
— Приветствую тебя, Пресветлая мать…
Я поклонился, также прижав правую руку к сердцу, после чего по-хозяйски расположился в небольшом креслице напротив статуи, которое предназначалось для главы. Только развернул его к входу. Остальные члены команды встали рядом со мной, дожидаясь прихода орденцев, которые должны были появиться с минуты на минуту.
И они не заставили себя ждать.
Первым в большой зал вошел глава — немолодой мужчина с эльфийскими чертами лица, слегка прихрамывающий на левую ногу. Черный балахон и большой дар орденца смотрелись на нем донельзя нелепо. Такому больше доспех бы подошел, боевой конь, копье, шлем с пышным плюмажем. Или же, на худой конец, камзол министра. Но нет, мой старый друг, прабабка которого была темной эльфийкой, выбрал для себя трудный путь верного слуги Пресветлой матери. Глава остановился, не сделав и двух шагов, тревожно вглядываясь в наши фигуры, укрытые тончайшей тенью. За ним встали еще не снявшие капюшоны магистры.
— Оррен, это ты? Или же меня обманывает зрение? — удивленно воскликнул Ливий.
— Нет, не обманывает… — откликнулся я, поднимаясь из кресла, — и я не один.
— Рад тебя видеть, друг! — Глава сделал знак насторожившимся магистрам, с которыми я не был знаком, и, стараясь сильно не хромать, направился к нам. Но, увидев хмурого императора, опять запнулся. — Ваше величество?! С вами все в порядке? Где вы были?
Перевел взгляд с Криса опять на меня.
— Оррен, что происходит? Вы все выглядите так, будто пришли драться, а то и убивать…
— Вообще-то именно за этим мы сюда и пришли… И лучше тебе объяснить, что происходит и почему все вокруг напоминает какой-то спектакль.
Да, да, вы правильно поняли. Ливия я знаю достаточно. Хотя из-за его… хм… профессии, несмотря на нашу дружбу, все время подозреваю в чем-нибудь эдаком, нехорошем.
— Да какой спектакль? Мы сами уже который день с ног сбились. Надо же было додуматься прорваться в покои его императорского величества под нашими личинами. — Ливий оглянулся на магистров, и те синхронно наклонили головы, после чего все-таки сняли капюшоны, открыв лица. Ни капли враждебности. Орденцы смотрели на нас с удивлением и интересом. — Да и еще объявить его меченым! — продолжил тем временем глава. — Это при том, что все знают о крови императора! Но ничего, негодяи заперты в подвалах и только ждут, когда приговоры на смертную казнь буду подписаны. Протоколы допроса у вас, ваше величество, на столе. Но почему вы сбежали, император? Неужели так легко поверили в наше предательство? — немного обиженным тоном закончил глава.
Кристиан только плечами пожал. Я же переглянулся с Василием и Альгой. Воровка довольно мне подмигнула. Неужели обошлось? Осталось только выяснить, что не так с дочкой и почему сельские священники неожиданно решили устраивать самосуд.
— А указ этот дурацкий про обязательное посещение службы откуда взялся? — подозрительно уточнил Крис. — До Шейлера он не дошел, что ли?
Судя по тому, как округлил глаза Ливий, стало ясно, что в столице об этом указе и не слышали. И не нужно никакое заклинание правды, которое мы настроили заранее, без него и так понятно, что мужчина не врет. Кивок дочки только подтверждал это. Значит, указ был доставлен откуда-то извне. Вопрос: «Зачем?»
Ответ один: «Чтобы привлечь мое внимание».
— Ничего, разберемся, — мрачно пообещал Кристиан, — только сейчас закончим и сразу будем разбираться, кому там шило жить мешает.
— И Ливий, скажи, пожалуйста, с каких пор в нашей империи слугами Хель начинают объявлять полуэльфиек и без серьезных доказательств решают тащить на костер? — Это уже вмешался я, чтобы сразу снять все вопросы и претензии.
— Не знаю, друг. Ты имеешь в виду, что кто-то хотел объявить твою дочь меченой? — быстро сообразил глава.
— Нет, не хотел, а сделал, — поправил я друга, наблюдая, как он все сильнее хмурится. — Нам пришлось ехать в столицу, скрываясь по лесам, чтобы не попасть на костер. Моего лейтенанта ранили крестьянские мужики по приказу одного священника. Причем это произошло на моих землях.
— Оррен, я не могу тебе ответить ничего, кроме того, что сегодня же организую проверки и сам за всем прослежу. Пока только предполагаю, что, скорее всего, это козни наместника Хель — слишком уж долго он не давал о себе знать. До столицы, конечно, докатывались слухи о проделках девочки… Но чтобы сразу на костер — это дикость. К тому же дочь защитника… Нет, нет, нет… даже подумать страшно, как ты на меня зол. Сейчас же велю объявить о ложности этих слухов и разошлю вестников.
Юля снова кивнула, сообщая, что сказанное главой — правда.
— Спасибо, мой друг. Что зол, это верно. Мы уже грешным делом подумали, что в западню едем.
Я покачал головой, понимая, что придется мне вечером отвечать на вопрос Альги… вот наместник Хелин! Попляшет он у меня за все хорошее, как освобожусь…
— Ты мог бы и не покидать замка, — мягко улыбнулся глава, — в этом году один талантливый послушник сделал амулет, который чувствует присутствие человека, отмеченного Хель. И даже заставляет его проявлять сущность. Мы тестировали его на крови одной из прошлых меченых, которую удалось сохранить благодаря магии. Уже есть первый пробный десяток, и я легко мог выслать один амулет тебе. Смотри, сейчас его достану, и мы увидим, что ни его императорское величество, ни твоя дочь не… — Ливий начал рыться в складках серого плаща, пытаясь отыскать амулет.
— Не стоит, я тебе верю… — Голос сорвался, сзади испуганно вскрикнула Юля, Маришка зажала рот ладошками, а Крис попытался загородить меня.
Я не успел договорить — глава достал небольшой амулет со знаком дара. Еще секунду ничего не происходило, а потом Ливий, обжегшись, выронил его на пол. Прорисованный на гладкой металлической поверхности крест пылал ярким красным светом.
— Что?! — Магистры повытаскивали не пойми откуда, короткие кинжалы, а в ладонях главы зажглась сфера очищения. — Что за Хель?! Но…
— Среди нас меченый слуга! — вскричал магистр, стоящий по правую руку от Ливия.
— Возможно, это кровь императора… — спросил я, чувствуя, что настал именно тот момент, которого я боялся.
— Нет, Оррен, мы исключили его кровь — проклятие в ней спит, и амулет не должен был почувствовать его. — Взгляд орденца впился в моих спутников. Василий и Альга замерли за моей спиной, боясь пошевелиться, лицо Криса перекосило, а Юльтиниэль испуганно зажала рот ладошкой.
Что ж, рано или поздно это должно было произойти.
— Это всего лишь пробные образцы… — пробормотал низенький магистр со смешной лысиной.
— Да, да, — поспешно согласился Ливий. — Если проверить каждого… это не займет много времени. — Глава вопросительно посмотрел на меня. — Или же…
«Не позволяй им проверить свою дочь!» — неожиданно в голове раздался тихий приказ. Что ж, хорошо. Тогда выбора нет.
— Ни Юльтиниэль, ни Крис не могут быть слугами Хель. Ведь все знают, что меченый только один. Ты помнишь это правило, Ливий?
Амулет работал. Послушник оказался весьма талантливым магом. Я зажмурился, пытаясь удержать себя. Казалось, еще чуть-чуть, и я смогу перебороть действие заклинания. Хотя зачем? В таком случае крайней действительно может оказаться дочка. Нет… не допущу. Улыбнулся, открыв глаза, и встретился взглядом с Ливием, выпуская свою проклятую сущность наружу и наблюдая, как мужчина в ужасе отступает от слуги Хель, которого совсем недавно считал своим другом.
— А я так надеялся обойтись без казни…
ГЛАВА 19
Казнить нельзя помиловать!
Женщина — это все!
Женщина
Камера оказалась на удивление уютной и теплой. Видимо, аристократов предпочитали содержать в комфорте. А может, просто Ливий специально для меня расстарался. Это скорее напоминало комнату, даже особых заклятий не повесили на прочную деревянную дверь. Зачем? Глава ордена сразу понял, что я никуда бежать не собираюсь. Раз попался, придется отвечать за свою кровь. К тому же если я решусь на побег, подставлю Юльтиниэль. У нее и титул могут отобрать, и земли… И Кристиан тут никак не поможет ни своей властью, ни магическими силами.
Я еще раз обвел взглядом уютную маленькую комнатку. Широкая кровать с мягким матрасом и несколькими покрывалами, два стула, овальное зеркало над умывальником, шкаф для одежды (пустой, правда), небольшой письменный стол с чернильницей, гусиным пером и стопкой белых листов, и полка с книгами обнаружилась. Под потолком маленькое круглое оконце, куда падали мертвые лунные лучи. Даже жаль, что через пару часов мне придется покинуть сие гостеприимное место, но иначе нельзя. Сам упросил главу не тянуть до рассвета, когда и полагалось сжигать меченых.
Немного отдохнул на кровати, потом, чтобы не уснуть, принялся мерить комнату шагами и, наконец сообразив, зачем мне положили листы, сел писать завещание.
В общем-то, господа, я ужасный обманщик. Даже самому стыдно, что обманул друзей, крестника и дочь. Сказал им не штурмовать подвалы, потому что Ливий — мой добрый друг. И он, конечно, понимает, что дар, отданный мне Элизабет, сможет еще долго сдерживать проклятие. Ему всего лишь надо проверить мою кровь, чтобы точно удостовериться, что метка надежно заблокирована, а я вполне адекватен. А завтра утром я снова буду с ними, отведу Юлю и Маришку на вступительные экзамены… ну и далее по списку.
И знаете, что самое смешное? Они поверили! То ли удалось сохранить на лице спокойствие и беззаботность, то ли
Ливий хорошо подыграл, представив, как взбалмошная полуэльфийка и император разнесут по кирпичикам всю столицу, чтобы спасти меня…
На самом деле я был вовсе не прочь спастись, но только не такой ценой. Сбежать вместе с дочерью? А земли на кого оставить? Пришлют туда какого-нибудь опального маркиза, который все тут же развалит, а то и продаст по кускам, чтобы не жить в опасной близости от владений наместника Хель. Нет, Юля, конечно, на удивление безалаберный ребенок, но в то же время есть в ней что-то доброе. Не станет налоги втридорога драть, на людей не будет смотреть как на грязь. Может, и ответственности научится.
Добегался. Устал уже, если честно, в себе метку скрывать, постоянно ожидая, что вот-вот внутренние барьеры не выдержат и я кого-нибудь убью. Как я там уже говорил? Круговорот проклятий в природе… И так на добрых двадцать лет пережил своих предшественников. Наверное, пора. И лучше уж было решить дело миром. Я никуда не бегу, никого не убиваю, Ливий же проводит казнь тихо, в очень узком кругу магистров и одного палача. А потом всем скажет, что, мол, герцог Оррен Рит погиб смертью храбрых, упав с лестницы и сломав шею, в драке с сотней слуг наместника Хель и с самой Хель (ну как там его фантазия буйная подскажет). Не хочу, чтобы вся империя знала о том, сколько лет жила бок о бок с проклятым, считая его посланником Пресветлой Алив. Главное, чтобы дочка не успела спохватиться, а то, чего недоброго, примчится на выручку и сама себе жизнь сломает. Еще и остальных притащит…
Нет, не надо мне на душу еще и чужие жизни брать, и так всего хватает, чтобы загреметь в чертоги Хель. Уж она-то надо мной всласть поизмывается, сколько ей в свое время крови и нервов испортил. Да… есть чем гордиться.
А ведь Ливий говорил повременить, даже не поверил сразу, что его друг меченый. Предложил подождать, кровь проверить, все по-человечески обставить. «Как так?» — спрашивал он. Столько лет считался герцог Рит защитником, а вдруг меченым слугой Хель оказался. «Не может быть такого! — прямо заявил мне друг. — Как так долго ты смог держать в себе проклятие, не поддавшись ему? Почему магических сил нет?» Отвечать на большинство вопросов я отказался. Ливий видел, как я изменился. И ждать еще два дня, пока орденцы проверят мою кровь и поймут, что никакой ошибки нет и Оррен Рит — слуга Хель, не имело смысла. Признаться, я боялся. Какой нормальный человек в сорок три года будет рад скорой смерти? Вот и мне совершенно не хотелось покидать этот мир, оставив дочку сиротой и множество незаконченных дел. И почему-то совершенно невыносимым становилось желание сорвать с себя дар и, дождавшись, когда проклятие подчинит меня, закончить все именно так, как делали это мои предшественники, а не сидеть сочинять завещание и думать о том, что очень хочется есть. Поэтому я и попросил Ливия не тянуть, а совершить казнь сегодня, чтобы у меня не осталось возможности поддаться соблазну.
Исписав мелким почерком два листа, что я кому передаю, и погрузившись в воспоминания, я даже не заметил, как дверь с тихим скрипом открылась, пропуская внутрь печального Ливия.
— Оррен, — позвал он.
— Уже пора? Что-то я сильно задумался. Сейчас, подожди минутку. — Подойдя к зеркалу, уверился, что к Убийце попаду в приличном виде, чуть пригладил волосы и поправил ворот рубашки. — Всё, веди.
Глава вздохнул, не спеша выпускать меня из комнаты.
— Что-то у меня неспокойно на душе, — признался мужчина, переступая с ноги на ногу, — словно я что-то не то делаю. Друг мой, но я не могу нарушить правила… Твоя кровь несет в себе угрозу, к тому же… Если бы я один это увидел, наверное, и вовсе отпустил. Лучше уж взять грех на душу, солгав, чем вести на смерть друга. Но остальные… Я не смогу убедить их молчать. А убивать… На своем веку я видел казни трех меченых. Трех! И они уже не были людьми, в них не оставалось ничего, кроме безумия и жажды крови. Но ты, Оррен? Я не понимаю. Если бы только согласился подождать несколько дней, объяснить. К чему такая спешка?
— Спасибо, друг, — тепло улыбнулся я, — такие слова очень важны. Уж как получилось.
— Да, кстати, — Ливий обернулся в коридоре, — я смог договориться о применении заморозки.
Вот эта новость меня очень обрадовала. Одно дело — с каждым шагом думать о том, что жариться на огне — не самая приятная смерть. И совсем другое дело знать, что ничего не почувствуешь, разве что легкое покалывание. Заклинание заморозки применялось очень редко — когда тому, кого казнили, не хотели причинять лишней боли. Да, бывало и такое. Согласитесь, смерть на костре не самая приятная из всех возможных. Но только пламя выжигало из крови метку Хель, по-другому могло выйти только хуже. Вот и придумал несколько веков назад один маг специальное заклинание, снимающее боль. Стоит себе человек в окружении языков пламени и улыбается, все равно чувствует лишь легкую прохладу. Так проще.
И хорошо. Сразу как-то легче стало. Решил на это ничего не отвечать. И так понятно, что глава сделал все, что смог. Обычно меченых, если удавалось заполучить живыми, вытаскивали на главную площадь, как я уже говорил. Перед этим несколько дней держали в клетке без еды и воды, разрешая любому желающему кинуть в слугу Хель камень. От таких перспектив меня откровенно передернуло. Да, можно сказать, что мне еще повезло.
— Ливий, постарайся найти следующего до того, как ему исполнится пятнадцать. Надеюсь, амулеты помогут. С таким даром, как у меня, проклятие можно держать в подчинении лет двадцать — это хорошая отсрочка. Так можно будет вообще исключить возможность безумия слуг Хель.
— Да, Оррен, спасибо тебе за помощь.
Магистры и палач дожидались нас в нижнем зале. Вокруг помоста уже было выложено пламенное заклинание и ритуальные веточки. Сейчас на меня смотрели с опаской, видимо, все-таки ожидали каких-нибудь фокусов с моей стороны. Один магистр, неприязненно прищурившись, пробормотал заклинание заморозки — по коже проскользнула ледяная змейка, обвившись вокруг шеи. Потом меня приковали серебряными наручниками к черному столбу.
— Последнее желание? — уточнил палач, зажигая небольшой факел.
— Желаю, чтобы вы выжили после того, как вас Юльтиниэль и Кристиан найдут. — Подумал и добавил: — Хотя боюсь, это невыполнимая просьба. Приступайте, господа, а то я уже мерзнуть начинаю.
Мужик внушительных размеров в черной маске палача только плечами пожал, поднося факел к заклинанию ритуального пламени…
Юля постучалась в комнату, отведенную мужчинам, и одернула ночную сорочку. Специально длиннее и с закрытыми плечами надела, чтобы не выслушивать нотаций Василия. Своим чутким слухом она уже уловила, что император с иномирцем не спят, и, чтобы не будить Маришку и не скучать, глядя в потолок, решила присоединиться к их разговору.
— Не заперто! — раздался звонкий голос Криса.
Девушка потянула на себя круглую ручку, исполненную в виде головы какого-то зверя. Как обычно, прежде чем зайти внутрь, просунула любопытное личико. Василий расположился на застеленной постели, полусидя и опираясь на большую подушку. Кристиан же, уже приготовившись ко сну, устроился в позе лотоса, обняв свой валик и положив на него подбородок. Похоже, что мужчина до этого рассказывал парню какую-то интересную историю.
Их поселили на верхнем этаже здания ордена. Оказывается, тут были вполне пригодные для жилья комнаты. И даже с окнами. Мутноватое стекло в номере мужчин не было задернуто плотными темными шторами, и бледный лунный свет причудливо перемешивался с тусклым светом ночника. Красиво, но почему-то, когда девушка смотрела на это, тревога в ее груди только усилилась.
— Я не помешала? — на всякий случай уточнила полуэльфийка, сама удивляясь своей вежливости.
— Нет… Юль, что-то случилось? — Крис обеспокоенно вскочил на ноги и подбежал к девушке. — Ты босиком… не мерзни, устраивайся со мной. И извини, что я не совсем одет, — сконфузился он.
— Ничего, трусы тебе очень идут, — успокоила его Юля, — я тоже не в бальном платье.
Она забралась на кровать, обняв худые коленки, улыбнулась.
— Уснуть не могу, — призналась она. — Нервничаю. Маришка вон спит — устала. Альга ушла на нижний балкон, сказала, что там посидит. А меня что-то грызет внутри, будто мы где просчитались. Не надо было папу одного оставлять. Я за него боюсь. То кинжал этот дурацкий, теперь амулет. Он сказал, что глава его друг, но…
— Крестный сказал, что его уже завтра отпустят. Кровь проверят и все, — постарался успокоить Юльтиниэль император, дотрагиваясь рукой до ее плеча. — К тому же меченых слуг Хель всегда сжигали на рассвете. Мы можем часа через полтора встать и пойти к главе, чтобы никаких промахов не случилось, — предложил Крис.
— Мне вообще-то тоже все это не нравится, — согласился с Юлей Василий. — Кровь они могли у него и так взять, а поселить с нами. Какая разница, где стражу ставить? К тому же есть эти ваши нерушимые клятвы. Что-то тут нечисто.
После этих слов Юльтиниэль только сильнее побледнела. Сердце билось о ребра, часто-часто, словно говоря, что они безнадежно опаздывали. И время утекало песком сквозь пальцы, пытаясь хоть как-то предупредить маленькую компанию о чем-то непоправимом, что должно было произойти вот-вот — пока они тут обсуждают свои подозрения, вместо того чтобы действовать. Но как? Куда бежать? Вниз к отцу или к главе? И что говорить? Вдруг от этого папе станет только хуже?
А ведь это все из-за нее!
Последняя мысль была настолько четкой и понятной, что девушка даже губу прикусила. Действительно из-за нее. Из-за глупых выходок, которые совсем недавно, еще утром, казались ей веселыми и остроумными. Слушать никого не хотела. А если бы только попыталась понять, что не стоит с творцами шутить!
Наверное, правду говорят, что, пока сам не почувствуешь, не поймешь…
Когда снизу раздался приглушенный вскрик Альги, она была готова первый раз в жизни упасть в обморок от испуга. Но вместо этого стрелой кинулась на помощь женщине. За ней бежали Василий и Крис. Кажется, даже Маришка проснулась, поспешив вслед за остальными. Никто ничего не понимал, но ощущение у всех было одно — началось! Вот только что именно, неясно.
Растрепанная, босая Альга, одетая в короткую майку, прижимала к стене тощего паренька, держа у его горла кинжал. Еще немного, и она, наверное, все-таки убила бы гонца за то, что он принес плохие вести…
— Госпожа, я не вру! — тихо скулил паренек. — Я случайно подслушал под дверью, как глава приказал привести палача! Я не знал, что мой амулет сработает на защитника! Это ошибка!
— Что?! — Кажется, Василий и Крис спросили это хором, Юля схватилась за сердце, а Маришка за голову.
— Я спешил сказать, что они не будут ждать до рассвета…
…Юльтиниэль бежала так, как не бегала никогда. Коридоры и повороты смазывались перед глазами, а за спиной раздавался топот остальных. Крис, понятно, от полуэльфийки не отставал, Маришка, воззвав ко второй половинке своей крови, — тоже, а вот как Василию и Альге удавалось удерживать темп, а иногда и перегонять нелюдей, одной Алив было известно. Только бы успеть! А там она всех тонким слоем размажет… воскресит и снова размажет за то, что покусились на жизнь ее отца. Он им империю спас, а они его на костер. Вот теперь у нее попляшут!
Проигнорировав последние десять ступенек винтовой лестницы, она спрыгнула на каменные плиты пола и, не обращая внимания на то, что боль обожгла босые ступни, силовой волной распахнула тяжелые двери в нижний зал.
— Стоять! — Призванная магия кружила вокруг девушки темными потоками, готовая по мановению мизинца разрушить все в радиусе десятка лиг. За ее спиной столпились остальные члены нашей небольшой компании: иномирец с отломанным от стены светильником (хоть какое-то оружие) и небольшим перочинным ножиком, полуобнаженная воровка со зверским выражением лица, полувампирка, завернутая в простынь, и венец всему — император в одних трусах и с непонятно откуда взявшимся фламбергом.
Палач в растерянности уронил факел себе на ногу…
Магистры, сбившись в кучку, попытались спрятаться за Ливием. Один герцог, привязанный к ритуальному столбу, оказался недоволен.
— Дочка, ты почему босиком? Простудишься! Марш наверх за обувью. И ты, Крис, нашел в чем бегать… Стыдно!
Покосившись на фламберг, девушка подумала, что потом обязательно обидится на Криса — будет знать, как чужие вещи утаскивать.
— А мы тут тебя спасать спешили, — шаркнув ножкой, смущенно улыбнулась Юльтиниэль. — Крис специально разделся, голый император — это оружие массового поражения.
Подтверждая ее слова, палач икнул от испуга.
Бред сивой кобылы, которую лягнул хромой мерин, увидев Хель! Вот правду говорят, что друзья хуже врагов — вторые всего лишь на тот свет отправить стараются, а первые везде достанут!
— И что вы мне мешаете спокойно казниться? Я специально вас наверх отправил… Нет, все равно примчались, — пробурчал я, думая, что все превращается в какую-то плохую комедию.
— Так ты что… специально сказал, чтобы нас обмануть, а сам на костер? — воскликнул Крис, возмущенно взмахивая огромным фламбергом (чуть не отрезал себе голову).
Интересно, откуда у него такая игрушка взялась?
— Вообще-то если совсем честно, да, — ответил я, думая, что от заклинания заморозки я скоро превращусь в сосульку и все-таки отправлюсь в чертоги Хель. Теперь костер мне казался очень хорошим способом согреться. А еще ужасно чесался нос — то ли выпивку чуял, то ли кулак, но из-за невозможности потереть переносицу (руки-то за спиной скреплены) я медленно, но верно зверел.
— Зачем? — Маришка помотала головой, стараясь закутаться в простыню так, чтобы тонкая ткань не обрисовала ее фигуру во всех деталях.
— Чтобы у вас, горе-спасители, проблем не было. Думаете, раз вы сюда ворвались в таком виде, меня тут же отпустят и простят? Амулет показал, что я проклят, а это значит, что ты, Юля, можешь лишиться титула и земель, ты, Кристиан, получить мятеж ордена, который восстанет против императора, который водится со слугами Хель, Альгу пожизненно запрут в какой-нибудь одиночке, припомнив все грехи, а Маришка и вовсе вслед за мной к Убийце отправится. Я о вас забочусь, а вовсе не суицидом в особо извращенной форме балуюсь, поймите же!
Подумал и добавил, правда, тихо-тихо:
— Разве что Василию ничего не будет…
Кажется, моей речью прониклись даже магистры. Только все-таки услышавший меня иномирец крякнул и закатал рукава своей кофты.
— Ладно, детки, разойдитесь, раз вам нельзя, я тут быстренько сам порядок наведу…
— Вообще-то я не это имел в виду. Все равно ведь остальные теперь будут сообщниками считаться. — Я поднял глаза к потолку, пытаясь понять, сколько еще терпеть этот фарс.
— Оррен, — жалобно позвал меня Ливий, — я тебя, конечно, могу отпустить, но ведь, если сорвешься, половина империи в руинах лежать будет. И к тому же знать, что…
По законам жанра, именно в этот момент совершенно неожиданно из ниоткуда раздался звонкий женский голос:
— А давайте поставим все точки над… хм… — в голосе послышалась задумчивость. — А над какой буквой в алфавите вашего мира ставятся точки? Ладно, проехали…
Рядом с помостом из воздуха соткалась сказочно красивая женщина. Чтобы долго не отвлекаться на рассказ о внешности неожиданной гостьи, скажу, что статуя во втором зале делалась точно с нее. Кожа женщины мягко светилась, а во взгляде плескались всеобъемлющая любовь и понимание. Пухлые губы мягко улыбались. Только на правильном красивом лице отражалась внутренняя борьба с памятью в попытке вспомнить наш алфавит. Но никаких сомнений в… подлинности… творца ни у кого не возникло. Перед нами, без сомнений, стояла Алив.
— Пресветлая… — Глава и магистры так шустро упали на колени, словно им подрубили ноги.
— Где ты носилась столько времени? Чуть не опоздала, — проворчал я.
Отразившийся на лицах всех присутствующих шок описанию не поддавался. Палач от переизбытка чувств упал в обморок.
Женщина покачала головой и оглянулась на меня.
— Ты без меня и шагу ступить не можешь… то костер, то еще какая-нибудь гадость. Оррен, может, тебя все-таки прибить, чтобы не мучился? — задумчиво спросила она, после чего щелкнула пальцами, разбивая мои оковы.
Вторым щелчком сняла заклинание заморозки. Я тут же принялся ожесточенно тереть нос.
— Спасибо за предложение, но не стоит, я лучше помучаюсь еще несколько сотен лет, если не возражаешь, конечно.
— Я? Да с какой стати — живи в свое удовольствие, — откликнулась женщина, накручивая на палец медную прядь и поворачиваясь к Ливию и магистрам, — правда, всегда находится какая-нибудь зараза, которая портит всю жизнь. Тоже мне, служители нашлись — с такими почитателями никаких ненавистников не надо. Вы зачем собирались сжечь моего верного соратника и друга, который с помощью дарованной ему силы не раз защищал ваш мир? Совсем совесть потеряли?! Я вот не успела, задержалась… Хорошо, что еще есть на свете верные друзья! А то горел бы ваш мир ярким пламенем за предательство своего защитника!
— Мм…
— Э-э-э…
— А-а-а… — Бедняги никак не могли прийти в себя после явления божества.
Один глава кое-как смог промямлить про амулет и метку. Алив печально вздохнула и уже спокойней, как маленькому ребенку, начала объяснять мужчине:
— Кому как не вам следует знать, сколь коварна моя сестра Хель. Она так и не смогла простить Оррену Риту того, что он убил ее слугу. Просто затаилась, выжидая самый удобный момент, по пятам невидимкой преследовала моего защитника. Ей нужно было лишь вовремя дотронуться до амулета своей силой, чтобы тот загорелся, он почувствовал в зале именно ее, а не слугу, а вы ничего не поняли. Из-за прямого вмешательства Хель я тоже получила право спуститься в этот мир. Скажите, вы поверили бы, если бы Оррен постарался доказать, что не мечен? Нет… скорее, доверились бы этим глупым, недоработанным игрушкам. Даже если бы он согласился проверить свою кровь, Убийца смогла бы довершить свое дело, и результат был бы тот же — костер. Но Оррен как истинный светловерец в первую очередь заботится о других. Он решил, что проще пожертвовать собой, чтобы близкие ему люди остались живы и здоровы, чем идти против всего мира. Ведь иначе слуга отыгралась бы на его дочери. Я думаю, вам хватит моего слова? Этот человек не является меченым! И его дочь тоже не слуга Хель! Наоборот, Юльтиниэль Рит отмечена мною и наделена светлым даром, — громко произнесла она. — Понятно?!
— Да, Пресветлая мать, — промямлили орденцы, не предпринимая попыток подняться на ноги.
Кто же отважится спорить с творцом? Не нужно было обладать даром, чтобы видеть, как ярко светится аура женщины, как пляшет вокруг нее сила — нет, не магия, но всемогущество. Такое иллюзией создать невозможно. Разве что эта странная пустота в нежно-зеленых глазах с красными крапинками…
— Я приношу свои извинения, — сказал Ливий, косясь в мою сторону, — все обвинения сняты… Оррен, ты можешь быть свободен. Хотя я не надеюсь, что ты сможешь простить…
Я покачал головой, разглядывая прекрасную женщину — та, прищурившись, смотрела на Юльтиниэль. Моя небольшая команда в полном составе пыталась придать глазам нормальный размер и вспомнить, как правильно нужно дышать.
Палач продолжал пребывать в состоянии беспамятства.
Точно комедия! Дурацкий спектакль! Так и хотелось кого-нибудь убить. Или попросить, чтобы быстро опустили занавес, после чего со всем разобраться. Уловив мои мысли, Алив улыбнулась:
— Если все недоразумения разрешены, я прошу вас оставить нас наедине с Орреном. Это возможно?
Глава тут же поспешил ее убедить, что да, конечно, возможно. Все шустренько поползли к выходу, оглядываясь и перешептываясь.
— Подождите меня в верхних комнатах, — попросил я друзей, представляя, сколько у тех возникло вопросов.
Василий покивал.
— И заберите, пожалуйста, это… — Алив пальчиком указала на тушу палача. — И да… маленькое предупреждение, если кто-то попытается подслушать, то умрет. — Женщина нежно улыбнулась, и все планы двух остроухих хулиганов по получению закрытой информации мигом испарились в неизвестном направлении. Проверять правдивость слов творца не захотелось никому.
Двери с шумом захлопнулись.
Несколько секунд я продолжал разглядывать женщину, после чего вынес вердикт:
— Рыжий цвет тебе не идет. И вообще, дурацкая иллюзия. — Да, я сказал, что невозможно создать такую иллюзию… Но только это не удастся сделать существу, рожденному в нашем мире, а другому творцу запросто.
Женщина расхохоталась, скидывая с себя личину Пресветлой Алив. Безумный смех отразился от каменных стен, заставив меня неприятно поморщиться.
— Так лучше? — криво ухмыляясь, уточнила худая женщина со спутанным колтуном волос на голове и темными кругами под глубоко запавшими пустыми глазами, поправила поношенную одежду. — Я старалась полностью скопировать манеру рыжей одеваться и эффектно появляться из ничего. А ты все равно почувствовал…
— Да, Хель, так лучше. Я очень рад тебя видеть. Хотя, признаюсь, сюрприз получился тот еще. Не ожидал, что придешь. А врешь ты по-прежнему складно.
Сел на доски помоста, похлопав ладонью рядом, чтобы Убийца не стояла над душой. Она покачала головой, но все-таки устроилась, поджав под себя ноги и ссутулившись. Я невольно отметил, что Юля тоже очень любит так сидеть, хотя, на мой взгляд, это ужасно неудобно.
— Спасибо, стараюсь. Искусство лжи еще никому не вредило. А куда бы я делась? — удивилась Хель. Сейчас она выглядела обычной усталой женщиной, которой надоело постоянно терять рассудок, становясь неуправляемой. — Что бы там ни было в прошлом, глупо из-за этого обрекать тебя на смерть. Да и… Юльтиниэль… — это имя далось творцу с большим трудом, — на пользу бы такие потрясения не пошли.
— Так это ты мне сказала, что ее нельзя проверять? Почему? С чего бы такая забота о моей дочери? — подозрительно уточнил я, хмурясь.
На долю секунды мне показалось, что она все-таки скажет правду.
Хель сказала, но не то, что я надеялся услышать:
— Алив выбирала себе игрока, как обычно, решила особо не думать, а опять свалить всю ответственность на Ритов, не разобралась, что к чему… вот и довыбиралась. Я тоже хороша, не проверила. Каждая из нас успела отметить ее своей силой. Ну подумаешь, ошиблись? — Хель флегматично пожала плечами. — Так что дочери… твоей тоже не рекомендую под действие амулета попадать. Нет-нет! — Женщина смешно замахала руками, правильно расценив выражение моего лица. — Не начинай про правила — я сама придумала, что меченый может быть только один. Но, как известно, на каждое правило должно быть свое исключение. И да, академию закончит, можешь предложить Юльтиниэль в нашу школу перейти — примем с распростертыми объятиями. С такими, как у нее, силами она даже со старшим поколением может сравниться. Так что не удивляйся такому магическому потенциалу, он не от рождения у девочки.
Вот и вторая часть пророчества открылась. Да уж, если творцы ошибаются, то только по-крупному. Может, мне не стоит говорить дочке, что она обладает силами полноценного творца? Знаю ее, она сразу же такое устроит, что потом никто не исправит.
— Как ты хоть живешь? — зачем-то спросил я.
— Как обычно, — она пожала плечами и встряхнула головой, чтобы убрать со лба неровные темные пряди, — периодически за тобой приглядываю. Как оказалось, не зря. Ну да ладно! Все. Тебя спасла, про ошибку рассказала, рыжей подлянку устроила, что-то еще? Нет, кажется, ничего не забыла. Пойду, пожалуй, пока Пресветлая не просекла мое вмешательство. Такой скандал закатит, а потом как обычно: «А куда делись три мира? Только что на месте были!» Удачи, Оррен.
Хель попыталась улыбнуться, но потерпела фиаско и, кивнув, растворилась в воздухе.
— Удачи, — согласился я.
И, кряхтя, поднялся с места.
Ну и денек, скажу я вам! И врагу не пожелаешь! Но зато все стало на свои места, и можно было со спокойной совестью заниматься устройством девочек в академию и разбирательством со странными личностями, которые притворились орденцами и напали на императора. А потом домой! К Хель такие приключения. Запрусь в комнатах с бутылкой чего-нибудь крепкого и вспомню былые годы. Сколько же там всего происходило! И веселого, и печального — разного.
Столько, что расплачиваться приходится до сих пор…
Наверху меня уже ждали в полном составе, устроившись на кровати Василия и прожигая дверь голодными взглядами. И стоило мне устало заползти в комнату, как дочка тут же осведомилась насмешливым-насмешливым голосом:
— И что это было?
— Бред больного воображения. — Я прилег на свободную кровать и прикрыл глаза.
Кажется, я заработал эмоциональное истощение.
— Это-то понятно, но почему я не знакома с тем фактом твоей биографии, что ты чуть ли не лучший друг Пресветлой Алив?!
— Ага, — согласились остальные.
— Ох, доча, ты со столькими фактами моей биографии незнакома, что можешь не забивать свою светлую голову такими пустяками, — вздохнул я, понимая, что выспаться мне, похоже, не дадут. — И, кстати… — проверил, что нас никто не подслушивает, — это была не Алив, а Хель…
Молчание было мне ответом. Вот и хорошо, может, успею уснуть, пока те будут приходить в себя. Не успел… На меня сверху что-то плюхнулось, судя по всему, это «что-то» было кем-то, а именно моей дочкой. Обняла руками за шею.
— Да хоть сам наместник Хель! Я так за тебя испугалась. Папочка, прости меня, пожалуйста, что я в это тебя втянула… Честно, я постараюсь исправиться! — всхлипнуло мое чадо под дружный вздох умиления остальных.
Так и хотелось спросить, что же такое померло в императорском зверинце и не начался ли за окнами конец света. Но вместо этого я пробормотал:
— Ты только не плачь, а то мне будет сыро и неуютно. Прощаю я тебя, конечно. Только дай мне поспать, а? Умаялся так, что сил никаких нет.
— Ой! — спохватилась дочка, слезая с моей кровати.
Последнее, что я услышал, проваливаясь в глубокий сон, как компания выходит из комнаты и осторожно прикрывает дверь. Секретничать направились? Ну и ладно…
— А давайте устроим бал? — предложил Кристиан, после того как все расположились в комнате девушек.
Сам император разлегся на кровати Юли, оставив самой девушке небольшой кусочек в ногах. Она пока не протестовала, но что-то подсказывало парню, что тихой и мирной полуэльфийка будет совсем недолго. Невозможно перевоспитать создание, подобное Юльтиниэль, за один присест. Вот чуть-чуть времени пройдет, и насмешливость, и нахальство вновь вернутся к герцогской дочке, причем в тройном размере.
Так что надо было ловить момент и наслаждаться непривычно тихой и печальной Юлей. Она как раз при слове «бал» ожила, с возрастающим интересом оглядывая знакомую и простую обстановку комнаты. А вот остальные покосились на его императорское величество так, будто сомневались в его умственных способностях.
— Бал, когда тут такое? — удивилась Маришка, сворачиваясь на своей кровати в компактный клубочек.
Василий заботливо укрыл девушку покрывалом, а сам расположился на стуле.
— Какое такое? Со всем уже разобрались… Трон мой, никто на него не покушался, а этих идиотов непуганых можно пощипать и попозже. Никуда теперь не денутся. Вы завтра с утра в академию поступите по-быстрому, и будет время подготовиться к балу. Даже лучше, — подпрыгнул Крис от осенившей его идеи. — К маскараду! Нам всем нужен повод развеяться после этих сумасшедших дней. А двор соберется быстро, он такое дело любит. Боитесь, что наряды не успеете приготовить?
Кристиан усмехнулся, наблюдая, что провокация подействовала и красавицы тут же принялись возмущенно доказывать, что все они успеют.
— Ну так как, согласны? — улыбнулся он.
— А воровок на балы разве пускают? — недовольно уточнила Альга, обнимая подушку и закрывая глаза.
— Пускают друзей, — поправил женщину император. — Насколько помню по рассказам крестного, ты участвовала в заговоре против отца? Значит, знаешь мою мать, я могу пригласить на бал и ее…
Альга даже села на кровати, пораженно смотря на императора.
— Шахра'лу разве не казнили?
— С чего бы? У нас в роду по-другому не бывает. Один из супругов обязательно убивает другого, пытаясь разорвать ненавистный брак. Иногда это происходит в виде игры «Опереди соперника». Я очень надеюсь стать исключением из правил, — добавил Крис, — именно поэтому после смерти отца сказал, что никакой казни не будет. Мать пребывает в добровольном заключении в любимой северной башне, но по моему приглашению может присутствовать на торжествах.
— Что-то так нечасто ты этой возможностью пользуешься, что вдовствующую императрицу давно считают мертвой, — проворчала воровка. — И сомневаюсь, что тебе удастся стать исключением. По теневому миру уже несколько лет после твоей помолвки бродят сплетни, что ты даже не пытаешься скрыть намерений отравить эльфийскую принцессу сразу после того, как на свет появится наследник.
Юльтиниэль покосилась на Криса. Ну никаким боком он не походил на жестокого отравителя. Хотя… не так уж она хорошо знает императора.
— Пожалуйста, не будем спорить, — попросил Кристиан, стараясь замять неприятную тему. — Я буду очень рад видеть тебя на балу. Но семейные отношения императоров разных поколений обсуждать не хочется.
— Господа, — окликнул их Василий, — мне кажется или мы изначально хотели обсудить необычное явление?
Все переглянулись, вспоминая, как были поражены появлением… как выяснилось, не просто творца, а той самой проклятой Убийцы, которую они все время поминали. И что же? Герцог беседовал с ней, как с давней знакомой, причем знакомой хорошей, прямо-таки доброй подружкой.
— А что тут обсуждать? — вздохнула уже задремавшая Маришка. — Мы знаем, что его светлость уже пересекался с Хель. Правда, мне всегда казалось, что они были врагами, но не стоит забывать, что Убийцу не зря называют безумной. Кто может знать, что ей в голову взбрело и почему она решила спасти герцога? Я думаю, он и сам на это не ответит. И мы с вами сколько спорить ни будем, истины не найдем. Главное, что все разрешилось хорошо, никого убивать не пришлось, все здоровы… В общем, может, последуем хорошему примеру и хоть чуть-чуть поспим?
— Да, согласен, давайте расходиться. Спокойной ночи, — пожелал Крис. — Приятных снов, Юль, — улыбнулся он девушке.
Та согласилась.
— И тебе добрых сновидений.
ГЛАВА 20
Компромат на творца
Лед тронулся!
Крик ужаса со стороны зимнего озера
Утром все завертелось так, что вчерашние приключения мигом затерлись в памяти, превратившись во что-то далекое и неважное. Ну подумаешь, чуть не казнили? Может, хоть в чертогах Хель отдохнул бы. Тут такой радости точно не дождешься.
Началось все с того, что ни свет ни заря меня подняли до зависти бодрые девушки и потребовали, чтобы я их немедленно вел в академию на экзамен, так как весь день у них расписан по минутам, а подготовка к маскараду — штука сложная и требует много времени. Никаких отговорок слушать они не желали, пытаясь то стянуть покрывало, то наколдовать ведро холодной воды. А потом так достали своим нытьем, что я был согласен пойти куда угодно, лишь бы они прекратили свои жалобные стенания о том, что им может не хватить времени на салон красоты или повторную примерку. Хотя какой маскарад?! У кого там высокая температура и бред?
— Хель с вами! — в сердцах воскликнул я. — Сейчас встану. Попросили бы Криса сходить с вами, он там такого шороху бы навел, что вас и без экзаменов приняли бы. Или Василия. А то можно подумать, что вы сами Шейлер не найдете.
— А может, еще всю гвардию и драконьих наездников, чтобы ректор наверняка себе инфаркт заработал? А Крис еще полчаса назад во дворец умчался, прихватив с собой остальных. Хотя Василий сказал, что он сначала наших лошадей заберет. А потом все отправятся к нам домой, чтобы отдохнуть, а император нас уже на балу будет ждать, — уточнила Юля. — Папуля, не ворчи, как совсем старый дед. Утро — просто сказка, свежее такое, грех не пройтись. Будем тебя в коридоре ждать.
Дочка чмокнула меня в щеку и вместе с Маришкой выскользнула за дверь. Я же сполз с кровати и направился к умывальнику. Глаза категорически отказывались открываться, даже после того, как я снес чайный столик и ушибся коленом о стул, который очень удачно бросился мне под ноги. Пара пригоршней ледяной воды сделали свое дело, и я печально посмотрел на то, что отражалось в мутноватом зеркале напротив. По всем правилам там должен отражаться я, но вместо этого на меня воззрилась осунувшаяся, с зеленоватым оттенком рожа (вот никак язык не поворачивался назвать это «лицом») с глубоко запавшими глазами, под которыми залегли тени, заострившимися чертами и совершенно больным взглядом светло-голубых глаз. Ну-ну… с таким видом только некромантов на кладбище распугивать, а не дочку в магическую академию пристраивать.
Хорошо хоть теперь с цветом глаз проблем нет. Глава ордена и так до заикания напуган неожиданным явлением «Пресветлой Алив». Теперь будет бояться дыхнуть в мою сторону, не говоря о том, чтобы что-то сказать. Все равно после общения с Хель проклятие несколько дней будет проступать даже сквозь дар.
От долгого сверления отражения мрачным взглядом красивее оно не стало. Вздохнув, я кое-как оделся, прицепил к поясу оружие (не пристало дворянам в столице без оного ходить) и вышел в коридор к нетерпеливо переминающимся с ноги на ногу девочкам.
— Ну?
— Да… — протянула дочка, оглядывая меня, — пожалуй, появление драконьих наездников ректор воспринял бы более спокойно.
Маришка согласно кивнула.
— Пойдемте, что ли, — только и оставалось сказать мне, направляясь к лестнице. — Вы вещи с собой взяли, чтобы больше сюда не возвращаться? — Дождавшись одного утвердительного кивка и одного пожатия плечами, мол: «А что нам собирать, когда все вещи остались в седельных сумках?» — я начал спускаться.
До академии было решено идти пешком. Несколько кварталов, зато неплохая прогулка. К тому же утро действительно оказалось восхитительным. Ночной туман, так любящий городские улочки, уже отступил, оставив холодную свежесть. Все окружающее еще было сонным и серым, лишь постепенно обретая краски. Деревья, высаженные ровными рядами по краям дороги, сверкали листьями, вымытыми дождем. Пышные кроны скрывали жилые дома, оберегая хозяев уютных квартир и красивых особнячков от шума быстрых повозок и галдежа вечно веселой столицы. Густое, словно нарисованное небо еще не думало расцветать первыми солнечными лучами, но уже напряглось в предчувствии нового дня. И само время, казалось, замерло на пороге чего-то волшебного.
Просыпаться жители даже не думали. Еще бы, это в деревнях надо рано вставать, чтобы успеть покормить скотину, потом семью и далее по списку (я в общем-то плохо разбираюсь в таких делах). А столичные жители в большинстве своем (это если торговцев не считать) зачастую и вовсе себя работой не обременяют.
Да, разными делами, на самом деле, живет столица. У кого-то хорошее наследство — только по приемам разъезжай да вкладывай деньги в перспективные предприятия. У кого-то своя лавочка, приносящая стабильный доход. Кому-то проще делать магические бирюльки и амулеты — на них всегда спрос будет. Кто-то получает деньги со своей таверны: питейные заведения — одни из любимейших мест отдыха среднего класса Шейлера. А вот высший свет предпочитает посещать театры, которых в столице уже добрый десяток. Но все вышеперечисленное вовсе не является поводом рано просыпаться.
Это я к тому, что на всем пути до ворот академии нам повстречались только четыре стражника, которые безумно удивились, увидев нашу компанию, и императорский гонец, который с самым несчастным видом разносил по домам дворян приглашения на маскарад. При этом было видно, что в мыслях он награждает Криса самыми сочными эпитетами за такое замечательное утро. Интересно, а крестнику сейчас не икается?
Нас, естественно, никто не ждал. Пост охранника у ажурных ворот, которые стояли исключительно для красоты, был пуст, так же как и большой круглый двор перед парадным крыльцом главного здания академии. Чуть слева возвышалась игла башни, даже с такого близкого расстояния она продолжала казаться хрупкой игрушкой огромного ребенка.
— Кто-нибудь есть? — позвал я.
— Судя по всему, нет.
Дочка толкнула одну из створок, та не поддалась, и виной этому был огромный замок, также важная, но абсолютно нефункциональная деталь обстановки. Ну сами подумайте, если кому-то из студентов приспичит выбраться с территории не тайными лазами и окольными путями, а с шумом — он просто взорвет ворота и не будет терять время, подбирая ключик и ища охранника. К тому же всегда можно найти другие выходы. Да вот хоть через забор перелезть. Он словно специально для этого создан, даже самый неуклюжий тролль в два счета переберется на ту сторону.
— А сколько до открытия ждать? — со вздохом уточнила Маришка, усаживаясь прямо на отполированный камень мостовой.
— Часа два, может, чуть дольше, — рассеянно ответил я, провожая взглядом ту самую четверку стражников.
Они немного постояли на месте и развернулись обратно, дойдя до конца широкой улицы. Она была главной и делила столицу на две равные половинки. На одной расположилась академия, императорский дворец и роскошный парк, на другой — жилые дома.
— Эх… в салон не успеем… — жалобно протянула Юля.
— Успеем. Вы, девочки, через заборы лазить умеете?
— А-а? — Две одинаково удивленные мордашки.
— Кто ты и куда дел моего папу? — грозно спросила дочка, с предвкушением косясь то на забор, то на стражу.
— Можно подумать, что я никогда не был молодым и не вытворял всякое… мм… хулиганство. Ну что, начали? — Я подмигнул девочкам и полез первым, цепляясь за тонкие прутья.
Юля еще несколько секунд размышляла, не применить ли ей обычную левитацию, но пришла к выводу, что удовольствие от перелета будет куда меньше.
Позади нас раздался звон — это мальчики синхронно выронили из рук длинные копья, которые полагалось носить городской страже. Усевшись между двумя зубцами, Юля обернулась и, послав им воздушный поцелуй, спрыгнула на пеструю клумбу. Цветы, как ни странно, отнеслись к такому варварству равнодушно, легко прогнувшись под дочкой и снова распрямившись, как только она выбралась из цветника. Я же галантно подал руку Маришке, которая зацепилась краешком туники за одну из витиеватых загогулин, в обилии украшающих ворота.
— Теперь можно отправляться на поиски ректора… Устроим ему своим появлением веселое пробуждение и приятный сюрприз.
Отряхнув ладони, я оглядел высокое здание из темно-желтого камня, пытаясь прикинуть, где же нам искать многоуважаемого Эриама Э'кира. Как всегда, по закону подлости он, скорее всего, проживает на самых верхних этажах, возможно, рядом со своим кабинетом. Ага! Вот с этого мы, пожалуй, и начнем. Дорогу до этого кабинета я найду и с завязанными глазами — частенько там сидел с виноватым видом и слушал нотации темного эльфа, который возглавляет Шейлер уже не первую сотню лет.
А что? Можно подумать, что только Юля и Крис любят пошалить?! Я тоже в детстве был ого-го! Хотя Рик меня всегда переплевывал в своих выходках. Разве что ему пришлось быстро повзрослеть, когда за несколько дней маму взяла лихорадка и лекари ничего не смогли сделать. Герцогиня даже не пыталась бороться с болезнью, а через месяц после похорон умер отец. Но не будем о грустном. Несмотря на то что дар у меня был крошечным, а учился я тут всего год, академия надолго запомнила русоволосого мальчишку с добрыми глазами — страх и ужас всех преподавателей, а также поваров.
Кстати, рядом с кабинетом ректора, как раз дальше по коридору, есть какие-то комнаты с кучей разномастных защитных заклинаний. Так что мое предположение может оказаться верным.
— Только не говори, что нам по стенам карабкаться придется, а то двери таким количеством заклинаний опечатаны, что даже мне не по себе, — попросила дочка.
— Не буду, — успокоил я. — Каждый студент должен знать волшебное слово, чтобы главные двери распахнулись перед ним. Обычно такое не сразу новичкам говорят, но я тебе открою этот секрет. Хотя, может, ты сама догадаешься?
Юля задрала голову, чтобы окинуть взглядом створчатые двери из эльфийского дерева (прочнее его вы не найдете) высотой в три человеческих роста. Да… я же говорил, что творцы не могли построить что-то простое и обычное? Видели бы вы главный зал, где выпускникам вручают дипломы и степени, а также проводятся легендарные зимние балы.
— Мм… Ну откройся, что ли? — сказала она.
Дверь вежливо проигнорировала просьбу.
— А если я тебя магией вынесу к Хель?!
Полное равнодушие к такому предложению. Еще несколько минут эльфийка пыталась воспроизвести свой приказ на эльфийском и староэльфийском. Маришка стояла рядом со мной и над чем-то размышляла, смешно хмуря брови.
— А если, — начала полувампирка, сбилась под скептическим взглядом подруги (мол, «Раз уж мне не удалось»), но потом посмотрела на мою подбадривающую улыбку и продолжила мысль: — Может, так. — Она откашлялась и обратилась к двери: — Откройся, пожалуйста.
Двери легко и без скрипа распахнулись, чуть не сбив нас с ног, благо в последний момент мы успели отскочить назад.
— Вот так-то, Юля! Учись у Маришки вежливости — и все двери будут для тебя открыты, — нравоучительно сказал я, пропуская девушек вперед.
Это, между прочим, сам ректор придумал, воплотив в жизнь старую поговорку. Сказал, что все равно студенты будут порываться сбегать по ночам без разрешения в город, чтобы отдохнуть, так не будет ли проще соединить приятное с полезным?
— Тоже мне, великие педагоги нашлись! — фыркнула дочка, недовольно косясь на двери. — Спасибо? — уточнила она у створок, и те так же тихо закрылись за нашими спинами.
И заметьте, двери чувствуют, когда обращаются именно к ним. А то было бы смешно, если бы они на каждое «спасибо» норовили прихлопнуть кого-нибудь из студентов.
Дальше взобраться по лестнице на верхний этаж и отыскать комнаты ректора труда не составило. Так же как попасть в них с помощью одного мощного заклинания, которое соорудила «на раз-два» Юля. Вот всегда мне хотелось постучаться именно так, мстя за любимую привычку ректора вламываться в комнаты каждый раз, когда мы пытались устроить несанкционированную вечеринку.
Менее сговорчивую дверь
вынесло в гостиную, в полете разобрав на маленькие щепки. На невысоком столике лопнула хрустальная декоративная ваза. Ну вот захотелось мне досадить Эриаму за то, сколько он мне нервов попортил отработками за совершенно невинные шалости, и все! Маленькая месть уже взрослого герцога, который совершенно неожиданно решил вспомнить молодость… и тут же пожалел о таком решении. Хех…
Из соседней спальни раздался испуганный женский визг, после чего к нам вылетел темный эльф с двуручным мечом, готовый отражать нападение врагов. М-да, это, наверное, такая мода пошла — бегать раздетыми, но с колюще-режущим оружием. Только если крестник, спасая меня, хоть о нижним белье позаботился, то на ректоре была исключительно его собственная кожа…
Маришка, покраснев, как спелый помидор, отвернулась. Юля же, мерзко захихикав, наградила бедного ректора таким взглядом, что на его смуглой коже аж румянец проступил.
— Отвернулась бы, бесстыжая! — возмутился я. — Тьфу ты, послала же Алив ректора-нудиста.
Схватив с небольшого диванчика покрывало, эльф шустро обернулся в него. В желтых глазах горела такая ярость, что непонятно, как мы на месте от стыда за свою выходку не сгорели.
— Р-рит, мальчиш-шшха! Я ф-с-ссегда потас-ссрефал тьебя ф с-странных нах-хслоннос-стьях, — то ли прошипел, то ли просвистел он, не спеша убирать меч. — Ф сс-фоих х-хомнатах я могу дьелать ф-ссе, ш-шшто с-ссахочу, и х-хходьить ф чьем нраф-ффица.
Из спальни, видимо не дождавшись звона клинков и предсмертных хрипов врагов своего любовника, высунула любопытное личико симпатичная светлая эльфийка.
— О! — воскликнула она, оглядев представшую взору ее синих очей картину. — Эри, у тебя гости? Я тогда, пожалуй, пойду. — Женщина выскользнула из комнаты, ничуть не стесняясь просвечивающего пеньюара, и, наградив эльфа томным взглядом, напоследок промурлыкала: — Заглядывай ко мне, котик.
Мужчина наколдовал в руке стакан с водой и в два глотка опустошил его. Немного успокоившись и откашлявшись, заговорил уже нормальным голосом. Так шипеть он начинал, когда от потрясений нервишки начинали шалить и эльф порывался перейти на свой язык, чтобы как следует проклясть того неудачника, который вывел архимага из себя. Общеимперский, несмотря на столетия практики, давался ему плохо: например, он время от времени путал склонения и окончания. Что поделаешь? Язык самих темных эльфов был крайне специфическим.
— Что надо? — все-таки положив оружие на стол, обратился он ко мне.
— Да вот, привел дочку тебе в академию сдать. — Я указал на Юльтиниэль. — А это Маришка, дар у девочки хоть небольшой, но в перспективе хороший маг выйдет. Быстро их запиши, а то у нас еще дел много.
Эриам задумчиво потер переносицу, переводя взгляд с меня на Юлю, Маришку и так по кругу. Потом побледнел. На его смуглой коже это смотрелось даже забавно.
— Скажите, леди, а вас случайно не Юльтиниэль зовут?
— Ага! Случайно так и зовут! Хотя чаще, наоборот, от меня бегают, — подтвердила дочка, довольная, что ее даже в столице знают, но главное — еще и боятся.
— Оррен, а может, не надо? — уточнил темный эльф. — Я которое поколение с вами, Ритами, мучаюсь! Пожалей мою старость.
Девочки переглянулись, думая, что всем бы такую старость. Выглядел ректор не больше, чем лет на двадцать пять. Ох… достанут они его еще! Мало Эриаму поклонниц-студенток и большей части женского преподавательского состава, еще и эти явно собираются сезон охоты открыть.
— Нет уж. Давай записывай. А то представь, что будет, если мы на экзамен заявимся.
Теперь ректор посерел.
— Ладно, уговорил, сейчас уровень силы проверим и запишу. Но первый и последний раз! Да, новую дверь мне оплатишь… — Мужчина прошел к одному из шкафчиков и несколько минут, поминая Хель, там копался, после чего, поправив сползшее на бедра покрывало, подошел к нам и сунул в руки Маришке небольшую сферу, которая сразу же начала заполняться бледным туманом с синим оттенком. — Действительно неплохо, — прищурившись, пробормотал эльф, — думаю, весь потенциал еще не раскрылся. Может, удастся и на стихийника вытянуть. Теперь с вами, леди.
Стоило Юльтиниэль протянуть сферу уровня силы, как она лопнула, разлетевшись на осколки. Один из них оцарапал дочке щеку, другой впился мне в руку. Остальные в полете успел развеять Эриам.
— Да… именно этого я и боялся. В руках нашего императора сия вещица всего лишь треснула, и эту неприятность быстро устранили. Феноменальные способности! Ладно, посмотрим, что тут можно сделать. Все, Оррен, можете идти по своим делам, но чтобы в первый учебный день эти две стояли на пороге с остальными студентами! А то покус-ссаю… — прошипел он.
— И у кого из нас наклонности? — со смехом уточнил я и вперед девочек выскочил из комнат, преследуемый огненным шаром приличных размеров. Хорошо, Юля догадалась меня выручить: развеяла магию, вогнав наблюдавшего за этим эльфа в такой глубокий ступор, что он даже не попытался меня чем-нибудь еще достать (метательным ножом, например).
Эльфы вообще в плане возраста совершенно непонятные существа. До ста лет у них идет детство, до трехсот юность, а взрослой женщина этого народа может считать себя, начиная с пятисот, мужчина — с семисот. Старости же просто нет. Те, кому переваливает за пять тысяч лет, уходят в другие миры, чтобы освободить место, — все-таки Светлый лес не резиновый, как бы редко ни рождались у них дети. При этом очень интересно, что в плане развития личности наши эльфы (за другие миры не поручусь) останавливаются примерно на тридцати годах, чаще — раньше, а при первой встрече вообще производят впечатление взбалмошных подростков. Но если будет нужно, любой эльф скинет с себя всю несерьезность и шутливость, словно маску. Но в то же время их психика и развитие слишком отличаются от человеческих, чтобы судить их и пытаться подогнать под принятые смертными нормы.
После академии мы направились домой. Юля требовала, чтобы я им с Маришкой выдал деньги на косметические салоны, массажистов, портного, парикмахера и другие необходимые мелочи, еще на что-то там, еще ей нужно было забрать из сумки какое-то платье. Маришка послушно кивала в такт словам подруги, но при этом на ее лице отражалась тоска: полдня придется мучиться по всем этим заведениям. Мне даже жаль девочку стало. Вот ведь странные женщины существа — тратить столько времени на такую чепуху. Можно подумать, что нормальный мужчина не разглядит под позолотой медь или, наоборот, не рассмотрит под невзрачной внешностью настоящую драгоценность. Вот Лареллин тоже всякие салоны обожала. Конечно, по сравнению со многими другими старалась быть сдержанной, но все-таки. Единственная представительница противоположного пола из моих знакомых, которой на свою внешность откровенно чихать, — Альга. Поэтому и получалось, что все в нашей старой команде относились к ней как к «своему парню» — тощую девчонку это вполне устраивало. Только вот Талли смог обрести в ней не друга, а любимую. Хотя, признаться, он эльф был тот еще, со странностями.
Город медленно просыпался, радуясь свежему утру и блестящему солнечному боку, что уже выглядывал из-за горизонта, окрашивая небосвод в нежные тона. Серый цвет стремительно отступал под натиском миллиарда солнечных лучиков, которые, прокрадываясь под опущенные занавески, будили хозяев домов, говоря, что пора просыпаться.
С рыночной площади уже слышатся шум, пока еще вялый и сонный. Это слуги из домов знатных семей спешили купить свежие продукты, чтобы приготовить привередливым господам их любимые блюда. Звучали пожелания доброго утра, обсуждали планы на этот день. Часто взволнованными фразами из открытых свежему ветру окон доносились разговоры о предстоящем маскараде, который устраивал непонятно откуда вернувшийся император. Получившие приглашения обсуждали наряды, кто-то вздыхал, что не сможет поехать. В квартирах, где жил обычный люд, больше обсуждали торговые новости и волновались, не произойдет ли повышения цен на продукты, а также чем обернется бегство и возвращение императора. Некоторые вспоминали наместника Хель, но тут же словно зажимали рты ладонями, обрывая разговоры.
Маришка с удовольствием вертела по сторонам головой, пытаясь заглянуть за каждый забор и полюбоваться всеми домами, школами, небольшими лавочками магов или изредка попадающимися на пути памятниками каким-то деятелям прошлого. Юля с помощью левитации утянула откуда-то три больших яблока, словно извиняясь за то, что потащила нас на приключения без завтрака. Изредка девушки обменивались мнениями о предстоящей учебе. Маришка волновалась, что их расселят по разным комнатам из-за ее слабых способностей и водно-погодного направления, ведь у Юли была ярко выраженная огненная стихия. Дочка успокаивала подругу, что пусть только посмеют, она им сразу покажет, где Хель зимует, так что остальные на цыпочках ходить станут. Я в этом ни капельки не сомневался и думал, что будет весело опять вломиться к Эриаму. Только боюсь, не пережить мне повтора. Уж темный эльф об этом позаботится, можно не сомневаться.
Тихая улочка рядом с императорским парком встретила нас щебетанием каких-то ранних птах, шуршанием листвы старых кленов и тем самым гонцом, который о чем-то переговаривался с соседской молоденькой служанкой. Девушка смущалась, поглядывая на симпатичного паренька из-под длинных ресниц, но идти вечером гулять отказывалась.
Увидев нас, она звонко воскликнула:
— Здравствуйте, господин Рит! Ваши гости минут десять как мимо прошли. Вы к нам надолго?
— Здравствуй, Миа. Сам не знаю насколько, но хочется хорошо отдохнуть. Вик их впустил, никаких проблем не возникло? — А то дворецкий у меня вредный до жути, мог ведь и отказаться подозрительных личностей в дом пропускать.
— А как же иначе? Он госпожу Альгу сразу узнал. И вам еще приглашения принесли. — Она кивнула на гонца, который, быстро пробормотав, что отдал приглашения дворецкому, поспешил дальше.
Миа я знал давно, у детей Варэла ее мать была нянькой и выпросила для дочки место горничной в столичном особнячке моего соседа. Друг посещал город редко, так что вся работа — изредка вытирай пыль да цветы поливай. Правда, сейчас тут должен жить младший из сыновей Варэла, да он паренек спокойный, девушку обижать не будет. И орк — телохранитель молодого герцога — в Миа души не чает.
Пожелав девушке удачи, я толкнул низенькую калитку, ведущую на мой участок. А зачем мне высокие заборы? У нас тут такая защитная магия рода стоит, что дом и землю вообще можно было ничем не огораживать, все равно никто залезть не решится. Аккуратный трехэтажный домик утопал в зеленой листве высоких деревьев. Небольшое крыльцо с навесом от балкончика на втором этаже, открытая терраса, перила лестницы и поддерживающие столбики, увитые диким виноградом.
— А, господин, доброе утро. — Дверь открыл мой дворецкий Вик, сухонький седой мужчина в безупречном камзоле. — У вас посетители. Госпожа Альга и господин, представившийся Василием. Прикажете подать завтрак? — сразу же спросил он, стоило нам только зайти в прихожую и разуться.
Я вопросительно посмотрел на Юлю и Маришку, те сразу же закивали.
— Да, на всех.
— Через десять минут будет готово, ваша светлость. — Вик, поклонившись, ушел отдавать распоряжения пожилой кухарке — орчанке Марте.
Девочки побежали наверх переодеваться, я же заглянул в гостиную, где меня ждали воровка и иномирец.
— Ну как все прошло? — улыбнулась женщина, приветливо махая мне ногой.
Она лежала на длинном диване, и вставать ей было лень.
— Договорился, чтобы их без экзаменов взяли. Так что сейчас они чего-нибудь поклюют и сразу побегут по своим девчачьим делам. С ними не хочешь?
— Зачем? Я, если ты не против, тут душ приму. — И хорошо… Все-таки время не надо всем властно. — Тьфу! Видел бы ты этих аристократочек, которые со всех сторон бедного парня облепили. И эльфийка эта со всех ног на него: «Твое величество!» Как в этот момент Крис скривился, словно в него целый лимон разом запихнули.
— Да… — согласился Василий, отрываясь от книги по истории (видимо, уже из библиотеки взял), — тот еще серпентарий.
— В смысле гадюшник, — хмыкнула Альга. — Какие планы?
— Хорошо поесть и спать до вечера, потом быстро собраться, постараться запихнуть всю компанию в одну карету и отправиться на маскарад. Там несколько часов сохнуть от скуки, стоя в сторонке, пригласить на один танец какую-нибудь графиню, после чего, оставив дочку на попечение Криса, сбежать домой и опять завалиться спать…
— Да… тебя ждет насыщенный день, — с наигранно-серьезным выражением лица покивала женщина.
— А ты, как обычно, будешь весь вечер собирать коллекцию перстней, колье и брошек, пока они не перестанут помещаться к тебе за корсаж. Угадал?
— Оррен, ты меня знаешь лучше, чем я саму себя. — Альга поднялась на ноги, потянулась и принюхалась к умопомрачительным запахам, которые начали просачиваться из столовой в гостиную.
— А я просто посмотрю на этот ваш карнавал. Интересно ведь, — проинформировал о своих планах Василий.
— Первый раз — безусловно… — согласился я, после чего мы отправились завтракать, так как по лестнице уже раздался быстрый топот девчачьих ножек.
Подружки спешили запихнуть в себя как можно больше вкусностей, ведь с таким плотным графиком пообедать они не успеют.
Марта превзошла себя. Видимо соскучившись в пустом доме, она постаралась припомнить самые лучшие рецепты. Словно волшебница, подавала на стол такие вкусные блюда, что ум можно было случайно отъесть. Я принялся за свою любимую шарлотку, Василий придвинул к себе кашу с кусочками свежей клубники, яблок и шоколада, Альга, взяв пример с девочек, ела всего понемногу, нахваливая каждое блюдо, но в конце концов остановила свой выбор на оладьях с малиновым вареньем.
Орчанка тепло улыбалась, вздыхая, как подросла юная леди и как жаль, что господин приезжает к ним так редко. Я успокоил ее, сказав, что собираюсь здесь задержаться, про себя думая, а не забрать ли Марту в замок и заменить вредного повара. Хотя он тоже вкусно готовит, зато работы там куда больше. Нет, пусть уж лучше в столице отдыхает.
Утолив первый голод, но еще не желая подниматься из-за стола, мы продолжили разговор.
— Василий, ты в общину-то заглянул?
Иномирец кивнул, потом рассказал.
— Нет, не мой это мир. У них там, это, монархия. Революции не случилось. Русско-японскую войну выиграли. Дальше еще лучше. Сейчас у них Россия — сверхмощная космическая держава, объединившая всю планету. Уже всю галактику исследовали, да. На Марсе колония… Только пришельцев еще не нашли… А ваш мир у них — что-то вроде элитного курорта, сюда пускают людей лишь на время и исключительно за особые заслуги. Хотя что я вам говорю, тут надо курс истории читать. Они мне говорят: «С радостью примем вас». Нет, не по мне такой мир, хоть и развитый до жути! Придется вашего проводника все-таки звать, чтобы с дочкой повидаться.
— Ну ничего. Еще увидишь свой мир. А реальности, они очень разными бывают. Мне вот как-то рассказывали про одну из наших. И странно, звучит все нормально, даже логично. А у меня аж волосы дыбом встали! Видимо, человеку сложно воспринимать свой мир по-другому, каким бы он ни был благополучным в новой реальности.
После очень сытного завтрака я выдал девочкам деньги, которых должно было хватить на все, и попросил у сына Варэла — Таисия Дикка — его телохранителя, чтобы он присмотрел за девочками. Молодой герцог легко согласился. На сегодня у него планов не было, да и услугами огромного орка он явно пренебрегал, так что наемник очень обрадовался сразу двум подопечным. Понятно, что если девочки захотят, найдут неприятности везде, но так хоть чуть-чуть спокойнее было.
После этого я просмотрел имеющуюся в наличии одежду и велел приготовить для маскарада обычные брюки и рубашку черного цвета, длинный плащ в тон и черную узкую маску. Вполне сойдет. И, как уже решил, завалился спать, попросив Вика разбудить меня за полчаса до того, как надо будет отчалить в императорский дворец.
Василий прочно оккупировал библиотеку, не понимая, почему воспринимает язык как свой родной. В смысле он отчетливо видел буквы чужого ему алфавита, но каким-то немыслимым образом прекрасно разбирался в написанном тексте. Как мы успели обсудить, похоже, таких случаев еще не было. Все иномирцы либо воспринимали язык как родной, не ощущая различий, либо были вынуждены прибегать к помощи магов, чтобы овладевать разговорным и письменным вариантом.
Так что сейчас Василий решил зарыться среди книг только для того, чтобы понять насколько далеко эта странная система распространяется. Например, эльфийский он с пятого на десятый понимал, а вот орочий ему казался несусветной белибердой. Крис еще неделю назад сделал предположение, что иномирец овладевал языками нашего мира постепенно. Первый услышанный язык он смог понять, как свой родной, которым владел в совершенстве. Вторым было наше с Юлей бормотание на эльфийском в попытке вылечить Квера… Его Василий знал по обрывочным фразам. Так что Альга, которая хорошо разбиралась в эльфийском, решила составить иномирцу компанию.
Крис приложил ко лбу холодную бутылку вина, в который раз пытаясь понять, с какой радости он решил затеять этот Хелин бал-маскарад. А ведь еще ночью идея казалась интересной и оригинальной — покружиться в танцах, повеселиться и, главное, хорошо последить за своими придворными, которым на таких мероприятиях горячительные напитки замечательно развязывали языки. Что говорят? Какие мнения о его глупом бегстве? А что за дурацкие слухи о наместнике Хель? Вдруг какой-нибудь неудачник решил заговор устроить… Власть и политика — штуки сложные, чуть-чуть в сторону отступишь, и тут же накинутся со всех сторон, надеясь отхватить себе кусок слаще.
Рано к нему империя перешла, очень рано. Жаль, что матушка не смогла дождаться хотя бы его тридцатилетнего юбилея. Хотя ей-то что? Крис на секунду отвлекся от тяжелых мыслей, пытаясь припомнить, отправил ли ей приглашение на бал. Да, точно, сам же подписывал, еще надеялся, что Шахра'ла решит его проигнорировать.
И правда, что он не сбежал от этого трона? Решил показать, что он уже вырос и готов принять ответственность? А вышло так, что он своими выходками запугал всю столицу, довел до белого каления кого только можно и, видимо, из-за отнюдь не невинных выходок все время подсознательно ожидал, что вот-вот кто-нибудь явится по его остроухую душу. А когда явились, так обрадовался возможности удрать куда-нибудь подальше, что не разобрался до конца в происходящем. А теперь придется всем известным методом кнута и пряника возвращать подданных к мысли, что он тут — страх и ужас и обсуждать его несостоятельность — верх глупости. А то ведь не зря же палач жалованье получает. Да и знакомых наемных убийц навалом… В общем-то метод кнута куда как приятнее и интереснее. Пряником бить неудобно.
— Твое величество, почему ты печалишься? — На балкон сказочной феей вышла светлоэльфийская принцесса Нимиони.
Крис, глянув на невесту, только сильнее погрустнел и посмотрел вниз, надеясь, что чья-нибудь макушка окажется в зоне броска и император сможет выпустить пар, разбив о голову какого-нибудь несчастного бутылку. Нет, увы, внутренний двор был пуст. Кристиан вздохнул, стараясь успокоиться, чтобы не сорваться на девушку. Уж она-то тут точно ни при чем.
— Просто устал, не рассчитал силы, — вздохнул он, опять и опять пытаясь понять, что же в эльфийской красавице было не так, что он, сколько ни пытался, не мог ее полюбить.
Вроде и внешностью Пресветлая Алив не обделила, даже наоборот, создала дивное существо. И длинные жемчужно-белые волосы, уложенные в сложную прическу, которую украшала небольшая диадема тонкой работы из белого золота с россыпью адамантов. И большие сапфировые глаза, и красивые губы, и соблазнительная фигура — все было в ней соразмерно и идеально. Да и, вопреки словам Оррена, Нимиони не была так уж и глупа. Во всяком случае, иногда он ловил себя на мысли, что некоторые беседы даже доставляют ему удовольствие. Но вот огонька какого-то не хватало. Такого яркого и обжигающего пожара с фиолетовыми языками пламени.
Вот честно! Лучше бы они по городу погуляли, чем эксперименты проводили.
Это я к тому, что нормально поспать мне не дали. Казалось, что только-только усталая голова коснулась мягкой подушки, а сознание провалилось в спокойный сон, как меня бесцеремонно начали трясти за плечо.
— Что еще? — пробурчал я, пытаясь сильнее закутаться в одеяло и накрыться с головой. — Если не конец света, то можно подождать и до завтра.
— Оррен, подождать-то можно, но тут все слишком интересно, чтобы откладывать на завтра! — над ухом раздался голос воровки. — К тому же все равно тебе вставать через час. Девочки вот уже заканчивают марафет наводить.
— Я слушаю. — Сел на кровати, разглядывая Василия и Альгу.
В руках иномирец держал ту самую книгу, которую мне велел взять призрак. Выглядел мужчина откровенно растерянным.
— Извини, что мы взяли без спросу. Ты свою сумку не закрыл, вот я лапки и протянула… — Воровка виновато улыбнулась.
— Не страшно, я надеюсь, ты меня разбудила не только для того, чтобы извиниться?
— Нет… — Женщина обернулась на друга, и дальше продолжил уже Василий.
— Я ее просто полистал, когда Альга начала возмущаться, что ни закорючки непонятно и… — Василий замялся, это так не походило на него, что сон как ветром сдуло. — Оррен, понимаешь, тут некоторые отрывки написаны на моем родном языке — русском. И видно, что гелевой ручкой, только они так иногда текут. Причем будто школьница писала. Куча ошибок, ляпов и глупостей… У нас так девочки лет тринадцати пишут. Я уж приготовился закрыть это недоразумение, как нашел несколько знакомых имен. Вот, послушай. — Он пролистал несколько страниц и начал читать:
«Дорогой дневник!» — На этом я поперхнулся, но Василий уже продолжил: — «Да, да, я снова тебе жалуюсь. Ну почему так сложно понять, что я терпеть не могу свое имя? Оно такое громоздкое и некрасивое. Что такого важного в прозвищах, что их можно только заслужить? Иногда мне кажется, что это не правило такое есть, а они просто вредничают! Неужели так трудно произнести „Алив“? Только Ненс меня понимает. А Хельга еще и дразнится — то малявкой обзовет, то рыжей… даже не знаю, что из этого звучит обиднее. Вот не буду ее Хель называть, и все! Пусть бесится! И я ее не боюсь! Почти. Знаешь, дневник, это на самом деле неважно — так, просто заполнить как можно больше строк, чтобы, если тебя кто-то найдет, не смог сразу отыскать самое дорогое. Я сегодня опять видела Рия. Как же больно на него смотреть и знать, что никогда не смогу прикоснуться к нему! Плачу и пишу… Он говорит, чтобы я никому не рассказывала о нем, пусть остальные думают, что Рий исчез навсегда, что его больше нет. Наверное, потом стоит уничтожить эту запись. Просто то, что я скажу дальше, не должен знать даже ты. Рий признался, что, если я попрошу, он ради меня повернет время. Теперь, соединившись со временем и став им, он может это. Понимаешь?! Я могу все исправить… и узнать все, только очень боюсь ошибиться. Но так тепло, когда я вспоминаю его слова: „ради тебя“. Ой, извини, меня Стин зовет, на тренировку пора. Вернусь и сразу сожгу, а пока пусть хоть несколько часов кто-то будет знать о моем счастье…»
Василий закончил читать, и в комнате повисло напряженное молчание. Каждый боялся сказать очевидное. Я тем более. Ведь род Ритов ведет свое начало не от простого удачливого воина, который непонятно почему получил силу Алив для убийства наместника Хель. Это был ее смертный любовник, от которого на свет у творца появилось дитя. И это так понятно, что, боясь кому-то открыться, но в то же время желая сохранить одну из детских записей (величайшую тайну множественной вселенной), она отдала дневник на хранение своему любимому, Эрику Риту. Ведь в этом мире никто не мог знать родного языка творцов, а даже если бы и попал сюда человек из какой-то реальности Земли… какая вероятность, что он окажется в огромной библиотеке Ритов и найдет именно эту книгу?! Нулевая…
— И что нам теперь делать? — очень осторожно нарушила тишину Альга.
В таком деле каждое лишнее слово может навлечь кое-чье пристальное (и абсолютно неуместное) внимание.
— Спрятать и охранять, как величайшую ценность. А лучше сначала с помощью Василия перевести все, что только подлежит переводу. — Вот это я понимаю, литература… Интересно, а что еще можно у нас в замке отыскать, если о-очень хорошо порыться?
— И в нескольких экземплярах, — согласился Василий.
— Главное, больше никому не проболтаться, — подвел я итог, поднимаясь на ноги. — Ладно, господа. Надо будет отметить такую находку. А теперь можно приняться за сборы. Я в душ.
— Я первая! — воскликнула Альга, выбегая из комнаты.
Вздохнув и переглянувшись с Василием, я поспешил следом за воровкой, надеясь ее догнать или опередить. В конце концов, всегда можно найти компромисс.
ГЛАВА 21
Бал-маскарад и его последствия
Что такое зрелище? Это что-то жалкое!
Пьеро
Закутавшись в полотенце, я уныло смотрел, как под окна подают карету. Моя собственная осталась в герцогстве, вот и пришлось заказывать. М-да, не поместимся мы там. Ну никак.
Безумно хотелось наплевать на все правила и пройтись пешком, срезав путь через парк к императорскому дворцу. И так двор меня знает как бунтовщика и попирателя вековых традиций. Вот на этой мысли я довольно улыбнулся в бороду, которую, несмотря на стенания Вика, так и не сбрил — только чуть-чуть укоротил. Хотя нет, неудобно тащить всех через парк. Юля за каждую ветку цепляться будет, Маришка еле-еле на каблуках стоит — сама виновата, что проиграла моему чаду пари на желание. Так что девочек я, пожалуй, отправлю в карете, а мы с Альгой и Василием чуть-чуть прогуляемся.
— О-о! — воскликнули за спиной. — Какой восхитительный маскарадный костюм!
Вот помяни Хель к ночи, сразу явится. Хорошо, что она, слава Алив, мой мысленный возглас решила проигнорировать. А то станется с нее еще разочек в гости заглянуть. Альга тем временем продолжала смеяться, рассматривая небольшое махровое полотенце. Ну совсем как девчонка! Словно что-то новое для себя углядела.
— Может, мне тоже раздеться и в каком-нибудь халатике пойти?
Обернулся к женщине. Ага, скорее небо на землю свалится, чем я увижу подругу в платье (имеется в виду нормальное, а не тот ужас, в котором она разбойников ловила на живца). Темные брюки и просторная кофта. Волосы завязаны в высокий хвост, на лице ни следа косметики. За поясом меч и кинжал. Вот и вся Альга, дальше можно не говорить.
— Извини, я задумался. Мы же еще не опаздываем? — Посмотрел на часы.
— Нет, просто все равно поторопиться не мешает. Крису там и так туго, лучше подъехать пораньше и помочь ему…
— Раскладывать кнопки на стулья лордам и леди, солить разлитые по бокалам вина или подсовывать в блюдо с запеченным гусем порцию жареных тараканов? — уточнил я, наблюдая, как Альга скривилась от перспектив нарваться на подобное кушанье.
— А что? — Она помотала головой, пытаясь убрать из воображения неаппетитные картины, и лукаво улыбнулась. — Наоборот, хорошо! Будем знать, что можно есть и пить, а что не рекомендуется…
— Идея не лишена смысла, — согласился я.
Когда Альга выскользнула в коридор, я быстро натянул на себя вещи, закрепил плащ и, взяв в руки маску, вышел из комнаты. И сразу услышал тихие всхлипы сверху.
— Это еще что такое? — Посмотрел на ожидающую меня воровку, снова на лестницу и опять на Альгу.
— Маришка… Она переживает и не понимает, почему так хорошо относятся к дочери простой служанки. И в академию пристроили, и за один стол с господами сажают, и такие платья дарят, что можно дом купить. — Женщина покачала головой. — Удивительный человечек. Другая бы девица на ее месте как можно больше нахапала, пока разрешают, еще и хамить бы начала. А эта отказывается ехать на бал из-за своего происхождения. Юля вроде пытается успокоить…
— Подняться, что ли…
— Ты же женских слез на дух не переносишь?
— Так за дверью постоим, вдруг дочке красноречия не хватит.
Осторожно прокравшись по скрипучей лестнице, мы с Альгой встали по разные стороны двери, прислушиваясь к уже начавшим стихать всхлипам.
— Ты же знаешь, что мой папа — самый неправильный герцог во всем мире, — тихо говорила Юля, успокаивая подругу. — Подумаешь, в академию поступить помог? Если тебе будет проще, думай, что это он только ради меня сделал. И вообще, и это платье, и все-все-все остальное, что ты там перечисляла, — только потому, что я, такая капризная, пригрозила ему крупным скандалом с большими разрушениями в радиусе нескольких лиг.
— Как показала практика, не больно-то на его светлость сила действует, когда ничего скрывать не нужно. — Маришка еще раз всхлипнула, но, кажется, дождь из слез уже закончился.
Через маленькую щелочку был виден только краешек трельяжа, но я мог поспорить, что девушка улыбнулась.
— Ну-у, — Юля погрузилась в свои мысли, — тогда думай, что хочешь! Давай я над тобой поколдую, а то тушь потекла. Крис, конечно, маскарад устраивает, но все-таки… — пробурчала она, начиная нараспев читать какое-то косметическое заклинание.
— А может, мне все-таки не ехать? Засмеют же…
— Пусть только попробуют! Тьфу, теперь один глаз зеленым стал, не перебивай! Так, уже лучше. Может, на папу моя магия и не всегда действует, но вот пусть только кто-то из этих индюков попробует что-то вякнуть! Сразу воздушным кулаком промеж глаз получит. А потом еще и Крис добавит! Не зря же я тебе такое платье подбирала, и мы столько по всяким салонам бегали. Давай, обувайся, а то эти двое под дверью уже устали притворяться пылью…
Мы с Альгой переглянулись и направились обратно вниз к ожидающему нас Василию. Девушки же спустились через пять минут. Первой в прихожую важно выплыла Юля, красивая до неприличия! Так и хочется спрятать от всего мира, чтобы ни один косой взгляд не коснулся дочки. За ней маленькими шажками семенила Маришка, с трудом удерживая равновесие на высоких каблуках. Взгляд в пол, на щеках пятна смущения.
— И чего разревелась? Обычно девушки плачут, когда их бьют или обижают, а ты из-за платья расстроилась! Вы самые непредсказуемые создания в мире. — Я покачал головой и довольно вздохнул, когда Маришка оторвалась от разглядывания паркета и улыбнулась.
Как и предполагалось, уже через десять минут девушки укатили в карете, а мы направились к темнеющему парку. Альга что-то беспрестанно говорила по принципу «что вижу — о том пою». Я изредка поддакивал, Василий молчал. Кажется, проигрывал в уме лучшие варианты перевода уже прочитанных отрывков из дневника Пресветлой Алив. Иномирец и сегодня не изменил своей любимой армейской одежде. Правда, перед балом отнес в порекомендованный мной салон, где ее хорошо заштопали, вычистили, выстирали и отгладили. Уверен, что Василий произведет фурор на балу. Он даже маску не стал брать, заявив, что это против его правил — скрывать лицо за восковой улыбкой. Спорить не стали.
У нас вообще очень просто с иномирцами: все их правила, порядки, законы и мораль считаются неприкосновенными. Конечно, бывает, что они идут вразрез с имперскими. Но таких случаев было всего несколько в далеком прошлом, и эти проблемы как-то быстро удавалось решать.
Были и интересные истории. Например, одна ушлая иномирка заявила, что на ее родине есть закон: коли невинная молодая девушка попадает в магический мир, она обязательно должна выйти замуж за принца, если не эльфийского, то хотя бы демонического. А если этого не произойдет… Список кар, которые тогда должны будут обрушиться на головы поправших заветы предков, растянулся на несколько листов. Пока все разбирались, что это за такой дурацкий закон, — обернулись, а она уже с остроухим младенчиком возится. Зато следующей особо умной даме сразу сказали, что эльфийские, как и демонические, принцы закончились, можем предложить только орка. Зато целого короля! Ага, девица сразу назад сдала, сказав, что ограничится и каким-нибудь графом.
— Вот скажи, Оррен, на нас из-за этого дневника не начнут валиться какие-нибудь проклятья? В книжках нашего мира подобные вещи очень любят окружать всякой гадостью.
— Нет, не начнут. Я хорошо в самом начале осмотрел книгу. Подумать только! Видимо, она сама про нее забыла…
— Или же оставила специально.
— Может, будем оптимистами?
— Только если хорошо проинформированными оптимистами…
Вот так, то ли переругиваясь, то ли пытаясь понять масштабы находки, мы и прошли через парк, вывернув к сияющему магическими огнями дворцу его императорского величества. Уже слышалась громкая музыка, пока медленная, плачущая, в которой главную партию вела скрипка. Так было принято играть в ожидании, пока собираются гости, и только после этого приступать к веселью.
Гвардейцы, охраняющие дворец и его величество, покосились на нашу троицу, как на полоумных или же очень хитрых заговорщиков, но пропустили без вопросов. Еще несколько минут мы простояли на широком крыльце из светлого мрамора, ожидая приезда девушек.
То и дело к ступенькам парадного крыльца подкатывали роскошные и зачастую вычурно-некрасивые экипажи с ценным грузом в виде очередной парочки надутых аристократов. Дамы в широких платьях с оборками, рюшами, обвешанные драгоценностями с ног до головы (как сказал Василий, словно новогодние елки гирляндами) и наштукатуренные несколькими килограммами косметики. Кавалеры в камзолах, вышитых золотыми и серебряными нитями, вычищенных до блеска туфлях, в широких штанишках на резинках до колен и обтягивающих белых колготках — одеты по последней моде соседней империи. Лица лордов (к моему злорадству) были выбриты до синевы. В общем, выглядело светское общество до ужаса отвратительно. Альга плевалась и спрашивала, куда дели настоящих мужчин и рыцарей. Мы с Василием, в свою очередь, сетовали, что женщины тоже куда-то исчезли.
Нет, на самом деле, все было не так плохо. Многие приехали в нормальных маскарадных костюмах и выглядели более… хм… достойно. Один лорд в пурпурном плаще и с роскошной гривой черных волос даже заслужил благосклонный взгляд воровки и ее приветливую улыбку. Лицо незнакомца уже скрывала черная маска, но, судя по тому, как он на мгновение замер на ступеньке, повернув голову в нашу сторону, — Альга также не осталась незамеченной. В остальных случаях проходящие мимо аристократы прожигали нашу компанию недобрыми взглядами и показательно фыркали. Несколько личностей даже поздоровались в манере: «Как, Рит? Неужели ты еще жив? Вот не ожидал-то…» — с крайне кислым выражением благородной рожи. Иномирец удостоился нескольких заинтересованных взглядов дам в возрасте, а Альга — брезгливых и завистливых от них же.
Наконец подъехали девочки, выпорхнули из кареты диковинными бабочками и подлетели к нам.
— Давно ждете? — Юля оправила шелковый подол и улыбнулась. — Мы так замечательно прокатились!
— Да, очень понравилось, — согласилась Маришка.
— Вот и хорошо, пойдемте скорее, а то Крис скоро от тоски и скуки плесенью покроется. — Все дружно со мной согласились и направились к входу в императорский дворец.
Прошли мы после супружеской пары Аттов. Они были южными соседями Варэла, так что я пересекался с этим семейством на нескольких приемах у моего друга. Точнее, со старшими его представителями. Свадьба же младшего барона Атта, как мне подсказывала память, произошла всего месяца четыре назад. Молодая баронесса не сводила со своего мужа любящего взгляда, он отвечал ей нежной улыбкой. Мне даже завидно стало, опять Лареллин вспомнилась…
— Оррен, ты неисправимый романтик! — прошипела сзади Альга. — Приглашения доставай, а то нас взашей вытолкают!
Я спохватился и, протянув прямоугольную карточку на пять персон с подписью императора, начал представлять себя и спутников:
— Оррен и Юльтиниэль Риты, Василий Иванов, Альга Э'кин и Маришка. — Увидев брезгливость на лицах имперских гвардейцев при представлении простолюдинки, я поспешно добавил: — Она под защитой рода Рит.
Недовольство исчезло, словно его и не было.
— Добро пожаловать на бал-маскарад, господа!
Мы поднялись по еще одной лестнице, которая начиналась сразу после ярко освещенного холла. Лента изумрудной ковровой дорожки провела нас следом за другими гостями через несколько небольших залов с высокими створчатыми дверьми. То и дело слышались восхищенные охи девушек. Василий тоже с удовольствием вертел по сторонам головой, бормоча под нос непонятное: «Видели бы вы наш Эрмитаж…»
А вот и тронный зал. Как и полагается, он был выполнен в зеленых тонах. В общем-то именно этот цвет у нас считается главным, обозначая чистоту и доблесть. Поэтому Лирия, кроме своего переводного названия «Чистая земля», имеет «прозвище» Зеленая империя. Зал украшен флагами, на насыщенно-зеленом фоне гордо сияет вышитое серебром солнце. Не зря мой предок сделал фамильными эти два цвета, еще раз подчеркнув, что является преданным слугой своей империи. Занятно, что наш самый главный противник, южное государство Эола, сделало своим символом красный месяц, перевернутый рожками вниз, на золотом поле. Причем, выбирая такие знаки и цвета в далеком прошлом, два противника еще не подозревали о существовании друг друга. Интересное совпадение, не правда ли? Хотя, зная, что там почитают за главного творца Хель, можно с уверенностью сказать, что никакое это не совпадение, а очередная игра (простите за тавтологию) заигравшихся во всемогущество барышень.
Но что-то я отвлекся от описания зала.
Наверное, стоило начать с того, что размеров он был гигантских. Крис, устроившийся на высоком троне в другом конце от входных дверей, смотрелся крошечной фигуркой на большом игровом поле. Высокий потолок, выложенный цветной мозаикой, изображающей картины исторических сражений, поддерживали десять темно-зеленых мраморных колонн со светло-бирюзовыми прожилками. По четыре с каждой стороны, они отгораживали освещенный хрустальными люстрами большой прямоугольник, по которому кружились под музыку пары, от мест, где можно было отдохнуть, выпить чего-нибудь и перекусить, чтобы чуть-чуть прогнать голод в ожидании торжественного банкета. Также там находились небольшие ниши, скрытые пологами, где можно было уединиться влюбленным парочкам. Еще две колонны стояли перед троном. Императора никто даже не думал охранять. В зале было всего четыре гвардейца, и то они находились у входа. Считалось, что император в состоянии сам за себя постоять.
Народ развлекался.
Мы прошлись по залу. Девочки, задрав головы, любовались мозаикой на потолке, Василий, благодушно щурясь, следил за танцующими парами и оглядывал зал. Альга с профессиональным интересом высматривала самые дорогие украшения. Я же… просто отдыхал после всех свалившихся на голову приключений. Наконец мы достаточно приблизились к императорскому трону, возле которого, как всегда, крутилось несколько десятков придворных в надежде чего-нибудь себе выпросить.
Крис действительно готовился покрыться плесенью. А может, уже покрылся? На зеленом-то не очень разглядишь. Бархатная мантия (догадайтесь, какого цвета), рубашка и все-таки черные брюки. На растрепанной шевелюре красовался тонкий серебряный обруч. Корону императору полагалось надевать только на приемы властителей соседних держав, казни, свою свадьбу… и что-то там еще, но я точно не помню, а врать не буду.
Парень тоскливо кивал очередным желающим попасть в поле его зрения аристократам и, подперев кулаком подбородок, смотрел куда-то в пространство. Лицо выражало вселенскую скуку и желание послать все и всех как можно дальше, прямиком в чертоги Хель. Рядом в небольшом кресле устроилась невеста его императорского величества. Вот светлоэльфийской принцессе прием точно не был в тягость. Она вежливо улыбалась аристократам, изредка отпивала из драгоценного бокала на тонкой ножке игристое светлое вино, что-то беззаботно рассказывая Кристиану и не обращала внимания на то, что жених ее не слушает. Многие останавливались, любуясь хрупкой красотой волшебного создания, которое по недоразумению попало в этот мир и теперь освещало его своим светом.
Юльтиниэль, посмотрев на девушку, замерла.
— Это его невеста? — спросила она, скрещивая руки на груди.
— В общем-то да… — осторожно сказал я, ожидая взрыва и обвинений, мол, где они выкопали это чучело.
Дочка еще раз оглядела принцессу и… неожиданно согласилась:
— Ну да, красивая… Чистокровная эльфийка, сразу видно, что принцесса.
Я дотронулся ладонью до лба Юльтиниэль.
— Доченька, ты не заболела?
— Я? Да нет вроде. А что, мне надо все время закатывать по пустякам истерики и считать себя идеалом? Пыф! Пап, ты слишком плохо обо мне думаешь…
— Хорошо, приношу свои извинения. Давайте подойдем к Крису. Узнаем, что можно без опасений за свою жизнь и нервы кушать на банкете… И куда нужно садиться, чтобы не грохнуться на пол из-за подпиленной ножки или не напороться на большую и очень острую кнопку.
— Да! Полностью поддерживаю! А когда вообще будет этот банкет? — Альга облизнулась и посмотрела по сторонам, явно выискивая того мужчину в пурпурном плаще.
Я мысленно понадеялся, что она его не отыщет.
— Вот это тоже узнаем, — согласился Василий, первым направляясь к трону.
— Может, не надо?
— Юля, успеешь еще потанцевать и влюбить в себя всех лордов, пойдем.
Странно дочка на принцессу поглядывает. То ли оттаскать ее за волосы хочет, то ли расплакаться и убежать из зала. Наверное, все-таки заболела. Надо будет завтра врачу показать.
— Твое величество. — Нимиони осторожно коснулась его плеча.
Крис с трудом вынырнул из своих мыслей и повернулся к невесте.
— Да?
— Смотри, твой крестный приехал. Как раз к тебе идет, — сказала эльфийка, надеясь, что император хоть немного повеселеет.
— Оррен? Где? — Крис подскочил на троне, заозирался по сторонам и, найдя небольшую компанию, которая проталкивалась к нему, расплылся в довольной улыбке. — Э, как они принарядились. А крестный в своем репертуаре! Хотя Альга с Василием тоже…
— О, так ты не только его светлость знаешь? Откуда? — сразу же заинтересовалась принцесса.
— Да это я с ними… попутешествовал, когда… мм…
— Заподозрил орден в измене, — подсказала тактичная Нимиони. — Представь, пожалуйста, пока они пытаются
пробраться через твоих поклонников.
— Скорее, уж твоих… Итак, это… — Кристиан с удовольствием начал рассказывать про обретенных друзей.
Вот Альга обернулась к отставшим девушкам и сказала что-то смешное. Подружки тихо захихикали, рассматривая кого-то в толпе. Маришка, воспользовавшись заминкой, аккуратно одернула подол платья.
Просто залюбоваться, как серую мышку превратили в настоящую красавицу. Темные волосы Маришки распрямили, сделав модную короткую стрижку. Платье было облегающим (широкий подол мог бы только все испортить), с рисунком по темно-зеленой ткани, без верха, но с таким красивым узором на вырезе, будто он был составлен из сверкающих драгоценных камней. Простоту кроя наряда компенсировали большие серьги и шикарное колье. Макияж на лице ограничивался лишь прозрачным блеском на губах и чуть-чуть подведенными глазами, которые, казалось, приобрели оттенок черненого серебра. Девушка стала выглядеть куда старше. И пусть передвигалась она небольшими шагами и была немного испугана, у нее появилась гордая осанка, плавные и властные движения, присущие аристократке.
Переведя взгляд на полуэльфийку, Крис только губы поджал.
— Это дочь Оррена — Юльтиниэль Рит, — коротко представил он девушку и сразу же повернулся к невесте.
— Да… я слышала — печальная, но красивая история.
— Печальная? — переспросил император, пытаясь понять, что он упустил из виду касательно Юльтиниэль.
— Я помню Лареллин, хоть и маленькая тогда была. Светлая и добрая… настоящая лучезарная княжна. А какая любовь! Не верила, что смертный мужчина может так долго хранить верность умершей любимой. — Голос Нимиони погрустнел. Эльфийка опустила взгляд на свои руки. — Наверное, это счастье — знать, что, несмотря ни на что, тебя продолжают любить и ждать встречи, когда бы она ни наступила. Леди Юльтиниэль очень похожа на свою мать. Наверное, Оррен все время видит в ней княжну Лареллин.
Император поморщился. Романтиком он себя не считал, в любовь до гроба верил исключительно как во что-то, если и существующее, но повернувшееся к нему филейной частью. К тому же каждый раз слыша тоску в голосе невесты, испытывал острые уколы совести, что не мог предложить Нимиони ничего подобного.
— Крис! — Наконец-то герцог смог протолкаться к своему крестнику. — Добрый вечер, — кивнул он эльфийке. — Ну и толпа! Все хотят подарков?
— Что-то вроде того, — согласился парень. — Не поможешь их шугануть? Надоели до Хель!
— Мм… думаю, что-нибудь можно сделать, но ты лучше с этим к Юле. Она мастер всех распугивать. — Мужчина пожал плечами, отобрал у одного из слуг поднос с бокалами, наполненными красным вином, и устроился прямо на ступеньках.
Кристиан оторвался от разглядывания изумрудной портьеры за спиной светлоэльфийской принцессы и рассеянно посмотрел на Юлю.
Надо сказать, что девушка сегодня превзошла саму себя. Вместо того чтобы потрясти всех шикарным эксклюзивным платьем, сложной прической и бесценными украшениями, она оделась настолько просто, насколько позволяли правила бала в императорском дворце. Фиолетовое платье, схваченное под грудью широкой лентой, стекало складками к ступням, почти не обрисовывая фигуру. На ногах обычные туфли-лодочки без каблуков. Никакой вышивки, узоров, вызывающих вырезов или бантов. Распущенные, чуть вьющиеся волосы рассыпались по плечам. Из всех украшений — серебряный дар. На правильном личике только губы чуть-чуть подведены блеском. И именно такая — настоящая — она была действительно прекрасна.
Император, надеясь, что никто не заметил, как он любуется Юлей, чересчур резко отвернулся. Покачал головой, отвечая на посыпавшиеся вопросы Альги: что можно есть или пить, а также куда следует садиться. Было столько дел и забот, что он, к большому сожалению, успел пересластить только рыбный салат на дальнем конце стола, высыпать пузырек слабительного в грибную подливку и подпилить две ножки у табуретов министров образования и здравоохранения. Все остальное вреда для жизни и здоровья окружающих не несло. Можно спокойно отдыхать и веселиться.
Потом снова перевел взгляд на толпу своих придворных почитателей.
— Пожалуй, я нашел лучший выход из ситуации. Милая, не потанцуешь со мной?
Нимиони нахмурилась, не понимая, с чего бы это, если Крис ненавидит танцевать, но, улыбнувшись, тут же согласилась, вложив тоненькие пальчики (на безымянном блеснуло обручальное кольцо) в протянутую ладонь жениха.
Когда эта замечательная пара закружилась посередине зала, Юльтиниэль коротко прорычала:
— Кажется, я заметила графа Пилла. Пойду хоть чуть-чуть развлекусь.
Сель Пилл — один из несостоявшихся женихов дочки, продержался дольше всего, безуспешно пытаясь завоевать ее сердце. Больно уж запала ему в душу остроухая нахалка. Даже серенады под балконом петь пытался. Кстати, поэт из мальчика прекрасный, честно вам говорю — всем замком заслушивались! Воспитанный, умный, аккуратный, старший наследник богатого рода, гордость родителей. Даже о поступлении в гвардию подал прошение, чтобы не просиживать штаны, бездельничая.
Но Юлю вы знаете…
Боюсь, она его до ручки доведет… И так он сильно мучился из-за отказа, а после сегодняшнего…
— Оба идиоты! — недовольно покачала головой Альга. — Что один, что вторая. Видимо, к острым ушам мозги не прилагаются.
— Э-э… — не согласился с воровкой Василий, — тут мозги не помогут, только испортят. Сердце они не слушают — это плохо!
Покосившись на друзей, я понял, что один ни Хель не понимаю.
— Вы о чем, господа заговорщики?
— Так, Оррен, о своем, женском. Я пойду, видела тут одно потрясающее колье! Упустить его — настоящее кощунство! Малыш-бриллиант так мучается на шее той ужасной тетки! — И не успел я ничего сказать, как воровка исчезла в толпе.
— О женском, значит? — подтрунил я над Василием.
Тот только усмехнулся, посоветовал мне хорошо отдохнуть, после чего взял Маришку под локоток, и они также испарились в неизвестном направлении. Я же остался в компании бокалов с красным вином…
Подумав, все-таки встал со ступенек, решив не привлекать к себе лишнего внимания, которое и так было не совсем здоровым. Тут перемешивались и интерес, и зависть, и брезгливость, и расчет. Знакомо. Может быть, именно поэтому я терпеть не могу все эти приемы? Мой род и так не очень любят, а меня в частности многие и вовсе ненавидят. За то, что получил огромное наследство после смерти брата, хотя так мне не предназначалось ни медной монетки. Очень долго бродили слухи, что это я кому-то заказал убить Рика. За то, что был хорошим другом Ричарда и стал крестным нынешнего императора. За то, что взял в жены не какую-нибудь простую смертную, пусть и благородных кровей, а лучезарную эльфийскую княжну. Тут тоже без сплетен не обошлось. Будто бы и Лареллин я убил. Еще ненавидели за то, что заставлял считаться со своим мнением, но сам зачастую не обращал внимания на чужое. Да мало ли поводов? У Ритов всегда были странные понятия о чести и долге, которые очень многим приходились не по вкусу.
Но не будем о грустном.
Я пристроился с бокалом в одном из темных углов зала, любуясь из окна парком. Два высоких магических фонаря освещали только ворота и кусок выложенной мелкими камнями дорожки, дальше властвовала ночь. Начался мелкий неприятный дождик. Если сильнее напрячь зрение, можно было различить в темноте короткие росчерки частых капель.
— Милорд?
Обернулся на незнакомый девичий голосок, думая, что жаль оставлять место в поисках еще одного подноса с напитками. Этот как-то подозрительно быстро закончился. Может быть, потому, что вина было принято наливать всего чуть-чуть? Так, чтобы узкий бокал был заполнен едва ли на треть.
Улыбнулся прелестной молодой девушке. Темно-синее платье с нешироким подолом и рукавами-воланами. Волосы уложены в строгий пучок, только одна кокетливо завитая прядь выбивается, заправленная за ухо. Смотрит на меня с легкой опаской, явно мечтая скорее выйти обратно в освещенную часть зала, где звенит музыка и кружатся пары.
— Да, леди. Я вас внимательно слушаю. — Это, так сказать, несчастная представительница типа «на выданье».
Естественно, что к девушкам из небогатых малоизвестных родов завидные женихи свататься не любят. Вот и таскают суровые родительницы своих выросших чад по всем балам в надежде найти хорошую пару.
— Маркиза Лили Ан, милорд… — представилась девушка. После того как я назвал свое имя и род, она продолжила: — Я увидела, что вы стоите один и вам наверняка скучно…
— Так… — недобро начал я, и маркиза испуганно пискнула, — леди, прошу, передайте своей матушке, которая вас сюда направила, что я не собираюсь в ближайшее время искать себе невесту. И развлекайтесь с другими кавалерами, которые по достоинству оценят вашу красоту и молодость.
Посмотрел за спину неожиданной собеседницы, чтобы быстро отыскать в толпе немолодую грузную женщину, которая пристально наблюдала за нами. Точно, как тактично подметил Василий, тот еще серпентарий. Можно вспомнить, что старый маркиз Ан — заядлый картежник — спустил все свое состояние еще при моем отце. Теперь этот род так завяз в долгах, что спасти его может только удачная партия. Ну что за люди? Печально все это…
— Я не могу, милорд, — вздохнула Лили.
— Понимаю, — кивнул я. Если отослать девушку сразу же, ей точно не поздоровится. — Ладно, можете назвать меня по имени. И учтите, танцор из меня неважный. Один вальс, и надеюсь, ваша матушка на этом успокоится.
— Спасибо! — Девушка тут же вцепилась в протянутую ей руку.
Тетка довольно улыбнулась, решив, что рыба наживку проглотила. Нет, все решено! Ни за какие коврижки Крису не удастся вытащить меня еще раз на подобное мероприятие. Лучше уж обратно на костер.
Зато, перемещаясь по залу на раз-два-три, можно было отследить всю нашу компанию. Крис, устроившись на троне, что-то обсуждает со своей невестой. Во всяком случае, теперь точно не скучает. Юля у одной из колонн строит глазки Селю, параллельно с этим бросает задумчивые взгляды в сторону эльфийских послов (те отвечают ей тем же). А молодой граф, кажется, мечтает провалиться сквозь землю. Вот Василий и Маришка — кто кого учит танцевать, непонятно, но оба постоянно пытаются отдавить ноги друг другу и всем окружающим их людям. Альга смеется над шутками мужчины в пурпурном плаще. Из кармана брюк женщины неосторожно выглядывает нитка жемчужных бус. Все развлекаются, один я не знаю, куда себя деть.
Наконец музыка стихла, я вежливо раскланялся с Лили, которая, поняв, что на роль жениха я не подхожу, весь танец жаловалась мне на свою сложную судьбу. Я стоически все выслушал и даже посочувствовал. Подумал, что спокойно переждать бал в углу мне не дадут — девушек на выданье, подобных маркизе, тут много. Так что пошел обратно к крестнику, надеясь, что он больше не вздумает танцевать.
— Оррен, а может, тебе и правда жениться, а-а? — съязвил Кристиан, стоило мне только выгнать первого советника из низенького креслица и сесть рядом с троном.
— На ком? Эта Ан мне в дочери годится… Да и ты меня знаешь…
— Ну-ну, романтик обыкновенный — вымирающий вид, — махнул рукой император.
— А что плохого в том, чтобы быть романтиком? — не согласилась с женихом Нимиони.
— Не знаю, ваше высочество. Тут все, наверное, от воспитания зависит… — покачал головой я, думая, ловить слугу с подносом или все-таки не стоит.
Нет, положительно нужно завязывать с балами, если вместо веселья в голове одна мысль — напиться до свинского состояния. А нет, две мысли: после пункта «напиться» хорошо бы вызвать кого-нибудь на дуэль.
— Насколько я знаю, твои родители любили друг друга примерно так же, как мои, — заметил крестник.
— Дело в том, что человек меняется, когда встречает ту единственную…
— Точно романтик! — поставил диагноз император.
— Вот и Юля меня не понимает.
Тут мажордом, весь подобравшись, громко объявил, заставив музыку оборваться, а людей замереть в нелепых позах:
— Ее величество императрица Шахра'ла Лит, урожденная Хаш.
Крис тихо полез прятаться за трон.
Придворные в скором порядке постарались отойти как можно глубже в тень. Только некоторые подались вперед, надеясь первыми разглядеть императрицу, которую давно считали мертвой. Вот двери плавно разошлись в стороны.
Есть те, у кого орки ассоциируются с кем-то зеленым, серым, песочным, иногда пупырчатым, диким и, несомненно, огромным. Ах да! Про дубину забыл и меховую жилетку. Можете сразу выбросить эти глупости из головы. Насчет других миров не знаю, но у нас орки — цивилизованная раса, ничуть не уступающая и даже опережающая в развитии людей. Конечно, раса своеобразная, причем весьма и весьма, но что поделаешь? Цвет кожи, так же как и глаз, зависит от того, к какому из племен относится данный орк. Пересекаются эти ветви крайне редко. Не принято у них такое кровосмешение. Сочетаться браком с другими расами нормально, а так — нет.
Еще одной из отличительных черт орков было то, что они не старели. Жили где-то до трехсот — пятисот лет и на протяжении этого срока не обзаводились ни морщинами, ни старческим радикулитом, ни тем же склерозом, оставаясь полными сил до самой смерти.
Шахра'ла была красива по меркам любой расы. Даже эльфы находили ее внешность притягательной. Темно-зеленая кожа, раскосые, чуть прищуренные янтарные глаза с узким кошачьим зрачком. Длинные черные волосы заплетены в сотни маленьких косичек, каждая из которых на конце скреплена небольшой бусиной. Одежда — несколько полосок черной ткани: две крест-накрест закрывают грудь, еще две скреплены нешироким поясом на бедрах и опускаются до щиколоток — вызывающие разрезы предлагают оценить стройные ноги. Да… Как мужчина, заявляю: равнодушным к такому зрелищу остаться невозможно.
— Крис, вылезай. Сам же пригласил, — окликнул я крестника.
— Так кто же знал, что она решит принять приглашение? Это все ради Альги… — раздалось из-за трона, после чего оттуда же показалась унылая физиономия императора. — Добрый вечер, мам. Как ты себя чувствуешь? — осторожно спросил он.
— Твоими стараниями, сын, замечательно, — усмехнулась орчанка, как нож сквозь масло проходя мимо замерших придворных к трону. — Здравствуй, Оррен, — кивнула она мне, — все еще нянчишься с моим отпрыском? Не надоело?
— Приветствую, императрица. А куда же я денусь? Слово Ричарду дал, что до смерти во всем помогать буду.
— Да… ловить на слове мой драгоценный супруг умел прекрасно, — согласилась Шахра'ла. — Слышала, на днях был нешуточный переполох! Всегда знала, что паранойя у Литов в крови. Однако мне стало очень интересно, почему мой сын решил вспомнить обо мне так неожиданно. Неужели чтобы объявить дату свадьбы?
Женщина наградила светлоэльфийскую принцессу презрительным взглядом.
— Да нет вроде…
— Хоть одна приятная новость. Может, еще одумаешься.
— Так ведь совет…
— Обойдется! Можно подумать, что все эльфийки разом вымерли…
Принцесса, и не ожидавшая теплого приема, только плечами пожала, словно говоря, что она и не напрашивалась. Крис посмотрел на свою невесту, потом на мать, зачем-то на меня. Возвел взгляд к потолку и, будто объясняя происходящее кому-то невидимому, пояснил:
— Вот такие у орков понятия о семейном счастье. Одобрили бы только ту кандидатуру, которая гоняла бы меня по дворцу с топором наперевес.
Дочка, уже пробравшаяся через толпу ближе к нам, не выдержав, хихикнула:
— Скорее уж с фламбергом, — прозвучал ее звонкий голосок.
За это Юля удостоилась заинтересованного взгляда янтарных глаз.
— Так, стоп! Мы вообще-то о причине приглашения разговаривали, — спохватился Крис. — Просто думал, тебе будет приятно пообщаться со старой знакомой. Куда там Альга запропастилась?! Так меня подставить… я еще ей припомню десять колье, две диадемы, шесть ожерелий… и… в общем, список я на всякий случай составил.
Интересно, а куда она это все дела? Не так уж у нее много карманов на одежде. Мастерство не пропьешь, однако! А правда, где Альга? Вот мужчина, с которым она разговаривала, стоит рядом с Юльтиниэль и разглядывает императрицу… а самой воровки нет. Странно.
И тут, поймав мой взгляд, мужчина резко скинул маску и, схватив дочку, прижал к ее горлу нож.
— Хель! Вы что, извращенец? — возмутилась Юля.
— Алив! — воскликнул я, вскакивая на ноги, но боясь делать еще какие-то движения.
Уж больно подозрительно лезвие поблескивало.
Сердце рухнуло куда-то вниз, попытавшись добраться до пяток, но запуталось в других внутренних органах, вызвав тянущее ощущение внизу живота, такое, когда ожидаешь чего-то недоброго. Пресветлая! Только бы все обошлось… Я же не смогу себе простить, если с дочкой что-то случится.
Со мной вместе на ноги вскочили и остальные. Крис уже готов колдануть чем-нибудь убойным, в руках императрицы невесть откуда возникли кинжалы. Я увидел, как со спины к мужчине осторожно продвигается Василий. Лицо иномирца было спокойным, даже отрешенным. Маришка замерла на месте, прикрыв рот рукой. Я моргнул, переведя взгляд с лица девушки на… Хм…
Еще чуть-чуть, и Василий бы оказался на расстоянии удара. Но тут неизвестный повернулся ко мне:
— Мой господин приглашает Оррена Рита к себе в гости, где и будет решена судьба новой защитницы, — и исчез во вспышке портала.
Ту нецензурщину, которую мы выдали втроем: я, Крис и Василий, пересказывать не буду. Даже Шахра'ла уважительно присвистнула. В завершении всего из толпы на меня бросился какой-то мальчишка и с криком: «Смерть слугам Хель!» — попытался проткнуть шпагой.
— Ну уж нет! У меня сердце не казенное — все колюще-режущее оружие собирать! — Как говорится, против лома нет приема.
Отступив в сторону и подождав, когда этот идиот по инерции споткнется о ступеньки, я ухватил паренька за плечо и от души врезал кулаком по лицу, скрытому белой маской.
— Как же меня все достало!
Остальные, согласившись со мной, кивнули.
ГЛАВА 22
В гости к неприятностям
Вы все еще кипятите? Тогда мы идем на чай!
Гости
Наклонившись, я снял с напавшего мальчишки повредившуюся маску. Удивляться сил уже не было. Даже ругаться и то не хотелось.
— Это же Квер! — Маришка кинулась к бессознательному лейтенанту и присела рядом с ним на колени, не обращая внимания на задравшийся подол платья. — Что с ним? Почему он кинулся на вас?
Пощупав пульс и убедившись, что парнишка жив, она обернулась ко мне. Но ответил Кристиан:
— Дар теплый, почти горячий. У вас тоже? — И, не дожидаясь ответов, он приказал привести в зал Ливия.
Дотронувшись до своего дара, я действительно ощутил жар, который должен был предупредить о присутствии рядом темного колдовства. Остальные, повторив мои движения, покивали. Только вот внимания никто сразу не обратил. Казалось, что это просто в помещении жарко. Расслабились, называется…
Люди начали медленно покидать зал, понимая, что ничем помочь не смогут, а под раздачу попасть всегда успеют. Лучше быстро сделать ноги и притвориться, что ни про какой бал-маскарад даже не слышали. Отовсюду доносился оживленный шепот: обсуждали произошедшее и варианты развития событий. Ко мне уже подбежал Сель Пилл, готовый хоть сей же час выступать против наместника Хель, чтобы выручить Юлю. Я только отмахнулся от настырного мальчишки. Узнав, кто все это затеял, я более-менее успокоился. Так что остальные косились на меня с большими подозрениями, мол, а не повредился ли папаша в уме от горя? Не дождутся!
Сначала разберемся с этим подарком, а уже потом отправимся дочку из лап злодея выручать. Хотя еще неизвестно кого в действительности спасать придется. Ага, похитил он на свою голову! Еще и приплатит, чтобы обратно забрали. Так что сейчас меня больше волновал Квер, который явно успел вляпаться в неприятности по самые уши.
Наконец показался глава ордена. Бледный, за одну ночь отощавший от нервного напряжения и крайне дерганный.
— Ваше величество? — хрипло спросил он от дверей, не решаясь пройти в уже опустевший зал. — Оррен? Что-то случилось? Мне ничего не объяснили…
— Вот, полюбуйся, — буркнул император, кивая в сторону лежащего на ступеньках Квера.
Приводить лейтенанта в сознание никто пока не собирался. А ну как опять кинется кого-нибудь убивать?
Глава присел рядом с Маришкой и принялся водить ладонью над лицом парня. На висках мужчины выступили капельки пота, а дары всех присутствующих засветились тревожным красным светом, подтверждая, что в этом безобразии явно поучаствовал наместник.
— Изыди! — приказал Ливий, и еле заметная тень, отделившись от лица, на несколько секунд зависла перед нами, после чего растворилась в воздухе.
— И все? — уточнил я. — Так просто?
— Просто?! — возмутился глава ордена. — Да он теперь несколько месяцев приходить в себя будет! Бедный мальчик… И ударил ты его, Оррен, неслабо. Хотя, конечно, странно. Обычно такое воздействие бывает куда сильнее, жертва лишается рассудка в любом случае. А здесь заклинание совсем слабенькое. Думаю, через несколько дней оно бы само развеялось…
Ливий только руками развел.
— А никто никому вредить и не хотел, — только покачал головой я, усаживаясь на трон (он просто удобнее этих ужасных низких кресел).
Крис на такое безобразие даже внимания не обратил. А вот оставшаяся в зале принцесса покосилась на меня с большим сомнением.
— Да? Думаешь, он тебя шпагой пощекотать хотел? — уточнил император. — Кто-нибудь, поищите Альгу! — приказал он гвардейцам, описав внешний вид женщины.
— Нет, не пощекотать. Наместник прекрасно знает, что Квер не причинил бы мне вреда. Под таким воздействием теряется половина способностей. Мальчик даже при большом желании не смог бы меня проткнуть. Нет, если бы он решил подкрасться со спины, а не так глупо напал, тут да, летальный исход гарантирован. Но, видимо, ему специально сказали кинуться с криком, чтобы можно было успеть увернуться.
— Но зачем?! — хором спросили Василий, Ливий и Кристиан.
— Это на всякий случай, чтобы я наверняка решил в северные земли заглянуть. А то мало ли… Вдруг проигнорирую приглашение?
— После похищения Юльтиниэль?! — ахнула Маришка. — Но это же наместник Хель! Как можно проигнорировать? Спасать надо!
— Ваш наместник, вы и спасайте, — хмыкнул Василий и пояснил: — Анекдот есть в моем мире такой, про крокодилов и тещу.
— Ладно, ладно! Не надо спорить. Для начала надо унести Квера в лечебное крыло и отыскать Альгу. А уже потом будем думать, что делать, — примиряюще поднял руки я.
— Как что? — возмутился Кристиан, меряя шагами площадку перед троном. Девушки с восхищением следили, как длинный плащ эффектно развевается за ним, на резких поворотах создавая иллюзию темных крыльев. — Лично я собираю армию, гвардию, магов. Придется день подождать, пока из крепости Пик прибудут драконьи наездники. А потом ударим по этому гаду так, чтобы раз и навсегда выжечь эту заразу! Давно пора… С нами Алив, и она поможет нам огнем и мечом вывести с северных земель зло…
…Мы выслушали пламенную и вдохновенную речь императора, которая растянулась на добрых двадцать минут. В ней присутствовали обороты вроде «во имя добра и справедливости» и прочая дребедень, явно позаимствованная Крисом из героических романов, которые император почитывал на досуге. Сель так вообще был готов с места кинуться воевать после слов о том, что необходимо ради блага и жизни будущих детей вырвать зло, засевшее в черном замке. Гвардейцы у дверей заметно приободрились, мечтая об орденах и славе великих воинов-освободителей.
— Тпру, господа! Придержите коней, а то слушать противно! — осадил я разгорячившихся парней и девушек — Маришке тоже не терпелось дорваться до наместника Убийцы и лично вытрясти из него место нахождения одного конкретного вампира. Переглянулся с Василием и продолжил: — Давненько у нас серьезных войн не было. Не знаете, бедные, что бой — это не только, когда весело крошишь противника, но и когда противник так же весело крошит вас. Кому это нужно?
— А как иначе? — воскликнул император. — Ты предлагаешь оставить Юлю там?! Чтобы он и дальше безнаказанно творил зло?! Оррен, вот от тебя я такого точно не ожидал! Ты же уже сталкивался с прошлым наместником… Так почему сейчас отступаешь, несмотря на то что захватили твою дочь?
— Да какое зло? И почему отступаю? — возмутился я. — Просто меня настойчиво звали в гости (я припомнил в памяти загадочного чернокнижника, кукол и странный указ, после чего мысленно добавил: «очень настойчиво»), но из-за возникших проблем я приглашения игнорировал… Давно надо было съездить разобраться, да как-то настроения не было, вот они и приступили к радикальным методам. Это я к тому, что тащиться туда с армией — верх глупости, тогда точно проблемы себе наживем. А в одиночку, тихо и мирно…
— Хочешь один геройски погибнуть? — это уже вступил Василий.
Смотрели на меня действительно как на умалишенного. Только что пальцами у висков не крутили.
Как же мне объяснять им, что все в порядке? Что…
Помогла, как ни странно, Шахра'ла. Орчанка лениво изучила свой безупречный маникюр, после чего вступила в разговор:
— Кристиан, думай головой. Иногда это бывает полезно. Оррен знает, о чем говорит. Если помнишь, в прошлый раз обошлись без армий и наездников. Одного Рита хватило.
Женщина улыбнулась так, что я сразу вспомнил — ведь императрица одна из немногих оставшихся в живых свидетелей той истории. Вот Альга еще знает. Надеюсь, с воровкой все в порядке? В груди шевельнулась тревога за подругу.
— Но тогда крестный был защитником! А теперь это Юльтиниэль. Ему не удастся убить нового наместника, — возмутился Крис.
Мне захотелось стукнуться обо что-нибудь головой. Ну почему как что случается, так сразу «убить»? Но сказал я совсем иное.
— Тем более! Мы туда прискачем, а выяснится, что ничего делать уже не надо. Крис, ну хватит изображать из себя невесть кого. Слушай старших.
— Почему это еще «невесть кого»?! Очень даже «весть» — императора! Сам сказал: верну трон, могу приказывать сколько угодно. Вот и приказываю… — Кристиан посмотрел на скептическое выражение моего лица, ухмылку Шахра'лы и сбился с мысли. — Крестный, я просто ничего не понимаю… Объясни, — как-то жалобно протянул он, — твою дочь похищает слуга наместника Хель, а ты ведешь себя так, будто отправил Юльтиниэль к родственникам, и волнуешься о какой-то воровке и чужом мальчишке!
Я только вздохнул.
— Ну почему «какой-то»? Вдруг Альга что-то поняла, и за это мужик решил от нее избавиться, чтобы она не мешалась. А теперь умирает в какой-нибудь кладовке, где ее, раненую, запер этот самый слуга? И почему мне нельзя волноваться за Квера? Это я его с собой потащил, хотя надо было прислушаться к людям и взять целый отряд. У парня свадьба должна вот-вот быть. А с Юлей ничего пока не случится. Ну запрут ее в каком-нибудь подвале, пока я не подъеду, — авось не простынет. Здоровье у нее эльфийское!
— Ага, а потом прискачешь ты один, еще скажи, что без оружия! Вот тут-то тебя и прихлопнут. А потом и Юлю, на всякий случай, — рассердился Кристиан.
— И что ты от меня хочешь?
Я себе представил колонну войск, лениво ползущую по тракту мимо мирных селений. Вяло едущие обозы, потеющие в тяжелых доспехах рыцари, облака пыли, поднимаемые конскими копытами. М-да… А с воздуха всю эту красоту прикрывает эскадрилья драконов. Потом воображение живо дорисовало реалистичную картинку: император, облаченный в золотые доспехи и с магическим копьем, подъезжает к воротам замка и вызывает наместника на бой. Мне аж плохо стало.
— Я с тобой поеду! — неожиданно заявил Крис.
Так это он торговался, переходя от большего к меньшему? Ну-ну…
— И я! — тут же вскочила Маришка.
— Я как бы тоже не против посмотреть на ваши Окраинные земли… — спокойно заметил Василий. — И к Элизабет по дороге можно будет заглянуть. Ведь лучше же срезать через ее земли дорогу?
— Хорошо. — Только головой покачал, ничего больше не говоря.
А что еще можно? Возразить? Отказаться? Так они меня дружно скрутят, поперек лошади устроят и поедут Юлю выручать. Не дай Алив действительно горе-спасатели наместника убьют.
— Вообще-то орден может предоставить портативные порталы ближнего действия, — осторожно заметил Ливий, до этого прислушивающийся к нашему спору. — Это недавняя разработка одного…
— Опять талантливого мальчика?! — взревел я, не на шутку рассерженный. — Снова как-нибудь криво сработают? Голова, значит, отправится по адресу, а ноги окажутся в мертвой пустыне?!
Глава ордена побледнел и нервно сглотнул, но все-таки вступился на новшество.
— Почему сразу «мальчика»? — он даже смог изобразить обиду в голосе. — Этими разработками занимался целый отдел магов и орденцев под моим руководством… И мы получили очень неплохие результаты. Попытка расщепления объекта была пресечена уже на начальных этапах эксперимента, и сейчас в амулетах остается только легкая неточность расчета координат прибытия.
Василий аж присвистнул от уважения.
— Ну точно наши ученые! Они тоже любят умные слова, чтобы умело скрыть то, что они сами ничего не понимают. Можно ведь проще сказать, мол: останетесь целыми, но выкинет вас в каком-нибудь болоте, и скажите спасибо, что не на расстоянии ста метров над землей.
Судя по тому, как вытянулось лицо Ливия, иномирец попал прямиком в середину мишени. Глава ордена даже обернулся на двери зала, проверяя пути к отступлению, но после того, как Крис ну-у очень красноречиво хмыкнул, продолжил настаивать на своем:
— Если во время перехода стабилизировать энергию с помощью небольшой силовой петли, то ничего не случится…
— Совсем ничего? И портала в том числе? — Это уже орчанка не удержалась от колкости.
Теперь глава пошел пятнами.
— Я всего лишь предложил реальный выход, чтобы облегчить вам путь до северных границ. Если вас он не устраивает, не смею настаивать!
— Ладно, Ливий, не обижайся, — примирительно улыбнулся Крис, — это все нервы. Мы воспользуемся этими порталами, если ты сможешь предоставить их в нужном количестве и объяснишь, как ими пользоваться.
— Я и не думал обижаться, ваше императорское величество. Все будет предоставлено в ближайшие часы. Позвольте откланяться, мне нужно дать необходимые указания.
— Да, да, иди. Потом нас найдешь. Отправимся уже сегодня, чего медлить?
— Вообще-то уже завтра, — поправила Кристиана Маришка, кивая, что часы показывают без двадцати минут двенадцать.
— Завтра, значит, завтра. Идемте искать Альгу? — Я вежливо поклонился светлоэльфийской принцессе, поцеловал протянутую руку Шахра'лы и пошел обыскивать все дворцовые кладовки.
Альга обнаружилась в одной из темных беседок парка: связанная по рукам и ногам, очень злая, но зато живая и невредимая. Полюбовался видом растрепанной воровки с кляпом во рту, которая гневно меня рассматривала из-под длинных прядей, выбившихся из прически.
— Ты неплохо смотришься… — заметил я.
Альга в ответ что-то промычала — видимо, обещала, что отомстит за все хорошее. Даже дернулась в мою сторону, но тот, кто ее связывал, явно знал толк в этом деле.
— Сейчас освобожу, только пообещай не кидаться на меня с кулаками, — попросил я. — Я же не виноват, что тебе захотелось острых ощущений.
Теперь взгляд женщины стал просто убийственным, обещая уже мне те самые острые ощущения, если я скажу еще хоть слово. Достал кинжал и быстро разрезал добротную веревку, перехватывающую руки воровки. Дальше Альга освободилась сама. И первым же делом, после того как она вскочила на ноги, больно пнула меня в коленку. И прежде чем я возмутился, пояснила:
— Я же не распустила руки, как ты и просил…
— Но…
— А не надо было насмехаться! Но вот за то, что ты меня снова спас… — мурлыкнула она и, обняв меня за шею, поцеловала в щеку.
— Всегда к твоим услугам, — улыбнулся я. — Пойдем в замок. У меня тут Юлю похитили, собираемся спасать.
Альга коротко хмыкнула, после того как я в нескольких фразах пояснил суть проблемы. Согласилась, что сам виноват: надо было не дожидаться приглашений, а самому съездить на север еще лет семь назад. Да вот что-то у меня траур затянулся. Вообще видеть никого не хотел, кто мог бы напомнить мне про Лареллин, в замке-то прислуга умная, лишний раз почившую госпожу поминать не будет. А Юльтиниэль как-то очень быстро решила для себя — если мамы нет, значит, нет, и не приставала ко мне с расспросами.
— А я сама себя выдала, — призналась Альга. — Этот похититель Хелин, кажется, и не собирался меня связывать, просто, когда он стянул с себя маску…
— Ага! — не на шутку обрадовался я. — Так ты тоже заметила, что Маришка один в один в него?!
— А то! Он как посмотрел на мое перекосившееся лицо, быстро все смекнул. И получила я вместо романтического свидания несколько часов на размышления о вечном. Связанной про что-то другое думать не получается, так что подожди — я сейчас быстро в кустики отлучусь…
Альга скрылась за пышным орешником.
— Вот не будешь больше глазки строить всяким проходимцам! — пробурчал я, надеясь, что не буду услышан.
Увы. Тут же раздался торжествующий возглас воровки:
— Твоя светлость! Не верю своим ушам, неужели ревнуешь?!
— Просто волнуюсь, — пожал я плечами.
С ревностью у меня странные отношения, видимо, не такой уж я сильный собственник, чтобы свободного человека считать вещью и ревновать к другим людям.
— Эх… Оррен, нет, чтобы мне приятное сделать? Обязательно надо не то сказать.
— А что приятного в ревности? — совершенно искренне удивился я, вопросительно смотря на выбравшуюся из кустов женщину.
— И как только с тобой Рэль уживалась? — Воровка ограничилась риторическим вопросом, не став объяснять, что же ей нравится в ревности.
— Сам не знаю, — все-таки решил ответить. Потом сменил тему: — Интересно, а Маришка заметила сходство с этим похитителем?
— Сомневаюсь. — Альга покачала головой, пытаясь кое-как перевязать хвост, чтобы не походить на чучело, сбежавшее с ближайшего огорода. — Она девочка искренняя — обязательно бы поделилась с остальными своими подозрениями.
— А почему именно со всеми? — возразил я. — Могла только Василию сказать, вон она к нему как тянется. Не хватает ребенку отца. Хотя с ее-то матерью ей вообще родительской ласки не хватает, — покачал я головой.
Как Илиз могла так уйти в себя, чтобы почти не уделять дочке внимания? И я недоглядел… Хотя все равно не смогу помочь и спасти всех, но у себя в замке должен навести порядок.
Только вот дочку выручу, а то зря я, что ли, ее в академию записывал? Да и ректор пригрозил, чтобы обязательно в первый день была, а до учебного года всего пять дней! Хорошо, что у Ливия нашлись такие полезные штучки, как парочка недавно разработанных порталов.
Еще несколько часов ушло на то, чтобы быстро собрать самые необходимые вещи и переодеться. Тут нам с воровкой и иномирцем повезло: я только плащ на удобную куртку поменял и сапоги переобул. Альга и Василий тоже утеплились, и, как выяснилось, не напрасно. Потом всей компанией слушали инструкции по использованию порталов.
Рассказывал сам Ливий.
— Итак. — Глава ордена протянул нам шесть маленьких матовых шариков. — Только не раздавите! — воскликнул он, так как все тут же принялись рассматривать порталы. Действительно, странная магическая оболочка приятно пружинила под пальцами, показывая, что готова в любой момент лопнуть, высвобождая скованную силу перемещения. — Так… — снова протянул мужчина, явно сбитый с мысли. — Все просто. Его императорское величество должен знать, как закладывать координаты места прибытия. Больше пятнадцати лиг не стоит перепрыгивать… лучше меньше, тогда точно никаких… мм… случайностей не возникнет. После этого кидаете портал на землю и давите, желательно ногой… Если раздавить на ладони без четкой точки опоры, может произойти то, о чем говорил многоуважаемый Василий.
Мы переглянулись, разом представляя, как падаем с высоты птичьего полета, вместо того чтобы оказаться у дверей какого-нибудь трактира. Маришка даже ойкнула и отдала портал, который рассматривала, Крису.
— Поскольку удерживать проход будет именно его величество, — тем временем спокойно продолжил Ливий, — ему следует проходить последним. Сама процедура прохода очень проста. Раскрытый портал представляет собой небольшое темное облачко, в него следует сначала наступить одной ногой, после чего, выждав несколько секунд, второй. Также рекомендуется закрыть глаза и задержать дыхание. К сожалению, нам не удалось стабилизировать температуру внутри прохода — и она может достигать точки в минус двадцать градусов. Само перемещение длится доли секунды, поэтому особого дискомфорта вы ощутить не успеете. Далее… после того как человек выходит из портала, он должен быстро отойти в сторону, чтобы не мешать проходу следующего. Так же как и на этой стороне, следует выждать хотя бы полминуты, чтобы не вывалиться на голову тому, кто прошел раньше. Потом портал закроется самостоятельно. Он рассчитан на пятнадцать человек, так что лошади с вами пройдут спокойно.
Да, лошадей мы тоже с собой решили взять. От границы, к которой мы переместимся, еще целая лига до черного замка, если не больше. Так что они нам пригодятся. А Юля обратно с кем-нибудь из нас поедет, авось не подеремся.
Тут Ливий задумался, пытаясь вспомнить, что он не сказал еще из важных фактов. Молчали, ожидая, когда инструкции будут закончены и мы сможем наконец-то отправиться в путешествие.
— Ах да! — спохватился глава. — Не следует совершать переходы один за другим. Перерыв между перемещениями должен составлять не меньше восьми часов. Организму человека требуется сон для восстановления внутренних резервов, которые подчистую сжигаются пространством портала. Особенно если сам человек обладает маленьким даром.
— А если Василий полностью блокирует магию? Он не застрянет внутри прохода? — уточнил я на всякий случай.
— Спасибо за заботу, Оррен, — поблагодарил иномирец, — я бы тоже хотел уточнить этот момент.
Ливий задумался, нервно сжимая и разжимая кулаки. Даже прошелся туда-сюда по ступеням главного крыльца, у которого мы и собрались. Отправляться отсюда было лучшим решением. По расчетам выходило, что если последний портал направить к самой границе, то в шесть проходов должны уложиться и вернуться обратно во дворец уже через три-четыре дня. Это плюс к тому, что в замке «злостного похитителя» придется ненадолго задержаться. Хотя бы для того, чтобы объяснить, что чужих дочек воровать нехорошо.
Маришка спокойно поправляла седло у своего смирного конька, проверяя, не сильно ли она затянула ремни. Крис продолжал рассматривать телепорты. Альга мурлыкала под нос какую-то песенку. Василий внимательно слушал размышления Ливия, что ничего случиться не должно, но лучше иномирцу проходить в портал первым и не выжидать нужные секунды, как сказал перед этим глава.
— Ну что? Можно уже ехать? — наконец нетерпеливо протянул Кристиан, для которого ожидание было худшим наказанием.
Вот есть на свете такие люди, которым всегда нужно действовать — спешить, бороться, бежать, делать… Даже на одном месте стоять не могут. Если являются на назначенную встречу чуть раньше, начинают ходить кругами, топтаться, осматривать местность. Вот именно к этому кругу личностей и относился Крис. Впрочем, с его должностью это даже полезно.
— Определимся, куда первый портал открывать, и можно отчаливать, — согласился я после слов Ливия, что он все сказал и больше никаких сюрпризов от порталов ждать не нужно.
— К Лиз? — это, конечно же, предложил Василий.
— Нерационально, — поморщилась Альга, — слишком небольшое расстояние. Мы быстрее доедем, если учесть, что потом еще и восемь часов отдыхать придется.
— Лучше уж восемь часов спать, чем в седле трястись. К тому же надо порталы проверить! — не согласился Крис. — Ладно, сейчас настрою. Ливий, можешь идти, дальше мы сами. И смотри, чтобы опять какой-нибудь глупости про мое отсутствие не выдумали!
— Конечно, ваше императорское величество, за всем прослежу. Только вы возвращайтесь скорее. — Глава ордена поклонился и, хромая, направился во дворец, не оглядываясь на нас.
— Тут уж как получится… — вздохнул я, думая, что если неприятности приходят в гости, то это надолго.
Вот жил я себе тихо в замке… аж целых восемнадцать лет! И все спокойно, ну не считая того времени, как дочка подросла и принялась учиться играть на нервах окружающих людей. Хотя теперь мне уже ее выходки кажутся совсем безобидными по сравнению с тем, что мы получили, как только выехали за ворота. Ага, только стоило нос из дома высунуть — и пожалуйста, приключения на голову тут же свалились и никак убираться восвояси не желают.
Так что почему бы теперь не завалиться в гости к неприятностям? Сюрприза не устроишь, но все равно удастся чуть-чуть похулиганить.
— Сейчас… — Крестник кинул амулет портала на гравий дорожки и, нахмурившись, надавил на него кончиком сапога.
Несколько секунд ничего не происходило, только из раздавленного шарика выплеснулось немного темной маслянистой жидкости. Потом с легким шипением начало разрастаться то самое облачко, про которое и говорил Ливий. Оно больше напоминало небольшую воронку урагана.
— Ну что, Василий, ты первый?
— Подождите! Мне сначала надо петлю повесить. Если все получится, ты должен оказаться прямо перед дверями замка. — Крис что-то быстро забормотал, и в такт его словам воронка начала медленно раскручиваться по часовой стрелке. — Все, теперь можно.
Василий, ничего не говоря, сделал быстрый шаг, наступая на темное облачко. Хлопок, и вот уже иномирца нет. Переместился… Очень надеюсь, что туда, куда нужно. Жаль, что никак нельзя узнать, все ли на той стороне хорошо. Помню, Василий рассказывал про устройство под названием «рация» — что-то вроде вестника, только воспользоваться может каждый человек, даже лишенный магического дара. Вот сейчас бы пара таких штук не помешала!
Выждав целую минуту, мы впустили в портал Тихона — решили именно так делать: сначала человек, а потом его средство передвижения. Меланхоличный конь, аппетитно пережевывающий морковку, которой его угостила Маришка, спокойно шагнул в облачко. То, словно почувствовав, что копыта животного не уместятся в небольшой окружности, вытянулось. Еще один хлопок, и Тихон переместился следом за
своим хозяином.
Маришка так сильно зажмурилась, что только ойкнула, когда ее пятая точка столкнулась с совсем не мягкой землей, но глаза открывать не стала. И только когда ее подняли, как котенка за шкирку, и принялись отряхивать, решилась осмотреться. На нее с волнением смотрел Василий.
— Жива? Ничего не болит? — спросил он.
Девушка помотала головой. Вроде все было нормально, только холодно очень. Аж зуб на зуб не попадает. И спать ужасно хочется.
— Вся изморозью покрылась, бедная, — продолжил мужчина, стягивая с себя кофту и укутывая в нее худенькую девушку. — И Тихон вон тоже замерз, а мне хоть бы что. Вот какая польза! Ну да ничего, сейчас отогреем. Лиз уже отправила Клар за согревающей настойкой. Давай-ка в сторону отойдем, чтобы твоей лошадке было куда приземляться. Оно, видишь, как получилось, хоть не сто метров, а все равно сантиметров на двадцать поднялось.
Маришка, убаюканная спокойным голосом Василия, даже дрожать перестала. Боязно ей было перемещаться. Даже несмотря на то что руки были на месте, что-то в момент перехода как ухнуло вниз, словно она куда-то глубоко-глубоко провалилась, и так страшно стало. Вдруг разобьется? Но нет, обошлось. И мужчина, быстро почувствовав состояние девушки, привел ее в себя.
— Спасибо! — Маришка улыбнулась.
Как раз на крыльце показалась хозяйка замка и, как всегда, чем-то недовольная Клар. За спинами женщин маячила физиономия взволнованного Тэдара. Тут и коник девушки появился. Он недовольно заржал, показывая свое возмущение. Гриву покрывал тонкий налет изморози. Служанка, поняв, что Маришка уже пришла в себя, принялась приводить в порядок коня. Девушкой же занялся Дар, позволив Василию подойти к графине Этт.
Следом за коником на землю свалилась Альга. Выругалась и тут же самостоятельно вскочила на ноги, проигнорировав протянутую руку молодого графа.
— Тьфу! Хель забери эти порталы, как я закоченела! Самогон есть? — спросила она у Клар.
Та без слов протянула ей небольшой пузырек, показав, что одного глотка будет достаточно. Воровка без споров приложилась к узкому горлышку, глотнула и тут же закашлялась, мотая головой.
— Бр-р!
Все было как в легкой дымке, глаза слипались, пытаясь унести Маришку в обитель Кира, ее сознание наполнилось причудливыми сновидениями. Прикрыв рот ладошкой, девушка зевнула, пристроив голову на плече у Тэдара.
Тем временем Элизабет расспрашивала Василия о том, что случилось. Мужчина охотно рассказывал о похищении и странном решении Оррена ехать одним, без поддержки армии или хотя бы хорошего отряда обученных воинов. Графиня Этт покивала в такт словам иномирца, после чего улыбнулась и повторила то, что совсем недавно сказала Шахра'ла.
— Он знает, что делает. Жизнь иногда преподносит весьма странные сюрпризы. Так что нельзя разобраться — приятные они или нет. Вам даже не стоило ехать с ним, я уверена, что Оррен и один бы замечательно справился. Но дружеская поддержка никогда лишней не бывает. Проходите в замок, комнаты в вашем распоряжении.
На этих словах появился сам Оррен и довольно улыбнулся. Потом неосторожно глотнул из пузырька, протянутого Альгой…
— Алив! Тут и ледяная скульптура побежит после такого, — прохрипел герцог, после того как прокашлялся и смахнул слезы.
— После чего? — бодро уточнил Крис, выпрыгивая из портала вслед за своим Демоном. Выглядел император до отвращения нормально: ни изморози, ни намека на то, что парню холодно или некомфортно. — А что вы такие кислые? Тоже спать зверски охота? Ну так пойдемте, если хозяйка сего гостеприимного места позволит…
— Позволит, конечно, — улыбнулась графиня. — Проходите, отдыхайте. Замок к вашим услугам.
Остаток дня Маришка запомнила плохо. Казалось, что вот только-только они с Альгой доползли до уже знакомых комнат, о чем-то тихо переговариваясь, а уже надо вставать, одеваться и снова заходить в темную воронку портала.
Вон уже солнце добралось до верхней точки и готовилось медленно и величественно поплыть к серой линии горизонта. На улице сильный ветер нагонял с севера грозовые тучи, обещая ночью дождь с молниями и громом. Единственное деревце во внутреннем дворике замка Эттов за несколько ночей обзавелось первыми желтыми листьями, которые мелко дрожали, готовые вот-вот сорваться и, торжественно кружась, опуститься на редкую траву. И само болото выглядело унылее обычного, растеряв всю таинственность и мрачность. Тоскливо скрипели старые коряги на пронизывающем ветру. Небольшие, заполненные затхлой жижей выбоины на тропе, уходящей к границам графства, по словам Тэдара, с утра можно было видеть покрытыми тонкой корочкой льда.
В этой части империи осень проносилась мимолетно, за день-два окрашивая листву любимыми рыжими цветами Пресветлой Алив. И уже через несколько недель уходила в пестрой круговерти, отдавая земли во власть зиме. На самом деле, по сравнению с теми же северными землями, холода вовсе не были сильными, но все равно, в южных странах нашего материка не знали и такого. Как же детвора радовалась, лепя первые снежки и обстреливая друг друга белыми комками! Сколько счастливого визга и смеха можно было услышать на ледяных горках, которые с удовольствием создавали для ребятни водные маги. А уже через несколько месяцев катания на санках и конкурсов снежных скульптур наступала теплая и ароматная весна, которая занимала большую часть года своим травоцветом и нежными маленькими листиками.
Но это все потом. Сейчас, стоило Маришке сойти с крыльца, плотнее кутаясь в теплую кофту, как на нос девушки тут же опустилась первая капля. Начался противный дождик, пока еще мелкий-мелкий, спрятав солнце за наплывающими тучами.
На этот раз они рассчитали выход у того трактира, где встретились с Крисом и подрались с куклами. Решали вопросы в основном Крис и его светлость, так как Альга и Маришка пребывали в совершенно невменяемом состоянии, им хотелось только спать, спать и еще раз спать. А Василий просто мало что понимал в магии и только слушал.
— Надо будет обязательно сказать Ливию, чтобы доработал эти Хелины порталы! — выругался герцог, мрачно наблюдая, как император давит второй шарик и шепчет координаты небольшого перелеска рядом с нужным трактиром, чтобы не вывалиться на голову страже.
Теперь-то им бояться было нечего, но привлекать лишнее внимание никому не хотелось.
— Ага, — согласилась воровка, — я себе сейчас челюсть сверну — так зевать! Клар, — позвала женщина, — а ты мне не одолжишь парочку пузырьков с этим чудодейственным зельем? Ну хоть одну скляночку! Так, понюхать…
Девушка довольно усмехнулась, радуясь, что ее таланты признают. После чего, порывшись в большом кармане передника, протянула Альге два флакончика, показав, что зельем лучше не злоупотреблять. Воровка уверила Клар, что ни в коем случае, а даже наоборот, будет свято хранить драгоценное лекарство.
— Кажется, все установил. Постарался сгладить эти двадцать сантиметров. Вроде… — Император с сомнением покосился на медленно закручивающуюся воронку. — Василий?
Тот без промедления шагнул в темное облачко. За ним последовали остальные в том же, уже привычном порядке.
Потом они снова спали… Увидев знакомые лица, трактирщик так переполошился, что даже скидку на номера сделал. Большую. И очень обрадовался, что незваные гости надолго не задержатся, а только хорошо выспятся и тут же продолжат путь. Они даже еду заказали в номера, решив лишний раз не нервировать хозяина, напоминая, какой разгром случился в прошлый их приезд.
Маришка набрала в ложку густой похлебки, придирчиво понюхала и, перевернув, посмотрела, как кусочки овощей плюхаются обратно в плошку.
— Альга, — позвала она.
Воровка лениво приподняла голову от подушки.
— Скажи, ты знаешь, зачем наместнику понадобилось красть Юльтиниэль? Его светлость говорит — для того, чтобы он точно приехал. Но при этом заявляет, что никто никого убивать не будет. Как так?
— А, — отмахнулась подушкой женщина, — старая история. Весьма забавная, надо сказать. У них что-то вроде договора было, что Оррен должен хоть изредка наведываться в Окраинные земли и делиться новостями. Я-то думала, что так и происходит, а получается, он так в себя ушел, что про все забыл. Но это уже его тайны и дела.
На несколько минут они замолчали. Получалось как-то непривычно тихо. Обычно все время болтала Юля, развлекая всех шутками или просто говоря то, что приходило на ум.
— А что, Маришка, совсем плохо было? — неожиданно спросила Альга.
Поднялась на ноги и, подойдя к дубовому столу, налила в небольшой стакан воды из графина. И почему-то сразу стало понятно, о чем именно она так спросила.
— Ну как сказать? — Девушка, оставила плошку с недоеденной похлебкой. Уж очень она была пересолена. — Василий вкуснее готовит! — вынесла она вердикт, потом вернулась к теме. — Мне сложно говорить, что там сначала было. Маленькая, чтобы такое помнить. Но мы, слуги, герцога редко видим… Точнее, видели. Его светлость вот так ожил только последний год, как у Юльтиниэль сила начала пробуждаться. Она ведь с самого начала специально погромы устраивала, чтобы внимание его светлости привлечь. Это уже потом привыкла, вредничать стала, поняла, что ничего ей не будет. Матвевна рассказывала, что Юля очень на почившую герцогиню похожа, один в один. Могу почти дословно повторить, что бабушка говорила: «Только та бледная последний год ходила, какая-то бесцветная, а из Юли жизнь так и хлещет». Вот как-то так. Это когда она покрасилась и подстриглась, стало видно, что нечистокровная эльфийка, а до этого как глянешь — настоящая перворожденная без каких-либо примесей. А она это специально сделала, чтобы лишний раз своим видом не напоминать госпожу Рит.
Маришка замолчала, вспоминая, что не раз видела, как герцог подолгу сидел на ажурной лавочке у мраморного надгробия, что-то тихо говоря.
— Да… — только покачала головой Альга, быстро допивая воду. — А хочешь, расскажу?
— Что?
— Да они терпеть друг друга не могли! Все время спорили и дулись друг на друга. И уж точно жениться не собирались! А потом раз — глупая история, а этот ее кузен Эльрад настоял на свадьбе. Мол, Оррен, как честный дворянин, обязан жениться. Нам показалось, что сработает поговорка: «Стерпится — слюбится». По твоим рассказам получается, что лучше бы мы ошиблись. Но тогда все очень обрадовались, когда узнали, что у них ребенок должен вот-вот на свет появиться. Потом все завертелось. Я в Светлолесье уехала с женихом, остальные разбрелись по всему свету. Когда через несколько лет Талли за пару дней сгорел от смертной болезни, у меня мелькнула мысль навестить старого друга, а потом решила, что незачем портить счастливому семейству жизнь своим трауром. Получилось, как всегда, только хуже…
— А что такое «смертная болезнь»? — попыталась чуть-чуть отклониться от темы Маришка, понимая, что если она резко переведет стрелки в другую сторону, это будет не очень корректно.
— Сложно объяснить, отчего случается этот парадокс, но неожиданно эльф становится смертным. За несколько дней эльф стареет и уходит в чертоги Алив. Чаще всего такое происходит, когда кто-то из остроухих разделяет судьбу с простым человеком. Есть несколько красивых легенд, что это Пресветлая мать позволяет эльфам следовать за душами любимых людей в свои чертоги. Иногда болезнь случается, если исчезает смысл жизни. Почему заболел Талли, никто никогда не узнает.
— Грустно, — пробормотала Маришка.
Альга только пожала плечами.
Знали бы девушки, что разговор, начавшийся в соседней комнате почти с такого же вопроса, увел собеседников в совсем другую степь.
ГЛАВА 23
«Маленькая» тайна
Исилдур Саруману не Саурон.
Роллер
— А зачем наместнику Юля? — Крис широко зевнул, но укладываться спать не спешил.
— Затем же, зачем козе баян… — улыбнулся Василий, но, увидев непонимание на наших с Кристианом лицах, только отмахнулся. — Извините, в моем мире много таких фраз… У вас я их почти не слышу, а у нас на каждый случай по несколько штук найдется. Вроде о посторонних вещах, но все равно всем понятно.
— Понятно, что ничего непонятно, — усмехнулся я, перелистывая дневник Алив.
Рядом лежали листочки с уже переведенными абзацами. Таких было совсем немного. И говорилось в них про какую-то грань, про долг, назывались имена неизвестных творцов. Но важной или интересной информации было слишком мало. В основном маленькая Алевтина (именно это имя было у Пресветлой Алив) мучила дневник комплексами тринадцатилетней девочки, которая ничего не понимала, обижалась на других творцов и мечтала, что когда-нибудь заткнет всех остальных за пояс. Некоторые страницы были исписаны неудачными девчачьими стишками про любовь (обязательно несчастливую с летальным исходом). Рифмы хромали на все слоги и ударения, и многие опусы Василий даже не переводил, понимая бессмысленность этого занятия.
Но попадались и важные замечания на полях. Точнее, что-то подсказывало мне, что на них стоило обращать внимание.
«…Когда грань откроется, все изменится. Говорят, перевернется с ног на голову. Это ведь хорошо? Остальные сомневаются, не в силах решить: перевесит ли польза цену, которую нам придется заплатить. Но я не верю, что в один момент перестану быть собой и что мои мечты сделать что-нибудь доброе превратятся в эгоистичные стремления угодить только собственным интересам. И что сами интересы… тоже станут другими. Хель говорит, что это слишком глупо — мечтать сделать мир лучше. Почему? Я обязательно останусь собой и сделаю это…»
— Эй, крестный! Ты уснул, что ли?! — повысил голос Крис, и мне пришлось, оторвавшись от чтения, посмотреть на императора.
— Нет, извини. Повтори, пожалуйста, вопрос.
— Я спрашиваю: если так уверен, что с Юлей ничего плохого не случится, зачем ее надо было красть? Только чтобы ты прискакал на выручку? Сомневаюсь! — категорично заявил крестник.
— И какие у тебя идеи? — Я закрыл тетрадь и надежно спрятал ее в сумку.
Ну как надежно? Конечно, сильные защитные заклинания у меня не получаются, зато я поставил обманку, которая в случае чего сделает написанный текст невидимым и сохранит отпечаток того, кто забрал дневник творца.
— Разные, — туманно отозвался Крис. — Хочешь, поделюсь самой забавной?
— Делись.
— А что, если наместник следил за Юлей и воспылал к ней большим и светлым чувством? Ага, а теперь жениться хочет. Ждет, когда ты прискачешь, чтобы спросить отцовского благословения.
От моего хохота Василий даже подпрыгнул на кровати, а на улице кто-то что-то уронил. По орочьим ругательствам — явно тяжелое и, похоже, что себе на ногу. Император только головой покачал на такую странную реакцию. Я же вдоволь отсмеялся (смех, как известно, жизнь продлевает), после чего все-таки ответил:
— Нет, могу титулом поклясться, что он ее точно не за этим похищал! Поверь… Или я не я, а служительница из монастыря Пресветлой матери!
— Ну да… Клятва серьезная, — согласился Василий, гася светильник и отворачиваясь к стенке.
Я с сомнением покосился на сумку, думая, не достать ли обратно дневник, но потом решил, что уже вышел из возраста, когда чтение под одеялом с небольшим светлячком являлось обязательной ночной программой. Во-первых, зрение портится, во-вторых, светляк хоть и маленький, а все равно может остальным мешать, и, в-третьих, спать все-таки хочется больше, чем выискивать что-то нужное или интересное в записях творца.
— А все-таки забавно, если так и окажется… — ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотал Крис, — хотя мне не хочется, чтобы Юля ответила ему взаимностью.
Уточнять, почему крестника это заботит, я не стал.
На следующий день мы переместились к границам моего герцогства. В замок решили не заглядывать, а переночевать прямо в лесу (привыкли, понимаешь ли, к мягким постелькам) и дальше сразу двинуться по тракту к владениям наместника Хель. Маришка предложила обратно добираться своим ходом.
— После таких перемещений депрессию можно заработать, — недовольно пробурчала она. — У вас, ваша светлость, между прочим, дар меньше, чем у меня, почему вы себя лучше чувствуете?
— Заботливая ты, Маришка, — хмыкнула Альга, стреноживая лошадей.
Те особо не протестовали, оживленно пощипывая уже пожухлую травку.
Я подбросил еще сухих веток в разгорающийся костерок и украдкой проверил дар на шее. Никто не заметил, что цепочка расстегнута, а сам знак поддерживается простеньким заклинанием? Нет? Вот и славно… А то, если бы я не выпустил чуток проклятия на свободу, сейчас походил бы на что-то жалкое, сонное и крайне раздражительное.
— Я обещал, что вы с Юлей обязательно будете присутствовать в академии в первый учебный день. А обещание Рита многого стоит. Поэтому, если сложно так, можем попросить Юлю, после того как ее выручим, она тебя в искусственный сон погрузит — ничего и почувствовать не успеешь, а уже приедешь в столицу.
Девушка вздохнула, заворачиваясь в свое покрывало, но отвечать ничего не стала. Хотя я ее понимаю — все происходящее крайне угнетало. Как-то не по себе становится, когда все сводится к тому, чтобы шагнуть в портал, потом долго спать и снова открывать переход.
Вот припомню я еще кое-кому эти несколько дней! Это ж надо так уметь выбрать самое неудачное время для кражи дочки. Лучше бы подождал до начала учебного года — я бы тогда с чистой совестью отправил за ней Эриама. Он ведь отвечает за своих учеников… А так приходится опять сидеть у походного костра и глотать то ли суп, то ли кашу, вместо того чтобы наслаждаться блюдами, которые готовит Марта. Нет, у Василия тоже получалось весьма вкусно и сытно, но все-таки очень хотелось нормально отдохнуть, а не нестись через половину империи на выручку моему чаду, которое снова угодило по самые острые ушки в неприятности.
Интересно, как там Юльтиниэль? Наверное, развлекается.
Первая заминка случилась на следующий день, когда мы наконец-то добрались до границы. Тракт был привычно пуст. Последнюю жилую деревеньку мы миновали еще утром — дальше люди предпочитали не забираться. Только один раз нас обогнал разъезд стражников, подозрительно оглядев нашу компанию. К счастью, старых знакомых среди них не было. Взглядами все и ограничилось. Три коня, поднимая пыль, умчали своих седоков к заслону, чтобы предупредить охранников о приближении странной группы.
Мы же особо не спешили. День, благодарность Алив, выдался на удивление солнечным и теплым. По сравнению с предыдущими днями и ночами могло показаться, что лето что-то случайно забыло в нашем мире и теперь заглянуло это забрать. В ярких солнечных лучах красиво сверкали большие капли дождя, устроившиеся на широких листьях, словно драгоценные камни на ярких ожерельях. Изредка на дороге попадались небольшие, уже подсыхающие лужицы. Небольшой дождик пошел ночью, заставив нас в спешном порядке натягивать воздушный полог. Точнее, создавал его император, а все остальные — очень недовольные и уже успевшие промокнуть — раздавали Крису указания. В остальном все было нормально. Разве что Альга начала немного кашлять, сетуя, что никто не положил теплую сеть на землю, как раньше делала Юля.
— Я не знаю, как у нее тогда получилось, — извинился крестник. — Маришка, не осталось каких-нибудь настоев? Помню, у тебя с собой была куча скляночек… Или, Альга, может, выпьешь то, что тебе Клар дала?
Воровка покачала головой, ответив, что только сильнее закашляется.
— Ничего! И так быстро пройдет, — отмахнулась она, — меня болезни не любят, часто стороной обходят, а если зайдут, то надолго не задерживаются.
Потом воскликнула, указывая на появившийся впереди силуэт сторожевой башни. Широкий тракт уже через половину лиги упирался прямо в невысокий заслон. Именно у него и случилась та самая заминка.
— Пущать не велено! — категорично заявил немолодой стражник, высовывая из окошка башни широкую физиономию.
Была, надо заметить, башня приземистой и нелепой. Вот заслон внушал куда больше уважения — магией он был напичкан под завязку.
Хотя все это было поставлено тут исключительно для галочки. Все прекрасно понимали, что, если наместник Хель захочет, разнесет его в клочья или же просто обойдет, сделав крюк. Строить заградительную стену на протяжении всей границы начали много лет назад, да так и закончили. Всякая жуть твориться начала, да и высокие стены, как выяснилось, не всегда помогали. Благо стоило отправить в чертоги Хель предыдущего наместника, как сразу стало намного спокойнее. Еще пару лет выводили с земель всякую гадость, а потом и вовсе стало тихо и мирно.
— А кем не велено-то? — уточнила Альга.
— Сомневаюсь, что у вас есть полномочия запретить что-то герцогу Риту на его землях, — заметил я, с удовольствием показывая перстень. А то, знаете ли, устал его скрывать.
— Его величество запретили!
— Серьезно? — Все повернулись к Крису.
Тот пожал плечами.
— Было дело… — признался парень. — Надо же мне было как-то остановить тех идиотов, которые мечтали за славой туда пробраться? Особенно из не самых родовитых дворян. Как показала практика, многие, наталкиваясь на заслон и запрет, шустро поворачивали назад, словно только и ждали повода отказаться от героических планов.
— Эх… А как не хочется-то в объезд направляться. Полдня потеряем, пока обогнем этот участок стены, а потом еще, чтобы на дорогу вернуться, времени достаточно уйдет… Ночью ехать нельзя, придется привал устраивать. Так мы только завтра на месте будем. Не согласен. Хоть с боем прорывайся!
— Ладно, — пробурчал Крис, — будет им «его величество», если так настаивают.
Через десять минут ожесточенных раскопок в вещевом мешке на свет был извлечен императорский обруч, который запасливый крестник тут же водрузил себе на голову, после чего достал из ножен фамильные кинжалы.
— Ну? Еще какие-либо претензии остались? — хмуро поинтересовался он у побледневшего охранника.
Тот мелко затрясся и помотал головой, после чего исчез из окошка. Через мгновение из низенькой дверцы выскочил молоденький стражник. Видимо, старший показываться на глаза теперь побоялся. Раскланявшись и пробормотав, мол, «извините, не признали», мальчишка быстро открыл одну створку ворот, чтобы мы спокойно могли проехать, даже не спешиваясь.
— Мы скоро обратно поедем, — сказал я пареньку, — так чтобы больше никаких «не велено» не было. Понятно?
— Да, ваша светлость, — кивнул он, — доброго пути!
— И тебе хорошей службы, — согласился я, проезжая за остальными.
— Ой! — Маришка вскрикнула и крепко-крепко зажмурилась, прижав ладони к лицу.
Внезапно ей стало страшно-страшно. Так, что захотелось повернуть лошадь назад и трусливо подождать остальных в безопасном и родном герцогстве.
В сердце холодной змейкой проскользнуло ощущение приближающейся опасности, а злой холодный ветер, казалось, поставил перед собой задачу обязательно выбить девушку из седла.
— Успокойтесь, — близко раздался спокойный голос герцога. — Маришка, можешь открыть глаза, никто тебя кушать не собирается. — Потом Оррен добавил уже насмешливо: — А вы что ожидали от земель, которым покровительствует Хель?
Девушке стоило больших трудов убедить себя убрать ладони от лица и все-таки осмотреться, куда же они попали. Но первое, что увидела Маришка, — Кристиана, который озирался по сторонам, сильно сжимая кинжалы. На лице императора девушка различила следы настоящего испуга, ощущения, казалось, недоступного насмешливому смелому парню. На его скулах появились полоски чешуи — Крис был в нескольких шагах от обращения. Рядом Василий — головой не вертит, но смотрит внимательно и настороженно, словно тоже чувствует опасность. Только Альга и его светлость неправильно спокойны.
А вокруг темно, будто неожиданно наступила ночь, и ветер, получив новые игрушки, бросает им в лица пригоршни снега. Впереди можно разглядеть запорошенную дорогу, которая стелется далеко в темноту.
— Зима… Где мы? — тихо спросила девушка непонятно у кого.
— Именно там, куда мы и стремились попасть. Я же говорю, захотелось Хель театральных эффектов, вот и перемудрила. Здесь всегда темно и круглогодично царит зима. Вот так-то, — откликнулся Оррен. — А вы думали, почему слугам наместника так охота переселиться к нам? Вовсе не от хорошей жизни, друзья мои.
— Но постойте… — помотал головой Крис, — ведь с той стороны казалось, что здесь светит солнце.
— Да, — согласилась Альга, доставая из мешка запасную рубаху, — если ты обернешься, увидишь — отсюда кажется, что на нашей стороне темно. Иллюзия. Одевайтесь теплее, еще не хватало всем разом простыть.
— А это странное чувство… — Маришка дотронулась пальчиками до левой стороны груди.
— Скоро пройдет, — успокоил ее герцог, — так всегда сначала бывает. Мы вот с Альгой еще в первый раз успели привыкнуть. Поехали, господа спасатели. Что рассказывать? Сами все скоро увидите.
— Ты не боишься, что на нас из этой темноты кто-нибудь бросится?
— Нет, я же сказал, что нас ждут, дорога будет свободной. Главное, до ночи доехать.
— И как мы узнаем, что наступила ночь?! — не отставал от крестного император, создав несколько светляков, которые закружились впереди и сзади их небольшого отряда, чтобы освещать как можно больше пространства, разгоняя неприятный густой сумрак.
— Вы почувствуете, — пожал плечами Оррен, который, казалось, вообще никакого дискомфорта не испытывает: ни от ветра, ни от холода, ни от странных ощущений. Вон даже Альга и то изредка морщится. — Ваша тревога усилится в несколько раз. Такое пропустить невозможно.
Маришка старалась ехать как можно ближе к Василию. Так ей было спокойнее — девушка знала: если что, иномирец обязательно защитит и поможет. Крис вызвался замыкать процессию, чтобы ему было удобнее поддерживать все светляки. Пришлось растянуться в цепочку — снега намело достаточно, и копыта коней глубоко проваливались и вязли в сугробах. Маришка даже подумала, что такими темпами они не то что до вечера не успеют, а еще несколько недель пробираться будут к черному замку. Но буквально через десяток метров передвигаться стало заметно проще. Ветер не утих, но, словно подчиняясь чьему-то приказу, принялся в обход гостей выметать с дороги снег, укладывая его по краям неширокого тракта большими кучами. Казалось, что даже посветлело немного.
— Вот… нас уже заметили, — довольно улыбнулся Оррен.
Маришка бросила на герцога настороженный взгляд и еле-еле удержалась от еще одного вскрика. Его светлость, не обращая внимания на холод, ехал в простой куртке, которая не была застегнута до конца, и сейчас девушка смогла увидеть, что на шее мужчины не было цепочки с даром. И глаза, что после бала снова стали синими, сейчас казались осколками льда.
— Герцог? — позвала она, удивляясь, как хрипло и тихо прозвучал ее голос.
— А-а, первая заметила? Молодец! — похвалил ее Оррен.
— Что?
— Что заметила?
— Отсутствие дара, — подсказала остальным Альга, — здесь по-другому нельзя. Иначе сразу сломает и подчинит. Вот такой парадокс.
Все переглянулись.
— Господа, ну все вам надо как маленьким объяснять! Если вас отправят шпионом во вражеский лагерь, вы же не полезете туда, громко скандируя лозунги вашей стороны и размахивая своим флагом? Тут такой же принцип.
Дальше они ехали молча, каждый думал о своем, стараясь не отвлекаться на начавшую усиливаться тревогу. Так и хотелось пришпорить коня и кинуться галопом в темную неизвестность, надеясь, что вот-вот ночь Окраинных земель отступит. Но нельзя. Здесь на дороге безопасно, но кто бродит там? За снежными заносами?
Маришка, чтобы не нервничать и как-то держать свою тревогу под контролем, про себя повторяла все известные заклинания и принципы их работы. Василий прикрыл глаза, доверившись Тихону — тот просто шел след в след за Рассветом и, кажется, в отличие от Лисы воровки и каурого конька Маришки, ни о чем не волновался. Разве что Альга тихо переговаривалась с Орреном о том, как они ехали сюда выручать Алека, волнуясь, что же случилось с тем, кого тогда считали защитником, и с младшим Ритом, который, не подумав, сунулся за другом в портал.
— А ведь его тогда тоже похитили на приеме. Помнишь? — покачала головой женщина.
— Помню. Такое забыть невозможно.
К разговору начали прислушиваться и остальные. Девушка перестала повторять заклинание, определяющее температуру воздуха, и, отряхнув с высокого воротника налипший снег, переспросила:
— Как Юлю, да? Но ведь тогда получается…
— Что история не любит искать новых путей. Примеров достаточно.
— И не в одном мире, — согласился Василий. — Не зря же придумали фразу «на круги своя». Все с чего-то начинается и, как по часовой стрелке, движется, стремясь к логическому завершению, и мы лишь в самом конце понимаем, что всего лишь вернулись к началу.
— Ну и мысли! — усмехнулась Альга. — Конечно, обстановка к шуткам не располагает, но давайте чуть-чуть оптимистичнее, а?
— Неважно, — отмахнулся Оррен, — мы уже приехали.
Впереди, меньше чем в трети лиги, темнота вырисовывала высокие стены замка. Махина выглядела настолько внушительно и устрашающе, что все невольно ее сравнили с академией… только ее темным вариантом. Впрочем, это было неудивительно. Алив и Хель в их мире олицетворяли противоположности, но иногда так умело играли полутонами, что запутывали даже орденцев. Так почему Убийца не могла для создания черного замка использовать творение Алив, только изменив его под свой вкус? Очень даже могла и именно это и сделала.
— Красиво, — неожиданно признался Крис, — даже красивее Шейлера… ну в чем-то определенно… возможно, — замялся он под красноречивыми взглядами остальных, потом весело добавил: — Ага, а что? Если всю эту темень убрать, вообще замечательно будет!
— И зиму тоже вместе с теменью! — тут же согласилась уже хлюпающая носом Маришка.
— Хель бы оценила похвалу.
— Не уверен, крестный, что мне хочется это проверять. — Парня аж передернуло от одной мысли, что он где-нибудь может встретиться с сумасшедшим творцом.
За такими разговорами мы и подъехали к высоким створкам ворот из темного (а как иначе?) металла. Слегка улучшенное от небольшой пикировки настроение резко подпрыгнуло вверх-при виде записочки, которая была прикреплена к одной из створок. «Открыто! Просьба замок не штурмовать и имущество не портить!» — гласила она.
— Еще бы приписали: «Инвентарь не воровать»! — От хохота Альги с небольшого навеса над воротами сорвалась приличная кучка снега, словно напоминая — хоть мы не в горах, но, зная общую везучесть нашей компании, лавину найдем и тут.
— Наверное, здесь просто не догадываются, что ты тоже в гости приехала. Сейчас, подождите, тут в одной из створок должна быть замаскированная калитка. Видимо, про нее в записке и говорится.
Под нестройное пение Криса и Альги, которые немелодично выводили: «Сюрприз! Сюрприз! Сюю-рпри-из!» — я спешился и, отодрав записку, прямо под ней нашел небольшой скол. Здесь с помощью хитрого внутреннего механизма можно было открыть калитку. В общем-то я помнил, что что-то такое тут должно быть, но, если бы не просьба, точно начал бы штурмовать. Просто так… для развлечения и маленькой мести за испорченные нервы.
Но раз уж вежливо попросили…
Когда приличный кусок створки бесшумно отъехал в сторону, все насторожились. Но нет, никто на нас так и не напал. Из открывшегося прохода повеяло приятным теплом, а на вытоптанный лошадьми снег упали лучи солнца.
— Кто там лето заказывал? Добро пожаловать! — Я первым прошел внутрь, ведя Рассвета в поводу.
За мной, уже ничего не боясь, потянулись остальные, довольно щурясь от теплых солнечных лучей. Само светило уже опускалось за одну из невысоких башенок, приготавливаясь скользнуть за горизонт до завтрашнего дня. Под ногами раскинулся мягкий ковер из высокой сочной травы. Внутренний дворик черного замка больше напоминал иллюстрацию к детской сказке. Сам же замок был сложен из обычных камней, никаких уродливых статуй или же зубцов с насаженными головами храбрых рыцарей, как могло показаться в созданной Хель темноте, которая мастерски умела творить иллюзии. Впрочем, в этом вы уже могли убедиться.
Так же как у Элизабет, этот замок подстраивался под своего хозяина, причем не только изнутри, но и снаружи. И погода, и архитектура изменялись, подчиняясь настроениям владельца. Первый раз я попал сразу в центральный зал и не видел, как замок выглядел при прежнем хозяине, а потом, когда со своими друзьями отправлялся обратно, он уже был таким. Разве что над стройными башенками тихо плакала осень.
Изумление на лицах моих спутников сменилось выражением облегчения, которое они испытали, когда прошла мучавшая их тревога. Только из-за того, что они опять ничегошеньки не понимали в происходящем, снова принялись опасливо озираться по сторонам.
На ступеньках крыльца уже замерла фигура дворецкого. Пожилой сухонький мужчина в черном камзоле служил роду наместников Хель многие сотни лет, ничуть не изменяясь. Не удивлюсь, если узнаю, что он же когда-то был при самом первом хозяине этого замка.
— Добро пожаловать, господин Рит! Милорд вас заждался. Приветствую и долгожданных гостей в скромной обители моего лорда. — Дворецкий приложил ладони к сердцу и наклонил голову в знак почтения. — Не ожидал снова увидеть вас, леди Альга, и надо сказать, вы меня приятно удивили.
Воровка приветливо кивнула ему в ответ.
— Это уже по записке было видно, что не ждали! Скорее сервиз прячь! — воскликнула она, стягивая с себя лишнюю одежду, в которой теперь было жарко.
— Здравствуй, Лео, да вот, задержался немного, — улыбнулся я. — Разместишь моих спутников? Что-то мы порядком устали, пока добрались сюда. И проголодались к тому же.
— Да мы лучше уж тут, на травке, — пискнула Маришка, косясь в сторону двух плакучих ив, которые расположились у небольшого искусственного пруда, укрыв в своей тени уютную беседку.
— Ладно вам подозревать всех и вся! Все в порядке. Ну что за упрямцы?!
— Нет, Оррен, мы действительно лучше тут посидим. А у тебя свои дела, — подмигнула мне Альга, — лошадей бы только устроить и тоже накормить.
— Нет ничего проще, леди Альга. Вы можете располагаться там, где вам будет удобно. Через несколько минут я подам фрукты и чай, — еще раз поклонился Лео, с легкой улыбкой наблюдая за моими друзьями, которые каждую секунду ожидали подвоха.
Одна Альга была всем довольна и от каждого шороха за оружие не хваталась.
— Крестный, мы тебя, конечно, подождем. Я почти готов поверить в то, что ты действительно знаешь, что делаешь. Но если… — Крис нахмурился.
— Да, да. Если часа через четыре я вам не покажусь, можете начинать штурм, — согласился я, направившись по ступеням к гостеприимно распахнутым дверям.
Надеюсь, друзья тут сами со всем разберутся.
Коридоры замка встретили меня приятной прохладой. В воздухе чувствовался легкий запах пыли и запустения. Заблудиться было невозможно. Несмотря на внешний вид, внутри старый замок почти полностью повторял мое родовое поместье. И направлялся я не куда-нибудь, а в ту комнату, которая у Ритов всегда использовалась как приемная.
Помещение было небольшим и уютным. Посередине низенький круглый столик, на нем поднос с пузатым чайничком, тарелка с кремовыми корзиночками и фруктами, несколько чашек. Три креслица расставлены вокруг стола, чтобы за разговорами не приходилось далеко тянуться. Каменные стены задрапированы темно-зеленой тканью, над не разожженным камином висит большой портрет в старинной позолоченной раме.
Наместник Хель стоял около чуть приоткрытого окна, видимо, разглядывая моих друзей. Высокий, статный. Черные волосы чуть ниже плеч с заметными следами седины подвязаны лентой. Темный камзол, на поясе шпага изумительной работы.
— Забавные у тебя спутники. Если бы знал, что они будут так реагировать на каждый шорох, обязательно устроил бы для них целое представление. А Альга почти не изменилась — настоящая красавица. Рад, что она тоже приехала, — голос был тихим и немного хриплым.
— Какие есть. За мной увязались.
Неожиданно замок ощутимо тряхнуло, даже портрет слегка покосился, чуть не сорвавшись с гвоздей, на которых висел. Однако знакомое ощущение. А это случаем не Юльтиниэль развлекается?
— Да, твоя дочка не оставляет попыток вырваться из своих комнат. Вся в мать пошла. Боюсь, моя магия ее недолго сможет удерживать.
— Еще бы! Мне сказала Хель, что у нее потенциал творца, — довольно похвастался я.
— Поздравляю. В любом случае, хоть так смог тебя убедить навестить меня, Оррен. Очень рад тебя видеть. — Наместник наконец-то повернулся и быстро подошел ко мне.
— Я тоже, Рик. Прости, что не приезжал все это время.
— Главное, что все-таки приехал, братишка! — Рик Рит хлопнул меня по плечу. — Ладно, устраивайся! Мне интересно абсолютно все, что происходило в большом мире все эти девятнадцать лет!
Но стоило нам только сесть за стол, как замок снова тряхнуло, теперь заметно сильнее. Чашки на столе жалобно звякнули, словно прося их защитить и не дать им разбиться. Рик легким пассом вернул на место все-таки упавший портрет, после чего покачал головой.
— Восточное крыло уже разрушила — хорошо за ночь оно восстановиться успело.
— У меня такое не один год, и ничего, вроде жив. Можешь Юльтиниэль выпускать, просто направь сюда. Надо же девочку познакомить с ее дядей?
— Юльтиниэль? — переспросил мой старший брат, поднимая брови. — Что за имя?
— Лареллин попросила так назвать дочку.
— Рэль?! А она-то тут…
— Рик, не надо. — Я все-таки успел опередить его. — Не напоминай. Хватит. Уже столько лет прошло. Давай не будем поминать Хель к ночи?
— Извини. Хорошо, как назвали, так назвали. Сейчас выпущу. А ты уверен, что она меня к Убийце не отправит? За все хорошее, не разобравшись, что к чему. Девочка у тебя очень импульсивная, Оррен.
— Нет. Не отправит.
Еще минут двадцать я быстро пересказывал то, что смог выудить из своей памяти. Сначала — что происходило после того, как я вернулся с Окраинных земель, и до рождения Юли, после чего, быстро перешагнув семнадцать лет, в которые я почти не следил за тем, что творится в империи, рассказал о последних двух годах. Дочка задерживалась, видимо, упорно воевала с каждой закрытой дверью, что попадались ей на пути в большом количестве, так как были специально заблокированы. Иначе она сюда бы и не дошла — сразу бы на улицу кинулась.
Наконец косяк треснул, поддаваясь сильному рывку, и на пороге комнаты возникла растрепанная и очень злая Юльтиниэль. Подол платья оторван выше колен, видимо, чтобы пинаться было удобнее, в одной руке держит туфли (кидать их, что ли, собралась?), в другой — готовое боевое заклинание. Глаза дочки казались полностью черными то ли от неровного солнечного света, то ли именно об этом и предупреждал меня перед началом путешествия Тонио.
— Ах ты! Ну-у, я тебе сейчас… — Тут Юля увидела меня и сразу растеряла весь свой боевой пыл. Расширив от удивления глаза, она перевела взгляд с невозмутимого Рика на меня, потом на покосившийся портрет и снова на меня.
— Пап, — с сомнением уточнила она, — это правда ты?
— Правда, правда. Приехал тебя выручать.
— И именно поэтому пьешь с наместником Хель чай? А почему у него тут твой портрет висит? Я чего-то не знаю?!
Да, на портрете был изображен мужчина, очень похожий на меня. Разве что у него не было бороды и усов. А так точь-в-точь. И русая шевелюра, и добрый взгляд синих глаз, и форма подбородка, и скулы, и даже теплая улыбка.
— Это не я, — покачал я головой. Потом представил: — Знакомься, это, — кивок в сторону брата, — твой дядя Рик Рит. А на картине изображен предыдущий наместник Убийцы и по совместительству твой дедушка.
Пока дочка приходила в себя, переваривая новую информацию, мы с братом наконец смогли разлить по чашкам горячий чай, не боясь, что в любую секунду пол может уйти из-под ног, а стены начнут рушиться прямо на головы из-за того, что Юльтиниэль захочется чего-нибудь колдануть.
— И все-таки странные у тебя методы приглашать в гости, — упрекнул я Рика, взвешивая на ладони спелое яблоко. — Ладно, чернокнижник или этот глупый указ. Но с куклами ты переборщил. И зачем Криса надо было поддельными орденцами пугать, так что он из окна решил прыгать?
— Совсем тут одичал без нормального общения. Вестников прислать не мог — их сначала слуги просматривают, насколько я помню. А так пока сам осваивался на новом месте. Потом, кое-как узнав, что произошло у тебя, ждал, что немного отойдешь, думал не трогать лишний раз. Вот все-таки не выдержал, честно, не догадывался, что у тебя и так проблем по горло. Решил напомнить про наш договор. Полагал, ты сразу из деревни ко мне помчишься, когда священник решил Юльтиниэль сжечь. Неужели не почувствовал мое вмешательство? Ты и вызов демона пропустил! Впрочем, указ подделать было самой простой из задумок. А с куклами да, ошибся… хотя приказа у них не было. Это уже они самодеятельность развели.
— Твой демон сейчас сидит с остальной компанией. Василием зовут. Иномирец он. А горе-мага Юля к Хель отправила. Кукол тоже, кстати.
Дочка, услышав свое имя, встрепенулась, сбрасывая с себя оцепенение.
— Это действительно не шутка?! Но мне рассказывали, что Рик Рит погиб! — возмутилась она, но спокойно приблизилась и заняла последнее креслице. Осмотрела предложенное к употреблению угощение и тут же перемазалась кремовой корзиночкой, с удовольствием проглотив пирожное. — А вы все-таки похожи! Глаза — точь-в-точь, — вынесла она вердикт. — Только все равно ничего непонятно.
— Было бы очень печально, если бы неожиданно всплыла правда касательно моего нового положения, — заметил мой брат, отпивая немного травяного отвара.
— Но как это произошло?
— Сложно, — незамедлительно откликнулся я.
Юля скорчила скептическую гримасу.
— Пап, я же понимаю, что, если бы вы захотели скрыть этот факт, не стали бы меня сюда приводить. Так что рассказывай… те! — заявила она, нацеливаясь на вторую корзиночку и наполняя свою чашку чаем.
Рик вздохнул.
— А что тут рассказывать? Оррену вот не повезло, что он в отца пошел. Мне чуть удача улыбнулась. Я больше на мать похож оказался. Даже не знаю, с чего начать… — Наместник Хель вопросительно посмотрел на меня, после чего все-таки продолжил: — Наверное, с того, что Виктор Рит был жестоким человеком.
Его злоба и мелочность переходили все границы. Непонятно, как от него люди не разбежались. Скорее всего, боялись, что их везде отыщут. И, конечно, Арие Олл в страшном сне не могла представить, что родители, стараясь поддержать обедневший род, выдадут единственную дочь за такого человека. Но что она могла сделать? Только молча сносить побои и оскорбления ненавистного мужа. И вот однажды, совершая небольшую конную прогулку по границам герцогства, на берегу Елия она встретила красивого незнакомца. Им оказался Норт, наместник Хель. Вот такая романтическая сказка. Через какое-то время на свет появился я.
— Проблема была в том, — подхватил рассказ я, чтобы Рик мог допить свой чай, — что именно в те годы наместник решился на один отчаянный шаг. Ты же знаешь, что сила меченого и та, которая переходит к наместнику, различаются? И в то же время истории известны страшные случаи, когда они взаимно дополняли друг друга. Вот Норт — так звали твоего деда — и решил попробовать, что же будет, если соединить их. Две стороны Хель — всемогущество и безумие. Он провел сложный ритуал над младшим братом Элизабет, сняв с него метку еще до того, как проклятие проявило себя, никто так и не узнал, что паренек был отмечен Убийцей. Естественно, это не могло не привлечь внимания творца. Когда она спросила наместника: зачем ему эта сила, он ответил, что жаждет власти над большей территорией, нежели зачарованные Окраинные земли. Тогда Хель наградила его частью своего безумия, сказав, что в нем ее сила… Какое-то время он держался… За это время на свет успел появиться я. А дальше начались те самые темные годы, когда ночью нельзя было выехать за пределы защитного ограждения, а люди собираясь в храмах, молились Пресветлой Алив, чтобы она защитила хотя бы их души.
Я усмехнулся, откусывая от яблока кусок. Быстро его проглотил, почти не чувствуя вкуса. Дочка слушала внимательно-внимательно, замерев с поднесенной к перемазанным кремом губам чашкой, так и не отпив ни глотка.
— Надо заметить, что Виктор дураком не был. Раз младший сын на него не похож ни капельки, то путем нехитрых вычислений можно было понять, что и к старшему ребенку он не имеет никакого отношения. Наверное, единственный его достойный поступок… по нашему мнению, достойный, что вместо того, чтобы изгнать неверную супругу с ее детьми, он с помощью ритуала крови принял Рика в род Ритов. Соответственно, так как кровь у нас с братом была одна, потом род признал и меня. Может, Виктор просто осознал, что, если отречься от семьи, на нем линия Ритов оборвется. А может, были другие мотивы. Кто знает?
Еще мгновение я собирался с мыслями, после чего продолжил:
— Сила наместника передается от родителя к ребенку. Так было всегда, и никаких исключений мир не знал и вряд ли узнает. Почему-то каждый из слуг Хель успевает оставить кого-то после себя. Алек ведь действительно был защитником — орден не ошибся, — мальчик просто не успел ничего сделать. А я проскользнул через след портала как раз к тому моменту, когда моему другу перерезали глотку. Естественно, Норт меня сразу узнал, и я тоже очень быстро понял, что к чему… Именно поэтому ненавижу выражение «сын мой» — это было первое, что я услышал от наместника, когда Алек захлебывался кровью у его ног. Но иногда удача может не только повернуться лицом, но и упросить случай помочь своим любимцам. За три дня до этого Рик нашел письмо матери, в котором она все рассказала. Он мчался к северным землям, загоняя коня, еще не зная, что ворвется в зал как раз в тот момент, когда я начну проигрывать схватку своему отцу. Вдвоем мы все-таки смогли его убить.
— Тут-то и началось самое страшное, — брат отставил пустую чашку, — вся сила и безумие должны были достаться мне. И не знаю, что тогда могло произойти… После эксперимента возможности Норта увеличились вдвое. Сила Хель уничтожила личность не самого слабого человека всего за несколько лет. А что могла сделать с молодым парнем? Но Оррен каким-то непостижимым образом смог забрать себе часть проклятья, разделив его на две части.
— Именно поэтому магическая сила у меня так и не появилась. Это добро осталось у Рика. Наверное, большая часть успеха того, что я не поддался метке, в том, что во мне нечему ей поддаваться, а крошечные осколки силы может сдерживать специальный дар. Когда замок признал брата как нового господина, мы наспех соорудили кое-какую легенду, особо и не заботясь о ее правдоподобности. Тогда главное было сочинить хоть что-то, что на время отвлечет остальных. Я назвал себя защитником и уехал из замка как величайший победитель. Рик остался тут и помог подстроить свою «гибель». Кто же знал, что в глупую историю все поверят? Вот, собственно, и весь сказ. Ну разве что стоит добавить — правду я все-таки рассказал: сначала Альге и Талли, после Лиз и Шахра'ле — знал, что им можно доверять.
Юля задумчиво покосилась на последнюю кремовую корзиночку, но есть все-таки не стала. Несколько минут она молчала, чуть прищурив глаза и явно что-то просчитывая в уме. При этом она накручивала на палец прядь волос и слегка закусила нижнюю губу. Рик отклонился на спинку кресла, насмешливо рассматривая меня — очень знакомый взгляд. Почти все детство я провел, учась отвечать на его едкие насмешки в мой адрес. Ничего, привык. Я же размешивал сахар на дне чашки, думая, что на самом деле ненавижу сладкий чай.
— И что теперь делать? — Наконец дочка подняла на меня взгляд.
В нем была печаль. Да, мало кто бы стал радоваться, узнав о такой родословной.
— Ничего, — вместо меня ответил Рик. — Я бесконечно извиняюсь, что подложил вам несколько приличных свинок со своим желанием увидеть младшего братца. Кто же знал, что у Оррена и так все сильно запущено? Так что не смею вас задерживать. Но очень надеюсь, что после праздника Начала вы, ваша светлость, все-таки навестите меня с более продолжительным визитом. И леди, раз теперь вы посвящены в небольшую тайну, также можете приезжать ко мне. Буду счастлив видеть свою племянницу в этом гостеприимном замке.
— Больше запирать не станете? — подозрительно уточнила дочка.
— Нет. Между прочим, я выделил лучшие комнаты, уж что там могло не понравиться, ума не приложу?
— Способ доставки в них, а также запертая дверь, — тут же нашлась Юльтиниэль, быстро свыкшись с мыслью, что теперь у нее появился дядя.
А что? Раз отец — меченный Хель, так почему бы не появиться дядюшке — наместнику Убийцы? Для комплекта, так сказать. Наоборот, весело — такое интересное семейство!
Неожиданно дочка спохватилась:
— А тот мужчина, который меня похитил, не вампир, случаем?
— Да, я тоже хотел про это спросить, — согласился я, доедая удивительно вкусное яблоко.
— Случаем, вампир, — осторожно согласился Рик и тут же уточнил: — А что?
Мы с дочкой переглянулись и быстро выложили историю Маришки, а также ее желание «побеседовать» с родителем. Брат нахмурился.
— Нет, я, конечно, могу его опять вызвать… Но, Оррен, ты уверен, что им действительно нужна эта встреча? Если ты говоришь, что девочка его не узнала, не лучше ли оставить все как есть?
— Думаешь, месть не выход?
Встал с кресла и, подойдя к окну, я посмотрел в сторону беседки, благо она находилась близко к этой части замка. Друзья расселись в тени плетеного купола на удобных лавочках и с опаской косились на подносы с едой, которую принес им заботливый Лео. Кристиан приклеился взглядом к выходу, явно дожидаясь, когда же я наконец соизволю к ним выйти, что, естественно, будет означать — победа одержана, Юля спасена. Маришка сидела рядом с Василием и что-то ему рассказывала. Иномирец внимательно слушал, иногда кивая в такт словам девушки.
— Когда-то так сказал ты. Ну его, это прошлое! Сам от него прячешься, так и другим не напоминай о том, что было. Раз девчонка еще не кинулась на поиски своего отца, значит, подсознательно не хочет его встречать. Да и у Вэра замечательная семья — как раз в этом году старшему сыну первый десяток исполнился. Не стоит их трогать.
— Хорошо, Рик. Я приеду к тебе сразу же после бала в честь праздника Начала. И так чувствую себя виноватым, что не появился раньше — слишком уж в свои проблемы погрузился. Ладно, — повернулся я к дочке, — можешь идти к ним, я спущусь буквально через несколько минут. Наверное, нам будет лучше отдохнуть уже на моих землях?
Наместник Хель, немного подумав, кивнул.
— Да, судя по всему, твои друзья уже не очень рады, что поехали с тобой. Насколько понял по твоим словам, порталы открываются откуда угодно, просто ты не знал точных координат моего замка? В таком случае вы можете сделать первый переход уже здесь. Да мне, признаться, и самому не хочется, чтобы кто-то узнал меня… Пусть это твои друзья, брат, и ты им доверяешь, сам им довериться я не могу. В следующий раз приезжайте только втроем — ты, Юля и Альга. И чтобы никаких императоров!
— Спасибо… Конечно. Я бы и сейчас один приехал, да из-за того шоу, которое ты устроил, и так еле-еле удалось отвязаться от приятной компании армии и драконьих наездников. Да… Юля? Что-то еще? — Дочка замерла на пороге и выжидательно косилась в мою сторону.
— А вы секретничать будете? — надулась она.
— Нет, просто еще немного поговорим, — улыбнулся Рик. — Чтобы не вышло, что я зря заставил Оррена проехать по империи туда-сюда. Давайте, леди, идите на улицу. Вас там ждут.
— А потом, когда я сюда опять приеду, мне можно будет расспросить обо всем? Да? И задержаться подольше?
— Конечно.
Я посмотрел в окно, как дочка выбежала из дверей, сразу что-то закричав компании и весело подпрыгнув на зеленом покрывале. Первым к Юльтиниэль подбежал почему-то Крис и, подхватив на руки, закружил — веселый смех разлился по внутреннему двору патокой, эхом откликнувшись в самых дальних уголках. Остальные тоже поспешили к спасенной из лап наместника пленнице. Василий указал на замок, явно спрашивая, почему же я задерживаюсь.
Я вернулся обратно к столу и устроился в кресле, показывая брату, что можно продолжить разговор.
— Оррен, скажи, — тон Рика стал куда серьезнее, — мне показалось или ты действительно винишь себя в смерти Лареллин?
— Да… виню.
— Ты ведь никогда ее не любил?
— Возможно. Но и смерти не желал. Это было необдуманным поступком, просто я забыл, что Хель всегда все делает по-своему и так, как понимает.
— Ох, братишка. Все-то у тебя не так, как у людей. Знаешь, ты сам иногда видишь только то, что хочешь увидеть. Хотя правда лежит чуть в стороне.
— Убийца приходила к тебе? Вы говорили об этом?! — Я сам не заметил, как вскочил на ноги. — Но я видел ее недавно, и она ничего не сказала…
— Потому что ты не спрашивал, Оррен, — ворчливо отозвался Рик, также поднимаясь из-за стола. — Пойдем, я провожу тебя до дверей. Поговори с Хель, посмотри по сторонам и наконец перестань мучить Альгу. А то я начинаю сомневаться в том, кто же из нас настоящий наместник.
— Юля, — отозвался я.
Рик весело рассмеялся и, пожелав удачи, прикрыл за мной двери, еще раз напомнив, чтобы я обязательно заглянул к нему после праздника и даже остался погостить на недельку. А я разве против? С большим удовольствием!
И Альгу обязательно прихвачу, а дочка пусть грызет гранит науки…
ЭПИЛОГ
В жизни главное — семья.
Рядовой многоженец
— Ты все-таки пришла? — облокотившись на перила небольшого балкончика, я смотрел на темнеющую громаду парка.
Хорошо… Воздух свежий, недавно прошедший дождик прибил всю пыль к земле, и сейчас дышалось легко-легко. И людей на улице совсем нет, а значит, никто меня не увидит. И не услышит тоже. Марта возится на кухне — посуду после ужина моет. Вик устроился там же, обсуждает с кухаркой последние новости. Юлька и Маришка празднуют с одногруппниками успешное зачисление в академию. Да так празднуют, что шум веселья докатывается и до нашей тихой улочки. В небе то и дело расцветают звезды салютов, слышится веселая музыка.
Все празднуют. Еще с утра народ к главной площади стал стекаться! Альга утащила Василия смотреть на выступление артистов, которые утром прикатили через центральные ворота и весь день устраивали на площади сцену. Крестник опять готовится к балу, проклинает свою прошлую идею с маскарадом. Говорит, Хель попутала, и, признаться, я склонен ему верить. Судя по последним событиям, все это было мастерской игрой творцов, где мы выступали в качестве фишек, которые Хель и Алив передвигали по игровому полю. Почему-то это не обижало. Живы остались, все устроили в лучшем виде. Что еще нужно?
И завтра все гулять продолжат — праздник Начала, как-никак. Вообще никто спать не будет. Весь город принарядился и приукрасился, словно девушка перед смотринами. И без того не грязные мостовые начистили до блеска, всюду развесели гирлянды, на деревьях украшения и куколки осени, которые полагалось под конец дня сжигать. Люди с удовольствием обсуждают, кто к кому пойдет в гости, что наденет и приготовит на праздник. Торговые ряды ломятся от всевозможных подарков — на любой вкус можно выбрать. Продавцы продуктовых лавок подсчитывают прибыль и радостно потирают руки — у нас народ любит накрывать столы так, что потом еще на неделю вперед остается.
— А почему я могла не прийти? — вопросом на вопрос ответила Хель.
Убийца устроилась рядом, скрестив худые руки на груди. Сегодня она изменила своей любимой поношенной одежде, появившись в более-менее приличном виде. Даже неровно обрезанные пряди волос хорошо расчесаны и спускаются на широкие угловатые плечи.
— Ты позвал — я появилась. Все равно больше никаких дел нет… Спасать-то тебя пришла? Пришла. А что сильно рассорились, так это далеко в прошлом. И заметь, тогда ты меня прогнал. Думал, обиделась? Нет, Оррен… я умею мстить, но не обижаться.
— Не понимаю я тебя, Хель. И твои поступки не понимаю. Вроде Убийца… Знаешь, сколько людей твое имя как ругательство используют? А сколько им детей пугают?
— Ты тоже используешь мое имя не для чтения хвалы, — подметила она. — Думаешь, мне хотелось становиться этим? — Хель развела руками, показывая на себя. — А что проклинают, то не страшно. И вообще, хоть я и творец — в первую очередь все-таки женщина. Не зря же нас называют самыми загадочными существами. Будем считать, что я пришла по старой… мм дружбе. — Последнее слово она выделила нарочно. — Ты что-то хотел спросить?
— Да, про Лареллин.
Творец скривилась и неприязненно сощурилась. И без того некрасивое лицо еще сильнее обезобразилось этой гримасой. Мою бывшую жену вспоминать она не любила. И теперь явно была расстроена, подумав, что я позвал ее лишь затем, чтобы опять начать обвинять в смерти эльфийской княжны.
— Не убивала я ее… — бросила она. — Может, и собиралась, да не собралась. И ты тут совсем ни при чем, Оррен. Я всего лишь помогла ей вернуться туда, куда рвалась ее душа.
Громадный камень свалился с души. Услышав то, что Хель сказала тихим голосом, я почувствовала, что теперь могу взлететь. Вдруг стало легко и спокойно. Так просто, всего несколько слов. Но почему они не прозвучали тогда, восемнадцать лет назад?
— А почему раньше не сказала? Тогда ведь все могло случиться по-другому…
— Именно поэтому не сказала, — усмехнулась женщина. — Мы видим и будущее, и прошлое. Пусть забываем о своем предназначении, ломаем судьбы и не храним заветы. Есть внутри каждого что-то такое, что помогает чувствовать равновесие. И когда реальность дорога сердцу, любыми силами и способами хочется ее удержать. Я знаю, что, выбирая из зол наименьшее, все равно выбираю зло. Это будущее было необходимо твоему миру, Рит. И я сделала все, чтобы оно случилось. Всего лишь отправила эту несносную девчонку восвояси, чтобы она не наломала дров. Впрочем, это совсем другая история, Оррен.
— Ты не расскажешь?
— Зачем? — удивилась она. — Может быть, потом… Но не сейчас. Скажи, ты не отдашь мне дневник, который нашел? — неожиданно спросила она.
Я заметно напрягся. Просто так Хель просить не станет. Если бы он был ей действительно нужен, женщина забрала бы его силой.
— Мне не хотелось бы его отдавать. Василий только-только начал перевод…
— Да, странно, что судьба закинула к вам человека именно из нашего мира, а не из какого-то его отражения. Другой бы не смог прочитать ни строчки, даже зная наш язык. Наверное, это время — оно решает, когда что открывать. Скажи, рыжая сказала там что-нибудь про него, про время? Называла какие-нибудь имена? — Творец приблизилась ко мне, пристально смотря в глаза.
Я постарался вспомнить всех, про кого было написано в дневнике. Только умолчал о той записи, которую Алив должна была уничтожить. Думаю, об этом следует молчать.
— Хорошо, — кивнула Хель, когда я закончил перечислять ничего не говорящие мне имена. — У тебя есть еще вопросы, раз уж у нас получается такой обмен информацией?
— Да… Тот призрак из моего замка сказал все точно. И про перекресток и про ошибку. Но там была еще одна часть про воду, что я должен ее слушать. Эта часть никак себя не проявила. Почему?
— Думаешь, я знаю все? Нет, Оррен. Может, в суете последних дней ты просто не заметил того, что это случилось? Или же оно только должно произойти. Время и Пространство одинаково далеки от душ, оставшихся на земле. Они видят даже больше нас, творцов. Прошлое, настоящее, будущее — три грани так причудливо перемешиваются, что, может быть, ты услышал воду в своем прошлом, но здесь и сейчас еще не случилось того, что тогда позволило тебе сделать это.
— Вот умеешь ты отвечать просто и понятно, Хель! — усмехнулся я в бороду. — И все-таки что-то мне подсказывает, что ты знаешь. Просто не говоришь.
— Всему свое время, Рит. Посмотри, какой замечательный вечер! И поверь, завтрашний день окажется ничуть не хуже. И следующий… и еще дальше. Теперь все будет по-другому. Не думай о прошлом. Когда это станет нужно, оно само о себе напомнит. Наслаждайся праздником, Оррен. Ты заслужил.
Хель дотронулась до моего плеча. Вздохнула и, сделав шаг назад, позволила тени, окружив свою фигуру плотным коконом, переместить себя в какой-то другой, далекий мир.
Я остался на балконе, думая о том, что иногда ответы получаются куда запутаннее вопросов. Хотя, зная Хель, могу с уверенностью сказать, что все еще откроется. Но, как заметила она, в свое время. Пока же можно было спокойно присоединиться к празднующим.
* * *
— Нет! И еще раз нет! — Кристиан схватился за голову, не зная, как еще более доступно объяснить слуге, что сегодня приема не будет. Ни для кого.
— Но советники… — промямлил кругленький лысоватый мужчина.
— Да никуда они не денутся! Все, что не касается конца света, может подождать. Хотя сейчас я так устал, что даже это не будет поводом видеть их рожи. Я сказал нет — значит, нет! Кто ни придет, гони в шею. Те, кого я буду рад видеть, и так смогут меня отыскать.
— Но они говорят, что нужно обговорить дату свадьбы… И записать время ее объявления, ведь завтра вы, ваше величество, и ее высочество должны…
— У-у! — Крис взвыл так, что, если бы его услышали волки, точно сбежали бы работать над своими вокальными данными. После чего император выместил злость на антикварной вазе, безо всякой магии разбив ее на мельчайшие осколки. Потом глубоко вздохнул. — Так… Ты сейчас выходишь за дверь, плотно ее прикрываешь и сегодня больше не попадаешься мне на глаза и уж тем более никого ко мне не пускаешь… А то палач не за красивые глаза жалованье получает.
Мужчина нервно сглотнул, протер вспотевшую лысину кружевным платочком и чересчур быстро для своей комплекции исчез из зала, только полупрозрачные шторки всколыхнулись; будто сквозняк промчался. Кристиан покачал головой и устроился на подлокотнике кресла.
— Выпить бы… — пробормотал он, обращаясь к эфиру, и даже подпрыгнул от удивления, когда перед носом нарисовалась бутыль с виски.
— Угощайся, — улыбнулась Нимиони, — правда, я забыла прихватить бокалы.
Оглядев свою невесту, император загрустил, подумав, что, видимо, сильно переутомился и теперь у него начались галлюцинации. Эльфийская принцесса была одета в простые штаны, свободную мужскую рубаху и высокие сапоги, а длинные волосы вместо сложной прически оказались завязаны в неказистый узел. До этого он видел Нимиони только в официальных платьях, когда все было соразмерно тому, что предписывал этикет. И уж точно не мог представить на правильном лице такой простой улыбки.
— Мм… — глубокомысленно протянул он.
— Прости, что я в таком виде. Меня уже ждут сопровождающие, вот заглянула отдать. — Девушка вложила в ладонь императора обручальное кольцо.
— Хм?! — От происходящего Кристиану даже пить расхотелось.
— Такое интересное совпадение, лилии — твой знак и символ ее рода. Такое нельзя упустить, — чуть лукаво улыбнулась она.
— Ты про Юльтиниэль?
— Да, именно про леди Рит.
Парень серьезно посмотрел в глаза принцессе.
— Хорошо, опустим твою осведомленность, но почему ты уходишь? Мало ли что с кем приключилось…
— Крис, извини, но мне очень хочется нормальных отношений. Не могу я из себя счастливую невесту изображать… Хочется провести отведенное мне время с любимым, а не выполняя Хелин долг. Я не верю в то, что ты бы меня отравил… но и сама не хочу отравлять тебе жизнь, думая о другом мужчине. Так что, раз так удачно получилось, я лучше домой поеду, к отцу и моему любимому. Все проще и лучше.
— То есть ты меня бросаешь на растерзание совета? Представляешь, что они мне устроят, если я еще и с женитьбой попытаюсь что-нибудь выкинуть?! Бунт! Революция! Я и пикнуть не успею, а меня уже свергнут и казнят. Привет, Хель!
Принцесса звонко рассмеялась.
— Твое величество, ты хоть по сторонам посмотри! Совету что важно? Чтобы неукоснительно соблюдались правила… Нужна императрица с определенными параметрами? Пожалуйста! Думаю, когда тебе подыскивали невесту, не учли, что можно смотреть и за пределами эльфийских общин и Светлолесья.
— Она нечистокровная эльфийка…
— Зато какой потенциал! Все только и шепчутся о том, что она устроила на зачислении. Только подумать — заморозить ректора… причем совершенно случайно. Это нужно уметь. За возможность хм… получить такую кровь совет простит… нечистокровность леди Рит.
— Хорошо, хорошо, убедила меня, что я действительно дурак и дальше собственного носа не вижу, — Кристиан примиряюще поднял ладони, показывая, что на эту тему спорить с принцессой не будет, — только вот меня с этим колечком пошлют далеко и надолго… Эх.
Нимиони только головой покачала.
— Твое величество, неужели тебя еще нужно учить, как правильно сделать девушке предложение? В конце концов, человека всегда можно подловить на таком моменте, когда он просто не сможет сказать нет. Тебе ли это не знать? — Она кинула обеспокоенный взгляд на часы. — Все, мне пора. Не хотелось привлекать к своему отъезду внимание.
— Неужели все так просто?
— А что тут сложного? Зачем пробивать головой стену, когда в двух шагах есть открытая дверь. Удачи, Кристиан.
Император проводил взглядом свою уже бывшую невесту и, посмотрев на бутылку, решил, что выпить он успеет всегда, а вот для того, чтобы обрадовать совет, лучшего момента может не выдаться. И как же сразу стало хорошо и весело!
— Ага… как там было? Поделись с ближним своим? Вот пойду обрадую хорошей новостью совет. Пусть старички тоже «повеселятся»… — На лицо императора заползла злорадная улыбка. День явно удался!
* * *
Не давай опрометчивых обещаний даже самому себе, если не сможешь их выполнить. Кто же сказал эту замечательную фразу? Он явно был гением. Жаль, что я не прислушался к мудрому совету…
Это к тому, что на бал меня все-таки затащили. Услышав, что я собираюсь сидеть весь вечер дома и есть пирог с щавелем, который приготовила Марта, Альга использовала свой выигрыш в том пари на вопрос и уточнила: в каком случае я буду согласен отправиться на праздник. А я возьми и ответь, что если воровка наденет нормальное платье…
Ой, и зря же я это сказал! Она ведь действительно надела… Я несколько раз обошел вокруг преобразившейся женщины, когда, спустившись, чтобы проводить девочек на бал, обнаружил ее в темном платье эльфийского шелка.
— И как? — насмешливо уточнила Альга.
— Непривычно. — Я ответил предельно честно.
Альга и в этом осталась верной себе, выбрав самый простой фасон. Волосы хоть и распущены, но схвачены обручем, ни косметики, ни украшений. Впрочем, чего еще было ждать?
— Что только не сделаешь, чтобы вытащить тебя на бал? — Подруга улыбнулась.
— Только вот непонятно зачем. Снова буду подпирать стенку и спасаться от благородных девиц и их чересчур настырных родителей, которые грезят дружбой с императором и богатыми Ритами.
— Ты бы мог пригласить меня на танец, — подсказала воровка, — или на два… а может, и на целых три.
— Или посвятить тебе весь вечер? — улыбнулся я, смотря, как Альга нарочно равнодушно пожимает плечами. — Только, чур, никаких подозрительных незнакомцев!
— Договорились, Оррен. Будут только не менее подозрительные герцоги.
Скучать действительно не получалось. Альга таскала меня за собой по всему залу, то увлекала в круг танцующих пар на своих любимых мелодиях, то охотилась за очередным драгоценным украшением. Вдвоем «раздевать» гостей получалось намного веселее. Ага, я тоже молодость решил вспомнить. Было время, когда Альга, еще совсем молоденькая девчонка, пыталась научить аристократа, как правильно воровать… Как оказалось, талант не пропьешь, и приемы я вспомнил довольно быстро. Осталось понять — гордиться этим или нет.
Только я искренне недоумевал, зачем мне могут понадобиться бриллиантовые сережки или сапфировое ожерелье из белого золота. Не носить же их? А Юле я лучше что-то новое куплю… или дам денег, она сама выберет. Так что всю свою долю я отдавал воровке, которая тоскливо вопрошала, почему ни один дизайнер женских платьев не додумался приделать к наряду несколько карманов… лучше более десятка.
— Теперь я все-таки куплю себе домик, найму служанку и буду жить в столице, гуляя по парку, посещая театры и всяческие приемы, — похвасталась она, после того как мы вышли на один из балконов припрятать добычу.
— А не хочешь в моем жить? И ничего покупать не придется… — предложил я.
— Нет, Оррен, большое спасибо, но ты меня знаешь — я ненавижу сидеть у человека на шее и чувствовать себя обязанной, даже если мне предлагают что-то совершенно искренне без каких-либо корыстных намерений. Предпочитаю быть хозяйкой, а не гостьей.
Но на этом разговор пришлось прервать. Я только-только открыл рот, чтобы сказать давно уже преследующую меня по пятам мысль, и нахмурился. К Юльтиниэль, которая как раз танцевала с Селем, подошла серьезная Маришка и, что-то прошептав, кивнула в сторону выхода в парк. Юля сделала изящный реверанс, явно извиняясь перед графом за прерванный танец, и поспешила за подругой, подобрав пышные юбки того самого лилового платья, из-за которого перед отъездом случился спор.
Полюбовался дочкой. Несмотря на то что она продолжала раз за разом отчебучивать что-нибудь эдакое, ее поведение изменилось в лучшую сторону. Почти не язвила, не пыталась привлечь к себе лишнее внимание, старалась сдерживать силу, а если и устраивала что-то, то перед этим явно задумывалась: какой вред ее выходка нанесет окружающим. Даже этикет изредка соблюдала. Просто чудо, а не ребенок. Все-таки положительно на нее небольшое путешествие повлияло. Смогла понять, что шутки шуткам рознь. Так что не так уж тяжела доля отцовская, а очень даже приятна.
И все бы ничего, но, как только Юльтиниэль скрылась в парке, я вспомнил, что, кажется, совсем недавно видел Маришку, о чем-то беззаботно разговаривающую с Тэдаром. Пошарив взглядом по залу, я действительно обнаружил девушку в его противоположном конце. Она стояла рядом с юным графом Эттом и слушала, как тот ей что-то рассказывает. Рядом с ними обнаружились и Василий с Элизабет. Они наблюдали за детьми, изредка обмениваясь взглядами довольных заговорщиков.
Так…
А с кем в этом случае, позвольте спросить, ушла Юля? Опять двадцать пять?! Ну я сейчас кому-то устрою… Однако ничего не получилось. Стоило только направиться к выходу, как меня остановила Альга.
— Успокойся, Оррен, все в порядке. Это Крис… замаскировался. — В глазах женщины плясали искры веселья.
— Зачем?! — Видимо, такое удивление отпечаталось на моем лице, что воровка весело фыркнула.
— Ладно, хорошо, уговорил. Пойдем. Только обещай, что будешь сидеть тихо-тихо. Да? Все равно мимо тебя это не пройдет, так что все узнаешь из первых рук.
Как выяснилось, сидеть, точнее, стоять пришлось в засаде. Мы притаились за одним из широких стволов деревьев, наблюдая за небольшой беседкой, в которой расположились хм… девушки. Судя по всему, Альга догадывалась, что сейчас должно произойти. Я вот только дивился тому, что всегда все узнаю последним. И вообще, что именно узнаю? Юля рассеянно улыбалась, а вот на лице Маришки… точнее, моего крестника (ну что за дурацкий маскарад?!) читалось волнение.
— Что ты хотела рассказать и почему такая секретность? — Дочка огляделась по сторонам и снова повернулась к «подруге».
— Тэдар собирается мне предложение делать…
На этом моменте Альге пришлось наступить мне на ногу и рассерженно прошипеть: «Дар действительно собирается делать Маришке предложение! Не мешай!» Пришлось набрать в грудь больше воздуха и слушать дальше.
— Это же замечательно! — обрадовалась Юля. — Я тебя поздравляю! Но почему ты говоришь это, вытащив меня с бала… Не понимаю.
Ничего, дочка, я тоже ни к Хель не разберусь…
— Просто я хотел… ла спросить, а что у тебя?
— А что? — не поняла Юльтиниэль.
— Ну-у, с императором.
А вот действительно, что у них?! Тут Альга снова наступила мне на ногу… больно.
— Маришка, — дочка укоризненно покачала головой, — я же тебе говорила — ничего. Как не было, так и не будет. Зачем еще раз спрашивать? Говорят, они сегодня с этой… принцессой дату свадьбы объявят. Что тут может быть?!
— Я узнала, что свадьбы не будет, принцесса уехала домой. Они больше не помолвлены. — Маришка оглянулась, словно подозревала, что тут они не одни и я вот-вот выпрыгну на нее из-за дерева с воплем: «И что же ты тут забыл, крестничек?!»
— И что? — удивительно холодно отозвалась дочка. Никогда не слышал в ее голосе настолько плохо наигранного равнодушия. — Ему быстро найдут другую невесту. Он же сам рассказывал про долг…
— Другую, — горько повторил Крис под иллюзией.
А ко мне в сознание медленно, но верно начало просачиваться понимание, что тут, собственно, происходит. Ну-ну… Детки-то выросли. Эх…
Неожиданно император, словно собравшись с духом, быстро выпалил вопрос:
— Только ответь: ты его любишь?
Скажу честно, Юльтиниэль молчала достаточно долго для того, чтобы Альга отдавила мне все ноги, а ненастоящая Маришка стала белой, словно мел. Наконец дочка вздохнула:
— Мы это уже обсуждали, и я тебе отвечала на этот вопрос. Да. Я его люблю. Но что это меняет?
— Все! — радостно воскликнул крестник, сбрасывая иллюзию. — Выходи за меня, а? Раз уж призналась…
На секунду мне показалось, что дочка его сейчас убьет. Или хотя бы покалечит. Нет. Даже сердиться и возмущаться не стала. Только устало спросила, зачем парню понадобился этот фарс.
— Можно подумать, что если бы я так подошел, ты бы меня не отправила лесом…
— Отправила. Обязательно, не сомневайся.
— Вот! А так теперь уже не отвертишься. И о совете не волнуйся, они и пикнуть не посмеют про долг. Вообще ни о чем не волнуйся. И академию, если хочешь, заканчивай. И в архимаги… Только «да» ответь.
— Я ведь ни за что первой бы не подошла, — неожиданно сказала Юля, — гордость, соперничество… Нет, не подошла бы. Не уступила. А ты уступил. Почему?
— Просто иногда, чтобы выиграть, нужно проиграть, — улыбнулся император. — Так как? — Он легко коснулся губ дочки поцелуем…
Тут Альге пришлось на мне повиснуть, а то отец я или не отец?!
— Да, — ответила Юльтиниэль и обняла Криса.
— И я тебя люблю, — прошептал император.
Дальше было…
— Тьфу ты! — пробормотал я.
— Не мешай им!
— Но ведь они же… они… — Я бросил косой взгляд в сторону беседки.
— Целуются? И что с того, позволь тебя спросить? Молчал бы, папочка… — усмехнулась воровка, пытаясь отодрать подол платья, который зацепился за обломанную веточку.
— Так я отцом стал только в двадцать пять! И это я…
— А это твоя дочь… Вспомни, сколько лет было Рэль. Сказать? И они пока вроде только целуются и о детях не думают. Согласись, Крис — партия куда лучше все этих баронов, которые до этого к Юле сватались. Вот честно, ответь, ты тоже руку прикладывал к несчастным случаям, которые с женихами происходили?
— Ну прикладывал, что теперь изменилось?
— То, что пускай уж они сами решают. Ты ведь желаешь дочери счастья?
— Конечно!
— Тогда не бурчи, как старый дед. Мы с Крисом чуть головы не сломали, думая, как из Юли признание вытянуть — гордость у нее настоящих Ритов! Пойдем.
Альга потянула меня в другую сторону, где как раз показалась еще одна беседка, на этот раз пустая. Тихо шелестела листва, светящаяся в бледных лунных лучах. Под ногами шуршал ковер, расстеленный осенью. И уточнять, что гордостью Юльтиниэль пошла в совсем другого нечеловека, я не стал. И так было хорошо. Просто немного погулять в тишине сказочно красивого парка.
— И вовсе я не бурчу, — все-таки ответил я. — Везде-то ты успеваешь поучаствовать. Там заговор, тут любовные проблемы…
— Оррен, нет, ты неисправим! — весело воскликнула Альга. — Лучше бери пример с детей, а не болтай лишнего.
— Ты предлагаешь поцеловаться или пожениться? — не удержался я от маленькой колкости. — Так вроде говорила, что тебе одного раза хватило?
— Можно считать, что я передумала. Женщины — такие странные существа… Сама себя иногда не понимаю, — улыбнулась воровка.
Осторожно обнял ее, замечая, что она успела замерзнуть в тонком платье. Нужно было возвращаться обратно в зал и ждать, когда же туда придут детки, чтобы «порадовать» всех своим маленьким объявлением. Ладно уж, пусть делают то, что сочтут нужным. Вроде головы на плечах имеются, пускай учатся думать и отвечать за свои решения.
— Так что, будешь хозяйкой, а не гостьей в замке Ритов?
— Буду, — просто согласилась Альга.
А все-таки неплохо быть вдовствующим герцогом. Вот хотя бы потому, что можно снова стать герцогом женатым…
Москва, 2010
Ольга Болдырева
СКЕЛЕТЫ В ШКАФУ
Вековешниковой Елизавете и Темниковой Александре — с благодарностью.
Для будущего наше настоящее — это прошлое.
Владимир Борисов
ПРОЛОГ
Хорошо ли быть Орреном Ритом? Ответить непросто. Хотя бы потому, что к имени, титулу, богатствам и прочим благам прилагается вредная дочка, считающая, что если не сделает кому-нибудь гадость — день будет прожит зря. Казалось бы, за долгие годы своего отцовства я мог привыкнуть к тому, что Юля всегда найдет, чем удивить.
Но чтобы устроить такое…
— О-о, владыка!
В зал для торжественных приемов, убранный пурпуром и золотом, громко хлопнув дверями, вбежал, поскальзываясь на мраморных плитах пола, главный жрец. Выглядел грузный лысеющий мужчина презабавно. Его привыкли видеть вальяжно вышагивающим, буквально несущим свое пышное тело над бренной землей, сейчас же жрец, несмотря на свой возраст и вес, почти летел, придерживая длинную рясу и подобострастно выпучив глаза.
Император Эолы — высокий немолодой мужчина — с неохотой отвлекся от чтения свитка и, махнув рукой слугам, отпустил их. Если жрец решил нанести визит подобным образом, разговор точно не предназначается для чужих ушей.
— Я слушаю тебя, — дождавшись, когда верховный служитель Хель закончит с поклонами и длинным перечислением титулов, император указал тому на невысокое кресло. Оное стояло на две ступени ниже трона владыки южного государства, стремясь еще раз напомнить посетителю о его положении.
— Свершилось чудо! — без предисловий начал жрец, вытирая накрахмаленным платком потное лицо. — Великая Хель во время утренней хвалы ответила верным слугам! Она согласилась направить свою длань против последователей рыжей лгуньи, затаившихся на севере.
— Неужели? — усмехнулся в бороду император.
Хитрый жрец уже не раз пытался прибрать к рукам Лирию, но только это было безумством, сколь бы ни хотелось расправиться с соседями.
«Чистую землю», как обычно именовали Лирию, рыжая лгунья одарила непростым защитником — верным псом, обладающим особой силой, и императоры ее, в отличие от эольских властителей, всегда рождались со знатным магическим даром, который от отца к сыну только увеличивался. Что уж говорить про дружественный договор с эльфами и драконами? Да… творец Алив всегда умела выбирать союзников. Нет, конечно, и у Эолы, не надо долго искать, найдется чем ответить, благо и в численности у них явное преимущество: все-таки страна в два раза больше Лирии, и еще кое-какими секретами Хель наделила, хотя она предпочитала оставлять все на совести верных подданных, уважая выбор и честный труд. И все равно, нехорошо молодых парней на убой гнать. Страна процветает, зачем им еще земли?
А жрец поохает в очередной раз, да и замолкнет.
Вот только в эту же секунду показалось, что кто-то, невероятно могущественный, сосредоточил на мужчине свой взгляд, не одобряя такое пренебрежение волей Хель. Неужели жрец решил какое-то заклятие применить, чтобы убедить императора в правильности объявления войны?
Раздался негромкий щелчок, и перед троном появилась женщина. Она… Жрец не замедлил распластаться на полу, выражая свою преданность и восхищение. Сказать по правде, вот чего уж Хель не вызывала, так это восхищения… Страх? Безусловно. Уважение — естественно, но ничего более. Даже язык неохотно поворачивался называть это отвратительное существо женщиной. Однако император не замедлил склониться перед творцом в почтительном поклоне, чтобы ничем не выдать своей неприязни.
— Приветствую тебя, Хель.
— И я тебя, — криво усмехнулась она. — Сложно, когда один другому не верит. Вкратце так: скоро Лирия лишится императора. Это ненадолго, мальчишка быстро вывернется, но у вас появится замечательный шанс пощипать противника. Договорились? — Хель прищурилась, понимая недовольство императора, и, дождавшись, когда мужчина скажет тихое «да», исчезла с тем же щелчком.
Алив была очень довольна небольшим маскарадом. Достоверно изобразить Хель не получилось бы ни у кого во всей вселенной, но творцу хотелось думать, что она смогла передать манеру оппонентки. А что, Убийце можно изображать из себя Пресветлую матерь, а Алив прикрываться чужой личиной — нет, что ли? Смешно. Раз у Хель что-то важное в этом мире наметилось, она с огромным удовольствием подставит ей подножку. Из чистой вредности… ну и еще из нескольких корыстных планов.
Что ж, поиграем, Убийца.
Глава 1
НА КРУГИ СВОЯ
Что наша жизнь — игра, знает каждый, а вот правила…
NN
…Главный храм Пресветлой матери давно опустел. Ветер задувал в открытые двери запах несостоявшегося праздника и прелые желтые листья. Красные закатные лучи, проникая сквозь витражные окна, переплетались под высоким куполом в тончайшие кружева света и падали на мраморный с темными прожилками пол, растекаясь по вязи сберегательных знаков.
Алтарь, украшенный белыми лилиями, шелк, небольшие букеты цветов, ряды ажурных скамеек для высокородных гостей — все было идеально. Именно так, как и планировалось целый год, — словно в настоящей доброй сказке. Первая неделя после праздника Начала выдалась в этом году дивной: теплой, солнечной, с хрустящей листвой, осыпающейся под ноги прохожих золотым ливнем.
Лучшее время для свадеб.
Считалось, Пресветлая Алив больше всего любит короткие недели осени, и заключенные в это время брачные союзы оказываются самыми прочными. Младший сын моего друга Варэла Дикка женой обзавелся. Квер, лишь несколько месяцев назад пришедший в себя после проклятия, наконец-то смог сыграть свадьбу со своей ненаглядной Лирой. И двадцать лет назад мы с Лареллин дали друг другу клятвы в похожее осеннее утро.
А этот день предполагал стать особенным для всей империи. Свадьба молодого императора Кристиана Лита вот уже полгода продолжала оставаться самым обсуждаемым и многообещающим событием. Пышное, фееричное торжество, начавшись в главном храме Пресветлой матери, должно было перекинуться на всю Лирию, подарив людям замечательный повод не работать, а собираться в кабаках и пить за благополучие страны и здоровье правящей семьи.
Однако этого не случилось.
Переливались нежными голосами флейты, гости притихли в ожидании начала церемонии, я, как и полагалось отцу невесты, стоял в первом ряду, нервно оборачиваясь на Василия, Элизабет и Альгу, которые два часа утром откачивали меня и пытались успокоить. Крис переминался у алтаря с ноги на ногу, теребя край вышитого камзола, Ливий полировал и без того начищенную до блеска ритуальную чашу. Нервы у всех были на пределе.
Но вот к напеву флейт добавился нежный мотив скрипки, высокие створчатые двери с тихим шелестом распахнулись, и в храм вошла моя доченька в белоснежном платье с пышными юбками, длинным шлейфом и с маленькой адамантовой диадемой в сиреневых волосах — красивая до безобразия и совсем взрослая, самостоятельная.
И так невыносимо мне в тот момент захотелось, чтобы Юльтиниэль не спешила взрослеть, чтобы время повернулось вспять, позволив исправить ошибки прошлого, что, видимо, где-то наверху это желание прочла Хель и, как всегда, попыталась сделать благо, поняв его по-своему… с присущим Убийце юмором.
Дочка медленно и торжественно приблизилась к алтарю, одарив гостей многообещающей улыбкой, поцеловала Кристиана в щеку и… неожиданно прошептав «прости», переместилась в неизвестном направлении.
А я неожиданно успокоился. Не повзрослела все-таки!
Жалобно тренькнув на высокой ноте, замолчала скрипка, и гости, кажется, забыли, что нужно хоть изредка дышать. Планы на пышную свадьбу рухнули с оглушительным треском, погребая всех под грудой новых проблем…
Поняв, что это не розыгрыш и побег невесты в запланированную программу
бракосочетания включен не был, все начали расходиться по домам, оставшись без праздничного банкета. Видимо, люди уже давно привыкли, что, если в деле замешан император или юная леди Рит, оное никогда не пойдет так, как было запланировано. Им было жаль не попробованного свадебного торта, невыпитых вин и потраченных на дорогие подарки денег. Но воспринимать произошедшее событие как из ряда вон выходящее они не собирались. И не успел я оглянуться, как в храме осталась лишь наша дружная компания, пытающаяся решить, что же снова пошло не так и, главное, что теперь делать.
— Ы-ы-ы? — только и смог выдавить потрясенный Крис.
— Угу, — спокойно отозвалась Альга. Она улеглась прямо на одну из скамеек и, прикрыв глаза, делала вид, что собирается задремать.
Василий только рукой махнул, словно бы говоря, что цензурной лексики на нас, Ритов, у него не хватает.
— А искать мы Юлю не будем? — осторожно уточнила Маришка.
— Где? — Тэдар хмыкнул и заглянул под скамью, на которой расположилась Альга. — Юля, вылезай, хватит прятаться!
Юля, естественно, не вылезла.
— Ы-ы-ы-ы, — тоскливо подтвердил Крис, с жутким треском разрывая дорогой камзол и оставаясь в нижней рубашке.
— Она может быть где угодно. Пока сама не захочет, мы ее не найдем. — Лиз, придерживая тяжелый подол нежно-синего платья, поднялась со своего места. — Ох, Оррен, дочка-то вся в тебя, только до двадцати лет не утерпела, раньше сбежала.
— Я же не со свадьбы ноги сделал!
— Да, с помолвки. Какая большая разница… — насмешливо согласилась Альга.
— Видели бы вы тот ужас, что мне родители подсовывали! Тут бы и Хель устрашилась…
Крис тем временем, переборов шок и уныние, как следует потоптался на обрывках бедного камзола и начал наматывать круги вокруг алтаря и грустного Ливия, который, наполнив ритуальную чашу вином (которое вообще-то могли пить только брачующиеся), пытался убедить себя, что жизнь еще не закончилась. Вид у Криса с каждым кругом становился все воинственнее и воинственнее.
— Нет! — наконец император вынес вердикт. — Так не получится! Я ей устрою… — в сердцах воскликнул Кристиан. — Оррен, остаешься за императора!
Ливий успел только икнуть от испуга, посмотрев на меня, как уже Крис исчез в неизвестном направлении, оставив нас глотать успокоительное и гадать, что же теперь будет…
Юля сидела на подлокотнике большого мягкого кресла и методично обрывала бутоны белых лилий, украшающих длинную фату, — весь ковер оказался усыпан плотным слоем нежных лепестков. Пышное свадебное платье уже давно сменила привычная походная одежда, которую полуэльфийка загодя припасла для этого момента, так же как и вещевой мешок с самым нужным скарбом.
Последний год не прошел для Юли даром, показав, что иногда можно обойтись и без пятого измерения. И вообще, скромнее надо быть, скромнее. К тому же вредность медленно, день за днем, шаг за шагом все-таки выветривалась из головки хорошенькой Юльтиниэль. Это-то ее и нервировало, даже пугало. Заглядывая в овальное зеркало, висящее в ванной комнате студенческого общежития академии, она все чаще и чаще видела совсем другую девушку: насмешливый прищур сменил серьезный, задумчивый взгляд, улыбка все реже освещала дивное лицо… — и нужно было срочно что-то делать, чтобы не потерять себя.
Поэтому, не привыкшая к ответственности, Юлька, собрав остатки былого безрассудства, решилась на столь отчаянный шаг. И поломала все, до чего смогла дотянуться в только-только наладившейся жизни.
И почему-то сейчас была страшно довольна и несчастна одновременно.
— Глупая ты, Юля, — сидевший в кресле наместник Хель — Рик Рит, по совместительству дядя полуэльфийки, неодобрительно смотрел на племянницу, — заморочила парню голову и смылась в самый ответственный момент. Кто так делает? Ты хоть представляешь, что натворила? Не любишь — так бы и сказала. А то оставишь свою империю без правителя.
Полуэльфийка помотала головой:
— Люблю! Но нотации я могла и у папы выслушивать, точнее, и так наизусть заучила все ваши доводы. Может, хватит, а? Знаю, что глупая, но не готова к этому шагу… чтоб императрицей и женой, нет, не хочу. Время мне нужно, — вздохнула Юльтиниэль, поднимаясь с места. Рассиживаться в гостях не стоило, нужно было как можно быстрее ретироваться из гостеприимного дядиного замка, пока обеспокоенный родитель не сообразил, кто является Юлькиным сообщником.
— А по-человечески попросить не могла? — также поднялся из кресла наместник, истратив весь запас увещеваний. Он уже и без того добрый час пытался полуэльфийку отговорить от побега на другой материк, куда та, собственно, и намылились.
Ага, за приключениями. А то ж! Сколько неизведанных земель и не доведенных до ужаса народов, пока не подозревающих о существовании сего остроухого бедствия.
Прочтя по виноватой мордашке Юли, что такой способ решения проблем ей был неизвестен, Рик только рукой махнул. Он уже десять раз успел пожалеть, что неосторожно пообещал племяннице помочь с побегом. Брат его после такой «помощи» на сотню маленьких наместников порубит — Оррен над дочкой трясется, как дракон над своими сокровищами: один косой взгляд — и герцог уже готов вызвать обидчика на дуэль. Еле-еле всем миром уговорили дать добро на эту свадьбу, а Юля, как обычно пойдя на поводу у шила в попе, все испортила. Хотя, можно подумать, если бы Рик не откликнулся на ее просьбу — девчонка отказалась бы от побега?! Нет конечно же. Помахала бы ручкой на прощание и дала деру. Только вот в этом случае никто бы не смог узнать, все ли с юной леди в порядке. А так Рик проводит Юлю и поможет ей переместиться: будет уверен, что племянницу во время перемещения не разорвет на кусочки и до пункта назначения она доберется в целости и сохранности.
— Может, мне тебя, как в старые добрые времена, в комнатах запереть и подождать, когда за тобой отец явится? — на всякий случай уточнил он, прикидывая, что надежнее все-таки использовать для этого подвалы.
— Рискни, — насмешливо улыбнулась Юлька, вытаскивая из убранных в высокую прическу волос шпильки и подвязывая простой хвост.
Да она и необученным магом колдовала так, что замок наместника Хель чуть на составляющие не рассыпался. А теперь, помучившись на скучных лекциях, стала такое вытворять, что даже архимаг не рисковал Юле слова поперек говорить. И вообще, как-то чересчур шустро засобирался Эриам на пенсию, вспомнив про то, какой он на самом деле старый и немощный. Так что в данный момент было проще убедить стихнуть бурю, чем принудить к чему-либо Юльтиниэль.
По империи давно слух пошел, что не может быть у обычной полуэльфийки такой силищи невероятной. Оррен хмурился-хмурился, а потом нехотя в кругу друзей рассказал про ошибку творцов: что и Алив, и Хель отметили его дочку — да только все равно все остались при мнении, что что-то тут нечисто.
Рик еще раз оглядел собранную племянницу, которая нервно крутилась на месте, ожидая, когда он снимет с замка защитный купол, не позволяющий совершать перемещения без разрешения хозяина. И давать это разрешение ему категорически не хотелось.
Юльтиниэль тем временем с интересом изучала портрет предыдущего наместника, Норта, — ее дедушки. Казалось, что нарисованный мужчина за ней наблюдает, и от внимательного, оценивающего взгляда полуэльфийке становилось не по себе. Девушка вздохнула, в который раз мысленно посетовав, что родственников не выбирают. Даже подумать страшно, что еще эдакого можно отыскать в пыльных шкафах их семьи. Ниже портрета, на каминной полке, красовалась небольшая, но внушающая уважение коллекция магических артефактов. Вот бы с собой прихватить! Но нельзя — и так дядю подставила, нечестно еще и редкие игрушки отбирать; вот этим можно человека с того света вытянуть, вот эта коробочка дорогу в другой мир пробивает. Разное… интере-э-эсное. Так руки и тянутся потрогать, пощупать, повертеть…
— А это для чего? — Юля ткнула пальчиком в небольшой кристалл, почти незаметный среди остальных внушительных вещиц. И ничего в нем необычного не было, у некоторых на украшениях камешки больше сверкают.
— Не знаю. — Рит бросил короткий взгляд на указанный кристалл. — Когда только наместником стал, Хель его подарила, сказала, что когда-нибудь пригодится. Ладно, горе рода Ритов, помогу тебе переместиться, а то что-нибудь не так представишь и окажешься в жерле вулкана. Я как-то по молодости плавал с Виктором в посольстве, сейчас кину образ портового города. И как ты только умудрилась сама научиться прыжкам в пространстве? Так перемещаться, по-моему, только творцы умеют, чтобы без порталов — пальцами щелкнув и координаты по памяти задав.
Однако ответить Юльтиниэль не успела.
Возникший в кабинете Кристиан доказал, что отнюдь не творцы и наглые полуэльфийки, а еще и вполне себе обычные императоры тоже способны на прыжки в пространстве. Особенно если перед этим их хорошенько разозлить. Юльтиниэль испуганно пискнула — Крис выглядел более чем грозно. Любая другая сбежала бы без оглядки, но девушка стоически выдержала убийственный взгляд жениха и даже попыталась натянуть на лицо приветливую улыбку.
— Куда же ты, милая моя, собралась, не попрощавшись? — прошипел Крис, облокотившись о спинку кресла. — Видимо, твои действия надо расценивать как разрыв помолвки?
— Не-э-эт…
Юльтиниэль сама не знала, как стоит расценивать собственный шаг: самый идиотский поступок века? — кажется, именно так. А ведь еще утром все казалось гениальным и простым. Сбежать, попутешествовать, понять, чего она ждет от жизни и что из этого перечня сможет получить, а потом вернуться домой…
И что дальше? Только сейчас, глядя в непроницаемые глаза любимого, девушка неожиданно поняла, что ее вовсе не ждали бы с распростертыми объятиями. Скорее, уже похоронить к моменту триумфального возвращения успели бы, а потом только плечами бы пожали и предложили вернуться к привычной жизни, в которой было все то же, но без Криса.
— Кольцо. — Император протянул ладонь, спокойно ожидая, пока девушка снимет подарок.
— Ты что? Обиделся? — пискнула Юльтиниэль, отступая на шаг назад.
— Нет, просто понял, что совершил ошибку, пойдя на поводу у чувств. Замуж ты не хочешь, а я за тобой бегать не намерен. Отдай кольцо, Юльтиниэль, и можешь отправляться куда угодно твоей душе, хоть к Хель.
Все шло вразрез с героическими планами Юли.
Полуэльфийка затравленно оглянулась на дядю и, увидев на его лице полное согласие с императором, поняла, что помощи ждать неоткуда.
Рик Рит, после недолгого раздумья, быстро вышел из комнаты, оставив деток самих разбираться со своими проблемами. Вот еще! Мозолить глаза разгневанным магам ему не хотелось. Наместнику была весьма дорога собственная жизнь… И не стоило афишировать участие в этом деле. Видимо, Кристиан сам не понял, что переместился в Окраинные земли к наместнику Убийцы.
Однако Юльтиниэль возвращать кольцо полноправному владельцу не намеревалась. Ведь без него Крис не мог искать другую невесту…
— Не отдам! — воскликнула Юля и попыталась переместиться хоть куда-нибудь — главное, как можно дальше от разгневанного жениха. И плевать на защитные барьеры… — в таком состоянии для полуэльфийки никаких преград не существовало.
Кроме императора…
Оскорбленный до глубины души Крис вовсе не собирался отпускать беглянку с фамильным кольцом Литов. Не хочет становиться его женой — не надо, но и его пусть по рукам и ногам не связывает.
Увидев, как тревожно замерцала вокруг девушки сила, готовая вот-вот переместить свою хозяйку в неизвестном направлении, крайне разгневанный император, не задумываясь о приличиях, сформировал в руках сгусток энергии и запустил им в незадачливую невесту, надеясь сбить настройки заклинания.
Слегка переборщил.
Юльтиниэль, не готовая к нападению, вскрикнула, когда силовой волной ее отбросило к камину, впечатав в полочку, которой она совсем недавно любовалась; и, падая на пол, сбила все артефакты. Раздался звук бьющегося стекла. Сформировавшееся заклинание перемещения требовало выхода, и потерявшая контроль полуэльфийка увидела, как освободившаяся энергия впитывается в тот самый кристалл неизвестного происхождения.
Испуганный Крис кинулся к Юльтиниэль, осознав, что перегнул палку, но не успел и прикоснуться к потерявшей сознание невесте, как на месте одного из артефактов возникла темная воронка перехода.
Хлоп!
…Наместник не далеко ушел по коридору от двери, потому сразу кинулся обратно, услышав испуганный вскрик. В комнате царил невероятный бардак, словно невидимый вихрь прошелся по кабинету, разрушив все, что только было можно разрушить. Среди обломков мебели на полу валялся обугленный кристалл.
Крис и Юля исчезли.
— И что теперь? — спросила Альга, поднимаясь с лавочки, чтобы посмотреть на то место, где несколько минут назад стоял Крис. Хмыкнула, покачала головой и обернулась ко мне.
В храме пахло паленой тканью — остатками роскошного императорского камзола. Ныл копчик, чуя скорые неприятности, со всех сторон подбирающиеся к нам.
— А я-то почем знаю? — Увидев, что на меня поглядывает уже вся честна́я компания, причем как-то недобро, я даже отступил на шаг.
— Ты, друг, теперь император, тебе и решать, — напомнил Ливий, успешно справившись с удивлением в пользу не совсем здоровой иронии. — Сам слышал: его величество сказали, что некий Оррен Рит остается в его отсутствие за главного…
— …козла отпущения! — подсказала Альга, заработав неодобрительные взгляды Лиз и Василия, но говорить они ничего не стали. И так было понятно, что воровка попала в самую середину мишени.
Ох и подложил же мне крестник свинью вселенских размеров…
— А все-таки, куда они делись? — Маришка оправила длинное платье светло-зеленого цвета и потерянно огляделась вокруг.
За этот год она диво как похорошела, из нескладной девчонки превратившись в писаную красавицу. На симпатичном личике крупными буквами читалась обида на то, что дорогая подруга не позвала ее «приключаться» вместе с собой. Рассудительная и спокойная девушка с подачи моей дочки за последний год, проведенный в академии Шейлера, научилась лихо впутываться во всяческие разнообразные и веселые истории. Начиная с воровства еды из столовой, изменения заклинаний на входных дверях, дабы те отзывались на не совсем приличные выражения, и заканчивая изощренными пакостями, подстроенными ректору Эриаму, — подружкам ни в чем не было равных. Впрочем, Маришка всегда знала меру и успевала в последний момент одернуть Юльтиниэль, чтобы смешная шутка не переросла в серьезный проступок с последствиями.
Поэтому я даже жалел, что доченька не прихватила Маришку с собой — та бы смогла уберечь Юлю от безрассудных решений или, по крайней мере, помогла бы из них выпутаться, предложив логичный выход. Общение с Василием не прошло для Маришки даром, ой не прошло. Иномирец многое знал и хорошо умел передавать свои знания. А к черноволосой девушке относился как к родной дочери, стараясь сделать все, чтобы улучшить ее жизнь.
А теперь получается, что, ко всем радостям жизни, кроме Юльтиниэль еще и Крис куда-то пропал — дернулся за невестой, и все — ни вестника, ни какого-либо знака от него. Нашел он Юлю или нет? Если нашел, почему не вернулся и не притащил ее с собой? А коли не нашел, то где решил искать? Почему без нас? И что нам делать со всем этим безобразием? Не сидеть же сложа руки, право слово! Не по чести это.
Вопросов была масса. И ни одного, даже самого простого, ответа не находилось. Никто из присутствующих не обладал магической силой в том достатке, чтобы так же легко и быстро перемещаться в пространстве. А вслепую расходовать дорогие телепорты ордена Пресветлой матери было делом гиблым и провальным. Иголку в стоге сена и то проще отыскать, чем перемещаться по всему миру, надеясь на случай и везение. Можно было, конечно, попросить Эриама — ректора академии Шейлера — отследить место, куда детки прыгнули… Да архимаг, конечно, Юле в подметки не годится, но отнюдь не самый слабый в нашей империи дар имеет.
Вот с этого, пожалуй, и начнем. Раз уж Кристиан сам при достаточном количестве свидетелей назначил меня своим заместителем, грех упускать такой шанс — самостоятельно порулить могущественной державой.
— Предлагаю покинуть храм и отправиться в императорский дворец. Там думать будет удобнее, — предложил я. — К тому же хорошо бы позвать уважаемого архимага Эриама, надеюсь, он сможет нам чем-нибудь помочь. Действовать удобнее, когда ресурсы доступны и находятся под рукой.
Все согласились. Даже обошлось без насмешливых комментариев со стороны Альги или замечаний от Ливия: глава ордена согласился самостоятельно передать Эриаму Э'киру, что ректора ждет его светлость герцог Рит.
— Оррен, а мы, наверное, поедем. — Элизабет печально улыбнулась. — Помощи от нас никакой, зато люди умеют пускать слухи о причастности Эттов ко всем несчастьям империи. Но если что-то понадобится — наш замок всегда к твоим услугам.
Лиз тепло попрощалась с Василием, подождала, пока Тэдар неловко поцелует Маришку в щечку, после чего мать и сын направились к выходу из храма. Действительно, за пределами своего графства Этты теряли большую часть возможностей, зато приобретали массу недоброжелателей — от тихих завистников до ярых фанатиков Пресветлой матери, жаждущих выведения под корень проклятого рода. Даже официальное объявление Кристиана о снятии обвинений с Эттов не примирило людей с хозяевами Хелиных топей — как болота с располагающимся на них графством пользовались дурной репутацией, так и осталось. Разве что еще шепоток пополз, будто Элизабет чем-то околдовала Криса.
Ха! Да что я все про Эттов? Хоть мою дочку вспомнить — столичные красавицы с первого взгляда возненавидели Юльтиниэль так, что еще добрую половину года ей приходилось круглосуточно поддерживать вокруг себя щит, который просто искрил от насылаемых проклятий и недугов. Потом «милые» девушки поняли, что так просто новую невесту красавца-императора не достать, и стали действовать более тонко, придумывая самые изощренные планы. Но Юльке все это было как мертвому припарки. Некоторые выдумки барышень доченьку так веселили, что она даже наносила визиты вежливости этим фантазеркам, после чего еще одна гордая аристократка, растеряв весь светский лоск, срывалась с насиженного местечка, поспешно уезжая в далекое родовое поместье и думать забывая о коварных планах.
Чудо, а не доченька у меня. За какие только грехи такую послали, непонятно? И куда ее, интересно, угораздило переместиться? Заранее не завидую тому несчастному неудачнику, которому она свалится на голову. Может, и к лучшему, что у них с Крисом ничего не сложилось? Не та личность крестник, чтобы заставить себя прогибаться под другого человека, пусть и любимую девушку. А Юля-то уж никогда никому не уступит, даже если будет точно знать, что этим поступает себе во вред. Нет, они бы и так не ужились, но потом расставаться было бы куда больнее.
Эх, молодость, сколько же всего совершает человек в эти замечательные годы! Столько, что потом всю оставшуюся жизнь распихивает по чуланам и кладовкам скелеты неудач и ошибок и занимается их переосмыслением. Впрочем, не будем о том, что и так все знают.
Пока мы добирались до императорского дворца, пока втолковывали слугам и министрам, что произошло, пока оных откачивали после «замечательных» новостей, пока ждали, когда глава ордена притащит архимага… В общем, время перевалило далеко за полдень. Так далеко, что, выглянув в высокое окно, я с удивлением обнаружил, что уже наступил вечер и солнце клонится к горизонту.
Маришку от свалившихся волнений сморил сон: девушка, свернувшись уютным клубочком, дремала на широком диване. Василий уже прикрыл ее содранным со стены гобеленом, с изображением какой-то баталии далекого прошлого. Судя по смешению золотых и серебряных цветов, дрались блистательные витязи Пресветлой матери не с кем-нибудь, а с проклятыми убийцепоклонниками. А теперь иномирец усердно шикал на всех бодрствующих, чтобы мы не смели повышать голоса, дабы, не приведи Алив, не разбудить его дорогую Маришеньку.
За гобеленом, к нашему смущению, обнаружился потайной сейф, который тут же попыталась вскрыть Альга, но, столкнувшись с моим скептическим взглядом, вспомнила, что теперь к ее услугам все герцогство Рит со своими землями и богатствами, и пора бы начать отучать себя от воровских замашек. Женщина виновато улыбнулась и принялась усиленно смотреть в противоположную от сейфа сторону. Ха! Отучишь, как же! То и дело служанки жалуются на пропажу дорогого фарфорового сервиза, картины, грозди драгоценных украшений с люстры, да и на прочие «странности». «Будто полтергейст какой-то завелся!» — восклицают бедные девушки, не помышляя, что злобный полтергейст — не кто иной, как новая госпожа, руки которой независимо от мнения мозга стараются запихнуть все, что блестит и имеет достойную цену, себе в карман и потом надежно перепрятать стащенную безделушку. Даже если вещь и без того уже принадлежит Альге.
Но что поделать? Привычка! У нас даже появилась «милая» семейная забава — каждый вечер перед сном я прилежно пытаюсь отыскать тайники воровки и вернуть все на свои места. Что-то вроде детской игры «холодно — горячо».
— Ну?
В кабинет без стука вошел хмурый Эриам. Выглядел темный эльф неважно — посеревший, с лихорадочно блестящими глазами, весь какой-то помятый. Ректор обернулся, изучая лица присутствующих в комнате людей, затем как-то странно дернулся и тихо сказал:
— Кажется, Ливий сошел с ума, наговорил мне Хель знает что — чушь какую-то, чуть драться не полез из-за того, что я, по его мнению, чересчур медленно собирался, и при этом так старательно вздрагивал от каждого шороха, что мне самому интересно стало.
Ответом Эриаму стал дружный смех, даже Василий, забыв о необходимости соблюдать тишину, громко крякнул, оценивая поведение главы ордена. Да, Ливий и так до сих пор не оклемался из-за прошлогоднего явления «Пресветлой матери», которая спасла меня от костра, а тут еще исчезнувший император добавил стресса.
Приятного мало, согласен.
— Если Ливий говорил про исчезновение Юльтиниэль и Кристиана, то это не чушь, а суровая реальность, — отсмеявшись, сказал я темному эльфу.
— Да? — радостно встрепенулся ректор академии Шейлера. — Неужели эти несносные дети наконец-то оставят меня в покое?! — с надеждой уточнил он, но, вспомнив, что один из «несносных детей» мой крестник, а другая — дочка, быстро извинился. Мол, сам знаешь, Оррен, ляпнул наболевшее.
Я только грустно кивнул: да, понимаю, много найдется тех, кто искренне обрадуется неожиданному исчезновению двух самых больших заноз Лирии. И даже не будет этого скрывать — Крис с Юлькой стольким успели насолить, что список имен обиженных, реши кто-нибудь такой составить, имел бы шанс растянуться на несколько метров, а то и больше.
— Значит, теперь ты император? — Эльф недобро прищурился.
— Крис сам сказал. — Я развел руками, показывая, что ни в коем разе не напрашивался на этот пост, а только попался под руку венценосной особе не в самый подходящий момент.
— А даже если бы и не сказал, все равно, Оррен, ты так и так крайним бы оказался. Ты же крестный императора, да еще и герцог… В любом случае преемником бы назначили именно тебя, — усмехнулся Эриам и, прошествовав мимо собравшейся компании, нагло расположился в императорском кресле. Я-то мягкое, обитое кожей чудо занять постеснялся, а теперь сгонять архимага было как-то нехорошо, пока он не сказал — сможет помочь с поисками или же нет.
— И что? Как претенденту на трон, ты предлагаешь мне устроить заговор против Кристиана?
— Что, можно? — восхитилась Альга, смешно подпрыгнув, потом задумалась. — А Шахра'ла?
— Нет, ни при каких условиях трон не отошел бы вдовствующей императрице, — покачал головой Эриам. — Риты еще с основания своего рода умудрялись оказываться ближе всего к императорам. Эрик Рит вообще получил именно герцогский титул, а не абы что, потому что стал побратимом Дариила Объединителя, впрочем, это, Оррен, ты знаешь лучше меня. Давайте скорее поговорим о деле, что от меня требуется? — Тон архимага в секунду из задумчивого стал официально-деловым, а взгляд похолодел.
— Найти следы перемещений и сказать, куда дети исчезли, — сформулировал я требования.
— Попытаться найти, — поправил меня Эриам.
— Хоть так, — пришлось согласиться и на такое расплывчатое обещание. В конце концов, требовать от темного эльфа звезд с неба было бы несправедливо.
— В таком случае, позвольте откланяться. — Эриам с явным сожалением поднялся из удобного кресла, кивнул и быстрым шагом удалился.
Вот… уже лучше. Глядишь, что-нибудь архимаг нароет, а там детишки найдутся, и все станет замечательно. Я покосился на Альгу, которая, не устояв перед соблазном, уже вертелась около сейфа, сетуя, что не прихватила на свадьбу нужные отмычки. Василий устроился на диване, рядом с тихо посапывающей Маришкой, поправил сползший краешек гобелена. Все были при деле, и, осторожно приблизившись к креслу, я все-таки сел в него, сразу почувствовав себя настоящим суровым правителем. Одно дело в герцогской короне перед зеркалом крутиться, словно барышня, собирающаяся на свой первый бал, и совсем другое — неожиданно оказаться временным императором.
Здорово!
Однако моим скромным надеждам на скорое разрешение проблемы суждено было скончаться в жуткой агонии.
Не успел я уютнее устроиться на месте Криса, как в кабинет ворвались стражники, чуть не сорвав дверь с петель. Во главе бледных, дрожащих парней в начищенных до блеска доспехах скакал главнокомандующий тем, что в Лирии принято было называть армией, маршал Леран Дирр. Выглядел немолодой, серьезный мужчина так, словно застал Алив в объятиях ночного сторожа вместе с Убийцей Хель. За этой странной процессией следовал белый как мел (это темный эльф-то!) ректор, которому, похоже, не удалось далеко уйти.
— Ваше импер… Тьфу! Оррен, где, твою Хель, Кристиан?!
— Кто ж его знает, — философски спокойно отозвался я, уже понимая, что произошло что-то из ряда вон выходящее, надо добавить, выходящее очень далеко. — И почему-то сразу «мою»?
Но возмущение осталось без должного внимания.
Леран толкнул в спину светловолосого стражника. Паренек отличался от остальных черной безнадежностью, завладевшей молодым лицом и дрожащими руками. Получив тычок от маршала, стражник подпрыгнул на месте, запнулся, чуть не упав, на подламывающихся ногах приблизился ко мне и через добротный стол черного дерева протянул магического вестника. Судя по всему, именно содержащаяся в послании информация поставила всех на уши, заставив примчаться ко мне.
С нехорошим предчувствием я развернул клочок небольшой, но очень дорогой бумаги. Вчитался в написанные тонким каллиграфическим почерком строчки и схватился за сердце.
— Когда? — прохрипел, сминая хелину бумажку.
— Двадцать минут назад, — обреченно промямлил парнишка, видимо вспомнив, что в старые «добрые» времена за плохие вести послов обычно вздергивали на дыбе.
А вести были очень плохими.
— Оррен, что там? — Альга, оставив несчастный сейф в покое и приблизившись ко мне, забрала смятое послание из ослабевших пальцев. За ней уж стояли Василий и проснувшаяся Маришка, ожидая, когда же женщина прочтет последние новости.
— Может быть, это шутка? — робко прошептала она спустя несколько секунд, когда смысл сообщения дошел до воровки. Глаза Альги потемнели, выдавая волнение и испуг.
— Нет, на печать посмотри, — подсказал я. — Там и немаг поймет, что все подлинно. Да, господа, похоже, нам действительно объявили войну, — пришлось сказать то, что никто так и не решился произнести. — Император Эолы вежливо сообщает нам, что чужие земли ему не нужны, но он наконец собрался очистить север от скверны, поклоняющейся Алив. И дает нам три дня на то, чтобы подготовиться к встрече «гостей».
В комнате повисла гнетущая тишина.
Наконец маршал пришел в себя.
— Следует собрать совет… Оррен, приказывай.
Смотрели на меня очень серьезно и одновременно сочувствующе. Вот тебе и поуправлял большой империей. Оказалось, что к удобному креслу в кабинете Криса прилагается еще ответственность за тысячи чужих жизней.
— Собирайте, — согласился я, поднимаясь из-за стола. И, выходя из комнаты, бросил: — Без меня не начинать. Нужно кое с кем переговорить.
Лестничные пролеты мелькали перед глазами, когда я бежал вниз, в небольшую комнатку, предназначавшуюся для уединенных молитв особ императорской крови к Пресветлой матери. Каждый с пеленок знал — отмеривай все слова хвалы или просьбы — ведь если тебя слышит Алив, может обратить внимание и Хель.
А внимание Убийцы всегда недешево обходилось…
Вот и обитая железом плотная дверь. Петли протяжно скрипнули, выдав, что Кристиан давно не уделял должного внимания своему творцу. Небольшое помещение, голые каменные стены, тонкий ковер на полу, маленькая фигурка Пресветлой матери в левом углу.
Снова заныл шрам от раны, полученной год назад в трактире на перекрестке.
— Что ты делаешь? — отчаянно закричал я, захлопывая за собой дверь.
И ответ не заставил себя ждать.
— Прости, Оррен, это не я.
Хель появилась, как всегда, неожиданно, выступив из плотной тени, укрывающей собой комнатку.
— Алив узнала про мой прошлый маскарад и решила, что не помешает повторить его на бис, сменив роли, а я была слишком занята другим делом, чтобы перехватить рыжую девчонку. — Мне показалось или в голосе безумной женщины действительно мелькнуло искреннее сожаление?
— Ты можешь это остановить? — самый важный вопрос.
— Нет, — просто ответила Хель.
Помолчав минуту, она неожиданно заговорила:
— Игра уже началась. Я столько готовилась к ней, что это не могло остаться не замеченным рыжей врушкой. Алив удачно выбрала время, когда я сделала первый ход. Теперь мне принадлежит только прошлое. Будущее за ней. Тебе придется самому спасать свой мир, Оррен. А я сделаю все, чтобы твоя дочь вернула время в привычное русло, позволив случиться этому дню и этому разговору. Не зови меня больше, я не услышу. Ты не помнишь? Нет, ведь двадцать лет назад этого еще не произошло. Ну же, давай, теперь, когда все вернулось на круги своя, ты можешь позволить себе немного воспоминаний…
Убийца тихо и совсем невесело засмеялась, снова сливаясь с тенью и перемещаясь куда-то далеко-далеко от нашего маленького мира.
А я мучительно вспоминал…
Глава 2
ПОЗДРАВЛЯЕМ, ВЫ ПОПАЛИ!
Для полного счастья в жизни всегда чего-нибудь не хватает. То табуретки, то мыла, то веревки…
NN
Падая в темноту, Крису удалось сгруппироваться, и, как только ладони коснулись холодного пола, он перекувырнулся через голову и вскочил на ноги, готовый ко всему. В глаза ударил яркий свет, на несколько секунд дезориентировав императора, но нападать никто не спешил, и Крис позволил себе расслабиться. Рядом застонала Юльтиниэль. С усилием открыв глаза, несмотря на болезненный свет, Кристиан огляделся, надеясь, что девушка пострадала не сильно.
— Хель… — раздалось приглушенное ругательство из-за спины.
Юля сидела на полу, сжимая неестественно вывернутую ногу. Император даже не сразу сориентировался, что еще было не так с его невестой, потом понял: волосы, лишившиеся ядовито-сиреневого цвета, стекали мягкими жемчужно-белыми волнами, обрамляя бледное личико. Она с ужасом смотрела на лежащую рядом девушку, чистокровную эльфийку… — копию Юльтиниэль.
— Хель… — согласился Кристиан, осторожно приближаясь к Юле.
Нет, все-таки император ошибся — девушки не были точными копиями. В эльфийке, что и говорить, чувствовалась порода. Только вот красавицей она нисколько не была: бледная, белые локоны куда длиннее, чем у герцогской дочки, лишь сильнее подчеркивали нездоровый цвет кожи, резковатые, отстраненные черты. Спустя несколько шагов император осознал, что эльфийка не дышит. Рядом с разжатым кулачком валялся небольшой пузырек; острый запах от капель, застывших на плитах пола, не оставлял сомнения — яд.
Юльтиниэль, услышав шаги, смогла отвести взгляд от лица эльфийки и подняла испуганные глаза на Криса. Кажется, в первые секунды от шока и боли она не сразу узнала его.
— Это ведь не я, нет? — тихо спросила она.
— Нет, — успокоил девушку Крис, присаживаясь рядом. И, пытаясь отвлечься, занялся ногой Юльтиниэль. Перелом оказался несерьезным, но быстро регенерировать ткани самостоятельно у Юли не получилось — понадобилась пара заклинаний. — Куда ты нас переместила?
Император забормотал фразы на староэльфийском — с детства запомнились, когда он шебутным мальчишкой все время себе что-нибудь ломал и подворачивал, а нянька лечила его, пока о проступках юного наследника не узнал император.
— Не знаю, я не до конца сформировала заклинание, а когда ты меня ударил, оно все ушло в тот дурацкий кристалл, ой, больно!.. — возмущенно пискнула девушка, приходя в себя. Потом прислушалась к ощущениям, улыбнулась. — Прошло! Крис, спасибо!
Она привычно потянулась поцеловать жениха, но тут вспомнила об инциденте, положившем начало этой странной ситуации, и отпрянула, поспешив подняться на ноги, — благо стараниями Кристиана, от перелома осталось лишь саднящее чувство только-только отступившей боли.
Крис грустно покивал, верно расценив смущение и недовольство на личике Юли, и поднялся за ней следом. Сейчас предстояло в рекордные сроки понять, куда их занесло и как отсюда сделать ноги, пока парочку не застукали над трупом неизвестной эльфийки. Девушке они уже ничем помочь не могли, но и доказывать свою непричастность к невероятному самоубийству (эльфы вообще о таком явлении не подозревали!) не хотелось ни императору, ни леди.
— Почему она так похожа на меня?
Крис решил промолчать, не зная, что можно ответить; Юльтиниэль тем временем нервно огляделась по сторонам. Они находились в просторном помещении, свет, доставивший столько неудобств Кристиану, оказался всего лишь яркими солнечными лучами, преломлявшимися в больших окнах и создававшими в застоявшемся комнатном воздухе дивные рисунки. Пол из светлого мрамора с паутинкой темных прожилок, две колонны, поддерживающие куполообразный свод, впереди вышитое на большом полотне изображение Пресветлой матери, растянутое во всю стену: мастерицы, сотворившие полотно, чуть-чуть ошиблись с размерами, и лик Алив неестественно вытянулся, словно бы в изумлении.
— Ой! Я знаю, где мы! — радостно вскрикнула Юля. Немного прихрамывая, она подошла к окну. — Да, тот сад! Только нескольких деревьев не хватает — вот там молодой яблони, и еще там… Все точно: и тропинка, и каменные ограды…
Крис расслабленно вздохнул и принялся вежливо ждать, когда же девушка наконец скажет, где они оказались. Раз место знакомое, выбраться им труда не составит. Главное, быстрее покинуть помещение с почившей эльфийкой.
Его-то реакция была вполне понятна: не та в Кристиане текла кровь и не так его воспитывали, чтобы бояться мертвых, чувствовать отвращение и дискомфорт. Он мог только не одобрить стремление незнакомой девушки свести счеты с жизнь и испытать волнение оттого, что их могли застать над остывающим трупом, но переживать — нет. А вот абсолютное равнодушие Юльтиниэль к смерти уже давно вызывало (и не только у него) удивление. Полуэльфийка могла лицемерно повздыхать над завядшим цветком или пожалеть прибитую муху, но в остальном ее поведение, реплики и, самое главное, взгляд выдавали, что смерть для нее явление не просто неинтересное или привычное, но и недостойное внимания.
Вот и сейчас ее куда сильнее затронуло странное сходство с незнакомой девушкой, нежели безвременная кончина оной. Ни эльфам, ни людям такое отношение к проблеме смерти казалось не свойственно (даже у орков был целый культ мертвых, но никак не равнодушие), вот это и удивляло императора. Особенно если учесть, что никто и никогда не пытался вложить подобного понимания в девушку. Вряд ли крестный тренировал свою дочь, притаскивая ей тела каких-нибудь неудачников.
— Мы у моего дяди, — наконец торжественно объявила Юльтиниэль, отвернувшись от окна. — Это место — хвальная комната, тут принято обращаться к Алив. Храмов эльфы не строят, а небольшая комнатка должна быть в каждом доме. И именно с вытканным изображением Пресветлой!
— Я знаю об эльфийских традициях, — поморщился Крис, — почему ты решила, что мы именно в Светлолесье, а не в любой другой общине, которых, если ты помнишь, целых пять только на нашем материке? Мы могли хоть на Красные острова перенестись — архитектура-то одна и та же у остроухих, и хвальные комнаты идентичны. Или вообще оказались мы в гостях у Нимиони…
Тут император вспомнил о собственных ушах с характерным вытянутым хрящом и весело фыркнул; Юльтиниэль поддержала его одобрительным смешком и разъяснила:
— Когда мне было десять лет, дядя как-то уговорил папу, чтобы я переехала на несколько месяцев к нему, мол, единственная наследница лучезарного князя, пусть и полукровка по линии сестры… Наследник-то у него только через три года родился. Да, так вот. Мне каждый день полагалось возносить хвалу, и служанка приводила меня сюда, а тот садик я хорошо запомнила — еще бы, сколько раз я в нем пряталась! Только нескольких деревьев не хватает, и во-о-он у того дерева неожиданно появился сук, который я тогда отломала, когда за яблоками полезла. Вырастили заново, наверняка.
— Замечательно! — У Криса отлегло от сердца: недалеко они переместились, быстро домой вернутся. Он покосился на невесту, думая, что сразу же не стоит возобновлять выяснение отношений, а то опять занесет куда-нибудь не туда с подачи Юльки. Лучше подождать, пока они выберутся отсюда. Теперь-то Юльтиниэль от него никуда не сбежит… — точнее, сначала отдаст кольцо, объяснит свой поступок, а потом пускай делает все, что захочет.
Почему-то после таких мыслей император понял, что все совсем не замечательно, а очень даже грустно. Однако озвучивать это не решился, сказав другое:
— Теперь понятно, почему эта эльфийка на тебя похожа. Возможно, какая-то родственница твоего дяди. Только вот зачем она так себя… В общем, надо уходить, давай скорее! — Не успел он шагнуть по направлению к плотно прикрытой двери, как чуткий слух уловил шаги, направляющиеся в их сторону.
— Лучезарная княжна! — позвал мелодичный женский голос. — Вы закончили? Завтрак уже приготовлен, пожалуйста, заканчивайте с хвалой… Княжна?
Юля и Крис в испуге метнулись к окну, чуть не столкнувшись лбами. Однако тонкая ажурная решетка, аккуратно врастающая прямо в мраморную отделку комнаты, помешала их планам выпрыгнуть в сад. Следующим пунктом они попытались спрятаться за гобеленом и, осознав безвыходность своего положения, приготовились прорываться с боем.
Эльфы не кончают жизнь самоубийством. Такого не бывает. А значит, их обязательно обвинят в отравлении. Может, и удастся отмахаться, но остроухие столько нервов изведут, что уж лучше так.
Но тут произошло непредвиденное: над эльфийкой сгустился воздух, и женский голос со знакомыми насмешливыми нотками проговорил, растягивая гласные звуки:
— Ладно, на первый раз помогу вам, но дальше сами… — И в эту секунду тело начало таять, словно кто-то стирал огромным ластиком неудачный рисунок. Раз мазок, два мазок — казалось, что сам кусок реальности выцвел, превратившись в еле заметный контур; несколько мучительных мгновений — и краски вернулись, заново обретя яркость, только теперь о странной эльфийке напоминала лишь горстка серой пыли. Крис с Юлей осознали, что стоят в обнимку, с ужасом ожидая, что сейчас и их так же «сотрут», и тут же отпрыгнули друг от друга.
— Княжна? — Дверь тихо скрипнула, и в хвальную комнату заглянула миловидная девушка, ровесница Юльтиниэль: темноволосая, суховатая, немного непропорциональная и почему-то старательно отводящая глаза, — полуэльфийке так и не удалось встретиться с ней взглядом. Но заморачиваться этой странностью Юля не стала. Может, в Светлолесье ввели новые правила?
Тем временем служанка тихо спросила:
— С вами все в порядке? Мне сказали, что с утра вы плохо себя чувствовали? Княжна, что с вашими волосами?!
Тут молодая девушка увидела Кристиана:
— Кто вы? Что вы делаете рядом с княжной? Я позову охрану!
Юля первой сообразила, что служанка приняла ее за умершую эльфийку. Не ведающий о том, что отец Юльтиниэль — человек, сразу и не мог приметить половинку смертной крови. А сходство с той девушкой, как ни крути, было поразительным.
— Успокойся, это мой друг. Он не чистокровный эльф, как видишь, не знал, что нельзя прерывать хвалу и нарушать уединение, — придав голосу спокойный тон, произнесла она.
— А-а-а… — Неожиданно служанка улыбнулась и присела в изящном реверансе. — Господин Эльрад, это вы! Мы ждали вас только к вечеру! Пойдемте, я накормлю вас и княжну завтраком. Ох, Алив, госпожа, что на вас надето? Где ваши чудесные локоны? — запричитала она, за руку, как ребенка, выводя Юльтиниэль из хвальной комнаты.
— Они надоели мне, — буркнула Юля, не зная, что делать. Разве что действительно поесть. — Я надела верховой костюм, что-то захотелось проветриться… Но если мы собираемся завтракать, то мне лучше переодеться.
Служанка ничего не ответила, продолжая сожалеть о длинных косах госпожи. Видимо, ничего из сказанного Юльтиниэль не шло вразрез с поведением эльфийки и распорядком ее дня. Девушка явно при жизни была странной особой…
Узкими галереями служанка привела их к покоям той эльфийки.
Юля припомнила, что, когда она гостила здесь, эти покои были запечатанными. Но время проходит — все может случиться. Впрочем, воспоминаний о далеких днях в Светлолесье, когда маленькая девчушка делала все, чтобы превратить размеренную жизнь родственников в кошмар, сохранилось не так много.
— Господин Эльрад, пока княжна переодевается, я налью вам отвару, пойдемте. — Служанка склонилась в поклоне, ожидая, когда гость проследует за ней в столовую.
Юльтиниэль, остановившись в дверях, бросила на Криса отчаянно-умоляющий взгляд. Кристиан постарался мысленно передать ей, чтобы полуэльфийка не принимала в одиночестве решения, а быстро переоделась и спустилась следом за ним. Думать лучше всего получалось на сытый желудок, и раз уж они так удачно попали к завтраку, не вызвав никаких подозрений, грех было отказываться от перекуса.
И то верно, куда им сейчас бежать? Для того чтобы переместиться, нужно хорошо знать местность и координаты точки как прибытия, так и отправки, а Светлолесье оба знали недостаточно хорошо.
Юля слабо кивнула, обещая Кристиану не глупить.
— Да, только поднимись за мной, что-то у меня голова кружится, — приказала она служанке, воспользовавшись оброненной фразой той о плохом самочувствии лучезарной княжны.
— Быть может, вам стоит принести еду в покои или позвать лекаря? — обеспокоенно спросила служанка, теребя подол темного простого платья. Но, увидев, как госпожа замотала головой, категорически отказываясь принимать пищу в покоях, быстро согласилась: — Как скажете, я приду за вами через двадцать минут, княжна Лареллин…
Когда я вошел в большой зал совещаний, все уже собрались и дожидались только меня. По рядам советников и генералов передавался вестник с объявлением войны. Оказалось неприятно видеть суровых мужчин такими растерянными и испуганными. Впрочем, сложно было их винить в этом — конфликты подобных размеров давно не навещали нас. Разве что вспомнить буйство предыдущего наместника Хель: так это войной нельзя было назвать — люди бежали, пытаясь спастись, огораживали, как могли, жилища, а бои велись где-то там, за околицей, и участвовали в них только подготовленные маги, вольные охотники и служители Алив. То, что заползало в Лирию этим теплым осенним вечером, касалось каждого жителя — и бродяги, и последнего разбойника, и благородного аристократа, и смиренного священника из какой-нибудь глубинки.
Убийцепоклонники никого жалеть не станут — для них любой человек, единожды прикоснувшийся к дару Пресветлой матери и признавший ее главным творцом, становится непригодным материалом. А нелюди у эольцев вообще за живых существ не считаются, даже на роль рабов не подходят. Сложно представить государство, в котором все жители поголовно — люди, однако Эола такова. На мой взгляд, это скорее говорит о дефективности подобной империи, нежели о ее величии. Хотя что врать? — государство самодостаточное, способное самостоятельно производить необходимое сырье и продукцию; богатые на природные дары горы, щедрая земля, мягкий климат, выход к теплому морю… — Эола предпочитала экспортировать излишки на другие материки, почти не нуждаясь в импорте. Да, Хель успела оторвать для своих почитателей хороший кусок маленького мира.
Впрочем, грех завидовать — Лирия уже не одно столетие процветает, не ввязываясь ни в какие конфликты и предпочитая иметь с соседствующими небольшими королевствами добрые отношения. Исключение составляет все та же Эола. А вот Окраинные земли, признанные вотчиной наместника, почему-то все географы причисляли к владениям Чистой земли, сколько императоры ни открещивались от такого «подарочка».
Но хватит об этом. Врагов, конечно, нужно уважать и уметь оценивать объективно, но не до такой степени. Убийцепоклонники везде останутся убийцепоклонниками, и от того, какие они строят дома и сколько раз посещают театры и храмы, посвященные Хель, лучше и добрее не станут.
Я плотно прикрыл за собой дверь, стараясь выровнять сбившееся дыхание после бега по лестнице. Мысли упорядоченностью не отличались. Что же затеяли творцы и каковы ставки в затеянной игре, что они отказались от выбранных ролей, поменявшись местами? Даже предположить страшно! Остается только выкручиваться всеми возможными способами.
Например, сейчас лучшим выходом было навесить на столь неосторожно подставленные уши советников побольше лапши и посмотреть, что из этого выйдет. Сочинять-то я всегда умел, как заправский сказочник.
— Добрый вечер, господа… — Окинул взглядом зал совещаний и поспешил исправиться: — Прошу прощения… и дамы. Я рад вас видеть, даже несмотря на печальный повод встречи.
На самом деле «дама» в зале была одна, и она меньше всего напоминала представительницу слабого пола. О Рэилен Тал в империи уже давно ходили легенды: скромная девушка из обедневшего графского рода неожиданно обнаружила в себе невероятные способности к боевому искусству и наукам стратегии, совершив головокружительную карьеру в армии. С ее подачи пересмотрели множество законов и устоявшихся мнений. И между прочим, в лучшую сторону. Но вот на пользу внешности Рэилен это не шло — уже немолодая, мужеподобная, накачанная, с коротким ежиком волос и суровым лицом воина «дама» одарила меня далеко не ласковым взглядом и вернулась к изучению вестника.
— Где император, Оррен? Что произошло? До нас докатились очень неприятные слухи об инциденте на бракосочетании… — Леран Дирр уже совладал с волнением и с самим собой, теперь снова став крайне подозрительным человеком, каким, собственно, и был большую часть своей жизни.
Стайка гражданских советников, чувствующая себя среди военных крайне неуютно, смотрели на меня из самого дальнего угла, словно надеялись, что я сейчас мило улыбнусь и признаюсь, что это была такая глупая шутка и никакой войны не будет.
— Да, инцидент неприятный, — согласился я, остро жалея, что Василий и Альга на совет не допущены. Пусть де-юре императором теперь был я, де-факто никто бы мне не разрешил своевольничать и выпячивать свое «хочу».
Теперь нужно было начинать рассказывать сочиненную наспех историю, надо добавить, историю, шитую белыми нитками, но за несколько минут, что я вымещал злость на каменной кладке хвальной комнаты, а потом, сняв дар, заращивал повреждения, придумать что-то более оригинальное и правдоподобное было очень сложно.
— Но дело не в инциденте, — продолжил, не дожидаясь обвинений из разряда «вечно вы, Риты, устроите», — я воспользовался хвальной комнатой императора, чтобы узнать, что случилось с моей дочерью и его императорским величеством…
— И Алив ответила? — не поверил народ.
— А почему нет? — удивился. — Я пока не переставал быть защитником.
Да-да-да… вру и не краснею, но что поделаешь? Жизнь укусит — не так запоешь.
— Подтверждаю, — поднялся с места Ливий. — Я лично видел, как Пресветлая мать снизошла до дружеского визита Оррену Риту… — ревниво пробормотал он, видимо сожалея о том, что к нему творец на чашечку чая по пятницам не заскакивает.
Говорил он о том случае, когда чуть не казнил меня, а Хель, прикинувшись Алив, спасла мой зад. Да, хорошо тогда изобразила… ни глава, ни магистры не догадались. После этих слов из уст Ливия (глава ордена Пресветлой матери ни за что не опустился бы до обмана, особенно если бы дело касалось ненаглядного творца) на меня посмотрели ТАК, что даже неудобно стало.
— Хм… ваша светлость, а не хотите стать постоянным императором? — подал голос кто-то с задних рядов.
Я вздрогнул, когда понял, что в глазах многих людей и нелюдей появился огонек согласия. Желание поменять взбалмошного парня на кого-то серьезного и одаренного расположением Алив, кому можно доверять… — надежда на такие перемены затопила зал, затронув каждого. И именно в этот момент я испугался. За Криса. Что же мальчишка наделал? Неужели он не понимал, что каждая выходка будет еще кого-то настраивать против него, пока вся империя не станет шептаться за спиной Кристиана, мечтая о другом, взрослом и ответственном, правителе?!
И сейчас десятки могущественных людей прощупывали меня не на предмет известной ритовской верности правящему роду, а на способность прогнуться ради благополучия родной страны. Хель, а ведь они действительно были согласны подчиняться мне!
Плохо. Очень и очень плохо.
Всего несколько мгновений я мог позволить себе вглядываться в чужие лица, стараясь определить, кому можно доверять, а кого лучше сразу списать со счетов. Если человек может предать императора, он так же легко откажется от империи. Ох… как же все не вовремя случилось. Впрочем, а когда подобное происходило «вовремя»?
— Нет, не хочу. — Я постарался в одной небольшой фразе передать все упрямство многих поколений Ритов. Чтобы сразу стало понятно — можно даже не думать о возможности моего согласия. — Давайте больше не будем шутить на такие темы, а то мое чувство юмора может дать сбой.
Совершенно непрозрачный намек, что следующий «искуситель» будет немедленно вызван на дуэль или же отправится на плаху. Уж я-то позабочусь, чтобы заговор против законного правителя исчез, не родившись.
— Итак, возвращаясь к теме… — Я усилием воли убрал с лица злую гримасу и прошествовал к единственному свободному месту. — Пресветлая мать поведала мне, что ей понадобились необычные способности Кристиана и Юльтиниэль, но стоило ей пригласить их в свою обитель, как Хель не замедлила направить убийцепоклонников против нашей империи. Теперь мы сами за себя, и помощи свыше ждать не стоит. Однако, скорее всего, император Эолы сам против войны — нам нужно лишь продержаться и оттянуть начало кровопролития до того, как его величество и моя дочь справятся со своей миссией и вернутся в наш мир. Тогда Хель придется отступить. Собственно, это все, если вкратце.
— Все? — удивился Эриам со своего места.
— А что еще хотелось бы многоуважаемому ректору академии? — насмешливо уточнил я.
На мой скромный взгляд, всего и так хватало по самую макушку…
— Вот так просто встанем двумя лагерями друг напротив друга и будем ждать, когда его величество изволят вернуться? Покидаемся чуть-чуть камешками друг в друга, чтобы Убийца не догадалась, что мы время тянем… — продолжил свою мысль темный эльф.
— А никто и не говорил, что будет просто. Но есть надежда на то, что нам удастся из этого дела вывернуться с минимальными потерями. Нужно только подойти к решению этой проблемы с фантазией.
Ответом мне стал неодобрительный гул. Мол, а не сошел ли герцог окончательно с ума, раз вместо подготовки армии предлагает фантазировать?! Так что давить на свою идею я не стал. В конце концов, то, что я задумал, можно было претворять в жизнь и минимальными силами. А господа генералы путь развлекаются — вызывают драконьих наездников, объявляют общий сбор. Спорить я не стал. Спокойно выслушал предложения Лерана Дирра, уточнения советников и подсказки остальных лордов. Эриам, немного поразмышляв, сказал, что сможет лишь завтра предоставить списки тех магов, которых возможно поодиночке прикрепить к группам военных, и тех, кого лучше организовать в самостоятельные отряды. Также нужно было продумать, кого оставлять на местах, в случае, если нам не удастся задержать противника на границе. Больше всего споров возникло, когда мы перешли к обсуждению эвакуации мирного населения.
Вообще-то нежелание императора Эолы воевать можно было понять уже по присланному нам вестнику. Ведь, если подумать, уважаемые лорды могли бы сообразить, что захоти убийцепоклонники — они бы проигнорировали всяческие приличия вроде «трех дней» и вломились к нам без предупреждения темной ночью. И пикнуть бы никто не успел — народ-то у нас мирный.
Но на этой детали я внимания акцентировать не стал, чтобы никто не расслаблялся. А то еще решат, что нас ждет увеселительная прогулка, на которую всего-то надо захватить пару мешков с мелкими камешками, чтобы покидать во врага.
В конце концов вымотали мы друг друга до невозможности. В горле першило из-за того, что все время приходилось доказывать что-то на повышенных тонах, в голове звенело от боли. Но все-таки мы пришли к решению, более-менее удовлетворяющему желания всех присутствующих: Эриам убежал собирать магов, Ливий похромал в орден — испокон веков было принято, что о самых плохих новостях людям сообщали именно священнослужители Алив. Почему-то считалось, что святой отец обладает искусством так сказать человеку о его скорой смерти, что бедолага будет благодарить священника. Заодно надо было известить эльфов, орков, иномирные общины, пригласить на «веселье» драконьих наездников… и все это сделать в кратчайшие сроки.
В общем, дел у всех оказалось выше крыши.
Однако моя роль на сегодня была сыграна. Как временный император я мог с чистой совестью отправиться спать, уверенный, что все приказания исполнятся быстро и точно. Естественно, этого делать не стал; возникшую было мысль взять на конюшне смирную лошадку и немного растрясти свои мысли, устроив прогулку, пришлось с сожалением отмести. Вместо этого я быстрым шагом направился через парк к себе домой, где меня и ожидали Василий, Альга и Маришка. В стенах родного особняка я мог быть абсолютно уверен, что ни одно важное слово не достигнет чужих ушей.
Дворецкий Вик уже встречал меня на крыльце, нервно обрывая отливающие багрянцем листья дикого винограда: за этот год растение сильно разрослось, укрыв крыльцо с козырьком легким пологом. Спрашивать ни о чем Вик не стал, молча поклонившись и пропустив в дом, после чего закрыл дверь на ключ. На всякий случай.
Друзья нашлись в гостиной: Василий дул на горячий отвар, примериваясь к большому блюду с румяной выпечкой, Маришка сидела к нему близко-близко, то и дело пытаясь схватиться за руку иномирца, выглядела девушка очень испуганной; Альга, лежа на диване, внимательно разглядывала надкушенный пирожок, словно надеялась отыскать вместо мясной начинки целый клад.
— Ну как? — спросил Василий, отставляя чашку на низкий столик.
— Тяжело, — вздохнул я, — по крайней мере, не считая этого дня, у нас в запасе еще двое суток. Думаю, уложимся, а дальше — как карты лягут.
— А нельзя подложить противнику крапленые, а? — усмехнулась воровка, откладывая пирожок и принимая сидячее положение, чтобы я мог расположиться рядом с ней. — Налить отвара? Он ягодный — вку-усный.
— Да, спасибо… — я сделал большой глоток, — как бы нам с вами, господа, что-нибудь дурнопахнущее не подложили.
— Посмотрим, — махнул рукой Василий. — Маришка, ты чего дрожишь? Не боись, прогоним эту нечисть, еще полтысячелетия не сунутся.
Я смутно припомнил, что предыдущий крупный конфликт между Лирией и Эолой состоялся именно пятьсот лет назад. Мелкие стычки можно было не считать — они-то как раз происходили регулярно. Забавно получается: иномирец, находящийся у нас чуть-чуть больше года, успел выучить историю империи и ее окрестностей лучше многих коренных жителей. Василий обожал исследовать все попадающиеся ему библиотеки и часто ходил по дому, уткнувшись носом в книгу, сбивая все попадающиеся на пути предметы. Да… нашим бы военным да такую тягу к знаниям и печатному слову.
Эх… но что мечтать о недостижимом?
— Ты узнал, что с Юлей? — Альга все-таки вгрызлась в уже остывший пирожок. Разом заглотив больше половины мучного изделия, несколько секунд мучительно пережевывала, явно коря себя за жадность, потом с трудом проглотила и сыто зажмурилась.
— И что с Крисом — тоже выяснил, но не знаю, с чего начать, все слишком нереально… — мрачно ответил я, с такой силой сжимая чашку, что она треснула пополам, и обжигающий напиток пролился мне на колени.
Теперь мы подошли к самой главной проблеме, которая была намного важнее предстоящей войны.
Юля металась по светлой комнате как по тюремной камере: подбегала к окну, выглядывая в сад, отступала к двери, падала на кровать, в ярости разбрасывая подушки, выкидывала из просторного гардероба платья.
Куда она попала? Что происходит? Почему служанка назвала ее княжной Лареллин? Ведь Юльтиниэль приняли за ту, похожую на нее девушку… Нет-нет-нет… Разум уже нашел ответ, но сознание отказывалось принимать его. Это просто какая-то досадная ошибка, глупость. Может, ту эльфийку всего лишь назвали в честь ее матери — лучезарной княжны Лареллин. Но эта похожесть… И то, что те яблони, которые она помнила высокими деревьями, оказались тонкими саженцами… Нет, такого просто не могло быть. Это нереально, нереально… Этого нет.
— Стоп! — строго сказала себе Юльтиниэль, замирая посередине разгромленной комнаты. — Спокойно. — Говорить вслух было удобнее, собственный голос почему-то вселял в девушку какую-то уверенность в то, что она со всем справится. — Надо переодеться и спуститься к Крису, вдвоем думать будет проще. Да, просто переодеться и ждать служанку.
Юльтиниэль постаралась унять дрожь в руках, да и внутри все предательски тряслось, скручивая внутренности в тугой узел. Девушка с сомнением посмотрела на огромную кучу тряпок, которые она выкинула из гардероба. Потом еще раз огляделась по сторонам и направилась в небольшую ванную комнатку, примыкающую к покоям, извините за каламбур, покойной княжны.
Умывшись и приведя себя в порядок, Юля отметила, что мысли в голове кое-как улеглись, от странной паники не осталось и следа, и теперь полуэльфийка была готова разгадать предложенную загадку. Отражение в зеркале ей категорически не понравилось: жемчужные вьющиеся волосы придавали ей вид домашней девочки, которая и не думала помышлять о каких-либо пакостях. Эдакая невинная послушница какого-нибудь монастыря. Не хватало только бесформенной рясы и глупо-смиренного взгляда. Гадость… Девушка остро пожалела, что не прихватила с собой пузырек с фиолетовой краской. Без привычной ядовитой яркости ее внешность утратила изюминку. Казалось, что даже красота, привлекающая к себе мужские взгляды, поблекла.
Юльтиниэль надула губы и скривила недовольную рожицу, после чего отвернулась от зеркала, поспешив обратно в комнату. В предложенных к использованию платьях она копалась долго — все они были украшены непомерным количеством рюш, оборок и кокетливых бантиков, а в цветовой гамме преобладали самые нелюбимые оттенки девушки — желтый, розовый и темно-красный.
— Алив, а я-то всегда думала, что у эльфов превосходный вкус! — воскликнула Юля, обрывая с единственного более-менее приличного наряда оборки и большой цветок на поясе. Она убрала волосы в пучок, чтобы больше никто не заметил, что у княжны появилась неровная стрижка, после чего спрятала под кровать вещевой мешок, на который в хвальной комнате предусмотрительно сплела заклинание невидимости. Основное было сделано, осталось только прибраться.
Юльтиниэль раскинула руки в стороны, осторожно выпуская силу. Только в академии она обратила внимание на то, что, в отличие от других студентов, ей совсем не обязательно было каждый раз пользоваться дополнительными словами или фигурами магии, чтобы стабилизировать энергию и направить ее. Иногда магия подчинялась простым мысленным приказам, сама формируя нужные цепочки. Правда, это не работало в тонком колдовстве, когда нужное заклинание напоминало кружевную паутинку, — тут приходилось учить формулы и думать головой, но в остальном она просто представляла, что нужно, и сила сама все делала. Преподаватели ломали головы, но ничего понять не могли.
Вот и сейчас магия послушно расставила вещи по своим местам, подлатав треснувшее сиденье стула, заправив разоренную постель и аккуратно вернув смятые платья на вешалки. Юльтиниэль довольно улыбнулась, в который раз получая повод еще раз напомнить самой себе, какая она уникальная и замечательная. И даже временные проблемы с внешностью не сделают ее менее привлекательной.
Девушка гордо приосанилась и тут же вздрогнула, когда раздался вежливый стук в дверь.
— Лучезарная княжна, вы готовы? — послышался голосок служанки.
— Да, сейчас. — Юля еще раз оглядела комнату и выглянула за дверь.
— О, госпожа Лареллин, вы прекрасны, — тут же защебетала девушка.
Юльтиниэль наградила ее хмурым взглядом и, не отвечая уже на сомнительный комплимент, направилась по коридору следом за полукровкой. Та болтала не прерываясь, рассказывая о том, что господину Эльраду понравился отвар, какие-то молодые лорды затеяли в саду дуэль, а ее брат, — лучезарный князь, отбыл с визитом в другую эльфийскую общину, и верховую прогулку, которую задумала княжна, придется отложить на несколько дней.
Немного приободрившейся девушке снова пришлось гасить в себе приступ страха — у ее дяди не было сестры, кроме матери Юли — Лареллин, и быть больше не могло. Даже если бы за те десять лет, что полуэльфийка не посещала Светлолесье, таковая могла и появиться — она бы не могла выглядеть ровесницей Юльтиниэль, и уж точно ее бы не стали называть именем умершей княжны — предшественницы, отказавшейся от своего рода и вышедшей замуж за смертного мужчину. Племянницу — да, кузину — запросто, даже дочь, возможно, но только не родственника, связанного такой же долей крови. По-эльфийски это было равносильно тому, как если бы перевесить на ни в чем не повинного ребенка все грехи и проступки умершего сородича до последнего прегрешения и заставить его жить чужой жизнью вместо собственной.
Ее страхи подтверждались.
Крис сидел за длинным столом и медленно пил из чашечки густой отвар. На вошедших девушек он бросил косой взгляд и сделал вид, что его ничего не касается. Даже не встал, чтобы отодвинуть стул для невесты. Вот только, взглянув на хмурое лицо императора и отметив застывший взгляд, Юльтиниэль не стала обижаться.
Служанка быстро подала завтрак, состоявший из легкого салатика, большого блюда только что испеченных оладий и нескольких мисочек с разными вареньями. Поставила на стол чайник, несколько графинов с соками и сахарницу, после чего, поклонившись и пожелав приятного аппетита, вышла за дверь.
Несколько минут они спокойно ели. С утра от завтрака пришлось отказаться, а потом было как-то не до еды. А сейчас снова было утро и к чувству голода примешивались сомнения — неужели они так долго летели через странный портал, что пропустили вечер и ночь? Или же попали не в то время.
Не в ту реальность.
Или все-таки в ту?
Крис отодвинул тарелку, промокнул губы салфеткой и поднял на Юльтиниэль тяжелый взгляд. Девушка сильнее вцепилась в высокий бокал с холодным лимонным соком, стараясь отвечать императору тем же. Тишина неприятно давила на уши, и нужно было что-то сказать.
— Я спросил у Рили, служанки, куда отбыл лучезарный князь. Она ответила, что это важное посольство в общину изгнанников: они надеются установить контакт с теми эльфами. Все-таки не зря я учил историю, помню по учебникам, что последнее посольство провалилось, потому что послы обнаружили пустое поселение — что случилось с изгнанниками, никому узнать не удалось. И было это посольство двадцать лет назад.
Юльтиниэль наклонила голову. Она не ошиблась.
— Мы попали в прошлое… — закончил мысль император, и в этот момент Юльтиниэль вскочила на ноги.
Кристиан даже не сразу понял, что так разгневало и испугало полуэльфийку.
— Этого не может быть! Это не наш мир! Потому что если ты прав, та мертвая девушка — Лареллин, которой не стало за год до моего рождения! И она не может быть моей матерью!
Глава 3
СДЕЛКА С ХЕЛЬ
Жизнь человеку дается один раз, и, в основном, случайно.
NN
— Оррен, не говори загадками, как есть, так и рассказывай. — Василий прищурился.
— А я сам не знаю, как есть, только предполагать могу. — Пробормотав простенькое заклинание, чтобы высушить одежду, я поморщился — все-таки напиток был достаточно горячим, чтобы причинить массу неудобств.
— Тогда предположениями поделись, — подсказала мне Альга, примериваясь ко второму пирожку. Видимо, никак не могла уговорить себя отказаться от лакомства в пользу фигуры.
Все уже давно привыкли, что я не умел сразу переходить к делу, а когда оказывался не уверенным в своих словах, тянул с сутью долго; и вообще, делился сомнениями крайне неохотно.
— Хорошо, — покивал я, соглашаясь, что мучить друзей неопределенностью несправедливо. Скомканно пересказал небольшой разговор с Хель, последовавшее за этим совещание, предложение о смене власти, придуманную легенду о явлении Алив и о принятых решениях, после чего перевел дыхание и приступил к тем самым предположениям. — Хель объяснила, что теперь ей принадлежит только прошлое: в этот раз творцы разделили не людей, а время. Алив затеяла свою партию в настоящем, а Юля с Крисом оказались втянуты в игру Убийцы. Она давно это готовила, тщательно вымеряла часы и минуты, чтобы все точно совпало. Альга, они переместились на двадцать лет назад. Хель сказала, что все вернулось на круги своя. Помнишь?
Я смотрел в глаза воровке, видя, как серая стена незнания разбивается…
Как это странно — внезапно увидеть все свои прошлые поступки с другой стороны. Понять, как близок ты был к ответу и прошел мимо. Но только сейчас все сместилось — ведь там, в прошлом, пока не случилось того, что привело нас сегодня в эту комнату: Юльтиниэль и Кристиан еще наверняка не поняли своей роли и стояли перед выбором; это означало, что привычная жизнь могла в любой момент дрогнуть и поплыть, перестраиваясь под новое прошлое.
— Алив Пресветлая… так это были они? Там с нами были Крис и Юля?! Оррен, но ведь они все узнают! Всю правду… Они захотят изменить прошлое… — Альга прижала ладони к лицу. — Слишком очевидно, почему я не поняла этого раньше?
— Сказать почему? — хмыкнул я. — Потому что Хель умеет все продумывать на много ходов вперед. И для того, чтобы они весь путь прошли шаг в шаг, как уже проходили, она отправилась за ними. Убийца проследит, чтобы отклонения были минимальны. Замена должна была произойти в любом случае…
Василий с Маришкой переводили взгляды с меня на Альгу, ничего не понимая, но не вмешиваясь. Главную мысль они уловили — император с Юлей оказались в прошлом, и теперь от них зависело все. Большего им знать было не нужно — лишняя головная боль и никаких ответов.
— Ладно, Оррен, — махнул рукой иномирец, поднимаясь с места, — ты сказал, что здесь мы можем только ждать и ни на что повлиять уже не удастся. Так? — Дождавшись моего кивка, Василий продолжил: — Значит, придется выкинуть вам с Альгой эти проблемы из головы. Все в молодости грешат, и все потом мечтают исправить ошибки, да никому не удается. Юля сможет тебя понять, Оррен. Она хоть девочка шебутная, но если нужно — все сделает, что понадобится. А у нас тут осталось наше настоящее — война. Лучше постараемся сделать так, чтобы Крису и Юльке было куда возвращаться.
— Проблема не в грехах, Василий. — Я покачал головой и, подперев кулаком подбородок, принялся рассматривать стену, будто на ней вот-вот должны были проявиться откровения. — А в тайнах, которые бы мне не хотелось вытаскивать на свет. Но в любом случае мы с Альгой не станем сидеть сложа руки, — ворчливо отозвался я; Василию только дай повод кому-нибудь нотацию прочитать — к завтрашнему утру недоскажет.
— Я о том, Оррен, не думай, что там дети делают — все равно ничего исправить не успеешь и даже не заметишь, что мир изменился, если эта Хель напутает что-то. Сосредоточься только на настоящем, хорошо? А то, когда человек разрывается между двумя полюсами, ничего хорошего не происходит. Договорились?
— Это не так просто, но да, конечно же договорились. Спать пойдемте, завтра у нас много дел, а утром, на свежую голову, я расскажу вам свой план. — Я насмешливо улыбнулся, показывая, что до назначенного срока «секретную информацию» не выдам.
Маришка попрощалась с нами первой. Ей нужно было возвращаться в академию, участвовать в распределении. Точнее, я надеялся, что Эриам наскребет в своей черепушке немного мозга и не потянет девочку с собой. Да, способности и умения Маришки в этот год прогрессировали со страшной силой, но все равно выдающимся магом она так и не стала. В конце концов, не зря существует десятилетнее магическое образование: первый курс — это лишь азы… Маришке повезло — она всеми силами тянулась за Юлей, поэтому через привычные ступени мастерства так и перепрыгивала, заставляя наставников неизменно ставить ей «отлично» и восхищаться упорством и трудолюбием юной студентки. Правда, я подозревал, что если девочка и не получит распределение, все равно напросится с нами — не тот характер, чтобы за чужими спинами отсиживаться.
Она накинула поверх платья теплую накидку: солнце солнцем, но осень подходила к концу и температура падала, подготавливая людей к скорой зиме, убрала волосы под легкую шапочку, пытаясь перед зеркалом поправить выбивающиеся завитые пряди, и огладила чуть-чуть измявшиеся юбки. Как раз дворецкий Вик известил, что заказанный экипаж прибыл и девочка может выходить.
За прошедшее время Маришка перестала ощущать себя «случайной гостьей», и, когда Юльтиниэль таскала ее по портным, уже не вздрагивала от отдаваемых за наряды сумм, не стеснялась просить о помощи или позволять себе поездку в удобной карете: Тэдар обеспечивал свою невесту всем необходимым на высшем уровне. И Василий в свою очередь не забывал баловать Маришку, словно дочь, по поводу и без оного. Я же всегда рад был видеть ее в своем доме. И вот из движений девушки исчезла суетливость, свойственная слугам, взгляд приобрел оценивающую нотку, а осанке и плавным движениям могли позавидовать иные аристократки.
Василий, проводив Маришку, сказал, что останется здесь, в гостиной, еще почитает книгу. Иномирец наполнил свою чашку уже остывшим напитком, придвинул блюдо с нарезанными фруктами и, никак не отреагировав на пожелание приятных снов, углубился в пухлый потрепанный фолиант «Легенды и предания северных народов», позаимствованный из поместья Ритов. Книжка, надо сказать, относилась к развлекательному чтиву. Что-то вроде сказок для взрослых. Достаточно интересно и хорошо подходит для отвлечения от проблем.
Согласитесь: умный, опытный и образованный человек может позволить себе хоть на чуть-чуть стать ребенком. И ничего в этом предосудительного, как пытаются убеждать общественность некоторые лорды, нет и не будет. В голове не станет меньше знаний, если короткие часы передышки посвящать не трактатам по высшей теоретической магии, а глуповато-наивной, но доброй сказке. А народ севера, до присоединения к нашей империи и до того, как Хель устроила в тех землях свою резиденцию, отличался самым гуманным подходом к построению своего общества и к жизни.
Я поднялся в душ — для удобства пришлось в доме устраивать вторую ванную комнату, чтобы не ждать два часа, когда Альга закончит водные процедуры. Да и часто случалось так, что времени было немного, а успеть помыться хотелось всем. Так что, переделав соседнюю с ванной комнату, мы пригласили мага-водника, и за щедрое вознаграждение он все устроил в лучшем виде. Альга была в восторге, и каждое утро больше не приходилось сталкиваться в дверях, после чего долго спорить, кому сильнее хочется в туалет. Она заказала себе большую ванну и обожала плескаться в ней, отдыхая среди белых гор ароматной пены.
Уже через двадцать минут, устраиваясь в постели, я понял, что почти смог перебороть себя и не думать о том, что сейчас делают дочка и император. Нет, не волноваться я не мог. Хель-то, может, за ними и проследит, но при этом сколько всего свалится на плечи Криса и Юли! Убийца не станет ограждать их от каждой опасности и помогать бороться с сомнениями. Наоборот, не упустит возможности перевернуть их представления о мире. Хорошо, что хоть они вдвоем туда попали — вместе проще будет.
На безрыбье, как говорится…
Однако большую часть размышлений теперь, как и сказал Василий, занимала Эола.
Еще и неизвестно, кому будет труднее — деткам в прошлом или нам в настоящем.
Оставалось только надеяться, что Хель удастся осуществить свой замысел. Иначе все опять закончится смертью Лареллин — теперь уже Юльтиниэль.
Кристиан сам не заметил, как вскочил на ноги, сжимая в руках край белоснежной скатерти, которую он, не задумываясь, рванул на себя, — посуда не упустила момента, с радостью переворачиваясь и пачкая недоеденными кушаньями сложный, вышитый шелком рисунок ткани. Заметив учиненный беспорядок, император выпустил из рук скатерть.
— Я не знаю. Такого не может быть. Это не прошлое! И нам нужно выбираться отсюда!
Казалось, что Юля непреклонна, но Крис не был бы собой, если бы не заметил легкий след неуверенности в глазах девушки.
— А если наше?
— Не наше!
— Точно?
— А тебе мало смерти моей матери?!
Кристиан растерянно оглядел комнату. Спорить с Юльтиниэль ему не хотелось. В основном потому, что это всегда заканчивалось драками с применением магии. Сложно было сказать, у кого из них первым заканчивались доводы, и приходилось прибегать к более «убедительным» аргументам. Но факт оставался фактом. Обычно это оказывалось даже весело — покататься по траве, пытаясь стряхнуть с себя оппонента, покидаться огненными шариками, снести к хелиной матери пару дворцовых башен…
Но только не сейчас.
— Вы можете обратиться к независимому наблюдателю, — подсказал женский голос, и Юля с Крисом подпрыгнули от неожиданности.
Секунду назад они были в комнате одни, а теперь получалось, что за ними все это время наблюдали… Да и голос внушал опасения — тот самый, который они слышали, «что на первых порах поможет», а потом из хвальной комнаты исчезли все следы самоубийства княжны Лареллин.
С другой стороны стола, поджав под себя ноги и ссутулившись, сидела безобразная женщина: тощая, непропорциональная, спутанный колтун грязных волос, изможденное бледное лицо с глубоко запавшими глазами, тонкая полоска губ — все это превращало ее в уродливое подобие человека, куклу, созданную сумасшедшим мастером. И ни у Юли, ни у Криса не возникло и тени сомнения, что они перед собой видят именно творца Хель.
Император даже не понял, как он, за долю мгновения, оказался возле Юльтиниэль, заслонив девушку от Убийцы. Хель оценила жест кривой ухмылкой: тонкие бледные губы женщины больше напоминали уродливые шрамы.
— Что тебе от нас надо?
— Никакого почтения, — лицемерно огорчилась творец. — А ведь я обещала Оррену, что буду присматривать за вами.
— Папе? — Юля осторожно выглянула из-за спины Криса, с большим интересом разглядывая Убийцу. Все-таки не каждый день доводится видеть творца. Страха почти не было. Хель же помогла ее отцу избежать казни? Может, и им подскажет, как вернуться домой?
— Папе-папе… — согласилась женщина, чуть наклоняясь вперед. — Кому же еще?
— Вы нам поможете переместиться домой? — сразу же спросил Крис, не желая долго находиться рядом с Убийцей.
— А хочется?
— Конечно! — сказали Юля и Крис хором, переглянувшись.
И соврали.
Возвращение означало обязательное расставление всех точек по своим местам: Юльтиниэль должна была отдать кольцо, император начать поиск новой невесты. Дорожки в любой момент готовились разбежаться на долгие годы в разные стороны. Нет, возвращаться домой им категорически не хотелось, но и ввязываться в непонятную историю желанием никто не горел. Даже Юля, несмотря на все свои «настрои», не собиралась кидаться со всех ног в очередное приключение.
Но в то же время…
Хель легко все прочитала в их глазах. Женщина покачала головой, несколько минут молчала, словно забыв про императора и полуэльфийку, потом встрепенулась:
— Хорошо, сделаем так. Я немного расскажу вам, а потом мы снова вернемся к этому вопросу. Лареллин умерла не сама — ее отравили. Несколько последних недель княжна чувствовала себя плохо — у нее начиналась смертельная болезнь, но кому-либо говорить она боялась. А потом кто-то предложил ей ту склянку под видом «чудодейственного настоя»… Убийце требовалась быстрая смерть, а не медленная агония.
— И она не поняла, что это яд? — не поверил Кристиан.
— Княжна отличалась неповторимой глупостью и доверчивостью, — скривила безобразное лицо Хель. — Из всех достоинств только и было что смазливая мордашка. Впрочем, вы уже заметили, смерть забрала и это. Теперь справедливый вопрос: кто это сделал?
Юля окончательно осмелела и покинула свое убежище. Крис протестовать не стал, ему тоже стало интересно. Был у него такой грешок — страсть к головоломкам. Творец не проявляла никакой агрессии, даже безумие, которым было принято пугать светловерцев, казалось обычной усталостью. Так почему бы не поиграть в «вопрос — ответ», если Хель имеет возможность отправить их домой… или же предложить нечто большее. Крис был абсолютно уверен, что творец не стала бы просто так с ними разговаривать.
А значит, на кону стоял какой-то невероятно дорогой приз.
— Это произошло в хвальной комнате… так? Она не пошла бы с флаконом так далеко, значит, его дали Лареллин либо перед тем, как княжна зашла, либо в самом помещении. Но скорее всего, отравителю нужно было убедиться, что яд выпит. Получается, остается вариант «в самой комнате», — начала размышлять вслух Юлька, — только ни один эльф туда не зайдет с лучезарной княжной. Получается, это был… Нет! Я поняла! Если вы здесь, то и Пресветлая Алив могла вмешаться. Это она отравила мою мать?
Хель кивнула.
— Но с тем же успехом это могли быть и вы… — не согласился Крис. — Мы сами видели, что не всегда за ликом Алив оказывается подлинная Пресветлая.
— Хорошо, — поднялась на ноги и потянулась Убийца. Если под личиной Алив она была достаточно высокой, то в естественном облике Хель оказалась среднего роста: пониже Криса, примерно с Юлю. — Да, конечно, это могла быть я. Запросто. Тогда небольшой вопрос: если бы Лареллин отравила я, это означало, что мне нужно вывести ее из игры; соответственно следующий вывод — мне нужно повернуть прошлое. Но зачем? Нет. Сложные комбинации любит придумать рыжая врушка, у меня все куда проще. Я подправила будущее, когда спасла Оррена от костра, и тогда Алив решила испортить прошлое. Именно за этим мне и необходима Юльтиниэль — ты, девочка, сможешь сыграть роль Лареллин, а я помогу тебе делать то, что нужно, чтобы привычный мир не рухнул. Твой друг оказался здесь случайно. Но он также сможет принести пользу.
— И что нам за это будет? — с самым хитрющим выражением личика поинтересовалась Юльтиниэль.
Ответом ей стал громогласный хохот. Женщина смеялась очень долго и искренне, словно никогда ранее не слышала ничего более смешного. Крис недоуменно разглядывал Хель, Юльтиниэль не понимала, что она не так сказала. Но что поделаешь? Творцы — странные существа, впрочем, у всех есть свои причуды. Просто у одних милые тараканчики не несут окружающим людям никакого вреда, а у других вырастают до размеров крокодилов и начинают питаться человечиной. Смех еще никому не вредил. Так что император с полуэльфийкой вежливо подождали, когда Хель отсмеется и вспомнит, о чем был разговор.
— Значит, возможности спасти свой мир вам мало? — вытерев краем длинной линялой рубахи выступившие от смеха слезы, уточнила она.
— Ага, — согласилась Юля, не обращая внимания на то, что Крис наступил ей на ногу, пытаясь образумить. — Судя по тому, как вы себя ведете, вы бы и сами справились, сохранив временно́е равновесие, причем так было бы и быстрее, и проще. А наше присутствие — всего лишь прихоть. Или очередной ход…
Хель прищурилась, соглашаясь, что да — прихоть, безусловно — очередной ход. И конечно же они могут вот прямо сейчас отказаться, но у нее есть в запасе достаточно козырей.
— А как насчет возможности разгадать тайны, скрытые в прошлом? Познакомиться с молодым Орреном, увидеть, каким он был на самом деле… Узнать, что за скелеты хранятся в тайниках его души. Поучаствовать в величайшей авантюре века: ведь наместник Норт уже получил свою силу, и земли империи наполняют созданные им монстры. И самое главное блюдо этого меню… — тут усмешка Хель стала по-змеиному искушающей, — если не Лареллин, то кто твоя мать? Неужели не хочется узнать все, что скрывает полог времени?
Юля подалась вперед, в ее глазах быстро разгорался огонь интереса, готовый в любую секунду перерасти в настоящий пожар и захватить всю девушку, увлекая в головокружительные приключения; полуэльфийка умела это — теряя голову, бросаться в самый глубокий омут, не думая о последствиях, гонясь за ответом. Убийца знала, чем можно заманить любого человека в свою игру: ведь и Крис, несмотря на твердые намерения не бегать послушным псом за вредной невестой, просто не мог оставить девушку одну. Зная Юлькин характер, он уже заранее предчувствовал, что не раз придется вытаскивать ее из смертельных ловушек. А значит, нужно соглашаться на это дело и ему. Только кольцо отнимет — а потом хоть на край света за правдой.
— Что нам нужно делать? — Юльтиниэль обернулась на двери, опасаясь появления слуг в самый неудачный момент. — Вы ведь знаете, кто моя мать, да?
— О-о… — протянула творец, словно сама не ожидала, с какой страстью полуэльфийка накинется на предложенную головоломку, — итак, вы принимаете сделку?
— Да!
Прошлое всегда манило Юльтиниэль, слишком уж мало она знала о том, что было во времена молодости отца, который принимал самое активное участие в создании истории. Герцог не любил рассказывать о тех днях, оставляя дочери довольствоваться сплетнями прислуги и сухими официальными данными, занесенными в летописи. И теперь, когда возникла возможность… нет, упускать это было бы величайшей глупостью в ее жизни. И потом, полуэльфийке так не хотелось ставить точку в отношениях с Крисом. А эта авантюра могла бы помочь ей исправить совершенную ошибку.
— Я догадываюсь, кто твоя мать, — наконец ответила творец, — но пока тропинок и возможностей много… Твой отец всегда бессовестно пользовался излишним вниманием представительниц прекрасного пола. А теперь поговорим о том, что вам следует делать. Я не предполагаю контролировать каждый ваш шаг — это лишнее, спасать вас тоже не стану, и уж тем более не собираюсь ходить за вами с носовым платком и вытирать сопли со слезами, если разобьете коленки или с кем-нибудь поцапаетесь. Изредка буду навещать вас, чтобы задавать направление и корректировать планы. А когда вы получите все ответы — я отправлю вас домой. Если, конечно, захотите этого. Но поскольку вы уже согласились на сделку, можете не просить, чтобы это произошло раньше. Как бы ни было плохо, что бы вы ни узнали, пока игра не дойдет до логического финала, дома вам не видать…
Эти слова не понравились Крису категорически, что-то уж больно жесткой стала усмешка Хель, будто Юля сказала «да» до того, как услышала какие-то очень важные нюансы дела, которое им предстояло выполнить. Впрочем, ничего иного от Юльтиниэль ждать не стоило, и поэтому император обреченно уточнил, стараясь понять размер лужи, куда они только что сели:
— И что же станет этим финалом?
— То же, что и в прошлый раз, — удивилась его неосведомленности Хель. — Ах да! — спохватилась женщина. — Я же не сказала: это все уже было. Там, в вашем настоящем, Оррен всегда знал, что не Лареллин мать его дочери, просто старательно это скрывал. Это замкнутый круг, который заканчивается смертью княжны, только не той больной девчонки, а самозваной Лареллин — тебя, Юльтиниэль Рит.
Юля отступила на
шаг, когда безумная женщина уставилась на нее темными запавшими глазами. Не стоило глупой полуэльфийке забывать, что неспроста Хель ненавидели, боялись и называли Убийцей. Просто так репутация ужаса не возникает. Может быть, Алив и не была идеальным творцом, который бы заботился о своих созданиях, но Хель олицетворяла собой самые темные и мерзкие закоулки человеческого сознания.
— Что ж, пока вы пытаетесь убедить себя, что обязательно из этого выкрутитесь и вернетесь домой, я добавлю несколько слов. Если сможете найти способ самостоятельно вернуться в настоящее, я наплюю на все свои обещания. В конце концов, миров у меня достаточно, и ваш будет очень просто списать со счетов. Надеюсь, вам знакомы слова «героизм» и «жертвенность» — ведь без них вы не спасете дорогих вам людей. Теперь о более простом и низменном: если мне не изменяет память, Лареллин должна познакомиться с Орреном завтра. Способ, которым она это сделает, придумайте сами, — для будущего это значения не имеет ровным счетом никакого. Но только учтите, что ее кузен Эльрад по сценарию появится на сцене через еще один день. Удачи.
Женщина развела руками, словно пытаясь извиниться за столь непродолжительный и малопродуктивный визит, после чего исчезла с легким хлопком, оставив паршивое настроение и тяжкие думы о результатах поспешных решений.
Хотя где их, полуэльфячья, не пропадала?
Почему-то Кристиан даже сочувствовал Убийце, решившей так поступить с Юлей. Теперь полуэльфийка сделает все, чтобы не только выжить и сохранить прошлое, но и всеми возможными способами отравить жизнь Хель.
Все-таки творец творцом, а Юльтиниэль Рит — это уже диагноз.
Утро началось с того, что я открыл для себя нечто новое: оказывается, Альга храпит! То ли до этого она хорошо маскировалась, то ли это я спал как убитый и ничего вокруг себя не слышал, а может, ее вчера где-нибудь протянуло — и результатом стал насморк со всеми вытекающими… Но сей факт меня очень позабавил.
Альга, как обычно, спала на спине, разметавшись по кровати, заняв большую ее часть и отобрав большое пуховое одеяло. Я же предпочитал устраиваться на боку и не протестовал против того небольшого куска постели, что великодушно оставляла мне Альга. Она вообще оказалась весьма неспокойной соседкой, то и дело во сне пытаясь меня пихнуть, лягнуть, столкнуть с кровати или разбудить, заехав по лицу рукой.
— Эй, ты храпишь, — насмешливо позвал я.
Несколько секунд Альга продолжала спокойно сопеть, потом встрепенулась и недовольно отозвалась:
— А еще я живу, дышу и сплю! — Воровка сделала особый акцент на последнем слове и попыталась уснуть дальше, но не тут-то было.
Раз уж я проснулся, то почему остальные должны нежиться в сновидениях? Непорядок!
— На зарядку пора, — продолжил я насмешничать, — а то скоро в дверь не протиснешься, вон какие складочки на боках наела от хорошей жизни… Балует тебя Марта, балует.
Альга недовольно приоткрыла один глаз и смерила меня презрительным взглядом.
— На себя посмотри, жертва герцогской короны…
— Я, между прочим, каждый день тренируюсь! — оскорбился.
— А жирок на пузе, чтобы удары смягчать? — хихикнула Альга и тут же снова, нарисовав на лице безмятежное выражение, притворилась спящей принцессой, которую пробудит к жизни только дружеский пинок принца.
Я подавился заготовленной фразой и перевел недоуменный взгляд на собственный живот: конечно, уже не идеальная фигура двадцатилетнего парня, но нечто напоминающее пресс определенно имелось в наличии.
— Врушка, — беззлобно усмехнулся я, поднимаясь с кровати и довольно потягиваясь.
— Сам не лучше, — отозвалась Альга, — никогда не считала идеалом фигуры швабру. — Потом опомнилась: — Эй! Ты куда собрался?! А поцеловать?
— А кто вчера ночью ворчал, что я колючий?
— Это я случайно!
— Ну-ну, — согласился. — Знаю я твое «поцеловать», а потом оправдывайся, почему опоздал на три часа на совет. — Подойдя к стулу, я принялся разбираться с одеждой.
— Ну как хочешь, я не настаиваю. — Альга обиженно нахохлилась и, выскользнув из-под одеяла, направилась прочь из комнаты. Естественно, перед сном она не озаботилась тем, чтобы надеть спальную рубашку. А чего стесняться? Можно подумать, что я обнаженных женщин не видел.
— Искусительница! — пробормотал я, отводя взгляд и скептически изучая носки, стремясь решить извечный вопрос: следует ли отправиться на поиски другой, более чистой пары, или же и эти сойдут.
Да… все у меня не как у людей, вернее — нормальных герцогов. Им ведь как? Каждое утро свежий комплект одежды. Все выглажено, выстирано, отпарено. И не приведи Алив, где складочка спряталась — сразу громы и молнии на голову нерадивых слуг. А кто мне носки стирать будет? Вик? Ну-ну… Старую орчанку совесть не позволяла загружать лишней работой, а от Альги я скорее снега летом дождусь, чем такой заботы. Нанимать же кого-то нового не хотелось, и дело было не в деньгах, а в нежелании приводить незнакомца в дом, где слишком часто звучали разговоры, не предназначенные для чужих ушей. К тому же если я не ленился, то без труда сам поддерживал комнату и вещи в относительном порядке: времени на это уходило немного, зато хорошо отвлекало и занимало. Да и было в этом что-то приятно-обыденное, чего мне почему-то ужасно не хватало.
Воровка хитро прищурилась и показала мне язык. После чего собралась, гордо приосанившись, чтобы уж точно никаких складочек заметно не было, выйти из комнаты и тут же с мышиным писком юркнула обратно, плотно прикрыв дверь.
— Доброе утро, Альга, — раздался из коридора жизнерадостный голос Василия, — можешь идти по своим делам, я уже спускаюсь вниз — просто решил вас разбудить… Оррен, собирайся, у нас час до совета.
— Ага, — отозвался я.
— Да я в общем-то просто полотенце забыла, — поспешно выкрутилась воровка, пытаясь отыскать в комнате хоть что-то похожее на оное под мой тихий, но весьма злорадный смех.
— Ладно, три не три, а час, пожалуй, потратить можно. — Я проиграл сражение самому себе, решив, что никуда лорды не денутся из дворца.
Альга торжествующе улыбнулась.
…На совет мы конечно же опоздали. Судя по сонным взглядам некоторых личностей (не будем показывать пальцем на Ливия и Эриама), они в моей задержке ни секунды не сомневались и позволили себе проспать. А вот многие военные, в числе которых был и Леран Дирр, наградили нас весьма хмурыми взглядами. На Василия и Альгу, которых я все-таки притащил с собой, все присутствующие косились с большим подозрением, но слова против никто сказать не осмелился. Разве что Леран пробормотал что-то очень похожее на «ох уж эти гражданские», заработав снисходительно-понимающий взгляд Василия.
— Итак, господа, надеюсь, все свои задания выполнили и сейчас мне будут представлены отчеты о проделанной работе, чтобы мы могли планировать наши дела дальше.
Я уже более уверенно устроился в кресле императора и пересчитал всех присутствующих, чтобы с прогульщиков потом спросить по каждому пункту. К счастью, таковых не обнаружилось — а то бегай за ними по всей столице. Зато я заметил, что вокруг того советника, что вчера предложил мне сместить Криса, собралась группка людей с очень недобрыми взглядами. Я опознал среди этой кучки министров здравоохранения и образования, также обнаружились лица первого советника, двух генералов и еще несколько крайне отвратительных рож. Хорошо, господа, не хотите по-человечески, я вам устрою сладкую жизнь. Правда, где потом Кристиан столько чиновников найдет, чтобы все пустующие кресла занять? Хотя их как грибов после дождя: можно каждый месяц полностью весь совет обновлять — только палачам работы прибавится и кладбище переполненным окажется. Впрочем, это уже будут проблемы Криса.
Хм… кровожадный я какой-то с утра пораньше… к чему бы это?
Пока лорды наперебой отчитывались о проделанной работе, я позволил себе поразмышлять о личном. Только изредка обращал внимание на важные моменты: драконьих наездников вызвали — те обещали прибыть уже к вечеру, но только не в столицу, а сразу к границам империи. Армия преувеличенно бодро собиралась, словно возможность намять бока соседу и проткнуть какого-нибудь убийцепоклонника вызывала у воинов чистый энтузиазм, без каких-либо сомнений за сохранность собственной шкуры. Узнаю методы Хель — хоть сказала, что теперь каждый сам за себя, а перед этим чем-то промыла мозги гвардейцам. С одной стороны, нехорошо так с людьми поступать, а с другой — страх не лучший помощник. Затем последовал доклад Ливия — глава ордена представил последние разработки порталов. Прогресс не стоял на месте, и теперь с помощью одного шарика можно было переправлять до сотни человек без «сонных» последствий. Проблема была только в ограниченном количестве таких порталов: всего четыре штуки — уж больно трудоемким был процесс их создания. Эти четыре портала нам как мертвому припарка. Хотя если отправить к границам небольшой отряд, то вместе с драконьими наездниками они смогут удержать Охранительную крепость до подхода основных сил. Затем Эриам начал представлять список магов…
Итак… о чем это я? Да, о личном.
О нас с Альгой.
Несмотря на то что прислуга уже давно обращалась к ней «госпожа Рит» и считала ее полноправной хозяйкой герцогских земель, заветного кольца ни на моем пальце, ни на пальчике Альги до сих пор не наблюдалось. И сложно было сказать, в чем же заключалась проблема, мешающая узаконить наши отношения. Вариантов было несколько. Может, из-за того, что у каждого из нас первая попытка завести семью закончилась не самым лучшим образом, мы боялись повторения череды неудач и смертей. Или же просто ленились, считая, что и так живется вполне комфортно.
К тому же кроме уже знакомого закона о «двух наследниках старшего мужчины рода» существовало еще одно маленькое и очень мерзкое правило о «непрерывности линии рода»… То бишь Юльтиниэль, как девушка, после свадьбы полностью переходила под опеку своего мужа, а герцогство Рит оставалось без наследника. После смерти Лареллин никто из ордена предъявлять претензии по нарушенным законам мне не мог, но стоит только на сцене появиться новой герцогине Рит, как у нас с Альгой сразу начнут размахивать перед носами кипой бумаг, которые обязывают нас порадовать этот свет сыном, а то и не одним.
На самом деле подобные законы были необходимы. После входа Лирии в золотую эпоху, как многие историки называли несколько последних столетий, началось бурное развитие магии и улучшения условий жизни простых людей. И те неожиданно поняли, что не стоит все время бороться за выживание, а можно и побаловать себя. Детей стало рождаться все меньше — хорошо, если раньше из шести-семи выживали трое ребятишек, то теперь лекари и маги стали способны поднять и вытянуть всех, а большое количество ртов прокормить — это для крестьянской семьи оказывалось непростой задачей. Вот и получилось, что век назад императорские статистики схватились за головы: без войн или эпидемий, а просто в условиях хорошей жизни население Лирии сократилось на треть.
Поэтому и были прияты несколько законов и введены поощрения для борьбы с возникшей ситуацией. А аристократия к тому моменту так и вообще оказалась на грани вырождения: всего один ребенок на два рода… Несложно составить схему, из которой были бы видны масштабы катастрофы. Так что к благородным семьям новые правила относились в первую очередь. Конечно, я мог бы махнуть рукой на все эти дела. Что тут трудного? Крестник у меня — император, да, мое имя дорогого стоит и обладает прямо-таки магическим воздействием на орденцев, и не только на них. Смело можно плевать на всех с Иглы — главной башни академии Шейлера.
Да только и самому мне не хотелось, чтобы после замужества Юли на славном роде Ритов империя с облегчением поставила бы большой и жирный крест. На самом деле, если вспомнить о нашем с Риком происхождении, то этот крест можно было поставить сразу после смерти Виктора Рита… Но лучше об этом все-таки промолчать. Так что я был бы совсем не против понянчиться с сынишкой, однако прекрасно помнил, что Альга еще в молодости категорически отказывалась даже думать о материнстве. Да и Юля как-то весь год очень зло шутила о возможном прибавлении в семействе.
И как смешно сие ни прозвучит, но первым поднимать эту тему я боялся. Альга не протестовала и против сложившегося положения дел — сама в храм не рвалась и не интересовалась, почему я не настаиваю. Вроде как «помолвка» неофициально состоялась, все были довольны, орденцы скрипели зубами, но придраться было не к чему…
А я, как идиот, сам не мог решить, чего же хочу на самом деле.
— Господа, — прервал выступающего Эриама, который уже зачитал приказ о создании самостоятельных отрядов магов не выше третьей ступени и перешел к более одаренным ученикам, которые в одиночку могли поддерживать гвардейские группы. Пора было приводить в исполнение часть задуманного мною плана.
Ректор поднял на меня вопросительный взгляд от длинного списка. Присутствующие в зале лорды радостно встрепенулись, отгоняя наползающую дремоту — темный эльф зачитывал все уж больно монотонным, усыпляющим голосом.
— Я знаю, кого еще можно позвать с собой в качестве деморализующего фактора. — От моей улыбки Василий тревожно переглянулся с Альгой, подозревая, что я явно замыслил нечто недоброе, но забавное.
— И кого же? — осторожно уточнил Ливий.
— Наместника Хель, — объявил я.
И вот тут-то мы узнали, что значит выражение «гробовая тишина». Даже мужчина с третьего ряда, который до этого весь час добросовестно кашлял, вызывая крайнее раздражение у соседей, сейчас затих, пуча глаза, но не осмеливаясь первым нарушать молчание. Я продолжал спокойно улыбаться, наблюдая, как лица присутствующих вытягиваются и попеременно меняют цвета — гамма оных оказалась весьма разнообразной: от пепельно-серых и яростно-красных до бледно-зеленых оттенков. Интересно, они меня в лечебницу для душевнобольных поселят или сразу на костер поволокут без суда и следствия?
— Оррен, ты понимаешь, что сейчас предложил абсолютное безумие? — на всякий случай тихо уточнил Эриам.
— Не-а, — протянул я, подмигивая друзьям. — По мне, так очень неплохой план. А вам разве не будет весело посмотреть на рожи убийцепоклонников, когда против них выступит наместник Хель?
— Он, скорее, к ним присоединится… — проворчал Ливий, не пытаясь приводить более логичные доводы против моего решения: их и так все знали. Кричать: «Ты тронулся умом, Рит!» — он также не стал, это для всех присутствующих было очевидным выводом, проистекающим из моего предложения.
— А вот и нет! — обнадежил я совет. — Зачем ему присоединяться к тем, кто вырежет нашу страну под корень?
— Наверное, потому, что он тоже служит Хель? — логично предположил Эриам, пытаясь скопировать мой тон и соорудить на лице выражение деревенского дурачка. Получилось у темного эльфа плохо, но все его поняли.
— Наместник не служит Хель, он просто хранит часть ее силы, — поправил я тоном нудного профессора по теории магии. Дальше углубляться не стал, а то еще господа советники удивятся, откуда я столько знаю.
Но на самом деле все просто: создавая таких «наместников» и «меченых» в разных мирах, Убийца освобождает себя от части безумия. Это делает ее слабее остальных творцов, зато в условиях игры у нее оказывается больше фишек на поле и козырных карт в рукаве. К тому же появляется возможность трезво рассуждать, хоть изредка выплывая из своего сумасшествия.
В глазах присутствующих понимания не появилось. Только Альга что-то тихо втолковывала иномирцу, перемежая слова короткими смешками.
— Ладно, если в двух… трех… нескольких десятках слов, — я поправил себя. — Наместнику не будет никакого удовольствия в том, что в стране (к которой, кстати, формально его собственные земли примыкают) не останется ни одного живого существа. Ему это невыгодно — кого он будет пугать, искушать, доставать и так далее…
— Можно подумать, что последние двадцать лет он что-то из этого списка делал. Похищение твоей дочери в расчет не берем, — проворчал Ливий, кажется начиная понимать, куда я клоню. — Я вообще до сих пор не могу представить, что ты там сделал с прежним наместником, что новый и носа из Окраинных земель не высовывает.
— И хорошо, что не представляешь. Скажем так — у нас некая сделка. Так что, думаю, он не откажет мне в небольшой услуге. Даже обрадуется — такое развлечение предлагают совершенно бесплатно.
Альга на своем месте уже тихо похрюкивала от смеха, представляя, как Рик будет отрываться. Если еще каких-нибудь вампиров или оборотней притащит за компанию… У-у-у… я чуть сам не начал всхлипывать. А тут еще мозг подбросил следующую идею, и я все-таки позволил себе засмеяться.
— Оррен, ты точно хорошо себя чувствуешь? — Леран даже со своего места привстал.
— Да. Лучше просто не куда. Просто представил, что если еще и меченый за нас выступит… Тогда мы получим не серьезного противника, а полностью деморализованных и ничего не понимающих убийцепоклонников, которые будут мечтать только о том, чтобы убраться от наших границ как можно дальше и больше никогда не иметь дела с Лирией.
Ливий схватился за голову, вскочил с места и принялся мерить шагами маленький пятачок свободного пространства. Такой ереси его светловерческая душа вынести не могла. Зато кое-кто из генералов принялся тихо хихикать, предвкушая большое развлечение. Осталось только прояснить один момент.
— А где мы меченого возьмем? Одно дело — найти наместника, собственно, его и искать не надо. Но вот как отыскать в огромной империи того, кто тщательно скрывается? К тому же я готов поверить, что наместник согласится поучаствовать в этом безобразии только из-за этой непонятной «сделки», но человек, который в любую секунду может сорваться… Нет, так рисковать мы не можем. — Эриам свернул свой список в трубочку, понимая, что маги могут легко подождать. А то и вовсе не понадобятся.
— А если не искать? — ухмыльнулся я.
Ливий замер на месте, наградив меня о-очень тяжелым взглядом.
— Оррен, не тяни собаку за хвост. Мы уже поняли, что ты гений, и далее по списку… Хватит наслаждаться чувством превосходства и давить на нас своим интеллектом, — прорычал глава ордена.
— Ладно, ладно. Рассказываю: меченого можно просто сыграть. Пусть тот, настоящий слуга Хель, продолжает отсиживаться по каким-нибудь лесам, боясь каждого шороха, а мы покажем убийцепоклонникам подделку.
— Интересно, как ты это себе представляешь? Тут иллюзией не обойдешься…
— Именно поэтому я выпросил вчера у Пресветлой Алив одну презабавную игрушку, просто не знал, стоит ли рисковать, — вдохновенно соврал я. — Ливий, надеюсь, ты помнишь, что меня нельзя жечь на костре?
Дождавшись, когда глава кивнет, я отстегнул застежку дара и с удовольствием понаблюдал, как храбрые воины и бесстрашные советники побледнели и попытались по-тихому спрятаться за креслами. Я заметил, что Альга напряглась, осторожно вытягивая небольшой ножик. Видимо, на всякий случай. Вдруг кто решится на меня напасть? Василий, недобро сощурившись, оглядывал зал.
Однако глава отреагировал на такое безобразие весьма благосклонно. Даже позволил себе мечтательную улыбку садиста.
— Пресветлая мать умеет создавать иллюзии, интересный маскарад получается. Хорошо, Оррен, ты у нас защитник, проблем возникнуть не должно. А для правителя Эолы и главного жреца Хель получится очень «приятный» сюрприз, когда выяснится, что крестный отец нашего императора даже не пытается скрывать свою метку и за убийцепоклонников выступать не собирается. Кажется, это действительно будет весело. Только при неосведомленных людях лучше таких фокусов не показывай. Договорились?
— Без проблем! — согласился я. — Что ж, в таком случае позвольте откланяться, пойду договариваться с наместником…
Глава 4
В ОМУТ ПРОШЛОГО…
Когда жизнь экзаменует, первыми сдают нервы.
NN
Из светлоэльфийского дворца Юля и Крис выбрались без проблем.
Правда, перед этим они хорошенько разворошили комнату Лареллин, забрав все мало-мальски полезное. Юльтиниэль снова пришлось припомнить заклинание пятого измерения, чтобы вещи поместились в ее небольшую сумку. Потом две остроухие занозы совершили прогулку по соседним комнаткам, но не нашли там ничего интересного — покои в большинстве своем принадлежали прислуге, следящей за княжной, а также многочисленным кузинам и подругам Лареллин, либо же просто пустовали. Зато этажом ниже обнаружились гостевые апартаменты. Без труда взломав магическую паутинку защиты, Юля и Крис порылись в чужих вещах — императору требовалась более удобная и практичная одежда, желательно с запасным комплектом, и хорошо бы было захватить оружие. Юля, конечно, этим не озаботилась: она за последний год привыкла рассчитывать на магию и поэтому, когда готовилась к побегу, взяла с собой лишь парные кинжалы и несколько метательных ножей. Крис только головой покачал. Хорошо, что в третьей по счету комнате они обнаружили целых два меча, — видимо, их владелец был мастером. На долю мгновения они замешкались — показалось неудобным красть удивительное оружие, но секундная слабость прошла, и, забрав понравившиеся «игрушки», полуэльфийка с императором поспешили убраться подальше от гостеприимного дворца.
— Куда нам идти? — Когда тонкие шпили главных башен утонули в густой кроне леса, Юльтиниэль остановилась, кинув мешок на землю. — Отец рассказывал, что спас… маму от разбойников у границ Светлолесья. Но где именно? Не бегать же нам все три дня туда-сюда, надеясь, что повезет одновременно найти и отца, и разбойников?
— И не надо… Сами все устроим, — улыбнулся Крис. — Надо только отыскать твоего отца как можно быстрее, а за оставшееся время подготовить сцену и выучить роли. Нам ведь теперь не только придется «плыть по течению», а скорее всего, самим прорубать путь, чтобы время текло в нужном направлении. Если бы все ограничилось одним «следованием», Убийца бы не стала так возиться с нами. Ох, не нравится мне это. — Император осмотрелся по сторонам.
— Мне пока тоже не нравится, — согласилась Юля, — но, думаю, будет интересно. Разве нет?
— Это будет в первую очередь сложно… — покачал головой Крис и хитро улыбнулся. — Но я уже предвкушаю, как будет весело, вернувшись в свое время, сказать Оррену: «Привет, а это были мы. Помнишь?»
— Слушай, а как мне теперь называть Лареллин? Не мамой же? По имени, да?
— Лучше ее никак не называть, на ближайшее время Лареллин — ты. Привыкай к роли и имени. Если мне не изменяет память, то сейчас как раз идет последний год приключений крестного. Соответственно все должно закончиться смертью наместника и свадьбой, как и полагается заканчиваться хорошей истории. Что меня и пугает. Ведь княжна стала женой Оррена. А что делать с тобой?
— Хороший вопрос, — нахмурилась Юля, но уже через секунду вернула на лицо беззаботную улыбку; подняла с земли вещевой мешок и бодрым шагом направилась в ту сторону, куда вел ее стук собственного сердца. Полуэльфийка знала: идти надо именно туда, словно нашептывал кто-то, что стоит отогнуть вот те крайние ветви и ступить в прохладную тень леса, как откроется одна из коротких троп, которыми полнится Светлолесье. С помощью таких троп можно было легко пройти от одного края княжества до другого всего за пару часов или же, наоборот, превратить двухминутный путь от одного дома до другого в волшебную прогулку по самым чудесным местам эльфийского леса. Проблема заключалась лишь в том, что знали о местонахождении тропинок очень и очень немногие, но сейчас Юля прямо-таки чувствовала нужную им дорогу.
— Поживем — увидим, Крис. Мне ужасно интересно, каким мой папа был в молодости! А Альга? Если посчитать, то они вместе путешествуют почти четыре с половиной года! Я вот никак понять не могу, почему отец выбрал в жены Лареллин, а не Альгу?
Император только устало вздохнул от беспрестанного тарахтения своей невесты. Юля говорила и говорила, спрашивала у самой себя, себя же перебивала, строила предположения и снова спрашивала. В конце концов Крис даже потерял нить рассуждений Юльтиниэль и почувствовал легкое головокружение.
— Юль, а Юль? — позвал он.
Она шла на несколько шагов впереди, иногда замирая, словно прислушиваясь к чему-то, а потом продолжала как ни в чем не бывало идти по только ей видимой тропе. Император не протестовал. В интуиции полуэльфийки он был абсолютно уверен.
Девушка обернулась:
— Да-а?
— Поживем — увидим. — Кристиан вернул девушке приевшуюся, но точно передающую все сомнения фразу. — Голова уже болеть начинает от твоих размышлений.
Он уже приготовился к какому-нибудь насмешливому ответу, даже стал думать, как его можно будет парировать, но Юля пожала плечами и тихо извинилась, послушно замолчав. Император даже замер, с непониманием смотря в спину уходящей девушки: она явно замыслила кукую-то пакость и сейчас занималась ее обдумыванием, иначе просто так не уступила бы ни за какие коврижки. Подозрения, что Юльтиниэль могла извиниться без корыстных помыслов, а по зову сердца, и в страшном сне не решились бы посетить Криса.
Еще несколько мгновений полюбовавшись легкой походкой Юли, он кинулся вдогонку, а то стройная фигурка полуэльфийки грозила вот-вот скрыться среди широких ветвей, вместе с этим закрывая волшебную тропу.
Как выяснилось вечером, большие магические способности — это не только круглосуточная головная боль для всех окружающих, но и возможность поддерживать и восстанавливать физические силы, не отвлекаясь на передышки и еду. Разве что пару раз приходилось удаляться в кусты, но это были житейские, привычные мелочи. Так что незаметно подкравшиеся сумерки стали для Юли и Криса неожиданным, но приятным сюрпризом.
Они даже на несколько секунд потерялись, когда ощущение времени дало сбой. Казалось, с того момента, как выскользнули из дворца, прошло не более трех-четырех часов. А получалось, что окольными тропами, которые вряд ли были известны и самим коренным жителям, Крис и Юля преодолели большую часть Светлолесья. Гадать, то ли этой особенностью с легкой руки их наделила «заботливая» Хель, или же просто еще ни разу ни император, ни полуэльфийка не пытались использовать свои возможности в полную силу, было бесполезно. Хотя лично Кристиан склонялся к мысли, что благодарить все-таки стоит Убийцу.
Император скептически фыркнул.
Да… Сначала напугать, сказав, что помогать им станут исключительно в крайнем случае, а уже через несколько минут старательно вести за ручку, чтобы детки, упаси Алив, не споткнулись, — на такое как раз могла быть способна эта безумная женщина. Одно никак не укладывалось в голове у Кристиана — зачем?! Жизнь и кое-какой опыт, а также немного с трудом добытой информации говорили ему, что никто, а творец в особенности, не будет делать что-то просто так. Каждое существо ищет для себя какую-то выгоду, быть может, незаметную на первый взгляд, а иногда даже абсурдную, но ищет. И вот вопрос: что в этом Хель? В смысле не спасать прошлое маленького мирка — тут лучше даже не пытаться понять логику творца, а то мозги через уши вытекут… Зачем ей сначала говорить одно, а затем делать другое, если от правды ничего не изменится? Что она бы помогла им, пригласив на тайную тропу, что сказала: мол, сами выпутывайтесь, и все равно указала дорогу. Смысл? Хель, конечно, безумна, но не до такой же степени. Иначе остальные творцы давно бы отправили ее в небытие. Слишком уж Убийца — непредсказуемый фактор.
А тогда до какой степени? — тут же влез без очереди еще один вопрос.
Крис сквозь зубы помянул все, что не следовало поминать вслух приличному, культурному императору, и оглянулся на хихикавшую Юлю: видимо, ее посетили сходные мысли. Все равно добытые знания, так или иначе, были вытянуты, подслушаны у Оррена. А герцог всегда был тем еще мастером сказки рассказывать, особенно в моменты, когда не хотел открывать правду.
Пришлось остановиться на логичном и простом выводе: Хель просто хотела сохранить видимость своей репутации мерзкого и вредного творца, не занимающегося благотворительностью.
— Ну что, привал? — спросила Юля, усаживаясь на сочную, высокую траву и с наслаждением вытягивая ноющие ноги. Сила силой, а отдых, как ни крути, — святое и первостепенное.
— Привал, — согласился император, перерывая сумку на предмет необходимых вещей. — Вот. — Он кинул девушке покрывало, которое они сняли с кровати. — Сядь лучше на него, а то потом одежду не отчистишь.
Та послушно пересела, оставив место и для парня. Хотя Кристиана было бы уместнее называть уже молодым мужчиной. Все-таки при слове «парень» представляется нечто тощее и угловатое — никак не подходящее его императорскому величеству. Высокий, статный, смуглый, ни капли не смазливый — словом, в Кристиане сочетались и эльфийская красота, и крепость орков, и соразмерность всех черт, присущая смертным, да и от прочих рас по капле досталось. И если еще несколько лет назад император казался неудачным экспериментом сумасшедшего некроманта, который слепил своего первого зомби из того, что под руку попалось, то теперь ранее несочетаемое наконец-то обрело гармонию.
Крис (не подозревая о мыслях, бродящих в голове полуэльфийки) тем временем провел ревизию вещевого мешка Юльтиниэль и пришел в легкое недоумение.
— А где котелок?
— Крепится к твоей шее… — не замедлила отозваться Юлька, добавив в голос как можно больше насмешливости, чтобы хоть как-то отвлечь себя от разглядывания Криса. Не приведи Хель и вся куча остальных творцов, он заметит ее совершенно глупый восторг!
— Тьфу! Я же серьезно! Ты как к побегу готовилась, путешественница великая, а-а?
— А магия на что? — удивилась Юля.
Кристиан несколько минут ошарашенно моргал, пытаясь себя успокоить и не брякнуть какую-нибудь грубость; так и хотелось честно и без красивых оборотов объяснить невесте, что она — дура.
— Хорошо, — глубоко вздохнув, начал он говорить, — возможно, зайца ты бы магией зажарила, ага, с потрохами… А как бы кашу варила? В воздухе поддерживая все составляющие левитацией и пытаясь довести до нужной консистенции?!
— Я не люблю каши и не собиралась их готовить…
Юлька тактично умолчала о еще одном пункте, из-за которого она не думала варить каши: Юльтиниэль просто не знала, как это нужно делать. Вот еще! Зачем ей — леди Рит, чей папа один из самых богатых и влиятельных людей империи, — уметь готовить? Да стоит только губки капризно надуть, как вокруг нее целая толпа будет крутиться, надеясь угодить госпоже.
В академии Юля все бытовые проблемы и готовку сваливала на Маришку, которая не имела ничего против того, чтобы пришить отвалившуюся пуговицу, погладить платье к балу, приготовить на обшарпанной кухне общежития вкусные котлеты, выполнить за двоих скучное домашнее задание по какому-нибудь теоретическому предмету. Нет, Юльтиниэль тоже помогала объяснять соседским девчонкам-близнецам из графского рода, что нехорошо обижать друзей Ритов, отводила взгляд преподавателей, чтобы успевать создавать заклинания, которые не удавались у Маришки, показывала единственной подруге, как правильно делать огненные шарики или невидимые подножки для вредных студентов и нелюбимых педагогов.
— Алив Пресветлая! — воскликнул Крис. — А чем ты вообще собиралась питаться? Думаешь, там на каждом шагу стояла бы таверна, где обязательно готовили любимые блинчики?
— Бутерброды бы резала. — Юльтиниэль пожала плечами и обиженно надулась, когда император громко расхохотался.
— На завтрак, обед и ужин? Ведь ничего другого ты готовить не умеешь! Первая эльфийка, заработавшая на бутербродах язву желудка… Да. Я бы не отказался посмотреть, как после возвращения из великого путешествия ты бы пересела исключительно на манные кашки.
— Я полуэльфийка! — Почему-то из всей тирады жениха Юльтиниэль больше всего возмутил тот факт, что ее назвали чистокровной эльфийкой.
— Думаешь, полукровки не могут себе устроить язву? — уточнил Крис, потом махнул рукой. — Извини, просто такая… ммм… блондинистая, ты совершенно непохожа на человека — лучезарная княжна, одним словом. Ладно, сейчас перекусим бутербродами, а уже завтра будем головы ломать, когда выйдем к границе и отправимся на поиски Оррена. Согласна?
— Конечно, согласна! — улыбнулась Юля. — Мы сегодня столько прошли, что как попытаюсь представить, так ноги ныть начинают.
Девушка живо принялась сооружать незамысловатый ужин, искоса наблюдая, как император разводит костер и устраивает теплое лежбище, накладывая охранные заклинания с легким пологом.
— Вот именно, — ворчливо отозвался Кристиан. — Только когда думаешь, а если ты сейчас представишь, что весь день валялась на диване, — усталость как ветром сдует.
Юльтиниэль недоверчиво прикрыла глаза, пытаясь представить свое любимое кресло, чашку горячего отвара, открытую книжку, которую она недочитала… Неожиданно встрепенулась:
— Ой! Помогло! Крис, ты так делаешь, да? Это так сила работает? А почему никто не сказал мне об этом раньше?!
Император только плечами пожал, не оборачиваясь. На самом деле ему просто нужно было проверить гипотезу, как быстро восстанавливается резерв девушки. Как выяснилось, мгновенно. Просто Юльтиниэль, сама того не подозревая, пыталась подстраиваться под окружающих ее людей: раз остальные устали, то и она должна чувствовать себя уставшей, если все проголодались, она тоже начинает ощущать голод. Но как только сравнивать свое состояние стало не с кем, сразу выяснилось, что возможности полуэльфийки кардинально отличаются от всего, с чем императору доводилось сталкиваться ранее. И Крис никак не мог понять, хорошо это или плохо.
Впрочем, проблем и так было выше крыши, чтобы еще думать над причудами резерва Юльки.
Поели они быстро, проглотив по паре бутербродов и запив водой из фляги, которая обнаружилась в запасах Юльтиниэль. Фляга, надо заметить, была примечательная — магическая: она самостоятельно находила поблизости водоемы и перемещала в себя воду, очищая ее. И сделала такое чудо сама полуэльфийка, чем страшно гордилась. Затем принялись укладываться спать — это оказалось не так уж и просто: на новом месте, посреди леса, не зная, что ждет их завтра и как вообще из этого выпутываться, головы пухли от вопросов, никак не позволяя уснуть.
Но стоило полуэльфийке только уплыть в теплую дрему, мысленно представив уютные покои в отцовском замке, как император вежливо кашлянул; вот не давала ему одна мысль спокойно уснуть, и все тут.
— Ю-уль?.. — протянул он.
— Ну? — Девушка неохотно приоткрыла один глаз.
— Отдай кольцо? — В голосе Кристиана больше не было недовольства, только усталость. Это-то Юльтиниэль и напугало: что делать с разозленным императором, она знала, а вот с такой ситуацией еще не сталкивалась…
— Крис, может, не надо это сейчас начинать, ладно? Домой вернемся, и тогда я сразу отдам тебе кольцо. — Юля очень надеялась, что путешествие быстро не закончится и жених успеет сменить гнев на милость, а там и тема замнется…
— Не выйдет, — отозвался император, — как думаешь, что подумает Оррен, если увидит эльфийскую княжну с обручальным кольцом Литов? С учетом того, что Ричард давно женат и уже успел обзавестись наследником, крестником Рита, между прочим.
— Явно что-то нехорошее… — не стала спорить с очевидным девушка. — А как папа вообще умудрился тебе в крестники пробиться?
— Дурацкая история. — Крис явно улыбался. — Отец с Орреном на турнире пересеклись. Кто уж кого отделал, я точно не скажу: Ричард утверждал, что победил он, крестный рассказывал обратное. А я как раз умудрился в последний день турнира родиться… Там еще такую пьянку знатную рыцари устроили, орки и те чуть не упились до смерти. В общем, не знаю как, но на следующее утро наши отцы вдвоем очнулись в храме из-за ведра ледяной воды, которое на них опрокинул недовольный Ливий. После чего глава ордена заявил, что Ричард вчера официально назначил Оррена крестным отцом своего наследника. Дальше осталось только провести ритуал, ибо отказываться от своего слова императору не пристало. Впрочем, отец ни разу не пожалел о принятом в пьяном угаре решении.
— Забавно, — согласилась Юля, потом охнула: — Это получается, тебя сейчас двое?! Как такое может быть?
— Не-а, — не согласился Кристиан. — Я сейчас этот — как там служанка назвала? — Эльрад. Вот. Кстати, это имя я от Оррена слышал, вроде это был кузен Лареллин. Так и Хель сказала. Все сходится. Так что не пытайся перевести стрелки. Кольцо, Юля!
— Да подавись! — В сердцах девушка запустила хелиным кольцом прямиком в густой кустарник.
Крис ничего на это отвечать не стал; спокойно поднялся с места и после нескольких минут смог подцепить украшение заклинанием. Подержал на ладони, словно никогда раньше не видел, потоптался на одном месте, будто все-таки хотел что-то сказать, но так и не решился. Юля натянула на голову одеяло, думая, что почему-то ей совсем не грустно. В миг, когда она кинула кольцо, очень боялась расплакаться, но вместо этого полуэльфийка ощущала невероятное облегчение — как камень с души свалился.
«Все-таки я — монстр. Совсем любить не умею», — грустно констатировала Юльтиниэль, но вслух сказала совсем другое:
— А мы можем остаться друзьями?
Кристиан несколько минут не отвечал, и Юля даже подумала, что тот успел уснуть или решил не разговаривать с ней, но ошиблась.
— Конечно, можем. Спокойной ночи, завтра у нас будет трудный день. Придется с головой нырнуть в омут прошлого.
К обеду погода окончательно испортилась. Вместо мелкого противного дождика по карнизам забарабанил настоящий ливень. Желтые листья под тяжелыми каплями срывались с ветвей, приникая к размякшей земле и утопая в пузырящихся лужах. Обычно пышный, дворцовый парк сейчас представлял собой унылое зрелище — словно карандашный набросок, на который выплеснули стакан воды.
Естественно, никто мне не разрешил сразу же бежать, чтобы договориться с наместником Хель. «Уладить формальности» — так называлась тягомотина, на несколько часов утянувшая лордов и военачальников в свои сети: они спорили, ругались, кричали, что-то друг другу доказывали, особо ярые защитники добра и справедливости уже начинали махать перед носом своих соседей вытащенным из ножен оружием.
Я же, подперев кулаком подбородок, разглядывал пейзаж за окном. Хотелось спать, есть и кого-нибудь побить: больно и, может быть, даже ногами. Василий с Альгой давно смылись под благовидным предлогом, мол, собираться надо; пообещали озаботиться и моими вещами. И то хлеб. Рядом сидел Эриам, ему тоже было очень скучно. Ректор изредка бормотал под нос витиеватые ругательства об идиотах, которые по недоразумению Алив, Убийцы и всех остальных творцов родились в этом мире людьми, а не мухами, ибо с каким же удовольствием глубокоуважаемый темный эльф прибил бы их к хелиной матери.
— Оррен, я думаю, что, если ты тихо проберешься к двери, никто не заметит твоего отсутствия. Боюсь, эта ерунда затянулась о-о-очень надолго. Успеешь и дела завершить, и перекусить, и вообще выспаться.
— А ты? — Я перевел взгляд от стены дождя за окном и тоскливо посмотрел на плотно прикрытые двери. Да к ним же ползком придется добираться! Хотя рискнуть стоит. Если что — скажу, что в туалет нужно.
— Я давно собираю материалы для одной занятной книжицы. — Эриам кровожадно улыбнулся. — Так сказать, исследую рабочий материал в его естественных условиях.
— Ага, а называться будет эта книжечка: «Тысяча и один способ сделать из живой материи неживую. Пособие для начинающих маньяков», угадал?
— Нет, Оррен, что ты! — притворно испугался ректор. — Какой ты кровожадный! Называться она будет: «Справочник по нецензурной лексике, распространенной на территории Зеленой империи». Вот… придумываю новые идиоматические выражения.
— Обязательно подаришь мне один экземпляр с подписью! — развеселился я и, пожелав Эриаму удачи и терпения, начал пробираться к желанному выходу.
Леран на секунду отвернулся от оппонента — спорил в данный момент маршал не с кем-нибудь, а с главой ордена. Мужчина медленно моргнул, словно пытался припомнить, где же он мог видеть эту бородатую физиономию, но тут Ливий договорил фразу, и Леран снова переключился на спор, так яростно жестикулируя, что лишь чудом не задевал главу по носу.
Выбравшись из зала совещания, я почувствовал себя по-настоящему счастливым. Прислонился к дверям, надеясь, что меня сразу же не хватятся, перевел дыхание. Что ж, теперь наконец-то можно заняться чем-нибудь важным. Итак: обед или Рик? Сложный выбор, пожалуй, для начала навещу все-таки уборную, а то поймают меня лорды, и вот тогда я точно взвою…
Заклинание далось мне с большим трудом. Даже пришлось чуть цепочку с даром ослабить, чтобы хватило сил протянуть связь до Окраинных земель. Я устроился в небольшой обеденной комнатке, которую выделили для меня слуги. Круглый столик, покрытый белоснежной скатертью с кружевной оборкой, уже был уставлен тарелочками со всяческими кушаньями — я даже не представлял, как можно было это все съесть одному человеку… вот десятку голодных гвардейцев самое оно. Но видимо, повара были иного мнения о том, как следует кормить хоть и временного, но императора. Даже вино притащили, аж три бутылки. Интересно, это так крестник развлекается, начиная с красного полусладкого, а уже потом приступая к супу? Совсем распоясался! Хуже безответственного мальчишки может быть только император, пристрастившийся к алкоголю.
Теперь, когда я смог точно вычислить координаты замка наместника и договорился с ним о канале связи, такое общение стало реальным. Жаль, что год назад этой возможности не было — удалось бы избежать массы проблем и вопросов. Но к счастью, что прошло — то прошло, и теперь не нужно было скакать через полстраны, чтобы поговорить с братом.
Наконец воздух над столом достаточно сгустился, образовав ровный прямоугольник чуть мерцающего «окна». Ждать долго не пришлось: уже через секунду в «окошке» появилось изображение разгромленной приемной моего брата. Сам Рик выглядел весьма озадаченным и смотрел на меня очень странно; если бы я не знал брата, мог подумать, что испуганно.
— Оррен? — воскликнул он, отодвигаясь от «окна», словно я мог его достать. Вжал голову в плечи и быстро пробормотал: — Я не виноват! Они сами…
— А-а? — рассеянно
переспросил я, занятый сочинением витиеватой речи, в которой бы предложил поучаствовать брату в намечающейся войне.
— Так ты не по мою душу… фух… Ничего, Оррен, говори.
Рик заискивающе улыбнулся, но было поздно: я запоздало сообразил, о чем старший братик так «не вовремя» проговорился.
— Так это ты помог Юле сбежать? — уточнил я.
Выражение лица брата все сказало за него. Нет, это безнадежно… у нас не семья, а лечебница для душевнобольных. Пока Рик скомканно пытался пересказать, как дети исчезли и что его вообще-то заставили, а он упирался, как мог, я флегматично съел суп и потянулся к тарелке со вторым блюдом. Почему-то было весело. Вот творцы устроили всем развлечение!
Брат наконец закончил исповедоваться, с сожалением посмотрев на тарелку с картошкой, украшенную укропчиком и маслицем, даже облизнулся; но кушанье так и осталось недосягаемым для голодного наместника.
— Ладно-ладно. Я понял, что ты раскаиваешься и больше не будешь помогать Юле убегать со свадеб. Они с Крисом теперь в прошлом развлекаются под присмотром Хель, а у нас тут настоящее. Кстати, теперь я — император, и имеется у меня к тебе, Рик, деловое предложение.
Брат с трудом отвел взгляд от ополовиненной тарелки с картошкой, сглотнул. Да… вряд ли вампиры или оборотни обладают выдающимися кулинарными талантами. И приходится наместнику самому себе супчики варить, следя, чтобы кто-то заботливый «случайно» не добавил в него пару стаканчиков крови для вкуса.
— Согласен, — тут же сказал Рик.
— На что? — хмыкнул я. — Может, мое предложение заключалось в том, чтобы вы там у себя массовое самоубийство совершили?
— Шутник ты, Оррен, — покачал головой наместник, — рассказывай скорее, что там у вас за проблемы.
— Тут война с Эолой намечается. Вот я и подумал пригласить тебя вместе с подданными, дабы не только помочь силой, но и деморализовать противника видом наместника Хель, выступающего на стороне Пресветлой Алив. Совет не против… ну почти, они там еще… ммм… заседают, как бы…
Далее мне пришлось ждать, пока Рик отсмеется. Видимо, живое воображение брата подкинуло ему несколько картинок будущего развлечения, после которых наместник долго и с наслаждением хохотал. Я в общем-то никуда и не спешил, медленно уплетая жареную курочку. Стол неуклонно пустел, горка пустой посуды росла, и я подумал, что в чем-то слуги определенно были правы: один голодный герцог стоит десятка гвардейцев. Но вино все равно оказалось лишним.
— Как великолепно! — наконец Рик порадовал меня членораздельной фразой. — А то засиделся я в этом дурацком замке, сил никаких уже нет. Спасибо за приглашение, Оррен. С удовольствием поучаствую. Сейчас же велю собираться, правда, не представляю, как мы к границам подойдем… вряд ли жители окрестных деревень обрадуются марширующим за окнами вампирам или другим созданиям Хель.
— Это не самая большая проблема, — усмехнулся я, наблюдая, как брат мечется по кабинету, периодически исчезая из поля зрения и отдавая приказы своим слугам.
— Не самая? — удивился Рик, замирая перед «окошком» и хмуря брови. Видимо, он с трудом мог представить нечто более сложное, чем армия, которую тайком предстояло притащить в Охранительную крепость и убедить «дружественные» расы, что это именно помощь, а не что-то иное.
— Конечно, — убедительно начал я, — по моим землям пройдете спокойно, затем сразу срежете в сторону Эттов, крюк, конечно, получится, но давно мечтал устроить Геттену Ирру небольшую встряску, а дальше за рекой Тиной вас кто-нибудь встретит. К тому же не стоит тащить все население твоих земель — несколько отрядов хватит за глаза.
— Ну-ну… и ты предлагаешь все это провернуть за один день? Хотя ребятки-то у меня шустрые, это вы, люди, медлительны, словно улитки, а мы как-нибудь справимся. — Рик весело прищурился, решать нерешаемые задачки он любил. — Ладно, давай сюда свою проблему.
— Тебя могут узнать. Достаточное количество людей еще помнят Рика Рита в лицо и очень удивятся, увидев его в роли наместника Хель.
— Разве ж это проблема? Что-нибудь обязательно придумаю… Спасибо за приглашение! Это надо же придумать: наместника против убийцепоклонников поставить. Вот умора будет!
— И не только наместника. — Польщенный похвалой, я довольно зажмурился.
Рик перестал глазами облизывать десерт, на который у меня уже не оставалось никаких сил (и без того пояс брюк неприятно давил на живот), и встрепенулся. На лице брата отразилось легкое недоверие, мол, что же я там еще понапридумывал, что сижу с видом кота, добравшегося до крынки со сметаной?
— Кроме тебя выступать еще будет меченый, чтобы эольцам жизнь медом не казалась! С советом решили, что, если кто-нибудь будет играть роль слуги Хель вместе с наместником, это дело уж точно никого равнодушными не оставит.
— И кто же будет играть твою роль? — Рик доверчиво повелся на мой тон и задал именно тот вопрос, который я от него и ждал.
— Я!
Теперь смеялись мы уже дуэтом…
Проснулась Юля от ощущения смутного беспокойства, появляющегося лишь в тех случаях, когда вот-вот должны были произойти какие-то неприятности. Несколько минут она крутилась с боку на бок, надеясь снова уснуть — в кои-то веки не нужно было бежать на пары, а все равно поспать не удавалось.
Обидно.
Юльтиниэль перевернулась на спину, любуясь тем, как солнечные лучи подсвечивают мясистую листву высоких деревьев. Получалось очень красиво. Легкие, свежие запахи летнего леса приятно перемешивались, где-то звонко щебетала птица, и полуэльфийка, которая всегда считала себя выше подобного, неожиданно поняла, как же здорово вот так полежать, наслаждаясь моментом, а не куда-либо бежать и устраивать пакости. Тихо шелестели пышные кроны деревьев, словно бы наигрывали какую-то знакомую с детства мелодию; танцующие ажурные тени игрались с солнечными лучами в догонялки, а маленькие, нежные листики кустарников вспыхивали всеми цветами зеленого, словно россыпь драгоценностей.
Давно Юля не ощущала такого спокойствия и умиротворения.
Но нужно было вставать, завтракать и дальше идти к границе, надеясь, что они выйдут именно туда, куда нужно, и встреча Оррена и Лареллин все-таки состоится. О том, что должно будет происходить дальше, Юля старалась не размышлять, а точнее, очень плохо представляла себе последовательность событий.
Отец сбежал из дома в двадцать лет. Кажется, ему не понравилась предложенная родителями невеста. Конечно же: Оррена не планировали в герцоги, он должен был стать помощником-советником Рика, и ни один богатый род никогда не предложил бы свою дочь младшему наследнику. К тому же будущая жена не должна была быть властной, умной и, ни в коем случае, красивой. Ну, по крайней мере, уж точно не красивее жены Рика. Так что, как только Оррен увидел то, что ему собирались предложить, сразу же собрал вещички и уехал из поместья.
Пять лет отец где-то успешно путешествовал. Побывал на соседнем материке, оказался в плену у кочевников, чуть не угодил на виселицу в Эоле, когда там раскрыли его принадлежность к светловерцам. И даже на дальний север за Окраинными землями зашел.
В общем, везде отметиться успел.
А последний год, как говорилось в сплетнях, он, собрав небольшую группу таких же раздолба… беглецов, подрабатывал в деревнях охотой на темных тварей — слуг наместника Хель. В начале лета повстречался с Лареллин, затем случайно спас Алека — защитника, за которым охотилась парочка вампиров, получил задание от самого императора, это самое задание успешно провалил, когда паренька украли прямо с торжественного бала, убил наместника и уже в начале осени остепенился.
Так что приключений предстояла уйма, но все это было приблизительно. Теперь Юля не была уверена уже ни в чем. И именно это ей нравилось больше всего. Кто ее мать и кто на самом деле убил княжну Лареллин? Девушка допускала мысль, что это действительно могла быть Пресветлая Алив… но такой вывод был слишком очевиден, словно бы его специально положили на поверхность: хотелось копнуть глубже и посмотреть, чьи скелеты выпадут из отцовского шкафчика.
Юльтиниэль улыбнулась от предвкушения и принялась выбираться из-под тоненького одеяла. Лето летом, но ночи в эльфийском лесу всегда были освежающе-прохладными.
Рядом тихо посапывал Кристиан: как только Юля сделала несколько шагов по направлению к ближайшим кустам, он что-то недовольно пробормотал и заворочался, словно даже сквозь сон уловил намерения полуэльфийки снова куда-нибудь смыться. Юльтиниэль замерла на месте в смешной позе: одна нога уже поднята для следующего шага, а голова пугливо втянута в плечи. Но вот лицо императора разгладилось, и он перевернулся на другой бок, откинув свое одеяло в сторону — с восходом солнца воздух стремительно нагревался и под одеялом становилось жарко.
Ближайшие кусты показались полуэльфийке не самыми удобными — под тоненькими листочками скрывались острые колючки, да и муравьи, устроившие поблизости большой дом, казались какими-то уж слишком большими и наглыми. Прислушавшись к своим ощущениям, Юля поняла, что где-то рядом находился большой ручей. Конечно, папа сказал бы точнее, все-таки вода была его стихией. У Юльтиниэль получалось все наоборот — она искала источники, обратные ее силе. В этот раз отголоски оказались слабенькие, но на то, чтобы умыться и чуть-чуть ополоснуться, должно было вполне хватить.
Так что она направилась в ту сторону, где находился ручей, насвистывая мотив веселой песни о двух эльфах и одном орке, которую обожала исполнять компания студентов, живущая этажом ниже Юли и Маришки. Собирались оные по пятницам, громко отмечая окончание очередной учебной недели, так что слова успели врезаться в память девушки намертво.
Мысли перепрыгивали с одной на другую, мешая все еще раз как следует обдумать. Да, признаться, не очень-то и хотелось. Юля предпочитала действовать, а не размышлять. Вот Крис пускай думает, раз вообразил себя самым умным. Девушка поморщилась, вспомнив вчерашний инцидент. Отобрал-таки кольцо, остроухий! К странному облегчению прибавлялась и обида. Подумаешь, сбежала? Зачем сразу так выступать? Можно подумать, кто-то еще не привык к ее выходкам…
Юльтиниэль встряхнула головой, чтобы перекинуть волосы за спину: белые пряди ужасно нервировали ее. И в этот момент колючие кусты раздвинулись, открывая обзору не ручеек, а нормальную реку, в которой можно было не только ополоснуться, но и с большим удовольствием поплавать.
Полуэльфийка приметила удобный спуск и, скинув с себя одежду, начала медленно опускаться в воду. Когда зашла по пояс, зажмурилась и, глубоко вздохнув, нырнула. От холода захотелось сразу же выпрыгнуть на берег с громким визгом и оставить мысли о водных процедурах. Но вместо этого Юля продолжила с наслаждением плескаться, окружив себя легким согревающим заклинанием. Она спугнула стайку мелких серебристых рыбешек, поднырнула под корягу и, когда почувствовала, что пора вспомнить о необходимости дышать, поплыла наверх, любуясь тем, как солнечные лучи преломляются и застывают в прозрачной воде, а солнце кажется расплывшимся по сковороде блином.
Однако полежать на водной глади ей не дали. С берега раздался недовольный голос Кристиана:
— Ты бы хоть предупредила, куда пойдешь! А то проснулся, тебя нет, уж испугался, что опять сбежала. — Император, устроившись на траве, жевал сорванную травинку.
По его насмешливой улыбке и знакомому прищуру Юльтиниэль поняла, что Крис просто притворялся спящим и сразу же пошел за ней, выжидая самый «удобный» момент, чтобы сообщить о своем присутствии. В эту секунду Юля остро пожалела, что не отрастила подобающую эльфийке длинную гриву волос — распустила бы косу, и все: неважно, озаботилась она одеждой или нет.
— Не смотри! Я не одета…
— И? — не понял Крис, оглядывая покрасневшие кончики ушек полуэльфийки, выглядывающие из воды. — Сама же как-то сказала, что ничего нового я все равно не увижу. А искупаться, кстати, хочется. Подвинься!
Полуэльфийка возмущенно забулькала. Можно подумать, им речки на двоих не хватит, что он велит ей подвинуться. Однако уже через минуту Юля пожалела, что не уплыла подальше. Крис расстался с рубашкой, штаны, к большому разочарованию Юльтиниэль, оставив на месте, и с разбегу прыгнул в воду. Девушка успела только пискнуть, как ее накрыло волной, утягивая на дно.
Юля извернулась и, наколдовав в ладонях небольшое заклинаньице, нацелила его на Криса. Попала удачно, прямо по штанам, и император подскочил на добрый метр над водой, а затем, не успев сгруппироваться, рухнул обратно. Но на этот раз Юля была готова к миниатюрному цунами, затаившись за корягой.
Еще добрых полчаса они гонялись друг за другом, поднимая со дна речной ил и песок и перебрасываясь заклинаниями; заодно выяснили, что под водой лучше всего удаются небольшие силовые импульсы, а такие приемы, как огненные шарики или ледышки, сразу же растворяются, не дотягиваясь до противника. И когда наконец они выбрались на берег, чувствовали себя хоть и невероятно голодными, но в то же время донельзя счастливыми. Юля, подхватив охапку одежды, ушла за кусты. Крис взялся левитацией перетаскивать оставленные вещи на новое местечко. Готовку завтрака он опять решил свалить на Юльтиниэль, здраво рассудив, что не императорское это дело, а бутерброды — такая пища, что испортить ее сложно, так что полуэльфийка сможет справиться с заданием.
Однако обсохнуть и позавтракать им не удалось. Крис только-только вцепился зубами в рассыпающийся хлеб, на который был положен неровный кусок ветчины непонятной формы, как Юльтиниэль насторожилась. Император вообще-то старался не особо сильно коситься в сторону девушки, уж больно тонкая кофточка сильно облегала фигуру Юльтиниэль, но полуэльфийка так смешно навострила длинные ушки, что он невольно залюбовался.
— Что-то не так? — спросил Кристиан.
— А ты ничего не слышишь? — Девушка нахмурилась, продолжая прислушиваться к лесу.
Крис изо всех сил напряг слух. Да, действительно, если знать, что в окружающем шуме деревьев и чириканье птиц должно быть что-то постороннее, то можно было расслышать на самой грани что-то очень похожее на людскую речь.
Завтрак откладывался на неопределенный срок.
Глава 5
СОЮЗНИКИ
Жизнь принуждает человека к множеству добровольных поступков.
NN
Был в моей жизни один забавный случай. Сколько лет прошло, а как вспомню, сразу улыбаться начинаю. А уж как новым слушателям рассказывать люблю! — только повод дайте. Есть у нас за деревенькой кладбище. Старое уже. Новое-то по приказу предыдущего императора за лесом устроили, когда наместник лютовать начал, и покойников стали бояться. А сначала хоронили ближе к дому, чтобы мертвец родной очаг чувствовал, не забывал, что еще живут там близкие ему люди, и не вставал из могилы. Сила Хель все воспоминания стирала, и какая только мерзость не выкапывалась — нужно было хоть какую-то преграду делать, прежние-то захоронения редко когда монстров выпускали.
А еще до этого, когда я сам был мальчишкой, Норт не повредился в уме и на землях было относительно спокойно, появилась у подростков забава — что-то вроде посвящения. Раз в году собираться ночью и пережидать ее на этом старом кладбище. Кто струсит — того прочь из компании. Деревенские не особо их и шугали. А зачем? Ничего не портят, над памятью не смеются. Сидят себе, байки травят.
Как-то раз и меня один знакомый подбил со всеми пойти ночью на кладбище. Было мне тогда лет пятнадцать — самое время всякие глупости совершать с очень умным видом. И вот согласился я. Пришли под вечер, устроились. Сидим. Кто-то запасливый пирожков захватил, чтобы не голодно было, кто-то уже начал первую, пока еще нестрашную историю. Самые леденящие душу и кровь выдумки конечно же было принято оставлять на десерт, дождавшись, когда совсем стемнеет, чтобы близкий лес превратился в жуткий замок, пение ночных птиц приобрело зловещие нотки, а лунный свет, просачиваясь через тонкие облака, заставлял тени крестов танцевать вокруг что-то завораживающее.
И так за байками дело к полночи подобралось. А тут бац — шаги услышали. Шаркающие такие, медленные… Сначала перетрусили жутко, потом разозлились, мол, кто-то из старших парней поиздеваться решил. А как выглянули — удивились: бредет по кладбищу бабушка — платье в горошек, на голове косынка, в руках узелок, в общем, стандартный божий одуванчик. И сама выглядит испуганнее некуда, на каждую могилу крестится. Тут один мальчишка охнул — мол, это его двоюродная бабушка: у них деревня погорела, вот старушка и решила к родственникам перебраться. Да, видимо, ноги подвели, не успела до вечера к домам, а в лесу оказалось еще страшнее оставаться одной. Решила путь через кладбище срезать.
И тут среди нас нашелся гуманист.
— А давайте, — предложил он с самым серьезным видом, — спрячемся за надгробиями, чтобы не пугать пожилую женщину?
Дурное дело — нехитрое, мы и спрятались.
И вот бабушка добредает до того места, где мы затаились. Уже приободрилась маленько — вот она, деревенька, огни сверкают, тепло манит, совсем немного до людей осталось. И именно в этот момент я не удержался за надгробием — уж сильно неудобно было сидеть, скрючившись в три погибели, и со всего размаху шлепнулся на зад. Звук получился соответствующим обстановке: жутким.
Старушка испуганно подпрыгнула на месте, начала оглядываться по сторонам и спросила… О-о! Если бы только она задала другой вопрос, все бы закончилось хорошо. Спроси она: «Кто здесь?», «Есть кто?», «Что за безобразие?!» — все это бы подошло как нельзя лучше.
Но вместо этого изрекла бабуля в полночь на старом кладбище:
— Есть кто живой?
— Не-а, — ласково отозвался гуманист из-за своего надгробия.
Старушку мы откачивали добрый час.
… — Оррен, ты меня слушаешь?
— А-а? — Я с неохотой выбрался из приятных воспоминаний и сфокусировал взгляд на Альге, которая явно уже давно пыталась что-то мне втолковать.
— Говорю, пора выезжать. Надо крепость проверить, еще раз все на местности посмотреть. Ты хоть помнишь, что нас не на пикник пригласили?
— Да… это скорее можно назвать романтическим свиданием, — согласился я с воровкой и усмехнулся, когда Альга сердито фыркнула и оставила меня у большого окна, откуда я наблюдал, как Ливий перемещает выбранные гвардейские подразделения в Охранительную крепость. Глава ордена бегал по внутреннему двору замка с невероятной скоростью, забыв про больную ногу, на которую он обычно хромал, успевал ругать недовольных парней, поминать Хель, остальных творцов (за исключением обожаемой Пресветлой матери) и их не самые традиционные отношения, а еще бойко раздавать указания послушникам, которые настраивали порталы.
Действительно, пора было выезжать. Вернее, вылетать. Я еще раз окинул взглядом разворачивающееся под окном действие и направился к лестнице, чтобы подняться на крышу, где нас, к слову сказать, и ждал транспорт.
Лестничные пролеты я преодолел, снова погрузившись в приятные воспоминания о светлых деньках молодости. Несмотря на то что моя жизнь и так блистала всеми цветами радуги, не позволяя скучать да и особо ничем не расстраивая, в то же время с каждым очередным прожитым годом прошлое приобретало какой-то особый вкус и свет.
Скажете, старость? Нет, просто утомился немного: бегать, спасать, думать… а так хочется придвинуть кресло поближе к камину, налить в бокал дорогого полусладкого вина и, взяв перечитывать любимую книгу, встречать под мирный треск огня надвигающуюся зиму. И знать, что с близкими людьми все хорошо.
Очень надеюсь, что Юля не намудрит чего-нибудь нехорошего с моим прошлым. Жаль терять такие замечательные воспоминания.
На просторной площадке дворцовой крыши все уже были в сборе. Два поджарых дракона отдыхали перед полетом, изредка обмениваясь короткими порыкиваниями: наверное, обсуждали будущих седоков. Альга пыталась приладить собранные сумки к седлам толстыми ремнями, чтобы вещи не сделали ноги на высоте драконьего полета, а то самой же придется за ними прыгать. Черноволосый высокий мужчина помогал ей, явно пытаясь покрасоваться и хвастаясь боевыми вылетами. Второй наездник о чем-то беседовал с Василием, поглаживая своего питомца. Иномирец смотрел на золотистого ящера с нескрываемым восхищением, что дракон явно чувствовал и поглядывал на мужчину с большим одобрением. Стоящий рядом ректор что-то оживленно строчил в небольшом блокнотике с таким видом, будто окружающей реальности для него не существовало, но я-то знал, что темный эльф, несмотря на всю свою силу и самоуверенность, панически боится высоты и больших огнедышащих рептилий.
— Добрый день, ваша светлость, старшие лейтенанты Ло и Ат к вашим услугам! — поприветствовал меня тот наездник, который беседовал с Василием. Было ему на вид лет тридцать. Чистокровный человек: светловолосый, с простоватым лицом деревенского трудяги и внимательным взглядом опытного воина.
— Приветствую. Все ли готово? — кивнул я.
Второй наездник с толикой эльфийской крови оценивающе осмотрел меня с головы до ног и, видимо, всерьез не принял. А зря. Альга, стоявшая за спиной мужчины, насмешливо посмотрела на своего незадачливого ухажера. Василий только головой покачал.
— Да, ваша светлость, можем вылетать хоть сию секунду.
— Это лишнее. Подождем еще немного. Ваши птички недостаточно отдохнули — все-таки путь неблизкий, а вы, как я понимаю, всего ничего как от крепости Пик добрались?
Драконы на «птичек» не обиделись, светловолосый Ло тоже, а вот лейтенант Ат посмотрел на меня так, будто я смертельно оскорбил весь его род до двадцатого колена. Эриам поднял на меня благодарный взгляд от блокнота: перспектива скорого вылета совершенно не радовала ректора, и эльф был рад любой возможности хоть чуть-чуть потянуть время.
— Мы кого-то ждем? — уточнил Ло, проверяя крепления ремней у подбрюшья своего дракона.
Его золотистый ящер отличался большими габаритами — по сравнению со своим собратом, изумрудный дракон выглядел недавно вставшим на крыло птенцом: всего-то ростом с дом. И вооружен питомец Ло был куда лучше. Вдоль позвоночника шел ряд острых шипов, продолжаясь на хвосте и увенчивая его костяной иглой. Также можно было заметить внушительный размах крыльев и просто-таки ужасающий набор клыков в небольшой с виду пасти. Ящер полукровки рядом с таким мощным монстром смотрелся жертвой недоучившегося стоматолога. Впрочем, броня, состоящая из широких чешуек, плотно наползающих друг на друга, казалась куда прочнее и надежнее.
Все верно. Золотой дракон был воином, как и его наездник. Он должен был защищать и в случае нападения принять бой. Изумрудный же — легкий, поджарый, с гладкой, сверкающей на солнце чешуей — был создан для быстрых полетов и сложных маневров, чтобы без труда отрываться от любой погони. Его задачей было спасать седока с важным посланием со всей скоростью и уметь уходить от сложных атакующих заклинаний.
Стандартная двойка. Большими группами драконы не уживаются.
Ко мне тихо подошел Василий:
— Оррен, скажи, мне кажется или эти рептилии похожи на своих хозяев? Случайность?
— Закономерность, — притворно вздохнул, — ничего-то от тебя не скроешь, Василий. Вот интересно, в твоем мире все такие умные? Не отвечай! А то мне станет страшно, что к нам еще кто-нибудь такой провалится.
Иномирец кивнул, ожидая, когда же я продолжу говорить.
— Каждый наездник со своим драконом составляют единое целое. Они рождаются в одно и то же мгновение, уже связанными, и так же одновременно умирают. И в этом нет ничего удивительного. — Я еще раз сравнил простоватого золотого дракона, который на самом деле мог стать серьезным противником, и Ло, который на первый взгляд тоже не отличался примечательной внешностью. Потом перевел взгляд на зеленоглазого Ата: его так и хотелось обозвать скользким типом.
— Вот оно как, — кивнул Василий, — сложно, наверное, вот так всю жить быть привязанным к другому существу.
— На наш дилетантский взгляд — бесспорно, — согласился я. — Но они не могут представлять себя иначе — для них эта связь естественна, как дыхание и сон. У каждой пары даже имя одно на двоих. А остальных — не наездников — они вообще жалеют, считая ущербными, не знающими чувства настоящей целостности.
— И чего мы ждем? Чуда? — Это незаметно к нам подобралась Альга. — Так! Вещички я сложила — упасть не должны. Распределение получилось такое: Эриам с Василием садятся к Леду, а мы с Орреном летим на Микке. — Она махнула в сторону изумрудного дракона.
Отлично! Не удивлюсь, если на высоте обнаружится, что ремень, должный удерживать меня, каким-то непонятным образом перетерся (абсолютно случайно!); и отправится герцог Рит в долгое путешествие по облакам в направлении земли. А рядом, увы, не окажется доброй и хорошей Хель, чтобы в очередной раз спасти мой зад, подстелив под него большую воздушную подушку или наделив крыльями.
— А ждем мы пополнения в нашей дружной компании! — Стоило это сказать, будто только этого ожидая, на крышу с невероятной скоростью спикировал еще один дракон.
Ну-у или почти дракон: черная как смоль тварюшка оказалась обтянутой не прочными латами чешуи, а грубой кожей, собирающейся на горле и у лап мелкими складками; крылья оказались цельными, а не делились тонкими костями, как у всех нормальных ящеров. Да и голова существа на длинной гибкой шее больше напоминала змеиную морду: щелочки желтых глаз с характерным разрезом, круглые ноздри, широкая пасть, делящая голову почти пополам.
Наездник небрежно бросил повод и спрыгнул на землю, надеясь произвести впечатление. Это оказался высокий, широкоплечий мужчина, облаченный в латы из вороненой стали, холодный ветер развевал полы его длинного черного плаща, на голову незнакомца был наброшен капюшон… Вот он скинул его, и меня пробило на неудержимый смех… слегка истеричный — друзья и наездники, приготовившиеся к бою со слугой проклятой Убийцы, посмотрели на меня с нешуточным волнением. Да… Рик подошел к решению «небольшой» проблемы со свойственной ему фантазией: верхнюю половину лица украшала грубая железная маска, словно вплавленная в кожу.
Иллюзия была наведена мастерски — выглядело все настолько правдоподобно и жутко, что, даже несмотря на смех, меня озноб пробрал. Из прорезей маски с укоризной глянули синие глаза брата, который расстроился из-за сорванного представления. Потом вздохнул и продолжил играть свою роль.
— Ну здравствуй, Оррен Рит — защитник Чистой земли… — прокатилось по крыше приятным баритоном.
— Приветствую и тебя, наместник проклятой Хель. Вижу, ты явился на мой зов, — сказал я, силой воли загоняя смех поглубже, но он все равно продолжал булькать где-то на уровне ключиц.
— Думаешь, я бы пропустил такое веселье? Вот, даже при полном параде. — Он покрутился на месте. — Ну как? — спросил Рик с непередаваемо-ребячьей интонацией. Как мальчишка, первый раз самостоятельно сделавший себе костюм на маскарад.
— Выглядишь очень… колоритно.
Остальная компания беспомощно переводила взгляды с меня на наместника и обратно. Только Альга наслаждалась происходящим всей своей воровской душой, да и Василий быстро сообразил, что к чему. А вот наездники и ректор явно вели упорную внутреннюю борьбу: с одной стороны, приказ есть приказ, а с другой — неимоверно хотелось попробовать наместника на прочность.
— Вот теперь мы можем вылетать. — Я кивнул довольному брату, который, отыграв первое действие, пребывал в прекрасном расположении духа, — а где твои мохнато-клыкастые друзья?
Рик ненадолго задумался, что-то просчитывая в уме.
— Через пару часов должны будут подойти к Охранительной крепости. Они у меня резвые. Что там, на четырех лапах-то пробежаться? На месте и отдохнут — зато никаких проблем.
Да, нужно было сразу принимать во внимание, что это обычным людям путешествие от Окраинных земель до границ с Эолой могло обернуться потерей нескольких недель. А среди подданных моего брата особей, принадлежащих к этому виду, не было.
— Э-э-э… ваша светлость, — осторожно позвал меня Ло, — а вы точно уверены… — Лейтенант пристально наблюдал за наместником, не убирая ладонь с рукояти меча.
— Абсолютно! — улыбнулся я. — Все в порядке, ребята. Что встали? Пора!
— Подождите, пожалуйста! — На крышу ворвался небольшой смерч, в котором лишь спустя несколько секунд удалось опознать взъерошенную Маришку, за ней по воздуху несся привязанный левитацией рюкзак.
В этот момент девушка увидела наместника, естественно, все поняла наперекосяк и попыталась с ходу атаковать Рика. Она бросилась вперед на крышу, ловко уходя с линии удара, еще не завершив кувырок, метко швырнула в сторону мужчины десяток ледяных игл и сразу же создала защитный барьер, окружив нашу небольшую компанию тонкой пленкой водной магии, словно бы рядом и не стоял архимаг собственной персоной. Изумрудный дракон от изумления аж сел, а золотистый издал нечто очень похожее на смешок.
Мы же пребывали, мягко сказать, в шоке.
— Герцог, вы целы?! — Маришка подскочила ко мне, взяв меня за руку. — Что с вами? Вы не ранены, ваша светлость?
Девушка с удивлением обернулась в сторону наместника, который громко и совершенно неприлично (никак не зловеще, как ему могло бы показаться) засмеялся, складываясь пополам и держась за живот, вернее, доспех, прикрывающий оный. Спустя секунду к Рику присоединилась Альга, чуть ли не похрюкивая от смеха; даже Эриам позволил себе улыбку.
— Зачет по боевой и физической подготовке за второй курс поставлю сразу, как вернемся, — одобрительно покивал ректор, любуюсь растерянной Маришкой.
— Цел я, воительница, цел, — по-доброму усмехнулся я, снимая защитный барьер. — Тут все свои — союзники.
— Союзники?!
Маришка покосилась в сторону наместника, который притворился, что оказался на крыше совершенно случайно, и сейчас гладил своего ручного монстрика по длинной шее, а тот довольно шипел и щурился — зрелище, признаться, было не для слабонервных.
— Да… и встречный вопрос: а ты что тут делаешь? Тебя в список не включали!
— Ну-у… — Девушка смутилась под неодобрительным взглядом Василия и насмешливым Альги. — Я с вами хочу! Не буду тут сидеть! Возьмите меня, пожалуйста, а-а?
Что на это скажешь? Вон какой взгляд жалобный, как у маленького щенка, не понимающего, за что его наказывает любимый хозяин, и в то же время решительный. Да, впрочем, мы это предвидели и уже с Василием обсудили, решив брать с собой, — так проще приглядывать, чтобы уж точно никаких глупостей Маришка не натворила и не вздумала геройствовать. Но паузу я для профилактики потянул значительную.
— Полетели, горе. Совсем как Юля стала думать, не тем местом, прости, Оррен, — махнул рукой иномирец.
— На правду не обижаются, — отозвался я.
— Спасибо! — Глаза Маришки засияли как драгоценные камни. Даже ухмылка Альги не могла испортить ей настроение.
— Но ведь все рассчитано только на четырех седоков! — вмешался в наш разговор недовольный Ат. — Где мы еще одно седло возьмем? Да и ремни по-другому придется переделывать: совсем иная нагрузка и распределять ее иначе надо.
Ло с виноватым видом согласился со своим напарником. В таких делах четкое следование правилам было равнозначно сохранению своей жизни, а самоубийц среди драконьих наездников отродясь не водилось.
Маришка погрустнела.
— Девочку могу взять к себе в седло, — над ухом полукровки раздался вкрадчивый шепот наместника. Маришка подпрыгнула на месте, лишь невероятным усилием воли сдержавшись, чтобы не вытащить кинжал, прикрепленный к поясу, — подарок Тэдара.
— Спа… сибо, — с трудом выдавила она, запинаясь и разглядывая свои ботинки, — я как-нибудь сама.
— Пешком по облакам? — не выдержав, уточнила Альга. Потом посмотрела на девушку, которая начала тихонько всхлипывать, и смилостивилась: — Ладно, многоуважаемый… мм… как тебя там? — Воровка повернулась к наместнику, но тот только пожал плечами. Видимо, «не говорящее имя» еще не придумал. — Я полечу с вами. А Оррен возьмет Маришку. Да?
— Почту за честь, леди, можете называть меня Эриком. — И брат заговорщически подмигнул мне.
Потом Василий еще несколько минут заботливо хлопал меня по спине, Альга проделывала то же самое с Эриамом, а наездники удивленно пучили глаза. Вот братец додумался: представиться именем основателя рода Ритов! Хотя все равно в нашем роду это вариации одного и того же… Правда, там история запутаннее некуда…
Наконец мы все разместились верхом на драконах. Лейтенанты активировали амулеты, которые должны были в полете поддерживать вокруг седоков нормальную температуру. Маришка вцепилась в меня голодной пиявкой и с ужасом смотрела, как крыша императорского дворца удаляется, превращаясь в маленькое пятнышко.
Эх! Полетели!
Лагерь свернули за несколько минут.
Еще какое-то время ушло на то, чтобы перебраться на другую сторону речки. Кристиан шел первым, достав меч и внимательно оглядывая кусты, через каждые несколько шагов он замирал на месте и прислушивался к долетающим до них обрывкам слов. Составлять их в понятные предложения пока не получалось, но, судя по тому, что не все из услышанного было цензурным, говорили люди.
— Они могут быть только по ту сторону границы, — шепнула Юля, — рассказывали: эльфы закрывали свои владения, чтобы ни одна тварь не пробралась к ним. Заодно запрет распространили на людей. Значит, мы совсем близко.
— Да, — согласился Крис, — и меня все больше терзают смутные сомнения…
— Ммм? — не поняла полуэльфийка.
— Судя по жаргонным выражениям, там устроилась на привал большая разбойничья шайка. Ни на какие мысли не наводит? — Император удобнее перехватил оружие и осторожно отодвинул в сторону широкую ветвь, закрывающую им обзор; сами же они притаились за морщинистым стволом.
— Думаешь, та самая? — не поверила Юльтиниэль. — Так это же замечательно! — Радостно воскликнув, она тут же зажала себе рот ладошкой, послав Крису извиняющийся взгляд.
— Это в первую очередь не замечательно, а подозрительно. Слишком уж все просто выходит. — Молодой мужчина покачал головой. — Давай подберемся поближе, надо понять, что они так оживленно обсуждают.
Юля присмотрела удобный, густой кустарник на самой границе Светлолесья и, пригнувшись, пробралась к нему. За ней последовал и Кристиан. Граница представляла собой тонкую черту, которая проходила между деревьями. Лес за границей казался слегка размытым, словно кто-то поставил большое стекло, натерев его мылом. Девушка, не сдержав любопытства, осторожно притронулась пальчиком к сложному заклинанию. Крис с интересом наблюдал за подругой. Однако ничего особенного не случилось. Юльтиниэль почувствовала легкое сопротивление, но стоило только сильнее нажать, как граница поддалась. Полуэльфийка поводила рукой по воздуху и вернула конечность на место, пока разбойники не увидели торчащую из кустов фигу.
Теперь можно было приступить к наблюдению и подслушиванию.
… — Во-о-от, — задумчиво тянул приземистый широкоплечий мужик с всклокоченной бородой. — Он и говорит: мол, едут. Трое. Два человека и остроухий: девчонка и молодые парни. Охотники за нечистью, чтоб ей пусто было, хельшина треклятая! Говорит: оборотня прикончили, так им староста и отвалил этот, как его… гонорал.
— Гонорар, Вир, это так называется! — поправил его другой разбойник.
— А-а! — отмахнулся мужик самой зверской наружности, видимо главарь. — Какая разница? Главное, что деньги у них есть. И этих денег много. Трактирщик сказал, что они тут сегодня-завтра будут, как раз рядом с границей проедут. Вот мы их и разденем. Ишь, охотники выискались!
— А ломоть-то по нам? — поинтересовался разбойник, тощий как жердь, в штанах больше него на несколько размеров, которые кое-как держал широкий ремень. — Сам сказал: оборотня упокоили. А если и с нами то же сотворят?
— Оборотень один был, а нас сколько?
Главарь обвел довольным взглядом отдыхающую в тени высоких деревьев шайку. На большом костре жарилась туша оленя, распространяя вокруг умопомрачительный запах. Кто-то спал, добавляя к аромату мяса алкогольные пары, небольшая группка в стороне резалась в карты, остальные вместе с главарем собрались вокруг костра.
— А правда, сколько их? — Юля попыталась сосчитать, но быстро сбилась: уж слишком похожими были заросшие щетиной рожи мужиков.
— У меня вышло — четырнадцать человек. Вон у тех двух есть парализующие амулеты — премерзейшие штуки. Еще видел четыре лука, и мечи у них неплохие — неудивительно, если они промышляют убийством охотников на нечисть, а те плохое оружие не носят. В общем, расклад явно не в пользу Оррена.
— Это они про папу говорят?
— А про кого еще? Оррен, Альга и ее будущий муж — эльф, кажется, его зовут Талли. У них сначала команда больше была, но из-за наплыва монстров не все в Лирию согласились вернуться, кто-то на островах остался, некоторые решили в соседних государствах переждать эту напасть. А защитника они пока не встретили. Так что все точно.
— И что нам делать? — Юльтиниэль брезгливо оглядела кустарник, пожалев, что так быстро пришлось оставить уютный берег речки.
— Ничего. Сидеть ждать. У них наверняка есть те, кто отслеживают перемещения будущих жертв, чтобы заранее сделать засаду. Так что нам нужно просто не упустить момент.
— Да? А как насчет спасения прекрасной княжны из грязных разбойничьих лап? — Юля профессиональным взглядом маньяка оглядела шайку, не подозревающую, что за ближайшими кустами притаилась их смерть с острыми ушами.
— Если ты им сдашься сейчас, то они явно не доживут до встречи с Орреном. А если кому-то и удастся, то крестному придется спасать уже бедных разбойников от прекрасной княжны. Или же… — флегматичным тоном продолжил император, — они успеют причинить тебе вред, тогда их убью я…
Юля робко улыбнулась, не веря своим ушам, но тут Крис закончил мысль:
— …чтобы избавить их от участи еще ужаснее, чем простая прогулка в обитель Хель.
— Тьфу на тебя! — Девушка несильно стукнула его кулачком по плечу и отвернулась. — И сколько нам ждать?
— Творец сказала, что Оррен будет тут уже к вечеру. Юль, подай мешок, пожалуйста! — Крис отвлекся от любования оленьей тушей, которую разбойники оживленно делили, и принялся рыться в пятом измерении, спрашивая у самого себя, куда же он запихнул какую-то очень важную вещицу.
Юльтиниэль тем временем продолжала слушать разговоры.
… — Гады эти остроухие выскочки, вот кто! — дальше распинался бородатый рассказчик. — Как раньше хорошо было: два шага от границы сделаешь и во-о-от такого зайца стреляешь. — Он попытался показать, какого именно, но размерами воображаемый заяц выходил такими, что легко мог сам стрелять себе на обед людей, нарушающих границу Светлолесья.
— А теперь сидишь, и чудится, что в спину взгляд — острый, как стрела. Кто знает? Может, эти перворожденные сейчас в кустах притаились и думают, как бы нас прикончить. Огородились, понимаешь, от простых смертных, и хорошо им в своих дворцах: никакая зараза не бегает. А тут помирай как хочешь — никому и дела нет.
Разбойник нервно огляделся, но ничего подозрительного не заметил. А Юля, тихо хихикая, сделала взгляд как можно более кровожадным и принялась пристально вглядываться в спину мужику. Тот аж заерзал на месте. Чувствовал подсознательно, что что-то не так и его ночные кошмары начинают оживать, но, боясь быть поднятым на смех товарищами, продолжал громко рассказывать байки, лишь изредка горестно вздыхая.
— Вот! Нашел! — обрадованно прошептал император, вытаскивая из сумки какую-то смятую розовую тряпку, и сунул ее под нос полуэльфийки.
Резко запахло приторными духами.
— Фи! — высказала свое мнение Юльтиниэль. — Что это?
— Взял из покоев Лареллин, это платье, можешь познакомиться с ним. Помялось чуток, к сожалению, но, думаю, сойдет. Ты же не можешь вот так Оррену показаться? — Император скептически оглядел обтягивающие штаны Юли и открытую кофту, выгодно подчеркивающую все достоинства Юлькиной фигурки. — И с волосами придется что-нибудь сделать. Ну-у, предположим, скажешь крестному, что это тебя так разбойники обкорнали. Надеюсь, сойдет. Переодевайся.
— Что-о-о?! Ты предлагаешь мне к ним в этом убожестве выйти? А потом еще и отцу показаться?! Это получится не «прекрасная лучезарная княжна», а блондинка, лишенная вкуса и каких бы то ни было представлений о красоте.
— Нехорошо так отзываться о своей матери, к тому же покойной, — покачал головой Крис.
— Лареллин не моя мать! — огрызнулась Юльтиниэль.
— Конечно, как я забыл? — насмешливо отозвался император. — Ведь по такому раскладу получается, что ты сама должна будешь стать своей матерью!
И тут же поспешил замолчать, увидев, как Юля побледнела, отшатнувшись от него, а губы девушки задрожали.
— Прости, я брякнул не подумав, — попытался исправиться император.
— Ты прав, — глухо отозвалась полуэльфийка. — Я не представляю как, кто, почему. Но кажется, все именно к этому и идет. Другого объяснения найти не могу.
— Наверное, у нас пока нет полной информации, чтобы делать какие-то выводы. Не переживай, как-нибудь выкрутимся. Я тебя в обиду не дам.
— Да? — Юльтиниэль обиженно надула губы и отвела взгляд.
— Обещаю, — улыбнулся Кристиан.
В этот момент на поляну к разбойникам вбежал запыхавшийся парнишка. Он оглядел собравшихся людей и, отыскав главаря, спокойно обгладывающего большую кость, направился прямиком к нему.
— Они едут! На полдня раньше, чем сказал трактирщик, оставили деревню и будут тут уже через час! — громко объявил он всей «честной» компании.
Мужчина с сожалением отложил кушанье. Поднялся на ноги и принялся ругаться, разгоняя всех по местам. Цензурного в его речи было немного:
— Что расселись? Шевелитесь, идиоты! Надо же подготовиться к приходу гостей?
Крис толкнул Юлю:
— Давай переодевайся, а то весь спектакль провалим.
Юльтиниэль, забыв про смущение, принялась быстро расставаться с предметами одежды, надеясь, что жуткое платье не изуродует ее окончательно.
Это было восхитительно! Ощущение полета, бьющий в лицо ветер, смеющаяся Маришка, которая, наконец отпустив мою руку, жадно рассматривала проплывающие мимо облака. Микк стремительно рассекал воздушный простор, приближаясь к Охранительной крепости. Лейтенант Ат изредка поглядывал в
мою сторону с явным чувством превосходства. Видимо, тех, кто не умел управлять драконами, он считал чем-то вроде душевнобольных людей, которые содержались в специальных лечебницах, даже если они принадлежали к древнему роду и обладали большой властью.
Лед летел чуть ниже, прикрывая самую уязвимую часть изумрудного напарника — мягкое подбрюшье. У самого же золотистого ящера оно было защищено прочными пластинами — еще одно отличие драконов-воинов. А вот Альга, забрав у Рика длинный повод, на всю катушку эксплуатировала его монстрика. Она с бешеной скоростью нарезала круги вокруг нас, закладывая головокружительные виражи и мертвые петли. То и дело до нас доносился ее счастливый визг, а когда женщина пролетала над нами вниз головой, пыталась махать мне, бросая повод и чуть не выпадая из седла. Хорошо, что Рик, зная Альгу, успевал в такие моменты перехватывать управление над крылатым ужасом и заботливо придерживал воровку за талию.
— Долго еще? — спросил я у лейтенанта.
— Нет, минут двадцать, вон уже горный хребет показался, — ответил Ат, задумчивым взглядом провожая очередной самоубийственный вираж Альги. — А леди точно не наездница? — осторожно поинтересовался он у меня.
— Слава Алив, не наездница. Просто один друг в молодости давал покататься на своем драконе. А когда чувство самосохранения отсутствует, можно и развлечься.
— Шутите, ваша светлость? — удивился мужчина.
— Ни в коем случае, — отозвался я.
Тот только плечами пожал.
Конечно, ведь всем известно, что как ни один наездник не может управлять чужим драконом, так и люди не имеют возможности летать на ящерах самостоятельно, — драконы не слушаются никого, кроме своих хозяев.
Но нам-то известно, что на любое правило найдется свое исключение.
Наконец горы внизу расступились, обхватывая выдающимися вперед скалами небольшую зеленую долину. Ее вытянутая овальная форма казалась настолько соразмерно-идеальной, будто созданием этой долины занималась лично Пресветлая мать, вложив всю свою любовь и нежность в это творение. Зеленое покрывало, по которому ветер гонял темные волны, встретило нас умиротворенным шуршанием, сквозь него блестела всеми оттенками синего река, обвивающая противоположную сторону долины надежным полукругом. С высоты драконьего полета была видна пыльная лента дороги, проходящая через горный массив: на границе с Эолой ее прочно закрывала собой высокая, вырубленная в цельной скале крепость, устремляющая к небу тонкие шпили четырех башен. Вот туда-то мы и направлялись.
Нас уже заметили: с крепостной стены приветливо помахал рукой Ливий, всем своим видом показывая, что устал нас дожидаться, будто мы не летели, а как минимум переползали с облака на облако. Во внутреннем дворе суетились прибывшие раньше нас гвардейцы. На свободном пространстве за второй защитной стеной была оборудована удобная и большая площадка для приземления; на ней, подставив чешуйчатые бока клонящемуся к закату солнцу, отдыхали другие драконы.
Сделав круг почета, мы приземлились в центре площадки, правда, Альга, заходя на посадку, чуть не протаранила бедной зверюшкой главную башню. Но это были уже незначительные мелочи.
— Опа!
Воровка ловко спрыгнула на землю, наблюдая, как остальные слезают с драконов: вот, пытаясь сдержать дрожь в руках, ногах и прочих частях тела, на площадку с Леда скатился многоуважаемый архимаг и, встав на четвереньки, коснулся лбом отполированных каменных плит. Я тактично подумал о том, что это, скорее всего, какой-то сложный темноэльфийский ритуал, которым принято отмечать удачное приземление.
Я помог спуститься Маришке и повернулся к спешащему в нашу сторону Ливию; глава нарочно проигнорировал наместника, успокаивавшего своего монстрика, — бедняга до сих пор не мог отдышаться и прийти в себя после последней петли, а на Альгу кожаный зубастик теперь смотрел с суеверным ужасом.
— Оррен! Хорошо, что вы наконец-то соизволили прибыть! Там у нас чэпэ — со стороны гор замечена нечисть. Быстро приближается к крепости. Что делать?
— Впустить конечно же! — удивился я, потом посмотрел на грустного Ливия и сурово добавил: — Мы это уже обсуждали! Подданные многоуважаемого Эрика, — «новое» имя Рика я смог выговорить без запинки, разве что голос прозвучал как-то придушенно, — сейчас выступают в роли дружественных рас и наших союзников. Так что никакой самодеятельности! Впустить, расположить и накормить!
— Кем накормить-то? — робко спросил глава, косясь на наместника, который, успокоив свой транспорт и пообещав, что впредь не подпустит к нему Альгу на полет стрелы, теперь с большим интересом прислушивался к нашему разговору.
— А чем вы гвардейцев кормите? — И, дождавшись ответа, я повернулся к брату: — Твои рис с овощами будут?
— Конечно, будут. Странный вопрос. Ладно, Оррен, устраивай для нас экскурсию.
Прогулка по Охранительной крепости много времени не заняла: вырубленный в скале замок оказался небольших размеров, но к нему еще нужно было уметь добраться. Выход из долины представлял собой сложный лабиринт, полукругом высоких стен защищающий главные ворота. За оными начинался узкий коридор, уходящий вверх почти под прямым углом, после которого он выходил на посадочную площадку для драконов. Открытое пространство хорошо простреливалось из самого замка. В крайнем случае, было подготовлено специальное заклинание, обязанное разрушить крепость и близстоящие скалы, чтобы надежно перекрыть дорогу в Лирию.
Но ни разу за всю историю противостояния двух стран эольцы не прошли дальше посадочной площадки. Обычно они предпочитали подбираться к нам с моря или посылать небольшие диверсионные отряды через другие горные тропы. И тот факт, что император Эолы предложил собраться именно тут, также говорил в пользу его нежелания воевать. А что? Несколько дней посидят в долине, оборудуют удобный лагерь, организуют один штурм крепости: два часа тридцать эольцев поблуждают по лабиринту, а потом сдадутся в плен. Мы их, естественно, вернем обратно, раскланяемся и разойдемся по своим делам.
Красота!
Экскурсия по самому замку заняла и того меньше. Рику быстро наскучили однообразные виды, и он изъявил желание отправиться к себе в покои: после того как Альга прокатила его по небу, голова кружилась не только у бедной зверюшки, но у и самого наместника. Эриам побежал запихивать в лабиринт всякие магические ловушки, Ливий остался на площадке, пытаясь обрызгать зубастика святой водой, — тот особо не сопротивлялся: внеплановый душ явно пришелся ему по вкусу. Остальные драконы смотрели на него с завистью — им тоже хотелось, чтобы на них побрызгали холодной водичкой.
— А что… похож… — Василий, прищурившись, наблюдал за манипуляциями главы ордена.
— Кто?
— На кого? — хором спросили Маришка с Альгой.
— Да был у нас фильм один. — Иномирец оглядел наши лица, не выражающие понимания. — Ну спектакль, в общем, — поправился он, — не буду объяснять, сложно. Так вот, дочка смотрела, ну и я одним глазком подглядел. Вот очень зверь похож на тех, которые там летали. Только они крупнее были.
— Все может быть. Во снах люди часто переходят призрачные грани между мирами и тенями наблюдают за тем, что там происходит. Многие пытаются увиденные фрагменты записать, а иногда даже додумать, — задумчиво пробормотал я, — есть одна книга. Написали ее лет двести назад, так там говорится про полет на Луну с помощью странного жестяного приспособления… Представляешь? Правда, автора быстро сжег орден, сказав, что его разум пленила Хель.
Судя по взгляду Василия, представлял он такое прекрасно, и даже лучше незадачливого сочинителя, и на своей Луне люди его мира уже давно побывали и чем-то невероятным подобные полеты не считали. Ну-ну… А что там делать-то? Неужто целого мира не хватает? Впрочем, эти вопросы я задавать не стал, подозревая, что объяснение растянется до следующего года.
— Ну что, пока разбредемся по комнатам? — предложил я. — Чуть-чуть дух переведем, поедим, а вот после отбоя… — На этом моменте я тактично замолчал.
— Хорошо, Оррен, приятно вам с Альгой провести время, — согласился Василий. — Маришенька, пойдем, сдам тебя на руки Эриаму — пусть найдет куда тебя пристроить.
Я вдохнул холодный свежий воздух. Хорошо.
На задней площадке гвардейцы осторожно присматривались к оборотням и вампирам, те в свою очередь подозрительно принюхивались к военным, однако ужин уже доходил в больших котлах, и новые союзники больше посматривали именно в ту сторону, откуда доносились приятные ароматы нормальной пищи.
— Пойдем? — Альга настойчиво потянула меня за руку. — Надеюсь, нам выделили комнату с двуспальной кроватью? — капризно осведомилась она.
— Кому что… Пойдем. Мы с тобой и так поместимся.
— А что будет после отбоя? — не отставала воровка.
— Небольшая прогулка, — уклончиво ответил я, поднимаясь за Альгой по лестнице.
Глава 6
ЗНАКОМСТВО С РОДИТЕЛЯМИ
Не жалуйтесь на жизнь — могло не быть и этого.
NN
Сваленное на дороге дерево, засевшие по сторонам лучники… казалось, разбойники продумали все идеально.
Ну-у или почти.
Когда, по подсчетам главаря, до момента появления их жертв осталось минут десять, кусты с другой стороны полянки зашуршали, и из них выбралась эльфийка. Выглядела дочь леса неважно: платье из тонкого шелка оказалось порванным, на дивном личике виднелись царапины, жемчужные волосы растрепались, в руках она сжимала одну туфельку-лодочку, осторожно ступая по земле босыми ногами. А в больших фиолетовых глазах плескались страх и усталость.
Разбойники так и застыли, пораженные явившимся им видением.
Юльтиниэль еще раз мысленно прошлась по умственным способностям императора, который додумался прихватить из светлолесского дворца только одну туфлю. Нет, образу «потерянной и несчастной эльфийки» это бесспорно шло… Но ведь Крис просто забыл про вторую, а вовсе не выстроил в голове какой-то сложный хитроумный план.
Однако пора было браться за дело.
…Шал — главарь небольшой шайки, которую ему удалось сколотить, — уже приготовился к тому, что сейчас эльфийка поймет, кого она встретила, и начнет звать на помощь. Но вместо этого девушка робко улыбнулась и шагнула главарю навстречу.
Разбойники переглянулись.
— О! Слава Алив! — воскликнула дочь леса, бросаясь к Шалу и вцепляясь в грязную рубаху тонкими пальчиками. — Я ходила по лесу больше недели! Я потерялась! Сбежала! Хотела увидеть людей! — Короткие восклицательные реплики перемежали всхлипы. Из прекрасных глаз эльфийки катились крупные слезы, больше похожие на драгоценные камни, а сама она смотрела на Шала с таким обожанием, что мужчина всерьез задумался о психическом состоянии девушки.
Остальные разбойники, забыв про засаду, подтянулись поближе, чтобы понаблюдать за бесплатным представлением. А то! Настоящая эльфийка! Да еще не в ужасе убегает, а так и льнет к главарю…
Может, и случаются в жизни чудеса?
— Не переживай, деточка, теперь ты в надежных руках. — Шал сально улыбнулся.
— Да-а? — переспросила эльфийка, и на секунду в ее глазах вместо столь лестного восхищения мелькнул нездоровый скептицизм, но девушка тут же опустила очи, и спустя секунду Шал уже не был ни в чем уверен — может, и почудилась эта странность.
— Конечно! — поспешил он убедить дочь леса, пытаясь осторожно высвободиться из ее цепкого захвата. Однако эльфийка упорно не отцеплялась, будто считала мужчину спасательным кругом, — отпустишь и сразу ко дну пойдешь.
Остальные разбойники, забыв про субординацию и приближающихся жертв, обменивались красноречивыми взглядами и неприличными шутками. Эльфийка глуповато улыбалась, наводя Шала на неприятные мысли о некоторой умственной неполноценности данной представительницы перворожденной расы. Хотя он с ней не философские беседы собирался разводить, а с такой фигурой никакой ум вообще не нужен…
Но тут мысли главаря бесцеремонно прервали.
— Едут! — раздался трагический возглас залезшего на дерево — для лучшего обзора местности — парнишки.
— Хель… — выругался Шал.
Прямо хоть беги навстречу этим охотникам с просьбой, чтобы они вернулись в деревню и проехали по этой дороге на несколько дней позже. Мол, уважаемые господа, сегодня мы вас ограбить и убить не сможем, заходите через недельку.
Да… не особо оптимистично.
— По местам! — прикрикнул Шал на засуетившуюся шайку, которая тоже только-только вспомнила, зачем они тут, собственно, собрались.
Оставалось только уговорить эльфийку, чтобы та послушно подождала в сторонке и никуда не сбежала. Шал предпринял еще одну попытку разжать маленький кулачок девушки, плотно сжимающий его рубаху. В этот момент она подняла взгляд, и вместо уже привычного восхищения главарь увидел в нем хищную насмешку. Так могла бы смотреть рысь на загнанного зайца, с которым большая кошка хотела поиграть, но никак не хрупкая светлая эльфийка на огромного разбойника.
И тут девушка тоненько закричала:
— Помогите! Убивают! — Потом покосилась на отпрянувшего от сумасшедшей девушки мужчину, который оставил у нее в руках приличный клок рубахи, и продолжила надрываться: — Кто-нибудь, спасите!
Разбойники замерли на своих местах, оглушенные внезапной звуковой атакой.
Эльфийка мгновение наслаждалась произведенным эффектом, потом внезапно сама прыгнула на Шала. Разбойник извернулся, пытаясь зажать рукой рот девушке, и в этот момент на поляну выскочили на взмыленных конях три всадника с мечами наголо. Их взорам предстала однозначная картина: огромный бугай схватил хрупкую белокурую эльфийку, которая отчаянно отбивалась, посылая случайным свидетелям сего бесчинства умоляющие о помощи взгляды.
Шал понял, что перворожденная его банально подставила: в глазах охотников на нечисть зажглась
такая ярость, что тут и сам наместник Хель поспешил бы наутек, сверкая пятками. Разбойник, словно обжегшись, оттолкнул от себя девушку.
— Вы все неправильно поняли! Это она виновата! — почему-то начал он оправдываться, остро почувствовав весь идиотизм собственного положения.
— Да… — иронично согласился беловолосый эльф, — конечно же это она собралась вас насиловать, а не наоборот.
Шал явно услышал тихий смешок дочери леса.
Темноволосая девица, сидящая на кауром коне, презрительно фыркнула.
— Чего с ними разговаривать? Посмотрите, до чего девушку довели… Где только умудрились эльфийку украсть?! С такими извергами разговор короткий.
Два ее спутника кивнули. Эльф зажег в ладонях боевое заклинание, второй мужчина довольно оскалился, удобнее перехватывая фамильный меч рода Рит.
…Дальше Юля предусмотрительно прикрыла глаза, изображая из себя испуганную девочку, которая боится одного вида маленькой капельки крови. Обострившиеся чувства и без того прекрасно рисовали ей всю картину разворачивающегося боя. Разбойники (те, которые сразу не убежали, почувствовав, что получается все не по плану) активно проигрывали маленькой группе охотников, стараясь на смертельные удары не нарываться, а получив плашмя мечом, быстро прикидывались убитыми; и как только интерес к телу пропадал, тут же «воскресали» и поспешно отползали в кусты. Все равно парализующие амулеты, как-то слишком кстати, не сработали, и бедняги остались без единого козыря. Юльтиниэль подумала, что, даже не зная о засаде и не спеша на помощь к «прекрасной эльфийке», охотники все равно бы сделали всю шайку на раз-два.
С подставой не захотел мириться только главарь, решив отыграться на Юле. Наивный… Схватив девушку, он прижал к ее горлу нож. Уже расправившаяся с бандой и наблюдающая, как последние «трупы» живо покидают полянку, потирая ушибленные части тела, троица охотников недоуменно посмотрела на разбойника. Эльф тут же сменил в руках огненный шар на парализующее заклинание, но атаковать не решался. Темноволосая девушка замерла, не успев вытянуть из-за голенища метательный нож. Вот только бедный разбойник не учел того, что Юле уже надоело притворяться жертвой, и реакция ее превосходила человеческую на порядок, если не больше.
Девушка резко наступила ему на ногу, и стоило Шалу чуть дернуться, она, поднырнув под руку, сжимающую нож, ловко свалила мужчину на землю, не забыв забрать грязное оружие несостоявшегося убийства и сломать разбойнику кисть, чтобы в следующий раз неповадно было полуэльфиек в качестве заложниц использовать.
— Да… — протянул за спиной насмешливый голос. — Кажется, разбойник не соврал, и помогать надо было все-таки им.
Юльтиниэль вздрогнула. Все произошло настолько быстро, что она даже не успела рассмотреть своих спасителей, словно и забыла, кем они должны были оказаться. И сейчас, услышав знакомый голос, не поверила. Оррен Рит не мог говорить с такой едкой, насмешливой интонацией. Да, он любил пошутить над собеседниками и друзьями, но никак не зло и не таким тоном.
Такого просто не могло быть.
Поворачивалась Юля очень медленно. И первой увидела спешащую к ней Альгу. Не узнать в молодой девушке знакомую воровку было невозможно: не так уж она и изменилась за двадцать лет — и ладная фигура, и знакомая улыбка, и подвязанные в неопрятный хвост волосы, и свободная мужская одежда: все это оказалось знакомым, словно по частям мозаики собирая из деталей привычный образ воровки; разве что в ее глазах, вокруг которых еще не появилась тонкая сеточка первых морщин, жил совсем другой огонек — более яркий, горячий, настоящий.
— Ты как? — Альга взяла ее за руку, словно надеясь успокоить. — Хорошо с этим идиотом расправилась! — похвалила она, затем повернулась к главарю и приказала: — Проваливай отсюда.
Та воровка, которую знала Юля, никогда бы не стала так нарочито грубо разговаривать даже с разбойником. Словно Альга просто хотела покрасоваться… Вот только перед кем?
— Нормально. Спасибо, — отозвалась Юльтиниэль, убирая от лица обрезанные жемчужные пряди. — Такие волосы попортили! — вспомнив наставление Криса, пожаловалась она и наконец нашла в себе силы повернуться к двум мужчинам, пока не спешившим знакомиться со спасенной эльфийкой.
— Княжна Лареллин?! — вздрогнул высокий эльф, всмотревшись в ее лицо, и отступил на шаг; в его красивых изумрудных глазах появились недоверие и испуг.
Юльтиниэль осторожно кивнула. Если этот эльф знал прежнюю княжну, весь план мог пойти псу под хвост. А этого ох как не хотелось. С другой стороны, так было намного удобнее, когда не надо самостоятельно представляться, а остается только соглашаться с чужими выводами.
— Ты ее знаешь?
Юлька никогда бы не подумала, что теплая синева глаз Оррена Рита, к которой Юльтиниэль привыкла, может оказаться настолько равнодушно-ледяной. Да, перед ней, несомненно, был ее отец, но совершенно иной, нежели можно было себе представить. Неприятный прищур, высокомерная улыбка, искривляющая тонкие губы хуже оскала, русые волосы коротко острижены, позволяя заметить, что шрама на щеке еще нет. Молодое лицо отца показалось Юльтиниэль абсолютно чужим из-за скучающе-брезгливого выражения, которое просто невозможно было ассоциировать с добродушным герцогом Ритом.
— Да, — отозвался эльф, на секунду обернувшись к другу и снова все внимание обращая на Юльтиниэль: — Это сестра лучезарного князя, я как-то видел ее на приеме…
— Я не неодушевленный предмет, чтобы меня так обсуждать! — недовольно отозвалась Юля. — Кажется, я вас помню — Э'кин, верно?
— Да, княжна, Таллиэль Э'кин, прошу меня извинить. — Кажется, эльф сам не очень обрадовался, что «княжна» его также узнала.
— Можно просто Талли, — подсказала за друга воровка. — Я Альга, а вот тот заносчивый тип — Оррен.
— Оррен Рит из тех самых Ритов, — добавил молодой мужчина и склонил голову набок, рассматривая порванное платье Юльтиниэль. — И что же лучезарная княжна забыла здесь, в столь сомнительной компании разбойников? — насмешливо осведомился он.
— Сбежала из дома. Брат уехал с посольством, а я решила выбраться в людские земли, — начала врать полуэльфийка. — Что из этого вышло, вы видите. Большое спасибо вам за мое спасение, очень надеюсь, когда-нибудь я смогу отблагодарить вас.
Альга сочувствующе кивнула, эльф ободряюще улыбнулся, а Оррен презрительно фыркнул, выражая сомнение, что ободранная эльфийская княжна сможет хоть в чем-то ему, Риту «из того самого рода», помочь.
Юльтиниэль глубоко вздохнула и принялась мрачно сверлить взглядом траву под ногами. С каждой секундой прошлое нравилось ей все меньше и меньше.
Поспать не получилось. И прогулку, к моему большому сожалению, пришлось ненамного отложить. Стоило нам с Альгой пройти в отведенную комнату, как мне в руки упал вестник от Эриама — ректору срочно понадобилась помощь. А все дело было в том, что любопытная Маришка решила полюбоваться на нечисть и вместо своих покоев свернула в коридор, ведущий к крылу, которое отвели для подданных наместника Хель. И за этим самым поворотом носом к носу столкнулась с одним вампиром, чьей точной копией (за исключением половой принадлежности) девушка и являлась.
Прочитав магический вестник, я схватился за сердце, а Альга за голову; заглянувший на громкие ругательства Василий пообещал ампутировать без анестезии кровопийце все выступающие части тела, включая то место, которым обычно принято думать. Потом прибежал запыхавшийся глава ордена — идея иномирца ему очень понравилась, и светловерцу не терпелось ее опробовать. Видимо, Ливий устал поливать «птичку» Рика святой водой и решил перейти к более действенным методам. Ну и наместник увязался за нами, для комплекта, якобы затем, чтобы спасти подданного от всяких подозрительных личностей.
Однако на деле все оказалось не так страшно. Маришка, увидев Вэра и сделав логические умозаключения, только-только успела наколдовать что-то непонятное, но причинить вреда вампиру не смогла — упала в обморок от переизбытка чувств. И без того сколько всего на тихую спокойную девочку свалилось, а тут еще такой «сюрприз».
Так что, прибежав в злополучный коридор, мы обнаружили почти идиллическую картину: Эриам, сидя на полу, нараспев читал какие-то заклинания над бледной Маришкой, все еще находящейся в беспамятстве. Девушка же никак не желала приходить в себя.
Вокруг них нарезал круги одновременно расстроенный и испуганный вампир.
— Да как же так? Почему же? — бормотал он, бросая косые взгляды в сторону неожиданного подарка судьбы. — Разве такое бывает? — продолжал недоуменно Вэр.
— Да, иногда дети и правда рождаются. Видимо, ты не всех аистов в округе успел перестрелять, — не удержавшись, съязвил я.
Василий красноречиво сжал кулаки.
— Скорее, не всех перекусал, — поправил меня брат.
— Ладно, — отмахнулась Альга. — Сейчас я перекусаю его, и это уже не будет важно!
Ливий согласно кивнул.
Вампир нервно оглянулся, видимо пытаясь просчитать пути к отступлению, что и говорить — выглядела наша колоритная компания о-очень грозно.
— Да я же… это… — пробормотал он, снова косясь на Маришку.
— Мы уже поняли, что именно ты и именно «это», — отозвался Эриам, осознав, что заклинание не будет работать, если через каждое слово разбавлять его отборной бранью, достойной войти в «справочник».
— Но ведь полувампиров не бывает! — воскликнул мужчина, явно пытаясь оправдаться. Только непонятно перед кем.
— Ну да, — согласился я с таким выводом. — Если полувампиров не бывает, значит, я оркский вождь. Вот оно, доказательство, в обмороке лежит, до чего бедную девочку довел.
— И совсем уж не бедную! — ревниво отозвались Василий и Эриам удивительно слаженным дуэтом.
Еще бы! Иномирец делал все возможное, чтобы Маришка не чувствовала себя обделенной родительской лаской и заботой, а также приятными для девичьей души мелочами. А академия заботилась обо всех своих подопечных, назначая хорошую стипендию и сильно повышая сумму за отличную учебу.
— Прошу прощения, — покаялся я, поправляясь: — Довел совсем не бедную девочку.
Вампир с таким отчаянием посмотрел себе под ноги, словно мечтал провалиться куда угодно — хоть в чертоги Хель, лишь бы подальше отсюда.
Точку в нашем нехорошем издевательстве над кровопийцей поставила сама Маришка. Девушка вздохнула, ресницы затрепетали, и она с трудом открыла глаза, несколько секунд бездумно глядя в потолок. Мы кинулись к ней, чуть не растоптав архимага, про которого успели благополучно позабыть.
Маришка прищурилась, вглядываясь в наши взволнованные лица.
— Ох… — Девушка вздрогнула, вспомнив, как оказалась в таком положении.
Попыталась рывком вскочить на ноги, но Эриам удержал ее:
— Тихо, не прыгай. Тебе бы сейчас нормально лечь и поспать. А мы тут всё за тебя закончим, — кровожадно улыбнулся темный эльф.
— Ага, — поддакнула Альга, — только скажи, что, как и в каком порядке с ним делать: устроим все в лучшем виде, еще и бантиком перевяжем, прежде чем закопать.
Сзади раздалось сердитое сопение вампира.
— Только включи в список осиновый кол — очень бы хотелось посмотреть проявления так называемой аллергической реакции на данное дерево, — попросил Ливий.
— Нет, не надо… — С помощью Василия и Эриама Маришка все-таки поднялась на ноги. Встретилась взглядом с Вэром и еще сильнее побледнела. — Ничего не надо, — резко ответила девушка, отводя взгляд. — Если несложно, нельзя меня в комнату проводить?
Естественно, заботливый Василий тут же вызвался устраивать Маришку в ее покоях, чтобы она не решила пойти еще куда-нибудь прогуляться. Вампир, проводив их тоскливым взглядом и поклонившись Рику, направился дальше по коридору.
— Ну вот! — всплеснул руками Ливий. — А я так надеялся поэкспериментировать! — Глава ордена оправил длинную темную рясу.
— Только не над моими подданными, — не одобрил его энтузиазма Рик.
— И не над гвардейцами, пожалуйста! — притворно испугался я.
— Да и драконы устали, — хмыкнул Эриам.
Ливий обиженно фыркнул и, прихрамывая на больную ногу, также отправился в свою комнату.
— Оррен, — позвала меня Альга, — ты не обидишься, если мы отложим прогулку? Я, пожалуй, навещу Маришку: скромный девичник на две персоны сейчас ей не повредит. В конце концов, у меня есть опыт, которым можно поделиться. Хорошо?
— Конечно. — Я улыбнулся воровке. — Только не засиживайтесь допоздна — завтра сложный день.
— Спасибо! — Альга чмокнула меня в щеку и убежала вслед за Василием и Маришкой.
…Встретившись у двери комнаты с иномирцем, Альга вопросительно повела головой. Слух у Маришки был прекрасным, и наверняка девушке бы не понравилось, если бы они сейчас принялись обсуждать ее состояние. Василий на это только руками развел — мужчина уже не выглядел разгневанным, скорее расстроенным и очень усталым. Иномирец успел привязаться к Маришке, радуясь ее удачам и достижениям и вместе с ней переживая неприятности. Но Василий прекрасно понимал — сейчас девочке требовался другой собеседник и иные слова.
Альга ободряюще улыбнулась и осторожно постучала в дверь. Да, Эриам сказал, что Маришке не повредит сон, но, если он будет тревожным, наполненным кошмарами и болью, это причинит более сильный вред. Лучше уж отнять от этой ночи еще несколько часов, но сделать так, чтобы он оказался спокойным, а сама Маришка поняла — ничего страшного не произошло. Иногда нужно суметь остановиться и, больше не убегая от прошлого, повернуться к нему лицом и нагло усмехнуться.
— Кто там? — раздался взволнованный девичий голосок.
Альга только головой покачала, услышав стальные ноты напряжения и страха.
— Я. — Она проскользнула в комнату, плотно прикрыв дверь. — Прости, что побеспокоила.
Маришка свернулась клубочком на широкой двуспальной кровати, подтянув ноги к животу. Единственный зажженный светильник лишь немного разгонял плотный сумрак. Через незашторенные окна проникал прозрачный лунный свет, лишь добавляя комнате немного сказочности; и черноволосая девушка среди шелковых простыней и вышитых подушек казалась удивительной принцессой.
— Не побеспокоила, — ответила Маришка, переворачиваясь на живот и чуть приподнимаясь на локтях. — Ты конечно же хочешь узнать, как я себя чувствую, и сказать, что переживать не стоит?
— Не совсем, — честно ответила Альга, присаживаясь на краешек роскошной кровати. Даже непонятно, зачем Охранительную крепость, в которой обычно содержался небольшой гвардейский отряд, обставляли с таким размахом и шиком, граничащим с безвкусицей.
Зато, несмотря на обилие украшений и деталей, на комфорт жаловаться не приходилось.
— А зачем тогда? — удивилась девочка.
— Поболтать. В таких ситуациях нужно выговориться, потом выпить много-много-много спиртного, еще раз выговорить то, что утаилось, на трезвый рассудок и уснуть глубоким, спокойным сном. Гарантирую — утреннее похмелье всю хандру к Хель сметет без остатка.
Альга старалась говорить специально беззаботно, выделяя нужные слова и выдерживая интонацию. И Маришка, не выдержав, фыркнула, видимо представив, сколько же действительно придется выпить, чтобы все забыть, однако настрой уловить успела.
— Выговориться? — переспросила она. И вздохнула: — Хорошо, ладно. Попробую. Ты ведь потом никому не расскажешь? И герцогу?
— Ни за что Оррену не расскажу. И остальным тоже, — успокоила ее Альга.
Маришка перевела взгляд с воровки на темный бархатный полог, несколько минут собиралась с мыслями, потом заговорила:
— Это очень странно… Сначала кажется — идешь ночью по болоту: аккуратно ступаешь, прощупываешь путь палкой, оглядываешься по сторонам, шепча сберегательную хвалу. И все идешь и идешь — год, два… всю сознательную жизнь. Привыкаешь осторожничать, оглядываться назад и тщательно просчитывать свои шаги, чтобы не утонуть в трясине. Знаешь, что, если оступишься, никто не поможет, и жизнь зависит только от тебя самой: от силы, выдержки, воли, веры… — если их не хватит, навсегда останешься в болоте. Но ко всему можно привыкнуть. И вроде как этот путь уже не видится тягостным и очень сложным. А потом в одну секунду все изменяется: кто-то очень сильный и добрый предлагает тебе руку, а под ноги стелются плотные деревянные доски, превращаясь в прочный мост, который выводит тебя из болота на ровную землю, а впереди уже ждет большой теплый дом, где всегда тебе рады. Так было со мной. Но в ту секунду, когда я столкнулась с… ним, словно эту опору выдернули из-под ног, а я снова оказалась одна в трясине.
Маришка прикрыла глаза, словно уснула, Альга молчала, и спустя несколько минут девушка подвела итог:
— Вот так я себя чувствую.
— Ну и зря! — заявила воровка. — Можно подумать, что из-за этой дурацкой встречи Василий изменит свое отношение к тебе — да он только сильнее трястись станет. Тэдар никогда не разорвет помолвку — если бы не эти правила про равенство и титулы, вы бы сейчас свадьбу уже играли. И для остальных ты останешься именно той Маришкой, какой и была все эти годы. И что, что нашелся твой отец? Он и до этого двадцать лет здравствовал — ты же не делала из этого катастрофу?
— Я все это понимаю, — раздраженно перебила девушка Альгу. Перекатилась на кровати и, встав с нее, подошла к высокому круглому столику на трех нелепо изогнутых ножках, взяла два стакана и графин с холодной водой. — Вина у меня нет, только это. Будешь? — И, протянув кивнувшей женщине стакан, продолжила: — Я все прекрасно понимаю! Но просто так приказать себе не чувствовать и не переживать не могу. Столько лет мне хотелось найти его и отомстить… А теперь я отвернулась и ушла.
— И правильно сделала, — отозвалась Альга, недовольная, что не смогла закончить речь. — Ну убила бы ты его, и что — тебе сразу полегчало? Глупости! Между прочим, до этого существование полукровок-вампиров считалось невозможным. Бедный мужик и не знал про дочь — еще неизвестно, кто из вас больше напугался. Думаешь, я просто так рассуждаю о том, чего не знаю? Не мотай головой — этот взгляд я хорошо выучила. Я в своей деревеньке пятнадцать лет называла отцом того мужчину, который жил с моей матерью, а потом как-то пригляделась — ну точная копия соседа: и разрез глаз, и скулы, и рост низкий. Слово за слово, все и выяснилось.
— И что? — Маришка заинтересованно пододвинулась к воровке.
— Ничего, — удивилась Альга. — Пришла к нему в дом знакомиться. Можно подумать, что измены — редкие гостьи в нашем мире. Отец, который настоящий, меня потом защищал, когда нежить пришла. Так и умер, не подпустив их ко мне. Может, тебе тоже стоит познакомиться с этим вампиром? Убить мы его всегда успеем.
— А что я ему скажу?
— Что угодно, хоть что-нибудь нецензурное. Отец — это все-таки отец.
Маришка задумалась, потом медленно кивнула, пытаясь себя настроить на нужную мысль. Было видно, что сон уже завладевает ею, глаза слипаются, а сдерживать зевки становиться сложно.
— Так, все. — Альга решила, что самое важное уже сказано и теперь можно позволить себе отдохнуть перед завтрашним днем. — Давай ложись спать, как и сказал Эриам, а то завтра будешь походить на вареную курицу.
Маришка благодарно кивнула и, не расстегивая, стянула через голову рубашку, оставшись в тонкой майке, подходящей на роль ночной сорочки. Вслед на стоящий рядом с кроватью стул полетели брюки, звякнув тяжелой пряжкой ремня. Распустив порядком отросшие за год волосы, которые она все равно старалась не отпускать ниже плеч, девушка забралась под теплое пуховое одеяло. Вопросительно посмотрела на Альгу.
— Я постерегу твой сон, — улыбнулась женщина, проводя ладонью по жестким черным волосам; Маришка вздрогнула от неожиданности, словно раньше никто так не прикасался к ней.
Альга в который раз подумала, что любовь любовью, но, как ни тоскуй по мужчине, ребенок все равно должен оставаться превыше всего. Но тут что-либо исправлять было уже поздно. Видела воровка мать Маришки — Илиз — в поместье Оррена: бледное подобие человека — одновременно и жаль, и смотреть противно, до чего себя довела эта женщина.
Уже через несколько минут дыхание Маришки выровнялось, и девушка, отправившись в обитель Кира — мир сновидений, расслабилась, перестав зажиматься, как дикий звереныш. На симпатичном лице появилась робкая улыбка.
Женщина вздохнула, первый раз в жизни пожалев, что у нее самой детей нет. Наверное, сейчас стоило тихонечко выбраться из комнаты и отправиться в их с Орреном покои, но женщина помнила, как это — просыпаться посреди ночи из-за кошмара, когда рядом нет никого, кто бы обнял и прошептал, что все хорошо. И Маришке сейчас было как воздух необходимо даже во сне знать, что она не одна.
Альга стянула сапоги, расстегнула на кофте несколько пуговиц и ослабила пояс, чтобы ничего не мешалось и не врезалось в кожу, но дальше раздеваться не стала — всякое могло произойти. Хоть та же тревога — убийцепоклонники могли нагрянуть в любой момент. А воевать все-таки лучше было в штанах, чем без оных. Воровка устроилась поверх одеяла, на самом краешке постели, положила под голову одну из небольших подушечек, в обилии лежащих на кровати, и, довольно улыбнувшись, быстро уснула.
Даже рядом с границами Светлолесья оставаться было опасно. Наоборот, яркая эльфийская сила могла привлечь ненужное внимание созданий наместника Хель. Так что время и место для привала оказались неподходящими. Несколько минут потратив на спор, «новые» знакомые Юльтиниэль решили ехать дальше, не задерживаясь на разбойничьей поляне. До следующей защищенной деревни путь был неблизкий, а проделать его предстояло за неполный день.
Остался нерешенным только один вопрос: что делать с эльфийской княжной?
Юльтиниэль всеми силами настаивала на том, чтобы поехать со своими спасителями. Она убеждала, что специально сбежала из дома в людские земли, и даже если ее вернут домой, сдав на руки лучезарного князя — брата Лареллин, повторит этот трюк снова. И так ли нужно брать достопочтимым господам грех за только что спасенную душу — ведь теперь именно они несут за княжну ответственность.
Альге было, в общем-то, все равно. На «Лареллин» она поглядывала с интересом и легким снисхождением, но вроде была не против пополнения в их небольшой команде. Талли сомневался, беспокоясь за лучезарную эльфийку, и считал, что путешествие по людским землям, кишащим всякой дрянью — от других разбойников до оборотней и упырей, — плохо скажется на здоровье высокородной княжны. Оррен же был категорически против Юльтиниэль. Но только из-за того, что считал девушку бесполезной и изнеженной. А компании охотников на нечисть, по мнению мужчины, подобная обуза только бы мешала.
Или вовсе поставила бы под угрозу их жизни.
Полуэльфийка нервно оглядывалась на кусты, где должен был скрываться Кристиан, и не понимала, куда делся ее веселый папа, ни за что не сказавший бы подобных слов. Нет, не так: как из этого высокомерного мужчины мог получиться беззаботный, немного рассеянный, но добрый и понимающий Оррен Рит, которого она знала и которым очень гордилась? Что же тут в прошлом произошло или, наоборот, еще не случилось, что этого Рита хотелось придушить?
Ответов не было.
Юльтиниэль опустила голову, подумав, что еще совсем немного — и она позорно расплачется. Всю жизнь отец был для нее опорой, он поддерживал дочь и потакал во всем. И у Юли даже мысли не могло возникнуть, что когда-нибудь вместо любящего взгляда отца она наткнется на стену брезгливости и равнодушия.
Девушка была готова поверить в то, что Лареллин не ее мать. Но вот в такого отца — нет.
— Я буду в большей безопасности с вами, — заявила Юльтиниэль растерянному эльфу, собрав остатки гордости и упрямства. — Разве вам хочется, чтобы, снова сбежав, я попалась другим разбойникам или каким-нибудь кровожадным тварям? Я немного умею драться и знаю магию. Не думаю, что стану обузой, — где надо, постою в стороне, где скажете, помогу всеми силами. Пожалуйста, не оставляйте меня одну.
Видимо, Таллиэль подумал не о магии или драках, а о том, что брат Лареллин — лучезарный князь, подданным которого, собственно, Талли и являлся. На лице эльфа проступили нешуточные сомнения, но после короткого раздумья он кивнул, соглашаясь с просьбой девушки.
— Вы шутите? — изумился Оррен.
— Двое против одного, — улыбнулась Альга, — ты в меньшинстве. Добро пожаловать в нашу компанию, Лареллин! Кстати, как будет сокращенно, чтоб язык о длинное имя не ломать, вечно вы, эльфы, что-нибудь придумаете, чтобы людям лишняя головная боль была.
Юльтиниэль нахмурилась, пытаясь вспомнить, как же в будущем Альга называла эльфийку. Что-то такое на языке вертелось, и, сделав усилие, девушка восстановила в памяти как-то услышанный разговор.
— Можете называть меня Рэль, — кивнула Юльтиниэль, делая в уме пометку с этого момента запоминать все до мелочей — как оказалось, в жизни может пригодиться даже самая последняя глупость.
— Хорошо, но тебе надо переодеться, иначе в деревне подумают, что это мы тебя украли. — Альга подошла к каурому коню и, отстегнув сумку, принялась задумчиво рассматривать ее содержимое. Похоже, увиденное ее не очень обрадовало. Она оценивающе прошлась по фигуре Юльки и покачала головой: — Боюсь, моя одежда будет тебе великовата, а штаны к тому же еще и коротки, но лучше уж потом что-нибудь по размеру купим, чем ехать так.
— На наш гонорар? — перебил воровку недовольный Оррен.
— На мою долю, — отозвалась девушка тоном, не терпящим возражений.
— У меня есть деньги! — возмутилась Юльтиниэль, срывая с пояса мешочек с золотыми монетами, которые она заблаговременно прихватила из своей сумки. Все остальные вещи остались у Кристиана, но деньги могли понадобиться, и Юля отсыпала из своей заначки десяток новеньких кругляшей. Спохватившись, она добавила ровным тоном: — Разбойники не успели их отобрать.
— Как знаешь, я не настаиваю и не напрашиваюсь тебя спонсировать. Но пока поблизости нет магазина, придется тебе, Рэль, довольствоваться тем, что предлагают. — Альга вытащила из своей сумки запасные штаны и тунику с короткими рукавами. Вещи, как и ожидалось, оказались однотонными: воровка не терпела ярких цветов и рисунков на ткани.
Юльтиниэль, не стесняясь, принялась стаскивать с себя обрывки платья, радуясь, что наконец-то можно избавиться от этой безвкусной тряпки. Талли отвернулся сам, неумело скрывая смущение и интерес, Рит, наоборот, с удовольствием смотрел на бесплатное представление и нагло ухмылялся.
Штаны пришлось закрепить ремнем, чтобы не потерять по дороге; длины не хватало, и Юльтиниэль подвернула их под колени, иначе смотрелось совсем нелепо. Рубашка, как и предсказала воровка, оказалась великовата — Альга была шире полуэльфийки в плечах, да и предпочитала свободный покрой. Юля кое-как убрала неровные пряди волос в растрепанный хвост и обезоруживающе улыбнулась.
— Да… — подхватила ее мысли воровка. — Теперь ты сама выглядишь как настоящая разбойница с большой дороги. Только кривого ножа не хватает, каких-нибудь татуировок по всему телу и повязки на глаз. Вот ума не приложу, что с обувью делать — запасной пары у меня нет.
— Это не страшно, сейчас я могу и босиком быть, а как в деревню приеду, что-нибудь приобрету.
— Думаю, моя Листель не откажется от еще одного седока. — И Талли протянул Юльтиниэль руку. Тонконогая кобылка эльфа согласно фыркнула.
— Ох уж эти эльфьи нежности, — покривился Рит, уже давно сидящий в седле.
Однако на солнце он смотрел с тревогой, пик уже был пройден, и теперь светило медленно клонилось к закату. Оставаться ночью вне надежного частокола не хотелось никому, кроме созданий наместника, которые только и поджидали припоздавших к закрытию ворот путников.
— Тебе просто завидно! — Альга показала другу язык.
Юльтиниэль уютно устроилась впереди эльфа, не став протестовать, когда Талли обнял ее одной рукой за талию, обернулась к нему, чтобы поблагодарить. В этот момент эльф улыбнулся, и в его изумрудных глазах девушка заметила приятное тепло. Юле нравилось, когда ею восхищались. Раз уж Крис забрал кольцо, она считалась свободной от всех обещаний.
— Вот еще! — возмутился русоволосый мужчина на заявление воровки. — Было бы чему завидовать… Тьфу! — Было непонятно: то ли это заявление относилось к тому, что как девушку он княжну не воспринимал, то ли не считал эльфа достойным соперником на любовном фронте.
Альга хитро прищурилась, но никакой колкостью на это заявление отвечать не стала. Талли тоже
промолчал, а вот Юля не выдержала.
— А зря, — хмыкнула она.
— Почему? — искренне удивился мужчина. — Все эти нежности, ухаживания, улыбки и осторожные знаки внимания… — это очень глупо, на мой взгляд.
— Ты так говоришь, будто я сделал княжне предложение руки и сердца или хотя бы собрался делать, а не просто посадил к себе в седло, поскольку у нас нет четвертой лошади, — все-таки не выдержал насмешки Таллиэль. — Два эльфа не обязаны при первой встрече тут же составлять пару. У тебя, друг мой, какие-то странные представления о народе перворожденных. Быть обходительным с красивой девушкой — это банальная вежливость.
— Ага, — согласилась Альга. — Оррен, хватит ко всему придираться. Иначе в следующий раз один на один с умертвием останешься. А я только буду комментировать твои действия.
— Ладно-ладно, поехали уже. — Он махнул рукой.
А Юльтиниэль поймала себя на мысли, что называть Орреном этого человека у нее никак язык не поворачивается. Рит и Рит — в меру безлико: сколько этих Ритов было в истории? И достаточно коротко, чтобы не кривиться, как от зубной боли, смотря на того, кто должен будет стать ее отцом.
Совсем скоро.
Глава 7
ТОНКОЕ ИСКУССТВО ПЕРЕГОВОРОВ
Жизнь дается один раз, а удается еще реже.
NN
Утро выдалось приятно-солнечным и спокойным. Эольцы, видимо, решили рано не вставать, а отложить подвод войск к Охранительной крепости до обеда. Так что, хорошо выспавшись, проснулся я самостоятельно, когда через неплотно задернутые занавеси проникли лучи светила. На кровати было непривычно просторно, одеяло полностью принадлежало мне, и, проведя рукой по простыням, я обнаружил отсутствие Альги.
Похоже, она решила остаться у Маришки или же нашла более интересное занятие, нежели чем сон. Зная Альгу, я совершенно не удивлюсь, если выяснится, что она всю ночь лазила по горам или исследовала долину. Или, что вероятнее, нашла занимательные побрякушки, которые с удовольствием стянула и потом заботливо перепрятывала по всем углам крепости.
Тонкие лучи, растекающиеся по стенам и спинкам кресел, придавали комнате янтарный оттенок, приятно гармонирующий с коричневыми тонами убранства. Еще сохранялась ночная свежесть, вползшая через приоткрытую форточку, но в медленно нагревающемся воздухе уже ощущался привкус накапливающейся духоты. На несколько минут я замер, стараясь даже дышать реже, чтобы не спугнуть это спокойствие. Из сердца ушла тревога, а на душе было легко-легко; и, слушая тихое шуршание занавесок, я думал о том, что жизнь во многом состоит именно из таких моментов — тягучих, солнечных, безмятежных…
Но время утекало, и, как бы ни хотелось растянуть удовольствие от такого пробуждения, пора было приводить себя в порядок и идти узнавать последние новости.
Я потянулся и, встав с кровати, сделал небольшую разминку с растяжкой. Хоть последний год старался тренировками не пренебрегать, все равно не был уверен в сохранившейся форме. Да и с оружием мало занимался. Оказалось — рано на пенсию собрался, когда вокруг такие дела творятся. Если тревоги не случится — после завтрака на задней площадке с Риком пофехтую. Затем быстро принял душ и, оставив нараспашку окна, плотно прикрыл за собой дверь покоев.
Утренняя крепость встретила меня довольным шумом: подготовка к осаде шла полным ходом, а точнее, перезнакомившиеся вчера вечером подданные брата и лирийские гвардейцы продолжали веселье на трезвые головы. И те и другие получали море удовольствия от общения, и никаких поползновений к поеданию людей «дружественными расами» пока замечено не было.
Вот и славно! Одной головной болью меньше.
Увидев стоящего на небольшом каменном балконе брата, я направился прямиком к нему. Рик не изменил черному цвету своих облачений, да и маска оказалась на своем месте. Интересно, ему теперь даже душ в ней принимать придется, чтобы кто-то ненароком не узнал?
— Доброе утро, Оррен. — Он, не оборачиваясь, поприветствовал меня.
— Угу, — согласился я, что действительно — незлое. — Что-то интересное?
Подойдя к широким перилам, взглянул вниз, на каменную площадку; видимо, умные мысли приходят не только ко мне. Разделившись по парам, гвардейцы вместе со слугами брата устраивали показательные спарринги. Посмотреть было на что: все-таки не зря мальчишек в военной академии с детства готовили. Пусть у нас люди в основном пренебрегали умением обращаться с оружием, но если кто-то решался пойти учиться — достигал высокого мастерства в этом деле. Лучше уж сотня прекрасно обученных бойцов, чем толпа мужиков, знающих лишь, с какой стороны за меч берутся, и умеющих махать сим предметом, как деревянной дубиной.
Так что наблюдать за дружескими поединками было очень интересно и познавательно. Например, как оказалось, вампиры предпочитали драться не на мечах, выбирая своим оружием короткие, широкие ножи с искривленным лезвием. Нечеловеческая скорость позволяла им играючи уходить от точных ударов гвардейцев, приближаясь на минимальное расстояние, пока противники пытались убедить природу отменить законы инерции.
— Не хочешь вспомнить молодость? — спросил брат, про которого, засмотревшись на спарринги, я успел забыть.
— Не откажусь. Но только после завтрака. Ты уже ел?
— Да, приятного аппетита, Оррен.
Рик хлопнул меня по плечу и, сказав, что хочет устроить себе еще одну экскурсию по крепости, удалился вверх по лестнице, видимо решив начать с крыши. Еще несколько минут понаблюдав за тем, с каким азартом неожиданные союзники гоняют друг друга по удобной площадке, я поддался на уговоры бурчащего желудка — тому не терпелось запихнуть в себя что-то большое, сытное и желательно мясное.
Только досталась ему каша с кусочками фруктов…
А все из-за Василия!
Иномирец, похоже, рассудил так же, как и я, позволив себе выспаться. И сейчас допивал крепкий черный напиток, привозимый купцами с соседнего материка. Особым спросом у нас он не пользовался, считаясь вредным, и название его состояло из непереводимого на наш язык набора звуков. Однако, как-то на рынке увидев темные, остро пахнущие зерна, Василий пришел в восторг, обозвал напиток словом «кофе» и закупился на несколько лет вперед. Даже научил Марту варить эту гадость. Правда, как оказалось, если добавлять в напиток сахар и молоко, гадость становилась весьма вкусной, но все равно восторга иномирца никто из знакомых не разделял.
Так вот, увидев меня, Василий сразу же поднялся с места и обрадовал, что, придя на кухню, он лично сварил кашу, так как остальная пища, имеющаяся в крепости, на его взгляд, годилась только на то, чтобы укорачивать жизнь неудачников, осмелившихся ее попробовать.
— Мясо нужно есть на обед — кусок в супе и кусок на второе блюдо. А таскать утром холодные бутерброды — первый шаг на пути к гастриту, — заявил Василий где-то с полгода назад.
Спорить никто не стал. Все решили, что проще податься в партизаны, совершая тайные вылазки в район кухни, дабы не лишать себя последних радостей жизни, а иномирца возможности поймать нарушителей и прочитать им длиннейшую мораль на тему здорового образа жизни и правильного питания.
— Спасибо, очень вкусно. — Я грустно посмотрел на большую тарелку, заполненную горячей овсянкой, и перевел взгляд на шкаф, где должна была храниться остальная еда.
Близок локоток, да не…
— На здоровье, — откликнулся довольный Василий.
На самом деле готовил он замечательно. Да и против каш я ничего не имел, особенно когда их варили со всевозможными сладкими добавками: начиная с корицы и заканчивая кусочками шоколада. Но иногда правильность, уравновешенность и рассудительность иномирца убивали… не только меня, но и всех окружающих его существ. Даже педантичная Элизабет изредка вздыхала, что таких мужчин на свете не бывает, а она, судя по всему, видит прекрасный сон, который вот-вот прервется. Периодически я даже начинал задаваться вопросом: что бы было, если бы все люди в мире были такими?
Видимо, утопия…
Правда, друг все равно соглашался на всяческие авантюры, с удовольствием ввязываясь вместе со всей компанией в очередные глупые приключения.
— А что за прогулку ты планировал на сегодняшнюю ночь? — спросил иномирец.
Я отвлекся от быстрого поглощения каши.
— Хотел прогуляться по долине — посмотреть, запомнить удобные кусты и укрытия. Чем дольше мы будем тянуть время, тем больше вероятности, что вернутся Юля с Крисом, щелкнут пальцами, и все снова станет хорошо и здорово. Отсюда выводы: если как можно сильнее отодвинуть начало предполагаемого штурма, у нас появится то самое необходимое нам время. День, скорее, уйдет, чтобы они устроили под стенами лагерь — убийцепоклонники превыше всего ценят комфорт: даже собираясь на войну, прихватывают все необходимое, дабы и походные условия оказались не в тягость. Еще день на переговоры. Если удастся, то даже два дня будут потрачены на то, чтобы обе стороны высказали свои пожелания. Потом какое-то время на обдумывание оных. Снова переговоры. Но если Алив поймет, зачем нам это безобразие, может, прикинувшись Хель, приказать эольцам напасть без расшаркиваний. Именно поэтому я планирую устроить несколько диверсий… Чтобы даже при очень большом желании они не могли с места сдвинуться и сами начали тянуть резину. Это если вкратце.
— Предлагаешь по ночам пробираться в лагерь противника? — прищурился Василий.
— Чтобы жить было веселее, — улыбнулся я.
— Кому именно? — решил уточнить иномирец… так — на всякий пожарный случай. — Нам или врагам?
— И тем и другим. Им — чтоб жизнь медом не казалась, а мы тут на второй день от скуки взвоем. Можешь представить Альгу, запертую в четырех стенах?
В этот момент выражение лица Василия стало очень красноречивым.
— Вот-вот, и я именно об этом. Мальчики пусть для вида посидят — у них найдется чем себя занять. А вот нам придется какое-то время занимать убийцепоклонников. Ну как? Согласен?
— С удовольствием, Оррен, — усмехнулся друг, поднимаясь из-за стола. — Чувствую, с твоим воображением нескучно будет всем. Грех такое пропускать. Пойду Маришеньку проведаю.
— Спасибо, передавай ей привет.
Я сделал вид, что полностью сосредоточился на остатках каши в тарелке, но, как только стихли шаги Василия, в несколько скачков достиг шкафа с продуктами и принялся в нем рыться, самые вкусные кусочки сразу отправляя в рот.
Сзади раздался смешок.
— Какая восхитительная картина! — воскликнула Альга. — Ты напоминаешь нашкодившего кота, который пытается скрыть следы преступления, вылизав всю уроненную сметану.
— Странное сравнение, но мне нравится, — одобрил я, не поворачиваясь к воровке и продолжая исследовать содержимое шкафа. — С добрым утром. Как ночь провела? И если не секрет, где?
— Ревнуешь? — подозрительно спросила воровка. Этот вопрос с тайной надеждой она задавала каждый раз, когда возвращалась после «странных» отлучек.
Я прислушался к своим ощущениям: желудок радостно вцепился в кинутую ему пищу, легкий дискомфорт напоминал о том, что Юля с Крисом остались один на один с непонятным и, скорее всего, враждебным прошлым. Еще присутствовало беспокойство за Маришку и предвкушение грандиозных «развлечений», которые я запланировал для эольцев.
— Не ревную, — тщательно проанализировав свое душевное состояние, я вынес неутешительный для воровки вердикт.
В этом вопросе я скорее относился к Альге, как к кошке: свободолюбивой и независимой, обожающей гулять сама по себе, но всегда возвращающейся домой к миске со свежим молоком и к доброму хозяину, любящему почесать ее за ушком, погладить мягкую шерстку и шепнуть пару глупых нежностей. Конечно, я понимал, что в этом вопросе проще было бы соврать, подыгрывая женщине в ее желании еще и еще убеждаться в своей нужности. Но почему-то продолжал оставаться честным, безуспешно пытаясь отыскать в себе чувство собственника.
— Эх, Оррен, — вздохнула Альга и обиженно выпятила губу, — безнадежный ты человек.
— Проклятый, — поправил ее я и, наконец почувствовав себя сытым, оставил шкаф с продуктами в покое.
Альга кивнула, соглашаясь, что уточнение серьезное.
— Я осталась у Маришки. Зря мы ее с собой притащили. Тут сейчас хель знает что начнет твориться, а ей — лишний стресс.
— По-моему, вы слишком зациклились на этом, — поморщился я. — Не стоит относиться к ней как к маленькому ребенку, именно из-за этого взрослые девушки совершают безрассудные поступки. Маришка сильная, а если и проявила минутную слабость, не надо ее тыкать в это носом, как провинившегося щенка. Только хуже сделаете. Она сама разберется с проблемами без чужих советов. Если захочет.
— Какая речь! — восхитилась Альга. — И сказал это не кто-нибудь, а отец самого страшного кошмара нашей империи и прилегающих к ней территорий. Ой! Я совсем забыла! — неожиданно спохватилась женщина, вскакивая из-за стола и хлопая себя по лбу. — Меня же за тобой Эриам послал! А я увидела, как ты к шкафу прыгаешь, и обо всем на свете позабыла…
Вид виновато сгорбившейся воровки привел меня в уныние. И, заранее холодея, я все-таки поторопил женщину:
— И зачем тебя послал Эриам?
Альга покаянно пискнула и, предвидя мой «гнев», поспешно выскочила из кухни, на ходу оповещая:
— Там эольцы подошли… уже парламентера прислали…
Большую часть времени, потраченного на путь до деревни, новые знакомые Юльтиниэль молчали, лишь изредка обмениваясь взволнованными взглядами и короткими репликами. Незапланированная встреча с разбойниками сильно задержала их на одном месте, и появился шанс не успеть за надежные стены до наступления темноты. Лишь один раз они остановились около удобного густого кустарника, и то только после того, как Альга прямо заявила Риту, что либо сейчас — либо он сам будет виноват…
Рит, поджав губы, наблюдал, как воровка и княжна торопливо спрыгивают на землю, высматривая самые густые заросли. Талли, кивнув другу, отошел в другую сторону, чтобы не смущать девушек. Пришлось и Оррену сдаться, вспомнив, что он тоже в общем-то является человеком со всеми недостатками этого племени… и не только этого.
Потом, пришпорив коней, они помчались через лес наперегонки со временем. Юля прикрыла глаза, уютно устроившись в объятиях Таллиэля. Эльф умудрялся и ловко управлять лошадью, и осторожно придерживать лучезарную княжну. Юльтиниэль оставалось лишь надеяться, что с Крисом все будет в порядке и он сможет как-то вывернуться, чтобы завтра прибыть в деревню, соблюдая поставленные Хель условия.
Конечно, вряд ли императору путь доставит какие-то сложности: Крис прекрасно мог за себя постоять, к тому же, как из-за смешения в его крови частиц всех рас, так и из-за «запечатанной» метки создания наместника могли легко принять его величество за своего собрата. В любом случае высоких, крепких деревьев с широкими ветвями в округе было предостаточно для разрешения любых конфликтных ситуаций: императору удобный насест, его бескрылым оппонентам бессильная злоба. Вполне честно, если учесть, что нехорошо пытаться использовать венценосных особ в качестве главного блюда. Хотя хотелось бы верить, что до этого у Кристиана не дойдет, а весь путь мужчина будет скучать по обходящим его стороной приключениям.
Занявшись убеждением самой себя, Юльтиниэль и не заметила, как легкая дрема перешла в спокойный, цветной сон. Эльфийские скакуны славились тем, что носили своих седоков так аккуратно, что езда не доставляла никаких неудобств. Наоборот, перестук копыт замечательно убаюкивал. Юле казалось, что она снова стала маленькой девочкой, которая первый раз покинула родовое поместье и, покачиваясь в карете, ехала навстречу прекрасной столице и светлому будущему.
Разбудил девушку Таллиэль, легко дотронувшись до плеча княжны.
— Лареллин, просыпайтесь, мы прибыли.
Девушка встрепенулась и с интересом огляделась по сторонам. Потом, недовольно нахмурив брови, повернулась к эльфу:
— Обращайся ко мне на «ты», а то как-то неправильно получается. Хорошо?
— Конечно, княжна, как скажешь.
Талли улыбнулся ей одними глазами: казалось, что среди глубокого изумрудного цвета вспыхивают и тут же гаснут яркие искры; и Юлька поймала себя на мысли, что любуется эльфом, не скрывая того.
Юльтиниэль дождалась, когда он первым спрыгнет с лошади и галантно подаст ей руку, после чего вернулась к изучению деревни. Правда, уместнее было назвать открывшееся им селение полноценным городом: ничуть не меньше размерами злополучного Завереня, еще долго снившегося полуэльфийке в беспокойных кошмарах после того, как она там едва не потеряла отца.
Их четверка остановилась прямиком за мощными воротами, которые в этот момент закрывали два рослых стражника, с нешуточным усилием толкая массивные створки. Частокол ровных, высоких бревен возвышался на добрых два метра, прочным забором отделяя деревню от недружелюбного леса. В нескольких лигах от Светлолесья начинался настоящий бурелом, словно какая-то сила выворачивала деревья под немыслимыми углами, закручивала клубком тропы, обрывая их в самых неожиданных местах, и отступала перед большим селением, не в силах прорваться за ограду. Одноэтажные дома, также из цельных бревен, начинались в нескольких десятках метров от защитной стены, располагаясь за тонкой магической линией. Юльтиниэль вспомнила, что оберегательная черта очень сложное заклинание. И не всем стихийным магам было под силу установить его. А те, кто могли, сдирали такую кругленькую сумму, что на нее большая семья могла год жить, ни в чем себе не отказывая.
И только сейчас, всмотревшись в тонкую, проведенную по сухой земле полоску, Юлька наконец осознала, что все совсем непросто. Там, в безопасном будущем, было удивительно интересно слушать о других временах, когда на дороге можно было легко повстречаться с голодным вампиром или перевоплощенным оборотнем, попасть под заклинание черного мага или угодить в гости к умертвию. Здесь и сейчас напуганные люди боролись за собственные жизни, не думая о том, как спустя годы будут звучать рассказы об их страхах.
— Пойдемте найдем, где можно остановиться. — Рит перебросил повод своего коня и первым направился в сторону домов.
Юля, оглянувшись на стражников, которые смотрели на припозднившихся гостей недобро, чуть сбилась с шага и поспешила вслед за компанией охотников; притупившееся волнение за Криса вновь заставило ее сердце тревожно сжиматься.
На постоялом дворе свободных мест не нашлось. Многие люди спешили покинуть лирийскую империю, выбрав новым домом небольшое западное королевство Ралию — надежно благополучное и защищенное эльфийскими владениями. Правда, в основном из Лирии бежали одиночки, которые и в спокойной жизни предпочитали путешествия домашнему теплу и не оставляли за спиной крепкие хозяйства, семьи и память.
И путь беглецов пролегал как раз через эту деревушку.
— А никто не сдает комнаты? — устало спросил Рит, с тоской поглядывая на большие столы, заставленные вкусно пахнущими блюдами и занятые не особо располагающими к знакомству небритыми постояльцами.
Владелец двора только плечами пожал. Конкурентов он не любил.
— Придется самим спрашивать, — сделал вывод Оррен.
— Вдвое дороже выйдет, — посетовала Альга.
— Предлагаешь остаться под открытым небом? — прищурился Рит.
— Боишься, что дождик намочит? — вопросом на вопрос ответила воровка.
— Специально сбегаю к ближайшему колодцу, чтобы вылить на тебя ведро воды, — огрызнулся мужчина, осматривая ближайшие дома.
Альга насмешливо фыркнула.
— Не волнуйся, они всегда так… по-дружески спорят. — Талли рассеянно погладил свою Листель по умильной морде и направился следом за ними — воровка и Рит вдохновенно продолжали перепалку, не обращая на эльфов никакого внимания. Видимо, сама возможность поспорить на пустом месте доставляла им ни с чем не сравнимое удовольствие.
В этот момент Альга и Оррен здорово напомнили Юльтиниэль ее саму и Кристиана. Кажется, пикировки у них получались не менее насмешливые и глупые (это если со стороны оценивать) и даже в чем-то превосходили. Юле и Крису требовался хоть какой-то повод, и чаще всего логическим завершением пикировок становились драки. А тут на ровном месте в течение десяти минут держаться на одних подколках… Да, высший класс.
Снять одну комнату на всех им удалось лишь в семнадцатом по счету доме: приземистом, отличающемся от других жилых строений отсутствием каких-либо украшений — будь то роспись на ставнях, узоры на перилах крыльца или дикий виноград, опутывающий скрипучие ступени. По сравнению с остальными он выглядел особо неприятно и уныло, но спать все-таки хотелось больше, чем следовать на поводу у чувства прекрасного.
И так к тому времени, что они опрашивали жильцов соседних домов, ночь уже давно властвовала в округе, заполняя улицы жидким летним туманом, небо плотно прикрыли низкие облака, грозясь под утро пролиться на деревню отнюдь не теплым дождем, а очертания растворяющихся в однотонном темно-синем цвете домов приобрели какую-то угрожающую хищность. К тому же Юльтиниэль почти перестала чувствовать заледеневшие ступни, подумывая о заклинании левитации: переставлять ноги самостоятельно уже не хотелось, а просить Талли и снова устроиться в седле Юля стеснялась; новые же знакомые, конечно, забыли, что обзавестись обувью эльфийской княжне было некогда.
Немолодая, полная женщина ворчала на незваных гостей минут двадцать, если не больше, и потом скрепя сердце выделила им чердак, стребовав с каждого по золотому. Если учесть, что на постоялом дворе они бы за две хорошие комнаты отдали всего несколько серебряных монеток, Рит смотрел на наглую тетку так, будто собирался ее задушить. Альга на этот раз была полностью с ним солидарна. Но дальнейшие поиски жилища могли затянуться до утра — никто более не желал принимать у себя компанию охотников на нечисть, а самим охотникам хотелось спать. И, с молчаливого согласия Лареллин и Таллиэля, Оррен ссыпал в потную ладонь затребованную сумму.
Эльф остался устраивать лошадей в небольшом сарайчике, проследив, чтобы им досталось достаточно корма и воды. Юля дернулась помочь ему — пожалуй, это единственное, что она умела делать хорошо: в отцовском поместье заботилась о своей кобыле Ночке. Но Талли вежливо отказался, и Юльтиниэль в который раз осталась не у дел.
Пока Альга отвоевывала у тетки честно оплаченный ужин, а Оррен перетаскивал снизу тощие тюфяки, она прошлась по тесному чердаку и выглянула в затянутое мутной пленкой маленькое окошко. Ни в одном из окон соседских домов уже давно не виднелись манящие огоньки. Казалось, что деревня затаилась в ожидании чего-то злого или же вообще вымерла. Ассоциации получались жуткими, но в то же время весьма притягательными. Так и хотелось выйти из дома и пройтись по пустым улицам… Перед этим все-таки позаимствовав удобные сапожки воровки.
— Вот, приятного аппетита. — Кое-как поднявшись по узким ступеням на чердак, Альга сгрузила прямо на пол свою добычу: поднос, где на большой тарелке высилась гора свежих блинов и несколько мисочек с вареньями и сметаной и большой кувшин с горячим отваром. — И еще… — Девушка хитро улыбнулась и достала из кармана монеты, можно было поклясться — те самые, что не так давно перекочевали от Рита к хозяйке дома.
— А не хватится? — с сомнением протянул эльф и косо глянул в сторону Юли.
— Нет, она решила, что спрятала их надежно, — раньше, чем мы съедем, не проверит. Рэль, ты ведь не против возвращения законного имущества?
Юльтиниэль помотала головой, словно бы говоря, что только «за», и улыбнулась воровке в ответ…
— Завязывала бы ты с этим. — Рит досадливо пнул ногой последний тюфяк, буркнув, что спать на этом — унизительно, но на блины покосился с одобрением. Все-таки есть хотелось ужасно, а в животе Юльтиниэль давно раздавались немелодичные рулады голодного желудка. Так что с блинами покончено было очень быстро. Альга с удовольствием пустила в дело сметану — более на сие кушанье никто не покушался: Рит заедал блины клубничным вареньем, а Юля с Талли поделили мисочку с малиновым.
— Мы вполне можем обеспечить себя деньгами и не обеднеем, если… — поддержал друга Таллиэль, но его тут же перебили.
— Думаю, завтра все, кто направляются в Ралию, съедут еще до рассвета — путь-то не близкий, время нужно правильно рассчитать, — задумчиво проговорил Рит, когда они уже устраивались на жутко неудобных тюфяках, пытаясь поделить тонкие покрывала и подушки. — Новые же беглецы раньше полудня не появятся. Так что утром можем на двор переехать: взять нормальные комнаты, заказать ванны. Лучше на день задержимся, лишние деньги заплатим, но хорошо отдохнем.
— Только «за», — тут же отозвался Таллиэль. — Заказов сейчас много, а у меня еще бок не до конца зажил, чтобы опять вас прикрывать.
— Я тоже согласна, — сонно откликнулась Альга со своего места.
— Вот и… — довольно собрался подводить итог Рит, как воровка его перебила:
— Рэль, а ты что думаешь?
По недовольному фырку Рита Юльтиниэль поняла, что ее мнением мужчина забыл поинтересоваться специально, но все-таки ответила.
— Я не против этого. Особенно если учесть, что мой голос в расчет брать не собираются, — едко откликнулась она.
— Княжна… — тут же попробовал оправдаться эльф.
Но Юльтиниэль слушать не стала, а, пожелав всем спокойных снов, перевернулась на другой бок, плотнее закутавшись в покрывало.
Справедливую месть пришлось отложить до лучших времен. Однако на память я никогда не жаловался и, мрачно подумав, что Альга свое обязательно получит, направился встречать «гостя» — еще одно доказательство того, что император Эолы воевать не хочет категорически.
Вот только беда — если неожиданно пешка решит взбунтоваться, игроку проще убрать ее с поля, чем объяснять правила поведения фигур на шахматной доске. Пресветлая мать нетерпелива, капризна и мстительна. Она может позволить себе споры и состязания с равными ей творцами, но непослушания собственного создания не потерпит. И накажет не только его, но и всех близких и дорогих ему людей. Или же просто уничтожит Эолу, притворившись Хель. Убийца в прошлом пытается не дать рухнуть миру — она не сможет помешать Алив.
А более никто из творцов не станет спорить с Великой и мешать ее планам.
Я спустился вниз, почти бегом преодолевая расстояние до зала, где, по обычаю, должны были происходить переговоры. Под дверями нервно расхаживал из стороны в сторону Ливий, косо поглядывая на невозмутимых гвардейцев, и бормотал под нос что-то нелицеприятное в мой адрес.
— Оррен! — разгневанно воскликнул он. — Где тебя Хель носит?!
— Где надо, там и носит. Нашли кого за мной послать. — Альгу. Ха! Все уже собрались?
— Давно…
Ливий повел головой, соглашаясь, что выбор был не самым правильным, — Альга славилась тем, что ловко забывала важные вещи в самые неподходяще моменты. И ладно, если это заключалось в забывании поздравить друга с днем рождения, которое воровка могла легко проигнорировать. Но вот подхлестнуть лошадь и забыть, что впереди обрыв, — это было в духе Альги. Засмотреться на разгорающееся в камине пламя, уронив непотушенную спичку на ковер, — тоже. Так что удивляться было абсолютно нечему. Подумаешь, убийцепоклонники приехали, ультиматум выдвигать будут! Куда интереснее узнать: не проснулась ли вдруг у меня ревность?
— Их там Эриам уже двадцать минут развлекает. К нам император собственной персоной приехал. Совсем страх и совесть потерял, хелина кровь. А наместник обещал подойти попозже. — Глава ордена покривился, но говорить продолжил: — Хочет, чтобы его явление выглядело более драматично. Эх… и как мы докатились принимать у себя этих проклятых еретиков, поклоняющихся Убийце?!
— Тише, мой друг, здесь прекрасная слышимость, — упрекнул я Ливия, не спеша заходить в зал. — С точки зрения эольцев, еретики — мы, потому что поклоняемся рыжей лгунье.
— Клевета! Великая мать создала наш мир, сделав его прекрасной жемчужиной в своем ожерелье. Она вдохнула в нас жизнь, научила добру…
— Угу, а эольцы уверены, что мир создала Хель, но после творения так устала, что прилегла отдохнуть, а подлая Алив, использовав момент, первой спустилась к юным созданиям и солгала о том, что является их матерью. Хель же, назвав Убийцей, она обвинила во всех грехах. Ты можешь доказать обратное? Вот-вот…
— Но ведь ты сам общался с Великой матерью! — воскликнул Ливий, до глубины души возмущенный моей речью.
«Конечно-конечно, именно с ней», — я мысленно усмехнулся.
И вообще, «история» создания нашего мира, которая должна была быть известна каждому ребенку, выглядела абсолютной чепухой. А как однажды сказала Хель, не только выглядела, но ею и являлась. Но не говорить же разумным существам, что их мир — очередное игровое поле? А с фантазией туго у всех творцов… Я вот как-то Василия послушал, как у них мир «образовался», и лишь еще раз убедился в правильности своего вывода.
— Можно подумать, Алив со мной секретами делилась. Скорее уж Хель решит разоткровенничаться.
И ведь не подкопаешься! — чистую правду сказал.
Глубоко вдохнув, будто перед погружением в холодную воду, я толкнул тяжелую дверь, входя в зал. Ливий остался в коридоре — ему, как главе ордена Алив, вход к убийцепоклонникам был заказан, так же как к нам жрецу Хель. На лице ректора, повернувшегося на протяжный скрип дверей (я поставил в памяти галочку сделать выговор тем, кто петли не смазал), попеременно отразились радость и желание меня придушить за наглое опоздание.
Следом за темным эльфом повернулся высокий (хотя смотря с кем сравнить), широкоплечий мужчина, чей лоб венчал искусно сделанный драгоценный обруч с большим кровавым рубином в центре — тонкие золотые нити, переплетаясь подобно стеблям растения, удерживали его будто нераскрытый бутон. Холеное, немного вытянутое лицо эольца с несимметричными скулами украшала опрятная бородка, блеклые, почти прозрачные глаза смотрели пристально и оценивающе, а в черных волосах виднелась первая седина. С легким изумлением император оглядел мой растрепанный внешний вид и скривил тонкие губы.
— Оррен Рит? Признаться, я не удивлен.
— А чему удивляться? Можно подумать, первый раз встречаемся, Чар… — пожал плечами я, приближаясь к единственному свободному креслу в совещательном круге.
Советники императора смотрели на меня так, будто готовились наброситься со всех сторон и загрызть, — столько ненависти было в этих взглядах. Впрочем, на Эриама они смотрели ничуть не менее «дружелюбно». А может, даже и более — все-таки эльфы в Эоле считались отвратительными порождениями больного сознания Пресветлой. А тут не просто эльф, а еще и темный в придачу…
— Не первый, — согласился император. — Однако сложно было представить кого-то другого на месте нового императора. Вы, Риты, всегда успевали самые удобные места занимать.
— Совсем даже не нового, — поправил, — я исполняю обязанности временного правителя до возвращения его императорского величества — Кристиана Лита.
— И он вернется? — Чар притворно изумился.
— Со дня на день, — обрадовал я эольцев.
На лицах двух советников — одного немолодого лорда с выбеленными сединой волосами и морщинистым, невыразительным лицом и совсем юного офицера, впрочем, судя по нашивкам, уже получившего генеральское звание, — появились одинаковое недоверие и некоторый испуг. А вот император кивнул, соглашаясь с моей торжествующей улыбкой.
Итак, вступление было завершено.
Они нас «прощупали»: оценили настроение, форму общения и уровень приема, сделали какие-то свои — убийцепоклоннические — выводы и теперь могли приступать к первому акту того фарса, который у нас принято было называть переговорами.
— Было явление Хель, — медленно произнес император и замолчал, чтобы дать нам с Эриамом время на переосмысление этой информации.
Мы с ректором изобразили великую мыслительную работу и большую задумчивость. Хель сразу сказала, что Алив прикинулась ее иллюзией. А я всем остальным передал, что Пресветлая мать предупредила о явлении Убийцы.
Запутанно?
Безусловно! Зато все были предупреждены, что без постороннего вмешательства тут явно не обошлось. И вкрадчивый тон Чара нужной реакции не получил.
— А к нам Алив уже второй раз за год приходила… — очень внимательно рассматривая подлокотник кресла, сообщил я, словно говорил о ценах на капусту и репу, а не о появлении творца. Конечно, между появлениями гостьи прошло чуть больше времени, но я решил, что такое построение фразы будет не столь большой ложью. — Точнее, ко мне. Предупредила, что Хель стало скучно и она решила поиграть в войну.
— От любимца рыжей лгуньи не стоило ждать ничего иного, — раздраженно пробормотал офицер, забывая спросить императорского разрешения на слово. Впрочем, сравнив этих двоих, я нашел определенное сходство в чертах лица, осанке и внимательном прищуре. Кажется, молодого наследника не проинформировали о том, что никто воевать не собирается.
Только немного похулиганить.
Поэтому замечание молодого человека я проигнорировал.
— Значит, это не намерения получения земли, выходов на ту сторону или новых договоров о ненападении?
— Нет, — покачал головой Чар. — Боюсь, Хель нужно, чтобы Лирия исчезла с карт нашего мира.
— Печально это слышать. Тогда к чему переговоры?
— Соблюдаю правила приличия, — тонко улыбнулся Чар и перевел взгляд, рассматривая убранство зала.
Несколько портретов венценосных предков Криса его не заинтересовали, а вот витражные окна удостоились одобрительного кивка; император сильнее прищурился, выдав, что мучается проблемами со зрением, но рассмотрел тонкую ручную работу с нескрываемым удовольствием: части разноцветной мозаики разворачивались цельной картиной, будто не собранной по кусочкам из стекла, а нарисованной гениальным художником. И солнечный свет, преломляясь, оживлял воображение мастера. Для совещательного зала выбрали нейтральное изображение. Это был сад: умиротворяющая зелень деревьев — сквозь нее просвечивало лазурное небо, тропа, тонущая в густых переплетениях ветвей, яркие плоды, которые, казалось, упадут в ладонь, стоит только протянуть руку, вкрапления цветов на траве и внимательно наблюдающие с той стороны картины дивные птицы, с длинными пестрыми хвостами и широкими крыльями. Их глаза-бусинки впивались в людей, сидящих в зале, будто бы заранее зная все, что здесь скажут и решат. А еще меня не оставляло ощущение, словно там, в глубине тропы, почти на самой грани, можно заметить чей-то расплывчатый силуэт.
Ходили слухи, что этот витраж когда-то был создан мастером, тесно общающимся с творцом, и висел в главной башне академии. А потом этот человек сошел с ума и убил свою семью, после чего его произведение было решено с помощью магии перенести сюда — в место, не столь часто посещаемое людьми.
Но то были лишь слухи…
Надо сказать, что у нас в Лирии витражи — одна из тех достопримечательностей, которыми принято хвастаться и показывать высокородным гостям. Ни один замок или храм не обходится без галереи, украшенной стеклянной мозаикой; каждый состоятельный горожанин считает своим долгом заказать в дом хотя бы одно витражное окно — знак достатка и доброй атмосферы в семье.
Мастера у нас — что надо. Прадед Криса даже расщедрился: объединил разрозненные школы и создал высшую академию.
Пауза явно затягивалась. Эриам также рассматривал витраж, безуспешно пытаясь понять, что же привлекло внимание его императорского величества, пожилой советник начал клевать носом, офицер, наоборот, злился, бросая гневные взгляды не только на нас с архимагом, но и на Чара.
И наконец, когда я уже подумывал о том, что можно сходить пообедать, пока император занят ознакомлением с обстановкой совещательного зала, мужчина все-таки вспомнил, зачем мы собрались в столь «теплой» компании.
— Мы начнем штурм завтра на рассвете, — произнес он. — Думаю, теперь, когда все правила приличия соблюдены, мы можем попрощаться и считать переговоры законченными.
— Не совсем, — поправил его я. — У Лирии есть два весомых аргумента в пользу того, что Эоле следует пересмотреть свои планы на ближайшее время и трактовку воли Хель.
— Да? — непритворно изумился Чар.
И именно в этот момент, словно почувствовав, что время настало, громко хлопнув дверями, в зал вошел Рик. О да… кажется, даже появление Убийцы под ручку с Пресветлой матерью не произвело бы большего впечатления, чем мрачная фигура наместника Хель, закутанная в черный плащ.
— Простите за опоздание. — Брат улыбнулся мне краешком губ и нарочно коснулся железной маски, акцентируя на ней внимание всех присутствующих персон. В нешироких прорезях, создававших иллюзию злобного прищура, задорно блестели синие глаза.
— А-а…
Как же приятно было наблюдать за удивленным императором, из последних сил пытающимся сохранить лицо. Советники, так и вовсе забыв про все, раскрывали рты.
— Позвольте представиться, Эрик — наместник Хель, — вежливо поздоровался он, останавливаясь за моим креслом. — Представляю Окраинные земли, находящиеся на территории лирийского государства, и выступаю за его интересы.
Вот это завернул! Я уважительно покивал. Все-таки совсем не зря брат столько учился — может, и мне не стоило занятия прогуливать, тоже бы так говорить красиво сейчас умел?
Я представил брату императора, не забывая наблюдать за мимикой Чара.
— Оррен… — Перестав коситься на Рика, он повернулся ко мне. — Кажется, ты сказал, что есть два аргумента? Не осмеливаюсь представить масштаб второго, если это всего лишь первый.
— Все верно, — согласился я. — Неужели ты думаешь, что мы бы приняли вас, не располагай достаточным количеством убедительной информации…
— Не настолько она убедительна, — возразил седой советник, всего на мгновение опережая гневную тираду офицера. — Всем известны случаи, когда наместники шли против создательницы, предавая тем самым свою кровь. Здесь и сейчас нам представлен лишь еще один пример искусной лжи вашей Алив, а вовсе не неправильная трактовка воли Хель.
Речь его звучала ровно и выдержанно, словно он заранее подготовил ее, предвидя подобное развитие событий. Низкий голос и монотонный ритм позволили Чару вернуть себе уверенность. Действительно, в истории не раз наместники устраивали такое, что потом всем миром разгребали, не зная, кого проклинать — то ли Хель, то ли Алив, то ли человеческое любопытство и жажду найти приключений на свой зад.
— Что ж, хорошо. — Я сделал вид, что разочарован провалом. — Скажите, а кто в таком случае не может пойти против воли
вашей, — на это слово я сделал особое ударение, — создательницы?
Ощущая подвох, но не зная, в чем он выразится, Чар осторожно ответил:
— Лишь истинный слуга, отмеченный силой и любовью Хель, никогда не пойдет против ее воли. Она выбирает самых достойнейших людей, наделяя правом карать и миловать — нести в земли, полные ереси, сумрака заблуждений и душевной слепоты, истинное знание. Но вы убиваете посланников, боясь прозреть.
Он привел дословную цитату из книги «Создания» — эольского варианта лирийского сборника, в каковой были заключены всевозможные хвалы Алив и основы мироздания, на которых творилась наша реальность, только уже записанная со слов Хель.
Да… точно зря уроки прогуливал…
— Ну что ж, господа, в таком случае позвольте вам представить слугу Хель, отмеченного ею…
Вот теперь уже мне пришлось выдерживать паузу, нужную для расшатывания нервов уважаемых парламентеров.
— И где он? — нетерпеливо спросил парень, вытягивая шею в сторону дверей, словно думал, что сейчас в них введут закованного в цепи, ободранного и искалеченного узника.
Медленно расстегнул дар, с наслаждением наблюдая, как вытягиваются лица императора и его советников, стоило тем только заметить мой изменившийся взгляд.
— Отмеченный слуга — я…
Глава 8
КТО ПЛАЧЕТ В НОЧИ…
Жить нужно так, чтобы хотелось повторить.
NN
Юльтиниэль не спалось.
Она замерла на неудобном тюфяке, боясь пошевелиться, — уж слишком он громко шуршал при малейшей попытке сменить позу. Из окна, рядом с которым и устроилась полуэльфийка, тянуло ночной прохладой, а тонкое покрывало совсем не согревало. Пришлось свернуться, поджав под себя ноги, и прогнать мысли о том, что даже она, несмотря на все свои таланты, способности и претензии, может заболеть простудой и получить насморк.
Юля уже собиралась немного поколдовать, чтобы стало теплее, как вспомнила, что так и не проверила Таллиэля на наличие магических способностей. Пока он единственный оставался темной лошадкой (хоть и весьма симпатичной) в небольшой компании охотников на нечисть: Рит не мог ощутить чужую магию, как ни хотел (особенно если колдовала Юля), Альга не обладала никакими способностями, а вот эльф являлся загадкой, которую Юльтиниэль забыла отгадать. Слишком уж все быстро происходило, и мысли в голове не успевали оформляться, тут же сменяясь новыми тревогами.
Так что колдовать девушка не решалась. Просто лежала, стараясь унять неприятную дрожь от назойливого сквозняка, и вглядывалась в сходящиеся под углом доски, выполняющие функцию как стен чердака, так и его крыши, а еще прислушивалась к ровному дыханию своих спутников. Юльтиниэль пыталась понять, кто из них спит, а кто еще не успел уйти в обитель Кира. Ей хотелось позвать Альгу, попытаться узнать эту новую воровку — молодую, счастливую девчонку, еще не пережившую многих своих друзей, неожиданное вдовство и долгие года одиночества, когда все дни делились на ожидание новых заказов и выполнение поступивших.
Но Юльтиниэль все тянула паузу, не желая привлекать внимание Рита или Талли.
И она дождалась. Только совсем не того, чего хотела. Со стороны угла, в котором расположилась воровка, раздалось недовольное шуршание и тихий голос. Обращалась Альга вовсе не к Юльтиниэль, как надеялась полуэльфийка.
— Эй, Оррен, ты спишь? — позвала девушка.
— Уснешь на такой «перине», как же, — незамедлительно откликнулся Рит все тем же мерзким тоном, за который его хотелось сильно ударить. — Интересно, а как нашему остроухому другу понравился такой «уют»?
— Не больше, чем тебе, мой заносчивый приятель, — насмешливо отозвался эльф. — Мог
бы напрямую спросить. Я вроде не превращался в предмет мебели.
— А вдруг бы ты уже уснуть успел?
— Интересно, как?! Да на них пытки проводить можно! — в сердцах воскликнул Талли, но тут же понизил голос. — Пять минут — и пленник выложит все: и планы противника, и свои прегрешения, вплоть до драки в пятилетнем возрасте с соседским мальчишкой, и даже сочинит то, что не знает.
— Но твоя соотечественница как-то ведь уснула, — флегматично заметил Рит в ответ на гневную тираду друга.
— Княжна? — удивился Талли, словно на чердаке находилась еще одна светлая эльфийка.
— Рэль? — тихо позвала ее Альга, но Юльтиниэль продолжила молчать, не спеша откликаться.
— Ну-ну, — протянул Рит. — А я всегда считал, что эльфийки — изнеженные создания.
— Она просто устала, — вступился за девушку Таллиэль. — Столько всего за один день случилось! Если учесть, что она, кроме дворца князя, ничего не видела, странно, как она смогла продержаться так долго!
— А действительно странно… — задумчиво бросила Альга.
Юльтиниэль мысленно дала себе сильного пинка за то, что не подумала об этом раньше. Проколоться на такой глупости! Обидно, Хель забери, не учесть проницательность воровки. Ведь до этого полуэльфийка считала себя если не гениальной, то очень талантливой актрисой: всегда умела хорошо импровизировать и продумывать планы на несколько ходов вперед… Хотя нет, импровизировать все-таки больше.
Какое удовольствие — выполнять все по инструкциям?
Юльтиниэль зажмурилась, прогоняя какие-то странные посторонние мысли.
— Талли, проверь, пожалуйста, правда ли наша принцесса — спящая, а то как-то нехорошо получается, — попросил эльфа Рит.
Юля, не задумываясь, набросила на себя иллюзию сна. Спустя несколько секунд магической завесы легко коснулся импульс. Вот и разрешилась загадка. Потенциал у Таллиэля был намного выше среднего. Только все равно, по сравнению с возможностями Юльтиниэль, оказывался на уровне пола, а то и ниже. Так что никакого подвоха он не заподозрил.
— Спит.
— И что скажешь? — растеряв насмешливый тон, неожиданно серьезно спросил Рит. — Ты вроде говорил, что видел раньше эту княжну. Чего нам от нее ждать?
— Оррен! — возмутилась Альга, судя по громкому шуршанию поднимаясь с «ложа». Раздались тихие шаги, но, видимо, девушка только разминалась, — сделав пару кругов по небольшому чердаку, воровка снова устроилась на своем месте. — Это неправильно и неприлично! Хватит видеть в каждом встречном человеке шпиона наместника Хель.
— Она не человек.
— Именно, Рит, она эльф. Это снимает с нее все подозрения — никто из перворожденного племени не может служить Хель. Даже если захочет, его кровь не примет силу… конечно, вряд ли удастся найти подобного добровольца. Так что прекрати. Мне за тебя стыдно.
— Но все равно я бы предпочел узнать, кого мы спасли от разбойников и почему лучезарная княжна решила сбежать из надежного, уютного дома в такие опасные времена. Талли, ты чего? Язык проглотил? Рассказывай!
Юльтиниэль затаила дыхание, ожидая, когда эльф начнет говорить. Пусть теперь девушка знала, что не имела никакого родства с Лареллин, но все-таки очень хотела услышать, какой была лучезарная княжна при жизни в глазах своих подданных.
Талли молчал достаточно долго, и Юле пришлось вспомнить о надобности периодически пользоваться воздухом и притворяться спящей.
— Сложно сказать, — наконец неуверенно начал эльф. — Я теперь склонен думать, что все то, что слышал, было слухами. Говорили, что она странная, ммм… не совсем полноценная в плане умственных способностей. Князь очень редко позволял Лареллин появляться в обществе, так что сплетен гуляло предостаточно. Все строили догадки о том, почему он так тщательно скрывает сестру и не позволяет ей ни с кем пересекаться — прислуга не в счет, — но та молчала под клятвой крови. Судя по тому, что я вижу сейчас, верить этому не следовало. Хотя тот единственный раз, когда я видел ее на приеме, Лареллин действительно производила удручающее впечатление: какая-то бледная, отрешенная. А может, так подстроили специально-затрудняюсь сказать, зачем князю понадобилось выдавать свою сестру за умалишенную, для эльфов это слишком редкий недуг.
— Как все запутанно, — вздохнула Альга, — вот какой Рэль не назовешь — так это неполноценной, очень приятная девушка. Да еще и с острыми зубками — как Оррена уела.
Рит громко фыркнул.
— Да-да… сейчас ты скажешь, что из вежливости поддался, — опередила его воровка.
— Хорошо, сдаюсь, не поддался, — согласился Оррен. — Хотя побег из дома я прекрасно понимаю, не думаю, что ее желание путешествовать с нами задержится надолго — до первого вурдалака или умертвия. Еще и скажет, чтобы мы ее обратно в Светлолесье провожали. Знаю я этих аристократок остроухих…
— Это когда это познакомиться успел, герой-любовник? — ревниво уточнила Альга, но Оррен тактично замолчал.
— Посмотрим, — спокойно рассудил Талли, здорово напоминая Юле в этот момент своим тоном Василия. — Спать давайте, а то завтра проваляемся тут до обеда, опять все места на постоялом дворе окажутся занятыми. Да и нехорошо обсуждать княжну за ее спиной. Неприлично.
Альга с Ритом, чуть поворчав, все-таки согласились закончить обсуждение, и, пожелав друг другу спокойной ночи, друзья затихли. А Юльтиниэль по-прежнему не спалось. Почему-то было неприятно сознавать, что прежняя Лареллин была — назовем вещи своими именами — дурочкой. Впрочем, вспомнив болезненное лицо с тонкими чертами, полуэльфийка оказалась вынуждена согласиться с этими выводами. В семье, как говорится, не без… — вот и лучезарному князю не повезло.
И еще Юльтиниэль очень обижало, что новые знакомые стали обсуждать ее за глаза. С одной стороны, вроде как хорошо, что ее саму не спросили — тут Юля бы никак не выкрутилась, а с другой — оскорбительно получилось: все трое — приличные люди и эльфы, а косточки незнакомой княжне как базарные торговки перемывали.
Опять-таки Юльтиниэль мысленно одернула себя, а что им еще делать оставалось? Времена действительно непростые — опасные, каждый куст подозревать надо. А уж охотникам за нечистью вдвойне осторожными быть приходится. И когда неожиданно появляется странная эльфийка, напрашивающаяся к ним в компанию, желание получить больше информации об этой особе вполне естественно.
Так что Юле было весьма затруднительно логично обосновать свою обиду.
Полуэльфийка в обычное время была не прочь посплетничать за чужой спиной, но, как оказалось, самому предмету обсуждений такое могло не понравиться. Особенно если он слышал оные обсуждения. Однако Юля была благодарна Талли за то, что тот одернул Рита и Альгу, и дулась на воровку, от которой не ожидала подобного поведения. Что касается Оррена, так теперь Юльтиниэль лишь сильнее убедилась в мысли, давно ее преследующей: у отца всегда могло найтись что-нибудь эдакое, способное удивить даже самого искушенного слушателя. И рога, и копыта, и хвост (а то и несколько штук), и отравленный нож в рукаве. И еще воз и тележка различных сюрпризов, скрывающихся за миловидной внешностью.
Еще через полчаса девушка поняла, что отлежала на неудобном тюфяке все, что только можно было отлежать, и, позволив себе небольшое заклинание, убирающее ненужный шум, поднялась с «ложа». Несмотря на недавнюю усталость, спать не хотелось совершенно — может, сказалось то, что она замечательно отдохнула в седле, а может, виновато было количество полученных впечатлений. С отвращением посмотрев на тонкое покрывало и торчащую из тюфяка солому, Юльтиниэль сделала несколько шагов к лестнице, потом вспомнила, что она босиком, и, забрав сапоги Альги, решила устроить себе небольшую прогулку по ночному селению.
Итак, эольцы удалились в свой лагерь — переваривать предоставленную им информацию. Еще немного времени для того, чтобы нарушить планы творца, мы успешно выиграли. Правда, я сомневался, что сама творец отнесется к этому хорошо…
Ливий, предвкушающе потирая руки, обозревал с высокой крепостной стены стан врага, словно сам собирался провернуть несколько рискованных вылазок. Я же, слегка разочарованный быстрым концом разыгранного для Чара и его советников представления, смотрел, как небольшой кортеж императора удаляется от Охранительной крепости, поднимая на неширокой старой дороге клубы пыли.
— Оррен, ты выглядишь как ребенок, у которого отняли игрушку, — не мог не использовать момент Рик, с удовольствием поддев меня.
— Ну да, ты такое часто в детстве проворачивал, должен был запомнить, как я при этом выгляжу… — так, чтобы остальные не услышали, ответил я, спускаясь с небольшой, удобной площадки по узким ступеням, прорубленным прямо в камне лестницы. Вот еще, не хватало того, чтобы Ливий или Эриам узнали о родстве, а там уж сложить имеющиеся факты кто угодно сможет.
— Хотя за столько лет что-нибудь могло измениться, — продолжил я ворчать, действительно очень жалея, что после моего заявления «гости» надолго не задержались. В кои-то веки открыл правду о себе, а они еще и не поверили…
Остальные зрители направились вслед за мной, быстро утратив интерес к разворачивающемуся лагерю убийцепоклонников. Всем не терпелось услышать какие-нибудь грандиозные планы или хотя бы приблизительные расчеты дальнейших действий.
Естественно, в моем исполнении…
Видимо, тут у всех с ответственностью было туговато, и народ радовался, что именно я, а не кто-то из них оказался временным императором, на которого можно было свалить все проблемы. А потом, как обычно, что-то не получилось… — так это Оррен виноват…
— Так ты не собираешься делиться идеями? — уточнил Ливий. — Или у тебя их просто нет?
— А зачем? — удивился я. — Экспромт устроим…
— Как бы нам его не устроили! — Недовольный Эриам выглядел почему-то комично.
Последнее время я вообще перестал воспринимать темного эльфа, — могущественного архимага, всерьез — так его моя дочка достала (еще и дома расписала во всех подробностях, как именно); теперь ректор воспринимался как мальчик для битья, периодически вставляющий интересные шутки и вовремя поддерживающий беседу. А раньше казался такой грозной силой… Только детские воспоминания и впечатления быстро выветрились под натиском проделок Юли.
— Не-э… не устроят, — отмахнулся я. — Они теперь всю ночь будут гадать, как же я могу одновременно являться и защитником, и меченым. Потом вспомнят про Хель и приказ, решат воззвать к ее совету. Она им что-нибудь насочиняет, и завтра они как вежливые соседи явятся к нам в районе обеда, чтобы сказать, что штурм все-таки состоится. И у нас будет еще ночь, чтобы устроить в их лагере диверсию. Так что сегодня ограничимся небольшой разведкой.
— Кто пойдет? — деловито осведомилась Альга.
Мы всей компанией остановились в коридоре. Время было уже вечернее — для обеда поздно, для вылазки рано, а сидеть всем вместе и по десятому кругу обговаривать одно и то же никому не хотелось.
— Я, ты и Василий… Думаю, для первого раза нас троих хватит.
Ливий не протестовал: пробираться в самое сердце лагеря убийцепоклонников главе ордена страшно не хотелось. Эриам равнодушно пожал плечами, решив не спорить. Рик никогда особо не любил лезть на рожон.
Так что недовольным оказалось только черноволосое чудо, уже оклемавшееся после вчерашнего потрясения.
— И я! — возмутилась Маришка, хватая меня за руку.
— Не боишься?
Девушка удивленно захлопала глазами, потом, оценив шутку, широко улыбнулась.
— С вами? — Она поочередно кивнула на Василия и меня. — Ни за что! Зато хоть один маг будет… Правда, не совсем обученный, но я вам обязательно пригожусь!
— Вот и славно. Тогда встречаемся на площадке после захода солнца.
Все кивнули с самыми серьезными лицами, будто собирались нагрянуть на площадку всей толпой и устроить там самые настоящие проводы, после чего разбрелись по направлениям к своим комнатам. Мы с Альгой после небольшой дискуссии о том, стоит ли набивать желудок перед разведывательной операцией, также направились к покоям, решив немного отдохнуть. Поспать теперь явно не скоро удастся.
— Оррен, — тихо позвала меня Альга, когда мы зашли в комнату.
Говорить: «слушаю», «что» и прочее — я не стал, уж больно тон Альги стал «неальговским», каким-то тоскливым, глубоким, даже немного робким. Я такого уже лет двадцать не слышал. Но все равно знал, что женщина сама все скажет, когда соберется с мыслями.
— Как думаешь, Юля с Крисом в прошлом справляются?
— А ты разве не чувствуешь?
Альга задумалась, пытаясь понять, что же она могла такого почувствовать. Я подсказал:
— Воспоминания. Кажется, они были и раньше, но с каждой секундой они всё яснеют, будто в сознании вспыхивают картинки — яркие-яркие, и такое странное ощущение, что все это давнее прошлое, но в то же время оно случилось только что.
Альга прикрыла глаза, тщательно прислушиваясь к себе. Было интересно наблюдать, как сменяются эмоции на ее лице: улыбка, испуг, удивление, снова улыбка, гримаса недовольства… Наконец воровка вздохнула, кивнула каким-то своим мыслям.
— Мне придется долго извиняться перед ними, когда Юля с Крисом вернутся в настоящее.
— Не только тебе. Тем, кто успел за эти года отойти в чертоги Алив, явно повезло по второму кругу не переживать те безобразия, что мы вытворяли.
— Ладно тебе, там было не так уж плохо…
— Не спорю. Надеюсь, Юльтиниэль решит также и Криса уговорит в это поверить. Не хочешь поспать? Ночка нам предстоит та еще… — Я сел на кровать и задумчиво посмотрел на валяющуюся около тумбочки сумку с вещами. Конечно же она была не разобрана: закинув ее в комнату, я сразу понесся по каким-то своим делам, а сейчас она взывала к моей совести, воспитанного, аккуратного, ну или хотя бы любопытного человека… — надо же хоть краем глаза посмотреть, что туда Альга сложила?
Женщина закрыла окно, разожгла в камине огонь, чтобы промерзшие каменные стены древней крепости пропитались теплом, потом устроилась на кровати поверх одеяла.
— Ты тоже отдохни, Оррен.
Наклонившись, я поцеловал Альгу.
— Обязательно, приятных снов.
…Однако уже очень скоро я понял, что сон не собирается приходить ни в какую. Слишком много роилось в голове мыслей, чтобы, закрыв глаза, отпустить сознание в обитель Кира. Я вертелся на кровати, как пойманный уж, пытаясь извернуться и так и сяк, и подушку удобнее устроить, и укрыться покрывалом, но все равно понимал, что вряд ли усну. Рядом тихо посапывала Альга, забравшаяся во сне под одеяло и трогательно обнявшая большую подушку. Несколько минут я любовался женщиной в неровном сумраке комнаты, чуть разгоняемом пляской рыжего огня, а потом, забрав на кровать сумку, принялся ее разбирать.
Хоть чем-то себя займу. А то от своих дум скоро мигрень заработаю.
А что? Заглянуть к эольцам и жалобным голосом попросить что-нибудь от головной боли… Надеюсь, наш бородатый анекдот про гильотину у них не распространен. Однако почти синхронно со своими мыслями я нашел в сумке походную аптечку, в которую запасливая Альга хоть и сложила лекарства по минимуму, но зато постаралась учесть все возможности — от обеззараживающих средств, противовоспалительных и жаропонижающих порошков до редких противоядий.
Несмотря на то что лечить недуги магией было куда проще, безопаснее и дешевле, не всегда больной мог найти под рукой дипломированного колдуна, который был бы в состоянии отличить легкие от сердца. Так что лекарское дело в нашей стране также процветало.
Заглотив снадобье, убирающее головную боль, я расслабленно вздохнул.
Сменной одежды в сумке нашлось совсем немного: одни запасные штаны, пара рубах и несколько комплектов белья, зато обнаружились утепленный плащ, шерстяные носки и шарф, словно мы собирались зимовать в Охранительной крепости. А на самом дне сумки, к моему безграничному удивлению, обнаружился тот самый злополучный дневник, еще год назад взятый из библиотеки поместья по совету странного призрака.
Повертев в руках тонкую книжицу, я лениво ее перелистал, обнаружив несколько вложенных страничек с переводом Василия. После того как мы вернулись из Окраинных земель, Юльтиниэль поступила в академию, а орден принес нашей семье официальные извинения, жизнь вошла в привычное русло, и о дневнике Пресветлой Алив я вспоминал крайне редко: только когда он попадался мне на глаза. Василию тоже быстро надоело переводить метания девичьей души, выплеснутые на терпеливую бумагу. Изредка, если иномирцу совершенно нечего было делать, он возвращался к переводу, исписывал несколько страниц аккуратным почерком, а потом бежал искать что-то более интересное и интеллектуальное…
Видимо, какой-то из последних дней подготовки к несостоявшейся свадьбе выдался особо скучным, и Василий решил снова пересмотреть свои записи, оставив дневник где-нибудь в гостиной комнате, а Альга решила прихватить его с собой, чтобы было что почитать перед сном, — экономия снотворных средств, называется.
Еще немного полистав дневник, я со вздохом отложил его туда же, на тумбочку. Почему-то было бесконечно обидно, что в записях творца упорно не находилось ничего полезного. Если сначала находка казалась редкой удачей, то спустя первых десять страниц превратилась в скучнейшее чтиво… Незнакомые имена, непонятные термины, глупые обиды, маленькие стишки, детализированное описание обычных событий. Да еще все это, приправленное корявостями и ошибками, — самые «вкусные» перлы Василий даже вслух зачитывал пару раз. Право слово, Юля в тринадцать лет и то лучше слова складывала…
Посмотрев по потайным карманам, нашел парочку полезных амулетов: одноразовый щит, способный выдержать и драконье пламя (при условии, что продолжительность воздействия не будет превышать минуту), и еще небольшой кулон, позволяющий видеть сквозь стены. К сожалению, оба амулета были рассчитаны на короткое время, но в хозяйстве могли пригодиться.
Правда, тихо разобраться с вещами у меня не получилось: шуршанием я разбудил Альгу. Женщина повернулась на бок, подтянув ноги к животу, и, прищурившись, наблюдала, как я продолжаю осмотр сумки, надеясь еще что-нибудь интересненькое отыскать под тонкой подкладкой.
— Зря я этот дневник схватила, да? Почему-то показалось в тот момент, что так лучше будет, а сейчас думаю: вот не глупая ли — тащить его сюда?
— Нет, пусть будет. Хоть какое-то развлечение.
Женщина кивнула, прикрыла глаза, задышав ровнее, и я уж было подумал, что она снова уснула, как Альга, встрепенувшись, спросила:
— А Рику ничего не будет за то, что имя вашего предка взял? Не зря ведь Алив придумала, что носить имя основателя своего рода можно, только получив его при обряде наречения. Ладно чужие, — вон получается. Юля почти год Лареллин звалась, и ничего не случилось, хотя за ней же еще Хель присматривала, а тут он закон творца нарушил, пусть и такого паршивого, как Пресветлая мать.
Для начала я проверил, что нас никто не подслушивает, — крепость большая, народу много, шляются все, где хотят, — и одно случайное слово может стоить слишком многого. Однако слабенькое заклинание подсказало, что вокруг покоев комнаты пустуют и в коридоре также не наблюдается ни живых, ни мертвых существ.
— Не-э… он ничего не нарушал. Ты же историю нашей семьи не знаешь. И остальные тоже не знают, к счастью, так что брат хорошо выкрутился, я даже сам сразу не сообразил. Он может представляться этим именем сколько его душе угодно. В нашем роду Эрик и Рик — одно и то же имя, только в разных вариациях. Если приходит очередь первого ребенка назвать в честь предка, выходит Эрик, если второго — «откусывается» первая буква, и получается Рик.
Альга помотала головой:
— Но ведь Рик старший!
Я кинул пустую сумку в дальний угол комнаты и растянулся на мягкой перине.
— Нет, первый сын Виктора и Арие, названный Эриком в честь своего деда, умер в двухмесячном возрасте. Последний Рит погиб в зиму, когда пожилая нянечка, служившая еще до Матвевны, приоткрыла в детской комнате окно всего на пару минут, чтобы проветрить, сама присела в кресло, задремала и во сне ушла в чертоги Алив. А ребенок замерз насмерть. Второго сына они уже Риком назвали…
— Грустно как… — вздохнула Альга. Она подвинулась ко мне под бок и с удовольствием слушала историю рода Ритов. — Ты никогда не рассказывал. А почему имена Эрик и Рик у вас считаются одним именем? Эх, Оррен, такой у вас род интересный.
— Какой уж есть. Не думаю, что мы, Риты, одни такие странные, тут у кого угодно поройся в шкафу — обязательно парочка скелетов выпадет. А с именами все очень просто: то ли в старые времена с фантазией у людей было туго, то ли все поголовно манией величия страдали, но, когда у жены первого Эрика Рита родились мальчики-близнецы, счастливые родители не придумали ничего лучшего, как назвать их в честь великого папы — Эриком и Риком. С тех пор и считается, что это всего лишь варианты одного целого.
Альга весело фыркнула:
— Одно дело, когда на свет вываливается парочка скелетов, и совсем другое — если весь шкаф забит костями. А ты, Оррен, явно лидируешь по количеству спрятанных по углам тайн.
Спорить с таким заявлением я не стал: что есть — то есть.
Можно собой гордиться.
Все равно уже было пора собираться и спускаться на нижнюю площадку — за окнами стемнело достаточно для того, чтобы остаться не замеченными убийцепоклонниками. И в то же время ночь лишь вступала в свои права, так что можно было не опасаться опоздать на предстоящий вызов «Хель» в исполнении эольцев.
На первый взгляд такая заманчивая прогулка по ночной деревне на второй оказалась не самой светлой идеей Юльтиниэль. Лучше бы она посидела на нижнем этаже дома, а не «гуляла» по деревне. Конечно, холодный ветер поспособствовал тому, что тяжелые мысли все-таки выветрились из головы девушки, да и темные улицы исследовать оказалось весьма интересно, но вот только тонкая кофта, в которой полуэльфийка вышла из дому, никак не спасала от ночной прохлады.
Юля боролась с собой, отказываясь поворачивать обратно к неказистому дому, и широко размахивала руками, стараясь немного согреться. Бегать она уже пробовала — только заблудилась. Хоть селение не было таким уж огромным, но одинаковые улицы с ровными рядами приземистых домов приводили девушку в уныние, а глубокая темень, расползшаяся по деревне вместе с туманом, и вовсе не позволяла отличить одно строение от другого.
Так что Юльтиниэль, осознав, что еще несколько часов — и она превратится в большую ледышку, решила вернуться к главным воротам и уже от них искать дом вредной тетки. В противном случае спонтанная прогулка могла завершиться весьма плачевно, да и других идей найти оставленное жилище не возникало. А зрительная память у полуэльфийки была всем на зависть.
Свернув к оградительной стене, Юля спокойно пошла вдоль ровного частокола, изредка прислушиваясь к спящей деревне. Сейчас, когда диагноз окружающему миру уже был вынесен и скорого выздоровления не предвещал, ей хотелось разобраться в себе. Полуэльфийка ненавидела самокопание, потому что чаще всего это приводило к обнаружению у себя таких ненужных штук, как совесть, привязанность, а то и вовсе симпатия. Когда Юля решила в последний раз разобраться в собственных чувствах, решила, что любит Кристиана… А теперь вместо этого появился нездоровый скепсис, что она вообще на подобное неспособна.
Как недавно выяснилось — похоже, император тоже. Иначе, по мнению полуэльфийки, он не стал бы отнимать у нее обручальное кольцо. Коли один раз уступил, то что мешало Крису и повторно примириться с заскоками Юльтиниэль? Либо прогрессирующий эгоизм, либо понимание, что ничего бы у них не получилось…
Она уже собралась обвинить императора во всех смертных грехах, как вдруг чуткий слух Юли уловил посторонние звуки. По коже пробежали мурашки — слишком уж пугающе звучал детский плач в ночной тишине. Полуэльфийка замерла на месте, пытаясь понять, откуда доносятся тоненькие всхлипы.
Впереди виднелась небольшая обзорная площадка, на которой ночью должен был дежурить стражник, бдительно наблюдая, чтобы никакая тварь не подобралась к деревне, — такие возвышения примыкали к забору с внутренней стороны через каждую сотню метров. Вон чуть мигал огонек свечи, да и зрение Юльтиниэль, которое девушка улучшила заклинанием, могло различить силуэт сгорбившегося мужчины.
Однако плач доносился именно оттуда.
Юля сама не поняла, как преодолела расстояние до обзорной площадки, замерев под косой лестницей, прислоненной к обзорному пункту. Детей полуэльфийка не любила, считая, что плаксивое, сопливое и мелкое нечто, которому взрослые уделяют внимания куда больше, чем уже выросшему ребенку, в доме — вещь совершенно лишняя. Но это если поблизости находился какой-нибудь толстый карапуз, недовольный лишь тем, что ему не купили очередную игрушку…
А если слово «ребенок» понималось абстрактно, то для Юльтиниэль дети были объектами неприкосновенными, почти священными… Такое отношение к потомству было заложено в эльфов природой, и даже разбавленная смертным отцом кровь не могла ничего сделать. Инстинкт защитить ребенка и убить любого, кто осмелился его обидеть, оказался сильнее голоса разума.
Так что, еще секунду прислушиваясь к тихому плачу, Юльтиниэль пыталась заодно и интуицию послушать, но спустя мгновение уже карабкалась по мерзко скрипящей лестнице, надеясь, что стражники с соседних площадок ничего не заметят. А уж с одним дядькой-то она быстро справится. Но мужчина сидел к девушке вполоборота, обнимая копье, и, кажется, спал — на шум он даже не отреагировал. Юльтиниэль кинула в его сторону настороженный взгляд — что-то было странное в спящем стражнике — и даже сделала шаг в его направлении, но плач все не смолкал, а в голове от тонкого надрывного голосочка уже звенело. И, презрительно подумав о неисполнении служебного долга, полуэльфийка огляделась в поисках ребенка.
И поняла, что он доносится… с той стороны надежной стены…
Юльтиниэль осторожно перегнулась через стену, приготовившись в любой момент увернуться от опасности и ударить в ответ, но в густой ночной тьме разглядеть что-либо было нереально. И противиться желанию защитить ребенка она не могла.
— Ты где? — тихо окликнула Юльтиниэль, надеясь, что ее услышат и отзовутся.
Потом, уже не боясь разбудить стражника, пробормотала ругательство и добавила к заклинанию, улучшающему зрение, еще и то, что позволяло видеть в полной темноте. Краски сразу стали насыщеннее, а мир обрел контрастность, и теперь Юльтиниэль могла разглядеть каждый листик на низком кустарнике под стенами ограждения.
А заодно и самого ребенка.
В нескольких шагах от забора сидела девочка лет пяти: светловолосая, кудрявая, в запачканном землей легком платье. Малышка сжимала в руках длинную голубую ленту, какие обычно вплетали в волосы замужние женщины западных земель.
— Мама? — тоненько позвала девочка, пугливо смотря в сторону полуэльфийки, которая от переполнявшего ее негодования и испуга чуть не свалилась за забор. Видимо, саму Юльтиниэль в темноте разглядеть малышка не могла, но правильно поняла, что голос доносится сверху.
— Что случилось?
— Мы опоздали, — чуть помедлив, отозвалась малышка, неприятно картавя слова. — Мама сказала, что она договорится, и нас впустят, а потом стало темно…
Юльтиниэль стукнула кулаком по дереву. Идиоты! Женщину с ребенком не могли впустить! А ворота-то как раз сразу после леса начинаются: только стемнело — женщину наверняка сразу же и утянули, а стражники только порадовались: одной проблемой меньше стало. Хорошо, дочку с этой стороны оставила… Как еще только по голосу девочку никто не нашел? — долго ведь плакала. Видимо, Алив уберегла. Или Хель подсобила…
Юля склонна была думать, что уж скорее Убийца привела девушку сюда, чтобы выручить малышку. Только подцеплять ее заклинанием с этой стороны было опасно — вспышку силы мог уловить штатный маг и поднять тревогу. Недолго думая, Юльтиниэль ловко перемахнула через стену, совершенно не боясь высоты в несколько метров. Мягко спружинив о землю, она тут же схватила малышку в охапку и, плотнее закутавшись в кокон своей магией, подняла себя левитацией на уровень обзорной площадки, зависнув в полуметре от стены. Выбраться из деревни было проще простого, а вот возможность попасть обратно, из-за огромного количества защитной вязи, представляла некоторую сложность. Необходимо было сделать небольшую брешь в магическом поле селения, проскользнуть в нее и аккуратно залатать, чтобы утром никто ничего не заметил, даже если бы знал, что нужно искать.
Хорошо хоть, силы у Юльтиниэль было предостаточно — деревенскому магу не чета. Так что количество быстро пересилило качество.
Спасенная малышка вцепилась тонкими ручками в рубашку Юльтиниэль и не хотела отпускать полуэльфийку даже после того, как они оказались в безопасности, уже спустившись с обзорной площадки. Стражник так и не проснулся — по всей вероятности, перед дежурством выпил что-то крепкое. Юльтиниэль искреннее понадеялась, что такой беспредел обнаружит кто-то вышестоящий по званию, и этого стражника снимут с должности, а то и вовсе ночью за пределы селения выкинут, чтобы на своей шкуре ощутил, каково это — звать на помощь и не быть услышанным.
Юля еще раз обернулась на частокол, мысленно погладив себя по голове и вручив медаль за спасение жизни маленькому человечку, и переступила сберегательную черту. Тут, всмотревшись в одинаковые дома, светловолосая девочка завозилась на руках Юльтиниэль.
— Тетя Тасся! — Малышка ловко спрыгнула на дорогу и обернулась к Юле.
— Так у тебя тут родные есть?! — радостно воскликнула девушка и уже сделала несколько шагов вслед за малышкой, как опомнилась.
Первое, что возникнет у родственников, — ненужные вопросы: «Откуда сиятельная княжна взяла ребенка?», «Что? Перелезла за стену? А не слуга ли она Хель? Давайте ее сожжем, на всякий случай!»… Конечно, неожиданное появление ребенка также не могло не вызвать удивления и вопросов, но вряд ли девочка могла показаться кому-то серьезной проблемой, чтобы расследовать, как она оказалась в деревне.
Юльтиниэль переступила с ноги на ногу и с сомнением взглянула на укутанные жидким туманом дома.
— А ты сама не дойдешь? — Конечно, так поступать было нечестно… но уж очень полуэльфийке не хотелось лишних проблем. Вообще больше ничего не хотелось. Даже жуткий, неудобный тюфяк казался ей сейчас лучшей периной в мире…
— Спасибо…
Девочка серьезно кивнула и, не оборачиваясь на свою спасительницу, затопала вверх по улочке, быстро скрывшись из виду. Юльтиниэль еще с минуту постояла на одном месте, пытаясь понять, не совершила ли она какую-то ошибку, но интуиция признаков жизни не подавала, мысли были ровными, и никакой тревоги не ощущалось. А вот безмолвная деревня почему-то начала производить гнетущее впечатление. Туман стелился у ног, и Юльтиниэль больше не ощущала той защищенности, что была всего несколько минут назад.
— Бред! — громко и уверенно произнесла Юля и, увидев знакомый поворот, поспешила к неказистому дому, пока ее не успели хватиться.
Глава 9
РАЗВЕДКА ПО-РИТОВСКИ
Жизнь, безусловно, хороший учитель, но слишком дорого берет за свои уроки.
NN
— Все готовы?
Вопрос, конечно, был лишним. Василий и Маришка подошли к процессу подготовки вылазки ответственно: иномирец надел свой любимый камуфляжный костюм, который трепетно оберегал, в обычной жизни предпочитая носить нечто соответствующее моде нашего мира. Маришка же облачилась в черную одежду, судя по легкому фону — экипировка была прошита заклинаниями маскировки.
— Сама делала, — похвасталась девушка, правильно растолковав мой внимательный взгляд. — Взяла за основу сберегательные заклинания, которые деревенские колдуньи вплетают в детскую одежду, только добавила защитные и маскировочные чары и закрепила лучше.
— Еще и «отлично» по теории применения за третий курс. Напомни, как в академию вернемся, — улыбнулся провожающий нас Эриам. — Ты, Оррен, меня прости, но маг из Маришки получится куда лучше, чем из твоей дочери.
— Это уже проблемы Юльтиниэль, — отмахнулся я. — Мне главное, чтобы дочка силу контролировать научилась, а еще поняла, что это не игрушки. Ну и, может, чего полезного для жизни узнает — не до старости же у меня на шее сидеть будет? А так пусть хоть на тройки учится и по пять раз на пересдачи бегает — это ее дело. Я тоже отличником не был…
— Еще мягко сказано, друг мой, — добродушно хмыкнул темный эльф, припоминая мои «выдающиеся» успехи в учебе.
— Оррен, только не говори, что ты был двоечником, — укоризненно покачал головой Василий. — Какой пример ты подаешь детям?
— Почему это в прошедшем времени? — конечно же не удержалась от насмешки Альга.
Протестовать не стал. Что было — то было. Большая часть преподаваемых нам теоретических предметов в жизни оказалась абсолютно лишним грузом информации, выветрившимся из головы уже через год. А вот объем нужных заклинаний, которые я мог себе позволить по уровню силы, сохранился и без скучной зубрежки. Такой подход к учебе можно было назвать не безответственным или лентяйским, а очень даже рациональным.
— Да, двоечником и остался, хотя кое-как на удовлетворительные оценки переправить смог, — вздохнул я, припоминая, сколько Виктору пришлось пожертвовать денег в фонд академии, чтобы преподаватели закрыли глаза на пробелы в моих знаниях. — Никогда не любил участвовать в учебном процессе, предпочитая оставаться вне его правил и скучных формул. А дети и без меня тако-о-ого понаберутся, что пример большой роли не сыграет.
Маришка нервно хихикнула, уже уплыв мыслями в лагерь убийцепоклонников; Василий махнул рукой, ожидая, когда я разрешу нашей небольшой группе выступать: спорить о необходимости образования иномирцу не хотелось; Альга поправляла лямки большого заплечного мешка. Его она прихватила нарочно, справедливо считая, что у эольцев обязаны найтись интересные вещички для коллекции воровки. Не стал ее одергивать и просить ничего не красть. Пусть уж, найдя пропажу, наши враги задумаются об укреплении своего лагеря, а не о методах обхода защиты Охранительной крепости.
— Ладно, господа-разведчики, — подвел итог Эриам, — если будет худо, подайте знак, и мы всем скопом на выручку примчимся.
— …не оставив от лагеря противника и мокрого места. Оррен, может, рискнем попасть в засаду и проверить сие заявление нашего многоуважаемого архимага? Вдруг за один раз от «гостей» избавимся! — Альга воспринимала предстоящую вылазку исключительно как увеселительную прогулку с элементами экстрима.
— Лучше сделаем этот план запасным, — попросил я.
Женщина разочарованно повела плечами.
— Тогда удачи.
Архимаг кивнул нам и направился на верхнюю часть стены — наблюдать, чтобы, в случае чего (например, вынужденном применении запасного плана), быстро отреагировать и привести помощь. Там его уже ждал Ливий, о чем-то тихо спорящий с Риком: понаблюдать за лагерем эольцев хотелось всем.
Мы же, еще несколько минут постояв в тишине, направились к небольшому тайному ходу, ведущему из крепости в Долину — очень близко к тому месту, где и расположились не подозревающие о такой подлости убийцепоклонники.
Старый, затянутый плотными слоями паутины ход лишь добавил нашей вылазке особого шарма. Он полностью соответствовал представлениям стандартного обывателя о потайных, древних лазах. В оных были обязаны присутствовать такие атрибуты, как капающая с низких сводов вода, зловеще разбивающаяся о каменную тропу, большие пауки, с неодобрением поглядывающие на вторгнувшихся в их владения людей, и сам ход должен выглядеть извилистым, узким, с нависающим неровным потолком. Не хватало только эффектно разбросанных костей и черепов, таинственных ответвлений от главного хода, проржавевших цепей, а также странных знаков на стенах.
Ну и ловушек по вкусу тоже добавить никто не додумался.
К нашему счастью.
Уже через пять минут пути мы по уши запачкались пылью и паутиной и стали напоминать каких-то невиданных чудовищ. Маришка то и дело тоненько и жалобно чихала, а Альга сквозь зубы поминала всех, кого только можно было помянуть незлым, тихим словом, чтобы не привлекать к нашей вылазке ненужного внимания высших сил. Василий только с минуту посокрушался о запачканном костюме, но, вспомнив о том, что любой мало-мальски сведущий маг был в состоянии за несколько секунд вернуть любимой одежде нормальный вид, затих. Я же хранил вежливое молчание, так как добавить было нечего: все ругательства уже использовала Альга, перечихать Маришку возможности не представлялось, аллергиями я не страдал — сказывался иммунитет проклятого, а состояние одежды заботило меня меньше всего на свете.
Оставалось только размышлять о том, что, видимо, ход создавали гномы — уж очень низким свод был. Впрочем, и это было не так уж и важно, но вот про себя помянуть низкорослый подгорный народец за недальновидность и мстительность стоило — знали же коротышки, что люди будут этим лазом пользоваться, а все равно под себя сделали.
Потайной лаз заканчивался небольшим тупичком и косо сбитой лестницей, поднимающейся примерно на два этажа вверх, где и находился круглый люк, выводящий любителей ходов в долину.
Проблема возникла сразу, стоило только кинуть один взгляд на то, по чему нам предстояло забираться наверх. Этого я как-то не учел: за прошедшие десятилетия, которые лазом никто не пользовался, лестница успела хорошенько прогнить — некоторые перекладины вовсе отсутствовали.
— М-да… — согласился с моими невеселыми мыслями Василий.
— А я летать не умею, — оповестила нас Альга, будто остальные только и делали, что все время летали…
— Я могу попробовать пролезть первой, а потом вам воздушную петлю кинуть, — задумчиво проговорила Маришка. — Правда, не уверена, что смогу вытянуть всех, может, еще Альгу удастся, но на большее меня не хватит.
— Не стоит, — воровка покачала головой, стряхивая с волос устроившегося там толстого паука, — эольцы, точнее, жрецы мигом магию учуют. На тебе же дар, а он при использовании заклинаний фон создает. Одно дело — у нас в Лирии что-нибудь устроить, все равно что попытаться найти в море определенную каплю, а тут уже через пятнадцать минут убийцепоклонники прибегут встречать нас с распростертыми объятиями.
— Раз нельзя с даром, будем без него. — И я, не дожидаясь, когда друзья попробуют меня остановить, сдернул с шеи кулон.
Миг восхитительной свободы, которую я позволил себе ощущать всем своим естеством, закончился невыносимо быстро. Только-только внутри растеклось ни с чем не сравнимое пьянящее чувство вседозволенности, как разум напомнил, что времени, которое я мог выделить, осталось немного. Пройдя вперед, легко дотронулся до перекладины. Ладонь охватило холодное сияние силы Хель, быстро пробежавшее вверх по лестнице, захватывая ее в плотный кокон.
Чем мне нравился «подарок» Убийцы, так это тем, что, используя его, не нужно было составлять никаких заклинаний. Проклятие само чувствовало потребности своего носителя, послушно выполняя даже плохо сформированные мысленные приказы. Впрочем, именно этим оно и было опасно: пожелаешь случайно смерти кому-то — знаете, как порой в запале сложно удержать слова на языке, а приходишь в себя среди кучи убитых людей.
Хорошо хоть, мне почти возможностей не перепало: метка в кровь перешла, а вот силы лишь капля просочилась. На большие разрушения такого, слава Алив, не хватит.
— Давайте скорее полезайте. На все про все у нас несколько минут, — поторопил я замерших спутников: никак они не могли привыкнуть к преображению, происходившему со мной, когда я выпускал силу Хель.
Два раза повторять не пришлось. Первой, ловко цепляясь и перескакивая сразу через несколько перекладин, полезла Альга. Чуть задержалась у самого люка, с заметным трудом отодвигая его в сторону, и, как только образовалась щель, в которую могла протиснуться миниатюрная воровка, выскользнула на поверхность.
— Все спокойно, — спустя секунду отрапортовала она сверху.
Следующим полез Василий, он себе резких движений не позволял и не суетился. Одна ступень где-то на середине лестницы неприятно хрустнула, и мне пришлось расширить канал силы, рискуя поддаться метке. Иномирец также чуть задержался у люка, но только для того, чтобы совсем сдвинуть его в сторону, открыв лаз полностью: в узкую щель, оставленную воровкой, Василий бы не протиснулся и при всем желании.
Маришка, глядя на мое перекошенное лицо, на поверхность чуть ли не взлетела: то ли так за меня испугалась, то ли за себя — с проклятым человеком в такие минуты крайне опасно находиться.
— Оррен, быстрее, — раздалось сердитое шипение Альги, — а то мне для полного счастья не хватало тебя убить, если ты метке поддашься… Знаешь, что со мной Юля потом сделает?!
— Лезу, лезу, — устало отозвался я, стараясь как можно быстрее карабкаться вверх.
Сияние, охватывающее лестницу, постепенно гасло, и следовало поторопиться, если я не хотел полететь обратно вниз из-за какой-нибудь непрочной ступени. Одна зараза из самых верхних все-таки подо мной надломилась. От падения меня удержали Василий и Альга, прямо-таки втащив в четыре руки на поверхность. Маришка быстро помогла разобраться с даром, застегнув цепочку.
Стало легче. Краски привычно потускнели, превращая ночную долину в смазанное пятно, кровожадные мысли утихли: метку сковывал дар, оставляя ощущение сдавленности и тревоги.
Но все-таки так было проще.
— Теперь колдовать спокойно можно. — Я посчитал в уме время и добавил: — Метка часа на четыре вокруг нас нужный фон оставит — жрецы ничего не заметят, даже если будут знать, что искать надо лирийскую магию.
— Спасибо! — не на шутку обрадовалась Маришка.
Лишь теперь я заметил, что наверху за небольшой промежуток времени не только заметно похолодало, но еще и начался неприятный дождь. Маришка, получив разрешение, спешно натягивала над собой водонепроницаемый полог — сил девушки, чтобы растянуть его на всех, не хватало. Василий недовольно тряс головой, Альга жаловалась на промокшие ноги: мягкие тряпичные сапожки воровки не были предназначены для того, чтобы их хозяйка, не смотря под ноги, влезла в лужу.
Однако возвращаться в крепость без новостей и планов лагеря не хотелось, так что,
сдвинув крышку люка на положенное место, чтобы получился опрятный небольшой холмик, мы побрели в сторону убийцепоклонников. Устраивать пакости эольцам по такой погоде почему-то не хотелось.
Кристиан уныло посмотрел вниз и тяжко-претяжко вздохнул. Почему-то в мыслях крутился анекдот, как-то рассказанный Василием: про елку, устроенную некоему поручику волками.
В данный момент шутка была ну-у очень в тему.
Только вот смеяться уже не хотелось.
Правда, сидел император не на елке, а на дубе, и загнал его туда не волк, а не пойми кто. Впрочем, оного, по скромному мнению Криса, хватало по самое-самое. Устроившийся у корней могучего дерева зверь был огромен, в разы больше медведя, но при этом напоминал обыкновенного санитара леса: и строением тела, и вытянутой формой морды, и темно-серой шестью.
Хорошо хоть, интуиция Криса сработала на секунду раньше, чем зверь прыгнул на императора из кустов. Передвигался хищник, несмотря на свои габариты, абсолютно бесшумно; и спасло молодого мужчину лишь острое чувство тревоги, которое заставило Криса метнуться в ближайший кустарник. В следующую секунду там, где только что была голова императора, сомкнулись мощные челюсти зверя. Дальше, мельком глянув на неожиданного противника и оценив степень опасности, Крис бросился к ближайшему дубу, к счастью оказавшемуся мощным и раскидистым, даже не думая о честной схватке.
Все-таки голова на плечах императора имелась, и, что бы там Василий ни говорил, периодически Кристиан ею думал. Во всяком случае, пытался. Но лучше всего ему удавалось правильно оценивать противника и свои шансы на победу — мужчина предпочитал вопреки всем традициям в первую очередь сохранять свою жизнь и только во вторую — честь. И ничего позорного в том, чтобы залезть на дерево, спасаясь от твари наместника Хель, Крис не видел.
Был разве что один большой минус в виде непростой ночи, но честь императорская от недосыпа обычно не страдала, не раз мужественно выдерживая сие испытание. Хотя отдохнуть все-таки хотелось.
— И как я теперь спать буду? — укоризненно спросил Крис у зверя, который не сводил с несостоявшегося «ужина» умных, фосфоресцирующих в темноте желтых глаз.
Тот красноречиво щелкнул зубами, словно спрашивал: «А что я буду есть?»…
— Да невкусный я! — махнул рукой император, говоря таким тоном, будто сам очень-очень жалел о том, что его вкусовые качества не отличались положительной оценкой, и этот факт приносил Кристиану много разочарований.
Волк, а для удобства Крис решил называть его именно так, не сумев подобрать более оригинального или точного определения, насмешливо оскалился: «Позволь мне это самому решить — вкусный ты или нет» — говорило выражение его морды.
— Так заработаешь несварение, потом меня же винить будешь, — незамедлительно откликнулся император, стараясь удобнее устроиться на широкой ветке и прислониться спиной к шершавому и почему-то теплому стволу дуба. — А вдруг вообще отравишься — умрешь? Я ведь виноватым чувствовать себя буду. Если, конечно, в чертогах Алив (или, что вероятнее из-за всех проделок, обители Хель), — тихо добавил Кристиан, — есть такое понятие «чувствовать».
Несколько минут царило молчание. Крис размышлял о том, не стоит ли называть сумасшествием или паранойей (в специфических терминах лекарей император разбирался откровенно плохо, не отличая одного от другого) желание выговориться зверю, мечтающему съесть императора и явно созданному наместником. Путем нехитрых логических выводов мужчина решил, что паранойей было бы бояться сказать при звере что-нибудь лишнее. А так — ну говорят же некоторые люди с предметами мебели и прочими вещами? Да и с умным человеком — собой то бишь — во все времена хватало желающих подискутировать.
А тут всего лишь волк-переросток. Ну не помчится же этот экземпляр выкладывать всем личные переживания императора?
— Я, видимо, какой-то неправильный, как Василий сказал — бракованный, — пожаловался Кристиан волку. Зверь задрал морду, привлеченный печальным тоном добычи. — Но никак не могу понять, что во мне не так. Некрасивый? Вроде нет… внешность, конечно, нестандартная, но очень даже симпатичная. Ведь правда?
Волк, кивнул, соглашаясь. Да: симпатичная и даже очень аппетитная, на его волчий взгляд и вкус.
— Ну-у характер у меня не сахар, понимаю. Так ведь и у нее не лучше! — в сердцах воскликнул Кристиан, громким голосом пугая устроившуюся тут же, на ветке, птицу. — Я ведь уступил! Первый признался! Что ей еще надо было?!
Ответить на этот вопрос волк не смог, только издал нечто похожее на вздох.
— Нет, все-таки в который раз убеждаюсь, что любовь не только слепа и зла, но, кроме того, руки у нее явно не из того места растут, чтобы нити судеб переплетать. Да и чувство юмора какое-то сверх меры извращенное. Вот у тебя девушка есть? — спросил Кристиан у волка, перед этим вопросом пристально оглядев животное и убедившись, что оно мужского пола.
Зверь мгновение медлил, а после все-таки кивнул, причем в этот момент выражение морды стало такое тоскливое, что император понял — он нашел собрата по несчастью: с дамой сердца хищнику крупно не повезло.
— Зачем она сбежала? Что ей во мне так не понравилось? Я ведь ее ни в чем не ущемлял: хочет в архимаги идти — да запросто! О наследнике думать рано? Так век полуэльфов долог, можно повременить. Что я не так сказал или сделал? И главное, ведь умудрилась Юля сбежать, утянув нас сюда. Что и говорить — завяз по самые уши. Нет, ты не подумай, это очень даже интересно: всегда мечтал своими глазами увидеть прошлое. Но вот что попаду сюда, пытаясь отнять у своей сбежавшей невесты обручальное кольцо, — и в страшном сне привидеться не могло. Да обо мне все девушки мечтают! А эта нос воротит!
Еще пару минут они молчали. Каждый думал о своем. Волк, видимо, вспоминал свою «девушку» или же мечтал о нормальном, не лазающем по деревьям и не жалующемся на судьбу «ужине». Кристиан вертел в руках злополучное кольцо, надеясь, что Юльтиниэль давно спит и видит хорошие сны — на ее долю сегодня много всего перепало. Кто бы мог подумать, что молодой Оррен окажется высокомерным гадом, а Лареллин — больной девчонкой, не имеющей к рождению Юли никакого отношения?
— Я, конечно, слышал много историй, когда непонятно, кто чей отец. Но вот чтобы не знать, кто мать, уже необычно. И интересно… Да-а, все-таки было бы неплохо разгадать, чья Юльтиниэль дочь, как Оррен успеет перевоспитаться и зачем это все Хель… И…
Кристиан широко зевнул.
— …спать хочется… — жалобно пробормотал он, снова начиная ерзать на неудобной ветке, — а завтра ведь с раннего утра идти в деревню — искать этих охотников, напрашиваться к ним в компанию. Еще и все время напоминать себе, что Юльтиниэль теперь следует называть Лареллин. А меня самого зовут Эльрад, я прихожусь лучезарной княжне кузеном, кажется, по материнской линии, если я правильно запомнил рассказы крестного. Нет, все-таки что-то тут нечисто. Ну с чего бы Хель нам «помогать» таким странным способом? Вот-вот… — согласился Крис с невысказанным утверждением волка. — Значит, есть какая-то прямая выгода от того, что мы почти год будем выставлять себя идиотами и прикрываться чужими именами. И я готов корону съесть, что Хель знает, кто Юлина мать, но молчит.
Наверное, на несколько минут император даже смог задремать, но ветка начала уползать куда-то вбок — пришлось встрепенуться, помотать головой, отгоняя дремоту, и опять начать размышлять вслух:
— Помогать-то я Юле, конечно, буду, тут никаких вопросов. Но вот бегать за ней — ни за что. Я один раз уступку сделал. Хватит. У меня тоже гордость имеется, это только в сказках принц гоняется за девицей до посинения, терпеливо залечивая шишки и синяки и прощая заскоки. Можно подумать, что в Светлолесье эльфийки перевелись! Или в других общинах вымерли! Выберу себе покладистую, тихую девушку: жаль, Нимиони проворонил, не такая уж она и глупая оказалась — притворялась только хорошо. И никаких сиреневоволосых нахальных полукровок из рода Ритов!
Волк одобрительно рыкнул, полностью поддерживая Кристиана в таком непростом решении. А потом зверь вообще сделал невероятное (император даже всерьез усомнился в своем психическом здоровье) — поднялся с неудобных корней дуба, в ночном сумраке больше похожих на затаившихся змей, отошел к удобному кустарнику и кивнул мужчине, чтобы тот спускался с дерева — мол, тут, под теплым боком волка, спать императору будет куда удобнее.
И, что самое ужасное, спустя секунду Крис обнаружил, что начал послушно спускаться, осторожно нащупывая в темноте нижние ветки дерева. Верх абсурда! Ладно — разговаривать с хищником, но думать, что он тебя понял, посочувствовал и решил не есть… — нет, это уже диагноз. Сейчас Кристиан спрыгнет на землю и окажется немедленно употребленным в пищу…
Однако опасения мужчины не оправдались. Волк более не проявлял никакой агрессии. Он спокойно наблюдал за императором, пока тот осторожно приближался, а потом снова кивнул, предлагая несостоявшейся добыче располагаться — действительно, ночь оказалась не по-летнему холодной, а костер разжигать было опасно: привлекать ненужное внимание других тварей не хотелось, они могли оказаться менее разумными или сентиментальными, чем новый знакомый.
Кристиан развернул матрас, честно поделился с волком припасами и устроился у теплого бока хищника, не думая о том, что с утра может очнуться в желудке зверя, а то и вообще не проснуться. Даже пожелал тому приятных сновидений, после чего закрыл глаза, уплывая куда-то в цветной, сказочный сон.
Перед рассветом волк растворился в сером, чуть подрагивающем воздухе, словно его никогда не было, — трава оказалась измята в месте, где спал Крис, а следы зверя исчезли.
До лагеря эольцев мы добрались за несколько минут. Дождь и не думал затихать. Он только усиливался, заставляя жалеть о том, что на разведку нас понесло именно сегодня, и без амулетов, оберегающих от капризов природы, или хотя бы обыкновенных зонтов. Казалось, что все окружающие деревья и кусты в одно мгновение настроились против нас, стараясь побольнее хлестнуть мокрой веткой, подсунуть под ноги незаметный в темноте и скользкий из-за дождя корень или же разодрать одежду колючками, оберегавшими пышные заросли.
Сначала, разделившись, обошли лагерь по периметру. Он оказался сравнительно небольшим для эольской армии, что навело на мысли о каких-то неприятных сюрпризах, приготовленных для нас убийцепоклонниками. Хотя в нескольких местах было заметно искривление пространства, какое могло возникать при подготовке больших телепортов дальнего действия. Большего я сказать не мог, только взял слепки магического фона, чтобы Эриам точнее определил, что же замыслили противники.
Вот с проникновением на вражескую территорию могли возникнуть проблемы: бдительные стражи оказались расставлены через минимальные промежутки и засыпать на своих постах, увы, не собирались. Да и завесу они качественную поставили. Словно почувствовали, что гости нагрянуть могут.
Мы с Альгой устроились под наименее колючим кустарником, который худо-бедно, но от дождя защищал, и наблюдали за переливающейся магической пленкой, напоминающей мыльный пузырь, натянутой на лагерь эольцев.
— А у них не капает! — обиженно вздохнула воровка.
— Так жрецы не зря хлеб с маслицем кушают. Дело они свое знают, да и теоретическая сторона магии эольцев сильно отличается от лирийской.
— А это-то тут при чем? — Альга с трудом перевела взгляд от уютного костерка, разведенного двумя стражниками, на меня и нахмурилась. Женщина всегда строила такую рожицу, когда вроде бы что-то эдакое уже слышала, но, как обычно, пропустила мимо своих ушек, а теперь жалела — иначе можно было бы прикинуться умной и с важным видом покивать.
— Ох и серая же ты! — усмехнулся я. — А на основе чего заклинания делают? Сначала теоретические наработки и лишь затем практика. Это только Юля, ничего не зная, может такое колдануть, что потом никто не разберется. У жрецов, в отличие от орденцев, совсем другие схемы и принципы построения: если взять два огненных шарика, один из которых будет создан лирийцем, а другой эольцем, сведущий человек сразу же определит, какой кому принадлежит. Хоть внешних различий не будет, каркас заклинания изменится. Уж не знаю, как это у них получается, но колдовать убийцепоклонникам намного проще, чем нам. То заклинание, которое Маришка еле-еле на себя от дождика поставила, по их схемам могла на всю Охранительную крепость растянуть.
— А почему мы тогда мучаемся, а не стащим эти схемы?
— Можно подумать, что наши маги согласятся пользоваться подачками Хель. Эриам с Ливием скорее… — тут я замолчал, пытаясь подобрать событие настолько невероятное, чтобы оно точно обрисовало мнение архимага и главы ордена, — поженятся, чем одобрят такую ересь.
Пока Альга гаденько хихикала над моей последней фразой — воображение-то у воровки всегда нездоровым было и очень богатым, — я продолжал разглядывать тонкую пленку заклинания, думая, как ее можно обойти и при этом не оповестить всех эольцев о нашем визите. Почесал в затылке, разлохмачивая волосы и стряхивая холодные капли, после чего решил продолжить мысль:
— А скорее всего, у нас и не получится так колдовать… Сила Алив и сила Хель наверняка имеют разную природу — и кто раньше пользовался даром одного творца, не сможет воспользоваться милостью другого.
Наконец к нам присоединились Василий с Маришкой. Под кустом стало как-то тесно и неудобно. Альга с радостью принялась пересказывать не самую мою удачную шутку девочке, искоса подглядывая на иномирца. Василий поджал губы, но ничего говорить на открытую провокацию не стал.
— Что будем делать? — На счастье воровки, его больше заботил способ проникновения в лагерь, чем хихиканье наших спутниц.
— Думать, — вздохнул я.
— Только, пожалуйста, не очень долго. А то я простужусь, — жалобно попросила Альга. — Маришка, а ты не можешь что-нибудь обогревающее соорудить? Раз уж Оррен сказал, что теперь колдовать можно.
— Я только по воде могу, это моя стихия, как и у герцога. Ректор Э'кир сказал, что еще неясно, смогу я пользоваться другими или же нет, для этого надо на полный стихийный уровень выйти. — Маришка с явным сожалением покачала головой. Для девушки порог собственных сил был больной темой.
А как же иначе? Училась она со страстью, недоступной для многих магов, куда более одаренных природой. И понимание, что, быть может, вот-вот она уткнется в тупик, очень угнетало Маришку. На уровне стихийника сильно не разойдешься — никакой импровизации: минимальный запас полезных заклинаний и быстрый расход резерва — явно не то, о чем следует мечтать умненькой и способной девчонке. С другой стороны, когда мы только выезжали из поместья, она вряд ли вообще рассчитывала поступить в академию — уж очень слаба была в ней магия. А теперь вот спокойно колдует, меня давно обогнала.
— Не переживай, — улыбнулся я. — Уже в конце первого курса на стихийника выйдешь — такими-то темпами. В этих делах лучше не спешить, а спокойно развивать свой дар, чтобы хуже не сделать. Еще год на закрепление уйдет, а уже на третьем начнешь воздух и землю осваивать, с огнем сложнее будет.
— Слишком все просто звучит, ваша светлость, — хмыкнула Маришка, — мне для того, чтобы на стихийника выйти, нужно научиться не только источники воды использовать, но и самой ее создавать. Для Юльтиниэль нет ничего проще, чем накидать огненных шаров, а у меня и капли самостоятельно не выходит.
— Нашла на кого равняться! — отозвался Василий. — То ведь Юля, она у Оррена вообще неправильная получилась…
Альга злорадно улыбнулась.
— Господа и дамы, — поморщился я, — понимаю, что мы сами тему завели, но давайте решать, как в лагерь пробираться, а не учить друг друга, как детей воспитывать. А пуще — делать.
Судя по выражению лица воровки, у женщины вертелась на языке очень язвительная подколка, но время для шуток и дискуссий действительно было выбрано неудачное. Так что Альга поцокала языком, но разборку решила перенести в наши покои, когда мы до них доберемся.
Все замолчали. Идеи были, но всё какие-то косые, высказывать которые не особо хотелось. К тому же все упиралось в эту хелину магическую завесу. Похоже, единственным вариантом было снова обходить периметр, тщательно выискивая какие-либо огрехи. Или же возвращаться за Эриамом. Уж архимаг-то должен был разобраться что к чему.
А тем временем под кустом становилось все более неуютно и сыро. В носу противно хлюпало, ноги мерзли, и вообще хотелось послать эольцев к Алив, а самим отправиться обратно в крепость к теплым пледам, каминам и горячему отвару.
Мысли снова свернули в сторону магии, которая могла бы обеспечить нашей промокшей и продрогшей до косточек компании хотя бы минимальный уют.
— Маришка, — позвал я, — нам в академии по водному направлению преподавали интересное заклинание. У меня, к сожалению, сил, чтобы его сотворить, нет, но давай я тебе попробую его объяснить. Вдруг получится? Как раз хорошая разминка и база для дальнейшего самосовершенствования.
Девушка согласно кивнула.
Василий вызвался еще раз обогнуть лагерь, выискивая бреши в охране. Вдруг в каком-то месте стражника все-таки сморил сон? Уже проще, если на одну проблему меньше станет. Заодно иномирцу очень хотелось попробовать свои способности «антимага». Конечно, если разом исчезнет вся завеса, в лагере поднимется жуткий переполох, но если очертить небольшой лаз… то может сработать. Поскольку Василий к нашему миру не имел никакого отношения, соответственно и его способность устранять чары эольцы не должны были заметить.
— Расслабься, — тихо советовал я, — ты так ничего сделать не сможешь, только резерв весь потратишь. Не пытайся управлять водой — настраиваешься на нее, а потом используешь это заклинание. Нет, ровнее и… пас, который я тебе показал… да, молодец. Уже что-то похоже. Попробуй еще раз.
Маришка смешно хмурилась, пытаясь понять, что же от нее требуется наколдовать. Альга от нечего делать комментировала мои никудышные объяснения и попытки девочки им следовать. Это еще сильнее сбивало меня с мыслей, а Маришку с нужного настроя. И тем не менее уже через пятнадцать минут, жутко счастливая, она «упросила» дождевые капли по дуге огибать злосчастный куст, оставив нас в покое.
Стало намного уютнее и не так холодно, особенно после простенького бытового заклинания просушки, использованного мной. Вздохнул, жалея, что сам не могу общаться со своей стихией: говорят, это потрясающе, — слышать ее голос внутри своего сознания, вон как Маришка замерла, не в силах сразу же выйти из транса. Говорят, что раньше сильные маги могли говорить с ураганами и цунами, убеждать утихнуть землетрясения и пожары… Но это было очень давно. Сейчас магов таких уровней днем с огнем не найдешь. Перестали они рождаться. Видимо, баланс какой-то нарушили или чем Алив не угодили, и теперь уже и неясно было — то ли сказки бабушкины, то ли действительно когда-то наш мир населяли удивительные и могущественные создания.
— Оррен, а почему, когда ты говоришь про эольцев, произносишь не «маги», а «жрецы»? — Альга решила продолжить внеплановый урок по эольским традициями, чтобы повысить свой уровень знаний.
Мне безумно хотелось напомнить воровке, что в Эоле мы были вместе, но при этом она ничем, кроме кожаных кошельков богатых торговцев, не интересовалась, в то время пока я пытался заниматься самообразованием и изучал обычаи и особенности врага.
Заметив изменившееся выражение моего лица, Альга поспешно добавила:
— Да, я серая, да, я необразованная, и вообще непонятно, за что ты меня, такую нехорошую, любишь, но, Оррен, пока все равно нечем заняться — расскажи, интересно ведь!
— Да уж, еще одно подтверждение тому, что любят не за что, а вопреки… в Эоле лицензию на право использовать магию выдают только тем, кто проходит посвящение в жрецы Хель. Соответственно чем выше посвящение — тем больше возможностей. Та же градация, что у нас, только зависит не от уровня силы, а от желания служить Убийце. Послушники на уровне наших бытовиков. При рождении на тех детей, у кого обнаруживают магические способности, ставят специальные блоки, которые затем, уровень за уровнем, снимают. Главный жрец соответственно по силе равен Эриаму.
— То есть те, кто отказывается проходить посвящение, так и остаются на всю жизнь простыми людьми? — ужаснулась Маришка, которая уже успела выйти из транса и теперь с восхищением оглядывала получившийся купол из дождевых капель.
— Замечу, короткую жизнь: заблокированный дар убивает своего носителя в течение двадцати — тридцати лет, — кивнул я.
Возвратившийся Василий устроился с краю нашей импровизированной засады и к моим рассказам прислушивался не особо. Большую часть разговора он пропустил, в магии не разбирался и решил посвятить еще несколько минут своим мыслям, позволив нам закончить небольшой экскурс в нелегкую жизнь убийцепоклонников.
— Хель не может рисковать. На территории трех материков — Эола единственное государство, где ее культ признан единственно верным и процветает. В остальных странах все последователи Убийцы либо прячутся по пещерам, не рискуя вслух произносить ее имя, либо истреблены под корень. Еще несколько островов, где она также имеет власть, можно в расчет не принимать. В остальном все теплые места давно и надежно заняты Алив. Так что для молодых людей, со всех сторон окруженных светловерцами, слишком велик соблазн посмотреть на другую веру и законы Пресветлой матери. И подобными мерами Хель старается избежать потери своих адептов. В принципе, — заметил я, — весьма разумно, чем меньше у нее останется сторонников, тем меньше будет возможности вмешаться в судьбу нашего мира. Как заметила Альга, творец из Алив отвратительный — это и уравнивает силы двух дам, якобы сотворивших нашу реальность. Светловерцев в разы больше, но верят они через пень-колоду и хвалы почти не возносят, не считая отдельных личностей. Убийцепоклонников мало, но при этом все они ярые фанатики Хель, готовые отдать свои жизни во имя ее.
— Все-таки странный у вас мир, — подвел итог Василий. — Вроде успел пообжиться, но все равно как расскажешь что-нибудь новое, Оррен, так мурашки по коже…
— Извини, какой есть, в таком и живем. Что-то нашел интересное?
— Нет. В одном месте мальчишка вроде клюет носом, но там все с другого поста просматривается хорошо. Так я попробовал подползти, чтобы с завесой разобраться, и чувствовал, как она напряглась. Понял: если еще ближе придвинусь, она не выдержит, вся рухнет. Не стал рисковать. А вы тут, смотрю, самообразованием занимаетесь? Молодец, Маришенька, какой кокон для нас соорудила, а говорила — не получается! Чуть-чуть терпения и усердия, и всего добьешься, что бы там этот эльф темный про пределы и способности ни болтал.
Девочка от похвалы совсем разомлела. Улыбнулась и окинула дождевой купол уже не восхищенным, а задумчивым взглядом, словно решила, что бы еще такого с ним сотворить, чтобы доказать — и терпения, и всех других качеств у нее точно хватит.
— Получается, мы остановились на том, с чего начали? — разочарованно протянула Альга.
— Вовсе нет, — я поспешил успокоить воровку, — пока я вам тут про эольцев рассказывал, хорошенько все еще раз оглядел и вспомнил, что про их магию знал. Так что одна идейка в наличии теперь имеется. Можно попытаться проникнуть во-он в том месте.
Друзья, как по команде, повернули головы, пытаясь понять, куда я указываю. За пеленой дождя сложно было рассмотреть что-либо среди одинаковых палаток. Однако все быстро заметили примостившиеся в углу лагеря несколько серых кабинок, никем не охраняющихся и поставленных на скорую руку, но с явной заботой о будущих нуждах.
Василий только хмыкнул, видимо коря себя за то, что первым не догадался. Маришка коротко хихикнула.
— Да… такой подлости, Оррен, я от тебя не ожидала, — с восхищением протянула Альга, — пробраться к эольцам через самое святое место — туалет.
Глава 10
КРОВЬ РОДНЫХ
Внося разнообразие в свою жизнь, убедитесь, сможете ли вы его вынести.
NN
Выспаться Юльтиниэль не удалось. Ей даже показалось, что она только-только нормально вытянулась на неудобном тюфяке и прикрыла глаза, как тетка — владелица дома — начала кричать, чтобы они спускались вниз.
— С какой это радости или, вернее, Хель? — с хриплым проклятием вскочил на ноги Рит.
В руке молодого мужчины, словно по волшебству, возник фамильный меч.
Рядом уже стоял готовый к бою Талли, в руках эльфа трещал небольшой разряд молнии, готовый в любой момент атаковать неожиданного врага, — Юля даже залюбовалась заклинанием, настолько красиво и просто оно получилось у мужчины. Альга тоже в стороне не осталась, вооружившись тонкими кинжалами. Одна только Юльтиниэль стояла посреди чердака, пытаясь понять, что же делать ей: магию применять нельзя, чтобы сразу же не раскусили — откуда лучезарной княжне знать боевые заклинания? Оружия с собой нет — все у Кристиана осталось.
Рит кинул в ее сторону презрительный взгляд, явно записывая на счет полуэльфийки подозрительную заторможенность и глупое выражение лица.
— Что случилось, уважаемая хозяюшка? — звонко спросила Альга, бесшумно подбираясь к лестнице. — Мы честно оплатили свой отдых! — добавила девушка с некой долей угрозы.
Из невнятных бормотаний женщины выяснилось, что прибегал посыльный мальчишка от старосты — тот просил господ-охотников немедленно проследовать к нему для разрешения каких-то вопросов.
Они переглянулись.
— И что делать? — как-то рассеянно спросил Талли, гася заклинание и застегивая рубашку.
— Идти, — кивнула Альга, также пряча оружие. — Просто так личностей вроде нас не зовут.
— Не хотелось брать новое дело, — продолжил за воровкой Рит. — Только от предыдущего отвязались, а тут явно пахнет крупными неприятностями. С другой стороны, деньги лишними не бывают.
— А варианты? — Альга попыталась ладонями пригладить торчащие в разные стороны волосы. — В любом случае нужно знать обо всех событиях, происходящих в округе. Если поблизости завелась какая-то тварь, нам же хуже на нее будет напороться. Рэль, с нами пойдешь или подождешь здесь? — все-таки вспомнила воровка про Юльтиниэль.
— С вами, — не задумываясь, откликнулась девушка и направилась вслед за компанией вниз по лестнице. — Как думаете, хозяйка не одолжит мне что-нибудь из своей обуви?
Одолжила: два растоптанных ботинка, в каждый из которых могло вместиться по три ноги Юльтиниэль, и все равно остался бы небольшой зазор. Воротить нос полуэльфийка не стала, только, раздобыв пару веревочек, хорошенько примотала обувь, чтобы та не свалилась в неподходящий момент. И кажется, снова вызвала подозрения новых знакомых.
Юля только головой помотала, ну не следовало же ей просить о помощи Рита или того же Талли? — Может, это и пошло бы на пользу роли сбежавшей княжны, которая не должна была уметь заботиться о себе в подобных условиях, но на такое унижение полуэльфийка ни за что не согласилась бы.
Мальчишка-провожатый уверенно вывел их к воротам. Оные, несмотря на поднявшееся солнце и ясный день, по-прежнему оставались запертыми, как обычно бывало, если появлялась угроза для жителей деревни или же, наоборот, в самом селении появлялось что-то нехорошее, что не следовало выпускать наружу. Охотники явно насторожились: Рит выразительно посмотрел на Талли, а Альга зачем-то проверила, не забыла ли она свою сумку.
Тем временем они приблизились именно к той вышке, у которой ночью Юльтиниэль выручила очаровательную малышку. Душа девушки сделала кульбит и предприняла попытку свалиться в пятки.
Около лестницы их ждал немолодой мужчина, уже переступивший порог старости, но сохранивший силу бывалого воина. На компанию охотников он посмотрел снисходительно, а Юльтиниэль так и вовсе достался взгляд недоуменный, но поздоровался староста предельно вежливо и даже извинился за беспокойство.
Рит ответил ему хорошо скопированным, благожелательным тоном, что он и его команда будут рады оказать посильную помощь в меру своих возможностей… разумеется, за определенную плату.
— Что у вас случилось?
Староста кивнул на лестницу, предлагая господам охотникам самим ознакомиться с проблемой. Оррен кивнул Талли и первым полез на площадку, за ним последовала Альга.
— Помочь? — Эльф улыбнулся Юльтиниэль.
— Благодарю! — Отказываться от помощи девушка не стала, и не только затем, чтобы не вызвать еще больших подозрений, но просто потому, что внимание и забота Таллиэля были ей очень приятны.
Оказавшись на деревянной площадке, Юля первым делом огляделась и лишь потом сообразила, что Рит и Альга склонились над распластанным телом стражника… того самого мужчины, которого она ночью ругала за недобросовестное отношение к службе. И, судя по всему, зря — стражник был безнадежно мертв.
Сзади приглушенно выругался Талли. За ним на площадку забрался староста.
— Да, его нашла смена. Думали, что спит, опершись на копье, а оказалось, что помер.
Альга внимательно изучила искаженное лицо.
— Явно не своей смертью в чертоги Алив отправился, — вынесла она вердикт.
— Это-то без всяческих изысканий понятно, уважаемая, — отмахнулся староста. — Тут всю ночь плакунья надрывалась, у нас вроде все знают, каким знаком защититься, да, видимо, Дим не успел или еще что случилось.
— Плакунья?! — Рит побледнел, впрочем, и Альга, и Талли выглядели ничуть не лучше.
— А что тут такого? — удивился мужчина. — У нас, господа охотники, постоянно какая-нибудь гадость ошивается, заманивает… Не первую ночь подходила: до рассвета рыдала и обратно в чащобу уползала от солнца. В этот раз, правда, и полночи не проплакала, мы решили, что надоело ей.
— О, Алив…
На Рита уже смотреть страшно было; староста тоже посуровел.
— Вот и я подумал, что неспроста это. Могла она перебраться?
— Сама? Нет. Ее кто-то должен был перевести… причем добровольно. Даже не так, через черту подобное создание нужно было пронести на руках, чтобы никто ничего не почувствовал.
Юльтиниэль поняла, что ее трясет. Осознавать, что она провела в деревню непонятную тварь, замаскированную под ребенка, было ужасно. Хуже этого полуэльфийка чувствовала себя только в тот миг, когда думала, что потеряла отца. Но ведь малышка казалась такой беззащитной! И этот дурацкий инстинкт защищать… или дурман, навеянный детским плачем? Но ведь девочка даже после того, как полуэльфийка пронесла ее, не стала нападать на Юлю. Почему?
Все неправильно!
Эльф, заметив состояние княжны (близкое к полуобморочному), взял ее за руку, расценив все по-своему.
— Плакунья — это не так страшно, как может показаться на первый взгляд, то же умертвие намного опаснее. Тут, главное, успеть ее уничтожить, пока она никого не убила. Сила этой нежити напрямую зависит от количества выпитых людей, — начал читать он небольшую лекцию, пока Рит и Альга обговаривали со старостой условия заключаемого Договора и оплату труда охотников. — К тому же на солнце она выходить не может, если и проникла в деревню — должна была где-то затаиться. А в таком состоянии умертвить ее проще простого. Так что не переживай, Рэль. Думаю, мы быстро справимся.
— Надеюсь.
Слова эльфа немного подбодрили Юльтиниэль. Даже если она допустила ошибку, остался шанс ее исправить до наступления темноты. Поэтому, пока Рит не обращал на эльфов никакого внимания, решилась спросить:
— А вообще, плакунья — это что такое?
— Мерзость, — честно ответил Талли, — обычные мертвецы встают из могил после специального слова, но, если сила Хель находит могилу с маленьким ребенком, она его растит и только после этого выпускает на охоту. Чаще всего почему-то этому подвержены девочки. Когда они поднимаются, помнят только свой дом — кровь родных намного увеличивает их способности, а вот дорогу до него, к счастью, нет. Так что добираются плакуньи до ближайшего жилья — идут туда, куда глаза смотрят, необязательно в нужном направлении. Самостоятельно преодолеть сберегательную черту не могут, поэтому выбирают место под частоколом и начинают плакать, надеясь, что кто-нибудь сжалится или поведется на детские всхлипы. И плачем же и убивают — защититься от этого можно просто, — тут Таллиэль сделал перед лицом девушки незамысловатый знак, будто дар в воздухе нарисовал. — Вот и все сложности.
Юльтиниэль кивнула в такт словам эльфа и вдруг вскрикнула: кровь родных! Ведь малышка узнала какой-то дом и побежала к нему…
Не понимая, что может себя выдать, полуэльфийка опрометью кинулась к лестнице, надеясь, что на бегу вспомнит тот дом, куда направилась плакунья. Если нежить успела кого-то убить, то надежды Юльтиниэль на быстрое исправление допущенной ошибки могли пойти псу под хвост, а то и вовсе привести к катастрофе.
… — Что это с нашей княжной? — Оррен удивленно посмотрел на Лареллин, которая так резво спускалась с лестницы, будто за ней гналась вся рать наместника Хель, или же эльфы во главе с лучезарным князем и твердым намерением возвратить беглянку в Светлолесье.
Альга только плечами пожала, а вот Талли нахмурился, словно пытаясь вспомнить что-то весьма важное.
— Э-эм… — замялся эльф, потом все-таки сказал: — Считается, что… мм… незамужние девушки нашего народа могут чувствовать нежить, особенно если знают, какая она именно… Но убеждаться в этом мне еще не доводилось. Во всяком случае, не зря же Лареллин спрашивала, что это за вид нежити.
— Не попадались — как ты сказал? — «незамужние» экземпляры? — подколол друга Рит, особо не вслушиваясь в смысл слов.
— Так получается, Лареллин почувствовала плакунью?! — поразилась Альга, первой уловив суть сказанного.
— Получается, да.
— Тогда почему мы стоим на месте и ушами хлопаем?! — воскликнул Рит, первым бросаясь к лестнице. — Немедленно за ней!
Впрочем, долго бежать не пришлось. На полдороге полуэльфийка потеряла один ботинок и вынуждена была за ним возвратиться, позволив остальной компании сократить расстояние. А там и до нужного дома было рукой подать.
Но они конечно же опоздали…
Лареллин замерла на пороге, лишь чуть-чуть приоткрыв дверь. Секунду вглядывалась в темноту прихожей, а затем с тонким вскриком отшатнулась, едва не упав на землю, — помог вовремя подхвативший девушку Таллиэль.
Оррен мгновенно понял, что спешить уже некуда, и так же осторожно заглянул в образовавшуюся щель. Грязно выругался и кивнул Альге, чтобы та тоже оценила кровавый ковер, устилавший деревянный пол.
— Кровь родных… — прошептала княжна.
План проникновения на вражескую территорию был прост, по выражению Василия, как инструкция по эксплуатации веника. А по мнению Альги, отличался фамильной ритовской сумасбродностью, на этот раз перешедшей все допустимые границы. Маришка так и вовсе не переставая фыркала. На мой же скромный взгляд, план вышел совершенно обычным и отличался разве что толикой нездорового юмора, без которого в нашем сложном деле было не обойтись.
Итак, мы, немного переместившись в сторону, затаились почти около самой завесы, внимательно наблюдая за тремя кабинками. Эольцы оказались на удивление брезгливы и изнеженны и пользоваться кустами считали ниже своего достоинства. Нет, ясно, если, чтобы в голову не втемяшилось, приспичит — по-всякому запоешь, но было бы глупостью не использовать слабости врага против него самого.
Я же, пока нужная минута не выдалась, пытался объяснить Василию, что можно попробовать сделать с его даром, который упорно пытался разрушить завесу. Надо сказать, в антимагии я разбирался примерно так же хорошо, как в процессе создания миров, то бишь никак. Однако год наблюдений за Василием не прошел впустую, и кое-какие соображения у меня имелись.
— Мы же можем колдовать в твоем присутствии? И ничего не портится… — размеренно объяснял я внимающему мне иномирцу. — А все потому, что ты знаешь: ничего плохого мы не учудим. Вот когда Юля с Крисом дрались первые дни знакомства, ты их на раз-два утихомиривал. Видимо, этот дар чувствует твои намерения и подстраивается под них: ты спокоен — и он на окружающую магию не обращает никого внимания, но эольскую завесу явно воспринимаешь как серьезное препятствие и угрозу, поэтому способности стремятся ее устранить.
— То есть, Оррен, — покачал головой Василий, — ты предлагаешь мне глубоко вдохнуть и попытаться убедить самого себя, что все хорошо?
— Примерно так… — согласился я.
— А может, проще мне ее все-таки убрать? А то я вроде как и так спокоен, куда уж больше? А говорить с каким-то даром… — так ничего глупее я в жизни не делал. Это уже диагноз будет.
— Ну-у не стоит, — оскорбился. — Я со своим проклятием могу спокойно общаться, когда требуется. Оно вполне разумно и обособлено от моего сознания. Значит, мне, по твоим рассуждениям, пора идти в специальную лечебницу?
— Прости, я не хотел тебя задеть, — тут же поднял руки в примиряющем жесте иномирец. — Ты, Оррен, только учитывай, что я к вашим «обычным вещам» еще не скоро смогу привыкнуть, и то, что для вас скучные будни, для меня — верх абсурда.
— Не такие уж и скучные, — улыбнулась Альга. — Оррен у нас один такой — оригинальный.
— Хорошо, попробую что-нибудь сделать. — Иномирец нехотя согласился и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Потом нахмурился: — А можно будет понять, что у меня получилось?
— Ты ведь чувствуешь давление завесы?
— На этом расстоянии почти нет. — Василий открыл глаза и смерил метры, оставшиеся до защитного заклинания эольцев.
— Вот! — обрадовался я. — Как только исчезнет и это «почти» — можно считать, что все получилось.
Иномирец кивнул, подходя к полученному заданию со всей ответственностью.
Мы же с Альгой и Маришкой продолжили наблюдение за кабинками. Кстати, это оказалось еще и замечательным способом точнее определить, сколько же в лагере все-таки имеется убийцепоклонников. Лежали в засаде мы достаточно, а эольцы тоже, как ни крути, люди и часто пользовались удобными кабинками. Конечно, все рассчитывалось плюс-минус, но даже по приблизительным подсчетам выходило мало — всего сотня с горсточкой. Ну как такими силами Охранительную крепость штурмовать? Мы ж от смеха все лопнем… хм…
В любом случае получалось, что Чар приготовил какую-то крайне мерзкую штуку.
Наконец удача нам все-таки улыбнулась. Стоило Василию кивнуть, когда со своим необычным даром он разобрался, как все кабинки оказались занятыми одновременно. Мы переглянулись: на лице Альги появилась такая многообещающая улыбка, что если бы я не знал воровку, то мог бы устрашиться.
И, не сговариваясь, побежали через завесу, стараясь шагнуть на ту сторону одновременно. Заклинание недовольно заискрило, сообщая куда надо о незапланированном проходе. Все, кроме меня, тут же кинулись к ближайшей палатке и затаились там, попытавшись слиться с серой тканью. Я же расположился около одной из кабинок, старательно изображая из себя крайне занятого человека.
Самая главная проблема эольцев заключалась в том, что завеса не могла подсчитать, сколько именно человек проникло на территорию лагеря, а сообщала о самом факте проникновения.
Как я и думал, эольцы не стали бежать к месту прохода всем скопом, а по какому-то амулету связались с крайним к данной точке офицером. Поэтому, когда бедолага вывалился из туалета, я успел нацепить на лицо самое спокойно-наглое выражение, которое только имелось в моем арсенале.
— А вы что хотели? — Плащ замечательно скрывал отсутствие формы, и вел я себя не просто как вышестоящий по званию, а как главнокомандующий. И на молодого мужчину мой грозный вид произвел весьма сильное впечатление. Тем временем я усиливал напор: — Думаете, вы одни такие? А потом удивляетесь, почему завеса мигает все время! В таких-то условиях!
Оборвав фразу, я, высоко задрав подбородок и вложив во взгляд весь запас презрения, направился в сторону палаток. За моей спиной офицер, запинаясь, отчитывался по амулету перед прямым начальством, что сия оплошность с проходом не что иное, как череда случайностей, и никакие враги на территорию лагеря не проникли.
Оставалось только с гордым и независимым видом скрыться между палатками, после чего, резко свернув в сторону, устроиться рядом с друзьями. Итак, план по проникновению на вражескую территорию был с блеском выполнен. Главное, теперь не выдать себя громким смехом.
— А выходить мы как будем? — Альга осторожно выглянула из-за палатки, пытаясь понять, как нам пробраться поближе к императору и жрецу Хель.
— Без проблем, — отозвался я, — на выход завеса не работает, не придумали в Эоле понятия «дезертирство» — зачем им еще один синоним к самоубийству? Так что все осмотрим, если сможем, послушаем планы Чара, после чего пойдем обратно в крепость, отдыхать.
— Это если нас не поймают, — уточнил Василий, с неодобрением смотрящий на наше веселье. По мнению иномирца, к процессу проведения разведки следовало подходить более серьезно, а не превращать все это в полнейшее безобразие и приключение.
К счастью, время было позднее, и все нормальные эольцы уже давно спали по своим палаткам, в некоторых еще слышались приглушенные разговоры, но уже вялые и сонные, кое-где раздавался немелодичный храп вперемешку с бранью незадачливых соседей. Так что шли мы всей компанией спокойно, почти не таясь. Изредка, правда, приходилось замирать и прислушиваться — нет ли за следующим поворотом какого-нибудь поста или вышедших подышать свежим воздухом людей.
Альга пару раз отлучалась в офицерские палатки, отличающиеся от остальных более плотной темной тканью и специальным узором. За воровку я не волновался, при желании она могла передвигаться так бесшумно, что даже лучший эльфийский мастер не смог бы ее услышать. В конце концов, было неправильно оставлять Альгу без честно заработанных сувениров. Так что к тому времени, когда мы подобрались к императорскому шатру, сумка воровки заметно потяжелела. Уж не знаю, что такого интересного могло обнаружиться у убийцепоклонников, что глаза Альги просто-таки светились от удовольствия.
Здесь, в самом сердце лагеря, бодрствующих людей оказалось намного больше. Кроме бдящих вокруг шатра солдат и больших магических светильников, старательно разгоняющих ночные тени, обнаружилась и парочка жрецов. Они о чем-то лениво беседовали на
расстеленном перед входом в шатер ковре. Глубокие капюшоны оказались скинуты, и я с досадой разглядел бритые черепа, украшенные сложными татуировками, — свидетельство большой магической силы и благосклонности самой Хель.
Справиться с этими экземплярами будет куда сложнее. Однако не невозможно.
— Оррен, ты уверен, что стоит второй раз пользоваться меткой? — с сомнением протянула Альга, пристально рассматривая жрецов.
Те, словно почувствовав недовольный взгляд женщины, огляделись. Но я уже расстегнул цепочку, окружая нашу компанию силой Убийцы, и жрецы, не обнаружив следов посторонних людей, вернулись к неспешной беседе.
— Все в порядке, — криво улыбнулся. — Хель сейчас в другом времени, а значит, гипотетически, мои шансы проиграть ей существенно уменьшаются. Василий, займешься теми двумя молодыми людьми?
Василий кивнул, и не прошло минуты, как два оглушенных стражника смирненько прилегли отдохнуть, открывая нам проход к шатру. Я снова застегнул цепочку.
Убедившись, что более никаких препятствий нет, мы приникли к плотной ткани, стараясь что-нибудь расслышать. Труда это не составило: говорили в шатре на повышенных тонах, но конечно же не озаботившись нашим удобством, использовали не общеимперский, принятый в Лирии, а свой, эольский язык.
Недолго думая, я достал ножик и вырезал небольшое окошко, дабы еще наблюдать за тем, что происходит внутри. С горем пополам, но я понимал спор Чара с главным жрецом — объемным, низким мужчиной, правую половину лица которого несказанно уродовала татуировка змеи. Резкие слова со множеством согласных глухих звуков адекватно переводить было сложно, но я старался. Альга, кажется, тоже могла уловить суть, а вот Маришка с Василием, обменявшись разочарованными взглядами, решили пока нас посторожить, чтобы не донимать нытьем и просьбами все объяснить.
— Такого не может быть, владыка! — видимо, не в первый раз повторял жрец, нервно меряя внутреннее пространство императорского шатра маленькими шагами. Он то и дело прижимал к потному, оплывшему лицу тонкий кружевной платок и кривился, словно бы от жуткого отвращения: все, к чему только ни прикасался взгляд мужчины, получало свою порцию презрения.
Чар сидел в кресле, прикрыв глаза и откинув голову на высокую спинку.
— Ты считаешь, что сразу у трех людей приключилась одна и та же зрительная галлюцинация? — с нешуточным сарказмом уточнил император. — Или думаешь, мы так удивились, что забыли прочитать фон? Так вот, повторю: Рит абсолютно точно отмечен Хель. Все. Точка. Твоя задача — объяснить, как такое возможно, а не убеждать меня в моей же собственной невменяемости.
Жрец замер. Ответа у него явно не было.
— Мы можем спросить у Великой… — осторожно предложил он.
Альга рядом напряглась. Хоть я и сказал, что Хель в нашем времени нет, а Убийцей притворяется Алив, на душе воровки явно было неспокойно, и еще раз видеть творца женщине не хотелось.
В этот момент Чар кивнул, разрешая обращаться к Хель, и я чуть не вскрикнул от неожиданности. Жрец знал, что зовет Пресветлую мать! Я мог поклясться честью рода и своей жизнью, что служитель Убийцы был прекрасно осведомлен, кто скрывался под личиной безумного творца. Вот это номер! Только недавно говорил о преданности эольцев…
Напрягшийся император явно ни о чем не подозревал. Впрочем, человеку, неосведомленному о предпочтениях и капризах великих творцов, было непросто разобраться, как оных следовало звать. Хотя на самом деле все весьма просто.
К Хель не так часто обращаются, чтобы позволять себе игнорировать чужие просьбы — проклятия-то давно мимо ушей пролетают, а вот на зов, обладая безмерным любопытством, она не прийти не может. Даже если самоубийца, желающий лицезреть ее, выражается нецензурно. С другой стороны, чаще всего Хель появляется, предварительно натянув на себя невидимость, пару минут изучает обстановку и лишь после этого решает — стоит ли показаться просителю.
Вот к Пресветлой матери взывают все, кому не лень, круглосуточно в сотнях разнообразных миров. Поэтому Алив даже при очень большом желании не в силах разобраться среди безликих голосов, живущих в ее голове. Поэтому для тех, кого она желает посетить, творец придумывала сложные формулировки вызова, чтобы ей было проще различать их. Те слова, которые произносил жрец, были одной из таких формулировок.
И Алив не заставила себя ждать.
Женщина появилась с легким хлопком, так любимым Хель. И на первый взгляд различий действительно не было. Разве что небольшой нюанс — Убийца ненавидела шрам, который пересекал ее бровь, и в нашем мире предпочитала появляться, предварительно стерев эту безобразную метку со своего лица. Видимо, другие творцы и представить себе не могли, что Хель может волновать ее внешность… Иногда мне даже кажется, что я единственный человек во вселенной, знающий об этом. Вот Пресветлая мать и ошиблась, забыв убрать шрам с наведенной иллюзии.
Эольцы этого, к сожалению, не замечали. Наверное, Хель их давно не навещала, и точный образ успел стереться из памяти: сохранять изображение творца на картинах убийцепоклонники нужным не считали.
— Что случилось? — опустив предисловия и приветствия, спросила Алив. — Давайте без поклонов, — уточнила она уже после того, как жрец раболепно распластался на полу.
— На стороне лирийцев твой меченый слуга и с ним наместник. — Тон Чара мне понравился: ровный, без малейшего намека на восхищение.
— Мой слуга? — лицемерно удивилась Алив.
— Оррен Рит… Мы считали его защитником, но, видимо, ошиблись.
Пресветлая мать явно задумалась, что бы такого соврать. Да… это делать творец умела превосходно. Как мне однажды сказала Убийца, все они умели и любили обманывать, но только Алив превращала это в искусство. И сейчас Пресветлой не хотелось потчевать убийцепоклонников сказкой, шитой белыми нитками.
— Нет, вы не ошиблись, — наконец она покачала головой. — Рит не мой слуга. Не забывайте, что Алив умеет накладывать искусные иллюзии, не стоит обманываться: истинный слуга, отмеченный силой, никогда не осмелился бы пойти против моей воли. А с наместником… Да, с ним я еще поговорю.
Ну надо же! И ведь ни словом не обманула, но как получилось интересно!
В этот момент Алив растянула тонкие губы Хель в омерзительной усмешке. И вдруг, резко повернувшись, уставилась прямо на меня.
— Да… обязательно поговорю. Но только не сейчас. Вижу, вы не спешите с исполнением моего приказа? Поторопитесь, не хотелось бы, чтобы мальчишка-император вернулся раньше срока. А пока… кажется, у вас гости. — Пресветлая мать сложила губы трубочкой, словно изображая воздушный поцелуй, адресованный мне.
— Бежим! — громко прошептал я, быстро просчитывая, в какой стороне граница защитного барьера находится ближе всего к нам.
Третий раз пользоваться меткой жутко не хотелось. Оставалось только рассчитывать на собственные ноги и то, что в лагере не спешили поднимать тревогу. Громкие приказы Чара уже были слышны, в воздухе искрило магией, которую я воспринимал куда острее обычной лирийской, — жрецы настраивали поисковики. Но мы уже приближались к пленке заклинаний.
Переступая черту, Маришка что-то громко вскрикнула, и в этот момент глаза девушки стали почти прозрачными, а стена дождя прорвала прочную завесу, смывая наши следы.
В растревоженном лагере во всю мощь гремела тревога, слышались крики и яркими вспышками расцветали заклинания, но теперь найти нас не смог бы и лучший эольский сыщик. И, кажется, за такое везение стоило поблагодарить не кого-нибудь, а Чара, который как-то подозрительно удачно замешкался на несколько минут, позволив нам спокойно сделать ноги.
Что ж, жизнь становится все интереснее…
Староста так и нашел их сидящими на крыльце дома, в одну ночь оставшегося без хозяев. Юльтиниэль закрывала лицо руками, пытаясь убедить себя, что небо еще не рухнуло на землю и у нее осталось достаточно дел и неотданных долгов, чтобы не впадать в отчаяние. Наверное, остальные думали, что эльфийская княжна поражена видом залитой кровью прихожей. Это было даже к лучшему, в таком состоянии Лареллин не стал бы подозревать никто, даже Рит. Юлю мучило страшное ощущение ошибки, которую она допустила. Она все проигрывала и проигрывала в голове, что если бы только Юльтиниэль не пошла гулять, или не стала далеко отходить от дома, или прислушалась к себе, осознав, что что-то в милой малышке не так… — ничего бы этого не случилось.
Из-за проделок Юльтиниэль люди страдали часто, полуэльфийка просто не понимала той границы, за которой хорошая шутка превращалась в неприятный инцидент, весьма болезненный для избранных ею мишеней. Отец не раз предупреждал Юльтиниэль, что обязательно наступит день, когда из-за ее беспечности кто-нибудь погибнет.
Но ведь Юля всего лишь желала помочь!
— Ну что, почтенные? — Когда староста с еще несколькими людьми обследовали дом, решили вспомнить про охотников. — Что-нибудь для вас в доме надо оставить?
— Нет, — чуть подумав, ответил Рит, — плакуньи тут нет, следов тоже, нежить эта умная, знает, как надо прятаться. Уж точно бы в этом доме не осталась. Так что можете с домом и телами творить что угодно. И лучше ворота в деревню не открывать.
— А вы что делать будете?
— Искать… — ответил Талли, обеспокоенно поглядывая на Юльтиниэль. — Если до ночи не отыщем, придется туго.
— Да, расценки повышаются, — Рит усмехнулся, — одно дело голодную, полубезумную тварь в могилу загнать, а совсем другое, если она сил набралась и убить успела.
По взгляду старосты было видно, что мужчина больше бы обрадовался, загнав в могилу самого Рита: расценки у компании охотников оказались зверскими. Юля даже слегка пришла в себя от названной суммы: на такое богатство можно было заказать себе платье у лучшего эльфийского мастера в столице.
— За такие деньги мы сами справимся, — словно прочитав мысли полуэльфийки, отозвался староста, видимо пытаясь хоть чуть-чуть сторговаться. Столпившиеся за его спиной мужики согласно покивали.
— Мой маг не успел оправиться от недавнего ранения и колдовать в полную силу не сможет. А обычное оружие плакунью лишь ненадолго задержит. Мы сильно рискуем, уважаемый, соглашаясь на этот заказ. И нам намного дешевле обойдется не пытаться лишить себя жизни в почти безнадежной ситуации, а, не дожидаясь вечера, сбежать из этой западни. Уж вы-то нас точно не удержите. Но так и быть, я и мои друзья согласны рискнуть своим здоровьем и попробовать спасти ваши шкуры за означенную сумму. Монетой меньше — и ловите нежить сами.
Речь Рита удалась на славу. Юльтиниэль и не подозревала, что Оррен может говорить настолько жестким тоном, одновременно делая его и равнодушным, и угрожающим, — девушка даже не могла представить, как в голосе можно было перемешать столько интонаций, чтобы по коже пробежали мурашки, и сразу же захотелось сделать что угодно, только бы не сердить высокородного господина. И за всю длинную, сложную речь он ни разу не сбился, словно не одну неделю репетировал, заучивая слова. Да… теперь она прекрасно понимала, как добродушный герцог умудрился нажить столько недоброжелателей и врагов.
С таким-то прошлым удивительно, как он вообще до своих лет дожил!
— Хорошо. — Староста отвел взгляд. — Надеюсь, мы сможем собрать столько денег.
Рит кивнул:
— Не беспокойтесь, я почти уверен, что вы не потеряете ни одной монеты — покойникам плата обычно без надобности. — Молодой мужчина поднялся со ступеней, кивнул Альге и Талли: — Пойдемте, надо хорошо подготовиться к охоте.
Друзья медленно поплелись за своим командиром, предпочитая смотреть не по сторонам, а под ноги, все-таки прозвучавшие слова весьма и весьма удручали.
— Но ведь жителям придется отдать последнее, чтобы собрать такую сумму, — неожиданно, и в первую очередь для самой себя, выпалила Юля.
От недавних переживаний остался неприятный осадок, но полуэльфийка прекрасно понимала, что исправить ничего не сможет и лишь сделает хуже, если будет задавать один и тот же вопрос: «А что, если?» В конце концов, смерть — это только смерть, и в ней нет ничего нового. Неприятная процедура, через которую рано или поздно вынуждены проходить все люди.
Девушка помотала головой, наблюдая, как красиво пружинят белые локоны, и с вызовом посмотрела на удивленного Рита.
— Это их проблемы. В конце концов, распоряжение императора было предельно простым: хоронить умерших на новых кладбищах, отрезанных от поселения как минимум полосой леса или же водой. Если бы жители соблюдали это правило, к ним бы не забрела плакунья, в первые же два часа нашедшая своих родственников.
— И именно поэтому ты им предлагаешь такую жестокую альтернативу? — не отступила Юльтиниэль. Наверняка это было глупо — остановиться посередине улицы, чтобы начать спор, не предназначающийся для ушей местных жителей. — Либо большая часть из них будет убита нежитью, а остальным придется в такое время искать новое пристанище, либо ты оберешь их до нитки, заставив морить голодом себя и своих детей… Вот уж не ожидала, что в благородном роду Ритов, о котором ходит столько чудесных легенд, может появиться такое расчетливое чудовище!
Юля даже подумала, что он ее ударит, но вместо этого мужчина только улыбнулся:
— Можешь не переживать за благородство Ритов, княжна. В любом случае, если ты так жалостлива, так и быть, я вычту твою долю из суммы. Такое решение проблемы устроит твою светлость?
Юльтиниэль открыла рот, чтобы ответить, куда в этом случае Риту следует деть его собственную долю, и снова его закрыла. Оррен слишком легко выдал незнакомой княжне неприятную тайну своего происхождения, и это было удивительно. И с неохотой девушка согласилась:
— Хорошо, вычти мою часть, я все равно не смогу взять эти деньги.
— А я-то считал, что случай Таллиэля самый безнадежный. — Оррен, больше не оборачиваясь на замершую Юльтиниэль, направился в дом.
Альга покачала головой, но ничего добавлять не стала, поспешив за мужчиной. Талли прикоснулся к открытому плечу девушки:
— Прости Оррена, но про род ему лучше не напоминать. Он, с одной стороны, им безмерно гордится, а с другой — слишком переживает из-за того, что хоть Виктор и принял его как сына, но никогда не забывает напомнить, что Оррен не его кровь. А ты ему про «чудовище», неудивительно, что он сгоряча все сказал. Он и нам с Альгой тайну открыл даже не в первый год знакомства, а гораздо позже. Сохрани ее, ладно? Деньги — это не главное, я с радостью разделю с тобой, княжна, свою долю.
— Спасибо, — кивнула Юля, поднимаясь по скрипучим ступеням. — Конечно, сохраню!
— Рэль, — стоило ей только ступить на чердак, как к девушке сразу же обратилась Альга, — а ты больше плакунью не чувствуешь?
Юльтиниэль уже знала, как эльф объяснил ее странное поведение. Надо сказать, с подобным мнением она не была знакома. Конечно, не больно-то Юльтиниэль и изучала особенности перворожденной расы и связанные с этим легенды, но все равно было обидно, что такой интересный факт прошел мимо нее.
— Нет, не чувствую, — ответила полуэльфийка, проходя к своему тюфяку.
Наблюдать за сборами охотников было интересно: Талли, покопавшись в своей сумке, извлек на свет с десяток различных пузырьков, заполненных сушеными травами, какими-то порошками и разноцветными жидкостями. И теперь, используя пустые флаконы, смешивал содержимое.
— Не думала, что магу нужно возиться с этими травами… — фыркнула она.
Ладно бы Талли не обладал большим потенциалом — тогда использование специальных смесей было бы оправданно. Юльтиниэль пренебрегала алхимическими науками, считая их неэффектными и скучными, и очень удивилась, увидев, как эльф осторожно отмеряет капли красной тягучей субстанции, напоминающей кровь.
— В таких делах, как охота на нежить, все средства хороши. К тому же мне можно и не пользоваться, а Альге с Орреном пара таких скляночек жизнь спасти могут, — улыбнулся Талли.
— Не выпендривайся, остроухий, — отозвался Рит, — жизнь мне помогает спасать мой меч.
— Значит, на твою долю я могу не делать? — заметно оживился Таллиэль, протягивая пять готовых составов Альге и уже собираясь убирать остальное обратно в сумку.
— Размечтался!
— Рэль, — Альга опустилась на тюфяк рядом с эльфийской княжной, — может, тебе все-таки стоит остаться здесь? Я понимаю твою тягу к приключениям, ну какой же девушке в нашем возрасте не хочется сразиться с большим монстром и одержать победу? Но лучше уж тебе поберечься… Все-таки, лучезарная княжна дружественного народа… твой брат не обрадуется, если тебя съест какой-нибудь оборотень или выпьет плакунья.
— Не-а, — безмятежно отозвалась Юльтиниэль. — Талли сказал, что сейчас это почти не опасно. Вот после захода солнца, если плакунью не найдем, я подумаю о том, чтобы уйти домой. А пока хочется поучаствовать. Я не такая беззащитная, как может показаться.
— Это мы уже видели, — не остался в стороне от разговора Рит. — Бедные разбойники!
— Вот, тогда держи. — Талли протянул ей три флакончика из мутного зеленоватого стекла, в которых плескалось что-то крайне неаппетитное. — И постарайся держаться поближе ко мне. Договорились?
— Конечно! К тому же вдруг нам по дороге сапожная лавка попадется? Я уже все ноги истерла!
Глава 11
ПЕРЕД БУРЕЙ
Если не строить свою жизнь самому, то кто-нибудь обязательно построит ее за тебя.
NN
По дороге в Охранительную крепость я пересказал Василию и Маришке разговор, услышанный в шатре. Меня тревожило странное поведение Чара и еще более странное — Алив. Да-да… помню, творцы такие существа, что это у них в крови. Но все-таки хоть какая-то логика должна быть? Даже Хель не любит переставлять фигуры по доске просто так, в надежде, что повезет. Уж во что творцы не верят, так это в случайности. Если Алив хотела, чтобы нас обнаружили, — почему не сказала об этом сразу? Если хотела, чтобы поймали, — не допустила бы ошибки императора. И моего выбывания из игры ей не нужно — я бы тогда давно с лестницы упал, свернув шею. Тогда к чему спектакль? Единственное разумное объяснение, которое приходило мне в голову: творцу от меня было что-то нужно, и она на это «мягко» намекнула. О своих размышлениях я тактично умолчал, решив еще раз все переосмыслить завтра на свежую голову. Правда, все-таки уточнил про отличие Алив от настоящей Убийцы и подозрения в том, что служитель Хель знает, что имеет дело отнюдь не со своим творцом.
Василий над моими словами сильно призадумался.
— Что-то много ты, Оррен, о Хель знаешь. — Иномирец покачал головой.
«К моему сожалению…» — подумал я, но вслух произносить этого не стал.
— Знаю, — согласился с иномирцем. — Какое-то время мы неплохо общались — почти стали друзьями, если, конечно, у творцов могут быть друзья. И помогала она мне много чем.
— Например, меня вернула, — согласилась Альга.
— Откуда? — уловив интонацию, тактично уточнила Маришка, на что я тут же ответил:
— С того света.
— Ого! — поразилась девушка, с непередаваемым интересом изучая воровку.
Василий даже в затылке почесал.
— Не понимаю, почему в вашем мире Хель — страшный кошмар, когда, по вашим словам, она милейшая женщина, всего-то страдающая небольшими расстройствами психики.
— «Небольшими»? Не обманывайся, Хель — Убийца и всегда ею останется, какой бы она ни хотела или пыталась казаться.
Альга кивнула:
— Да, Василий, фраза «вернула с того света» звучит благородно и красиво — это бесспорно. Но лишь до тех пор, пока разговор не зайдет о цене, которую заплатил Оррен за мое возвращение. И лучше не будем продолжать обсуждать это.
— Хорошо, — быстро согласился Василий, решив, что зря начал эту тему, которая не приносила никому удовольствия, — лучше расскажи, что там такого Маришка наколдовала?
Иномирец оглянулся на девушку и взял ее под руку — она еле-еле переставляла ноги и выглядела, мягко говоря, плохо. Последнее заклинание отняло у нее как магические силы, так и физические. Но, несмотря на это, она упорно изображала прекрасное самочувствие, пытаясь натянуть улыбку и не спотыкаться через каждый шаг. На бледном личике явно проступали сомнения, что мы откажемся ее брать на следующую вылазку. В общем-то это будет справедливо — зачем нам ее жизнью рисковать, брать такой грех на душу? Но в то же время я прекрасно помнил, каким сам был в молодости, и понимал: если не согласиться с девушкой, она может совершить опрометчивый поступок и сделать только хуже.
Но со своим вопросом Василий явно обратился не по адресу.
— Не знаю, это уж точно находится за пределами моего кругозора, чтобы что-то интересное сказать. Маришка, а ты сама что думаешь? — повернулся я к девушке.
Она запнулась и нахмурилась, выждав несколько секунд для того, чтобы собраться с мыслями, начала медленно говорить:
— Мне просто захотелось как-то их задержать и не позволить нас найти. Я обратилась к дождю, как вы, герцог, меня научили. Только сначала я еле-еле слышала стихию, а тут вдруг стало так громко, я испугалась, что оглохну, но дождь сказал, что поможет, и завеса исчезла, а на меня слабость накатила.
— Понятно, что ничего не понятно, — огорчилась Альга, когда с моей стороны никаких комментариев к рассказу Маришки не последовало. Женщина любовно погладила объемную сумку по натянувшемуся кожаному боку и замолчала.
А что я должен был сказать? После рождения Юльтиниэль, когда я заперся в поместье, едва ли раз в месяц выбираясь на небольшую конную прогулку, времени у меня оказалось предостаточно. И к моему стыду, львиную его долю я уделял отнюдь не дочке, вокруг которой и так суетилось невероятное количество прислуги, спешащей угодить юной госпоже, а в библиотеке читал все, что попадалось под руку. Как уже когда-то говорил, я не большой любитель читать, но на тот момент ровные ряды букв и новая информация лучше прочего позволяли ненадолго отрешиться от проблем и воспоминаний, а также помогали переосмыслять многие вещи. А крайними в огромном хранилище оказались стеллажи с книгами по различному колдовству. Именно поэтому, несмотря на непродолжительное обучение в академии и обидно-маленький магический потенциал, в этой области я разбирался весьма и весьма хорошо. Однако знать все невозможно. И то, что произошло с Маришкой, еще одно тому доказательство. Пусть лучше Эриам разбирается, раз уж имел несчастье родиться с возможностями архимага, развить их до предела и возглавить академию Шейлера.
Спуститься в подземный ход труда не составило. Альга так и вовсе спрыгнула, в последний момент зацепилась за одну из перекладин, затормозила и аккуратно приземлилась на ноги. Маришка, получив разрешение на использование магии, помогла себе левитацией, а потом придержала Василия. Я же все-таки воспользовался самой лестницей: прыгать, как воровка, я если и умел, то в далеком прошлом. Пользоваться даром или просить помощи Маришки не хотелось — она после левитации едва в сознании себя удерживала. Пара перекладин для приличия скрипнули, но обошлось без неприятных эксцессов вроде падения с высоты, осложненного переломами различной степени тяжести.
Василий, оценив состояние подопечной, подхватил ее на руки. Маришка, конечно, сопротивлялась чуть-чуть — для приличия, но потом, кажется, задремала.
— Когда придем, ее лучше сразу же показать лекарю, — негромко сказал я, — не хотелось бы, чтобы такая нагрузка плохо сказалась на ее резерве.
Иномирец согласно кивнул.
В крепости на нас тут же набросились Эриам, Ливий и Рик, которые конечно же заметили тревогу в лагере противника и теперь изнывали от нетерпения, желая услышать подробности наших приключений.
Им пришлось потерпеть, пока Василий отдавал распоряжения о размещении подопечной в ее покоях и о вызове лекаря, чтобы тот проверил состояние девушки: одно дело, если Маришка просто переутомилась, израсходовав свой небольшой резерв, — надо только подождать, когда он восстановится. Может, попить специальных настоев, чтобы ускорить процесс. А если девушка переоценила свои возможности и повредила тонкие каналы силы? Конечно, специалист сможет это поправить, но не хотелось бы, чтобы из-за одной ошибки Маришка лишилась своих способностей.
Пока иномирец суетился вокруг девушки и ждал лекаря, чтобы объяснить ему суть проблемы, я пересказывал самым любопытным, как мы добрались до лагеря и пробрались внутрь. Архимаг, глава и наместник невероятно развеселились, услышав про способ проникновения на территорию эольцев. Щекотливую тему о том, как удалось удержать лестницу и пройти мимо жрецов, которые обязаны были охранять императора, удалось замять, — помог Рик. Ливий уже было собрался меня переспрашивать, как брат вовремя отвлекся на рассуждения о людской безалаберности и глупости. В результате мыслей вслух, высказанных наместником, к которым с удовольствием присоединились и остальные присутствующие, эольцы, как обычно, оказались дураками, а вопрос о моих талантах благополучно забылся.
Затем к нам присоединился Василий, и я по второму разу перевел услышанный в палатке разговор. Альга вносила некоторые корректировки — эольский язык она знала с пятого на десятое, зато замечательно разбиралась в нюансах. Например, первую фразу Алив я понял как «Что случилось?». А по словам воровки, построение вопроса и измененное ударение были больше характерны для вопроса: «Что
опять случилось?» — с оттенком «Как же вы достали звать меня по пустякам!». Поправка была существенной — выходило, что жрец уже не раз отрывал творца по не самым важным делам, и Алив оказалась весьма сердита. Ну что ж… это не так уж и плохо. Можно было надеяться, что эольцы ее так достанут, что творец откажется от своей игры и оставит нас в покое. Мечты относились к разряду «несбыточные», но несколько секунд я блаженствовал, желая именно такого исхода дела.
С другой стороны, я прекрасно понимал, что Пресветлая мать из принципа не отступит, пока Убийца роется в прошлом, даже если у самой Алив есть дела куда более важные, а наш мир до невозможности ей надоел. Уж не знаю, что милые дамы не поделили в прошлом, но теперь из-за их споров и игр страдала вся множественная вселенная и остальные творцы за компанию.
— Получается, Хель дала прямой приказ наступать завтра? — хмуро уточнил Эриам.
— Не совсем. Она сказала, что не хочет больше ждать, но, зная Чара, могу предположить, что он решится скорее испытать терпение творца, но все-таки приедет сначала к нам. Любопытство — один из таких людских пороков, что никогда заранее не известно, причинит ли вред или сыграет на руку. Особенно если это чужое любопытство необъятных размеров.
— Испытывать терпение Убийцы? Оррен, ты слишком оптимистичен! — воскликнул Ливий, близко к сердцу принявший то, что нам пришлось столкнуться с Хель. Для главы ордена это было равносильно тому, как если бы на него вылили ушат помоев и пообещали скорую и мучительную смерть.
— Она их творец… — улыбнулся я, думая, что скоро запутаюсь в том, о чем кому надо врать, и сам забуду, что же из моих рассказов истина, а что выдумка. — И они нужны Хель. Убийца может легко устроить показательную казнь пары солдат, но ни Чара, ни его приближенных трогать не станет — иначе ее план провалится. Василий рассказывал замечательную поговорку… — Я нахмурился, пытаясь вспомнить понравившуюся мне фразу.
Иномирец с готовностью подсказал:
— Не плюй в колодец — пригодится воды напиться.
— Да! Вот именно! Злые, напуганные люди, потерявшие товарищей из-за небольшой задержки, причем потерявшие по вине своего же творца, станут воевать куда хуже людей, воодушевленных расправой над еретиками и монстрами, коими нас воображают. Хель придется подождать. — Я повернулся к Василию и добавил: — Все-таки удивительный у вас мир.
— Не мир такой, а люди, — хмыкнул мужчина, явно довольный моим восхищением, — и то лишь некоторые.
— А они, даже если захотят, не смогут завтра нас штурмовать! — неожиданно улыбнулась Альга, кивая на свою сумку. Видимо, не дождавшись вопроса, что же она такое позаимствовала у офицерского состава, воровка решила сама похвастаться.
— И что же такое ты украла, что они не решатся на этот подвиг? — по-доброму ухмыльнулся Рик, с интересом разглядывая сумку, будто пытаясь просверлить ее взглядом.
— Форму и оружие! — Альга победно улыбнулась и, опережая последующие вопросы, объяснила: — Не всю, конечно, но двадцать офицерских палаток я обчистить успела. Мне эту сумку Юля давно уже заколдовала. А вот возможности попробовать не было. Боялась, что что-нибудь с весом не получилось, но все оказалось лучше, чем думала.
— Я не сомневался, что вы с Юльтиниэль поладите. Однако ты устроила… — Я представил эольцев, штурмующих Охранительную крепость в одних подштанниках, и понял, что жизнь явно налаживается. Хотя вряд ли офицерский состав отважится даже из палаток вылезать, когда наутро обнаружит пропажу настолько важных вещей.
— Ну что ж, господа, — решил Рик подвести итог. Все-таки приключения приключениями, а спать все равно хотелось. — Раз завтра опять ничего серьезного не предвидится, предлагаю использовать свободное время по прямому назначению, а именно — посвятить ничегонеделанию. Мои ребята и так до невозможности довольные, что их позвали развеяться, ваши парни тоже вряд ли боем грезят.
— Да и мы сами особо не рвемся… — кивнул Ливий, видимо еще не осознав, что согласился с наместником Хель. — Только мне не нравится, что пока все получается так просто. Как по маслу идет. Уже который день подозрительно тихо… Даже переговоры — и те в балаган превратились! Как показывает жизнь, судьба устраивает затишья только перед грандиозными бурями.
Не хотелось признавать, но в словах Ливия была пугающая доля правды.
Весь оставшийся день они бегали по деревне. Разделяться было бесполезно — все равно плакунью мог убить только маг, причем хороший, как минимум умеющий управлять двумя стихиями. Так что от Рита пользы особой не ожидалось, он мог выполнять роль отвлекающего фактора или же прикрывать Талли, но его собственная сила на нежить не оказала бы никакого влияния. Помощи также не было ни от Альги, ни от самой Юльтиниэль — раскрывать свои способности полуэльфийка не собиралась. Да, она понимала, что, если возникнет угроза жизни для кого-то из охотников, ей придется воспользоваться магией. Но время еще оставалось, и вызывать новые подозрения Юле жутко не хотелось. В общем, они с Альгой и Ритом больше мешали, чем помогали эльфу искать притаившуюся плакунью. Таллиэль, правда, несколько раз повторил, что, если княжна как следует сосредоточится, снова сможет ее почувствовать. Но Юльтиниэль упрямо мотала головой и смотрела себе под ноги: она и в первый раз-то ничего не ощутила — просто знала, где искать нежить, а теперь и вовсе внутри было пусто, лишь периодически начинала острыми когтями скрестись совесть.
Юле очень не хватало рядом Маришки, которой она бы обязательно призналась в допущенной ошибке… Пусть подруга бы обязательно отчитала ее, напомнив о том, как важно помнить о последствиях, но Маришка бы ни за что не бросила ее и не выдала, и непременно нашла пару слов, чтобы успокоить Юльтиниэль. А теперь полуэльфийке приходилось бороться с самой собой.
Больно было наблюдать, как изменялась деревня под тревожными новостями, прокатывающимися по домам волнами страха и паники. Улицы опустели: люди спешили укрыться в домах, плотнее затворив двери, сдвинув щеколды и закрыв ставни. Постояльцы небольшого двора — с десяток крепких мужчин — около полудня собрались под запертыми воротами упрашивать старосту выпустить их. Мол, вы, если угодно, подставляйтесь под зубы плакуньи, а нас не хороните.
Пришлось отвлекаться от поисков и особо рьяным беглецам объяснять, что, скорее всего, в деревне остался тот, кто и помог нежити пройти за оберегательную черту. И не стоит будить лихо — вдруг остальные люди подумают, что это кто-то из собравшихся господ подлость совершил? Без суда и следствия убьют, потом перед Алив оправдываться придется, что просто ноги делал, а не помогал Убийце. Одного наглеца Риту даже пришлось на поединок вызывать. Впрочем, какой поединок? Мужчина чуть-чуть погонял противника по небольшому пятачку, пару раз обидно уколол, оставив тонкие царапины, и спросил, есть ли еще желающие высказаться. Желающих не оказалось, и несостоявшиеся беглецы удалились обратно на постоялый двор.
Заметив заинтересованный взгляд Юльтиниэль, Альга довольно заметила:
— Да, Оррен известный мечник. Они даже с императором на турнире сражались!
— И кто победил? — тут же спросила полуэльфийка, вспомнив про рассказ Криса и подумав, что теперь-то можно будет узнать правду.
— Оррен клянется, что победил он, а Талли считает, что была ничья, и я склонна верить именно ему… — хмыкнула воровка, — иначе эти двое точно не разошлись бы лучшими друзьями. К тому же стать крестным наследника просто так еще никому не удавалось. Хотя, на мой взгляд, это лишняя головная боль и совершенно ненужная ответственность.
Рит в это время что-то тихо говорил старосте, и нескольких минут передышки должно было хватить, чтобы спросить что-нибудь еще. Юльтиниэль припомнила то, что знала о судьбе Альги, и осторожно поинтересовалась:
— Звучит так, будто ты недовольна императором…
— Ох, Рэль… — Девушка покачала головой. — Все эльфы такие проницательные? Талли мне вот тоже советовал быть осторожнее и тщательно подбирать слова. Я видела императора, когда Оррен приезжал на турнир. Даже говорила с ним — сверху обертка, бесспорно, привлекательна, но смотреть, что скрывается под ней, я бы не советовала. Знаю, что сейчас между твоим братом и Ричардом собака пробежала, поэтому скажу, не скрывая: это отвратительный человек. И думается мне, что лицемерие у Литов в крови, — будешь в столице, держись от императора подальше.
К ним уже подходил Талли, улыбаясь той самой, приглянувшейся Юле улыбкой, и девушка не стала отвечать Альге. Об отце Криса она знала только то, что предлагали официальные сведения, например: Белый Единорог, как называли Ричарда, пользовался любовью народа. И еще то, что всплыло в разговорах с отцом, воровкой и Крисом: при жизни прошлый император особых подвигов не совершал, в то время, когда лютовала нечисть, предпочитал отсиживаться в столице. Отличался особой ненавистью к убийцепоклонникам и всему, что хоть приблизительно могло относиться к Хель, — этим и заработал любовь народа, сполна натерпевшегося от слуг Убийцы. Однако тот факт, что при малейшем подозрении человека казнили без суда, оставался незанесенным в летописи. Покинул этот свет Ричард в результате насильственной смерти — с помощью заговора его жены, в котором участвовала Альга.
А вот про лицемерие или что-то отвратительное Юльтиниэль слышать не доводилось. Девушка сделала в памяти пометку: расспросить об этом Кристиана.
— Отдохнули? — Юля даже вздрогнула, когда сбоку появился хмурый Рит. Видимо, она так задумалась, что не заметила его. — Тогда продолжим поиски. Времени осталось совсем немного, а деревня большая.
Альга кивнула и бросила на полуэльфийку настороженный взгляд, словно боялась, что княжна поспешит поделиться мыслями воровки с Таллиэлем и Орреном. Девушка только натянуто улыбнулась, следуя за охотниками по крайней улице.
Рит был прав, мешкать не стоило.
…Подходя к очередному дому, Юльтиниэль замирала: вдруг именно тут притаилась та милая малышка?
Люди неохотно открывали им двери, но ничего не говорили, понимая, что от зеленоглазого эльфа зависит их жизнь, здоровье близких и родных. Талли достаточно было переступить через порог, несколько секунд прислушиваться к себе, а потом, покачав головой, выйти, направившись к следующему дому. Юля, оглядываясь на эльфа, осторожно запускала в дом поисковик, но результатов это также не приносило.
А солнце с каждым часом все неумолимее приближалось к горизонту. И не нужно было обладать какой-то феноменальной внимательностью, чтобы заметить, как спутники княжны все сильнее и сильнее нервничали, оборачиваясь на светило каждые пятнадцать минут, словно просили его задержаться на небосводе подольше. Они проголодались, устали, но остановка могла оказаться роковой: сумерки уже вплотную подступили к деревне.
Кроме того, полуэльфийка ужасно беспокоилась за Криса. Как он провел ночь? Не случилось ли с ним чего-то плохого? Вдруг его ранила какая-нибудь тварь? Что он подумает, увидев закрытые ворота? Как сможет попасть в деревню? Ведь Хель сказала, что он должен присоединиться к ним уже сегодня! У девушки мелькнула осторожная мысль, что, может быть, творец все же поможет им, но с каждым проверенным домом наивная надежда таяла.
Хель явно собиралась сдержать свое обещание и не вмешиваться. Что ж, пусть тогда не обижается, если им не удастся в точности выполнять ее приказы…
Наконец когда они проверили до конца очередную улочку, Таллиэль не сразу пошел дальше, а замер на ступенях крыльца.
— Оррен, мы не успеваем, — спокойно произнес он, — надо отвести Лареллин в дом.
Юльтиниэль даже не сразу поняла, что это он говорит про нее. Не так-то просто было за день привыкнуть к новому имени и отношению к себе.
— Если мы не успеем, это будет уже неважно, — хмуро отозвался Рит, потирая виски, — получится еще одна страшная сказочка о том, как вредно маленьким эльфийкам сбегать из надежных домов. Жила-была лучезарная княжна, пока ее не съела плакунья. Правда, забавно?
— Скорее грустно, — не согласилась Альга, — все равно Рэль нужно отвести в укрытие и попросить старосту завтра выпустить ее, если что-то пойдет не так: лошади нам будут уже не нужны, а она, может, успеет обратно в Светлолесье добраться. У нас и так с эльфами отношения к Хель катятся, не хватало еще смерти лучезарной княжны.
— Не думал, что ты решишь когда-нибудь озаботиться политическим благополучием. — Талли криво улыбнулся. Но все равно и он, и Лареллин поняли, что Альга специально давила на рациональное. Риту было откровенно плевать на малознакомую эльфийку, но вот свою страну он любил.
Юльтиниэль возмущаться таким решением не стала. Они воспринимали ее однозначно: как слабую, но опасно-высокородную девушку, которую требовалось защищать, и полуэльфийке еще предстояло доказать охотникам, что она тоже чего-нибудь да стоит. Пусть, если хотят, отведут ее в дом, а Юля лучше тихо выберется оттуда и поможет охотникам тайком. И себя не выдаст, и, может быть, никто не пострадает.
— Хорошо, меня проводят или мне самой идти? — уточнила она, спускаясь за Ритом и стараясь сделать так, чтобы в ее голосе никто не услышал обиды, которая, вопреки мыслям и твердому настрою, переполняла Юльтиниэль.
— Лучше проводим, — подумав, ответил Талли, — все равно так голова болит, что настроиться на неживую силу уже не могу. Лучше еще несколько настоев смешаю, пока немного времени есть, и точно удостоверюсь, что ты будешь сидеть в доме за плотно закрытой дверью, — это все же лучше, чем дальше таскать тебя с нами.
— Да, тогда, пока будем идти, я попытаюсь составить план деревни — где мы были и куда лучше встать, чтобы точно эту гадость не пропустить, — неожиданно согласился Рит, хотя Юльтиниэль была уверена, что он до хрипоты будет спорить, мол, эльфийка и сама в состоянии добраться до дома — авось ножки не подломятся.
— Но флаконы под рукой держи, — подсказал ей Талли, когда они уже сворачивали к дому, в котором остановились.
Эльф шел к ней близко-близко, и почему-то Юльтиниэль подумала, что, если бы он захотел, мог бы взять ее за руку. Удивившись таким мыслям, она весело фыркнула и улыбнулась.
— И чем они мне помогут? Не проще ли будет сразу бежать?
— Ты зря недооцениваешь возможности алхимии. Плакунью, конечно, такое средство не убьет, но нанесет максимальные повреждения и задержит на достаточное для побега время.
Юльтиниэль не стала отпираться, что, быть может, действительно зря она считает сию науку развлечением для малышни.
— Никогда не интересовалась этим предметом, по-моему, боевая магия куда интереснее, — ляпнула она, подумав, что вот сейчас эльф обязательно спросит: с какой стати лучезарная княжна увлекается боевой магией. И что ей отвечать?
Однако Талли не спросил. Кажется, задумавшись о чем-то, он даже не заметил ее фразу.
— А у меня отец очень любит алхимию… — неожиданно сказал он, — точнее, не так, у него вообще магических способностей нет. Но до тех пор, пока он не встретил маму, это его и не трогало, хотя эльф, лишенный магии, как понимаешь, — нонсенс. А она, обладая большими возможностями, так его замучила насмешками и напоминаниями о неполноценности, что отцу пришлось заняться алхимией, чтобы хоть как-то восполнить пробел. В чем он, собственно, и достиг определенных высот, а потом обучил и меня, привив любовь ко всяческим экспериментам.
Такая откровенность порядком выбила Юльтиниэль из колеи. То ли эльф привык открываться кому попало, то ли считал, что лучезарная княжна обязана его понять, то ли думал, что дело с плакуньей совсем плохо, и спешил поделиться хоть чем-нибудь. В любом случае такое поведение показалось ей необычным, и Юля решила запомнить это на будущее.
— Мм… непростая у тебя мама… — только и смогла сказать она.
— Спасибо. — Талли неожиданно улыбнулся. — Думаю, ей бы такой комплимент понравился. Хотя мы давно рассорились, по-разному видя мое будущее. Так что я теперь живу своим умом.
Неожиданно эльф замер на месте. Прислушался к чему-то, закрыл глаза. Рит и Альга, казалось, даже дышать перестали. Юльтиниэль тоже затаила дыхание.
— Ты ее чувствуешь? — шепотом спросила воровка.
— Кажется, да, — неуверенно откликнулся Талли, продолжая стоять на месте. — Голова болит, сосредоточиться не могу.
— У нас меньше пятнадцати минут, это теневая сторона! Какой дом? — Рит уже оглядывал тихую маленькую улочку… меньше десяти домов.
Да, плакунья оказалась весьма разумным монстром, затаившись на той стороне деревни, которая должна была первой погрузиться в тень. Там, за домами, еще видны были проблески солнечных лучей, а здесь сумерки уже подкрадывались, наступая на пятки. Юльтиниэль вздрогнула… теневая сторона. Именно! И, не боясь раскрыться перед эльфом, который и без того был занят, девушка потянулась магией к своим спутникам. Она оказалась права — легкая дымка чужого воздействия уже рассеивалась, сделав свое Дело: охотников заставили забыть очевидное — боящаяся солнца нежить всегда выберет теневую
сторону, и теперь Допущенная ошибка могла стоить им жизни.
Неужели это Хель? Но зачем ей было влиять на сознание Оррена и его друзей? Отыскать ответ Юльтиниэль не успела.
— Там! — Эльф, резко выдохнул и, не открывая глаз, ткнул пальцем в один из домов.
То, что после воспроизвел Рит, никаким образом не поддавалось переводу на нормальный литературный язык, даже междометия в короткой, но образной речи звучали нецензурно. Впрочем, это было неудивительно — Таллиэль показывал именно на тот дом, в котором они остановились.
— Никогда не мог понять — то ли нас притягивает к неприятностям, то ли неприятности к нам, — ухмыльнулся Рит и первым устремился к дому. За ним поспешил Талли, на бегу плетя какое-то сложное, непонятное Юле заклинание. Она уже собиралась кинуться за ними, как ее властно остановила Альга:
— Кажется, до этого мы говорили о твоей безопасности. Постой, пожалуйста, здесь, пока мы разберемся.
Юльтиниэль послушно замерла на месте, наблюдая, как Рит открывает дверь и осторожно заглядывает в коридор. Талли встал сразу за другом, удерживая в ладонях небольшой яркий шар заклинания. Альга остановилась у низкой калитки, вытащив флаконы с алхимическими составами, — видимо, им она доверяла больше, чем своим кинжалам. Вот Рит позвал хозяйку дома. Юля до предела напрягла слух, пытаясь различить ответ. Но его не последовало. Улицей завладела невероятная тишина.
Казалось, что можно было различить тяжелое дыхание охотников, стук сердца женщины, тревожно наблюдавшей за ними из соседнего дома в небольшую щель ставен, тихое хныканье ребенка в конце улицы.
Рит кивнул своим мыслям и осторожно зашел в дом.
Предостерегающий крик Альги опоздал — плотная тень облака на миг перекрыла заходящее солнце, и в следующую секунду мужчина, словно тряпичная кукла, вылетел обратно на улицу и, не успев сгруппироваться, рухнул на пыльную дорогу. Рука, сжимающая фамильный меч, разжалась. Того мгновения, на которое Талли замешкался, пытаясь понять, жив ли друг, хватило, чтобы выпрыгнувший из темноты коридора ребенок опрокинул эльфа на спину и удлинившимися когтями нацелился в сердце мужчины. Заклинание, потеряв опору, лопнуло, как мыльный пузырь, на секунду ослепив плакунью, — удар пришелся в плечо, и Таллиэль закричал от боли.
Первый флакон, брошенный Альгой, разбился о спину нежити, в воздухе разлился приторный до тошноты запах; но должного эффекта состав не возымел. Плакунья замерла, не решаясь ударить снова, и через мгновение, ловко соскочив с эльфа, увернулась от следующего пузырька. Воровка беспомощно огляделась по сторонам, понимая, что без Оррена и Талли все попытки умертвить плакунью окажутся тщетными. Существо, недавно бывшее очаровательным ребенком, приготовилось к прыжку и торжествующе оскалилось: нижняя челюсть деформировалась, открывая заострившиеся зубы.
Несколько секунд, казалось, растянулись на полвечности, но тонкая багряная полоса уже истаяла за домами, отдавая деревню во власть нежити.
Юльтиниэль, сглотнув, сделала шаг вперед, формируя в руках огненный шар, которым некогда смогла уничтожить демона. Теперь было неважно — узнает кто-то про ее способности или нет.
В противном случае она рисковала вообще никогда не появиться на свет.
— Альга! Имей совесть! — Я настойчиво побарабанил пальцами по двери, уже не надеясь разбудить совесть воровки.
Подруга уже час с лишним оккупировала ванную комнату и, конечно, забыла, что я тоже устал, хочу принять горячий душ, чтобы перестать чувствовать себя болотной лягушкой. И это именно мне, а не ей пришлось сегодня перевыполнять план по освобождению метки Хель.
За дверью раздался смешок, видимо, с совестью Альга давно заключила взаимовыгодную сделку и теперь невероятно веселилась над моими попытками напомнить о том, что эгоизм еще никого до добра не доводил. Как она, с такой любовью к водным процедурам, еще не научилась нормально плавать и панически боялась больших водоемов приличной глубины? Не женщина, а клубок противоречий.
— Оррен, разве я не заслужила возможности расслабиться? — насмешливо пропел голосок довольной воровки. Затем раздался плеск воды, словно Альга не просто нежилась в огромной ванной под тремя слоями ароматной пены, но еще и устраивала там цунами в миниатюре, заливая пол мыльной водой.
— За мой счет? Я в общем-то тоже заслужил… — На эту реплику ответа, что характерно, не последовало. Удивляться я не стал, а только запомнил на будущее, чтобы не оставить этот произвол неотомщенным.
Да, ко всем прочим своим грехам я еще и злопамятный. Увы.
Еще немного походив по комнате, я понял, что проще дождаться капитуляции эольцев и их поголовного отречения от Хель, чем милости Альги и дозволения быстро помыться. Так что, обмотавшись полотенцем и забрав из сумки необходимые мелочи, я направился искать пустующие покои, где можно было бы спокойно постоять под горячей водой и обдумать наши дела, присовокупив к уже имеющейся информации новые факты и уточнения.
А Альга пусть сама себя развлекает, если не хочет делиться душем.
Главное, никого во время поисков не встретить, а то ведь не поймут — чего это герцог в таком странном виде по ночам разгуливает. А еще хуже будет, если поймут, но как-нибудь неправильно…
Маришка осторожно выглянула в коридор, дабы убедиться, что бдительный Василий все-таки оставил свой пост, решив, что подопечная уже уснула. К ее радости, иномирца под дверью действительно не обнаружилось. А то Маришка оказалась бы немедленно возвращена в постель, под проникновенную речь о вреде ночных прогулок для слабого здоровья и необходимости какое-то время соблюдать постельный режим. Правда, в конце коридора мелькнула фигура полуобнаженного человека с набедренной повязкой из полотенца… Маришке даже показалось, что это герцог. Полувампирка помотала головой, отгоняя наваждение, — может, и впрямь в постель вернуться? — с такими видениями лучше тихонечко полежать, чтобы чего «интереснее» не явилось. Вот с какой радости его светлости вдруг гулять в подобном виде по крепости?
Девушка попыталась припомнить вкус настойки, которой ее напоил заботливый лекарь, — вдруг какие-то травы неудачно перемешались? Но вроде все было в порядке. Маришка невесело улыбнулась, списав это на пережитый стресс и еще не выветрившуюся детскую влюбленность. Но более никаких подозрительных видений не появилось, и она направилась по коридору в другую сторону. С утра Маришка видела двумя этажами выше замечательный балкончик, скрытый причудливой фантазией архитектора между двумя башенками.
С внутреннего двора доносился громкий смех — гвардейцы, получив официальное разрешение отдыхать как угодно (лишь бы по первому приказу суметь взять оружие в руки и сразу же им не пораниться), продолжали знакомство с подданными наместника Хель. Молодые офицеры, лишь недавно закончившие военную академию Шейлера, оказались удивительно любознательны. Им было интересно все: от реакции вампиров на серебро и предпочтений в выборе пиши до процесса удлинения клыков или возможности преобразования в форму летучей мыши. Оборотни подвергались не менее дотошным расспросам. В общем-то даже некоторые подопечные Ливия, ослушавшись главу, присоединялись к общему веселью, спеша не только послушать интересные истории, но и записать все самое любопытное. Никто не протестовал — общий враг, который врагом-то и не особо воспринимался, оказался лучшим способом подружить давних противников.
Маришка даже подозревала, что герцог Рит специально позвал наместника на помощь. Со странным отношением его светлости к Окраинным землям она уже была знакома и теперь думала, что с Оррена Рита станется объявить наместника лучшим другом Лирии и одним махом развеять все недоверие и страх, теперь уже официально присоединив к Родной стране весьма своеобразный край. Другое дело, что с сотней человек провернуть это было нереально. Жители Лирии с материнским молоком впитывали ненависть и страх ко всему, что было связано с Хель и Окраинными землями. И уж точно не потерпели бы подобного кощунства, попробуй герцог осуществить свой план, — не развеялись еще воспоминания о том ужасе, что творил предыдущий наместник.
С другой стороны, возможно, Маришка пыталась найти двойное дно там, где его в принципе не могло быть. Его светлость, казавшийся на первый взгляд рассеянным и добродушным, как выяснилось, был весьма расчетливым человеком, себе на уме.
Девушка облокотилась о холодные перила, с наслаждением вдыхая свежий воздух. Ночь уже отступала, сменяя темно-синий фон неба серыми красками, точки звезд медленно гасли, а краски выцветали, смешивая все детали реальности. Гуляющий ветер всколыхнул длинный подол ночной рубашки, в которую Маришку настоятельно попросили переодеться, дабы точно соответствовать образу больной.
Она прикрыла глаза, вспоминая комнату в общежитии, расписание теоретических и практических занятий. Ректор сказал, что в любом случае, даже если по плану академию на время не закроют, ей пропуски засчитаны не будут ввиду уважительной причины. Вопреки мнению Юльтиниэль, что самая большая глупость — это тратить молодость на бесполезные занятия, учиться Маришке нравилось, и сейчас, несмотря на то что напросилась она сюда сама, полувампирка всего за два дня уже соскучилась по вредным одногруппникам и придирчивым, фанатичным преподавателям.
Сзади раздалось тихое, очень вежливое покашливание. Маришка вздрогнула и поспешно обернулась, готовая увидеть кого угодно: вплоть до герцога в одном полотенце, но только не своего отца. Вампир стоял сгорбившись и настороженно рассматривал Маришку исподлобья, словно сомневаясь в том, что ему следует сейчас находиться именно в этом месте.
На минуту они так и замерли, рассматривая друг друга и переминаясь с ноги на ногу. В ту злополучную первую встречу Маришка не уделила достаточно внимания детальному рассмотрению отца и теперь наверстывала упущенное. С чего начинать разговор, никто не знал, и желание пробормотать извинения, рыбкой проскользнув в коридор, чтобы как можно скорее добраться до надежных комнат, становилось совершенно невыносимым.
Вэр — девушка припомнила имя вампира — был довольно высок, выше Маришки как минимум на полторы головы. Худоба оказалась у них семейной чертой — при своем росте тощий мужчина выглядел очень нелепо, словно неудачный рисунок. Черты лица резкие, грубоватые, немного несимметричные. Кожа, как и положено, белая, резко контрастировала с черными, коротко подстриженными волосами. В общем, при сложении отдельных деталей получался идеальный вампир — в меру страшный и в меру нелепый, хотя аристократичности, так приписываемой этому племени, Вэру определенно не хватало.
Кажется, он уже собрался уходить: вампир еще сильнее сгорбился и, не выдержав, отвел взгляд. Наверное, если бы он так и сделал, Маришка только обрадовалась. Но так некстати вспомнились слова Альги о том, что никогда раньше полукровки от вампиров и людей не появлялись на свет — Вэр и не подозревал о том, что у него есть дочь. И наверняка сейчас чувствовал себя просто отвратительно, не зная, что можно сказать неожиданно нашедшемуся, уже взрослому ребенку, который явно не испытывал к родителю никакой симпатии.
И, собравшись с духом, Маришка робко улыбнулась:
— Здравствуйте…
Глава 12
В ТИХОМ ОМУТЕ
Тот, кто ничего не боится, — рискует жизнью.
Тот, кто боится всего, — уже не живет.
NN
Нежить почувствовала враждебную магию Юльтиниэль, готовую в любую секунду ударить. Плакунья вот-вот должна была отвернуться от Альги и броситься на Юлю, но сделать этого не успела. В ту короткую секунду, когда внимание нежити ослабло, разделившись на два объекта, кто-то ловко метнул в плакунью кинжал. Нежить не успела отреагировать, как тонкое лезвие вошло в правый бок существа, явно доставив массу неудобств, но не более того. Рука девочки, неестественно вывернувшись из сустава, вытащила кинжал и отбросила его в сторону.
Альга обернулась в поисках помощника, растерянно посмотрела на княжну, нахмурилась и попыталась показать, чтобы Лареллин скорее бежала отсюда. Юля упрямо помотала головой, тоже пытаясь определить, кто же решил поддержать охотников. Впрочем, и сама плакунья, забыв про девушек, загорелась идеей «отблагодарить» неожиданного недруга за его «подарок». Долго искать не пришлось. Кристиан появился внезапно, словно переместился откуда-то, перед полуэльфийкой, загораживая ее.
— И как? — спросил он, будто они не виделись всего каких-то полчаса.
На плакунью император смотрел без страха или отвращения, хотя вид нежити не мог не вызывать подобных чувств. Однако Юльтиниэль могла поклясться, что Крис испытывал нечто сродни сочувствию, которое перебивал интерес.
— Талли сказал, что только магией… — прошептала она.
— А сама? — Император повернулся к Юле, и полуэльфийка увидела его насмешливую улыбку.
Юльтиниэль попыталась мысленно передать, что лучезарная княжна, которой она предстала перед компанией охотников, не должна уметь обращаться с боевыми заклинаниями. Крис покачал головой, словно говоря, что не одобряет приоритеты полуэльфийки, но отвечать ничего не стал. Впрочем, он бы и не успел — плакунья повернулась и уставилась на императора. Потом перевела мутный взгляд на Юльтиниэль… и полуэльфийка поняла, что нежить, увидев ее, смешалась и даже попыталась растянуть уродливый рот в подобии приветливой улыбки, а затем отступила на шаг.
— Какого?!
Император пораженно обернулся на Юлю. Громкий вскрик отрезвил плакунью, и она наконец атаковала. Но реакция Кристиана оказалась намного быстрее: нежить лишь начинала прыжок, оттолкнувшись от земли и растянув изменяющееся тело, когда огненное заклинание отбросило ее на несколько метров назад, заключив в плотную сферу пламени.
— А на ужин у нас будет шашлык… — специально громко сказал Крис.
Альга нервно хихикнула, косясь на незнакомого мужчину.
Однако думать об ужине было рано, плакунья не спешила превращаться в шашлык — в гигантском огненном шаре по-прежнему угадывалось движение не оставляющего попыток выбраться из западни существа. И, судя по тому, как побледнел император, из последних сил удерживая заклинание, у нежити были неплохие шансы полакомиться вкусным эльфячьим мясом. Альга бросилась к еще пребывающему в беспамятстве другу — Рит ближе всего находился к шару, и магический огонь вот-вот мог коснуться его.
— Заклинание! — вскрикнула Юльтиниэль.
— Что? — не понял Крис, видимо подумав, что он что-то не так наколдовал.
Но девушка уже бежала к Талли. Она наклонилась над эльфом, пытаясь вспомнить хоть какое-нибудь целебное заклинание. Рана на плече Таллиэля выглядела ужасно, а чахлая дворовая трава под ним пропиталась темной кровью.
— Ты меня слышишь? — Трогать его Юля побоялась, только шептала под нос сохранившиеся в памяти слова на староэльфийском, запомнившиеся еще с того вчера, когда они с отцом пытались вылечить раненого Квера.
— Ужасный акцент. Кто тебя учил этому языку? — пробормотал эльф, скривившись. — Ты меня так к Алив отправишь, а не спасешь. — Талли неожиданно улыбнулся. — Твой друг?.. Он справляется?
— Нет, ты можешь сказать заклинание против плакуньи? — выпалила княжна, потом ответила: — Учил… отец, а это мой кузен — Эльрад.
— Оно сложное, ты не поймешь.
Юльтиниэль с невероятным трудом удержалась от того, чтобы в непечатных выражениях объяснить Талли, что именно она не поймет. Однако время, когда она сначала говорила, а только потом пыталась сообразить, что же такое ляпнула и не получит ли за сказанное по острым ушам, к счастью, все-таки прошло.
— Попробуй ему мысленно передать, он хороший маг, справится. А потом я тебя подлатаю, может, акцент у меня не очень, но с раной справиться я должна, — заявила Юлька, отвечая эльфу уверенной улыбкой.
Талли закрыл глаза, пытаясь мысленно дотянуться до Кристиана. Дышал эльф тяжело, веки дрожали, а на лбу выступили капли пота. Юльтиниэль оставалось только надеяться, что у императора останется сил на это заклинание или он додумается передать его Юле. Все равно Альга занята Ритом.
Крис справился: ослепительно полыхнуло, в секунду огонь, охватывающий нежить, стал ярко-белым и тут же опал, позволяя всем желающим полюбоваться на горстку праха, оставшуюся от плакуньи.
— Умеешь ты наживать приключения… Лареллин. — Кристиан осекся на имени княжны, но все-таки произнес его, опустив взгляд, будто бы извиняясь за вынужденный маскарад.
— А ты умеешь появляться вовремя, Эльрад, — согласилась Юля. — Альга, у тебя есть аптечка? Талли нужна помощь.
Воровка что-то шепнула пришедшему в себя Риту, поднялась на ноги и, роясь в сумке, подошла к эльфам. Крис тем временем приблизился к останкам плакуньи, опустился на корточки и изучал пепел.
— Поразительное существо! — воскликнул он, взял щепоть того, что осталось от нежити. — Было бы интересно изучить его особенности.
Альга обернулась к нему и изобразила на лице удивление.
— Вы странный, — сказала она, наблюдая, как Кристиан ссыпает пепел плакуньи в небольшой мешочек и прячет в свою сумку. — На эльфа непохожи, — добавила воровка и неожиданно улыбнулась, — но все равно спасибо. Вы появились очень вовремя.
— Не за что, я спасал Лареллин, а не вас.
— Альга! Может, вы потом обсудите, на кого похож этот ушастый спасатель? Мне нужна помощь! — возмутилась Юльтиниэль, которой никак не удавались целебные заклинания. Даже у Криса они выходили намного лучше, несмотря на то что он пренебрегал этой областью магии ничуть не меньше, чем полуэльфийка.
Юля всегда остро реагировала, если у нее что-то не получалось, особенно когда дело касалось магии. Так что целебные заклинания были для нее больной темой. Абсолютно все у девушки удавалось если не с первой, то со второй попытки. Даже самые сложные заклинания выходили у нее так же легко, как любимые огненные шары. Но затянуть простой порез (если он не был нанесен самой Юлей) не получалось, как она ни старалась. А сейчас Таллиэлю на глазах становилось все хуже и хуже, и княжна готова была выть от досады и проклинать свои странные способности.
Альга присела рядом с ней и критически осмотрела эльфа.
— Лучше было бы унести его в дом, но, боюсь, если мы попробуем поднять — сделаем только хуже. Сними с него рубашку, надо лучше раны осмотреть, когти этой твари могли быть пропитаны ядом.
Юльтиниэль принялась осторожно стаскивать с Талли одежду, смотря, как воровка перебирает выданные ей скляночки.
— Первый раз вижу эльфийку, которая не умеет лечить, — удивилась Альга, когда Юльтиниэль, поняв бесполезность своих потуг, перестала бормотать заклинания.
— Вот такой я монстр, — огрызнулась Юля.
— Скорее всего, яд в ране нейтрализует магию, что еще ждать от создания Хель? — Крис, закончив изучать то, что осталось от плакуньи, наклонился над Таллиэлем. — Что это у тебя? — Он протянул руку, прося Альгу показать ему выбранный воровкой состав.
Девушка, помедлив, отдала ему пузырек из темного стекла. Император осторожно понюхал содержимое, задумался.
— Да, должно помочь. А через пару дней можно будет и магией подлечить остаточные повреждения. Жалею, что прогуливал уроки по целительскому делу и алхимическим основам. Тому молодому человеку помощь тоже требуется? — Крис кивнул на Рита, который принял сидячее положение и, морщась, ощупывал внушительную шишку на затылке.
Юльтиниэль только покривилась, подумав, что император подошел к созданию образа «кузена Эльрада» со свойственной ему очень специфической фантазией.
— Думаю, вы справитесь здесь без меня. Лареллин, ты сможешь сделать повязку, пока твоя новая подруга обрабатывает раны? — Кристиан легко прочитал недовольство Юли и мысленно передал ей, что они обязательно это обсудят, а сейчас эльфийской княжне не стоит разглядывать своего родственника с таким зверским выражением лица.
Она кивнула, наблюдая, как Альга осторожно капает на раны остро пахнущую настойку. Интересно, а Крис специально ее выгородил, придумав, что яд нейтрализует заклинания, или же предположил это всерьез? Юльтиниэль заботливо перебинтовала Талли и, оставшись довольной получившимся результатом, кивнула воровке.
— Ты молодец, — сказала ей Альга, перебирая растрепавшиеся и запачканные волосы эльфа.
Юльтиниэль неожиданно вспомнила, что воровка должна будет стать женой Талли, и попыталась новым взглядом посмотреть на эту пару. Однако в прикосновениях девушки не было никакого подтекста, словно она заботилась о брате.
Еще одна странность в копилку прошлого, которая грозилась вот-вот переполниться.
— Почему? — Юля округлила глаза — вроде она никого не спасла, ничего такого не сделала. С чего бы ее хвалить?
— Любая эльфийка на твоем месте без чувств бы свалилась, увидев плакунью. Или убежала, не помня себя. А ты осталась, мне даже показалось в какой-то момент, что ты собралась сама на нее кинуться, чтобы нас защитить. Думаю, в нашей компании ты приживешься!
— А Эльрад? — на всякий случай уточнила Юльтиниэль. Она понимала, что, если надо, Крис сможет настоять: напомнит про долг жизни или еще что-нибудь скажет, но хотелось бы обойтись без конфликтов.
— Твой жених?
Юльтиниэль поперхнулась воздухом, потом вспомнила, что о Кристиане сказала только Таллиэлю.
— Кузен, — поправила она Альгу, с тоской вспоминая обручальное кольцо.
— Вы совершенно непохожи.
— Его мать орчанка. Так что?
Вопрос Юли так и остался без ответа.
— А я думал, что только Ричард такой извра… ммм… оригинальный. — Юльтиниэль даже подпрыгнула, когда над ухом раздался усталый голос Оррена.
Рит опирался на Кристиана и с тревогой смотрел на друга. Дыхание Талли уже выровнялось, а забытье перешло в глубокий сон. Крис криво улыбнулся, явно оценив характеристику своего отца, однако Оррена поправил:
— Насколько я знаю, император был неволен в выборе супруги. Надо перенести его. — Кристиан кивнул на Талли.
— Только куда?
Рит вкратце объяснил Крису, что плакунья умудрилась затаиться именно в том доме, где и остановилась компания охотников: то ли решила, что в этом месте ее искать не будут, то ли еще что-то ей в голову пришло, — тут уже ничего утверждать нельзя. Видимо, после того, как родных убила, в другое место начала перебираться и их учуяла.
— Как только нас не прикончила? Ведь дождалась, когда нас староста позовет, а только потом на хозяйку напала! Странно все это… — Оррен покачал головой и скривился от боли. — Необходимо, чтобы кто-то осмотрел дом, возможно, женщина сама нежить приманила. Но это уже не наше дело. Надо старосте сообщить, что дело мы свое сделали, — пусть найдет, где нам разместиться, и выплатит законный гонорар.
— Я сбегаю? — Юльтиниэль вопросительно посмотрела на Криса.
Тот только плечами пожал, а Рит хмыкнул:
— Все больше и больше поражаюсь тебе, княжна. Да. Альге лучше остаться с Талли.
Полуэльфийка кивнула и быстрым шагом направилась к воротам, где должен был сейчас находиться староста. Кажется, они умудрились справиться с поставленной задачей и без помощи творца. А точнее, вспомнив про воздействие, вопреки ее вмешательству. Может, Хель знала, что у них все получится, и специально все подстроила, чтобы события произошли, как того и требовало время?
Мысли девушки метались, перескакивая с одной на другую, и не успела княжна улыбнуться, довольная получившимися выводами, как следующая идея заставила Юльтиниэль скривиться будто от зубной боли.
Или же просто Хель наблюдала за ними, собираясь вмешаться в любой момент, если что-то пойдет не так?
Юля остановилась и огляделась по сторонам. Богатое воображение полуэльфийки живо нарисовало немигающий, безумный взгляд творца, наблюдающего за каждым ее движением. Было бы неприятно узнать, что любой шаг девушки отслеживается и дотошно взвешивается; Юльтиниэль привыкла действовать по наитию — да, случай с нежитью показал, что это может приводить к весьма плачевным последствиям, но в то же время множество раз интуиция, наоборот, помогала ей выбираться из непростых ситуаций.
— Понравилось? — громко спросила Юльтиниэль, придав голосу наглости.
Она не ожидала ответа, но сгустившиеся тени на секунду обрели форму, отдаленно напоминающую человека. Раздался шепот:
— Очень…
— Здравствуй, — ответил вампир, не промедлив ни секунды, и они снова замолчали.
Маришка продолжала разглядывать своего отца; Вэр, опустив глаза, смотрел на небольшой порожек балкона, потом поднял на девушку взгляд.
— Я… — начал вампир и замер.
Маришка вздохнула, кивнула.
— Не знал, что такое бывает? — подсказала она.
— Да, — согласился вампир. Развел руками и неожиданно спросил: — Как Илиз?
— Никак.
С матерью Маришка не виделась больше года. Очень скучала, но знакомые слуги из поместья писали, что та о дочери особо не вспоминала. Девушка вздохнула и неожиданно начала рассказывать. Вэр слушал внимательно, не перебивал и все сильнее хмурился, видимо остро ощущая свою вину. Впрочем, долго рассказ Маришки не продлился. Она не любила длинных объяснений, наполненных массой ненужных деталей. И всегда все сводила к сухому отчету, выделяя самое важное. Особенно когда нужно было рассказать о себе. Юля за это называла ее скучной, Дар говорил, что стоит поучиться выражать свои мысли по-разному. И теперь Маришка наконец поняла, что иногда действительно хочется не только отчитаться, но со словами передать, что важно, чувства.
— Я не знал, — повторил мужчина. — Это было уже после смерти старого господина, мы уходили обратно по приказу нового наместника и были недовольны тем, что он отказался продолжать дело своего отца. Нас трое тогда было, кто-то предложил отомстить защитнику, все равно земли Ритов оказались по дороге. Нам удалось проникнуть в замок и подобраться к покоям герцога… Но пришлось отступить. Поднялась паника, моих друзей убили, меня ранили. Я думал, Илиз добьет меня, но этого не случилось.
Маришка бледно улыбнулась. Вэр тоже оказался не мастером рассказывать про свое прошлое. Сначала она хотела сказать что-нибудь резкое, услышав, что отец замышлял убить его светлость, потом решила, что они с друзьями получили по заслугам. Судя по тому, как сам герцог Рит относился к истории про вампиров, получалось, что он даже не знал про неудавшееся покушение.
— Почему вы отступили? — почему-то спросила девушка.
— У него оказались очень высокие покровители, — усмехнулся Вэр. — Я рад, что тогда ничего не получилось.
Неожиданно он сделал шаг вперед и дотронулся до ее щеки. Ладонь вампира была мозолистой и теплой. Маришка еле-еле сдержалась, чтобы не отшатнуться, но в глаза отцу посмотрела серьезно.
— Ты холодная. Замерзла?
Девушка прислушалась к своим ощущениям. Действительно, идея отправиться на прогулку в ночной рубашке была не лучшей. Маришка кивнула, пробормотав, что ей пора возвращаться в покои, пока ее никто не хватился.
Вэр сказал, что проводит ее.
— Мне бы хотелось узнать тебя. — Мужчина шел на несколько шагов позади нее, словно оберегая от неведомой опасности. — Познакомить тебя с моей семьей. Быть может… — Тут он замолчал, и они уже успели дойти до комнаты Маришки, когда вампир все-таки продолжил: — Если ты не против, я бы повидался с Илиз.
Девушка замерла на пороге своих покоев, пытаясь понять, насколько сильно повлияет ответ на ее будущее.
— Только постарайся Василию на глаза не попадаться, — с улыбкой посоветовала она. — Спокойной ночи. — И плотно прикрыла за собой дверь.
Еще мгновение Маришка смотрела на небольшой скол, от которого по поверхности двери ползла вниз небольшая трещинка, портящая дорогую древесину. В душе боролись два желания: стукнуться лбом о стену или же броситься на кровать и долго бить подушки. Казалось, что все чувства и эмоции переплелись в плотный комок, и уже нельзя было понять, где радость, а где гнев и что именно она ощущает в данный момент. Состояние было очень странным, но не неприятным.
Хотелось побежать в комнату его светлости и поблагодарить Альгу за тот разговор. Еще совсем недавно Маришка запрещала себе думать об отце: почти всю сознательную жизнь она завидовала Юльтиниэль — тому, что у нее есть такой замечательный папа, а полуэльфийка этого не ценит. Потом убедила себя, что с Василия грех требовать большего. Хотя сначала такая забота иномирца смущала ее. А теперь не знала, что делать.
Что рассказывать? Как себя вести? О чем спрашивать? А обращаться к Вэру как?
Маришка добрела до кровати и зарылась под теплое, большое одеяло. Мысли потихоньку успокаивались, клубок чувств по ниточке распутывался, оставляя внутри приятно-тянущее предвкушение и почему-то спокойствие. Странно, что иногда даже война способна не отнять что-то, а, наоборот, подарить. Девушка обняла подушку, закрыла глаза и, улыбнувшись, уснула.
Когда я, довольный и чистый, проскользнул в комнату, Альга еще не спала.
Женщина, оставив один включенный светильник, лениво перелистывала дневник Пресветлой Алив. И расфокусированный взгляд, и расслабленная поза, и выражение лица прямо так и кричали о том, что воровке невообразимо скучно. И в этом виноват очень нехороший герцог, который не пойми куда ушел, оставив Альгу в одиночестве.
— Ну как? — спросила она, продолжая просматривать страницы, переведенные Василием.
— Пока добирался обратно, жутко замерз. Крепость старая, сквозняки гуляют, а я почему-то не подумал что-нибудь из одежды взять. Не простудиться бы…
Альга наконец соизволила перевести на меня взгляд. Внимательно осмотрела полотенце, насмешливо фыркнула и покачала головой.
— Так и гулял? Не боишься, что завтра у лекаря не будет отбоя от пациентов, жалующихся на галлюцинации в виде полуобнаженного герцога? — Воровка отложила дневник на тумбочку.
— Это будут проблемы лекаря, — откликнулся я, отвоевывая законную часть кровати у Альги. Лег на спину, разглядывая очертания тяжелого бархатного полога. Пассом потушил светильник, надеясь, что несколько часов, оставшихся до рассвета, можно будет спокойно поспать.
Но не тут-то было.
— Какие-нибудь идеи появились?
Альга пододвинулась под бок, устроив голову у меня на плече, поворочалась, ожидая, когда я обниму, и довольно вздохнула. Проще было бы сказать: «Нет!» — и все-таки поспать, но…
— Появились, конечно. Только они странные, основанные не просто на предположениях, а скорее на возрастающей паранойе. Может, я завтра с утра ими поделюсь?
— Нет уж! Параноик параноика всегда поймет. Выкладывай, Оррен. Ты всегда из невинных фраз такие конструкции, превращающиеся в мировые заговоры, выстраиваешь, что остается только твоей фантазии позавидовать.
— Одна проблема, — в тон ей откликнулся я, — чаще всего они именно заговорами и оказываются. Ладно-ладно, только не елозь так, а то неудобно, с мыслей сбиваешь.
Альга хмыкнула, но послушно замерла.
— Итак… — начал я и снова замолчал, думая, как бы интереснее оформить свои мысли. — Давай вместе поразмышляем, заодно и посмотрим, у кого в этой комнате паранойя, а у кого безобидные подозрения. Вдруг ты что-то более логичное подскажешь?
От такого заманчивого предложения Альга отказываться, конечно, не стала.
— Хорошо, даже на желание спорить не буду, — согласилась воровка. — Только ты начинай уже размышлять, а то я засну и не узнаю самого интересного!
— Вот смотри…
Тут Альга меня снова перебила:
— А просто слушать нельзя? — и недовольно поерзала, сминая одеяло.
— Ты невыносима… Делай что хочешь, но еще раз решишь как-нибудь сострить и сама будешь думать, а я пойду обратно в те покои — спать, — пригрозил я.
Надо сказать, воровка особо не устрашилась, но ничего отвечать на это все-таки не стала. Я широко зевнул, размышляя о том, что иногда на Альгу находит что-то непонятное, и женщина не может ни одной фразы оставить без своего комментария. Хорошо хоть, проходят эти приступы достаточно быстро.
— Так вот. Что Алив могла нам сказать демонстрацией своей осведомленности? — задал риторический вопрос. — Рассматриваем ситуацию: мы пробрались на вражескую территорию и принялись подслушивать разговор императора. Затем пришла творец, какое-то время тянула пса за хвост и делала вид, будто сама не знает о посторонних ушах, и вдруг неожиданно нас сдала — мол, вон они, шпионы, берите их тепленькими. И если бы Чар специально не замешкался, нас бы успели поймать… Главный вопрос в том: знала ли Алив, что император так поступит, или нет?
— А это важно? — Кажется, Альга нахмурилась, пытаясь понять, куда же я клоню.
— Очень.
— Хорошо, — женщина кивнула, — допустим, Пресветлая мать знала о том, что нам нарочно позволят сбежать. Ты ведь именно так решил, Оррен, да?
— Что я решил, не самое важное, мне интересно твое мнение.
— Я думаю, что творцы всегда просчитывают все на несколько ходов вперед, и если между собой могут пропускать детали, то когда дело касается людей — никакой непредсказуемости наш выбор для них не представляет. Алив не могла не знать, что Чар позволит нам убежать. Ты сам говорил, что он не хочет войны, а значит, принятое им решение не было спонтанным импульсом. Да, если тебе интересно мое мнение. — Пресветлая мать прекрасно знала, что последует за ее фразой.
— Спасибо, — искренне поблагодарил я. — Приятно знать, что не я один пребываю в полной уверенности, что являюсь открытой книгой, в которой очевидно даже то, что написано между строк, и как ни пытался бы это изменить, все равно ничего получиться не сможет.
— Нет, — не согласилась Альга, — тогда бы они мучились от страшной скуки и к нам даже не приближались бы. Думаю, какой-то процент неожиданности все же есть, просто творцы — замечательные стратеги и к тому же прекрасно умеют разбираться в людях. Дальше давай, а то скоро вставать, а ничего интересного я еще не услышала. Хотя подожди! — Альга подскочила на кровати, ощутимо ткнув меня локтем в солнечное сплетение.
Еще несколько секунд она сидела на кровати, глядя в темноту, потом все-таки решила поделиться озарившей ее мыслью:
— Все, что произошло, надо повернуть! Алив специально создала этот момент, чтобы о чем-то нам… в смысле тебе, сказать… Так?
— Именно так, — согласился я, улыбаясь. — Значит, не один я страдаю паранойей.
— Получается, что если Чар помог нам, — не обращая на мою насмешку внимания, продолжила Альга, — то среди нас есть тот, кто помогает эольцам? Но зачем Пресветлой матери нам помогать?
— Она помогает не нам, а себе. Все-таки Лирия — это ее песочница, просто ей нужно получить какой-то результат, для которого и был поставлен весь этот спектакль, эольцы только средство, а не цель. Цель где-то среди нас… Хотя я не сказал бы, что Алив пыталась сказать именно про предателя, если еще раз взглянуть на ситуацию, то Чар не догадывался, что творец поддельный, и все-таки пошел против воли «Хель», а вот жрец, наоборот, обо всем знал. Это прозвучит очень глупо, но тот, на кого нам так изящно намекнула Алив, скорее всего, не догадывается, что поступает нехорошо.
— Ой-ой-ой! — тут же запротестовала Альга, смешно мотая головой. — Вот от таких заумностей лучше воздержаться. А то так у нас получится, что Алив, которая «Хель», на самом деле все-таки Хель, пытающаяся притвориться Алив, изображающей из себя Хель.
— Э-э-э… — Все-таки хорошо, что в темноте воровке не было видно моего лица — наверное, в этот момент выражение на нем было соответствующее. — Ладно, от заумностей воздержимся. По закону подлости это будет именно тот человек, на которого мы подумаем в последнюю очередь, — пожаловался я непонятно кому.
— Ливий? — тут же предположила Альга.
— Почему? — опешил я, пытаясь представить немолодого орденца, ярого почитателя Пресветлой матери, в роли заговорщика и помощника убийцепоклонников.
Не получилось.
— Потому что именно на него мы бы и подумали в последнюю очередь. Эриам тоже не подходит. И Рик такого не сделает. Кто еще?
— Ты, например, — не удержался я. — Помнишь, как Василий про Маришку сказал, когда они с Юлькой столовую в академии разорили? Именно что омут-то тихий, а кто в нем засел — никогда не узнаешь, пока сам не влезешь и не начнешь мутить воду.
— Да-да, ты меня раскусил, сдаюсь, — сонно пробормотала она, не оценив по достоинству мою попытку пошутить. — Завтра еще раз на всех них полюбуемся — подумаем.
Альга еще немного повозилась на кровати, пытаясь перетянуть на себя большую часть одеяла и сделать из него уютный кокон, потом устроила руку поперек моей груди, словно подтверждая права собственницы на данное герцогское тело, и уже через несколько минут дыхание женщины выровнялось, подсказывая, что она уснула. А я так и продолжал лежать, разглядывая черное пятно полога и боясь пошевелиться, чтобы не нарушить сновидения Альги.
Вот и задала же нам Алив задачку!
Дом женщины, которую признали ведьмой, впустившей в деревню плакунью, сожгли сразу же, как охотники забрали все свои вещи и перебрались на постоялый двор. Свободные комнаты в нем нашлись подозрительно быстро, но уставшую компанию это совершенно не заботило. Они даже отказались вместе с деревенским священником обследовать перед сожжением обиталище убийцепоклонницы. Староста, уже под утро, когда принес тяжелый кошель с их гонораром, рассказал, что у хозяйки дома чего только не обнаружилось в подполе: от переломленных даров до запрещенных трав.
— Ну туда Матье и дорога, — зло скривился староста, поминая нелюдимую женщину. — Хорошо, что нежить и ее забрала к Хель, пусть за все грехи отвечает. — Он кинул еще один тоскливый взгляд на деньги, которые Рит уже убирал в свою сумку, и поспешил уйти, чтобы не мешать отдыху охотников.
Юльтиниэль поспешила опустить глаза в пол, вспомнив, что обещала отказаться от своей доли, но как-то не вовремя смешалась, задумавшись, как красивее оформить речь; староста успел кошель передать, и полуэльфийке вдруг стало неудобно заново делить и пересчитывать деньги. Рит только усмехнулся, словно говоря, что ничего другого от лучезарной княжны не ждал.
После того как староста ушел, в который раз поблагодарив охотников и сказав, что если еще что-нибудь господам понадобится — вся деревня к их услугам, — они наконец смогли перевести дух.
Талли еще до этого устроили во второй комнате (сразу, как перезнакомились): эльф по-прежнему пребывал в беспамятстве, но, по словам старого целителя, жизни Таллиэля ничего не угрожало. Альга отлучилась к нему, чтобы проверить пострадавшего друга и сменить бинты. Вернувшись в выделенный для девушек номер, она растянулась на кровати у окна, сказав, что на этом считает свой долг выполненным и остальное пусть они делают сами, а Альга полежит и посмотрит. У Рита зверски болела голова (он отделался легким сотрясением), правда, выпив какой-то остропахнущий настой, мужчина сказал, что к следующему вечеру все пройдет.
Кристиан же пока скромно пристроился на кровати Юльтиниэль, в разговоры не встревал и всячески пытался показать, какой он хороший и примерный. На его лице отчетливо читалось выражение полного превосходства, словно он познал все тайны мира, но делиться ими не собирался. Крис улыбался, наверняка думая, что его улыбка была образцом благожелательности, хотя из-за неправильного прикуса к месту скорее бы подошел эпитет «зловещая», поскольку оный придавал императору вид классического злодея, который заманил героев в западню и предвкушал скорую расправу над ними.
— Придется поделить гонорар на пятерых… — задумчиво пробормотал Рит, потирая затылок и морщась от боли. — Или вообще весь отдать вам, Эльрад: если бы не вы, пришлось бы нам сегодня упокоиться в темных, уютных могилах.
— Тогда вам следует благодарить Рэль, ведь если бы она никуда не сбежала, я бы тоже не стал покидать Светлолесье. И лучше на «ты», иначе я чувствую себя очень и очень старым… — Император улыбнулся еще шире, вызвав неодобрительную гримасу Юльтиниэль.
Девушка легонько пихнула его ногой и, повернувшись к стене, сделала вид, что уснула, продолжая слушать неспешный разговор Рита, Альги и Кристиана.
— А по эльфу никогда не поймешь, сколько ему лет, — ткнешь по-дружески, а тебе мораль на три часа, что со старшими надо разговаривать почтительно, — спокойно ответила Альга. — Ты заберешь Лареллин обратно в Светлолесье или же присоединишься к нам? Думаю, даже Оррен не будет против.
Рит, перебив подругу, поспешил заверить Криса, что против не будет. И даже согласится мириться с присутствием в их команде такой помехи, как изнеженная эльфийская княжна.
— Зря ты так пренебрежительно про Рэль, — укорил Рита Крис, но уточнять, почему именно зря, не стал, решив уделить время вопросу Альги: — Я не лучезарный князь, чтобы хватать кузину в охапку и тащить под замок. Она взрослая девочка и уже в состоянии отвечать за свои поступки. Так что я с большим удовольствием присоединюсь к вашей дружной компании — живете вы весело, заодно и за Рэль присмотрю.
— Вот и замечательно! — обрадовалась Альга. — А теперь, господа, кыш из комнаты, вон Лареллин уже уснула, да и у меня глаза слипаются… Давайте, давайте…
Мужчины, задержавшись на пороге, пожелали девушкам спокойных снов и, плотно прикрыв дверь, оставили небольшую комнату во власти тишины и серой предутренней хмари, заглядывающей в незашторенное окно.
Но тишина царила недолго.
— Ты спишь? — Альга тут же позвала Юльтиниэль громким шепотом.
— Почти…
— А у твоего кузена кто-нибудь есть? — Этот вопрос воровки выбил полуэльфийку из колеи на целую минуту. Сначала она даже не поняла, о чем именно спрашивает Альга, потом нахмурилась, не зная, что отвечать.
— Зачем тебе?
Альга тихо засмеялась:
— Смешная ты, Рэль! Элементарных вещей не понимаешь! Симпатичный, владеет магией, умеет сражаться, с чувством юмора, в общем, грех не узнать.
— У него есть невеста. — Юльтиниэль понадеялась, что ее ответ прозвучал достаточно сухо, но потом все-таки добавила: — Правда, они недавно поссорились — он поэтому и приехал в Светлолесье, но в нашей семье все надеются, что это закончится примирением. А я думала, что тебе нравится Талли… — Юля не удержалась и все-таки уточнила про отношения воровки с эльфом, чтобы или разрешить сомнения, или же окончательно загнать себя в тупик.
— Это остроухое недоразумение?! — изумилась девушка. — Про остроухое без обид, пожалуйста.
Нет-нет-нет! Талли замечательный друг, но что-то большее… — Альга помотала головой. — Бр… Нет, спасибо, не надо.
— А Рит?
— Ну-у… Оррен — это недостижимый идеал. Герцог как-никак, хоть и младший. Тут губу раскатывать не стоит.
— А кузен лучезарной княжны, значит, более реален, чем младший герцогский сын? — не смогла воздержаться от небольшой шпильки Юльтиниэль.
— Верно отмечено. — Воровка улыбнулась ей в ответ. — Доброй ночи… в смысле уже утра. Или дня? В общем, я сплю! — Так и не определившись с тем, чего же надо пожелать Лареллин, Альга отвернулась к стенке.
Но конечно, поспать Юле не позволил Крис. Уже через десять минут дверь в комнату предостерегающе скрипнула, и император, удостоверившись, что его заметили, кивнул девушке, чтобы она шла за ним. Полуэльфийка кое-как натянула на себя одежду, которую ей выдал бывший жених из запасов вещевого мешка, влезла в удобные сапожки и, подвязав волосы, поспешила за Кристианом.
Император остановился на широком крыльце, с тревогой вглядываясь в уже начавшее опадать зарево большого пожара, устроенного на месте дома негостеприимной женщины.
— Это не она провела в деревню плакунью. Да, баловалась убийцепоклонничеством, явно готовила проклятия для соседок, но сил позвать нежить у нее не было. Я сразу почувствовал. А ты? — Крис повернулся к полуэльфийке и заботливо улыбнулся. — Хорошо, что я успел вовремя. Ты как? Надо бы поискать настоящего проводника… С ним могут возникнуть проблемы.
Юльтиниэль раздраженно повела плечами.
— Как? — горько уточнила девушка. — Это я ее в деревню привела! На руках пронесла!
Но, против опасений девушки, император не отшатнулся от нее, не стал кричать или обвинять, даже заботливое выражение лица у него почти не поменялось — только в глазах промелькнуло непонимание.
— И нежить тебя не тронула? — удивился он, потом торопливо огляделся по сторонам. — Подожди, не рассказывай, давай по улице пройдемся, вдруг тут кто-нибудь нас подслушивает.
Юля кивнула и, крепко сжав ладонь Криса, как маленькая девочка, пошла за ним.
— Я не могу описать то странное состояние. Просто очень-очень ясно понимала, что ребенка надо спасти. Она такая миленькая малышка была… красивая, ясноглазая. И ничего я в ней подозрительного не увидела. Даже когда она к дому побежала, у меня никаких сомнений не возникло, что сделала что-то не так. Понимаешь? Я плакунью на руках держала, а она никакой агрессии не проявила, даже когда мы уже переступили черту…
— Да… это очень странно, — согласился император. — Теперь я понял — нежить смешалась, когда увидела тебя. Поэтому и не захотела нападать. Возможно, и в дом забралась не из-за колдуньи, а, почувствовав твой запах, подумала, что так безопаснее будет.
— По словам Талли, нежить легко может убить призвавшего ее человека. Так что не сходится. — Юльтиниэль покачала головой, очень надеясь, что Крис придумает какое-нибудь другое, логичное объяснения случившемуся.
— Тогда остается только один вариант…
— Судя по твоему тону, не самый приятный?
— Да… — Император остановился на месте и внимательно оглядел полуэльфийку. — Плакунья могла тебя не тронуть только в том случае, если признала такой же нежитью.
— Ты серьезно? — Юльтиниэль уже собиралась засмеяться, одобряя шутку Кристиана, но сразу осеклась. — Помнишь, папа как-то признался, что ему Хель сказала? Ну-у что меня отметили. Может, поэтому она на меня не напала?
— Возможно… — с нескрываемым сомнением протянул Крис. — Но мне это очень не нравится… Извини, Юля, но, хоть с виду ты добрая и милая полуэльфийка, стоит копнуть чуть-чуть, как на свет не пойми что вылезает. А что спрятано еще глубже, я даже представлять боюсь…
Юльтиниэль на это только плечиками повела, соглашаясь, что иногда сама себя боится.
— Как они тебе? — Император быстро перевел тему.
Дальше Юля добрых полчаса жаловалась на молодого Рита, через предложение восклицая, что не понимает, почему ее отец ведет себя так некрасиво и куда делся миролюбивый Оррен. Пересказывала, как они добрались до деревни, что пришлось врать новым друзьям и как искали плакунью.
— Я вот о чем подумала: что, если моя мама — Альга? Она больше всего подходит.
— Только потому, что она неравнодушна к твоему отцу? — ухмыльнулся Крис. — Я тоже думал о твоей семье по дороге и понял, что мы упустили самое очевидное: надо искать или эльфийку, или полуэльфийку, иначе не получим в итоге тебя.
Юльтиниэль смешно нахмурилась и даже взлохматила и без того неопрятную шевелюру, пытаясь заставить голову работать в нужном направлении.
— А ведь точно… Я про свою кровь забыла, Альга же человек. Тогда ничего не выходит. Да и в будущем не могла же она не знать про своего ребенка? А жаль! Почему тогда я копия Лареллин? Значит, придется сузить круг поисков до семьи лучезарного князя — не очень весело. Видела я своих старших родственниц: те еще гадюки, несмотря на то что эльфийки. — Девушка трагически вздохнула. — Ничего не понимаю!
— Не ты одна… — согласился Кристиан. — Я бы даже не отказался от совета Хель.
Они замолчали, ожидая появления Убийцы, которая обязательно бы отчитала их за несамостоятельность и дала бы дальнейшие инструкции. Но минуты медленно текли, первые солнечные лучи уже лениво скользили по улице, очерчивая дома и разгоняя серость, а Убийца не спешила возникать из воздуха.
— Ну и не надо! — разочарованно буркнула Юля и потянула императора обратно на постоялый двор, чтобы хоть немного отдохнуть, прежде чем отправиться навстречу новым приключениям.
Глава 13
И ТАКОЕ ЛЕЧАТ…
Жизнь — это не те дни, которые прошли, а те, которые запомнились.
NN
Утро началось для меня с ломоты в костях, заложенного носа, сильно повышенной температуры и дикой головной боли. Казалось, какой-то садист изо всех сил сдавливает мои виски и лоб, словно надеется, что вот-вот моя голова лопнет, как перезрелый фрукт в руках нечестного продавца. К этому добавлялась вся гамма ощущений, что в горло все тот же садист насыпал песка, после чего заботливо протер наждачной бумагой.
— Нет… ты не герцог, — раздался недовольный голос Альги, — ты — наказание за мои грехи.
Я на такой вывод ответил тихим, неразборчивым мычанием, надеясь, что Альга смилостивится и найдет где-нибудь топор, чтобы прекратить мои мучения.
— Надеюсь, в следующий раз ты подумаешь, прежде чем отправишься разгуливать в одном полотенце по старому замку…
Мне очень хотелось ответить, чтобы в следующий раздумала сама воровка, запираясь в ванной на два часа, но жалобный хрип вышел не очень убедительно.
— Ладно-ладно… уже иду к лекарю, — по-своему истолковала это Альга, с неохотой слезая с кровати и натягивая кофту. — Эольцам на смех: «Извините, господа убийцепоклонники, но грозный Оррен Рит слег с простудой и, по понятным причинам, не в состоянии дальше вас запугивать!»… Они ж от хохота перемрут. Хотя нет, такой радости мы от них не дождемся. Оррен, а если с тебя дар снять? Метка не поможет?
Я даже не стал задуматься над этим вопросом, решив, что Хель в деле борьбы с простудой точно не спасет — не для Убийцы это дело. Альга же, еще с минуту постояв надо мной воплощением немого укора, отправилась на поиски лекаря. Я же, попытавшись отвлечься от ломоты и жара, попробовал уплыть в тревожный, липкий от боли сон.
Зря.
В обрывочных видениях я то со стороны смотрел на самого себя, замершего на кровати и что-то шепчущего в бреду, то переносился в прошлое, пытаясь докричаться до друзей, то все вокруг начинало гаснуть, а из наплывающей темноты на меня с тоской смотрели Талли и Лареллин. Или это была не княжна, а моя дочь? Почему-то у меня никак не получалось соединить в своей памяти два эти образа…
Так и не дождавшись лекаря, я окончательно провалился в беспамятство.
— Дедушка, ну пойдемте быстрее! Ему же совсем плохо… — Альга печально взирала на еле-еле семенящего лекаря. Что и говорить, он был очень стар… настолько, что оставалось только удивляться, как вообще человек может так долго держаться на этом свете, сохраняя способность хоть как-то передвигаться на своих двоих и еще трезво размышлять.
— От простуды, молодая леди, еще никто не умирал, — нравоучительно отозвался лекарь, замирая на очередном повороте, чтобы отдышаться. — Вчера ваш друг меня измотал, пока я в десятый раз не повторил, что с девочкой будет все хорошо, сегодня вы меня куда-то тащите…
— Это Оррену кинжал в сердце не смертельно, а от простуды он и загнуться может! — воскликнула Альга, размышляя, как ей реагировать на «молодую леди»: с одной стороны, она, по сравнению с лекарем, только-только из люльки выбралась, а с другой — как-то было обидно, и в который раз вспомнилось, что молодость на самом деле давно прошла… Да и леди из нее никакая… — Его светлость вас защищает, а вы ворчите! — попыталась усовестить лекаря.
— А зачем меня защищать? — удивился вредный старик.
— Ну не вас, так вашу семью: детей, внуков, правнуков… — Альга, попытавшись на глазок прикинуть приблизительное число лет, отмеренных лекарю, добавила: — Праправнуков.
Лекарь головой в знак согласия покивал, но идти быстрее даже не подумал.
— Может быть, вы мне какой-нибудь настой дадите, и я вперед побегу? — без особой надежды уточнила женщина, с профессиональным интересом косясь на большую сумку, набитую целебными мазями и микстурами…
— Не осмотрев больного? Нет! — категорично заявил старик.
На счастье лекаря, в этот момент разозленной Альге попался спешащий по своим делам Василий.
— Ага! — кровожадно воскликнула она, заметив в конце коридора высокого иномирца.
Тот неловко поскользнулся на плитах пола, сжимая в руках поднос, заставленный тарелками с едой, но равновесие удержал и, обернувшись, с укором посмотрел на воровку. Альга ответила ему натянутой улыбкой.
— Утро доброе, куда это ты решил перенести все съестные запасы нашей крепости? — поинтересовалась женщина, когда они с лекарем наконец доковыляли до конца коридора, нагнав Василия, который все это время спокойно стоял на месте, ничем не выражая недовольства по поводу такой задержки.
— Это я Маришеньке завтрак приготовил, чтобы ей лишний раз не вставать. Девочке сейчас нужно хорошо питаться.
— Людям вообще полезно питаться, — поддакнула Альга.
— И клыкастый этот… все время около ее комнаты ошивается… — спокойно продолжил мужчина, потом заметил маленького сухонького лекаря. — Что-то случилось?
— Оррен заболел! — пожаловалась женщина. — Вчера решил устроить прогулки в полотенце, а сегодня с утра дотронуться до него страшно — жар жуткий начался.
— Э-э-э, вон оно как… — огорчился Василий, — к нам тут скоро эольцы подойдут. Вы уж, уважаемый Гивар, сделайте все, что в ваших силах… — неожиданно обратился он к старику.
— Не сомневайся, Васенька, я быстро на ноги защитника вашего поставлю. Пойдемте, леди, скорее, что вы мух ловите? — Лекарь возмущенно посмотрел на замершую женщину и бодренько припустил в сторону герцогских покоев.
— Вот ведь пень старый! Это он, значит, издевался… — с восхищением протянула воровка.
— С пожилыми людьми уважительно нужно общаться, — прогудел Василий. — Пойду я кровососа этого гонять, чтобы Маришеньке аппетит не портил.
— Только ты поосторожней, он ей все-таки родной отец, — попросила Альга, зная тяжелую руку иномирца.
— Черт он лысый, а не отец… — недовольно откликнулся мужчина.
— Ревнуешь, Васенька? — захихикала Альга и поспешила скрыться за дверью герцогских покоев, чтобы еще сильнее не злить спокойного и доброго иномирца. Вот теперь она вампиру точно не завидовала.
Уважаемый Гивар уже суетился вокруг метавшегося по кровати Оррена. Выглядел мужчина, по мнению Альги, хуже некуда: спальная рубашка намокла от пота и прилипла к телу, дыхание было хриплым и прерывистым, бледное лицо по цвету слилось с накрахмаленными простынями, на которых и метался Рит, пытаясь вырваться из пут кошмаров.
Герцог бредил, но, к досаде Альги, звал он вовсе не ее, а ту, чье имя женщине хотелось слышать меньше всего на свете.
— Как его Убийца мучает… — покачал головой лекарь, пытаясь влить в рот Оррена какой-то настой. — Вы, леди, подержите своего защитника, а то я все расплескаю. Как же он так умудрился?
— Замерз… — уклончиво ответила Альга, думая: чтобы удержать Рита, требуются усилия отнюдь не одной воровки и дряхлого врача. Вот Василия бы позвать или Рика… Хотя, пожалуй, это будет лишним. Кто знает, о чем Оррен в бреду может проговориться?
Пусть остальные господа лучше эольцев развлекают.
Но к счастью, настой Гивара помог быстро. Герцог перестал метаться, жар немного спал, и, кажется, бред перешел в сон.
— К полудню должна прибыть остальная часть войск, с ними обязан быть специализированный маг. Он вашего герцога за пару минут вылечит. Вы только поменяйте постельное белье — выжимать можно, его светлость переоденьте, иначе ему только хуже станет, и второе одеяло достаньте. Я вам, леди, еще один флакон оставлю, на случай, если бред начнется снова, но не думаю, что такое возможно.
Лекарь наклонил голову, с явной насмешкой изучая гамму эмоций на лице Альги, которая представила, как она будет переодевать совсем не маленького Оррена.
— Доброго дня, леди, — пожелал лекарь и вышел за дверь.
— Хель! — с чувством ответила женщина и скептически оглядела герцога, думая, с какого бока к нему лучше подступиться. — Да, я, конечно, помню: «В горе и в радости, в болезни и в здравии…» — но как-то «в болезни» наступило чересчур рано! Да и не клялись мы еще…
К счастью, в этот момент в комнату кто-то деликатно постучался. Именно потому, что постучался, да еще и так осторожно, Альга сделала вывод, что это иномирец.
— Василий, если это ты — заходи скорее, помощь нужна! — радостно воскликнула она, потом опомнилась и мысленно дала себе затрещину — Оррен при звуке ее громкого голоса жалобно застонал сквозь плотно сжатые губы.
Иномирец замер на пороге, обозревая поле деятельности, потом опомнился, мягко затворил за собой дверь и, в отличие от Альги быстро сориентировавшись, спросил шепотом:
— Ну как тут у вас?
— Велели поменять постель и переодеть, но мне одной это не под силу…
— Сейчас все сделаем, — успокоил женщину иномирец. — Впервой, что ли?
Собственно, все Василий сам и сделал, Альга только больше мешала, не вовремя влезая под руку или понимая указания иномирца с точностью до наоборот. Впрочем, такую рассеянность решено было списать на волнение за Оррена.
— А не проще ли было слуг позвать? Все время про них забываю, но иногда сваливать работу на их плечи бывает полезно.
— Не проще, — мрачно отозвалась Альга, расправляя новую простыню. — Если у него снова начнется бред, посторонние могут услышать много чего интересного, для их ушей не предназначающегося.
Наконец переодетый герцог был устроен на чистой, свежей постели и укрыт двумя одеялами. Бледность сменилась не совсем здоровым румянцем. Но, в общем и целом, выглядел Оррен вполне пристойно — желания созывать народ на поминки, по крайней мере, больше не появлялось.
— Я тогда с ним посижу. Ты меня только кликни, когда Леран приведет остальных бойцов, лекарь сказал, с ними должен будет маг-целитель прибыть.
— Позову конечно же, — успокоил ее Василий, — даже лучше сам его поймаю и сюда приведу, чтобы тебе лишний раз по крепости не бегать. Я сейчас схожу узнаю, как дела обстоят. Завтрак принести на обратном пути?
Альга благодарно улыбнулась:
— Спасибо большое, что бы мы без тебя делали!
— Да уж как-нибудь сами справились. — Иномирец уже потянул на себя дверную ручку, выполненную в виде головы дракона, как в комнату без стука, ворвался наместник Хель, чуть не уронив Василия на пол.
— Оррен, Убийца тебя за ног-г… — так и не закончил свою фразу Рит, круглыми глазами смотря на открывшуюся ему картину. — Что с ним?
— Покушение злобных сквозняков на жизнь защитника Пресветлой матери почти удалось… — ухмыльнулась Альга.
— Покушение?! — вскричал Рик и тут же пугливо втянул голову в плечи, когда на него грозно зашикали с двух сторон. Кажется, из всей фразы он понял только одно слово.
— Да-да-да, — поспешила успокоить его воровка, — глупость Оррена покусилась на него, когда он отправился в одном полотенце бродить по замку. Правда, я тоже виновата, что заняла ванную комнату, но давайте потом будем с этим разбираться? Что-то случилось?
Рик вздохнул и, понизив голос, сообщил:
— Кто-то, точнее — эольцы, требуют Оррена. И что делать? — Наместник покосился на герцога, вздохнул. — Ладно. Понял. Альга, Василий, тогда вам придется пойти вместе со мной — будете отдуваться за нашего больного. Иначе штурм начнется уже через несколько часов.
— Но с ним должен кто-то сидеть! — возмутилась воровка, не зная, что пугает ее больше — толпа убийцепоклонников или то, что Оррен сболтнет новой сиделке что-нибудь лишнее.
— Я могу присмотреть за его светлостью… — В открытую дверь заглянула любопытная Маришка.
— У тебя же постельный режим! — Василий с неодобрением оглядел свою подопечную.
— А если я в кресле посижу, укрывшись пледом?
Иномирец уже хотел отправить девушку обратно в ее покои, как Альга опередила его.
— Лучше уж ты, чем кто-то другой, — вздохнула она и, дождавшись, когда мужчины выйдут из комнаты, протянула Маришке пузырек с лекарством: — Если он начнет бредить — сразу напои его этим. И не медли ни секунды, а то не удержишь! Поняла?
Девушка серьезно кивнула, бережно принимая пузырек из рук Альги.
— И да… — женщина замерла на пороге, некрасиво поджав губы, — не слушай того, что он будет говорить. Пожалуйста.
В деревне им пришлось пробыть еще четыре дня. Именно столько времени потребовалось Таллиэлю, чтобы более-менее прийти в себя и убедить друзей, что он в состоянии передвигаться и самостоятельно держаться в седле.
— Я же не прошу вас, отъехав на лигу, сразу же браться за новое задание? — разумно возразил он на довод Рита, что эльф сейчас неспособен и от комара отмахнуться. — И где ты только такого найдешь? — усмехнулся он, и остальным пришлось согласиться, что даже за с виду надежной оградой селения они все равно могут оказаться в опасности, как это вышло с плакуньей.
Эти дни они занимались ничегонеделанием. Точнее, Кристиан пытался усиленно сдружиться с компанией охотников и заодно впихнуть в получившийся коллектив Юлю. Ведь, несмотря на то что ни Альга, ни Талли не выступали против княжны, как это с большим удовольствием делал Рит, все равно эльфийку всерьез не воспринимали. Юльтиниэль была готова метать громы и молнии и нещадно истреблять всю окрестную нечисть на зависть будущему отцу, но приходилось ограничиваться высокомерными взглядами и обиженно-надутыми губками. Она даже как-то уговорила воровку устроить небольшой тренировочный поединок, с трудом удержалась от того, чтобы не выиграть, нарочно оступившись в самый последний момент. Но даже неплохое (по мнению остальных, за вычетом Криса — император-то знал, что оно было прекрасным) владение оружием не умалило Оррена и не особо подействовало на эльфа, хотя Альга все-таки долей уважения к Лареллин прониклась.
— Да… работы предстоит много, — как-то обреченно вздохнул Крис после очередной перепалки Юльтиниэль и Оррена, в которой Рит пытался убедить всех окружающих людей, что лучезарные эльфийки — вещь совершенно бесполезная. «Они могут служить украшением спальни своего супруга, но никак не охотиться на слуг Хель», — брякнул мужчина сгоряча, за что и заработал звонкую пощечину.
— Работы?! — взъярилась Юльтиниэль в ответ, услышав реплику Кристиана о том, что он уже не надеется подружить ее с Ритом. — Некоторых не дрессировать надо, а усыплять, чтобы не мучились! — После чего весь оставшийся день ни с кем не общалась.
Крис в общем-то не очень этому огорчился. Он давно понял, что девушка относилась именно к тому типу людей, которые оттаивали так же быстро, как и загорались. И долго злиться Юля не умела принципиально. Если чувствовала потребность — отмечала в памяти тех неприятелей, которым хотелось отомстить за обиду. Так что император был уверен: как только полуэльфийка перемоет косточки всей компании, помянет прошлые грехи и соскучится, обязательно сменит гнев на милость. А у него и без того, чтобы переживать за Юлю, дел оказалось достаточно: сперва нужно купить себе и подруге лошадей, а требовали селяне даже за разваливающихся кляч совершенно безбожные суммы, какие обычно давали за породистых скакунов. Видимо, так они пытались вернуть себе хоть часть выплаченного гонорара. Затем Кристиану предстояло раздобыть себе сменную одежду и подобрать нормальное оружие — утащенный эльфийский клинок нравился ему куда больше, но светить им не хотелось. Да еще и Оррен, узнав, что новый знакомый собирается посвятить остаток дня покупкам, выдал ему длиннющий список.
— Составить тебе компанию? — Крис не успел отойти от постоялого двора и на сотню шагов, как его догнала Альга.
— Если тебе больше нечем заняться…
Девушка забрала у него список, принявшись изучать мелкий, аккуратный почерк Оррена. Читала она с явным трудом. Это так удивило императора, что, не заметив ямы, он чуть не подвернул ногу, наблюдая, как Альга разбирает слова.
— А что? — недовольно огрызнулась воровка. — Можно подумать, у нас стали в деревнях школы открывать неожиданно! Это городским детям хорошо, и то если у родителей лишние деньги имеются в большом количестве, а у нас в селе только старый лекарь немного грамоту знал…
Кристиан втянул голову в плечи. Сама того не зная, в его огород Альга бросила не просто камень, а очень и очень увесистый булыжник. Хотя нет, не Криса, а его предков, хотя и сам он особо не увлекался реформированием сложившихся за столетия систем… Впрочем, большинство деревенских жителей образование считали господской блажью — учебник по азам дойки коров не нужен, огороды пропалывать — наука не самая сложная, а прочее только мешать будет и время отнимать.
— Рит тебя научил? — чтобы неловкая пауза не затягивалась, спросил император.
— Ага, я его одному учила, он меня другому. Равноценный обмен. Правда, я все равно плохо в этом разбираюсь.
— И как младший герцог преуспел в искусстве воровства? — улыбнулся Крис.
Альга скорбно вздохнула:
— Так заметно, да? Вы, эльфы, все какие-то чересчур внимательные и понятливые… и Талли, и Рэль, и ты тоже, оказывается, а вроде нечистокровный перворожденный. Эх… — Она покачала головой, но в ответ улыбнулась. — Читать у меня, во всяком случае, получается хуже, чем у Оррена подрезать кошельки, хотя его это не вдохновляет.
Альга наконец добралась до конца списка, возмущенно фыркнула и поспешила поделиться впечатлениями:
— Опять написал все самое необходимое, и никаких приятных сердцу мелочей! Давай сами что-нибудь интересненькое выберем? Если хочешь, Лареллин какой-нибудь подарок посмотрим…
— Зачем? — удивился Крис, думая, что на самом деле хотел присмотреть для Юльки какую-нибудь милую безделушку, чтобы та быстрее перестала дуться на весь белый свет. И такая проницательность девушки показалась ему не очень своевременной.
— Не хочешь своей кузине, можешь что-нибудь подарить мне… — Альга подмигнула ему, подумала и подмигнула еще раз, будто решила, что мужчина может не понять ее шутку с первого раза.
— В этом вопросе я скорее солидарен с Ритом — бережливость еще никому не вредила, а деньги лишними не бывают.
— Жадность это, а не бережливость. — Кажется, Альга передумала составлять Кристиану компанию. — Скажи, почему ты, как и Лареллин, называешь Оррена Ритом? Конечно, имя рода часто используется в обращениях, но как-то грубо это звучит, и ему не нравится…
Император пожал плечами. Ну не отвечать же ему, что в противном случае его придется назвать крестным — именно так, как он и привык. Все-таки имя сильно сбивало настрой и еще сильнее вгоняло в тоску. Альга немного похмурилась, разглядывая странного мужчину и ожидая нормального ответа, потом махнула рукой и свернула на соседнюю улицу: то ли решила срезать обратно путь до постоялого двора, то ли просто захотелось погулять.
Крис, облегченно вздохнув — одному быстро пробежаться по торговым рядам было намного проще, — продолжил свой путь, надеясь, что Юля за это время не успеет чего-нибудь не того начудить.
А Юльтиниэль в это время и не думала о каверзах или недавней обиде, она вообще старалась не думать. И причина такого странного состояния заключалась в Хель, которая все-таки решила навестить полуэльфийку, появившись именно в тот момент, когда девушка блаженствовала в горячей ванне.
— Ой! — Юлька попыталась спрятаться под слоем пены, но с сожалением вспомнила, что учебник с заклинанием подводного дыхания остался где-то в далеком будущем. Пришлось вынырнуть обратно. — А мы вас тут звали… — как-то не в тему брякнула она.
Творец, не мигая, разглядывала ее, замерев на шатком трехногом табурете: ноги смешно поджаты, руки лежат на коленях, как у покладистой ученицы. И настолько неестественно выглядела эта поза в сочетании с уродливым лицом-маской, что Юльтиниэль против воли скривилась.
— Да, девочка… — согласилась с гримасой полуэльфийки Убийца, — кому-то смазливая рожица, а кому-то безумие. Я слышала ваш зов, но решила не торопить события. Как хорошо, что сейчас рядом нет твоего надоедливого друга и можно спокойно побеседовать. Надеюсь, вы поссорились?
Юльтиниэль помотала головой.
— Жаль… жаль… — Выражение лица Хель не поменялось ни капли: не нахмурились брови, не появилось и морщинки на высоком лбу, не искривились тонкие губы. И Юля так и не смогла понять — всерьез ли творец озаботилась личными отношениями девушки или же не знала, с чего начать разговор.
— Я думаю, мы сами с этим разберемся, — упрямо протянула Юля, надеясь, что на этом расспросы закончатся. — Вы пришли, чтобы дать дальнейшие указания?
— Почти.
Творец устало прикрыла глаза и замолчала. Юльтиниэль даже подумала, что женщина уснула, в то время как вода в ванне начала остывать, от пены остались некрасивые серые разводы, и до полотенца еще ползти и ползти… Вроде как стесняться нечего, да и Хель вряд ли чего-то не знала об анатомии, но все равно было невыносимо неудобно. Еще к этому прибавлялась опаска, что сейчас вернется Альга и решит проверить: не утопла ли лучезарная княжна, увидит Убийцу, и дальше будет все совсем невесело. Или творец успеет почувствовать опасность?
Однако Хель, потянув несколько минут паузу, встрепенулась.
— И как тебе Оррен? — спросила она наконец, покинув стул и принявшись мерить ванную комнатку, примыкающую к номеру, размашистыми шагами.
— Ужасно, — честно ответила Юльтиниэль.
Женщина согласно кивнула, нахмурив брови.
— Почему-то мало кто задумывается, какую роль в его жизни сыграла Лареллин. — Творец вытянула губы трубочкой, сморщила нос, словно собираясь чихнуть, потом передумала и подала полуэльфийке теплое, пушистое полотенце.
— Я? — Юля поспешила вылезти из холодной воды, заматываясь в полотенце и бормоча под нос заклинание для того, чтобы быстро высушить волосы. Вопросительно посмотрела на дверь в номер, будто спрашивая: не хочет ли творец продолжить разговор там, и, получив утвердительный кивок, проскользнула в комнату, спеша к оставленной на кровати одежде.
— Конечно же не та бледная, никчемная девица. Ты хотела узнать, почему твой отец стал тем, кем видела его маленькая Юльтиниэль? Общение с тобой изменило его, заставило пересмотреть взгляды на многие вещи… Почти во всех случаях наперекор мне, но, быть может, это и к лучшему. И чем быстрее ты возьмешься за дело, тем больше вероятность, что Оррен сможет стать собой и будущее не изменится.
— Но…
— Ты хочешь рискнуть и поиграть со временем? — уточнила Хель.
Она встала рядом с окном так, чтобы с улицы ее никто не заметил, но сама могла бы наблюдать за людьми. На Юльтиниэль женщина больше не смотрела, кажется полностью поглощенная картиной того, как какой-то тощий паренек пытался тихо увести двух изморенных кобыл. Зачем ему понадобились эти мешки с костями, которых даже на живодерню взяли бы скрепя сердце, сложно было сказать, но зрелище оказалось очень увлекательным.
— Нет, не хочу. Но он меня терпеть не может! Даже не знаю, чем я ему не угодила… — пожаловалась Юля, надеясь, что Хель смилостивится и даст какой-нибудь дельный совет. Не может же она вечно прикрываться общими, почти бессмысленными фразами? Если, конечно, хочет, чтобы все действительно получилось так, как нужно.
— Попробуй для начала нормально на него посмотреть. Ты не думала, каким становится твой взгляд, стоит ему только упасть на молодого герцога Рита? — хмыкнула творец. — Тебе придется много работать над самой собой, девочка. Но не советую медлить и думать, что время еще есть… Именно его у нас катастрофически не хватает. Теперь по делу: завтра вы выезжаете — Оррен собирается поворачивать в сторону дома, но вы должны убедить его, что лучше направиться в столицу. Ехать быстро не нужно, желательно опоздать к закрытию следующей деревни. Вот тогда вы и встретите Алека, которого конечно же не откажетесь проводить в обитель ордена и на поклон к императору. Все понятно?
Творец отошла от окна и встала напротив полуэльфийки так близко, что Юле стали видны расширенные поры на носу Хель, трещинки, покрывающие бледные сухие губы, маленькие точки двух родинок над бровью.
— Более-менее, — ответила девушка, еле удерживаясь от того, чтобы отшатнуться назад. Ей очень хотелось спросить, как же можно отговорить Рита, если он все решил, но для Убийцы ее мысли не оказались тайной.
— Ты можешь подойти к нему прямо сейчас — это будет удачный момент. Прошу тебя, — неожиданно мягко добавила Хель, пытаясь улыбнуться. — Помни, что от решений и действий зависит не только будущее, но и твоя собственная жизнь. Удачи.
Творец с легким хлопком исчезла; Юльтиниэль заметалась по комнате.
Маришка устроилась в большом кресле, укрывшись пледом, и не сводила тревожного взгляда с герцога. Изредка она косилась на пузырек с лекарством, стоящий на широком подлокотнике. В душе девушки боролись между собой хорошо знакомые любому человеку «правильно» и «интересно». С одной стороны, Маришка понимала, что просто так не слушать его светлость Альга не стала бы советовать — некоторые, даже самые интересные, тайны могли иметь слишком большую цену, чтобы позволять любопытству одерживать над собой верх. Но с другой стороны, что же такого мог сказать герцог?!
Однако пока сон мужчины оставался спокоен, и мысли Маришки плавно перетекли с чужих грехов на собственную семью. А потом на способности. Девушка прислушалась к себе, оценивая состояние резерва, а затем начала с самого простого: попыталась ощутить изменения погоды — будет ли снова вечером дождь и не стоит ли в ближайшую неделю ждать первых заморозков.
Надо сказать, как только Маришка поняла, что станет полноценным магом, почти забросила заниматься своими способностями погодника, решив, что никуда они от нее не денутся, а вот возможность управлять хотя бы одной стихией может и испариться. А сейчас, когда так неудачно ее подвел собственный резерв, пришлось возвращаться к тому, с чего Маришка начинала.
Сила послушно откликнулась, без вспомогательных заклинаний разворачивая тонкую сеть: да, к вечеру действительно пойдет дождь — сильный, намного сильнее вчерашнего, зато недолгий, а завтрашний день и вовсе выдастся теплым, немного не подходящим для осени, но бесконечно приятным и солнечным. Скорее всего, эольские маги, умеющие определять погоду, предложат переждать сегодняшний день. А вот завтра нападут, если, конечно, Василий с Альгой не придумают, чем их еще отвлечь.
Маришка помнила, когда Юля у озера израсходовала весь резерв на сожжение демона, его светлость легко поделился с ней силой, используя как проводник свою стихию. Тогда это все казалось простым и неважным. А теперь она знала, что так делиться волшебным даром могут только родственники, и то если оба маги… И поскольку Вэр вот уж железно кем не был, так это колдуном, даже неожиданно обретенный отец не давал ей возможности быстро и надежно восстановить резерв.
Именно в этот момент (как всегда, неожиданно) Маришке пришлось быстро выныривать из своих размышлений — герцог неловко дернулся, попытавшись откинуть одеяло, и что-то быстро, невнятно забормотал.
Полувампирка вскочила на ноги, случайно сбив пузырек с лекарством на пол. Чуть не наступила на него и, все-таки подняв, приблизилась к кровати. С секунду помедлив, она дотронулась меленькой ладошкой до лба его светлости, отметив, что жар усилился, а потом, не дожидаясь, когда у герцога начнется бред, осторожно влила лекарство в приоткрытый рот. Оррен замер и с трудом сглотнул. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом он медленно открыл глаза.
— Где Альга? — Голос мужчины был хриплым и еле слышным.
— Они с Василием ушли на переговоры… Как вы? Лекарство должно подействовать. Еще сказали, что с главнокомандующим прибудет маг-целитель. А я сижу, вас караулю, как мне сказали, — зачем-то добавила девушка, робко улыбнувшись. — Альга не велела звать слуг…
— Правильно, — согласился герцог, закашлялся, прижимая к губам край одеяла.
— Подать вам воды?
— Целитель не справится. Хель нет, но что-то делает метку сильнее. Лучше покинь комнату, чтобы я не причинил тебе вреда.
— Но… — Ничего умного или успокаивающего сказать Маришка не успела: зелье подействовало, и герцог снова забылся тревожным сном. Только жар отказывался спадать и, по мнению девушки, наоборот, стал невыносимым.
«Ну не съедят же они меня, если я на минутку с совещания позову Альгу?» — рассудила Маришка, поднимая сброшенный на пол плед и аккуратно складывая. Заглянула в зеркало, проверяя, насколько она плохо выглядит и не напугает ли ее физиономия эольского императора. Отражение в небольшом зеркале отличалось угнетающей бледностью и унылостью, но было признано годным для явления его монаршей особе.
Оставалось только убедиться, что за время ее отсутствия в покои его светлости никто не проникнет. Маришка недолго раздумывала, насколько такой шаг будет безрассудным и опасным для нее: собрав остатки резерва, она запечатала дверь заклинанием. Внутри стало пугающе пусто, словно с магией она вынула из себя какой-то важный орган. Девушка переступила с ноги на ногу, борясь с приступом страха: вдруг больше никогда не сможет колдовать, но, уже через секунду справившись с собой и пообещав вернуться к переживаниям позже, быстрым шагом направилась к залу совещаний.
Альга состроила самый честный взгляд и скорчила милую рожицу в ответ на кислую мину эольского императора; сидящий рядом с женщиной ректор и вовсе попытался прикинуться веником; наместник жевал грушу, делая вид, что попал в зал совершенно случайно и переговоры волнуют его меньше всего на свете. Один Василий хмурился, рассматривая не «дорогих гостей», а сервиз восхитительной работы.
— Итак, вы утверждаете, что Оррен Рит в данный момент не может участвовать в переговорах, и вместо него вы предлагаете нам… хм… — Чар прямо-таки пригвоздил Альгу презрительным взглядом к креслу.
— Именно это мы и утверждаем, — лучезарно улыбнулась воровка, ни капли не тронутая или обиженная пренебрежением императора. — Нет, если мы вас не устраиваем, можете заехать завтра. Надеюсь, Оррен к этому времени разберется со всеми срочными делами и сможет присутствовать. Так как?
— Тянете время… — скривился молодой офицер. — Нас этим не купить.
— Серьезно? — встрепенулся наместник.
— А чем купить можно? — не осталась в долгу Альга.
Император усмехнулся и сделал вид, что задумался. Он даже нацелился на последнюю грушу, оставшуюся на подносе, но Рик его опередил. Пришлось Чару довольствоваться большим яблоком.
— Ночью было совершено дерзкое ограбление офицерского состава, — оповестил он после того, как фрукт был употреблен в пищу, а Эриам успел задремать.
Темный эльф встрепенулся:
— Соболезнуем…
— Какой кошмар! — Тут же нарисовала на лице искреннее сочувствие воровка.
— Так вот, — как ни в чем не бывало продолжил эолец, упорно не замечая насмешек лирийских представителей. — Мы согласимся отложить наступление еще на один день, если вещи будут возвращены законным владельцам.
— Наступление? — переспросил Василий.
— Именно, — покивал Чар. — Видите ли, нашего творца несколько огорчает задержка, и как бы ни хотелось разобраться, что же не так с вашим доблестным защитником, можем позволить лишь еще один день отсрочки. Вы принимаете предложение?
Альга переглянулась с Эриамом и с тревогой посмотрела на наместника. В ответ она получила такой же растерянный взгляд. Женщина понимала, что всю ответственность уже свалили на ее плечи, какой бы глупостью ни казалось это решение: разве возможно такое, чтобы настолько важный выбор требовалось сделать какой-то воровке? А кому еще? Иномирцу? Наместнику Хель? Темному эльфу, который замечательно разбирается в магии, но в политике дальше очевидного не смыслит?
Да, Оррен бы обязательно нашел какую-нибудь лазейку, выкрутился, убедил в своей правоте, нашел еще один довод и обязательно уговорил бы противника подождать еще один день, а то и вовсе заставил вновь звать творца. Но Альга-то была… Альгой и не обладала сообразительностью и фантазией герцога. Как любому другому человеку, промышляющему воровством, ей была присуща доля изворотливости и хитрости, но в таких серьезных делах эти качества работали не очень хорошо.
— Хорошо, — решилась женщина, — вещи принесут, если вы подождете минут двадцать. Думаю, на этом мы можем закончить?
— Да, конечно же. Я рад, что вы приняли верное решение, — по-змеиному неприятно улыбнулся император, поднимаясь из кресла. Мы подождем внизу, чтобы сразу отправиться в свой лагерь. Желаю вам удачи.
— И вам того же, — вздохнул архимаг, вызываясь проводить гостей.
— Пойду обрадую своих парней. — Наместник виновато наклонил голову и также поспешил прочь из зала совещаний.
С Альгой остался только Василий. Мужчина ободряюще похлопал ее по плечу, словно говоря, что она все сделала правильно. Женщина вымученно улыбнулась.
— Надо идти за вещами… Ты не знаешь, что можно еще придумать, чтобы их задержать?
— Посидим, подумаем, а там, может быть, Оррену лучше станет — что-нибудь подскажет.
На этой оптимистичной ноте их прервала Маришка. Девушка тихо проскользнула в комнату, не забыв осмотреть все углы, укрытые тенью, словно ожидала увидеть там затаившихся врагов.
— Маришенька, что-то случилось? — воскликнул Василий.
— С Орреном? — правильно расценила затравленный взгляд девушки Альга.
Девушка кивнула, потом добавила:
— Он считает, что это метка виновата в его состоянии. Она что-то с ним делает.
Глава 14
УГОЛ ПАДЕНИЯ
Желание начать новую жизнь — не от хорошей жизни.
NN
Сначала Юльтиниэль хотелось позвать творца обратно и высказать Хель все, что она думает о странных приказах и еще более странных намеках. Потом решила, что с ее стороны это будет не очень разумно — так рисковать своей жизнью и будущим родного мира только потому, что невыносимо ощущать себя разменной монетой. Юлька уговорила себя привести в порядок разбегающиеся мысли и, прекратив нарезать по комнате круги, все-таки пойти поговорить с Ритом. Она даже приблизилась к номеру, в котором должен был сейчас находиться Оррен, и, замерев, словно под чьим-то заклинанием, никак не могла пересилить так несвойственный Юльтиниэль страх и постучаться в дверь.
Полуэльфийка перевела взгляд с деревянной преграды на пустующий коридор, подумав, что вот-вот обязательно кто-нибудь решит сюда подняться, заметит ее, подумает что-нибудь нехорошее, и тогда вряд ли удастся выполнить наказ Хель. И как бы Юле ни хотелось прищемить творцу хвост, девушка понимала — ошибка может стоить слишком дорого, чтобы она могла потешить свое самолюбие.
— Эх… итак, — вздохнула она, надеясь, что свой, какой-то дрожащий голос придаст ей сил.
Подумаешь? Всего-то поговорить со своим же собственным отцом, убедив его сменить маршрут. Ну да… проще заставить солнце повернуть в обратную сторону, особенно если учесть отношение Рита к лучезарной княжне.
Юльтиниэль еще раз вздохнула и все-таки постучала, надеясь, что Рит не намерен сейчас никого видеть. Надеждам сбыться было не суждено, девушка даже не успела перевести дыхание, как дверь со скрипом открылась, и на пороге возник хмурый, растрепанный Оррен. К удивлению девушки, он не стал ничего спрашивать, а просто посторонился, пропуская княжну в комнату, и кивком указал ей на свободный от вещей стул.
— Я… — протянула Юля и замолчала, разглядывая своего будущего отца.
Все-таки молодой Оррен полностью соответствовал рассказам прислуги о нем и был невероятно красив. Юльтиниэль, конечно, видела в галерее его портрет, заказанный к совершеннолетию младшего наследника Ритов, но на нем отец выглядел совсем юным парнишкой — худым, каким-то нелепым и угловатым. А сейчас полуэльфийка подумала, что за этим Орреном побежала бы любая девушка — от простолюдинки до настоящей эльфийской княжны. В общем, определенно было чем гордиться. В семье Ритов все были как на подбор — хоть на конкурсы красоты заявки подавай. Осталось только теперь разобраться, кто же смог так понравиться отцу, что на свет появилась Юльтиниэль.
Юля скромно примостилась на стуле и попыталась сделать взгляд жалобным, чтобы первой не начинать разговор, несмотря на то что вломилась в чужую комнату все-таки она. Может быть, помогло то, что она, следуя совету Хель, действительно посмотрела на Рита по-другому, но он кивнул, соглашаясь с лучезарной княжной.
— Что-то случилось, Лареллин?
Юльтиниэль хотела напрямую брякнуть, что им нужно ехать не в герцогство, а в столицу, но, пока нужные слова подбирались в уме, сказала она совсем другое:
— Я хотела извиниться за ту ссору по поводу гонорара и сказать, что сохраню тайну твоего рода, чего бы мне это ни стоило. — Юльтиниэль испугалась, что фраза получилась слишком пафосной и натянутой, но ее голос прозвучал так глубоко и печально, что самой Юле стало не по себе.
Рит изумленно изогнул брови и аккуратно присел на
край своей кровати, чтобы их с княжной лица оказались на одном уровне.
— Извинения приняты, — кивнул мужчина. — Мне тоже стоит попросить прощения за свое поведение и необдуманные слова — я привык сначала говорить. Благодарю за обещание, оно очень важно для моего рода.
— Клятву, — поправила его Юльтиниэль.
— Клятву… — согласился Оррен и неожиданно улыбнулся. — Это тебя не Эльрад прислал мириться? Он грозился…
Юльтиниэль от возмущения даже рот открыла, не зная, какими эпитетами наградить Криса. Видимо, выглядела девушка при этом очень забавно, потому что мужчина рассмеялся. И на миг холод в его глазах отступил, сделав Оррена похожим на будущего герцога Рита.
— Я понял, княжна, что снова оказался неправ. Как мне загладить свою вину?
Юльтиниэль готова была закричать что-нибудь радостное и помчаться в ближайший храм убийцепоклонников — ставить свечку Хель за хоть и размытый, но дельный совет.
— Я всегда мечтала посмотреть на вашу столицу — Шейлер. И была бы очень признательна, если бы мы отправились именно туда. Таллиэль нуждается в хорошем целителе, как бы он ни притворялся здоровым и ни рассказывал нам о своей замечательной регенерации. Все-таки я — эльфийка и прекрасно знаю, что так быстро столь серьезные раны зажить не могут. К тому же мне говорили, что ты лично знаком с императором… — Юльтиниэль чарующе улыбнулась, зная, что отец всегда дорожил этим знакомством.
Рит кивнул, но сразу отвечать не стал. Несколько минут он смотрел куда-то вверх, сквозь облупленный потолок. Видимо, возвращаться в герцогство ему не хотелось, но на пути в столицу стояло мерзкое слово «надо!». И теперь Оррен размышлял, как бы ему оформить призрачного вестника для дома, чтобы уж не совсем злорадно получилось. Наконец кивнув своим мыслям, он внимательно посмотрел на Лареллин, видимо тоже пытаясь как-то перестроить уже сложившееся мнение о княжне.
Юльтиниэль очень надеялась, что у него получится. Игнорировать предупреждение Хель о нехватке времени было опасно, но с какого бока браться за перевоспитание собственного отца, она не подозревала и очень надеялась, что этот разговор послужит основой для дальнейшей дружбы.
— Хорошо, — согласился он. — Думаю, дома со всеми проблемами справятся и без меня. Хотя Талли и Альга явно окажутся не в восторге. Но под предлогом, что лучезарную княжну надо проводить в посольство… да, должно сработать.
— Посольство? — испуганно округлила глаза Юля, представив, как будет «здорово» и «весело», если ее сдадут на руки дядюшке, а точнее, на данный момент, брату — эльфийскому князю. — Надеюсь, это будет именно предлог, а не цель?
Рит хитро прищурился. Видимо, в мыслях все-таки проигрывал момент сдачи беглянки в руки заботливых родственников.
— Только предлог, — кивнул он. — Шейлер тебе понравится, так что договорились. Только в дороге постарайся слушать советы и указания, чтобы не наделать глупостей.
Юльтиниэль горячо пообещала быть послушной девочкой и, донельзя довольная собой, покинула комнату Рита. Осталось только выполнить остальные поручения Хель… И кажется, все не так уж и плохо, как могло показаться на первый взгляд.
Хотя кто знает, что случится в следующий момент и какие прошлое готовит сюрпризы?
К вечеру Оррену стало хуже.
Прибывший с Лераном Дирром и основной частью армии целитель только руками разводил: жар отказывался отступать, несмотря ни на магию, ни на лекарства. Дышал герцог тяжело, с трудом вырывая глотки воздуха. И хуже того, через два часа после того, как Альга выпроводила бесполезного мага, кожа вокруг дара Оррена почернела, а вены на шее вздулись.
— Что же нам делать? — растерянно спросила Маришка, пришедшая в комнату следом за Василием.
Вообще-то через несколько минут обещал подойти Рик, и теперь Альга раздумывала над тем, как бы культурнее выпроводить этих двоих из комнаты. Воровка прекрасно помнила просьбу Оррена, что о его родстве с наместником не стоило говорить более никому, без смертельной нужды. Даже проверенным временем друзьям.
— Не знаю, — честно ответила Альга, поправляя Риту одеяло.
Василий только взгляд отвел, не желая видеть искаженное болью и отчаянием лицо женщины. Одно дело, если бы это была просто болезнь, которую надо переждать, и совсем по-другому воспринималось то, что все случилось из-за вмешательства творца. Правда, ни иномирец, ни Маришка даже не подозревали о том, что Альга давно выстроила в голове план действий, только не собиралась им делиться.
Она умела работать в команде и с дружеской теплотой относилась и к Василию, и к Маришке, но сейчас женщина собиралась вспомнить о том, что когда-то старательно приучала себя быть одиночкой. Да и ее выводы вместе с планом отдавали привкусом безумия, больше характерным Убийце, а не смертной женщине.
— Маришка, тебе не нужно соблюдать постельный режим? — Альга наградила девушку укоризненным взглядом, надеясь, что это действительно прозвучит как забота о самочувствии полукровки, а не как неприкрытое желание вытолкать ее за дверь.
— Так ведь я же ничего не делаю! Только сижу, отдыхаю… — попробовала возмутиться Маришка, но быстро сникла. К тому же Василий сразу же засуетился вокруг подопечной, приговаривая, что ей сейчас резерв восстанавливать надо в тишине и покое, ни в коем случае ни о чем не волноваться, а еще лучше выпить восстанавливающее зелье.
— Так мы пойдем? — Иномирец уговорами и упреками все-таки умудрился вытолкать Маришку за дверь, пообещав за руку проводить ее до комнаты и уложить спать. На пороге Василий растерянно обернулся. — Ты как?
— Идите, — бледно улыбнулась Альга. — Думаю, я справлюсь. И тебе, и Маришке нужно отдохнуть. Все равно, что делать, непонятно, к кому бежать — тоже… Лучше подождать.
Василий кивнул и тихо прикрыл за собой дверь. Женщина несколько мгновений прислушивалась, пытаясь уловить шаги иномирца по коридору, и понять: не навестит ли ее в ближайшее время еще кто-нибудь. С внутреннего двора доносились громкие приказы Лерана, пытающегося скоординировать действия подданных наместника, гвардейцев и драконьих наездников. Судя по бодрому голосу, завтрашнее наступление ничуть не расстраивало главнокомандующего. Эриам должен был сейчас заниматься своими магами, а Ливий соответственно орденцами, так что, кроме Рика, гостей можно было не ждать, но на всякий случай женщина поставила под дверь один из стульев, после чего принялась рассматривать черноту, причудливыми линиями расползающуюся по телу Оррена.
Худшие опасения Альги оправдывались: это были не просто нити проклятия, охватывающие жертву в хаотичном порядке. Нет, линии складывались в хоть и непонятный, но четкий и омерзительно-изящный узор, в котором с натяжкой можно было различить переплетения листьев и стеблей.
— Хель! — Нет, воровка не ругалась, она подумала, что, может быть, случится какое-то исключение, и Убийца сможет услышать ее сквозь пласты времени. В конце концов, творец не могла не предвидеть такой поворот событий. Однако секунды неумолимо складывались в минуты, а ответа так и не приходило.
Что ж… Альга жутко усмехнулась, значит, придется действовать, рассчитывая только на себя. Она даже на миг позволила себе ощутить то знакомое многим чувство неправильного удовольствия, когда, еще не взявшись за работу, оцениваешь уровень сложности и приходишь к мысли о невозможности ее выполнить, а потом, закрыв глаза, представляешь, как все завершаешь с блеском и уже гордишься собой.
Тут, как назло, в комнату, уронив бедный стул, ввалился наместник Хель, оторвав Альгу от далеко не радужных и каких-то мазохистских мыслей. Оррен от шума дернулся, сдавленно застонав, и воровка, грозно шикнув на Рика-Эрика, кинулась к герцогу.
— Совсем плохо? — Наместник посмотрел, как Альга пытается напоить больного очередной порцией снотворного. Все-таки Оррену сейчас было лучше спать, не подозревая, что с ним творится. А то еще решит, чего доброго, погеройствовать… напоследок.
— Сам посмотри, — откликнулась Альга, предлагая Рику полюбоваться на расползающийся узор проклятия. Воровка даже с каким-то безразличием отметила, что, если бы не угроза жизни Оррена, она бы обязательно сказала, что ему вполне идет такая экзотика, несмотря на то что сам герцог был ярым противником татуировок.
Наместник придирчиво ознакомился с рисунком и заметно побледнел.
— Это не Хель… — Он поднял округлившиеся от удивления глаза на Альгу.
— Тоже это понял? — кивнула женщина, укрывая Оррена и заботливо подтыкая одеяло. — Это не метка поглощает его, она только пытается спасти. На самом деле звучит смешно: проклятие Убийцы борется с «даром» Пресветлой матери. Не думала, что она способна на такую подлость.
Наместник только вздохнул и устало присел на край кровати.
— Алив на многое способна. Только непонятно, почему Пресветлая решила внезапно изменить тактику. Оррена вполне могли бы убить в бою, или, раз уж она решила сама запачкать руки, вчера он бы ничего не смог противопоставить ей в лагере эольцев. Зачем это?
— Сейчас логические способности Оррена пригодились бы. — Альга тоже села на кровать рядом с Риком и устало положила голову ему на плечо.
— Да… — согласился наместник и покосился на женщину. — Иногда начинает казаться, что он занимался в специализированной школе по курсу: «Творцы: мышление и логика». Везет же тем мирам, которые их создатели не посещают! Живешь себе спокойно, читаешь хвалы в срок, воюешь с кем надо за земли и прочие ценности. И не думаешь о том, кто управляет тобой в этот момент и зачем ему это понадобилось. А мы тут все про какую-то свободу петь пытаемся…
— Курс для него Хель читала… было бы сложно не освоить. Я могу только предположить, что Пресветлая мать не собирается убивать Оррена — ей нужно что-то другое, но, кажется, из-за метки Убийцы все пошло наперекосяк, как это может случиться только у Ритов.
— Мы такие. И что ты решила?
Альга подняла голову, чуть не врезавшись макушкой в подбородок Рика, и покачала головой, не зная, стоит ли делиться мыслями. Вроде все уже решила, а теперь сомневалась. Обернулась на Оррена, в который раз почувствовав, как болезненно сжимается сердце. Поджала губы, но сдалась и, подбирая слова, начала рассказывать:
— Он предположил, что Алив хотела нам что-то сказать своими действиями в лагере эольцев. Когда я поняла, что это сила Пресветлой так влияет на Оррена, решила продолжить его мысль. Наверное, это прозвучит глупо… — Альга запнулась.
— Как бы ни прозвучало — говори. Я всегда удивлялся, как у брата получалось делать верные выводы, почти не имея никакой информации.
— Я подумала, что Алив что-то от него нужно, и она пошла на шантаж, не предусмотрев реакцию метки Хель. Но что может понадобиться всесильному творцу от смертного, к тому же служащего другой стороне? И…
— Закон отражения. Оррен рассчитал опять правильно, а ты довела его мысль до логического вывода. Все верно! — перебил ее наместник, поднимаясь с кровати. — Да, Хель называла это именно так! — Рик посмотрел на нахмурившуюся Альгу и пояснил: — Я тоже общался с Убийцей, это их излюбленный трюк: дождаться, когда необходимый человек попадет в безвыходную ситуацию, и заключить сделку. А если он не попадает…
— …ситуацию можно создать, — подхватила мысль Рика Альга и закружила по комнате, изредка пиная несчастный стул, чтобы хоть как-то выплеснуть охватившую ее злость. — Она бы не стала ждать проявления рисунка, который бы подсказал истинного злоумышленника, и предложила бы Оррену свою помощь в обмен… в обмен на что? — Женщина обернулась к собеседнику.
— На что-то равнозначное, — пожал плечами наместник. — Чему равен угол отражения, ты сама знаешь. И этот закон не в силах изменить даже они: творец не попросит больше того, чего сам отдаст.
— Но Оррен без сознания, и дело зашло слишком далеко… Она просто наблюдает, не вмешиваясь, потому что… — Воровка замерла в центре комнаты, в широко распахнутых глазах появился какой-то нездоровый, фанатичный блеск. — А если я приму обещание на себя?
Рик подскочил к женщине и встряхнул ее, словно крошечного котенка.
— Не смей! Первое правило: никогда не соглашайся на сделки с Алив. Лучше уж с Хель.
— Убийцы здесь нет. А Оррен может не дотянуть и до ночи. — Альга ловко вывернулась из прочного захвата наместника и отступила к двери. — Я все-таки рискну, посиди с ним, пока что-нибудь не определится.
Наместник только кивнул, не пытаясь больше убеждать воровку в том, что ее идея самоубийственна по своей сути. Все равно спорить с женщиной, которая решила спасти любимого, бесполезно.
К тому же вдруг получится? Брат был нужен Рику живым и, по мере возможности, — здоровым.
…Долго искать место для встречи Альга не стала — поднялась на один этаж и юркнула в первую попавшуюся комнату. По-хорошему, надо было воспроизвести услышанную вчера фразу, которой жрец призвал творца. Но только сложная формула уже успела выветриться из головы. Альга огляделась, постаравшись понять, где ей лучше всего встать, в случае непредвиденных обстоятельств, если Пресветлая мать не очень ей обрадуется, и в то же время сразу не показать своего страха и волнения.
Пустующие покои выглядели так, будто про них забыли несколько столетий назад: все утопало в пыли и паутине, полог над кроватью некрасиво провис, а тяжелые шторы и вышитое покрывало выцвели до безликой серости. Казалось, что время осталось где-то за дверью, а здесь начинался какой-то другой мир, не подчиняющийся привычным законам природы. Лучшее место для спора с творцом вряд ли бы Удалось найти. С другой стороны, наверняка на верхних этажах подобным образом были запущены все помещения: располагающийся в Охранительной крепости небольшой гарнизон предпочитал выше второго-третьего яруса не подниматься, слуг было немного… Так что в мирное время замок представлял собой скучнейшее зрелище. И неудивительно, что все оказалось так безнадежно запущено.
Альга пообещала, что, когда Оррен придет в себя, она обязательно расскажет ему об этом безобразии, и герцог заставит разленившуюся прислугу навести здесь порядок.
— Алив… ты слышишь меня? — осторожно позвала она.
— Долго же ты соображала… — недовольно откликнулась Пресветлая мать, медленно вырисовываясь в воздухе.
Сначала появился легкий образ, постепенно проявляющийся, обретающий краски и объемность. Казалось, что неизвестный мастер оживляет картину, прорисовывая складки полупрозрачных одеяний, подчеркивающих нежные изгибы женского тела, точки веснушек на алебастровой коже, пушистые ресницы, обрамляющие большие глаза, разноцветные пряди длинных волос, завитых тугими кудрями и уложенных в замысловатую конструкцию.
— Ты готова заключить со мной сделку за жизнь своего ненаглядного Оррена? — Творец растянула красивые алые губы в подобие улыбки.
Воровка сглотнула и обернулась на дверь, грудь словно сдавило тисками, а в горле образовался плотный ком, мешающий нормально дышать. Пресветлая мать относилась к тому типу женщин, которые заставляли особей одного с ними пола чувствовать себя никем — пустым местом. Соразмерные идеальные черты вынудили бы усомниться в своей привлекательности любую эльфийскую принцессу. Что уж говорить про уже немолодую, совершенно невыразительную Альгу. Вот только…
Женщина прищурилась — красота Алив была насквозь искусственной, даже Хель рядом с ней смотрелась бы более естественно. Осознание этого несколько отрезвило воровку, которой несколько секунд нестерпимо хотелось встать на колени и без оглядки на кого-либо выполнить любое, даже самое абсурдное, пожелание этого прекрасного, всесильного существа.
Теперь же Альга ответила на торжествующую улыбку кривой усмешкой, подумав, что ей, смертной женщине в сорок лет, не стыдно показать свою настоящую внешность, а могущественная творец вынуждена нацеплять на себя иллюзии. Наверное, во взгляде воровки промелькнуло что-то такое, что заставило Алив скривить дивное лицо в гримасе недовольства и какой-то детской обиды. И в ту же секунду давление на Альгу исчезло, с глаз будто сдернули покрывало, и Пресветлая мать неожиданно стала просто симпатичной и бесконечно усталой женщиной.
Она прищурилась, ожидая ответа воровки.
— Нет. — Сухой, спокойный голос Альги прозвучал как звонкая пощечина. — Я не стану заключать с тобой сделку!
— Ты так не дорожишь своим мужчиной? — неподдельно изумилась Алив.
— Очень дорожу… больше жизни, — не стала лгать Альга, понимая, что творец мигом почувствует подвох и неискренность. — Но принять правила игры — все равно что подписать себе смертный приговор.
— Отказ равнозначен ему. Тогда зачем ты позвала меня?
— Моя клятва ведь не нужна тебе… — наугад сказала Альга и по тонкой улыбке Пресветлой матери поняла, что пала в цель — жизнь смертной была творцу безразлична. — Твоя цель — Оррен, и когда метка Хель вмешалась, решила достать его через меня. Так?
Пресветлая мать ничего не ответила, но ее ободряющий взгляд подсказал — то, что она говорит, интересно Алив. Значит, можно продолжать развивать свою идею.
— Но ведь я не имею такого влияния, какое тебе требуется. Поэтому ты не станешь зря жертвовать Орреном и вылечишь его. Я не буду заключать с тобой сделку, но не стану рассказывать ему про этот разговор. Ты сможешь снова поставить Рита перед выбором, и я не стану склонять ни на одну из сторон. Пусть сам решает — соглашаться на твои условия или нет.
Альга говорила медленно, запинаясь, и понимала, что это слишком нагло. Творец никогда не пойдет на такое унижение. Скорее щелчком пальцев развеет человеческую женщину по ветру, смешав с пылью. Но вместо этого Пресветлая мать тихо рассмеялась.
— Забавно. Я чувствую твой страх… Очень мерзкое ощущение внутри, не правда ли? Знаю, стоит чуть-чуть надавать — ты сдашься и согласишься на все, лишь бы спасти Оррена Рита.
Воровка стиснула зубы, но, пересилив себя, не стала ничего отвечать. И ее молчание было вознаграждено. Алив выдержала паузу, наблюдая, как Альгу мелко трясет, но она продолжает упрямо смотреть Пресветлой матери в густоочерченные черным, выразительные и в то же время отвратительно-мертвые глаза.
— Ты права… — неожиданно мягко продолжила творец. — Мне не нужна смерть Рита, хотя я бы убила его только из-за интереса Хель. Но… увы. Вот что скажу: предлагая подобный выход, ты совершаешь ошибку. Я даже честно отвечу на не заданный тобой вопрос — почему именно. Через тебя я могу не получить желаемого, поэтому, заключая сделку, не стала бы просить многого. Наш договор был бы прост и вряд ли доставил бы какие-либо неудобства. Ты, Альга, не столь важная фигура на доске, чтобы требовать невозможного. Вы обошлись бы малой кровью. Но меченый — уже другой уровень. Другая цена моей помощи. Хотя я всегда предлагаю равноценный обмен. Уверена, что выбираешь меньше из зол? Соглашаясь на неравный обмен, ты, Альга, буквально даришь мне возможность в следующий раз требовать завышенную цену, компенсировав тем убытки, понесенные мною сейчас.
Альга кивнула. Она не хотела брать на себя ответственность и считала, что Оррен, находясь в здравом уме, сам сможет взвесить все «за» и «против» и выбрать верный путь. И оценит предлагаемую сделку со всех сторон — насколько требования творца будут соответствовать оказываемой услуге.
— Что ж, — кивнула Алевтина, — я соглашусь на такие условия — здоровье Оррена за твое невмешательство. Хотя это не по правилам: ты предлагаешь ничтожно мало по сравнению с тем, что даю я…
Альга захотела возмутиться, что Пресветлая сама наслала недуг на герцога, но вовремя прикусила язык. И без того последующая фраза творца ее совсем не обрадовала:
— Но не беспокойся. — Красивые, полные губы искривились в безумной усмешке, достойной Хель. — Я найду, как это уравнять. Обязательно.
Она на несколько мгновений прикрыла глаза и что-то прошептала на незнакомом языке.
— И это все? — удивилась Альга.
— А ты желаешь каких-нибудь спецэффектов? — Творец откровенно забавлялась над маленькой женщиной. — Твой мужчина избавлен от моего дара… а с легкой простудой он справится самостоятельно. Надеюсь, ты не откажешь мне в рукопожатии, чтобы скрепить наш небольшой договор?
Ладонь Алив была маленькой и холодной. Почему-то Альга думала, что это окажется лишь видимостью и творец обязательно воспользуется силой, чтобы причинить ей хоть какую-то боль, но рукопожатие больше напоминало легкое прикосновение ветра.
— Удачи… — Улыбнулась Алив, и это пожелание прозвучало как неимоверно мерзкое завуалированное оскорбление. После чего творец так же медленно и торжественно растаяла в воздухе.
— Угу, — тоскливо согласилась Альга. — Знал бы Ливий, какая его любимая Пресветлая матерь — зараза, мигом бы в убийцепоклонничество ударился. Эх…
Она еще немного постояла в пыльной комнате, пытаясь убедить себя не трястись, словно заяц под кустом, мимо которого прогуливается голодный лис. А потом побрела обратно в покои, надеясь, что к моменту ее возвращения Оррен уже придет в себя.
— Не хотим в столицу-у… — хором ныли Таллиэль и Альга все время, которое прошло с их отъезда из деревни. Получалось хоть и слаженно, но жутко гнусаво. Остальные только страдальчески морщились и переглядывались.
— Там куча знакомых эльфиек, которым я в прошлый раз наобещал кучу всего, включая небо в алмазах, они меня замучают. — Эльф давил на жалость.
— Там император, я его поубиваю к Хель… — угрожала воровка.
Но воодушевленного Оррена это не останавливало. Видимо, нежелание видеть отчий дом перевешивало дискомфорт от такой какофонии. Крис и Юля просто терпели, понимая, что все требует жертв. И счастливое, спокойное будущее в том числе. Даже если в жертву приносится абсолютный эльфийский слух, чувство прекрасного и трещащая по швам сила воли.
— Зато там нет ни плакуний, ни упырей, ни какой другой мерзости, мечтающей кого-нибудь из нас съесть. — Рит попытался воззвать к инстинкту самосохранения друзей.
Альга с Талли переглянулись и на высокой ноте так же слаженно запричитали:
— И даже гонораров там не будет!
— О-о-о… Хель! — возопил Оррен. — За какие грехи ты так наказываешь меня?!
— Убийца быстрее будет наказывать за отсутствие грехов, за наличие же таковых скорее надо отчитываться перед Пресветлой матерью, — хмыкнул Крис. — Хочешь, я сделаю заклинание немоты? И пару часов можно будет провести в благословенной тишине… Правда, потом начнутся необратимые изменения в их голосовых связках, но это, право слово, такие мелочи!
— Ты можешь? — Во взгляде Рита разгорелась нешуточная надежда.
— А вот и нет! — Таллиэль показал другу язык. — Спорим, мне удастся скинуть заклинание в течение пяти минут?
— Если при его создании мне будет помогать Лареллин — нет! — не остался в долгу Крис.
Юльтиниэль встрепенулась, надеясь, что уж теперь ей наконец-то разрешат поколдовать и показать свои способности. Талли смерил обрадованную девушку подозрительным взглядом, но все-таки продолжил убеждать «кузена лучезарной княжны» в своих исключительных магических способностях.
— Так… — не выдержал уговоров Кристиан, — если ты снимешь наше заклинание в течение пяти минут, мы, так уж и быть, уговорим Оррена повернуть в герцогство. А если не удастся… — император хищно улыбнулся, — вы с Альгой перестаете ныть и всяческими другими способами действовать нам на нервы. Согласны?
Воровка явно сомневалась, но в конце концов согласилась.
Крис подмигнул Юле и мысленно подсказал ей, что он лишь будет создавать фон колдовства, будто заклинание делает именно он, а княжна только помогает. «Развлекайся», — император улыбнулся. Юльтиниэль быстро кивнула в ответ и, зажмурившись, начала вдохновенно творить заклинание. Получилось оно на «отлично», девушка даже залюбовалась им, а потом легко навесила получившуюся магическую цепочку на эльфа и воровку, лишая их возможности говорить.
Альга протестующе замычала и умоляюще посмотрела на друга. Талли кивнул, сосредоточился, махнул рукой… и, естественно, ничего не произошло.
— Время я уже засек, — нежным голосом предупредил Кристиан и принялся с непередаваемым удовольствием наблюдать за попытками Таллиэля избавиться от заклинания немоты. Эльф и так попробовал, и этот пас проверил — и ничего не получалось сделать с мощным колдовством.
Оррен с восторгом следил за разворачивающимся безобразием, отсчитывая оставшиеся секунды до того момента, когда друзья окончательно проиграют и перестанут мучить их компанию своим нытьем. А Юльтиниэль торжествующе улыбалась. Она ни капли не сомневалась в том, что заклинание Талли не удалось бы и за полчаса снять.
Наконец эльф печально ссутулился и жестами показал, что сдается.
— То-то же! — воскликнул Рит, будто лично сотворил это заклинание.
— Эх ты! — Расколдованная Альга с упреком посмотрела на Талли. Тот только плечами пожал — поражения эльф признавать хоть и не любил, но умел. — И что там, в столице, можно интересного увидеть? Дома дорогие — всю жизнь копить на один этаж придется, стражи много… бегают туда-сюда толпы народа. Нет, не понимаю я вас…
— Может, тебе и не нравится, а Рэль хочет посмотреть. Жаль вам небольшой круг сделать?
Юльтиниэль после слов Криса пришлось срочно делать взгляд жалобным-жалобным, чтобы все поняли, как страстно княжна желает попасть в прекрасную лирийскую столицу.
Рит тихо добавил, что согласен и на очень большой круг, лишь бы не поворачивать к дому, но все тактично сделали вид, что не расслышали.
Поскольку Юля выполнила первую часть задания Хель, с опозданием в следующую деревню должен был разобраться Крис. Такое разделение обязанностей вполне устраивало и полуэльфийку, и императора. Кристиан, признаться, сначала решил действовать от противного — если лошадь повредит ногу и неудачно сбросит седока, вопрос будет решен однозначно.
Во всяком случае, так показалось ему.
— Ага, — насмешливо отозвалась Юлька, когда им удалось немного приотстать, пристроившись в хвосте их небольшого отряда и нормально поговорить. — Оррен, скорее, добьет лошадь, чтоб она не мучилась, раненого друга еще быстрее потащит в деревню, а если, не приведи Алив, ворота успеют закрыть, — с боем прорвется. Ты его не знаешь, что ли?
— Ну-у… — протянул Крис, признавая правоту девушки, и покосился на спины спутников. — А может, мы их по-тихому вырубим? Мол, было нападение, никого не ограбили и не убили — да, разбойники оказались идиотами. А придем мы в себя как раз перед заходом солнца, а?
Юля покрутила пальцем у виска и скорчила рожу.
— Давай, ты тогда набросишь небольшую иллюзию пологом — пусть думают, что времени до заката еще достаточно, а я сейчас что-нибудь устрою.
В результате честного разделения труда все-таки не получилось — хотя Юльтиниэль была не в обиде: дурить головы друзьям ей очень понравилось. Полуэльфийка без особых сложностей поддерживала над головами охотников иллюзию, что солнце не спешит преодолеть привычный путь, осилив лишь чуть больше половины.
— Прилипло оно, что ли? — горько вздохнул Талли, когда в очередной раз поднял голову (как ему казалось, сделав перерыв не меньше часа) и обнаружил, что солнце даже не сдвинулось, будто он и пяти минут не выдержал. — Хельшина какая-то!
А Крис в это время мужественно держал другое заклинание морока. Несмотря на то что они, следуя указу императора, свернули на тропу, которая уже не первый час водила их вокруг вытянутого озерца, всем, кроме Кристиана и Юльтиниэль, казалось, что они двигаются по нормальной дороге. Только Рит один раз высказал сомнение, что подозрительно все это — ни одного человека не встретилось, а беглецов должно быть великое множество.
После нехитрых вычислений у императора вышло, что они кружат всего в полулиге от нужной им деревушки — почти все расстояние они успели преодолеть, пререкаясь, как именно им задержать компанию. Крис надеялся, что в результате получилось именно то, что ждала от них Хель. Он вспомнил, что крестный спас Алека — неудавшегося защитника — от вампиров, когда они почти загнали свою жертву. Скорее всего, он бежал именно в сторону деревни и мог счесть озеро достойным убежищем на время ночи. Все-таки глубину кровопийцы не очень жаловали, ибо плавали исключительно в стиле топора. Так что Крис во время очередного круга даже присмотрел удобное место для ночевки.
Оставалось надеяться, что Оррен, Альга и Талли, когда узнают, что все время двигались по кругу, свалят такую подлость на какие-нибудь мерзкие темные силы, а не на двух подозрительных эльфов.
Глава 15
ЯБЛОКО ОТ ЯБЛОНИ
Тот, кто знает, зачем жить, может вынести любое «как».
NN
Признаюсь честно, когда медленно, с трудом я открывал глаза, думал — сейчас выяснится, что уже умер и попал в чертоги Хель, где мстительная творец наконец-то всласть отыграется за все прошлые обиды и недоразумения. Даже странно, что парочка демонов еще не привела меня в сознание дружескими пинками под ребра и не поволокла в пыточную камеру…
Или сразу в котел, специально оставленный Убийцей.
Однако взгляд, как только перед глазами перестали мерцать темные круги, первым делом наткнулся на знакомый полог. Он слегка расплывался, словно я смотрел на него через искривленное стекло, и даже казалось, что раскачивался из стороны в сторону, будто кровать погрузили на корабль и пустили в открытое море. Хотя нет, прислушавшись к ощущениям, стало понятно, что это не с окружающей реальностью проблемы, а просто меня сильно мутит. Сглотнул и подумал, что лучше все-таки пока полежать с закрытыми глазами. Однако мое пробуждение незамеченным не осталось.
— Оррен? Как ты?
Очень хотелось ответить длинной фразой: «Не так хорошо, как хотелось бы, но и не совсем плохо, как можно было подумать», но вместо этого я выдал бессодержательное мычание, которое, впрочем, Альга, сумела расшифровать.
— Жить будешь… — то ли вопросительно, то ли утвердительно пробормотала она.
Потом моих губ коснулся холодный край стакана, наполненного тягучим, приторно-сладким лекарством. Попробовал увернуться, чтобы не пить эту гадость.
— Не глупи! — тоном строгой мамочки осадила меня воровка. — Ты срочно нужен нам здоровым, а это самое сильное средство, которое нашлось у целителя. Все равно магией сейчас тебя нельзя… — Женщина запнулась и не стала договаривать мысль. И без того все было понятно: пришлось морщиться, но пить «лекарство».
И — о чудо! Почти мгновенно в голове прояснилось, и даже вернулся голос. Хотя я все равно продолжал ощущать себя половой тряпкой, которой вымыли все поместье Ритов — от старых заброшенных подвалов до пыльного чердака, где скопилась куча разнообразнейшего хлама еще со времен основателя нашего рода.
— Что случилось? — Я скосил глаза, пытаясь рассмотреть сидящую на краешке кровати воровку. Альга выглядела неимоверно уставшей и какой-то дерганой: она странно вжимала голову в плечи, руки, держащие стакан с лекарством, подрагивали. — Не думал, что метка меня так просто отпустит.
— Это не метка… — женщина запнулась, — не совсем она.
— Твоей жизнью решила поиграть Алив, — раздался откуда-то сбоку голос брата. — Метка пыталась тебе помочь. Так что не забудь поблагодарить Хель, как только она вернется из прошлого.
На словах о благодарности Альга нахмурилась, некрасиво поджала губы и странно на меня посмотрела. Разбираться с такой реакцией я не стал, решив свалить это на невозможность представить себе, как будет выглядеть выражение этой самой благодарности творцу-Убийце.
— Договорились… — согласился я, предпринимая безуспешную попытку принять сидячее положение. — И почему вдруг Пресветлая наша отказалась от меня?
— Спроси у Алив, — сухо посоветовал Рик, но я мог поспорить на герцогство, что он улыбается. — Или у Альги, хотя кажется мне, что у них свои — девичьи — секреты.
Альга так яростно замотала головой, что я даже всерьез испугался, как бы она не свернула себе шею.
— Я пообещала!
— Ну-ну, — отозвался брат. — Оррен, твоя задача быстро подняться на ноги и помочь нам как-нибудь расхлебать заварившуюся кашу.
Я посмотрел на серьезного брата. Зевнул.
— Можно я сначала в туалет схожу? А проблемы как-нибудь потом…
Глаза Рика забавно округлились, а Альга закашлялась, стараясь скрыть смех.
— Ну-у, если настаиваешь… — Наместник наградил меня о-очень странным взглядом, словно раздумывал: не повлияло ли проклятие или зелье на мои умственные способности, и поспешил откланяться.
Когда он вышел из комнаты, я все-таки спросил у Альги, что сие означает и когда воровка успела подружиться с Пресветлой матерью. Альга несколько секунд сверлила меня тяжелым, как камень для ритуального утопления (широко практикующегося на островах и применяющегося к пойманным убийцепоклонникам), взглядом, а потом нехотя начала рассказывать. Получилось у Альги сжато, скомканно и как-то очень неубедительно: топнула воровка ножкой, всесильная Алив испугалась и мигом забрала свое проклятие назад. То-то бравая воительница трясется как осиновый лист — собственно, о своем мнении я тут же ей и поведал. Альга отвела взгляд, но на мою насмешливую реплику отвечать не стала.
Знал я подругу хорошо: если в каких-то вопросах она легко соглашалась изменить свое мнение и обладала замечательным умением смотреть на одну проблему под разными углами, то в некоторых упиралась до последнего, напоминая милого, серого ослика, хозяин которого забыл вкусную морковку. Вот и сейчас читающееся в напряженной позе Альги упрямство совсем не мягко намекало, что давить на нее бесполезно, все равно правду не расскажет.
И настаивать — с моей стороны было бы форменным свинством: жив — уже здорово.
— Ладно, не будем о наших творцах. Вижу, что и без них всего достаточно. Так что там такое приключилось, что пришлось меня почти с того света возвращать?
— Наступление завтра, — отчиталась Альга, внимательно следя за моей реакцией.
— Наступление или начало осады? — уточнил.
И шагу без меня ступить не могут. Как маленькие, право слово! Всего-то на один денек приболел, а они успели испортить переговоры.
— А есть разница? Император сказал — наступление… А кто бы про осаду на его месте сразу же заикнулся? Только неудачник, — резонно заметила женщина.
— Конечно, есть разница, — нравоучительно начал я. — В таких нюансах положено разбираться. Хотя… нет, тебе необязательно, извини. Объясняю: нашу защиту они знают и понимают, что с наскока крепость не взять. И угроза наступления при переводе с их языка на наш означает, что завтра десяток воинов прискачет к нам под стену, потопчется на месте, крикнет пару оскорблений, после чего наши гвардейцы обязательно обстреляют их чем-нибудь вроде яиц, и мерзкие, страшные эольцы уберутся восвояси.
— Э-э… — выражение лица Альги того стоило. Тут бы никто не смог догадаться, что на самом деле это очень умная женщина.
— Значит, я могу еще поболеть? А то так спать хочется… и слабость как-то накатывает.
Альга хитро прищурилась:
— Ну уж нет, Рит! Целитель сказал, что лекарство за десять минут от болезни и следа не оставит. Так что хватит симулировать!
Вэр осторожно посмотрел за угол. Коридор был темен и пуст, но все равно внушал некоторые опасения. Решив подождать еще несколько минут, вампир не прогадал. Именно в тот момент, когда он почти решился идти дальше, из покоев Маришки неспешно вышел иномирец. Вэр поспешил плотнее прижаться к холодным камням стены, надеясь, что его не заметят. Однако мужчина, словно учуяв незваного гостя, замер на месте, не отпуская дверную ручку и внимательно вглядываясь в темноту, а потом, как назло, направился именно к тому повороту, за которым и затаился вампир.
Хелин иномирец! Вэру очень хотелось выругаться, но о прекрасном слухе пришельца из другого мира он был уже осведомлен. Пришлось, стиснув зубы, удлинившиеся от желания вцепиться Василию в горло, искать выход. По вселенскому закону подлости, никаких удобных ниш на глаза не попадалось — на двадцать метров вперед уходила ровная каменная кладка, а иномирец уже приближался к повороту, не оставляя тех спасительных секунд, за которые Вэр смог бы добраться до лестницы.
К счастью, он все-таки был вампиром, чем весьма и весьма гордился. Сжав в зубах узелок с добытыми гостинцами, он повернулся лицом к стене и, нащупав несколько удобных сколов на камнях, принялся быстро карабкаться вверх, — стены сходились на высоте трех метров аккуратным сводом, позволяя нелюдю с грехом пополам, в совершенно неудобной позе морской звезды закрепиться на своеобразном потолке.
Тяжелый узелок немилосердно тянул вниз, а тут еще и иномирец додумался остановиться прямо под тем местом, где устроился Вэр. Вампир затаил дыхание, закрыл глаза, чтобы не видеть шею Василия, которую жутко хотелось свернуть, и заставил себя думать о листьях салата, напрочь отбивающего у него аппетит. В противном случае Маришка очень расстроится, если лишится этого непонятного опекуна. Хотя… судя по тому, что удалось ему за день узнать о странном друге герцога Рита, вопрос «кто — кого» оставался открытым.
Иномирец неожиданно покачал головой, словно легко прочитал мысли вампира и выдал ему разрешение на встречу с дочерью, после чего спокойно дошел до конца коридора и, не оборачиваясь, повернул на лестницу.
— Тьфу! — Вэр с облегчением выпустил узелок из зубов и сам камнем рухнул за ним, успев подхватить с такой заботой собранные гостинцы над самым полом и при этом ничего себе не сломать.
Маришка устроилась на широкой кровати и читала какую-то объемную и очень старую книгу, бережно переворачивая тонкие, истертые страницы с почти выцветшими чернилами. Она с неохотой оторвалась от чтения и подняла глаза на замершего вампира.
— А вампиры правда не могут входить в дом без приглашения? — абсолютно неожиданно спросила девушка, убирая от лица непослушные пряди волос.
— Только если на нем сильная магическая защита, — осторожно улыбнулся вампир. — Можно к тебе?
Маришка перекатилась в сторону, освобождая край кровати, и похлопала рукой по освободившемуся месту. На новоявленного отца она теперь смотрела с легким любопытством и даже симпатией, но все-таки той радости, которую так хотелось увидеть Вэру, пока не наблюдалось. «Что ж… — подумал вампир, — не все сразу».
— И как вы только с Василием разминулись… — вслух удивилась девушка, косясь на слегка помятый сверток, который вампир бережно держал в руках.
— Мы не совсем разминулись… — уклончиво ответил Вэр. — Странный он.
— Василий хороший! Заботливый! — тут же вступилась за своего опекуна Маришка.
— Да… да-да, — поспешно согласился мужчина, чтобы не начинать спор на пустом месте и не выдавать какой-то нелепой ревности. — Что ты читаешь?
— Это для меня в библиотеке нашли, даже удивительно, что в Охранительной крепости есть такая редкая книга. Хотя… подозреваю, что это кто-то специально постарался — с герцога станется каким-нибудь невероятным способом переместить нужную книгу в указанную точку, несмотря на слабый дар. Или попросить того, кому это под силу… Но это только подозрения. Здесь подробно разобраны магические резервы всех изученных рас, указаны максимальные нагрузки и способы восстановления сил. — Маришка вздохнула. — Пытаюсь понять, смогу ли когда-нибудь колдовать.
— Все так серьезно? — нахмурился вампир. — Мне сказали, что ты сильно переутомилась и тебе нужен лишь полноценный отдых… Но про риск потерять магию я не слышал.
— Ну-у… — Девушка закатила глаза, и никаких пояснений не потребовалось.
— Тебе нужна кровь.
Вообще-то вопрос о питании Вэр планировал поднять не раньше чем через несколько месяцев, чтобы Маришка успела в полной мере понять, что представляют собой вампиры, и привыкнуть к мысли, что она хоть и наполовину, но одна из них. И эта часть ее крови может дать куда больше, чем человеческая сторона, которая способна лишь сгладить минусы вампирской жизни.
Но раз под угрозой оказался дар Маришки, планы пришлось менять в срочном порядке.
Девушка так отшатнулась от Вэра, что чуть не упала с кровати, благо вовремя уцепилась за плотное покрывало. Щеки и лоб Маришки покраснели от гнева, а небольшие клыки, до того неотличимые от зубов человека, стремительно увеличились.
— Я не буду употреблять кровь! — выдохнула она. — Я не монстр! — Маришка яростно замотала головой.
Фразу про монстра мужчина решил пропустить мимо ушей, чтобы сильнее не усугублять свое положение. Такие серьезные обвинения стоило опровергать не словами, а действиями. К тому же Вэр сам мало верил в то, что он не монстр, а просто ошибка творцов, вынужденная питаться кровью других живых существ.
— Даже если по-другому ты не сможешь вернуть себе магию? — уточнил он, отстраненно наблюдая, как на лице девушки сменяются эмоции: от глупой решительности до злости, страха и отчаяния.
— Даже если не смогу… — кивнула девушка, и Вэр, больше не говоря ни слова, покинул комнату дочери, не забыв оставить узелок на кровати.
Ночные сумерки уже окутали лес, а охотники за нечистью все никак не могли высказать до конца мирозданию все, что они думают о такой подлости, поливая неизвестные и очень нехорошие силы, которые весь день водили их по кругу, сочными эпитетами и сравнениями, — ведь в результате чьей-то злой шутки им пришлось пережидать ночь под открытым небом, не зная, какая мерзость может выйти из леса на сладкий эльфячий запах.
Крис с Юлей возмущались не менее громко, ниспосылая на головы «шутников» громы и молнии, и мысленно обменялись насмешливыми замечаниями, еле-еле сдерживая мерзкое хихиканье.
— Как же так? — растерянно спросила Альга, оглядывая невысокий берег озера, заросший камышом. На воде зеленым узором лежала ряска, местами украшенная яркими пятнами белых и желтых кувшинок, как крупными бусинами. Несколько ив купали гибкие ветви в остывающей после дневной жары воде, оставляя в такт своему мерному раскачиванию разбегающиеся круги. Сновали туда-сюда крошечные водомерки.
— Место вроде подходящее… — неуверенно пробормотал Таллиэль, снимая со своей Листель поклажу и выбирая удобный пятачок для кострища. Эльф покосился на Оррена, ожидая его указаний, но Рит был полностью поглощен тем, что следил, как над лесом истаивает зарево заходящего солнца, отдавая мир во власть Хель.
Талли
скорчил недовольную гримасу и даже попрыгал на месте, надеясь, что его перестанут игнорировать, а потом махнул рукой на друга, сам занявшись обустройством ночлега. Альга, увидев это безобразие, тут же зашикала на эльфа, чтобы тот не сделал себе хуже.
— Если снова закровит, я тебя свяжу, чтобы не дергался! — пригрозила она.
Эльф устрашился, но попробовал поспорить.
— А кто будет делом заниматься? — возмутился Талли, будто бы больше никто из команды не умел разводить костры и ставить охранные заклинания.
Так что Юльтиниэль с Орреном вызвались собрать достаточно хвороста, чтобы хватило на всю ночь с запасом. Альга взяла на себя обязанности повара, инспектируя запасы продовольствия и думая, что из этого можно соорудить повкуснее. Достаточное количество топлива для разведения костра ей уже выделили, и можно было приниматься за готовку. А Кристиан начал колдовать над защитой выбранного места, постаравшись предусмотреть все возможные варианты нападения: с воздуха, из леса, от озера, и даже из-под земли, — натянув поверх сочной, покрывшейся ночной росой травы тонкую магическую сеть.
— У меня какое-то предчувствие странное. Будто случится что-то необычное и важное, — вдруг сказал Таллиэль, и император от неожиданности чуть не наступил ногой в котел с закипающей водой.
— Эльрад? — удивилась Альга, отгоняя императора от будущего ужина. — Только не говори, что ты веришь в такое…
— К эльфийскому предчувствию стоит прислушиваться. Оно редко когда подводит и часто спасает жизни. — Крис нарочно пожал плечами, а сам пытался понять, правда ли, что Талли что-то почувствовал, или просто не знал, чем себя занять, вот и пытался что-нибудь эдакое выдумать.
— Н-да? — Воровка хмыкнула и, спохватившись, принялась искать по сумкам заветный мешочек с солью, чтобы готовящееся кушанье не вышло пресным. А Крис заработал благодарный взгляд эльфа.
Как раз и Юля с Ритом вернулись. Девушка гордо левитировала огромную охапку хвороста, а Оррен, с легкой завистью косясь на лучезарную княжну, мужественно продолжал тащить свою часть в руках, стараясь в темноте ни обо что не споткнуться.
— Вроде должно хватить. — Кристиан окинул получившуюся гору оценивающим взглядом и кивнул. — Если что, придется поддерживать магией. Без огня сейчас никак не обойтись.
— Точно хватит! — уверенно отмахнулась Юля. — А что у нас на закуску? Есть хочу жутко!
— Можешь пожевать хворост… — подсказала Альга, перемешивая готовящееся варево.
Заглянувший в котелок Оррен сморщил нос и поспешил отойти в сторону, чтобы не наблюдать за процессом приготовления чего-то сероватого, собирающегося крупными, бесформенными комками. Юльтиниэль осторожно принюхалась, но запах от еды шел вполне сносный. И если напомнить себе не смотреть в тарелку, то ужин обещал быть сытным и даже вкусным.
В таких условиях привередничать не приходилось.
— Мяса бы добавить, но у нас там только пара кусков на завтрак. Все из вещей предусмотрели, даже для Таллиных настоев трав купили, а еды нормальной взять не додумались — одна крупа, — вздохнула Альга.
— Так кто же знал, что так выйдет? — возмутился Рит. — Тут до деревни всего ничего ехать. Мы должны были ночевать в хорошем номере на постоялом дворе и есть вкусный ужин, а не торчать посреди леса! — Мужчина еще раз глянул в котел. — Нет, мясо я бы туда не рискнул класть. А то попробуешь его, а оно потом нас съест.
— Как это? — не поняв юмор Рита, переспросил Таллиэль, начиная коситься на пищу с некоторой опаской.
— Изнутри, — с трагическим выражением лица пояснил Оррен, сделав голос тихим и проникновенным, будто бы всерьез думал, что Альгина каша может поужинать им самим.
Первой, не выдержав, громко захохотала Юльтиниэль, схватившись за живот, который свело от смеха. Ей вторил император, обняв ближайшую иву, чтобы не сползти на мокрую траву. Альга, хоть и пыталась несколько мгновений выглядеть обиженной, тихо хихикала в кулак.
Оррен улыбался, глядя на друзей, и совершенно неожиданно заметил, что вопреки веселью взгляд лучезарной княжны остается слишком серьезным, и смотрит эльфийка именно на него: внимательно так, оценивающе, но в то же время одобрительно. Если с самого начала в ее глазах читалось разочарование, будто, не узнав Оррена лучше, его сразу признали непригодным, то теперь казалось, что он сделал какой-то верный шаг.
Но уже в следующий миг Лареллин отвернулась к своему кузену.
Итак, поесть им все-таки удалось, и слегка пересоленная каша все же не попыталась никем подзакусить в процессе ужина. Потом они, устроившись на своих спальных местах, пили горячий и очень вкусный отвар, сделанный из особого запаса Талли. Вообще-то травы были явно редкими и целебными, но при правильном сочетании получился просто сладковатый напиток, освежающий и приятно расслабляющий. Под него и разговор потек совсем другой: спокойный, немного серьезный. Обсуждали положение страны.
— Надо что-то делать с хелиным наместником. — Рит, чуть прищурившись, наблюдал за танцем пламени. — Как с ним расправимся, сразу легче станет. Мы на глазах слабеем и теряем людей, большая часть из которых не гибнет от лап нежити, а позорно сбегает. Ходят слухи, что даже к убийцепоклонникам перебираются, и те соглашаются дать приют — лишь бы от Алив отреклись. Хотя еще год назад я сказал бы, что это невозможно. Помнишь, Альга? — уточнил Оррен, видимо говоря о каком-то событии, произошедшем в то время, когда они путешествовали по Эоле.
Дождавшись кивка воровки, он с горечью закончил мысль:
— Нас другие страны не желают завоевывать только из-за страха, что твари к ним ходить станут!
— На его место все равно придет другой наместник. Эту силу нельзя изжить полностью. Ну-у разве что вместе с Хель. Есть желающие убить творца? — спросил, иронично изогнув бровь, Крис. — И кто поручится за то, что этот новый наместник не продолжит дело предыдущего?
Оррен упрямо поджал губы, но отвечать ничего не стал. За Рита вступилась Альга.
— Говорят, он сошел с ума. Никогда таких бесчинств не было, — не согласилась она. — Зачем наместнику уничтожать всю страну? Что он потом делать будет — играть в куличики на пепелище?! Нет уж… Раньше все понимали, что хоть под горячую руку Убийце попадать неохота, больше нужного она к себе в чертоги тянуть не станет — мать Пресветлая не позволит. А теперь непонятно что твориться начало. Как есть обезумел! Может быть, его преемник умнее окажется?
— Заключит с Лирией мирный договор и начнет разводить коз? — предположила Юля.
Полуэльфийке очень хотелось устроить голову на коленях Криса, чтобы тот перебирал ее спутавшиеся за день волосы и говорил что-нибудь бессодержательное, но успокаивающее. Вот только такую роскошь она себе позволить не могла. Кроме того что остальные этого бы не оценили, так еще и Юльтиниэль постоянно приходилось себе напоминать, что она уже не является невестой императора, договорившись на роль друга, и подобные действия Крис может понять не совсем правильно. Точнее, не так, как того хотелось бы девушке.
— А что спорить? Можно подумать, мы сейчас соберемся и побежим воевать с наместником, — фыркнул Талли и, неудачно глотнув отвар, закашлялся.
— Тихо! — неожиданно шикнул Кристиан, смешно насторожив длинные уши.
Альга начала озираться, Оррен вскочил на ноги, а Талли с Юльтиниэль также попытались прислушаться к ночному, чересчур спокойному лесу: вот филин тяжело ухает, слышно, как ветер перебирает листья и колышет ветви, шуршат камыши. Нет, еще дальше. Юля даже зажмурилась, чтобы совсем ни на что не отвлекаться, и наконец смогла различить чье-то тяжелое дыхание и рваный, запинающийся бег. С хрустом ломался кустарник, проминаясь под весом пробирающегося через него человека.
— С той стороны озера, — безошибочно определил направление Таллиэль, также поднимаясь на ноги. — Один человек, бежит в нашу сторону. Только я не смог понять, кто за ним гонится.
— Судя по тому, что я тоже не смог услышать, это не простая нежить. Но оборотень бы ломился через лес, как тролль. Остаются только вампиры. — Кристиан не стал вытаскивать оружие, а наколдовал несколько огненных шаров, чтобы с той стороны озера можно было их заметить, — разведенный костер скрывал высокий камыш, а его легкие отблески можно было легко упустить из виду, особенно пытаясь спастись от кровожадных тварей.
— Бежать навстречу не стоит, — согласился Оррен. — Пусть лучше, если успеет, к нам присоединится. Надеюсь, твое колдовство не пропустит вампиров в круг?
— Вроде не должно… — с сомнением протянул император, вглядываясь в ночной сумрак. Как раз луна удачно выглянула из-за плотного слоя облаков, найдя тонкую брешь, посеребрила водную гладь, протянув мерцающую дорожку на тот берег и осветив подступающий к нему край леса.
Юльтиниэль напряглась, не отрывая взгляда от крайних деревьев, из-за которых вот-вот должен был появиться человек. Она уже слышала его так хорошо, будто он стоял перед ней. И без того прекрасный слух полуэльфийки обострился до того, что она ощущала каждую веточку, которую ломал беглец, пытаясь в темноте не оступиться. И даже смогла различить быстрое скольжение охотников — тени словно летели, не касаясь земли, и вот-вот должны были нагнать свою жертву.
— Их двое, — прошептала она, дернув Криса за рукав и обернувшись к Талли.
— Сложно, но приемлемо. Справимся, — вместо эльфа ей уверенно ответил Оррен, удобнее перехватывая фамильный меч.
И в этот момент человек наконец в буквальном смысле вывалился из леса, едва успев затормозить на краю берега. Затравленно оглянулся, будто уже собирался сдаваться. Он натужно закашлялся, схватившись руками за горло, — беглец явно держался из чистого ослиного упрямства, ибо на такой забег с вампирами не был способен ни один смертный.
— Сюда! Давай к нам! — тонко закричала Юльтиниэль, понимая, что отчаяние полностью завладело человеком — он в упор не замечал колдовских огней.
Молодой парень смахнул со лба слипшиеся от пота волосы, еще раз обернулся, понимая, что в таком состоянии может и не проплыть нужное расстояние, и за миг до того, как выскользнувшие вампиры бросились на добычу, рыбкой нырнул в озеро, подняв столб брызг.
Две тени замерли, наблюдая, как несостоявшаяся жертва неловко барахтается, пытаясь грести на ту сторону, но лезть за парнем в воду не решились. И, задержавшись лишь на мгновение, кинулись огибать озеро.
— А он точно не утонет? — с сомнением спросила Альга, глядя, как на середине озера парнишка из последних сил пытается удержаться на плаву, то и дело уходя под воду.
Талли, решив, что Крис в драке будет полезнее не совсем здорового эльфа, снял сапоги, тяжелый пояс с оружием, верхнюю тунику и кинулся на помощь человеку, уже переставшему бороться за свою жизнь, — голова паренька не показывалась над водой почти минуту. Рыбка Таллиэля получилась не в пример удачнее, хотя было заметно, что поврежденная рука дает о себе знать, затрудняя движения эльфа. Но тот, безошибочно определив место, где человек ушел под воду, нырнул за ним.
Император подмигнул полуэльфийке: «С тех пор как я узнал о маскараде крестного — мечтал посмотреть на настоящего защитника!» — Юля уловила в пришедшей мысли Кристиана одновременно и азарт, и тревогу: несмотря на то что сейчас жизнь паренька висела на волоске, они были уверены — все обойдется. Но лишь в этот раз. Чем закончится путь защитника, эти двое знали прекрасно.
А тем временем вампиры, в рекордный срок обогнув немаленькое озеро, уже приближались к замершим друзьям.
— М-дя… — ухмыльнулся Рит, — ночь явно будет веселой!
Василий знал, что сейчас его ждали на экстренном совете. Ливий, Эриам и присоединившийся к этой парочке главнокомандующий мечтали вытрясти из Оррена хоть что-то похожее на план, а не обрывки идей и мыслей, которыми до этого потчевал их герцог. Хотя иномирец и не одобрял такого пренебрежительного отношения к безрадостной ситуации, не мог не признать, что экспромты Оррена пока удавались на славу и оказывались очень удачными, а вот проговоренные вслух планы, как правило, претворять в жизнь удавалось лишь частично.
К тому же за этот год Василий успел узнать герцога, потому и подозревал, что только-только поднявшийся на ноги Рит окажется категорически против советов и обсуждений и всеми силами постарается потянуть кота… в смысле пса за хвост — Василий поправил самого себя, вспомнив об отношении лирийцев к кошкам. А значит, он мог позволить себе немного постоять на аккуратном балкончике, охватывающем часть башни полукругом.
Почему-то вспоминалось его короткое путешествие домой, словно в голове Василия медленно прокручивалась запись того дня, когда он позвал проводника.
Уже через неделю после праздника Начала, проснувшись до рассвета, он вышел из гостеприимного дома герцога с твердым намерением попытать счастья. По правде говоря, было Василию в тот момент немного страшновато. Самую чуточку. Безусловно, навестить дочку хотелось: сказать, что с ним все в порядке, чтобы она не волновалась, не искала, не плакала по нему… Еще раз напомнить, как он ее любит, и рассказать, что не зря Юлия в детстве так увлекалась книжками про эльфов и мечтала о параллельных мирах — вот они, пожалуйста: с магией, драконами, принцами, злобными творцами и всяческими неприятностями…
Да, навестить дочь было необходимо. И в то же время Василий боялся, что проводник не вернет его обратно, оставив хоть и на родной, но осточертевшей и бесперспективной Земле. Именно поэтому, бредя по улице и заглядывая в глаза прохожим, иномирец не решался подходить к кому-нибудь из них и кликать проводника. Ему совсем не хотелось покидать такой уютный и замечательный мир, где он совершенно невзначай — из-за слепого случая и глупого совпадения — обрел столько всего. Ну надо же! — поражался Василий: больше полувека отмерил, казалось бы оставив позади все самое лучшее, и неожиданно понял, что на самом деле все только начиналось, и он наконец узнал, что такое настоящая жизнь — когда дышится полной грудью, а на душе тепло-тепло.
И именно на этих мыслях Василий шагнул к молоденькому стражнику и тихо позвал. Безусый мальчишка, всего как две недели допущенный к патрулированию улиц, даже удивиться не успел, когда прямо из воздуха рядом с иномирцем появился слепой музыкант.
Василия проводник поприветствовал очень сердечно, чем даже смутил его. Оказалось, немногие из иномирян все-таки решались обратиться к услугам подобных существ — трусили, мол, заведут куда-нибудь и оставят гнить. А вспоминали, только если попадали в западни, из которых лишь один выход — на тот свет.
— Таких, бывало, заводили, — честно признался слепец, так и не назвавший своего имени. — Но не волнуйся, я обязательно верну тебя в этот чудный мир, как только ты наговоришься с дочерью. Только позови… — улыбнулся он.
Не спрашивая разрешения, проводник дотронулся холодными, неестественно длинными пальцами до лба Василия, и не успел тот моргнуть, как очутился в комнате своей дочки — Юленьки.
Молодая женщина что-то оживленно печатала за компьютером, сидя к нему спиной. Бойкое щелканье клавиш и привычный запах кофе, к которому Юлия испытывала безмерную любовь, книжные шкафы, забитые до отказа томами в ярких обложках, — все это было так привычно и уютно, что Василий несколько секунд просто старался запомнить каждую деталь. Но растянуть мгновение не получилось — женщина, словно почувствовав взгляд отца, резко развернулась на протяжно скрипнувшем кресле.
— М-дя… — только и сказала женщина, склонив голову набок и с удивлением рассматривая неожиданно нашедшегося папу. — Трава цвела и колосилась… Каким ветром?
Василий никогда не одобрял подобных выражений, в большей части которых вообще не видел какого-либо смысла. Пусть молодежь такое говорит, если не умеет языком пользоваться. А взрослому, образованному человеку — не пристало. Но чувство юмора у Юлии было странным, не говоря уж о пристрастиях и интересах, и с учетом, что они не мешали ее работе и жизни, с ними можно было мириться.
— Попутным, — улыбнулся он. — Но я ненадолго.
Рассказ получился скомканным. Не удавалось Василию подбирать нужные слова, чтобы описать красоту Лирии и его приключения в компании новых друзей, но он старался. Дочь слушала внимательно и мечтательно улыбалась; не перебивала — только изредка на особо интересных моментах вздыхала, жалея, что сама не попала в сказку.
— А мне нельзя как-нибудь к тебе перебраться? — когда рассказ был окончен, тихо спросила она, ничего более не уточняя. Юлия поверила отцу сразу и безоговорочно. Уже одно его исчезновение и появление из ниоткуда оказалось лучшим доказательством. Заодно теперь становилось понятно, о чем говорил перепуганный до смерти друг Василия, когда она пыталась выяснить, куда пропал папа.
— Нет, увы. — Возникший рядом с Василием проводник покачал головой. — Ни один из миров не станет вам родным, пока вы не оставите что-то значительное в этом. Вы не сможете трезво оценивать свои силы и воспринимать новую реальность в ее полноте — все будет казаться картонным и ненастоящим. Вашему отцу повезло — здесь, в этом мире, он успел сделать все, что требовала от него судьба, и она легко отпустила его.
— А потом? — незамедлительно задала следующий вопрос Юлия так, словно размышляла, что же может такого оставить на Земле, чтобы получить пропуск в сказку.
— Позовите, — улыбнулся проводник, — для близкого человека Василия я с радостью сделаю исключение. Но постарайтесь не ошибиться в своих расчетах, иначе второй раз я уже не приду.
Иномирец благодарно кивнул и, поняв, что сказано в общем-то все, что нужно, тепло попрощался с дочерью. Правда, он был уверен, что та долго ждать себя не заставит, — не пройдет и пары лет, как позовет проводника и отправится в другой мир. От мыслей, что не придется расставаться с дочкой навсегда, на сердце Василия стало легко-легко, словно с его плеч кто-то сбросил давящий груз.
Вернувшись обратно в Лирию, иномирец понял, что теперь-то он уж точно может назвать этот мир своим — и никто не скажет обратного. Даже творцы.
Василий обернулся, увидев, как по лестнице спускается Оррен, заботливо поддерживаемый под руку Альгой; мужчина поприветствовал друзей и вместе с ними направился на совет.
— И что вы предлагаете? — Я обернулся, надеясь найти поддержку хоть у кого-нибудь. Но и Рик, и Ливий, и Эриам, и Леран, и даже Василий смотрели на меня с совершенно нехорошим выражением лиц. Будто бы не понимали, почему я отказываюсь говорить волшебные слова, которые должны были немедленно все наладить и исправить.
— Возможно, ты заедешь к эольцам с предложением, от которого они не смогут оказаться? — вкрадчиво спросил Эриам.
Леран Дирр сердито глянул на темного эльфа и поспешил высказать свое мнение.
— Договариваться с убийцепоклонниками? Не думал, что мы можем так низко пасть… — брезгливо бросил он и обратился к Ливию: — Глава, почему вы молчите? Это же против заветов Пресветлой матери — пытаться говорить с этой проклятой нелюдью.
— Хм! — На лицо ректора заползла очень недобрая улыбка. Эриам не терпел, когда его перебивали, каким-то боком задевали и вообще забывали о том, что архимаг — это не только красивое слово, но еще и огромная магическая сила.
— Употребляя слово «нелюдь», я не имел в виду представителей других рас, — поспешил исправиться главнокомандующий, быстро осознав, насколько близко он подошел к краю.
Эриам хмыкнул, но дальше усугублять конфликт не стал — все-таки Леран даже со своей категоричностью по отношению к противнику нужен был нам живым.
— Не знаю такого предложения, от которого они не смогли бы отказаться… — честно ответил я, с волнением поглядывая на Альгу. Казалось, что женщина сейчас упадет в обморок: настолько она была бледна, да и взгляд казался каким-то кукольно-застывшим, словно она находилась где-то очень-очень далеко, где находиться не хотела, но была обязана.
Я посмотрел на ясное звездное небо — ночь уже давно сменила собой дождливый серый вечер, принеся с собой прохладу и спокойствие. Мы переместились из душного и надоевшего до зубной боли зала совещаний на открытую веранду, попросили слуг принести горячие напитки и принялись все обсуждать по новому кругу, будто за несколько предыдущих могли упустить что-то важное.
Действие целебного настоя, которым меня напоила Альга, уже подходило к концу, — ломило виски и сдавливало лоб, а после длинных фраз начинался болезненный кашель. Очень хотелось плюнуть на все и пойти спать, все равно ничего умного или нового сказать уважаемые господа уже не сумели бы при всем своем желании.
Но они упорно продолжали требовать от меня невозможного.
— Давайте посмотрим на их наступление и тогда будем делать выводы, — в который раз попробовал подвести я итог. Устав убеждать, что завтра небо не рухнет на землю, и даже дождь из дохлых лягушек не начнется.
— Мы не будем сидеть и смотреть, — резко ответил Леран, поднимаясь с места. — Мои люди не желают отсиживаться за стенами крепости. Если завтра убийцепоклонники нападут — они получат достойный отпор.
Опираясь на мягкие подлокотники кресла, я тоже поднялся, правда, с заметным трудом. Немного повело в сторону, но на ногах я удержался. Пригвоздив Лерана к полу фирменным ритовским взглядом, выпустил чуть-чуть проклятия — так чтобы никто определить его еще не смог, но зато угроза, исходящая от меня, стала более ощутимой. Криво улыбнулся и переспросил:
— То есть ты считаешь подвигом — убить десяток вражеских солдат, которые придут только оценить степень нашей защиты? При этом потерять наших людей и окончательно лишиться возможности победить малой кровью. Да, Леран? Тебе приятнее и интереснее посмотреть в глаза женщине, потерявшей единственного сына, чем смирить гордыню и посидеть с парнями в крепости?
Граф Дирр побледнел, дернул высокий ворот, чуть не оторвав пуговицы, словно тот резко стал сдавливать ему горло, не позволяя дышать.
— Нет, Оррен… — пробормотал он. — Конечно же нет… Я не хочу. Но…
— Значит, мы решили: завтра просто посмотрим на ситуацию со стороны. Все понятно? Тогда спокойной ночи.
И я, стараясь держать осанку и борясь с желанием просто лечь на пол — уснуть, гордо прошествовал с веранды. Альга поспешила следом, остальные провожали меня слегка напряженным молчанием: со стороны Василия и Ливия поддерживающим и ободряющим, со стороны Эриама сонным, а Леран просто не мог подобрать нужных слов.
Воровка дождалась, пока мы пройдем несколько коридоров и поднимемся на один лестничный пролет.
— И что мы будем делать теперь? — И не успел я ответить, как Альга поспешно меня перебила: — Только не говори, что собираешься спать!
— А живой я тебе совсем не нужен? — Я снова закашлялся.
Воровка несколько секунд раздумывала над вопросом, видимо, боролась с желанием съязвить и продолжить меня мучить. Но все-таки победила доброта и забота.
— Нужен… — вздохнула Альга. — Но так хочется устроить что-нибудь интересненькое. Прямо-таки руки чешутся! Вот Лерану, например. Что он к тебе цепляется? Воевать захотелось! Может, мы его в темницах запрем? Пусть там с мышами воюет, если очень хочется… Только приехал, а уже командует! — возмущалась воровка всю дорогу до наших покоев.
— Он не любит эольцев и все, что связано с Хель. Предыдущий меченый слуга убил его родителей и сестру. И не надо его винить в том, что он хочет добраться хоть до кого-нибудь. Резкость в высказываниях еще не стала пороком.
— Все они у тебя добрые и хорошие… — продолжила бурчать Альга, оглядываясь назад, словно кто-то нас мог подслушивать. — Такие замечательные, что того и гляди в спине нож обнаружишь.
Я хмыкнул, соглашаясь, что да — подобралась компания из разряда: «палец в рот не клади — вместе с головой откусят».
— Если тебе так хочется чем-нибудь заняться, а не тратить это время на сон, можешь последить за Лераном или за всеми сразу… послушать, что они говорят, проанализировать собранную информацию и завтра с утра представить мне подробный отчет о проделанной работе с подведенным итогом. Договорились?
Судя по лицу Альги — шпионить в одиночестве ей жутко не хотелось.
— Думаешь, удастся узнать, на кого из них показывала Алив? — с сомнением протянула она, притормозив у двери.
— Вряд ли. Но раз уж тебе нечем заняться, можно начать с этого.
— Эх… — Женщина понурила голову, но от слов отказываться не стала. Видимо, воровка ожидала, что я поведусь на старый трюк и начну ее уговаривать никуда не ходить, поберечь силы и вообще посвятить время нам двоим.
Альга пожелала мне сладких снов, ограничилась легким, почти дружеским поцелуем и танцующей походкой направилась искать остальных членов небольшого совета, которые уже наверняка успели разбрестись по комнатам.
Первыми Альга обнаружила Эриама и Василия — они продолжили сидеть на веранде. Темный эльф что-то писал в большой тетради, изредка поднимая голову и разглядывая Укрытую лунным светом долину каким-то застывшим, мечтательным взглядом. Сейчас окутанный бледными лучами архимаг казался существом другого мира: неуместным в этой реальности, но бесспорно прекрасным. Василий же, спокойно допивающий горячий отвар, являл собой полную противоположность эльфу: вполне себе земной, несколько нелепый по сравнению с идеальным перворожденным, зато привычный.
Альга несколько минут наблюдала за Эриамом и Василием, но разговаривать они не собирались, только наслаждались свежестью ночи, не обращая друг на друга никакого внимания. Иномирцу Альга доверяла во всем, и подозревать его было бы верхом глупости, а вот посмотреть на записи архимага женщине очень хотелось, чтобы уж точно убедиться — Эриам не строит никаких коварных планов. Хотя какой злодей так проколется, что доверит обычной тетради свои великие замыслы?
Например, Пресветлая Алив, — подсказала воровке память. Конечно, не классическая злодейка, но та еще зараза и заноза.
Альга невесело улыбнулась и, еще раз посмотрев на мирную картину отдыха двух друзей, отправилась на поиски Ливия и Лерана. А то как-то криво у нее получалось шпионить за подозреваемыми. Она-то надеялась попасть на разгар жарких обсуждений неправоты Оррена, во время которых кто-нибудь обязательно бы прокололся, выдав свои истинные намерения. Во всяком случае, Альга представляла это именно так: она, спрятавшаяся в густой тени угла, затаившая дыхание и обратившаяся в слух, чтобы не упустить ни одной детали; мерзкие заговорщики, обсуждающие дальнейшие действия… потом обязательно погоня (кого за кем, воровка еще не определилась); драматичное разоблачение негодяев перед большой аудиторией и… показательная казнь. Все эти фрагменты никак не хотели выстраиваться в желаемую картину, однако обладали приятно-сладковатым вкусом героизма, который обязательно бы проявила Альга, пытаясь передать полученную информацию Оррену, пробираясь не через спокойную полупустую крепость, а через полчища врагов.
Однако вместо главы ордена первым делом она врезалась в печального Вэра. Вампир выглядел унылее обычного и, казалось, вообще не смотрел, куда идет и кого сбивает с ног. Правда, на сочную фразу Альги он все-таки отреагировал. Даже помог подняться с холодного пола, галантно подав руку, и извинился за невнимательность.
— От Маришки? — уточнила воровка, потирая ушибленный зад.
Вэр кивнул с самым убитым видом.
— Все у вас наладится, — оптимистично заявила женщина. — Чего так переживаешь?
— За ее способности боюсь, они могут не восстановиться. — Вампир бросил на женщину подозрительный взгляд, словно что-то решая для себя и сомневаясь в правильности выбора. Все-таки ждать от нее можно было чего угодно, да и первое знакомство криво прошло. Вдруг решит припомнить старые обиды? Но неожиданно Вэр решился: — Целители тут не помогут.
— А что поможет? — Альга чувствовала явный подвох.
— Кровь. Но Маришка ответила, что скорее осознанно откажется от магии, чем станет монстром. — Мужчина бледно ухмыльнулся. Видимо, он думал, что Альга поспешит подтвердить, что да — лучше без магии, чем кровопийцей.
Но женщина только неопределенно повела плечами.
— А убивать для этого никого не надо?
Вампир так возмутился, что несколько мгновений только обиженно моргал и смешно открывал рот, как выброшенная на берег рыба. Потом слова нашлись, и Вэр, нависнув над воровкой, принялся ей объяснять, что только самый дремучий человек может думать: вампиры настолько кровожадны и не ценят чужие жизни.
— Цените? Ну-ну. — Женщина улыбнулась. — Я поговорю с Маришкой, попробую ее убедить, что пара глотков не превратит симпатичную девушку в страшного монстра.
Вэр недоверчиво хмыкнул, но ничего отвечать не стал.
— А ты не подскажешь, где можно найти Ливия или Лерана — это который наш главнокомандующий. Нет?
— Кажется, я видел их в стороне третьей галереи. Они о чем-то весьма оживленно спорили.
— Да-а?! — хищно протянула Альга, как натасканная ищейка, предвкушая скорую встречу с добычей, ибо след оной был уже найден. — Это та самая верхняя галерея? Ну спасибо большое, пойду… погуляю. Свежим воздухом подышу.
Женщина махнула рукой вампиру. Кажется, что-то начинало проклевываться. В конце концов, тема беседы должна была быть поистине интересной, чтобы недолюбливающие друг друга Ливий и Леран решили так обезопасить свой разговор от посторонних ушей.
Глава 16
ЗАЩИТНИК
Только привыкнешь к хорошей жизни, как она тут же становится лучше.
NN
— А говорил — не пропустит!
Оррен с трудом увернулся от ножа, который недвусмысленно направили ему в живот, и попытался достать вампира фамильным мечом. Увы, древнее оружие помогало Риту так же «хорошо», как могла бы подсобить дубина против огненного заклинания. Вампир извивался змеей, вовсю используя нечеловеческую скорость и ловкость, наносил точечные удары и тут же отступал на несколько шагов, заставляя Оррена изображать ветряную мельницу, с риском отрезать самому себе если не голову, то уши.
— Говорил — вроде! — поправил его Крис.
Император был занят тем, что помогал Альге — в одиночку Талли не удалось вытащить потерявшего сознание паренька, и теперь уже девушке пришлось прыгать за ними, а Кристиан согласился их подстраховать заклинанием привязки. Плохо было одно — это заклинание вынуждало мага концентрироваться только на нем одном. Так что сейчас Юльтиниэль и Оррен вдвоем пытались не подпустить вампиров к замершему императору. А Рит, ко всему прочему, возомнив себя то ли рыцарем из сказки, то ли самоубийцей оттуда же, все время пытался оттеснить эльфийскую княжну себе за спину и сражаться с кровопийцами в гордом одиночестве. Юля особо не протестовала, лениво швыряя в вампиров небольшие огненные шары. Они с Крисом решили, что будет проще вампиров не убивать, а культурно скрутить и обо всем расспросить.
А как иначе доказать, что они не просто охотились на первого попавшегося человека, а пытались загнать защитника, отмеченного Пресветлой матерью? И что его теперь обязательно надо доставить в столицу, дабы показать главе ордена и императорскому величеству, чтобы у компании охотников за нечистью уж точно никаких других вариантов не возникло, а то повернут на полпути…
«Тебе не кажется, что второй очень похож на кое-кого», — император мысленно окликнул Юлю.
Девушка осторожно высунулась из-за надежной спины Рита, пытаясь понять, о чем говорит Крис. Как раз одно из огненных заклинаний удачно осветило лица нападавших вампиров.
«На Маришку!» — девушке в последний момент удалось воскликнуть это про себя. «Кажется, это ее потенциальный папа… — хмыкнул Кристиан. — И Оррен его сейчас убьет!»…
Юльтиниэль ойкнула и в последний момент ловко сбила вампира с ног заклинанием подножки, чтобы увести его из-под удара меча. Вэр (девушка с трудом припомнила имя мужчины) смешно вскрикнул, а в следующий момент магия полуэльфийки спеленала его по рукам и ногам. Даже стало немного обидно, что пришлось закончить так быстро… — она бы еще поиграла.
А вот второму вампиру повезло меньше: Рит, разочарованный, что эльфийская княжна его опередила, тоже перестал забавляться с противником, как кот с мышонком, и в несколько мгновений заставил перейти мужчину в оборону, точными ударами сначала выбил из руки кровопийцы нож, а потом ранил в бедро и бок. Юле оставалось только обездвижить и без того уже не представляющего угрозы вампира.
— И почему ты сразу с ними не расправился, если мог? — возмутилась девушка, оборачиваясь к довольному Оррену.
— Двоих сразу я бы убил — сложно было правильно отмерить силу удара. — Мужчина пожал плечами и склонился над раненым вампиром. — Я ведь правильно понял, что они зачем-то понадобились вам живыми? Ты, судя по всему, тоже не спешила заканчивать драку…
Юльтиниэль смутилась и, не желая признавать правоту Рита, не стала продолжать спор. Крис выразительно постучал себе указательным пальцем по лбу, намекая полуэльфийке, чтобы та в следующий раз хоть немного думала. Юля передернула плечами, мол, сама поняла, что сглупила. Альга с Талли тем временем вытаскивали паренька на берег, то и дело пытаясь уронить его обратно в воду и смешно отфыркиваясь.
— Тяжелый! — пожаловался эльф.
— Ага… а с виду вроде худенький… — поддержала его воровка. Распущенные и отяжелевшие от воды волосы Альги непонятным образом перепутались на голове, скрывая лицо и делая ее похожей на какое-то невиданное чудовище.
«Помнишь, Василий рассказывал?» — хихикнула Юльтиниэль. Крис согласно кивнул: «Уже начинать бояться?» Оррен даже подпрыгнул от неожиданности, когда лучезарная княжна ни с того ни с сего начала смеяться.
Когда наконец спасенного парня (несколько раз все-таки уроненного и даже слегка поджаренного на костре, мимо которого его пытались пронести) сгрузили на покрывало, друзья склонились над не подающим признаков жизни человеком.
— А он точно живой? — Талли хмыкнул и потряс парня за плечо.
— Вроде как… — неуверенно отозвалась Юльтиниэль, жадно рассматривая человека. — Воды наглотался много.
— Может, ему искусственное дыхание надо сделать?
— Вот ты и делай! — Вся компания тут же накинулась на несчастного Криса, который вылез с, бесспорно, актуальным, но не очень приятным предложением. Император нервно сглотнул, посмотрел на спасенного парня и принялся убеждать друзей, что не мастер в этом деле. И вообще проще обойтись магией…
— Вот с этого и надо было начинать! — торжествующе ухмыльнулся Оррен. — Приступайте, господа маги, пока наш пациент с Хель не встретился. А я, пожалуй, потолкую с нашими пленными.
Таллиэль оглянулся на связанных магией вампиров, потом снова посмотрел на человека, еще раз на вампиров и, кивнув Юле с Крисом, поковылял за Ритом, допрашивать бедных кровопийц. Выражение лица при этом у мужчины было совершенно не по-эльфячьи предвкушающее и абсолютно недоброе.
— Э-э… — Юля проводила его обеспокоенным взглядом и кинула императору мысль, что вопрос рождения Маришки все еще остается открытым. И вот-вот может навсегда закрыться. С такими-то друзьями!
— Не бойся, — Крис мотнул головой, — я за ними наблюдаю, если что — успею вмешаться. И не забывай, что твое появление на этом свете тоже находится под вопросом. У Маришки хотя бы оба родителя уже известны.
Юльтиниэль тоскливо вздохнула, привлекая внимание Альги — воровка отошла к сложенным вещам, искать согревающий настой для спасенного человека. Девушка скорчила вопросительную гримасу, но княжна успокаивающе улыбнулась, и воровка снова принялась оживленно копаться в своей сумке.
— Да, не отвлекайся. Лучше помоги мне привести в сознание этого хелиного защитника, — пробурчал Крис.
— Он не хелин… — заступилась за спасенного Юля. — Вполне себе симпатичный…
— Утопленник, — отрезал Кристиан с таким видом, словно собирался добивать человека, а не спасать. Да еще и ревниво так глянул в сторону полуэльфийки, пытаясь понять, что она могла найти симпатичного в синюшно-бледном, мокром и ободранном парне. Одно слово — женщина! Император ругнулся и, наконец вспомнив нужное заклинание, с силой ударил магией по предполагаемому защитнику.
Парень дернулся, переворачиваясь на живот, натужно закашлялся, пытаясь избавиться от воды, которой он успел нахлебаться.
— Бедненький, — жалостливо пробормотала Альга, ожидая, когда парень чуть-чуть оклемается и можно будет вливать в него найденный настой. — И что он вампирам сдался? Кожа да кости… Там и крови-то много не наберется.
— А ты хорошо знаешь предпочтения вампиров? — хихикнула Юля. — Может, эти на диете сидят, вот и смотрели что-нибудь попроще.
Парень, услышав, что говорят о нем, чуть приподнялся на дрожащих руках и бледно улыбнулся. Воровка тут же сунула ему под нос флакончик с зельем, и он, страдальчески морщась, выпил его, никак не выказывая протеста.
— Спасибо… — выдохнул спасенный, когда наконец смог с трудом проглотить горькое лекарство. — Даже не знаю, как вас отблагодарить. Вряд ли у меня найдется что-то равноценное.
— Пожалуйста, — улыбнулась Юля, протягивая одолженный у Талли комплект сухой, чистой одежды. — Для начала ты можешь представиться, — предложила девушка.
— Алек. — Парень смотрел на красавицу-эльфийку во все глаза, кажется, он уже был готов забыть обо всем на свете. — Я возвращался домой от родственников, а они напали… вампиры в смысле, — зачем-то пояснил он, словно кто-то мог подумать, что напали на него родственники. — Уже совсем отчаялся, когда вы позвали с этого берега.
— Содержательный рассказ, — насмешливо уточнил Крис, пытаясь отвлечь Алека от рассматривания императорской… уже просто подруги. Юльтиниэль наградила его за эту попытку лукавым взглядом и нарочно аккуратно присела рядом с парнем.
— Мое имя… — девушка моргнула, явно в последний миг вспоминая, как именно теперь нужно представляться. — Лареллин Э'ленн, этого вечно недовольного типа зовут — Эльрад, э-э… — Юльтиниэль мысленно пожаловалась Крису, что они не удосужились узнать у творца, из какого он рода, и, чтобы не делать паузу, улыбнулась. — Он мой кузен. Также позволь тебе представить Альгу, а на заднем плане допрашивают вампиров Таллиэль Э'кин и Оррен Рит. Мы как бы на нечисть охотимся. Очень приятно.
— Ой… — Парень заметно побледнел. Непонятно, что его больше напугало: известные в широких кругах и обладающие определенной репутацией имена и фамилии или же занятие высокородных господ. — А я как раз из герцогства шел… — пробормотал парень, с суеверным ужасом косясь на мрачного Оррена, который, закончив с вампирами, направлялся в их сторону. За ним хромал рассеянный эльф.
— Ваша светлость… — начал, запинаясь, Алек, но мужчина остановил его, неопределенно махнув рукой.
— С таким лицом скорее уж «темность», — хмыкнула Альга. — Что-то нехорошее узнали у наших кровопийц?
— Талли додумался спросить, чем им так мальчишка приглянулся.
Юльтиниэль заинтересованно прислушалась — эльф, сам того не ведая, кажется, сделал за них всю работу.
— А они возьми и скажи: «Нам приказали убить нового защитника!»
Взгляды всех присутствующих скрестились на спасенном Алеке. Судя по виду парня, он очень надеялся, что странная компания спасателей решила устроить такой розыгрыш. Или вампиры просто перепутали его с настоящим защитником. Подумаешь, обознались? С кем не бывает? Однако мгновения медленно текли, никто не спешил хлопать его по плечу с криками: «Шутка!» И лица его спасителей оставались пугающе серьезными.
— Наверное, нас привела сюда и заставила ходить по кругу сама Алив… — потрясенно воскликнул Талли. Похоже, несмотря на то что ответ он услышал одним из первых, понимание важности сей встречи с Алеком и его спасение добралось до него только сейчас.
В исполнении Таллиэля имя творца почему-то прозвучало невероятно мелодично и красиво, обретя глубину и таинственность. Юльтиниэль даже не подозревала, что не особо длинное и гармоничное слово может обнаружить в себе такие завораживающие ноты. Видимо, эльф относился к категории светловерцев, не признающих хвалы и правила, но зато искренне любящих Пресветлую мать.
— И что нам теперь делать?
«Кажется, еще немного, и от этого вопроса меня начнет тошнить…» — передал Юле Крис, скорчив зверскую рожу. Остальные даже вздрогнули, когда черты лица мужчины исказились, в неровном свете костра делая его особо угрожающим.
— Надо сообщить в орден, — решила не тянуть пса за хвост полуэльфийка, пока кто-нибудь не предложил более здравый выход из ситуации. Но друзья должны были сами себя подвести к идее, что столица превращается в обязательный пункт посещения безо всяких «хочу — не хочу». Куда приятнее было манипулировать ими, а не указывать прямо. Так и вопросов меньше, и жить спокойнее, и наблюдать со стороны интереснее.
— Да, — неожиданно быстро согласился с Юльтиниэль Талли, — они обеспечат безопасность защитника, обучат его обращаться с силой Пресветлой Алив… А для начала еще и проверку проведут: точно ли наш новый знакомый — защитник.
Алек косо взглянул на эльфа, явно не польщенный тем, что высокородные господа говорят о нем, как о какой-то вещи, пытаясь определить ее ценность.
— А может, сдадим его в деревне на руки старосте? Пусть гвардейцев вызывают, уж они его куда надо обязательно доставят. А мы как-нибудь по кругу… — Альга с надеждой посмотрела на своих спутников. Но поддержки не нашла.
Действительно, староста наверняка отложил бы это дело до лучших времен, парню бы выделили чулан, заставив оплатить как нормальную комнату на хорошем постоялом дворе. А если бы вестник о защитнике и добрался до ордена, то те только бы отмахнулись, — им такие сообщения круглосуточно народ со скуки шлет. Тут меченный порчу на урожай наложил и картошку ворует, там объявился очередной защитник: клянется, что лично говорил с Пресветлой матерью (правда, только после третьей бутылки ядреного самогона), а здесь вообще теща добропорядочного лирийского светловерца никакая не теща, а самый настоящий наместник Хель.
Так что проще было взять несчастного Алека под руки и лично доставить в столицу. Все-таки Оррену Риту и лучезарной эльфийской княжне будет сложно отказать в ма-а-аленькой проверке человека, на которого они укажут.
— Что ж, господа, — подвел итог Крис, — теперь нам придется двигаться в темпе, не
отвлекаясь даже на самые заманчивые предложения. И не деморализуя команду нытьем, уговорами, а также всяческими соблазнами.
Взгляд императора остановился на воровке, и Альга театрально пожала плечами, мол, не понимаю я ваших намеков, но так уж и быть — ныть не буду.
— А моего мнения вы узнать не хотите? — дождавшись, когда его спасители сделают в обсуждении паузу, хмуро уточнил Алек.
Я довольно потянулся, нежась в облаке большого одеяла, сейчас принадлежавшего мне безраздельно. Из вредности даже лег по диагонали огромной постели, чтобы занять как можно больше места. Спать по-прежнему хотелось, но теперь к желанию примешивалось чувство вины — нет чтобы все-таки уговорить Альгу остаться. Она меня спасла, считай, а я так не вовремя решил поупрямиться и пошутить в своей, ритовской, манере. И к этому времени женщина наверняка успела меня мысленно наградить самыми нелестными эпитетами.
Поискать ее, что ли? Убедить, что люблю, и все прочее дальше по списку, что там надо говорить женщинам. Глядишь, хоть чуть-чуть и поспим, а то чувствую, что она до рассвета будет караулить наших «заговорщиков», а я ворочаться с бока на бок, мучаясь угрызениями совести.
В дверь постучали. Аккуратно и всего два раза, словно еще раздумывали — стоит ли тревожить хозяев сих покоев, или же лучше убраться, пока не разрешили войти. Альга точно так стучаться не будет. Скорее, распахнет дверь, возмутившись, что загодя не предугадал ее появления и не встал встречать. И Василий по-другому стучится.
— Заходи, Маришка. Что-то случилось? — Я поднялся с кровати, пригладив волосы и запахнув теплый, длинный халат, чтобы не смущать девушку.
— А как вы, ваша светлость, догадались, что это я? — Маришка юркнула в комнату, прикрыв за собой дверь. И тут же расположилась на кресле, настороженно смотря на меня.
— Кто еще будет так стучаться? — улыбнулся. — Мне рассказали, что с твоей магией случилось. Искренне сочувствую. Ты пришла, чтобы что-то узнать? Поверь, в этом деле из меня помощник никакой.
— Да… то есть нет, не так. — Маришка помотала головой, собираясь с мыслями. — Я не уверена! Я хотела спросить вас, как… Потом подумала, что это будет бестактно, но мне не спалось, и…
— Стоп, стоп! — Я поднял руки перед собой, словно надеялся так отгородиться от потока непонятных, обрывочных фраз. — Давай все по порядку, а про бестактность не думай, переживу любой вопрос и даже постараюсь на него ответить.
— Я говорила с Вэром. — Маришка покраснела и отвернулась к окошку, словно призналась в чем-то постыдном, за что я мог ее осудить. Но, не дождавшись с моей стороны никаких обвинений или упреков (я продолжал спокойно улыбаться, ожидая продолжения рассказа), девушка вздохнула и, запинаясь, принялась говорить дальше: — Мы сначала на балконе поговорили, и я подумала, что это, может быть, действительно нормально, если я попробую его узнать, как посоветовала Альга. А потом он пришел ко мне и спросил про магию… Точнее, не то чтобы спросил — скорее, уточнил, так ли обстоят дела, как он слышал, и сказал, что я смогу вернуть магию, только если стану пить кровь — что это мне необходимо, из-за того что я полукровка.
— Давай угадаю? — Я прищурился. — Ты конечно же ответила ему, что лучше останешься совсем без дара, чем станешь монстром? Да?
Маришка кивнула.
— Я сначала хотела к Василию пойти, но он вряд ли дослушает до конца… — Да иномирец, скорее, после первой фразы побежит отправлять Вэра на тот, вампирий, свет. — У Альги на этот счет ответ будет однозначен, — неспешно продолжала Маришка, а я кивал в такт ее словам — девушка точно подметила, что с совестью у Альги разговор короткий, а в жизни она предпочитает придерживаться мнения, что цель оправдывает средства. Так что даже если бы Маришка и решила поделиться с ней своими сомнениями, воровка вряд ли смогла бы подобрать нужные слова, а то и вовсе не поняла их причину.
— И я подумала, что вы сможете помочь мне и… просто понять… потому что…
— Сам прячу в себе монстра? — Действительно не очень тактично. Но зато правильно. — Что ж, если хочешь услышать мое мнение, то ты поспешила сказать «нет».
Маришка недоверчиво моргнула, видимо ожидая если не одобрения своего выбора, то хотя бы не такого начала разговора.
— Магия — это великий дар, которым ни в коем случае нельзя пренебрегать. Даже самые слабые способности нужно поддерживать и развивать. А у тебя случай еще и уникальный — изначально небольшую предрасположенность к колдовству ты смогла увеличить в несколько раз так, что через какое-то время станешь полноценным магом. Не думала, что это оказалось возможным не только благодаря твоему усердию (много таких, как ты, ребят занимаются еще фанатичнее, но ничего не могут исправить), а скорее из-за той самой крови?
— Думала… — нехотя призналась Маришка. — Но это неприятно.
— А теперь подумай еще и о том, что выпить немного крови в лекарственных целях — совсем не страшно и не сделает из тебя монстра, которого ты себе воображаешь. Никто же не говорит, что надо принести человека в жертву или выпить его досуха? Ты хоть в стакан нужное количество нацеди — качества крови и ее влияние на тебя от этого вряд ли изменятся. В конце концов, тебе же не нужно употреблять ее три раза в день, забыв про нормальную пищу? Магию вернешь — и хватит с Вэра радости.
— А если… — Неожиданно Маришка резко перевела взгляд на меня, посмотрев так, будто примерялась именно к моей крови. — А если мне понравится?! Если я перейду границы разумного…
Я вздохнул.
Можно было, конечно, сказать что-нибудь успокаивающее, убедить девушку, что она сможет держать все под контролем. Но врать не хотелось. Маришка — хороший человечек, пусть сама решает, что лучше выбрать, зная все стороны этого вопроса.
К тому же я знаю, о чем говорю.
— Может, и понравится. Скорее всего, именно это и случится. Рано или поздно ты почувствуешь вкус, и твоя другая половина, пока скрытая за человеческой стороной и страхом, захочет большего.
— И как не поддаваться этому?
— Никак. Чем сильнее ты будешь сдерживать себя, тем сильнее станет желание. Проще позволять себе поддаваться искушению. Понемногу — чуть-чуть сегодня, чуть-чуть через месяц, слегка отпускаешь поводок, а потом возвращаешь все на место. Так желание хотя бы поддается контролю.
— И все? — не поверила Маришка. — Так просто?!
— Нет, конечно. Вне зависимости от того, как ты будешь себя сдерживать и как жить, когда-нибудь обязательно сорвешься. Через год или через пятьдесят лет, но это произойдет. Это разумная цена за новые способности и возможность почувствовать себя иначе, сделать то, что давно хотелось.
— А как же вы?
— И я когда-нибудь сорвусь, если раньше не убьют. — Прозвучало это как-то некрасиво, словно я нарочно сделал тон пренебрежительным, подчеркивая равнодушное отношение к собственной жизни.
— И надо выбрать? — Девушка нахмурилась, словно собиралась принимать решение прямо сейчас. — Мне страшно, но я не хочу терять магию.
— Да. Понимаю. — Я кивнул Маришке. — Но лучше думать на ясную голову с утра, а не сейчас наспех решать свою судьбу.
А мне ведь тоже страшно, только не за себя, а за тех, кто может оказаться рядом, когда Хель решит забрать свое.
Галерея оказалась совсем не галереей. Альга даже удивилась, почему тонкий изящный мост, соединяющий на головокружительной высоте две башни-соседки, назвал и именно так. Кажется, он держался на одной магии, вопреки всем законам природы, изогнувшись каменной дугой.
Женщина замерла у высокого арочного проема, понимая, что будет очень сложно не выдать свое присутствие. Аккуратно опустилась на корточки и выглянула из-за тонкой перегородки, надеясь, что ни Ливий, ни Леран не додумаются обернуться и посмотреть вниз: мост был совсем небольшим — всего метров десять в длину, а мужчины замерли прямо посередине. Так что реши кто-то из них оглянуться на проход, он бы обязательно заметил освещенное лунными лучами лицо Альги.
Но на счастье воровки, военный и глава ордена больше интересовались открывающимися с моста видами, опираясь на высокие перила. Тихий разговор тек по своему руслу, не неся в своих водах никаких интересных фактов, — говорили об архитектуре, красоте долины, замечательной ночи, повышении цен на зерно и милосердии Пресветлой матери. Альга уже было собралась, разочарованная, уползать обратно, как Леран неожиданно произнес:
— Мне жаль мальчика, но нам нужен другой император. Кристиан сделает так, что Алив откажется от нас… Эта война могла бы многое исправить, но он исчез.
— Он просто не осознал своей ответственности. Пресветлая терпелива, стоит запастись этим, бесспорно, нужным качеством и нам, — спокойно ответил Ливий, словно уже не раз участвовал в подобных разговорах.
— Все мы не идеальны, но Лирия заслуживает кого-то более… более достойного.
— Уж не тебя ли? — В голосе Ливия прозвучала неприкрытая насмешка.
— Ни в коем случае! — поспешно замотал головой Леран. — Из меня император, как из тебя главнокомандующий. Нет, ты же знаешь, в столице осталась группа лиц, уже давно собирающая силы для переворота. Но им нужен тот, кто сможет возглавить их.
Дирр замолчал, то ли думая, стоит ли продолжать затронутую тему, то ли подбирая слова, то ли просто выдерживая нужную паузу. Ливий не торопил его.
— Эти люди богаты и прекрасно образованны. Им не нужна власть или лишняя кровь. Они желают только того, чтобы их родной империей управлял взрослый человек, который не стал бы вставлять в текст хвалы нецензурные слова или же накладывать иллюзию на статую Пресветлой матери, лишая ее одеяний… Нужен человек, которому доверяет народ, который был бы осенен благосклонностью Алив и обладал необходимым опытом. С ним Лирия войдет в новый золотой век и сильнее укрепит свои позиции. И такой человек есть.
— Оррен Рит? — скорее не вопросительно, а утвердительно произнес Ливий. — Единственный, кто приходит мне на ум, это он.
— Да. Конечно, некоторые его идеи весьма странны и даже радикальны, но он — защитник. Многие будут счастливы видеть его на троне. Увы, есть проблемы с тем, кому потом передавать власть: эта девчонка, рожденная эльфийкой, ни в коем случае не должна наследовать корону. Но Рит не настолько стар, чтобы не суметь обеспечить себе достойного наследника и воспитать его в лучших традициях своего рода. Желательно сына без примесей других рас. И естественно, матерью будущего правителя не станет безродная преступница.
Если бы Альга не боялась себя выдать — она бы обязательно зарычала, а потом подскочила к Дирру и скинула его с моста. Но уж очень хотелось услышать итог этого разговора.
Вдруг Ливия тоже скидывать придется?
— Есть более серьезная проблема, — тем временем перебил разливающегося соловьем Лерана глава ордена. — Оррен никогда не выступит против своего крестника и не займет его место, скорее до последней капли крови будет защищать мальчика. Неужели это не очевидно? Он верит в Кристиана и предан ему так, как не предан никто из нас. Это достойно восхищения. К тому же мне всегда казалось, что вы не очень ладили друг с другом. Я ошибаюсь?
— Да… есть несколько моментов, которые я не могу принять. Например, наместник. Пусть он помогает нам, я бы никогда не согласился терпеть слугу Хель на нашей земле и обращаться с ним, как с дорогим другом.
— Иногда мне мерещится, что твоя вера подобна фанатизму, — упрекнул Лерана Ливий, — не забывай, мой друг, что во всем важно равновесие. Как бы мне ни хотелось думать иначе, но изредка кажется, что где-то наверху Пресветлая Алив спокойно пьет вино с Убийцей Хель, наблюдая за нами. Это все так некстати! — Глава всплеснул руками. — И исчезновение императора, и эта непонятная война, больше похожая на фарс… Конечно, нервы начинают сдавать. Я бы посоветовал тебе поговорить об этом с самим Орреном. Объяснить, что поведение Кристиана не вписывается ни в какие рамки, быть может, еще есть шанс все исправить. Впрочем, ты рассказал мне только пример «моментов», которые тебя не устраивают. Советую обсудить и все остальные, чтобы не оставалось недомолвок. Они могут привести к весьма печальным последствиям.
Беседа мужчин снова вернулась к архитектуре, и Альга поспешила отползти назад, подняться на ноги и быстрым шагом направиться к покоям, чтобы поделиться услышанным с Ритом.
Оррен вызвался сам сторожить пленных, и Юльтиниэль с Крисом пришлось приложить массу усилий, чтобы освободить Вэра. По замыслу охотников, одного вампира стоило умертвить и обменять его останки на небольшую сумму в ближайшей деревне — суеверные жители обязательно бы нашли кучу странных происшествий, которые бы свалили на кровопийцу. Второй же подлежал переправке в орден, дабы подтвердить, что охотились вампиры именно на защитника, а также для опытов над слугами наместника Хель. Так что будущего отца Маришки следовало спасать как можно быстрее. Рисковать его жизнью они не могли… в отличие от жизни второго вампира.
Император слегка ослабил его путы, надеясь, что он не кинется сразу освобождать своего товарища, а сначала уберет надсмотрщика. Юльтиниэль даже пыталась мысленно ему внушить это, но сработало все отвратительно. Обретя свободу, нечисть первым делом кинулся именно к Вэру, а не к задремавшему Оррену. И каково же было удивление вампиров, когда, приготовившись к драке, они увидели двух эльфов, подкравшихся со спины и оглушивших своего друга. Рит, получив по голове увесистой палкой, свалился у костра, не подавая признаков жизни, а эльфы посторонились, предлагая недавним пленникам отправляться на все четыре стороны.
— Почему? — удивился Вэр, задерживаясь рядом с Юльтиниэль.
— Сочтемся, — сумрачно пообещала полуэльфийка и внезапно дернулась — вдруг показалось, что Талли наблюдает за ней; но уже спустя секунду Юлька успокоилась — он спал, это просто неяркий свет костра игрался с девушкой.
Зато скандал наутро разразился жуткий. Все обвиняли друг друга в том, что проворонили вампиров. Оррен, кривясь, ощупывал огромную шишку на затылке, жалуясь, что если продолжит с такой же частотой получать по голове — заработает слабоумие, а также недоумевал, почему в таком случае кровопийцы никого не убили, а просто ушли. И кто его оглушил, если оба пленника были перед ним.
— Возможно, был третий, который просто наблюдал… — невозмутимо предположил Талли, потирая предплечье.
— Тогда тем более непонятно, почему мы все еще живы.
— Им приказали? — с сомнением протянула Альга, словно спрашивала у самой себя.
— Это не столь важно, — отмахнулся эльф, — главное, что все-таки живы. У нас более важные дела, чем гадать о мотивах этих кровопийц.
«Более важное дело» застенчиво улыбнулось.
Угрозами, уговорами и откровенным шантажом они все-таки смогли уломать Алека не пытаться сбежать, а спокойно поехать с ними в столицу, дабы в ордене пройти небольшую проверку.
Кто знает, может, он правда никакой не защитник, а просто «мимо проходил» не в то время и не в том месте… Или же вампиры ничего не перепутали, и тогда Алеку потребуется серьезная опека. И никто его не заставит после недельного обучения взять меч и пойти убивать направо и налево всю окрестную нечисть.
Так что, добравшись до деревни, они купили еще одну лошадь, запаслись нормальной едой и, не останавливаясь на ночь, двинулись дальше по тракту, — теперь хорошо укрепленные поселения были рассыпаны по карте, как горошины, и проблем с ночлегом не должно было возникнуть.
Несколько раз приходилось браться за несложную работу — проверить старое кладбище у одного поселения и вычислить деревенскую ведьму, которая наводила порчу на детей. Деньги платили мелкие, зато бесплатно предоставляли жилье и вкусно кормили. К тому же больше помочь людям было некому, и Оррен, замечая, что все равно они собираются останавливаться в селении на передышку, соглашался, что с них не убудет, а кошельки чуть-чуть потяжелеют.
Проблемы возникли только с ведьмой, которой оказалась дочь старосты. Кроме того что она подсыпала им яду в отвар, так еще и коней попортила. Отрава причинить вреда не успела — Талли безошибочно учуял ее, а вот лошадь Юльтиниэль сломала ноги и неудачно упала, чуть не раздавив княжну, когда на следующий день они покидали деревню, чтобы не смотреть на спешную казнь девчонки.
Кладбище же оказалось спокойным. Жители той деревни, у которой оно располагалось, вняли приказу императора, устроив новое на другой стороне мелкой, быстрой речки. Так что, осмотрев старые могилы, друзья успокоили людей, что никакое умертвие к ним ночью не приползет, но все же посоветовали проверить, не осталось ли в округе мостов через речку — и без магических способностей можно было ощутить исходящую от нового погоста угрозу.
От всего происходящего и приключающегося Юлька получала ни с чем не сравнимое удовольствие. Несмотря на то что в общем-то они выполняли не самую приятную работу, полуэльфийка искренне радовалась новым неприятностям, с которыми можно было бороться. Вот Крису все время приходилось следить за тем, что он говорит и делает. А наибольшее неудобство для него выходило с переодеванием — Оррену и Талли совершенно необязательно было видеть его татуировку, по которой любой более-менее образованный человек мог вычислить наследника правящего рода. Рит и без того уже несколько раз насмешничал над чересчур стеснительным эльфом, который таскает одежду с собой в ванную и даже спит в рубашке.
Но, в общем и целом, путешествие проходило достаточно спокойно для того, чтобы уже пятый день подряд Юльтиниэль ожидала
очень крупных неприятностей. Впрочем, смотря на новых друзей, слегка бесшабашных и весьма удачливых, полуэльфийка была склонна считать, что в этом случае это уже будут проблемы самих неприятностей.
Алек первое время старался держаться на расстоянии, мало разговаривая и тоскливо вздыхая, Оррена с упорством маньяка продолжал называть «ваша светлость», чем страшно бесил Рита, на Талли и Юльтиниэль смотрел, как на всесильных и прекрасных творцов, а Криса откровенно побаивался. Быстрее всех нашла тропку к сердцу защитника Альга, уже на третий день их совместного путешествия спокойно болтая с парнем обо всем на свете. А потом уже и от остальных Алек шарахаться перестал.
Кроме того, к неудовольствию императора и интересу полуэльфийки, на следующее после спасения защитника утро обнаружилось, что Алек весьма недурен собой, хоть и худоват. Светлые волосы, правильные черты лица, ясный взгляд светло-серых глаз… Можно было поклясться чем угодно, что не пройдет и пары лет, как Алек сможет без труда завоевать сердце любой женщины одной только улыбкой. Да и в разговорах он оказался достаточно приятным и умным собеседником, несмотря на деревенское воспитание. В общем, Крис скрежетал зубами, бросая в сторону щебечущей с Алеком Юльтиниэль ревнивые взгляды, и твердил про себя, что это уже не его невеста и он ведет себя глупо.
Полуэльфийку такое положение дел устраивало по самые остренькие ушки. Она, наблюдая за Кристианом, убеждалась — император все еще к ней неравнодушен, и это оставляло надежду, что все у них наладится и Юля все-таки скажет перед алтарем свое «да!». Ну и заодно самозваная княжна получала свою порцию обожания, которое читалось во взгляде Алека. Хотя, если уж совсем начистоту, Юльтиниэль признавалась себе, что Таллиэль нравится ей определенно больше. Иногда она даже ловила себя на мысли, что сравнивает его с Крисом, и выводы получаются не в пользу последнего.
— Я запуталась, — пожаловалась она императору, плохо понимая, зачем это делает, ведь все равно объяснить свои сомнения не сможет.
Солнце уже давно прошло половину своего пути по небосводу, скупо отмерив время, оставшееся до наступления ночи. Лишенное облаков небо выцвело до белизны, а застывший душный воздух с трудом проходил в легкие, опаляя их жаром. Хорошо полчаса назад тракт завернул в лес, хоть чуть-чуть спасая от палящего летнего зноя. Пряди волос липли к мокрой от пота шее, легкая одежда казалась тяжелыми доспехами, губы потрескались, а сухость в горле не мог смягчить и литр выпитой воды. Так что Юльтиниэль чувствовала себя ужасно, да и спутники выглядели ничуть не лучше, вслух выпрашивая у неба хоть небольшой прохлады, а еще лучше — какого-нибудь дождика.
— В чем? — не понял Юльтиниэль Крис, смотря на девушку мутным, измученным взглядом.
— В себе.
— Алив! Как у тебя еще остались силы запутываться в себе?! Для этого же думать надо! — воскликнул император.
— Вот получилось так. Не могу понять, что мне нужно. Все как-то неправильно.
Император кивнул, оглянулся, дабы убедится, что остальные заняты борьбой с жарой и на них внимания не обращают.
— Мне тоже кажется, что на самом деле я сошел с ума, и сейчас я нахожусь в лечебнице для душевнобольных, — признался он с самым разнесчастным видом.
— Угу, в соседних палатах лежим, — согласилась Юльтиниэль, вытирая лоб платком, который и без того можно было уже выжимать. — Я вот-вот расплавлюсь…
— Скоро должны будем доехать до поселения, — успокоил ее Таллиэль. — Правда, оно совсем-совсем маленькое. Когда-то здесь проезжал — так всего домов двадцать было. Жители могли перебраться в более надежное место.
Эльф поднял глаза, сквозь кроны деревьев разглядывая небо.
— Если повезет — я, увы, в этом плохо разбираюсь, — ночью, может, дождик пройдет.
— Хорошо бы. — Альга мечтательно закатила глаза. — А то хоть все с себя снимай, как неудобно.
А Юльтиниэль сразу же вспомнилась Маришка — вот кто погоду безошибочно чувствовал. Интересно, как там подруга в будущем? Сильно волнуется? А как папа? Все ли у них в порядке? Кристиан, быстро уловив, что настроение подруги начало понижаться, словно надеялось достигнуть отметки «самое отвратительное, какое только может быть», тут же принялся рассказывать, как он когда-то пытался научиться вызвать дождь.
— И как же? — встрепенулся Оррен, смотря на императора как на последнюю надежду.
— Никак, — мрачно отозвался Крис, — поскольку я по стихии ближе всего к огню, то и дождь у меня получился соответственный…
Все синхронно вздрогнули и посмотрели наверх, очень ярко представив, как с неба падают огромные огненные капли, сжигая все вокруг.
— Да не так уж и жарко на самом деле… — философски отметил Алек, и все засмеялись.
Однако повод радоваться длился недолго. Уже через пол-лиги за лесным поворотом дорога расширилась, пыльной лентой подбираясь к распахнутым покосившимся воротам в человеческий рост. Крыши домов, виднеющиеся из-за ограды, показались какими-то пугающими и темными. И вместо того чтобы внутри разлилось спокойствие — ведь они достигли места, где смогут отдохнуть и переждать жару, — в горле засело тугим комком чувство опасности. Вместо привычного шума жилья вокруг продолжал тихо-тихо и как-то вкрадчиво шуршать лес.
— А стражники где? — хрипло уточнил Рит, вглядываясь вперед.
— Кажется, там вообще людей нет… — прошептала Альга.
— Но ведь ни разрушений, ни запаха гари нет, — удивился Талли.
А Юльтиниэль неожиданно вспомнились рассказы отца, что иногда исчезали все жители одной деревни, оставляя хозяйство нетронутым…
Внутренности тут же скрутило от страха.
— Может, объедем? — робко спросила она. И сразу от снисходительного взгляда Оррена захотела первой кинуться в деревню, чтобы проверить все дома.
— Не беспокойся, княжна. В любом случае нам необходима крыша над головой. Лично для меня неведомые монстры, которые, возможно, затаились там, куда предпочтительнее этой жары. Тех хоть убить можно…
Не считая обидевшуюся Юлю, все согласились с Ритом. Даже Талли и Алек встали на его сторону, к огорчению полуэльфийки.
Уставшие лошади ни в какую не хотели слушаться своих седоков, замирая через каждый шаг на месте и тревожно ржа. Кажется, они заочно записали их в клуб самоубийц и отказывались дальше путешествовать с не вполне вменяемыми личностями, предлагая хозяевам прогуляться до деревни пешочком. Пришлось, что называется, спуститься с небес на землю и буквально тащить за собой упрямый транспорт.
Юля, бессознательно пристроившись рядом с Крисом, боролась с желанием взять его за руку и почувствовать себя защищенной от всех бед, которые только могут случиться на свете.
Император ободряюще ей улыбнулся и первым шагнул за ворота.
Глава 17
ВЫБОР И ЦЕНА
Ничто так не отвлекает от жизни, как борьба за существование.
NN
Подумаешь, выпить немного крови? Пустяки! Можно у Василия попросить, или у герцога. Вряд ли они откажут, зная, что от этого зависит судьба Маришки…
Девушка замерла на месте и, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, несколькими широкими шагами пересекла свою комнату. Она сама не понимала, почему вроде бы не самый сложный выбор заставляет ее так переживать. Но нужно было решаться. Маришка почти физически ощущала, как отпущенное ей время уходит, — еще немного, и ничто на свете не сможет полувампирке вернуть потерянного дара. И ощущения девушки можно было описать просто: будто бы она стоит перед пропастью, а сзади подбирается что-то неотвратимое. Если шагнет вперед, в пустоту, есть шанс, что за спиной раскроются крылья, и она сможет перелететь пропасть, или же Маришка камнем рухнет вниз и разобьется. Но если продолжит стоять на месте, существо заберет ее в чертоги Хель, и других альтернатив не останется. Внутри что-то подсказывало: лучше рискнуть и ощутить на несколько мгновений полет, чем покорно принять уготованную участь.
Маришка кинула тоскливый взгляд в зеркало, рассматривая удлинившиеся клыки. В конце концов, не зря же говорят, что природа свое возьмет. И возможно, если она откажется сегодня, через несколько лет ей все равно придется согласиться. Но шанса вернуть магию уже не будет.
А это значит, что, по сути, выбора нет.
Вэр нашелся на внутренней площадке — в тесном кругу друзей они что-то негромко обсуждали, изредка посмеиваясь. Маришка обратила внимание, что к ее отцу обращаются куда почтительней, чем к другим вампирам. И если между собой легко фамильярничают, то с Вэром не решаются.
— Хм? — осторожно позвала девушка.
Вампиры встрепенулись, поворачиваясь к ней, и замерли, будто Маришка была василиском, превратившим их в камень одним взглядом. Вэр улыбнулся, поднявшись навстречу девушке, протянул руку, за которую она несмело взялась.
— Я очень рад, что ты пришла. Что-то случилось?
— Нужно поговорить. — Маришка чувствовала себя очень неуютно под изучающими взглядами остальных вампиров. Появилась неприятная мысль, что ей что-то недоговаривают. Или это она сама забыла спросить про нечто весьма важное…
— Конечно, я к твоим услугам. — Вэр кивнул своим знакомым и послушно пошел за Маришкой в тень одной из башен, туда, где их точно никто не смог бы подслушать.
Девушка часто оглядывалась на мужчину, словно ожидала нападения. Это его одновременно и злило и пугало — он не проявил ни капли агрессии, не считая похищения дочери защитника на прошлогоднем балу. Так почему же Маришка ожидает удара в спину?! Однако, с другой стороны, ведь это она пришла к нему? Быть может, не все потеряно.
— Я тут посоветовалась… — начала Маришка, сбилась и неразборчиво пояснила: — Спросила, что выбрать.
— С Альгой? — зачем-то уточнил вампир.
— Нет, — удивилась девушка, — с герцогом.
— Защитником? — Вэр покачал головой, словно бы не одобряя такой доверчивости, но больше ничего добавлять или спрашивать не стал, ожидая, когда Маришка наконец объяснит, что ей так неожиданно потребовалось. Точнее, «что именно», мужчина подозревал — просто не ожидал, что дочь согласится так быстро.
— Мне нужно просто выпить чьей-нибудь крови? И все? Никаких ритуалов, заклинаний и еще чего-либо подобного, да? — Девушка грозно сдвинула брови, словно от этой гримасы мог измениться ответ на ее вопрос.
— Увы… — развел руками вампир. — Если бы все было настолько просто, мы смогли бы избежать сотен проблем. Во-первых, тому, чью кровь ты решишь использовать, придется до этого выпить один состав, — я приготовлю его, как только ты скажешь «да». Кровь конечно же нужно отдать добровольно. И во-вторых, сила в ней должна быть родственна нам — созданиям Хель. Это основные условия. Поскольку ты неполноценный вампир, их хватит, чтобы магия возвратилась и обострились некоторые способности, думаю, большего и не нужно. Я прав?
— Да, — согласилась Маришка.
Девушка лихорадочно соображала, у кого ей в таком случае брать кровь, чтобы в ней была частичка силы Хель? Василий точно ничем помочь не сможет. Не к наместнику же идти с ножом?! Конечно, можно было бы попросить герцога, но открывать его тайну не хотелось. Да и его светлость вряд ли пойдет на этот шаг ради нее.
— И много ли крови необходимо выпить? — ослабшим голосом спросила она, не зная, что еще можно сказать. Теперь, когда девушка уже переборола себя, отказываться от магии было невыносимо сложно. Казалось, что проще отрезать себе руку или ногу — и то менее болезненно получится.
— Ты сама поймешь, когда нужно будет остановиться. — Вэр, похоже, и не подозревал, что от безнадежности Маришка готова была вот-вот расплакаться.
— Этот… ритуал можно будет провести без наличия… посторонних? — Тихий голос, раздавшийся сзади, заставил девушку подпрыгнуть на месте и испуганно пискнуть, а вампира схватиться за кинжалы.
Однако герцога, кажется, мало заботила реакция на его появление. Он стоял в нескольких шагах от них, небрежно сложив руки на груди. Сложно было сказать, как давно он слушает их разговор — может, Рит сразу же направился за Маришкой, и если бы сам себя не обнаружил, выступив из плотного ночного полога, они бы даже не узнали о его присутствии. На девушку он смотрел спокойно, даже покровительственно. А вот Вэр удостоился весьма прохладного взгляда.
Впрочем, и вампиру герцог не понравился.
— Оррен Рит? Не ожидал, что вы решите озаботиться проблемами моей семьи.
— Не думаю, что девочка чувствует себя ее частью. Вы не ответили на мой вопрос.
Вэр недовольно скривился, но, выдержав паузу, сказал:
— Это возможно. Я сделаю состав для… хм… донора, и дальше все окажется в ваших руках. Неужели у вас — защитника Пресветлой матери — на примете есть человек, подходящий для этого?
— Я могу с ним договориться. Сколько времени потребуется на то, чтобы приготовить этот состав?
— Час.
— Хорошо. Через час он должен быть у меня. Маришка, ты тоже. — Герцог вежливо склонил голову. — Всего доброго.
Когда я вернулся в комнату, подруга уже возлежала на кровати, прикрыв глаза. Мое появление она насмешливо прокомментировала:
— У любовницы задержался? — Альга соблазнительно потянулась и плавно перетекла в сидячее положение, рассматривая меня из-под опущенных ресниц.
Захотелось сказать, что сразу у двух, но вместо этого ответил правду:
— Решал Маришкины проблемы. Придется через час поучаствовать в одном ритуале, и надеюсь, с ней все будет в порядке.
— О-о! — Альга мигом оставила свой тон. — Так она тебе рассказала про кровь?! А то я боялась, что мне придется самой с девочкой беседовать. Решил поработать донором?
— Да, подумал, что с меня не убудет. Так что тебе стоит вернуть на себя хоть часть одежды, чтобы не представлять отвлекающий фактор. Ритуал проведем здесь.
— Эх… — Женщина нехотя выскользнула из-под одеяла и потянулась к брошенной на стул длинной кофте. Видимо, воровка решила, что этого вполне хватит. — Ой! Оррен! Что я узнала! — внезапно вскрикнула она, делая большие глаза, словно собиралась открыть какую-то величайшую тайну всей множественной вселенной, неизвестную даже творцам.
— Ну-у, время у нас еще есть — рассказывай. — Я сел на край кровати, приглашая Альгу присоединиться, а не стоять столбом посреди комнаты, и приготовился слушать, что же такое воровка узнала во время своего импровизированного шпионажа.
Надо заметить, что подслушанное неожиданностью для меня не оказалось. Еще на совете я понял, что все спокойно в Лирии только на первый и весьма наивный взгляд. На деле же все куда сложнее и серьезнее. По-другому получиться и не могло — Кристиан должен был понимать, когда совершал свои глупости, что любой поступок влечет за собой последствия. Иногда их сложно спрогнозировать, иногда они очевидны. Однако, кажется, крестник понадеялся, что в нужный момент просто сделает жалобный взгляд, робко проблеет: «Извините, я больше не буду…» — ему простят все старые прегрешения, и он со спокойной совестью примется развлекаться дальше.
И именно поэтому, возвратившись из прошлого, ему придется самому разбираться с заговором и убеждать Лирию, что, возможно, такой правитель, как он, все-таки сможет приносить нашей империи пользу, а не только советников гонять и с орденом ссориться.
В том, что Леран недолюбливает (это еще мягко сказано!) Криса, сомневаться не приходилось. Я даже не мог винить в этом главнокомандующего Дирра. А вот чью сторону решит занять в этом конфликте Ливий, было бы интересно узнать, но, кажется, глава еще сам не определился со своими предпочтениями.
— А может, мы его прибьем по-тихому? — с надеждой спросила Альга после того, как я объяснил ей свою неестественно-спокойную реакцию. — Неизбежные военные потери… и все такое. Ты говорить красиво умеешь — докажем как-нибудь, что он сам с башни спрыгнул, а не герцог Рит его мечом в спину тыкал…
— Добрее надо быть к людям, добрее, — наградил Альгу укоряющим взглядом. — А Крис сам виноват — вот пусть и думает, что делать. Уж это разгребать за него я точно не буду.
— Может, ты согласишься стать императором в таком случае? — Альга как-то слишком серьезно вдруг на меня посмотрела. — Я, конечно, никакую родовитую фифу к тебе не подпущу, даже не надейся, но все-таки заманчиво все это…
— Вот уж не думал, что ты о власти мечтаешь! — посмотрел на воровку другим взглядом, с удивлением после стольких лет дружбы открывая в женщине новую сторону, к которой я еще не знал, как относиться.
— А кто о власти не мечтает? Хотя не все понимают, что к ней еще и ответственность прилагается. А-а, — она махнула рукой, — ладно, не соглашайся.
— Спасибо.
Внутренние часы подсказывали, что вот-вот время, отпущенное вампиру для приготовления своего «волшебного настоя», подойдет к концу, и в комнату придет Маришка, ожидающая, что все обязательно будет хорошо…
Ее подводить нельзя.
Альга, словно прочитав мои мысли, поднялась с кровати и начала приводить покои, пребывающие в живописном беспорядке, в относительно приемлемый вид. С учетом того, что все, кто мог, уже и так успели насладиться царящим у нас бардаком, этот порыв был несколько излишним, но останавливать женщину я не стал, любуясь ее движениями и неожиданно появляющимся порядком.
— Тебе придется отдать много крови? — обеспокоенно спросила Альга, поворачиваясь ко мне с зажатым в руках одним сапогом, пару которого она и пыталась в данный момент (пока безуспешно) отыскать. — Мне сходить к лекарю за кроветворным и восстанавливающим зельями?
— Вэр сказал, что девочка сама почувствует, сколько нужно…
— Надеюсь, Маришка знает, что делает. Как бы я ни переживала за ее способности, твоя жизнь мне все равно дороже. Да что тут говорить?! — неожиданно рассердилась она. — Ты только недавно на ноги после проклятия и болезни встал, а уже геройствовать собираешься!
— Решила меня отчитать за несколько минут до ритуала? Я рад, что ты обо мне заботишься, но, кроме меня, Маришке никто не поможет. Я вроде не сахарный — растаять не должен.
— Если что-то пойдет не так — своими руками этого кровопийцу придушу. А я ему еще помогать вздумала! — Альга бросила сапог на пол с такой силой, будто это он был виновен во всех наших бедах, после чего направилась к двери.
— Ты куда? — рассеянно крикнул я ей вслед.
— За зельями… — Альга сделала несколько шагов по коридору, а потом вернулась назад. — Как раз они идут — во-он из-за поворота показались. Без меня не начинать. Понял?
Я подумал, что заботливая нянька в Альге проснулась, как всегда, совершенно некстати.
— Понял, конечно. Куда я денусь?
В деревне не нашлось ни одной души — ни мертвой, ни живой. Также не было ни крыс, ни вездесущих тараканов, даже мухи с муравьями куда-то исчезли. И от этого с каждой секундой вынужденного пребывания в черте селения становилось все страшнее, а ожидание чего-то неотвратимого казалось совсем невыносимым. Даже Альга, наступив на горло своей гордости, тонким, срывающимся голосом просила, чтобы они покинули это место и как можно быстрее, до наступления ночи, отъехали на максимальное расстояние. К ней присоединились и остальные, по очереди пытаясь усовестить Рита.
Узкие темные окна игра воображения затемняла, превращая в пугающие провалы, а скрип распахнутых ставен, в обычное время воспринимающийся как нормальное дополнение к деревенскому шуму, сейчас звучал особенно зловеще. С наступлением сумерек окружающая действительность лишалась красок, обесцвечиваясь и серея, словно теряя какие-то границы. Под ногами шуршал мелкий щебень — слишком громко в окутавшей пустую деревню тишине.
Оррен упрямо поджимал губы и как заведенный повторял, что здесь им будет безопаснее, чем за пределами хилой ограды.
— Да что здесь может быть безопасного?! — наконец взорвался Талли.
— То, что все
уже исчезли — что-то забрало их, и оно вряд ли сюда вернется в ближайшее время. И думается мне, что другие твари Хель боятся этого места не меньше нашего и тоже сюда не сунутся. Мы заночуем здесь! — непреклонно заявил Рит, взглядом примериваясь к большому дому старосты. — Тут осталась нормальная еда, вода в колодцах также никуда не делась…
— Вот и оставайся сам. Мы тебя в лесу подождем, — буркнула Альга, первой направляясь обратно к воротам.
За ней, растянувшись вялой, уставшей цепочкой, поплелись остальные, ведя в поводу своих коней. Те, почувствовав, что они уходят из этого жуткого места, переставляли копытами куда охотнее. Оррен же остался стоять посреди улицы, как-то странно смотря в спины друзьям. Оглянувшаяся на своего будущего отца Юльтиниэль замерла на месте, увидев спокойный взгляд Рита, уверенного, что никуда его спутники не денутся — поупрямятся, как дети малые, немного потопают ногами, а потом вернутся обратно.
И неожиданно полуэльфийка решилась: наладить действительно нормальные отношения с Орреном, а не их жалкое подобие, которое было сейчас, могла бы помочь именно такая ситуация: все уходят, а она остается рядом с ним, показывая, что верит и доверяет. Идеально и страшно одновременно.
Страшно потому, что Юля прекрасно понимала — это слишком очевидный шанс, и Хель могла намеренно пожертвовать целой деревней, чтобы подружить ее с Ритом. А значит, эта жертва не должна оказаться напрасной.
Она выбрала.
Еще несколько мгновений потоптавшись на месте, Юльтиниэль направилась обратно к Оррену. Ее кобылка упиралась как могла, тоненько и жалобно ржа, но хозяйка оказалась неумолима.
— Княжна? — неподдельно удивился Рит.
— Я верю тебе, поэтому остаюсь, — ровным голосом ответила полуэльфийка и была очень обрадована, когда Оррен благодарно улыбнулся.
Они стояли рядом и смотрели вслед друзьям, которых никак не могли винить за нежелание оставаться в месте, вызывающем панический ужас и отвращение. Однако далеко «бравые» охотники не утопали — как раз до ворот дошли, замерли как вкопанные вглядываясь в лесную тень, и с удвоенной скоростью поспешили обратно к Оррену и Лареллин.
— Что-то случилось? — Юля обеспокоенно подбежала к Крису.
— Угу, — мрачно согласился император. — Твари случились. Оборотней напоминают. Вроде размером мельче — на лис похожи, но их много, и выглядят они откровенно…
— Мертвыми, — подсказал Алек.
Юльтиниэль заинтересованно взглянула в сторону забора, почему-то захотелось поглядеть на эти диковинки, — в их спокойном времени такое точно не увидишь.
— Не стоит, — предостерег ее эльф, сориентировавшись. — Аппетит испортишь. Они слегка подгнили, но зубы у них точно в порядке. Даже слишком. Но сюда боятся заходить, так что и впрямь придется ночевать здесь… Эх.
Рит хмыкнул.
— Можно, я не буду повторять: «Я же говорил?!» — протянул он с непередаваемо насмешливой интонацией. Одна Юльтиниэль удостоилась теплого, дружеского взгляда. Только не успела девушка горделиво приосаниться, как на грани сознания раздался характерный смешок Убийцы.
— Можно, — устало согласился Крис, мысленно спрашивая у Юльтиниэль, что случилось, — уж больно взгляд у девушки несчастным стал.
Полуэльфийка отвечать не стала, подумав о людях, которые тут жили…
— Пойдемте устраиваться? — предложил тем временем защитник, кивая на выбранный дом старосты.
Альга еще раз оглянулась на ворота:
— А не надо их закрыть?
— Если бы они могли — уже зашли, чтобы с нами поближе познакомиться. А коли что-то изменится, то такая преграда их не удержит. Лучше уж будем из окон наблюдать — не придется ждать удара со спины, — рассудил Таллиэль, забирая у Юльтиниэль повод.
Как обычно, заботы о лошадях он оставлял себе, хотя последнее время ему охотно помогал управляться с транспортом Алек. Лошади паренька любили — слушались и тянулись за лаской, иногда игнорируя своих владельцев.
Юля кивнула Талли и, почувствовав тепло его ладони на своих пальцах, ощутила, как предательски быстро забилось сердце, после чего, ругая себя, прошла следом за Альгой в дом. Ну как так можно, словно тринадцатилетняя девчонка, увидевшая эльфийского принца?!
Тьфу! Вот уж Юльтиниэль не ожидала, что такое с ней когда-нибудь случится.
Ее взгляд случайно остановился на тряпичной кукле, валяющейся посреди просторной комнаты. Недавно трепетавшее в приятной истоме, сердце пропустило удар. Вот она — цена за сохранение прошлого… и Хель было совершенно неинтересно, готова ли Юля заплатить ее. Конечно, когда они еще обследовали первые дома, Юльтиниэль понимала, что здесь не только взрослые люди жили. Но вот эта кукла почему-то сразу рисовала перед ней девочку лет пяти — светловолосую и синеглазую, со смешными веснушками и широкой улыбкой…
Остальные тоже притихли. Алек наклонился, поднял куклу, несколько секунд вглядывался в неживые бусинки глаз, а потом переложил ее на шкаф, задвинув за ящик с каким-то тряпьем.
Сразу стало легче.
Обстановка в доме была простая, но уютная — цветные, вышитые заботливой женской
рукой шторы красивыми складками украшали окна. Большая кухня, она же столовая, где друзья и решили устроиться на отдых, была заставлена понятными только хозяевам вещами. Небольшие поделки заполняли собой узкие длинные полочки, прибитые к стенам. Видимо, проводившая большую часть времени за готовкой жена старосты хотела, чтобы любимые вещи всегда находились рядом. Тут были и неумело смастеренный кораблик, и высушенный венок из полевых цветов, и нелепо сшитые тряпочки, составляющие странный узор, и деревянный нож, какой обычно вытачивали мальчишки, достигнув семилетнего возраста, — за настоящий отцовский хвататься еще рано, а свой иметь хочется…
Смотреть на все это было страшно. Но идти в другие дома и видеть там похожие вещи означало бы причинить себе еще большую боль. Как и подниматься наверх, в хозяйскую спальню и детские комнаты.
Общую мысль высказал конечно же Рит:
— Ну что ж… думаю, на второй этаж нам лучше не ходить. Расположимся здесь — места должно хватить на всех. Надеюсь, ночь не затянется. — Оррен бросил тревожный взгляд на узкую лестницу с маленькими досками ступеней и закрытую дверь.
Юльтиниэль согласно кивнула и, выбрав лавку около большой печки, принялась устраиваться так, чтобы стало хоть чуть-чуть комфортнее и спокойнее. Рядом возилась Альга. Стесняясь своего страха, она мяла в руках какой-то платок, переводя взгляды с Оррена на Криса. Потом повернулась к Юльтиниэль — лоб воровки пересекла морщинка недовольства.
— Рэль, ты почувствовала, что за воротами опасность? — спросила девушка. — Почему тогда не сказала нам?!
— Ничего я не почувствовала. — Полуэльфийка скинула с ног сапоги, с наслаждением сжимая и разжимая пальцы и ощущая под ступнями приятную прохладу пола. — Просто поверила Оррену, что остаться будет правильным выбором. А меня вы бы и подавно не стали слушать.
— Да, — согласился Оррен, прислушиваясь к их беседе. — Я не ожидал, что именно ты, княжна, решишь мне поверить. С одной стороны, было приятно твое доверие, а с другой — до сих пор досадно, что Альга с Талли решили проигнорировать мои слова.
Воровка, успев наградить лучезарную княжну ревнивым взглядом, виновато опустила глаза, а эльф отозвался, что если бы Оррен конкретизировал свои предостережения вовремя: «Мол, так-то и так-то, за воротами вас уже ждут мертвые любители человечины и эльфятины…» — то этого неприятного инцидента удалось бы избежать.
— Ты бы все равно побежал проверять его слова, — не согласился с эльфом Алек. — Действительно, некрасиво получилось. Думаю, нам всем, кроме княжны, стоит извиниться перед Орреном.
Талли поморщился, Альга фыркнула, а вот Крис с самым серьезным выражением лица попросил прощения за недоверие. Риту хватило и этого, чтобы окончательно растаять и еще раз, но уже более дружелюбным тоном, напомнить, дабы в следующий раз его слушали.
Плохого точно не посоветует.
После сытного ужина они долго и безрезультатно пытались хоть немного поспать, но сон не шел. Уж что в этом было виновато: узкие, неудобные лавки, пустая, пугающая деревня или же бродящие за забором твари — вряд ли кто-нибудь смог определить. Однако, отлежав бока и пересчитав всех овец, любезно предложенных воображением, они снова зажгли свет, надеясь занять себя чем-нибудь на оставшееся до рассвета время.
— Княжна… — К скучающей Юльтиниэль подсел Алек.
— Ты можешь называть меня по имени, — в который раз пробормотала Юля, не сильно веря в то, что защитник наконец-то прислушается к ее словам. — Или вообще, как Альга, использовать сокращение.
— Ну-у… — привычно протянул парень, отводя взгляд. — Я хотел попросить…
— Да? — Девушка попыталась поторопить Алека с его просьбой.
— Ты не могла бы рассказать про Светлолесье? Говорят, там волшебно красиво!
Юльтиниэль нахмурилась, пытаясь припомнить, что она может рассказать об эльфийском лесе, — получалось до обидного мало. Покосилась на Таллиэля, который что-то тихо обсуждал с Крисом, вдруг она что-нибудь не так скажет и выдаст себя?
— Только если немного — в общих чертах описать. — Юльтиниэль посмотрела на погрустневшего защитника и поспешно добавила: — Просто это надо видеть своими глазами. Хочешь как-нибудь приехать к нам?
— Ой! Рэль, а мне можно? — К Юльтиниэль сбоку подсела Альга. — Я тоже хочу: и послушать, и съездить. А то нам Талли не рассказывает, будто сам ничего про Светлолесье не знает, — наябедничала воровка.
Эльф оскорбленно фыркнул, но от разговора с Крисом отвлекаться не стал.
Юльтиниэль с удовольствием описала дядин дворец: высокие потолки, украшенные растительным узором, полы больших залов, по краям которых прямо из мрамора росли фруктовые деревья; огромные витражные окна, светлые, просторные комнаты, магическое освещение, роскошный дворцовый парк, а заодно и хвальную комнату, куда они с Крисом и свалились.
Полуэльфийке удавалось выбирать отдельные фрагменты из воспоминаний и описывать их как можно детальнее, чтобы получилось ярко и образно, а заодно потратилось больше времени. На середине рассказа к ним подсел Оррен, попросив пригласить в Светлолесье и его. При этом у младшего герцога оказался настолько уморительный вид, что Юльтиниэль, не выдержав, захихикала. Рит стоически выдержал издевательство и все-таки получил приглашение.
— Вот решишь свои проблемы в герцогстве — приезжай, — предложила Юля.
Оррен скривился, словно его пронзила резкая зубная боль.
— Так прямо меня и отпустят, если я домой вернусь…
— А что тебе там делать?! — удивилась девушка. — Ты же не наследник…
Рит махнул рукой, прося не задавать такие вопросы, на которые он не сможет ответить, и Юльтиниэль послушно сменила тему, продолжив рассказывать о Светлолесье.
— По сути, лес — это огромный город. У границы, конечно, никто не живет, а так мы стараемся ставить дома, не причиняя вреда деревьям, — они сами расступаются, если правильно попросить, открывая площадку для строительства. Получаются целые улицы и кварталы. Очень красиво. Небольшие домики — в основном двухэтажные, и то вторые этажи строятся только ради больших библиотек: мы, эльфы, жуткие книголюбы.
Юльтиниэль очаровательно улыбнулась, заправляя белоснежную прядь за длинное ушко. Хорошо, что волосы у нее росли быстро, — раньше раз в месяц приходилось себя саму обстригать, чтобы сохранять привычную, неровную прическу, а теперь трогать волосы Юля не решалась, вот они и отросли, укрывая плечи и спускаясь к лопаткам. Девушка успокаивала себя тем, что, вернувшись в родное время, обязательно подстрижется как можно короче — можно даже под мальчика. Вот они с Крисом забавную пару составят: император со своей густой, длинной шевелюрой и полуэльфийка с коротким ежиком на голове. Юля уже размечталась, что они обязательно помирятся, как Альга прервала ее мысли:
— Что-то не замечала у Талли любви к книгам…
Эльф вздохнул, погрозив воровке кулаком, — про Светлолесье не рассказывает, будто не знает, гору книг с собой не таскает… Ну куда такое годится? Обидно же!
— Неправильный он у вас эльф — вот и все, — не удержалась Юля, показав Таллиэлю язык. — Хотя Эльрад не лучше — то-то они быстро спелись!
Однако от немедленной расправы полуэльфийку спасла Альга — она вскочила на ноги, глядя в темноту за окном с нарастающим ужасом, и помертвевшим голосом сообщила:
— Они зашли…
У окна все желающие рассмотреть гостей не поместились — Алека и Альгу оттеснили назад, а зато Юле, несмотря на недовольство Оррена, удалось протиснуться в первый ряд, дабы хорошенько рассмотреть интересных зверюшек.
В ночной темноте, слегка разбавленной лунным светом, огромные красные глаза приближающихся животных смотрелись весьма колоритно и в то же время смешно, напоминая магические шарики, которыми развлекали детей балаганные фокусники. Хотя, кажется, такое сравнение пришло в голову только Юле, так как Крис, ознакомившись с содержимым ее мыслей, наградил девушку убийственным взглядом, говорящим: «Если горбатого хоть могила исправит, то тебе, Юльтиниэль Рит, и это не поможет…»
Настроив заклинание ночного зрения, полуэльфийка убедилась, что монстрики на первый взгляд и правда напоминали отощавших лисиц — особенно вытянутой формой мордочек. Цвет свалявшейся шерсти определению не поддавался, а кое-где так и вовсе отсутствовали целые клоки шкуры, обнажая белые костяки ребер, а те, что все-таки оставались на своих местах, были откровенно гнилыми. Зрелище было совсем не из приятных, но любопытство Юльтиниэль оказалось намного сильнее отвращения.
— А если изменить узлы привязки, получится замечательная домашняя зверюшка! — брякнула она, как обычно, до того, как успела подумать.
И реакция не заставила себя ждать — друзья уставились на девушку так, будто она неожиданно отрастила клыки, рога и хвост или же вовсе превратилась в Хель и собиралась наброситься на охотников, в мгновение превратившихся в добычу. «Лисы» за окном, по сравнению с княжной, сразу перестали казаться угрозой.
— Что? — фыркнула Юля. — Шкурку починить, запах разложения убрать, собственно и его само замедлить, а лучше заморозить, — и идеальный питомец выйдет… Зато по ночам гулять одной не страшно!
— М-дя… — крякнул Оррен, возвращая слегка сместившуюся в сторону пола челюсть на место. — Ты, Лареллин, оказывается, полна сюрпризов. Не ожидал, что созерцание мертвой материи может привести в эйфорию лучезарную княжну…
— А еще меня неправильным эльфом назвала! — возмущенно буркнул Талли и неожиданно спросил: — Ты же не хочешь сказать, что князь преподавал тебе основы некромантии?!
Юльтиниэль застенчиво улыбнулась, не зная, что можно ответить, но, кажется, улыбка, больше похожая на оскал, сказала все сама за себя.
— Ну что, зададим им трепку? — предложил Крис.
И тут друзья вдруг поняли, что странная выходка Лареллин вытеснила страх, оставив только предвкушение скорой схватки. До дома старосты оставалось несколько метров, когда Таллиэль, смочив какую-то тряпку пряно пахнувшим настоем, велел обтереть ею оружие.
— После сегодняшней ночи я явно полюблю выражение «мертвее мертвого», — ухмыльнулся Оррен.
«Лисы» оказались весьма озадачены, когда изначально пугливая добыча сама с грозным гиканьем выбежала им навстречу, — первая тварь даже пасть разинула, словно ожидала, будто Рит сам в нее заберется и поможет себя пережевать. Однако вместо вкусного мяса горло неприятно резануло сталью. Бедная «лисичка» так и отправилась в мир иной, не поужинав последний раз в своей немертвой жизни.
Но удачное начало драки не принесло-таки быстрого конца схватки в пользу команды охотников. Сориентировавшись, «лисы» ловко избегали столкновений с оружием, приносящим им окончательную смерть. Даже большие магические светильники, созданные Юльтиниэль, не до конца развеивали плотную ночную завесу, позволяя «лисицам» нырять в тень, уходя от ударов, и появляться прямо перед чьим-нибудь носом, кровожадно щелкая зубами — пока, правда, безрезультатно: реакция у членов команды оказалась отменной.
За двадцать минут им удалось убить всего с десяток «лисиц», при этом обзаведясь целой коллекцией укусов — хорошо хоть, слюна тварей не была ядовитой. И это при том, что количество противников заметно не уменьшилось. Казалось, что вся улица за несколько минут до отказа заполнилась созданиями Хель.
— Кажется, мы слегка погорячились с тем, чтобы устраивать такое… — заметил «корректный» Крис, пытаясь огненным заклинанием поджарить сразу несколько зверюшек. Получиться-то получилось, но при этом так завоняло, что сам император почувствовал, как его замутило от запаха, и лишь в последний момент увернулся от «лисицы», желающей вцепиться в его шею. Он пронзил легкое тело твари ледяной иглой, пришпилив к земле, и добил уже мечом, чтобы точно больше не поднялась.
Вот Алеку повезло меньше — в какой-то момент его окружили сразу пять «лисиц», безошибочно учуяв свою цель. Одна ловко кинулась сбоку, роняя парня на землю, две другие вцепились в ноги, не позволяя защитнику вывернуться, а третья уже прыгнула на него сверху, дабы завершить земной путь человека…
И никто из команды не успевал его спасти…
Но помощь Алеку не потребовалась: за мгновение до того, как судьба решилась не в его пользу, тело парня охватил яркий зеленоватый свет, пронзив тонким, ослепляющим лучом напавшую тварь. Следом сгорели остальные «лисицы», удерживающие защитника. Легкая дымка на миг заполнила собой деревню, кажется, даже немного отступив за ее пределы, и твари, встречающиеся на ее пути, покорно рассыпались серым пеплом.
— Эх… не видать мне ни питомца, ни даже оригинального коврика, — огорчилась Юлька, уже примеряющаяся к парочке убитых «лис».
— Извини, я случайно… — совершенно искренне раскаялся Алек, пытаясь подняться на ноги, и, слабо улыбнувшись, закатил глаза, потеряв сознание. Крис успел подхватить защитника у самой земли, не дав ему испачкаться в том, что осталось от созданий Хель.
Вэр сухо повторил правила и, сказав, сколько нужно выждать времени после того, как доброволец выпьет предоставленный им настой, удалился. Видимо, вампир страшно обиделся на то, что ему не показали того самого «добровольца». Ну уж прошу прощения — музейным экспонатом я, кажется, не нанимался.
Маришка с ужасом уставилась на стакан, до краев наполненный серой субстанцией, которую мне предстояло в себя влить.
— И вы выпьете это ради меня? — поразилась она.
— Именно ради тебя. — Я улыбнулся Маришке, опасливо принюхиваясь к содержимому стакана.
Пахло вроде сносно, и с закрытыми глазами я принялся быстро пить, постепенно замедлившись, и уже последние глотки откровенно смаковал — у омерзительного на вид настоя оказался освежающе-кисловатый вкус с непонятными, но совершенно бесподобными нотами.
— Ммм… интересно, а добавки Вэр не предусмотрел? — Я с сожалением отставил опустевший стакан на тумбочку и засек время.
— Потом закажешь для себя отдельно… Как самочувствие? Голова не кружится? В глазах не двоится? Никаких симптомов отравления нет?
— Альга, ну зачем меня травить? Не переживай… Зелья ты все принесла, посмотришь, чтобы все прошло нормально, а завтра я как новенький буду. И к Маришке сила вернется.
Женщина повела плечами, но продолжать партию заботливой наседки не стала.
— А может… — пискнула Маришка, косясь на дверь, будто в нее вот-вот мог вломиться Ливий со своими послушниками, чтобы немедля тащить нас на костер.
— Боишься? — Я покачал головой.
— Ага.
— Все будет хорошо. Не трусь. Сейчас уже и время подойдет. Кинжал приготовила?
Маришка продемонстрировала мне ритуальное оружие с искривленным в восточной манере лезвием, которое выдал Вэр. Деревянная короткая рукоять, будто сделанная под детскую ладонь, с аккуратными подпальцевыми выемками, тонкая пластина гарды, а вот желобка не было. Странная голубоватая сталь притягивала к себе взгляд, заставляя восхищаться работой мастера. Я не фанат оружия — уже успел им переболеть, хотя и питаю слабость к отдельным экземплярам, но этот кинжал был произведением искусства, хотя и немного странноватым, — принять смерть от такого как получить долгожданное прощение с отпущением всех совершенных грехов.
Я закатал рукав рубашки, протянув девушке руку, а сам поерзал в кресле, стараясь устроиться как можно удачнее. К сожалению, в покоях проводить ритуал было не слишком удобно, и Маришке пришлось расположиться на ковре у кресла, забрав себе для мягкости несколько подушек.
Альга заняла почетный пост наблюдателя — второе кресло. Наверное, с ее точки зрения, смотрелись мы необычно: немолодой мужчина и девушка у его ног, с зажатым в тонкой ладони кинжалом.
Маришка несмело дотронулась до моей руки.
— Не смотри так, я ее, честно, хорошо помыл… — постарался хоть чуть притупить Маришкин страх довольно-таки глупой шуткой.
Маришка улыбнулась, примериваясь, где лучше делать разрез.
— А я…
— Давай, — почти приказал я, и девушка не посмела ослушаться.
Возможно, благодаря настою Вэра, но я совершенно не почувствовал боли, словно рука не принадлежала мне. Темная кровь выступила из раны неохотно, будто бы раздумывая: стоит ли покидать мое тело: метка Хель надежно удерживала ее. Сосредоточившись, я мысленно попросил проклятие ослабить контроль. Несколько капель скатились вниз, задержавшись на запястье, после чего упали на ковер.
— Собираешься любоваться? Смотри, если передумаешь сейчас, потом придется искать кого-нибудь другого, — пригрозил скорее для вида. Внутренне я был полностью уверен, что столько раз позволю кромсать себя кинжалом, сколько это понадобится Маришке.
Однако девушка приняла мои слова всерьез.
Она изо всех сил зажмурилась и приблизилась к ране. Я решил Маришку не смущать и также прикрыл глаза, отклоняясь на мягкую спинку кресла. Альга издала какой-то странный булькающий звук, непонятно что означающий — то ли волнение, то ли еле сдерживаемый смех, но быстро смогла взять себя в руки, понимая, что ритуал лучше не прерывать.
Время тянулось медленно, то скручиваясь в тугие спирали, когда на меня накатывали дурнота и слабость от потери крови, то выстреливая яркими лучами, когда казалось — совсем немного, и я стану настолько легким, что смогу расстаться с телом и ощутить полет. А еще мне мерещилось, что в мире не осталось ни единого звука, кроме стука моего сердца. Оно билось глухо и редко, и я зачем-то считал его удары, сбиваясь и начиная заново.
А время все тянулось и тянулось, превращаясь в шелковую нить, готовую порваться в любую секунду… Я видел, как она исчезает в густой темноте, в которой далеко впереди проступают очертания каких-то причудливых городов или целых систем чужих реальностей, нанизанных на цепочки торцов. Эта нить тянула меня за собой, предлагая показать все это по-настоящему — в цвете, со звуками и запахами. Нужно было только устремиться вперед, держась за нее… Но когда желание стало почти нестерпимым, кто-то невидимый легко дотронулся до моих плеч. «Еще не скоро…» — прошептал чужой голос, и все закончилось.
Маришка с довольным вздохом оторвалась от моей руки. Я открыл глаза, смотря, как девушка, замерев, чутко прислушивается к себе. На ее лбу виднелись маленькие капельки пота, а испачканные в крови губы кривила непонятная улыбка.
— Возвращается… — хрипло прошептала Маришка и распахнула глаза, уставившись на меня как на какое-то чудо. — Спасибо! — Вдруг она вздрогнула. — Ваша светлость? Что с вами?! Как вы себя чувствуете?! Альга…
Однако подруга и без этого уже подбежала ко мне, принявшись перевязывать поврежденную руку.
— Маришка! Ты же из него почти всю кровь выпила! Неужели сложно было себя сдерживать?! Оррен, ты меня слышишь? Хель… кровь не останавливается. Немедленно верни контроль над меткой! Что за ребячество?!
— Все хорошо… это просто слабость. Вот высплюсь, и станет замечательно. — Я смотрел на обеспокоенное лицо Альги и думал, что ужасно, просто смертельно устал. Перевел взгляд на полувампирку: — Я рад, что обряд прошел так, как надо, и к тебе возвращается магия. Только, пожалуйста, Маришка, дождись, когда резерв полностью восстановится. Не экспериментируй и не рискуй. Договорились?
— Конечно, ваша светлость. Обещаю. — Маришка обернулась к Альге. — Я могу чем-нибудь помочь?
— Не стоит, — уже более дружелюбно отозвалась женщина. — Лучше иди поспи. Я тут и сама справлюсь, только перетащу его на кровать… Оррен, ты точно меня слышишь? Под словом «перетащу» я подразумевала то, что ты сейчас поднимешься на ноги и самостоятельно доберешься до постели. И, так уж и быть, раздену тебя я…
Маришка осторожно хихикнула и, уже стоя на пороге, сказала, залившись краской смущения:
— А мне понравилось… — Девушка улыбнулась и добавила: — Было вкусно!
Как только за ней закрылась дверь, Альга разразилась гомерическим хохотом.
Глава 18
ДРУГОЙ ВЗГЛЯД
Жаловаться на жизнь поздно, если ты уже родился.
NN
Остальные тяготы пути, поджидавшие компанию охотников за пределами пустой деревни, показались им детскими забавами. С укусами «лисиц» замечательно справилась мазь, приготовленная Таллиэлем, и уже через пару дней от них ни у кого не осталось и следа. Странный дар Алека больше не проявлялся после того, как уничтожил всю нападавшую на них нежить. Правда, полуэльфийке иногда казалось, будто она видит вокруг парня легкий зеленоватый ореол, но он так быстро исчезал, что Юля бы не поручилась — в самом ли деле это сила Алив или же причудливая игра света. Зато больше никто из компании не сомневался, что Алек — защитник. И хоть пылинки с него теперь и не сдували, но оберегать старались как большую ценность.
Самого парня это ужасно обижало.
— Я же не лучезарная княжна! — возмутился он.
— И слава Алив! — закатила глаза Юльтиниэль.
— Э-э, я не хотел тебя задеть, Рэль, — спохватился Алек, к этому времени уже привыкший спокойно тыкать полуэльфийке и сокращать ее имя. Ну да… поживешь с ними — герцога начнешь за пивом посылать (и побежит же!)…
— Я поняла, к тому же, как видишь, надо мной не больно-то и трясутся, — успокоила защитника Юля, безмятежно переплетая порядком отросшую косу, которая теперь в точности соответствовала статусу княжны, неприятно оттягивая голову и продлевая возню с их расчесыванием, мытьем и приведением в нормальный вид. Зато когда она их распускала — сама не могла сдержать вздоха восхищения. Юльтиниэль уже представляла, как на какой-нибудь бал в столице, куда его величество обязательно их пригласит, сделает себе шикарную прическу, на зависть придворным дамам.
— Тогда давай поменяемся местами? — с надеждой предложил Алек.
Полуэльфийка весело фыркнула и отвечать на это не стала.
В одну из ночевок Юлю и императора навестила Хель. Посетовав, что времени им выделено не так уж и много, творец дала весьма необычное (и неприятное для Юльтиниэль) задание. Заключалось оно в том, что за предельно короткий срок девушке предстояло на твердое «хорошо» выучить эльфийский язык и обычаи этого народа. А педагогом пришлось стать Крису, который хоть и пытался в своем времени всеми силами отлынивать от нудной учебы, тем не менее в этом разбирался. Все-таки императорский статус требовалось подтверждать хотя бы парой фраз, переброшенных с послом на его родном языке. Так что Юля с Крисом покривились, поныли, поворчали, но аргументы Хель оказались куда весомее их нежелания выполнять задание.
— Ты помнишь, как вы пытались вылечить Квера? — неожиданно спросила творец, после того как спокойно позволила выплеснуть Юле ее негодование.
— Помню… — Юльтиниэль замялась, постепенно понимая, к чему именно ее собирается подвести Убийца. — Папа мне тогда помог учебник перевести… Но ведь у нас ничего не получилось! — возмутилась она.
— Ошибаешься, — оскалилась Хель, — если бы не вы, мальчишка не пережил бы ту ночь. Так что познания Оррена вам очень и очень пригодились. А кто научил его основам эльфийского?
— Он говорил, что мама… — ляпнула Юля и тут же замолчала.
— Не «мама», а Лареллин, — бестактно поправила полуэльфийку творец, и ее оскал стал еще злораднее, словно напоминать Юльтиниэль о тайне ее появления на свет и причинять этим боль для Хель было верхом наслаждения. — Так что если ты сама не выучишь язык своих остроухих сородичей, за ваше будущее я не дам и ломаного гроша. Понятно?
Смерти Квера, так же как и потери своего времени, не желали ни Юльтиниэль, ни Кристиан, поэтому, переглянувшись, они пообещали Убийце, что будут очень стараться. Хель важно кивнула, будто в их благоразумии не сомневалась, и исчезла в густом, душном сумраке.
А император с полуэльфийкой принялись разбирать эльфийские глаголы, времена, падежи, рода и прочую (по мнению Юли) чепуху, жертвуя сном и добрым настроением. Хорошо, Юльтиниэль понимала этот язык с пятого на десятое: его уже пытался вдолбить в прелестную голову племянницы лучезарный князь, когда она гостила у него в Светлолесье, да и в академии множество полезных магических импульсов, требующих подкреплений в виде произносимых вслух заклинаний, строились именно на эльфийском. Так что Юле поневоле приходилось делать переводы, чтобы как-нибудь вместо букета роз не наколдовать себе собачий хвост. К счастью (а может, и с помощью Хель), пока об этих уроках никто из остальных членов команды не узнал.
Так что дело пусть и медленно, но продвигалось, благо из Кристиана учитель получился вполне сносный. И скучать по дороге им не приходилось. Особенно когда дела, на которые подписывался Оррен, оказывались не только денежными, но и весьма забавными.
В одной из деревень к ним осторожно подошел низенький, уморительно пузатый священник. Он неодобрительно осмотрел их веселую, разношерстную компанию, удостоив особенно подозрительным взглядом Кристиана, а потом, смущаясь, переминаясь с ноги на ногу и беспрестанно одергивая рясу, попросил оказать ему небольшую услугу, естественно, за определенно вознаграждение.
— Завелся у меня в церкви дух — каждую ночь пририсовывает образу Пресветлой матери разные… э-э… непотребные детали. Едва успеваю до прихода людей все прибирать. И ведь, зараза, на глаза не показывается. Я уже пытался его даром прогонять: не вышло, а старосте говорить стыдно — засмеют, мол, зачем священник, не сумевший справиться с каким-то духом-пакостником.
По взгляду Оррена было понятно, что он полностью солидарен с таким выводом старосты, но дальнейшая судьба деревни под присмотром такого священнослужителя Рита мало волновала, а озвученная сумма приятно обласкала слух, чтобы не спорить и не идти кому-нибудь жаловаться на орденца-неумеху.
— Вы только не афишируйте, что я вас нанял, лучше задержитесь после вечерней службы… — попросил священник.
Кажется, эта была худшая служба в жизни Оррена, после которой он дал себе зарок еще долго не появляться на вознесении хвалы Алив. Юлька с Крисом, припомнив, как безобразничали в Заверене, напевали себе под нос какую-то оркскую песенку, как ни странно, но к ним присоединился и Талли, знающий слова и мотив. Альга корчила рожицы, показывая, что могла ожидать подобное от кого угодно, но только не от светлых эльфов. Алек послушно возносил хвалу, лишь изредка хмурясь на особо забористых куплетах, а Оррен, закрыв лицо ладонями, выглядел так, будто мечтал провалиться под землю, прямиком к Хель — чуть сгорбленные плечи Рита подрагивали от еле сдерживаемого смеха.
Ночное дежурство принесло свои плоды: духом оказался молоденький послушник, которого в служение Алив отдали принудительно чересчур увлеченные верой родители, и, пририсовывая Пресветлой рога и хвост, тем самым паренек пытался хоть чуть исправить вселенскую несправедливость. От охотников он получил нагоняй, но сдавать его орденцу друзья, посоветовавшись, не стали — только взяли клятву, что подобное не повторится. Отчитавшись перед священником на следующее утро о непростой битве со злобным призраком-убийцепоклонником, они получили кошель с вознаграждением и двинулись дальше.
…В этот раз подъезжали к Шейлеру с другой стороны, и Юле представился замечательный шанс посмотреть на юго-восточную часть империи. Крис где только не побывал, но ему положено было знать каждый куст вверенной ему страны. А вот девушка, совершившая самое большое путешествие в том году, как раз в столицу, очень обрадовалась возможности увидеть хоть что-нибудь новое. Любопытство лучезарной княжны, впервые увидевшей человеческие земли, удавалось Юльтиниэль на ура. Оррен и Альга поглядывали на нее снисходительно и даже изредка рассказывали про человеческий быт с таким видом, будто Лареллин не должна была знать, что такое корова или колодец.
Впрочем, ничего нового Юля так и не увидела. Деревни мало чем отличались от привычных селений: длинные узкие окна, углы домов, по обычаю, стесаны, чтобы Хель не смогла дом проклятием окружить. Так же как и в северных герцогствах, дикий виноград оплетал поручни лестниц, крыльца и их козырьки, пробираясь к нависающим пузатым балкончикам вторых этажей, на входных дверях виднелись знаки земель, по которым они проезжали. Разве что выглядели дома беднее — то ли из-за тяжелого времени, то ли впрямь отец не просто так говорил, что земли Ритов богаче всех прочих. Не было привычных черепичных крыш, которых здешние жители и в глаза не видели, а само слово «черепица» принимали либо за обидное оскорбление, либо за изощренное проклятие. А вот заборы ставили высокие и прочные, только не от нежити, а от соседей, чтобы те в чужой огород не заглядывали и урожай не пересчитывали. И вместо любимых Юльтиниэль яблонь из-за плотно сбитых досок выглядывали тонкие ветви вишен, украшенных еще не собранными аппетитными ягодами.
И люди такие же были: трусоватые, жадные, склочные, иногда добрые и любопытные, а иногда и злые. Одевались проще, но со вкусом. Если на севере чаще всего можно было встретить русый цвет волос (опять же Риты, не считая отца, были скорее исключением из правил), то здесь преобладали темные оттенки либо же излюбленные Алив — рыжие. Бусы на девушках большей частью красовались деревянные, если вообще имелись, но зато очень тонкой, изящной резьбы. Основное же различие заключалось в том, что разбойников оказалось куда больше — никакая нежить их не брала, не пугала и, кажется, даже подходить близко брезговала, чтобы, не дай Хель, кого-нибудь не съесть и не умереть от отравления. Зато сами разбойники проезжающими мимо отрядами и обозами не брезговали. Пока им не попадалась дружная компания Юльтиниэль… Периодически даже казалось, что в окрестностях не осталось ни одного перелеска, который бы не занимала очередная шайка.
Куда только смотрели командиры гарнизонов, приставленных к селениям? Хотя после посещения сих мест друзьями груз работы стражей порядка заметно убавлялся…
В общем, дорога у охотников на нечисть, а теперь уже почетного сопровождения защитника, получалась веселой. И когда в один из дней Оррен неожиданно заявил, что завтра к вечеру они будут уже в Шейлере, Юля испытала разочарование и жуткую тревогу: уже совсем скоро Алека похитят, чтобы… чтобы…
Юльтиниэль до крови закусила губу. Когда они только выбирались из эльфийского леса, казалось, что впереди целая вечность и лето будет тянуться и тянуться, а теперь, не успела полуэльфийка нормально сдружиться с Альгой, узнать своего будущего отца, как оно подходило к концу, обещая скоро открыть все тайны. И хуже всего: Юля все чаще и чаще думала о Таллиэле, для которого эта история тоже должна была закончиться печально. И мысли о том, что вот-вот случится, угнетали полуэльфийку так, что хотелось выть оборотнем и бежать куда-нибудь без оглядки.
Слишком на многое за это время пришлось посмотреть по-другому.
Крис, как мог, поддерживал подругу, мысленно посылая волны тепла.
— А ты не думал, что мы можем все изменить? — спросила Юля у императора.
— Думал… и понял, что, если мы это сделаем, по голове нас точно не погладят, — хмыкнул Кристиан. — А что бы ты хотела изменить?
— Алека спасти, конечно! — сразу же выпалила Юльтиниэль, косясь в сторону мужского номера.
Они с императором устроились в конце коридора на втором этаже добротного постоялого двора. Юля сидела на подоконнике, смешно болтая босыми ногами, а Крис стоял рядом, прислонившись к стене, и как-то равнодушно смотрел на обесцвеченную полосу тракта, ведущего к Шейлеру. Раскинувшееся впереди поле переливалось всеми оттенками серого и серебряного, перетекая в темно-синие и черные цвета в тусклом лунном свете. То и дело по сочной, высокой траве пробегали белые волны, поднимаемые ветром, а дальше, где поле сливалось с контурами облаков и тонуло за горизонтом, небо подсвечивали волшебные огни столицы, не гаснущие даже на ночь. Под окном тихо поскрипывал старый ясень, скребясь сухой веткой в окно, на первом этаже были слышны голоса засидевшихся допоздна посетителей.
— Тогда бы твоему отцу не удалось назвать защитником себя и, возможно, его казнили бы еще до твоего рождения. И вряд ли Оррену удалось бы наладить дружеские отношения с новым наместником. И… в общем, таких вот «бы» я тебе с ходу десяток назову, если захочешь. Но, думаю, ты это сама прекрасно понимаешь. — Император зевнул, прикрывшись рукой, и сонно моргнул, пытаясь сосредоточиться на нити разговора.
Юля согласно вздохнула, вспоминая, что Крис не знает о Рике — старшем брате Оррена. Если бы не ее отец — все безумие Хель досталось бы старшему сыну Норта. И кошмар начался бы по новому кругу…
Император оказался прав — полуэльфийка прекрасно понимала, что даже самый малейший сдвиг способен изменить все, перекраивая время и направляя его течение по новому руслу, но ничего не могла с собой поделать. Добрый и милый Алек уж точно не заслуживал смерти.
— Тебе не кажется, что все это очень знакомо? Папа рассказывал, что Алека на балу похитили, как и меня. И тогда мы также ехали в Шейлер.
— Все повторяется, — улыбнулся Крис. — И наверное, это даже здорово. Одно и то же действие можно рассматривать под разными углами. Сначала в столицу везли тебя, чтобы и доброе имя Ритов восстановить, и в академию сдать. А теперь уже ты везешь защитника в Шейлер, чтобы сохранить свою семью и будущее… Теперь эта ответственность лежит уже на тебе… точнее на нас.
— Угу… только почему-то мне это не нравится. Не хочу быть ответственной. — Юля недовольно поджала губы и тоже зевнула.
— И именно поэтому у нас ничего не получилось, — неожиданно горько сказал император и, больше ничего не говоря, ушел в номер к друзьям, чтобы остаток отведенного на отдых времени посвятить сну.
Юльтиниэль рассеянно посмотрела ему вслед. Сначала захотелось заплакать, потом пойти и просто побить «кузена», лучше всего без магии — одних кулаков и ногтей хватит, чтобы намять императору бока и расцарапать физиономию. А потом неожиданно пришло равнодушие. Ну и что, что не получилось? Можно подумать, что Крис — последний мужчина на свете. Уж найдется какой-нибудь достойный человек или эльф… да хоть орк! Главное, чтобы он не приставал к Юле с нотациями и не желал переделать и исправить ее — привить ответственность, серьезность, поубавить эгоистичности и самоуверенности. Ха! Вряд ли на свете найдется что-то настолько стоящее, чтобы полуэльфийка захотела бы измениться.
Юльтиниэль стерла тыльной стороной кисти слезы злости и вздрогнула, когда поняла, что уже какое-то время находится не в одиночестве. Талли смотрел на нее странно: то ли сочувствующе, то ли просто внимательно — в темноте коридора даже Юльке с ее зрением было сложно понять, что именно отражается в изумрудных глазах эльфа. Главное было то, что смотрел он как-то иначе…
— Я слышал ваш разговор, Рэль, — тихо произнес он и отвел взгляд.
Сердце девушки упало куда-то в левую пятку и там уже начало отчаянно биться.
— В смысле, его конец, — вовремя поправился Талли, не подозревая, что несколько секунд Юля из последних сил держалась на грани обморока. — Хотя о содержании догадался. Даже если Эльрад тебе не единокровный родственник, не думаю, что он может составить достойную пару лучезарной княжне.
— Э-э… — не очень умно высказалась девушка, сообразив, что про вмешательство в течение времени Таллиэль ничего не слышал, а просто решил поддержать якобы брошенную «недостойным Эльрадом» эльфийку. — А кто может? — Тут же справилась она с недолгой растерянностью и подмигнула Талли.
Вместо ответа эльф наклонился и быстро поцеловал Юльтиниэль. Правда, это и поцелуем назвать было сложно — легкое, мимолетное касание его губ могло показаться случайным видением или розыгрышем сонного воображения, если бы только девушка сама не потянулась за Таллиэлем, не желая терять неожиданно обретенное тепло.
Проснулся я в полной уверенности, что моя голова вот-вот разломится на две половинки — так сильно она болела. Казалось, что вчера я как минимум устроил показательный бой с драконом за руку и сердце принцессы, а уже потом мы втроем подчистую опустошили все винные подвалы поместья Ритов, не оставив ни одной бутылки на утро.
— Обезболивающее на тумбочке, — тут же сонно отозвалась Альга со своего края кровати, почувствовав, что я уже проснулся и нахожусь в некотором… затруднительном положении. — Рядом кроветворное — по запаху, надеюсь, определишь, что из них что. Сначала кроветворное выпьешь, а только потом от боли, иначе никакого эффекта не будет, — лекарь меня вчера раз десять предупредил…
Затем женщина перевернулась на другой бок и ровно засопела, на этом посчитав свой долг выполненным. Я, пошарив рукой по тумбочке, действительно обнаружил два флакончика — глаза открывать не хотелось категорически, так что шарил я вслепую и чуть не сбил необходимые лекарства на пол. Потом, кое-как откупорив, принюхался — пахло одинаково: мерзко и приторно. Вчера Альга, как заботливая мамочка, сама меня напоила зельями в нужном порядке, так что теперь разобраться было сложно. Пришлось положиться на интуицию, которая, к счастью, не подвела.
Головную боль как рукой (хорошо хоть, не топором) сняло. Сознание прояснилось до того состояния, когда стало возможным заставить себя открыть глаза. Вчерашние события перемешались в памяти в какую-то кашу из образов, разговоров и мыслей. Никогда бы не подумал, что за один день могло случится столько всего… Зато, зная, что к Маришке начала возвращаться магия, на душе стало намного легче. Надеюсь, Вэр не забыл упомянуть о каких-нибудь побочных эффектах этого ритуала, которые могут навредить девушке…
А то я ему…
Мысли плавно перетекли на сегодняшний день. Что там у нас было запланировано?
Раздавшийся со двора звук тревоги напомнил: наступление эольцев.
— Хель! — емко прозвучало мнение Альги.
Женщина быстро скатилась с кровати, кинувшись к стулу с одеждой, замерла, схватив в руки тонкую майку, которую следовало поддевать под верхнюю водолазку, оглянулась на меня, не понимая, почему я все еще продолжаю лежать в кровати.
— Эй?! — осторожно позвала она. — Тут как бы… тревога…
— Я слышу.
— Непохоже! — насмешливо отозвалась воровка, но суетиться перестала.
— А куда нам спешить? — Я поднялся с постели, потянулся и спокойно направился в ванную комнату. — Тревогу должны были поднять сразу же, как их отряд выехал из лагеря, так что пока они доберутся до нас, пока покружат около ворот — мы с тобой как раз успеем к их перекличке с нашими гвардейцами: послушаем, у кого словарный запас больше — у наших парней или у эольцев. Если что, своих отругаем и подскажем им на будущее пару идиоматических выражений, позаимствованных у Эриама.
Но оказалось, что мои слова в этот раз не несли в себе и десятой части правды.
Стоило мне только закончить с чисткой зубов и умыванием и начать одеваться, как в покои ввалилась парочка гвардейцев вместе с Ливием. Мужчина уставился на нас с Альгой ошалелым взглядом, задержав его на зажатых в моей руке носках.
— Оррен, ты совсем совесть потерял?! — вкрадчиво уточнил глава ордена, осознав, что я совершенно не спешу выполнять свои обязанности временного императора.
— Можно подумать, вы сами не сможете десяток эольцев отогнать от крепости! — Я весело фыркнул, надевая поверх кофты тунику и закрепляя ее поясом. А вот сапоги исчезли в неизвестном направлении — видимо, это Альга так хорошо вчера прибралась, что найти нужные вещи стало совершенно нереально.
— Десяток?! — Голос Ливия чуть не перешел в ультразвук, после чего мужчина как-то подозрительно булькнул и замолк, с изумлением рассматривая меня, будто видя первый раз в жизни. Кажется, нервы у главы ордена были на пределе. — Оррен, там вся их армия!
— Ой… — синхронно выдали мы с Альгой, переглядываясь.
Мой прогноз насчет маленького отряда неудачников, проигравшихся в карты, не только не оправдался, но и с треском сломал всю выстроенную тактику поведения. Несколько мгновений я лихорадочно соображал, что могло заставить ленивых соседей изменить своим принципам.
Ответ был очевиден — давление со стороны творца.
Значит, Алив настолько припекло, что она не решилась растягивать игру ни на один лишний день. Вывод: вот-вот должны были вернуться Юля с Крисом, и Пресветлая мать отчаянно спешила осуществить все свои грандиозные планы. Я снова переворошил память, вытаскивая на свет обрывки событий двадцатилетней давности, — и правда, за несколько часов сна воспоминания обновились так, будто в прошлом прошел не один месяц.
Что ж… Пора менять тактику.
— Маришенька, ты прямо светишься! — Василий с улыбкой смотрел, как девушка вертится перед зеркалом. Поистине, вернувшаяся магия преобразила Маришку: исчезли темные круги под глазами, на щеках появился здоровый румянец, цвет кожи перестал ассоциироваться с белой, только что постиранной скатертью, а в черных глазах плескался задорный, счастливый блеск.
— Резерв вроде больше стал… — похвасталась девушка и обернулась к иномирцу, — правда, герцог пока проверять не разрешил, сказал, надо подождать, пока полностью заполнится.
— Значит, подождем. Оррен молодец!
К приятному изумлению Маришки, Василий отнесся к рассказу о ритуале спокойно — точнее, обрадовался, что средство, способное вернуть магический дар, нашлось вовремя. Что же касается самого процесса, то на это иномирец сказал только: «Какой мир — такие и причуды. Ты еще не видела, что на моей родине люди с собой делают, причем без особой на то надобности».
— Да, — согласилась Маришка, расчесывая волосы. — Его светлость меня спас, а то я подумала, что больше никогда колдовать не смогу. Так испугалась, когда Вэр про частицу силы Хель сказал, чуть не расплакалась. И даже сначала не поверила, когда герцог сказал…
— А что не верить? Оррен такой человек, что всегда поможет, если будет у него такая возможность. Некоторые, конечно, этим бессовестно пользуются, но ты — другое дело. Надеюсь, ты не забыла его поблагодарить? — Василий строго посмотрел на девушку.
Та смутилась:
— Да, я сказала спасибо. А что я еще могу сделать? У его светлости все есть… ему, наверное, и мои слова не очень нужны.
— А ты что-нибудь своими руками сделай, — посоветовал иномирец. — Еще не готова? Завтрак мы уже проспали, а тебе надо питаться хорошо… Эх, и почему все девочки, которых я знаю, такие жуткие копуши?!
— Я не копуша! — возмутилась Маришка, но замечание Василия эффект возымело — девушка постаралась собираться быстрее.
Есть и
правда хотелось зверски, но, к радости Маришки, никаких новых вкусовых предпочтений не появилось — воображение уже рисовало большой кусок пирога с капустой, яйцом и мясом, а также сладкий творог, политый клубничным вареньем, на десерт, — это если Василий не станет ее опять кашей кормить. А при мысли о крови даже начинало слегка мутить — вчера напилась на всю оставшуюся жизнь. Хотя — чего душой кривить? — понравилось… самую капельку. Да и вкус необычный был, приятный, но добавки не хотелось.
— А самодельный подарок понравится? — с сомнением протянула она.
— Конечно, Маришенька, особенно если от души сделаешь. — Иномирец подмигнул девушке. — Мне бы очень понравился…
Тут их беседу и сборы Маришки на завтрак прервала раздавшаяся тревога. Звук заполнил собой весь замок, врываясь в помещения тревожными нотами. И как только оповестил всех, сразу же затих. На внутреннем дворе вовсю звучали какие-то команды, особенно громко слышался командный голос Лерана, поспешно строящего гвардейцев и подгоняющего сонных магов. К нему присоединялся недовольный ректор.
— Судя по тому, что встревоженные Оррен и Альга еще никуда не понеслись, пока волноваться не стоит…
Василий выглянул в коридор как раз вовремя: мимо комнаты Маришки бодро пробежал Ливий, кажется успев забыть, что он вообще-то должен хромать из-за болей в ноге. За ним трусили два паренька из гвардейцев.
— …или его светлость просто что-то недопонял, — заключила Маришка, когда из покоев герцога донеслись взволнованные голоса и обрывок насмешливого замечания главы ордена.
— Пойдем, посмотрим, что ли, что там за армия такая, из-за которой Ливий как козлик скакать принялся, — предложил иномирец, и Маришка тут же согласилась. — Только сначала в кухню заглянем, с собой что-нибудь прихватим вкусного…
…Со «всей армией» Ливий определенно погорячился… На нас наступала примерно ее половина, если я правильно подсчитал силы, которые Эола могла поставить против нас. Но и этой части могло с лихвой хватить, чтобы раскатать Охранительную крепость по камешкам и пойти дальше в Лирию.
Вот только нужно ли это было самой Алив, или преследуемая ею цель находилась сейчас за крепостной стеной? Думалось мне почему-то, что ближе всего к истине был аккурат второй вариант ответа. И именно поэтому Чару пришлось уступить творцу (а попробуй с кем-нибудь из них поспорить!) — и вместо маленького отряда для проверки наших возможностей он перешел к более решительным действиям.
Итак, они двигались медленно, укрытые прочными магическими щитами, которым был не страшен и драконий огонь.
— Может, проверим? — Я повернулся к Эриаму, сообщившему столь «замечательную» новость совершенно будничным тоном.
Темный эльф покачал головой:
— Зачем, если это очевидно? Ты на узлы посмотри, я даже не знал, что они так научились плести заклинания! — В голосе архимага против его воли серебром звенели восхищение и зависть.
— Попросись на курсы повышения мастерства… — едко предложил я, не разделяя эльфийского восторга и прикидывая, что бы эдакого с врагами сделать, чтобы следующая партия не раньше чем через два дня сунуться к нам под стены решилась.
Эриам махнул на меня рукой и, еще раз окинув стройные ряды эольцев взглядом, пошел вниз по ступенькам, к своим магам, что-то втолковывать про слабые связки в их защите.
— Не хочешь явить силу Пресветлой матери, развеяв врагов по ветру? — зевнула Альга. Вид марширующих эольцев ее ничуть не трогал и не волновал. То ли воровка была абсолютно уверена в наших силах, что безмерно льстило, то ли никак не могла осознать, что это все взаправду, и то, что для творцов считается игрой, для нас оборачивается реальной жизнью, и оной в процессе можно легко лишиться.
Мы стояли на открытой площадке центральной башни, в которой и находились ворота. Прямо за их широкими створками растягивался лабиринт, хорошенько усовершенствованный Эриамом и его ребятами за эти дни. Но и он мог лишь задержать противника на время — большего от него и не требовалось, надо только понять, сколько именно часов оставалось у нас в запасе. Даже невооруженным глазом можно было заметить среди хищно шелестящей зелени отсветы колдовских ловушек. Впрочем, и простые, лишенные магии капканы приказал расставить Леран.
Поднявшееся в зенит солнце красиво золотило доспехи эольцев, растекаясь по куполообразному щиту, прикрывавшему основную часть наступавших. Конечно, можно было сделать ударение как раз на «основную» и приказать драконьим наездникам расправиться с оставшимися открытыми солдатами. Но это было бы нефункционально и неоправданно жестоко.
Защиту нашу станут взламывать отнюдь не простые люди, так же как не они будут отдавать приказы. Вряд ли рядовые воины мечтают пощупать своими мечами наши шеи, если они, конечно, не пустоголовые фанатики, не пытающиеся думать логично или обосновывать свои порывы. Зачем им лирийские земли?
Дома наверняка ждут семьи и дети, и куда приятнее помогать теще полоть огород, чем тащить на себе доспех, зная, что можешь погибнуть… Все равно на их долю не перепадет и клочка богатств, добытых на землях рыжей лгуньи, — все заберут служители Хель. Но поступил приказ, и они не смогли ослушаться.
А вот жрецы, чьи рясы то и дело мелькали среди вооруженных воинов, совсем другое дело — именно они больше чем кто-либо заинтересованы в этой войне. Они сильнее и искуснее наших магов и не боятся смерти ибо твердо уверены, что в чертогах Хель после конца их ждет блаженство, на этом свете недоступное. И щит прикрывал именно жрецов.
Обидно…
А то в один момент бы жаркое из убийцепоклонников сделали.
— Так какие будут приказания? — под руку спросил Леран, смотрящий на вражеское войско с нежностью мясника, выбирающего жертву, которой в скором будущем предстояло стать вкуснейшей отбивной.
— Пока никаких… стоим — смотрим. Эриам сказал, что с такими щитами мы их не достанем. Пусть он с мальчиками поколдует — может, какую-нибудь брешь найдут. А когда это случится, тогда и прикажу чего-нибудь.
— Оррен, — в глазах Альги зажегся маниакальный огонек, — а давай мы одолжим у Рика его дракончика и посмотрим на все это великолепие сверху?!
Ну как я мог отказать?
— А?! — растерянно воскликнула Юля, когда кто-то ощутимо толкнул ее в бок.
— Лареллин, ты не выспалась? — изумился Рит. — Или плохо себя чувствуешь? Я уже три раза спрашивал, понравился ли тебе вид нашей благословенной столицы, Шейлера, а ты смотрела перед собой в одну точку и никак не реагировала на меня, — немного обиженно пояснил Оррен и уточнил: — Что-то случилось?
Юлька моргнула, пытаясь сфокусировать свой взгляд на Рите.
— Извини, просто вид меня несколько… шокировал. Я не представляла себе такую красоту. — Юльтиниэль кивнула на тонкий шпиль Иглы, который, по обыкновению, соткался из воздуха всего несколько минут назад, подсказывая — цель их путешествия совсем близко.
Оррен скептически поморщился, но переспрашивать не стал, решив удовлетвориться таким ответом непривычно рассеянной и молчаливой княжны. Переглянулся с Альгой, спрашивая, не знает ли та, что произошло и почему обычно веселая Рэль за сегодняшнее утро проронила буквально пару фраз. Но воровка отрицательно покачала головой.
На самом деле приближающаяся столица и великолепие видов, открывающихся взорам их компании, сейчас волновали Юлю меньше всего. Полуэльфийка бросила задумчивый взгляд на спину Талли, который ехал впереди нее, потерла губы, а потом покосилась на Криса. Император, уже успевший раскаяться в ночной вспышке, винил себя в подавленном состоянии подруги, поэтому ответил на этот взгляд извиняющейся улыбкой и попробовал мысленно связаться с Юлей, но наткнулся на невероятно мощный блок.
По-другому сделать полуэльфийка не могла — иначе Кристиан мигом бы почувствовал истинную причину ее смятения и рассеянности. Сердце Юли разрывалось на две части, одна из которых кричала, что ей следует немедленно кинуться к Крису, пообещать измениться и стать лучше и сделать все, чтобы, вернувшись в свое настоящее, все-таки сыграть свадьбу и стать одной семьей. А другая часть предлагала девушке забыть про императора и изменить прошлое, оставшись с Таллиэлем. Юля оказалась не в силах объяснить это странное влечение, возникшее словно по волшебству. Будто она чувствовала в зеленоглазом эльфе что-то такое, чему противиться не могла. А родной мир теперь виделся совсем по-другому.
И она наверняка поддалась бы этому порыву, если бы не одно «но»: а как станет относиться к ней Талли, если узнает правду? Вдруг, познакомившись с настоящей Юльтиниэль, он тоже захочет переделать ее по своему вкусу?
Нет… на это Юля никогда бы не согласилась…
В следующий раз она очнулась от мыслей уже на въезде в город. В очереди им стоять не пришлось — створки были распахнуты настежь, а маг у ворот только лениво просвечивал проезжающих людей и нелюдей заклинанием истины — вдруг какой-нибудь разыскиваемый вор или разбойник попытается проникнуть в Шейлер под наведенной личиной? Настройка у заклинания была отличной — явно делали на заказ, не поскупившись на оплату, — в Лирии вообще экономить на безопасности людей не любили. Так что две дамы в возрасте, с ног до головы укутанные в магию иллюзии (когда чудодейственные эликсиры перестают справляться со старостью, морщинами и расплывающейся фигурой, только и остается выкладывать кругленькую сумму за волшебный амулет красоты), проехали спокойно — маг только подмигнул напарнику и проводил дам очень насмешливым взглядом.
— Не думал, что когда-нибудь в столицу попаду. — Алек восхищенно и одновременно опасливо крутил головой, то запрокидывая ее вверх, чтобы лучше рассмотреть крепостную стену, то начинал разглядывать ковку ворот, то молчаливых стражников, то тех, кто покидал Шейлер. Девушка даже залюбовалась, как серьезный, собранный парень неожиданно превратился в восхищенного, любопытного мальчишку.
— Почему не думал? Обязательно бы сюда пришел…
— А зачем? Если бы не припекло, я бы никогда не поехал. Что мне в столице делать? Деревенская жизнь тихая… размеренная, у нас лес вокруг — красота. А здесь, может, и интересно несколько недель провести, но всю жизнь торчать в каменных стенах — это ужасно. А тебе нравится?
— Да, необычно. Но лес мне ближе, — улыбнулась Юльтиниэль, старательно напоминая себе, что она нежная эльфийская княжна, обожающая природу. Хотя на самом деле девушке город очень понравился. Она не чувствовала в нем никакой скованности или давления, на которое жаловалась Маришка, а также эльфы, учащиеся в их группе.
— Как думаешь, Рэль, орден отпустит меня домой после своих проверок? Мне бы все-таки очень хотелось увидеть семью. — Неожиданно Алек погрустнел. — Невесту…
— Смотря что покажут эти самые проверки. Если ты подлинный защитник, то, боюсь, тебя попросят остаться для обучения в ордене.
— Только для обучения? — недоверчиво хмыкнул парень. — В наше время… сомневаюсь, что мне покажут, как управлять этой силой, и отпустят на все четыре стороны…
— Ну-у… — Юльтиниэль несколько минут размышляла над дальнейшим ответом. Раньше она, не задумываясь, привычно бы отшутилась, но теперь хотелось найти нужные слова. — Не думаю, что орден или его глава будут принуждать тебя сражаться за Пресветлую мать. Они знают о человеческих сомнениях и выборе — ты не просил Алив об этом даре, но она по какой-то причине сочла тебя достойным. Так что здесь вопрос нужно ставить по-другому: сможешь ли ты вернуться к своей размеренной деревенской жизни, видя, что творится вокруг, и зная, что можешь это изменить.
Алек серьезно кивнул, обещая подумать над этим.
Неожиданно Юля отвлеклась — в толпе около рыночной площади, мимо которой они проезжали, среди снующих, суетящихся горожан, спокойно стояла Хель. Казалось, что остальные люди просто не замечают творца, как-то интуитивно огибая место, занимаемое Убийцей и боясь поднять взгляд.
— Э-э?.. — удивился император, а девушка уже тронула лошадь, думая подъехать к женщине, но она покачала головой и поманила рукой императора, прося Юльтиниэль продолжать ехать рядом с Орреном.
— Я, кажется, увидел знакомого… — пробормотал Кристиан, — мне надо отъехать. Потом вас найду… — и, не дожидаясь пожеланий удачи от друзей, свернул в сторону рынка, едва не задавив конем кого-то мелкого торговца, чуть не бросившегося под копыта в надежде догнать юркого вора.
Хель, увидев, что ее правильно поняли, сухо кивнула и свернула в один из боковых узких переулков. Чтобы последовать за творцом, императору пришлось спешиваться и магией разгребать путь от куч мусора, сваливаемых здесь нечистыми на руку торговцами. А женщина впереди, казалось, скользит над землей, не встречая никаких помех. Деревянные стены с прогнившими досками неприятно сужались, грозя загнать Кристиана в ловушку: в этой части столицы ему еще бывать не доводилось — император брезговал, периодически присылая сюда отряды стражников для наведения чего-то более-менее напоминающего порядок.
Наконец творец остановилась, дожидаясь, когда Крис приблизится к ней. Смотрела она спокойно, однако легкий, еле заметный прищур подсказал императору, что Убийце Кристиан неприятен.
— Я не ожидала, что мне придется разъяснять тебе очевидные вещи… — процедила творец.
Император вежливо подождал, когда ему скажут, что же он не понял, но Хель молчала, продолжая не мигая смотреть на императора. Темные глаза Убийцы, с крошечными точками зрачков, казались провалами в абсолютное
ничто, не содержащее в себе ни капли разумного. А глубокие черные тени, залегшие под ними, резко контрастировали с белой, болезненной кожей, выделяя линии скул.
— Так не скажешь, что именно? — уточнил он, когда пауза затянулась настолько, что далекий шум рынка стал казаться невыносимо громким.
Творец моргнула, будто все это время мысленно находилась где-то в другом месте.
— Да, конечно, прости… сейчас объясню. — Хель помотала головой, и это человечное «прости» из уст творца прозвучало настолько дико, что Крису захотелось оказаться где угодно — хоть в империи Девяти островов или на костре орденцев, только бы не рядом с этим существом. Почему внезапно творец-Убийца решила извиниться перед ним за, по сути, смехотворную паузу?
— Тебе же нельзя ехать во дворец отца… Догадайся почему?
Крис нахмурился и тут же воскликнул, понимая, что действительно упустил очевидное:
— Потому, что сейчас там нахожусь я?
— Да, твоим друзьям еще предстоит познакомиться с маленьким наследником. — Хель отвлеклась на тощую, грязную собаку, осторожно показавшуюся из-за большой мусорной кучи. Почти щенок — он хромал на задние, перебитые, лапы, припадая к земле, тяжело дышал и робко вилял обрубком хвоста.
Убийца вздохнула, покачала головой:
— Я не ожидала, что, разделяя символы и животных, можно причинить столько боли… — призналась она, и Крис не удержался от удивленного восклицания. — Да… я не люблю людей, но не животных. В общем-то мне приятны и кошки: дома живут два большущих, наглых кота, и они не боятся меня. И собаки не боятся. Но когда мы с Алив делили этот мир, она попросила себе такой символ; я не возражала.
Творец наклонилась и подняла щенка на руки, погладив по свалявшейся шерсти, почесала за смешным длинным ухом, слушая, как отчаянно бьется его маленькое сердечко. Легким прикосновением залечила повреждения, наблюдая, как детеныш замер, не понимая, куда делась мучившая его боль. Вдруг щенок смешно подпрыгнул и лизнул Хель в щеку. Женщина рассмеялась:
— Заберу к себе. Он не то что вы — по внешности не судит…
— Тебя боятся не только из-за твоего вида, — осторожно заметил Крис, слишком четко понимая, что они ничего не знают о своих творцах. — Ни ортодоксальные светловерцы, ни фанатичные убийцепоклонники даже на сотую долю не представляли, каковы объекты их поклонения.
— Да, — легко согласилась Убийца. — Но разговор не о том. Время не терпит, когда в рамках одной реальности появляются два идентичных объекта. Сейчас я с трудом удерживаю мир от того, чтобы не стереть одного тебя. Так что пока «Эльраду — кузену лучезарной княжны» придется погулять по столице, не приближаясь к дворцу. Иначе моих возможностей просто не хватит… Это понятно? Хотя, насколько я помню, через несколько дней юному Кристиану предстоит посетить загородную резиденцию. Тогда ты сможешь присоединиться к Юле на торжественном балу.
Император кивнул.
— Что-нибудь еще? — уточнил он, думая, что про дворец Хель могла сказать, не заводя его в самые неприятные кварталы Шейлера. А значит, была еще какая-то, более важная причина их приватного разговора.
— Конечно. Во-первых, тебе придется помочь слугам наместника похитить Алека, — буднично оповестила Убийца. — Юльтиниэль, не думая о последствиях, откажется, она слишком привязалась к мальчишке. Заодно проследишь, чтобы Рит успел воспользоваться следом портала и переместился к Норту. И во-вторых, нам с тобой предстоит организовать небольшую подставу Юли и Оррена. Ты ведь не думаешь, что все обойдется без свадьбы Рита и Лареллин?
Глава 19
КРИЗИС СРЕДНЕГО ВОЗРАСТА
Жизнь — это то, что случается с нами, пока мы строим планы на будущее.
Ла Манс
— Ю-ху! — Альга заложила очередной вираж и вертикальным штопором рухнула вниз, словно собиралась сломить щиты противника, раздавив их весом дракона. Бедная рептилия сама зажмурилась от испуга, но ослушаться приказа не посмела и, прижав крылья к бокам, перешла в свободное падение.
Встречный ветер выбил из легких воздух, и в седле я держался на одном ритовском упрямстве. Даже малодушно подумал, как будет здорово, если мы все-таки разобьемся, ибо еще один вираж я и без того рисковал не пережить. А вот Альга была абсолютно счастлива, словно она не летела на драконе, а отрастила собственные крылья и теперь первый раз поднялась в небо. За двадцать метров до земли подруга резко дернула повод на себя, чуть не свернув рептилии шею, отклоняясь назад и вбок. Дракон послушно распахнул крылья, подобно двум огромным черным парусам, и, изогнувшись дугой, ушел в сторону, лишь левым крылом чиркнув по земле и оставив за собой длинную полосу взрытой земли. Казалось, будто к крыльям были привязаны стальные нити, за которые и дергала Альга, изображая профессионального кукловода.
Дракон выровнял полет, огромной тенью заслонив для замерших эольцев солнце, и, снова набирая скорость, устремился в небо. С земли нас провожали взглядами, наполненными восхищением и суеверным ужасом, обе стороны, оказавшиеся сейчас единодушны по отношению к двум самоубийцам, издевающимся над многострадальной «птичкой».
Кто-то из жрецов прицельно метнул заклинание, явно рассчитанное на наше умерщвление, однако оно отскочило от мягкого подбрюшия дракона, будто нас закрывал щит еще более мощный, чем эольский. В ответ рептилия, после дружественного пинка Альги, выдохнула огонь, так же безрезультатно прошедшийся по жемчужному краю сберегательного купола. Зато некоторые солдаты, не сильно доверяющие магии жрецов, красиво попадали на землю, закрывая руками головы, будто оное действие (не будь того самого щита) могло их спасти от драконьего пламени.
Наивные…
В рядах противника наметилась неразбериха, когда шедшие позади воины неосмотрительно спотыкались о тех, кто успел упасть. С крепостных стен донеслось злорадное улюлюканье с комментариями о неловкости некоторых убийцепоклонников, перемежавшееся менее цензурными характеристиками — все-таки словарный запас у наших гвардейцев был что надо…
Оптимистический настрой портило только то, что Альга начала по дуге медленно разворачивать наш летательный транспорт на новый круг. Дракон издал жалобное шипение и повернул голову в мою сторону, словно прося защиты.
Меня б кто защитил…
— Может, обратно в крепость? — робко предложил я, прикидывая, что до земли не так уж и много лететь — вдруг не совсем убьюсь, если поспешу сейчас спрыгнуть?
— Ну-у! — обиделась Альга. — Мы же только начали! Еще полчаса — и они забудут, зачем вообще пошли в нашу сторону…
— Еще десять минут и я сам забуду, кто такой и как меня зовут, — предупредил я, чтобы помочь Альге расставить приоритеты.
Она недовольно повела плечами, но послушно направила дракона Рика в сторону Охранительной крепости. Со стороны эольцев раздался дружный вздох облегчения и радостные возгласы, словно они решили, что уже одержали победу и главные ворота сейчас же распахнутся перед «доблестными» захватчиками.
Проворно соскочив на камни посадочной площадки еще до того, как когтистые лапы питомца наместника коснулись ее, я, слегка пошатываясь, направился в сторону Ливия. Глава сочувствующе мне покивал, но при Альге комментировать устроенное ею в воздухе шоу не осмелился.
— Эриам еще с защитой не разобрался? — устало спросил у главы ордена, безумно надеясь на положительный ответ.
— Нет еще… — недовольно отозвался Ливий, также рассчитывающий на то, что от магов будет больше пользы. — Говорит, что они в процессе…
— Знаю я этот их «процесс», — согласно проворчал, поднимаясь за другом по широким ступеням обратно на верхнюю площадку. — Мне вот что показалось непонятным, раз уж они решили так выступить, почему не захватили таран, не установили в лагере катапульты — они ведь выбрали идеальное место, чтобы снаряды прямиком в стены попадали. Не собираются же они нас исключительно магией… ммм… побеждать?
Ливий покачал головой:
— Оррен, ты у нас, конечно, человек умный, но мыслишь из крайности в крайность — либо все, либо ничего. Эольцы — люди осторожные, сам знаешь. Представляешь, сколько бы сил им пришлось потратить, реши они все притащить под стены в один заход? Или сразу показали замаскированные орудия? Не думаю, что то, что мы видим, дается им легко. Пришлось бы еще инвентарь прикрывать таким же щитом, иначе они бы его в первые десять минут потеряли под драконьим огнем. Или же оставить без защиты жрецов, чем бы мы тоже не упустили возможности воспользоваться, — в любом случае эольцы оказались бы в большом минусе. Сейчас они добредут до наших стен, разобьют лагерь, отправят тот самый отряд, про который ты еще вчера говорил, чтобы разбираться с наставленными в лабиринте ловушками, а уже под покровом ночи организуют и катапульты, и все остальное…
— Это он клонит к тому, что на ночь вам опять придется вылазку планировать… — пронесся мимо темный эльф, не удостоив нас даже взглядом. Над ладонями архимага зависла светящаяся сфера, внутри которой клубился темный туман.
Позади раздался ликующий вскрик Альги, заглушивший мой горестный вздох.
— Четвертым пойдешь? — в лоб спросил я у Рика, стоило только преодолеть последние ступени лестницы и выйти на продуваемую площадку.
В данный момент здесь собрались те, кому больше заняться было нечем, и квадрат пятнадцать на пятнадцать метров напоминал жилище чудаковатого мага, стаскивающего в одно место все свои вещи и боящегося выбросить хоть одну из них.
Здесь сидели, пребывая в глубоком трансе, пять магистров, безустанно ищущих брешь в эольской защите. По огромной карте Охранительной крепости, разложенной прямо на камнях, ползал, уткнувшись в исчерканную бумагу, главнокомандующий Дирр, пытающийся найти бреши уже у нас, чтобы загодя их заткнуть и не волноваться, что в самый неудачный момент горстка вражеских диверсантов перережет нас, беспечно спящих в собственных постелях. Несколько молодых орденцев с подзорными трубами, доставленными из соседних с нами миров, наблюдали за приближающимся войском, что-то по очереди записывая в большую тетрадь. Оборотень и вампир — то ли охраняющие наместника, то ли просто приблудившиеся — резались в карты.
Рик отвлекся от чашки с горячим отваром, которым он наслаждался, сидя за небольшим столиком (оный поставили в дальнем углу), и попросил уточнить, за чем конкретно ему предлагается идти четвертым.
— К эольцам… пакостить, — опередила меня Альга, подбегая к высокому бортику, чтобы посмотреть на результаты нашего полета и ее пилотажа. — Эх… Оррен, ты меня в самый интересный момент заставил вернуться!
Я подошел к ней и также изучил изменения во вражеских рядах: теперь эольцы шли куда осторожнее и неохотнее, а жрецы, спотыкаясь и не смотря под ноги, беспрестанно следили за воздушным пространством. В общем и целом, результат можно было признать сносным — нервозность врага повысили: теперь они каждую секунду будут ожидать подвоха и быстрее выдохнутся.
— А кто пойти не сможет? — осведомился брат.
— Маришка, ей еще прийти в себя надо. Даже если станет проситься, привяжем к кровати и оставим в крепости.
— Это будет лишним, — заметил Василий, поднимаясь к нам. Выглядел иномирец донельзя довольным, словно это не к нам двигалась армия эольцев, а мы подбирались всем войском к ним, поэтому Леран наградил Василия крайне подозрительным взглядом. Наверное, только нам с Альгой было понятно, что мужчина просто-напросто счастлив за свою подопечную. — Маришенька — девочка ответственная, она понимает, что ей рисковать сейчас не стоит.
— Тогда договорились, с удовольствием присоединюсь к вам, — улыбнулся наместник. — Кстати, Оррен, ты что, собираешься тут стоять все время? Не думаю, что Эриам сможет что-нибудь сделать с их щитом. — Рик понизил голос до еле слышного шепота, чтобы кто-нибудь посторонний не услышал лишнего. И без того площадка битком набита народом, хорошо хоть, каждый своим делом занят, и на нас внимания не обращают. — Я уже прощупал его хорошенько: там не только сила жрецов, но есть еще и что-то, сильно напоминающее след Алив. Боюсь, ваши маги этого не заметят.
— Я не удивлен. — Гримаса, характеризующая мое отношение к участию Пресветлой матери, видимо, получилась жуткой — не вовремя глянувшая на меня Альга чуть не свалилась со стены.
— В таком случае, пойди проветрись, — улыбнулся брат.
И действительно, несмотря на наше положение, оказалось, что во всей крепости заняться совершенно нечем. Гвардейцы не особо ретиво проверяли оружие, не очень-то веря, что враги смогут преодолеть лабиринт, подопечные Рика продолжали отдыхать в тенечке, будто все происходящее их вообще не касалось. Слуги лениво протирали замок от вековой пыли и разносили по покоям свежее белье.
Пришлось мне устроиться на небольшом балконе с малоинтересным чтивом — дневником Алив, а вернее, переведенными Василием отрывками. Искать библиотеку и выбирать что-то более приятное было нерационально, — по закону подлости, стоит мне лишь чуть-чуть углубиться в книгу, сразу случится куча неожиданностей. А так можно, сделав вид, что я очень занят, попытаться обмануть множественную вселенную, которая уже явно успела приготовить какой-нибудь каверзный сюрприз.
В основном, все заметки продолжали оставаться обычными девичьими жалобами. Иногда встречалось что-то любопытное — юную Алив, которая, как оказывается, была среди творцов самой младшей, обучала некая Стин, и о ней девочка отзывалась с небывалым теплом, словно о старшей сестре.
«Она единственная не отказывается от меня, предлагает направлять силу по-разному, но у меня все равно не получается. А вчера случилось странное — Хель метнула в меня какое-то заклинание (все потом поспешили убедить, что вовсе не смертельное), но, вместо того чтобы принять в себя силу, как учили, я, кажется, ее отразила… Это так необычно! На секунду я словно почувствовала дар Хель, мне даже показалось, что, если бы в этот момент я попыталась сотворить что-нибудь сама, смогла бы использовать эти способности… Стоит ли об этом говорить Стин?»
В принципе это было разумным объяснением. Не зря же Алевтина переводится как «отражение», и если сила Пресветлой матери заключается в том, что она отражает направленную на нее магию и, зацепляя творившего, может использовать его способности (или же даже искажать, подобно кривому зеркалу), то неудивительно, что она стала самой сильной среди них. Великой.
Только какая мне от этого польза? Разве что Хель рассказать, но, думаю, она и без меня в курсе… Может, вообще весь дневник Убийце отдать?
Ну-ну.
Пожалуй, я обдумаю такую возможность…
Я откинулся на спинку легкого плетеного кресла и подставил лицо сухому осеннему ветру и уже не согревающим солнечным лучам. Закрыл глаза, прислушиваясь к ровному шуму крепости и шуршанию ветра, ощущавшему здесь, наверху, свою свободу и вседозволенность. Почему-то было спокойно и хорошо: Маришка приходит в норму, собственное самочувствие хорошее — от проклятия не осталось ни следа, метка в крови затихла, и даже наступление эольцев не кажется серьезной трудностью, чтобы волноваться из-за этого. Снизу раздался чей-то громкий возмущенный возглас, и, встрепенувшись, я вернулся к чтению.
Взгляд быстро скользил по строчкам, особо не вникая в их содержание.
«Стин говорит, что нужно выбрать свою стихию, — у таких существ, как мы, есть преимущество самим решать, что ближе, и можно сначала перепробовать все. Мне приятен огонь, но это стихия Хель… Не хочу быть похожей на нее. Наверное, стоит взять воздух — ощущение полета волшебно: каждый раз дух захватывает! Но Рий советует послушать воду… — я слышу, и мне нравится то, что она шепчет…»
Стоп!
Я еще раз перечитал эти предложения, все-таки зацепившись за их смысл. «Слушать воду»?! Но ведь именно это было в финальной части предсказания, которое я услышал больше года назад. Все остальное, сказанное призраком, уже исполнилось: перекресток, ошибка творцов… неясной оставалась только часть про воду. И сейчас я, кажется, нащупал нечто похожее на ответ.
Вот только нащупать еще не значит — понять.
— Позволь представить тебе, мой друг, лучезарную княжну Лареллин Э'ленн. Рэль, это его императорское величество — Ричард Лит.
Отец Кристиана был красив. Даже нет, не так — он был прекрасен. Полуэльфийка подумала, что, если бы сейчас поставить их рядом, Крис показался бы бледной, нелепой тенью своего венценосного родителя. Темные волосы в ярко освещенном зале приобретали отблеск золота, черты лица, изысканно-правильные и тонкие, приковывали к себе взгляд, а темно-зеленые глаза с ноткой лукавства словно говорили — все мысли гостей давно прочитаны, им остается только покориться воле императора; но он будет благосклонен, иначе какая же, в таком случае, получится сказка? Однако улыбка Ричарда развеивала все очарование, она искривляла и уродовала красивое лицо каплей брезгливости, будто бы все это — и внешность, и взгляд — лишь маска, за которой скрывается нечто недоброе.
Юльтиниэль исполнила изящный реверанс и протянула узкую руку для поцелуя. Император Ричард улыбнулся и поспешил заверить перворожденную гостью, что счастлив видеть ее в столице и будет очень рад, если княжна примет его приглашение погостить во дворце.
— Как раз ваш брат должен со дня на день вернуться из посольства — увы, оно не увенчалось успехом, и князь собирался заехать в Шейлер, — «обрадовал» он Юлю. — Думаю, вам будет приятно встретиться.
Юльтиниэль испуганно вжала голову в плечи, будто бы эльф уже выпрыгнул из воздуха, собираясь утащить пропажу опять в Светлолесье, но, приглядевшись к ней, громко объявил о том, что это не настоящая Лареллин. Но, быстро переборов себя, радостно защебетала, что ей будет очень и очень приятно встретиться с родственником. Только…
— Благодарю вас, ваше величество, но я бы предпочла быть с друзьями… — пробормотала она, досадуя, что Хель забрала Криса в самое неподходящее время. Вот как ей одной выкручиваться?!
Ричард подмигнул княжне:
— Но ведь Оррен — мой почетный гость и, конечно, останется во дворце. Его друзья — мои друзья! — пафосно заявил он, при этом так ненавидяще смотря на Альгу, что на его лбу крупными буквами читалось: видел он таких друзей на виселице, если не где-нибудь похуже. Воровка отвечала ему полной взаимностью и похожим взглядом — Ричарда она «любила» так же, как любит наемный убийца очень дорогой и выгодный заказ. — Что же касается Алека, то я немедленно извещу орден, и скоро глава сам вам объяснит, какие придется пройти проверки. Пока же слуги проводят вас в комнаты — отдыхайте.
На выходе из приемного зала шедшего впереди Оррена чуть не сбил с ног небольшой ураган, на поверку оказавшийся чудесным ребенком.
— Крестный! — клыкасто улыбнулся он, пытаясь залезть к Риту на руки.
Юльтиниэль уставилась на пятилетнего малыша, который скакал вокруг Оррена и счастливо восклицал, как он рад его видеть и как успел соскучиться. И это Крис?! Не может быть! Хотя теперь стало понятно, почему Хель так поспешно увела его взрослую копию, — чтобы они не пересеклись.
— Ах да, — спохватился Ричард, — это мой наследник — Кристиан. Сын, поздоровайся с гостями. Они друзья твоего крестного.
— Здрасте! — заявил довольный мальчуган, взирая на гостей уже с рук Оррена, куда он все-таки забрался и теперь бессовестно теребил мужчину за ухо. Юльтиниэль понравилось, как изменился, смягчившись, взгляд Рита — именно сейчас он стал похож на того человека, которым она знала своего отца.
— Никакого воспитания… куда только учителя смотрят? — вздохнул император. Юльтиниэль еле удержалась, чтобы не ответить: видимо, туда же, куда смотрели воспитатели, приставленные к ней. — Впрочем, завтра вечером они с императрицей отбывают в восточную резиденцию. Надеюсь, это пойдет ему на пользу. Сын, оставь крестного в покое — он устал и хочет отдохнуть!
Полуэльфийка с трудом замаскировала скептический хмык — с таким отцом, понятно, почему Крис, как только неожиданно получил свободу, сорвался с цепи и уже не смог вернуть свое поведение в привычные рамки.
Детеныш разочарованно спустился на пол, теперь смотря на взрослых с надеждой, что, быть может, они скажут, что совсем не устали и поиграют с ним… Как было бы здорово! И Юльтиниэль решилась.
— У вас очаровательный ребенок! Наверное, ваша гордость? — спросила она таким тоном, чтобы не оставить Ричарду никакой возможности на другой ответ…
— Кхм… да, — согласился император. — Хотя, кажется, он больше пошел в мою супругу — Шахра'лу. — Гримаса недовольства искривила его лицо, и Юльтиниэль поспешила нанести добивающий удар:
— Тогда вы должны гордиться им вдвойне! Об императрице отзывались как о достойной женщине, — тонко улыбнулась она, заработав недоуменный взгляд Оррена и торжествующе-благодарный — Альги. — Знаешь, — обратилась полуэльфийка к маленькому Крису, — я совсем не устала, и если это разрешено — ты мог бы показать мне дворец.
Он сразу же согласился и ухватил эльфийскую княжну за руку, будто боялся, что она растворится в воздухе, как мираж, или передумает. Оррен пожал плечами:
— Я к вам присоединюсь, не возражаете? Отдых легко может подождать…
— Ура! — завопил счастливый Крис.
— А я все-таки посплю… — не к месту вставил Талли.
За Алеком пришли после полудня.
В дверь огромных одноместных покоев, где все было ослепительно-белое, какое-то чужое и неприятно-идеальное, вежливо постучали. Он как раз закончил осмотр ванной комнаты, больше напоминающей бальный зал с большим искусственным прудом посередине, и в недоумении замер около гигантской постели, пытаясь сосчитать, сколько на ней можно разметить человек, чтобы они друг другу не мешали, — число получалось впечатляющим. Стук для погруженного в свои мысли Алека прозвучал так внезапно и громко, что он чуть не уронил большую вазу с цветами, украшающую прикроватный столик.
— Кто там? — Парень бесконечно наделся, что за дверью его ожидала Альга или Лареллин, но голос прозвучал незнакомый:
— Меня прислал глава ордена — вас просят пройти…
Дослушивать Алек не стал, и без этого было понятно, что подошло время тех самых обещанных ему проверок, и медлить причины не видел. Часом раньше или позже — все равно пройти это придется. Поэтому, еще не успел молодой орденец досказать ему заготовленную фразу, парень уже распахнул дверь, показывая, что готов следовать куда угодно.
К его удивлению, ждали Алека в небольшом зале — каких-нибудь странных алтарей или черных свечей не наблюдалось, хотя, — поспешил себя одернуть предполагаемый защитник, такая атрибутика скорее подошла бы Убийце Хель, а не Пресветлой Алив. Но в любом случае ничего похожего на ритуальные предметы не было.
Это немного успокаивало.
А вот четыре человека, закутанные в бесформенные плащи, наоборот, нервировали. Орденец пискнул, что все сделал, и поспешил скрыться за тяжелыми дверьми, выполненными из красного дерева, с изумительным орнаментом. Фигуры наконец выступили из тени, позволяя себя рассмотреть и расслабиться.
— Приветствую тебя, сын мой, — тепло улыбнулся высокий мужчина с долей эльфийской крови. Он был высок и широкоплеч, а волосы едва тронула первая седина. И Алек даже подумал, что воинский доспех смотрелся бы на нем куда уместнее, чем одеяния служителя Алив. — Я — глава ордена Пресветлой матери, но ты можешь обращаться ко мне по имени — Ливий. На тени за моей спиной не обращай внимания, они всего лишь засвидетельствуют слово — защитник ли перед нами или же нет. Ты готов?
— Да-а… а что нужно делать?
— Тебе ничего, — покачал головой Ливий. — Будет немного неприятно, но прошу тебя потерпеть. Протяни руку.
Алек кивнул. Тогда глава достал длинную, острую спицу, которую венчал большой неограненный изумруд. Парень до этого драгоценностей и не видел-то толком, но почему-то подумал, что это наверняка самый дорогой изумруд в мире, даже несмотря на то, что мастера не придали ему совершенную форму и сияние. А потом не успел он моргнуть, как спица пробила руку, пройдя до вены. Даже боль пришла не сразу, настолько быстро и точно ударил Ливий.
Камень тускло мигнул и погас. По изменившемуся взгляду мужчины и разочарованию на его лице Алек понял, что, если бы он был защитником, произошло бы что-то иное… А это значит…
Сердце парня радостно забилось, как только он понял, что на нем не лежит груз ответственности за чужие жизни и сила Пресветлой Алив и скоро его отпустят домой: он наконец сможет увидеть семью. Мама уже наверняка извелась, несмотря на то что Алек написал ей письмо с просьбой не волноваться за него…
И тут изумруд мигнул еще раз и легко осветился — совсем немного, будто невесомая зеленая вуаль окутала камень. Глава ордена изумленно выдохнул…
— Не понимаю… сила есть, но ее настолько мало! Мне сказали, что ты один уничтожил целую стаю нежити, это так?
— Ну-у… — замялся Алек, желая соврать и понимая, что не сделает этого. — Не совсем целую и не то чтобы стаю… Штук так пятнадцать, может, чуть больше. Что-то не так?
Мужчина обернулся на безмолвных спутников, словно пытаясь что-то спросить.
— Возможно, неумелое использование дара Пресветлой матери истощило резерв, и он еще не успел восстановиться. Возможно… — повторил Ливий. — Во всяком случае, раньше подобного не происходило. Но в тебе определенно есть сила защитника. И это светлый для Лирии знак. Мать наконец-то послала того, кто покажет нам путь к спасению! Ради этого стоит устроить праздник!
— Э-э?! — округлил глаза парень… именно этого он больше всего и боялся.
Но ясно было одно — возвращение домой определенно откладывалось.
Жаль только, Алек не догадывался, что откладывалось оно навсегда…
Юльтиниэль с Орреном и маленьким Крисом обошли весь дворец: побывали и в подвалах, посмотрев на ржавеющие, заброшенные темницы, поднялись и на чердак, — девушка даже не ожидала, что в подобном здании он может оказаться таким привычно-пыльным, заваленным хламом. А уже потом, когда и юный наследник утомился настолько, что еле-еле переставлял ноги, они вернулись в гостевое крыло и решили посидеть в комнатах Лареллин: княжна сама предложила не расставаться так быстро. А что? Покои оказались огромными — на одной кровати с мягчайшим пружинистым матрасом, десятком подушек различного размера, высокими резными столбиками и легким, полупрозрачным балдахином можно было спокойно разместить шесть человек, если не больше. Вот на кровати-то они как раз и устроились, поровну разделив подушки.
И теперь Рит с княжной на пару учили Кристиана играть в карты — причем Юля настаивала на честности, без которой было не так интересно, а Оррен, не стесняясь, учил крестника мухлевать и использовать магию для извлечения прямой выгоды из партии. Уже через час тренировок и неудачных попыток Крис принялся жульничать виртуозно, показывая возмущенной эльфийке язык, хотя делал он это беззлобно и совершенно необидно. Рит, глядя на это безобразие, довольно ухмылялся.
— А его величество не рассердится на то, что мы учим будущего императора подобному? — Девушка обеспокоенно посмотрела на дверь, а потом перевела взгляд на мальчугана, который, от усердия высунув язык, пытался магией сделать из одного козырного туза два.
— То, о чем Ричард не узнает, ему не повредит, — усмехнулся Оррен. — А как нравится князю, что его лучезарная сестра, словно заправский игрок, и без обмана умудряется забирать себе большую часть козырей?
Полуэльфийка коварно улыбнулась:
— Ты чуть ранее сам ответил на свой вопрос, только вместо «Ричард» следует сказать «князь». А где Альга?
— Наверняка гуляет в парке, пытаясь сломать какой-нибудь, на ее взгляд, неудачный фонтан или позлить садовника, пройдясь по любимой клумбе Ричарда. Дворец ей не нравится. Но, что более вероятно, сейчас они с Шахра'лой обсуждают план очередного покушения на императора. Не думаю, что у них что-то получится, да и Кристиан еще совсем ребенок, — они понимают, что управлять Лирией в таком возрасте он не сможет.
— А я не хочу, чтобы на меня покушения устраивали! — неожиданно возмутился Крис, до этого просто слушающий неспешный разговор взрослых. — Никогда не женюсь!
— Может быть, ты встретишь свою любовь? — попыталась обратить все в шутку Юля.
Наследник смешно насупился, всем видом показывая, что даже в этом случае он не собирается обзаводиться женой ни сейчас, ни когда-либо. Оррен вздохнул, откладывая колоду карт в сторону.
— Не стоит его обнадеживать, — укорил он Юльтиниэль, — это у вас, эльфов, любовь прежде всего остального, а для Криса все по-другому: на которую совет укажет, та и станет следующей императрицей. В роду Литов взаимных чувств, кажется, еще ни у кого не было. И это, бесспорно, весьма печально. Кстати, с одной из возможных претенденток ты, может, еще
увидишься здесь, когда ее будут представлять императорской семье.
— Ну когда-нибудь же система должна дать сбой? Так почему бы ей не сделать это на Крисе? — Девушка подмигнула приободрившемуся малышу и неожиданно решила проверить, действительно ли то, что они делают и говорят, влияет на будущее. И начала сочинять первое, что ей пришло на ум, понимая, что прозвучит это странно и неправдоподобно, но все-таки надеясь, что сработает. — Все эльфы немного умеют видеть судьбы, так что обращай внимание на фиолетовый цвет.
Юный наследник серьезно кивнул, а Оррен уже собрался что-то уточнить или прокомментировать, как вдруг дверь покоев открылась, пропуская тоненькую служанку со свежими цветами для эльфийки. Увидев открывшуюся ей картину: весьма фривольно устроившихся на кровати младшего Рита и княжну Лареллин, — девушка испуганно ойкнула, залилась краской и, уронив цветы, поспешила прочь, что-то причитая. Юльтиниэль нахмурилась — лицо служанки показалось ей смутно знакомым, словно она видела ее совсем недавно, но никак не могла вспомнить где. И почему вдруг стало так тревожно?
— Ну вот… — огорчился Оррен. — Я тебя скомпрометировал. Прости.
Мужчина поднялся с мягкого матраса и принялся натягивать обувь. Выглядел он и правда крайне виноватым. Впрочем, Юльтиниэль прекрасно знала, что к вопросу чести ее отец всегда относился трепетно, если даже не болезненно.
— Ладно тебе! Ничего страшного! — поспешила его успокоить Юля. — Ну и что, что она увидела? Никто не поверит в то, что мы тут что-то неприличное делали. И Крис подтвердит, что мы просто беседовали. Ты ведь подтвердишь?
Мальчуган поспешил ее заверить, что обязательно заступится за княжну. Оррен покачал головой, но тень тревоги покинула его лицо.
— Можно подумать, что мне есть о чем беспокоиться в твоем присутствии! — продолжила Юльтиниэль убеждать упрямца, что ему не стоит так поспешно сбегать, словно оставляя место преступления.
Оррен улыбнулся.
— Не о чем, — кивнул он. — Рэль, извини, но я к тебе как к младшей сестре отношусь, даже не знаю почему. Как к мелкой, вредной, иногда совершенно невыносимой, но все-таки сестре… — неожиданно признался Рит. — Даже самому странно, обычно я неравнодушен к светлым эльфийкам, — отшутился Оррен. — Но все-таки мне пора, да и Криса уже наверняка учителя обыскались. Пойдем, крестник, пусть лучезарная княжна отдохнет. А я загляну к Ричарду — узнаю, проверили Алека или же нет.
— Сообщишь мне результат? — на прощание попросила Юля и закрыла за ними дверь. Значит, неравнодушен к эльфийкам? Может быть, он уже знаком с той, кто станет ее матерью?
Юльтиниэль с наслаждением выскользнула из пыльной одежды, которую не успела переодеть раньше, и, не расправляя, кинула в угол, чтобы потом отдать слугам. Несколько секунд наслаждалась легкостью, надеясь, что именно в этот момент ее никто не додумается навестить, а потом отправилась исследовать ванную комнату.
В результатах проверки Алека Юля не сомневалась, а это означало, что вечером будет небольшой прием, предваряющий роскошный бал в честь защитника. И уже на этом приеме она хотела выглядеть потрясающе, а не казаться заморенной долгой поездкой шваброй. Пусть придворные знают, чего стоит светлоэльфийская княжна. Может быть, она даже найдет среди гостей похожую на нее девушку и наконец узнает, кто ее мама.
Обычно, доживая до моего возраста, люди спешат оглянуться назад, чтобы посмотреть на пройденный путь другим взглядом, оценить свои поступки и успехи, достижения, понять, сбылись ли мечты и оказались ли они действительно такими желанными, какими казались ранее. Насколько иллюзия взрослой жизни совпала с реальностью. И эта середина, когда человек понимает, что он уже далеко не молод и старость более не представляет собой какое-то абстрактное понятие, становится своеобразным рубежом, и перейти его — для кого-то задача невыполнимая.
Я знал и знаю многих людей, которые, обернувшись, не увидели ничего… А мне же как-то все недосуг было: то мыслями своими занят был, то вообще думать не хотелось, то одно желание замок от разрушения спасти и самому до срока не поседеть, то приключения неожиданно на зад нашлись, теперь вот война…
Но сейчас, держа в руках дневник Пресветлой матери, написанный Великим творцом, когда она была всего лишь несмышленой обидчивой девчонкой, мне захотелось взглянуть на себя со стороны.
Вот сидит сорокачетырехлетний мужчина. Не писаный красавец (исключительно на мой самокритичный взгляд), но, к счастью, и не урод. Герцог, хотя родился в семье младшим без надежды получить герцогскую корону, — но это уже дело случая. В молодости постранствовал так хорошо, что чужие земли оскомину набить успели. Повоевал немного, всего ничего разбойничал, пару раз чуть не оказался казнен. Затем вернулся на родину, где узнал несколько неприятных тайн рода, познакомился с настоящим отцом и вообще устроил вместо личной жизни непонятно что. Зато, как благословение небес, получил дочь, хотя периодически считаю это наказанием за свои грехи. Есть надежные друзья и достойные враги. И даже несмотря на непонятные отношения с Хель — то ли убить она меня хочет, то ли еще что (да и я не могу признаться, что отличаюсь особой приязнью к ее персоне), — все равно пользуюсь (причем самым наглым образом!) благосклонностью творца.
Так о чем же мне жалеть? Да… ошибок и глупостей насовершал воз и маленькую тележку, но без них я бы оказался совсем другим человеком — не наступив единожды на грабли, трудно понять боль и пересмотреть свое отношение к жизни.
И вроде из запланированного успел все сделать, да и еще вперед планов наготовил — до конца жизни хватит, если оная хоть на пять столетий растянется. А сие маловероятно… Нет, жаль, конечно, что я почти восемнадцать лет затворником сидел. Но это с какой стороны посмотреть — зато занимался заботами герцогства, не оставляя без внимания ни одну просьбу или жалобу, следил, как взрослеет дочь, пусть и делал это чуточку со стороны. Навещал соседей на их приемах и празднествах, выезжал на охоту, с удовольствием высыпался или засиживался допоздна в библиотеке. В столицу вот ездил. Можно сказать, смог ощутить вкус спокойной, размеренной жизни, которая кому-то может показаться серой и обыденной, но для меня она оказалась лишь передышкой, каковой я всецело насладился, и ни капли не жалел, что она подошла к концу.
Конечно, заглядывая в глубины зеркал и видя там совсем другого Оррена Рита, нежели чем двадцать лет назад, сердце неприятно ныло, понимая, что уже много чего в жизни никогда не будет. Зато время возьмет свое, и не успею я оглянуться, как на месте широкоплечего, высокого мужчины окажется высохший, сгорбленный старик. И что ж? В жизни стоит попробовать все — и старость в том числе, если до нее, конечно, удастся дожить.
Так что некогда мне грустить по каким-то упущенным возможностям и несвершившимся надеждам. Тут бы с тем, что есть, разобраться.
Итак, возвращаясь к найденной фразе.
Я встрепенулся, выходя из состояния уютной дремоты. Сжатый в руках дневник, украшенный небрежно выглядывающими закладками-листами с переводами, предлагал углубиться в мое любимое занятие — домысливание.
Пухлая, разваливающаяся тетрадь в плотном переплете, которую я год назад принял за книгу, сейчас выглядела неважно — все-таки, как бы бережно Василий ни обращался с ней, переводя, из-за своей древности дневник начинал разваливаться на части. Я быстро проглядел первые листы, пытаясь найти еще какие-либо упоминания о воде, но ничего не было. Зато на следующих страницах обнаружились заметки о голосах стихий: огонь слышался Алив змеиным шипением, земля говорила невнятным чавканьем, любимый девочкой ветер шелестел настолько тихо, что она не могла разобрать слов, хоть и желала этого больше всего. А вот звонкое пение воды оказалось для нее самым красивым и успокаивающим. Будущая Пресветлая мать записала несколько колыбельных, услышанных от воды, а потом перешла к сугубо практической стороне данного вопроса — преимущества и слабости этой стихии по отношению к другим, возможности и сложности ее приручения и хитрости использования. У ее наставницы Стин стихия также была водной. И некоторые рекомендации, указанные Алевтиной, оказались весьма полезны даже для меня. Все-таки я пусть и слабым, но все же был «водником». Даже интересно, какие иногда случаются в жизни совпадения!
Если это, конечно, можно назвать так…
А листов через двадцать девочка так и вовсе оставила тему воды, переключившись на тренировки с оружием, описание споров и столкновений с Хель, а после начала отмечать невнятную тревогу, преследующую Алив. Будто у творцов намечалось какое-то очень сложное дело, исхода которого Пресветлая так боялась, что заполняла страницы дневника только своими невнятными мыслями и страхами.
Значит, будем работать с тем, что есть в наличии… А в наличии у нас, собственно, почти ничего нет. Либо ответ должен оказаться настолько элементарным, что хватит и такой малости, либо я уцепился за воздух, увидев двойное дно там, где его не было и в помине.
«Слушай воду…» — что же это может обозначать? И поможет ли мне ответ…
Повертев фразу в уме и так и эдак, я понял, что начинать надо с малого. Для начала попытаться действительно ее послушать. Вдруг что-нибудь дельное скажет? Как раз Маришка в прошлую вылазку сказала, что смогла услышать дождь… А это какая стихия? Правильно, водная. Придется девочке побыть переводчиком, так как сам я с этой задачей явно не справлюсь — слишком дар мал. Надеюсь, восстанавливающемуся Маришкиному резерву это не повредит.
— Оррен, ты идешь есть?! — громко позвала из коридора Альга. — Василий сказал, что пожарил картошку с грибами и сделал чесночный соус! И если ты не поспешишь, всю вкуснятину съедят без нас…
Я аккуратно сложил все листы обратно в дневник и перевязал его лентой, чтобы он окончательно не развалился. Поднялся из кресла, потянувшись и похрустев костями, улыбнулся.
— Уже бегу! Только уберу одну вещицу.
А что? Как известно — война войной, а обед по расписанию!
Глава 20
ПОХИЩЕНИЕ. ДУБЛЬ ДВА
Не относитесь слишком серьезно к жизни — живыми вам все равно из нее не выбраться.
NN
Прием оказался скучным. Видимо, большинство гостей с излишним рвением взялись за подготовку к завтрашнему торжественному балу, забыв про сегодняшний вечер. Лениво играли скрипачи какую-то тоскливую мелодию, под которую не то что танцевать не хотелось, даже вешаться было бы противно. Несколько десятков собравшихся лордов и леди спешили засвидетельствовать свое почтение императору и заверить в своем счастье знать, что защитник наконец-то найден. Юльтиниэль переминалась с ноги на ногу в конце зала, к слову сказать, не тронного, а всего лишь большого приемного, который, несмотря на слово «большой», был в несколько раз меньше и не таким изысканным. Ее уже несколько раз приглашали на танец — то один лорд, то другой надеялись привлечь внимание прекрасной эльфийской княжны, но девушка качала головой и печально улыбалась.
Рядом недовольно хмурилась Альга, которая, наоборот, была не прочь потанцевать, но приглашений не получала. Может быть, виной этому было то, что она пришла на прием в мужских строгих брюках и свободной кофте, несколько портящей впечатление от прекрасной фигуры девушки, и кавалеры не спешили подходить к ней, или же их останавливало неприязненное выражение лица, обещающее первому смельчаку добрую порцию яда в стакане с вином.
— Рэль, скажи, почему всем нравятся эльфийки? — неожиданно спросила воровка.
— Почему всем? — притворно изумилась Юля, надеясь обратить все в шутку. — Полюбуйся, как на меня дамы смотрят! Сейчас взглядами подожгут платье!
— Ты знаешь, о чем я… — не согласилась Альга. — Даже Оррен относится к тебе по-другому, хотя сначала вы постоянно спорили!
— Так, может быть, здесь дело не в моей расовой принадлежности? Полно смертных мужчин, которые относятся к эльфийкам весьма прохладно: есть любители орчанок, есть те, кто смотрит только на женщин своего народа. Ты пытаешься обобщить, — укорила Юльтиниэль Альгу, одновременно с этим отказывая очередному кавалеру, и та неожиданно согласилась.
— Да, я просто ревную, — призналась девушка. — Ты такая красивая и интересная, а я серая мышь!
— Ты просто хочешь ею казаться — надела бы нормальное платье, пригласила бы парикмахера, чтобы сделать прическу, стребовала бы с Оррена в подарок какое-нибудь драгоценное украшение…
— Нет, нет! Никогда. — Альга так сильно замотала головой, что умудрилась растрепать свой простенький хвостик, в который она собрала волосы.
— Что за шум, а драки нет? — Откуда-то сбоку, словно из воздуха, соткался Талли. Расшитая серебряной нитью туника изумрудного цвета поразительно шла ему, а поддетая под нее светлая рубашка со строгим воротом оттеняла цвет кожи. Юльтиниэль поймала себя на том, что любуется эльфом, как музейным экспонатом, и тут же стыдливо отвела взгляд.
— Мы обсуждаем преимущества платьев перед брюками на подобных приемах, — призналась она.
Воровка насмешливо фыркнула, словно бы говоря, что никакие аргументы ее не переубедят.
— А какая разница, если на меня в любом наряде будут смотреть, как на деревенскую девку, лишь по глупому недоразумению допущенную на императорский прием? И недоразумение это зовется Орреном Ритом. Лучше бы он послушал меня и не заставлял здесь находиться!
— Кстати об Оррене, — спохватился Талли. — Он сказал, что встретил какую-то давнюю знакомую и собирается хорошо отдохнуть. Так что, думаю, в ближайший час нам будет представлена эта несчастная, и дальше мы не увидим нашего друга до завтрашнего полудня…
— Я уже видела… — проворчала Альга, и Юле тут же стала понятна истинная причина ее плохого настроения.
Талли сочувствующе кивнул и снова повернулся к эльфийке.
— Лареллин, ты не хочешь потанцевать?
— Если с тобой, то очень. — Юльтиниэль с готовностью взялась за протянутую руку, приготовившись нырнуть в круг пар.
Как раз музыканты перестали мучить свои инструменты и заиграли нормальный вальс, но вдруг девушка увидела приближающегося к ним Рита с заявленной «несчастной» — оная буквально повисла на руке Оррена и что-то весело щебетала, стараясь поспеть за кавалером и не наступить на подол великолепного нежно-лилового платья.
Жемчужные волосы того удивительного оттенка, который даже среди эльфов встречался редко, были небрежно распущены по плечам и схвачены только тонким серебряным обручем, свидетельствующим о древнем роде леди. Юльтиниэль отступила на шаг, когда встретилась взглядом с миндалевидными, насыщенно-фиолетовыми глазами эльфийки. Дивное, утонченное лицо перворожденной красавицы показалось ей одновременно и чужим и знакомым — девушка была невероятно похожа на Юльтиниэль.
Неужели?!
Рядом издал непонятный вздох или хрип Талли. Тоже заметил сходство? Хотя взгляд эльфа больше подходил для того, чтобы смотреть на давно покойного родственника, который неожиданно решил заглянуть на огонек.
— Друзья мои, познакомьтесь, это — Кларисс… — только-только начал довольный жизнью Оррен, как Талли и представленная эльфийка зашипели друг на друга рассерженными кошками:
— Ты?!
— Какая встреча! А мне говорили, что тебя то ли на дуэли убили, то ли повесили как разбойника и предателя, недостойного носить имя своего рода… А ты живой, брат, вот так неожиданность!
— Судя по выражению твоего перекошенного лица, неприятная? — не остался в долгу Таллиэль, рассматривая эльфийку, как ядовитую змею.
— Лучше погибнуть, чем быть нянькой какому-то тощему недозащитнику, чей дар настолько мал, что глава ордена до сих пор в недоумении, и равнять себя с простолюдинкой-воровкой!
Бац! Договорить она не успела. Талли, не задумываясь, поднял руку на леди, залепив той звонкую пощечину.
— Еще раз посмеешь оскорбить Альгу — и больше никогда не вернешься домой… — ровным голосом сообщил он, приблизившись к Кларисс почти вплотную, а потом, развернувшись, пошел прочь из зала.
Проводили его слегка ошалелыми взглядами: воровка кровожадно улыбалась, почувствовав себя отмщенной, а красавица, прижимающая ладони к покрасневшей щеке, тихо всхлипывала, словно то, что она сказала, было прописной истиной, вовсе не содержащей в себе что-то обидное или оскорбительное. Наконец она перестала смотреть в одну точку и перевела взгляд на Юльтиниэль. Вздрогнула, широко распахнув наполненные крупными слезами глаза, отступила на шаг, чуть не запнувшись о подол платья.
— Княжна?!
— Как бы да… — призналась Юльтиниэль.
— Но как?! Как вы… последний раз, когда я…
— Когда вы «что»? — недобро протянула Юля, не позволяя Кларисс логически завершить свое робкое лепетание.
— Ничего… простите, это не мое дело… — быстро отступила та и, еще раз пробормотав извинения, также поспешила покинуть зал.
— Эх вы! — только и смог воскликнуть Оррен. — Такой вечер испортили. Вот где я еще такую эльфийку найду?
Юльтиниэль пожала плечами:
— Зачем тебе именно эльфийка? Лучше пригласи на танец Альгу.
А ей самой требовалось найти Таллиэля. Юля уже не знала, как после всего перевернется прошлое, но хотела найти важные ей самой ответы. И, быть может, тогда сама решит, стоит ли сохранять время, или же лучшим выходом будет пустить его течение в новое русло.
Ведь не зря же Хель перенесла их сюда…
К торжеству Кристиан немного опоздал, и в тронный зал ему пришлось пробираться под сложной иллюзией. Было непривычно в императорском дворце, который уже не первый год принадлежал ему безраздельно, чувствовать себя случайным, а то и вовсе незваным гостем. В голове крутились последние наставления Хель с ее едкими замечаниями о том, что случится, если он не справится. Ведь творец не могла не предвидеть то, что Юля не захочет выполнять какие-то приказы? А это означало, что женщина соврала, сказав, что Крис оказался в прошлом случайно, и для него давно приготовили и роль, и сценарий.
Первым, кого он увидел, все-таки пробравшись в зал и наконец избавившись от тяжести иллюзии, был отец. Он разговаривал с эльфийским посольством и совершенно не замечал вытаращившегося на него парня. И это к лучшему, все-таки не так много в империи родилось полукровок, похожих на Криса. А Ричард Лит был одним из тех немногих людей, которые даже без подсказок могли сложить два плюс два и получить правильный ответ. В любом случае Кристиан был очень рад еще раз увидеть отца, пусть воспоминания о нем не всегда отличались теплом и радостью.
«А ведь его уже травят…» — мелькнула неприятная мысль. Совсем понемногу, так, чтобы яд не обнаружили ни маги, ни дегустаторы. Императрица сумела предвидеть игру на много ходов вперед, а Альга смогла добыть нужные ингредиенты для изготовления отравы так, чтобы никто ничего не заподозрил. Конечно, купить готовый пузырек было бы намного проще, но в то же время рискованней. Куда надежнее самостоятельно изготавливать снадобье и лично следить затем, чтобы император вместе с приемами пищи приговаривал себя к смерти. Шахра'ла же тем временем не забывала устраивать ложные покушения на супруга, чтобы никто не замечал постепенного ухудшения здоровья императора. И если бы все-таки кто-то заметил это, не стал бы подозревать ее, ведь императрица и так уже занята плетением заговоров и интриг.
Кристиан мог бы сейчас все исправить: рассказать, предупредить, разорвать этот круг. Спасти отца, обрекая мать на смерть, и еще долго не знать тяжесть короны.
Но… нет.
Однако собеседник Ричарда оказался фигурой не менее примечательной — эльф, без сомнений, был лучезарным князем. Об этом говорил и драгоценный обруч в жемчужно-белых волосах, и характерный узор на свободных одеждах, и то, как он держался в разговоре с императором. Интересно, а Юльтиниэль в курсе, что ее ожидает такой «восхитительный» подарок, как встреча с родственником? Нужно скорее сообщить ей, чтобы она успела подготовиться…
Или же… Крис замер, пытаясь понять, успеет ли он выполнить все указания Хель, если займется поисками Юли. Выходило, что вроде должен.
И Кристиан скрылся в толпе придворных за миг до того, как Ричард ощутил на себе чей-то внимательный взгляд. Император нахмурился, но быстро отвлекся.
— Ах да, мой друг! — воскликнул Ричард. — Почему ты не сказал, что меня посетит твоя лучезарная сестра? Это оказался, бесспорно, приятный сюрприз, но не опасно ли было отпускать ее со столь небольшой компанией?
Эльф непонимающе моргнул, словно у него была не одна сестра, а как минимум добрый десяток, и теперь он перебирал в уме всех родственниц. Затем побледнел.
— Лареллин?! Она здесь? — прошептал он, схватившись за сердце и растеряв всю свою эльфийскую спесь, и побежал искать Лареллин чуть ли не вперед своей одежды.
Юльтиниэль тем временем танцевала с Талли, краешком сознания помня о том, что лучезарный князь должен был приехать. Правда, расслабившись в объятиях Талли, она все-таки утратила бдительность, поэтому, когда из толпы на нее выскочил Крис, чуть не взвизгнула, подобно пугливой барышне.
— Тебя брат ищет, — с ходу предупредил он девушку, спеша увести из круга.
— Разве это плохо? — удивился Талли, не желая прерывать танец, однако девушка боязливо огляделась и, быстро высмотрев в толпе эльфа, поспешила сбежать в тень.
Пришлось парням идти за ней. При этом Таллиэль пытался узнать, чем же брат так не угодил Лареллин, что эльфийка спешит спрятаться от него. Юльтиниэль буркнула несколько невразумительных фраз и попыталась соорудить из друзей что-то похожее на заградительную стену.
— А где Алек? — Крис огляделся, пытаясь рассмотреть в толпе защитника. Хорошо хоть, место они заняли стратегически удобное — весь зал просматривался замечательно, а их самих заметно вроде не было.
Выглянув из-за спины Криса, Юля тут же увидела танцующих Оррена и Кларисс. На душе стало как-то тоскливо — девушке ужасно не хотелось, чтобы именно эта эльфийка стала ее матерью. Так сильно, что она даже была готова заключить с Хель какую-нибудь новую сделку, без раздумий согласившись на любые условия. Но, видимо, Убийца в этот момент была занята чем-то еще и мысли Юльтиниэль не слышала, иначе ни за что не упустила бы такой шанс.
— Пытается вырваться из круга придворных, мечтающих засвидетельствовать ему свое почтение и дотронуться до настоящего защитника… — прошептала она. — Во-о-он в том месте их концентрация превышает все допустимые нормы, значит, можно сделать вывод, что Алек именно там, пытается прорваться к выходу.
— Ага. — Крис окинул хищным взглядом толпу. — Ты тут как, продержишься? Пойду ему помогу…
— Талли мне поможет, если что. — Юльтиниэль ему подмигнула и как-то странно посмотрела, будто ожидала каких-то слов или действий.
Эльф, понаблюдав, как друг легко вклинился в толпу, проскальзывая мимо танцующих пар, взял девушку за руку.
— Вы с братом поссорились? Это серьезно? — Таллиэль, кажется, не на шутку встревожился за нее и теперь смотрел на праздник так, будто высматривал врагов. И когда князь их все-таки нашел, чуть не выхватил припрятанный в сапоге нож, — хорошо, Юля в последний момент успела вцепиться в него мертвой хваткой.
— Лареллин? — Статный, высокий эльф замер, натолкнувшись на настороженный взгляд девушки. — Что с тобой? Они забрали тебя силой?!
Лучезарный князь в гневе оказался страшен: к месту идеально подошел бы оборот речи, что темно-синие миндалевидные глаза метали молнии, а выражение лица говорило о том, что бедного Таллиэля вот-вот порвут на крошечные кусочки. Так что эльфу уже самому пришлось спрятаться за девушку.
— Я сама сбежала: вдруг стало очень скучно, — хмыкнула она. — Здравствуй, брат. Как посольство? Мне говорили, что все прошло не очень гладко. Сочувствую…
Судя по тому, что князь посмотрел на девушку, как на неожиданно заговоривший куст или даже предмет мебели, внезапно обретший удивительный дар красноречия, Юльтиниэль поняла, что она явно сказала что-то не то…
— Ты здорова? — как-то недоверчиво уточнил он, часто моргая и странно косясь на Таллиэля.
— Вполне, — недобро улыбнулась Юля. — А теперь, прости, я хочу танцевать, — и, решив, что на этом обмен любезностями с родственником можно завершить, утащила Талли отыскивать Криса и оттаскивать Оррена от Кларисс, раз уж Хель не спешит ей помогать.
Князь растерянно посмотрел им вслед. Затем поднял глаза к потолку, словно ожидал, что сейчас откуда-то прозвучит голос, объясняющий столь непонятное поведение сестры.
Но не успела Юльтиниэль сделать и десяток шагов, как столкнулась с еще одним приветом из будущего… или уже прошлого — во временах девушка запуталась давно и накрепко. Эльфийских детенышей она видела всего лишь однажды в Светлолесье — потомство перворожденные оберегали сильнее всего прочего. Так что робко переминающуюся с ноги на ногу пятилетнюю принцессу островной общины, по имени Нимиони, оберегали как минимум двадцать взрослых воинов.
— Привет, — улыбнулась малышке Юля, наклоняясь к ней. — Вы ведь невеста наследника? Я очень рада познакомиться с тобой…
От неприязни к Нимиони, которую полуэльфийка испытала при первом знакомстве, давно не осталось ни следа — делить им было нечего, да и решение принцессы о разрыве помолвки тогда пришлось очень кстати. Это уже Юля сглупила, упустив свое счастье.
— Да, я, — согласилась малышка и смутилась, разглядывая стройную княжну. — А вы Лареллин? Мне про вас столько рассказывали!
Юльтиниэль с удовольствием бы побеседовала с ней и даже бы попыталась убедить, что Нимиони красивее ее в несколько раз, но тут боковым зрением заметила, что лучезарный князь начал проталкиваться в ее сторону, и поспешила ретироваться, утянув за собой Талли.
Крис тем временем без труда подобрался к Алеку, явно чувствующему себя самым несчастным человеком на свете. Он вяло отбивался от придворных, которые больше напоминали стаю голодных шакалов, и пытался убедить их, что не может вот прямо сейчас, здесь, немедленно явить всем любопытствующим чудо. Увидев знакомое лицо, защитник оживился и, усиленно работая локтями, смог пробраться к другу.
— Ты меня спас! — с облегчением выдохнул он.
— Я бы на твоем месте не спешил с выводами, — усмехнулся Кристиан, теперь высматривая среди гостей слуг наместника Норта (Хель обещала поставить над ними видимые только ему метки). Однако Алек на его слова не обратил никакого внимания и продолжил рассуждать:
— Вот кто бы мне раньше сказал, что быть отмеченным Пресветлой Алив настолько сложно, ни за что бы не поверил… А теперь только одна мечта — обменяться с кем-нибудь этим «даром», и назад, в деревню. Не одобряешь?
Крис, прослушав вопрос, неопределенно повел плечами, наконец приметив две невзрачные личности, над головами которых в десяти сантиметрах выше парили темные, словно состоящие из дыма кресты. Личности в свою очередь заметили его рядом с Алеком и заметно оживились: кажется, Убийца успела предупредить и их о неожиданном помощнике, затем они начали пробираться к ним.
Несколько минут…
Император оглянулся на Оррена — он специально подвел Алека как можно ближе к Риту, который, устав танцевать с Кларисс, сейчас о чем-то спокойно беседовал с эльфийкой, не забывая отдавать должное изумительно легкому вину. Расстояния должно хватить, чтобы он успел нырнуть в след портала. Хель обещала Крису контролировать сознание Оррена, чтобы тот не замешкался. А Юльтиниэль, наоборот, находилась в другом конце зала, смеясь над шутками Талли. За ними с непередаваемо-глупым выражением лица наблюдал лучезарный князь.
— Эй, Эльрад? — Алек потряс его за плечо. — Что-то случилось? Ты сам не свой!
— А? — Крис отвлекся от ревнивого поедания ветреной Юли взглядом и повернулся обратно к защитнику.
Алек улыбнулся:
— Знаешь, а на самом деле, душой я слегка кривлю. Что-то в этом есть точно. Как думаешь, мне удастся победить наместника, если я буду старательно учиться использовать силу Алив?
А ведь можно еще все изменить…
Если не отца, то спасти Алека, поменять историю… и ничего страшного не случится, он даже не вспомнит о другой жизни. Крис вздохнул и в следующий момент, не ответив на вопрос Алека, толкнул его в руки слуг наместника.
Раздался испуганный вскрик, звук бьющегося фарфора, затем ослепительно полыхнул заработавший портал. Несколько дам картинно свалились в обмороки.
Оррен успел. В несколько рывков преодолев расстояние, разделяющее его с порталом, он прыгнул в истаивающий контур. А затем Крис чуть сам не лишился сознания, увидев, что Юльтиниэль со знакомой решимостью во взгляде переместилась следом за Алеком и Ритом.
— Ты уверен, что у них есть какие-либо стенобитные орудия? — в который раз спросил меня Рик, когда мы облазили полупустой лагерь эольцев вдоль и поперек, но не нашли даже маленького тарана.
— Уже нет… — честно ответил я. — А в разговоре с Ливием все звучало очень логично, ну не станут же они нас голыми руками побеждать?!
— Если под «голыми руками» ты подразумеваешь мечи, копья и магию, которая превосходит нашу, то вполне вероятно, что именно так нас и будут штурмовать, — не согласилась Альга.
Василий озвучивать свое мнение не стал.
Однако совсем скоро я все-таки нашел то, что мы искали. Точнее, не совсем. При первой вылазке я заметил странное искривление магического фона, но только сейчас понял, что это были большие платформы для перемещения — штуки ужасно неудобные и затратные, зато надежные. У нас в Лирии от них отказались еще доброе столетие назад, но, видимо, эольцы смогли их усовершенствовать. А это значит, что никаких катапульт и прочего не будет именно до того момента, пока Чар не сочтет нужным их переместить. Да и двигать их никуда не придется — сначала мы с Ливием предположили, что орудия оставили где-то за пределами лагеря, решив потом их перетащить на позиции, а теперь стало понятно, что они возникнут именно там, где будет необходимо, и сразу же готовыми к бою.
— Плохо, — заключил Рик, пристально изучив искривление. — Я с таким не справлюсь.
— Я и подавно, — поддержал я брата. Потом задумчиво посмотрел на Василия. — Друг мой, ты случайно не сможешь своим замечательным даром… э-э-э, скажем так, закупорить магические каналы, чтобы все у эольцев обломалось?
Иномирец задумался, словно советовался со своим антимагическим даром. Наконец осторожно кивнул.
— Вы только отойдите подальше, чтобы вам случайно что-нибудь не «закупорил», — попросил он. — Я их вроде чувствую, когда знаю, что нужно ощущать. Можно попробовать.
Василий дождался, пока мы скроемся за углом одной из палаток, дабы действительно не рисковать, — специально своей способностью он не занимался и мог что-нибудь напутать. После чего иномирец закрыл глаза и принялся странно водить в воздухе руками, словно загребал в горсти невидимый снег и лепил из него небольшие, плотные комья.
— Вот это да! — Рик завороженно уставился на крайнюю платформу, будто там сейчас разыгрывалось какое-то представление. — Оррен, ты сможешь увидеть? Оно того стоит!
Я расстегнул дар на шее и, привычно отсчитывая секунды свободы, взглянул на магический фон. Какое-то время ничего не происходило — только подрагивал и плыл над искривлением воздух, будто я смотрел сквозь дымку костра. А потом взгляд сам собой остановился на руках Василия — он забирал из реальности целые куски, лепил из них крепкие блоки и накладывал на искривление, закрывая его, как пробоину. Получалось одновременно и красиво, и страшно: казалось, что вот-вот иномирец не рассчитает силы и заберет слишком большой кусок, разрывая плоть нашего мира, но вместо этого каждый раз разрыв быстро заполнялся прозрачным веществом, почти мгновенно затвердевающим и наполняющимся красками и деталями реальности.
Невероятно! Наверное, мне стоило тогда обратить внимание на фразу Хель, что Василий попал к нам из оригинала мира творцов, а, насколько я знаю, простые люди в нем не живут. Хотя, к счастью, сами об этом не догадываются.
Не прошло и двадцати минут, как дело было закончено, — Василий довольно крякнул, отряхнув руки, и вопросительно посмотрел на наши рожи, выглядывающие из-за палатки.
— Получилось?
— Ага… — протянул Рик, продолжая смотреть на иномирца стеклянным взглядом.
— Вроде получилось. — Я поправил дар, который, к сожалению, пришлось застегнуть почти сразу же и лишить себя удовольствия досмотреть работу Василия до конца. — Завтра узнаем. Но очень надеюсь, что с утра пораньше эольцев ждет громаднейший сюрприз, который заставит их еще раз подумать о тяжкой доле захватчиков.
Альга зевнула и обиженно отвернулась.
— И почему мне никакой магии не перепало? Иногда мне кажется, что вокруг все умеют если не колдовать, то хотя бы видеть чужие заклинания, и только я — пустое место.
— Зато ты красавица, — улыбнулся я. — Зачем тебе еще и магия?
Женщина пихнула меня в бок.
— Эх… Оррен, что-то ты совсем разучился говорить комплименты, — вздохнула она. — Теперь все? Мы можем возвращаться в крепость?
— Да, вы идите, а я хочу к жрецу заглянуть. Ни за что не поверю, что он решил составить компанию армии. Зуб даю — отсиживается он сейчас в шатре, объедается сладостями и играет с императором в шахматы, старательно пытаясь ему проиграть: Чар ничего не смыслит в этой игре.
— Помощь тебе не нужна? — Рик удержал меня за локоть и обеспокоенно кивнул на хорошо охраняемый шатер.
— Нет, не нужна. Я не собираюсь рисковать или совершать каких-либо опрометчивых поступков. Просто подождите меня у лаза.
Пробраться мимо жрецов труда не составило. Разве что пришлось снова ненадолго расстегнуть дар, но теперь это было сделать куда легче. Проклятие в моей крови словно знало о том, что Убийцы нет в нашем времени, и не стремилось подчинить меня. И за это я был ему крайне признателен.
Мои ожидания не оправдались. Чара в шатре не оказалось, также как и шахмат, зато обнаружилось большое блюдо с разнообразными лакомствами и две прелестные, черноволосые девушки в полупрозрачных искрящихся одеждах. Одна делала главному жрецу массаж, а другая кормила сладостями. Правда, когда я зашел в шатер, недвусмысленно направив острие меча на служителя Хель, девушки поспешили забиться в угол, что-то пугливо пища по-эольски. Хотя фальцет жреца мало чем от них отличался.
— Кто вы?!
Хых… невыносимо захотелось брякнуть что-то вроде: «Смерть твоя!», сказанное вкрадчиво-злорадным тоном, или: «Да так… мимо проползал…» — с характерными для деревенского дурачка интонациями…
— Мое имя Оррен Рит, и как бы ни хотелось перерезать тебе горло, сейчас я пришел только поговорить. Желательно наедине. Твои девочки будут паиньками, если я их отпущу, или проще убить?
Кажется, оные что-то на лирийском понимали, так как принялись скулить в два раза активнее, лопоча что-то похожее на то, что они сделают все, что пожелается сиятельному господину, лишь бы он не губил их.
— Они не станут звать на помощь, если ты поклянешься, что не причинишь мне вреда, о благородный защитник Лирии.
— Это слишком условно. Я клянусь, что не лишу тебя жизни сегодня, и только в том случае, если ты не нападешь первым… В противном случае, будешь пенять на себя уже в чертогах Хель… или Алив, тут уж как повезет.
Жрец согласно кивнул, принимая клятву и соглашаясь на поставленные условия, после чего девушки поспешили убраться из шатра, пока я не передумал сохранять им жизнь. На самом деле душой я откровенно покривил — даже если бы они подняли крик на обе страны, не стал бы их резать. Вот еще! — еще сильнее в крови руки пачкать. Но они-то про это не знали…
— Говори. — Служитель Убийцы приподнялся с роскошного ложа, укутывая пышные телеса расшитой простыней.
— У меня есть несколько вопросов, и я буду признателен, если ты ответишь хоть на часть из них… Скажи, сильно ли обрадуются твои слуги и воины, если узнают о том, что выполняют приказы, отдаваемые не их обожаемой Хель? Как они отреагируют на это? И представляешь ли ты себе реакцию твоего императора, если правда откроется?
Выражение лица жреца стоило того, чтобы пробраться в шатер и угрожать ему.
— Ты бредишь, — попытался оправдаться он дежурной фразой.
— Угу. А теперь подумай и найди какой-нибудь более оригинальный ответ, — предложил я и ну о-о-очень задумчиво посмотрел на меч. Клятву-то, конечно, дал, но расплывчатую. Сейчас тень какая-нибудь неудачно вздрогнет, я решу, что это нападение… и спокойно зарежу служителя Убийцы. Исключительно в целях самообороны.
Мало ли что может привидеться ночью во вражеском лагере?
— Но… — Жрец оглянулся на плотно прикрытый полог и сглотнул, понимая, что в общем-то мне нужен только повод… хотя нет, хватит даже намека на него. — Не думаю, что они узнают это. И даже если доблестный защитник не сочтет за труд им сообщить столь неприятную и шокирующую новость, мои слуги и воины не поверят ему.
— А если у меня будут доказательства?
— Зачем? — неожиданно спросил жрец. — Если узнают мои люди, узнают и твои. Не думаю, что главе ордена будет приятно узнать, что ваша обожаемая Пресветлая мать натравила на Чистую землю извечных врагов — ужасных убийцепоклонников. Я неправ? Нет?
— Прав… хотя, если других альтернатив не останется, мне придется рассказать об этом маскараде, — пригрозил я, после чего решил поиграть в «защитника», безбожно сочиняя. — Однако меня больше волнует другая сторона вопроса: я-то, как истинный светловерец, образ которого у многих ассоциируется с фразой «здравствуй, дерево!», причем под деревом при этом подразумевается дуб… так вот, мне вроде как положено верить, что все, что ни делает Алив, будет на пользу Лирии. Но почему ты, главный жрец Хель, согласился плясать под дудку Пресветлой матери?
Он задумался, видимо собравшись ответить честно.
— Потому, защитник, что хоть она решилась начать это… Мы устали тихо сидеть по своим норам и ненавидеть вас. Вроде как естся сытно, спится сладко, живется мирно. Урожаи богатые, люди здоровые, будущее перспективное… Ты ведь понимаешь, о чем я? Тогда зачем кого-то ненавидеть, если никто никуда не лезет? Но в этом случае теряется весь смысл этого разделения на убийцепоклонников и светловерцев. Вся история наших противостояний сводится к нулю и оказывается бессмысленной, не имеющей под собой никакой основы, так как сами разделившие нас творцы более не заинтересованы враждовать. Уж Хель с Алив должны знать, кто создал этот мир. И терпеть ложь со стороны другой? Никогда… Так мы можем удержаться хотя бы за призрачную нить привычного мировоззрения, не разрушая сами основы устройства нашего государства. Понимаешь меня, Оррен Рит?
— Да… отлично понимаю, — ответил я и ушел из палатки, спеша скорее присоединиться к друзьям и вернуться в крепость.
Немного не рассчитав с перемещением, Юльтиниэль оказалась в замке Норта, когда помочь Алеку было уже невозможно, а Оррен, успев обменяться с новоприобретенным отцом любезностями, заметно проигрывал, из последних сил пытаясь не дать себя прирезать как какого-то безродного бродягу. Он отчаянно отбивался и отступал, стараясь немного разорвать дистанцию и воспользоваться главными своими преимуществами — молодостью и ясностью рассудка, так как Норт не оставлял никаких сомнений в своем безумстве.
По рассказу отца, Юля помнила, что вот-вот должен был появиться Рик и помочь своему младшему брату. И как же медленно текли секунды! Девушка сжалась за одной из колонн, надеясь, что ее никто не заметит, и не понимала, зачем переместилась следом за Орреном. Что ей здесь делать? Алеку уже не помочь — из глаз против воли покатились слезы, стоило ей только взглянуть в сторону распластанного на темном мраморе защитника. А отец вместе с Риком и сами справятся с остальным… Так какая сила заставила ее переместиться сюда и зачем?
Но время утекало в никуда, Оррен успел получить рану в бок — скользящую, неопасную для жизни, но сильно замедляющую его и с пришедшей болью забирающую последние силы. И Юля поняла: Рик обязательно придет… только с опозданием, когда брат будет уже убит, и история сделает мертвую петлю, чтобы навсегда стереть из памяти несколько случайных лиц…
И, не выжидая момента, просто ослепленная этой мыслью, Юлька кинулась на Норта. Все случилось слишком быстро — сосредоточившись на одном противнике, наместник не заметил метнувшуюся к нему девушку, а Юльтиниэль, выхватив кинжал и не думая о чести и правилах, вонзила лезвие Норту в левую лопатку, как в податливое, размягченное масло. Оррен также в долгу не остался и, даже не посмотрев на случайного помощника, не замедлил сделать в наместнике еще несколько дырок, а уже затем опустился на плиты пола, обессилев.
— Не помню, что по хвальной книге ожидает отцеубийц в чертогах Хель. А я-то всегда переживал из-за непохожести на родителя! Воистину, бойся своих желаний… — пожаловался Оррен, а затем все-таки сфокусировал свой взгляд на Юле и вздрогнул, когда узнал в ней княжну. — Лареллин? Алив! Как ты здесь очутилась?! — вскричал он, пытаясь подняться на ноги, и только сейчас заметил, что наместник успел ранить его и в бедро.
Юльтиниэль, разодрав подол платья и не слушая никаких возражений, принялась его перевязывать, на ходу придумывая:
— Так же, как и ты, — успела нырнуть в след портала. — Мне, конечно, сильно влетит за такую самодеятельность, но я ушами чувствовала, что тебе понадобится помощь… Жаль только, не успела. Тебе-то и правда пригодилась, а вот Алек…
Оррен опустил голову в знак скорби.
— Спасибо тебе, вот уж не ожидал, что светлая эльфийка так кинется на наместника.
Юльтиниэль польщенно хмыкнула:
— Тебя послушать, так ты от меня вообще ничего не ожидал: что здесь, что в деревне. Мне даже обидно за всех эльфиек!
Почти идеалистический момент прервал наконец-то появившийся Рик. Точнее, старший Рит просто ввалился в зал, рухнув на пол чуть ли не замертво, едва распахнул тяжелые двери. Юля добежала до него первым, затем, страдальчески морщась, подполз Оррен, через раз поминая Хель и ее взаимоотношения с разными фольклорными персонажами.
— Что с ним? — без надежды услышать ответ, устало спросил он, склонившись над бледным братом, из носа которого, не останавливаясь, текла кровь.
— Есть предположение… немного невероятное… — Юльтиниэль нарочно растягивала паузу. Она понимала, что в настолько стрессовой ситуации Оррен вряд ли
задумывается, откуда лучезарная княжна знает подобное, но все-таки не хотела навлекать на себя и тени подозрений. — Если Норт твой отец, и Рик, скорее всего, не Рит по крови… Не зря же считается, что сила от старого наместника переходит к его сыну. Возможно, сейчас твой брат получает свое… ммм… «наследство»…
— Безумие Хель?! Но я не смогу его убить… и тогда…
— Тогда кошмар продолжится, — безжалостно заключила Юля, подталкивая Оррена к принятию верного решения. — У нас больше нет защитника, и неизвестно когда в следующий раз Пресветлая мать согласится одарить кого-то своей силой. Лирия вымирает…
— Ты знаешь, как это исправить? — в лоб спросил Рит. — Или опять догадываешься?
Юля опустила взгляд.
— Догадываюсь. Тебе нужно разделить с ним силу… Брату оставь дар наместника, а себе забери метку проклятого. Это будет честно.
— Я не…
— Не мне же это делать? Моя кровь просто не примет это.
Оррен мешкал, переводя взгляд с брата на Юлю и обратно, и не мог осознанно согласиться стать проклятым.
— А я вам в этом помогу. Мне не нужен очередной безумец. — Хель появилась, как всегда, вовремя. Присела рядом с ними на корточки — бледная и уродливая, но совсем не похожая на могущественного творца. — Соглашайся, Рит. Ты больше выиграешь, чем потеряешь. Ну же… Я не всегда бываю так добра.
Оррен посмотрел Хель в глаза и кивнул.
О скольком же они успели поговорить и сколько обсудить, осматривая мрачный замок наместника! Пока пугающие залы с их траурным убранством изменялись, обретая вид, все более напоминающий поместье Ритов, они втроем — Юля, Оррен и Рик — договорились о том, что врать остальным и как разыграть смерть старшего герцога, дабы никто не узнал о его нынешнем статусе. А кроме того, решили, что надо обязательно посетить Элизабет Этт — сделать дар, сдерживающий метку.
Оррен в задумчивости натыкался на все углы, пытаясь осознать, что теперь станет полноправным владельцем земель Ритов, Рик смешно пугался новоприобретенных слуг, Юльтиниэль грустила, что не успела спасти Алека, и думала, как все будет дальше.
Обходительный дворецкий, Лео, накрывал им дневной фруктовый чай в плетеной беседке, а Хель, наблюдая, как ее новый наместник осваивается, учила Рика пользоваться своей силой. Она появлялась редко — может быть, раз в день всего на каких-то двадцать минут, — но ее взгляд, останавливающийся все чаще на Оррене, не сулил ничего доброго. С Юлей она нарочно не разговаривала, словно подчеркивала, что не намерена как-либо обсуждать ее роль в этом фарсе, но при этом полуэльфийка понимала, что так просто от нее Убийца не отстанет. К тому же уже совсем скоро должны были приехать друзья на выручку Оррену и Лареллин.
И в последний вечер Юльтиниэль совершенно случайно выпало подслушать разговор Хель с Орреном. Молодой герцог замер напротив творца, то ли готовый в любой момент броситься на нее, то ли от… А Убийца ухмылялась.
— Наверное, мне стоит как-то извиниться за такую подлость. Я не ожидала, что Норт сойдет с ума и придется разделять его силу. Ты не должен был стать меченым, но другого выбора не оставалось. Твоя эльфийка молодец — быстро сообразила. А значит, мне надо как-то загладить свою вину… — Хель убрала от лица неровные пряди темных волос и попыталась пригладить их, чтобы они не торчали вороньим гнездом. — Я окажу тебе одну услугу. Боюсь, в скором времени она сможет весьма пригодиться. Исполню любое твое желание, ну-у исключения к слову «любое», конечно, есть, но их столь мало, что перечислять не стану. Так вот. Интересно, да? Нет-нет, не спеши. Поскольку цена твоего желания может оказаться неравной нанесенному ущербу, я добавлю еще одно условие.
Голос Хель понизился до змеиного шипения, и как Юля ни пыталась — не смогла расслышать, что же такое Убийца собиралась требовать взамен. Но, судя по тому, как отшатнулся Оррен и как исказилось его лицо, это было что-то отвратительное.
— Никогда! — Его крик наверняка услышали во всех уголках замка.
— Не торопись отказываться, — покачала головой Убийца. — Быть может, что-то окажется тебе куда дороже этой маленькой услуги. Не торопись… — повторила женщина, — а то я оскорблюсь.
Оррен промолчал, быстро поклонившись, стрелой вылетел в коридор, не обратив внимания на не успевшую спрятаться Юлю.
Глава 21
ПОДСТАВА
Если не изменить свои убеждения, жизнь навсегда останется такой, какая она есть.
NN
Василий спорить не стал, хотя идею попросить Маришку «послушать воду» явно не одобрил. Но шанс узнать конец предсказания примирил с возможными последствиями. К тому же мы все уши прожужжали девушке, что, если она почувствует что-то неладное, сразу же должна прекратить эксперимент.
— Поняла я уже! — устала отмахиваться Маришка, ощущая себя несмышленым младенцем и желая нас за такую заботливость покусать. — Мне просто послушать ее? Ничего спрашивать не надо? — уточнила она.
Я задумался. Призрак советовал именно «слушать воду», никаких уточнений конечно же не было, так что вопрос получался с подвохом. Мало ли что вода говорить может?
— Давайте пока обойдемся малым, — настойчиво попросил Василий, и желающих возражать ему, естественно, не нашлось.
Маришка кивнула и склонилась над тазиком с чистейшей холодной водой. Мгновение вглядывалась в свое отражение, потом поморщилась и заправила мешающиеся пряди за уши. Покосилась на нас, словно мы своим любопытством жутко ей мешали. Пришлось покорно сесть на кровать и сделать вид, что открывающийся за окнами простор интересует нас куда больше, чем занятие девушки.
Долго ждать не пришлось. Буквально через пять минут Маришка помотала головой и отодвинула от себя тазик. Поднялась на ноги, отряхивая руки после пыльного ковра нашей комнаты, потянулась. Разочарованно пожала плечами.
— Ничего полезного. Она не говорит — только напевает какой-то мотив, — сказала полувампирка. — Кажется, заметила то, что ее слушают, и стала напевать громче, но все равно без слов. Простите, герцог, я была бы очень рада помочь вам, но это все, на что я способна.
— Алив с тобой, Маришка! — возмутился я. — Не извиняйся! Большего не смог бы сделать никто. А что помогло это мало — не страшно, зато теперь мы точно знаем, что в этом направлении искать не стоит. Спасибо тебе, можешь возвращаться в свои покои, если хочешь.
— А что еще делать, ваша светлость? — по-философски спокойно откликнулась Маришка. — Эольцы раньше утра ничего придумывать не станут, а до него есть еще несколько часов.
Она кивнула нам и выскользнула из комнаты, даже не скрипнув старой дверью. Наверное, это проведенный ритуал давал о себе знать: двигаться Маришка стала с нечеловеческой грацией и быстротой. Что ж, будем надеяться, что она найдет достойное применение появившимся способностям.
Альга заперлась в ванной, насмешливо попросив меня не убегать мыться в чужие покои (если вдруг решу, что она сильно задерживается), потому что, снова заболев, лечиться я буду самостоятельно.
— И что ты планируешь делать завтра? — Иномирец покачал головой и поправил самого себя: — Уже сегодня… Хорошо, Оррен, предположим, что у меня получилось, и «платформы» не сработают. Считаешь, это заставит их отступить? — Василий в задумчивости потер переносицу и устало прикрыл глаза. Было видно, что ему хочется наплевать на эольцев с высокой колокольни и пойти спать. За последние несколько дней иномирец внешне постарел на пару-тройку лет — сильнее обозначились морщины, тени под глазами стали гуще, прибавилось седины от волнения за Маришку, и цвет лица приобрел какой-то неприятно-болезненный оттенок.
Ну да ничего — вот закончится это безобразие, поедем в мое поместье, хорошо отдохнем, пригласим специального мага, который за кругленькую сумму и из столетнего старика может сделать двадцатилетнего мальчишку… ну конечно, до такого абсурда доводить не станем, но по десять лет скинуть — заслужили. И что, что таких магов на весь наш мир наберется всего пять штук и оплатить подобные услуги способен не каждый король… Риты могут позволить себе многое из того, что другим недоступно.
— Нет конечно. Не заставит. — Я откинулся на кровати и закрыл глаза. Сознание привычно начало заволакивать белым туманом подступающего сна. Мысли сразу стали тягучими и какими-то невнятными, а на попытки убедить себя принять вертикальное положение тело никак не реагировало — казалось, что оно просто стало ватным. — И что делать, я понятия не имею. Как-то понадеялся, что Юля с Крисом вернутся и все сразу станет хорошо, но у них и без нас проблем хватает, судя по тому, как причудливо у меня в голове перемешиваются и обновляются воспоминания. Так что, друг мой, будем спасать себя и Лирию сами. И при этом постараемся не погибнуть. Как тебе такой план?
— Хороший план. — Кажется, Василий улыбнулся. — Мне по душе. Отдохни, Маришка права — времени чуть-чуть осталось, дел нет, а неизвестно каким местом дальше к нам судьба повернется; поспите с Альгой, уже польза будет.
И, последовав совету иномирца, я уснул сразу же, как за Василием закрылась дверь, даже не дождавшись Альги.
Торжества в честь победы над наместником грозились растянуться надолго. Уже три дня страна как будто сошла с ума от радости и только и делала, что праздновала, праздновала и еще раз праздновала. Не отмечали сие событие разве что отряды гвардейцев, очищающие Лирию от остатков наместнического воинства. Впрочем, сражаться теперь особо было не с кем. Нечисть потянулась назад в Окраинные земли, стараясь не приближаться к людским поселениям.
Все, кроме Юльтиниэль и Оррена, свято верили, что присмирели вампиры, оборотни и прочие малоприятные существа из-за смерти наместника, а княжна и герцог знали — это всего лишь Рик спешил отозвать своих новых слуг. К тому же Юле думалось, что часть работы взяла на себя Хель, уничтожив самые опасные творения.
Что ж… баба с возу…
Но сильнее всего полуэльфийку волновал тот факт, что осень уже вступила в свои права и приближалась дата, отмеченная в памяти как день свадьбы Оррена и Лареллин. Юля все сильнее дергалась, уже не веря, что сможет из всего этого вывернуться, и, сталкиваясь в дворцовых коридорах с Ритом, смотрела на мужчину, как загнанная дичь на хищника. Впрочем, Оррен понимал эти взгляды по-своему.
— Я обязательно съезжу к Эттам, не переживай за меня, Рэль. Только не сейчас. Если я вдруг посередине торжества сорвусь в Хелины топи, то меня могут неправильно понять, согласись…
Юльтиниэль грустно кивала в ответ и советовала, что в этом случае ему следует как можно тщательнее прислушиваться к ощущениям, чтобы хоть немного контролировать проклятие, поселившееся в его крови. Но это было лишь частью ее тревог. Еще Юлю волновал лучезарный князь, который больше к ней не подходил, о самочувствии узнавать не пытался, зато наблюдал с каким-то болезненным интересом, особенно когда она находилась в компании Оррена. Юльтиниэль даже стала допускать мысль, что эльф о чем-то догадался. Например, о том, что действительно случилось в замке наместника или кто она такая на самом деле и какую роль должна сыграть.
Еще хуже дела обстояли с Крисом. Император стал замкнутым, и если с остальными хоть как-то контактировал, неизменно появляясь на всех балах и так же неизменно оставаясь в тени высоких колонн тронного зала, то с Юльтиниэль он общаться перестал принципиально и свел к минимуму их встречи. Она даже не могла столкнуться с ним взглядом, как ни пыталась.
И за два дня до той самой даты Юльтиниэль сделала неутешительный вывод, что что-то явно надвигалось. Причем Крис обо всем знал и специально избегал ее, чтобы не дать случайного намека. Или же, что полуэльфийку совсем не радовало, он ощущал острое чувство вины за то, что должно было произойти. Здесь появлялось несколько вариантов. Точнее, два: смириться и позволить случиться тому, что запланировала Хель (а у творца явно существовал план сохранения времени), или же бороться и устроить все, как хотелось ей. Слепить новую, лучшую реальность, в которой бы не случилось множества досадных ошибок и дорогим ей людям жилось бы комфортно и счастливо. Но что станет с самой Юлей, если она сделает это? Вдруг она никогда не родится, и кольцо замкнется, отрезая этот мир от множественной вселенной, навсегда оставляя в безвременье…
Полуэльфийка покачала головой и, решившись, направилась к Талли.
А там будь что будет.
…Ночь накрыла столицу пологом мелкого, противного дождя, надоедливо шуршащего за окнами. Свежесть и зябкая сырость вползали в неприкрытые форточки, сквозняками рыскали по коридорам, скрипя дверями и рыцарскими доспехами, украшающими главную галерею. Глухо-глухо дождевые капли стукались о мутное стекло, расплываясь кляксами и прочерчивая тонкие дорожки вниз к подоконнику.
Кристиан прислушивался к спящему дворцу и смотрел на расплывшийся, темный контур парка. Несмотря на то что фонари давно погасили и сквозь плотные тучи не просачивалось ни единого лунного луча, тьма за окнами не была абсолютной. Взгляд угадывал линии выложенных камнем дорожек, плетеную арку, кованую решетку ограды, дальше темнота растекалась волнами, обрисовывая стволы крайних деревьев и их тонкие ветви, затем сгущалась, превращая всю реальность в однородную массу.
— Пора… — Рядом из воздуха соткалась Хель. — Я усыпила всех. — Делай что угодно: хоть кричи, хоть режь их на куски, все равно никто не проснется. Теперь дело за тобой.
— А ты не можешь просто щелкнуть пальцами? Зачем тратить время и силы, если легче обойтись малой кровью… Нет, не понимаю.
— Мм… — Женщина поджала губы и как-то странно посмотрела на Криса, а затем неожиданно рассмеялась: тихо и спокойно, без пугающих ноток безумия, вполне человеческим приятным смехом, который император никак не ожидал услышать от Убийцы. — Я, конечно, могу отговориться, что мое вмешательство должно сводиться к простейшим действиям и не нести в себе изменяющие импульсы. Как этот полог мертвого сна: я лишь усыпила всех до утра, и то, что к Пеллити — фрейлине императрицы — не заглянет сегодня ночью некий гвардеец, не сыграет в истории никакой роли. Но если и остальное сделаю я… О-о-о, рисковать лучше не стоит. Ты, Кристиан, плоть от плоти этого мира, и твое воздействие не расценят как несущее угрозу — миропорядок не станет пытаться его компенсировать…
Воспользовавшись паузой, император поспешил согласиться с творцом:
— Я все понял, спасибо.
Хель хмыкнула и покачала головой.
— Нет, как раз не понял, — я
могла так отговориться, и мой ответ оказался бы одной стороной истины, но на самом деле я просто предпочитаю делать грязную работу чужими руками, как и все из моего поколения… Не хочу тебе лгать, — заметив недоуменный взгляд Криса, добавила она. — Да, тебе бы хватило и первой части моей речи. Считай это небольшим уроком на будущее, если когда-нибудь еще столкнешься с творцами, — нет одной правды, и любой из моих родственников найдет именно те слова, за которыми ты пойдешь и в огонь, и в воду, и в бездну, даже если их смысл будет тебе противен. Ну что ж, а теперь за дело. И пусть твоя совесть заткнется, а то я даже слышу, как она грызет тебя изнутри — омерзительное чавканье.
Крис шутку оценил и, отвесив легкий поклон, отправился в покои Юльтиниэль.
В комнатах, вопреки царившей в коридорах прохладе, было душно. Ровно горели три непотушенные свечи на прикроватной тумбочке. Девушка разметалась по кровати, каким-то неведомым образом сумев занять большую ее часть. Пуховое одеяло комом валялось на полу, простыни сбились. Император позволил себе несколько минут просто наблюдать за спящей Юлей, любуясь ее умиротворенной, счастливой улыбкой. Конечно, можно воспользоваться левитацией — так было бы и проще, и легче, но вместо этого Крис осторожно поднял полуэльфийку на руки и, стараясь ни обо что не стукнуть свою драгоценную ношу, вынес из комнаты, направившись прямиком к покоям Оррена. Юля сонно вздохнула, словно сквозь заклятие Хель почувствовала, что что-то не так.
— Все в порядке, не беспокойся. — Крис убрал со лба Юльтиниэль спутавшиеся пряди, надеясь, что девушка почувствует — он не желает ей зла, просто не хочет, чтобы полуэльфийка допустила ошибку… Конечно, Кристиан видел, как Юля смотрела на зеленоглазого эльфа, и понимал, что с нее станется ради прихоти разрушить все время. Именно поэтому он согласился сделать то, что скажет ему Хель.
— Прости… — прошептал император.
Утро для Юльтиниэль началось с чьего-то разъяренного вопля и испуганного женского визга. Она уже собиралась возмутиться, что из ее покоев устроили проходной двор, и кинуть в непрошеных гостей большой подушкой, как вдруг подушка под ней завозилась, пытаясь скинуть с себя полуэльфийку, а после грубо выругалась.
— Э-э-э? — Юльтиниэль приподняла голову и встретилась с недоуменно-гневным взглядом Оррена, на плече которого, собственно, она и устроилась. — Ой! — пискнула девушка, попытавшись скатиться с кровати, но запуталась в сбитых простынях и упала на пол, замечая, что в дверях стоит крайне злой лучезарный князь, а из-за его спины выглядывает любопытная служанка — та самая, заметившая их с Ритом в комнатах Юли, когда они играли в карты…
«Попали!» — мелькнула скорая мысль.
— Что ты делаешь в его покоях?! — Эльф, увидев, что его заметили, принялся надвигаться на Юлю, подобно разыгравшейся буре, настигшей одинокого странника посреди поля.
— Но… — попытался вмешаться Оррен.
— Молчи, Рит! Решил, что раз стал герцогом, то теперь все можно?! Скажи спасибо, что я не убил тебя на месте…
Мужчина покорно смолк, бросая обеспокоенные взгляды в сторону Юли.
— Я жду ответа! — Эльф снова повернулся к беспомощно сжавшейся в комочек Юльтиниэль.
— Не знаю я, как тут оказалась! — возмутилась она. — Я засыпала в своей комнате…
— Врешь… — как-то слишком быстро взяв себя в руки, оповестил князь. — Эта милая девушка сказала, что уже не раз видела вас вместе.
Юльтиниэль перевела взгляд на служанку, стоящую за спиной эльфа, и та растянула губы в кривой ухмылке Убийцы. Кажется, не без посторонней помощи, лучезарный князь уже успел все решить.
— Раз ты, сестра, решила увлечься смертным мужчиной, то теперь свяжешь с ним свою жизнь. Что ж, Рит, я мог бы требовать твоей казни за подобное, и император не отказал бы, но ты искупишь свою вину, взяв Лареллин в жены. Это будет справедливо. Даю один день вам на подготовку — завтра Ливий соединит ваши судьбы перед ликом Пресветлой матери.
И, не дожидаясь ответа, князь стремительно вышел из комнаты, словно находиться рядом с собственной сестрой ему было невыносимо мерзко. Служанка поспешила следом, опустив взгляд в пол, как будто бы смущаясь. Но Юльтиниэль могла жизнью поклясться, что творец торжествовала.
— К какой Хель? — спустя минуту как-то потерянно спросил Оррен, не спеша набрасываться на девушку и обвинять ее в подставе. Кажется, жалкий вид Юли сам за себя говорил: она пребывала в глубоком шоке и к случившемуся явно не имела никакого отношения.
— Той самой… — хмуро отозвалась Юльтиниэль. — Ты заметил служанку? Она тебе странной не показалась?
Герцог хмыкнул и потянулся.
— Еще как показалась! Думаешь, это была Убийца?
— Я в этом уверена. — Юльтиниэль кое-как поднялась с пола, закутавшись в стянутую простыню. — И что теперь?
Она понимала: делать больше ничего не нужно — не став спорить с упрямством полуэльфийки, Убийца сама направила события в нужную сторону. И в то же время Юля ощущала, что ее использовали втемную, и это оказалось крайне неприятно. Хотелось все разрушить, отомстив Хель. Да и страшновато было… вот так… вдруг.
— Лично для меня предпочтительнее сходить в храм, чем стать мишенью для эльфийских лучников. — Оррен кивнул: — Ванная там. А что тебе грозит за непослушание?
— Какой-нибудь отдаленный эльфийский монастырь. — Юльтиниэль припомнила старые легенды о нескольких своевольных эльфийках. Закончили они плохо…
Если в ее покоях комната для омовения была выложена белыми тонкими плитками с едва заметными серыми вкраплениями, то ванная Рита оказалась выполнена в бирюзовых тонах, что смотрелось куда красивее. Порывшись на полочках, она нашла запасной комплект для умывания, который слуги всегда оставляли на всякий случай, и принялась за водные процедуры.
— Но я не хочу! — пожаловалась Юля. — Ты сам говорил, что относишься ко мне, как к сестре… — проблеяла полуэльфийка, ожидающая совсем другой, более бурной и негативной реакции.
Рит осторожно заглянул в комнату и, убедившись, что Юльтиниэль просто чистит зубы, пристроился рядом. И почему-то сразу стало по-домашнему уютно.
— Я от своих слов не отказываюсь, Рэль, не бойся. Ты ведь слышала в замке Рика, что Хель предлагала мне сделку?
Юля виновато отвела взгляд, стараясь всем своим видом показать: она уже осознала, что подслушивать нехорошо.
— Так вот, — как ни в чем не бывало продолжил Оррен, ловко расправляясь с трехдневной щетиной, — почему-то мне думается: Убийца это устроила специально — я вознегодую, что меня собрались женить, и прибегу к ней за помощью, согласившись на… — Рит отвернулся, — ее унизительные условия. Но этого не будет. Давай вместе разыграем спектакль? Клянусь честью, что никогда не причиню тебе вреда и без твоего согласия не прикоснусь и пальцем.
Юльтиниэль вздохнула. Возможно, все так и должно было случиться, а она, сама того не зная, строила нужный вариант прошлого. От судьбы не убежишь. Жаль только, Талли не стоит знать о том, что все это игра. Эльф, наверное, расстроится… А как было бы просто сломать Хель всю игру — всего лишь потребовать магической проверки, что ничего не было. Но…
— Хорошо, если говоришь, что лучше согласиться, а не доказывать нашу невиновность, — улыбнулась девушка, — я согласна.
Но почему-то из мыслей не уходил неприятный осадок, что Убийца найдет способ заставить Оррена согласиться на все, что угодно. Не сейчас, так через пару часов или завтра, но все равно творец не откажется от своего вознаграждения.
Узнать бы еще только, в чем же оно заключается. Так было бы намного проще.
Дворец уже кипел, раззадоренный новостью о свадьбе новоявленного герцога Рита и лучезарной княжны Э'ленн. Слухи возникали самые нелепые, а уж взгляды, которыми награждали Юлю, пробирающуюся к своим покоям, заслуживали отдельного рассказа: от любопытных и насмешливых до удивленно-понимающих, завистливых, полных ненависти или разочарования, упрека или же грусти. За не столь длинный путь полуэльфийка успела почувствовать себя редчайшим музейным экспонатом. А перед дверями комнат ее дожидался император, на виноватой роже которого крупными буквами читалось, кто именно помог Хель в осуществлении ее плана. Кристиан посмотрел на Юльтиниэль так, словно она уже вытаскивала из-за спины заточенный топор, собираясь порубить своего «благодетеля» на неровные куски. Сие не лишено было смысла: первые секунды Юльке действительно хотелось если не убить, то хоть покалечить бывшего жениха, так запросто перешедшего на сторону Убийцы.
— Эх ты, предатель, проходи, — кивнула она, отворяя дверь и приглашая Криса. — И не стыдно тебе?
— Стыдно… — покаялся он. — Но ты бы по-другому с этим ушастым в Светлолесье умотала, и все бы рухнуло. А мне мой мир нравился… В общем, прости, это была вынужденная мера.
Юля вздрогнула, потом махнула рукой:
— Никуда бы я не сбежала. Мы вчера с Талли все обговорили, и я сказала, что, каким бы очаровательным он ни был, мое сердце отдано другому; к счастью, я не уточнила, кому именно. Кри-и-ис? Я тебя, конечно, прощаю. И ты прости, что сбежала. Я почему-то испугалась ответственности, но теперь понимаю, как это было глупо.
Император удивленно присвистнул. А говорили, что полуэльфийка никогда не исправится! Да сам Оррен и рассказывал, что проще от горы ответа дождаться, чем извинений от Юльки. Наверное, нелегко ей эти слова дались…
— Предлагаешь, когда вернемся в наше время, начать все сначала?
— Неужели ты согласишься? — удивилась девушка, явно ожидающая, что ей в мягкой форме посоветуют прогуляться до ближайшего леса.
— Ага. Я помню, что ты говорила про фиолетовый цвет…
Но в этот момент их прервали несколько служанок и императорский портной, прибывшие для того, чтобы в рекордные сроки приготовить для княжны свадебное платье. Крис поспешил откланяться, на прощание улыбнувшись Юле, но теперь уже совсем иначе — теплее и счастливее.
А дальше начался кошмар…
Хель действительно своего не упустила.
Юльтиниэль уже как полчаса назад отправила портного восвояси и тихо дремала на пышной кровати, когда в покои ворвался Талли.
— Быстрее! — вскричал он с порога. — Альгу собираются казнить!
Спеша по коридорам вслед за эльфом, девушка успела узнать, что воровку никто с утра не видел, даже принялись искать, и лишь сейчас, после того как утихла утренняя неразбериха со свадьбой, Оррену удалось узнать, что Ричард обвинил ее в покушении на свою особу и приговорил к смерти.
— Но почему?
— Ее нашли спящей в какой-то лаборатории, — видимо, она по приказу императрицы изготавливала яд. Сейчас Оррен пытается его уговорить отменить приказ или хотя бы дать отсрочку, а то на это дело у Ричарда разговор короткий…
Юльтиниэль замерла, занеся ногу над ступенькой, как вкопанная. Вот оно! Альгу нашли спящей, как саму Юлю с Орреном, Хель не стала ждать реакции Рита, а подстраховалась заранее…
— Рэль, скорее! — Талли потянул ее за руку. — Я тоже огорчен, встревожен, разозлен и далее по списку, но так мы никому не поможем…
Оррен уже прижал Ричарда к стенке и что-то ему втолковывал.
— Это подстава, дай мне разобраться, кто ее сделал! — упрашивал императора Рит. Оглянулся на вошедших в зал друзей, кивнул, благодаря за поддержку, и снова вернулся к животрепещущей теме. — Я абсолютно уверен, что Альга сама оказалась жертвой!
— А я, мой друг, также уверен, что тебе не следует беспокоиться об этой жалкой воровке. — Ричард аккуратно забрал края своего камзола из захвата Рита, словно тот собирался хорошенько встряхнуть императора. — У тебя сейчас должно быть множество других, более приятных забот. Не так ли, княжна? — Он повернулся к Юле. — Я от всего сердца поздравляю вас! Вы станете прекрасной парой! Зачем только эта Альга вам сдалась? Рано или поздно она все равно закончит свою жизнь на виселице… можно сказать, что в некотором роде я даже оказываю ей одолжение…
— Так сделай мне подарок, Ричард! — применил последний аргумент Рит. — Отложи казнь хоть на несколько дней, и я докажу, что Альга невиновна…
Император задумался, а потом фальшиво вздохнул:
— Прости, Оррен, но, по моим подсчетам, воровка уже выпила яд, приготовленный для меня, десять минут назад… Боюсь, я ничем не смогу тебе помочь.
Хель не просто подстраховалась — творец сделала все, чтобы Оррен не смог отказаться от ее предложения. И теперь он сам это прекрасно понимал.
— Я заберу тело, — бросил Рит. — Талли, Рэль, вы мне поможете?
Юльтиниэль сглотнула, борясь с желанием прямо сейчас отказаться от всего и выйти из игры, наплевав на последствия, но заставила себя кивнуть.
…Хель пришла на зов сразу, словно нарочно подчеркивая, что успела заждаться, когда же Рит соизволит вспомнить про Убийцу. Женщина появилась в комнате с легким хлопком и зачем-то сразу же щелчком пальцев занавесила окна. Огляделась по сторонам, приветливо кивнув Юле, и поправила ворот линялой рубахи, на которой отсутствовала пара пуговиц.
Талли попросили караулить снаружи — ему знать о сделке Оррена с Убийцей было совсем не обязательно, а Юля осталась в комнате, чтобы поддержать своего будущего отца. Альгу они устроили на кровати — яд оказался качественным, сначала усыпив ее и лишь затем унеся куда-то за грань в чертоги творцов, ни обезобразив лица предсмертной агонией, ни оставив каких-либо других отпечатков смерти.
— Ну-с, что тут у нас? Ах… бедная девочка… — фальшиво взгрустнула Хель, разглядывая мертвую Альгу, как какое-то диковинное насекомое. — Итак, вы хотите, чтобы я ее оживила? Ладно, цену ты, Оррен, знаешь. Согласен?
— Можно подумать, что у меня есть выбор, — откликнулся герцог. — Ты сама ее убила, а теперь решила посмеяться надо мной?
— Выбор конечно же есть: согласиться или же оставить бедняжку разлагаться в гробу. Ну-у… то, что убила ее я, еще надо доказать, а посмеяться сам Единый велел — вы, люди, странные создания: легко убиваете близких и так же легко жертвуете ради них всем… Впрочем, моя просьба не кажется такой уж невыполнимой или неприятной, как ты пытаешься показать. Ну что? Сейчас оживлю девчонку, а завтра приду за платой. Договорились?
— Да. — Оррен пожал протянутую руку.
— Тогда приступим. — Творец еще раз щелкнула пальцами, чтобы в покоях стало еще темнее, видимо, это было необходимо для ритуала.
Хель развела руки в стороны и начала нараспев читать какое-то заклинание, чуть раскачиваясь из стороны в сторону в такт своим словам. Тело Альги окутало молочно-белое сияние, постепенно будто бы впитывающееся в нее, а потом Хель резко свела руки, хлопнув в ладони, — и девушка на кровати дернулась, ее тело изогнулось какой-то невероятной, ломаной дугой, а затем снова затихло.
— Да-а… — пробормотала Убийца, — у Рыжей это всегда получается изящнее. В общем, минут через пятнадцать она придет в себя. И советую ее срочно увести из дворца, пока Ричард не решил казнить вашу Альгу повторно. Что ж, до завтра, Оррен. И я вас тоже поздравляю со скорой свадьбой…
На этом творец хитро прищурилась и испарилась в воздухе, а Рит опустился на кровать рядом с Альгой, как-то обреченно сгорбившись.
Следующий день также не принес Юльтиниэль никакого облегчения в связи со случившимися событиями. Альгу из дворца вызвался вывести Талли, правда, перед этим воровка успела накричать на лучезарную княжну за то, что она отняла у нее надежду быть рядом с Ритом. А затем эльф, собирая вещи, случайно признался Юле, что у него началась смертная болезнь.
— Год, может, чуть больше, продержусь, — бледно улыбнулся эльф. — Я останусь с Альгой и заберу ее к себе — нам обоим сейчас тяжело видеть вас с Орреном вместе.
— Но… как же так… — растерялась полуэльфийка от столь неожиданного признания.
— Не вини себя, — попросил Талли, — просто я иначе не могу. И если как-нибудь решишь вспомнить обо мне, не ругай сильно. Удачи тебе.
Он поцеловал Юлю в лоб и поспешил из комнаты, пока девушка не успела до конца осознать, что именно из-за нее эльфу осталось жить всего год.
Потом была суета, неразбериха и вообще что-то непонятное, больше напоминающее побег цирка из провинциального городка после полного провала. Портной истыкал Юльтиниэль булавками, пытаясь второпях завершить излишне шикарное и какое-то безвкусное платье с пышными юбками и наглухо закрытым верхом, напоминающим больше чехол на что-то огромное и бесформенное, чем свадебный наряд. Потом за Юлю принялись парикмахеры, соорудив на голове высоченную башню, которая опасно раскачивалась в такт шагам девушки, и несчастной полуэльфийке приходилось идти так ровно и осторожно, будто бы она позавтракала колом. В довесок на Юльку нацепили несколько килограммов украшений, после чего увидевший ее Оррен (также измученный до крайности) чуть не лопнул со смеху, по достоинству оценив «преобразившуюся» княжну.
— А вообще, удачно получилось… — неожиданно улыбнулся он. — Надо было сразу додуматься, что брак по расчету — лучшее решение всех проблем. Надеюсь, ты не в обиде?
— За что? — Юльтиниэль скорчила коварную рожицу, решив отыграться за смех над ее нарядом. — У эльфов жизнь длинная… Вот умрешь ты лет в семьдесят, я останусь владелицей земель Ритов, тогда и выйду замуж за кого хочу. Как тебе такой план?
Оррен задумчиво потер подбородок.
— Да, об этом я не подумал, — сознался он. — Но главное — выскользнуть из-под наблюдения твоего бдительного брата, чтоб к нему Хель во сне явилась!
— И не только во сне… — мрачно добавила Юля.
— Тогда уж не только Хель, — злорадно закончил Оррен, желая оставить последнее слово за собой.
Даже сама церемония Юльтиниэль запомнилась плохо. В основном девушка смотрела куда-то в пространство, сосредоточившись на одной мысли: свою свадьбу она представляла совсем не так. В спину упирался подозрительный взгляд Криса, словно тот ожидал, когда же она, по обыкновению, соберется бежать (и готовился ее вовремя поймать). Но Юля в кои-то веки решила побыть паинькой и на вопрос Ливия послушно ответила, что согласна со всем и перед лицом Пресветлой матери клянется в верности и прочей чепухе, которую обычно обещают все когда-либо стоявшие перед алтарем люди, зачастую забывающие свои клятвы уже следующим утром.
Затем Оррен сухо клюнул ее в щеку, и все гости радостной, неорганизованной толпой, больше напоминающей стадо, побрели в тронный зал, дабы вкусить праздничного торта, вручить молодоженам какой-нибудь бесполезный подарок и еще раз поздравить с выгодной партией. Но, в общем и целом, не считая абсурдности ситуации, все было не так уж и плохо. Юльтиниэль танцевала, смеялась над шутками друзей, не стесняясь подтрунивала над чересчур серьезным братом, который, словно очнувшись от глубокого сна, смотрел на присутствующих так, будто вообще не понимал, что вокруг происходит, почему все веселятся и с какого перепугу его лучезарная сестра вышла замуж. Впрочем, после воздействия Хель все могло быть куда хуже.
Но особенно радовало Юльтиниэль то, что она официально опять стала леди Рит.
Как обычно, все случилось внезапно и именно в тот момент, когда никто ничего не ждал. В любой жизни есть время, специально отведенное для таких событий, которые ожидаются человеком, но при этом происходят именно в тот короткий момент, когда он отвлекается на что-то иное. Крайне неприятная сторона всемирного закона подлости, в то же время периодически освежающая скучную реальность, привнося в нее элемент неожиданности, новые краски и проблемы.
Обнаружив, что платформы заблокированы, эольцы ждать не стали и напали на сонную крепость. Первыми спохватились парни Рика — и тревогу подняли, и стрелами врагов встретили, и даже кое-как магическую сеть натянули, чтобы хоть на первое время защититься от заклинаний жрецов. Впрочем, и щит эольцев оказался до обидного прочен, так что они спокойно подобрались к лабиринту и завязли там совсем ненадолго, против заверений Эриама, мол, понаставленные ректором ловушки сами творцы не обойдут. Я, конечно, знал, что эльф склонен к преувеличениям, но чтобы настолько… Увы, в способностях нашего мага я жестоко разочаровался. Самые большие проблемы возникли с ловушками рукотворного, а вовсе не магического происхождения. Так что мы лишь успели подняться на стены, как эольские жрецы уже приветливо помахали нам ручками и обрушили на многострадальную крепость шквал хелиного огня, оплавляющего камень не хуже драконьего пламени.
Вот тут-то мы взвыли.
Эриам беспомощно развел руками, после того как перестал ощупывать еле-еле спасенную голову (это он так «удачно» высунулся посмотреть, как же они колдовать умудряются), и теперь сверкал восхитительно-идеальной лысиной.
Ничего… если выживет сегодня (не эольцы, так мы с Ливием уж точно попытаемся его придушить) — к завтрашнему дню отрастит шевелюру заново.
— Откуда у них такая силища?! — натуральным оборотнем немелодично завывал Ливий, тихо сползая по стеночке и теребя в руках бесполезный дар.
— От Хель…
«Или Алив», — уже про себя добавил я. Вот Пресветлая постаралась! Через несколько часов от нас останутся хорошо прожаренные куски мяса… И ничего мы сделать не можем — только геройски погибнуть или поспешно отступить. А как иначе? Одно дело — с соседями воевать, когда знаешь их возможности и представляешь, что они могут противопоставить в ответ, но если в дело вмешивается творец и наделяет противника определенным набором сюрпризов, стократ превосходящим наши собственные силы, тут только могилу себе успеешь выкопать, и все.
— Оррен, может, у тебя есть какие-нибудь гениальные идеи? — Альга осторожно подергала меня за рукав. — Хотя гениальные — необязательно, сейчас любые сойдут.
— Ну-у… такой мощный щит они, как бы ни хотели, не смогут поддерживать постоянно, и рано или поздно им придется сделать перерыв…
Лица присутствующих вытянулись, после того как все красочно представили то самое «поздно».
— Или же, если предположить, что они для экономии сил поддерживают его только со стороны нападения, тыл у них открыт… Так что попытаемся облететь их и ударить со спины. Вот все, что я могу предложить вам с ходу.
Проверять мои предположения вызвались Альга, прицепившаяся к уже знакомому старшему лейтенанту Ло, и Рик. Пары драконов должно было хватить, чтобы понять, есть ли в защите эольцев та самая брешь, которую безуспешно пытался найти Эриам, не сумев сделать два шага в сторону от привычных для себя методов (вот только попадись он мне в менее стрессовый момент!). И если есть — нанести максимальный урон, при этом успев вовремя смыться, не подпалив себе хвост.
Все мелькало перед глазами настолько быстро, что мне даже показалось — время понеслось, обгоняя самое себя огромными скачками. Я не успевал фиксировать происходящее в своем сознании: вот Альга, улыбнувшись на прощание, сбегает следом за Ло по ступенькам, спеша к дракону, вот Рик машет рукой из седла своей зверюшки, поднимающейся в воздух несколькими тяжелыми взмахами кожистых крыльев.
И вот уже две струи огня врываются в строй эольцев, превращая людей в яркие, отчаянно кричащие факелы. Но не успели мы обрадоваться, как жрецы, временно отвлекшись от превращения крепостной стены в оплавленный памятник доблести эольцев, переключились на драконов, открыв по ним прицельный огонь большими сгустками ослепительных заклинаний. Легкий, небольшой дракон Рика свободно уходил с траектории ударов, немыслимо изгибаясь и подныривая под лучи. А вот питомцу Ло пришлось несладко — он был не такой маневренный. Несколько заклинаний по касательной прошлись над правым крылом, но дракон успел уйти в сторону, еще один сгусток попал в прочную броню, закрывающую брюхо: зверь протестующе взревел, рванул вверх, спеша увеличить дистанцию. У меня же чуть сердце не остановилось, когда я подумал о том, что в любой момент может найтись какой-нибудь очень меткий жрец, и я больше никогда не увижу Альгу или брата. А то и обоих…
Хелина Алив! И Убийца не лучше… — и ведь знают же, заразы, что ради любимых я на все пойду. Слишком уж это очевидная слабость, с которой не могу сделать ровным счетом ничего. Запереть в подвалах замка и приставить стражу? Не несчастный случай, так старость рано или поздно придут за всеми. Альга — взрослая женщина и, кем бы ни пыталась притвориться, прекрасно знала, что рискует жизнью. Я не вправе схватить и привязать воровку к себе, думая, что так мне удастся оградить ее от всех бед.
В следующий момент я услышал предостерегающий вскрик Ливия и синхронный с ним вздох Василия. Обернулся, заставив себя перестать гипнотизировать танец драконов в надежде вымолить у творцов их спасение.
На крепостную стену бесстрашно взобралась Маришка, насмешливо оглядев эольцев, будто они превратились в не опасные игрушки, начертила указательным пальчиком какую-то фигуру в воздухе и, подмигнув Василию, что-то шепнула. В эту же секунду сверху потоком хлынула вода. Наперекор тому, что поблизости не ошивалось ни одной тучи и цвет небосвода оставался лазурным, ливень получился такой, словно где-то сломался затвор, опрокидывая на землю все запасы небесной влаги. И при этом на двор крепости или на нас не упало ни единой капли — вся мощь стихии обрушилась исключительно на эольцев, буквально смывая их с места и удерживая в водных коконах. А Маришка легко, словно играючи, управляла этим страшным действом, плавно водя руками по воздуху и указывая на нужных жрецов. И тотчас, повинуясь ее приказу, из общего потока выделялось гибкое щупальце, хватающее эольца и не отпускающее до тех пор, пока его тело не переставало биться в агонии.
Сложно сказать, кто перепугался больше — убийцепоклонники или мы, наблюдая, как скромная девушка преобразилась в грозное орудие мщения.
— Как такое возможно? — охрипшим голосом прошептал Эриам, отступая к лестнице, будто боялся, что следующим может стать он.
Ливий развел руками и попытался спрятаться за Василия, который только с удивлением таращился на свою подопечную. Подходить к Маришке и спрашивать, отрывая от ее занятия, никто не решался.
Естественно, кроме меня.
— Маришенька, что ты делаешь? — Да-а… глупее вопроса придумать я, конечно, не мог. Хотя, надеюсь, ситуация это оправдывает. — Откуда у тебя такая сила?
Девушка обернулась, странно улыбаясь мне, и я увидел, как ранее темные глаза-вишенки стали прозрачно-голубыми, одинаково обесцветив и радужку, и зрачок, словно их никогда и не было.
— Просто мы ошиблись, ваша светлость! — звонко воскликнула она. — Важен не смысл слов воды, важно то, что она вообще говорит… что ее можно слышать. Те, кому она открывается, оказываются достойными управлять ею! Это не моя сила, она просто соглашается выполнять мои просьбы. Это удивительно!
И именно в этот момент я понял, в чем заключался смысл слов призрака. Неважно, что именно, главное — оно есть!
— Маришка, пожалуйста, прекрати убивать эольцев хоть ненадолго, если я прав, мы сможем закончить это уже минут через двадцать…
Девушка неуверенно кивнула и что-то прошептала: сразу же стих гул воды, поток иссяк, а под стеной послышались робкие перекрикивания убийцепоклонников, силящихся понять, сколько из них всего выжило.
А я, сорвавшись с места, побежал к себе в покои, надеясь, что за неожиданный план мне не оторвут голову…
Глава 22
СЛУШАЙ ВОДУ…
Семейная жизнь хороша еще и тем, что дается не один раз.
NN
Увы, на деле семейная жизнь оказалась ужасно скучной. Вот уже несколько месяцев новоиспеченная герцогиня Рит не знала, чем себя занять. Еще недавно желанный покой теперь обернулся для Юльтиниэль изматывающим душу испытанием. В знакомом с детства поместье Ритов не происходило ровным счетом ничего интересного, не считая того, что ей приходилось играть роль новой хозяйки, якобы знакомясь со всем в первый раз. Получалось не ахти как, но пока промашек «госпожи Лареллин» вроде никто не замечал.
В основном настроение ей поднимала переписка с Крисом, который обосновался в одной из близлежащих деревень, работая магом (старенький лекарь, знающий лишь пару простых заговоров от зубной боли, с большим удовольствием ушел на пенсию). Добродушным людям Крис сразу же полюбился, так что жилось ему хорошо и сытно. Единственное, что портило впечатление, — деревенские девушки, устроившие своеобразное соревнование с целью добиться расположения симпатичного полукровки. Юлька в своих письмах настаивала, что измен не потерпит, и удивлялась, каким теплым вдруг стало их общение (пусть оно было и на расстоянии), Крис отвечал в духе «чья бы мычала», но надежды девушкам не давал. Возможно, все наладилось, потому что именно Юля решила пойти навстречу и извинилась. Это было честно — первым уступил Кристиан, теперь же пришла ее очередь. Она сама не ожидала, что решится признать свою неправоту, но неожиданно поняла: если не поступиться своими глупыми принципами — легко потерять последнюю возможность стать счастливой, вернувшись в свое время. После чего Юльтиниэль наконец взялась за ум и теперь наверстывала упущенное.
Впрочем, сильно жаловаться на жизнь было бы грешно — Оррен уделял Юле достаточно внимания, приглашая и на конные прогулки, и на вечерние посиделки перед уютно потрескивающим камином с томиком каких-нибудь изысканных эльфийских стихов. Вот здесь девушке очень пригодились их занятия с Крисом (спасибо Хель!) — сначала с небольшой опаской, а после с возросшим удовольствием девушка принялась посвящать Рита в хитрости речи перворожденных и их обычаи, зазубренные еще со времен ее пребывания в гостях у «дяди». Оррен покорно учился, не понимая, зачем ему это надо, но все равно свободное время требовалось на что-то тратить, и потому он со страдальческим выражением лица повторял за девушкой спряжения и времена.
И в то же время не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понимать — Рит устраивал и терпел подобное только потому, что так было положено. Ему и без того роль хозяина огромных земель давалась непросто, а тут еще приходилось поддерживать видимость идеальной семьи…
К тому же Юльтиниэль отчетливо видела: Оррена что-то гнетет. Когда под утро после завершения торжества он вернулся в покои, выполнив свою часть сделки с Хель, стали заметны первые изменения: задумчивость, рассеянность, затем принявшиеся лишь прогрессировать. Герцог, отвлекшись на какие-то свои мысли, легко мог не вписаться в поворот родного замка, который знал лучше, чем самого себя. Впрочем, раздумывать над тем, чего же стоило Оррену возвращение Альги с того света, Юля не пыталась — своих волнений хватало. По ее подсчетам, уже давно прошли все сроки… мм… сотворения самой Юльтиниэль. И по тому, что полуэльфийка не спешила растворяться в воздухе, она понимала — это уже произошло, но желание узнать, кто ее мать, сжигало девушку изнутри. Даже во снах ее преследовал безликий женский образ, зовущий куда-то за собой.
И любопытство только усилилось, когда в один из темных зимних вечеров Оррен поднял неожиданную тему.
— Рэль… я ужасно виноват перед тобой за всю эту дурацкую историю. Если бы я сразу согласился, не дожидаясь, когда Хель меня заставит, ты могла бы сейчас жить свободно…
Вот это забавляло и одновременно пугало Юльтиниэль больше всего. Почему-то Оррен пребывал в абсолютной уверенности, что именно он виновник всех бед: из-за него Альге пришлось умереть и вернуться; из-за него творец подставила Юлю, и лучезарная княжна оказалась вынуждена согласиться на брак, так как законы Светлолесья не оставляли никакой лазейки. И уж конечно, стоило отметить намеки Хель (мол, любая попытка прекратить этот фарс закончится для них плачевно), в которых также виноват был якобы Рит.
Как только Оррену не надоедал процесс самобичевания, Юльтиниэль не понимала, но, кажется, герцог уже вошел во вкус, окончательно уверившись в том, что именно в нем заключается корень зла, — то ли Хель ему мозги промыла, она в этом была профессионалом, то ли еще что повлияло, сказать что-то определенное было сложно. С одной стороны, это играло Юльтиниэль на руку, изменяя его отношение к «лучезарной княжне» в правильном направлении, а с другой — Оррена было откровенно жаль.
И вот старая песня затянулась по новому кругу.
— Давай пропустим вступление, — попросила девушка, откладывая на столик книгу, предварительно не забыв загнуть уголок страницы, чтобы не потерять нужную сцену, и подняла взгляд на Рита. — Я уже слышу эти интонации, с которыми ты обычно говоришь, что все хорошо, но…
— Да, ты права, именно «но»… — хмыкнул Оррен, — понимаю, что уже и так всего достаточно, но мне нужна твоя помощь. Возможно, даже наверняка, это тебе очень не понравится… и-и…
Полуэльфийка подняла глаза к потолку, показывая, что ей куда больше не нравится косноязычие, внезапно поразившее Рита.
— Недавно я узнал, что одна женщина ждет ребенка… — Он замялся.
— Естественно, твоего? — тут же, не удержавшись, уточнила Юля, чувствуя, как внутри все запело от радости. Наконец-то правда откроется! — И в чем проблемы? — удивилась она, когда Оррен кивнул.
— Я хочу, чтобы все думали, что он законнорожденный… — хмуро оповестил Рит, будто бы ожидал, что эльфийка сейчас же накинется на него с кулаками, дабы хорошенько вбить в герцога мысль о том, что этого никогда не случится.
— Мать не хочет, чтобы он остался с ней? — Было непривычно говорить о себе так, да еще и в мужском роде, но при этом Юля предвкушала скорую разгадку и никакого дискомфорта не ощущала.
— Она не может позволить себе такую роскошь.
— Хорошо, — просто согласилась Юля. — Что требуется от меня? Сыграть будущую мамочку? Думаешь, этот трюк сработает?
— Я обо всем позабочусь, — благодарно улыбнулся Оррен, — и постараюсь, чтобы тебе все это доставило минимум неудобств. Спасибо, Рэль.
Юля кивнула.
— А ты не скажешь, кто она? — словно бы невзначай, нарочно подчеркивая, что ответ ее как бы не волнует, невинно поинтересовалась полуэльфийка.
Рит покачал головой:
— Прости, она просила не говорить.
Такой близкий и манящий ответ сделал ручкой и испарился прямо из-под носа Юли, так и не открыв тайны ее рождения. От досады Юльтиниэль захотелось съесть недочитанную книгу, затем отловить в поместье какого-нибудь неудачника и хорошенько на него наорать. Ну как так можно?! Неужели так сложно сказать?
Тьфу!
— Знаешь, Рит, когда-нибудь все эти скелеты перестанут помешаться у тебя в шкафу и выпадут, выбрав самый неудачный момент. — Юльтиниэль нахмурилась: она явно не уточнила что-то важное.
— Ты забыла, что еще осталось место под кроватью и в комоде, Рэль. К тому же в замке достаточно пустующих комнат, — отшутился Оррен.
— Тогда у меня есть одно условие, — быстро сообразила Юлька.
— Что угодно, — наивно согласился Оррен.
— Если родится девочка, назовешь ее Юльтиниэль в честь моей бабки. — Действительно, в роду лучезарных князей это женское имя было весьма распространено. — Согласен?
Рит опешил.
— Но я думал по правилам назвать, в память о моей матери — Арие. Это было бы справедливо… — недовольно отозвался он. Предложенное имя ему не понравилось категорически.
— Просто подумай над этим, — умоляюще протянула полуэльфийка. — Не так часто я тебя о чем-то прошу.
И снова потянулись однообразные дни, которые теперь Юльтиниэль была вынуждена проводить в одиночестве в своих покоях, дабы лишний раз не показываться на глаза прислуге, в то время как по герцогству волнами расходилось счастливое известие о скором прибавлении в славном роду Ритов.
Один раз Оррен отлучился из поместья где-то на месяц. Хорошо подумав, он решил рассказать Альге про метку, Хель, наместника, а также сделку, с помощью которой ему удалось купить жизнь воровки. Правда, перед этим он посоветовался с Юльтиниэль и получил полное ее одобрение.
— Это будет честно, — согласилась полуэльфийка, — заодно передай им с Талли мои поздравления и горячий привет брату. И может быть, на обратном пути стоит заглянуть к Элизабет?
— Обязательно, Рэль, — улыбнулся Оррен, — не скучай.
Впрочем, все равно долго его отсутствие не продлилось.
…Вампиры пробрались в замок далеко за полночь.
Юля знала о том, что со дня на день они должны объявиться, а потому об оповещательных заклинаниях позаботилась заранее. Уже поняв, что ничто в жизни не случается просто так, она решила убедиться, что хоть на этот раз все пройдет без эксцессов. В конце концов, будущее без Маришки потеряло бы очень многое, и лишаться из-за какой-нибудь глупой оплошности лучшей подруги Юльтиниэль не собиралась.
Выбравшись из теплой постели и накинув на себя морок, полуэльфийка незаметной тенью проскользнула в коридор. Покои их с Орреном располагались не столь далеко друг от друга, поэтому не заметить вампира, прошмыгнувшего в комнаты герцога, было бы очень сложно. Юлька уже приготовилась броситься Риту на помощь, но так же тихо дверь распахнулась снова, и вампир буквально выполз обратно на четвереньках, оглядываясь назад так, словно увидел нечто настолько удивительное, что боялся поверить собственным глазам и мечтал оказаться в данный момент как можно дальше от поместья.
Узнать в ночном госте Вэра Юльтиниэль также труда не составило. Однако магические нити пульсировали еще в двух местах — значит, кровопийца прихватил собратьев. Юлька кровожадно улыбнулась… — в деревенских байках говорилось лишь об одном вампире, и для двух других игра была закончена. Отпускать потенциальных убийц своего отца полуэльфийка не планировала.
Не заслужили.
Вэр огляделся по сторонам и, не заметив затаившейся в тени девушки, побрел обратно к своим друзьям. И самое обидное — не зря, оказывается, Юля беспокоилась: поместье, забывшееся мертвым сном, и знать не знало о вампирах, а посему поднимать панику не спешило. Так что оные рисковали выбраться за его пределы живыми и невредимыми, навсегда забрав клочок истории с собой.
— Вот ведь Хель! — восхитилась Юля Убийцей. — А сказать заранее о такой подлости было сложно?! Я бы хоть чуть-чуть план обдумала, вот что делать теперь?
А действовать пришлось быстро. Вампиры встретились на внутреннем дворе, выслушали сбивчивый, быстрый рассказ Вэра, который, к большому сожалению Юли, ее ушей не достиг, как ни пыталась она подслушать, и уже собрались раствориться в темноте, когда полуэльфийка напала. Один кровопийца умер еще до того, как осознал, что что-то пошло не так, второй успел дернуться, но тут же последовал за собратом.
Затем она, вроде как замешкавшись, но не позволив себя рассмотреть, разрешила Вэру удачно убежать в нужном направлении, подняла тревогу и принялась загонять мужчину к нужному коридору, пока робеющие слуги зажигали свет и испуганно кликали гвардейцев. А вампир как раз затаился рядом с комнатой служанки. Юльтиниэль знала (буквально ощущала каким-то седьмым чувством), что Илиз сейчас стояла за дверью, вслушиваясь в тревожный гул голосов, и переминалась с ноги на ногу, не зная, стоит ли выходить.
Простеньким заклинанием девушка повредила Вэру руку, а затем метнула из темноты прохода кинжал, не особо надеясь попасть в цель, но тем не менее все-таки ранила его в бок. Что ж, теперь оставалось только досмотреть сцену спасения прекрасной девой кровожадного монстра и отправляться спать…
Вампир глухо вскрикнул, зажимая рану, и попытался отползти в сторону, когда дверь комнаты прислуги резко распахнулась. Хрупкая белокурая Илиз сжимала в руках какой-то нелепый, словно бы детский кинжальчик, направив его на Вэра.
И спасать вампира не собиралась.
— Сюда! Он побежал сюда! Схватим гада! — вопили в коридоре совсем близко, и времени катастрофически не хватало, чтобы придумать нечто такое, что могло бы спасти положение.
«А чем я хуже Хель?» — мелькнула мысль, оказавшаяся неожиданно дерзкой и приятной. Юльтиниэль усмехнулась и, зажмурившись, изо всех сил потянулась к сознанию служанки. «Спаси его! Защити!» — приказала полуэльфийка. Глаза Илиз остекленели, и Юля, подумав, кроме приказа добавила еще одну идею, попытавшись ее выдать за мысли самой девушки: «Ты же его любишь!» Лицо служанки побелело, и, пробормотав что-то успокаивающее, она кивнула, чтобы растерявшийся вампир поспешил заползти в ее комнату.
Когда спустя пару минут в комнату Илиз постучался капитан гвардейцев и спросил, не слышала ли девушка что-либо подозрительное, она ответила спокойно-сонным голосом, что самое подозрительное она сейчас слышит за дверью и мечтает досмотреть очень интересный сон, после чего попросила не шуметь так сильно…
Юльтиниэль довольно кивнула, хваля себя за сообразительность, после чего, не выходя из тени, направилась обратно к себе. Как уж вампир будет самостоятельно выбираться из замка, ее не волновало. Основное она сделала.
Дальше жизнь снова растянулась на скучные дни, чтобы совершенно неожиданно повести ее к главному событию именно в тот момент, когда она меньше всего этого ожидала.
Чтобы поддерживать предложенную Орреном игру, последние месяцы ей приходилось создавать морок, изображая из себя «госпожу в положении», дабы все пробегающие мимо слуги умиленно вздыхали и радовались за герцогскую чету. Все это весьма утомляло, но что только не сделаешь ради того, чтобы собственное рождение прошло удачно и ничто в истории не сдвинулось со своей оси?
Это случилось за пять дней до ее дня рождения. Узнать имя собственной матери Юльтиниэль уже не особо надеялась… точнее, понимала, что Оррен не откроет его даже под страхом казни, а значит, потом придется долго трясти Хель, словно молодую яблоньку, чтобы собрать наконец первый урожай… в смысле дабы творец выполнила свою часть сделки. Они-то с Крисом для нее удержали время (вроде… за отдельные детали Юля бы не поручилась), а Убийца пусть делится информацией, как, собственно, женщина и обещала.
Полуэльфийка уже устраивалась спать, когда поняла, что забыла книгу в гостиной. Сначала она только разочарованно вздохнула: Юльтиниэль любила, проснувшись утром, не сразу выпрыгивать из кровати, а еще часок-другой нежиться в облаке одеяла, читая. В конце концов, один раз можно было легко нарушить устоявшуюся традицию. Но, провертевшись на месте двадцать минут в безуспешной попытке выкинуть из мыслей забытую книгу, Юля решила, что проще выйдет все-таки ее забрать… Бывают в жизни такие моменты, когда глупейшая мелочь приносит массу беспокойств.
Накинув легкий халатик поверх шелковой ночной рубашки, полуэльфийка осторожно выглянула в коридор — слуги давным-давно спали, так что морок можно было не делать, а то, признаться, он ей невообразимо надоел.
На подходе к гостиной Юльтиниэль обнаружила, что не ей одной не спится — из-за неплотно прикрытой двери доносились голоса: один однозначно принадлежал Оррену, а обладательницей второго, к безграничному удивлению, оказалась Хель. Юлька даже вздрогнула, когда поняла, что Убийца так вот запросто рассказывает Риту какую-то байку из своей жизни, а герцог в ответ смеется.
Полуэльфийка уже на собственном опыте убедилась, что иногда подслушивание плохо аукается в первую очередь для самого подслушивающего, вместо интересной информации принося одни проблемы, но пересилить себя не была способна.
— Она и говорит: «Почему все время синий? Раз мир мой, сделаю небо золотым!»… — передразнила Хель кого-то тоненьким надтреснутым голосочком и тут же вернулась к привычному, вкрадчивому тону: — И что ты думаешь? Вместо того чтобы просто изменить цвет, она поменяла всю структуру реальности — не прошло и минуты, как не осталось ни одного живого существа. Пришлось звать младших, чтобы все хорошенько подчистили. Там до сих пор проводятся некоторые эксперименты, так что еще пару столетий возобновлять работу над миром будет невозможно. Да и кто согласится творить на испорченном полотне? И так одни уроды получаются, а тут во сто раз хуже выйдет.
— Ох… — Видимо, история оказалась действительно очень смешной — после того как Хель замолчала, Оррен веселился еще несколько минут.
— Тебя послушать, так вы на следующий день после процесса недоуменно вскрикиваете: «Неужели это я сотворил?!» — в самом плохом смысле последнего слова…
— Чаще всего именно так, — согласилась женщина. — Ты не представляешь, сколько раз на неделе приходится стирать подобные «творения». И не смотри так, будто Убийцей меня назвали злые завистники, а я белая и пушистая зайка. Ну создала Алив очередную недееспособную реальность, которая сразу же начала по швам трещать. Что делать? Оставлять ее медленно сгнивать? Можно, конечно… — для нас пройдет совсем немного времени, прежде чем Хаос растворит неудачную поделку, а для бедных жителей агония может растянуться не на одно тысячелетие. Мы не настолько жестоки, как некоторые думают. Алив указывает на людей, которые достойны быть перенесенными в другие реальности, а затем я устраиваю Страшный суд над остальными бедолагами. Все просто. Те миры, которые создаются сразу несколькими творцами, более устойчивы, но дуэты, а пуще того трио, случаются настолько редко, что я по пальцам одной руки могу пересчитать удавшиеся проекты.
— Удивительно, как наш мир столько продержался. — Кажется, Оррен говорил, пытаясь из последних сил сдержать зевок.
— Это не наша заслуга, — так же сонно откликнулась Хель. — Ваш мир создавал еще Единый, а потом пришли мы, поссорились с местными жителями, не захотевшими признать нашу власть. В общем, отказ за отказом, оскорбление за оскорблением, и «наидобрейшая» тетя Алив не оставила от них ничего, развеяв в вечности. Даже мне лучше не удалось бы… Хотя, признаться, жаль, — отличная техногенная цивилизация была, таких высот в развитии достигли, что даже Ксанрд голову ломал: он у нас в этих вопросах всегда себя гением считал. А уже потом на прочной основе старого мира мы создали новое поколение людей по своему вкусу. Грустная сказка?
— Думаю, для вас вполне обычная. Может, стоит закругляться и немного поспать? — неожиданно спросил мужчина, и Юльтиниэль чуть не ворвалась в комнату — проверить, действительно ли Оррен разговаривает с Хель. Волноваться о сне Убийцы?! Абсурднее ситуацию и представить сложно!
Снова проиграв своему любопытству, Юля воспользовалась маленькой щелочкой, чтобы узнать, что творится в гостиной, а тут как раз и разговор о ней зашел.
— После того как все закончится, ты отпустишь Лареллин? Она вольна жить так, как сама захочет… Не дело это — лучезарной княжне скучать вблизи Окраинных земель. Все равно Рэль тебе только как прикрытие была нужна… Ладно я, но ей-то зачем на цепи тосковать?
Сидящая к двери спиной Хель раздраженно передернула плечами.
— Девчонке полезно потосковать. Ничего с ней не случится. Неужели тебе неприятно? Во всей Лирии ты слывешь самым примерным семьянином. Мало того что крестный наследника, владелец земель Ритов, защитник, так еще и муж лучезарной княжны.
Оррен отвел взгляд, остановив его на пляшущем в камине огне.
— Если подумать, сколько из всех этих утверждений — ложь, и добавить к этому, что в связи с недавно открывшимися фактами фамилию Ритов я ношу незаконно, а брак таковым можно не считать, получается, что всех моих заслуг-то — будущий император в крестниках. Вот счастье-то! — саркастично отозвался он.
— Но остальные-то об этом не знают, — логично не согласилась Хель. — Только подумай, что скажет твоя драгоценная Лареллин, когда ты ей все откроешь и сообщишь, что ее… мм… помощь более не требуется. Она хоть и эльфийка, но проклятие на тебя точно навесит.
— Надеюсь, до этого не дойдет. Просто отпусти ее.
— Посмотрим, — нехотя пробурчала Хель. — Ладно, Рит, помоги мне встать. Твоя дочь пинается так, будто мечтает превратить мое и без того безрадостное существование в подобие ада!
Юльтиниэль почувствовала, как пол ушел из-под ног и она полетела куда-то сквозь пространство в бездну. Душа забилась в пятки, а сердце застучало так громко, что чуть не оглушило девушку…
Хель поднялась из кресла, одной рукой опираясь на Оррена, а другой придерживая огромный живот…
— Нет! — Юля ворвалась в комнату. Видимо, в этот момент гримаса на ее лице была поистине страшной, так как Рит инстинктивно заслонил могущественного творца собой. — Этого не может быть… — Она замерла на месте, беспомощно смотря в глаза Хель.
Почему? Как такое могло случиться?!
Нет, это не может быть правдой… — просто другой сон.
— Здравствуй, княжна. Во множественной вселенной разное случается, так что очень даже может, — отозвалась Хель с непередаваемо-торжествующим выражением лица. — Ты, кажется, забыла где-то здесь свою книгу? Однако я не уверена, что это достойный повод подслушивать чужие разговоры… Кстати, можешь меня поздравить со скорым появлением дочери.
Юльтиниэль отступила на шаг, а Оррен, наоборот, попытался преодолеть разделяющее их расстояние и взять девушку за руку.
— Рэль, все хорошо. Я расскажу тебе, клянусь!
Полуэльфийка замотала головой, понимая, что сейчас глупо разрыдается от обиды. Как же все оказалось просто и невыносимо горько!
— Ненавижу вас! — выплюнула она.
Именно в тот момент, когда Рит дотронулся до ее плеча, Юльтиниэль дернулась, вырываясь, и, неосознанно зачерпнув силы, ударила Оррена по лицу, — герцог отшатнулся, зажимая тонкий, кровоточащий порез, обезобразивший его лицо именно там, где в будущем был у него бледный шрам, который отец предпочитал скрывать, как что-то недостойное.
Вот и последний штрих, закончивший узор на полотне времени. Дальше вмешиваться в его течение было необязательно: все то, что должно было свершиться, — свершилось, и теперь события могли идти своим чередом, происходя без поддержки извне.
Юля покачала головой и, не оглядываясь на Рита и Хель, бросилась бежать к выходу, надеясь каким-нибудь чудом оказаться прямо сейчас рядом с Крисом.
Но у творца нашлись свои планы на Юльтиниэль.
— И как тебе? Думаешь, она будет мириться с ребенком Убийцы?
— Просто сделай так, чтобы ее не было здесь! Хватит с Лареллин… — попросил Оррен.
Убийца кивнула.
— Как скажешь, — и уже растворяясь в воздухе, добавила: — В следующий раз формулируй свои пожелания более грамотно…
Несколько секунд Оррен еще стоял посреди гостиной как вкопанный, а затем, пронзенный ужасной догадкой, бросился следом за лучезарной княжной…
Хель нашла Юлю в одном из полупустых залов той части огромного поместья, куда редко заглядывали живые, и уж точно не залетали призраки, обитающие в старых стенах.
— Вот как-то так… — вздохнула она. — Я знала, что эта новость тебя не обрадует, но ничего изменить нельзя. На мое счастье… — Хель как-то странно улыбнулась, — неужели быть ребенком творца так плохо?
— Безумной Убийцы, которую все ненавидят и боятся?! — переспросила Юльтиниэль, отчаянно мечтая проснуться и понять, что все это просто ей привиделось. Как это было бы прекрасно!
— Да, — непритворно огорчилась Хель, — это будет сложнее, чем мне представлялось.
— И что дальше? — небрежно бросила Юля, пытаясь подчеркнуть, что проблемы Убийцы ее не касаются.
— Разыграем твою смерть… Сейчас сюда ворвется Оррен, пожелавший, чтобы Лареллин здесь не было… И мы с тобой все обставим так, дабы он решил: я тебя убила. На самом же деле закроешь глаза и через несколько секунд окажешься в своем времени — живая и невредимая. Там сейчас тоже проблем хватает. Следом за тобой переместится и этот невыносимый Кристиан. Вот, собственно, и все. На этом партия закончится. Заодно до следующей нашей встречи у тебя будет возможность чуть поумерить свой гнев. Как раз обдумаешь, что теперь не нужно гадать, откуда у обычной полуэльфийки такие огромные, необычные возможности и почему напрочь отсутствует целительский дар — вот уж что я не умею делать… И плакунья тебя не тронула, почуяв мою кровь, — наоборот, пробралась поближе, надеясь на защиту… Впрочем, это лишь вершина айсберга. Над остальным поразмышляешь на досуге…
— Подожди! — Думать над открывшейся тайной Юле не хотелось, поэтому она поспешила задать уже давно мучающий ее вопрос: — Но почему все получилось именно так?! То, что в своем будущем я слышала о Лареллин, никак не совпадает с тем, что вижу сейчас. Значит, я все испортила?
Хель покачала головой:
— Нет, конечно. Неужели ты думала, что будет настолько просто? Один разговор, пара взглядов — и время изменится в нужную сторону? Нет, так мир не устроен. Мы бросили зерна в добрую почву, а теперь у них есть достаточно времени, чтобы дать богатый урожай. Ты изменила отношение Оррена к себе, и уже несколько месяцев (не без моего вмешательства) его мучают угрызения совести, что просиживаешь платья здесь, а не в своем любимом Светлолесье. Сегодня он подумает, будто бы я убила Лареллин из-за неправильной формулировки одного желания, и взвалит на себя тяжесть вины… День за днем, но Рит убедит себя поверить в то, чего никогда не было. Так всегда происходит. Нельзя изменить человека, можно лишь направить его в нужную сторону, чтобы он сам на себя повлиял. Ты все сделала правильно.
Юля упрямо нахмурилась, но ничего отвечать не стала, да и не успела бы — дверь в зал распахнулась, но еще за миг до того Хель щелкнула пальцами, отбрасывая полуэльфийку к противоположной стене, буквально впечатав ее в холодный камень. Нет, боли Юльтиниэль не почувствовала, но, видимо, со стороны это смотрелось ужасно.
— Что ты сделала?
Юля не могла ни пошевелиться, ни успокоить испуганного Оррена, сказав, что с ней все в порядке, зато ему ответила Хель:
— Всего лишь исполнила твое желание… — Лареллин больше здесь нет. Думаю, пока скрыть исчезновение княжны будет нетрудно, а после родов все решат, что она умерла… Сейчас я уберу тело.
А затем реальность начала стремительно сереть, растворяясь в холодной пустоте.
Дневник, к безграничному счастью, со своего места никуда не исчез. Мне оставалось только крепко сжать его в руках и позвать Пресветлую мать, ни капли не сомневаясь, что творец отзовется. И Алевтина не заставила себя ждать, сразу же возникнув в комнате.
Хель многое рассказала мне об этой женщине. Например, то, что она появляется всегда в таком обличье, которое произведет на собеседника максимально выгодное для Алив впечатление: одному — всесильное существо не от мира сего, другому — усталая женщина, быть может, юная девчонка с задорными бронзовыми косичками или же невинный ребенок. Видимо, ради наглого герцога она решила себя не утруждать или же посчитала подобный вид наиболее удачным, хотя, в чем именно заключалась фишка, я понять сразу не смог. Для меня Пресветлая мать оказалась невзрачной, худенькой женщиной за тридцать в простенькой темной одежде, с недлинными, какими-то линялыми рыжими волосами и блеклыми болотными глазами. Только спустя несколько долгих мгновений я понял, что выбор действительно был неслучайным — этой небрежностью и невзрачностью творец пыталась вызвать у меня ассоциации сразу с двумя женщинами, сыгравшими в моей жизни большие роли. И как только я это понял, словно упала пелена — блеклые глаза стали мертвыми, а уставшая улыбка обернулась голодным оскалом опасного хищника.
Не нужно было слушать воду — подсказка призрака заключалась в существовании самих строчек. Все это время у меня под боком лежал ключ к решению проблемы, а я с упорством осла искал второе дно.
— Это не совсем вежливо — позвав даму, так бесцеремонно разглядывать ее и молчать. — Алив красиво изогнула брови, словно бы показывая, что совершенно не представляет, зачем я — слуга ее оппонентки — позвал Пресветлую мать.
— Прикажи эольцам, чтобы они убирались. Хватит играть нашими жизнями, Великая, — не здороваясь, начал я.
— И что ты сделаешь, Оррен Рит, если я откажусь? Погрозишь пальчиком, отшлепаешь меня или умрешь от негодования? — Речь Алив оказалась настолько переполнена какими-то нелепо затертыми фразами, что даже она сама это поняла. Алевтина поморщилась и попыталась исправиться: — Вижу, ты захватил с собой козырь? Глупо. Я легко могу забрать дневник с собой, а ты наверняка не догадываешься, как его можно использовать…
— Не приукрашивай, — я покачал головой, — если бы ты могла, то забрала бы дневник сразу же, как он попал ко мне в руки… Или в тот момент, когда мы начали его переводить… Как же там было?
Я сделал вид, что усиленно вспоминаю строчки из дневника:
— Кажется, ты написала, что общаешься с Рием, и об этом не должен знать никто из творцов? Правда, я не представляю, кто такой — этот Рий, но думаю, если сказать Хель, она быстро поймет, что к чему. Так как? Ну же, отнимай свою игрушку!
Алив опустила взгляд в пол, то ли подыгрывая, то ли действительно не зная, что можно ответить.
— Если об этом узнает Хель… — начала она, вдруг запнулась и замолчала.
Я не торопил Пресветлую мать, прекрасно понимая, что долго ощущать удивительное чувство превосходства мне не позволят. Алевтина быстро найдет способ отыграться за минуты унижения, но пока я мог позволить себе эту небольшую слабость.
— Нет, ты не поймешь тот ужас, что произойдет, если кто-либо узнает об этом. Особенно Хель. Как можно объяснить суть огромного мира ничтожному микробу, возомнившему себя богом?
— Попробуй, — предложил. — Вдруг я проникнусь?
— Хватит! — резко одернула меня творец и закусила губу, явно убеждая себя, что не стоит развеивать меня по ветру.
— Значит, если я отзову эольцев, снова притворившись их драгоценной Хель, ты отдашь мне дневник?
— Нет, не так. Ты отзываешь убийцепоклонников и оставляешь нас в покое, а я, так уж и быть, не стану ничего говорить Хель. Вот мои условия.
— Договорились, — неожиданно согласилась Алив, — насчет покоя не обещаю, против своей природы не пойдешь, как ни крутись, но эольцы вас оставят. Только не думай, что так легко отделаешься… — Неожиданно творец оказалась слишком близко, извращая само понятие личного пространства, поднялась на цыпочки и заглянула мне в глаза: — Да… один раз фокус с дневником удался, спорить не стану. Могу даже поздравить — давно меня так не тыкали носом в собственные ошибки. Но если ты решишь повторить трюк, я скорее пожертвую множественной вселенной, чем еще раз унижусь. Понятно?
— Безусловно. — Я улыбнулся и только после того, как творец, не попрощавшись, исчезла, позволил себе сползти на пол и несколько минут бездумно пялился в стену, думая, что к Хель такие приключения — Пресветлую матерь шантажировать! Да мне же теперь всю оставшуюся (боюсь, удручающе короткую) жизнь придется от каждого шороха вздрагивать… — все-таки Алевтина считается среди творцов не только величайшей, но и самой мстительной.
А мне, как обычно, все шишки…
Что ж, хватит рассиживаться, отдохнул немного, а теперь стоит пойти проверить, уладила ли Алив проблемы и можно ли нам праздновать победу.
На крепостной стене творилось что-то неописуемое — всего за каких-то полчаса мы вышли из безнадежно-проигрышного положения, сумев немыслимым образом перетянуть удачу на свою сторону. Так что стоило мне только подняться к друзьям, как те, подобно коршунам, налетели выведывать подробности.
— Как ты это сделал? Они уходят! Когда Маришка остановилась, они еще пробовали возобновить атаку, а потом вдруг, как по команде, начали отступать! Что произошло, Оррен?
Сияющие лица Василия, Маришки, Ливия, Эриама, уже вернувшихся Альги и Рика, незнакомых мне гвардейцев и оборотней заполнили собой всю мою реальность, неожиданно сжавшуюся до открытой площадки башни.
— Поговорил с Пресветлой матерью, — с удовольствием сказал я правду. — Попросил ее прекратить это безумие и заставить эольцев отступить. Она согласилась, как вы могли заметить.
На этих словах Ливий посмотрел на меня так, будто я сам неожиданно стал Алив. Приятно, Хель побери! Ну а то, что согласилась она с неохотой, упоминать вовсе не обязательно…
Хм… может, попросить поставить себе памятник? Всегда мечтал!
Мои размышления прервал недоуменный вопрос Лерана, который беззастенчиво перебил ректора, уже просчитывающего, когда же можно будет отправляться назад домой:
— Почему Пресветлая мать всего лишь заставила убийцепоклонников отступить, а не дала нам сил втоптать их в пыль?
Я опешил. Остальные уже потянулись в сторону лестницы, спеша оставить обзорную площадку и отметить нашу победу, и вопроса не расслышали.
— Потому что я попросил именно об отступлении. Зачем лишний раз кровь проливать? Между прочим, у нас нет даже раненых, а после выступления Маришки состав эольцев заметно поредел — они получили хороший урок и смогли его правильно усвоить.
Граф недовольно поджал губы, но спорить не стал. Как оказалось — припас напоследок более весомый аргумент. И стоило только повернуться спиной к Дирру, как мне под левую лопатку всадили нож.
— Ты недостоин быть защитником, если отказываешься вести нас против служителей Убийцы… — вкрадчиво оповестили меня, с омерзительным хрустом проворачивая лезвие.
Да, конечно, друзья быстро поняли: случилось что-то не то. Они кинулись ко мне, скрутили Лерана, вытащили нож, применили исцеляющие заклинания. Напрасно. Я сразу почувствовал, что в сталь была вплетена сила Алив, — видимо, оружие когда-то принадлежало одному из прежних защитников, и будь я так же отмечен Пресветлой матерью, нож не смог бы мне повредить, но тот, кто дал его Дирру, знал: нет лучшего способа убить слугу Хель.
Почему-то вспомнился случай в трактире Дилры Ли — он не ударил так подло в спину.
Вот о чем предупредила нас Пресветлая мать — некто на ее стороне, по своему незнанию помогающий врагам. Леран, мечтающий уничтожить врага, за пеленой ненависти, застилающей ему глаза, забыл о цене простой человеческой жизни.
Неловко завалившись набок, я наблюдал за суетящимся ректором и что-то причитающей Альгой. Ох, бросьте! Никуда я не денусь, не зря же Алив прямо намекнула, что очень скоро стрясет с меня по полной программе за свое унижение, Леран — самый быстрый способ меня достать…
Дышать было невыносимо трудно, каждый вздох казался подвигом. В груди мерзко хлюпало, а ноги стремительно немели; хотелось просто закрыть глаза и уснуть, не дожидаясь, когда же меня изволят спасти или Алив сочтет паузу достаточно театральной и снова переместится на сцену.
И она появилась… — на этот раз в блеске и роскоши, кажется, истратив все запасы спецэффектов. Пресветлая мать нарисовалась в ослепительно-белой вспышке прекрасной доброй феей с всепрощающе-теплым взглядом. Ливий поспешил упасть на колени, остальные (даже Рик!) поклонились, понимая, что более пафосные расшаркивания в такой момент не очень уместны — только время отнимут, а Алив и так видно, какой трепет охватил всех присутствующих, удостоенных возможности лицезреть ее персону.
Женщина улыбнулась и внимательно посмотрела на меня.
«Кажется, теперь мы поменялись ролями, Оррен Рит? Как ощущения?» — прозвучал в голове наполненный злорадством голос творца. Даже странно, что она не стала говорить вслух… или же решила не сразу выдавать тот факт, что я вовсе не являюсь отмеченным ею защитником? Неужели захотела поберечь мою репутацию? Что-то слабо верится мне в такую благотворительность…
В любом случае я был благодарен Алив за это, но ответил все-таки в своей манере.
«Непередаваемый букет! — похвастался я. — Хочешь, поделюсь?»
«Не стоит. Сразу к делу: у тебя два варианта: либо ты соглашаешься на мои условия и уже через минуту оказываешься живее всех живых, или же через всю ту же минуту убитые горем друзья будут оплакивать ушедшего в безвременье защитника. Все равно Хель сейчас занята и не сможет тебе помочь. Выбирай…»
Я прикрыл глаза.
«И что за условия?»
«Ничего сложного… Я во всем люблю сохранять равновесие, поэтому, вернув тебе жизнь, буду вправе через какое-то время потребовать ответную услугу, равнозначную помощи, оказанной тебе. Ни больше ни меньше — как раз по твоим силам». — Великая хитро подмигнула мне, словно стремясь показать, что это очень выгодная сделка.
«И конечно, суть услуги я до последнего не узнаю? Но потом отказаться уже не получится…»
Пресветлая мать согласно кивнула.
«И чем же может оказаться полезен Великому творцу смертный человек?»
Женщина покачала головой, и туго завитые рыжие пряди смешно подпрыгнули в такт этому движению.
«Не стоит себя недооценивать, Оррен Рит. Поверь. Иначе тобой бы не заинтересовались ни Хель, ни я. Иногда и простой смертный может сделать решающий ход, завершая игру… — упрекнула меня Алив в низкой самооценке. — К тому же требовать что-то сразу — не мой стиль, обычно я предпочитаю перестраховываться. Быть может, твои услуги мне вовсе не понадобятся, если я сама смогу решить некоторые проблемы, а может, придется вспомнить про тебя…»
Почему-то очень хотелось отказаться. Не люблю, когда требуют подписываться, не показывая, под чем я, собственно, подпись ставлю. Даже Хель, предлагая сделку, была откровенной со мной, сразу объяснив, что желает получить взамен. Условия Алив же… — проще согласиться на кота в мешке.
Но как же доченьку-то увидеть хочется…
«Да. Я принимаю твои условия…» — Видеть торжество творца не хотелось, но из последних сил я пытался не закрыть слипающиеся глаза. Однако Алив всего лишь кивнула, ничем не выдав своей радости, наклонилась, дотронувшись указательным пальцем до моей переносицы. И одновременно с этим раздались два испуганных вскрика:
— Папа?!
— Крестный?
Вернулось мое солнышко… Как раз вовремя.
Творец, соглашаясь с моими мыслями, улыбнулась и исчезла, оставив в воздухе резкий запах лилий.
Вот теперь все было относительно хорошо…
— А я-то думала, что Норт — самое темное пятно в моей родословной. — Юльтиниэль изучала свои ногти с таким видом, будто бы они оказались единственной важной на всем свете вещью.
Я пожал плечами:
— Увы, ты лучше меня помнишь, что по-другому Альга уже двадцать лет как покоилась бы под землей. Условие Хель поставила неприятное — вряд ли хоть у кого-нибудь она может вызвать симпатию (хотя вселенная большая, разное случается), но ради спасения жизни пришлось согласиться. Кто же знал, что все так закончится? — Я понимал, что, если скажу то, что собирался сказать, дочь на меня смертельно обидится, но решил рискнуть: — Мне стоит за многое у тебя попросить прощения: грехов накопилось достаточно, но вот извиняться за то, что ты появилась на свет, я не намерен.
Юля, к моему удивлению, злиться на это заявление не стала, даже, наоборот, крепко схватила меня за руку и, прижавшись к плечу, прошептала:
— Пап! Как же я скучала по тебе… И не надо извиняться. Ты же не знал!
Я потрепал Юльтиниэль по волосам (заново выкрашенным в сиреневый цвет), смешно разлохмачивая прическу.
— Спасибо, доченька, я тоже рад, что все наконец-то закончилось и что не стал для тебя врагом номер один.
— Думаешь, Хель именно этого и добивалась? — недоверчиво уточнила Юля.
— Кто ж ее знает?
Итак, все более-менее утряслось. К счастью, наш мысленный диалог с Алив недодумался подслушать даже ректор (или просто не смог?), так что «чудесное» мое спасение все восприняли с восторгом. Эольцы убрались восвояси, Чар с Крисом быстренько подписали какой-то мирный договор; в его соблюдении я откровенно сомневался, но лет триста — пятьсот спокойного сосуществования мы точно получили. А дальше проблемами пусть потомки мучаются, мы свое уже отбегали.
Сейчас я с Юлей сидел на веранде нашего дома в столице. Дочке надо было возвращаться в академию и продолжать обучение, к тому же, кажется, у них с императором опять что-то начало склеиваться. Я же собирался отбывать в герцогство, прихватив с собой Василия и Альгу.
Без того с разговором тянули, как могли, — после окончания «войны» и возвращения Юли и Криса прошло уже больше недели, а мы все ходили вокруг да около, бросая друг на друга виноватые взгляды. Альга и та утянула Юльтиниэль на откровенный разговор уже на следующий день. Помню, в прошлом их прощание прошло скомкано и совсем некрасиво. О чем уж они несколько часов кряду говорили и что обсуждали, вряд ли хоть кто-нибудь когда-нибудь узнает, зато теперь Альга и Юля общались так же замечательно, как раньше, и даже лучше, что не могло не радовать.
— Нет, — неожиданно пробурчала Юльтиниэль. — Я сначала, конечно, хотела рвать и метать… Но столько лет жила, ничего не зная, и чувствовала себя прекрасно. И кроме того, что правда наконец выплыла на поверхность, не изменилось ничего. Точнее, многое стало ясным, но вот каких-то кардинальных перемен я за собой не заметила. Скажи, почему, несмотря на то что во мне нет ни капли эльфийской крови, я выгляжу так? Это иллюзия? Ее можно как-нибудь снять?
Я припомнил наш разговор с творцом, когда Хель, переместившись ко мне в комнаты на утро пятого дня после «смерти» лучезарной княжны, вручила небольшой конверт с недовольно попискивающей новорожденной дочкой. Надо заметить, я тогда тоже испытал некоторую оторопь, увидев остренькие эльфийские ушки. Убийца хмыкнула и снизошла до довольно сумбурных объяснений, после чего исчезла.
— Хель не хотела, чтобы ты была похожа на нее. Вообще не желала, чтобы в тебе было хоть что-то от нее, сверх того, что получает ребенок от своей матери. Я не знаю, как она это сделала, но ты уже родилась такой — копией той Лареллин, по сути никогда на свете не существовавшей. Настоящая княжна была бледной тенью, Кларисс, на которую наверняка подумала, тоже, кроме общих черт, ничем на тебя не походила. Вот такие причуды мироздания. Это не иллюзия — ты такая, какая есть. Думаю, теперь даже сама Хель не сможет все исправить.
— И хорошо… Я тоже не горю желанием быть на нее похожей, — призналась Юля. — Скажи, пап, зачем Алив было убивать княжну? Что бы она получила, нарушив время?
— Алив? Она-то тут при чем? — не понял я, но, увидев, как дочка нахмурилась, пояснил и этот момент: — Лареллин убила сама Хель, чтобы получить повод переместить в прошлое вас. К сожалению, ей, прежде чем начать игру со временем, нужно соблюсти массу условий. Это замкнутый круг в нашей реальности… Она может возвращаться в те дни, когда пожелает, и заново все переживать. Сложно обвинить Хель в жажде чувствовать себя хоть кому-то нужной, пусть это и длится недолго.
Юльтиниэль повела плечами, словно бы говоря, что не хочет понимать боль и одиночество творца, но, помолчав еще минуту, кивнула, что не станет винить Убийцу.
Поразмыслил о минусах любопытства, я все-таки спросил:
— А что у вас с Крисом? Неужели все-таки решили
пожениться? — Конечно, хотелось, чтобы дочка покачала головой и опровергла доползающие до меня слухи. Против всех логических доводов, я продолжал считать ее слишком маленькой и отпускать во взрослую жизнь не желал. Обойдутся!
Но, увы, Юля меня огорчила.
— Я извинилась за свой побег. Поняла, что из-за своей глупости могу потерять его… И Крис меня простил. Очень рада, что смогла себя пересилить! Пап, знаешь, а ведь Талли из-за меня умер! — неожиданно призналась дочка с такой горечью, что я даже на месте подпрыгнул. — Он, когда собирался Альгу увести, мне сказал о смертной болезни… У нас ведь… ну ты помнишь? А когда я ему сказала, что не могу, он заболел, — сумбурно закончила Юльтиниэль, видимо пожалев, что так неожиданно разоткровенничалась.
— Вряд ли тебя это успокоит, но судьба в любом случае взяла бы свое. Иначе ты бы не сохранила наше время. Не грусти, все ведь хорошо? И да, Юля… — Дочка подняла на меня взгляд. — Боюсь, моя просьба окажется неприятной, но тебе стоит поговорить с Хель. Она наверняка ждет, когда же ее позовешь.
— И что я ей скажу?
— Что угодно, тут важно то, что она скажет тебе. Скорее всего, Хель не откажется красочно расписать тебе жизнь в других реальностях, объяснить, какая в тебе спит великая сила, обрисовать открывающиеся возможности и перспективы. И конечно, после всего этого предложит уйти с ней в мир творцов.
— Я откажусь, — уверенно заявила дочка, и я не сдержал улыбки.
Что ж, по крайней мере, этот раунд Убийца явно проиграла.
— Тогда скажи ей об этом лично, — попросил я Юльтиниэль, и она решительно кивнула, сразу начав думать над тем, что хочет сказать своей матери.
Все у нас — Ритов — не как у нормальных людей. Зато жить интересно!
ЭПИЛОГ
В жизни всякое случается, но с годами все реже.
NN
— В моем мире это называется дежавю, — усмехнулась Хель.
Пусть на этот раз мы разговаривали не на балконе моего столичного дома, а в родовом замке Ритов, ситуация все равно оставалась до абсурда знакомой. Творец откинулась на спинку кресла, обитую плотным мягким бархатом, смешно поджала ноги: на небольшом сиденье, ограниченном высокими подлокотниками, женщина сложила их немыслимым образом, словно отдельные части, не прилагающиеся к ее телу. Темные, глубоко запавшие глаза, казалось, хотели достать до моей души — так пристально смотрела на меня Убийца.
— Ты что-то хотела обсудить? — устало уточнил я.
Больше всего прочего сейчас я желал зажмуриться и исчезнуть из реальности на несколько дней или даже лет, не думая о проблемах, планах, делах, долгах, творцах, детях, даже друзьях. А появившаяся, как всегда, «кстати» Хель только напоминала о том, что такой подарок судьбы на этом свете, простите за каламбур, мне не светит ну никак.
— Я не смогу помочь тебе, когда Алив придет требовать долг. Она ни за какие сокровища не откажется от данного тобой слова. Ты понимаешь?
— И не надо. Сомневаюсь, что от меня потребуется что-то ужасное, и я решусь просить помощи у тебя. Хватит. Одного раза оказалось вполне достаточно, — резко перебил я Хель, почему-то перестав воспринимать ее как весьма опасное существо, способное убить меня так же легко, как выпить чашку чая. Даже проще.
— Оррен, — тон Хель стал вкрадчивым, а в прищуре появилась нотка несвойственной ей лукавости, — неужели ты недоволен тем, что у тебя есть такая замечательная дочь? Ведь, если бы ты отказался от моей помощи тогда, в прошлом, девочка никогда не появилась на свет…
— Разве я сказал, что о чем-то жалею? Просто не хочу снова зависеть от тебя.
Вернул Убийце кривую улыбку и отвернулся к окну. Разговаривать с творцом о Юльтиниэль было… странно. Нет, вовсе не неприятно. Я всегда знал, что Хель рано или поздно обязательно захочет сменить роль наблюдателя, вспомнив о своей дочери. Единственно, чего я опасался. — Убийца заявит права на ребенка и уведет девочку в сумасшедший и жестокий мир творцов.
Как же я этого боялся!
Но Хель сделала предложение, и Юля дерзко отказала. Я не был посвящен в подробности их короткого, эмоционального разговора, но знал, что Убийцу послали в замысловатый поход по далеким лесам и горам, не позволив вставить оправдательного слова. Солнышко мое, когда хочет, так виртуозно хамит, что, как выяснилось, даже творцы теряются.
Оставался один важный вопрос: каким будет следующий шаг? Хель так легко не отступит. И сейчас я пытался понять, что мог упустить из вида. Какую-нибудь мелочь, которая теперь могла сыграть решающую роль.
Творец молчала. Я физически ощущал на себе ее внимательный взгляд. Что ж, придется начинать неприятный разговор первым.
— Я тронут твоей заботой, но уверен, что Алив не съест меня. Теперь, закончив со вступлением, ты можешь переходить к основной части, ради которой и решила обрадовать меня своим визитом.
Хель кивнула.
— Ты помнишь, почему я оставила девочку с тобой?
Хорошо, согласен. Пойдем издалека.
— Помню. — Я предложил творцу вина и несколько мгновений, пока наполнял бокалы дивным напитком из личных запасов, думал, как удобнее всего пересказать длинную речь Убийцы, которой она пыталась оправдать свое бегство. — Ты сказала, что твои сородичи сделают все, чтобы убить ребенка, и не желаешь, чтобы кто-либо знал о девочке. Что изменилось за эти годы?
Женщина посмаковала вино, словно тоже не знала, как ей лучше говорить… или врать. Потом пожала плечами — такое, по-человечески растерянное, движение неожиданно сразу примирило меня с любым ответом.
— Она выросла. И доказала, что не носит в себе мое безумие… что я не породила на свет чудовище… Поколение ведь этого больше всего боится. — Лицо Хель странно помертвело. Казалось, что в один миг ее тело пронзила немыслимая боль, но женщина не могла даже закричать. — Однажды, как ты выразился, сородичи уже убили моего сына до того, как он успел родиться. Мне этого хватило… Теперь, показав множественной вселенной своего ребенка — невероятно могущественного, я смогу многое изменить. А заодно доказать, что они все — тупицы.
— Значит, для тебя Юльтиниэль — только инструмент? — Почему-то удивления не было. Вот в любовь и проснувшиеся материнские чувства я бы точно не поверил.
— Конечно, для всех творцов дети — это оружие. Страшная мощь… Нас слишком многое сдерживает: условности, клятвы, предрассудки, усталость. А они — новое поколение — свободны от этого хлама. Девочка нужна мне, Оррен. Что она найдет в этом мире?
— Спокойствие, семью, любовь, дом, дружбу, — незамедлительно перечислил я.
— Стены, — хмыкнула Хель, отставляя на низкий круглый стол пустой бокал. — Юля никогда не станет здесь по-настоящему свободной. Она уже понимает это, но продолжает упорствовать. Да, наш мир жесток, но девочка сможет там выжить и стать одной из сильнейших: моя кровь не позволит ей проиграть. Юльтиниэль не понимает, от чего отказывается.
— И я рад этому. Можешь делать со мной что хочешь, но переубеждать ее я не стану. Юля сделала свой выбор — такая мать не нужна ей.
Хель кивнула.
— Знаешь, Оррен Рит, совсем недавно я объясняла ей, как из горделивого, самовлюбленного и наглого парня получился такой замечательный герцог… А теперь я с удовольствием расскажу тебе, что именно заставит Юлю пойти за мной. Да… я открою тебе свою тайну, после чего силой запечатаю это знание в тебе, чтобы ты не нарушил моих планов. Как тебе такая идея?
— Попробуй, — легко согласился я. — Проще найти способ обойти печать, чем мучиться в неведении.
Хель на секунду закрыла глаза, а потом, убедившись, что заклинание не позволит мне поделиться хоть с кем-нибудь услышанным откровением, начала говорить:
— Алив любит действовать прямо — она совершает какой-то поступок и получает нужную отдачу: спасла тебя — потребовала взаимной услуги, пусть и с отсрочкой. Это ее метод, весьма действенный, надо заметить. Поэтому, когда результат нужно получить быстро, даже я прибегаю к его использованию. Но у меня есть то, чего нет у нашей рыжей врушки: умение терпеть. Я могу долго ждать, Оррен, очень и очень долго, постепенно передвигая фигуры на доске так, чтобы они сами того не замечали: не заставляю или принуждаю, как думают некоторые, а формирую нужную идею внутри них самих — это куда результативнее. Я сделала с Юльтиниэль то же, что когда-то с тобой: внушила чувство вины. На нем играть интереснее. Ты думал, что своими словами убил Лареллин. Теперь твоя дочь считает… — Тут творец замолчала, подарив мне хитрый взгляд. — Ну же, сложи два и два. Не думаю, что это сложно.
Действительно, долго искать ответ не пришлось — дочка сама дала его мне не так давно.
— Талли? Юльтиниэль думает, что из-за нее он умер, — прошептал я, с ужасом ожидая продолжения рассказа Хель, абсолютно уверенный, что не захочу это услышать.
— Да… потому что он сделал все, чтобы девочка так решила. И когда прекрасный светлый эльф снова появится в ее жизни, она пойдет за ним туда, куда он скажет. А точнее, в мой мир. Пока Юля разыгрывала из себя княжну Лареллин, мальчик блестяще примерил на себя роль давно упокоившегося в северных землях лорда Э'кина. То-то бедная Кларисс удивилась, увидев почившего брата! Не меньше, чем князь, когда его больная сестра неожиданно обрела трезвый ум. Талли стал тебе другом и помогал Кристиану с Юльтиниэль, чтобы больше никто не замечал этого: придумал, что эльфийки могут чувствовать нечисть, проиграл спор, чтобы Альга не выступала против поездки в столицу, не помешал освободить Вэра, вовремя соглашался и подталкивал к нужным решениям, был милым и обходительным. Предложил интересный ход с подставой: пришлось немного подкорректировать события, и на свадьбе настоял не Эльрад, а сам князь, но это только пошло времени на пользу. Правда, замечательный мальчик? Уже не раз помогал мне в самых деликатных делах…
— Кто он?
— Таллиэль? Ты не поверишь! — Неожиданно Хель непринужденно рассмеялась. — Это младший сын Алив, который попытался вырваться из-под опеки Великой мамочки и решил, что ему в этом поможет безумная Убийца. Впрочем, мальчик не в обиде. Я же говорила, что наши дети — страшное оружие? И в первую очередь оно замечательно действует против нас самих. Но главное, что он подходит Юле… намного лучше, чем этот заносчивый полукровка с неправильным прикусом. Юльтиниэль почувствует в Талли родственную душу и не сможет отказать мне во второй раз. Осталось только подождать…
Хель поднялась с кресла и подошла ко мне. Присев на левый подлокотник, дотронулась до лба холодными пальцами, закрепляя печать.
— Знаешь, Оррен, — прошептала она, наклоняясь к моему лицу, — ведь ты тоже мог бы пойти в мой мир…
— Шутишь? — не понял я, размышляя о том, что, кажется, у всех творцов сильные проблемы с понятием личного пространства, но деваться было некуда.
Убийца покачала головой и с легким хлопком исчезла.
На этот раз свадьба Кристиана и Юльтиниэль прошла, как и было запланировано, — без каких-либо эксцессов: ни дочка никуда не сбежала, ни небо на землю не рухнуло, ни земля под ногами не треснула. Даже светопреставления не случилось. Кажется, некоторые из гостей, уже настроившиеся в ожидании чего-нибудь необычного, даже огорчились, когда дело дошло до поедания огромного шоколадно-сливочного торта, украшенного засахаренными ягодами.
Я тихо стоял в углу и, скрепя сердце, принимал поздравления в честь того, что все-таки смог удачно пристроить дочь. Искоса любовался довольными молодоженами, которые вместе смотрелись невероятно гармонично: Юльтиниэль в данный момент громко шутила на тему, что не придется долго привыкать к новой фамилии — всего-то одна буковка поменялась с «р» на «л», а Крис пытался убедить ее, что в сочетании со звонким именем девушки это звучит намного мелодичнее. Никто и не спорил. Василий танцевал с Элизабет — изредка в круговерти пар можно было заметить ее строгое темно-синее платье. Недалеко от меня что-то обсуждала с оркскими послами, как обычно, неотразимая Шахра'ла. Вот уж кто был бесконечно доволен свадьбой, так это императрица-мать, уверенная, что порочный круг неудачных браков, захвативший в свои сети Литов, наконец-то удалось разорвать. Маришка, ожидая Тэдара, отошедшего за напитками, сочувствующе поглядывала в мою сторону.
— Как себя чувствуешь? — осторожно спросил у девушки: было неудобно, что раньше не озаботился ее здоровьем, но все так закрутилось, что я просто забыл об этом.
— Замечательно, ваша светлость! — похвасталась Маришка. — Я сейчас легко могу общаться с водой, если рядом есть хотя бы небольшая лужица. Правда, ничего нового создавать с помощью нее нельзя, но мне и этого хватает. Теперь на меня все так смотрят! Но думаю, все из-за того ритуала… — Она замолчала и нахмурилась.
Видимо, вспоминать об этом Маришка не хотела.
— Думаю, мне стоит как-то поговорить с Вэром, поблагодарить его. Я даже спросила у Дара — а он сказал, что с радостью попросит у него моей руки. Это нормально?
Усмехнулся:
— Это прекрасно!
На этой ноте граф, извинившись, увел Маришку куда-то в сторону музыкантов, что-то весело рассказывая ей.
А меня в оборот взяла Альга.
— Вот скажи, неужели Лерану так нужна была эта война, что, не получив ее, он решил тебя к Хель отправить?
— Конечно. Ты же сама слышала его планы. Дирру нужен был быстрый переворот… И небольшая победоносная война, которую бы выиграл не исчезнувший император, а защитник, очень бы помогла Лерану в осуществлении его планов. Но когда все накрылось, он, видимо, решил, что меня проще убрать, чем убедить в своей правоте. Хотя вероятнее всего, Алив просто нашла крайнего и заставила его напасть на меня.
Альга покривилась, но дальше спрашивать не стала. О своей небольшой сделке с Пресветлой матерью она мне уже рассказала. Впрочем, даже если бы подруга и упомянула о том, что у творца на меня какие-то планы, я все равно согласился бы на условие Алив. И если с самого начала еще можно было обойтись малой кровью, то теперь Алевтина заставит заплатить за свои уступки сполна.
— А вообще интересно, чьи еще скелеты можно отыскать в огромном пыльном шкафу рода Ритов… — задумчиво протянула Альга.
Я вздрогнул:
— Не хочу даже пытаться представить! — и, потерев шрам на щеке, добавил: — Чревато последствиями. Хотя я уверен, что рано или поздно придется в этом шкафу как следует порыться: сдуть пыль со всех секретов и тайн.
— И скелетов.
Кивнул, соглашаясь, что с них — в первую очередь. И мы немного помолчали, думая наверняка о разных вещах, не имеющих никакого отношения к содержимому тайников моего рода…
— Ну что, нравится? — Альга проводила задумчивым взглядом изумрудное ожерелье, «протанцевавшее» мимо нее на шее какой-то молодой маркизы, но пересилила себя и даже не стала ничего комментировать.
Прогресс налицо!
Посмотрев на императора и дочку, которые просто сияли от счастья, окутывающего их, я вздохнул.
— А куда деваться? Нравится…
— Тогда, может, тоже перестанешь тянуть пса за хвост? Я удивился:
— Мне казалось, что тебя положение дел устраивает… Альга наградила меня характерным взглядом: «Оррен, ты — дурак» — и ничего отвечать не стала, только обиженно нахохлилась. Потом вдруг улыбнулась, словно бы говоря, что даже если это так — ничего страшного, времени у нас еще достаточно. После чего, не слушая возражений, утянула меня за собой в круг танцующих.
А что? Все-таки хорошо быть Орреном Ритом, хотя бы потому, что никем другим я себя просто не представляю!
Ольга Болдырева
Паутина времени
Пролог
Человечество стоит перед выбором: свобода или счастье и для многих счастье лучше!
Оруелл
Хорошо ли быть Ритом?
Признаться, над этим вопросом я задумался едва ли не раньше, чем начал ходить. С самых малых лет нам с братом внушали, что быть Ритом — почти то же, что творцом, и даже почетнее. Виктор, потакая своей гордыне, рассказывал о подвигах великого прародителя Эрика, не забывая каждый раз напоминать, что Рика назвали именно в честь него. И он, как старший наследник, просто-таки обязан продолжить славную традицию: приумножать богатства нашего рода и уважение к оному. После этих слов меня награждали холодным взглядом, цедя, что в семье не без урода. Брат смеялся и старался больнее ткнуть в бок, а Виктор делал вид, что не замечает этого. Потом прибегала нянюшка, охала, ахала, уводила меня в комнаты, дабы залечить синяки и ссадины, пока госпожа Рит не заметила.
Мама очень расстраивалась, но сделать ничего не могла.
Так что первые лет десять своей жизни я пребывал в святой уверенности, что может, для кого-то быть Ритом — почетно, но только не для младшего, непохожего на отца паренька (чье отношение к славному роду весьма спорно).
Потом понял, что хоть дома я и был нелюбимым ребенком, то стоило выехать за пределы герцогства туда, где о внутренних делах моей семьи никто не знал, древняя фамилия оказывала на людей волшебное действие. Достаточно было представиться Ритом и предъявить перстень, как любые двери оказывались открытыми, а окружающие стремились подружиться со мной. Впрочем, я очень быстро (гораздо быстрее брата!) смекнул, что врагов у нашего рода куда больше почитателей.
Когда же я занял герцогское место, то решил: Рит — в первую очередь тяжелая, зачастую неблагодарная работа. Основатель Эрик поставил свой род так, будто именно от него зависело благополучие империи, и на протяжении многих лет убежденность людей лишь крепла: если у Ритов все спокойно, значит, Лирии не о чем тревожиться. Поэтому последние годы я редко задумывался о том, чья же кровь течет в моих жилах. И часто, говоря «такие уж мы, Риты», «исключительно ритовское упрямство» — я подразумевал не предыдущие поколения блистательных аристократов, а нас с дочкой и братом. Точнее, Юльтиниэль, вошедшая в род императора, стала чем-то вроде символа: «Как Рита не назови, суть не изменится» — слышался шепоток в столичном дворце.
Вокруг почти не оставалось людей, знающих правду, к тому же, собираясь вместе, мы находили более интересные темы для бесед, и как-то незаметно в памяти стали сглаживаться минувшие тревоги и обиды. Пока появившаяся в моем поместье Пресветлая мать — творец нашего мира, не напомнила: прошлое всегда найдет лазейку, чтобы ударить в спину именно тогда, когда меньше всего этого ожидаешь.
Глава 1. Долг — платежом…
Необходимость исключает выбор,
но лучший выбор тот, который вызван необходимостью.
Константин Кушнер
— Оррен!
— Ваша светлость!
Портной вздрогнул, дернулся и вместо ткани, собранной аккуратными складками, уколол меня. Смешно охнув, он тут же отскочил в сторону. Будто решил, что разъяренный герцог то ли кинется его душить, то ли попросту развалится на части. Я поморщился — не от боли, а от того, что рекордные три дня без скандалов в замке подошли к концу. Выждав для спокойствия несколько секунд, портной снова приблизился.
— Простите, милорд… — промямлил сутулый мужчина, пытаясь выдернуть булавку обратно.
Когда мы последний раз навещали Эттов, меня усовестила Элизабет. Графиня с порога вместо приветствий оповестила, что скоро мои слуги умрут от стыда за своего господина, одетого в какие-то обноски. Затем обеспокоилась, не закончились ли у Ритов деньги — вдруг ее любезному другу Оррену просто не хватает средств на приличный камзол? И решающим ударом Лиз поинтересовалась у Альги, не собирается ли та использоваться меня в качестве пугала на герцогских полях.
Альга (предательница!), смерив меня оценивающим взглядом, пообещала подумать.
Пришлось по возвращении домой выписывать из столицы портного, дабы освежить гардероб. Взять в толк, чего дамам во мне не нравилось, я никак не мог, поэтому решил идти путем наименьшего сопротивления: стоически перенести все примерки, а потом свалить кучу нового барахла в дальнем углу и забыть. По крайней мере, до следующей поездки к Элизабет.
— Все в порядке, продолжайте.
Когда в комнату ворвались Альга и Матвевна, похоже, звавшие меня еще с конца коридора, портной уже заканчивал возиться с левым рукавом: новая столичная мода, заимствованная с соседнего материка, прибавляла проблем не только неудачникам, пытавшимся ей следовать, но и мастерам швейных дел.
— Оррен! — возмутилась Альга, будто предполагалось, что я обязан немедля сорваться с места, чтобы защищать ее. Нет, конечно, в определенных ситуациях это было бы так, но в замке скорее следовало защищать остальных от Альги.
— Спасибо, я еще помню, как меня зовут, — вежливо откликнулся с небольшого возвышения, на которое меня подобно статуе поставил портной и велел не шевелиться.
— Я хочу переделать комнату! — заявила жена с таким видом, будто я клялся костьми лечь перед входом и не дать Альге исполнить самую-самую заветную мечту.
— Но это же комната леди Лареллин! — воскликнула старая нянечка.
Казалось, что если где-то время и продолжает свой бег, то точно не рядом с ней. Уже я успел превратиться из нескладного подростка во взрослого мужа и обзавестись сединой в волосах, а Матвевна какой бойкой старушкой была, такой и оставалась. Не прибавлялось морщин на широком полном лице, не слабело зрение, руки настоящей мастерицы не дрожали, вышивая на платьях служанок дивные узоры во стократ лучше столичных. Конечно, нянечка жаловалась, что и ноги уже не те, и в сон все чаще клонит, но собираться к Алив в чертоги не желала, говоря, что с удовольствием понянчится еще с несколькими поколениями Ритов, если таковые появятся.
— Думаете, она не одобрит новый цвет стен и вернется, чтобы поскандалить? — иронично хмыкнула Альга, наблюдая, как Матвевна хватается за сердце от такой наглости: столь бесцеремонно говорить о почившей эльфийской княжне!
Ну как почившей? Весьма условно, надо сказать. Юльтиниэль с Хель на пару тогда знатный спектакль устроили. Я, когда, наконец, узнал правду, захотел обеих придушить за такую «потрясающую» подставу. Альга также была в курсе. Но остальные-то ни о чем не догадывались!
А если честно, после тех событий, поставивших многое с ног на голову, я задумался: сколько еще тайн и сюрпризов хранит в себе прошлое? Не можем же мы с Юльтиниэль оказаться такими уникальными, чтобы вокруг нас целый мир крутился с двумя творцами в придачу? Нет, должно было быть нечто, закопанное настолько глубоко, что без определенных подсказок не догадаешься, где искать надо. И будущее тоже теперь представлялось несколько другим. Будто бы в любой момент могла открыться потайная дверца, чтобы кто-то могущественный, потянув за ниточки, направил наши пути в нужную для себя сторону. Мне всегда по наивности казалось, что будущее происходит только тогда, когда мы уже сделали шаг и результат известен. Но получалось, что каждую секунду, независимо от решений и намерений, Время плело гигантскую паутину вероятностей, и где-то вдали все давно уже свершилось и прошло.
Отвлекшись на мысли, я едва не пропустил разгорающийся скандал.
— Пока я жива — в покои леди Лареллин не ступит нога безродной нахалки! — настаивала нянечка.
— Матвевна, не забывайся, пожалуйста, — попросил я. — Не «безродной нахалки», а ее светлости герцогини Рит. Твоей, между прочим, госпожи. Альга, ты можешь делать с комнатой все, что заблагорассудиться. Главное, чтобы при этом не пострадало поместье.
Нянечка поклонилась и, пряча взгляд, засеменила к выходу. Что уж в этот момент она думала про меня, я вряд ли бы захотел узнать. В глазах Матвевны я совершал страшный грех, смея оскорбить память о первой жене тем, что назвал новой супругой Альгу.
Кажется, до случая с Эолой и перемещениями Юли и Криса во времени, я говорил, что с взаимоотношениями Альги и прислуги проблем не возникло. Увы, сильно ошибался. Стоило только узаконить наши отношения, как все герцогство и близлежащие окрестности резко и сильно невзлюбили новую госпожу, будто только и ждали момента заявить о дурном вкусе Оррена Рита. Даже мой добрый друг и сосед Варэл Дикк покачал головой, заметив, что раньше я был более разборчивым — безродная воровка и лучезарная княжна в его представлении стояли абсолютно на разных полюсах идеального женского образа. «Ты бы еще плосколицую дикую степнячку привез…» — укорил он, но после сказал, что в любом случае за меня рад, и я по-прежнему могу навещать его как без супруги так и с ней.
Но особенно почему-то всех злил тот факт, что Альга официально стала Рит.
По законам Лирии простолюдин не мог получить фамилию, даже вступив в брак с благородным лордом, она доставалась только детям от этого союза. Но поскольку моя супруга уже успела побывать замужем за эльфом (а порядки этого народа отличаются от принятых в империи) и была записана, как Э’кин — особа, принадлежащая к весьма известному и древнему роду, она имела полное право сменить фамилию одной дворянской семьи на другую. Да, конечно, остальные Э’кины бы ее на пушечный выстрел к своим владениям не подпустили. Но кого в наше время волнуют такие формальности, когда рядом стоит Оррен Рит и недобро улыбается? Печать в регистрационной книге Шейлера стоит, значит, нарушений нет.
Но люди все равно продолжали шептаться за моей спиной. Наивные! Видимо, они думали, что за свою жизнь я не успел к подобному привыкнуть. Зато все недовольные личности мною замечались, помечались в памяти красной галочкой и заносились в список тех, кто в удобный момент рисковал получить мощный пинок под зад.
За последние годы я стал мстительным и мелочным. Что ж… От этого определенно хуже было другим, но никак не мне — наоборот, наконец удалось скинуть с шеи особо наглых, думающих, что если герцог добрый, так его можно эксплуатировать направо и налево.
— Правда? — обрадовалась Альга, как только за нянечкой закрылась дверь.
— Нет, я сказал это, чтобы позлить Матвевну, — невозмутимо заметил я, наблюдая, как вытягивается лицо супруги. — Конечно, правда! Хоть конюшню там устраивай, не думаю, что Юле от этого станет холодно или жарко. И, пожалуйста, лишний раз не провоцируй прислугу, им и так повода перемыть тебе кости не надо — сами все придумают, а ты еще специально подначиваешь.
Альга недовольно фыркнула, покачиваясь вперед-назад на каблуках. Всем своим видом моя супруга стремилась показать, как ей не терпится скорее позвать в комнату мастера и начать объяснять, что же она хочет получить в итоге, а я, понимаете ли, вздумал ее своими нотациями задерживать. Ни стыда, ни совести!
— Это всего лишь прислуга, — возразила Альга, — если их что-то не устраивает, они могут идти на все четыре стороны. Не сомневаюсь, что в герцогстве найдется несколько адекватных людей, которым будет наплевать, кого ты взял в жены.
Покачал головой. Найтись-то, конечно, найдутся. Куда денутся? Только никого выгонять я не намеревался. Из любой конфликтной ситуации есть выход, необходимо лишь терпение и упорство.
— Мне не нравится, как ты меняешься, — честно сказал я. Портной успешно прикидывался глухим пеньком, к тому же я был абсолютно уверен, что сказанное в этой комнате за ее пределы не выйдет.
Альга нахмурилась.
— Мне тоже. Давай поговорим об этом после ужина? Василий ведь прислал вестника, что они прибудут ближе к ночи?
Кивка хватило, чтобы Альга мигом выбросила из мыслей все тревоги и проблемы, поспешив к обожаемой комнате. Почему-то грызло нехорошее предчувствие, что одними покоями дело не ограничится.
Неожиданно позади меня раздался характерный стук, обычно сопровождающий столкновение чьего-то тела (например, принадлежащего портному) с твердым полом. Предчувствие сменились четким осознанием того, что короткая передышка закончилась: неприятности снова постучали в дверь.
А когда было иначе?
— Добрый день, Оррен. Извини, что без приглашения, спешила, — приторно-вежливый голос Алив, звучал до неприличия торжествующе. — Помнишь про небольшой должок, числящийся за тобой? Пришла пора его вернуть.
* * *
— Тоскли-ииво!
Кристиан уже не пытался подсчитать, сколько раз за последние полчаса Юлька повторила это слово. Она лежала на кровати, подняв ноги на стену, и монотонно бубнила, что не знает, чем хочет заняться. Все во дворце и столице надоело Юльтиниэль до зубной боли. Балы наскучили однообразием, полноценных выездов на охоту не получалось из-за кучи медлительных и боязливых придворных, желающих сопровождать своего императора, учеба в Академии давно навевала тоску, а приемы послов других стран и жалобщиков усыпляли не хуже сильнодействующего снотворного.
Все это время император безуспешно читал доклад о том, что за несколько минувших недель небольшие группы кочевников стали подозрительно часто мелькать под носом у гарнизона на восточной границе. Когда Юльтиниэль неожиданно замолчала, Крис осознал, что до сих пор пытается осмыслить первое предложение, но сбивается на собственном имени. Использовать паузу он не успел, Юлька перекувырнулась через голову, чуть не упав на пол, и спросила:
— Может, повоюем с кем-нибудь? Эольцы точно не откажутся!
— Если хочешь — погоняй кочевников, — щедро предложил император, помахав посланием старшего офицера. — Не к добру они оживились. Копчиком чую, в ближайшее время Лирия огребет неприятностей. Будто мне мало тех, что уже есть! Возможно, племена захотели расширить территории… Странно, у них за последнее десятилетие, если судить по докладам, рождаемость шла на спад, гвардейцы почти их не видели, и вдруг…
Крис забормотал заклинание, перемещая из архива отчеты прошлых лет и придирчиво сверяя цифры.
— Твоя мать имеет к этому отношение? — спросил Лит.
Юльтиниэль нахмурилась: о том, что она приходится безумной Хель родной дочерью, сказать пришлось. Утаить это от Криса было бы попросту нечестно. Так что Юлька посоветовалась с отцом и поставила императора перед фактом: его теща — творец Убийца. Кристиан торжественно поклялся тайну сохранить, хотя в этот момент выглядел так, будто подумывал о суициде. Впрочем, после того, как Юльтиниэль дерзко ответила Хель, что не собирается оставлять свой мир, всё более-менее успокоилось.
Но и Оррен, и Кристиан, и сама Юля знали: затишье носит временный характер, и творец так просто не отступится.
— Предлагаешь мне позвать ее?
Император сделал страшные глаза и поспешил убедить жену, что спросил, не подумав. Но вдруг Юльтиниэль могла бы почувствовать влияние Убийцы на кочевников?
— Ага, а еще влезть к ней в голову и внушить, что она кудрявая милая овечка… Ты явно переоцениваешь мои возможности, — саркастично откликнулась Юлька и махнула рукой, заставляя аккуратную стопку докладов стайкой перепорхнуть на кровать. Просмотрев первые строчки, она подняла взгляд на Кристиана. — Если ты считаешь, что это важно — я могу спросить отца. Возможно, он подскажет способ узнать, причастна ли Убийца к нездоровому оживлению кочевников на границе…
Император потер переносицу.
— Алив бы тоже списывать со счетов не стоило. Кто их, творцов, знает? С одной стороны, у нас явное преимущество и переживать не нужно. Но если племена не сами зашевелились, не исключены какие-нибудь сюрпризы.
Юльтиниэль кивнула и, создав вестника, зашептала послание. Прозрачный сгусток магии, заметный лишь потому, что предметы за ним слегка искажались, затрепетал и, получив четкие указания, исчез из рук Юли. Тюль на окнах всколыхнул резкий порыв, хлопнув форточкой и заставив легкие занавеси вздуться пузырями. Вместе с весенним ветром в покои прокрался запах цветов, недавно распустившихся на дворцовых клумбах, молодой листвы и чего-то свежего, чистого, будто бы Крис с Юлькой неожиданно переместились в сердце густого леса, а не находились в шумном Шейлере. Девушка прикрыла глаза, несколько секунд ожидая, когда вестник сообщит о том, что отец получил послание, потом снова сосредоточилась на разговоре.
— Главное, чтобы крестный не примчался в столицу, решив: мир снова нуждается в спасении…
Зная Рита и его нездоровую тягу к героизму, Крис заранее боялся явления Оррена. И без того проблем было по горло, чтобы перед кем-то отчитываться. А с учетом, что обстановка в Шейлере была далека от спокойствия и благоденствия, императора ждала жуткая головомойка, вздумай герцог почтить его своим визитом.
— У папы хватает забот… — поморщилась Юльтиниэль, — у него сложности с Альгой.
За свою жизнь она успела привыкнуть, что, не считая Лирии, жизнь Оррена Рита посвящена исключительно дочери. А теперь пришлось разделить отца с его новой женой. И пусть Альгу она хорошо знала и искренне любила, как замечательную мачеху и надежную подругу, все равно нелепая детская ревность грызла Юльку изнутри.
— Не с Альгой, а с герцогством, которое настроено против нее, — педантично поправил Крис. Он натаскал уже столько отчетов из архива, что за кипой листов виднелась лишь императорская макушка вместе с острыми кончиками ушей.
— Без разницы, — в своей манере отмахнулась Юля, дочитывая утащенное у мужа послание. — Мы с Альгой договорились, что этот месяц она веселится, как хочет, потом приезжаю я и напоминаю всем — кто самый страшный кошмар земель Ритов…
— …всей империи и окрестных территорий.
— После этого они согласятся полюбить кого угодно, лишь бы я подольше не приезжала в гости, — Юлька зловеще захихикала, предвкушая возвращение в отчий дом и «восторг» слуг, слишком рано обрадовавшихся замужеству юной леди.
— Давай угадаю? Вы устроите спектакль, в котором бедному Оррену отведете роль безмолвной декорации, не смеющей перечить выросшему чаду. Зато новая госпожа Рит бесстрашно вступится за своих неблагодарных подданных, обратив их персональный кошмар — Юльтиниэль — в позорное бегство. После этого они станут целовать Альгины туфли и сдувать с нее пылинки. Ты — само зло, дорогая, — хмыкнул Крис, выныривая из-под бумаг.
— Не «дорогая», а бесценная!
— То есть, ничего не стоящая?
— Р-ррр! Сейчас кто-то съест этот отчет!
— Приятного аппетита…
Разгорающуюся ссору прервало появление вестника от Оррена. Призрачный посланник сначала метнулся к Крису, затем, передумав, замер и упал в подставленную ладонь Юльки.
— Что-то он поспешил с ответом. Неужели все серьезно? — император кое-как выполз из-за стола и перебрался на кровать к Юльтиниэль.
Однако девушка его уже не слушала. Нахмурив бровки, она заставляла крошечный магический импульс снова и снова прокручивать короткое послание отца.
— Что значит: «Скоро сможешь сама спросить у Хель…»?!
Императорская чета переглянулась.
— То, что к появлению степняков у границ я не имею никакого отношения, — пояснила Хель, появившись со знакомым щелчком из воздуха с другой стороны от Юли. — Привет, дочь.
* * *
— Ничего нового? Рит, ты нарываешься, — Пресветлая поджала губы, показывая, что мое замечание задело ее за живое.
А всего-то вместо ответного приветствия я сказал, что набор трюков у творцов скуден и скучен, а большая часть любимых фокусов Алив безнадежно устарела. Наверное, всё-таки стоило вспомнить о чувстве самосохранения и поспешно перевести тему на что-то более безобидное или извиниться за свои слова.
Однако делать этого я не стал.
— Услуга за услугу? Старо, как мир! Хель говорила — это твой любимый прием. Весьма действенный, не поспоришь, и именно поэтому им пользуются все, кому не лень. Неужели не надоедает раз за разом повторяться?
Сейчас Алив более всего походила на ту Пресветлую мать, лик которой изображали под куполами храмов и ставили в хвальных комнатах. Эта красота была спокойной и умиротворяющей, а не небрежной, как в нашу первую встречу. И уж тем более не резкой, требующей подчинения, как во время заключения сделки. Платье самого простого покроя схвачено под грудью широкой лентой; волосы заплетены в длинную толстую насыщено-медную косу, высокий лоб украшает полоска обруча, хоть и золотого, но без камней. Я смотрел на женщину и думал, что именно в такую Пресветлую мать люди хотят верить и возносить ей хвалы. Ради такого творца могли бы пойти на смерть.
Наверное, когда-то Алив действительно казалась Множественной вселенной подарком свыше. А потом могущество и безграничная власть превратили добрую девочку в эгоистичную занозу.
Впрочем, если сравнить с той же Хель…
— Зачем придумывать что-то новое, когда «старое и скучное» ни разу не давало осечек? — совершенно искренне удивилась творец, будто я сказал несусветную глупость. — В моих должниках, Рит, числятся много разных, очень могущественных существ из таких миров, какие ты даже вообразить не сможешь. Среди них есть слуги Бездны, бессмертные творения Тьмы, небесные хранители, другие творцы… почти все Поколение обязано мне. Про обычных жителей Множественной вселенной я промолчу. И все они, от мальчишки с разноцветными волосами, которого невозможно убить, до простого герцога, попадаются на одну удочку. Ты спрашиваешь, почему я использую трюк с долгом? Мне нравится смотреть, как мощь, разум и чувства пасуют перед маленькой сделкой. Причем, заметь, я никогда не требую больше, чем даю в ответ. Это тоже своего рода искусство.
Я достаточно видел Хель и Алив и примерно понимал, что они из себя представляют. По рассказам Убийцы я даже мог представить, каково все их Поколение.
Мастера изображали Пресветлую мать именно такой, какой она была — совершенной и чуждой, но в одной детали ошибались. Взгляд всегда выдавал творца — пустотой, с закрывающей радужку мутной пленкой и сужающей зрачок до еле различимой точки. Но сейчас, когда Алив рассказывала о своей страсти превращать окружающих в своих должников, в глубине ее удивительных ярко-зеленых глаз с красными, будто бы кровавыми точками просыпалась жизнь.
Наверное, именно поэтому все творцы с яростным фанатизмом отдавались какому-то случайному и, на первый взгляд, абсурдному увлечению — они мечтали хоть изредка, на несколько секунд вновь чувствовать себя живыми.
— Ты прав, Рит, — кивнула женщина, легко поняв направление моих мыслей. — Но поверь, моя слабость, относительно некоторых увлечений Поколения, безобидна. В противном случае я бы все равно взяла то, что хочу.
— Верю, Пресветлая. И от своего слова не отступлюсь. Что я могу сделать для тебя?
Алив улыбнулась — не торжествующе или снисходительно, как-то удивительно тепло, словно я преподнес творцу бесценный подарок, а не подтвердил, что готов выполнить условия нашей сделки.
На этом нас прервали. Позади Алив разлилось мерцающее свечение, и, заметив мое удивление, творец также повернулась. Спустя еще несколько мгновений в комнате появился призрачный силуэт Маришки. Точнее то, что это именно она, я понял с некоторым трудом — слишком расплывчаты были черты полувампирки.
— Ох… — и знакомый голос звучал, казалось бы, из невероятной дали. Еле слышное эхо. Девушка, увидев Пресветлую, отшатнулась, вскинула руки в защитном жесте, — Простите!
Я вдруг подумал, что она выкрикнула это, но все равно едва разобрал слова.
— Что-то случилось? Почему ты в таком виде, — в сердце зашевелилось мутное беспокойство.
Маришка чуть улыбнулась.
— Простите, ваша светлость, — она замялась, — просто глупая ошибка… отрабатываю домашнее задание.
Я подумал, что Маришка сейчас обязательно что-то добавит. Она точно хотела сказать, может быть, просто попрощаться, но, с непонятной тоской посмотрев на Алив, девушка исчезла.
Мы с творцом недоуменно переглянулись. Лоб Алевтины разрезала морщинка; несколько секунд женщина над чем-то напряженно раздумывала, потом недовольно махнула рукой и вернулась к нашей проблеме.
— Для начала — идти собирать вещи. И если хочешь, чтобы супруга составила компанию в увлекательном путешествии, сложи и ее сумку. А вот твоему другу придется довольствоваться малым — Василий сейчас в дороге, а времени у меня нет. Но он человек не привередливый… Или ты предпочтешь отправиться один?
— Рисковать их жизнями?
Творец задумалась, смешно нахмурив брови и устремив взгляд на потолок.
— Только если что-то совсем непредвиденное. Не люблю разбрасываться интересными людьми, особенно, когда за одним из них пристально наблюдает Хель. Эта безумная до сих пор не разговаривает со мной из-за нашей сделки. Они твои друзья, Рит. И вряд ли простят, если пропустят такое развлечение. Представь, как Альге будет нелегко остаться в герцогстве одной с кучей недружелюбно настроенных слуг… И Василий за тебя в огонь и воду. Так что не отказывайся от поддержки.
— Куда мы отправляемся, ты, конечно, не скажешь? — на секунду я отвлекся из-за портного, начавшего приходить в себя, а в следующее мгновение понял, что Пресветлая мать исчезла, оставив после себя приторный запах лилий.
В любом случае, Алив сказала: время не терпит, поэтому, проверив, что с мастером швейных дел все в порядке, я поспешил к себе в покои собираться — по закону подлости творцу вздумается нас перекинуть в самый неожиданный момент, без предупреждений и каких-нибудь нужных вещей. Только как определить, что может пригодиться, а что нет? Это будет другой мир? Материк? Иная реальность? Возможно, это окажется дальний север, где без теплой одежды от нас через полчаса останется композиция ледяных скульптур, или жаркий юг… Какое время года ожидает нас?
Я был абсолютно уверен, что просто ничего не будет. Непонятно почему, но Алив затратила немалые усилия на то, чтобы получить мою клятву. И если бы в предстоящем деле можно было справиться меньшей кровью, отправила бы кого-нибудь другого.
Над этим стоило задуматься.
Альгу я отловил в бывших покоях «Лареллин» — она отковыривала облупившуюся краску с подоконника, задумчиво смотря на пышный сад, раскинувшийся внизу. Супруга настолько погрузилась в свои мысли, что не услышала скрип давно несмазанных петель и мои гулкие шаги. Я же позволил себе несколько секунд просто полюбоваться на непривычно-серьёзную женщину.
— Что хочешь сделать здесь? Неужели я так громко храплю, и ты решила переехать?
— Знаешь, я только что… — супруга вдруг запнулась и почему-то не стала договаривать, только устало потерла лоб.
Видимо, она как обычно сначала решила окончательно испортить отношения с прислугой, а уже теперь размышляла, что же творить с отвоеванным трофеем. Поэтому развитие темы я посчитал делом бесперспективным и дожидаться ответа не стал. А вместо этого сразу вывалил все новости разом.
И зря, если бы я в тот момент был менее занят собственными
проблемами и более внимателен к супруге, обязательно бы заметил, что моя поспешность ее огорчила.
Но в тот момент меня заботила исключительно творец.
— Значит, ты не представляешь, куда она нас забросит…
— «Нас» только если ты согласна составить компанию. Мне было бы гораздо спокойнее, останься ты дома, в безопасности. Может, вы со слугами и не ладите друг с другом, но это в любом случае лучше неопределенности.
— А Василия ты, стало быть, не спрашиваешь?
— Это другое, — неуверенно пробормотал, понимая, что после прозвучавшей реплики убедить Альгу остаться в герцогстве точно не выйдет. Оценив взгляд, которым меня смерила супруга, я уточнил. — Тебе стоило родиться в роду Ритов — характер как раз под стать.
Должное действие комплимент возымел мгновенно. Альга снисходительно кивнула, показывая, что я прощен. Кинув последний взгляд на сад, утопающий в белом цвете, она сказала, что сама займется сбором вещей. Я же в свою очередь должен поставить в известность Юльтиниэль. Какое-то время присматривать за герцогством придется ей.
За прошедшее время дочка повзрослела, научившись быть ответственной и изредка думать головой. Возможно, мне так казалось в силу безграничной отцовской любви, которая выключала способность к критическому мышлению, но я совершенно искренне считал, что императрица получилась из Юли замечательная. Теперь у них с Крисом появилась возможность посмотреть на свои проделки и каверзы со стороны и увидеть, насколько же в действительности они выглядели глупо. Да, образцовыми правителями детки отнюдь не являлись. И периодически, где-то раз в сезон, весь Шейлер трясся от ужаса, когда остроухая парочка решала чуть-чуть поразвлечься. Но это были такие мелочи, что, право слово, обращать на них внимание было бы кощунством. Лирия процветала, люди прославляли императорскую семью, соседние страны всеми силами поддерживали мир на выгодных для нас условиях… Поэтому Кристиан и Юльтиниэль имели полное право на заслуженный отдых.
Конечно, все спокойно было лишь на первый взгляд. Заговор, давно зреющий в столице, сам собой, к безграничному сожалению, не раскрылся, а продолжал копить силы против законного императора. Крис знал об этом (я сам рассказал ему о подслушанном Альгой разговоре Лерана и Ливия), жутко нервничал, но с какого бока подходить к проблеме придумать не мог. Он согласился, что должен разобраться самостоятельно, правда, все время откладывал поимку заговорщиков «на потом». Видимо, надеялся, что я сжалюсь и как обычно выполню всю работу за него.
Я же наблюдал со стороны, понимая, что рано или поздно, если крестник продолжит сидеть, сложа руки, вмешаться придется. Теперь же, когда Алив решила нарушить спокойное течение жизни, император оставался предоставленным самому себе, без надежной спины герцога Рита, за которой обожал прятаться по любому поводу.
Очень надеюсь, что Кристиан образумится. В противном случае, вернувшись, я обнаружу развалины родной империи и остатки лирийцев, дерущихся за власть.
Едва я создал слабенький вестник, который с трудом держался в воздухе, как в открытое окно ворвался яркий посланник дочери. Ничего не скажешь: вовремя! Больше полугода про отца родного не вспоминала, а тут — на тебе, пожалуйста. Правду говорят, если случается беда — следом еще семь идут. Несколько мгновений я позволил себе надеяться, что ничего удручающего в столице не случилось: Юля опять поссорилась с Крисом и собиралась нагрянуть в гости, чтобы слугам жизнь медом не казалась.
Однако послание поставило меня в тупик.
— Какие еще кочевники? — прослушав вопрос дочери, я попытался сопоставить в уме Хель и народ, соседствующий с Лирией. Вот уж кем точно Убийца не могла заинтересоваться, так это восточными кочевыми племенами, которых, кажется, вообще за людей не считала.
Хотя кого это Хель когда-нибудь принимала за людей?
С другой стороны, это все явно неспроста. Именно в тот момент, когда мне необходимо оставить Лирию, начинает твориться что-то непонятное.
— Вот и мне интересно — какие… Почему во всех бедах этого мира винят меня? Ай!
Хель появилась прямо на подоконнике. Точнее — почти на подоконнике. Видимо, по обыкновению, она хотела произвести впечатление. Но вместо этого, промахнувшись буквально на полпальца, творец неловко взмахнула руками и упала на пол.
Я замер, с недоверием смотря на Убийцу. Произошедшее никак не хотело укладываться в голове, насколько было неправдоподобно. Я мог с ходу назвать сотни невероятных вещей (начиная от восходящего на севере солнца и заканчивая тем, что на самом деле я — сумасшедший тетерев, воображающий себя герцогом), в которые бы поверил с большим удовольствием. Но только не в падающую с подоконника Хель. Она могла быть грозной, отвратительной, скучающей, спокойной и снисходительной, но только не жалкой и нелепой. Словно бы вместо короны Дариила Объединителя музей Шейлера выставил на публику дырявую шапку деревенского дурачка.
Увольте! В моей жизни и без этого потрясений хватает.
— Хоть бы руку подал, — проворчала творец и осталась сидеть на полу, поджав ноги и хмуро разглядывая меня снизу-вверх. Видимо, в ее планы совсем не входило выставлять себя посмешищем, хотя честью клянусь — мысль смеяться над Убийцей пришла бы мне в голову в самую последнюю очередь. Строго после идеи о самоубийстве.
— Это уже слишком! — я закатил глаза и принялся широкими шагами мерить покои.
Хель наблюдала за моими метаниями с усмешкой и спокойно слушала ворчание, будто бы появилась исключительно за тем, чтобы поразвлечься над злым и растерянным герцогом.
— В доме не протолкнуться из-за творцов! Сначала Алив, теперь ты… Создается навязчивое ощущение, что меня сделали центром Множественной вселенной и забыли сказать об этом. Нечем больше заняться?
— Не поверишь, но есть. Здесь я исключительно из-за глупой идеи удариться в благотворительность, — Убийца хмыкнула, словно собственные слова развеселили ее, затем нехотя уточнила: — Ладно, конечно, интерес есть. Пока ты будешь работать на Алив, я попробую наладить отношения с дочерью. Наш последний разговор закончился весьма трагично.
Вообще-то, о голову Хель разбили вазу, после чего творец исчезла, даже не закончив реплику, но напоминать об этом я не стал, здраво рассудив, что от живого меня проку будет больше.
— Юля присмотрит за Лирией, а я присмотрю за Юлей… Как тебе, Оррен?
Отправив дочери вестника, я согласился, что вреда это не принесет. Естественно, Хель будет действовать исключительно в своих корыстных интересах, наплевав на Лирию. Но при этом ей придется всячески изворачиваться, чтобы показать Юльтиниэль, какая Убийца хорошая и замечательная. Значит, государственного переворота творец точно не допустит.
Вот и превосходно!
— Спасибо, — искренне поблагодарил я, понимая — это, в общем-то, лишнее, но в тоже время несказанно радуясь, что Юльтиниэль теперь под присмотром.
Хель сощурилась, затем одним плавным движением поднялась на ноги и протянула мне простенькое серебряное кольцо. Оно было таким крохотным, что едва налезло мне на мизинец, но творец осталась довольной тем, что её дар принят.
— Оно пригодится тебе, — Убийца кивнула каким-то своим мыслям, переступила с ноги на ногу, будто бы не хотела уходить, но в этот момент дверь скрипнула и творец исчезла с легким хлопком.
И возможно мне показалось, но ворвавшийся в покои сквозняк принес с собой еле слышное эхо: «Удачи, Рит…».
Глава 2. О времена! О нравы!
Предпочитаю надпись «вход воспрещен» надписи «выхода нет».
Станислав Ежи Лец
Академия Шейлера всегда более походила на разворошенный муравейник, чем на обитель знаний и волшебства. Возможно, со стороны для обычных, не обладающих даром людей, все казалось вполне пристойным и подобающим тому статусу, которым обладала в Лирии магия.
Светлые стены зданий сверкали чистотой в любую погоду, будто ночами их добросовестно драила команда уборщиков-скалолазов. На клумбах среди сочной, аккуратно подстриженной травы росли цветы с крупными бутонами всевозможных расцветок, созданные адептами земли. Над этим великолепием кружили полупрозрачные бабочки с большими, сверкающими крыльями. Эфирные творения воздушников состояли словно бы из солнечных лучей, и лишь только светило скрывалось за облаками, таяли, как миражи. Над выложенными тонкой плиткой дорожками сияли арки радуг. Они были настолько яркими и четкими, что казалось их можно коснуться. Весело звенели крошечные фонтаны, бьющие прямо из земли.
Если же какой-нибудь любопытный человек останавливался за оградой и пристально всматривался в переплетения густых стеблей, мог заметить юрких огненных саламандр. Они не причиняли растениям вреда и, вопреки расхожему мнению, вовсе не нуждались в открытом огне для поддержания своих жизней. А может, нуждались — просто создававшие их студенты не задумывались о таких мелочах. И теперь саламандры, не подозревая о собственной уникальности, спокойно и с удовольствием грелись на теплом весеннем солнышке.
Самой же удивительной деталью академии была Игла — главная башня Шейлера. В народе, да и между студентов младших курсов (в оную пока не допускаемых) ходило множество слухов о тайнах, хранимых внутри ее стен. И не было в Лирии человека или нелюдя, который не мечтал бы обозреть просторы, открывающиеся с ее верхней площадки.
На деле все обстояло совсем иначе.
Стоило лишь миновать высокие двери главного входа, как человек замирал на месте, оглушенный шумом. Где-то что-то взрывалось и падало. Кто-то на кого-то кричал, используя заклинание усиления голоса. Периодически к этому примешивался низкий гул колокола, оповещающего то о начале перерыва, то вновь собирающего студентов в аудиториях. Маги воздушной стихии, пренебрегая земным притяжением, преспокойно прохаживались над головами сокурсников с других факультетов. За спинами некоторых оригиналов даже имелись наколдованные крылья. Никакой функции они не выполняли, зато выглядели эффектно. Некоторые первогодки так засматривались на старшекурсников, что таранили собою все предметы, попадающиеся на пути.
В столовой каша, до того мирно лежащая в тарелке, могла внезапно ожить, вцепившись в ложку или прыгнув в лицо едоку. Или же, приняв абстрактную форму, бодро уползти навстречу свободе. А ложка начинала читать нотации о том, как некультурно чавкать в приличном обществе и говорить с набитым ртом. Поэтому, чтобы спокойно пообедать, приходилось обвешиваться защитными амулетами.
Еще худшее зрелище представляло собой студенческое общежитие. Не менее одного раза в неделю какой-нибудь неудачник, выполняя домашнюю работу, пытался его испарить, сжечь, взорвать, затопить, переместить или же вовсе стереть с карт империи. Прибегали привычные ко всему преподаватели, давали виновнику подзатыльник и совместными усилиями воссоздавали из пыли и обломков кривоватое строение вместе с имуществом его обитателей. Латали дыры в стенах, закрывали трещины, чинили крышу. Когда разрушения не были серьезными, старшекурсники справлялись сами.
Но, несмотря на все это, Маришка нежно и трепетно любила и Академию, и еду в столовой, и свою комнатку в общежитии. Иногда она даже думала, что это лучшее место на свете. Особенно библиотека, в которой можно было на полном серьезе заблудиться, из-за нескольких искусственных измерений, созданных ректором, дабы вместить все книги.
…Об исчезновении четы Ритов и Василия Маришка узнала почти сразу: один вестник, присланный девушке, принадлежал Юльтиниэль, второй — Элизабет Этт. Послание от Юли было сумбурным и туманным, в нем невероятным образом перемешивались творцы, кочевники, оставленное без присмотра герцогство и жалобы на впавшего в уныние императора. Так что понять девушка смогла немногое, решив навестить подругу и нормально узнать остальные новости. Сообщение от графини оказалось лаконичнее. В нем говорилось, что Василий исчез прямо из кареты, в которой они ехали погостить к их светлости Оррену и Альге. Кроме этого, Элизабет просила уточнить у Юльтиниэль, не известна ли той причина такой неожиданности. Маришка ответила, что причина в творцах, после чего глубоко задумалась.
Оставлять академию не хотелось. В прошлом семестре ей и так пришлось пропустить целый месяц: отец пригласил в Окраинные земли, чтобы познакомиться со своей семьей. И вернулась Маришка, не зная, что делать со всем открывшимся. То, что Вэр оказался главой общины, не стало большим потрясением. Еще в Охранительной крепости, девушка заметила, как почтительно обращались к нему другие вампиры. Впрочем, ни на фамилию, ни на титул Маришка не претендовала. Такие вопросы вообще мало заботили ее. Зато неожиданно обретенная семья очень понравилась. Молодая жена Вэра приняла Маришку с радушием, а единокровный брат совершенно искренне обрадовался старшей родственнице. Ее обучили основам магии вампиров, поохали над человеческими привычками и позавидовали отсутствию жажды. Кроме того, подарили множество интереснейших книг, в которых детально рассматривался ночной народ. Все-таки большая часть суеверий о вампирах не имела под собой никакой адекватной основы.
Однако, похоже, на учебе в этом году можно было ставить большой и жирный крест. В своем послании Юлька совсем не прозрачно намекала, что одна с герцогством не справится, и спрашивала, не поддержит ли Маришка свою подругу, раз у той последний год замечательно получалось помогать Тэдару вести хозяйство в его графстве. Конечно, замок Эттов, возвышающийся на Хелиных топях, не шел ни в какое сравнение с огромным герцогством. Но рассудительность полувампирки могла пригодиться.
Маришка ссутулилась, став похожей на растрепанного, нахохлившегося воробья. Новость о том, что, кроме герцога и Альги, исчез и Василий, смутила ее. За прошедшие годы она настолько привыкла к поддержке и заботе иномирца, что теперь не представляла, как поступать и у кого в первую очередь просить совета. Наверное, это было не совсем правильно и честно. Маришка уже давно считала себя самостоятельной, чем ужасно гордилась… А как иначе? Из обычной служанки, все перспективы которой заключались в удачном браке со вторым сыном повара и работе слабенького погодника, полувампирка поднялась до невероятных высот. Сейчас она легко управляла водой и обучалась азам контакта со стихией воздуха. За ее спиной стояли влиятельные друзья, готовые в любой момент прийти на помощь. Нашедшийся родной отец любому обидчику мог перегрызть (в прямом смысле) горло. А на безымянном пальце уже три месяца сверкало кольцо Эттов, показывая всем любопытным, что Маришка помолвлена с юным графом.
Как тут не задрать нос?
И вдруг оказалось, что без Василия, который оберегал ее, словно собственную дочь, Маришка не может принять ни одно решение — во всем сомневается. И вместо рассудительной, взрослой девушки она превратилась в маленькую испуганную девочку. Наверное, проблема заключалась в дурном предчувствии. Словно бы кто-то пытался убедить Маришку не приезжать в герцогство, а остаться в надежном Шейлере под присмотром ректора Эриама Э’кира.
— Собираешься? — новая соседка по комнате (занявшая место Юли) орчанка Лихша, завистливо вздохнула. Она придирчиво разглядывала свое отражение в маленьком зеркале и никак не могла решить: достаточно ли хорошо подготовилась к небольшой вечеринке. Ее устраивали сокурсники по случаю любимого праздника всех студентов — пятницы.
— Вот бы я могла похвастаться дружбой с Литами!
Маришка покачала головой и убрала со лба завивающиеся пряди челки. Внезапный вопрос девушки отвлек ее от невеселых мыслей, вновь напомнив: просто так друзьями не разбрасываются. И если Юля просит о помощи, предчувствия должны отойти на второй план.
— Поверь, ты бы не выдержала Юльтиниэль рядом с собой и часа. И это сейчас. Раньше пределом были пятнадцать минут. Нужны года практики, — тепло улыбнулась полувампирка, понимая, что ужасно соскучилась по своей лучшей и совершенно невыносимой подруге. — Да, я собираюсь! Ты не знаешь, куда я убрала свою сумку?
* * *
Первое, что почувствовал Василий, придя в себя — холод. Сверху на него падали большие дождевые капли, и казалось, что он промок до костей. Василий помнил: еще несколько минут назад они с Лиз ехали к Ритам и старались не прикусить языки на ухабистом тракте (из-за которого карета постоянно подпрыгивала и дергалась), а затем неведомая сила на мгновение расщепила его на атомы и вновь собрала в совершенно другом месте. Под спиной чувствовалась жидкая грязь, какая бывает на деревенских дорогах ранней весной стоит только сойти снегу. Так что Лирию, где уже чувствовался скорый приход лета, это не напоминало никаким образом.
Рядом раздался тяжкий вздох, без сомнений принадлежащий герцогу Риту. Василий лениво подумал, что очень бы удивился, если бы Оррен оказался непричастным к происходящему.
— Все живы? — спустя еще пару вздохов спросил он.
Ответила ему Альга, по обыкновению ворчливо и очень грустно.
— Жить-то — живы! Но лично я жутко закоченела… Что б эту твою Алив!
— К счастью, не мою, — поправил супругу Оррен. — В любом случае нам дали нормально собрать вещи… правда, сейчас они плавают в луже, Хель! Надеюсь, их удастся высушить. Мешочек с лекарствами я завернул в теплый плащ и влага не должна до него добраться. Василий? — наконец, Рит вспомнил про иномирца.
— В порядке, — уточнять, что лишь настолько, насколько это возможно в данной ситуации, он не стал. Открыв глаза, Василий оценил взглядом хмурящиеся над ним тучи, стряхнул с лица дождевые капли, после чего с трудом сел, оглядываясь вокруг. — И куда нас занесло?
Альга, вытаскивающая из лужи объемные сумки, хмыкнула, не ответив. И она, и Оррен, что называется, были перемазаны в грязи по самые уши. Впрочем, вряд ли сам Василий в этот момент выглядел лучше. Три болотных чудища — иначе не скажешь. Хороши!
Герцог подал руку иномирцу, помогая встать на ноги, и виновато улыбнулся.
— Прости, что так бесцеремонно. Алив пришла за долгом: сказала, что время не терпит. И я… В общем, подумал: мало ли что делать придется? Без дружеского плеча могу не справиться, — честно признался он.
— И правильно подумал. Я всегда готов помочь, — прогудел Василий.
Представления иномирца о дружбе, долге и чести отличались особой простотой: ради друга жизни не жаль, не говоря о таких мелочах, как помощь.
— И что, предполагается, мы должны делать, не зная даже места, где находимся? Сидеть в луже и ждать указаний свыше?
Оррен устало покачал головой, бурчание Альги ему порядком надоело, но он надеялся, что она сама сообразит: язвительность сейчас совсем не к месту.
— Силком я тебя за собой не тянул, — напомнил Рит, извлекая из недр сумок плащи от дождя. К счастью, плотная ткань с вышитым колдовским узором действительно не промокала. Так что они закутались в них, натянув капюшоны чуть ли не до подбородков, и жизнь сразу приобрела смысл и более позитивные краски.
Дорога, на которую они попали, проходила через лес и из-за дождя больше всего походила на густой, плохо размешенный кисель с комками. Размякшая грязь еще хранила на себе отпечатки лошадиных копыт, но они на глазах расплывались, наполняясь мутной водой. Дождь усиливался, и на поверхности луж вздувались и лопались крупные пузыри. Хмурый, облезлый лес по краям дороги выглядел совершенно неприветливо. Несмотря на то, что тонкие ветви были лишены листвы, буквально через несколько метров стволы деревьев плотно смыкались, словно скрывали что-то таинственное и недоброе. Так что чувство дискомфорта превышало все немыслимые границы.
— Предлагаю не ждать указания свыше, сидя в луже, а попробовать дойти до нормального жилья и узнать, куда нас занесла нелегкая. А Алив пускай как хочет нас потом ищет. Сама виновата, что решила в угадайку поиграть.
Василий и Альга протестовать не стали. Подождали, пока Оррен определится с направлением, и побрели за ним. Правда, Альга продолжала бормотать под нос что-то нелицеприятное о творцах и их дурацких играх, но за шумом дождя Василию сложно было что-либо разобрать. Переливать же из пустого в порожнее, не разобравшись, что к чему, иномирцу не хотелось. Если бы Оррен знал — не стал бы молчать. А так сам, ссутулившись, бредет впереди, даже не оборачивается: первый признак, что герцога мучают угрызения совести и сомнения. Но этим Рит вряд ли решит делиться.
* * *
— Итого у нас в наличии… — Крис слез с широкого подлокотника кресла и прошел в центр комнаты, чтобы посмотреть на все с другого ракурса: — Один заговор государственного масштаба, тридцать тысяч кочевников на границе и творец Убийца, возомнившая себя примерной мамочкой. Идеи?
— Вытащить папу — он поможет! — сразу предложила Юлька, не понимая, почему Хель до сих пор не хлопнула в ладоши и не переместила Оррена, Альгу и Василия обратно. Ответ творца: «Алив сильнее, и она в своем праве» — как достойная причина бездействия не рассматривался.
— Могу уничтожить первые два пункта списка, — щедро пообещала Хель, проигнорировав восклицание Юльки. — Не зря же говорят: нет человека — нет проблемы. С третьим же вам придется смириться.
Даже Юльтиниэль вздрогнула от того, насколько буднично и скучно прозвучало предложение творца. Одно дело — заговорщики: кучка престарелых консерваторов, в большинстве случаев безнадежных фанатиков Пресветлой матери. Кристиан не собирался кривить душой: если бы он сам разрубил этот узел, не стал бы жалеть тех, кто давно подписал императору смертный приговор. Но уничтожить целый народ, только потому, что он неудачно приблизился к чужой границе?
Впрочем, это же Хель! Чего еще можно от нее ожидать? По сравнению с мирами, которые она обращала в пыль, тридцать тысяч душ вряд ли стоят многого.
— Спасибо, — честно поблагодарил Убийцу Крис, — но, если возможно, это предложение мы оставим на самый крайний случай.
— О! — удивилась она, некрасиво округлив глаза. — И ты не будешь пафосно отказываться от содействия Убийцы? А как же: «Я не позволю тебе творить зло!» и прочая дребедень, которую положено говорить прекрасному светлому принцу?
Юлька и Крис переглянулись и, несмотря на удручающе-невеселую обстановку, захихикали. «Прекрасного светлого принца» император напоминал меньше всего. Вот темного злодея — запросто.
— Это было бы слишком самонадеянно и глупо, — заметил Кристиан.
Пока кочевники не представляли для Лирии никакой угрозы, император мог себе позволить пофилософствовать о ценности жизни человека и гуманности. Но в тоже время Кристиан знал, как только угроза появится и перед ним встанет выбор: степняки или лирийцы, он, не задумываясь, примет помощь творца.
Свой народ всегда дороже чужих захватчиков.
— Славный мальчик, — своеобразно «похвалила» его Хель, заставив Криса разом почувствовать себя домашним питомцем творца, который научился приносить тапочки. — В любом случае, нам пора. Сюда уже поднимается ваша знакомая Маришка, и попадаться ей на глаза я не хочу.
Юльтиниэль договорилась, что отправится в герцогство вместе с подругой, а Крис останется в столице. Сейчас бросать дворец без императора было бы слишком опрометчивым поступком. Все равно, что предоставить заговорщикам полную свободу действий. Самое обидное заключалось в том, что основные имена были давно известны, но поймать лордов с поличным не получалось ни в какую.
Хель же еще не определилась, кому ей составлять компанию. Конечно, она хотела пойти с дочерью. Но Юля заявила, что если за время, пока творец будет прохлаждаться в безопасном поместье Ритов, здесь что-нибудь произойдет…
В общем, Убийца склонялась к мысли, что начинать добрые семейные взаимоотношения стоит с помощи зятю.
Хотя восторга по этому поводу точно не испытывала.
Перемещение удалось на славу. Юльтиниэль стоило лишь дотронуться до Маришки, и в следующую секунду они стояли в приемном зале. Здесь уже находилась ожидающая девушек Элизабет; в стороне замерли дворецкий Мастро и нянюшка Матвевна.
— Ваше величество?
Юлька медленно моргнула, вспоминая, что к ней теперь обращаются именно так, но к нянечке даже не повернулась.
— Элизабет, вы тоже чувствуете, да? — Юльтиниэль зачем-то принюхалась и два раза хлопнула в ладоши. — Вот это сила! Никогда ничего подобного не ощущала!
Графиня Этт снисходительно кивнула.
— Пресветлая мать проделала гигантскую брешь в пространстве, она до сих пор не затянулась. И я не смею даже думать о том, насколько далеко пришлось отправиться твоему отцу.
— Надо бы закрыть, — Маришка дернула подругу за рукав. — В противном случае, в чью-нибудь спальню легко может свалиться незваный гость. Если хочешь, я посмотрю, только вещи где-нибудь оставлю…
Юльтиниэль нахмурилась: быстро принимать решения и ориентироваться она умела плохо. Особенно, когда нужно было действовать не самой, а отдавать приказы другим. Но предложение Маришки звучало здраво, к тому же, графиня Этт согласно кивнула, гордясь невестой своего сына.
— Хорошо! — решила Юлька. — С этого и начнем. Когда вернется отец, непонятно. Матвевна, — позвала полуэльфийка, будто только теперь вспомнила о присутствии в зале посторонних, — проследи, чтобы слуги не болтали. Чем позже соседи узнают об исчезновении герцога — тем лучше. Скажи, что те, кто не уследит за своими языками, сильно пожалеют об этом. Устрой Маришку и позаботься о наших с графиней вещах, после чего вели готовить обед.
Дождавшись, когда нянечка кивнет, Юльтиниэль сделала пару шагов к двери, затем остановилась:
— Элизабет, вы мне не поможете осмотреть покои папы, вдруг что-нибудь найдется? Не хочу сидеть сложа руки, если Маришка сразу примется что-то делать, — бесхитростно оповестила она.
Полувампирка хихикнула, но осеклась под осуждающим взглядом Матвевны.
— Пойдем, девочка. Тафь будет рада твоему возвращению, как сделаешь все, поможешь ей прибрать господские покои.
Старая нянечка, не подозревающая об изменениях, которые произошли в жизни Маришки, крайне удивилась, когда императрица и графиня накинулись на нее разом:
— Не девочка, а «госпожа стихийница»! — поправила Юлька.
— Чтобы невеста моего сына делила комнату с какой-то служанкой и занималась уборкой?! — возмутилась Элизабет. — Маришенька, даже не думай!
Полувампирка смутилась, но сдержанно кивнула. Вообще-то, она не возражала ни против уборки, ни против того, чтобы вернуться в любимую комнату к смешливой и жизнерадостной служанке Тафь. Наоборот, с ужасом подумала, что если графиня будет ее опекать подобным образом и дальше, Маришка быстро умрет от безделицы. Это герцог Рит и Альга принадлежали к тому типу людей, которые всегда могли придумать себе занятие. Даже целыми днями лежа на диване, они успевали передумать столько вещей, что времени на скуку просто не оставалось. А вот Маришке необходимо было занимать не только мысли, но и руки.
Матвевна проводила ее до гостевых покоев. Кажется, нянечка еще не решила: одобрять ли Маришку, решившую прыгнуть выше своей головы. Но, закрывая двери, улыбнулась вполне тепло.
Девушка потопталась на месте, подергала тяжелый полог и, кинув свою сумку на кровать, решила сразу отправиться исследовать брешь. Маришка тоже, хотя и в меньшей степени, чем Юльтиниэль, ощущала, как магия вокруг нее иссыхает, тонким ручейком утекая сквозь трещину в пространстве, проделанную Пресветлой матерью. Поэтому следовало поторопиться, а уже после этого можно вдоволь поваляться на постели и, переодевшись в какое-нибудь дорогое платье пройтись перед теми, кто раньше ее дразнил и обижал.
Поместье, с детства исследованное до каждого поворота и ступеньки, теперь казалось чужим. Маришка шла знакомыми галереями и заново изучала украшающие стены портреты благородных Ритов, перемежающиеся с дивными пейзажами; рыцарские доспехи в нишах, несущие свой вечный караул; чудесные витражи, превращающие коридоры в площадки для игр разноцветных солнечных зайчиков. Встречающиеся на пути слуги, невесть как услышавшие о новом статусе Маришки, завистливо вздыхали и провожали долгими, задумчивыми взглядами. Девушка их понимала. Мало того, что новая герцогиня Рит — безродная язва, так еще и любимый объект для шуточек: дочь сумасшедшей горничной Илиз, вдруг превратилась в «госпожу стихийницу», получив полное право приказывать им.
Даже неудобно как-то…
Мимо, довольно улюлюкая, проскользнули два фамильных призрака, не забывая в полете греметь бутафорскими, выпрошенными у герцога цепями.
У Маришки мелькнула мысль спуститься вниз в крыло, отведенное для слуг — сначала проведать мать, но в этот момент невидимая волна силы чуть не сбила девушку с ног. Что-то неладное творилось в месте, где оставался отпечаток мощи Пресветлой. Полувампирка втянула голову в плечи: ей явно будет непросто с этим справиться, но звать Юлю, показав свою несостоятельность? Нет! И куда в этот момент делась вся рассудительность, которой так гордилась Маришка? Наверное, даже Василий развел бы руками, огорчившись. Гордыня, почуяв секундную слабину, нашла путь в сердце полувампирки…
Разрыв нашелся этажом ниже, как раз под герцогскими покоями. Будто бы Алив, забавляясь, заставила Альгу и его светлость провалиться сквозь пол. Обычный человек не заметил бы на этом месте ровным счетом ничего странного или подозрительного. Даже быстрый взгляд магическим зрением не позволял заметить тонкую трещину, словно бы разделившую комнату на две ровные части. Она была настолько тонка и безобидна, что Маришка даже подумала — не придется ничего делать, трещина скоро сама закроется. Возможно, когда перемещались во времени Юльтиниэль и Кристиан, появлялось что-то подобное? И мир еще никуда не делся… Нестрашно!
Полувампирка сформировала в ладони легкий импульс, чтобы исследовать трещину, и беззаботно шагнула ближе к ней. Под ногами что-то хрустнуло, после чего вспыхнул ослепительный свет, дезориентируя в пространстве. В следующую секунду пол исчез.
Когда через несколько мгновений вспышка погасла, в покоях уже не было ни трещины, ни Маришки.
* * *
Нам повезло.
В сумерках, обсуждая, что пора устраиваться на ночлег, мы натолкнулись на деревенскую изгородь. Покосившиеся жерди, казалось, видели самого Дариила Объединителя, и совершенно непонятно какая сила не позволяла им рассыпаться гнилой трухой. Не исключено, что легендарное «честно слово», на котором в этом мире держалось, наверное, все. В высоту жерди едва ли доставали мне до пояса и были скреплены в исключительно символическое ограждение. Кое-где и вовсе зияли крупные дыры.
Даже столетняя старуха не посчитала бы подобное сооружение серьезным препятствием.
— Никогда не видела в Лирии такой безалаберности! — возмутилась Альга, осторожно дотронувшись до мокрой, скользкой жерди, и та надсадно хрустнула. — Жители этих земель либо настолько криворуки, что даже не могут поставить забор, либо счастливы и беспечны, либо ничего не боятся, так как сами являются самым страшным кошмаром округи, — рассудила она и подвела итог: — Может, все-таки в лесу заночуем?
— Мы этого не узнаем, пока этих жителей не увидим, — возразил Василий.
По такой погоде кому угодно бы захотелось поверить, что плохих людей на свете не бывает — лишь бы в тепле оказаться. Иномирцу и так сегодня катастрофически не везло: из-за неподходящей обуви он быстро промочил ноги и теперь оглушительно чихал. К тому же, плащи, захваченные мной из дома, шились на обычного лирийца со стандартным ростом. А Василий возвышался надо мной на добрую голову (не говоря о низенькой даже по нашим меркам Альге).
В общем, я ужасно корил себя за такую недозволительную рассеянность и уже раз тридцать успел извиниться перед другом, но иномирец с упорством мула твердил, что такое с каждым может случиться, и я не виноват. Совесть этому не очень верила, продолжая меня грызть не хуже голодного пса, нашедшего кость.
— Я предлагаю все-таки пройти в селение: проще потом быстро убежать, чем околеть под какой-нибудь елкой.
Альга фыркнула, показывая, что с расставленными приоритетами она не согласна категорически, но расклад получался двое против одного, и супруге пришлось с досадой замолчать. Последнее время мы вообще очень редко приходили к консенсусу. Иногда мне казалось, что, даже понимая свою неправоту, Альга продолжала стоять на своем из каких-то странных соображений. Возможно, ей просто хотелось доказать что-то и себе и окружающему миру, который никак не мог привыкнуть к новой герцогине Альге Рит. Или же бывшей воровке власть оказалась категорически противопоказана. В любом случае, в последний месяц характер у моей супруги испортился страшно.
Селение представляло собой унылое зрелище: приземистые одноэтажные домики выглядели так, словно, как и ограда, стояли лишь на одном упрямстве. Кривоватые стены, наклоненные то в один бок, то в другой, с трудом держали на себе кое-как застеленные соломой крыши. На наших глазах несколько мокрых комков попадали на землю с противным чавканьем. Ощущался навязчивый запах гнили — похоже, солому не перестилали долгое время. Я с отвращением поморщился, представив, что творится внутри самих домов. Идея проситься на ночлег уже не казалось правильной и уместной. К тому же, архитектура отличалась от принятых светловерцами канонов, говоря, что жители вряд ли слышали о Пресветлой матери.
Пока Василий и Альга крутили головами, разглядывая селение, я перебирал в уме места, где мог быть настолько низкий уровень жизни. Не могу сказать, что я хорошо знал все закоулки нашего мира, и Лирия во многом превосходила другие страны, но магия всегда помогала людям устраивать свой быт. Хотя бы стены нормально поставить…
Деревня состояла всего из тридцати домов, выстроенных друг напротив друга на небольшом расстоянии, едва ли позволяющем проехать одной телеге. Ни постоялого двора, ни какой-нибудь облезлой церквушки. Хотя дом старосты удалось вычислить быстро: он возвышался над остальными крохотным чердачком и был более-менее ровным. На непривычно больших окнах даже имелись простенькие ставни.
— Кого нелегкая принесла? — «приветливо» отозвались из-за двери на наш тихий стук. — Бродягам не место у нас!
Гордость обиделась на «бродяг», и вопреки мыслям, что имя и титул не стоит открывать каждому встречному, я возмутился.
— Еще раз назовешь так герцога Оррена Рита, и можешь попрощаться с головой, — недобро пообещал я, под укоризненным взглядом Василия.
За дверью пристыжено замолчали, потом скрипнула щеколда, на которую хозяева закрывали дом изнутри, и в небольшую щель на нас подозрительно уставились.
— Не предъявите ли перстень, ваша светлость? — сложно сказать, чего больше было в гнусавом голосе старосты — иронии, мол «зачем герцогам разгуливать ночью под дождем по такому захолустью и без свиты?», или же страха, что действительно важная шишка на постой просится.
Показал перстень, сжав кулак, чтобы жест выглядел более убедительным. Староста охнул, минуту раздумывал над чем-то, но дверь не открыл.
— А с каких это пор герцоги пешком путешествуют? Без свиты, охраны… — допрос продолжился. В принципе, я мог встать на место этого человека и понять его недоверчивость. С другой стороны, дверь хотелось уже выбить.
— С тех самых, как в лесу на них нападают разбойники, и из луков, точно куропаток, выбивают всю охрану. Нам с супругой и другом, — после некоторых размышления я не стал Василия причислять к солдатам или свите, — едва удалось спастись. Еще вопросы?
Староста поохал над нашей непростой долей и затем все-таки открыл дверь, пропуская нас в свой дом. На мой взгляд, услышанный голос меньше всего подходил тощему, седому мужчине с выцветшими, полуслепыми глазами.
— Времена тяжкие… — вздохнул он, — вы уж не серчайте, ваша светлость.
Василий поспешил его убедить, что никто не то, что сердиться не станет — слова худого не скажет. Еще и заплатит за ночлег и пищу:
— Ведь так, Оррен? — уточнил иномирец.
— Безусловно, — согласился я.
Денег мне было не жаль, благо взял я их с собой достаточно, чтобы не чувствовать стеснения в средствах к существованию. Тем более, кой-чего из оставленных украшений дочки прихватил: драгоценности и золото во всех углах мира ценятся, а вот с деньгами, запечатлевшими на себе профиль лирийского императора, могли возникнуть сложности.
Хозяин дома наклонил голову.
— А может, вас сама создательница привела к порогу, господа? Вы раздевайтесь, печь натоплена — не замерзнете. Сейчас попрошу жену собрать на стол.
Староста еще раз поклонился, насколько позволяли ему силы, после чего, шаркая, удалился из крошечных сеней, чтобы мы могли спокойно скинуть мокрые плащи.
— Это он про кого? — шепотом спросила Альга, имея в виду загадочную создательницу.
Почесал в затылке, заодно разлохматив мокрые волосы, и как-то некстати отвлекся на Василия, который в крошечном домике не знал, как ему повернуться, чтобы что-нибудь ненароком не уронить и не задеть. Альга тоже понаблюдала за пируэтами иномирца, после чего нетерпеливо дернула меня за рубаху.
— Про кого угодно, с учетом, что мы не знаем, где находимся…
— Герцоги же у них есть?
Герцоги есть во многих мирах.
Мы прошли в небольшую кухоньку, по углам которой были расставлены плошки, чтобы собирать капающую с потолка дождевую воду. Такая же худая и бледная женщина как раз закончила «собирать на стол». Оглядев скудные угощения, выглядевшие совершенно неаппетитными, я вернулся к оставленным вещам. Все-таки некоторым запасом еды я озаботился. И теперь, проведя ревизию съестного, засунутого в сумку, решил, что мы вполне можем поужинать своим и даже угостить хозяев.
Когда я вернулся, Альга и Василий сидели с непроницаемыми лицами, будто староста стал василиском и обратил их в каменные изваяния.
— Нас просят присутствовать на завтрашней казни, — с трудом выдавила супруга и опустила взгляд на свои руки, словно нам предложили роль приговоренных.
Не поняв, что ее так смутило, я повернулся к старосте. В отдаленных селениях самосуд случался довольно часто — решат, что среди жителей завелся убийцепоклонник, и ткнут пальцем в жадного мельника, не желающего честно продавать муку. Кто спасет бедолагу? На том свете уже все равно станет, что несправедливыми были обвинения. И с людей потом взятки гладки — взгляд недобрый у мельника был. Не сейчас, так потом обязательно к Хель переметнулся бы. А Ордену это надо? Да ни в жизнь!
Особенно селяне любили, когда при подобном присутствовал какой-нибудь благородный господин. Мол, с его дозволения воля самой Пресветлой вершится. Уж точно потом никто не скажет, что невиновного казнили.
И Альга должна была это знать… Вопрос о том, что так потрясло супругу и иномирца, оставался открытым. Впрочем, заметив мой взгляд, староста быстро все разъяснил.
— Вчера двоих поймали, когда они через деревню шли. Сразу подозрительными показались! Особенно русоволосый… взгляд такой, что понятно — колдовством промышляет. И второй тоже «хорош», четверых зарезал, пока не скрутили: темнее ночи меч у него и амулетов на шее было с десяток.
— Колдовством? — охрипшим голосом переспросил я, чувствуя, как на затылке шевелятся волосы.
— Именно! — подтвердил староста, кажется, обрадованный, что произвел на гостя столь неизгладимое впечатление. — Никак это племя под корень не выведем. Вон как сильно побелели, ваша светлость, сразу видно: уже сталкивались с этой мерзостью. Завтра колдунов сожжем, как повелела создательница, а вы почетными гостями будете.
Я сглотнул, ощутив, что знак Алив на шее потяжелел, сдавив горло. Во всем мире магия почиталась, как величайший дар. Так куда мы, Хель побери Пресветлую мать, попали?!
Глава 3. Историческое решение
Из двух зол я всегда выбирала то, которого раньше не пробовала.
Мэй Уэст
Юля растерянно потопталась на месте. Необходимые приказы слугам были отданы, вопрос с тем, куда Пресветлая мать забрала ее отца, Василия и Альгу, оставался открытым, к тому же, добавилась еще одна проблема. Исчезновение Маришки. Пораскинув мозгами, Юльтиниэль легко связала между собой исчезновение, трещины и, собственно, пропавшую подругу.
— И что теперь делать? — растерянно спросила она вслух, смутно надеясь, что поблизости окажется какой-нибудь творец, который обязательно поможет.
К сожалению, добрые творцы водились только в сказках (и то особо наивных, для самых маленьких). Поэтому, поразмышляв пару минут, Юлька решительно направилась в библиотеку.
Читать она любила… и даже очень. Но только не старые тома с выцветшими чернилами в ветхих переплетах, которые на своих страницах содержали длинные непонятные термины. Ей больше импонировали веселые книжицы, ориентированные на развлечение читателя. Однако Юлька была уверена, что в огромной библиотечной зале Ритов просто обязано было найтись что-нибудь эдакое.
Элизабет уже помогла ей навести порядок в поместье, после чего сказала, что Этты предпочли бы остаться в стороне, так как реальной поддержки оказать не могут.
— Если бы Маришка исчезла на территории моего графства… Но здесь я бессильна, — Элизабет развела руками и уточнила, что задержится в замке на несколько дней, пока мастера не подготовят ее экипаж, после чего покинет гостеприимные земли Ритов.
В общем-то, именно это Юльку больше всего раздражало в Эттах. Дружелюбные, общительные, поддерживающие Ритов и императора. На своих землях они чувствовали себя всемогущими и с высоты своих возможностей снисходили до остальных смертных. Но стоило лишь выехать за пределы графства, как Этты тут же спешили переложить проблемы на чужие плечи, отговариваясь беспомощностью и не любящими их людьми.
Да, ее отец считал Элизабет замечательным другом, а Маришка искренне любила Тэдара, но на взгляд Юльтиниэль, дружба — дружбой, а поискать альтернативу стоило бы. Так что известие о скором отъезде графини даже обрадовало девушку. По крайней мере, ей перестанут давать советы и приказывать ее людям. Наверное, со стороны Юльки это было не совсем честно. Она привыкла сразу говорить человеку все, что о нем думает, как только мнение сформировывалось, но из-за отца и подруги заставляла себя молчать.
Как и следовало ожидать, Юле хватило одного взгляда на ряды стеллажей, чтобы впасть в беспросветное уныние. Да, возможно, где-то здесь,
может быть, с самого краю или вон на той пятой полке лежит необходимая книга. Но с чего начинать поиск? Раздел о других мирах? Магия? А какая именно магия? Возможно, стоит взять хвальную книгу Пресветлой матери…
Потребуется не один год, чтобы перерыть все тома, хранящиеся в библиотеке Ритов. И все равно велик риск пропустить важную информацию. Юльтиниэль упрямо насупилась и, звонко цокая каблучками по мраморным плитам пола, прошла вглубь туда, где располагались столик и кресло. Когда Юля была маленькой, часто находила отца именно здесь. Он внимательно изучал родословную Ритов, отмечая некоторые страницы в большой тетради, будто что-то искал. Сам не знал, что надеялся найти в седой дали. Наверное, уже и творцы забыли про те годы.
Кстати, о творцах. Делать этого Юльке не хотелось, но выбора особого не было, и Крис вроде как немаленький: пару дней одному за заговорщиками последить вполне реальная задача. Поэтому, неловко покашляв, девушка позвала:
— Хель?
Ответа не последовало.
— Убийца?
Где-то внизу протяжно скрипнула повозка графини, категорически отказываясь чиниться, аккомпанементом этому послужил лай пса, живущего на конюшне, и грубый окрик мастера, требующего, чтобы проклятое создание замолчало.
— Мам?
— Думала, никогда этого не услышу, — творец появилась незамедлительно. — Надеюсь, пока я отсутствую, твой муж не натворит никаких бед. Что случилось?
Юльтиниэль нахмурилась, но для начала все-таки уточнила:
— А если бы я не позвала именно так?
— Рискнуть стоило, — флегматично заметила Хель. — Конечно, я появилась бы в любом случае, можешь даже не сомневаться. Рассказывай, — почти приказала творец, подчеркивая, что она не намерена обсуждать собственные мотивы и впустую тратить время.
— Маришка пропала. Видимо, сквозь оставленную Алив трещину провалилась.
Убийца задумалась, начав мерить библиотеку нервными мелкими шагами. В этом родители Юли были очень похожи: совершенно не умели стоять на одном месте. Им проще было кружить на пятачке свободного пространства, задевая углы и раздражая всех, чем рассуждать, сидя в удобном кресле.
Походка у творца была пружинящей, будто бы Хель в любой момент готовилась сорваться с места. Она держала руки по швам, как приклеенные, и это смотрелось еще более нелепо. На лице женщины не отражалось эмоций, и догадаться, о чем в этот момент думала Убийца, было невозможно.
— Есть предположения, куда она могла попасть, и даже идеи, зачем это понадобилось рыжей врушке. Делиться не стану. Пока. Ни к чему. Поскольку я с вами, если это подтвердится, мы успеем. Лучше разбирайтесь с насущными проблемами.
Внезапно Хель замерла на месте, будто кто-то невидимый, подкравшись к творцу сзади, ударил ее мешком с мукой по затылку.
— Оу… — тонкогубый рот округлился, словно бы в изумлении. — Прости, дочь, кажется, твоего мужа только что похитили.
* * *
Над головой оглушительно громыхнуло; раздались крики.
Маришка, сжавшись в комочек, лежала на земле, абсолютно дезориентированная. Она понимала, что это все реально и глупо надеяться очнуться в замке. В любом случае, пока у нее не получалось даже открыть глаза. Рядом шло сражение, сквозь Маришку проносились волны боевой магии. Все уже заканчивалось. С каждым мгновением крики становились тише, будто бы кто-то медленно заглушал звук. И уже через несколько секунд наступила тишина. Это было страшнее криков; Маришка затаила дыхание и надеялась услышать хоть что-нибудь, кроме громкого стука собственного сердца. Наконец, послышались приближающиеся шаги и робкие окрики. Победившие подсчитывали потери и связывали уцелевших врагов.
— Кажется, эта жива! — окликнул кто-то совсем близко, без сомнений имея в виду Маришку.
Девушка сильнее зажмурилась. Куда она попала, что с ней теперь сделают?
— Что тут у тебя? — этот голос явно принадлежал взрослому мужчине, в отличие от первого — ломающегося и высокого голоска какого-то мальчишки не старше пятнадцати лет. — Какой интересный след… так… забери меня Бездна! — неожиданно взревели над ухом, и в следующую секунду Маришку, словно котенка, подняли над землей. — Как ты здесь оказалась?
Полувампирка с трудом отвела взгляд от гипнотизирующих золотисто-карих глаз мужчины. Этого человека она видела первый раз в жизни, и откуда он мог ее знать, представлений не имела. Разве что Маришку приняли за какую-то другую девушку. Она отчаянно замотала головой, показывая, что не знает. Потом поняла, что будет большой глупостью притворяться непонятно кем, и спросила:
— Кто вы?
— Лад, — ей скупо улыбнулись, будто бы короткое странное имя, больше напоминающее кличку, должно было сказать все. — Хорошо, неожиданная находка, не буду мучить тебя вопросами. Пока. Но раз умудрилась свалиться во временную трещину, крутись, если хочешь выжить. Пойдем, доставлю в безопасное место…
Мысли, до того скакавшие в голове Маришки, немного улеглись. Видимо, мужчина был хорошим магом и смог почувствовать, что она не отсюда — поэтому и спросил. И, судя по оговорке про трещину, провалилась Маришка не в свое время, как некогда Юля с Крисом. Но куда именно?
Может, она найдет здесь герцога?
Спотыкаясь и еле переставляя ноги, Маришка уныло поплелась за Ладом, стараясь не смотреть по сторонам. Она умудрилась оказаться на поле сражения, хорошо, что ближе к краю, иначе обязательно бы задели. Нет, боролись не армии, а маги, достаточно могущественные для того, чтобы перепахать еще не отошедшую после зимы землю вдоль и поперек. Виднелись ямы, в которые, при желании, можно было бы поместить двухэтажные дома по самые крыши. В некоторых местах края ям были гладкими и блестящими, словно темное стекло. Попадались и тела убитых…
Поэтому, несколько секунд бесцельно пошарив взглядом по окрестностям, чтобы зацепиться за что-нибудь более воодушевляющее, Маришка принялась разглядывать нового знакомого. Высокий и нескладно-худой, он делал широкие шаги и лишь чудом не путался в складках своего плаща. Короткие каштановые волосы стояли дыбом, казалось, их намеренно несколько часов подряд приводили в состояние абсолютного беспорядка. У него было несимметричное лицо с резкими чертами, большим ртом и широкими бровями. Красивым назвать Лада было сложно, но его непривычная внешность отторжения не вызывала. Он все время улыбался, демонстрируя хоть и неровные, но белые зубы, и то, что происходило в окружающей реальности, мужчину не волновало.
Лагерь расположился в молодом перелеске на границе с полем. Сравнительно небольшой — его полностью можно было окинуть одним быстрым взглядом. За тонкой оберегательной чертой около разведенных костров маги оказывали помощь раненым товарищам. Среди них Маришка не заметила никого старше тридцати лет — это были молодые юноши или девушки, больше походившие на сокурсников полувампирки, чем на полноценных бойцов. И что удивительно — они все были людьми.
Магам помогали лирийские гвардейцы — серую, правда, ужасно грязную и потрепанную форму она бы не спутала ни с какой другой. И снова нельзя было заметить ни одного нелюдя или полукровки. Перед Ладом все почтительно расступались, наклоняя головы в знак уважения. На Маришку смотрели с интересом и подозрением, но, вопреки ожиданию девушки, за спиной никто не шептался.
Полувампирка даже подумала, что они не задержатся здесь, насквозь пройдя лагерь и углубившись в лес, но почти у самой кромки Лад свернул в сторону, приблизившись к маленькому, почти незаметному за деревьями костерку. Протянув руки к огню, спиной к ним на поваленном дереве сидел человек, закутанный в меховой плащ, несмотря на достаточно теплую погоду. Услышав шаги, он дернулся, потянувшись к мечу, прислоненному около гнилого ствола, но неожиданно успокоился.
— Смотри, какой подарок я тебе привел, — окликнул сидящего Лад и подтолкнул Маришку, чтобы та приблизилась к костру, а сам остался стоять на месте, будто бы хотел со стороны насладиться предстоящим зрелищем.
Человек медленно с трудом поднялся и, скинув капюшон, повернулся к ним. На Маришку потрясенно смотрели темные, хорошо знакомые ей глаза.
— Ваше величество? — робко прошептала она.
Да, перед ней определенно стоял сильно повзрослевший и крайне усталый император Кристиан Лит.
* * *
Ночь мы проворочались как на иголках. Точнее, проворочался я. Альга повозилась совсем немного времени, пытаясь устроиться удобнее, а Василий так и вовсе заснул мгновенно: помогло то, что я отыскал средство от простуды и на всякий случай велел иномирцу выпить весь пузырек. Все равно в мешке с лекарствами таких вот флакончиков лежал добрый десяток.
Спрашивать радушных хозяев напрямую не решилась даже Альга, всегда отличавшаяся особым безрассудством. Оставалось только строить предположения, куда мы могли попасть. Изъяснялся староста на вполне понятном лирийском, правда, некоторые слова звучали непривычно, но переводу поддавались. Вот жена старосты подметила, что гости говорят немного неправильно. Только списала это на то, что прибыли мы издалека.
Скажем, из Эолы — так звучало ее предположение, от которого захотелось залезть на стенку. Ибо в привычной Лирии за оным должны были следовать крики: «Держи убийцепоклонников!» — с вытекающим итогом в виде очистительного костра. Однако из уст немолодой женщины это прозвучало вполне буднично, словно эольцы к ним заглядывали с завидной регулярностью и интереса вызвать не могли.
— Куда мы попали?! — с ужасом прошептала Альга, когда мы укладывались спать.
Нас расположили на неудобных мешках с соломой, заготовленной для перестилки крыш — именно так пояснил староста, оправдываясь, что ничего больше нет. Свободное же место нашлось лишь на протекающем чердаке, в щели которого задувал холодный весенний ветер.
Идей было несколько, но делиться ими я не стал из понятных соображений: и без того тонкие, прогибающиеся под весом трех человек доски позволяли хозяевам дома слышать все, о чем мы говорили.
Альга быстро смекнула, почему я проигнорировал ее вопрос, и пожелала приятных снов, не став говорить, что останься мы в лесу, можно было бы и магией костерок развести и кое-какой полог накинуть на место ночлега.
Всего же идей у меня было три. Первые две касались временных дыр. Правда, представить настолько безрадостное будущее нашей процветающей империи у меня фантазия не поворачивалась. А вот прошлое очень даже могло быть таковым. Но насколько далекое прошлое? И почему-то этот вариант казался мне слишком простым, без изюминки, которая ожидалась от Пресветлой матери. Третья же идея пришла в голову неожиданно и позволяла думать, что все не так плохо, как могло показаться на первый взгляд. Возможно, Алив отправила нас в какую-нибудь параллельную Лирию, живущую по своим законам, со своей историей.
Однако рассчитывать на это было бы слишком наивно.
Поэтому, переворошив содержащиеся в памяти факты, я решил остановиться на варианте прошлого. Что-то невероятно далекое и забытое, о чем даже легенды умалчивают или же врут, когда Лирии как таковой еще не существовало — только разрозненные княжества, ведущие беспрестанные войны за земли. Это объяснило бы загадочную «создательницу». Единой веры тогда не существовало: каждый сам решал, какому творцу ему возносить хвалы… или приносить кровавые жертвы.
Проблема заключалась в том, что в нашем замечательном настоящем эти века были большим белым пятном в учебниках истории. И определить точное расположение во времени не получалось никаким образом. Мы могли провалиться и на целые тысячелетия назад, если не больше, а то и вовсе в незапамятные времена, когда наши предки только ступили в новый мир, топча ногами пыль прежней цивилизации.
Единственной зацепкой оказалось то, что Эола уже обозначила себя, как государство, хотя когда-то также являлась горсткой жадных феодалов. С другой стороны, сначала в нее входило только три объединившихся княжества, через тридцать лет — пять. Через век — восемнадцать. Могущественный враг Зеленой империи становился таковым на слишком длинном историческом отрезке, чтобы я мог хоть немного конкретизировать время нашего прибытия.
Спросите, почему сие меня так тревожило? Отвечаю охотно: как уже говорилось, для простой прогулки Пресветлая мать не потратила бы мой долг. Значит, впереди нас ожидало какое-то сложное дело. И если это действительно исторический отрезок моей родной реальности, в нем должно случиться что-то поистине грандиозное. Нечто такое, что было бы просто обязано добраться до потомков хотя бы в виде сказок и легенд. И если бы мне удалось узнать, в какое время нас закинула Алив, уже можно было бы чуть увереннее сказать, зачем именно она это сделала.
Что ж, боюсь, тайна откроется не раньше того, как этого захочет сама Пресветлая.
Это печалило. К тому же было совершенно не понятно, почему Алив просто бросила нас посреди дороги в лужу без конкретизации своих требований. И ведь не спросишь заразу! Очень живо представляется, как она сейчас наблюдает за нами и веселится. Или оценивает, как мы приспосабливаемся и соображаем… Тьфу! Хель и то попроще будет, на мой предвзятый взгляд.
С этой мыслью я забылся беспокойным сном, в котором, балансируя на грани дремоты и реальности, пытался что-то выбрать. Что именно — не знал, но почему-то это было очень важно.
Утро началось с холода; он проникал в кости, силком вытягивая из мира сновидений. Рядом жалобно вздохнула Альга, в ответ что-то недовольно промычал Василий. За недолгие часы относительного отдыха мы как-то незаметно сбились в кучку, стараясь согреться. Так что моей супруге, оказавшейся в центре весьма забавной композиции, жаловаться было грешно, а вот мне ужасно надуло спину, из-за чего несколько минут даже пошевелиться не мог.
— Избавь Пресветлая от таких условий! Я не настолько молод и жалок, чтобы ютиться по чердакам и спать на соломе!
— И тебе доброе утро, — согласился иномирец.
— Помолчите, — попросила Альга. — Мне кажется, или мы имеем все шансы опоздать к казни?
Прислушавшись, я также различил возбужденные голоса сельчан, обсуждающих скорую расправу над колдунами. «Добрые» люди сожалели, что от урожая осталось всего ничего, и тратить даже самый гнилой овощ на приговоренных было бы расточительством. Грязь почему-то казалась им недостаточно оскорбительной…
— Прогрессивное общество, бесспорно! — кряхтя, Василия поднялся на ноги, но разогнуться по причине низко сходящихся над головой досок не смог, только стукнулся макушкой, после чего поспешил к небольшому люку вниз. — Мне одному хочется спасти этих колдунов? — совсем тихо уточнил он, начав спускаться и удостоверившись, что хозяев дома нет.
— Сначала посмотрим, а уже потом решим. Хотя врать не буду: любоваться зрелищем я не намерен.
— А отбиваться от толпы разгневанных крестьян, прикрывая каких-то наверняка искалеченных бродяг? — недовольно фыркнула Альга, пробираясь к люку на четвереньках, чтобы подобно Василию не познакомиться с потолком.
— Ну-у… моя дорогая… — я даже не сразу нашелся с ответом. Только спустившись по шаткой лесенке в бедную комнату и наскоро вытащив из мешка пакет с пирожками, оставленными на роль завтрака, спросил у супруги: — С каких пор ты стала такой боязливой и осторожной?
— Поживешь с вами, — был мне ответ, сдобренный многозначительным взглядом.
Специально для нас староста оставил на столе небольшой тазик с водой, которой, видимо, достопочтимым господам и даме предлагалось умыться. Естественно, мы с Василием посторонились, пропустив Альгу вперед нашей скромной очереди. Я понадеялся, что занятый сборами, не забыл положить в сумку мешочек с целебными корешками. Если с утра такой пожевать, глядишь, за пару недель зубы не выпадут от подобных условий, и никого несвежим дыханием не распугаешь.
Решив не откладывать в долгий ящик, вернулся к вещам, проверив поочередно все карманы, и все-таки в последнем нашел искомое. Пересчитав, впал в некое уныние, но потом подумал, что запас на первое время — уже хорошо. Василий корешкам обрадовался, как родным, Альга захлопала в ладоши и с искренним восхищением заметила, что я — гений.
Приятно, да.
Зеркал в доме не нашлось, чтобы оценить насколько плохо я выглядел.
Пришлось кое-как пригладить заметно поседевшую за последний год шевелюру пятерней, оправить одежду и убедить Альгу, что выглядит она превосходно. Правда, сначала отсутствие чего-нибудь отражающего насторожило, наведя на мысли о нечисти, но после я спохватился: откуда у бедных крестьян деньги на такую роскошь? На себя полюбоваться и в ведре с водой можно. Это на землях Ритов, куда ни глянь — благолепие и сытость.
Будут, поправил себя, не раньше, чем через пять-шесть веков, и то, если мы здесь ничего лишнего не наворотим. История — вещь хрупкая и нежная, обращаться с ней надобно бережно: кого попало не убивать, новшеств не вводить и строго следить за собственным языком, дабы не сболтнуть лишнего.
Протяжно проскрипела входная дверь, словно жалуясь на свою горькую судьбу. Нас позвал староста, сообщив, что все приготовления завершены — ждут только дорогих гостей.
— Люди согласились, что хорошо вы к нам попали. А то один кричит, что высокородный господин. Поди врет. Да и кровь благородная от колдовства не застрахована. Только вдруг потом наши посевы пожгут и молодых под нож пустят, чтобы отомстить? Вы уж разрешите наши сомнения. Оно, конечно, создательница сказала: всех колдунов огню, но и самим-то жить хочется! — приговаривал староста, провожая нас на крошечную площадь — пятачок посреди главной и единственной улицы селения. — Как скажете, ваша светлость, так и будет, ваше слово-то крепкое, сразу видно.
Судя по всему, собрались все местные жители. Даже малышню привели. Впрочем, половину собравшихся составляли старики: седые и высохшие, наводящие на мысль, что деревне осталось стоять несколько десятилетий до того, как опустеет последний дом, а новые поколения уйдут на поиски лучшей жизни.
На скромном возвышении, сбитом из широких досок, к ритуальным столбам привязали двух юнцов. Молодые лица, не знакомые с бритвой, были помяты и изукрашены кровоподтеками. Но сильно покалеченными пленники не выглядели. Один парень — повыше и покрупнее — не замолкая, ниспосылал на головы всем присутствующим проклятия и обещал, что его отец — могущественный князь — не отставит от деревни даже кучки обгорелых досок. Второй, совсем тоненький, словно подросток или девчонка, молчал, поджав губы, и неодобрительно косил огромными синими глазищами на собрата по несчастью. Выглядел, надо сказать, он престранно: лицо белее белого — только глаза и выделяются, зато одет во все черное; волосы — русые, падают на лоб неровными прядями. И чувствовалось в нем что-то такое, недоброе, что я даже подумал — может, к лучшему будет их сжечь? Не может тощий парнишка смотреть так жутко.
— Оррен, ты как хочешь, — начал Василий каким-то не своим, помертвевшим, голосом, — но если бы я не знал тебя и первый раз увидел сейчас, решил бы что этот глазастый парень — твой сын.
— Ага, — выдохнула Альга.
Староста покосился на нас: он уже отошел на приличное расстояние и фразы Василия услышать не мог, но, видимо, сам обратил внимание на указанное сходство. Сказать по-честному, ответить так это или не так — мне было сложно. Я-то себя со стороны не вижу, насколько похоже? Но, действительно, с портрета Норта, чьей копией я являлся, на меня смотрели именно такие глаза. Да и масть. Не то, чтобы русые люди были редкостью, но чем дольше я смотрел на парня — тем больше знакомых черт замечал.
— Князь Литт никогда не простит вам смерть своего единственного сына! — заявил высокий мальчишка уже как-то вяло, понимая, что на селян его угрозы действуют примерно так же, как увещевания одинокого грибника, повстречавшего на узкой тропке голодного волка.
Кажется, подпрыгнули мы синхронно. А потом переглянулись: вдруг послышалось?
Однако нет, прозвучавшая фамилия явно писалась с двумя «т» на конце, но, без сомнений, относилась к тем «Литам», о которых мы втроем дружно подумали. И о, ужас! Присмотревшись, я нашел определенные сходства с Кристианом — брови, форма подбородка и скул и даже то, как он поворачивал голову. Вот что называется — порода! За столько времени (узнать бы еще, сколько именно) и череду браков с представителями самых разнообразных рас, кровь императоров продолжала нести в себе частицу основателя своего славного и древнего рода.
Неожиданно картинка встала на свое место. Что бы было, если бы все шло своим чередом? Прервалась бы линия императоров до объединения Лирии. И собственно, не сложилось бы самой Чистой империи в противовес набирающей силы Эоле. И почему-то сразу стало понятно, зачем это все понадобилось Алив. Ведь именно наша империя послужила основой веры в Пресветлую мать и отказала в восхвалении другим творцам, в особенности, кровавому культу Хель.
Что ж… определенно надо было что-то делать.
— Боюсь, — осторожно начал с не совсем подходящего слова, но привлекая тем самым внимание к своей персоне, — я не могу допустить, чтобы вы казнили этих молодых людей. Как вы слышали, этот юноша — сын славного князя Литта, и я могу подтвердить, что его слова — правда. Он не может быть колдуном!
Раздался недовольный ропот толпы, но, к моему безграничному счастью, мы попали именно в то замечательное время, когда слово дворянина стоило больше, чем бумажки с печатями и подписями. Эти люди свято верили: подчерк подделать легко, честь — невозможно.
— Вы поручитесь? — осторожно переспросил староста, с тревогой уставившись на мой меч, который я придерживал словно бы невзначай. Видимо, мужчина прикинул, с какой вероятностью останется в живых, если не послушает меня, и протяжно вздохнул.
— Как же не колдун? — раздались выкрики из толпы.
— А вы это своими глазами видели или из-за цацок на шее вообразили? Тогда получается любая девушка, кулон на шею повесившая — колдунья. Я ручаюсь за этого юношу…
— Что же со вторым? — очень хотелось старосте сжечь хоть кого-нибудь.
Он уже и сам не рад был, что пригласил случайного дворянина на казнь, но ничего сделать не мог. Одно дело — пара юнцов, которые не смогли за себя постоять, а другое — взрослые люди, явно умеющие обращаться с оружием.
— Он-то уж точно ничей не сын! Сам вчера говорил, нет у него никого…
На душе скребли кошки, но, встретившись взглядом с тощим пареньком, я решился.
— А вы сами не сообразите? — оговорить вслух то, что собрался устроить, я был не в состоянии.
Много чего приходилось в жизни делать, какие только безрассудства не совершались в молодости, начиная от добровольного принятия метки, чтобы спасти брата, продолжая фиктивным браком и не останавливаясь на многих мелочах. Сейчас почему-то это было особенно странно и неприятно. Но что-то внутри, рядом с сердцем, подсказывало, что я поступал правильно. Именно так, как того требовало Время, пусть где-то глубоко в душе мне хотелось позволить селянам сжечь этого непонятного подростка со взглядом расчетливого убийцы.
Альга предостерегающе сжала мою ладонь. Даже Василий, уже разобравшийся с нашими законами и традициями, дернул головой, предлагая подумать над сказанным ещё раз.
— Клянетесь?
Кивнул.
— Клянусь кровью и душой.
— Ну что ж, ваше слово — ваша ответственность, герцог.
Мальчишек отвязали, после чего попросили покинуть селение до наступления сумерек. Неохотно, попеременно оглядываясь, люди начали разбредаться по домам, кидая в нашу сторону злые, подозрительные взгляды. И не нужно было быть гением, чтобы понять: задержка в деревне обещала нам последующие обвинения все в том же колдовстве.
— Конечно, мы не указ вашей светлости… — заметил староста, замолчал, оборвав фразу, и невнятно закончил тем, что наши вещи вынесут на улицу и поставят перед домом.
— Благодарю вас! — спасенный Литт, спрыгнул с помоста, при этом едва заметно поморщившись и тем самым выдав, что просто так сельчанам не сдался. — Дайте только возможность добраться до родного замка, и мой отец осыплет вас золотом! Герцог… — запнулся он, ожидая, когда я представлюсь.
— Оррен Рит. Это моя супруга — Альга и мой замечательный друг Василий Иванов, — фамилия далась мне с некоторым затруднением: слишком уж непривычно звучала для нашего языка. — И поверьте, у меня хватает золота. Благодарности вполне хватит.
— Вы так низко оцениваете мою жизнь? — рассмеялся мальчишка, ничуть не обидевшись. — Дариил Литт, отныне и до конца своих дней — ваш покорный слуга. И позвольте представить вам моего случайного попутчика, с которым нам пришлось разделить этот позорный помост.
Мальчишка, которого я несколько минут назад поклялся взять под свою ответственность, а говоря по-простому — принять в род, усыновить, — наклонил голову и улыбнулся, также понимая, что все это означает.
— Эрик. Видимо, теперь, следует добавить — Эрик Рит.
* * *
Итак, Крис определенно влип по самые свои длинные и острые уши. После того, как Хель отвлеклась на зов Юли, он расслабился и повернулся спиной не к тому человеку.
Какие-нибудь новости обязаны были дойти до заговорщиков. И как только слухи об исчезновении герцога Рита добрались до них, предатели решились немедля действовать. Так что стукнули по темечку Криса качественно, аж зеленые дракончики в глазах императора заплясали. Поневоле бородатый анекдот вспомнился, которым Юлька обожала его подкалывать к месту и без оного: «Был бы мозг — было бы сотрясение». Дезориентация в пространстве с помутнением сознания не продлилась и минуты, но этого вполне хватило.
Наверняка, заговорщики даже не подозревали о своей просто-таки невероятной удачливости — напади они на десять минут раньше, и Убийца не оставила бы от них даже пыли. Но все решилось не в пользу императора: на него надели наручники, блокирующие магию, заткнули рот, спеленали по рукам и ногам, запихнули в какой-то пыльный большой мешок и потащили в неизвестном направлении.
Оставили ли ему сознание целенаправленно или же просто забыли оглушить, сейчас это мало волновало Кристиана. Наверняка в огромной и богатой на таланты Лирии нашелся бы умелец, способный определять по неровностям дороги, запахам и голосам людей, куда его везут. Возможно, нашлось бы даже несколько таких умельцев. Но Крис к ним не относился. И его никогда до сего дня не волновали такие мелочи, вроде ароматной кондитерской на пересечении тупика Кожевников и улицы Айлин Лит, известной скандальной интрижкой с тогдашним правителем Эолы.
Так что он трясся в экипаже, слишком остро ощущая все дефекты брусчатки. Голова кружилась от духоты, а слух улавливал отдельные слова напавших на него людей. Именно людей! Представителей иных рас среди заговорщиков замечено не было. Они не спешили радоваться этой маленькой победе и осторожничали во всем. В общем-то, не зря — император не оставлял попыток освободиться, понимая, что если очень хорошо напряжется, то сломает оковы, не способные долго удерживать его дар.
Пока не получалось. Окончательно выдохшись, Кристиан позволил себе провалиться в забытье, надеясь, что у заговорщиков хватит смелости привести его в сознание прежде, чем убить.
Так и случилось.
Когда холодная вода, опрокинутая ему за шиворот, вернула Криса в реальность, он понял, что все закончится именно сейчас. Склонившиеся над ним люди, были прекрасно ему известны и, надо заметить, подавляющее большинство он давно подозревал. Тех же министров образования и здравоохранения. Глупо было бы думать, что из-за выходок и подлостей, устроенных им, они будут трепетно любить императора… Впрочем, среди собравшихся мелькнуло несколько знакомых лиц, которых Кристиан меньше всего ожидал увидеть. Хотя бы потому, что его проказы обходили данных личностей стороной и даже наоборот, он частенько помогал им в таких мелочах, как нахождение соответствующей должности для любимого племянника, закрывание глаз на проступки неразумного отпрыска, подбор для красавицы-доченьки лучшей партии.
Император загрустил, решив, что в следующий раз три раза подумает прежде, чем совершить добрый поступок. Одно дело, когда есть за что не любить, и совсем другое, если предательством платят за искренность и помощь.
Стоило заметить и другое: выглядели господа заговорщики странновато — черные хламиды, больше подходящие не для государственных мужей, а для убийцепоклонников, собравшихся проводить жертвоприношение.
Кристиан же, привязанный к толстому стволу дерева магическими цепями, находился на какой-то поляне. Судя по тому, что сумерки только начинали укутывать кроны могучих исполинов, с момента его похищения едва ли прошла пара часов. Впрочем, заговорщики были птицами высокого полета — они могли использовать экипаж лишь для того, чтобы вывести императора из столицы, остальную же работу с легкостью проделал телепорт, доставив его за несколько сотен лиг от Шейлера.
Ищи теперь по всему миру косточки Криса…
— И кто станет новым императором? — хмуро уточнил Кристиан, как только понял, что кляп изо рта милостиво вытащили. Вопросов у него было много, но неожиданно даже для самого себя, первым делом он озаботился будущим родной империи.
Ответил один из магистров:
— Мы надеемся — Оррен Рит.
— Ливия на вас нет! — покачал головой Кристиан, а потом нагло усмехнулся. — Неужели вы так самонадеянны, что надеетесь уговорить Оррена на это безумие? Вы получите от него не согласие, а месть… — вот уж в крестном император был уверен полностью. Скорее его могла предать собственная одежда или герань, прижившаяся на подоконнике в небольшом горшочке, чем Рит.
— Ливий тоже отслужил свое, — буднично заметил магистр, — с твоей смертью, мой император, в Лирии наступит новая эпоха. Скажи нам, что выберет доблестный защитник: глупую месть и братоубийственную войну, с помощь которой еще никому не удавалось возвращать мертвых и которая приведет империю к краху, или же будущее для своей любимой страны? Оррен Рит никогда бы не согласился примкнуть к нам, но после того, как все свершится, он не откажется от короны. Мы будем добры и даже на некоторое время смиримся с безродной императрицей. А после… что ж, дворец большой, много лестниц и шатких доспехов. Может произойти любая случайность.
Кристиан глубоко вздохнул. С живыми так не откровенничают и, видимо, Хель, изначально настроенная против зятя-императора, решила не вмешиваться. Почему-то ему очень хотелось надеяться, что Юля все же будет изредка по нему скучать…
— В таком случае, не будем тянуть, прошу вас, — он попытался удобнее прислониться к шершавому стволу дерева и, прикрыв глаза, запрокинул голову.
Глава 4. Кто старое помянет…
Мы не можем изменить то, откуда мы пришли.
Но мы можем выбрать, куда идти дальше.
Хорошо быть тихоней (The Perks of Being a Wallflower)
Неприятно ныло плечо. Боль не сильная, но надоедливая, накатывала волнами, то чуть отпуская, то вцепляясь в конечность крепкими зубами. Однако останавливаться и думать о перевязке казалось крайне неразумным шагом.
Снова начал накрапывать дождь, не прибавляя хорошего настроения. Низкое, темно-серое небо стелилось настолько близко, будто бы в прыжке до него можно было легко достать, поймав в кулак край распухшего от влаги облака. Под ногами чавкала грязь, превращая и без того плохую дорогу в болото, но это было хоть что-то. Пробираться через окружающую чащобу без каких-либо ориентиров не рискнул бы сейчас никто. А неширокая полоса тракта, на которой едва ли смогли бы разминуться две телеги, несмотря на плачевное состояние, обещала вывести хоть к какому-то подобию жилища.
Желательно, с адекватными хозяевами.
Да-да, естественно, просто так нас из деревни не отпустили.
Глупо было надеяться!
Стоило только забрать вещи и направить стопы к «забору», путь перегородила делегация с вилами. Объяснилось сие просто: с некоторым запозданием хелиного старосту «осенило», что я не чудом спасшийся из разбойничьих лап герцог, а негодяй, снявший перстень с руки мертвеца и гнусный колдун, решивший освободить друзей.
На костер не хотелось — пришлось драться.
От мальчишек толку было никакого: Дариил едва не свалился под ноги одному из нападавших: его вовремя успел подхватить Эрик, оттащив Литта в сторону. Вроде щуплый такой, дохлый, а парня раза в два больше себя самого потянул. Над этим стоило задуматься, но момент я выбрал не подходящий, за что и поплатился, пропустив удар. Грязные проржавевшие вилы распороли левое предплечье. К счастью, на подмогу пришел Василий, буквально оттолкнув меня, чтобы следом я не лишился головы. Все-таки крестьяне — крестьянами, но десяток крепких и крайне злых мужиков и обученного воина к Алив отправить могут, особенно, когда ему нужно прикрывать двух раненных мальчишек.
Тактично отступив (можно сказать, позорно сбежав), поскальзываясь в грязи, мы укрылись за деревьями, в надежде, что по такой погоде никто на «колдунов» охотиться не станет. Почему мужикам не пришло в голову, что умей мы пользоваться магией — уже бы испепелили всю деревню и станцевали на их костях — было неясно. Впрочем, ждать от неграмотных дремучих людей чудес логики и сообразительности оказалось бы с моей стороны верхом наивности и глупости.
По сторонам дороги возвышался уже знакомый лес, смыкая над нашими головами голые ветви. Деревья с высохшей корой, отваливающейся кусками со стволов, протяжно и тоскливо поскрипывали в такт резким порывам ветра. Кое-где под корягами и у корней виднелся еще не стаявший, пористый снег. И удаляться от тракта в этот лес я не рискнул бы даже в дни своей молодости, когда, казалось, не было таких слов как «осторожность» и «страх». Только где-то далеко впереди на самой грани человеческого зрения был светло-серый просвет.
До вечера мы должны его достигнуть.
Иначе ночевать придется прямо на дороге в грязи, среди мутных луж.
Мы шли неизвестно куда, непонятно зачем, с двумя ранеными парнями (да и мое плечо требовало целебной мази и перевязки). И один из спасенных нами мальчишек в не столь отдаленном будущем должен был объединить эти земли в могущественную Зеленую империю, а второй — основать славный род Ритов, завоевав титул герцога бесстрашием и доблестью и став побратимом Дариила Объединителя.
Даже не хочу предполагать какую роль в этом отвела Пресветлая мать для нас. Точнее, для меня. Василий и Альга выступают лишь в роли поддержки. И слишком уж эти предположения получаются не воодушевляющими и радостными. Взять хотя бы то, что я уже напортачил в истории своего рода.
Все Риты гордились тем, что честно получили свой титул, который великий Эрик оплатил кровью, пролитой за императора. И обязательно подчеркивали, что пусть согласная на конце у нас была лишь одна, зато именно мы поддерживали молодую Лирию, пока та становилась могущественной державой. А в иных семьях и истинно-благородная фамилия не прикроет всей грязи и подлости, пусть род насчитывает поколения поколений, теряясь где-то в других мирах, откуда благородные господа бежали в поисках лучшей доли (скорее, подальше от грозных палачей, будучи неугодными властям).
Счастливые и довольные люди за творцами в новые миры, как правило, не уходят.
Прикинув возможные последствия, я понадеялся, что Алив появится в ближайшее время, чтобы дать четкие указания и пояснить происходящее вокруг. Особенно меня волновал вопрос: «Почему именно я?». Неужели у могущественной Пресветлой матери, у которой по ее же словам должников было больше, чем жителей в целой системе миров, не нашлось кого-то более подходящего? Кого-нибудь с развитым магическим даром, имеющего опыт в работе с тканью времени. И главное — не связанного жизнью и судьбой с этим миром.
По словам Юли (дочка-то о своем приключении в прошлом рассказала красочно и подробно) даже Хель направляла их и более-менее оповещала о своих планах. Естественно, не всех, но все-таки! В который раз убеждаюсь, что ужасная Убийца — главная злодейка всех детских сказок — на самом деле человечнее Пресветлой Алевтины — воплощения света и доброты все в тех же сказках.
Я представил, как усмехнулась бы Хель, если бы узнала о моих мыслях, и подумал, что не стану ими делиться ни с кем.
Во избежание.
— Оррен, нам нужно остановиться, — из размышлений меня вывел серьезный Василий.
Все это время иномирец помогал идти Дариилу: парень, истратив последние силы, еле переставлял ноги. Видимо, травм у него было куда больше, чем он пытался показать. И на контрасте с этим Эрик шагал вполне бодро рядом с Альгой, сохраняя вежливое молчание и со скукой оглядывая попадающиеся на пути лужи.
— Опасно, — не согласился я, но уже через несколько минут, заприметив в десятке шагов от дороги удобно сваленный ствол, свернул к нему. — Недолго.
Альга помотала головой, быстро перевязала мокрые волосы и стряхнула со щек холодные дождевые капли.
— Столько, сколько потребуется, — непреклонно заявила она, сваливая на землю сумку, — тебе тоже нужна помощь.
Василий кивнул, принимая сторону Альги, и нахмурился.
— Проклятые деревенщины! — пробормотал Дариил, присаживаясь на ствол. — Как бы было хорошо вернуться сюда с отцом, его людьми и их крепкими мечами! Только бы до дома добраться, а уж после…
Голос мальчишки звучал некрепко, но упрямо. Я покачал головой.
— Не стоит, молодой княжич, люди виноваты, но цену стоит просить справедливую. Ты ведь жив. Пусть и они живут. Видел же, что не сладок их век. А суеверия и предрассудки… что ж с того? Все мы грешны.
Альга пихнула меня в бок, указывая на собранные ветви, которые она аккуратно сложила в центре небольшого пятачка, расчищенного Василием. Действительно, огонь сейчас был необходим. Другое дело, что в кармане сумки лежала обычная для нашего времени зажигалка: товар не самый дешевый, поставляемый общиной иномирцев, зато надежный, в отличие от спичек. Только вот как на сие «чудо» посмотрят мальчишки? Они родились в мире, где даже безобидная побрякушка на шее может показаться магическим амулетом и, соответственно, поводом казнить человека.
Не хотелось бы сразу напугать парней и испортить отношения.
Видимо, мое промедление было расценено немного иначе. Эрик обменялся хмурым и многозначительным взглядом с Дариилом.
— Ваша светлость, разрешите уточнить…
От такого обращения у меня резко заныли зубы. Мальчишка не нравился мне совершенно! Тем, что смотрел бесстыдно и недобро, держался нагло, говорил иронично. Весь мой опыт кричал том, что с Эриком что-то не так.
Но что именно?
Вопрос!
Разрешаю. И прошу, Эрик, не разводи официоз. Все-таки теперь не чужие люди, — я украдкой вздохнул, надеясь, что остальные примут это за минутную слабость от боли в плече. Пока мои подозрения не подкреплялись ничем, кроме странной неприязни, их стоило запихнуть куда подальше и вспомнить про то, что я весьма радушный и простой человек. Люблю спасать попавших в беду людей, принимаю в род кого ни попадя и, несмотря на возраст, бросаюсь во всевозможные авантюры, будто бы в молодости не хватило.
— Благодарю, — мальчишка вежливо наклонил голову так, что слипшиеся от влаги русые пряди закрыли его лицо. — Я всего лишь хотел уточнить, разделяете ли вы взгляд тех людей касательно магии…
Дариил напрягся.
Неприятная ситуация. Не знаешь, что и сказать. Признаешься, что сам обладаешь некоторыми способностями и все. Конец дружбе — доставайте, герцог Рит, свой клинок и отстаивайте право на жизнь, еще сильнее калеча двух глупых юнцов. Вдруг они тоже магию ненавидят, просто неудачно попались?
Мальчишки еще раз переглянулись: Эрик неопределенно пожал плечами, Литт скупо улыбнулся.
— Вы спасли наши жизни. И мы снова вверяем их вам. Не имеет смысла таиться.
После этих слов мой вероятный предок театрально взмахнул рукой, и на мокрых ветках затанцевало яркое пламя. Меня окатило волной такой чудовищной силы, что стало страшно. На что в действительности способен этот тощий мальчишка? И есть ли вообще пределы его способностей?
— Мы действительно маги. И если вы считаете это недостойным…
— Идиоты, — добродушно перебил я Дариила, отдышавшись после незабываемых ощущений от силы Эрика. После чего я не менее эффектно — щелчком пальцев — высушил одежды всех присутствующих.
То, что сие нехитрое действие израсходовало и без того крошечный резерв на две трети, можно было опустить, как деталь незначительную. Главное, что взаимопонимание было, наконец, найдено.
Оставалась только понять: что же нам делать дальше.
* * *
Крис не знал, что это будет — яд, кинжал, проклятие или другое порождение фантазии заговорщиков, явно жаждущих устроить целое шоу из его смерти. Поэтому, когда с другого конца поляны раздались испуганные возгласы, решил — это лишь декорации к основному действию. Однако выкрик магистра: «Что за Хель?!», прозвучавший совсем уж потерянно, заставил Кристиана проявить толику интереса к происходящему.
Сначала император приоткрыл левый глаз, пытаясь понять, что же происходит вокруг, а затем и правый, пораженно уставившись на заговорщиков, которые разбегались в разные стороны, сшибая друг друга в слепом ужасе. Кто-то бодренько карабкался на дерево… Вид престарелого министра, перебирающего ногами и ловко хватающегося за ветки, несмотря ни на почтенный возраст, ни на неудобную хламиду, настолько поразил Криса, что он даже перестал искать причину всеобщей паники.
Хотя до верхушки министр так и не добрался: одна из веток предательски хрустнула в самый «подходящий момент», и дедок с коротким воплем свалился на землю. Нет, Крис поправил сам себя — между падающим телом и мягкой травкой возникло препятствие в виде другого заговорщика, не ожидавшего, что опасность обрушится на него с небес. В результате столкновения двух объектов один остался неподвижно лежать, а министр активно заработал локтями, решив покинуть поляну на этот раз ползком.
Правда, испугались не все. Десять человек, среди которых был и сам магистр, а также несколько гвардейцев, переметнувшихся на сторону заговорщиков, остались стоять на своих местах, ощетинившись мощными боевыми заклинаниями. Оставлять императора в живых в их планы не входило. Но по мере того, как неизвестная опасность подбиралась все ближе, лица людей сильнее искажал страх и неуверенность в собственных силах.
«Лучше уж так», — лениво подумал Крис.
В следующий момент произошло сразу несколько событий: один из
гвардейцев тоненько, истерично взвизгнул, метнул заклинание в противника и исчез, словно провалился под землю. А заклинание, способное обратить в пепел крепкий двухэтажный дом, срикошетило вверх, унеся нерастраченную силу куда-то за облака. Та же участь постигла двоих с правого фланга: император едва успел перевести взгляд в их сторону, как, кроме него, на поляне осталось всего семь живых душ.
— Какого… — не успел уточнить император у мироздания, когда выросшая словно из-под земли огромная зверюга легко перекусила пополам второго гвардейца, взмахом хвоста отбила остальные атакующие заклинания, сомкнув мощные челюсти на шее министра образования, сбила еще троих ударом лапы и прыгнула на магистра.
Последний министр, имя которого Крису никак не удавалось вспомнить, развернулся и побежал в лес, крича что-то про Зверя Хель, который вырвался из Бездны и собирался пожрать всю Множественную вселенную.
— Не страшно… — рассмеялся магистр, придавленный к земле явно нелегкой тушей зверюги, и в его смехе Крис расслышал звонкие ноты безумия: — Главное, что после нас монстр полакомится твоим величеством… не так, как планировалось, но цель оправдывает все.
Внимательно прослушав сию речь, зверюга, похожая на волка-переростка, презрительно фыркнула ему в лицо и подняла слишком умные желтые глаза на Кристиана.
— Эй! А ведь мы знакомы! — император от неожиданности даже прекратил попытки освободиться.
Волк растянул пасть в приветливой улыбке, хотя окровавленные клыки и клочок черной ткани, запутавшийся меж них, могли скорее вызвать инфаркт, чем желание улыбнуться в ответ. Впрочем, Кристиана это не напугало — зверю он обрадовался, как родному, если бы не путы, уже бы обнимал за широкую шею, покрытую свалявшейся шерстью.
Брезгливо отпихнув лапой магистра, волк приблизился к императору и просто перекусил цепи.
— Спасибо, друг! — искренне поблагодарил Крис, ожесточенно растирая затекшие запястья. — Я твой должник!
Волк согласно рыкнул, затем повернулся в сторону медленно ползущего к кустикам магистра и угрожающе оскалился, намекая, что несанкционированные телодвижения могут быть чреваты. Служитель Алив замер, обезумевший взгляд метался от императора к зверю и обратно.
Кристиан тем временем обошел по кругу близлежащие тела, с каким-то равнодушием отмечая освободившиеся должности. Никакой жалости он не испытывал, хотя, признаться, некоторая горечь имела место быть. Наклонившись, мужчина снял с пояса одного из гвардейцев кинжал в богато украшенных ножнах — скорее всего, фамильная реликвия — казенное оружие, насколько он помнил, было несколько скромнее. В любом случае, мертвецу это уже вряд ли бы понадобилось, а вот по вензелю узнать род и «поблагодарить» еще живых членов за воспитание достойного его продолжения — стоило.
— Убьешь здесь, твое величество? Без суда? Без публичной казни? — усмехнулся магистр.
— Ты прекрасно понимаешь, что не в моих интересах выносить «сор» с этой поляны. Был заговор, и вот уже нет, — Крис уставился на идеально отполированное лезвие кинжала, понимая, что у него подрагивают руки. Ему доводилось убивать не раз и не два и подписывать смертные приговоры. Но только не исполнять роль палача. Да, человек, замерший в нескольких шагах от него, немногим ранее собирался отправить к Хель самого императора. Но сейчас Крису очень хотелось услышать причины… Конечно, его поведение было далеко от идеального, но в тоже время, Лит никак не мог поверить, что этого хватало для убийства.
Это было обидно и причиняло боль.
— А если здесь были не все? — кажется, магистр собирался хорошо поторговаться, поймав императора на промедлении.
Волк недовольно заворчал и пихнул императора в бок огромной лапой, отчего Крис едва устоял на ногах.
— Сам его и ешь, если очень хочется, — проворчал Кристиан. В ответ волк каким-то неведомым образом скорчил морду так, что сразу стала понятна степень отвращения к данному блюду. — Остальные еще долго не осмелятся даже думать о чем-то подобном, — обратился Крис к магистру, уже предвидя ответ.
— Долго — не вечно. Я мог бы назвать имена…
— В обмен?
— На честный суд, — удивился магистр непонятливости императора, — меня, конечно же, признают виновным и приговорят к смерти, однако, в Лирии ни останется ни одного ленивого, который не будет знать о заговоре.
Кристиан глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. В любом случае, замять внезапное и массовое исчезновение такого количества не последних людей в империи окажется крайне непростой задачей. А если у него будет список, удастся разделаться хоть с одной проблемой из той кучи, что вывалилась на него.
— Мои палачи не зря получают жалованья, — тихо заметил Крис, просто надеясь потянуть время, сейчас он был почти готов согласиться на помощь Хель. — Так или иначе, некоторые имена я получу, распутать же остальной клубок ниточка за ниточкой труда не составит…
Магистр усмехнулся. Он мог перечислить поименно все население Лирии, и это оказалось бы как правдой, так и нет.
Вариантов оставалось не так уж и много. Кристиан мучительно размышлял, понимая, что сейчас вот так запросто возьмет и согласится на предложение магистра. Он совершенно не был готов к подобному повороту и хотел хоть чуть-чуть немного облегчить груз, резко упавший на плечи.
Решилось все самым неожиданным образом.
Император уже открыл рот, чтобы произнести роковые слова, как…
— П-чхи! — громко чихнул волк, прикрыв морду лапой.
— Будь здоров, — машинально пожелал Крис, отвлекшись от «приятной беседы».
— Спа-ссибо, — так же машинально ответил волк и снова чихнул.
* * *
Нет, Юльтиниэль не поспешила в королевский дворец, как только узнала о похищении своего благоверного. Признаться, она даже не начала особо переживать. За то время, которое она знала Криса, Юлька поняла одну простую вещь: просто так убить императора не удалось бы даже творцу. Просто навредить ему было задачей не самой легкой. Поэтому, чуть скривив свое симпатичное личико, она попросила Хель разобраться с этой досадной неприятностью.
Убийца легко согласилась.
Но перед тем как исчезнуть, она как-то странно и тоскливо вздохнула.
— Ты ведь не отвлечешься? Не займешься проблемами герцогства? — вопрос прозвучал почти как утверждение. Поэтому отвечать Юлька не стала, ожидая продолжения. — Я не говорю правду, потому что не люблю делиться догадками. И если ты все равно решишь искать отца, предлагаю начать не с вопроса: «Куда Алив их закинула?», а с мысли: «Что ей могло понадобиться конкретно от Оррена?» Я подскажу. У Рыжей очень много должников. Даже слишком. Но на самом деле «впрок» она запасается ими редко. Любит про это врать, конечно, но правда такова: сначала Алив ставит цель, а потом ищет того, кто смог бы добиться результата лучше остальных. Кого-то подходящего именно для этой ситуации, кто был бы заинтересован в успехе лично. И обязательно того, кто связан с происходящими событиями.
Юльтиниэль нахмурилась, улавливая суть, но понимая, что, даже подставив в уравнение в качестве переменной Оррена Рита, найти ответ почти нереально.
— Я пришлю к тебе того, кто неплохо разбирается в мотивах Рыжей. Думаю, это будет интересно, — оскалилась Хель и растворилась в воздухе с привычным щелчком.
Помассировав пальцами занывшие виски, девушка разочарованно вздохнула. Глупо было надеяться, что Убийца решит раскрыть все карты и изменить свое отношение хотя бы к собственной дочери. Конечно, в некоторых вопросах, теперь творец проявляла совершенно несвойственную ей покорность. Например, Хель ни словом не обмолвилась, что не заинтересована в спасении Кристиана. Раньше Убийца, даже согласившись, все равно не прозевала бы возможности опустить какой-нибудь едкий комментарий. А сейчас вот, пожалуйста, раз — и вроде как действительно отправилась спасать своего зятя. Юльтиниэль понимала, что, скорее всего, творец обязательно потянет время и опоздает, сочиняя соболезнования. Но все равно надеялась, что ее странная мать специально убивать Криса не станет. И если у того хватит сил продержаться — к ночи Юлька получит своего мужа назад. Живого и, желательно, невредимого.
Пока же молодая императрица окинула тоскливым взглядом стеллажи библиотеки, примерно подсчитала шансы быстро найти необходимую информацию и позорно проиграла собственной лени. Проще было как следует обмозговать слова Хель, сузить круг поисков и затем возвращаться в хранилище знаний. А до тех пор следовало хоть краем глаза посмотреть на дела, оставленные отцом. Вдруг среди них затесалось нечто действительно важное?
Юлька потопталась на месте, продолжая бессистемно переводить взгляд с одной полки на другую. От пестроты переплетов в глазах начинало рябить. Но необходимо узнать об отце чуть больше. После посещения прошлого Юльтиниэль в первый раз задумалась, что Оррен Рит, вроде бы совершенно простой и неинтересный, таил в своей молодости столько тайн, что хватило бы еще на несколько жизней. И вероятно, что в данный момент она просто не располагает нужной информацией.
Откуда можно ее достать?
Альга тоже исчезла. Элизабет только загадочно улыбнется. Дядя? Этот может. Он не участвовал в путешествии своего брата, но наверняка Оррен делился с ним впечатлениями. Еще? Юля почему-то улыбнулась, вспомнив, как любила подкрадываться к сидящему в библиотеке отцу. Осторожно, делая маленькие шаги, со спины, из-за стеллажей с томами по мироописанию. Между прочим, сделать это было не так-то просто в тишине огромной залы, которая, если бы не скрип пера, была бы абсолютна.
Хм…
Девушка стремительно преодолела расстояние до любимого отцовского кресла и жадно уставилась на нижние полки, до того надежно перекрытые массивным столом. Есть! В самом низу, придавленные какой-то толстой книгой в золоченом переплете, лежали распухшие, старые тетради.
— Кто-то говорил, что вести личные дневники — верх идиотизма, — ликующе воскликнула Юлька, отфыркиваясь от пыли и вытягивая отцовские записи. Вряд ли Оррен держал здесь сведения о расходах и налогах, все это лежало в его кабинете, буквально в прямом доступе.
— А я бы поспорил!
В тот момент, когда девушка сложила свои сокровища в высокую стопку, рядом раздался наглый, слишком знакомый голос… Казалось, что последний раз она слышала его не так уж давно — плавные, напевные слова, звонкая агрессивная «р», и интонация, которую она бы никогда не спутала ни с какой другой. И одновременно, словно века прошли с того дня, когда они скомкано и неловко попрощались с владельцем этого голоса.
А уже после Юлька убедила себя, что не услышит его уже никогда.
Тетради посыпали на пол, раскрываясь и теряя листы.
Юльтиниэль, напряженная, готовая одновременно атаковать и броситься в объятия, смотрела в удивительные зеленые глаза. Они были также уникальны, как и прозвучавший голос. Ни у кого больше Юля никогда не видела настолько насыщенного, настолько яркого изумрудного оттенка.
Одна беда. Разве мертвые могут возвращаться и вот так с порога, не поздоровавшись, подключаться к обсуждению чужих дневников?
— Талли? — шепотом, словно боясь спугнуть видение, уточнила она.
— Как бы да, — оскалился в приветливой улыбке «покойный» эльф и приглашающе махнул руками, ожидая, когда осчастливленная неожиданным «воскрешением» девушка рухнет в его объятия.
Ага!
Разбежался…
— Сволочь! — прорычала Юлька и без предупреждения и замаха врезала дорогому другу кулаком в челюсть.
Увернуться «Талли» не успел и отшатнулся от агрессивной императрицы, схватившись за пострадавшее место. С чувством выматерился, но посмотрел не зло, а скорее обиженно — знал, что заслужил.
— Значит, Хель считает, что ты хорошо разбираешься в мотивах Пресветлой? Или просто использовала удобный момент снова вернуть тебя на игральную доску? — Юлька все еще говорила тихо, даже рокот в голосе был еле слышен, а от того казался еще более грозным. Только вот магией она не подумала воспользоваться. И, пожалуй, это говорило о многом.
Даже слишком.
Старый друг потер щеку еще раз: судя по его гримасе, регенерация уже исправила несложное повреждение, оставив только отголосок боли. Задумчиво наклонил голову.
— Те, кто знают о ней больше меня, вряд ли захотят поделиться информацией. А я хоть в списках далеко не первый, все-таки неплохо разбираюсь в поступках и решениях собственной матери. В отличие от тебя… — не удержался «Талли» от маленького укола и тут же возмущенно добавил. — Но откуда ты про меня знаешь? Разве не пристало тебе оплакивать безвозвратно ушедшего в светлые чертоги друга?
Юля мрачно усмехнулась.
— Сейчас тебя туда отправлю и сразу начну скорбеть.
Хель опутала Оррена надежными чарами, но не учла одного: Рит слишком долго общался с творцами (скорее даже «переобщался»), чтобы не научиться обходить их запреты. Уже через несколько дней он попросил дочку ментально просканировать его разговор с Алив. Вдруг Пресветлая какое-нибудь нехорошее заклинание навесила? Магия Хель на это никак не отреагировала. Подумаешь, Рыжей не доверяют? Наоборот, хорошо! Но в последний момент, когда Юлька заканчивала проверку, не понимая, зачем это понадобилось, Оррен «случайно» вспомнил кусок разговора с Хель. Убийца предусмотрела и заблокировала любые внешние контакты, но не запретила Риту проигрывать их разговор в мыслях… видимо, чтобы он проникся участью побежденного.
Скандал тогда получился знатный. Но все-таки Юлю убедили не вытаскивать его на общий суд. Чтобы хоть какой-то козырь в рукаве придержать. А вот теперь императрица могла оторваться по полной. Хотя, если честно, уже и не особо хотелось — перегорела.
Поэтому удар можно было засчитать и проблему закрыть.
Убедившись, что больше его бить не будут, «Талли» осторожно уточнил:
— Мир?
— Угу, — согласилась Юлька. — Давай, что ли, теперь заново знакомиться?
— А нужно? — не сказать, чтобы парень обрадовался, но что-то эдакое… какая-то искра вспыхнула в его удивительных глазах. Видимо, подсознательно он боялся остаться давно усопшим «Таллиэлем», не вызвав никакого интереса к своей настоящей личности.
— Еще бы! Ты ведь наверняка даже не эльф, и внешность подделка, — Юля обвиняюще ткнула пальцем в его острые уши и из последних сил удержала тоскливый вздох, сообразив, что, значит, и цвет глаз тоже принадлежал настоящему Таллиэлю. — У меня нет никакого желания общаться с иллюзией. И меня ты привык назвать Рэль… все честно!
— Я полукровка, между прочим!
— Молодец! Возьми в полки пирожок! Юльтиниэль Лит, кстати, императрица местная, — представилась Юлька и особенно выделила изменившуюся фамилию. — С кем имею честь?..
«Талли» хмыкнул и махнул рукой, сбрасывая морок.
— Разрешите представиться, леди, Бриан Найтингейл! Это — для друзей. Вообще-то, у меня очень много имен… мама не смогла определиться, и в результате представление по всем правилам занимает пять-семь минут. Да и титулов куча-куча. Ага!
Он был рыжим. Ослепительно и абсолютно. Настолько, что смотреть на него первые секунды оказалось больно. Казалось, даже солнце рядом с растрепанной и заметно укоротившейся (по сравнению с длинными прядями «Талли») шевелюрой парня всего лишь неудачная пародия на лампочку. А еще Бриан Найтингейл оказался невысоким, едва ли на пол пальца опередив в росте Юльку. Телосложение утратило женственное изящество, свойственное эльфам, плечи стали шире, фигура массивнее, но от этого только красивее. Изменилось и лицо. Не сильно, но заметно. Заострились скулы, отвердел подбородок. Рот стал тоньше и шире — оскал, соответственно, внушительнее. На носу появилась едва заметная горбинка, а вокруг него — россыпь веснушек.
А вот глаза остались прежними.
Юлька поняла, что слишком долго и нагло пялится на преобразившегося «Талли», но решила не стесняться своего интереса. Наоборот, еще раз осмотрела сына Пресветлой и констатировала, что он оказался до ужаса похож на мать.
— Какое-то девчачье имя… не повезло, — уперев руки в бока, чтобы выглядеть недовольной, Юльтиниэль внутренне смешалась от того, насколько больше ей понравилась эта версия «Таллиэля».
— А я привык, ибо остальные еще более дурацкие, — честно признался Бриан. — И как тебе?
— Верю… это же Алив. Как? Одним словом — рыжик! — рассмеялась девушка и поняла, что натянутость исчезла, снова было легко и правильно. И когда Бриан сделал пробный шаг навстречу, она сама потянулась к нему, уткнувшись в холодную ткань рубашки, и замерла в надежном кольце рук.
Запах тоже остался привычным и родным.
— Я очень скучала!
— Извини, я знаю. И тоже скучал. Но ты же понимаешь, что ослушаться приказа Хель… слишком сложно.
Юлька понимающе фыркнула.
Игра — игрой. Обман — обманом.
Но прощать она научилась давно, да и злость была скорее наиграна. Что бы там мать ни планировала, Юлька не станет пробивать головой стены и спасаться бегством.
Ведь когда возвращаются друзья — это хорошо.
* * *
— Маришка?! — император удивился так, будто бы ожидал на ее месте увидеть, как минимум, Пресветлую мать, а то и всех творцов, держащихся за руки и распевающих праздничные гимны.
Сейчас он выглядел на все сорок лет, если не больше. Маришка знала, что полукровки стареют медленнее обычных людей и мало чем отличаются от своих старших родственников. Попытавшись подсчитать, сколько же прошло времени (и что должно было произойти), чтобы Кристиан стал выглядеть так, девушка запнулась.
— Ну-уу, — многозначительно протянула она, почему-то опасаясь этого Криса. В нем оставалось слишком мало от знакомого ей веселого императора.
— Меня она в упор не узнала, по сторонам смотреть боялась, будто монашка, — емко проговорил за спиной Лад, — выглядит как-то менее потрепанно и очень напуганно, так что осмелюсь предположить — это не наша Маришка. В той точке, где я ее нашел, ощущался отголосок воздействия Алив.
Девушка вздрогнула. Это прозвучало слишком безапелляционно. «Не их Маришка»… а кто же тогда? И что ей теперь делать?
Кристиан кивнул.
— Что ж, все равно сейчас нет возможности разбираться. Лад, скажи, чтобы лекари помогали только тем, кто может встать на ноги. Прочих оставляем здесь: кому повезет, сами доберутся до города, кому нет… не вижу смысла переводить на них средства и магию. Нужно уходить. «Другая Маришка» пусть не путается под ногами. Слышишь? И откуда бы ты к нам ни свалилась, добро пожаловать в год восемь тысяч двести тринадцатый от освоения нашего «замечательного» мира.
Девушка вздрогнула, моментально сосчитав, что с прежней жизнью теперь ее разделяло семьдесят три года.
Глава 5. Творцовские слабости
Есть два важных выбора в жизни: принять обстоятельства такими, какие они есть, или принять на себя ответственность по их изменению.
NN
— Ч-то?!
Крис с волком уставились друг на друга с совершенно непередаваемым выражением. Еще большую степень удивления, которое поднаторевший в иномирном сленге император назвал бы «офигиванием», отразило лицо магистра. Сообразив, что он совершенно банальным образом сдал сам себя, волк помотал головой, но делать вид, что ничего не произошло, не стал. Только многообещающе оскалился, а в следующий момент рядом с императором появился молодой мужчина: нескладно-худой, с короткими торчащими в разные стороны волосами и несимметричным лицом. Совершенно непохожий на мощного, крупного зверя, каковым был всего несколько мгновений назад. Впрочем, в золотисто-карих глазах незнакомца осталось слишком много от опасного хищника. Да и вихрь силы, окружавший его прочным коконом, позволял утверждать, что иметь данного субъекта во врагах было чревато поспешным отбытием на тот свет.
— Соглашаться на такие позорные условия, имея на руках все козыри?! — неодобрительно фыркнул мужчина, склоняясь над магистром. — У кого жена — мощнейший менталист?! Ло-ги-ка, друг! Знаешь такое слово? Слышал?
Прищурившись, он посмотрел в глаза плененному заговорщику.
— Хотя нет, беру свои слова назад. Жена у тебя, конечно, своеобразная, но читать «сие» я бы ей не рекомендовал, — мужчина, запустив пятерню в волосы, еще сильнее разлохматил волосы, став похожим на огородное пугало. — Ладно, помогу. Раз уж рассекретился…
И снова уставился в глаза магистру.
Крис несколько раз моргнул. Незнакомец говорил и действовал настолько быстро, что сознание императора не поспевало за ним и до сих пор пыталось обработать информацию. Странный волк-переросток, который некогда им чуть не поужинал, а потом без видимых причин проникся симпатией, оказался непонятно кем. И, несмотря на то, что в нормальном течение времени прошло более двадцати лет, он примчался на выручку, словно только и ждал повода.
Что происходит в этом мире?!
— М-мм… — сначала Кристиан хотел начать свое обращение с «прошу прощения» или «извините, пожалуйста», но затем вспомнил, кто тут император. Правда, беспомощное мычание прозвучало не особо лучше, поэтому, сжав кулаки, он выпалил: — Вы кто?
Незнакомец перестал прожигать в магистре дыру взглядом, скосив глаза на Криса, секунду над чем-то раздумывал, а потом нагло осклабился.
— Провести вместе ночь и даже не спросить имени… как это бессердечно! — драматично возвестил мужчина, чуть ли не начав заламывать руки.
Лицо магистра характерно, прямо-таки по-лошадиному вытянулось. Хотя вряд ли сам Крис выглядел лучше. Он беспомощно открывал рот, как выброшенная на берег рыба, и совершенно не представлял, чем можно отразить выпад. Впрочем, как оказалось, сумасшедший незнакомец только того и добивался. С ликующим воплем: «Открылся!» — он снова впился взглядом в заговорщика, считывая его память.
— Щас ты у меня все расскажешь, голубчик! Нет, не до такой степени «все»… Пожалуй, ограничимся полной и подробной информацией по заговору, а грязное бельишко, так и быть, оставь при себе. Не любитель я подобного, — приговаривал мужчина.
Магистр беспомощно обмяк, словно из него спустили воздух; взгляд остекленел, зрачки сжались до едва заметных точек, лоб покрыла испарина, а губы через силу шептали что-то бессвязное. Крис следил за этим, задержав дыхание. Таким уровнем ментальной магии не владела даже Юлька. Максимум, на который она была способна — попытаться «изнутри» убедить человека рассказать правду. Или просмотреть поверхностные мысли и образы. Незнакомец не просто читал сознание магистра, он словно впитывал все знания и память человека, осушая его, как стакан с водой в душный и жаркий день.
Через минуту все было закончено.
На измятой траве осталось лежать бесполезное тело, а неожиданный союзник ослепительно улыбнулся.
— Готово! — он гордо ткнул пальцем себе в висок. — Теперь все тут. Потом нормально где-нибудь сядем, и я тебе продиктую имена и адреса. Вот и весь заговор! Пф!
Кристиан, стараясь не подать вида, насколько этому обрадовался, скрестил руки на груди и подозрительно прищурился.
— Ну и заявлениями вы разбрасываетесь…
Мужчина тут же, будто только и ждал подходящего момента или предугадал возмущение императора, изобразил незаслуженную обиду.
— А разве не проводили? Помнится, некто остроухий и неблагодарный замечательно сопел всю ночь у меня под боком… лет эдак двадцать назад. Скажешь, лгу?
— Искажаешь факты, — поскольку незнакомец совершенно непочтительно «тыкал», Кристиан также изменил манеру общения.
— Ой, ну подумаешь, что я был во второй ипостаси… от этого правда даже пикантнее!
Крис от неожиданности поперхнулся воздухом. С такого угла он проблему не рассматривал. И почему ему попадаются совершенно неадекватные личности?! За какие же грехи прошлых жизней он сейчас расплачивается? Впрочем, оценив состояние императора, новый знакомый смилостивился.
— Ладно, к моему чувству юмора еще придется привыкнуть. Давай переходить к чему-то нейтральному… знакомству. Твое имя мне прекрасно известно. Я же обычно откликаюсь либо на Лада, либо на «эй, лохматый!». Лад, конечно, предпочтительнее. И чтобы сразу избежать некоторых недоразумений: я — творец.
Император устремил взгляд в бескрайнюю высь неба, словно спрашивая у мироздания, какие еще сюрпризы и встречи оно подготовило для бедного императора. Небо безмолвствовало. Лад, как это ни странно, тоже. Хотя казалось, что данный субъект вообще не умеет молчать. Однако в данный момент творец просто разглядывал Криса, словно прекрасно понимал, о чем тот сейчас думает. А может, и в правду знал. Судя по недавно устроенному представлению — чужие умы и мысли были для Лада открытыми книгами.
Причем, не самыми интересными.
— Надо полагать, причину, по которой ты решил заглянуть в наш мир, спрашивать бесполезно?
— Кто-то переобщался с Хель, — Лад поморщился, — диагноз ясен. С нашей безумицей кто угодно параноиком заделается. Нет, жарища какая!
Творец легко переключился на другую тему, лишь обострив паранойю Криса, да и погода, на взгляд императора, была абсолютно нормальной… уж точно не дающей повода отвлечься от беседы и начать раздеваться. Заметив опешивший взгляд парня, Лад невозмутимо перекинул плащ через локоть, поправил ворот мятой рубашки и пояснил.
— Прошу прощения, привык к другим температурам. Да и сам я «горячий парень» — хочешь пощупать? — он протянул ладонь, от которой Кристиан отшатнулся, как от ядовитой змеи. Воспоминания о категорически неправильном юморе этого субъекта еще были свежи.
Мужчина расхохотался.
— Ладно, ладно, как-нибудь потом, когда ты привыкнешь и перестанешь шарахаться, как испуганная селянка. Причины весьма просты: наши девочки так заигрались, что почти устроили Вселенной внеплановый конец света.
Император, еще не отошедший от «селянки» и балансирующий между смертельной обидой и старым-добрым ударом в челюсть, не сразу ощутил глубину проблемы.
— В смысле?
Лад почесал в затылке, подбирая слова.
— Наверное, это может увидеть только творец: время вокруг этой реальности взбесилось. В междумирье такая буря, что другие творцы поджимают хвосты и прячутся по своим ареалам, возводя щиты. В нашу первую встречу я оказался в прошлом намеренно. Собирался отдать один должок… Но когда я попытался вернуться домой, меня зашвырнуло в какие-то исторические дебри. Все последующие попытки выбраться также закончились провалами: меня мотало по годам — тысячелетиям. За пределы реальности буря не выпускала. Когда пару дней назад я пришел в себя в вашей столице, выяснилось, что, наконец, временные линии пересеклись. Поэтому решил, что проще уже прибиться к кому-нибудь, а не дальше бодать закрытые ворота.
Император осознавал все медленно. Даже чересчур. Наверное, потому что не хотел осознавать. Слишком уж дико звучало.
— То есть ты пленник нашего мира? — уточнил он самое простое.
— Увы, — Лад почему-то посмотрел на свои ладони. Сжал кулаки; лицо на мгновение исказилось гримасой гнева, но затем творец снова беззаботно улыбнулся. — Это сложно. Честно, я бы предпочел все объяснить в более приятном месте. А не здесь и не сейчас. Особенно, когда тебе надо спешить… и даже не во дворец, а к собственной жене.
— С Юлей беда? — Крис сосредоточился, собирая на кончиках пальцев силу, чтобы мгновенно переместиться к Ритам. Его удерживало только ожидание пояснений творца.
— Ну, как сказать? — Лад неправдоподобно изобразил задумчивость. — Не то чтобы совсем уж беда. Но если мы продолжим болтать, то она имеет все шансы перестать быть «твоей». Знаешь ли…
Договорить мужчина не успел. В последний момент он почувствовал опасность и толкнул Кристиана в сторону, закрыв собой. Магистр даже мертвым остался опасен, припася последний «сюрприз». Заклинание веером острых лезвий пронзило тело творца, разбрызгав по траве бордовые брызги.
— Мы стали слишком самоуверенны… — с трудом выдавил Лад.
Он из последних сил удерживался на подламывающихся руках, чтобы не рухнуть на императора сверху. Длинный осколок орденской магии торчал из горла мужчины, сделав его голос хриплым и незнакомым. Еще несколько пробили грудь и плечо. Сделав усилие, Лад оттолкнулся от мокрой травы и рухнул рядом, чтобы острые лезвия не задели императора.
Одно лишь прикосновение — крошечная царапина, и магия покинет Криса навсегда, будто бы потомок великих правителей никогда не обладал даже крупицей волшебства. Совсем как простой человек. Парень знал это, но все равно потянулся к своему спасителю, чтобы помочь и выдернуть осколки. Лад — творец… но вдруг отзвуки силы Алив, данные служителям Великой, смогут нарушить потоки магии и в его теле?
Пальцы натолкнулись на пузырь перламутрового щита.
— Даже не пытайся, идиот… сам справлюсь, — мужчина закашлялся и неловко стер с уже не улыбающихся губ темную кровь. — Проклятье! Лучше поспеши к своей женщине, пока она не совершила ошибку.
Крис упрямо нахмурился.
— Я верю Юле. В конце концов, она имеет право сделать выбор самостоятельно, — как он ни старался, это все равно прозвучало горько: — Ты спас меня. Я должен помочь. Скажи, что могу сделать — и я сделаю.
Лад рывком выдернул обломок, застрявший в горле, и снова закашлялся. Рана затягивалась медленно… слишком медленно, особенно для существа, которым являлся мужчина.
Но все-таки затягивалась.
Правда, творец-весельчак не был уже и вполовину также оптимистичен, как несколько минут назад.
— А что тут сделаешь? Если в ближайшие несколько дней этот мир меня не отпустит, я не смогу зачаровать даже комара.
* * *
Привал затянулся.
Если сначала я планировал перебинтоваться-передохнуть и сразу же продолжить путь, то затем (не без давления со стороны спутников) пришлось это решение поменять. Весьма кардинально, а именно — остаться на ночевку в промерзлом странном лесу, слишком близко к дороге и деревне с неприветливыми жителями. Впрочем, и холод, и непрекращающийся дождь оказались проблемами решаемыми. Той силой, которой владел Эрик, можно было бы согреть весь мир. Или даже изжарить до хрустящей корочки. Ни Альга, ни Василий этого, естественно, не чувствовали, ведь были самыми обычными людьми. Дариил же знал, но воспринимал как должное. Что меня также весьма и весьма настораживало, как и сами способности тощего русоволосого мальчишки.
Парни уже спали.
Закутавшись в просушенные плащи, подкатившись поближе к огню и прижавшись друг к другу, как щенки, оставшиеся без матери. Даже Эрик во сне избавился от наглости и спеси, превратившись в самого обычного мальчишку: уставшего, измученного и растерянного. Он хмурился, тревожно ворочался и, казалось, из последних сил боролся со своими кошмарами. Дариил же, наоборот, улыбался. Он, напоенный обезболивающим зельем, подлеченный парочкой заговоров и перевязанный по самую макушку, чувствовал, как боль постепенно отступает, и расслаблялся.
Слишком разные, слишком юные.
Но именно этим двум было предначертано создать великую империю, чтобы у многих поколений появилась возможность родиться и жить в хорошем, счастливом месте. Судьба Лирии зависела от юнцов, которые были столь неосторожны, что раскрылись перед жителями деревни; неумелы, раз позволили себя пленить; беспомощны, коли вверили свою тайну и жизни случайному попутчику.
Странно, как Алив не поседела с такими «героями».
И неудивительно, зачем она выдернула меня из спокойного, сытого века, бросив на дно истории. Что ж, значит, будем воспитывать и учить, помогать и направлять… и, конечно, исправлять ошибки. Сделаю все, что потребует творец, но время сохраню. Клянусь.
Пусть самому себе, но клянусь.
Магическое пламя потрескивало, подбрасывая к кронам деревьев снопы золотистых искр. Сухо шелестели ветви, смыкаясь над головами; мерно барабанил дождь по краю защитного купола. Василий перебирал сумки, стараясь уложить вещи компактнее, а заодно провести ревизию. Альга уютно облокотилась на меня и начинала задремывать. Дыхание жены стало ровным и тихим. Я осторожно, так, чтобы не потревожить покой, перебирал ее спутанные волосы и наблюдал за танцем огня.
Зов пришел неожиданно. Он появился внутри меня: звонкий, легкий. Прокатившись до сердца теплой волной, призыв поманил прочь от тепла и защиты, под холодный дождь, в сумрачную неизвестность леса. Вставать не хотелось. Пришлось бы укладывать Альгу на тонкий волшебный покров, расстеленный Эриком, а зная, как чутко спит моя жена, я был абсолютно уверен, что разбужу ее.
Зов настаивал. Мягко, ненавязчиво. Но не отпускал, заставляя сердце сбиваться с ритма и стучать о ребра все беспокойнее.
— Извини, — попросил я у жены и опустил ее, подоткнув край теплого плаща. Альга беспокойно завозилась, но глаз не открыла. Тонкий рот искривился в недовольной гримасе, но спустя секунду она снова крепко спала. Возможно, Пресветлая решила сэкономить немного времени.
Что ж, хоть так.
— Это Алив? — Василий застегнул сумку и передвинулся поближе к Альге. — Я послежу за всем. Удачи.
— Спасибо.
Улыбнувшись другу, я натянул капюшон и осторожно выскользнул за защитный полог. Под ногами зачавкала размягченная земля, в которую я провалился сразу по щиколотку. Каждый последующий шаг давался с некоторым трудом, поэтому в лес я продвигался медленно, ощущая, как за спиной теряется среди широких гнилых стволов теплый отсвет нашего костра. Не заблудиться бы… кто этих творцов знает? Заведет, запутает и забудет, что люди обычно в темноте не видят и на незнакомой местности ориентируются плохо. Особенно, когда у этих людей ноет раненое плечо, да и общее самочувствие далеко от идеального.
К счастью, долго идти не пришлось.
Алевтина выступила из-за скрюченного ствола уже через минуту. Кожа женщины легко светилась, укрывая ее защитным коконом от дождя и холода. Творец не касалась ногами земли, застыв в воздухе, и подол ее длинной изумрудной туники не шевелился под пронизывающим ветром. Алив протянула мне руку, и, не раздумывая, я осторожно сжал в ответ ее хрупкую ладонь. В следующий момент теплый свет окружил и меня, приподняв над топкой грязью. И сразу же отпустило ноющее плечо. Я мог с уверенностью заявить, что от раны не осталось даже воспоминания.
— Благодарю, Великая, — я понимал, что, исцеляя меня, творец преследовала свои цели, а вовсе не проявляла заботу, но все равно был крайне признателен.
Алив кивнула и несколько мгновений пристально всматривалась в мое лицо, словно в первый раз.
— Пожалуй, я все-таки могу понять Хель. Одобрить — нет. Но понимаю, — она отвела взгляд и улыбнулась каким-то своим мыслям. — Знаешь, Оррен Рит, наверное, это минутная слабость… случайность и совпадение нескольких мелочей, но я обещаю, что расскажу, почему такой маленький и слабый человек стал самым важным для целого мира. Когда-нибудь после… но расскажу.
Я промолчал.
Судя по тону Пресветлой, рассказ обещал мне категорически не понравится, а «после» и вовсе могло означать пару тысячелетий и череду перерождений, ожидающую «маленького и слабого человека».
Необычно было стоять к великой Алевтине, сильнейшей из творцов, настолько близко, что я ощущал, как размеренно бьется ее сердце, чувствовал теплое дыхание, считал точки веснушек вокруг маленького вздернутого носа. Женщина смотрела на меня снизу-вверх, гордо вздернув подбородок и чуть сжав полные губы.
Но еще острее чувствовалась нарастающая неловкость.
— Возможно, стоит перейти к делу? — предложил я.
Творец откровенно-насмешливо прищурилась и… сделала шаг назад. Но руку не отпустила.
— Герцог Рит предпочел отступить?
Устало выдохнул.
— Герцог Рит не понимает, к чему это все…
— Небольшой эксперимент. Хорошо, к делу. Думаю, ты и так понял, зачем понадобился в этом времени? Дариил, безусловно, замечательный мальчик, но пока совершенно не готов сплотить вокруг себя великие княжества. Ему нужен кто-то, кто научит и направит. Покажет, как безоглядно и страстно можно любить свою землю и будущее. Никого, кто подошел бы на эту роль лучше, не нашлось бы нигде во Множественной вселенной, Оррен.
— Ты думаешь, мне по силам в одиночку создать Лирию?
— Дважды неверно.
Женщина засмеялась, словно я, не замечая очевидного, сморозил ужасную глупость.
— Лирию создадут без твоей помощи. Ты же из грубой заготовки выкуешь того, кто примется за дело. И спустя века единственная память, которая останется о советнике великого императора — имя, передающееся через поколения. Это первое. И второе — никто не заставляет тебя творить историю в одиночку. Твоим помощником уже стал мой самый любимый и преданный слуга. Ты ведь позаботишься о нем?
— Эрик? — не поверил я.
Этот странный наглый мальчишка?
— О-да, он — мой удивительный Мастер, мой каприз, игрушка… Я забрала его из страшного мира; дала новый дом, цель, друга, о котором он и не мечтал. Ты можешь рассказать Эрику все… что сочтешь нужным. Мальчик поможет, поддержит даже самую сумасшедшую идею, убьет того, на кого ты укажешь, выполнит любой приказ. Распоряжайся его силами, пожалуйста. Они к твоим услугам. Более верного союзника ты не найдешь даже среди своих друзей.
Алевтина замолчала, наблюдая за моей реакцией. Я же скривился, как от зубной боли, и отвел взгляд.
— Сколько патоки. Я удивлен.
— Присмотри за ним, Оррен. Я сказала это, потому что уверена, что ты никогда не перейдешь черту. Не злоупотребишь. Наоборот, поможешь и, если потребуется, остановишь самого Эрика. Он, увы, не знает, что бывают моменты, когда нужно отступить.
Творец еще немного помолчала. Я не торопил. До сего момента я считал, что самое удивительное преображение, которое видел в своей жизни, случилось с Хель, когда из Безумной Убийцы она стала обычной женщиной, тянущейся к теплу.
Сейчас же даже взгляд Алив стал другим. Она улыбалась, немного печально, но искренне. И маленькая ладошка творца в моей руке чуть подрагивала.
— Дариила надо доставить в замок графа Этта. По дороге вы минуете три великих княжества. За это время мальчик должен загореться идеей объединения. И все правители, которых вы навестите — тоже. Объявите общий сбор. Пусть князья выберут творца, и Дариил призовет меня. Дальше, как договор будут скреплен и начнется великое объединение земель, ты вернешься в свое время.
— Звучит… простовато. Нет?
— Даже не надейся, Рит. За это время Эрик начнет эксперименты над Дариилом. Он знает нужные ритуалы и умеет их проводить. Иначе дальнейшие поколения императоров выродятся. Мальчики должны стать друг другу братьями. По крови, по духу, так, чтобы более близких людей у них не появилось больше никогда. Род Ритов займет свое место.
— Ты будешь направлять, Великая?
— Конечно, Оррен. Еще одно предупреждение. Хель… твоя Хель, та, которую ты знаешь, осталась в далеком будущем. Помни об этом. Здесь, в прошлом, правит безумица. Она не знает ни тебя, ни твою дочь и ненавидит всех. Причина есть, но это не моя тайна. И этой Хель категорически не понравится то, что ты попытаешься сделать. Я смогу защитить вас. Но будь осторожен.
Не моя Хель… звучит необычно. Когда это я успел заиметь в личное пользование целого творца? Конечно, в моем настоящем отношения у нас весьма оригинальные, но не думаю, что Убийца согласилась бы с таким определением.
Однако, пожалуй, этому к совету стоит прислушаться. Хель и в хорошие дни весьма эксцентрична и жестока. А уж в таком контексте… лучше, и правда, с ней не пересекаться дорожками.
— Я учту, Алив.
— Удачи, Рит.
Творец чуть сжала мою ладонь, а в следующий момент рассыпалась тысячей золотых искорок.
* * *
Юльтиниэль, устроившись за рабочим столом отца, быстро просматривала жалобы и отчеты, откладывая то, что казалось важным, и, уничтожая пустяковые дела, чтобы не отнимали время. Бриан, заняв удобный диванчик сбоку, пролистывал найденные тетради. Изредка они обменивались комментариями.
За работу, на самом деле, эти двое засели не так давно. Юлька сначала ждала Криса или Хель, даже начала нервничать, пока Талли (она честно пыталась его в мыслях называть Брианом, но пока не получалось) не проверил силовые нити, после чего уверенно заявил, что все живы. А уж, когда появятся…
Потом они немного посидели на открытой веранде, наслаждаясь фруктовым чаем и заварными пирожными. Юлька с удовольствием рассказала о том, что творилось в мире за последний год… точнее, за последние двадцать лет. Полуэльф слушал, прикрыв глаза и улыбаясь. Когда Юльтиниэль переключалась на своего отца, он качал головой. Оррен успел стать ему отличным товарищем, и если для самого Бриана прошло столько же времени, сколько и для юной императрицы, то пара десятилетий, которая разделила Найтингейла с Ритом, вряд ли могла вернуть дружбу. Которую, к тому же, должна была нехило подточить новость о роли и личине Таллиэля.
И только после того, как Юля и Бриан наговорились и объелись сладостями, решили, что надо и чем-нибудь полезным заняться.
Юльтиниэль устало потерла глаза и с трудом вчиталась в жалобу некоего Рукка о том, что его сосед Ярош самым злостным образом покусился на его собственность. Как же эти двое достали! Раз в сезон один на другого обязательно катал «телегу». В следующем — менялись ролями. И так из года в год. Отец, в силу душевной доброты, каждый раз старался вникнуть в проблему и разрешить конфликт. Юлька же на конце указательного пальца зажгла небольшой фиолетовый огонек и принялась наблюдать, как пергамент медленно обгорает.
Бриан, закрыв тетрадь, тоже смотрел на огонь.
— Как всегда радикально и действенно.
— Что-нибудь есть? — девушка резко сжала кулак и огонь, вмиг разгоревшись из крошечного язычка в факел, поглотил жалобу.
— Ну как сказать… Оррен зачем-то скрупулезно исследовал ваш род. В этой тетради, судя по тому, что я просмотрел — последние три поколения. Думаю, в остальных мы найдем всю перепись Ритов от самого основателя Эрика, а, может быть, и раньше.
Юлька нахмурилась.
— Зачем папе было заниматься этим?
— Могу предположить, что он нашел некое несоответствие… или же только пытался его найти. Или что-то другое. Роль Ритов в истории всегда была сложна и неоднозначна.
— Но ведь он знал, что не…
— Не Рит? — согласно кивнул Бриан. — Разве это играет главную роль? Дух рода в Оррене был во стократ сильнее, чем во многих чистокровных представителях вашей семьи. К тому же, задолго до измены Арие, наверняка были и другие неверные жены… и мужья. Кто знает, когда действительно исчезла кровь Ритов. И исчезла ли?
— Думаешь, отец пытался найти наследников, чтобы принять их и возродить род?
Найтингейл усмехнулся.
— С учетом, что на тот момент у него имелась одна-единственная дочь и полностью отсутствовали перспективы второго брака и появления сыновей? Ответ очевиден, Юль.
— Тогда эти тетрадки нам не помогут, — императрица разочарованно поджала губы и посмотрела на кипу отчетов с ненавистью.
— Не спеши. Они уже дали отличную подсказку. С учетом, какие объемы информации Оррену пришлось поднять и изучить, вряд ли в империи найдется хоть кто-то, кто знает лучше него историю. Даже творцы не в курсе всех нюансов мира: частые отлучки и сотни других реальностей, требующих внимания — это оставляет много белых пятен. Моей матери требовался Рит… и одновременно тот, кто отлично разбирается в событиях прошлого. Кто лично восстанавливал их по крупицам.
Бриан с уважением оценил количество исписанных тетрадей.
— А самое важное историческое событие для нашего мира с точки зрения Алив… — подхватила идею Юлька. — Мы сейчас в нем находимся, Бри! Лирия!
Сын Пресветлой скривился.
— Как ты меня назвала? Давно новых проклятий не узнавала, лучезарная? — и, увернувшись от огненного шара, захохотал. — Ладно, шутка. Называй, как нравится…
Но Юлька и не думала обижаться.
Она, подскочив к Бриану, уже вытягивала последнюю тетрадь и вчитывалась в аккуратный отцовский почерк.
— Мы не сможем ему помочь, но хотя бы будем в курсе основных поворотов!
Впрочем, радость от маленькой победы длилась недолго. Юльтиниэль отвлеклась от тетрадки, скорчила гримасу и, сев рядом с Брианом, отложила отцовские записи.
— Теперь бы еще понять, куда делась Маришка и что творцы приготовили для нас…
— Разберемся, — Бриан закинул ноги на бортик дивана, а голову нагло устроил на коленях Юли. — Проблемы надо решать по очереди, а не вываливать разом все. У меня, кстати, наказ от Хель — в обязательном порядке научить тебя пользоваться силой творцов.
Юлька вынырнула из тяжелых дум, сосредоточилась на словах друга и тут же дернула его за кончик длинного уха.
— А я, что, по ее мнению, не умею?!
— Ты колдуешь, Юль. Все равно что сковываешь себя… в тебе океан возможностей, и, поверь, сейчас доступна едва ли сотая часть. И если это не изменить, дар просто выжжет тебя изнутри.
Мысли Юльтиниэль снова вернулись к исчезнувшей подруге. Возможности творцов, конечно, манили, но теперь, зная о целях и планах матери, девушка была склонна с подозрением относиться к таким заявлениям, ища двойное дно.
Будет время — научишь, — разрешила она, механически перебирая рыжие пряди.
Наступившую тишину нарушили два тела, с громкой руганью выпавшие из воздуха на ковер кабинета. В одном подскочившая Юлька узнала собственного мужа, который, отряхнувшись и убедившись, что попал по адресу, уже прожигал взглядом дыру в подобравшемся Бриане. Вторым оказался незнакомый Юльтиниэль мужчина. Тощий, нескладный, с удивительными янтарно-карими глазами.
Раненый…
А вот Бриану мужчина оказался хорошо известен.
— Игрок?
Лад, на перенос которого у Криса ушел весь резерв, удивился не меньше. Он даже забыл о боли и утекающей магии.
— Найтингейл? Ого! Кажется, забавы дамочек перешли на новый уровень… а мне никто не сообщил.
После чего творец неловко пошатнулся, судорожно схватился за голову. И не успел Кристиан поддержать его, как Лад потерял сознание.
Глава 6. Дела грядущих дней
Мы сами избираем свои радости и печали задолго до того, как испытываем их.
Халиль Джебран
На вопросы, которые начала задавать Маришка, ни Крис, ни Лад отвечать не захотели. Сначала они хмуро переглядывались, затем император резко приказал полувампирке замолчать. Этот Кристиан настолько отличался от ее друга, что Маришка, прикусив губу, послушно затихла. Спорить с Крисом из ее уютного прошлого было приятно и весело — никто не обращал внимания на титулы. Возражать же этому мужчине она не рискнула бы даже при очень большом желании.
Лад, судя по всему, помощник или советник, косился в сторону Маришки с весьма сочувствующим выражением лица. Видимо, ему-то было что сказать, но и он не осмеливался нарушить приказ. В прошлом полувампирка не помнила этого человека. Значит, он появился позже. Маг? Но она не ощущала в нем силы. И где его светлость, где Юля? С кем Лирия воюет?
И случайно ли она попала сюда или это было расчетливым ходом кого-то из творцов? Эту идею нужно было донести до Криса… ненавязчиво. Но подходящие слова не находились. Поэтому, подумав, что бы на ее месте сделала Юлька, Маришка отмела особенно провокационные и сумасшедшие варианты, после чего жалобно протянула:
— Есть хочется…
Лад подскочил.
— Распоряжусь, чтобы привели кого-то из раненых!
Маришка отшатнулась, вскочила на ноги, не зная, чего ей хочется больше — броситься на мужчину с кулаками или бежать прочь, не оглядываясь. Если он знал ее предыдущую версию, значит, она питалась кровью? Невозможно… что же случилось со всеми ними?
Кристиан, понаблюдав за смятением и ужасом, отразившимися на лице Маришки, вдруг улыбнулся. И в его глазах появилось какое-то странное смешение чувств. Непонятное, не соотносящееся с тем, как император смотрел на нее раньше.
— Принеси обычный еды, мой друг. Не пугай гостью. Она ведь еще ни в чем не виновата.
Лад ушел.
Маришка так и осталась стоять, словно бы ее ноги превратились в камень.
— Я сделала что-то не так?
— Еще нет, — император похлопал ладонью по свободному месту рядом с собой, — Садись, я был не прав, что решил выместить свой гнев… постараюсь рассказать. Не обижайся, если что-то прозвучит грубо и обидно. Скоро вернется Лад и дополнит мой рассказ.
— Кто он?
Кристиан судорожно сжал кулаки.
— Уже как лет пятьдесят никто. Раньше был творцом. Удивлена? Да, наш мир оказался весьма популярной площадкой для игр высших сил. Некоторые из них, как видишь на примере Лада, сами оказались пешками. Семьдесят три года назад ты вернулась всего спустя пару дней, после того, как исчезла. Повзрослевшая, поседевшая. Ты больше не могла употреблять обычную пищу — только кровь. О том, что видела, не говорила. Хотя и без того было понятно, насколько безрадостное будущее нас ждет. Только твердила, что если произнесешь хоть слово, не сможешь ничего исправить.
Маришка выдохнула и постаралась унять дрожь, охватившую ее: дрожали вспотевшие ладони, дрожали губы, дрожало все внутри, скручиваясь в тугой узел. Неужели все настолько плохо? Вопросы кричали в голове на разные голоса, но девушка ожидала продолжение рассказа.
— Впрочем, к тому моменту и настоящее уже трещало по швам. За те дни, что ты отсутствовала, появился Бриан Найтингейл — сын Пресветлой. Мы рассказывали тебе о нем, как о Таллиэле… Юля должна была рассказывать, — устало уточнил Крис и, заметив, как быстро закивала Маришка, горько усмехнулся. — Да, она не могла не рассказать тебе о том, кто стал для нее чуть больше, чем друг. Это… сложно вспоминать.
Они замолчали. Маришка медленно прокручивала в голове тот разговор, когда она услышала от Юльтиниэль о зеленоглазом эльфе и о сомнениях, которые ненадолго овладели юной императрицей. И понимала, как сложно было всем им, попавшим в ловушку творцов, разбираться в своих желаниях и чувствах.
— Знаешь… — Кристиан отвлекся — от одного из костров раздались гневные выкрики; мужчина несколько мгновений напряженно вслушивался, но решив, что ничего серьезного, вновь повернулся к Маришке: — Это можно было бы пережить. Юля сопротивлялась тому, что навязывала ей Хель, Найтингейл также не был в восторге от перспективы лишиться свободы. Но мы слишком увлеклись своими проблемами: я ревновал жену и злился на весь мир, Юля разрывалась между долгом, чувствами и Множественной вселенной, открывшейся для дочери Хель. Бриан мечтал что-то доказать творцам, не выбирая средств. Мы не заметили опасность, не поняли, насколько близко подошли к краю…
Вернулся Лад. Протянул Маришке миску с гречневой кашей и мелко нарезанным мясом. Сел напротив девушки, недовольно нахохлился.
— Ты говоришь не о том, — заметил он и, прежде чем Крис успел возразить, пояснил: — Чувства, страдания, патетика… какая разница, что вы сидели по углам, наматывая сопли на кулаки? Два момента, Риш, — обратился он к полувампирке, и та вздрогнула от непривычного обращения. — Погиб очень важный человек. Как выяснилось чуть позже, самый важный для мира. Это первое. И второе — от нас отказались остальные творцы. Ушли, оставив умирать в одиночестве.
Лад не успел договорить. От костров вновь раздались крики, на этот раз не гневные, а испуганные. Один голос — тонкий, женский — перешел на визг, а после резко оборвался. Мужчины одновременно сорвались с места. Ладони Криса замерцали холодным синим светом, а бывший творец выхватил два длинных кривых кинжала.
— Останься! — приказал император.
Маришка ослушалась. Ей не сказали, кто погиб, и ее душил ужас, что это могли быть герцог и Юля. Она не понимала, что происходит, кто с кем воюет и почему кричала женщина. Все вокруг было пугающим и чужим, и, не раздумывая, полувампирка бросилась следом.
Несколько палаток полыхало. Небольшой костер, на котором еще несколько минут назад мирно варился обед, разгоревшись, гудел, перебираясь все дальше, разыскивая новую пищу. А маги вместо того, чтобы быстро справиться с пожаром, разбегались в стороны.
Но не огонь оказался главной проблемой.
Вырвавшись на свободное пространство, Маришка остановилась. Среди перепуганных людей она потеряла Криса из вида и теперь озиралась, надеясь заметить знакомый плащ.
Опасность девушка даже не почувствовала, точнее, ее человеческая часть. Маришка продолжала, прищурившись, всматриваться в задымленное пространство, а в следующую секунду резко прыгнула вперед; перекатившись через голову, она мягко оттолкнулась от земли и отбежала на несколько шагов.
Там, где раньше стояла полувампирка, теперь скалилась тварь. Если бы Маришка промедлила — уже бы лишилась головы. То, что напало на нее, вероятно, не далее, как несколько минут назад было девушкой в потрепанной серой форме. Теперь же ощутимо деформировавшаяся челюсть демонстрировала жуткий оскал: тонкая кожа вокруг рта порвалась, повиснув ошметками и продолжая сочиться кровью. Глаза закрывала серая пленка, а в уголках собирался темный гной, который тварь часто смаргивала. Руки висели вдоль тела, будто бы из них разом выдернули кости, и только удлинившиеся на десяток сантиметров ногти подсказывали, что недееспособность конечностей — лишь видимость.
Сообразив, что имеет дело с нежитью, Маришка вернула нож за голенище сапога. Против нежити сталь, хоть и отличная, работы мастеров из общины ее отца, не работала. Впрочем, проблем с силами у девушки уже давно не было. Пусть она не могла обратиться к основам некромантии, чтобы умертвить монстра повторно, зато у нее было другое умение.
— Помоги, — прошептала девушка и улыбнулась, чувствуя, как стихия откликается на ее зов. Крошечные капли, конденсируясь из холодного осеннего воздуха, быстро скопились в ладонях Маришки.
И, заметив, что тварь приготовилась к броску, полувампирка плеснула ей в лицо созданную воду. Тонкой лентой стихия обвила шею нежити — та даже не заметила этого; тварь надвигалась на добычу, подрагивали ноздри, улавливая запах жизни. А в следующий момент Маришка резко сжала кулак, дернула рукой на себя, словно за веревку, и водная лента перерезала горло нежити, отделив голову. Но тварь не спешила умирать — руки слепо зашарили перед собой, координация была потеряна, и тело сделало неловкий шаг, завалившись в бок. Из разреза выплеснулась черная густая кровь.
Девушка не раздумывала. Она снова обратилась к воде, и та послушно подхватила голову нежити и кинула в разошедшийся огонь, а затем, также быстро закружив тонкими потоками тело, подтолкнула его навстречу жадным языкам пламени. Раздалось шипение, а в следующий момент тварь вспыхнула, словно хорошо просмоленный факел.
— Впечатляет, — раздался голос Кристиана.
Маришка с улыбкой обернулась. Она была рада даже такой похвале.
Император шел, чуть прихрамывая и на ходу снимая остатки плаща, который превратился в изорванные лохмотья. И с каждым его шагом пламя утихало, истаивая едким дымом. Кто-то из слуг кинулся к Кристиану, спеша подать новый плащ, в который Крис тут же закутался, зябко передернув плечами.
— Лад сейчас добьет последнего; всего получается шесть, — подсчитал он, остановившись рядом с Маришкой. — Много. Но было бы куда больше, если бы не ты. Спасибо, что ослушалась приказа.
Маришка немного смутилась, но заулыбалась еще шире и довольнее, пока Крис не закончил свою мысль.
— Я и забыл, как ты можешь. Наша Маришка давно перестала слышать стихию.
Улыбка погасла, как огонек свечи под ветром.
— Почему она… я предпочла кровь?
— Ей пришлось выбирать между своей человечностью и жизнью близкого друга. Кровь вампира исцеляет даже смертельные раны, но только если вампир инициирован.
Маришка слышала об этом и больше всего боялась когда-нибудь оказаться на таком распутье.
— И где она сейчас?
Девушка не знала, чего больше страшится — признания, что «их Маришка» мертва, или что просто отлучилась и вот-вот вернется? Кристиан еще сильнее закутался в меховой ворот, словно, несмотря на тепло поздней осени, его жалил нестерпимый холод.
— Она исчезла пару недель назад — ушла. Собрала вещи, зашла попрощаться и растворилась в вечерних сумерках. Мы не знаем куда, насколько… жива ли еще? Возможно, Риш подготовилась к твоему появлению: освободила временную линию, чтобы вы не пересеклись. Я не знаю. Могу лишь надеяться, что как только ты возвратишься в свое время, вернется и наша Маришка.
Полувампирка серьезно кивнула. И, пока Кристиан был словоохотлив, выпалила самые важные сейчас вопросы:
— А что с его светлостью? С Юлей? С Василием? Где они?
Взгляд императора помертвел.
— Юльтиниэль ушла первой, — раздался голос Лада, и он встал с другого бока от Маришки. — Не было ни криков, ни споров… я тогда обитал в замке Литов уже пятый год, и присутствовал в гостиной, когда Юля отложила в сторону книгу и буднично сообщила, что на днях они с Брианом собираются уйти в мир творцов. Мол, здесь на нее все давит, а поддерживать умирающий дом — занятие сложное и неблагодарное. После чего сняла кольцо и, оставив его на чайном столике, продолжила чтение, как ни в чем не бывало.
Лад прикрыл глаза, словно заново переживал тот момент.
Продолжил Крис:
— Крестный продержался дольше. Пытался помочь, сотни раз ссорился и мирился с Хель, чтобы она делала хоть что-нибудь. Удивительно… до сих пор не могу понять, почему та слушала его, ведь самое главное сокровище, дочь, она уже получила. Но какое-то время Убийца откликалась на зов Оррена.
Император посмотрел, как затухает последний язычок пожара.
— Он даже успел состариться, говорил, что старость — единственное, что еще не узнал. А затем в один день они появились вместе. Крестный и Убийца. Оррен снова был молод, полон сил и готов спасать миры… на этот раз — другие. Он сказал, что слишком многое отдал Лирии, и теперь пришло время забрать то, что предлагала ему Множественная вселенная.
Маришка отказывалась верить.
Герцог… как? Его светлость не мог так просто отказаться от них! Его околдовали! Нет, это не могло быть правдой!
— Василий прожил самую обычную человеческую жизнь и спокойно ушел на новый круг перерождений.
Слова ранили. Причиняли невыносимую боль, впивались в душу. Они столько всего сделали: сражались с эольцами, переписывали время, вскрыли зреющий заговор, меняли сами себя… и все ради такого будущего? Нечестно. Возможно, ее за этим и отправили сюда? Узнать, в чем она ошиблась в прошлый раз; сделать так, чтобы все изменилось?
Как только эта мысль обрела в сознании девушки четкость и оформилась в идею, полувампирка смогла выдохнуть. Проанализировать воспоминания Криса и Лада. Просчитать свои шаги. Составить план. И самое главное: ни в коем случае не стать зависимой от крови. Время у нее есть…
Или нет?
* * *
В течение следующего дня мне не удалось поговорить ни с друзьями, ни с Эриком. Наверное, потому что каждый из этих разговоров хотелось провести отдельно. Так, чтобы другая сторона не была в курсе его содержания. И уж тем более, чтобы информация избежала ушей Дариила. Задача эта оказалась не из простых. Хотя бы потому, что на узкой грязной дороге, под пронизывающим ветром и дождем как-то не удавалось выкроить момент. Да и желания, собственно, его выкраивать не наблюдалось.
Альга, закутавшись в два плаща, не замолкая, ворчала. На погоду, дорогу, творцов, меня, мальчишек и даже Василия, который, казалось бы, вообще был непричастен к этому безобразию. И, в отличие от моей жены, не имел даже свободы выбора.
Сам иномирец шел впереди, проверяя дорогу. Иногда он на нас оглядывался, будто подозревал в желании сбежать. За ним ковыляли парни. Точнее, здоровый, довольный жизнью и ничуть не мерзнущий Эрик помогал идти прихрамывающему Дариилу. Затем шла Альга. И замыкал процессию я, стараясь потратить время с пользой, а именно — разложить имеющуюся информацию и домыслы по полочкам в собственной голове.
А еще меня не оставляло ощущение, что одна из переменных осталась не узнанной: то ли была специально утаена Алив, то ли являлась побочной, а потому творец не посчитала важным, упоминать о ней. Либо же… если раздуть мою паранойю до мировых масштабов, то, наоборот, и именно эта переменная была ключом и основой путешествия, но Алевтина, как обычно, играла втемную. В любом случае, маршрут был задан, цель понятна.
Оставалось только наметить опорные точки плана.
Несколько раз я ловил на себе внимательные взгляды Эрика. Когда мы останавливались, чтобы немного передохнуть, мальчишка немедленно поворачивался в мою сторону и смотрел пристально и оценивающе. Не удивлюсь, если Алив сообщила ему о своих планах гораздо раньше, чем мне. Стыдно признать, но мне было ужасно любопытно узнать, чем же мальчишка так зацепил творца, что Великая мать сделала его своим любимчиком. Не силой же? Эрик, безусловно, обладал выдающимся даром, но не уникальным. Уверен, что даже Крис составит ему здоровую конкуренцию, хотя у крестничка в роду не было никого особенного или иномирного.
В такой нерадостной атмосфере мы выбрались из леса на широкий, пусть и размытый дождем тракт. Впереди за смазанной серой пеленой виднелись крошечные огни крепости.
— Князь Зулл… — скривился Дариил, — вот уж чей дом я бы предпочел обойти десятой дорогой.
Эрик тихо прошептал, что лучше не обходить, а проходить такие замки насквозь, оставляя за собой пепелище и мертвецов. Литту идея понравилась, и он хрипло, через силу рассмеялся, не заметив, как за спинами парней в одинаковой гримасе скривились Альга и Василий.
Чувство юмора у «приемного» Рита было отвратительным.
Если вообще было.
— С чего бы такая любовь? — уточнила Альга.
На огни она посматривала с тоской. Жене хотелось закутаться в плед, выпить стаканчик горячего вина и дремать под уютное потрескивание пламени в камине. А никак не обходить место для отдыха грязной «десятой» дорогой.
— Откуда вы свалились, леди? — улыбнулся Дариил, но послушно ответил. — Большего колдуноненавистника найти сложно. Говорят, у него какой-то амулет особенный есть, который любую волшбу останавливает…
— Так уж прямо любую? — мой скептицизм понять было легко — даже орденская магия, данная Алив своим служителям, не всегда срабатывала. Хель же, по неохотному признанию самой Убийцы, проигрывала в силе Пресветлой.
Так что, если сейчас в княжестве Зуллов правит безумица, это будет легко изменить.
— Знаете, ваша светлость, — усмехнулся я. — Опыт подсказывает, что нет более верного союзника, чем разочаровавшийся в прошлом господине фанатик.
Мальчишка покривился, но на Литта я не смотрел — все мое внимание сосредоточилось на Эрике. Он замер, словно я сказал какое-то откровение; несколько мгновений парень словно бы даже не дышал, только улыбался, а потом его взгляд на секунду — так, чтобы заметил только я — почернел. Вместо яркой синевы на меня взглянула сама тьма.
Хель побери эту Алив! Кого она мне подсунула?!
— Герцог, я верю вам, но как же не хочется быть поджаренным на костре!
— Кажется, мне кто-то задолжал рассказ, почему оказался так далеко от дома без сопровождения.
Дариил, всеми правдам увиливающий от этой темы, послушно замолк.
Альга расхохоталась.
— У нас всю жизнь так — либо верим, либо ложимся на землю, складываем лапки на пузе и ждем покорно смерти. Пойдем, княжич, уверена, что настолько бы в действительности не был страшен этот Зулл, он и в подметки нам не годится.
Василий согласно кивнул и первым зашагал в сторону замка.
Эрик, убедившись, что Дариил способен самостоятельно переставлять ноги, чуть приотстал от основной части нашей компании и поравнялся со мной.
— Нас просили держаться от Хель подальше, мы же идем к ней в гости, — мальчишка не спрашивал, он говорил ровным тоном, наблюдая за моей реакцией. — Это нелогично.
— А когда ты в последний раз видел логику в поступках творцов?
— Всегда. Просто это логика существ, мыслящих иными категориями.
— Я понимаю, что с Хель будут проблемы. Но чем быстрее наберу нужное для объединения число правителей, тем быстрее вернусь домой. Риск того стоит.
— Наивно предполагать, что если ты в хороших отношениях с Хель в своем мире, она поможет сейчас. Она убьет тебя раньше, чем ты произнесешь ее имя.
— Ну так я же святая простота… — ненавижу, когда щенки учат меня жизни.
Не зря же, в конце концов, Убийца дала мне свое кольцо. Возможно, зная, чем обернется дело, Хель решила облегчить наше знакомство? Эрик, словно почувствовав, что у меня есть свои соображения на этот счет, усмехнулся.
— Прошу меня простить. Я, можно сказать, тот самый «разочаровавшийся фанатик». И у Хель ко мне отдельный счет.
О, Бездна! Ну почему в моей жизни ничего не бывает просто?!
— Все предельно просто, герцог: Хель дала мне силу и власть, но взамен забрала все, что мне было дорого. Родных, любимых, будущее. Даже мой разум. Алив же пообещала, что вернет это… я останусь при силе, а заодно получу шанс завести нормальную семью, друзей, прожить обычную жизнь. После долгих веков холода и одиночества никакая власть не кажется желаннее, чем простое человеческое тепло.
— И какова плата?
— Весь я. До последней капли крови, до последнего вдоха.
Я отвел взгляд. Условия нашей сделки с творцом перестали казаться мне такими уж зверскими. Вполне себе адекватный договор… и жизнь не такая уж сложная. Особенно, если сравнивать.
— Так что, с учетом разницы в возрасте… а она исчисляется веками, лучше не называть меня мальчишкой или щенком.
Ага, буду звать «сыночком», раз уж усыновил это «чудо».
— Как скажешь, Эрик, только перечитай договор с Алив. Кажется, разум тебе не вернули.
Огни сторожевых башен медленно прорисовывались из-за пелены дождя. Я не был уверен в том, что сделал правильный выбор. Более того, интуиция подсказывала, что и кольцо, на которое я разом возложил столько надежд, лучше было бы приберечь на самый крайний случай.
Что ж… значит, побеседуем с Хель без чужой поддержки.
Интуиция меня еще никогда не подводила.
* * *
Лада пристроили на диванчик и даже укрыли пледом.
На этом коллективная деятельность закончилась, и парни начали буравить друг друга мрачными взглядами. Крис знал, в чем заключалось задание лже-Талли, и понимал, что вряд ли сможет составить сыну Пресветлой здоровую конкуренцию. Опять же, учитывая чувства Юльки…
Бриан же прикидывал, как заставить законного мужа Юльтиниэль подвинуться, дабы выполнить наказ Хель. Парочка, конечно, ругалась с удивительным постоянством, но более крепкой пары Найтингейл еще не видел. К тому же, за дни, проведенные в прошлом, они успели хорошо сдружиться с Кристианом, и нечто, напоминающее совесть, теперь покусывало его изнутри.
Император уступил первым.
— Рад видеть живым, Таллиэль, — он протянул руку и добавил, — честно.
И что удивительно — не соврал.
Сын Алив приподнял бровь, но мысленно выдохнул.
— Я Бриан Найтингейл, — пришлось представиться во второй раз. — Спасибо. Жаль, что все получилось так странно.
Рыжий пожал протянутую ладонь и тоже добавил:
— Честно.
Парни усмехнулись и синхронно покосились на Юльку, которая наблюдала за ними с каким-то странным выражением на лице — то ли облегчением, что мордобой не начался, то ли обидой (по тому же поводу).
— Что случилось? — приблизившись к мужу, императрица внимательно осмотрела его на предмет повреждений, а потом, невзирая на присутствие посторонних, потерлась щекой о его плечо. — Я переживала. И тоже честно, между прочим!
В конце фразы, не выдержав, расхохотались все, припомнив всю ложь, что они успели друг другу наговорить.
— Заговорщики случились. Узнав об исчезновении Оррена, решили не ждать. Лад… разобрался. И пообещал, что с оставшимися тоже поможет, — Кристиан с сомнением посмотрел на все еще пребывающего в бессознательном состоянии творца и обратился к Бриану: — Ты его знаешь? Кто он?
— Я знаю всех из Поколения, — почему-то это не показалось хвастовством. Скорее, Бриана захотелось пожалеть и погладить по голове: — Лад — Игрок. Это его прозвище среди своих. Думаю, оно охарактеризует его куда лучше всех слов, которые я мог бы сказать. А имя силы у него еще более говорящее — Кукловод.
Юлька помотала головой.
— Имя силы?
Крис развел руками, показав, что понял не больше жены.
Найтингейл насмешливо фыркнул, мол, как можно быть такими необразованными?! Но под уничижительными взглядами императорской четы неожиданно признался.
— Да я сам плохо понимаю, если честно. Как-то пытался приставать к матери, но она отмахнулась, что понять это может только творец. Вроде как получается, что силы в Поколении не однородны — у каждой есть какой-то отличительный аспект. Хель — Убийца, Сирин — Провидец, Данте — Судья, мать — Отражение. Конечно, остальные творцы также умеют отнимать жизни, и выносит приговоры не один Данте. Но если не заострять на этом внимание, характеристики неплохо им подходят. Поэтому, когда я говорю, что Лад — Кукловод, имею в виду, что он хитрозадый манипулятор, действующий исключительно в своих интересах.
— Именно, рыжий, — раздался хриплый смешок с дивана.
Творец, откинув плед в сторону, ощупывал себя, проверяя, все ли уже зажило.
— Вы как, нормально? — озабоченно спросила Юля и неуверенно переступила с ноги на ногу, передумав приблизиться к мужчине и предложить свою помощь.
Крис скорчил рожу. О том, что случилось, он не стал пока никому говорить и теперь пытался представить реакцию Лада. Наверняка ведь начнет строить из себя незнамо что… всесильное и всезнающее. Однако творец удивил.
— Со мной все очень хреново, девочка. И я бы с удовольствием пообщался с твоей мамой… где она, кстати?
Юлька замялась.
Вообще-то собиралась спасать Криса. Судя по тому, что вижу — солгала.
— А вот и нет, — свободного пространства в комнате заметно поубавилось, когда со знакомым щелчком из воздуха шагнула Хель и, быстро оценив обстановку, просто села на пол, поджав ноги. — Как-то нас стало слишком много для одного мира.
Все переглянулись. Если рассматривать данный комментарий в глобальном смысле, получалось действительно что-то невероятное — на одном крошечном пятачке реальности собралось целых три творца, которые в разных временах еще имели по несколько воплощений. Например, той же Алив в прошлом резко стало целых две штуки.
Жуть!
— Я пыталась спасти зятя и не только его, кстати, с перспективой на будущее. К сожалению, большая вероятность, что шанса уцелеть у этого мира просто нет.
Кристиан побледнел, Юльтиниэль сжала кулаки. Лад, резко поднявшись с дивана, приблизился к Убийце и, наклонившись, пристально посмотрел в ее темные глаза с игольной точкой зрачка.
— Блок?
— Это Алив, — женщина брезгливо оттолкнула мужчину от себя, — от тебя несет ее магией. Помойся!
И тут же, еще раз втянув воздух тонкими ноздрями, Хель вскрикнула, вцепилась в Лада и, подскочив на ноги, принялась его трепать из стороны в сторону.
— Какого Хаоса?! Мы же не успеем! Блок может снять только Алив…
Отцепив худые руки Убийцы от своей и без того драной рубашки, Лад невесело усмехнулся:
— Значит, не повезло.
повернулась к замершей троице, которая во время разборок творцов старалась дышать через раз. Даже сын Алив, вроде бы привыкший к подобным выходкам, и тот отшатнулся от совершенно бешеного взгляда женщины. Темно-карие глаза стремительно выцветали, зрачок вовсе исчез. Убийцу в истинной — безумной — ипостаси мало кто видел. Тех, кто все-таки удостоился и выжил, вовсе можно было пересчитать по пальцам. Женщина судорожно выдохнула; на лбу выступили крупные капли пота, будто бы Хель из последних сил боролась с собой, пытаясь схватить ускользающий разум.
— Мам? — жалобно позвала Юля.
Творец еще раз выдохнула и закрыла глаза.
Лад удивленно присвистнул.
— Браво, девочка! Тоже, что ли, детей завести? — задумчиво протянул он. — Надо намекнуть…
— Заткнись! — рявкнула Убийца, и имя, кому творец собирался говорить о желании стать отцом, так и осталось непроизнесенным. — Ладно, оно того не стоит. Вы трое, хватит дрожать. Объясняю один раз.
Смахнув пот со лба, женщина вернулась на пол, будто бы ничего не случилось. Пихая друг друга локтями, Бриан, Юля и Крис поспешили занять диван и обратились в слух. Лад прислонился к стене и больше не улыбался.
— Этот мир застрял в нескольких временных петлях. Частично моя вина, признаю. Реальность не может функционировать нормально и развиваться дальше, когда все силовые потоки и нити завязываются на нескольких отрезках, а все остальное полотно мира остается без подпитки. Я надеялась, что все разрешится само собой, такое ведь частенько случается. Время разумно и умеет находить выход. Первой проблему заметила Алив. Начала разбираться и поняла, что корень бед именно в нас — творцах. Мы оказываем слишком сильное влияние на сетку вероятностей, Время не может самостоятельно обогнуть закольцованные нами отрезки. Мы прикинули, сколько миру осталось существовать и…
— Офигели, — подсказал Лад.
Хель мрачно кивнула.
— Более того, все оказалось настолько серьезно, что были задеты несколько соседних реальностей. Алив заблокировала мир, и теперь мы пытаемся исправить то, что наворотили.
Крис, уловив подтекст, тут же уточнил:
— И в чем проблема?
— Три времени — опорные точки. Три создания, для которых эта реальность родная и которые сделали нечто важное для нее. Одно место — сердце мира, куда они должны прийти и сделать выбор. Видите ли, есть только два пути: либо оставить все, как есть, и заняться срочной эвакуацией. Либо разрезать нити, которыми были сшиты повторяющиеся отрезки, и позволить Времени самому заполнить пробелы.
— Разве выбор не однозначен? — усомнилась Юля.
Ответил почему-то Лад.
— Насколько я понял, все петли связаны с вами… кто-то может просто не родиться на свет. Кто-то — не встретиться. И еще сотни затронутых и измененных судеб. А что самое отвратительное: память-то Время, может, скорректирует, но сердце все равно будет болеть. Всю жизнь идти, оглядываясь и понимая, что должно быть иначе, что рядом не хватает кого-то очень важного, что ты уже проживал это. Не оставляющее чувство дежавю. Врагу бы не пожелал.
— А еще неизвестно, где сердце мира, — глухо произнесла Хель. — Не мы с Алив его творцы. Еще одна ложь… Рыжая кое-что не поделила с теми, кто жил здесь раньше, и их приговорили к уничтожению. Уже после, когда дома и дороги превратились в пыль и песок, деревья проросли сквозь камни, а память ушла в землю, мы привели сюда новых людей.
Все замолчали.
Юля, прикусив губу, едва удерживалась от крика. Судя по тому, как Крис рядом сжал кулаки, он тоже был на грани. Даже Бриан побледнел. Он ведь также оказался привязан к одной из временных петель. И хуже всего было понимание, что Хель бы так и молчала, выжидая удобного момента и решения, которое было бы выгодно ей. Если бы не Лад — они узнали бы обо всем в последний момент, когда времени выбирать и думать уже не осталось бы.
— Оррен? — уточнил Кристиан.
— О-да, ему предстоит самое сложное — направить Время по выбранному пути. Так уж получилось, что целый мир оказался в зависимости от одного простого человека.
— Маришка? — только спросила Юльтиниэль.
Убийца кивнула.
— Она в будущем. И знаешь, мне жаль ее. Но именно эта девочка вернула древнюю магию, заговорив со стихией. Пусть пока это умеет только Маришка, но если реальность удастся сохранить, многие новые поколения магов услышат голоса огня, ветра, камнепада… Это было бы прекрасно.
— Я? — Юля приготовилась к еще одному кивку, но Хель криво улыбнувшись, указала на императора:
— Он. Для тебя этот мир родной лишь наполовину.
— И что делать? — Бриан перешел к практической части их проблемы.
— Искать сердце мира и надеяться, что Алив также расскажет Оррену правду, чуть раньше, чем мы запланировали, — сухо сообщила Убийца.
Лад уже открыл рот, чтобы резюмировать все выше сказанное, как из ниоткуда, едва не наступив на Хель, вышла молодая женщина с рюкзаком за спиной и с большой спортивной сумкой через плечо, которую неизвестная тут же бухнула на пол.
— Ого! — удивилась гостья, с удивлением разглядывая собравшуюся компанию. — День добрый! А я… это…
Юлька, всмотревшись в лицо женщины и увидев знакомые черты, подскочила как ужаленная и бросилась к ней, пока Хель не успела что-нибудь натворить.
— Юлия! Дочь Василия, верно?
Гостья широко улыбнулась.
— Вы знаете папу? Значит, я по адресу! А где он?
Глава 7. Вероятности расходятся
Вы говорите, что выбирать надо из двух зол?! Тоже мне — ассортимент!
Веслав Брудзиньский
Итак, их мир умирал.
Эта мысль была проста и понятна. С ней Маришка смирилась достаточно быстро и теперь уже более обстоятельно обдумывала, почему жители, вместо того, чтобы, объединившись, спасти свой дом, старательно его разваливали.
Первая причина была очевидна: самых перспективных и праведных творцы забрали с собой, оставив здесь тех, кто не представлял никакого интереса. Увы, на восемьдесят процентов получившийся контингент состоял из личностей преступных и асоциальных. Они не умели работать коллективно, жили по принципу «умирать так с музыкой», а потому плевали на грядущий конец света с высокой колокольни.
Вторую причину подсказал Лад. Магия уходила; утекала сквозь пробоины в Хаос. Те, кто обладали даром, понимали, что на всех оставшихся волшебства не хватит, и пытались устранить менее удачливых сородичей, будто пауки в банке.
В общем и целом, это было логично…
Третью причину озвучил Крис: мир разрушался в прямом смысле. От некогда большой планеты сейчас оставались жалкие гектары северо-западной части Лирии. Все остальное уже исчезло. А вот тех самых — ненужных — личностей оставалось чуть больше, чем мог вместить в себя кусочек реальности. По прогнозам существовать ему оставалось два — три века (для Множественной Вселенной — ничтожные секунды, для обычных людей — целая жизнь). Так что каждый надеялся дожить свой срок в уютном домике, а не раствориться в Хаосе.
В итоге картина вырисовывалась удручающая.
Кристиан вместе со своими людьми кое-как защищал остатки земель. С севера наступали сбившиеся в стаю маги, которые считали, что последний Лит (со своим чудовищным резервом) забирает себе столько силы, сколько хватило бы паре десятков полноценных магов. А потому императора необходимо как можно быстрее устранить.
С юга подбирались остатки эольцев и беглецов из других стран. В их числе даже парочка шаманов с соседнего континента.
— И какой план? — опасливо уточнила девушка, устраиваясь на ночлег в палатке Криса и Лада.
Собственно, ночевки с императором были делом привычным. Хотя обычно компания состояла из большего количества друзей, а сам Кристиан шел бесплатным приложением к Юльке. Бывшего творца девушка слегка опасалась, не зная, что от него ждать. Правда, если Крис ему доверял, то и ей полагалось расслабиться, но все равно девушке было неуютно и стыдно.
Кстати, в самом лагере, что удивительно, появление более юной версии Маришки восприняли вполне благосклонно. Хотя, скорее, люди настолько устали сражаться за свои жизни, что уже не было сил удивляться.
Повозившись и плотнее закутавшись в тонкое покрывало, Маришка уставилась в темный тканевый полог.
— Выживать, — посоветовал Лад, — по возможности, конечно.
— Не слушай его, — Крис, кажется, усмехнулся: — Эта возня касается только нас. У тебя есть более важная задача — понять, как не допустить всего…
Мужчина сделал паузу, пытаясь подобрать цензурный аналог чуть не сорвавшегося с языка определения, и тут же переключился на следующую мысль.
— Так что лучше ты говори, что нужно делать, а мы как-нибудь подстроимся.
— И то верно, — неловко заворочался Лад, пихнув Маришку локтем в бок и поспешно извинившись.
— Еще бы я знала, — вздохнула девушка. — Как это по-творцовски: закинуть непонятно куда и непонятно зачем, но обязательно срочно и важно!
Император злорадно рассмеялся. Лад, наоборот, обиженно фыркнул, словно огромный кот:
— Как это по-человечески: считать, что высшая сила должна сделать за тебя всю работу, а потом еще и обвиняете ее в жестокости и равнодушии.
— А почему нет? — искренне изумилась девушка. — Мы же не заставляем младенцев с первых минут жизни говорить или выполнять тяжелый физический труд? Они просто не способны на это. И, к тому же, то, что займет у ребенка не один час, взрослый может сделать за несколько минут.
— Логично, — легко согласился Лад: — только вы не дети, а творцы не взрослые. Мы два совершенно разных вида. И любое прямое вмешательство разрушило бы ваш мир вернее, чем прорыв Хаоса. Поверь, Риш, если тебя сюда закинули, значит, Хель и Алив заинтересованы в том, чтобы вытащить наши задницы из этого болота и спасти мир. Шанс есть.
Маришка, зная, что в темноте ее лица никто не видит, скорчила рожу, выразив весь скептицизм относительно планов Хель и Алив, однако спорить не стала:
— Тогда мне нужно больше информации.
— Все, что пожелаешь, — откликнулся Крис и неожиданно попросил: — Я почти не помню тех дней, откуда ты пришла, расскажи, что там сейчас происходит…
Не успела Маришка уточнить, интересует ли Криса что-то конкретное (например, Юлька) или можно говорить обо всем, как из соседней палатки донеслось недовольное:
— Ваше величество! Спать же хочется!
Кристиан, Лад и Маришка синхронно фыркнули: рушащийся мир слегка размывал границы между господами и обычными людьми.
— Поняли, замолчали.
— Доброй ночи, — пожелал бывший творец.
Немного повозившись, мужчины задышали ровно. Маришка еще несколько минут прислушивалась к сопению из соседних палаток, к ленивым и мерным шагам дозорных, к шорохам и шелесту, и сама не заметила, как погрузилась в мутный и тревожный сон. Ей снилось болото Эттов, гнилостный запах топи и колдовские огоньки, вспыхивающие над трясиной. Они плавно двигались в густом воздухе и манили за собой прочь с безопасной тропы, дальше в темноту. Но Маришка так и не решилась пойти за ними, до самого рассвета вглядываясь в причудливый танец.
Утро встретило пробуждающийся лагерь серым туманном и дождем.
Люди сворачивали палатки и обсуждали, как будет хорошо вернуться в город, в дома, и хоть немного отдохнуть от сражений. Как поняла девушка, выхватив из контекста пару фраз — это был запланированный рейд против одной из магических группировок. Теперь же, убедившись, что Лит еще ого-го, остальные должны были хоть ненадолго присмиреть и дать уставшим лирийцам передышку.
— Почему в лагере только люди? — первым делом спросила она у Лада. — Да еще и молодые. Им ведь всем не больше тридцати!
— Нелюдей у нас просто не осталось, — отозвался мужчина. — Эльфы сбежали первыми, воспользовавшись своими потайными тропами. Потом как-то очень быстро и незаметно исчезли все остальные. Нет, полукровки, конечно, есть. Еще в городе живут несколько орков, семья гномов… те, кто не успели уйти. Но таковых можно по пальцам пересчитать.
— А все, кто умудряются сейчас доживать до тридцати пяти, начинают слышать зов Бездны. Таких в сражение брать нельзя. И сами умрут, и других угробят.
Крис, снова кутающийся в плащ, заметил любопытный взгляд девушки и пояснил:
— Это магический холод. Я слишком сильно чувствую Хаос, будто бы он дышит мне в затылок. Надеюсь, тебе не придется ощутить подобное. Итак, ты что-нибудь придумала?
Маришка неуверенно кивнула.
— Во-первых, я все-таки попытаюсь связаться с кем-нибудь из творцов. Может быть, вас они уже и не слышат, но я-то воспринимаюсь как осколок своего времени. Вдруг сработает? Во-вторых, я хочу посмотреть на край мира. Если есть такая возможность, предлагаю доехать до него. А по дороге вы мне подробно расскажете, что случилось за эти годы. Нужно понять, где, когда и кто допустил главную ошибку.
Мужчины переглянулись.
— Думаешь, без нас справятся? — с сомнением протянул Крис.
Люди, прислушивающиеся к их разговору, начали переглядываться и шептаться.
— А куда им деваться-то? — отмахнулся Лад. — То, что предлагает Маришка, лучше, чем покорное ожидание смерти.
Раздалось согласное гудение и выкрики, что надежда — гораздо интереснее, чем постоянное предчувствие конца.
— Поезжайте, ваше величество!
Крис улыбнулся и кивнул.
— Что ж, тогда решено.
* * *
Когда мы, наконец, достигли крепости Зуллов, настроение было таким, что хотелось убивать, а не договариваться. И не только у меня. Даже обычно благодушный и миролюбивый Василий смотрел на высокие стены исподлобья, словно прикидывал, как удобнее и быстрее развалить здесь все по камешку. Супруга, клацающая от холода зубами и кутающаяся в два своих плаща (а также кровожадно поглядывающая на третий — мой), размышляла, что совсем не против погреться на костре. Мальчишки напряженно молчали, ожидая наших действий. Точнее, Дариил явно боялся
того, что желание моей супруги сбудется самым мерзопакостным образом, а вот Эрик, кажется, предвкушал развлечение.
В моей же голове вертелись десятки вариантов, как могут пойти события. Любой взрослый человек понимает, что в важных переговорах решающей может оказаться каждая мелочь — от приветствия, темпа речи и взгляда до силы рукопожатия и наклона головы. И чтобы понять, как именно нужно заговорить с князем, мне требовалось узнать об этом человеке чуть больше. А еще определиться с тем, какой же результат я должен получить по итогам этого разговора. Запугать так, что Зулл будет согласен на все? Не вариант, на страхе любовь не взрастишь. Вызвать отвращение к Хель? Тогда недолго и до полного разочарования во всех творцах. Вряд ли Пресветлая подобное одобрит.
— Дариил, — тихо позвал я, — можешь сказать о князе что-нибудь, кроме того, что он ненавидит колдунов?
Мальчишка нахмурил лоб, задумавшись.
Альга заинтересованно встрепенулась, Василий тоже перевел взгляд на Литта.
— Наверное. Отец говорил, что большего наглеца и собственника сложно еще поискать. А еще с ним совершенно невыносимо вести дела — любого переговорит себе в пользу.
Он замолчал, пытаясь вспомнить что-то еще, и добавил.
— Вспыльчивый, но, кажется, отходчивый. Если, конечно, разговор не идет о колдуне. Это может чем-то помочь?
— Вполне, — согласился я и вновь погрузился в свои мысли.
Итак, если Зулл таков, как его описал Дариил, то я сделал правильно, откинув идеи о страхе. С наглыми и самоуверенными людьми все гораздо проще — они легко увлекаются спорами и загораются чем-то новым, а еще легче заключают пари и самым категоричным образом не терпят, когда кто-то сомневается в их силе и власти. Князь Зулл сам захочет узнать о новом творце, не успеем мы провести в его замке и дня.
Остановившись у ворот, мы вежливо подождали, пока за ними шло жаркое обсуждение, кого принесло в ночь и не лучше ли на головы подозрительных путников сразу опрокинуть чан с кипящей смолой. Потом выяснилось, что смола вовсе не кипящая, а совсем даже остывшая, и что дрова отсырели, да и подтаскивать сам котел (ужасно тяжелый) к краю стены желающих нет…
Первой рассмеялась Альга, чем заставила стражников за воротами пристыжено замолчать. Следом к моей жене присоединились мальчики. Не удержался даже Василий, предложив проверить смолу — по такой погоде она могла и вовсе застыть.
— В этом случаем вам придется сам чан на нас сбрасывать, — улыбнулся иномирец.
Судя по оживленному шевелению и перешептыванию, кто-то отправился проверять правдивость слов Василия. Спустя еще пару минут раздалась забористая ругань. И, наконец, железная пластина на уровне лиц сдвинулась в сторону.
— Кто такие?
Я оскалился.
— Страшные колдуны пришли убивать князя Зулла.
За спиной раздалось что-то очень похожее на предсмертный хрип в исполнении Дариила. Альга обеспокоено пощупала мой лоб, проверяя, не поднялся ли у меня жар, и, не обнаружив его, покрутила пальцем у виска.
За воротами снова раздалось недоуменное перешептывание.
— Кликните коменданта, тут какие-то блаженные…
Со стороны Эрика послышался смешок.
Вдруг за воротами раздалось приглушенно-испуганное: «Ваша светлость!»
А затем ворота резко распахнулись.
Мы с любопытством уставились на высокого молодого мужчину в черном кожаном колете поверх накрахмаленной и уже намокшей рубашки. При виде нашей компании предвкушение на породистом лице сменилось разочарованием.
— Серьезно?
— Зато сработало, — флегматично заметил я и показал свой перстень мужчине, который, судя по облику и поведению, являлся самим князем: — Мы можем пройти?
Тот расхохотался и посторонился.
— Действительно, это куда проще, чем объяснять моим недоумкам, кто вы, а потом еще полчаса ждать коменданта. Ваша светлость?..
Мы прошли во внутренний двор. Темень и пелена мелкого противного дождя не позволяла видеть что-либо дальше десятка метров, но пространство показалось мне внушительным. Недостатком земли князь явно не страдал.
А вот инстинкта самосохранения, как показал этот эпизод, сильно не хватало.
— Герцог Оррен Рит. Моя супруга Альга, сын Эрик, друг и соратник Василий Иванов и наш подопечный Дариил Литт, — сразу отрекомендовал себя и своих спутников, чтобы затем не тратить время на официальные расшаркивания.
— В каком дивном виде нынче путешествуют герцоги, — оскалился князь, но тут же добавил: — Впрочем, это совершенно не мое дело, кто и как предпочитает отправляться в путь. Я верю вам, герцог, уже потому, что вы ни капли не похожи на разбойника — благородную кровь не скрыть ни плащом, ни пешим ходом.
Вот про благородную кровь сейчас обидно было.
— Мой замок защитит вас.
Услышав фразу, завершающую ритуал гостеприимства, я заметно расслабился.
— Можете обращаться ко мне «Оррен», ваша светлость.
В таком случае, для вас я — Нартен. Прошу в дом.
Испуганная экономка проводила нас в гостевое крыло, где уже вовсю суетились слуги, растапливая камины и перестилая постели. Выделенные нам комнаты не отличались ни роскошью, ни функционалом, но некий вкус все-таки прослеживался.
Альга приблизилась к камину и едва не сунула руки в огонь, стараясь быстрее согреться. На лице супруги отражалось некое недовольство.
— Даже шкур нет, какой скучный князь!
Да, в наших комнатах поместья Ритов мы с Альгой обожали валяться на теплой и толстой шкуре большой снежной кошки. Жена вообще могла завернуться в нее, уткнувшись носом в пушистый мех, и уснуть.
— С чего бы Нартену стелить свои охотничьи трофеи в крыле, которое, судя по состоянию, посещали последний раз пару десятилетий назад? — возразил я.
И с вожделением уставился на огромную лохань, которую в комнату как раз затаскивали два подозрительно на нас зыркающих мужика. За ними служка споро натаскал горячей воды. Рядом поставили пару ведер с холодной и еще один небольшой тазик. Мне ужасно хотелось быстрее согреться и обмыться, и обычно Альга не протестовала против совместного принятия ванны, даже сама предлагала. Но сегодня, раздраженно фыркнув, супруга оставила меня обсыхать и грустить у камина в одиночестве и сама заняла воду. Изредка кидая косые взгляды на жену, я пытался понять, что же успел натворить или сказать, раз попал в такую немилость. Не была Альга обидчивым человеком и предпочитала сразу обсуждать все спорные моменты. А теперь непонятно какая муха ее укусила. И вроде совсем не к месту. Еще пару дней подожду, а потом придется самому начинать разговор. Мы не в безопасном поместье Ритов, и обстановка совершенно не располагает к недомолвкам.
К счастью, князь все-таки проявил тактичность, слуги успели сменить воду, а я — ополоснуться.
Зато в большом зале, освещенном огромным колесом, которое было утыкано толстыми свечами, ждали только нас. Эрик совершенно спокойно потягивал из бокала вино, Василий лениво ковырялся в тарелке, со скепсисом изучая почти не прожаренный шмат мяса с кровью. Дариил сидел, как на иголках, и был так бледен, будто бы собирался упасть в обморок. Экая барышня нежная, а не наследный княжич!
Нартен приветливо кивнул.
Он действительно оказался молод. Конечно, не настолько, чтобы выглядеть ровесником Дариила, но при желании я бы даже мог обратиться к нему «сынок», пусть и не стал бы. Хотя бы из уважения. Темноглазый, темноволосый, лицо, что называется, «породистое»: вытянутое, с тяжелым подбородком и широкими скулами.
— Благодарим за гостеприимство. Путешествовать инкогнито по такой погоде… признаю, это была не самая моя светлая мысль.
Князь не донес бокал до рта и оставил в сторону.
— По такой?
Кажется, я сказал, что-то не то.
Дариил с другой стороны стола тоже посмотрел на меня недоуменно. Я переглянулся с Альгой, на что жена пожала плечами, мол, ты все затеял — теперь выпутывайся. От вина она отказалась и теперь выбирала листики салата, обрамлявшие мясо.
Деликатно кашлянул Василий.
— Оррен имел в виду, что стоило бы подождать, пока подсохнет земля.
Князь нахмурился и снова промолчал.
Я осторожно уточнил у Дариила, уже понимая, что теперь отвертеться не выйдет:
— А у вас погода вообще меняется?
Судя по удивленному виду Литта и полному непониманию на лице Зулла, такая хмарь и слякоть царили у них круглогодично. Хель! Как же хорошо, эти времена давно миновали, и в будущем климат изменился в лучшую сторону! Но кто бы мог подумать? Проколоться так глупо, не подумав, что если здесь и сейчас миром правит Убийца, она может менять реальность, как ей вздумается.
Интересно, как же они урожаи выращивают?
Нартен выглядел одновременно недоуменным и заинтересованным.
— Откуда вы, Оррен? Разве есть где-то места с другой… погодой? Ведь если бы они были, купцы и мореплаватели давно бы о них рассказали, — Зулл опустил подбородок на сложенные руки и с любопытством изучал меня, как интересную диковинку: — Судя по тому, что я вижу — все ваши спутники, кроме воспитанника, не выглядят удивленными.
Альга не поднимала взгляда от тарелки, Василий сделал знак, что если что-то случится — он готов действовать в любую секунду. А вот Эрик смотрел, прищурившись и криво улыбаясь. Кажется, мальчишка пытался меня оценить. Ну-ну. Даже, если он действительно старше меня на сотни лет, это не повод ждать, что я приму неверное решение. Или это Алив ему велела присматривать за непутевым герцогом?
— Такие места есть, ваша светлость. На моей родине погода, как у вас, царит всего пару месяцев в году. А кроме этого бывают белоснежно-ледяные зимы и теплые, цветущие лета. Вам бы там понравилось…
Зулл усмехнулся как-то совсем недобро и подал знак слугам, чтобы те были на стороже.
— И где же находятся эти сказочные края? Почему никто о них ничего не слышал?
Я сделал паузу, постаравшись придать голосу нейтральный оттенок. Чтобы ответ прозвучал так, невзначай, совершенно несерьезно и ненасмешливо.
— Все дело в магии, ваша светлость.
Лицо Нартена поскучнело.
— Значит, вас все-таки придется убить.
* * *
Лад ушел инспектировать винные подвалы императорского дворца, Хель — библиотеку в поисках преданий о сердце мира; Юлии же предстояло свыкнуться с мыслью, что она пришла в заблокированный мир, обреченный на гибель. Впрочем, узнав, что ее отец исчез вместе с герцогом и вроде как мужчины пытаются разрешить ситуацию, сразу успокоилась. Мол, папа точно что-нибудь придумает.
Юльтиниэль только плечами пожала. Она тоже всегда жила уверенностью, что уж отец-то с любой проблемой справится. А теперь, когда все-таки пришлось повзрослеть, понимала, что до сих пор все это было банальным везением и стечением случайностей. Потому и не стала императрица рассказывать дочери Василия, что, вероятно, мужчины даже не знают, что кого-то нужно спасать.
Теперь они втроем (Крис и Бриан неохотно смирились с присутствием друг друга) сидели в кабинете императора и перекидывались самыми бредовыми идеями выхода из кризиса. Пик мозгового штурма уже прошел, азарт и эмоциональный шок схлынули, и последнюю пару минут разговор тек вяло.
— Надо вас как-то различать, — лениво бросил Бриан.
— М-м? — Юлька перестала метать дротики в послушно нарисованный на потолке портрет Алив и с сонным любопытством повернулась к сыну Пресветлой. — Кого и зачем?
Крис, как ни странно, понял Найтингейла быстрее.
— Тебя и Юлию.
Девушка пожала плечами.
— По мне, так мы поймем, кого из нас окликнули. У нас вроде проблема крупнее имеется. Не-е?
Бриан фыркнул.
— Если бы к этой проблеме прилагался хотя бы примерный план действий — другое дело. А у нас пока только расстройство одно на троих, и то — психическое.
Император согласился.
— Если бы все зависело от Оррена, мы могли бы лечь дружно на диван и сложить руки на пузе.
— …не поместимся.
— …пузо у тебя, у меня — пресс!
— Но мы тоже должны принять участие в ритуале. Значит, надо искать сердце мира, делать выбор. И надеяться, что он совпадет с решением крестного.
Юля с тревогой посмотрела на мужа.
— А ты уже знаешь, что выбрать?
Тот только головой покачал и, сердито поджав губы, промолчал.
Найтингейл посмотрел на императорскую чету исподлобья.
— Можете меня хоть дружно поколотить, но я считаю, что менять Время нельзя. Оно сотрет все, что было — слишком уж сильно перекрутились вероятности и вехи. Тут уже нереально клубок распутать. Лучше и проще перерезать все нити и успеть уйти. Вселенная огромна и удивительна, вы даже вообразить не можете, насколько прекрасные реальности встречаются на тропах междумирья. Все равно, что сидеть в собачьей будке на воображаемой цепи, когда можешь бежать, куда угодно.
Литы обменялись немного рассеянными взглядами и почему-то улыбнулись.
— Ты прав, конечно, — согласилась Юльтиниэль. — Мы обязательно побродим по этим тропам. Но это же дом! Поэтому сначала попробуем его спасти, а уже потом подумаем о побеге. Я пойду, помогу Хель. Вдруг повезет?
Крис согласился.
— Я тогда отправлюсь оттаскивать Лада от бочек. Хотя бы с заговором покончить надо, если идей, как избежать конца света, нет.
— А я… — Бриан задумался. — Если проводник смог провести Юлию через блок, значит, есть обходные пути. Надо найти кого-то из этой братии. Даже маленькая щелочка может нас спасти.
…Хель отыскалась быстрее всего. Она так громко ругалась, что пройти мимо Убийцы мог разве что глухой. Хотя и тот бы задержался, чтобы узнать причину, по которой все слуги, оказывающиеся рядом библиотекой, пугливо жались к дальней стене и прокрадывались едва ли не на цыпочках, не смея лишний раз вздохнуть.
О том, что в императорский дворец пожаловала сама Хель, никто, конечно, не знал, но сила творца давила на простых людей так, что хотелось лечь на пол и горько заплакать. Собственно, одно тело, принадлежащее лакею, Юлька по дороге нашла. Парень катался по галерее и давился слезами.
— Никакого контроля! — проворчала императрица, остановившись рядом со слугой и пытаясь компенсировать воздействие Убийцы на разум человека. — А еще меня чему-то учить пытается!
Лакей затих.
Девушка же еще раз неодобрительно фыркнула.
Продвигаясь вдоль стеллажей на громкий голос Хель, она не преминула заметить:
— Мама, после тебя останется нормальная прислуга или нам готовиться к полной смене штата?
Женщина, парившая в паре метров над полом и яростно сбрасывающая с верхних полок старые книги, с вялым любопытством посмотрела на дочь.
— Ничего им не сделается. Пару недель кошмарами помучаются и придут в норму. Если не хочешь через пару столетий производить на людей такой же эффект, советую не пренебрегать тренировками.
Юлька устроилась прямо на полу и, подтянув пару томов из образовавшейся кучи, начала их пролистывать, быстро пробегая глазами строчки легенд.
— А почему ты свою силу не контролируешь?
— Не могу.
Императрица уже хотела съязвить на тему, мол, чтобы что-то смочь — надо хотя бы попробовать это сделать, но затем девушка вспомнила, что Хель не зря называют безумной. Не исключено, что отсутствие контроля — один из дефектов силы Убийцы. А потому, чтобы не наступать на больную мозоль, Юля вовремя прикусила язычок.
Однако следующая реплика матери ударила не хуже тяжелого тома по темечку.
— Один раз ты уже нанесла непоправимый ущерб чужому разуму.
— В смысле?! — возмутилась Юльтиниэль и отбросила в сторону одну из книг. — Ты меня ни с кем не перепутала?!
Убийца закончила скидывать сверху последние фолианты и опустилась на пол, придвинув к себе несколько особенно ветхих.
— Подумай сама, — посоветовала Хель и замолчала, углубившись в чтение.
Юлька, прикусив губу, невидяще уставилась в пространство.
Ночь. Темные коридоры замка Ритов, раненый вампир, хрупкая служанка… и жизнь лучшей подруги, повисшая на волоске.
«Спаси его! Защити!» — собственный голос в воспоминании казался жестким и совершенно чужим: «Ты же его любишь!»
Неужели это она…
Хель, заметив, что Юлька так и застыла, покачала головой.
— Ты. Твой испуг и спешка лишили ту женщину разума. Впрочем, Время просто повторило то, что и так должно было произойти. В следующий раз держи себя в руках.
…Лад нашелся в подвале. Но, как того страшился Крис, творец вовсе не пьянствовал, а лениво управлял тонкой струйкой вина, которая извивалась в воздухе бордовой лентой.
— Смотри, — грустно похвастался мужчина, увидев, что у его представления появился зритель, — магия еще слушается. Пара капель силы осталась, но скоро уйдут и они. Тогда я стану самым обычным человеком. Смертным… удивительно.
— Мы успеем, — пообещал Крис, надеясь, что его голос прозвучал в достаточной степени уверенно. — Не трать оставшиеся силы на всякую глупость.
— Какая разница? Посмертное проклятье того заговорщика все равно заберет у меня все. Наверное, мне даже страшно. Не хочу становиться смертным. Придется болеть, стареть. И Данте расстроится. Или рассердится? Хотя нет, прибьет меня, чтобы самому не мучиться.
Кристиан заинтересованно встрепенулся.
— Ты, кажется, упоминал это имя. Еще один творец?
— Именно, Крис, в самую точку. Он — Судья. Характер мерзкий, нордический. Суровая глыба льда без чувства юмора. Из вредных привычек разве что я, потому что Данте — мой партнер.
Заметив непонимание на лице императора, Лад со вздохом пояснил.
— Мы вместе создаем и курируем миры. Наши силы уравновешивают друг друга. В других тандемах или поодиночке реальности получаются нестабильными. Почти все в Поколении работают парами или тройками. Как Алив и Хель, например. Какое-то время с ними был Гэбриэл — Отступник, но его, к счастью, уже давно пожрала Бездна.
— И Данте один не сможет создавать миры? — почему-то эта мысль привела Кристиана в ужас.
Иметь подобные силы и лишиться их из-за такой глупости?! Безумие!
— Сможет, просто они уже не будут полноценными. Ладно, ты явно пришел не затем, чтобы узнать, как живет Поколение. Чем могу быть полезен?
— Заговор. Хочу с ним покончить.
Мужчина махнул рукой, и вино разлетелось по подвалу веером брызг.
— Проще простого. Давай ручку и бумажку, запишу тебе.
Какого же было удивление Лита, когда, черканув буквально пару слов, творец протянул ему лист обратно. И еще больше его поразили сами слова: «Все вокруг».
— Но почему? — вопрос прозвучал надломлено и жалко.
Как же так? Да, он вовсе не был образцом идеального поведения, но кто из прежних императоров, его блистательных предков, мог похвастаться монашеским аскетизмом и сдержанностью?! Крис ведь старался! Понижал налоги, ловил и судил взяточников, выслушивал жалобы простых людей. Может быть, получалось не все и не всегда… но.
Лад пожал плечами.
— Твоей вины тут нет. Проблема только в том, что ты очень крепко мешаешь кое-кому. Все планы портишь! Вот тебя и пытаются убрать чужими руками. Я увидел это в разуме того человека на поляне. Там был спусковой механизм. И, к сожалению, простым ментальным вмешательством этого не исправить. Хочешь разобраться с заговором — либо уничтожь всех своих подданных, либо разберись с тем, кто это устроил.
Крис только взгляд опустил.
Разобраться с Убийцей?
Невозможно.
…Новости в иномирных общинах были неутешительные.
Точнее, ощутимо отдавали паникой. Проходы в другие реальности захлопнулись на рассвете, отрезав многих людей от родных миров. Бриан немного «попрыгал» в пространстве, перемещаясь из одной общины в другую, но везде видел одно и тоже.
Все было куда хуже, чем они предполагали.
Помощи не будет.
Время отрезало мир от Множественной вселенной полностью.
Глава 8. В интересах революции
Тот пленный герцог, которому предоставлен был выбор быть потопленным
в мадере или в хересе, вряд ли радовался своей свободе выбора.
Вильгельм Виндельбанд
Все, что наблюдала Маришка по дороге — запустение и тягостную тишину.
Покинутые деревни встречали троих путников тихим поскрипыванием распахнутых ставень и пылью, которая, как теплое одеяло, укрывала собой все вокруг. Юля и Крис рассказывали о подобном. Они уже встречали такое в прошлом. Теперь Маришка смотрела на это в будущем. Люди либо исчезали, будто бы и не рождались, либо бросали все нажитое и бежали в города, под ненадежную защиту стен.
Напуганная и подавленная девушка даже не сразу обратила внимание, что, кроме людей, исчезли и птицы, и звери, и даже насекомые. Лес, обычно наполненный шорохами, пением и жужжанием, сейчас был непривычно тих и сер.
— Неужели к этому можно привыкнуть? — спросила она у невозмутимого Криса.
— Привыкнуть? — переспросил император и почему-то усмехнулся. — Ты путаешь привыкание со смирением; это не наш выбор. Просто в какой-то момент устаешь бояться и опускаешь руки.
Откровение девушке не понравилось.
Хотя что ей вообще нравилось в этом жутком будущем?
Единственным ее желанием было вернуться домой и забыть все как страшный сон. Но нужно было быть смелой и терпеть. Чтобы в один день этот сон не стал еще более ужасающей реальностью.
— Что случилось с Эттами? — тихо спросила она.
Там, в настоящем, по осени должна была состояться ее свадьба. Смешно сказать, это даже немного пугало Маришку. Сейчас она понимала, насколько глупыми и надуманными были те страхи, что тревожили ее раньше. Если ее будущая версия быстро вернулась в свое время, значит, она еще немного успела пожить нормальной жизнью. И свадьба, и семья. Может быть, даже дети… как логичное следствие бракосочетания. Неужели она всех потеряла?
Крис немного понаблюдал за тем, как переменилось выражение лица Маришки: интерес сменился настороженностью, та, в свою очередь, превратилась в испуг.
— Этты исчезли одними из первых. Буквально через несколько недель после твоего возвращения. Насколько я помню, Элизабет вроде бы просила Василия уйти с ними… он рассказывал.
— Но Василий остался?
— Естественно, — тепло улыбнулся Кристиан, — иногда мне кажется, что он полюбил наш мир сильнее, чем многие рожденные здесь.
— В любом случае, именно исчезновение Эттов стало для нас первым звоночком, — присоединился к беседе Лад. — Если бы тогда еще хоть кто-то понял, что он означал. Точнее, не так. Мы знали, что разорвать временные петли у вас не получилось, но надеялись, что просто сможем продолжить жить. И отвечу на твой невысказанный вопрос: нет, свадьба не состоялась. Тэдар расторгнул помолвку в тот же вечер, как ты вернулась.
Маришка едва не задохнулась от обиды и резко ударившей по сердцу боли. Как так? Дару не нужна была сорвавшаяся кровопийца?! За что?! Однако следующие слова Криса отрезвили девушку.
— Не сказать, чтобы это событие как-то тебя опечалило. Кажется, ты, наоборот, была рада разрыву. Та, новая Маришка была чужая — жесткая, категоричная. С ней на первых порах было очень тяжело.
Полувампирка только кивнула, показав, что приняла информацию к сведению.
Тропа под ногами была пыльно-серой. Чем дальше они удалялись от условно жилых земель, тем сильнее изменялся лес вокруг. Казалось, что с каждым шагом медленно выцветают краски, утекая капля за каплей. Пока это было почти незаметно — даже нечеловеческое зрение Маришки едва улавливало эти перемены. Просто какое-то чутье внутри шептало, что их окружают только декорации.
Жизнь также покидала эти места.
— Когда вы, наконец, расскажете, что именно случилось?
Кристиан почему-то пожал плечами и промолчал.
Лад тоже потянул паузу, а затем ответил вопросом на вопрос:
— Думаешь, что стоит?
Девушка даже немного опешила.
— А как я иначе узнаю, что должна исправить?
Мужчины обменялись тяжелыми взглядами, будто бы решая, кому из них продолжать разговор.
— Хорошо, резонно. Давай просто попробуем мыслить логически, договорились? — Лад смотрел на нее сочувствующе. Как на маленькую наивную девочку, которая еще не подозревает, что детство уже закончилось и больше никогда ничего не будет просто.
Маришка неуверенно кивнула.
— Ты уже один раз… или даже не один, может, уже целый десяток раз перемещалась сюда. Это ведь временная петля — сколько она уже повторяется, вряд ли знают и творцы. Я так, например, не имею ни малейшего понятия. И легко догадаться, каким был твой первый вопрос, когда ты увидела, во что превратился наш мир. Предположения?
— Как это произошло? — девушка, наконец, поняла, почему Крис так резко замыкался в себе, и почему мужчины постоянно отводили взгляды.
— Именно.
— И вы думаете, что если ничего не расскажете, я смогу исправить произошедшее? — поразилась полувампирка. — Я ведь должна знать, что именно нужно исправлять! И потом, может ведь статься, что все предыдущие разы вы ничего не говорили и именно поэтому я раз за разом ошибалась. Разве нет?
— Это была твоя идея. Той Маришки, которая вернулась к нам из будущего. Когда все рухнуло, она сказала, что больше нет ни шансов, ни идей. Поэтому извини, но пока мы постараемся следовать твоему же совету. Посмотри на то, что осталось от мира только своим взглядом. Не думая о причинах и следствиях.
И Маришка честно старалась смотреть.
На привал они расположились после того, как бледно-желтое, выцветающее солнце проделало половину пути по лишенному облаков небосводу и начало медленно подкатываться к горизонту.
Лад расстелил свой плащ, на который тут же сел Крис, плотнее закутавшись в меховой ворот.
— Я схожу на поиски воды, — предложил творец, — а вы займитесь огнем.
— Мне будет проще найти воду, — тут же откликнулась Маришка и скорчила мужчинам скептичную рожицу, — заодно на мир посмотрю. Как будто бы мне его еще не хватило по самое горло!
— Как скажешь, — Лад уже собирал по небольшой поляне сухие веточки. — Учти, если увидишь людей — это никакие не люди. Одного-двух сама сможешь убить. Если окажется больше, не думай — сразу беги. А на бегу кричи нам, чтобы успели подготовиться. Договорились?
— Я, конечно, свалилась из другого времени, — вздохнула Маришка, — но не вчера родилась.
На самом деле, она могла позвать свою стихию прямо здесь, на полянке. Сейчас, когда магов почти не осталось, те из них, кто выжили, делили лишь жалкие крупицы истинной силы воды. А вся ее мощь теперь находилось в Маришкином распоряжении. Стихия тоже ощущала присутствие девушки и тянулась к ней, напевая что-то успокаивающее и ласково поглаживая по коротко отстриженным волосам и горько нахмуренному лбу.
Крис, оставшийся без Юльки, казался каким-то совершенно потерянным и несчастным. И Маришка никак не могла понять подругу. Почему она отвернулась от них? Можно было просто свалить все на гордыню и себялюбие подруги. Все-таки Юльтиниэль не была подарком и могла соблазниться сладкими речами Хель о свободе и могуществе. И как здорово было бы остановиться именно на этой мысли и не искать других причин и оправданий!
Но полувампирка знала и другую Юлю. Добрую, верную, упорную. Должно быть, Крис и Маришка действительно очень сильно провинились перед ней, раз Юлька, обычно легко отходившая от обид и ссор, не смогла простить их и просто ушла.
А герцог Рит? Чтобы он так легко бросил свой мир? Любимую Лирию, за которую герцог пролил немало крови… Что же произошло?! О чем та Маришка запретила рассказывать самой себе?
Девушка, едва сдерживая слезы позвала свою стихию, прося показать какой-нибудь чистый ручей поблизости. И вода с готовностью отозвалась, потянув чуть левее, мимо стройных ясеневых стволов.
— А ты не знаешь, что случилось? — робко спросила Маришка.
Стихия не ответила, продолжив что-то тихо напевать. Она была едина во всей Множественной вселенной. Каждый день где-то вспыхивали и гасли крупицы миров — даже это стихия не считала значимым. А уж какие-то жалкие проблемы смертных созданий…
Слезы высыхали раньше, чем успевали скатываться по щекам полувампирки. Вода не совсем понимала, что так расстраивает ее подопечную. И только подталкивала к почти пересохшему ручью, пробившемуся из-под земли за ясеневой рощей в небольшой ложбине тенистого оврага.
Маришка склонилась к воде, наполняя фляги, как позади раздались шорох и осторожные, неровные шаги.
Полувампирка обернулась. Из-за серой, почти прозрачной ольхи на нее смотрела девушка. В хоть и грязной, но вполне пристойной одежде, без явных признаков изменений или смерти; без белесой пленки в глазах. Да и сам взгляд был испуганный, любопытный, но никак не злой или голодный. Незнакомка смотрелась вполне обычно. И именно поэтому Маришка не сомневалась ни секунды. Как только кончики пальцев закололо от накопленной силы, она резко ударила перед собой, посылая веером острые, как лезвия, брызги воды.
Они посекли тело твари.
Маришка ожидала многого. Начиная с того, что существо, несмотря на полученные повреждения, все равно кинется вперед. И заканчивая тем, тварь просто развалится на части. Но та еще целую минуту продолжала настороженно смотреть на полувампирку, а потом, растянув ссохшиеся губы в подобие улыбки, просто растворилась, будто бы ее и не было.
Девушка мысленно воззвала к Единому, решив, что сил творцов тут явно не хватит, и забрала брошенные у ручья фляжки.
* * *
— Безусловно, вы можете попробовать убить нас, — согласился я, продолжив потягивать вино. — Но мы пришли с миром и, как видите, Нартен, даже не попытались что-либо утаить. Не лучше ли будет нас выслушать? Хотя бы для начала.
— Видите ли, Оррен, — его светлость совершенно искренне воздохнул, — я ненавижу магов всем своим естеством. Один из них убил мою мать и сестру. Другой — отца, его вторую жену и моего еще не рожденного брата. Правда, второй, скорее всего, спас этим жизнь мне — мачеха собиралась покончить со мной в день, когда новый наследник появится на свет… Но факт остается фактом.
Кажется, вы просто завидуете магам, — нагло заявил я. — И, если бы сами обладали хоть толикой силы, смотрели бы на мир совсем иначе.
Зулл усмехнулся.
— Не стану спорить хотя бы потому, что вы правы. Но сила в данном случае на моей стороне, — он показал мне свой перстень. В глубине темного камня ровно пульсировал едва заметный огонек. — Создательница наделила меня этим скромным даром, позволяющим блокировать магию.
— А она не сказала, что творила этот мир не в одиночестве? И что второй создательнице пришлось вынужденно отстраниться от дел, но сейчас она готова исправить то, что сделала безумная Убийца Хель…
Нартен прищурился.
— Не припомню.
Затем он направил камень на меня, прошептав активационную формулу… и ничего не случилось. Сила Хель, соприкоснувшись сама с собой, почувствовала во мне метку и ласково, будто бы теплый поток, окружила меня, не причинив никакого вреда.
Легко щелкнув пальцами, я заставил кубок Зулла плеснуть вино в лицо князю.
Тот совершенно невозмутимо промокнул липкие подтеки и изменил активационное слово.
Сила Хель преобразилась. Теперь она отчетливо отдавала привкусом безумия. Кому как ни мне было разбираться в этих оттенках? Дар на шее ощутимо нагрелся, но цепочка выдержала. Сила недоумевала, почему между мной и ею стоял маленький и такой ненавистный знак Алевтины.
Альга закашлялась, пытаясь вытолкнуть из легких внезапно ставший густым и тяжелым воздух; из носа Дариила закапала темная кровь, а сам он схватился за виски, слабо застонав от боли. Даже Эрик едва заметно поморщился, пытаясь справиться с неконтролируемым потоком.
Невозмутимым остался один Василий.
Он подождал, пока на лице Зулла не нарисовалось выражение, похожее на мрачное удовлетворение, легко очистил залу от магии, а затем укоризненно посмотрел на перстень, будто бы мысленно объясняя неправоту того. В следующий миг камень треснул, выпуская огонек, который, выпорхнув на волю, тут же исчез.
— Как думаете, Нартен, — я вернулся к уже остывшему мясу, макая его в соус, — это можно назвать превосходством магии?
— Вы хотели уточнить: магии одной создательницы над магией другой? — немного ворчливо поправил князь и махнул лакею, чтобы тот вновь наполнил его кубок вином, после чего Зулл в несколько мощных глотков осушил немаленькую чашу.
— Именно. Пресветлая Алив — сильнейшая из творцов. Никто не сравнится с ней в силе и милосердии.
— И где же она была раньше?
А Хель ее знает…
— Миров существует великое множество, и в большей их части случаются проблемы, куда страшнее отвратительной погоды. Тем более, что творец готова все исправить… И, более того, ваша светлость, почему-то мне кажется, что Пресветлая Алив — Великая мать — будет настолько щедра, что и вас одарит толикой своей силы.
Челюсти мои просто сводило от того приторного яда, которым приходилось капать перед Зуллом. Услышь меня сейчас Ливий, наверное, аплодировал бы, забравшись на стол, после чего тут же принялся бы распевать праздничный гимн во славу Алевтины.
Б-рр! Мерзко-то как…
Василий, зная, как я не люблю подобное, смотрел на меня сочувствующе. Альга не поднимала взгляда от тарелки, Эрик и Дариил выглядели одинаково заинтересованными. Что удивительно, во взгляде моего приемного сына в этот раз была чистая и искренняя эмоция, а не уродливое подобие, которое я замечал до этого. Нартен сохранял внешнее спокойствие.
— Если угодно, в лексиконе моего замечательного друга есть такое слово — революция. Оно означает коренное преобразование в какой-либо области. И мне кажется, что оно замечательно подойдет к месту. Так что я предлагаю устроить революцию. Подняться против самого творца… и победить. Потому что за нашими спинами будет стоять совсем другая сила.
Судя по взгляду самого Василия, ему позаимствованное мной слово не очень нравилось. Кажется, оно было как-то связано с историей его дома. Я сделал в уме пометку потом извиниться, если доставил другу неудобство и всколыхнул не самые приятные воспоминания.
— Почему же эта великая Алив сама не спустится к нам?
Потому что она зараза. И заноза. И привыкла разгребать грязь чужими руками.
— Вы должны этого захотеть сами. Призвать Пресветлую. Официально попросить о покровительстве. Иначе Хель не разрешит Алив вернуться. Этот мир вряд ли выдержит сражение творцов. Когда мы соберем достаточно великих князей, которые поручатся за своих подданных, Дариил, посланник, отмеченный волей Пресветлой матери, сможет воззвать к ней.
Литт подавился вином, вытаращившись на меня. К счастью, его вовремя перехватил Эрик. То ли на ногу наступил под столом, то ли что-то едва слышно на ухо прошипел, но парень попытался взять свои эмоции под контроль.
— Не боитесь, что за это время Хель, которую так грубо назвали безумной, сама явится по вашу душу? — продолжил любопытствовать Зулл.
— Пусть попробует.
Нартен задумчиво потер подбородок.
— Я не знаю других творцов, кроме своей создательницы. Я не видел иной погоды, кроме той, что всегда царит за окнами моего замка. Все, что приносила мне магия — смерть и разрушения. Но то, о чем вы говорите, герцог Рит, звучит слишком заманчиво, чтобы я отказался от риска первым войти в новую и прекрасную эпоху. Однако я отвечаю не только за себя. Дайте мне ночь, и я озвучу решение.
— Пожалуйста, — легко согласился я, даже немного удивленный, что не потребовалось прибегать к другим доводам.
— Но, если обманите, я найду возможность затащить вас на костер, — спокойно оповестил Зулл и, поднявшись из-за стола, пожелал нам приятного отдыха.
— Ну-у, ты даешь, Оррен! — первым заметил Василий. — И, вообще, ты умудрился подобрать совершенно не подходящее определение. Расскажу я тебе как-нибудь о нашей Революции семнадцатого года — поймешь. Нет, конечно, они всякие бывают: и культурные, и промышленные, и экономические, научные там… Но в первую очередь на ум приходит государственный переворот. А это кровавая штука, друг.
— Переворот творцов в мире, — развеселившись, переделал я фразу «круговорот в природе». — Ты сам сказал, что революции бывают разные. Мы устроим свою — бескровную.
Василий чуть подумал, но все-таки согласно кивнул, уточнив:
— А стоило ли рубить сгоряча?
— Скоро узнаем, — флегматично отозвалась Альга, отодвигая от себя почти нетронутое блюдо. — Я очень надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, и не выйдешь за рамки дозволенного.
Супруга смотрела на меня непривычно строго и почему-то немного испуганно.
— И что вы собрались делать со мной?! — вскричал Литт.
— Ох… — только и выдохнул я, помассировав ноющие виски, — Дариил, на тебе в любом случае долг жизни. Но если настаиваешь — предлагаю обсудить все в более спокойной обстановке. Пойдемте в чьи-нибудь покои и обговорим наш план.
* * *
Когда через пару часов детки снова собрались в императорских покоях, обнаружили, что их уже поджидают. Диван оказался бессовестно занят ректором магической академии — Эриамом Э’киром, а за письменным столом, разбирая бумаги, сидел глава Ордена Пресветлой матери — Ливий Милл. Орденец поднял на вошедших тяжелый взгляд и добавил в стопку прочитанных еще один отчет. При этом Бриан, несмотря на то, что оказался лицом новым, вовсе не удостоился интереса. Внимание темного эльфа и человека было полностью сосредоточено на императоре.
— Добро вам, — проявил вежливость Ливий.
— Ну и насколько все плохо? — не стал тянуть пса за хвост Эриам.
Кристиан нахмурился. Не то, чтобы он совсем не собирался никого ставить в известность о происходящем, однако то, что подданные так быстро просекли проблему, настораживало.
— Настолько плохо, насколько это вообще возможно, — вздохнула Юлька и села рядом с ректором. — Так заметно?
Императрицу этот вопрос тоже волновал.
— На вас лиц нет, — проворчал эльф, — выглядите так, будто бы в уме составляете завещания. А то и уже составили, а теперь пытаетесь успеть попрощаться с миром.
— Примерно так и есть, — согласился Крис, ощущая себя неловко, будто бы это они с Юлей заварили всю эту кашу.
— Нас просветить не хотите? — Ливий отложил в сторону какой-то отчет и посмотрел на императора совершенно спокойным ясным взглядом. — Где Риты и их друг-иномирец? Куда подевалась невеста графа Этта? Кто эти двое, появившиеся во дворце?
— Уверен, что хочешь услышать правду? — почему-то развеселилась Юлька, размышляя, что поразит главу светловерцев больше: разгуливающая в непосредственной близости Хель или конец света?
— Были бы не уверены — не пришли бы, — фыркнул Эриам и, поднявшись с дивана, потянулся подобно огромной черной пантере. А потом, подойдя к Ливию, устроился на подлокотнике шикарного императорского кресла так, чтобы молодое поколение оказалось точно напротив них.
— Хорошо, — тоже улыбнулся Крис. — Тогда позвольте вам представить: Бриан Найтингейл, сын Пресветлой Алив. А по дворцу гуляют два творца. Лад, который случайно попал в ловушку, и Хель. Кстати, она мама Юли. Какие там еще были вопросы?
Надо отдать должное, услышанное Эриам и Ливий выдержали довольно-таки стойко. Разве что у главы ордена весьма заметно начал дергаться левый глаз. Милл ведь был так близко! Почти сжег убийцепоклонника, коим все-таки оказался герцог Рит… хотя все это, конечно, сейчас было второстепенным. Тем более, что Убийца, какой бы безумицей ни была, разрушать собственный мир не собиралась и сейчас целиком и полностью находилась на их стороне.
— Значит, на данный момент вы не имеете ни малейшего понятия, что делать и где искать сердце мира? — спокойно уточнил темный эльф, который к творцам (неважно каким) относился равнодушно.
Императорская чета синхронно развела руками, Бриан покачал головой.
— В таком случае, ваше величество, — в голосе главы Ордена тут же прорезались сварливые нотки, — не хотели бы заняться текущими государственными делами?
— А смысл? — отмахнулся Крис и тут же под уничижительным взглядом взрослых почувствовал себя нашкодившим мальчишкой.
— Даже если наш мир обречен, почему мы должны уходить, опустив руки и не завершив дела? Может быть, вам, ваше императорское величество, больше нет никакого смысла разбирать прошения, заботиться о своем народе. Ведь ваш пропуск в мир творцов сидит рядом с вами. А нам бы не хотелось последние недели или дни провести в хаосе.
Юлька, что удивительно, на Эриама не обиделась.
— Я еще и ваш пропуск. Заберем всех, кого сможем.
— Спасибо, не стоит, — сейчас особенно остро ощущалось, что за внешностью темнокожего беловолосого юноши скрывается существо древнее, уже успевшее устать от жизни. — Мне, быть может, надоело переживать дорогих мне людей.
Оговорка была красивая и очень провокационная.
Юльтиниэль даже на мгновение забыла, что вообще-то они обсуждают возможный конец их мира. Она, впрочем, как и все студенты академии, не раз и не два видела ректора с различными… спутницами. И в основном это были либо прекрасные эльфийки, также бессмертные, как и сам Эриам, либо человеческие волшебницы, чей срок жизни за счет магии был почти не ограничен. Возможно ли, что они являлись лишь прикрытием? Юлька встряхнула головой и пообещала, что если все закончится хорошо и папа спасет их, она обязательно узнает, о ком сейчас говорил лорд-ректор.
— Хорошо, я вас услышал, — Крис, не подозревая о мыслях жены, согласился с орденцом и магом.
— Прекрасно, — Ливий поднялся из кресла. Прихрамывая на левую ногу, он приблизился к императору и протянул отчет, который только что читал. — Начните, например, с кочевников. Сейчас они не представляют для нас серьезную угрозу. Но если упустить момент, это может закончиться кровопролитной войной, которая сделает из нас прекрасную мишень для других государств. Эри, пойдем.
Когда человек и эльф покинули императорские покои, Юлька, Бриан и Крис переглянулись. Как-то странно было осознавать, что есть что-то важное, помимо временных петель, в которых застрял их мир.
— Так. Ладно, — император помассировал виски и попытался вчитаться в сухие строчки отчета, — нужно вызвать…
— Стоп! — перебил Лита Найтингейл, забрал у него бумагу и просто порвал ее. Но не успел Крис возмутиться, а Юля магией восстановить отчет, как Бриан улыбнулся: — Мы сами со всем разберемся. Так будет и быстрее, и надежнее, и отвлечемся заодно.
— Поговорим с пограничным гарнизоном лично! — тут же уцепилась за идею Юлька.
— С кочевниками, — правил ее Крис. — Узнаем все из первых уст.
Бриан протянул руки Литам.
— Мысленно поделись координатами, куда нужно переместиться. Юль, запоминай мои действия и
изменения в магическом потоке. Ты, конечно, перемещаться умеешь, но я покажу, как это делать правильно.
Девушка с готовностью вцепилась в ладонь Найтингейла. Кристиан промедлил, но затем также крепко стиснул пальцы Бриана. Их моментально обхватила густая темнота, сжавшись вокруг узкой душной трубой, а за низ живота будто бы дернули острым крюком, переворачивая реальность вверх тормашками. В следующее мгновение по ногам ударила неожиданно твердая земля. Не упасть оказалось задачей не самой простой. Хорошо, Бриан знакомый с этим способом перемещения, удержал и пошатнувшегося Криса и оступившуюся Юлю.
— Ну как, запомнила? — уточнил Найтингейл, как только девушка, помянув кочевников и их предков до двадцатого колена, перевязала растрепавшийся фиолетовый хвост.
— Почти. В самом туннеле не смогла проследить за твоими действиями.
— А их и не было, — за Бриана ответил Крис. — Я тоже как-нибудь попробую, резерва должно хватить…
— Только в этот момент тебя обязательно должен кто-то страховать, — вполне серьезно заметил сын Пресветлой, не став острить про то, что по силовым затратам император замахивается на кусок, не предназначенный для обычного создания.
Перед ними на долгие лиги вперед раскинулась сухая серо-желтая степь с редкими мазками красных, зеленых и синих тонов. Чуть дальше в низине виднелось целое море шатров. Но не слышалось ни оживленного восточного говора, ни детского смеха, хотя можно было заметить мелькающие тонкие фигуры. Даже лошади чуть в стороне, оставленные без какого-либо пригляда, уныло щипали траву, не поднимая голов и не обмениваясь веселым фырканьем.
— Что-то мне уже не очень хочется туда идти, — заметил Бриан.
— Не бойся, — тут же подколола его Юля, — мы с Крисом тебя защитим!
Впрочем, при ближайшем рассмотрении люди оказались самыми обычными, вполне здоровыми, просто до крайности сосредоточенными и мрачными. А еще в глазах кочевников, где-то в самой глубине зрачка, засел черный первобытный ужас.
Никто не попытался заступить им дорогу. Возможно, чувствовали силу, плотным защитным коконом окружившую троицу чужаков, а может быть, их настолько вымотал страх, что они уже не воспринимали никаких других угроз.
В огромном красивом шатре, на ткани которого были вышиты схематичные солнце и луна, царил уютный полумрак, разгоняемый тревожно-оранжевым огнем, танцующим в небольших плошках. Через отверстие в куполе падал свет, обозначая четкие границы круга, в котором сидели вождь и шаман, замерев над старой, сильно потрепанной картой.
— Шона, ты совсем страх потерял? Мои люди волнуются и требуют принять меры. Как же тот договор, что заключили наши отцы? — нагло спросил император.
Крис знал, что племен было несколько десятков. Ричард смог заключить соглашения лишь с тремя из них. И было бы логично, если бы у границ появились те кочевники, которые не признали мирный договор. С Шоной Крис вообще был знаком лично. Они встретились после того, как умерли их отцы, чтобы еще раз скрепить соглашение между Лирией и небольшим племенем.
— А-а, — молодой мужчина с хищно изогнутым орлиным носом и темными раскосыми глазами поднял на него взгляд, — Крис-див, что-то припозднился ты. Твои люди еще несколько недель назад начали волноваться… кто это с тобой?
Говорил на лирийском он с чудовищным акцентом, но понять Шону было можно.
Позади императора Бриан шепотом пытался уточнить у Юли, что за странную приставку приделал кочевник к имени Лита. Разве подобное допустимо?
— У нас так некоторые народы демонов называют… — сообщил Найтингейл.
— Здесь также, — спокойно ответил Кристиан, после того как Юля созналась в своей некомпетентности. — Во мне перемешано слишком много нечеловеческой крови. А для народа Шоны все нелюди — демоны.
Затем Крис обратился к кочевнику:
— Я пришел так быстро, как мне позволили другие дела. Видишь ли, в империи есть проблемы и поважнее, чем ваше непонятное шевеление на границах. Зато сейчас мы быстро во всем разберемся. Мои спутники — супруга Юльтиниэль и… друг Бриан.
— И Крис-див не побоялся столь яркий цветок приводить к моим дремучим сородичам? — криво и немного зло усмехнулся вождь, не спеша переходить к «разборам».
— Не очень-то они ею заинтересовались, — хмыкнул Найтингейл.
Юлька обиженно фыркнула.
— Яркий цветок способен все твое племя развеять по ветру! — нагло заявила она, уставившись прямо в глаза Шоне.
— Не сомневаюсь, — спокойно согласился кочевник. — Видишь ли, Крис-див, те, кого ты видел сегодня — все, что осталось от моего народа. Мы бежим, не разбирая дороги и не считаясь с чужими границами. Потому что за нами все пожирает серость.
Глава 9. Одержимые Бездной
Хотя мы свободны в выборе наших действий, мы не свободны в выборе последствий наших действий.
Стивен Р. Кови
Выслушав сбивчивый рассказ Маришки о непонятной твари, мужчины только отмахнулись — всего одна, и та моментально исчезла от магического воздействия. Переживать не о чем, можно спокойно остаться на выбранном для отдыха месте.
В небольшом котелке грелся травяной отвар, девушка медленно жевала полоску вяленого мяса, которое они взяли собой в запас. Мысли текли медленно, перепрыгивая то на оставленную где-то в далеком прошлом нормальную жизнь, то останавливая внимание на перспективах их похода. Когда думать девушке надоело, она принялась просто разглядывать Лада. Маришка, конечно, краем глаза уже видела и Алив, и Хель, однако этот экземпляр как-то больше походил под высокое звание создателя миров. Даже несмотря на категорически нескладную взъерошенную внешность и то, что он лишился своих способностей, став обычным смертным, Лад чем-то неуловимо отличался от всех ранее встреченных полувампиркой существ. Непривычной резкостью черт, удивительными глазами янтарного цвета, в глубине которых вспыхивали яркие искры, скучающе-усталым выражением несимметричного лица, напоминающим, что творец прожил слишком долго, чтобы относиться ко всему происходящему с необходимой серьезностью.
Лад, заметив неприкрытый интерес девушки, изобразил удивление и передернул плечами. Маришка в ответ улыбнулась и перевела взгляд на небольшое пламя, облизывающее покрытые копотью стенки котелка. Крис, закутавшийся в теплый плащ так, что из мехового ворота выглядывал только нос императора, кажется, успел задремать.
Магический фон вокруг их стоянки тревожно всколыхнулся. Первой волнение и подбирающийся к коже холодок ощутила Маришка, встрепенувшись и тревожно оглядевшись по сторонам. Лад, лишившийся силы, почувствовать изменения не мог, зато заметил, как поежилась девушка, и тут же толкнул Кристиана.
— Скоро будут гости, — тихо предупредил творец, и Лит, моментально проснувшись, подобрался.
— Точно? Может это просто… — неуверенно пробормотала Маришка.
— Просто… что? Ветер играется? Ха! — быстрым пассом погасив пламя, император поднялся на ноги и потянулся. — Сражаемся? Убегаем? Мне все равно.
— Убегаем.
— Сражаемся, — синхронно выдали творец и полувампирка, выбравшая вариант с отступлением.
— Нелогично, — тут же возразил Лад. — Они нас в любом случае догонят.
— На место одних рано или поздно придут другие, — не согласился Крис, но, судя по его виду, он был солидарен с другом. — Риш, в принципе, мы сможем долго их водить за собой. Поэтому если ты действительно против, мы сейчас же отсюда уберемся.
Непривычное сокращение имени снова больно резануло девушку, напомнив, что она здесь чужая… и не просто чужая, но еще и виноватая в том, что все пошло под откос. А еще Маришка боялась перейти черту и в один момент просто не услышать голос своей стихии. Но если Лад говорит, что сражение — только вопрос времени, глупо петлять зайцами. Только из сил выбьются.
— Хорошо. Я все сделаю. Не трать резерв.
Мужчины обменялись улыбками.
— Боевой воробей! — одобрил творец, смутив девушку.
— Окрас не тот, — не согласился Кристиан, — скорее грач. Хотя я не видел кудрявых грачей.
Девушка нервно подергала себя за короткую темную прядь, скручивающуюся упругой пружинкой, и опрокинула на вредного императора пару пригоршней воды.
Тот возмущенно зарычал, замотав головой. Лад расхохотался.
Стало почти легко.
Только что-то внутри Маришки шептало, что на ее месте должна быть Юля — это она всегда переругивалась с Крисом и что-нибудь придумывала. А полувампирка только головой качала, изредка помогая подруге в ее проделках.
Почему-то вспомнилось, как они красили коня императора…
Как же Юля могла бросить их?
Маришка силой заставила себя прогнать тяжелые мысли, понимая, что мужчины будут упрямиться до последнего и ничего не расскажут.
Противники появились неожиданно. Казалось, еще мгновение назад тревожно шелестела листва, и вдруг замолчало все. Теперь Маришка не слышала даже собственного дыхания.
Люди, совсем обычные, будто бы даже живые, двигались к ним, не приминая травы и не отбрасывая тени. И в первый момент девушка даже не испугалась — нападавшие не выглядели страшными монстрами, не кривили рты в жутких ухмылках. Но давящая тишина и наступающая за людьми серость навевали что-то тревожное, из детства. Когда короткий темный отрезок коридора от одной комнаты до другой приходилось преодолевать бегом, чувствуя, как что-то хищное и невидимое уже нацелилось на тебя.
Вот и сейчас оно, то самое чудище, было не в людях, оно кралось за ними, словно бы думая остаться незамеченным и понаблюдать за тем, как троица глупцов станет сражаться.
— Кто это? — тихо уточнила Маришка.
— Люди, — незамедлительно отозвался Лад, который, кажется, вообще не ощущал никакого дискомфорта.
— Серьезно? А я и не заметила! Может, конкретизируешь, что с ними не так и почему они на нас нападают?
Наверное, не стоило так разговаривать с творцом, пусть и бывшим, но Маришка была на взводе и буквально слышала треск собственных, натянутых до предела нервов.
— Это те, кого забрал Хаос. Он еще не может полностью прорваться в мир, иначе просто бы стирал из Бытия все, до чего дотянется. Поэтому пока тех, кто к нему приходит, он использует, чтобы проникать все дальше и дальше. Особенно ему хочется, наконец, заполучить меня, — сообщил творец.
Шутить на тему «выдачи» Лада за возможность беспрепятственно достигнуть края мира девушка не стала, побоялась, что мужчины ее не так поймут, или, наоборот, Лад решит пожертвовать собой. Творец, конечно, не был похож на самоубийцу. Но кто его знает? Рисковать не стоит.
Поэтому Маришка вздохнула и привычно указала стихии на ее новые мишени. По воле полувампирки перед ними выросла тонкая водная преграда, собирая всю разлитую в воздухе влагу, делая его сухим и пресным. Как только дышать стало трудно, девушка обрушила эту мощь на противников, рассчитывая расправиться с ними одним ударом.
Но ничего не произошло. Смертоносная стихия разбилась о бредущие фигуры, раздробившись на тысячи ослепительных брызг.
— Какого?!
— Если бы Хаос можно было просто утопить… — фыркнул Лад и спокойно шагнул навстречу первой фигуре, принадлежавшей немолодой костлявой женщине. — Не дай себя выпить. Ты почувствуешь, когда это начнется.
А в следующий момент Маришка не успела проследить за резким движением руки творца, и голова женщины полетела ей под ноги.
Крови не было, будто бы Лад сломал большую куклу.
Император, убедившись, что полувампирка поняла, что нужно делать, тоже кинулся в атаку. Люди, до того казавшиеся тряпичными безобидными игрушками, наконец пришли в движение, ускользая от точных ударов и пытаясь дотянуться до мужчин скрюченными пальцами, задеть хоть немного, оставив кровоточащую царапину.
Маришка же, вытащив кинжалы, уже нацелилась на нескольких ближайших к ней людей, как поняла, что заниматься нужно кукловодом. И даже если это действительно Хаос — Лад сказал, что он еще не имеет полной власти над миром. Значит, его можно заставить отступить.
Только бы понять как.
Сначала уворачиваться от людей было просто. Они оказались куда медленнее, чем девушка. Доля нечеловеческой крови в жилах позволяла Маришке почти играючи уходить от неловких замахов. А потом она действительно почувствовала то, о чем ее предупредили. Больше всего это напоминало обычную усталость, когда гудят ноги, ломит шею и мысли путаются так, что сложно сосредоточиться на чем-то одном. Голова стала ватной, как и все тело. Захотелось прямо сейчас рухнуть на траву.
Ощущение все нарастало, будто бы пытаясь заполнить ее до краев и сделать веки гранитными — настолько тяжело было не закрывать глаза. И Маришка растерялась, не зная, как с этим бороться. Она едва увернулась от желтых слоящихся когтей седой старухи и с трудом отбежала в сторону, надеясь определить зону действия Хаоса.
Но Хаос был везде. Хищное Ничто не торжествовало, видя, что его игрушки побеждают. Оно было уверено в своей безоговорочной победе. И это привело Маришку в ярость. Полувампирка еще могла побороться за свой мир! За возможность вернуться в уютное настоящее, исправить ошибки и прожить долгую и счастливую жизнь!
Где-то на самой грани восприятия девушка вдруг поняла, что время пребывания Хаоса здесь ограничено — пусть слабели Крис и Лад, но куклы также замедлялись, теряя связь со своим хозяином.
Им нужно выиграть всего несколько минут!
И девушка снова позвала свою стихию, прося дозволения не просто воспользоваться ею, а полностью соединиться. Перестать быть живым существом из плоти и крови, а обратиться каплей в бушующем потоке одной из предвечных сил.
Сначала пришла боль, когда вдруг по венам метнулись к сердцу холодные водяные змеи, а легкие сдавило, не позволяя сделать спасительный вдох. Все вокруг переменилось — больше не было поляны, людей, Криса и Лада. Был ослепительный свет Бытия, еще наполняющего этот мир, и мертвенная пустота, отравляющая его. Маришка, потянувшись к этому свету, предложила забрать всю ее силу — все, что угодно, лишь бы только заставить его сиять еще ярче, прогнав за край мира все серые тени, пожирающие ткань реальности.
И Бытие приняло ее помощь, выбросив едва живую девушку обратно под ноги творцу и императору.
Хаос отступил, оставив за собой пустые оболочки своих игрушек.
* * *
Всей честной компанией мы неплохо разместились в наших с Альгой покоях.
Супруга свила себе уютное гнездо из одеял и подушек и приготовилась слушать. Судя по тонким морщинкам, прорезавшим ее лоб, Альга никак не могла с чем-то определиться и мысленно вела ожесточенную борьбу. Впрочем, следуя логике, несложно было догадаться, что женщину волнует ее роль в этой затее. Даже Василий со своим даром блокировать любую направленную на него силу был полезен в таком непростом деле, как смена главенствующей религии. Остальные личности являлись историческими и, наконец, начинали занимать правильные места на игральной доске Алив. Я являлся рычагом, запускающим все действие. Или, если угодно сравнение попроще и поточнее — ногой, которая отвешивает мотивирующий пинок. А вот что творец уготовила для самой обыкновенной человеческой женщины, лишенной даже намека на магические способности, оставалось открытым вопросом. Альга сейчас являлась моим слабым местом, на которое можно было надавить, вынудив меня поступить тем или иным образом. Уже который раз я думал, что в нашем благополучном настоящем супруга была бы в большей безопасности.
Конечно, немаловажно было то, чего хотела сама Альга. Но об этом она пока молчала, видимо, не сумев определиться. И чем скорее нам удастся с ней откровенно поговорить, выяснив все нюансы, тем быстрее я смогу полностью переключить свое внимание на это время.
Василий, сев в кресло, задумчиво глядел на бокал, в его крупной руке смотревшийся каким-то уж совсем хрупким и маленьким. Я занял второе, также плеснув себе кислого, разбавленного водой вина.
Парни, сбросив на пол покрывало, устроились на нем. Эрик, прищурившись, смотрел на своего будущего побратима; нервничающий Дариил не отрывал лихорадочного взгляда от меня.
Я же думал, как и что сказать будущему объединителю земель.
легендах первый император всегда являл собою гордого и мудрого правителя. Сейчас же, видя обыкновенного и отчаянно трусившего мальчишку, я в очередной раз представлял размеры свиньи, которую так любезно подложила мне Пресветлая мать.
— Что ж, Дариил. Мне бы не хотелось тебе лишний раз напоминать про долг жизни и крови. Надеюсь, что, выслушав меня, ты сам поймешь, что это действительно выход, и так будет лучше не только для отдельной группы лиц, но и для целого мира.
Литт кивнул.
— За наше короткое путешествие, ваша светлость, я убедился, что вы человек чести. Однако же я никак не могу понять, почему в вашем грандиозном плане отведено место мне… у меня нет ни отваги, ни выдающихся способностей, и все, о чем я сейчас смею мечтать — скорее добраться до отчего дома.
Я поднял взгляд к каменным плитам потолка и вздохнул.
Алив Пресветлая, ну и что ему говорить?
«Может быть, правду?» — звонкий голос творца, раздавшийся прямо в голове, едва не заставил меня нервно подскочить в кресле. Сдержался из последних сил. «Я загляну к вам ненадолго, когда ты позовешь. Лично познакомлюсь с мальчиком и сделаю небольшой подарок Зуллу, чтобы он укрепился в намерении помочь нам…».
«Благодарю!» — надеюсь, Алив ощутила волну тепла, которую я направил ей.
Кажется, творец поняла, что помогать мне, а не слепо руководить парадом сверху, будет проще и быстрее.
— Что ж, Дариил. Мой ответ будет долгим, приготовься его выслушать и принять правду такой, какая она есть.
Альга издала легкий смешок, видимо, не поверив, что я действительно буду до конца откровенен с мальчишкой, а Василий, наоборот, одобрительно кивнул, по-отечески мягко улыбнувшись Литту. Только Эрик, наверняка также получивший новые инструкции от своей госпожи, остался спокоен.
— Я родился в чудесной богатой империи. Лирия раскинулась на огромной территории, заняв и удобный выход к морю, и плодородные равнины, и прекрасные своими водопадами, богатые рудами горы. В ней правит закон и порядок, а поддерживать его помогает магия, ставшая крепкой основой нашей жизни. Я люблю свою родину, Дариил, и немало отдал ей и ее дальнейшему процветанию. Конечно же, как и во всем мире, люди в ней продолжают болеть и умирать, нечестные градоправители завышают налоги, в деревнях люди от рассвета до заката трудятся в поте лица, чтобы прокормить свою семью, а на трактах торговцев-толстосумов поджидают разбойники. К тому же, соседние страны спят и видят, как бы оттяпать у нас кусок побогаче да пожирнее. Еще частенько пререкаемся, не сходясь в вопросах религии. Но, знаешь, это такие мелочи! Спросишь, в чем же проблема и почему я оставил свой дом?
Дариил, будто бы загипнотизированный моими словами, кивнул.
— Я не бросал его. Он здесь. Просто нас с той счастливой Лирией теперь разделяют сотни лет. Я герцог Оррен Рит, потомок Эрика Рита — побратима великого объединителя земель Дариила Литта. Я — защитник Лирии и крестный отец императора Кристиана Лита. Смотря на тебя, я вижу ваши фамильные черты — скулы, форму носа… оказывается, даже время не властно над сильной кровью.
С пафосом я явно перемудрил, зато однозначно произвел необходимое впечатление.
Альга уже укусила одеяло, чтобы не к месту не рассмеяться. Слишком уж пришибленным выглядел мальчишка. Будто бы его не то, что мешком муки огрели, а как минимум какой-нибудь комод с крепостной стены на маковку скинули.
«Может быть, дальше ты?» — тихо обратился я к Алив, понимая, что та где-то совсем близко и наблюдает.
«Хорошо, сейчас буду. Но учти, что это первый и последний раз!»
«Сама предложила помощь. Грех не воспользоваться возможностью…»
— Пресветлая, снизойди к нам, — закрыв глаза, я осторожно позвал творца, убедившись, что она хоть и не жаждет принимать в этом безобразии непосредственное участие, но понимает, что без нее обойтись будет сложно.
Несколько долгих мгновений ничего не происходило, а затем покои озарил чистый свет, и в блеске вспыхивающих в нем золотистых искр тонким контуром прорисовался женский силуэт. Алив безупречно подготовилась к первому знакомству с Дариилом — перед нами предстало существо, совершенное каждой своей чертой, желанное, вызывающее внутри волну бесконечного тепла, блаженства и странного порыва пасть перед творцом на колени и расплакаться от счастья. Тонкий светло-зеленый шелк обрисовывал и подчеркивал каждый изгиб идеального тела, соразмерные черты лица были исполнены материнской любовью, рыжие, аккуратно убранные волосы украшал тонкий ажурный обруч с крупным изумрудом, оттеняющим удивительный цвет глаз Пресветлой.
Кажется, поражены были все, даже Эрик, очевидно, привыкший видеть свою госпожу в более простых обликах. Я признал, что лучшей личины для того, чтобы влюбить в себя весь мир, придумать было сложно. Однако мне все равно ближе и понятнее оставалась позиция Хель, которая всегда показывала себя такой, какой и была безумная Убийца.
— Приветствую тебя, великий Объединитель, — Алевтина церемониально подала узкую хрупкую ладонь не смевшему моргнуть Дариилу: — я Пресветлая мать Алив, творец твоего мира. Долгие столетия я пыталась вернуться к вам, чтобы восстановить равновесие и принести в эти скорбные земли покой и процветание. Поможешь ли ты мне в этом?
Эрик поспешно отвернулся, пряча улыбку.
Литт, очарованный Алив, наконец, отмер и судорожно вскочил на ноги, легко коснувшись губами протянутой руки.
— Я сделаю все, госпожа! Только ответьте, почему вы не выбрали для этой роли его светлость Оррена?
Алив наградила меня лукавым взглядом и снова сосредоточила внимание на будущем императоре.
— Не та кровь. Более того, Дариил, сразу предупреждаю: чтобы сдержать в себе силу, которую я собираюсь даровать, тебе придется пройти ряд изменений.
Мальчик нервно сглотнул.
— Это больно?
М-да… достойная кандидатура на роль.
— Нет. Но ты перестанешь быть человеком. Согласен?
по сомнению, отразившемуся на лице Дариила, он не знал, как можно тактичнее сказать «нет». Видимо, чудесные перспективы стать в будущем кем-то великим сильно меркли на фоне непонятных изменений и тяжелого долга, который мы все радостно собирались повесить ему на шею. Вот только отказать творцу было нереально.
Алив дотронулась ладонью до груди парня, и из ее пальцев тонкими змейками в Литта перетекло что-то яркое и мощное.
— Это небольшой подарок. Пока научишься обращаться с ним, а там… посмотрим. Так ты поможешь нам спасти свой мир?
Дариил, прикрыв глаза, будто прислушиваясь к себе, кивнул. Сейчас, получив «аванс», он был готов согласиться на что угодно.
— Вот и прекрасно, — улыбнулась творец. — Эрик, держи.
Небольшой флакончик, наполненный кровью, возник из ниоткуда и тут же отправился в руки слуги Пресветлой.
— Я подтверждаю слово, данное Орреном Ритом, и закрепляю за Эриком его титул, фамилию и кровь старшего наследника.
Надо же! Мне оставалось только восхититься ушлостью творца, которая предусмотрела действительно все — если сказанное не было просто красивыми словами, то теперь мы и на магическом уровне будем восприниматься как сын и отец.
— Когда вы наберете достаточное количество людей, готовых принять своего истинного творца, пусть Дариил призовет меня по всем правилам. Рада была познакомиться, великий Объединитель!
Алевтина обвела взглядом нашу компанию, подарив теплую улыбку Василию, погрозив мне, и почему-то задержалась на Альге. Жена поежилась и опустила глаза. Пресветлая же недоуменно прищурилась, будто бы открыла для себя нечто новое, не предусмотренное правилами игры.
Ох, не зря темнит супруга! Обязательно в ближайшее время займусь этим.
* * *
Пришлось сделать еще несколько прыжков в пространстве.
Надеясь отыскать эту неведомую серость, которая так напугала кочевников, Юля, Крис и Бриан перемещались по степи несколько часов. И действительно с каждым разом замечали все больше и больше странностей. Мало того, что, как и сказал Шона, полностью исчез целый народ, издревле населяющий степь, вокруг не было ни птиц, ни мелких зверьков, ни насекомых. Пропал даже ветер, обычно вольготно резвящийся на необъятных просторах. И если Юлька раньше степь видела только на картинах, то Крис помнил, как с тихим шелестом прокатывались по высокой сухой траве темные волны, поднимая сухую пыль и мелкий сор с земли.
Все вокруг них казалось обесцвеченным, посеревшим и каким-то ненастоящим, будто бы один большой картонный муляж. Высокое небо покрывала мгла, лишь в одном месте она чуть осветлялась пятном клонящегося к закату солнца. А, кроме того, несмотря на теплую погоду, под тонкую одежду проникал холод, вызывая дрожь и неприятно-тянущее ощущение тревоги.
В очередной раз Бриан переместил их на край океанского берега. Сначала земля, сужаясь, тянулась вперед к небу, а потом резко обрывалась, окутанная белыми пенными брызгами сильных волн. Троица замерла на этом пике, смотря, как беснуется стихия, обтачивая белую кость берега. Одежда тут же промокла, а на губах осели соленые капли.
Юльтиниэль нахмурилась и крепче сжала руку мужа.
— Но ведь ветра по-прежнему нет. Тогда откуда волны?
— Лучше скажите, — Найтингейл также выглядел напряженным, — я один не могу разглядеть линию горизонта, будто бы ее просто нет?
Крис и Юля тут же перевели взгляды, старательно всматриваясь в даль, но не смогли отыскать даже намека на тонкую полоску, разделяющую небо и океан. Хотя, казалось бы, в такой шторм, какой ярился перед ними, граница должна была быть очевидной.
Волны появлялись в лиге от берега и суетливо бежали на штурм, словно надеясь укрыться от неведомой опасности.
Юльтиниэль, сообразив, что стоя на месте, они вряд ли смогут что-то понять, легко взбежала по воздуху над остро выдающейся в океан скалой и поспешила вперед. Мужчины последовали ее примеру. Только если Юле было комфортнее шагать, ощущая, как под каблучками сапог густеет воздух, то Бриан и Крис выбрали обычную левитацию. Император спустился к самым волнам, дотронувшись до воды ладонью, пытаясь почувствовать ее страх. А Найтингейл, набрав высоту, обернулся на степь, чтобы еще раз убедиться в ее полной безжизненности. Отсюда особенно хорошо был виден переход от блеклой серости, которая наступала с океана, к медленно гаснущим краскам.
Через полторы лиги шторм утих. За спинами, будто за невидимым барьером, продолжал реветь океан; здесь же царили полный штиль и безветрие.
А впереди их поджидало нечто непонятное и пугающее.
Юля, Крис и Бриан замерли, еще не совсем понимая, что именно они видят, однако чувствовали, что приближаться к этому смертельно опасно.
Больше всего это походило на небольшую — всего метров пять в длину — тонкую трещину в ткани мира. Она изломанной линией прорезала воздух на уровне океана, приоткрывая абсолютную черноту Небытия шириной не более пары сантиметров. И в этот неаккуратный разрез медленно утекал океан.
Снизившись, Юльтиниэль неуверенно потопталась на воздухе, после чего наклонилась, чтобы набрать в горсти соленой воды.
— Осторожнее! — Кристиан удержал жену за плечо: — Почувствуй! Вокруг нас нет ничего. Это мертвая вода, и не думаю, что к ней можно прикасаться.
Бриан, также замерший недалеко от императорской четы, часто и рвано дышал, пытаясь справиться с накатывающей в сознании дурнотой.
— Я видел подобное… — тихо сообщил он, медленно отступая от трещины.
— М-м? — несмотря на липкое ощущение дискомфорта, Юльтиниэль пока была скорее заинтересована, нежели напугана.
— Это Хаос. Бездна. Ничто, некогда противостоящее Единому творцу, которое он заточил в Междумирье.
— Страшнее, чем Тьма? — удивилась Юля.
Крис поддержал ее недоверие косым взглядом в сторону Найтингейла. Таким им не доводилось видеть ни эльфа Таллиэля, которого так правдоподобно изображал Бриан, ни самого сына Пресветлой, обычно казавшегося самоуверенным и бесстрашным.
— Тьма? — севшим голосом переспросил он и нервно сглотнул. — Тьма — это всего лишь одна из составляющих Бытия. Что-то сродни стихиям, просто могущественнее и разрушительнее. С ней можно договориться. Даже смерть — это тоже Бытие, его зеркальное отражение. А Хаос… я не знаю, как вам объяснить. Он просто стирает все. Ни памяти, ни души, ни надежды. Небытие, возведенное в Абсолют, стремящееся пожрать все, что создал Единый.
Бриан знал о восстании Отступника Гэбриэла и о цене, которую пришлось заплатить, чтобы миры во Множественной вселенной продолжили существовать. Но Юля и Крис пока видели перед собой лишь тонкий разлом, спугнувший кочевников и убивший океан. И если, когда ткань одежды рвется, ее зашивают, почему нельзя поступить здесь таким же образом?
— Пока не впечатлило, — честно призналась Юля Бриану и с любопытством направилась прямиком к разрезу реальности.
Крис, чуть больше проникнувшийся словами Найтингейла, все-таки не стал останавливать супругу, понимая, что если уж она втемяшила что-то в свою упрямую голову, даже Хаос не сможет переменить решение Юльтиниэль. А потому император последовал за своей супругой. Бриан остался стоять на месте, не решаясь сделать шаг вперед и одновременно понимая, что он не должен оставлять эту сумасшедшую парочку наедине с Бездной. В противном случае, Хель успеет придумать для него такое наказание, что Найтингейл пожалеет о том, что не додумался нырнуть в Хаос.
Девушка остановилась в паре метров от щели, в которую также монотонно и бесшумно продолжал утекать мертвый океан. И, наклонив голову набок, начала перебирать в памяти заклинания, которыми можно было бы заштопать этот разрыв, оставив о нем только светлую память. Почувствовав рядом с собой Криса, приготовившегося ее страховать, Юльтиниэль почти совсем расслабилась, ощутив непоколебимую уверенность в собственных способностях.
Обратившись к дремлющей внутри нее силе, девушка сконцентрировала магию на самых кончиках пальцев, потянувшись к трещине, как к ране на теле мира. И в первые секунды, когда реальность вокруг дрогнула и поплыла, раскалываясь на отдельные сегменты, а вода нагрелась, вырываясь из расщелины густым паром, Юле показалось, что у нее получилось — края трещины дернулись, приготовившись закрыться и исчезнуть с ткани ее любимого мира.
В следующий момент Крис лишь каким-то неведомым чудом успел дернуть жену на себя, едва не опрокинув в мертвые воды. Из тонкого разреза к девушке метнулось нечто невидимое, неосязаемое, легкое, будто бы птичье перо, но смертоноснее любого клинка. Оно прошло слишком близко, срезав взметнувшиеся фиолетовые волосы, оставив вьющиеся пряди медленно падать на застывшую океанскую гладь, а император уже бежал по воздуху прочь, крепко сжимая ладонь едва успевающей за ним Юльки.
А вслед им стремилась новая волна леденящего ужаса Небытия.
Оно было быстрее Литов и уже касалось Юлиных каблуков, слизывая их вместе с замшей сапог и почти дотрагиваясь до обнажившейся кожи стоп. В этот момент неструктурированная, дикая сила, вырвавшись из груди Найтингейла, ударила в Хаос, попытавшись отбросить его назад и растворившись в голодной Бездне.
И все-таки необходимые для спасения мгновения были выиграны.
Юля и Крис в последнем отчаянном рывке успели оказаться в зоне недосягаемости.
Но насколько в ней действительно было безопасно?
Не успели они выдохнуть и обрадоваться, как всем своим естеством почувствовали присутствие рядом кого-то огромного и бесконечно древнего. И Это снисходительно улыбнулось, растянув губы в голодном злом оскале.
Тонкий, до этого мига едва заметный разрез лопнул, с треском прорвав еще немного ткани мира, удлинившись на метр и раздавшись в ширину.
— И как с этим можно бороться? — дрожащим от слез и страха голосом спросила Юльтиниэль.
— Никак. Это могут только творцы, — сообщил израсходовавший за один удар весь свой огромный резерв Найтингейл. — Мир во власти Хаоса — отрезан от времени и умирает в кольцах событий. Можно что-то изменить, только разорвав цепь повторяющихся лет.
— Тогда надо быстрее сообщить об этом Хель и Ладу. Они должны что-нибудь с этим сделать.
— Сообщим. Как только сможем выбраться отсюда. Крис, помнишь, что я говорил тебе о страховке, без которой тебе не стоит совершать прыжки в пространстве?
— Угу, — рассеяно отозвался Лит, тихо поглаживая по спине прижавшуюся к нему в поисках защиты Юлю.
— Забудь. Сила осталась только у тебя. Если сможешь, перемести нас куда-нибудь подальше от этого места.
Император кивнул, плотнее прижал к себе свою любимую жену и протянул свободную руку Найтингейлу. Он даже не беспокоился, сможет ли правильно создать портал. Просто знал, что должен.
Глава 10. Ошибки творцов
Два гостя, входя в кабинет своего знакомого, видят комнату каждый по-своему; один сразу замечает бутылочку ликера на столе, а другой — новое художественное издание.
Николай Онуфриевич Аосский
Удивительно, но вроде бы ничего не болело, только во рту ощущались невыносимая сухость и ненавистный привкус крови. Маришка открыла глаза, надеясь, что если она жива, то и с ее спутниками все в порядке.
Над ней склонился Крис, тихо нашептывающий целебный заговор. Сила струилась из императора не привычным потоком, а тоненьким ручейком. И все-таки магия сделала свое дело — Маришка чувствовала себя отлично.
Вот только ей снова не понравился взгляд Кристиана. Что в нем было? Сожаление или сомнение? В любом случае, девушка ожидала совсем не этого, и ей казалось, что она чего-то не понимает.
— И что ты сделала? — хмуро уточнил император.
— Судя по тому, что я вижу — спасла ваши задницы, — огрызнулась полувампирка, поднимаясь на ноги.
— Это да, молодец. А себя зачем сожгла?
Злость тут же исчезла. Маришка испуганно потянулась к своей магии и… не нашла ничего. Она по-прежнему видела силовые потоки и даже чувствовала их. Но там, где раньше пульсировал теплым комочком ее дар, сейчас была холодная пустота.
Один раз она уже ощущала подобное, едва не выгорев полностью. Тогда ей помогли отец и его светлость. Но сейчас никого из них рядом не было, и Маришка прекрасно понимала, что случится, если она еще раз попробует кровь.
— Совсем плохо?
Девушка ответила Крису испуганным взглядом и попробовала сотворить что-нибудь самое простое, хотя бы осветительный огонек. Увы, пальцы складывались в отработанные фигуры, но пустота внутри не откликалась даже слабым эхом.
И если в первый раз Маришка просто боялась и сравнивала ощущения с тем, будто бы у нее вырвали какой-то важный орган, то сейчас она была в самом настоящем ужасе и ощущала себя так, словно лишилась сразу души. Там, в настоящем, ее бы не оставили без поддержки и заботы, даже если бы она все-таки потеряла магию. Здесь же, когда за каждым кустом поджидала смерть, без дара она далеко не уедет.
— Стихия? — продолжил допрос Крис.
Маришка с трудом взяла себя в руки, понимая, что еще немного, и она просто расплачется. Ей было страшно и больно. Но, преодолевая это, девушка тихо и жалобно позвала свою покровительницу.
И ответ пришел — едва слышный, будто бы далекий шепот, пробивающийся через пустоту. Но он был. Вода нежно погладила полувампирку по непослушным кудряшкам и сказала, что девочка молодец. Что теперь с ними будут считаться.
Маришка улыбнулась и, сев обратно на серую траву, все-таки расплакалась — на этот раз от облечения.
— Чувствую!
— А ревешь чего? — не понял император, который сталкивался с женскими слезами очень редко (и слава Алив!). Ну не обладала Юльтиниэль чувствительной душевной организацией и вместо разведения сырости предпочитала быстро и без лишнего шума закапывать обидчиков в землю.
— Боялась, что не ответит… — Маришка честно пыталась успокоиться, но никак не получалось. Навалилось все и разом. И сама ситуация, и страх за близких, и неопределенность.
— Довел? — хмуро уточнил у Лита Лад, до того спокойно обыскивающий тела. И присел рядом с девушкой, обняв за плечи: — Риш, не плачь, пожалуйста. И без того на душе тоскливо — хоть волком вой. Мы что-нибудь придумаем, тем более, надежда еще есть.
Полувампирка уткнулась в рубашку творца и прислушалась к его ровному сердцебиению. Стало чуть-чуть легче.
— Спасибо.
— Обращайся, — щедро разрешил мужчина, — моя жилетка к твоим услугам. Видно же, что ты у нас домашняя девочка, а тебя вот так жестко бросили в самую грязь.
И затем уже он обратился к Крису более резким тоном:
— Там один, кажется, шевелится. Проверь.
Император фыркнул.
— Не, ну а что она? — Крис посмотрел на них сверху вниз и, уткнувшись носом в меховой ворот плаща, пошел в указанном направлении.
— Извини его, — попросил полувампирку Лад. — Ему сложнее перестроиться и перестать видеть в тебе нашу Риш, которой не то, что палец в рот не клади, а соблюдай дистанцию в пару метров…
— Как-то не очень звучит, но я постараюсь, — согласилась девушка и заинтересовано вытянула шею в сторону Криса, который склонился над телом молодого мужчины, одетого в безобразные лохмотья.
— Нет, труп, — крикнул император Ладу и уже собрался возвращаться к ним, как тело неестественно выгнулось и попыталось подняться.
Крис дернулся и от всей души ударил ногой в голову мертвецу. Кости хрустнули, вминая лицо внутрь черепа. Тело упало на землю и больше не шевелилось.
— Зомбиапокалипсис как он есть, — почему-то рассмеялся Лад, но продолжить реплику не успел.
Воздух задрожал и сгустился, а по нервам остро резануло чувство опасности.
— Вы так всех парламентеров встречаете? — раздался вкрадчивый голос, и чуть в отдалении, словно специально позволяя себя рассмотреть, появилась женщина.
Высокая, костлявая, с узким хищным лицом, на котором особенно выделялись темные, глубоко запавшие глаза и широкий безгубый рот, больше напоминающий резкий длинный разрез. Ее фигуру мягко обтекали тени, создавая иллюзию одежды.
— С кем имеем честь? — нахмурился Крис.
— Бездна — женский род, — намекнул Лад, напряженно разглядывающий реверс Единого.
— М-да? — император окинул замершую женщину более внимательным взглядом, явно удивленный тем, что Хаос вообще может принимать какие-либо формы и обладает разумом.
Маришке тоже было интересно. О чем Бездна хотела с ними поговорить? Разве ей интересно мнение пыли у себя под ногами?
— А Хаос — мужской, если вам так будет проще, — растянула безобразный разрез на лице в подобие ухмылки Бездна и плавно перетекла в другую форму.
Теперь на них отрешенно смотрел обычный смертный подросток, седой как лунь, с пустыми серыми глазами.
— Узнаю недавнюю игрушку Алив, — непонятно чему обрадовался Лад. — Так что тебе нужно?
Подросток пожал плечами, будто бы вместе с новым обликом Бездна надевала еще и личность того, чьими устами она говорила.
— Это вам нужно зачем-то любоваться краем мира. Я же уже получил то, что желал. Мир принадлежит мне. Да, я еще не могу вступить в него, но это только вопрос времени. Что бы вы ни пытались делать — ничего не изменится. Скоро я поглощу этот мир полностью.
— Поздравляю, — сухо сообщил творец. — Ты пришел похвастаться? Или действительно есть, что сказать?
— Ты умрешь, — все с тем же отрешенным тоном сообщил седой невысокий мальчик.
— Обязательно. Когда-нибудь.
Маришка почти не слушала Бездну. Ей было грустно. Кем была та женщина, в обличье которой Хаос показался им вначале? А этот тонкокостный юноша, выглядящий так, будто бы его лишили всего светлого, что только было в его жизни. И не оставили ничего, что смогло бы его заставить существовать дальше. Сохранилось ли что-то от него внутри этой личины?
— Бытие причиняет мне боль, — неожиданно призналась Бездна. — Я пропущу вас, не трону. Бессмысленно сражаться сейчас, когда чуть позже я просто возьму то, что мне причитается. Вопрос, творец. Ответишь?
— Если смогу, конечно, — кажется, теперь Лад тоже заинтересовался.
— Я чувствую отголосок Единого в этом мире. Но вы не пытаетесь его спасти. Почему? Хранитель опережает меня последние тысячи лет каждый раз. Но теперь вы преподнесли мне его как дар. Неужели надеетесь, что взамен я отступлюсь от мира?
Кристиан и Маришка ничего не поняли, но то, как исказилось ужасом лицо Лада, заставило их синхронно отступить назад. Это было что-то сильнее страха и отчаянья; что-то такое, когда человек готов зубами рвать себе вены от осознания допущенной ошибки.
— Вы не знали? — тоже понял Хаос. — Что ж, такую невнимательность необходимо поощрить. Я не буду вам препятствовать… по крайней мере, до тех пор, пока не обнаружу свой приз.
Несмотря на отчетливо звучавшее в голосе торжество, лицо подростка оставалось таким же… даже не равнодушным, не то слово. Бездушным? В мертвых глазах не было даже проблеска искры Единого.
Бездна издевательски поклонилась и исчезла.
* * *
Дариила пришлось уводить Эрику.
Мы так и не поняли, что именно сделала с ним Алив — парень едва слышно прошептал: «Как тепло и правильно» — и больше ничего вразумительного добиться от Литта не удалось. «Сыночек» мой, правда, фыркнул, что до завтра наш герой придет в себя, и на этом мы успокоились. Как правильно заметил Василий — утро вечера мудренее, а потому нам с чистой совестью следовало укутаться одеялами и хорошенько выспаться.
Так что наша компания разбрелась по комнатам.
Стянув рубашку, я небрежно отбросил ее на спинку кресла и с сомнением посмотрел на оставшиеся более-менее чистые вещи.
Жена что-то сосредоточено искала в сумках, повернувшись ко мне спиной.
— Альга, ты понимаешь, что от наших действий сейчас очень много всего зависит? — осторожно и издалека начал я подводить к сути проблемы.
— Не-а, — отозвалась супруга, наконец, вытащив с самого низа увесистую аптечку и принявшись перебирать порошки — в неровном свете камина одинаково серые. — Вообще ничего не зависит, Пресветлая все контролирует и не даст тебе облажаться.
— Нахваталась у Юли всяких выражений… — проворчал я, — а еще герцогиня.
— Твоей милостью, Оррен, — насмешливо напомнила ее светлость и, наконец, найдя нужное лекарство, сыпанула его в бокал с теплой водой.
— Простудилась? — озаботился я здоровьем благоверной, но та только мотнула головой.
Уточнять, что в таком случае заболело у всегда здоровой Альги, я не стал. Хотела бы сказать — уже бы пожаловалась. Может, живот свело. — Судя по твоему тону, я тебя насильно к браку склонил…
Тяжелый взгляд жены, будто бы пытающийся прожечь во мне дыру, оказался неожиданным. Я знал, что Альга была влюблена в меня с самых первых дней нашего знакомства. С возрастом, конечно, девчачья наивность выветрилась. И, несмотря на то, что мироздание решило отложить наш брак почти на два десятилетия, мы оба смогли обрести то, к чему так стремились. Впрочем… это придется обсуждать отдельно.
— Если бы Алив могла справиться со всем сама, нас бы тут не было.
— А она и не может, — легко согласилась супруга. — Но это не мешает ей контролировать каждый твой шаг. Оррен, переходи к делу. Я устала.
— Как скажешь. Альга, давай так — если я сделал что-то не то, мы выясним это дома, когда закончим со всем здесь, и Алив вернет нас в привычное время. Договорились?
— А я разве я что-то говорю?
— Это просто заметно. Ты могла бы не идти за мной.
— Я и не хотела! — почему-то рассердилась Альга и тут же успокоилась. — Оррен, прости, это мои проблемы, я разберусь с ними и все тебе объясню.
Допив явно невкусное лекарство, жена показательно скривилась, отставила бокал на низкий столик и выжидательно посмотрела на меня, надеясь, что я закончу с допросом. Я ответил ей самым невозмутимым взглядом, на какой только был способен. Что значит «не хотела»? А зачем тогда все-таки навязалась? Вопросов явно было больше, чем ответов, которые могла мне сейчас дать Альга. И если я продолжу давить — мы с большей вероятностью просто поссоримся, чем что-то выясним.
— Хорошо, тогда хотя бы скажи мне, насколько все серьезно.
Улыбка у супруги получилась несколько грустной, что также добавило моей и без того раздутой и хищной паранойе пищи для размышлений.
— И на что это повлияет?
Я немного помолчал, надеясь, что Алив нас сейчас не подслушивает — иначе мне не поздоровится.
— Знаешь, дорогая моя, миров много — одним можно и пожертвовать. Поэтому, если ты считаешь, что это действительно важно, мы выйдем из игры прямо сейчас.
Кажется, такого ответа от меня Альга не ожидала. Она нахмурилась, на лице отразилось сомнение и какая-то робкая и радостная недоверчивость. Я же незаметно перевел дыхание: кажется, мне все-таки удалось найти правильные слова.
Пауза затягивалась.
— Мне звать Алив? Я не шучу.
Жена протянула мне свою небольшую ладонь с тонкими пальцами. И, когда я осторожно, будто бы боясь спугнуть мгновение, ее сжал, Альга улыбнулась.
— Спасибо. Ненужно. Я справлюсь.
Она поднялась с расстеленной постели и, взяв одно из покрывал, накинула на плечи. Останавливать Альгу я не стал — супруге явно требовалось о чем-то подумать наедине. Только уточнил:
— Тебя ждать?
— Не стоит. Отдыхай, — на этот раз улыбка у нее вышла куда лучше и достовернее, после чего жена вышла из покоев, прикрыв двери.
Я же, весьма озадаченный, подхватил со столика кувшин все с тем же кислым вином, и, подойдя к окну, сделал жадный глоток. Перспектива, открывающаяся мне, не радовала — низкое свинцовое небо казалось крышкой банки, двор замка с убогими пристройками, в которых ютился гарнизон, больше походил на болото. Все утопало в жидкой черной грязи, кое-где покрытой тонкой корочкой льда; несколько деревьев, растущих чуть поодаль, у самой стены, давно высохли и топорщили острые ветви, больше похожие на иглы каких-то диковинных чудовищ. И дальше, за пределами замка Зулла, тянулась до леса мертвая и темная пустошь.
М-да… если наши предки сохранили такую память о временах властвования Хель, понятно, почему Убийцу так боятся и ненавидят. Сейчас, кажется, все, что она делает с этим миром — убивает его.
Эту мысль я отметил еще одним глотком.
А затем еще одним. На душе было как-то погано и тоскливо — возможно, так действовала окружающая обстановка. И я даже немного радовался, что серьезные разговоры на сегодня закончились.
Терпеть их не могу.
Как показал закон подлости буквально несколькими минутами позже — рано радовался. Эрик об этом предупреждал — появление соперницы Хель не могла проигнорировать.
— Всего лишь человек? — раздалось недоуменное из-за спины, когда я заканчивал опустошать кувшин, высоко задрав голову.
Скосив взгляд, я заметил сокрытую в сгустившихся тенях женскую фигуру. Она жадно и внимательно следила за мной, пока я, не спеша пугаться или давиться вином, делал последние глотки.
— Человек… — констатировала творец, когда я вытер усы и отставил кувшин на подоконник, с не меньшим любопытством принявшись изучать эту версию Хель, как мне говорили — безумную и опасную.
— А ты ожидала увидеть кого?
Хель усмехнулась.
— Кого-то, кого нельзя убить одним щелчком пальцев.
— Ты можешь сделать это с кем угодно, кроме Поколения. Вопрос в том, захочешь ли меня убивать?
— Как раз начала склоняться к этой мысли, — по-прежнему укрытая тьмой фигура передернула плечами, явно раздраженная моим неприкрытым любопытством. — Смотри, если такой смелый…
Тени испуганно метнулись по углам, я же с неким разочарованием увидел всю ту же Хель. Разве что в этом времени она выглядела особенно тощей и изнеможенной — в глубоком вырезе майки виднелись острые ключицы; худые руки были сердито сложены под маленькой грудью, спина — устало ссутулена. Запавшие щеки, резкая линия скул, тонкие обветренные губы. А вот глаза у Убийцы были нормальные, карие. В неровном свете камина они казались почти черными.
— Когда ты безумна, твои глаза выцветают, — сообщил я.
— Я и не знала… — фыркнула Убийца. — Рыжая проинструктировала?
Конечно же, сейчас я для нее слуга Алив.
— А она в курсе, что когда случаются приступы, твое зрение ухудшается? Белая пленка, через которую видны только тени…
Этого Алив точно не могла знать. Впрочем, не только она — никто. Это в будущем Хель решила настолько расщедриться, что поделилась несколькими тайнами. Сейчас же Убийца не доверяла никому, и мое уточнение явно сбило ее с толку. Творец нахмурилась и переступила с ноги на ногу. А в следующий момент раздался сухой щелчок, и в мою сторону метнулась едва заметная тень.
Кажется, меня только что пытались убить.
— Кто ты?
— Герцог Оррен Рит, к твоим услугам…
Теплый цвет глаз Хель поплыл, медленно теряя насыщенность. Творец утрачивала контроль над ситуацией и, как следствие, над собой.
— Кто ты? — повторила женщина, и пламя в камине тревожно всколыхнулось.
Я медленно расстегнул дар на шее, отпуская проклятие на свободу, и протянул руку Хель, чтобы она сама смогла почувствовать свою силу, отравляющую мою кровь. Убийца сделала несколько неровных шагов на подламывающихся ногах и вцепилась в мою ладонь, будто бы она казалась ей спасательным кругом. На секунду замерла, прислушиваясь к ощущениям, а потом прижалась ко мне, уткнувшись лицом в грудь, и ровно задышала. Я чувствовал, как медленно и тяжело ей дается борьба с собственным рассудком. Но сейчас мое проклятье давало ей дополнительные силы, вытягивая из темноты и холода.
— Ты мой… я не помню тебя, но чувствую, — прошептала творец. — Почему ты пришел с Рыжей? Почему называешь предателя своим сыном? Почему настраиваешь людей против меня? Кто ты, Оррен Рит? Откуда в тебе моя сила?
И что я мог ей ответить? Рассказать про будущее? Про Юлю? Тогда она меня точно здесь же и убьет, посчитав недозволительной слабостью. Уж вряд ли решит помочь… на это не стоит рассчитывать.
Не дождавшись ответа, Убийца резко толкнула меня к окну; пустой кувшин, опрокинувшись, полетел на пол.
— Этот мир отдали мне на откуп! — тихий толос творца перешел в крик. — Отдали! Сама же Алив сказала, что полностью отстраняется! Обманула! Рыжая врушка! Они все лжецы…
Все недавние усилия, брошенные на удержание рассудка, оказались напрасны — на меня смотрели лишенные и грамма сознания бледные глаза с тонкой игольной точкой зрачка.
— Кто создал тебя? Как они сделали это? Чтобы сделать еще больнее? Ненавижу… ненавижу!
В этот раз я смог ощутить направленное воздействие силы — Хель действительно пыталась меня убить. И не могла, проигрывая своей же магии. Я чувствовал проклятье в своей крови, оно кипело, причиняя боль, и в тоже время оберегало. Сила Убийцы разбивалась о меня, будто волны о берег — черные капли ее ненависти и отчаяния, стекая на плиты пола, прожигали дыры в камне.
— Это мой мир! Зачем он сдался ей? Пусть насоздает еще сотни — я даже не притронусь к ним. Я просила оставить меня, позволить просто жить. Это так сложно? Она отнимает даже такую малость! Отнимает все!
Тяжелые пыльные шторы стекли к ногам, пламя в камине бесновалось так, будто бы пыталось сбежать из плена, а я отчетливо понимал, что еще немного, и князь Зулл распрощается не то, что с этими покоями, а со всем своим замком.
Не думая, я приблизился к Хель и сжал ее плечи, прижимая к себе, давая возможность снова почувствовать ее собственную силу — размеренную, спокойную, пульсирующую в такт моему сердцебиению.
забилась в моих объятиях, словно забыв, что она могущественный творец, проигрывая в самой обычной физической силе.
— Ты же знаешь, что Алив тут не причем. Это не она отняла у тебя все. Вспомни, Хель, — настойчиво потребовал я, продолжая держать Убийцу в кольце своих рук. — Гэбриэла больше нет, — прошептал я, наклонившись к ней. — Он больше не причинит тебе боль.
— Больнее просто некуда… — тихо прошептала Хель, медленно приходя в себя.
— Думаю, все-таки есть. Это не только твой мир, и он не виноват в том, что с тобой случилось.
— А чей? — Убийца больше не пыталась вырваться, и я провел ладонью по ее спине.
— Например, мой. Я слишком много всего сделал, и хочу теперь жить долго и счастливо.
Хель завозилась и подняла на меня непонимающий взгляд — снова карий.
— Точнее, сделаю чуть позже… — поспешно исправился, заодно подкинув творцу небольшую подсказку.
Женщина нахмурилась. Потянувшись, она провела холодными пальцами по тонкому шраму на моем лице. Обрисовав его линию, идущую от правого виска к шее, Хель отступила на шаг, с любопытством рассматривая меня. Внимательный взгляд задержался на цепочке с витым крупным даром, затем на грубой белой полосе у самого сердца, которую оставил кинжал трактирщика, а после спустился еще ниже.
— Ты пришел за Рыжей из другого времени? Знаешь меня там? Звучит разумно… но что же произошло?
— Многое. В том числе и хорошее.
Юльтиниэль, конечно, тот еще подарочек, но ее появление на свет явно стоит отнести к плюсам, а не минусам. Тем более, что воспитание дочери Убийца полностью переложила на мои плечи, придя затем на все готовенькое.
— Ты улыбаешься… Не врешь?
— Нет. Будущее действительного того стоит, Хель. Если ты перестанешь заниматься саморазрушением, поймешь, что судьба иногда дает новый шанс.
Убийца задумалась.
— Что ж… хорошо. Я понаблюдаю за тобой, Оррен Рит. Но учти — оступишься, я заберу свой дар из твоей крови и распылю тебя на тысячи частиц. Договорились?
Раздался привычный щелчок, и Хель исчезла.
Кажется, этот раунд все-таки остался за мной.
Хотя, как придется извиняться за погром в покоях, даже не представляю.
* * *
— Кто из нас идиот? — Хель глотнула терпкого старого вина — лучшего, что Лад нашел в подвалах замка Литов, и передала бутылку мужчине.
— Оба хороши, — фыркнул творец и тоже приложился к узкому горлышку. — Могла бы сразу объяснить, кто этот мальчишка, которого ты так хотела убить чужими руками, и чем же он все-таки тебе мешает.
— Могла бы, — легко согласилась Убийца. — Такой хороший план был! Ты бы ему в лесу просто голову откусил и вернулся бы в свой ареал. Девочка бы погоревала о нем и забыла… и я бы ни при чем оказалась. И потом помогла бы с твоей системой защиты… как ты ее назвал? Нереальность? А теперь вся партия псу под хвост.
— А я рад, что Крис смог увернуться, он славный, — пожал плечами Лад.
— Вот и женился бы на нем сам.
— Не уверен, что Данте одобрил бы эту идею, он, знаешь ли, весьма старомоден в вопросах брака, — улыбнулся мужчина.
Хель пожала плечами, они с Данте старались лишний раз не пересекаться на тропинках Междумирья. Убийца снова отобрала бутылку с вином и в несколько больших глотков опустошила.
— Даже Алив была не против плана свести детей, — почему-то лицо женщины осунулось и постарело, будто в один миг она ощутила нечеловеческую боль, — мы надеялись, был шанс… впрочем, что теперь о несбыточном? Кристиан действительно оказался достойным мужчиной. Пусть будут счастливы, раз уж так получилось.
— Ага. Будут, — щелкнув пальцами, Лад жалкими остатками своей магии переместил из погреба следующую бутылку. Главная проблема бытия творцов заключалась том, что вино рисковало закончиться быстрее, чем эти двое ощутили хотя бы легкое опьянение. — Если выживут, конечно. Вы с Алив здесь такого накрутили, что я вообще не представляю, как можно этот мир спасти.
— А кто сказал, что мы собирались его спасать? Мне нужны дочь и Оррен. И пусть к ним приложатся этот полукровка-император и еще пара десятков их друзей, это не проблема, нашли бы куда всех пристроить. Алив бы смогла помириться с сыном и поставить несколько экспериментов.
— И тут свалился я, — жизнь Лада и его утекающая сила сейчас напрямую соединялись с миром. Он буквально кожей чувствовал, как с каждым вдохом превращается в обычного смертного человека — до точки невозврата осталось слишком мало драгоценных крупиц в верхней половине песочных часов.
— Убьем мир — убьем и тебя. Даже если забыть про Данте, который потом положит все силы и свою жизнь, чтобы превратить наше существование в ад и затем скормить Хаосу, мы просто не можем позволить себе потерять еще одного из Поколения. Мы едва выдержали уход Стин. Твой — не сможем, — зябко передернула плечами женщина.
— Глупости, — погладив Хель по спутанным и грязным волосам, творец улыбнулся, — Стин была Целителем — поэтому все Поколение ощутило ее уход. А кому нужен наглый Кукловод? Я уверен, Блейн вообще станцует от радости. И Кайден, и Лавена, и… Бездна! Кажется, проще перечислить тех, кто хоть немного расстроится — их по пальцам одной руки можно пересчитать.
На это Хель промолчала.
У Лада хотя бы было кого считать.
— В общем, слов о том, что вы просто меня любите и поэтому не дадите умереть, можно не ждать? — улыбнулся Лад.
— Не жди, лохматый, — Хель положила голову на плечо мужчины, — ты и так все знаешь. Только ведь не я все решаю…
— Решает, как обычно Алив, а она не знает о том, что происходит здесь. Не знает, что сейчас они с твоим герцогом убивают и меня, — Лад даже не испытывал по этому поводу грусти или злости. А смысл?
Пресветлая и Убийца продумали свой план до мелочей, все идеально рассчитали. Он сам виноват, что застрял здесь. И никто его не принуждал закрыть собой императора… рефлексы, чтоб их. Поэтому, понимая, что ничто не заставит Алевтину отклониться от принятого решения, Лад про себя вел обратный отчет и очень жалел, что не может нормально напиться. Одна надежда — окончательно сделав его смертным, Время оставит еще несколько часов, может быть, даже дней, и тогда-то он точно осушит все ближайшие винные погреба.
— Ого! — над ними раздался удивленный женский голос. — Вы, правда, творцы?
Подняв головы, Убийца и Кукловод увидели Юлию — дочь Василия, которую будто бы в насмешку привел кто-то из проводников.
— Не похожи? — усмехнулась Хель.
— Не знаю, — бесхитростно сообщила женщина и поправила на носу очки в тонкой оправе. — Я других творцов не видела — не с кем сравнить.
— Хороший ответ, — одобрил Лад и протянул Юлии бутылку. — Будешь?
— Есть повод? — она, неловко промедлив, все-таки опустилась на пол рядом с Хель, рассматривая новые диковинки с любопытством и каким-то странным восторгом, на взгляд самих творцов, совсем неуместным.
— Есть. Но если не хочешь — можешь просто посидеть рядом.
Юлия оказалась в достаточной степени похожей на своего отца. Высокая, крупная, немного полноватая, с круглым добродушным лицом и строгим внимательным взглядом. Темно-русые волосы были собраны в тонкий мышиный хвостик, в вырезе футболки блестела цепочка с некрупным золотым крестиком. Творцы чувствовали в молодой женщине отголоски их собственного мира — это успокаивало и настраивало на мирный лад, хотя обычные люди уже давно вызывали у Поколения лишь раздражение.
— Расскажите что-нибудь о себе, о таких, как вы, — попросила дочь Василия, не слишком надеясь на согласие, но и не сумев совладать с собственным любопытством. — Что угодно, я обещаю, что никому не расскажу!
— Пф! — не сговариваясь, усмехнулись творцы. — Даже если захочешь — не сможешь.
— И что же ты хотела бы узнать? — Лад не нашел повода вредничать, Хель, так и не поднявшая голову с его плеча, тоже осталась спокойной. — Хочешь кусочек правды?
Юлия ограничилась кивком, чтобы не нарушить момент. Лад еще немного помолчал, будто бы подбирал слова, а затем заговорил тихим, непривычно-отстраненным голосом:
— Ты можешь представить себе утопию? Настоящую. Без подвохов и лжи. Все равны, все счастливы, всего в достатке — слишком абстрактно. Ведь у каждого свое представление о счастье. Для одного сытный ужин под надежной крышей — это тюрьма для того, кто жаждет жить с дорожными ветрами. Представь себе планету: материки, пустыни, громады льдов, полноводные реки… невозможно создать мир однородным и равномерным, разве только очень маленький, размером чуть больше футбольного поля. Но это будет не полноценная реальность, а убогое подобие, которое не стоит брать в расчет. В нормальном мире где-то люди будут умирать от голода, а где-то — снимать по несколько урожаев за сезон. Где же равенство? Утопия — это мир марионеток, которые улыбаются, работают, любят друг друга и не обладают волей и душой. А Единый создатель, Юлия, слишком любил свободу выбора, чтобы лишать этого дара своих детей. Когда он понял, что создал уродство, оказалось слишком поздно. Уничтожить Множественную вселенную не поднялась рука. Тогда Единый сотворил несколько сущностей, как показалось, идеальных. Он разделил меж ними свое всесилие и ушел — просто исчез, оставив вместо себя самых любимых детей. У них не было ни душ, ни привычек, ни характеров — они даже не обладали полом. Создатель исключил все, что могло бы сделать их выбор субъективным. Эти существа были едины: одни мысли, решения, воспоминания, грани всесилия — у каждого свой осколок. И все было замечательно. Существа следили за порядком, судили людей, помогали им. Истинная золотая эпоха — начало начал.
слушала творца, нахмурившись. Она ожидала, быть может, каких-нибудь баек или историй создания миров, что-то веселое или поучительное. Но не такое.
— Ты спросишь, о чем я рассказываю? — грустно улыбнулся Лад. — О маленькой ошибке: первой в череде долгих и болезненных просчетов. Да, Единый создатель ошибся, забыв забрать еще одно качество у своих старших детей — любопытство. Всесильные сущности с интересом наблюдали за людьми: как те сорятся, любят, тоскуют об ушедших в серость близких и сами умирают. И никого не было рядом, кто смог бы уберечь Первое Поколение от следующей ошибки. Слишком уж им хотелось узнать, как это — выбирать, любить. Даже боль была интересна им. И они изменили себя, отделив мужское начало от женского. Как же Поколение радовалось, ощутив свою самостоятельность, когда сознание и мысли не дробились на сотни осколков, а стали единоличным богатством каждого; когда они познали радость и наслаждение. Глупые, всесильные дети. Вместе с удовольствием пришла субъективность, то, от чего Единый надеялся уберечь их. Суд Первого Поколения перестал быть беспристрастным. А вместе с любовью и радостью пришли ненависть, зависть, гордыня. Не нравится мир? Достаточно одной мысли — и целая реальность исчезает вместе со всеми своими жителями. Страшно. Дети ведь не понимают, что творят; какую боль они причиняют. Они уничтожали целые системы, меняли течение времени. А кроме этого, проводили опыты над людьми, ведь единственное, что они не смогли получить — души. Яркие искры, которыми Единый создатель наделил своих младших детей. Поколение не замечало ничего вокруг, не понимало, что каждое их действие приносит во Множественную вселенную еще одну крупицу Хаоса. А потом стало слишком поздно. Время захлопнуло все границы, запечатав миры и начало замедлять свой бег. И тогда Первое Поколение вспомнило о долге. Столько тысячелетий эта невидимая нить связывала их, все сильнее и сильнее натягиваясь. И в один момент каждого из них пронзила нечеловеческая боль — плата за нарушенное слово. Они, правда, не хотели этого — не хотели превращаться в чудовищ. Тогда Поколение воззвало к Времени, спросило, что можно отдать, чтобы искупить свою вину? Ответ был прост — себя. Они согласились. Но перед тем, как уйти, нашли учеников и передали им по осколку своего всесилия. Так же, как когда-то Единый творец, Первое Поколение связало странных подростков с удивительным душевным огнем нитью долга. И снова ошиблось — грань между мирами оказалась закрыта, а в следующие поколения детей с нужными способностями на Земле стало рождаться все меньше и меньше. Где-то в других реальностях они жили, все отпущенное им время ощущая, что были созданы для чего-то большего, искали свое предназначение и не могли его найти. Когда пришло время нашего Поколения — от сотен осколков всесилия, некогда разделенных между учениками, осталось только пятнадцать. И, когда, казалось бы, просто не осталось того, что еще можно испортить, мы очень крупно облажались, из-за чего стали Последним Поколением — больше передавать осколки стало некому. Каждый раз, когда кто-то из нас умирает — умирает и Единый творец… то, что от него осталось. Умирает сама Множественная вселенная. Но это совсем другая история.
Глава 11. Времени нет
Ты — дитя своего времени.
Тебе принадлежит выбор, от кого оно произведет тебя на свет.
Станислав Ежи Лец
Лад сидел, уставившись в одну точку, уже не первый час.
Маришка нервничала. Кристиан — нет.
— Наш мир давно укатился на помойку, и уже ничего не исправить, — отмахнулся император, наблюдая, как девушка пытается робко гладить застывшего творца по плечу. — Так что он скоро придет в себя.
— И пойдет самоубиваться? — огрызнулась Маришка. — Раз уж все бесполезно…
— Не исключено, — пожал плечами Крис, жуя полоску вяленого мяса.
— Ну и ты тогда давай за компанию! — окончательно рассердилась полувампирка. — И вообще я дальше одна поеду, вы меня только тормозите своими недомолвками и настроем!
— А что ты предлагаешь? — император даже не поднялся со своего места, когда Маришка заметалась по поляне, пытаясь покидать вещи в мешок и забрать себе часть припасов. — Танцевать от радости?
— Да хоть бы и так! Если меня раз за разом кидает сюда, и до сих пор небо еще не рухнуло вам на головы, значит, шанс есть! А ты сам, своими руками, забираешь у меня его!
Кристиан вскинул на нее злой взгляд и одним слитным нечеловеческим движением смазался в тень, приблизившись к Маришке почти вплотную.
— Риш, не драконь меня. Все и так сложно! — тихо и вкрадчиво попросил император, наклонившись почти вплотную к лицу девушки, опешившей от такой смены настроений.
— Так объясни! И станет просто! — возмутилась она, не собираясь отступать.
Раз мир уже укатился — можно было и поспорить с императором, не боясь понести наказание.
Крис выругался и неожиданно коротко и жадно поцеловал Маришку, чуть прикусив ее нижнюю губу.
— Стало проще? — усмехнувшись, прошептал он, когда девушка слабо попыталась его оттолкнуть, ничего не понимая, но жутко испугавшись такой реакции Лита.
— Какого… — голос предательски охрип, Маришка дернулась в сторону, принявшись тереть губы, будто бы это могло избавить ее от недавних ощущений и постыдного жара, который волной прокатился по телу, заставив щеки заалеть.
— Очень простого, — а вот Крис, кажется, знатно развеселился, наблюдая за тем, как вся злость и решимость полувампирки погасла.
— М-да… — Лад поморщился и поднялся на ноги, потянувшись. — Оставлять вас одних нельзя. Все действительно просто, Риш. Тебя бросили, его бросили. И где, как думаешь, вы решили искать утешения? Уж точно не у меня — моя постель подобного паломничества точно бы не пережила.
Маришка вздрогнула и вжала голову в плечи. Она и император? Немыслимо! Это же ведь самое настоящее предательство! И Тэдара, и Юльтиниэль! Она не могла так поступить со своей лучшей подругой и женихом!
И Крис тоже не мог!
Они не такие!
Или такие и именно поэтому их бросили тут?
Девушка часто заморгала, пытаясь прогнать выступившие на глазах слезы, и жалобно всхлипнула.
— Ну вот, твое величество, — укоризненно протянул Лад, — теперь сам успокаивай.
— А ты — вешаться? — уточнил Крис.
— Не дождешься, — фыркнул творец. — Теперь-то мы уж точно поборемся. Лично у меня появилась нехилая мотивация навалять Хаосу и вышвырнуть его прочь из вашего мира.
Маришка никак не могла успокоиться. Вопросов было слишком много, а странный поступок Криса и последовавшая за ним откровенность окончательно лишили ее шаткой опоры. Император, приблизившись, осторожно обнял ее за плечи.
— Прости, — прошептал он, — я злюсь на самого тебя, потому что вижу в тебе ее, а с ней у нас все слишком давно по-другому…. Так сразу и не объяснишь.
— Хотя бы попытайся.
— Да, Крис. Давай забудем про свои клятвы ничего не рассказывать, — Лад закинул дорожную сумку на плечо. — Хуже все равно уже не будет.
Лошади неспешно продвигались по серой траве, Маришка почти не смотрела, куда они едут — девушку полностью занимал неспешный рассказ императора, который изредка дополнял творец.
— Ты вернулась всего спустя пару дней, кажется, я уже это говорил. Крестный еще что-то мутил в прошлом, а мы не знали, за что хвататься в настоящем — все разваливалось в руках. И вдруг прямо посреди очередного бесплодного мозгового штурма появилась Маришка — постаревшая будто бы на пару десятилетий, остро пахнущая чужой кровью, почти безумная. И она без предупреждения кинулась на Бриана Найтингейла — сына Пресветлой. Ты говорила, что спустя пару лет он уведет Юлю, а за дочерью уйдет Оррен, и тогда наш мир останется без защиты.
Крис замолк и прикрыл глаза, будто бы мысленно переместившись в тот день. Лад пока молчал. Маришка, придавленная тяжелым камнем еще несовершенного поступка, боялась поднять на мужчин взгляд.
— Разразился громкий скандал. Юльтиниэль кричала, что она никогда никого не бросит, и обвиняла тебя в предательстве. Говорила, что Рит уж тем более оболган зря, и грозилась вышвырнуть тебя из замка. Бриан сердился, что он не опустится до увода чужих жен. Хель хохотала и кричала, что все идет по ее плану. Альга молчала и не сводила с нас напряженного взгляда.
— Альга? А разве… — удивилась Маришка, но тут же смолкла под мрачным взглядом императора.
— Я почему-то сразу поверил тебе. Ты выглядела так, будто бы прошла через нечто похуже ада. Ты плакала, пытаясь услышать воду, металась словно в бреду, звала Василия… но тот был далеко, с крестным. Может быть, он смог бы образумить нас. Но все усугубил Тэдар. Он примчался уже через пару часов… и замер на пороге, не смея приблизиться к тебе. Ты же будто бы его и вовсе не замечала. Только содрала с пальца кольцо, когда Этт сообщил, что разрывает помолвку. А через пару дней, стоя на коленях, ты умоляла меня убить Найтингейла, пока не стало слишком поздно.
Маришка отказывалась верить в услышанное.
Лучше бы Крис продолжал молчать, как и собирался! Это было невыносимо!
— Ты согласился?
Император ответ взгляд. Ему было слишком больно вспоминать.
— Согласился, — за него ответил Лад. — Вы устроили ловушку. Заблаговременно накинули полог сна на весь замок, чтобы никто другой не пострадал. Казалось, что учли все.
— И…
Нет, она не хотела слышать продолжение. Но это было необходимо.
— Все решил случай, — тихо и обреченно прошептал Крис и закрыл глаза ладонями, словно стыдился собственных слов. — Покои Альги были соседними с Найтингейлом, заклинание не задело их. Герцогине Рит захотелось пить, в комнатах закончилась вода, и она направилась вниз… в ловушку.
Мужчина замолчал. Лицо императора исказилось такой мукой, будто бы внутри он переживал это вновь раз за разом.
— Альга умерла мгновенно, — Лад чуть подумал и зачем-то уточнил: — Она не почувствовала боли. Мы собрались там, у лестницы, еще не понимая, что умер самый важный для нашего мира человек… и что уже обрекли себя на медленную агонию. Почему она оказалась так важна? Тело Альги еще не успело остыть, когда из портала к нам шагнул веселый Оррен, который только что спас прошлое и думал, что возвращается домой к любимой жене…
— …и своему еще не рожденному ребенку. Долгожданному наследнику, — Крис заставил себя это произнести и взвыл. — Мы убили его семью! Семью того, кто был готов сражаться за нас до последней капли крови, кто сделал для мира больше, чем кто-либо другой! Он возвращался с победой, еще не зная, что мы натворили…
Маришка смотрела на императора с ужасом, пытаясь подавить крик и едва заставляя себя дышать. Хотелось умереть на месте, чтобы больше не слышать правды. Значит, это она натворила! Она уничтожила их мир! И за это ее наказание — раз от раза бежать по кругу, пытаясь хоть что-то исправить и вновь убивая дорогих ей людей!
— Оррен похоронил Альгу и заперся у себя в замке, не желая никого видеть. Юльтиниэль какое-то время еще жила со мной. Правда, не позволяла даже прикоснуться к себе. Она надеялась, что сможет хотя бы попробовать меня простить. Но у нее ничего не получилось. Когда она поняла, что назад пути нет, просто ушла с Брианом. Оррен, несмотря на то, что мы натворили, еще пытался что-то сделать, когда мир вновь начал разваливаться на части… впрочем, это я уже тебе рассказал. Маришка, которая была до тебя, все это знала — она сказала, что не проронит ни слова, когда вернется к себе. Поэтому мои воспоминания сейчас странно двоятся. То она молчит и просто смотрит. То кричит и бьется в моих объятиях, пытаясь дотянуться до Бриана.
— Просто это уже не первый круг. Мы заточены здесь, как в посмертие за все свои грехи, — предположил Лад. — Но раньше Хаос не снисходил до общения с нами. Значит, что-то изменилось.
— О чем он вообще говорил? — поднял взгляд Крис, используя возможность перевести тему. — Отголосок Единого? Это про Первого творца?
— Именно, — кивнул Лад. — Где-то в этом мире есть человек, который в себе несет осколок силы и сущности Единого. Если Хаос получит его — проиграем не только мы, все мое Поколение творцов.
Маришка и Крис обменялись взглядами. До конца масштабы новой проблемы они еще не осознавали, но понимали, что их собственные сложности и угрызения совести пасовали перед тем, что открылось сейчас.
— И все-таки что-то изменилось, — задумчиво повторил Лад. — Только что?
Полувампирка неуверенно предположила:
— Там, откуда пришла я, Альга отправилась в прошлое вместе с Орреном и Василием.
* * *
Утро настало неожиданно рано и не совсем так, как я предполагал.
В комнаты, ничуть не озаботившись сохранением нашего с супругой личного пространства, ворвался Зулл.
— Рит!
— М-м? — сонно отозвался я, малодушно понадеявшись, что если поглубже зароюсь в одеяло, меня пощадят, и как-то легко перешел с Нартеном на «ты»: — Если ты все-таки решил нас казнить — делай это молча. И на костер можешь прямо с кроватью встаскивать. И вообще проще развести огонь прямо под ней.
Рядом фыркнула Альга и пихнула меня ногой, требуя, чтобы я разобрался с князем.
— Посмотри во двор, — почти ласково посоветовал Нартен, и, кое-как разлепив глаза, я с удивлением увидел, как по полу, проникая через тонкие щели в шторах, прыгают солнечные зайчики.
А за окном, когда я к нему все-таки доковылял и раздвинул тяжелые бархатные занавеси, и вовсе открылась совершенно сюрреалистичная картина. Над замком Зулла, стыдливо кутаясь в тонкие перистые облака, светило солнце. Грязь высохла, кое-где через нее даже умудрилась пробиться молодая трава. На деревьях проклюнулись крупные почки. Синева неба простиралась над землями князя на несколько лиг, а дальше, без перехода, все вновь стягивала свинцовая тяжесть, а по пустоши тянулась змеящаяся изморозь.
— Это Алив? — уточнил Нартен, после того, как я оценил перемены.
— Она, — согласился, про себя признав, что Пресветлая провела отличную партию. Судя по тому, что я сейчас видел в темных глазах его светлости — за нового творца тот уже был готов положить свою жизнь.
— Не только это, Оррен, — добавил мужчина, — теперь я чувствую магию.
Нартен приложил руку к сердцу.
— И, знаешь, ощущения достаточно приятные.
— Ты просто раньше завидовал, — отмахнулся я, нарушив торжественность момента. — Необходимо действовать дальше, если мы хотим действительно что-то изменить.
— Я отдам распоряжения и соберу людей. После обеда все будет готово к отъезду, — кивнул Зулл и, поклонившись Альге, вышел из комнаты.
— Как-то слишком просто, — задумчиво протянула жена, потягиваясь и неохотно покидая теплую постель.
— Не думаю, — я покачал головой, смотря на стык яркого синего цвета и серого марева. — Ты сама говорила, что у Алив все под контролем. Собирайся, я пойду, проверю мальчиков.
— А Эрик был бы неплохим наследником? — догнал меня чудной вопрос Альги.
Парень был странным. От его силы тянуло кровью и болью, и я не был уверен, что обрадовался бы такому продолжению рода.
— Мне не с чем сравнивать, — пожал плечами. — Он сильный и умный. Возможно, если бы у меня был такой сын, я бы мог им гордиться.
Жена наградила меня еще одним подозрительным взглядом.
— А Юля?
— Юльтиниэль — безмерно любимое стихийное бедствие. И рано или поздно ей станет тесно в нашем мире.
— Так же, как и тебе.
— Глупости.
Я прикрыл двери и, чертыхнувшись, направился дальше по коридору проверять нашего «избранного». Правда, уже через пару минут, так и не добравшись до покоев, выделенные Дариилу, я переменил свое решение. Разбираться с проблемами на голодный желудок? Вот еще!
Поэтому, развернувшись на сто восемьдесят градусов, я отправился на поиски кухни. Та нашлась быстро по достаточно приятным ароматам, однако была пуста как храм в праздник молодого вина. Несколько раз я все-таки тактично позвал хоть кого-нибудь, но, когда на третий раз мой вежливый кашель так и остался без ответа, бессовестно заглянул в ближайший чан, откуда доносились самые завлекательные запахи.
В конце концов, наверняка вся прислуга до сих пор таращилась на солнце и изменившуюся над замком погоду. Их можно понять.
Крупные куски мяса, тушенного вместе с овощами, заставили желудок издать постыдную трель, после чего, выбрав миску из стопки чистой посуды, я поспешил выбрать себе самые аппетитные кусочки. Уминая завтрак за обе щеки, я почти пришел в самое благостное расположение духа, как услышал странные вскрики с заднего двора. И они как-то мало напоминали восторги на тему волшебных преображений местности.
Вздохнув, направился разбираться. Миску с мясом, правда, с собой захватил, понадеявшись, что ничего серьезного не случилось.
Люди Зулла, ощетинившись луками, вилами и несколькими дрынами, пытались взять в кольцо огромную ящерицу, которая невесть откуда взялась во внутреннем дворе замка. Темная, заляпанная грязью, чешуя уже была в нескольких местах пробита стрелами, и на подсохшей земле виднелись лужи крови.
Огромная тварюга, побольше любого из людей, вжалась в угол крепостной стены и скалилась на людей набором внушительным набором клыков.
— Это что за чудо-юдо? — рядом встал Василий, обтирающий лицо мокрым полотенцем. — Подсобить?
— В чем и кому? — на мой взгляд, люди и так неплохо справлялись.
— А откуда в таком климате ящерицы? — продолжил дивиться иномирец, пока ящер вполне успешно оборонялся, едва не дотянувшись зубами до ноги местного десятника. Толпа испуганно отпрянула назад. Тренькнули луки, но на этот раз стрелы только царапнули антрацитовую чешую.
— У Хель спроси, — посоветовал я, с наслаждением закидывая в рот следующий кусок мяса. — Может, он как раз на солнце погреться выполз.
— А до этого где обретался-то без солнца? И кровь какая-то странная…
В слишком разумных глазах ящера промелькнула обреченность. Кажется, осознав, что живым ему не уйти, он уже приготовился сдаться.
— Интересный образец! — раздался рядом еще один, на этот раз до отвращения бодрый голос. Эрик легко перепрыгнул через невысокие перила крыльца, на котором мы, собственно, и стояли, и вклинился в толпу. — Опустить оружие!
— Ты чего это, малец? — кто-то окликнул парня. — Совсем слабый на голову? Не видишь, что нечистый это!
Синие глаза Эрика словно тонкой корочкой льда подернулись, когда он глянул на наглеца, и тот едва не задохнулся от накатившего ужаса. Попробовал закричать… и не смог, поразившая немота сковала горло.
Остальные, заметив колдовство, перенаправили часть вил и мечей на самого Эрика. Сообразив, что о слове «переговоры» «сыночку» не известно, я передал мясо на сохранение Василию и поспешил за парнем.
— Что случилось? — обратился я к Эрику. — Разойтись! Оружие опустить! — это уже слугам.
Хоть и пришлого, но все-таки герцога люди ослушаться побоялись. Только недовольно зароптали. Но покорно отодвинулись на почтительное расстояние.
— Нам же нужны образцы, — нахмурился Эрик.
— Это? — я с недоумением перевел взгляд на ящера.
Тот ответил мне таким же удивленным взглядом.
— Это же лацертил! — тоном «ну вы, батюшка, и тупой!» пояснил мальчишка.
— Серьезно? — теперь я смотрел на ящера почти с любовью. О том, что в крови императоров есть толика этого удивительного вида, не знал только ленивый. А вот живых представителей перевертышей не видели уже несколько столетий.
К нам подошел Василий.
— Так он оборотень?
— Именно, — важно покивал Эрик. — Мне нужна его кровь. Она станет основой — позволит Литту принимать изменения. Мы не тронем тебя, — это «сыночек» обратился уже к самому ящеру.
— Значит, он просто жил в замке? А когда неожиданно условия стали более комфортными не удержал свою ипостась? Вот и не верь в совпадения…
Судя по тому, каким насмешливым взглядом наградил меня Эрик, совпадениями тут и не пахло.
— Даю клятву герцога Рита, — я обратился к лацертилу, который теперь выглядел не обреченным, а очень даже заинтересованным. — Тебе не причинят вреда и не станут травить. За тебя поручится сам князь Зулл. Оборачивайся обратно. Нам нужна твоя помощь.
Ящер поднялся на задние лапы и нервно стегнул по воздуху мощным хвостом.
— Ты можешь раздавать такие обещания от имени его светлости? — донесся до нас низкий утробный голос.
— Может, — к нам присоединился и сам Нартен. Злым он не выглядел, хотя на ящера смотрел как на охотничий трофей, в последний момент ускользнувший из рук. — Рит, надеюсь, я не пожалею о своем доверии.
— Не пожалеешь, — за меня бросил Эрик и, растеряв все терпение, просто щелкнул пальцами — совсем как Хель, и я в очередной раз подивился чудовищности его силы. «Сыночек» сам запустил процесс обращения.
Несколько минут лацертила корежило на земле, буквально выворачивая наизнанку. Особенно трепетных крестьян как ветром сдуло. А мы же с изумлением узнали в преобразившемся перевертыше смуглого коменданта Зуллов.
Нартен выглядел так, будто на ежа сел, но выдохнув и бросив в мою сторону недовольный взгляд, процедил.
— В должности оставлю, но десять плетей все равно получишь! — сообщил он перевертышу, после чего развернулся и скрылся в замке.
Мужчина тряхнул кудрявой головой и блеснул на нас недобрыми зелеными глазами.
— Сам обернулся, — напомнил Эрик, — зато теперь в живых останешься.
— Вы же меня на кровь пустить хотели, — напомнил комендант, кажется, решивший, что мы задумали сварить себе на обед суп из ящерицы.
— Всего-то пара пробирок. Пойдем! — приказал мальчишка и, не оборачиваясь, ушел в сторону гостевого крыла.
Лацертил поплелся за ним.
— Вот уж «подарочек» — твой приемыш, — фыркнул Василий.
— Не отказываться же мне от своего слова? — отозвался я и протянул руку за миской.
Та оказалась пуста.
Иномирец виновато улыбнулся и быстро проглотил последний кусок мяса.
Я только головой покачал.
Сумасшедший дом!
Оставалось надеяться, что Эрик успеет закончить со своими экспериментами до отъезда. Медлить действительно не стоило. Несмотря на то, что ночной разговор с Хель завершился в мою пользу, я буквально чувствовал, что Убийца следит за каждым моим шагом, приготовившись нанести удар при любом удобном случае.
Снова заглянув на кухню, я собрал поесть и себе, и заодно супруге. Судя по той суматохе, которая царила в замке, никто гостей (впрочем, как и самого князя) кормить не собирался.
Альга как раз заканчивала застегивать свою сумку.
— Что там был за шум? — она благодарно улыбнулась и, поставив поднос на стол, зазвенела столовыми приборами.
— Поймали лацертила — Эрик уже убежал готовить зелье. Надеюсь, до отъезда успеет.
— Или отложим сам отъезд, — отмахнулась жена, с удовольствием обсасывая мясную косточку. Помня о том, что вчера она к еде даже не притронулась, я наблюдал за ней с некоторым умилением. — Кровь Литта всяко важнее. А ты сладенького не захватил?
Тон, которым Альга протянула последний вопрос, заставил меня широко улыбнуться и развести руками.
— Я увидел только мед, а его ты не любишь.
— Сейчас бы и на мед согласилась, — махнула рукой жена и жалобно посмотрела на меня.
Уже собравшись отправиться за «сладеньким», я едва успел отскочить в сторону, как рядом возникла Алив.
Слишком много творцов.
Слишком…
Выглядела она странно — встрепанно, взволнованно, совершенно непохоже на обычную Алевтину, которая каждым движением и взглядом подчеркивала, что все держит под контролем.
— Это из-за Хель? Так… — договорить я не успел — почувствовал, как онемели губы.
— Я потеряла связь со Временем, — сообщила Алив, и ее взгляд стал совсем больным. — Не чувствую ни будущее, ни прошлое — ничего! — последние слова она почти прокричала и уставилась на меня своими
странными глазами; я заметил, что обычно яркие оранжевые крапинки, оттеняющие изумрудный цвет радужки, совсем поблекли и стали едва заметны.
И только затем до меня дошел смысл сказанных слов. Благо немоту Пресветлая с меня уже сняла.
— Что это значит?
— Не понимаю, нас будто бы отрезало от всего… или…
— Что? — я боялся, того, что мог услышать.
— Или этого мира больше не существует.
Альга позади испуганно всхлипнула и тут же, словно испугавшись, закрыла себе рот рукой. Алив продолжала смотреть на меня совершенно безумными глазами, больше подходящими Хель.
— Может быть, мы просто где-то ошиблись? — надежда едва теплилась.
— В таком случае, Рит, я бы чувствовала хоть что-то. Там же, куда я тянусь к своему сыну, ощущаю лишь пустоту и холод.
— Это Хаос, — сообщил незнакомый мужчина, появившись из ниоткуда.
Он был высок, крепок и абсолютно бел — от седых, коротко отстриженных волос, светлых глаз, лишенных зрачков и до одежды, почти сливающейся по тону с кожей.
По полу, оплавленному силой Хель, поползли тонкие змеи изморози. Я выдохнул облачко пара и отступил на шаг, осознав, что Великая Алевтина смотрит на мужчину затравленно, как маленькая девочка на того, кто неоспоримо сильнее.
— Что вы натворили? — тихо, но крайне зло спросил мужчина.
— Это была просто игра, Данте, — также прошептала в ответ Алив, — игра.
— Именно поэтому этот мир пожирает Хаос?! — теперь голос неизвестного творца больше напоминал раскаты грома. — Ты заигралась, приблудная девчонка!
А в следующий момент Данте наградил Алив хлесткой пощечиной, от чего голова Пресветлой безвольно мотнулась в сторону — женщина даже не попыталась защититься или ответить.
Несколько минут творцы смотрели друг на друга — она с явным страхом и виной, он с бешенством. А затем, будто бы вдруг резко стихла гроза, Данте признался:
— Где-то здесь остался Лад. Я не чувствую его больше. Последнее, что пришло через связь — резкий и отчаянный всплеск силы, будто бы он пытался защититься. А затем — пустота.
— Хаос? — жалобно переспросила Алевтина.
— Да. Голодная Бездна вместо будущего, где я надеялся Лада отыскать.
— Мне жаль… я думала, что мы успеем.
Данте медленно снял белую перчатку с правой руки и протянул ладонь замершей женщине. На безымянном пальце тускло блеснул ободок простого кольца.
— Надо, — холодно сообщил творец.
Алив повиновалась и протянула в ответ слегка подрагивающие пальцы. Выглядело так, будто бы даже такое легкое, невинное прикосновение причиняет ей невыносимую боль. Не знаю, чем это было — наказанием или обменом силой и информацией, но длилось оно всего несколько долгих мгновений.
— Мне тоже жаль. Но вы сделали нечто гораздо хуже.
Алевтина вскинула на Данте непонимающий взгляд.
— Несколько лет назад сюда перекинуло человека из нашего мира.
Это он о Василии?
В нем был осколок… — мужчина не договорил. Нахмурился, а затем с явным усилием выдернул себя из этого пространства и времени, оставив в комнате холод и странное ощущение поражения.
* * *
Они вывалились из портала на ковер шатра перед Шоной. Опрокинули небольшие вырезанные из кости чашки с отваром, разрушили очаг, сложенный из крупных камней, уронили шамана, но особенного удивления у вождя кочевников не вызвали.
— Надо же, Крис-див, ты действительно великий воин, если смог выбраться оттуда, и серость не дотянулась до тебя.
Император хотел проворчать, что выбрался вовсе не он, и, если бы не Бриан, они с Юлькой уже стерлись бы из истории, но промолчал. Найтингейла он сможет поблагодарить позже. Желательно, наедине. А то как-то не очень удобно получается: Найтингейл у него жену хочет увести, а Кристиан начнет в благодарностях рассыпаться.
Сын Пресветлой поднялся сам, отряхнулся, затем поднял шамана — низкого, сгорбленного тяжестью лет старичка и вернул ему нечаянно пробитый бубен.
— А ты далеко смог нас утащить, здорово, — искренно восхитился Бриан.
— Выбора-то особого не было, — пожал плечами император. — Но я рад, что перестал выглядеть в твоих глазах полным ничтожеством.
Шаман, оценив состояние девушки, зачерпнул в плошку остатки отвара из опрокинутого котелка и протянул Юле. Ее продолжало ощутимо потряхивать от ужаса — она была бледна, губы дрожали, будто из последних сил сдерживала рвущийся крик и слезы.
— Выпей, полегчает.
Юля резко кивнула и, зажмурившись, проглотила что-то горькое и вязкое, с густым травяным вкусом. Это из-за нее они чуть не погибли! Ведь Бриан сразу предупредил, уже по его состоянию можно было понять, что это не шутки… Но Юльтиниэль так привыкла быть самой сильной и всерьез считать, что у нее феноменальные способности. И вдруг полная несостоятельность! Какой позор! Она действительно приносит одни только беды…
Девушка всхлипнула и тихо заплакала, уткнувшись в плечо мужа.
— Что, Цветок, оказалось, что одной силы недостаточно, чтобы справиться со всеми бедами? — тихо и совсем ненасмешливо, скорее, даже сочувствующе спросил Шона.
— Если что, у меня частично резерв восстановился, — сообщил Бриан Крису, — один прыжок во дворец осилю, но потом пообещай меня пару часов не дергать.
— Хоть пару столетий, нужен ты мне! — выдал император, бережно подхватив совсем расклеившуюся жену на руки.
— Мое сердце разбито, — театрально возвестил Найтингейл и протянул Крису ладонь.
Тот, прежде чем взяться за нее, обратился к спокойно наблюдающему за ними Шоне.
— Я открою границу и выделю землю, если поклянешься, что твой народ будет соблюдать наши законы.
— Думаешь, Серости есть дело до границ?
— Думаю, что у нас еще есть пара козырей в рукаве, чтобы максимально задержать эту мерзость, пока не найдется способ выкинуть ее прочь из нашего мира. Согласен?
— Ты достойный правитель, Крис-див, моя кровь и честь в твоей власти. Мои люди знают цену жизни своих детей; мы сделаем все, что ты скажешь.
— Хорошо. Снимайтесь с места, — кивнул император, а следующий момент его затянуло в узкую трубу пространственного перехода.
Их выкинуло аккурат в винный подвал к Хель и Ладу.
Юлия, потешив свое любопытство, уже оставила творцов дальше опустошать запасы вина, а сама решила продолжить экскурсию по замку.
Так что сейчас Убийца и Кукловод предавались лени и вспоминали какие-то байки из собственной молодости.
Свалившиеся им на головы детки творцам совсем не понравились.
— И что это за безобразие? — лениво протянул Лад. — От кого бежим?
Хель повела тонким носом, уловив запах угрозы.
— От Хаоса. Он пожирает мир! — нервно воскликнула Юля. — Мамочка, сделай что-нибудь!
Убийца провела ладонью по растрепанным волосам девушки и ничего не ответила. Зато Лад, неспешно опустошив очередную бутылку, грязно выругался.
— Это было только вопросом времени, — переведя дыхание, признался он.
— Только теперь как раз времени-то у нас больше нет, — покачала головой Хель, будто бы не замечая напряженно замершую троицу.
Те смотрели на творцов, ничего не понимая.
Почему, узнав о своем извечном враге, Хель и Лад не бросились воевать с ним? Почему ничего не делают?
— Потому что мы ничего не могли сделать целым Поколением, а сейчас, когда я формально одна… — неохотно призналась Убийца.
Кукловод только руками развел. От творца в нем оставалось разве что название.
— И ты просто продолжишь сидеть здесь? — не поверила Юля.
— Если хочешь — могу попробовать с ним поговорить. Хоть отвлеку ненадолго.
— Что? — запнулся Бриан и посмотрел на Убийцу со священным ужасом.
— Как вариант, я, конечно, могу предложить ему свою жизнь, — протянула Хель, — но, учитывая, что если все действительно серьезно, он и так ее получит…
Раздался сухой щелчок. Женщина, не договорив, исчезла.
Крис посмотрел на Лада.
— Она, правда, может с ним просто поговорить?!
Творец, с трудом поднявшись на ноги, кивнул.
— Ее сила ближе всего к Бездне по своей функции. К тому же, Хаосу есть, что ей сказать.
…Хель же в этот момент уже остановилась на грани серости, зная, что ее заметили и теперь думают, как бы больнее ударить. Она была Разрушителем — то есть, в любом случае, даже если бы Хаос был ослаблен, ничего не могла с ним сделать. Наоборот, любое проявление ее дара Убийцы сделало бы Бездну сильнее.
— Неужели ты рискнула, безумная моя… — хрипло, до боли знакомым голосом протянул Хаос, вырисовываясь перед женщиной из ломких теней.
Короткая стрижка, превращающая его в чужого, совершенного незнакомого мужчину и искажающая родные черты; тонкая линия рта, острая — скул, янтарный отблеск в темных глазах; безупречное, будто бы вылепленное лучшими мастерами лицо.
— Ты не Гэбриэл, — выдохнула Хель, с облегчением чувствуя, что по-прежнему контролирует себя, — к тому же, даже если бы он смог найти выход во второй раз — я смогла простить его.
— Тогда зачем ты здесь?
Убийца торжествующе улыбнулась.
— Чтобы убедиться, что он больше не властен надо мной! — женщина радовалась, вырывая с корнем былое восхищение этим мужчиной и ее изломанные безумные чувства, которые убивали Хель долгие столетия — жестокую расплату за короткое счастье.
— Безусловно. Мертвые недолго властвуют над живыми, — согласился Хаос.
Либо Гэбриэла исказила непонятная гримаса.
— Ты неправ, — покачала головой Хель, — ты слишком чужд нам и не понимаешь, что именно мертвые имеют над нами самую страшную и сильную власть. В живых можно разочароваться. В тех, кто ушли — никогда. Смерть делает их идеальными…
— Возможно. Мне действительно сложно это понять, безумная моя…
Он так ее называл. Только совсем другим тоном — нежно, чуть насмешливо и бесконечно тепло. Кажется, на какое-то короткое время Гэбриэл действительно смирился с тем, что судьба связала его с Хель, и даже учился принимать ее.
А вот в голосе Хаоса слышалось только презрение.
— И что же помогло тебе простить его? Неужели этот странный смертный герцог? Быть может, твоя ненаглядная дочь? Ты ведь не хочешь признаваться, но в ней есть твое безумие.
А вот это было уже нечестно.
Убийца сама запрещала себе думать о том, что, возможно, когда-нибудь ее проклятье перекинется на Юлю.
— Оно спит. И чтобы пробудить его, потребуется нечто сопоставимое с пришествием Единого, — собрав волю в кулак, ответила творец. Хель понимала, что с каждой минутой, за которую удается отвлечь Бездну — она отвоевывает дни жизни для этого мира.
— Возможно, безумная, но признай, что она для тебя всегда будет второй.
Хель сжала кулаки так, что ей стало больно.
— Выпрошенная дочь… буквально взятая силой. Неужели это не было унизительно? Мальчишке едва не пришлось пить зелье, чтобы только подумать о мысли лечь с тобой. Его же мутило от отвращения!
Убийца рвано выдохнула. Она помнила, как смотрел на нее молодой Оррен Рит.
Но ведь потом этот взгляд поменялся.
Поменялся? Или Хель просто придумала это?
— Признайся, — усмехнулся Хаос, — когда ты смотришь на дочь — видишь своего нерожденного сына. Думаешь, что он родился бы копией Гэбриэла. Быть может, выглядел бы именно так, — Хаос развел руками, будто предлагая еще раз присмотреться к его облику.
Перед глазами Убийцы мир стремительно размывался. Она дышала судорожно и часто, безуспешно пытаясь схватить ускользающее сознание.
— И рядом нет твоего смертного, чтобы помочь справиться с этим, безумная моя…
Хель всхлипнула.
— Ты думаешь, как держала бы его на руках. Как он тянулся бы к тебе…
Каждая минута — отвоеванный день.
Она продержится.
— А рядом был бы мужчина, за внимание которого не пришлось бы выворачиваться из кожи. Мужчина, который сам добивался тебя и был равен тебе по статусу и силе… Разве нет? Ты же мечтала об этом. О настоящей семье, а не этом жалком подобии, когда ты украдкой подглядываешь в окна комнат, где твой герцог счастлив с другой женщиной…
Хель уже ничего не видела. Вокруг нее темным вихрем закручивалась разрушительная сила Убийцы, готовая нанести удар.
— Мама! — Юлька, придерживаемая с двух сторон Брианом и Крисом, выпрыгнула из темного зева портала. — Мамочка!
Ей было страшно. Сердце девушки бешеной силой билось о ребра, напоминая, что они едва успели сбежать отсюда в первый раз, а теперь сами лезли в Бездну. Но Юльтиниэль чувствовала, что Хель не справится сама, что она взяла на себя то, к чему не была готова.
А еще Юля видела, что они почти опоздали.
Собрав всю свою силу и страх, она ударила.
Вырвавшаяся из девушки мощь не была порождением Разрушения Хель — это был яростный огонь и ослепляющий свет. И Хаос дрогнул, отступив всего на шаг, но этого хватило.
Юльтиниэль бросилась к матери, обнимая ее, прижимаясь к ней так крепко, чтобы Хель почувствовала, как испуганно колотится сердце Юли, чтобы ощутила ее страх.
— Мамочка, приди в себя… пойдем! — позвала она.
И Убийца замерла, прислушиваясь к смутно знакомому голосу.
А затем резко и судорожно вытолкнула себя из липкого безумия в реальность.
— Ты прав, — хрипло сообщила Хель Хаосу, — но это сама обычная глупость безумной женщины. Я никогда не променяю то, что у меня есть, на мертвое прошлое. А ты сегодня проиграл…
— Вы просто получили немного времени, — раздраженно бросил Хаос.
Пока есть Время — ты не сможешь забрать этот мир, — усмехнулась Убийца, позволяя дочери провести себя через портал в надежный замок.
Глава 12. На краю
Похоже, что жизнь — это выбор между двумя ошибочными ответами.
Шерин Маккрам
Они сидели на краю Бездны.
Хаос, как и пообещал, не тронул их. Не прошло и нескольких дней, как Маришка в сопровождении Криса и Лада достигла новой границы мира.
Зрелище одновременно и завораживающее, и ужасающее — впереди не было ничего. Обесцвеченное поле с пучками пожухлой травы обрывалось где-то посередине изломанной трещиной и все, что должно было быть дальше, исчезало в белом цвете. Это не было похоже на туман или дымку — просто ровный бумажный лист. Василий как-то купил пачку бумаги у выходцев с Терры и показывал им, как удобно писать именно на ней, а не на скручивающихся желтоватых пергаментах.
Одна проблема — наладить производство было слишком сложно. Технологии из других миров здесь работали неохотно.
Вот и сейчас, свесив ноги за край Бездны, они сидели и смотрели на такой пустой белый лист. Казалось, протяни руку вперед и ощути шероховатую поверхность, на которой густыми чернилами можно легко написать новую историю.
— Странно, — наконец определилась со своими впечатлениями полувампирка, — я думала, что Хаос это что-то страшное, темное…
— То есть, это тебя не пугает? — поразился Крис.
Лад тоже нахмурился.
— Нет, — честно ответила Маришка, хотя под пристальными и неодобрительными взглядами мужчин захотелось промолчать. — Я чувствую здесь спокойствие. Позади столько проблем и ошибок…
— А впереди вообще ничего, — перебил девушку творец. — Неужели это сложно осознать? Ни посмертия, ни перерождения, ни райских кущ. Все, что сейчас составляет тебя, все мысли и мечты, все твои воспоминания и стремления — все исчезнет бесследно.
— Почему же? — возмутилась Маришка. — Я прекрасно понимаю, что Хаос — это полный и безоговорочный конец. Но разве не в этом заключена фишка? Мы от самого первого рождения таскаем за собой груз; и не только наших надежд, но и горестей. За нами тянутся все ошибки и просчеты. Каждый раз, оглядываясь назад, приходится спрашивать, а что я такого совершил в прошлой жизни, что меня теперь наказывают? За какие грехи я расплачиваюсь сейчас? И что мне нужно сделать, чтобы в следующей жизни быть хоть немного счастливее? Надоело! Здесь же я понимаю, что все закончится раз и навсегда — никаких долгов и никаких «завтра».
— М-да… — протянул Крис и сплюнул в Бездну, — с такими размышлениями мы точно мир не спасем.
Лад согласно кивнул.
— Только не прыгай туда сейчас, — попросил творец.
Полувампирка подняла на мужчин насмешливый взгляд.
— То, что я вижу в Хаосе не только врага, но и выход, не значит, что я собираюсь перестать бороться. Василий давно отучил меня искать легкие пути. Тем более, что это только мое мнение, и навязывать его никому не собираюсь, в том числе и обитателям нашего мира, у которых наверняка иной взгляд на свою жизнь и дальнейшие перерождения.
— Единый Создатель! — восхищенно выдохнул Лад. — Я в каком-нибудь своем мире поставлю памятник вашему иномирцу!
— Пригласи его в пантеон богов, — посоветовал Крис.
— Тоже вариант. Даже знаю, в какой! — творец широко улыбнулся, будто бы и не был простым смертным, стоящим в шаге от Бездны. — Судя по тому, что я успел услышать и узнать — бесценный человек!
— Хорошо. Тогда давайте думать, что делать, — попросила Маришка.
Она смотрела вперед, чувствуя, как все внутри нее, перекрутившееся в клубок боли после слов Криса, наконец, успокаивается.
— На мой взгляд, после того, что ты сказала, ответ очевиден, — тут же вцепился в тему Кристиан: — Если Альги не будет в настоящем, мы не сможем ее убить.
— Но если бы она сама решила уйти с Ритом, почему во всех остальных временах герцогиня оставалась? — логично вопросил Лад. — Что-то изменило ее решение и дало нам шанс.
— Или кто-то, — продолжила мысль Маришка.
— Получается, нам необходимо каким-то образом связаться с твоим временем и предупредить ее? — вывел нехитрый итог Лад. — И все? Как-то слишком просто.
— Просто, это когда ты могущественный творец и легко перемещаешься во временном потоке. А кто из нас способен сейчас хотя бы просто кинуть в прошлое сообщение? Есть желающие? — ехидство Криса было совсем не к месту.
Потому что, несмотря на свою очевидность, претворить этот план в реальность оказалось нереально.
— Отлично! — фыркнул Лад. — Дверь есть — ключика нет. Варианты?
— Выбить с разбегу, — посоветовала Маришка.
Мужчины задумались, как получившуюся аллегорию применить к ситуации.
— Чисто теоретически, — протянул творец, — если мы найдем сердце мира, то сможем не только разорвать временные петли, но еще либо пробить канал связи и дозваться до Алив и Хель, либо просто оставить сообщение. Но с большей вероятностью мы так быстрее сами развалим мир. Хаосу останется только прийти и подмести освободившееся место веничком.
— Днем раньше — днем позже, — философски рассудил Крис, покряхтев, поднялся на ноги и протянул руку Маришке.
У девушки в памяти еще сильны были эмоции после поцелуя, поэтому на ладонь она посмотрела с сомнением, но все-таки помощь приняла.
— Хороший план, — одобрила Маришка.
— Действительно, лучше сами разломаем, чем врагу отдадим на поругание, — творец тоже подскочил с обрыва и отряхнул от серой пыли брюки. — С чего начнем поиски?
Но не успели они сделать и пару шагов от края мира, как земля под ногами окончательно обесцветилась, и кусок поля, на котором они стояли, рухнул в Бездну.
* * *
— Мне нужно выпить, — сообщила Пресветлая мать и легким пассом переместила откуда-то странную бутылку. Явно не стеклянную — она прогибалась под пальцами творца, а жидкость в ней была темная, жутко шипела и пенилась.
И выглядела так, будто бы могла разъесть камень.
Тем не менее, алкоголем не пахло. Алив сделала несколько глотков и шумно выдохнула.
— Вредно, но вкусно.
— Это яд? — опасливо уточнила Альга.
— Газировка. Просто сладкий напиток. Хочешь? — творец щедро протянула бутылку.
Мы с супругой синхронно помотали головами. Выглядела бурлящая жидкость очень подозрительно.
— Я надеюсь, вы понимаете, что то, чему стали свидетелями…
— Ни слова за пределами покоев, — раздраженно перебил я Алевтину, — мы не смертники. Лучше объясни, что это было.
— Судья.
Наверное, она имела в виду мужчину по имени Данте.
— Он один из вас? Неужели сильнее тебя?
Может быть, сама Пресветлая и могла чуть завысить свое положение в Поколении, то вряд ли бы Хель стала перехваливать свою извечную оппонентку. А Убийца говорила мне, что могущественнее Алив творца нет; когда-то с ней мог сравниться Отступник, но он уже давно стал историей.
— Нет. Не сильнее, — покачала головой женщина, и упругие рыжие кудри смешно подпрыгнули в такт этому движению. — Но Данте в своем праве. Он… — Алив поморщилась, явно пытаясь подобрать слова, — правильнее и честнее всех нас. Поэтому Данте достоин судить Поколение. К тому же, если он действительно перестал чувствовать Лада, имеет полное право делать со мной, что угодно.
Заметив, что мы с Альгой снова переглянулись, Алевтина пояснила:
— Мы все завязаны друг на друга. И можем полноценно выполнять свои функции только в определенных парах… некоторые — в тройках. Без своих партнеров мы почти лишаемся способности творить. Сила дестабилизируется.
Как у Хель? — уточнил зачем-то я.
— Нет, с Убийцей связана я, хотя когда-то давно должен был быть третий — Брейден, Защитник. Мы называем его Павшим. И Отступник также был с нами в одной связке. Но за счет того, что нас все-таки осталось двое — мы поддерживаем друг друга. Среди нас есть один, кто лишился обоих своих партнеров — Ксанрд. Он больше не в состоянии создавать дееспособные миры, а то, что было сотворено раньше — медленно гниет и разрушается. Данте связан с Ладом…
— И что этот Лад забыл у нас? — точно не мир, а большая банка с вареньем, куда как мухи слетаются творцы.
— Убивал в прошлом твоего крестника по просьбе Хель.
Не успел я вскинуться, как Алив успокаивающе подняла ладони.
— Не убил. И сам застрял. Теперь придется менять всю игру.
Творец прошлась по комнате и, осмотрев кресло у камина, изящно в него опустилась. Похоже, предстоял долгий разговор. Альга это также поняла и, сдвинув сумку, уселась обратно на кровать. Я же облокотился о подоконник и сумрачно посмотрел на Алив. Мне категорически не нравилось все сильнее увязать в игре творцов и знакомиться с новыми представителями Поколения.
— Проблема не только в Лирии и ее первом императоре, — призналась творец, — в конце концов, если бы это было действительно необходимо, я бы просто нашла нужного человека в этом времени и направляла бы именно его, а не выстраивала многоходовку с твоим долгом и перемещением. Все дело во временных петлях. Про одну ты уже знаешь — раз за разом Хель выдергивает твою дочь и ее мужа из своего времени, чтобы Оррен Рит встретился с княжной Лареллин. Но есть еще две — эта, и третья — в будущем, которое уже несколько столетий безуспешно пытается спасти известная тебе полувампирка.
— Маришка? — поразился я. Она-то как умудрилась влезть в историю? Ведь всегда была тихой домашней девочкой! Это Юлька переворачивает с ног на голову все, до чего дотянется. — Безуспешно? Что же вы с Хель натворили?!
— Убили этот мир, — честно, а оттого особенно страшно призналась Алив. — И теперь пытаемся исправить хоть что-то. Понимаешь… временные петли это не такая уж большая редкость. Их можно по десятку насчитать чуть ли не в каждой второй реальности. Но все они, если и затрагивают ключевые точки истории, то не пересекаются друг с другом. А у вас все петли завязались между собой так, что Время не может их обойти и развиваться дальше. Получается, что мир существует в одном временном промежутке от первой петли и до третьей. И больше ничего нет. А там, где исчезает Бытие, появляется Хаос. Мы с Хель поняли это не так давно — слишком уж заигрались. И решили, что спасать мир не нужно — необходимо только вывести основные фигуры и, собственно, вышибить Бездну отсюда к чертям.
Творец еще немного помялась и добавила.
— Потом, на этом месте мы создали бы что-то новое…
Я смотрел на рыжеволосую женщину и ощущал ослепляющую, душащую меня ярость. Хотелось ударить Алевтину, причинить ей хоть какую-то боль.
— И кого бы вы спасли?.. — свистящим шепотом уточнил я, мысленно представляя, как душу творца.
— Догадайся, — едко откликнулась рыжая, — мы, знаешь ли, оперируем другими категориями, и потеря одного мира для Поколения — не проблема. Предполагалось, что Лад в прошлом убьет Криса, чтобы Юлю больше ничего не держало в этой реальности, а Хель была бы к его смерти не причастна. Ты бы ушел за дочерью… ну и еще пара десятков человек за тобой — они бы погоды не сделали. Время само бы легко распутало все нити, и Поколению бы осталось только прибрать мусор.
Творец посмотрела за окно на безупречно синее небо и тоскливо вздохнула.
— …но теперь? — поторопил ее я, понимая, что Алевтина еще столько же будет ходить вокруг да около, никак не говоря самое важное.
— Но теперь, если мы так сделаем — убьем Лада. Этого нельзя допустить.
Я очень недобро посмотрел на Алив, почти забыв, что передо мной могущественный творец, сейчас я видел только нашкодившую девчонку, которая никак не хотела сознаваться, как же исправить то, что они с Хель наворотили.
— Необходимо найти сердце мира и распутать узел, в который перекрутились петли. Только тогда вся история этого мира от начала и до конца изменится. Не будет Лирии, не появится славный род Ритов — все случится совсем иначе. Ты готов исчезнуть, Оррен? Осознать, что никогда не появишься на свет так же, как и твои любимые люди.
— Но сам мир будет жить?
— Возможно.
Я бы соврал, если бы тут же начал бить себя в грудь, говоря, что готов. Нет, то, что я слышал, мне не нравилось совершенно. И если уж на то пошло — жизнь неизвестного творца была для меня наименее значима, чем благополучие дочери. Пусть все это и будет уже в другом мире, куда ее заберет Хель.
Однако…
— У тебя есть время подумать, Оррен, — грустно сообщила творец и поднялась из кресла, в несколько стремительных движений приблизившись ко мне. — Клянусь, что с этого момента никак не попытаюсь повлиять на твой выбор.
Ее узкое остроскулое лицо было слишком близко. Я вглядывался в выцветшие, едва заметные рыжие крапинки и понимал, что Алив просто страшно самой принимать решение. Она не привыкла отступать от своих планов, но не может причинить боль Данте, а потому малодушно сваливает все на плечи самого обычного смертного.
— Что тот творец сказал про Василия? Или про другого иномирца? Почему он хуже, чем потеря Лада?
Алевтина, кажется, услышав тщательно скрываемые снисходительные нотки, гневно сузила глаза.
— А это, Рит, уже не твое дело! Найди сердце мира! И не забудь, что у тебя еще остались другие незавершенные дела!
Я усмехнулся.
— Кто-то вспомнил, что имеет право раздавать приказы?
— Именно, — Алив недобро оскалилась. — Найдите Дикков и Эттов, последние должны принять на себя метку. А Литт скоро сам примчится за сыном, его даже уговаривать не придется. Этих родов хватит, чтобы заложить прочную основу Лирии.
— Я понял, Пресветлая. Но где же мне искать сердце мира?
Женщина пожала плечами и, повернувшись ко мне спиной, видимо, приготовилась исчезнуть, посчитав, что и так уже достаточно всего наговорила.
— Если бы мы с Хель знали — все было бы значительно проще.
В следующую секунду Алив и след простыл.
Я тяжело вздохнул.
— Как думаешь, если я громко покричу в окно — сильно людей напугаю?
Альга ответила мне таким же тяжелым вздохом.
— Давай вместе покричим…
Выехал наш небольшой отряд уже под вечер. Возглавил его сам князь Зулл, которого знала и страшилась вся округа. Пока строили маршрут, я назвал Нартену те рода, которые должны были нам помочь. Взглянув на крайне приблизительную карту, мы с радостью поняли, что все они находятся в шаговой доступности и граничат друг с другом.
Отняв у его светлости тонкий пергамент, я с некоторой удовлетворенностью отметил, что так, если у нас все получится, прорисуется почти вся северная часть Лирии, а там и остальные земли подтянутся. Тем более, что перед нашим отъездом прискакал гонец от вассала Зулла, барона Отта, и бросился князю в ноги, умоляя открыть секрет, как им получить свой кусочек синего неба и солнца.
Пришлось задержаться еще ненадолго. Барон нас как сторонник интересовал мало — земли там имелся куцый-прекуцый клочок, к тому же Отт слыл тем еще трусом (и удерживался на месте только благодаря Нартену). Однако расширению власти Алив это было только на руку. Поэтому получив подробное описание нового творца и нюансов ее религии, а также четкие инструкции, что нужно сделать, чтобы Пресветлая мать услышала молитвы и одарила Оттов светом, мы выставили ошалевшего гонца за ворота и обменялись с Зуллом довольными взглядами.
— Что ж, Рит, — криво улыбнулся Нартен, — прямое попадание в историю нам обеспечено.
— Именно, мой друг, — согласился я, водя взглядом по карте и пытаясь понять, где же нам потом искать это проклятое сердце. Неужели по всему миру бегать придется?
Правда, перед Зуллом душой я немного покривил. Мне слава уж точно была не нужна — первым Ритом станет в летописях именно Эрик. А вот про Зуллов я вообще не помнил. И это было странно, учитывая, что именно Нартен первым оказался (не без моей помощи) под знаменами Дариила.
Мальчишка, кстати, напоенный зельем из крови лацертила, оживленно вырисовывал на клочке пергамента будущий знак своей империи и подбирал цвета. Эрик, вызнав у меня подробности и особенности нашего рода, уже набросал углем схематичный знак лилии и подписал, что он должен быть в серебряных и изумрудных тонах. Дариил почесал в затылке и, спросив разрешения, решил остановиться на этих же цветах — другие сочетания ему в голову не приходили.
Я же искоса наблюдал за метаморфозами, которые происходили с Эриком рядом с Литтом. Холодный и довольно циничный юноша, подозрительно напоминающий кровожадного монстра, который натянул человеческую личину, превращался в самого обычного, немного озлобленного подростка. Он громко смеялся и немного неумело улыбался в ответ на улыбки Дариила.
А еще больше Эрика меня теперь заботил Василий.
Иномирец изредка флегматично одергивал норовистого коня по кличке Кусун, которого ему выделил Нартен. И, кажется, тихо подремывал в седле. Точно ли про него говорил Данте? Наш мир открыт и достаточно благополучен и в него регулярно попадали какие-нибудь новые люди из смежных реальностей, легко ассимилирующиеся в нашем обществе.
Интуиция нашептывала мне, что слишком много совпадений указывают именно на то, что странный седой творец имел в виду именно моего друга. И в принципе, Василий действительно давал лишние поводы для размышлений.
Почему он легко развеивает любую магию? Почему его послушал проводник? Почему духи Хелиных топей обратились к нему?
Это легко можно было бы списать на особенности людей того мира. Никто же не знает, что смогли бы творить у нас его соплеменники? Однако, насколько я помню, творцы уже проявляли интерес к Василию.
Может ли он быть не тем, за кого себя выдает?
Глупости!
А может ли сам не знать чего-то важного о себе?
Запросто!
И как в таком случае понять, о каком осколке говорил Данте и почему это так важно, что творец вынес именно эту проблему на первое место, а не пропажу своего партнера?
Будем выяснять!
До ночи мы успели проехать несколько жалких селений, едва на пару десятков дворов каждая. И везде князь, как владетель земель, рассказывал своим людям о чуде, что принес в его дом Дариил Литт — избранный истинным творцом и будущий Объединитель земель. Затем наступала очередь Эрика, который дотошно объяснял дремучим крестьянам, что нужно сделать, чтобы тоже получить вышеуказанные блага.
Люди заманчивыми перспективами проникались и быстренько разбегались по домам — ставить свечи Пресветлой матери, дарующей им небо и свет.
Я же, полностью отстранившись от переговоров, чувствовал себя ярмарочным шарлатаном. Как просто купить любовь ребенка сладостью и дорогой игрушкой? Вот то-то… Конечно, глупо сравнивать леденец на палочке и возможность превратить жалкое существование в полноценную сытую жизнь. Но все равно, я слишком остро ощущал, что все должно было быть не так.
На ночевку решено было встать у кромки леса, отделяющего земли Зуллов от Дикков; начинающаяся сразу за молодым подлеском непролазная чащоба будила в подсознании смутную тревогу. Что-то недоброе таилось за искаженными в муках стволами мощных дубов и высоких сосен.
— Проклятое место, — согласился с моими невысказанными мыслями Нартен. — Мы сюда часто колдунов загоняли — сами не совались.
— Так тут их логово? — на том, что теперь сам Зулл мог похвастаться неплохим магическим даром (всяко больше моего собственного) я акцентировать внимания не стал.
— Можно сказать и так. Многие сюда уже на последнем дыхании заползали.
— Что еще хуже. Твоя светлость, ты хоть представляешь, сколько темных душ захотят тебе отомстить?
Нартен только отмахнулся.
— Пусть попробуют.
Лес, словно услышав его слова, насмешливо заскрипел.
Эрик, подскочив с места, тревожно уставился в темную чащу.
— За нами наблюдают! — выкрикнул он и, повернувшись, насмешливо протянул: — Отец, я думаю, нам стоит усилить дозоры…
— Вот ты и подежуришь, сыночек, — незамедлительно отозвался я. — А то додумался — обычных людей против магов ставить. Справишься или в сон клонит?
Эрик фыркнул и ограничился кивком. Мол, указание понял, категорически не согласен, но вынужден повиноваться.
Зулл, глядя на молодого Рита, только головой покачал:
— Если бы не ваше очевидное сходство, я бы ни за что не подумал, что вы родственники.
Что уж говорить — меня наша удивительная похожесть с Эриком тоже напрягала.
Пожелав друг другу доброй ночи, мы расположились вокруг большого костра, надеясь, что сможем хоть сколько-нибудь отдохнуть. Дальше путь обещал быть крайне сложным.
* * *
Пятый курс вместе со столичным Орденом добросовестно перерывал императорскую библиотеку, просматривая каждую страницу в каждой книге. Ливий с Эриамом и сами не забывали пролистывать древние тома, и бдительно смотрели за своими воспитанниками, чтобы те исправно выполняли свою работу.
Увидев заглянувшую на огонек троицу, глава Ордена и ректор магической академии тут же отчитались:
— Всех, кого нашли — припрягли. По всей стране светловерцы и маги ищут малейшие упоминания о сердце мира. Отслеживаются все легенды, анекдоты и песни, слухи, — сообщил Ливий.
— Даже вестника Чару в Эолу послали. Мир-то все-таки у нас один на всех. Может, там что-нибудь найдется, — добавил Эриам.
Глава Ордена при упоминании убийцепоклонников поморщился, но ничего не возразил — сам прекрасно понимал, что сейчас все претензии и замечания на тему творцов следовало запихнуть куда-нибудь подальше и поглубже.
— Что-нибудь ответили? — заинтересовался Крис.
— Нет, мы уж думали попросить… матушку ее императорского величества, — темный эльф посмотрел на Юльтиниэль с некоторой насмешкой.
— Эри… — с упреком одернул друга Лилий.
— Попросите, только сами. Правда, она сейчас не в себе, — Хель действительно была крайне плоха и сразу по доставке во дворец рухнула на уже облюбованный Ладом диванчик, потребовав, чтобы ее какое-то время не трогали.
— Неужели ничего не нашли? — изумился Бриан.
— Ну как вам сказать… — нахмурился Ливий и махнул рукой одному из послушников.
Тот, тут же отложив в сторону пухлый фолиант, подбежал к главе и почтительно протянул ему измусоленный листочек, на котором разными почерками вкривь и вкось шли разные цитаты. Несколько строчек из песен, где заверялось, что герой-любовник согласен добраться до самого сердца мира ради того, чтобы соединить свою судьбу с дорогой ему женщиной. Рифма хромала на обе ноги, да и, кроме самого словосочетания, полезной информации не имелось. Еще были отсылки к нескольким легендам, где герои древности, содеявшие великий подвиг, просили что-то у мира: вернуть верного друга или дать силу на дальнейшие свершения.
— Никакой конкретики, — разочарованно протянул император, изучив листочек.
— Мы делаем, что можем, ваше величество, — вздохнул Ливий.
— Я ни в чем вас не упрекаю, — тут же заверил главу Ордена Кристиан. — Просто это действительно важно.
— Мы продолжим поиск, — Эриам забрал лист из рук Лита и вернул его послушнику. Тот как раз поймал призрачного вестника и быстро записывал новую информацию. — Поверьте, если есть хоть что-то, мы найдем это. Вы решили вопрос с кочевниками?
— Да, открыли им границу.
Судя по ошарашенным лицам эльфа и человека, они всерьез решили, что ослышались. И посмотрели на опять отличившегося императора очень недобро — мол, мы тут мир спастись пытаемся, а вы врагов к столу приглашаете!
— Именно, господа, — словно прочитав их мысли, отозвался Крис, — какой смысл делить территорию, если совсем скоро от нас останется пустое место? Кочевников выжило совсем немного. Лучше скажите мне вот какую вещь…
Ректор и глава Ордена напряглись, ощутив подвох.
Юлька тоже подобралась, собираясь, если что, пресечь попытки побега. Ее легко страховал Бриан.
— Думали ли вы когда-нибудь о том, чтобы сместить меня с престола? — грозно вопросил Кристиан.
Эльф и человек переглянулись и дружно повесили головы.
— Думали. Сами не знаем, почему — это наваждение какое-то, — неохотно сознался Ливий. — Можете хоть казнить,
Эриам согласно вздохнул.
— Да чего уж, — разочарованно отмахнулся Крис, — это и впрямь наваждение. Понять бы еще, что с этим делать!
Ректор тут же уцепился за идею.
— Вот и займитесь пока этим!
— Это ты так завуалировал просьбу не путаться под ногами? — подозрительно уточнил император.
Темный эльф только лучезарно улыбнулся и вернулся к пролистыванию очередного энциклопедического тома.
Троица переглянулась.
— Не, ну в принципе они правы, — заключила Юлька, с любопытством обозревая, как маги и орденцы обстоятельно перебирают все книги, изредка обмениваясь отдельными репликами. — Тут и без нас справятся.
— Или не справятся, — добавил Бриан. — Лучше займемся вашим заговором. Хель, даже если быстро придет в себя, вряд ли отменит воздействие — нужно искать другие пути.
Юлька посмотрела на него, заметив, что в ярко-рыжих волосах за прошедшие дни появилось немного седых проблесков. И это было только начало.
— Например? — поинтересовался Крис. Его заинтриговало, что предложение исходило от Бриана, кому полагалось бы возглавить заговор (чтобы, пока император занимался им, спокойно увести жену).
— Поймаем кого-нибудь, кого не жалко и опробуем на нем свои силы, — улыбнулся Найтингейл и подмигнул Литу.
— Ю-юль? — тот повернулся к супруге: — Ты же вроде уже пробовала ментальное внушение…
— Ага, — скептично протянула девушка, подергав себя за кончик острого уха, — только вышло криво.
Парни кровожадно улыбнулись:
— Ключевая фраза здесь — «кого не жалко».
Глава 13. Лесная колдунья
Выбирать можно только между лишними вещами.
Сенека Луций Анней (Младший)
Отдохнуть у меня (впрочем, как и у всего лагеря) не получилось.
Во-первых, пытаясь разгрызть скудный ужин, я почувствовал странный хруст — это развалился один из зубов. Во-вторых, стоило осторожно провести языком по острому сколу и попробовать дожевать злосчастный кусок, как мясо тут же забилось в образовавшуюся щель, а зуб пронзило нестерпимой болью.
— Хель!
— Не буди лихо, — посоветовала устроившаяся рядом Альга и, заметив мое исказившееся лицо, уточнила, что именно случилось.
— Поищи в аптечке — я вроде брала порошки, — посоветовала супруга.
Нашел, развел. Не помогло. От зелья свело все, что только могло свести, и ужин встал поперек горла, но боль в зубе лишь усилилась, едва не доводя до исступления. Хоть и вправду зови творцов!
Альга сочувствующе поцокала языком, но все, что смогла предложить — выпить еще одну дозу. После этого супруга погладила меня по голове и, выпутавшись из уютного кокона покрывал, переместилась ко мне за спину, начав разминать плечи, чтобы хоть немного отвлечь от боли. На какое-то время я действительно разомлел, сосредоточившись на прикосновениях Альги, а затем зуб пронзило новой волной боли, и, взвыв подобно оборотню в полнолуние, я отправился на поиски Эрика. Маг он, в конце концов, или мимо проползал?
К Нартену подходить смысла не было — тот только ощутил свой дар и по неопытности мог, чего доброго, вместо зуба полголовы мне снести. Других волшебников в отряде у князя не имелось.
Кроме Эрика кое-какими способностями обладал также Дариил, но он в своей необученности мало чем отличался от Зулла. Обойдя по периметру наш лагерь, я, наконец, нашел своего приемыша.
— Батюшка? — нарочито подскочил со своего места парень, а два человека Нартена, почтительно наклонив головы, поспешили отойти к другому костру, чтобы мы могли спокойно поговорить.
— Еще бы «папенькой» назвал, — проворчал я, снова пытаясь отыскать причину нашей похожести.
— И назову, если того потребует ситуация, — спокойно заверил меня Эрик, — я позволил себе некоторую вольность и сказал солдатам, что был рожден от первой вашей жены, которая умерла родами. Мне посочувствовали и спросили, как я уживаюсь с мачехой. Сомнений в нашем родстве нет ни у кого.
— Хорошо, почти похоже на правду, — согласился я с такой легендой, раздумывая, что было бы, если бы вместо Юльтиниэль Хель подкинула мне вот такой подарочек. — Ты умеешь лечить зубы?
Эрик несколько смешался от вопроса.
— Я умею убивать…
— А свои повреждения как залечиваешь?
— Врожденная регенерация.
— А если просто удалить зуб? — все равно надеяться особенно мне было не на что. Других вариантов на долгие лиги вперед не предвиделось.
Парень задумался.
— Могу попробовать, но не уверен, что рассчитаю все правильно. Во мне сила сходная с даром Убийцы — я тоже разрушитель, просто чуть меньших масштабов. И мир, откуда я пришел, давно уничтожен. Там меня называли Темным Мастером.
— Тобой уничтожен? — подозрительно уточнил я. Главный кандидат на попадание в историю как славный основатель нашего рода мне нравился все меньше.
— Нет. Тем, кто должен был его спасти, — Эрик почему-то улыбнулся. — И такое бывает во Множественной вселенной. Я готов попробовать убрать зуб. Но предупреждаю, что в лучшем случае ты лишишься челюсти.
— А в худшем?
— Жизни.
Я подумал, покривился от боли, но решил, что все-таки еще
потерплю.
— Что же ты забыл у нас, Темный Мастер? — уточнил я, уже собравшись уйти.
— Жизнь, отец. Самую обычную жизнь.
Это откровение не оказалось неожиданностью. Еще на примере Хель я понял, что каждому разрушителю тоже нужна семья и любовь.
Какое-то время я слонялся по лагерю, будто бы неупокоенное привидение, тихо подвывая от боли. Зулл даже протянул фляжку с крепкой местной настойкой, но и она не сильно помогла. Уже хотелось вломиться лес и как следует навалять местным колдунам, чтобы хоть кому-то стало также плохо как мне. Я почти укрепился в этой идее, как рядом сел Василий.
— Вот чем ваше средневековье плохо… заболел — умирай, если рядом мага нет.
— А у вас как? — почти зло уточнил я, совершенно не нуждаясь в подобных разговорах.
Друг же не обратил на мой враждебный настрой ровно никакого внимания.
— Существует множество специалистов, которые помогут любому желающему. Услуги попроще окажут и вовсе бесплатно, а если хочется особого обхождения — заплати, и все сделают быстро и по лучшему разряду.
— Хочу к вам. Где можно в попаданцы записаться? — мрачно пошутил я.
Василий покачал головой.
— Жаль, что я ничем не могу тебе помочь. Попытайся уснуть, Оррен, во сне оно завсегда легче, — иномирец поднялся на ноги и ободряюще хлопнул меня по плечу, направившись к своему месту.
А я пораженно вытаращился ему вслед.
Зуб не болел!
Вопросов прибавлялось.
Не веря своему счастью я, укутавшись в тонкое покрывало, тут же попытался растянуться у огня, подтянув поближе сонную супругу. Альга немного повозилась, что-то невнятно проворчав, и затем уткнулась носом мне в шею и тихо, спокойно засопела.
Но и оставшиеся до рассвета часы мне не суждено было отдохнуть.
Стоило только забыться поверхностным сном, продолжая прислушиваться к потрескиванию костров и лесным шорохам, как в лагере раздались испуганные вопли, шум, а затем и вовсе сработал сигнал тревоги.
Подскочив на месте и схватив лежащий под рукой меч, я кинулся к Нартену. Тот ожесточенно тер ладонями заспанное лицо, пытаясь вникнуть в слова испуганного солдата.
Спустя несколько минут сумбурного потока сознания, который вылил на нас парень, выяснилось, что они с другом сидели на своем посту, уже подремывали, как несколько их товарищей просто встали со своих мест и направились в чащу. На окрики не реагировали, остановить себя не дали, выглядели так, будто бы ими управлял кто-то посторонний.
Нартен вскинулся.
— Темные отродья! Они не получат моих людей!
Я, занятый поисками Эрика — мальчишка должен был следить за всеми! — не сразу понял смысл слов Зулла.
— Ты собираешься сейчас бежать за ними?
— К утру они будут уже мертвы!
— К утру и мы будем мертвы, если сунемся в лес, — попытался я воззвать к разуму князя. — Твои враги только и ждут подобной глупости.
— Ты считаешь защиту своих людей глупостью, Рит?! — Зулл был в бешенстве и не слышал ничего, кроме того, что хотел слышать.
— Считаю, что глупо жертвовать несколькими десятками парней ради троих смертников. Что эти мальчишки противопоставят колдунам? Свою храбрость? Так она будет лесным духам на один укус!
— Я теперь сам маг! — почти прокричал мне в лицо Нартен.
— Необученный.
— И ты маг!
— Фиговый…
— И Дариил!
— Нашел, кого вспоминать — он комара не зачарует правильно!
— Эй! — возмутился мальчишка, прислушивающийся к нашему спору.
— И твой друг, ты сам говорил, отразит любую магию!
Я посмотрел на сосредоточенного Василия. Хватит ли его странных способностей, если против нас восстанет весь лес? Иномирец ответил мне тяжелым взглядом, но, подумав несколько томительных мгновений, кивнул.
Василий всегда был против глупых смертей, особенно, когда дело касалось молодых мальчишек. Я уже понимал, что друг был готов идти в чащобу хоть один, чтобы не рисковать понапрасну другими людьми.
— К тому же твой сын… — уже тише продолжил Зулл, сообразив, что один сторонник этой сумасбродной идеи у него уже есть.
— А где он, кстати? — русая макушка Эрика никак не находилась в тревожном отсвете костров: — Вот я ему по ушам!
Испуганный караульный вздрогнул всем телом и отступил на шаг, странно закрывшись руками, будто бы подумал, что я его ударю.
— Ваша светлость…
— Ну?
— Он за ними побежал, остановить пытался.
Паренек, заметив, как изменилось мое лицо, упал на колени, взмолившись о пощаде. Видимо, решил, что я его просто зарублю.
Нет, с одной стороны — это было бы логично. Любой аристократ впал бы в неконтролируемое бешенство, если бы узнал, что его наследник сгинул в чаще, спасая простых солдат. Но, во-первых, Эрик не был мне сыном. А, во-вторых, зная о непростых способностях фальшивого Рита, я мог только посочувствовать колдунам и духам.
Вряд ли кому-то за красивые глаза дадут прозвище «Темный Мастер».
Однако реагировать пришлось точно по сценарию — иначе я бы полностью потерял доверие Зулла и его людей.
— Пойдем небольшой группой, — указал я. — Тех, в ком нет дара, тащить не имеет смысла — мы не сможем их спасти и сами подставимся. Прикажи ждать нас не больше трех дней и перенести лагерь не меньше, чем на половину лиги от леса, чтобы никто не попал под воздействие чар.
Нартен, как только понял, что я больше не спорю, моментально успокоился и взял себя в руки, продублировав приказы своим людям. Альга, позевывая, держалась в отдалении, спокойно наблюдая, как в спешке мы собираемся.
— Я здесь подожду, — спокойно сообщила мне жена.
— И никакого любопытства? — я был рад, что Альга сама это предложила, но такое решение оказалось не свойственно неугомонной натуре моей жены.
Супруга наградила меня насмешливым взглядом и с истинно герцогской осанкой удалилась за солдатами.
— Надеюсь, меня это не касается? — хмуро уточнил Дариил.
— Княжич… — начал Зулл, но мальчишка его бесцеремонно перебил:
— Эрик мой друг! И я тоже маг!
Мы с Нартеном обменялись хмурыми взглядами, пытаясь прикинуть, насколько тяжелой обузой станет парень. Но Литту встряска сейчас была бы кстати. Чтобы он смог осознать цену жизни и мира. А заодно окончательно укрепить их с Эриком дружбу, раз уж он уже готов кинуться за мальчишкой сломя голову и непонятно куда.
— Слушаешься беспрекословно, — предупредил я паренька. — Говорят упасть — сначала падаешь, а только потом, не поднимая головы, спрашиваешь почему. Понял?
Дариил обиженно фыркнул, но с условием согласился. К счастью, будущий император понимал, что жизнь у него одна, и всяко взрослые лучше разберутся в обстановке.
Так и выдвинулись — вооружившись до зубов и выкинув из сумок все лишнее, чтобы ничего не мешало быстрому передвижению.
Путь озарял бледный магический светлячок, высвечивающий тонкую тропу едва ли на пару метров вперед. Позволить себе что-то лучше мы не могли, Литт подобные заклинания не знал. Зулл — тем более. Василий и так сосредоточился на концентрации своего дара, чтобы не погасить наш единственный источник света. А мой собственный резерв был слишком мал, и часть его еще требовалось сберечь на обратный путь.
Так что брели почти на ощупь, рискуя в любой момент провалиться в какую-нибудь яму и переломать ноги. Казалось, что сам лес был настроен враждебно. По лицу то и дело стегали сухие ветви, тропа пропадала за корягами и сваленными стволами. И особенно плохо было то, что мы едва ли представляли, куда следует идти.
Расчет был на то, что колдуны, почуявшие Зулла, сами выйдут к нам на встречу.
Но пока мы могли только надеяться, что провидение или чудо выведет нас на ушедших парней. Мои путники полностью сосредоточились на том, куда они ступают, я же бережно придерживая в ладонях огонек, тревожно всматривался в густую лесную темень.
Когда впереди раздались неровные шаги и возня, мы едва не атаковали на звук. К счастью, ума хватило просто замереть, потушив магическую искру и прислушиваясь к затаившемуся лесу. И спустя еще одну долгую минуту мы были вознаграждены за свою сдержанность. Шаги затихли, будто бы тот, кто находился впереди, увидел нас в кромешном мраке, а затем лес осветил сразу десяток волшебных светлячков, закружив по поляне, к которой мы вышли.
На нас привычно-насмешливо смотрел Эрик. И он был не один — парень надежно держал свою добычу, намотав ее длинные спутанные волосы на кулак и приставив к горлу нож.
— Друг! — обрадовался Дариил, едва не кинувшись к нему.
Эрик взглядом остановил Литта и обратился ко мне.
— Отец, рад тебя видеть. Я не нашел, куда они увели людей, зато одна из колдуний оказалась настолько глупой, что выдала себя.
— И что ты собирался с ней делать? — кровожадно уточнил Нартен.
Злобно зыркающая на нас добыча действительно оказалась девчонкой. Молоденькой, едва ли справила пятнадцать — шестнадцать зим.
— Съесть, — фыркнул Эрик, но почувствовав, что мы не настроены на шутки, пояснил, — она должна знать, куда повели людей, ваша светлость. К сожалению, я заблудился… и бесконечно рад, что судьба свела нас. Так понимаю, что возвращаться в лагерь уже не нужно?
— Нет. Ты проделал хорошую работу, — за меня ответил немного успокоившийся Зулл. — Твоя подруга проводит нас к колдунам, где мы освободим моих людей и договоримся о безопасном проходе через лес.
В следующий момент Василий махнул рукой, будто бы что-то отбивая ладонью, а грязная добыча, дернувшись в крепком захвате Эрика, взвыла.
— Проклятие, — пояснил иномирец, — слабое, но советую поменьше отвлекаться. Девочка явно не настроена на беседу.
— Я тоже, — заверил Василия Зулл.
— Но она же невинная девушка! — возмутился несколько романтично настроенный Литт.
— И значит, априори не может делать гадости? — не остался в долгу Нартен.
— Вы все сдохнете! — завопила девица.
Иномирец только головой покачал.
— Вы же не станете пытать это бедное дитя?
— Друг, кажется, сейчас твой гуманизм не совсем уместен. Я сильно сомневаюсь в разумности этой девицы, — тихо шепнул я, — а вот в том, что стоит проявить слабину и нас тут же убьют — уверен на все сто процентов.
— Это просто ребенок, Оррен, — укоризненно ответил Василий и первым направился к Эрику, с явным намерением, если не наставить «заблудшую» колдунью на путь истинный, то хотя бы объяснить, как она не права — пытаясь проклясть князя.
Дариил оказался на одной стороне с Василием.
Нартен проворчал, что это пустая трата времени. Но с учетом того, что иномирец только что спас его от смерти, князю пришлось смириться с этой блажью. Эрик посмотрел на Василия все с той же неизменной насмешкой и выпустил волосы девчонки из кулака.
Та тут же попыталась броситься прочь с поляны, прямо так — на четвереньках, подобно дичащемуся зверьку. Однако далеко не убежала: вспыхнула защитная сфера, окружившая поляну прочной завесой, а улыбка приемного Рита из предвкушающей стала по-настоящему змеиной.
— Пожалуйста, — сделал Эрик приглашающий жест, — только помните, чем дольше вы будете ее уговаривать, тем меньше шансов отыскать людей живыми.
Нартен скрипнул зубами. Но сейчас было очевидно, что без Эрика мы все равно далеко не уйдем — парень стоил обученного отряда магов.
Василий только поцокал языком: к девушке приблизиться не получалось. Иномирец делал небольшой шаг вперед, колдунья тут же отползала на несколько назад, двигаясь точно по контору защиты, будто бы надеялась отыскать в ней брешь.
— Их убьют, — ощерилась девчонка, продемонстрировав вполне здоровый оскал и крепкие зубы. — Отдадут на корм духам!
— И тебя тоже, если сбежишь, — фыркнул Эрик, сложив руки на груди и наблюдая за действием, как за спектаклем в театре.
— Сын! — вот только не хватало, чтобы мальчишка проявил свою маньяческую натуру. А тот даже не скрывал, что наслаждается происходящим.
Эрик поднял на меня недоуменный взгляд.
— Я сказал правду. Девчонка выгорает — скоро она превратится для своих же в обузу…
Колдунья злобно взвыла и стремительно бросилась на Эрика, пытаясь поколотить его своими маленькими, выпачканными в земле кулачками или хотя бы укусить. Юноша, обидно расхохотавшись и даже не применив силу, легко скрутил ее.
— Ее тоже скормят духам, чтобы купить еще несколько месяцев жизни…
— Я умею лечить! Знаю травы! — взвизгнула девчонка, забившись в объятиях Эрика.
Я смотрел на парня с некоторым удивлением, не совсем понимая, с чего эта колдунья и факт ее выгорания вызывает у «сыночка» столько восторга.
— И хочешь всю жизнь прожить в лесу? — воспользовавшись тем, что девчонка оказалась зафиксирована, Василий приблизился к Эрику и осторожно забрал у него «добычу», погасив неровный колдовской дар.
Отметив, как неохотно Эрик выпустил девицу из своих объятий, я тоже приблизился к нашему потенциальному информатору. Вообще-то, конечно, колдунья вела себя совершенно нетипично. Окруженная не слишком добро настроенными мужчинами, которые сильно превосходили ее и в физической, и магической силе, она все равно совершенно не боялась нас.
Иномирец протянул девчонке платок, смочив его водой из фляги.
Та несколько минут недоуменно его разглядывала, а потом принялась с ожесточением тереть заляпанное лицо, на котором выделялись бледно-серые, почти прозрачные глаза, в которых оставалось слишком мало разума.
Я видел подобное уже у одного человека…. точнее, творца. Девчонка была на грани безумия и вот-вот собиралась провалиться в Бездну.
— Так что? — поторопил колдунью с ответом Василий, понимая, что еще немного, и Нартен просто сорвется. — Неужели тебе здесь хорошо живется?
— А где еще жить? — проворчала девушка и, закончив тереть лицо, вернула изгвазданный платок мужчине. — Пить дайте.
— В замке, — сделал предположение Эрик.
Василий охотно протянул свою фляжку. Мы же пока рассматривали более-менее чистую мордашку лесной обитательницы. Действительно совсем девчонка, может, даже пятнадцати еще нет. Остроскулое худое лицо, глубоко запавшие глаза, под которыми залегли глубокие тени, широкий тонкогубый рот и крупные темные веснушки, заляпавшие и вздернутый нос, и щеки, и шею с плечами.
И самое удивительное — кого-то мне колдунья в этот момент остро напомнила.
Девица сначала допила воду, а только потом фыркнула.
— У этого?.. — она совершенно непочтительно кивнула в сторону Зулла, который на колдунью смотрел так, будто вспомнил, почему любил сжигать магов. — Мать убил, сестру убил…
Мы с Василием и Дариилом подняли одинаково вопросительные взгляды на его светлость. Тот нарочито пожал плечами.
— Были такие пятнистые, помню. Лет пять назад непонятно откуда появились. Целую деревню уморили, принеся с собой чуму.
— Случайная ошибка в зелье! — девчонка снова вскинулась, но уже как-то без прежнего огонька.
— Расскажи это мертвецам, — хмуро предложил Зулл.
— А в моем замке? — неожиданно предложил Эрик, подавшись вперед.
— Сын… в каком-таком замке? — осторожно намекнул я, что земли Ритов пока имелись лишь в долгосрочной перспективе.
Мальчишка ничуть не смутился.
— В том, который я обязательно построю, когда посажу Дариила на трон…
— Эй!
— …а целительница хорошая пригодится. Слово герцога Рита!
Колдунья презрительно фыркнула.
— Я тебя отравлю!
— Обязательно, — почему-то улыбнулся «наследничек». — Только сначала приведи нас к остальным колдунам и помоги спасти людей. А дальше трави, сколько влезет.
Мы с Василием и Зуллом переглянулись. Что Эрик вел себя как-то странно, что колдунья, кажется, всерьез задумалась над словами парня.
— А когда я совсем выгорю?
Эрик только плечами пожал, словно бы говоря: когда случится, тогда и решим.
Колдунья отряхнулась, поправив старое, почти выцветшее платье с множеством прорех, которое явно шилось еще на девочку, протянула Василию фляжку и серьезно посмотрела иномирцу в глаза.
— Спасибо, — а затем, наградив Эрика колким взглядом, повернулась ко мне. — Ты поручишься за его слова?
Я уже сильно сомневался, что девчонка понадобилась «наследничку» именно в роли целительницы, но все равно кивнул. Время утекало как вода сквозь пальцы — мы и так недозволительно много его потратили на уговоры почти сумасшедшей девицы. Поэтому сейчас я был готов подписаться под чем угодно, если бы это позволило нам продвинуться дальше.
Девчонка же, услышав мои слова, как ни в чем не бывало потребовала убрать защитное поле и, с минуту покрутившись на месте, уверенно направилась в густую тьму. Будто бы и не шипела на нас, и проклятием в Нартена не швырялась — еще одно доказательство, что с головой у колдуньи было в порядке не все.
И вообще — все целиком и полностью не в порядке.
— Звать-то тебя как?
— Сейчас Клещевиной…
Зулл закашлялся, я не сумел спрятать улыбки.
— Потому что ядовитая, — уверенно согласился Эрик. — Только сокращения дурацкие получаются. Не Виной же тебя называть?
— Или Клещом… — подсказал Дариил.
— Другие зовут. Чем ты лучше? — не поняла насмешки колдунья.
— А раньше как звали? — не унимался «наследничек»
— Не помню, — отрезала девица, даже не скрывая, что соврала.
Первым за колдуньей шел Эрик, легко поддерживая в воздухе десяток магических огоньков. Они вальяжно парили вокруг нас, освещая путь. Не чета моим потугам. На пару шагов от Эрика и колдуньи отставал Дариил, кажется, тоже не совсем понимающий, что случилось с его другом. Дальше следовал Нартен. Обнаженный меч в его руке подрагивал, выдавая и нешуточное волнение князя, и не меньшую же усталость. Рядом со мной, с уханьем перелезая через попадающиеся коряги, шел Василий и, не переставая, ворчал:
— В десять лет ребенок сбежал в лес, потеряв родных… А вы еще какой-то разумности хотите? Ну я этим колдунам!
— Согласись, что всех бедняжек и сирот мы при всем желании спасти не можем.
— Не очень-то, Оррен, у тебя этого желания много, — тон Василия вовсе не был обвинительным, скорее констатировал факт.
— И без этого проблем хватает.
Удивительно, но лес будто бы слушался нашу странную проводницу. Ветви больше не хлестали по лицу. Коряг стало заметно меньше, а под ногами бежала вполне видная и широкая тропа. А с учетом, что заняться пока было нечем — не переживать же каждую секунду? — я решил поделиться с Василием информацией о нем же самом.
— Состоялся намедни интересный разговор с творцами, друг мой. И одной из тем стал попаданец, которого перекинуло к нам несколько лет назад…
Иномирец нахмурился.
— Сказали, что в нем (хотя я почти уверен, что говорили о тебе) есть какой-то безумно важный осколок. Ты случайно ничего по этому поводу добавить не можешь?
— Не могу.
Пожалуй, впервые со дня нашего знакомства я видел друга действительно злым. Несколько минут Василий шел молча, а потом тихо заговорил.
— Оррен, я понимаю, что у тебя с творцами много дел, а они существа болтливые и безответственные. Сначала наговорят, а потом голову лечи — и от боли, и от расстройств. И не говори мне о том, что я важен для кого-то из них. Договорились? Думай о каком угодно попаданце, но не обо мне, — друг ненадолго замолчал, словно бы раздумывая, говорить дальше или нет, а затем, окончательно рассердившись, признался: — Почти полвека моя жизнь напоминала существование. И я никому не был нужен — ни стране, ни жене; даже дочь, пока я отдавал никому ненужный долг «служения», успела вырасти без меня. И только попав сюда, я, наконец, смог понять, что же такое жизнь. И творцы трижды могут идти лесом со своими тайнами и намеками.
— Я понял. Больше ни слова, — кивнул я и виновато наклонил голову, понимая, что мое любопытство причинило другу сильную боль. — Прошу меня простить.
— Ты-то, Оррен, тут причем? — продолжил ворчать, но уже более благодушно, Василий. — Это все творцы твои тебе голову заморочили. Заканчивал бы с ними возиться.
Мне понравилось, как прозвучала последняя фраза — будто бы не я вляпывался в игры Хель и Алив, пытаясь вывернуться и остаться при своем (хотя бы с головой на плечах), а сами творцы тянулись ко мне с сопливыми носами, которые приходилось вытирать, как маленьким детям.
Если бы все было так просто!
За нашим разговором мы не заметили, как Эрик и… Вина? (ну точно лучше, чем Клещ!) замерли, и парень щелчком погасил все светлячки, кроме одного.
Кажется, мы вышли к логову колдунов.
Глава 14. Преддверие Хаоса
Выбор жены и покупку меча нельзя передоверять другому.
Джордж Уэллс Герберт
Маришка пришла в себя от того, что кто-то легонько потряс ее за плечи.
Все тело болело; к горлу подкатывала тошнота, а перед глазами, стоило только попытаться их открыть, тут же замерцали разноцветные мушки.
— Садись аккуратнее, если можешь, — попросил Крис, — у тебя перелом ноги и неизвестно, какие еще повреждения.
Девушка слабо дернула головой, показав, что услышала его.
Император помог ей, поддержав, когда Маришку повело, и она чуть было снова не опрокинулась назад.
— Точно сидеть можешь? — спросил мужчина.
Девушка с трудом разглядела в темноте пятно его лица, иссеченное длинными кровоточащими царапинами. Маришка потянулась к Крису, пытаясь дозваться до воды и излечить мужчину, но тот легко оттолкнул ее ладонь
— О себе позаботься, а я к Ладу — он никак не придет в себя…
Скосив глаза в ту сторону, куда метнулся Кристиан, Маришка даже не сразу поняла, что нелепо изломанный силуэт принадлежит творцу. Мужчина упал на спину, раскинув руки в стороны и странно выгнув шею, но еще дышал.
Крис хлопотал над ним, шепча исцеляющие заклинания вперемешку с проклятиями и молитвами. Маришка отвернулась от него, посмотрев на свою ногу — осколок кости пробил брючину и белел в рассеянном свете небольшой пещеры.
Как они попали сюда? Вверху был самый обычный неровный свод — ничего похожего на дыру, в которую можно было бы провалиться. И, судя по тому, что видела Маришка, смотря куда угодно, лишь бы не на свою ногу, таких пещер вокруг было великое множество — низкие арочные проходы терялись где-то в резко сгущающихся сумерках.
Только устав всматриваться вдаль и бороться с ощущением мучительной боли, девушка поняла, что стихия больше не реагирует на ее зов. Хотя после сражения с Хаосом она еще слышала отголоски воды. Что же случилось? Маришка почувствовала холодок липкого страха, вползшего в ее кровь. Как же так? Что же ей делать?
Внутри было пусто — ни выжженного дара, с потерей которого она никак не могла смириться, ни успокаивающего шепота родной стихии.
Крис, понимая, что Лад никак не реагирует на магию, от бессилия взвыл.
— Ну не искусственное же дыхание ему делать?
Творец неловко завозился и слабым голосом протянул:
— А почему, собственно, нет?
— Хель, — выругался император, — иди ты в пень! Что болит?
Пока Лад молчал, оценивая свое состояние, Маришка отчаянно надеялась, что сейчас мужчина скажет, что болит все, но ничего катастрофичного не случилось. А уж она как-нибудь со своим переломом справится…
Мироздание, выслушав девушку, по обычаю сделало все наоборот.
— Ног не чувствую, — тихо признался Лад. — Кажется, я себе спину сломал.
Крис так ударил по камню, что тот разлетелся неровными осколками. Маришка едва не задохнулась от ужаса.
— Прости, — Лад, неловко попытавшись повернуться, дотронулся до плеча императора. — Бери Риш и валите отсюда, пока все вокруг не исчезло — это преддверие Бездны.
— Ага, — рассердился Крис и передразнил: — идите дальше одни! Я лишь задержу вас… Поубавь пафос.
— Так оно вообще-то и есть! — возмутился Лад.
— Нет! — рявкнул император и скомандовал: — Риш, ползи сюда, будешь прыгать на одной ноге. Сначала уберемся подальше, а потом что-нибудь придумаем.
Следующим движением Кристиан бережно подхватил тощего творца на руки. Правда, судя по напрягшемуся, явно задействовавшему все внутренние резервы Крису, Лад отнюдь не оказался пушинкой. Маришка, держась за стенку и одновременно стараясь ничего не задеть больной ногой, сделала пару коротких прыжков в сторону Криса. От каждого движения в голове будто бы давали залп салюта, но она пересилила себя и схватилась за плечо императора.
Ее вампирская регенерация уже работала, пытаясь свести ущерб, причиненный телу, к минимуму, но все равно это было слишком медленно.
— И как долго мы сможем так передвигаться? — Лад не то, чтобы протестовал против такого обращения, но явно не пришел в восторг от идеи Криса сдохнуть с ним за компанию.
— Столько — сколько потребуется, — упрямо заявил император.
Ушли они недалеко.
Уже в следующей пещере, оказавшейся гораздо меньшего размера и более темной, Маришка неловко запнулась и случайно ступила на поврежденную ногу. На глаза навернулись крупные злые слезы, а девушка лишь чудом удержалась от громкого крика. Но вот устоять на одной ноге не получилось — полувампирка, тихо завыв, упала на каменную крошку.
Крис не мог нести их обоих, а потому в растерянности замер, смотря на девушку сверху вниз. Лад, с трудом приоткрыв глаза, сочувствующе посмотрел на нее.
— Вода больше не слышит? Это Хаос… стихия тоже ушла.
Маришка помотала головой, а затем решилась.
— Сейчас…
Не успели мужчины ее остановить, как девушка вцепилась удлинившимися клычками себе в руку, разрывая плоть и делая несколько жадных глотков.
— Нет! — император попытался ей помешать — но для этого ему пришлось сначала положить Лада рядом с девушкой, и только потом Крис смог встряхнуть Маришку за плечи. — Ты еще можешь остановиться!
— Могу, — согласилась полувампирка, протягивая разорванное запястье Ладу. — Но не буду. Дашь мне свою кровь?
Творец тяжко вздохнул.
— И ведь другого выхода нет…
Слезы обиды жгли девушке глаза. Она ведь держалась! Честно пыталась быть лучше и не пользоваться темной и вязкой силой, текущей по ее венам. Но сейчас, когда стихия перестала слышать Маришку, другого выхода не было. Ее кровь поможет излечить Лада, а ускоренная регенерация зарастит перелом самой девушки, а также даст дополнительные силы, чтобы продолжить идти к цели.
Крис ругался долго и грязно. Маришка ждала. Наконец, император выдохнул и сел рядом с пострадавшими друзьями, протянув полувампирке свою руку.
— Или лучше шею? — невесело пошутил он.
— Все равно, — девушка зажмурилась, собирая силу воли в кулак, и, решившись, потянулась к теплой коже императора.
Лад в этот момент жадно присосался к ране самой Маришки, чувствуя, как с каждым глотком вязкой, стремительно холодеющей крови к нему возвращается чувствительность и подвижность — он уже мог с трудом шевелить ногами.
Когда все закончилось, еще несколько минут они просто сидели, прижавшись друг к другу и понимая, что только что полувампирка пожертвовала всем, что было дорого ей, ради призрачного шанса спасти Время. Теперь, даже если им действительно удастся дозваться до Альги, для Маришки не найдется места в новом чудесном будущем.
— Я тебя с собой заберу, — пообещал Лад, поцеловав девушку в лоб. — Мы обойдем все миры, но найдем способ повернуть твое обращение назад. И ты снова услышишь стихию. Клянусь.
Крис с другой стороны обнимал подругу и пытался как-то унять дрожь, которая колотила Маришку. Он думал, что в том новом мире, за который они борются, никто даже не узнает, что сделала полувампирка. И сам Кристиан не вспомнит о том, что почувствовал к ней, несмотря на пустоту, оставшуюся в его душе с уходом Юли.
Маришка тихо поблагодарила творца и чуть сильнее сжала ладонь императора, словно бы говоря, что тоже думает об этом.
— Надо идти дальше. Отсюда вообще можно выбраться?
— Пока реальность вокруг не становится белой — выход есть. Вперед.
Поднявшись и придерживая друг друга, троица, пошатываясь, направилась прочь из преддверия Хаоса, на уровне инстинктов чувствуя, что где-то совсем близко пульсирует испуганное сердце умирающего мира.
* * *
Сражение началось как-то совершенно неожиданно.
Мы только-только подобрались к лагерю колдунов, пытаясь понять, где они могли запереть людей Нартена. Не сразу же их на корм духам отправили? А в следующий момент ободранная девчонка ударила в спину Эрика, вышвырнув его на широкую поляну, едва ли не в центр огромного костра, освещающего жалкие лачуги, сплетенные из ветвей и корней дубов-исполинов.
Взревели духи-защитники, кинувшись на добычу. Выхватив меч, Зулл бросился вперед. Василий, замешкавшись на долю мгновения, попытался заблокировать проклятую колдунью, но тут к нему сбоку рванул черный сгусток силы, и иномирцу пришлось сосредоточиться на своем противнике.
Я, покинув убежище, схлестнулся с немолодым, но сильным колдуном, который легко отразил мою жалкую атаку, не позволил приблизиться на расстояние удара, напустив на меч тугую лозу, вырвавшую оружие из моих рук, и сам перешел в нападение.
Это он поспешил.
Разорвав дистанцию, я дотянулся до дара на шее и расстегнул цепочку, выпуская проклятие на свободу. По венам тут же словно кипяток пустили. Сила Хель, вырвавшись из меня, ударила в противника, отбросив его в сторону изломанным мешком из плоти и костей. И уже легко отыскала следующую жертву.
Не так уж много было этих колдунов. И не настолько страшными они оказались. Кучка грязных оборванцев, приносящих местным духам кровавые подношения, чтобы те не трогали их.
Духов легко взял на себя Василий, буквально рассеивая их в воздухе и не позволяя дотянуться до нас. Нартен справлялся со своими противниками при помощи меча и огненной сферы, окружившей его — магия, данная Алив, сама почувствовала, что ее носителю потребовалась защита.
Эрик самозабвенно схлестнулся с девчонкой, кажется, искренне наслаждаясь ее нелогичными и яростными атаками. При этом, сейчас, выпустив проклятие, я отчетливо ощущал ту бездну силы, таившуюся в нем. Приемному Риту ничего не стоило уничтожить всех нас одним щелчком пальцев, но он не использовал и десятой части своих способностей, чтобы сражаться с Виной на равных.
Единственным, кому не повезло, оказался Дариил. Он с трудом парировал удары парочки колдунов, уже пропустив несколько режущих заклинаний, и теперь, неловко зажимая рану на животе, пятился назад, из последних сил удерживая щит.
Я мог бы сам кинуться к мальчишке — но это была не моя роль.
— Эрик, заканчивай играться! — крикнул я, надеясь, что мальчишка не совсем забылся.
Но тот, к счастью, отреагировал моментально. Уже следующим пассом он обездвижил свою противницу и обернулся к Литту. А затем мне оставалось только поаплодировать тому, насколько мой «сынок» быстро соображал. Он не ударил колдунов в спину. Не вступил в честный бой. Да, все это было бы логично и эффективно, но нам нужно было привязать будущего императора долгом крови. Бросившись вперед, Эрик поймал своим телом заклинания, закрыв Дариила собой.
А уже в следующую секунду меч Зулла опустился на одного из нападавшего, а второго захлестнула волна моего проклятья, лишив жизни.
Бой был закончен.
— Эрик! — Литт, упав на колени рядом с раненым другом, принялся судорожно искать пульс. Не совсем там, где нужно, но тоже сойдет — пусть понервничает.
Я изо всех сил сигнализировал «сыну», чтобы он не спешил регенерировать, а еще немного изображал умирающего. Тот, кажется, все понял.
— Ты был выбран истинной Создательницей, — выдал Эрик, будто бы действительно собрался помереть от пустяковой ранки: — И за это время стал мне братом по духу, я не позволю тебе пострадать.
Литт шумно всхлипнул.
Не будущий император, а плаксивая барышня! Кажется, я уже догадываюсь, кто именно за спиной Великого Объединителя будет собирать Лирию по клочку, совершенно безвозмездно, оставляя всю славу Дариилу.
Через полчаса, когда мальчики побратались на крови, а освобожденная Вина с ворчанием залечила Эрику пустяковую ранку, мы, наконец, оглядели опустевший лагерь колдунов. Те, кто не набросились на нас, шустро удрали в лес, и, судя по раздававшимся в отдалении крикам, сами попали на обед тем духам, которых не прикончил Василий.
В восточной стороне густой черничный цвет медленно сменялся хмурой серостью
— Что ж, — выдохнул я, — теперь проход через лес можно считать почти безопасным.
— Люди… там… — хрипло выдохнула колдунья, кивнув в сторону особенно густого переплетения корней.
— Спасибо, — сквозь сжатые зубы поблагодарил Зулл. — Рит, ты видел, как эта сумасшедшая набросилась на твоего сына? Неужели сдержишь клятву и дашь ей убежище?!
Удивительно, но первым насупился Эрик.
— Вина просто хотела проверить свои силы!
— Ты ее еще и выгораживаешь?! — поразился его светлость.
— Не могу я слышать это сокращение! — взвыл я. — Что хотите придумывайте, но, если мы это недоразумение тут не убиваем — к выходу из леса у нее должно быть нормальное имя!
— Не убиваем! — тут же вскинулся «наследничек», и я окончательно убедился в его намерениях. Сумасшедшая парочка получится. Особенно с учетом, что девчонка, хоть и набросилась на Эрика, потом охотно исцелила, признав его силу.
Видимо, выгорающий темный дар отчаянно тянулся к тому бездонному колодцу силы, который был скрыт внутри парня.
— М-да, жаль, что у вас еще не придумали замечательную профессию психиатра, — констатировал Василий.
Вернемся домой, мой друг, обязательно сначала придумаем, а потом сходим на прием, — успокоил я иномирца и следом за Нартеном направился высвобождать порядком напуганных, но живых и невредимых солдат.
Так что к своим мы вернулись даже раньше намеченного срока, и я с нескрываемым облегчением перепоручил Альге девчонку, которой Эрик и Дариил на пару, крутя ее ядовитое прозвище и так, и эдак, пытались придумать имя. Колдунья только фыркала, но не возражала.
Супруга посмотрела на тощее и чумазое недоразумение и подняла на меня вопросительный взгляд.
— Это наша невестка, дорогая. Пока можно звать Вина или Клещ, дальше мальчики что-нибудь все-таки выдумают, надеюсь.
— А не рановато ли? — удивительно, но возражений не последовало, как и комментариев про имя.
— Пару годиков подождет, — отмахнулся я, желая только одного: упасть на землю (и ладно, что холодная и мокрая от росы!) и заснуть. — Подбери что-нибудь из своей одежды, а то на это рванье смотреть страшно. И выкупать бы ее хорошо…
— Ага, а сердце мира на блюдечке не принести? — Альга с сомнением сравнила свою фигуру и кожу да кости, которые представляла из себя колдунья. — Ладно, ушьем, подвернем… а там до чьего-нибудь замка доедем и добудем нормальную одежду. А ничего, что она безродная?
— Мне заранее жаль тех, кто попробует предъявить подобные претензии Эрику.
А в том, что сыночек от своего слова не отступится, я не сомневался. Правда, в упор не мог понять, чем девчонка его так сразу проняла. Может, как-нибудь потом спрошу. В этот момент я удивился своим собственным мыслям, потому что осознал, что в первый раз подумал о парнишке как о родиче без скрытой иронии.
Эрик, безусловно, был странным, но вызывал уважение и желание хоть как-то обогреть того, что променял власть и могущество на возможность прожить самую обычную жизнь и обрести семью.
Мальчишки, кстати, окончательно измучив свою фантазию и так и не придумав чего-нибудь похожего на имя, теперь с интересом разглядывали одолженную у Нартена карту.
— А ты уже узнал, где располагаются владения твоего отца? — тихо спросил Дариил, боясь привлечь внимания солдат.
Литт, в отличие от Зулла и его людей знал, откуда у Эрика появился родитель.
— Где-то на западе, — отмахнулся тот.
— И ты уедешь с ним? — не на шутку взволновался Дариил. — Давай, я вам здесь земли подарю? Которые еще пока ничейные… смотри, сколько их тут на карте много. Какие хочешь?
— Давай, — легко согласился Эрик. — Куда мне уезжать? Думаешь, я там кому-нибудь буду нужен? Вот тут границу проведем, — парень провел пальцем по карте, — и получится герцогство, если, конечно, титул тот же оставишь.
Литт поспешил убедить друга, что тот может выбрать себе какой угодно титул и делать с ним все, что заблагорассудится.
— Там, княжич, — присоединился к беседе Нартен, — вообще-то одно племя проживает. Воинствующее. И шаман у них…
— Ничего, — беззаботно отмахнулся Дариил, — разберемся!
— А для начала в лесу какого-нибудь вампира поймаем, — остудил пыл будущего императора Эрик, — или еще какую тварь. Ритуал с твоей кровью нужно продолжить.
На следующий день, стоило нашему отряду пробраться через лес и сориентироваться, в какой стороне находятся земли Дикков, с севера подоспели полсотни всадников, которых возглавлял обеспокоенный князь Литт.
Увидев чадушком живым и здоровым, он тут же пообещал озолотить всех присутствующих, а когда узнал, что Дариила еще и выбрала творец — и вовсе расчувствовался.
— Вчера мимо нас проехал гонец, несущий дивные новости о большом желтом шаре, который обогрел землю Зуллов. Мы, признаться, решили, что это бред сумасшедшего. Но теперь, услышав все от вас, я готов выделить любые ресурсы, чтобы славные свободные княжества объединились перед приходом Пресветлой матери.
Мы с Нартеном обрадованно переглянулись и, снабдив батюшку Дариила подробнейшими инструкциями, отправили его людей по миру — учить всех, как возносить хвалы Алив и что делать для того, чтобы и их земли осветило солнце.
мир действительно смертельно устал от злобы и боли Хель и был готов полюбить любого, кто протягивал руку помощи.
* * *
Убедившись, что во дворце все под контролем (насколько это возможно в данной ситуации), неугомонная троица переместилась в поместье Ритов, изрядно напугав всю прислугу, которая в отсутствие хозяев успела распоясаться, и появление четы императоров восприняла, как кару небесную.
— Люблю это место, — потянулся Крис, рассматривая, как вспыхивают витражи на ярком полуденном солнце.
Высокий замок, утопающий в зелени садов, казался иллюстрацией, сошедшей со страниц какой-нибудь сказки. Пять аккуратных башенок, центральная из которых возносилась над всем поместьем с гордо развевающимся флагом Ритов, были вычищены до того, что серые камни почти сверкали. И над всем этим величественно и неспешно проплывали на север пышные громады облаков.
И будто бы не было никаких угроз и проблем.
— Красиво, — согласился с Крисом Бриан и разлохматил ярко-оранжевую шевелюру. — Помню, как впервые приехал сюда с Орреном.
Литы, покосившись на Найтингейла, синхронно вздохнули. Образ беловолосого эльфа еще долго будет стоять у них перед глазами.
— А что ты будешь делать, когда вернется папа? — Юлька внимательно смотрела, как суетятся слуги, раскланиваясь перед юными господами.
— Не знаю, — пожал плечами Бриан. — Попробую поговорить. Насколько я успел понять, за это время Рит стал более отходчивым.
— А Альга? Вы же с ней действительно были женаты? — не удержался от подколки Кристиан, надеясь, что сейчас рыжий заюлит и начнет открещиваться от своего прошлого.
— Были, — ничуть не смутившись, подтвердил Найтингейл. — Хорошее время выдалось, спокойное.
Бриан немного грустно улыбнулся.
— Вы меня извините, но это далеко не первый спектакль, который мне пришлось разыгрывать. Из всех творцов у моей матери самые сильные способности к изменению не только личины, но и личности в целом, что не могло не передаться мне. Соответственно, пользуются этим все, кому не лень.
Задать новые вопросы Литы не успели.
Прибежал местный служитель Алив — Тонио, пожелав добра и размашисто освятив императорскую чету и их друга знаком Пресветлой. И, кажется, весьма огорчился, когда троицу не начало корежить.
Поохала над похудевшею госпожой Матвевна.
— Нянюшка, — ласково обратилась к пожилой служанке полуэльфийка, — прикажи собрать нам еды в библиотеку, а потом, чтобы ходили мимо на цыпочках и даже не думали нас тревожить. А то разозлюсь!
— Как прикажете, сейчас всю кухню на ноги поставлю! — закивала нянечка. — А то до чего, госпожа, вы себя запустили — кожа да кости! Бедненькая вы моя.
Матвевна нежно сюсюкала над Юлькой, пытаясь огладить девушку по непослушным фиолетовым волосам. Императрица через силу улыбалась, не желая расстраивать старую женщину, которая качала ее совсем малышкой и пела колыбельные.
Бриан и Крис за спиной мерзко хихикали.
— Нормально я выгляжу, — буркнула Юлька, когда они, наконец, добрались до библиотеки. И, щелкнув пальцами, девушка создала перед собой большое зеркало. — Что ей не понравилось?
Фиолетовые раскосые глаза критично осмотрели собственную фигуру. Мужской темный костюм — черная рубашка под горло, заправлена в брюки с высокой талией; к широкому поясу с массивной пряжкой пристегнуты ножны с парными кинжалами. Карманы брюк, набитые разными мелочами и амулетами, смешно оттопыриваются, штанины мятые, собираются складками над растоптанными сапожками для верховой езды.
— Вроде то же, что и было? — девушка задумчиво ощупала себя со всех сторон, не обращая внимания на то, что короткие смешки за спиной уже перешли в гомерический хохот — Бриан, успевший схватить румяный пирожок с подноса, и вовсе им подавился.
— Какой к Хель Хаос, когда тут проблемы с фигурой? — Крис, приблизившись к жене, обнял ее за талию и положил подбородок на плечо, тоже всмотревшись в отражение. — Забавно мы с тобой смотримся, родная.
Светлокожая Юльтиниэль с ее типично-эльфийскими чертами — овальным остроскулым лицом и резкой линией подбородка, который чуть смягчали полные губы и ровный прямой носик. И Кристиан, словно сшитый из разных кусков. Смуглый, грубоватый, будто вытесанный из дерева — с каждым годом смазливость, доставшаяся ему от предков-перворожденных, все ощутимее проигрывала орочей крови Шахра’лы. Но все-таки широкая линия бровей, горбинка на носу и высокий лоб были теми чертами, которые легко угадывались на всех портретах императоров, тянущихся в глубокую древность аж к самому Дариилу Объединителю.
— Ты просто стала скромнее одеваться, — шепнул Крис. — Сними этот мешковатый ужас, достань любимое платье, и никто не усомнится в том, что красивее тебя нет никого на свете.
Юлька польщенно фыркнула, но ответить ничего не успела.
Посередине пристроился Бриан, умудрившись приобнять и ее, и Криса (правда, его за плечи). Рядом с ними он выглядел самым обычным человеком, без намека на чужую кровь. Разве что глаза, слишком яркие для смертного, выдавали природу
Найтингейла.
— Местечко найдется? — потянул рыжий и широко улыбнулся своему отражению.
— А как же твои игры и превращения? — Крис сопротивляться и отталкивать Бриана не стал. — Или вся проблема в приказе Хель?
— Да плевал я на него! — фыркнул Бриан и устроил подбородок на свободном плече Юли.
Девушка закатила глаза, но потрепала обоих мужчин по волосам.
— Не хочу больше на побегушках быть. Мне с вами хорошо, — признался Найтингейл.
Литы переглянулись. Юлька — чуть насмешливо, Крис — скептично. А затем оба как-то одинаково улыбнулись.
— Тогда оставайся, — предложил Кристиан.
Бриан на секунду замер, будто бы не поверил в услышанное, а потом серьезно кивнул.
— Давайте работать. А то так и конец мира пропустим.
— Хорошо. Сначала разработаем схему воздействия, — начала Юлька загибать пальцы, — потом вызываем кого-нибудь из прислуги, показываем Криса, выводим на откровенность, я пытаюсь поработать над восприятием, а ты, Бриан, меня страхуешь. Все правильно?
— Угу.
Найтингейл прошел к столу, на котором все еще были разбросаны книги и дневники Оррена, в которых Юля надеялась отыскать ответы. Сгреб большую часть в неаккуратную стопку, грозившую в любую секунду развалиться, и на освободившееся место водрузил блюдо с пирожками.
— Так, смотри… — он зашарил глазами, надеясь отыскать какой-нибудь клочок бумаги, чтобы начертить схему ментального воздействия. — Вот! А нет, тут уже что-то нарисовано.
Вытащенные из одной тетради листы легли в сторону и, чтобы они не разлетелись по всей библиотеки от сквозняка, Крис придавил бумаги чашкой с травяным отваром.
Юлька, сильно не заморачиваясь, тоже поворошила кучу книг и выбрала что-то крайне ветхое, сшитое еще вручную.
— Сборник сказок, не жалко, — решила девушка и, выдрав пару последних листов, протянула Бриану. — Я в первый раз потоки расположила вот так…
С обратной стороны от рукописного текста с несколькими чернильными подтеками легли размашистые линии силовых линий. Найтингейл поморщился и тут же полез с исправлениями.
— Варвары! Может, это раритет какой-нибудь?! — Кристиан, который мало что понимал в способностях отпрысков творцов, сейчас чувствовал себя несколько лишним.
— У папы тут все раритетное… и никто ничем не интересуется, — отмахнулась Юлька.
Лит согласно кивнул и глянул на почти выцветшую обложку.
— «Сказки Тихой госпожи»… жуть какая! — чернильная картинка внизу подписи изображала изломанный девичий силуэт. Лица не было — только плотная, в чем-то испачканная повязка там, где должны были быть глаза. — Не уверен, что это можно было бы читать ребенку.
Немного полистав книжку и только укрепившись в этой мысли, Кристиан от нечего делать потянулся к прижатым чашкой листам. На них остались полукружья от разлитого отвара и старые краски уже начали плыть.
Первый лист изображал… Оррена? Лит повертел картинку в руках, почти уткнувшись в нее носом, после чего решил, что это все-таки кто-то очень похожий на крестного, но никак не он. Слишком уж взгляд юноши был холодным и злым. Синие глаза смотрели на художника так, как мясник смотрит на пригнанную к нему клячу, проданную за бесценок. И что-то подсказывало Крису, что смотрел оригинал так на всех.
— Ой! — Юльтиниэль отвлеклась от заклинания. — Это не папа! Какой-то он жуткий… Может, это Норт? Ну, который Наместник?
Крис, решив не гадать попусту, перевернул изображение и присвистнул.
— Написано — Эрик Рит, в год заложения первого камня поместья. Ничего себе!
— Это основатель моего рода? — поразилась девушка. — Да он страшнее Хель! И почему так на папу похож, если мы… — она замялась.
— Не совсем Риты? — подсказал «тактичный» Бриан.
— Угу, — уныло отозвалась Юля.
— Боюсь, правда похоронена в таком глубоком прошлом, что теперь уже никто не узнает, — покачал головой император и отложил рисунок, взявшись за второй. — Зато я понимаю, почему портрета вашего предка нет ни в одной галерее. Очень сложно при таком выражении лица убедить кого-то, что ты добрый и вообще олицетворяешь собой верность и праведность.
— Но ведь откуда-то легенды пошли?!
— Спросишь у Оррена, когда он вернется.
— Знаешь. Мне даже как-то неудобно. Мы все время думаем, как там отец, все ли у него в порядке. А про Маришку сразу забыли. Это неправильно!
— Она же в будущем. Что там может быть плохого или сложного? Предупредит нас, что пора действовать, где сердце мира мы уже будем знать… всех дел-то — вовремя к нему прийти. С ней все в порядке… — Лит протянул супруге второй рисунок. — Посмотри, эта девица вообще не лучше.
Масляные краски на нем ощутимо потрескались, но все равно еще позволяли в подробностях рассмотреть нарисованную женщину. Узкое лицо, шея и острые плечи в обрамлении кружевного ворота были покрыты крупными темными пятнами. Распущенные по плечам волосы не спасала даже жемчужная сеточка — они все равно смотрелись жесткой паклей. Тонкогубый широкий рот кривила жестокая, какая-то больная усмешка. А блеклые крупные глаза смотрели куда-то мимо художника, мало напоминая взгляд психически нормального человека.
— Клевина Рит, — прочитал Кристиан, — супруга Эрика.
— А-аатличная парочка! — протянул с несколько нервным смешком Бриан. — Юля, у тебя были чудесные родственники! Кажется, Хель даже не самый тяжелый случай…
Юльтиниэль наградила мужчин недобрым взглядом, но спорить не стала. А как иначе объяснить темную силу, что изредка просыпалась в женщинах рода Ритов и переполняла Юлю с самого детства, подстегнутая кровью Убийцы?
Потянувшись, императрица позвонила в маленький колокольчик. А когда на пороге библиотеки появился ощутимо трусящий лакей, приказала привести кого-нибудь из младших слуг — тех, кто недавно провинился и еще не успел отработать наказание.
В ожидании девушка задумчиво протянула.
— Интересно, а какой бы я была, если бы Хель не натянула на меня личину полуэльфийки?
— Темненькой и страшненькой! — съехидничал Бриан.
— А может, ты бы в Оррена пошла? — предположил Крис. — Была бы русоволоса и синеглаза… Хотя даже если бы и страшненькой — все равно в тебя было бы невозможно не влюбиться!
Юлька скептично хмыкнула. В слова Криса поверить хотелось, но получалось не очень.
— Давай, если тебе это нужно, попробуем личину снять.
— Потом обратно не приделаем, если оригинал не понравится, — девушка поморщилась. — Может, существует заклинание, чтобы посмотреть истинный облик? Надо узнать.
Дверь в очередной раз скрипнула, и рослый конюх подтолкнул в спину испуганного конопатого мальчишку.
— Вот, госпожа, хотели выгнать этого паршивца — чуть двух кобыл не свел, а в сено дурман подсыпал.
— И зачем? — нахмурилась Юля. Она-то ожидала что-нибудь вроде скандала на кухне и девицы, которая как следует выдрала патлы сопернице.
Мальчишка насупился и промолчал. А в мыслях мелькнуло отвратительное темное пятно, в котором смешивалась и жадность, и зависть, и абсолютная уверенность в правоте своих действий — герцог богат, может хоть новый табун купить.
— Что ж… тебе же хуже, — скривила лицо императрица и сосредоточилась на пульсирующей силе в своих ладонях, мысленно потянувшись к голове конокрада.
— Что ты думаешь об императоре Лирии — Кристиане Лите? — настойчиво спросил Бриан, помогая Юле усилить ментальное давление.
— Предатель! — бросил мальчишка. — Недостоин!
Крис на это только скривился.
— Сейчас… — мрачно пообещала Юльтиниэль пытаясь отыскать в сумбуре мыслей те, где отпечатался образ правителя, наискось перечеркнутый чужим воздействием.
— Осторожно! — окликнул ее Найтингейл, заметив, что из носа конокрада закапала кровь, а глаза закатились, как в приступе.
Но девушка упрямо рвалась вперед, пытаясь очистить имя любимого мужа в голове подростка, разрушая следы чужого присутствия. А заодно — убрать злость мальчишки и его зависть. Неплохо ведь платили! А не нравится работать — иди на все четыре стороны, сам лови свою удачу!
Сначала раздался сухой щелчок, а затем Юлю резко выдернули из чужих мыслей.
— Дочь! — раздался гневный окрик Хель. — Он же теперь овощем стал! И ты, и Найтингейл хороши! Оба идиоты!
Творец злилась.
Юльтиниэль часто заморгала, испуганно смотря на распластавшееся на полу тело парня — на его губах пенилась кровь, по подбородку стекала ниточка слюны, тощая грудь редко и рвано вздымалась.
— Одного раза не хватило?! Ты и так мать своей подружки до сумасшествия довела! Этого и вовсе убить решила?
— Что?! — вскинулась Юля. — Да я просто хотела…
Девушка запнулась, почувствовав, как к горлу подкатывает комок дурноты… неужели ее сила насколько опасна? За спиной творца пораженно смотрел на открывшуюся ему картину Рик Рит — дядя Юльтиниэль, Наместник Хель.
Убийца явно не теряла времени даром, решив позвать на помощь всех, кого только можно.
— Ну вы и натворили тут, детишки, — покачал головой Рик, — мир и без помощи Хаоса развалите.
Юля виновато опустила взгляд.
Убийца, поняв, что девушка осознала масштаб проблемы, чуть смягчилась.
— Могла бы просто попросить… Я уже поняла, что от твоего мужа не получится избавиться и игру можно сворачивать.
— Благодарю, — фыркнул Крис.
— Смолкни! — приказала Хель и закончила мысль. — Девочка, не становись мной — сама не заметишь, как дверь за спиной закроется, лишая возможности выбрать другой путь. Так, это мясо — к лекарю. А вы со мной. У нас все совсем плохо.
Глава 15. Из песни слов не выкинешь
Чем быстрее поймешь неправильность своего выбора,
тем быстрее найдешь то, что ищешь.
Ольга Анина
Из преддверия Хаоса Маришка, Крис и Лад выбрались спустя пару дней. Грязные, истощенные, уже не сильно верящие в то, что смогут сделать хоть что-то. Вокруг простиралось огромное болото, которому не было ни конца, ни края. Путь творца, императора без империи и полувампирки отмечали лишь тонкие, медленно догнивающие в вязкой трясине деревца.
Изредка попадались заросшие осокой и мхом островки суши, на которых можно было отыскать мелкую клюкву или морошку. Крис и Лад поглощали ягоды едва ли не с листьями. Впрочем, те тоже шли в дело — с ними они кипятили затхлую болотную воду, когда жажда становилась совсем невыносимой.
Маришка тоже заставляла себя разжевывать кислые ягоды, давясь соком. Но от них ее только мутило, а чувство сосущего голода внутри усиливалось. С каждой пройденной лигой она все чаще останавливалась взглядом на открытых участках кожи мужчин, представляя, как было бы славно уговорить их…
Нет! Она не станет!
Девушка не сомневалась, что Крис и Лад поймут просьбу и не откажут утолить ее голод, но остатки прежнего упрямства твердили, что Маришка справится, пересилит свою природу, сможет взять все под контроль.
— Знаете, что самое фиговое? — на очередном привале император откинулся на спину и равнодушно уставился в серое небо.
Они не знали, сколько дней уже бредут по этой топи. Все вокруг было однотонное — не вставало и не садилось солнце, не густели сумерки. Только внутренние часы упорно продолжали отсчитывать убегающие в Бездну минуты.
Хаос медленно растекался за ними, отставая буквально на несколько лиг.
— Ну? — откликнулся Лад. — Не тяни.
— Я не чувствую больше ничего. Все, что осталось от мира — это болото.
Маришка почему-то не испытала ни удивления, ни волнения.
— И какова вероятность, что сердце мира именно здесь?
— Стопроцентная. Оно умирает последним. Плохо другое, — Лад сжал кулаки. — Для Хаоса не существует времени и вероятностей — он пожирает мир сразу на всех уровнях. Если мы не сможем использовать шанс и дозваться до Альги — другой попытки не представится. Ты переместилась к нам в последний раз, Маришка. Больше больно не будет.
Девушка резко кивнула, не сводя алчного взгляда с пульсирующей жилки на шее бывшего творца. Почему-то ей казалось, что его кровь должна быть вкуснее, чем у императора. Мир перед глазами кувыркнулся, когда резким движением полувампирка бросилась на мужчину, пытаясь вцепиться ему в горло.
— Риш! — Лад успел отскочить и, не удержав равновесия, плюхнулся в болотную жижу.
Крис попытался накинуть на Маришку магическую петлю, но девушка легко порвала силовые нити, голодно оскалившись.
— Ты могла просто попросить! — возмутился император, а в следующий момент, рванув ворот рубашки, подставил полувампирке свою шею. — Пей!
Да, Крис выглядел менее аппетитным, но в этом состоянии Маришке было уже все равно, кому рвать глотку. Она потянулась к смуглой, такой манящей коже.
— Сумасшедший дом! — рукоять меча Лада с силой опустилась на затылок девушки. — Она тебя на смерть загрызет! Риш, быстро взяла себя в руки! До чего додумалась, в такой момент до драки доводить!
Маришка, на секунду потеряв концентрацию из-за удара, почти осознала, что делает что-то неправильное. Но Крис, проигнорировав замечание творца, шагнул ей на встречу.
— Пусть грызет, — спокойно разрешил он.
Но когда девушка накинулась на императора, в последний момент тот заломил ей руки за спину и сам впился в губы полувампирки требовательным поцелуем. Она, пытаясь вырваться, вцепилась клычками ему в губу, почувствовав пьянящий вкус крови. Но мужчина только коротко и злобно зарычал, не выпуская Маришку из объятий и продолжая ее целовать. И девушка ответила ему, прижимаясь к Крису, надеясь разделить с императором свою боль и его отчаянье.
Позади вежливо покашлял Лад.
— Ребятки, во-первых, мне чисто по-человечески завидно. А во-вторых, если мы в ближайшую пару минут не тронемся дальше — трогаться уже не будет никакого смысла. Ну что? Приходим в себя? Или вы перемещаетесь в горизонтальную плоскость, а меня посылаете за свечкой?
Язвительность, которая удивительным образом сочеталась в голосе творца с усталостью, отрезвила Маришку и Криса.
Они смущенно разошлись в разные стороны. К счастью, сознание девушки за эту пару минут успело проясниться, и теперь она понимала, что действительно была на грани.
— Немного крови? — предложил Лит, протягивая ей запястье.
Маришка отшатнулась, испугавшись странного тепла, которое прокатилось по телу от воспоминаний об этом странном поцелуе.
— Пф, — Лад, поняв, что так они точно не тронутся с места, оттеснил императора и, легко разрезав кинжалом свою руку, терпеливо подождал, пока полувампирка сделает несколько жадных глотков. — Все, теперь бегом вперед.
Впрочем, далеко продвинуться они не смогли.
Их путь окончился у развалин старинного замка, от которого был лишь намек на высокий фундамент и часть башни.
Встав на краю болота, Маришка, Лад и Крис тоскливо смотрели на ровный белый цвет, затопивший реальность впереди них. Жалкий клочок в сотню метров — все, что осталось от мира.
— Что ж, — вздохнул творец, — больше спешить некуда. Можете целоваться.
* * *
Спустя неделю мы остановились в поместье Эттов.
До основания величественного замка на болоте еще оставались столетия. Пока же в небольшом поместье нас с радушием принял низенький и круглый, как бочонок, граф, предоставив убежище посланцам истинного творца. От волнения потягивая себя за пышные усы, Эдорд слушал рассказы прибывших с нами господ о том, как стоило только признать власть Пресветлой матери и вознести ей хвалу — на следующее же утро небо над землей очищалось, а яркое светило оживляло унылые и бедные края.
— Чудные дела! — воскликнул он, когда его светлость князь Дикк рассказал ему об исцелении своего первенца, который за два дня до нашего с Зуллом прибытия в его замок начал кашлять кровью, подхватив легочную гниль.
— Что ж, друзья, я и мои люди в вашем распоряжении. Нам давно надоело влачить жалкое существование! Да здравствует Пресветлая Алив!
— Слава творцу! — подхватили десятки голосов.
Мы же с Альгой и Василием, чувствуя свою чуждость всеобщему веселью, поспешили удалиться к себе в комнаты. Эрик отлично справлялся с ролью побратима великого Объединителя, рассказывая всем желающим, как творец снизошла в ореоле света к Дариилу, откликнувшись на его зов.
С каждым повтором Алевтина становилась еще более прекрасной и желанной, а собравшиеся слушали юного герцога Рита, затаив дыхание.
Тех, кто не соглашался принять новую веру, не было.
И уже спешили по всем сторонам света первые носители силы Пресветлой — будущие основатели Ордена. Нам оставалось только провести заключительный ритуал, закрепив власть Алив над этими землями и провозгласить рождение новой империи — Лирии. Так что одну проблему с чистой совестью можно было вычеркивать из списка срочных дел.
Теперь — сердце мира и спасение Времени.
Под вечер я отлучился из покоев в поисках чего-нибудь съестного. Люди, занятые подготовкой, могли не есть несколько суток — лишь бы быстрее добиться желаемого. А возглавлял все это безобразие Нартен.
Зулл, увидев меня, тащащего с кухни огромный поднос, приветливо махнул ладонью. Я смог в ответ только кивнуть — руки были заняты. Зато заметил пристально и недобро наблюдающую за князем Вину и с неожиданной ясностью понял, что она его убьет. Сегодня или через неделю — неважно. Но Эрик Рит, побратим великого Дариила, быстро замнет этот инцидент. И, чтобы спасти свою колдунью, вычеркнет из истории имя Нартена Зулла, первого из свободных князей, кто воздал хвалу Пресветлой матери.
Уже у самых покоев я пересекся с сыном. Тот позвякивал какими-то пробирками, придирчиво рассматривая содержимое одной из них в свете факела.
— Кого-то еще поймал для Литта? — окликнул я Эрика.
— Да. Эдорд держал в подвале вампира. Правда, нацедить удалось совсем немного, тварь была на последнем издыхании. Мы думаем дальше заняться родовым знаком-татуировкой. Основу зелья я уже приготовил, осталось еще несколько нюансов.
Я не смог удержать любопытства. О знаке Великого Объединителя история умалчивала. И многие императоры тщетно пытались доказать, что изображение именно на их теле наиболее соответствует символу, который носил Дариил.
— И какое животное он выбрал?
— Змею.
Поднос чуть не полетел из моих рук. А как же львы, драконы, фениксы и единороги, которыми так кичились поколения Литов?!
— Серьезно?
Эрик кивнул.
— Хладнокровна, рассудочна, опасна, но нападает только, когда ей угрожают. К тому же Дари любит змей…
— Подожди минуту, — попросил я Эрика. Оставив поднос на столе, я порылся в сумке и вернулся в коридор, держа в руках тонкий потрепанный дневник Алив. — Он хранился в фамильной библиотеке, якобы отданный первому Риту Пресветлой матерью на сохранение. Еще одна загадка временных петель.
Парень лениво пролистал первые страницы.
— Ни слова не понимаю, — признался он.
Я в очередной раз порадовался тому, как вовремя к нам попал Василий, для которого язык творцов оказался родным.
— Сохранишь? — попросил я. — В будущем этот дневник мне очень пригодится.
Эрик, забрав из моих рук записи Алевтины, улыбнулся немного грустно.
— В этом есть что-то странное: к тому моменту, когда через сотни лет ты вновь коснешься этих страниц, я уже стану горсткой пыли и праха. Я привык оставлять позади себя могилы и до сих пор не могу поверить, что теперь у меня осталась одна короткая смертная жизнь.
Зато ты оставишь после себя добрую память, — тихо возразил я, осознав, что Эрику просто страшно, — это лучше, чем могилы, поверь.
— Спасибо, Оррен, — парень небрежно сунул дневник подмышку. — Ты будешь на ритуале?
Хотелось бы отказаться, да Алив не позволит.
— Через сколько?
Сын задумался.
— После заката, раньше не управимся.
Я подумал, что получится символично — новый день наступит, принеся с собой мир и спокойствие.
Альга, растянувшись на кровати, лениво щурилась на огонь в камине. Еде она обрадовалась, попытке завести беседу — не очень, присутствовать на ритуале отказалась наотрез, сообщив, что лучше подышит свежим воздухом на заднем дворе.
— Я тут подумала над именем Вины, — супруга подозрительно принюхалась к выпечке и отщипнула кусочек теста от пирога с мясом, — а то мальчики уже до неприличных вариантов дошли.
— Ладно, чего там, — отмахнулся я, — все уже привыкли. Чудн
о, конечно.
— Ага, — завозилась Альга и, принюхавшись к кувшину с вином, смешно чихнула. — Ты воды не захватил?
— Кисловатое, да, здесь другого не бывает. Даже непонятно, откуда оно тут вообще появилось. Солнца нет, а виноград есть… Намудрила Хель с законами природы!
— Значит, не захватил, — констатировала супруга. — Ты помнишь, как зовут твою прародительницу?
Сначала я задумался, тщательно перебирая в уме свои же собственные записи и исторические изыскания. А потом, вспомнив, замер.
— Просто я-то в твоей родословной не разбираюсь, — продолжила женщина, занятая ощипыванием пирога, а потому не заметившая моего состояния. — А ты должен всех помнить. Вот и сам назови девчонку именем, которое носила жена Эрика. Оррен?..
— Я вспомнил ее, — ошеломленно признался я, — портрет, эти веснушки по лицу и плечам, которые в юности казались мне безобразными… Клевина Рит!
Альга восторженно вскрикнула:
— Клевина! Все-то слог один выкинули — зато зазвучало. И сокращение оставить можно, Эрик от него млеет. А его ты вспомнил?
Я кивнул. Действительно, портрет первого Рита мало кто видел. Про подвиги слышали все, а так считали, что априори похожи на великого предка. Все мужчины из моего рода были сероглазы и темноволосы. Кроме меня… И когда я, исследуя нашу родословную, отыскал старый портрет Эрика, подумал, что это просто очередная насмешка судьбы. Теперь же получалось, что если действительно они вдвоем с Виной дадут начало моему роду, то дети своей мастью пойдут в темную колдунью.
А вот русые волосы и синие глаза были отличительными признаками Наместников Хель. Чего стоит уже то, что я был вылитый Норт. Это Рик чуть отличился, а так многие поколения носителей безумия Убийцы напоминали друг друга, как капли… даже не воды — крови.
Ответа на эту загадку у меня пока не было.
Закончив трапезничать, я еще раз спросил у жены, не передумала ли она спуститься в общий зал, но та только отмахнулась. Василий тоже не захотел принимать участия в ритуале, а потому мне пришлось идти на этот спектакль одному.
Впрочем, надо отдать должное Литту — он сделал все идеально.
За прошедшую неделю мальчик немного возмужал и, наконец, осознал, какой долг согласился повесить на себя. Но не испугался, наоборот, почувствовал свою важность и нужность. Сейчас, стоя в центре круглого зала, Дариил, воздев руки к полотку, нараспев читал хвалу Пресветлой матери. И с каждым словом помещение насыщалось магией, а в воздухе появлялись золотистые искры, оседающие на присутствующих благодатью.
Алив тоже расстаралась.
Творец появилась перед нами на последней строчке.
Сегодня она была молодой женщиной около двадцати пяти лет. Фигуристая. Округлые бедра и грудь, тонкая талия. Покатые плечи. Длинные золотисто-рыжие пышные волосы до пят завивались крупными кольцами, их схватывал перевитый обруч с крупным изумрудом по центру лба. Овальное лицо с точеными чертами украшали веснушки, рассыпавшиеся по тонкому вздернутому носу и щекам; крупные ярко-зеленые глаза, с пятью рыжими крапинками каждый, внимательно оглядели присутствующих. Полные чувственные губы тронула нежная улыбка.
Властная, справедливая, всесильная, прекрасная. Стоящие рядом со мной мужчины едва не задыхались от восторга, жадно рассматривая контуры желанного тела, которое скрывала полупрозрачная ткань белого платья-туники. Ровная светлая кожа сияла бледным светом, не позволяя отвести взгляда.
Алив, насладившись произведенным эффектом, тихо заговорила. О своем покровительстве и любви; о безумной Хель, которая до этого момента не позволяла Пресветлой матери воплотиться в мире и принести в него процветание.
Я, скривившись, занялся изучением фресок, украшающих зал.
Вернулся в покои поздно и почти не удивился, не отыскав в них Альгу. Кажется, супруга и правда не нашла дела интереснее, чем отправиться дышать «свежим» воздухом. А может, решила заглянуть к Василию — нажаловаться на меня. Судя по всему, обид у супруги накопилось достаточно. Жаль только, она не спешила ими поделиться.
Я с раздражением стянул через голову рубашку, бросив ее в сторону кресла, и уже потянулся к ремню, как за спиной раздался сухой щелчок.
— Предатель! — прошипела абсолютно безумная Хель, и ее сила сковала меня прочными жгутами. — Я все поняла!
— Ты уверена… — договорить мне не дали — я почувствовал, что стремительно онемел.
— Ты был моим! — заявила Убийца. — Там, в будущем, ты поклялся мне, и я дала тебе силу! А потом ты переметнулся к Рыжей! Так же как этот щенок — Мастер! Ненавижу! Всех убью!
И она, кажется, не шутила.
В руках творца появилось темное, сотканное из ее разрушительной силы лезвие.
Хель замахнулась, но ударить не успела. Дверь скрипнула, и в покои прошла сонно зевающая Альга. Увидев нас, жена непонимающе моргнула, кажется, решив, что все это ей померещилось.
— Оррен? — жалобно протянула она, не отрываясь, смотря на хищно изгибающееся темное лезвие. — Что происходит?
Я только плечами пожал, голос мне Хель так и не вернула. Ну убивают меня. Можно подумать, в первый раз? Однако Альга, сообразив, что эта творец сильно отличается от своей будущей версии, неожиданно кинулась перед Убийцей, пытаясь загородить меня.
— Нет! Тебе нельзя его убивать! Сама пожалеешь, дура! Убирайся! — закричала женщина, пытаясь оттолкнуть ошеломленную Хель. Кажется, ее еще никто не пыталась просто поколотить.
Безумный взгляд внимательно изучил Альгу сверху вниз, а затем творец неожиданно отступила. Я, почувствовав, что меня больше ничего не держит, спешно задвинул жену себе за спину.
— С ума сошла?! — возмутился я. — Эта Хель тебя не знает — убьет и не заметит.
Творец почему-то улыбнулась.
— Ты все-таки плохо меня знаешь, Оррен Рит. Я никогда не подниму руку на беременную женщину…
Позади раздался испуганный писк.
— В смы-ысле?
— Так ты не знал? — Убийца медленно приходила в себя и откровенно веселилась.
Вытащив жену из-за своей спины, я сурово посмотрел на Альгу, та потупилась.
— Я собиралась сказать, но тут появилась Алив, потребовала долг, ты был так занят…
— Значит, я виноват? — вкрадчиво и недобро переспросил, почти забыв, что за нами наблюдает Убийца.
— Я даже не хотела с тобой идти!
— А зачем пошла?
— Попросили, — проворчала Альга, — и вообще хватит злиться! Ты теперь с меня пылинки сдувать должен!
— Злиться? — поразился я. — Родная моя, да я счастлив!
Притянув жену и нарочно игнорируя Хель, я поцеловал Альгу, надеясь передать этим все смешение чувств, захлестнувших меня. Это было подарком свыше! В наши годы и при нашей жизни… Любой, кто хоть просто косо посмотрит на мое сокровище — мгновенно пожалеет! Творец не стала нас прерывать, честно дождавшись, пока Альга сама не начала меня отпихивать.
Собрав разбежавшиеся по черепушке мысли, я попробовал объясниться с Хель:
— Я не предавал тебя, хотя бы потому, что ни в чем не клялся. Проклятье в моей крови — попытка спасти моего брата, которому по наследству перешло слишком много твоего безумия. Алевтине же я должен был желание. Вот, рассчитываюсь теперь.
Творец нахмурилась.
— Зачем я отдала кому-то свое безумие?
— Как «зачем»?! Чтобы лучше себя контролировать! — поразилась недогадливости Убийцы Альга.
Кажется, пока Хель еще не практиковала этот способ. Вот и подсказали.
— К тому же ты отдаешь не все — малую толику. Один Наместник, который не позволяет нам забыть о тебе. И еще один — меченный, твой избранник, вершащий суд от имени Убийцы.
— И ты — меченый? — догадалась Хель. — Над этим стоит задуматься. Можно, например, проклясть этого Этта, который позволил вам провести ритуал. Решено! Отмечу его сына. И место это сделаю таким, что больше никто не решит сюда просто так сунуться. Что ж, хорошо. Убивать тебя не буду. Женщина!
От неожиданного окрика Альга вжала голову в плечи.
— Я прощу тебе, что ты назвала меня дурой, только объясни, почему бы я пожалела, если бы убила твоего мужчину?
— Ну как же, — супруга явно замялась, поняв, что творец ничего не знает о будущей дочери. — Он ведь…
Альга посмотрела на меня, явно прося помощи и подсказки, как выкрутиться из ситуации. Я уже открыл рот, чтобы соврать… и пересекся со взглядом Хель. В нем были усталость и какое-то отчаянье. Творец знала, что мы ей соврем, ей всегда и все врут. Она же Убийца, безумица. К чему быть с ней откровенными?
— Смотри, — я протянул Хель руку, не зная, как рассказать о Юльтиниэль словами.
Женщина сжала мою ладонь своим ломкими длинными пальцами с явным любопытством. А я аккуратно выбирал особенно яркие карды из памяти и показывал их творцу. Вот мы сидим в гостиной, и Хель, обхватив руками круглый и натянутый живот, жалуется, что ребенок никак не угомонится — только и делает, что пинается. Вот творец появляется в наших покоях с хныкающим свертком в руках. Вот маленькая Юльтиниэль поймала во дворе ветер и раскачивается в его объятиях, будто бы на огромных качелях. Нянечка бегает внизу по двору и охает. Я же совсем не боюсь за дочь — знаю, что кровь не позволит ей разбиться.
— Лети сюда, малышка. Ты у меня умница! — зову я из окошка своего кабинета.
Доченька поднимает на меня сияющие фиолетовые глаза и направляет воздушные потоки вверх.
— Сейчас, папочка!
А вот уже взрослая Юлька — гордая, своевольная, но любящая и добрая девушка.
Хель с силой вырвала свою руку из моего захвата.
— Ложь! — она смотрела на меня так, будто бы во всей Множественной вселенной не осталось больше никого, кроме нас двоих.
Ты знаешь, что так невозможно соврать. Наша дочь уже вышла замуж и стала прекрасной молодой леди. Характер, конечно, ужасный, но, когда нужно, она умеет взять себя в руки.
Хель отступила еще на один шаг.
— И ты хочешь отыскать сердце мира?.. — неуверенно уточнила она, превратившись из безумной Убийцы в растерянную женщину.
— Хочу. В будущем беда.
— Но ведь тогда ничего этого не случится? — теперь в темных глазах творца отразился ужас. Я только что подарил ей величайшее счастье и сразу же собрался его отобрать.
— Иначе погибнет этот мир.
— И пусть! — взъярилась Хель. — Что ж, пытайтесь — без моей помощи у вас все равно ничего не выйдет!
А в следующую секунду творец исчезла.
* * *
— Соседних материков уже нет, — Хель нервно расхаживала из стороны в сторону, — у нашего Хаос забрал кусок на западе. На моих глазах исчез барьерный риф со стороны юго-западного побережья. Нет больше империи Девяти островов, воды Мирового океана отравлены пустотой — ни русалок, ни сирен, никого, из тех кто жил в воде и под ее толщей, больше не осталось.
— Проще говоря, — вздохнул Лад, — вокруг нас медленно сжимают кольцо.
— Чар вызвался перерыть все библиотеки, — добавил Эриам, — на границе Эолы уже появились первые бреши. А соседние государства канули в безвестность.
— И что делать? — осторожно уточнил Бриан, понимая, что выхода, скорее всего, просто нет — Хаос зашел слишком далеко и просто так этот мир не оставит. Даже побег теперь казался призрачным и маловероятным шансом.
— Ставить барьеры.
— Они все равно не помогут, но хотя бы задержат его, дав нам возможность найти сердце.
Творцы обменялись тяжелыми взглядами.
Все понимали, что даже если они найдут его — окончательное решение останется за Орреном. Но знает ли он об истинном положении вещей? Решится ли порвать замкнутый круг времени? Доберется ли он сам до сердца мира?
Единственное, что успокаивало Юлю — мысль о будущем. Если они справятся, то потом смогут подсказать Маришке, куда ей нужно будет прийти. Хоть где-то все должно быть легко…
— Поэтому мы собираем всех, чей потенциал выше среднего, — Хель покосилась на невозмутимого Наместника.
— И вперед! Строить баррикады! — указал куда-то в пространство Лад.
— Со стороны Эолы делом займутся мои жрецы, — уточнила Убийца. — Я отдала им значительную часть своей силы, так что они справятся. Наша задача — охватить всю оставшуюся границу.
— А какие именно барьеры нужно ставить?
— Любые. Каждая капля бытия на пути Бездны — несколько часов или даже целый выигранный день. Главное сделать как можно больше слоев — на каждом участке не меньше сотни…
Все присутствующие маги напряглись.
— Да, — кивнула Хель, — выложиться придется подчистую.
— Мама, — тихо позвала женщину Юля. — Вы же уже сражались с Хаосом. Как вы тогда победили?
Творец почему-то опустила взгляд.
— Хотелось бы ответить, что силой Поколения… Но мы ничего не могли сделать, проигрывали мир за миром и отступали, чувствуя, как ткань множественной Вселенной рассыпается в наших руках. Победила одна из нас — Стин, Целитель. Ее называли Милосердной. Она отдала свою жизнь. И сила ее жертвенности была такова, что отбросила Бездну еще дальше, вернув нам некоторые территории, потерянные тысячелетия назад.
— А-аа… — синхронно протянули Ливий и Эриам. При этом глава Ордена смотрел на Убийцу вовсе без отвращения или страха — с каким-то детским любопытством, а еще — превосходством, окончательно убедившись, что Алив и красивее, и величественнее, и вообще лучше по всем пунктам.
Кажется, у всех в мыслях появился один и тот же вопрос. Не сработает ли подобное и в этот раз?
Хель качнула головой.
— Ничего не выйдет. Требуется абсолютно добровольная жертва. У того, кто отдает себя Бытию, в мыслях не должно мелькнуть сомнения или страха. Малейшая тень, даже намек на нее — ничего не сработает. Никто из Поколения так не сможет… думаете, мы не обсуждали возможность повторения той войны? Другой Стин у нас нет, а наша природа лжива и, увы, труслива. К тому же, нас осталось слишком мало. Мы и так едва справляемся с нашими основными функциями.
— Но, тем не менее, — проворчал Рик, — время на игры находите регулярно.
— Это, Рит, не какая-то работа, на которую нужно отвлекаться. Я выполняю свою функцию одним фактом своего существования; каждую секунду, независимо от состояния. Впрочем, довольно. Сейчас переместимся на место, оценим поле деятельности, разобьем на сектора и посмотрим, по сколько человек ставить на один участок.
Эриам, сосредоточившись, перекинул остальным точку, куда следовало переместиться, и сам покрепче ухватил Ливия, наделенного силой Алив, за предплечье.
— Мои подопечные на позиции, — доложил темный эльф Хель.
Творец кивнула и прикрыла глаза, будто бы мысленно потянувшись к чему-то.
— Жрецы уже приступили к работе, — женщина довольно усмехнулась и первой исчезла со знакомым щелчком.
Следом переместился Рик Рит, за ним, пробормотав формулу построения портала, утянул за собой Ливия Эриам. Бриан подал руки Крису и Юле.
— Или сами? — подначивающе предложил Найтингейл.
— Нет уж, — фыркнула императрица. — Ты в этом лучше разбираешься.
Они шагнули на воздух, замерев в нескольких десятках метров над землей. Под ними кляксой расползался один из приграничных городков. Сейчас Драконьи всадники спешно проводили эвакуацию жителей, спеша увезти их вглубь империи. Людей просили оставлять в домах все — с собой брать только минимум денег и ценностей. Но горожане, как это обычно бывает, все равно пытались грузить бедных драконов огромными тюками.
Юлька увидела, как, не выдержав, капитан отряда наклонился к своему зверю и что-то с улыбкой попросил. Короткий прицельный залп огня, и один из таких тюфяков обратился в компактную горстку пыли — люди прониклись.
Неподалеку также в воздухе открылось еще несколько порталов, из которых вышли эльфийские маги. Еще чуть дальше — орочьи шаманы. И пространственные разрезы продолжали открываться. Кажется, Хель не шутила, когда сказала, что они соберут всех, кто сможет сделать хотя бы минимальный вклад.
Творец легко приняла на себя командование — перед лицом еще более ужасающего врага женщину слушали все, понимая, что насколько бы плоха Убийца ни была, она все равно будет сражаться за свое детище и его обитателей.
Человеческих магов Хель направляла по десятку на участок, и то ворчала, что сил может не хватить. Перворожденных и шаманов поделила на пятерки, постаравшись, чтобы их волшебство переплелось друг с другом.
Ливия отправила вместе с Риком — сочетание магий обоих творцов должно было создать превосходный барьер. Эриам было дернулся за своим старинным другом.
— Нет, магистр, — остановила его Убийца. — Думаете, я не знаю, кто в данный момент является сильнейшим магом в этом мире?
Темный эльф состроил совершенно невинное лицо.
— Вероятно, вы или ваша дочь?
— Ну я, предположим, не маг, — улыбнулась Хель. — А вот Юля, увы, вам пока проигрывает. Возьмите на себя шестой сектор.
Ректор магической академии кивнул и направился прямо по воздуху к указанному месту.
— Кристиан, ты будешь вместе с Юлей, страхуете друг друга. Бриан, справишься один, — в голосе Хель не проскользнуло даже тени сомнения.
Найтингейл, сжав зубы, кивнул.
— Если что — я рядом, — шепнула Хель.
Троица переглянулась. С учетом того, что творец отдала значительную часть своего резерва эольцам, а себе взяла сразу два сектора, был шанс, что не справится сама Убийца. Но она не подавала виду — не имела на это права.
Быстро разлетевшись по своим участкам, все принялись раз за разом создавать воздушные барьеры, накладывая друг на друга получающиеся слои. Это было непросто. Даже один временный щит, закрывающий человека, был не самым легким заклятием. Сейчас же приходилось вытягивать нити силы на высоту многих метров, закрепляя их так, чтобы они не исчезли сами собой. И повторить это требовалось не три раза, не десять… даже не пару десятков. Только сотня прочных, наслоившихся друг на друга щитов, могли гарантировать хотя бы несколько дополнительных дней — жалкую крупицу, не обещающую спасения. Но это было хоть что-то.
Если они не справятся, счет и вовсе пойдет на часы.
Юлька механически повторяла заклинание, чувствуя, как поток силы внутри нее иссыхает подобно ручью в засушливое лето. Рядом также сосредоточенно работал Крис. По лицу императора крупными каплями стекал пот, глаза покраснели от полопавшихся сосудов, губы побелели. Юлька чувствовала, насколько Крису плохо и сложно вновь и вновь вкладываться в барьер, но он и не думал останавливаться, работая наравне с женой. Лит словно бы специально вычеркнул из памяти тот факт, что, в отличие от Юли, в нем не имелось крови творца, и потенциал императора был меньше. Но напоминать ему об этом сейчас? Когда его страна, его любимые в смертельной опасности? Девушка была не настолько глупа, чтобы тыкать мужа в его слабость. Юльтиниэль осторожно, так, чтобы Крис не заметил, поддерживала его, надеясь успеть перехватить его, если вдруг он не удержится.
А силы заканчивались у всех.
Несколько тонких фигурок полетели вниз, истратив последние капли резерва. Их тут же подхватили те, кто работали с ними в связке… Двух, увы, не успели. Юльтиниэль ощутила, как внутри что-то обрывается от горького чувства обиды. Это было ожидаемо. Кто-то из магов может выгореть, навсегда потеряв возможность творить волшебство. И не факт, что Хель это исправит.
Достойная ли цена, чтобы выиграть пару лишних дней, пока орденцы продолжают судорожные поиски хотя бы намеков на местоположение сердца мира?
То, что они закончили сотый слой, Юлька даже не сразу поняла. Просто Крис в какой-то момент сжал ее руку, помешав механически повторить заклинание.
Вытерев испарину и вымученно улыбнувшись мужу, который выглядел абсолютно обессиленным, Юльтиниэль обернулась, пытаясь понять, что происходит в других секторах. Эриам уже завершил свою часть работы и теперь поддерживал воспитанников. Бриан, тихо ругаясь, вдавливал в барьер последние слои защиты. Рик и Ливий выдохнули, глава ордена неловко пошатнулся в воздухе. Перворожденные и сородичи Шахра’лы тоже закончили.
Последней от барьера отступила Хель, бросив в него еще один сгусток силы, сгладивший все прорехи между секторами в один монолитный щит, укрывший Лирию. Творец вытерла кровь, капающую из носа, и криво улыбнулась.
— Сколько? — обратилась она к Эриаму.
— Пятеро.
— У вас? — женщина повернулась к сиятельному эльфийскому князю
— Одна.
Юльтиниэль даже не сразу поняла, что мать интересуется жертвами. Теми, кто не поняли, что исчерпав магию, начали вкладывать в заклинание собственную жизнь.
— Если мы выстоим, — серьезно пообещала творец, — я позабочусь о том, чтобы их посмертие было достойным.
Маги поклонились, а затем воздух снова зарябил от разрывов пространства. Все уходили к своим семьям, ожидать финала.
— Мы возвращаемся в библиотеку, — сообщил Эриам. — А вам лучше отдохнуть.
— С чего бы? — жестко усмехнулась Хель. — Осталось достаточно щелей, которыми может воспользоваться Бездна.
— Именно, и все их не заделаешь. Лучше бы вам восстановиться к тому времени, когда Хаос пробьет наш барьер.
Творец покривилась, но просто кивнула, согласившись, что когда это произойдет, счет пойдет на секунды…
— Стоп! Хватит! — взмолился Бриан. — Я понимаю, что это уже становится неизбежностью, но давайте еще хотя бы чуть-чуть побудем оптимистами!
Хель ему ничего не ответила, но посмотрела как-то странно — то ли с ободрением, то ли с завистью. Юлька, покосившись на мужа, которого и так шатало от порывов ветра, решила опереться на Бриана. Крис, увидев это, нахмурился. Девушка уже ожидала упреков, но тут серьезное выражение на лице императора сменилось шкодливой улыбкой. И Лит, пристроившись с другого бока, тоже попытался облокотиться на рыжего. Найтингейл сначала возмутился, дернув плечом, но потом сменил гнев на милость.
— Держись, держись…
Рик, также дожидающийся команды перемещаться во дворец, усмехнулся.
— Спелись, — покачала головой Хель и, чтобы остальные не тратили оставшиеся крохи сил, сама всех выдернула в Шейлер.
— Ваше величество! — раздалось возмущенное, как только Юлька выпрыгнула из трубы перехода следом за Крисом и Брианом.
Обернувшись, они увидели спешащую к ним по витражной галерее Элизабет Этт.
— Юленька! — женщина с упреком
посмотрела на смешавшуюся девушку и, спохватившись, присела в почтительном поклоне.
На Хель, Рика и Бриана она не обращала ровно никакого внимания.
— Почему мне никто не сообщил, что к нам пришла дочь Василия? Я спешила, как могла, чтобы позаботиться о девочке! В такой трудный час оставить ребенка без внимания и заботы…
— Ну не то, чтобы ребенка, — в сторону проворчал Крис, — она постарше нас будет.
— Она добрая и домашняя девочка, оказавшая в другом мире! — всплеснула руками графиня. — Познакомьте нас скорее! Мало того, что исчезли Оррен и Васенька, мало того, что эти несносные творцы забрали куда-то Маришеньку, так еще и вы скрыли от меня Юлию!
Хель ощутимо напряглась.
— В трудный час?.. — переспросила творец.
— Да мы вроде как заняты, — не зная, что ответить на такие претензии, смешалась Ютиниэль. — Элизабет, тут…
— Да знаю я!
— А откуда? — задвинув себе за спину дочь, Убийца недобро уставилась на графиню.
— Я хозяйка Хелиный топей! — гордо заявила Этт.
— А я Хель, — насмешливо протянула творец. — Что дальше?
Графиня ничуть не смутилась.
— В таком случае, вы сами должны знать, как лихорадит сейчас проклятые вами земли, — язвительно заметила она.
— В смысле лихорадит? — вмешался в беседу Бриан. — У вас все спокойно должно быть! Вы, считай, в центре страны!
— Мои болота, молодой человек, никому ничего не должны, — Элизабет, сообразив, что так просто от нее не отстанут, успокоилась. — А если не верите — загляните ко мне в гости.
— Странно! — хором высказались Рик и Юля.
— Хорошо, ваше сиятельство, — попытался оборвать завязывающийся спор Кристиан, — сейчас же я лично провожу вас в покои Юлии. Все равно у нас появилось несколько свободных часов…
Проводить графиню решили втроем.
Убийца собиралась воспользоваться возможностью отдохнуть. Наместник решил присоединиться к поискам в библиотеке.
— Значит, вы пытаетесь найти сердце мира? — с любопытством переспрашивала Элизабет, чинно вышагивая под руку с императором.
— Только не сильно преуспеваем, — покаялся Лит. И остановившись у двери, осторожно постучал.
— Да! Заходите! — раздался приятный женский голос.
— Собственно, все, что мы нашли — несколько цитат, да строчки из песни.
Юлия, поднявшись навстречу гостям и сообразив, о чем была беседа, добавила:
— Песня, кстати, ужасно нелепая! Я у вашего эльфа взяла почитать материалы. Вы же не против? Здравствуйте! — последнее относилось уже к Элизабет, которая смотрела на молодую женщину с восторгом и нежностью.
— Здравствуй, дорогая! Я графиня Элизабет Этт, — тут женщина неожиданно замолчала, будто бы, несмотря на отрепетированную речь и солидный возраст, все равно смутилась.
— Возлюбленная твоего отца, — подсказала бестактная Юлька.
— Вау! — восхитилась Юлия и посмотрела на женщину совсем другим взглядом. — Вы очень красивая! Папе повезло!
Графиня, кажется, выдохнула.
— Про тебя здесь все забыли! Я приехала, чтобы скрасить вместе время до возвращения Василия, — женщина, шурша юбками, стремительно приблизилась к Юлии, — или, если захочешь, приглашаю в свой дом. Мне бесконечно хочется узнать тебя и подружиться!
Троица, замершая в дверях, смотрела на сценку с некоторым умилением. Точнее, Бриан позевывал в кулак, а императорская чета, зная Элизабет, радовалась, что хоть кто-то не унывает и строит планы на будущее.
Юлия неуверенно покосилась на императора.
— Я бы поехала, тут как-то совсем уж стало напряженно. Даже немного страшно…
— Ваше величество? — Элизабет тоже посмотрела на Кристиана.
— Поезжайте, конечно, если так будет спокойнее. Вы на своем экипаже? Или мне отдать какие-нибудь распоряжения?
— Благодарю, Кристиан, я со всем справлюсь. Пойдем, моя дорогая. Тебе нужно собрать вещи?
Юлия, подскочив к комоду, вытащила из-под него почти не разобранную сумку и кинула поверх пару вещей со спинки стула.
— Крис, — позвала она, — я тут подумала…
Уже собирающий распрощаться Лит кивнул, показав, что внимательно слушает.
— У вас же почти нигде нет информации о сердце мира, да?
Литы и Найтингейл скривились. Это-то и было проблемой.
— Сказки, легенды… то, что почти никто не помнит и не читает, — продолжила Юлия. — Тогда откуда автор песни вообще взял идею про сердце? Что оно может менять судьбы?
Бриан замер с открытым ртом, Крис ощутил, как его собственное сердце сбилось с ритма.
— Ма-аам! — громко завопила Юлька.
И почти тут же посреди комнаты появилась творец — сонная, в одной майке и миниатюрных трусиках над которыми выступали тазовые косточки.
Лит и Найтингейл сначала одинаково вытаращились на Убийцу и также синхронно стремительно повернулись спинами.
— Нужно найти автора этой песни! Он должен был откуда-то узнать о свойствах сердца! — Юльтиниэль протянула Хель бумажку с текстом.
Женщина пробежала глазами по строчкам, поморщилась, но серьезно кивнула и исчезла.
— Что-то не завидую я певцу, — пробормотал Кристиан.
— Да ладно! — отмахнулся Бриан: — Это вы еще Лада в семейниках не видели — вот где кожа да кости.
Глава 16. Кольца времени
Ни у кого нет свободы выбора.
Освальд Шпенглер
Почти следом за Хель к нам заглянула Алив.
Я копался в порошках, прихваченных Альгой, надеясь найти что-нибудь для расшатавшихся нервов. Кроме безусловной радости по случаю будущего прибавления в роду Ритов, внутри бушевало слишком много эмоций. В первую очередь — волнение за жену. Мы мерзли, спали на земле, Альга злилась и нервничала; вдруг это плохо сказалось на ребенке? Да и возраст, в котором почтенным герцогиням уже следовало становиться бабушками, настораживал. Здесь даже не было квалифицированного мага, чтобы развеять мои сомнения!
А, кроме того, почему-то все внутри скручивалось от беспокойства и неясной душевной боли. Казалось, кто-то проводит по сердцу тонким пером, заставляя его биться быстрее. Интуиция просто кричала о том, что где-то случилась беда. Или вот-вот случится!
Поэтому я раздраженно перекладывал из стороны в сторону пакетики с лекарствами, пытаясь занять себя хоть чем-нибудь, когда рядом возникла Пресветлая мать.
— О, кому-то сообщили радостную новость! — моментально определила она.
— Хель бы побрала Хель! — согласился я.
Творец мелодично рассмеялась.
— Ну что ж, Оррен, ты отлично справился с работой, теперь история Лирии пойдет своим путем. Пожалуй, с меня даже причитается за то, как быстро ты управился, — творец присела в кресло и хитро посмотрела на меня.
— Ответишь на мои вопросы? — я тут же уцепился за эту возможность.
— С радостью! — кажется, Алевтина не лукавила, она действительно была очень довольна, а потому пребывала в самом прекрасном расположении своего творцовского духа.
— Почему я? — это был самый главный вопрос, который волновал меня уже двадцать лет. И даже чуть больше. — Что во мне такого необычного или важного?
— Временные петли, Рит. Ты самый обычный герцог, и в тебе нет ничего, что могло бы привлечь внимание творцов.
— Не понимаю… — рядом со мной напряженно молчала Альга, сжимая своими пальчиками мою ладонь.
— Хель из прошлого увидела, как я притащила откуда-то смертного мужчину и повесила на него сложную работу. Конечно же, ее взволновал вопрос: кто он? Почему именно Оррен Рит? Что в нем заинтересовало Алив? А в итоге Убийца выяснила, что у нее от этого мужчины в будущем родится дочь. Естественно, она ждала тебя. Из столетия в столетие всматривалась в род Ритов, надеясь, что наконец-то появится ее герцог. Представляешь, как долго Хель пришлось ждать? С каждым столетием она все больше и больше жаждала новой встречи, влюбляясь в созданный ее воображением образ. И наконец-то на свет появился тот самый Оррен Рит.
Теперь Алив улыбнулась немного грустно.
— Моя версия из этого времени сейчас находится на другом конце Вселенной, даже не подозревая, что здесь происходит. Я приду гораздо позже и приму как данность, что люди с чего-то поверили в меня. Я даже помню… было приятно, это польстило моему самолюбию. Но тогда я не задумалась над причинами и следствием. А вот интерес Хель к самому обычному смертному проигнорировать было невозможно. Это больше походило на одержимость! А когда она загнала мир во временную петлю, я вовсе отложила все дела, чтобы понять, что в тебе такого, Оррен. И чем больше смотрела — тем сильнее недоумевала. Ответов не было! Тогда я подобралась к тебе поближе, рассмотрела временную линию рода Рит и поняла, что Лирии и веры в меня не будет без чьего-то чужого вмешательства.
— Тогда ты сама притащила меня в прошлое, сюда, — закончил я.
— И замкнула еще одну петлю, — согласилась Алив. — Вот так-то.
— Поэтому, если я разорву время, велика вероятность, что не будет вообще ничего?
Творец пожала плечами и создала себе еще одну бутылочку странной пенящейся воды.
— Будет, — возразила она, сделала несколько глотков и закончила мысль, — скучный мир, не знающий солнца и магии. Но это только одна из вероятностей. Их сотни, может, даже тысячи.
— И есть та, где все останется по-прежнему, только без этих дурацких петель?
Почему-то я ожидал отрицательного ответа. Это было бы… логично?
Но творец кивнула и выпила еще темной жидкости.
— Есть, конечно же.
— И от чего зависит, какая из вероятностей станет реальностью?
Алив задумалась. К счастью, ненадолго.
— Само Время выберет.
— Ты близка с ним? — я вспомнил дневник маленькой Алевтины и несколько ее откровений.
Творец, кажется, тоже подумала об этом.
— Не настолько, насколько хотелось бы. Но на это его решение я не могу повлиять, Оррен, как бы мне самой ни хотелось. Можно сказать, что Время рассердилось на всех нас. Газировки? — женщина протянула мне ополовиненную бутылку.
Я согласился. Сначала принюхался, а потом сделал осторожный глоток. Пузырьки, которыми была наполнена сладкая вода, от неожиданности ударили мне в горло. Я закашлялся, Алив засмеялась.
— Вкусно, — оценил я, — но как это можно пить не представляю. Альга?
— Воздержусь, — покачала головой жена.
— Не нужно просить Время — пусть злится, оно в своем праве. Но ты подкинула мне интересную идею.
— Рада это слышать. Еще вопросы?
— Что будет здесь дальше? Какой сложится жизнь Эрика? Почему мы так похожи с ним?
— Потому что ты — Рит. Самый настоящий и чистокровный. Ты даже более Рит, чем был Виктор… и отец Виктора.
Сердце пропустило удар.
Непохожий на отца. Нелюбимый. Вечные насмешки и шепотки за спиной.
Это не может быть правдой!
Алевтина вздохнула и откинулась на подушки, устремив усталый взгляд на пыльный балдахин.
— Ты ведь уже узнал, что Эрик когда-то был слугой Хель? В нем ее сила… она омрачает его разум. Его избранницу ты тоже наверняка оценил. Безумие, помноженное на две дурные головы, равняется самой счастливой семейной жизни, какую только можно вообразить. Серьезно, Оррен, не смотри на меня так скептично. Эрик и Вина проведут вместе шесть прекрасных десятилетий, а потом с разницей несколько дней отправятся в посмертие. Слабость к безумицам, Оррен, у вас семейная. Вот только дети… у них родятся мальчики — один копия Эрика, другой — Вины. И оба сумасшедшие с первого своего крика. Темная магия, знаешь ли, ни кого не щадит. Тогда Темный Мастер в последний раз призовет свою бывшую госпожу, моля о снисхождении. Хель заберет силу одного ребенка, поместив ее во второго. Так на долгие столетия разойдутся пути рода Ритов и Наместников, чтобы затем вновь соединиться в тебе, Оррен, и твоем брате. Эрик Рит — твой предок, так что не удивляйся фамильному сходству. И если тебе когда-нибудь станет интересно, откуда он пришел в этот мир, найди в своей библиотеке «Сказки Тихой госпожи».
М-да… пожалуй, мне потребуется много времени, чтобы осмыслить это.
— В нашем роду есть легенда о том, что Эрик некогда был простым рыцарем в свите князя Литта. И что Пресветлая мать наделила его своим даром, когда началась война с первым Наместником. А теперь выясняется, что их еще не существует. И вообще Наместники, ко всему прочему, такие же Риты. Как это вышло?
— Время… — пожала плечами Алив. — Правда забывается, факты искажаются, домыслы приукрашиваются. Людская память — забавная вещь. И было бы очень странно, если бы история дожила до твоего времени без изменений. Еще вопросы?
— Один. Последний.
Пресветлая почему-то рассмеялась.
— Три вопроса. Символично. Валяй. А то я чувствую, как натягиваются силовые линии этого мира. В других временах пришло время обрядов. Вам тоже нужно приступить к поискам сердца мира. Оно должно быть где-то совсем рядом!
Несколько долгих секунд я формулировал свой вопрос, а потом осторожно озвучил его, боясь прогневить творца:
— Почему ты всегда появляешься в разных обличиях? Каков твой истинный вид?
Алив закрыла глаза и ощутимо напряглась.
— Альга, оставь нас, пожалуйста! — деревянным голосом попросила Пресветлая, и я подумал, что, пожалуй, пожалею об этом вопросе. Но любопытство было сильнее.
Жена, успевшая задремать, лениво открыла глаза:
— Какие тайны… неужели ты страшнее Хель? Ладно, ладно, ухожу. И даже не буду просить Оррена все рассказать. Честно, — пообещала Альга и, плотнее завернувшись в теплый плед, ушла в коридор.
В комнате воцарилась неприятная тишина.
Творец щелкнула пальцами, но, вопреки моим ожиданиям, осталась выглядеть также. Зато в ярком пятне света камина появилась проекция девочки лет одиннадцати на вид. И надо сказать, ребенок был… страшненьким. Низенькая, значительно ниже своих сверстников. Безобразно худая. Выпирающие ребра были видны через тонкое белое платьице. Так же выпирали и ключицы, и тазовые кости. Создалось стойкое ощущение, что девочка постоянно недоедает. Или даже голодает. Очень сутулая — поднявшись на ноги и обойдя трехмерное изображение, я увидел заметный горб. По-мужски узкие бедра, несоразмерно длинные руки с маленькими ладонями. На пальцах я заметил по лишней фаланге. Широкие плоские стопы. Редкие волосы девочки были подвязаны в тоненький хвостик. А вот сказать, какого они были цвета, я не мог. Преобладал, конечно же, рыжий. Но так же мелькнули и темные тона, и золотистые, и пара седых. Кажется, я даже различил несколько зеленых и синих прядей. Лицо тоже оставляло желать лучшего — глаза навыкате, придающие девочки болезненный, заторможенный вид, широкий жабий рот, низкий лоб и большие выпирающие уши.
М-да…
— Ты уже понял, кто это? — Алевтина без особого любопытства следила за тем, как я рассматриваю проекцию ребенка.
— Если бы не мой вопрос, я бы посочувствовал твоей младшей дочери. Но, так понимаю, это ты в детстве?
Кажется, Альга была не так далека от истины на тему красоты Хель.
— Такой меня увидело Поколение, когда нашло в огромном Лабиринте моего мира. Здесь мне тринадцать. Жалкое зрелище? Не отпирайся. А теперь попробуй представить, как, в таком случае, я выгляжу без иллюзии.
Я попытался. Получилась уродливая горбатая женщина.
Алив жутко усмехнулась. Проекция у камина исчезла. Зато появилась вместо творца.
Разве что волосы девочки резко укоротились, превратившись в едва прикрывающие уши пряди, платьице сменилось мужским костюмом, а удивленно-глупый вид — жестким прищуром.
Я смешался. Это такая шутка?
— Если бы, Рит, — а вот голос остался прежним — мелодичным, приятным. — Я бы многое отдала, чтобы Мироздание перестало шутить.
Девочка поднялась с кровати и, неловко подволакивая правую ногу, которая оказалась короче левой, прошлась по комнате, позволяя разглядеть себя в подробностях.
— Прошли тысячелетия, но я не меняюсь. Я всего лишь Отражение, Оррен. И я отражаю уродливую Множественную вселенную, с ее неравенствами, жестокостью и злобой; по сути — маленького капризного ребенка. Знаешь, иногда я завидую Хель. Она дурна, но хотя бы может показывать себя без иллюзии.
— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил я и тут же пожалел, что не прикусил язык. Если бы было можно, самая могущественная из творцов сделала бы это.
— Знаешь, какого это? Видеть отвращение и брезгливость в глазах собственного мужа, которому тошно прикасаться ко мне, даже когда я натягиваю на себя иллюзию. Он-то знает правду…
Я не знал. Даже не догадывался. И не хотел.
— Мне жаль.
Алив кивнула.
Быть может, когда-нибудь наша Вселенная вырастет, станет лучше, и тогда Единый сжалится надо мной. Доброй ночи, Оррен. Я позову твою супругу. Вам необходим отдых.
* * *
Не прошло и минуты, как творец снова появилась в комнате, бросив под ноги императору скорчившегося перепуганного насмерть молодого мужчину.
Времени на расшаркивания не было.
— Где ты узнал о сердце мира? — серьезно спросил Кристиан. — Твоя песня… что послужило для нее материалом?
Все в покоях замерли, ожидая ответа.
Певец, кажется, ожидал, чего угодно, но только не подобного. Он вытаращился на непонятных психов, которые задействовали магию высшего порядка, а теперь спрашивали о такой глупости! Тем более, что песня не удалась — это признавал и сам автор.
— Йа-я… — протянул он дребезжащим голосом, — путешествовал.
— Молодец, — оскалилась Хель, — где?
Певец сглотнул и быстро залепетал:
— Я знал, что эти земли прокляты, знал, что туда нельзя! Но столько легенд! Болото так манило!
— Болото? — осторожно переспросила Элизабет, понадеявшись, что ослышалась.
Остальные обменялись не менее пораженными взглядами.
— Хелины топи, — подтвердил певец, — там были девушки-тени. Обнаженные…
Тут мужчина мечтательно закатил глаза и улыбнулся.
Крису пришлось его встряхнуть.
— Ближе к теме!
Тот вздрогнул и продолжил рассказ:
— У них в руках были яркие искры — будто болотные огоньки. И девушки красиво плясали и пели про сердце мира: «Лишь тот, что подтвердит свое право, сможет изменить судьбу…» Я побоялся, что они заметят меня и сбежал… вот и все, я больше ничего не знаю! Честно! Пощадите!
— Верни его, пожалуйста, на место, — устало попросила Хель Юлька, и творец не замедлила это сделать.
— Элизабет, извините, — обратился император к потрясенной графине. — Но к вам в гости мы поедем все вместе!
Этт только кивнула и прижала руки к сердцу.
В этот момент королевский дворец сотряс оглушительный удар.
Взвыл сигнал тревоги, и одновременно в головах присутствующих магов раздался отчаянный крик Эриама: «Хаос пробил барьер и приближается к нам!»
Хель облизала пересохшие губы.
— Кажется, в одном из времен кто-то только что разорвал петли…
Обрадоваться никто не успел.
Следующий удар был такой силы, что их всех бросило на пол.
— И Бездна узнала об этом? — спросил Крис, пытаясь справиться с шумом в ушах.
— Естественно. Для Хаоса нет категории времени. Теперь он пытается опередить остальных. Быстрее! — рявкнула творец. — Кидайте координаты, куда перемещаться!
Больше они ничего не успели сделать — лист реальности выгнулся и смялся, как тонкий пергамент в руках. Часть стены рухнула, открывая вид на то, что некогда было пышным парком — теперь все пространство затапливала мертвая серость. А еще дальше волнами накатывало Ничто.
Юлия, вскрикнув, полетела в образовавшуюся дыру — никто не успел поймать женщину. Но в следующий момент тень Элизабет, до того покорно лежащая у ног графини, бросилась вперед, подхватив дочь Василия и толкнув обратно в комнату.
— Осторожнее, госпожа, — попросила призрачная девушка, держащая в ладонях едва тлеющую искру. — Мы не можем допустить, чтобы с вами что-то случилось!
— Кто вы? — хором спросили Юлия, Бриан и Крис.
Юльтиниэль обернулась к матери — Хель-то уж должна знать!
Творец же, несмотря на разыгрывающийся вокруг конец света, усмехнулась.
— Хранительница? Долго же вы тянули…
— Только достойная, — прошелестела девушка.
— Она? — все присутствующие внимательно посмотрели на самую обыкновенную смертную женщину, совсем недавно шагнувшую из другого мира.
— Она… дочь… — тень шептала уже еле слышно, — поторопитесь, прошу!
— А причем здесь Василий? — Юльтиниэль никто не ответил.
Бриан, схватив ее и Криса за руки, уже открывал переход следом за Хель к замку Эттов — сердцу мира.
Они вывалились в маленькой пещере все вместе. Рядом с удивлением озирался Лад. Эриам, извинившись перед Ливием, пытался тихо сползти с главы Ордена, которого он припечатал к камню.
— Опаньки! Ну давайте спасать мир! — обрадовался Лад, подбегая к камню в центре пещеры. — Как раз нужны два кольца. Хель, давай сюда…
Свой перстень, преобразовав в простой серебряный ободок, мужчина уже разместил в одном из углублений.
— Не могу… — тихо отозвалась Убийца, — я помнила, что отказала Оррену в прошлом, и отдала ему. У меня больше нет кольца.
Нарастающий гул голосов как по команде стих.
— И что же нам делать? — Юлька с такой силой сжала ладони Бриана и Криса, что мужчины жалобно охнули, но даже не попытались вырваться.
— А одного не хватит? — робко уточнила Юлия, обернувшись к хранительнице. — Вы же сами понимаете, что происходит.
— Я бессильна перед законами Единого, — пришел ответ.
Эриам ударил кулаком по стене, Ливий выругался.
Лад смотрел на Хель так, будто бы не верил Убийце.
— И как же ты собиралась обойтись без своего кольца?
— Надеялась на Алив, — отозвалась женщина почти невозмутимо — только дрожь в пальцах выдавала, как на самом деле боится Хель.
— Мы здесь, как в ловушке — наш зов не услышит никто из Поколения, — Лад сел у камня и обхватил себя за плечи.
Элизабет часто и глубоко дышала, пытаясь успокоиться. Юлия прижалась к почти незнакомой женщине, которой был не безразличен Василий, надеясь получить хоть толику тепла и поддержки. Юльтиниэль понимала, что вот-вот расплачется. Как же так?!
Крис, который должен был разорвать время, но теперь беспомощно смотрел, как оно тает на глазах, опустился рядом с Ладом. Скривился, поелозил и затем передвинулся чуть вбок, пытаясь понять, что так неудачно и не к месту помешало ему предаться унынию. Остальные смотрели на перемещения императора без любопытства.
Лит, проведя ладонью по вековому слою пыли, увидел тускло мигнувший ободок — именно он попал ему под зад.
— Кольцо! — Крис, пытаясь схватить подарок судьбы, едва снова не выронил его, и тут же впихнул во второе углубление.
— Оррен… — улыбнулась Хель.
— Папа подумал о нас! — сквозь слезы рассмеялась Юлька. — Давай, любимый!
— Рви, Крис! — азартно завопил Бриан.
Им оставалось только надеяться, что герцог Рит знает, что время нужно именно разорвать, а не сохранить.
Главный выбор предстояло сделать Оррену.
* * *
Замок, казалось, спать в эту ночь не собирался.
Все шумело, гудело, распевало песни и оглушительно хохотало.
Василий даже пожалел, что умеет глушить только магию, а не посторонние, мешающие спать звуки. В комнате находиться было просто невозможно. Старый камин с давно не чищенным дымоходом чадил так, что проще было его затушить. Но без огня от зябкого холода, пропитавшего каменные стены, не спасали и несколько одеял.
Сначала Василий поворочался с боку на бок, еще надеясь уснуть, но затем понял, что лучше уж померзнет на улице, в тиши. В конце концов, они с Элизабет не раз, и не два ходили по тонким тропинкам над трясиной. Пока же Хелиных топей еще не существовало, и род Эттов не успела отметить Убийца, но Василий все равно ощущал что-то знакомое. А потому, накинув на плечи теплый плащ, мужчина спустился вниз, пересек внутренний двор и беспрепятственно покинул поместье.
Солдаты, должные стоять в карауле, забыв обо всем, также праздновали.
Впрочем, сейчас врагов у свободных князей не было. Кровопролитные войны с Эолой начнутся парой веков позже.
Иномирец медленно обходил небольшое круглое озерцо, нашедшееся недалеко от поместья, освещая путь самым обычным карманным фонариком, купленным у людей из общины Терры. Там же он прикупил и батарейки. Они отличались от привычных земных, но работали без нареканий и даже чуть больше, чем знакомые Василию «пальчиковые».
Тихо шелестели кроны плакучих ив, купающих свои косы в спокойной воде озера. По его поверхности изредка разбегались тонкие круги, искажая контуры отражающейся в нем лунной дорожки и отсветы мерцающих в замке огней.
Василию было спокойно.
Он дошел до другого края озера, когда заметил, что не одинок в этот глухой ночной час. На темной, будто бы зеркальной поверхности неспешно танцевали знакомые девушки-тени. И искры в их руках, прежде (или позже?) горящие яркими болотными огнями, сейчас едва тлели.
Мужчина остановился, залюбовавшись движениями теней. Несмотря на обнаженные фигуры и плавные изгибы девичьих тел, в этом танце не было ни капли чувственности. Казалось, что в этом состояла сама их жизнь — легкие па над водой, взмахи рук в попытках удержать такую горячую, но бесконечно важную искру.
Девы заметили его лишь спустя несколько минут. Раздался плеск, шепот, почти потерявшийся за шорохом ив, а затем тени подбежали к Василию, остановившись у самого берега словно бы в нерешительности.
— Ты вернулся, — улыбнулась одна из них.
Все девушки были похожи, как сестры — одинаково низкие, ладные, с длинными стекающими по плечам волосами, но эту тень Василий смог узнать и сильно удивился.
— Я не возвращался, — иномирец покачал головой, — мы с вами познакомимся еще нескоро. Как вы узнали меня?
— Для нас нет времени. Мы танцуем везде, — сообщила тень.
— И вы нашли замену своей сестре?
— Ты помнишь это? — восхитились девушки, зашептавшись о чем-то.
— Нет, — покачала головой старшая, — бессмысленно. Мы умираем. Мир умирает…
Василий только серьезно кивнул головой.
— Мы знаем и пытаемся найти сердце мира, чтобы изменить это.
— Оно здесь. Мы — хранительницы. Ты достоин. Пойдем…
Девушка протянула ему руку.
— Э, нет! — покачал головой Василий. — Я в вашем мире ничего не решаю. Сейчас позову того, кто может всем помочь. Его пропустите?
— Только с тобой, — непреклонно заявила дева, будто бы это было для нее важнее всего, даже жизни.
— Куда уж я денусь, — отшутился иномирец. И уже развернувшись, чтобы поспешить в замок, уточнил. — Почему я достоин, а другие нет?
— В тебе Его свет, — откликнулась тень, так ничего не прояснив. — Мы будем ждать.
В поместье за прошедшее время что-то поменялось. Больше не слышалось веселья. Наоборот, из общей залы раздавались вопли и гневные выкрики. Но Василий прошел мимо. Люди уж как-нибудь сами разберутся. Мир сейчас важнее.
Оррен и Альга преспокойно спали в своих покоях, будто бы и не слышали шума. Видать, совсем из сил выбились.
— Я нашел сердце, — повысив голос, сообщил иномирец, толкнув Рита в плечо. — Собирайтесь.
Герцог сонно завозился, кажется, не сразу осознав смысл слов.
— А о чем внизу спорят?
— Вроде бы кого-то убили.
— М-да, поэтому я не люблю такие пьянки — праздник быстро превращается в похороны, — Оррен сел, душераздирающе зевнул и позвал супругу: — Альга, дома выспимся. Чем скорее закончим — тем быстрее там окажемся.
Женщина, согласившись с такими выводами, потянулась к креслу, на которое была брошена верхняя одежда.
— Мне выйти? — предложил тактичный Василий.
— Проверь, кого убили и не нужно ли вмешаться. А мы скоро спустимся.
В главном зале было слишком многолюдно, но Василий моментально понял, что случилось — к дальнему углу жался Эрик Рит, задвинув за спину свою колдунью. Перед ними же стоял, пытаясь остудить людей, Дариил.
Еще чуть поодаль лежал мертвый Нартен.
— Уймитесь! Иначе вам придется убить и нас с побратимом! — увещевал людей Зулла и его друзей Литт. — Думаете, Пресветлая это одобрит?
Давить на больное получалось плохо.
— А подлое убийство в спину она одобрит? — вскричал круглый Эдорд. — Зулл первым встал за Алив! Эта грязная мерзавка убила его! На костер ведьму!
Судя по тому сумасшествию, которое Василий увидел в глазах Эрика — еще несколько реплик, и сгорят все, кто попытался напасть на Рита и его избранницу.
— Остановитесь! — зычно приказал Василий.
Удивительно, но толпа послушно замолкла.
Мужчине было искренне жаль Нартена. На поверку тот оказался неплохим человеком. Но доводить сейчас до братоубийственной войны было никак нельзя.
— Вина в своем праве. Зулл убил ее родителей и сестру и даже не покаялся за этот грех. Но за то, что он воздал Алив первым хвалу — творец щедро наградит его в посмертии. Быть может, Нартен уже счастливее всех нас вместе взятых.
Люди, секунду назад готовые разорвать двух мальчишек и глупую девчонку, неуверенно начали переглядываться.
— Вы сейчас чуть не убили своего императора, точнее, — Василий поправился, — Эрик едва не убил всех вас. Он может. Особенно за свою Вину. Лучше достойно проводите свободного князя и простите друг другу обиды.
Иномирец сам не понимал, почему каждое сказанное им слово падало на пол зала, будто бы камень, и так отзывалось в людях. Они его слышали! И более того, их лица разглаживались; животная злость и кровожадность исчезали.
Эрик с Дариилом послали Василию два исполненных благодарности взгляда.
— Мы уходим, — прошептал мужчина, — счастья вам, мальчики. Вину берегите…
После чего иномирец направился вниз, где его уже должны были ждать собранные Оррен и Альга, а также крайне заинтересованная столь быстрым выполнением ее указа Алив.
Маленькая пещерка встретила их тишиной и пылью.
— Надо же, — протянула в неком восхищении творец, — оно было здесь до того, как мы с Хель начали перекраивать этот мир. Чувствуется работа Единого!
— Что нужно делать?
— Подождать, пока я все подготовлю, — усмехнулась женщина и, сняв свое обручальное кольцо, устроила его в небольшой ложбинке на центральном камне. — Нужно второе. Рит, зови Хель.
— Она не придет, — покачал головой я, вспомнив угрозу Убийцы.
— И что? — недовольно скривилась Пресветлая. — Предлагаешь сложить руки на животе и принять смерть?
— У меня есть кое-что получше, — я протянул творцу тусклый ободок, который Хель отдала мне сама там, в далеком будущем. Видимо, она помнила свои поступки и решила их сразу же исправить.
— Прекрасно!
Второе кольцо заняло свое место, и я почувствовал, как вокруг нас задрожал воздух.
— Что ж, Оррен, решай, — сделала приглашающий жест Алевтина.
— Подожди, — попросил я, с сомнением смотря на валун. Если кольцо Хель сейчас здесь, что осталось у самой Убийцы? Вдруг Юля и Крис не справятся без помощи?
Я обернулся к призрачным девушкам.
— Кольца должны лежать в камне во время ритуала?
— Нет, вы уже подтвердили свое право, — донеслось в ответ.
Забрав кольцо из углубления, я положил его на землю рядом с валуном. Надеюсь, за последующие века пыль не скроет тусклый ободок полностью, и детки смогут его найти.
— Давай же! — поторопила меня Алив. — Иначе не успеем!
Что же выбрать?
Разорвать Время, спасти мир и исчезнуть? Или отдать все Хаосу, а самому с любимыми людьми уйти вместе с творцами?
Алив сама дала мне подсказку.
Я принял решение.
* * *
— Госпожа… — шепот, раздавшийся из воздуха, заставил нервно подпрыгнуть и Маришку, и мужчин.
Они обернулись, пытаясь понять, кто мог заговорить в мире, от которого осталось одно болото, и то стремительно исчезало в Бездне.
Перед Маришкой над темной ряской возникли едва заметные тени девушек. Они были обнажены и невысоки, длинные волосы водой стекали по плечам, а руки странных видений были сложены перед грудью лодочками, будто бы они держали в ладонях что-то невидимое.
— Наши искры погасли так же, как у Сеель — никто не откликнулся на зов. А твой друг не захотел отдавать тебя.
— Мой друг? — ничего не поняла Маришка, ожидая от прозрачных дев какой-нибудь подлости.
— Он проезжал вместе с тобой и другими людьми… когда-то давно. Мы сразу увидели его душу и попросили о помощи. Но он не понял.
Девушка, окончательно сбитая с толку, оглянулась на мужчин, ища у них поддержки. Лад так смешно вытаращился на тени, что было понятно — он точно ничего не объяснит. А вот Крис явно о чем-то напряженно размышлял.
— Я тогда тоже был? — осторожно уточнил император у девушек.
Те закивали.
— Это развалины замка Эттов, а они, кажется, говорят о Василии.
— Он защитил меня? — Маришка не сомневалась, что иномирец не дал бы ее в обиду. Но вот так тихо, как само собой разумеющееся. Девушка грустно улыбнулась, подумав о том, кто стал для нее самым замечательным защитником, почти отцом.
— Мы чувствуем на тебе его дар, — первая тень указала на шею Маришки.
Та машинально дотронулась до небольшого серого камушка в форме капли, который ей когда-то подарил Василий. Простенькая веревочка, на которой он висел раньше, давно истерлась, и девушка заменила ее дешевой тонкой цепочкой.
— Ты дорога ему. Мы просим тебя о помощи, — продолжала шептать тень.
— Но что я могу сделать? — робко уточнила Маришка.
— На тебе его благословение…
— Мы умираем.
Мы утратили искры, — тени всколыхнулись, заговорив громче на разные лады.
— Просим!
Девушка испуганно отступила на шаг, не понимая, что от нее хотят. А вот творец, перестав таращиться на тени, вдруг радостно завопил:
— Вы хранительницы! Вы можете провести нас к сердцу!
— Правда? — обрадовалась Маришка. — Вы про это говорили?
— Оно останавливается, — подтвердила первая тень. — Спаси нас, иди за нами…
— А мы можем? — тут же вмешался творец.
— Теперь, когда терять нечего, можете, — прошелестело в воздухе, и тени, поклонившись, ушли под воду.
— Кажется, нам тоже вниз, — констатировал Крис. — Дамы вперед!
Неожиданно замаячившая надежда словно бы открыла у них второе дыхание.
— Точно Василия в пантеон приглашу, — решил Лад и тоже махнул, чтобы полувампирка не мешкала.
Маришка сделала глубокий вдох и, зажмурившись, шагнула вперед — в самую топь, и… не почувствовала ничего. Только легкий, едва ощутимый рывок, а в следующий момент она поняла, что стоит на чем-то твердом, а вокруг больше не пахнет тиной.
Приоткрыв глаза, девушка оглядела маленькую темную пещеру с низким, нависающим сводом и неровным валуном в центре. Рядом из ниоткуда появились Лад и Крис и тоже с любопытством уставились на сердце.
— За дело! — обрадовался творец. Подойдя к валуну, он с любопытством посмотрел на две маленькие выбоины на поверхности глыбы, имеющие идеально-круглые формы. — А это что?
— Подтверждение вашего права, — прошелестела старшая тень.
Мужчина нахмурился и стянул с безымянного пальца правой руки массивный перстень с прозрачным камнем. Крис и Маришка следили за творцом, затаив дыхание. Перстень в руках Лада мигнул и стал простеньким серебряным колечком, идеально подошедшим под размер углубления.
— Стоп! — Крис так заорал, что напугал даже теней. — Мы еще до Альги не дозвались! Если мы сейчас разорвем время, все снова пойдет по тому же кругу.
— Точнее, не пойдет вообще — Хаосу осталось не больше десяти минут до полного поглощения мира, — радость исчезла из голоса творца, а взгляд остановился на втором углублении, для которого не было кольца. — Мы ничего не можем сделать…
Лад вскинул руки, вцепившись себе в волосы. Кажется, он до последнего момента надеялся на какое-нибудь чудо, а теперь, когда каждая секунда приближала их к ослепительному Ничто, отказывался признавать поражение.
— Что ж, — склонил голову Кристиан, — мы в любом случае сделали все, что могли.
Маришка беззвучно заплакала.
— Неужели все-таки придется умирать? — неверяще прошептал Лад, смотря на камень так, будто бы он его предал.
А в следующую секунду рядом с Маришкой упал на пол мужчина. Хрипло выругался и рывком подскочил на ноги, оказавшись слишком высоким — даже выше Василия.
— Данте?! — Лад расхохотался каким-то больным смехом.
— Нашел, — пробормотал мужчина, оказавшийся седым и изнеможенным, будто бы долгое время не спал и не ел. — Едва пробился…
— А мы тут умирать собрались, — показалось, или в глазах Лада действительно мелькнули слезы. — Давай сюда свой перстень.
Названный Данте без лишних вопросов стянул с правой руки черную перчатку и протянул творцу точно такой же перстень, который также стал простеньким ободком и лег в углубление.
— Тоже творец? — почему-то шепотом спросил Кристиан.
— Судья, — коротко представил седого мужчину Лад. — Но нам еще нужно как-то пробить канал в прошлое. Дозваться до одного человека. Данте, сможешь? Это очень важно! Я же теперь…. вот, смертным стал.
— Идиотом ты стал, — проворчал мужчина, мрачно рассматривая грязную и потрепанную троицу. — Беспечным идиотом. Я же чуть с ума не сошел, когда перестал тебя чувствовать. Вокруг вас Хаос — в нем нет категории Времени. Зовите, кого угодно и где угодно.
— Ты забыл добавить, что тот, кто войдет в него — покойник. Кому из нас предлагаешь пожертвовать собой? — невесело усмехнулся Лад.
Крис рядом ощутимо напрягся, будто бы собрался вызваться добровольцем.
Маришка сделала глубокий вдох и решилась:
— Не нужно предлагать! Я сделаю. Сама ошиблась — сама исправлю. А вы разорвите это чертово время. Пожалуйста!
Она боялась, что ее начнут отговаривать, но мужчины смотрели внимательно и грустно. Только Крис потянулся к ней, то ли чтобы что-то сказать, то ли обнять, но полувампирка остановила его.
— Ты любишь Юлю. Это правильно. А мне любить некого. Особенно такой.
— Я же поклялся взять тебя с собой, — прошептал Лад.
— Я прощаю эту клятву, — легко улыбнулась девушка.
— Будет всего одна попытка — потом Бездна поглотит тебя, — серьезно сообщил седой творец.
Маришка кивнула и, мысленно прощаясь с тенями и сердцем, потянулась обратно к миру. В беззаботное и счастливое прошлое. К герцогу Оррену Риту — тому, кто разрешил ей поехать со своей высокородной дочерью не простой служанкой, а подругой. Где-то рядом с ним должна была быть Альга — их последняя надежда, самый важный человек во всем мире.
— Ох…
Она смотрела на его светлость как будто бы через грязное мутное стекло. Но то, что в комнате рядом с ним стояла не Альга, было очевидно. Рыжеволосая женщина, проследив за взглядом Рита, тоже обернулась к ней. Пресветлая Алив! Она не должна узнать! Маришка, растерявшись, вскинула руки в защитном жесте.
— Простите! — выкрикнула она.
— Что-то случилось? Почему ты в таком виде? — взволновался герцог, на интуитивном уровне почувствовав, что что-то не так.
Что же ей делать?
Здесь нет Альги, и Маришка ничего не может рассказать в присутствии Алив! Неужели она упустила свой шанс, хотя была так близка?!
— Простите, ваша светлость, — повторилась девушка и тоскливо вздохнула, — просто глупая ошибка… отрабатываю домашнее задание.
Правда, теперь уже не будет ни отработок, ни семинаров.
Ничего…
Маришка ощутила, как ее выталкивает из времени. А в следующий момент камень на шее ужалил ее острым холодом и осыпался с цепочки серой пылью. Девушка огляделась посреди белого цвета — и кроме него более ничего не существовало.
Можно было бы струсить, попытаться бежать, раз уж когда-то давно подаренный амулет дал ей еще один шанс.
Умирать оказалась так страшно!
Глотая злые слезы страха и обиды, Маришка упрямо потянулась к Альге.
Она сильная! Она сможет. Не подведет Василия и друзей. Ни за что не сдастся!
Альга стояла в пустых покоях, облокотившись о подоконник, и спокойно смотрела, как ветер играет в саду с тонкими ветвями деревьев.
— Иди с Орреном, — попросила Маришка, не тратя драгоценные мгновения на приветствия.
Альга обернулась.
— Маришка? Что с тобой? Куда идти? — испугалась женщина, увидев заплаканную полувампирку.
— Пожалуйста! — взмолилась девушка: — Когда его светлость позовет тебя сегодня — не отказывайся! Поклянись!
— Хель! Да что случилось-то?!
— Поклянись, — упрямо повторяла Маришка, понимая, что ничего больше не может сказать. — Пожалуйста…
— Клянусь! Только объясни, — Альга с ужасом посмотрела на девушку и замолчала.
Маришка и сама чувствовала, что начинает исчезать.
Память стремительно выцветала; она уже не могла вспомнить лицо матери и как полувампирка подружилась с Юлей.
— Мне страшно… — как звали ее отца? Как звучал голос Василия?
Бездна забирала все.
Альга попыталась дотянуться до исчезающей девушки.
— Все будет хорошо! — успокаивающе пообещала женщина, но пальцы захватили только воздух.
Маришка исчезла.
* * *
Темнота ослепительно полыхнула.
Мы появились у Грани одновременно. Все, кто искал сердце мира и присутствовал рядом, когда решение было принято. И теперь с тревогой всматривались в лица друг друга, пытаясь понять, кому и через что пришлось пройти. Я с облегчением отыскал взглядом дочку и крестника. Рядом с ними замерла натянутой до предела струной Хель. Заметив меня, Убийца чуть обозначила кривую улыбку.
Махнул рукой Эриам, придерживая за локоть Ливия.
Только вот крестник странно держался за сердце, будто бы в раз его пронзила страшная боль. Еще сильнее корежило незнакомого мне молодого мужчину — нескладного и лохматого. Его заботливо придерживал за плечи тот самый Данте, навестивший нас с Алив.
— Сейчас в другом временном потоке исчезли их личности, — объяснила мне Алив.
Но я ее не слышал.
Я смотрел, как растет беспокойство Василия. Он уже охнул, завидев молодую женщину рядом с Элизабет Этт, и, судя по общим чертам, это была его дочь. А теперь иномирец бегал взглядом туда и обратно по толпе собравшихся и никак не находил одну очень важную полувампирку.
— Где Маришка? — обратился он к Алевтине.
Женщина покачала головой. Она или не знала, или не желала озвучивать ответ.
А напротив нас разворачивалось Абсолютное Ничто.
Оно не собиралось отдавать такую желанную добычу и медленно продвигалось вперед, будто бы надеясь, что пожрав нас, все-таки сможет проникнуть в мир.
— К бою! — воскликнула Алив и первая атаковала Бездну потоком золотого света.
За ней вперед бросилась Хель. Ее сила была густой и чернильной. Она растекалась перед Убийцей, оплавляя границы Междумирья. Следом, убедившись, что жизни Лада более ничто не угрожает,
развернул чудовищную мощь Данте. Она была ослепительно-холодной и беспристрастной.
Синхронно ударили Юлька, Крис и неизвестный мне рыжий парень. Эриам, кажется, бросил вперед весь свой резерв. Мой брат поддерживал своей силой Ливия, переплетя безумие Хель с орденской хвалой.
И я, сорвав с шеи дар, выпустил на волю свое проклятье. Оно кинулось на Хаос голодным и злым зверем. Кажется, ни один мир не устоял бы от подобной силы. Но против Хаоса все было бесполезно. Он просто продвигался вперед, лишь чуть замедляясь под нашими атаками.
Рядом в Междумирье открывались порталы, откуда к бою присоединялись все новые и новые творцы.
Но силы были неравны.
Все растянулось на одно долгое мгновение, а затем сражение превратилось в бойню.
Отлетела в сторону изломанной куклой Хель — и только проклятье подсказало мне, что Убийца еще жива. Иссякли резервы дочери и крестника. Рыжий обессиленно опустился на колени. Альга вжалась мне в спину, боясь вздохнуть. Я кожей чувствовал ужас жены, но ничего не мог сделать.
Мы проигрывали.
Хлестко стегнула по нашим рядам плеть пустоты. Рик увернуться успел. Ливий — нет. Закричав, Эриам кинулся вперед, выжигая свой дар… только для того, чтобы исчезнуть под следующим ударом Бездны.
Моя доченька закрыла лицо руками, понимая, что следующей волны Хаоса нам не пережить. Крис обнял ее за плечи.
Творцы продолжали раз за разом призывать свои силы, но и они осознавали, что все закончится сейчас и здесь.
Элизабет заслонила собой Юлию, ожидая следующего удара.
Наступила короткая пауза.
Одно мгновение между двумя ударами сердца.
Василий вышел вперед, хлопнув меня по плечу на прощание, и улыбнулся.
А затем протянул руки к Бездне и обратился в Свет.
Яркий и теплый, он затопил все вокруг, захлестнув нас волной. И в ней я вдруг услышал голос иномирца. Он благодарил меня за чудесные годы новой жизни и просил позаботиться о его дочери.
— Спасибо, Оррен. И не стоит грустить, мой друг…
А затем Хаос, дрогнув, отступил.
Не просто отступил! Он бежал, вжимаясь в холодные стены Междумирья, сверкающие миллиардами звезд. Бездна неслась без оглядки, оставляя за собой пустые, давно погибшие миры.
Сегодня они получили второй шанс.
Свет медленно угасал, сжавшись в крошечную яркую искру. Ее бережно поднял Данте, спрятав в своих ладонях.
— Мы наконец-то нашли часть души Единого и теперь сможем достойно о ней позаботиться, — улыбнулся творец.
Поколение исчезло мгновенно. Я понял, что даже не успел их сосчитать.
Рядом с нами остались только Алив и Хель.
— Что ж, удивительно, но мы все-таки выжили и даже отбили мир, — вздохнула Пресветлая мать. — Возвращаемся. У нас еще много работы. Восславим победителей, помянем павших… Удивительно, Оррен, как тебе повезло. Из тысячи вероятностей выпала та, где ничто не нарушило старый порядок.
— Это не слепое везение, — не согласился я с творцом.
К нам, хромая и с трудом держась на ногах, приблизилась Хель.
— И как же ты понял, что ничего не изменится? Ты ведь не мог знать, что выберет Время!
— Нет. Не мог. Мне подсказала Алив. Она давно общается со Временем, а оно с ней. У друзей сходные привычки. И если Пресветлая ленится выдумывать новые трюки, вынуждая людей раз за разом приносить ей клятвы, почему Время должно быть другим? Оно такое же ленивое, как Алевтина, и не захотело сочинять что-то новое, когда можно просто повторить, как было.
Убийца обидно расхохоталась. Алив покачала головой, но спорить не стала.
Эпилог
Путь жизни вечно устлан мириадами мгновений.
Леонид С. Сухоруков
Узнав, что будет двойня, мы с супругой на радостях едва не вытрясли душу из целителя. Дочь и долгожданный сын-наследник, к которому после меня перейдет герцогский титул и земли. Законные чистокровные Риты. Я даже мечтать о подобном не мог.
Единый, благодарю!
Но хватит ли у Альги здоровья для ее возраста? Все ли будет в порядке с детьми? Быть может, требуется выписать из столицы мага? Или еще с десяток целителей? Я был готов притащить в замок даже парочку творцов, чтобы они создали все необходимые условия и бдительно следили за здоровьем моей герцогини. Сухонький целитель уже шипел и плевался, устав нормальным тоном объяснять, что все в порядке и даже лучше, чем должно быть.
Альга сначала тоже взволновалась, но затем, посмотрев на меня, решила, что хоть кто-то в семье должен оставаться спокойным и с трезвым рассудком.
— Дариэль и Эрик? — наморщила супруга носик. — Сойдет. Звучит гораздо лучше той же Юльтиниэль. Хотя… Оррен, давай сразу решим вопрос с тем, что у Хель на тебя планы. И глупо держать себя рядом с обычной смертной, когда вся Множественная вселенная готова пасть к твоим ногам.
Альга сидела в кресле, бережно обхватив руками заметно округлившийся живот, и смотрела на меня внимательно, с застарелой тоской и пониманием. Я отложил на низкий столик весьма увлекательное жизнеописание восточного мудреца и собрался с мыслями.
Сцену ревности это не напоминало, но я все равно чувствовал себя виноватым.
Да, многие мужья заводят любовниц. Но я всегда считал, что у одного мужчины не может быть две женщины. Это недостойно и позорно. И вдруг сам оказался в таком положении. Перед супругой было стыдно и неловко. Когда я принимал решение делать предложение Альге, считал, что история с Хель — давно пройденный этап.
У творца оказались другие мысли на этот счет.
— Здесь нечего решать.
— Действительно, — фыркнула женщина, — ты ее любишь.
— Убийцу? Нет, родная моя, не люблю. Это даже звучит абсурдно. Я уважаю Хель, понимаю и вижу в ней, быть может, не самую привлекательную, но женщину.
Это было некрасиво, но честно.
— А меня любишь?
— Люблю. Как боевую подругу и соратницу. Как человека, с которым мне тепло и уютно, к которому хочется возвращаться, вместе идти по жизни и стареть, как бы пафосно это не прозвучало.
Альга вздохнула, понимая, что я безнадежен.
— Хоть кого-нибудь ты любишь как женщину?
— Нет. А что ты испытываешь ко мне?
Супруга помялась.
— Наверное, то же самое — благодарность, тепло, любовь к мужчине, с которым пришлось пройти столько, что хватит на пару жизней. Девичья глупость развеялась, и я не уверена, что хочу ее возвращать.
— И что же, по-твоему, того, что мы перечислили, мало?
— Нет, этого более чем достаточно. Но я всегда буду ревновать тебя, Оррен. Прости мне этот грех.
— А если я поклянусь, что никогда больше не дам повода усомниться в себе?
— До самой-самой смерти, как в сказке?
— Все верно.
— Тогда я поверю и буду самой счастливой.
* * *
— Готовы? — Бриан заглянул в комнаты императорской четы.
Юльтиниэль как раз заканчивала воевать с пятым измерением, отказывающимся вмещать все вещи, которые девушка хотела забрать с собой. Крис надиктовывал зачарованному перу инструкции для советников и отдельно — для Оррена и матери, чтобы они вдвоем проконтролировали этих жуков, которые, кажется, уже мысленно распилили бюджет и растащили по своим поместьям. Ничего, у Рита ни то, что не забалуют — строем ходить будут.
— Почти, — согласился Лит и, заколдовав листы, быстро разослал их с вестниками адресатам. — Дорогая?
— Сейчаа-ас, — кровожадно протянула Юля, — еще чуть-чуть.
Найтингейл пятому измерению посочувствовал.
— Ты можешь просто создать все, что захочешь, — напомнил он.
— Ага, когда научусь, — отозвалась девушка, — но пока у меня через раз вместо нужного платья получается черная дыра или звездная система, лучше вещи за собой потаскаю. Ты решил, куда мы отправимся? Столько всяких интересных мест и миров — глаза разбегаются!
— Для начала посмотрите мир самих творцов. Хотя бы для общего понимания. Он… забавный, — поморщился Бриан. Видимо, ему самому этот мир не очень нравился. — В любом случае, именно он отправная точка. Заодно вас с сестрой познакомлю. Так что побудем пару деньков, осмотрим основные достопримечательности и рванем, например… Хотите в космос?
— Давай, — Юльтиниэль с силой стянула края сумки; жалобно затрещала ткань, но, наконец, застежка поддалась. — Ура! Бри, с учетом, что теперь нам открыто все — нет никакой разницы, с чего начинать. Один не понравится — переместимся в другой мир. А если вдруг во всем множестве вселенных не найдется угла, который придется нам по душе — создадим свой собственный.
— Хороший настрой, — улыбнулся Найтингейл. — Заканчивайте и спускайтесь во двор — прыгать будем оттуда.
Дверь закрылась, и с Юли мгновенно слетела напускная бравада. Девушка подняла тоскливый взгляд за окно к горизонту.
— Как жаль, что Маришка никогда не сможет отправиться с нами в путешествие.
Крис, обняв жену за плечи, вздохнул.
— Теперь ее ждет собственное путешествие длиною в вечность. Я думаю, что творцы проследят, чтобы Маришка во всех своих перерождениях была счастлива.
— Хотелось бы верить, — согласилась Юля. — Неужели не было другого выхода? Хотя бы одного шанса вернуться к нам?
— Думаешь, она не воспользовалась им?
Юльтиниэль ничего не ответила. Возможно, именно тоска и боль по подруге гнали ее прочь из родного мира. А еще осиротевшая без своего ректора академия, в которой Юля больше не могла учиться. Орден также скорбел по Ливию Миллу, никак не решаясь выбрать нового главу.
— Мы так кичились своей силой, властью, тем, что за нами стоят творцы…
— А в итоге нас спасла самая обычная Маришка. И Василий, но у него хоть оказалась часть силы Единого, — продолжил мысль Крис. — Мы сможем с этим жить, родная. Не сразу, не всегда… но сможем. Договорились?
— Естественно! — смахнув невольно выступившие на глазах слезы, уверенно кивнула девушка. — Я долго была главным кошмаром этих мест, надо теперь и в других заработать себе такую же репутацию!
— А сюда мы будем возвращаться, чтобы отдохнуть и вспомнить, кто мы есть на самом деле. И пусть там, во Множественной вселенной, пройдут века, здесь нас встретят все те же Оррен и Альга…
— И полный бардак во дворце! — улыбнулась Юля и, передав сумку Крису, первая направилась из покоев.
Лит поспешил за женой.
* * *
Элизабет неспешно прогуливалась по берегу озера, заросшего пышной осокой и ивами. Вода вовсе не была кристально чистой, как можно было подумать, да и запах еще сохранял в себе затхлые нотки, которые вряд ли выветрятся с этой земли в ближайшие несколько лет. Но все равно озеро было самым настоящим чудом. Если бы кто-то спросил, Элизабет сказала бы, что это самое прекрасное озеро из всех, что она видела за свою жизнь.
От раскинувшегося на лиги вокруг болота не осталось даже следа. Земля высохла, покрывшись ковром травоцвета, и очистилась от проклятия. Даже дышать теперь было легко и приятно.
Впереди неспешно шли Тэдар и Юлия.
Графиня смотрела им вслед с грустью.
Да, требовалось гораздо больше времени, чтобы все осознать и смирить горе. Они нашли утешение друг в друге.
Маришенька стала бы прекрасной невесткой.
Василий всегда и всем был надежной опорой и поддержкой.
Так хорошо стало в замке, когда спустя столько лет он почувствовал крепкую руку хозяина! А теперь снова было пусто и тоскливо.
Нет, Элизабет вовсе не надеялась, что Юлия сможет посмотреть на Тэдара, как на мужчину. В конце концов, они оказались слишком разными. Может быть, если бы вспыхнула хоть малая искра и дала бы надежду… Но ее не случилось. Дар рассказывал дочери Василия что-то о планах передела земли Эттов; чтобы через столетия из людской памяти выветрился страх перед Хелиными топями. Название пусть остается. Так даже интереснее. Юлия слушала Тэдара внимательно, с интересом оглядывая округу и изредка оборачиваясь на графиню.
Элизабет думала, что теперь у нее вместо одного, уже взрослого ребенка будет двое.
Она остановилась, с тревогой и недоверием всмотревшись в водную гладь, и чуть сжала дрогнувшими пальцами веер. В самом центре на поверхности озера появлялись и тут же разбегались в стороны маленькие круги, будто бы кто-то танцевал на воде.
Спустя еще мгновение лицо Элизабет разгладилось.
Над водой плясали еле заметные в ярком солнечном свете магические огоньки. Их хозяйки, тени девушек, беззаботно скользили по зеркальной поверхности озера, увлеченные друг другом, и совершенно не обращали внимания на людей.
Только одна из них, прервав свой танец, замерла и легко выскользнула из круга.
Темные кудряшки, внимательные глаза, знакомая родинка на щеке. Маришка улыбнулась и помахала графине рукой; в другой она бережно держала огонек — опору этого мира. А спустя еще секунду другие тени снова завлекли ее в свой бесконечный хоровод и растворились в ослепительных лучах светила.
А вместе с этим исчез и один камень с души Элизабет, тянущий ее вниз.
— С ней все будет в порядке, — раздался мелодичный голос, и перед женщиной на землю Эттов ступила Пресветлая Алив.
Графиня не замедлила склониться в почтительном поклоне.
— Пусть немного потанцует, ее ждет перерождение и долгая счастливая жизнь. Я прослежу, — пообещала рыжеволосая женщина.
— Надеюсь на тебя, творец. Что-то случилось?
Алив улыбнулась.
К ним как раз подошли Тэдар и Юлия.
— Мы создали надежный мир, в котором Хаос никогда не потревожит душу Василия. Данте уже позаботился о том, чтобы он обрел новую жизнь в счастливой любящей семье. Мы умеем быть благодарными. Знаешь, иномирка, мое поколение будет радо видеть у себя в гостях дочь человека, в котором хранился отголосок Единого. Ты можешь рассчитывать на помощь и поддержу. Просто не забывай об этом.
* * *
Время знает толк в хороших встречах.
А еще знает, когда и как их стоит повторять.
Я стоял, облокотившись на перила балкона, и смотрел на пышное празднование, развернувшееся в замке. Шутка ли? — появление на свет наследников славного рода Ритов.
рожденных в освященном и благословленном браке. А что самое замечательное — наследники оказались самыми обычными людьми. В этом меня заверили все, кто уже успел увидеть детей. Здоровые, доношенные младенцы. Первой появилась девочка, крепенькая и боевая, крупнее своего припозднившегося брата — замечательного синеглазого мальчугана, моей уменьшенной копии. Магии в детях была самая ничтожная капля, едва ли хватит развить полноценный дар. И от этого мне становилось только спокойнее.
Внизу раздавались веселые выкрики, звон бокалов, смех; где-то в стороне уже пытались петь. Все с нетерпением ждали привезенного из столицы салюта.
Рик, мой драгоценный брат, увлеченно рассказывал что-то Юлии. Женщина смотрела на него строго, часто поправляя сползающие на кончик носа очки, не согласившись поменять их на настои целителей. Но за ее серьезностью я видел любопытство и симпатию. Чуть дальше кружились среди других пар Элизабет Этт и Варэл Дикк.
Мой взгляд метнулся в сторону, где, как показалось, мелькнул фиолетовый хвост Юльтиниэль. Нет, не обманулся, действительно доченька решила вспомнить про родной мир и заглянула на праздник. Она стояла, укрытая тенью, будто бы не решалась выйти к празднующим. Я смотрел на нее сверху вниз, стараясь подметить каждую деталь — от уверенной осанки до спокойного расслабленного взгляда. Кажется, отказавшись расстаться с ядовитым цветом своих локонов, дочка, тем не менее, попрощалась со вздорностью и подростковым бунтарством. Сейчас я видел уже не беспокойную девчонку, а молодую женщину, наконец, сумевшую вырасти.
Когда из темноты за спиной Юли вышли Крис и Бриан, я понял, что дочь просто ждала их, не желая присоединяться к веселью раньше времени. Лит и сын Пресветлой о чем-то перешучивались. Я смотрел на них и понимал, что для Юльтиниэль, Кристиана и Найтингейла прошло гораздо больше времени, чем для меня и моего мира. И успело случиться нечто такое, что связало этих троих настолько крепкой нитью, что ни одним мечом не разрубишь — даже пытаться не стоит. Крестник стал гораздо увереннее в себе и спокойнее. А на ментальном уровне его теперь окружал смерч силы ничуть не слабее, чем у детей творцов. Как это он умудрился? Или Юля из кожи вывернулась, чтобы вытянуть мужа на свой уровень и навсегда закрыть тему их неравенства?
Я стоял на балконе, выискивая в толпе знакомых и друзей, и думал, что несколько лет назад также наблюдал за праздником из своего столичного дома.
И рядом также стояла Хель.
Творец была спокойна и благожелательна. Я чувствовал, что ее безумие сегодня спит, и женщина наслаждается возможностью дышать полной грудью. Жить, а не существовать.
— Эта троица сильно напортачила в ареале Ксанрда… или Камрин? — задумалась Убийца. — В любом случае, Совет принял решение их наказать.
— Серьезно? — не то, чтобы я переживал. Скорее знал, что причинить вред своей дочери Хель просто не позволит — зубами глотку перегрызет обидчику. Да и выглядели бы детки тогда совсем по-другому, а не присоединились бы к компании Рика и Юлии, громко хохоча над какой-то историей.
— С какой стороны посмотреть, — творец передернула плечами, но все-таки снизошла до объяснений: — Посидят какое-то время под замком. Юля с мужем здесь, Бриан после праздника отправится к Данте и Ладу. Не думаю, что они станут третировать мальчишку.
— Что-то совсем не похоже на наказание, — подумав, сообщил я свои мысли.
— Просто возможность еще раз переосмыслить цели в жизни и расставить точки. Знаешь, что намеревается сделать наша дочь? — в голосе Убийцы послышалась откровенная насмешка.
— Просвети, будь добра.
— Они с Литом собираются быстро обеспечить Лирию наследником и, как только выйдет срок заключения, тут же удрать на поиски новых миров и приключений…
— Мы с Шахра’лой сможем воспитать достойного императора.
— Даже не сомневаюсь, — проворчала Хель. — Я стану бабкой раньше Алив, но не уверена, что мне нравится эта идея.
— Главное, что она нравится детям.
— Да какие они теперь дети!
— Для нас — самые настоящие. И навсегда ими останутся. Точнее, для меня — до конца жизни.
То бишь, если прикинуть, еще лет двадцать — тридцать. На вещи, особенно такие хрупкие как жизнь, нужно смотреть реально. А я уже убедился, что Время всегда забирает причитающееся ему, не делая различий. И потому оно было великолепно в своей неподкупности.
Людям бы так…
— Оррен, — мое имя в устах Хель прозвучало как-то особенно мягко и осторожно. — Пойдем со мной, пожалуйста.
Я с удивлением повернулся к женщине, замечая то, что еще никогда не видел в Убийце: чуть подрагивающие плечи и пальцы, сбившееся от волнения дыхание и самое важное — надежду в ранее пустых глазах.
Опережая мой ответ, творец сбивчиво продолжила:
— Я сниму метку! И больше никогда не стану на тебя давить. Никто не станет, Оррен! Клянусь своим безумием и даром!
— Твою ж налево, Хель, — протянул я как-то тоскливо. — Создается ощущение, что я ломающаяся невинная девица, которую ты пытаешься склонить к чему-то непотребному.
Убийца улыбнулась, оценив шутку, а затем легко щелкнула пальцами. В первое мгновения я даже не понял, что что-то произошло. А затем внутри будто бы лопнула натянутая до предела струна, и я почувствовал… свободу? Еще не веря, я заплетающимися от волнения пальцами сорвал с шеи дар.
И не ощутил ничего.
Проклятия больше не было.
Хель смотрела на меня спокойно.
— Серьезно, Оррен. Никогда больше ты, твои кровь и воля не станут предметами торга или шантажа. Я просто пытаюсь сказать, что готова отступать и играть по чужим правилам.
во взгляде читалось Убийцы уточнение: вовсе не чужим, а конкретно моим, Оррена Рита, ничьим больше, и горе тому, кто подумает иное.
— И зачем тебе старый потрепанный герцог, сил которого едва хватает, чтобы зачаровать бутылку с вином?
Это был риторический вопрос. Ответ на него я уже знал. Со мной Убийца не была безумна. Не понимаю, как, но я действительно мог гасить приступы и возвращать творцу рассудок. И чем дольше она была со мной, тем успешнее сопротивлялась своему проклятию. Я требовался Хель как воздух, а может быть, еще больше.
Но я не хотел уходить.
— Хель, я бы соврал, если бы сказал, что не задумывался об этом. Целая Вселенная вместо ограниченного вредными соседями герцогства — это большой соблазн. Но я не пойду. Я поклялся Альге.
— Вместе и до смерти? — усмехнулась Убийца.
— Как в сказке, — согласился я. — Но даже если бы не клятва… Я хочу воспитывать детей и внуков. Хочу по вечерам читать супруге эльфийскую поэзию под тихий треск камина, смотреть на звезды с Северной башни. По утрам замечать в зеркале новые морщины. Стареть.
Хель смотрела на меня и вовсе не спешила заново проклинать, как я того подсознательно боялся. Нет, творец улыбалась.
— Знаешь, что самое замечательное в твоем ответе, Оррен?
Внизу продолжалось веселье. Я очень надеялся, что все мои замечательные друзья не слишком мешали отдыхать Альге.
— Я не услышала отказа. Что для меня несколько десятилетий? Яркое и короткое мгновение. Я подожду; я умею ждать, даже не сомневайся. Подойдет к концу срок, отпущенный Альге, из него никто не заберет ни единой минуты. Вырастут не только ваши внуки, но и правнуки. А твоя спина, мой герцог, уже не сможет разгибаться в гордой осанке. Я дождусь того момента, когда ты устанешь от этого мира. И однажды, Оррен, когда ты начнешь закрывать глаза, чтобы больше никогда не проснуться, я снова приду в твой дом.
…Я видел это как наяву — себя, сидящего в плетеном кресле на этом самом балконе, свои высохшие руки на подлокотниках, теплый осенний день и алую листву кленов, устилающую парк. Видел солнечный свет, пронзающий по-прежнему прекрасные витражи замка Ритов.
Где-то внизу смеялись дети, похожие на меня и Альгу. Герцогиня Рит ушла на новый круг перерождений более десяти лет назад, забрав с собой кусочек моей души. Творцы обещали проследить, чтобы в последующих жизнях ей всегда выпадала лучшая доля. Моя же Альга продолжила жить в наших детях. Наша дочь с возрастом все более походила на нее. В младшем внуке я видел черты Альги. А недавно на свет появилась моя первая правнучка, взглянувшая на мир знакомыми серыми глазами.
Я чувствовал умиротворение и гордость за свой род. Новое поколение выросло достойным. И на вопрос: «Хорошо ли быть Ритом?» теперь я знал точный ответ.
Хорошо. Потому что Риты сами творят свою судьбу.
Я смотрел, как закатное солнце, медленно облачаясь в пурпурные тона, опускается за лес. И чувствовал, что удары сердца становятся все реже и глуше.
Гаснущее зрение выхватило из подступающей серости Хель, появившуюся с позабытым звуком сухого щелчка. Творец была все также худа и потрепана — разве что чуть побледнел тонкий шрам над бровью. Она протягивала мне свою руку, не требуя, просто предлагая встать с кресла вновь молодым и полным сил. Уйти вместе с ней, стать вечным спутником Хель; тем, с кем Убийце больше не придется никогда становиться безумной.
И в последнем усилии я протянул руку в ответ.
Ольга Болдырева
Крадуш. Чужие души
Автор выражает благодарность за помощь
Зое Фокиной, Галине Болдыревой и Крису Зябликову.
А также Александре Копыловой – за рыбный рулет.
Глава 1
После проведенных на корабле недель меня штормило сильнее, чем Атласный океан. Я спускался по трапу медленно, чтобы не упасть в грязную воду у пирса. Впереди семенила пожилая чета гномов, и я делал вид, что они – причина моей нерасторопности, а не кружащийся перед глазами мир.
Впрочем, никто и не спешил. Путешествие между материками всем далось нелегко. Если на корабле и плыли привыкшие к качке пассажиры, то они соскочили на берег первыми.
Чете оставалось преодолеть полметра трапа, как гномка запнулась и едва не упала. Я поддержал ее под локоть и, пропустив мимо ушей благодарность, помог перебраться на причал. Гномы ощутили под ногами твердую поверхность, огляделись и направились к багажному люку, из которого усталые юнги уже успели выгрузить несколько чемоданов.
Мои скудные пожитки уместились в рюкзаке за плечами. Первоземье пришлось покинуть в спешке, лишний вес замедлил бы меня. Потому я взял только драгоценности кузины, которые собирался превратить в местные деньги, комплект сменной одежды, несколько книг и футляр с инструментами. Без инструментов бежать вообще не имело смысла.
Я отошел в сторону от толпы перед регистрационными стойками и рукавом вытер с лица испарину. В теории я знал, что климат этих мест отличается от привычного. На практике соленая жара и духота оказались мучительной пыткой. Конечно, за пару месяцев я приспособлюсь к палящему солнцу, но пока все мои желания сводились к тому, чтобы вдоволь напиться холодной до рези в зубах воды и лечь где-нибудь в тени, не чувствуя наконец качки.
Амулет иллюзии, висящий на шее, издал треск. Опустив взгляд, я проследил, как внутри розового кварца гаснут искры магии. Минут двадцать в запасе имелись, и за это время мне нужно было найти укрытие. Или добраться до тех районов города, где незнакомец в надвинутом капюшоне не привлечет внимания. Оставаться в порту, где всегда царит столпотворение, мне противопоказано. Будет плохо, если мою примечательную внешность запомнят: любой, кто задаст правильные вопросы, быстро поймет, когда и откуда я прибыл.
Увы, как ни хотелось верить в собственную хитрость, я знал, что погоня, направленная за мной, уже добралась до порта, который я покинул две недели назад, сопоставила даты и ушедшие рейсы и села на следующий корабль из Старого Света в Новый. Не так-то сложно сообразить, что я покинул материк. Мне ведь требовалось оказаться как можно дальше от Первоземья, а не плавать кругами в ожидании, когда меня схватят и казнят.
Конечно, стоило сегодня же не мешкая найти следующий корабль и двигаться дальше, за западный архипелаг. Но я надеялся, что так решит и погоня, прибыв в город, станет думать, куда цель побежала дальше. А я умный – я не побегу. Затаюсь где-нибудь неподалеку и буду наблюдать. Фора в пять-семь дней у меня точно есть. И за это время можно позаботиться о достойных путях отступления. С островов выбраться, если что, будет сложнее. Не говоря о том, насколько непросто затеряться на небольших клочках суши.
Позволив себе тихий стон от слабости и дурноты, я поковылял к регистрационным стойкам. Поддельные документы у меня хорошего качества, а амулет иллюзии, хоть и грозился вот-вот сломаться, куплен в лавке мастера-артефактора. А значит, штатным сканером или заклинанием увидеть мой обман нельзя. Хорошие маги на дороге не валяются, а потому никто не поставит их в такую жару проверять потный и уставший сброд.
Оборотень в пыльной форме осмотрел мою карточку, повел носом и подозрительно сощурился. Я только прикрыл глаза: ничего, кроме запаха грязного тела, учуять перевертыш не мог. Но интуиция явно мешала ему просто так выпустить меня с пирса.
– Цель?
– Начать новую жизнь. – Голос получился отличным – сиплым, слабым, абсолютно не моим.
Честное признание расслабило стража порядка. Все, кто сегодня прибыли в порт, от чего-то бежали. Но в отличие от меня старательно придумывали другие цели и важные дела. А потому, посмотрев на напирающую толпу, оборотень быстро провел перед моим лицом сканирующим артефактом, не найдя отклонений, быстро заполнил бланк на временное проживание и шлепнул печать.
– Если задержишься, где продлевать, знаешь?
Я не знал, но кивнул. Потом выясню.
Оборотень переписал мои данные в регистрационную книгу и махнул рукой, разрешая пройти.
В ранец он даже не заглянул – сторожевые заклинания на меня не отреагировали, а значит, ничего запрещенного или опасного я с собой не вез. Обычный неудачник, потерявший все и надеявшийся, что на новом месте повезет хоть немногим больше.
Пройдя контроль, я побрел к кассам, где немного помозолил глаза охране и работникам небольшого павильона. Изучил доску с ближайшими рейсами, с интересом прочитал объявления о том, кому и куда требовались наемные работники. Несколько листов, судя по оставшимся обрывкам, уже забрали прибывшие на одном рейсе со мной пассажиры. Да, деньги очень важны в вопросе выживания, так что в скором времени мне тоже предстоит озаботиться поисками работы. Но конечно же не в порту.
Скрепя сердце я потратил три золотых на билет до Яшмовых островов, корабль к которым уходил завтра. Воспользоваться им я не собирался. Зато билет вписывался в то, как я должен был действовать, по мнению погони: бежать, не оглядываясь, как можно дальше, на край света, чтобы забиться в самую глубокую и темную нору и дрожать от каждого шороха. На первых порах я действительно собирался поступить так. Но две недели в тесной каюте с тремя пассажирами и мучающей меня морской болезнью помогли пересмотреть цели и приоритеты. Я хотел – отчаянно, толком не зная, что это такое, – нормальной жизни. Заниматься чем-то, что приносит удовольствие, а не ненависть к себе. Быть может, завести друзей. В этом городе я рассчитывал найти хотя бы временное убежище, а также набраться сил, чтобы сразиться за новую жизнь.
Очень хотелось купить карту, но амулет иллюзии уже искрил. Так что эту идею я оставил на потом и набросил на себя невидимость. Иллюзия тут же спала: заговоры на камнях висели простые, а потому вступили в конфликт, и опустевший амулет отключился.
Минут десять – пятнадцать на то, чтобы убраться по переплетению узких улочек на максимально возможное расстояние от порта, у меня были. Затем придется придумывать что-то еще. В ранце, конечно, лежал небольшой запас магической мелочи на черный день, но я надеялся, что наступит тот не скоро и тратить последние камни с заговорами сегодня не придется.
Чуть дальше за причалами, к которым подходили корабли из дальних рейсов, начинались пирсы для рыболовецких судов и мостки для прогулочных лодок. И уже за ними располагался город. Даже будучи крайне утомленным, я отметил, насколько ярким он был, поднимаясь широкими ярусами вверх, к дворцу.
На шумной площади едва слышно звенел фонтан – три русалки держали над каменными головами кувшины, откуда лилась ледяная вода. В чаше кроме веток и листьев, занесенных ветром, плавало достаточно мусора. Я потратил целую минуту невидимости, чтобы, воспользовавшись царящей вокруг суетой, набрать несколько пригоршней и напиться. Зубы тут же пронзило болью от холода, а от затхлого вкуса к горлу подкатил комок, зато в голове прояснилось. Миновав каплицу – небольшую каменную часовню в конце площади, где все прибывшие в город или покидающие его могли помолиться Триединому, я пошел прочь от толпы, уверенно углубляясь в лабиринт улиц.
Материк хоть и был другой, со своими особенностями, заселяли его потомки смертных моряков, открывших Новый Свет. В нескольких исторических источниках, которые я, жадный до новых знаний, читал еще в Первоземье, говорилось, что некогда здесь обитали дикие племена язычников, приносивших жертвы кровавым божкам. К настоящему времени эти племена либо были истреблены, либо – ассимилированы, хотя вроде бы несколько резерваций еще оставалось.
Я повидал достаточно городов и много времени прожил среди людей, а потому рассчитывал, что и в Новом Свете разберусь с местными порядками.
Чем дальше я уходил от порта – тем тише становилось, и только по наглым крикам чаек можно было понять, с какой стороны я пришел. Узкие улочки с плотно подогнанными друг к другу небольшими разноцветными домами поднимались выше и выше и наверху переходили в огромный парк, окружающий дворец.
Удивительно, но здесь в отличие от других мест, построенных людьми, не появлялось ощущения чего-то давящего и гнетущего. Кадки с цветами украшали балконы и подоконники, дикий виноград и клематис оплетали стены домов, между неровных камней мостовых росли глицинии и апельсиновые деревья. Приятный сладковатый запах наполнял воздух. Кое-где здания были украшены странными яркими плитками – иногда просто узорными, иногда складывающимися в целые картины.
Быстро пройдя насквозь площадь, занятую небольшим, но людным рынком, и сориентировавшись, в каком направлении дома становились богаче, а в каком – обшарпаннее, я свернул в сторону бедных кварталов.
Несколько дешевых гостиниц я с сожалением оставил за спиной. Мне нужно было найти что-то иное, не настолько очевидное. Что именно? Увы, я не представлял, что именно ищу. Из-за специфики своей работы в укладе человеческой жизни я разбирался неплохо, но стандартный ход – снять комнату – сейчас не годился.
Так я и плутал по улицам, не решаясь куда-нибудь зайти, пока с тихим треском не перестал работать амулет невидимости. А затем меня окончательно утомило солнце. Душная жара, которую не разбавлял даже ветер со стороны океана, оказалась слишком непривычна, тем более мой организм был измучен долгим путешествием и морской болезнью.
Когда мир перед глазами нехорошо закружился, я сел на ступеньки ближайшего дома, находящегося на теневой стороне улицы. Кажется, это была очередная гостиница или странный ресторан – дом не выглядел частным. Окна первого этажа закрывали плотные занавеси, за которыми едва ли можно было различить обстановку, а из приоткрытой двери доносился тяжелый запах парфюма, пота и табака. С верхнего этажа раздавались звонкие женские голоса. Язык, хоть и всеобщий, разбавлялся странным акцентом и множеством незнакомых слов, поэтому мне не удалось уловить сути разговора.
Я привалился спиной к прохладному камню и боролся с желанием задремать. Время для отдыха так-то было неподходящим. Сначала нужно найти безопасное место, и только потом можно расслабиться на день-два. Так что, вытягивая из резерва капли магии, я пытался унять головокружение, чтобы заставить тело встать и пойти дальше. Может, если это гостиница, остановиться здесь? Или хотя бы стакан воды попросить?
– Мы откроемся в семь, проваливай. – В дверях появилась крупная фигура.
Выдрав себя из уютной полудремы, я прищурился, пытаясь понять, кто прогоняет меня со ступеней. Немолодая женщина когда-то была красива, но годы взяли свое – фигура поплыла, щеки и веки отяжелели, и лишь взгляд был цепким и холодным. Я не понимал женщину – все это время улочка оставалась пуста, за прошедшие минуты мимо не прошло ни одного человека или нелюдя. Чем же и кому я помешал?
Мое лицо и фигуру скрывала тень, а поэтому женщина не могла разглядеть, кого прогоняет от своих дверей, но оценить потрепанность и усталость случайного гостя труда не составляло. И пахло от меня не лучшим образом.
– Деньги-то есть на услуги девочек? – уточнила женщина, придя к выводу о моей финансовой несостоятельности.
На что?
В кружащейся голове шевельнулось смутное подозрение. Я поднял взгляд от лица женщины к облупившейся надписи над входом. Если я правильно расшифровал закорючки всеобщего, то название заведения переводилось как «Женский дом».
Вот ведь дернула меня Триада сесть на ступени борделя!
– Прошу прощения, мэм, из-за жары мне стало нехорошо. У меня не было цели посещать ваш дом и пользоваться услугами девочек. Я надеялся посидеть несколько минут в тени и пойти дальше.
Мне хотелось добавить что-то вроде «не прогоняйте меня», но остатки гордости сдавили горло.
Лицо женщины ожесточилось. Вежливый тон не убедил ее, что я не обычный бродяга. Хотя, возможно, мое произношение сильно отличалось от местного и изъяснения не показались убедительными.
– Убирайся прочь! – приказала она, махнув полной рукой в низ улицы.
– Как скажете, мэм. – Скривившись, я поднялся, при этом заметно пошатнувшись, и поковылял прочь от борделя.
Стоило выйти обратно под палящее солнце, как в висках застучало, а позади раздался удивленный вскрик.
– Постойте, господин! – Женщина сбежала по ступеням следом и схватила меня за руку. – Вам нужна помощь?
Конечно! Стоило покинуть тень, и хозяйка борделя разглядела, кого прогнала. Правда, выгоды от меня все равно никакой не было, но женщина про это не знала. Так что я воспользовался моментом.
– Можно ли попросить немного воды, мэм? И переждать солнцепек, если я не обременю вас.
И не страшно, что это бордель. До семи посторонних лиц тут не будет, а потом я воспользуюсь вечерними сумерками, чтобы не привлечь лишнего внимания. Хотя есть риск, что местные «девочки» тут же все растреплют своим клиентам. Но кто поверит шлюхам? Чтобы такой, как я, просил воды у таких, как они? Небылицы, право слово.
Женщина, ничуть не смущаясь, что от неожиданного гостя отнюдь не благоухает, подхватила меня под руку и потянула в дом. Где-то наверху противно скрипнули форточки – кажется, у нашей короткой беседы было несколько свидетелей.
– Недавно у нас, господин?
– Только с корабля, мэм.
Я позволил увести себя в прохладный зал и усадить на высокий стул, придвинутый вплотную к барной стойке. Для начала я попытался оглядеться, но сейчас, в нерабочее время «Женского дома», благодаря занавешенным окнам все тонуло в полумраке, и разобрать детали обстановки не получилось.
Зато буквально через минуту рядом со мной возник стакан, наполненный холодной водой. Я жадно, запрокинув голову, осушил его в два счета, и стакан тут же снова наполнился.
– Может быть, чего-то покрепче, господин? – Женщина, ничуть не смущаясь, встала за стойку.
– Благодарю, нет. Мне нужен ясный рассудок. – Я выпил второй стакан теперь уже медленно, наслаждаясь каждым глотком.
– Жаль. Разогнали бы кровь – вдруг бы и кто-то из девочек приглянулся.
От женщины не укрылось, как я поморщился, и оценивающий взгляд снова стал холодным. Я поспешил исправить ситуацию.
– Готов заплатить за информацию, мэм.
Из коридора раздался разочарованный вздох, но стоило женщине кинуть в темноту строгий взгляд, как все стихло. Она снова налила мне воды и, выйдя из-за стойки, присела на соседний стул, облокотившись о деревянную столешницу и внимательно изучая меня.
– Впервые встречаю эльфа. Слышать про вас – наслушалась и сказок, и легенд, и анекдотов. Но ты никак не соответствуешь тому, что о вас говорят.
Я кивнул и помассировал виски. Как-то хозяйка борделя неожиданно переключилась с «господина» на «ты». Поняла, что клиента из меня не получится, но не прогонять же обратно? Вздохнув, я тоже опустил словесные реверансы.
– Сколько бы ты попросила, если бы к тебе пришли неизвестные и начали расспрашивать про эльфа?
Такого поворота женщина не ожидала. Зато в ее взгляде наконец-то появилось понимание ситуации. И неожиданно хозяйка борделя смягчилась.
– Вряд ли те, кто придут спрашивать про эльфа, будут милы и осторожны. С нами редко церемонятся. Так что не переплачивай за мое молчание. Все равно, если придется, я расскажу то, что смогу.
Предельно честно. Что ж, значит, много мне узнать не получится: чем больше вопросов – тем больше информации выдам. А сложить обрывочные факты в общую картину погоне, которая явится за моей головой, будет несложно. Что ж, в любом случае, пока я плохо ориентируюсь в городе и его правилах, допущу множество ошибок.
– Где можно остановиться на несколько ночей? Безопасно. Чтобы мой вид не вызвал каких-то лишних идей и желаний.
Женщина думала недолго.
– Напишу записку. Хозяйка того места – моя знакомая. Но приготовься, что за крохотную комнатку заплатишь вдвое больше обычной цены.
Хоть вчетверо… главное, чтобы не тронули и дали возможность отдохнуть и привести мысли в порядок.
Порывшись по карманам, я вытащил уже успевшую измяться бумажку с разрешением на жительство. Я слышал об этом документе и знал о том, что стража, видя чужака, имеет право потребовать такую бумажку, а еще, что разрешение это временное.
– Что с ним делать? Как долго оно действует? Нужны ли будут дополнительные документы, если я захочу найти работу? Где его продлевать или восстанавливать?
Женщина посмотрела на имя, выведенное вверху справки. Я прекрасно понимал, что не похож на Кевина Келли, которому выдали разрешение. Тем более Келли переводилось как «светловолосый», а я шатен. Но поддельные документы на том материке пришлось делать в спешке, и я выбрал то, что хоть немного походило на мое настоящее имя. Тем более я надеялся, что завтра, а в крайнем случае через день найду лавку артефактора и куплю несколько амулетов, чтобы не отсвечивать своими ушами… и прочим, что отличает меня от смертных. И тогда никаких вопросов к Кевину уже не будет.
Ответить на мои вопросы хозяйка борделя не успела.
– Мадам Костанцо! – наверху раздался отчаянный девичий визг. – На помощь!
Женщина, которую, как выяснилось, звали Костанцо, резво поднялась, подобрав тяжелый подол платья, но бежать никуда не пришлось – из темного коридора выскочила полуголая девица и испуганно вцепилась в руку хозяйке.
– Дафна вся в крови! Столько крови! Это ужасно! – Девица разрыдалась.
Мадам легко отцепила ее от себя и прошла к входу – только сейчас я заметил, что у самых дверей располагалась небольшая стойка. Сейчас она пустовала – работник, отвечающий за прием клиентов, очевидно, отдыхал. Хозяйка, чуть слышно ругаясь на бардак с документацией, зашуршала бумагами, пытаясь найти что-то на столешнице. В тусклом освещении зала сверкнул ободок амулета-приемника.
– Еще бы дальше запихнули, – проворчала мадам, – тогда бы точно не нашли.
Несмотря на то что человек точно не была магом, с настройками она разбиралась бойко, видимо, такое происходило не в первый раз.
Девица, продолжая размазывать по лицу слезы вместе с броским макияжем, бормотала, будто бы извиняясь:
– Лорд Дебро был у нее всю ночь. Дафна так кричала! Под утро все затихло… Мы решили, что он уснул, поэтому не стали тревожить, чтобы не нарваться. Но он, видимо, ушел через заднюю дверь! Только когда Дафна не вышла поесть, я пошла посмотреть… а там! Так ужасно! Она едва дышит!
Хозяйка потрясла амулет и наградила девицу строгим взглядом, отчего та тут же собралась и, наконец-то заметив, что в зале есть посторонний, перестала всхлипывать.
– Лорд Дебро вперед оплатил все возможные издержки, – поджав губы, сообщила мадам. – Он был в своем вправе. Дафна прекрасно знала о его жестокости, но терпела ради денег.
Я допил четвертый стакан воды. Мне категорически не нравилось то, чему я стал свидетелем. Никогда не желал знакомиться с устройством борделей.
– Целитель Эдер? – Наконец амулет заработал. – Юхе? Позови, будь добр, господина Эдера. А лучше пусть
сразу собирается к нам, это срочно. Да, из «Женского дома», все верно. Так и передай, что мадам Костанцо просит как можно скорее подойти.
Девица эти минуты не отрываясь разглядывала меня. При таком отвратительном освещении вряд ли она могла многое увидеть, но мне было неуютно.
– Целитель прибудет с минуты на минуту, Фаби. – Мадам властно махнула рукой. – Поднимись наверх и организуй девочек, пусть согреют воды, освободят место для господина Эдера. Договорились, дорогая? – В конце хозяйка борделя повысила голос, словно намекая девице, чтобы она поскорее убиралась.
– Конечно, мадам.
Фаби поправила на плече лямку прозрачного пеньюара и поспешила обратно в темноту коридора.
– Увы, господин Келли, небольшая внештатная ситуация. Неприятно, но некритично.
Однако я видел, как руки мадам Костанцо чуть подрагивают от волнения. Какой бы строгой и холодной хозяйка борделя ни казалась сначала, она явно переживала за здоровье некой Дафны, пусть та, судя по всему, добровольно пошла на риск.
– Люди бывают разные, – тихо согласился я. – Мне всегда было сложно вас понять, особенно в подобных аспектах.
Меня перекорежило от того, как иронично прозвучала из уст женщины фамилия «Келли», но называть настоящую или просить не обращаться ко мне так не стал. За последнее время, пытаясь выжить, я научился переступать через множество своих принципов и убеждений, которые раньше казались незыблемыми.
– Когда придет целитель, я оставлю тебя ненадолго?
Было понятно, что женщина не думает о том, что я куда-то залезу или что-то украду. Костанцо просто проявила вежливость, раз уж я стал свидетелем этой сцены.
– Я не двинусь с места, мэм.
Та хмыкнула.
– А стоило бы. Вторая дверь направо – общая уборная. Можешь привести себя в порядок.
Когда я уже направлялся к указанной двери, в зал стремительным шагом вошел мужчина. Он нес внушительный кожаный саквояж и одет был более чем достойно для рядового целителя. Весь вид показывал, как мужчине неприятно находиться в подобном месте.
– Половину вперед, – процедил он.
Если я правильно различил – в руку человеку перекочевали три серебряные монеты. Для обычного целителя, обслуживающего бордели, это были огромные деньги. Во всяком случае, в Старом Свете, из которого я прибыл. И либо я плохо понимал местное соотношение серебра к золоту, либо здесь настолько отличались расценки. А может, в городе вообще было мало целителей и им приходилось работать с разными сословиями.
Мадам Костанцо, подобрав юбки, поспешила за мужчиной. Я же, найдя уборную, наконец немного привел себя в порядок.
Когда я вышел обратно в зал, хозяйка борделя сидела за стойкой и перекладывала бумаги, сортируя их по стопкам. Заметив мой взгляд, она повела плечами.
– Девочек тоже разогнала, они, да и я, сейчас только мешали бы.
– У вас мало целителей?
Женщина вздохнула.
– Увы. А магов-целителей еще меньше. На весь город всего одна больница и несколько частных клиник.
Я приготовился к тому, что визит целителя затянется, однако сэр Эдер спустился обратно меньше чем через десять минут. По моему мнению, единственное, что он мог успеть за это время, – провести полноценную диагностику и только приступить к непосредственному спасению жизни.
Однако мужчина брезгливо стащил с рук запачканные в крови перчатки, бросил их в мусорное ведро, достал из внутреннего кармана сюртука портсигар и закурил.
На стойку перед мадам упали три монеты.
– Безнадежно. Поздно нашли. Обширные внутренние повреждения и разрывы, к тому же она потеряла много крови. Даже задаток не возьму – я ничего не смог сделать. Надеюсь, тебе достаточно заплатили, чтобы проводить девочку к Триединому в достойном виде. Пока же можете проститься. Минут пятнадцать, может, чуть больше она еще промучается. Я не давал ей макового отвара. Возможно, девочка решит изъявить последнюю волю, и ей понадобится рассудок. Мои соболезнования.
Эдер отвесил мадам легкий поклон и удалился.
Хозяйка борделя выругалась, не стесняясь в выражениях. Откуда-то сверху донесся горестный плач. Я знал, что люди, любящие жестокость, не редкость и идут они за кровавыми развлечениями именно в подобные места. Но, судя по тому, что видел и слышал сейчас, смерть хотя бы в этом конкретном борделе была нечастой гостьей.
Побледневшая хозяйка невидяще уставилась на монеты.
Я услышал, что время есть, почесал в затылке и, переборов последние сомнения, решился.
– Мэм, быть может, я помогу?
Мадам Костанцо резко повернулась в мою сторону. У нее был какой-то странный взгляд, будто бы она не до конца понимала, что я предложил. А потом так ссутулилась, будто бы мало верила в то, что я что-то смогу сделать.
– Третий этаж, пятнадцатая комната. Девочки покажут.
Я порадовался, что перевел дух и немного восстановил магический резерв. Сейчас силы мне понадобятся.
Пройдя в темный коридор, я свернул на узкую лестницу. На втором этаже было пусто и тихо. Все девочки толпились в тесном коридоре третьего этажа. Здесь все было обставлено богаче и уютнее: под ногами появился ковер, на стенах – несколько картин фривольного содержания и дополнительные светильники. Здесь они горели, и стоило преодолеть последние ступеньки, в мою сторону устремилось более десяти пар испуганно-заплаканных глаз.
– Пропустите, я еще могу успеть.
Девушки молча расступились, открыв дверь в пятнадцатую комнату.
В нос ударил густой запах крови – целитель Эдер открыл окно, но жара, царящая на улице, не спасала положение, как и отдернутые занавески. Дышать было сложно.
Услышав скрип открывшейся двери, девушка на огромной двуспальной кровати слабо дернулась и застонала. Странно, что в таком состоянии она оставалась в сознании. Тут и маковый настой не требовался – от такой боли обычно теряют сознание. Хотя не исключаю, что и это было сделано сэром Эдером… Как он сказал? Чтобы девушка могла изъявить последнюю волю.
На мой взгляд, гуманнее было бы погрузить бедняжку в беспамятство, а не заставлять чувствовать, как утекает собственная жизнь. Странные порядки.
– Ты от Триединого? – раздался хриплый голос.
Лестно, конечно, но как бы Триединый не обиделся, что здесь такого плохого мнения о его представителях.
– Почти, – в подробности вдаваться не стал.
Сосредоточившись, я погрузил девушку в магический сон, который в случае моей неудачи обещал обернуться вечным. Как только затрудненное дыхание замедлилось, став редким и ровным, я приступил к осмотру.
С физиологией я знаком хорошо, сказал бы даже – отлично. Любой эльф – целитель. А учитывая специфику моего рода занятий, во внутреннем устройстве людей я разбираюсь не хуже, чем в эльфийском. При необходимости и роды могу принять, и полосную операцию провести. Хотя никакого удовольствия подобное мне не доставит.
Выглядела девушка ужасно. Опыт подобных развлечений у меня так-то отсутствовал, и я слабо представлял, чем, как и для чего можно такое устроить с человеком. И каким образом такое может принести наслаждение.
Быстро просканировав тело на предмет внутренних повреждений и разрывов, я посмотрел, чем стоит заняться в первую очередь. Обычный целитель действительно не смог бы спасти девушку. Так что моя злость на сдавшегося Эдера прошла. Не имея магического дара, делать здесь было нечего. Наоборот, хорошо, что человек быстро расписался в своей несостоятельности и ушел, сохранив драгоценное время и дав тем самым шанс мне.
Тратить собственный резерв, который за время бегства и так пришел в плачевное состояние, было жаль, но я убедил свою жадность, что раз уж вызвался – нужно все сделать хорошо и качественно. Поэтому, подхватив едва не угасшую искру жизни, влил в нее силу из своего внутреннего источника и принялся за лечение. Сначала я восстановил матку, пока еще оставалась возможность сохранить у девушки функцию деторождения. Зачем она нужна шлюхе, я понимал не очень хорошо. Они же все время вынуждены принимать настои от нежелательных последствий. Но пусть уж сама сделает выбор, а не окажется перед фактом. Затем я поработал над прямой кишкой, бо́льшая часть которой оказалась снаружи, а не там, где ей полагалось находиться. О том, что не все используют предусмотренный Триединым способ соития, я тоже слышал, но на практике столкнулся первый раз. Вот ведь люди извращенцы! Поневоле начнешь думать о том, что мои сородичи правы в суждениях насчет безнадежности всего человеческого рода.
Смерть внимательно наблюдала за моими действиями, нависнув над левым плечом. Она уже сообразила, что уйдет из борделя с пустыми руками, но не спешила. Я чувствовал ее ленивый интерес. Что такое жизнь обычной шлюхи по сравнению с тем, что сегодня я привез в этот город? Смерть чувствовала надвигающиеся перемены и была довольна предстоящей жатвой.
Закончил я внешними повреждениями, стянув глубокие порезы. Над кожей еще можно было поработать, чтобы не оставлять шрамов, но сил уже не оставалось. Я и так вложил достаточно магии, удержав жизнь в девушке, – хватило бы на спасение нескольких душ. Теперь дело было за малым – запустить естественную регенерацию и надеяться, что все заживет без последствий.
Убедившись, что Смерть наконец-то покинула комнату, выпустив жертву из костлявых пальцев, я поменял сон девушки с магического на обычный и вытер капли пота со лба. Чувствовал себя отвратительно. Хоть рядом с блудницей ложись и вместо нее помирай. Сейчас меня можно было брать голыми руками и делать все, что заблагорассудится. Однако я робко надеялся на благодарность хозяйки борделя.
На подкашивающихся ногах я добрался до двери и выглянул в коридор.
Девушки молчали, ожидая вердикта. За их спинами я разглядел фигуру мадам Костанцо.
– Все хорошо. Ее нужно помыть, переодеть и поменять белье. Со стороны покажется, что она здорова – сейчас на коже осталось только несколько шрамов, которые я смогу убрать, когда хотя бы немного восполню силы. Но это обманчивое впечатление. Дафне нужно восстанавливаться минимум неделю. А в лучшем случае не приступать к работе две-три.
Я собирался сказать что-то еще, но перед глазами потемнело, и пол бросился в лицо, больно ударив по носу.
Глава 2
Проснулся я бодрым и отдохнувшим. Будто и не было последнего месяца, в течение которого, петляя зайцем, я уходил от погони. Спал урывками, ел что придется, скинул чуть ли не четверть веса, и так не выходящего за положенные рамки. В каштановых волосах появилась седина, что для эльфа совершенно нетипично. А сейчас я открыл глаза и понял, что наконец-то выспался и даже восстановил магический резерв.
Единственное, что меня откровенно смутило, – зеркальный потолок, в котором я отражался посреди пышного ложа, застеленного атласным бельем удушающего красного цвета. С какой Триады?
Несколько мгновений я таращился на самого себя, а затем сообразил, что, должно быть, работницы борделя положили неожиданного гостя в одну из пустующих комнат «Женского дома». Как только дотащили: от меня, конечно, остались кости да кожа, но и они что-то весили. Я представил, как четыре-пять блудниц, мешая друг другу в тесном коридоре, за руки втаскивают бессознательного эльфа в номер и, будто мешок с картошкой, закидывают на перину. Это-то ладно! Но где мои вещи? Я поднялся в пятнадцатую комнату с ранцем и оставил его у кровати пострадавшей.
Внутри все похолодело. Девицы могли его не заметить или, поддавшись любопытству, заглянуть внутрь. Или вообще забрать себе. От одной этой мысли я подскочил с кровати как ужаленный. Что там про благие намерения говорилось в «Книге Создания»? К счастью, паниковать долго не пришлось: ранец лежал на небольшом столике у кровати. Сначала я схватил его, крепко прижав к груди, и только потом проверил, все ли в порядке с содержимым.
Вещи, слава и Триединому, и Триаде, лежали на своих местах.
Я немного постоял в обнимку со своим сокровищем, будто баюкал ребенка, и только затем огляделся. Принимали здесь, судя по обстановке, состоятельных клиентов. И вообще, если бы не зеркальный потолок и обилие агрессивного красного цвета, я бы назвал это место хорошим гостиничным номером. Здесь даже имелась своя отдельная ванная комната – настоящая роскошь в моем положении!
По непроглядной темноте за окном я понял, что стоит глубокая ночь.
За стенами слышались отголоски смеха, музыки, скрипа кровати и приглушенных стонов. Я попробовал отрешиться от посторонних звуков и по кругу обошел просторную комнату. А нет, не только потолок и цвет отличали это место: из любопытства я открыл шкаф в углу и увидел огромное количество причудливых
приспособлений, мне неизвестных, но, очевидно, предназначенных для разнообразия утех, которым здесь предавались.
Что ж, посчитаем случившееся интересным опытом. Но его повторять я не намерен.
Дернув ручку двери, с удивлением понял, что заперт. Бессмысленно толкнув створку еще несколько раз, я выругался. Зачем меня заперли? Хотели бы что-то сделать – не дали бы мне прийти в себя.
– Эй! – позвал, понимая, что вряд ли буду услышан.
Ища пути отступления, я подошел к окну. Оно выходило не на знакомую улочку, а во внутренний дворик – небольшой и глухой, как колодец. Соседние здания настолько плотно примыкали к стенам «Женского дома», что в темноте я не мог различить зазоров. Бо́льшая часть окон была темна, только в двух я различил огоньки лампад. В первой комнате у окна сгорбленный старик переписывал манускрипт, дотошно сверяясь с лежащим рядом ветхим оригиналом. Во второй – на широком подоконнике сидел юноша, перебирая струны гитары, и смотрел на окна борделя с рассеянным выражением лица.
И юноша, и старик производили гнетущее впечатление: бедная одежда и потрепанный вид обоих складывались в типичную картину кварталов, соседствующих с трущобами, где жизнь обителей редко бывает счастливой.
Оранжевый свет, падая на потрескавшиеся стены, вызолачивал дикий виноград, оплетший «колодец». Конечно, можно было попробовать с карниза пробраться на крышу, а уже дальше поискать удобный спуск, но я решил не торопить события.
Тем более под дверью раздалось шарканье, а затем – шепот.
– Господин, вы звали? – Голос я узнал. Фаби, кажется.
– Что происходит? Почему я заперт?
– Простите, вы были без сознания, а в открытую дверь мог вломиться кто-то посторонний. Мадам сказала, что другим вас лучше не видеть, даже велела всем помалкивать. Вы не подумайте ничего! Мы очень благодарны за Дафну! Откроем дверь утром, когда клиенты разойдутся. Но если вы настаиваете, мы конечно же не станем держать вас взаперти, господин! Позвать мадам?
От сердца отлегло. Понимание безопасности в борделе было своеобразное, но я не мог не отметить попытку Костанцо не распространяться о чудно́м визитере.
– Спасибо, не нужно, я подожду.
Желудок издал противную трель, напомнив, что со вчерашнего утра я ничего не ел.
– Только… ты не могла бы принести немного еды?
– Конечно, господин. Ожидайте. – Прижавшись ухом к двери, я различил удаляющиеся шаги.
Музыка внизу в этот момент стала особенно пронзительной, и я только посочувствовал переписчику и барду, а также остальным жителям соседних домов. Со здоровым сном у всей улицы, уверен, есть проблемы.
Фаби вернулась через несколько минут.
В замке повернулся ключ, и девушка, размалеванная косметикой и приторно надушенная, протянула мне блюдо с овощами и графин с водой.
– Что там у тебя, красотка? – за спиной у блудницы раздался пьяный мужской голос, и я чуть не уронил графин.
– Так, мелочи, милый! – Фаби весело подмигнула мне и снова закрыла дверь.
Я остался наедине с четким пониманием, что ни за какие блага не соглашусь выйти из комнаты, пока в борделе остается хоть кто-то из клиентов.
Пристроив нехитрый улов на стоящем рядом с окном столе, я грустно осмотрел пищу. Жаловаться, конечно, не на что – так-то порции хватит, чтобы насытиться, и безусловно, есть овощи полезно. Но я-то надеялся хотя бы на пару кусочков мяса! Без удовольствия захрустев салатным листом, я решил, что обитательницы «Женского дома» оказались жертвами слухов, мол, эльфы поголовно вегетарианцы.
Не зря не люблю легенды о собственном народе. Правды в них днем с огнем не сыщешь. Одно разочарование, а не перворожденные.
Да и графин могли бы наполнить разбавленным вином, а не водой. Или раз утром я отказался от чего-нибудь покрепче, мадам подумала, что я не употребляю спиртное вовсе? А соков, например, или лимонада в борделе вообще нет?
Так-то я безобразно наглел. Еще утром меня радовала затхлая вода из фонтана. А три недели назад на пути к порту я опасался засады на постоялых дворах и обходился вовсе ягодами и орехами, которые собирал по дороге. И это не говоря о том, что в самом порту пришлось рыться в объедках… но такие неприглядные факты биографии я бы предпочел забыть. Хотя, конечно, это были жизненные уроки, научившие меня иначе смотреть на, казалось бы, привычные вещи. А сейчас, пожалуйста, стоило только оказаться под крышей и выспаться на постели, тут же начал воротить нос от нормальной еды.
Расслабляться рано!
Быстро разобравшись с овощами, я еще раз прошелся по комнате. На этот раз ничего не трогал, никуда не заглядывал, просто размялся. Затем заглянул в ванную комнату и, убедившись, что в ней есть чистое полотенце и сразу два варианта гигиенических наборов для женщин и мужчин, не отказал себе в удовольствии поблаженствовать в горячей воде. Местная система канализации мне очень понравилась. В людских городах Старого Света, который я покинул, подобное могли позволить только в богатых домах. Здесь же, очевидно, такое было в порядке вещей. Единственное, что доставляло неудобство во время водных процедур, – все тот же зеркальный потолок. Не то чтобы я не был доволен собственной внешностью, мне, как и любому эльфу, грех жаловаться. Но в мыслях мелькало, что зеркала эти привыкли отражать совсем иные картины.
Пока за стенами бесновались, будто пытались разломать кровати, я, завернувшись в пушистое полотенце, принялся приводить одежду в порядок. Благо среди всяких баночек и пузырьков, из которых доносились приторные запахи, я смог найти обычный кусок мыла и, насвистывая под нос старую эльфийскую балладу, принялся за стирку. Я достаточно жил среди людей и умел себя обслуживать. Хотя, конечно, для эльфа моего положения такое было недопустимым моветоном.
Когда за окном темнота сначала сменилась серостью, а затем переливами розового и оранжевого, я только-только закончил с одеждой, досушив ее и переодевшись в чистое. Внизу смолкла музыка, в соседних номерах перестали шуметь. Несколько раз до меня доносилось хлопанье дверей и нетвердые шаги, а после все окончательно затихло.
Когда в замке снова повернулся ключ, я сидел на подоконнике, рассматривая низ «колодца». Он все-таки оказался проходным: в соседнем доме обнаружилась низкая и темная арка, ведущая на соседнюю улицу. Клиенты борделя с удовольствием пользовались задней дверью, чтобы приходить и уходить незамеченными. За последние десять минут я насчитал четыре фигуры, закутанные в плащи.
– Господин Келли, как здоровье? – На этот раз ко мне поднялась сама хозяйка.
Костанцо на мгновение задержалась в дверном проеме и тут же посторонилась, будто думала, что я поспешу сбежать из борделя, сбив ее с ног.
– Спасибо, что устроили, мэм. Надеюсь, я никого не потеснил и не нарушил ничьих планов. – Странно, вчера мы вроде перешли на «ты», и всех это устроило, а теперь опять нужно подбирать слова.
Я забрал со стола опустевшее блюдо и графин и направился на выход.
– Нет, эта комната пустует, никакого беспокойства. Я очень благодарна вам за Дафну. – Женщина за моей спиной не стала закрывать дверь, только приказала выглянувшим из своих комнат девочкам: – Появится Лизи, скажите, чтобы прибрала.
– Мадам, мы же перешли на «ты»! Кстати, я могу закончить лечение пострадавшей девушки – убрать шрамы, – напомнил я. И, не собираясь отказываться от своего слова, потянулся к двери пятнадцатой комнаты, но был остановлен хозяйкой.
Она ловко перехватила меня за руку и направила в сторону лестницы.
– Не стоит. Пусть у Дафны останется напоминание.
Такая логика мне была не совсем понятна. Зачем портить рабочий инструмент, который приносит доход? Другого-то не будет. Думаю, боль и ощущение приближающейся смерти уже показали Дафне, насколько она оказалась близка к краю. Разве нет? Это не так у людей работает?
– Дурочка сама провоцировала лорда Дебро. – Констанцо поджала губы. – Хотела вытрясти больше монет, а ведь до нас докатывались слухи, что он творил в других… заведениях. Не поощряй ее, эльф. Потом скопит немного и сходит к мастеру косметической магии.
Я только плечами пожал, хотя спускающаяся впереди мадам не могла увидеть этот жест. Мне же проще – не придется больше влезать в резерв ради пострадавшей шлюхи.
– Завтрак? – предложила хозяйка борделя.
Заметив на барной стойке блюдо с порезанными фруктами, я благодарно кивнул.
В зале еще не успел выветриться запах табака и пота, на полу валялись окурки и прочий мусор. Я заметил немолодую женщину, которая до нашего прихода подметала пол, что-то тихо напевая. Но стоило мне появиться вслед за мадам, как женщина, забыв про свое занятие, уставилась на меня.
– Лизи! – Костанцо всплеснула руками. – Это невежливо. Лучше скорее закончи здесь и приберись на третьем этаже. В том числе и в семнадцатой комнате. Наш гость сегодня отдыхал там.
Я поставил на свободное место пустую посуду и занялся завтраком, а потому не сразу отреагировал на несколько монет, которые положила на столешницу мадам. Скосив взгляд, насчитал целый золотой и четыре серебряные монетки. Затем перевел недоуменный взгляд на хозяйку борделя. Та пояснила:
– Именно столько я бы заплатила магу-целителю, если бы была возможность вызвать его в этот дом. Но почти все они либо работают на роды высокой крови, либо служат в больнице Святого Николаса… Где уж им до нас снисходить.
А здесь выгодно быть целителем!
Невольно я замечтался о небольшой частной клинике. Ее вполне реально купить на лежащие в ранце драгоценности кузины. Но это, увы, слишком рискованно. Слухи об эльфе неудержимо расползутся по городу за считаные недели, и тем самым я подпишу себе смертный приговор.
Я протянул руку к честно заработанным монетам. Внутри боролись жадность и желание сообщить мадам, что в мои замыслы не входило брать деньги за лечение. Так-то надеялся, что в знак благодарности за спасенную девочку Костанцо не станет никому рассказывать про странного эльфа. Но раз уж предлагают… монеты все равно пригодятся хотя бы в уплату жилья, которое придется снимать.
В голове проскочила странная идея. Сумасшедшая, яркая и очень неожиданная. Такого от меня точно никто не станет ждать! Я сам был в шоке, что вообще подумал о подобном. Но почему нет? Чем я рискую? Разве что окончательной потерей принципов и оставшихся крох гордости. Но последнее время они больше мешали, чем приносили толк.
И я решился, так и не дотронувшись до монет.
– Я ничего не говорил про оплату, мэм, – сделал пробный шаг.
Костанцо, уже не казавшаяся холодной и строгой, опустила плечи.
– Увы, господин Келли, я не смогу молчать, если мне и девочкам будет кто-то угрожать. Просто спросят – промолчу. Станут допрашивать – постараюсь соврать. Но на большее не рассчитывай, эльф, лучше возьми деньги.
Была не была!
– На сколько дней за эти деньги я могу снять ту комнату? Семнадцатую, кажется… – Мне она понравилась тем, что располагалась в самом конце коридора.
Костанцо по-настоящему удивилась моему вопросу.
– У меня не гостиница, эльф. Ты вроде уже показал отношение к подобным местам.
– Именно, – я не удержался от ухмылки, – никто в здравом уме не подумает, что я мог остановиться в борделе! К тому же я не работать у тебя собираюсь. Комната все равно пустует – от нее никакого проку. Разве что немного увеличится расход воды и света. Заодно, если кто-то придет спрашивать про эльфа, я сразу узнаю. Итак?
Женщина пристально посмотрела мне в глаза, будто пытаясь найти намек, что я шучу или издеваюсь. Затем покосилась на деньги. Я уже понял, что сумма была приличная, и хозяйка борделя могла распорядиться ею с гораздо большей пользой, чем отдать странному эльфу.
Хотя еще неизвестно, сколько в городе похороны стоят.
– Хорошо. На неделю комната твоя. Но сам решай, как не попадаться на глаза клиентам.
Я прищурился.
– Добавь двухразовое питание и возможность задавать даже самые глупые вопросы о нюансах городской жизни, тогда я осмотрю всех девочек и по необходимости подлечу.
Нужно же мне будет чем-то заниматься в свободное время? Исцелять я умею и люблю. Мне казалось, что это хоть немного уменьшает груз накопившихся грехов. И такое занятие позволит меньше думать о разном… вспоминать допущенные ошибки и прошлое.
– Есть можешь вместе с девочками хоть два, хоть пять раз – кухню никто на замок не закрывает, еще от одного рта не обеднеем. Сплетни и новости я и так тебе с удовольствием расскажу, надоест слушать, – отмахнулась Констанцо.
Монеты исчезли со стойки так ловко, будто растворились в воздухе.
– Может, и нормальное постельное белье найдется, а не то красное извращение?
– Посмотришь, что завалялось в кладовой. Кажется, там было что-то хлопковое и светлое. – Костанцо обратилась к Лизи, как раз закончившей подметать пол в зале.
– Конечно, мадам. Комнату все равно следует прибрать? – Вопрос уже адресовался мне.
– Нет, спасибо, не стоит.
Я вспомнил про набор
приспособлений в шкафу, но решил, что с ними разберусь позже. К первостепенным задачам они никак не относились.
Костанцо улыбнулась.
– Теперь вернешься в комнату обживаться?
Я кивнул на тощий ранец.
– Было бы что-то для обжития, мэм, – грустно улыбнулся я.
Конечно, я рассчитывал задержаться в городе, но обрастать новыми вещами значило совершить ошибку. Я и так еле успел сбежать из дома, не в силах расстаться с некоторыми мелочами, к которым прикипел сердцем. Не стоит баловать себя, чтобы потом опять удирать налегке.
– Тогда вот тебе первый совет. – Костанцо махнула рукой. – У нас не приняты обращения «мэм», «сэр» и тому подобные – это сразу выдает, что ты из Старого Света. Используй в общении «госпожа» и «господин» или, в зависимости от положения собеседника, «лорд» и «леди» – так будет вернее. Ко мне можешь обращаться без мишуры: либо по имени, либо «мадам».
Вернее всего меня выдадут собственные острые уши, а не владение всеобщим языком. Откуда, как не из Старого Света, прибыть эльфу? Мои сородичи на этом материке редкие гости. Так что срочно нужно разжиться амулетом иллюзии. Качественно зачарованный камень решит все вопросы и уберет нежелательное внимание. Подумаешь, какой-то мужик в борделе ошивается? Очередной клиент.
– Мне нужна аптека, лавка артефактора и оружейная. А еще ювелирный, где без вопросов возьмут несколько мелочей и дадут честные деньги.
Для начала я хотел только присмотреться: предложить на оценку пару безделиц, с которых ничего крупного не выручишь. Так, составить впечатление и понять, что к чему. И пока в мыслях выстраивалась неплохая картина. Я даже робко понадеялся, что вырву у судьбы шанс жить, не боясь каждого шороха, и так, как хочется, а не как приказала Владычица. И пусть я не разобрался в собственных желаниях, уверен, что что-нибудь обязательно придумаю.
– Я дам адреса и нарисую схему. – Костанцо на минуту задумалась, затем вытащила чистый пергамент и мелким убористым почерком записала контакты и имена продавцов, после чего внизу листа стрелками изобразила, куда двигаться от борделя, чтобы не заблудиться.
Наклонившись рядом, я попытался разобрать знакомые буквы всеобщего, выведенные с сильным наклоном влево.
– Что-то непонятно? – уточнила мадам, заметив, что с местным вариантом языка у меня есть проблемы.
Я помялся, не желая выглядеть безграмотным, но все-таки ткнул в одну из закорючек в имени аптекаря.
– Как это читается?
– Этот знак смягчает предыдущую букву. И поспеши, лучше обойти лавки до полудня. Потом станет слишком жарко. Не думаю, что ты уже готов испытать на себе прелести нашего климата. Не все коренные жители города рискуют выходить в солнцепек на улицу.
О, заодно я узнал, как следует писать собственное имя. Настоящее. Если я, конечно, когда-нибудь воспользуюсь им. А то и вовсе забуду, прикипев к поддельной личности.
Услышав про жару, мысленно содрогнулся. Попасть в самый зной, как вчера, я категорически не хотел и, оценив нарисованный маршрут, прикинул, что, если не произойдет ничего экстренного, успею завершить дела и вернуться в «Женский дом» до того, как солнце поднимется в зенит.
– Что ж, мадам, откланиваюсь.
– Когда вернешься, воспользуйся задней дверью. Лизи оставит ее открытой, – донеслось мне в спину.
Я махнул рукой, показывая, что услышал, и, выйдя на улицу, накинул на голову капюшон. Надеюсь, что скрытое лицо привлечет к себе чуть меньше внимания, чем выставленные напоказ длинные уши и исхудавшая эльфийская физиономия.
Начать, безусловно, следовало с артефактора. Торопливым шагом спускаясь вниз по улочке, я даже жмурился от нетерпения. Чем скорее куплю и настрою амулет, тем быстрее перестану тревожиться из-за каждого взгляда.
Хотя признаюсь – вначале мне было противно пользоваться иллюзиями. Что за жизнь, когда ты вечно играешь роль, лжешь и никому не можешь открыться и показать настоящего себя? Не жизнь это – существование. Впрочем, в моем случае я вряд ли смогу быть откровенным хоть с кем-то в городе. Все тайны и правда остались в Первоземье…
И поскольку альтернативой амулету иллюзии была смерть, выбирать не приходилось.
Утренний город оказался еще красивее, чем дневной. Со стороны океана тянуло свежестью. К запаху йода примешивались цветочные ноты: на подоконниках цвели фуксии и гардении, по фасадам расползался клематис, а из внутренних дворов доносился запах жасмина и померанцев.
Несмотря на то что шел я через небогатый квартал, все вокруг было чисто. Мостовая подметена, трещины и сколы на стенах замазаны, и я не заметил ни одного бродяги, просящего милостыню.
Людей и нелюдей в ранний час было много. Миновав первый перекресток и оказавшись рядом с несколькими торговыми лавками, я даже угодил в толчею. Очевидно, не мне одному хотелось закончить с планами до полудня, чтобы потом на пару часов спрятаться от палящего солнца.
Мой потрепанный плащ не привлекал внимания, к тому же ни ростом, ни шириной плеч в толпе я не выделялся. Правда, лиц под капюшонами прохожие не прятали, но я все-таки заметил несколько личностей, не желающих светить физиономиями, и никто их пристально не рассматривал. Неблагополучные районы, что поделать. Любопытство здесь чревато последующим нахождением чего-нибудь колюще-режущего между своих ребер.
Торговые лавки только открывались, впуская первых покупателей. Кто-то выставлял небольшие столики прямо на брусчатку, раскладывая товар под носом снующих горожан, превращая и без того узкие улочки в полосу препятствий. Сообразив, что никто не собирается заглядывать мне под капюшон, я успокоился. Даже если погоня прибыла за мной в порт Старого Света с отставанием на день-два и сразу проявила чудеса догадливости, то следующий рейс к этим берегам был через пять дней после моего отплытия. Так что сегодня можно сделать необходимый минимум и наконец-то дать себе небольшую передышку.
Выбравшись на свободный пятачок, я сверился со схемой, которую нарисовала мадам, и растерянно почесал в затылке. Так-то ближе и удобнее было бы начать с аптеки. Если сначала пойти к артефактору, потом придется делать бессмысленный крюк.
Подняв взгляд от схемы, я проследил за движением светила по небосводу. Сейчас еще чувствовалась ночная свежесть, бриз со стороны океана оставлял на губах соль, но воздух стремительно нагревался. Вынужденно укрывшись плащом, я остро ощущал это.
Я вздохнул, решая, что выбрать: сделать личину и получить с непривычки еще один тепловой удар или все-таки помаячить перед аптекарем в своем настоящем облике. В конце концов, из этого получится интересный ложный след. Пусть погоня подумает, было ли что-то с моим здоровьем, раз я первым делом купил лекарства, или, польстившись на легкие деньги, я прощупывал почву для демонстрации целительских навыков.
Толпа, продолжающая уплотняться, пестрела не только смертными. Всего за несколько минут я заметил представителей самых разных рас и даже не мог с уверенностью сказать, кого в ней было больше. Я увидел и орков, и сильфов, и молодых гномов, и стража-оборотня, который, позевывая, беседовал с пожилой гоблиншей. Над толпой мелькнуло несколько фей – один из гномов, неудачно вдохнув ссыпавшуюся с крыльев пыльцу, закашлялся на всю улицу.
Решено, иду в аптеку!
Я мысленно обозвал себя слабаком, испугавшимся жары, и в этот момент уловил восхитительный аромат свежайшей выпечки, яблок и корицы. Рот тут же наполнился слюной, и будто под заклинанием подчинения я направился в сторону пекарни, расположившейся на стыке двух улиц. Все-таки овощи и фрукты полезны и даже вкусны, но как же мне сейчас хотелось вредного, сладкого и мучного! Желательно, чтобы там еще и шоколад был.
Ладно, сегодня могу себе позволить!
– Ой, Триада! – Засмотревшись на пекарню, я врезался в чье-то крепкое плечо и вдобавок, чуть не упав, наступил незнакомцу на ногу.
– А извиниться? – потребовали у меня.
– Можете начинать! – Никому нельзя вставать между мной и булочками!
Сначала я ощутил терпкое сочетание розового дерева и горького апельсина и только затем посмотрел, на кого же имел неосторожность налететь…
На меня сверху вниз недобро уставился странный тип. Таких я раньше не видел и даже не смог быстро понять, к какому народу он относится. По чертам лица – человек, но очень бледный, будто вампир, беловолосый, с белесыми ресницами и бровями, но при этом неестественно темными провалами глаз, в которых нельзя было различить, где радужка, а где зрачок. Как необычно!
Одно долгое мгновение спустя я сообразил, что, во-первых, так и не убрал ногу с чужого сапога, а во-вторых, мужчина с таким же любопытством уставился на меня в ответ. Интересно, что он смог разглядеть под… Спохватившись, я с ужасом понял, что от столкновения капюшон сполз и незнакомец жадно рассматривает мою типично эльфийскую физиономию.
– Триада! – Набросив капюшон, я как можно сильнее затянул завязки и почти бегом добрался до пекарни, скрывшись внутри. Мою ж мать, идиот! Расслабился, называется!
Приникнув к стеклу, я понаблюдал, как человек еще минуту смотрел мне вслед, потом покачал головой и слился с толпой. Хотя «слился» – громко сказано. Неизвестный был выше большей части людей почти на голову и по росту больше напоминал орков. Мужчина словно разрезал утреннюю толчею, как нож – мягкое масло. Я успел только отметить недешевую одежду – классический темно-синий камзол, застегнутый под горло, после чего тип скрылся из вида. Надеяться, что незнакомец легко забудет нашу встречу, не приходилось. Событие, судя по его взгляду, вышло не из заурядных. Однако я готов был молиться и Триединому, и Триаде, чтобы человек покостерил неловкого эльфа, быть может, пересказал случившееся приятелям и выкинул инцидент из головы.
– Что высматриваете, господин?
Рядом раздался любопытный голос, и я повернулся к молодому пекарю, готовому услужить первому посетителю.
– Видел человека с белыми волосами? – Я очень надеялся, что просто какой-нибудь богач забрел туда, где ему не следовало бы находиться.
– Лорда Мертвеца? Конечно! Наверняка с очередной инспекцией направился… А что?
Мертвец? Какое неприятное прозвище! И явно дано за дело. А уж инспекция – так и подавно плохо. Знать бы еще, кого он инспектирует. Но больше мальчишку расспрашивать мне не хотелось. У него прямо на веснушчатой физиономии было написано, какое он трепло.
– На ногу ему наступил… – нехотя проворчал, рассматривая свежие булочки.
– Вот вы растяпа, господин! – бесхитростно выдал юноша. – Правой руке наместника и на ногу!
Я чуть не сел.
Но почему он один? Без свиты? Пешком? Разве так бывает, чтобы второй в городе человек не разъезжал в экипаже под бдительной охраной гвардии, а спокойно разгуливал по неблагополучному кварталу? Еще и с какой-то проверкой! Должно быть, очень страшный человек – лорд Мертвец…
Что ж, мироздание в ультимативной форме показало мне, что даже легкая расслабленность может губительно сказаться на моем дальнейшем выживании. Эту печальную новость я заел аж двумя булочками с корицей и шоколадом и запил странным горьким и очень бодрящим напитком черного цвета, который мне посоветовал мальчишка. Как он его назвал? Кахве? Непривычно, но пробирает!
В аптеке я надолго не задержался. Как уже стало понятно, хорошие целители в городе ценились на вес золота, поэтому в таких местах обитали и торговали те, кого назвать даже середнячками было затруднительно. Я разочарованно пригляделся к составам на полках и подумал, что с закрытыми глазами сварил бы зелья лучшего качества.
Но, увы, заниматься подобным мне было негде и некогда, а потому пришлось довольствовать тем, что было в наличии. Еще и по совершенно грабительским расценкам!
Поэтому я ограничился парой флаконов стандартного восстанавливающего зелья и одним маленьким пузырьком кроветворного – последний, взятый еще из дома, я израсходовал, вляпавшись в неприятную историю с работорговцами в порту. Посмотрев на снадобье, которое позволяло не спать около пяти дней подряд, я решил, что оно наверняка отвратительно сварено с несоблюдением пропорций, и пообещал себе позже найти пусть и более дорогой, зато качественный аналог. Однако напоследок сгорбленный аптекарь удивил меня.
Он, запаковывая позвякивающие флакончики, поинтересовался, сам ли я нашел его лавку или кто-то порекомендовал это место. Новое лицо, точнее, капюшон явно заинтересовал человека. Я спокойно сослался на хозяйку «Женского дома».
– В таком случае, господин, если вдруг вам понадобятся не исцеляющие настои, а иные, запрещенные и смертельные средства, буду рад помочь. – Старичок лукаво подмигнул и отвесил почтительный поклон.
Запрещенные и смертельные? А какое отношение к этому имеет мадам Костанцо? При упоминании «Женского дома» я бы скорее подумал про какие-нибудь специальные зелья контрацепции или для прерывания нежелательной беременности… Но, судя по всему, аптекарь имел в виду яды. Я посмотрел на человека совсем другим взглядом. Что ж, хорошо, учтем.
Место я запомнил.
Следующей точкой на схеме мадам Костанцо был ювелирный. Им заведовал немолодой гоблин, хотя гораздо привычнее за стойкой было бы видеть представителя подгорного племени. Вот гномы отлично разбирались в драгоценных камнях и могли по достоинству оценить две заколки, за которые я рассчитывал получить сумму для нормального существования на ближайший месяц.
Я даже замер в дверях, разочаровавшись в этой рекомендации хозяйки борделя, но зеленокожий торговец, заметив мое смятение, не выразил огорчения, хотя должен был подскочить и уверить в желании угодить любому капризу клиента. Подумав о том, что координат других ювелирных у меня нет, и переступив с ноги на ногу, я решил начать с одной заколки.
Хрупкое украшение легло перед длинным гоблинским носом на специальную подушечку. Я подумал, что, даже если цена не устроит, придется соглашаться. Без других рекомендаций сам не разберусь, в каких лавках не зададут лишних вопросов об истории продаваемых мной вещей.
Осмотр украшения не затянулся.
Я ожидал, что гоблин хотя бы вытащит лупу или какой-нибудь другой прибор, чтобы проверить подлинность трех некрупных адамантов редкой чистоты, однако тот несколько минут, не моргая, рассматривал заколку, после чего невозмутимо спросил:
– Крупными или с разменом?
– Пополам, – решил я, подумав, что часть суммы сразу отложу.
На всякий. А то споткнусь опять о кого-нибудь, и погони станет уже две.
Мне стало интересно, как гоблин оценил украшение с одного взгляда. Незаметно сложив пальцы в колдовской знак, я посмотрел на магический фон ювелира и понял, что столкнулся с редким явлением – видящим. Ему не требовались ни приборы, ни рекомендации. Если бы я снял заколку еще с неостывшего тела или принес подделку, гоблин узнал бы об этом тут же и просто указал бы мне на дверь. Или, приняв вещь, доложил бы куда следует.
Ювелир скрылся в задней комнате, было слышно его кряхтение и приятный звон монет. Я же с любопытством изучил выставленный на витрине ассортимент. Он был настолько неоднороден, сочетая разные детали комплектов, камней и металлов, что даже незнающий человек сразу бы понял, что здесь сбывают вещи с темным прошлым. От нескольких медальонов явно фонило недавно снятыми проклятиями.
Что ж, еще один реверанс для мадам Костанцо.
Однако удачно я присел на ступени борделя!
Гоблин вернулся и положил на стойку два кошеля. В одном лежали пятнадцать золотых. Пересчитывая их, я отметил, что сплав, из которого делали местные деньги, был лучшего качества, чем тот, к которому я привык в Старом Свете. Второй кошель, гораздо больше и тяжелее, оказался набит серебряными и медными монетками. Последние меня позабавили: они были значительно меньше по размеру и отличались самой разной формой, будто бы их чеканили, вообще не заморачиваясь на стандарте.
Золото я тут же убрал на дно ранца, как раз рядом с футляром, в котором хранились мои инструменты. Часть серебряных и медных монет я разложил по карманам, чтобы каждый раз не лазить в кошелек.
Нужно заодно купить что-нибудь вкусное и спрятать в комнате, чтобы во время рабочих часов борделя не пробираться тайком на кухню, если предательски разыграется аппетит.
Я был более чем доволен получившейся суммой, а потому распрощался с гоблином в самом теплом тоне, собираясь обязательно навестить его через несколько дней.
– У вас ведь есть пара к этой прекрасной безделице? – догнал меня вопрос у самого порога.
– Да, – врать видящему не имело никакого смысла. Расстаться со второй заколкой я как раз планировал в следующий заход. – Но я не хочу ходить и греметь монетами, если их можно хранить в ином виде.
– Что ж, – спокойно отозвался гоблин, – возможно, так получится даже интереснее.
Прикупив по дороге к артефактору яблоко в карамели, я пришел в самое благожелательное расположение. Знакомые мадам Костанцо мне нравились все больше и больше. Я плохо представлял, какие дела могла иметь хозяйка борделя с отравителем и скупщиком краденого, но совать нос, куда не просили, не собирался.
На то, что в лавке артефактора были опущены занавеси, я, к своему стыду, не обратил внимания. Мало ли какие здесь хранятся вещи, которые не любят попадания солнечного света? Дернув резную ручку двери, я улыбнулся, услышав, как, оповещая о приходе нового клиента, зазвенели колокольчики, подвешенные у створки.
За стойкой, обильно потея и нервно комкая в руках несколько листов пергамента, что-то лопотал испуганный мастер. Перед ним, скрестив руки на груди, мрачно возвышался лорд Мертвец.
Глава 3
Издав что-то среднее между хрипом и стоном, я попытался отступить обратно за дверь. Колокольчики издевательски зазвенели вновь, и я замер на пороге как завороженная змеей крыса. А следом яблоко в карамели, не удержавшись на тонкой деревянной шпажке, упало на пол.
– Вы что-то хотели? – резко бросил беловолосый, обернувшись.
Мастер, обрадовавшись, что от него отвлеклись, тоже посмотрел на меня.
Только бы не узнал! Мало ли идиотов ходят по кварталу в капюшонах?
Мужчина одно долгое мгновение, нахмурившись, всматривался в меня, а потом тонкие губы дрогнули в улыбке.
– Надо же! Самый неловкий эльф этого города! – Голос у человека был глубокий, проникновенный. Таким хорошо при монастыре Триединого в хоре петь, восхваляя милосердие и любовь к нам, ничтожным созданиям. – Поразительное совпадение!
Я всего лишь хотел купить булочку! Мироздание, за что?
Что-то невразумительно пробормотав, я вцепился в дверную ручку, как в спасательный круг. Не бежать же мне? Это точно вызовет нездоровые подозрения. Ну, пришел я в лавку за артефактом, так в этом нет ничего преступного.
– Сандро, обдумай пару минут мои вопросы, – бросил лорд Мертвец мастеру и снова обратился ко мне: – За каким же артефактом мог прийти эльф в подобную лавку?
– А что не так с лавкой? – возмутился я. – Мне ее посоветовали. И на двери нет таблички, что она незаконна! И вообще вы меня напугали – я яблоко уронил. А оно вкусное было!
Спокойный, почти любезный тон человека меня не обманул – лорд Мертвец был опасен! Интуиция вкрадчиво шептала, что с этим типом что-то не так.
– Действительно, таблички нет. Пока. Закончим проверку и обязательно повесим. А вы мне на ногу наступили, любезный, на новый ботинок – так что за яблоко в расчете. Вы не стесняйтесь, снимите капюшон, здесь все свои. Сандро, ты же не станешь болтать лишнего?
Мастер так сильно замотал головой, будто бы она крепилась к шее на шарнирах.
Я все-таки зашел в лавку под веселый перезвон колокольчиков, прикрыл дверь и, размотав завязки капюшона, стянул его с головы. Мне, конечно, нужно было вести себя повежливее. Но я не привык при виде опасности поджимать хвост – я привык наглеть.
– Хорошо, если вы так настаиваете, я извинюсь за утренний инцидент, но яблоко в отличие от ботинка протереть не удастся. И вообще… я же не специально! Отвлекся и не заметил, кого толкнул.
Даже если бы и заметил – все равно ничего про лорда Мертвеца не знал!
– Вы хотите, чтобы я возместил вам упавшее яблоко? – Человек нахмурился. Кажется, моя реакция не оправдывала его ожидания.
Могу поспорить, что эльф для лорда Мертвеца был диковинкой, и у него не получалось сопоставить мое поведение с легендами о высокомерных и холодных перворожденных, которые, однако, при этом всегда сохраняли вежливость и следовали этикету. Я, конечно, за рамки положенного не вышел, но к краю опасно приблизился.
– Не хочу. – Я почесал в затылке, решив, что острый язык можно уже и прикусить. Так-то за ночь я не перестал быть беглецом с поддельными документами. – Извините, я действительно утром не заметил вас.
– Что же вас отвлекло? – Удивительно, но тон человека тоже смягчился.
– Пекарня на углу улицы, – сознался, решив не врать больше, чем требуется, – из нее так славно пахло, что все мои мысли заняли свежие булочки!
Лорд Мертвец несколько мгновений ошарашенно смотрел на меня, будто я признался в государственной измене, а потом расхохотался.
Мастер-артефактор, также не ожидавший подобной реакции, ойкнул и выронил листы, которые безуспешно пытался читать. Те, громко шурша, улетели под стойку. Человек тут же нырнул за ними, пытаясь собрать.
– Потрясающе! – В черных нечеловеческих глазах лорда появилось какое-то странное, довольное выражение.
Я тоскливо посмотрел на яблоко – ведь не вспомню, где его купил.
– Но вы не ответили про цель визита, – напомнил лорд Мертвец. – Чем эльфа заинтересовала лавка Сандро… Сандро? – Мы одновременно сообразили, что шуршание уже стихло, однако мастер так и не появился с листами из-под прилавка.
Перегнувшись через стойку, лорд Мертвец хмыкнул.
– Люк… как банально! – Он поднес к лицу левую руку, на которой обнаружились сразу несколько браслетов с разными камнями. Я даже на глаз опознал первоклассные артефакты. Активировав передатчик, лорд Мертвец связался с кем-то из своих людей: – Маттео, подстрахуй меня. Да, господин Сандро Тезоро сбежал. Расскажу. Позже.
Его короткие, но спокойные реплики убедили меня, что далеко Сандро уйти не удастся. Как, очевидно, и мне.
Дождавшись, когда лорд Мертвец закончит отдавать распоряжения и отключит связь, я уточнил:
– Я второй день в городе, лорд, и когда потребовались амулеты – мне порекомендовали этого мастера. – До меня с запозданием дошло, что я не знаю, как правильно обращаться к человеку. Он пока не проявил такта и не представился, и я отвечал ему тем же. – Не имею ни малейшего понятия, чем таким ужасным занимается господин Тезоро, что вы собираетесь его арестовать. Я даже не знаю, кто вы…
– Лжете, – неожиданно резко заявил лорд Мертвец.
– Лгу, – легко признался я, – продавец в пекарне, куда я зашел после нашего столкновения, сказал, что вы – правая рука наместника и идете куда-то с инспекцией. Это то, что мне известно.
– Сандро Тезоро обвиняется в том, что поставляет запрещенные артефакты пиратам, – сообщил лорд.
– Я не знал про это, – спокойно посмотрел в глаза мужчине и понял, что побег артефактора ни капли не разозлил или огорчил Мертвеца, а наоборот, поднял ему настроение.
– И какие же амулеты вы хотели приобрести? – В голосе лорда проскользнула искренняя заинтересованность.
Триада! Вопрос был скользким.
– Вы же чувствуете ложь? – прямо спросил я, не желая тратить время на словесные реверансы. Скажу, что мне позарез требуется амулет иллюзии, и следом придется говорить, что мои документы – подделка. Так не проще ли сразу перейти к чистосердечному признанию? Может, на первый раз отделаюсь выговором и штрафом?
Не знаю, какие в городе заведены порядки, но надеюсь, что можно договориться.
– Верно, у меня имеется такой дар. – Лорд Мертвец хитро улыбнулся. – Вам есть что скрывать?
И вы даже не представляете, сколько всего!
– Я прибыл в город по поддельным документам. – Порывшись по карманам, я вытащил окончательно измявшуюся бумажку и протянул ее лорду вместе с регистрационной карточкой на имя Кевина Келли.
Мужчина с интересом изучил улики и смерил меня подозрительным взглядом.
– Зачем эльфу выдавать себя за человека?
– Так сложились обстоятельства. Я не хотел, чтобы в городе знали о появлении перворожденного, и собирался купить в этой лавке амулет иллюзии. Мой сломался сразу, как только я прибыл в порт. Прошу прощения, не знаю вашего имени. Юноша в пекарне назвал вас «лорд Мертвец»…
При упоминании «мертвеца» человек поморщился – прозвище ему точно не нравилось. Да и объяснение вышло безобразно скомканным, но я надеялся, что мужчина удовлетворится им и не станет копать глубже.
– Мое имя лорд Карел Киар, князь Бенайл, – для начала отрекомендовал себя человек, наконец сообразив, что я действительно не знаю, как к нему правильно обращаться.
Ух, так мы равны по положению! Можно было бы отлично пошутить на эту тему, но мой собственный титул сейчас больше напоминал насмешку.
– Мертвец – прозвище, прилипшее ко мне в народе, – подтвердил мои соображения лорд Киар и устало потер переносицу. – Признаться, терпеть не могу, когда меня так называют.
– А на мой вкус, звучит гордо и устрашающе, – бесхитростно выдал я, – сразу понятно, что с вами связываться – себе дороже.
Мужчина качнул головой.
– А как к вам можно обращаться, уважаемый Кевин Келли?
Лорд Киар словно бы предлагал мне выбор: не назвать себя и остаться безымянным мошенником или вверить жизнь в руки совершенно незнакомого человека, который вызывал у меня любопытство, но никак не доверие.
Быть откровенным до конца я просто не мог себе позволить. Но мне почему-то захотелось рискнуть. В конце концов, может, действительно получится что-нибудь интересное, кто знает?
– Лорд Кериэль Квэлле, князь Эрна к вашим услугам. – Собственное имя прозвучало незнакомо и странно. Я почти смирился, что вряд ли доведется когда-либо произнести его еще раз. – Если хотите, я покажу родовой перстень.
Мое имя, к счастью, Карелу Киару ничего не сказало, разве что удивило удачно совпавшей аллитерацией, а на «князе» он весело прищурился, оценив еще одно совпадение. Я же замялся, пытаясь подобрать слова, чтобы они были правдивыми, но при этом не вызвали лишних вопросов.
– Не стоит, я же сказал, что чувствую ложь. Итак, внимательно вас слушаю, лорд Квэлле. – Карел Киар облокотился на стойку, видимо, показывая, что никуда не торопится и ждет от меня нормальных объяснений.
Подняв глаза к потолку, я безмолвно спросил у Триединого, за что же он послал на мою голову такое знакомство, но деваться было некуда – пришлось говорить.
– У меня дома произошел некоторый разлад, после которого мне пришлось спешно покинуть не только Первоземье, но и весь Старый Свет. Видите ли, лорд Киар, члены семьи Квэлле назначили за мою голову награду. Поэтому я решил, что лучшим вариантом будет уплыть как можно дальше. Но также я знал, что в этих местах живет очень мало перворожденных, и любой эльф неизбежно привлечет внимание. Так что я воспользовался поддельными документами и амулетом иллюзии. Увы, как уже сказал ранее, он сломался раньше, чем я успел сориентироваться в городе и достать новый.
Теперь Карел Киар смотрел иначе. Будто бы пытался по одному моему виду понять, что же за разлад такой случился среди эльфов, раз я сейчас стою перед незнакомым человеком и от безнадежности рассказываю свою историю.
Так что я поспешил уточнить:
– Я не привез с собой ничего незаконного, не замышляю дурного против наместника или добропорядочных жителей и вообще собираюсь вести тихую жизнь. Мои проблемы никоим образом не коснутся никого постороннего. Клянусь, лорд Киар! Да, в моей истории есть темные пятна, которые меня не красят, но они не отразятся на горожанах.
Конечно, я не был до конца откровенен, но и не врал. Просто выдавал желаемое за действительное. Ну как я могу знать, что станет делать погоня, когда прибудет в город? Кто-то может и пострадать. Случайно ли, намеренно ли… не в моей власти предвидеть будущее. Кажется, Карел Киар, князь Бенайл понял, что я о многом умалчиваю, но почему-то не стал задавать новые вопросы.
Может, он вспомнил, что по легендам эльфы – создания светлые и добрые? Во всяком случае, в это свято верят обыватели, и ни один перворожденный, находясь в здравом уме, не станет доказывать обратное.
– Что ж, Кериэль Квэлле, князь Эрна, – человек махнул рукой, предлагая подойти поближе, – я вас услышал. В каком облике вы бы предпочли жить в нашем городе?
Что?
Я едва сдержал нервный смешок.
Он мне сейчас предложил, если захочу, сохранить легенду Кевина Келли? Закрыть глаза на обман?
Конечно, для меня так было бы проще: превратиться в неприметного человека с глупым именем и унылой физиономией. Не бояться привлечь лишнего внимания. Но звуки собственного имени пробудили в сердце острую тоску. Будет ли жизнь господина Келли приносить мне хоть немного счастья? Или все превратится в жалкое существование от заряда одного амулета до покупки следующего?
Я посмотрел на свои чуть подрагивающие руки, будто бы проверяя, действительно ли я – перворожденный князь. На указательном пальце остро не хватало родового перстня. Его пришлось убрать на дно ранца, слишком уж был примечательный – массивный, из белого золота, с уникальным зеленым бриллиантом. Украдкой я посмотрел на правую руку лорда Киара – золотое кольцо с крупным черным камнем сразу же бросалось в глаза.
Последнее время мне было не до того, чтобы размышлять, какой я хотел бы видеть свою дальнейшую жизнь. Мне представлялось что-то тихое и спокойное и уж точно не связанное с работой, которую я выполнял для Владычицы Первоземья. Но остаться самим собой тоже хотелось. И даже имелась надежда, что я справлюсь с погоней и так, не прячась под личиной Кевина Келли. Быть Кериэлем Квэлле мне нравится гораздо больше, даже если такой путь будет опаснее и сложнее.
– Не хочу жить под маской, лорд Киар, – признался я.
– Завтра во второй половине дня подходите, лорд Квэлле, к регистрационной конторе. Спросите на улице любого – вам укажут направление. И не забудьте родовой перстень, там он точно понадобится. Сделаем нормальные документы, а заодно обсудим несколько вопросов вашего дальнейшего пребывания в городе.
В воздухе повис жирный намек, что я теперь в большом долгу перед странным лордом Мертвецом. Но почему-то мысль, что не нужно беспокоиться о поддержании личины, казалась адекватной ценой за то, что придется повисеть на крючке у правой руки наместника.
А что делать с погоней – еще придумаю.
– Благодарю вас. – Я со всем уважением поклонился лорду Киару. – Могу идти?
– Да, конечно. Амулет вам больше не нужен. Тем более что заниматься привычными делами Сандро не сможет продолжительное время. Не смею задерживать. До завтра!
Лорд Мертвец будто бы и вовсе потерял ко мне всякий интерес – он ловко перепрыгнул через стойку и скрылся из вида, видимо, исследуя люк, через который сбежал мастер-артефактор.
Я же, сопровождаемый очередным перезвоном колокольчиков, вышел из лавки и поднял глаза к безоблачному небу, словно бы спрашивая: Триединый, что это сейчас было?!
Идти в оружейную сил уже не осталось. Я даже подумал, что, если мироздание продолжит с такой же скоростью подбрасывать мне сюрпризы, я быстро споткнусь и сверну шею. И никакое оружие не поможет. Конечно, возможность легально находиться в городе, не скрывая острые уши, большой плюс. Но мотивы правой руки наместника расшифровке не поддавались. Решил изучить интересную диковинку? Потому что в качестве должника я совершенно бесполезен. Зачем я могу пригодиться второму человеку в городе? Не денег же он у меня потребует в оплату своих услуг?
Непонятно.
С какой стороны ни посмотри, это будет выгодно в первую очередь мне: и знакомство полезное, и нормальные документы.
Я крепко задумался над случившимся и не сразу сообразил, что уже должен был вернуться к борделю.
Конечно, я заблудился!
И вроде бы повороты считал правильно, точно по схеме мадам Костанцо, но все равно зашел не туда, оказавшись на заднем дворе костела. Тот выглядел весьма аскетично: приземистый, витражи не украшают окна, нет архитектурных излишеств. И знак Триединого, три переплетенных круга, не покрывала вычурная позолота. Я, порядком устав плутать по узким улочкам, увидел лавочку возле небольшого фонтана и решил, что несколько минут отдохну в тишине. А уже потом, расписавшись в неумении ориентироваться на местности, спрошу у кого-нибудь дорогу до «Женского дома». Я даже усмехнулся, представив, как вытянется лицо у человека, когда с подобным вопросом к нему обратится эльф.
Вдоволь напившись из фонтана – вода здесь была чистой и вкусной, не чета убожеству на портовой площади, я устроился в тени, благодушно изучая разведенный во дворе сад. Заднюю стену костела оплела цепкая глициния. Ее корни и нижние ветви смешно топорщились, будто красавица подготовилась к побегу. От крупных лиловых кистей, напоминающих яркий водопад, тянуло душистым сладким ароматом. Цветы уже начали опадать, и я постарался запечатлеть в памяти каждую деталь невероятной красоты.
Человеческие города Старого Света, в которых я жил раньше, были ужасны и грязны. А может, у меня просто не выдавалось возможности находить в них прекрасные уголки.
На нескольких круглых клумбах пышно цвели высокие алые розы. В стороне поскрипывала старая яблоня. Всю траву под ней усыпали белые лепестки. Мне было хорошо и спокойно. Где-то вдалеке пронзительно кричали чайки. На соседней улице разгорался спор двух что-то не поделивших женщин. Я вдыхал соленый жаркий воздух города и был почти умиротворен и расслаблен.
– Доброго дня, – я так залюбовался садом, что даже не заметил, как мое тихое уединение нарушили, – если помешал, зайду попозже.
Я недоверчиво посмотрел на русоволосого служителя Триединого. Он использовал какой-то незнакомый вид иронии?
– Это же ваш сад…
– Розы можно полить позже, а вам сейчас явно требуется побыть вместе с Триединым.
А, точно. По мнению церковников, мы никогда не бываем одни. Если это так, мне жаль Триединого. За прошедшее время он, должно быть, насмотрелся слишком много всего странного и грязного. Удивительно, как еще не устроил досрочный конец света.
Я оглядел цветы, потом поднял глаза на светило.
– При такой жаре розы лучше было бы полить утром. А теперь уж точно нужно успеть до полудня. Так что, пожалуйста, занимайтесь своими делами. Я все равно скоро уйду.
– Эльфу лучше знать об уходе за растениями, – улыбнулся моему совету служитель. – Но утром мне нужно проводить службу. Если епископ зайдет с проверкой, вряд ли оценит, что розы я поставил выше Триединого.
На это я ничего не ответил.
Эльфы, хоть и верят в существование Триединого, относятся к нему без фанатичного обожания. Мы не строим храмы, не проводим службы и не молимся. Если верить легендам и «Книге Создания» – Триединый создал нас с особенной любовью из звездного света. Звучит красиво, но на практике – пустые слова, разведенные пафосом и идеей расового превосходства.
Зато я выяснил, что служителя в этот приход назначили недавно. Иначе с чего бы епископу наведываться к нему с проверками?
Я снова погрузился в размышления, а человек в черной рясе расположил в чаше фонтана крупный амазонит и начал настраивать амулет. Тонкой струи явно не хватало для его работы, и амулет недовольно искрил.
– Он скоро разрядится, – на всякий случай предупредил я служителя.
Тот вряд ли мог видеть нити магии, вплетенные в камень, – церковников набирают из простых людей.
Служитель отвлекся от настройки. Я заметил, что мои слова заметно расстроили его.
– Насколько хватит? – Его ярко-серые глаза потемнели.
Я еще раз осмотрел клумбы и сад, оценив площадь, которую требовалось поливать в этот сезон не меньше двух раз в день, чтобы растения хорошо себя чувствовали.
– Дня на четыре. Можно, конечно, растянуть…
Мне хотелось спросить, неужели нигде поблизости нет колодца, откуда служитель мог бы приносить воду, а не пользоваться амулетом, зарядить который ему явно было не по карману? В конце концов, он же где-то живет, там должно быть место, где можно помыться. И питьевую воду он должен откуда-то брать. Разве нет?
Церковник спокойно смотрел на меня, будто бы неведомым образом прочитал мысли. Но никак комментировать иные варианты поливать сад не стал, продолжив привычно возиться с амулетом. Служитель был молод – кажется, только окончил семинарию, а еще невысок и худ. К аккуратно подстриженным русым волосам и светло-серым глазам прилагалось овальное лицо с вздернутым носом и тонкими обветренными губами.
Я вздохнул.
– Уберите амулет. – Приблизившись к фонтану, я опустил ладони в прохладную воду, призвав магию.
Она откликнулась неохотно, предлагая не разбрасываться кое-как восстановленным резервом. Тем более что я обещал Костанцо осмотреть девочек. Но я поморщился и отогнал такие мысли. Сад был прекрасен, и я хотел ему помочь.
Один из законов магии гласит, что стихии нельзя сотворить из ничего. У всего должна быть основа и начало. Но преумножить уже имеющееся возможно. Необходимо лишь обладать нужными навыками и достаточным опытом.
Казалось бы, у меня имелось и то и другое, но нас со служителем все равно облило. И с розами напортачил: их под корень поливать нужно, а я весь поток воды сверху направил. Зато досталось и яблони, и глицинии. И вообще сад выглядел так, будто здесь прошел ливень.
Служитель смешно встряхнулся.
– Благодарю, но я не уверен, что у меня…
Я перебил его:
– Это было просто так, не за деньги. У вас очень красивый сад!
Потянувшись к амазониту, я постарался не задеть магический рисунок и подпитал его, чтобы амулет протянул хотя бы еще пару недель.
– И это тоже просто так, – объяснил свой поступок, – магия восстановится, а растения без должного ухода погибнут.
– Епископат сильно ограничил нас в мирских благах, – неожиданно пояснил служитель, хотя я не требовал от него никакой откровенности. – При старом наместнике церковь была освобождена от налогов и не платила за воду и свет. Когда власть перешла к молодому герцогу Кайсару, он, точнее, его опекун – лорд Мертвец – сказал, что такую привилегию лучше отдать больнице и детскому приюту, а мы легко расстанемся с частью пожертвований. Сначала епископат грозился отлучить наместника от церкви, даже писал папе, но потом его высокопреосвященство неожиданно хватил удар, и наше руководство тоже поменялось…
И, очевидно, с лордом Мертвецом решили больше не спорить, чтобы с новым епископом также не случилось чего-нибудь летального. Получается, если наместнику еще требуется опека, Киар не второй человек в городе, а первый… Вот это я понимаю – неудачно наступил незнакомцу на ногу! Или все-таки удачно?
– Поэтому воду включают только вечером после второй службы на несколько минут. На собственные нужды более-менее хватает, но ничего лишнего позволить себе нельзя. Тем более полить целый сад. Я бы мог ходить до колодца или канала, но за те два месяца, что я получил назначение, ко мне приходили с проверкой уже четыре раза. Я не могу надолго отлучаться из прихода.
Человек вовсе не жаловался, его голос оставался спокойным и ровным. И для того, кто служил Триединому, это было честно, тяготы он принимал как должное. Я заметил, что от церковника тоже пахнет розами – густо и сочно. За ярким запахом, шедшим от клумб, можно было и не заметить, если бы не добавляющиеся к нему ноты ладана – холодный бальзамический аромат, который сложно с чем-либо спутать.
– У прежнего священника были помощники, а я пока один, людей на службах немного… поэтому приходится искать дополнительные возможности.
Которых в его положении тоже мало – ничего нового!
Хотя признаюсь, подход лорда Мертвеца мне понравился. Здоровье людей и дети, оставшиеся без попечения, гораздо важнее служб во славу малопонятного персонажа, который последние века следит за своей паствой из рук вон плохо.
– Могу ли я отблагодарить вас хоть чем-то? – уточнил служитель.
Я вздохнул.
– Расскажите, как пройти к «Женскому дому», я заблудился.
Удивление, отразившееся на юном лице, стоило моего вопроса, но я все-таки приврал:
– Бордель – ориентир. По-другому просто не вспомню, где остановился на ночлег. – Я развел руками, изображая святую невинность. Да-да, я вовсе не собираюсь посещать саму обитель порока, просто обратил на нее внимание.
– Кхе-кхе… – служитель закашлялся, – мне, конечно, не полагается знать адреса таких мест, но в нашем квартале всего один бордель, и мало кто о нем не слышал. Здесь недалеко…
До своего временного обиталища я добрался, когда солнце уже поднялось в зенит и нещадно нагревало все, до чего дотягивались лучи. В том числе и мою макушку. Хотя после внепланового душа в саду, который я сам себе устроил, жара переносилась проще. Зато и одежда, и волосы высохли быстро, и уже ничего не напоминало о проваленной попытке показать магические умения.
Руки были заняты парой бумажных пакетов с приятными и вкусными мелочами, которыми я, не удержавшись, себя побаловал. Хотя, конечно, такие приоритеты говорили о моих невысоких умственных способностях. С учетом всех обстоятельств вместо того, чтобы поскорее приобрести оружие, я накупил вяленого мяса, еще яблок в карамели, разных конфет и орехов, а также несколько предметов для личной гигиены. Остановившись, я вытянул из кулька полоску пряной зайчатины, с удовольствием ее съел и замер у знакомых ступеней.
Мадам же просила меня зайти с заднего хода!
Целую минуту я рассматривал приоткрытую дверь, откуда доносился уже знакомый запах духов, затем почесал в затылке и принялся соображать, где бы мне пройти на соседнюю улицу.
По всему выходило, что я сейчас опять заблужусь.
Положение спасла мадам Костанцо. Она любезно распахнула дверь пошире и, наградив меня порицающим взглядом, кивнула, мол, чего стоишь на самом пекле, заходи, раз уж память у эльфов такая дырявая.
– А как же облик добропорядочного человека Кевина Келли? – с любопытством спросила хозяйка борделя, прикрыв дверь на символическую щеколду, будто бы только и ждала моего возвращения. – Ты разве не собирался скрываться?
– По стечению обстоятельств вышло так, что мне оказалось выгоднее остаться самим собой. До сих пор не верю. – Я искренне улыбнулся мадам, уловив в ее голосе нотки заботы. – О! И позволь наконец-то представиться по-настоящему – Кериэль Квэлле.
Титулом я решил не козырять, это было бы неуместно. И без того внутри разлилось приятное тепло. Звучание собственного имени, произнесенного второй раз за день, успокоило меня.
– Приятно познакомиться, – поддержала мою радость хозяйка. – Голоден? Я могу проводить на кухню. У девочек там вечный бедлам, даже график ответственных за готовку не спасает, но при желании разобраться можно.
Заметив мой недоуменный взгляд, Костанцо пояснила:
– Каждое утро после наших клиентов остается такой бардак, что у Лизи едва хватает времени на уборку в основных помещениях. К тому же она занимается стиркой, глажкой, ходит на рынок, помогает мне вести учетные книги… тут не до готовки. Позволить больше прислуги мы не можем. «Женскому дому» далеко до лучших борделей города, и контингент у нас небогатый.
– А охрана? – полюбопытствовал я.
– Нар отсыпается. Если спустишься перед открытием – как раз сможешь со всеми познакомиться, – предложила Костанцо и любезно распахнула дверь кухни, проход на которую нашелся за барной стойкой. Чуть дальше по коридору в эту сторону была также дверь в общую уборную. Краем глаза я выхватил в полумраке еще две двери.
– А там что?
– Следующая после уборной – каморка нашего охранника, а последняя дверь – спуск в подвал.
Даже думать не хочу, зачем в борделе подвал.
Мадам, все прочитав на моем лице, покачала головой.
– На самом деле он уже несколько лет закрыт. Никаких дополнительных… хм, специальных помещений нам не нужно. Одна кладовая на кухне, там мы храним продукты. Еще подсобки есть рядом с моей комнатой и под лестницей, так что подвал нам без надобности. Я даже отключила его от общей системы, чтобы не платить лишних денег. Вот, пожалуйста.
Костанцо показала мне морозильную установку, несколько полок с закатанными банками, большую плиту аж с шестью нагревательными кругами, на которой булькала большая заляпанная пятнами кастрюля, и кладовую с продуктами. На высоком длинном столе, располагающемся посередине кухни, стояло несколько грязных тарелок и кружек. На кухне же нашлась и дверь черного хода. Меня быстро вывели в «колодец» и показали примечательный камень под карнизом, который удобно сдвигался, а за ним лежал ключ, днем дверь запирали.
Я, вспомнив, как утром считал закутанные в плащи фигуры, подумал, что это не очень удобно – постоянно пускать клиентов через помещение внутреннего пользования. Но вряд ли проектировкой здания занималась Костанцо, а потому приходилось подстраиваться под то, что уже было.
– Пользуйся всем, что найдешь. Здесь чистая посуда. – Мадам открыла один из настенных шкафчиков. – То, что подписано, например, как у Козмы, не бери, некоторые девочки ревностно охраняют свои вещи.
Я повел носом, уловив запах мясной похлебки. Ура! Овощная диета отменяется.
Положив пакеты в углу, я с любопытством огляделся. Небольшое окно на треть скрывал разросшийся по стене, ставням и карнизу второго этажа дикий виноград, создавая приятную тень, отчего в помещении было свежо и сумрачно.
– Мне здесь нравится, спасибо. А тебе, как девочкам и охраннику, не нужно отдохнуть?
Костанцо пожала плечами.
– Я спала почти до самого твоего прихода и еще успею отдохнуть перед открытием. Тем более мне еще нужно заполнить учетную книгу. Приятного аппетита.
Выбрав простую белую тарелку без каких-либо пометок и такую же кружку, я налил себе несколько половников еще теплой похлебки, нагло положив побольше кусочков мяса. В одном из шкафов нашел банку с заваркой и, подогрев воду, сделал крепкий чай. В общем и целом было странно, но уютно. И пусть на вкус похлебка оказалась не настолько хороша, как и на запах, я взял добавки, а потом помыл и свою посуду, и ту, которую оставили девочки. Это было нетрудно и по-своему честно. Кто-то из них, несмотря на усталость после… работы, остался готовить на всех, а я был в силах навести некоторое подобие порядка. Если уж лишней прислуги в «Женском доме» не имеется, то обвинить никого в лени не получится.
К тому же я впервые за несколько последних недель чувствовал себя хорошо и почти не устал после небольшого утреннего приключения. Организм, успевший привыкнуть к бешеному темпу и нагрузкам, был не против поработать.
Закатав рукава и отыскав розовый фартук с несколькими прожженными дырками, я накинул его поверх рубашки, чтобы случайно ее не испортить, и принялся наводить чистоту. Опыт в уборках у меня имелся, да я бы и не сказал, что это сложная наука. Когда я жил среди людей, иногда снимал квартиры, а как-то даже небольшой дом. Так что поддерживать порядок поневоле научился.
Первым делом я провел ревизию запасов, рассортировав их по шкафчикам. А то у девочек царило сплошное безобразие. Корицу я обнаружил задвинутой за трехлитровую банку соленых огурцов, остатки кардамона валялись среди круп, соль оказалась в темной емкости с надписью «кахве», а вот порошок для варки кахве, который я нашел исключительно по одуряющему запаху, кто-то додумался насыпать в жестяную банку с пометкой «гречка». Среди кастрюль и плошек, которые можно было бы окрестить условно чистыми, почему-то лежала посуда в старых пятнах. А банку с вареньем зачем-то убрали в холодильную установку под большой шмат говядины. Или это мясо кинули, не посмотрев, что лежит внизу?
В итоге я все разобрал и разложил по отдельным шкафчикам, еще раз перемыл посуду, столешницу, плиту, окно, саму раковину, надеясь, что мне простят бессовестный расход воды. Затем подмел пол и, использовав чуть-чуть магии, почистил занавески и обновил морозильный элемент в установке.
Интересно, сколько девочкам потребуется времени, чтобы снова привести кухню в состояние хаоса? Найдя в углу несколько пергаментных листов, на которых обитательницы «Женского дома» вели списки необходимых покупок, я набросал им записку с пояснениями, что где теперь лежит.
Я был доволен проделанной работой.
Родня бы, конечно, ужаснулась и принялась стенать, мол, я, представитель такой древней и редкой крови, унижаюсь, будто смертная прислуга, но мне было в кои-то веки плевать на чужое мнение. Тем более, во-первых, я отлично размялся и отвлекся, а во-вторых, самому было приятно находиться в чистом помещении.
Подхватив пакеты и еще раз оглядев плоды своих трудов, я вышел из кухни.
– Ты так гремел, что я даже хотела бежать на помощь. Все развалил или что-то осталось? – ехидно спросила мадам.
Подобрав юбки, она сидела за барной стойкой в компании бокала вина и что-то отмечала в пухлой учетной книге.
– Немного оставил на завтра, – парировал я и поднялся к себе.
Я оценил, что Костанцо не стала меня тревожить, и предвкушающе улыбнулся. Как мадам удивится, когда заглянет чем-нибудь перекусить!
Хотелось, конечно, навестить Дафну и проверить, как идет ее восстановление, но, помня слова мадам о важности урока, я только на мгновение задержался перед дверью с номером пятнадцать, прислушался к спокойному дыханию спящей девушки и скрылся в своей комнате, закрывшись изнутри.
Оставив покупки на кровати, я первым делом направился в ванную. Снял пропотевшую рубашку, сокрушенно подумав, что обзавестись еще несколькими предметами гардероба все-таки придется. Иначе я света белого от постоянной стирки не увижу. Хорошо, один сменный комплект у меня был, и я сейчас просто положил одежду на бортик ванной.
Вернувшись к пакетам, я достал несколько пузырьков и коробочек с гигиеническими принадлежностями. Средствами, что имелись в комнате, пользоваться, конечно, можно, но приторный запах меня угнетал. Поэтому я порадовал себя любимыми ароматами – вербена, мята, лимон, ромашка. Все дорогое, но натуральное.
Расставляя баночки на краю раковины, я подмигнул своему отражению.
Зеленоглазый эльф в зеркале с коротко и неровно отстриженными каштановыми волосами уже не казался изморенным голодом узником тюрьмы с особо жестким режимом. А еще пару недель полопаю булочки, и вовсе от пережитых трудностей следа не останется.
Волосы, конечно, было жаль. Их я обкорнал, кажется, на десятый день своего побега. У меня не было ни сил, ни возможностей ухаживать за длинной косой. Она цеплялась за ветви, мешалась при беге, постоянно путалась. Волосы требовалось регулярно промывать и переплетать, чтобы не обзавестись ко всем радостям жизни какими-нибудь паразитами. Впереди меня ждало двухнедельное плавание между материками… И я понял, что проще будет расстаться с косой так же, как и с прошлой жизнью. Резко и окончательно. Под рукой оказался только кинжал.
За прошедшее время безобразно торчащие клочья чуть отросли, и я уже не выглядел жертвой сумасшедшего парикмахера. Просто эльф, страдающий повышенной лохматостью. Хотя, если не кривить душой, с короткой стрижкой оказалось даже удобнее. Минимум внимания и ухода – именно то, что и требовалось в моей ситуации. Волосы в конце концов отрастут – не зубы.
Оценив свою остроносую физиономию, я пришел к выводу, что та была неприлично довольной, хотя поводов для радости находилось не так уж и много. Награды за мою голову никто не отменит, и вряд ли шторм удачно потопит в Атласном океане погоню.
Однако жизнь, от которой в последнее время я получал лишь подножки, сделала стремительный кульбит, и впереди забрезжила надежда на что-то хорошее.
Пусть и в таких странных обстоятельствах.
Глава 4
Проснулся я около шести вечера. Судя по звонким голосам, наполнившим коридор, девочки заканчивали приготовления перед рабочей ночью. Следуя совету Костанцо, я собирался показаться блудницам на глаза и познакомиться. А смысл тянуть и прятаться в комнате? Раз уж я какое-то время поживу в «Женском доме», лучше сразу дать на себя посмотреть, а заодно составить мнение о месте, куда меня занесла судьба.
Спать я лег специально: по предыдущей ночи понял, что какой бы хорошей ни была звукоизоляция, она все равно не спасает от шума и музыки. Так что, скорее всего, в ближайшую пару дней мне предстояло перейти на новый режим сна и бодрствования, подстроившись под ритм жизни борделя.
Поэтому, быстро освежившись и натянув чистую кофту, я с любопытством выглянул из комнаты. Все двери на этаже оказались распахнуты, кроме пятнадцатой и шестнадцатой (у этой комнаты, видимо, тоже не было хозяйки). Дафна еще восстанавливалась, я был рад, что мадам вняла совету и не торопила девушку с возвращением к работе. Блудницы громко переговаривались, обсуждая какую-то известную актрису имперского театра – та на днях должна была выйти в седьмой раз замуж. Одновременно кто-то пересказывал сплетни, которые Лизи узнала от молочника, жаловались на резко выросшие цены косметики и духов и просили одолжить чулки взамен порванных.
Не знаю, как девочки понимали хоть что-то в получившейся какофонии. Если бы мне пришлось участвовать в разговоре, я бы уже через пять минут окосел и забыл собственное имя. Но что мне понравилось – никто не ругался, не говорил пошлостей, хотя я с опаской ожидал обсуждений рабочего процесса.
Приняв вид независимый, почти равнодушный, будто регулярно снимаю комнаты в борделях, я прошел до середины коридора.
– Добрый вечер! – поздоровался я сразу со всеми. Услышав мой голос, девочки с любопытством выглянули из своих комнат. – Фаби, спасибо, вчера ты очень помогла.
Оказалось, блудница занимает четырнадцатый номер.
Девушка улыбнулась мне.
– Вы можете обращаться по любому поводу, господин Квэлле!
Прямо-таки совсем-совсем по любому? А имя мое, видимо, уже Костанцо разболтала. Что ж, так действительно проще. Иначе у меня язык узлом завяжется, если придется каждой из девочек представляться отдельно.
Интересно, а сколько их здесь? Кроме отдыхающей Дафны и уже знакомой Фаби, на третьем этаже жили еще две девушки.
– Можно просто Кериэль, – разрешил я. – Мы с Костанцо договорились, что пока живу здесь – полечу вас. Завтра начнем. Если кому-то нужно срочно, пропустите их вперед.
Фаби отнеслась к моим словам серьезно.
– Да, мадам уже сказала. Мы обсудим, у кого какие вопросы, и составим список. Спасибо!
Спускаясь по лестнице, я с любопытством посмотрел на коридор второго этажа – здесь наконец-то горел свет, и было видно аж десять дверей, а не шесть, как на третьем. Я даже остановился, решив, что у меня начались проблемы со счетом, но после сообразил: две «лишние» комнаты – общие ванные. А сами «номера» здесь меньше и, очевидно, скромнее. То есть я снял комнату для хм… элитных «жриц». Или как это правильно называется?
На первом этаже жизнь кипела вовсю. Остальные девочки накрывали столы, поправляли стулья. Высокая блондинка за барной стойкой протирала стаканы. В свободном углу заканчивали приготовления музыканты: флейта, гитара, скрипка и установка из трех небольших барабанов – негусто. А ночью казалось, что здесь собрался целый оркестр.
Мне почему-то стало жаль, что не было клавишных. Я бы и сам не отказался сесть за клавесин, вспомнить несколько мелодий. Не в разгар веселья, само собой.
Костанцо отвлеклась от учетной книги и наигранно всплеснула руками.
– Кериэль, лучше бы ты действительно развалил кухню!
Девочки от дел отвлекаться не стали, но их взгляды скрестились на мне. Кто-то тихо хихикнул.
– Почему это? – Я почти обиделся.
– А что мне делать с рухнувшей картиной мира? Все легенды о высокомерных эльфах, которые мы знаем с детства, ложь?
Я еще раз убедился, что мадам умела быть совершенно разной. И строгой, и равнодушной, и жесткой или вот такой уютной.
– Не ложь, – поспешил подлатать картину мира Костанцо, – бо́льшая часть рассказов о моих сородичах, увы, абсолютная правда. Просто везде есть свои белые вороны. Тем более мне было несложно, даже наоборот. Теперь ведь стало удобнее?
– Конечно, Кериэль, мы очень благодарны тебе.
Я устроился за стойкой, с любопытством осматривая ярко освещенный зал и пересчитывая суетящихся девушек. Различать их было легко – они старались не повторяться ни в прическах, ни в нарядах. И если здесь присутствовали все оставшиеся обитательницы «Женского дома», то вместе с теми, кто еще прихорашивался на третьем этаже, получалось двенадцать девушек. Интересно, это много или мало? А если посчитать с Костанцо, Лизи, охранником и мной – шестнадцать жителей «Женского дома». Теперь понятно, почему у плиты на кухне аж шесть нагревательных кругов.
Про наряды девушек, конечно, я громко сказал – это были широкие полосы ткани, которые даже не прикрывали, а скорее выгодно обрамляли «товар». Я попытался припомнить, сколько до сегодняшнего дня видел обнаженных женских тел. Выходило, что за всю прошлую жизнь набралось меньше, чем за один этот вечер.
– Выпить хочешь?
– Красного полусладкого вина, спасибо.
Я посмотрел на блондинку за стойкой и с некоторым удивлением понял, что она была вовсе не молода, если сравнить с той же Фаби. Около сорока, может, даже старше. Хотя выглядела все равно неплохо.
– Мадам сказала, что у тебя неприятности? – Вопрос не прозвучал как попытка вытянуть информацию. Кажется, мне сочувствовали.
– И очень крупные, – подтвердил я, посмаковал вино – оно было молодое и легкое – и зачем-то сознался, – но это за дело, увы.
Женщина странно на меня посмотрела, то ли не ожидала откровенности, то ли считала, что все эльфы априори непогрешимы. Я в очередной раз подумал, что мой народ отлично устроился. Вот что значит многовековая работа над репутацией.
А я сейчас возьму и своим примером все испорчу.
– Козма, налей чего-нибудь. – К нам подошел, позевывая, крупный орк с нашивкой охраны на рукаве.
Интересно, а зачем вообще охранять бордель? Дафне, к примеру, орк ничем не помог. Как сказала мадам? Ей заранее оплатили возможные издержки? Под ними, так понимаю, подразумевались похороны.
Блондинка, которую звали Козма, протянула орку кружку чая.
– Эй, а покрепче? – возмутился охранник.
– Могу добавить заварки, – отрезала блондинка, – ты на работе.
– Зануда, – отмахнулся орк и только сейчас заметил меня, – действительно эльф!
– Неужели? – Я сделал вид, что удивился, и тихо, пока Козма не видит, подвинул орку свое вино. Вряд ли такую громадину поведет от половины бокала.
Охранник отказываться не стал, выпив вино одним большим глотком, и заметно повеселел, присев на соседний высокий стул.
– Как тебя, Карэль? Спасибо хотел сказать. – Его акцент напомнил мой собственный, дав понять, что орк тоже прибыл из Старого Света.
– Кериэль, – поправил я. – А ты Нар?
Орк с готовностью пожал протянутую ладонь.
– Он неравнодушен к Дафне, – «сдала» охранника Козма и, наградив меня осуждающим взглядом, забрала
опустевший бокал.
Заметила все-таки!
– Еще вина?
– Нет, мне хватит. Сколько?
Почему-то мой вопрос очень ее развеселил.
– За счет заведения. Спасибо за кухню.
– Надолго у нас? – Орк еще раз зевнул, прикрыв рот ладонью.
Если бы я знал!
Правильно ли я поступил, попросив у Костанцо комнату? Место было своеобразное, и я не был уверен, что захочу здесь оставаться. Но «Женский дом» подкупил меня своей нетипичностью.
К тому же после слов лорда Киара я расслабился, и весь квартал имел возможность поглазеть на эльфа. Но зато никому бы и в голову не пришло искать меня здесь. Даже если следы приведут погоню к борделю, она точно не подумает, что я сижу прямо у нее над головой.
– По обстоятельствам, – уклончиво ответил я.
Без пяти семь, когда Костанцо сдвинула щеколду и приоткрыла дверь, а музыканты, взяв несколько пробных нот, заиграли задорный мотив, я понял, что мне лучше вернуться к себе в комнату.
Только теперь я сообразил, что перекусом озаботился, а чем-нибудь разнообразить время – нет. Несколько книг, которые лежали в ранце, для развлечения не годились. Я точно помнил, что утром проходил мимо лавки букиниста, но почему-то не додумался, что меня ждет ночь в запертой комнате.
Я подошел к Костанцо. Она, встав за стойку у входа, уже что-то обсуждала с невысоким мужчиной, который в явном предвкушении оглаживал пышные усы. Светло-коричневое платье мадам, строгое и предельно закрытое, резко контрастировало с почти раздетыми блудницами. Зато сразу видно, кто хозяйка сего места, точно не перепутаешь.
Господин, положив на стойку две серебряные монеты, ушел к бару и, заказав виски, принялся масляно любоваться на девочек. Те кружились по залу в такт музыке, показывая «товар» в выгодном свете.
– Я могу чем-то помочь, Кериэль? – повернулась ко мне Костанцо.
– У тебя случайно нет каких-нибудь книг?
– По бухгалтерии пять штук только за прошлый год. – Она улыбнулась. – Наверное, где-то в комнате и завалялось несколько романов, но я их быстро не найду, извини.
– Чего уж там. Хотелось бы занять себя чем-нибудь на время работы борделя… Но вовремя не подумал – сам виноват, чего уже теперь.
– Господин… – К нам подошла одна из девочек.
Она была низкая и щуплая, с неженской фигурой, что только подчеркивала короткая «под мальчика» стрижка. Хотя наверняка в бордель захаживали любители подобного.
– Лучше на «ты» и можно по имени, – разрешил я.
– У меня есть… не книга, я неграмотная. – Блудница повесила голову, и я заметил проступивший на щеках румянец.
Удивительно – танцевать почти обнаженной ей нормально, а признаться в неграмотности почему-то неудобно. Какое странное место!
– Но если нечем заняться – можно убить время, – продолжила девушка, переминаясь с ноги на ногу.
– Это Альда, – представила мне блудницу Костанцо, – наша новенькая.
В этот момент в двери зашли сразу три господина, и мадам отвлеклась на них.
– Если тебе не жаль, с удовольствием возьму. – Не представляю, что именно, но я сейчас обрадуюсь любой безделице, которая поможет скоротать ночь. – И заплачу, сколько скажешь.
Альда помотала головой.
– Нет, не нужно, мы все очень благодарны тебе за Дафну. – Я поднялся следом за блудницей на второй этаж и прошел в конец коридора к комнате с номером одиннадцать. – Я куплю себе еще, когда в следующий раз выйду в город.
Она отперла дверь, и я с любопытством зашел внутрь. Комната, как и предположил ранее, оказалась гораздо меньше тех, что располагались на третьем этаже: кровать, комод, небольшое окно и один стул; столом служил широкий подоконник. Но при всей скромности здесь было чисто и уютно.
– Вам нельзя просто так покидать «Женский дом»? – уточнил у блудницы, пока та что-то искала в верхнем ящике комода.
– Раз в неделю под запись в книге и с бумагой от мадам, – подтвердила Альда, – у нас же нет документов. Если собираешься торговать своим телом, нужно встать на учет. Регистрационную карточку у тебя заберут и взамен дадут специальный билет. У нас в конторе чем только не занимаются: и браки заключают, и недвижимость оформляют, и лицензии на торговлю выдают, и вот… с нами, блудницами, работают. По-другому нельзя. Если поймают на незаконной проституции – отправят на рудники. Вот, нашла! Держи.
Мне протянули красивый большой конверт, и я тут же заглянул в его содержимое – сначала на глаза попался ровный отрез белой ткани. Затем я заметил аккуратно смотанные клубочки ниток – их было больше двадцати цветов, из крайнего торчала игла с большим ушком. Также в конверте нашлись пяльцы и схема на сложенном пергаментном листе.
– Это вышивка? – Вот уж чем я никогда не увлекался.
Альда смутилась.
– Если не хочешь…
Я фыркнул.
– Хочу! Но не умею. – Я закрыл конверт, подумав, что всегда интересно попробовать что-то новое.
Девушка, закрыв свою комнатушку на ключ, улыбнулась.
– Вышивай так, чтобы верхние нити у крестиков ложились в одну сторону, и не сильно намудри с изнанкой. Ты же не на выставку потом результат понесешь? А для себя главное – удовольствие получить.
– Спасибо!
Мы дошли до лестницы, но подняться к себе я не успел – услышал, что Костанцо говорит на повышенных тонах.
– Целитель сказал ей не возвращаться к работе неделю! – непреклонно заявила мадам.
В ее высоком голосе я уловил напряжение и злость.
– Я всегда оплачиваю любые издержки. Хочешь, чтобы написал, куда следует?
Издержки… Неужели опять пришел этот, как его там?
– Лорд Дебро! – прошипела рядом Альда. – Ублюдок!
Точно! Он самый!
– А Костанцо не может указать ему на дверь? – тихо спросил я, пока внизу продолжался спор.
– У него связи. – Девушка вздохнула и добавила: – И он действительно всегда платит столько, чтобы перекрыть любые вопросы.
– Даже похороны? – У меня в голове плохо укладывалось, что, по сути, это легализованное убийство. – Мне казалось, в Новом Свете нет рабства, чтобы назначать цену за жизнь.
И неважно, человеческую или иную.
– Все верно, – Альда зябко повела плечами, – но юридически мы приравниваемся к вещам. Лорд Дебро просто платит за сломанную игрушку.
Какая мерзость!
– Триада с тобой! – громко донеслось снизу. – Вот ее давай!
Что ж, от Дафны он отстал, но утром мне, скорее всего, придется еще кого-то вытаскивать с того света.
– Зовите сразу, как он уйдет, – попросил я Альду и, чтобы больше не слышать ничего подобного, поспешил к себе в комнату.
Как девушки идут на такое добровольно? Кажется, я очень многого в этой жизни не понимаю. И совершенно не хочу понимать.
Как ни странно, вышивка меня увлекла. Я устроился на широком подоконнике, сделал себе чай, вскипятив воду каплей магии, достал кулек с засахаренными кусочками фруктов и погрузился в новый для меня вид досуга. Просто вовсе не было: за первый час я исколол пальцы так, что устал зализывать небольшие ранки. А еще постоянно терялся в схеме, отчего приходилось расшивать все обратно и отсчитывать крестики заново. Но при этом сам процесс почему-то меня успокоил, прогрузив в какую-то медитативную сосредоточенность. Сверх того мне нравились изображенные на схеме две толстые птички, сидящие на ветке. Именно они должны были появиться на ткани в конце работы, и я, дошивая ярко-красное пузо первой, даже почувствовал некую гордость.
– Нет, пожалуйста, господин, только не это!
Я вздрогнул.
Внизу продолжала играть музыка, слышался громкий смех, в тринадцатой комнате кровать скрипела так, будто бы на ней не любовным утехам предавались, а планомерно доламывали мебель. Но почему-то жалобный крик Фаби пробился через всю эту мешанину звуков.
Сердце похолодело.
Отложив в сторону пяльцы, я сделал несколько глубоких вдохов. Этот мерзавец все оплатил. Костанцо не выгнала его из-за денег, связей и прочей дряни, о которой даже думать не хочется. Дебро в своем праве. Мне никак нельзя сейчас вмешиваться. И Фаби не помогу, и себя подставлю. Единственное, что в моих силах, – быть наготове и, как только извращенец уйдет из «Женского дома», поспешить девушке на выручку.
Не скажу, что испытываю симпатию к Фаби, но я привык ценить любые жизни, не важно, кому они принадлежат. А потому такая бессмысленная жестокость вызывала внутри чувство омерзения. Вот с лордом Дебро я бы церемониться не стал. Он явно заслужил на себе испытать все, что регулярно проделывал с бедными девушками.
Внутри шевельнулась темная и злая идея, от которой стало хорошо.
Да, я вполне могу кое-что сделать.
Мне в любом случае не помешает пополнить запасы… все-таки побег истощил их. Но как провернуть затею так, чтобы подозрение не легло ни на меня, ни на «Женский дом»? И стоит ли заниматься подобным уже на второй день пребывания в городе?
Триада!
Но как же соблазнительно.
Я встал из-за стола и нервно прошел от одной стены до другой, пытаясь как-то усмирить собственные желания, которые до этого тихо дремали глубоко внутри, убаюканные пониманием, что сейчас не время и не место. Мне даже пришлось зайти в ванную и плеснуть в лицо холодной водой.
Не помогло.
– Нет! Пожалуйста!
Я сжал зубы, осознав, что проигрываю самому себе.
Что ж, лорд Дебро, давайте познакомимся поближе.
Правда, была сложность: из «Женского дома» ублюдок должен уйти живой и удовлетворенный, чтобы никто не заподозрил, что к случившемуся с ним несчастью причастен кто-то из борделя. Если я пойду за ним, Фаби, скорее всего, умрет. Если займусь Фаби – упущу мерзавца, а потом останется разве что спрашивать у прохожих дорогу до его дома.
Я побарабанил пальцами по подоконнику. В доме напротив сегодня свет горел только в одном окне. Знакомый бард, увидев, что я смотрю на него, поднял руку в приветственном жесте. Я, помедлив, ответил ему тем же. Вот, пожалуйста: лишняя пара глаз. А сколько нежелательных свидетелей окажется при попытке проследить за лордом?
Желание оказалось сильнее здравого смысла.
Будем надеяться, что в городе есть еще артефакторы, кроме сбежавшего Сандро Тезоро, а потому я рискну и израсходую один из последних амулетов невидимости, отложенных на черный день. Надеюсь, он не настанет завтра и я все-таки успею пополнить запасы. Вряд ли лорд Киар решил переловить всех, кто создает амулеты.
Я достал из ранца серебряную цепочку, на которую были нанизаны бусины из различных минералов и полудрагоценных камней, а заодно вытащил набор инструментов. Холодный футляр в руках сделал чувство предвкушения еще острее и ярче.
Покрутив зачарованные камни, я снял с цепочки небольшую бусину из красной шпинели – в старые времена этот минерал часто путали с рубинами и корундами. Магии в камне должно было хватить на несколько простых действий. Я уколол палец иглой и измазал шпинель каплей крови.
Выглянув в коридор, я прислушался – в остальных номерах все заняты делом, а на лестнице не раздаются приближающиеся шаги. И, добравшись до комнаты Фаби, сначала убедился, что девушка еще жива, а потом, подняв край ковра, положил у порога бусину. Она подаст мне сигнал, что кто-то вышел из комнаты. Надеюсь, лорд не наступит на шпинель. Будет обидно потерять маячок.
Я вернулся в комнату и сразу переоделся, чтобы в любой момент сорваться с места, а не влезать на ходу в сапоги и путаться в завязках плаща. Последний амулет невидимости я повесил на шею рядом со знаком Триединого.
Теперь оставалось только ждать.
Сначала я решил вернуться к вышивке, но сосредоточиться на работе не получилось. Походив по комнате, сел на кровать и придвинул футляр. Он был сделан специально для меня, как и все, что лежало внутри. Каждый такой набор уникален и настроен исключительно на одного хозяина. В чужих руках инструменты теряют свои свойства и становятся обычными железками. Я вспомнил, сколько пришлось выжать из себя крови, чтобы привязать бездушный металл. Это был действительно волнительный момент. Кузина, заменившая мне родителей, лично отвела меня к мастеру и подождала, пока он проведет основные замеры. Я же, украдкой вытирая о штаны потеющие ладони, пытался убедить себя, что привыкну и научусь пользоваться своим набором так же, как и все эльфы, в ком пробуждался подобный дар.
Для нас это было естественным порядком вещей.
Старейшины даже употребляли слово «правильно».
Но почему-то никто не предупреждал, что, попробовав один раз, уже не сможешь остановиться. И заученный алгоритм станет приносить больше наслаждения, чем все услады мира…
Правда, со мной почему-то так не сработало. Удовольствие тоже было, увы. Но куда сильнее во мне оказалось отвращение.
Отщелкнув замочек, я залюбовался инструментами.
В ладони кольнуло. Я поморщился и только спустя мгновение понял, что сработала шпинель. Так скоро? Спешно захлопнув футляр, я подхватился с места. За окном было так черно, будто луна взяла сегодня выходной. Внизу еще играла музыка, и кто-то громко и немелодично пел.
Я выскочил из комнаты как раз вовремя – заклинание слежения улетело в спину мужчине, а в следующий момент он скрылся на лестнице, даже не повернувшись на звук открывшейся двери. Теперь не уйдешь, сволочь! Подобрав бусину и сунув ее в карман, я тихо-тихо заглянул к Фаби. Девушка лежала на кровати, подтянув колени к животу, и плакала. В комнате висел густой запах крови, но своим даром я чувствовал, что жизни блудницы ничего не угрожает. Кровотечение скоро остановится само… Конечно, оставлять Фаби в таком виде было неэтично, но я вылечу ее утром. А сейчас у меня, будто подарок свыше, впереди осталась половина ночи, чтобы осуществить свой план.
Накинув на девушку заклинание сна, я поспешил вниз.
Мне нужен был свидетель, который потом подтвердит, что лорд Дебро вышел из стен «Женского дома» живым и невредимым. Если заметят девочки – плохо, они тут же побегут проверять Фаби, а потом попробуют разбудить меня. А вот кто-то из клиентов – отлично. Перепрыгивая через три ступеньки, я едва ли не кубарем выкатился с лестницы и активировал невидимость. Блудниц в зале почти не осталось. Видимо, все уже разошлись по комнатам с клиентами. Фигуристую рыжую девицу, имя которой я не успел узнать, крутили в танце. Еще несколько мужчин выпивали за столом, на коленях одного из них сидела Альда. Но глаз на затылке у нее, как и полагалось человеку, не имелось.
Козмы за баром также не нашлось, только лицом в стойку рядом с опустевшей бутылкой виски посапывал господин не самого благонадежного вида.
Нар тихо беседовал с Костанцо у входа.
Этим и воспользовался Дебро, почти проскользнув в кухню.
Я вовремя отправил ему вслед небольшую волну воздуха. Мерзавец споткнулся, едва не сбив со стула задремавшего господина. К счастью, на эту возню никто не обратил внимания. Мужчина встрепенулся и поднял на Дебро мутный взгляд.
– А, это ты, Ачиль, – пьяница расплылся в ехидной улыбке, – что-то быстро. Ослаб?
Дебро в ответ пожелал ему… э-э, не буду это повторять. Я вроде и не маленький, но уши у меня ощутимо загорелись.
Мужчина быстрым шагом удалялся вверх по улице, и мне пришлось догонять его чуть ли не бегом. Один раз я едва не потерял Дебро из вида, когда он свернул в узкий проулок – помогло заклинание слежения. Лорда не ждал экипаж, и этот факт внушал мне некоторую надежду, что идти придется недолго. Я рассчитывал под невидимостью проникнуть за человеком в его дом, а не делать все на скорую руку в подворотне.
Ночные улицы города, к моему удивлению, вовсе не были пустынны. Они жили своей интересной жизнью, причем вовсе не криминальной, как я подумал, исходя из опыта, пережитого в Старом Свете. Я мельком заметил открытые рестораны, в которых сидели посетители. Около игорного дома несколько господ курили ужасно вонючие сигары – я едва не выдал себя, когда, глотнув дыма, закашлялся. Хорошо, в этот момент кто-то из посетителей рассказал шутку, и остальные разразились громким смехом.
Когда амулет невидимости начал тихо потрескивать, оповещая, что магия в камне заканчивается, а я – озираться по сторонам, думая, куда утащу тело лорда, Дебро наконец-то остановился у солидного частного дома.
Дверь распахнулась перед ним, и на пороге возник вышколенный слуга, до того прилизанный и аккуратный, что ему только не хватало на груди таблички с уточнением, в каком именно поколении он потомственный дворецкий.
– Я как раз развел огонь в камине и сварил кахве, милорд. Прошу вас… – Слуга посторонился, склонившись в почтительном поклоне.
Этим я и воспользовался, проскользнув в дом под самым носом дворецкого и едва не наступив на пятки Дебро.
– Подашь через пять минут. И до утра чтобы не тревожил меня! – приказал лорд, и я внутренне возликовал.
Человек, сам того не зная, дал мне достаточно времени.
Утром его уже вряд ли сможет потревожить хоть что-то…
Я прокрался за Дебро в гостиную, встав в дальнем углу и почти полностью скрывшись в тени, и принялся наблюдать, как человек отшвырнул в сторону тяжелый плащ, расстегнул темно-серый сюртук, ослабил узел шелкового платка и замер перед камином, будто зачарованный движением пламени.
Сейчас, рассматривая человека, я с любопытством отметил: не зная, на что способен этот мужчина, ни за что не догадаешься, какие извращенные действия доставляют ему удовольствие. Лорд был невысок, но при этом сложен гармонично, не отличаясь ни грузностью, ни худобой. Лет Дебро было около сорока, для мужчины его положения – самый расцвет сил.
Слуга внес в гостиную на подносе стеклянный чайник и небольшую фарфоровую чашку. По комнате поплыл умопомрачительный запах кахве и корицы.
– Ступай отдыхать, Вико, – приказал лорд.
– Благодарю. Доброй ночи, милорд. – Вико подобрал с пола плащ и удалился, прикрыв за собой массивные двери гостиной.
Я подобрался к мужчине вплотную и, прикоснувшись к затылку, погрузил Дебро в сон. Поддержав обмякшее тело, усадил его в кресло – пока буду готовиться к ритуалу, пусть со стороны кажется, что лорд просто задремал у камина. Перед тем как приступить к основной части, человека все равно придется привести в чувство.
Но, прежде чем заняться делом, я не удержался: налил в чашку кахве и пригубил напиток. Все-таки человеческая фантазия не знает границ – придумали же такое! А послевкусие с нотками корицы и вовсе заставило пересмотреть рейтинг вещей, доставляющих мне наслаждение.
Подготовительный этап у ритуала был прост и быстр. При должной практике, разумеется. У меня таковой имелось предостаточно, даже слишком. Поэтому действовал я привычно, на рефлексах, давно отточив каждую стадию.
В черном бархатном мешочке на дне футляра лежало несколько маленьких, диаметром не больше сантиметра, лепешек ханки – застывшего сока маковых коробочек. Отломив небольшую часть одной из них, я покрутил головой, но единственной подходящей емкостью в комнате была чашка с кахве. Что ж, сочетание получится необычным, но так даже интереснее. Бросив ханку в остатки напитка, я магией нагрел жидкость, пока от кахве не потянуло резким запахом. Этим действием я вовсе не желал сбить следствие с толку или исказить картину преступления, изобразив смерть Дебро как результат передозировки. Для ритуала было очень важно, чтобы сознание жертвы одурманилось. И лучше всего для этого подходил маковый сок. Достав многоразовый шприц, я набрал в него получившееся подобие опия и, не примериваясь, вколол наркотик. Попадать точно в вену сейчас не требовалось.
Что ж, теперь можно приступить к главному.
Убедившись, что в доме по-прежнему тихо и никто не собирается проведать лорда Дебро, я переложил человека на пол у камина – ритуал, кроме всего прочего, требовал, чтобы жертва располагалась горизонтально. Дальше я достал из футляра три иглы с посеребренными концами. В наборе их лежало шесть, но оставшиеся были запасными. В неровном свете камина полюбовался едва различимой вязью рун, покрывающих острия. Вот теперь примеривался я медленно и внимательно. Основную иглу вбил в горло человека чуть выше кадыка, две оставшиеся – в уголки глаз. Самым сложным было научиться правильно, вплоть до миллиметра, соблюдать глубину проколов и попадать в нужные нервные окончания. Чуть промажешь или не рассчитаешь силу – вместо подготовленной жертвы получишь бесполезный труп. Я не стану рассказывать, сколько ошибок такие, как мы, допускаем во время обучения, пока не достигнем ювелирной точности. Следующим из футляра я достал маленькое зеркало и, склонившись над мужчиной, поменял заклинание сна на паралич.
Лорд Дебро был еще жив. Он захрипел, с ужасом уставившись на меня, но оказался не в силах ни закричать, ни дернуться.
– Девочки тебя ведь просили не делать им больно, – вкрадчиво напомнил я любителю острых ощущений, – и уверяю, если бы ты не был таким подонком, может, я бы не обратил на тебя внимания. А теперь давай посмотрим, есть ли у тебя душа.
Приблизив зеркало к глазам лорда, я наклонился низко-низко к лицу человека, ощущая его дыхание и страх.
Ну же, покажись. Я все равно тебя найду…
Глаза не зря называют зеркалом души, именно через них можно ее заметить и, одурманенную наркотиком, поймать в ловушку. Чуть повернув зеркало вбок, я заметил в отражении серебристый отблеск. Попалась! Я начал медленно поднимать зеркало, а за ним потянулась мерцающая нить.
– И зачем только Триединый наградил вас душами, – проворчал я, – чем больше узнаю людей, тем больше убеждаюсь, что вы этого недостойны.
Нить дрогнула. Я осторожно подцепил ее пинцетом, не позволяя вырваться и юркнуть обратно, и быстро перерезал у основания, отделив душу лорда Дебро от тела. Глаза человека потухли, будто внутри него кто-то выключил свет. Удерживая душу пинцетом, я вытащил из футляра пустой стеклянный флакон и быстро поместил нить внутрь, закупорив пробкой из древесины молодой ивы. Оставалось только запечатать. Для этого у меня хранился небольшой кусочек сургуча, пропитанный моей кровью. Отломив немного, я опечатал флакон и бережно убрал в футляр.
Там лежали еще шесть пустых склянок и всего одна заполненная, нить едва ли можно было различить. Вот ее я и забрал, раз уж теперь появился небольшой запас. Вскрыв сургуч и вытащив пробку, быстро выпил содержимое. Внутри разлилось яркое удовольствие, согревая и окутывая ощущением полноценности и счастья.
Да, так гораздо лучше.
Был еще один флакон. Он, обернутый черным бархатом и окруженный защитным заклинанием, лежал на дне футляра. И, если честно, я бы многое отдал, чтобы просто забыть о том, что было заперто внутри него.
Несколько мгновений я наслаждался ощущением наполненного резерва и прибавившихся жизненных сил, а затем принялся собираться. Вытащил иглы, вытер их и бережно зафиксировал рядом с остальными инструментами; небольшие точки проколов заметить следствию будет не так-то просто. Затем я поднял Дебро обратно в кресло, придав его позе некоторую небрежность. Последние крупицы жизни лорда кончились, и Смерть, караулящая добычу за моим левым плечом, довольно оскалилась. Сегодня я не оставил ее без приза.
Напоследок я сделал пару глотков кахве прямо из чайника, но остывший напиток не был и вполовину таким же вкусным, а потому, еще раз окинув гостиную цепким взглядом, проверил, не оставил ли после себя каких-то следов, и покинул дом через заднюю дверь. Обмануть охранные заклинания получилось легко – после возвращения господина их настроили на проникновение, а к моему уходу магия осталась равнодушна.
Оказавшись на улице, я целую минуту вспоминал, с какой стороны пришел, а затем, увидев знакомую лавку через два дома, быстрым шагом направился вниз по проулку. Небо серело, предвещая скорый рассвет. Но я надеялся, что девочки не проверили Фаби и время незаметно прошмыгнуть обратно в комнату у меня осталось.
Я сжал в кармане футляр. Сейчас его металл был теплым и приятно грел ладонь.
Мои сородичи действительно славно постарались над легендами и сказками. Уже многие века никто даже не задумывается над очень простым вопросом: почему из всего изобилия народов Триединый наградил бессмертием только эльфов? Говорят – пути творца неисповедимы, но ведь кроме перворожденных есть и другие светлые существа с чистыми душами и помыслами. И почему-то все они под натиском времени уходят за грань. Лишь эльфов Смерть обходит стороной…
На самом деле ответ прост: это красивая и опасная ложь. Эльфы приходят в мир такими же смертными, как все остальные. Только с одним отличием: мы пустые, у нас нет своих душ. Приходится одалживать.
Если Смерть гуляет рядом и присматривается, эльф всегда найдет, чью жизнь предложить ей в обмен.
Глава 5
В комнату постучали как раз, когда я закончил мыться. Будто специально ждали.
– Кериэль, нужна твоя помощь! – раздался взволнованный голос Альды. – Лорд Дебро ушел…
Да неужели!
Я про себя усмехнулся.
– Сейчас! – Просить подождать, пока оденусь, было как-то некрасиво.
Там вроде Фаби умирает, каждая минута на счету… (На самом деле нет, я проверил, но не говорить же об этом девочкам?) Поэтому я наспех обмотался большим махровым полотенцем, для надежности завязав концы узлом, и выскочил из номера.
В коридоре снова возникло столпотворение, будто блудницы верили, что само их присутствие чем-то поможет подруге. Заметив меня, они дружно расступились.
Около Фаби сидела Костанцо.
– Она не приходит в сознание, хотя пульс есть. Ты справишься? – Мадам посмотрела на меня с отчаянной надеждой.
Точно! Вернувшись в бордель, я забыл снять с девушки магический сон. Самой Фаби он только пошел на пользу – так блудница не чувствовала боли, зато остальных обитательниц «Женского дома» ее состояние напугало.
– Справлюсь, – я подал руку мадам, помогая подняться, и недвусмысленно указал на дверь, – но я бы предпочел справляться без свидетелей.
– Да, конечно, Кериэль, – спохватилась Костанцо. – Девочки, идите отдыхать! Мы с вами только мешаем.
Я уже сплел в пальцах сетку диагностических чар, как спохватился:
– Костанцо, если вы составили список, через час ко мне можно будет зайти. Я успею и с Фаби закончить, и привести себя в порядок. Зато не придется два раза за день расходовать резерв. Но пока пара человек. Больше, боюсь, не потяну.
Она повернулась и замерла, залюбовавшись золотистыми нитями заклинания. Обычно я не прибегаю к визуальным эффектам, но после ритуала над лордом Дебро мой резерв оказался переполнен – требовалось выплеснуть излишки. Поэтому я и решил, что потрачу магию с пользой, проверив здоровье девушек.
– Спасибо. – Дверь закрылась.
А я, быстро продиагностировав состояние Фаби, чтобы не упустить ни одного повреждения, принялся ее исцелять. Ей повезло значительно больше Дафны, если случившееся вообще можно назвать везением. В целом сейчас бы справился и обычный лекарь – тот же господин Эдер. Но магией было и быстрее, и надежнее. Закончив, я снял с Фаби заклинание сна. Блудница неловко завозилась, словно запуталась в собственном теле, а затем подскочила на постели и испуганно вскрикнула. Несмотря на то что последствия визита лорда Дебро исцелились, Фаби еще чувствовала отголоски мучительной боли.
– Все хорошо! – успокаивающе сжал плечо блудницы, не позволяя встать с кровати. – Ты здорова, хотя я бы попросил дня два-три не возвращаться к работе. И сейчас не поднимайся, пожалуйста, сразу. Еще несколько часов тебе лучше оставаться в постели. Я позову Лизи или девочек, они поменяют белье, проветрят комнату, если нужно – помогут с другими вопросами.
Фаби откинулась обратно на подушку и нервно рассмеялась.
– Когда перед глазами все потемнело, я уже решила, что конец мой пришел, пора на тот свет. Спасибо, Кериэль! Боюсь, еще пара визитов лорда Дебро – и у мадам не останется здоровых девочек.
Последний свой визит лорд нанес сегодня ночью Триединому. Хотя, вероятнее, Триаде. Надеюсь, та придумала для Дебро особо извращенное наказание, под стать предпочтениям самого человека.
– И на него найдется управа. Отдыхай.
За Лизи спускаться не пришлось – женщина стояла под дверью со стопкой чистых простыней. Как выяснилось, они предназначались мне – свежие, светлые и хлопковые, а не тот скользкий ужас, на котором пришлось спать эти дни. Я чуть не прослезился от радости.
– Спасибо!
Служанка только фыркнула и направилась помогать Фаби.
Рядом с моей комнатой стояла Козма.
– Э… – Я вроде говорил, что подходить можно через час, а не вот прямо сейчас.
– Я подожду, – сообщила она, – не торопись.
Может, Козма и не вложила во фразу какой-то эдакий смысл, но мне все равно стало неудобно. Поэтому я быстро втиснулся в брюки, накинул кофту и, на ходу застегивая пуговицы, пригласил блудницу зайти.
– Садись. – Я кивнул на стул, а сам устроился на подоконнике. Мне было любопытно, какая проблема беспокоит Козму, раз ее пропустили первой.
Блудница неловко поелозила на стуле – видимо, откровенничать с эльфом, которого она знала меньше двух дней, было непросто.
– Можешь ничего не говорить, я сам посмотрю, – предложил ей.
– Но это расход магии… – возразила Козма, и в обычный день я бы с ней согласился, но как раз сегодня рассчитывал немного поколдовать.
– Пара капель, – отмахнулся и быстро сплел диагностическую сеть.
Надежнее было посмотреть по крови, но к такому способу я прибегал, когда требовалась дополнительная информация, которую не давала магия (или данные оказывались неполными).
Результат не заставил себя ждать. Я всмотрелся в розовые всполохи вокруг женщины.
– Давно подцепила? – Следовало бы догадаться, что основной проблемой в борделе станут болезни, передающиеся половым путем.
– Около трех лет. – Козма приподняла рукав платья, продемонстрировав бледные, но характерные пятна сыпи. – Целитель Эдер сказал, что это не лечится, но он человек. Может быть, у вас знают, хотя бы как замедлить болезнь?
У нас, эльфов, этим вообще не болеют.
Но мне из-за специфики работы пришлось основательно подойти к изучению смертных и всем нюансам их жизни и физиологии. Нас так готовили: мы знали и умели многое, чтобы жить среди людей, не вызывая подозрений, и поддерживать легенды о светлых и мудрых перворожденных. История, география, биология, анатомия, химия, магические практики и ритуалистика, философия и религия, не только признанная, но и языческие воззрения. Мы разбираемся в политике и экономике, можем поддержать разговор об архитектуре или символизме древнего эпоса. Бо́льшая часть знаний и умений так и остается невостребованной, но никогда не знаешь, что пригодится в жизни и поможет ее сохранить.
А в людских болезнях нам действительно требовалось разбираться. Смысл красть душу, если человеку осталось год-полтора? Только опий тратить и время на ритуал.
Проблема Козмы была мне известна. У людей эта болезнь считалась неизлечимой. Насколько я знал, даже человеческие маги разводили руками и приносили соболезнования.
– Тебе повезло. Во-первых, у этой гадости не началась третья стадия, а во-вторых, я знаю, как ее лечить. Если будешь соблюдать все требования, полностью выздоровеешь.
Козма смотрела на меня округлившимися глазами и, кажется, забыла, что людям требуется изредка дышать. Видимо, не могла поверить в сказанное. На самом деле было и «в-третьих», которое я не озвучил. Возможность лечить такие заболевания у меня была именно благодаря дару забирать чужие души.
Не думаю, что поменять одну человеческую жизнь на другую сложнее, чем продлить эльфийскую.
– Начнем с простого – давай руку. – Крепко сжав тонкие пальцы Козмы, я перелил в нее хорошую порцию целительной магии. Даже заклинания никакого не потребовалось. Сила растеклась по телу женщины, подлатывая пробитые болезнью бреши и укрепляя расшатанное здоровье. И сразу же с рук блудницы исчезли пятна сыпи, будто их просто стерли большим ластиком.
– Это чудо… – пролепетала она.
Я вовремя заметил, что в ее глазах появились крупные слезы, и поспешил спустить блудницу с небес на землю.
– Не обольщайся. Эффект временный. Болезнь еще внутри, и выводить ее придется не один день. – Я почесал в затылке, сообразив, что разбираться нужно не только со следствием, но и с причиной. – Та-ак, а клиенты у тебя тоже своеобразные?
Смысл лечить женщину, если ее тут же опять заразят?
Ох, и получу я за свою доброту по голове рано или поздно!
Козма отвела взгляд.
– Да, они поэтому ко мне и ходят, им ведь тоже надо, – пробормотала она.
– Много? – Я очень боялся услышать двузначное число.
– Трое.
Слава Триединому! Наверное, из-за того, что постоянных клиентов у нее мало и вряд ли они ходят в «Женский дом» регулярно, Козма и стоит за баром. Главное, чтобы она внимательно следила за чистотой бокалов!
– Можешь им сказать, что есть целитель, готовый помочь разобраться с бедой? Но не бесплатно, разумеется. Если деньги есть – побеседую с ними. Нет – пусть ищут другие бордели. Но вредить моей работе я не позволю.
При упоминании денег Козма вздрогнула.
– А сколько?..
Сам не знаю. Но просто так помогать незнакомым людям я не собираюсь. Надо же и корысть иногда тешить. И деньги мне пригодятся.
– Тебя это волновать не должно, – улыбнулся Козме. – Я уже сказал Костанцо и могу повторить: вас я лечу за обычное спасибо и проживание в семнадцатом номере. Но только вас. Поняла?
Блудница кивнула.
– Отлично. Сегодня-завтра тебя полечит магия. А мне нужно подготовить специальный настой. – Наглая ложь, на самом деле мне нужно найти человека, чью жизнь я обменяю на здоровье Козмы. Но перед этим придется изобразить хоть какую-то деятельность. – А ты поговори со своими клиентами.
– Спасибо, Кериэль.
– Пока не за что, – проворчал я.
– Ты дал надежду – это само по себе очень ценно, – тепло улыбнулась Козма и вышла из комнаты.
Работы я, конечно, себе подкинул… Еще и опять придется рисковать. Хотя чего я лукавлю: если не для кого-то другого, то я все равно не совладаю с желанием снова воспользоваться инструментами. Это затягивает, вызывая привыкание сильнее наркотического. Одной человеческой жизни и души эльфу хватает на пять-семь лет. Чем чаще пользуешься магией и чем сложнее заклинания применяешь – тем быстрее истощается взятая взаймы сила. Мы ведь сами по себе почти лишены магии. Только даром целительства и можем похвастаться. Все остальные способности, например управление стихиями, мы приобретаем, когда поглощаем чужие жизни. И, единожды поймав чью-то душу в зеркальную ловушку, уже невозможно остановиться.
Поэтому пусть мой дар и одержимость принесут хоть какую-то пользу.
В Первоземье таких, как я, называют «тиеф плунн куил феа», что дословно можно перевести как «вор, забирающий жизнь души». Очень замороченно, как и весь эльфийский, и рискуешь сломать язык, если проговоришь это быстро. Так что между собой мы называем друг друга на всеобщем «крадущие души», сокращенно – крадуши. Не очень-то благозвучно, в эльфийском вообще нет звука «ша», зато передает суть.
Нас немного, впрочем, как и перворожденных вообще, у нашего вида большие проблемы с размножением. Подготовка одного крадуша – долгий, затратный и очень трудоемкий процесс. Даже полная самоотдача и усердие не всегда помогут адепту стать крадущим души. Слишком много факторов должно совпасть, чтобы в итоге получился кто-то вроде меня.
Через пару минут в дверь снова постучали.
Хозяйку комнаты под номером шесть звали Дора. Внешность у нее была совершенно непримечательная – тусклые русые волосы, глубоко посаженные серые глаза и полноватая фигура. А ко всему этому прилагалась сильная аллергия на противозачаточное зелье.
– Но не пить нельзя – к целителю не набегаешься, чтобы устранять последствия.
Я оценил состояние здоровья Доры.
– Много бегать и не придется. – Прикинув в уме шансы, пояснил: – Еще один-два визита, и станешь стерильной. Если такой вариант устроит, могу сделать это прямо сейчас. Хоть деньги сэкономишь.
Я протянул девушке ладонь, предлагая сделать выбор.
Дора едва не отпрянула от меня, прижав руки к крупной груди, будто боялась, что я сейчас схвачу ее и проведу процедуру насильно. Неужели она еще рассчитывает встретить здесь кого-то, с кем сможет создать семью?
– А других вариантов нет? – робко уточнила девушка.
Мысленно я прибавил уже к имеющейся еще одну горку работы.
– Если принесешь образец зелья, я пойму, на какой компонент у тебя аллергия, и найду подходящий аналог.
Скрепя сердце я снял с цепочки бусину из циркона.
– Понадобится твоя кровь, пара капель, – сразу же уточнил я, чтобы девица не решила, что ее сейчас на части порежут.
Дора осторожно протянула мне указательный палец и позволила ткнуть иголкой. Внутрь камня я подвесил урезанную версию порчи «Мертвые корни», которая относилась к разряду проклятий со странным названием «Благоволение крови». Звучит как нечто хорошее, но на деле может уничтожить целый род за несколько недель. Однако в небольшом полудрагоценном камне и в урезанном виде порча как раз несколько недель поработает вместо противозачаточного зелья.
– Прицепи на браслет или повесь на шею. – Я протянул бусину Доре. – Полмесяца о последствиях можешь не беспокоиться, а потом мы либо решим проблему, либо придумаем еще что-нибудь.
Выслушав новую порцию благодарностей и выпроводив девушку из комнаты, я широко зевнул, с хрустом потянулся и вспомнил про шпинель, все еще валяющуюся в кармане после визита к Дебро. И, попытавшись достать камешек, чтобы вернуть на цепочку, замер. Сердце похолодело, а ладони вспотели. Карман был пуст, не считая небольшой дыры, в которую угодил мой палец.
И ладно, если шпинель выпала где-нибудь на лестнице или улице, Триада с ней. А если в доме лорда Дебро? Закон подлости так-то не дремлет. И сейчас рядом со свежим высокородным трупом валяется камень, на котором есть следы моей крови…
Я нервно рассмеялся. Любой судебный эксперт определит эльфийскую кровь, а, как очевидно, мои сородичи не бегают по городу толпами. Заметавшись перед кроватью, я пытался сообразить, что можно сделать. Хотя бы понять, повезло мне или шпинель осталась в гостиной покойного лорда. Может, применить заклинание поиска на собственную кровь?
Пожалуй, это лучший вариант. Я в спешке натянул сапоги, схватил плащ, потом вспомнил про ранец – без него уходить было страшно. А если придется сразу бежать? От одной мысли стало горько. Казалось бы, только недавно я раздумывал, будет ли мне комфортно остаться в «Женском доме», а уже сейчас не хотел оставлять комнату. Только-только нормальным бельем разжился, наобещал Козме и Доре…
Сжав пальцы до хруста и прикусив губу, в очередной раз напомнил, что в моем положении привязываться к вещам и людям – верх идиотизма.
В дверь постучали.
– Можно? – Я увидел высокую брюнетку, которая занимала тринадцатую комнату. Имени ее я не знал, но запомнил по нетипичной, какой-то неженской внешности.
– Извини, мне срочно нужно…
Куда именно – я не придумал, но девушка все поняла по моему виду. Я выскочил из номера, попав ключом в замочную скважину только с третьей попытки.
– Удачи! – раздалось мне в спину, но я уже перепрыгивал через три ступеньки, отчаянно надеясь, что заклинание приведет меня к стыку между камнями брусчатки или к карману внимательного господина, который подобрал бусину, не зная о ее важности.
Триединый, нельзя ли послать мне небольшое чудо? Я вчера помог твоему служителю – розы полил. И, между прочим, в тот момент у меня не было каких-либо корыстных целей и мотивов!
Проснувшийся город спешил по своим делам. Я, следуя за заклинанием, старательно лавировал в толпе и пытался припомнить, этой ли дорогой шел ночью за Дебро. При дневном свете все вокруг выглядело иначе. Быстро пробежав по мосту над узким каналом, краем глаза я заметил знакомый игорный дом. Триада! Неужели бусина не нашла более удобного момента и выпала именно в гостиной? Мне конец. За что ты так со мной, Триединый… Хотя нет, не отвечай – список прегрешений растянется на десяток метров.
В следующий момент заклинание резко дернуло меня в сторону – я едва не пропустил нужный поворот и тут же врезался в чью-то спину, чуть не столкнув высокого мужчину в канаву, куда стекались сточные воды.
– Мать… – нос уловил знакомое сочетание розового дерева и горького апельсина, я поднял взгляд, узнал человека и, едва не прикусив язык, поспешно закончил, – мою.
Лорд Мертвец отряхнул строгий темный камзол, при такой жаре, что странно, застегнутый под горло, и насмешливо посмотрел на мою физиономию, которая в этот момент переливалась всеми оттенками красного. О, как я сейчас мечтал провалиться под землю!
– На что, лорд Квэлле, вы загляделись в этот раз?
Проклятье!
Так, главное, следить за словами и помнить, что человек чувствует ложь.
– Я чуть не пропустил нужный поворот. Поспешил, простите…
Лорд Киар хмыкнул.
– Еще немного, и я предложу утвердить почетную должность самого неуклюжего гражданина города. Уверен, вы обойдете всех конкурентов.
– Один нюанс. – Сообразив, что Карела Киара наше столкновение не разозлило, я улыбнулся. – Я не являюсь гражданином города. Должность достанется кому-то другому.
– Совсем скоро мы исправим это, – отмахнулся он. – А вы, лорд Квэлле, не ко мне ли спешили?
Точно! Мы же договаривались…
Я, почесав в затылке, кивнул. К счастью, с жестами дар человека не работал. Может, и еще какие-то бреши найдутся?
– В таком случае вы все-таки пропустили нужный поворот. И не один. – Карел Киар сделал приглашающий жест, предлагая пройти дальше и не мешать движению, затрудненному на узкой улочке.
Впрочем, горожане, завидя лорда Мертвеца, старались очень осторожно обтекать его, прижимаясь к стенам домов. Я наблюдал за таким поведением с удивлением: нечто в нем действительно настораживало – что-то неправильное и неестественное, но причин для паники и суеверного ужаса вроде не находилось.
– Виноват, не успел купить карту. А с ориентацией в пространстве у меня всегда было туго, – покаялся я, думая, как бы отвязаться от Карела Киара.
От меня улика ускользает, а с гражданством и подождать можно.
– Что ж, тогда вам явно благоволит Триединый. Меня срочно вызвали из кабинета, поэтому вы, если бы хорошо ориентировались в городе, напрасно потеряли бы несколько часов, ожидая меня перед закрытой дверью.
Вот, срочно же вызвали! Что ж ты тогда продолжаешь со мной говорить?!
Я едва не заскрежетал зубами от
досады, продолжая послушно следовать за Киаром. Но странное дело – мы двигались именно в том направлении, которое мне указывало заклинание. Неужели простое совпадение?
– Лорд Квэлле…
Я поморщился: от официальщины, которая напоминала о доме, хотелось выть. Живя и охотясь в людских городах Старого Света, я всегда либо сохранял полное инкогнито, либо, выставляя напоказ острые уши, не козырял титулами. Эти вот «лорды» и «ваши светлости» были противны мне с юных лет.
– Кериэль, пожалуйста. – Все равно мое положение в городе напрямую зависит от лорда Мертвеца. Пусть уж лучше по имени, чтобы я не расслаблялся и не забывал, что к чему.
– Даже так? – прищурился Карел Киар, но отказываться не стал. – Скажите, Кериэль, вы маг? Случайно, не целитель?
– Все верно. Любой эльф – целитель. К вашим услугам, – согласился я, не видя смысла скрывать способности.
– А в людях разбираетесь? – Лорд неожиданно замер посередине улицы, и я, не ожидая маневра, снова стукнулся носом о плечо Киара, выше я в силу разницы в росте просто не дотягивался.
– В плане? – не сразу сообразил, о чем меня спрашивают. – Плохой человек или хороший?
Лорд Мертвец хмыкнул.
– Нет, Кериэль, я имел в виду, знаете ли вы человеческую физиологию и анатомию. Лечили ли когда-нибудь простых смертных?
Меньше часа назад.
– Доводилось, – уклончиво сообщил я.
– Отлично! Тогда, может, не откажетесь выступить на месте преступления в качестве независимого эксперта? С нашим штатным возникли некоторые разногласия…
Я затаил дыхание.
Неужели?
Триединый решил все-таки сжалиться надо мной?
Могу заложить свои уши, что лорд Мертвец направляется как раз на место смерти Дебро! И я только что получил приглашение легально зайти в дом и, быть может, успеть перехватить шпинель под самым носом местных ищеек!
Спасибо, Триединый! Вечером добегу до костела и еще раз полью розы.
– Ожидаете от вашего эксперта неприятностей? – участливо спросил я, не спеша соглашаться. Иначе мой ликующий вопль выглядел бы слишком подозрительно.
– Увы, – Киар развел руками, – жертва – неоднозначная личность, и некоторые желают воспользоваться сложившейся ситуацией себе на пользу. Так что? Вы не против осмотреть труп? Согласен, не самое приятное занятие, но зато потом мы сразу обсудим ваши документы.
Интересно, а если я скажу нет, меня поволокут силой или начнут шантажировать?
– Не против, – пожал плечами, делая вид, что не так-то мне это нужно, но деваться некуда, – будем считать это интересным опытом.
Можно подумать, я трупов не видел. Некоторые столько живых людей не видят, сколько я на тот свет отправил.
– Прекрасный настрой! Благодарю, Кериэль. Нам сюда…
Шел Карел Киар быстро – толпа раздавалась в стороны подобно океанским волнам перед святым Моше, пророком Триединого. Я едва поспевал за широкими шагами человека, даже подумал, что проще перейти на бег.
– Не введете в курс дела? Может, скажете, как себя вести? Или у меня декоративная роль, чтобы побесить вашего эксперта?
– Меня бы кто ввел, оторвали от важных бумаг, толком ничего не объяснив, – наигранно вздохнул лорд Мертвец, и я почувствовал, что он не искренен со мной. – Умерший – председатель палаты лордов…
Обрадовавшись, что пока Дебро «умерший», а не «убитый», я чуть не пропустил вторую часть реплики.
– Палаты? Если есть наместник, зачем городу это бесполезное собрание?
Лорд Мертвец замедлил шаг и посмотрел на меня с интересом.
– Отличный, а главное – здравый вопрос! Задаюсь им уже одиннадцатый год, – признался Карел Киар. – Возможно, когда-то давно, когда город получил от императора некоторую свободу действий, палата и выполняла свою функцию, но сейчас это сборище консерваторов мешает.
– Как же наместнику удалось провернуть дело с епископатом? – Этот вопрос меня интриговал уже второй день, слишком уж закон был прогрессивный.
В Старом Свете при попытке хоть в чем-то ограничить церковь инициативу закрыли бы очень быстро, спалив еретиков на большом костре.
– О, Кериэль, вы все больше меня удивляете! Уже узнали?
– Исключительно случайно, но я в восхищении!
Моя искренность явно подкупила Карела Киара – я снова увидел какое-то странное выражение в глубине его неестественно черных глаз.
– Я передам наместнику вашу оценку, – улыбнулся он, и что-то подсказало мне, что инициатива принадлежала непосредственно лорду Мертвецу.
Мы свернули на знакомую улицу – чуть выше показался особняк моей жертвы, и Киар спохватился:
– Так вот, покойный пробился к власти еще при старом наместнике. Лорд Ачиль Дебро, герцог Волдет – мерзавец, каких поискать. Скажу откровенно – мало кто в городе не желал ему смерти. Но при этом некоторое время Дебро был приближен к императору. Даже то, что после размолвки его сослали к нам, не исправляет ситуации…
– Неужели на него не было управы? – Я почесал в затылке.
Кажется, кто-то плохо оценил размер куска, на который замахнулся. Таким куском я рисковал подавиться. А еще дурацкая шпинель. Неожиданная подстава!
– Увы, Кериэль, на наместника повлиять и то проще. Можете поверить.
Правой руке того самого наместника?
Охотно верю.
– А касательно того, что я попрошу сделать, – осмотритесь. Первым ни с кем не заговаривайте. Я сам вас представлю и сам спрошу, когда пойму, что требуется стороннее мнение и свежий взгляд.
Звучит вроде просто.
– Думаю, это мне под силу.
Мы остановились перед открытой дверью дома. Внутри кто-то переговаривался на повышенных тонах, а вот сидящий на ступенях молодой вампир в форме стража порядка явно скучал. Он даже нас не сразу заметил, погрузившись в свои мысли. Только когда Карел Киар вкрадчиво хмыкнул, вампир подскочил из сидячего положения почти на полметра и, поклонившись, едва не упал со ступеней.
– Кериэль, у вас появился конкурент, – тихо прокомментировал сценку лорд Мертвец.
– Простите, ваша светлость! – выдавил из себя вампир. Но при этом, даже пытаясь придать себе виноватый вид, смотрел на меня стражник странно. – Вас очень ждут!
– Это я понял по содержанию сообщения, – проворчал Киар. – Все спокойно?
– Три минуты назад пропустил леди Лавену Шепсит. У нее было разрешение от редакции газеты.
Вот это я понимаю – свобода слова! Если я правильно понял, леди – журналистка? В Старом Свете никого из этой братии и на пушечный выстрел не подпустят к месту происшествия. Сами все решат, а потом преподнесут информацию, замазав темные пятна и приврав, где следует.
– Отлично, значит, все в сборе. Больше никого не пропускать и не спать на службе! Пойдемте, Кериэль.
В узкой прихожей мне пришлось пристроиться за спиной лорда Киара, и мое появление в гостиной, когда я осмелился выглянуть из-за его плеча, вызвало фурор.
– Карел, ты вообще в курсе, что такое уместность? – воскликнул немолодой огненно-рыжий оборотень с пышной бородой и грубым шрамом через все лицо. – Кого ты притащил?
Интересно, кто это, если он так легко тыкает правой руке наместника?
– Знакомьтесь, господа и дамы, его светлость лорд Кериэль Квэлле, князь Эрна. – Лорд Мертвец посмотрел вбок, видимо, ожидая, что я стою рядом, не увидел, нахмурился и оглянулся, обнаружив, что я снова спрятался ему за спину.
Меня, взяв под локоть, вытащили на всеобщее обозрение, вероятно, чтобы присутствующие наконец заметили, что он притащил не абы кого, а эльфа.
В комнате, кроме нас с Киаром, присутствовали четверо: рыжий оборотень, дракон в гвардейском мундире, грузный человек в медицинском халате поверх серой формы и единственная женщина, очевидно, та самая леди, которая, встав в дальнем углу, быстро писала в пухлом блокноте.
– Кериэль, позвольте представить вам лордов Индара Лизара, Гарэйла Ферко, господина Беро Харица и леди Лавену Шепсит. – Киар по очереди указал на дракона, оборотня, человека и женщину. – Лорд Квэлле совсем недавно прибыл в наш город, но уже хорошо себя зарекомендовал, поэтому я попросил его прийти со мной в качестве независимого эксперта.
– Теперь
это так называется? – ехидно протянул дракон, будто на что-то намекал.
Я заметил, как у Киара нервно дернулась бровь, но он, сделав усилие, сдержался от ответной колкости. Хотя лорду явно не понравился ни сам вопрос, ни тон, которым он был задан. А вот я, увы, не понял, что дракон имел в виду.
– А мне уже не доверяешь? – недобро уставился на Киара мужчина в халате – господин Хариц. Титула, кажется, у него не имелось.
– Просто хочу услышать независимое мнение, только и всего. Давайте приступим, господа. Вы сами срочно вызвали меня, а теперь тратите время на бессмысленное обсуждение моих методов. Напомню, я волен привлекать любые сторонние ресурсы по своему усмотрению.
– Зря вызвали, – проворчал оборотень и спокойно сел на диван прямо рядом с покойным, – ложная тревога.
– Ублюдок обкололся опием. Со всеми его пагубными пристрастиями странно, что это случилось только сейчас, – пояснил слова рыжего перевертыша дракон. Только при этом он почему-то очень недобро смотрел на меня.
Я даже поежился. Что со мной не так? Уж дракона я не толкал, на ноги ему не наступал, нигде дорожками не пересекался. Или он просто эльфов не любит?
Журналистки присутствующие совершенно не стеснялись. Это казалось странным. Дебро, как я понял, был значимой фигурой в городе, и наверняка кому-то может не понравиться, как отзываются о покойном те, кто должны расследовать его смерть.
– Туда и дорога… – Беро Хариц протянул чашку из-под кахве Киару. – Сам посмотри. Такой характерный осадок даже без дополнительных исследований и заключений ни с чем не спутаешь.
Лорд Мертвец, принюхавшись к остаткам напитка, скривился, потом взболтал загустевшую жидкость, рассматривая осадок, а затем прошел к телу и склонился над Дебро. Судя по выражению лица, Карел Киар сомневался в заключении присутствующих, но чем парировать, пока не знал.
Я же неловко переступил с ноги на ногу, боясь снова стать объектом непонятного негатива. Судя по тому, что я видел, все присутствующие (не считая меня и, кажется, журналистки) по неясной причине дружно недолюбливали Киара. Может, поэтому они перенесли свою неприязнь на меня?
Очень хотелось тоже осмотреться, пройтись по комнате – работающее заклинание сигнализировало, что шпинель совсем рядом.
– В досье Дебро не было ни слова о пристрастии к опиуму, – напомнил лорд Мертвец, осмотрев тело и уделив внимание сгибу локтя, куда был сделан укол.
– Значит, твои люди не так хороши, как ты думаешь, – хохотнул оборотень.
Они позвали Киара, чтобы поиздеваться? Что-то я совершенно ничего в происходящем не понимаю! Мне стало обидно за человека. Казалось бы – надо ликовать, раз из-за внушительного списка страстей и грехов Дебро ему так легко приписали злоупотребление наркотиками и даже не присмотрелись к телу внимательнее. Но внутри вместо радости росло негодование и желание ткнуть наглых болванов в их некомпетентность.
Я идиот?
А то! Но лорд Киар проявил ко мне доброту без какого-либо повода, а сейчас я мог помочь ему, пусть этим и подставил бы себя. Затаив дыхание, я ожидал, попросит ли он меня высказать свое мнение или согласится с большинством, и дело о смерти Дебро закроется, толком не начавшись.
– Лорд Квэлле, – Карел Киар отошел на несколько шагов назад и приглашающе махнул рукой, – что скажете?
Я нервно и криво улыбнулся под пристальными взглядами и направился к трупу. В мыслях царил разлад: инстинкт самосохранения из последних сил взывал к разуму, но я понимал, что все уже решил. Конечно, до конца правду я не раскрою, но на несколько нюансов укажу.
Так же, как и несколькими минутами ранее Киар, я наклонился над телом и сделал вид, что внимательно изучаю Дебро. Несмотря на то что в комнате пытались проветрить, запах стоял отвратный. Лорд – не лорд, хоть сам император, кишечнику все равно, какие титулы имел его хозяин при жизни. Картина смерти была самая классическая – хоть по учебнику сверяйся. Для вида я произвел все необходимые измерения, как если бы меня пригласили для экспертизы какого-нибудь незнакомого тела, к смерти которого я не имел прямого отношения.
Поэтому для начала осмотрел видимые кожные покровы, уделив внимание и очевидному следу от шприца, и едва заметной точке прокола над кадыком. Затем проверил развитие трупного окоченения, посмотрев степень подвижности нижней челюсти, шеи и кистей рук. Потом тоже заглянул в чашку – осадок действительно получился что надо. Может, подкинуть местным наркоторговцам идею усовершенствованного товара? И, наконец, я покрутился на месте, изучая пол рядом с диваном и место у камина, куда ночью положил парализованное тело лорда для поведения ритуала. Мне повезло: я заметил отблеск у витой каминной перегородки – шпинель удачно закатилась в стык. Если бы не знал, что нужно искать, ни за что не обратил бы внимание на бусину.
Сев на корточки рядом с камином, я сделал вид, что заметил нечто интересное. Трюк удался – все дружно посмотрели туда же, а я быстро сцапал бусину и сунул в другой, не рваный, карман.
В общем и целом у меня создалось впечатление, что всем, кроме Киара, очень хотелось, чтобы смерть Дебро осталась следствием передозировки.
– Это убийство, – сообщил я.
И, не дожидаясь каких-нибудь неприятных комментариев, принялся излагать факты лорду Киару:
– Если судить по трупному окоченению, человек умер около пяти часов назад. Вот, на шее, – указал на точку от иглы, – это не причина смерти, но здесь явный след еще от одного прокола. По состоянию кожных покровов можно сказать, что его сделали незадолго до наступления смерти. Вряд ли человек сам себе воткнул что-то в горло. Затем след от шприца – укол сделали мимо вены. Личного опыта у меня нет, но знаю, что это больно. А если я правильно понял по обрывкам информации, убитый – не последний человек в городе, известный пристрастием к запрещенным развлечениям. И он сам ввел себе наркотик? Сам сделал опий? В кружке кахве? Не позвал слугу, не выбрал для этого более подходящее место? И последнее, самое важное…
Я сделал паузу, чтобы перевести дыхание после монолога.
– Если человек сам ввел себе наркотик, где же шприц?
Над этим, кстати, и мне надо было ночью подумать! Мог бы и оставить его, а сегодня купить новый. А вместо этого я забыл про важную улику, отсутствие которой почему-то проигнорировали присутствующие здесь люди и нелюди.
– Браво! Лорд Квэлле, я рад, что не ошибся в вас! – Карел Киар сделал несколько хлопков и перевел взгляд на четверку. – Ну? Я еще по связи сразу сказал вам, что попытки притянуть к этому делу передозировку выглядят полнейшим бредом, и даже сторонний человек, простите, в данном случае не человек сразу поймет, что к чему.
Бросив быстрый взгляд в угол, где сидела журналистка, я заметил, что женщина перестала мучить блокнот и перо и почему-то улыбалась, словно была рада, что инициатива перешла к лорду Мертвецу.
И все сразу встало на свои места: это не я был такой один умный. И Киар, и остальные по тем или иным признакам прекрасно поняли картину произошедшего, но озвучить правду должен был кто-то посторонний, потому что господа придерживались разных точек зрения, как следовало преподнести смерть Дебро общественности.
Что ж, значит, я принял правильное решение, когда встал на сторону лорда Мертвеца. В противном случае я бы выглядел как умственно неполноценный дурачок, притворяющийся целителем.
– Чтоб и тебя, и твоего эльфа! – проворчал оборотень Гарэйл Ферко и раздраженно хлопнул ладонями по коленям. – Хочешь, чтобы император узнал все без прикрас? Мы даже не можем толком сказать, что именно убило этого ублюдка. Сделали бы громкое заявление о том, что Дебро себя свел в могилу, а сами бы тихо провели расследование и уже потом изложили факты и результаты. Карел, без ножа режешь.
Человек в халате достал портсигар и спокойно закурил длинную толстую сигару.
– С нас не слезут, пока мы не пошлем императору голову убийцы на блюде.
В очередь встаньте! И без вашего императора желающих достаточно.
– Между прочим, тебе, Карел, тоже придется отказаться от сезонных инспекций и сосредоточиться на этом деле. – Голос дракона Индара Лизара потеплел на несколько градусов, но вот на меня он продолжал смотреть так, будто мысленно уже сломал мне несколько костей. Вздохнув, он попросил сигару у господина Харица.
– Леди Шепсит, а вы что скажете? – Киар повернулся к журналистке.
Женщина очаровательно улыбнулась.
– Я всегда буду на вашей стороне, князь, и поддержу любое решение. И мне кажется, что император не обрадуется, когда спустя неопределенное время после похорон своего любимца вы предоставите факты, расходящиеся с официальной версией. И даже голова убийцы не станет смягчающим обстоятельством.
Все, кроме Киара, дружно скривились.
Я напрочь перестал что-либо понимать. Любимец императора? Киар сказал, что Дебро был приближен к властителю и оказался в городе после размолвки. С чего бы тогда использовать такое дурацкое слово «любимец», будто речь шла не о герцоге, а о комнатной собачке? И что же Дебро забыл здесь, разгуливая по борделям и калеча шлюх? И ведь не спросишь… Я бы вообще предпочел поскорее убраться из этого места. Шпинель у меня, а с выбором жертвы я очень крупно накосячил, это очевидно.
В следующий раз буду осторожнее.
– Хорошо, – Киар поднял руки, будто призывая прийти к компромиссу, – увезите тело в морг, отдайте Мерджиму – пусть наш некромант разберет Дебро на части и установит точную причину смерти, а заодно позовет душу ублюдка. Может быть, Ачиль узнал своего убийцу или даст еще какую-либо информацию. Один день мы повременим. Но завтра утром у меня на столе должен лежать подробный отчет. Исходя из него, решим, что сообщать императору. Леди Шепсит, вы сможете подготовить за ночь две статьи?
– Я сделаю это, лорд Киар. – Женщина явно была не в восторге от свалившегося объема работы, но согласилась, что перестраховка необходима. – Материалы будут у вас вместе с отчетом мастера смерти. А дальше уже вам решать, какой вариант преподнести людям.
Мастер смерти? Я чуть не поперхнулся воздухом. В городе разрешена некромантия? Тех, кто ее практикует, не отправляют на костер, как в Старом Свете? А куда инквизиция смотрит? Она здесь вообще есть?
Какое счастье, что душа Дебро заперта в пробирке на дне моего футляра и не сможет выбраться, даже если ее позовут десять некромантов!
Я оказался пришиблен новостью о мастерах смерти, которые в этих местах спокойно занимались своей практикой. И не просто легально, но еще и работали на представителей порядка. В Старом Свете некроманты преследовались инквизицией и без пощады уничтожались. Из-за сильного влияния церковников там вообще не принято копаться в телах умерших, что играет на руку нам – крадушам. А здесь, если я правильно понял, некий мастер смерти Мерджим вообще работает судебным патологоанатомом. Очень нетипично и прогрессивно, но для меня – печально.
Только некромант может установить, что из тела жертвы перед смертью изъяли душу. Другим магам подобное неподвластно. Так что облажался я сильно. Единственное, что во всей этой ситуации меня радовало, – на эльфа подумают в последнюю очередь.
– Что ж, тогда собираемся утром. Без опозданий, – резюмировал Карел Киар и позвал меня: – Лорд Квэлле, пойдемте. Нам с вами еще нужно решить несколько вопросов.
И под все теми же непонятными взглядами, отвесив четверке вежливый поклон, я последовал за лордом Мертвецом.
Глава 6
– А вы, Кериэль, полны сюрпризов, – довольно заметил Киар, когда мы удалились от дома Дебро на десяток метров. – Я, конечно, надеялся, что вы скажете что-нибудь дельное, но такой замечательный анализ в столь сжатый срок – превосходно!
Похвала была мне приятна, но я не желал обнадеживать человека.
– Я изучал анатомию и танаталогию и даже какое-то время работал в Старом Свете целителем – это не так сложно. – Сказанное мною было правдой: крадуши часто занимаются несложной подработкой и лечат людей. Так удобнее находить подходящие жертвы. – Чтобы сказать что-то конкретное, нужно больше знаний и опыта.
Они у меня, конечно, есть, но говорить об этом пока не хочется.
– Руководитель судебно-медицинского морга при больнице Святого Николаса – отличный мастер смерти, – сообщил лорд Киар. – Я рассчитываю, что он прояснит ситуацию.
А я – что нет!
Я послушно шел за лордом Мертвецом, надеясь, что мы идем разбираться с моими документами, после чего странный тип исчезнет из моей жизни на продолжительное время. Слишком уж он непонятный. А у меня и без разгадывания загадок хватает дел и проблем.
– Вы ведь наверняка не успели пообедать. – Вопрос застал меня врасплох.
Подняв взгляд от мостовой, я огляделся. Как-то незаметно мы покинули бедные кварталы и вышли на большую площадь, выложенную плитками из отполированного светлого мрамора с черными и серыми прожилками.
– Даже не завтракал, – честно признался я.
Сначала спешил привести себя в порядок, потом лечил Фаби, затем мне толком одеться не дали, завалив проблемами со здоровьем, а в завершение утра я побежал искать шпинель. Желудок с готовностью вспомнил, что его сегодня не кормили, и голодно заурчал.
Я смутился.
– В таком случае предлагаю сначала пообедать, а уже потом заняться бюрократическими вопросами. Здесь поблизости прекрасный ресторан, который, ко всему прочему, знаменит своей выпечкой. Вам точно понравится, Кериэль.
Чувствую, анекдот, как эльф в погоне за булочками чуть не сбил с ног лорда Мертвеца, еще долго будет пересказываться в городе. Мне нужно просто смириться.
– Спасибо. – Есть действительно хотелось, поэтому я был готов потерпеть компанию Мертвеца.
Единственное, что меня смущало, – ресторан наверняка недешевый. В других люди, подобные лорду Киару, не обедают. Не то чтобы я бедствовал, деньги после обмена родовой заколки в кошельке имелись, но выбрасывать их на еду казалось постыдным расточительством. Взвесив за и против, я решил, что выберу в меню что-нибудь попроще. Отказываться и объяснять причину мне хотелось еще меньше, чем переплачивать за обед.
Мы направились через центр площади в сторону трехэтажного здания с крупными каменными колоннами. Площадь вообще была примечательная – с запада на восток ее разрезала на две половины широкая улица, поднимающаяся от самого порта к дворцу наместника. Южную часть украшало здание театра в классическом стиле. А северную занял кафедральный собор таких размеров, что при желании внутри можно было спрятать бо́льшую часть жителей города. Собор отличался невероятно праздничным видом: белокаменные стены прямо-таки сияли на солнце, огромный белый купол с золотым знаком Триединого переходил в покатую крышу, выстеленную цветной черепицей, окна украшала богатая лепнина. Центр площади обозначался крупным фонтаном с целой скульптурной композицией: представители различных рас, мирно живущие друг с другом, изображались в характерной для их народа одежде, каждый держал в руках либо музыкальный инструмент, либо предмет искусства.
Я даже специально притормозил у фонтана.
– Ваших соотечественников среди скульптур нет, – заметив мой интерес, пояснил лорд Киар, – эльфы у нас редкие гости. Я даже не уверен, что в городе проживают еще перворожденные. Именно поэтому я решил не упускать вас из виду, Кериэль.
А с чего бы нам тут жить? Эльфов слишком мало, чтобы расселяться по другим государствам. Лесов Первоземья хватает с избытком. Мои сородичи – те, кому посчастливилось родиться без дара крадуша, – предпочитают тихое созерцательное существование. Перворожденные не терпят шума, толпы, вмешательств в личное пространство. Холодные и почти неподвижные, будто бы древние статуи, они нуждаются в подпитке чужими душами, чтобы жить вечно. Тем более почти все эльфы относятся к людям как к скоту, и поселиться в людском городе для них – словно наступить в кучу навоза. Для этого есть крадуши. Мы находим жертв, забираем у них души и приносим в Первоземье… Это я, кажется, слишком долго – не одну жизнь – провел среди смертных, и мои взгляды изменились в иную сторону.
– Сюда, пожалуйста.
Мы прошли мимо театра, свернув на небольшую улочку, и почти сразу же Киар остановился у высоких дверей ресторана. Название, выведенное золотой краской, изобиловало таким количеством финтифлюшек, что у меня не получилось его расшифровать. Опасения подтвердились – в центре города просто не могло расположиться что-то бюджетное. Швейцар, любезно распахнувший дверь, и тот был одет лучше, чем я.
Однако личность лорда Мертвеца, очевидно, решила все вопросы.
Встретивший нас официант рассыпался в любезностях и проводил к свободному столу на второй этаж, поделенный на зоны перегородками. И если на первом этаже в общем зале почти все места были заняты, здесь, кроме нас и официанта, никого не наблюдалось. Место, к которому нас проводили, оказалось удачным: эта часть здания как раз выходила на площадь, и через высокое панорамное окно можно было любоваться видом на собор и на гуляющих по площади людей.
– Здорово! – искренне восхитился я.
– Ваша светлость, вам как обычно? – Восторг оставил официанта равнодушным.
Он, цепко осмотрев мой потрепанный вид, кажется, недоумевал, что странный эльф забыл в компании лорда Мертвеца.
– А вашему спутнику…
Я взял протянутое меню.
М-да… на самом деле видел я цены куда больше, и тогда они не волновали меня, но сейчас приходится экономить.
– Мои вкусы не поменялись, Илдвайн. Кериэль?
Я, перелистнув пару страниц, поднял взгляд на Киара.
– Что-нибудь попроще, без мяса, пожалуйста. И… – я остановился на перечне способов приготовления кахве – попробовать хотелось сразу весь список, – вот этот, с кардамоном и сахаром.
– И корзину фирменной выпечки, – добавил лорд Киар.
Чтоб тебя…
– Вы действительно не едите мяса? – с любопытством спросил он, когда официант, приняв заказ, оставив нас в зале одних.
Едим. Но не когда кусок говядины стоит, как дом.
– Нечасто.
Ничего, вернусь в бордель – может, девочки что-то съедобное приготовили. Хотя я и от вчерашней похлебки не откажусь.
– Интересно сопоставить сказки, которые ходят о дивном народе, с тем, что скажет сам перворожденный. Я вот почему-то думал, что все эльфы – светловолосые.
Я пригладил темные разлохматившиеся пряди.
– Среди нас есть и брюнеты, и рыжие, и русые. Блондинов больше – это правда. – Я посмотрел на бледную физиономию лорда Киара и его светлые, почти белые волосы. – Но с тем же успехом я мог бы сказать, что все люди должны быть смуглыми и черноволосыми.
– Я не совсем типичный представитель своего вида, – улыбнулся Киар.
Я заметил. Лорд Мертвец вообще обладал примечательной внешностью: высокий, широкоплечий, жилистый – с одного взгляда понятно, что умелый воин. А вот возраст определялся с трудом. Карелу Киару могло быть и тридцать лет, и сорок, и больше, что также казалось нетипичным. Люди быстро приходят в негодность, как только возраст переваливает за четвертый десяток. А вот лицо, несмотря на пугающие черные глаза, было приятным.
Я заметил, что меня в ответ рассматривают с таким же любопытством. Интересно было бы узнать, как смотрюсь со стороны.
– Что ж, тогда, пока наш обед готовится и рядом нет лишних ушей, давайте сразу проясним все вопросы.
Вообще все? Я приуныл.
Может, как-нибудь частью правды обойдемся?
– Как пожелаете, лорд Киар. – Я послушно кивнул и сделал вид, что рассматриваю происходящее за окном.
Интересно, про что он собирается расспрашивать? В чем суть «размолвки», о которой я сказал ему в прошлый раз? Кажется, настал момент поискать бреши в способности лорда Мертвеца чувствовать ложь. Но интуиция подсказывала мне, что даже если я и найду таковые – все равно внаглую сочинять мне не позволят.
Значит, придется выкручиваться.
– Раз уж вы разрешили обращаться к вам по имени, позвольте сделать ответную любезность. Так будет проще установить доверительные отношения, на которые я рассчитываю, – будто бы прочитав мои мысли, предложил Киар.
Я посмотрел на него очень недоверчиво.
Предложение с моей стороны было продиктовано тем, что я сейчас находился в определенной зависимости от лояльности лорда Мертвеца. А ему-то зачем делать мне подобные уступки? В чем выгода доверительных отношений?
– Так что с этой минуты называйте меня Карел. Договорились, Кериэль?
Я еще раз кивнул. Ну а что я могу сказать? Нет, не нужны мне ваши уступки, и имя засуньте куда-нибудь… Безусловно, было выгодно, что человек по каким-то неясным причинам идет мне навстречу. Но я боялся, что потом не потяну оплату этого хорошего отношения.
– Отлично! В таком случае начнем. Скольких эльфов, Кериэль, вы убили?
Если бы не сидел – точно бы упал.
Сначала я уставился на лорда Мертвеца, будто бы ожидал, что он обратится в саму Триаду и утащит меня для последующего наказания за совершенные грехи… Потом оглянулся, соображая, есть ли хоть какой-то смысл бежать. И если да – в какую сторону. Как назло, столик наш находился в дальнем конце зала. Киар перехватит меня еще до лестницы. Не в окно же прыгать? Площадь так-то хорошо просматривается…
Вот Триада! Все продумал, зараза. Но как же он понял?
Ни мой испуг, ни попытка отыскать путь к отступлению от внимания лорда Мертвеца не укрылись, но он никак это не прокомментировал. Карел Киар скрестил руки на груди, откинулся на спинку стула и спокойно наблюдал за сменой моих эмоций.
– Так очевидно, да? – Я понурился.
Либо Киар очень умный, либо я глуп.
И второе больше походило на правду.
– Поддельные документы, дальнее путешествие, покупка амулетов… и все это на фоне некой размолвки с сородичами. Если бы вас просто изгнали из Первоземья, вы вели бы себя иначе. А так явно ждете, что в скором времени за вашей головой придут. Значит, проступок должен быть равнозначен риску отправлять погоню так далеко. Эльфы редко пересекают океан и еще реже ведут себя, как загнанные в угол крысы…
А давайте без оскорблений!
– Кто-то говорил, что других перворожденных в городе нет, с чего такие познания? – Я надеялся оттянуть момент, когда придется отвечать на вопрос. Он был слишком конкретным.
– У меня было время почитать про ваш вид и задать вопросы компетентным людям. Тем более мне всегда нравились легенды о дивном народе… Я даже не побоюсь признаться, что в юности был очарован историями об эльфах.
Интересно было бы посмотреть, как очарование превратилось бы в отвращение, узнай он правду о нас.
Киар замолчал и скосил взгляд мне за спину, я тоже притих и обернулся – это поднялся Илдвайн, держа в руках поднос. Перед лордом Мертвецом поставили фарфоровое блюдо с исходящим умопомрачительным запахом стейком в обрамлении запеченного картофеля с трюфельно-сливочным соусом. К этому добавился высокий графин с красным вином и бокал на тонкой ножке. Передо мной же официант поставил тарелку с запеченными баклажанами в сыре и маленькую чашку кахве. Середину столика украсила корзина со свежей сдобой.
Я, посмотрев, как Киар принялся за еду, завистливо сглотнул слюну и ткнул вилкой в кусок баклажана. Поддев расплавленный сыр, я принялся жевать обед. Нет, умалять заслуг повара не стоило – все было вкусно и сытно, а семена подсолнечника и кунжут так вообще отлично сочетались со сладким соусом. Но мне-то хотелось мяса и вина!
– Кериэль, если вы надеетесь, что я забуду про свой вопрос, то напрасно, – напомнил лорд Мертвец и салютовал мне бокалом.
Вздохнув, я перестал мучить баклажаны.
– Вы все еще можете чувствовать ложь? – зачем-то уточнил я.
– Сейчас могу, – усмехнулся он. – Я поясню сразу, так будет честно: к сожалению, этот дар работает не всегда. Он отнимает слишком много сил. Но к нашему разговору я подготовился. Итак?
Пришлось задуматься, чтобы посчитать правильно.
На несколько минут в зале снова стало тихо, затем терпение Карела Киара иссякло.
– Кериэль, это простой вопрос…
И вроде бы тон был по-прежнему любезным, но мне почудилась некая угроза.
– Если бы простой! Я не могу сосчитать точно. Их было много… – Признавшись, я уткнулся взглядом в тарелку.
Карел Киар, судя по раздавшемуся надрывному кашлю, подавился куском стейка.
Интересно, он меня вот прямо сейчас в камеру потащит? Или все-таки закончит с едой? И подумав, что, возможно, это мой последний нормальный обед, я поспешил отправить в рот следующий кусок баклажана.
Я убил всех крадушей, которые в ту злополучную ночь прибыли во дворец Владычицы на очередной экзамен нового поколения крадущих души. И мастеров, и подмастерьев, и даже тех, кто только прошел испытание.
Конечно, оставались те, кто в тот момент охотились в людских городах или по иным причинам отсутствовали в Первоземье. Но это единицы. Чтобы восстановить то, что я уничтожил за одну ночь, потребуются столетия.
Прикинув в уме количество персон, к приему которых готовилась кузина, и прибавив к этому несколько эльфов, которые прошли отбор и обряд посвящения, я все-таки решил задачу:
– Я убил двадцать одного эльфа… – А еще огромное количество людей, но об этом, к счастью, меня не спрашивали.
Крадушей мало. С даром видеть Смерть и договариваться с нею на свет появляется один эльф из двадцати – тридцати. А учитывая, что с рождаемостью, как я говорил, у нас все плохо, новое поколение «тиеф плунн куил феа» появится не скоро. Моим сородичам в Первоземье придется затянуть пояса потуже.
Быстро дожевав баклажаны, я посмотрел на лорда Мертвеца, ожидая чего-то вроде злости, негодования или отвращения. Это было логично, я ведь только что сознался в массовом убийстве. Но лорд Мертвец смотрел на меня с уважением и… восхищением? Нет, бред какой-то. Не может такого быть, я неверно прочитал эмоции.
– Эти эльфы были в чем-то виновны? – Карел Киар задал следующий вопрос.
Мастера – разумеется. Бо́льшая часть подмастерьев тоже успели пленить первые души. И те эльфы, которые только прошли отбор, без сомнений, знали, на что шли и чем им предстояло заняться после обучения.
– Не все.
– Можно ли было избежать убийства?
Я отставил в сторону пустую тарелку из-под баклажанов и потянулся за булочкой – она оказалась свежайшей и с начинкой из яблок и изюма. Восхитительно!
– Конечно.
Тысячелетия ничего не менялось, и еще бы столько же никто не задумался, как много мерзости скрывается за красивой легендой.
Наслаждаясь выпечкой, я почти смирился, что отвечать приходилось откровенно. К тому же говорить было легко: я не испытывал стыда или вины за содеянное. Даже если бы мне дали шанс отмотать все назад, я поступил бы так же.
– Сразу скажу, что ни о чем не жалею. – Сделал выдох и, набравшись смелости, выпалил: – И можешь меня хоть в тюрьму бросить, хоть попытаться казнить – не расскажу причину!
Сам не поверил, что сказал! Еще и нагло на «ты» перешел! И это человеку, который собирался помочь мне с документами, правой руке наместника… Кто дурачок? Кериэль дурачок! Сердце попыталось провалиться куда-то в пятки, забившись с бешеной скоростью, и я, чтобы унять нервы, бесцеремонно утащил у лорда Киара бокал с вином и в несколько глотков осушил его.
А вкусно, между прочим! Оказалось, что лорд Мертвец, как и я, предпочитает полусладкое вино, хотя к стейку следовало бы подать сухое. Киар, проследив, как я возвращаю на его часть стола пустой бокал, неожиданно расхохотался.
– Браво! – Он даже коротко поаплодировал мне, чем окончательно сбил с толку. – Признаться, я ожидал истории вроде: «Это была роковая случайность, но мне никто не поверит!» – и число жертв в моем воображении не переходило за цифру десять.
Меня что, сейчас похвалили? Серьезно? За массовое убийство, которое отказываюсь объяснить?
– Но почему можно только «попытаться казнить»? – с любопытством уточнил Карел Киар.
– Потому что я буду всячески сопротивляться, и есть шансы, что сбегу, – пояснил. – Вряд ли местная система безопасности совершеннее, чем в Первоземье.
– Увы, скорее всего, так и есть. Еще вина? Могу позвать Илдвайна, чтобы он принес еще один бокал. Или, раз уж ты не брезгуешь… – Лорд Киар кивнул на графин и также легко переключился на «ты».
Это было абсолютно не по этикету и вообще категорически неприлично, но мы распили остатки вина на двоих, будто в своеобразном ритуале, которым Карел Киар, разделив со мной тайну, пообещал сохранить ее.
– И тебя ничего не смущает? Все нормально? – не поверил я. – Того, что я наговорил, достаточно для попытки прикончить меня здесь же, прямо на этом месте.
– Я сам не святой, чтобы судить тебя, Кериэль. Без сомнений, ты совершил страшное преступление, но за пределами территории, за которую я отвечаю. Никаких нот с требованиями немедленно выдать лорда Кериэля Квэлле, князя Эрна на стол наместнику не поступало. И, к счастью, в городе нет ни одного эльфа, чтобы как-то тебя спровоцировать на новое убийство, если вдруг ты категорично настроен против сородичей. Зато я оценил твои знания и способности и хотел бы видеть своим союзником. Думаю, мы оба выиграем от этого.
Я-то уж точно.
– А если нота поступит?
– Она случайным образом попадет в камин, – отмахнулся лорд Мертвец. – Нам осталось только обсудить последний вопрос, и обед можно считать оконченным.
Есть у меня подозрение, что ничего хорошего Киар не спросит.
– Какую ты преследуешь цель?
Я посмотрел на него с сомнением. Как беглец может что-то преследовать? Пошел только второй день, как я перевожу дыхание после бешеной гонки, и то уже пару раз прихватывало сердце, между прочим, из-за Киара.
– Меня самого преследуют. Так что желание простое – выжить. Через несколько дней в порт придет корабль, на котором, без сомнения, прибудут те, кто охотятся за моей головой. Какие тут могут быть цели? Стать невидимкой, залечь на дно, надеяться, что они пересядут на другой корабль и отправятся по ложному следу. Но рано или поздно погоня вернется обратно… И мне придется или опять бежать, или принять бой.
Ужасные перспективы. И, наверное, идея с боем мне ближе. Сейчас я особенно остро ощутил, как не хочу постоянно оглядываться на собственную тень. В Старом Свете, усталый и загнанный, я ничего не мог им противопоставить. Здесь же у меня были шансы подготовить достойную встречу. Перворожденных мало – Владычица вряд ли послала за мной больше пяти-семи эльфов. И если они не вернутся, ресурсов собрать вторую группу у Первоземья уже не останется.
– Допустим, что погоня исчезла. Зарезали в пьяной драке, отравили мышьяком в таверне… не важно, как именно, но их земной путь оборвался, и никто не успел передать в Первоземье, в каком направлении исчез Кериэль Квэлле.
Хорошо-то как! Я с удовольствием представил все вышеперечисленное и даже заулыбался.
– За тобой направят кого-то еще?
– Вряд ли. Я думал над этим вопросом. Ответить сложно, не зная, кто участвует в погоне. Двоих я убил по дороге, но даже не понял, сколько эльфов осталось в группе. Может, Владычица больше не захочет никем жертвовать.
– Предположим тогда, что этой погони больше нет, а новую не послали. Чем займешься?
Жизнью?
Было бы здорово.
Хотя я не очень представляю ту самую «жизнь». Свой дом? Работа целителя по будням и прогулки по городскому парку в выходные? Может, встречи с какими-нибудь знакомыми, если они появятся. Одному так-то тоскливо, я все-таки эльф общительный. И конечно, охота раз в пять-семь лет, чтобы продлить свою жизнь.
– Ну-у, – попытался как-то сформулировать промелькнувшие мысли, – я вообще не очень разбираюсь, чем можно заниматься, когда сверху не контролируют каждый шаг и не живешь от приказа до приказа. Зелья бы начал варить, в этом я хорош. И исцелять умею – устроился бы в больницу или частную клинику, не знаю, как у вас здесь принято. Накопил бы на дом, может. Или ты спрашиваешь, не начну ли я убивать всех направо и налево, пытаться захватить власть и свергнуть императора, а заодно придумать новую религию?
– Последние два пункта звучат интригующе. Но я о другом, Кериэль. Не захочешь ли ты вернуться, чтобы закончить начатое? Интуиция мне подсказывает, что у тебя остались дела в Первоземье. Купишь дом, устроишься на работу, а через месяц тебя потянет домой.
– Дела действительно остались. Но не потянет, даже не надейся. Это все слишком давно во мне копилось, и тоски по родным краям не хватит для возвращения. Слушать сказки про эльфов интересно, но самому быть такой сказкой – врагу не пожелаю. Изнутри выглядит всегда иначе. Город мне нравится. Здесь, конечно, ужасно жарко, но, думаю, я привыкну.
– Что ж, я услышал все, что хотел. Спасибо за откровенность, Кериэль.
– Спасибо за понимание… Карел. – Я попробовал на языке имя лорда Мертвеца, и мне понравилось.
Его попытку заплатить за двоих я пресек. Во-первых, если бы я знал, что он предложит объединить счет, взял бы что-нибудь подороже, уж баклажаны мне не грозили разорением. А во-вторых, было как-то неудобно. Сначала мы переходим на «ты», потом пьем вино из одного бокала, дальше он предлагает заплатить за меня… Нет, спасибо, мы не так давно общаемся, чтобы я был готов принять такой широкий жест.
Карел пожал плечами и попросил официанта разделить счет.
Всего через полтора часа я вышел из регистрационной конторы – серого трехэтажного здания, в котором, кажется, занимались абсолютно всеми вопросами, связанными с жизнью города. В руках я держал новую, только что изготовленную карточку, удостоверяющую личность и имперское гражданство. Последнее меня действительно удивило. Насколько я знал, процедура смены подданства была мучительной волокитой и растягивалась на несколько лет. В моем случае хватило приказа лорда Мертвеца и нескольких его подписей. И самое прекрасное – никакого обмана. Карточку выписали на мое настоящее имя, и она содержала данные магического слепка и моего родового перстня. Штатные регистратор и артефактор, проведя необходимые манипуляции, подтвердили, что я действительно являюсь эльфом высокой крови и князем Эрна.
Настроение было прекрасным. То, что я рассказал Карелу, и его реакция сыграли роль некоторой разгрузки: я выговорился и вместо приглашения на эшафот заручился поддержкой. Еще и документы получил! Гражданство, конечно, накладывало сопутствующие права и обязанности.
Налоги в городе оказались немаленькими, и необходимость платить их меня так-то не очень вдохновляла. Но зато сразу в комплекте с карточкой по приказу лорда Киара мне выдали лицензию на целительскую практику.
Единственное, что меня беспокоило, – я не мог быть до конца искренним с Карелом. Даже то, что лорд Дебро, очевидно, давно всем надоел и, обнаружив труп, стражи порядка только выдохнули, ничуть не исправляло ситуацию.
Я понимал, что император не будет удовлетворен, пока не найдут убийцу его «любимчика». Триединый, какое отвратительное определение! А попадаться стражам никак не входило в мои планы. Может, подставить кого-нибудь? Идея была неплоха. Тем более я собирался подыскать еще несколько жертв. И для этого мне отлично подойдут личности, похожие на Дебро. Нет, не в смысле приближенные к императору! Упаси и Триединый, и Триада! Для ритуала мне вполне сгодятся садисты и нечестные на руку личности. И город почищу, и запасы пополню. Двух зайцев одним махом!
Оглядевшись, я попытался сообразить, в какую сторону следует идти.
Хорошо, Карел прихватил в регистрационной конторе карту города и на прощание вручил мне. Теперь я не боялся заплутать и сгинуть в трущобах. Проведя пальцем маршрут до «Женского дома», я нашел на карте крестик, обозначающий костел. Заодно узнал название, оказывается, он был посвящен святому Михаэлю – архистратигу воинства Триединого. А с виду такой маленький, невзрачный костел, даже без витражей! Сад я собирался навестить не просто так, обещал ведь полить розы, а сейчас как раз наступило подходящее время. Дневная жара уже спала, вечер захватывал власть над городом, расписывая небо фиолетовыми и серыми тонами. Где-то в отдалении гулко зазвонил колокол кафедрального собора, созывая прихожан на вечернюю службу. Ему тут же ответили громкими криками портовые чайки.
Купив по пути сахарный крендель и стакан пряного кахве, я никуда не спешил и с любопытством рассматривал и улицы, и людей. Первые были узкие и очень уютные: разноцветные опрятные дома украшали узорные плитки и вазоны с фиалками, фуксиями и гибискусами. Большие окна были приоткрыты, и из них доносились ароматы готовящихся ужинов, смешиваясь со сладким запахом цветов. По стенам змеились лозы дикого винограда и плюща, забираясь на покатые черепичные крыши, а во дворах росли глицинии и апельсиновые деревья.
Люди значительно отличались от привычных мне по Старому Свету смертных. Они казались счастливее и свободнее. Это отражалось на лицах – нигде ранее я не видел столько приветливых улыбок, а также прослеживалось и в одежде. Я заметил множество незнакомых фасонов, далеких от консерватизма, и сами ткани – легкие, летящие, с местными яркими орнаментами. Женщины не боялись оголять плечи и подчеркивать достоинства фигур. Мужчины носили укороченные брюки и свободные рубашки, застегнутые всего на пару пуговиц.
По ходу движения я заодно заглядывал в попадающиеся аптекарские лавки. Мой вопрос о зелье контрацепции неизменно вызывал удивление. Надеюсь, люди не думали, что это я для себя спрашиваю? Однако качество, что в дорогой аптеке, что в небольшой лавочке, оказалось одинаково низким. Я, конечно, не эксперт в вопросах контрацепции, но на «отлично» знаю основы алхимии, а потому свойства большинства базовых ингредиентов и их сочетаемость секретом для меня не являются. Была бы возможность – я бы и сам приготовил что-то нормальное. Но не в комнате же этим заниматься? Кухня, конечно, вариант, но полноценной лаборатории там не устроишь. Максимум укрепляющую микстуру для Козмы приготовлю.
Потратив девять серебряных монет, я набрал в разных лавках четыре состава, в которых немного отличались травы. Нужно будет выяснить, на какой компонент у Доры аллергия. Заодно прикупил необходимых компонентов, чтобы уже завтра дать Козме первую порцию микстуры, которая поддержит ее здоровье, пока я не найду жертву, чью жизнь поменяю на ее исцеление.
В небольшом саду за костелом святого Михаэля опять было пусто. То ли местные не знали про такой замечательный уголок, то ли он был настолько мал, что в свободное время люди предпочитали идти в какие-нибудь крупные парки. Тот же центральный успели расхвалить на все лады. Но мне, наоборот, нравилась защищенность и скромность этого уголка. Я поставил пакет с покупками на лавочку и несколько минут наслаждался красотой. Длинные ветви глицинии с крупными кистями душистых лиловых цветов скрывали узкий проход между жилым домом и костелом, будто бы отгораживая сад от всего мира. Тихо поскрипывала яблоня, от клумб доносился густой и сочный запах, и мне было хорошо.
Розы чувствовали себя прекрасно и, кажется, меня узнали – во всяком случае, несколько крайних бутонов потянулись к моим рукам за лаской. Я видел, что утром их полили, не жалея сил амулета, но сейчас после жаркого дня им все равно требовался уход.
Присев около клумбы, я опустил ладони на нагретую землю, проверяя, всего ли достаточно в почве для цветов.
– Надо бы вас покормить. – Выяснив, что кислотность почвы выше необходимого, а земле недостает перегноя, я мысленно поставил себе галочку обязательно этим заняться.
– Добрый вечер, – раздался за спиной знакомый голос. – Я полил их утром перед службой. Специально встал раньше, чтобы все успеть.
Выпрямившись и отряхнув руки, я обернулся и с готовностью пожал протянутую ладонь молодого служителя.
– Розы в восторге и очень благодарны, – сообщил я церковнику.
Тот встрепенулся.
– Вы действительно общаетесь с растениями? – Юноша посмотрел на цветы, будто бы ожидал, что они сейчас и ему что-нибудь скажут.
Глаза у него были ясными и очень чистыми. В этом возрасте даже у служителей Триединого редко когда взгляд остается таким. Мои сородичи с удовольствием бы забрали душу церковника, я почти видел ее, наивную и искреннюю, в отражении глаз человека.
– Общаемся, но не в привычном понимании, – поморщился, пытаясь заглушить пробудившийся голод, и заставил себя посмотреть в сторону, подбирая слова, – скорее это ощущения, образы, легкие-легкие отголоски. Нужно специально настроиться. Я пришел помочь с вечерним поливом.
– Но… – Служитель в растерянности показал мне знакомый амазонит, словно решил, что я успел забыть про амулет.
– Пусть полежит. Я не так сильно напитал его, чтобы разбрасываться энергией при наличии рядом живого магического источника. – Мне не хотелось, чтобы служитель принял помощь за альтруизм, поэтому пояснил: – Сегодня утром случилась крупная неприятность, и я попросил помощи у Триединого. А затем произошло очень удачное совпадение, благодаря которому неприятность исчезла. Я решил сказать таким образом спасибо.
Служитель улыбнулся:
– Триединый милостив. И, видимо, ему тоже нравится мой сад.
– Если не хотите опять оказаться облитым, лучше отойдите, – посоветовал я, надеясь на этот раз сделать все правильно. Сил у меня теперь было больше, хотя за результат не ручался. Я так-то убийца, охотник, а вовсе не садовник, и моя магия привыкла атаковать, а не заниматься поливом роз.
– Ничего страшного, высохну.
Служитель завороженно наблюдал за моими действиями и не удержался от восхищенного возгласа, когда я, изогнув вытянутую из фонтана струю воды, направил ее на землю под розами.
– На этот раз не облажался! – прокомментировал я.
Розы были политы, и я, вернувшись к своим вещам, вцепился зубами в остатки кренделька – после использования магии захотелось есть.
– Спасибо… – Служитель замялся, и мы сообразили, что так и не познакомились, хотя уже и успели перейти на почти приятельское общение.
Просто когда говорили здесь в прошлый раз, я не был уверен, под каким именем мне придется жить в городе, а церковник, явно человек низкой крови, называть себя первым не решался.
– Кериэль Квэлле, очень рад знакомству! И предлагаю на «ты».
– Оскарби Освин, взаимно. Не хочешь чаю? У меня, конечно, скромно…
Имя у служителя оказалось звонким, и я был не против посидеть с ним, расспросить о жизни города, но только не сегодня. У меня еще остались планы на вечер. Вот-вот «Женский дом» откроется для клиентов, и мне придется опять запереться в комнате.
– Может, на днях? – предложил я Оскарби, надеясь, что отказ его не заденет, и кивнул на пук целебных трав, выглядывающих из пакета. – У меня остались дела, которые я надеялся завершить сегодня.
– О, конечно, не буду навязываться. Хорошего вечера! И помни, что я и розы всегда будем тебе рады!
Когда до «Женского дома» оставалось совсем немного, всего два поворота и еще пара сотен метров до заднего двора, я внезапно сообразил, что могу съехать в приличную гостиницу хоть сейчас же. Забрать вещи, раскланяться с Костанцо и найти что-то более подходящее для временного проживания. Но почему-то мне не хотелось. Будто за пару дней я прикипел к этому странному месту. Потом, надо подлечить девочек. И не хотелось обижать мадам, которая оказалась ко мне добра не в самой простой ситуации.
Увы, время я рассчитал плохо. Когда добрался до борделя и потянул на себя незапертую дверь, услышал, что музыканты уже играли что-то веселое. Жаль, день был настолько насыщенным и богатым на впечатления, что отдыхать еще не хотелось. И я надеялся приготовить микстуру для Козмы, как раз за ночь она бы настоялась.
Я осторожно выглянул из кухни, пытаясь сообразить, много ли посетителей успели прибыть. К счастью, пока в общем зале заняли только стол у окна – два господина наблюдали за танцем девочек. Один что-то надиктовал подошедшей Козме, и женщина, записав пожелания в небольшой блокнот, удалилась к бару.
– Кериэль, что-то не так? – Заметив меня, блудница свела брови к переносице – видимо, я выглядел огорченным, что ее и встревожило.
– Нет, просто плохо рассчитал время. Как думаешь, я могу занять кухню на пару часов? Или ты будешь готовить заказы?
Козма махнула рукой, едва не задев стаканы на стойке.
– Клиенты только алкоголь берут и немного закусок – этого добра у нас хватает. Так что кухня в полном твоем распоряжении. Кстати, если голоден, мы оставили обед в желтой кастрюле. Только погрей сначала.
– О-о-о! – Я просиял. Надеюсь, там что-нибудь мясное. – Спасибо!
Наш разговор привлек Костанцо. Мадам, убедившись, что новых посетителей нет, тоже подошла к бару.
– Мне сказали, что ты убежал так, будто бы за тобой гналась Триада, – обеспокоенно сообщила Костанцо. – Все в порядке?
Второй раз за вечер ко мне проявили заботу. Я растрогался.
– Теперь уже да. Вот! – Я гордо показал новенькое удостоверение. – На настоящего меня. Больше никаких Кевинов Келли!
Мадам повертела в руках карточку и улыбнулась.
– Поздравляю, Кериэль, ты быстро смог все провернуть. Теперь съедешь от нас? Дать контакты гостиницы?
Кажется, мадам подумала о том же, о чем и я несколько минут назад.
– А можно здесь еще немного пожить? Или я вас сильно стесняю?
Женщины синхронно всплеснули руками. Видимо, в их представлении я сморозил ужасную чушь.
– Оставайся, сколько пожелаешь – я с тебя больше ни серебрушки не возьму, хоть год живи. Но подходит ли бордель для эльфа?
Мадам решила о моей репутации позаботиться? Еще бы была она у меня…
– Здесь меня точно искать не будут.
Я быстро поднялся наверх, оставив в комнате плащ, ранец и флаконы с противозачаточным зельем, переодел рубашку и быстро умылся.
Как бы ни манила меня желтая кастрюля с оставленным обедом, я занялся зельем. Для начала рассортировал травы, которые самым коварным образом перемешались в пакете; несколько сразу размял в небольшой жестяной плошке, нашедшейся в шкафу. Пока я подготовлю базу для зелья, травы как раз дадут сок. Налив в литровую кастрюлю чистой воды, я нарезал нужные ингредиенты и запустил вариться.
Что ж, пока основа закипит, я успею поужинать.
В кастрюле меня ждала знакомая похлебка: то ли наваристый суп, то ли жидкое рагу. Чуть более соленая, чем вчера, и с разваренными овощами, но вполне съедобная. А главное – мне оставили достаточно мяса, поэтому я слопал все, что было в кастрюле, и почувствовал себя счастливым.
Приготовление зелья перешло на вторую стадию, когда его требовалось часто перемешивать, и я принялся нарезать круги вокруг стола, чтобы не задремать после сытного ужина и пары чашек сладкого чая.
Интересно, а девочки готовят эту похлебку постоянно? Или у них одно блюдо на неделю, а потом они его меняют на что-то другое? Или это самый бюджетный вариант? Мяса вроде много. Если бы были проблемы с деньгами, они бы начали экономить на этом продукте. Мелькнула мысль, что блудницы просто не умеют готовить что-то иное, а учиться нет никакого желания. Тем более на шестнадцать человек так-то не очень наготовишься. В таком случае как же девочек, должно быть, достала эта похлебка!
Я прикинул, что приготовление микстуры займет еще около двух часов, и принялся ревизовать продовольственные запасы. Вчера, когда я прибирался, больше думал над тем, как все компактнее и удобнее расположить, а не запоминал, что именно хранится в морозильной камере и кладовой.
Что бы эдакое придумать?
Готовить я умел, научился, когда в очередном городе Старого Света арендовал комнату над небольшим семейным рестораном. Свободными вечерами оказалось интересно наблюдать, как у плит суетятся дочери владельца. А если разбираешься в алхимии и зельеварении, особенно-то и учиться нечему. Сам я отличался всеядностью, хоть и отдавал предпочтение мясу. Но оказалось, что пробовать новые вкусы и экспериментировать с сочетаниями очень интересно!
Итогом моих кулинарных потуг стало запеченное с овощами и рисом мясо, легкий бульон с лапшой и каша, а то я заметил, что завтракали блудницы одними бутербродами. Может, гречка на молоке – не так вкусно, но пользы точно больше. К тому же я добавил в кашу достаточно сахара, чтобы есть было приятнее.
Заодно я снова прибрался, поскольку за день девочки успели насвинячить.
Сняв кастрюлю с микстурой с плиты и отставив в сторону, я оглядел плоды трудов. Как раз можно было приступить к их дегустации.
В этот момент, видимо привлеченная запахами, в кухню заглянула Костанцо.
– Кериэль, что ты… – Мадам замерла, пораженно рассматривая заставленный блюдами стол.
– Вообще-то, я делал микстуру для Козмы, – честно сознался, – но в процессе заскучал и подумал, что вам, наверное, ужасно надоела однообразная похлебка. Так что вот, пожалуйста. Я, правда, еще не успел попробовать, как оно получилось, но, надеюсь, девочкам понравится. Если зря перевел продукты – завтра схожу на рынок и возмещу все, – поспешил я успокоить ее.
– Нам? – слабым голосом переспросила мадам, кажется, вычленив из моей речи только одно. – Это все нам?!
– Не стоило, да? – занервничал я. У меня никак не получалось понять палитру эмоций, отразившихся на немолодом лице Костанцо.
– Ты слишком добр! – покачала головой она.
Откровенно говоря, я очень зол. И жесток. И та еще сволочь. Просто люблю готовку, и чистоту, и булочки, и розы… Могут быть у убийцы и крадуша свои слабости?
– Такой настой в обычной лавке не купишь, я и решил сам его приготовить. Была бы у меня лаборатория… а так пришлось приткнуться здесь. Я все помыл от трав! А еда… просто хотелось чем-нибудь себя занять, пока микстура варилась, – вот и все. Доброй ночи!
Подхватив кастрюльку с микстурой, я убрался с кухни. В зале стало гораздо шумнее и многолюднее, но я, к счастью, прошмыгнул незаметно. Только Козма, проводив меня недоумевающим взглядом, тоже решила заглянуть на кухню, не понимая, куда пропала мадам, – как раз новые клиенты подошли.
Я же, оставив кастрюлю на полу в ванной – там было прохладнее всего, с удовольствием устроился у окна, зажег ночник и притянул к себе начатую вышивку.
Глава 7
Утро началось с вежливого стука.
Я с трудом оторвал голову от подушки, поморгал, прогоняя обрывки странного сна, в котором снова стоял перед хрустальным троном Владычицы Первоземья. И, поднявшись с кровати, побрел открывать дверь.
– Что-о? – Я широко зевнул, едва успев прикрыть рот, и сфокусировал взгляд на высокой брюнетке из тринадцатой комнаты. – Опять кого-то порезали?
Та вздрогнула.
– К счастью, нет. А ты разве не продолжишь прием?
Продолжу… но не в такую же рань?
Что-то я засиделся за вышивкой. Меня так увлекло занятие, что каждый раз, когда решал, что пора ложиться, что-то внутри шептало «давай еще пару крестиков, сейчас вот ряд закончишь и пойдешь». В результате уснул я уже с первыми лучами солнца.
Однако второй раз отправлять блудницу восвояси было как-то неприлично. Тем более дел на сегодня я запланировал много, и даже хорошо, что меня разбудили. А то сам бы я продрых до полудня и ничегошеньки потом не успел.
Посторонился, предлагая девушке войти в комнату.
– Располагайся, я только умоюсь и постараюсь включить голову.
Блудница мало того что обладала совершенно не женской внешностью и низким голосом, так и ростом оказалась выше меня. Не сильно, но заметно. Неужели и на такие типажи спрос есть? Еще и на «элитном» этаже… – ни за что бы не поверил!
Я быстро освежился, плеснув в лицо пару пригоршней ледяной воды, и кое-как пригладил торчащие дыбом волосы. Отражение в зеркале «порадовало» меня бледным видом, темными кругами под глазами и потрескавшимися губами. Все представление о прекрасных эльфах порчу!
Девица тем временем с любопытством разглядывала оставленную на столе вышивку – я почти закончил одну птичку, оставалась только часть крыла и хвостик.
– Альда «заразила»? – ухмыльнувшись, предположила блудница.
Одета она тоже была странно: вместо уже привычных пеньюаров, в которых разгуливали другие обитательницы «Женского дома», на ней были хлопковые пижамные штаны и мятая футболка с парой старых, видимо, уже неотстирывающихся пятен.
– Она мне и отдала набор, а то совершенно нечем было себя вечером занять, – подтвердил я, прибираясь на столе.
– Неужели понравилось? – Посмотрев, как аккуратно я складываю схему и оглаживаю края ткани, блудница недоверчиво прищурилась.
– Сам удивляюсь. Ты присаживайся, пожалуйста, и можешь рассказывать… э… – Я сообразил, что не знаю имени брюнетки.
– Мартин. Да, спасибо, сейчас попробую объяснить…
Мартин?!
Разве это женское имя?
В голове что-то переключилось, словно до этого я не видел полную картину. Рост, внешность, голос, фигура… присмотревшись, я заметил кадык, и все встало на свои места.
Уставившись на Мартина, я так резко опустился на стул, будто мне подсекли ноги. Слепец! Как вообще его можно было принять за девицу? Даже длинные волосы не были весомым поводом. Я и то, являясь эльфом, выглядел смазливее.
Но это вообще как? Он что… тоже оказывает услуги интимного характера?
Видимо, у меня был очень красноречивый вид. Мартин фыркнул и покачал головой.
– Ты думал, что я женщина?
Я слабо кивнул. Дом-то «женский»! В названии борделя не было никаких уточнений про Мартинов.
– Извини, у моего народа чересчур старомодные взгляды на… это дело, – пробормотал я. – Так ты обслуживаешь женщин?
Задал вопрос и тут же едва не прикусил язык, ощутив, как заалели щеки. Ко мне вообще-то пришли с проблемами, а я всякие глупости спрашиваю! Однако Мартин, кажется, ничуть не смутился. Он даже посмотрел на меня как-то по-другому. Снисходительно, что ли?
– В основном нет. Женщины бывают у меня редко.
В смысле?
– А кто тогда?
Теперь человек развеселился.
– Много вариантов? Кериэль, извини, пожалуйста, но ты такой наивный!
Наивный, увы! У эльфов и с обычными отношениями все плохо обстоит, а про другие, нетрадиционные, вовсе забыть можно. Нет, я, конечно, о мужеложестве слышал, обманывать не стану. В Старом Свете инквизиция охотилась за людьми, предпочитающими свой пол, так же, как за еретиками и некромантами. Хотя в чем опасность первых, я понимал плохо. Насколько мне известно, ориентация воздушно-капельным путем не передается. Но как-то не интересовался я подробностями и не думал, что когда-либо придется столкнуться с подобным.
Тем более не мне, крадушу, судить кого-либо за грехи.
– Извини. Это не мое дело. – Я постарался помягче закрыть щекотливую тему. – Какие у тебя жалобы?
– Ну-у, они, наверное, прозвучат не так страшно, как у Козмы, или Доры, или у других, но это началось какое-то время назад и никак не проходит.
Я терпеливо ждал, когда Мартин перейдет к сути.
На мой взгляд, любой дискомфорт в собственном теле, который мешает человеку жить, стоит внимания.
– Очень быстро устаю. Иногда даже по лестнице подняться сложно. Голова часто кружится – несколько раз в обмороки падал. Девочки даже смеялись, что если бы я не был мужчиной, они бы мне быстро поставили диагноз. В ушах шумит, перед глазами мелькают пятна. Это уже несколько месяцев происходит, хотя раньше я никогда на здоровье не жаловался.
Симптомы в принципе узнаваемы.
– Последнее время у тебя не участились кровопотери? – Я уже понял, что клиенты были в борделе самые разные, и многих из них почему-то возбуждала кровь.
– Не больше, чем обычно. – Мартин пожал плечами и задумался. – Хотя у меня новый клиент появился – господин Нерезза. Он любит причинять боль…
– Возьму у тебя немного крови. – Я вытащил чистую иглу из набора, который предусмотрительно купил вчера в одной из аптек.
Размазав каплю по небольшой стеклянной пластине, бросил диагностирующее заклинание. Вот, как и предполагал!
– У тебя классическое малокровие. Запущенное, но не критичное, – сообщил Мартину. – Немного скорректируем меню, и чтобы ускорить восстановление, сварю укрепляющий отвар. Если Козма меня еще раз пустит на кухню…
На последних словах я фыркнул, вспомнив вчерашний итог приготовления микстуры.
– Малокровие? – У Мартина обиженно вытянулось лицо. – Это же женская болезнь! Ну, порезали меня пару раз, можно подумать, впервые.
Я закатил глаза.
– Типичное заблуждение. Малокровие вообще не боезнь в привычном ее понимании. Это скорее симптом того, что в твоей крови есть определенные проблемы. Да, женщины этому подвержены больше, а еще дети и старики, но и у мужчин встречается. И не только из-за кровопотери. Просто с учетом, где мы находимся и что я наблюдал в предыдущие дни, это самое логичное объяснение.
Я почесал в затылке, думая, как бы подоходчивее донести мысль до Мартина, который не разбирался (да и не должен был) в таких вопросах.
– Смотри, э… – я кое-как подобрал слова, – кровь играет очень важную роль в нашем самочувствии. Даже если человек теряет ее немного, но часто нарушается правильная работа всего организма. Отсюда перечисленные тобой проблемы. Нужно восстановить баланс. Это можно сделать, если правильно питаться и принимать лекарство. Ну и попросить клиентов хотя бы месяц сильно тебя не резать.
Последний пункт вызвал у Мартина скептичный хмык.
Ну да, конечно, так его и послушают. О чем ты, Кериэль?
– Ешь больше мяса и рыбы, орехов и гречки. Я, кстати, вчера кашу сварил – обязательно возьми на завтрак. Из овощей – свеклу. Из фруктов – я видел, у вас растут гранаты и персики. – Я задумался, пытаясь вспомнить, что еще можно добавить в рацион, чтобы быстрее привести кровь в норму.
– Звучит так, будто мне придется круглосуточно себе готовить, – покачал головой Мартин, – я не мастер стоять у плиты и не думаю, что девочки станут что-то делать для меня отдельно. Может, зелья хватит?
Ага, ударной дозы, которая не лучшим образом отзовется на желудке. Все-таки обычные продукты сделают процесс восстановления более естественным.
– Можно, конечно, но хотя бы попроси, чтобы тебе купили фруктов. Их готовить не нужно. Подумай, ладно? На днях занесу тебе лекарство.
Я запомнил еще одно дело на сегодня и покачал головой. Нельзя как-нибудь наколдовать себе пару лишних часов, чтобы все успеть?
– Спасибо, Кериэль, буду ждать, – подмигнул Мартин и вышел из комнаты.
Выглянув в коридор, я убедился, что больше никто с жалобами на здоровье не подошел, и решил заняться составленным списком. Первым пунктом стояло вчерашнее зелье для Козмы. Проверив кастрюлю в ванной и убедившись, что за ночь укрепляющий настой достиг нужной консистенции, я снял пробу, убедился, что приготовил зелье правильно, и отлил половину в чистый флакон.
Если не ошибаюсь, Козма живет в четвертой комнате.
Я спустился по лестнице и сначала чутко прислушался – тихо ли за дверью. Вдруг клиент задержался? Но никаких подозрительных звуков слышно не было, и я осторожно постучал.
Минуту по-прежнему было тихо, затем раздалось сонное ворчание, скрип кровати и шаркающие шаги.
– Кому неймется? – рявкнула Козма, распахнув дверь. Увидела меня, смутилась и тут же извинилась. – Что-то случилось?
– Вот! – Я гордо протянул ей флакон. – Выпивай по три-четыре глотка после каждого приема пищи, но не меньше трех раз в день. Как закончится, скажешь – дам еще. Ты не поговорила со своими клиентами?
– Ох, Кериэль, так быстро, спасибо! – Она прижала к груди холодное стекло флакона и замялась. – Я поговорила, двое ответили, что все зависит от суммы, а третий…
Козма явно пыталась сгладить острые углы состоявшейся беседы.
– Он сказал, что ему все равно, что со мной и с ним будет. И если захочет прийти ко мне – сделает это.
Понятно. Очередной больной (причем скорее на голову) ублюдок. Кажется, я знаю, чью жизнь позаимствую.
– Ты мне его покажешь? – постарался задать вопрос максимально незаинтересованным тоном. Так, будто из вежливости.
Козма кивнула.
– Спасибо. С остальными я готов поговорить сегодня вечером, если они подойдут. Чтобы назвать сумму, мне нужно понять, насколько плохи их дела. Извини, что разбудил, отдыхай.
Козма еще раз поблагодарила меня и закрыла дверь.
Так, мне нужно вспомнить, в какой из комнат живет Дора. Вроде в шестой? Или в пятой? Точно не в одиннадцатой – там Альда. Порывшись в памяти пару минут, я постучался в шестую и не ошибся. Судя по виду – блудница только вышла из душа. С мокрых волос стекала вода, и единственное, что скрывало наготу женщины, – полотенце, которое она прижимала к пышной груди.
– Я купил несколько разных составов противозачаточного зелья. Предлагаю во второй половине дня поэкспериментировать, чтобы понять, на какой компонент у тебя аллергия. Идет?
Дора с готовностью закивала, будто игрушечный болванчик.
– Отлично! Сейчас я уйду по делам, а как вернусь – сразу загляни ко мне.
Вычеркнув из списка пару пунктов и еще раз пробежав взглядом по остальным, чтобы выстроить их в более логичной последовательности, я решил, что потрачу немного времени на завтрак, а уже после займусь делами.
На кухне то ли завтракали, то ли ужинали – со здешним режимом жизни так сразу и не поймешь – Костанцо, Нар и Лизи. Судя по оживленному обсуждению, в свежей газете, раскрытой перед мадам, появилась новость о смерти лорда Дебро.
– Доброе утро! – Я поприветствовал собравшихся и сунул нос в кастрюлю с кашей.
Однако половины как не бывало! Отложив себе порцию на тарелку, я подогрел ее магией и принялся с удовольствием уплетать кашу.
– Как вовремя этот ублюдок отдал душу Триединому! – довольно заявила мадам. – Ты еще не слышал, Кериэль? Лорд Дебро больше нас не побеспокоит.
Предположим, душу он отдал мне, а не Триединому, но с остальным полностью согласен. Заглянув в газету, я оценил бойкий и сочный слог леди Шепсит, а также, что журналистка не была из тех, кто придерживался мнения «о мертвых только хорошо», статья без прикрас раскрывала, чем Дебро увлекался, и подводила итог, что неизвестный убийца сделал городу большое одолжение. И ведь не побоялась навлечь гнев императора, так расписав смерть его фаворита! Между строк промелькнуло и то, что лорд Киар пригласил на место преступления независимого эксперта, который во многом прояснил ситуацию… Это оказалось очень приятно.
Покрутив головой, я заметил полный заварочный чайник.
– Можно? – Я надеялся сэкономить немного времени и не заваривать себе отдельно.
– Кериэль, – вздохнула мадам, – ты можешь брать вообще все, что есть в «Женском доме», – я ни слова поперек не скажу. А про такие мелочи, как чай, даже не спрашивай! Берешь и наливаешь. Ты убираешь, лечишь, готовишь… чего ждать дальше?
Я даже задумался.
– А больше я ничего и не умею.
– Какое счастье! – хмыкнул Нар. – Нам всем, правда, неудобно пользоваться твоей добротой. Все очень вкусно, спасибо!
Орк клыкасто улыбнулся.
Я хотел заметить, что никто ничем не пользуется – все делается исключительно добровольно из-за одной только прихоти, но передумал. Почему-то альтруизм вызывает у людей больше подозрений, чем корысть.
Так что я быстро доел кашу, запил почти остывшим чаем и, пожелав всем хорошего дня, покинул «Женский дом».
Мне понравилась идея Карела, что с погоней могло произойти что-то внезапное и фатальное. Поэтому я хотел наведаться в порт, как следует осмотреться, чтобы понять, с чего там можно начать поиски эльфа-беглеца. Вряд ли сородичи будут ждать нападения. Шансы у меня есть, если грамотно все продумать и подготовиться.
Ноги почему-то привели меня в сад. Мне хотелось немного «подзарядиться» царящей здесь уютной атмосферой, а уже потом думать над злодейскими планами по быстрому и надежному умерщвлению еще парочки эльфов.
Устроившись на лавочке, я замер, созерцая, как с глицинии медленно облетают лепестки. Это успокаивало.
Запастись впрок чужими душами нельзя. Увы, этот факт крадуши давно проверили и подтвердили многочисленными опытами. Хранится жизнь, изъятая из тела, недолго. До полного исчезновения плененной души в среднем проходит от трех месяцев до полугода, и за это время она постепенно тает. Скоро Первоземье столкнется с явлением, которого там не наблюдали уже несколько тысячелетий, – смертностью. Эльфам придется затянуть пояса и бережнее расходовать поглощенные жизни. Первыми смертность коснется незнатных родов, затем распространится на лордов высокой крови. Старейшин и Владычицу с ее приближенными, конечно, дефицит обойдет стороной. Да и несколько крадушей в ту злополучную ночь не присутствовали на собрании – они удержат Первоземье от катастрофы. Но им придется чаще выходить на охоту.
Кто-то обязательно ошибется и привлечет внимание инквизиции. Пусть даже настоящие причины смерти будут тщательно замаскированы чем-то банальным, карающие длани святого престола натасканы замечать такие вещи… а странных смертей станет много, гораздо больше обычного. И в центре каждой из них – невинный и светлый эльф, случайно снявший номер в гостинице неподалеку. Или значительно вырастут продажи амулетов иллюзии и невидимости, что также не пройдет мимо инквизиции. Первоземье всколыхнется. Я надеюсь, мои сородичи запаникуют… и внимательные люди тоже заметят перемены.
Новое собрание проведут не раньше следующего года – у молодого поколения не полностью открылся дар. Иначе… они бы присутствовали на том самом. И сколько в этом поколении крадушей? Один-два. Говорил же, что нас мало. Я знал о том, что в семьях сейчас подрастают пять «тиеф плунн куил феа». Трое совсем малы. До того, как они смогут приступить к учебе, пройдет несколько даже не лет – десятилетий. А достойно подготовить крадущих получится не быстрее, чем через полсотни лет. Первоземье ждут темные времена. Надеюсь, эльфы почувствуют страх перед той неизбежностью, с которой сталкиваются все прочие народы, и вспомнят о ценности жизни. И, может быть, в головах молодого поколения хоть что-то прояснится.
Я прекрасно понимал, что ничего не исправил своим поступком. Нельзя за одну ночь сломать систему, выстраиваемую тысячелетиями. И остановить кровопролитие еще большей кровью тоже никому не удавалось. Но возможно посеять зерна сомнений и страха. Можно показать, как мы зависимы и слабы. Как далеко зашла наша жажда бессмертия. Эльфы настолько заврались, что сами стали верить в придуманные сказки. Будто бы мы действительно лучше и светлее прочих, а люди – просто скот.
Нет, наоборот.
Мы – чудовища, которыми матери должны пугать непослушных детей. Это с нами должны сражаться благородные рыцари из легенд. Нас должны сжигать на кострах инквизиции вместо некромантов.
Но, увы, перворожденных славят и любят.
Моих сил не хватит что-либо поменять. Даже если я выйду на главную площадь города и начну трясти флаконами с крадеными душами, меня сочтут маньяком. Первоземье быстро отмоется от грязной клеветы сумасшедшего сородича.
Поэтому и молчу. Я ведь не самоубийца – я хочу прожить долгую жизнь, может быть, даже счастливую. Но след, который я оставил, затянется не скоро. Эльфы не смогут закрыть глаза на произошедшее и сказать, что ничего не случилось. Обо мне будут помнить. И возможно, рано или поздно кто-то поймет, почему я так поступил.
И последует за мной…
Из потока мыслей меня вырвал спор, раздавшийся в костеле.
Я встрепенулся, пытаясь сообразить, что происходит, и поспешил на шум. Тон и громкость ничего хорошего не предвещали.
– И это ты называешь службой? Пять старух, которые одной ногой стоят перед Триединым?! А проповедь? Такое убожество в семинарии и первокурсник постеснялся бы сдать на оценку…
Я вбежал в прохладную тень храма в тот момент, когда высокий жилистый старик отвесил служителю Оскарби звонкую пощечину. Юноша прижал ладонь к заалевшей щеке и отступил от разгневанного человека.
– Прикажу сжечь твой сад, если ты не перестанешь ему уделять больше времени, чем служению Триединому!
Я замер, будто с разбегу налетел на преграду, и впился в мужчину недобрым взглядом. До содержания проповедей Оскарби мне не было никакого дела, но сад тронуть не позволю! Я хищно улыбнулся. Да, человек был немолод, много жизни у него уже не отобрать. Но я найду, что выменять на нее у Костлявой. Угрозой саду неизвестный старик подписал себе приговор.
– Если судить по вашему святому писанию, как там его… «Книга Создания»? Триединый вовсе не страдает нарциссизмом и велит заботиться об окружающем мире, привечая любое живое существо, будь то бабочка или розовый куст. Или вам известно чуть больше, чем всем остальным? – Я говорил громко и нагло, стараясь переключить внимание человека на себя.
– Ты дерзишь его преосвященству, мальчишка, – прошипел старик, развернувшись ко мне.
И что? Я должен проникнуться и пасть на колени? Так-то я вообще князь. За спиной епископа Оскарби состроил мне рожу, мол, нашел куда влезать.
– Хоть с его святейшеством, – сделал несколько шагов, попав в узкую полосу света, чтобы старик разглядел мои длинные уши, – вы мне в праправнуки годитесь, так что выберите другое обращение.
С праправнуком я вовсе не погорячился, мог даже еще несколько «пра» накинуть сверху: по эльфу никогда не скажешь, ему пара десятков или пара сотен лет.
Я незаметно навесил на епископа такое же заклинание слежения, как и на Ачиля Дебро. Ночью загляну в гости – посмотрим, кто на самом деле замер в шаге от личного знакомства с Триединым.
– Что ты забыл здесь, нелюдь? – проворчал старик.
– Вообще-то я просто шел мимо, но услышал вопли и решил поучаствовать. – Предположим, не шел, а сидел, но действительно ничего такого не замышлял. – Ваши высказывания о приоритетах Триединого меня заинтересовали. Может быть, поделитесь еще какими-нибудь новыми заявлениями?
– Придержи язык, нелюдь, если не хочешь остаться без него, – пригрозил мне епископ и, гордо задрав подбородок, удалился.
Я подождал, когда тот отдалился на достаточное расстояние, и тихо прокомментировал:
– Что за варварские методы! Тебя лишить сада, меня – языка… Это точно был епископ?
Оскарби вздохнул:
– Увы. Но мои проповеди действительно никуда не годятся. Прежний служитель собирал полный костел на свои выступления, а я зачастую вообще остаюсь один на один с Триединым. Спасибо, что вмешался, Кериэль, но учти, что ты нажил себе высокопоставленного недоброжелателя.
Это всего на один вечер. Заодно вылечу Козму.
– Не думаю, что епископ что-то мне сделает. Но вот навредить саду я точно не позволю!
Я оглядел бедное убранство костела: ни витражей, ни лепнины или мозаичных изображений. Все предельно аскетично – только над алтарем прямо на серой стене был изображен в полный рост Триединый. Ряды деревянных скамеек тонули в прохладном полумраке зала. Насколько я знал, сидеть на таких не так уж удобнее, чем стоять, но положение сидя в святых текстах рассматривалось как поза учения и послушания. Как и ученики в школе перед преподавателем, паства садится, чтобы внимать слову Триединого.
– Опыт не сразу приходит, – попытался я ободрить церковника, – тебе не хватает практики. Пройдет совсем немного времени, и люди потянутся в костел. Начни с простого. С того, что тебе самому ближе. Расскажи людям о том, как прекрасно и хрупко все, что нас окружает, и как важно поддерживать эту красоту.
Оскарби улыбнулся:
– Тебе бы самому проповеди писать, Кериэль. Спасибо за твою доброту и смелость!
Триада упаси от проповедей. Ничего хорошего я поведать людям точно не смогу.
Всю дорогу до порта я был занят мыслями о том, как лучше и незаметнее навестить епископа и каким образом замаскировать его смерть. Два ритуала подряд, если на старике найдут следы от игл, вызовут слишком много вопросов.
Хотя…
Я нахмурился, зацепившись за интересную идею.
Епископ явно человек с тяжелой рукой и характером. Небольшая стычка с эльфом несильно выделится среди похожих случаев. Может, объединить два убийства в одну серию? Пусть ищейки поломают головы, гадая, что связывало Дебро и епископа. Конечно, кроме того, что город без них вздохнет спокойнее.
Информации в любом случае будет недостаточно, чтобы выйти на меня.
Узнать бы еще содержание отчета, который утром лег на стол к лорду Киару, – было бы вообще отлично.
Город спускался к порту будто бы гигантскими ступенями, и задолго до того, как стал слышен шум толпы и волн, разбивающихся о пирсы, я увидел саму бухту. С этого расстояния она казалась совсем маленькой, а корабли – игрушечными. Один как раз медленно отходил от причала, а два только зашли. Еще несколько с опущенными парусами стояли на приколе. Отсюда цвет воды выглядел каким-то абсолютно нереальным – ярко-лазурным с темными пятнами, выделяющими глубокие места. Ясное безоблачное небо не уступало океану по красоте.
Я шел по широкой торговой улице и не успевал крутить головой по сторонам, разглядывая аккуратные дома с резными ставнями, одинаковыми черепичными крышами и тонкими флюгерами.
– Стаканчик кахве, господин? – окликнула меня бойкая рыжая девушка.
Вот это здесь мне нравилось необыкновенно – чтобы выпить чего-нибудь горячего или, наоборот, освежающего, вовсе не требовалось занимать столик в ресторации. Почти на каждом углу можно было купить напитки в плотных стаканчиках и наслаждаться выбором прямо на ходу.
– С чем у тебя?
Я приблизился к девушке и принюхался к большому открытому котелку с булькающей темной жидкостью. Кахве в городе каждый старался приготовить на свой лад: кто-то делал с солью и перцем, кто-то с имбирем или корицей, в напиток добавляли и сиропы, и варенье, и вообще все, что попадалось под руку. Я даже видел, как на дно стакана положили кусочек сыра. Попробовать, правда, не рискнул, но выглядело интригующе. И самое прекрасное – каждый раз вкус кахве раскрывался новыми красками.
– Могу сделать со взбитыми сливками и сахаром. Еще есть мед, лимон, сушеная гвоздика…
– Давай большую порцию с медом и лимоном.
Я полез в карман за монетами, и девушка тут же приготовила мне громадный стакан крепчайшего кахве, не пожалев ни ломтик сочного лимона потолще, ни ароматного липового меда.
– Благодарю, господин перворожденный. – Девушка, заметив, что я накинул пару медных монет сверху, просияла.
– И тебе спасибо. – Я улыбнулся и, глубоко вдохнув одуряющий запах напитка, направился дальше – настроение стремительно поднималось.
В самом порту красота бухты несколько поблекла: я заметил много грязи, сильно пахло рыбой, увы, протухшей, а еще табаком и немытыми телами разнорабочих. Вода у пирсов была темно-серого цвета, в ней плавали комки водорослей и дохлые медузы. Впрочем, моего хорошего впечатления это не испортило. Поддерживать идеальный порядок в таком месте было невозможно.
Я покрутился у касс, посмотрел, как проверяют пассажиров, спустившихся с одного из прибывших кораблей. Прошел по площади, прислушиваясь к разговорам. Контингент, собиравшийся в порту, был настолько ярок и необычен, что на эльфа почти никто не обращал внимания.
Изучив все расположенные в пределах площади гостиницы, я пришел к выводу, что здесь эльфы, которые прибудут за моей головой, не остановятся даже на одну ночь. Им же не нужно экономить монеты и таиться. Наверняка поищут что-то более подобающее и статусное.
Присев на край фонтана, на который удачно падала тень от шпиля каменной каплицы, я раздумывал, как станет действовать погоня. Вряд ли они начнут расспросы, едва сойдут с трапа. Им нужно осмотреться, понять, что к чему. Узнают ли сородичи о кораблях, которые ушли из порта через несколько дней после моего прибытия? Или все-таки начнут искать меня в городе?
Я так погрузился в мысли, что едва успел перехватить маленькую ладонь, ловко проскользнувшую в мой карман.
– У тебя пальцы лишние? – строго поинтересовался у мальчишки, который решил меня обчистить.
На вид ему было не больше тринадцати лет, с ободранным носом и почти поджившим кровоподтеком на правой щеке. Подросток был бос и одет в старые потрепанные вещи.
– А тебе жалко, что ли? – Он попытался вырваться из цепкого захвата – разбежался.
– Пальцев? Или монет? – насмешливо уточнил я.
Мальчишка громко хлюпнул носом. Меня это нисколько не разжалобило.
– Ты же эльф, у тебя должна быть куча денег!
– Кому эта куча должна и почему я о ней ничего не знаю? – Разговор все больше забавлял. Вот наглец! Попытался обчистить и не видит в этом ничего дурного. – Посмотри-ка внимательно… я похож на богача?
Подросток зыркнул на меня злобно исподлобья, но сейчас, перестав видеть одни только острые уши и плащ, очевидно, понял, что просчитался.
– Отпусти, – угрюмо потребовал он, – ты неправильный эльф. Эльфы добрые и богатые.
Кажется, мне только что подобрали идеальное описание. Надо запомнить.
– Вот еще! – Я хищно оскалился. – Раз я
неправильный и недобрый эльф, то сейчас мы пойдем к стражу порядка и сдадим тебя по всей форме. Что там воришкам полагается? Десять ударов плетью? Надеюсь, больше…
Судя по побледневшему лицу, я был близок к истине. Ничего хорошего парню, если я его передам в руки правосудия, не светило.
– Или… – я сделал паузу, – можем договориться.
Мальчишка перестал дергаться и посмотрел на меня с некоторым недоумением.
– Не думаешь, что я обману? – Он еще раз, но уже спокойнее хлюпнул и вытер нос грязным рукавом.
Попенять, что ли, лорду Киару при следующей встрече, что работа с беспризорниками в городе полностью провалена?
– А ты разве не в курсе, что эльфы владеют магией? – сделал страшные глаза. – Я тебя так заколдую, что если обманешь – заболеешь и умрешь.
Врал я с таким удовольствием, что мальчишка поверил тут же и безоговорочно.
Толпа вокруг совершенно не реагировала на то, что я поймал карманника, – дело было обыденное и никакого интереса не представляло. Но все равно десяток посторонних ушей меня смущал.
– Пойдем куда-нибудь, где тише, расскажу, чем ты будешь полезным…
Завел меня мальчишка на задворки какого-то склада. Было видно, что, хоть он продолжает побаиваться неправильного и недоброго эльфа, который может до смерти его заколдовать, пареньку все-таки интересно, что же я ему предложу.
Для начала я дал ему серебряную монету.
– Аванс, остальное зависит от твоих стараний.
– Выглядишь ты хуже, чем платишь, – фыркнул беспризорник. – Ну?
– Через несколько дней в порт прибудут еще эльфы, тоже неправильные и недобрые. – Я вздохнул и решил сразу заострить внимание. – Запомни накрепко – не попадайся им. Умрешь. Их не разжалобить, не купить, не договориться. Они узнают все, что захотят, и убьют тебя. Понял?
Парень несколько минут пристально смотрел мне в глаза, будто бы что-то пытался найти, а потом серьезно кивнул.
– Вы их боитесь, – неожиданно выдал он.
Может, у него есть способности к магии? Просто неразвитые? Всмотрелся в мальчика – нет, ничего такого. Просто хорошая интуиция.
– Боюсь, – я не стал лукавить, – меня они тоже убьют, если найдут раньше, чем я их.
– Понял, – вздохнул мальчишка. – Нужно проследить за ними? Узнать, где остановятся?
– Умница, – похвалил я и вручил беспризорнику еще одну серебряную монетку.
Я мог и не быть таким щедрым, напирая на страшное колдунство, которое не позволит мальчишке обмануть меня. Но видно, что он недоедает и плохо себя чувствует. Эти деньги хоть немного помогут ему.
– Очень тихо и осторожно. Не привлекай их внимания. Если заметишь что-то странное, запомни хорошенько. Договорились?
Парень кивнул.
– Как я пойму, что это именно те эльфы, которые нужны тебе? Они не воспользуются магией, чтобы скрыть личности?
В отличие от меня им незачем скрываться. Они прекрасные и великие перворожденные, перед которыми все прочие народы должны почтительно расступаться.
– Эльфов будет не меньше пяти, но не больше десяти. Темные одежды, одинаковые короткие мечи, посмотри на ножны – они простые, без узоров и камней. Минимум вещей. Скорее всего, начнут расспрашивать обо мне… точнее, о некоем зеленоглазом эльфе, который прибыл из Старого Света несколько дней назад.
– Хорошо. Где тебя найти?
– «Женский дом» знаешь?
Беспризорник прищурился.
– Бордель, что ли?
– Там спросишь Кериэля. Мы договорились?
– Без проблем. Особенно если потом столько же заплатишь.
Мальчишка, совсем как взрослый, протянул мне руку, и я с готовностью ее пожал.
– Меня зовут Лука, – представился он, – спасибо, что не сдал страже.
Из порта я уходил более чем довольный. Пока обстоятельства складывались неплохо. Лука, наверное, промышляет на площади не один и, если не пожадничает, подключит к наблюдению за прибывающими кораблями других беспризорников. А эти проныры своего точно не упустят. Как только мои родичи сойдут с трапа, мне об этом станет известно.
Осталось придумать только, как именно устранить тех, кто собирался получить мою голову. Действовать напрямую не имело никакого смысла – их больше, они сильнее и опытнее. Значит, придется исподтишка.
Кажется, аптекарь, которого посоветовала мадам Костанцо, предлагал яды?
Надеюсь, Карел не успел навестить его со своей инспекцией.
Глава 8
Я не стал откладывать на завтра то, что лучше было сделать сразу, и, петляя по узким улочкам, направился в гости к аптекарю. Купил по дороге кулек жареных каштанов и в мыслях уже скидывал тела своих преследователей в какой-нибудь канал, которыми изобиловал город.
Мой взгляд, затуманенный мечтами, остановился на витрине небольшого магазина, и я замер, с интересом разглядывая выложенные для привлечения покупателей приспособления для творчества. Основное внимание притягивал большой мольберт. На нем стояла незаконченная картина: бухта, рядом с которой располагался город, была вполне узнаваема, но я смотрел на нее словно бы с высоты птичьего полета.
– Господин увлекается рисованием? – Колокольчик над дверью звякнул, и мне вежливо улыбнулся молодой дракон.
А вот и разгадка необычного ракурса, художник просто показал, как видит город, когда перевоплощается и взлетает в небо.
– Нет, – развел руками, едва не рассыпав оставшиеся в кульке каштаны, – рисовать я не умею. А у вас есть наборы для вышивки? Я хотел бы купить для знакомой…
– Конечно! – Дракон с готовностью распахнул дверь пошире, предлагая зайти в магазин. – У нас богатейший выбор! Ваша знакомая не останется равнодушной. Какая тематика ее интересует?
– Что-нибудь милое с птицами, – попросил я, рассматривая сокровища лавочки – всевозможные ткани, кружева, прозрачные банки с бисером и пайетками, наборы красок и кистей, грунтованные холсты, клубки пряжи и намотанные на небольшие катушки нити, игольницы… – Впечатляет, – честно признался я, пока дракон вытаскивал из-под прилавка стопку конвертов с уже собранными наборами для вышивания. – Даже если никогда ничем подобным не занимался – захочешь попробовать.
– Благодарю, господин, за высокую оценку. Давайте поищем для вашей знакомой самых милых птичек из тех, что у нас есть.
Покупать что-то один в один мне не хотелось, поэтому от нескольких похожих схем я сразу отказался. В итоге остановился на двух работах: на одной вокруг ветки глицинии кружили три маленькие неизвестные мне птички, которых продавец назвал колибри, на второй среди дубовых листьев сидела нахохлившаяся упитанная сова.
– Сложный выбор. – Я склонился над схемами, которые продавец разложил на стойке.
Краем глаза я зацепился за одну, которая не попала в тематику птичек, а потому дракон просто отложил ее в общую стопку.
– Можно? – Я протянул руку к набору и вытащил небольшое изображение, показывающее, как должна выглядеть готовая работа.
Сразу понял, что новичку вышить что-то подобное будет невероятно сложно. Но фиолетово-розовый яркий закат, разлившийся над тонкими, будто бы призрачными стволами деревьев, и уходящая вглубь сумрачного леса тропинка до того остро напомнили об оставленном доме, что в груди заныло сердце.
– Эту точно возьму, – тут же решил я, даже не поинтересовался стоимостью набора.
– А из птичек? – с готовностью уточнил дракон.
– Давайте обе, не могу выбрать.
Расплатившись и запомнив координаты магазина, я приложил всю силу воли, чтобы добраться до аптекаря, больше ни на что не отвлекаясь.
Тот мне почему-то не обрадовался.
– Вы не ошиблись дверью, господин перворожденный? – сварливо осведомился старик, поджав губы так, словно к нему зашел не эльф, а вонючий бродяга-гоблин.
– Нет, я по адресу. И более того, я уже был у вас, – с готовностью накинул на голову капюшон и потуже затянул завязки. – Узнали?
Аптекарь поперхнулся воздухом.
– Тип от Костанцо? Эльф работает в борделе?
– Нет. Ваше предложение про зелья в силе? Или мои острые уши аннулировали его? – Я прихватил с полок еще несколько пузырьков с восстанавливающим настоем и кроветворным – на их основе приготовлю вечером лекарство для Мартина.
– Ладно, – махнул рукой аптекарь и покачал головой, – кто же знал, что наша мадам такой диковинкой обзаведется.
Сам удивлен не меньше.
– Что я могу тебе предложить? – Во взгляде старика появилась хитринка, он явно не собирался перечислять все свои богатства.
Но на его беду, в ядах я разбирался тоже неплохо. Во всяком случае, не хуже, чем в наркотиках. И готовить тоже умел. Мы, крадуши, вообще знаем и умеем очень многое. Просто качественный, а главное, незаметный яд готовится не быстро. Я по времени не уложусь, разыскивая редкие, а зачастую и запрещенные ингредиенты.
Идею с цианидом я сразу же отмел, характерный запах тут же выдаст мои недобрые намерения. Следующим в моем списке был тетродоксин. Все-таки город расположился на берегу океана, где достаточно всяких отвратительных гадов, из которых можно получить этот яд. Но затем я подумал, что не хочу доверять умерщвление сородичей одному только средству. Надежнее их парализовать, а закончить своими руками.
– Есть что-нибудь с кураре? – Я читал, что раньше обитающие на этих территориях язычники охотились, смазывая наконечники копий и стрел специальным веществом, добываемым из коры растений.
Кураре не убивал моментально, зато вызывал сильный паралич.
Аптекарь посмотрел на меня с некоторым уважением и все-таки подсказал:
– Только учитывай, господин эльф, что в еду его не добавишь. Кураре активен только при попадании в кровь. В желудке яд не опасен.
Значит, нужно чем-нибудь подстраховаться. Не успел сообразить, что еще подойдет для моих целей, как старик предложил:
– Есть рицин, но он дорогой, – предупредил аптекарь.
Помню страницу учебника про эту гадость. Кажется, ее из бобов клещевины получают? Надо будет освежить знания.
Денег для устранения погони мне было не жаль, поэтому я охотно потянулся за кошельком.
– Возьму оба. Сколько? О! Кстати! – Меня посетила неожиданная мысль. – А Костанцо не у вас покупает противозачаточное зелье?
От неожиданной смены темы аптекарь едва не уронил два небольших флакончика.
– У меня, – осторожно согласился он.
– И его еще дайте тогда, пожалуйста. – Про аллергию у одной из девочек я не стал рассказывать – это совершенно ненужные подробности. Зато над первоисточником проблемы можно провести несколько опытов… на все той же многострадальной кухне. Костанцо и Козма точно не одобрят мои занятия там, где готовится пища. Но что делать? Другого места у меня все равно нет.
Расставшись с круглой суммой, выраженной в золотых монетах, я заглянул в кошелек, у которого уже начало просвечивать дно, и подумал, что в ближайшее время снова придется навестить гоблина-видящего и продать ему вторую заколку.
Достав из похудевшего кошелька еще пару монет, я решил, что сегодня позволю себе немного транжирства: докуплю одежды, книг… еще чего-нибудь, на что упадет взгляд. Просто потом тысячу раз заставлю себя повторить простое правило выживания – убегать, если что-то пойдет не так, нужно налегке.
Сориентировавшись по карте, я вернулся на центральную торговую улицу, которая, как выяснилось, носила имя Святого Георгия, и предался транжирству.
Для начала обновил гардероб на более подходящий местному климату. Одежда из хлопка и льна отлично помогала переносить жару. Я с любопытством и энтузиазмом примерил местные фасоны, которые до этого разглядывал на людях: брюки для мужчин были немного укорочены, а рубашки – на пару размеров больше. И такое носили не только обычные люди с низкой кровью, но и прогрессивные представители аристократии – на пальцах нескольких фривольно одетых горожан я заметил крупные родовые перстни.
Хотя, к примеру, лорд Киар предпочитает классические фасоны, еще и застегивает камзолы под горло, что в жару, по мне, приравнивается к пытке. Неужели ему так удобно? Или причина в чем-то еще? Может, он скрывает детали своей внешности? Хотя при его росте и телосложении, казалось бы, чего стесняться?
О том, что я лорд, вокруг знали немногие, и я вполне мог не заморачиваться гардеробом, подобающим князю. Заодно познакомился с новым видом ткани – технику ее изготовления переняли у местных племен. Специфические разноцветные вещи, сшитые будто бы из лоскутов, различающихся и цветом, и орнаментом, меня заинтересовали, но от покупки я воздержался.
Также я приобрел две пары мужских туфель. Хорошую легкую обувь наподобие парусиновой здесь делали из конопли. По словам хозяина лавки, она имела высокую прочность, отталкивала влагу и не портилась от морской воды. Так что подходила мне по всем параметрам. А заодно я наконец-то с наслаждением расстался с плотными сапогами, в которых ноги каждый раз успевали к вечеру свариться.
Завершил я свой новый образ панамой (не панамкой, а благородной шляпой, сплетенной из тростника!), чтобы защитить голову от теплового удара, а лицо от солнечных ожогов. Я и так за пару дней успел обгореть – щеки и лоб неприятно покраснели и ныли.
И как Карелу удается выглядеть при таком солнце бледной немочью?
Несколько комплектов белья, носков и мягкая пижама тоже отправились в объемные пакеты.
Затем я с удовольствием покрутился в книжной лавке, взяв несколько томов по базовым и многосоставным зельям. На память не жаловался, но возможность себя проверить и посмотреть различные варианты лишней не станет.
Дальше я зашел в лавку с травами, потом не удержался от покупки большой сумки, следом на глаза попалась оружейная лавка, по соседству с которой нашелся добропорядочный мастер-артефактор, затем начались фруктовые ряды…
Когда через пару часов я заставил себя перестать тратить деньги и направиться в сторону борделя, за пакетами меня почти не было видно. Но тяжесть была приятная. Я купил все, что только захотел, расслабился и отдохнул. Да, при необходимости я брошу все, оставшись с тем же худым ранцем, с которым прибыл в порт, но сейчас новые вещи укрепляли веру в то, что жизнь наконец-то начала налаживаться.
Пытаясь срезать дорогу до «Женского дома», я свернул в незнакомый проулок и через сотню метров за это поплатился.
– Добрый день, господин, – раздался прокуренный мужской голос, – нет ли у вас желания пожертвовать некоторую сумму на благотворительность?
Я, неловко перехватив объемные пакеты, обернулся: проход в узкую улочку заслонили две высокие фигуры – человек и орк. Оба с короткими кинжалами и недобрыми улыбками. С другой стороны путь преградили еще несколько личностей бандитской наружности.
Сомневаться в их намерениях не приходилось, но я решил сыграть дурачка. Право слово, после всего пережитого пятеро разбойников не вызвали у меня даже отголоска беспокойства. Я бы мог их просто поджечь – у одного из людей (с деревянным протезом вместо правого глаза) удачно тлела вонючая сигарета. Даже такая малость сгодится мне в качестве источника огня.
– Добрый, господа, – согласился я и попытался коленкой поправить один из пакетов, который грозился вот-вот выпасть из общей охапки. – А какую именно сумму?
– Совсем немного, – хохотнул орк, – все, что найдется в твоем кошельке…
Я улыбнулся.
В моем кошельке после безудержного разгула на торговой улице можно было найти разве что пыль и тоску.
– Боюсь, на эту сумму вы сможете купить себе только мороженое. Одно на всех, – честно сознался я. – Слегка переборщил с покупками.
– Их мы тоже заберем.
Я ненатурально удивился.
– Так вы меня ограбить хотите? Разве днем кто-то грабит? Я думал, такое только по ночам происходит… и рядом оживленная улица. А если я позову на помощь?
– Зови – мы послушаем, – щедро разрешил одноглазый, остальные поддержали его издевательскими смешками.
Если бы мои руки не были заняты пакетами, я бы почесал в затылке.
А как же стражи порядка? Я точно видел двух патрульных. Голос у меня громкий – вполне докричусь. Или они в доле? Ладно, допустим. Триада с нечестными стражами порядка. Но на улице полно обычных людей. Они тоже не отреагируют на крики о помощи?
– А! – сообразил я и поделился своими домыслами с грабителями: – Если я начну кричать, патрульные «кинутся» мне на помощь, приказав остальным не мешать? А вы за это время успеете меня заткнуть…
– И со стороны покажется, что ситуация взята под контроль, – согласился главарь – высокий мужчина с клеймом вора на щеке. Он был одет лучше остальных, и массивная цепь на его шее была явно золотой. – Умный мальчик.
– Симпатичный мальчик, – подхватил мысль орк.
– Если будешь послушным – сможешь отработать часть вещей.
Что за грязные инсинуации?! Нравы, смотрю, здесь гораздо свободнее, чем в людских городах Старого Света. Там меня только пытались грабить и убивать, но никак не насиловать. Или для этих господ требование послушания являлось аналогом согласия? Если все по уговору – все довольны… Какая мерзость!
– Что ты выбираешь?
Я бы, конечно, выбрал их как следует выпотрошить: и души с жизнями забрать, и пару внутренних органов изъять для зелий, раз уж решил заняться варкой. Вот действовали бы грабители, как и полагается, ночью, у меня бы с ними состоялся совсем другой, более продуктивный (для меня) разговор. А так – ничего интересного. Сплошная рутина.
Опустив пакеты на брусчатку, я принялся вспоминать, куда положил недавно купленное оружие – отличный кинжал гномьей работы и набор метательных ножей.
– Что ты делаешь? – Приплюсовав к странным вопросам не менее странное поведение, банда сделала неутешительный вывод, что им попался эльф-дурачок.
– Дайте минуту, – попросил я грабителей. – Драться с вами буду! Я только что купил оружие, но теперь найти не могу…
Издевательские смешки превратились в громкий хохот.
Призвав магию, я улыбнулся и резко выпрямился.
– Совсем забыл…
Сигарета вспыхнула, опалив лицо одноглазого.
Грабитель завопил и замотал головой, пытаясь сбить колдовское пламя – оно жадно облизывало его волосы и ворот засаленной рубахи. А к моим ладоням уже тянулись обжигающие языки огня.
– Я маг, и мне не нужно оружие, чтобы вас убить, – закончил я мысль и превратил пламя в руках в тонкие плети.
– Именем наместника! – раздалось позади грабителей, и орк, получив укол меча в печень, упал на камни мостовой, зажимая рану.
В проулке с появлением лорда Киара стало совсем тесно.
– Эй! – обиженно взвыл я и резким ударом плети подсек ноги одному из грабителей. – Мне одному мало!
Вообще-то я хотел просто обездвижить негодяев, а потом передать их в руки честным стражам порядка. Но в узком пространстве между домами рассчитать траекторию и силу удара оказалось сложнее, чем я предполагал, – четвертому разбойнику плеть просто отсекла голову. С последним разобрался лорд Киар, ударив мечом по груди наискосок – горячей кровью, выплеснувшейся из раны, обдало и меня, и его.
– Так нечестно, – возмутился я вместо благодарности и погасил плети.
Кожу после колдовского огня покалывало, и я несколько раз встряхнул кистями, прогоняя неприятное ощущение. Если бы в проулок сейчас кто-то заглянул, решил бы, что здесь порезвилась парочка сумасшедших мясников. Спохватившись, я поспешил проверить, как поживают мои покупки. Но, к счастью, они не пострадали. Я удачно поставил пакеты, кровь попала только сверху и задела коробку с обувью.
– Думал, что ты целитель… – задумчиво протянул Карел, склонившись над корчившимся от боли орком. – Добрый день, Кериэль.
С таким ранением жить зеленокожему ублюдку оставалось пару минут.
Позади вопил, держась за лицо, одноглазый. Хотя теперь – безглазый. Огонь ему удалось сбить, но ожоги все равно получились замечательными.
– У меня много талантов. Хочешь, чтобы я вылечил эту падаль?
Лорд Мертвец неопределенно пожал плечами.
– Нужно же кого-то притащить на суд?
– Логично, – согласился я.
Наклонившись над обезглавленным телом, под которым уже натекла большая лужа, я выбрал сверху более-менее чистый кусок рубашки и оторвал его, чтобы вытереть лицо.
– Тебе повезло, любитель мальчиков, – сообщил орку и, приложив руки к пробитому боку, направил силу в рану, стягивая ее края. И дальше обратился уже к Карелу: – Представляешь, эти извращенцы хотели меня заставить отрабатывать мои же вещи и деньги…
– Неужели. – Лорд Киар поджал губы, отчего его широкий рот превратился в кривую полосу.
Стараться, как в случае с Дафной и Фаби, я не стал, моей задачей было сохранить жизнь грабителю, чтобы потом ее оборвал палач во время казни.
– Сойдет. Надо выживших связать, стражу позвать. – Убедившись, что орк уже не спешит на встречу с Триединым, я протянул тряпку Карелу. – Вытрись, ты на порождение Триады похож.
– На себя посмотри, – возмутился лорд Мертвец, но тряпку взял. – Кериэль, ты вообще уверен, что эльф?
– Мои мама и папа, чистокровные эльфы, убедительно это доказывают. И вообще я, что ли, виноват, что в твоем городе грабят среди белого дня?!
Этот выпад парировать Карел не смог. Он покачал головой и, активировав амулет связи, принялся раздавать команды своим людям.
– По словам этих подонков, на улице еще парочка продажных патрульных караулит. Они поэтому так обнаглели…
– Разберемся, – мрачно пообещал Карел. – Мне донесли о том, что в районе стали пропадать люди, которые уходили за покупками. Причем в дневное время, что в этом квартале нетипично. Сегодня я собирался прощупать почву, но ты, Кериэль, значительно сократил мне время расследования и поимки преступников.
– Обращайся, – улыбнулся я. – На самом деле ты действительно подоспел очень вовремя. Я бы, конечно, разобрался, но не так успешно и быстро.
– Это было эффектно. Но разве можно быть одновременно и целителем, и стихийником? Я был уверен, что маг с рождения предрасположен к одному направлению.
Можно, если регулярно питаться пойманными душами и жизнями – кто-то умеет лечить, кто-то убивать, кто-то заклинать воду, а кто-то красиво петь. Все это переходит эльфу, когда он забирает себе чужую суть.
– Мы, перворожденные, не всегда соответствуем принятым нормам, – отговорился я, помня о даре лорда Киара чувствовать ложь.
Если еще конкретнее – мы, крадуши. У нас этот процесс в силу особенностей личной магии устроен немного иначе. Нам переходят все навыки и умения, которыми обладали те, чьи души мы поглощаем. А с учетом, что первую жизнь эльф забирает очень рано – примерно в пятнадцать лет, уже к моменту обучения мы обладаем всеми необходимыми способностями, которые просто нужно развить и закрепить.
– Мне следует дождаться твоих людей? Дать показания? – Задерживаться ужасно не хотелось. И без того еще предстояло добираться в окровавленном виде до «Женского дома».
– Нет, Кериэль. Мы закончим без тебя. Я бы, конечно, предложил тебе пообедать… но сейчас нам обоим будет не очень удобно.
Согласен, конечно. Это совершенно неуместное предложение… а жаль – такая возможность расспросить про заключение некроманта и результаты вскрытия Дебро. И все в сточную канаву!
Лорд Киар, заметив мое неподдельное разочарование, почему-то приободрился.
– Я уверен, что еще выпадет возможность. Тебе нужна помощь, чтобы добраться до гостиницы?
Гостиницы, конечно…
– Нет, здесь недалеко. Спасибо!
Собрав пакеты в охапку, я боком пробрался по узкому проулку, стараясь не задеть тела и не поскользнуться на крови.
Интересно, есть хоть один шанс, что Костанцо сейчас спит и не сможет лицезреть мой ужасный вид? Кажется, нет…
Мне повезло хотя бы в том, что по проулкам я добрался до «Женского дома», почти не выходя на оживленные улицы. Всего-то раз пришлось увернуться от выплеснутых на голову помоев. Я-то ладно, мой вид уже ничего бы не испортило. А вот чудом уцелевшие покупки было бы жаль. Так что, вызвав несколько испуганных воплей и один обморок, я оказался у задней двери борделя. Она была приоткрыта – меня явно ждали.
Я осторожно просунул голову в щель, увидел мадам и предупредил:
– Костанцо, ты не пугайся, пожалуйста, я слегка испачкался…
Ответом мне было «ой» и звук разбившейся чашки.
– Кериэль! О, Триединый, ты ранен?
Женщина уже вскочила с места. То ли не услышала «не пугайся», то ли слова не возымели должного эффекта.
– Нет-нет! – Я выставил перед собой в качестве заграждения пакеты. – Это не моя кровь! Я цел! Все в порядке!
Мадам замерла передо мной, продолжая смотреть напуганно и напряженно.
– А чья? Ты выглядишь так, будто тебя толкнули в бочку с кровью!
– Они не представились, – проворчал я, – конечно, это было очень невежливо с их стороны, но тех господ больше заботил мой кошелек.
…И кое-что другое, но эти подробности мы опустим.
– Мне помогли, просто я испачкался кровью.
– Слава Триединому, хоть какой-то толк от нашей стражи! Но ты выглядишь просто ужасно! – Мадам всплеснула руками, едва не задев еще одну чашку.
– Душ приму и сразу стану прежним Кериэлем. Я пойду, ладно? Пакеты тяжелые…
Я сделал лишь шаг из кухни, как Костанцо спохватилась:
– Подожди минутку! Понимаю, что ты устал, но я быстро покажу, чтобы ты уже знал.
О чем?
– Вот сюда. – Она, потеснив меня у самой двери, первой вышла и кивнула на тупичок, оканчивающийся подвалом.
Во-первых, теперь там горел свет, и я с любопытством вытянул шею, пытаясь разглядеть что-либо. Во-вторых, оказалось, что доски с подвальной двери сняли – на полу еще валялось немного щепок, которые не успели подмести.
– Там, конечно, ужасная грязь внизу и пыль – работы непочатый край, но я заново подключила подвал к общей сети освещения, так что теперь туда можно хотя бы спуститься, не переломав ноги. Мы с Лизи чуть-чуть осмотрелись. Завтра попрошу еще девочек помочь…
А я при чем? Что вообще происходит?
Костанцо сообразила по моему вежливо-отстраненному виду, что я ничегошеньки не понимаю, и, заулыбавшись, пояснила:
– Это для тебя, Кериэль. Можешь оборудовать в подвале лабораторию, если хочешь. Есть два комплекта ключей. Один на всякий случай оставлю у себя, но не переживай, без спроса заходить не стану. Второй… – мадам поняла, что сейчас у меня нет свободных рук, – отдам, когда отнесешь в комнату пакеты. Как будешь готов – спускайся, проведу небольшую экскурсию по твоим новым владениям.
Лаборатория? Для меня? Серьезно?
Я, бросив пакеты на пол, крепко обнял Костанцо. Женщина, не ожидавшая такого порыва, замерла, раздумывая, не отвесить ли мне затрещину за бессовестное нарушение личных границ.
– Спасибо! – Голос предательски дал петуха, и я, не удержавшись, чмокнул Костанцо в щеку.
– Кериэль! – возмутилась она.
– Ты лучшая! – Я выпустил мадам из объятий и принялся собирать обратно пакеты.
– Ох, скажешь тоже! – Костанцо оправила юбки и кокетливо хихикнула, но я заметил, как зарумянились ее щеки – мой внезапный порыв явно оценили, и он пришелся ей по душе. – Ты самого подвала не видел. Там такой кошмар, что, может, еще откажешься!
От собственной лаборатории? Я там все вылижу до зеркального блеска!
– Быстро приведу себя в порядок! И сразу прибегу! – пообещал и тут же чуть не навернулся.
– Не спеши, – мадам выключила в коридоре свет, – подвал никуда не исчезнет.
Но мысленно я уже обустраивал свою лабораторию и думал, где и какое оборудование лучше прибрести. Может, Карел подскажет? В обычных лавках специфический инвентарь не купишь. На третий этаж я чуть ли не взлетел. Побросал пакеты и грязную одежду прямо у двери и запрыгнул в ванную.
Если бы где-то проходил конкурс на самое быстрое мытье, я бы точно получил первый приз. Кровь успела засохнуть и категорически не отмывалась, но я в этот момент был готов снять с себя заодно и кожу, лишь бы побыстрее пойти знакомиться с подвалом. Так что уже через пару минут, едва обтершись полотенцем, я выскочил обратно в комнату, пытаясь вспомнить, в каком из пакетов лежала новая одежда.
– Ой!
А дверь я, конечно, закрыть забыл. Бывает.
– Прости! Я подумала, если не заперто – значит, можно зайти… – пробормотала Альда.
Но в коридор не вышла, только отвела взгляд в сторону.
– Ничего, – махнул рукой. Можно подумать, блудницу легко смутить голым телом! Эльфы в этом плане от людей почти не отличаются. – Я вот вообще не подумал.
Пошарив по вещам, я нашел белье.
– Мадам тебе про подвал сказала? – сообразила Альда. – Ты только говори, когда что-то понадобится. А то мы в наведении порядка не очень смыслим.
Я заметил, опять всю кухню загваздали.
– Тебя просила заглянуть Дафна, она уже достаточно пришла в себя, но мадам не разрешает ей пока из комнаты выходить.
– И правильно делает, – одобрил я. – Магия – магией, но телу нужно дать возможность и самому прийти в норму.
Альда поспешно закивала.
– Никто не против! Просто она просила, если у тебя возможность появится…
Тоже спасибо сказать хочет? Или что-то беспокоит?
Я нахмурился, странно, вроде в Дафну столько сил вкачано, что и мертвого бы подняло. Можно сказать, за ногу с небес в этот мир дернул…
– Загляну. Попозже только, хорошо?
– Без проблем. – Альда с интересом посмотрела, как я перебираю пакет за пакетом. – Я у нее сейчас сидела, помогала с обедом и решила просьбу передать, пока не забыла. А то вечером отвлекусь – завтра и не вспомню, что разговор был.
– Это ты зря! – В предпоследнем пакете я нашел конверты с наборами. – Память тоже нужно укреплять. Либо читать, либо какие-нибудь ребусы разгадывать, а то раньше времени старческое слабоумие разовьется! Вот, держи…
Я вручил девушке вышивку.
– Не смог определиться, надеюсь, какая-нибудь приглянется.
Альда растерялась. Даже сделала шаг назад, будто подумала сбежать.
– Ох… Кериэль, зачем? Я же просто так тебе набор отдала. Не нужно было тратиться.
– А я тоже просто так потратился, не отказывайся, – улыбнулся девушке, – там птички. Мне продавец самых милых подобрал!
Блудница растерянно прижала конверты к груди.
– Спасибо!
Кажется, она собиралась сказать что-то еще, но в этот момент я наконец-то нашел в пакетах брюки, запрыгав по комнате в попытках попасть в штанины, и Альда не стала дальше отвлекать меня.
По лестнице я едва не скатился кубарем, хорошо, что в последний момент схватился за перила.
– Кериэль, все эльфы такие неловкие? – покачала головой Костанцо, выглянув в коридор, чтобы проверить, не свернул ли я себе шею.
– Нет! Я особенный! – гордо возвестил, потирая едва не вывернутую кисть. И похвастался: – Мне обещали почетный титул самого неуклюжего гражданина города!
Мадам протянула ключ и махнула рукой, чтобы я шел за ней.
– И кто же такой добрый ради тебя утвердит новый титул? – насмешливо протянула она, включив свет в коридоре и приступив к спуску по узким деревянным ступеням, которые зловеще скрипели от каждого движения.
– Карел Киар…
Лишь каким-то неведомым чудом я успел схватить Костанцо за плечо, когда она оступилась и чуть не упала.
– Держу! Все хорошо! Ты как?
Мадам замерла, схватившись за сердце и тяжело дыша.
– Лорд Мертвец? – переспросила она слабым голосом.
Реакция в принципе была мне понятна, я уже понял, что в городе у Киара репутация была недобрая. Но какими поступками он ее нажил, пока оставалось тайной.
А еще почему-то стало немного обидно за Карела.
При общении он был совершенно нормальным.
– А кто мне, по-твоему, сделал документы? Не сам же нарисовал. Откуда, кстати, такое прозвище? Он вроде неплохой человек, этот ваш лорд Мертвец…
– Кериэль, он вовсе не человек! Тебе нужно быть с ним очень осторожным! – возмутилась мадам и, преодолев последние ступеньки, нажала сбоку от лестницы еще один включатель, чтобы осветить подвал.
У меня ощутимо вытянулось лицо и дернулся глаз.
В смысле не человек?
– А кто же он тогда? – Я, конечно, ощущал в нем нечто нечеловеческое, но по всем параметрам Карел был чистокровным смертным!
Костанцо вздохнула:
– Ты совсем ничего о нем не узнал?
Я прижал уши. Карел помог мне, причем сам того не зная, несколько раз. Так что все странности были отложены на потом. Каким бы непонятным лорд Киар мне ни казался, я был благодарен ему.
– Только то, что он – правая рука наместника и его не очень любят в городе…
– Ладно, Кериэль, отложим разговор на пару минут. Оцени фронт работ, а потом пойдем заварим чай, посплетничаем.
Я благодарно кивнул, разрываться между новостями о Кареле и осмотром будущей лаборатории у меня получалось плохо. Второе все равно перевешивало. Оглядев подвал, я едва не замурчал. Конечно, сейчас «великолепие» скрывалось под очень толстым слоем пыли и не поддающимся опознанию хламом: под ногами лежали доски, коробки, какие-то мешки и тряпки, но я уже представлял, какую прекрасную можно организовать здесь лабораторию, стоит только приложить усилия. Тем более в дальнем углу имелось несколько сдвинутых шкафов и широкий стол на толстых гнутых ножках.
Две лампы на потолке не давали достаточно освещения, чтобы я разглядел подробности. Их покрытые серым налетом плафоны изображали бутоны цветов и смотрели в потолок под небольшим наклоном, отчего и без того рассеянный свет неудачно преломлялся.
Я сразу поставил себе мысленно галочку заняться освещением в первую очередь.
– Что здесь было раньше? – Я пнул крайнюю коробку, и оттуда раздался звон чего-то разбившегося.
Костанцо пожала плечами.
– Какая-то контора. Наверное. Я купила дом на торгах у города. Квартал никогда не был благополучным, поэтому других желающих не нашлось. Для магазина здание слишком большое, бюджетных гостиниц в округе хватает. Открывать производство рискованно. Госпиталь или приют? Этим город занялся бы самостоятельно… Так что я заплатила смешную цену. На разрешение открыть бордель и то больше потратила.
Мне хотелось спросить, зачем Костанцо вообще потребовалось открывать «Женский дом», неужели не нашлось более подходящих идей, которые могли бы принести доход? Но тема явно была мадам неприятна, поэтому я не стал ее затрагивать.
– Значит, я могу все это выбросить? – Проще, конечно, уничтожить. А иначе на что мне магия? Я грыжу заработаю – хлам таскать на свалку.
– Конечно.
Но сначала я все-таки хотя бы поверхностно осмотрю содержимое коробок и мешков. Вдруг найду что-то интересное?
– Как тебе? – уточнила мадам, заметив, что я притих.
– Потрясающе! – честно отозвался я. – Уже планирую, что и где сделаю. Спасибо!
И не удержавшись, съехидничал:
– Но если ты думаешь, что я перестану готовить или убираться, – напрасные надежды!
Костанцо попыталась сделать вид, что мои слова расстроили ее, но не удержалась и рассмеялась.
– У тебя теперь есть на что тратить время и силы, Кериэль! Оставь нашу кухню в покое! Если ты все посмотрел, пойдем – Лизи, смущенная твоим рвением, испекла пирог с яблоками.
Пирог – это замечательно! А уж вприкуску со сплетнями про лорда Мертвеца – вообще идеально!
Глава 9
– Хочешь чай или кахве? – Мадам кивнула на пустой заварник.
– Чай, спасибо.
Кахве я сегодня выпил достаточно, казалось, если меня порезать – потечет не кровь, а черный пряный напиток. Я магией нагрел воду в чайнике, пока Костанцо доставала жестяную банку с заваркой. И, осмотрев забитую грязной посудой мойку, закатал рукава.
– Кериэль! – От возмущения мадам чуть не насыпала чай мимо заварника. – Девочки сами в состоянии прибрать за собой!
Видел я это состояние…
– Чаю все равно нужно настояться, а я займу руки, чтобы вечером девочкам не пришлось отвлекаться.
Костанцо отрезала от пирога два больших куска и накрыла нам на чистой стороне стола, пока я быстро перемыл посуду, расставив ее на сушилке, и протер пятна от каши и супа.
– Проще каждый день поддерживать порядок, тратя на это по десять минут, чем раз в неделю по несколько часов разбираться с запущенным бардаком, – выдал я свой взгляд на проблему. – Ты пока начинай что-нибудь рассказывать. Одно другому не мешает. Лорд Киар не человек? Но кто же тогда?
Мадам, подобрав пышные юбки, присела за стол и вздохнула:
– Я, наверное, не совсем правильно выразилась, Кериэль. Хозяйке борделя сложно разбираться в таких вещах. Сплетен по городу ходит множество, но то, что прежний наместник лорд Асманд Ланджит, герцог Кайсар, которого любил весь город, был сильным и искусным некромантом, – чистая правда.
Какое же странное место! Мало того что мастеров смерти не спешат на костер тащить, так еще и звучит, будто некромантом быть – почетно и здорово.
– У него очень поздно появился законный наследник. А в столице бы только обрадовались, если бы род герцогов Кайсаров прервался. Слишком у них иные взгляды на привычные проблемы. Так что лорд Ланджит задался вопросом, кто из его людей сможет защитить младенца от покушений, не соблазнится ни деньгами, ни обещаниями, не устрашится угроз? Кто сможет вырастить и достойно воспитать нового наместника в традициях рода и передать все то, что герцог хотел бы сказать своему сыну? Ответ на этот вопрос был неутешительным: никто. Одних людей можно купить, других запугать. У всех есть тайны, желания, собственные семьи и интересы. А времени у герцога Кайсара оставалось мало.
– Наместник уже одной ногой стоял в могиле? – уточнил я.
Насколько мне было известно, мастера смерти очень быстро выгорают из-за частого использования своей силы. Этим они отличаются от прочих магов, у которых единственной проблемой всегда оставался размер внутреннего резерва.
Поэтому крадуши обходят некромантов стороной, от их сил и жизней польза сомнительная. Тем более Смерть категорически не соглашается на обмен, заступаясь за своих учеников и любимцев.
– Говорили, что ему оставалась пара лет, но он предпочел их потратить на создание идеального слуги, который не был привязан ни к одному из высоких родов империи кровью или долгом, не испытывал перед ними страха или робости и так же иначе смотрел на власть, как и сам наместник Кайсар. Где такого взять? Не из простого народа, не среди знати…
– Он что, кого-то воскресил? – Мой голос опустился до шепота.
Закончив с уборкой, я занял свободное место, налил чаю и принюхался к пирогу, Лизи переборщила с ванилью и сахаром, но сейчас это было даже хорошо.
Вроде бы Карел не походил на восставшего мертвеца… Или?
Костанцо покачала головой:
– Я не знаю, как это правильно называется. Наместник сшил для своего сына слугу из мертвых тел. Не вернул из небытия кого-то, связанного с нашим миром, а создал нечто новое, верное только герцогу Кайсару. А потом наместник уговорил старого князя Бенайла, чьего единственного сына убили на дуэли, признать существо своим наследником. Даже ритуал провел, чтобы земля признала нового лорда и тот по праву встал на одну ступень с власть имущими.
Я слушал мадам, открыв от изумления рот. И про чай забыл, и про пирог. И вообще, попроси меня сейчас кто-нибудь назвать собственное имя, я бы и тут не сразу сориентировался. Теперь стало понятно, что меня так насторожило в Кареле! Вот почему глаза лорда Мертвеца казались непроницаемо черными – я не видел в них света души! У меня хотя бы была краденая замена, а человек словно был пустым. Но без подсказки я бы вряд ли понял, что с Киаром не так.
Интересно, если Карел не появился на свет естественным путем, а был создан таким, какой есть, что он имел в виду под «юностью», когда рассказывал про очарованность эльфами? Или он делит отрезки жизни привычными для человеческого сознания понятиями?
– Так что лорд Карел Киар, князь Бенайл, безусловно, сделан из людей, но можно ли называть человеком того, кто никогда не рождался? И «правая рука наместника» – не совсем правильное определение. Он опекун молодого наместника Дуэйна Ланджита Кайсара, и пока тот не стал совершеннолетним, вся власть в городе сосредоточена у Киара.
Судя по тому, что я видел, – не очень-то он пользуется своим положением.
Старый наместник был прав, когда создал для сына такого опекуна. Карел не испытывал жажды власти, не заморачивался правилами морали и вбитыми стереотипами. И так же не испытывал страха или обожания перед Триединым и Триадой. Как некогда он пришел в этот мир из ничего, не рожденный смертной женщиной, после завершения пути ему предстояло кануть в небытие, минуя страшный суд.
В несколько глотков я выпил остывший чай. Полученная информация никак не укладывалась в голове. Вот это я умудрился толкнуть незнакомого человека! Похоже на происки Триады, потому что хоть и сам по себе я никогда не отличался везучестью, но так налететь…
Конечно, пока Карел был ко мне добр, но я понял, что от него лучше держаться на приличном расстоянии. Не уверен, правда, что получится.
– Теперь хотя бы понятно, почему Киара прозвали «лорд Мертвец»!
Костанцо постучала пальцами по столу, пытаясь сформулировать мысль.
– Да, прозвище как-то само напрашивалось… – она закатила глаза, – оскорбительно звучит, безусловно. И сам наместник, пока мог, жестко пресекал распространение «титула». Но все равно прижилось, как видишь.
Сути соответствует, однако звучит обидно и выговаривать долго.
– Но как быстро выяснилось, заступничество лорду Мертвецу и не нужно. Он жесток и скор на расправу: вначале, после смерти старого Кайсара легко погасил несколько смут. И скажу тебе, головы мечом Киар сшибает без раздумий и сожалений – даже палачам работы не остается.
Теперь меня еще больше волновал вопрос: зачем я сдался такому… ну пусть все-таки человеку? Какой ему толк от эльфа-беглеца?
– Кериэль, ты понимаешь, почему с Карелом Киаром нужно быть крайне осторожным? К тому же говорят о его дурных увлечениях… – Забота, звучащая в голосе Костанцо, меня очень тронула.
– Да, понимаю, мадам, – улыбнулся ей, – но и ты меня пойми, я уже оказался у Карела в долгу. И если потребуется – не пойду против чести. Я много всякого совершил и уже не имею права говорить о благородстве, но быть благодарным еще могу. И хочу.
Костанцо кивнула. В моих словах она ни капли не сомневалась, но желала предостеречь.
– Кериэль, – в кухню заглянула Козма, – ох, извините, мадам! Там пришли…
– Иди, конечно, – кивнула мне Костанцо. – Я уже рассказала все, что знаю. За правдивость прочих слухов не отвечу, поэтому не стану их пересказывать.
– Дай мне минуту, – попросил Козму, – я
поднимусь за настоями, чтобы потом дважды не бегать. Кстати! Я вечером пару зелий сварю? Для Мартина и Доры… Пока не обустроюсь внизу, придется еще немного плиту помучить.
– Конечно, – улыбнулась блудница, – господа подождут тебя в общем зале.
Быстро отлив из кастрюли зелье в два флакона, я заодно проверил, нормально ли выгляжу. Отражение оказалось взъерошенным и озадаченным (неудивительно после вываленных Костанцо новостей!), но в общем и целом вести дела с таким эльфом было можно. Даже волосы в кои-то веки не топорщились ежиными иглами, и новая одежда сидела неплохо, и вообще светлая ткань немного оттеняла легкий загар, что я успел за пару дней схватить. Я показал отражению язык.
– Добрый день, господа! – поприветствовал двух мужчин, занявших ближний ко входу столик.
Перед ними стояло по кружке холодного пива, корзинка с чесночными гренками, и выглядели люди так, будто специально зашли пропустить по стаканчику и пообщаться, а вовсе не к целителю, который мог избавить их от гнусной и мерзкой болезни.
– Лорд Кериэль Квэлле? – уточнил старший из них – высокий господин, на вид явно не простолюдин, а кто-то родовитый, но неудачно подцепивший заразу, та различий между чинами и титулами не делала.
– Все верно. – Можно подумать, здесь есть другие эльфы.
Я по очереди пожал руки господам.
– Виконт Аспен Сиверд, – представился высокий мужчина.
Угадал!
– Айкен Бранд. – У второго никаких титулов не оказалось, но общая беда объединяла людей лучше любой радости. – Нам сказали, господин Квэлле, что вы знаете, как разобраться с нашей проблемой. Звучит невероятно, потому что мы с его милостью обошли достаточно целителей и магов, и нас убедили, что такая болезнь неизлечима.
Я присел к ним за стол и провокационно уточнил:
– А среди магов-целителей вас консультировал хоть один эльф?
Ответ был очевиден.
– Перворожденные, знаете ли, лорд Квэлле, не расхаживают по городу, предлагая всем желающим свои услуги, – проворчал виконт Сиверд, – и разве вы болеете чем-то подобным?
Надо же, какой знающий!
– Не болеем, – сдержанно согласился я, – но наша целительская магия отличается от человеческой. Вы боретесь с проблемой, мы – восстанавливаем, проще говоря, возвращаем состояние здоровья к тому моменту, когда тело еще не было поражено болезнью. Принципиальная разница подходов. И вы правы, обычно мои сородичи не занимаются подобными проблемами. Но вам повезло.
Врал я совершенно нагло, но зато складно. Хоть новое направление в целительстве открывай!
– Сколько? – перешел к сути Айкен Бранд.
Не исключено, что они пришли вместе именно затем, чтобы я не назвал две разные суммы. Конечно, с виконта можно стрясти гораздо больше, чем с обычного горожанина. Но на деле я и не собирался требовать чего-то непосильного вроде золотых гор и алмазов размером с кулак. Мне нужно было среди людей отыскать того, чью жизнь легко позаимствовать без угрызений совести. Правда, сегодня в список попал вредный епископ, но я был уверен, что найду хорошее применение и его оставшимся годам.
– Козма вас предупредила, что я смогу оценить фронт работы только после того, как проведу полную диагностику? От того, на каком этапе сейчас болезнь, зависит, сколько придется приложить усилий для ее уничтожения. Так что мне нужна кровь. – Я вытащил из кармана флакончики с зельем и два одноразовых шприца.
– И как долго будет длиться… диагностика? – уточнил виконт.
Мне нужно только понять, сколько потребуется чужой жизни для выкупа.
– Минуты три.
Вымазав два стеклышка в добытой крови, сплел несколько узоров, специально сделав их видимыми для людей. Я уже знал, что себя нужно уметь показать, а смертные ведутся на такие простые, но эффектные пустышки.
Господину Бранду повезло. Заразился он сравнительно недавно, болезнь только-только перешла во вторую стадию; у Козмы и то состояние хуже. А вот у виконта все было плохо – судя по результатам, жить ему осталось не больше года.
Но одной чужой жизни на всех троих должно хватить. Я же не собирался просить у Смерти вечность, только поменять одну причину встречи с Триединым на другую. Ну и для Козмы, может, выторговать несколько дополнительных лет. А вот с виконтом, скорее всего, через год все равно случится что-то фатальное.
Волновало ли меня это? Ни капли.
Я сделал вид, что думаю.
– Тридцать золотых с каждого. Десять вперед. – Я придвинул к господам флаконы с зельем. – Это укрепляющий настой, он замедлит развитие болезни. Принимать по четыре глотка после каждого приема пищи, но не меньше трех раз в день. На зелье и заклинание мне потребуется еще два дня. Я передам через Козму, когда все будет готово. Подействует сразу, гарантии даю стопроцентные: потом можете не мешкая отправиться к любому независимому лекарю, который не в курсе вашей проблемы, чтобы получить подтверждение исцелению. Но дальше ваше здоровье только в ваших руках. Будете невнимательны в выборе партнерш – опять подцепите эту гадость. Мы договорились?
Оба господина кивнули и без каких-либо возражений потянулись к кошелькам. Я уже более-менее представлял ценники местных целителей, так что названная сумма не сильно выходила за привычные рамки. И, судя по одежде и облику людей, они оба могли себе позволить такие траты без ущерба бюджета.
А деньги пойдут на обустройство лаборатории…
До вечера я проторчал на кухне, занимаясь лекарством для Мартина и изучая по купленным книгам сочетания базовых компонентов зелий контрацепции. У заглянувшей на «огонек» Доры я сцедил в пробирку немного крови, чтобы определить, на что именно у девушки возникает аллергия. Несколько купленных настоев уже отправились в утиль – в одном нашлась ртуть, и я еще долго на все лады костерил того зельевара, который додумался до такой отравы. В другом сильно увеличили дозу хлопкового масла, которое мне не нравилось из-за плохой совместимости с более простыми, но действенными компонентами: можжевельником, омелой, корнем имбиря, лопухом, аспарагусом и пастушьей сумкой.
Заодно, пока мне требовалось приглядывать за двумя кастрюльками на плите, я приготовил еду на завтрашний день: овощной суп и рыбный рулет в качестве основных блюд и легкий фруктовый салат на завтрак, который по желанию можно было заправить свежим кефиром или съесть с чаем в качестве десерта.
Рыбный рулет нравится мне особенно. В приготовлении он был прост и состоял из минимума ингредиентов: копченые горбуша и сыр, вареные яйца и специальный соус из оливкового масла, желтков, соли, сахара, горчицы и лимонного сока. Все это дело заворачивалось в тонкий пресный хлеб, который я удачно вчера купил среди прочего. Самым важным было правильно расположить слои. Тонкие, будто листы пергамента, лепешки делились на три части и сначала промазывались соусом, первым слоем шла рыба, потом сыр, следом яйца. А затем скрученный рулет отправлялся на несколько часов в морозильную камеру – доходить до кондиции.
Пару раз ко мне заходили обитатели «Женского дома» – снимали пробу, хвалили кулинарный талант и, чтобы не мешать, оставляли наедине с плитой.
Мартин заглянул незадолго до открытия борделя, я невольно хмыкнул: в «рабочем» облике спутать единственного жреца любви «Женского дома» с девушкой было невозможно. И зря я на мятую пижаму пенял – оказалось, что и пеньюары у Мартина имеются очень откровенные, я бы даже сказал – пошлые.
– Альда передала, что ты хотел меня видеть. – На мою реакцию парень никак не отреагировал.
– Да, – я как раз погасил огонь под кастрюлькой с измененным кроветворным зельем, – во-первых, там пакет лежит, купил тебе несколько гранатов и кулек орехов. Можешь сразу к себе в комнату забрать. Фрукты я помыл, орехи почистил. Хотя бы понемногу в день старайся съедать.
– А во-вторых? – Мартин тут же сунул нос в пакет и закинул в рот несколько ядрышек.
– Вот, – я ткнул половником в кастрюлю, – твое лекарство. Ему нужно немного остыть и можно принимать. Но есть особенность: пить требуется примерно за два часа до еды три раза в день. И на пару дней воздержись от кахве.
Вообще-то Мартину было бы неплохо воздержаться и от определенных продуктов, к примеру, от молочных. Но с такой работой и ритмом жизни ограничивать подопечного в еде было не совсем разумно. Если зелья не хватит, подлечу магией. Все равно епископа и третьего клиента Козмы мне будет недостаточно, и в ближайшую пару дней придется искать еще одну жертву. А излишки силы сброшу на благое дело.
– Мне прямо сейчас кастрюлю к себе забрать? – Мартин с сомнением посмотрел на кипящее зелье.
– Либо предупреди девочек, чтобы не совали в него носы, а то останешься без лекарства. Можно написать записку и положить на крышку.
Хотя так всем станет только интереснее. Тем более зелье получилось достаточно сладким, чтобы его захотели не только попробовать, но еще и более детально распробовать.
– Ладно, сделаем так. – Сжалившись над парнем, я израсходовал немного магии и резко понизил температуру железа, чтобы кастрюлю можно было, спокойно держа за ручки, отнести на третий этаж.
При этом зелье внутри оставалось обжигающим – остыть ему предстояло естественным путем, чтобы сохранить целебные свойства.
– И не забудь пакет! – напомнил я Мартину.
В ответ мне раздалось:
– Спасибо, Кериэль! Ты лучший!
Снова прибрав на кухне, на этот раз уже за собой, я подумал, как было бы здорово пару часов посидеть с вышивкой в комнате. Но, увы, епископ сам себя не выследит и жизнь просто так не отдаст. Я устало потер лицо, думая, что день выдался насыщенным, но отказываться от плана не был готов. Заклинание слежения, которое я навесил на старика, продержится еще около двух-трех часов. Как раз переодеться, собраться и отправиться на поиски дома епископа.
Ночной город мне очень нравился. Живой, громкий и яркий – он настолько сильно отличался от всего привычного в Старом Свете, что я даже поймал себя на том, что шел с неэтично раскрытым ртом. Интересно, за чьи средства освещены улицы? Вряд ли обычные горожане, которые сводят концы с концами, готовы отдавать лишние монеты за работающие ночью фонари. С другой стороны, перемещаясь по улицам за тонкой нитью заклинания, я чувствовал себя гораздо увереннее и безопаснее. Может, на это и расчет? Если нет прикрытия в местном отделении стражи – совершать преступление на освещенной улице точно не захочется. Любой зевака, которого мучает бессонница, сможет тебя разглядеть и доложить куда следует, если вовремя окажется у окна.
Когда, миновав бедные кварталы, я вышел на уже знакомую площадь с кафедральным собором и театром и направился в сторону дворца наместника, я занервничал. Людей на площади было много, слышалось пение: рядом со зданием театра давала представление труппа бродячих музыкантов. Они собрали вокруг себя множество зевак, кто-то просто слушал, несколько пар танцевали. Еще работали рестораны, и люди занимали выставленные на улицу столики под широкими навесами. Из приоткрытых дверей заманчиво пахло свежим кахве.
Слишком много свидетелей.
Я привык к тому, что с наступлением сумерек жизнь в людских городах останавливается и добропорядочные смертные спешат укрыться по домам. Здесь же, наоборот, казалось, все самое интересное только начинается.
Нет, логично, конечно. Днем простые люди работали, а теперь могли отдохнуть. И в такой теплый и чудесный вечер сидеть в четырех стенах было невыносимо. Хотя мне уже казалось, что здесь все вечера теплые и чудесные.
К счастью, заклинание слежения вело меня по широкой улице Святого Георгия совсем недолго, а затем резко дернуло под низкую арку, почти полностью заросшую диким виноградом. Я оказался в узком промежутке между двумя заборами. С левой стороны, почуяв чужака, зарычала собака.
– Что такое, Дик, снова крысы шалят? – окликнул пса низкий прокуренный голос.
Я, развернувшись боком и очень осторожно ставя ноги – дорожка была немощеной, с коварными ямами, – протиснулся дальше по проулку. Стать добычей в зубах волкодава мне не хотелось. Миновав небольшую калитку для слуг, я оказался между еще несколькими большими участками. На одном возвышался трехэтажный дом, больше похожий на замок, который скопировали со старинных гравюр, а рассмотреть что-либо на другом не получалось – с той стороны, где пробирался я, был виден только пышный сад.
Заклинание настойчиво дергало меня как раз туда.
Я тихонечко выругался, помянув Триаду.
И почему я надеялся, что епископ занимает дом вроде того, где я прикончил Дебро? Прикинув высоту забора и уделив внимание острым пикам, которые его украшали, я про себя взвыл и, настроив зрение на нити заклинаний, принялся изучать плотные переплетения защитных контуров. Даже присвистнул, навертели здесь так, что забор можно было вообще не ставить. Разве что для декора. Отключать или рвать заклинания не хотелось. Это сразу бы выдало и то, что ночной гость был колдуном, и точку, откуда я проник на территорию. Да и сам след от моей магии вряд ли бы удалось стереть.
Я подергал себя за мочку уха, думая, что лучшим вариантом будет внушить защите, что я свой, и пройти через нее как слуга или доверенное лицо епископа.
Потратив около получаса, я отыскал слабое место в защите, видимо, старик любил доносы и жалобы горожан и на служителей, и друг на друга, а потому где-то со стороны главного входа имелась небольшая щель, куда кляузники могли анонимно бросать свои письма. Я мысленно проследил за плетением, пытаясь сообразить, как это выглядит в реальном мире, наверняка к забору приделан почтовый ящик, который слуги открывают со своей стороны и забирают корреспонденцию. Но как-то ведь заклинание проверяет, что содержимое конвертов и записок неопасно для епископа? Или этим занимаются непосредственно в доме?
Я задумчиво потянул нить заклинания, выделив ее из общей сети, окружающей территорию. Моя собственная магия тихо убаюкивала защиту. Я не враг, я только хочу донести на одного нехорошего эльфа, который задумал убить важного церковного сановника. Это очень важно! Епископу нужно срочно узнать о готовящемся покушении, ведь здесь замешано черное-черное колдовство… Тьма, Триада и ересь проникли в город! Я понемногу расширял щель, продолжая нашептывать чужой магии, что я друг и очень обеспокоен тем, что узнал. Мне повезло и в том, что защиту ставил один мастер. Если бы заклинания вышли из-под рук разных колдунов, я бы вряд ли так легко повлиял на защитный контур, но стоило ослабить одну нить, как и остальные тут же провисли, слишком зависели друг от друга.
Ну же, поддавайся… Получилось!
В прыжке я достал до верхней перекладины, подтянулся, едва не распоров руку об острое навершие, и, придержав плащ, чтобы случайно не оставить в качестве улики клок ткани, спрыгнул по ту сторону забора.
Отлично, а теперь пойдем и поведаем епископу, что сегодня на его жизнь будет совершено покушение. К слову, успешное. В своих силах и удачливости я не сомневался. Может, потому что за левым плечом уже стояла Смерть и ободряюще улыбалась. Ей нравилась задуманная мной афера, и Костлявой не терпелось в очередной раз понаблюдать за работой крадуша.
Сад епископа оказался каким-то неживым. И деревья, и кусты были неестественно обстрижены, им придали геометрические формы, что, по моему мнению, выглядело так же, как если бы епископ приказал своим слугам порезать разные части тел.
Затаившись за кустом шиповника, я оценил дом служителя Триединого. Что там в писаниях говорилось о скромности и смирении? Кажется, мы с епископом читали разные «Книги Создания». Или он служит другому Триединому, поскольку дом себе выстроил отнюдь нескромный: три этажа, колонны с венчающими их богато украшенными капителями, лепнина, огромный балкон, огражденный резной балюстрадой. Половину украшений с дома продать – целый квартал можно содержать неделю.
И если раньше внутри копошился червячок сомнения, мол, убивать служителя Триединого – двойной грех, то теперь я понял, что Триединый мне за это спасибо сказать должен.
Поскольку час был не самый поздний, свет горел почти на всем первом этаже. На втором же выделялось только одно окно в комнате, располагающейся рядом с балконом. Третий этаж был темен. Я прикинул, что внизу, должно быть, суетятся слуги. Что им сейчас полагается делать? Приготовить теплую ванну для господина да собраться на кухне и посплетничать…
Я тихо подобрался к дому и, присев под одним из освещенных окон, вслушался в разговор. Говорили кухарка и камерарий, и мне очень повезло успеть к их беседе. Дама с низким грудным голосом заканчивала греть вечернее молоко для господина и вслух размышляла, добавить ли в него меда или тертого имбиря. Личный постельничий епископа ворчал в ответ, что господин собирается поработать около двух часов и к молоку нужно добавить свежего печенья.
За два часа я успею все, что задумал, и уберусь восвояси, а только потом кто-то придет помочь епископу отойти ко сну. Обычно персоны такого уровня сами даже одеяло не поправят на кровати.
Конечно, хотелось бы, чтобы тело нашли только утром, но ждать, пока старик заснет, – идея не очень. Есть риск, что кто-нибудь из прислуги выйдет подышать свежим воздухом или покурить или охрана решит обойти территорию – каждую лишнюю минуту я мог случайно себя обнаружить.
Поэтому я дождался, пока камерарий позовет младшего помощника и вручит ему поднос с молоком и печеньем.
– Поставишь на стол и сразу же вниз! – строго наказал высокий мужской голос. – Господин работает над важной речью, так что не вздумай сбить его с мысли!
Сказочное везение!
Значит, без прямого приказа епископа никто к нему в покои не сунется.
Обилие декора на фасаде также сыграло мне на руку: цепляясь за выступающие элементы, я быстро добрался до балкона. И, перемахнув через балюстраду, обнаружил, что балконные двери ведут не в нужную мне комнату, а в проходной зал. А вот свет горел именно в хозяйских покоях – они удачно располагались по соседству.
Епископ сидел за массивным столом, так сильно сгорбившись над исписанными пергаментными листами, что едва не тыкался в них длинным крючковатым носом. Старик уже был облачен в свежую ночную рубаху, поверх которой накинул красный халат, на голове красовался старомодный белый колпак со смешной кисточкой.
Я дождался, когда робеющий юноша оставит поднос.
– Что-нибудь еще, ваше преосвященство?
Нет, иди быстрее отсюда!
– Мне дует, закрой окно, – капризно потребовал старик, и я чуть не застонал от обиды.
Воспользоваться открытой створкой было бы так удобно!
Я вжался в стену, надеясь, что мальчишка меня не заметит. Но слуга в окно даже не посмотрел – он быстро выполнил приказ и задвинул плотные шторы. Теперь я не видел, что делает епископ и куда смотрит. Полезу сейчас – а он как раз решит передохнуть от написания речи и уставится в сторону окна.
Триада!
Видимо, мой лимит везения на сегодня исчерпан, и дальше требовалось напрячь фантазию и изворотливость.
Я дождался, когда раздастся скрип двери, а затем юношеский голос внизу доложит, что отнес молоко и оставил господина за работой. Между слугами снова завязалась неспешная беседа, обсуждали цены на продукты и глупость новой горничной. Я же осторожно сплел заклинание, чтобы потянуть ручку и снова приоткрыть окно. Хорошо, смазанные петли не издали ни звука, когда я аккуратно сдвинул створку.
Дальше я быстро перебрался с балкона на карниз, удачно опоясывающий дом между первым и вторым этажами, и переступил на подоконник.
Шторы всколыхнулись.
– Криворукий болван! – выругался старик совсем близко, и я замер, перестав дышать. – Даже окно закрыть не может!
Тяжелую бархатную ткань дернули в сторону, и епископ с ужасом уставился на сидящего на подоконнике гостя.
– Привет! Помнишь меня? – дружелюбно поздоровался я, закрыл за собой окно и в последний момент поймал тело старика, на которого наслал парализующее заклинание.
Даже с учетом, что пол в покоях его преосвященства устилал ковер с густым мягким ворсом, удар тела слуги обязательно бы расслышали. Так что я придержал старика за плечи и осторожно уложил со всем почтением.
– Видишь, как бывает, – нравоучительно начал, достав футляр с инструментами и принявшись за подготовку к ритуалу, – случайная грубость не в тот адрес, и вот ты уже на шаг ближе к личному знакомству с Триединым. Не думай, что там тебя встретят как великомученика и выделят большой дом в райских кущах… Хотя, честно, грубость я бы легко простил. И на служителя Освина ты мог кричать сколько угодно. Он, конечно, приятный молодой человек, но просто так я бы за него не вступился. А вот угрозы в адрес его дивного сада… с этим ты, преосвященство, сильно ошибся.
Старик бешено пучил глаза, словно надеялся, что от его потуг заклятие ослабнет.
Я же растворил в горячем молоке небольшой кусочек ханки и, похмыкав над очередным странным рецептом опия, вколол наркотик в вену епископа. Дозу я специально отмерил меньше, чем лорду Дебро, требовалось учитывать возраст жертвы и то обстоятельство, что к запрещенным веществам епископ вряд ли был привычен, а потому старое сердце могло не выдержать.
Когда тело расслабилось, а глаза старика закатились, продемонстрировав белки, изукрашенные сеточкой лопнувших капилляров, я принялся за сам ритуал.
Вонзив иглы над кадыком и в уголки глаз, я осторожно повел зеркалом, отыскивая в отражении душу. Иди сюда, милая. Все равно уже скоро подойдет время расставаться с этим мешком из мяса и костей. Душа упиралась. Один раз я почти поймал ее в зеркальную ловушку, но она так дернулась, что я едва не задел иглу, торчащую из горла епископа.
Смерть за плечом ехидно улыбнулась.
– Ничего-ничего, – пробормотал я, уязвленный насмешкой, и вспомнил старую и мудрую мысль. – Мастерство не пропьешь!
Костлявая кивнула.
Приятным сюрпризом оказалось то, что старик был не так уж и близок к встрече с Триединым, как мне показалось утром. Подцепив наконец душу и осторожно вытащив из тела, я обнаружил, что в запасе у епископа оставалось почти десять лет. Два последних года он рисковал провести, пребывая в состоянии слабоумия, но для Смерти это было не так важно.
Перерезав нить души у основания, я быстро поместил ее в пустой флакон, но запечатывать сургучом не стал – все равно воспользуюсь в ближайшие дни, хватит и ивовой пробки.
– Эту я поменяю на время не для себя, хорошо? – уточнил я у Смерти.
Костлявая пожала плечами, будто бы говоря, что ей совершенно не важно, ради кого я рискую и делаю ей такие подношения.
Убрав инструменты в футляр, я внимательно осмотрел пол и ковер. Вроде в карманах ничего не завалялось, что могло бы выпасть и выдать меня, но я перестраховался. Лучше сейчас потрачу лишние десять минут, чем придется снова вымаливать чудо у Триединого.
Его лик, кстати, был изображен над огромной двуспальной, уже разобранной для сна кроватью. Божество смотрело на меня с каким-то странным прищуром. Будто бы не могло определиться: хорошо ли, что я прикончил этого мерзкого старика, или все-таки записать на мое имя еще один грех для будущего суда.
Я, подхватив под мышки тело, быстро оттащил епископа к столу, чтобы выглядело так, будто бы старик, встав, почувствовал головокружение и не удержался на ногах. Затем, снова забравшись на подоконник, я магией выровнял ковер, иначе из-за длины ворса было видно, что по нему ходил еще кто-то, кроме епископа, к тому же отчетливо просматривалось место, где сначала лежал его преосвященство.
Вроде бы выглядело неплохо.
Следователю и мастеру смерти будет над чем поломать голову. Тем более что у тела осталось несколько минут жизни, я надеялся, что успею пробраться за забор и удалиться в сторону площади, когда слабое биение сердца старика окончательно прекратится.
Мне предстояло только тихо вылезти на карниз, вернуть штору в исходное положение, подцепив заклинанием ручку окна, плотно закрыть створку и сдвинуть щеколду на место. Выбраться с территории никакого труда не составило – защитные заклинания реагировали лишь на проникновение извне, а покидать дом мог кто угодно.
Глава 10
На площади гуляли люди, продолжала выступление группа музыкантов.
Я огляделся по сторонам и направился в сторону ресторана, который находился ближе всего к импровизированному концерту. Совместить приятное с удобным решил не только я: почти все выставленные на улицу столики оказались заняты. Но любезный официант, смерив меня оценивающим взглядом и признав платежеспособным, проводил к одному из последних пустующих мест.
На сердце, несмотря на успешный ритуал, скребли кошки. Я мечтал избавить мир от тысячелетней паутины лжи своего народа. Чтобы крадуши перестали забирать жизни людей, обменивая на очередную порцию бессмертия для перворожденных. Я всегда ненавидел то, чем мне приходилось заниматься, и надеялся, что, оставшись один, смогу перебороть зависимость, прочно укрепившуюся в сердце и разуме. Но она легко нашла обходной путь… теперь я проводил ритуалы не для Владычицы, а для таких же людей, которые заслуживали жизнь больше, чем подонки и мерзавцы вроде лорда Дебро.
Жалкие оправдания тому, что я не в силах остановиться, что мне нравилось ловить чужие души в плен маленького зеркала и что я банально люблю убивать…
И что делать с этим, я не знаю. Вынести приговор другим было просто, даже несмотря на то, что среди тех крадушей были мои друзья.
Приговорить самого себя не хватало смелости.
– Вы хотели бы плотно поужинать или предложить вам что-то легкое? – любезно осведомился молодой человек в идеально отглаженной и накрахмаленной форме.
– Принесите бокал красного полусладкого, пожалуйста, и какую-нибудь закуску к вину. – Я расположился за столиком максимально неловко, чтобы занявшие соседние места люди обратили на меня внимание.
Свидетели не помешают. Да, эльф был замечен недалеко от места убийства, но он смотрел на выступление и пил вино в тот момент, когда епископ прощался с этим светом, и никак не мог оказаться и там и там. Надеюсь, на контору работает высококвалифицированный некромант, который установит точное время смерти, что и сыграет мне на руку.
– Хотите выбрать сорт или урожай? – уточнил официант.
– На ваш вкус. – Я сразу смирился с тем, что мне принесут самое дорогое вино, но надеялся, что от одного бокала не обеднею.
– Закуску предпочитаете сытную или сладкую? – продолжал со всем почтением допытываться официант, стараясь угодить.
Я смутно припомнил, что по общепринятым нормам красное полусладкое вино сочеталось либо с сырами, либо с морепродуктами – вот уж чего мне точно не хотелось, либо со сладкими и мясистыми фруктами вроде дыни, манго, клубники… Сладкого у меня достаточно лежало в комнате, хотя, конечно, от пары ломтиков дыни я бы не отказался. Но сыр в этот момент привлек меня больше.
– Подайте сырную тарелку, – решил я.
Официант коротко кивнул и, пробравшись между столами, скрылся на кухне.
Немолодая импозантная дама, сидящая неподалеку и курящая трубку, уставилась на меня совершенно невежливо, я бы даже сказал – вызывающе. Лучше бы своему спутнику такое внимание уделила! Вокруг нее витал пряно-горький дым табака, и мне хотелось помахать руками, чтобы разогнать густые клубы.
– Вальтер, посмотри-ка, мне кажется или у того молодого мужчины острые уши? – обратилась она к сопровождающему ее рыжему оборотню.
Говорила она достаточно тихо – не будь я эльфом, вряд ли расслышал бы.
Такой же импозантный перевертыш в дорогом и старомодном сюртуке прищурил в мою сторону ярко-желтые глаза.
Я с сожалением отвлекся от лирической баллады, которую выводила полуголая орчанка, и прислушался к беседе. Чего они до моих ушей докопались?
– Не его ли Киар вчера притащил к Дебро? Что там твой кузен говорил…
Я отчетливо скрипнул зубами, рыжий перевертыш, с которым мы пересеклись на месте убийства герцога, явно не умел вовремя прикусывать свой язык. Не удивлюсь, если о моем выступлении в качестве «эксперта» знала бо́льшая часть высокородных господ.
– Не думаю, что в городе много эльфов, – хохотнул оборотень.
Ничего-ничего! Я вас все равно запомню! А вам будет урок, что эльфы слышат лучше перевертышей.
– Короткие волосы, зеленые глаза, неловкий, – продолжил перечислять мои приметы названный Вальтером, – все сходится. Так что, дорогая моя, мы с тобой имеем честь полюбоваться на новое увлечение Мертвеца.
Без «лорда» прозвище Карела звучало уж как-то совсем некрасиво.
Женщина тихо, но очень обидно рассмеялась.
Так, стоп! Что оборотень сейчас сказал?
В смысле «увлечение»?
Ну, привел Киар меня на место преступления, так я ему просто вовремя подвернулся под руку – «экспертом» я стал хоть и очень удачно для себя, но спонтанно. Ну, пообедали мы вместе. Так время подходящее было, оба проголодались, он еще и настоящий допрос учинил. Ну, сделал мне документы… И? Хотя Карел говорил, что увлекался историями об эльфах – может, это имеется в виду? Мол, наконец-то лорд Киар получил возможность вживую познакомиться с кем-то из перворожденных?
Официант, ловко протиснувшись ко мне с подносом, поставил на стол высокий бокал с красным вином и тарелку с сырным ассорти, в центре которой стояла небольшая пиала с разогретым медом.
– Что-нибудь еще, господин? – любезно уточнил он.
Я покосился в сторону дамы и перевертыша. Вот их бы убрать из ресторана – было бы вообще идеально, но вряд ли осуществимо.
– Нет, благодарю. – Я постарался отрешиться от подслушанного разговора и сосредоточиться на вкуснейшем ароматном сыре с голубой плесенью, который отлично дополнил вкус вина, но…
– Какая неожиданная, но приятная встреча! – раздался подозрительно знакомый голос, а меня окутало ароматом розового дерева и горького апельсина.
Где-то сбоку подавилась дымом и надрывно закашлялась дама.
Карел спокойно перелез через невысокую ограду, очерчивающую территорию ресторана, сел напротив меня и, даже не спросив разрешения, похитил с тарелки кусочек сыра.
– Ты следишь за мной? – неубедительно возмутился я, наблюдая, как стремительно исчезает закуска.
– И как ты догадался? – невозмутимо подтвердил лорд Мертвец и кивнул официанту. – Мне то же, что и эльфу. И принеси сразу бутылку.
Я вздохнул.
– По своему новому прозвищу, которое только что случайно услышал. – Я с мстительным удовольствием тут же сдал парочку – кашель сбоку стал надрывнее.
Лорд Киар отыскал взглядом даму и перевертыша – благодушное выражение лица сменилось жестким и недобрым.
– И как же звучит твое прозвище? – тихо, но с заметной угрозой (и угрозой отнюдь не в мой адрес) уточнил Карел.
Оборотень, кажется, перестал дышать, а дама мечтала овладеть искусством мгновенного перемещения в пространстве.
– Новое увлечение Мертвеца. – Я салютовал оборотню бокалом.
Карел сделал глубокий вдох, явно перебарывая эмоции внутри себя – я заметил, как гневно раздулись его ноздри.
– Вальтер, завтра на работу не выходи. И передай кузену, что если он продолжит распускать язык – лишится своей должности так же быстро. Мадам Эдора, при дворе наместника вам больше не рады, как и вашей племяннице.
– Но, господин, как же мои занятия с Дуэйном?
– Ваша светлость, но ведь Ванесса в этом году дебютирует! – синхронно заныла парочка.
– Пошли вон! – не выдержав, рявкнул лорд Киар.
Двое подорвались из-за столика, как выпущенные из пращи камни, – только и успели оставить монеты за ужин. Но вот взгляд, которым напоследок одарил меня перевертыш, не сулил ничего хорошего. Я отчетливо представил в этот момент собственный труп, выловленный поутру в одном из каналов.
– Замечательно… теперь оборотень убьет меня в какой-нибудь подворотне. – Я вздохнул и допил вино, благо как раз появился официант с бутылкой, вторым бокалом и свежим ассорти сыров взамен тому, что съел Карел.
– Вальтер не станет рисковать благополучием клана. И так им сильно подгадил. А случись что с тобой – я сразу подумаю на него. Он не так глуп и все понимает.
– Надеюсь. Но если он убьет меня – явлюсь к тебе привидением и буду стенать над ухом: «Я же говорил!», – выдавил из себя улыбку и замолчал.
Карел, отослав официанта, сам разлил вино и придвинул ко мне бокал.
– Приношу извинения, что отношение ко мне сказалось на твоей репутации.
– Ой! – Я закатил глаза, взял с тарелки понравившийся бри и сознался: – Было бы на чем сказываться. Я, если честно, вообще не совсем понял, что имелось в виду. Про твое увлечение эльфами, да? Ты вроде говорил… Просто эти двое принялись так обидно меня обсуждать, что я решил наябедничать.
– Кериэль, ты, оказывается, не только ужасно неуклюжий эльф, но еще и…
– Наивный? – с готовностью подсказал я. – Мне так-то уже сообщили. Введешь еще одну почетную должность?
Яркий магический огонек, зависший над нашим столом, позволил мне с любопытством изучить уже знакомую внешность лорда Киара с учетом открывшихся обстоятельств. Из рассказа Костанцо я понял, что Карела как бы сшили из людей. Но ни на лице, ни на кистях я не заметил швов. Остальное скрывала консервативная одежда. Герцог Кайсар срастил места стыков? Или не зря Киар застегивал камзолы под горло?
Старый наместник преследовал цель создать верного слугу и опекуна для своего наследника, но при этом и над внешностью поработал. И нос ровный с едва-едва заметной горбинкой сделал Карелу, и про классические черты лица не забыл. Белые волосы были аккуратно выбриты у висков, а оставшиеся пряди собраны в короткий хвост на затылке. Модная нынче у молодежи стрижка Киара несколько расходилась со старомодным вкусом в одежде.
– Кериэль, ты на меня странно смотришь. Будто в первый раз увидел. – Карел сложил руки на груди, нахмурился и быстро сообразил. – Наконец-то решил расспросить о лорде Мертвеце и на свет выплыли подробности моего создания?
Стало заметно, что его настроение испортилось. Почему-то новость, что я выяснил его происхождение, расстроила лорда Киара сильнее, чем сплетни за спиной.
Я испытал острый укол вины за наглое любопытство. Вытаращился как в музее. Никаких понятий о приличиях!
– Извини, пожалуйста! – поспешил раскаяться, пока сильно не обидел человека, который не сделал мне ничего плохого. – Я уже мысленно дал себе подзатыльник! Случайно обмолвился знакомой, кто мне помог с документами, а взамен выслушал… много всякого, включая рекомендации быть осторожным и держаться от тебя подальше.
– И что же ты не следуешь этим рекомендациям? – Улыбка у Карела вышла кривая, но извинения он, кажется, принял.
– Сейчас вино допью и сбегу, оставив тебя расплачиваться, – отшутился я.
– Кериэль, я о том, что неужели эльфу не мерзко сидеть рядом с созданием, подобным мне? Я пришел в мир неестественным путем, не имею души и прошлого…
Так вот что его расстроило? Карел думал, я плеваться начну и сыпать оскорблениями? Наверное, среди людей это обычная реакция, и Киар к ней привык, а потому ждал и от меня. Но как раз эльфу отсутствие души знакомо и понятно. А что до прошлого – иногда без него проще.
– Ты вообще-то рядом с жутким убийцей сидишь, – доверительно напомнил я. – Меня сложно напугать или удивить… в теории, на практике не надо проверять, пожалуйста.
Если вначале я рассчитывал плавно подвести разговор к убийству Дебро и отчету некроманта, сейчас решил не спрашивать про это. Такая перемена темы точно не останется незамеченной. Я вроде как знать не знаю Дебро, и мне не должно быть никакого дела до заключения мастера смерти. И вообще лучше спросить эдак невзначай через пару дней, когда можно будет узнать заодно и про епископа. Сейчас спешка ни к чему.
Надеюсь, возможность еще выдастся.
Пока расспрошу лучше о другом.
– У тебя нет знакомых алхимиков? – Мысль о собственной лаборатории не оставляла меня ни на минуту, и я надеялся, что, если ничего не произойдет, уже утром примусь за разбор подвала.
Карел нахмурился:
– Тебе нужно какое-то необычное зелье?
– Нет, мне удачно подвернулось помещение, которое можно переоборудовать в лабораторию. Но где это самое оборудование в городе приобретают, не имею понятия. Не по аптекам же бегать? Хочется все заказать сразу и в одном месте.
Карел призадумался.
– Ничего не смыслю в алхимии и лабораториях. При дворе служит мастер… старый и вредный, но дело свое знает. Видел бы ты его царство склянок! Я спрошу. – На последней фразе лорд Киар душераздирающе зевнул, едва успев прикрыть рот ладонью.
– Спасибо! Тяжелый день? – посочувствовал я.
– Ужасно! – честно признался Карел. – Я, откровенно говоря, домой шел, мечтая, как уткнусь носом в подушку… Мой дом недалеко. Обычно-то я в замке наместника ночую, но сейчас ближе идти до особняка Бенайлов.
– Устал и все равно отвлекся на меня?
– Ты один из немногих, кто не кривится при моем приближении и не цедит слова, будто общается с кучей мусора. В лицо мне такое никто не скажет, конечно, они не самоубийцы – лебезят и поклоны бьют, как положено. Но за спиной ненавидят. Я не жалуюсь, честно. В основном мне плевать на всех, кроме наследника…
Такая незамысловатая искренность тронула меня.
Я бы ни за что не сознался в такой слабости, как жажда общения, хотя мне было знакомо это чувство. И сразу стало понятно беспросветное одиночество, окружающее Карела всю его жизнь. Неудивительно, что он потянулся к первому, кто, ничего не зная о нем, не отшатнулся, не испугался, а отнесся как к обычному человеку.
– А рассказы об эльфах действительно меня интересуют, – спокойно продолжил Карел, – думаю, грешно упускать возможность пообщаться с живой легендой.
– Ты еще не успел разочароваться? Легенда из меня так себе, признай.
– Какая есть. У моего дома нет очереди из эльфов, жаждущих внимания, – незлобно поддел Карел и потер глаза.
Концерт закончился, площадь стремительно опустела, как и ресторан, посетители за соседними столиками быстро рассчитывались и покидали насиженные места.
– Иди спать. Надеюсь, это не последняя встреча и тебе еще надоест общаться со мной…
Карел снова зевнул.
– Спать – согласен. А что надоест – даже не надейся.
В этот раз я закрыл глаза на то, что он оплатил весь счет, вино стоило так, что за бутылку можно было продаться ресторану в рабство.
– Доброй ночи, Кериэль, я постараюсь не забыть и завтра узнать про оборудование для лаборатории.
Лорд Киар первым поднялся из-за стола и, вежливо кивнув на прощание, быстрым шагом направился куда-то вбок, за кафедральный собор. Я же подошел к собирающимся артистам и бросил в шляпу для пожертвований горсть медных монеток. Не то чтобы мне так уж понравилось выступление орчанки… Голос у нее так себе, но все-таки что-то он во мне задел, хоть я и был отвлечен беседой.
Признаю, я и сам с удовольствием бы попел, выдайся такая возможность. В этом легенды не врут – мы, эльфы, очень любим музыку и от рождения обладаем абсолютным слухом. Но одно дело – собираться под сенью вековых дубов Первоземья и под переборы гитар петь древние баллады. И совсем другое – здесь, на новом месте, голосить на площади рядом с бродячими артистами или вдруг запеть перед клиентами борделя вместе с девочками… Даже не знаю, что из этого звучит сомнительнее.
Хотя музыка людей мне всегда казалась более живой и яркой по сравнению с холодными и какими-то отстраненными мотивами перворожденных.
Конечно же до борделя я не дошел.
– А Карел считал тебя умным оборотнем, – сообщил Вальтеру, когда меня затащили в темный проулок и прижали к горлу острое лезвие. Самого перевертыша я не видел, поскольку он подкрался со спины, зато запах табака его спутницы узнал моментально.
– Неужели? – над ухом раздался свистящий шепот, а лезвие сильнее надавило на кожу.
Порез был неглубоким, но неприятным. Второй раз сегодня пачкаюсь в крови. Или раз уже перевалило за полночь, очередное нападение засчитывается в новый день?
– Карел сказал, что ты не станешь сильнее вредить своему клану и поймешь: если со мной что-то случится – подозрения падут на тебя, – пересказал часть беседы, надеясь, что Вальтер образумится и отпустит меня.
– Уже все равно! – прошипел оборотень. – Когда утром о произошедшем узнают, меня изгонят!
Триада! Печально, и в первую очередь – для меня. Без клана Вальтер долго не протянет. Семьи перевертышей вечно грызутся друг с другом, и оставшегося без поддержки оборотня быстро прикончат. Значит, терять Вальтеру нечего. Но я верил в лучшее.
– Давай ты просто отпустишь меня, и мы разойдемся по домам. Я даже поклянусь, что не расскажу ни единой душе о нашей встрече. Идет?
У Карела же нет души, верно?
Провести ритуал над оборотнем не получится: нелюди для этого не годятся из-за различий между их душами и человеческими, а живым отпускать Вальтера нельзя. Он затаил зло и не оставит попытки отправить меня на тот свет.
Заговаривая перевертышу зубы, я судорожно придумывал план спасения.
– По домам? Что же Карел, – имя лорда Киара почему-то прозвучало издевательски, – не поселил тебя рядом с собой, если вы так замечательно подружились? Почему оставил в бедняцком квартале?!
Я чуть с мысли не сбился. Что, простите?
– Мне и здесь хорошо, – про себя порадовался, что перевертыш не успел проследить за мной до борделя, тогда бы я точно от потока сплетен не отмылся.
В обозримом пространстве не было ни воды, ни огня. Хоть ночной горшок в окно бы вылили! Незаметно вытянуть магией камни из брусчатки – задача сложная, со стихией воздуха я знаком слабо, а для сонного или парализующего заклинания не хватало концентрации – лезвие кинжала, готовое перерезать мне горло, сильно отвлекало. Тем более оборотень заметит, если я отпущу его руку, в которую вцепился изо всех сил, и начну плести колдовской узор.
Что ж, если идей, как освободиться, нет, значит, пойдем более сложным путем. Сосредоточившись, я отправил весь магический резерв к горлу, точно к месту, куда прижималось лезвие.
– Вальтер, хватит пилить мне шею по миллиметру, так ты до утра провозишься! – возмутился я, когда клинок еще раз дрогнул. – Что за садизм? Это вообще-то больно!
Оборотень хрипло рассмеялся.
– Забавный эльф. Если бы ты только удержал за зубами свой острый язычок!
– Если бы вы с леди Эдорой не начали обо мне сплетничать! – тут же возразил в ответ. – Я не сделал ничего
плохого, чтобы заслужить такое отношение!
Ага, только прикончил Дебро и епископа. Но мне за это грамоту должны дать.
– Отпусти меня, Вальтер, и я попрошу Карела смягчить наказание… – Попытка конечно же провалится. С чего бы ему меня слушать? Но раз перевертыш решил, что мы с Киаром друзья, не стану разубеждать.
– Грязная подстилка, – прошипел оборотень. Решившись, он перерезал мне горло и толкнул вперед, чтобы не запачкаться плеснувшей кровью.
А вот про подстилку было уже по-настоящему обидно!
Магия пережала поврежденные сосуды, останавливая кровотечение. К счастью, ни крупные нервные стволы, ни артерии оказались не задеты. Не повезло только яремной вене и хрящу, но регенерация сразу же принялась приводить организм в порядок. Я зажал рану, развернулся и, укоризненно посмотрев на побледневшего Вальтера, попытался сказать все, что думаю, но вместо слов изо рта раздалось жуткое сипение и полилась кровь. Та-ак, понятно, говорить пару часов не смогу, голосовые связки тоже задеты.
– Твою мать… – Оборотень от испуга охрип и, издав что-то нечленораздельное, попытался банально убежать.
Его настигло парализующее заклинание. Хорошо, что проулок был длинным и прямым – сложить пальцы в правильном знаке и сплести магический узор у меня получилось только со второго раза.
Рана затягивалась медленно. Жизнь, которую я выпил в доме Дебро, пришлось израсходовать почти целиком, чтобы сохранить собственную. Смерть, встав за моей спиной, ехидно осклабилась, ее происходящее забавляло. Костлявая рассчитывала, что заберет оборотня себе. Но у меня были на Вальтера иные планы. Тем более что я не хотел появляться в «Женском доме» в таком виде: и девочек до коллективного инфаркта доведу, и клиентов распугаю качественно и надолго.
Я подошел к распластанному перевертышу и с силой пнул в бок. А потом еще раз и еще, пока не услышал сладкий звук ломающихся ребер. Так тебе, паскуда! Боль в перерезанном горле была настолько сильной и так вгрызалась в каждый нерв, что я едва остановил себя и перестал избивать Вальтера.
Конечно, физические нагрузки сейчас мне противопоказаны. Но я был слишком зол и поэтому, взвалив рыжего перевертыша на закорки, пошел обратно к площади.
В такой поздний час люди и нелюди уже разошлись по домам. Всего-то два экземпляра убежали в противоположную от меня сторону, завидев залитого кровью эльфа с телом, которое я едва-едва волок: оборотень был невероятно тяжелый.
Миновав на одном упрямстве кафедральный собор, я остановился, пытаясь отдышаться, – это оказалось сложно. Хоть удар и не повредил трахею, в нее все равно попало достаточно крови, и легкие разрывались от боли. Букет ощущений был такой, что вперед вели меня злость и желание разбудить Карела, чтобы наглядно показать, как опрометчиво он сказал про ум оборотня.
За собором началась улица с богатыми домами. И в котором живет Киар? Логично предположить, что в одном из первых. Карел сказал, что ему совсем близко.
На мое счастье, те два испугавшихся экземпляра позвали стражу.
– Именем наместника, ни с места! – скомандовал старший патрульный и от изумления выругался.
Людей можно было понять. Выглядел я вместе с телом оборотня странно, к тому же Вальтер находился в сознании и страшно вращал глазами, пытаясь показать патрульным, что это он жертва кровожадного эльфа, а не наоборот.
Голосовые связки еще не восстановились, поэтому я воспользовался светом ближайшего фонаря и вывел в воздухе золотистые буквы: «Мое имя – лорд Кериэль Квэлле. Подскажите, пожалуйста, как пройти к дому князя Бенайла? Я хочу доложить ему об убийстве…» – спасибо Триединому, «выводить» пришлось не по-настоящему, иначе бы до утра не управился. Магия считывала мои мысли и облекала в светящиеся фразы.
Стража перевела взгляд с меня на оборотня, и младший нервно хохотнул:
– А это у вас свидетель?
«Будущий труп, – лаконично сообщил я и, заметив, как напряглись оба, добавил: – Сопроводите меня к дому князя Бенайла и получите объяснения!»
Или не получите… Вот еще, рассказывать о произошедшем кому ни попадя!
– Второй дом, – указал старший патрульный.
Идти действительно оказалось недалеко.
По сравнению с хоромами епископа жилье лорда Мертвеца смотрелось несерьезно. Всего два этажа, никакого декора или наружных украшений. Забор не окружала сотня защитных заклинаний: присмотревшись, я насчитал только одно, самое стандартное, всего лишь оповещающее хозяев, что на территорию проник посторонний. Интересно, Карел так под себя все перестроил? Или род Бенайлов сам по себе не любил вычурности?
Рядом с калиткой нашлась кнопка звонка, и я тут же на нее нажал, чтобы наверняка разбудить всех внутри дома.
Патрульные посмотрели на меня как на самоубийцу.
Спустя пару минут входная дверь распахнулась, и к нам шаркающей походкой поспешил немолодой слуга.
– Прекратите безобразие! Я позову стражу! – заявил он и с непередаваемым выражением лица изучил представшую взору композицию.
«Стража уже здесь… – указал я на очевидный факт и еще раз представился: – Я Кериэль Квэлле, мне необходимо срочно встретиться с князем Бенайлом!»
Слуга перевел взгляд с золотых букв и внимательно присмотрелся ко мне.
– Эльф, волосы короткие, глаза зеленые… – пробормотал он.
Я закатил вышеупомянутые глаза. Кажется, всего пару дней назад я планировал сделать свое пребывание в городе незаметным. Теперь же мои приметы были известны каждой бродячей собаке. То-то погоня удивится такому повороту! Они начнут тихо расспрашивать про беглеца, а выяснится, что весь город громко обсуждает их цель.
– Господин предупредил, что может прийти гость… Правда, не ожидал, что так быстро и в таком виде, – растерянно пробормотал слуга, открыв калитку: – Лорд Киар только вернулся домой и лег спать, но, конечно, я сообщу ему о вашем визите.
«Благодарю». Специально задев Вальтером край неширокой чугунной калитки, я прошел на территорию.
– Вы можете быть свободны, господа. – Слуга щелкнул ключом перед носом стражи. – Его светлость разберется в ситуации без вашей помощи.
Я почти ощутил два укоризненных взгляда, но возражать люди не стали, и за спиной раздались их удаляющиеся шаги.
– Прошу вас, лорд Квэлле, располагайтесь. И вашего… спутника расположите. – Меня провели в уютную гостиную, выполненную в светлых тонах, и указали на диван перед камином. – Сейчас оповещу господина, кто прибыл в столь поздний час.
Последнее уточнение было добавлено, явно чтобы я усовестился, мол, осмелился разбудить и без того уставшего лорда Киара! Но у меня внутри так все болело, что отсутствие совести пошло в плюс.
Слуга удалился на второй этаж, я же скинул свою ношу на пол и почти упал в объятия мягкого дивана… вот ведь! Обивку же кровью запачкаю! Ладно, как магия залечит горло, потрачу остатки резерва на заклинание чистки. Все равно пара капель ни на что другое не сгодится.
Я прикрыл глаза, мечтая об обезболивающем зелье, но понимая, что мне нельзя пить с располосованным горлом. Регенерация, конечно, уже стянула и передавила, где нужно, но напрягать не до конца восстановившиеся ткани не следует. Только зелье переводить и одежду сильнее пачкать.
– Кериэль? Какой Триады?! – Карел сбежал вниз, перепрыгивая через несколько ступенек. Он был босиком и едва успел запахнуть черный атласный халат, накинутый на голое тело.
«Посмотри на мое горло. Еще около часа я не смогу говорить», – написал, вытянув силу из тлеющих в камине углей.
– Руджеро, свет! – приказал Карел.
Вспыхнули несколько ламп, позволив лорду Киару во всех подробностях рассмотреть меня, залитого собственной кровью, наверняка белого, словно покойник, и с едва затянувшейся раной на шее.
Карел отшатнулся, позади испуганно вскрикнул слуга.
– Сейчас вызову целителя… – Он схватился за браслет с камнями-амулетами. – Что произошло?
«Целитель не нужен, – возразил я. – Эльфийская регенерация справится сама. Пригласи лучше некроманта. Он подтвердит, что рана была смертельной».
Лорд Киар посмотрел на меня с сомнением. Видимо, решил, что я явился к нему уже с того света требовать возмездия.
«Я жив, но сам до конца не верю, что спасся. Вальтер… – Не удержавшись, еще раз пнул оборотня, едва дотянувшись кончиком ботинка. – Подкараулил меня и перерезал горло! Хотя ты утверждал, что эта падаль не посмеет ко мне сунуться! У меня повреждены голосовые связки, яремная вена, рассечены мышцы и хрящ, задета щитовидка, кровь попала в бронхи и легкие… мне сейчас даже дышать больно!»
Карел перевел с меня на оборотня совершенно безумный взгляд.
– Я убью его…
Он уже сделал шаг в сторону валяющегося на полу перевертыша, кажется, собравшись претворить угрозу в жизнь голыми руками, но я дернул его за край халата, единственное, до чего дотянулся.
«Не отбирай у меня последнюю радость, пожалуйста, – попросил Карела. – Я поэтому и приволок его к тебе… Прикончи я оборотня на месте – а этого мне очень хотелось, – вряд ли бы потом что-то кому-то доказал. К утру от моей раны останется еле заметный порез, а паскудный клан перевертышей поднимет вой до неба, что я просто так убил их чудесного и невиновного Вальтера!»
– Тебе нужны свидетели? – уточнил Киар. – И ты хочешь, чтобы некромант подтвердил, что нанесенное повреждение было смертельным?
«Тогда Вальтер не отделается чем-то вроде штрафа или исправительных работ. Знаю я суды над богатыми сыновьями и братьями влиятельных родов высокой крови – справедливость на них искать бесполезно».
– Мы можем сейчас сами сделать все по справедливости, – предложил Карел, – против моего слова никто ничего не скажет. Хочешь – убей подонка.
«И чтобы шепотков, сплетен и ненависти стало еще больше?»
– Их в любом случае прибавится. – Карел сел рядом на диван.
Я заметил, что шрамы у лорда Мертвеца все-таки есть: длинные, глубокие, выделяющиеся на бледной коже темными полосами. И их было много.
«Но никто не скажет, что я что-то скрыл или что мы учинили самосуд. Карел, пожалуйста, позови некроманта. Или я заберу тело и пойду дальше искать его самостоятельно!»
– С перерезанным горлом и огромной кровопотерей? – уточнил лорд Киар и, увидев мою решимость, закатил глаза. – Тебя по голове заодно не ударили? Ладно, ладно! Сейчас вызову Мерджима – он глава судебно-медицинского морга и лучший мастер смерти в городе. К тому же живет неподалеку, поэтому доберется быстрее кого-либо. А самое важное – ему можно доверять.
«Спасибо».
Несколько минут, пока Карел возился с настройками и дозывался спокойно спящего некроманта, я тихо завидовал набору амулетов Киара. Браслет – это ведь так удобно! Почему я об этом не подумал раньше? На моей цепочке пока найдешь нужную бусину, пока снимешь камни, висящие перед ней, пока нацепишь лишнее обратно – уже забудешь, что тебе требовалось… А так и все амулеты под рукой, и каждый можно заколоть на браслете отдельно, чтобы снять только ту бусину, которая нужна в данный момент.
Нужно сделать что-нибудь похожее.
Карел выключил амулет связи и повернулся ко мне.
– Мерджим скоро будет. Могу тебе что-то предложить? Обезболивающее? Кроветворное? Ванную, чтобы умыться?
Я прикрыл глаза и вяло махнул рукой, мол, ничего не нужно.
– Руджеро, свари кахве, – устало вздохнул Карел, – можно сразу ведро. Кериэль, ты не возражаешь, если я отойду на несколько минут? Перед подчиненным хотелось бы предстать в одежде и в более-менее адекватном виде.
А передо мной не хочется?
Я еще раз махнул рукой, показывая, что Киар может заняться своими делами.
Глава 11
Кажется, я задремал… или, что вероятнее, на краткое время потерял сознание. Я пришел в себя от сработавшего звонка и, пока Руджеро ходил открывать калитку, попытался ровнее сесть и придать себе независимый вид, мол, подумаешь, не такое проходили.
– Где тело? – с порога спросил некромант, даже не поздоровавшись с Карелом, допивающим третью или четвертую чашку кахве.
– Вот. – Карел уже понял, что я не собираюсь отдавать концы, а потому был почти спокоен.
– Ты же сказал, что твоему знакомому горло перерезали? – Мастер смерти удивленно уставился на меня.
«Некромант – фей? Серьезно?» Этот факт настолько поразил меня, что, не поверив собственным глазам, я вывел совершенно неуместный вопрос прямо перед мастером смерти. А фей действительно был самый типичнейший: маленький и с перламутровыми крыльями.
Я почему-то был уверен, что феи склонны только к светлой магии.
– Кериэль, познакомься, это Мерджим Алмос – один из лучших некромантов в городе, – представил фея Карел. – Мерджим…
– Знаю, – непочтительно фыркнул тот, подлетев ближе и подозрительно рассматривая меня, – про эльфа в городе не слышал только глухой, но и ему уже расписали все в подробностях!
Я сама скрытность, да.
– Вы меня разыгрываете? – Следующий косой взгляд Мерждима достался Карелу. – Судя по тому, что я вижу, остроухий с такой раной должен лежать трупом, а не демонстрировать некомпетентность в вопросах формирования магического ядра, на которое никак не влияет расовая принадлежность индивида! Если он, конечно, слышал про работу выдающегося мага…
– М-м! – попытался возразить я, но голосовые связки до конца так и не восстановились, поэтому пришлось опять писать в воздухе: «Теория профессора Барнабаса Джакаба бездоказательна! Качественная характеристика выборки его исследования ставилась под сомнение многими известными магами! Что, приятнее считать себя редким драгоценным камнем, чем уродцем-исключением?!»
Фея мои познания явно удивили, но он тут же пошел в новую атаку:
– «Известные маги» сами ставили палки в колеса прогресса, ограничивая возможности лорда Джакаба! Боялись последствий, если его теория обрастет неоспоримыми фактами!
– Эй! – повысил голос Карел. – Конечно, здорово, что вы нашли друг друга, но, Кериэль, ты просил позвать некроманта не для того, чтобы устроить околонаучный диспут в моем доме в два часа ночи!
– Прос-с-сти… – Я снова попробовал произнести хоть что-то связное.
– Мерджим, осмотри лорда Квэлле, нам нужен подробный отчет, в котором ты зафиксируешь тот факт, что нанесенная рана была смертельной.
– С учетом, что господин Квэлле жив, звучит нелогично, – вздохнул фей, видимо, уже представляя, как придется хитро изворачиваться в формулировках. Но за осмотр принялся со всей скрупулезностью. – Как-то я иначе понимал словосочетание «эльфийское бессмертие». Не дергайся, остроухий, понимаю, что больно.
Мне пришлось задрать подбородок, чтобы открыть Мерджиму доступ к горлу. Кажется, из-за этого плохо стянувшиеся края раны разошлись, и снова началось кровотечение.
«Эльфийское бессмертие тут ни при чем, – сообщил я, чтобы отвлечься. – Вальтер не сразу ударил меня кинжалом. Несколько минут я пытался заговорить ему зубы всякой чепухой и заодно придумать, как спасти себе жизнь…»
Карел взял у Руджеро очередную кружку с кахве и покосился на тело оборотня. Судя по моим расчетам, парализующего заклинания хватит где-то на час-полтора.
«Рядом не было ни огня, ни воды, которыми я мог бы воспользоваться, – остальными стихиями не владею на должном уровне. А применить обычные заклинания не получалось – их плетения требуют специфичных движений кистями и пальцами…»
– Поэтому-то любой, даже самый захудалый некромант уделает стихийника! – горделиво заметил Мерджим.
«Зато вы черпаете силы в собственной жизни. И потом уделанные стихийники, изображая скорбь, пьют вино на ваших поминках!»
– Увы. – С этим поспорить фей не мог.
«Когда я понял, что обычным путем спастись не выйдет, всю магию направил к шее, к тому месту, куда прижималось лезвие. Вальтер только начал перерезать мне горло, а я уже активировал исцеление. Самым главным было не допустить критической кровопотери – повреждение вены я затянул первым, и то сколько вылилось за пару секунд… Счастье, что артерию не задел!»
– Но кровь все равно попала в легкие? – деловито уточнил фей и, закончив с наружным осмотром, запустил сканирующее заклинание.
– Д-да, – прошептал я.
– А ведь неплохой вариант! – Мысли фея свернули в неожиданную сторону. – Делаем по такому же принципу артефакт, патентуем и любуемся, как выстраивается очередь из высокородных выскочек. Боль при высоком проценте выживаемости за минус не считается.
«Ты сейчас придумал отличное описание всей истории человечества…» – Я бледно улыбнулся.
Карел тихо хмыкнул.
Фей отлетел на подлокотник дивана.
– Руджеро, принеси и мне кахве, пожалуйста, – попросил мастер смерти слугу и, сложив тонкие прозрачно-перламутровые крылья, откинулся на бархатную обивку. – На самом деле вам не требовался некромант, любой целитель бы с ходу подтвердил, что рана смертельная. Тебе сказочно повезло, эльф.
Я передернул плечами.
«Последний месяц я только и занимаюсь выживанием. Если бы рассчитывал на сказки и везение, даже до порта бы не добрался!»
Фей скосил на меня странный взгляд, но от комментариев воздержался. В этот момент с кухни вернулся пожилой слуга и протянул Мерджиму стопку, в которую принято наливать самые крепкие напитки, – и то в руках миниатюрного существа ростом около пятнадцати дюймов она казалась настоящим бокалом.
Я исподтишка рассматривал фея, до сего дня мне как-то не доводилось близко общаться с маленьким народцем. Лицо у Мерджима было вытянутым и, казалось, состояло сплошь из острых линий: вздернутый нос, резкие высокие скулы, широкий тонкий рот и треугольный подбородок. Глаза были блестящие и черные, будто ягоды паслена, кожа – смуглая, орехового цвета, а волосы – огненно-рыжие и короткие, топорщащиеся как драконий гребень. Когда фей потянулся за стопкой, я вспомнил еще про одну особенность маленького народца: пальцы у них несоразмерно длинные, имеют пять фаланг вместо трех, а большие пальцы – по четыре фаланги. До наступления половой зрелости, которая начиналась после пятидесяти-шестидесяти лет, с крыльев фей сыпется пыльца. Раньше зельевары и целители Старого Света использовали ее везде, где только можно и где не нужно, приписывая несуществующие волшебные свойства. А в дремучие средние века за феями и вовсе охотились.
– За твое здоровье, остроухий. – Мерджим салютовал мне кахве и с наслаждением пригубил.
Судя по тонкому аромату, который перебивал запах моей крови, старый Руджеро мастерски умел готовить напиток, и я даже пожалел, что не могу его попробовать.
– Любой целитель нам не годился. – Карел потер лицо. – Я доверяю тебе, поэтому и позвал. Твое экспертное заключение в городе не посмеют поставить под сомнение. Надеюсь, оно появится у меня на столе до полудня?
– Будешь должен, – зевнул фей, – работы по горло. И это не считая осаждающих меня толп безутешных родственников Дебро, упрашивающих быстрее выдать тело.
– Зачем? – Карел нахмурился.
Я тоже навострил уши. Вдруг какая-нибудь информация из заключения всплывет?
– У него какое-то хитро выдуманное завещание. – Мерджим допил кахве и вернул стопку слуге. – Они должны подтвердить определенную степень родства. Хотя есть у меня подозрение, что ублюдок нашел возможность обвести всех вокруг пальца, и просто так эта стая гиен ни денег, ни титулов не получит. А прямых наследников Дебро не оставил. Ладно, полетел я. Еще пару часов поспать успею. Бывай, Киар. А ты, остроухий, заканчивай выживать и начинай просто жить, а то самое интересное пропустишь.
Крылья фея издали еле слышный стрекот, когда он оттолкнулся от подлокотника дивана и взмыл вверх. Я дождался скрипа дверных петель и обратился к Карелу:
«Фей специально игнорировал тот факт, что у меня есть имя?»
Киар покачал головой.
– Мерджим не любит высокородных. И если обстоятельства позволяют, с удовольствием демонстрирует свое презрение к этикету и правилам общения. А я считаю, что такие вольности можно потерпеть, если речь идет о настоящем мастере своего дела. Мне извиниться за него?
– Пх-х… – я сплюнул в опустевшую стопку сгусток крови, – не н-нужно.
– Голосовые связки уже восстановились? – В усталом голосе Карела появилось любопытство.
– По-очти. – Говорить было по-прежнему больно, но мне за несколько часов ужасно надоело вытягивать из себя оставшиеся капли магии ради букв всеобщего алфавита.
– Хорошо. Тогда скажи, каков наш дальнейший план? – Карел побарабанил пальцами по подлокотникам кресла. Ему явно не терпелось скорее обсудить нюансы и уйти досыпать оставшиеся до рассвета часы.
Я задумался.
– Сдать оборотня в руки правосудия? Он, кстати, сейчас уши грел – заклинание паралича на слух не действует.
Карел потер лоб, припоминая, что из сказанного нежелательно распространять.
– Это понятно. Руджеро сейчас позовет стражей, и они проводят господина Вальтера Ферко до тюрьмы, где устроят его в одноместной камере. Амулетом немоты я его снабжу, и заговорит наш почти состоявшийся убийца уже со следователем, а после – с судьей. Но ты действительно думаешь, что этого достаточно? Сухого отчета мастера смерти, в котором две трети слов будут непонятны обывателям? Быстрого суда? Кстати, по нашим законам его и вовсе придется провести в закрытом формате.
Я приуныл.
– Можем привлечь прессу, – предложил Карел. – Помнишь леди Лавену Шепсит?
В памяти всплыл образ молодой женщины с блокнотом в руках и ее отличная статья про Дебро. Леди Шепсит говорила, что всегда поможет лорду Киару… еще и с такой загадочной улыбкой.
Любовница? Возможно. Хотя это, конечно, не мое дело.
– Если она не станет искажать факты и поддержит мою сторону… – Причин отказываться или возражать я не нашел.
– Она поддержит
мою сторону, – уточнил Карел, – но по счастливому стечению обстоятельств сейчас наши интересы сходятся. Утром свяжусь с Лавеной.
Руджеро привел уже знакомых стражников. Эта парочка продолжала отираться поблизости явно не просто так, а в надежде узнать продолжение истории, за что и была вознаграждена ответственным заданием: оттащить очухавшегося Вальтера в тюрьму и со всеми почестями устроить в камере.
Карел снял со своего браслета некрупную бусину из отшлифованного агата.
– Сможешь зачаровать?
Магии у меня осталось – кот наплакал, но молчание Вальтера было в моих интересах. Так что, быстро выстроив в камне сетку заклинания немоты, я сделал на предплечье оборотня небольшой надрез и, засунув камень поглубже в рану, зарастил повреждение.
– Готово.
Лорд Киар тут же, снабдив стражей последними указаниями, пристроил им перевертыша и велел слуге поскорее выпроводить всех лишних персон из дома.
– Если хочешь – переночуй у меня, – предложил Карел. – Сейчас Руджеро вернется и покажет гостевую комнату. Оставайся столько, сколько сочтешь нужным.
– Главное, больше не будить тебя? – с улыбкой я закончил за Киара реплику.
Тот на пару мгновений задумался, а потом широко зевнул.
– Было бы просто замечательно, но тебе, Кериэль, я разрешаю меня будить, – щедро дозволил Карел и добавил проникновенным тоном: – Пожалуйста, только по серьезным поводам!
Дом Бенайлов действительно оказался небольшим, на втором этаже обнаружились всего четыре двери. Одна закрылась за Карелом – это были хозяйские покои. Еще за одной скрывалась скромная гостевая комната, которую мне и предложил Руджеро. Честно сказать, номер в «Женском доме» был больше. Третья дверь вела в общую ванную, а четвертая – на балкон.
То есть вы хотите сказать, что в собственном доме у лорда высокой крови, опекуна наместника, нет отдельной ванны? Я покосился на слугу и не сдержал любопытства.
– Князья всегда вели скромный образ жизни, – тихо пояснил Руджеро и с толикой гордости добавил: – Не зря «бенайл» переводится как «железо» – род под стать имени. Господин Карел хоть и не рожден Бенайлом, но достоин титула. Старый князь сделал правильный выбор, послушав герцога Кайсара. Вы проходите в ванную, лорд Квэлле, я принесу свежее полотенце и поищу сменную одежду.
Я опустил взгляд, осмотрев залитые кровью рубашку и брюки. И на ботинки попало…
– Не отстирается ведь, – грустно вздохнул, – только-только новые вещи купил.
Может, мироздание намекает, что не светит мне тихая и спокойная жизнь?
– За одежду не переживайте, Бенайлы привыкли отмывать кровь. К утру я приведу все в порядок.
Мне стало неудобно, Руджеро пожилой человек все-таки, ему отдохнуть нужно, а не стиркой заниматься.
Словно прочитав мои мысли, слуга улыбнулся.
– Господин Карел так редко заходит домой, что мне только в радость угодить ему и позаботиться о его друге.
Забравшись под теплый душ, я никак не мог сопоставить мое знакомство с лордом Киаром и понятие «дружба». Что-то Руджеро сильно поспешил. Пока я только сильно задолжал Карелу. Он закрыл глаза на поддельные документы и помог сделать нормальные. Еще позвал на место убийства Дебро (пусть о том, как это было для меня важно, Киар и не догадывался). И что, узнав неприглядные подробности моего прошлого и причину побега, не отвернулся и не осудил. И сейчас вот я нашел в его доме поддержку и защиту. Какая к Триаде дружба? Я вообще не представляю, что могу сделать, чтобы хоть немного отплатить Карелу добром.
Постучавшись и деликатно едва приоткрыв дверь, Руджеро положил у раковины стопку из полотенца и одежды и забрал грязные вещи с обувью – вместо ботинок у выхода он поставил домашние тапочки.
– Комната готова, господин Кериэль. Если вам что-то понадобится – рядом с кроватью есть колокольчик, не стесняйтесь им воспользоваться.
Одежду слуга явно одолжил у Карела – кофта повисла на мне мешком, почти достав до коленей, а рукава можно было обернуть вокруг тела. Брюки, если бы не завязки на поясе, вообще падали бы вниз при каждом шаге, а штанины из-за длины и вовсе пришлось закатать, иначе я рисковал в них запутаться и упасть.
Протерев запотевшее зеркало, я мрачно посмотрел на горло, красная воспаленная полоса на коже выглядела жутковато. Оставалось только радоваться, что магия не оставит даже намека на шрам. Про общий вид говорить совсем не хотелось: покойники и то краше. Я бы с удовольствием влез в футляр и выпил душу Дебро, чтобы ускорить восстановление и восполнить потраченную жизнь, но такое быстрое изменение резерва вызовет недоумение и лишние подозрения. Поэтому несколько дней, а то и неделю придется провести на «диете».
В коридоре было темно, и, запутавшись в дверях, я едва не вломился в спальню к Карелу… И вряд ли бы человек счел мою плохую ориентацию в пространстве серьезным поводом для пробуждения. Повозившись на свежем белье и обняв подушку, я поймал себя на мысли, что мне почему-то не хватает зеркального потолка, сам не заметил, как успел к нему привыкнуть за прошедшие дни.
Утро наступило слишком рано.
Мне вообще показалось, что я только закрыл глаза и погрузился в тревожную дрему, а снизу уже донеслась противная трель звонка. Сдавленно застонав, я засунул голову под подушку, чтобы хоть немного приглушить звук. Кого принесло? И зачем? Или у Карела дома всегда проходной двор? Я вспомнил про убитого накануне епископа и понял, по какому именно поводу к лорду Мертвецу могли заявиться ни свет ни заря. В соседней комнате послышалась грубая ругань в адрес звонивших, а потом приказ гнать ранних визитеров в шею.
Ненадолго все стихло, я уже почти расслабился и начал снова засыпать, как внизу хлопнула дверь, и раздался гневный крик:
– Киар, Триада тебя дери! Почему ты не реагируешь на вызов амулета?!
О нет… я узнал голос рыжего оборотня со шрамом на лице. Как его… Гарэйл, кажется? Тогда появлялись варианты. Перевертыш мог вломиться как по поводу обнаруженного трупа епископа, так и выяснить причины ареста своего родича.
Карел снова выругался, на этот раз совсем уж неприлично и более адресно. А затем, судя по громким шагам, пошел разбираться.
– Объяснись, Гарэйл! – прогремел гневный голос Киара. – Руджеро, что этот пес тебе сделал?
Я так резко подскочил с кровати, что запутался в длинных штанинах и едва не упал. Триада! Пожилой слуга, кажется, попытался не впустить раннего посетителя. Оборотень совсем спятил, если решил покалечить человека?! Я оценил крохи оставшейся магии и решил, что дальнейшее восстановление моего горла доверю естественной эльфийской регенерации. Руджеро сейчас наверняка требуется целитель.
Со второй попытки сообразив, какая тапочка левая, а какая правая, поспешил на первый этаж, где разгорался спор.
– Это я должен объясняться?! – кричал оборотень. – Сначала я узнаю, что мой кузен арестован по непонятным причинам и ко всему прочему лишен голоса. Арестован по твоему приказу, Киар! Затем мне докладывают об убийстве епископа, которое выглядит точь-в-точь как у Дебро! А ты даже по амулету не отвечаешь!
– Гарэйл, я лег меньше двух часов назад! А до этого последний раз нормально спал три дня назад! Вы не можете начать следствие без моего приказа? Не умеете самостоятельно работать? Или труп куда-то сбежит? Что же касается Вальтера…
Я скатился по лестнице, едва не потеряв тапки, и поспешил к пожилому слуге, который, сгорбившись в кресле, прижимал к груди неестественно вывернутую кисть.
На оборотня даже смотреть не стал.
– Что? – Голос перевертыша резко охрип. –
Этот ночует у тебя?
Я нервно дернул ушами. В смысле «этот»?! Почему у всех какие-то проблемы с моим именем?
– Перелом со смещением, – присев на корточки перед Руджеро, я осмотрел поврежденную руку, – сейчас все исправим. Кости уже хрупкие: возраст, вам бы попить укрепляющих настоев…
– Кериэль, подожди, – Карел так резко успокоился, будто бы в нем что-то переключили, – у тебя после вчерашнего и магии не осталось, я приглашу целителя.
– Тут много и не требуется. – Я отмахнулся и быстро сплел золотистый узор вокруг поврежденного участка. Руджеро охнул от боли, когда кости вернулись в исходное положение. – Готово! Постарайся до полудня не шевелить кистью.
– Спасибо, господин Кериэль, – слабо улыбнулся слуга.
Фыркнув, я поднялся на ноги и грозно посмотрел на оборотня. Во всяком случае, попытался: мой встрепанный вид и одежда с чужого плеча так-то не способствовали созданию серьезного образа. Говорил я уже нормально. Голосовые связки за несколько часов восстановились, но горло еще болело.
– Даже не удивлен, – процедил я, – очевидно, в клане Ферко считается нормой беспричинно калечить людей и убивать тех, кто по различным причинам не пришелся вам по вкусу!
Глаза оборотня налились кровью, он низко зарычал, но я ждал этого. От любого упоминания рода в негативном контексте у перевертышей сносит крышу, для них семья – святое, а ее члены непогрешимы и идеальны. С одной стороны, меня всегда это восхищало, но с другой… закрывать глаза на очевидные проступки сородичей и оправдывать их в независимости от тяжести совершенного – мерзко.
– Он мешал мне пройти в дом! – заявил Гарэйл.
Может, Карел и успокоился, зато я не на шутку разозлился.
– Руджеро выполнял приказ своего господина! И не говори мне, что не мог обойти его без применения физической силы! Тебе просто хотелось отыграться на ком-то слабом! Как и твоему спятившему кузену, который вчера напал на меня!
– Что-то ты не выглядишь пострадавшим, эльф.
Врет! Я выгляжу как поднятый труп.
– Лорду Квэлле перерезали горло, – Карел придержал меня за локоть, будто боялся, что я кинусь на оборотня, – и он спасся чудом. Подробности ты узнаешь из отчета Мерджима, который был вызван в качестве эксперта. Что с епископом? С которым, кстати?
Гарэйл сделал несколько коротких вдохов, тоже пытаясь успокоиться и перейти к делу. Упоминание мастера смерти и проведенной экспертизы дали ему понять, что с наскока на арест кузена он не сможет повлиять. Зато окончательно испортить отношения с лордом Киаром – запросто.
– Его преосвященство – лорд Дангело Кестежу. Знаешь его, вредный такой старикан. Кардинал доверил ему подготовку к прощанию с Дебро. Тот и засиделся ночью, видимо, никак не мог придумать, что хорошего вспомнить и сказать об этом ублюдке. Слуги сначала побоялись беспокоить Кестежу, а потом, когда сообразили, что надо бы проверить господина, нашли уже остывшее тело. Сперва подумали, что старику время пришло с Триединым свидеться, но прибывший для констатации смерти дежурный целитель нашел следы отравления опием, который зачем-то развели в молоке, а потом и уже знакомые проколы – над кадыком и в уголках глаз.
Карел устало вздохнул, сообразив, что вернуться в кровать и хотя бы еще несколько часов поспать не удастся. Мне даже неловко стало, что не даю человеку отдохнуть нормально. Но кто же знал, что все так сложится?
– Я понял. Мне нужно собраться. Подождешь или пойдешь сразу на место?
У оборотня отлично читалось на лице, где и в каких позах он видел идею ждать Карела в моей компании.
– Пойду – погоняю парней, чтобы никого лишнего не пустили на место. Не задерживайся, Киар.
Перед Руджеро извиниться Гарэйл даже не подумал. Развернулся и был таков.
– Вот сволочь! Зачем он тебе только нужен? – в сердцах спросил я, а только затем сообразил, что это вообще-то не мое дело. Из-за меня Карел портит и без того плохие отношения с подчиненными… которые не очень-то хотят ему подчиняться, всячески изворачиваются и гадят.
– Уважаемый большой род высокой крови, – пожал плечами Карел. – В отличие от многих его представители не прожигают жизнь и нажитое прадедами состояние, а работают на город. Гарэйл – отличный следователь. Точнее, сам-то он в «поле» выходит редко, у него для этого целый отдел горячих голов. И руководит он грамотно, умеет подмечать детали… но сволочь, да.
Потерев глаза и грустно посмотрев в сторону лестницы, человек предложил:
– Ты можешь вернуться к прерванному сну, Кериэль, я не гоню тебя. Выспись, отдохни. Руджеро потом приготовит завтрак. А мне нужно спешить…
Я бы, конечно, с удовольствием, но оставаться здесь в отсутствие хозяина, которому я же и подкинул лишнюю головную боль, желания не было.
– Руджеро нужно беречь руку, обойдусь без завтрака. Да и нормально уснуть после такого вряд ли выйдет.
На самом деле я был уверен, что отключусь, едва голова только коснется подушки, но злоупотреблять гостеприимством лорда Киара не мог.
– Ваша одежда уже готова, господин Кериэль, – заметил слуга, явно растроганный моей заботой, – только я не успел ее к вам в комнату отнести.
– Ничего страшного, сам заберу. Я… – хотел поблагодарить за помощь и поддержку, но запнулся, увидев, что Карел как-то подозрительно на меня смотрит.
– Если ты не планируешь дальше спать, может, составишь мне компанию? – неожиданно предложил он. – Осмотришь тело, выскажешь мнение…
– Гарэйл и остальные лопнут от злости, – сообщил я и в предвкушении улыбнулся, – но почему нет? Расскажешь по дороге о результатах работы некроманта с Дебро? Ну, чтобы я понимал общую картину.
Упустить такой шанс было бы верхом глупости, так что я уцепился за возможность вызнать, как продвигаются дела в расследовании.
– Кстати! – Карел спохватился. – Бери вещи, и пойдем, я тебе кое-что дам…
Заинтригованно я схватил в охапку одежду и ботинки и поднялся за Карелом, остановившись у приоткрытой двери в его комнату.
– Думаю, пригодится. – Киар протянул браслет, на который было нанизано несколько мутных опалов серого цвета. Присмотревшись внимательнее, я понял, что это неплохой амулет связи. – Мне уже новый сделали, как видишь, гораздо мощнее, но и в этом заряд остался. Если вдруг захочешь связаться, то под меня все уже настроено. От порта до дворца спокойно достает, но весь город, конечно, не охватывает.
– Ох… спасибо, но не стоило. – Я и сам задумывался о том, что мне не помешает небольшой передатчик, правда, еще не знал, с кем можно при случае связаться.
– Бери, бери. – Браслет Карел бесцеремонно сунул мне в ладонь и принялся за сборы.
Проскользнув в гостевую комнату, я стянул с себя чужие вещи и оделся настолько быстро, что наверняка побил рекорд по скорости. Заодно оценил, что следов крови действительно не осталось. Плащ свернул и убрал в ранец, скрыв под ним футляр с инструментами. Небольшая заминка возникла у ванной, все-таки общая уборная – очень неудобно. Но Карел спокойно пододвинулся у раковины, освобождая для меня место.
Так что вышли из дома мы меньше чем через десять минут.
Ночная темнота уже отступила, магические фонари погасли, но на улице было еще серо и прохладно. Со стороны порта свежий ветер доносил глухой шелест волн и соленый запах, щекочущий ноздри. Сейчас, когда город затих перед скорым пробуждением, шум океана казался настолько близким, будто он начинался на соседней улице. Где-то там, за спускающимися к бухте домами медленно разливались лиловые и оранжевые тона. Небо казалось холстом, на который неуклюжий подмастерье пролил краски. На западе, где проступал горный хребет, еще виднелся изгиб стареющего месяца с россыпью звезд, а над океаном уже появились первые лучи солнца. На пустой площади под ногами лениво шевелились щупальца тумана, но он уже распадался рваными кусками, расползаясь по сточным канавам. Здесь к соли и свежести добавился густой запах роз, они росли на клумбах у фонтана, однако не шли ни в какое сравнение с красавицами, которых я навещал у служителя Освина. Тишину нарушила громкая трель соловья, внезапно оборвавшаяся, зато ее тут же поддержали несколькими пронзительными криками чайки.
Я, подстроившись под быстрый шаг Карела, старался впитать в себя каждую деталь этого утра.
– Как же красиво! – не удержавшись, сказал вслух. – Вроде уже не первый день здесь, но никак не могу налюбоваться!
Карел странно покосился на меня, но восхищения видами не разделил, принявшись вводить в курс дела.
– Мерджим не призвал душу Дебро, – на этих словах я изобразил удивленный вид, – и причину смерти тоже не удалось установить. Не передозировка опия, не сердечный приступ, проколы на горле и у глаз тоже не были смертельными: кто-то с хирургической точностью рассчитал глубину и силу удара. Как выразился фей, Дебро накачали наркотиком, несколько раз укололи, а затем он просто умер. Император в ярости и, кажется, уже забыл об их с герцогом размолвке и о том, что сам же сослал фаворита… Леди Шепсит своей статьей масла подлила… Если теперь это же случилось с епископом, нам вряд ли оставят дело. Могут прислать людей из столицы.
Такая новость меня даже обрадовала. Если расследованием займется кто-то другой, его мне будет гораздо приятнее обвести вокруг пальца. Ведь наверняка, когда убийцу не удастся поймать, следователь-неудачник столкнется с гневом его величества. И лучше, если это будет не Карел.
– Знаешь, что самое странное?
– Страннее того, что ты уже озвучил?
А действительно, что именно? Вроде бы Карел перечислил все нюансы ритуала. Разве что они нашли какие-то мои следы, но пока не смогли понять, в каком направлении двигаться…
– Это уже седьмое убийство, – сообщил Карел, и я, запнувшись о брусчатку, полетел лицом на камни мостовой. – Эй!
В последний момент Киар успел меня поймать: сначала ухватил за край рубашки, а потом, перехватив под мышки, поставил на ноги.
– Осторожнее, Кериэль, пожалуйста! А то ко всем прочим слухам прибавится, что я, очевидно, еще и избиваю тебя! Хотя почему седьмое? Если Дангело Кестежу убит так же, уже восьмое.
Я растерянно хлопал глазами.
В смысле? Как восьмое? Я же всего двоих убил!
– Только предыдущие убийства были с промежутками в пять лет, за этим маньяком еще при старом наместнике начали охоту. Считали, то ли язычник проводит непонятный ритуал, то ли психопат, у которого случаются рецидивы. Но версия с язычником более реальна, поскольку способ мы не можем понять. Убийства явно совершаются с помощью неизвестного и темного колдовства. Но его жертвами до Дебро всегда были девушки из бедных семей. И последнее убийство произошло всего полгода назад. Что-то не сходится… – покачал головой Карел и прибавил шагу.
Я выдохнул и унял дрожь в руках.
В городе есть еще один эльф. Не просто эльф, а такой же крадуш! И он-то (или она, что также вероятно), в отличие от меня, скрываться умеет.
Мы подошли к дому епископа с парадного входа. Я заметил сбоку от ворот большой ящик для корреспонденции и мысленно погладил себя по голове за догадливость.
На входе дежурил уже знакомый стражник-вампир.
– Доброе утро, ваша светлость! – Он отвесил почтительный поклон, заметил меня и, ни капли не удивившись, добавил: – Приветствую, ваша светлость!
– Какое же оно доброе, – проворчал я, поглощенный мыслями о другом крадуше. – К Триаде такое утро…
– Кто уже прибыл? – перешел к делу Карел.
– Лорд Ферко, господин Хариц, следственная группа. Ожидаем лорда Лизара и леди Шепсит.
– Кроме перечисленных лиц, никого не пускать. И не выпускай слуг, если вдруг кто-то из них решит покинуть территорию, – наказал Карел и прошел за ворота.
Я поспешил за ним, пытаясь продумать линию своего поведения. Я только что, фигурально выражаясь, отдавил хвосты всему клану Ферко и идти на попятную не собирался. В случае Дебро встреча с Карелом и его предложение были полной неожиданностью, мысли мои занимала потерянная шпинель, ко всему прочему, у меня не было нормальных документов (а значит, и прав). А сейчас я не желал прятаться за спиной Киара и робеть под неприязненными взглядами остальных лордов. Я был готов к тому, что мне не обрадуются, и собирался обнаглеть и показать зубы.
Пора вспомнить, что я не жалкий беглец, а перворожденный князь.
Глава 12
На входе курили два человека в серой форме. Заметив лорда Киара, они тут же вытянулись по струнке и вежливо поздоровались. Человек постарше с седыми висками и круглой нашивкой на предплечье быстро отчитался:
– Слуг согнали в гостиную, чтобы ничего по комнатам не перепрятали. Двое наших наблюдают, не дают общаться, чтобы показания не перемешались. С ними же сидит целитель, который констатировал смерть. Поскольку была ночь, вызвали дежурную бригаду из больницы Святого Николаса. Частного лекаря, который до этого занимался здоровьем епископа, трогать не стали… Тело на втором этаже в покоях. Туда прошли лорд Ферко и господин Хариц.
– Если все так же, как с Дебро, то прятать по комнатам нечего, – вздохнул Карел, – но лучше их действительно никуда не
выпускать. Молодцы.
На меня люди посмотрели странно, но без неприязни, скорее с опаской и любопытством.
– Сначала осмотрим тело, потом поговорим со слугами. – Киар изложил мне нехитрый план и пояснил: – У Ачиля Дебро был один дворецкий, с ним беседовал Ферко и почти сразу махнул рукой, тот спал в своей комнате и ничем не мог помочь расследованию. А здесь целый штат… кто-то должен был что-то заметить.
Надеюсь – нет.
– А почему тогда сначала тело, а потом разговор? – Раз уж Карел дал пояснения своим действиям, мне стало интересно. – Епископ уже никуда не убежит, а люди могут что-нибудь выдумать.
Мы задержались в дверях гостиной, Карел оценил обстановку, смерив всех присутствующих одинаково недобрым взглядом, занервничали и слуги, и стражи, и целитель. Мое внимание сразу привлек сидящий у окна человек, сначала я заметил знакомый саквояж, а потом вгляделся в лицо мужчины. Вот ведь! Злой случай привел на вызов целителя Эдера, которого я видел в первый же день в городе. Запомнил ли он меня? В зале «Женского дома» было темно. Когда он прибыл, мог и не обратить внимания на незнакомца у бара. А на обратном пути господин Эдер был взволнован и по сторонам не смотрел. Может, обойдется? Будет не очень хорошо, если он при Кареле начнет обсуждать место, где видел меня.
Почему-то мне не хотелось, чтобы Киар узнал, где я живу.
– Удобнее сначала все осмотреть, чтобы знать, о чем спрашивать. Пусть придумывают, – спокойно разрешил Карел, – я же чувствую ложь, забыл?
– Такое забудешь, – проворчал я, поднимаясь за ним по лестнице и проходя в знакомую комнату.
Епископ лежал так же, как я его и оставил, слуги не тронули ни поднос со стаканом молока, ни исписанные пергаменты, только окно открыли, чтобы выветрить характерный запах.
При виде меня оборотень страдальчески закатил глаза, но ничего не сказал. Кажется, он даже подозревал, что без меня дело не обойдется. А вот грузный мужчина в халате поверх серой формы, господин Хариц, скривился, будто укусил незрелый лимон.
– Карел, ты его теперь за собой везде таскать будешь?
Я нервно дернул ушами, собрался как перед прыжком в холодную воду и, не дав Киару ответить, выступил вперед.
– Во-первых, в приличном обществе сначала здороваются. У меня есть имя и титул, и вам их уже озвучили,
господин Хариц, – с особенным удовольствием я подчеркнул, что Хариц никаким титулом не обладал – просто «господин», без прилагающегося «лорда».
Так-то, смертный, знай свое место!
Карел закрыл рот, ничего не сказав, но посмотрел на меня с одобрением, так что я продолжил:
– Если вы не заметили по случаю лорда Дебро, я хорошо разбираюсь в подобных делах и, к слову, говорю о ситуации, как она есть, а не придумываю малоправдоподобные сказки. Возможно, у вас есть вопросы и претензии конкретно ко мне? Я готов их выслушать. Но в другое время, в другой обстановке и в другом тоне. Мы поняли друг друга, господин Хариц?
Взгляд «я – бессмертный князь, а ты – моя пища, жалкий мешок из плоти и костей» я позаимствовал у старшей сестры, и он определенно удался. Во всяком случае, Ферко перестал смотреть на меня с брезгливостью, а Хариц дернулся, словно ему отвесили пощечину, но, взяв себя в руки, согласился ровным тоном:
– Да, ваша светлость. Приношу извинения за свою бестактность.
– Прекрасно, – подвел итог моей словесной атаки Карел, – давайте к работе. Уже удалось понять, как именно убийца проник в комнату?
Киар, обойдя тело, подошел к окну и оценил расстояние от карниза до балюстрады.
– Оно было заперто изнутри, – тут же отозвался Ферко, – мы открыли его пару минут назад, когда убедились, что задвижка на своем месте. А вот щеколду на двери не задвинули – в теории, убийца мог войти так, а потом плотно прикрыть за собой.
Я, помня, что дверь скрипит, потянул на себя ручку. Раздался скрежет петель, которые давно следовало бы смазать. К тому же, когда мы с Карелом шли по коридору, я заметил, что несколько половиц перед входом тоже скрипят, как и две последние ступени лестницы. О своих наблюдениях я сразу сообщил присутствующим.
– Повариха призналась, что сплетничала с постельничим на кухне, – тут же откликнулся Ферко, – они бы услышали шум, только если бы убийца начал наверху прыгать и двигать мебель. Кроме того, в доме живут два десятка слуг – ну ходит кто-то по лестнице, и что? У всех свои дела. Если отвлекаться на каждый шорох, можно стать параноиком.
Что мне понравилось в словах оборотня – он не пытался меня специально переспорить. Ферко просто включился в работу с грамотной и обоснованной критикой. Но я не сдался:
– Именно! Во сколько наступила смерть, по оценке дежурного целителя?
– Около шести-восьми часов назад, – отозвался Хариц. – Кестежу так был поглощен речью, что строго наказал слугам не беспокоить его. Те и не совались, пока не вспомнили, что господину нужно выпить капли от давления… А тут такой «подарочек».
Я бы спокойно, даже не подходя к телу, назвал время смерти гораздо точнее, но, увы, это было бы самым глупым моим поступком. Глупее было бы только выйти к погоне с поднятыми руками и полной покорностью судьбе.
Поэтому я, прекратив мучить дверь, присел около тела и проверил состояние трупного окоченения. Тело человека без души не живет – старик протянул не больше десяти – пятнадцати минут, и Костлявая забрала причитающееся.
– Смерть наступила шесть с половиной часов назад. – Я прикинул по времени и снова повернулся к Ферко. – Вы сами говорите, что в доме полно слуг – стал бы убийца рисковать и проходить мимо кухни и по коридору второго этажа, ведь дверь в покои третья по счету? До нее еще добраться нужно. А если бы кто-то вышел ему навстречу? К тому же скрип половиц мог услышать и сам епископ – тогда бы он принялся ворчать, что ему мешают готовить речь, как-то отреагировал бы на открывающуюся дверь. Может, даже закричал бы.
– Допустим, – признал логичность моих доводов оборотень, – но окно, как я уже сказал, было закрыто. Не через каминную же трубу пролез убийца?
Приговаривая: «Хо-хо, кто у нас был плохим епископом?» – я представил, как бы проделал это, и не сдержал улыбки. На святого Николаса, приносящего подарки детям в Новый год, я точно похож не был.
– Нет, убийца обошелся без радикальных мер, – взмахнул рукой, заклинанием сдвигая засов на окне. – Он был магом.
Заодно я только что оставил отпечаток своей силы на створке. Если вдруг дойдет до экспертизы магического слепка, я всегда смогу отговориться, что открывал окно при свидетелях в порядке следственного эксперимента.
– Перебраться с балкона на подоконник несложно, – поддержал меня Карел, – сами посмотрите, даже особой подготовки не нужно. И, судя по множеству декоративных элементов, по стене забраться тоже легче легкого. Хм… Гарэйл, посмотри, вон там остался свежий отпечаток. Пусть ребята проверят, возможно, наследил наш убийца.
Где? Я тоже с любопытством высунулся из окна и посмотрел, куда показывает Киар. Триада! Действительно, наследил. Видимо, в саду наступил на размягченную землю, из-за чего оставил несколько четких отпечатков.
Но, раз выяснилось, что похожие смерти начались в городе, если я правильно посчитал, более двадцати пяти лет назад, на меня подумают в последнюю очередь. Вот интересно, почему другой крадуш не пытался скрыть ритуал? Не похоже на нашу обычную работу. Ладно, я после Дебро и Кестежу собирался сменить тактику, чтобы других жертв не связали с этими двумя. Но сородич нарочно превратил ритуалы в серию, за которой пристально следили!
И правду узнать будет очень нелегко.
Если уж за столько лет о перворожденном никто не прознал, мне и вовсе затевать поиски сородича бессмысленно.
– Вот чего не пойму, – Хариц поболтал в стакане свернувшееся молоко, – зачем убийца накачивает жертв опием? Я полистал предыдущие отчеты, в крови девушек также обнаружили наркотик. Только чистый, а не это извращение. Какая-то часть ритуала?
Именно, Хариц, пять баллов! Душу требуется одурманить, просто так в зеркальную ловушку она не попадется. После череды экспериментов мои сородичи установили, что именно маковый сок отлично подходит, чтобы расслабить не только тело и разум, но еще и саму суть человека – крошечную искру, данную Триединым.
– Опий, кстати, – Карел тоже посмотрел на молоко, изучив осадок, – можно использовать как след. Не сам же убийца наркотики изготавливает? В городе у него должен быть поставщик.
– Предыдущие убийства происходили с таким временным промежутком, что мы по несколько раз успевали зачищать наркоторговцев, и на их место приходили новые, – возразил Хариц. – Не думаю, что все двадцать с лишним лет он обращается к одному и тому же поставщику.
Если вообще обращается – хмыкнул я про себя. Я, например, со всем готовым приплыл. Много опия для одной жертвы не нужно, и даже при темпе, с которым я принялся красть души у горожан, запасов хватит примерно на год. А уж по одному человеку раз в пять лет… мне бы и вовсе не пришлось искать торговцев дурью.
– Все равно стоит проверить возможные зацепки, – настоял Карел, – убийца четко знает, что ему нужно, и сильно отличается от наркоманов и перекупщиков.
Ферко несколько мгновений что-то прикидывал, а потом просто кивнул, показав, что все сделает.
Со стороны лестницы раздался скрип, и в комнату заглянули уже знакомый дракон в строгой гвардейской форме и молодая журналистка в голубом муслиновом платье. Лорд Лизар и леди Шепсит, если правильно запомнил. Я, снова присев около старика Кестежу, сделал вид, что очень занят изучением трупа.
– Что мы пропустили… – Доброжелательный тон дракона испарился как по волшебству, стоило ему только заметить меня, но ничего колкого сказать Лизар не успел.
Его вовремя опередила леди Шепсит.
– Знакомые лица! Лорд Киар, смотрю, у вас подобралась отличная команда! Приветствую, лорд Ферко, лорд Квэлле, господин Хариц… позвольте, я проберусь куда-нибудь в угол, чтобы не мешать следственным действиям.
Леди на ходу достала из сумочки блокнот и зачарованное перо, нацелившись на небольшое кресло у камина в другой части комнаты. Я поднялся, чтобы дать ей пройти мимо тела.
Молодая женщина выглядела так, будто бы ее не выдернули из дома экстренным вызовом, а она приехала с какого-то приема. И в отличие от всех присутствующих в комнате мужчин – помятых, кое-как причесанных и невыспавшихся, леди Шепсит была свежей и бодрой. Темно-каштановые волосы, закручивающиеся мелкими-мелкими кудряшками, пышно обрамляли овальное лицо, будто бы нимб – чело святой. Несколько кокетливых прядей, украшенных заколками с ярко-синими перьями, доставали до приоткрытых плеч, а остальные волосы едва закрывали ее аккуратные уши с крупными сережками-кольцами. Я заметил, что с левой стороны часть кудряшек выкрасили в рыжий цвет. Кожа леди Шепсит была смуглой, с бронзовым блеском, и на контрасте с ней глаза – светло-голубые, немного раскосые и несимметричные.
Карел посмотрел на леди задумчиво, будто только вспомнил, что собирался попросить Лавену Шепсит помочь нам с нападением Вальтера Ферко.
Неожиданно Киар потер руку, на которой висел браслет с амулетами, поморщился, будто почувствовал резкий укол боли, и скомандовал:
– Заканчивайте здесь. Тело – на растерзание Мерджиму. Осмотрите территорию, проверьте защиту, думаю, удастся вычислить место, откуда убийца проник сюда, и путь, которым он пришел. Общественности пока киньте напоминание о предыдущей серии. Они и сами скоро вспомнят про девушек. Зато хоть отвлекутся ненадолго от того факта, что теперь жертвы стали влиятельнее и время между убийствами сократилось до нескольких дней.
Мы спустились вниз на кухню.
Карел продолжал потирать кисть, словно успел удариться, пока я изучал тело.
Слуги, увидев опекуна наместника, пугливо отступили подальше. Виновных среди них не было, но пронзительный взгляд лорда Мертвеца пробирал до костей, заставляя вспомнить все совершенные когда-либо прегрешения.
– Задам сразу всем один простой вопрос, – произнес Карел. – Случилось ли вчера что-то странное и непонятное? Перед тем, как ответить, еще раз воскресите в памяти прошедший день, важной может быть любая деталь, даже самая глупая или нелепая. Все, что выбилось из обычной жизни или по тем или иным причинам привлекло ваше внимание.
Я удивился так же, как и стражники, и слуги.
А как же подробные расспросы? Побеседовать с каждым наедине? К чему такая спешка? Целитель Эдер перевел взгляд с лорда Киара на меня. Я напрягся, ожидая, что вот сейчас-то меня и узнают. Но он только чуть прищурился – видимо, господина Эдера подводило зрение. И он быстро потерял ко мне интерес. Неужели не признал?
Слуги сохраняли молчание – я сделал все чисто, и никто ничего не заметил.
Карел для надежности выдержал длинную паузу и процедил:
– Оставайтесь здесь, скоро с вами пообщаются мои сотрудники.
Надеется, что кто-то что-нибудь да вспомнит?
– Кериэль, ты идешь? – окликнул меня Карел, и я поспешил за ним.
– Мы куда-то опаздываем? – спросил я уже на крыльце. – Еще один труп? Пожар? Я могу чем-то помочь?
Но Карел в этот момент отдернул рукав камзола, и я увидел, как нагрелся амулет-передатчик из-за вызова.
– Да, Маттео! Я закончил, буду через пятнадцать минут. Проверьте еще раз библиотеку и сад, за пределы дворца пойдем уже вместе. – В голосе Карела слышались нешуточные волнение и злость.
Я остановился рядом, дожидаясь, когда он закончит сеанс связи, и неловко переминался с ноги на ногу, понимая, что случилось что-то нехорошее.
Наконец Карел снова скрыл амулет и посмотрел куда-то мимо меня, будто только вспомнил, что пришел на место преступления не один, а в компании эльфа.
– Нет, Кериэль, прости, здесь ты не поможешь. Мой воспитанник – молодой наместник Кайсар, воспользовавшись тем, что два дня меня не было рядом, сбежал. Это уже не в первый раз. Меня сложно обхитрить в отличие от прислуги и учителей, вот он и улучает момент, когда я занят делами в городе, чтобы развлечься. Ничего страшного или нового, мы с помощником быстро найдем его. Но сейчас мне срочно нужно во дворец. Встретимся позже.
Я даже не успел пожелать Карелу удачи в поисках, как он быстрым шагом, почти бегом, вышел за калитку и исчез в проулке. Какое-то время я задумчиво смотрел ему вслед, затем еще пару минут пытался сориентироваться, в какой стороне находится «Женский дом», и отправился разбираться с подвалом, зельями и собственным самочувствием. Не говоря уже о том, что организм категорически требовал плотный завтрак и несколько часов сна.
А про себя я надеялся, что юный наместник отыщется в самое ближайшее время и с ним все будет в порядке.
В «Женском доме» только заканчивалась рабочая ночь. Девочки, которые уже спровадили своих клиентов, как раз заварили горячий и сладкий кахве и обменивались сплетнями.
При виде меня – бледного, невыспавшегося и с воспаленным рубцом на шее Дора выронила чайник. Раздался противный дребезг, во все стороны полетели осколки, но девочки, не обратив на это никакого внимания, обеспокоенно окружили меня.
– Кериэль, на тебя напали?
– Ужасно выглядишь!
– Тебе плохо?
– Мы можем чем-нибудь помочь?
Кто-то сразу заботливо сунул мне в руки чашку и налил в нее кахве, с другой стороны протянули ломоть хлеба, намазанный свежим маслом с толстым куском сыра. От такой искренней заботы внутри стало тепло и уютно, будто бы там развели небольшой огонь. Я позволил усадить себя на стул, поджал ноги, чтобы Козма быстро подмела осколки, и честно признался:
– Напали, плохо, – кратко ответил на высыпавшиеся вопросы. – Напавшего уже посадили в тюрьму, над ним будет суд. Я просто очень сильно израсходовал резерв, вот отдохну, поднакоплю сил, и все опять будет хорошо. Спасибо!
Девочки с готовностью заохали и принялись мне сочувствовать.
– Может, тебе обезболивающего зелья дать? – предложила Костанцо.
– На голодный желудок его вредно пить. У меня в комнате лежит пара флаконов, сейчас позавтракаю и пойду отдыхать.
Я дожевал бутерброд, потянулся к следующему, но Мартин тут же поставил передо мной миску с фруктовым салатом, который был заправлен сладким йогуртом.
– Но ведь это я для вас приготовил… – попытался вяло возразить, – мне и хлеба хватит.
– Мы уже позавтракали. Хотя, наверное, поужинали, – сообщил парень, – очень вкусно, кстати, спасибо. А теперь поешь нормально сам. Еще кахве?
Я благодарно кивнул и взялся за ложку.
Поднявшись в комнату и кинув у двери ранец и ботинки, я заглянул в шкаф и в очередной раз вздрогнул при виде сваленных на верхнюю полку
приспособлений, которые постоянно забывал кому-нибудь отдать. Порывшись среди вещей, нашел обезболивающее, выпил сразу двойную дозу горького зелья и прямо в одежде завалился на кровать. Но сон почему-то не шел. Я подгреб под живот вторую подушку, перевернулся с одного бока на другой, затем еще раз, сбив покрывало и простыни, закрыл глаза, попробовал расслабиться. Но организм, который буквально двадцать минут назад бил во все колокола, требуя немедленно дать ему выспаться, сейчас был отвратительно бодр и жаждал действий, даже несмотря на слабость.
Перевернувшись на спину, я еще минут пять бессмысленно таращился в зеркальный потолок, а затем со вздохом поднялся на ноги. Устроившись у открытого окна и заняв руки вышивкой, я принялся обдумывать полученную информацию.
Итак, в городе есть еще один крадуш, который появился здесь около двадцати пяти лет назад. С какой целью и почему он покинул Первоземье, догадок у меня не было. Попытка вспомнить, не пропадал ли кто-то из знакомых четверть века назад, ничем не увенчалась. Крадушей, как я уже говорил, мало, бо́льшую часть времени мы проводим поодиночке среди людей и пересекаемся только на редких собраниях. И даже тогда есть те, кто остается в стороне: кому-то не настало время заводить учеников, кто-то не успел вернуться с охоты, я вообще долгое время игнорировал общие сборища. До последнего раза, когда получил приказ явиться лично от Владычицы и в итоге убил крадушей… Интересно, она уже пожалела о своем приказе?
Конечно, кто-то пропадал без вести, кто-то погибал. Были и те, кто шел против Владычицы, – ими занималась моя старшая сестра. Из нее благодаря чудовищному дару получился отличный палач.
Может быть, этот эльф тоже ненавидит то, чем нам приходится заниматься? Может, он сбежал от алчности Владычицы и старейшин и использует умение только для своих нужд? Он наверняка уже в курсе, что в городе объявился еще один крадуш и начались странные убийства. Сложить два и два нетрудно. Но решит ли сородич разобраться с проблемой? Я ведь, сам того не желая, поставил под угрозу его тихую размеренную жизнь. Ему найти меня гораздо проще. И я бы не отказался пообщаться, узнать о мотивах другого крадуша. Вдруг мы поймем друг друга? Вдвоем будет гораздо удобнее и проще…
Самая главная проблема заключалась в том, что я даже приблизительно не знал, с чего начать поиски. Этот крадуш наверняка пользовался качественными амулетами иллюзии и давно здесь обжился, узнав город и его особенности.
Погрустив над нереализуемым планом, я поймал себя на том, что задумался и вышил лишний ряд в хвосте у второй птички, еще и на несколько крестиков обсчитался. Теперь придется аккуратно перешивать.
Решив заняться этим попозже, я отложил пяльцы и прошелся по комнате, разминая затекшие кисти. Может, все же немного поспать? Прислушался к себе и понял, что хочу спуститься в подвал. Поскольку других идей в голову не взбрело, я выпил флакон кроветворного зелья и переоделся в старые вещи, которые не жаль перепачкать в пыли. В коридоре я остановился напротив пятнадцатой комнаты. Кажется, Альда передавала просьбу Дафны заглянуть к ней. Надеюсь, девушке требовался не маг – сейчас я и самый слабый огонек не зажгу.
Прикинув, что пока есть свободное время – нужно им пользоваться, я постучался в дверь и, дождавшись пригласительного возгласа, заглянул к Дафне.
– Привет! Альда передала твою просьбу…
Девушка при виде меня заулыбалась, отложила в сторону потрепанный любовный роман и похлопала по свободному месту на кровати, предлагая не переминаться с ноги на ногу у входа, а присесть.
– Проходи, конечно! Устраивайся. Кериэль, верно? Я хотела поблагодарить тебя лично! – Голос у Дафны был звонким и мелодичным, мне даже представилось, как замечательно она, должно быть, поет.
– Выглядишь отлично, – улыбнулся я в ответ, присаживаясь на край постели.
– Уж лучше тебя, – по-доброму поддела девушка и нахмурилась, – все хорошо? Ты точно готов слушать мои жалобы? Со стороны кажется, что тебе самому нужно пригласить целителя.
Когда я вытаскивал Дафну с того света, она напоминала окровавленный кусок мяса, а не человека. А оказалось, что девушка весьма красива – светлые волосы, чистая кожа и яркие зеленые глаза создавали образ принцессы из сказки. Если, конечно, забыть о том, что принцесса работает в борделе. Странно, что при такой внешности Дафна забыла в небогатом «Женском доме».
– Ерунда, быстро восстановлюсь. – Я неопределенно махнул рукой. – Рассказывай, что тебя беспокоит.
Девушка внезапно замялась, будто, несмотря на то что сама же позвала меня, говорить о проблеме не хотела.
– Я сначала подумала, что это просто реакция организма на случившееся. На последствия того, что сделал Дебро… э… – Дафна запнулась, подбирая слова. – Но Костанцо сказала, что ты вытащил меня с того света магией и ничего такого быть не должно. И ладно, слабость, на нее я бы и внимания не обратила. Но мне стали мерещиться запахи, утром тошнит и…
Кажется, у меня вытянулось лицо.
Дафна тут же втянула голову в плечи.
– Ты тоже подумал про
это?
А о чем прикажете думать? Картина и симптомы просто-таки классические, тем более, спасая Дафну, я влил в нее столько сил, что хватило бы на несколько жизней.
– Сейчас узнаем точно, – вздохнул я, понимая, что без диагностического заклинания не разобраться.
Магическая сетка получилась только со второго раза – внутренних резервов уже не хватало, и я едва выжал несколько капель волшебства. Впрочем, для точечной диагностики их хватило.
Да, теперь никаких сомнений. В Дафне горела еще одна искра жизни, вытащенная мною из чертогов Триединого вместе с самой девушкой.
– Тебя поздравить или посочувствовать? – Я подозревал, что блудница новостям о беременности не обрадуется.
– Триада! – с чувством выругалась девушка, взгляд ее стал совершенно несчастным. – А нельзя как-нибудь, пока еще не поздно…
С учетом всех совершенных мною грехов приготовить зелье, которое решило бы проблему Дафны, совсем несложно. И в плане процесса варки, и в плане этически-моральных терзаний. Но почему-то мне не хотелось этого делать. Я же сам спас маленькую жизнь, пусть случайно, даже не заметив.
Видимо, на лице отразилось что-то такое, и Дафна тут же вцепилась мне в руку, будто подумала, что я просто сбегу, даже не прислушавшись к ее аргументам.
– Костанцо будет против этого! И я… это же от Дебро!
Точно!
Я едва не подскочил на месте. Что Мерджим сказал про хитро выдуманное завещание, толпу родственников и отсутствие прямых наследников герцога?
– Именно, – я постарался сделать тон проникновенным, – от Дебро… ты же в курсе, что герцог недавно отправился на суд Триединого, не оставив после себя наследника?
Дафна нервно рассмеялась.
– И ты думаешь, кто-то признает ублюдка, рожденного шлюхой?
Ну, историю всегда можно подправить, свидетелей купить или запугать.
– Давай так, – я серьезно посмотрел на девушку, – пока ты ничего не станешь делать. Срок небольшой, времени принять решение достаточно. Насколько мне известно, Дебро что-то сделал с завещанием, из-за чего у его родственников появились большие проблемы. Я расспрошу кое-кого, не называя имен и без конкретики, чтобы тебе никто не попытался причинить вред. Но если выяснится, что от рождения ребенка будет больше пользы, чем от смерти, ты подумаешь о том, чтобы оставить его. Хорошо?
Дафна опустила взгляд.
Думать ей не хотелось, она была напряжена, расстроена и растеряна. И все, чего сейчас желала, – чтобы проблема просто исчезла.
– А если нет, если никакой пользы не будет?
– Я подготовлю зелье, – спокойно пообещал блуднице, думая, что в такие моменты отсутствие души – плюс, а не минус.
– Хорошо, я подожду. – Дафна нервно передернула плечами. – Ты спас мне жизнь, и я снова доверяю ее тебе.
Мысленно я потер ладони. Надеюсь, Карел обрадуется новости! Прямой наследник Дебро, которого можно обходными путями, шантажом и давлением признать законным и вырастить так, как выгодно городу и наместнику. Ну, разве я не молодец? А уж убедить Дафну сохранить ребенка, надеюсь, сумею. Главное, чтобы она ничего не предприняла без моего ведома.
До полудня я провозился в подвале, намечая поле деятельности. На самом деле все было не так страшно, как показалось на первый взгляд. Да, грязь и слой пыли в несколько дюймов, но мусора оказалось не так уж и много, в основном коробки были либо пусты, либо на дне находилось немного разномастного хлама, который легко утрамбовывался. Но что удивительно – ничто из найденного не помогало мне понять, что же раньше находилось в этом подвале. В двух крайних коробках я нашел грязную одежду – мужские рубахи и женские платья лежали вперемешку и различались размерами и фасонами. Мне попалось и что-то похожее на монашескую робу, и что-то в духе блудниц, и сюртук официанта, и бедное платье строгого фасона, который подошел бы воспитательнице. Но больше всего среди находок было детских вещей. Маленькие штанишки и рубашки оказались форменными и принадлежали то ли какой-то школе, то ли пансиону. Так и не разобрать, но ткань недорогая и покрой простой. Всего вещей набралось на четыре десятка голов, и в находках мне очень сильно не понравилось, что на одежде то и дело попадались старые следы крови. И их было много.
Почесав в затылке, я отставил коробки в сторону, решив сразу не выбрасывать. Вещи могли дать больше подсказок, чем казалось на первый взгляд. Мне пока не хватало информации. Закашлявшись и потерев свербящий нос, я подумал, что вполне могу сделать перерыв, чтобы пообедать, перевести дух и немного продышаться от пыли.
– Кериэль, тебя спрашивают! – раздался сверху сонный голос Костанцо. – Поднимись, пожалуйста.
Я дернулся как ужаленный. Неужели Карелу сказали о месте моего обитания? Вовек от шуточек и косых взглядов не отмоюсь… Сокрушенно покачав головой, я окинул подвал еще одним взглядом и порадовался маленькой победе: в бардаке наметился хоть какой-то порядок.
Вскарабкавшись по лестнице, я с облегчением увидел запыхавшегося, как после долгого бега, нервничающего беспризорника. А вот Лука меня не узнал, выскочивший из темного коридора некто был всклокочен, бледен, перепачкан не пойми чем, да к тому же из-за недосыпа отличался жуткими красными глазами. Мальчишка шуганулся в сторону, как от прокаженного, и едва не споткнулся об один из стульев.
– Привет! – дружелюбно поздоровался я, надеясь, что хотя бы по голосу Лука поймет, что ужасающий некто – это Кериэль. – Ты принес вести про корабль?
Беспризорник перестал пятиться, присмотрелся и неожиданно быстро и жалобно затараторил:
– Господин эльф, помогите! Один из ребят разбился! С крыши упал! Мы случайно! А вы ведь маг…
Ага, маг – одно название на ближайшую неделю.
– Сильно поранился? – вздохнув, уточнил я. Падение с высоты – это, конечно, паскудно. – Сломал что-то?
– Я не знаю, – Лука зажмурился, – такой жуткий хруст был! А там внизу железные прутья, и у него кровь горлом пошла… господин эльф, помогите, пожалуйста! Я боюсь, что он вообще не дождется нас!
И столько отчаяния и страха было в детском голосе, что я вдруг понял, что пойду куда нужно и сделаю все, что от меня потребуется. А магия… Триада с ней.
– Дай мне две минуты, возьму кое-что в комнате.
Я не стал не то что переодеваться – даже на умывание не рискнул тратить время. Что-то было в словах и тоне Луки такое, что я сразу поверил беспризорнику – счет идет на минуты. Поэтому единственное, что я сделал и ради чего побежал в комнату, – вытащил футляр с инструментами, непослушными пальцами достал пробирку с душой Дебро, едва не выронив ее и сорвав сургуч, выпил душу герцога.
Внутри разлилась живительная сила и сразу потянулась к горлу, стремясь избавить организм от следов ночного нападения, но я резко одернул себя – магия понадобится для другого. Неизвестно, сколько придется потратить на лечение друга Луки, лучше не рисковать.
Закинув ранец за спину, я поспешил вниз.
– Бегом, – скомандовал беспризорнику, – я за тобой.
Глава 13
Как добежал до порта – не помню. В тот момент я не задумывался, что это может быть уловка, или что Лука преувеличил угрозу, или что я вообще не обязан беспокоиться о шайке беспризорников. Я петлял по узким улочкам, не теряя из виду юркого парнишку, и надеялся, что мы успеем.
Что уж понадобилось мальчишкам у портовых складов, сразу определить не удалось. То ли искали, чего можно украсть, то ли просто резвились, прыгая по крышам. Мы забежали в небольшой тупик между двумя старыми зданиями, и я сразу увидел тело. Почти опоздали, Смерть уже склонилась над своей жертвой…
Нет!
Стой, Костлявая! Я здесь, и я смогу его вытащить! Не обращая внимания на нескольких ободранных детей, которые при виде меня пугливо отскочили в сторону, я опустился на колени рядом с умирающим мальчиком. Он, не рассчитав силу прыжка, чуть-чуть не дотянул до соседней крыши и упал прямо на сваленные у стены ржавые прутья. Один пробил мальчику бок и, судя по цвету крови, задел печень, еще один – живот, повредив кишечник. По тому, как неестественно было выгнуто тело, я понял, что не обошлось без травмы позвоночника. И все это сопровождалось десятком сопутствующих переломов и повреждений.
Любой целитель, даже сильный маг, сказал бы, что дело безнадежно.
Но я другой, я – крадуш.
Для начала мне требовалось вытащить мальчишку из хватки Смерти. Взяв ребенка за руку, я поделился с ним жизнью Дебро. Сколько оставалось в запасе у этого садиста? Пятнадцать лет? Двадцать? Герцог был совсем не стар. Сила кипела во мне, требуя выхода, и я позволил ей свободно перетечь в искалеченное тело. Я ждал, когда Смерть насытится и отпустит жертву. Главное – прогнать Костлявую. Как только она перестанет цепляться за мальчишку, бой будет выигран. Дальше останется только исцелить повреждения. Но Смерть не желала отступать, ребенок приглянулся ей, будто непрожитые им годы были ценнее жизни Дебро. Триада! Я потратил почти половину выпитой души и уже засомневался, хватит ли сил, как старуха криво и страшно улыбнулась и отступила в тень. Не ушла совсем, как я надеялся, а замерла в нескольких метрах, словно рассчитывала, что я ошибусь и дам ей заполучить беспризорника.
Рядом замер Лука, его бледное лицо блестело от слез. Другие дети тоже оказались отчаянно перепуганы. Странно, уличные бродяжки и не знают, что люди легко ломаются и умирают. Костлявая часто гостит у беспризорников, они давно знакомы и должны воспринимать ее визиты спокойнее, чем обычные дети.
Ощутив под пальцами, как жизнь снова потекла по венам ребенка, я выдохнул. Вырванный с того света парнишка мучительно застонал от боли, на губах запузырилась кровь, тело мелко задрожало.
– Не реви, – я резко одернул Луку, – он пока жив. Но повреждения критические! Помогите снять тело со штырей. Это нужно сделать крайне аккуратно! Так, чтобы не разорвать между нами контакт. Иначе я не смогу сохранить жизнь вашему другу. Понятно?
Беспризорник, сделав усилие, взял себя в руки и кивнул.
Ребята зашевелились, подтянулись поближе. Ответственное задание отвлекло их от страха, и бродяжки почувствовали, что от них тоже что-то зависит. Лука быстро оценил варианты и принялся командовать. Под его руководством несколько пар рук мальчишку бережно сняли со штырей и переложили на землю.
Первым делом я провел диагностику, чтобы точно выявить все внутренние повреждения и не упустить ни одной детали. Вторым – погрузил мальчишку в глубокий сон. Пока он балансировал на грани между тем и этим светом, так поступать было рискованно, теперь же магическое забытье ребенку было необходимо. Кровотечение я остановил быстро, пережав места разрывов. Может, мальчику, как и Дафне, тоже пару шрамов на память оставить? Чтобы неповадно было ввязываться в такие игры.
К счастью, ребенок упал не на голову – то ли успел кое-как сгруппироваться, то ли угол падения был удачным, поэтому серьезных повреждений черепа и головного мозга мальчик не получил. С ними справиться гораздо сложнее, чем со сломанным позвоночником. Отек, особенно если вовремя не остановить его распространение, может быстро превратить человека в овощ, лишив и памяти, и ранее полученных навыков. Пока же, судя по проведенной диагностике, наблюдался ушиб мозга средней степени тяжести и небольшая трещина в кости. С ними я сладил быстро.
Одновременно я оценил, как сильно пострадавший ребенок отличается от остальных беспризорников: да, он был весь пыльный, чумазый и оцарапанный, но и грязь, и царапины оказались свежие. И если забыть про чудовищные повреждения, полученные мальчиком при падении, он был чистым, ухоженным и здоровым в сравнении с вечно недоедающими уличными детьми. На вид ему было одиннадцать лет – и диагностика это подтвердила. Темные волосы подвязаны не каким-нибудь засаленным куском веревки, а атласной лентой. Одежду, пусть и запачканную, пошили из хорошей дорогой ткани. На ней не было старых заплат или дыр, которые появляются от постоянной носки, – только несколько свежих разрывов.
Что-то не сходилось.
Чувствуя, как со лба капает пот, а дышать становится сложнее, я восстановил мальчику сломанную спину, залечив поврежденные позвонки и срастив разорванные ударом межпозвоночные диски, убрал обширные кровоизлияния в мягких тканях. Вернул на место сломанные ребра – один из осколков кости повредил легкое, пришлось выгонять скопившийся воздух. Повреждений было много – я не знал, за что хвататься. А сил, даже не магических, а моих собственных, которых из-за кровопотери и усталости кот наплакал, уже не хватало.
Я позволил себе короткую передышку, отслеживая состояние мальчишки и проверяя диагностическим заклинанием, не упустил ли что-то из виду. Взгляд упал на руки беспризорника, и снова внутри шевельнулось сомнение. Аккуратные ногти, коротко подстриженные, а вовсе не обломанные, нет грубых мозолей или шрамов. Всего несколько характерных бугорков, как если бы ребенок натер руки, занимаясь с тренировочным мечом.
Триада!
Мозаика наконец сложилась.
– Вы знаете, кто это? – Голос сорвался на хрип – я не успел восстановиться, чтобы так расходовать внутренний резерв. Было больно, но я, сцепив зубы, упрямо продолжал исцелять ребенка.
Лука затравленно кивнул.
– Идиоты… – резюмировал я.
Закончив латать пробитую печень и разорванную селезенку, я потянулся к браслету-передатчику, который так вовремя мне дал Карел. Будто само провидение распорядилось – иначе и не скажешь.
Исцелять и одновременно активировать амулет оказалось задачей сложной. Я прикинул, какие из оставшихся повреждений подождут другого целителя, и сосредоточился, чтобы дозваться по амулету до Карела.
– Кериэль? – устало откликнулся лорд Киар.
Он явно был занят важными поисками и не жаждал общения, уже продумывая, как бы мягко и необидно послать меня с неуместными вызовами.
– Я нашел твоего подопечного. В порту, между складами… не знаю точно, как описать это место.
– За шестым складом, если идти от восточных доков. Тут места сдаются на посуточную аренду, – подсказал Лука, и я послушно повторил его слова Карелу. – Лорд Мертвец казнит нас…
Сомнений в голосе беспризорника не было, только обреченность.
Я в очередной раз убедился, что над репутацией Карел поработал отлично.
– Отпускай остальных, – разрешил Луке, сосредоточенно очищая кишечник юного наместника от последствий повреждения ржавым прутом, – лорду Киару хватит одного свидетеля, чтобы объяснить случившееся. А тебя я тронуть не дам – обещаю.
– Я заслужил наказание, – упрямо протянул Лука, – знал, что нельзя потакать прихотям Дуэйна. Удумал же – подняться на крышу! И ведь поначалу все хорошо было! Мы забрались и даже хотели на соседнюю прыгать. Но тут увидели, что за нами полезла Мия. Я ей сказал спуститься обратно, но она мелкая еще, глупая – не послушалась. Ей совсем чуть оставалось, почти забралась, но тут у Мии соскользнула рука. Мы сразу кинулись на помощь, но я стоял дальше и не успевал… Мелкую-то Дуэйн подхватил и смог закинуть на крышу, но сам потерял равновесие и упал.
Так, значит, Дуэйн не прыгал, а просто видами с крыши любовался. Еще и полез спасать какую-то Мию – благородно, но глупо.
– С наказанием как-нибудь потом разберемся.
– Спасибо, господин Кериэль! – Лука кивнул остальным детям, и не успел я опомниться, как они ловко исчезли из тупика, будто растворились в воздухе.
Моих сил еще хватило на исцеление переломанных ног мальчика, а затем мир вокруг стремительно закружился. Я несколько раз моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд на теле ребенка, но оно уже смазалось в темное пятно. К горлу вместе с новым спазмом боли подкатила дурнота. С трудом, чтобы не упасть на спасенного мальчика, я отполз в сторону, чувствуя, как по спине стекает холодный пот.
Триада!
Нужно дождаться Карела и сказать ему, чтобы он не тронул Луку, раз уж пообещал… Я почему-то думал, что Киар и так не обидит беспризорника, но внутри кололось сомнение – репутация ниоткуда не берется.
Прикрыв глаза, я понадеялся, что так голова перестанет кружиться, но в темноте стало еще хуже. Казалось, что кто-то засунул меня в бочку и столкнул в океан во время шторма. И волны крутили ее, переворачивали, били со всех сторон, пытаясь утопить.
В стороне раздались тревожные выкрики.
Меня звали по имени.
– Мы здесь, – прохрипел я в ответ, понимая, что меня не услышат.
Но совсем скоро рядом прозвучал знакомый голос.
– Дуэйн! Кериэль! – Карел бросился, конечно, в первую очередь к своему подопечному.
Меня кто-то встряхнул. Наверное, надеялся привести в чувство, но сделал только хуже – я захрипел от усилившейся дурноты.
– Я не успел все исцелить, позовите…
– Да, конечно, – перебили меня, я даже не понял, кто именно.
– И Луку не убивайте, – совсем тихо попросил я и потерял сознание.
Воспользовавшись моим состоянием, магия до конца исцелила горло и подстегнула регенерацию. Поэтому пришел в себя я бодрым и здоровым. И это в мои планы не входило, на суде против Вальтера я рассчитывал появиться несчастным полутрупом. Но, конечно, заново резать шею и сливать куда-нибудь литр крови я не стану. Тем более вокруг постоянно происходит что-то ненормальное – лучше быть в форме и наготове.
Я потянулся и повертел головой на высокой подушке, соображая, где оказался. Пахло в комнате лавандой, ею приятно тянуло от постельного белья, а еще чувствовался запах восстанавливающего зелья, которое за прошедшее время порядком мне надоело.
Хотелось повернуться на другой бок и уснуть, раз уж выпала такая возможность, но я чувствовал, что в комнате находится кто-то еще, тактично ждущий моего пробуждения. Карел послал слугу расспросить о произошедшем в порту? Надеюсь, во дворце работает компетентный целитель, который закончил мою работу, и здоровью юного наместника больше ничего не угрожает? А Лука? Что сделали с ним? Просто опросили и отпустили или все-таки задержали? Нужно заступиться за беспризорника!
Интерес пополам с волнением победили лень, и я открыл глаза, с удивлением увидев, что в кресле рядом с кроватью сидит сам Карел, а не кто-то из его людей.
– А тебе не нужно быть рядом с подопечным? – хрипло уточнил я и сел на постели. Ощупал себя и обрадовался: все, что сделали с моим бессознательным телом, – перенесли сюда, напоили зельем и оставили в покое. Никаких внутренних магических вмешательств я не ощутил.
Слава Триединому!
– С Дуэйном благодаря тебе все хорошо, но он под заклинанием сна и бдительным присмотром целителей. Я там лишний. – Карел поднял голову, несколько секунд наблюдал, как я взволнованно оглядываюсь по сторонам, и вытащил из-за кресла мой ранец. – Не беспокойся, твои вещи целы.
– Я уже решил, что в суете их забыли у складов. Спасибо!
Киар криво и неестественно улыбнулся:
– Кериэль, ты говоришь спасибо
мне?
Не успел я удивиться странному вопросу, как он продолжил:
– Это я должен опуститься на колени и благодарить за спасение Дуэйна.
Мне показалось, что Карел претворит угрозу в жизнь и взаправду встанет на колени.
– Нет! – Резко вскочив с кровати, я едва не упал. – Даже не пытайся благодарить! Я не знал, кого лечу, думал – обычного беспризорника… просто он показался мне подозрительным. Вот и все!
Я даже выставил перед собой руки в защитном жесте, будто боялся, что Карел по неясной причине бросится на меня. Слишком уж странным был его взгляд, я такой видел только у безумцев – лихорадочный, блестящий.
– Вы же ничего не сделали с Лукой? – осторожно перевел я тему. – Репутация у тебя жуткая – мальчишка был уверен, что лорд Мертвец его казнит. А Лука мне еще нужен! Я попросил его последить за кораблями, заплатил пару монет и сказал, где меня найти. Видимо, у ребят не было знакомого целителя. Ну, такого ненормального, как я… чтобы сразу побежал, не задавая вопросов.
Не зря же Лука назвал меня «неправильным эльфом».
Карел наконец перестал прожигать меня взглядом, опустив голову, и неопределенно повел плечами.
– Я бы, может, и казнил. Показательно. Хороший урок для Дуэйна – за глупые выходки наместника отвечать придется его друзьям… И вообще нашел, с кем общаться! Но раз тебе этот Лука нужен – забирай. Я распоряжусь, чтобы мальчика отпустили. О произошедшем он уже подробно рассказал, и смысла держать его здесь нет.
Интересно,
насколько подробным был рассказ Луки? Очень надеюсь, он не назвал место, куда прибежал за мной.
– Дворцовые маги сказали, что Дуэйн был уже мертв, когда ты начал исцеление… – тихо сообщил Карел.
Люди, впрочем и все другие расы, даже некроманты, воспринимают смерть иначе, чем крадуши. Для них она – явление, когда организм полностью
прекращает жизнедеятельность. У смертей даже существует классификация, разные обозначения: клиническая, биологическая… Но для крадуша Смерть – реальная личность со своим характером, привычками и капризами. Мы говорим с ней, спорим, перечим, просим. Но главное – умеем договариваться. Поэтому то, что танатологи и целители называют необратимым процессом, для нас – вопрос цены и желания.
– Я успел вовремя и просто не упустил шанс. – С Карелом, помня о его даре чувствовать ложь, пришлось ограничиться более сжатым и пространным объяснением. – Повезло.
Лорд Киар покачал головой:
– Меня создали, чтобы оберегать наместника. Дуэйн – единственная причина моего существования. Я допустил непростительную ошибку. Ты называешь это везением – броситься на помощь беспризорнику, не задумываясь о плате и о собственном здоровье. А для меня это чудо. Во дворце служат лучшие целители, но сейчас оба признались, что ни один не смог бы спасти Дуэйна, окажись они на месте случившегося. Я подвел своего создателя, Кериэль. Увлекся делами города, заигрался в обычного человека, которому доверили огромную власть, и забыл, для чего был сотворен. Я в долгу перед тобой. И от того, что ты спас Дуэйна просто так, без корыстных целей, мой долг стал совершенно неподъемным. Чем я могу отплатить тебе?
У Киара был настолько глухой, обреченный голос и такой больной взгляд, будто я собирался попросить на ужин его подопечного, запеченного с яблоками. Даже обидно как-то! Хотя у Карела есть причина избегать подобных долговых обязательств. Бо́льшая часть знати в городе мечтает станцевать на могиле лорда Мертвеца. Мало ли что я попрошу и как это отразится на положении дел?
Я замялся, разрываясь между совестью и корыстью: такой должник был выгоден, как ни крути. Совесть победила.
– Так-то я сам у тебя в долгу. Ты мне с документами помог, пустил в свой город убийцу, закрыв глаза на совершенное в Первоземье преступление. И во вчерашней истории с Вальтером мог бы сделать так, как считаешь нужным, а не слушать меня… Обойдемся взаимозачетом?
Я неуверенно улыбнулся, надеясь, что это предложение удовлетворит Карела.
– Во всем, что ты перечислил, у меня был свой интерес, – признался Карел таким тоном, что теперь уже мне следовало заподозрить его в категорически нехороших намерениях. – Я специально связывал тебя небольшими одолжениями… прости, Кериэль.
За что?
– Да какой от меня-то может быть прок?! – Я наигранно рассмеялся. – Разве что гастрономический! Другого нет. Я и так подозревал, что ты попросишь сделать что-то взамен, и даже был не против.
Для людей такое в порядке вещей.
– Расскажи, – попросил я, когда пауза затянулась, – может, мне будет в радость помочь тебе?
Карел как-то неловко сгорбился и потер виски. Он явно не был готов к этому разговору сейчас и еще не подобрал нужные слова, но собрался и тихо сообщил:
– Мне осталось около двух месяцев.
– До чего? – Сначала я даже не понял, но, осознав, осекся.
Старому наместнику не хватило сил, чтобы его создание дотянуло хотя бы до совершеннолетия наследника. Отведенный Карелу срок стремительно заканчивался.
– Мерджим кое-как поддерживает мою жизнь, – продолжил Карел, смотря исключительно на свои ладони и не поднимая глаз. – Если бы не он, я вряд ли бы вообще дотянул до этого разговора. Но возможности Мерджима не безграничны, он стремительно выгорает и, помогая мне, рискует свести себя в могилу. А фей – один из немногих, кому я могу доверять, он нужен мне живым.
Я мысленно содрогнулся. Хорошо нам, эльфам: вовремя забирай у людей души и не волнуйся о скором свидании с Триединым. А каково жить, зная, как стремительно утекает время? И сколько этого времени было-то… одиннадцать лет? Десять? Как быстро, узнав о скором рождении наследника, старый герцог создал слугу для сына? У лорда Киара не было ни детства, ни юности, ничего привычного и знакомого любому живому существу. И будущего тоже не было. Только служение, которое подходило к концу. Мне стало невыносимо горько за Карела.
– Ты надеялся, что я смогу поддерживать твою жизнь вместо некроманта? – сообразил я, и тут же в голове завертелись мысли, как можно это провернуть.
Киар резко поднял голову, в глазах мелькнуло непонимание.
– Что? Вовсе нет! – неожиданно возразил он. – Знаешь, Кериэль, мне ужасно надоело перебиваться от одной подачки до другой, чувствовать себя каким-то паразитом, присосавшимся к магу, ждать, что вот сейчас, утром или вечером, может быть, завтра я просто не проснусь. И не подумай, пожалуйста, что я жалуюсь. Разве что самую малость…
На последних словах Карел криво улыбнулся, будто подчеркивал, что еще в состоянии шутить. И эта улыбка окончательно выбила меня из колеи. Я присел на край кровати и принялся нервно комкать атласное покрывало с тонкой золотой вышивкой.
– А зачем же я тогда тебе понадобился? – Других идей в голову не пришло.
Судя по тому, что улыбка из кривой стала лукавой и даже хищной, причин у лорда Киара было несколько, но озвучивать все он не собирался.
– Дуэйну только исполнилось одиннадцать. Он достойно фехтует, знает историю, неплохо для своего возраста разбирается в политике и экономике, обладает практическим складом ума, но не лишен воображения. Упрям, иногда капризен, горд, раздражителен, но не жесток. У Дуэйна есть чувство меры и справедливости… – Карел сделал паузу. – Но он еще совсем ребенок и не справится с властью в одиночку. Дуэйна быстро подомнут, задурят голову или вовсе убьют, если вдруг ему не хватит ума сдержать характер. Те же Ферко… знаешь, почему Вальтера изгонят из клана за то, что он потерял работу и мое доверие? Он один из преподавателей Дуэйна – обожает рассказывать мальчику про меня гнусности и слухи. Заодно настраивает наместника против тех, кто не выгоден Ферко. Я давно это заметил, но относился спустя рукава. Большого вреда Вальтер не приносил, зато, пока ему не мешали, не придумывал новые гадости. А теперь, раз уж оборотень настолько обнаглел, я с удовольствием прищемил хвост и непосредственно ему, и всем Ферко.
Я попытался уследить за мыслью, но запутался.
Карел, заметив мое усиливающееся недоумение, перешел к сути:
– Все было бы гораздо проще, если бы я мог пойти путем герцога Кайсара, сильнейшего некроманта нескольких последних столетий, и создать для Дуэйна нового слугу. Но таких возможностей у меня, конечно, нет. Тем более моего преемника, ко всему прочему, должен утвердить император… Несколько месяцев назад я начал поиски. И с каждым днем все сильнее отчаивался. Любой знатный лорд, чье происхождение и кровь император не подвергнет сомнению, станет действовать в интересах своей семьи. Неродовитый, но верный человек? Если он, конечно, получит одобрение, не сможет достойно держаться на одном уровне со знатью. После моего ухода его запугают или купят. Или устроят выгодный брак… Найти точки, на которые следует нажать, при желании можно у любого.
Это, безусловно, печально, но я так и не понял, как отношусь к этой истории.
Хотя…
– В тот день, когда я смирился и остановил выбор на своем личном помощнике Маттео Эззелине, сам Триединый столкнул нас с тобой сначала на улице, а затем в лавке Сандро Тезоро.
Да-а, Триединый хорошенько в тот день надо мной поиздевался!
– И тогда я понял, что ты, Кериэль, решение всех моих проблем.
Я почесал в затылке. Вообще-то зачастую я сам – проблема, которую нужно решать. С чего вообще Карел подумал, что из меня выйдет нянька для наместника? Я и о себе толком позаботиться не могу, постоянно во что-то влипаю.
– Ты не связан родством или клятвами ни с кем из города. Лорд, князь – высокая кровь, с которой не каждая семья рискнет посостязаться в чистоте. Еще и эльф – тройная удача. Ваш народ окружает столько легенд, что даже не потребуется выстраивать специальную репутацию. Все уже сделали сами люди, пересказывая друг другу истории про благородных перворожденных, которым Триединый даровал бессмертие. Оно, кстати, тоже сыграло свою роль. Я подумал, что восемь-десять лет тебе будет не жаль потратить на воспитание Дуэйна, если впереди ожидает вечность…
Мне захотелось стыдливо отвести взгляд.
Как же ловко мой народ обманул целый мир! Мерзкие твари выдали себя за воплощение света – и страшно, и смешно. И горько, что я сам такая же тварь.
– Я сразу сообразил, что с твоим побегом не все гладко. Но правда только обрадовала, – продолжил Карел. – Ты не боишься пачкать руки и брать на себя ответственность. Можешь быть жестоким. Без этих качеств опекуну наместника, увы, не выжить. Стычка с грабителями показала, что ты отлично сражаешься, а несколько бесед – что обладаешь достойными знаниями в самых разных областях. А твои способности мага и вовсе поражают! Несколько смущала твоя робость перед новыми знакомыми. Но этим утром ты еще раз приятно меня удивил, поставив Харица и Ферко на место. По всем расчетам – идеальный кандидат, чтобы стать опекуном после моей смерти. И я надеялся, что за пару недель свяжу тебя одолжениями и помощью и ты не откажешься от моей просьбы. Но теперь, после спасения Дуэйна, я не осмелюсь на такую наглость.
Еще немного, и я прочешу затылок до кости. Осознав, что со стороны я смотрюсь странно, поспешно опустил руку и продолжил комкать покрывало.
– Но как же погоня? Не уверен, что они согласятся с твоим планом. Им моя голова нужна отдельно от тела. – Почему-то это единственное, за что я зацепился.
– Ты попросил беспризорников, я – стражей. Не знаю, кто успеет первым, но погоня долго не проживет после прибытия в город. Мне проще избавиться от других эльфов, чем искать новую кандидатуру. Хотя… чего уж теперь. – Карел неопределенно махнул рукой.
Я взвесил все за и против.
Принять такое сложное решение почему-то оказалось на удивление легко.
Мне нравился город. Даже докучливая жара не воспринималась как неизбежное зло – я загорел и почти привык к палящему солнцу. И в мыслях, настроившись на успешное умерщвление погони, я мечтал, как доделаю лабораторию, обживусь и наконец-то перестану с тоской и тревогой оглядываться на прошлое. Мне доставляло удовольствие гулять по узким улицам и любоваться, как по стенам домов разрастается дикий виноград и клематис, в дворах цветут персики и жакаранда, а на маленьких балконах радуют взгляд горшки с орхидеями, цикломенами и азалиями. Нравилось, попивая горячий и пряный кахве, спускаться к бухте и любоваться океаном и кораблями, расправляющими паруса перед новыми плаваниями. Нравился соленый свежий воздух и крики чаек, нравились маленькие разноцветные дома с узорными плитками, нравился ритм жизни и порядки. И я бы не хотел, чтобы к власти пришел тот, кто испортит все это из-за жажды наживы.
Так почему бы не задержаться? Опыт – дело наживное. Не думаю, что воспитывать юного наместника сложнее, чем красть чужие души. Тем более мне действительно хотелось помочь Киару в такой сложной и грустной ситуации.
– Согласен, – сообщил я, и Карел так резко вскинул голову, будто решил, что ослышался. – Правда, я очень плохо представляю круг обязанностей опекуна и что вообще нужно делать. Но ты же объяснишь и покажешь, пока есть время? А дальше как-нибудь по ходу дела разберемся.
У меня получилось сделать голос спокойным и бодрым, хотя на самом деле хотелось сказать Карелу совсем другое: что мне бесконечно жаль, и если бы он только попросил, я бы обязательно придумал, как продлить его жизнь.
Хотя чего придумывать? Мои инструменты со мной, я вот прямо сейчас готов разделать любого заключенного в городской тюрьме и отдать Карелу жизнь преступника. И делать это столько, сколько потребуется, чтобы лорд Киар дождался совершеннолетия своего подопечного и хоть немного пожил нормально, как ему самому захочется. Вот только… не стану врать Карелу. А он наверняка спросит и уж точно откажется, когда узнает правду. Если Карел не готов мириться даже с временными амулетами и заклинаниями, отнимающими силу некроманта, то уж забрать чью-то жизнь для него точно будет недопустимо.
К тому же я пока не готов раскрыть истинную природу эльфов.
– Кериэль… ты уверен?
Он меня еще и отговаривать собирается?
– Нет, – честно сознался я и неожиданно чихнул в подтверждение своих слов.
Едва успел рукой прикрыться.
– Я плохо осознаю, на что подписываюсь. И как ты уладишь все формальности и пропихнешь чужака в опекуны Дуэйна. Но зато я понимаю, насколько важно то, что ты делаешь. Поэтому готов отдать свое время взамен того, которого не хватит тебе. Просто меня нужно подготовить, чтобы я сразу же не испортил твою работу.
– Спасибо. – Карел вложил столько эмоций и силы в это короткое слово, что никакие другие благодарности были не нужны. – Сделаю все возможное, чтобы ты был готов.
Мы немного помолчали.
Карел, видимо, слишком выложился в разговоре, а я не знал, на какую тему можно тактично переключиться. В голове было звонко и пусто, я действительно пока не представлял размеры дела, на которое подписался, но интуиция подсказывала, что увяз я по самые кончики острых ушей.
Вряд ли Карел начнет вводить меня в курс дела прямо сейчас.
Может, вообще стоит попрощаться и не мозолить глаза?
Вместо этого я широко зевнул и заметно смутился.
– Прошу прощения, – спохватился лорд Киар, – совсем тебя замучил своими проблемами! Если хочешь, оставайся и отдыхай здесь. Или я вызову экипаж – тебя отвезут, куда скажешь.
Ага, в бордель.
Я бы посмотрел, как вытянется лицо Карела, когда он узнает, где именно я снимаю комнату. Интересно, а этот факт сильно компрометирует меня как будущего опекуна наместника? Надо бы узнать. Не хочу с ходу подставить Карела и сесть в лужу.
– Нет, спасибо. Лучше пешком пройдусь. Мне есть о чем подумать по дороге. И, Карел, я понимаю, что времени мало, но все равно попрошу тебя: давай ты не будешь посвящать меня в тонкости опекунства, пока мы не разберемся с погоней? Есть риск, что я покину этот мир даже раньше тебя.
Я поднялся с кровати и закинул на плечи ранец, показывая, что меня можно провожать к выходу.
– Несколько дней погоды не сделают, – согласился Карел.
Когда мы вышли в просторный коридор, в сторону Карела сделал несколько шагов светловолосый молодой человек, но заметил меня, нахмурился и остался на месте.
– Это мой помощник Маттео, – пояснил Киар, – представлю вас чуть позже.
Интересно, юноша знал, что, не попадись я под горячую руку лорда Мертвеца, именно он бы стал следующим опекуном наместника? И если знал, обрадуется ли, что его минула сия участь? Думается мне, что с Маттео придется держаться настороже.
С любопытством оглядывая богатый интерьер дворца, я дошел за Карелом до высоких дверей, у которых дежурили два вышколенных лакея.
– Знакомьтесь – лорд Квэлле, – коротко отрекомендовал меня Карел, – пропускать без лишних вопросов и сразу докладывать мне.
Лакеи, не меняя выражения лиц, поклонились, показав, что услышали и запомнили.
Дальше мы проследовали через небольшую часть пышного сада, здесь все было настолько красочным, что я залюбовался пионами, сбился с шага и ткнулся носом в спину Карела.
Тот обернулся и укоризненно покачал головой.
– Ты же не забудешь учредить титул самого неуклюжего гражданина города? – Я развел руками, показывая, что меня не переделаешь и спотыкаться начинаю не только при виде булочек с шоколадом.
– И самого наивного, помню, – улыбнулся в ответ Карел.
У ворот лорд Киар попросил меня не теряться и не идти убивать погоню в одиночестве. Я ограничился обещанием подумать. Несмотря на то что предложение помощи было приятным, мне хотелось бы избежать участия посторонних лиц. Иначе Карел рискует узнать об эльфах лишнее. Отложим это в качестве запасного плана.
Оставшись на пустой улице, я полюбовался великолепным видом, открывающимся у резиденции наместника, – весь город и бухта были как на ладони. Возвращаться в «Женский дом» сразу не хотелось. Мне действительно нужно было подумать. И лучше всего для этого подходил сад служителя Освина.
Глава 14
По пути к костелу Святого Михаэля я заглянул на садовый рынок, чтобы покопаться в удобрениях, приходить к полюбившимся розам с пустыми руками не хотелось. Так что Оскарби обнаружил меня извозившимся в земле и ползающим на коленях вокруг кустов. Я уже вырыл у корней небольшие лунки, хорошенько их полил и теперь подсыпал купленный перегной, чтобы сделать почву более питательной и подходящей для роз. Еще несколько пакетов удобрений лежали около фонтана, предназначенные для второй клумбы.
Несколько минут служитель Освин задумчиво смотрел на открывшуюся картину, поморгал, потер глаза и признал, что торчащий из кустов эльфийский зад ему не мерещится.
– Кериэль, – укоряюще позвал церковник, – это уже слишком!
Я с наслаждением разогнул затекшую спину и потянулся магией к фонтану, чтобы вымыть руки.
– Только человек может сказать, что чего-то хорошего «слишком», – фыркнул и, поднявшись на ноги, с готовностью пожал руку служителю. – Мне нравится твой сад, и я делаю так, чтобы растениям было комфортно. Разве не логично? Как ни посмотри – взаимовыгодное сотрудничество: атмосфера этого места помогает мне расслабиться, поэтому я помогаю ее сохранить и приумножить.
Оскарби печально качнул головой.
– Для моих соотечественников – нелогично, – вздохнув, признал он, – люди предпочитают брать то, что им понравится, пока не вычерпывают все до капли, а потом отправляются на поиски нового места.
На этих словах он развернулся и пошел к костелу. Я проводил его растерянным взглядом. Не то чтобы я напрашивался на беседу или благодарность, но такое поспешное отступление удивило меня. Но, как выяснилось несколькими минутами позднее (я только начал выкапывать лунку вокруг следующего куста), отлучился служитель ненадолго – он просто ходил за садовым инвентарем.
– Магией я не обладаю, поэтому с лопаткой мне будет проще. – Освин стянул с себя сутану, оставшись в рубашке и брюках, аккуратно сложил ее на скамейке и присоединился ко мне.
Вдвоем работать было и приятнее, и быстрее, мы даже порадовали остатками удобрения глицинию и яблоню. Но все равно закончили уже в сумерках, когда сил совершенно не оставалось – хотелось лечь тут же под кустами. Зато простая и понятная физическая работа выгнала из головы все дурные мысли и сомнения. Сейчас внутри было спокойно и тихо.
– Чаю? – предложил Оскарби, ополоснув ладони и лицо в холодной воде фонтана и уступив место мне.
– Спасибо. – Я прикинул по времени, что в «Женском доме» начался рабочий вечер, возиться в лаборатории уже неудобно, а потому спешить некуда. – С удовольствием.
К моему безграничному удивлению, Оскарби повел меня не в один из соседствующих с костелом домов, а в саму церковь.
– Это, конечно, совсем не по правилам, – подтвердил догадку служитель, – но епископат не озаботился тем, чтобы выделить мне хоть какую-то крышу над головой. Очень вовремя они забыли, что своего дома у меня нет – я приютский. А жилье, которое занимал прежний служитель, находилось у него в собственности и перешло по наследству дальним родственникам.
Сбоку за алтарем нашлась дверца, за которой расположилось скромное жилище Оскарби. Узкое спальное место, застеленное лоскутным покрывалом, больше походило на приспособление для пыток, рядом ютился стол, на нем обнаружились чайник и нагревательный амулет. Вместо шкафа или хотя бы комода к стене напротив кровати прибили несколько полок и крючков, на которых и лежали вещи служителя; книг было значительно больше, чем одежды. Из дальнего угла торчала труба с вентилем, под ней стояло ржавое ведро с ковшиком. Ни окон, ни каких-нибудь мелочей, создающих уют, – предельная аскеза. Даже лампы, и те были старые, масляные, и огонь в них зажигался самый обычный, а не магический.
Заметив, насколько меня поразила обстановка, служитель развел руками.
– Прочие удобства пришлось организовать с другой стороны костела. Там хозяин соседнего дома в начале года сложил материалы после починки крыши. Но по моей просьбе освободил место и отдал оставшиеся деревянные панели, из которых я и собрал э… кабинку для надобностей.
Активировав амулет, сделанный из тонкой кварцевой пластины, поставил чайник греться и снял с полки чашку и банку с заваркой. Второй чашки у служителя не нашлось, я оказался первым гостем, приглашенным в каморку. Недолго раздумывая, в качестве емкости для чая служитель взял небольшой ковшик.
– Присаживайся, – Оскарби кивнул на единственный трехногий стул и поморщился, – Кериэль, и не делай, пожалуйста, такое скорбное лицо. В сложившемся положении вещей мне не нравится лишь то, что стесняю Триединого в его же доме. Не дело это – готовить пищу и спать в церкви. Все остальное меня устраивает. В приюте я делил комнату с девятью мальчиками, и у меня не было даже возможности побыть одному…
Ну-у, если провести такой сравнительный анализ, все действительно не так плохо.
Я присел на стул, вздрогнув, когда тот издал жалобный скрип, и попытался не обращать внимания, в каких условиях приходилось жить молодому служителю. Если Оскарби это устраивает, зачем его переубеждать? Или он просто не хочет выдавать свои настоящие эмоции? В любом случае лишний раз заставлять человека оправдываться и что-то объяснять мне не хотелось. Поэтому я сделал вид, что поверил ему, и принялся разглядывать аккуратно сложенные вещи на полках. Мое внимание привлекли две старые иконы.
Облик изображенного на них Триединого отличался от принятых канонов, и это было странно. Я даже поднялся с места, чтобы поближе изучить диковинки. Обычно верховное божество рисовали немолодым мужчиной – седым, с благообразной аккуратной бородой и печальным, бесконечно мудрым взглядом пронзительно синих глаз. А то, что изобразили на иконах, походило на злостную ересь, при виде которой любой инквизитор потер бы руки в предвкушении расправы над богохульником.
Я покосился на заваривающего чай служителя Освина и прикинул, похож ли он на еретика. Увы, воображение меня подвело, Оскарби казался мне одним из самых правильных и честных церковников, которых я только встречал за несколько последних веков. Он, заметив, как я то внимательно рассматриваю изображения Триединого, то перевожу взгляд на него, улыбнулся.
– Интересные иконы, да? – Оскарби придвинул ко мне чашку, над которой вился ароматный дымок, а сам с ковшиком сел на кровать.
– Я бы сказал – странные, – осторожно заметил я.
– Да, сейчас они кажутся глумлением над образом Триединого, – согласился церковник, и я заметил в его глазах смешинки, будто бы Освин с удовольствием наблюдал за моим недоумением. – Уверяю тебя, Кериэль, в этих иконах нет ни капли ереси. Они просто очень старые. Я, признаться, безумно люблю историю и книги… гораздо больше, чем проповеди. Пока меня не определили в приход Святого Михаэля, я целыми днями не вылезал из архива епископата. Местный служитель так ко мне привык, даже давал рукописи без расписки. И эти иконы тоже он разрешил забрать – после очередной инвентаризации их списали и собирались уничтожить. У вас, эльфов, разве не осталось историй о том, как со временем изменился образ Триединого?
Я почесал в затылке, пытаясь что-нибудь припомнить, и с удовольствием понюхал чай, пахло клубникой, мятой, лимоном – очень вкусно. В религии я разбирался отлично – в случае чего мог несколько стихов из «Книги Создания» наизусть выдать. Но, признаться, традиции иконописи и изменения в них обошли меня стороной.
– Мои сородичи уделяют мало внимания образам и ритуалам, – покаялся я. – У нас даже храмов нет. Поэтому я знаком с людскими канонами поверхностно.
– Но ты же знаешь историю появления Триединого? – осторожно уточнил Оскарби.
– Даже могу провести сравнительный анализ Старшего и Младшего эпосов, – улыбнулся я церковнику. – Может, я не силен в иконописи, но с историей у меня все в порядке.
– И какой тебе ближе? – тут же заинтересовался Освин. – Было бы здорово послушать эльфийскую версию.
Я пожал плечами.
– Она так-то не отличается от общепринятой. В ней тоже говорится, что наш мир создали три божества. Как их называют в наших писаниях – творцы – Материя, Идея и Сознание. Каждый из богов обладал своим характером, привычками и видением, как именно должен развиваться новый осколок реальности. Из-за разногласий своих создателей народы постоянно воевали, затапливая все вокруг кровью. И, пытаясь заслужить милость творцов, приносили им многочисленные жертвы. Первым остановилось божество, олицетворяющее Сознание. Оно уговорило Материю и Идею, что так не может продолжаться и их капризы рано или поздно разорвут мир на части. Творцы разделили себя и собрали в одно существо самые лучшие свои качества: справедливость, милосердие, верность, смелость, честность, любовь… Так появился Триединый. Жаль, но только то плохое, что отсекли божества, не растворилось. Оно стянулось в ком, из которого вышла Триада – воплощение всего отрицательного и мерзкого в нашем мире.
Я еще раз посмотрел на иконы и понял: на них было изображено существо, будто сшитое из разных частей. Три лица: центральное и правое мужские, первое со спокойным выражением и зелеными глазами, второе в гневе с темным, почти черным взглядом. Левое же лицо принадлежало женщине. Его озаряла мягкая улыбка, а голубые глаза сияли. Художник нарочно подчеркивал различия. Часть Триединого была написана плавными линиями, создающими приятную округлость черт, а другая будто состояла из острых углов. Правая сторона тела Триединого принадлежала воину, облаченному в доспехи. Левая была женской, под синей тогой отчетливо проступал контур груди и округлых бедер. Рук, как и крыльев, было целых шесть. В одной, замахнувшись, божество держало огненный меч, с которым обычно изображался Святой Михаэль. Другую Триединый поднял в благословляющем жесте. Вторая пара рук была сложена перед грудью в знаке смирения и покаяния. Третью пару творец опустил вниз: в левой ладони божество держало ветвь рябины с красными каплями ягод, в правой – половину спелого граната. Присмотревшись еще внимательнее, я заметил, что из-под края тоги прорисовываются три босые ступни. Над головой странного создания сиял знак – три золотых переплетенных круга – символ творцов, объединившихся ради благополучия своего мира.
– В семинарии я нашел информацию о том, что еще в прошлом тысячелетии были приняты именно такие изображения Триединого, – пояснил Оскарби, – а потом прошла крупная церковная реформа, затеянная папой Иоанном Третьим, под нее попали и каноны иконописи. Но вот убедиться воочию, что такие изображения существовали, у меня долго не получалось. Если бы не инвентаризация – я бы и не нашел иконы. Правда, у них есть одна особенность: символы двух божеств – рябину и гранат – изобразили, а про гроздь винограда третьего почему-то забыли. В некоторых источниках говорится, что она должна быть вместо благословляющего жеста. Но присмотрись ко второй иконе, на ней эта деталь все-таки есть.
Действительно, почти уткнувшись носом в потемневшие от времени краски, я разобрал переплетение виноградной лозы, обрамляющей икону.
– Интересно! – Я глотнул уже остывший чай. – Но почему все так изменилось?
– А зачем лишний раз напоминать людям, что Триединый и Триада вылеплены из одного теста? Да и изображение странного, сшитого из разных частей существа не очень-то приятно для глаз обывателя. Проще нарисовать что-то спокойное, цельное, соответствующее представлениям паствы о мудром и могущественном божестве.
Я допил чай и с удовольствием возразил:
– А не лучше ли было оставить как есть? Ведь в истории появления Триединого есть замечательная мораль – мы сами создаем себя. Постаравшись, можно стать достойнее и правильнее, чем раньше. Все в наших руках, при должном упорстве каждый отбросит слабости и грехи. Разве нет?
– Конечно… а еще люди начнут выступать за полигамные отношения, раз уж сами творцы объединились в таком странном сочетании: двое мужчин и одна женщина, – тут же парировал Оскарби.
– А вам жалко, что ли? – удивился я. – Какая разница, кто с кем живет и спит, если все добровольно? И если при этом в своих поступках люди будут руководствоваться честностью и милосердием?
Мы, эльфы, если уж на то пошло, вообще асексуальны. Мы создаем устойчивые пары только для продолжения рода. И то с этим существуют определенные проблемы. Без использования специальных брачных артефактов мы, увы, не размножаемся. Так что супруги оказываются в одной постели исключительно для зачатия новой жизни. В остальное время каждый эльф спит в своих покоях и не докучает партнеру. Поэтому нам непонятны проблемы ревности, измены, иные сложности любовных связей и в целом категоричное отношение к институту семьи, принятое у людей. На наш взгляд, все, что происходит по общему согласию и для общего удовольствия, имеет право на существование и не должно ограничиваться ни религией, ни политикой. Потом каждый сам ответит перед Триединым.
– Мне не жалко, – со смешком сообщил Оскарби, – я вообще дал обет безбрачия. Но вот к папе с такими речами лучше не подходить.
Не очень-то и хотелось.
Это мое мнение, и я никому его не навязываю.
Мы посидели еще немного, говорить со служителем Освином было очень интересно. С ним почему-то легко поднимались даже те темы, которые в обычное время показались бы мне не самыми удачными или уместными. Оскарби действительно искренне и сильно любил Триединого и служил ему с полной самоотдачей. Но вот на дела церкви смотрел с некоторым скепсисом и не боялся его озвучивать.
Признаюсь честно, даже уходить от такого собеседника не хотелось. Но вечер плавно перешел в ночь, мне еще предстояло довести до ума лекарство для Козмы и ее клиентов, а у Оскарби с раннего утра намечался полив роз и подготовка к первой службе. Так что, тепло попрощавшись, я покинул костел, пообещав при возможности обязательно заглянуть в гости.
Позевывая и мечтая поскорее закончить с зельем и лечь спать – день выдался слишком нервным и насыщенным, – я спускался по улице в сторону «Женского дома». До него было рукой подать – уже виднелась знакомая арка и слышалась громкая музыка. В этот момент позади раздался цокот копыт. Я посторонился, чтобы пропустить экипаж, и очень удивился, когда карета остановилась аккурат рядом со мной.
– Лорд Квэлле? – уточнили, приоткрыв дверь с золотыми вензелями.
Я сделал несколько шагов назад, но натолкнулся спиной на каменную кладку дома – улочка была слишком узкой, чтобы разминуться с экипажем. Еще, как назло, с ближайшим проулком меня разделяла сотня метров и дверь кареты. Бежать? Срочно вызывать Карела на подмогу?
Подавив испуг и совладав с голосом, я признал, что действительно лорд Квэлле собственной ушастой персоной.
– Какие-то проблемы? – уже спокойнее поинтересовался я, сообразив, что никто не собирается натягивать мне на голову черный мешок и пинками заталкивать в карету.
Незнакомец, одетый с иголочки, осмотрел мой встрепанный вид и запачканные в земле брюки, после чего еще раз придирчиво изучил лицо, видимо, никак не мог поверить, что чучело перед ним – эльф высокой крови.
– Никаких проблем, ваша светлость, – мужчина почтительно наклонил голову, – моя госпожа хотела бы пригласить вас на чашку чая.
Я попытался разобрать хитросплетенный вензель – опознанию поддалась только буква «н», но это мне ровным счетом ничего не сказало.
– Чай я пил совсем недавно, спасибо. – Хотелось вежливо послать и экипаж, и неведомую госпожу к Триаде. – Если это все, я могу идти?
Человек покачал головой.
– Моя госпожа настоятельно просила доставить вас для беседы. Она хочет сделать предложение, которое вас наверняка заинтересует. Это не займет много времени, лорд Квэлле. Вас и так, оказывается, непросто найти. Все, кто видел в городе эльфа, знают, что он живет в этом квартале, но почему-то никто не указал мне конкретный дом.
Еще бы! Им просто воображения не хватает сопоставить факты и понять, что я поселился в борделе.
Однако упоминание «предложения» заставило меня напрячься. Неужели слухи, кого Карел хочет сделать следующим опекуном, настолько быстро распространились в городе? Любопытно, меня попытаются купить или запугать? Или для начала прощупать почву? Я дотронулся до амулета связи, но передумал. Вряд ли меня сразу решат убить. Послушаю, что скажут, сделаю заинтригованный вид, пообещаю подумать, а потом спокойно сдам «госпожу» Киару.
Я залез в экипаж, сев напротив холеного слуги. Тот с таким видом смотрел на мою испачканную одежду, будто платить за чистку сидений ему предстояло из собственного кармана.
– Доставка обратно входит в предложение вашей госпожи? – уточнил я, сообразив, что меня могут завезти в какие-нибудь дали, даже за город, откуда на своих двоих я быстро не доберусь до борделя.
– Все зависит от вашего ответа, – сообщил мне мужчина и стал нарочно смотреть в сторону, будто ехал в экипаже один.
Я тяжело вздохнул и, чуть сдвинув в сторону тяжелую бархатную шторку на окне, попытался запомнить дорогу. Благо городской черты мы не пересекли. Карета около получаса петляла по улицам, несколько раз мелькнули знакомые места, которые сгодились за ориентиры, а затем мы въехали на противоположную окраину города – здесь располагались богатые поместья аристократии. Дом епископа по сравнению с дворцами, которые мы проезжали, выглядел лачугой. Если «госпожа» живет в одном из таких, мне понятна брезгливость слуги, которому приказали притащить вот такое грязное недоразумение.
Видели бы они роскошный дом моей кузины – сами бы испытали неловкость и ощутили себя помойными крысами на королевском приеме. Если бы не редкий дар крадуша, пробудившийся в роду, где никогда не рождались эльфы с подобными силами, все сложилось бы совсем иначе. И я сам, наследный князь Эрна, горделиво задрав свой и без того вздернутый нос, расхаживал бы по богато убранным залам, участвовал бы в приемах Владычицы, считал бы себя выше прочих народов, может быть, даже женился бы – обзавелся семьей, наследником. Кузина как-то сказала, что присмотрела для меня выгодную партию.
Я упрямо мотнул головой, отгоняя непрошеные мысли о том, какой бы могла быть моя жизнь. Сытной, беспечной. Раз в пять-семь лет забирай у крадушей свежую душу, не зная старости и болезней, и так до тех пор, пока самому не надоест этот свет. Странно, образы, мелькающие в голове, вызывали одновременно и ноющую тоску, и яркое отвращение.
Экипаж минул высокие ворота, выкованные в виде раскрывших крылья драконов, и въехал на территорию поместья. Маячивший впереди особняк выглядел безумно дорого, но при этом не так пафосно и безвкусно, как те, что я видел ранее. Светлый, в классическом стиле, с высокими колоннами и округлыми балюстрадами, он мне даже понравился. Я выбрался из экипажа следом за слугой и украдкой отряхнул с коленей засохшую землю, а потом пригладил волосы… и кажется, сделал только хуже: и руки испачкал, и голову.
Несколько служанок, прибирающих парадную лестницу, при виде меня одинаково охнули. Что ж, первое впечатление – самое сильное, и я теперь был уверен, что «госпожа» точно не останется равнодушной.
Меня проводили в гостиную, выполненную в спокойных зеленых тонах. После аскетичной каморки служителя Освина обстановка произвела на меня отталкивающее впечатление.
– Леди, прошу извинить за задержку. Лорд Квэлле. – Слуга покосился на меня так, будто думал, что все-таки ошибся, притащив в дом обычного бродягу, сейчас подлог раскроется, и ему дадут по шее.
Из дальнего кресла, отложив книгу, навстречу мне поднялась «госпожа» – миловидная дама примерно тридцати лет.
– Лорд Кериэль Квэлле, князь Эрна. – Я отвесил церемониальный поклон, стараясь не упустить реакцию на мой вид.
Женщина, сделав пару шагов и как следует рассмотрев меня, замерла, а потом огорошила вопросом:
– Вам нужна помощь?
– Зачем? – удивился я, ожидая, что «госпожа» представится в ответ и сразу перейдет к сути вопроса, чтобы не держать в чистом и светлом доме такого грязного меня.
– Выглядите так, будто бы вам пришлось выбираться из могилы! – с тревогой воскликнула женщина и всплеснула руками.
От неожиданного вывода я не сдержал улыбки.
– Просто помог знакомому поменять землю его замечательным розам, – поспешил успокоить «госпожу». – Прошу простить меня за такой вид, я не знал, что буду приглашен на встречу. Чем могу быть вам полезен, леди?
– Амизи Мосфен, баронесса Нейфр, – спохватившись, представилась женщина и знаком отпустила слугу. – Присаживайтесь, лорд Квэлле. Если хотите, я прикажу подать чай или ужин.
– Благодарю, но я бы предпочел как можно скорее решить все вопросы и вернуться домой. У меня осталось несколько дел, с которыми нужно разобраться.
Мы заняли кресла напротив друг друга, и баронесса понятливо кивнула. Я же невольно залюбовался ею. Ее красота не была яркой или искусственной. Думаю, леди Мосфен имеет репутацию «серой мыши», и немногие замечают, что русые волосы, уложенные в несколько толстых кос на голове, при правильном освещении обретают чудесный золотистый отблеск – и ничего, что цвет уже разбавила седина. А в серых глазах есть яркие голубые прожилки, словно в драгоценных камнях. Льняное платье выгодно подчеркивало хорошую фигуру.
Человеческие женщины редко доживают до шестидесяти лет и считают, что после третьего десятка начинается старость. Но леди Мосфен была свежа и хороша, казалось, время относилось к ней милосерднее, чем к другим. И душа у нее красивая – я заметил яркий серебристый отблеск в глубине глаз леди.
– Вам знакома эта вещь? – На открытой ладони баронессы сверкнула заколка, которую я продал гоблину-видящему.
Я был настолько уверен, что со мной собираются говорить о будущем опекунстве, что даже не сразу переключился на новую тему.
– Да, эта вещь принадлежала мне, – согласился я.
Со стороны заколка казалась такой же простой, как и леди, дорогой сплав платины несведущий человек мог принять за серебро, а некрупные адаманты редчайшей чистоты – за бриллианты. Но баронесса Нейфр, очевидно, знала цену этой вещи.
Вот только заколка была сильнейшим артефактом. Тем самым, благодаря которому у эльфийской четы появлялся ребенок. Правда, свойства артефакта проявлялись только в паре. Но знала ли об этом баронесса? Или гоблин-видящий решил не распространяться о действии артефакта, сказав лишь, что это эльфийская работа и существует еще одна заколка?
– Видите ли, я давно искала украшения, созданные вашим народом, лорд Квэлле. – Леди смущенно улыбнулась. – Как вы могли заметить, перворожденных в наших местах нет. А ореол таинственности зачастую очаровывает впечатлительных людей. Я с самого детства грезила всем эльфийским. И когда мастер сказал, что у этой заколки есть пара, мне захотелось также приобрести ее. Мы можем договориться о цене.
Для рода Квэлле эти артефакты бесценны. Кузина только ради их возвращения могла бы снарядить погоню. А вот для меня заколки были обычными безделицами, я о продолжении рода не думал. В этом мире достаточно чудовищ, не стоит плодить новых. Так что артефактов мне было не жаль.
– Вы замужем, леди Мосфен? – уточнил я, думая, стоит ли баронессе владеть обеими заколками.
Она изобразила на лице удивление.
– Это имеет отношение к теме разговора? – Баронесса явно желала гораздо грубее ответить на мой бестактный вопрос, но сдержалась.
– Прямое, – ответил я. – Заколки были созданы для женщин моего рода и переходили следующей владелице с определенными условиями.
Выдав немного правды, я принялся размышлять, как лучше поступить: срочно придумать красивую ложь, чтобы не углубляться в некоторые особенности физиологии моего народа, или все-таки рассказать женщине правду как есть. Иначе леди рискует оказаться в крайне неудобной ситуации.
Точнее, я вообще не уверен, что на человеке артефакт сработает и есть ли смысл рассказывать баронессе лишнее. Что-то мне подсказывало, что никто из сородичей до такого эксперимента не додумался.
Решай, Кериэль! Что для тебя здоровье этой женщины? Хочет красивые игрушки – пусть получит. А мне как раз деньги нужны. Тем более леди Мосфен за тридцать, в этом возрасте женщины уже не задумываются о наследниках… наверное.
– Если хотите, чтобы я рассмотрел возможность расстаться с заколкой, прошу вас ответить на несколько неудобных вопросов. Я задаю их не из праздного любопытства. Эти заколки – мощные родовые артефакты. И при неправильном использовании вашему здоровью может быть нанесен вред.
– Я не маг, лорд Квэлле, – уточнила баронесса, будто не услышала ту часть моих слов, где говорилось про вред здоровью, – и при всем желании вряд ли смогу активировать даже самый простой амулет, не то что эльфийские артефакты.
В том-то и беда, что активация не нужна – достаточно просто заняться сексом. И даже не обязательно, чтобы артефакт находился на телах партнеров. Заколки могут просто лежать рядом.
Мне ужасно не хотелось говорить об этом, и я пытался убедить себя, что информация не нужна леди. Я же сказал про здоровье? Сказал. И даже если не был услышан – это уже не мои проблемы.
Так что я ограничился тем, что невежливо пожал плечами.
Но леди Мосфен не собиралась отступать так просто. Кажется, ей действительно очень хотелось заполучить заколки, и даже неудобные вопросы ее не пугали.
– Всего несколько ответов и вы, эльфийский князь, согласитесь продать родовую реликвию? – прищурилась баронесса.
Не признаваться же, какое большое удовольствие я получу, зная, что важная для семьи Квэлле вещь окажется в руках простой смертной женщины? Кузина бы от ярости лопнула! А мне за это еще и заплатят.
– Увы, сейчас я нахожусь в ситуации, когда деньги нужнее украшений. В конце концов, если вы не забыли – я бессмертен. И я всегда могу просто дождаться вашей естественной кончины и выкупить заколки обратно. Итак, вы замужем?
– Я вдова, – спокойно сообщила леди и передернула плечами, словно прогоняя плохие воспоминания.
Отлично! В смысле соболезную и все такое… но, судя по тому, что ни в одежде, ни в украшениях я не заметил ни следа траура, вдовой леди стала давно и повторно замуж не вышла. Нет необходимости?
– У вас есть дети?
– Сын, он унаследует титул, и младшая дочь, ей только пять лет, – с гордостью
сообщила баронесса Нейфр, и я отчетливо услышал в ее голосе бесконечную любовь.
– Постоянный партнер?
Леди недовольно поджала губы – вопрос бил все рекорды по неэтичности.
– Вы, лорд Квэлле, имеете в виду любовника? Не знаю, чем уж вам поможет эта информация. У меня есть кавалер, однако мы воздерживаемся от физической близости, чтобы не бросить тень на наши семьи.
Я снова посмотрел в глаза женщины и неожиданно решился.
– Скажу вам как есть, леди Мосфен, хоть мне и тяжело вот так запросто говорить о проблемах своего народа человеку, с которым мы знакомы чуть больше десяти минут. И прошу вас отнестись к моим словам серьезно. Может, вы передумаете покупать вторую заколку. Такие артефакты помогают эльфам зачать наследника. К сожалению, иначе у нас не получается. Я не уверен, что заколки сработают на смертной, но вы должны знать о риске.
Баронесса Нейфр приложила руки к сердцу.
– Лорд Квэлле, я благодарю вас за оказанное доверие и искренность! Клянусь, что сказанное вами не выйдет за пределы этой комнаты. Но дело в том, что вторые роды прошли у меня тяжело, и целители сообщили, что теперь я бесплодна. Тем более, как сказано ранее, мы с моим поклонником воздерживаемся от близости. Если прибавить к этому вашу неуверенность, что артефакт вообще работает на людях, можно сделать вывод, что вы напрасно беспокоитесь о моем здоровье. Оно в полной безопасности. И скажу вам по секрету: если бы вдруг Триединый послал мне третьего ребенка, я бы не огорчилась. У меня достаточно средств, чтобы достойно вырастить его и не обделить наследством.
Я выдохнул.
– Если вас не пугает риск стать матерью в третий раз – я согласен продать вторую заколку. Более того, она у меня с собой.
Быть обманутым я не боялся. Леди Мосфен произвела на меня неплохое впечатление, хоть я и не понимал ее интереса к эльфийским украшениям. Гномы делают красивее и искуснее. Но мое ли это дело? Деньги у баронессы есть, она в состоянии позволить себе небольшой каприз.
Покопавшись в ранце, я вытащил вторую заколку. Магия в комнате сразу сгустилась – артефакты воссоединились. Но леди Мосфен, не обладающая ни каплей силы, этого не почувствовала. Она с восхищением рассматривала украшение на моей ладони и ждала, когда я скажу цену. Я не стал наглеть и назвал сумму, которую мне заплатил гоблин-видящий за первую заколку.
Леди удивилась, она даже приоткрыла рот и несколько секунд молчала, будто думала, что я сейчас рассмеюсь и заявлю, что пошутил.
– Но ведь вы могли потребовать в десять раз больше! – почти возмутилась баронесса Нейфр.
– А зачем? Вам известна ее цена. – Я пожал плечами. – Не хочу требовать лишнего только потому, что у вас богатый дом и вы очень хотите именно эту заколку. Только скажите вашему слуге, чтобы он отвез меня на то же место, с которого забрал. А то сам я до утра не доберусь пешком. По рукам?
– Конечно! – улыбнулась леди Мосфен. – Я сейчас же прикажу Веру принести нужную сумму. А экипаж вас и так ожидает. Прошу подождать несколько минут.
Женщина была явно взволнована из-за того, что я быстро согласился расстаться с заколкой, и неловко засуетилась, словно боялась, что я передумаю. Я же положил заколку на чайный столик и откинулся на спинку кресла. Деньги мне, конечно, были нужны. Но не огромная сумма. Ходить бренчать на весь город парой фунтов золотых мне не хотелось. Это тяжело и неудобно. Лучше иметь необходимый денежный минимум и запас того, что потом можно конвертировать в монеты при необходимости.
Украшения кузины для этого замечательно подходят. Ничего банального и дешевого в ее шкатулке с гарнитурами никогда не лежало.
Только после того, как леди Мосфен вручила мне тяжелый кожаный кошель, она осмелилась взять со столика заколку и поднесла близко к глазам, желая рассмотреть каждую деталь.
– Восхитительно! – благоговейно выдохнула она, завороженная игрой света на адамантовых гранях. – Лорд Квэлле, а нет ли у вас других украшений, сделанных эльфами?
Есть. Треть ранца набита.
– Если я вдруг решу продать что-то еще, обещаю, что сначала обращусь к вам. – Я очень надеялся, что в ближайшее время приберусь в подвале, обустрою лабораторию и начну наконец зарабатывать самостоятельно.
А украшения… пусть лежат. Если не в качестве подушки безопасности, так хоть как память о доме.
Когда экипаж высадил меня в конце улицы, уже была глубокая ночь. Юркнув в темный проулок, я несколько минут подождал, когда карета уедет. Мне не хотелось, чтобы слуга и кучер видели, в какой именно двор я пойду. И только перестав слышать цокот копыт, в ночной тишине особенно звонкий, я выбрался обратно на улицу и прошел к черному входу в «Женский дом». Самый разгар веселья уже закончился, музыка смолкла, а девочки, разобрав клиентов, разошлись по комнатам. На кухне обнаружились Мартин и блудница со второго этажа, ее имя я еще не успел запомнить.
– Плохой клев? – беззлобно пошутил я.
– Ночь на ночь не приходится, – спокойно отозвался Мартин и придвинул ко мне чайник с горячим кахве. – Будешь? Только что сварил.
– Да, спасибо! – Я повесил ранец на спинку стула, быстро ополоснул руки и, взяв из шкафчика чистую чашку, налил себе крепкого и сладкого кахве.
– Тяжелый день? – участливо спросила рыжая фигуристая девушка, отложив в сторону зачитанный любовный роман.
Как же ее? Лея? Тея? А, Кея!
– Очень, – признался я и мелкими глотками принялся пить обжигающий напиток. Желание спать медленно отступало, и я решил закончить с зельем для Козмы.
– Горло выглядит гораздо лучше, – заметил Мартин, – утром ты был как труп, а теперь…
– …как труп, который только что выбрался из могилы! – хихикнула Кея. – Ты весь в земле и грязи, Кериэль! Все в порядке?
Они сговорились, что ли?
– Я помогал менять землю розам, – возмутился я и немного смущенно добавил: – А потом пригладил волосы грязными руками. Ну, забылся… с кем не бывает? Все в порядке, честно.
Посидев еще пару минут на кухне, я выяснил, что Мартин не забывает пить лекарство, послушал жалобы Кеи на изжогу и пообещал посмотреть девушку чуть позднее. В общем зале я пересекся с Козмой, прибирающейся за барной стойкой, и Костанцо – мадам что-то обсуждала с двумя серьезными господами в дорогих сюртуках и старомодных цилиндрах. Заметив меня, она ограничилась вежливым кивком, но от беседы не отвлеклась.
– Тебе уже сказали, что выглядишь жутко? – улыбнулась Козма, расставляя проверенные бутылки по полкам.
– И не один раз, – вздохнул я, пытаясь представить, что же увижу в зеркале и не хватит ли меня от этого удар. – Утром лекарство будет готово.
Козма прижала ладони к сердцу, показав свою признательность, я же, взбежав по лестнице, поднялся к себе в комнату. В соседних номерах вовсю кипела «работа». Я только вздохнул, признав, что важность и необходимость плотских утех мне никогда не была понятна. Но если люди готовы платить за подобное деньги – флаг в руки.
Закрывшись в комнате изнутри, я первым делом поспешил в ванную к зеркалу.
М-да…
Видимо, я сам не заметил, когда то ли решил вытереть со лба пот, то ли непослушную челку убрать, но лицо у меня тоже оказалось живописно перемазано грязью. Со стороны можно было подумать, что землю розам я менял ртом. Типичный зомби. Только капающей слюны не хватает.
Скинув грязную одежду, я быстро ополоснулся, после этого вытащил из-под раковины кастрюлю с остатками восстанавливающего зелья и принялся за работу. Забрав из футляра флакон с душой епископа Дангело Кестежу, я придирчиво изучил ее на свет, нить была не яркой, но плотной и без точек гнили. Для ритуала – самое то. Жаль только, что запасов у меня больше нет. Нужно срочно искать новую жертву, иначе следующий сюрприз мироздания закончится для меня летально. Почти всю жизнь, взятую у Дебро, я потратил на лечение юного наместника.
Отложив в сторону душу Кестежу, я поддался болезненному любопытству и развернул бархат на дне футляра. Там лежал еще один флакон, и его содержимое вызывало во мне одновременно тревогу и отвращение. Я вытащил пузырек осторожно-осторожно, будто он мог атаковать меня. Внутри стеклянной клетки пульсировал маслянистый черный комок силы. Внимательно осмотрев его, я, к сожалению, не нашел следов таяния, которым пора было уже проявиться.
Это был спонтанный эксперимент. Я не ожидал, что из моей внезапной идеи что-то получится, и теперь не знал, что делать. Убив крадушей, я вдруг подумал: а что происходит с выпитыми душами внутри нас? Они просто занимают пустоту в груди эльфа, а когда заканчивается украденное у человека время, улетают в чертоги Триединого? Решившись, я провел ритуал над несколькими собратьями, вытащив из них не привычные яркие нити, а липкие черные сгустки. И, испытав ужас от того, что мне открылось, запихнул все испорченные темные души в один флакон.
Понадеялся, что спустя некоторое время они исчезнут, как и обычные. Но души, слившись в один комок, даже не думали растворяться.
Можно было их, конечно, просто выпустить и сделать вид, что я ни при чем и вообще ничего такого страшного не случилось, но интуиция просила повременить. Да и я надеялся исследовать это странное явление, когда вокруг станет поспокойнее. Самое печальное, теперь я знал, что вот такое же нечто, мерзкий червяк живет внутри меня.
Завернув флакон снова в бархат и убрав на дно футляра, я вынул небольшой серебряный скальпель и иглы. Еще мне требовался отрез ткани – на это сгодился старый носовой платок. Действие мне предстояло не сложное, но я давно не практиковался и не хотел ошибиться. Попытка-то у меня только одна. Вытащив из шкафа три маленькие бутылочки (и опять содрогнувшись при виде
приспособлений), я вернулся обратно в ванную и разлил по ним остатки зелья. Ритуал удобнее провести здесь, вымыть светлый кафель куда проще, чем потом выводить пятна с ковра. Теперь самое неприятное – примерившись, я скальпелем аккуратно вскрыл себе вену на левой руке. Больно, Триада! Пришлось придержать магию, тут же попытавшуюся залечить рану. В бутылочку для Козмы я добавил больше крови. В оставшиеся две – совсем понемногу.
Костлявая появилась быстро – даже не подождала значительной кровопотери. Криво усмехнулась, но я не увидел в ее оскале чего-то недоброго или угрожающего. Старая знакомая словно бы говорила, что в городе только я дарю ей возможность чаще развлекаться.
– Здесь десять лет. – Здоровой рукой я показал Смерти флакон с душой епископа.
Та, присмотревшись к нити, кивнула, подтвердив мои расчеты.
– Разделю их между тремя флаконами. Я не покупаю дополнительную жизнь людям, которые выпьют части души Кестежу, а прошу тебя взамен избавить их от болезни. Забери ее и дай людям прожить столько, сколько им полагалось бы, не подхвати они свой недуг. Договорились?
Костлявая задумчиво посмотрела на сосуды, затем на меня. Я знал, что она не откажется, предложение было ей выгодно, но не потянуть паузу Смерть не могла. Когда она наконец милостиво кивнула и исчезла, я сдавленно застонал от боли и поскорее залечил руку, крови и так натекло достаточно, можно было бы набрать еще пару флаконов.
Откупорив пробирку, я аккуратно подцепил рвущуюся на волю душу. Нить изо всех сил дернулась в сторону, но осознала, что ничего не выйдет, и затихла. Положив ее на платок, я проколол серебряной иглой душу посередине и быстро разделил скальпелем на три части. Козме выделил бо́льшую долю, чем ее клиентам. Закинув кусочки души в бутылки, я добавил немного сушеного шалфея для очищения и по несколько ягод рябины, хорошо перемешал зелье с моей кровью и жизнью епископа Дангело Кестежу.
Как я через силу заставил себя помыть пол в ванной и аккуратно убрать инструменты – не запомнил. Последним более-менее четким воспоминанием был чистый кафель, который я обвел довольным взглядом, и, опустившись на него, уснул, не в силах сделать несколько шагов до постели.
Глава 15
Под утро я все-таки заставил себя перебраться на кровать, так что пробуждение было комфортным – без ломоты в спине и без продутой сквозняком поясницей. Пару минут я с наслаждением тянулся, слушая соловьиный щебет под окном и любуясь, как комнату заливает солнечный свет, падающий через тюль ажурным узором.
По моим подсчетам, если всю неделю океан был спокоен, следующий корабль из Старого Света придет в порт завтра. И я бы очень хотел сегодняшний день посвятить полноценному отдыху, чтобы набраться сил перед встречей с погоней, но мне срочно требовалось найти новую жертву, чтобы иметь в запасе хотя бы одну душу. Так, исключительно на всякий случай.
Всего пару вечеров назад я плохо представлял, что делать с собственной жизнью. Но судьба сделала кульбит и подарила мне цель. Я собирался уцепиться за нее и руками, и, если потребуется, зубами.
Быстро приняв душ, я полез в шкаф за чистой одеждой и опять наткнулся на
приспособления, которые вечно забывал кому-нибудь отдать. Пообещал себе обязательно разобраться с ними в ближайшее время, подхватил флаконы с готовым лекарством и направился вниз на поиски Козмы. Проходя мимо комнаты Дафны, спохватился, что забыл сказать Карелу о найденном претенденте на титул и состояние Дебро. Надеюсь, родственники упокоившегося герцога еще не успели придумать обходной путь для получения наследства? Сделав в уме пометку, я постучался в четвертую комнату, несколько минут постоял под дверью и, сообразив, что в номере пусто, направился на кухню.
Козма нашлась за столом, она задремала, положив голову на сложенные руки. Рядом стояла чашка с недопитым, давно остывшим чаем и сложенная газета. На первой полосе выделялась статья леди Шепсит о смерти епископа Дангело Кестежу.
– Эй! – Я осторожно тронул Козму за плечо, и она встрепенулась, едва не упав со стула. – Все в порядке?
Блудница смутилась и потерла ладонями лицо, приходя в себя.
– Да, извини, я не могла уснуть в комнате, решила посидеть здесь и сама не заметила, как все-таки закемарила. – Козма поднялась из-за стола, потянулась, разминая затекшие мышцы, и кивнула на газету. – Здесь пишут, что ты принимаешь участие и помогаешь городу в поисках убийцы. Это достойно, Кериэль!
Если бы…
– Выпей сразу. – Я поставил перед Козмой флакон с лекарством и сделал вид, что ужасно занят варкой кахве.
Несколько минут за спиной было очень тихо, будто она боялась даже вздохнуть, затем раздался звук откупоренной пробки и быстрые глотки. Мне было неловко, но в голове вертелись неуместные вопросы. Вот вылечится Козма, и что? Можно подумать, в комнате ее ждет собранная сумка и, выпив зелье, блудница покинет «Женский дом». Нет, конечно. И много ли времени пройдет до того, как ей опять не повезет с клиентом?
Мне вовсе не было жаль ни своей крови, ни души епископа. Я помог неплохому человеку, и от этого внутри, там, где обычно сидело мучительное чувство голода и пустоты, сейчас было тепло. Но все-таки я понимал, что даю Козме только отсрочку, а вовсе не новую счастливую жизнь. И, на мой взгляд, блудница придавала моменту слишком много внимания. Из-за этого мне было неудобно, будто я не оправдывал ожиданий.
Сварив кахве и доверху наполнив самую большую чашку, я быстро провел ревизию, посмотрев, что можно приготовить из имеющихся продуктов. Скоро на плите доваривалась овсяная каша, в которую я собирался для вкуса и сладости добавить немного свежих фруктов, в тазике мариновалось несколько килограммов куриного филе, рядом в большой кастрюле поднималось тесто для пирожков, а я заканчивал нарезать кабачки, с которыми планировал обжаривать курицу. Готовить на шестнадцать жильцов «Женского дома» оказалось не так-то просто, но я все равно получал от процесса колоссальное удовольствие.
– Слушай, а что с твоим третьим клиентом, который не захотел платить за лекарство? – Как бы невзначай я затронул интересующую тему, сделав вид, что мне на самом деле ответ не важен.
Козма, вызвавшаяся сделать начинку для пирожков, отвлеклась от миски, в которой мешала рис с мелко нарезанными вареными яйцами.
– Ничего, – улыбнулась она, – не переживай, его вчера в игорном доме прирезали, уличив в жульничестве.
Мою скривившуюся физиономию блудница поняла не совсем правильно.
– Да, Кериэль, я тоже сначала не поверила, – Козма попробовала получившуюся смесь и добавила еще соли, – даже отпросилась у мадам под запись в книге, чтобы сходить и проверить. Сказочное везение!
Сказочный облом!
Я проверил готовность каши и убрал кастрюлю с плиты, чтобы занять ее сковородкой для курицы и кабачков. Все-таки сладкую кашу и мясо с овощами было не совсем правильно готовить так близко друг к другу. Налив на сковородку кукурузное масло, я подождал несколько минут, пока оно подогреется, после чего выложил нарезанный кольцами красный лук, курицу и увеличил мощность амулета. И, сверившись со старыми часами над дверью, принялся помешивать филе. Через пять минут я добавил в сковородку кабачки, несколько порезанных зубчиков чеснока, трав для аромата и соли, после чего накрыл крышкой и, оставив на плите, принялся помогать Козме лепить пирожки.
На сладкое мы в четыре руки приготовили фруктовое желе.
– Девочки скоро перестанут в пеньюары влезать, – со смешком прокомментировала гастрономический разгул Козма, поставив пирожки в духовку.
– С их постоянными физическими нагрузками, думаю, все-таки не скоро, – не согласился я.
Но где же мне в сжатые сроки взять нового претендента на роль жертвы? Хоть в трущобы иди, кто первым покусится на мои уши – тут же недосчитается души. Это, конечно, рискованно. Или заглянуть в порт… на худой конец можно вообще придумать простое оправдание, мол, мне сейчас нужнее, и вообще убить первого попавшегося человека. И не разбираться, хороший он был или плохой… Но что-то удерживало меня от такого поступка.
Я допил остывший кахве и быстро пробежал взглядом по статье. Леди Шепсит в своей бойкой манере напоминала читателям про убийства девушек и задавалась вопросом, почему убийца так резко изменил своим предпочтениям. Мое имя мелькнуло в самом конце, но упоминание было лестным. По мнению леди, «независимый эксперт лорда Киара» значительно помогал расследованию.
Вымыв за собой чашку и сложив газету, я решил, что просто пойду в город, сделаю круг до порта и обратно. Возможно, на моем пути и повстречается кто-то, кого будет не жаль. Стоило закончить с готовкой, как в «Женский дом» удачно заглянули виконт Аспен Сиверд и господин Айкен Бранд. Даже не пришлось их ждать. Я быстро вручил мужчинам флаконы с лекарством и забрал причитающиеся деньги.
– Господин Квэлле, – быстро проглотив свою порцию, виконт вытер пышные усы, – у меня есть друзья, которые заинтересовались вашими целительскими способностями. Они готовы платить…
Знакомства в этом мире решают если и не все, то очень многое. Срочно нужно заканчивать уборку подвала и обустраивать лабораторию! Срочно! Деньги, как и полезные связи, лишними не бывают.
– В ближайшие дни буду занят – вопрос жизни и смерти, – признался я господам, – но потом я с радостью выслушаю проблемы ваших друзей и постараюсь им помочь.
– Может, и моим попробуете, господин Квэлле? – тут же спросил Айкен Брандт.
– Почему бы нет? – Я с готовностью пожал обоим господам руки, и мы, довольные друг другом, распрощались.
Ни на секунду я не сомневался, что мужчины тут же поспешили к знакомым целителям, чтобы те подтвердили факт излечения. Ну и отлично! Смерть всегда выполняет свою часть сделки. Забрав из комнаты ранец и попросив Козму не спалить пирожки, я отправился в порт.
Сделав остановку у знакомой рыжей торговки, заказал большую порцию кахве для разнообразия с сушеной гвоздикой и сахаром. И пока девушка «колдовала» над напитком, я залюбовался океаном – сегодня его немного штормило. Вода потемнела, от горизонта к берегу катились волны с шапками пены и шумно разбивались о пирсы, и ветер дул порывистый, свежий, разгоняющий привычную жару.
– Господин Квэлле? – окликнул меня знакомый мелодичный голос, и, резко развернувшись на приветствие, я едва не облил Лавену Шепсит горячим кахве.
– Простите, леди! – Я в последний момент удержал высокий стаканчик.
Журналистка проворно отскочила в сторону и звонко рассмеялась. Я уловил сухой и бархатистый запах сандалового дерева с теплыми бальзамическими нотами.
– Ничего страшного! Карел предупредил о вашей феноменальной неуклюжести!
Я протянул торговке горсть медных монет, накинув несколько сверху, и пожал плечами. Интересно, о чем еще Киар предупреждал журналистку?
– У вас ко мне какое-то дело, леди? – осторожно уточнил я. – Или вы просто заметили меня в толпе и решили поздороваться?
Хотелось бы, конечно, второе. Желания общаться с леди Шепсит у меня не было.
– Я действительно увидела вас совершенно случайно, ваша светлость, – обрадоваться я не успел, – но Карел передал, что вам нужна помощь с правильным «освещением» истории с Вальтером Ферко. Еще день-два, люди устанут обсуждать смерть епископа Дангело Кестежу и спохватятся, что в тюрьму по неясной причине бросили одного из наставников наместника. А ведь Ферко, ко всему прочему, кузен главы следственного отдела. Нам с вами, лорд Квэлле, необходимо опередить неминуемые слухи. Готовы уделить мне немного времени и побеседовать?
А этим точно нужно заниматься вот прямо сейчас? Как-то совсем некстати! Я бросил тоскливый взгляд в сторону бухты, но, собрав силу воли, признал, что мне действительно необходимо повернуть историю с Вальтером в выгодном для себя направлении. И без помощи хорошего специалиста, имеющего соответствующие связи и репутацию, сделать это будет непросто.
– Конечно, леди Шепсит. – Я огляделся в поисках места, где можно сесть, благо на центральной улице ресторанов хватало. – Располагайте мной и моим временем. И позвольте выразить восхищение вашим мастерством! У вас великолепный слог, и было очень лестно прочитать о себе…
– Благодарю, ваша светлость! Я лишь высказала свое скромное мнение. Знаете, горожане любят мои статьи и прислушиваются ко мне… – Журналистка проигнорировала мою попытку зайти в ближайшую ресторацию и кивнула на кахвейню, на вид дешевую и скромную, для людей низкой крови. – Здесь будет удобнее. И обращайтесь ко мне по имени – Лавена. Для друзей Карела, лорд Квэлле, я готова забыть про официоз.
Точно любовница – сделал я вывод и пошел на встречные уступки.
– Для вас – Кериэль, – разрешил я, проходя за Лавеной в полутемный зал, наполненный густым ароматом пряностей.
Оказалось, у журналистки здесь имелся собственный столик, скрытый от любопытных глаз цветной ширмой. Стоило нам только занять его, как официант поставил перед нами по крошечной чашке кахве, щедро посыпанного корицей и кардамоном.
Мне на сегодня кахве было уже многовато, пришлось угощение проигнорировать.
Леди Шепсит достала блокнот, магическое перо и, пролистав до пустой страницы, поставила жирную точку в начале строки.
– Итак, Кериэль, из-за чего произошла ссора между тобой и Вальтером Ферко? Некоторые острые языки в городе уже вовсю рассказывают, что оболганный и несправедливо арестованный перевертыш просто озвучил тебе в лицо неприглядную правду…
Интересно, она нарочно меня провоцирует? Или это такая профессиональная деформация – по-другому работать Лавена уже не умеет?
Я сделал глубокий вдох и мысленно напомнил себе, что ссориться с журналисткой нельзя. Она полезна для Карела, и в будущем, когда я займу его место, нужно, чтобы леди Шепсит поддержала меня. А потому вежливо улыбаемся и на провокации не поддаемся.
– Дайте-ка подумать. – Скрепя сердце я принял правила игры и изобразил на лице фальшивые сомнения. – Сначала Вальтер назвал меня «новым увлечением лорда Мертвеца». Уточню, это было сказано не в лицо, как вы ранее выразились, а за моей спиной некой мадам Эдоре. Далее господин Ферко бросил оскорбление «грязная подстилка» и сделал это в затылок, в ином положении перерезать мне горло ему было неудобно. Так что «озвучил в лицо» мы сразу отбрасываем, и остается только решить, что из двух вышеперечисленных «прозвищ» является той самой «неприглядной правдой».
Лавена рассмеялась, оценив мою искренность и язвительность, и что-то быстро черканула в блокноте.
Я же, воспользовавшись моментом, залюбовался ею. Красота леди Шепсит не была классической и не соответствовала ни одному канону. Думаю, немногие вообще назвали бы Лавену привлекательной, но мне нравилась ее необычная и яркая внешность. Раскосые глаза леди густо подвела лазурным цветом, добавив на тяжелые веки немного бледных теней, контур губ подчеркнула перламутровым блеском, а линию скул – румянами с оттенком бронзы. Пышные жесткие волосы сегодня были заколоты у висков, и белые перышки, украшенные бусинами, свободно падали на открытые округлые плечи. Лавена была невысокой и полной, крупную грудь, выгодно очерченную лифом светлого платья, дополняли широкие бедра.
– Признаю, что слова Вальтера Ферко нельзя трактовать иначе, как оскорбления, – согласилась она с коварной улыбкой. – Но все-таки, неужели в них нет и доли правды?
Кажется, Лавена не оставляла надежду вывести меня из равновесия провокационными вопросами, но ее намеки меня ничуть не обидели. Если бы журналистка хоть немного разбиралась в эльфах, даже не заикнулась бы на эту тему.
– Я не подстилка и не увлечение. – Сложил на груди руки и уточнил: – Мы с лордом Киаром выяснили, что можем быть полезны друг другу.
Леди Шепсит на мгновение стала серьезной.
– Карел посвятил меня в свою проблему, – выразительное лицо журналистки исказила скорбь, – и я очень рада, что он нашел достойную замену, Кериэль. Именно поэтому я втопчу в грязь любого, кто косо на тебя посмотрит. Но для того, чтобы город не заметил, насколько очевидна моя позиция, ее нужно прикрыть определенным образом.
– Спасибо. Не мне учить тебя работать. – Я все-таки потянулся к чашке и в один глоток выпил крепчайший кахве.
Затем мне пришлось рассказать, почему я выжил с перерезанным горлом и как смог быстро прийти в норму. Тут даже придумывать ничего не пришлось, чудодейственность эльфийской магии была притчей во языцех. Последним вопросом ожидаемо стали мои планы на Вальтера.
– Суд, – лаконично ответил я.
Лавена задумчиво пожевала кончик пера.
– И какой исход должен быть у этого суда?
– Справедливый. – Кажется, от меня ожидали яростных требований немедленно казнить рыжего перевертыша. – Я хочу показать, что доверяю решению города. Главное, чтобы сам город остался беспристрастен. Я ведь мог устроить самосуд – кровь за кровь и так далее, но дал делу Ферко публичную огласку. Пусть все видят, что я в состоянии за себя постоять и не собираюсь прятаться за спиной лорда Киара.
– Звучит отлично, – одобрила Лавена. – Скоро ты станешь новым опекуном Дуэйна Кайсара… и чтобы тебя приняли, мы дадим понять, что Кериэль Квэлле такой же житель города и пользуется теми же правами, что и остальные люди и нелюди. Осталось только довести все сказанное до ума. Благодарю за открытость и даю слово, что ничего из сказанного не использую против тебя.
Я в ответ поблагодарил леди, что она легко по просьбе Карела поддержала меня.
– Вы с ним близки? – не удержался от бестактного вопроса.
– Я? И Карел? – Почему-то мой вопрос вызвал у Лавены искреннее и огромнейшее удивление – она едва не смахнула со стола чашку. – Ох, Кериэль, теперь я наконец-то поняла, почему Киар сказал, что ты не только самый неуклюжий эльф, но еще и самый наивный!
А вот сейчас обидно было! Причем особенно обидно, потому что я категорически не понимал, как моя наивность относится к предположению, что Карел и Лавена – любовники.
Леди Шепсит, заметив мою растерянность, покачала головой и поспешила распрощаться.
Спустившись к торговой площади, я немного походил у касс и пирсов и послушал, что говорят люди. Корабль из Старого Света ожидали со дня на день, и никаких сообщений о внештатных ситуациях на амулет-передатчик начальнику порта не поступало. Со вчерашнего вечера океан немного штормило, но по сравнению с настоящими бурями – это был детский лепет. Хороший корабль с опытной командой на такую непогоду даже внимания не обратит.
А жаль… было бы славно узнать, что судно сгинуло в пучине и никто не спасся.
Стоило мне только подумать об этом, как я умудрился поскользнуться на ровном месте и едва не упал на камни мостовой.
– Триада!
В последний момент я сгруппировался и все-таки устоял на ногах. Но намек мироздания на тему «добрых» пожеланий в адрес ни в чем не виноватой команды и других пассажиров я понял. Дал себе мысленный подзатыльник и перепожелал кораблю успешно прибыть в порт. С погоней, смилостивится Триединый, как-нибудь сам разберусь. И даже без помощи Карела!
Я присел на бортик знакомого фонтана и попытался высмотреть в толпе кого-нибудь из беспризорников. Мне хотелось получить подтверждение, что Лука не отлынивает от своего задания и честно отслеживает прибывающие в город корабли. Как назло, к полудню площадь почти опустела, все попрятались от дневной жары. Я покосился на покрасневшую кожу рук – еще немного, и точно обгорю. Хорошо, соломенная панама отлично спасала от солнечных ударов и бросала на лицо небольшую тень, иначе нос у меня точно бы облез. Я слышал, что сок алоэ хорошо справляется с этим. Нужно поискать по лавкам и попробовать на себе.
– Здрасте! – Ко мне подошла девочка лет четырех на вид. Ободранная, тощая, с двумя тоненькими косичками и О-образной деформацией ног, пока некритичной, но говорящей о том, что требуется вмешательство целителя. И беззубая улыбка тоже на это намекала.
– Привет, – осторожно поздоровался я в ответ.
– Лука сказал, что если в порт придет неправильный эльф, то эльфа нужно отвести к Луке, – сообщила девочка и, безбоязненно взяв меня за руку, потянула куда-то в сторону складов.
Странно. Солнечного света в городе хватает, так что с витамином «Д» не должно быть проблем. Какие еще могут быть причины у рахита? Проблемы с питанием? Самый очевидный вариант для ребенка с улицы. Патология во время беременности? С учетом, что мать девочки явно неблагополучная, – не исключено. Также следовало проверить варианты с другими заболеваниями, к которым рахит шел в комплекте. В первую очередь убедиться, нет ли воспаления кишечника или проблем с почками.
Я уже раздумывал, как бы провести диагностику и вылечить девочку, как одернул себя. Сила мне сейчас пригодится для другого! Нужно ее экономить, пока не найду жертву, у которой можно без угрызений совести забрать душу.
Вот достану хотя бы лет двадцать – тридцать, вылечу всех, кого захочу.
– Как тебя зовут? – позвал я сосредоточенную малышку, которая тем временем провела меня мимо складов.
Это было странно, я ожидал, что именно здесь, где-нибудь в пустующих или заброшенных ангарах беспризорники организовали себе пристанище.
– Мия! – гордо представилась девочка.
А, значит, вот кого бросился спасать Дуэйн и чуть не погиб.
Мы свернули с мощеной набережной на белый песок, здесь линия океана делала поворот, и дальше начиналось нагромождение острых скал. Город огибал их как нечто бесполезное, поэтому вокруг образовался пустырь – ни домов, ни складов. Чуть дальше на плохой почве как-то умудрились вырасти несколько деревьев, опутав камни темными корнями и развесив длинные широкие ветви с продолговатыми листьями. Мия уверенно принялась карабкаться наверх, точно зная, за какие края можно цепляться и куда наступать. Я постарался в точности повторить ее движения, высота была небольшой, но острые грани скал вызывали опасения.
Оказалось, между гребнями скал, которые походили на окаменевшие позвоночники двух огромных чудовищ, образовался удобный спуск к океану. Почти сказочный пляж, если бы до него можно было добраться без риска для жизни. Еще дальше скалы поднимались вверх на сотню метров к старому маяку из белого камня и тремя выцветшими красными горизонтальными полосками.
На пляже нас встретил Лука.
– Маяк заброшен, – вместо приветствия сообщил беспризорник, заметив интерес к высокой башне, – пару столетий назад, говорят, когда маги еще не придумали все эти амулеты-помощники, он работал и ночами освещал бухту. А теперь у каждого корабля есть и навигатор, и собственное освещение. Так что мы решили, раз маяк никому не нужен – поселимся там. Он такой, ну…
Мальчишка задумался, пытаясь подобрать слова, и я подсказал:
– Будто дает надежду?
Лука смущенно отвел взгляд, но кивнул. Надежда в их случае была недопустимой роскошью, но детей сложно винить в слабости.
– Из маяка мы и заметили это место. Сначала оно показалось замечательным. – Подросток кивнул в сторону кромки воды, и только теперь я заметил, что беспризорники вовсе не купались в океане, как мне показалось. – Но на самом деле это ловушка – под водой много острых скал. Когда океан штормит – сюда часто выносит раненых дельфинов или черепах, которые напоролись на камни. Они оказываются в западне и погибают, если не помочь.
Десяток разновозрастных детей, скинув с себя поношенную одежду, пытались спасти двух дельфинов – их глубоко протащило по песку вперед. На боках у животных я заметил глубокие порезы. Дети суетились, подтаскивая дельфинов к воде. Несколько девочек обрабатывали раны.
Внутри что-то шевельнулось. Если бы я не был эльфом – сказал бы, что душа. Почему-то грязные голодные дети, которые должны были давным-давно озлобиться на весь свет и разделать дельфинов себе на ужин, оказались человечнее и сострадательнее множества своих благополучных сородичей.
К Триаде экономию!
– Сейчас помогу. – Я закатал штанины и рукава рубашки и направился к бедным животным, держащимся из последних сил.
Дети при виде меня шустро освободили место, но далеко не отходили, наоборот, с любопытством вытянули шеи, надеясь рассмотреть, как я буду колдовать. Наверное, я их даже разочаровал, магии у меня оставалось мало, поэтому обошелся без красивых эффектов вроде золотых искр или сине-белых отсветов вокруг ладоней. Просто и быстро срастил края ран, и, приподняв туши над песком – дельфины были до безобразия тяжелыми, а один из них оказался беременной самкой, – я отлевитировал их подальше от берега и осторожно опустил в воду, выбрав место, где поменьше скал. Сейчас Атласный океан был спокоен, и, оклемавшись, дельфины за несколько минут выбрались из западни.
– Спасибо! – поблагодарил Лука, и остальные дети поддержали его радостными воплями. – Мия вовремя тебя нашла.
Так это было не специально?
– А что бы вы делали, если бы я сегодня не пришел в порт?
Лука неопределенно повел плечами.
– То же, что делали десятки раз прежде, – пытались бы сами дотащить до воды. Не получилось бы – похоронили, чтобы не привлечь хищников. У пирсов и так несколько акул крутится. Говорят, уже сожрали пьяного матроса, который неудачно упал за ограждение. Пойдешь с нами? Или ты хотел только узнать про корабль?
Дети, разобрав свою одежду, бодро забирались по скалам к маяку.
– За портом присматривают двое ребят, – спокойно пояснил Лука, опередив мой вопрос. – Они мелкие совсем, но смышленые. Какие-то задания сложнее давать им еще рано, а просто запомнить все посудины, которые заходят в бухту, по силам. Пока все спокойно. Ждем корабль завтра, так что с утра сам схожу в порт и буду караулить. Я, кстати, не сказал спасибо за Дуэйна… лорд Мертвец в таких делах скор на расправу.
– Пожалуйста, – откликнулся я и следом за Лукой вскарабкался наверх.
Раз уж я решил забыть про экономию, вылечу Мию, пока есть возможность. Как там жизнь и судьба завтра повернется, никто не знает. Лучше сделаю доброе дело сейчас, пока есть возможность.
– Но мне кажется, ты несправедлив к лорду Киару. – Я замолчал, следя за дыханием и стараясь не запыхаться. Подъем к маяку потребовал гораздо больше сил, чем показалось мне сначала. И ведь наверняка к башне из города ведет простая и удобная дорога.
Лука обернулся и прищурился.
– А мне кажется, ты недостаточно его знаешь! То, что он слушает тебя, – здорово. Как и то, что с твоим появлением Киар пытается выглядеть человеком. Это все в городе заметили. Но ты не застал, каким Мертвец был раньше. Могу рассказать, что сам видел. Шесть лет назад в гвардии несколько офицеров начали мутить воду. Мол, нехорошо, что власть в руках у куклы некроманта. Хочет охранять наместника – пусть таскается за ним круглосуточно, никто слова поперек не скажет, но принимать важные решения Мертвец не должен.
Мы добрались до верха, и я тут же оглянулся, любуясь городом с нового ракурса, – это было завораживающее зрелище. Разноцветные опрятные дома с черепичными крышами поднимались все выше и выше, пестрыми ярусами нависая над бухтой. А наверху в зелени садов прекрасной жемчужиной блистал дворец.
– За ночь Мертвец вырезал и офицеров, и их семьи, и даже ближайших друзей не пощадил, мол, все равно они разделяли взгляды виновных, – дрогнувшим голосом закончил Лука и опустил взгляд.
Мне хотелось продемонстрировать чудеса логики и спросить, кем беспризорник приходился кому-то из мятежных офицеров, но я не стал выпытывать правду. Если бы Лука хотел – сразу бы уточнил, что рассказывает свою историю. Стало понятно, откуда его задатки лидера и правильно поставленная речь, мальчик успел получить минимальное образование. Однако я все-таки нашелся что возразить:
– А что Карелу, по-твоему, нужно было сделать? Погрозить офицерам пальцем? Провести серьезную беседу? Закрыть глаза? Гвардия – грозная сила. И эта сила должна беспрекословно подчиняться наместнику, иначе не избежать волнений и смуты. А отдать власть в чужие руки – значит подвергнуть жизнь Дуэйна неоправданному риску. Я могу понять лорда Киара.
Лука смотрел на меня так, будто это я шесть лет назад по указу Карела вырезал всю его семью.
– Ты его оправдываешь?! – Кажется, он хотел это прокричать, но голос дал петуха, и парень затих.
– Я говорю только о том, что у каждого своя правда. Карелу не за кого прятаться, не на кого опереться и рассчитывать в этой сложной ситуации. Все, что он может, – на любой выпад отвечать быстро и настолько жестко, чтобы других желающих лезть на рожон не нашлось. Любая ошибка, и Карела затопчут.
– На! – К нам подбежала Мия и протянула мне крупную белую ракушку в бежевых разводах. – Приложи к уху.
Я знал, что на самом деле услышу не океан, а шум собственной крови, но послушно сделал, как велела малышка, чтобы не расстроить ее.
– Спасибо. – Я улыбнулся Мие. – Ты просто хотела, чтобы я послушал, или это подарок?
Девочка задумчиво подергала себя за косичку.
– Забирай, – разрешила она, – еще найду!
Я убрал ракушку в карман и, присев на корточки, протянул девчушке ладони.
– Пойдешь ко мне на ручки?
Мия покосилась на Луку, будто спрашивая разрешения, и тот легко кивнул головой.
Когда девочка с радостным визгом поднялась над землей, беспризорник осторожно уточнил:
– Ты что-то задумал?
– Да, мне при контакте проще провести диагностику. Обычно я по крови смотрю, но не думаю, что такие методы сейчас уместны. – Я прикрыл глаза, покачивая малышку, как на качелях. – Так и думал! У нее сильное воспаление кишечника. Понимаю, что разносолов у вас не водится, но попробуй хотя бы месяц последить за питанием Мии. Видишь же, как ноги деформируются?
Лука недоверчиво моргнул.
– А это взаимосвязано?
Сначала я сосредоточился на очаге воспаления, а потом перенаправил остатки волшебства в костную структуру.
– Конечно. Вы, люди, очень хрупкие, у вас в организме все взаимосвязано. Ну как? Лучше?
Я поставил девчушку на землю, и та недоверчиво переступила с ноги на ногу, не понимая, почему делать шаги вдруг стало легко. Полностью убрать искривление не получилось, но теперь это выглядело не так страшно. У некоторых женщин и при абсолютном здоровье кривее бывают.
– Спасибо, неправильный эльф! – Мия, не дотянувшись выше, обняла меня за ногу и ускакала к остальным ребятам.
– Если у вас есть еще, кто срочно нуждается в целителе, я помогу. – Как там люди говорят? Сгорел сарай – гори и все остальное. На поиски жертвы у меня целая ночь будет.
– Есть несколько ребят, – оживился Лука, а после снова насупился, показав, что не готов так просто закрыть болезненную тему.
Я подумал, что окажись у меня больше времени, сил и, может, единомышленников – я бы тоже под корень уничтожил семьи, в которых появляются дети с даром забирать чужие души. Конечно, всегда есть риск исключения – например, среди Квэлле я первый «тиеф плунн куил феа». Но исключения на то и исключения, что случаются они нечасто.
Так что Карела я был готов оправдать по всем статьям. Особенно сейчас, когда глубже вник в то, насколько непростой была у него жизнь. Я и сам поступил бы на его месте так же. Но с Лукой ссориться не хотелось, поэтому немного смягчил свою позицию.
– Прости, я смотрю на ситуацию со стороны и как князь. Понимаю, что у тебя есть все причины ненавидеть лорда Киара, и больше не буду за него заступаться.
Думаю, Карел и без моего заступничества переживет ненависть со стороны беспризорника. Ему не привыкать. Все равно никакого вреда Лука причинить не сможет. Надо только пареньку обстоятельно объяснить, что лазить с наместниками по крышам чревато осложнениями разного рода.
– А, – мальчишка мотнул головой и дернул меня за рукав, мол, хватит рассматривать город, – ты понял, что я из этих семей?
Несложно догадаться.
– Я племянник одного из казненных офицеров, – буркнул Лука, – забился под кровать… рядом стояла люлька с младшим братом. Все думал, что сейчас наберусь храбрости, вылезу, схвачу Марка, убегу через окно. Но он громко плакал, а мне было так страшно…
Лука замолчал и, развернувшись и ссутулившись, быстрым шагом пошел к маяку. Я направился за ним. Слов, чтобы утешить мальчика, у меня не было.
Глава 16
Вылечив одно воспаление легких, конъюнктивит, застуженные почки, два перелома и пяток обычных простуд, я попрощался с Лукой, еще раз попросив следить за эльфами, если они завтра все-таки прибудут, очень осторожно. Погоня не должна знать, что ее в городе поджидают! Пусть думают, что я боюсь и прячусь…
Нет, я, конечно, боюсь и прячусь, тут они правы, но могу заложить свои уши, что нападения сородичи точно не ждут.
Поправив лямки ранца, я прогулочным шагом спускался к городу.
Обходной путь от маяка действительно был, и Лука охотно мне его показал. Но теперь мне почему-то хотелось обязательно вернуться на маленький закрытый пляж – чудное и красивое место. Хоть и опасное. Добравшись до мощеной набережной и оглядевшись в поисках знакомых ориентиров, я с удивлением осознал, что день стремительно сменялся вечером. Солнце уже завершало обход своих владений, клонясь к высоким пикам гор, и на востоке, над океанской гладью, уже вовсю разливались темно-фиолетовые и глубокие синие тона со светло-розовыми полосками облаков.
Мимо меня прошел фонарщик-гоблин, таща под мышкой небольшую дребезжащую при каждом шаге стремянку. Я проводил его рассеянным взглядом и встрепенулся только тогда, когда желудок недовольно заурчал. Беспризорники мне, конечно, предложили разделить их небогатую пищу, но я не осмелился объедать детей. А с учетом того, что завтракал я рано, не считая кахве в компании леди Шепсит, голод был понятен и обоснован.
Ладно, сначала заморим где-нибудь червячка, а уже потом подумаем над тем, что я рискую позорно остаться без жертвы, если и дальше продолжу тратить время на всякие посторонние мелочи.
Я еще раз огляделся, на этот раз надеясь отыскать взглядом какой-нибудь приличный ресторан или кахвейню. Как назло, в этой части города на первой линии располагались богатые частные дома. Лавок было совсем мало: цветочный магазин, мастерская часовщика и ювелирный, но ничего похожего на место, где можно поесть. За домами возвышались каменные стены, не то ограда старинного замка, не то монастыря. Я почесал в затылке, думая, что уж там-то точно не найдется даже захудалого трактира, а потому решил снова выйти к портовой площади. От нее и до «Женского дома» близко, и переплетения улиц уже знакомы.
Поддавшись легкому озорству, я перелез через ограждение набережной и, скинув ботинки, прошел еще по горячему песку до кромки прибоя. Плавать я, увы, не умел. Через Первоземье, конечно, протекало несколько рек, но мои сородичи были склонны к тихому созерцанию вод, а не барахтанью в них.
Интересно, а Карел умеет плавать? Может, если останется немного времени, он научит меня? Как-то обидно жить у океана и заходить в него только, чтобы ноги помочить.
Волны громко шелестели, этот звук успокаивал, приглушая тревогу, разрастающуюся внутри горячей опухолью. Океан то отступал назад, обнажая разноцветные ракушки и комки водорослей, то снова бросался вперед, лаская ступни. Я улыбался, наслаждаясь моментом, и настолько погрузился в свои мысли, что неожиданное препятствие на пути заметил в последний момент.
Впереди стоял человек, закатав темные брюки выше колен, он зашел в воду и странно водил перед собой руками, будто бы щупал невидимую стену. Меня незнакомец не замечал. Я же, замерев на месте, с любопытством смотрел за движениями человека и только спустя несколько неловких взмахов понял, что он пытается сотворить заклинание подчинения воды. Очень слабое, самое простое – так сказать, азы для начинающего стихийника. Но исполнение было настолько ужасным, что на месте океана я бы тоже притворился, что не замечаю потуг мага.
Заходящее солнце вызолотило рыжие вьющиеся волосы, собранные в растрепанный хвост. Цвет был необычный: насыщенный, с красными тонами, будто кленовые листья среди золота осеннего леса. Одежда на начинающем маге была такой же простой, как и заклинание, которым он пытался воспользоваться. Темная, поношенная, с несколькими бросающимися в глаза заплатками и нашивкой на левом плече – с такого расстояния не получалось точно разобрать, что на ней изображено, кажется, птица, но я мог и ошибиться. Все понятно – студиозус отрабатывает задание. Хреново, надо сказать, отрабатывает. Странно, что с такими способностями он еще не вылетел с курса.
– Триада! – выругался незнакомец… точнее – незнакомка.
Если со стороны принять девушку за парня из-за одежды было проще простого, то голос не оставлял никаких сомнений: высокий, звонкий, совершенно точно девичий. Колдунья обернулась – чуть дальше на песке лежала сумка и еще какие-то сваленные в кучу вещи.
Меня студентка по-прежнему не замечала. Я же с любопытством разглядывал новую диковинку – женщина и не в платье! Точнее, я знал, что среди прекрасной половины встречаются и наемницы, и прочие особы с кардинально революционными взглядами на то, как должна жить и вести себя женщина. Но те девушки, которых я видел в городе, предпочитали платья и длинные юбки, а наемницы всегда украшали брюки какими-нибудь заклепками, шнуровкой или ремешками и к тому же предпочитали из всех прочих материалов что-нибудь кожаное, обтягивающее, не скрывающее натренированных фигур и аппетитных форм. А одежда рыжей незнакомки была мешковатой, будто бы нарочно маскирующей любые намеки на женственность.
Сделав еще один пасс, девушка призвала со стороны сложенных вещей раскрытую на середине толстую и ветхую книгу. Том, опасно накренившись, сделал несколько рывков по воздуху, а затем неловко подпрыгнул на месте.
Не то движение!
– Осторожнее!
Мой окрик опоздал на долю мгновения.
Рыжая колдунья не удержала заклинание, и от встречи с соленой водой книгу спасло только то, что я колдовал лучше студентки.
– Доворачивай кисть, – посоветовал я после того, как незнакомка испуганно вскрикнула и едва не упала, пытаясь подхватить учебник. Тот завис в десятке сантиметров над линией прибоя и, повинуясь моему пассу, прыгнул незнакомке в руки.
Девушка прижала книгу к груди, будто боялась, что я отберу учебник, смерила меня подозрительным взглядом и поджала губы.
Понятно, спасибо я, кажется, не дождусь. Ну и Триада с ней.
– У тебя для магии воды неправильно поставлены пальцы, – напоследок сообщил я, – вернись к базовым упражнениям. Для начала посмотри петли Фатлума, у него пассы для всех стихий подходят. Хорошего вечера…
Магические жесты, к счастью, универсальны. Ими пользуются и человеческие маги, и эльфийские, и драконьи… волшебство нашего мира подчиняется единым законам, и в нем нет различий для разных рас. А крадушей, как я уже говорил, учат на совесть – могу воспроизвести основы движений, на которых заклинания строятся, и рассказать теорию их возникновения.
Я собрался обойти замершую девушку по большой дуге, колдунья была слишком напряжена, будто всерьез ждала с моей стороны нападения или другой пакости, но стоило сделать несколько шагов, как в спину прилетело:
– Покажешь?
Рыжая продолжала смотреть исподлобья настороженно, но, заметив отразившийся на моем лице скептицизм, быстро добавила:
– Пожалуйста…
Я вздохнул. Обед, как и поиски жертвы, откладывались. Можно было, безусловно, проигнорировать такую странную просьбу, но я решил, что раз уж Триединый свел нас с этой девушкой сегодняшним вечером, так тому и быть. Я положил ботинки рядом с вещами студентки и зашел по колено в воду.
– Книгу отправь обратно, – попросил я, – она только помешает. Я не заберу. Если не уверена в своих силах – сам могу это сделать.
Рыжая насупилась, смешно сдвинув темные брови, но протянула мне учебник. В своих способностях она точно сомневалась.
– Первый курс? – Отправив ветхий фолиант обратно к вещам, я повернулся к студентке.
Та кивнула и тихо сообщила:
– Уже три практических провалила… слабый дар. Если со следующим не справлюсь – отчислят.
Я, прищурившись, всмотрелся в душу девушки, она была яркая, словно огонек белого пламени. Очень красивая и сильная. Но вот магии действительно оказалось совсем чуть-чуть. Великой волшебницей рыжей точно не суждено стать. И она об этом знала. Но вот развить задатки до управления хотя бы одной стихией при должном упорстве реально.
– Справишься, – уверенно сообщил я и вытянул вперед руки. – Запоминай: средний палец опускаешь вниз, а над ним сводишь указательный и безымянный. И смотри, чтобы мизинец не торчал… во-от! О чем и речь!
Девушка попробовала повторить за мной, но вместо правильного знака у нее получилась какая-то кракозябра.
– База – это для мага все. Нужно не только заклинания учить, но и руки тренировать. Есть целые комплексы упражнений!
Я подошел к девушке и, взяв ее маленькую руку в свои ладони, поставил пальцы в нужное положение.
– На левой руке сама повтори. – Я убедился, что с наглядным примером незнакомка схватывает быстро, и еще раз вытянул руки. – Оп!
Тонкая лента из воды поднялась передо мной, она не была статичной, продолжая вопреки закону тяготения течь вверх. Несколько секунд я удерживал ее, а затем заставил свернуться в кольцо.
– Попробуй. – Отпустив воду, я внимательно посмотрел, как студентка, прикусив губу от напряжения, пытается вытянуть из цельного полотна океана одну ленточку.
Несколько секунд ничего не происходило, а затем струя прицельно ударила в лицо девушке. Рыжая, пошатнувшись от неожиданности, едва не упала – в последний момент я успел ухватить ее за локоть.
– Почти. – Мне с трудом удалось не рассмеяться – и забавно же сейчас выглядела насупленная невежливая особа! – Тебе нужно расслабиться, а не пытаться подчинить воду. Океан – не твой уровень. И не мой, к слову. С ним нужно договариваться, играть.
Я создал из воды еще несколько лент, и они закружились вокруг нас, извиваясь, будто прозрачные змеи.
– Магистр Фатлум жил примерно три тысячелетия назад, – начал я рассказ, надеясь, что так немного снижу напряжение девушки. – Источники сходятся, что он был драконом – у них врожденные способности к управлению воздухом и огнем. И однажды магистр обратил внимание, что и драконы, и люди, и прочие разумные существа овладевают стихиями в разных эмоциональных состояниях. С огнем проще управиться, если ты злишься, с ветром – когда радуешься, земля охотнее ответит на призыв спокойного человека, а вода поможет утолить горести. Казалось бы, такое открытие вобьет очередной гвоздь в крышку гроба надежд колдунов повелевать сразу всеми стихиями. Но нет, Фатлум понял одну простую истину: как бы сильно ни различались состояния, они все относились к одному универсальному языку эмоций. На основе этого открытия магистр сделал базовые упражнения для начинающих магов. Они одинаково срабатывают и со стаканом воды, и с тлеющим углем, и со сквозняком, и с горстью земли.
Обернувшись к пляжу, я для наглядности создал две такие же ленты из песка. Они закружились вместе с водой.
– И почему нам такое не рассказывают? – проворчала рядом студентка.
– Потому что люди любят подчинять, а не договариваться. Думаю, если ты хорошенько поищешь в вашей библиотеке, обязательно найдешь работы по методикам Фатлума.
Колдунья уже увереннее сложила пальцы в правильные знаки и вытянула из океана небольшую ленту. Продержалась та совсем недолго, всего на несколько секунд зависла в воздухе и плюхнулась обратно, окатив нас солеными брызгами.
– Молодец! – Я с готовностью похвалил рыжую.
Та неуверенно улыбнулась в ответ.
– Спасибо. – Девушка вытерла со лба капли пота и, выйдя из воды, направилась к вещам.
На сегодня упражнений ей хватило с лихвой.
– Думала, что все эльфы – целители, – бесхитростно произнесла незнакомка, закинув на плечо сумку и подхватив с песка темные босоножки.
– В том числе, – подтвердил я, – наша магия не имеет одной направленности. Я могу быть и целителем, и стихийником, и работать с чарами артефактов… и много чего еще.
Вот такой я разносторонний. Точнее, столько душ со всевозможными талантами и способностями поглотил.
– Тебе нужно обратно в стены альма-матер? – Я кивнул на каменную ограду замка, сообразив, что это не монастырь, а магическое учебное заведение.
Рыжая мотнула головой. От нее сладко и едва заметно пахло лимонной вербеной с терпкой розовой нотой.
– Нет, у меня в городе домик – наследство от дедушки.
Домик – это хорошо… Может, и у меня когда-нибудь появится свой дом. Небольшой, уютный, без вычурной позолоты, сотни залов и целого штата прислуги. И обязательно у самого берега – чтобы вечером выйти на открытую веранду и любоваться закатом над океаном. Или, наоборот, на холме, чтобы открывался вид на всю бухту?
Мы выбрались на набережную, миновали уже закрывшийся цветочный магазин и свернули на уходящую вверх улочку. Не то чтобы я напрашивался в качестве сопровождающего или имел какие-то планы довести девушку до дома, но мы почему-то шли рядом, и рыжая не возражала, пока на одном из перекрестков я не увидел вывеску трактира.
– Может, поужинаем? – предложил я. – Я вообще сегодня без обеда остался, и тебе после большого расхода магии нужно подкрепиться.
Про себя я понадеялся, что девушка не услышит в моих словах какого-нибудь подтекста, которого там и в помине не было. А то решит, чего доброго, что я пристаю к ней… вот ведь ляпнул, не подумав!
Студентка посмотрела на трактир с интересом, но отрицательно мотнула головой.
– Я не умею наколдовывать монеты, эльф. А стипендии хватает только на самое необходимое.
Не хочет – как хочет.
Я уже приготовился распрощаться и отправиться на свидание с сочной отбивной, как кто-то, не исключено, что сама Триада, дернул меня сказать:
– Давай угощу. – И прежде чем я успел заткнуться и провалиться под землю, а девушка – отказаться, зачем-то добавил: – Только не думай, пожалуйста, что это с корыстной целью. Не хочется одному сидеть…
Я был готов прикусить язык, но новая знакомая быстро приняла решение.
– Уговорил, – серьезно кивнула она, – сегодня сэкономлю на продуктах.
Я мысленно застонал, не понимая, что на меня нашло. Но идти на попятную было поздно… да и с моей стороны это было бы совершенно по-свински. Так что я натянул на лицо улыбку и, раз уж нас ожидал совместный ужин, представился:
– Кериэль Квэлле, рад знакомству.
– Лорд конечно же? – со вздохом уточнила девушка.
– Князь, – скромно уточнил я и сразу же добавил: – Но прошу без расшаркиваний. Если бы я хотел чего-то этакого, сразу бы начал с титула. Поэтому лучше по имени и на «ты»…
– Гента Ксхевахайр, – назвалась девушка.
Я подавился следующей репликой и закашлялся.
– Как, прости? – Для меня и так местный вариант всеобщего сложен, а уж такая словесная эквилибристика и вовсе выбила почву из-под ног. Не фамилия, а новый вид пыток, язык в три узла завяжется, пока выговоришь.
Видимо, выражение лица у меня было очень забавным – Гента искренне и широко заулыбалась.
– Ксхе-ва-хайр, – по слогам медленно повторила она.
Мы дошли до трактира, и я галантно пропустил Генту вперед себя, показав бойкой разносчице, что требуется столик на двоих.
– Мой отец – выходец из местного племени. Их резервация в двухнедельном переходе от города. Был выходцем, – поправила саму себя Гента и упрямо мотнула головой, будто отогнала закружившуюся рядом мухой тоску. – Мы туда в детстве ездили. Имя рода означает что-то вроде «драгоценный камень».
Нас провели к столику в конце трактира у небольшого и грязного окна. Я быстро сделал заказ, а Гента склонилась над меню в раздумьях.
– Имя тоже что-нибудь означает? – Я принюхался к чудесным запахам, раздающимся с кухни, и подумал, что ужин в компании этой странной особы – не самое худшее окончание вечера. В конце концов, на поиски жертвы у меня еще вся ночь. А сейчас я немного отвлекусь за беседой ни о чем.
Остановившись на жареной рыбе, салате и травяном отваре, Гента отпустила разносчицу и кивнула:
– Это название растения. Тирлич-трава, может, слышал? – Девушка нахмурилась, вспоминая. – Как же она на всеобщем будет… все время путаюсь. Горчавка? Такие мелкие синие цветочки…
– Горечавка, – поправил я. – Как же я мог не слышать? Хорошая трава, используется при лечении брюшного тифа, холеры. И вообще ведьминской считается. Раньше в богословских трактатах ее даже «бесовской» называли. Мол, из горечавки, собранной в конкретную лунную фазу, ведьмы выжимают сок, которым смазывают себе руки и ноги, – он помогает создавать чары. А если полностью натереть себя этим соком, можно превратиться в кого угодно.
Генту мои познания приятно удивили – она откинулась на спинку стула и кивала в такт моим словам.
– В языческих племенах до сих пор так считают. Шаман отцу сразу сказал, что ребенок будет с магическим даром, так что имя выбирали с определенным уклоном. А когда мама родами умерла, решили Гентой назвать – горечавка ведь очень созвучна со словом «горе».
Я уже раздумывал, стоит ли высказать девушке соболезнования по поводу безвременного ухода родителей, как Гента тоже проявила любопытство:
– А Кериэль Квэлле что-нибудь значит?
– Конечно, – я криво усмехнулся, – мы же эльфы, у нас в каждое имя по несколько смыслов вкладывают.
Нам принесли заказ, и Гента, каким-то образом уловив, что тема мне неприятна, не стала дальше расспрашивать, а полностью сосредоточилась на жареной рыбе. Я же, вооружившись вилкой и ножом, атаковал сочный стейк.
На самом деле никакой тайны в моем имени не было. «Квэлле» означало осень, даже «позднее увядание». И поэтично, и точно по отношению к одному из древнейших родов высокой крови. «Эрна» с древнего эльфийского наречия переводилось как «борющийся со Смертью» – вот это меня забавляло. С костлявой старухой мы давно не боролись, а договаривались, и отношения у нас были исключительно рыночные. Имя мне подобрали, узнав, что среди Квэлле неожиданно появится крадуш. Еще со времен язычества существовала легенда о кровожадных душах усопших грешников, приносящих людям страдания и смерть, – их называли Керы. Насколько я знал, у людей был вариант имени Керри: значило то ли «прекрасная песнь», то ли просто «темноволосый человек».
Я украдкой присмотрелся к новой знакомой. Всегда думал, что у рыжих людей и ресницы с бровями тоже рыжие, а у Генты почему-то просто темные и веснушек нет, чистая смуглая кожа с бронзовым отливом, только под глазами круги от усталости. Или веснушки – необязательный атрибут?
– Что-то не так? – Гента заметила мой интерес и прищурилась.
Пришлось честно признаться.
– Так рыжий не мой настоящий цвет! – неохотно сообщил Гента, подергала себя за растрепанный хвост и сняла резинку, позволив вьющимся волосам рассыпаться по плечам. – Скоро снова краситься придется, а то у корней уже отросло.
Присмотревшись, я заметил, что волосы у самой головы колдуньи действительно по оттенку отличаются от ярких прядей.
Меня это удивило.
– Но зачем? – Ладно, девушки лица красят, но волосы?
Как же сложно смертным мужчинам живется! Поди пойми, как действительно выглядит избранница.
– Ну-у… – Гента смутилась. – Рыжие – наглые, вредные, языкастые…
– Что? Вообще все поголовно? – не поверил я. Что-то не замечал я, живя среди смертных, чтобы характер человека зависел от фенотипа.
Гента окончательно стушевалась.
– Нет, конечно. Просто в народе ходят всякие истории про сильных ведьм, и они там обязательно рыжие. Я подумала, что если перекрашу волосы перед началом обучения, меня на курсе станут иначе воспринимать. У нас всего три девушки, остальные парни, отношение соответствующее. Но у двух других и титулы есть, и способности не чета моим. К ним не лезут…
Все чудесатее и чудесатее.
В людских обычаях и предрассудках я вроде бы разбирался, но это было что-то совершенно новое.
– И как? – с искренним любопытством поинтересовался, отодвинув на край стола опустевшую тарелку. – Наглость появилась, языкастость повысилась?
Гента несколько секунд оценивала выражение моего лица, будто не могла понять, шучу я или серьезен, а потом криво ухмыльнулась:
– Конечно!
А я почему-то за ухмылкой увидел, насколько человеческой девочке с низкой кровью и со слабым даром тяжело учиться в мужском коллективе. Нашлось объяснение и странной одежде Генты, нарочно скрывающей всю ее женственность и привлекательность. Наверняка и преподаватели не просто так прицепились, раз нет титула, то и за учебу платить некому, а с города много не стрясешь, он обязывает брать на обучение всех магов, показавших минимально необходимый уровень.
– Если хочешь, могу позже объяснить еще какие-нибудь приемы для начинающих, – поддавшись минутному порыву, предложил я.
Гента снова насторожилась, ища подвох, но я изобразил святую невинность, и колдунья расслабилась.
– Спасибо, Кериэль, – неуверенно улыбнулась она, – я буду очень признательна.
Главное, чтобы это «позже» наступило. Вот где мне сейчас душу доставать?
Разве что вернуться в «Женский дом» и посмотреть, не обижает ли кто девочек, а уж если какому-нибудь негодяю не посчастливится поднять руку на одну из блудниц… что ж, сам виноват.
Сейчас я жалел, что скучающий в городской тюрьме Вальтер Ферко – оборотень, а не человек. Вот уж кого я бы без зазрения совести пустил в расход, пополнив запасы своих сил. Но, увы, крадушам, как я уже говорил, подходят исключительно души людей. Даже полукровки не годятся для ритуала. У нас есть несколько любопытных теорий, объясняющих эту странность. Хотя в «Книге Создания», например, душа рассматривается как нечто универсальное – малая толика пламени Триединого, данная каждому из его созданий.
Расплатившись за ужин и придержав дверь, я вышел следом за Гентой на улицу.
За время, проведенное в таверне, наступила ночь: зажглись магические фонари, загорелся уютный свет в небольших окнах, почти скрытых пышным клематисом, разросшимся по стенам разноцветных домиков. Дневная духота сменилась приятной прохладой. Со стороны набережной доносилась громкая музыка и смех, мимо нас проходили спешащие уединиться парочки и ищущие веселья компании.
Я уже собрался прощаться с новой знакомой, как понял, что направились мы в одну сторону. Будет забавно, если живем неподалеку и Гента случайно узнает, что пристанищем эльфа стал бордель.
– Ты хочешь меня проводить? – Она замедлила шаг и покосилась с явным сомнением. Не знаю, чем уж я не нравился ей в качестве сопровождающего.
– Кажется, нам с тобой просто по пути… – сообщил я колдунье и услышал в своем голосе такое же сомнение – открывать Генте место обитания я не желал ни за какие сокровища.
Дурацкая ситуация!
Я даже оглянулся, прикидывая, не проще ли вернуться к набережной и сделать круг через портовую площадь, чтобы уж точно и девушку не смущать, и себя не ставить в неловкое положение.
Кажется, мое смятение Генту позабавило, она явно представила, что я тоже опасаюсь, как бы студентка не напросилась в гости на чашку чая.
– Мне недалеко, всего несколько улиц. Пойдем. – Девушка кивнула на проулок, и растрепанные волосы сверкнули в ярком ореоле магического фонаря темной медью. Красиво. Даже жаль, что это ненастоящая красота.
Посчитав улицы и убедившись, что «Женский дом» располагается дальше, я направился следом за колдуньей. Все-таки времени на большой крюк до порта было жаль, а как иначе срезать дорогу, я не знал.
– Это, случайно, не про тебя в городе сплетничают? – полюбопытствовала Гента, петляя уютными внутренними двориками, заросшими диким виноградом и заставленными кадками с цветами.
Я насторожился.
– Если в сплетнях упоминается эльф – про меня. Других перворожденных здесь нет. А что именно говорят?
Вот опять!
Возникло навязчивое ощущение, что больше ничего интересного, кроме появления эльфа, в городе не происходит. Лучше бы убийства Дебро и Кестежу обсуждали!
Гента посмотрела на меня как-то странно. То ли ожидала другой реакции на свои слова, то ли предполагалось, что я в курсе, о чем говорят за моей спиной.
– Вроде как лорд Мертвец и лорд Ферко не поделили эльфа, из-за чего оборотня без объяснения причин и предъявления обвинений бросили в тюрьму.
Я даже остановился и почесал в затылке. Такая странная интерпретация случившегося мне бы в голову не пришла. С чего бы вообще Вальтеру делить меня с Карелом? Перевертыши заранее сообразили, куда дует ветер, и таким образом решили со мной договориться об опекунстве? Очень странный способ – оскорбить и перерезать горло!
– Так-то Ферко напал на меня, я чудом выжил, – осторожно заметил, – и именно поэтому оборотень сейчас в тюрьме. Карел вообще предложил его убить…
Последнее говорить не стоило.
Вместо того чтобы показать, какой Кериэль Квэлле благородный и справедливый эльф – передал убийцу в руки суду, – я явно ляпнул что-то не то. В чем именно состояла моя ошибка, понять не получилось, но лицо колдуньи вытянулось, и она посмотрела на меня иначе, как на незнакомца.
– С тобой опасно дружить, Кериэль, – последовал не менее странный вывод, и неожиданно Гента с вызовом улыбнулась, – но я попробую. Мы, кстати, пришли. Вот мой домик.
В голосе девушки прозвучала неподдельная гордость – и было чем гордиться. Дом хоть и оказался маленьким, кое-как притершимся между двумя более богатыми владениями, но смотрелся уютным и аккуратным. Стены были покрашены свежей ярко-фиолетовой краской, два оконца украшали горшки с фиалками. На двери висело объявление «Сдам чердак».
Я поднял голову, домик был одноэтажным, но под черепичной треугольной крышей явно имелось свободное пространство. В полный рост разогнуться там смог бы разве что гоблин, зато имелось круглое окошко.
– Совсем со средствами туго? – Я кивнул на объявление.
Гента пожала плечами, жаловаться на жизнь девушке не хотелось, но она все-таки пояснила:
– Родных у меня нет, кое-какие накопления, доставшиеся в наследство, я не трогаю… неизвестно, когда наступит черный день. Если искать работу, то на учебу совсем не будет времени, и я вылечу без права на восстановление.
Это точно. В магическом университете пары не прогуляешь. Особенно если за спиной нет влиятельного папы, который оплачивает твое содержание.
– И много просишь? – Любопытство мое было исключительно праздным.
Комната в «Женском доме» меня полностью устраивала, а уж прилагающаяся к ней будущая лаборатория и вовсе примиряла со всеми минусами бордельной жизни.
– Сначала просила пять серебряных монет в месяц, – вздохнула Гента, – потом сбросила до трех. Но, кажется, чердак и даром никому не нужен. До кровати там едва ли не на коленках ползти приходится, и свободного места осталось разве что на небольшой комод. Комната с удобствами в доме одна, кухня – тоже… наверное, придется все-таки устроиться в архив при университете.
Я сочувственно покивал и обвел взглядом соседние дома – что-то в улице показалось смутно знакомым… в свете фонарей мелькнул невысокий шпиль костела со знаком Триединого, и я едва не подпрыгнул от неожиданности. Гента жила совсем близко от чудесного сада Оскарби!
Она заметила мое удивление.
– Что-то не так?
Я улыбнулся.
– Мне знакомо это место! Ты не ходишь, случаем, на службы к служителю Освину?
Гента тоже обернулась на церковь и покачала головой.
– У моего отца были сложные отношения с религией. Мать как-то пыталась его переубедить… но из язычника сложно выбить старые привычки, а я пошла в папу, его мировоззрение оказалось мне ближе. Надеюсь, мои слова не задели тебя? – осторожно уточнила девушка, будто бы опомнившись, что говорить о язычестве с эльфом не самая светлая мысль.
На счастье Генты, я фанатиком не был. Мне все равно, кто и во что верит, пока он не пытается навязать свою точку зрения и эта самая вера не вредит окружающим.
В голове мелькнула неожиданная, но очень заманчивая идея.
– Все нормально. Я уважаю представителей всех вероисповеданий, пока они уважают меня. Можно попросить тебя о странном одолжении?
Колдунья заметно напряглась и даже сделала шаг назад. И я, чтобы окончательно не напугать ее, поспешил объясниться:
– Могу я арендовать твой чердак сразу на длительный период, но не для себя?
Гента моргнула.
– Зачем? И для кого?
– Хочу помочь хорошему человеку. Я недавно узнал, что служитель Освин вынужден ютиться прямо в костеле, поскольку епископат не выделил ему никакого жилья. Но если предложу ему свою помощь открыто, он точно откажется.
– А мою, значит, примет? – Гента сложила руки на груди и скорчила скептичную гримасу. – Кериэль, давай повторим еще раз, если ты что-то упустил из вида. Я одинокая девушка, оставшаяся без опеки родителей, колдунья. Мой отец родился в резервации. И ко всему прочему, я не очень-то верю в Триединого. Твой служитель обольет меня святой водой и предаст анафеме раньше, чем я озвучу предложение пожить на моем чердаке. Так себе план.
Я воодушевленно возразил:
– На это можно посмотреть совсем под другим углом! Ты же не собираешься покушаться на его обет целомудрия… или безбрачия? А, какая разница! Не собираешься? Нет! Так что, наоборот, это он возьмет под опеку одинокую девушку, не позволив никому опорочить твою честь! И для него это отличная возможность подтолкнуть заблудшую душу к истинной вере. Ну, выслушаешь несколько проповедей? У Оскарби они откровенно слабые, сразу говорю. С тебя не убудет. А сильно лезть и учить уму-разуму служитель Освин не станет, я его за последние дни неплохо узнал. Проблем, уверен, он не доставит.
Гента хихикнула, оценив, как ловко я перевернул все вверх тормашками.
– И как же ему преподнести мою доброту? Не просто же я решила отдать чердак?
Действительно, такая забота будет выглядеть очень подозрительно. Я переступил с ноги на ногу, пытаясь на ходу что-нибудь сочинить.
– Скажи ему, например, что от безнадеги на очередном практическом задании ты попросила у Триединого о помощи, а тот возьми и помоги. Чердак – ответная любезность божеству.
Колдунья скривилась, но объяснений лучше не предложила, а от денег отказываться явно не хотела.
– Хорошо. Сойдет. На сколько арендуешь?
Прикинув, с какой суммой я могу сейчас безболезненно расстаться, и переведя серебряные монеты в золотые, я заплатил Генте сразу за год. Когда в жизни все меняется с головокружительной скоростью, такой срок кажется чем-то бесконечным.
Надеюсь, Оскарби не заподозрит, что из истории с чердаком торчат мои острые уши.
До борделя я добрался в самом благостном настроении. Даже то, что я до сих пор не разжился жертвой, меня не смущало. Ночь в самом разгаре, сейчас посмотрю, какие извращенцы пристают к моим девочкам, и выберу какого-нибудь, в ком жизни осталось хотя бы лет на десять-пятнадцать.
На кухне никого не нашлось.
Я взял с тарелки один из последних пирожков и, на ходу жуя, вышел в общий зал.
– Привет, мадам! – помахал я Костанцо.
Она ответила мне напряженным взглядом. Веселье в «Женском доме» этой ночью было каким-то натянутым и неестественным. И музыканты играли без огонька, и девочки не смеялись, и клиенты, занявшие несколько столиков, выглядели, словно перепутали бордель с кабинетом зубного целителя. Со стороны смотрелось так, будто у всех одновременно свело челюсти.
Насторожиться я успел. Понять, что дело худо и надо срочно отступать обратно на кухню, – уже нет.
Из-за барной стойки мне навстречу поднялся Карел. На лице его застыло странное выражение, не поддающее расшифровке.
– Так это правда… – процедил лорд Киар ледяным тоном.
Я подавился пирожком и надрывно закашлялся.
Глава 17
Когда громкий кашель превратился в предсмертное сипение и я схватился за горло, Карел сообразил, что эльф не притворяется, а действительно рискует отправиться на тот свет из-за дурацкого пирожка.
– Твою мать, Кериэль… – вздохнул Киар и, растеряв грозный вид, несколько раз стукнул меня по спине.
Кусок пирожка, по ощущениям, застрявший где-то в дыхательных путях, вылетел под ноги, а я, согнувшись, кое-как продышался, хотя горло и грудь жгло от боли.
– Сп-ааси-бо. – Я вытер тыльной стороной ладони выступившие на глазах слезы.
Клиенты и работницы «Женского дома» наблюдали за разыгравшейся сценой круглыми глазами (и даже ведь не попытались помочь!). Карел смотрел на меня сверху вниз уже без злости, а с долей укоризны. Он, видимо, собирался мне высказать все, что думает о неподобающем месте проживания будущего опекуна наместника: репутацию порчу, слухи провоцирую, а тут… пирожок.
– Самый неуклюжий эльф! – резюмировал Киар.
– Прости! – Говорить при свидетелях было ужасно неудобно. Поэтому, раз уж меня так неудачно рассекретили, я решил разборки и объяснения устроить в более тихом и уединенном месте. – Может, поднимемся ко мне?
Выражение лица у Карела стало совершенно неописуемым. Будто я ему предложил не в свою комнату зайти, а государственный переворот устроить… ну или что-то такое же непотребное по представлениям лорда Мертвеца.
– Пойдем, – согласился Киар убитым голосом и направился за мной под перекрестным огнем любопытствующих взглядов.
По лестнице я взлетел так, будто у меня за спиной выросли крылья, а вот перед дверью Дафны резко затормозил.
– Кстати! – Карел сбился с шага и с недоумением посмотрел на закрытую дверь. – Я же тебе все собирался сказать! Вот тут живет девушка, с которой незадолго до своей смерти развлекался Дебро – бедняжка чудом выжила. Я ее на днях лечил и узнал, что она беременна. И скорее всего, именно от герцога. Есть какие-то возможности точно установить, кто отец? Думаю, городу не повредит наследник Дебро.
Карел явно заинтересовался.
– Только нужно проверять и решать быстро, Дафна не хочет оставлять ребенка. Пока срок небольшой, я убедил ее повременить с абортом, но не уверен, что выдержки у нее хватит надолго. Тем более с учетом специфики места, – обвел взглядом коридор, – скоро мадам попросит, чтобы Дафна вернулась к работе.
– Специфики места, – эхом повторил Карел, и его взгляд снова стал нечитаемым. Он смотрел так, будто бы прикидывал в уме, не будет ли лучшим выходом убить меня прямо тут или все-таки потерпеть до комнаты. – А ты понимаешь, если ребенок действительно от Дебро и мы решим все вопросы с этой… Дафной, воспитывать герцога придется тебе?
Что, простите? Я мотнул головой, проверяя, все ли в порядке с ушами, кажется, я ослышался. А разве после того, как мое место обитания рассекретили, я еще гожусь в няньки наместнику? Я думал, что Карел разозлился именно из-за того, что эльф, живущий в борделе, не подходит на роль, которую он для меня приготовил.
– Как-нибудь воспитаю. Вряд ли будет сложнее, чем служба Владычице Первоземья. Ты мне, главное, инструкции оставь. А вообще… – Я остановился перед дверью в комнату, ища по карманам ключи, и выпалил: – Я еще тешу себя надеждой, что ты вспомнишь о моих целительских способностях и воспользуешься ими по назначению, а именно мы найдем способ продлить твою жизнь, чтобы ты сам спокойно завершил все дела!
Я толкнул дверь и сообразил, что Карелу сейчас откроется неприглядная картина, так как личных слуг здесь не было, а излишней чистоплотностью я не отличался. Порядок, конечно, я наводить и поддерживать умел, но не в этот раз. Прямо у дверей валялись носки, причем почему-то от разных пар. Я смутился и принялся собирать с пола и с кровати раскиданные в живописном бардаке элементы гардероба.
– Проходи, только за собой закрой, пожалуйста… – Судя по звукам, раздающимся из номера Мартина, сегодня у него «рыбалка» удалась. Так что когда плотно прикрытая дверь приглушила какофонию обычной рабочей ночи в борделе, мне стало чуть-чуть полегче.
Карел внимательно изучил зеркальный потолок, затем хаос и, чтобы не мешать мне экстренно наводить подобие порядка, отошел к окну, где с любопытством принялся вертеть в руках пяльцы. Пузатых снегирьков я вышил до половины, и они были вполне узнаваемы. На схеме, которую я при вечно распахнутых настежь створках прижимал кружкой то с чаем, то с кахве, осталось несколько темных пятен.
– Ты вышиваешь? – Кажется, это удивило Карела даже больше того факта, что я живу в борделе.
– Только начал, но уже втянулся. – Я отобрал пяльцы и попытался убрать вышивку вместе с собранными вещами в шкаф, забыв, что на полке до сих пор лежат
приспособления… – Триада! Карел, может, сделаешь вид, что ничего не заметил?
Лорд Киар несколько раз моргнул, будто пытался убедиться, что
приспособления – не обман зрения.
– Даже не подумаю, – хмыкнул он. – И ты еще претендовал на звание «самого наивного жителя города»! Не стыдно было водить меня за нос?
Я комом запихнул вещи на полку и с громким стуком закрыл створку. Стало обидно.
– Можно подумать, я со свечками у девочек дежурю! Я даже не знаю, зачем бо́льшая часть этих штук нужна! – махнул рукой, уточняя, что говорю о
приспособлениях.
– Хочешь, чтобы тебе о них подробно рассказали? – провокационно предложил Карел. – Быть может, даже показали?
Я взвился.
– Ты издеваешься?! Зачем мне эти
приспособления сдались? Я же тут не работаю!
– Ой ли… – не поверил лорд Киар, смерив меня ехидным взглядом и сложив руки на груди.
– Ладно, работаю! Но не так! Я целитель! Я лечу девочек! Лабораторию обустраиваю! И даже знать не хочу, что ты себе навоображал! – Я замолчал, поняв, что от переполнившего меня возмущения перешел на крик и принялся размахивать руками, как ветряная мельница. Даже не ожидал от себя такой эмоциональности. Почему-то мне было важно обелить свое имя перед Карелом.
Оказывается, быть убийцей куда приятнее, чем шлюхой.
Карел перестал скалиться.
– Серьезно?
– Включи свой дар и проверь меня на ложь. Или хочешь – поклянусь чем-нибудь, – умоляющим тоном предложил я, – кровью, жизнью, родом – выбирай. Я случайно набрел на «Женский дом», честно. Когда только приехал в город – срочно искал хоть какое-то укрытие. Я помог девочкам, а они в ответ позаботились обо мне. Здесь не так плохо, как можно подумать.
– Судя по тому, что я успел увидеть, здесь не то что не плохо, а очень даже хорошо, – хмыкнул Карел и устало потер лицо, моментально растеряв все ехидство. – Я собирался связаться с тобой по амулету, поскольку дело было срочное…
Киар специально сделал акцент на слове «было» и тяжело вздохнул.
– Но мне совершенно невовремя «птичка» напела, что тебя заметили в районе борделя. Я сначала решил, что ты здесь кого-то снимаешь. Но «птичка» не успокоилась и уточнила, что по некоторым данным можно сделать вывод, что ты не отдохнуть в «Женский дом» приходишь, а сам в нем работаешь. Как-то сложно представить, что в борделе можно просто жить и заниматься не сексом, а лекарским делом. Признаю, эта новость стала для меня неприятным сюрпризом, и я погорячился. Готов принести извинения.
– Зачем? – Я удивился резкой перемене настроя лорда Киара. Подумаешь, вспылил! – Все нормально. Место действительно своеобразное. Если не знать об особенностях эльфийской физиологии, на ум только одно и приходит. Это мне нужно было признаться сразу, что я не в обычной гостинице номер снял. Извини, если испортил твой план с опекунством Дуэйна.
Карела мои слова почему-то тоже удивили.
– Испортил? С чего бы?
– Я так-то скомпрометировал себя. Теперь «птичка» напоет обо мне еще кому-нибудь. Неизбежно пойдут разные сплетни, и я стану персоной, недостойной занять твое место, – попытался сформулировать будущие претензии к своей кандидатуре.
Карел невесело улыбнулся.
– Кериэль, даже если бы ты действительно торговал своим телом в борделе, все равно не смог бы стать менее достойным, чем мертвец. Так что эту чушь выкинь из головы. Никто не посмеет оспорить мое решение назначить следующим опекуном тебя. Разве что император, но я что-нибудь придумаю и смогу убедить властителя одобрить тебя. Главное, чтобы ты был готов после моей смерти принимать быстрые и жесткие решения и, быть может, лично снести несколько горячих голов с плеч.
– А-а… – только и успел протянуть я и растерянно почесать в затылке, как Карел перебил меня:
– Да, я запомнил про твои навыки, которыми нужно воспользоваться по назначению, и сразу скажу, что не собираюсь затрагивать эту тему. Все уже решено и просчитано…
– При чем тут это! – теперь уже я перебил Карела. – Если моя жизнь в борделе не мешает твоим планам, зачем надо было меня доводить до инфаркта всеми этими грозными взглядами?!
Карел почему-то стушевался и посмотрел в окно, бард из соседнего дома, как обычно сидящий с гитарой на подоконнике, едва не свалился вниз.
– Давай я не стану шутить и вспоминать про
приспособления в шкафу, а ты закроешь глаза на мое поведение? Я, как уже сказал, поддался эмоциям и погорячился… Обещаю, больше подобное не повторится.
Я смерил Карела подозрительным взглядом. Что-то из произошедшего явно ускользало от моего понимания.
– И верну тебе звание самого наивного жителя города, – поспешно добавил лорд Киар.
– То-то же! Согласен! – Я гордо задрал нос и спохватился. – А что такое произошло, что ты хотел меня вызвать? У меня вообще-то планы… были. – И так понимаю, были да всплыли, вряд ли Карел просто хотел получить какую-то консультацию.
Поиски жертвы опять откладывались.
– У нас еще одно убийство. – Карел заметил, как я растерялся, и пояснил: – Такое же, как Дебро и Кестежу. Один в один.
В смысле? Я никого не трогал! Как так? Или второй крадуш решил «поприветствовать» собрата? Что ж, тогда мне просто необходимо как следует осмотреть место преступления. Вдруг найду зацепки, понятные только мне?
Я подхватил со стула плащ, закинул за плечи ранец и показал, что готов выдвигаться.
– Кто жертва? – поинтересовался, уже закрывая за нами дверь номера и направляясь к лестнице.
Карел скривился то ли из-за особенно громких и страстных стонов Мартина, то ли с личностью убитого было связано что-то неприятное.
– Вальтер Ферко.
Бам-с!
Споткнувшись о ковер, я пропахал половину коридора носом. Больно! Коротко и нецензурно выругавшись, я схватился за лицо, ощутив под пальцами теплую кровь. Кажется, я умудрился за одно падение и губы разбить, и переносицу сломать. Триада, как не вовремя! Остатки магии робко потянулись к повреждениям, чтобы исцелить меня, но я тут же одернул силу. После маяка и небольшого практического занятия с ведьмой резерв показывал дно, а с учетом, что в ближайшую пару часов новая жертва мне не светила, магию требовалось жестко экономить.
– Ты как? – Карел, замерев рядом, с тревогой рассматривал мою разбитую физиономию. – Почему не исцеляешь себя?
– Резерв пуст… – со вздохом признался я, – сейчас могу рассчитывать только на обычную эльфийскую регенерацию. Помоги подняться.
Он с готовностью подхватил меня под локоть, который, как тут же выяснилось, я тоже разбил при падении. Взвыв от нового приступа боли, я выдернул
руку из прочного захвата и, не удержав равновесия, снова бухнулся на ковер.
– Что здесь… – Из четырнадцатой комнаты выглянула Фаби, увидела меня с разбитым лицом на коленях перед лордом Киаром, испуганно ойкнула и тут же юркнула обратно в номер.
Предательница! Даже не предложила помощи!
Или блудница так сильно лорда Мертвеца испугалась?
Я кое-как самостоятельно поднялся на ноги и, чуть прихрамывая, добрел до лестницы, где смог облокотиться на перила.
Карел почему-то выглядел смущенным. Кажется, я первый раз видел на его бледной коже красные пятна румянца.
– Кериэль, – тихо позвал он, – может, есть какой-то способ быстро вылечить тебя без использования резерва?
– Я не сахарный, как-нибудь потерплю, – отмахнулся, пытаясь быстро проверить, не сломал ли я себе ненароком еще что-нибудь, кроме переносицы. Вот ведь наградил Триединый неуклюжестью!
– А я – нет! Не потерплю! – неожиданно эмоционально рявкнул Карел. – Со стороны кажется, будто бы это я тебя избил!
Правда? Я посмотрел на ситуацию под совершенно другим углом и расплылся в ехидной улыбке – месть оказалась сладкой, даже нос перестал болеть.
– Зато в следующий раз ты сначала подумаешь, а уже потом обвинишь меня в чем-нибудь непотребном! – торжествующе заявил я, выйдя в общий зал.
Реакция последовала незамедлительно – Козма чуть не уронила пивную кружку, зажигательная мелодия оборвалась на высокой пронзительной ноте, кто-то из девочек не сдержал испуганного вскрика, а мадам Костанцо с силой сжала кулаки, будто не могла просто смотреть на побитого меня и бездействовать.
Карел заскрипел зубами от досады.
В наступившей тишине мы быстро прошли в сторону кухни и, воспользовавшись черным ходом, покинули «Женский дом».
– Расслабься, – посоветовал я Киару, – наоборот, кровавая расправа над беззащитным эльфом пойдет на пользу твоей репутации страшного лорда Мертвеца. Город уже устал мусолить, что я у тебя в любимчиках прописался, – нужно порадовать общественность новой порцией сплетен. Пусть гадают, в чем причина размолвки и что такого я натворил, раз ты поднял на меня руку.
Накинув плащ, я спрятал лицо под капюшоном.
Карел рядом вздохнул:
– Ход, конечно, хороший. Но я порядком устал быть главным городским пугалом и жестоким монстром.
– С учетом, что ты запретил поднимать мне кое-какую тему, недолго тебе осталось терпеть такую несправедливость. Зато, направив недоброжелателей по ложному следу, мы выиграем немного времени. Давай вернемся к Ферко. Ты уверен, что способ убийства такой же, как у Кестежу и Дебро?
Следуя за Карелом в сторону городской тюрьмы, я мысленно костерил сородича. Чтоб ему Триада и все темные приспешники во сне явились! Ферко нужен был мне живым! Я выстроил отличный план, который помог бы мне получить в городе адекватную репутацию (та последнее время с пугающим постоянством сползала в какое-то категорическое непотребство). А этот остроухий ублюдок все испортил!
И ведь от оборотня крадушу не было никакого толка – только напрасный перевод наркотика и сил, поскольку душа Ферко для ритуала не годилась. Из этого я делал единственный вывод: сородич, разгадав мой план, специально подгадил. Нет, я, конечно, сам его определенным образом подставил. У него тут давно все было выстроено и продумано, а я, убив Дебро и Кестежу и даже не подумав замаскировать ритуал, сломал налаженную систему. Но зачем так сразу по больному бить? Мог бы и сообразить, что мне экстренно требовалось пополнить запасы и я просто не заглянул в архив и не почитал новости за последние двадцать пять лет. Да кто бы вообще до такого додумался?! Мог бы сородич и закрыть глаза на случившееся. Так, намекнуть в более мягкой форме, что он не рад мне, я бы понял и ушел в тень.
Но нет, второй крадуш решил не размениваться по мелочам.
Только он слегка просчитался, если надеялся, что я подожму уши и затаюсь. Попросил бы вежливо – без проблем. А на такой резкий выпад я собирался дать не менее жесткий ответ.
Хотя, конечно, «собирался» – громкое заявление. Если про меня в городе уже знала каждая собака, то личность моего собрата оставалась тайной за семью печатями. И нужно подключить фантазию, чтобы придумать, как причинить ему такие же неудобства, какие мне доставила смерть Ферко.
Единственное, что охлаждало мой пыл, – скорое прибытие погони. Конечно, другой крадуш не пойдет к ним жаловаться на мое плохое поведение. Сдается мне, что сородичи с удовольствием прихватят в Первоземье и его голову. Так сказать, для комплекта.
Меня безумно интриговала личность второго эльфа и его мотивы, из-за которых он оказался настолько далеко от родины.
– Ты подозрительно молчалив… – заметил Карел, приняв мое злобное пыхтение на свой счет.
– Я мысленно пинаю труп убийцы Вальтера, – честно признался. – Триада с другими жертвами, их ни капли не жаль. Но за Ферко этот ублюдок ответит! И пусть только кто-то пикнет, что оборотня убили по моему заказу, – горячие головы полетят с плеч, не дождавшись твоей смерти.
Карел, притормозив, смерил меня одобрительным взглядом. Приступ эльфийской кровожадности, очевидно, прекрасно ложился в его видение будущего со мной в роли опекуна Дуэйна.
– Увы, Кериэль, с пинками вряд ли получится. Ритуалы – а убийства выглядят именно как ритуальные жертвоприношения – выходят за пределы юрисдикции города. Ими уже заинтересовались в конгрегациях, и не исключено, что в скором времени расследовать дело прибудет кто-то из столицы лично от императора и папы.
Я хитро посмотрел на Карела из-под натянутого капюшона.
Такой поворот меня более чем устроит.
– Карел, я не против правосудия. Убийцу все равно казнят. А потом, надеюсь, мне позволят разок пнуть его тело, чтобы выразить негодование по поводу кончины Ферко.
– Думаю, такую просьбу суд удовлетворит, хоть и посчитает в должной степени странной, – улыбнулся в ответ Карел и тихо вздохнул. – Ты еще не согласен пощадить меня? Мы можем зайти к тюремному целителю.
– Вот еще – тратить драгоценное время! – непреклонно возразил я. – Хочу сразу же заняться поиском улик!
– Даже не сомневался, – притворно огорчился Карел и тут же усмехнулся, – но спросить все-таки стоило. Я как раз узнал про обустройство лаборатории, даже взял контакты гномьих мастеров, которые готовы приступить к работе хоть завтра. А еще в центре недавно открылась потрясающая кондитерская. Все знакомые в восторге, говорят, что там делают лучший в городе шоколад и потрясающий кахве. Я собирался предложить на днях зайти к ним, посидеть за бокалом красного полусладкого… но ты со сломанным носом и разбитыми губами, наверное, никакой радости от этого не почувствуешь.
Я замер на месте, пораженно смотря на лорда Киара.
– Ты меня шантажируешь?! – Даже не знаю, что позабавило меня больше: сам факт шантажа или то, что в качестве аргумента Карел использовал кондитерскую.
– А получается? – Киар попытался придать себе невозмутимый вид.
– Невероятно, но да. Обед за твой счет. Веди к целителю. – Я, не удержавшись, расхохотался на всю улицу.
Карел поддержал меня коротким смешком.
– Разумеется, за мой. Если хочешь, я могу и работу гномов оплатить.
Я уже открыл было рот, чтобы вежливо отказаться, но призадумался, и Карел, воспользовавшись моментом, привел несколько доводов:
– Денег у Бенайлов столько, что на десяток поколений хватило бы… если бы у князей, конечно, были наследники. А ты, я знаю, сейчас не в той ситуации, чтобы разбрасываться средствами.
И именно поэтому на значительную часть золотых монет, вырученных от продажи заколки, я оплатил аренду чердака для служителя Освина. Что поделать? Логика – не мой конек.
– Я бы вообще передал тебе управление родом, если бы придумал, как это юридически провернуть. Ни усыновить тебя, ни побрататься не получится, – продолжил Киар.
В сложной законодательной системе людей можно было играючи сломать мозги – сплошная казуистика. Поэтому я поверил Карелу на слово. Похоже, он уже самостоятельно продумывал этот момент. Я, признаться, был не уверен, что жажду породниться с лордом Мертвецом даже на бумаге, а уж тем более – смешивать кровь для братания, поэтому в ответ только пожал плечами. Нет, Киар, конечно, оказал мне значительную поддержку, дал надежду на нормальную жизнь, и общаться с ним было интересно, но это не значило, что я тут же записал его в лучшие друзья и мечтал, что когда-нибудь мы станем одной семьей.
– Ты точно хочешь лабораторию именно в борделе? – Карел чуть замедлил шаг, чтобы мы успели закрыть тему до прихода в тюрьму. – При желании можно купить дом и обустроить его целиком и полностью под тебя.
– Именно, – согласился я, – при желании. А желания-то как раз у меня нет. Тем более если ты говоришь, что проживание в «Женском доме» не сильно портит мне репутацию…
– Понял, вернусь к этой теме позже, – легко согласился Карел.
И я, не удержавшись, съязвил в ответ:
– Не раньше, чем мы обсудим продление твоей жизни.
Киар сделал вид, что последнее предложение не расслышал. И, как выяснилось, мы пришли.
Городская тюрьма, если не учитывать наглухо зарешеченные окна и серьезную магическую защиту, производила впечатление бюрократической конторы. Она располагалась на небольшой площади с овальным фонтаном в центре и подпиралась более крупными и пафосными домами – никаких высоких заборов или предупреждающих надписей.
– Здесь никто не задерживается. Городское отделение мы используем для предварительных арестов, – пояснил Карел, – предел пребывания здесь для подозреваемых или обвиняемых – неделя-полторы. Если следствию или защите нужно дополнительное время, заключенного переводят за город в менее гостеприимное место для обеспечения безопасности мирных жителей. Одновременно в тюрьме содержатся не больше двадцати людей… или нелюдей. Обеспечить контроль за таким количеством заключенных стража в состоянии без дополнительных мер.
Я уважительно присвистнул, вспомнив, на что походили городские тюрьмы, которые видел в Старом Свете. Местный подход мне нравился гораздо больше.
– За магов отвечают маги, для преступников с колдовскими способностями у нас существует свое заведение. За драконов – драконы, с учетом специфики их превращения есть требования к содержанию преступников. Опыт показывает, что чем грамотнее проведена граница между группами заключенных и чем быстрее выделены особенности каждой из них, тем проще и удобнее контролировать преступников в дальнейшем.
– Согласен! – с энтузиазмом поддержал я. – Умение правильно классифицировать – очень нужная вещь!
Интересно, что бы Карел придумал для эльфийских крадушей?
На входе нас встретил уже знакомый стражник-вампир. Как-то не везет ему… Или, наоборот, караулить места подобных преступлений – почетно? Надо уже имя его узнать, а то так часто пересекаемся, что даже неприлично.
– Доброй ночи, лорд Киар! Приветствую, лорд Квэлле! – Стражник поклонился и распахнул перед нами дверь тюрьмы.
Я плотнее надвинул капюшон и попытался быстрее протиснуться за Карелом внутрь здания, но вампирский нюх легко учуял кровь.
– Лорд Квэлле, у вас все в порядке? – тихо уточнил юноша, напряженно покосившись на Карела.
– Небольшое недоразумение. – Я изобразил пренебрежительный тон, мол, подумаешь, лицо разбито, пустяки! – Сейчас лорд Киар проводит меня к целителю, и к расследованию я приступлю полностью здоровым.
– Да, конечно, извините за мое неуместное любопытство. – Вампир опустил взгляд и поспешил закрыть дверь. Я даже не успел сказать спасибо за проявленное участие.
– Прости, – покаялся, раздумывая, светит ли мне еще поход в новую кондитерскую в компании лорда Киара или придется ее разыскивать самостоятельно, – я совершенно забыл, что у вас в страже вампиры служат! Мог бы и сам, между прочим, сообразить! В Старом Свете за ними так-то охотятся!
Киар кивнул на темный коридор, уходящий направо.
– Кайл не болтливый, все нормально. Свои соображения он оставит при себе. За это его в отделе ценят и любят, несмотря на то что в остальном более бестолкового сотрудника еще поискать. Нам с тобой до конца коридора, там каморка дежурного целителя.
– А Ферко содержали в другом месте? – уточнил я, двигаясь настолько мягко и тихо, будто выполняю задание, поступившее лично от Владычицы.
– Соседнее крыло, – шепотом подтвердил Карел. – Высокая кровь – отдельно, простонародье – отдельно. Быстро приведем тебя в порядок, и никто ничего не узнает.
Киар, первым добравшись до конца коридора, несколько раз стукнул в деревянную дверь с небольшой табличкой, из щели между полом и створкой сочился желтый свет.
– Да, минуту… – раздался подозрительно знакомый голос, и не успел я вспомнить, где его слышал, дверь открыл господин Эдер.
Триединый, в городе вообще есть другие целители?! Почему мне так не везет!
Я поспешил отступить в тень, как позади Эдера раздалось еще более знакомое:
– Киар? Тебя ждут в камере Ферко, что ты здесь забыл?
Теперь попытку к отступлению предпринял и Карел, но, увы, Хариц, подошедший к двери следом за Эдером, успел заметить нас обоих.
– Лорд Квэлле? Что с вами? Что происходит?
Как это что? Происходит экстренное включение фантазии и придумывание правдоподобной истории, как именно я обзавелся разбитой физиономией. Желательно без упоминания борделя.
– Добрый вечер, господин Хариц, – попытка улыбнуться разбитыми губами ушла в молоко, – я сегодня неудачно гулял у портовых складов. Из-за недавнего инцидента мой резерв вычерпан, поэтому я не смог излечиться. Лорд Киар предложил навестить дежурного целителя.
Вроде получилось складно.
Во всяком случае, Карел с готовностью все подтвердил и ненавязчиво подтолкнул меня в кабинет, мол, раз уж попали, смысл вести разговоры в коридоре.
– Садитесь, лорд Квэлле. – Эдер предложил мне стул.
Я снял капюшон, чтобы показать поле деятельности, и устроился у небольшого стола, на котором стояли две чашки с горячим чаем, вазочка с печеньем, конфетами и пузатый чайник. Очевидно, господа расположились со всем удобством побеседовать, а наш с Карелом визит испортил им планы.
И мне заодно.
Даже лабораторию было не так жаль, как кондитерскую! Вряд ли после такого фиаско Карел меня туда сводит. Придется искать самостоятельно.
– Ух, ваша светлость! – Эдер, рассмотрев мою опухшую физиономию, покачал головой. – Склады были настроены к вам весьма враждебно! Ничего, сейчас приведем все в надлежащий вид.
Хариц с Карелом встали чуть поодаль, чтобы не мешать работе, каморка и без того была крошечной. Четверым мужчинам разойтись, не мешая друг другу, оказалось не так-то просто. Плюс ко всему по правой стене стояли два стеллажа с целительными зельями и порошками, еще я заметил коробку с многоразовыми шприцами и запакованные рулоны стерильных бинтов – о состоянии заключенных заботились. Я вспомнил антисанитарию, царившую в городах Старого Света, где мне довелось жить.
Наблюдать за человеческой целительской магией было любопытно. Для начала господин Эдер достал из кармана белого халата крупный аметист и провел у меня перед лицом, считывая показатели амулета. И только после этого, использовав накопитель, он ловко сплел малое кольцо исцеления, направив мне на нос, губы и правую скулу, на которой, судя по ощущениям, уже расплылся огромный синяк.
Я сразу ощутил, как зудящая боль отступила, а организм, получив порцию магии, принялся бодро убирать повреждения. Слоило признать, что дело свое господин Эдер знал превосходно. Просто помочь Дафне он бы своим небольшим даром точно не смог и очень вовремя отступил. Я, признаться, после короткой встречи в доме Кестежу вспоминал о целителе с некоторым напряжением – а ну как он все-таки узнал меня? Но теперь Карел и так был в курсе места моего обитания, а Эдер не проявил никакого излишнего интереса, и я отбросил все неприятные мысли об этом человеке и даже проникся небольшой симпатией.
– Вот так, лорд Квэлле, – улыбнулся Эдер, – несколько минут, и от недоразумения, случившегося у складов, не останется и следа.
Он ловко подкинул в ладони аметист, и не успел я среагировать, как господин Эдер провел амулетом от моей шеи ниже, к груди.
– Нет! – Я панически отшатнулся и упал со стула, смахнув со столешницы крайнюю чашку.
Горячий чай пролился мне на колени и на халат Эдера, жалобно звякнул фарфор, повстречавшись с полом. Я же, подумав, что целитель считал показания амулета, от ужаса едва не забился под стол. Но Эдер, обескураженный поведением пациента, выронил аметист, рассеяв уже выпущенную магию.
Карел и Хариц дернулись ко мне, не понимая, что происходит, и замерли. Спасибо Триединому, в каморке они просто не смогли действовать одновременно – им бы пришлось затоптать Эдера.
– Кериэль, что не так?! – В голосе Карела послышалась нешуточная тревога.
– Ваша светлость… – позвал господин Эдер, – я же хотел проверить, нет ли у вас других повреждений, которые также необходимо исцелить!
– Простите, – промямлил я, не зная, как объяснить свой поступок, – я не понял…
Выбравшись из-под стола, я затравленно огляделся.
– Я забылся! Все в порядке, больше ничего не болит. Спасибо за помощь! И извините за чашку, я оплачу, только скажите сколько…
– Да будет вам, лорд Квэлле… – жалобно пробормотал господин Эдер, наклонившись за амулетом и поспешно убрав его в карман халата.
Хариц молча буравил меня взглядом, и в глубине темных глаз мелькал недобрый огонек.
– Карел, пойдем, пожалуйста, – тихо попросил я, и растерянный Киар, кивнув, послушно вышел за мной в коридор.
Только когда мы прокрались мимо камер и вышли обратно к центральному входу, Киар проявил любопытство:
– Кериэль, может, объяснишься? Это выглядело, мягко сказать, странно.
Я понурил голову.
– Мне очень неудобно. – Минута передышки позволила перетрясти мысли, и я, вспомнив, что Карел чувствует ложь, совсем загрустил. – Не могу сказать тебе правду, а если совру – ты сразу поймешь.
Странно, как в этот момент мне в макушку не ударила молния. Но удивительный факт – почему-то мое заявление не рассердило лорда Киара. Кажется, даже решив, что я работаю в борделе, он и то разозлился сильнее, чем сейчас.
– Моя способность распознавать ложь не работает постоянно, – неожиданно признался Карел, – требуется прикладывать усилия, чтобы ее активировать. И после разговора в ресторане о причине, по которой ты покинул Первоземье, я ни разу не проверял тебя, Кериэль.
Единственное, чего мне сейчас хотелось, – провалиться под землю. Куда-нибудь очень глубоко, сразу к Триаде. Значит, все это время мне так запросто доверяли? Не уверен, что заслуживаю этого. Ведь я не могу раскрыться в ответ и рассказать правду.
Карел помолчал немного, видимо, ожидая каких-то слов от меня, но я угрюмо смотрел себе под ноги, и он вздохнул.
– Хорошо, допустим, мы просто забудем про случившееся. Но ты хоть понимаешь, как это выглядело со стороны?
Я перестал виновато разглядывать пол и поднял на Карела недоумевающий взгляд. О чем это он? Человек же не мог догадаться?
– Не совсем…
Карел выразительно хмыкнул:
– Все выглядело так, что у тебя остались
такие повреждения, о которых посторонним знать нежелательно. И мне страшно, куда господина Харица и господина Эдера заведет коллективная фантазия.
Мое недоумение возросло в геометрической прогрессии.
– Это какие, например? – Я потер поджившую переносицу. – Разбитый локоть? Тоже мне тайна!
– Ох, Кериэль! – Смешок у Карела получился нервным и натянутым. – Как же много ты еще не знаешь о жизни!
Вообще-то я знаю многое! Просто некоторые аспекты жизни проходят мимо.
На самом деле мне было все равно, куда господ заведет воображение, главное, чтобы за придумыванием неких мифических повреждений, которые я скрыл, Эдер и Хариц как можно дальше удалились от истины.
Всегда боялся слабых целителей. Сильным, таким, как Мерджим Алмос и те, что проверяли мое состояние во дворце наместника, достаточно запустить диагностирующий импульс – и тут же поступит ответ, все ли с пациентом хорошо. Магия, к счастью, имеет свои понятия о порядке и норме. Для нее отсутствие души не является чем-то важным. А вот амулеты, которыми пользуются лекари с небольшим даром, делаются людьми и для людей, и в эти камни забиты точные параметры. При диагностике они покажут, что у меня нет души.
Несколько минут назад я чудом избежал раскрытия самой важной тайны моего народа.
Глава 18
В камере Вальтера нас встретила все та же компания: лорды Индар Лизар и Гарэйл Ферко и леди Лавена Шепсит. Сначала мы обменялись вежливыми приветствиями, а затем перешли к колкостям.
– Мы и не ждали тебя, Киар, – хмыкнул дракон, склонившийся над телом убитого, – Хариц даже ушел попить чаю со своим старым знакомым.
– Были срочные дела, – отрезал Карел, осматривая камеру.
– С господином Харицом мы уже поздоровались, – вздохнул я.
– С каких пор срочными делами называется выяснение отношений? – Лорд Лизар ухмылялся крайне вызывающе. – Или наш прекрасный и бессмертный лорд Квэлле не смог сразу оторваться от своей
работы?
Триада! Следующее, что я сделаю, как разберусь с погоней, – повыдергиваю перья той «птичке», что напела про меня и бордель. И сделаю это с наслаждением! Но на выпад я ответил спокойной улыбкой, не сомневаюсь, что отыщу или общий язык, или рычаги давления на наглеца.
Признаться, я до сих пор не понял, какую роль выполнял дракон в экспертной группе. Он не был ни магом, ни следователем, но зато каждый раз вел себя так, будто именно за ним оставалось последнее слово.
Удивительно, как Карел его терпит.
Лавена, перестав что-то быстро писать в блокноте, тепло мне улыбнулась. Гарэйл смерил нас с Карелом недовольным взглядом, но от комментариев воздержался, принявшись вводить в курс дела:
– Тело нашел страж, который забирал посуду. То есть между тем, как Вальтер получил последний ужин, и тем, когда его убили, прошло меньше часа. С определением времени смерти проблем нет. Убийца действовал быстро и четко. Ритуал такой же, как у Дебро и Кестежу: следы от проколов в уголках глаз и над кадыком, причина смерти не установлена, в крови следы наркотика. Только на этот раз без примесей. Пожалуй, это единственное существенное отличие на данный момент. Но я сомневаюсь, стоит ли за него цепляться. – Оборотень дернул головой, говорить о смерти родича сухо ему было непросто.
Карел тоже это заметил.
– Гарэйл, ты же понимаешь, что мне придется отстранить тебя от расследования? Личный мотив.
Договорить Киар не успел – оборотень взвился и яростно возразил, указав на меня:
– А у него мотив не личный? Эльфу тоже не место здесь!
Эй! Только попробуйте меня отсюда выгнать!
– Ты же не собираешься сказать, – парировал я Ферко не менее разъяренно, – что у меня был повод желать Вальтеру смерти?! Если бы я хотел этого – твой кузен уже был бы мертв! Мне требовался суд над ним! Так что я желаю найти убийцу не меньше, чем ты. Этот ублюдок все испортил и должен заплатить!
От такого признания оборотень опешил. Даже перестал прожигать во мне дыру злым взглядом.
– Можно подумать, повод был у меня, – проворчал Гарэйл. – Я тоже заинтересован как можно быстрее найти убийцу, хоть у нас с тобой и разные причины.
Тут мне возразить было нечего. Да, Вальтер сильно испортил своему роду планы, но это не отменяло жажду оборотня отомстить за смерть кровного родственника.
Мы оба синхронно перевели взгляды на Карела, ожидая его вердикта: отстранять – так обоих, продолжать расследование – так всем.
– Триада с вами, – покачал головой Киар, – я хотя бы буду уверен, что вы сделаете все возможное, чтобы найти настоящего убийцу.
– Главное, когда это случится, – хмыкнула Лавена, – успеть предотвратить самосуд.
– Смотри, Киар, – криво ухмыльнулся Лизар, – как бы твой остроухий не сблизился с Ферко. А то глазом не успеешь моргнуть, как тебя подвинут в сторону.
Я уже открыл рот, чтобы послать дракона, но меня удачно опередил сам Гарэйл:
– Чтоб у тебя крылья отсохли после таких заявлений, Индар. Квэлле, ты сможешь что-нибудь добавить? – Оборотень сделал приглашающий жест.
Кажется, на то, что я найду или замечу новую деталь или зацепку, никто не рассчитывал. Но я, наоборот, был полон уверенности, что в камере есть что-то, оставленное собратом специально для меня. Да, крадуш ударил по больному, нарушив отличный план, но он мог с тем же успехом убить и меня, если бы ему захотелось. Во всяком случае – попытаться. Но он (или она) только жестко указал, что я посмел охотиться на чужой территории.
Камера для благородных господ больше походила на номер в дорогой гостинице. Если бы не магическая защита и решетки гномьей работы на окне – и не отличишь. Просторная комната с двумя зонами: спальня с большой кроватью и письменный стол с креслом.
Вальтер Ферко лежал в самом центре комнаты, куда его, без сомнений, перетащили специально для проведения ритуала. Убийца застал оборотня за последним ужином: на столе все еще стояло блюдо с остывшим куском слабо прожаренного мяса и ломтиками картошки, а также ополовиненный бокал вина.
Я бы воспользовался напитком, чтобы развести ханку, а собрат пришел с уже готовым чистым наркотиком. Что это было? Сознательный просчет, чтобы не нарушить привычный для него ход ритуала? Или крадуш не знал о кахве и молоке? Для меня важно было это понять. Насколько близок он к экспертной группе и из каких рук получает информацию?
Итак, Вальтер спокойно ел, когда за его спиной возникла тень. Как убийца проник в камеру? Я изучил окно с опутывающей его защитой. Если бы за Вальтером явился я – попытался бы ее обойти. Но плетение было слишком сложным… на взлом требовалось много времени. Было ли оно у другого крадуша? Зато я знаю, что у него точно есть – амулеты на все случаи жизни. Я, когда приплыл, тоже собрался купить зачарованные камни, но судьба свела меня с лордом Мертвецом. С амулетами иллюзии и невидимости собрат мог проникнуть в камеру, когда Вальтеру принесли ужин, а ушел, когда стражник вернулся забрать посуду и, обнаружив тело, поднял тревогу.
Но как это проверить?
Сделав несколько кругов по комнате и внимательно все изучив, я довольно оскалился и озвучил свои предположения вслух.
– Сами посмотрите, – предложил я, кивнув на угол, – мы все натащили на место преступления лишней грязи…
– Тоже мне – следователи, – хохотнул Лизар.
– Но по состоянию камеры, – невозмутимо продолжил я, – можно сделать вывод, что убираются здесь регулярно. Так что вся грязь – сегодняшняя. И из того, что я увидел в комнате, у меня вызывают вопросы комочки глины в углу. Кто-то здесь несколько раз переступил с ноги на ногу. Если мы осмотрим свои подошвы, определим, действительно ли они ссыпались с обуви убийцы.
Я первым стянул с себя ботинок, показав собравшимся подошву:
– С меня насыпался песок – я сегодня гулял по пляжу…
Остальные переглянулись с явным скепсисом, но послушно принялись осматривать собственные ноги. Лавена приехала из дома в экипаже – подошвы туфель были светлыми, без намека на грязь или пыль. У Гарэйла на сапогах нашлась высохшая земля, будто он лазил по чьему-то цветнику.
– С ребятами за очередным изготовителем фальшивых амулетов гонялись… пару клумб точно попортили, когда путь срезали. – Оборотень потер шею.
– Поймали? – уточнил Карел.
– А то!
По сапогам самого Киара было видно, что сегодня человек ходил исключительно по мощеным мостовым.
Ботинки Индара Лизара были также чисты, он предпочитал не ходить или пользоваться экипажем, а летать по воздуху, благо при обороте в дракона сохранялась одежда. Перевертышам в этом не так повезло.
– А Хариц в тот угол вообще не заходил, – подвел итог Ферко, – он только осмотрел тело. Хорошо, возьмем пробы, посмотрим, хотя я сомневаюсь, что они дадут какую-то подсказку.
– Странно, – поморщился Лизар, – в случае с Кестежу убийца предпочел взломать защиту, а здесь – воспользовался невидимостью и прошел вместе со стражником. Ведь, насколько мне известно, над тюрьмой, поместьем наместника и резиденциями высоких чинов работали одни маги.
Серьезно?
Я, прищурившись, еще раз присмотрелся к колдовским плетениям, опутывающим тюрьму, и со второго раза действительно нашел сходство. Возможно, если бы за жизнью Вальтера пришел именно я без амулета невидимости, начал бы именно с защиты. Она, безусловно, выглядела сложной, но, повозившись пару часов, я бы нащупал слабое место. И уж точно не решился бы вот так нагло пройти за стражником в камеру, а потом спокойно ждать его возвращения, чтобы покинуть место преступления. У моего сородича были железные нервы и потрясающая выдержка.
– Значит, добавляем еще одно расхождение к способу приготовления наркотика, – согласился с замечанием Карел.
Теперь я покосился на дракона с большей симпатией. Это он удачно заметил. Я бы не додумался до такого сравнения. Зато теперь имелся наглядный пример, что наши способы мышления со вторым эльфом кардинально отличались.
Закончив с осмотром камеры, я наклонился над телом оборотня. Хорошая работа – качественная и быстрая. Я сразу понял, что крадуш был старше и опытнее меня.
Смерти, если бы душа оборотня годилась в пищу, такой чистый и правильный ритуал точно бы пришелся по вкусу.
Силуэт костлявой старухи неожиданно прорисовался рядом с телом Вальтера. Остальные увидеть Смерть конечно же не могли, и мне пришлось сделать усилие, чтобы не вздрогнуть и не таращиться на пустое место. Что она здесь забыла? Сделка не состоялась – ритуал был пустышкой, разыгранной исключительно для меня. Или же? Я, делая вид, что продолжаю изучать тело, скосил взгляд и заметил, как Смерть хищно улыбнулась и прижала длинный иссохший палец к черному провалу рта. Она словно собиралась поделиться со мной забавной тайной. А потом приложила ладони к груди и сделала несколько резких движений – толчков – будто изобразила биение сердца.
Ничего не понимаю… Ладно, если бы люди прошляпили глубокое коматозное состояние, такое бывает. Но, надавив на глазное яблоко убитого, я увидел классический «кошачий глаз» – зрачок принял характерную овальную форму, значит, о коме речь не идет. Вальтер Ферко точно мертв, все признаки биологической смерти налицо. Что же тогда мне показывает Костлявая?
Я еще раз покосился на фигуру в плаще. Она повторила свой жест, и улыбка стала откровенно насмешливой, Смерть забавляло то, что я не понимал намека. Я поднес ладони к груди Вальтера и почти сразу ощутил слабый отголосок. Пустота во мне голодно и недовольно заворочалась, напоминая, что души оборотней эльфам не подходят.
Кажется, ритуал, проведенный над Вальтером, оскорбил Смерть. Она пришла на зов эльфа, но не получила ничего, а потому ответила небольшой подставой, душа Ферко осталась внутри тела в качестве подсказки. Костлявая не забрала ее на суд Триединого.
Я чуть наклонил голову, выказывая Смерти благодарность. И высокая фигура, благосклонно кивнув в ответ, исчезла.
– Карел, смерть констатировал обычный целитель, не маг? – позвал я. – Есть еще одно отличие. Нам понадобится Мерджим, поскольку мой дар говорит, что душа Вальтера здесь.
Фея ждали недолго – около двадцати минут.
За это время мы закончили осмотр камеры, позвали ребят из группы Ферко, чтобы они взяли нужные образцы, а сами спустились вниз в кабинет начальника тюрьмы, где побеседовали со стражем, который нашел тело. Им оказался немолодой человек с забранными в опрятный хвост седыми волосами и отекшим лицом с нездоровым желтым оттенком. Говорил он спокойно, хотя и было заметно, что мужчина волнуется. Но ничего нового мы не услышали: охранные амулеты тревоги не поднимали, чужого присутствия не обладающий магическим даром человек не ощутил. Все проходило в штатном режиме. Вальтер утром получил несколько писем, а под вечер попросил бумагу и чернила, чтобы написать ответы.
– Письма на месте? – уточнил я у Карела. – Их кто-нибудь посчитал?
Тот отошел задать вопросы, чтобы понять, сколько писем было доставлено Вальтеру утром и сколько обнаружили на столе.
– Думаешь, он был знаком с убийцей и чем-то его спровоцировал? – проявил любопытство Лизар.
– Одно письмо точно было от главы рода, – присоединился к беседе Гарэйл и скривился, – предположу, что в нем говорилось, как сильно кузен подвел всех Ферко и что его передвинули в очереди на наследство в самый конец.
Я слышал о том, что внутри кланов действуют иные правила распределения имущества. Глава, выбирая преемника, руководствовался не только долями родной крови в жилах кандидатов, но и их заслугами перед кланом, а также личными предпочтениями.
– Еще одно письмо от виконта Хвэста. Насколько я знаю, они с Вальтером были приятелями. И виконт выражал обеспокоенность положением друга, напоминал про некую договоренность, а еще спрашивал, может ли он оказать поддержку или привлечь к делу свои ресурсы. – Карел вернулся к нам, держа в руках развернутый пергамент. – Все сходится. Утром Вальтеру передали два письма, ребята Гарэйла их нашли и уже добавили ко всем материалам.
Хвэста, Хвэста… какая знакомая фамилия! Где-то я точно ее слышал. Я нахмурился, пытаясь выцарапать из памяти хоть что-нибудь. Но ничего вразумительного на ум не приходило. Разве что я в очередной раз ужаснулся, насколько сильно отличалось звучание всеобщего языка в Новом Свете от привычного. Если переставить ударение и смягчить окончание, было бы очень похоже на эльфийское «бриз» или, что точнее, – «легкий ветер».
– А что Вальтер начал писать в ответ? – Интуиция намекала, что я нашел правильную нить, за которую стоило осторожно потянуть, чтобы распутать получившийся клубок, но двигаться наугад было непросто.
– Вот… – Карел протянул мне пергамент.
К моему сожалению, ничего важного Вальтер сообщить не успел – несколько приветственных строчек и благодарность за предложение помощи. Из написанного даже нельзя было понять, собирался ли Ферко ею воспользоваться или нет.
Я разочарованно вздохнул и вернул письмо Карелу.
– Что за срочность? – Мерджим Алмос сделал круг почета, поправил небольшую сумку и внаглую устроился на плече у Киара, сложив за спиной тонкие перламутровые крылья. – Я как раз призвал двух магов-идиотов, убивших друг друга на несанкционированной дуэли. Нужно было выяснить, кто из умерших ее затеял, чтобы родственники пострадавшей стороны стрясли с другой компенсацию.
– Есть вероятность, что душа Вальтера еще на месте, – перебил фея Лизар, поморщившись так, будто просто находиться рядом с некромантом дракону было противно.
Группа Гарэйла спешно освободила камеру для ритуала вызова.
– О! – Фей нетерпеливо поерзал на плече Карела. – А с чего бы это? Раньше наш убийца таких глупых просчетов не допускал. Давайте послушаем, что расскажет Вальтер, если душа на месте. Как вы вообще это поняли сразу?
Взгляды присутствующих скрестились на мне.
Мерджим изучающе наклонил голову набок, будто оценивал, претендую ли я на его ставку.
– Даже не удивлен.
– Так ты выяснил, кто из магов бросил вызов на дуэль? – сменил я тему, пока все остальные не успели задуматься, как именно эльф-целитель почувствовал душу оборотня.
Ладно, все закрыли глаза на то, что я могу обращаться к стихиям, но если присутствующие решат, что я владею и азами некромантии, – не отстанут.
– Конечно, – недобро улыбнулся Мерджим, показав мелкие и острые, как у куницы, зубы, – у меня на столе любой заговорит. Их обоих спровоцировал однокурсник, который, к слову, жив и теперь предстанет перед судом.
– Точно! – неожиданно спохватился я, среагировав на «заговорит». – У Вальтера же амулет немоты!
Я вытащил кинжал, наклонился к телу и, закатав оборотню рукав до предплечья, расцарапал недавний надрез, из которого вытащил зачарованную бусину.
– Теперь точно заговорит. – Вряд ли, конечно, наколдованная немота распространилась бы на душу Ферко, но я решил не рисковать.
– Триада, я уже и забыл про него, – раздосадованно поморщился Карел.
– А не амулет ли помешал убийце забрать душу? – встрепенулась Лавена, перестав писать в блокноте. Она даже вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть покрытый темной кровью камешек.
– Предположение не лишено смысла, – задумался дракон.
Я, если честно, тоже озадачился. То, что другой крадуш не воспользовался бы душой Вальтера, сомнению не подлежало. Но мог ли спрятанный в теле амулет помешать привычному ходу ритуала?
Фей быстро подготовил труп к призыву. Сначала положил у головы Вальтера деревянный амулет с вырезанной пентаграммой, на грудь – мешочек со специальным набором трав. А затем, воспользовавшись моим кинжалом, быстро порезал себе ладонь и нарисовал на лбу оборотня руну Перт.
Чем мне всегда нравилась некромантия: никаких лишних заклинаний, пассов и правильной постановки кистей и пальцев. Главное – верно направить силу, а остальное сделает магия. Правда, цена, на мой взгляд, завышена, но я не слышал ни про одного некроманта, который бы отказался от своего дара. Все-таки у Смерти есть особенное очарование.
Пыльно-серая фигура Вальтера соткалась над телом так быстро, будто оборотень ждал призыва.
– Прости, что подвел. – Его первые слова были обращены кузену.
И Гарэйлу оставалось только, стиснув зубы, кивнуть, показав, что он принимает извинения и прощает непутевого родича, не сумевшего удержать длинный язык за зубами.
– Убийца был под амулетом иллюзии. – Голос Вальтера доносился словно из невообразимой дали. – Я оставался в сознании и сопротивлялся, пока не начал действовать наркотик. И его лицо… оно так странно рябило, как вода.
– Защита тюрьмы должна развеивать иллюзии, – возразил дракон, и Карел кивнул, согласившись с ним.
– Значит, его амулет оказался сильнее, чем заклинания, – спокойно заметил Вальтер.
Это уже не амулет, а артефакт, получается. Такую вещь в первой попавшейся лавочке не купишь.
– И еще у него была странная брошь или заколка на плаще. С виду простая, но камни ярко сверкали. Тонкая работа, не видел раньше похожей, хотя, казалось бы…
Эхо, оставшееся от оборотня, замолчало, ожидая новых вопросов. Я заметил, как расслабленно опустились плечи мужчины и как спокоен стал расфокусированный взгляд, направленный поверх наших голов. Душа Вальтера, наконец расставшись с телом, уже видела перед собой светлую тропу, ведущую к трону Триединого, и ее мысли были далеки от земной суеты.
На мгновение мое сердце сжалось от острой тоски, мне не суждено было пройти по этой тропе. Меня ждала вечная и холодная тьма. Наверное, поэтому эльфы в страхе перед абсолютной пустотой переступают через границы морали и забирают чужие души.
– Может, ты заметил что-то еще, что поможет в поисках убийцы?
– Запах: полынь и лаванда. – Нюх у перевертышей всегда был отменный.
– Отлично – перенюхаем весь город и найдем мерзавца! – съязвил лорд Лизар, и на дракона зашикали со всех сторон.
Вальтер продолжил:
– Убийца достал из сумки футляр – небольшой, весь в рунах. В нем хранятся инструменты. На мне использовали три иглы, но там были еще предметы. Кажется, убийца не собирался доводить ритуал до конца, – предположил Ферко. – Он не говорил – так что про голос ничего не скажу. Рост небольшой, может, чуть выше лорда Квэлле. Да, ваша светлость, у вас тоже я попрошу прощения. Мой поступок был вызван страхом и яростью, я рад, что вы остались живы.
Эх…
– Я прощаю вас, лорд Ферко. – А смысл не принимать извинения мертвеца? Разве что мне бы вдруг захотелось заиметь во врагах Гарэйла, но он и так меня недолюбливает. – Мне жаль, что вы умерли…
– Еще вопросы будут? – Мерджим вытер со лба капли пота и оглядел нас. – Пока ничего полезного мы не узнали. Убийца – невысокий тип с рунным футляром, а также мощными амулетами иллюзии и невидимости, пахнет полынью и лавандой.
– Увы, больше я ничем не смогу помочь.
Напоследок Карел спросил Вальтера, действительно ли убийца зашел в камеру вместе со стражем. Дух подтвердил мою теорию, после чего, попрощавшись, исчез. Дольше удерживать контакт Мерджим не смог.
Гарэйл опустил голову, прикрыв глаза.
Я обернулся на коридор, по которому продолжали сновать ребята из группы Ферко. Казалось бы, само провидение привело меня в тюрьму – выбирай любую камеру и забирай душу у постояльца. Тут уж точно отыщется жертва, которую не жаль. Но технически сейчас провести ритуал нереально.
Мой печальный вздох никто не расслышал. Леди Шепсит, закончив писать в блокноте, обратилась к Карелу:
– Вызови мне экипаж. Не думаю, что мы найдем здесь еще что-то. Дальше пусть в уликах копаются эксперты.
– Конечно, леди. – Киар, сделав два шага за порог камеры, отдал соответствующее распоряжение.
– День-два, и в город пришлют кого-то из столицы, – поморщился Индар Лизар, – Дебро, Кестежу, теперь Ферко, не считая девиц. Если папа проигнорирует эти убийства, престол под ним закачается. Да и император просто так не оставит смерть своего фаворита. Киар, нам нужно приготовиться к приему гостей.
– Триада бы их побрала, – проворчал вовремя подошедший господин Хариц.
Его лицо покраснело, появилась отдышка, будто он не на второй этаж поднялся, а преодолел сотню ступеней, и, судя по запаху, чай в компании целителя Эдера быстро сменился крепкой травяной настойкой.
– Отдам своим людям приказ подчистить бумаги. Индар, Гэрэйл, и вам советую…
Оба синхронно скривились, будто бы напополам разжевали лимон.
– Твоя правда, Хариц, лучше подготовиться заранее, – вынужденно согласился Ферко. – Леди Шепсит, прикроете? Нам нужна какая-нибудь жизнеутверждающая статья на первой полосе, чтобы отвлечь жителей от череды убийств. Пусть со стороны кажется, что наш город сейчас самое безопасное место в империи.
Лавена ответила оборотню очаровательной улыбкой.
– Лорд Ферко, могли бы и не просить, я прекрасно знаю свою работу. – Она первой распрощалась со всеми и направилась к выходу из тюрьмы, звонко цокая каблуками.
– Отчет о вскрытии будет у тебя на столе утром, – пообещал Карелу Мерджим, а затем неожиданно повернулся ко мне. – Остроухий, ты еще не пересмотрел свои взгляды на теорию формирования магических ядер?
Лица у присутствующих характерно
вытянулись. Фей подобрал самый «удачный» момент, чтобы вспомнить о нашей небольшой полемике на тему исследований мага-отступника Барнабаса Джакаба. Кажется, эти исследования были для Мерджима «пунктиком», о котором он мог говорить по любому поводу, без повода и вообще круглосуточно.
– Даже не думал. Эта теория выстроена на домыслах и фантазиях и абсолютно бездоказательна. – Я улыбнулся, решив, что в нормальной обстановке за чашкой кахве с удовольствием бы развил бурную дискуссию.
– Тогда залетай как-нибудь ко мне на работу, – тут же предложил Алмос, будто прочитал мои мысли, – покажу тебе кое-какие копии документов, которые профессор Джакаб спас из лап инквизиции и привез с собой. – Фей расправил крылья и с легким стрекотом был таков.
– Киар, ты же понимаешь, что тот, кого пришлют из столицы, скорее всего, попробует дискредитировать тебя? – сухо напомнил дракон, и я едва не икнул от удивления.
А разве лорду Лизару не было бы в радость, если бы Карелу пришлось подвинуться со своего места? Неожиданная забота удивила.
– Пусть рискнут. – Карел не выглядел встревоженным, наоборот, в его голосе и взгляде появились отголоски охотничьего азарта. – Кериэль, думаю, мы тоже можем идти.
Я кивнул господам и поспешил за Киаром, надеясь, что с ним мы тоже быстро распрощаемся.
– Мне казалось, что дракон… и не только он, – уточнил я, стоило выйти в ночную прохладу улицы, – будут рады, если тебя лишат опекунства.
– Конечно, – улыбнулся Карел, – но только при условии, что это сделают они сами, а не кто-то посторонний из столицы, преследующий свои интересы. Я, скажем так, зло меньшее и привычное. Так что, как видишь, при упоминании папы и императора господа-заговорщики показывают невиданное единодушие. Признаться, я даже рад, что к нам пришлют кого-то от святейшего престола. У тебя были какие-то планы, Кериэль?
Ну как сказать? Побродить по трущобам, нарваться на отморозков и забрать их души – подойдет в качестве плана?
Я посмотрел на Карела, тот остановился у небольшого фонтана в центре площади и, задрав голову, любовался небом с крупными и яркими гроздьями звезд. Ночь сегодня выдалась безоблачной и безветренной, до того ясной, что хотелось не по трущобам бродить, а забраться с пледом на еще теплую от дневной жары черепичную крышу и до рези в глазах вглядываться в чернильный небосклон с алмазной крошкой Млечного Пути.
– Выспаться за план считается?
Мне было интересно, что предложит Карел. Вряд ли его любопытство праздное.
– Кахвейня, о которой я говорил, круглосуточная. Можем выпить по чашке, попробовать выпечку, а уже потом разойдемся по делам. Я – работать, ты – отсыпаться.
Я вспомнил про недавнюю договоренность: соглашаюсь сходить к дежурному целителю, чтобы экспертная группа не увидела моей разбитой физиономии. А Карел меня за это ведет в какую-то интересную ресторацию и дает контакты гномьих мастеров.
– Так меня же видел Хариц. Наверняка, стоило нам уйти, он всем растрепал про разбитую эльфийскую физиономию. – Идея выпить кахве мне понравилась. Взбодрюсь и пойду на поиски приключений. А то после спертого воздуха тюрьмы я ощущал вялость и сонливость. В таком состоянии есть риск самому стать чьей-нибудь жертвой.
– Хариц – обстоятельство непредвиденное, так что не считается, – подмигнул Карел, – нам сюда.
Он кивнул в сторону узкой улочки, спускающейся к океану, и сделал приглашающий жест. Я, прикинув по времени, что часа два-три погоды не сделают, поправил лямки ранца и бодро зашагал рядом с человеком.
– Очень странно, что убийца не воспользовался душой Ферко, – нарушил тишину Карел, которого, очевидно, не оставляли мысли о случившемся. – Зачем-то же убийца забирал души Дебро, Кестежу и девушек?
– Ты не рассматриваешь вариант, что в прошлые разы убийца заметал следы? – на пробу предположил я, пытаясь понять, как много о ритуале по косвенным уликам успел понять Карел.
– Нет, Кериэль. – Киар покачал головой и в одном из проулков резко свернул в сторону.
Теперь мы шли куда-то к богатым кварталам, еще немного, и начнутся поместья родов высокой крови, в том числе и дом леди Амизи Мосфен, баронессы Нейфр, которой я продал заколку.
– Изъятие души – часть ритуала. Это было понятно уже по убийствам девушек. Я тебе на днях занесу материалы, чтобы ты лучше ориентировался. Непонятно, почему убийца резко поменял вкусы и частоту жертвоприношений. Но на душах завязано что-то очень важное.
– Хорошо, – легко согласился я и предложил другой вариант. – А если он просто не смог забрать душу Вальтера?
– Думаешь, повлиял амулет немоты? – Скепсиса в голосе Карела прозвучало больше, чем интереса.
– Не думаю. Заклинание было слабым. Если и повлияло на ход ритуала – совсем незначительно. – Я не стал притворяться дурачком. Выглядеть в глаза Карела глупее, чем есть на самом деле, мне не хотелось.
Мы остановились у опрятного двухэтажного здания кахвейни. Она действительно оказалась открыта, но пуста. Второй этаж, судя по задернутым кружевным занавескам, был жилым, и на звон колокольчиков спустилась сонная хозяйка заведения. Быстро опознав в позднем госте лорда Мертвеца, женщина засуетилась, стараясь нам угодить.
В небольшой зале перед прилавком поместились всего пять круглых столов, расставленных в шахматном порядке. Уютные карамельные и бежевые тона настроили меня на самый приятный лад. Я сел, с удовольствием вытянув уставшие ноги, и поднял взгляд к полотку. Над головами посетителей в горшках, подвешенных на прочные крюки, вовсю цвели фуксии сочных фиолетово-лиловых тонов. Их тонкий аромат приятно дополнял запах кахве и сдобы.
– Будешь что-нибудь покрепче и посытнее? – уточнил Карел, просматривая меню.
Оно, к слову, было скромным. Кахвейня специализировалась на сладкой выпечке, но я отыскал в конце списка жареный хлеб с кусочками вяленого мяса и сыра и несколько наименований вин. Взяв красное полусладкое нового урожая и тарелку с закусками, пока хозяйка готовила свежие булочки с шоколадом и молола зерна кахве, мы с Карелом вернулись к затронутой теме.
– Я предполагаю, что душа Вальтера Ферко по неясным причинам оказалась непригодна для ритуала, – сформулировал свою догадку Киар, и я мысленно дал ему десять призовых баллов. – Заметь, если отталкиваться от посмертных слов самого Ферко, убийца заранее знал об этом. Но я не могу сообразить, чем оборотень отличается от других жертв. Как думаешь, это важно?
Важнее были личность Вальтера и мой интерес. Но Карел потянул за другую нить. Взвесив все за и против, я придумал, как подсказать Киару, в каком направлении следует искать ответы, чтобы при этом самому не попасть под подозрение.
Нам принесли блюдо с закусками, пузатую бутылку и два бокала. Я тут же закинул в рот пару кусочков сыра и попробовал легкое фруктовое вино.
– Мне интересно, убитые девушки все люди, как Дебро и Кестежу? Или, может, кто-то был полукровкой?
Карел задумался.
– Все жертвы люди, полукровок среди них не было.
– Значит, Вальтер – первый нелюдь? – «сделал» я вывод и с энтузиазмом начал рассказ: – У меня есть предположение. Можешь сказать спасибо Мерджиму – без его постоянных упоминаний профессора Джакаба я бы и не вспомнил про эти исследования. Есть несколько любопытных работ, в которых рассматривается теория, что людские души отличаются от душ других рас…
Хоть Карел и сказал, что уже не использует на мне свой дар чувствовать ложь, я все равно старался следить за тем, что и как говорю. И странно, но мне и не хотелось обманывать лорда Киара. Я понимал, что не смогу рассказать ему правду, но сейчас почему-то жалел об этом.
– Даже не слышал о подобном. – Карел откинулся на стуле, так держа в руке бокал, будто забыл о вине. – То есть проблема Вальтера была в том, что он оборотень? Звучит странно.
– Думаю, если обратиться в архив или в библиотеку местного магического университета, найдется много материалов. Некоторое время назад, примерно четыре-пять столетий, у магов и ученых было очень модно исследовать души.
Я продолжил по кусочку утаскивать с тарелки сыр. Может, говорить с набитым ртом было и не очень прилично, но от ужина в компании Генты остались одни воспоминания.
– Тот же любимый Мерджимом профессор Барнабас Джакаб бежал из Старого Света вовсе не из-за одних теорий о формировании магических ядер. У него вышло несколько сомнительных работ, затрагивающих тему душ, и у святой инквизиции появились вопросы о гуманности способов получения информации для этих исследований. Но, насколько я знаю, никто далеко в своих теориях не продвинулся. Понять суть души, очевидно, дозволено лишь Триединому.
Карел наконец вспомнил про вино и в несколько глотков осушил бокал.
– Мне кажется, что за твоими словами кроется «но», – предположил он, уловив, что я специально вырисовываю словесные кружева, не спеша раскрывать все карты.
По кахвейне поплыли умопомрачительные запахи готовящихся пирожков, корицы и ванили. А хозяйка уже заканчивала «колдовать» над кахве. По ее словам, это был какой-то особенный рецепт с имбирем, лимоном и солью, и я предвкушал новые гастрономические открытия.
– Ты когда-нибудь замечал, что при всем изобилии рас нравственные установки, а также проявление сочувствия и непричинение страданий, проще говоря, гуманизм, называют «человечностью»? Притом что на протяжении всей истории именно люди пролили больше всего и своей, и чужой крови. Людьми совершались самые громкие и страшные преступления и самые грязные предательства. А самые мерзкие темные заклинания и ритуалы придумали человеческие маги-отступники. Даже самый высокий процент правонарушений в любом городе на совести именно людей. Удивительно, да? Человечность, а не гномность, не фейность, к примеру… – Не удержав серьезный тон, я фыркнул оттого, насколько забавно прозвучали сочиненные слова. – Или вот еще варианты: вампирность, оркность, драконность – режет слух, правда?
Карел тоже усмехнулся и поддержал минутку словообразования:
– Мне кажется, лучше звучит орковость и драконовость. А еще можно сказать эльфийность… или эльфячность?
– Эльфуфность, – поправил я и, не сдержавшись, рассмеялся.
Карел поддержал меня раскатистым хохотом.
– Хорошо, значит, в людских душах есть что-то, принципиально отличающееся от всех прочих рас?
– Что именно, никто не знает, – разочаровал я Карела, и это было правдой – даже моим сородичам не удалось это понять. – Зато есть один интересный факт. О нем можно прочитать у того же Барнабаса Джакаба. Душа человека напрямую связана с его жизнью. Ты можешь лишить души гнома или дракона – и это не убьет их. Существование, правда, будет незавидным, после изъятия души получается «овощ». А вот человек, оставшись без души, умирает.
Карел побарабанил пальцами по столешнице.
– В самое ближайшее время навещу и архив, и магов. Посмотрю, что у них есть по этой теме. Мы с группой Ферко сошлись во мнении, что людей проще убить. Те же драконы почти не подвержены действиям наркотиков, а в орков бесполезно тыкать иглами – только сломаешь рабочий инвентарь. Об иных различиях мы не думали. Откуда ты вообще столько всего знаешь?
Действительно. Люди всегда были удобными жертвами, поэтому на тот факт, что все жертвы одной расы, еще долго не обратили бы внимания, если бы не моя подсказка.
Я пожал плечами.
– Что-то где-то прочитал, запомнил или услышал, – взгляд против воли опустился на ладони, – некоторым историческим событиям я был свидетелем. Мне много лет, на вид, наверное, не скажешь. Когда долго живешь, если, конечно, не тратишь время впустую, в голове накапливаются самые разные знания и факты.
Если бы хоть малую часть своей жизни я мог отдать Карелу…
Но его мое уточнение про возраст ничуть не задело.
– Если исходить из твоих рассуждений, ритуал нужен тому, кто хочет забрать чужие жизни. Значит, убийце срочно требуется продлить свою собственную?
Соображал Карел быстро и легко выстраивал логические цепочки. Но, не зная, что убийц в городе двое, он изначально видел картину неправильно.
Я с наслаждением укусил румяный пирожок и даже зажмурился, насколько вкусным тот оказался. Мысли тут же стали ленивыми и спокойными, будто бы мне и не требовалось срочно искать новую жертву.
– Можно личный вопрос? – Я весь вечер украдкой поглядывал на привычно застегнутый под горло камзол Киара и размышлял, как же ему должно быть неудобно и душно.
– Задавай. – Карел разлил по бокалам остатки вина.
– Такая старомодная и закрытая одежда – часть образа лорда Мертвеца, или ты не хочешь, чтобы знали о твоих шрамах?
Он отвел взгляд и потер шею.
– Как сказать… образу это действительно помогает, но и шрамы я не желаю демонстрировать окружающим. Я бы и тебе не стал их показывать, но Руджеро сказал, что ты истекаешь кровью и выглядишь как покойник – тут уже не до одежды было. Странно, как я в спешке хотя бы халат схватил.
Я закатил глаза. Надо же, у грозного лорда Мертвеца – комплексы!
– Думаешь, никто не догадывается?
– Догадываться и знать – разные вещи, – возразил Карел, поджав губы.
– А заодно придумывать версии с чешуей, шерстью и Триединый знает чем еще. Только при этом тебе самому неудобно. И не возражай, со стороны смотреть – уже жарко! Сколько тебе осталось? Два месяца? Неужели не плевать, что окружающие подумают при виде шрамов? И вообще, как по мне – они тебе даже идут.
– Считаешь? – с явным сомнением протянул Киар и поправил высокий ворот. – Мой создатель, герцог Кайсар, называл их уродскими и требовал прикрывать.
– Герцог Кайсар уже ничего не узнает, – хмыкнул я, ощущая себя подстрекателем, и салютовал Карелу бокалом.
Глава 19
После того как я попрощался с Карелом у кахвейни, ноги сами привели меня в сад служителя Освина. Здесь было темно и тихо. Свет фонарей не дотягивался сюда, и стоило зайти за угол костела, сдвинув душистые ветви глицинии, показалось, будто я остался наедине с бездонным небом. Забравшись на лавочку с ногами, я запрокинул голову, любуясь мерцанием звезд.
Я так сильно был зациклен весь день на новой жертве, что сейчас перегорел. Точно как на собрании крадушей, когда увидел, как экзаменуемые подмастерья вытаскивают душу из человеческого ребенка.
Было бы глупо оправдываться – я знал, что другие крадуши так делают. Забрать юную жизнь с неопределившейся судьбой – особое мастерство. Ритуал над детьми нужно проводить с ювелирной точностью и осторожностью. Одно неверное или резкое движение зеркала – душа вырвется на свободу в любящие объятия Триединого… того самого, создавшего эльфов чудовищами.
Существо с икон в комнате служителя Освина, сшитое из несочетаемых частей, больше походило на божество, способное придумать настолько жестокую шутку, чем милосердный старец, взирающий на прихожан других костелов.
Интересно, если бы у меня появилась возможность задать нашему творцу несколько вопросов, какие бы слова он нашел для своего оправдания?
Или оправдываться все равно пришлось бы мне?
Да, я всегда испытывал отвращение к своему дару, но, повинуясь воле кузины, я прошел обучение. И так же смиренно когда-то сам сдал экзамен собравшимся мастерам. Моя жертва была молодой девицей, я нашел ее в трущобах мелкого человеческого королевства, где она промышляла воровством. Да, не ребенок. Но, может, мои умения не были достаточно хорошими, а все прочее – попытка выставить себя лучше своих собратьев? Ведь я закрывал глаза на то, кого убивают другие крадуши. Старейшины и Владычица никогда не разменивались на десять – двадцать жалких лет, которые приносил я. Они всегда забирали полноценные жизни. Яркие, юные, длиною в семь-восемь десятков. Или же, если удавалось выкрасть ребенка магов, – в несколько столетий. То, что приносил я, отправлялось слугам и эльфам низкой крови, привыкшим к объедкам.
Я вовсе не был героем в белом плаще, в одиночку борющимся с чудовищами. Я сам был чудовищем, которое испытывало отвращение к себе, но плыло по течению. Не жаловался, не роптал, не искал единомышленников и охотно поглощал чужие души, чтобы получить у Костлявой новую отсрочку.
А потом внутри что-то оборвалось и сгорело.
Но и сейчас, пройдя такой путь, я все равно не мог отказаться от своего дара. Он дурманил, как наркотик, мол, я же немного и только для себя и за счет тех, кого не жаль.
Как легко забыть, куда ведет дорога, мощенная благими намерениями.
Я тихо застонал, обхватил себя за плечи и, подтянув колени к животу, съежился на лавочке. Жалкий, глупый Кериэль! Кузина обозвала бы меня слизняком и была бы права. Нужно на что-то решаться: либо я сейчас встану и пойду к пирсам, чтобы выкинуть футляр с инструментами и навсегда закрыть вопрос с проклятым даром крадуша. Либо – перестаю оправдываться.
Острый приступ ненависти к самому себе прошел. Я сидел, прислушиваясь к тихому журчанию фонтана и пронзительным крикам чаек. Что-то потревожило птиц в бухте, и они высказывали свое возмущение. Ветер перебирал длинные ветки глицинии и шуршал в листве яблони. Одуряющий запах роз, смешанный с океанской солью и ночной прохладой, успокаивал.
– Прости, Триединый, – прошептал я, – не имея души, сложно понимать, правильно ли я поступаю. Мир всегда казался мне серым – будто и нет вовсе ни светлой стороны, ни темной, о которых рассказывают твои служители. И только в этом городе я прозрел и начал замечать цвета и оттенки. Их ведь гораздо больше, чем белое, черное и серое! И они так прекрасны! Мне хочется стать городу защитником, сделать для него что-то хорошее. Но разве смогу я, если откажусь от своего дара? Или всем станет лучше, когда погоня отрежет мою глупую остроухую голову и отвезет ее Владычице? Подскажи, Триединый, направь меня, коли тебе есть хоть какое-то дело до того, что происходит.
– Эй, кто здесь?! – раздался знакомый голос.
Я запнулся и, подавившись следующей репликой странного монолога-молитвы, с подозрением уставился на фигуру, появившуюся у входа в сад.
– Служитель Освин? – на всякий случай уточнил я, подумав, что обознался.
Он же должен чердак обживать!
– Кериэль? – с таким же удивлением протянул Оскарби.
Поднявшись с лавочки, я вышел из сада под свет уличных фонарей, чтобы он убедился, что ночным гостем действительно оказался его знакомый.
– Что-то случилось? Я могу помочь? – Служитель был встрепан и почему-то одет в длинный халат, наброшенный прямо поверх пижамы.
– Немного запутался в себе. – Улыбка вышла кривой.
Я гадал, услышал ли Оскарби что-то из моего монолога. Вроде бы бормотал тихо, под нос, и ничего конкретного сказать не успел, но сам настрой и тема… и кто знает, насколько острый у него слух?
– Извини, что в очередной раз побеспокоил.
– О, никакого беспокойства! – рассмеялся Оскарби. – Я сам виноват! Триединый послал мне сегодня неожиданный подарок. Представляешь, Кериэль, у меня появился свой угол. Больше не придется теснить Триединого в его же доме.
– Это замечательно, – поспешил я поздравить его.
– Но я, уже устроившись на новом месте, спохватился, что не погасил в костеле свет. Как голову свою пустую не забыл! Ох, и досталось бы мне от епископата за излишнюю трату средств! Выскочил, в чем был, а когда уже запер двери, услышал странное бормотание. У тебя ужасный всеобщий, Кериэль, кто-нибудь про это уже говорил?
– Предпочитаю думать, что это у всех вас ужасный всеобщий, – с улыбкой, на этот раз искренней, пояснил я. – А у меня классическое произношение Старого Света.
Церковник хмыкнул и, приглашающе махнув рукой, засеменил вниз по улице.
– Могу помочь тебе распутаться? – тихо спросил Оскарби таким тоном, будто не верил, что я соглашусь.
Но мне очень не хватало совета, поэтому я попытался тщательно подобрать слова:
– Если ты можешь сделать что-то хорошее, но перед этим придется сделать нечто плохое?
Служитель Освин остановился у двери дома Генты.
– «Хорошее» и «плохое» – твоя субъективная оценка?
– Нет, не субъективная. Конечно, осчастливить всех разом не получится, но благодаря небольшому злу можно многим помочь.
– А поможет ли это тебе самому? Совершая то, что считаешь плохим, не получишь ли ты больше удовольствия, чем потом, когда настанет время для хорошего?
Такой вопрос удивил меня.
Я считал, что подобные задачи решаются методом «меньшего зла», которое при любом раскладе остается злом.
– Если бы мне сказали, что моя смерть чем-то поможет нескольким людям, я бы не поспешил отдать себя в руки Триединого. – Оскарби зябко повел плечами и плотнее запахнул халат. – Это не эгоизм или страх перед смертью. Я бы подумал: нельзя ли как-то повернуть обстоятельства, чтобы и моя жизнь принесла пользу? Ведь смерть – финальная точка. После нее уже ничего нельзя переиграть. Но пока я живу, могу каждый раз менять и самого себя, и что-то вокруг, что в моих силах.
Я почесал в затылке.
– Звучит так-то, конечно, неплохо, но я говорил не об этом.
Оскарби вздохнул.
– Поменяй в моей скучной морали «жизнь» и «смерть» на то, что ты завуалировал, и сам решай, стоит ли оно того. Знаешь, Кериэль, я, наверное, не самый правильный служитель, но мне кажется, что ты преувеличиваешь «плохое», которое собираешься совершить. Мы все на жизненном пути то и дело сворачиваем на кривые тропки. Лукавим, ленимся, малодушничаем. Но разве это со зла? Вовсе нет. Поэтому, чтобы ты ни задумал, если целью является помощь тем, кому она необходима, я благословляю тебя и помолюсь Триединому, чтобы он простил то плохое, что тебе придется совершить на этом пути.
Слова служителя Освина не то чтобы успокоили меня, но все же приободрили. Нужно было признать – я размяк. Стоило только обрести крышу над головой, приятные перспективы и нескольких людей, которые по необъяснимым причинам за малый срок стали мне дороги и важны (и не как потенциальная пища!), я тут же расслабился и начал сомневаться в каждом шаге. Нужно собраться. Впереди еще много порогов, о которые легко споткнуться, и граблей, на которые – наступить. И я не разобрался с самой главной своей болью – теми, кто вот-вот приплывут за моей головой.
Чтобы это сделать, мне нужно восстановить силы. А значит, я перестаю жалеть себя и сосредотачиваюсь на поисках жертвы.
Поправив на плечах лямки ранца, я быстрым шагом направился в сторону «Женского дома» – день выдался слишком насыщенным. Перед тем как отправлюсь в трущобы, мне нужно привести себя в порядок. Выпью тонизирующий настой, валяющийся на полке в шкафу, приму освежающий душ – сразу полегчает.
Но дойти до борделя не получилось.
– Корабль прибыл час назад. – Из тени у арки выступил Лука.
За его спиной дно «колодца» расцвечивали пятна света, падающие из окон «Женского дома», слышалась громкая музыка и смех, а у меня резко потемнело перед глазами, к горлу подкатили паника и дурнота.
– Триада! – тихо выругался я.
– Команда рассказала стражам в порту, что океан как заколдованный гнал корабль вперед, меняя направление ветров…
И почему я не удивлен?
– Последними по трапу сошли пятеро, на головы накинуты капюшоны, плащи темные, дорогие. Никто со стороны и не сказал бы, что это эльфы… но в них было что-то, – Лука замолчал, пытаясь подобрать слова, – что-то такое неправильное, как и в тебе. Я проследил за ними до гостиницы. Это действительно перворожденные. Расположились в хорошем месте, но недалеко от порта. Думаю, ночь они отдохнут с дороги, а не сразу приступят к поискам.
Что ж, значит, это шанс как следует все разведать.
Я вздохнул, перебарывая липкий и холодный страх, который острым крюком поддел меня за низ живота.
– Показывай.
Гостиница «Светлый путь» действительно расположилась так, что и до порта рукой подать, и не стыдно сиятельным господам высокой крови на ночлег остановиться. Мы с Лукой притормозили в сотне метров ниже по улице, рассматривая яркую вывеску.
– На крышу гостиницы можно перепрыгнуть с соседнего дома… рискнешь? – Мальчик криво улыбнулся, верно оценив мое состояние, – меня заметно потряхивало.
– Деваться все равно некуда…
Нет, можно, конечно, просто сесть утром на другой корабль – любой, даже не озаботившись его пунктом назначения, и продолжить игру в догонялки. Но я, как уже говорил раньше, не привык при виде опасности поджимать хвост – я привык наглеть.
– Покажи, как забраться на крышу, и возвращайся к своим, – велел мальчишке, – дальше сам справлюсь.
Лука переступил с ноги на ногу, передернул плечами, но молча, без возражений поманил меня во внутренний двор трехэтажного жилого дома, находящегося по соседству. Мои надежды, что парень знает, как открывается дверь черного хода, не сбылись. Лука показал на широкие подоконники, уходящие в чернильную высь неба. Три этажа кажутся смешной высотой только тогда, когда не требуется проявить чудеса ловкости.
– Главное, не шуми, – предупредил Лука, – все окна открыты, и люди тут же проснутся, если услышат что-то подозрительное. Если хочешь, подержу вещи…
С ранцем я бы не расстался даже под угрозой смерти.
– Нет, спасибо. Иди. – Я высыпал в ладонь мальчишки несколько серебряных монет, размял руки и подошел к первому окну.
Спящие за ним квартиранты безопасностью все-таки озаботились: окно хоть и было распахнуто, но створка открывалась внутрь, а сам проем был забран тяжелой кованой решеткой. Впрочем, это даже играло мне на руку, за витые переплетения чугуна было удобно цепляться.
Лука не стал снова предлагать помощь. Убрал монеты в карман и был таков.
– Удачи, – раздалось напоследок.
Только на удачу мне и оставалось уповать.
Добраться до подоконника второго этажа труда не составило. Благо тело, успевшее постыдно расслабиться за последнее время, еще не забыло навыки.
Устроившись на подоконнике, я с любопытством заглянул в комнату, на широкой кровати раскинулись двое, сбившееся атласное одеяло почти не прикрывало наготы. Дыхание было ровным, будто люди даже не подозревали, насколько хрупки их мир и спокойствие.
Удерживая равновесие, я вытянулся, пытаясь достать до карниза третьего этажа. Увы, сделать это получилось только в прыжке, и то ранец в последний момент едва не перевесил. Подтянувшись, я едва не свалился в комнату и тут же пересекся с недобрым желтым взглядом: крупный короткошерстный кот гневно изогнул спину и, приготовившись к прыжку, зашипел.
– Эй, приятель, что случилось? – Из соседней комнаты раздался сонный голос. – Опять на птиц охотишься?
Не желая знакомиться с острыми когтями кота, я бодро вскарабкался на чердачный козырек – от него до покатой крыши было всего ничего, даже прыгать не пришлось. Пригнувшись и стараясь правильно ставить ноги на стыки черепицы, я добрался до края крыши и примерился к расстоянию, разделяющему жилой дом и «Светлый путь».
К моему сожалению, вдоль набережной здания строились не настолько близко друг к другу, как в районе, где располагался бордель. Там они будто наползали друг на друга, боясь остаться без опоры. С одной крыши на другую там можно просто перешагнуть. Здесь же нужно было прыгать. И проблема заключалась даже не в том, что я боялся не дотянуться до соседней крыши, а в том, что на набережной еще находились люди, которые могли меня заметить. Сейчас я, пригнувшись, прятался за одним из треугольных чердачных окошек, но вот трюк с прыжком легко привлечет ненужное внимание.
Около десяти минут я провел, дожидаясь удобного момента, согнутая спина заныла, а напряженные ноги начало сводить. Наконец-то мне удалось улучить момент, когда набережная опустела. Я перемахнул на крышу гостиницы и заскользил по покатому краю, прислушиваясь к тому, что происходит в номерах.
Вновь мне повезло. Сородичи взяли комнату на верхнем этаже, ее окна выходили в темный двор, и я почти сразу услышал обрывки тихой беседы на родном высоком наречии.
Распластавшись на крыше в позе морской звезды и зацепившись носками ботинок за стыки черепицы, я заглянул в номер, благо сородичи, также не привыкшие к жаре, оставили обе створки нараспашку и даже не задвинули тяжелые шторы.
– Двое завтра проверят кассы и списки пассажиров, покинувших город в последние дни, один посмотрит выписанные разрешения на временное проживание. На корабль Квэлле сел под именем Кевина Келли, так что и регистрировался по прибытии он по этим документам. Оставшиеся идут в город собирать сплетни и слухи, если мы правильно рассчитали – у него не осталось нужных амулетов, и перед тем, как Квэлле пополнил запас, должен был где-то засветиться…
Мастер Эринель Тирон, некогда бывший моим наставником, полусидел на кровати, вытянув ноги и расслабленно откинувшись на высокие подушки. Судя по тому, что указания на завтрашний день раздавал именно он, вопрос, кто возглавляет погоню, можно было смело вычеркивать из списка. Эльф из рода Оталон, чьего имени я не знал, судя по виду, только вышел из душа. Переодевшись в чистое, он что-то искал в своем ранце. Еще один сородич сидел за письменным столом. Увы, тот располагался так, что из моего положения видно было только золотые с рыжеватым отливом волосы, заплетенные в множество кос. С ходу вспомнить кого-нибудь из знакомых, кто так заморачивался с прическами, я не смог. Четвертый собрат, судя по шуму воды из ванной, как раз освежался после дальней дороги.
Вытянув шею, я пытался понять, куда делся пятый эльф. Лука вряд ли ошибся в своих подсчетах. Долго гадать мне не пришлось. Раздался условный стук в дверь, и Оталон, перестав потрошить ранец, впустил в номер моего давнего знакомого – лорда Накиэля Ангрима, графа Исара. Ангримы издавна занимали места советников при Владыках, а потому были накрепко повязаны с Квэлле. Наши пути с Накиэлем разошлись, когда он продолжил семейное дело, а я отправился обучаться мастерству «тиеф плунн куил феа».
Зачем он здесь? Накиэль не воин, точнее, не настолько искусный, чтобы встать в один ряд с крадушами. Неужели сородичи надеются, что воспоминания о былой дружбе заставят меня сдаться или растеряться?
– Ужин доставят в номер примерно через час. – Тихий мелодичный голос все-таки всколыхнул внутри что-то, похожее на тоску. – Наши пожелания любезно учтут.
– Наконец-то нормальная еда, а не корабельные помои! – с готовностью откликнулся сородич, сидящий за письменным столом. Он развернулся, и я понял, что эльф был занят составлением послания. За его спиной я увидел пергамент, исписанный рядами строчек высокого наречия.
Было бы славно перехватить письмо. Пусть Владычица не узнает, что погоня прибыла в порт и занялась моими поисками.
Отвлекшись от пергамента, я цепко пробежался по профилю рыжеволосого, но так и не узнал его. Не крадуш, но чувствуется в нем что-то опасное… маг? Скорее всего.
– Но ужин – не главное, – криво усмехнулся Накиэль и присел на край кровати, – служанки, эти смертные курицы, с готовностью поведали мне, что в городе не так давно уже появился один эльф.
Триада!
Впрочем, это было ожидаемо.
– И он не скрывается? – Мастер Тирон открыл глаза и с удивлением посмотрел на Ангрима, будто ожидал, что тот рассмеется.
– Я был также удивлен, – друг детства пожал плечами, – либо Квэлле подготовил ловушку, либо сошел с ума.
– Квэлле давно двинулся, – зло рассмеялся светловолосый Оталон, до этого хранивший молчание, – посмотрите, что он натворил.
Вот по нему было сразу видно, что это искусный воин. Ни капли магии, но в эльфе чувствовались сила и выдержка. Итак: крадуш, воин, маг, политик… и кто-то пятый, до сих пор занимающий ванную. Вероятно, тоже крадущий души. Одного мастера Тирона на мои поиски посылать было опрометчиво. Владычица понимала это. И как бы сильно я не проредил наши ряды, кузина должна была найти кого-то еще, кто мог бы одолеть меня.
– Если он в городе – пристально наблюдает за прибывающими в порт кораблями, а значит, уже с утра Квэлле узнает о нашем появлении, – разумно предположил мастер Тирон.
– Он настолько обезумел, что надеется расправиться с нами? – Рыжеволосый недоверчиво прищурился.
– Напомню, что из Первоземья мы выехали в другом составе. Квэлле уже убил двоих. Не стоит его недооценивать.
– Мы подготовимся к встрече в любом случае. – Накиэль потянулся. – Хотя раньше утра не стоит думать об этом. Я настолько устал от качки, что единственное, на что сейчас хватит сил, – поесть и лечь спать.
Остальные эльфы согласно покивали, и я их прекрасно понимал. Мне хватило одного воспоминания о времени, проведенном в Атласном океане, чтобы ощутить подступившую к горлу дурноту. Или мне стало плохо из-за того, что я уже висел вниз головой?
В душе смолк шум воды, и спустя несколько мгновений в комнату вышел пятый эльф, на ходу оборачиваясь большим махровым полотенцем.
– Если в городе знают о перворожденном, значит, Квэлле решил задержаться – он ждет нас и готов драться, – прозвучал мелодичный голос, и я, узнав его, едва не свалился с крыши.
Триада! Что же мне так не везет?!
– В таком случае порт проверять не будем, – зевнул мастер Тирон, – сосредоточим силы на том, чтобы собрать слухи. Если про эльфа в городе знает каждая кухарка – не думаю, что это будет трудно. Но мог ли Квэлле за эти дни привлечь кого-то на свою сторону, миледи?
Эльфийка, а пятой оказалась именно женщина, в задумчивости качнула головой, роняя капли воды с мокрых, коротко остриженных прядей.
Не крадуш, куда страшнее – моя старшая сестра, которая из-за своего чудовищного дара не может претендовать на титул княгини Эрна. Одно ее прикосновение убьет меня проклятием крови.
Мы никогда не были семьей не только в общепринятом смысле этого слова, но даже по эльфийским меркам. Сказывалась и огромная разница в возрасте, и пропасть в мировоззрениях. Я пересекался с Келебриэль только на торжественных приемах. Меня на них приводил долг наследника древней фамилии. Кузина считала, что, несмотря на работу крадуша, я все равно обязан разбираться в хитросплетениях политики и внутренней, и внешней. Сестра, будучи доверенным лицом Владычицы и ее лучшим палачом, неотступно следовала за своей госпожой. И на всех приемах, где бы мы ни пересекались, на руках Келебриэль Квэлле, княжны Эрна неизменно были надеты длинные, до локтей, перчатки из плотной ткани, сковывающие ее дар.
Я отполз от края крыши, борясь с головокружением.
Нужно что-то решать. Немедленно, вот прямо сейчас. Внутри росла уверенность, что до завтра ничего оставлять нельзя. Да, я не готов и слаб, но и пятеро эльфов устали, голодны и мечтают нормально выспаться. К тому же в прямом бою с ними я все равно не выстою, и не важно, будет ли мой резерв пуст, как сейчас, или я все-таки отыщу жертву за оставшиеся до рассвета пару часов.
Можно, конечно, связаться с Карелом… он обещал помощь и заинтересован в том, чтобы я не лишился головы. Но я до сих пор не уверен, что стоит вовлекать человека в дела перворожденных. Слишком велик риск, что на свет выйдет наша тайна.
Яды у меня с собой, сородичи ждут ужина, не подозревая, что я сижу буквально у них на голове. Нужно только незаметно проникнуть на кухню и подсыпать отраву в еду. А потом, когда яд подействует, я залезу в номер через открытое окно и для надежности отрежу своим преследователям головы. И здравствуй, свободная и спокойная жизнь! Владычица не узнает, успешно ли корабль прибыл в порт, и даже в какой именно… Чтобы снова бросить силы на мои поиски, потребуется эти самые силы какое-то время копить. А возможно, и вовсе старейшины убедят Владычицу не тратить на беглеца ценные ресурсы, которые пригодятся в Первоземье.
На мгновение я представил, что у меня уже все получилось, и зажмурился от удовольствия. А что? План прост, но должен сработать.
Проделав обратный путь через соседнюю крышу, я подкрался к задней двери гостиницы, стараясь по сильному запаху готовящейся еды определить, где находится кухня. Этому не способствовало то, что затаиться пришлось за мусорными бачками.
Амулет связи неожиданно нагрелся.
– Кериэль, скажи, что ты сейчас не находишься поблизости от гостиницы «Светлый путь», – вкрадчиво потребовал Карел.
Я порадовался, что передатчик не заработал на крыше – это было бы самое фееричное фиаско в моей жизни. И последнее так-то.
– Смотря что понимать под «близостью», – хмыкнул я, оценив расстояние до задней двери, – около десяти метров точно будет.
Карел выругался.
– Уходи оттуда, – скомандовал он и, словно опомнившись, изменил тон: – Мы разберемся со всем утром. Хорошо? У меня есть план. Не устраивай самодеятельность, пожалуйста.
– До утра может произойти многое… – упрямо проворчал я, переминаясь с ноги на ногу за бачками.
– Никуда твоя погоня не денется, – возразил лорд Киар, – а если и денется, то Триада с ней. Кериэль, ты один – их пятеро, это не самый удачный расклад. Уходи, прошу тебя.
– Ладно, ухожу, – буркнул я и… соврал.
Надеюсь, Карел в этот момент не применил свой дар. Разберусь сам. Без чужих планов и помощи. Не хочу рисковать раскрытием тайны крадушей. Тем более у меня неплохие шансы на победу.
Мне повезло. Через несколько минут томительного ожидания из задней двери вышли двое слуг и, отойдя на пару шагов, закурили, обсуждая общую знакомую, которая из-за своего поведения обзавелась определенной дурной репутацией.
Приоткрытая створка окна, у которого встали слуги, распахнулась, и крайнего мужчину несильно стукнули по затылку прихваткой.
– Убирайтесь отсюда! Не хватало, чтобы вашим дымом пропах соус! – раздался гневный женский окрик.
Курильщики проворно отскочили от окна.
– Для эльфов стараешься, Тиса? – хохотнул второй, пока первый потирал затылок. – Хотя для кого же еще – других-то постояльцев у нас сейчас нет!
– А что ж для них не расстараться?
– Что-то перворожденные потянулись в город… – проворчал тот, которому досталось, – столько лет никого из них не видели, а теперь нашествие!
– Жалко тебе, что ли? – удивился второй мужчина, докурив и бросив бычок под ноги. – К нам столько разных нелюдей приезжает, и вроде все мирно живут. Ну-у почти… От эльфов точно беды не будет.
Я бы не зарекался, но спасибо на добром слове.
Мужчины ушли обратно в гостиницу, я же подобрался под окно кухни, оценивая обстановку. Все складывалось слишком хорошо, и я боялся ошибиться, просчитаться в какой-нибудь глупой мелочи. Например, не успеть добавить яд в пищу. Упустить такой удобный момент было бы непросительной ошибкой. Другой случай вряд ли подвернется. Сородичей нужно убить, пока они думают, что в безопасности.
Кухня у гостиницы оказалась просторной и чистой. Быстрый осмотр помещения показал, что «Светлый путь» не зря получил свои звезды качества и заслужил добрую репутацию. Варочные панели по счастливому стечению обстоятельств оказались прямо под окнами, в большой кастрюле доваривались огромные морские гады с клешнями, рядом доходил сливочный соус, за огромным столом, стоя к окну вполоборота, тучная повариха мелко нарезала для гарнира свежую морковь и сладкий перец. Еще дальше вокруг подносов, уже заставленных фарфоровой супницей и закрытыми горшочками, суетились две молодые девушки, одетые в одинаковую форму и одинаково восторженно-возбужденные.
Присев под окном и чутко прислушавшись – вдруг еще кто-то выйдет через черный ход, – я полез в ранец, отыскивая пузырьки с ядом. Яркое желтое пятно, падающее из кухни на землю, давало достаточно света.
Только выудив два небольших пузырька, я сообразил, что совершенно не помню, в каком из них яд кураре, а в каком рицин. Первое добавлять в еду бессмысленно, аптекарь сказал, что в желудке кураре полностью переваривается, а опасен только при попадании в кровь. Значит, сейчас мне нужен рицин… и как отличить один яд от другого?
В голове от волнения было совершенно пусто, будто бы все знания о ядах, которые содержались в памяти, выдуло ветром.
Открыв один пузырек, я с подозрением принюхался к густой массе, цветом и запахом напоминающей смолу. Рицин вроде вообще не должен пахнуть. Осторожно и плотно завинтив маленькую крышку, я посмотрел, что содержится во втором флаконе из мутного темного стекла. Оказалось, он заполнен небольшими белыми кристаллами, чем-то напоминающими соль.
Точно! Вспомнил!
Рицин же получают из касторовых бобов, только там замороченная обработка из-за того, что при нагревании яд разрушается. Так что вариант закинуть горсть кристаллов в кастрюлю к лобстерам можно не рассматривать.
Тихо вздохнув, я полез в заначку с амулетами. Как назло, ничего для невидимости у меня не осталось – все израсходовал. Зато имелась одна бусина из топаза, с помощью которой можно сделать отвод глаз.
Разодрав палец о карниз, я обмазал бусину кровью, активируя амулет, и сунул топаз в карман. У меня есть пять минут, нужно только придумать, чем отвлечь повариху и служанок.
Заглянув в кухню, я посмотрел по сторонам и, потратив каплю магии, подставил воздушную подножку одной из девушек. Та, тонко вскрикнув, попыталась удержать равновесие и зацепила крайний поднос с супницей – раздался звон разбившегося фарфора, заверещала, ошпарившись, вторая девица. Повариха, едва не порезав пальцы вместе с перцем и костеря растяпу на все лады, поспешила к месту происшествия, чтобы понять, насколько все плохо.
Я подтянулся, быстро перемахнул через подоконник и едва сам не угодил рукой в кипяток с лобстерами. Приблизившись к блюду с уже нарезанными овощами, я раскрошил кристаллы рицина над гарниром. В таком виде они еще сильнее казались обычной морской солью. Следующая пригоршня кристаллов отправилась в графины с белым вином. Надеюсь, что за оставшееся время яд растворится, и мутноватый осадок не привлечет к себе внимание уставших эльфов.
Выбравшись обратно, я выровнял сбившееся дыхание. На дне пузырька осталось всего несколько кристаллов. Дозы, которую я добавил в ужин сородичей, хватит на устранение целого отряда. Триединый и Триада, лишь бы сработало!
Что ж, нужно вернуться на крышу и подождать, пока рицин сделает свое дело.
Пригибаясь и оглядываясь на окна кухни, где сейчас царил хаос, я выбрался во внутренний двор жилого дома. Руки уже подрагивали от усталости и волнения, но я, сжав зубы, пообещал себе, что успею еще хорошенько отдохнуть и отоспаться.
С погоней и сородичами все должно решиться сегодня.
Глава 20
Когда служанки, притихшие и уже не такие восторженные после нагоняя поварихи, вкатили в номер
эльфов две тележки, заставленные блюдами с ужином, я, кажется, перестал дышать.
– Приятного аппетита, господа! – пожелала одна из девушек и, видимо, только заметив, что не все эльфы «господа», исправилась: – И вам, леди, приятного аппетита!
– Благодарю, – процедила Келебриэль таким тоном, что к нему подошло бы что-то вроде «выметайтесь прочь».
Служанки это тоже сообразили и поспешили закрыть за собой дверь.
– Пахнет недурственно, – заметил Накиэль, и я, не совладав с любопытством, снова подполз к краю. Мне было интересно, с какого блюда начнут ужин сородичи.
– Я бы лучше закусил душами этих девиц… – оскалился рыжий эльф.
– Обойдешься, – отрезала Келебриэль, – ты и так восполнил резерв перед отплытием. Мастер Тирон с нами не для того, чтобы тратить время на лишние ритуалы. Если кто-то сожрал запасы душ раньше времени – пусть терпит до Первоземья.
Сородичи как по команде скривили лица.
– Не знаю, как крадуши подолгу живут среди смертных… настоящее мучение, когда тебя окружают эти отвратительные мешки из плоти. Каждый раз, когда приходится с ними общаться, ощущаю себя, будто вывалялся в грязи! – Ангрим налил густой тыквенный суп на сливках в круглую пиалу.
Остальные последовали его примеру. От волнения я прикусил ворот рубашки, пальцы начали нервно подрагивать, а внизу живота все скрутилось в тугой узел.
Келебриэль плеснула вина, взболтала, смотря на свет, и я чуть не упал с крыши, заметив, как она поморщилась при виде мутноватого осадка.
– Вино – дрянь, – сделала вывод эльфийка, поставила бокал обратно и отошла к своему ранцу за сменной одеждой.
Наготы своей перед собратьями Келебриэль, как и все эльфы, совершенно не стеснялась. Нам в силу физиологических особенностей недоступно сексуальное влечение. Мы понимаем и ценим обычную привлекательность, но это никак не отражается на выборе партнера и отношении к нему. Браки между эльфами заключаются по расчету и договоренности между родами. Мы не знаем горя неразделенной любви, сжигающего пламени страсти, разъедающего яда ревности. И супружеские обязанности выполняем исключительно ради продолжения рода с помощью артефактов. Таких, как заколки, которые я продал леди Амизи Мосфен. Зато у эльфов не бывает нежеланных детей, разводов, измен…
Эринель Тирон следом за Келебриэль налил себе вина, посмотрел на свет, понюхал и тоже отставил в сторону.
– Молодое вино – кислое, свежее, безусловно, не лучшее в городе, но ведь мы собрались здесь не затем, чтобы его дегустировать и оценивать. К ужину пойдет.
Ну же! Выпейте уже это проклятое вино!
Я вдруг отчетливо понял, что моя на первый взгляд безупречная затея вот-вот провалится. Почему-то я рассчитывал, что сородичи чинно сядут ужинать вместе, а не начнут кусочничать: подходить к тележкам с едой, по чуть-чуть пробовать то одно, то другое и продолжать заниматься своими делами. Если кто-то один выпьет вина или попробует овощи раньше остальных, то у меня не выйдет избавиться сразу от всех: сородичи поймут, что я узнал об их прибытии и нахожусь рядом.
В очередной раз помянув Триаду, я понадеялся, что убью хотя бы троих: в идеале мастера, мага и Келебриэль. С двумя оставшимися я легко справлюсь даже с истощенным резервом.
А в следующий момент Эринель Тирон в несколько больших глотков осушил свой бокал – я внимательно проследил за тем, как дернулся кадык мужчины.
Один есть!
Простите, учитель, ничего личного.
– Кстати, весьма неплохо, – одобрил Эринель, – выглядело вино хуже, чем оказалось на вкус. Рекомендую.
Я лихорадочно считал: у людей симптомы пищевого отравления рицином проявляются спустя примерно восемь часов. При большей дозе срок сокращается до четырех-шести. Яд, насколько я помнил, разрушает красные кровяные тельца и вызывает их склеивание. Из-за этого образуются тромбы, которые закупоривают сосуды, развиваются внутренние кровотечения; начинают отказывать органы. Но у эльфов кровеносная система устроена иначе, чем у людей. И сама кровь отличается по составу, поэтому у моих собратьев и симптомы появятся быстрее, и эффект будет губительнее. Если у человека при отравлении рицином остается шанс выжить, то для эльфа летальный исход почти стопроцентный.
Так что до проявления первых симптомов у мастера Тирона есть час или около того. А дальше сильные боли в животе, судороги, тошнота, увеличение лимфатических узлов, резкое побледнение кожных покровов и характерная синюшность носогубного треугольника.
Как быстро сородичи сориентируются?
Эльф из рода Оталон, имени которого я так и не вспомнил, последовав примеру Тирона, отпил немного вина и потянулся к тонко нарезанному сладкому перцу. Прожевав несколько ломтиков, сородич недовольно скривился.
– Странно – блюдо усыпано солью, но ее совсем не чувствуется. Пресно. – Он сделал еще глоток, запивая вкус непонравившегося перца.
Второй!
Но вместо ожидаемой радости у меня внутри все похолодело. Видимо, повариха из-за неразберихи с супницей забыла, что не посолила гарнир, зато увидела крупные кристаллы и не стала добавлять еще. Вот ведь!
Накиэль потянулся к кругляшу свежего огурца.
– Действительно, странно. Может, тут иная соль? Все-таки другой материк, свои особенности…
– Стой! – Келебриэль выбила кусок огурца с крупицами рицина из руки Ангрима в последний момент. – Это не соль!
Эльфы вскочили с мест, переводя взгляды с еды друг на друга.
Я же с силой укусил себя за ладонь, чтобы не завыть от досады. Эта тварь была слишком умна и опытна!
– Яд мог быть во всем, – тихо обронил мастер Тирон, и я заметил, как дрогнула его рука, сжимающая бокал.
– Ничего не успели съесть и выпить только я и Лараэль… – Взгляд Келебриэль заметался между остальными эльфами, будто она надеялась в эту же секунду увидеть симптомы.
– Я определю яд. – Рыжий вытащил из своего ранца небольшую шкатулку и, магическим знаком открыв ее, уже перебирал небольшие пузырьки с какими-то порошками.
– Тогда я – на кухню, выясню, в чем дело, и прикончу этот грязный смертный скот.
– Думаешь, слуги замешаны? – слабо улыбнулся Накиэль.
Я-то знал, что в тыквенном супе, который съел Ангрим, не было ничего смертельного. Но вот друг детства, кажется, уже попрощался с жизнью.
– А они могли не заметить, как кто-то добавляет непонятное вещество в еду? – едко ухмыльнулась Келебриэль. – Нас ждали. Видимо, засекли еще на трапе. Поэтому либо Квэлле заплатил кухарке, либо, что более вероятно, хочет лично убедиться в нашей смерти и где-то затаился. И я узнаю это…
Триада и все темные приспешники!
– Вам троим нужно как можно скорее вызвать рвоту, пока яд не всосался в кровь, – наказала Келебриэль и, вытащив из брошенной на пол грязной одежды длинный кинжал, выскользнула за дверь.
На мгновение внутри шевельнулись неуверенность и сожаление: она же убьет и повариху, и горничных, которые ни в чем не виноваты, и всех служащих гостиницы, которые попадутся сестре на глаза. И я не поспешу им на помощь, есть более простые и менее болезненные способы свести счеты с жизнью. К тому же мои руки и так уже сильно запачканы кровью.
– Вы первый, ваше сиятельство. – Мастер Тирон кивнул Ангриму.
Накиэль опустил взгляд, будто ему было неудобно, что из-за высокого положения рода Ангрим остальные в группе оценили собственные жизни как менее значимые. Но возражений не последовало – эльф скрылся в комнате, прикрыв за собой дверь.
Мне это играло на руку. Пока Накиэль расстанется с безобидным супом, отравление тех, кто принял яд, дойдет до нужного этапа.
Рыжеволосый эльф, названный Лараэлем, выбрал из всех пузырьков небольшой флакон и критически осмотрел на свету. Я, прищурившись, увидел сиропообразный раствор красно-бурого цвета. Что ж, даже не сомневался, что за мной отправят достойных и сообразительных противников. Несколько капель раствора в вине быстро сделали свое дело, образовав коричневый осадок.
Лараэль выругался. Он, как и я, знал, что противоядия от рицина нет. Есть, конечно, чудесная эльфийская магия исцеления, вот только из присутствующих ею владели двое: сам Лараэль и мастер Тирон. Но пока не появятся первые признаки отравления и организм чувствует себя хорошо, крадуш не может приступить к исцелению, поскольку не знает, что именно нужно лечить. Определив яд, рыжий эльф сначала педантично убрал в шкатулку раствор йода, встряхнул тонкими кистями рук, призывая магию, и постучался в ванную.
– Ангрим, я знаю, какой дрянью нас опоили, и могу начать очищение и исцеление, если ты готов. – Пока за дверью послышалось невнятное благодарное бормотание, Лараэль обернулся к мастеру Тирону. – Это рицин. Теперь вам будет проще исцелить себя, а затем помочь Оталону.
Я, зацепившись за козырек чердачного окна, вытащил из ранца пузырек с оставшимся ядом кураре. От спешки и нервов я едва не выронил его, а затем – длинный кинжал, ножны с которым запутались в перевязи. Быстро смазав лезвие вязкой темно-коричневой субстанцией, я снова приблизился к краю и приготовился напасть.
Сородичи не должны исцелить друг друга.
Удачный момент подвернулся быстро: бледный Ангрим открыл дверь ванной и не сам вышел, а посторонился, чтобы Лараэль прошел к нему.
Тирон и Оталон остались вдвоем: мастер прикрыл глаза, обращаясь к внутреннему источнику, а светловолосый воин, не обладающий магией, отвернулся к своим вещам.
Я решился.
Прыгнуть с крыши так, чтобы попасть точно в открытое окно, не напороться на собственный отравленный клинок и не наделать при этом лишнего шума – задача не из легких. Я едва не запнулся в последний момент и чуть не просчитался с траекторией.
Прыжок длился всего несколько оглушающих ударов сердца, но для меня он показался бесконечным. Тренированное тело не подвело – я мягко приземлился на подоконник. И не успели сородичи опомниться, как в следующем прыжке я вонзил Олатону кинжал между шейных позвонков и бросился на мастера.
– Квэлле! – Имя рода прозвучало тревожным сигналом. Эринэль увернулся и кинулся к своим вещам.
В меня уже летели несколько силовых импульсов – выскочивший из ванной комнаты рыжеволосый Лараэль использовал самые простые, но действенные заклинания. Мне повезло, поскольку в небольшом гостиничном номере он не мог атаковать в полную силу – рисковал задеть Тирона.
Мой резерв уже давно показывал дно, а потому один импульс я отбил лезвием, от второго ушел в сторону.
– Кериэль, подожди! – раздался взволнованный окрик Накиэля. – Владычица приказала вернуть тебя в Первоземье живым!
С чего бы? Чтобы уже там устроить показательную казнь?
Друг детства выглядывал из-за спины мага, не спеша бросаться в бой и тактично не мешая опытным бойцам.
– Мы еще можем все решить и договориться!
Он издевается? О чем нам договариваться? Я не верил в неожиданное милосердие Владычицы, некогда приговорившей к смерти мою мать. Заявление Ангрима – уловка. Но даже если нет, я не желаю возвращаться в Первоземье. И пусть ценой моему упрямству станет моя же жизнь.
Мастер Тирон дотянулся до своего меча и ответил мне серией быстрых выпадов. Хорошо, что ему требовалось нанести противнику серьезное повреждение, а мне было достаточно хотя бы оцарапать сородича – остальное сделает яд.
В следующий момент я не смог увернуться от очередного удара, и заклинание впилось мне в правый бок. Триада! По коже заструилась кровь, пропитывая ткань рубашки. Колдовской щит на секунду вспыхнул вокруг меня, отразив еще один импульс, и погас, окончательно истощив резерв. И тут же в отчаянном рывке я прочертил кинжалом порез на груди учителя.
Кураре подействовал мгновенно. Дыхательную систему эльфа парализовало, Эринэль захрипел, выронил меч и осел на пол.
Прощайте, мастер.
Боль в пробитом боку усиливалась, я быстро терял кровь и слабел, но еще верил, что сумею убить и рыжего мага, и старого приятеля. И никак я не ожидал нападения со спины – со стороны окна.
Удар был резкий, но как-то инстинктивно я дернулся в сторону, и кинжал Келебриэль пронзил мне не сердце, а лишь задел легкое… Хотя «лишь» в данном случае звучит нелепо. Так или иначе я – труп.
Схватившись за пробитую грудь, я беспомощно обернулся к сестре. Мы были с ней похожи цветом глаз и волос, ростом, грубой линией подбородков. Вот и сейчас я будто посмотрел в искривленное мутное отражение. И почему-то единственный вопрос, который захотелось задать: почему Келебриэль не сняла перчатки, а убила меня оружием?
– Я прикончила женщин на кухне и отследила твой путь до крыши. – Эльфийка недовольно цокнула проколотым языком и добавила: – У нас действительно был приказ договориться, Кериэль. Крадушей осталось слишком мало, и Владычица не желала, чтобы мы отрезали голову еще одному… пусть даже виновнику случившегося.
Мне плевать!
Эльфы больше не нападали. Они расслабились, понимая, что с задетым легким и с истощенным резервом мой счет пошел на минуты. Я уже чувствовал, как кровь разливается внутри и подкатывает к горлу, как становится сложно дышать и оставаться в сознании от нестерпимой боли.
Но я не сдамся так просто. И если сородичам все-таки нужна моя голова – пусть поищут ее!
Я криво улыбнулся Келебриэль, ощущая, как на губах пузырится кровь, и, оттолкнув эльфийку, выпрыгнул в окно.
Падение с третьего этажа смягчили мусорные бачки, к ночи они стояли полные. Неловко завалившись, чтобы не задеть себя же отравленным кинжалом, я отчетливо услышал хруст костей. Оружие выпало из ослабевших пальцев, и я, прижав к груди неестественно вывернутую кисть с торчащим из запястья обломком кости, скрылся в соседнем дворе. Двигался я на одном упорстве. Иных объяснений, что я еще сохранял жизнеспособность и шевелился, у меня не было. Боковым зрением заметил, как, ловко зацепившись за подоконник, Келебриэль спрыгнула следом за мной и поспешила по кровавым следам.
Нужно затаиться!
Задний двор жилого дома оказался темен, яркие фонари остались у дорогой гостиницы и на набережной. Здесь же без ночного зрения мои следы были не заметны, а нюха на кровь, как у ищейки, у Келебриэль, к счастью, не было. Накиэль и Лараэль не рискнули брать пример с меня и сестры и в окно не прыгнули – несколько минут, пока эльфы сбегут по лестнице и присоединятся к поискам, у меня есть.
Я забился между стенами соседних домов, заросшими диким виноградом, и с удивлением обнаружил узкую щель, в которую смог залезть. Из угла мне было видно, как Келебриэль с обнаженным кинжалом замерла на границе света фонарей и ночного сумрака, всматриваясь в темноту двора. Она еще не заметила меня – и это был шанс!
Сдерживая хрипы, я спиной протиснулся между домами и на ощупь начал пятиться, прислонившись к холодной стене. Гибкие лозы винограда бесшумно сомкнулись за мной. А легкую волну, пробежавшую по листьям, можно было списать на ветер.
Стены домов, поддерживающие меня, закончились внезапно, очередной шаг я сделал уже на неровную брусчатку и едва не упал, не ощутив плечом надежной опоры. Оглядевшись и оценив варианты, я направился вверх по улице, туда, где виднелся широкий купол кафедрального собора, возвышающегося над городом каменным исполином. Почему-то я еще надеялся на чудо и привычно искал защиты у Карела… которого сам же не послушал и, ко всему прочему, обманул.
Силы покинули меня у дверей кахвейни, небольшой и в такой поздний час конечно же закрытой. Рядом, заняв немного пространства между домами, стояли несколько столов, стулья с закругленными спинками были подняты на столешницы.
Я прошел между столами и сполз по стене, с трудом удерживая себя в сознании. Кое-как стянул здоровой рукой с плеч лямки ранца и на секунду прикрыл глаза, пытаясь смириться с тем, что умираю.
Не будет у меня своей лаборатории.
Не помогу девочкам из «Женского дома».
Не сдержу обещания стать опекуном Дуэйна, когда время Карела закончится.
Не научусь плавать…
Обидно.
Из теней выступила Смерть, я не видел ее лица под глубоким капюшоном, но почему-то четко представил уродливую ухмылку.
– Может, дашь мне еще немного времени? – тихо попросил я.
Внизу улицы показалась одинокая фигура. Сородичи разделились? Очевидно, решили, что я больше не представляю угрозы и вряд ли ушел далеко. И все, что им осталось, – найти мое еще теплое тело, отделить голову и следующим же кораблем уплыть обратно в Первоземье.
Простой план.
Такой же, каким был мой – отравить и добить.
Непослушными пальцами достал из ранца футляр с инструментами и, едва не выронив иглы и зеркало, вытащил со дна запечатанный флакон с темным сгустком душ, извлеченным из убитых крадушей.
Мои сородичи не должны это найти. Лучше никому не знать, что скрывается в каждом из нас.
Но что же сделать? Разбить пузырек и надеяться, что сгусток растворится? Я с силой сжал в ладони холодное стекло, сомневаясь в том, что принимаю правильное решение.
– Кериэль… – раздался рядом шепот, и я не вскрикнул от испуга только потому, что сил на крик уже не осталось.
Карел, пригнувшись так, что его высокая фигура скрылась за ближайшим столом, осторожно приблизился ко мне. Я заметил, как застыло его бледное лицо, как искривился тонкий рот.
– Ты же сказал, что больше не применяешь ко мне свой дар, – с трудом напомнил я и почувствовал на губах кровь.
– Я и без дара понял, что ты соврал! – В голосе прозвучало столько ярости, что ее можно было использовать как оружие. – Почему ты не доверился мне?! Я оставил Дуэйна на Маттео и бросился к тебе.
Но все равно не успел.
Карел понимал это, а потому вся его ярость была от бессилья.
– Я убил одного эльфа на соседней улице. Они ищут тебя.
– Они ищут мое тело… – уточнил я и бледно улыбнулся.
Лицо Карела блекло и размазывалось, сливаясь с подступающей ко мне темнотой и холодом.
– Я могу что-то сделать?
Положив флакон к себе на ногу, я вытащил из кармана пузырек с остатками яда.
– Убей эльфийку. В пузырьке яд кураре. И не дай себя коснуться…
Келебриэль, заметив нас, уже поднималась вверх по улице спокойным прогулочным шагом, будто ее ожидала встреча со старыми приятелями.
– Кроме нее остался один, – подсказал я, – он не воин и не маг. С ним легко справиться.
– Эй, Кериэль, ты еще жив? Кто это с тобой? – почти весело окликнула эльфийка, на ходу снимая длинные облегающие перчатки.
– Я разберусь, – пообещал Карел, смазав лезвие меча ядом. И, поднявшись в полный рост, пошел навстречу Келебриэль.
Мне стало страшно.
Собственная смерть показалась мне чудовищной ошибкой. Я должен был закончить все сам еще до прихода Карела, не вовлекая его в эльфийские разборки. У него и так осталось слишком мало времени, чтобы найти и подготовить себе замену.
Если его убьют сейчас, Дуэйн останется без прикрытия. И скорее всего, юного наместника просто убьют – очередная жертва, чью кровь можно записать на мой счет.
– Смертный… как мерзко! Что же ты сразу не помог моему брату? – глумливо спросила Келебриэль, встав напротив человека. И, продолжая издеваться, снова окликнула меня: – Кериэль, смотрю, ты пал совсем низко – водишь дружбу с костяными мешками.
Иди к Триаде.
– С кем имею честь? – спокойно спросил Карел и, следуя правилам никому не нужного сейчас этикета, назвал себя.
– Я – опора и карающий меч Первоземья. – Пафоса и гордыни у сестры всегда хватало. – Доверенное лицо, телохранительница, первая помощница и кузина Владычицы Первоземья леди Келебриэль Квэлле, княжна Эрна.
Судя по довольному смеху эльфийки – у Карела вид был озадаченный.
– Мой брат не рассказал, что, если бы не дар крадуша, он был бы следующим претендентом на хрустальный престол Первоземья? Увы, мы оба с Кериэлем – обладатели редких способностей. Из-за своих я даже не могу взять управление княжеством Эрна, хоть и старше брата на несколько сотен лет. Увы, эти же способности не позволят нам занять престол, даже если мы останемся последними, в ком течет первая кровь. Мои слова подтвердит даже наше очевидное фамильное сходство. – Плавным движением Келебриэль встала под свет фонарей, чтобы человек оценил ее внешность. – Кериэль вообще тебе что-нибудь рассказал о том, что привело его в твой прекрасный город, Карел Киар? Хоть каплю правды?
Нет! Заткнись!
Мне хотелось закричать. Вскочить с места и заставить эльфийку замолкнуть, лично прекратить этот фарс. Я понимал, что провокационными вопросами Келебриэль просто усыпляет бдительность Карела, медленно, будто в зачарованном змеином танце приближаясь к человеку на расстояние удара.
То, что я сделал, было похоже на какое-то невероятное озарение, совершенно сумасшедшую идею. Вместо того чтобы разбить флакон с темными душами, я, поддев пробку, быстро опрокинул содержимое в заполненный собственной кровью рот и с трудом проглотил вязкую ледяную субстанцию.
Пустой флакон выпал из ослабевших пальцев и откатился под один из столов.
Казалось, что в пищевод провалился острый осколок льда, распарывая внутренности, которые еще не повредило кровотечение. Это было ослепительно больно. Если обычные души, которые я выпивал, дарили ощущение сытости, наполненности и тепла, то сейчас казалось, что в животе разверзлась черная дыра.
Будь у меня силы, я бы закричал так громко, как только позволили бы голосовые связки. Но все, что у меня получилось, – беспомощный мучительный стон. Келебриэль расценила это по-своему.
– Ты разочаровал меня, Кериэль. – Издевательский голос сестры донесся словно через куски ваты, которыми мне заложили уши. – Неужели за эти дни ты, не самый слабый крадуш, не смог поохотиться на смертный скот и забрать себе какую-нибудь душу, даже самую слабую? Размяк? Подружился с едой? Вычерпал себя так, что простую рану затянуть не можешь, – жалкое зрелище!
Она так легко говорила об этом, словно не считала Карела проблемой. Для эльфийки человек уже был мертв.
С трудом повернув голову, я понял причину: со спины, отделившись от теней проулка, к Карелу подкрадывался Накиэль. Конечно… чего еще стоило ожидать от сородичей. Это у людей при всей мерзости, которую они творят, удар в спину считается чем-то подлым. Мы же, эльфы, уверены, что все, ведущее к победе, допустимо.
Ненависть, вспыхнувшая ярким огнем, оказалась сильнее боли.
Я вдруг отчетливо понял, что не позволю убить Карела, даже если это будет последнее, что я сделаю.
Удивительно, но боль отступила вглубь сознания. Я все еще ощущал ее, но как-то отстраненно. Жалеть о выроненном у гостиницы отравленном кинжале времени не было. Единственным моим оружием оказался скальпель.
Келебриэль и Карел скрестили клинки. Я заметил, что человек не спешил бить в полную силу, проверяя технику эльфийки, и пока оставался в защите. Сестра же, ожидая помощи от Ангрима, игралась, ее движения походили на танец, а не на бой. Главное, что, помня о моих словах, Карел успевал контролировать не только выпады стали, но и вторую руку Келебриэль.
Отлично! Сейчас до меня нет никому дела, все уверены, что я вот-вот отдам концы. Преодолевая слабость и цепляясь за столешницу и шершавую стену кахвейни, я с трудом поднялся на ноги и сделал нетвердый шаг в сторону Накиэля. Нет, так у меня ничего не получится! Самый хилый зомби передвигается увереннее и быстрее. Ангрим успеет десять раз меня заметить и отбить удар.
Соберись, Кериэль!
Не знаю, откуда взялись силы, но, оттолкнувшись от стола и удобнее перехватив скальпель левой рукой, я бросился на Накиэля, не раздумывая воткнул в яремную вену и дернул лезвие на себя.
В лицо плеснуло горячей кровью.
Ангрим, вскинув руки к горлу, посмотрел на меня с наивной детской обидой. Будто не верил, что я переступил через нашу давнюю дружбу и убил его.
Случившимся с Накиэлем воспользовался Карел. Келебриэль отвлеклась буквально на мгновение, но его хватило, чтобы меч человека глубоко вошел в грудь эльфийки.
– Берегись!
Мой окрик опоздал.
Келебриэль в последнем судорожном движении дотянулась до запястья Карела и с силой сжала его.
Я ожидал, что на камни упадут два тела, но Карел брезгливо вырвал руку из захвата и одним движением, будто стряхивал с лезвия налипшую грязь, оттолкнул эльфийку.
– Мне дали прозвище лорд Мертвец не просто так, – сообщил он ровным голосом, словно Келебриэль могла его слышать, после чего повернулся ко мне. – Ты еще жив? – с удивлением заметил Карел, и я не услышал в его голосе радости – только тревогу.
Внимательный напряженный взгляд Киара был устремлен почему-то не на мое лицо, а на грудь, и выглядел он так, будто ожидал нападения.
– Невероятно, но жив, – прохрипел в ответ.
Для меня действительно оставалось загадкой, почему я пребывал еще на этом свете и даже ощущал себя гораздо лучше, чем несколько минут назад.
– Посмотри вниз, – посоветовал Карел.
Я опустил взгляд и не сдержался от испуганного вскрика: из глубокой раны на груди тянулось несколько темных щупалец, они шарили по истрепанной рубашке, с жадностью слизывая кровь Ангрима, испачкавшую ткань. А поглотив последние капли, потянулись вперед, будто надеялись найти еще что-нибудь или, вероятнее, кого-нибудь. Здоровой рукой я попытался схватить одно из них, но пальцы прошли через щупальце насквозь – чернильные сгустки были абсолютно бесплотны.
Правую руку, до того повисшую бесполезной плетью, прошил разряд яркой, как молния, боли. Подняв конечность перед собой, я почти не удивился, увидев, как из места перелома тянется еще одно щупальце.
– Что ты такое? – Тихий вопрос Карела застал меня врасплох.
В смысле «что»?! А много вариантов?
Или же это… мысль напугала меня до холодка, пробежавшего по позвоночнику. Похоже, души, которые я извлек из мертвых крадушей, значительно отличались от всего, с чем я сталкивался ранее. Когда я решил выпить содержимое флакона, не думал, что проживу дольше пары минут. Моей целью было не допустить, чтобы темные души попали в руки собратьев или, вырвавшись на волю, навлекли беду на город.
Но, судя по тому, что я видел, последствия у моего поступка оказались серьезнее, чем я мог вообразить.
И что делать теперь, я не знал.
– Я Кериэль Квэлле, князь Эрна, моя мать была младшей сестрой Владычицы Первоземья. А еще я крадуш – крадущий души. Но быстро об этом не расскажешь, да и улица – не лучшее место. Если ты, конечно, готов меня выслушать.
Карел хмыкнул.
– А это что? – Он указал на щупальца, продолжающие голодно ощупывать воздух передо мной.
Если бы я только сам понимал, что натворил и как теперь с этим разбираться! Хоть скальпелем щупальца режь! Не ходить же теперь с ними? Боюсь, они не просто так подчистую слизали всю кровь с рубашки и продолжают поиски добычи…
– Даже не представляю, – честно ответил я.
Щупальца, словно прочитав мои мысли о скальпеле и механическом решении проблемы, неожиданно быстро втянулись обратно в рану, оставив от нее едва заметную красную полосу. Сломанная в запястье кость с громким хрустом встала на место, будто никакого повреждения не было. Я сжал и разжал кулак, проверяя восстановившуюся подвижность. Только тянущая боль напоминала о недавних событиях.
Резерв, что интересно, тоже был полон. И мне еще предстояло узнать свои новые возможности и насколько долго хватит силы, полученной от этих темных душ.
– Я готов к разговору. – Карел проследил за тем, как быстро я принял вид обычного Кериэля, и загнал меч в ножны. – И надеюсь, на этот раз услышу всю правду, которую мне следует знать. Договорились?
– Конечно, – мой вздох был больше наигранным, – Келебриэль и так сказала достаточно.
А перед разговором следовало прибраться. Разбросанные по городу трупы эльфов – не то, что людям захочется увидеть утром. Я уже собрался сообщить об этом Карелу, как заметил пустое место с пятном натекшей крови там, где должно было лежать тело Келебриэль.
– Триада!
Карел проследил за моим взглядом.
– Действительно, – согласился он. – Твоя сестра может доставить проблемы?
Я подумал.
– Келебриэль опасна, но при этом серьезно ранена и осталась одна. Не думаю, что она сообщит кузине о провале миссии. Владычица не пришлет помощь, скорее прикажет либо закончить начатое, либо умереть.
– Значит, эльфийка постарается тихо зализать раны и снова разобраться с тобой?
– Не исключено. – Я обернулся, чтобы проверить, на месте ли Ангрим – тело друга послушно лежало на брусчатке с раскинутыми руками и никуда уползать не спешило. – Но один на один я справлюсь с ней.
Теоретически…
В памяти я поставил очередную галочку: кроме сородича, промышляющего в городе задолго до моего прибытия, теперь здесь появилась сестра, которая не успокоится, пока не получит мою голову отдельно от тела.
А еще нужно заняться ребенком Дафны, помочь сиротам из маяка… дел накапливалось достаточно.
– Разберусь, – уверенно повторил я, хотя некоторые опасения все равно имелись.
– Хорошо. – Подняв руку с амулетами, Карел отдал несколько приказов. – С телами и гостиницей справятся без нас. Предлагаю зайти ко мне в гости. Руджеро сварит кахве и не помешает твоему обстоятельному и откровенному рассказу.
Кахве – это замечательно.
– А после рассказа? Не думаю, что ты обрадован фактом, что прекрасные эльфы из сказок на самом деле страшные чудовища. – В последний раз обернувшись на тело Ангрима, я медленно направился за Карелом вверх по улице.
– Шутишь? – Киар замедлил шаг и подхватил меня под локоть, помогая идти. – Я в восторге. Может быть, очарование и поблекло немного, но зато возросла уверенность, что Дуэйн с тобой точно будет в полной безопасности. Просто мне нужно понимать, кто ты, Кериэль, и что тебе потребуется для того, чтобы выполнять обязанности опекуна.
Кстати, об этом!
Я подумал, что, раз уж откровенно расскажу Карелу про крадушей, можно и упомянуть про возможность продлить его жизнь. Хотя, конечно, с учетом того, что я увидел, как смертельное проклятие Келебриэль не причинило лорду Мертвецу никакого вреда, определение «жизнь» здесь не подходило.
– У меня тоже есть несколько вопросов. Ответишь?
– Почему бы и нет, – усмехнулся Карел, – до рассвета достаточно времени.
Ольга Болдырева
Крадуш. Тёмные души
Автор выражает благодарность за помощь
Зое Фокиной, Галине Болдыревой и Крису Зябликову
Глава 1
Ночной город был тих и пуст. На набережной давно стихла музыка, жители разошлись по домам, чтобы отдохнуть перед новым днем. Сладко пах цветущий по обе стороны улицы жасмин, ветер перебирал его ветви, играл с разросшимся по стенам домов плющом и жимолостью и доносил с бухты недовольные крики чаек. Шелест Атласного океана раздавался так близко, будто он подкрался со спины и уже наступал на пятки. С вечера его немного штормило, и волны с шумом разбивались о пирсы – слышно было даже у кафедрального собора.
Я шел, опираясь на локоть Карела, и не мог поверить, что с погоней покончено (и Триада с Келебриэль!). Неужели я свободен? Неужели можно перестать оглядываться с тревогой назад и начать жить в свое удовольствие?
Даже не верится…
Руджеро встретил нас с лордом Киаром у калитки, оценил потрепанный вид, всплеснул руками и, прихрамывая, поспешил на кухню – варить кахве.
– Посидим в гостиной? – Диван у камина манил, как сирена – моряка.
Я представил, с каким комфортом размещу ноющее тело в горизонтальном положении… и тут же усну вместо того, чтобы честно рассказать свою историю. После знакомства Карела с Келебриэль, Триада бы ее побрала, у него точно появилось много вопросов.
– Лучше на балконе, – возразил лорд Киар, угадав мои мысли. – Поднимайся, устраивайся и даже не думай засыпать! Присоединюсь к тебе через пару минут.
Бросив в сторону дивана прощальный взгляд, я послушно поковылял к лестнице, преодолел несколько ступенек и спохватился:
– Твои люди точно приберут все, чтобы утром не случился переполох? В гостинице полный бардак – на третьем этаже тела двух эльфов, на кухне мертвая прислуга. Келебриэль, по ее словам, убила кухарку и горничных. Если поползут слухи о свихнувшихся перворожденных, Владычица так просто это не оставит. Ей придется отвечать быстро и жестко. Мне бы и самому не хотелось лишнего внимания и подозрений. И скажи, чтобы осмотрели вещи. Если найдут небольшие флаконы со светящимися нитями, пусть разобьют их.
Карел посмотрел на меня снисходительно.
– Мои люди сделают все быстро и чисто, Кериэль, не переживай. Им не впервой прибирать бардак в городе. И если у кого-то из парней возникнут вопросы, они зададут их мне. Сейчас отдам распоряжение о флаконах.
Выбравшись на балкон, я восхитился видом: ряды черепичных крыш плавно спускались к бухте и тонули в темно-синих тонах. Край растущего месяца выглядывал из стянувшихся к городу облаков, и серебром на встревоженном океане выделялась лунная дорожка. Пахло солью и йодом, ночной прилив принес к берегу много водорослей. И судя по тому, что балкон почти полностью занимали два глубоких плетеных кресла и стол, Карел ценил этот вид.
Повертев головой, я нашел несколько светильников, подвешенных под козырьком, и, поочередно прикоснувшись к ним, зажег магические огоньки.
Сила внутри бурлила и кипела, словно ей было мало моего тела. Это чувство походило на боль. В груди что-то жгло и холодило одновременно, давило на ребра, тянуло и стучалось не в такт сердцебиению. И эта сила ничем не напоминала привычное тепло, которое наполняло меня после поглощения чужой души.
Воспользовавшись тем, что Карел еще не поднялся, я поставил ранец на пол, скинул ботинки и, забравшись в одно из кресел с ногами, принялся изучать себя. Для начала осмотрел правую кисть, ища следы недавнего перелома. Их не было. Исцели я сам себя – на коже какое-то время оставалась бы красная воспаленная полоса. Тем не менее стоило надавить на кость – она тут же отозвалась болью. Итак, перелом сросся, но болевые ощущения почему-то остались.
Стянув через голову окровавленную и порванную рубашку, я с любопытством уставился на себя. Нет, надо отдать должное местной кухне и кулинарии: за эти дни я все-таки отъелся вкусными булочками и уже не напоминал заморенную голодом жертву. Если совсем недавно я был настолько худ, что ребра можно было пересчитать, то сейчас начал возвращаться к привычному и комфортному весу.
От смертельной раны, как и ожидалось, также не осталось и следа. Зато внутри грудной клетки было неприятное и пугающее шевеление. Будто щупальца остались во мне и теперь устраивались поудобнее на новом месте жительства.
Триединый… во что же я вляпался?!
– Что ты делаешь? – На балкон вышел Карел и опустил на столик между креслами круглый поднос с двумя чашками, кахвейником и блюдом с кусочками сыра и спелым виноградом.
Я перестал ощупывать себя и пожаловался:
– Эти непонятные щупальца во мне, я их чувствую…
Карел занял кресло напротив и протянул руку:
– Можно?
Что он, не маг, а живой мертвец, поймет? Если уж я, крадуш с большим опытом, даже не представляю, что это такое. Но хуже ведь не будет?
– Пожалуйста.
Пальцы у Карела оказались точно как у покойника – ледяные и сухие. Но стоило мне поморщиться от холодящего прикосновения, как изнутри в ребра что-то яростно ударило, кожа пошла волнами, а я, едва не завопив от боли, отпрянул в сторону.
Карел убрал руку.
– Что это?! – Его голос опустился до шепота, а глаза расширились, и я увидел, что ему не по себе.
Натянув обратно грязную рубашку, я неловко пожал плечами:
– Не знаю. Предположения есть… но, может, я начну с начала?
– Будь любезен, – согласился Карел и разлил по чашкам терпкий горячий кахве.
Я сделал глоток, посмаковал, заел парой виноградин и понял, что, как бы ни хотел, не мог подобрать правильных слов, чтобы моя история выглядела не такой ужасной, какой была на самом деле.
– У эльфов нет душ. Мы рождаемся пустыми, – я вздохнул и уткнулся взглядом в подрагивающие от волнения ладони, – и смертными.
Не думал, что доведется говорить об этом с кем-то не из перворожденных. Но почему-то мне было спокойно, и я был даже рад во всем признаться.
– Некоторые эльфы умеют забирать души у людей. Я один из них. На родном высоком наречии нас именуют «тиеф плунн куил феа». Дословно – «вор, забирающий жизнь души». Но мы привыкли называть себя на всеобщем «крадущие души», сокращенно – крадуши. Как бы попроще объяснить… Мы видим Смерть, можем договариваться с ней и обменивать украденные души. Так мы продлеваем жизни себе и сородичам, у которых нет дара, сохраняем молодость, восполняем магический резерв.
Я перестал разглядывать ладони и перевел взгляд на Карела. Но он, откинувшись в кресле, смотрел куда-то вдаль, за темную, еле заметную линию горизонта.
– Дебро и Кестежу? – уточнил Киар, кажется, не сомневаясь в ответе.
– Да, моя работа. – Съев ароматный кусочек сыра с благородной голубой плесенью и выпив еще кахве, я сознался в совершенных злодеяниях.
– А как же Ферко? И девушки… их убили задолго до твоего появления… Следует ли из этого, что в городе живет еще один эльф и никто про него не знает?
– Именно. – Я тоскливо вздохнул и поелозил в кресле, пытаясь найти более удобную позу, – тело продолжало ныть и болеть. – Думаю, ему… или ей – дар крадуша не делает различий между мужчинами и женщинами, не понравилось, что я поохотился на чужой территории. Еще и так нагло. Вот крадуш убийством Вальтера и высказал недовольство.
– То есть он понимал, что суд над Ферко важен для тебя? – Карел, располагая минимумом информации, сделал точные выводы гораздо быстрее, чем я сам.
– Либо да, либо это совпадение.
Лорд Киар ответил мне кривой усмешкой и занялся своим остывшим кахве.
Закинув в рот еще несколько сладких виноградин, я попытался решить, о чем говорить дальше. Наверное, не стоит совсем уж углубляться в историю своей жизни? Не думаю, что Карела интересует именно это.
– Я убил других крадушей. – Признание далось гораздо легче, чем ожидал. – Не всех, конечно. Всех бы просто не смог – не такой я сильный и хитрый. По моим подсчетам, на данный момент крадущих души осталось примерно трое-пятеро. И потребуется не меньше полувека, чтобы обучить новых. У эльфов Первоземья появилась замечательная возможность переосмыслить свою жизнь. Не уверен, что от этого будет толк, но сородичей ждут непростые времена.
Карел отставил чашку и как-то странно посмотрел на меня. Я не смог сразу понять, что за выражение появилось на его лице, и поспешил уточнить, едва не подавившись очередной виноградиной:
– Не подумай, пожалуйста, что я какой-то герой или рыцарь в белом плаще! Дело не в добродетели или возвышенных помыслах. Просто во мне что-то сломалось, когда я увидел на алтаре ребенка. Не первого и не последнего… не знаю, почему именно на том ритуале все изменилось. Может, я слишком долго прожил среди людей и перестал воспринимать вас как пищу. Так что я убил, кого смог, а затем покидал в ранец инструменты и украшения кузины, чтобы обменять их на деньги, и бросился в бега.
Говорил я быстро, даже дыхание сбилось.
– Кузина – это Владычица эльфов? – воспользовавшись паузой, уточнил Карел.
– Она самая, – подтвердил я.
Несколько минут на балконе было тихо.
О чем думал Карел, я не знал, а мои мысли были устремлены в сторону занимающегося рассвета. Край океана посерел, и мир вокруг стал прозрачным и хрупким.
– Я думал, ты одинок. Откуда здесь второе кресло? – Вопрос был ужасно бестактным, но мне стало интересно.
Карел хмыкнул:
– Кресла здесь со времен старого князя Бенайла – у него, поверь, друзей хватало. А под конец жизни его светлость особенно любил сидеть на балконе и, покуривая трубку, любоваться городом. Да и я вообще-то не настолько одинок, Кериэль. Однажды ко мне в гости заходила леди Шепсит и высоко оценила этот балкон. Несколько раз был Маттео – мой помощник, я так и не познакомил вас. Теперь вот с тобой сидим – беседуем.
Я не стал говорить, что три-пять визитов за десятилетие в моем представлении и есть то самое одиночество. Но, даст Триединый, мы с Карелом, пока у него осталось немного времени, еще посидим на балконе за интересной беседой с чашечкой кахве.
– Как часто тебе нужно… – Киар не определился с формулировкой, и я с готовностью подкинул пару вариантов:
– Поглощать чужие души? Убивать людей? Проводить ритуалы?
– Да, именно это, – согласился Карел.
Удивительно, но я не заметил ни отвращения, ни осуждения, которых ждал.
– Время, отведенное Триединым, я давно прожил, – сделал вид, будто это меня не волнует, – без людских душ быстро превращусь в прах. Когда я провожу ритуал, забираю у человека остаток его жизни. Это может быть и десять лет, а может и пять-шесть десятков, если выбрать правильную жертву. Но, к примеру, почти все время, которое я забрал у Дебро, отдал на исцеление Дуэйна.
Карел резко вскинул голову и нахмурился.
– А ты думал, придворные целители просто так заявили, что не смогли бы спасти твоего подопечного? Дело не в их компетентности или размере магического резерва – я просто договорился со Смертью.
Задать следующий вопрос Киар не успел.
Звенящую тишину утра разбил резкий хлопок где-то в нижних кварталах, а следом раздался грохот взрыва, и над черепичными крышами взметнулось яркое золотое зарево пожара.
На лестнице я, споткнувшись, едва не полетел кубарем вниз. Еще и Карела чуть не сбил с ног! Он, не прекращая по амулету связи отдавать быстрые приказы экстренным службам города, перехватил меня свободной рукой за пояс и помог преодолеть оставшиеся ступеньки.
– Спасибо!
Карел закатил глаза:
– Ты-то куда спешишь? Уж не собираешься ли в таком виде и состоянии идти со мной?
Состояние у меня так-то сейчас преотличное, будто заново родился! Но, опустив взгляд на рваную, окровавленную одежду, я вынужденно признал, что вид мой вызовет ненужные вопросы и очередные домыслы. У Карела что-то чистое просить бессмысленно: меня в одну его рубашку можно замотать два раза. А бежать сначала в «Женский дом» за сменной одеждой, а потом уже на место взрыва – значит пропустить все самое интересное.
Несправедливо!
Руджеро, подав своему господину перевязь с мечом, осторожно сообщил:
– Ваша светлость, я осмелился проявить инициативу и попросил свою дочь собрать немного ненужных вещей ее мужа…
Мы с Карелом обменялись одинаково недоуменными
взглядами.
– Биджи своей комплекцией и ростом походит на лорда Квэлле, – пояснил старый слуга, – и я подумал, что, если господин Кериэль продолжит гостить у нас со своим умением находить приключения, несколько сменных брюк и рубашек в доме не станут лишними.
– Руджеро, ты лучший! – возопил я и от радости даже подпрыгнул на месте. – Давай скорее!
Я быстро скинул окровавленные тряпки прямо у порога, оставив только белье и носки, и, пока Руджеро отошел в свою каморку за вещами зятя, еще раз с любопытством оглядел места недавних повреждений.
– Эй, что такое? – Я заметил, что Карел сначала отвел взгляд, а затем и вовсе отвернулся в другую сторону. – Ты вроде уже убедился, что внешнее строение у людей и эльфов имеет мало различий.
– Не хочу снова вызвать неожиданные реакции, – тихо пояснил он, и я, вспомнив сцену на балконе и резкую вспышку боли, перестал тыкать пальцами в подживающий бок.
Изнутри в кожу что-то толкнулось и затихло.
– Вот, господин Квэлле, прошу. – Руджеро подал мне стопку идеально отглаженных вещей.
Лицо у меня вытянулось. Карел же, скрыв смешок за кашлем, попросил не задерживаться, раз уж я твердо решил сопровождать его.
Что и говорить, вкус у зятя Руджеро оказался престранный. Штаны фасоном напоминали шаровары, сшитые из пестрых кусков ткани, различающихся и цветом, и орнаментом. А свободная льняная кофта с рукавами до плеч почему-то оказалась короткой, между ней и широким поясом штанов осталась неприкрытая полоска светлой кожи.
Старый слуга, очевидно, не смотрел взятые вещи внимательно, а потому смутился и принялся бормотать извинения напополам с сетованиями о дурном вкусе молодежи и о том, что современная мода не перестает его удивлять.
– Ты еще можешь передумать и остаться дома. – Карел широко улыбнулся.
– И упустить возможность шокировать твоих «друзей»? – Я горделиво задрал подбородок, закинул на спину ранец и первым вышел за дверь. – Уверен, Гарэйлу понравится, а лорд Лизар отгрызет себе хвост, придумывая новые остроты!
Руджеро закрыл за нами калитку, пожелав удачи, и Карел тут же поскучнел.
– Боюсь, у них, как и у нас, будут задачи важнее, чем любоваться твоим нарядом, Кериэль. Я очень рассчитываю на твою собранность и внимательность. – Киар торопился, и я едва поспевал за его стремительными широкими шагами.
– Шутки шутками, но я всегда знаю, когда следует замолчать и заняться делом. – Почему-то мне захотелось в этот момент уточнить, что за проведенную в городе неполную неделю я смеялся и шутил больше, чем за все прожитые годы. Но не уверен, что Карелу это интересно.
Я, кстати, так и не успел сказать, что могу решить проблему с истекающим временем… Но момент явно был неудачным. Тем более из-за взятого темпа у меня сбилось дыхание и закололо в только что поджившем боку. Как оказалось, сидеть на балконе, попивая кахве, совсем не то же, что бежать по городу на поднимающийся в серое небо столб густого дыма. Триада! А мне-то казалось, что я себя отлично чувствую.
Карел тоже заметил, что я начал отставать.
– Тебе все-таки нехорошо. – Киар замедлил шаг и наградил меня укоряющим взглядом. – И зачем это геройство?
– Хочу быть полезным и в курсе событий, – упрямо пропыхтел я. – Все в порядке. Да, признаю, силы переоценил, но это никак не повлияет на мою работоспособность, обещаю.
Кажется, я сказал что-то не то – Карел остановился и нахмурился.
– Кериэль, еще один намек, что меня интересуют только твои способности и полезность, – я кликну свободных стражей, свяжу тебя и прикажу на пару недель закрыть в больнице Святого Николаса, пока целители не скажут, что твое здоровье полностью восстановилось! Или ты считаешь, что бездушный мертвец не в состоянии проявлять заботу и беспокойство?!
Вот ведь незадача!
– Карел, давай все вопросы о бездушности мы сразу закроем. Потому что я в любом случае обойду тебя по очкам. Я просто не привык к заботе, вот и все, – криво улыбнулся и первым продолжил движение в сторону набережной.
Места, кстати, были знакомые. Недалеко отсюда я познакомился с Гентой, а чуть дальше, как раз в том месте, откуда поднимался дым, располагалась… ну точно! Взрыв произошел в одном из корпусов магического университета. Я даже не удивился и почти успокоился. Юные колдуны всегда славились умением поджечь то, что в принципе гореть не может, и сломать то, что не должно ломаться. Наверняка кто-то смешал не те зелья, и получился большой «бум».
Мы успели вовремя: десяток магов воды с белыми нашивками на одинаковой форме как раз заканчивали тушить пламя. Судя по едкому химическому запаху, который почти не перебивала вонь гари и дыма, в колдовской составляющей взрыва можно было не сомневаться.
– Студенты доигрались? – не удержался я от замечания.
Карел качнул головой и тихо возразил:
– Посчитай, Кериэль, какова вероятность случайного совпадения: после нашего разговора в кахвейне о душах я запланировал на сегодняшний день посещение архива и университетской библиотеки.
Я осмотрел разрушенный корпус и суетящихся магов новым взглядом.
– Это архив?
– И архив, и библиотека. Они находились в одном здании.
– Ты успел кому-то рассказать о своих планах? Прошло же всего пара часов! – поразился я скорости, с которой сплетни успели разлететься и спровоцировать реакцию.
Но в неожиданное стечение обстоятельств я тоже не верил.
– Троим: Гарэйлу, Маттео и ректору университета. – Киар ответил с кривой улыбкой. – Я собирался только почитать об исследованиях, которые проводились над человеческими душами. А кого-то настолько испугал мой возможный визит сюда, что он воспользовался радикальным средством замести следы. Мне кажется, что мы невольно нащупали что-то новое, гораздо масштабнее, чем твой сородич, убивающий людей.
Я опустил плечи, согласившись с такими безрадостными выводами.
– Приветствую! Киар, Квэлле… – К нам подошел Гарэйл Ферко. Рыжий оборотень был встрепан, даже рубашку неправильно застегнул, но взгляд не утратил ясности и цепкости. – Отлично выглядишь, остроухий. Новый стиль?
Скрипнув зубами, я ограничился ответным нейтральным приветствием.
– Уже что-нибудь прояснилось? – продолжил Ферко, когда с формальностями было покончено.
– Нет, – качнул головой Карел и сделал знак капитану гвардии, который как раз закончил слушать старшего водного мага, – мы только подошли и пока ни с кем не говорили, чтобы потом не задавать одни и те же вопросы по несколько раз.
– Хорошо. Лизар и Хариц будут позже, так что приступим. – Гарэйл потер грубый шрам, уродующий лицо оборотня, и скомандовал подошедшему капитану: – Полный отчет!
Гвардеец, оказавшийся вампиром-полукровкой, принялся за обстоятельный доклад, но я почти полностью пропустил его мимо ушей, общая картина была мне и без того ясна. Это Ферко и Киар, увы, не могли миновать все формальности расследования. Мне же хотелось плюнуть на правила и скорее осмотреть обгорелые остатки архива. Возможно, маги не залили вместе с огнем все следы.
За оцеплением толпились студенты, часть из них – в пижамах, поверх которых были накинуты ученические мантии. Я заметил, что на их лицах читалось вовсе не беспокойство или испуг, а беспечное любопытство.
Тоже мне – юные дарования! Даже не понимают, как много важных исследований сегодня канули в небытие. Если действительно кто-то перед визитом Карела заметал следы преступления, что бы он ни прятал, это было самое настоящее варварство! Несколько улик или странностей, которые мог заметить (а мог и пропустить!) лорд Мертвец, точно не стоили столетий кропотливой работы магов.
Я заметил в толпе рыжую колдунью со сложной фамилией.
– На минуту отойду, – бросил Карелу и быстрым шагом направился к границе оцепления.
Стражи покосились на мои шаровары с сомнением, но от комментариев воздержались. Перешагнув магический барьер, я подошел к встревоженной Генте:
– Приветствую! Думал, ты живешь у себя дома, а не в общежитии. Настолько не сошлись со служителем Освином?
Девушку мое внимание не обрадовало. Она скосила взгляд на своих сокурсников, которые как по команде отошли от нас на несколько шагов, образовав посреди толпы свободный пятачок. Кажется, Гента не хотела афишировать наше знакомство перед друзьями, а я злостно нарушил ее планы.
– Добрый вечер, лорд Квэлле. Нет, служитель Освин ненавязчив. Я задержалась в библиотеке. Завтра… уже сегодня у нашей группы будет плановая контрольная, поэтому я решила несколько часов поспать у знакомой. Вы пришли с лордом м-м… Киаром?
Гента в последний момент удержала на языке обидное «мертвец». Зябко передернув плечами, колдунья снова посмотрела на сокурсников, будто ожидала от них поддержки.
– С ним, верно. Ты не пострадала?
– Нет, все хорошо – студентов всегда выгоняют из корпуса после полуночи. Так что жертв, наверное, нет, если никакие нарушители не пробрались, – неуверенно предположила Гента и убрала от лица непослушные рыжие пряди.
Значит, тот, кто устроил взрыв, знал местные порядки. Уже хорошо, может, он и варвар, но не психопат и все-таки выбирает методы, а не идет по трупам.
– Ничего вечером подозрительного не заметила? – Раз Гента засиделась в библиотеке, может быть, что-то зацепило ее внимание.
Она нахмурилась и прикрыла глаза, вспоминая минувший вечер.
– Знаете, лорд Квэлле, заметила, – наконец кивнула колдунья, – запах странный появился, химический такой, будто в лаборатории кто-то побил склянки с реактивами. Несколько ребят сильно закашлялись и ушли из библиотеки пораньше. Одному первокурснику даже плохо стало. У меня тоже голова закружилась, но быстро прошла. Вроде все, больше ничего необычного. Но у нас, если честно, каждый день что-нибудь случается, поэтому уже не знаешь, что нормально, а на что нужно внимание обратить.
Есть! Отлично! Мне нужны студенты с самыми сильными проявлениями аллергии.
– Спасибо! – поблагодарил я. – Еще увидимся!
Судя по взгляду Генты – не очень-то ей этого хотелось.
Вернувшись обратно за оцепление, я сразу потребовал у капитана:
– Выясните, кто из студентов вечером обратился в медчасть с сильной аллергией и затрудненным дыханием. Если кто-то перед этим сидел в библиотеке – точно наш случай. Нужно выяснить имена. И быстро, пока еще можно понять, что вызвало аллергическую реакцию!
Человек и оборотень не стали меня ни перебивать, ни отменять приказ и, только когда капитан ушел выполнять поручение, синхронно возмутились:
– Что за самодеятельность, Квэлле?!
– Кериэль, ты уверен, что стоит браться за расследование с этой стороны? Твоей… знакомой можно доверять? – Карел поверх моей головы подозрительно осмотрел рыжую колдунью.
Та, заметив интерес страшного лорда Мертвеца, быстро скрылась за спинами друзей.
– Гента – первокурсница, засиделась в библиотеке. Я как-то помог ей с практическим заданием, неплохая девочка. – Характеристика получилась так себе. Карел скривил тонкие губы, а Ферко насмешливо фыркнул. – Ее слова только подтверждают мою догадку! Я чувствую в воздухе химический привкус, его сложно различить за запахом гари. Но если изучить кровь студентов, которым вчера стало в библиотеке плохо, можно понять, с помощью чего устроили взрыв. Считаю, нужно тянуть за эту нить.
– Я тоже чувствую этот запах, и что? – уязвленно проворчал оборотень. – Мы в магическом университете. Здесь каждый день какой-нибудь гений пытается взорвать город и химичит. А как же три претендента на приглашение в допросную, с которыми вчера Карел поделился своими планами?
Гарэйл, только теперь заметив, что его рубашка сидит криво, завозился с пуговицами.
За наше недолгое знакомство я уже научился понимать интонации Ферко. Сейчас он вовсе не пытался меня переспорить или упрекнуть в непрофессионализме, просто не хотел озвучивать очевидные вещи.
– Ничего, что один из этой троицы – ты? – напомнил Карел.
Гарэйл отмахнулся:
– Мне скрывать нечего. Спрашивай – отвечу на любые вопросы.
– Дар Карела здесь только помешает! – Я продолжил гнуть свою линию. Ферко я не подозревал. Характер у него был тяжелый, конечно, и мы во многом не сходились, но интуиция подсказывала, что оборотень ни при чем. – Разве кто-то в городе не знает о способности Карела чувствовать ложь? Вряд ли. Подрывник готов к допросу и ждет его. Мы только потеряем время. Предлагаю начать с другой стороны.
– Складно сочиняешь, – оскалился Ферко. – Мне нравится его план, Киар.
– Да, хорошо. Кериэль, посмотри, что можно выяснить о взрыве. Гарэйл, понаблюдай за ректором. С Маттео я побеседую сам чуть позднее. Когда подтянутся Лизар и Хариц, пусть восстановят картину произошедшего поминутно. Может, найдут что-то еще.
Не видать мне спокойной жизни, Триединый как специально ждал, пока я разберусь с погоней, чтобы тут же устроить «бум». Или здесь всегда так весело?
– Милорд, – к нам подскочил один из группы магов, приступивших к исследованию потушенного корпуса, – мы нашли останки. Предположительно две жертвы, тела сильно обгорели. Нужен некромант.
Оборотень выругался, Карел активировал амулет связи и с силой сжал кулаки. Я тоже ощутил укол горечи, наверняка какие-нибудь бедовые студенты, ищущие острых ощущений.
Триада!
– Хочу осмотреть тела, – заявил я после того, как Киар вызвал мастера смерти.
Маг, доложивший о жертвах, посмотрел на меня с сомнением:
– Господин Квэлле, в здании сильно пострадали перекрытия, мы еще не обследовали все помещения и не укрепили уцелевшие несущие конструкции. Сохраняется риск новых обрушений.
– Может, подождешь, когда тела окажутся на столе у Мерджима? – предложил Карел.
– Справлюсь. Лучше прикажи разогнать студентов – пусть новость о жертвах не сразу разойдется по городу.
– Киар, как твой протеже осмелел, – показал острые зубы Гарэйл, – смотри, разбалуешь, так эльф совсем раскомандуется.
– Привыкай, – спокойно заметил Карел. – Меня скоро не станет, и вы будете подчиняться Кериэлю.
Меня от его тона передернуло, и я, не дожидаясь ответа Ферко и не желая слушать продолжение разговора, поспешил в сторону огромной дыры в каменной стене – нового входа в архив. Над ним сияло несколько ярких магических огней, облегчая исследование пожарища. Но для подстраховки я все-таки создал перед лицом небольшой светлячок, чтобы точно никуда не провалиться и не переломать ноги. Впереди, наколдовав у лица воздушный фильтр, шел маг, показывая мне дорогу к обнаруженным жертвам.
Взрыв застал их врасплох, студенты только пробрались внутрь архива через одно из верхних окон. Я осмотрел оставшиеся фрагменты потолочных балок, прикидывая, как они располагались до взрыва. Конечно, надежнее было потребовать себе план корпуса, но это только отнимет время.
Итак, ребята оказались внизу впереди длинного ряда стеллажей, и в этот момент прогремел взрыв. Одного из нарушителей придавило тяжелым шкафом, а второй, видимо, пока пытался помочь другу, потерял драгоценные минуты и задохнулся ядовитым дымом. Беглого осмотра обгоревших тел мне хватило, чтобы понять: когда огонь добрался до студентов – оба уже были мертвы.
Хм…
Я еще раз поднял взгляд вверх, прикидывая, как точно ребята спустились, и понял, что без помощи левитации нарушители не справились бы. Воздушники? Но тогда что им помешало призвать магию, чтобы поднять стеллаж и бежать через то же самое окно? Неужели молодые маги настолько растерялись, что не воспользовались своими способностями?
Осененный догадкой, я пошевелил пальцами, проверяя, насколько действительно тяжел шкаф. Магия, подпитываемая темными душами, откликнулась неохотно, но стеллаж приподнялся, позволяя осмотреть придавленное тело.
А если этих двоих принесли в архив уже мертвыми? Если предполагаемый визит Карела настолько напугал неизвестных, что они поспешили убрать не только следы своей работы, но и… помощников? Свидетелей? Ощущение было таким, будто я ловлю ветер. Карел, проявив любопытство, случайно сковырнул какой-то жуткий гнойник.
– Других жертв не находили? – уточнил я у мага, который замер поблизости, не решаясь оставить меня одного и присоединиться к коллегам.
Тот быстро обменялся новостями по амулету.
– Только эти двое. Больше никого не обнаружили, – подтвердил он, не сводя с меня пристального взгляда. Будто боялся, что я испорчу им картину преступления или мне станет плохо от запаха и вида обгорелых тел.
– Уже поступали заявления о пропавших студентах?
– Ждем ответа. Ректорат проводит срочную проверку.
– Хорошо. – Порывшись в ранце, я нашел несколько пустых флаконов, чудом завалявшихся на дне. – Возьму образцы. Работе Мерджима это не помешает.
Набрав несколько проб и закупорив склянки, я еще раз оглядел разрушенное взрывом и огнем здание. Рвануло точно со стороны библиотеки. Не зря засидевшиеся вчера студенты плохо себя почувствовали. Кто-то принес взрывчатку в общий зал и оставил. Может, в углу, может, под столом. Этот кто-то не привлек к себе никакого внимания. Либо это студент, либо кто-то из персонала или преподавателей. Расследование такой расклад никак не облегчит, комплекс магического университета огромен, здесь одновременно учатся и работают сотни магов. Да и с доступом на территорию, думаю, проблем нет.
Нужно как следует расспросить пострадавших. Они сидели совсем близко к взорвавшемуся веществу и должны были заметить хоть что-то!
Получается, некто оставил бомбу и, дождавшись полуночи, занялся телами в архиве. Если даже первокурсница знала, что в архив могут залезть нарушители, то изобразить несчастный случай было проще простого.
Поблагодарив сопровождающего и пообещав выбраться из развалин самостоятельно, я поковылял к выходу. В боку неприятно тянуло и скреблось, но вместо усталости и раздражения я испытывал азарт. Мы, пусть и случайно, нашли что-то очень важное, и я был уверен, что при должном старании и везении смогу распутать этот клубок.
Итак… таинственный сородич, найти которого сложнее, чем иголку в сотне стогов, – раз. Наследник Дебро, которого носит Дафна, – два. Имперская комиссия, которая вот-вот прибудет, чтобы расследовать убийства, – три. Невесть как выжившая Келебриэль, которая все еще жаждет моей смерти, – четыре. И, конечно, Карел, которого я надеялся убедить не опускать руки и продлить жизнь с помощью дара крадуша. А теперь еще загадочный взрыв. Ничего не упустил?
Уверен, будет интересно.
Глава 2
Когда я вышел из развалин, Карел и Гарэйл разговаривали с несколькими почтенными господами, в свете магических огней была заметна добротная ткань мантий и золотые нашивки на плечах. Рядом стояли подоспевшие господин Хариц и лорд Лизар. Здороваться с человеком и драконом мне не хотелось. В основном из-за неизбежных язвительных выпадов со стороны Лизара.
Но деваться было некуда.
– Лорд Квэлле? – окликнул меня молодой голос, и, обернувшись, я узнал капитана-полукровку. Со стороны вампиров ему достались темно-красные глаза с игольной точкой зрачка, невысокий рост и болезненная бледность, а от людей – грубые черты лица и плотное телосложение. Так себе сочетание, если честно. – Мы установили, кто в течение вечера обращался в медчасть. Один студент до сих пор находится там. У него был сильный отек легких, сказали, что парня едва спасли и оставили на ночь, чтобы последить за состоянием. Желаете с ним побеседовать?
– Да! – обрадовался я.
Даже после эльфийского исцеления в крови пациента несколько часов остаются следы болезни, а уж человеческая магия уступает нам во всем.
– Буду признателен, если покажете, как пройти к медчасти.
– Конечно, лорд Квэлле. – Капитан сделал знак одному из гвардейцев, и тот с готовностью повел меня вглубь территории магического университета.
Мы миновали общежитие. Оно находилось недалеко от библиотеки, а потому тоже пострадало, я заметил выбитые взрывной волной стекла. Во многих комнатах горел свет, слышались возбужденные возгласы и горестные вздохи.
Затем прошли главный корпус – здесь архитекторы не поскупились на декоративные украшения. Полная безвкусица, по моему мнению.
Медицинская часть нашлась чуть дальше. Расположение было выгодным: и от учебных корпусов недалеко, и до общежития рукой подать. Знай я планировку университета, и сам бы дошел. А так только отвлек человека от работы.
Внутри оказалось тесно. В небольшом холле выстроилась целая очередь из студентов. Часть посекло осколками, часть умудрилась порезаться, убирая бардак, но серьезных травм ни у кого не было. Столпотворение объяснялось легко: ленивые колдуны воспользовались моментом и пытались взять отводы от завтрашних занятий.
Оценив обстановку, я резко ввинтился в толпу, вызвав несколько недовольных возгласов. Надеюсь, мой провожатый юркий и не затеряется позади.
– Эй, ушастый, тут вообще-то очередь! – Меня попытались схватить за плечо, но я увернулся и, пронзив наглеца красноречивым взглядом, оттеснил пухлого юнца от стойки регистрации.
– Доброй ночи, – обворожительно улыбнулся высокой девушке, – мне требуется ваша помощь.
Девушка к моему обаянию осталась равнодушной. Она подняла сосредоточенный взгляд и вынесла вердикт:
– Острые уши, зеленые глаза… лорд Квэлле? – Голос у нее был низкий и тихий, и уважения, увы, я не заметил.
– Он самый, – улыбаться я перестал, – вам сообщили, что меня интересуют студенты, обращавшиеся вечером с жалобами на затрудненное дыхание и аллергию?
– Да, – теперь в голосе девушки прорезалось раздражение, – но я сразу предупредила, что не смогу быстро составить список тех, кто приходил за помощью. Вы не видите, что мы не справляемся с пострадавшими?
Не знаю, чего она ожидала. Наверное, моих извинений за назойливость и обещаний зайти попозже, но вместо этого я бросил в толпу сканирующее заклинание.
Почувствовав магию, девушка напряглась. И не зря.
– Я вижу, что половине собравшихся здесь студентов не требуется медицинская помощь. Если хотите, укажу вам симулянтов, и мы облегчим работу целителям. Однако при этом я нахожу странным, что вы, специалист с нашивкой магистратуры, не в состоянии самостоятельно провести быструю диагностику. Мне стоит беспокоить лорда Киара сообщением, что вы намеренно препятствуете следствию?
За спиной протяжно скрипнула входная дверь. Когда я обернулся, в коридоре остались сидеть всего пять человек, которым действительно требовалась помощь целителей.
– Так лучше? – Тон я удачно скопировал у Келебриэль.
Судя по тому, как выровнял осанку мой сопровождающий и побледнела девушка, получилось достойно.
– Я составлю список в течение десяти минут, лорд Квэлле, – пробормотала она, зашуршав регистрационной книгой.
– Не стоит. Назовите палату, где лежит студент, поступивший с отеком легких. Мне хватит его показаний.
– Палата двадцать восемь, милорд.
– Благодарю. Провожать не нужно, сами разберемся. Займитесь пострадавшими.
Двадцать восьмую палату мы нашли быстро, но вот в ней нас ожидало фиаско: окно было распахнуто настежь, а «больной» исчез, оставив на стуле возле койки форменную мантию.
– Ничего не понимаю… – пожаловался я гвардейцу.
– Не только вы, господин Квэлле, – поддержал меня тот, – как думаете, он сам сбежал? Или ему помогли?
– Боюсь, этого мы не узнаем, пока не найдем либо студента, либо его бездыханное тело. Давай попробуем проследить, куда отсюда можно бежать. – Я высунулся из окна и обнаружил ровно подстриженные зеленые кусты. Один из них аккурат под карнизом был примят.
– Следы, во всяком случае, только одного человека, – отметил я. – Пойдем.
Я перемахнул через окно, благо первый этаж медчасти был немного «утоплен». Кусты я пожалел, прыгнув чуть дальше. А вот гвардеец не рассчитал силы и сломал еще несколько веток.
К сожалению, других следов отыскать мне не удалось, потоптав газон, наш беглец достиг мощеной дорожки и, оставив на камнях немного грязи и пару нечетких отпечатков, ушел в сторону выхода.
– Кериэль, все в порядке? – Амулет связи на руке нагрелся. – Нашел что-нибудь?
Я поспешил ответить Карелу:
– Еще больше странностей. Попроси своих людей узнать имя и адрес госпитализированного студента и объяви его в розыск.
– Да, хорошо. Мы здесь в принципе закончили.
Кажется, Карел намекал на продолжение нашей беседы.
Я покосился на гвардейца.
– Тогда, может, я пойду к себе? Хотелось бы отдохнуть, а важные разговоры оставим на потом, если не возражаешь.
У меня сейчас не было настроя на новые откровения и продолжение посиделок. Хотелось вымыться, выспаться, поесть и хотя бы немного отвлечься от важных дел.
Карел помолчал, будто раздумывал, соглашаться или настаивать на своем, но все-таки уступил:
– Хорошо, отдыхай. До связи.
Амулет издал тихий щелчок и отключился.
– Вас проводить? – предложил гвардеец.
Конечно, до самого борделя, пожалуйста…
Я покачал головой:
– Благодарю, но мне недалеко. Можете вернуться к сослуживцам.
Напоследок козырнув, юноша быстрым шагом направился к месту происшествия. А я, поправив лямки ранца и сунув руки в карманы, побрел в сторону выхода.
Гарь, казалось, пропитала одежду насквозь, даже выбравшись на набережную, по которой гулял свежий утренний ветер, я продолжал ощущать горький дым с химическим привкусом. Только теперь к нему добавлялся едкий запах выброшенных на берег водорослей. Не удержавшись, я скинул ботинки, дошел до кромки прибоя и умылся холодной и соленой водой.
Стало легче.
К «Женскому дому» я подошел, когда рассвело, по небу протянулись тонкие полосы облаков, а воздух приятно нагрелся. Делать большой крюк по улице было лень, так что зашел я через главный вход.
В борделе только заканчивалась рабочая ночь. Музыканты убирали инструменты, за столиком у окна допивали темное пиво клиенты в компании Альды, Кеи и кудрявой девицы, имени которой я не помнил. Нар у барной стойки смотрел на них выжидательно, прикидывая, можно ли прогонять господ или получится выбить из них еще пару монет. Козма помогала Лизи убирать другие столики. В полутемном зале было душно и накурено.
Костанцо, рассчитавшись со скрипачом, приветливо махнула мне рукой.
– Новый стиль? Очень по-молодежному. Тебе идет, – улыбнулась она. – Все в порядке?
– Ты просто красавчик, Кериэль! – со смешком согласился Мартин, прошедший в сторону кухни.
Судя по легкомысленному розовому халату, который был на нем вместо прозрачного пеньюара, и полотенцу, закрученному тюрбаном на голове, своего клиента парень уже выпроводил и даже успел принять душ, а теперь собирался перекусить перед сном.
От Мартина я только отмахнулся, а вот перед Костанцо отчитался:
– Если говорить про меня, то все очень неплохо. – Прикинул, стоит ли хвастаться победой над погоней, и обтекаемо сформулировал: – Со старой жизнью и долгами покончено, можно наконец-то выдохнуть. А вот магическому университету не повезло. Если слышали громкий хлопок – это был взрыв в библиотеке.
Блудницы и господа тут же навострили уши.
– Студенты намудрили? – осторожно уточнила мадам и сделала знак Нару, чтобы тот вывел засидевшихся клиентов.
Орк встрепенулся и недобро заулыбался – завсегдатаям этого хватило. Сунув девочкам по паре монет в лифчики, господа пожелали всем хорошего дня и откланялись.
– Увы, нет. Это был подрыв, и не обошлось без жертв. – Я опустил плечи, вспомнив обгоревшие останки. – Но мы разберемся.
– Спасибо, Кериэль, – тепло улыбнулась мадам, – если дело в твоих руках – мы спокойны. Пойдешь спать или перекусишь?
Я прикинул, чего больше хочется, и направился на кухню следом за Мартином. Как и ожидалось, за мое отсутствие в раковине образовалась горка наваленной посуды, на столе было накрошено и грязно, а из готовой еды нашлись только бутерброды. Их-то и нарезал Мартин, не жалея ни хлеба, ни толстых ломтей вяленого мяса.
За длинным столом сидела Фаби, уткнувшись носом в свежую газету и позабыв про чашку с остывшим кахве. Рядом задумчиво мусолила яблоко бледная Дафна. Судя по опухшему лицу блудницы – совсем недавно она плакала.
С судьбой ребенка Дебро нужно определяться как можно быстрее, а то девчонка себя доведет – выкидыш произойдет и безо всяких зелий.
– Леди Шепсит лестно пишет о тебе в своей последней статье, Кериэль, – отвлекшись от газеты, Фаби приветливо махнула рукой, – говорит, городу и лорду Киару повезло с тобой. Почитай, как будет время…
Надеюсь, благодаря этим статьям город тоже так решит.
– Будешь бутерброд? – предложил Мартин, кивнув на оставшееся вяленое мясо.
– Нет, спасибо. Хочется чего-нибудь горячего.
Я положил ранец на свободный стул, сполоснул руки и засуетился по хозяйству. Для начала вытащил размораживаться кусок говядины на кости. Что из него получится, пока не знаю, но тут и на горячее хватит, и на бульон. Помыв рис, я залил его в кастрюле водой и поставил на медленный огонь. Как раз успел перемыть посуду, пока зерна впитывали воду. Влил в кашу молоко, добавил сахара, ванили и немного соли. Случайно попавшийся пакетик с крупным изюмом тоже засыпал в кастрюлю. Думаю, получится вкусно.
Пока каша доваривалась, я не забывал ее помешивать, чтобы рис не слипся, а заодно протер стол, подмел пол и даже выпил холодного кахве. Остальные смотрели на меня как на сумасшедшего – попытки мне помочь я пресек. Домашние дела отвлекали от более масштабных проблем.
– Вот, – я поставил перед Дафной тарелку с горячей кашей, – тебе нужно нормально питаться. Не отлынивай!
Она криво улыбнулась и потянулась за ложкой.
К тому времени, когда остальные блудницы привели себя в порядок и спустились на кухню, соблазнившись запахами, я закончил нарезать овощи для супа и отбивал говядину, которую все-таки пришлось разморозить с помощью магии. Благо специй для мяса в шкафчиках нашлось предостаточно. Для бульона я уже отложил розмарин, тимьян и кориандр. А для горячего решил сделать отдельный соус.
Козма заварила душистого мятного чая и в очередной мой круг по кухне сунула в руки чашку.
– Кахве тебе на сегодня хватит, Кериэль, – покачала она головой, наблюдая, как я в неглубокой миске смешиваю мед, горчицу, оливковое масло и на глаз насыпаю паприку с базиликом, – энергия и так бьет фонтаном!
– Ночью подзарядился магией, – объяснил я, – это сказывается на тонусе. Если я сейчас не выплесну излишки, просто не усну.
– Мы не против, – хихикнула Фаби, снимая пробу с бульона. – А на сладкое что-нибудь сделаешь?
Укоряющий взгляд Костанцо она проигнорировала, а вот от шлепка пониже поясницы, который отвесила ей Козма, увернуться не успела.
– Девочки, вы в пеньюары скоро не влезете! И так уже пышные и румяные стали, как булочки!
– Точно! – обрадовался я подсказке. – Сделаю булочки! Это просто и быстро.
Мартин громко захохотал и чуть не подавился кашей.
Поднявшись в номер и приняв душ, я рассчитывал, что отрублюсь без сил. Однако стоило обнять подушку и подтянуть одеяло к подбородку, я понял, что совершенно не хочу спать. Даже готовка с уборкой не возымели должного эффекта, усталость была не тянущей и сонной, а легкой и приятной.
Внутри что-то происходило, я чувствовал шевеление в спине и груди, тонкие щупальца силы проскальзывали от плеч вниз, к пальцам, толкались, провоцируя короткие уколы боли, будто пытались поудобнее обосноваться внутри меня.
Но боль уже не доставляла неудобств.
В зеркальном потолке отражался эльф, вполне довольный жизнью. Красные пятна на лице и руках превратились в золотистый загар, неровно обрезанные волосы отросли, намекая, что можно либо заняться восстановлением косы, некогда достающей до зада, либо найти парикмахера и сделать нормальную стрижку.
Даже то, что где-то затаилась сестрица, не портило мне настроения. Какое-то время Келебриэль будет зализывать раны, искать убежище и амулеты, прятаться от людей Карела…
Прорвемся!
Я впервые в жизни чувствовал себя по-настоящему свободным. Все, что сейчас меня окружало, все планы и заботы были моим собственным выбором. Я сам остался в «Женском доме», сам согласился на предложение Карела. За спиной больше не стояла Владычица и не управляла каждым шагом. Ощущение, что судьба наконец-то оказалась в моих собственных руках, было упоительным.
Поворочавшись с бока на бок и посчитав баранов, я откинул одеяло и перебрался на подоконник к вышивке. Птиц я уже закончил. Упитанные снегирьки, конечно, выдавали мою неопытность в рукодельных делах: кое-где я сильно перетянул нити, отчего дырки в канве стали крупнее и заметнее. Кроме того, в нескольких местах я заляпал вышивку чаем и надеялся, что пятна отстираются.
А вот ветку, на которой, собственно, и сидели птицы, вышивать оказалось неожиданно сложно. Здесь сочетались аж четыре оттенка коричневого и смешение еще двух различных цветов, чередующихся через три-пять крестиков. Зато когда я смотрел на вышивку при солнечном свете, она начинала красиво переливаться, будто ветка на ткани была настоящей.
Увлекшись процессом, я расслабился и принялся мурлыкать под нос старую балладу о прекрасной королеве-колдунье, которая умела оборачиваться ястребом и в которую безоглядно влюбился смертный воин, обреченный сложить голову в следующей битве.
С подоконника я слез только после полудня, размял затекшие руки, немного прибрался в комнате, в очередной раз нашел
приспособления в шкафу и поклялся разобраться с ними сегодня же. Правда, почти тут же, перекусив горстью орехов, я занялся стиркой. Как-то быстро я умудрился «убить» все новые вещи. Если так дальше пойдет – придется обновлять гардероб каждый месяц.
Только закончив с бытовыми делами, я признал, что образцы, взятые с жертв, сами себя не проанализируют. А в «Женском доме» сделать это невозможно. Нет ни места, ни нужных составов и инструментов.
Связываться с Карелом мне не захотелось, тем более я знал, что судебно-медицинский морг в городе всего один, находится он при больнице Святого Николаса и руководит им поклонник профессора Барнабаса Джакаба – фей Мерджим Алмос.
Уж дорогу до больницы мне кто-нибудь подскажет.
Перед выходом я сделал еще одно важное дело – заглянул к Дафне.
Девушка лежала на кровати, сложив руки на животе и бездумно рассматривая потолок.
– Я поговорил о тебе… – запнулся на пороге и тут же уточнил, – без конкретики, конечно, как и обещал. Обрисовал в общих чертах.
Дафна ничего не ответила, но дыхание задержала, как перед погружением в холодную воду. Надеялась, что я скажу, мол, наследник лорда Ачиля Дебро никому не нужен и сегодня вечером я приготовлю зелье для решения проблемы?
Напрасно.
– Город заинтересован в том, чтобы ребенок появился на свет.
Дафна судорожно вздохнула:
– А как же мое мнение? Мои желания? Они никого не интересуют?
Думаю, окажись здесь не я, а кто-то другой, он бы легко, может, даже с удовольствием напомнил блуднице ее место. У магии есть способы, чтобы не интересоваться ни мнением, ни желаниями, а просто заставить Дафну выносить дитя. Но я не собирался прибегать к таким мерам.
Присев на кровати, я взял девушку за безвольную руку, считая пульс.
– Чего же ты желаешь? Избавиться от проблемы и вернуться к привычной жизни? – Я обвел взглядом номер. – Надолго ли? До следующего герцога? Или до того момента, когда твоя красота увянет, цена упадет и в одну из ночей тебя снимет мужчина, больной смертельной заразой? Я не очень разбираюсь в вашем деле, но не думаю, что у тебя есть светлые перспективы.
На глазах Дафны появились слезы, она надрывно всхлипнула и попыталась вырвать ладонь из моих пальцев, но я продолжал спокойным тоном:
– Дитя – твой билет в нормальную жизнь. Бюджет города не сильно пострадает, если тебе купят дом на побережье в десятке лиг отсюда, в какой-нибудь маленькой и спокойной деревне, где никто не будет знать твоей истории. Добавим к этому годовое содержание, на которое наймешь служанку. Всего-то нужно потерпеть девять месяцев. И у тебя сможет появиться нормальная семья и другие, желанные, дети от человека, которого ты полюбишь. Честно, Дафна, я не понимаю твоего категоричного и негативного настроя.
Девушка скосила на меня опухшие от слез глаза и качнула головой.
– Что поделать, Кериэль, женскую натуру не изменить.
Я было собрался проворчать, что знавал женщин, которые в здравомыслии обставят сотню мужчин, но не стал углубляться в вопросы сексизма.
– Наверное, мне просто страшно, – продолжила Дафна, и я мысленно погладил себя по голове за то, что промолчал.
– Тогда обдумай все хорошенько. На одной чаше весов нормальная жизнь с чистого листа всего за девять месяцев, которые нужно провести так же, как это делают многие женщины с начала времен. На другой – невинная душа, за ее убийство тебе еще придется ответить перед Триединым, и старый-добрый «Женский дом», который ты покинешь в следующий раз вперед ногами.
– Тебе бы занять должность соблазнителя при Триаде – ни один святой не устоит, – слабо улыбнулась Дафна. – Я услышала тебя, Кериэль. Мне нужно время подумать.
– Не затягивай, пожалуйста, – я поднялся с мягкой перины, – твой образ жизни и потоки слез вредят ребенку. Не хочу заниматься его исцелением еще в утробе.
Закрывал за собой дверь я в полной уверенности, что не пройдет и пары дней, как Дафну можно будет знакомить с Карелом и проводить официальную экспертизу крови плода, чтобы подтвердить прямое родство с Ачилем Дебро.
Пройдя вверх по улице, я задержался у небольшой уличной кахвейни, расположенной на пересечении Лазурного переулка и бульвара Императора Стефана Пятого. Сегодня я остановил свой выбор на классическом черном кахве без сахара, украшенном парой листиков мяты. А в качестве сладкого дополнения к горячему и горькому напитку я взял три огромных шарика сливочного мороженого, опасно возвысившихся над хрустящим рожком и обсыпанных шоколадной крошкой.
Заодно, пока расплачивался, узнал дорогу до больницы. Идти было прилично, оказалось, что та располагается на другом конце города.
Впрочем, даже прогулка по солнцепеку не испортила мне настроения. Пытаясь съесть мороженое до того, как оно окончательно растает и закапает мне ботинки, я бодро шагал вверх по бульвару.
– Доброго дня, Кериэль!
Признаться, я пропустил момент, когда справа появилась леди Лавена Шепсит, и меня окутал теплый запах сандала. Я как раз пытался облизать пальцы, запачканные мороженым, и заметно смутился.
– Приветствую… – Я заозирался в поисках какого-нибудь фонтана, где можно сполоснуть руки.
Мне повезло, через сотню метров бульвар раздался вширь, обтекая бронзовую статую императора Стефана Пятого с сидящим на согнутом локте соколом. И стояла она на постаменте как раз посреди низкого фонтана с закругленными бортиками. В выложенной мозаикой чаше плавали карпы с интересным окрасом: по жемчужно-белой чешуе причудливо растекались оранжевые и черные пятна.
Сполоснув ладони под насмешливым взглядом леди и заодно умывшись, – коварное мороженое оставило следы на щеках и подбородке, – я предложил Лавене руку, чем она и воспользовалась, с готовностью подхватив меня под локоть.
– Дальше по пути старая кондитерская «Сестры Монфор», купи миндального печенья – Мерджим его очень уважает, – посоветовала леди.
Я даже не удивился, насколько очевидной для журналистки была моя цель, только украдкой залюбовался женщиной. Леди выглядела, как всегда, безупречно. Туго завитые кудряшки украшал обруч с несколькими каплями бирюзы – она удивительно шла голубым глазам Лавены. Смуглую кожу оттеняли бронзовые румяна и тени. Им в цвет было подобрано платье из струящегося шифона, не портящее пышную фигуру. Еще несколько капель бирюзы украшали ее открытую шею и руки.
– Ночью я не смогла присутствовать на месте взрыва. Поделишься впечатлениями?
– Карел не нашел времени пересказать случившееся? – не поверил я.
– Обижаешь, первым же делом с утра я нанесла визит лорду Киару. – Лавена совершенно неблагородно закатила глаза и скривила пухлые губы.
– Предположу, утро было ранним и Карел тебе не обрадовался? У нас выдалась сложная ночь.
– Про четыре эльфийских тела и срочную уборку в гостинице «Светлый путь» мне известно. – Леди Шепсит предупредительно понизила голос. И заметив, как я напрягся, сразу же уточнила: – Не переживай, ребята Карела все сделали чисто. Я следила за уборкой и контролировала весь процесс от и до. Кстати, мы нашли три флакона со странным содержимым и, как ты сказал, разбили их.
Я посмотрел на Лавену новым взглядом. Ее роль в происходящем и степень доверия, оказывается, были на совершенно ином уровне, чем представлялось мне ранее. Одно дело – поддерживать лорда Киара информационно, что тоже важно. И совершенно другое – руководить такими делами.
– Спасибо, – только и смог сказать.
Мы остановились у кондитерской. Перед стеклянными дверями собралась небольшая очередь из любителей сладостей «Сестер Монфор».
– Тебе что-нибудь взять? – уточнил я у Лавены, предложив ей посидеть в тени инжирового дерева, пока я стою в очереди.
– Засахаренный имбирь, пожалуйста, и большой стакан травяного чая, – с готовностью согласилась она.
Обслуживание клиентов в кондитерской было на высшем уровне, несмотря на толчею, я быстро вышел из стеклянных дверей с несколькими бумажными пакетами и высоким стаканом. Миндального печенья я даже с запасом взял – самому захотелось попробовать.
Присел рядом с Лавеной и, пока она неспешно наслаждалась чаем и сладостями, быстро пересказал ей все, что видел вчера на месте взрыва и в медицинском корпусе, и даже поделился кое-какими соображениями.
Говорить с леди Шепсит было приятно, хотя меня не оставляло ощущение, что Лавена ко всему относится как к очередному раунду увлекательной игры.
– Да, – она кивнула, и крупные сережки-кольца качнулись в такт движению, – нам всем нужно быть осторожными. Хотя бы пока не поймем, с чем столкнулись. Надеюсь, Мерджим уже провел призыв, а его ребята – вскрытие найденных жертв и результаты прояснят нам картину.
– Можно отвлеченный вопрос? – Я вдруг сообразил, что леди может знать историю дома, в котором расположился бордель. – Ты не в курсе, что было раньше на месте «Женского дома»? Я начал разбирать подвал, и некоторые находки озадачили меня, даже
насторожили.
Лавена укусила имбирный ломтик и задумалась.
– Что-то такое было… темное и неприятное, да. Сразу и не припомню, увы, но могу поискать информацию, если это важно для тебя.
– Буду обязан. – Не то чтобы уж сильно, есть и поважнее вопросы, но найденные в коробках окровавленные детские вещи не давали мне покоя.
– Договорились! Передавай привет фею и спасибо за рассказ и угощения, Кериэль!
Лавена ободряюще дотронулась ладонью до моего предплечья и поспешила по своим делам. Я же, проводив леди долгим взглядом и убрав пакет с печеньем в ранец, ускорился, чтобы добраться до больницы хотя бы к двум часам дня.
Больница Святого Николаса потрясла меня. Увидев ее издали, я даже решил, что заплутал и пришел к какому-то роскошному частному особняку. Светлое здание, построенное в классическом стиле, было огромным и словно обнимало всех страждущих двумя длинными рукавами-крыльями, украшенными шестиколонными портиками. Их объединял главный корпус с высокой куполообразной крышей, на которой ярко сиял знак Триединого, и основным входом с полукруглой колоннадой.
Несколько минут я с удовольствием любовался архитектурой и только потом окликнул охранников, лениво следящих через амулет-проявитель, кто проходит в главные ворота.
– Не подскажете, как пройти в судебно-медицинский морг?
Сначала на меня внимательно посмотрели через амулет, будто заподозрили в подделке острых ушей, а затем так же внимательно – уже своими глазами.
– Вам нужно обойти больницу с левой стороны, господин, – вежливо сообщил один из охранников, – вот эта дорожка…
Поблагодарив, я свернул на аллею, по краям которой цвели персиковые деревья. Морг нашелся аккурат за левым крылом. Двухэтажное здание, чтобы не выделяться из ансамбля больницы, построили в таком же классическом стиле, но, увы, поскупились на украшения, только перед входом две колонны подпирали небольшой треугольный фронтон.
На перилах, закинув ногу на ногу, курил Мерджим в наброшенном на плечи белом халате. Завидев меня, фей подскочил и, затушив сигарету, отправил ее точно в центр стоящей неподалеку мусорки.
– Где тебя носило, остроухий?! – возмущенно возопил некромант и со стрекотом перелетел мне на плечо.
От «теплого» приема я опешил.
– Не знал, что ты меня ждешь.
– А образцы ты где собирался смотреть? У Киара в спальне или в твоем борделе? Карел сразу же, как отправил ко мне тела, сказал, что тебе понадобится лаборатория!
– Да, точно, лаборатория, – недоумение никуда не делось, – но ждать-то зачем? Мне достаточно показать место, где можно проверить образцы.
– Это успеется, – отмахнулся фей и поудобнее устроился у меня на плече. – Сначала посмотри на результаты вскрытия! Могу поспорить на твои уши, такого ты точно не ожидал!
Глава 3
На собственные уши спорить не хотелось, но я с готовностью пошел за мастером смерти. Мерджим покинул мое плечо и теперь летел впереди, показывая дорогу в прозекторскую. Попадающиеся на пути сотрудники вежливо кивали фею и с любопытством оглядывали меня.
– У нас тесновато, – признал Алмос, когда мы с трудом пробрались через группу бледных студентов, только вышедших с практического занятия. – При проектировке больницы решили не заморачиваться и не строить отдельно патолого-анатомический и судебно-медицинский морги. Но тогда город был значительно меньше. Население с тех пор увеличилось втрое! Большую часть помещений мы отдали для клинических случаев. Опять же, под обучение. Магов-целителей у нас мало, каждый на вес золота, и они редко согласны на государственное обеспечение. Поэтому почти весь штат – обычные лекари без колдовского дара, а им нужна практика. Так что первый этаж – вотчина патологоанатомов. Судебные эксперты ютятся в подвале, ну и на втором этаже нам пару кабинетов для бумажной работы выделили. Сюда, остроухий…
Понятно, что почетной гостьей морга была Костлявая. Смерть, стоящая позади группы студентов, искривила провал рта в приветливом оскале. Выбрав момент, я вежливо кивнул ей в ответ.
Мы теперь уже втроем – Смерть увязалась за нами – спустились на нижний этаж и, пройдя еще немного по коридору, зашли в предсекционную – небольшое помещение для хранения инструментов, растворов и одежды персонала.
– Выбери какой-нибудь халат и не забудь перчатки. – Фей махнул рукой в сторону узкого шкафа.
– И Карел не в курсе, что вы работаете на головах друг у друга? – не поверил я.
Мне казалось, что опекун наместника старается вникнуть во все нюансы жизни города.
– Почему же нет? – Алмос убедился, что я экипировался по всем правилам, и толкнул дверь в прозекторскую. – В курсе, конечно. Но постройка нового здания под морг, во-первых, не входит в список приоритетных задач – мы пока справляемся и даже не пытаемся с коллегами друг друга переубивать. А во-вторых, по мнению некоторых «экспертов», чтоб их Триада побрала, такой проект повредит историческому памятнику, испортив архитектурный ансамбль.
Черные блестящие глаза мастера смерти гневно сузились, и я даже посочувствовал «эксперту». Только в сказках феи добрые и милые создания. А на деле маленький народец славился злопамятностью и хитрыми проказами, которые нередко заканчивались летально.
Секционных столов в помещении было всего три: два дальних занимали жертвы из архива, а ближайший к нам еще ожидал своего покойника. Запах в прозекторской царил соответствующий. И если трупная вонь была мне знакома (хотя и не так привычна, как тому же Мерджиму), то сочетание запахов бальзамирующих и дезинфицирующих средств спокойно перенести было сложнее. Ненавижу формалин!
– Ты же не сам проводишь вскрытия? – на всякий случай уточнил я, не сумев нарисовать в воображении сделанный специально для фея набор инструментов. Обычным Мерджим не смог бы работать из-за несоответствия размеров. К примеру, хрящевой реберный нож, входящий в стандартный секционный набор, был длиной в половину роста фея.
– Нет, конечно, – мастер смерти посмотрел на меня как на придурка, – я все-таки некромант, а не судебный эксперт. Хотя не буду кривить душой, в мертвых я разбираюсь отлично и торчу здесь большую часть времени. Не только рабочего, кстати. Вот, взгляни, ребята уже провели все необходимые манипуляции.
Пока я быстро осматривал жертв, Мерджим принялся вводить меня в курс дела:
– Призыв не сработал. Я попробовал и классический ритуал, и большую пентаграмму. Все, как и в случае с Дебро, Кестежу и девицами. Вальтера не считаем, с ним мы побеседовали, хотя проколы и наркотик в крови совпали с предыдущими убийствами. Здесь же из-за посмертных повреждений найти следы на горле и глазах невозможно. Кроме того, нет ни опия, ни иного вещества схожего действия.
Я поднял взгляд на некроманта, а затем перевел на Костлявую.
– Убитые – люди?
Может ли мой таинственный сородич быть причастен к взрыву?
Смерть загадочно улыбнулась.
– Оба. – Фей кивнул на останки. – У нас тут юноша и девушка. Возраст одинаковый – восемнадцать лет. Личности мы пока не установили, проверяем по спискам университета. Может, студенты. Под уже имеющиеся объявления о розыске не подходят. Думаешь, расовая принадлежность принципиальна?
– Однозначно. Но к Дебро, Кестежу, Ферко и девушкам жертвы не имеют никакого отношения. – Я заметил нечто странное, нахмурился и еще раз наклонился над телом юноши.
– Ух, какая уверенность, остроухий! Ты явно знаешь больше меня, – хмыкнул Мерджим, но задавать неудобные вопросы или сомневаться в моих словах не стал.
– Ты уверен, что повреждения именно посмертные?
– Да. – Фей подлетел ко мне. – Сам посмотри. Признак прижизненного воздействия огня отсутствует – нет закопчения гортани и бронхов. После смерти при обгорании копоть в дыхательные пути не попадает. Также копоть отсутствует на слизистой – классическая картина. Этих двоих убили за пару часов до того, как они попали в архив.
– Понял, спасибо. А это нормально, что у них обоих удалена двенадцатая пара ребер? – Я внимательно изучил ровные срезы. – Чистая работа – тот, кто проводил операцию, знал, что делал.
– Да, – обрадовался Алмос, – это я тебе, остроухий, и хотел показать! Ребра удалили примерно неделю назад. Парень от огня пострадал сильнее, у него о сроках говорить сложно. А вот по девушке видно, что еще не нормализовался отток лимфатической жидкости и был сильный отек. И знаешь, на что меня это натолкнуло? Я не особо религиозный, так что пришлось даже пару книжек полистать, чтобы освежить память.
– Ты про «Книгу Создания»? – сообразил я.
Мерджим скривился:
– Пару глав я кое-как осилил и решил, что лучше бы взял читать какой-нибудь сопливый женский роман.
– Смотри – инквизиция за тобой уже выехала, – со смешком предупредил я. – Ты хотел мне показать что-нибудь еще? Если нет, я бы прогулялся до лаборатории и занялся образцами.
Мне безумно хотелось уйти куда-нибудь, где не так воняет формалином! Кажется, я им уже насквозь пропах. Только душ и спасет.
– Я тебе, кстати, миндального печенья в кондитерской «Сестер Монфор» взял, – воспользовался хорошим аргументом покинуть прозекторскую.
Фей возбужденно подлетел вверх.
– И все это время молчал, негодяй?! – воскликнул мастер смерти и несильно толкнул меня в сторону выхода. – Полетели скорее! Возьмем сейчас кахве и посидим в кабинете, обсудим «Книгу Создания» и, раз уж выдалась возможность, теорию Барнабаса Джакаба. А лаборатория у нас круглосуточная и никуда от тебя не сбежит. Тем более ты обязан попробовать печенье!
Не уверен, что сейчас смогу по достоинству оценить вкус чего-либо, но отказываться было неудобно. К тому же меня давно интересовало, что именно привлекло Алмоса, квалификация которого под сомнение не ставилась, в бездоказательной теории мага-отступника.
Кабинет Мерджима на втором этаже оказался небольшим, но уютным, не зная, так и не скажешь, что это обитель мастера смерти. На окне, выходящем на восточную сторону, нежились в горшках герань и алоэ. Все материалы, учебные пособия и научные работы были аккуратно разложены в шкафу по тематикам, а документы – по папкам и подписаны ровным почерком. На стене позади рабочего стола висела картина, изображающая штормящий океан и тонущий в буйстве волн корабль. А в противоположном углу, как раз возле окна, стоял еще один низкий столик и пара кресел.
– Устраивайся, остроухий. – Фей ненадолго вылетел обратно в коридор, приказал принести нам кахве, а затем вернулся и, достав из нижнего ящика стола тарелку, высыпал на нее печенье.
Я, продолжая ощущать удушающий запах формалина, посмотрел на печенье с явным сомнением. А привычный Мерджим тут же ухватил крайнее, в руках фея показавшееся метательным диском, и захрустел, не дожидаясь кахве.
Когда молодая ассистентка принесла в кабинет большой кахвейник и поставила перед нами чашки, мы уже вовсю обсуждали «Книгу Создания». Хотя книг, по сути, было две. Первая относилась к «старшему эпосу», и в ней рассматривался мир как акт творения трех разных создателей, уже после ставших единым божеством. Вторая, более свежая и признанная папским престолом каноничной, рассказывала о том, что творцы сначала воплотились в Триединого и только после этого приступили к сотворению всего сущего. Различий в эпосах было предостаточно, но кое в чем они сходились. Например, в обеих книгах говорилось о том, что люди были созданы из двенадцатой пары ребер творцов. В «старшем эпосе» богиня из своих сотворила первую женщину, а два бога – мужчин – мага и воина. В поздней же книге утверждалось, что все было проще: из правого ребра Триединый создал мужчину, из левого – женщину. Но важность ребер отмечалась и там и там. Уж не знаю, откуда у писавших это монахов взялся такой фетиш, но звучало не очень правдоподобно. Тем более истории создания прочих народов (и материалы, из которых их творили) были еще хуже. Только эльфам повезло: нас, ели верить обеим книгам, соткали из звездного света.
– Я придерживаюсь мнения, что в городе завелась группа радикальных религиозных фанатиков, – подвел итог фей, – и доклад для Киара подготовлю в этом ключе. Если не хочешь, можешь со мной не соглашаться.
– Почему же? Идея интересная, с нее можно начать. В университетском архиве наверняка были материалы по «Книгам Создания». И если ритуалы затрагивают души людей, понятно, почему интерес Карела к этой теме заставил фанатиков паниковать и заметать следы. Я поддержу твое мнение.
Налив себе чашку кахве, я еще целую минуту просто глубоко вдыхал его густой запах.
– Помогает, да, – кивнул Мерджим, – съешь печеньку, станет легче.
И если первые секунды казалось, что печенье было не миндальным, а формалиновым, то после нескольких глотков кахве я почувствовал нормальный вкус и расслабился.
– Это с непривычки, – покаялся я, – а вообще действительно вкусно.
Мерджим насмешливо фыркнул:
– С покойниками ты дело имел, тут тебя сложно удивить, а вот сопутствующие запахи не каждый стерпит. Отлично держался, остроухий!
– Благодарю. – Похвала оказалась неожиданной. Мне казалось, что Мерджим вообще скуп на комплименты с его манерой общения.
Несколько минут мы молчали, поглощенные печеньем и кахве, а потом мастер смерти спросил:
– Как тебе город? Не жалеешь, что оставил дом?
– Ни капли, – я ответил фею искренней улыбкой, – это было лучшее решение. Здесь я действительно… живу, как бы пафосно это ни прозвучало. Думаю задержаться. А уж если удастся уговорить Карела не опускать руки… кстати, если я правильно понял, ты поддерживаешь его жизнь? Сколько Карелу осталось?
– Без магической подпитки – не больше двух месяцев. Ты действительно можешь помочь Киару? – Перламутровые крылья фея затрепетали, выдав волнение.
– Могу. Только не знаю, как его уговорить.
Мерджим натянуто рассмеялся:
– Есть, конечно, один способ. Но не уверен, что тебе стоит его озвучивать. Ты и так демонстрируешь фееричную толстолобость. Ферко уже не знает, как свои шуточки маскировать, а Лизар напрямую издевается.
Я несколько раз моргнул, пытаясь переварить резкий прыжок с одной темы на другую. Как-то не увязывались воедино уговоры Карела и обвинения меня в недогадливости. В каком хоть вопросе?
– Не понимаю, – сообщил я фею, – но звучит обидно. Объясни, пожалуйста, почему мне нельзя узнать способ, как продлить Карелу жизнь.
– Кериэль… – оттого, что мастер смерти вспомнил мое имя, даже стало не по себе, – скажи честно, как у тебя с женщинами?
«С женщинами… что?» – хотел уточнить я, но все-таки сообразил.
– Никак, и это не секрет. Я знаю, что эльфы в Новом Свете редкие гости, и вряд ли здесь кто-то знаком с тонкостями нашей физиологии. Мы не испытываем физического влечения, сексуального возбуждения и далее по списку. Эльфы асексуальны.
– И как же вы размножаетесь? – Вопрос был ожидаем.
– С помощью специальных парных артефактов – у каждого рода есть такие. Супруги выбирают нужный день цикла, надевают эти артефакты, активируют и один раз делят брачное ложе, чтобы эльфийка забеременела. Так что в вопросах отношений я действительно ничего не понимаю. Все это слишком сложно и странно: ревность, страсть, ориентация, измены, влюбленность, разводы, изнасилования, нежеланные дети, безответная любовь. Даже не хочу углубляться!
Мерджим почесал в затылке.
– М-да, это многое проясняет, – пробормотал озадаченный фей, – хотя вопросов стало еще больше. Как ваш вид вообще выживал до того, как придумали артефакты?
– Скорее всего, когда-то эльфы в вопросах секса и взаимоотношений не отличались от остальных рас. Но затем что-то в нас изменилось. И я считаю, мы только выиграли. А теперь объясни, пожалуйста, как затронутая тема помогла бы уговорить Карела воспользоваться моей помо… – Я не договорил. В голове щелкнуло, пазл сложился, и получившаяся картина сильно меня смутила.
Нет, не может быть…
Фей оценил выражение моего лица и пояснил:
– Видишь ли, старый наместник очень боялся, что опекун Дуэйна увлечется какой-нибудь роковой красоткой и эта страсть погубит и самого Карела, и его подопечного. Поэтому он покопался в мозгах своего творения так, чтобы женщины в принципе не интересовали Киара. Асманд Кайсар, отец Дуэйна, был человеком, так сказать, старой закалки и консервативных взглядов. И на странные веяния среди молодежи, которые жестко порицались папским престолом, смотрел как на дурость или же болезнь. И кажется, не думал, что природа найдет обходные пути. Так что твои догадки верные – Карел предпочитает мужчин. И ты, Кериэль, ему нравишься.
Честно, я бы прекрасно прожил без этих откровений.
А вот Мерджиму хотелось оборвать крылья. Но вместо этого я, чуть не подавившись, быстро заел новость сразу двумя печеньями и перевел разговор на теорию Барнабаса Джакаба.
До лаборатории я добрался уже под вечер и надолго там не задержался. Восхитившись количеством современного оборудования, прогнал несколько тестов и получил подтверждение своей теории. Еще на месте взрыва, учуяв острый запах, я заподозрил, что преступник использовал артефакт, который соединил с несколькими химическими веществами, сдетонировавшими под воздействием тепла.
Во взрывчатке я разбирался посредственно. Общие знания в меня, конечно, вбили. Крадуш должен иметь представление о подобных вещах. Но сильно я в тему не углублялся. Как маг, владеющий стихией огня, я мог устроить взрыв с помощью искры от спички.
Так что моей задачей было выделить основные компоненты, которые преступник использовал для создания бомбы. Анализ образцов показал наличие негашеной извести, серы, а также следы кальция и фосфора. Последние были особенно опасны. Фосфид кальция – соединение неустойчивое и, разлагаясь, выделяет ядовитый газ. Уверен, в городе не так много мест, где можно купить подобные вещества, и также лабораторий, в которых они имеются в свободном доступе. И еще меньше людей, разбирающихся в химии. Бомбу явно склеили не дома, «на коленке», и за это стоило зацепиться.
Один нюанс меня смутил. Зачем подкладывать тела в архив? Понять, что смерти не были результатом несчастного случая, было так-то несложно. Есть много более надежных способов замести следы. Может, что-то пошло не так и бомба не сработала как нужно? Если ее оставил в библиотеке не сам злоумышленник, а какой-нибудь бестолковый исполнитель, который не знает химию. Еще и в неудачном месте, например на полу. Рядом вполне могла проходить уборщица и задеть артефакт мокрой тряпкой. Как я уже сказал, соединение неустойчивое и под воздействием влаги начинает разлагаться. Не исключено, именно из-за этого артефакт сработал не в полную мощность и не уничтожил улики целиком.
Я быстро записал результаты исследований и сделал копию для Мерджима, чтобы тот добавил данные в свой отчет. После чего собрался и попрощался с Алмосом: фей опаздывал на лекцию, которую должен был проводить у второго курса вечернего отделения.
Персиковые деревья отцветали, роняя розовые лепестки, и я, залюбовавшись, шел по аллее нога за ногу. Меня не оставляли мысли о разговоре с Мерджимом. Даже обидно, вместо того чтобы как следует изучить лабораторию и взять на вооружение интересные и удобные решения, я проигрывал в голове слова фея.
Вот ведь крылатая пакость!
Мерджим наверняка понимал, что теперь я не смогу так же спокойно общаться с Карелом. И дело не в намеках, предубеждениях, закостенелости мышления или же отвращении. Ни в коем случае! Я вообще эльф широких взглядов и придерживаюсь мнения, что люди вольны в своих слабостях, пока те не мешают интересам и свободам других. Кто любит, кого любит, как именно и в каких позах – меня не касается.
Во всяком случае, так я думал раньше.
А теперь, как выяснилось, касается и даже очень.
Я не смогу сделать вид, что ничего не узнал. Не такой я хороший актер. Обязательно в чем-нибудь проколюсь, и это вызовет еще больше неловкости. Да и нечестно это. Лучший вариант – откровенно поговорить с Карелом. Объясню, что я чисто технически не отвечу ему взаимностью, а не потому, что у меня другая ориентация или я – высокомерный эльф, который выше жалких смертных. Увы, не созданы перворожденные для отношений. Признайся мне в чувствах леди Лавена, или Гента, или Ферко (вот уж точно нет!) – результат будет таким же. Судя по всему, город давно об этом знал и делал ставки, и только я ничего не понимал.
Ну, точно – самый наивный эльф. Могу с чистой совестью забрать первый приз и поставить его в борделе в шкаф… на полку с
приспособлениями. Они будут отлично смотреться вместе.
Хотя, если поразмыслить, себя мне не жаль. Главное, чтобы после
этого Карел перестал ломаться и согласился продлить жизнь. И если я правильно понимаю специфику процесса, с мужчиной мне будет
это сделать проще, чем с женщиной. К тому же лорд Киар нужен городу и Дуэйну. Равноценный обмен – никаких сомнений. Жаль, интуиция подсказывала, что такое предложение смертельно оскорбит Карела.
Как же сложно у людей все устроено!
Я выбрался за территорию больницы, из любопытства прошел чуть дальше на холм и оказался на живописной обзорной площадке, с которой открывался вид на город и бухту. Даже панорама от дворца наместника не была настолько же захватывающей.
Почти все лавочки оказались заняты влюбленными парочками – сейчас смотреть на них было тошно. Присев на край ближайшей ко мне скамьи, я уронил голову на руки.
Триада!
Помассировав виски и лоб, я откинулся на спинку и какое-то время просто любовался темнеющей океанской гладью – это помогло восстановиться моральному равновесию. Человеческие чувства – штука, конечно, хрупкая и непредсказуемая, но Карел ни словом, ни делом не позволил никаких вольностей в мой адрес. Думаю, мы сможем все обсудить и понять друг друга.
И не такая уж проблема – ориентация лорда Мертвеца.
Мой сородич, убивший Вальтера, – вот проблема!
На извилистых улочках зажглись магические фонари, золотистые ореолы в фиолетово-синих сумерках придавали городу таинственность и сказочность. Ярче всех осветились огромный порт и стоящие на приколе корабли со спущенными парусами. Еще один вошедший в бухту фрегат степенно приближался к пирсам по первым бликам лунной дорожки, выглянувшей из-за горизонта. На набережной заиграла музыка, и горожане потянулись на звук веселыми компаниями. Спустя несколько минут все перекрыл громкий перезвон колоколов, созывающий прихожан на вечернюю службу. Тонкому звучанию небольших церквей отвечал раскатистый низкий голос кафедрального собора – он вспугнул чаек, птицы взвились в воздух, наполнив небо протяжными недовольными криками. Ветер с бухты принес освежающую прохладу и зашумел в кронах столетних дубов.
Насладившись видом, я спустился обратно к воротам больницы Святого Николаса. У них как раз остановился экипаж со знакомыми вензелями на дверцах.
– Доброго вечера, леди Мосфен. – Я засвидетельствовал свое почтение баронессе Нейфр, раз уж сегодня Триединый устроил мне день встреч с прекрасными женщинами.
Леди Мосфен отшатнулась к экипажу, а слуга предупредительно закрыл госпожу собой.
– Прошу прощения! – Я поднял руки, демонстрируя мирные намерения. – Просто проходил мимо!
– Это вы, лорд Квэлле, – разглядев меня из-за спины слуги, баронесса облегченно выдохнула, – не узнала вас.
– Неудивительно, – я не сдержал улыбки, вспомнив, что перед прошлой встречей сильно испачкался землей, – в тот раз мой вид оставлял желать лучшего.
Баронесса звонко рассмеялась и сделала знак слуге, что все в порядке.
– Да, лорд Квэлле! Вы напугали меня тогда!
– Кериэль, пожалуйста. – Я спохватился, что место встречи у больницы было не самым ожидаемым и радостным. – У вас какие-то проблемы со здоровьем, леди? И вы не обратились к своему целителю?
Она опустила взгляд.
– Если вы не торопитесь, составьте мне компанию, Кериэль, – предложила баронесса, – и называйте меня Амизи.
Мы миновали охранников, и на пустой аллее леди с тихим вздохом призналась:
– Здесь проще сохранить анонимность. Сейчас для меня это важно. Вечером в больнице дежурят и студенты-старшекурсники, которые не против подзаработать. Они не знают моего титула и вряд ли вспомнят, если мы встретимся снова. А маг-целитель, услугами которого я пользуюсь, также оказывает помощь и другим знатным родам. При всех его обетах и клятвах я не уверена, что он сохранит конфиденциальность.
Несколько дней назад, когда я продал леди Мосфен заколку, она не показалась мне нездоровой. Что же случилось?
Только после слов об анонимности я заметил, что ничто в облике баронессы не говорило о ее высоком положении: русые волосы были убраны в аккуратный пучок. Серое муслиновое платье скрыло фигуру и придало лицу Амизи нездоровый пепельный оттенок. Под выразительными глазами залегли тени, а линия скул стала острее, выделившись на осунувшемся лице.
И даже экипаж с вензелями, в котором прибыла баронесса, не выдавал ее. Кто этот экипаж видел? Только охранники, но они вряд ли рассмотрели женщину. А подъездные ворота с больницей разделяла длинная и тенистая аллея.
– Амизи, я, конечно, не студент-старшекурсник и узнаю вас, если мы снова встретимся, но все равно осмелюсь предложить помощь. С другими высокими родами я не дружен и гарантирую, что вся полученная о вашем здоровье информация останется тайной.
Она остановилась и подняла на меня неуверенный взгляд.
– Мне известно, Кериэль, что с момента нашего знакомства ваше положение в городе значительно изменилось.
Ну-у, формально изменилось оно за несколько часов до него.
– Что вы хотите взамен? – прямо спросила Амизи.
Вопрос леди меня поставил в тупик.
– Вообще-то я предложил помочь без каких-либо корыстных намерений. Провести диагностику несложно. Я быстро пойму, что именно не так с вашим здоровьем, можете даже не говорить симптомы, хотя они, конечно, помогли бы увидеть картину в целом. А после определения проблемы мы вместе подумаем над вариантами лечения, если оно потребуется.
Баронесса посмотрела на слугу, будто спрашивая его одобрения. Я тоже перевел взгляд на высокого плечистого мужчину. Доверенное лицо? Какой-нибудь дальний безземельный родственник, который не может претендовать на наследство, но старается не терять связи с баронессой Нейфр?
Мужчина смотрел на меня с таким же сомнением.
– Знаниям и опыту эльфа я доверяю больше, чем целителям-недоучкам, – наконец вынес он вердикт. – К тому же если мы уверены в сохранении твоей тайны.
– Отлично! – обрадовался я. – Чуть дальше виднеется беседка – займем ее.
– И вам не потребуются амулеты или зелья? – удивилась Амизи, когда мы прошли в беседку – ее удачно скрыл от внешнего мира разросшийся дикий виноград.
– Бонусы эльфийской магии. – Я создал светлячок, подвесил его над нашими головами и пояснил: – Конечно, когда есть возможность и время, я предпочитаю брать у пациентов немного крови и ставить диагноз с ее помощью – на это тратится меньше магии, притом качество диагностики не страдает. Но сейчас мой резерв полон, так что обойдемся без крови. Расскажете, что вас беспокоит, или хотите независимую оценку?
– Второе, пожалуйста. – Она с готовностью протянула мне руку.
Дотронувшись до тонкого запястья леди, я послал магический импульс, проводя исследование здоровья баронессы. И почти сразу получил ожидаемый отклик.
Предупреждал же! Всего пару дней назад Амизи уверяла меня в том, что они с партнером избегают физической близости!
Ладно, она сама говорила, что будет не против.
– Что ж, – я покачал головой, – «диагноз» мне ваш ясен. Впрочем, вы, как женщина и мать, должно быть, уже сами все поняли… не так ли?
Но радости на лице баронессы я почему-то не заметил. Леди Мосфен обхватила себя за плечи, словно в беседке резко похолодало.
– Судя по вашему печальному виду и обстоятельствам нашей встречи, поздравления неуместны, – сделал я вывод. – Но что же произошло? Где прежний настрой: «Если бы вдруг Триединый послал мне третьего ребенка, я бы не огорчилась»?
Еще одна беременная на мою голову! Будто Дафны было недостаточно.
И к чему такая таинственность?
– Этого не должно было случиться, Кериэль! Я не врала вам, когда говорила, что после тяжелых вторых родов целители сказали, что я стала бесплодна! И мой… партнер, с которым мы не собирались афишировать отношения, говорил, что тоже не может иметь детей. И более того, наши отношения до того вечера, когда вы продали мне вторую заколку, были исключительно платонические, без намека на физическую близость. Но в тот вечер я вообразила, что могу позволить себе небольшую слабость. Прошу вас, Кериэль, не подумайте обо мне плохо!
Плохо я не думал… сидел, пораженный как громом ужасной догадкой.
– Сначала, заподозрив, что ваш артефакт действительно сработал, я обрадовалась. Но из меня будто стали пить жизнь! Не знаю, как описать это. Мне так плохо, что я боюсь в очередной раз просто не проснуться! Кажется, Триединый не зря сделал меня бесплодной, и третьих родов мне не пережить. Впрочем, насколько я понимаю, на ранних сроках еще можно решить эту проблему без серьезных последствий, – не замечая выражения моего лица, продолжала Амизи, – вы сможете что-то порекомендовать? Кериэль?
Я обернулся на спутника баронессы, мужчина стоял у входа в беседку, одновременно охраняя нас и прислушиваясь к разговору.
– Могу попросить…
– Алвизу я полностью доверяю, – заявила Амизи.
Мне этого было недостаточно.
– Доверие, безусловно, очень важно. Но я все равно попрошу господина Алвиза оставить нас и проведу дополнительную диагностику, после чего дам объяснения своим странным вопросам. Если вы захотите – потом расскажете ему сами.
Баронесса перевела на своего спутника беспомощный взгляд, словно боялась остаться без поддержки.
– Все в порядке, леди Мосфен, – кивнул мне Алвиз. – Я отойду и прослежу, чтобы вас никто не побеспокоил.
Сосредоточившись, я создал вокруг беседки сферу молчания – заклинание сверкнуло в свете магического огонька перламутровой пленкой.
– Позвольте еще раз руку. На этот раз могут быть неприятные ощущения, Амизи, потерпите.
Она протянула мне чуть подрагивающую от волнения ладонь.
На этот раз заклинания не потребовались. Я потянулся к яркой искре новой жизни своим даром крадуша, и рядом со мной замерла Смерть.
Ребенку, если допустимо так называть скопление клеток, было всего несколько дней. Но вместо души уже обосновалась жадная пустота. Неудивительно, что бедная баронесса Нейфр сразу ощутила, как с ее здоровьем происходит неладное.
Мироздание все-таки оказалось на моей стороне.
– У меня для вас плохие новости. – Собравшись с мыслями, я посмотрел Амизи в глаза. – Прервать беременность не получится, ваш партнер не тот, за кого себя выдает, и ему лучше не знать о ребенке. Хотя он, скорее всего, быстро обо всем догадается. Если уже не…
Амизи вздрогнула и отчаянно посмотрела на выход из беседки, будто подумала о побеге.
– Объяснитесь немедленно, Кериэль! Вы пугаете меня.
– Как уже говорил, заколки, которые вы приобрели, – мощный эльфийский артефакт, – напомнил я. – Не знал, сработает ли он на людях, и надеялся, что нет. Но Триединый или Триада сыграли с вами злую шутку. Вы носите дитя эльфа. Мужчина, с которым вы вступили в связь, не человек. И, ко всему прочему, он убийца, Амизи.
Она задрожала, в серых глазах появились слезы.
– Этого не может быть…
– Сами же сказали – с вами что-то не так. Есть с чем сравнить. Я уверен, что ваши прежние беременности начинались иначе. И дело вовсе не в возрасте или здоровье. Ребенок убивает вас, Амизи. И сделает он это примерно за пять месяцев – столько у эльфиек длится беременность. Зелья здесь не помогут. Прервать это можно только одним способом: разрезать вас и вытащить плод с помощью скальпеля. Но переживете ли вы подобную операцию…
Глава 4
Кажется, леди Мосфен все-таки мне поверила. Действительно, чтобы придумать такое, не хватило бы всего моего воображения. Амизи, сделав несколько глубоких вдохов, успокоилась и ответила мне сосредоточенным взглядом.
– Кериэль, вы говорите о том, что у меня нет выхода и моя судьба решена? Неужели нет ни малейшего шанса?
Шанс, конечно, был. Небольшой и весьма сомнительный. И в первую очередь для меня самого. Потому что вместо одной беременной женщины мне придется возиться сразу с двумя. И не могу даже сказать, с кем будет сложнее.
– Вариантов у вас целых два, – сознался я, – первый, как уже сказал, – операция. Нужно найти квалифицированного целителя-хирурга и заплатить ему огромные деньги. Однако ребенок будет цепляться за жизнь до последнего и потянет вас за собой. Человеческие женщины не приспособлены для вынашивания эльфов.
Хотя бы потому, что перворожденные лишены душ. И сейчас дитя, без сомнений унаследовавшее дар крадуша, неосознанно «кормилось» жизнью своей матери.
– Для операции целителю потребуются ассистенты, инструменты, препараты, место. Ни о какой анонимности речи не пойдет. И если вашу репутацию еще можно будет спасти, то мой сородич точно не оставит это без внимания. Вы, пусть и по нелепой случайности, раскрыли его. Кстати, назовите, пожалуйста, имя.
Леди Мосфен, слушавшая, как я в красках обрисовываю безрадостные перспективы, вздрогнула и заморгала, будто не сразу сосредоточилась на вопросе.
– Лорд Рив Аэль, виконт Хвэста…
– Триада! – Я вскочил на ноги и сделал круг по беседке.
Амизи проследила за моим порывом с удивлением.
Друг Вальтера Ферко, приславший ему письмо! Не зря тогда фамилия показалась мне знакомой. Всему виной местный всеобщий язык, коверкавший привычное звучание старшего наречия. Мерзавец даже не стал представляться другим именем, только переиначил его. Риваэль Хвэста – «зимний ветер». Я знал этого крадуша, которого в Первоземье давно считали мертвым. Ведь приговор за измену ему вынесла сама Владычица, а привести в исполнение должна была не кто иная, как моя сестра Келебриэль.
Как же он выжил?!
– Хвэста уже догадался, что за магия пробудила в нем «интерес» к смертной женщине, – сделал я неутешительный вывод. – Но если мы скроем ваше положение, он подумает, что амулет не сработал до конца. Такое тоже случается.
– Существует какое-то особое заклинание? – заинтересовалась Амизи. – Первый вариант мне категорически не нравится. Кериэль, озвучьте скорее второй, и я выберу из выпавших мне зол.
– Я скрою вашу беременность от посторонних глаз и поддержу плод магией, если мы сможем хотя бы раз в неделю пересекаться. Ваше состояние будет стремительно ухудшаться, но я постараюсь не допустить отказа внутренних органов.
…А также полного поглощения души леди Мосфен.
Если Амизи согласится на второй вариант, мне придется срочно выходить на охоту, чтобы накормить плод.
– Если вы будете выполнять мои рекомендации, у вас появится шанс пережить роды. Сразу предупреждаю – крошечный. Но я приложу усилия, чтобы все получилось. А после заберу ребенка. Оставив его, вы подвергнете опасности и себя, и своих старших детей.
Последнее требование удивило баронессу.
– Вы ведь разыскиваете своего сородича… разве теперь, зная, под каким именем он скрывается, не арестуете его?
– Смотрю, вы быстро избавились от теплых чувств к виконту. – Я не удержался от шпильки.
– Увы, – она повела плечами, – после всего, что вы, Кериэль, сказали, я не могу относиться к этому мужчине по-прежнему.
– Вы правы, Амизи, мы с лордом Киаром сделаем так, чтобы о виконте Хвэста больше никто и никогда не услышал. Но, говоря об опасности, я не имел в виду сородича. Сам ребенок представляет угрозу. Я заберу дитя, и это условие не обсуждается, Амизи. За последующие пять месяцев вы на всякий случай приведете дела в порядок и оставите распоряжения на случай нашей неудачи. Но если все пройдет, как запланировано, вы откажетесь от ребенка и не вспомните о нем. Я же приложу все усилия, чтобы ваше здоровье быстро восстановилось.
Леди Мосфен собиралась то ли возразить мне, то ли что-то уточнить, но я добавил:
– И Алвизу вы конечно же ничего не скажете. Мы договорились?
– Ставить вам условия, так понимаю, бесполезно? – криво улыбнулась леди Мосфен.
Я наигранно удивился:
– А что из сказанного вас не устроило? Хотите оставить дитя? Этим вы погубите свою репутацию и навлечете сомнения на чистоту крови своих старших детей. Вы не сможете воспитать этого ребенка без помощи другого эльфа. Несмотря на внешнее сходство, между нашими видами существует множество различий. Иногда совершенно неочевидных. Кроме того, я уже сказал про опасность. И к тому же… с рождения укутывать дитя иллюзией, чтобы никто не узнал о второй половине его крови? И так на протяжении всей его жизни? Или вы хотите, чтобы город дружно записал в отцы меня и сочинил множество слухов о наших отношениях?
– Если вы заберете ребенка, все равно неизбежны вопросы о его матери…
– Мне гораздо проще придумать историю, которая не испортит ничью репутацию и не вызовет кривотолков. Еще один плюс – вам не придется уменьшать долю наследства старших детей. Дитя будет полностью на моем обеспечении.
– Но я смогу его видеть?
– Конечно. Не открывая правды.
Амизи сгорбилась и закрыла лицо ладонями.
– Мы договорились, Кериэль, – прошептала она, – я вверяю вам свою жизнь и прошу вас позаботиться обо мне. Не исключено, что сам Триединый свел сегодня наши пути.
Или Триада, что также вероятно.
Обратно до экипажа мы шли молча.
Алвиз отстал на несколько шагов, и я лопатками ощущал его подозрительный, оценивающий взгляд. Думает, что я наговорил его госпоже неправды с целью получить выгоду? Надеется, что, стоит мне оставить их одних, баронесса расскажет обо всем произошедшем и прозвучавшем в беседке? Напрасно. На шее леди, на цепочке рядом со знаком Триединого теперь висела небольшая бусина обсидиана – я наложил на нее несколько заклинаний.
Основной, конечно, была иллюзия, чтобы любые диагностические чары показывали незначительное истощение, сильную изжогу и повышенный уровень сахара в крови баронессы, отвлекая от характерных признаков беременности. Если бы я создал видимость отменного здоровья, ухудшающееся состояние Амизи сигнализировало бы, что дело нечисто.
Вторым заклинанием я подвесил на обсидиан клятву немоты, если леди Мосфен и захочет обсудить свою проблему с кем-то, кроме меня, она не сможет говорить или писать. И даже опытный менталист не пробьется через заклинание.
А вот я, пожалуй, поделюсь случившимся с Карелом. Одному разбираться с виконтом Хвэста мне так-то не хочется. Во-первых, Риваэль виновен в смерти Ферко, и хорошо бы его привлечь за это. Или хотя бы перед тем, как виконт навсегда исчезнет, предоставить убедительные доказательства его вины. Заодно закроем вопрос с убийствами девиц, Дебро и Кестежу. А поскольку расследование займет какое-то время, свалим на сородича еще несколько жертв.
– Ожидайте меня через день-два. – Я помог леди подняться в экипаж и ободряюще улыбнулся. – Сделаю для вас специальный укрепляющий настой.
– А если придет виконт?
Никаких «если» – обязательно придет.
– Соврите ему, Амизи. – Я сделал тон нейтральным. – Притворитесь, что не понимаете, о чем речь. Вы же не маг и не могли самостоятельно понять, что приобрели парные артефакты. Когда виконт объяснит вам суть претензий – оскорбитесь. Так будет убедительнее, чем начать извиняться. Вы красивая женщина, и то, что желание виконта вызвал артефакт, прозвучит для вас обидно и нелепо. Скажите, что просто хотели сделать милый подарок вроде парных кулонов влюбленных. Потребуйте заколку обратно. Я верну вам стоимость артефактов.
Я надеялся, что леди откажется от денег, но баронесса промолчала.
Что ж, значит, продам что-нибудь еще. Но заколки обязательно нужно вернуть, пока они не натворили новых бед.
– Хорошо, Кериэль, я поняла, – сосредоточенно кивнула она, будто уже проигрывала в голове тяжелый разговор. – Амулет точно выдержит?
– Камень должен соприкасаться с кожей, – еще раз повторил я единственное условие правильной работы заклинания. – Хотя рядом со знаком Триединого обсидиан выглядит подозрительно. Будет лучше, если вы повесите его на отдельную цепочку или браслет.
Алвиз, до того сохранявший тревожное молчание, вступил в беседу:
– Хвэста может уже ждать тебя для разговора, – озвучил он мои опасения.
– Ты прав. – Леди Мосфен, потянувшись к цепочке, расстегнула замочек и сняла золотой знак Триединого. – Он не защитил меня, так пусть не мешает защищать другим.
Теперь обсидиан смотрелся простым безыскусным украшением и не вызывал ни подозрений, ни интереса.
– Да, – кивнул я, – так лучше. Главное, чтобы Триединый не обиделся.
Баронесса неопределенно повела плечами и отдала золотое украшение своему спутнику.
– Спасибо, лорд Квэлле, – обратился Алвиз ко мне, – я уверен, что с вашей помощью мы сможем преодолеть все трудности.
Я понял, что так и не узнал, кем Алвиз приходился баронессе Нейфр. Вдруг он не заинтересован в благополучии Амизи и в случае ее смерти получит опеку над наследниками?
– Берегите леди Мосфен, – попросил я Алвиза.
– Будем ждать вас, Кериэль, через два дня, – улыбнулась баронесса, сделала знак кучеру, и экипаж тронулся.
Я проводил карету долгим взглядом и, поежившись от вечерней прохлады, только сейчас понял, насколько сильно проголодался. От миндального печенья, съеденного в компании Мерджима, уже давно остались светлые воспоминания. Откликнувшись на мои мысли, живот голодно заурчал, и тут же что-то с силой толкнулось в солнечное сплетение, вызвав спазм.
Охнув, я заковылял вниз по бульвару.
– Прекращайте! – раздраженно прошипел я, пользуясь тем, что в вечернее время подъезд к больнице был пустынен. – Оттого, что меня будет скручивать, ничего не изменится.
Шевеление внутри не прекратилось, только на этот раз отозвалось в левой ноге чуть пониже бедра. От неожиданности я оступился и едва не упал.
– Триада! – с чувством выругался, помянув и ее приспешников.
Вот как решать навалившиеся проблемы, если я сам как бомба с часовым механизмом?! Когда я поглотил темные души, не думал, что выживу. А теперь даже не представлял, что делать с последствиями. Не уверен, что хоть кто-то из перворожденных
сталкивался с подобным. И хорошо бы для начала вообще понять, чего мне ждать. Если все ограничится такими же неожиданными приступами боли, то это я переживу и привыкну. А если дальше начнется что-то еще? Я вспомнил черные щупальца, торчащие из моего бока и жадно слизывающие капли крови.
Может, они тоже голодные? Обычная пища вряд ли здесь подойдет. Что-то мне подсказывало, что темные души не отказались бы от кровавого подношения.
Внутри, словно подтверждая мои догадки, снова что-то толкнулось. На этот раз не больно, скорее требовательно.
Прекрасно! Мало мне было охоты за душами, теперь придется еще и в кровопийцы переквалифицироваться. Нужно узнать у Карела, как в городе живут и получают донорскую кровь вампиры. Может, выпрошу себе пару пакетов? А потом уже методом проб и ошибок узнаю, с какой частотой нужно кормить темные души. Но это, конечно, при условии, что я не смогу от них избавиться.
Новое шевеление в груди показалось мне каким-то насмешливым. Будто бы души, с комфортом разместившись, намекали, что просто так с новым обиталищем не расстанутся.
– Это мы еще посмотрим! – пригрозил я и потянулся к амулету связи.
Карел ответил не сразу. Голос у него был встревоженный и усталый.
– Кериэль, что-то случилось? Ты в порядке? – сразу же уточнил Киар.
– Да, все хорошо, – успокоил я его.
Эх, так недолго и привыкнуть, что кто-то заботится и беспокоится обо мне.
– Есть несколько важных новостей и вопросов. Мы не могли бы встретиться? Если хочешь, зайду к тебе минут через тридцать, заодно поужинаем.
Почему-то я ожидал, что Карел обрадуется предложению и сразу согласится. Но он немного помолчал, видимо, параллельно говорил с кем-то рядом.
– Извини, сейчас не смогу.
– У тебя самого все в порядке? – Я спохватился и проявил тактичность.
– Дуэйн опять сбежал, – с явной неохотой сознался Карел.
Я, не удержавшись, закатил глаза. Потрясающие педагогические таланты!
– Он услышал, как я отдаю Маттео распоряжения… насчет тебя. – Кажется, Карел не хотел сообщать мне подробности, но решил, что так будет честно.
Закатил глаза повторно.
Ну, конечно, ребенок психанул! Близкий человек, считай, отец собирается бросить его одного. Причем осознанно бросить, потому что устал жить и бороться. Еще и подсовывает в качестве новой няньки незнакомого эльфа, которого Дуэйн не видел, зато вдоволь наслушался компрометирующих сплетен и сказок.
– Могу чем-нибудь помочь?
Карел снова отвлекся, а затем вздохнул:
– Не нужно. Я справлюсь. Надеюсь, к утру Дуэйн будет дома. Может, завтра я представлю вас? Дальше тянуть нет никакого смысла.
Разумно. Главное, чтобы юный наместник не успел забраться на какую-нибудь очередную крышу или придумать новую смертельно опасную забаву.
– Конечно. Я приду сразу, как скажешь. И если вдруг все-таки понадобится помощь – зови. – Я отключил амулет и с сожалением посмотрел на яркие окна семейного ресторана, рядом с которым остановился для разговора.
Из приоткрытой двери чудесно пахло жареной рыбой, но ужин откладывался на неопределенное время. Пусть Карел и сказал, что помощь не требуется, но я подозревал, где искать Дуэйна. Или по крайней мере где подскажут, в каком направлении двигаться.
А вот лорду Киару там не обрадуются.
Так что, сглотнув голодную слюну, я быстрым шагом направился в сторону заброшенного маяка.
По пути я сделал остановку на рыночной площади и затарился провизией для маленьких бродяжек. Купил простое и знакомое, чтобы долго не портилось и можно было растянуть на какое-то время. Гречку, рис, пшено взял сразу по несколько килограммов. Набрал кульков с орехами, цукатами и сухофруктами, пару банок с медом и вареньем. На мед и орехи, конечно, может появиться аллергия. Но я надеялся, что Лука не даст детям съесть сразу и много, а при появлении симптомов догадается, что это такое. Взяв большой пакет сухарей, я понял, что следующим приобретением станет большая сумка. В противном случае я просто не дотащу до маяка все пакеты.
Остановившись у прилавка с разными мелочами, я купил десяток толстых свечей, большую упаковку спичек и две масляные лампы. От городской системы освещения маяк давно отключили, и в прошлый визит я обратил внимание, как темно и мрачно в его стенах.
Точно! Сделав круг, я купил заодно несколько пледов.
Денег с учетом того, что заколки у баронессы Нейфр придется выкупать обратно, у меня осталось совсем мало, но я испытывал предвкушение. Дети обязательно обрадуются подаркам!
Я шел медленно, навьюченный как мул, тяжело дышал и любовался дорогой к маяку. Она давно заросла травой, по ее краям, будто сорняки, цвели голубые и лиловые гортензии.
Меня заметили издалека и поспешили навстречу. Первой была маленькая Мия.
– Эльф! Неправильный! – радостно заявила она, подбежав и потянувшись ко мне. – На ручки!
Чтобы выполнить просьбу, сумку пришлось поставить на землю и придержать ногой, а то опрокинется. Но Мие я был рад и с готовностью подхватил легкую как перышко малышку.
– Привет, принцесса! – улыбнулся я и заодно провел диагностику.
Мия смущенно засмеялась, польщенная новым титулом, и обняла меня за шею. Судя по тому, что я видел, девочке стало гораздо лучше. Небольшие последствия рахита остались, но болезнь отступала. Добавив немного целительной магии, я подбросил Мию вверх, поймал и посадил себе на шею.
– Держись, принцесса, а то мне нужны руки, чтобы донести сумку.
– Помочь? – предложил подошедший Лука. Взгляд беспризорника неуловимо поменялся – будто обращением с Мией я прошел проверку и вырос в глазах мальчишки.
– Можешь взять за одну ручку, – щедро разрешил я, все-таки сумка была тяжелой.
– Что ты туда положил? – поморщился мальчишка, но отказываться от предложения не стал.
– Кирпичи, – фыркнул я и тут же пояснил, – купил кое-чего для вас.
– Зачем? – нахмурился Лука и остановился.
– Подарки! – обрадовалась Мия и захлопала в ладоши, едва не свалившись. Пришлось свободной рукой придержать девочку.
– Мне хотелось немного помочь. – Я, растерявшись, не знал, что ответить Луке.
– Мы сами со всем справляемся! – грубо заявил мальчишка.
Мия испуганно притихла.
Но меня Лука не задел.
– Я не сомневаюсь. Вы молодцы и замечательно вместе преодолеваете трудности, – заверил я беспризорника, серьезно посмотрев в темные глаза. – Это не подачка, не из жалости и не попытка купить вашу преданность игрушками. Там вообще не игрушки. Я купил немного еды, свечей и пледов – только самое простое и нужное. Не отказывайся, пожалуйста. Если ты категорически против такой помощи – я больше не буду, честно. Но это забери. Мие нужно хорошо питаться, чтобы окончательно победить болезнь. И у вас таких бедолаг много.
– Я следил за Мией… – буркнул Лука и первым отвел взгляд.
– И это заметно, спасибо, – тут же откликнулся я, – ей стало лучше. Но ведь кто-то при этом недоедал. Наверняка ты сам. Разве так правильно?
Мальчишка снова подхватил сумку и медленно побрел к маяку.
– Неправильно. Но у нас вся жизнь такая неправильная. Не стоит мелким привыкать, что вдруг появится прекрасный эльф и принесет кучу подарков – все будут сыты и в тепле. Чудес не бывает. Сейчас тебе стукнуло нас порадовать. Но через сколько твой порыв повторится? Как придется. Если такое вообще произойдет. А если тебе надоест? А ребята будут ждать, что вот сегодня или завтра придет добрый лорд… Лучше уж пусть сразу привыкают, что каждый кусок хлеба нужно сначала заработать. Так им проще будет. Никаких пустых надежд. Те, кто надеется, на улице не выживают.
Мне почему-то стало стыдно за свой порыв. И вообще за то, что в таком прекрасном городе дети умирают от голода, а надежда считается среди них чем-то постыдным.
Словно в этом была и моя вина.
– Прости… – пробормотал я.
Лука оценил произведенный эффект.
– Ничего. И ты прости, что нагрубил. Просто лучше уж сразу все прояснить. По тебе же понятно, что ты из другой породы. Кстати, можно уже поздравить с победой? Если ты здесь, значит, другие эльфы ночь не пережили.
– Правильно думаешь.
Я снова придержал Мию, пока та не могла определиться, за что удобнее держаться: за мои острые уши или лохматые волосы, но остановилась все-таки на ушах.
– Не оторви, принцесса. Они мне еще пригодятся! – попросил я, вызвав еще одну порцию звонкого смеха, и вернулся к разговору с Лукой: – Я хотел поблагодарить тебя за помощь. Ты нашел меня очень вовремя.
– Лучшая благодарность – монеты, – непрозрачно намекнул Лука и с неожиданным теплом заметил: – Ты отлично ладишь с детьми.
Спохватившись, я нашарил несколько оставшихся после рынка серебряных монет и ссыпал их в свободную ладонь беспризорника.
– Одна эльфийка выжила. Она ранена и скрывается. Наверняка, если найдет артефактора, воспользуется амулетами иллюзий. Если что-то…
– Конечно, – с готовностью перебил меня Лука, – если хоть что-то узнаем или услышим – сразу к тебе. Всем ребятам скажу!
В том, что мальчик подойдет к поискам Келебриэль со всей ответственностью, я не сомневался. Надеюсь, где-нибудь сестра ошибется и ее поиски надолго не затянутся.
Мы подошли к проржавевшей входной двери, у которой уже столпились старшие дети, придерживая маленьких, они явно завидовали Мие и тоже желали посидеть у неправильного эльфа на шее.
– Приветствуем, лорд Квэлле! – раздался нестройный хор голос.
– Квеве! – хихикнула Мия.
Я не стал ее поправлять – могло быть и хуже. Ничего, подрастет, выучит.
– Отнесите в кладовую, – наказал Лука, передав сумку двум ободранным мальчишкам, – я сам разберу и разделю вещи.
Я спустил Мию на землю и взъерошил волосы девочки.
– Ты пришел отдать гостинцы и рассказать про эльфийку? – уточнил Лука, будто ожидал, что я сразу попрощаюсь и пойду обратно.
– Не только, – кивнул в сторону обрыва, предлагая отойти.
Беспризорник шикнул на детей, чтобы они убирались внутрь маяка и не высовывались, передал Мию одной из старших девочек, после чего послушно направился за мной.
– Дуйэн опять пропал. В маяке его нет? – Я посмотрел на залив между гребнями скал – спускаться сейчас к воде было бы настоящим самоубийством. Путь по отлогим склонам мог проделать только тот, кто отлично видел в темноте.
Лука напрягся.
– Не появлялся.
Мальчик отвернулся, подумал и нехотя сознался:
– После того случая с падением я пробрался в дворцовый сад… есть там одна лазейка. – Беспризорник снова замолчал, но я не стал его торопить, и Лука вынужденно продолжил, когда пауза стала давящей и неуютной: – Высказал Дуэйну все, что наболело. Я, конечно, не должен так с наместником общаться. Мне за это плетей надо всыпать. Но он нас всех подставил! Умри Дуэйн в доках… нет, и думать об этом страшно! Ну, я ему и высказал, что мы не игрушки и не безмозглые. И чтобы Дуэйн больше не искал у меня развлечений – я лучше сразу сдам его Мертвецу.
Я понимающе цыкнул.
Вот ведь все свалилось на юного наместника! Сначала вообразил себя спасителем и чуть не убился – даже представлять не хочу, какую боль он испытал в тот день. Потом Карел ему головомойку устроил, наказал как-нибудь хитро. Затем отвернулся друг… наверное, Луку Дуэйн все-таки считал другом. И следом он подслушал, что лорд Киар вот-вот его оставит.
Я бы тоже психанул.
Но где, Триада меня побери, искать этого несносного ребенка?!
– У меня есть идея, – подсказал Лука, – у него там что-то вроде укрытия. Проводить?
– Лучше расскажи, как туда попасть. Помиритесь как-нибудь потом, если захочешь. А сейчас пусть подумает над поведением.
А заодно получит от меня и подзатыльник, и отповедь на тему своей безответственности. Может, такое знакомство и не лучший вариант строить отношения с будущим подопечным, зато сразу обрисую свою позицию. Пусть и не надеется, что я буду с ним мягким и покладистым!
Припомню все уроки кузины, воспитавшей меня в ежовых рукавицах. Мне не давали не то что поблажек, я и доброго слова не слышал. Оправдывалась такая жесткость тем, что у Владычицы не должно быть любимчиков.
Не ожидал, честное слово, что мне пригодится наука кузины. Но с Дуэйном иначе нельзя. Слишком балованный и импульсивный – плохие качества для будущего наместника, отвечающего за такой прекрасный город. Нужно будет не забыть и Карелу пару ласковых сказать на тему воспитания.
Укрытие Дуэйна, по словам Луки, располагалось в центральном городском парке.
Когда я до него добрался, время уже приближалось к полуночи, а есть мне хотелось так сильно, что я был готов вцепиться кому-нибудь в горло и отгрызть кусок плоти. Мысли некстати то и дело сворачивали к приготовленным утром отбивным в медово-горчичном соусе. Однако я держался, обещая себе отличный плотный ужин. Но только после того, как найду юного наместника и сдам в руки Карелу.
Киара я решил пока не беспокоить – пусть ищет по своим каналам, а не мечется туда-сюда. Тем более парк был только догадкой. Благо располагался он недалеко от Соборной площади – до дома Карела всего десять минут быстрым шагом.
Главные ворота в парк уже закрыли на массивную цепь. Я задумчиво подергал ее, после чего направился вдоль забора. Наверняка в нем найдется подходящая брешь. Или у какого-нибудь растущего вблизи дерева имеется несколько удобных ветвей, которые помогут мне преодолеть высокую решетку.
И действительно, в трех сотнях метров за цветущей бугенвиллеей я нашел отличный лаз и воспользовался им, чтобы проникнуть в парк.
Фонари здесь не горели. Да и зачем, если все посетители давно ушли. Я создал небольшой светлячок и пустил перед собой по воздуху. Парк мне понравился. Ухоженный, с буйством прекрасных растений и огромными клумбами, по которым можно было изучать ботанику. Кажется, здесь росло все, что только встречалось в южном полушарии. Аллеи украшали скульптуры до того искусные, что камень казался тонкой струящейся тканью, укутывающей тела мраморных красавиц.
Я подумал, что было бы здорово прийти сюда днем и не спеша прогуляться по всей территории.
В центре парка располагался каскад: несколько уступов искусственного водопада, шумно падающего в озеро с небольшим причалом и парой изогнутых мостиков. Повертевшись на месте, чтобы правильно определить нужную аллею, я направился в дальнюю часть парка и спустя десяток шагов, спешно потушив огонек, метнулся за ствол ближайшего дерева.
Меня спасло то, что водопад создавал вокруг себя достаточно шума, а лунный свет причудливо преломлялся в потоке воды и бросал вокруг множество отблесков – мой магический огонек остался незамеченным.
– Паршивец спрятался где-то здесь. Инструкции более чем понятные. Главное – не спугнуть! – напомнил низкий мужской голос.
– Берем живым. Не убиваем, – ответил ему более молодой и нервный.
Я, успокоив бешено колотящееся сердце, прислушался к тихим шагам, которые смог расслышать лишь благодаря чуду и эльфийскому слуху.
Их было трое: один огненный маг, остальные вооружены короткими мечами. И целью их был, без сомнения, Дуэйн. Коротко выдохнув, я собрался с мыслями. Срочно вызывать Карела – не лучший вариант, потеряю время и рискую выдать себя.
Значит, буду драться.
Главным минусом оказалось то, что я не знал, чего ожидать от этой троицы. Кто они, откуда знают, где искать Дуэйна, и какие у них припасены козыри: амулеты или другая гадость, с которой и обычный человек превратится в опасного врага.
Спрятавшись за деревом, я быстро стянул с плеч ранец и вытащил из него кинжал. Совсем расслабился! Считай, безоружным хожу, будто на свете перевелись ублюдки. Ощутив в ладони приятную тяжесть металла, я успокоился и направился за троицей. Может, они и собирались брать Дуэйна живым.
А вот я их – нет.
Глава 5
Я едва не упустил момент. Казалось, что трое просто замерли и прислушались к тишине парка, а затем маг свел руки перед грудью, сотворив несколько знаков, и заросший кустарником угол парка ярко запылал. В гудящем пламени раздался отчаянный крик ребенка.
Триада!
Они действительно не дали Дуэйну ни шанса! Не было ни предупреждений, ни проверки, что мальчишка в убежище. Били наверняка и почти преуспели – испуганный ребенок выбежал бы прямо к ним в руки.
Тело сработало на рефлексах. Я, забыв про осторожность, бросился вперед, в огонь, ориентируясь на крик. Схватил мальчишку в охапку и рванул в сторону, призвав стихию воздуха. Колдовать с увесистой ношей на руках было нелегко. Нужные знаки получились только со второй попытки. Укрывшись за широким стволом жакаранды, я погасил остатки пламени на одежде Дуэйна. К счастью, мальчик не пострадал – больше испугался.
Миг затишья закончился.
– Бежим! – скомандовал я.
В спину полетели новые заклинания и грязные ругательства.
Уходить от погони мальчишка не умел. Как и не понимал, что, убегая от мага, нужно петлять бешеным зайцем, чтобы не получить промеж лопаток режущее заклинание. Несколько раз я успел и дернул Дуэйна в сторону – заклинания пролетели совсем близко, срезав голову статуи и верхушку молодой оливы. А затем мальчик споткнулся и едва не полетел лицом в землю.
Нас догоняли. И выход был только один.
Схватив Дуэйна за шкирку, я закрыл его собой, приняв в спину следующую порцию заклинаний.
Теперь магу требовалось несколько минут, чтобы накопить силу. Этим следовало воспользоваться.
– Беги к Карелу! – приказал я Дуэйну, чувствуя, как по спине течет горячая кровь. Больно почему-то еще не было – наверное, из-за резкого выброса адреналина. – Сколько смогу – столько задержу.
Ребенок поднял на меня испуганный взгляд – зрачки были до того расширены, что почти полностью перекрыли светлую радужку.
Позади раздался издевательский смех.
– Ты переоцениваешь себя, эльф…
На аллее появились еще три фигуры. Нас окружили, и бежать стало некуда.
– Под тобой уже лужа крови, остроухий, ты сейчас и муравья не задержишь. – Я обернулся к говорившему и увидел торжествующий оскал огненного мага. – Отдай мальчишку, и мы оставим тебе шанс дожить до прихода помощи.
Ложь.
Им просто лень тратить на меня силы – за пару минут я и так истеку кровью. Я крепче прижал к себе мальчика, показывая, что все-таки поборюсь за наши жизни.
Но почему же до сих пор нет боли?
Нападавшие медленно, но неумолимо сжимали кольцо.
– Когда скомандую, быстро падай на землю и закрой глаза, – тихо попросил я Дуэйна, наклонившись к его макушке. Тот вздрогнул, но коротко кивнул.
Идея была слишком сумасшедшей для того, чтобы сработать, но других вариантов у меня все равно не было.
– Один, два… – Я оглянулся и понял, что нападавшие получали садистское удовольствие – до нас им оставалось всего несколько метров, но они не бросались вперед, а игрались с добычей. – Три!
Дуэйн рухнул вниз как подкошенный, нападавшие дернулись, с пальцев мага сорвались еще два режущих заклинания, но я уже раскинул руки в стороны, давав свободу тому, что поселилось во мне и жаждало чужой крови.
Боль пронзила меня десятком острых игл, скрутила спазмом внутренности, но я изо всех сил держался на ногах. Кожа и мышцы рвались с треском, будто бы ткань, а наружу из моей груди, спины и рук вырывались темные щупальца. Они хватали нападавших, впиваясь в их лица и шеи.
Истошный крик людей оборвался на высокой ноте, и в сгустившейся тишине парка послышалось довольное хлюпанье. Щупальца жадно и быстро высасывали кровь из подрагивающих тел. Нападавшие еще были живы, маг даже пытался сплести заклинание скрюченными пальцами.
К боли добавилось ощущение приятной сытости.
Дуэйн, паршивец, глаза не закрыл. Он в ужасе переводил взгляд с одного тела на другое, а когда посмотрел на меня, так задрожал, словно решил, что станет следующей жертвой.
– Я никому не скажу! – выдавил он.
– Даже если скажешь – ничего страшного. Пусть боятся, – хмыкнул я и шикнул на темные души.
Они, осоловев от количества крови, лениво тыкались в траве в поисках еще кого-нибудь, кем можно было поживиться. Несколько заинтересовались Дуэйном. Это испугало меня. Я не знал, как объяснить щупальцам, кого можно трогать, а кого – нет. На этот раз обошлось: насытившись, темные души втянулись обратно в кожу. Было больно, но ран не осталось.
Я сделал вид, что так и было задумано. Создал несколько огоньков, подхватив Дуэйна под мышки, поставил его на ноги и принялся критически осматривать со всех сторон.
– Пара легких ожогов, подвернутая лодыжка и шоковое состояние – ничего страшного, – резюмировал я, отряхнув мальчика от грязи. – Сейчас подлечим тебя и пойдем к Карелу.
– Ты Кериэль? – Дуэйн уставился на меня не менее изучающе.
Глаза у юного наместника оказались льдисто-голубыми и яркими – редкий цвет.
– Лорд Кериэль Квэлле, князь Эрна, – представился своему будущему подопечному, – я рассчитывал, что наше знакомство пройдет в классическом формате, но желания редко совпадают с реальностью.
– Лорд Дуэйн Ланджит, герцог Кайсар, – с какой-то странной интонацией сообщил в ответ мальчик и протянул: – И я должен поблагодарить тебя за спасение?
Исцелив ожоги и вывих Дуэйна, я пожал плечами.
– Оставь благодарность себе. Или прибереги для следующего раза, – предложил ему, – теперь мы будем часто видеться.
Я оценил устроенный в парке беспорядок и вздохнул. Либо первых посетителей утром встретит крайне неаппетитный натюрморт из шести обескровленных трупов, либо нужно вызвать каких-нибудь умельцев, чтобы они привели все в пристойный вид.
Вторую ночь подряд за мной приходится прибирать. Надеюсь, это не станет традицией.
Активировав амулет связи, я покосился на мальчишку. Сколько ему? Одиннадцать? Я вроде хорошо разбираюсь в этапах взросления человеческих детей. Но наглости в юном наместнике было значительно больше, чем полагалось подросткам. Все эти «никто меня не понимает», «я чувствую иначе» и прочий бред больше характерен для периода полового созревания. А до него Дуэйну оставалось не меньше трех, а то и четырех лет. К тому же наместник был худ и невысок, из-за чего смотрелся младше своего возраста. Может, даже позже созреет. Но это, судя по тому, что целительская магия не подала тревожных сигналов, было у парня в генах. Предположу, что старший герцог Кайсар также не отличался могучим телосложением и исполинским ростом.
– Кериэль? – Казалось бы, куда уж хуже, но голос Карела звучал еще более устало.
– Я нашел Дуэйна, – отчитался я неправдоподобно бодрым тоном, – но при этом убил шестерых неизвестных, один из которых маг огня. Так что в центральном парке сейчас бардак. Пришли кого-нибудь прибраться здесь и скажи, куда доставить пропажу.
– Дуэйн цел?
– Конечно. Полный комплект рук, ног и гонора, – усмехнулся я.
– Сейчас приду за вами. – Карел отключился.
– Ждешь, да? – враждебно насупился Дуэйн. – Его смерти… не терпится?!
Наверное, я в этот момент выглядел очень удивленным. Кажется, мальчик даже понял, что сказал глупость.
Мне резко расхотелось что-либо объяснять юному наместнику. И подзатыльник тут не поможет. Стало очевидно, что сейчас Дуэйн просто не услышит. Кто-то провел быструю и качественную работу, настроив мальчика против меня.
Что уж ему наговорили и в каких красках – не знаю, но ребенок, которого я только что спас, смотрел так, будто все было наоборот: я нападал, а убитые мерзавцы защищались.
– Дуэйн, давай ты не будешь делать поспешных выводов. Особенно если они основаны на непроверенной информации. Мне говорили, что ты умный мальчик и умеешь мыслить логически… это не так?
– Если думаешь, что я позволю тебе занять место Карела, ты идиот! – в ответ заявил мне юный наместник.
Я почесал в затылке. Ох как непросто будет с таким подопечным! Келебриэль, виконт Хвэста, две беременные дамы и взрыв в магическом университете – все это скопом было проще решить, чем подобрать слова, найти аргументы и объяснить мальчику, что я на его стороне. Да, каюсь, я не против занять теплый угол. Но только рядом с лордом Киаром, а не вместо него.
Я покачал головой:
– Не пытайся улизнуть. Хорошо? Я бегаю быстрее.
Присев на корточки у тела огненного мага, я создал еще один светлячок, чтобы изучить молодое лицо, на котором маской застыл неописуемый ужас.
– Тебе с такими щупальцами можно и не бегать… – проворчал за спиной Дуэйн и приблизился ко мне. Я хотел было шикнуть, что рановато юному наместнику смотреть на трупы, но мальчик не проявил ни испуга, ни отвращения – только любопытство. – Что ты ищешь?
– Любые зацепки, которые прояснят ситуацию… – Я пошарил по карманам мага, выудив несколько амулетов-зарядников из циркона. Понятно, как посредственный стихийник (а уровень дара был виден по качеству заклинаний) так быстро набирал силы для новых атак.
И снова амулеты. Хорошие, качественные. Как и в случае с университетом. Там тоже использовали простое сочетание взрывчатых веществ с мощным артефактом. Что-то подсказывало мне, что их делал один и тот же мастер. Но доказательств предположениям у меня не было.
– Тебе кто-нибудь знаком из них? – Я кивнул на остальные тела.
Дуэйн медленно обошел их, задерживаясь у каждого трупа.
– Не думаю, – протянул мальчик, – у них так искажены лица, что сложно понять.
Я уловил в его голосе сомнение.
– Подумай, пожалуйста. Они точно знали, где тебя искать. Поэтому если есть какие-либо подозрения – говори.
Мой тон Дуэйну не понравился. Он снова насупился и наградил меня мрачным взглядом. Будто, по его мнению, в покушении виновен был я один. Ну вот, а мне показалось, что диалог начал налаживаться.
Триада!
– Кажется, вот этого я видел во дворце. – Наместник еще раз склонился над телом самого юного из нападавших – ему едва ли исполнилось восемнадцать лет.
Я тоже подошел к указанному телу и методично его обыскал. Но, увы, карманы были пусты, даже носового платка не завалялось, не то что регистрационной карты или иных документов, денег… хоть чего-нибудь, что помогло бы установить личность нападавшего.
Магические фонари по краям аллеи неожиданно включились, на мгновение ослепив и дезориентировав. Мы с Дуэйном одинаково охнули, и я тут же схватил мальчишку, спеша защитить от новой напасти.
В конце дорожки появилась группа, возглавляемая Карелом. Он и несколько целителей тут же бросились к Дуэйну, а маги и гвардейцы занялись убитыми.
– Пусть обратят внимание на младшего, – подсказал я Киару, когда тот убедился, что его подопечный в порядке. – Вроде Дуэйн его знает.
– Да, конечно, – кивнул Карел и тоже всмотрелся в лицо юноши, – что-то знакомое есть.
– Чисто сработали, лорд Квэлле! – донеслось одобрительно от людей, которые занимались телами.
Я узнал одного из них – своего недавнего провожатого в университете.
– Чем вы их?
– Секрет. – Я попытался улыбнуться, но вышла недобрая ухмылка.
– А сами-то не пострадали? У вас одежда вся в дырах… – Кажется, сегодня я заслужил уважение среди гвардейцев, и это приятно согрело мне сердце.
Дуэйн хмыкнул. Видимо, вспомнил, как со стороны выглядел «секрет», но говорить ничего не стал.
– Пострадал, – я отмахнулся от целителей, – но уже сам все вылечил. Карел, какая дальнейшая процедура? Мне нужно дать показания или комментарии?
Лорд Киар посмотрел на меня странно.
– У ворот нас ждет экипаж – герцога Кайсара необходимо доставить обратно во дворец. Если согласишься проехать с нами, расскажешь по пути. Или потом. Как тебе угодно, Кериэль.
Конечно, соглашусь! Мне нужно много всего обсудить с Карелом.
– А во дворце найдется что-нибудь похожее на ужин и кровать? – Щупальцам-то хорошо, они наелись, а мой голод никуда не делся.
– И даже во что переодеться, – заверил меня лорд Киар и подтолкнул в спину ссутулившегося Дуэйна. – Пойдемте, ваша светлость.
– Все равно сбегу… – тихо пробормотал под нос мальчик.
Мы с Карелом синхронно закатили глаза.
Недолгую дорогу до дворца мы проделали в тягостном молчании. Виновник этого, юный наместник, сидящий рядом с Карелом, половину пути с нарочитым любопытством смотрел в окно, будто впервые видел собственный город. А вторую половину – прожигал презрительным взглядом меня, как если бы заочно вынес мне обвинительный приговор за все беды, которые только случались.
Я делал вид, что мнение его светлости мою персону ничуть не тревожит, но на самом деле внутри ворочались беспокойство и обида. Ничего плохого ребенку я не сделал – наоборот, уже два раза спасал жизнь. О том, можно ли доверять сплетням, юный наместник должен был бы знать… Я-то надеялся, что мы с Дуэйном поладим. Хотя бы ради Карела и его спокойствия.
Мысленно повздыхав и пообещав открутить кое-что важное тому, кто наплел ребенку нехороших сказок про меня, я опустил взгляд и увидел дыры в рубашке, оставленные щупальцами.
Интересно, можно ли как-то попросить темные души не портить одежду? Сдается мне, это был не последний раз, когда потребовалась их помощь. А что? Неплохой вариант. Так сказать, беспроигрышный план Б в патовой ситуации. И душам – корм, и мне – спасение. Откликаясь на мои мысли, в груди у самого сердца что-то шевельнулось. На этот раз обошлось без боли и судорог, словно насытившись кровью, щупальца решили какое-то время не мучить меня. Напротив, теперь ощущения были теплыми и немного щекотными.
Что ж, значит, с темными душами можно вести диалог, пусть и такой странный.
Экипаж остановился у парадного входа. Первым, громко хлопнув дверцей, на ступени спрыгнул Дуэйн.
– Я поем у себя! И скажи, чтобы меня никто не беспокоил! – нагло приказал он.
Карел придержал мальчика за плечо.
– Это не сработает. Один ты в ближайшие несколько недель не останешься.
– Запрешь меня? – Голос подопечного опасно взвился.
– Потребуется – запру, – согласился Карел. – Маттео!
Помощник лорда Киара с готовностью подскочил к экипажу.
– Да, ваша светлость? – Спокойное лицо, ровный тон и почтительно склоненная спина – все в Маттео говорило о том, что перед нами идеальный слуга, образец верности и порядочности.
Но мне что-то не нравилось в этом человеке.
– Проследи, чтобы его светлость привели в порядок, и сопроводи на ужин. Наедине с собой отныне герцог Кайсар может остаться только в уборной, и то потому, что в ней нет окон и бежать некуда.
Дуэйн прожег опекуна ненавидящим взглядом, и я, честно, ожидал типичной детской истерики, но мальчик резко развернулся и почти бегом направился во дворец. Маттео поспешил за ним.
Карел устало потер лицо.
– Прости, Кериэль, не так я надеялся начать ваше знакомство.
Выбравшись из экипажа последним, я поправил лямки ранца за спиной.
– Я тоже. Но Триединый решил иначе.
Привел меня Карел в уже знакомые покои. Всего несколько дней назад я пришел в себя здесь после исцеления Дуэйна, когда тот упал с крыши. Бросив вещи на широкую постель, я быстро стащил обрывки одежды и поплелся в ванную приводить себя в порядок. Но дверь оставил приоткрытой, чтобы спокойно беседовать с Карелом, а не перекрикиваться на весь дворец.
Лорд Киар занял кресло и вытянул ноги – в небольшом экипаже высокому человеку было ужасно неудобно.
– Ты доверяешь Маттео? – сразу спросил я, не став кружить вокруг да около. – Дуэйна хотели захватить и точно знали, где он находится. Не думаю, что во дворце много слуг были в курсе ситуации. Мальчик явно кому-то сообщил местонахождение своего убежища и оповестил о побеге.
Из комнаты раздалось задумчивое цыканье.
– Я уже никому не доверяю, – вздохнул Карел, – но Маттео несколько раз выручал в таких ситуациях, что проще было меня убить – никто бы ничего не понял. У него только за этот год было предостаточно возможностей. С чего бы начинать именно сейчас?
– Ты выбрал не его… – предположил я.
– И? – Карел зевнул. – Логичнее было бы сейчас затаиться, добиться твоего расположения, дождаться, когда меня не станет, и спокойно перетянуть одеяло на свою сторону, пока ты еще плохо разбираешься в ситуации.
– А если он сразу понял, что я не такой покладистый, каким кажусь на первый взгляд?
Карел ехидно хмыкнул, но я не обиделся.
– Все равно таинственные недоброжелатели как-то поспешно начали действовать. Будто их поджимает время.
Предположение было интересным.
– Это не связано с приездом людей императора?
– Все может быть… Кериэль, давай закроем вопрос верности Маттео. Ты вроде хотел мне что-то важное сказать. Я внимательно слушаю.
– Ты засыпаешь, а не слушаешь. – Я высунулся в комнату и тут же увидел подтверждение своим словам: Карел откинулся на кресле, сложил руки на животе и прикрыл глаза. – Может, отменишь ужин в компании Дуэйна и пойдешь спать? Я с удовольствием перекушу здесь, в покоях.
И думается мне, это не самый плохой вариант. Проводить разъяснительные беседы, так сказать, «по горячим следам» бесполезно – мальчишка настроен чересчур негативно. Разговорами, боюсь, его не переубедить.
Карел словно бы прочитал мои мысли.
– Дуэйн может обижаться, злиться, ненавидеть сколько угодно его душе. До совершеннолетия он здесь ничего не решает. Да, слуги облизывают мальчишку и наперегонки выполняют его капризы, но, как только необходимые бумаги будут подписаны, власть перейдет к тебе. Я хочу, чтобы Дуэйн понял это как можно быстрее.
– И все время я буду проводить в очередных поисках юного герцога, – вздохнул, – не сажать же его на цепь?
– Перебесится. – Уверенности Карела можно было позавидовать.
Я было хотел заикнуться на животрепещущую тему возможной отсрочки его смерти, но понял, что Киар слишком устал и сейчас даже не станет слушать мои доводы. Поэтому, быстро прикинув, что из новостей сегодняшнего дня нужно обсудить в первую очередь, я начал рассказывать о неожиданной встрече с леди Мосфен.
Как раз и одежду для меня принесли.
Молодую конопатую служанку ужасно смутил вид эльфа, замотанного в большое махровое полотенце, хотя все необходимое было прикрыто и смотрелось вполне прилично. Но еще больше девушка поразилась Карелу, который подремывал в кресле. Служанка охнула, опустила взгляд и, вручив мне стопку вещей, откланялась.
– И ты надеешься, что Хвэста ничего не заподозрит? – Карел даже приоткрыл глаза, посмотрев на меня с заметным сомнением.
– Про артефакт он точно сообразил. Глупые эльфы, тем более крадуши, долго не живут. – Я пожал плечами и разложил на постели одежду. Какая-то она была слишком официальная и старомодная. Я уже отвык от воротников стоек, манжет, брюк с до того наглаженными стрелками, что о них можно порезаться. Еще и жилет с вышитыми золотом узорами положили. А вот белье оказалось вполне приличным, современным.
Я покосился на Карела, тот смотрел поверх моей головы куда-то в полог над кроватью. Ощутив некоторый дискомфорт, я все-таки ушел одеваться в ванную комнату.
– Даже будь леди Мосфен эльфийкой и выбери она самый благоприятный для зачатия день цикла, и то риск неудачи остался бы. Такие вещи, как беременность, нельзя рассчитать со стопроцентной вероятностью. А с учетом, что леди – человек, и вовсе удивительно, как ей «повезло». Хвэста, конечно, проверит ее, но натолкнется на иллюзию и вряд ли станет копать дальше. Когда получаешь результаты, которые ожидаешь увидеть, обычно не сомневаешься в них. Да и я еще поработаю над иллюзией. Если через какое-то время виконт снова проверит леди, увидит уже другую картину. Здоровье человека – вещь хрупкая и переменчивая. Статичность насторожит.
– Что значит «через какое-то время»? – Я услышал, как Карел поднялся из кресла и шумно потянулся. – Думал, ты хочешь побыстрее разобраться с сородичем.
Жилет я не надел, хотя он, конечно, просился в образ. Слишком уж жарко и неудобно. Войдя в комнату, я увидел, как Карел нарезает по комнате круги, пытаясь взбодриться.
– Хочу, – не стал отнекиваться, – но еще больше я хочу свалить на Хвэста все убийства. Причем показательно. И лучше, чтобы выводы о его виновности сделали не мы, а комиссия из столицы.
– Но тогда Хвэста не получится убрать по-тихому. – Карел душераздирающе зевнул и приблизился, чтобы поправить мне затейливый узел на шейном платке. – Теперь ты действительно похож на лорда высокой крови – настоящий перворожденный князь.
Я кинул тоскливый взгляд в зеркало – мне такой вид категорически не нравился.
– «Уборка» – уже другое дело. Что-нибудь придумаем. Стоп! – На очередном круге я уже сам перехватил Карела. – Давай-ка я тебя магией немного взбодрю – это несложное заклинание тонуса. Часа три-четыре будешь ощущать небывалый прилив сил. А потом резко вырубишься на месте и проспишь не меньше семи часов. Так что советую наблюдать за временем и заблаговременно вернуться в свои комнаты.
Карел с интересом посмотрел, как я быстро закатываю рукава его рубашки и примериваюсь к четкому рисунку вен.
– А на меня подействует?
– Сейчас и узнаем. – Я не стал озвучивать, что мне уже давно хотелось посмотреть, как устроен лорд Мертвец и что такого намудрил и натворил предыдущий герцог Кайсар. – Только учти, если получится – часто к такой магии прибегать нельзя. Появляются нарушения тонуса мышц, увеличивается риск развития патологий…
– Мне этого можно не бояться, – ухмыльнулся Карел, и я, не удержавшись, несильно стукнул его по плечу.
Ощутив обещанный прилив сил и бодрости, Карел тут же сосредоточился на других деталях моего рассказа.
– Значит, тебе придется поддерживать леди Мосфен всю беременность? А не проще ли решить эту проблему более… радикально.
Возмущаться такому безжалостному предложению я не стал. Оно действительно было логичным.
– Я чувствую вину. Не стоило продавать вторую заколку. Амизи – неплохой человек, и я готов рискнуть, чтобы сохранить ей жизнь.
– Что будешь делать с ребенком?
И снова пожал плечами – так далеко я не заглядывал.
– У эльфиек беременность длится всего пять месяцев. Плоду помогает правильно формироваться и развиваться магия родовых амулетов. Леди Мосфен, увы, не только человек, но еще и не обладает даже каплей магии. Боюсь, потребуется не меньше тридцати недель, чтобы ребенок появился на свет жизнеспособным. Весь срок я буду поддерживать Амизи и сразу после родов заберу дитя. И если провести один старый эльфийский ритуал, любая проверка покажет, что это мой ребенок. Помнится, Квэлле и Хвэста роднились примерно полтора тысячелетия назад. Старший кузен Владычицы взял в жены одну из сестер прежнего виконта Хвэста и перешел к ним в род для усиления магии. Не исключено, что в нас с Риваэлем даже найдется пара капель одной крови. Буду воспитывать и наследника Дебро, и этого ребенка.
– И Дуэйна, – напомнил Карел.
– И его, – согласился я. – Попробую себя в роли многодетного отца.
Я уже собрался перейти к тому, что узнал в морге (и не только о взрыве и удаленных ребрах жертв), как в дверь вежливо постучали.
– Лорд Киар, лорд Квэлле, ужин готов. Позвольте проводить вас?
Разбираться в хитросплетениях дворцовых коридоров желания у меня не было, так что дорогу до малого трапезного зала я даже не пытался запомнить. Зато с удовольствием полюбовался на богатое, но при этом не вычурное убранство. Со стен на меня смотрели искусные портреты. В нишах несли караул рыцарские доспехи минувших эпох – я ощутил внутри железа спящую магию. Очевидно, это было заклинание защиты – достаточно распространенный прием в королевских дворцах или старых домах высоких родов.
Поздний ужин, можно сказать ранний завтрак, напоминал поминки. Сидели в молчании, и только редкое позвякивание приборов разбавляло тягостную атмосферу. Дуэйн ковырялся в картофеле с грибами, размазывая по костяному фарфору соус. Карел невозмутимо орудовал ножом и вилкой, расправляясь с огромным стейком. Мне почему-то подали овощи… негодяи! Я потыкал в запеченный с сыром и фаршированный кускусом кабачок. Вот что за дурацкое убеждение, что все эльфы – вегетарианцы? Нет, я не сомневался, что местный повар расстарался. Наверняка даже голову поломал, думая, как угодить перворожденному князю. И пахло блюдо недурственно. Но я не хотел кабачок, я хотел мяса! Причем слабой прожарки и с кровью.
С завистью покосившись на стремительно тающий стейк, я отрезал небольшой кусок кабачка и отправил в рот. Повар с начинкой, конечно, намудрил. Я бы ни за что не догадался использовать в таком сочетании кускус. Его, судя по всему, перемешали с мякотью кабачка, добавили обжаренного хрустящего лука и зелени, даже чувствовалась нотка мяты в ароматном сочетании специй. Мягкий сыр тоже приятно дополнял вкус.
Пожевав кабачок, я снова уставился в тарелку Карела.
Слуга, заметив мою мрачную физиономию, осторожно спросил:
– Вам не нравится блюдо, ваша светлость?
Дуэйн тут же поднял на меня колючий взгляд. Карел с любопытством посмотрел, что я едва притронулся к ужину.
– Ты же хотел есть, Кериэль…
– Нравится, хотел, – проворчал я, – но можно чего-нибудь мясного? Например, того же, что у лорда Киара. И попросите, чтобы сильно не прожаривали.
Слуга явно удивился, но послушно повторил в амулет-передатчик мои пожелания.
– Ваш приказ выполняется, лорд Квэлле, – почтительно заверил слуга и налил мне в бокал вина… белого, сухого, какое и предписывалось подавать к блюдам такого типа. Еще и с высокой кислотностью, небось, которую среди гурманов принято называть «хрустящей». Какая гадость!
В ожидании стейка кабачки сгодились в качестве горячей закуски, вино я тоже выпил. Тем более что опустевший бокал тут же заменили другим – к мясу полагалось иное вино. Карела мои капризы явно позабавили. А вот Дуэйн выглядел так, будто от одной необходимости сидеть со мной за одним столом ему становилось дурно.
– Кого ты предупредил о своем побеге? – Воспользовавшись паузой, я обратился к юному наместнику. – Наемники знали, где тебя искать.
– Ты тоже, – буркнул мальчик и уткнулся взглядом в тарелку, принявшись еще активнее размазывать соус.
– Да, – я легко согласился, – но мне подсказали, и я не был уверен точно, найду ли тебя в парке или есть другое убежище.
– Я никому не говорил.
– Подумай как следует, – с нажимом продолжил я, – этот человек хочет твоей смерти.
– Ее все хотят! – злобно выпалил Дуэйн, но тут же сдулся. – Честно, никому. Я не вру! Подслушал разговор Карела, когда он размышлял, как распорядится наследством Бенайлов. И вот… Я не знал, куда себя
деть. Это был даже не побег!
Скепсис, отразившийся на моем лице, снова разозлил мальчишку.
– Я решил, раз все занимаются взрывом, то до завтра… уже сегодня меня никто не хватится. Занятия уже закончились, у меня было свободное время. Посидел бы немного, подумал и вернулся.
Прозвучало на удивление честно. Но если Дуэйн не планировал сбегать и все получилось спонтанно, как та шестерка узнала, где искать мальчика? И снова одни вопросы…
Перед юным наместником поставили небольшую тарелку с безе. Карелу подали нарезанные фрукты. А мне наконец принесли сочный стейк. И отлично, обойдусь без десерта. Перед тем как накинуться на мясо, я как можно тактичнее заметил, чтобы немного подбодрить Дуэйна:
– И ты зря обобщаешь. Я уверен, что есть те, кто не хочет твоей смерти. Например, сейчас рядом с тобой как раз двое.
Неожиданно Карел отвел взгляд.
Дуэйн криво улыбнулся:
– А вот и нет! Надо же, Квэлле, оказывается, ты знаешь не так много!
Я поперхнулся стейком и закашлялся.
В смысле?!
Глава 6
Дуэйн, закончив с десертом, направился к себе в покои в сопровождении слуги. Только тогда Карел перестал прожигать взглядом дыру в хрустальном бокале и жестом отпустил остальную прислугу.
– Хочешь объяснений? – невозмутимо поинтересовался Киар.
Я про себя тяжко вздохнул и досчитал до пяти, после чего ответил так же спокойно:
– Хочу, чтобы меня проводили обратно в комнату – сам я дороги не вспомню. А объяснения можешь оставить себе.
На самом деле мне было ужасно любопытно! До этого сложилось впечатление, что Карел пылинки сдувает со своего подопечного и относится к нему с теплотой. И если бы Дуэйн был прав, зачем Киар искал себе достойную замену? Без поддержки Мерджима он бы уже давно встретился лицом к лицу с Костлявой, а мальчика оставил бы на произвол судьбы. Может, я просто чего-то не понимаю?
По коридорам мы снова шли молча. Я совершенно неприлично зевал, Карел сохранял вежливое молчание и выглядел достаточно бодрым – на нем еще висело заклинание тонуса.
Дверь в свою комнату я узнал и даже прибавил шагу, ожидая, что сейчас пожелаю Киару приятных снов и на этом долгий и тяжелый день закончится. Однако Карел прошел в покои за мной и, плотно прикрыв дверь, сообщил:
– Сын Асманда Кайсара умер в пять лет по нелепой случайности – играл с детьми прислуги, и они уронили доспехи. Смерть Дуэйна была моментальной. Целитель не успел бы ничего сделать, даже если бы стоял рядом.
От неожиданности я сел. Хорошо хоть на кровать – окажись я чуть дальше, наверное, сел бы прямо на пол.
А кого я тогда уже дважды спас? Кто мне тут претензии предъявляет?
Карел продолжал:
– Оказалось, старый герцог понимал, что иногда происходят фатальные случайности, и оставил для меня лазейку: если в смерти его наследника не будет моей вины или недосмотра, я не умру сразу же вместе с ним. Нас ведь связывает заклинание крови, если я не выполню свой долг, то сразу перестану существовать. Но в тот момент я почему-то не умер. Хотя… может, и не было никакой лазейки. Может, просто заклинание не сработало. Осечки ведь случаются. Я стоял над телом Дуэйна и чувствовал, как моя судьба вдруг становится действительно моей – можно просто развернуться и уйти куда глаза глядят и делать то, что хочу. У меня в запасе на тот момент оставалось почти шесть лет – целая вечность, как тогда казалось.
Голос мой дрогнул, но я все-таки задал ожидаемый вопрос:
– И что же ты сделал?
– Скрыл правду. – Карел сел рядом со мной, теребя на кисти браслет с амулетами. – Сказал, что у Дуэйна серьезное сотрясение, но юный герцог скоро выздоровеет. А сам позвал Мерджима.
Я слышал о ритуале возврата. Хотя Смерть редко соглашается на равноценный обмен. Это мы, крадуши, умеем договариваться с ней, а вот с людьми Костлявая почти никогда не идет на компромисс.
– И сколько чужих жизней Смерть потребовала за возвращение Дуэйна?
Наверное, не стоило спрашивать? Цена явно была многократно завышена.
– Десять высокородных детей вместе с матерями – всего двадцать невинных душ. – Карел поморщился от накативших воспоминаний, его лицо исказила неподдельная мука.
В голове щелкнуло.
– Ты воспользовался для этого заговором среди офицеров гвардии? – Сдается мне, смерть семьи Луки была не случайной.
– А, так ты слышал… – Карел вздохнул будто бы с облегчением. – Да, я все равно собирался разобраться с предателями. Не так жестоко, конечно. Зато получилось эффектно. Все семьи города урок усвоили.
– Но было что-то еще? – Я снова не удержал язык за зубами. Подумал, что раз уж Киар заговорил – пусть выговорится до конца. Может, ему даже легче станет. А то держит все в себе.
Я так-то не стану думать о нем хуже или осуждать.
Он не стал отнекиваться.
– Смерть потребовала мою жизнь и первенца Мерджима.
Да, Костлявая совсем не хотела отдавать юного герцога. Чем-то он ей приглянулся.
Карел нервно ослабил узел шейного платка.
– Я согласился. Мерджим – нет. На тот момент у него не было семьи. Смерть сказала, что видит ее в будущем некроманта и придет за своим позже.
Кажется, я догадываюсь, что сделал фей.
– Да, – подтвердил Карел мои мысли, видимо, уж очень живая у меня была мимика. – Мерджим сделал так, чтобы у него никогда в будущем не появились дети.
– И что же Смерть?
Костлявая не терпит обмана. Странно, что она не забрала мальчика после выходки некроманта.
– Дуэйн только воскрес на алтаре и громко плакал от боли, как вдруг потерял сознание. И так же быстро очнулся, будто ничего не было. Только плакать перестал. Смерть сказала, что за это мгновение могла поменять душу младшего Кайсара на чужую. Или же нет… Она хотела, чтобы мы гадали, растим ли настоящего Дуэйна или подкидыша, который, как только войдет в возраст, разрушит все, что нам дорого. Знаешь, до того дня у мальчика были темные глаза.
Вот это я понимаю – месть за обман. Душа внутри Дуэйна могла принадлежать кому угодно. Сколько убийц, тиранов и сумасшедших фанатиков томятся в царстве мертвых? Любой из них с удовольствием променяет вечные муки на тело юного наместника.
– Значит, нужно не только следить за безопасностью Дуэйна, но и за тем, чтобы он не натворил бед? – уточнил я.
Карел нервно рассмеялся:
– О нет, Кериэль, о таком не смею тебя просить. Я не хотел испортить все этой историей и обязательно предупредил бы тебя чуть позже. Но чего уж теперь… Если однажды с Дуэйном начнет происходить нечто странное – беги из города.
Надоело мне бегать!
Уж с одной душой я справлюсь.
Кстати! А нельзя ли с помощью моего дара понять, кто живет в теле Дуэйна? Озвучить идею я не успел, в углу комнаты соткалась сгорбленная фигура в плаще и погрозила мне иссохшим пальцем.
Понял, если я сделаю это – потеряю благосклонность Смерти. А мне она так-то еще пригодится. Но, может, хотя бы сам посмотрю? Одним глазком, и ничего никому не расскажу.
А дальше уже по обстоятельствам.
Заодно я понял, почему Карел категорично отказывался от моей помощи. Жизнь не принадлежала ему. Очевидно, Костлявая была не против, когда время лорда Киара продлевал Мерджим и при этом тратил силы. Смерть с удовольствием мстила фею выгоранием.
Своей догадкой я поделился с Карелом.
– Правильно, Кериэль, – Киар ссутулился, – не думаю, что ритуал можно обмануть так, чтобы Дуэйн не пострадал. Иногда я ненавижу его. Корю себя за это, конечно, стараюсь держать в руках. Но случаются плохие дни, я вспоминаю, как на миг обрел свободу. И так хочется, чтобы снова произошла какая-нибудь случайность! Ничего не могу поделать. Борюсь с этими мыслями, но они каждый раз находят лазейки.
Я ободряюще дотронулся до плеча Карела:
– Считаю, в твоей ситуации это допустимая слабость. Мне так жаль… неужели совсем ничем нельзя помочь?
Лорд Киар качнул головой, не понимая, что вопрос адресован не ему, а Смерти, все еще находившейся в комнате.
– Я подумал… – Карел сменил тему. – За тобой сейчас только благородное имя – ни денег, ни влияния рода.
Вот спасибо, что напомнил! А я-то совсем забыл!
Заметив, как вытянулось мое лицо (некстати вспомнился предстоящий выкуп заколок у леди Мосфен), Карел поспешил договорить:
– Что ты дашь ребенку баронессы, кроме своего имени?
Комнату в борделе, умение обращаться с даром крадуша и запас оптимизма – негусто, признаю.
– И что ты предлагаешь? – Я был заинтригован и даже поерзал на месте.
– Я усыновлю этого ребенка и завещаю ему титул и состояние князей Бенайл, – предложил Карел. – Бенайлы уже давно продолжали свой род, принимая в него достойных людей, готовых служить городу и наместнику. Так что мой поступок никого не удивит. Тебя сделаем опекуном. Будет доступ и к деньгам, и ко всем прочим богатствам князей.
Не удержавшись, я расхохотался.
– Итого: наследник Кайсаров, наместник города – раз; наследник Дебро… как там его родовое имя?.. – два; наследник Бенайлов – три. И все это мои подопечные. Вот это я понимаю – грамотное инвестирование! Меня возненавидят все. И не только в городе, но и в столице. Ты этого хочешь?
– Лорд Дебро, герцог Волдет, – напомнил Карел, – да, у тебя получается отличный набор подопечных. Пожалуй, не хватает принца крови – но они все уже совершеннолетние.
– Сплюнь! – театрально ужаснулся я. – Но ты же понимаешь, что написать завещание и принять в род ребенка, который еще не родился, у тебя не выйдет? Нужно продержаться не меньше пяти-шести месяцев.
Карел склонил голову:
– Мерджим выгорит, ему столько не протянуть… И я не уверен, что Смерть согласится на новую отсрочку.
Я требовательно посмотрел на Костлявую. Нужно пять месяцев! Я постараюсь, чтобы ребенок родился на таком сроке жизнеспособным. Может быть, Смерть согласится?
Фигура еле заметно кивнула.
Отлично! Значит, дело только в цене.
– Вопрос с отсрочкой беру на себя, – бодро отрапортовал я, прикидывая, где мне разом взять столько жертв, чтобы хватило и для леди Мосфен, и для Карела.
Придется все-таки навестить трущобы.
Я так задумался о предстоящей охоте, что пропустил момент, когда заклинание тонуса закончилось и Киар, закатив глаза, откинулся назад.
Хорошо, что он сидел на кровати, а то обязательно ушиб бы голову.
Плохо, что случилось это в моей комнате.
Будить Карела было нежелательно. Обычные способы не подействуют, даже если над ухом заиграет оркестр. А использовать магию – значит навредить и без того истощенному и уставшему организму. Можно было, конечно, позвать слуг и попросить перенести лорда в его покои. Но меня беспокоила нездоровая обстановка в городе и дворце. Где-то рядом находится негодяй, устроивший взрыв и покушение на Дуэйна, и он мог воспользоваться слабостью Киара. Этого допустить никак нельзя!
Поэтому я пошел по третьему пути: с некоторыми усилиями поудобнее разместил Карела на кровати, стянул с него сапоги, развязал замысловатый узел шейного платка и ослабил пряжку ремня, чтобы тот не врезался в кожу. После чего накрыл его покрывалом и, забрав плед и одну из многочисленных подушек, устроился в глубоком кресле. Мелькнула, конечно, мысль, что кровать огромная и с Карела не убудет, если я лягу с другого края, но мне показалось, что это неуместно и вообще неправильно.
Кресло оказалось вполне сносным, я свернулся в нем в клубок, натянул плед повыше и уснул спокойным сном.
Снился мне тронный зал и кузина. Будто бы я, коленопреклоненный, просил у эльфийской Владычицы благословения на новую жизнь. Какая глупость! Окажись я в стенах дворца с длинным и мелодичным названием «Хрустальная мелодия северного ветра и первых звезд», что на человеческом языке звучало бредово, единственное, что получил бы от кузины, – смертный приговор, а не благословение.
Но во сне все происходило по моему желанию. И сидящая на высоком троне из хрусталя Владычица смотрела на меня не с гневом или презрением, а с незнакомой мне теплотой. Возможно, именно так смотрела бы на меня мать, но у меня в памяти не сохранилось ни одного мгновения, проведенного с той, что дала мне жизнь.
– Кериэль…
Кто-то легонько потряс меня за плечо.
Я с неохотой разлепил глаза – сон был слишком хорош, чтобы так просто расстаться с ним. Надо мной склонился озадаченный Карел.
– Утро, – поприветствовал я, – наверное, даже доброе. Что-то случилось?
– Утро, – согласился Карел, – не подскажешь, что я забыл в твоей постели и почему ты сам ночевал в кресле?
Я потянулся и принялся выбираться из уютного кокона пледа.
– Подскажу, – ноги, конечно, затекли не от самой удобной позы, – ты забыл в моей постели здоровый семичасовой сон. Мы за разговором не рассчитали время, вот тебя и вырубило. Я решил, что лучше тебе остаться здесь.
Сделав несколько приседаний, чтобы размяться, я поспешил в ванную.
– Спасибо, конечно, – донесся неуверенный голос Карела, – но мне кажется, что прислуга уже заметила, что я не ночевал у себя, а еще кто-нибудь внимательный обязательно застанет момент, когда я выйду из твоих покоев. По городу и без того гуляет множество неприятных слухов, а так я тебя совсем скомпрометирую.
Поскольку я в этот момент был занят чисткой зубов, вместо ответа получилось невнятное мычание.
– Что, прости? – переспросил Карел.
– Компрометируй на здоровье, – фыркнул я, – мне от этого ни холодно ни жарко, я просто раньше не понимал все эти странные намеки…
– А теперь, спасибо Мерджиму, все встало на свои места, – вздохнул Карел.
Я выглянул из ванной.
– Он тебе сказал? Надо же!
– Да. – Карел стоял у окна, наблюдая, как садовники подравнивают разросшиеся кусты. – Ему, между прочим, действительно неудобно. Он ожидал несколько другой реакции. Зато многое стало понятным.
Так он и про это рассказал! Я испытал облегчение оттого, что непростой для меня разговор можно было не начинать – так, осторожно обойти по краю.
– Как я понял, у вас с этим проще, чем в Старом Свете. В тех местах, откуда я бежал, людей, интересующихся своим полом, принято сжигать на кострах. Здесь все пока ограничивается шуточками и намеками, и то весьма однообразными. Если меня совсем прижмет – попрошу медицинского освидетельствования и проверки на артефакте истины. Это покажет, что я никогда и ни с кем не вступал в отношения. И сексуального опыта у меня тоже нет. Мне будет несложно обелить свое имя. А сплетники пусть развлекаются, сколько влезет. В погоне за новыми «сенсациями» они не заметят то, что действительно важно. Как тебе план?
Карел отвлекся от окна и улыбнулся мне:
– Прекрасный план, Кериэль. Словами не передать, как я благодарен за такую… реакцию. После разговора с Мерджимом я боялся, что потеряю хорошего друга.
– А, ты поэтому так напрягся, когда я вечером связался с тобой по амулету? – сообразил я.
Киар согласно кивнул.
– Даже в голову не бери, – посоветовал я Карелу.
На завтрак, хоть и хотелось есть, я не остался. Во-первых, не желал видеть кислую физиономию Дуэйна – еще успею разобраться, что там с его душой, в какой-нибудь более удобный момент. Во-вторых, я хотел навести справки о виконте Рив Аэле Хвэста. В-третьих, нужно было подготовиться к вечерней охоте. Чем быстрее я решу вопрос с отсрочкой для Карела и достану душу для леди Мосфен, тем проще потом будет отвлечься на другие проблемы. Например, вплотную заняться расследованием взрыва в магическом университете.
Утро выдалось прохладным. Признаться, я даже отвык от того, что погода бывает плохой, а небо – серым. От потемневшего горизонта к городу стягивались набухшие тучи, океан штормило, а его привычный лазурный цвет сменился грязно-синим. Стоящие на приколе корабли неловко ворочались на волнах, издали была заметна слаженная суета на палубах, пока команды спешно подготавливали суда к надвигающемуся шторму.
Ветер пробирался под тонкую рубашку, вызывал неприятный озноб, и я пожалел, что не взял вычурный жилет. Как назло, в ранце даже плаща не было. Ежась от прохлады, я ускорил шаг, надеясь хоть так согреться.
Первые дождевые капли застали меня у Соборной площади. Сегодня она была пуста: ни уличных торговцев или музыкантов, ни столиков, вынесенных из ресторанов. Только несколько горожан таким же быстрым шагом, как и я, спешили по своим делам. Дождь, начавшийся медленно и степенно, быстро разошелся, стуча по черепичным крышам, и вот на город опустилась густая холодная стена воды. Я промок до нитки за первые же минуты и даже не стал искать убежище или прятаться под выступающие козырьки домов. Наоборот, остановившись на одном из изогнутых мостков, проложенных над многочисленными каналами, я полюбовался, как лопаются пузыри на рябящей водной поверхности. Дома я привык к дождям и даже находил их по-своему очаровательными.
До борделя добирался дольше обычного: камни мостовой стали ужасно скользкими, несколько раз из-за своей неуклюжести я едва удерживался на ногах. Утихать дождь даже не собирался. Напротив, начал набирать силу ветер, изменив направление потоков воды, – теперь ливень шел наискосок, прямо в лицо, застилая глаза.
В «Женском доме», несмотря на уже закончившуюся рабочую ночь, оказалось многолюдно: клиенты не спешили соваться на улицу, надеясь переждать непогоду под крышей. Они чинно сидели за столиками в общем зале, попивая кахве и завтракая тостами и яичницей с вяленым мясом. Кто-то перекидывался в карты, кто-то обсуждал новости. Двое господ устроили шахматную партию, за их спинами стояли несколько клиентов, с шумом и азартом обсуждая ходы и мешая советами.
Сейчас обитель порока выглядела как мужской клуб по интересам. И я даже улыбнулся такому преображению.
– Ох, Кериэль! – воскликнула Костанцо. – Тебя выжимать можно! Все полы нам зальешь!
Лизи, как раз протирающая барную стойку, при виде натекшей с меня лужи всплеснула руками и поспешила в кладовую за шваброй.
– Простите, мадам, – с трудом проклацал я зубами, – на улице не было ни одного шанса просохнуть перед тем, как зайти внутрь. Я помою за собой…
Сам не заметил, как сильно замерз под ливнем, и только оказавшись в теплом прокуренном зале, расслабился.
– Даже не надейся! – возмутилась Костанцо. – Мы сами справимся с полами и лужами. Иди скорее в комнату и прими горячий душ!
– Слушаюсь, мадам! – Я приветливо помахал Козме и прошмыгнул к лестнице.
Господа, увлеченные картами и шахматами, в мою сторону даже не посмотрели. Очевидно, эльф в борделе уже не был новостью и интереса не вызывал.
Поднявшись к себе, я последовал наказу Костанцо и первым делом залез в ванную, собираясь подольше понежиться и как следует согреться. В тот момент, когда я смывал шампунь, острый эльфийский слух уловил нехороший шум на этаже. Кто-то явно скандалил. Следом послышался удар и вскрик боли.
Триада!
Мне не хватает только искалеченной очередным уродом девочки!
Когда вскрик повторился, я не выдержал. Из душа я выпрыгнул в мыле, не выключив воду, и уже на бегу кое-как обернулся полотенцем. Фаби и бледная Дафна переминались под дверью Мартина. При виде меня они одинаково вздрогнули.
– Что происходит? – спросил я, боясь услышать, что за происходящее в номере уплачено и вмешиваться нельзя.
– Клиент решил из-за дождя задержаться дольше, чем заплатил. – Фаби нервно переступила с ноги на ногу. – Судя по крикам, он считает, что Мартин должен быть рад его… вниманию.
– И где Нар?! – возмутился я. – Пусть вышвырнет этого урода!
– Он утром еще до дождя отпросился к семье, взяв выходной… – тихо сообщила Дафна. Выглядела она при этом так, будто собиралась лишиться чувств. – Мадам решила, что раз ночь закончилась – проблем не будет.
Очень вовремя!
– А почему бы не позвать прохлаждающихся внизу господ? Им явно скучно…
Фаби посмотрела на меня странно.
– Кериэль, думаешь, они встанут на нашу защиту? На защиту Мартина? С большим удовольствием господа посмотрят на бесплатное представление. Не ты один слышал крики.
Вот ведь!
Я уже знал, что блудниц местные за людей не считают, но играть внизу в шахматы, хотя здесь явно происходит что-то неправильное, – уже чересчур. А девочки заступаться за Мартина боялись – не желали попасть под раздачу.
Мартин еще раз коротко вскрикнул, и я, не выдержав, вынес дверь в номер, использовав волну магии. Жалобно скрипнули покореженные петли.
– Какого… – возмутился высокий крупный мужчина, намотавший длинные волосы Мартина на кулак.
– Оплаченное время закончилось, как и рабочие часы «Женского дома», – заявил я почти спокойным голосом, – вам следует уйти.
Судя по липкому взгляду этого урода, от которого меня чуть не замутило, из сказанного тот не услышал ровным счетом ничего.
– Хочешь присоединиться, эльфик? – расплылся мужчина в сальной улыбке. – Давай, тебе понравится.
Я закатил глаза.
– Пошел вон! – Спокойствие треснуло.
Кажется, дальше этот урод собирался спросить что-нибудь банальное типа: «И что ты сделаешь, если откажусь?» – но я резко, без замаха, ударил мужчину в челюсть, а когда его голова запрокинулась и ублюдок закричал от боли, быстро взял его в захват, заломив свободную руку.
– Отпусти Мартина или переломаю тебе кости, – предупредил я.
Мужчина перестал кричать и начал поливать меня отборной бранью.
– Я сейчас шею сверну этой шлюхе! – заявил он и с силой дернул Мартина на себя.
Повторять предупреждение смысла не было. И я, как и обещал, сломал ему руку. А затем и вторую, вытащив волосы Мартина из цепкого захвата.
– Сам уйдешь? Или тебе заодно ноги переломать, раз пользоваться ими не умеешь? – почти ласково спросил я орущего мужика.
У входа в номер столпились девочки, с ужасом и восторгом наблюдая за развернувшейся картиной. Мартин быстро отполз в угол комнаты. А вот господа из общего зала так и не поднялись посмотреть, что же тут происходит. Какие-то они нелюбопытные…
Человек сыпал угрозами. Но как-то неубедительно: мол, еще покажет «небо в алмазах» и я не знаю, с кем связался.
Это он зря, конечно.
– Мне плевать, – сообщил я мужчине и бросил ему в спину заклинание слежения.
Вечером познакомимся поближе.
Отмахнувшись от сбивчивых благодарностей Мартина, я вернулся в номер и уже без удовольствия быстро сполоснулся, убрав остатки мыла и шампуня. Затем переоделся в старые вещи – они были теплее обновок, спустился на кухню и, сообразив быстрый завтрак, утащил его к себе в комнату.
Но в номере не сиделось. Под монотонную дробь дождя не хотелось ни вышивать, ни читать. Пока я допивал горячий чай, просто смотрел в окно на темное низкое-низкое небо, а потом направился в подвал, надеясь, что сегодня хоть немного приберусь внизу.
Пару часов я с удовольствием провозился, разбирая хлам. Сложил в отдельный ящик всю окровавленную одежду, чтобы потом рассмотреть получше, вытащил к черному ходу пару пакетов с тем, что точно шло на выброс. Даже расчистил дальний угол, обнаружив, что на полу под толстым слоем грязи скрывается симпатичная узорная плитка. Следом я нашел несколько старых и проржавевших цепей и озадачился еще сильнее. Пока картина складывалась таким образом, что в подвале удерживали насильно большое количество людей самых разных возрастов и слоев общества и, судя по оставшейся одежде, живыми они отсюда не выбирались.
По коже пробежал озноб. Одежды было слишком много. И особенно сильно напрягали детские вещи. Что же здесь творилось? Орудовал психопат-маньяк? Но такой предпочел бы определенный тип жертв, а не всех без разбора. Может, группа сумасшедших сектантов? Не исключено.
Я вспомнил, что когда-то давно, еще во время учебы слышал про несложный колдовской ритуал «Эхо», которым пользовались в основном историки и археологи, чтобы воспроизводить события минувших веков. Для следствия он был бесполезен, поэтому стражи порядка к нему не прибегали – слишком уж размытый результат, который показывал только место, где когда-то испытывались сильные эмоции и проливалась кровь.
Одна беда – я знал, что такой ритуал существует, но вот как проводить его… здесь моя память пасовала. Вдруг часть библиотеки в университете уже восстановили и туда можно заглянуть?
– Кериэль, ты еще не задохнулся от пыли? – На лестнице, осторожно балансируя с подносом, появился Мартин.
Парень уже привел себя в порядок и переоделся в нормальную одежду.
– Нет, использую воздушные фильтры, – улыбнулся я.
– Сделай перерыв, чтобы не надорваться. – Пробравшись между коробками, Мартин поставил поднос на прибранный край стола. – Я сообразил кое-что, чтобы ты мог перекусить и отдохнуть.
– Спасибо, но не стоило. – Душой я покривил – забота, пусть и ответная, была мне приятна, а принесенные сырники, хоть и подгорели немного, пахли замечательно.
– Не знал, как еще выразить благодарность, – смутился юноша, – ты появился у нас будто небесный хранитель. Спас Дафну и Фаби, вылечил Козму, помогаешь девочкам… и мне. И совершенно ничего не требуешь взамен.
А как же номер и подвал?
Присев на край стола, я вздохнул. Хотелось быть честным.
– Я не хранитель, и уж тем более во мне нет ничего небесного. Просто я пытаюсь поступать по совести.
Получается не всегда, конечно, но, когда нет души, сложно понимать мелкие нюансы.
Мартин неловко заулыбался. Видимо, в привычной манере хотел сострить, но он же благодарить пришел… тут не до колкостей! Так что, пожелав приятного аппетита и чуть споткнувшись о ящики, он оставил меня наедине с горячими сырниками и чашкой свежего кахве.
Поставив два ящика друг на друга и смахнув пыль с середины стола, чтобы нормально расположить поднос, я устроился поудобнее. Правда, вместе с пылью на пол упали несколько книг, которые сначала даже не заметил из-за толстого слоя грязи. Я решил, что подниму их позже, и воздал должное кулинарным талантам Мартина.
Сырники оказались комковаты и переслащены, а кроме того, ощущался сильный привкус муки, но я съел угощение с огромным удовольствием. Потому что в таких вещах важно не мастерство, а проявленное внимание. Мартин, который вряд ли вообще умел готовить, встал к плите, чтобы сделать мне приятное, – молодец! В конце концов, первый блин всегда комом.
Сделав пару глотков крепкого кахве, я все-таки потянулся за упавшими книгами.
Первая оказалась исписанной кривым почерком тетрадью. Создав еще один магический огонек, чтобы хоть что-то разобрать в выцветших каракулях, с удивлением понял, что вижу конспекты по человеческой анатомии. Я пролистал их до середины и нашел неплохие схемы хирургических надрезов и швов, описание техник рассечения кожи, инструментов для разъединения и удержания тканей. Все было отлично скомпоновано и понятно. Даже с учетом плохого почерка в записях смог бы разобраться и новичок. Хотя скорее ему стало бы дурно от перечисления реберных ножниц, костных кусачек, пил, долот и скальпелей.
Такие записи пригодятся даже мне, хотя в анатомии я разбирался преотлично. Так что тетрадь отложил на чистый кусок стола, решив обязательно привести ее в пристойный вид и на досуге освежить собственные теоретические знания.
Идея о сумасшедших сектантах, которые проводили на пойманных жертвах какие-то опыты, обрастала подробностями.
Потянувшись ко второй книге и наугад открыв ее на середине, я подавился кахве и натужно закашлялся. Горячий напиток обжег горло так, что аж слезы выступили, смазав перед глазами строчки из «Книги Создания». Я поморгал и снова открыл неожиданную находку. Никакой ошибки не было. Книга была старой, и, пролистав до нужного места, я понял, что она относилась к старшему эпосу и рассказывала про богов до их объединения в Триединого творца. Что интересно – стих о создании человека зачитали сильнее остальных. Это было понятно уже по тому, как истрепалась страница – еще и несколько темных пятен виднелись.
Я потянулся к конспектам, быстро нашел раздел со строением грудной клетки человека и подробной инструкцией по удалению двенадцатой пары ребер.
Триада!
Такое не может быть простым совпадением!
Но что же это значит? Зачем удалять у своих жертв ребра? Какой тайный смысл фанатики видели в стихе из «Книги Создания» и чего они пытались добиться, мучая людей?
Забрав книги с собой, я выбрался из подвала с твердой уверенностью, что узнаю историю «Женского дома» в самом скором времени. Возможно, это поможет выйти на тех, кто устроил взрыв в магическом университете, и понять, какие они преследуют цели.
Глава 7
Когда около полудня я вышел из «Женского дома», дождь еще накрапывал, но так лениво, что можно было не обращать внимания. Лавируя между лужами, я спускался к набережной, решив не откладывать визит в университет. Хотя бы разведаю, что в библиотеке уцелело и когда этим можно будет воспользоваться.
Заодно по пути заглянул в лавку уже знакомого гоблина-видящего и продал одно из любимых украшений кузины – V-образное колье с двумястами девятью крупными бриллиантами, которые словно бы стекали вниз от адамантовой полосы. Гоблин, казалось бы, повидавший много дорогих побрякушек, и тот залюбовался искусной работой эльфийских мастеров.
Ранец после визита в ювелирную лавку значительно потяжелел, как и карманы, по которым я рассовал десяток серебряных монет и медяков. Если бы не нужда заплатить леди Мосфен за заколки, хватило бы на покупку небольшого дома на окраине.
Грозовой фронт отодвинулся в сторону предгорья, и над городом протянулась яркая радуга, уходящая в океан. Остановившись и откинув капюшон, я залюбовался ею как восторженный ребенок. Со стороны порта донеслись торжествующие крики чаек – волны вынесли на берег достаточно рыбы, чтобы можно было устроить настоящий пир. Пахло озоном и йодом, а еще горячими лепешками, которые готовили на стыке улиц чуть ниже. Смуглый юноша прямо перед покупателями шинковал мясо большим ножом и добавлял в хрустящий хлебный конвертик вместе с соусами и овощами. Отстояв небольшую очередь, я тоже попробовал интересную новику. Одна проблема – есть на ходу оказалось не очень удобно, и к тому моменту, когда я дошел до ворот университета, перемазался соусами.
Охраняющие вход молодые гвардейцы, завидев меня, дружно заулыбались, но поклонились со всем почтением. Даже ниже требуемого – видимо, чтобы скрыть ехидные гримасы.
Настроение у меня было хорошее, поэтому я беззлобно посетовал:
– Лучше бы платок дали или салфетку, а не зубоскалили!
Гвардейцы переглянулись, и тот, что постарше, повинился:
– Просим прощения, лорд Квэлле, мы не желали вас оскорбить.
Это я понял по их настрою, иначе сказал бы по-другому.
– У меня есть платок, господин, – тихо заметил младший, – но он уже грязный, вам такой не подойдет.
Не повезло. Я прошел за ворота, пытаясь ладонью стереть пятна соуса.
На месте взрыва суетились рабочие и маги. Уборка и восстановление шли бодро, но, взглянув на остатки корпуса при дневном свете, я понял, что ловить здесь нечего. Большая часть перекрытий и несущих стен сильно пострадали и держались на честном слове. Так что уцелевшие материалы первым же делом перенесли, чтобы не потерять и их.
Не думаю, что без веской причины мне дадут в них порыться.
Я постоял у ярко-желтого колдовского ограждения вместе с любопытными студентами. Заодно послушал, что, оказывается, у всех курсов отменили учебу, и юные колдуны пользовались шансом, чтобы предаться любимому занятию – бесцельной трате времени.
До моего слуха донеслось и то, что сбежавший вчера из лазарета студент объявлен в розыск, уже опросили его одногруппников и соседа по общежитию. Постояв в толпе еще несколько минут и, увы, не услышав ничего интересного, я окликнул суетящихся за ограждением магов:
– Подскажите, куда из библиотеки перенесли материалы?
Высокий желтоглазый дракон увидел мои острые уши и подошел поближе, чтобы не перекрикиваться.
– Все в зале собраний, лорд Квэлле, – сообщил дракон, смахнув пот со лба и разминая уставшие руки, – там еще ночью освободили место, и мы положили, что уцелело, туда. И очень вовремя: успели до дождя, иначе пропало бы гораздо больше. Но мы все равно накрыли материалы стазисом. Если вдруг какие-то из книг пострадали, они не успеют прийти в негодность до того, как ими займутся маги-практики.
Похвально, но стазис из-за моей прихоти снимать точно не будут.
Я поблагодарил дракона за информацию и отошел от толпы, растерянно размышляя, где еще можно найти описания «Эха». Просить Карела раздобыть книгу по ритуалистике как-то неудобно. Мерджим и без того загружен. Располагала ли подобными сведениями леди Лавена Шепсит – неизвестно. Как вариант, можно было нагрянуть к Гарэйлу Ферко и побесить его, но этим планом я решил воспользоваться в самом крайнем случае. Знакомых магов в городе, чтобы можно было честно рассказать о проблеме и не бояться удара в спину, у меня не было.
Хотя…
– Добрый день, лорд Квэлле. – Я так задумался, что не заметил, как у ворот ко мне подошла Гента.
Смотрела колдунья виновато, нахмурив темные брови и заложив руки за спину.
– Мы же были на «ты». – Девушке я обрадовался.
А еще больше обрадовался, когда она, изучив мою физиономию, которую я, видимо, не до конца оттер от соуса, протянула чистый платок.
– Но вчера…
Я сообразил, что Гента пытается извиниться за свою неучтивость, и легкомысленно махнул рукой в сторону горизонта.
– Забудь, пожалуйста! Я не сообразил, что подходить на глазах одногруппников – не лучшая идея. Так что, если кому и извиняться, это мне, – поспешил я успокоить колдунью. – Как твое практическое занятие?
Гента осторожно улыбнулась.
– Я набрала проходной балл, ты очень помог!
– Отлично! Можем отметить это в какой-нибудь кахвейне, – предложил я. И добавил: – Все равно мои планы отменились.
До наступления ночи времени оставалось предостаточно, а других дел у меня не было. Я на всякий случай дернул за нить заклинания слежения, она держалась крепко и уходила в богатые кварталы.
– А ты не для расследования пришел? – уточнила Гента.
Мы остановились у белокаменной лестницы, спускающейся широкими ступенями к океану. Я снова залюбовался уже поблекшей, но еще угадывающейся в прояснившемся небе радугой. Гента облокотилась на перила ограждения, поддерживаемого фигурными колоннами-балясинами, и тоже смотрела вверх. Пушистые волосы колдуньи были распущены, и ветер с удовольствием трепал длинные вьющиеся пряди. Я уловил сладкий запах вербены и терпкий – розы, окружавшие Генту.
– Расследование переместилось большей частью в лаборатории. Я надеялся, что библиотека пострадала не так сильно и удастся поискать материал для себя.
Гента отвлеклась от радуги и нахмурилась, опустив уголки губ.
– Для себя? – удивленно переспросила она, словно не представляла, зачем обученному колдуну что-либо искать в библиотеке. – Ты так уверенно говоришь о магии, что кажется, будто знаешь о ней все.
Я широко заулыбался, смущенный похвалой, и покачал головой.
– В силу специализации у меня в голове царит вечный бардак из кучи самых разных фактов. Но это, увы, во многом поверхностные знания. Мне хотелось почитать про ритуал «Эхо» – есть одно место, история которого меня очень интересует. Но я знаю только то, что он несложный…
Неожиданно Гента расхохоталась, запрокинув голову и напугав прохожих и чаек. Первые – ограничились осуждающими взглядами. Вторые сорвались с насиженного парапета в небо с громкими возмущенными воплями. Я же подпрыгнул на месте и придержал девушку за локоть, чтобы она случайно не оступилась на лестнице.
– Мы не пойдем в кахвейню, Кериэль! – звенящим от смеха голосом заявила колдунья, и я залюбовался, как преобразилась обычно угрюмая и настороженная девушка. – Мы пойдем ко мне в гости!
И не успел я удивиться неожиданному предложению, как Гента с готовностью пояснила:
– Наша группа проходила этот ритуал на прошлой лекции по истории магии. Только я ничего не запомнила… но все подробно списала с доски. Дам тебе тетрадь с материалами.
Одернув короткую куртку с множеством карманов и молний, Гента кивнула мне в сторону улицы, поднимающейся в город. Но я засомневался.
– Если меня увидит служитель Освин, он поймет, кто приложил руку к его переезду на чердак. Может, не будем рисковать?
Гента насмешливо фыркнула и потянула меня за собой.
– У него сейчас подготовка к службе, потом он будет рассказывать что-то душеспасительное парочке старушек из соседних домов, затем еще на час или больше пропадет в своем саду. Я уже выучила распорядок дня Оскарби лучше, чем собственное расписание. У нас предостаточно времени. Давай, Кериэль, не изображай из себя любовника, который боится внезапного возвращения мужа.
Я аж споткнулся.
– Ну и сравнения у тебя, – пробормотал, но покорно поплелся за колдуньей.
Гента спохватилась и перестала улыбаться.
– Извини, это было невежливо, – она замедлила шаг и выпустила мои пальцы из своей ладони, будто обожглась, – я просто обрадовалась, что тоже могу чем-то помочь.
Вот ведь!
– Я не обижаюсь. Можешь шутить, сколько хочется. Даже неудачно, – с готовностью разрешил Генте и уже сам протянул колдунье ладонь. – Хорошо, пойдем в гости, но по дороге все-таки возьмем чего-нибудь вкусного.
Гента одно мгновение хмурилась, будто ожидала с моей стороны подвоха, но затем все-таки снова взяла меня за руку.
– Договорились.
Я, конечно, понимал, что нас уже заметили и такое поведение вызовет новую волну самых нелепых слухов, но это было даже забавно. Пусть город поломает головы, с кем же у меня отношения.
В качестве вкусного я купил еще мясных лепешек, потом заглянул в пекарню по дороге и прихватил пирожков с яблочным вареньем. Почти у самого дома Генты мы остановились у прилавка немолодой женщины, торгующей свежими фруктами в небольших корзинках. Взяли немного абрикосов, бананов и клубники – это было мне знакомо, а еще я соблазнился диковинными для меня папайей и нешперой, чем-то напоминающей сливу желтыми плодами с необычным сладко-острым вкусом.
Фиолетовый дом внутри оказался очень уютным. Обстановка была простой и неновой, но чувствовался хороший вкус, и все поддерживалось в чистоте. Я разулся у порога и прошел за колдуньей на небольшую кухню, где, быстро ополоснув руки, засуетился по хозяйству: лепешки нужно было погреть, фрукты – помыть и почистить, а еще заварить чай и красиво оформить стол. Пирожки с вареньем я пока оставил в пакете, прикинув, что мы и так объедимся. Гента ушла к себе в комнату за лекциями по истории магии.
– Вот, смотри, – вернувшись, колдунья придвинула стулья поближе и, сцапав одну из лепешек, ткнула в страницу, – вроде то, что тебе нужно. Хотя преподаватель сказал, что «Эхом» сейчас никто не пользуется.
Я склонился над тетрадью. Почерк у Генты был не ахти, еще и попадались глупые грамматические ошибки. Но я не стал обращать на них внимание. Информации было достаточно – Гента прилежно записала за преподавателем всю лекцию.
– Не пользуются, – согласился я, – «Эхо» редко дает в результате что-то полезное. Это, скажем так, обобщение событий. Ты не знаешь, что именно случилось и с кем, а чувствуешь отголоски. Поэтому и называется – «Эхо». Но ритуал прост, и мне его хватит, чтобы составить мнение.
Гента дала мне несколько чистых листов, и я быстро скопировал нужную информацию, после чего разговор плавно перетек на занятия в университете и магию. Я показал, как создавать магические светлячки. После одной разбитой тарелки и десяти неудачных попыток в ладонях Генты расцвел крошечный огненный цветок.
– Как красиво! – с восторгом выдохнула колдунья и едва не упустила искру. – И совсем не горячо!
– Конечно, это же твоя сила, – я был доволен и Гентой, и своими педагогическими способностями, – она не причинит тебе вреда. А вот если я рискну забрать огонь – обожгу пальцы. Давай попробуй отпустить его. Представь, будто у тебя на ладони лежит перо, и ты подбрасываешь его вверх.
Гента сконцентрировалась…
Упс!
Мы посмотрели на небольшое темное пятно, появившееся на потолке, – Гента переборщила с силой, не отпустив, а скорее кинув огонек вверх.
– Давай заодно научу, как убирать такие последствия, – предложил я, совершенно некультурно облизывая пальцы после особенно сочной и сладкой клубники.
– Я лучше посмотрю, – колдунья откинулась на спинку стула, – у меня нет лишнего дома, чтобы развалить этот.
– Тогда хотя бы запоминай, как правильно складывать пальцы. – Я понимал, что первокурснице со скромным даром непросто за один вечер освоить сразу два заклинания.
Нас прервало вежливое покашливание.
– Добрый вечер, госпожа Ксхевахайр, приветствую, Кериэль. Не знал, что вы знакомы…
Мы с Гентой обернулись к замершему в дверях кухни служителю Оскарби Освину. Юноше явно было неловко, об этом говорили вымученная улыбка и то, как он мял в пальцах край сутаны.
– Приветствую! – согласился я и все-таки ощутил себя тем самым «любовником». – Да, мир тесен.
Гента ограничилась коротким кивком и поставила на стол новую тарелку.
– У нас тут небольшой дружеский ужин. Присоединяйся, – я опередил попытку Оскарби сбежать к себе на чердак, – остались лепешки и фрукты, и лежат пирожки с яблоками – мы к ним даже притронуться не успели. Чайник сейчас подогреем. А ты разве не должен проводить вечернюю службу?
Оскарби снял сутану, повесив ее у двери и оставшись в брюках и накрахмаленной рубашке, помыл руки и занял свободный стул. Я почему-то думал, что служитель Освин – вегетарианец. Но он взял с тарелки подогретую лепешку и захрустел прожаренной корочкой.
– Должен, – начал он с последнего вопроса, – но в город прибыла специальная папская комиссия из конгрегации доктрины веры. Люди стягиваются в центр города, чтобы не упустить ничего интересного. Проводить службу для самого себя – не то, что придется по нраву Триединому, поэтому я полил розы и пришел домой.
Мне понравилось, как Оскарби сказал «домой» – сразу стало понятно, что идея с чердаком удалась.
Значит, проверка все-таки приехала. А я, как всегда, пропускаю самое интересное! Хотя…
Я покосился на Генту, которая с воодушевлением хвасталась Оскарби, что получила проходной балл и научилась создавать светлячков. Потом перевел взгляд на церковника, который с удовольствием слушал сбивчивый рассказ колдуньи. И решил, что вечер в такой компании мне нравится больше, чем знакомство с
людьми императора и папы.
Карел мне потом все перескажет.
Из дома Генты я ушел затемно. Мы даже успели поиграть в незамысловатую настольную игру, в которой нужно было первым довести свою фишку по картонному полю, отвечая на вопросы, записанные на специальных карточках. Выиграл Оскарби – ему постоянно выпадали самые удобные ходы. Кстати, служитель достаточно быстро сообразил, что из истории с чердаком торчат мои длинные уши, но не обиделся, как я того боялся, а искренне поблагодарил. Гента перестала хмуриться и осторожничать, показав другую сторону своего характера – интересную и веселую девушку, общаться с которой было очень легко.
Попрощавшись с колдуньей и служителем, я проверил заклинание слежения. Оно, конечно, за эти часы ослабло, но, прикинув примерное расстояние, я посчитал, что быстрым шагом успею добраться до цели.
Людей на улицах было немного. Сказывалось то, что после прошедшей грозы сильно похолодало, и теплолюбивые горожане предпочли или разойтись по домам, или собраться внутри уютных ресторанчиков. Да и сам я – хорош! Столетия прожил в Старом Свете с его промозглым дождливым климатом и снежными зимами и вдруг быстро, меньше чем за месяц, отвык от холодов. Сейчас даже в плаще меня пробирал озноб.
Улица, на которую меня привело заклинание, оказалась приятной. Большие двухэтажные дома за ажурными оградами, конечно, не тянули на поместья аристократии, но принадлежали людям зажиточным, не знающим нужды. В окнах горел свет, с кухонь слышался звон приборов и бокалов. Из нескольких приоткрытых форточек доносились веселые беседы, слышался детский смех. Учуяв чужака, за крайним забором тревожно гавкнула собака.
Одинокая фигура, закутанная в плащ, могла привлечь излишнее внимание. Приметив нужный дом с большой террасой и арочными окнами, я свернул в темный проулок. Знакомый азарт наполнял меня, вызывая в пальцах приятную дрожь предвкушения. Жертва сегодня попалась что надо – нестарый и здоровый ублюдок, которого не жаль отдать Костлявой.
Пробраться задними дворами труда не составило – на всех придомовых территориях соседей росли пышные кусты. Так что, пригибаясь то за жасмином, то за шиповником, я успел как раз в тот момент, когда заклинание слежения истаяло. Выкрашенный светло-коричневой краской дом, с небольшого балкона которого свешивались гибкие лозы винограда, категорически не подходил мерзавцу, мучившему Мартина. И ровно подстриженная лужайка, и кашпо с бегониями над задней дверью – все словно бы принадлежало другому человеку. Может, этот ублюдок просто гостит здесь? У каких-нибудь хороших друзей, к примеру.
Прокравшись под большое незанавешенное окно на первом этаже, в котором горел свет, я осторожно заглянул в дом. Ублюдок сидел на диване и с громкими стонами терпел, пока уже знакомый, Триада бы его побрала, целитель Эдер водил крупным амулетом над его левой рукой. Кости правой срастить он уже успел – положение локтя было правильным.
Рядом с целителем стояла, молитвенно сложив ладони, женщина в домашнем льняном платье.
– Тебе обязательно нужно сообщить страже о нападении! – явно уже не в первый раз просила она.
– Сказал же, что не разглядел его! – прорычал мужчина и вскрикнул, когда Эдер переложил амулет чуть выше. – Триада с деньгами и руками – жив, и хорошо!
Я остолбенел.
Как это – не разглядел?! Я стоял перед ним в одном полотенце. Меня не разглядел бы разве что слепой. Или этот ублюдок не признался, где именно с его руками приключилась беда? Неужели эта особа – его жена?!
– Послушал бы супругу, Джулиан, – мягко заметил господин целитель, – возможно, были и другие нападения. Стражу нужно хотя бы поставить в известность, пусть риск поймать вора невелик.
Это я вор?! Я с силой сжал кулаки, чувствуя, как внутри закипает злость. Что ж, кое-что, Джулиан, я у тебя действительно украду – твою душу и жизнь. Но какой мерзавец! Дома ждет прекрасная жена – лица женщины я не видел, но не мог не отметить приятную пышную фигуру и золотистые волосы, уложенные в аккуратную прическу, а этот ублюдок навещает по борделям юношей и предпочитает обходиться с ними пожестче.
– Скоро там? – сдавленно просипел Джулиан, откидываясь на диване.
– Минут пять, – господин Эдер сверился с показаниями амулета, – тебе повезло, что перелом закрытый, без смещения и осколков. Нападавший явно знал, что делает.
Ха! Знал бы я – вообще раздробил бы кости этому подонку!
– Сходи к стражам, Джулиан, – продолжил увещевать мужчину целитель, – они обязательно послушают такого уважаемого представителя торговой гильдии, как господин Нерезза.
– Папочка!
Мое сердце пропустило удар – по лестнице скатились, другого слова и не подберешь, двое мальчишек примерно шести и трех лет.
– Тебе уже лучше? – спросил старший, придержав брата, который попытался залезть отцу на колени.
– Вы почему оставили сестру одну? – нахмурилась женщина.
– Я положил ее в манеж, – тут же отчитался старший мальчик, – не выберется. Мы есть хотим!
– Есть! – звонко согласился младший.
Оба братика, такие же светлые, как мать, были одеты в одинаковые опрятные пижамы в клетку, на старшем – синяя, на младшем – зеленая.
– Сейчас господин целитель закончит, и мы вместе сядем ужинать, – смягчилась женщина и потрепала обоих сыновей по волосам, – все уже готово. Мойте пока руки. А я пойду – возьму вашу сестренку, чтобы она не заскучала одна.
Внутри меня боролись горечь, ненависть и отвращение. Если бы можно было убить этого мерзавца дважды, я сделал бы это с особым удовольствием. Ему самому не было противно после борделя обнимать детей и целовать жену?! Неужели нельзя себя пересилить? И ведь семья Джулиана никогда не узнает, каким он был на самом деле, и будет искренне оплакивать его.
А еще возникла непредвиденная проблема с проведением самого ритуала. Вряд ли мне удастся проделать это в супружеской спальне.
Сидеть под окном было скучно и неудобно – в любом случае придется подождать, пока семья поужинает. Я покрутил головой, подыскивая удачное место для засады, и решил, что устроюсь на балконе. С перил террасы было легко подтянуться и забраться наверх. В этот момент я заметил, что господин Эдер, закончив исцелять руку, замер, внимательно изучая показатели амулета.
Триада!
Он считывает остаточные следы! А я снес дверь в комнату Мартина импульсом такой силы, что частицы магии наверняка осели и на Джулиане. Вот ведь! С учетом, что Эдер совсем недавно лечил мне лицо, он без труда узнает фон и поймет, кто в действительности сломал его другу руки.
Нехорошо… но, может, обойдется?
Я обнаружил, что дверь балкона ведет аккурат в спальню. Еще и окно открыто – выглядит как приглашение. Так что я пролез в комнату и сдвинул с той стороны щеколду, запирающую дверь. Возможно, когда супруги будут ложиться спать, не заметят открытый балкон.
Ждать пришлось около часа, пока люди не начали укладываться. Я побоялся, что успокоить детей будет непросто. Но старший мальчик помог матери, умыв братика и разобрав его кровать. А потом даже взял с книжной полки сборник сказок, принявшись по слогам, но с похвальным прилежанием читать историю про принца фей, который отправился вызволять свою возлюбленную из заточения коварного колдуна. Женщина, которую, как выяснилось, звали Летиция, как раз укладывала годовалую девочку: светловолосую, улыбчивую и на удивление тихую для маленького ребенка.
Я понадеялся, что дом и все накопления по завещанию отойдут жене и детям. И после того, как боль от потери притупится, им будет только лучше. Возможно, Летиция еще встретит достойного человека, который не станет ее обманывать.
Самовнушение подействовало, бушующий внутри ураган затих, я успокоился. В солнечное сплетение толкнулась одна из темных душ. Она, кажется, была заинтригована предстоящей охотой.
– Вы недавно покормились, – шикнул я, – этот человек нужен мне для другого. Его трогать нельзя.
Следующий толчок пришелся в поясницу – в нем чувствовалось разочарование, но души затихли.
В ванной комнате раздался шум воды. Джулиан зашел в спальню и, включив свет, принялся раздеваться. Я воспользовался тем, что первый этаж опустел, и спустился обратно на террасу. Окно на кухне осталось приоткрытым, госпожа Нерезза поставила его на проветривание. Охранное заклинание я отключил за пару минут, даже не заморачиваясь. Оно было надежным, но типовым. С таким крадуш разберется с закрытыми глазами. Забравшись внутрь, я быстро высыпал ханку в недопитый и еще горячий чай, перемешал и набрал получившуюся смесь в многоразовый шприц. А затем, проверив, что не оставил грязи или других следов, выбрался на улицу и вернулся на балкон. Супруги уже укладывались в постель. Что примечательно – Джулиан ближе к окну.
– И все-таки нужно сообщить страже… – сонным голосом заметила Летиция, укрываясь одеялом, – хотя бы позаботимся о репутации семьи Нерезза, чтобы никто не подумал, что мы спускаем подобные выходки.
– Думаю, он не знал моего имени…
– Зато Максимильян Эдер – тот еще жук. Завтра вся улица будет говорить о том, что на тебя напали, а ты даже не захотел написать заявление!
Завтра улица будет говорить совсем о другом…
Летиция уснула быстро, сказывался большой материнский опыт: пока в доме тихо – нужно использовать каждую минуту. А вот Джулиан продолжал мрачно разглядывать тени на потолке.
Интересно, его мучают угрызения совести?
Ждать мне надоело. Я накинул на женщину заклинание глубокого сна, а на мужчину – паралич. Глаза господина Нерезза бешено завращались в орбитах, а лицо покраснело, он изо всех сил тужился, чтобы превозмочь злое колдовство, но я уже спокойно зашел в комнату, воспользовавшись так и не задвинутой щеколдой, – какая фатальная беспечность!
– Не надейся – тебе не скинуть паралич, – сообщил я, присев на край кровати и похлопав Джулиана по щеке.
Говорить пришлось тихо – в соседних комнатах чутко спали дети, но я был настороже и рассчитывал успеть до того, как кто-то из братьев проснется.
– Мне хотелось, чтобы в последние минуты жизни ты осознал степень своей мерзости и отвратности. Вы, люди, как животные – не умеете преодолевать инстинкты. И ты вместо того, чтобы каждый день благодарить Триединого за чудесную семью, подло предавал их, шатаясь по борделям.
Нерезза смотрел на меня так, что, если бы взглядом можно было убить, я бы тут же упал замертво.
– Жаль, нельзя растянуть это небольшое удовольствие… – я вытащил уже приготовленный футляр с инструментами и шприц с раствором опия, – но, увы, ночь не резиновая. Тебе повезло, Джулиан.
Я ввел наркотик ему в вену и, выждав пару минут, когда опий начнет действовать, воткнул иглы. Душа Джулиана металась внутри помутневших глаз, ища спасения, но с каждым мгновением разум человека все сильнее туманился, и она переставала понимать, где сама, а где ее отражение, угодившее в плен зеркальца.
Попалась!
Серебристая нить, которую я осторожно подцепил пинцетом, была длинной и плотной, в запасе у Джулиана оказались целых пять десятилетий жизни – отличный улов. Но в душе Нерезза уже не было ни правильной чистоты, ни блеска. Я заметил в нескольких местах темные пятнышки гнили. Перерезав нить у основания, я быстро поместил ее в пустой сосуд и бережно убрал в низ футляра.
Смерть, вставшая у изголовья кровати, сама закрыла остекленевшие глаза Джулиана. А затем, хищно осклабившись, указала пальцем на спящую рядом с телом супруга Летицию. Светлые волосы разметались по подушке, на щеках играл здоровый румянец, а ресницы чуть подрагивали. Я снова залюбовался нежной красотой этой женщины и даже не сразу сообразил, что хочет от меня Костлявая.
– Ее? – Я нахмурился и снова посмотрел на закутанную в плащ старуху: – Хочешь ее забрать? Но зачем?!
Я не собирался убивать госпожу Нерезза.
Смерть качнула головой и, протянув руки ладонями вверх, изобразила две чаши весов, одна из которых резко перевесила другую.
– Ты предлагаешь эту жертву взамен жизни Карела? – поразился я.
Я думал, что Костлявая не станет довольствоваться одной жертвой, если может потребовать больше. Или это проверка на прочность – как далеко я готов зайти?
Смерть качнула головой и по очереди согнула пальцы на правой руке.
– За пять месяцев? – сообразил и получил утвердительный кивок в ответ. – Нет, я не сделаю этого.
Старуха наклонила голову и протянула мне руку.
– Всю? – Голос неожиданно охрип. Смерть действительно предлагала это? Жизнь человека, который был мне безразличен, за жизнь лорда Киара, которого я действительно желал спасти и видеть своим другом долгие годы.
Самое время вспомнить, что я бездушный монстр.
Летиция улыбнулась во сне. Наверное, видела что-то хорошее.
– Нет, – отказался я, – мы еще найдем компромисс. Но эту женщину я не трону.
К моему облегчению, Смерть не выглядела рассерженной или оскорбленной моим отказом. Она махнула рукой и растворилась в тенях.
Сунув футляр в ранец, я поднялся на ноги и почти вышел на балкон.
– Папа? – тихо позвали сзади.
Я прикусил губу до крови и, оборачиваясь, боялся увидеть старшего мальчика. Но мне повезло, в дверях спальни стоял трехлетний малыш. Не думаю, что в темноте он многое разглядел, и уж тем более у него не получится рассказать, кого именно он видел ночью в комнате родителей.
– Мама? – жалобно захныкал ребенок – в соседней комнате беспокойно подскочил на кровати старший брат, и я понял, что решать нужно что-то немедленно.
Пусть живет.
Уже прыгая с балкона, я сдернул с Летиции заклинание сна и метнулся через соседний двор в ближайший проулок. За спиной раздавался плач детей и отчаянные крики женщины, пытающейся разбудить своего мужа.
Глава 8
Быстрым шагом добравшись до Соборной площади, я решил перевести дух. Выбрал одну из работающих ночью рестораций и заказал для бодрости чашку кахве с красным молотым перцем и сливочным маслом, которое смягчало остроту и давало необычный привкус. Еще, изучив прилавок с десертами, я не смог отказаться от макового бисквита, пропитанного персиковым сиропом с нежным творожным кремом.
Стоимость такого перекуса в центре города, конечно, необоснованно завысили, зато вкус, как и сервис, были на высоте. Я сел за дальний столик у окна, вытянул ноги и расслабился. Не то чтобы охота отняла много сил, сильнее нервы помотала и проверила на прочность мои моральные принципы. А также я заметил еще одну странность – мой резерв не пустел. С момента поглощения темных душ шел уже второй день, как я активно пользовался магией, но при этом она не убывала ни на йоту. И более того, внутренние часы, которые до этого всегда безошибочно показывали, на какой срок хватит поглощенной души, сейчас остановились. Будто я получил в запас настоящее бессмертие, как и говорилось в легендах о прекрасных перворожденных эльфах. Но так ведь не бывает! Никто не может жить вечно…
Меня беспокоило, что без привычного обратного отсчета я упущу момент, когда телу потребуется подпитка.
– Что-нибудь еще, господин Квэлле? – Официант забрал опустевшую тарелку и намекнул, что мне либо стоит заказать что-то посущественнее и подороже, либо попросить счет и не занимать зря столик.
Хотя из посетителей, кроме меня, в ресторации была только влюбленная пара, полностью поглощенная друг другом, я не стал спорить.
Сидеть в тепле и рефлексировать, конечно, хорошо. Но я рассчитывал за эту ночь набрать достаточное количество душ, чтобы и выкупить пять месяцев для Карела, и запастись «кормом» для ребенка леди Мосфен.
Сейчас убийства еще можно свалить на господина Хвэста. Но после того как виконт внезапно и таинственно исчезнет, новые жертвы привлекут много ненужного внимания. Если в город приехала комиссия из папской конгрегации, значит, времени у меня мало. Надо делать запасы.
Оставив положенные чаевые и поблагодарив за кахве, я уже привычным путем направился к порту. Может быть, нарвусь на пьяных матросов, которые недавно приплыли в город и ничего про меня не слышали.
Прибывшее с островов небольшое судно уже высадило пассажиров. Я заметил, что часть парусов оказалась порванной, короткая буря зацепила корабль краем, не повредив ничего важного. Из трюма несколько сонных рабочих заканчивали выгружать ящики с экзотическими фруктами. Вокруг них ходили усталый старпом, торговец, придирчиво сверяющийся с накладной, и скучающие таможенники с амулетом-проявителем. Ничего запрещенного амулет не замечал, и два оборотня явно подумывали уже проставить все печати и вернуться в караульное помещение.
Я, накинув на голову капюшон, чтобы защититься от ветра, сидел на бортике фонтана и с интересом наблюдал за окончанием проверки. Накладные сошлись, печать таможенники поставили и откланялись, и теперь уже рабочие внимательно пересчитывали монеты, которые старпом протянул им в холщевом мешочке.
Мое внимание привлекла высокая фигура, также закутанная в плащ. Уж больно чисто и дорого она выглядела, чтобы подходить для ночных визитов в порт.
Рабочие, убедившись, что их не обманули, потащили ящики следом за торговцем в сторону грузового экипажа, а первый помощник повернулся к загадочному инкогнито и вежливо поклонился.
Интересно!
Неужели таможенники пропустили самое интересное?
Старпом вытащил из-за пазухи небольшой сверток, обернутый в плотную темную ткань. Я от любопытства вытянул шею, сообразив, что со стороны трюма фонтан почти не виден, а потому люди и не подозревают, что за ними кто-то следит. В свертке лежала старая книга, в свете магических фонарей мелькнули кожаный переплет и рассохшиеся пожелтевшие страницы. Какая-то странная контрабанда. Я ожидал наркотики или запрещенные магические амулеты. Должно быть, содержание этой книги крайне занимательно, раз ее привезли в город тайком.
Ветер резко усилился и сорвал с головы высокого человека капюшон. И не знаю, каким чудом в этот момент я не свалился в фонтан – ночным гостем порта оказался Маттео. А Карел говорит, что ему можно верить! Что ж, думаю, мои показания будут весомым доводом пригласить юношу на допрос, даже если книжка окажется раритетным сборником сказок.
Маттео поспешно натянул капюшон поглубже и протянул старпому деньги – сумма оказалась внушительной. Мне, конечно, очень хотелось проследить за помощником лорда Киара и сразу сдать его с поличным, но охота была все-таки важнее.
Стоило мне подняться с бортика и направиться в сторону доков, как меня окликнул нетрезвый мужской голос:
– Эй, красотка, не хочешь позабавиться?
Триада!
На окрик пьяного матроса повернулся и старпом, и Маттео. К счастью, плащ мой был достаточно поношен и бесформен, а рост – невысок, наверное, именно он ввел его в заблуждение. К тому же я удачно попал в тень между двух фонарей.
– Сколько за ночь? – Приняв молчание за набивание цены, матрос оживился. Сунул жестяную фляжку, из которой только что выпивал, в карман и направился в мою сторону.
Маттео уже потерял ко мне интерес и быстрым шагом удалялся вверх по улице, но голос бы выдал меня, поэтому я сделал человеку знак, чтобы он следовал за мной и продолжил движение к докам.
– Немая, что ли? – удивился позади пьяница, догоняя меня вихляющей походкой. – Ну, так даже лучше – не люблю болтливых.
Я едва успел завернуть за угол ближнего ангара, когда матрос догнал меня и схватил за плечо. И конечно же сразу сообразил, что обознался. Мужчина дернулся назад, попытался возмутиться, но я перехватил его руку и, заломив, с силой прижал жертву к стене, накинув заклинание немоты.
– У тебя есть то, что нужно мне, – тихо сообщил я матросу, приставив к его животу кинжал, – будешь паинькой? А то не люблю, знаешь ли, болтливых.
Тот моментально протрезвел от испуга, закивал игрушечным болванчиком и попытался свободной рукой сунуть мне кошелек. От денег я не отказался и подтолкнул мужчину, чтобы он пошел дальше, обходя ангар в поисках удобного места для ритуала.
Мне повезло, матросу – нет. За зданием нашлась небольшая площадка, обнесенная забором и заваленная строительным мусором.
– Извини, – пробормотал я и, снова воспользовавшись заклинанием паралича, уложил человека на холодную землю.
Ханку на этот раз я развел во фляжке, которую мужчина убрал в карман. Пойло в ней, судя по тяжелому запаху, было забористым. Второй ритуал дался мне сложнее. Пока я смог поймать одурманенную душу в отражение и вытянуть из матроса, успел так вспотеть, что рубашка прилипла к спине, а по лицу катились крупные соленые капли. Душа человека оказалась крепкой и чистой. И даже времени было достаточно, хотя плавание общепринято считалось занятием рискованным. По быстрой оценке, матросу оставалось не меньше двадцати пяти лет.
Заткнув ивовой пробкой второй флакон, я устало посмотрел на Смерть. Та присела рядом с человеком, который, слабо и сипло дыша, еще хватался за жизнь, и таращилась глаза в глаза, будто видела на дне зрачков, расширившихся из-за наркотика, какое-то откровение.
– Эти две души для ребенка леди Мосфен, – пояснил я, переводя дыхание, – ты уже почувствовала нового крадуша?
Костлявая, не разрывая взгляда, коротко кивнула.
– Две души – семьдесят пять лет. Еще и я поделюсь с ребенком своей магией… Как думаешь, хватит? – спросил я совета.
Смерть думала – не хватит. Она наконец закрыла матросу глаза и встала в полный рост.
– Еще одну для надежности? Лет на десять-двадцать, – сделал я вывод. И ведь нужно посчитать не меньше двух душ про запас. Будет непросто. – Хорошо, а что насчет Карела?
Костлявая насмешливо осклабилась, напоминая, что совсем недавно я сам отказался от выгодной сделки.
– Сколько? – У меня не осталось сил препираться и объяснять свою позицию. Нужно было уходить из порта, чтобы никто не застал меня у трупа и не связал со смертью матроса. Пусть старпом утром расскажет стражам и комиссии, что их человек ушел вместе с портовой шлюхой.
Если такая уловка сработает, это замечательно запутает следствие.
Смерть не отвечала. И смотрела на меня как-то странно, будто никак не могла определиться. А потом, когда я устал ждать вердикта и направился в сторону набережной, Костлявая, смазавшись в тень, нагнала меня и положила ледяную ладонь на плечо.
– Что? – Я встретился взглядом с темными провалами глазниц. – Предлагаешь сейчас дать отсрочку, а цену назвать потом?
На первый взгляд звучало хорошо. Даже слишком.
– А кого ты потребуешь после? Дуэйна? Ребенка Дафны или Амизи? Может, Луку и Мию? Или вообще захочешь, чтобы я перебил всех девочек в «Женском доме»?! Я не согласен на кота в мешке.
Смерть удивил мой отказ. По ее мнению, такое предложение было лучшим из того, что она могла сделать, не потеряв выгоды.
– Да, Карел для меня важен, но есть границы, за которые я не стану заходить, – тихо сообщил я. – Иначе получится, что все было напрасно: убийство моих собратьев, предательство Первоземья. Зачем я бежал, если поступаю так же, как они? Если ничем не лучше других?
На набережной оказалось на удивление людно. Работали несколько баров, звучала музыка. Чудесно пахло жареной рыбой с вечернего улова. На небольшой площадке выступала группа артистов, устроивших огненное шоу.
Костлявая чуть сжала мое плечо. Будто говорила – забирай эти пять месяцев и подавись ими. Потом как-нибудь сочтемся.
Подарок был королевским. Я запнулся о брусчатку, пытаясь подобрать слова благодарности, но Смерть уже развеялась под светом магических фонарей.
Что ж… значит, еще три жертвы. Уже проще.
Утро я встречал снова на набережной. Сидел на парапете, болтал ногами и, любуясь рассветом, попивал кахве, в который понимающий бармен добавил сливочного ликера. Судя по яркому зареву, день обещал быть теплым. На небе не наблюдалось ни одного облака до самого горизонта. А ветер, хоть и прохладный, дул несильно и приятно бодрил. Особенно в сочетании с хорошей порцией алкоголя в крови.
Ночь выдалась насыщенной: десять нападений, шесть ножевых ранений, четыре магические атаки, три попытки изнасилования и одна – удушения. И это я так-то не полез вглубь бедняцких кварталов!
Растянулись трущобы по окраине бухты, куда с севера спускались горные хребты, по пути мельчая и превращаясь в поросшие кипарисами и лаврами холмы. Спуск к океану там был плохим: одни острые скалы и волнорезы. В прежние века здесь располагались капища язычников. Земля, пропитавшаяся жертвенной кровью, не плодоносила и несла в себе отпечаток смерти. Селиться по своей воле в этих местах вряд ли бы кто-нибудь стал. Сюда приходили, только оказавшись в безвыходной ситуации.
Я, конечно, знал, что трущобы – везде трущобы, и в городе, увы, не всем хорошо живется. Но настолько «теплого» приема как-то не ожидал.
Зато в футляре, обернутые в черный бархат, лежали целых семь наполненных пробирок. Три души для маленького крадуша, которого носила леди Мосфен, остальные – про запас, раз уж Смерть отдала пять месяцев жизни Карела задаром.
Души, конечно, были слабые. Две нити совсем тонкие: в одной всего пять – семь лет, еще и с гнильцой человек попался; вторая тянула на десять – двенадцать. Но мужчина запятнал себя убийствами, а потому часть души вовсе пришлось отрезать – она почернела и ссохлась. С остальными мне повезло. В общей сложности в ранце теперь лежало около ста пятидесяти лет. Хороший улов.
Особенно если учитывать, что мой резерв за ночь так и не опустел.
Я не заметил даже незначительных изменений, хотя достаточно поколдовал. Одно исцеление шести ножевых ранений раньше отняло бы не меньше четверти резерва. Казалось, будто во мне образовался нескончаемый запас силы. Темные души тоже перекусили: под конец ночи усталость взяла свое, и я не захотел тратиться на очередную банду. И снова на коже не осталось следов, когда, насытившись, щупальца вернулись обратно.
Сейчас я чувствовал их вялое шевеление внутри, но вместо беспокойства ощущал некое удовлетворение и защищенность. С такой подстраховкой меня мало волновали и сестра Келебриэль, прячущаяся где-то в городе, и виконт Хвэста, и папская комиссия.
Громко и широко зевнув, я отставил стаканчик с недопитым кахве на парапет и устало потер лицо. Надо было собраться с силами и сделать еще один рывок до «Женского дома», спать хотелось неимоверно. Но я оттягивал момент, дожидаясь восхода солнца.
Мимо, шаркая и гремя раскладной лестницей, прошел гоблин-фонарщик, гася магические огни и протирая круглые плафоны. Повернув голову, я с интересом понаблюдал, как он ловко справляется со своей работой и при этом что-то негромко напевает под нос.
– Лорд Кериэль Квэлле, князь Эрна? – неожиданно спросили над ухом низким голосом.
Подпрыгнув на месте от неожиданности, я едва не свалился с парапета вниз, задев заодно и стаканчик. Но удара о камни не последовало. Одной рукой незнакомец схватил меня за шкирку, удержав от падения, а второй поймал стаканчик. Да так ловко, что кахве даже не расплескался.
– Да, Триада подери! – рявкнул я, оттолкнул руку человека и спрыгнул на плитку набережной. – Вас в детстве не учили, что нельзя так подкрадываться?!
Я гневно уставился в глаза наглецу. Удивительно, но они оказались на уровне моих собственных, даже голову задирать не пришлось, хотя люди обычно выше меня.
– Вероятно, в приюте, где я рос, этот урок пропустили, ваша светлость, – спокойно сообщил мужчина, никак не отреагировав на мою вспышку гнева. – Я не думал, что напугаю вас. Приношу извинения… – Он протянул мне стаканчик с уже остывшим кахве и принюхался: – В напитке алкоголь?
– Сливочный ликер, – признался я и в этот момент заметил на незнакомце длинную инквизиторскую тунику из грубой ткани. – О, святой отец, позвольте, угадаю: вы из прибывшей папской комиссии?
– Ваше преосвященство, – поправил инквизитор и, приподняв рукав, показал метку Карающей длани Триединого, – мое имя Исайя Иаго. Будьте любезны, лорд Квэлле, покажите родовой перстень, я не вижу его на вашем пальце.
Я ощутил, как невольно одна бровь задралась вверх, выражая непонимание ситуации и скепсис. Иаго думает, что я обманщик и не тот, за кого выдаю себя?
– Минуту. – В несколько быстрых глотков я допил кахве и, смяв стаканчик, прицельно отправил его в урну. В ранце пришлось покопаться. Хорошо хоть футляр я надежно закрыл, а то он мог бы привлечь лишнее внимание, пока шарю на дне. – Вот! Пожалуйста…
Массивный перстень из белого золота был украшен уникальным зеленым бриллиантом в двадцать один карат и вязью староэльфийских рун по ободку, смысл которых можно было перевести как «Все пройдет, кроме величия Первоземья». Мне перстень никогда не нравился, он был тяжелым, на пальце сидел неудобно и притягивал ненужные взгляды своей нарочитой дороговизной.
Инквизитор Исайя Иаго внимательно осмотрел родовой знак князей Эрна, выбитый на обратной стороне перстня, и вернул его мне:
– Благодарю, ваша светлость, все в порядке.
– Думали, я самозванец? – «Ваше преосвященство» я не добавил нарочно – хотел подчеркнуть, насколько недоволен подобными подозрениями со стороны инквизиции. И вообще от этих «ваших» и «лордов» у меня сразу же начала болеть голова. – Вы за этим меня искали по городу в такой час?!
Исайя Иаго качнул головой.
– Я не искал вас, лорд Квэлле, я шел к океану, чтобы встретить рассвет, – признался инквизитор, – но эльфа сложно не заметить и не узнать. А недоверие… перворожденные настолько редко приплывают в наши края, что появление бессмертного лорда высокой крови не может не вызвать интереса и удивления. Тем более вы явно лишены сейчас поддержки семьи.
– Лишен, – не стал отпираться, – но ни лордом, ни князем я быть не перестал.
Я кивнул на перстень: если бы кузина изгнала меня из рода, камень бы сразу треснул. На самом деле меня это даже удивляло. Какой толк в том, что я оставался Квэлле, если дома мне обрадуются только мертвому?
Инквизитор, сложив руки на груди, спокойно смотрел на восходящее солнце, даже не сощурившись. Я же, раз выдалась такая возможность, разглядывал Исайю Иаго. Первое, что бросилось мне глаза, – нетипично короткие волосы, темные и частью уже седые. Те инквизиторы, которых я видел в Старом Свете, волосы обычно опускали. Темными у Исайи были и глаза, и цвет кожи. Внушительный нос с горбинкой, тяжелый подбородок и тонкая линия рта дополняли образ сурового служителя Триединого, привыкшего не рассказывать о любви и всепрощении, а жестко карать отступников.
И чего он ко мне прицепился? Я поправил лямки ранца, ощущая легкий холодок от мысли, что у меня за спиной лежат семь украденных душ, а ночью в трущобах я оставил в общем счете двенадцать трупов… Не то чтобы по этим отбросам кто-то станет плакать, но мне все равно было некомфортно рядом с инквизитором. Казалось, что меня уже раскрыли и дело за малым – схватить и казнить.
– Вами заинтересовался император, – сообщил мне Исайя Иаго, не отвлекаясь от восхода, – высокий лорд Орсо Торе, граф Балдассаре получил четкие инструкции присмотреться к вам и по возможности пригласить ко двору. Соответственно я получил похожие указания от папы. Только вместо приглашения мне приказано дать вам оценку и решить, стоит ли позволять императору подобный каприз и пускать вас, лорд Квэлле, в столицу.
А меня могут не пустить, что ли, если я вдруг решу приехать?!
Но вслух я сказал, конечно, совсем другое:
– Благодарю за интересную информацию, ваше преосвященство, но не понимаю, зачем вы мне это сказали. – Не уверен, что у меня получилось прикинуться дурачком, но я хотя бы попробовал.
Господин Иаго улыбнулся:
– Насколько мне известно, у вас есть планы, связанные с этим городом. Возможно, вам стоит для общего блага не стараться вызвать у графа излишне приятное впечатление.
Ага, в суп графу буду плевать и ноги отдавливать… И что за формулировка «излишне приятное»?! Мне казалось, комиссия приехала, чтобы преступления расследовать, а не мной любоваться. Или императору очень хочется пополнить свою коллекцию новой диковинкой, а тут под руку настоящий эльф подвернулся. Ну как удержаться? И вообще как-то угрожающе все звучит. Ну, произведу впечатление, и что? Меня за это убьют?
Разговор с инквизитором мне совершенно не понравился.
Я ожидал вопросов о конфликте с Вальтером, про расследование убийств Дебро и Кестежу, но уж точно не совета о впечатлении, которое требовалось не произвести на некого графа, будто приглашение во дворец было моим самым сокровенным желанием.
Нужно поговорить об этом с Карелом. Возможно, я чего-то опять не понимаю.
Инквизитор в это время оценил мой помятый вид, приплюсовал к нему кахве с ликером и сделал соответствующие выводы:
– Выдалась насыщенная ночь?
Отпираться смысла не было.
– Очень, – улыбка у меня вряд ли получилась искренней, так что я быстро замаскировал ее за зевком и прикрыл рот ладонью, – вы же слышали про взрыв в магическом университете? Я проанализировал несколько образцов, взятых на месте преступления, и искал подтверждение своим догадкам.
– Нашли? – Кажется, Исайя действительно заинтересовался.
– Не уверен, – несколько идей у меня действительно в голове имелись, – сначала я обсужу все с лордом Киаром. – Я еще раз зевнул, теперь уже ненамеренно. – Прошу прощения, ваше преосвященство, я устал. Есть ли у вас ко мне еще какие-либо вопросы? Если нет, позвольте откланяться.
Судя по взгляду, вопросов хватало, но господин инквизитор не озвучил их.
– Я мог бы проводить вас…
Нет, не мог бы! Я не сомневался, что комиссии быстро расскажут, что живет лорд Квэлле не где-нибудь, а в борделе. Но пусть лучше это выяснится в тот момент, когда меня поблизости нет.
– Доберусь сам, не стоит, – покачал головой и смягчил отказ, – лучше полюбуйтесь океаном – в этот час он особенно красив.
– До встречи, лорд Квэлле! – Прощание прозвучало как угроза.
– Хорошего дня, господин инквизитор, – пожелал я и поспешил в сторону портовой площади. От нее мне будет проще подняться к «Женскому дому» по улице Святого Георгия, а не петлять переулками. Тем более на самой длинной городской улице, связывающей порт и дворец наместника, магазины и лавочки открывались раньше прочих.
Меня интересовала лавка артефактора. Сам я в создании магических штуковин разбирался не очень, и мне было любопытно, в правильном ли направлении я размышлял. Перед тем как обсуждать догадки с Карелом, мне хотелось получить им подтверждение. Или, если я понимал неправильно, поискать другие варианты.
– Доброе утро, достопочтенный господин! – поприветствовал меня юноша, протирающий витрину с зачарованными часами. – Что вас интересует?
– Доброе! – согласился я и жадно уставился на прилавок с браслетами-артефактами. От нулей, нарисованных на ценниках, тут же зарябило в глазах. – Я могу поговорить с мастером?
Юноша поднял взгляд от витрины, приметил острые уши и, едва не запнувшись о порожек, поспешил внутрь лавки. А я, перестав гипнотизировать ценники, принялся любоваться браслетом с крупными бусинами из малахита с восхитительным рисунком темных разводов. Амулет был переполнен заклинаниями-связками – у меня не получилось на глаз определить все. Здесь был и передатчик с радиусом действия куда больше того, что был у меня сейчас. И компас, и щит, и определитель ядов, и детектор лжи, и полог невидимости.
– Лорд Квэлле? – От созерцания темно-зеленых бусин меня отвлек владелец лавки. – Вас заинтересовало что-то из амулетов?
Еще как! Но, увы, не про мой кошелек сейчас такие траты.
– Возможно, вопрос вам покажется глупым, но подскажите, ведь не каждый мастер-практик может создать артефакт? Почему так? Ведь некоторые амулеты по сложности выполнения и содержащимся в них заклинаниям артефакты превосходят. Вы не могли бы мне разъяснить… Нас учили отличать амулет от артефакта и работать со всеми их видами, но о создании речи не шло.
Мастер посмотрел на меня снисходительно:
– Лорд Квэлле, боюсь, объяснения растянутся на несколько часов, и то вряд ли мы уложимся. Такому учат не один год.
Это я понимал.
– Хотя бы в общих чертах, – настойчиво попросил я.
Он вздохнул и облокотился на стойку.
– В амулет уже помещено заклинание, и его нужно только активировать. Или же бывают специальные пустышки, которые заколдовывает сам маг на некое действие. Чаще всего для создания амулетов используются драгоценные или полудрагоценные камни с определенными предрасположенностями… – Мастер прошелся взглядом по товарам в лавке, подыскивая пример. – Скажем, змеевик. Он подойдет для заклинания концентрации или памяти. Амулеты с этим камнем часто покупают студенты перед сессиями, чтобы за короткий срок заучить большой объем информации. Или лазурит – используется в амулетах для усиления интуиции. В этом и заключен главный минус: если заклинание и оболочка несовместимы, амулет или не будет работать, или, что еще хуже, сработает, но непредсказуемо. Есть, конечно, универсальные камни, но из них амулеты выходят слабые.
Я почесал в затылке, обдумывая информацию.
– Так, хорошо, вроде бы понятно. – В принципе как-то так я это и понимал. – А артефакты?
– Артефактом может быть что угодно – подошва сапога, меч, чайная ложка, шкатулка… Маг сам выбирает или создает предмет, который затем с помощью ритуалов наделяет особыми свойствами. И здесь фантазию мастера ограничивают только его способности и умения. Некоторые артефакты, в которых содержится одно заклинание, очень напоминают многозарядные амулеты. Но это, скажем так, халтура – самый низкий уровень владения даром.
– И много в городе артефакторов? – как бы невзначай поинтересовался я.
Мастер отвлекся от рассказа и нахмурил брови.
– Сейчас двое. Создание артефакта, особенно настоящего – многоступенчатого, требует большого расхода магии и выдержки. Раньше был еще мастер Сандро Тезоро, но он, как выяснилось, промышлял нечестной работой и выполнял сомнительные заказы.
Какое знакомое имя… где-то я его слышал.
Точно! Я же в лавке этого артефактора с Карелом познакомился! После того, как ногу отдавил…
Вот оно!
Я едва не подпрыгнул от радости, получив подтверждение своим догадкам, но все-таки удержался и сохранил невозмутимый вид.
– Вы не дадите адреса мастеров? – вежливо улыбнулся я.
Пусть думает, что хочу сделать заказ.
Спустя несколько минут я вышел из лавки, сунул в карман карточку с контактными данными артефакторов и, раззевавшись так, что едва не свернул себе челюсть, все-таки направился в сторону «Женского дома».
Уже на подходе к борделю меня накрыла паранойя. Бриллианты были как раз универсальными камнями и принимали любые заклинания. Вот ведь! Снова зарывшись в ранец, я достал родовой перстень и принялся вертеть. И не ошибся: первым нашлось заклинание слежения, а разобравшись с ним, я заметил еще и прослушку. Чувствовался опыт – чужая магия почти не фонила. Если бы я не подозревал, что именно ищу, мог бы и проглядеть.
Пообещав отплатить инквизитору той же монетой, я зашел в «Женский дом» с черного хода, быстро сцапал пару свежих лепешек и кусок сыра, которые Лизи только принесла с рынка, и прошмыгнул к лестнице.
Кажется, Костанцо пыталась меня окликнуть и даже что-то прокричала вслед, но я, занятый мыслями о мягкой подушке и большой кровати, мадам не расслышал. По коридору третьего этажа я шел, уже сняв с себя рубашку и поддев пряжку ремня, вставил ключ в замочную скважину и, не дождавшись привычного щелчка, с удивлением толкнул открытую дверь.
Уши от волнения дрогнули – я точно помнил, как перед уходом запер номер.
– Какого… – Я ворвался в комнату и тут же споткнулся: на подоконнике, с интересом разглядывая почти законченную вышивку, сидел Карел и доедал мои полоски засахаренного манго.
– Доброе утро! – оживился Киар и поднялся мне навстречу. – Мадам Костанцо была столь любезна, что предложила подождать тебя не внизу, а сразу в комнате. Надеюсь, ты не против?
Я сдавленно застонал.
– Не против, конечно, – кинув ранец на стул, я быстро достал из шкафа (опять забыл про эти дурацкие
приспособления!) комплект из чистой футболки и мягких штанов, который купил специально для номера, – но у меня выдалась непростая ночь, и я совершенно не настроен на разговоры или дела.
В подтверждение своих слов еще раз душераздирающе зевнул.
– Прибыла комиссия из столицы…
Наверное, Карел хотел меня удивить, но я только громко фыркнул и скрылся в ванной комнате.
– Знаю. С одним я уже познакомился – потом чистился от следящих заклинаний, – сообщил я с возмущением.
– Инквизитор? – понимающе уточнил Карел. – С ним придется быть очень осторожными. Император жаждет крови убийцы Дебро и хочет приобрести новую игрушку, так что с графом Балдассаре мы найдем общий язык. А вот папе категорически не нравится, что церковь в городе теряет свою хватку, лишается преимуществ и привилегий, а из-за этого соответственно приносит меньший доход. Так что Карающая длань Триединого будет искать ошибки и, если не найдет, может устроить подставу. Судя по тому, что мне написали из столицы, этот Исайя – опасный противник.
Я, переодевшись в пижаму, нагло растянулся поперек кровати, наплевав на приличия. Мы, в конце концов, в борделе находимся. Этикетом можно пренебречь.
– Постараемся с ним не ссориться. Сейчас найдут тела, и инквизитор сосредоточится на поисках убийцы.
– Да… к слову, о телах. – Карел сложил руки на груди. – Нерезза – твоя работа? Я как раз оттуда. Есть другие?
Я лениво кивнул:
– Еще двенадцать жертв. Но шестерых я отдал темным душам, так что эти смерти вряд ли свяжут между собой.
Киар подавился следующей репликой и посмотрел на меня крайне неодобрительно. Видимо, представил, что скоро его дернут из-за других обнаруженных трупов. Так что я опередил его возмущенную отповедь:
– Так было нужно. Я не для себя, между прочим, старался.
О том, что пять месяцев Смерть отдала просто так, я не стал говорить. Только поудобнее подгреб под себя подушку.
– Карел, серьезно. Если ты не дашь мне поспать хотя бы часа три – я продолжу убивать. Мне сегодня еще нужно добраться до леди Мосфен и провести первый ритуал, чтобы ребенок не вытянул из нее душу.
Кажется, Карел что-то мне ответил, но я уже не услышал, забывшись тревожным и недобрым сном.
Глава 9
Проснулся я под вечер и в номере,
конечно, был уже один. Карел оставил на тумбочке записку, что его вызвали на новое место преступления.
Спустившись на кухню прямо в пижаме, – рабочая ночь в «Женском доме» еще не началась, и вид мой смутить никого не мог, – я поздоровался с несколькими блудницами, обнаружил в холодильной установке несколько забытых бутылок с уже прокисшим кефиром и напек высокую стопку кружевных блинчиков. А еще нарезал для девочек фруктовый салат – как раз перед работой подкрепятся. Быстро перекусив, я заодно послушал новости, которыми с радостью поделились блудницы. В городе в эту ночь случилось несколько убийств, так что все обсуждали спятившего маньяка. И если жертв, найденных в трущобах, никто не жалел – стражи быстро обнаружили, что за самими убитыми тянется длинный и кровавый след, – то о господине Нерезза в городе говорили с сочувствием. На этих словах Козма громко и презрительно фыркнула, уж в «Женском доме» знали истинную натуру этого человека и плакать по Джулиану не собирались.
Маньяк в моем лице вежливо послушал самые интересные предположения – к счастью, ни одно из них даже близко не подбиралось к правде. Надеюсь, комиссия тоже быстро запутается, а затем мы с Карелом направим их в сторону виконта Хвэста.
Поблагодарив девочек за новости и пообещав завтра посмотреть хозяйку восьмой комнаты – фигуристую темноволосую Рико, я глянул на время. Конечно, мне стоило бы уже выдвигаться к леди Мосфен. И ритуал провести, и заодно узнать, не заходил ли к ней Хвэста, а если заходил, насколько хорошо прошла встреча.
Однако, поразмыслив, я решил, что около получаса в запасе есть, и их можно провести с пользой. Раз уж Гента так удачно помогла мне с описанием «Эха», не следовало откладывать изучение подвала в долгий ящик. Либо ритуал хоть немного прояснит то, что некогда произошло в «Женском доме», либо придется искать другие варианты, откуда взять информацию.
Вернувшись в комнату, я быстро достал необходимые вещи и как был в пижаме, так и спустился в подвал. Благо «Эхо» действительно оказалось простым ритуалом. Не требовалась ни какая-либо специальная атрибутика, ни редкие травы для окуривания – артыш, багульник и полынь нашлись среди высушенных пучков, купленных для варки зелий. Несколько толстых свечей я прихватил с кухни, пустые камешки с подходящими свойствами снял с цепочки, в качестве посеребренного ножа сгодился скальпель из набора инструментов.
Наполнив помещение дымом из зажженных трав, я подождал, пока очертания подвала дрогнут и поплывут, будто краски на акварельной картине. Артыш, также называемый скальным можжевельником, давно был известен среди лекарей и магов как «лекарство от страха», а еще значительно усиливал магические свойства остальных трав. В сочетании с ним лимонная полынь – сильнейший помощник в изгнании зла – и обостряющий интуицию и ясновидение багульник раскрывались в совершенно ином сочетании, помогая преодолеть барьер между настоящим и прошлым.
Когда от густого запаха стало трудно дышать, а в висках заломило, я рассек ладонь скальпелем. На мгновение сжал в кулаке лунный камень и хрусталь и бросил напитавшиеся кровью бусины в дым через высокое пламя свечей, на одном дыхании прошептав формулу заклинания.
Реальность дрогнула. Сквозь пыльные коробки с хламом и темные стены проступили высокие клетки, в которых сидели люди. Я заметил безучастные взгляды и понял, что все пленники находились под сильным наркотическим воздействием. Чуть дальше стоял операционный стол. Четкое движение реберного ножа – и еще одно тело замерло, черты лица, искривленные болью и ужасом, разгладились в посмертной маске. Несколько капель крови попали на меня, заставив вздрогнуть и отшатнуться. Только в этот момент я понял, что на столе лежал ребенок, но реальность уже стремительно возвращалась в привычные рамки.
Я закашлялся и, быстро вызвав небольшой сквозняк, очистил подвал от дыма.
Триада! Понятнее стало только одно – некогда здесь творились по-настоящему чудовищные вещи.
Результат ритуала вопреки первому впечатлению не разочаровал даже с учетом того, что почти не приоткрыл завесу над прошлым «Женского дома». Зато он окончательно убедил, что вопрос дальше откладывать нельзя. Все это части одной мозаики, и, только собрав их, я увижу картину в целом.
Прибрав за собой и бросив использованные камни к остальному мусору, я поспешил привести себя в порядок перед визитом к леди Мосфен.
К сожалению, в комнате меня ждал неприятный сюрприз: за последние дни я так забегался, что совершенно забыл про банальные бытовые дела. Такие, как, например, стирка. Когда я покупал новые вещи, не был уверен, насколько долго задержусь в городе, и одежды у меня имелось мало. И вся она пребывала в категорически непотребном виде. После инвентаризации шкафа – Триада побери
приспособления! – и обнюхивания валяющихся на полу рубашек, которые к тому же успели ужасно замяться, я пришел к выводу, что единственными более-менее нормальными вещами были штаны-шаровары и короткая кофта, отданные мне Руджеро.
Делать было нечего – надел их.
В зеркале, что удивительно, вовсе не отразилось огородное пугало, которое я боялся увидеть. Просто это был непривычный Кериэль. Какой-то слишком свободный и беззаботный. Не лорд Квэлле, не князь Эрна и даже не бездушный охотник за чужими жизнями, а кто-то веселый, простой и вполне довольный жизнью, кто мог наплевать на правила и регламенты и надеть пестрые шаровары. Мне даже понравилось.
Закинув за плечи ранец, куда на всякий случай убрал теплый плащ, памятуя о прошлой прохладной ночи, я выбрался на улицу и, прикупив в кахвейне через дорогу стакан с имбирным кахве и сахарный пончик, поймал свободный экипаж. Сговориться о цене удалось быстро: через полтора часа кучера ожидали в районе неподалеку от поместья баронессы Нейфр, и тот уже сам собирался выдвигаться в нужном направлении. А тут еще и я подвернулся с заказом – двойная удача. Я сдвинул в сторону бархатную штору на окне и с удовольствием принялся любоваться городом под звонкий цокот копыт.
В поместье меня ждали и встретили с распростертыми объятиями.
Уже знакомый слуга по имени Вер, отвесив почтительный поклон, проводил меня в гостиную и сообщил, что леди спустится через несколько минут. Сидеть в кресле не хотелось – в экипаже насиделся, поэтому я сделал круг по комнате, рассматривая развешанные на стенах картины. На всех изображен был океан – спокойный и величественный, в смешении синих, зеленых и лазурных тонов. Я оценил, с каким мастерством неизвестный художник передал красоту водной стихии.
– Добрый вечер, Кериэль. – Вошедшая в комнату Амизи улыбнулась. – Я знала нескольких господ, заявлявших, что океан надоел им и они думают переехать в другие места. Не могу их понять. Я выросла здесь, почти каждый день вижу океан и каждый раз восхищаюсь. Не представляю, как он может надоесть. Вы ведь тоже очарованы?
– Околдован, – я улыбнулся в ответ, – но в нашем мире есть множество не менее прекрасных мест. Может быть, эти господа просто ищут новые впечатления? Дома я часто слышал мнение, что самое прекрасное место – Первоземье и никто в своем уме не захочет променять замершую величественную красоту эльфийского леса на что-то иное. Но вот он я, перед вами. Возможно, лет через сто или больше меня неудержимо потянет в горы… Говорят, там тоже есть на что посмотреть.
Леди Мосфен явно могла привести какие-то аргументы в пользу своего мнения, но не стала. Я заметил, как на ее осунувшееся лицо набежала тень. Она едва не оступилась на ровном месте и поспешила сесть в ближайшее кресло.
– Прикажите приготовить для ее милости мятный чай, не горячий, – приказал я Веру.
– Будет исполнено, ваша светлость. – Слуга кликнул одну из служанок, прибирающихся в холле, но меня наедине с леди не оставил.
– Где Алвиз? – не удержался я от вопроса.
От преданности этого человека зависит очень многое.
Баронесса вздохнула, словно бы намекая, что я лезу не в свое дело, но ответила:
– Он повез моих детей в загородное поместье. Пока им безопаснее находиться вдали от меня.
А вот это правильное решение.
– Кем Алвиз вам приходится? Ему можно верить? – Вопреки намекам я продолжал лезть в семейные дела баронессы Нейфр.
Нам подали чай, и Амизи воспользовалась паузой, сделав несколько небольших глотков.
– Вер, оставь нас, – потребовала она и, дождавшись, когда за слугой закроются двери, посмотрела мне в глаза. – Он мой брат, младший и незаконнорожденный. И я полностью верю ему.
Заметив, что я уже открыл рот, чтобы возмутиться, баронесса заявила:
– Да, я не умею читать мысли людей, Кериэль! Но у меня есть веские основания. Баронство Нейфр перешло мне от покойного мужа, у него не было других родственников, и завещание было признано Палатой лордов с условием, что после моей смерти баронский титул перейдет нашему сыну. Но по материнской линии мне также досталось небольшое баронство Трогот к северу от столицы. Климат там хуже, конечно, а годовой доход скромнее, но это титул и деньги. Так получилось, что у этого старого рода больше не осталось ни одного наследника. Алвиз не смог бы никак претендовать на эти земли, мы с ним единокровные сестра и брат, а не единоутробные, но у отца, кроме меня, еще трое законных сыновей…
– И вы предложили Алвизу баронство Трогот? – сообразил я.
– Верно. – Амизи выпила еще немного чая и продолжила, хотя я уже понял, о чем она хотела сказать. – У нас заключен договор, тоже заверенный Палатой лордов, которые заинтересованы, чтобы баронство обрело нового, пусть и не чистокровного, владельца. Алвиз преданно служит моей семье, а через пять лет получает титул и все земли Трогот. Он неплохой человек, образованный и честный. Думаю, брат будет хорошим господином. Если же со мной или детьми что-то случится, Алвиз не получит ничего. Он заинтересован в нашем благополучии даже больше, чем Вер и остальные слуги. Поэтому с ним мои дочь и сын в полной безопасности. Я убедила вас, Кериэль?
– Более чем. – Я тоже попробовал мятный чай. – Прошу простить мои подозрения, но я также заинтересован в успехе нашего дела, а люди, увы, зачастую подводят в самый неудачный момент.
Я украдкой любовался женщиной: несмотря на плохое самочувствие, возраст и рождение двух детей, Амизи была очень красива. Во всяком случае, на эльфийский вкус. Могу понять сородича, который выбрал леди Мосфен в качестве объекта интереса, пусть до моего случайного вмешательства с амулетами он и был чисто платоническим.
Интересно, Риваэль столько лет прожил бок о бок с людьми, скрываясь под личиной смертного, могло ли в нем что-то измениться?
– Вы не хотите, Кериэль, узнать, как прошел визит Хвэста? – натянуто улыбнулась баронесса, будто прочитав мои мысли.
– Когда он приходил? – Я тут же навострил уши.
Следовало проверить заклинание иллюзии! Впрочем… если бы Хвэста что-то заметил – Амизи была бы уже мертва. А судя по тому, что я видел, уловка сработала.
– Вчера под вечер, – вздохнула она, – Рив Аэль был в ярости. Кричал, что я заколдовала его, применила чары приворота…
Логично. А как иначе он мог бы объяснить свою странную для человека, которым притворялся эльф, реакцию на секс с красивой женщиной? Хотя мне до сих пор было непонятно, почему он сразу же не заподозрил неладное. Если бы во мне вдруг пробудился такой интерес, я бы моментально среагировал. Может ли это значить, что физическая близость не в новинку Хвэста? Но как же такое возможно?
Мне вдруг ужасно захотелось поговорить с сородичем.
Хотя я, безусловно, не прав, размышляя о подобном.
– И что вы ответили ему? – Отбросив неподобающие мысли, я сосредоточился на беседе.
– Последовала вашему совету и страшно оскорбилась! – торжествующе приосанилась баронесса. – Я заявила, что посчитала случившееся новым этапом наших отношений и наивно подумала о своей привлекательности. И, конечно, добавила, мол, при покупке мне сообщили только то, что украшения – эльфийской работы. Ведь во мне нет ни капли магии, чтобы самой опознать артефакты! И если заколки – единственное, что побудило виконта к действию, то я разрываю с ним отношения, поскольку меня не интересуют ни его деньги, ни титул, а достойного мужчины я больше в Хвэста не вижу.
– Браво! – Я похлопал в ладоши. – Он прикасался к вам?
Амизи задумалась.
– Пытался, – признала она. – В конце беседы виконт вроде бы собрался извиниться за свою вспышку и на прощание протянул ладонь, но я указала ему на дверь.
– Замечательно. – Если бы контакт состоялся, виконт мог бы и заметить мою магию. – Он не спросил про ваше здоровье? Выглядите не очень, увы.
Честно, я ожидал лучшего, с нашей встречи прошло совсем немного, а баронесса успела похудеть – серое домашнее платье с рукавами воланами стало словно на размер-полтора больше. Линии скул и ключиц выделились, будто их специально оттенили театральные гримеры. Из глаз исчезла яркая искра.
– Спросил, – вздохнула Амизи и опустила взгляд. – Я сказала, что вызывала семейного целителя, и перечислила те диагнозы, которые вы мне продиктовали. Виконт как-то странно на меня посмотрел…
Думаю, в этот момент он проверял баронессу магией.
И не увидел ничего подозрительного, слава Триединому!
– Виконт вернул вам заколку?
Леди Мосфен спохватилась.
– Конечно, – она потянулась к колокольчику, который стоял на чайном столике, – сейчас приглашу Вера – он принесет их.
Я отставил чашку.
– Давайте сначала проведем ритуал, чтобы вам стало лучше, а после займемся заколками. У меня все с собой. Потребуется несколько минут и ваше полное доверие. Справитесь?
Леди неожиданно замялась.
– Кериэль, меня не отпускала эти дни мысль, – она смяла в ладонях подол платья, – почему вы так категорично настроены против сородича? Он ведь эльф, как и вы. А глядя на вас, невозможно поверить, что перворожденные способны творить зло.
Я едва удержался от смеха. Глядя на меня! Вот ведь! Если бы Амизи только знала, сколько «зла» я успел натворить, у нее бы не осталось ни малейшего сомнения, что эльфы – настоящие чудовища. Куда страшнее злодеев из сказок.
Баронесса, не заметив моей гримасы, продолжила:
– Не знаю, что он совершил в Старом Свете, но здесь виконт ведет жизнь честного горожанина.
Убивая невинных девушек… Хотя, конечно, у него на семерых человек (если мы посчитаем и Вальтера Ферко) ушла четверть века, а я за пару недель провел уже девять ритуалов.
– Может быть, он осознал свои ошибки? Неужели нет ни малейшего шанса? Вдруг виконт обрадуется моему положению и захочет стать отцом? Не преувеличены ли наши страхи?
Признаться, я задумался.
Жизнь – странная штука… Риваэля Хвэста настолько давно вычеркнули из списков живых, что за это время могло произойти что угодно. Чем Триада не шутит – в голове у сородича что-нибудь перемкнуло, и он готов стать лучшим отцом на свете.
Да, Хвэста нужен мне, чтобы свалить на него убийства… Но, если подумать, можно найти и другого кандидата.
– Я не хочу рисковать вашей жизнью и жизнью ребенка, – признался я, – чувствую свою ответственность. Но если таково ваше желание, готов попробовать.
Ох и пожалею я об этом предложении! Глупый Кериэль, наивный Кериэль!
– Поговорю с Хвэста, покажу, что я знаю о маскараде. И если промелькнет что-то, некая искра, мы попробуем. – Я дотронулся до руки Амизи, пытаясь показать ей, что пойду на риск, если для нее это важно.
– Спасибо, Кериэль! – Леди воспрянула. – Я вверяю вам свою жизнь!
Добром это точно не кончится.
Но что поделать? Раз сказал – значит, нужно выполнить.
Ритуал прошел быстро и без неожиданностей. Хотя, конечно, ритуалом то, что я сделал, не являлось. Погрузив Амизи в легкое забытье, чтобы не повредить и без того пошатнувшееся здоровье лишними магическими вмешательствами, я потянулся к плоду силой крадущего души. Ребенок, забирающий жизнь собственной матери, почувствовал нашу схожесть и знакомый холод пустоты, и я ощутил слабый отклик.
Первоначально я собирался пустить в дело душу господина Нерезза, но затем передумал. Начнем с чего-нибудь попроще, «пожиже». Выбрав флакон, я осторожно поддел почти угасшую и совсем бледную нить жизни – не больше пяти лет. Когда отведенные судьбой годы проходят во грехе, от души в человеке мало что остается. Но пусть маленький крадуш для начала распробует угощение. К хорошему он успеет привыкнуть. А пока мы только приглушим голод, чтобы дитя не убило собственную мать.
Я нечасто видел, как другие эльфы поглощают души. Для нас это что-то личное, почти интимное. Хотя мне процесс всегда напоминал прием лекарства. Один раз, когда я был еще маленьким, украдкой подсмотрел, как кузина игралась с душой. Возможно, именно тогда, увидев, какое неправильное и странное удовольствие испытывает Владычица, я впервые испытал омерзение, а не интерес, который тщательно подогревали во мне и других детях.
Ребенок, пусть так называть его было рано, поглотил душу быстро и жадно, будто боялся, что ее отнимут. Жизнь вора из трущоб растворилась в черной точке пустоты. А ведь сейчас там должна была разгораться искра души, чтобы затем, переплетя прожитые годы, свиться в яркую нить и поселиться в глазах.
Также я перелил Амизи часть своей силы, чтобы поддержать правильное развитие плода. А заодно проверил, все ли идет правильно, и нашел первые признаки того, что беременность у леди Мосфен протекает по эльфийским правилам, а не по человеческим. У обычной смертной женщины на таком раннем сроке только началось бы прикрепление зародыша к маточной стенке, а сейчас диагностический импульс показывал, что дитя уже соединилось с сосудами матери, начало активно питаться и даже научилось самостоятельно добывать кислород из крови. Думаю, такими темпами в пять месяцев мы уложимся.
И получит Карел наследника для рода Бенайл, если не откажется за это время от своей странной идеи. Хотя… я еще раз сверился с показаниями диагностического заклинания, не наследника – наследницу. Тут ошибки быть не могло, пол ребенка точно определялся как женский.
В этот момент я озадачился. Как воспитывать мальчика, я более-менее представлял на своем примере и нескольких эльфах-погодках из высоких семей, с которыми мы общались. А вот что делают с девочками… Это был вопрос! Но надеюсь, он не окажется сложнее, чем обучение крадуша.
Я снял заклинание сна с леди Мосфен и убедился, что ее самочувствие улучшилось. Это было даже заметно: лицо посвежело, на щеках появился легкий румянец. В глазах снова заиграли яркие искры.
– Кериэль, спасибо! – Баронесса поднялась из кресла и сделала несколько уверенных шагов. – Чувствую себя так замечательно, будто сама родилась заново!
– Это временно… – признался я. – Потребуется еще один ритуал, а возможно, несколько. Кроме того, настоятельно рекомендую вам последить за питанием, не забывать про витамины и укрепляющую настойку – ее можно купить в любой целительской лавке. Я постараюсь навещать вас раз в неделю и следить за состоянием и развитием ребенка. Но если вдруг вы сами почувствуете что-то неладное – сразу посылайте за мной.
Амизи покачала головой и улыбнулась, после чего заверила меня, что будет внимательно относиться к собственному здоровью и знает, какой образ жизни следует вести в ее положении.
– Скажу Веру, чтобы принес заколки! – спохватилась она и позвонила в колокольчик.
Вот и настал момент попрощаться с деньгами…
Однако стоило мне достать толстый кошель, как Амизи ужасно оскорбилась.
– Вы спасаете мне жизнь, занимаетесь мной, тратите время и магию… и хотите, чтобы я за это взяла ваши деньги?! – Голос ее дрогнул. – Род Нейфр вовсе не беден, чтобы считать каждую монету!
Я даже сел в кресло.
– Но ведь я сразу сказал, что верну вам стоимость… и вы промолчали, – попытался я возразить. Не то чтобы мне хотелось расстаться с деньгами, но раз уж я продал колье кузины… Не выкупать же обратно? Столько денег мне сейчас все равно не требуется – только лишний вес за спиной и больший улов для воров, если они что-то прознают.
Амизи, видимо, попыталась вспомнить детали разговора и смутилась.
– Простите, Кериэль, – леди Мосфен протянула мне заколки, бережно обернутые в белый платок с вышитыми незабудками, – кажется, я просто не услышала. Голова была занята совсем другими мыслями. Я не возьму ваших денег!
– Но ведь если бы я не продал вам артефакты…
Она рассмеялась:
– Глупости! Вы задали мне конкретные вопросы и честно предупредили о возможных последствиях. Я пренебрегла этим. Так что вину можем разделить поровну. У моего рода достаточно накоплений, а вы недавно прибыли в город и явно стеснены в средствах. Лучше положите их в банк под проценты.
Дальше спорить я не стал, решив, что деньги мне действительно пригодятся. Вот хотя бы прямо сейчас прогуляюсь мимо пары лавочек и порадую себя приятными обновками. Раз уж в городе я остаюсь на неопределенное время, куплю еще вещей.
Так что я не стал искать карету, хотя леди Мосфен предложила воспользоваться ее экипажем, не сумев уговорить меня остаться на ужин. Но мне захотелось просто прогуляться по вечернему городу.
Вызов Карела застал меня недалеко от Соборной площади. Я как раз мерил рубашки, раздумывая, какой цвет мне больше подойдет.
– Уже навестил баронессу? – деловито уточнил он. – Если ты еще у Мосфен, могу заехать за тобой. Поужинаем, заодно перескажу последние новости.
– Навестил. – Я испытывал муки выбора – одна льняная рубашка была зеленая и отлично подходила к цвету глаз, а другая, светло-коричневая, хорошо оттеняла загар. – Только из поместья леди Нейфр я уже ушел, а сейчас…
Я поднял взгляд от прилавка и зашарил по соседним домам, пытаясь отыскать табличку с названием места.
– Пересечение улицы Благочестивой Марии и переулка Лилий, торговый дом семьи Астагу, – с готовностью подсказал торговец, и я повторил адрес в амулет связи.
– Ты гуляешь по магазинам, пока я бегаю по городу и разбираюсь с ночными убийствами?! – возмутился Карел. – Вопрос с душой мы закрыли, но совесть-то у тебя есть?
– Есть, – не стал спорить я, – но она тоже хочет рубашку.
Он хмыкнул.
– Подойду через пять-семь минут, жди, – наказал он.
Ну куда же я уйду от этих замечательных рубашек? Может, Карел поможет с выбором?
Пока Киар добрался до лавки, я успел выбрать новую плетеную панаму, две пары удобных легких брюк и еще одну поплотнее на случай очередного похолодания и присматривался к светлым ботинкам.
– Вот уж не думал, что ты любитель подобного! – Карел покачал головой, когда я показал ему рубашки.
– Ну-у… – я наморщил нос, – не совсем правильное определение. «Любитель» – если бы я регулярно грешил этим. Но, каюсь, мне нравится. Раньше у меня не было возможности просто вот так походить, померить.
Крадущим души редко удается попробовать нормальную жизнь на вкус. Да и понятие нормальности у эльфов сильно отличается от людского. Так что я взял обе рубашки и, нагрузившись бумажными пакетами, направился за Карелом.
Только сейчас заметил, что и лорд Киар изменился.
– Камзолы закончились? – беззлобно пошутил я.
Вместо старомодных и предельно закрытых вещей на Кареле была легкая темно-синяя кофта с рукавами три четверти и обычным вырезом. На открытой шее и руках заметно выделялись широкие и грубые полосы шрамов. Изменив привычному классическому стилю, он словно бы сбросил десяток лет и уже не казался грозным лордом Мертвецом. А вот парфюм остался прежним – розовое дерево и горький апельсин.
– Последовал доброму совету, – ответил Карел, – так и правда удобнее.
– Тебе идет, – улыбнулся я и, убедившись, что переулок Лилий безлюден и тих, покаялся: – Прости, что прибавил работы. Я знал, что комиссия прибыла, и решил, что лучше запасусь душами впрок.
– И правильно сделал, – Карел усмехнулся, – теперь господа всерьез обеспокоились обстановкой в городе, и возможно, у них не хватит времени заниматься иными делами. Граф Балдассаре хочет познакомиться с тобой, я уже сообщил комиссии, кого вижу своим преемником, и пока возражений не последовало.
– Странно, мне казалось, что в столице желают видеть в качестве нового опекуна кого-то из своих людей.
– Они не считают тебя серьезным игроком и думают, что легко смогут тобой управлять, – пояснил Карел. – Предлагаю не разубеждать их. Хотя, конечно, показать характер придется.
Я почесал в затылке и скептически хмыкнул:
– Как ты это представляешь? Я либо дурачок, либо с характером. Да и наши друзья из экспертной комиссии сильно удивятся, когда я резко поменяю манеру общения.
Если Ферко, может, и подыграет, то в Лизаре и Харице я сильно сомневался.
– Над линией поведения еще подумаем, – согласился Карел.
Я резко затормозил у магазинчика с музыкальными инструментами.
– Что это? – На двери были развешаны маленькие копии гитар. – Какие смешные!
Карел сбился на середине мысли и перевел изумленный взгляд с меня на непонятные инструменты.
– Господин интересуется? – почувствовав наживу, из магазина выглянул торговец.
– Да. – Я уже снял крайнюю малышку-гитару и заметил, что у нее всего четыре струны и двенадцать ладов.
– Ты умеешь играть? – Карел тоже с любопытством оглядел инструменты.
– В основном на духовых или клавишных, – честно признался я, вспомнив старый клавесин дома в гостевом зале. – На гитаре совсем чуть-чуть, знаю основные аккорды и только. Но такое чудо вижу впервые!
– Это кавакинью, господин, – продавец тоже снял одну из маленьких гитарок и сделал незамысловатый веселый проигрыш, – был придуман здесь, в наших краях. Еще этих красоток называют машети, может, слышали? Они имеют большую популярность у уличных музыкантов.
– Кажется, я слышал о чем-то подобном, – сообразил я, вспомнив характерное звучание, – только называлось оно кавако или как-то так.
– А на островах их еще называют укулеле, – подхватил торговец. И с гордостью уточнил: – У этих малышек много имен, но появились они именно здесь. И кавакинью лучше, чем у меня, в городе вы больше не найдете!
Я тронул струны, отозвавшиеся легким перезвоном, и повернулся к Карелу:
– Ну как тебе?
– Лорд Квэлле с укулеле, – улыбнулся Киар, – вы отлично смотритесь вместе. Хочешь взять?
Представив, как, сидя на подоконнике «Женского дома», буду играть по ночам под громкие стоны из соседних комнат, я решил, что покупку отложу. Тем более у меня еще снегирьки не дошиты.
– В следующий раз. – Я с некоторым сожалением вернул кавакинью торговцу.
– А мне было бы интересно послушать, как ты играешь и поешь, – заметил Карел, когда мы подошли к уже знакомому ресторану на Соборной площади и заняли один из столиков, вынесенных на улицу. У фонтана как раз начиналось кукольное представление для восторженной малышни.
– Ничего интересного, – честно признался я, глянув на Карела поверх меню, – для эльфа у меня посредственный голос.
Судя по улыбке – мне не поверили.
Я заказал запеченную форель с травами и баклажанами в пряном соусе. Карел, присоединившись к спонтанному рыбному вечеру, выбрал скумбрию, фаршированную сладким перцем, морковью, грибами и сыром. Вино взяли белое, оно подходило к этим блюдам лучше, чем наше любимое красное полусладкое. С выбором помог официант, горящий желанием угодить грозному и голодному лорду Мертвецу. А потому в бокалах оказалась не противная кислятина, а что-то приятное с нотками яблока, имбиря и лимонной вербены.
Ели молча, наслаждаясь отличным ужином. И только после того, как у нас забрали опустевшие тарелки, а я задумался, хватит ли меня на десерт, Карел перешел к новостям.
– Я придумал, как натолкнуть комиссию на мысль о виновности Хвэста, – довольно сообщил Киар, пока я листал меню, любуясь пирожными и тортами. – Днем, между осмотром трупов в трущобах, я зашел в архив и вместо обеда перебрал регистрационные карточки двадцатипятилетней давности. И знаешь, какое чудесное совпадение обнаружил?
– Даже не догадываюсь. – Шоколадный торт показался мне особенно привлекательным, и я, решив, что толстых эльфов априори не бывает, заказал его вместе с большой чашкой лимонного кахве.
– Первое убийство случилось через десять дней после того, как лорд Рив Аэль, виконт Хвэста зарегистрировался в городе. По документам сейчас ему должно быть уже за пятьдесят, тогда как выглядит виконт едва ли на тридцать – тридцать пять. Я задумался, как же никто не обращает внимания на то, что человек удивительным образом не стареет.
Я бы сказал как, но рот у меня в этот момент был занят куском восхитительного шоколадного бисквита, пропитанного ореховым ликером. Посмотрев, как я с упоением уплетаю десерт, Карел заказал себе два шарика сливочного мороженого и черный кахве без сахара.
– И еще с большим удивлением я обнаружил, что несколько лет назад виконт обращался в отдел из-за утраты регистрационной карточки. И на новой ему волшебным образом изменили возраст. В отделе мне сказали, что, должно быть, допустили ошибку. Но либо Хвэста прибыл в город пятнадцатилетним парнем, и никого это не удивило, либо мы имеем дело с хорошими амулетами. В любом случае, если грамотно оставить эту информацию на виду у комиссии, виконт окажется под подозрением.
Кстати, об амулетах!
Я прожевал торт и уже собирался поделиться своей догадкой…
– Доброго вечера, лорд Киар, лорд Квэлле. – За низкой оградой остановился Исайя Иаго и явно ожидал предложения сесть к нам за столик.
– Доброго, ваше преосвященство! – Надеюсь, у меня достоверно удалась радость от встречи, пока я размышлял, насколько острым для человека был слух господина инквизитора. – Присаживайтесь, пожалуйста! Вы по делу? Или просто гуляли по городу?
Думаю, мой звонкий и слегка пьяный голос отлично сочетался с легкомысленным видом, лохматой головой и кучей пакетов с одеждой, они занимали пустой стул и при попытке их убрать упали на брусчатку. Официант поспешил на помощь, и вокруг создалась замечательная атмосфера суеты и бестолковости. Карел быстро отпил свой кахве, чтобы спрятать довольную улыбку.
– Благодарю, лорд Квэлле. – Инквизитор спокойно дождался, когда суматоха уляжется, и занял освободившийся стул. – Я действительно гулял. Первый раз в городе и уже пожалел, что судьба только сейчас показала мне это прекрасное место.
– На все воля Триединого, – не удержался я от колкости, но она почему-то прозвучала не ехидно, как я рассчитывал, а вполне серьезно.
– Верно, ваша светлость. – Исайя кивнул и заказал себе стакан воды.
Несмотря на то что он поменял заметные инквизиторские одежды на простую серую робу, все равно его окружало что-то неуловимое, сигнализирующее, что он опасен.
– Возможно, раньше я был не готов оценить город. – Сделав несколько глотков, господин Иаго снова обратился ко мне, будто нарочно не замечая Карела: – Продвинулось ли расследование взрыва?
– Немного, – уклончиво ответил я, – есть подозрение, что преступники уже давно промышляют в городе…
Инквизитор не дал мне договорить:
– Если значительных подвижек нет, думаю, лорд Квэлле, вам следует присоединиться к расследованию серии убийств, совершенных сегодня ночью. Почерк, без сомнений, знакомый: убитые девушки, герцог Волдет, епископ Кестежу, Вальтер Ферко и новые жертвы – все это дело рук одного негодяя, и он входит во вкус. Сегодня список пополнили сразу семь человек, и это недопустимо. Убийцу нужно поймать в кратчайшие сроки.
Я не сразу вспомнил, что герцог Волдет – это Дебро. Ужасная морока с родовыми именами! И хорошо, что комиссия самостоятельно пришла к выводу, что убийца один.
– Мне сказали, что вы участвовали в осмотре тел герцога и епископа и делали здравые предположения… – продолжил инквизитор.
Это кто меня похвалил? Неужели Ферко?
– Благодарю за высокую оценку, но думаю, мою роль переоценили.
– И все-таки я настаиваю, чтобы вы отложили расследование взрыва, ваша светлость, и занялись убийствами. У лорда Киара найдутся свободные сотрудники, которым можно перепоручить дело пострадавшего архива.
Казалось, только сейчас Исайя вспомнил, что за столом сидит еще один человек, и перевел взгляд на Карела.
Тот спорить не стал:
– Найдутся. Я организую замену, ваше преосвященство. Будут ли еще указания? – Я даже позавидовал выдержке Киара. Сложно сохранять спокойствие, когда тебя держат за бесполезную декорацию.
– Нет, благодарю за содействие. Хорошего вам дальнейшего времяпрепровождения, – пожелал инквизитор и, допив воду, откланялся.
Не знаю, то ли меня так успели испортить всеми прежними двусмысленными намеками, то ли Исайя Иаго действительно что-то такое предполагал, но я явно услышал в его пожелании издевку.
Карел, судя по мрачному взгляду, тоже.
– Подожди, – попросил я и быстро проверил, нет ли новых подслушивающих и следящих заклинаний. В этот раз все было чисто. – Теперь можно говорить.
Киар качнул головой.
– А что тут скажешь? Я бы с удовольствием свернул ему шею… но, увы, нельзя.
Я недобро улыбнулся. Мне инквизитор тоже не нравился.
–
Пока нельзя… а там – посмотрим.
Глава 10
После десерта и странного визита господина инквизитора меня разморило. Я был сыт и доволен. Пока все шло неплохо. Откинувшись на стуле, я наблюдал за близящимся к развязке кукольным представлением у фонтана. Злодей, герой и принцесса послушно плясали на длинных тонких нитях. Дети радостно взвизгивали, болея за доброго рыцаря, и охали, когда темный колдун строил козни. Куклы были большие, нарядно разодетые, а звонкие голоса актеров разносились по всей площади – даже взрослые останавливались, чтобы последить за действием и бросить в широкополую шляпу пару медяков.
– Завтра вечером во дворце наместника состоится прием в честь посланников папы и императора. – Карел допил вино и попросил счет. – Тебе необходимо присутствовать.
Я поморщился.
– Ты специально оставил эту новость под конец, чтобы испортить такой хороший вечер? – Не люблю приемы.
Не то чтобы я часто бывал на них. В детстве – да, приходилось. Но затем меня отдали в обучение, и стало как-то не до балов и церемоний. Хотя, конечно, в редкие визиты домой кузина требовала от меня присутствия на всех официальных мероприятиях.
– Извини. – Раскаяния в тоне Киара не прозвучало. Наоборот, лорд улыбался. – Я сам вспомнил о приеме, только когда увидел господина Иаго. Организацией все равно занимается Маттео. Моя задача – прийти и изобразить радушие и готовность содействовать комиссии во всех делах. Твоя, кстати, тоже.
Я спохватился и пересказал Карелу, что видел ночью в порту.
– Или ты снова примешься его выгораживать и скажешь, что Маттео не делал ничего плохого? – не удержался от шпильки.
На мой взгляд, было совершенно очевидно, что юноша проворачивает за спиной лорда Киара какие-то темные дела.
Карел, оставив официанту щедрые чаевые, поднялся из-за стола и, дождавшись, когда я соберу пакеты, пропустил меня первым к выходу из ресторана.
– Я понимаю, что нельзя дальше это игнорировать. После приема поговорю с Маттео, обещаю. – Карел опустил голову. – Возможно, случившееся в порту не связано с покушением на Дуэйна или взрывом. У Маттео было столько возможностей прикончить меня, или наместника, или сразу нас обоих, что смешно его подозревать. Глупо действовать сейчас и нелепо подставляться.
Ужасно интересно, что же такое хорошее сделал юноша, раз Карел верит в его добродетель.
– Могу повторить предположение, что до этого было неподходящее время, а сейчас что-то случилось…
Карел придержал меня за локоть.
– Кериэль, я услышал тебя в первый раз и уже сказал, что займусь этим. Хватит. – Голос у него был усталый, но непреклонный.
Мне стало неудобно. Я же знаю, как в городе относятся к Киару – одно прозвище лорд Мертвец чего стоит! Возможно, Маттео долгое время был единственным другом и поддержкой для Карела, а сейчас я пытаюсь повесить на него всех собак и обвинить в предательстве. Конечно, такое неприятно слушать!
Ладно, может, Маттео замешан в чем-нибудь другом: контрабанде, торговле наркотиками… В чем угодно, но не в предательстве и покушении.
– Извини. – Я кинул немного мелочи в шляпу и виновато посмотрел на Карела. – Не хочу очернять Маттео. Просто привык заранее предполагать худшее. Будем надеяться, что я не прав.
– Спасибо. – Карел добавил артистам пару монет от себя.
Я поудобнее перехватил пакеты и вспомнил, о чем хотел спросить в тот момент, когда нас прервал господин инквизитор.
– Помнишь, в день нашего знакомства ты пытался задержать артефактора… Сандро Тезоро, верно? – Я не удержался от улыбки. – С ним можно как-то поговорить? У меня есть подозрение, что артефакт, взорвавшийся в библиотеке, – его работа.
– Сложно забыть, – Карел качнул головой, – но поговорить не получится. Его упустили. Так что твоя идея не лишена основания. Мы собирались задержать Сандро Тезоро не только из-за запрещенных артефактов, которые он поставлял пиратам. По косвенным уликам мастер состоял в некой секте…
Я вспомнил обгоревшие трупы в морге с удаленными ребрами и находки в подвале «Женского дома».
– Уверен, что это все связано. Нет ли возможности узнать про секту?
А еще мне невыносимо хотелось напомнить, что после побега артефактора поймать его поручили именно Маттео. Это обстоятельство уже не выглядело совпадением. Но озвучить свои подозрения я не решился. Опять наступлю на больную мозоль Карела. Лучше сам прослежу за парнем и либо найду неопровержимые доказательства его вины, либо сниму все подозрения.
Но этим удобнее заняться после приема.
– Если завтра будет время, я заберу материалы по господину Тезоро и секте из конторы и вечером отдам. Но как же наказ его преосвященства расследовать убийства?
Я легкомысленно отмахнулся:
– А смысл, если я точно знаю, кто злодей, и каждое утро вижу его в зеркале? Дело раскрыто – осталось только подставить Хвэста.
– И не жаль тебе сородича… – поддел меня Карел.
Как-то не привык я жалеть крадушей. Правда, с Хвэста все равно нужно поговорить из-за просьбы леди Мосфен. Может, и пересмотрю свои взгляды.
– Тебя проводить? – предложил Киар, когда кукольное представление закончилось и актеры начали собираться.
Я удивился.
– Думаешь, на меня кто-то нападет? Если так – могу только посочувствовать бедолагам. – Темные души, конечно, прошедшей ночью поели, но что-то мне подсказывало (наверное, деликатное шевеление в районе солнечного сплетения), что они тоже не откажутся от десерта.
Хотя, может, Карел просто хотел еще погулять по вечернему городу?
– Лучше иди спать – ты сегодня устал, – посоветовал я.
Ноги сами привели меня в сад служителя Освина.
Маленький костел Святого Михаэля, конечно, уже был закрыт. Я заметил, что ниже по улице в фиолетовом доме на кухне горит свет, не исключено, что Оскарби и Гента сейчас сидят за столом, допивая чай со сладостями. Колдунья готовится к занятиям, а служитель сочиняет проповедь. Почему-то от этой мысли мне стало тепло и уютно.
Создав в ладони светлячок, я сдвинул длинные ветви глицинии и, оставив пакеты с покупками на лавочке, осмотрел клумбы. Прошедший ливень не пошел розам на пользу. Несколько кустов были повреждены. Я заметил свежие срезы, видимо, Оскарби убрал сломанные стебли. Но без должной обработки кусты могли заболеть или подцепить какого-нибудь паразита.
Присев рядом с клумбой, я принялся напитывать розы магией. Меня окружил густой терпкий запах со сладким и теплым оттенком и едва уловимой мускусной нотой. Я дышал глубоко и медленно, наслаждаясь ароматом, и чувствовал расслабленность. Какие же все-таки красивые цветы! И ничего, что капризные…
– Доброй ночи. Не помешаю? – со стороны глицинии раздался вежливый вопрос.
Нахмурившись, я повернулся к позднему визитеру. Не знал, что сад любит навещать еще кто-то, кроме меня и служителя Освина.
Отряхнув руки от земли и капель вечерней росы, я поднялся навстречу незнакомому господину, одетому с иголочки в классическом, даже консервативном стиле. Света хватило только на то, чтобы рассмотреть строгий темный камзол, блеснувшие рыжиной волосы и цепкий взгляд.
– Доброй, – осторожно согласился я. – Чем могу быть полезен?
– Я решил, что нам следует поговорить, – сообщил господин, указав на скамейку.
И пока я раздумывал, как бы тактичнее сказать, в каком месте видел такие решения, незнакомец добавил:
– Раз уж нелепая случайность раскрыла мою личность…
Я даже икнул от неожиданности и, потянувшись, почесал в затылке.
Неожиданно! Сородич не захотел ждать дружественного визита и показал, что наблюдал за моими перемещениями по городу и знал любимые места.
– Лорд Риваэль Хвэста? – на всякий случай уточнил я и зажег еще несколько магических огоньков.
Мужчина коснулся камня на крупном перстне, и иллюзия исчезла.
Почему-то люди, когда речь заходит о перворожденных, представляют нас смазливыми золотоволосыми и синеглазыми красавчиками, не задумываясь, что у эльфов существует такое же разнообразие фенотипов, как и у других видов. Амулет корректировал внешность виконта совсем незначительно: сородич был рыж, высок и зеленоглаз. Вокруг его острого и горделиво вздернутого носа имелась целая россыпь ярких веснушек. Я уловил горький запах полыни и успокаивающую ноту лаванды.
– Рад знакомству, твоя светлость. – Хвэста обозначил вежливый поклон.
– Не могу ответить тем же, – проворчал я, не собираясь изображать любезность. Тем более мне было совершенно непонятно, что он задумал.
– Ты оскорбился из-за Вальтера Ферко? – Риваэль присел на лавочку, сложив руки на груди, и посмотрел на меня снисходительно.
Он был старше, значительно превосходил и в знаниях, и в опыте, к тому же долго жил среди людей, чтобы отточить умение интриговать – этого нельзя было отрицать, но внутри я все равно испытывал иррациональную досаду.
– У меня имелись планы на перевертыша.
– А у меня – на этот город, – неприятно улыбнулся сородич – зубы у него были белые, мелкие, как у хищного зверька.
– Ты не поставил в порту предупреждающую табличку, – возмутился я. – Уж прошу извинить, но я не догадался, что, сойдя с трапа, нужно первым делом бежать в архив и читать подборки газет за последнюю четверть века. А то
вдруг кто-то, нацепивший маску человека, считает город своими угодьями.
Риваэль тихо рассмеялся и поднял руки в примиряющем жесте.
– Признаю, не прав. Но я здесь неплохо обжился и, когда привычный порядок грубо нарушили убийства Дебро и Кестежу, вспылил. Неужели нельзя было выбрать кого-нибудь попроще?
– Мой принцип выбора жертв тебя не касается, – сухо отрезал я, не желая вдаваться в детали. – Может быть, перейдем к сути дела, из-за которого ты пришел?
Рыжий эльф неопределенно пожал плечами.
– Дела нет, – признался он. – Я понял, что раскрыт, и решил не ждать визита твоей светлости. Лучше мы сейчас решим все вопросы. Так сказать, поделим территорию.
Вообще-то я уже решил, что заберу себе весь город – лишние крадуши здесь совершенно ни к чему. Но я обещал леди Мосфен… Еще раз подумав, что до добра разговор не доведет, я вздохнул и тоже присел на лавочку.
Магические огоньки, поднявшись в воздух, хорошо освещали небольшой сад. Тихо поскрипывала старая глициния, шелестела яблоня. Город вокруг медленно затихал, готовясь ко сну.
– С заколками случайно получилось, – начал с честного признания. – Я решил, что с людьми они не работают.
– Неисповедимы пути Триединого. – Усмешка, исказившая лицо Хвэста, смотрелась зловеще.
– Закон подлости не дает осечек, – вздохнул я, – в тот момент мне были нужны деньги, и я не задумался о последствиях.
– Артефакты рода Квэлле за жалкую горсть монет? – Риваэль снова дотронулся до перстня, и только сейчас я заметил, что по красному камню в золотой оправе змеится трещина.
Приговоренных к смерти всегда отлучают от семьи.
– Когда я покидал Первоземье, – продолжил Риваэль, – у Владычицы не было ребенка, который мог бы претендовать на хрустальный престол. Или изменились правила наследования?
– У кузины вообще нет детей – ни с даром, ни без, – уточнил я. – Правила не менялись. Наследником может быть только эльф без магии.
Риваэль посмотрел на меня так странно, будто я сморозил глупость или неудачно пошутил.
– Это неправда, Кериэль. – Он сощурил глаза, будто пытался увидеть, что я соврал намеренно. – Владычица рожала дважды, но оба ребенка оказались наделены сильной магией. Думаю, тебе известно, что чем дольше живет эльф и чем больше душ он поглотит, тем меньше вероятность появления потомства. Забрав артефакты Квэлле, ты лишил хрустальный престол последней надежды избежать смуты после смерти Владычицы.
– Во-первых, не понимаю, зачем ты рассказываешь это. – Неужели Хвэста так соскучился по общению с сородичами, что готов был говорить на любую тему? – Во-вторых, мне плевать, что будет с престолом. В-третьих, Владычица прекрасно себя чувствует, и не думаю, что покинет Первоземье в ближайшую тысячу лет. И наконец, в-последних: я даже не могу описать, с каким удовольствием продавал заколки, зная, насколько они важны для кузины.
Риваэль тихо рассмеялся на последней реплике. Видимо, оценил интонацию.
– Что же такого натворил князь Эрна, в котором течет высокая кровь первых Владык, раз бежал из Первоземья, как крыса…
Я посмотрел на собрата с недоумением: не много ли он хочет?
– Откровение за откровение, – предложил Риваэль, – закрепим нашу искренность заклинанием. Я расскажу то, что интересует тебя, а ты ответишь на вопросы о побеге и планах.
И еще про леди Мосфен, если Хвэста спросит про ее здоровье. Опасная сделка. Но если откажусь – выдам, что замыслил недоброе и знаю больше, чем хочу показать.
Мне вообще не нравилась ситуация. Я точно наступил Хвэста на больную мозоль, раз он извернулся и проник в тюрьму, чтобы убить Вальтера Ферко. Просто разозлиться для такого недостаточно. На одной злости можно дойти до защитного заклинания, ограждающего тюрьму, задумчиво его ковырнуть и пойти в ближайший бар, чтобы успокоить нервы.
А сейчас пожалуйста, сидим, общаемся, как добрые друзья.
– Не хочешь? – понятливо кивнул Риваэль. – Давай я начну первым, а ты, если пожелаешь, присоединишься.
Вытянув вперед ладонь, эльф создал мерцающую перламутром сферу откровения.
Я медлил, не понимая, что происходит. Зачем Хвэста делает это?
Риваэль, заметив мою нерешительность, со вздохом, будто бы нехотя (хотя конечно же специально) сообщил:
– Сознаюсь, у меня есть планы, в которых ты, Кериэль, играешь некую роль, которую я пока не готов раскрыть. И я рассчитываю, что, если мы будем откровенны друг с другом, оба выиграем.
А планы только сейчас появились? Как-то подозрительно…
Я неопределенно повел плечами.
Спрашивать Хвэста о его намерениях и ролях, понятно, дело бесполезное. Я уверен, что он обойдет условия заклятия и не скажет правды. И раз уж выпала такая странная возможность, займусь проблемой леди Мосфен. Только нужно как-то подойти издали, чтобы не выдать ненароком пикантное положение Амизи.
– Почему ты не сразу понял, что баронесса случайно купила эльфийские артефакты? Я думал, эльф сразу заподозрит, что на него воздействует… нечто. – Мне действительно было любопытно. Не знал, что в нашей непростой физиологической проблеме бывают исключения.
Риваэль неожиданно расхохотался.
– Это очень странный и личный вопрос, Кериэль! – Теперь на меня смотрели как на наивного ребенка, который решил узнать у родителей, точно ли его принес аист.
– Можешь не отвечать… – проворчал я и отвел взгляд.
Вопрос действительно был неудобным, и я ненароком мог нанести им оскорбление.
– Нет, почему же, – снова рассмеялся Риваэль. – Сколько времени прошло, как ты покинул Первоземье? Не заметил за собой изменений? Человечность – заразная штука…
В смысле?
Теперь я уже внимательно осмотрел собрата, усомнившись в трезвости его рассудка. Он хочет сказать, что нечто в Первоземье влияет на эльфов, извращая нашу природу? И, зная про это, мы до сих пор не оставили проклятый лес? Не понимаю.
Но в груди невольно шевельнулось сомнение. В словах Хвэста что-то цепляло: эльфы редко выезжают за пределы Первоземья. У нас нет постоянных послов, которые представляли бы перворожденных в других государствах, мы не отправляемся в долгие странствия. И даже крадуши, вынужденные отлучаться за новыми душами и жить среди смертных, возвращаются в лес с определенной частотой.
И сколько из нас знают или догадываются, что это не просто так? И почему всех все устраивает?
С некоторым усилием я заставил себя расслабиться. Триада с тайнами родного леса – у меня нет никакого желания возвращаться, чтобы раскрывать их и докапываться до правды. Я нашел место, где мне действительно хорошо и которое я хочу назвать домом.
– Значит, артефакты нужны не всегда? – Не то чтобы мне интересно.
Зато после таких вопросов Хвэста точно не заподозрит, что они связаны с леди Мосфен.
– Ты ведь интересуешься не просто так, Кериэль? – хитро подмигнул мне Риваэль.
Э… не понял.
– Не только я заметил, как мило вы с той рыжей колдуньей держались за руки. Она тебе нравится? Обычная смертная женщина с каплей магии и перворожденный князь Эрна? Звучит так, будто бы я попал в сопливую сказку для наивных девочек.
Почему в этом испорченном мире совершенно невинное прикосновение, которым я пытался поддержать и ободрить Генту, воспринялось как проявление низменных инстинктов?
– Ты что-то путаешь, – ответил я ровным тоном, хотя внутри ликовал, что Хвэста принял мое любопытство за интерес личного характера. – Вообще-то город уже давно обсуждает мои тесные отношения с лордом Киаром. Не слышал разве?
Сохранить спокойствие не получилось, я тихо рассмеялся, понимая, какую чушь несу.
Риваэль фыркнул, оценив шутку.
– Какой ты ветреный. – Сородич покачал головой. – Поглощая чужие души, мы идем против природы и воли Триединого, и природа отворачивается от нас. Все взаимосвязано. Я умею растягивать получаемые годы и силы и прибегаю к помощи ритуалов, только когда мой резерв полностью истощается. Попробуй. Удивишься, как иначе будешь ощущать себя.
И что с этого? Собственная душа у меня точно не появится, как и воспетое в балладах бессмертие. Хотя слова Риваэля звучали правильно. Но говорить об этом с ним я, конечно, не собирался. Единомышленник нужен был мне в Первоземье, а не в бегах.
– Если ты говоришь правду и вдали от Первоземья мы меняемся, может, леди Мосфен зря потребовала вернуть заколку? – подобрался я к основному вопросу, но постарался, чтобы он прозвучал как безобидная шпилька.
– Не смешно. – Риваэль так скривился, будто ему действительно стало дурно. – Я понимаю, что у тебя нет опыта, Кериэль, и что тебя самого привлекла обычная девчонка. Возможно, это вопрос вкуса, но мне до сих кажется, что я извалялся в грязи.
Лицо у меня, наверное, вытянулось.
– Когда притворяешься человеком, приходится учитывать, что смертные подвержены всем порокам. Молодой мужчина не может игнорировать женщин, иначе его будут сторониться, как чумного. Я выбрал не худший вариант и изображал возвышенные ухаживания, как в этих отвратительных романах, что пишут люди. А теперь мне противно думать о баронессе. Амизи повезло, что она не забеременела, – пришлось бы ее убить.
Вот все и встало на свои места.
Даже грустно. Леди Мосфен казалась мне замечательной и весьма достойной женщиной, и я считал несправедливыми слова, прозвучавшие в ее адрес. Но, как сказал Риваэль, опыта у меня нет, поэтому мое мнение не считается.
Я закрыл вопросы природы, душ и секса и немного отвлекся:
– Если правильно помню, тебя судили за предательство. Как же ты избежал смерти от руки лучшего палача Владычицы? Неужели Келебриэль тебя отпустила?
Мне не верилось, что сестра по собственной воле могла сделать такое.
– Думаешь, я что-то сделал с княжной Квэлле? Вынудил ее? Хочешь вступиться за честь сестры?
Вот еще! Пусть сама разбирается со своей честью и прочими добродетелями, которых у такого чудовища, как моя сестра, просто нет.
– Ты понял все верно. Келебриэль помогла мне. Когда-то она, даже странно вспомнить то время, была настоящей бунтаркой и смотрела на жизнь иначе. Мы пытались… впрочем, не важно, я знаю, что в ней давно все это перегорело и отболело, и Келебриэль больше не разделяет моих взглядов.
Интересно, а Хвэста знает, что моя сестра сейчас где-то в городе зализывает раны? Я подумал, что было бы славно устроить этим двоим встречу… Главное, чтобы они снова не сговорились.
Чтобы не обрывать беседу на такой ноте, я осторожно уточнил:
– За что тебя приговорили к смертной казни?
Хвэста криво усмехнулся и резко поднялся на ноги.
– Наконец-то ты решился и перешел к действительно важным вопросам.
А вот и не угадал! Но я был рад, что сородич посчитал предшествующий разговор безобидной прелюдией.
– Отвечу на предстоящем приеме. Ты ведь приглашен? Отлично! Увидимся во дворце. Но только учти, завтра при встрече уже ты сначала расскажешь мне то, что я захочу. Договорились?
Пришлось опустить голову, чтобы скрыть кривую улыбку. Я узнал все, что собирался. Точнее, то, что пообещал узнать леди Мосфен. Продолжать общение не имело смысла, пусть слова Риваэля и поселили в голове смуту и неуверенность в том, что я хоть сколько-нибудь знал, как в действительности обстоят дела в Первоземье.
Прощался с сородичем я в смешанных чувствах.
Риваэль на выходе из сада коснулся треснувшего камня в перстне, натянул образ приятного господина и, пожав мне руку, направился вверх по улице. Несколько минут я смотрел ему вслед, пытаясь понять, что же сейчас произошло. Зачем Хвэста понадобился этот разговор? Риваэль не узнал ничего полезного и не сообщил чего-то важного. Не мог же он прийти только потому, что затосковал по общению и захотел ненадолго скинуть иллюзию?
Или мог?
Я почесал в затылке, помянул Триаду и, ссутулившись, побрел в другую сторону. Сейчас мне хотелось проветрить голову, потому что от множества вопросов и непонимания начало ломить в висках. Но далеко я не ушел, наткнулся на служителя Освина. Церковник сидел на ступенях дома Генты и листал «Книгу Создания» в свете магического фонаря.
– Оскарби? – позвал я, остановившись рядом.
Юноша вздрогнул и едва не выронил книгу.
– Кериэль, ты к Генте? – Мне показалось, что голос служителя был каким-то напряженным.
– Нет, розы в саду навещал, – я присел рядом на ступени, – а вы с Гентой поссорились, что ли?
Жаль, если так. В нашу последнюю встречу мне показалось, что колдунья и служитель нашли общий язык. Я даже позавидовал уюту, который чувствовался в доме.
– Не поссорились, – Оскарби закрыл книгу и устало потер лоб, – у меня последние дни не получаются проповеди, и пары фраз связать не могу. А Гента магией занимается. До меня то и дело долетают обрывки заклинаний, слышится шум, взрывы – никак не сосредоточится.
Я оглянулся на входную дверь, до которой можно было рукой дотянуться.
– Как-то недалеко ты ушел… здесь шум, наверное, тоже слышится, – с легким недоумением заметил я. Тем более сейчас в доме было тихо.
– Не ушел, – тоскливо согласился служитель Освин, – мне так спокойнее. Я слежу, чтобы Гента не покалечила себя каким-нибудь дурацким заклинанием или не устроила пожар. И как раньше она одна справлялась – не представляю! Сейчас Гента конспект дописывает, поэтому тихо. А дальше она собиралась со светлячками поупражняться…
Я задумчиво посмотрел на Оскарби, в свете фонарей можно было заметить легкий румянец, появившийся на щеках юноши. Ну вот! Опять я попал в какие-то посторонние любовные дела. Вот что сказать или посоветовать? Или тут вообще утешать нужно? Все-таки колдунья и церковник – совершенно невероятное сочетание. Они будто в двух разных мирах живут… пусть эти миры и пересеклись случайным образом в небольшом фиолетовом доме.
Когда я придумал идею с чердаком, как-то не рассчитывал на подобный поворот.
– У меня ведь обет безбрачия, – тихо пробормотал Оскарби, каким-то образом уловив, что я догадался о его чувствах. – И вообще, почему я думаю про этот дурацкий обет?! Гента ведь мечтает стать дипломированным магом, открыть свою практику. Она самостоятельная, давно живет своим умом и не верит в Триединого. Что может ей предложить бедный священник?
Я совсем не уверен, что Генту интересует романтика и возможный брак, и дело даже не в том, кто и что может ей дать.
– Тебе надо отвлечься, – предложил я, – и не сидя на ступенях дома. Тут легче не станет.
– Но как же светлячки… – Оскарби тоже обернулся на дверь.
– Она колдунья. Я уверен, что Гента не спалит дом и не пострадает сама. Может, конечно, что-нибудь сломать, но это неизбежно. Либо иди спать – завтра перед проповедью придумаешь, что сказать, либо погуляй по городу и проветрись.
Служитель вздохнул:
– Я бы, наверное, погулял. После смерти его преосвященства господина Дангело Кестежу епископат пока не назначил преемника. И если раньше я не мог отлучаться далеко или надолго из прихода, теперь, без постоянных проверок и придирок, стало гораздо легче жить. Но все-таки ночь – не лучшее время для прогулок. Решит кто-нибудь проверить, есть ли у меня деньги, я смогу только зачитать им пару стихов…
– Грозное оружие! – хмыкнул я и поднялся на ноги. – Давай пройдемся вместе до набережной. Я тебя защищу. Заодно, может, ты мне разъяснишь один момент из «Книги Создания».
Идея пришла внезапно. Если взрыв и странные находки в подвале «Женского дома» связаны именно с главой о создании первого человека, то с кем же еще советоваться, как не со служителем Триединого?
Оскарби неуверенно семенил рядом, подстраиваясь под мой быстрый шаг. И я, чтобы не мучить непривыкшего церковника, пошел медленнее. В конце концов, мы же гуляем, а не спешим на пожар!
– Я буду очень рад помочь тебе всем, чем только смогу! – пылко и немного запыхавшись заверил меня юноша.
– Объясни мне, пожалуйста, смысл стиха, в котором Триединый создал людей из своей двенадцатой пары ребер. Насколько мне известно, старший и младший эпосы расходятся только в том, был ли создан человек до объединения богов или после.
Служитель явно не ожидал вопроса подобного рода. Он едва не запнулся и несколько мгновений подбирал слова.
– Есть несколько разных трактовок, Кериэль. Мне нравятся две. Они, на мой взгляд, дополняют друг друга. Первая – древняя, более сакральная, повествует, что Триединый использовал ребра, чтобы утвердить единство себя со своими созданиями. Но также это подчеркивает более низкий ранг людей, ведь их сотворили не из чистой силы, как иных божественных помощников. Именно поэтому человек всегда должен подчиняться Триединому как послушный сын, почитающий и боящийся отца своего и следующий его наказам. Вторая трактовка – новая, ее описал в своих трудах папа Иоанн Пятый всего два столетия назад. Он любил сочетание магии и науки и искал ответ на вопрос: почему именно ребра Триединый выбрал в качестве материала? Предположений во все времена было много. В некоторых даже говорилось, что с течением времени и упрощением языка утратился правильный перевод и в оригинале имелась в виду другая кость. Но Иоанн обратил внимание на опорно-двигательную систему драконов после оборота. Ты разбираешься в драконьей анатомии, Кериэль?
Я снова почесал в затылке – скоро проплешину себе начешу!
Общие знания у меня имелись. Драконий оборот был, по сути, явлением уникальным. Если у других перевертышей при смене физической формы не менялось количество костей, то у драконов к передним конечностям добавлялись мощные крылья. В старые времена из-за желания людей препарировать драконов даже состоялось несколько крупных войн. Нужно же было выяснить, откуда берутся лишние части тела! И не только кости, но и сухожилия, хрящи, сосуды и вены, кожа. Не говоря о полном несоответствии массы дракона до и после оборота. Основную роль, конечно, играла магия, пронизывающая крылатых перевертышей, но анатомия тоже требовала пристального внимания.
– У драконов сильно деформируются лопатки, плечевые кости и грудина, с помощью магического выброса моментально разрастается костная ткань, а еще… – я аж подпрыгнул на месте, – выворачиваются одиннадцатая и двенадцатая пары ребер и срастаются с основой крыльев, чтобы распределить нагрузку на большую площадь позвоночника. Иначе, учитывая вес взрослого дракона, в полете ему крылья вывихнет или вообще вырвет из суставов из-за сочетания силы тяжести, аэродинамического сопротивления и осевой нагрузки!
– Точно, – улыбнулся Оскарби, – я бы так объяснить не смог… и вообще плохо понял ту статью, когда читал, к сожалению. Я же не ученый и многих нюансов не знаю.
– Я тоже не ученый, – честно сознался, – уверен, если бы кто-то из них меня сейчас услышал, обязательно бы сказал, что термины были использованы неверно и на самом деле все иначе. Я просто более-менее понимаю общую картину.
– Папа Иоанн в своем труде проводил параллель между драконьим оборотом и сотворением человека. В писаниях сказано, что у Триединого шесть крыльев. И если поразмышлять о божественной анатомии, можно предположить, что вывернутые двенадцатые ребра – основа для третьей пары. Образно говоря, наша свобода выбора, вольнодумство, тяга к небу и сны, в которых мы летаем, – память о крыльях, из которых создали людей, – продолжил служитель Освин.
А ведь это объясняет и отличие человеческих душ от прочих.
Над словами церковника определенно стоит подумать!
Мы сами не заметили, как дошли до набережной, и, сняв обувь, спустились уже по остывшему после дневной жары песку к самой кромке прибоя. Океан сегодня был спокоен, и на черных водах мерцала длинная лунная дорожка.
– Хочешь поплавать? – предложил Оскарби.
Мне почему-то было неудобно сознаваться, что я не умею, и в ответ только плечами пожал, мол, не хочу.
– Скажи, у тебя нет предположений, как может быть связано удаление этой самой двенадцатой пары ребер у людей с деятельностью какой-нибудь темной секты?
Служителя заметно передернуло.
– Неприятные у тебя сегодня вопросы, Кериэль…
– Они касаются расследования, не подумай дурного, пожалуйста. У нас два тела с удаленными ребрами, я пытаюсь понять, не было ли это каким-нибудь хитрым жертвоприношением, и если было, что оно означает.
Оскарби задумчиво потер подбородок.
– Вероятность есть, конечно… Мы в семинарии проходили разные сектантские воззрения, чтобы понимать, чем руководствуются такие люди. Была одна легенда о том, что Триединого можно пленить в клетку из человеческих ребер. Нужен специальный ритуал и подойдет именно двенадцатая пара.
Звучит жутковато, но допустим.
– Зачем пленять Триединого?
Почему-то у меня возникло предположение, что тогда творец исполнит какие-нибудь мечты. Ведь в сказках всякие духи или волшебные существа, которых герои хитростью заманивали в западню, в ответ предлагали обменять желание на свободу.
Но работает ли такое с Триединым?
– Вроде говорилось, что после того, как наш создатель, плененный, ослабнет, его можно разделить обратно на три божества.
А вот смысл этого вообще был для меня туманен.
Служитель Освин, увидев мое недоумение, пояснил:
– Для божественных сущностей понадобятся сосуды. Насколько я помню, не каждый человек подойдет. Но если подготовить свое тело к ритуалу и правильно подобрать момент, можно забрать себе всю божественную силу. Я не знаю точных условий, да и не рассказывали нам на занятиях такие подробности. Но, Кериэль, ритуалов и легенд множество. Такой вариант просто пришел мне на ум первым. Фанатики за прошедшие века придумали столько жутких теорий, что почитать на ночь – не уснешь потом.
Зато, увы, эта теория походила на правду.
– Если хочешь, я поищу материалы, – предложил церковник.
– Буду очень благодарен! – Я приложил руки к сердцу и обернулся на затихший город. – Как ты? Еще не замерз? Можем потихоньку пойти обратно.
Оскарби улыбнулся.
– Думаю, Гента уже закончила с занятиями. Пойдем, Кериэль, ты замечательно мне помог отвлечься. Спасибо за прогулку.
Глава 11
Около девяти утра, предварительно договорившись по амулету о встрече, мы с Дафной подошли к трехэтажной коробке регистрационной конторы. Блуднице, чтобы выйти в город даже в моем сопровождении, пришлось расписаться в большой учетной книге. Документы, удостоверяющие личность, девушкам легкого поведения не полагались. Вместо них выдавали специальные билеты, чтобы страж порядка сразу понимал, кто перед ним.
На мой взгляд, это было унизительно и неправильно. Уж не от лучшей жизни девочки шли на такую работу! Собственно говоря, я не понимаю: изменять жене с любовницей или любовником – это нормально, никакое клеймо на изменщика не поставят, разве что жена подаст на развод. А вот брать за секс деньги – позор. Притом что люди поголовно просто-таки помешаны на нем.
Дафна, дергая себя за рукав серого льняного платья, нервно оглядывалась по сторонам. Она до сих пор сомневалась в своем решении и выглядела так, будто собиралась упасть в обморок.
Я придержал блудницу за локоть, передав немного магии и спокойствия. Здоровье у Дафны полностью восстановилось, ребенок развивался правильно, но вот излишняя эмоциональность шла девушке во вред. Я даже попросил Карела, чтобы после проверки блудницу скорее увезли в какое-нибудь отдаленное поместье и приставили заботливую горничную. Пусть Дафна гуляет по саду, читает свежие любовные романы, хорошо ест, достаточно спит и как можно быстрее забывает о жизни в борделе.
– Все хорошо, – прошептал я, наклонившись к девушке, – не трясись – никто тебя не съест.
– На меня все смотрят! – пискнула блудница в ответ и сама схватилась за мою руку, ища поддержки.
– Не преувеличивай – не все. – Я тоже огляделся и поймал несколько заинтересованных взглядов, направленных на Дафну. – Ты красивая женщина, вот мужчины и любуются. Это нормально. У тебя на лбу не написано, кто ты, а даже если бы вдруг надпись появилась – Триада с ней. Сейчас подойдет лорд Киар, и мы быстро закончим со всеми формальностями.
– А если ребенок не от Дебро?
О! Я едва сдержал улыбку, совсем недавно Дафна вообще не желала ничего слушать про дитя, а теперь уже нервничает по другому поводу.
– Уверен, что от него. Но если вдруг произошла ошибка – я оплачу стоимость экспертизы и услуги нотариуса и, когда мы вернемся в «Женский дом», приготовлю для тебя специальное снадобье. Ты же этого и хотела, разве нет?
Блудница опустила голову:
– Уже не знаю, чего я хочу, и мне страшно…
– Доброго утра! – По ступеням конторы сбежал бодрый Карел.
Я, не успев выпить кахве из-за того, что банально проспал, считал, что утро вовсе не доброе.
– Познакомься, это Дафна… – Как выяснилось сегодняшним утром, когда блудница расписывалась за выход в город, фамилий у жриц любви не имелось так же, как и документов.
– Очень рад, госпожа, – Карел поцеловал побледневшей девушке запястье, – вы приняли правильное решение. Пойдемте, все уже готово.
В конторе я был до этого всего один раз, когда оформлял регистрационную карточку. Ее, к слову, за все прошедшие дни никто так и не спросил. Видимо, мои острые уши заменяли все необходимые документы.
На первом этаже располагалась общая приемная – именно сюда приходили жители города для совершения любых юридически значимых действий. Купля-продажа недвижимости, дарение, наследственные дела, регистрации рождений и смертей, браков и разводов, восстановление утраченных документов и получение гражданства, открытие лицензии на торговлю и медицинскую практику – все это и даже больше можно было сделать в одном месте. На мой взгляд, очень удобно. Какие-то вопросы решались только по предварительной записи в нужный кабинет, что-то можно было сделать, заняв общую очередь – судя по скопившейся в коридоре толпе, на подобные вещи следовало отводить весь день.
Если на первом этаже принимали документы и предоставляли консультации, то на втором сидели непосредственные исполнители – они рассматривали поданные на регистрацию документы и либо заверяли магической печатью положительное решение, либо писали отказ с обоснованием.
Мои документы сделали как раз на втором этаже.
В верхней части здания, по словам Карела, располагались кабинеты руководителей отделов, зал для собраний, кухня и комната для отдыха.
Сейчас нас ждали на третьем этаже. Такой непростой вопрос, как проверка крови наследника Дебро, не следовало выставлять на всеобщее обозрение. Во-первых, слишком скандальный случай: мать будущего герцога – шлюха. Если новость просочится в массы, вой поднимется такой, что на небе у Триединого уши заложит. Во-вторых, не исключены «сюрпризы» от иных родственников Дебро. Они же до сих пор не сдались – все пытаются получить доступ к несметным сокровищам рода Волдет.
Кабинет, в который пригласил нас Карел, был более чем скромен. Мерджим и тот расположился в морге с большим комфортом и вкусом. Серые стены, крепкий рабочий стол с аккуратными стопками бумаг, подставка для канцелярии и несколько стульев – один для хозяина кабинета и два для посетителей.
Мне бы в таком кабинете не то что работать было некомфортно, я бы и в качестве гостя лишние пять минут не высидел. Склеп какой-то, а не кабинет.
Нас ждали высокий немолодой мужчина в коричневой форме нотариата и полная женщина в медицинском халате. На узком подоконнике стоял небольшой саквояж, как я предположил, с реактивами и пробами крови лорда Дебро, чтобы провести экспертизу.
– Дафна, садитесь. – Карел выдвинул ближний стул и вежливо кивнул девушке, которая, как маленькая, продолжала держать меня за руку. – Господин Энзо, госпожа Маура, вот женщина, которая предположительно носит ребенка покойного лорда Ачиля Дебро, герцога Волдета. Прошу вас провести освидетельствование, заверить результаты и все произошедшее здесь оставить в тайне.
Чтобы не занимать лишнее место, я остался у двери и принялся наблюдать за процессом. Я не подозревал возможность намеренной подтасовки результатов, но считал, что в таком деле лучше перебдеть.
Дафна беспомощно оглянулась. Я ответил ободряющей улыбкой и снова сосредоточился на склянках, которые женщина в халате доставала из саквояжа. Флакон с кровью, принадлежавшей Дебро, привлек мое внимание.
– Можно проверить подлинность образца? – Я повернулся к Карелу.
Женщина тут же взвилась:
– Вы подозреваете меня в обмане, лорд Квэлле?!
Я ответил ей спокойным, но твердым взглядом.
– Нет. Но кто-то мог обмануть вас.
Нотариус спрятал улыбку, поправив очки на длинном крючковатом носу.
Госпожа Маура остыла, но соглашаться не спешила:
– И как же вы установите подлинность крови лорда Дебро, ваша светлость?
Легко! Я вообще-то его убил и сожрал душу…
– Я присутствовал на месте преступления и осматривал тело. У нас, эльфов, знаете ли, особенная магия, и мы хорошо запоминаем такие вещи. – Да простит мне Триединый намеренную ложь.
– Конечно, Кериэль, – вмешался Карел, – для общего спокойствия тебе лучше проверить образец, чтобы избежать досадных недоразумений.
Лорду Мертвецу возражать женщина не посмела и передвинула флакон с кровью на край стола. Я откупорил его и отправил диагностический импульс. В солнечное сплетение тут же ткнулась одна из темных душ, соглашаясь с моим вердиктом, – кровь настоящая.
– Все хорошо. – Я поставил флакон обратно и снова отошел к двери.
Карел присоединился ко мне, встав рядом.
Госпожа Маура ловко колдовала над Дафной. Я даже залюбовался ее изящной магией: вот теперь стало очевидно, что женщина – настоящий мастер и знает свое дело. Насколько мне было известно, у обычных целителей тоже существовал способ для точного установления отцовства. Но способ этот был варварский и опасный: через прокол происходило изъятие из матки образцов тканей плода.
Положительный результат теста никого не удивил. Я же не сдержал торжествующей улыбки, пусть возиться с наследником Дебро и предстояло мне. Я рассчитывал, что тащить эту ношу в одиночестве не придется, в помощь будет целый штат нянечек и кормилиц.
Запротоколировав и заверив магической печатью и подписью результат экспертизы, господин Энзо перешел к составлению бумаги, в которой говорилось, что единственным наследником всего имущества герцога Волдета, а также титула становится еще не рожденный ребенок госпожи…
– Дафна, дорогая, – обратился нотариус к ссутулившейся блуднице, – мне понадобятся ваши документы и фамилия. Доставайте их скорее, чтобы мы закончили с формальностями.
Девушка съежилась на стуле еще сильнее, я заметил, как задрожали у нее губы, и уже собрался объяснить ситуацию, как меня опередил Карел.
– У госпожи Дафны нет фамилии… пока. Мы быстро исправим это. Документы подготовят через некоторое время. Дафна, прошу вас, дайте господину Энзо билет. Пока он спишет нужную информацию с него. А затем мы внесем в бумаги все необходимые исправления.
Блудница непослушными пальцами вытащила из кармана платья смятый листок желтого цвета и положила его перед нотариусом.
Надо отдать должное господину Энзо – он и глазом не моргнул, быстро списав с билета данные девушки. Не изменилось вежливое выражение лица, не дрогнули руки. Сразу видно – профессионал.
А вот госпожа Маура, наоборот, повела себя категорически недопустимым образом.
– Конечно, чего еще можно было ожидать?! – громко заявила она, так резко закрыв саквояж, что застежки жалобно хрустнули. – Лорд Киар, и как вы планируете согласовать
это с императором? Герцогство Волдет имеет для страны ключевое значение.
Я поморщился.
Карел качнул головой.
– Не вижу никаких противоречий между тем, что Волдеты важны, и тем, что у женщины, носящей ребенка Ачиля Дебро, пока нет фамилии и документов. Мы только что подтвердили отцовство. Согласно завещанию лорда, его титул, земли и прочее имущество могут отойти либо прямому наследнику по нисходящей линии, либо императору. И к слову, завещание было заверено лично государем.
Про себя я подумал, что у императора наверняка имелись веские основания считать, что детей у Дебро не появится. Ну-у… что сказать? Не повезло.
Маура искривила лицо в презрительной гримасе.
– Мертвец-мужеложец вряд ли увидит страшное оскорбление высокой крови в том, что наследника одного из древнейших родов выносит шлюха! Но что же будет дальше? Кухарка или прачка займут престол? Вор будет заниматься безопасностью страны?!
Дафна отшатнулась, как от пощечины, и едва не упала со стула.
Мои брови против воли поползли вверх. Кто эта женщина, что позволяет себе подобные высказывания? Лично у меня появилось острое желание придушить госпожу Мауру прямо здесь и прямо сейчас и даже на глазах у свидетелей.
– Не увидит… – так спокойно согласился Карел, будто на него напала выборочная глухота, – «мертвец-мужеложец» считает, что прямой наследник Волдетов лучше ставленника императора. И уверен, что комиссия согласится со мной. В любом случае в ближайшие несколько дней госпожа Дафна получит фамилию и документы, и ее прошлое упокоится в архиве. Прежде чем выйдете из комнаты, вы дадите мне полную клятву о неразглашении, которую заверит лорд Квэлле.
Господин Энзо закончил с документами и аккуратно сложил к себе в портфель их магические копии.
– Думаю, лорд Киар, что мне также следует дать такую клятву. – Мужчина поднялся из-за стола и протянул вперед правую руку ладонью вверх: – Прошу вас, лорд Квэлле, засвидетельствовать.
Закреплять клятву я умел, и когда госпожа Маура прошипела положенные слова, так и вовсе затянул потуже, чтобы ее руку свело от боли.
– А вас, наверное, задевает, – тихо, но сладко-издевательским тоном заметил я, – что мужеложцы управляют городами, кухарки занимают важные посты, и все как-то без вашего дозволения. Все мимо вас, госпожа. И приходится только возиться с пробирками и завидовать, что шлюхам и ворам удается изменить свою жизнь, а ваша остается топким болотом без надежды на счастливый финал.
Она дернулась так, будто я ее ударил, резко оттолкнула меня с прохода и вылетела из кабинета, хлопнув дверью.
– Зря вы так, лорд Квэлле, – покачал головой нотариус, – госпожа Маура злопамятна и к тому же лучший в городе целитель – ей покровительствуют многие высокие семьи.
– И хрен бы и с госпожой, и с семьями! – Сам не ожидал от себя такой грубости, но не удержался. Мне было обидно и за Карела, и за Дафну. И если они промолчали, то я был не из тех, кто подставляет вторую щеку и дает обижать дорогих мне людей. – Услуги целителя мне точно не понадобятся – смертные никогда не превзойдут эльфов в этой области. И на семьи управа найдется.
– Что ж, тогда всего доброго, лорд Квэлле. Лорд Киар… – вежливо склонил голову господин Энзо и поспешил выйти из кабинета.
– Спасибо, Кериэль, – прошептала бледная Дафна.
– Спасибо, – согласился Карел, – но не стоило. Это только слова.
– Вот и пусть засунет их себе… – Я остывать даже не думал.
Карел рассмеялся:
– Тебе срочно нужен стакан сладкого кахве и булочка с шоколадом – кто-то явно встал не с той ноги. Пойдем завтракать?
Звучит заманчиво, конечно.
– Мне еще Дафну возвращать в «Женский дом». – Я вынужденно отказался.
– Не в ближайшие несколько часов. У меня все готово для присвоения фамилии и оформления регистрационной карточки. Мы не могли начать процедуру без положительного результата проверки. Так что Дафне сейчас лучше сразу заняться этим вопросом. А затем мои люди сопроводят ее в «Женский дом». Помогут собрать вещи и перевезут в надежное место.
– Так быстро? – испугалась Дафна, прижав руки к груди.
– А чего тянуть? – удивился Киар. – В борделе вам делать нечего. Я выплачу мадам Костанцо неустойку. Ваше дальнейшее пребывание в тех стенах – ненужный риск. Не переживайте, Дафна, мы хорошо позаботимся о вас с ребенком. И Кериэль, я уверен, будет навещать вас так часто, как только сможет, и передавать весточки и гостинцы от ваших подруг.
Спокойный и даже какой-то ласковый тон успокоил девушку, и она послушно направилась за Карелом в другой кабинет для оформления удостоверения личности.
– Ты уверен, что люди надежные? – Я разрывался между чувствами ответственности и голода.
– Уверен. – Киар кивнул.
Мысли о свежих булочках с шоколадом победили.
– Пойдем, соблазнитель, – я махнул рукой, – но если что – виноватым будешь ты.
– Конечно, Кериэль. Здесь недалеко есть отличная кахвейня с видом на город и Центральный парк. Я угощаю.
За вкусным и обильным завтраком я рассказал Карелу о находках в подвале «Женского дома», неожиданном визите сородича и вчерашней беседе со служителем Освином. Заодно поделился своими домыслами.
Открытую веранду кахвейни, расположенную на крыше, продувал теплый ветер, от палящих лучей солнца спасали широкие цветные зонты, стоящие у каждого стола. На ажурный парапет то и дело приземлялись упитанные чайки, думая, как бы стащить что-нибудь вкусное из-под носа у посетителей. Под ногами нагло чирикали воробьи. Они были так раскормлены, что напоминали надутые серые шарики и еле-еле поднимались в воздух. Я украдкой тоже кинул им кусочек булки.
Вид на Центральный парк и город действительно оказался ничуть не хуже, чем на океан. Колоритные цветные домики с мозаичными плитками и черепичными крышами поднимались вверх ярусами, а потом резко обрывались перед пышной зеленой стеной. Отсюда парк казался настоящим лабиринтом.
Я любовался пейзажем и отпивал небольшими глотками кахфе. Ничего горячего на такой жаре не хотелось, и официант порадовал меня приятным и очень вкусным компромиссом. Поданный кахве был с кубиками льда, долькой апельсина и медом. Сладко, освежающе и бодряще – лучшее сочетание для такого утра.
– Ты действительно веришь в этот бред? – Карел взял себе зеленого чая с мятой, и над нашим столиком витал приятный аромат. – Клетка из человеческих ребер, попытка разделить Триединого, специальный ритуал, чтобы принять в себя божественную сущность…
– Мне верить совершенно необязательно, – я откинулся на удобную спинку стула и прикрыл глаза, – достаточно, чтобы в это верили сектанты. И предлагаю не поднимать тему, насколько осуществим их замысел. Даже если в итоге выйдет пшик, они уже ради него убили огромное количество народа. А сколько им еще требуется жертв? Тем более если допустим хоть на одного мгновение, что Триединого действительно можно пленить – нам из кожи нужно вывернуться, чтобы как можно быстрее обезвредить безумцев.
Карел недовольно нахмурился, мол, мы и так не в куклы играем, а расследование ведем.
– Я к тому, что комиссия своим требованием отложить дело о взрыве нам палки в колеса засовывает. Нужно закрыть вопрос с убийствами и заняться поиском сектантов. В идеале – поймать хоть кого-то из них, а уж информацию я вытащу, не сомневайся.
– Тебе не интересно, зачем Хвэста приходил на самом деле? – Карел сделал знак, чтобы нам принесли счет, и потянулся за кошельком.
– Интересно, – сознался я и быстро допил холодный кахве, – но если выбирать между сектантами и праздным любопытством, я выберу сектантов. Может, Риваэлю общения не хватало?
– И именно поэтому он не побежал к тебе сразу же, как ты прибыл в город… – насмешливо напомнил Карел, – а сплетни, хочу заметить, разлетелись быстрее, чем свежее миндальное печенье в кондитерской «Сестер Монфор». Нет, Хвэста затаился, а не предложил поделить территорию и решить вопрос с вашим… «питанием». А когда ты разобрался с Кестежу и Дебро, убил Вальтера Ферко. И вдруг по его инициативе происходят дружеские посиделки? Мне кажется, это более чем странно, Кериэль!
Мы спустились с веранды на улицу, и я подумал, что с поисками сектантов помогут беспризорники. Наведаюсь к маяку и подряжу Луку и его ребят прочесать город на предмет странностей. Может, они даже что-нибудь знают о пропаже людей. Бедные студенты, тела которых обнаружили в архиве, наверняка не единственные жертвы.
– Мне тоже так кажется… – Вздохнув, я согласился с Карелом. – Чтобы проникнуть в тюрьму, нужно приложить значительные усилия. И делать это ради того, чтобы потом завести милую беседу на отвлеченные темы…
Я пожал плечами, показывая, что мотивация сомнительна.
– Ты не думал, что дело не в тебе? – неожиданно спросил Карел. – Может, Хвэста хотел убрать Ферко, но никак не находил повода и удачной возможности? Они ведь вроде как были приятелями. Вдруг Вальтер узнал что-то лишнее? А тут история с нападением на тебя, и Хвэста воспользовался случаем, чтобы спрятать свои настоящие мотивы.
Если вспомнить о том, что мир не крутится вокруг меня, похоже на правду!
– Помнишь письма? – зацепился я за интересную версию. – Еще раз посмотрим их переписку. Если повезет, найдем зацепки для подтверждения твоей идеи.
– Сделаем. В любом случае материалы о том, что личность виконта Хвэста, очевидно, поддельная, я оставил на виду у графа Балдассаре и господина Иаго. Не знаю, насколько быстро они сделают выводы, но процесс запущен. В идеале Риваэля следовало бы поймать над чьим-нибудь телом. Ты не знаешь, через сколько Хвэста потребуется свежая душа?
– К сожалению, на взгляд это не определишь. – Я вздохнул – такое развитие событий стало бы как нельзя удачным. – Но его можно спровоцировать на сильное магическое действие, чтобы истощить резерв. Тогда Риваэль вынужденно выйдет на охоту. Останется только вовремя поднять занавес, чтобы комиссия полюбовалась на работу крадуша. Я подумаю, как это сделать.
– Хорошо, но будь осторожен, – так серьезно попросил Карел, будто я не доказал, что могу за себя постоять.
Махнув на прощание рукой, я направился в сторону порта – там обязательно крутится какой-нибудь юный карманник, который подскажет, где можно найти Луку.
Но раньше, чем я отыскал беспризорников, меня самого нашли.
Леди Лавена Шепсит опять подкралась незамеченной, и я только вздрогнул, когда она появилась по левую руку, а меня окутал знакомый аромат сандала. Сегодня к нему добавилась явная нота ветивера: дымный запах с легкой горчинкой напомнил о теплой земле и дереве, высушенном на солнце.
– Приветствую, Кериэль. – Полные губы растянулись в приветливой улыбке.
– Доброго утра, – согласился я и предложил леди руку. – Чем могу быть полезен?
Лавена тихо и довольно рассмеялась:
– Сегодня пользу приношу я. Нашла кое-какую информацию о месте, где сейчас расположился
твой любимый бордель.
Я не стал леди торопить фразами вроде «рассказывай скорее!», Лавена явно получала удовольствие от прогулки и беседы и специально тянула паузу. Так что я подыграл и сделал ей несколько комплиментов, что она выглядит великолепно. Впрочем, как и всегда.
– Это случилось примерно четверть века назад, – заговорщицким низким голосом начала Лавена, будто собиралась рассказать детскую страшилку. – Я тогда была совсем юной и трепетной леди…
Она снова сделала паузу и прикрыла глаза, словно ностальгируя о детских годах. Но мне почему-то Лавена совершенно не представлялась трепетной. Не тот характер. Куда живее в воображении рисовалась бойкая кудрявая девчушка, вечно убегающая от нянюшки, чтобы ввязаться в новые приключения.
– История, на самом деле, коротая и печальная. – Леди Шепсит вздохнула. – В здании располагался старый детский дом. Содержание на подобные заведения город выделял скромное, куда больше уходило на храмы и праздники. Забегу вперед – именно после этой истории наместник пересмотрел свои взгляды и приоритеты, отобрал власть у Палаты лордов и наконец-то занялся городом. А до того момента шли в приют работать либо от бескрайней сострадательности, либо потому, что больше идти было некуда. И вдруг у детского дома появился богатый спонсор. Представь себе, Кериэль, я перерыла все, что могла, но не нашла ни намека на имя этого «благодетеля». Потом работники говорили, что деньги шли в обход официального фонда пожертвований сразу в карман старшему воспитателю. И уже он платил остальным работникам… кому-то за молчание, кому-то за содействие. В последующий месяц резко увеличилось количество детей, сбежавших из приюта. Почти каждую неделю в канцелярию поступал отчет, в котором значилось от пяти до семи имен. Хотя раньше случалось всего два-три побега в месяц. У стражи вообще прибавилось работы: постоянно кто-то приходил с заявлениями о пропаже родственников или друзей. И это продолжалось бы еще долго, если бы не пропала дочка одного обедневшего барона. Сбежала ночью к сердечному приятелю и ни до него не добралась, ни обратно домой не вернулась. Ну, барон-то хоть и обедневший, но связи кое-какие имелись. Не поленился он аж старому наместнику написать. Герцог Кайсар, надо сказать, по свидетельствам, градоправителем вначале плохим был – все из своих лабораторий не вылезал. Слишком уж в нем был силен исследовательский азарт некроманта. Запустил город Кайсар, оставив на откуп Палате лордов. Но старому другу наместник в помощи не отказал. Поднял на ноги и гвардию, и магов. Прочесали каждую улицу и каждую сточную канаву. Заодно обратили внимание на растущую статистику исчезнувших людей. Следы привели аккурат к приюту, а затем – на пустырь за городом. Там-то они всех пропавших и обнаружили.
Лавена немного помолчала, чтобы восстановить сбившееся дыхание, и продолжила:
– Еще несколько месяцев в городе проводились облавы. Всех, кто даже краешком замазался, перевешали. На пустыре кладбище организовали и для жертв, и для убийц. Старший воспитатель перед тем, как у него на шее веревку затянули, признался, что «благодетель», который за детей деньги давал и просил оформлять, будто сироты сами сбегали, вроде какую-то секту организовал. И жертвы не просто так требовались, а для чего-то эдакого… для чего точно, увы, воспитатель не знал. Он хоть и жадным был и детей продавал глазом не моргнув, но в темную магию лезть не захотел. Нескольких сектантов поймали, но мелких сошек. Кто платил за все, они не знали. С тех пор ничего подобного не повторялось. И как я уже сказала, герцог Кайсар наконец увидел, в каком состоянии находится город, и показал характер.
Пока Лавена говорила, я боялся лишний раз вздохнуть. Что-то медленно, но верно прорисовывалось в голове. Что-то очень похожее на понимание ситуации. Казалось, я подобрался очень близко к решению задачи, но еще не видел какую-то важную переменную, без которой уравнение не сходилось.
– Скажи, пожалуйста, – медленно начал я, ощущая себя так, будто балансировал на канате без страховки, – а у тел жертв были какие-то сходные повреждения?
Лавена удивилась. Она даже остановилась и внимательно на меня посмотрела.
– Как ты это понял, Кериэль? Да, у всех была удалена двенадцатая пара ребер. В отчете даже сказано, что с хирургической точностью и хорошими инструментами – срез ровный, как по учебнику.
Мне захотелось громко выругаться.
Что же происходит в городе? И не безопаснее ли бежать обратно в Первоземье к кузине? Я подумал, что ребер вполне могло хватить на создание клетки. Но затем что-то помешало сектантам довести ритуал до конца. Явно не облавы – ведь зачинщиков так и не нашли. Все это время они ждали нужного момента. Что же стало толчком? Что заставило их снова действовать?
Разгадка была совсем близко, но из-за обилия новой пугающей информации я никак не мог сосредоточиться.
– Спасибо, – поблагодарил я леди Шепсит, – буду должен.
Лавена ответила мне довольным и звонким смехом и побарабанила длинными пальчиками с изящным маникюром по моему предплечью.
– Сводишь меня пообедать – поговорим о чем-нибудь более приятном, – предложила она.
– Не вопрос! – Так отдавать долги мне было только в радость.
– Кериэль, утоли мое любопытство, – леди неожиданно сменила тему, – кто эта юная рыжая колдунья, с которой тебе большая часть города приписывает новый роман?
Я все-таки выругался.
– Нет у меня ни с кем никакого романа! Я помог Генте – Гента помогла мне, вот и вся история, – сдавленно простонал. – Я вообще не намерен ни с кем строить отношения.
– Хорошо. – Тон Лавены стал строгим. – Тогда побереги честь девушки и веди себя с ней корректно! Ты, может, считаешь свои действия проявлением поддержки и дружбы, а в городе из-за этого у Генты может возникнуть скверная репутация. Договорились?
Мне стало стыдно и неудобно.
Обязательно извинюсь перед Гентой!
– Да, конечно, я и не думал… – Я опустил взгляд.
Вот что делать с этими сплетниками, Триады на них нет!
– Лучше пусть и дальше все считают, что у меня роман с Карелом! – в сердцах добавил я. – Его репутации сложно навредить!
Лавена насмешливо фыркнула:
– Осторожнее с пожеланиями, Кериэль!
Мы расстались у порта. Лавена позволила церемониально поцеловать ей ладонь и, кликнув свободный экипаж, попрощалась до вечера.
На мой взгляд, предстоящий прием был бессмысленной тратой времени, и я уже заранее скучал. Тем более что совершенно не грела мысль находиться в обществе господина инквизитора и графа Балдассаре, чьи характеры, да и сами личности для меня пока оставались тайной. О прочих членах комиссии я не беспокоился, сразу узнав, за кем решающее слово.
Я присел на край знакомого фонтана – сегодня он был чистым, и от воды не тянуло тухлой рыбой – и принялся высматривать маленьких беспризорников. От крайнего пирса отплывал небольшой пассажирский корабль в сторону островов, и провожающие, махнув напоследок близким, стянулись обратно на площадь. Именно в их толпе шныряло несколько чумазых подростков. Я следил за их работой с улыбкой. Поскольку карманы, в которые юнцы запускали пальчики, были не мои, кричать стражу я не собирался.
– Квеве! – позвал знакомый звонкий голос, и ко мне на колени забралась маленькая Мия. – Неправильный эльф!
Девчушка обняла меня и ткнулась в рубашку носом, довольно засопев.
– Лучше зови по имени, – попросил ее, – меня зовут Кериэль. Или хотя бы Кери…
– Кери Квеве! – тут же выдала Мия.
Я тяжело вздохнул и, пересадив малышку к себе на шею, поднялся.
– Не проводишь меня к Луке?
– Да! – Мия тут же вцепилась мне в уши. – Он сказал тебя привести!
Это насторожило.
– Что-то случилось?
– Он нашел… кого-то. – Кого именно, малышка не знала, просто получила указание, как увидит неправильного эльфа Квеве – сразу доставить его к предводителю беспризорников.
Сердце пропустило удар.
Неужели они нашли Келебриэль?!
Глава 12
Лука встретил нас за доками и отправил Мию обратно на площадь.
– Спасибо, что нашла его, малышка, – он погладил девочку по голове, – но дальше тебе с нами не нужно.
– Трущобы? – предположил я.
Главарь беспризорников мотнул головой.
– Нет. Вчера одна старая гадалка оттаскала за уши моих ребят, которые недалеко от ее лавочки промышляют, мол, они амулеты утащили. – Лука знаком показал следовать за собой. – А ребята ничего не брали… Мне, как рассказали, сразу показалось, что неспроста. Ну, я и навел справки, какие амулеты исчезли: два кулона на невидимость и один – отвод глаз. Тогда поспрашивал, что еще исчезало в лавках по соседним улицам. Владелец одной кахвейни посетовал, что раньше выносил объедки бродячим котам. А уже несколько дней котов кто-то распугал так, что они и близко не подходят, но объедки продолжают пропадать. И сразу после исчезновения амулетов кто-то ограбил аптеку в проулке рядом с лавкой гадалки, исчезли бинты, восстанавливающая настойка, мазь и кроветворное. Правда, целитель сказал, что специально на ту полку уцененную просрочку ставит, ее не жаль. Совсем близко заброшенный дом есть. Не развалины, просто заколоченный, из-за права собственности судебные тяжбы идут. Бродяг давно прогнали, специальные заклинания навесили. Так что я прикинул, если туда кто-то пробрался и на тревожный сигнал не сбежалась вся окрестная стража, значит, это не абы кто, а маг. Раненый и голодный. Мы ночь последили – свет не горит, со стороны все выглядит пристойно. Я не уверен, что там та, кого ты ищешь. Но лезть мы не рискнули. Еще прибьет…
Еще как прибьет – даже раненая Келебриэль опаснее рассерженной гадюки.
– Спасибо. – Я улыбнулся Луке. – И правильно сделали, что не полезли. Покажи мне дом, а дальше сам разберусь.
– Тут недалеко…
Я с удивлением понял, что места вокруг знакомые. Мы как раз прошли мимо кахвейни, сидя у которой я готовился к смерти. Получается, Келебриэль не уползла далеко? Знай я, что ей настолько плохо, в тот же вечер нашел бы и прикончил. А теперь неизвестно, насколько продвинулось ее восстановление. У сестры в запасе, как и у остальных эльфов, наверняка имелось несколько флаконов с душами, чтобы восстановить здоровье. А теперь с амулетами Келебриэль могла за ночь достать все, что ей требовалось для комфортной жизни в городе.
Триада!
Мелькнула мысль позвать Карела. Но он и так мне здорово помог. А я как маленький, чуть что – и сразу ему за спину прячусь. К тому же теперь у меня есть темные души. Судя по тому, как они вкрадчиво скреблись в солнечное сплетение, щупальцам очень хотелось развеяться и с кем-нибудь поиграть.
Мы подошли к дому со стороны соседней улицы, которая из-за перепада высот находилась на уровне черепичных крыш. Пробравшись по узкому проходу между двумя заборами и оказавшись на заднем дворе какой-то конторы, я с любопытством изучил добротный городской дом. Сейчас такие вошли в моду, семьи покупали себе не землю для строительства, а апартаменты. Были и плюсы: низкая стоимость, уже подведенные коммуникации и установленная система безопасности. И минусы: шумные соседи, общие коридоры и небольшой метраж. Окна, как и вход, были аккуратно заколочены. К двери крепилась записка с пояснениями – отсюда текст не разобрать.
– Если там не она – скажешь, – Лука зевнул – видимо, ночью за домом следил именно он, – будем смотреть дальше.
Я спохватился:
– А можете еще кое-кого поискать?
Беспризорник хмыкнул:
– Найми уже нас, наконец, чтобы мы дружно выполняли только твои поручения.
Мне стало неудобно, но Лука, заметив это, добавил:
– Конечно, можно, Кериэль! Ни одна монетка для нас не будет лишней. Так что мы всегда будем рады найти для тебя кого-нибудь. Это не составляет особого труда – мы просто обращаем внимание на те мелочи, которые до этого пропустили бы. Вот и все. Кого на этот раз ищем?
– Артефактора Сандро Тезоро.
Лука неожиданно побледнел.
– Зачем тебе этот… человек? Он же и так в розыске. Его ищейки Мертвеца упустили!
– Именно. Артефактор, скорее всего, связан с темными делами в городе. И мне кажется, что у вас шансов его отыскать больше, чем у ищеек. Ты знаешь Тезоро? – сообразил я по реакции Луки.
– Да, – беспризорник опустил голову, – пару недель назад, еще до твоего прибытия, Тезоро предложил работу моим ребятам. Он выкупил старый серебряный рудник на том краю бухты. Вроде как тот давно исчерпан, но пошли сплетни, что в нем самоцветы нашли. И Тезоро зачем-то потребовались именно подростки на якобы легкую подсобную работу.
И снова дети… По спине у меня пробежал холодок. Как и в случае с приютом, когда основную часть пропавших составляли именно несовершеннолетние. Неужели действительно все эти страшные события взаимосвязаны?
– Твои ребята не вернулись? – Я понятливо вздохнул.
– Обвал, – буркнул Лука, – даже тел не нашли. Рудник снова забросили. Но я почему-то понял, что Тезоро врет. Он был слишком доволен, толком и печаль не изобразил. А ведь он должен был потерять гигантскую сумму! Я сказал своим ребятам, чтобы больше ни за какие обещания не шли к Тезоро. Мы попробуем что-нибудь узнать, Кериэль. Надеюсь, как его поймают – сразу казнят.
– Спасибо! – поблагодарил я и дал Луке две серебряные монеты.
– Удачи, – пожелал беспризорник и оставил меня в одиночестве.
Я еще раз присмотрелся к заколоченному дому. В него нужно было прошмыгнуть так, чтобы Келебриэль не узнала об этом раньше, чем я найду ее. Где сестра могла засесть? Ей нужно контролировать улицу, вход и иметь путь для отхода. Может, даже два…
Сначала мне приглянулось окно на втором этаже, оно удачно располагалось под козырьком балкона. Даже прыгать не нужно – дотянешься с широкого карниза. Тем более соседние крыши располагались так же удобно, как и крыши домов рядом с гостиницей «Светлый путь». Могла ли Келебриэль воспользоваться моим трюком? Запросто! Но затем я нашел еще одно окно на первом этаже сбоку от входной двери – там как раз чуть отходили доски, навевая на мысль, что они легко сдвигаются в сторону.
Определившись с целью, я выбрал с браслета бусину хризолита и, капнув каплю крови, активировал невидимость. На пару минут, чтобы пробраться в дом, хватит. Я сбежал по пологому склону и перелез через невысокий проржавевший забор. На одно мгновение отвлекся на записку, узнав, что дом не могут поделить два ведомства и любое проникновение на его территорию карается по закону. А затем поддел отходящие доски, одновременно приглушив магическую сигнализацию, и проскользнул в открывшийся лаз.
Это было настолько просто, что я даже напрягся.
Чтобы Келебриэль не придумала какой-нибудь пакости? На полу под окном меня должен был ждать как минимум капкан, а то и замаскированное парализующее заклинание. Я все внимательно проверил перед тем, как слезть с узкого подоконника, но ничего не обнаружил.
Может, это все-таки не моя сестра?
Проверяя комнаты на пути, я прокрался к лестнице и прислушался. И тут же уловил тяжелое дыхание – хриплое, со свистом и еле сдерживаемыми стонами боли. Состояние дышащего было критическим. Я неуверенно переступил с ноги на ногу. У Келебриэль с собой точно имелся запас душ! И любая, даже самая гнилая душонка, в которой остался год-два жизни, могла восстановить здоровье.
Почесав в затылке, я все равно пошел в направлении, откуда раздавались хрипы. Загадочному некто требовалась помощь. И возможно, взамен я получу что-то полезное. Хотя бы информацию.
В дальних комнатах было темно. Я постоял у открытой двери, продолжая прислушиваться к дыханию. Рассохшиеся петли, стоило коснуться ручки, предательски заскрипели. Дыхание прервалось. Раздалась неловкая возня.
– Кериэль? – Надломленный голос, без сомнений, принадлежал Келебриэль. – Не трясись. Я больше не кусаюсь…
И даже сейчас в ее тоне мне послышалась издевка.
– Я не боюсь, – холодно сообщил сестре и зашел в угловую комнату, – не могу поверить, что ты не исцелилась. Думал, здесь какой-то бродяга умирает.
– Что умирает – точно, – согласилась Келебриэль.
Появившаяся в комнате Костлявая кивнула.
Эльфийка сидела безвольно, как кукла, прислонившись к стене, на куче тряпья, пропитавшегося кровью. Грудь была неловко и криво перебинтована. К запаху мази и зелий примешивалась густая и мерзкая вонь гнили.
Я создал на ладони светлячок и едва не отшатнулся из-за открывшегося зрелища. От раскуроченной груди Келебриэль по плечам и шее, уже дотянувшись до подбородка, расползлись черные язвы.
– Твой смертный дружок… – эльфийка тихо и хрипло рассмеялась, – смазал меч какой-то дрянью. Добей меня, давай. Все равно осталось от силы полдня, может, день. Не хочу больше терпеть боль.
И снова в тоне сестры не было ни сожалений, ни мольбы, ни горечи. Даже просьба добить прозвучала так, будто Келебриэль милостиво дала мне разрешение.
Я вспомнил, как передал флакон с кураре Карелу. Даже не знал, что он успел воспользоваться ядом. Странно… если сестра не умерла сразу же от остановки дыхания, почему потом не излечилась?
– У тебя же были души, чтобы привести дела в порядок… не могло не быть! Ты украла амулеты, еду, лекарства! И объедки пропадали. Почему ты умираешь вот так… – Как именно, я не подобрал правильного определения – внезапно? Странно?
Я не представлял себе такой беспомощной сестру. Келебриэль всегда оставалась для меня непобедимым чудовищем. Тем самым драконом, затаившимся в пещере, украшенной скелетами убитых рыцарей.
– О! – Эльфийка некрасиво удивилась и попыталась сесть ровнее, отчего один из гнойников прорвался. По плечу засочилась темная и густая кровь. – Ты не знаешь? Действительно не знаешь? Я считала, что это твоя месть – отобрать мои вещи и бросить у помойки, чтобы я как следует помучилась перед смертью.
Не знаю, от чего меня передернуло больше: от мысли, что, по мнению сестры, я мог так поступить с ней, или от того, что она сама поступила бы так со мной.
Родная кровь… сказки о святости семьи хуже, чем о фее-крестной, которая мановением волшебной палочки устроит жизнь бедной сиротке, превратив ее в принцессу. Фея в данном случае гораздо реальнее, чем что-то значащее родство.
– По моей просьбе тебя искали эти дни… – сообщил я и сделал неуверенный шаг к Келебриэль.
На руках сестры не было перчаток, и она все еще оставалась опасной. Что-то мне подсказывало, что сил на последний рывок у эльфийки хватит. Поэтому я четко контролировал оставшееся расстояние.
– Думал, что ты сама сбежала и затаилась. Ждал удара в спину или еще каких-то действий. Что произошло?
Эльфийка с трудом повела плечами.
– Я направила весь резерв на борьбу с ядом и потеряла сознание. Видимо, ненадолго – меня куда-то тащили. Двое… – Келебриэль подавила очередной стон боли и поправила саму себя. – Или один сумасшедший. Он с кем-то говорил, но я не слышала ответов. Казалось, что я им нужна. В глаза ударил свет, они создали магический огонь, собираясь залечить рану, но увидели, как гниль расползается по телу. Голос сообщил, что я труп. Мол, глупая эльфийка переоценила оставшиеся силы и истратила то, что нельзя было трогать. И зря только забрали тело – я уже мертва. Но потом голос спохватился, что у меня в вещах есть души… Он точно знал о душах, Кериэль. Понимаешь? На кого мне еще было думать? Ранец забрали, меня бросили у помойки. От нее так воняло, что я немного пришла в себя. Даже смогла подняться. Поняла, что нахожусь у задней двери какого-то ресторана, отогнала кошек, забрала объедки и, пройдя чуть дальше, нашла это место. Поначалу мне даже показалось, что не все так плохо и голос ошибся – еще поборюсь. Я добралась до лавки, стащила амулеты, даже достала лекарства. Подумала, что теперь все наладится. Уж с амулетами я выкручусь! Но, оказалось, я истратила на борьбу с ядом всю душу, которую поглотила перед прибытием в город. Нечему стало поддерживать жизнь во мне. Гниль от раны быстро расползлась по всему телу. Оказывается, именно это происходит с эльфами, если вовремя не пополнить резерв. Мы разлагаемся заживо. Но я же не крадуш… убей хоть сотню людей – ни из кого не смогла бы вытащить душу. Даже Смерть не вижу, как ты. Еще и магия подстегнула заразу. Я успела дойти сюда, сесть и поняла, что больше не поднимусь. Хороший яд. И способ убивать хороший – так и передай своему дружку.
Тот, кто забрал Келебриэль, знал о душах? Действительно, легко подумать на меня. Если не догадываться, что в городе есть еще один эльф! И он ведь следил за мной – сам же сказал! А значит, Хвэста знал о погоне!
– Голос не показался тебе знакомым? – осторожно спросил я.
Сестра знала Риваэля. И довольно близко, если верить его словам.
Келебриэль криво и страшно улыбнулась.
– Неужели ты думаешь, что в тот момент я могла что-то анализировать и сравнивать? Голос был мужской – вот и все. Может, знакомый. Что с того? Думаешь, я потрачу последние минуты на то, чтобы помочь тебе? Предатель…
Сестра зашлась кашлем, сплевывая сгустки крови.
Мне стало обидно.
– И кого же я предал? – Я даже тон повысил от острого чувства несправедливости. – Первоземье? Крадушей? Владычицу? Ты считаешь, то, что происходит в лесу, нормально?! Мы чудовища! Я бы там все спалил, если бы только смог!
Келебриэль посмотрела на меня как-то странно.
– Идиот… Ты меня предал! Натворил глупостей. Убила бы, если бы дотянулась. И после этого ты остался любимчиком Владычицы. Она действительно хотела, чтобы мы вернули тебя живым. Слабака такого! Даже не смог меня сразу прикончить без глупых разговоров!
Если бы сейчас в меня ударила молния, я бы, наверное, и то меньше удивился. Какой любимчик? Какие глупости? И при чем здесь Келебриэль, наши отношения с которой даже близко не напоминали ничего похожего на отношения брата и сестры. Не хочет же она сказать, что сама собиралась сделать что-то подобное, а я испортил ее планы?!
Триада!
Если это такая уловка, чтобы я забылся и сделал несколько шагов вперед, – она сработала. Я стремительно приблизился к сестре, сдернул с плеч ранец и непослушными пальцами нащупал один из флаконов. Достал, едва не разбив. И, отметив, что попалась душа, в которой было около пяти лет, вытащил пробку и сунул флакон под нос Келебриэль.
– Пей! – почти приказал я. – Немедленно! А после поговорим, кто из нас слабак и идиот! Сама виновата в моих глупостях! Можно подумать, ты не видела, как меня корчит от работы крадуша, не слышала, как я кричу у себя в комнатах, возвращаясь с очередной охоты! Или хочешь сказать, ты не знала, что я не принес ни одной детской души и все, что я только добывал, уходило слугам, потому что считалось недостойной пищей для лордов высокой крови?!
Я едва не сорвал голос и, спохватившись, что вопли могли услышать на улице, заткнулся.
– Ненавижу тебя… – пробормотал я, помогая Келебриэль выпить душу.
И, убрав опустевший флакон обратно в ранец, занялся исцелением ран сестры.
Души едва хватило на то, чтобы остановить распространение гнили, и еще больше я влил своих сил, чтобы Келебриэль хотя бы перестала умирать. В обычное время такой мощью можно поднять сотню человек из коматозного состояния! Зато я узнал, что случится с перворожденным, если он до конца истратит жизнь, выменянную у Костлявой, и вовремя не поглотит свежую душу.
Наглядно и жутко…
В этот момент мне очень хотелось, чтобы резерв, который с появлением темных душ перестал пустеть, больше никогда не показал дно. Страшно вот так же, растратив силы, сгнить заживо.
Смерть, стоящая рядом с Келебриэль, в задумчивости протянула иссохшую руку к голове эльфийки, будто желала ласково погладить по волосам, но тут же отдернула. Для меня это означало победу – старуха больше не собиралась забирать сестру.
– Вставай, – скомандовал я, – отведу к себе. Вымоешься, поешь, и поговорим. Здесь мне не хочется больше ничего обсуждать.
Келебриэль внимательно посмотрела на меня снизу вверх, прищурив зеленые глаза, – сейчас цвет их был блеклым, словно затянутым пленкой. Я ожидал, что эльфийка что-нибудь съязвит или потребует, чтобы я перестал командовать, но она молча поднялась, опираясь на узкий подоконник.
– Перчатки есть? – Келебриэль переступила с ноги на ногу, проверила координацию и нахмурилась. – Я слабее ребенка! Мне нужна еще одна душа.
– Обойдешься пока, – отрезал я, – перчаток у меня, конечно, нет. Я, в отличие от некоторых, могу позволить себе тактильную коммуникацию.
Келебриэль поджала губы.
– И часто ты
ею занимаешься? – не удержалась она. – Мне-то все равно. Чем меньше вокруг смертного скота, тем чище воздух. Но ты же людей любишь… поэтому, если не хочешь, чтобы я случайно убила половину города, достань перчатки.
В этом она, увы, права. Келебриэль появилась на свет уже такой. Не знаю, как мать ее выносила и родила, но стоило повитухе взять на руки маленькую княжну Эрна, как тут же упала замертво. Ребенка попыталась подхватить служанка и тоже поплатилась за это жизнью. Может, поэтому сестра была такой «отбитой»? Не успела еще закричать после рождения, а уже оказалась на полу рядом с двумя трупами.
Мне в этом плане повезло. Всего лишь «тиеф плунн куил феа» – ничего нового или удивительно для эльфа. Пусть в роду Эрна до меня никогда не появлялись крадуши.
– Купим перчатки по дороге, – пообещал я, – а пока, если у тебя остались бинты, перемотай руки ими.
Выглядела Келебриэль жутко: в черной крови и порванной одежде, короткие волосы свалялись в колтун, бледная до синевы и за пару дней осунувшаяся настолько, что строение скелета можно было бы изучать прямо так, как на анатомическом пособии. А уж запах…
Мы привлечем слишком много внимания.
– Воспользуюсь амулетом для отвода глаз, – предложила эльфийка, обматывая ладони и кисти серым бинтом, – за пятнадцать минут дойдем? На дольше меня не хватит.
Сделав на пути одну остановку у одежной лавки, я похватал с прилавка несколько пар перчаток и комплектов повседневной одежды. Увы, мужской. Для женщин здесь продавались только платья и юбки, чего сестра не носила. В итоге до «Женского дома» мы добрались в тот момент, когда амулет с недовольным треском отключился.
– Бордель? – с отвращением оглядела трехэтажное здание Келебриэль. – Как низко для князя Эрна!
– Случайно получилось, – с неохотой сознался я, – подумал, что здесь вы меня точно искать не станете.
Эльфийка еще раз окинула «Женский дом» взглядом – на этот раз более цепким и внимательным.
– Твоя правда, – с такой же неохотой согласилась она. – Даже если бы мы пришли сюда по четким следам, решили бы, что ты пошел дальше. Может, предположили бы, что замаскировался под посетителя… но что можешь поселиться в таком месте – вряд ли. Во всяком случае, не с первого раза. Хороший ход.
Неожиданная похвала мне понравилась.
Я провел Келебриэль через черный ход на кухню и порадовался, что сейчас было обеденное время. Девочки отсыпались перед предстоящей рабочей ночью, и на кухне сидела только Костанцо, сверяя накладные с амбарной книгой.
Подняв взгляд от документации, она улыбнулась и собиралась поприветствовать меня, как заметила эльфийку и вздрогнула.
– Кериэль, что происходит? Кто это?
– Добрый день, мадам, приношу извинения, что так получилось, – я виновато наклонил голову, – это моя сестра – Келебриэль Квэлле. Ей нужна помощь, и я прошу вашего дозволения остаться ей здесь недолго. Я оплачу пребывание…
На этом мадам меня перебила:
– Не будем сейчас о деньгах. – Костанцо поднялась из-за стола, и я заметил, как она напряжена и даже напугана. – Эта эльфийка из погони, которую ты ждал и от которой надеялся укрыться? Уверен, что ни тебе, ни девочкам не угрожает опасность?
Мадам смотрела на Келебриэль так, будто ожидала нападения.
Келебриэль – на мадам, словно собиралась свернуть ей шею.
– Погони больше нет. – Я придержал сестру за локоть. – Мы пришли к временному согласию, и Келебриэль не тронет никого в «Женском доме». Так ведь?
Эльфийка оскалилась.
– Вот еще – марать руки о шлюх!
Я закатил глаза.
– Мадам, простите моей сестре отсутствие воспитания… Могу поклясться, что Келебриэль не причинит никому вреда и ее пребывание будет максимально незаметным.
Костанцо поджала губы.
– Только ради тебя, Кериэль. Но надеюсь, нам не придется долго терпеть госпожу Квэлле в стенах «Женского дома».
Сестра скривила лицо.
– Тоже на это рассчитываю. У меня не настолько хорошая выдержка, чтобы долго терпеть человеческую вонь!
– Благодарю, мадам, – смиренно поблагодарил я. – Келебриэль не стеснит вас ни одной лишней минуты.
Указав эльфийке на дверь, я на автомате и с удовольствием позволил Костанцо обнять меня как любимого племянника. Меня в «Женском доме» вообще разбаловали заботой и вниманием – уже привык и сам тянулся за лаской.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Кериэль. Скажу Лизи, чтобы принесла тебе в комнату обед, – вздохнула мадам.
На лестнице Келебриэль уточнила:
– Это было показательное выступление или ты действительно позволяешь людям так с собой обращаться? Они же – пища, – напомнила сестра так, словно я дружил с котлетами и обнимался с булочками.
Возражать и говорить о гуманизме я не стал. Увы, такова была официальная позиция Первоземья: единственное, чем отличаются люди от скота, – болтливостью и умением создавать проблемы на пустом месте. И не стану замалчивать собственные грехи, когда-то я также придерживался этого мнения. Пока медленно, живя бок о бок с людьми, не стал воспринимать мир иначе.
Закрыв за нами дверь, я кинул Келебриэль пакет с купленными вещами и указал на дверь ванной.
– Что-нибудь точно подойдет. Мне через пару часов нужно бежать во дворец, и надеюсь, к этому времени мы проясним все вопросы.
Эльфийка внимательно посмотрела на зеркальный потолок, потом на лежащую на столе вышивку со снегирьками и, ничего не сказав, ушла мыться. Я же, присев на постель, уронил голову на ладони.
Что же я творю?! Я ведь шел убить Келебриэль! Зачем же спас? Зачем привел в место, которое уже считал своим домом?
Но столько неподдельной боли было в словах эльфийки, когда она сказала, что предал я не Первоземье, а ее. Странно, мы никогда не были образцовыми братом и сестрой. Громадная пропасть в возрасте, воспитании, мировоззрении. Мы и пересекались-то последнее время настолько редко, что не было возможности вспоминать о родстве. Так почему же я сейчас повелся на слова Келебриэль, будто маленький ребенок? Комплексы, возможно. То ноющее чувство одиночества из детства…
Не исключено, сейчас я совершил свою последнюю ошибку.
Что ж, Триединый, если такое ты подготовил мне – пусть так и будет.
В дверь постучали, и я, отвлекшись от тяжких мыслей, встретил Лизи с подносом, нагруженным обедом. Я сразу обрадовался кахвейнику – чашка горячего кахве сейчас была мне просто необходима, чтобы прочистить мозги и взбодриться.
– Здесь и вашей гостье, Кериэль, и вам, – пояснила служанка нагромождение тарелок и мисок. – Если будет нужно еще что-то – зовите.
Пока я расставлял обед на столе, из ванной появилась сестра. Я даже не удивился, насколько скоро она закончила с водными процедурами. Келебриэль никогда не была утонченной леди. Если бы в Первоземье существовало понятие регулярной армии, эльфийка, без сомнений, стала бы сначала отличным солдатом, а затем – командиром. Все, за что она бралась, делалось быстро и четко. Единственное, чему я удивился, Келебриэль не выбрала ничего из купленной одежды, замотавшись в полотенце.
С коротких темных волос стекала вода, на шее и плечах остались ярко-розовые следы от затянувшихся язв, такие же отметины тянулись дальше по рукам, от ключиц к груди и залеченной ране. Запах гнили сменился естественным запахом тела – тяжелым, мускусным, мне в нем мерещились ноты жасмина и ладана. Взгляд эльфийки прояснился, а походка снова стала уверенной и стремительной.
– Ничего не подошло? – огорчился я.
– Не знаю, – бросила сестра и босиком направилась к шкафу, оставляя за собой влажные следы, – не смогла примерить. Ты забыл, что под одежду мне требуется белье.
Неудобно вышло…
Но не успел я предложить, что сейчас загляну в соседние комнаты к девочкам – у них найдется новый комплект, как Келебриэль сообщила:
– Займу пока что-то из твоего… – И на этих словах открыла шкаф.
Взгляд сестры сразу же замер на
приспособлениях, которые, Триада меня побери, я опять забыл выкинуть из комнаты!
– Кериэль, ты точно не подрабатываешь здесь?
– Подрабатываю, конечно, – не удержался я, – деньги же нужно откуда-то брать?
– А драгоценности, которые ты у Владычицы украл, уже спустил?
– Давай я за бельем к девочкам сбегаю, – все-таки предложил я, – у кого-нибудь точно твой размер.
Хотя бы у Альды из одиннадцатой комнаты. Она, как и сестра, напрочь лишена приятных мужскому взгляду округлостей. Появись вдруг у Келебриэль любовник, ее грудь он будет искать с лупой.
– Не стоит, – скривилась Келебриэль, – могу представить, что за белье у шлюх. Мне вполне подойдет вот это.
Выбрав на полке новые трусы, которые я только вчера купил и не успел распаковать, она тут же их натянула. На Келебриэль они сели короткими шортами, но эльфийку это ничуть не смутило. Подтянув резинку на животе, она вернулась в ванную и через пару минут появилась уже одетая в темные зауженные брюки с высокой талией и свободную кофту с округлым вырезом.
Подхватив тарелку с супом, Келебриэль заработала ложкой. А я, сделав несколько глотков кахве, начал разговор:
– В городе живет еще один эльф. Он, теперь я понимаю, следил за мной с того момента, как узнал о моем прибытии. Так что о погоне ему тоже было известно.
Я сомневался, как правильно преподнести новость, что это Риваэль Хвэста, с которым сестра вроде как водила дружбу. А если она, вспомнив былые времена, переметнется к нему? Пусть в моем представлении Келебриэль и сентиментальность находились на разных полюсах.
Эльфийка нахмурилась.
– Еще беглец? – Она отставила опустевшую тарелку. – Ты поэтому спрашивал про голос? Знаешь, кто он?
– Знаю. Случайно получилось, сам бы я никогда не нашел сородича – он живет здесь под личиной человека.
– Давно?
– Четверть века.
Келебриэль тут же уловила суть.
– Значит, крадуш… – Она задумчиво потерла подбородок, обошла комнату по кругу и вдруг резко пошатнулась, будто споткнулась обо что-то невидимое. – Нет!
Кажется, я впервые видел сестру напуганной.
То есть по-настоящему. Умирая на полу заброшенного дома, Келебриэль не боялась, а была спокойна и иронична. Теперь же я увидел, как расширяются от страха ее зрачки, не реагируя на солнечный свет, бьющий в окно.
– Кериэль, ты сохранил мне жизнь, поэтому я отплачу тебе тем же, – заявила эльфийка, – мы сейчас соберем твои вещи и уедем из города. Хочешь – вместе хотя бы первое время подержимся друг друга, хочешь – разойдемся десятыми дорогами. Но здесь оставаться нельзя!
От неожиданности я подавился кахве и едва не выронил чашку.
– Так, подожди! – Признаться, у меня самого дыхание сбилось.
Я так-то небезосновательно считал Келебриэль ужасным чудовищем. Страх шел откуда-то из детства, теряясь в тумане памяти. А чудовища боятся только еще более страшных чудовищ. Мне не хотелось даже пытаться представить
нечто, что вызывало у сестры страх.
– Кажется, мы друг друга не поняли. В городе Риваэль Хвэста… вы вроде были знакомы. Ну-у, в смысле дружны. Это же ты помогла ему избежать казни?
Келебриэль нервно рассмеялась, отобрала у меня чашку с кахве, сделала несколько больших глотков и с непривычки закашлялась.
– Что за горькая гадость?
– Местный напиток, бодрит. Называется кахве. Тебе стоит попробовать его с молоком или сливками, так горечь не ощущается. Ну что, побег откладывается? Все хорошо?
Сестра провела рукой по еще мокрым волосам и присела на край подоконника.
– Я говорила именно про Хвэста, Кериэль, – эльфийка качнула головой, – и все было иначе… с казнью и побегом. И даже с дружбой, хоть она и была, признаю. Четверть века – большой срок, Риваэль успел все подготовить и вот-вот завершит ритуал. Нельзя здесь оставаться. Тем более эльфам.
В голове что-то громко щелкнуло и встало на место. Четверть века, ритуал, жертвы… неужели за всем стоит Риваэль Хвэста? И зачем ему еще эльфы? Но это бы столько объяснило! Стоило мне прибыть в порт и начать подготовку к встрече с погоней, как что-то в городе завертелось, будто случилось то, что давно ожидали.
Келебриэль пристально посмотрела мне в глаза – я не заметил ни намека на обман или издевку.
– У меня есть определенные планы на этот город. И мною даны обещания, которые я не собираюсь нарушать. – Я сложил руки на груди. – Расскажи мне все. Без недомолвок и прикрас. Хотя бы то, что точно знаешь сама. Будем считать это платой за спасение. А дальше я уже решу – бежать или нет.
– Упрямец, – фыркнула Келебриэль. Она уже успокоилась после эмоциональной вспышки и вернула привычное самообладание. – Даже не знаю, с чего начать… так, чтобы ты сразу понял, насколько все сложно.
Эльфийка прикусила указательный палец, целую минуту о чем-то раздумывала, а потом криво улыбнулась.
– Когда древние боги стали Триединым, они отринули все плохое, что в них было. Злость, зависть, подлость… и далее по списку. «Книгу Создания» ты читал, я надеюсь. И вот незадача – это плохое обрело собственный разум! Триада не сумела создать себе тело и долгие годы оставалась бесплотной злобной тенью. Но потом настал ее час. Сладкими речами Триада соблазнила какого-то глупого эльфа… или эльфийку, уже не важно. Она сожрала его душу, поработила разум, а после заговорами и обманом заняла хрустальный трон. На этом закончилась история прекрасного и бессмертного народа. Триада питалась нашими душами и бессмертием, а взамен превращала эльфов в чудовищ. Природа перворожденных извратилась настолько, что обратилась против нас самих – мы перестали размножаться естественным путем. Пришлось изобретать брачные артефакты, иначе нас ждало вымирание. Историю где-то переписали, где-то стерли, и уже никто не вспоминал, что красивые сказки некогда были реальностью. Затем и вовсе перестали рождаться эльфы с душами. Иронично, но Триада переиграла саму себя. Жизни людей, как и других народов, для нее оказались бесполезны, а тело без поддержки быстро пришло в негодность. Не знаю, с чем это связано, но подходит только сосуд, в котором нет ни капли магии. Вот и прыгает Триада тысячелетия из одного тела в другое, отсюда и такое странное правило наследования престола.
Рассказ Келебриэль оглушил меня. Я безвольно опустился на кровать и схватился за голову. Как? Как мы позволили этому случиться? Почему предки оказались настолько слепы и горды? Сердце Первоземья – место, где в нашем мире зародилась жизнь, – сейчас средоточие зла? И моя кузина, воспитавшая меня после смерти родителей, – Триада?
Келебриэль села рядом и осторожно провела ладонью в перчатке по моему плечу.
– Звучит страшно, понимаю, – прошептала она, – помню, когда сама узнала – металась по комнате, не зная, что делать. Казалось, сердце вот-вот выпрыгнет из груди… или это мне хотелось выпрыгнуть из окна? Но, увы, мой рассказ – малая часть того, что происходит.
Я поднял ошалевший взгляд на сестру.
Может быть что-то еще хуже?
– Риваэль Хвэста – первый крадуш. Безумно древний эльф. Если я правильно поняла, он был другом или братом Владыки, который согласился на сделку с Триадой. Риваэль помог им: интриговал, предавал, убивал… многое сделал, чтобы провести Триаду на трон. А взамен она научила его договариваться со Смертью. Но знаешь, что действительно страшно, Кериэль? Триада не поглотила его душу. Может, это было частью сделки, кто теперь узнает. Сейчас он единственный эльф с душой.
Но подождите-ка…
– Да, – заметив мое недоумение, согласилась сестра, – но он все равно охотится и забирает людские души. Это доставляет ему удовольствие. Хотя бессмертие Хвэста и его силу никто не отнимал. Говорю же – страшно.
– Но ведь есть что-то еще? – заподозрил я.
– Конечно. – Келебриэль опустила взгляд. – Полвека назад Триаде надоело прыгать из одного сосуда в другой. Надоело играться нами. Она решила, что ей мало Первоземья, мало того, что она извратила и испортила первых и любимых детей Триединого. Триада решила поглотить его самого. Ты знаешь что-нибудь про клетку из человеческих ребер?
– Из двенадцатой пары… – тихо уточнил я.
– Именно. Если Триединого запереть в ней, он ослабнет и распадется. Без той части силы, которая у Триады, боги уязвимы. Но для того, чтобы их поглотить, нужно поместить сущности в хитро подготовленные сосуды. Не знаю, о чем точно речь. В такие нюансы меня, увы, не посвящали. Слышала краем уха только, что сосуд должен быть «оскверненным». Хвэста помогал Триаде уничтожить Триединого так же, как когда-то привел ее на трон Первоземья. Но в процессе Риваэль понял, что необязательно все сливки отдавать Триаде. Тогда Хвэста придумал заговор. В него попала и я – глупая курица, ненавидящая свой дар. Риваэль рассказал о том, кто прячется за личиной Владычицы, и представил себя героем, который хочет сразить чудовище. И мы поверили… Я была очарована его словами так, что не видела дальше собственного носа. Еще бы чуть-чуть, и Риваэль получил бы желаемое. Но нас предали. Заговор раскрыли. Других эльфов казнили, я же должна была заслужить прощение, убив Хвэста. Но у меня не вышло. Это потом уже Триада объяснила мне настоящие мотивы Риваэля и что из двух зол я выбрала большее.
А я в это время, очевидно, пропадал в человеческих королевствах, охотясь за душами, и самое интересное пропустил. Даже не знаю, стоит ли об этом жалеть.
– Как же тебя простили? – Понимаю, что мог бы задать вопрос и поинтереснее, но в голове царил такой кавардак, что я уцепился за мелочь.
– Триада не убила бы меня в любом случае. Некоторая сентиментальность свойственна и древнему злу. Так же, как она не собиралась казнить тебя, Кериэль. Я ведь не соврала. Нам, правда, приказали вернуть убийцу крадушей живым. Да, пришлось припугнуть «крайним случаем», но не могла же я при всех заявить, что тебе ничего не грозит?
Сердце бешено забилось о ребра.
Я уже нашел ответ, но озвучивать не хотел.
– Хвэста сказал, что Владычица рожала дважды.
– И оба – неудачно, – кивнула Келебриэль. – Скорее
всего, в этом тоже виноват Риваэль. Процесс зачатия у Триады очень сложен. Проводится специальный ритуал, чтобы ее сущность не повлияла на плод и ребенок родился без магии. Обряд подготавливал Хвэста и мог что-то намеренно испортить. Кто знает, как давно он предал Триаду? Сначала на свет появилась девочка. Как видишь, моему чудовищному дару есть логичное объяснение. Затем мальчик… тоже неудачно. В тебе очень сильная магия, Кериэль, даже без способностей крадуша. А ты еще и сбежал с амулетами, которые не так-то просто изготовить, притом что время старого сосуда Триады стремительно истекает.
Вот ведь… теперь даже и не знаю, чьим именем ругаться!
– Хвэста хочет провести ритуал над Триединым здесь. – Подтверждение мне не требовалось. Это было очевидно.
– Но для его завершения ему зачем-то требуются эльфы. Хотя бы один – раз он так легко бросил меня умирать у помойки и пошел договариваться с тобой.
Мать моя! Риваэль ведь будет на приеме! И Карел, и Дуэйн в смертельной опасности!
Я подскочил с кровати.
– Понимаю, почему ты хочешь бежать. Звучит все действительно жутко. Так что не держу тебя. Но в городе есть люди, которые стали мне близки. Я не дам их в обиду. И знаешь, сестра, я устал бегать.
Глава 13
Добежав до улицы Святого Георгия, я махнул первому же экипажу и, оплатив поездку вперед, велел гнать во дворец наместника. Острые уши сделали свое дело – возница только посмотрел на меня и подстегнул лошадей.
Мысли в голове скакали едва ли не впереди экипажа. Какие у меня доказательства злодействам Хвэста? Рассказ Келебриэль? Так он в первую очередь затянет петлю на моей же собственной шее. Я нервно подергал за амулет связи, пытаясь дозваться до Карела и скоординировать наши действия, но он, как назло, не отвечал. Молчание лорда Киара заставляло меня только сильнее нервничать.
Что, если Хвэста не дождался приема?
Я привалился к мягкой обивке спинки сиденья и сделал несколько глубоких вздохов. И когда я успел настолько прикипеть к Карелу? Ощущение беспокойства за кого-то постороннего, почти чужого, из-за которого был готов поступиться собственной безопасностью и жизнью, оказалось слишком острым и болезненным, но одновременно теплым. И мне почему-то понравилось.
Помассировав виски, я попытался думать логически. Может, Хвэста и не собирается ничего устраивать на приеме? Толпа магов и стражи, сам Карел, инквизиция и я, неслабый противник, – многовато даже для первого крадущего души. В конце концов, Риваэль обещал мне разговор. Не посреди же побоища он устроит вечер откровений? Или его дальнейшие действия будут напрямую зависеть от моих ответов?
Сложно!
В любом случае мне следовало как можно быстрее рассказать обо всем Карелу, а тот, мать моя побери Киара, не отвечал на вызовы.
Выскакивая из экипажа, я был готов уже ко всему: от идущего сражения до полной разрухи и трупов, валяющихся на развалинах дворца. Но на первый взгляд все было тихо и мирно.
Основной поток местных «сливок общества» уже закончился. Перед моим экипажем у ажурных ворот стояла всего одна карета, из нее неловко выбирался круглый, празднично разодетый господин. Я совершенно бесцеремонно обогнал его, услышав в спину несколько неприятных пожеланий. Стражники пропустили меня без вопросов. И взбежав по мраморной лестнице, я расслышал доносящуюся из зала для торжественных приемов музыку.
Значит, все в порядке. Хотя бы пока…
– Лорд Квэлле? – окликнул меня молодой приятный голос.
Я развернулся и с удивлением узнал в светловолосом высоком юноше Маттео.
– Добрый вечер! – Изобразив вежливую улыбку, я подавил желание вцепиться ему в глотку и не отпускать, пока тот не сознается во всех грехах. – Прошу прощения, нас не представили…
– Маттео Эззелин, личный помощник его светлости князя Бенайла. – Юноша с готовностью и как равному протянул мне руку.
Я же, не услышав родовое имя, с рукопожатием не спешил.
– Лорд Эззелин? – переспросил я.
Вроде Карел говорил, что Маттео не из богатой семьи, но должна же быть в этом смертном благородная кровь? Иначе не представляю, как он попал во дворец и чем заслужил расположение лорда Киара.
Руки Маттео не убрал, продолжая держать ее протянутой, и с неохотой уточнил:
– Не лорд, ваша светлость. – Я заметил на дне ярко-голубых глаз, обрамленных длинными светлыми ресницами, густую и решительную ненависть. – В силу обстоятельств я взял девичью фамилию матери и живу под ней. Но мой отец…
Я неожиданно, в первую очередь для юноши, все-таки ответил на крепкое рукопожатие. И ненависть чуть дрогнула, спрятавшись за провалами зрачков.
– Прошу вас, – вежливая улыбка прилипла к моему лицу намертво, – не стоит сразу выдавать ваши тайны, господин Эззелин. Я верю, что обстоятельства были серьезными, тем более лорд Киар дал вашей работе наивысшую оценку. А мы все здесь трудимся на благо города. Я прав?
Кажется, Маттео ожидал от меня чего-то иного, но я изображал саму любезность.
Убить его всегда успею.
Господин Эззелин был до того смазлив, что рядом с ним и Мартин смотрелся бы мужественно… даже в своем розовом пеньюаре. Золотистые, коротко подстриженные волосы, ясные голубые глаза и соразмерные черты лица вкупе с отличной фигурой делали Маттео похожим на принца из сказки. Я бы даже заподозрил в юноше толику эльфийской крови, но, увы, и я – чистокровный эльф – проигрывал ему в… не знаю, как это назвать. В слащавости?
– Конечно, правы, господин Квэлле, – поспешно согласился со мной юноша. И с сомнением уточнил: – Вы собрались в таком виде посетить прием?
Вид был, конечно, у меня непарадным…
– Вообще-то мне требуется срочно побеседовать с лордом Киаром. Вы не подскажете, где он? На вызовы по амулету не отвечает.
Маттео легкомысленно пожал плечами.
– Возможно, его светлость забыл браслет, когда переодевался… Господин Квэлле, вам бы тоже следовало сменить одежду. Мне попросить слуг? Уверен, что они быстро найдут что-то подходящее. – Предложение было бы славным, если бы в его конце Маттео не добавил: – Выглядите как бродяга!
Хотелось резко ответить ему, что огромная разница между выглядеть и быть бродягой по сути. Но я снова сдержался.
– У меня нет времени.
– Господин Квэлле, – возмутился Маттео, – а как же комиссия?
Кажется, инквизитор Исайя Иаго желал, чтобы я не понравился графу Балдассаре, который и возглавлял эту самую комиссию. Что ж, воля его преосвященства – закон, и выполнять ее начну прямо сейчас.
– Обойдутся! – отрезал я и направился в зал, ориентируясь на музыку и возбужденный гул голосов.
Мое появление осталось незамеченным.
Торжественную часть приема я пропустил, чем, безусловно, заслужил справедливый упрек Карела. Сейчас по начищенному до зеркального блеска паркету кружили пары, несли службу гвардейцы, по сторонам вели беседы господа высокой крови, а между ними сновали угодливые слуги и официанты с подносами, на которых стояли бокалы с игристыми винами.
Зал для танцев был выполнен в белом цвете, чем выгодно подчеркивал красоту ярких платьев леди и камзолов лордов. Куда привычнее выглядела бы помпезная позолота и живопись по стенам и потолку, но архитектор решился на смелый шаг и выиграл. Сдержанный и пластичный белый словно бы раздвигал стены и создавал легкий настрой. Стены и потолок украшала лепнина, выполненная в виде цветочных бутонов, листьев, переплетающихся лоз и плавных линий. Высокие арочные окна наполняли зал светом, который дополняли и приумножали многоярусные хрустальные люстры. Лучи солнца преломлялись в крупных кристаллах и отражались в висящих между окнами зеркалах.
Взяв бокал с красным вином, я отошел в сторону и попытался высмотреть в толпе Карела. У колоритного возвышения в конце зала, на котором, напряженно выпрямив спину, сидел Дуэйн, лорда Киара не было. Зато близко к трону наместника находился невозмутимый инквизитор Исайя Иаго, а рядом с ним стояли остальные члены комиссии.
Получается, Карел где-то среди гостей. Но я, легко отыскав взглядом и Ферко, и Лавену, и даже язвительного дракона Лизара, никак не мог обнаружить Киара. Может, Гарэйл подскажет, куда делся Карел?
Выбрав цель, я принялся осторожно по кругу обходить танцующие пары, стараясь не задеть кого-нибудь, не отдавить ноги и не наступить на подол платья. Это, надо заметить, было совсем непросто! Даже не подозревал, что в городе проживает столько благородных лордов и леди. И чего им в столице не сидится?
До Гарэйла Ферко я не добрался, хотя оставалось метров двадцать. Рыжий оборотень даже заметил меня и салютовал бокалом. Но оказать ответную любезность я не успел – меня бесцеремонно схватили под локоть. От неожиданности я едва не расплескал вино.
– Дорогой Кериэль, рад видеть тебя… – Оскал, который виконт Риваэль Хвэста демонстрировал мне и окружающим, был каким угодно, но не добрым и не приветливым.
Я вывернулся из захвата и еще раз оглянулся, надеясь хоть сейчас увидеть Карела.
– Не припомню, чтобы мы успели перейти на столь фамильярный тон общения, – огрызнулся в ответ, в груди сердце колотилось как бешеное. Ощущение было не из приятных, я не знал, что мне следует делать и говорить, чтобы не выдать Хвэста обретенные знания о его настоящей личности и роли в эльфийской истории.
Мне вообще с ним говорить не хотелось! Единственное, чего я желал, – чтобы эту мерзость как можно быстрее схватили и казнили.
– Прошу прощения, – ни намека на извинения в голосе Хвэста не прозвучало, – подумал, что уж мы с тобой можем позволить определенные вольности в общении. К тому же я боялся, что ты не придешь на прием и оставишь неисполненной свою часть уговора.
– Меня задержало одно дело, – я посмотрел в сторону, – видишь же, даже одеться не успел. Можно сказать, только ради тебя и пришел.
Не знаю, умеет ли Риваэль чувствовать ложь. Карел, например, умеет. При желании и я бы мог. Создал бы заклинание или купил бы амулет. Но мне это никогда не требовалось, я больше доверял инстинктам. А Хвэста… если он уже четверть века творит в городе темные дела, наверняка имеет в запасе что-то надежнее собственных ощущений.
– Замечательно, Кериэль. – Виконт довольно прищурился, как кот, поймавший мышь. – Я навел справки, но кое-что осталось тайной. Скажи, отчего ты бежал из Первоземья? Обещаю, что не стану раскрывать твои маленькие секреты третьим лицам.
В конце зала неожиданно, будто из воздуха, появился Карел. В руках он держал какие-то листы, кажется, письма. На одно короткое мгновение мы пересеклись взглядами, а затем лорд Киар окликнул господина инквизитора и показал бумаги ему.
Я решился. Может, хотя бы пойму, что сородич хочет на самом деле. Вряд ли я нужен ему в качестве друга или собеседника. Очевидно, до этого он делал ставку на других эльфов, которые прибыли в город за мной. Но после того как Хвэста решил, что Келебриэль обречена, переключился на меня. Тем более я так «вовремя» раскрыл его личность.
Оглядевшись и убедившись, что окружение не проявляет интереса к нашей беседе, я создал над раскрытой ладонью перламутровую сферу откровения.
– Я убил других крадушей. Не всех, увы… – понизив голос до свистящего шепота, сознался, надеясь, что новость не сильно расстроит виконта. – Владычица послала за моей головой погоню, но я… разобрался.
Риваэль вопреки опасениям посмотрел на меня почти с восторгом.
И вдруг я сообразил – если он собирается завладеть силой Триединого, не исключено, что следующей целью Хвэста станет Триада. И я фактически освободил Хвэста дорогу, ослабив Первоземье.
Мою ж мать!
– Кериэль, это прекрасные новости! – Риваэль выглядел так, будто я подарил ему нечто очень ценное. – Уверен, мы с тобой отлично сработаемся.
Я снова посмотрел в сторону Карела. Он уже показал бумаги инквизитору, и теперь их внимательно, плотно сгруппировавшись, изучала вся комиссия. Киар сделал знак, и уже через несколько минут к ним подошел Гарэйл Ферко. Ему тут же подали одно из писем. Оборотень нахмурился.
– Не понимаю, в чем именно ты хочешь сработаться, – протянул я, стараясь одновременно с наблюдениями не потерять нить разговора, в данный момент Хвэста словесными реверансами расписывал, как он мечтает сделать мир лучше.
И мне вдруг стало понятно, что Риваэль не считает себя чудовищем и не находит ничего страшного в том, сколько зла он успел совершить. Эльф, кажется, по-настоящему верил, что знает, как будет лучше для всех, и упрямо шел вперед по головам и трупам.
Больше мерзавцев я не люблю только вот таких сумасшедших идеалистов!
– Видишь ли, Кериэль, – Риваэль улыбался мне как лучшему другу, – все эти годы я не сидел сложа руки. Я готовился к тому, чтобы вернуться в Первоземье и исправить ошибки, допущенные нашими предками.
Если верить Келебриэль – а я почему-то доверял словам сестры больше, – Хвэста и был одним из тех «предков», которые натворили дел.
– Но одному бороться против этой безумной системы невозможно!
Я тяжело вздохнул.
Наверное, я плохой эльф, поскольку не испытываю к родине теплых чувств. Не задалось у меня как-то с патриотизмом. И после рассказа Келебриэль не появилось желание вернуться и все исправить. Я сбежал и был счастлив. И если бы даже время прокрутилось назад, ничего бы не стал менять, чтобы вновь оказаться в этом городе, который я уже считал своим домом.
Но Риваэль, судя по всему, не замечал скептичного выражения на моем лице.
– Вдвоем мы добьемся большего. Я знаю ритуал, который поможет нам вернуться в Первоземье и победить засевшее в нем зло. Тебя же интересует это?
Да-да, безусловно! Очень внимательно слушаю. Особенно ту часть, где говорится про ритуал.
– Расскажу тебе все, что знаю сам, после того как ты принесешь мне клятвы неразглашения и повиновения. Увы, это необходимая предосторожность. Уверен, ты понимаешь… – сообщил Хвэста в тот момент, когда я уже развесил уши, надеясь узнать наконец, чем в городе промышлял сородич.
Я поперхнулся воздухом.
А почему не рабский ошейник сразу?
Сфера откровения над ладонью погасла, и я снова оглянулся на Карела. Он и Гарэйл как раз смотрели на нас. Рядом что-то отрывисто говорил инквизитор – было заметно, что господин Иаго напряжен. Риваэль проследил за моим взглядом, но, к счастью, интерпретировал его неверно.
– Да, меня не устраивает твой круг общения. Но с ним разберемся потом…
– Ты понимаешь, что просишь невозможного? – на всякий случай уточнил я, отвлекая внимание Хвэста от Карела. – Неразглашение – логично, я бы даже не стал раздумывать…
А что думать-то? Узнать план и сразу его разрушить – вот и все.
– Но повиновение, – меня аж передернуло, – уже слишком. Я хочу контролировать свои действия и мысли.
Риваэля мои слова не удивили.
– Это обязательное условие, Кериэль, – спокойно сообщил он, – без клятвы повиновения ты не сможешь присоединиться ко мне.
Я посмотрел на сородича с большим сомнением.
Вообще-то это он нуждался в моей компании, а не наоборот! Более того, я пока не услышал ничего, что могло бы заинтересовать меня. Или Хвэста считал, что сама возможность «спасти родину» приведет меня в состояние экстаза и я сразу встану под его знамена? Какое серьезное заблуждение!
– Мы с тобой оба беглецы, которые поняли, как неправильна жизнь Первоземья, и попытались исправить хоть что-то. Твой поступок смел и прекрасен! Но если не продолжить бой, все вернется на круги своя. Поверь мне. И я, конечно, сниму повиновение, как только не останется сомнений в твоей преданности. Два дня на раздумья, уверен, хватит.
На той стороне зала, где стоял Карел, произошли резкие перемены. Раздался приказ, и гвардейцы ощетинились мечами, недвусмысленно взяв нас в кольцо. И к ним на подмогу уже спешили Ферко, Иаго и сам Киар.
– Лорд Рив Аэль, виконт Хвэста, именем Триединого вы арестованы! – прогремело на весь зал, и аристократы испуганно раздались в стороны. – Опуститесь на колени и поднимите руки!
Я понял, что остался один рядом с Риваэлем и следует немедленно отойти, но стоило сделать неуверенный шаг…
– Прости, Кериэль, надеюсь, ты поймешь, что это было необходимо!
И не успел я увернуться или сгруппироваться, как меня резко взяли в захват, приставив к горлу лезвие кинжала.
– Стойте на месте, господа, – потребовал Хвэста, – или лорд Квэлле недосчитается головы.
Риваэль начал уверенно отступать в сторону окон.
Я мысленно взмолился и Триединому, и всем его помощникам. Ранения нельзя допустить! И дело не в том, что не хватит сил исцелиться – магии у меня сейчас предостаточно. Но ведь на волю тут же вырвутся темные души и с удовольствием закусят присутствующими. Риваэля мне ни капли не жаль, а вот гостей, как и комиссию, стоит поберечь. И я не желаю, чтобы десятки любопытных глаз стали свидетелями, как из Кериэля Квэлле вырываются щупальца и жрут кого ни попадя. Если такое произойдет – костер инквизиции станет самым милосердным из возможных исходов.
Однако выхода я не видел.
Гвардейцы и Карел замерли на месте, пристально наблюдая за каждым шагом Хвэста, будто надеялись, что он допустит оплошность и откроется. Но Риваэль изначально выбрал удачное место: спиной к стене и недалеко от окон, выходящих в сад. Еще чуть-чуть – и он сможет сбежать.
И тогда сама Триада не знает, что будет его следующим шагом.
– Убийца! – прорычал Гарэйл. – Во что ты втянул Вальтера?!
Ферко едва удерживался от превращения.
Несмотря на ситуацию, я даже порадовался, что мы с Карелом не ошиблись в предположениях. Вальтер был одной из ниточек, которые тянулись к Хвэста. Младший Ферко ведь был наставником Дуэйна, и, возможно, Риваэль пытался через оборотня подобраться к наместнику. А потом, когда не получилось, эльф выбрал удобный момент и избавился от Вальтера.
– Виконт, – ровным голосом господин Иаго оборвал рык Гарэйла, – вам все равно не скрыться. Если не сегодня – так завтра, но инквизиция найдет вас. Не отягчайте свою участь лишними грехами, отпустите лорда Квэлле и сдайтесь в руки правосудия. Мы зачтем этот поступок.
Риваэль тихо рассмеялся у меня над ухом, а затем легко отбил связку из заклинания оцепенения и сна, которые выпустили в него несколько магов, стоящих за спинами стражи. Вокруг нас мелькнула тонкая пленка мощного щита.
– Даже не надейтесь, – довольно оповестил Хвэста.
Мы приблизились к окнам. И что Риваэль собирается делать? Прыгать вместе со мной? Он думает, я не дергаюсь, потому что на его стороне? Удачное заблуждение! Чутье подсказывало мне, что Хвэста знал, что делал, и сдаваться не собирался. Уж точно не тогда, когда он в шаге от завершения ритуала… пусть, кроме Риваэля, никто не знает, что же это за шаг.
Сбоку, вне поля видимости эльфа, появился Хариц. Все в той же серой форме, но без привычного халата, наброшенного на плечи. Несмотря на грузность, мужчина легко подкрадывался к Хвэста. На его желтоватом отекшем лице читалась решимость. Все внимание Риваэля сейчас сосредоточилось на более серьезных противниках. У обычного человека, не мага, был шанс.
Шаг, еще чуть-чуть!
Хариц занес кинжал и приготовился к броску…
Эльф среагировал мгновенно, я бы так не смог. Хвэста, продолжая удерживать лезвие у моего горла, сложил пальцы левой руки в сложный знак заклинания. Импульс, попавший в Харица, вызвал мгновенную закупорку сосудов в голове.
– Триада, Беро!
Я даже не сразу вспомнил, что «Беро» – имя.
Но напрасно Ферко звал приятеля – Хариц умер.
Риваэль шепнул мне на ухо:
– Прости, это вынужденная мера…
Не успел я даже вскрикнуть, как кинжал переместился от шеи и вонзился в низ живота. А затем Хвэста с силой дернул рукоять вверх, вспарывая меня, толкнул вперед прямо на стражей и выпрыгнул в окно.
– Кериэль!
– Лорд Квэлле!
– Схватить!
Голоса слились в один невыносимо громкий фон. Я упал на колени рядом с телом Харица. И опершись правой рукой о залитый моей же кровью пол, левой попытался зажать рану. Как бы внутренности не выпали… Темные души, почувствовав слабину, тут же рванулись на свободу. Не знаю, каким чудом мне удалось в последний момент их удержать.
– Кериэль! – Из общего гула и оглушительного стука сердца в ушах я как-то смог выцепить голос Киара.
– Не подходите! – прохрипел, не зная, как объяснить, что я сейчас опаснее Риваэля. – Карел, пожалуйста… Я сейчас сознание потеряю. Не подпускай ко мне целителей. Никого не подпускай.
Мне повезло хотя бы потому, что и стража, и комиссия, и Ферко – все бросились в погоню за Хвэста. Я знал, что никого они не поймают. У сородича конечно же есть надежные пути отхода. И в доме виконта Рив Аэля ничего нужного или важного не хранится.
Оставшиеся в зале лорды и леди вовсе не спешили бросаться ко мне на подмогу. Большей части собрания стало настолько дурно, что у дверей создалась толчея из аристократов.
Кое-как, из последних сил сконцентрировавшись на исцелении и запустив магию, я заставил темные души остаться внутри. Кровотечение остановилось, регенерация заработала, но раздирающая, вгрызающаяся в каждый нерв боль осталась. Мне хотелось кричать и визжать, будто от этого могло стать хоть немного лучше.
– Хорошо, Кериэль, – прошептал Карел, – я позабочусь о тебе.
Успокоенный обещанием, я тут же, не выдержав боли, потерял сознание.
Пришел в себя я в знакомых покоях. Свежо и успокаивающе пахло лавандой. За окнами было темно. В приоткрытую створку задувал соленый ночной ветер, и тяжелые шторы надувались корабельными парусами. Слышалось соловьиное пение. Повозившись на постели, я понял, что меня раздели и хорошо, крепко перебинтовали. Внутри, увы, все болело и тянуло, а стоило только попытаться сесть – словно снова ножом полоснули по свежему. Но все-таки теперь это была боль знакомая, с какой я сталкивался неоднократно и умел терпеть.
У изголовья кровати стояла Смерть.
– Не сегодня, – тихо сообщил я Костлявой.
Та пожала плечами. Вроде и не забирать меня явилась, а просто из вежливости проведала. Но я понимал, что в этот раз оказался слишком близко к краю. Из-за того, что всеми силами я удерживал темные души, едва не проморгал момент, когда состояние стало критическим. Еще бы несколько секунд, и самоисцеление просто не запустилось бы.
Нужно что-то делать.
Неприятно чувствовать себя бомбой замедленного действия!
Дотронувшись до солнечного сплетения, я ощутил уже знакомое шевеление. Но на этот раз оно было каким-то… виноватым? Как если бы темные души осознали, к чему едва не привела их жажда крови, и извинялись. От этого открытия я тихо и хрипло рассмеялся. Значит, я нужен им! И желательно не только живым, но невредимым.
– Теперь будете хорошо себя вести? – Я ощутил что-то похожее на утвердительный ответ. – Хорошо, спасибо.
Мне не хотелось бы снова оказаться в ситуации и решать: умереть или спастись и потерять контроль. А если души убьют Карела или еще кого-то, кто дорог мне? В зале ведь и Дуэйн был! Уверен, выдайся шанс – темные души с удовольствием закусят им. И потом, когда на свет появятся дети Амизи и Дафны, они тоже будут в постоянной опасности…
С третьей попытки я сел на кровати, ощупал живот и провел быструю диагностику, чтобы понять, как продвигается восстановление. Может, мне еще ходить нельзя. К счастью, обошлось без повреждений внутренних органов. То ли Хвэста рассчитал глубину проникновения и силу удара. То ли, как это бывает при ранениях брюшной полости, подвижные петли тонкой и толстой кишок благодаря своей эластичности ускользнули в сторону от лезвия. Воспаление оставалось, но опасности развития сепсиса не наблюдалось. Отлично! Пара часов – и от раны останется только воспоминание в виде плотного шрама, но и он за пару дней рассосется. Чем мне особенно нравилась эльфийская регенерация – она отлично справлялась с рубцовой тканью в отличие от магии людей. Им-то приходилось попотеть, чтобы свести шрамы.
Посмотрев по сторонам, я не увидел ни на тумбочке, ни на столе колокольчика, чтобы позвать слуг. Амулета для связи на руке тоже не оказалось – его зачем-то сняли вместе с одеждой. Я беспокойно закрутился, но ранец нашелся в кресле, в котором я имел сомнительное удовольствие провести ночь из-за лорда Киара, бессовестно занявшего кровать. Рядом лежал атласный халат. Его я и накинул, смущенный собственной наготой. Даже белья не оставили, негодяи!
Нет, я, конечно, понимал, что вся моя одежда испачкалась кровью и оставлять вещи было глупо. Но могли бы сразу озаботиться комплектом на смену. Или просто никто не подумал, что я быстро приду в сознание?
Любопытство оказалось сильнее. Я не усидел в комнате – так было интересно узнать, чем закончилась погоня за Хвэста и какая обстановка во дворце и в городе. Выглянув в коридор, я обнаружил, что тот пуст и темен. Только в дальнем конце у выхода на лестницу горел ночной светлячок. Где же все слуги?
И где Карел?
Держась за стенку, я направился в сторону магического огонька. Куда-нибудь да приду. Там и попрошу одежду. И еду! Из-за сильного магического истощения кушать хотелось неимоверно.
Что мне не понравилось – Смерть почему-то увязалась следом.
– Эй, – недовольно окликнул Костлявую, – я вообще-то уже нормально себя чувствую, если не видишь, даже не надейся. И убивать никого не собираюсь.
Компания Смерти меня тревожила. Я был бы рад, если бы она вспомнила про неотложные дела и убралась восвояси. Костлявая посмотрела на меня насмешливо и махнула рукой куда-то вперед, мол, дела у нее, конечно, есть, но они недалеко. Вот прямо здесь, во дворце.
Я насторожился:
– Хочешь сказать, что-то плохое произойдет рядом со мной?
Смерть кивнула.
– Почему ты помогаешь? – Такие неожиданные подсказки пугали. Было странно думать, что я вдруг стал любимчиком Смерти. Она ведь ничего просто так не делает. И обязательно потом потребует что-то взамен.
На этот вопрос Костлявая не ответила, предлагая мне самому додумать что-нибудь неприятное. Я остановился, продолжая держаться за стенку, и перевел дыхание. От слабости меня шатало и мутило. И вообще лучшим решением было бы сейчас вернуться в комнату, плотно закрыть дверь, может, даже подпереть для надежности и притвориться больным. Но когда это в последний раз я прислушивался к голосу разума? Город и общество лорда Киара дурно на меня повлияли: вместо того чтобы обустроить себе тихий и мирный быт, я ввязываюсь в смертельно опасные авантюры. Была бы у меня душа, решил, что это она расшалилась и вызывала желание помогать ближним, даже если не такие они и ближние и вообще о помощи не просили.
Упрямо закусив губу, я продолжил брести по коридору. И едва не завопил от радости, когда вышел на лестницу и увидел внизу одного из лакеев. Тот, судя по нагруженному деликатесами блюду, только что утащил остатки господского ужина.
– Любезный! – окликнул я слугу, и он, попавшись с поличным, забавно заметался по лестничной площадке, пытаясь спрятать блюдо за спину. – Не пугайтесь – тащите на здоровье!
Попытка успокоить воришку провалилась. Углядев меня, лакей выронил блюдо. Остатки рябчиков и салата полетели на дорогущий ковер. Человек побледнел так, будто бы я был как минимум страшным и злобным чудовищем, желающим вцепиться ему в глотку.
– Ну что же вы! – расстроился я, пытаясь облокотиться на перила лестницы как можно раскованнее, чтобы это не выглядело, словно сейчас упаду от слабости. – Я же не кусаюсь!
– Лорд Квэлле… – запинаясь, поприветствовал меня слуга, – нижайше прошу меня простить, я все уберу и возмещу!
Хорошо их Карел воспитал! Боюсь, у меня эти «жуки» быстро расслабятся.
– Лучше скажи, где все. Я очнулся – ни колокольчика, чтобы кого-то позвать, ни воды у кровати, ни одежды. Еще и темно везде. Что происходит?
Слуга, ловко собирая осколки, пояснил:
– Так его светлость строго-настрого запретил вас беспокоить, лорд Квэлле. Он вас раненого и принес в комнату. И, приказав принести бинты, сам же вами и занялся. Видимо, про колокольчик и воду его светлость не подумал. И конечно, велел собрать одежду. Только мы решили, что раньше утра вы вряд ли очнетесь – с такой-то раной!
– А где сам лорд Киар?
– Уехал с господином инквизитором и его сиятельством. – Прибравшись, слуга поднялся и выжидательно уставился на меня, мол, будут ли какие-то указания.
Триада!
– Свободен, – вздохнул я и направился в ту сторону, откуда он вышел с рябчиками, рассчитывая по запаху найти кухню.
Я уже отошел от лестницы вглубь коридора, принюхиваясь к приятным ароматам от дальних дверей, как чуткий эльфийский слух уловил шаги на лестнице выше. В тихом сонном дворце кто-то специально старался остаться незамеченным, хотя любопытных глаз вокруг и так не имелось.
Вспомнив о предупреждении Смерти и тоскливо посмотрев на близкие двери кухни, я поплелся на звук шагов. Увы, скорость передвижения оставляла желать лучшего. Я поднялся на третий этаж и, едва не уронив рыцарский доспех, осторожно из-за него выглянул в коридор. Свет магического огня высветил высокую фигуру. Мужчина остановился у дальних покоев и что-то говорил двум стражникам, стоящим по обе стороны от двери. С некоторым запозданием я узнал Маттео Эззелина. Чего ему не спится? И чьи покои он навещает в такое позднее время?
Маттео, кажется, пытался убедить стражников, что они могут идти, – я узнал несколько характерных жестов, а затем он повысил голос. Но охрана осталась на своем месте.
Неожиданно юноша вытащил крупный артефакт, озаривший коридор ядовито-оранжевым светом, и проговорил формулу активации. На пол упали два тела. Я выставил щит в последний момент – радиус действия у заклинания оказался огромным. И оно вовсе не усыпляло людей.
Мне захотелось кричать и грязно ругаться. Попадись сейчас под руку Карел, я бы его стукнул. И даже не один раз! Говорил же, что с этим парнем не все в порядке, а Киар заладил, мол, не может Маттео быть предателем. А вот и может – полюбуйтесь! Смерть, соткавшись из темноты, склонилась над телами стражников. Эззелин ее, конечно, не видел. Он провел рукой перед запертой дверью, и над ней ярко зажглись защитные руны. Комнаты надежно укрывала магия, и действие артефакта не распространилось на них.
Я понял, чьи это покои.
Маттео, сообразив, что своими силами не пробьется внутрь, громко и настойчиво постучался.
Замерев за доспехом, я взмолился Триединому и Триаде, чтобы Дуэйну хватило ума не открывать дверь. Пусть мальчик спит так крепко, что не услышит стука! Нужно было спешить, перехватить Эззелина до того, как произойдет непоправимое, но я будто приклеился к ковру. Слабость была такой, что сейчас и комара не прихлопну. По лбу и шее уже катились капли пота от усталости и напряжения. Еще и всю магию я направил на регенерацию…
Кричать «Помогите!» было бесполезно. Выдам, что я здесь и все видел. И не факт, что меня вообще услышат. К тому же артефакт в руках Маттео явно многозарядный – моего щита не хватит на всех. Даже если кто-то прибежит – в коридоре просто станет больше трупов.
– Кто там? – из-за двери раздался сонный и настороженный голос наместника.
Маттео изобразил испуг:
– Дуэйн, во дворце происходит что-то неладное! Карел уехал и не отвечает на вызовы, я не могу найти охрану, а на территорию, кажется, проникли маги. Нам нужно срочно тебя укрыть!
Я закрыл глаза, считая до пяти и перенаправляя магию с исцеления на атаку. Потянулся к темным душам, но получил недвусмысленный ответ – если они сейчас вырвутся из моего тела, сил на то, чтобы их удержать, уже не останется. Души доберутся не только до Эззелина, но и до Дуэйна. Для них защитные руны не помеха. И щупальцам сейчас все равно, кого жрать, – жажда крови застилала все.
Триада!
– В покоях же надежнее… – неуверенно отозвался наместник.
Я едва сдержал стон облегчения. Умничка мальчик! Хоть что-то соображает!
– Маг, которого Карел приглашал, сказал, что при нападении на дворец лучше всего прятаться здесь.
Правильно! Не открывай!
– Да, Дуэйн, конечно. – Я видел, как гневно Эззелин сжал и разжал кулаки, заставляя себя говорить ласково. – Я это и имел в виду. Открой, чтобы я защитил тебя. Пожалуйста, Дуэйн… я не могу подвести Карела – твоя безопасность важнее всего.
Сволочь!
В замке повернулся ключ, и я решился.
– Нет! Дуэйн, он убил охрану! Беги! – закричал я так громко, что едва сам не оглох, и кинулся вперед.
Но Маттео, бросив в мою сторону взгляд, полный ненависти, уже прошел в комнату. Дуэйн испуганно вскрикнул, заметив лежащие тела, и, кажется, попытался отбежать вглубь покоев.
Когда я добрался до двери, наместник был уже без сознания, но, к счастью, жив. Заметив, что ребенок дышит, я атаковал Маттео. Выпустил в него несколько сгустков силы, с трудом сложив пальцы в правильных знаках. Но на большее сил не хватило. И, увы, магия впиталась в артефакт, как вода в губку.
– Не трогай мальчика или пожалеешь, – хрипло предупредил я, едва удерживаясь в вертикальном положении.
Эззелин издевательски рассмеялся.
– Тебя от сквозняка шатает, Квэлле, – заметил он, спокойно связывая Дуэйну руки, – не думаю, что ты сможешь помешать мне…
Триада с ней, с жизнью!
Так-то я собирался стать для Дуэйна защитником после смерти Карела, но, очевидно, придется начать раньше. Я потянулся к темным душам, пытаясь объяснить, что им нельзя трогать ребенка. Как тогда, в парке.
Я почти успел, но в этот момент Маттео скосил взгляд мне за плечо и уточнил:
– Тем более я здесь не один.
На затылок обрушился удар.
Глава 14
Сознание вернулось неохотно. В затылке пульсировал комок боли, и даже с закрытыми глазами голова неприятно кружилась. Нападавший перестарался – сотрясение получилось, можно сказать, классическим. Хорошо хоть без трещины в черепе обошлось, а то ударили меня со всего размаху, от души. Чтоб наверняка.
– Смотрите-ка – очнулся! – раздался незнакомый голос.
Притворяться дальше ветошью было бессмысленно, так что я открыл глаза. Благо свет в месте, где мы находились, оказался приглушенный. Связали меня надежно, еще и зачем-то подвесили за руки на крюк, вбитый в потолок. Я едва доставал до пола кончиками пальцев и ощущал себя свиной тушей в лавке мясника. А что хуже всего – не чувствовал в себе магии. Ни капли! Виной этому, кажется, были тяжелые наручники. Во всяком случае, оставшийся без регенерации и теряющий силы организм сигнализировал о проблеме именно в области кистей.
Плохо… я и предыдущую рану не успел залечить до конца, а теперь и вовсе ничего поделать не могу со стремительно ухудшающимся самочувствием.
Словно прочитав мои мысли, тот же незнакомый голос уточнил:
– А эльф не подохнет? Смотри, на животе бинты опять в крови, еле шевелится. И по голове вы ему дали от души. Виконт сказал – живым брать.
Риваэлю я нужен, хорошо. Значит, умереть мне пока не дадут. Этим можно воспользоваться.
– Не сдохнет. Он тварь живучая.
От твари слышу! Обидно так-то!
– До прихода виконта дотянет. А Хвэста уже сам решит, что с эльфом делать. – Голос Маттео я узнал и сразу сфокусировал взгляд на белобрысом падле.
Раздались глухие шаги – кто-то из говоривших ушел.
Только сейчас я заметил, что находимся мы не в помещении, а в пещере. И крюк, на который меня подвесили, вбит не в полоток, а в неровный свод. Головой крутить было больно – в затылке тут же взрывался новый снаряд боли, но я заметил, что в дальней части видны очертания вагонетки.
Что Лука говорил про старые рудники, которые выкупил артефактор Сандро Тезоро? Пазл понемногу складывался. Жаль, догадки о нашем местонахождении ничем не могли мне помочь.
Если бы была возможность передать весточку Карелу… Но он занят погоней, может, еще и не в курсе, что нас с Дуэйном похитили. А хитрый эльф поводит Киара по городу и придет сюда, чтобы сделать… А что именно, кстати?
Чуть дальше стоял операционный стол – и освещение на него подавалось правильное, и высокая стойка для инструментов имелась, и висело несколько амулетов для поддержания жизни пациента. Выглядело жутко. Мне невольно вспомнилось видение в «Женском доме». Еще дальше, надежно скрытое за ярким светом, находилось нечто похожее на большую клетку. Кажется, в ней был кто-то заперт. Не Дуэйн ли?
Но в этот момент я услышал рядом громкую ругань мальчишки и требование немедленно его отпустить. В ответ раздался злобный смех и звук оплеухи.
Маттео криво улыбнулся.
– Не знаю, зачем ты понадобился Хвэста, но надеюсь, что тебя порежут на ингредиенты для зелий… – сообщил мне Эззелин.
Я закатил глаза.
А что можно сказать? Ну, надейся, если так легче.
– Что Хвэста тебе пообещал?
Если я правильно понимал, до моего появления именно Маттео претендовал на роль следующего опекуна. Эззелин уже тогда предал Карела? Или парень оскорбился, что выбрали не его, и решил отомстить?
Маттео посмотрел на меня с подозрением.
– И это то, что тебя волнует сейчас?
А что еще меня может волновать? Без магии я умру в течение нескольких часов; вон уже Смерть появилась рядом с вагонеткой и издевательски махнула костлявой рукой. Возможности связаться с Карелом нет. Зато Дуэйн жив. И есть шанс, что он тоже нужен Хвэста живым. Может, если я оттяну внимание, выиграю время. Должен же у лорда Киара быть способ экстренно разыскать подопечного?
Хотя… с учетом недавних поисков Дуэйна – без вариантов.
– Я уже давно говорил Карелу, что тебе нельзя верить, – бросил я и с удовольствием посмотрел, как перекосило от этих слов Маттео. – Но Киар с упорством доказывал мне, что предатель кто угодно, но не Эззелин. Как же ты заслужил такое неоправданное доверие?
Удивительно, но что-то мелькнуло в глазах юноши. Будто он не знал, что важен для лорда Киара.
– Мне интересно, что же заставило тебя предать Карела.
Маттео обернулся, будто проверял, что мы по-прежнему одни в пещере, и, сделав несколько шагов, с силой ударил меня в живот.
Я закричал – такая была боль. Потеряв шаткое равновесие, я повис на наручниках и этим едва не вывихнул кисти. Пришлось упрямо, несмотря на раздирающее ощущение внутри, распрямиться, чтобы снова найти опору.
– Ты заставил, Квэлле! – Маттео смотрел так, словно я убил всю его семью и любимую собаку. – Влез в постель к Киару и думал, что город тут же станет твоим?
Вот ведь Триада!
– Не мерь всех по себе… – Сказать это ехидным тоном не получилось, но смысл Эззелин уловил. – Я не претендовал ни на город, ни на постель. Ты бы все равно не справился. Ты слабый…
На второй удар я нарывался сознательно. Но сдержать крик, увы, снова не получилось.
– А это не ты ли рассказал Киару, что я живу в «Женском доме»? – Озарение было неожиданным и так-то не к месту.
– Я, – сознался Маттео, – надеялся, что открою Карелу глаза… но Триада с этим! Вам, эльфам, всегда все сходит с рук! Вы же прямо святоши непогрешимые какие-то! Интересно, как ты запоешь, когда на твоих глазах разделают мальчика. Ты же собирался его защищать? А тут такая незадача!
Маттео отошел к дальней перегородке и громко скомандовал:
– У нас около часа до прихода виконта – подготовьте наместника к процедуре. Я скоро вернусь. На эльфа внимания не обращайте. Пусть говорит что угодно или изображает умирающего – не покупайтесь на это.
Триада!
Ладно, посмотрим, что там за процедура.
Ноги ужасно затекли. Стоять на цыпочках в одном положении и моем состоянии было настоящей пыткой. Еще и халат из-за ударов Маттео сбился. Скользкая атласная ткань разошлась в стороны, и из-за этого мне было уж совсем неуютно и зябко. Я снова пошарил взглядом по пещере, надеясь найти что-нибудь, что могло бы помочь. Но единственное, что увидел, – Смерть.
– Лучше бы помогла… – тихо прошептал я, – забрать всегда успеешь.
Костлявая поправила ткань плаща и исчезла.
В комнату трое мужчин заволокли Дуэйна. Точнее, двое держали мальчика за руки и за ноги, чтобы поднять и положить на стол, а третий придерживал флакон с мутной жидкостью, от которого шла полая труба с иглой на конце. К чему же готовят наместника? И почему нужен именно Дуэйн, а не любой другой подросток в городе? Мальчишка, связанный по рукам и ногам, все равно не оставлял попыток вывернуться. На меня он посмотрел таким диким взглядом, что вывод напрашивался печальный – выглядел я отвратительно.
– Посмотри, как Эззелин эльфа отделал… – хохотнул один из троицы, странно уставившись на меня, – что ревность делает!
Вот ведь!
Как надоели слухи о собственных любовных похождениях! Если выживу – обязательно попрошу леди Шепсит написать познавательную заметку об особенностях эльфийской физиологии. Чтобы хоть часть населения города поняла, насколько абсурдно подозревать эльфа в интимных связях.
– Перестань взглядом остроухого облизывать, – посоветовал один другому, фиксируя ноги Дуэйна кожаными ремнями, пока третий занимался руками. – Нам нужно сделать все по инструкции. Иной возможности переделать обратно уже не будет, и виконт нам головы открутит.
– Что там сложного… – отмахнулся первый, – теперь-то, когда есть точный план по пунктам. Ты, главное, дозу опия правильно рассчитал на вес мальчишки?
Если сначала я подумал, что Хвэста понадобилась двенадцатая пара ребер Дуэйна, теперь, при упоминании опия, появилась мысль, что сородичу зачем-то требуется душа мальчика. Но что в ней особенного? Даже приключившаяся в детстве неприятность с наместником, рассказанная Карелом, не делала душу иной, отличающейся от остальных.
– Очень извиняюсь… – Голос охрип, и пришлось напрячь связки, чтобы меня услышали. – У вас, конечно, есть приказ, но если не затруднит, посмотрите, пожалуйста. Кажется, из-за ударов Эззелина у меня снова открылось кровотечение. Без регенерации я умру раньше, чем вернется ваш наниматель.
Мужчины, что мне и требовалось, отвлеклись от Дуэйна.
– Бинты все красные… – неуверенно пробормотал третий, по моей оценке, самый младший, лет восемнадцати, с тонкими редкими усами и сальной челкой.
Вторым, к удивлению, оказался артефактор Сандро Тезоро. Видел я его всего один раз, поэтому узнал не сразу и очень удивился. Такой важный человек занимается перетаскиванием мальчишек? Или Хвэста задействовал как можно меньше лиц, поэтому артефактор выполняет грязную работу?
– Это уловка, – уверенно заявил первый. – Подойдем, а он тут же вывернется…
Нелогично.
Я бы тогда сразу вывернулся, пока был один на один с Маттео.
– Из моих наручников не вывернется, – возразил Сандро, – они и архимага выдержат. А вот Эззелин мог и перестараться, у него к Квэлле свои счеты.
– Ага! – тут же всполошился младший. – Если эльф умрет – виноваты мы будем! А остроухий Хвэста нужен живым, виконт ясно сказал.
– Нехорошо получится, – согласился с ним Сандро, – Маттео нашими руками от эльфа избавится, а перед Хвэста чистым останется, мол, его и рядом не было. Глянь быстро. Если что, перебинтуем. Кроветворное здесь есть. Оно для операций, конечно, но лишний пузырек найдется…
Правильно! Лечите меня, лечите!
Я боялся поверить счастью. Эззелина троица явно не любила. У меня же в голове медленно вырисовалась картина, похожая на правду. Риваэлю требовался быстрый выход на Дуэйна. Какое-то время он обхаживал Вальтера Ферко – одного из учителей наместника. Риваэль даже сдружился с Вальтером! Но когда Ферко узнал о планах приятеля, сдал назад. Может, еще и пригрозил чем-нибудь. Тогда Хвэста воспользовался моим конфликтом с Вальтером и оборотня устранил. А тут Маттео – весь такой обиженный судьбой и Карелом. Он, видите ли, уже примерил на себя роль опекуна, но в город приплыл никому не знакомый эльф, и лорд Мертвец изменил свой выбор. Карел, конечно, тоже хорош: нет бы доверительно поговорить со своим помощником, чтобы тот все понял и не затаил обиды…
Под операционным столом нашелся целый ящик со всякими медицинскими принадлежностями. Младший из троицы вытащил упаковку стерильных бинтов, пузырек с зельем и осторожно приблизился ко мне, будто действительно думал, что я брошусь на него.
– Только за временем следите! – потребовал Сандро, повесил флакон с опием на специальный крючок над столом и примерился к вене Дуэйна.
– Пятнадцати минут нам за глаза хватит. Влить наркотик, воткнуть иголки по схеме… ничего сложного! – отмахнулся второй тип. Его отличали буйная рыжая шевелюра и выбитые передние зубы. – Давай сюда и смотри, как нужно.
Он отобрал бинты у юноши и бесцеремонно содрал с меня старые, местами болезненно присохшие.
– А вот за зелье придется потрудиться… – недвусмысленно намекнул мужчина.
О Триединый! Когда-нибудь я обязательно пойму, почему все люди такие испорченные! Или у них на эльфов такая нездоровая реакция?
Я в последний момент удержался, чтобы не закатить глаза – как-то невежливо получится. Меня тут перебинтовывают, хотя Маттео запретил это делать, а я еще и выпендриваюсь.
Сделав усилие, я ощутил внутри знакомое шевеление темных душ – вялое, едва уловимое. Наручники, блокирующие силу, действовали и на щупальца, но я все равно продолжал их звать.
– На «игры» времени нет, – резко оборвал подельника Сандро, – заканчивай бинтовать, и займемся мальчишкой.
Зелья мне не дали. Мужчина демонстративно отставил его в сторону и вернулся к операционном столу. Достал из кармана смятый лист со схематичным изображением тела, на котором крестиками были помечены точки, куда следовало втыкать иглы.
Я изо всех сил потянулся к темным душам. Вот тут целых три вкусных десерта, кушать подано, так сказать! Но блокировка все портила.
Неожиданно рядом с операционным столом снова появилась фигура в плаще и, чем-то недовольная, ткнула в меня пальцем. А затем (я глазам не поверил!) Смерть цепко ухватила юношу за плечо. Он закатил глаза и, застонав, упал на пол. Я даже без осмотра мог сказать, что человек мертв.
Сандро и второй мужчина сначала дико уставились на товарища, из носа которого вытекла кровь, а затем синхронно посмотрели на меня.
– Не поверю в инфаркт… – с угрозой сообщил Тезоро.
Понятно, сейчас меня опять будут бить.
– Может, тромб в голове? – Я изобразил живейший интерес.
– Как ты это сделал? – Оба, забыв про Дуэйна, двинулись ко мне.
Смерть, воспользовавшись моментом, подцепила длинным пальцем флакон с опием, и тот упал на пол пещеры, разбившись вдребезги. На этом Костлявая, решив, что сделала достаточно, снова исчезла.
Что ж… внесем свой вклад.
Я снова обратился к темным душам, стараясь почувствовать блокировку и магию, исходящие от наручников. В конце концов, если верить словам Келебриэль, я сын самой Триады. И пусть неким ритуалом меня пытались лишить магии еще до рождения, но она осталась и была сильной.
Еще чуть-чуть…
Рыжий мужчина, приблизившись, отвесил мне пощечину.
– Как ты убил его?
Наконец я пробудил души и недобро улыбнулся людям:
– Не важно. Вас я убью иначе…
Темные щупальца, порвав свежие бинты, вырвались из раны на животе и вцепились в наших с Дуэйном мучителей. Намертво спеленали их по рукам и ногам и приподняли над полом, чтобы не трепыхались.
– Итак… – говорить и контролировать души было непросто – те жаждали побыстрее растерзать добычу, – у кого из вас ключи от наручников? Советую не медлить с ответом, пока хотя бы у одного из вас есть шанс выжить и предстать перед судом.
Одурманенный Дуэйн смотрел на меня восторженно, будто я сделал что-то красивое.
– А я предупреждал, что ты всех убьешь! – торжественно заявил мальчишка и показал спинам людей язык. – Уничтожь их, Кериэль!
Приятно, когда в тебя верят.
– Ну так? – Я перевел взгляд с бледного и напряженного Сандро на второго мужчину.
Одна из душ, повинуясь мысленному приказу, обвилась вокруг горла любителя «отработок». Тот захрипел и вытаращил глаза так, что странно, как они не вылетели из орбит, а после обмяк, потеряв сознание от страха.
Остальные щупальца проворно зашарили по карманам.
– Пусто, – разочарованно констатировал я и разрешил душам им полакомиться, раз уж он ничем не мог мне помочь.
Сандро, видя, как щупальца присосались к лицу подельника и открытым участкам кожи и жадно сосут из бедняги кровь, задрожал.
– У меня, меня! В правом кармане! Пощади! – закричал артефактор.
Он, конечно, был нужен. Показания дать и все такое. И вообще Тезоро знал много полезного. Это могло бы помочь нам с Карелом и комиссии понять, что нужно Риваэлю.
Души требовали крови в ультимативной форме.
Я почти согласился. Щупальца уже облепили Сандро, бросив обескровленный труп второго мужчины на пол…
Маттео выбрал самый «подходящий» момент, чтобы вернуться в пещеру. Картина, открывшаяся его глазам, явно превосходила все, что только ожидал этот белобрысый мерзавец: хохочущий на операционном столе Дуэйн, трупы союзников и я в окружении клубка щупалец, торчащих из живота, – часть душ удерживала Сандро, часть шарила по полу в поисках капель крови, а две самые послушные, отыскав в кармане артефактора ключи, как раз возились с замком наручников.
Маттео выронил из рук небольшой ящик и издал испуганный вопль.
– Ты вовремя, – моему оскалу позавидовала бы и акула, – фас!
Щупальца, придушив Сандро, чтобы тот никуда не уполз, бросились в сторону новой жертвы. Они чувствовали, что я сам жажду крови этого человека, а потому проявили небывалое проворство.
Увы, Маттео взял себя в руки и, выхватив артефакт, активировал защиту – души угодили в прочный магический заслон.
– Не выпускайте его! – Может, с Эззелином и не получилось разобраться быстро, но оставлять ему пути отступления я не собирался.
В этот момент наконец-то щелкнул замок наручников, и я, изловчившись, спрыгнул с крюка и сорвал железки, встряхнув затекшими руками. Освобожденная магия тут же ринулась лечить меня, но я жестко одернул ее. Здоровьем займемся позже.
Маттео, сообразив, что защита артефакта действует, перешел в нападение. В мою сторону сорвалось несколько огненных шаров. От первого я увернулся, второй неожиданно перехватила одна из душ. Следующим сюрпризом стало то, что Эззелин оказался отличным мечником. Выхватив из ножен на поясе клинок, он атаковал меня, ловко обрубая щупальца. Но все-таки меч не уничтожал души, они возвращались в меня, чтобы восстановиться, и снова рвались в бой.
– Что ты такое… – Сражался юноша достойно, но в его глазах читался такой ужас, что мне становилось смешно.
– Ты не захочешь знать, – улыбнулся я, уклоняясь от очередного выпада и пытаясь продавить щит Эззелина.
На пробу, приподняв несколько крупных камней магией земли, я запустил их в противника, как из пращи. И они прошли оранжевую завесу, даже не заметив ее! Один камень улетел в конец комнаты, а второй угодил в плечо Маттео, заставив его пошатнуться и вскрикнуть.
– Ату его, мои хорошие! – азартно завопил я, сменив тактику. – Ты не уйдешь отсюда живым, сволочь!
Души, подхватив идею, устроили настоящий камнепад. Да, потом мне придется оправдываться перед Карелом за то, что убил его любимчика, но до суда Эззелин не доживет – это я гарантирую.
Очередной булыжник серьезно задел левую руку Маттео, и он с коротким проклятием выронил заговоренный камень. А уже в следующий миг одна из темных душ перехватила цепочку, дернула побрякушку на себя и резко сдавила, обвив плотными кольцами, – артефакт треснул.
Когда щупальца впились в его тело, Маттео страшно закричал. Я слушал его вопли с довольной улыбкой. И вдруг понял, что мне не нужен ритуал или инструменты, чтобы украсть душу человека. Я видел ее внутри расширившихся от боли зрачков. Может, потому что после блокировки я находился одновременно на пике силы и на грани смерти. А может, наконец-то понял, что мои способности гораздо больше, чем у других эльфов…
– Виконт все равно тебя достанет, – прошептал Маттео, будто эта мысль успокаивала его перед лицом надвигающейся кончины.
– Возможно, – не стал спорить я, – но тебе это не поможет.
Душа у Эззелина была яркой и сильной. Предательство не успело добавить ей гнилостный вкус и начать разрушение тонкой нити. И лет в ней оставалось достаточно – не меньше пятидесяти. Маттео должен был прожить отличную жизнь. Но сам все испортил. Очередное подтверждение, насколько губительны для людей чувства. Особенно когда им позволяют взять верх над разумом.
Еще одно тело упало на пол пещеры.
Темные души несколько мгновений шарили вокруг, отыскали пропущенные пятна крови, слизали их и, свернувшись клубками, втянулись обратно в рану, сыто возясь и толкаясь внутри.
Я, зажав разрез, ощутил, как он послушно затягивается, а боль в затылке утихает. И, прихрамывая, направился к операционному столу, чтобы освободить Дуэйна и вывести из юного организма дрянь, которой его накачали.
– Спасибо, – тихо поблагодарил Смерть, – без тебя… словом, ты же понимаешь, что спасла нас. В противном случае…
Думать об этом «противном случае» не хотелось. В нем мальчика точно успели бы подготовить к непонятной процедуре, а меня… Триада знает, зачем я был нужен Риваэлю. Но уж точно не для чего-то хорошего и приятного.
Клетка в углу, где за плотной темной тканью находился кто-то живой, снова привлекла мое внимание. Но я решил, что сначала приведу в порядок Дуэйна, а уже потом познакомлюсь с загадочным пленником пещеры. Может, хоть он прольет свет на то, что творил здесь Хвэста.
– Ты как? – Я наклонился над мальчиком, убедился, что много опия не успело попасть в кровь, и расстегнул кожаные ремни, удерживающие ноги и руки Дуэйна. – Сесть сможешь? Я сейчас проведу диагностику, потом полечим тебя, а уже затем подумаем, как выбраться отсюда. Хороший план?
– Отличный, – согласился Дуэйн и отвел взгляд, – а ты не хочешь себя сначала вылечить? Я подожду, мне только странно как-то. Сначала резкая вспышка была, и будто тысячи иголок по телу, и такая эйфория – я в жизни не чувствовал себя лучше, чем в этот момент. А теперь…
– Онемение и покой накатывает? – подсказал я, помогая ему сесть. – Опий действует. Мы сначала выведем его, пока он не успел сильно навредить твоему телу. И, Дуэйн, ты же понимаешь, что это счастье ненастоящее?
Все-таки для ребенка такие ощущения – слишком большой соблазн. Надеюсь, Дуэйн не захочет снова испытать их.
– Понимаю, – проворчал он, пока я занимался чисткой. – Кериэль, я, конечно, в твоих глазах выгляжу глупым, но понимаю, что наркотики – плохо. Не волнуйся.
– Почему это глупым?.. – Я удивился. – Так, сейчас тебе станет дурно. Можешь отбежать в дальний угол. Не сдерживайся и не стесняйся, пожалуйста, эту дрянь нужно вывести.
Пока за вагонеткой раздавались характерные звуки, я отошел в сторону клетки и сдернул ткань. На неровных камнях сидел незнакомый юноша лет восемнадцати. Темноволосый, бледный, сильно осунувшийся и худой, с совершенно пустым взглядом. На плечи ему был наброшен белый медицинский халат, и я сразу же заметил жуткий воспаленный шрам на его груди – как раз в области ребер. Даже без диагностики я мог с уверенностью заявить, что двенадцатая пара удалена. А еще у парня не было души, но почему-то он продолжал жить, пусть и напоминал овощ.
– Что с ним? – Дуэйн, расставшись с ужином, тоже приблизился к клетке.
– Видимо, результат «процедуры», – предположил я.
– Это сделали бы и со мной?! – с ужасом и отвращением воскликнул Дуэйн. – Но почему?!
– Вопрос «зачем» подошел бы лучше, – поправил я и, поддавшись неожиданному порыву, успокаивающе потрепал мальчика по волосам. – Я не могу понять, зачем Хвэста требовался именно ты. Слишком сложно и рискованно красть наместника, когда рядом есть вот такие подростки.
Оглянувшись на Сандро Тезоро, все еще валяющегося без сознания, я вздохнул.
– Надеюсь, после допроса этого мерзавца прояснится хоть что-то, – и подтолкнул Дуэйна обратно к столу, – давай закончим твое лечение. Забирайся.
Я, подхватив мальчика под мышки, посадил на высокий стол и, принявшись за исцеление, уточнил:
– Кстати, я вовсе не считаю тебя глупцом. Ты обычный ребенок, Дуэйн. А это не грех и не преступление. Маттео был твоим другом, ты доверял ему, по-своему любил, наверное, – предположил я и, кажется, попал в точку.
– Он был мне как старший брат, – смущенно пробормотал Дуэйн, – мы разные по положению, но он так хорошо понимал меня! Неужели все было игрой, чтобы подобраться ближе и предать?!
– Не знаю, прости. – Я покосился на обескровленный труп Маттео и испытал досаду, что Эззелина нельзя убить повторно. – Так что ты не глупец. И не разочаровывайся в друзьях, пожалуйста. Среди людей попадаются верные. Просто их нужно хорошо искать и проверять информацию. Мир?
– Мир, – улыбнулся Дуэйн, – прости, Кериэль. Нам с Карелом повезло с тобой.
Если взять за основу тот факт, что Риваэль активизировался именно с моим прибытием в город, – не так-то и повезло. Но об этом я, пожалуй, промолчу. А то едва контакт с будущим подопечным наладил.
Вдалеке раздался шум и грохот. Кажется, кто-то с размаху выбил парочку дверей. Послышались выкрики. Несколько голосов были знакомы.
– А вот и помощь подоспела, – улыбнулся я, – очень вовремя.
Дуэйн, покосившись на тела, хмыкнул.
– Карел, сюда! Мы здесь! – закричал я.
И почти сразу в проходе появился бледный Карел, за ним следовали гвардия, маги, Ферко со своими ребятами и комиссия в полном составе – господин инквизитор едва ли не впереди лорда Киара бежал.
Увидев открывшуюся картину, все дружно замерли.
– Мы не знали, как быстро вы нас найдете, поэтому справились сами, – сообщил я, не зная, как объяснить обескровленность тел. – Артефактор Сандро Тезоро жив. Я подумал, что его показания пригодятся.
– Но как? – пораженно воскликнул Гарэйл Ферко, опередив инквизитора буквально на миг.
Мы с Дуэйном покосились друг на друга, и мальчик кивнул, показав, что готов подтвердить любые мои слова.
– На меня нацепили наручники, блокирующие магию, – вон валяются, – я кивнул в сторону крюка, – но сделали их плохо, лазейка осталась. Я устроил одному из похитителей инсульт – тому юноше, он стоял ближе остальных. А затем, в стрессовой ситуации, в юном герцоге Кайсаре пробудились фамильные способности к некромантии, и он расправился с двумя оставшимися негодяями. Предатель, как видите, Маттео Эззелин. Во дворце я случайно заметил, как он подошел к двери наместника и убил стражников. Попытался ему помешать, но был оглушен и похищен вместе с герцогом Кайсаром.
Получалось не то чтобы складно, но мне, кажется, поверили.
Тем более у детей, обладающих сильной родовой магией, действительно случаются подобные всплески. А уж дар некромантии не зря считается одним из опаснейших и непредсказуемых. Если вдруг господину Исайе Иаго вздумается провести здесь свои инквизиторские изыскания и он почувствует присутствие темных душ, это тоже свалим на Дуэйна. Ребенок испугался, вот и призвал злых духов на головы похитителям. А я так, просто постоял в стороне…
Хотя, конечно, показания против меня может дать артефактор Тезоро… Но я что-нибудь придумаю.
– С удовольствием расскажу все в подробностях, – продолжил я, взяв характерную паузу, – но можно ли сделать это в более приятном месте? Мы замерзли, меня били по голове, Дуэйна накачали наркотиками, которые я только закончил выводить. Организм наместника еще слаб, а я так и вовсе сейчас свалюсь без сил.
– Да, конечно, господин Квэлле! – спохватились присутствующие, и к нам тут же пропустили медиков.
От них мне удалось отбиться, сославшись на хваленую регенерацию.
– Посмотрите в клетке. Я не понял, что с молодым человеком, но он точно не в порядке.
Люди и нелюди разошлись по пещере, каждый занялся своим делом, я же тихонько подобрался к Карелу.
– Как вы нас нашли? Я, конечно, надеялся, что на Дуэйне есть какое-нибудь отслеживающее заклинание…
– Было. После случая в парке повесили. Но Маттео знал о нем и сразу заблокировал, – с горечью признался Карел и, повернувшись, сделал кому-то знак.
К нам осторожно, косясь в сторону гвардейцев и магов, приблизился Лука, и я аж присвистнул от удивления.
– Я подумал… – беспризорник зыркнул исподлобья на Карела и повернулся ко мне, – что не зря ты про этого Сандро спрашивал. И не просто так он рудники выкупил – раз до того дела нормально вел. Ну, я послал ребят. Так оказалось, что здесь странные люди суетятся. Я побежал тебе рассказывать. А ты, выяснилось, пропал. Еще и вместе с Дуэйном. Пришлось идти к этому…
Под «этим» подразумевался, конечно, Карел.
Меня потрясло, что беспризорник, ненавидящий лорда Мертвеца, пересилил себя и пошел к нему, чтобы передать информацию.
– И очень вовремя, – Карел поморщился, – к тому же ко мне на стол как раз лег отчет о кусочках глины, которые мы обнаружили в камере Вальтера Ферко. В них нашлись частицы серебра. Хорошо, что после предыдущего обвала в рудниках у моих специалистов остались образцы, и они совпали с пробами. Две части пазла сошлись, и мы поспешили сюда.
– Спасибо, – от всего сердца поблагодарил я Луку, – если хочешь, можешь подойти к Дуэйну. Целителям ты не помешаешь, а Дуэйн будет рад другу.
Мальчишка еще раз косо зыркнул на Карела, но тот не возражал, и беспризорник осторожно прокрался к юному наместнику – Дуэйн, завидев приятеля, оживился.
– Кажется, я вырезал семью этого мальчика, – задумчиво предположил Карел.
– И он тебя ненавидит, – не стал я щадить его чувства, – но, как видишь, верность и желание помочь взяли верх. Я считаю, что это знак нам. Дуэйну скоро потребуется адъютант и действительно преданный товарищ. По крови Лука достоин. Давай возьмем его?
И еще пару десятков детей-сирот, ютящихся в старом маяке…
Авось средств хватит.
– Да, давай, – коротко улыбнулся Карел и снова посерьезнел. – Хариц погиб.
Я посмотрел на суетящихся магов и гвардейцев.
– Да, я видел. Смертельное заклинание…
– Не стоит, наверное, говорить, – лорд Киар вздохнул и тоже отвел глаза, – но вы же с ним не ладили, и поэтому ты вряд ли понял, зачем Беро полез…
Мне стало зябко.
– Он же не из-за меня?.. – Я резко вскинул взгляд на Карела и понял, что не желаю знать ответ.
– Хариц сказал: «Надо выручать Квэлле, шанс у меня есть».
Все-таки хорошо, когда нет души – не так больно. Но что-то внутри все равно скрутилось в тугой узел. Ничего, наступит момент – я с Хвэста спрошу с процентами.
– Одного не могу понять. – Возможно, сейчас не лучший момент поднимать эту тему, но мне было интересно. – Ты же чувствуешь ложь… Как Эззелин провернул свой обман?!
Карел снова помрачнел.
– Я ведь говорил, что не могу пользоваться этим постоянно. Первое время после того, как Маттео поступил во дворец на службу, я часто проверял его… как и все окружение Дуэйна. Но со временем, убедившись в искренности, перестал тратить силы – их и без того с каждым днем становилось все меньше и меньше. После нашего с тобой разговора я как раз собирался ненавязчиво расспросить его, но не успел. – Лорд Киар передернул плечами. – А тут еще книга, которую он забрал в порту, как выяснилось, была подарком для Дуэйна. Маттео сам мне ее отдал. Редкая, у нас таких нет, разве что в столице. Что-то о древних практиках мастеров смерти. В Старом Свете такие книги запрещены – поэтому и пришлось везти контрабандой. Я как раз собирался тебе рассказать после приема… – Карел тяжело вздохнул. – Кериэль, у меня нет слов, чтобы сказать, как жаль, что не слушал предостережения, и как я виноват перед тобой и Дуэйном! Ты говорил мне, а я не верил. Этому нет прощения!
Пфф!
Мне, конечно, хотелось стукнуть его, но он сам, кажется, наказал себя куда строже, чем мог бы сделать я.
Поэтому я вздохнул и аккуратно дотронулся до локтя Карела.
– Нет прощения – потому что оно и не нужно. Ты доверял Маттео, он действительно был тебе дорог. Тем более что Эззелин – один из немногих в городе, кто встал на твою сторону. Я могу понять, как это было важно и почему ты не верил в его предательство. Если правильно понимаю, в этом и смысл быть человеком… Так что я не сержусь, не обижаюсь и вообще рад, что сам здесь разобрался. Только пообещай мне две вещи, пожалуйста.
Карел внимательно посмотрел мне в глаза.
– Конечно, Кериэль.
– Во-первых, прислушивайся к моим словам. Я, знаешь ли, редко разбрасываюсь пустыми обвинениями, нет такой привычки. И второе – в следующий раз тщательнее выбирай себе любовников! Чтобы в пылу ревности они не пытались меня прикончить!
Глава 15
Хоть и не хотелось, но мне требовалось вернуться во дворец. Во-первых (и в-главных), там остался ранец, в котором хранилась почти что вся моя жизнь. Во-вторых, на этом настояли и Карел, и медики, и даже Дуэйн попросил сопроводить его. Плотнее завязав пояс халата и прихрамывая – умудрился не заметить под ногами острый камень и распороть ступню, – я выбрался следом за гвардейцами из рудников.
Обернувшись, я внимательно прислушался к интуиции – но она молчала, больше ничего интересного здесь не было. Риваэль думать умел, а потому не складывал яйца в одну корзину.
Мне было интересно: создал ли уже Хвэста клетку и заточил ли в нее Триединого, если он действительно делал то, о чем сказала Келебриэль. И если да – какого размера клетка? Может, она занимает целую комнату, и нам нужно искать среди заброшенных складов. А может, клетку реально унести в кармане, и Риваэль не расстается с ней даже во время сна…
Вопросов было слишком много, но я надеялся, что случившееся со мной и Дуэйном приблизило нас к разгадке дела.
Карел с подопечным уехали в первом экипаже – мое место там занял маг-целитель. Я бы, конечно, мог оскорбиться, что эльфийскую компетентность поставили под сомнение, но в таких вопросах лучше было перебдеть. Из-за отвратительного самочувствия я мог пропустить что-то угрожающее жизни наместника. Пусть уж лучше проведут еще диагностику и чистку. Хуже точно не станет.
Мне подали следующий экипаж, и я уже собрался залезть в него, как рядом оказался господин инквизитор, а вместе с ним… Чтобы посмотреть в лицо незнакомца, пришлось задрать голову – человек был ужасно, просто-таки до неприличия высок! Если Карел меня опередил в росте всего на голову, то этому гиганту я едва доставал до груди, надо сказать, широкой. Мужчина вообще произвел угнетающее впечатление: плечистый, мощный. Такой зашибет и не заметит.
– Не возражаете, лорд Квэлле, если мы составим вам компанию? – любезно уточнил Исая и первым сел в экипаж, не дожидаясь моего, без сомнений, положительного ответа. – Нам с его сиятельством интересно послушать подробности этой ужасной истории.
Я сообразил.
– Граф Балдассаре! Вы возглавляете комиссию? – Я с готовностью протянул руку великану. – Нас не успели представить. Лорд Кериэль Квэлле, князь Эрна, очень приятно!
Великана мой энтузиазм удивил, но я был действительно рад составить хоть какое-то впечатление об этом человеке. А все из-за того, что мотивы инквизитора до сих пор были непонятны. Исайя Иаго вел себя так, будто приехал именно по мою голову и точно знал, что я в чем-то виновен. Мне хотелось убедиться, что не все члены комиссии настроены так же. Или, наоборот, нужно срочно менять тактику поведения, а то и вовсе готовить пути отступления.
– Лорд Орсо Торе, граф Балдассаре. – Он с осторожностью, будто боялся сломать мне пальцы, пожал руку в ответ.
Забравшись в экипаж и устроившись рядом с инквизитором, я с любопытством уточнил:
– «Балдассаре» переводится как «щит правителя»? – Поменять ударение и смягчить «л» – будет знакомое по Старому Свету словосочетание, но местный всеобщий язык продолжал меня удивлять.
– Почти, лорд Квэлле, – ободряюще согласился граф.
Я почему-то ожидал, что голос у него будет соответствующий: низкий, гудящий и громкий, но говорил Балдассаре тихо, и тембр был приятный, с насыщенными обертонами.
– По смыслу ближе перевод «защищающий короля», – уточнил он, и я согласился, что поправка была важной, – мой предок, безземельный младший сын рода, имя которого уже никто и не вспомнит, несколько столетий назад спас короля. Это случилось еще в старом мире, когда не было ни колоний, ни великих империй. Тогда первому графу дали титул и земли, которые впоследствии назвали по совершенному им делу.
– Прекрасная история! – улыбнулся я. – Прошу прощения, если мой вопрос показался вам неуместным.
Лорд Орсо Торе устроился напротив нас с инквизитором и махнул вознице, чтобы тот трогался.
– Наоборот, лорд Квэлле, всегда приятно рассказать про свой род достойному слушателю, – убедил меня граф, – сейчас редко кто интересуется такими вещами. Титулы для большинства лордов высокой крови воспринимаются как украшения, которыми можно хвастаться перед соседями.
– Это, конечно, все очень интересно, граф, – вкрадчиво перебил нас господин Иаго, – но мы собирались побеседовать с господином Квэлле совсем о другом.
Великан только отмахнулся от инквизитора:
– Исайя, ты придираешься к мелочам. Имя преступника известно, осталось поймать его и порадоваться, что его светлость по счастливому стечению обстоятельств спас жизнь молодому герцогу Кайсару. Лично я не разделяю мнение императора, что настало время поменять династию наместников.
Я навострил уши.
– Потому что ты еретик, Орсо, – ворчливо, но не зло или обвинительно сообщил инквизитор, будто этот факт совершенно не смущал его, – вот дождусь я, когда его величество перестанет благоволить тебе… Кайсары давно встали папе поперек горла. Доходы церкви в городе упали втрое, а все из-за политики наместников. Но мы сейчас не о том. И я, пожалуй, все-таки придерусь. Такая уж у меня работа – замечать мелочи.
Изобразив самый невинный взгляд из всех невинных взглядов, на которые только был способен, я щедро предложил инквизитору:
– Спрашивайте, конечно, ваше преосвященство, отвечу на все вопросы. Мне нечего скрывать! – Я потер затылок, пытаясь унять вновь разыгравшуюся боль.
Магия металась внутри тела, не зная, что исцелять в первую очередь, и отчаянно сигнализировала, что так-то мое состояние крайне плохо. Благо силы, доставшейся от темных душ, по-прежнему хватало, чтобы не беспокоиться о резерве.
– Как же вам так повезло оказаться рядом с покоями герцога?
Первый вопрос был ожидаем. Мне даже врать не пришлось: пришел в себя без одежды и возможности позвать слуг, отправился искать кого-нибудь, чтобы узнать новости, и случайно заметил Эззелина.
– Видите ли, господин инквизитор, – честно сознался я, – у меня имелись некоторые подозрения насчет помощника лорда Киара. Но он зарекомендовал себя как человек верный, поэтому без убедительных доводов мои подозрения походили на обычную паранойю.
– У вас хорошая интуиция, лорд Квэлле, – уважительно заметил граф Балдассаре.
Удержаться от шпильки не получилось:
– Это скорее опыт прожитых лет, – поморщился. – Из-за обязанностей, которые доверила мне Владычица Первоземья, я много путешествовал и видел разных людей. А когда долго живешь, поневоле учишься… часто на своих же ошибках.
Странно, но инквизитору был совершенно неинтересно, чем же я занимался на родине. А я-то надеялся, что господин Иаго отвлечется на предложенную тему и не успеет задать лишних вопросов.
– Действительно… – Исайя посмотрел в сторону, будто заинтересовавшись рыбным рынком, мимо которого мы сейчас проезжали. – Бессмертному эльфу гораздо проще накопить опыт. Наш век по сравнению с вашим ничтожен.
– Не важно, насколько долог век, – важно, как его проживаешь. Так ведь, господин Кериэль? – покачал головой Балдассаре.
Хороший человек – граф, сразу видно! И в отличие от господина Иаго лорд Орсо Торе явно мне симпатизировал. Так что я сделал вывод, что странное поведение инквизитора – исключительно его причуда. У самой комиссии к Кериэлю Квэлле нет предвзятого отношения.
Хорошо, значит, можно успокоиться и продолжать разбирать проблемы по мере их поступления.
– Как вы смогли преодолеть блок наручников? – продолжил инквизитор.
Я, расслабившись, откинулся на спинку сиденья.
– Брешь в артефакте, возможно… – Улица поднималась вверх, и впереди уже показался дворец наместника.
Мне не хотелось что-то утверждать. В той ситуации, очень сложной и стрессовой, вряд ли у меня хватило бы времени провести детальный анализ происходящего. Поэтому я сделал вид, что плохо понял случившееся:
– Ваше преосвященство, я не отвечу на этот вопрос, увы. Просто ощутил, что могу сделать хоть что-то. Вот и дотянулся до человека, который стоял ближе всего. А почему… если честно, меня не волнует. Хвала Триединому, что это произошло, иначе бы вы не нашли нас живыми. Ну, меня-то точно – господин Эззелин был настроен решительно. А вот Дуэйн, может, и выжил бы, но вряд ли остался бы невредимым.
– Действительно, Исайя, – теперь уже граф перебил господина Иаго, – все, что произошло, пусть это хоть вмешательство Триединого, хоть – Триады, настоящее чудо.
Инквизитор сложил руки на груди, но ответом моим, кажется, остался доволен.
– Хорошо, лорд Квэлле, мы изучим наручники и, думаю, поймем произошедшее. Теперь скажите, почему вы не сопротивлялись виконту Хвэста.
Я аж подпрыгнул на месте от возмущения.
– А по-вашему, я должен был броситься на нож?!
Графа Балдассаре тоже удивил вопрос, и он посмотрел на инквизитора с неподдельным изумлением. На лице великана с грубыми чертами и темной пышной бородой это смотрелось даже забавно.
– Если вы не в курсе, совсем недавно я едва пережил нападение Вальтера Ферко! И снова проходить через чудовищную боль не желал!
– Но тем не менее, – возразил инквизитор, – в случае с господином Ферко вы блестяще справились – я не вижу на вашем горле даже следа от пореза. Следовательно, несмотря на боль, вы вполне могли пойти тем же путем, чтобы позволить нам схватить убийцу.
Да иди ты к Триаде!
– Вообще-то в зале находилось предостаточно гвардейцев и магов! И я наивно понадеялся, что уж как-нибудь меня спасут! – вызверился я на инквизитора. – Вы хотите сказать, что столько якобы замечательно обученных специалистов не поймали Хвэста исключительно из-за того, что я не пожертвовал собой?!
Повозка вильнула в сторону, въехав на территорию дворца, и я едва не полетел по инерции на графа.
– Если желаете обвинить в помощи виконту – скажите об этом прямо! – так распалился, что почти кричал. – Я немедленно поклянусь своей кровью и жизнью, что это наглая клевета, после чего вызову вас на дуэль за оскорбление моей чести!
Господина Иаго явно удивила такая эмоциональность. Он даже выставил руки вперед, будто ожидал, что я, не дожидаясь вызова, просто кинусь на него с кулаками. Граф Балдассаре осторожно придержал меня за плечо.
– Прошу вас, лорд Квэлле, Исайя просто неудачно подобрал слова. Он в своей работе иногда забывается. Мы ни в чем вас не подозреваем. Вы уже неоднократно и открыто продемонстрировали, на чьей стороне находитесь. Остыньте, прошу вас.
Я выдохнул и резко выскочил из остановившегося экипажа.
– Да, лорд Квэлле, – помедлив, с явной неохотой согласился инквизитор и бросил на графа недовольный взгляд, – я не желал обвинить вас в предательстве. Прошу принять мои извинения.
– Принято. Но говорить с вами я больше не желаю, – выдавил я и махнул слуге. – Проводите меня к лорду Киару.
Настроение окончательно испортилось, скатившись ниже самочувствия, хотя, казалось бы, куда уж еще. И ни одной лишней минуты оставаться во дворце я не собирался.
Карел, выслушав сбивчивое эмоциональное возмущение на тему предположений инквизитора, выдал мне очередной комплект одежды и посетовал, что такими темпами ее на меня не напасешься.
– Ну вот! – беззлобно ухмыльнулся в ответ. – Уже штаны для меня пожалел. Что же будет дальше?
– Кериэль, – лорд Киар покачал головой и, дождавшись, когда я быстро оденусь, протянул ранец, – ты же знаешь, что для тебя я не пожалею ничего. Просто удивим портного оптовым заказом. А что касается инквизитора… не принимай близко к сердцу – у него работа такая.
Лицо Карела некрасиво искривилось. Я не знал, чего в нем больше – боли от потери близкого человека, от его предательства или от мук совести. Хотя, вероятнее, все и сразу.
– Мне вообще не нравится, как Иаго себя ведет, – пожаловался я, – чего он пристал, будто я ему денег должен или на мозоль любимую наступил?!
Карел задумчиво потер подбородок.
– Не секрет, что появившимся в городе перворожденным интересовался император. Он вообще любит интересные диковинки… А тут настоящий эльф! Странно, что он не приказал тебя привести в столицу любыми способами, пусть даже и силой. Думаю, инквизитору просто не нравится сложившая ситуация, и он относится к тебе предвзято.
Поправив лямки ранца, я передернул плечами.
– А управлять страной ваш император не пробовал? Тогда и времени на диковинки не останется…
– Не думаю, что кто-то рискнул бы дать ему подобный совет. Император любит балы, охоту, театр, красивых женщин и мужчин. Ему очень нравится окружать себя красивыми вещами. Палату лордов это устраивает. Тем более правитель не так уж и стар. Если внимательно относиться к его здоровью и не скупиться на лекарей, он протянет несколько десятков лет. Что еще нужно для счастья родовитым гадам? Они готовы тащить ему все самое интересное – от драгоценных камней до рабов – лишь бы император не занимался делами страны.
М-да…
Мне сложно понять, как можно игнорировать ответственность, которая сопутствует власти и привилегиям.
Карел, заметив выражение моего лица, добавил:
– Но грех жаловаться. Ты видел только один город… правда, и я никогда не выбирался за его пределы, но достоверные источники информации у меня есть. И скажу тебе, живется в нашей империи не так уж и плохо. Многие ошибки, допущенные предками в Старом Свете, были исправлены, когда строилась империя. Если бы у меня было чуть больше времени и свободы, я бы с удовольствием отправился в путешествие, чтобы оценить собственными глазами то, о чем всю жизнь только слышал.
Повисла неловкая пауза.
Мы с Карелом оба понимали, что отсрочка, данная ему Смертью, скоро закончится. Ну что такое несколько месяцев? Капля в океане! И мне бы очень хотелось найти слова, чтобы Карела подбодрить, но он в общем-то не нуждался в этом.
– Куда ты сейчас? – перевел тему лорд Киар.
Я задумчиво проверил магический резерв, который был полностью оттянут на регенерацию. Дело шло быстро, и чувствовал я себя гораздо лучше. Правда, зверски хотелось есть, но я собирался перекусить в городе, не желая оставаться на обед во дворце.
– Хочу проверить Амизи… как бы Хвэста не решил искать убежища у любовницы.
– Если понадобится помощь – зови, – напомнил Карел.
Махнув рукой, мол, конечно, и поправив на руке браслет-передатчик, я наконец-то направился к выходу.
В городе сегодня было ветрено. Со стороны океана дул местный пассат. Название его я где-то слышал, но уже забыл. Кажется – нордада. По небу в сторону горных хребтов бежали тонкие светло-серые полосы облаков. Йодом и водорослями пахло особенно сильно. Но мне это даже нравилось, свежесть и легкая прохлада отлично прочистили голову от всех неприятных мыслей. Купив в первой же лавочке стакан горячего кахве с соком лимона и веточкой мяты, а еще теплую лепешку с мелко порубленным и обильно приправленным специями мясом, я с удовольствием позавтракал прямо на ходу. К Амизи я собирался нагрянуть без предупреждения. Чтобы если что-то действительно случилось, не спугнуть Хвэста.
Хотя я очень надеялся, что опасения мои беспочвенны и у сородича имеются более надежные места укрытия.
Но для начала следовало заглянуть в «Женский дом», оставленная без присмотра и скучающая Келебриэль в моем представлении равнялась примерно трем пожарам и двум потопам. И мне хотелось поделиться с эльфийкой новостями, рассказать о пережитом приключении. Может, сестра чего полезного подскажет? Странно было думать о Келебриэль не как о противнике. Как-то очень быстро мы объединились… Если это, конечно, можно было так назвать. Я не исключал, что как только эльфийка узнает последние новости – попросит денег и покинет город. А может, и без денег обойдется. Келебриэль никогда не отличалась ни сострадательностью, ни альтруизмом, которыми грешил я.
Прикупив на десерт сахарный крендель, я быстрым шагом добрался до борделя.
Рабочая ночь уже закончилась, и на кухне клевали носами только что выпроводившие клиентов девочки. У плиты, поминутно сверяясь с небольшим листочком, стоял Мартин, помешивая в большой кастрюле что-то странное.
– Привет, Кериэль! – улыбнулась Фаби. – Видишь, как ты нас мотивируешь?
Заглянув в кастрюлю, я опознал нечто напоминающее грибной суп-пюре.
– С бульоном переборщил, – не удержался я от замечания и, вооружившись ложкой, пошел в атаку на варево, храбро его продегустировав, – но очень даже неплохо!
Мартин на критику не обиделся и сделал на листе пометку.
– У меня с самого начала с грибами не заладилось. Лизи сегодня принесла целую корзинку белых, один к одному – не удержался.
– Ты их, наверное, томил на маленьком огне, – легко догадался я, – из-за этого вся влага вышла на сковородку, а она должна была выпариться.
– И все-то ты знаешь, – хмыкнул Марин и сделал еще одну пометку.
– Лизи еще копченой рыбки принесла, – хихикнула Фаби. – Может, повторишь тот восхитительный рулет? Мы его всем «Женским домом» вспоминаем и облизываемся!
– Повторю, – согласился я. Рыбный рулет мне тоже очень нравился. – Но не сегодня, очень много дел.
Быстро порезав бутерброды и забрав себе большой чайник, я поднялся в комнату.
Келебриэль тут же перестала притворяться спящей, поднялась навстречу и забрала поднос. Короткие темные волосы эльфийки были гладко прилизаны, под зелеными глазами темнели круги. В мужской одежде, ссутулившись, Келебриэль совсем не походила на прекрасную эльфийку из сказки. Те были золотоволосы, ясноглазы и добры. И уж точно не прокалывали себе языки и носы.
Сестра критически оглядела мою помятую физиономию:
– Хвэста пытался тебя убить?
– Ага. – Я налил себе чаю и забрался с ногами на подоконник, оставив для сестры стул: – Он решил сразу провести вскрытие, не дожидаясь моей смерти.
Закатав рубашку, я показал уже подживающий красный рубец, прошедший вертикально от паха до грудины.
Келебриэль пренебрежительно фыркнула:
– Ты же понимаешь, если бы Хвэста действительно хотел убить – отрезал бы тебе голову. Ну или хотя бы ударил точно в сердце. Кому как не ему знать, насколько сложно прикончить крадуша. И, судя по быстрой регенерации, ты успел подкрепиться. Может, и мне лишнюю душу захватил? Предыдущей хватило только на то, чтобы перестать заживо гнить.
– Я нужен Хвэста, это понятно, – с неохотой я потянулся к ранцу и вытащил еще один флакон с душой, – знать бы еще зачем. Вот, держи.
Сестра придирчиво изучила серебристую нить на свет, скривившись при виде пятнышек, но выдернула ивовую пробку и проглотила чужую жизнь.
– Сойдет… Хотя я никогда не понимала, почему ты довольствуешься помоями, – не удержалась Келебриэль от комментария.
– Хочешь жить за мой счет – привыкай к помоям, – отрезал я.
Эльфийка пронзила меня тяжелым взглядом. Было странно смотреть на нее в ответ, будто в зеркальное отражение, но видеть совершенно другое выражение лица и жесткий прищур, мне несвойственный.
– Я не слабая. Без тебя справлюсь, – резко бросила сестра.
Как именно она будет справляться, Келебриэль, не обладающая даром крадущего души, кажется, сама не знала. Но характер у эльфийки был такой, что подачками довольствоваться она не привыкла. И почему-то я не сомневался, что сестра найдет выход и сделает по-своему.
– Как ты здесь живешь? – перевела Келебриэль тему. – У меня за одну ночь уши свернулись в трубочку. И я даже не считала, сколько раз хотела выйти и убить эти крикливые куски мяса! Неужели не нашлось нормальной гостиницы? Особенно когда вопрос с нами, с погоней то есть, решился.
Я пожал плечами:
– Привык. Все эти… звуки как фоновый шум уже стали. Тем более, как видишь, жизнь у меня в городе насыщенная. Обычно, когда я доползаю до кровати, сплю без задних ног.
В дверь постучались, и почти сразу же, не дожидаясь разрешения, в комнату заглянула блудница из двенадцатой комнаты – Эльма, невысокая фигуристая красотка с туго завитыми кудрями и кукольно-фарфоровой кожей.
– Кериэль… – девушка увидела, что я не один, и ойкнула, – извини, не знала, что у тебя гостья!
– Все нормально, – я поднялся навстречу Эльме, чтобы она не убежала, – что-то случилось?
Она с любопытством посмотрела мне за спину и, разглядев Келебриэль, округлила светло-серые глаза. Лицо блудницы даже вытянулось от удивления. Интересно, что ее изумило больше – то, что у меня в гостях
была эльфийка, или наше сходство?
– У тебя нет обезболивающего? – Перестав рассматривать Келебриэль, Эльма прижала ладони к низу живота и засмущалась. – Обычно эти дни у меня спокойнее проходят, но в этот раз… хоть на стенку лезь! Я не хотела беспокоить тебя из-за пустяка, честно, Кериэль, но настойка совсем не действует.
– Это не пустяк, – мягко возразил я, – проходи, сейчас посмотрю. Какие еще симптомы?
Келебриэль смотрела на Эльму и даже не пыталась скрыть отвращение, а на меня так – будто я рылся в вонючей куче мусора.
– Очень быстро устаю… и болеть начало до этих дней. И как-то иначе.
Сосредоточившись, я послал по телу девушки несколько диагностических импульсов и почти сразу получил ответ.
– У тебя опухоль матки, – поставил я диагноз, и Эльма испуганно охнула, – небольшая. Сейчас ее уберу. Но нужно какое-то время полечиться, чтобы воспаление спало и не допустить повторного развития. И скажи мадам, что я прописал тебе две недели целибата. Договорились?
Я чистил организм девушки и думал, что любой целитель за такое стряс бы не меньше пяти золотых монет. Хорошо, что эльфийская магия работает иначе, и то, что среди людей считается серьезным и смертельным заболеванием, нами вылечивается за пару минут.
– Да, Кериэль, договорились! Спасибо! – Эльма благодарно сжала своими небольшими ладонями мою руку.
– Занесу лекарства на днях, – пообещал я.
Когда за блудницей закрылась дверь, Келебриэль покачала головой.
– Не были бы мы похожи, решила бы, что ты подкидыш.
– Только потому, что я стараюсь жить по совести?
Эльфийка издевательски расхохоталась:
– Какая совесть, Кериэль? Ты бредишь! У нас нет душ, мы не чувствуем сострадания и раскаяния! И совесть нам незнакома. Уж тем более по отношению к людям! Никогда не понимала, почему ты жалеешь скот. Я смотрю на смертных и думаю только о том, как славно было бы сожрать их души!
– Скотом люди для нас стали по вине Триады – ты сама это сказала. Может, у меня и нет души, но я вижу, как поступают те, у кого она есть…
– Предают друг друга? Совершают подлости? – с готовностью подсказала Келебриэль, бесцеремонно перебив меня.
– Ты, кажется, собиралась покинуть город, – холодно напомнил я, – тебе дать денег? Может, оружие?
Сестра криво улыбнулась.
– Все, что мне потребуется, достану сама, спасибо. – Поднявшись с кровати, эльфийка отряхнула со штанов крошки хлеба. – Я и так уже должна тебе жизнь, не хочу обременять еще больше…
– У тебя же нет души – наплюй на все долги, – вытащив еще один флакон с серебристой нитью, я протянул его сестре, – запас на черный день.
Келебриэль посмотрела на руку с пузырьком как-то странно. Будто хотела ударить меня по ладони и отказаться от лишних лет жизни.
– Спасибо. – Но все-таки эльфийка пересилила свою гордость. – Не заиграйся в доброго и благородного эльфа, Кериэль. Тех чудовищ, которые забывают про свою природу, быстро сражают прекрасные рыцари. А нас уже не переделаешь – сколько сказок о прежних перворожденных ни читай.
Когда за Келебриэль закрылась дверь, я ощутил какую-то неправильную обиду. Словно действительно рассчитывал, что сестра останется и даже предложит помощь. Но Келебриэль была права – я заигрался в спасителя. А вот она не забывала, кто мы, и понимала, что когда пахнет паленым – нужно бежать.
Из «Женского дома» я вышел только под вечер. Несмотря на желание проведать Амизи, пару часов просидел на подоконнике, дошивая снегирьков. Крестики закончились, и теперь мне предстояло обратным швом обрисовать птицам клювы, оперение и линии ветки, на которой и сидели яркие красавцы. За вышивкой мысли успокоились, и детская, совершенно необоснованная обида поутихла. Я тихо напевал под нос мотив баллады на староэльфийском, руки двигались уже как-то сами, только взглядом отмечал точки следующих проколов. И было настолько легко и упоительно, что я в очередной раз порадовался, как по случайности увлекся вышивкой, которая, оказывается, приносила столько удовольствия и умиротворения.
Вытащив законченную работу из пялец, я поцокал языком. На канве отчетливо виднелись пятна кахфе, и цвет ткани отличался от первоначального – за прошедшие недели она запылилась и запачкалась. Да и заломов было много. Так что перед тем, как кому-то показать свою первую вышивку, ее предстояло хорошенько выстирать и отгладить.
Оставив в памяти галочку узнать у Альды, как именно стираются вышитые работы – мне не хотелось, чтобы нитки полиняли или что-то повредилось, – я положил ткань на кровать и, расправив закручивающися уголки канвы, принялся собираться.
Выбравшись на улицу Святого Георгия, я уже крутил головой в поисках свободного экипажа, как меня окликнул знакомый голос.
– Кериэль! – Прижимая к груди несколько старых свитков, ко мне быстрым шагом приблизился служитель Освин. – А я как раз думал, как бы тебя найти! Ты давненько не заходил к розам – они скучают по тебе.
Подумав о чудесном саде, который Оскарби устроил за своим костелом, я сразу заулыбался.
– Извини, большое упущение с моей стороны. Но в последнее время слишком много всего происходит вокруг, – повинился я. – Ты хотел мне передать привет от роз? Или еще что-то?
Оскарби спохватился, что застал меня во время вызова экипажа.
– А, ты же спешишь… Просто я заглянул в библиотеку епископата, – служитель закатил глаза, – даже не спрашивай, как на меня смотрел архивариус, когда я озвучил, что мне нужно. Но мне удалось найти несколько любопытных трактатов на тему ритуалов разъединения Триединого. Помнишь, ты спрашивал про ребра?
У меня перехватило дыхание, и я, по-иному посмотрев на свитки в руках у Оскарби, махнул уже подъехавшему экипажу, что больше не нуждаюсь в его услугах. Со стороны возницы донеслась пара нецензурных определений в адрес эльфов, которые сами не знают, что им нужно. Но мне было все равно. Даже здоровье и безопасность леди Мосфен, о которой я беспокоился весь день, отошли на второй план.
А вдруг Оскарби действительно нашел что-то важное?
– Уже не спешу! Я весь внимание!
Церковник беспокойно огляделся, народу на улице было много. Кто-то спускался к порту, кто-то, наоборот, шел от него. Люди и нелюди толкались у маленьких магазинчиков, пили кахве в небольших ресторанчиках, чуть ниже играла группа музыкантов, собрав вокруг себя любопытных слушателей.
– Может, не здесь? – робко предложил служитель Освин. – Тема не самая приятная, и я не хотел бы, чтобы кто-то не так понял мои слова.
Мне было, признаться, все равно. Всегда можно сослаться на расследование (а так оно и есть). Но если Оскарби неудобно и хотелось бы найти более подходящее место, то я не собирался возражать.
– Пойдем тогда розы проведаем, я как раз их полью, – предложил служителю, сверившись с расположением клонящегося к закату светила.
– Лучше просто домой, – улыбнулся Оскарби, – поливом теперь Гента занимается. Говорит, ей полезно упражняться… Боюсь, если вы приметесь поливать мой сад вдвоем, он потонет.
– Гента – молодец, – одобрил я старания колдуньи. – Тогда сейчас возьмем что-нибудь на перекус и двинемся к вам.
Это «к вам» прозвучало как-то странно, будто бы с подтекстом. И, судя по тому, как смутился Оскарби, так показалось не мне одному. Я даже собирался извиниться, но заметил, что служителю пришлось по душе это случайное «объединение». Пусть оно было только на словах.
Купив по пути сладких лепешек с медом, кунжутом и изюмом, мы добрались до маленького фиолетового дома колдуньи.
– У нее еще занятия, – пояснил Оскарби, вытащив небольшой ключ. – Скоро практика по бытовой магии у Генты закончится, потом она польет сад и присоединится к нам. Как раз успею пересказать самое неприятное.
Мы разулись в прихожей. Служитель любезно кивнул на стул у окна небольшой кухоньки и засуетился по хозяйству, ставя чайник и разогревая угощение. Я же, устроив подбородок на сложенных кистях, любовался горшками с фиалками, которые заняли весь подоконник. Цветам явно нравилась уютная атмосфера дома, и они пышно и ярко цвели.
– Все настолько плохо? – Я кивнул на свитки.
– Потом сам прочитаешь подробности и оценишь. Специально для тебя и забрал документы из хранилища, а то вдруг упустил какие-то важные детали. Я основное перескажу из того, что понял. – Служитель поставил передо мной чашку с крепким мятным чаем, блюдо с лепешками, а сам сел напротив и задумался, подбирая слова.
Я Оскарби не торопил. Раз уж не получилось у меня сегодня доехать до Амизи, значит, так было нужно. И вполне можно провести вечер в такой приятной компании. Еще и Гента скоро придет – покажу колдунье какое-нибудь несложное заклинание.
– У Генты так много чашек… – неожиданно сообщил церковник, – и совсем не бывает гостей. Я не очень общительный, но мне бы хотелось, чтобы как-нибудь выдался повод наполнить их все. – Служитель Освин отпил из своей кружки и наконец перешел к свиткам.
– Самое неприятное, что ритуал вовсе не сектантский. – Поймав мой изумленный взгляд, Оскарби натянуто улыбнулся. – Представь себе мое удивление и разочарование! Это очень древняя легенда. В свитке один из монахов, приплывших из Старого Света, пишет, что слышал ее от своего учителя, а тот – от своего. Якобы на вопрос послушника, отчего же в мире происходит столько бед и страдают невинные, старый отшельник ответил, что божества устают от слияния и раз в несколько тысячелетий жаждут снова обрести свое «я». Вроде как это необходимо. Ритуал разъединяет Триединого и помещает сущности в подготовленные для этого особые сосуды. Чтобы божества прошли нашими дорогами, посмотрели на мир нашими глазами, выплакали наши слезы. А когда отведенное смертным телам время заканчивается, творцы снова объединяются, и наступает золотой век. Триединый изживает боль и несправедливость, наказывает грешников и дарует царствование смиренным.
– Звучит не так уж и плохо. – Я задумчиво облизал испачканные в меду пальцы и потянулся за салфеткой. – Пока не понял, в чем проблема и почему эта легенда забыта.
Оскарби посмотрел на меня как-то странно.
– Кериэль, это же ставит под сомнение необходимость существования Триединого! Раз он таков, зачем вообще нужен? Получается ведь, что три божества более милосердны и справедливы к своим творениям.
Я от неожиданности таких выводов икнул.
А действительно… зачем? Если творцам трудно сосуществовать вместе и им требуется передышка, чтобы снова добросовестно выполнять свои обязательства…
– Э-э, – я даже смутился оттого, что сам не додумался до такого, – извини, осознал. Есть еще подвох?
– Конечно, – горько согласился служитель Освин и сделал несколько быстрых глотков. – Когда Триединый «распадается» – Триада набирает силу. Божества попадают под влияние своих темных частей, которые некогда отринули. Именно поэтому смертные тела нужно хитро подготовить, чтобы они не притянули зло. Но… – На этом месте Оскарби вздохнул и посмотрел в потолок, будто быстро проговорил про себя молитву. – Это мерзкий ритуал. Тела становятся своего рода клеткой для творцов. В свитке сказано, что в этот момент их можно каким-то образом «выпить». Я не совсем понял. Вроде как божественная сущность заменяет внутри человека душу, и ее можно вытащить и поглотить. И тогда Триединый больше не объединится.
Проклятье!
А я сразу все понял. Вот зачем когда-то были созданы крадуши и отправлены за людскими жизнями. И вовсе не потому, что Триада сожрала эльфийские души и даровала перворожденным своеобразную замену… Она знала, что есть такой ритуал! Возможно, когда наш Владыка соблазнился сладкими речами зла, разъединение практиковалось, и Триада собиралась поохотиться на богов.
Вот только что-то пошло не так, и ритуал запретили. А Хвэста, первый крадуш, зная о возможности поглотить Триединого, решил принести сущности не госпоже, а самому себе.
Но почему же на такой долгий срок растянулся его план?
– А в свитках есть описание подготовки тел? – спросил я Оскарби, которому было не очень приятно продолжать эту тему. – Ты сказал, что он мерзкий…
Служитель поморщился:
– Самого ритуала, конечно, нет. Есть общее… направление, что ли. Тело должно быть осквернено. Причем подойдет только тело человека или эльфа. Там что-то связано с актами творения наших народов и душами.
Ха! Сколько же лет этим материалам, если эльфы в них еще не стали монстрами?
– Поскольку божественная сущность заменяет душу, то из тела, которое готовят, ее необходимо изъять. Оставить сосуд, так сказать, пустым. А вот про осквернение я вообще не понял. Что-то про неестественность течения жизни и силу, идущую против законов природы. Может, когда ты почитаешь, поймешь больше меня. – Оскарби посмотрел на материалы так, будто мечтал их сжечь. – Мне кажется, если Триединому для того, чтобы понять людей, сначала необходимо у кого-то отнять душу и осквернить его тело, то нам не нужно такое добро. Пусть он лучше ничем нам не помогает.
М-да… Кажется, я случайно отвратил молодого служителя от его веры.
– Прости, пожалуйста, – искренне повинился перед Оскарби, – я не хотел тебя втягивать. Может, это просто сказки? Ну, жил когда-то полоумный отшельник… и Триада с ним!
Освин неожиданно мягко и светло улыбнулся.
– Не извиняйся, Кериэль, наоборот, я благодарен за возможность иначе посмотреть на привычные вещи. Отшельник, возможно, и сошел с ума, но не зря же епископат хранит эти свитки. Значит, у них есть что-то еще. И я бы очень хотел теперь докопаться до правды.
Я бы тоже…
Благодаря найденной Оскарби информации я начал многое понимать. До полностью сложившейся картины не хватало всего нескольких пазлов.
Глава 16
– Оскарби, ты уже закончил с поиском информации? На набережной такие танцы! – Наше унылое из-за размышлений о Триедином чаепитие прервал звонкий голос Генты. – Я сдала практическое!
Колдунья, снимая по пути куртку с университетской нашивкой, прошла на кухню, увидела меня и улыбнулась.
– Привет! Я как раз утром говорила Оскарби, что было бы здорово, если бы ты почаще заходил к нам в гости.
Гента взяла уже остывшую лепешку, ловко поймав языком каплю меда, едва не свалившуюся на кофту, откусила лакомство и зажмурилась от удовольствия.
– М-м! Весь день не ела из-за нервов.
И куда делась мрачная нелюдимая девушка, которая совсем недавно даже говорить со мной не желала? Гента, как и фиалки на подоконнике, расцвела, и ей это безумно шло.
Оскарби тут же засуетился в попытке разогреть ужин.
– Может, на набережную сходим? – Колдунья остановила служителя. – Все вместе. Заодно перекусим. Могу я отметить свое первое «отлично» по практической магии?
Церковнику предаваться смертным радостям явно не хотелось, но он посмотрел на меня и покорно опустил руки.
– Можешь, конечно.
– Нам нужно отвлечься! – непреклонно решил я и тоже поднялся из-за стола.
Надеюсь, за один вечер Хвэста не успеет завершить ритуал и устроить конец света.
Кроме нас, к набережной спешили и другие компании. Музыка и смех, раздающиеся от океана, не могли не привлечь внимание жителей города, желающих отдохнуть после трудового дня. И действительно, было на что посмотреть! Уличные музыканты, сбившись в пестрый оркестр, исполняли что-то громкое и зажигательное. И что тут только не играло! Я заметил и привычные гитары, и маленькие кавакиньо. Были и скрипки, и виолы, раздавался ритм больших барабанов, им вторили небольшие обтянутые кожей кувшинчики. Нежно и звонко выводили свои темы свирели, флейты и деревянные пальеты. Я расслышал даже нетипичные для этих мест маракасы.
Музыканты расположились большим кругом, оставив внутри пространство для плясок. Танцующие то разбивались на парочки, и партнеры совершенно бесстыдно обхватывали партнерш за обрисованные тканью летящих юбок округлые бедра, то заводили настоящие хороводы. Вокруг переливались магические огоньки, сияли уже зажженные фонари, и даже за оглушительной музыкой можно было различить шелест океана и протяжные крики чаек. Слышался звон бокалов, пахло молодыми винами и прохладительными коктейлями, табаком, духами и потом. Атмосфера была настолько яркой, опьяняющей и теплой, что ноги сами запросились в пляс.
Я замер, любуясь жизнерадостной хмельной толпой и восхищаясь, как легко и беззаботно кружат люди в незнакомых танцах. На моей родине они показались бы пошлыми и развязными, но здесь смотрелись как простое и естественное желание выразить свои чувства, радость и свободу.
Сделав пару шагов в сторону, я купил за горсть медных монеток три больших стакана сладкого молодого вина, которое разливали прямо тут из больших дубовых бочек.
– Кериэль… – укоряюще протянул Оскарби, но стакан взял.
– Тебя не лишат прихода за пару глотков вина, – напомнил я и сам с удовольствием отпил из своего стакана.
– Такими темпами я сам от него откажусь, – искренне вздохнул церковник.
Гента, осушив свою порцию, жадно смотрела на танцующие парочки. Но действий и предложения от Оскарби ей явно пришлось бы ждать еще несколько лет. Поэтому я понадеялся, что служитель не обидится на мой поступок, и протянул колдунье ладонь:
– Потанцуем? Правда, я не умею, как вы…
– Я тоже! – громко заявила Гента. – Но это и не нужно!
Оказалось, подстроиться под общий ритм и двигаться вместе со всеми не так уж сложно. Я аккуратно обхватил колдунью за талию, и мы, то и дело наступая друг другу на ноги, закружились в пестром веселом хороводе.
– Тебе нужно было сначала поесть, – вздохнул я, заметив, что молодое вино быстро ударило Генте в голову. – Одна пятерка – не повод напиваться.
Колдунья звонко рассмеялась и подпрыгнула вверх, совершая вместе с другими девушками пируэт. Я едва успел подхватить ее и крутануть в другую сторону одновременно с остальными партнерами.
– Я пью вовсе не из-за пятерки, – сообщила Гента, и я заметил, как ярко и счастливо горят ее глаза. – Мне нужно было решиться, чтобы сказать тебе спасибо, Кериэль!
Танец развел нас в разные стороны, и на несколько минут я закружил незнакомую, заливисто хохочущую женщину, которая с удовольствием обвилась вокруг меня. А когда снова нашел колдунью, она уверенно продолжила:
– Ты даже не представляешь, как изменил мою жизнь! Я была одна… без серьезных способностей и друзей. Без поддержки и уверенности в завтрашнем дне. Я только и умела, что злиться и завидовать. Даже общаться нормально не могла, везде видела подвохи и насмешки. А ты просто взялся учить меня магии… Так понятно и ловко, что у меня стало получаться. Меня даже хвалят на занятиях! Ты привел в мою жизнь Оскарби. Пусть он и служитель, но исчезло поглощающее чувство одиночества. Мне очень нравится помогать ему с розами и проповедями. И также нравится, как он заботится обо мне. Я совсем иначе возвращаюсь в дом, где меня ждут. И больше не боюсь подходить к людям и что-то спрашивать… или помогать. Вдруг я тоже сделаю для кого-то доброе дело? Как ты для меня. Знаешь, я будто только теперь начала жить!
Сказать, что слова Генты меня смутили и даже выбили из привычной проторенной колеи, – значило просто промолчать. Мы вернулись из круга танцующих, и колдунья тут же потянула служителя Освина покупать сладкую вату и смотреть на выступление мимов. Я же брел за ними и боролся с желанием тихо и незаметно улизнуть.
Что отвечать на такое неожиданное и приятное, чего уж обманываться, признание, я не знал. Для меня в тот вечер, когда я предложил Генте показать колдовские приемы, не случилось ничего важного. Просто я, как и говорила Келебриэль, старался поступать по совести… Неужели хоть одним своим поступком попал в цель? Значит, все было не зря? Приятно.
И одновременно страшно. Если я так резко поменял жизнь Генты, теперь важно не ошибиться и ничего не испортить. И как-нибудь тихо объяснить ей, чтобы она все равно оставалась осторожной. Хотя… не думаю, что характер легко и быстро меняется. Просто именно сегодня рыжая колдунья дала себе немного свободы, чтобы насладиться хорошим вечером.
Я встал позади Оскарби и Генты, сентиментально любовался ими двоими и даже немного гордился собой. Колдунья уже допивала второй, а может, и третий стакан вина. Служитель медленно цедил первый, но ему, не привыкшему к алкоголю, и его хватило, чтобы расслабиться и даже начать притоптывать в такт музыке.
Ладони и губы от сахарной ваты стали невыносимо липкими, я огляделся, думая, где бы достать воды, чтобы умыться и сполоснуть руки, и неожиданно увидел в толпе знакомую высокую фигуру.
– Не ожидал… – Просочившись через толпу, я коснулся локтя Карела.
– Кериэль? – удивился Киар так, будто увидел перед собой привидение. – Ты же к леди Мосфен собирался.
– А ты вроде должен следить за Дуэйном и заниматься поимкой Риваэля, – напомнил я и, не удержавшись, захихикал, причем тоненько так. Это вино было виновато – молодое, коварное!
– Господин инквизитор с таким рвением занялся делом, что нам с Ферко стало как-то неудобно отнимать у него игрушку. Допрос Сандро все равно перенесли на завтра… над ним сейчас целители и менталисты работают. Что-то настолько напугало артефактора, что он, кажется, повредился в уме. Не знаешь, что бы это могло быть, Кериэль?
Я состроил недоуменный вид, даже в сторону посмотрел.
– Понятия не имею.
– Что же касается присмотра за Дуэйном, то я как раз этим и занимаюсь. – Карел кивнул в сторону нескольких огненных магов, устроивших представление, и я разглядел среди восторженной ребятни переодетого в простую одежду наместника, а рядом с ним сосредоточенного и немного напряженного Луку.
– Я подумал, что, если безобразие нельзя остановить, нужно направить его в правильное русло. Раз Дуэйну хочется сбегать в город, пусть делает это под присмотром. И он в обычную жизнь окунется, и мне будет спокойнее… Плюс ко всему ребенок пережил сильный стресс, и мне хотелось отвлечь его чем-нибудь приятным.
– Хорошая идея, – одобрил я.
– У тебя все щеки в чем-то розовом… – заметил Карел и подозрительно прищурился.
– Меня сахарной ватой угостили! Я раньше не пробовал такое… вкусно! Но липко. – И я снова захихикал.
– И не только ватой, – покачал головой лорд Киар, – ты уверен, что сейчас подходящее время и место для того, чтобы напиваться?
– Чтобы напиться, мне нужно что-нибудь посерьезнее, – убедительно заявил я и, подтверждая слова, растерял половину веселости. – Со мной поделились не самой приятной информацией, и, чтобы окончательно не загрустить, я решил отвлечься. На самом деле я трезв… просто немного ослабил контроль. А тут ты со своими нотациями, эх!
– Извини, – Карел перестал сосредоточенно наблюдать за перемещениями Дуэйна и перевел взгляд на меня, – не хотел портить тебе настроение. Ты здесь со своими друзьями?
Поискав взглядом Генту и Оскарби, а то вдруг меня потеряли, я обнаружил их сидящими за одним из столиков ближайшей кахвейни и о чем-то оживленно беседующими. Кажется, о том, что в их компании был еще кто-то, они успели забыть.
– Уже нет. Ты не знаешь, где можно умыться?
– А чем тебя океан не устраивает? – Карел со смешком кивнул в сторону вкрадчиво шелестящего прибоя.
– Логично.
Заменим сладость солью – почему нет?
Перемахнув через ограду и сняв ботинки, я направился в сторону воды. В черных с серебристыми кромками волнах отражались яркие огни набережной и всполохи магических гирлянд. Остывший после дневной жары песок приятно холодил ступни. Океан вынес с собой на линию берега комки бурых водорослей и полупрозрачные туши медуз – их я обходил с осторожностью, помня о том, что среди этих гадов встречаются ядовитые. По краю прибоя, не боясь музыки и смеха, бродил упитанный пеликан, чуть шевеля сложенными полотнами крыльев и ловко подхватывая огромным клювом рыбины, которым также не повезло оказаться в песке. Добравшись до воды, я наклонился, с наслаждением умылся и сделал несколько осторожных шагов вперед, оказавшись в песке по щиколотку и чувствуя, как океан толкается в ноги.
– Теплая вода – можно поплавать, – рядом наклонился к волнам Карел.
– А как же Дуйэн? – Я обернулся в сторону танцующих пар, хоть и понимал, что с такого расстояния вряд ли разгляжу в толпе мальчика.
– Его проводят обратно. И Луку вместе с ним. День был сложный, и Дуэйн уже достаточно отвлекся от всего случившегося. Так что на сегодня с обязанностями опекуна покончено – можно отдохнуть.
Посмотрев на серебрящуюся лунную дорожку, я с неохотой сознался:
– Я плавать не умею. Как-то не вошел этот навык в программу подготовки крадуша. Если хочешь – могу за твоими вещами присмотреть на берегу.
Карел посмотрел на меня, словно я заявил, что никогда не видел солнца или не слышал пения птиц. Думаю, такой была бы реакция любого жителя города. Им, выросшим на берегу Атласного океана, вряд ли понятна неспешная и тусклая жизнь Первоземья.
– Могу научить, если хочешь, – неожиданно предложил Карел.
Я удивился:
– Прямо сейчас, ночью? Ничего же не видно!
– А чего тебе видеть? Океан? Его чувствовать нужно! – Карел бесцеремонно подхватил меня под локоть. – Пойдем, Кериэль, здесь чуть дальше есть замечательный пляж для малышни – там точно не утонешь.
Сотню метров я покорно прошел за Карелом, а затем возмутился:
– А ты вообще знаешь, как учить? Или сейчас будет что-то по принципу «оттащить подальше от брега и бросить»? Смотри, утону – сам себе локти кусать будешь.
И как мне кажется, нужно сначала какую-то подготовку на суше провести. Разве не так?
– Может, с теории начнем? – предложил я Карелу, но при этом вырваться, что примечательно, не пытался.
Мы удалялись от набережной, следуя плавному изгибу линии берега. Чуть дальше начинался квартал с дорогими частными домами, похожими на пряничные, но Карел повел меня за него. Магические фонари, ярко освещающие город, сюда уже не дотягивались, как и шум толпы с веселой музыкой, – только легкие отзвуки. Пробравшись через невысокую насыпь из покрытых скользким и холодным мхом камней, мы оказались на ровном пляже, будто огороженном от остального берега. Мерно шелестел океан, протягивая по песку пенный шлейф от накатывающих волн. От ближних камней с недовольным клекотом поднялись разбуженные чайки и, несколько раз пронзительно прокричав, встали на крыло.
– Хорошо. – Карел запрокинул голову, любуясь звездным небом. – Три основы плавания: положение тела, правильное дыхание и скольжение. И не дергайся. Когда дергаешься в воде, у тела смещается центр тяжести, и ты начинаешь тонуть. На этом теория закончена. Можем переходить к практике – раздевайся.
Я сделал шаг назад и оглянулся на насыпь – как бы не поскользнуться, когда стану убегать. Карел, словно уловив направление моих мыслей, только насмешливо хмыкнул и принялся сам скидывать одежду.
– Кериэль, если хочешь – присоединяйся. Я Дуэйна плавать учил, как видишь, он жив. И надо сказать, на воде держится отлично. А если боишься, тогда посиди и покарауль вещи. Но потом не жалей об упущенной возможности.
Киар аккуратно разделся, оставил одежду на одном из камней и, подняв кучу брызг, с разбегу бросился в океан. Ночь была ясной – в бледном свете луны я заметил макушку Карела над бугорками волн. Несколько мгновений он просто держался на воде, а затем мощными и точными гребками поплыл прочь от берега. Это было красиво.
Я переступил с ноги на ногу… Научиться плавать вроде и хотелось – сам недавно об этом думал, но вроде и момент был подобран как-то странно. Ну вот примерно как идти танцевать, узнав, что для ритуала над Триединым Хвэста требуются три каким-то образом оскверненных тела, которые к тому же лишены душ. И мне бы бежать, читать внимательнее свитки, думать над проблемой. Я же с Оскарби и Гентой пошел на набережную. А теперь и вовсе непонятно чем занимаюсь.
Хотя… а когда, если не сейчас? Может, завтра Риваэль передумает использовать меня в своем плане и все-таки отрежет голову. Или произойдет еще что-то плохое. Так и умру, ни разу не поплавав в океане.
Вряд ли это сложнее, чем забирать души.
Прислонив к камню ранец и оставшись в одном белье, я побрел к воде. Карел сейчас плыл в нескольких сотнях метров – я едва различал его острым эльфийским зрением. Спуск действительно оказался удобным – пологим, почти незаметным. Океан приятно освежал и бодрил. Днем он наверняка был гораздо теплее, сейчас же, с наступлением ночи температура понизилась, и я, зайдя так, что вода оказалась выше колен, замер, привыкая к новым ощущениям. По коже пробежали мурашки. Наверное, виной всему было молодое вино и странная атмосфера ночи, но мне почему-то подумалось, что океан живой. Будто огромный зверь, он с любопытством изучал меня, тыкаясь мокрым носом в кожу. Метров через пятьдесят от берега вода уже поднялась до живота, и я остановился, боясь продвигаться вперед без поддержки Карела. Только неловко водил руками перед собой, пытаясь повторить некогда увиденные движения пловцов.
Киар, заметив меня в воде, быстро вернулся к берегу.
– Ну как? Не страшно же?
– Когда под ногами чувствуется надежная опора – конечно, – согласился я.
Не представляю, как можно заплывать туда, где не достаешь до дна и вообще не знаешь, какие гады плавают рядом и присматриваются к твоим пяткам.
– Самое важное – чувство воды. Знаешь, что на ней можно просто лежать и она сама будет тебя держать?
– Это какая-то магия? – Я недоверчиво посмотрел на Киара.
Если так можно, почему люди вообще тонут? Лег и лежи в свое удовольствие!
– Тайное колдовство, – подтвердил Карел с самой хитрой улыбкой и убрал со лба мокрые пряди волос. – Смотри.
Он устроился на спине, раскинув руки и ноги звездой. И со стороны действительно показалось, что Киар просто лежит, как на диване! Я приблизился к нему и недоверчиво провел рукой под спиной Карела, словно надеялся найти в воде невидимую эльфийскому глазу опору.
– Как ты это делаешь? – В голосе против воли прозвучало восхищение.
Карел перестал изображать морскую звезду.
– Тут дело в плотности тела и воды, сам не очень хорошо понимаю, но тебе, скорее всего, будет сложнее – ты худощавый… я бы даже сказал – тощий.
Я посмотрел на свой бледный живот. Да, конечно, до привычного веса еще не отъелся, но и ребра уже сложно было пересчитать, как совсем недавно.
– И вовсе не тощий – жилистый! – возразил Карелу. – Что нужно делать?
– Ложись, а я тебя под спину поддержу, пока ты не найдешь точку баланса. Если будут перевешивать ноги, попробуй вытянуть руки чуть выше и, главное, не бойся, я страхую.
Ощущения были очень непривычные. Откуда-то из детства, которого я не помнил. Как будто когда младенец, точно лягушка, лежит на спине, а колыбелька ритмично и убаюкивающе покачивается из стороны в сторону. Перед глазами раскинулся покатый небосвод с такими яркими и крупными созвездиями, что казалось, до них можно дотронуться.
Я вытянулся на воде, раскинул руки и ноги в стороны и ощущал под лопатками ладони Карела, удерживающие меня на волнах.
– Сейчас отпущу, – предупредил Киар, – попробуй удержаться.
Сначала, когда исчезла опора, у меня перехватило дыхание – пришла мысль, что я моментально уйду под воду. А спустя еще одно мгновение я понял, что продолжаю лежать, а волны ласково качают меня, относя ближе к берегу. Я чувствовал невероятную легкость и расслабленность. Неужели получилось?!
– И совсем несложно! – довольно прокомментировал Карел. – Давай принимай вертикальное положение, будем учиться дальше.
Конечно, за один вечер стать хорошим пловцом у меня не получилось: руки с непривычки быстро уставали, двигать одновременно ими и ногами было вообще непросто. Я даже путался в собственном теле, то и дело уходя под воду, когда в очередной раз из-за нелепых дрыганий терял точку баланса. Более-менее у меня получилось сделать пару кругов вокруг Карела, и я, уставший и донельзя довольный, снова, уже самостоятельно, растянулся на воде в позе звезды. Киар устроился рядом, и мы так и лежали, любуясь ночным небом и наслаждаясь странной передышкой.
Выбравшись на берег, какое-то время обсыхали – я развел небольшой магический костер.
– Спасибо, – искренне поблагодарил я Карела, – знал, что плавать – здорово, но чтобы настолько! Словно открыл какую-то новую страницу жизни.
– Будет время и возможность – обязательно еще выберемся, – с готовностью предложил Киар. – Я вообще-то большой любитель воды, но обычно не до этого. То одно происходит, то другое. Так скоро и жизнь пройдет, а я даже ни разу не выбирался на целый день на пляж, как делают многие горожане…
Я вдруг представил себе такой солнечный спокойный день: покрывало на песке, чтобы лежать и загорать, корзина с едой и холодным лимонадом, приключенческая книжка или игра на двоих, чтобы интереснее было убивать время. И так остро захотелось устроить такой выходной, что попадись мне сейчас Хвэста – голыми руками бы придушил, чтобы не мешал отдыхать.
– Разберемся с Риваэлем – обязательно организуем. А Дуэйн, я так понимаю, не любит подобное?
Карел, натягивая рубашку, вздохнул.
– Не всем же быть одинаковыми. Дуэйн, как кошка, плохо переносит воду. Научиться плавать ему пришлось. В городе без этого никуда, но наместника больше манят крыши и иные высоты.
– Значит, его с собой не возьмем, – решил, пытаясь втиснуться в брюки. Я до конца не просох, и на влажное тело ткань не налезала, уже и попрыгал, и ногами подрыгал, и все никак.
Неожиданно у Карела сработал амулет вызова. Он охнул, вызов был срочным, и камень обжег руку.
– Мерджим, что? – растеряв всю расслабленность, рявкнул Киар, активировав передатчик. – Да, он рядом. Нет, не смешно. Мы оба? Хорошо, скоро будем.
– Что такое? – Вытащив свой браслет из ранца, я оценил, насколько тот был горячим – фей уже какое-то время пытался безуспешно до меня дозваться.
– Он выяснил что-то про парня, которого нашли в клетке у Хвэста. – Карел с интересным выражением лица следил, как я безуспешно борюсь со штанами, но помощь предлагать не рискнул. – Хочет видеть тебя. Ну и меня за компанию, раз уж по амулету ответил. Вы с ним подружиться, что ли, успели?
Не назвал бы это дружбой, но общие темы и интересы (и не только Барнабас Джакаб!) с Мерджимом у нас нашлись. Наконец штаны, едва не порвавшись, сдались. Я поправил ремень, закинул на спину ранец и приготовился идти за Карелом.
– Фей у себя на работе. Тут быстрее подняться пешком, чем выходить к набережной и искать экипаж. – Лорд Киар кивнул в сторону.
Проследив за его взглядом, я понял, что у улицы Святого Георгия, разделяющей город длинной стрелой, нашлась «сестра» на восточной стороне. Чуть у́же и явно не такая популярная, она поднималась к знакомой обзорной площадке.
– Это улица Императрицы Изабеллы, – сказал по дороге Карел.
Если уровень на улице Святого Георгия поднимался постепенно, удобными широкими ступенями, на которых расположились лавочки, магазины и кахвейни, то здесь подъем был резкий, под углом. Из-за этого дома казались неестественно наклоненными, со скошенными фундаментами и крышами. Я даже запыхался.
– Когда-то именно она считалась центральной.
Я недоверчиво посмотрел назад.
– А смысл? Здесь было что-то важное?
– Императрица ненавидела запах рыбы и требовала направлять экипажи в объезд порта. Она славилась своими постоянными недомоганиями. Ее любимым времяпрепровождением было доставать местных целителей, пока венценосный супруг развлекался на охоте и тискал любовниц. Жену император сослал в наш город якобы для поправки здоровья – императрица никак не могла понести. Как выяснилось несколькими годами позднее, когда Изабелла забеременела от телохранителя, до этого она сознательно принимала настои, желая таким образом навредить нелюбимому мужу. Императрицу казнили здесь же, совсем недалеко – как раз у обзорной площадки.
Я почесал в затылке.
– И именем этой женщины назвали улицу?
– В городе она основала пансион для дворянок из обедневших семей, детский приют и ткацкую фабрику. Кстати, те чудесные штаны, которые тебе достались от зятя Руджеро, как раз сшиты из ткани этой фабрики.
Какие же все-таки люди сложноустроенные создания!
До больницы мы добрались уже глубокой ночью, и я так устал за время подъема, что аж в боку закололо. Ворота оказались открыты, в главном лечебном корпусе почти во всех окнах горел свет, а у подъездного крыльца стояло несколько экстренных экипажей, из которых на носилках переносили в здание тела. Хорошо хоть не сразу в морг – значит, шансы у пострадавших были.
– А почему, кстати, мы идем к Мерджиму? – с запозданием спохватился я. – Не к целителю какому-нибудь… Парень же был жив, хоть это и удивительно. Человек без души, как я уже говорил, быстро умирает.
Возможно, именно из-за этого Риваэль так затянул с воплощением своей мечты. Эльфов, которые милостью Триады идеально подходили для ритуала, под рукой Хвэста не имелось, а как правильно изъять душу у человека, чтобы сохранить жизнеспособность сосуда, он не знал. Вот и экспериментировал. И что-то с тем парнем у него получилось. Теперь Риваэль собирался провернуть ту же процедуру с Дуэйном.
– Парень умер, как только мы вытащили его из клетки, – со вздохом признался Карел, пока мы шли по аллее в сторону морга. – Маги только потом заметили, что на прутья с другой стороны решетки нанесены неизвестные знаки. Причем анализ показал, что не чем-нибудь, а человеческой кровью.
А вот так мне было уже понятнее.
Значит, Риваэль не придумал, как продлить жизнь телу без души, зато обратился к основам дара крадуша – взаимодействию со Смертью. Было несколько староэльфийских рун, которые при определенном сочетании создавали непроницаемую границу, за которую Костлявая не могла переступить. Так сказать, запасной, самый последний путь к отступлению, если что-то у крадущего пошло не так. Но пользоваться этими рунами стоило тогда, когда других вариантов для выживания не оставалось. Смерть, знаете ли, не терпит, когда ей ставят условия. И после такого отворачивается от эльфа, не желая снова договариваться о чем-либо.
Получается, Хвэста несколько десятилетий потратил на безуспешные поиски средства, а потом в город прибыл я, и сородич решился взбесить Костлявую. Теперь я не удивлен, что Смерть помогла в рудниках. Это было в ее интересах – чтобы клетку с человеком нашли и открыли, позволяя забрать причитающееся.
Я быстро, пока мы поднимались к кабинету Мерджима, пересказал свои мысли Карелу, и тот сосредоточенно кивнул, приняв новую информацию к сведению.
Мастер смерти в ожидании нас заполнял какие-то бумаги, резко и злобно вычеркивая целые абзацы на исписанных мелким почерком листах. Подняв взгляд и устало потерев виски, фей недоуменно заморгал.
– Вы откуда такие странные? Душ, что ли, принимали? – уточнил некромант, заметив, что волосы у нас еще не высохли, да и на рубашках виднелась пара темных пятен.
– Карел учил меня плавать, – честно сознался я, не видя в этом ничего секретного и криминального.
– Очень вовремя, – проворчал Мерджим и, накинув на плечи белый халат, перелетел мне на плечо. – Пойдем, наглядно все покажу. Киар, ты с нами? Или тут подождешь?
Карел скривился.
– Я достаточно повидал покойников, спасибо. И в тонкостях вскрытия все равно не разбираюсь. Если кто-нибудь из твоих ассистентов сварит мне кахве, я останусь здесь.
– Ассистентов сам ищи, – отмахнулся Мерджим и похлопал меня по плечу, – давай, остроухий, у меня через пару часов начнется новый рабочий день, а еще не закончился этот.
– Возьми выходной, – посоветовал я.
– Конечно, возьму, – хмыкнул фей, – когда вы наконец поймаете всех извращенцев и придурков, из-за которых у нас мертвецкая переполнена. Тогда и возьму. И даже не выходной, а целый отпуск.
Труп с накинутым стазисом, чтобы остановить процессы разложения, ожидал нас на столе. Первым же делом я убедился, что двенадцатую пару ребер у парня удалили при жизни, и не эта операция послужила причиной смерти. Мерджим наблюдал со спокойным любопытством и подсказок не давал, предлагая мне самому понять, к чему был такой срочный вызов.
– Стоп, – сообразил я, убрав стазис, – когда он умер-то? Карел сказал, когда клетку открыли. А это… – Я прикрыл глаза, пытаясь сориентироваться по времени. – Суток точно не прошло! – В итоге, все-таки запутавшись в часах, я остановился на обобщенном варианте.
А труп выглядел так, будто с момента смерти прошло не меньше двух дней.
– То-то и оно! – Мерджим перелетел на край стола. – Мои ребята, которые проводили вскрытие, сразу панику подняли. Тут уже на мозг достаточно посмотреть, чтобы понять, что декортикация в коре началась около тридцати шести – сорока часов назад. Точнее сказать уже никто не сможет, потому что ничего не ясно. То есть ты понимаешь, остроухий? Мы нашли живого парня, а на поверку он уже сутки как до этого был трупом: отсутствовало сознание и дыхание, наступила смерть головного мозга и все такое. Как некромант, честно скажу, первый раз сталкиваюсь с подобным.
Вот еще одно подтверждение, что Хвэста не нашел способа сохранить жизнь телу без души. Он просто не подпускал к нему Смерть, чтобы потом в нужный момент поместить в «сосуд» одну из божественных сущностей.
– Я по симптому «кошачьего зрачка», когда меня на место вызвали, понял, что что-то не так. По словам магов, они открыли клетку, и парень якобы сознание потерял. Даже разговора о клинической смерти еще не шло. Все решили, что человеку дурно стало. Начали реанимационные мероприятия. А я, хоть на меня и ругались, проверил: при надавливании на глазное яблоко зрачок вытянутым стал. И роговица сухая. Хотя по всем показателям до биологической смерти оставалось минут десять – пятнадцать точно. Если считать от момента, когда парень вырубился, повторюсь.
– Узнали, кто он? – Я обошел стол, рассматривая бледное лицо умершего – совсем юный. Даже жаль парня. Как принято говорить в таких случаях – жить бы ему и жить.
– Будешь смеяться – случайно, – хмыкнул Мерджим. – Это Идрис Витто – наш пропавший из университетского лазарета свидетель, у которого случилась аллергическая реакция. Студент второго курса некромантии. Мой, можно сказать, несостоявшийся коллега.
Меня будто молнией пронзило.
Дуэйн ведь тоже некромант! Пусть дар и не проявился как следует, в направленности магии наместника
сомнений нет. Совпадение ли это? Кажется, я нащупал очень важную нить!
Я снова обошел стол, интуиция прямо-таки вопила, что разгадка, почему Хвэста требовался именно наместник, у меня в буквальном смысле под носом. Оба некроманты, оба молодые… или возраст не важен? Вдруг этих двоих еще что-то объединяет?
– А есть досье? – Я с надеждой посмотрел на Мерджима. – Может, передали данные из университета? Вы же как-то поняли, что это Витто.
– Говорю же – случайно, – проворчал фей, – на внутренние органы посмотри и на слизистые. Уже не так заметно, конечно, но если знать, где искать, станет понятно.
С подсказкой я действительно быстро понял, о чем говорит Мерджим.
– У него недавно был сильный отек?
– Да, по внешним признакам этого не видно, только на веках немного осталось. Основная картина понятна при изучении кишечника, там слизистая сильно пострадала. Ну и гортань, конечно. Совсем недавно парень пережил острую дыхательную недостаточность. Классический пример аллергического отека. Стража сначала принялась искать студента по знакомым и родным – подумали, что он сам ушел. А в лазарете увидели наводку, составленную ребятами Ферко, и спохватились, что Витто было настолько плохо, что парень едва Триединому душу не отдал. Вроде как даже у него случилась остановка сердца, но его быстро вытащили. Так что уйти из лазарета на своих двоих он если и мог, то только под заклятием.
Я аж взвился.
– Поэтому Витто искали среди пациентов клиники – вдруг кто-то обратился бы за помощью с похожими симптомами, – не заметил моего озарения Мерджим.
– А нашли у тебя на столе, – закончил я мысль за фея.
Мне хотелось кричать и прыгать – вот оно! Вот причина, почему Хвэста не годились первые попавшиеся под руку люди! Ему нужны были некроманты. И не простые, а пережившие клиническую смерть. Что там служитель Освин про ритуал говорил? Что-то о неестественном течении жизни и силе, которая идет против законов природы? Именно этим и занимается некромантия – поднимает умерших. А клиническая смерть, если не переходит в биологическую и человека спасают, нарушает течение жизни, пришедшее к своему логическому завершению.
– Мерджим, спасибо! Словами не передать, как ты помог!
Фей посмотрел на меня как-то странно.
– Меня пугает твой энтузиазм, остроухий, но я рад, если смерть этого бедняги поможет вам с Киаром быстрее поймать убийцу. У меня, кстати, миндальное печенье есть. Оно тебе вроде в прошлый раз понравилось. Если Карел нашел кого-то из ассистентов и ему приготовили кахве, предлагаю посидеть в кабинете – поговорить в более подходящей обстановке. Все равно идти домой спать мне уже смысла никакого нет.
Глава 17
Утро застало нас с Карелом уже на знакомой открытой веранде ресторана, откуда открывался великолепный вид на Центральный парк. Киар невозмутимо завтракал пышным омлетом с вялеными помидорами и зеленью, а я гипнотизировал взглядом третью чашку кахве – максимально крепкого – и думал, что для бодрости мне не пить кахве нужно, а внутривенно вкалывать.
– Вообще-то целители говорят, что пить столько кахве вредно для сердца, – сообщил Карел.
– Жизнь вообще вредная штука, – проворчал я, прикрыв ладонью широкий зевок.
Смерть, сидящая на третьем стуле и с любопытством смотрящая Карелу в тарелку, согласно кивнула. Ее присутствие меня ничуть не напрягало. Теперь я понимал, что Хвэста вывел Костлявую из себя, нагло поставив ей условия, и Смерть была рада напакостить ему в ответ моими руками. С таким союзником даже как-то верилось, что все у нас получится и мы обязательно разберемся с заигравшимся эльфом, решившим примерить на себя роль бога.
– Значит, Хвэста нужны некроманты? – Карел доел омлет, отодвинул от себя пустую тарелку и вернулся к основной теме нашего разговора, которую мы отложили на время завтрака. – Десерт?
– Лучше еще одну чашку кахве, – попросил я, борясь с желанием ткнуться лицом в столешницу.
Усталость была жуткой. Кажется, я сейчас уснул бы и на холодной брусчатке посреди какой-нибудь оживленной улицы.
Лорд Киар сделал знак официанту, а я попытался сосредоточиться на новой информации, голова от которой совсем уже опухла. Была такая сказка у человеческих детей про ожившее огородное пугало. Сейчас я ощущал себя именно им, вместо мозгов одна солома и та лезет через дыру в мешке, из которого сшита голова.
– Думаю, некроманты – самый очевидный вариант. Их дар идет вразрез с законами природы. И мне кажется, не зря в Старом Свете за мастерами смерти охотятся. Если некогда для ритуала над Триединым действительно использовали некромантов, а потом церковь резко все прекратила, неудивительно, что потенциальные сосуды объявили вне закона. Все, чтобы не допустить очередного разъединения творцов.
– Когда империя получила независимость, стремилась показать, как сильно отличается от старого мира, – подхватил мою мысль Карел, – а потому некромагические практики были разрешены.
– Может, империя забыла причину, из-за которой появился запрет? – предположил я.
– Ты считаешь нормальным из-за древнего и всеми забытого ритуала уничтожать людей, которым не повезло родиться некромантами? – возмутился Карел.
– Эй, я разве кого-то оправдывал? – Допив уже остывший кахфе, я жадно посмотрел на официанта, несущего новую порцию. – Просто мне стали понятнее некоторые проблемы инквизиции.
– Хорошо. – Киар помассировал виски и заказал себе ромашкового чая. – Если некроманты – очевидный вариант, то какие есть еще? Ну, кроме эльфов. Я так понял, что Триада неплохо над вами поработала…
– Например, ты, – с готовностью подсказал я.
Карел явно задумался.
– Но у меня ведь нет магии.
– И не нужно. Ты, так сказать, ее плод – творение некромантии, противоречащее законам жизни и природы. Еще и без души. Куда уж искать более подходящего кандидата.
– Тогда почему Хвэста не воспользовался мной?
Я почесал в затылке. Меня этот вопрос тоже волновал.
– Тут можно только гадать, но у меня есть несколько предположений. Самый очевидный – Риваэль просто не подумал. Вы близко не знакомы, и он может не знать о каких-то твоих особенностях. А по городу про лорда Мертвеца ходит столько слухов, что правде за ними легко скрыться. Второй вариант: ему не нужен сосуд с сознанием. Вдруг ты помешаешь поглощению божественной сути? Хвэста явно рассчитывает, что я встану на его сторону, когда он раскроет все карты. А вот ты мог сказать нет. Или до моего прибытия тебя вообще держали в запасе.
Карел кивал в такт моим словам, а когда я сделал паузу, чтобы промочить горло, добавил свой вариант:
– Или Хвэста знал, что мне осталось недолго, и бессмысленно ставить на того, кто в любой момент выйдет из игры ногами вперед.
Я погрустнел.
– Да, это больше похоже на правду.
– Зря киснешь, – улыбнулся Карел, – благодаря тебе у меня есть пять месяцев – целая жизнь по сравнению с теми крохами, что мне оставались. Разберемся с твоим сумасшедшим сородичем и успеем сделать что-нибудь интересное. Да и Дуэйн сейчас пересмотрел отношение к тебе и готов к диалогу.
Мне хотелось сказать, что для кого-то – жизнь, а для кого-то и одно короткое мгновение. Я уже давно перестал мерить жизнь годами, хотя для эльфа и считался сравнительно молодым. И пять месяцев казались какой-то неправильной, жестокой насмешкой. Но никаких идей, как бы еще помочь Карелу, у меня пока не было.
– Так, давай про меня забудем на время и сосредоточимся на Хвэста. У него сейчас ни одного готового сосуда и на хвосте инквизиция со всей городской стражей и гвардией… думаешь, он рискнет действовать?
Покажись мне Риваэль более адекватным, я бы сказал, что он затаится.
– Интуиция мне подсказывает, что он не согласен ждать. Ему до безумия хочется скорее все закончить.
– Тогда Хвэста придет договариваться с тобой, – предположил Карел. – Если он видит в тебе союзника, это логично. Хотя я не понимаю, как можно так думать, вспоров тебе живот.
Я хмыкнул, вспомнив слова сестры.
– Риваэль знал, что не убьет меня. Если бы не ночное приключение с господином Эззелином, утром я был бы как новенький.
– Тогда понадеемся, что в ближайшее время он выйдет с тобой на связь.
– Нужно подготовиться. – Кахве все-таки сделал свое дело, и я перестал клевать носом.
– Подумаю над этим. – Карел потянулся и жестом попросил счет. – Кериэль, а теперь скажи-ка мне…
Почуяв подвох, я заранее вжал голову в плечи.
– Откуда у тебя появилось столько информации о Триаде, Триедином и планах Хвэста? Не поверю, что он сам рассказал, а раньше ты таких подробностей не знал. Ну так что?
Вздохнув, сознался:
– Я Келебриэль нашел…
– Кузину? – припомнил Карел.
– Сестру.
– Ту злобную эльфийку, которая прикосновениями убивает, я понял, – кивнул Киар, – и она просто так тебе все рассказала перед смертью? Ты ведь добил ее, надеюсь?
Я виновато посмотрел на Карела.
– Кериэль… – Киар явно хотел добавить что-нибудь типа «мать твою», – ты помнишь, что она собиралась тебя убить? И может еще вернуться к этому плану.
– Она мне сестра все-таки, – неуверенно пробормотал я, опустив взгляд.
– Кажется, кто-то забыл, что у него нет души. Что за неуместное сострадание и милосердие?
– Да какое милосердие! – Я махнул рукой. – Обычная глупость. Думаю, Келебриэль уже покинула город. Она, конечно, та еще гадина, но благодарной быть умеет.
– Вот отрежет она тебе голову – обязательно скажу «я же говорил», – хмыкнул Карел. – Куда ты сейчас?
Мы вышли из ресторана, я осмотрелся в поисках свободного экипажа и сделал знак кучеру.
– Я по-прежнему хочу добраться до леди Мосфен. Надеюсь, сейчас ничего не помешает.
– Уж позаботься о здоровье будущей наследницы Бенайлов, – с улыбкой попросил Карел напоследок.
В доме баронессы мне обрадовались, как родному. Леди еще спала, поэтому меня встретил ее слуга Вер и предложил позавтракать.
– Спасибо, это я уже сделал. – Запахи с кухни доносились изумительные, но я действительно был сыт. – Если не возражаете, подожду пробуждения леди в гостиной. А вы, пожалуйста, как она проснется, сообщите сразу обо мне.
У меня после информации о Хвэста, которую дала Келебриэль, появилось несколько идей. И мне ужасно хотелось их проверить. По словам сестры, Риваэль сохранил свою душу. Он помогал Триаде, и та явно дорожила этим. Хвэста сам, сознательно, убил в себе прекрасное создание, поглощая жизни людей. Это делало его в моих глазах монстром, достигшим абсолютного уровня мерзости. Хуже Триады, честно. Та, если верить «Книге Создания», изначально сотворилась из худших частей трех богов. То есть от нее и не следовало ждать ничего доброго или честного. А вот Риваэль… чем же его соблазнила Триада? Или древние эльфы настолько загордились, настолько уверовали в свое превосходство над другими созданиями Триедиными, что уже и не воспринимали людей иначе как скот?
Устроившись поудобнее и положив под поясницу декоративную подушку с забавными кисточками, я сам не заметил, как уснул. И выпитый кахве не помог, и бодрость моментально сбежала, поджав хвост, стоило только телу оказаться в мягких объятиях кресла.
Снился мне дом: блестящий и холодный тронный зал, ослепительный свет магических огней, выложенных на потолке созвездиями, замершие по сторонам, будто восковые, фигуры сородичей и внимательный пронизывающий взгляд Владычицы. Раньше я всегда отводил глаза первым. Теперь же спокойно посмотрел в ответ. Цвет радужки был знакомым – таким же насыщенно зеленым, как у меня и Келебриэль. Знакомыми были и вытянутый миндалевидный разрез глаз, и линия скул, и острый небольшой подбородок. Только волосы у Владычицы были некрасиво седые, собранные в тонкие косы у висков и небрежно уложенные. Ни у одного эльфа я не видел такой пепельной седины. Я никогда не обращал внимания на наше сходство, все князья Эрна отличались зелеными глазами и характерными чертами лиц, легко узнаваемыми на старинных портретах.
И во всех нас текла кровь Триады – проклятия нашего мира.
Хотя бы во сне я позволил себе ответить ей дерзким взглядом и встать перед хрустальным троном с гордо поднятой головой и ровной осанкой.
Мне очень хотелось спросить, за что же Триада поступила так со всеми нами? Зачем превратила прекрасную сказку в жестоких чудовищ?
Триада легко, едва заметно приподняла уголки губ, будто улыбнулась мне.
И первой отвела взгляд.
– Господин Квэлле?
Я вздрогнул и от неожиданности едва не подпрыгнул на месте.
Вер вежливо поклонился.
– Простите, господин Квэлле, леди Мосфен уже проснулась и заканчивает завтракать. Она сомневалась, стоит ли вас будить. Но наверняка у вашей светлости есть важные дела…
– Да, дел действительно много. – Я потер лицо, прогоняя остатки странного сна. – Спасибо, сам не ожидал, что так бесцеремонно усну. Могу я воспользоваться ванной, чтобы умыться?
Быстро освежившись холодной водой, я присоединился к Амизи. Леди сидела на тенистой террасе, пристроенной позади дома, и допивала апельсиновый сок.
– Может, стоит предложить вам гостевую спальню? – Баронесса оценила мой помятый вид.
– Нет, благодарю. – Я присел за стол и кивнул, когда служанка поставила передо мною высокий стакан и тоже налила сока. – Последние несколько дней выдались очень насыщенными, не было времени нормально отдохнуть. Но вашим гостеприимством я не намерен злоупотреблять. Разрешите, сразу приступлю к диагностике?
Амизи с готовностью протянула мне ладонь. Выглядела баронесса неплохо – в ее ситуации я ожидал худшего. Даже «скормленная» ребенку душа должна была поправить ее состояние не до конца. Но сейчас цвет лица леди был естественным, со здоровым утренним румянцем, тени под глазами посветлели, и я не заметил ни следа положенного токсикоза или плохого самочувствия.
Может, не все так плохо и мне не придется вырывать жизнь Амизи из лап смерти, когда подойдет время родов?
С набором клеток, который пока представляло дитя, все было в порядке. Его развитие, как я и предполагал, продолжало опережать обычного ребенка и шло по эльфийскому пути. Прикинув в уме сравнительную таблицу, я решил, что состояние плода соответствует четвертой-пятой недели беременности, если бы мы говорили про чистокровного человека. Уже образовались части тела: головка с ротовой и носовыми щелями, зачатки рук и ног. Правда, они пока были трудноузнаваемы, но это дело нескольких дней. Также началось формирование внутренних органов. Их я проверил тщательно, чтобы не упустить возможных патологий. Но малышка росла здоровой. Совсем скоро, после первого месяца, развитие плода замедлится, и начнется самая важная для эльфа часть – образование магического ядра и внутреннего источника.
Я почти закончил диагностику, как дернулся от неожиданности, будто меня укололи.
– Что-то не так, Кериэль? – тут же заволновалась Амизи, заметив мое удивление.
– Нет, простите, – успокоил я ее, – все отлично. Просто я замечаю интересные особенности, ведь ребенок – полукровка. Еще одну минуту, пожалуйста.
Я потянулся магией к сердцу дитя.
Не показалось – за черной точкой голодной пустоты пряталась еле заметная яркая искра, похожая на человеческую душу, но настолько хрупкая и прозрачная, что мне даже страшно было ее разглядывать. Казалось, что она просто растворится как чудесное видение. Но как пустота не сожрала душу? Может, потому что та все это время пряталась? Или пустота воспринимала ее как нечто родное, нужное?
Я не ошибся в своих предположениях: у Риваэля была душа, пусть и гнилая, переродившаяся во что-то отвратительное. Но встретившись с чистой душой леди Мосфен, она дала жизнь чему-то новому. Объяснений тому, что я видел, не было – это одновременно и пугало, и завораживало. Мне безумно хотелось сберечь эту крошечную искру, и было страшно все испортить неверным действием. А вдруг я уже навредил, когда покормил пустоту чужой душой?
Но это была надежда для всех эльфов. Маленький шанс, что когда-нибудь мы снова станем прекрасными перворожденными созданиями из сказок.
– И вы молодец, и малышка молодец, – улыбнулся я Амизи, – все идет гораздо лучше, чем я предполагал. Скажите Веру купить укрепляющие настои и пейте.
Служанка с готовностью подала мне бумагу и перо, и я быстро набросал список лекарств и витаминов, а также инструкции, как именно их принимать.
– Спасибо, Кериэль! – Амизи поднялась, чтобы проводить меня.
– Леди, если вдруг в ваш дом придет Хвэста – не открывайте ему дверь. Не говорите с ним. Сразу бегите. Хорошо? – серьезно попросил я леди Мосфен.
Она помрачнела.
– Я слышала о том, что произошло во дворце. Это ужасно. Вы думаете, что виконт может прийти сюда?
– Он может все. И поэтому я боюсь за вас, леди Мосфен. Берегите себя и не рискуйте понапрасну, даже если покажется, что все под контролем и вы владеете ситуацией.
– И вы берегите себя, Кериэль. – Амизи с благодарностью сжала мою руку, и я покинул дом леди с легким сердцем.
Мой дальнейший путь лежал к регистрационной конторе – я хотел сделать запрос о недвижимости, которая принадлежала виконту Рив Аэлю Хвэста. По закону такая информация носила закрытый характер, но я был уверен, что для меня сделают исключение. Конечно, в интересах следствия. Более того, я почти не сомневался, что Ферко или Иаго, а может, и оба уже делали подобные запросы. Но они не знали, что Хвэста эльф и как именно мы готовим пути отступления.
Главное правило – контролируй местоположение врага. Я также ждал погоню и хотел знать, где они остановятся, когда приплывут в город. Если видишь, где противник, понимаешь, в какую сторону бежать. Хвэста засел где-то недалеко от одного из своих домов и, когда туда вломится гвардия, внимательно проанализирует ее действия.
По дороге я позволил себе вольность – сделал крюк, решив прогуляться по Центральному парку. Выглядел тот действительно великолепно, особенно мне понравились жакарандовые аллеи. Солнечный свет, иглами пробивающий пышные фиолетовые кроны, растекался по мощеным дорожкам белыми узорами. Тихо шумел ветер, путаясь в ветвях и роняя под ноги яркие лепестки. Запах легкий, медовый растекался по парку, сочетаясь со свежим хвойным ароматом пихт и горького апельсина – невысокие деревца померанцев с мелкими белыми цветами росли в глубине аллей. То и дело из пышной зелени выглядывали украшающие парк скульптуры в классическом стиле. Красивые женщины в древних тогах были изображены за разными занятиями: кто-то играл на арфе и свирели, кто-то нес кувшин или застыл в молитвенной позе, сложив руки и подняв глаза к небу. Несколько дев с фривольно оголенными плечами и бедрами замерли в танце. Светлый мрамор казался мягким и гибким – до того искусной была работа неизвестных мастеров. Вьюнок и клематис уже вовсю обвивали самые старые статуи.
Я представил, как славно выбраться сюда и, устроившись на одной из таких аллей, сидеть и что-нибудь вышивать… Еще один пункт (как раз после дня на пляже) в список, что следует сделать после того, когда мы разберемся с Риваэлем и заживем в свое удовольствие.
К регистрационной конторе я подошел вдохновленный и умиротворенный. Но при виде длинной и переругивающейся очереди хороший настрой сняло как рукой. Если бы со мной был Карел – вопрос о быстром проходе внутрь трехэтажного здания не стоял бы. Перед лордом Мертвецом открываются все двери, а толпы послушно раздаются в стороны, как волны перед святым Моше, а вот у меня такой репутации нет.
– Куда прешь! – рявкнула на меня пышная женщина.
– И вам хорошего дня. – Я аж отступил на шаг назад – до того воинственно выглядела мадам. – А что, очередь общая?
– Конечно! – нелюбезно послышалось с разных сторон.
– И ты последний! – заявила мадам и повернулась ко мне огромным задом.
– Но я…
– Еще возникать будешь? – тут же вызверился какой-то орк. – Острые уши отрастил и думаешь, что без очереди можно?!
Триада! Что не так со всеми этими людьми и нелюдями?!
Решив, что стоять в такой толпе – себе дороже, я осторожно выбрался на свободное место и с сомнением посмотрел на недосягаемые двери конторы. Из них как раз прямо-таки вырвалась молодая сильфа с орущим ребенком на руках, пытаясь не растерять ворох документов.
– Сходили бы – прогулялись, – проворчал я.
– Добрый день, лорд Квэлле! Как вам наша обычная рабочая атмосфера? – Ко мне подошел высокий немолодой мужчина в коричневой форме нотариата.
– Добрый, господин Энзо! – вспомнил я имя чиновника. – Если они сейчас такие злые, в каком же состоянии добираются до вас?
Он невесело улыбнулся.
– По статистике, каждую неделю на кого-нибудь из сотрудников пытаются совершить нападение. А каждый вечер штатный маг снимает с каждого из нас по два-три проклятия.
Кошмар!
Я посмотрел на толпу другим взглядом.
– И что всем им нужно?
– У одной четверти из стоящих в очереди граждан действительно важные и даже срочные вопросы. Другой четверти скучно – они заказывают бесполезные справки и получают консультации по тем услугам, за которыми никогда не обратятся. Четверть считает, что им все вокруг должны, они хотят выплат, льгот, субсидий, не забывая напоминать, что мы живы лишь их милостью и существуем на их налоги. И наконец, последняя четверть стоящих граждан просто получит удовольствие от того, что испортит кому-нибудь настроение и день.
– Вы серьезно? – Я не сразу поверил господину Энзо.
Тратить драгоценное время на такое бесполезное занятие?! Я бы не стал этого делать, даже если бы мне заплатили!
Но потом я снова посмотрел на воинствующую тетку – она в этот момент отчитывала какую-то барышню – и понял, что еще очень многого не знаю о людях.
– А нельзя их как-нибудь разогнать?
– Можно, конечно, – вздохнул государственный служащий, – но лорд Киар считает, что мы должны быть ближе к жителям города, а бюрократические заморочки необходимо упрощать, чтобы каждый гражданин легко уяснил свои права и обязанности.
– Кажется, пока граждан интересуют только права…
– Именно, лорд Квэлле, – чиновник приглашающе махнул рукой в сторону, – пойдемте, я проведу вас через служебный вход. У вас ведь наверняка важный вопрос, который не терпит отлагательств?
– Ловим убийцу… – Я, со злорадством оглянувшись на скапливающуюся толпу, поспешил за господином Энзо. – Вы наверняка слышали про виконта Хвэста.
– Конечно, – сообразил он, пропуская меня вперед в тускло освещенный коридор. – Так вам в отдел регистрации недвижимости? Насколько мне известно, с похожими запросами уже обращались сотрудники лорда Ферко.
– Всплыла новая информация, мне необходимо проверить кое-что. Вы не поможете?
– Увы, лорд Квэлле, я занимаюсь наследственными делами и в регистрационных совершенно не разбираюсь. Но я провожу вас к надежному сотруднику – она предоставит все необходимые данные.
Мы поднялись по второй – запасной лестнице, заставленной большими коробками, в которых неаккуратно лежали распухшие от документов папки. Господин Энзо смущенно признался, что нормального помещения под архив нет, поэтому старые бумаги, срок которых уже вышел, складывают вот так.
– У нас и для сотрудников рабочих мест не хватает, а филиал открывать бессмысленно – мы бумаги, особенно если это судебные решения или постановления, никак механически не разделим, чтобы всегда под рукой были. Придется нанимать курьеров, чтобы они бегали туда-сюда – что-то обязательно при этом потеряется.
– А почему не уничтожаете бумаги, если они уже неактуальны? – В случае пожара конторе наступал конец. Тут ни магия воды не поможет, ни чудо – все вспыхнет и выгорит на раз, как спичка.
– Большинство сотрудников и так здесь и ночуют, и проводят выходные, чтобы справляться с объемом работы, – пожаловался немолодой чиновник.
Вот и сблизились с жителями города – кому от этого лучше.
– Но платят хорошо, – признался господин Энзо, – тут грешно что-то плохое говорить. Так что мы готовы мириться с определенными трудностями. Вот сюда, пожалуйста.
Мы прошли по коридору второго этажа и заглянули в комнату, заставленную рядами прочных железных шкафов, на которых стояли высокие металлические короба, закрытые и на обычные замки, и на магические. На мой взгляд – выглядело надежно.
– Чарина, – позвал нотариус, и из-за стеллажей показалась невысокая сухопарая дама в форменном костюме серого цвета и седыми волосами, убранными в строгий пучок. – Это лорд Квэлле, он тоже занимается делом виконта Хвэста. Продублируй ему, пожалуйста, информацию, которую подобрала для отдела Ферко. Лорд Квэлле, это служащая второго ранга – госпожа Чарина Фебо.
Дама смерила меня подозрительным взглядом:
– У лорда Квэлле есть соответствующий запрос?
– А он мне нужен? – Я потянулся к амулету связи.
Служащая, явно привыкшая придираться к каждой закорючке, недовольно передернула плечами.
– Не стоит так явно хвастаться вашими связями, ваша светлость. Я не стану отвлекать лорда Киара, когда и так понятно, что он разрешит вам абсолютно все. Присядьте, пожалуйста, на стул. Я подготовлю информацию в течение десяти минут.
Как-то обидно прозвучало… можно подумать, мне одному нужно Хвэста поймать!
Господин Энзо с готовностью пожал на прощанье руку.
– Рад был помочь, лорд Квэлле.
– Спасибо и хорошего дня! – пожелал я ему напоследок и остался в стеллажном царстве госпожи Фебо.
Она справилась даже быстрее. И то половина времени ушла, чтобы мадам, следуя своей педантичности, граничащей с вредностью, проверила по картотеке, не успел ли виконт Хвэста зарегистрировать на свое имя еще какой-то объект недвижимости.
Ага, конечно, вот так – под носом стражи отстоял жуткую очередь и зарегистрировал.
Но указывать госпоже Фебо на этот факт я не стал.
– Вот, лорд Квэлле, здесь все данные. – Мне протянули пергамент, на котором было написано имеющееся у виконта недвижимое имущество с отметками, когда, за какую сумму и у кого оно было приобретено.
Список, надо сказать, был скромным. Особенно для лорда высокой крови, за которого выдавал себя Риваэль. Те, даже не имея потребности в лишнем особняке, все равно их скупали, чтобы хвастаться перед другими родовитыми павлинами.
Выбежав из регистрационной конторы и нагло помахав пышной мадам, которая еще торчала в очереди, я купил в ближайшей лавочке стакан кахве с кардамоном и гвоздикой и направился в сторону небольшого сквера, чтобы ознакомиться с имуществом Хвэста и подумать, какой из этих объектов стоит проверить в первую очередь.
Загородную виллу я сразу отмел, скрываясь там, много некромантов не поймаешь. Основной дом Риваэля располагался недалеко от Соборной площади в самом центре города. Если рассматривать место с точки зрения наблюдения за обстановкой – неплохо. Но свободные площади и метры там раскупаются моментально, и помещения пустыми не простаивают. Сложно затаиться, а бежать, если все-таки найдут, еще сложнее.
Между оставшимися домами я выбирал недолго. Один стоял у порта за доками, почти на окраине (уверен, именно там сейчас паслась гвардия во главе с господином инквизитором). А второй находился совсем близко к территории магического университета. Думаю, Хвэста затаился именно там. Место удобное: и потенциальные жертвы под боком, и можно следить за собственными поисками.
Сложив лист несколько раз и убрав в карман, я выкинул в урну опустевший стакан из-под кахве и, сориентировавшись, направился вниз по проулку, стены домов которого заросли плющом и жимолостью.
– Квэлле! – неожиданно меня окликнул знакомый голос.
Обернувшись, я с неприятным удивлением узнал дракона из оперативной группы – лорда Лизара… как его имя? Индар, кажется.
– Доброго дня, – с осторожностью поздоровался я, не зная, чего плохого ожидать от крылатого перевертыша. – Чем-то могу быть полезен?
Дракон, поравнявшись со мной, несколько мгновений пытался отдышаться, будто ему пришлось бежать. Колкости на тему плохой физической подготовки я оставил на следующий раз, чтобы не терять время зря.
– Квэлле, у тебя все в порядке? – Вопрос лорда Лизара настолько меня удивил, что я даже вздрогнул.
– Простите? – Я посмотрел в светло-голубые глаза дракона с вертикальными зрачками, надеясь увидеть там насмешку. – Почему у меня должно быть что-то не в порядке?
Лизар поправил ворот гвардейской формы и неожиданно смутился.
– Я заметил… – он явно не мог сформулировать свои подозрения, – в твоем магическом фоне что-то не так. И мне показалось, что за тобой следит женщина.
Что?
– Про фон могу объяснить – я до сих пор регенерирую после инцидента с виконтом Хвэста. Физически я здоров, но магия продолжает работать над соединительными тканями, чтобы убрать оставшийся шрам.
Драконы вроде бы неплохо видели ауры. Но смысл Лизару рассматривать меня? И что за женщина? Может, Келебриэль не покинула город и решила из первого ряда посмотреть, чем закончится история с Риваэлем?
– Худая и темноволосая? – Сестра, конечно, использовала амулет иллюзии, чтобы выглядеть человеком, но наверняка оставила себе привычный фенотип.
– Не-ет, – с удивлением помотал головой Лизар, – полная, немолодая. А что, у тебя много преследовательниц?
– Вообще-то ни одной, – огрызнулся я, не понимая, зачем вообще продолжаю беседу с тем, кто постоянно пытается меня уязвить и унизить. – С чего бы, лорд, вы вдруг озаботились моим здоровьем и безопасностью?
Дракон неожиданно рассмеялся:
– Квэлле, не обольщайся, обеспокоился не я, а моя семья! Ты скоро станешь здесь главным, граф Балдассаре уже отписал императору, что согласовывает твою кандидатуру в качестве нового опекуна герцога Кайсара.
– Спасибо за честность, – проворчал я.
– Ты, как это ни удивительно, всех устраиваешь, – продолжал насмехаться Лизар и неожиданно помрачнел, – вообще-то нас и Киар устраивал, хоть он иногда не понимал, когда нужно просто закрыть глаза и отойти в сторону… но это уже мелочи.
Я странно посмотрел на разоткровенничавшегося дракона и направился вниз по улице, но Лизар не отставал.
– Что-то не заметил, что Карел вас устраивает, – проворчал я.
– Он – мертвец, никто. Но почему-то я, лорд высокой крови, должен ему вежливо кланяться. К этому не так-то просто привыкнуть. К тому же Киар не политик и не чувствует полутонов, а сразу закручивает гайки. Мне вон заявил – раз ношу гвардейский мундир, значит, должен его отрабатывать.
Я уже открыл рот, чтобы послать дракона куда-нибудь далеко и, может, даже нецензурно за такие заявления, как Лизар быстро перебил меня:
– Квэлле, мы не злодеи и вовсе не ненавидим Киара или тебя, как ты наверняка думаешь. Некоторые семьи в городе привыкли забирать себе все, что нравится. И нам было сложно осознать и привыкнуть, что теперь так делать нельзя. Киар не смотрит на титулы и чины, равнодушен к деньгам и прочим радостям жизни. И головы рубит на раз, не оставляя правосудие на откуп продажным судьям. Еще и младшего Кайсара растит таким же. Но… как бы помягче сказать? Мы уже наворовали достаточно, чтобы увидеть, как преображается город и жизнь в нем. И семьи даже умерили аппетиты, стараясь грамотно вложить нажитые капиталы. Поэтому я могу плеваться ядом, шутить на тему ориентации Киара, тыкать тебя по любому поводу и без, но, если будет нужно, встану на твою сторону, Квэлле, не сомневайся.
Признание было странным, но интересным. Я даже остановился и снова посмотрел в ясные и серьезные глаза дракона.
– Спасибо.
– Так что будь аккуратнее. Мне кажется, что за тобой действительно следят.
Лорд Лизар козырнул мне на прощание и направился в противоположную сторону.
Я проводил его долгим взглядом, покачал головой и, понадеявшись, что слежка дракону все-таки померещилась, снова направился к магическому университету. Ну кому я нужен? Хвэста – да, ему нужен, но и только. А он точно не станет притворяться полной женщиной. Думаю, у него найдется несколько более приятных и подходящих образов для отвода глаз.
Может, Лизар искал повод поговорить? Так сказать, заранее подмаслить. Почему-то я сильно сомневался, что, если мне действительно понадобится помощь, за ней стоит обращаться к дракону. Сейчас, не исключено, его семья действительно заинтересована во мне как в потенциальном союзнике. Но такие не терпят слабость. И если я вдруг где-то провалюсь, они с удовольствием станцуют на моих костях.
Когда я добрался до стен университета, окончательно решил, что это был разговор ради разговора. Лизар выбрал удачную стратегию, чтобы сыграть обеспокоенность моим здоровьем, но не более. Еще и магический фон приплел. Хотя очевидно, что я не до конца восстановился после тяжелой раны.
И Триада с драконом!
На территорию магического университета меня пропустили без вопросов, затем я сделал несколько кругов возле пострадавшего архива. Восстановительные работы уже начались, и маги-практики, помогая строителям, как раз занимались укреплением несущих конструкций.
В голове медленно вызревало понимание того, что именно здесь произошло. Добраться до местного хранилища церкви, куда влез служитель Освин, у Хвэста не получилось. А вот найти полезные материалы в магической библиотеке он смог. Не исключено, какую-то информацию привезли бежавшие из Старого Света мастера смерти, и она осела в архиве в виде странных легенд. Риваэль, прибыв в город, нашел их и принялся за свои эксперименты: из ребер похищенных людей смастерил клетку для Триединого, а из некромантов попытался сделать сосуды. Если порыться в списках пропавших студентов, наверняка откроется печальная статистика по исчезнувшим учащимся первых-вторых курсов факультета магии мертвых. За четверть-то века.
А потом у меня в разговоре с Карелом проскользнула интересная мысль о людских душах, и лорд Киар выразил желание подробнее ознакомиться с необычным эффектом взаимосвязи человеческой жизни и души. Он поделился своими планами с Маттео, Маттео – с Хвэста. И тот, не зная, что нам известно о ритуалах (а мы тогда вообще ничего не знали!), решил срочно уничтожить улики с помощью артефакта Сандро Тезоро.
И именно этим сам же Риваэль и запустил всю цепь событий.
Но где искать эльфа на огромной территории?
– Кериэль? – Ко мне, прижимая к груди стопку учебников, подошла Гента. – Не меня ищешь?
Она прятала взгляд и, кажется, была смущена.
– Я тут вроде как расследование провожу. Но, если нужно, могу чем-нибудь помочь, – с готовностью предложил колдунье. – Донести учебники? Они явно тяжелые.
– Ой, нет, не стоит, так только кажется. – Гента упрямо мотнула головой. – Я вчера наговорила всякого…
– Почему это «всякого»? – наигранно возмутился я. – Мне вообще-то лестно было! Еще никто не говорил, что я изменил его жизнь к лучшему. Так что не забирай, пожалуйста, свои слова.
Гента хихикнула:
– Я о другом! Надеюсь, ты не подумал, что я… ну-у… – Колдунья окончательно засмущалась и спрятала лицо за книгами.
– Не подумал. – Я все-таки отобрал у Генты стопку учебников. – Я же вижу, что тебе Оскарби нравится, так что все замечательно. Вы просто не спешите и не торопите события. А оно как-нибудь само сложится.
– Спасибо, Кериэль! – Неожиданно колдунья чмокнула меня в щеку. – Ты чудо!
Я чудовище… но так-то приятно, да.
– Давай ты скажешь, куда идти, а я пока покажу тебе, как с помощью обычного заклинания левитации перемещать объекты средней тяжести. Например, как эти учебники. Чтобы в следующий раз ты не надорвалась.
Глава 18
Я проводил Генту на занятие по основам целительства и присел на широкие ступени лестницы, ведущей в главный корпус. Вокруг, не обращая на эльфа никакого внимания, сновали деловитые студенты. Чуть дальше, на лужайке, расположилась группа молодых магов, у которых было окно между парами. Два парня, красуясь перед девушками, перебрасывались огненными шарами, рискуя подпалить себе волосы.
Я наблюдал за их действиями, подмечал огрехи и неверные движения руками и размышлял, как среди такой пестрой и разношерстной компании найти Хвэста.
Неожиданно ко мне подсел невзрачный юноша с пушистой светлой челкой и знакомым внимательным взглядом.
– Молодец, Кериэль, блестяще сработано. Можешь выбрать приз, – тихо рассмеялся Хвэста, и мне стало неуютно, хотя казалось бы – вот он, мерзавец, ату его!
Риваэль легко прочитал мои сомнения.
– Что, хотел просто выследить меня и не привлечь внимания? Не получилось. Что дальше? Арестуешь?
Прищурившись, я оценил возможности. А если еще стражу кликнуть… и вот там, кажется, по крайней дорожке идут преподаватели. Они-то всяко лучше студентов в колдовстве разбираются и могут оказать существенную поддержку.
– Шансы есть, конечно, – согласился Риваэль, проследив за моим взглядом.
– Тогда почему ты спокоен? – Я заранее знал, что ответ не обрадует.
– Потому что Сандро Тезоро всегда испытывал нездоровый интерес к созданию взрывчатки. Его из-за этого и хотел арестовать Карел, артефактор был в доле с пиратами. Но, думаю, ты уже слышал… Пиратов, кстати, перевешали за пару дней до твоего прибытия в город. Подонки грабили суда и затем взрывали, чтобы точно не оставить свидетелей и улик.
Сердце похолодело.
– Да, ты верно понял, Кериэль, – хищная усмешка исказила невинное лицо юноши, – на территории университета спрятано несколько таких же артефактов, как тот, что сработал в библиотеке. Я могу активировать их в любой момент.
Без шансов, понятно.
Я покачал головой и отвернулся от Хвэста.
– Тебе жаль этих недоучившихся магов? – удивился сородич.
– Не люблю бессмысленные жертвы. – Быть уличенным в глупых чувствах мне не хотелось.
– Их и не будет. Как только я добьюсь своей цели, заберу артефакты и оставлю город в покое.
– А цель – поглотить Триединого, предварительно распилив его на части? – с готовностью подсказал я.
– Отлично, – обрадовался Риваэль, – меньше объяснять. Разве тебе не кажется, что будет лучше, если у мира появится новый бог? Не обещаю быть милосердным, но смогу сохранить беспристрастность и честность.
Это все, конечно, славно, но – нет. Не кажется.
– Я не считаю, что из чудовища получится достойное божество, – честно сообщил я, – одна Триада у нас уже есть.
– Ее силу я тоже заберу. Со временем, конечно, – заметил Хвэста.
Получается, над Триадой тоже можно провести ритуал? Что же Риваэль с нее не начал? Тогда бы всем точно стало жить легче и лучше.
– Знаешь, мне нравится нынешний порядок вещей. И я не считаю себя достаточно мудрым, чтобы рушить основы мира.
– Тебе не придется ничего рушить, – в собственной мудрости Хвэста не сомневался, – ты станешь сосудом для одного из божеств. Затем я заберу его силу, и делай что хочешь: развлекайся со смертными, правь городом, возвращайся в Первоземье воевать с Триадой. Поверь, ты не останешься внакладе, я вознагражу тебя так, как тебе и не снилось.
Мне вспомнились недавние слова Лизара о лорде Киаре. Я, как и Карел, не зациклен на титулах и чинах, спокоен к деньгам, иным благам и радостям жизни. Меня сложно соблазнить и купить. Спасибо Триаде. Хоть какой-то плюс от того, что внутри пусто.
В солнечное сплетение вежливо поскреблись темные души, напоминая, что они со мной и всегда готовы поддержать.
Риваэль, кажется, решил, что я задумался о приятных перспективах.
– Если люди, вовлеченные в ритуал, обречены, то тебе хуже не станет.
Вот в это я верил. Наверное, поэтому Хвэста так легко говорил со мной, он считал, что не требует невозможного и я должен быть рад и благодарен за шанс без вреда и усилий получить расположение нового божества.
– Люди… одного ты уже лишился. Кого выберешь на замену?
Риваэль некрасиво скривил лицо.
– Лишился из-за этого придурка Эззелина! Зачем он только потащил тебя с мальчишкой… глупая ревность! Я рад, что ты убил его. Такие помощники только все портят. Ничего. Когда я скажу, ты приведешь с собой мальчика и Киара. Они тебе верят, так что не вижу никаких проблем.
Я не верил своим ушам. Неужели Риваэль действительно доверяет мне? Не допускает мысли, что Карел и Дуэйн по-настоящему мне дороги? Он слишком давно воспринимает людей не иначе, как пищу, и забыл, что бывает по-другому. Ведь если я эльф – значит, смотрю на смертных только как на источник жизни. Грязный, вонючий скот – ничего более.
– А если я откажусь?
Так-то я наглел. Но мне было интересно, какие угрозы и кары припас новый бог, если я пойду против его воли.
– Начну убивать всех, кто тебе дорог, – пожал плечами светловолосый юноша. – Вот хотя бы с рыжей колдуньи начну. Она, кажется, влюблена в тебя.
Внутри что-то перехватило. Стало страшно за Генту.
– Она любит другого, – зачем-то сказал я, будто это могло уменьшить значимость девушки в моей жизни.
– Что с того? Значит, больно будет не только тебе, но и еще кому-то, – спокойно сообщил Риваэль. – Подумай, Кериэль. Маленькое усилие с твоей стороны, и я ничего не пожалею для тебя. Мне кажется, такое предложение стоит нескольких жизней.
А мне – нет.
– Хорошо, подумаю, – вместо этого пообещал я и решил, что Генту нужно срочно вытаскивать с занятий и прятать. Например, с Дафной. Карел говорил, что определил ее в надежное место.
Риваэль поднялся со ступеней и, махнув рукой на прощание, направился в главный корпус. Я проследил, пока фигура студента не исчезла за высокими створками, украшенными барельефами.
Мысли в голове скакали как бешеные. Насчет бомб я не сомневался. Со стороны Хвэста – логичный ход. Если вдруг его поймают, достаточно взорвать хотя бы одну, чтобы и инквизиция, и гвардия выполнили любые требования Риваэля. Слишком много потенциальных жертв среди студентов.
Жизнь мага всегда ценится выше жизни обычного человека. А здесь целое поколение, которое в скором времени должно прийти на смену нынешними целителям, стихийникам, практикам… Без магов городу придется туго, и город не станет ими жертвовать.
Сжав ладонями виски, я пытался просчитать действия Хвэста хоть на несколько шагов вперед, чтобы понять, как действовать мне. Сказать, что я готов сотрудничать, и подговорить Карела и Дуэйна сыграть роли послушных марионеток? А если мальчик пострадает? Риваэль наверняка как-то подстраховался, чтобы жертвы не заартачились.
Триада, решено!
Отойду подальше в
какой-нибудь пустынный угол и сообщу Карелу о бомбах. Пусть они с Ферко найдут толковых магов-практиков, и те тихо прочешут всю территорию и отметят возможные места взрывов. Разминировать артефакты не нужно – это заставит Риваэля действовать. Зато в экстренном случае проще будет провести точечную эвакуацию и набросить щиты на потенциальные места прорывов.
Если артефакты созданы по тому же принципу, что и бомба в библиотеке, их легко отыскать по характерному химическому следу. Может, Сандро за эти дни и подправил рецептуру, чтобы студенты не попадали в лазарет с аллергическим отеком, но какие-то вредные вещества наверняка остались.
Оповещу Карела и сразу вернусь за Гентой. Попрошу, чтобы колдунья сказала, мол, плохо себя чувствует и отпросилась с пар. Пусть Риваэль поломает голову, кто еще в городе мне дорог. Не пойдет же сородич убивать Карела или Дуэйна – они ему самому нужны. Мое общение со служителем Освином, кажется, вообще мимо Хвэста прошло.
Укромный угол нашелся рядом – небольшая площадка между корпусами с бронзовой статуей неизвестного мага и несколькими лавочками. Только одна из них была занята, женщина в форменном целительском халате, отламывая кусочки от булки, кидала их бойким воробьям и одной наглой чайке.
С запозданием я узнал в сидящей госпожу Мауру. Эта целительница проводила процедуру установления отцовства ребенка Дафны. Расстались мы, конечно, не на самой приятной ноте, но я проявил вежливость.
– Доброго дня. – Я приветливо кивнул.
Госпожа Маура подняла на меня взгляд и скривила губы.
– Лорд Квэлле… Что вы здесь делаете?
Я растерялся. Не говорить же про поиски убийцы?
– Навещал знакомую студентку. Помог кое-чем, – выкрутился я. – А вы?
– Знакомая приболела. – Гримаса стерлась с лица госпожи Мауры, и она продолжила уже миролюбивым тоном: – Преподает здесь и попросила подменить ее на занятиях. Основы целительства на первом курсе закладывают важную базу, без которой в дальнейшем обучении не обойтись. Так что я конечно же согласилась. Сейчас у меня перерыв, как видите.
– Вы не возражаете, если я займу соседнюю лавочку? – Даже если и возражает – пусть к Триаде идет! – Мне нужно срочно связаться с лордом Киаром.
– Пожалуйста, господин Квэлле, – хмыкнула Маура, – мы с воробьями не станем шуметь и мешать вам.
Сев спиной к целительнице, я вызвал Карела.
– Да? – Голос у него был уставшим. – Что-то срочное?
– Срочнее просто некуда, – вздохнул я и понизил голос, – на территории магического университета заложено еще несколько бомб. Пусть твои специалисты проверят все как можно быстрее. Только тихо! О том, что мы знаем, никто не должен догадаться, иначе жертв будут десятки, если не сотни!
Карел среагировал сразу же.
– Сейчас соберу группы. У нас остались фрагменты и химический анализ предыдущего артефакта. Я понял, Кериэль. Что-то еще?
– Да, нужно… – Сказать про Генту я не успел.
По шее пробежал холодок, вызвав сосущее чувство тревоги.
Я же отвел Генту на основы целительства для первого курса… Тогда о чем говорила госпожа Маура? Она соврала? Но зачем?
Обернуться или иначе среагировать я не успел. Тело стало ватным и легким, будто я превратился в воздушный шарик, из которого выкачали воздух. Неестественная слабость и сонливость заставили меня пошатнуться и завалиться лицом на лавочку.
– Кериэль? Что с тобой? – Взволнованный окрик Карела прозвучал из невообразимой дали.
А затем амулет замолчал. Госпожа Маура сорвала браслет с моей руки и, бросив под ноги, с треском раздавила.
Триада! Меня же предупреждали о злопамятности этой женщины. И Лизар, оказывается, не просто так говорил о слежке. Какой же я идиот!
– Очень удобное заклинание «Зов целителя», – над ухом раздался довольный голос Мауры. – Его используют в сумасшедших домах на буйных больных, в ментальном поле объекта пробивается брешь, через которую можно напрямую воздействовать на мозг пациента. Раз – и вы уже не управляете собственным телом.
Увы, работало заклинание отлично, даже до темных душ не получилось дотянуться. Теряя сознание, я переживал не за себя, а за Генту.
Триединый… только бы с ней ничего не случилось!
Первое, что я ощутил, придя в себя, – холод. Тело потряхивало от озноба, но я все еще не владел собой. Словно со стороны отметил, что руки и ноги надежно зафиксированы металлическими наручниками, а лежу я… Была бы возможность – я бы огляделся, но взгляд мой был устремлен в характерный звездчатый свод с дополнительными укрепляющими ребрами – нервюрами. Такая архитектура подозрительно напомнила храмы Триединого.
Лежу я, стало быть, на алтаре. И кажется, голый. Интересно!
Почему-то я был уверен, что Хвэста здесь ни при чем. И Риваэль очень бы удивился, узнав, что один из потенциальных сосудов для ритуала так нагло увели прямо из-под его носа.
Ответ, кому я понадобился в таком странном виде, нашелся быстро, краем глаза я заметил знакомую смуглую руку с меткой Карающей длани Триединого. Надо же, чем на досуге развлекается господин инквизитор – распинает эльфов на храмовых алтарях!
Ни за что бы не догадался о таких странных увлечениях.
– О, вы уже очнулись, лорд Квэлле, – заметил Исайя, – я попрошу госпожу Мауру вернуть вам голос. Сотворить магию вы все равно не сможете, на помощь звать бессмысленно, но так нам будет проще прояснить некоторую двусмысленность ситуации.
Следом за Исайей к алтарю приблизилась целительница и, дотронувшись до моих висков, пробормотала незнакомую формулу заклинания.
Горло сразу же перехватило, а во рту пересохло. Или так было и раньше, а я просто не чувствовал физического дискомфорта?
– Пить? – без особой надежды попросил я.
– Пожалуйста, – щедро разрешил господин инквизитор, – немного воды вам позволительно.
И каково же было мое изумление, когда третьим над алтарем склонился господин Эдер и поднес к губам чашу с прохладной водой. Глаза его неприятно бегали, а на лбу у него я заметил капли пота. Но первое впечатление, что целителю не нравится участвовать в похищении, быстро сменилось пониманием, что Эдер до дрожи в руках и коленях боится… меня. Даже скованного и беспомощного.
– Вам, лорд, без сомнения, интересно, что же происходит…
– А нельзя ли мне вернуть хотя бы подвижность шеи? – совсем обнаглел я, напившись воды. – Зубами металл, честно, я перекусывать не умею.
– Маура? – Исайя обратился к целительнице.
Очевидно, ему очень хотелось о чем-то поговорить или как минимум похвастаться своим блистательным планом по моей поимке. Настолько уверен, что меня не станут искать? Или у него припасены еще козыри?
Маура снова дотронулась до моих висков, и я, ощутив, как затекли мышцы шеи, тут же принялся крутить головой в разные стороны. Находились мы действительно в храме. Для центрального собора он был маловат, но все равно размерами превосходил скромный костел служителя Освина. Со стороны раздавалось потрескивание горящих свечей. Вдаль уходили ряды деревянных скамеек. Сквозь витражи с сюжетами из «Книги Создания» падали лучи закатного солнца. По залу растекался тяжелый запах ладана.
– И часто вы таким занимаетесь, господин инквизитор? – не удержался я от насмешки. – Даже уважаемых целителей привлекли к вашим необычным увлечениям.
– В третий раз, лорд Квэлле, – спокойно сообщил Исайя, – двух других ваших сородичей мне удалось поймать еще в Старом Свете, когда я только вступил в святую инквизицию.
В голове у меня звонко щелкнуло.
Так вот откуда был такой странный, можно сказать, болезненный интерес к моей персоне. Господин Иаго в курсе «маленькой» эльфийской тайны. Какая незадача!
– И давно вы знаете? – не стал я изображать дурачка. Тем более мне действительно было интересно.
– С пяти лет. – Инквизитор поморщился как от боли – кажется, я невольно заставил его снова пережить неприятные воспоминания. – Как уже рассказывал – я рос в приюте. Небольшом и не самом плохом. Нам с другими детьми повезло: работники приюта были сердобольными людьми и заботились о нас. Но вот беда, вашим сородичам сироты показались легкой добычей, как и смертные служащие с чистыми душами – редкое лакомство для таких чудовищ, как перворожденные. Мне чудом удалось спастись. Я почти обезумел от того, чему стал свидетелем. Добрался до стен монастыря, который находился неподалеку, пытался объяснить монахам, что случилось…
– Но вам конечно же никто не поверил, – догадался я.
– Верно, лорд Квэлле, – криво улыбнулся Исайя, – кто поверит, что прекрасные эльфы убивают детей и пожирают их души? Наверняка это были демоны, а несчастный сирота просто повредился умом.
– Тогда странно, что я всего лишь третий.
– Эльфов не так просто выследить и еще тяжелее поймать. Это вы, уж простите, лорд Квэлле, расслабились и потеряли бдительность.
– Вообще-то я занимался поисками виконта Хвэста, – проворчал я.
Никаких попыток побега я не предпринимал – не мог. Да, головой вертеть получалось, но и только. Заклинание госпожи Мауры работало на совесть, не получалось дозваться ни до магии, ни до темных душ. Еще и Смерти, которая могла бы мне помочь, рядом не наблюдалось.
– Вашего сородича, я догадался, – проявил прозорливость господин инквизитор. – Сначала я решил, вы работаете заодно, но, присмотревшись, понял, что это не так. Хотя мне непонятна суть вражды. Территорию не поделили?
– Мы же не животные, чтобы таким заниматься.
– Вы – хищники, – возразил инквизитор. – Если вспомнить о пищевой цепочке, то перворожденные, без сомнений, находятся на ее вершине. Наблюдая за вами, я заметил, что у эльфов есть склонность к территориальному императиву.
У меня вытянулось лицо.
– А можно на понятном языке, пожалуйста?
– Если совсем просто, лорд Квэлле, это защита территорий. По моим наблюдениям, эльфы охотятся поодиночке и в закрепленных за ними местах. Так что как только я понял, что с помощью вас поймать виконта Хвэста у меня не получится, не стал дальше изображать любезность.
Так, мотивы господина Иаго мне ясны, но время нужно еще потянуть.
– А сообщники зачем? – Я пристально уставился на целителя Эдера и с мрачным удовлетворением отметил, как сбилось у него дыхание. Будто я уже разрывал цепи, вскакивал с алтаря и пытался вырвать ему сердце. – Растите себе смену новых ловцов эльфов?
– Господин Максимильян Эдер, уважаемый член коллегии целителей, первым заметил, что с прибывшим в город эльфом что-то не так, – усмехнулся Исайя. – Обычно люди долгое время не верят фактам, уликам и собственной интуиции, а все из-за детских сказок о том, насколько эльфы добры и прекрасны. Начинаешь думать, это ты что-то не так понял или увидел, ведь перворожденный не может быть монстром. Когда вы, лорд Квэлле, обратились к Максимильяну за помощью и устроили сцену, чтобы диагностика не показала отсутствие души, господин Эдер сохранил амулет с отпечатком вашего ментального поля и обратился за помощью к госпоже Мауре. Она, знаете ли, по характеру скептик. Хоть и посмеялась над подозрениями коллеги, не отказалась провести небольшое расследование.
– Последней каплей стала смерть моего друга Джулиана Нерезза! Сначала я узнал ваш отпечаток, когда лечил ему сломанные руки. Но Джулиан промолчал, и я не стал расспрашивать… хотя следовало бы! А затем я нашел следы магии на месте убийства и на Летиции – вы усыпили ее, пока убивали Джулиана! – опустив лицо, пробормотал целитель. – Он был хорошим человеком!
Я расхохотался так громко и издевательски, что смех отразился от стен и эхом упал на моих пленителей.
– Он изменял жене с мальчиками из борделей! – продолжал я хохотать как ненормальный. – И любил издеваться над ними, доплачивая за садизм! Как вы мало знали о своем друге!
Лицо Эдера исказилось ужасом.
Мне хотелось сделать ему еще больнее и спросить, через какое время уважаемый и хороший Джулиан Нерезза переключился бы на своих сыновей, но я заставил себя угомониться и замолчать.
– Ваши слова – ложь!
– Я спас от Джулиана работника борделя, в котором живу… – проворчал я, – и видел происходящее так же близко, как сейчас вижу вас.
– И вы, лорд Квэлле, посчитали, что вправе вынести человеку смертный приговор? – невозмутимо вопросил инквизитор.
– Ой! – Была бы у меня возможность – я бы отмахнулся от Исайи, а так только глаза закатил. – Давайте не ударяться в софистику. Я в любом случае вас переспорю – было больше времени на практику. У меня есть принципы, и я выбираю жертв, исходя из них. И я уверен, что так мир становится чище.
– Чудовище… – с отвращением выдавила госпожа Маура, до того в разговор не вступающая.
– Спасибо, я в курсе. – Повернулся в сторону инквизитора. – Ладно, вы, господин Иаго, герой – раскрыли правду об эльфах и вершите справедливое возмездие. Но интуиция подсказывает, что вы расправлялись с моими сородичами гораздо быстрее. И не водили с ними светских бесед. Чем я заслужил такую честь?
Исайя обошел алтарь по кругу и задумчиво посмотрел в мои бесстыжие глаза. Я не испытывал ни страха перед смертью, ни угрызений совести за совершенные злодеяния. Наверное, все это время подсознательно я ждал, когда кто-нибудь узнает, какие перворожденные на самом деле чудовища, и откроет на нас охоту.
– Когда Маура и Эдер пришли ко мне как к Карающей длани Триединого, – господин инквизитор по-отечески тепло посмотрел на своих сообщников, – мы поняли, в чем кроется корень проблемы. Если люди сами себе не верят, когда подозревают эльфов, что же требовать от остального мира? Выйди я на центральную площадь и приведи убедительные доказательства – толпа решит, что это ложь. Что инквизитор свихнулся, ведь не эльфы крадут человеческие души! Великие перворожденные, созданные Триединым из звездного света, не подвержены влиянию зла – они непогрешимы и мудры.
Красиво сказал. Надо запомнить, какие мы потрясающие.
– Госпожа Маура подсказала выход из ситуации: нужно препарировать эльфа в присутствии целителей, некромантов и императорской комиссии. И когда свидетели увидят своим глазами, что скрывается внутри перворожденного, наконец поверят.
И начнется война… понятно.
– Вообще-то, – возразил я, – внутри эльфов находятся такие же органы, как и в любом человеке или, скажем, орке. Так-то физиологически мы похожи на другие виды. Кишечник, печень, легкие… не самое аппетитное зрелище. И даже если некромант установит, что в конкретном эльфийском теле нет души – так это вы, господин инквизитор, постарались. Наглый подлог! И вообще эльфийские души отличаются от человеческих!
Целители напряглись. Видимо, Эдер и Маура надеялись, что отличия при вскрытии эльфа сразу бросятся в глаза. А Исайя остался спокоен и доброжелателен.
– Не поверю, лорд Квэлле, что вы не знаете, как внутри эльфов перерождаются поглощенные души. Я видел мерзкие черные комки, которые пульсировали будто живые! Может, вы не в курсе, но по ним можно установить, кому некогда принадлежала душа. Достаточно обратиться к основам некромантии, доступным даже обычным людям. И если привлечь хорошего специалиста, полученные отголоски можно будет приобщить к делу. Не интересно, лорд Квэлле, как отреагирует Мерджим Алмос, когда станет исследовать ваш труп?
Уверен, мне будет уже все равно, как бы фей ни отреагировал.
Становиться наглядным пособием так-то не хотелось. Мало того что за века я поглотил достаточно, чтобы экспертиза отголосков растянулась на добрую неделю, так теперь во мне обитали темные души, вытащенные из убитых сородичей. А это – сотни и сотни жизней.
Хотя, с другой стороны, если целители возьмутся за скальпель прямо сейчас – их ждет большой и крайне неприятный сюрприз. Я-то телом не владею, и позвать щупальца не могу. Но как только господа сделают первый надрез – тут же лично познакомятся с «мерзкими черными комками». Те наверняка проголодались и с удовольствием пообедают этой троицей.
– Именно поэтому, лорд, тяните время сколько угодно. Даже если в храм ворвутся ваши друзья, нам будет только удобнее. И лорд Мертвец, и Гарэйл Ферко, и граф Балдассаре, которого вы тоже очаровали, – все они встанут на нашу сторону.
Насчет Карела я бы поспорил, но остальные, увы, могут.
– Приступайте! – не сдержав ехидства, предложил я. – А то я рискую умереть от холода.
Со стороны закрытых дверей храма раздался грохот, будто уронили несколько медных тазов. На подмогу это было не похоже, поэтому насторожились мы все.
– Вы кого-то ждете? – уточнил я у инквизитора, и тот мотнул головой.
Грохот повторился.
– Госпожа Маура, не будете ли вы любезны…
Исайя явно не желал уходить и оставлять меня наедине с целителями. А вдруг я как-то вывернусь? Женщина передернула плечами, но повиновалась.
Стоило только Мауре отойти, как новый грохот раздался со стороны задней части храма – даже покосилось изображение Триединого на стене.
Эдер, бледный и взмокший, жалобно обратился к инквизитору:
– Простите, ваше преосвященство, я не рискну…
Ха! Вот она – главная проблема таких помощников. Ничего они сами не могут. Что-то где-то начнут, потом струсят и сразу в тень.
– Не подходите к эльфу, – посоветовал Исайя Эдеру и скрылся из поля зрения.
– Да-да, – насмешливо обратился я к Максимильяну, – не подходите – я очень метко плююсь!
Когда господин Эдер неожиданно закатил глаза и без признаков жизни осел на пол, я заподозрил неладное – но возможности моего положения не позволяли сильнее вывернуть шею, чтобы понять произошедшее.
– Это я, Квэлле, – раздался напряженный голос дракона, – решил проследить… а то ты легкомысленно отнесся к моему предупреждению.
– Храни вас Триединый! – тихо выдохнул я.
– Лучше обеспечь моей семье преимущество на предстоящих торгах за южную часть заброшенных доков, – хмыкнул лорд Лизар, пытаясь открыть удерживающие меня кандалы.
– Не стоит – я все равно не смогу подняться, – предупредил дракона, – на мне заклятие, наложенное женщиной. Если его снять, я освобожусь самостоятельно.
– Принято, – шепнул Лизар.
Надо же! И здесь не соврал – действительно пришел на помощь. Поговорю с Карелом, пусть Лизары хоть задаром забирают эти доки, если дракон сможет меня спасти!
Когда инквизитор, не обнаружив ничего подозрительного, вернулся из задней части храма, то нашел мертвого целителя Эдера и по-прежнему обездвиженного меня. Я старательно изображал, что заинтересован высокими арочными сводами.
– Он не подходил, – сообщил замершему господину Иаго. – Я скован и под заклятием.
– Вижу, – мрачно согласился Исайя и осмотрелся.
Но Лизар, надо отдать ему должное, отлично укрылся за рядами скамеек. Серая гвардейская форма удачно сливалась с полом и колоннами, а пятна солнечного света, раскрашенные витражами, маскировали фигуру дракона.
Маура, проверив входные двери, шла обратно, когда Лизар схватил ее и, не колеблясь, свернул ей шею. Целительница только упала, а я уже овладел собственным телом, порвал оковы и спрыгнул с алтаря.
– Увы, господин Иаго, – сообщил я инквизитору и недобро оскалился, – сегодня ваша охота не увенчается успехом.
– Вы ошибаетесь. – Исайя коснулся метки на руке.
Я наконец понял, что «карающими дланями» инквизиторов называли не для красивого словца. В его ладонях появились огненно-белые клинки. Вырвавшиеся из меня темные души ударились в невидимый барьер и отступили – свет, окруживший служителя Триединого, причинил им настоящую боль.
Триада! Будет сложнее, чем я надеялся.
– Вот как…
Инквизитор без тени страха посмотрел на лоснящиеся щупальца, а после бросил резкий взгляд на выдавшего себя Индара. Один из клинков, обратившись в яркий луч, пробил грудь дракона. Я даже не заметил, что он попытался совершить оборот.
– Вы выбрали не ту сторону, лорд Лизар, – вкрадчиво заметил господин Иаго и снова повернулся ко мне.
Заметив, что дракон пока жив и его еще можно спасти, я тоже сосредоточился на противнике. Темные души, повинуясь мысленному приказу, снова бросились вперед и, дернувшись от боли, вернулись ко мне, не пробив барьер.
– Я – верный сын Триединого и сейчас нахожусь в его доме. У вас, лорд Квэлле, здесь нет власти.
Хотелось бы, конечно, сказать, что наш творец пленен моим сородичем, но, увы, вряд ли эта информация поможет. Тем более в этот момент мне пришлось уворачиваться от ярких лучей, вырывающихся из ладоней инквизитора. От нескольких ударов меня спасли щупальца, прикрыв и растворившись в яростном свете. Пару раз я вовремя пригибался и падал за деревянные скамейки. Но долго так продолжаться не могло. Исайю требовалось как-то увести из святого места, чтобы уравнять шансы.
Иных способов выжить пока я не видел.
Двери храма распахнулись.
– Ваше преосвященство! Кериэль! – Ворвавшийся посреди действия Карел от открывшейся картины опешил.
Другу я, конечно, обрадовался, но помочь мне в борьбе против инквизитора он не мог. Обычным мечом тут ничего не решалось.
– Полюбуйтесь, лорд Киар, кого вы пригрели на своей груди. – Окруженный неистовым светом, Исайя Иаго обвинительно ткнул в меня клинком.
– Действительно, – хмыкнул я, – полюбуйся! Этот извращенец раздел меня и собирался заняться непонятно чем со связанным и беспомощным пленником! А вообще отойди, а то заденем.
Я снова послал темные души на штурм инквизиторской защиты. Несколько щупалец, оторвав скамейку от пола, кинули ее в Исайю. Это сработало. Теперь пришлось уворачиваться уже Карающей длани. А разной церковной утвари, которой удобно было швыряться, под руками и щупальцами нашлось предостаточно.
– Так Киар знал, – сделал правильный вывод инквизитор, и я едва успел, пожертвовав еще одной душой, защитить Карела от следующего луча света, который Исайя направил в него.
В следующий момент инквизитор вздрогнул, на неестественно побледневшем лице выступили черные вены. Исайя застонал и упал на пол храма. Окружающий его божественный свет погас, и мы с Карелом увидели стоящую позади господина Иаго Келебриэль.
Эльфийка задумчиво пошевелила пальцами и снова натянула на руку перчатку из плотной кожи.
– Иногда полезно оглядываться назад, – нравоучительно сообщила Келебриэль трупу инквизитора и подмигнула мне. – Верно, брат?
Я ей не ответил, поспешив к истекающему кровью дракону.
– Можно сделать вид, что я ничего не видел? – слабо улыбнулся лорд Лизар. – Или вы меня добьете?
– Не говори глупостей, – рыкнул я на дракона, расстегнул у него на груди мундир и, разорвав рубашку, занялся глубокой раной с неприятно обуглившимися краями. – И доки свои забирайте! Карел, слышишь, сегодня же подпиши бумагу, что отдашь Лизарам, что они там хотят…
– Не жирно ли? – неубедительно возмутился Киар и приблизился ко мне, с опаской посматривая на Келебриэль.
– Так ты мою жизнь ценишь? Без Лизара меня бы превратили в пособие по эльфийской анатомии.
Карел покачал головой, но согласился.
– Спасибо, – не поворачиваясь, я поблагодарил сестру. – Мы в расчете?
– К сожалению, нет. – Келебриэль, также с подозрением смотря на Карела, подошла ближе. – Ты и сам справился бы. Что это за щупальца? Не припомню их.
Темные души, закончившие высасывать кровь из тела инквизитора, под пристальным взглядом эльфийки смутились и втянулись обратно в мою грудь.
– Они – то, что я забрал из других крадушей. В это перерождаются души людей внутри нас, – с неохотой сознался я.
Лизар, тихо застонав, прикрыл уши ладонями.
– Эй, падаль, убери руку с ножен! – Неожиданно Келебриэль рявкнула на Карела.
Тот с готовностью отскочил в сторону и обнажил меч.
– Я не собираюсь ждать, пока ты передумаешь изображать примерную сестру и снова попытаешься прикончить Кериэля, – процедил Киар.
Закончив с исцелением дракона, я поспешил встать между другом и сестрой.
– Прекратите! Лучше найдите мне одежду, – потребовал я, хотя забота Карела была приятна. И напомнил Келебриэль: – Ты вообще-то собиралась покинуть город!
Карел отошел к телу господина инквизитора, стянул с него верхнюю тунику и протянул мне.
– Ничего лучше мы сейчас не найдем. Где, кстати, твои вещи?
Я, сообразив, что ранец тоже исчез, завертелся волчком, надеясь сориентироваться, куда Иаго его спрятал.
– Собиралась, – поцокав проколотым языком, согласилась Келебриэль и продолжила напряженно смотреть на Карела. – Но потом передумала. Хочу плюнуть Хвэста в лицо. Желательно, чтобы при этом он был уже мертвым. Так что я в деле. А потом, если повезет, разбежимся. Значит, вот как ты устроился, Кериэль… открыл правду о нас и думаешь, что скот покорно ее стерпит?
Последний вопрос застал меня врасплох. Я как раз помогал лорду Лизару подняться на ноги и бросил на Келебриэль гневный взгляд.
– Лорд Киар – не скот!
– Конечно, – легко согласилась эльфийка и скривила губы в безобразной ухмылке, – у лорда Киара души нет – он бесполезный кусок мяса!
Карел с шумом загнал меч в ножны.
– Да, у меня нет души, но и только. А у тебя теперь нет ничего, кроме наглости и гордыни.
Что удивительно, Келебриэль не оскорбилась и на выпад не ответила.
– Клянусь никогда больше над Мертвецом не шутить, – выдал Лизар и хмыкнул, – разве что про ориентацию!
Я несильно заехал дракону локтем в бок и спохватился. У меня же было очень важное дело, разве нет?
Глава 19
Ранец я нашел под алтарем, а вот куда инквизитор дел вещи, так и осталось загадкой. Пришлось остаться в тунике. Сидела она на мне странно – своеобразным платьем, но других вариантов все равно не было.
Карел обвел разгромленный храм уставшим взглядом.
– Нужно прибраться… и придумать правдоподобную историю для графа Балдассаре. Иначе его очень удивит неожиданное исчезновение инквизитора. Сейчас вызову леди Шепсит – она мастер в таких делах.
Я подумал, что нужно сделать Лавене приятный подарок. А то из-за меня ей постоянно приходится что-то придумывать – то мертвые эльфы в гостинице, то убитый инквизитор. Фантазия у журналистки, конечно, прекрасная, и язык подвешен, но это не значит, что она любит работать сверхурочно.
Киар, приблизив руку к лицу, через амулет связи говорил с леди Шепсит.
– Только ребят Ферко не трогай, Лавена, – попросил Карел, – у них важное задание. Посмотри в моем отделе – кто-то наверняка расслабился и сидит без дела.
Встрепенувшись, я вопросительно посмотрел на Киара, и тот пояснил:
– Гарэйл и его парни сейчас прочесывают университет. Как ты и сказал – тихо и осторожно. Уже обнаружили два артефакта. Но если судить по химическому следу, их гораздо больше. Ферко хочет обезвредить тот, который в главном корпусе. Там как раз сейчас никого не осталось. А что ты…
Я взвился:
– Гента!
– Что, прости? – переспросил Киар.
Келебриэль и прихрамывающий Лизар остановились на ступенях разгромленного храма.
– Рыжая колдунья – ты ее видел! – Я в панике заметался, пытаясь понять, где мы находимся и в какую сторону бежать. – Риваэль грозился убить Генту, если я не помогу ему с ритуалом!
Эльфийка посмотрела на меня с плохо скрываемым отвращением.
– Ты действительно переживаешь из-за смертной девицы? Пусть хоть полгорода переубивает – как раз по трупам найдем его.
Лизар сделал осторожный шаг в сторону от Келебриэль. Карел покачал головой.
– Кериэль, нам обязательно находиться в обществе твоей сестры?
– Если Хвэста узнал, что я рассказал об артефактах, – Гента в опасности. – Наконец я понял, в какой стороне находится магический университет. – Не хочу быть виноватым в ее смерти.
– Тогда тебе не в университет нужно, занятия окончились. Твоя Гента наверняка уже ужинает дома или готовится к завтрашним парам. Пойдем проверим. Если хочешь, можем укрыть колдунью в надежном месте. Пропустит несколько учебных дней, ничего страшного. Я объясню ректору ситуацию.
Карел понял, что для меня это действительно важно, и сосредоточился.
– Прошу прощения, Квэлле, Киар, но я дальше с вами не пойду, – тихо извинился дракон, – одного подвига в день для меня пока хватит.
– Хорошо, так будет даже удобнее, – тут же согласился Карел. – В таком случае, Индар, дождись, пожалуйста, Лавену. Она прибудет совсем скоро. Обрисуй ей случившуюся ситуацию. Со всем остальным леди справится сама.
Лорд Лизар заверил, что сделает все, что нужно, а я, не оглядываясь, уже спешил вниз по улице, думая, как бы срезать дорогу до маленького фиолетового дома.
Карел и Келебриэль направились следом.
– Я хотел сразу попросить тебя спрятать Генту, но меня оглушили, потом бой в храме… и у меня совершенно все из головы вылетело!
Киар попытался меня успокоить:
– Кериэль, ты же не можешь думать сразу обо всем! Тебе пришлось бороться за свою жизнь – неудивительно, что другие проблемы отошли на второй план. Мы успеем, все будет хорошо.
Но внутри росла неприятная и холодная уверенность, что нет, не успеем.
Не зря же в храме не было Смерти. Страх за Генту гнал меня вперед.
Оглушительный взрыв раздался со стороны университета, когда до заветного дома оставалась пара улиц. Мы замерли, всматриваясь в густой и черный дым, поднявшийся над крышами города.
– Гарэйл, что происходит?! – потянулся к амулету-передатчику Карел. – Ферко!
На той стороне послышались помехи и треск.
– Триада! – выругался Киар. – Если в главном корпусе не осталось студентов, Гарэйл мог все-таки рискнуть и попробовать обезвредить артефакт! Кериэль, мне нужно…
– Да, конечно, – согласился я. – Надеюсь, Ферко жив. Беги туда, я потом найду способ выйти на связь.
Мой амулет сломала госпожа Маура, но я рассчитывал, что это не станет препятствием, чтобы отыскать в городе лорда Киара.
– Я с ним, – Келебриэль без насмешки кивнула на Карела, – твоя девица мне неинтересна, а на месте взрыва могут быть следы Хвэста.
Мы разделились.
Мне не хотелось думать о том, что Риваэль узнал о поисках артефактов и специально взорвал один, дождавшись, когда вокруг соберутся сотрудники Ферко. Ему-то особой разницы не было – студенты или следователи. Вторые, наверно, даже лучше. Надеюсь, что Гарэйл выжил. Так-то привык я к рыжему оборотню. Он, конечно, грубый и с непростым характером, но дело свое знает и работает на совесть.
Добравшись до знакомой улицы, я выдохнул: в окнах маленького фиолетового дома горел свет. Оранжевые пятна падали на невысокую ограду и камни брусчатки. Значит, Гента уже вернулась – все хорошо, я успел. Подбежав к двери, я даже расслышал звон тарелок, из приоткрытой форточки доносился приятный аромат свежего хлеба и корицы – кажется, колдунья и служитель готовили ужин. Облегчение накрыло меня как теплое одеяло, даже дышать стало легче.
Улыбаясь, видимо, ошалело, я постучал в дверь. Тогда и Оскарби заберем в надежное место. Пусть вместе с Гентой посидят под замком и надзором. Может, в таких условиях их приязнь и интерес даже разовьются в нечто больше. А там мы разберемся с Хвэста, и все снова вернется на круги своя.
– Кериэль? – Дверь открыл служитель Освин. – Почему ты в таком виде? Все в порядке?
На самом Оскабри поверх домашней одежды висел затертый передник, вышитый розовыми узорами.
– Тебе с Гентой нужно быстро собрать самые необходимые вещи. Вы в опасности, и мы уходим. Вот прямо сейчас! – выпалил я, пытаясь отпихнуть служителя с прохода и зайти в дом. – Гента, слышишь?
Вежливое выражение юного лица Оскарби еще не успело смениться тревогой – он продолжал смотреть на меня так, будто я пошутил.
– Подожди, Кериэль, – церковник придержал меня за плечо, – о чем ты говоришь? Какая опасность?
– Смертельная, Оскарби! Дай мне пройти к Генте, не стой столбом!
Служитель сообразил, что закрыл собой проход, и сдвинулся в сторону.
– Но ее нет дома.
Сердце пропустило удар.
– У нас закончился чай, – неуверенно продолжил Оскарби, начав осознавать, что происходит нечто неправильное, – я предложил сделать настой из мяты и лимонов. А Гента сказала, что сходит в лавку, ведь сегодня стипендию выдали, и можно себя побаловать…
Я уже не слушал – я бежал, и сердце как бешеное колотилось в горле. На одно мгновение поверил, что успел, и тут же у меня отняли эту веру.
У чайной лавки уже образовалась толчея. Двое стражников просили людей не толпиться и разойтись, но встревоженные зеваки напирали. Громко причитала немолодая женщина. Одна пара поспешила перейти на другую сторону улицы, утягивая за руку любопытного ребенка. Я расслышал, как через амулет один из стражников вызывал целителей.
– Спешить, правда, уже некуда… – произнес он в свой передатчик.
Во мне что-то оборвалось.
– Пропустите! – прокричал я, распихивая столпившихся людей локтями.
Это целителям можно не спешить, а я еще могу сделать что-нибудь: договориться со Смертью, например. У меня найдется что-нибудь, чем можно откупиться! Только бы успеть… Но Костлявая, встретившись со мной взглядом, качнула головой и растворилась в вечерних сумерках.
Я опоздал.
Гента лежала на спине, неестественно раскинув руки. Рядом валялся кулек с чаем и сладостями к ужину. На лице колдуньи застыло такое удивление, будто меньше всего она ожидала умереть в такой хороший день – еще и стипендию удачно выплатили…
За спиной тихо и отчаянно застонал Оскарби и бросился к телу, попытавшись обнять девушку. Я перехватил служителя раньше стражников и крепко сжал за плечи.
– Кериэль! Генте же можно помочь! – взмолился Оскарби, зажмурившись, словно маленький ребенок, думающий, что если не видишь зла – его не существует.
Я промолчал, а когда он перестал вырываться, склонился над Гентой. И только теперь заметил маленький клочок бумаги, прилипший к шее колдуньи. Несколько эльфийских рун: «Я оставил ее душу. Пойдешь против меня – лишние силы пригодятся…»
Ненавижу!
Из груди против воли рвался то ли крик, то ли вой. Я едва сдерживал себя, не желая показывать слабость жадной толпе. А внутри, будто ком, нарастали давящие, душащие чувства: гнев, злость и боль – такая сильная, что даже перерезанное горло не могло сравниться с этим вгрызающимся в сердце ощущением. И ненависть… к самому себе. Что не послушал Лизара и не внял предупреждению, что не побежал к Генте сразу же, как Келебриэль убила инквизитора, что промолчала моя хваленая интуиция. А еще ненависть к людям. Ну почему они настолько хрупкие и недолговечные? Как вообще так можно жить, чтобы постоянно кого-то терять?!
– За что, Кериэль? – тихо прошептал Оскарби.
Я не знал, что ему ответить.
Бездушный эльф, сын Триады, привыкший смотреть на людей как на пищу, вдруг подружился со смертными, и они стали его слабым местом. Было бы смешно, если бы этим эльфом не оказался я сам.
К стражникам подоспела подмога. Вчетвером они разогнали любопытных людей и нелюдей и поставили защитные экраны.
– Лорд Квэлле, – осторожно позвал меня один из стражников с нашивками старшего лейтенанта, – вы знаете погибшую? А ваш спутник?
– Знаю, – подтвердил я, пытаясь сладить с дрожащим голосом, – это студентка первого курса магического университета факультета стихийников Гента Ксхевахайр.
Вот тебе и тирлич-трава – горечавка.
– Служитель Оскарби Освин, – сделав усилие, представился церковник, быстро вытерев блестящее от слез лицо, – прикреплен епископатом к костелу Святого Михаэля, архистратига воинства Триединого.
– Господин Освин – сосед умершей, – пояснил я. – Других близких или родных у Генты нет, она сирота. Мы проведем опознание и возьмем на себя заботы о ее последнем пристанище.
Я не имел ни малейшего понятия, как в городе вообще проходят похоронные дела. Вряд ли у людей они напоминают эльфийские традиции. Но я был уверен, что обязательно разберусь.
Дежурная бригада прибыла в течение десяти минут.
– Нам нужно доставить тело в судебно-медицинский морг, – чуть виновато, будто думая, что я начну возражать, сообщила целительница, заполнив положенный протокол осмотра места и тела. – В таких случаях проводится вскрытие для установления причины смерти и…
– Я знаю, как это происходит, и поеду с вами, – сухо сообщил, наблюдая, как Генту грузят в специальный закрытый экипаж для перевозки трупов.
– И я тоже, – шепнул Оскарби.
Тут я засомневался:
– Не уверен, что тебе стоит присутствовать. На опознании еще ладно – оно скорее для бюрократической галочки. А вот дальше тебя точно не пустят.
Оскарби упрямо мотнул головой.
– Не могу сейчас оставаться один в доме или в костел идти. У меня просто нет на это сил! Пожалуйста, Кериэль. – Оскарби опустил голову, и я понял, что он едва сдерживает слезы. Если уж мне больно, то даже не хочу представлять, что сейчас испытывал служитель.
– Хорошо, – согласился я и первым залез в приоткрытую дверь экипажа, – подумаем, что можно сделать.
Ехали в тяжелом молчании. Только когда миновали ворота больницы Святого Николаса, Оскарби спросил:
– Ты знаешь, кто убил Генту?
– Риваэль Хвэста, – не стал я утаивать правду, – может, слышал, сейчас за ним охотится гвардия и стража. И я в том числе…
Наверное, не стоило говорить последнюю фразу. Мне почему-то представилось, как церковник начинает кричать и обвинять меня в смерти рыжей колдуньи. И он был бы прав, конечно.
– Хвэста видел, как ты с ней общаешься. – Это даже не было вопросом.
Оскарби смотрел на дверцу экипажа пустым взглядом.
– Да, и правильно понял, что Гента важна для меня. Прости…
Служитель Освин удивленно встрепенулся:
– За что? За то, что ты, эльфийский князь, привязался к нам, смертным? Не говори глупостей, Кериэль. В смерти Генты виноват только тот, кто нанес удар, а не те, кому она была дорога.
Я глубоко вдохнул.
– Спасибо. – Мне было важно это услышать.
Но злость и гнев никак не унимались, как и чувство абсолютной невыносимой беспомощности: вот оно – тело, но я при всем умении договариваться с Костлявой ничего не могу сделать.
Но хотя бы Хвэста, решив поиздеваться, не тронул душу Генты.
Надеюсь, в чертогах Триединого ей теперь хорошо.
А уж мы тут, на земле, разберемся сами.
Экипаж остановился, и четверо крепких служащих морга осторожно вынесли тело. Мы выбрались следом.
– Соболезную, – нас встретил Мерджим, – мне уже описали ситуацию. Где твой амулет связи, остроухий?
– Сломался. – Я быстро представил фея и церковника друг другу и направился следом за некромантом подписывать необходимые бумаги.
– Возьми мой – свяжись с Карелом, – посоветовал Мерджим. – Нам сейчас начнут привозить ребят из группы Ферко. Точнее то, что от них осталось…
Фей с такой силой сжал в руках небольшое перо, что оно хрустнуло и переломилось.
– Тоже Хвэста? – тихо спросил Оскарби.
Я нашел силы только кивнуть.
– Гарэйл жив?
– Пока да. Надеюсь, выкарабкается.
Хоть что-то хорошее – я был уверен, что упрямый перевертыш переборет Смерть и выживет.
– Остроухий, – неожиданно резко окликнул меня фей, – на вскрытие точно не допущу, даже не проси. На тебя посмотреть – так можно рядом с другими трупами класть. Быстро проведем опись вещей, подпишем бумаги и протокол опознания, и вали отсюда. И священника забери.
Оскарби вздрогнул и, втянув голову в плечи, отошел к двери.
– Все равно у меня на вас времени нет, – чуть смягчил тон Мерджим и пояснил: – У Ферко более десяти погибших. А тело для похорон завтра можете забрать. Мы все подготовим.
Сейчас я был абсолютно уверен, что убью Риваэля.
Чего бы мне это ни стоило – убью. Даже если это будет последнее, что я сделаю в жизни.
Ассистенты Мерджима вынесли нам в небольшом прозрачном ящике вещи Генты. Отдельно на стол легла регистрационная карточка.
– Когда есть документы – все значительно проще. – Мерджим придвинул к себе пустой бланк. – Мы обычно на следующий день документы выписываем, но я сейчас установлю причину смерти и заполню вам справку, чтобы не затягивать.
– Это я тебе и так скажу, – вздохнул, – направленный импульс в мозг вызвал острую недостаточность кровоснабжения. Так же убили Харица. Я знаю это заклинание. Нужно находиться в пяти-семи метрах от жертвы…
– Инфаркт мозга, – записал Мерджим, не ставя мои слова и диагноз под сомнение. – Ты пока иди – с Карелом пообщайся, вот амулет. Мне еще пару минут нужно.
– А можно… попрощаться? – неуверенно спросил Оскарби.
Фей поднял взгляд от справки.
– Не удобнее ли на похоронной церемонии? Ну как знаете. Если нужно – тело пока в соседнем помещении. Прощайтесь.
Я не пошел за служителем Освином, решив, что те слова, которые он хочет сказать Генте, не предназначены для посторонних ушей. Вместо этого, взяв предложенный амулет связи, я потянулся к Карелу.
– Мерджим? – раздался безумно уставший голос Киара.
– Нет, это Кериэль. Я одолжил амулет. Мне так жаль ваших ребят, – сразу принес свои соболезнования.
Карел немного помолчал.
– Ты не успел? – понял Киар.
– Не успел, – тихо согласился я.
– Скоро буду. Не уходи от Мерджима, хорошо?
Я кивнул, будто друг мог увидеть жест, но Карел каким-то образом понял меня.
– Мы убьем эту тварь, Кериэль. Даже не сомневайся.
Вернув амулет Мерджиму, я решил сказать служителю Освину, что ему вместе со мной придется подождать лорда Киара. Но, заглянув в соседнюю комнату, увидел только тело Генты, сейчас кажущееся большой фарфоровой куклой, удачно имитирующей человека. Черты лица колдуньи заострились, став чужими и спокойными.
– Оскарби? – позвал я, будто мог не заметить служителя.
– Что случилось? – на удивленный возглас ко мне на плечо подлетел Мерджим.
И мы синхронно посмотрели на распахнутое настежь окно в другом конце комнаты.
Только не это!
– Кажется, твой друг пошел мстить. – Фей неуверенно повел перламутровыми крыльями. – Кериэль, я, конечно, ничего не хочу сказать, но Хвэста его убьет и не заметит.
– Я искренне надеюсь, – пробормотал в ответ, – что Оскарби не знает, где искать Хвэста.
Нужно было бежать следом, хватать служителя за руки и убеждать, что с местью придется повременить. И вообще оставить ее тем, кто действительно мог потягаться с Риваэлем. Но я понимал, что должен дождаться Карела – действовать будем слаженно. Один, без средств связи, я точно наломаю дров.
Только бы Оскарби не успел сделать какую-нибудь глупость!
Не хочу одновременно похоронить двоих
друзей.
К моргу начали прибывать экипажи, и я поднялся в кабинет Мерджима, чтобы не мешать. Фей внизу быстро распределял обязанности между сотрудниками и с кем-то недовольно переругивался по амулету связи.
– Эй, остроухий! – Я вздрогнул, когда некромант неожиданно залетел в комнату. – Старший целитель хочет забрать нескольких моих ассистентов – в главном корпусе не хватает рук. Но и у меня здесь аврал. Можешь им помочь? Лечить ты умеешь, заодно отвлечешься.
Идея мне понравилась, как и возможность спасти чью-нибудь жизнь.
– Одежду тебе найдем, – продолжил мысль Мерджим, неодобрительно кивнув на инквизиторскую тунику.
– С трупов? – Не то чтобы я брезговал. Сейчас воротить нос и выбирать не приходилось, но перспектива примерить вещи покойника мне так-то не понравилась.
– Почему это? – удивился фей. – Какие странные фантазии! У санитаров всегда есть сменные комплекты для себя. Сейчас подумаю, кто из ребят похожей комплекции, и что-нибудь сообразим. Пойдем, остроухий.
Уже через пару минут, застегивая на ходу рубашку, я влетел в главный холл больницы.
– Где помощь требуется? – Старшего целителя – высокого осанистого старика я узнал моментально.
Тот оценил, что подмогу Мерджим прислал хорошую, и определил меня к раненым, которые находились на грани жизни и смерти. Мне в руки тут же сунули свежий белый халат, я машинально набросил его на плечи и поспешил за молодой целительницей в реанимационную палату.
– Здесь лорд Ферко и старший оперативник, господин Алард – они занимались обезвреживанием артефакта, – пояснила женщина.
– Только двое? – переспросил я и тут же прикусил язык.
Те, кто находились ближе всего к эпицентру, очевидно, приехали к Мерджиму.
– Посмотрите, можно ли что-то сделать, – попросила она, – у нас не хватает целителей! Уже вызвали несколько неработающих сегодня магов, но пока они доедут… А ведь сейчас проходят плановые операции, и другим пациентам тоже требуется срочная помощь!
Здесь все было плохо. Незнакомого мне оперативника в прямом смысле собирали по частям. От Смерти его спасала тусклая сфера стазиса, пока несколько специалистов боролись за ускользающую жизнь сильфа. Над Ферко колдовали двое: один работал со страшной раной на животе, очищая внутренности от содержимого рассеченного кишечника, второй сращивал перебитую бедренную артерию и заодно пытался спасти почти отрезанную ногу. Молодой маг, удерживающий раненых в стазисе, был уже даже не белый, а синий, и дышал редко и глубоко, с трудом оставаясь в сознании и смахивая крупные капли пота.
Оценив обстановку, я первым делом подхватил и усилил заклинание стазиса. Маг, ощутив вмешательство, вздрогнул и даже не сразу уступил, будто сомневался в моих способностях.
– Я справлюсь здесь сам, – сообщил целителям. – Займитесь остальными пациентами.
– С обоими? – удивленно выдохнула женщина, которая привела меня сюда.
– Да! – рявкнул я. – Не теряйте времени и помогите другим!
Когда за магами закрылась дверь, я обратился к сидящей в углу Смерти:
– Ты уже многих сегодня забрала. Поумерь аппетит, пожалуйста.
Костлявая задумчиво ткнула пальцем в сферу, проверяя, может ли дотянуться до оперативника. Но я не собирался сдаваться.
– Мы убьем Хвэста, – повысил я голос. – Тебе же этого хочется? Он попытался заставить тебя плясать под свою дудку… Верно? Уверен, ты очень зла на Риваэля.
Смерть кивнула.
– Скоро заберешь его. А этих оставь, пожалуйста, – продолжал убеждать ее я, – позволь мне спасти их.
Костлявая повела плечами, мол, только ради тебя, и исчезла. Дышать сразу стало проще. Первым делом я занялся Ферко. По моей оценке, с его состоянием справиться было легче. Артерию и ногу я восстановил за несколько минут. В отличие от людей мне не требовалось сшивать каждый сосуд по отдельности. Моя магия знала, как должен функционировать тот или иной орган, и восстанавливала поврежденные участки по имеющимся шаблонам. Чуть дольше я провозился над кишечником. Пока все вычистил, пока срастил ткани, заодно нашел небольшую, но злокачественную опухоль на печени Ферко – ее тоже убрал. Затем, проверив жизненные показатели оборотня и признав их сносными, я занялся сильфом. Он, конечно, висел на волоске. И если бы не я, тут не буду умаливать собственные способности, оперативник остался бы калекой. Правую руку ему оторвало совсем плохо. Часть кости пришлось вырастить заново, благо регенерация сильфов это позволяла – я только ускорил магией сам процесс.
Я закончил, снял стазис с тел, сменив его заклинанием глубокого сна, и без сил сполз на пол. И только теперь заметил, что у моих манипуляций были свидетели – в дверном проеме замер Карел, а за его спиной, с любопытством заглядывая ему через плечо, столпились еще несколько целителей.
– У вас же много работы было… – проворчал я.
– Так уже три часа прошло – мы закончили, – сообщил знакомый маг, который до этого держал стазис. – С остальными проще стало, как только свободные руки появились. Все выжили, все стабильны!
Фух… будем считать это первой победой.
– Лорд Квэлле, – Карела с прохода отодвинул старший целитель, – мы все восхищены вашим мастерством! Не хотите к нам хотя бы на полставки устроиться?
Смахнув со лба капли пота, я устало улыбнулся.
– Подумаю над вашим предложением. – Поднявшись на ноги, я доковылял до Карела и оперся на предложенную руку. – Спасибо. Давно ждешь?
– Ты спасал Гарэйла – я бы подождал столько, сколько нужно.
– Зато Хвэста ждать не станет. Удалось что-нибудь выяснить?
Мы вышли на свежий ночной воздух, и я ощутил, как напряжение отпускает меня. Внутри все еще болело, но режущее чувство немного притупилось. Подставив лицо ветру, я глубоко вздохнул.
– В общежитие не вернулись три первокурсника – все некроманты, – сообщил Карел. – Но ни у одного в личном деле нет отметок, что кто-то пережил серьезные травмы или клиническую смерть.
– Думаю, Риваэль сам приведет их в нужное состояние. Он устал ждать, экспериментировать и подстраиваться под ритуал, соблюдая эти невозможные условия. Хвэста рассчитывал на меня до последнего, но теперь он загнан в угол и понимает, что доверять может только себе.
– Значит, ритуал свершится сегодня, – согласился с моими выводами Карел. – Я оставил твоей сестре амулет Ферко, она вроде как пошла по следу. Нет риска, что эта ненормальная в последний момент переметнется к Хвэста?
А кто Келебриэль знает? Она и не такое может. Говорить об этом Киару я не стал, но, кажется, тот понял меня без слов.
– Еще ведь нужно что-то с твоим приятелем-священником делать, – продолжил Карел. – Мерджим уже рассказал о нем. Есть шанс, что парень найдет Хвэста?
– По теории вероятности шанс, даже маленький, всегда есть. И если вспомнить про закон подлости, то я почти уверен, что Оскарби каким-то образом выйдет на Риваэля.
– Он хоть сражаться умеет? – без особого интереса спросил Карел, облокотившись на высокие перила.
– Церковник? – Сильно сомневаюсь, что Оскарби вообще знает, как за меч браться. – Он книжник и хорошо разбирается во всех этих божественных делах…
Я вспомнил про свитки, которые служитель Освин вынес из хранилища епископата и хотел отдать мне. Вдруг там было что-то важное, что мы упустили?
– Дай мне тоже чей-нибудь амулет, – попросил я. – Есть одна идея – хочу проверить.
Карел, отлучившись на несколько минут, вернулся с браслетом-передатчиком.
– Будь осторожен, пожалуйста.
– Я не стану рисковать в одиночку.
Дверь в маленький фиолетовый дом оказалась открытой. На всякий случай я, конечно, проверил пустую комнату и заглянул на чердак, но Оскарби не нашел. А вот свитки, которые я забыл забрать в прошлый раз, почему-то валялись на кухонном столе. Их бросили прямо поверх уже расставленных к ужину тарелок. Краем один из пергаментов попал в соусницу. Кажется, служитель Освин тоже подумал, что в свитках найдется еще что-то важное. И так поспешил просмотреть их, что совсем не озаботился сохранностью старинных рукописей. Ту, которой не повезло оказаться в соусе, я и схватил первой, пробежав взглядом по строчкам на старовсеобщем языке. Некоторые затейливые вензеля мне не были знакомы, но общий смысл угадывался. Описание ритуала я пропустил, остановившись на абзаце, посвященном обращению служителей к Триединому. Оказалось, существовала молитва, которой священники находили разделенных богов, чтобы помочь им снова соединиться во всемогущее существо.
Вот оно!
Оскарби помогал с поисками информации и знал про клетку из ребер. И он догадался, что, если отыскать следы божества, рядом найдется и Хвэста.
Триада! Неужели Оскарби не понимает, что ему нечего противопоставить Риваэлю? Или он надеется на помощь Триединого? Сомневаюсь я, что божество еще способно на что-то хорошее…
– Карел! – тут же потянулся я к амулету. – Я нашел молитву для связи с Триединым. Ею мог воспользоваться служитель Освин, чтобы найти Хвэста.
– Подходи к южным пирсам. Твоя сестра вроде бы тоже что-то нашла. Возможно, если сложим находки вместе, поймем, что делать.
Бегом спустившись к океану, я какое-то время плутал у доков, пытаясь сориентироваться, какие из пирсов – а все они находились в восточной стороне города – считать южными. А потом заметил Келебриэль – она, создав над головой несколько магических огней, сидела на корточках, разглядывая что-то, выброшенное на берег. Поспешив к эльфийке, я столкнулся с Карелом, который тоже подоспел к указанной точке.
– Что у тебя? – Я окликнул Келебриэль.
Приблизившись, я разглядел, что сестра осматривает вздувшееся тело утопленника.
– Некромант. Мертвый, – пояснила эльфийка таким тоном, будто сам я бы не понял. – Молодой… студент? Не один ли из пропавших?
Карел, порывшись в карманах, вытащил лист с описанием исчезнувших первокурсников.
– Опознать его будет сложно… – покачал головой Киар, – вроде не похож. Те все темноволосые, а у этого светлая челка.
– Я видел его! – Создав еще несколько огоньков, я узнал юношу, облик которого носил Риваэль на территории университета. – Под его личиной был Хвэста!
– Понятно, как он похитил сразу трех студентов – притворился сокурсником и позвал куда-нибудь…
– К себе домой, например, – продолжила Келебриэль и обратилась ко мне: – А что нашел ты?
– Молитву, – я достал свиток, – с ее помощью священники, которые проводили ритуал разъединения над Триединым, потом находили гуляющих по земле богов. Здесь говорится, что «песня чистой души направит истинно верующего в объятия создателя».
– Надеюсь, «чистая душа» – просто красивая фигура речи, – с нечитаемым выражением лица прокомментировал находку Карел.
– А что, с истинно верующими проблем нет? – насмешливо поцокала языком Келебриэль. – Выкинь эту бумажку в океан, Кериэль, она бесполезна. Узнайте адрес утопленника. Ставлю почку, что Риваэль проводит ритуал там.
Упрямо поджав губы и прищурившись, чтобы в неровном свете разглядеть слова молитвы, я проговорил ее, будто заклинание.
– Ну как? – Карел с любопытством оглядел меня, словно ожидал, что над моей головой появится сияющий нимб или ниоткуда возьмется указующая направление стрелка. – Чувствуешь что-нибудь необычное?
Я пожал плечами и спрятал обратно помятый пергамент.
– Есть хочется.
Келебриэль расхохоталась.
– С ужином… или скорее ранним завтраком придется повременить, – улыбнулся Карел и потянулся к браслету. – Свяжусь с ректоратом – пусть срочно найдут данные студента. Не думаю, что на первом курсе много некромантов. Проверим дом – это хоть какая-то зацепка.
Я надеялся, что интуиция не обманывает сестру и мы на верном пути. Возможно, Риваэль подумал, что тело студента не вынесет на берег и я не пойму, что сородич использовал облик этого человека. Связать все вместе помог случай.
Пока мы ждали ответа ректора и очередную бригаду из морга, я, присев на корточки у кромки берега, вглядывался в темные воды. Среди шелестящих волн и серебрящихся лунных отблесков мелькали яркие голубые огоньки. Их были сотни – завораживающее зрелище.
– Планктон светится, – подсказала Келебриэль, заметив мой интерес. – Термин «биолюминесценция» о чем-нибудь говорит? Или ты прогулял уроки по этой теме?
– Представь себе – не прогулял. – Я, не отвлекаясь на сестру, продолжал следить, как яркое голубое свечение вместе с приливом охватывает весь пляж. – Вживую интереснее!
Эльфийка на мгновение тоже замерла, но не поняла, что мне понравилось, и повернулась к Карелу.
– Что-нибудь узнал?
– Есть адрес родителей этого студента. – Киар устало потер лицо. – Предлагаю проверить. Идей лучше все равно нет.
Я с готовностью выпрямился и отряхнул штанины.
– Хвэста уже приступил к ритуалу, я почему-то точно это знаю. – Передернул плечами, пытаясь избавиться от острого чувства тревоги. – Риваэль был настроен решительно, когда говорил со мной в последний раз.
– Моя интуиция тоже подсказывает, что к утру все будет закончено, – неожиданно согласилась сестра. – Если сейчас Риваэля не найдем – умываю руки. Я не сумасшедшая, чтобы переходить дорогу новому божеству.
А я, очевидно, сумасшедший. Потому что даже если выяснится, что Хвэста поглотил Триединого, все равно попытаюсь его убить. И буду продолжать попытки, пока не достигну желаемого либо пока он сам не открутит мне голову.
Глава 20
На подходе к нужному дому я ощутил странное ощущение внизу живота: будто тонкая нить протянулась от меня к чему-то огромному и горячему и вела вперед. Дыхание сбилось, ладони вспотели, и я даже ускорил шаг, как если бы впереди ждал приз.
– Кериэль? – понизив голос, позвал Карел, заметив творящиеся со мной странности.
– Кажется, молитва сработала, – прошептал я в ответ и, замерев на месте, принялся нервно переминаться. Ноги словно желали быстрее доставить меня к нужному месту. – Вон тот дом, с флюгером-кошкой?
Сестра и Карел переглянулись.
– И как оно? – тут же спросила Келебриэль.
Эльфийка первой перепрыгнула через ограду, оплетенную клематисом. Мы пробрались следом. Только я при этом умудрился зацепиться кофтой за острый стык забора, и ткань с жалобным треском порвалась.
– Чувство, будто там ждет что-то хорошее… – признался я.
– Это вряд ли, – вздохнул Карел.
Дом, куда меня тянуло, ничем не отличался от других, расположенных в тупике недалеко от центрального рынка. Двухэтажные, одинаковой планировки, с небольшими террасами, вытянутыми окнами и пузатыми балкончиками. Тупик был так узок, что с одного такого балкона можно было легко перебраться на соседний. Между коваными поручнями натянули веревки, на которых сушилось белье. Ветер колыхал рубашки и брюки, и казалось, что пространство между домами заполнили шелестящие призраки.
Мы прокрались на задний двор и затаились под окнами кухни, прислушиваясь к тому, что происходит внутри.
Карел вытащил из ножен меч, Келебриэль сняла перчатки и размяла пальцы, хрустнув суставами. Я, сосредоточившись, призвал темные души, и щупальца тут же зашарили по траве вокруг нас, надеясь поживиться сонным грызуном.
– Нужно оценить обстановку, – шепнул Карел, – без эффекта внезапности мы проиграем.
– Главное, не упустить время, – возразила Келебриэль.
Привстав, я заглянул внутрь дома. Взгляд тут же натолкнулся на тела мужчины и женщины, которые сидели за обеденным столом, уронив головы в тарелки. Судя по кровавым ореолам, окружающим слипшиеся волосы, люди были мертвы.
– Здесь только трупы, – сообщил я, спрятавшись обратно под окном, – кажется, это родители того студента. По виду – лежат не первый день.
– При такой жаре странно, что запаха нет. – Карел специально принюхался.
Проведя пальцами по воздуху, я подцепил несколько нитей защитных заклинаний.
– Дом надежно экранирован. Соседи бы ничего не заподозрили, даже если бы Хвэста устроил тут склад трупов. – Трогать заклинания я не стал. Пусть висят.
– И после этого Хвэста считает, что станет хорошим божеством? – скривила губы Келебриэль.
Я заметил, как лихорадочно блестят глаза сестры, и сам ощутил нервное напряжение.
– Может, он думает, что цель оправдывает средства, – предположил Карел. – Я, когда наводил в городе порядок, тоже не считал жертвы. Иногда нужно совершить несколько показательных казней, чтобы окружающие поверили в серьезность твоих намерений.
– Хочешь присоединиться к Хвэста? – иронично предложил я, пока мы перебирались под окна гостиной.
– Если я понимаю его, это не значит, что я с ним согласен. – Идея Карелу не понравилась.
– Предложил бы он отдать хоть третью часть силы – я бы, может, и задумалась, – честно сообщила Келебриэль.
Карел посмотрел на меня мрачно и пристально. Будто хотел сказать, что эльфийку еще не поздно убить. Но я только отмахнулся, пытаясь понять, что происходит в гостиной. Аккуратно скрючившись под окном, я высунул нос из укрытия и увидел, что теперь мы попали по адресу.
В центре гостиной стояла небольшая, размером с собачью будку, клетка из скрепленных между собой человеческих ребер. В ней яростно пульсировал белый огонь, бьющийся в стенки узилища. Но буквально на глазах он становился все меньше и бледнее. За огнем уже можно было разглядеть высокий камин.
Риваэль начал ритуал по разъединению Триединого.
Чуть дальше в углу комнаты сидели трое ребят. Их окружала кровавая пентаграмма, не позволяющая Смерти добраться до своих жертв. Некромантам Хвэста не стал удалять ребра. Видимо, дополнительный материал для удержания Триединого уже не требовался. Но по тому, как пусты были глаза юношей и как безучастно смотрели они на пульсирующий в клетке из человеческих ребер свет, я понял, что души из студентов вытащили и через клиническую смерть провели.
А еще чуть дальше…
Сердце оборвалось и полетело вниз.
В просторном коридоре, соединяющем комнаты, Хвэста склонился над служителем Освином – из его глаз и горла торчали иглы.
Не раздумывая, я прыгнул в окно, разбив стекло и порезавшись осколками, и атаковал Риваэля темными душами. Только все равно опоздал. Яркая серебряная нить души Оскарби исчезла между усмехающихся губ эльфа. А в следующий момент он, ничуть не удивившись моему появлению, легко отразил атаку, соткав из воздуха щит. Меня отбросило магической волной к стене.
– Как интересно! – заявил Хвэста, уставившись на щупальца. – Чудесный дар от твоей матери?
– Нет, случайно получилось, – огрызнулся я и увернулся от нового заклинания.
Риваэль не разменивался по мелочам и бил наверняка. Лишь чудом я избежал встречи с колдовством, убившим Генту.
Следом за мной в окно запрыгнул Карел. И тут же щупальце, метнувшись в сторону, приняло на себя еще один смертельный импульс, предназначавшийся Киару. Нас ждали. Только Келебриэль не спешила показаться. То ли передумала рисковать жизнью, то ли собиралась подкрасться со спины, как и в случае с инквизитором.
– Ты же без пяти минут бог, зачем убил священника?! – против воли, с отчаянным дребезжанием в голосе вырвалось у меня.
Служитель Освин был еще жив – грудная клетка его вздымалась. Но я понимал, что счет пошел на минуты. Смерть не может добраться до некромантов в пентаграмме, но Оскарби она заберет, даже не поморщившись.
– Самое занятное, – усмехнулся Риваэль, не сбавляя темпа атак, – у церковника получилось подобраться незамеченным.
Только сейчас я заметил, что одежда эльфа пропитана кровью.
– Этот кусок мяса нанес мне три ножевых в спину, – пояснил Риваэль, – тебе должно быть стыдно! Вы меня даже не задели!
Я, сжав зубы, продолжал отбивать заклинания, летящие в нас веером смертельных импульсов. Хвэста был слишком силен и опытен. Я не умел так быстро плести заклинания, складывая пальцы в сложные знаки. Каждый жест Риваэля был выверен, и он легко комбинировал магические связки, удерживая вокруг себя плотный слой щитов.
Нужно было решаться… немедленно, не думая о собственной жизни.
– Карел, повреди пентаграмму! – выкрикнул я, понимая, что ход ритуала нужно нарушить любой ценой.
И единственный вариант – размен.
Когда Киар бросился к некромантам, открыв спину, я, не жалея и не сомневаясь, загородил друга собой. Сколько заклинаний попало в меня? Три? Пять? Хватило бы и одного… но я смотрел только на ровную полосу, которую прочертил Карел, разорвав контуры заклинания.
Смерть больше ничего не удерживало.
И тут же прячущаяся в тенях Костлявая метнулась к безучастным студентам и забрала то, что уже принадлежало ей.
Получилось?
– Воспользуюсь вами, – сообщил Риваэль, наблюдая, как я отчаянно, из последних сил пытаюсь запустить остановившееся сердце и заставить работать ставшее таким непослушным и тяжелым тело. – Ритуал вошел в последнюю стадию, Триединый вот-вот разделится.
Карел ударил мечом по костяной клетке – осколки ребер разлетелись в стороны, но белый огонь уже не пытался вырваться на свободу. Он остался на месте, продолжая таять.
– Это тоже не поможет, – улыбнулся Хвэста и бросил новый импульс в Карела.
Не знаю, каким чудом, почти мертвым я заставил одну из темных душ снова перехватить заклинание и, перестав дышать, упал на пол.
Киар стоял, направив меч на Хвэста. Но мы все понимали, что следующая атака убьет его.
– А где третий сосуд возьмешь? – прошептал Карел.
Риваэль изобразил раздумья.
– Возможно, у себя за спиной. – Хвэста дернулся в сторону, увернувшись от цепкой хватки Келебриэль.
Раздался оглушительный треск плоти, рука эльфийки вывернулась под невозможным углом, плеснуло кровью, и из раны показался обломок плечевой кости. А Риваэль уже схватил сестру за горло, до хруста сжал и одновременно наложил на Келебриэль заклинание паралича.
– Здравствуй, моя дорогая, – до омерзения ласковым тоном протянул Хвэста, – я надеялся, что ты окажешься умнее.
Сестра захрипела, бешено вращая глазами, и попыталась сбросить колдовство. Но Риваэль только усмехнулся и уронил безвольное тело рядом со мной.
– Преклони колени, – приказал Хвэста Карелу, – и может, если переживешь ритуал, еще понянчишься со своим мальчишкой. Сколько тебе осталось? Неделя? Две? Повинуйся, и я позволю прожить это время.
Киар угрюмо промолчал и посмотрел на меня, будто набирался решимости перед последней бессмысленной атакой. И как же он удивился, когда я отчаянно заморгал в ответ, советуя выполнить требования Риваэля. Карел не понимал! Мое сердце остановилось, дыхание оборвалось, в мозге случилось несколько кровоизлияний, и я должен был уже отбыть в мир иной, но Смерть не спешила меня забирать. Костлявая ждала, когда я выполню обещание и убью Хвэста.
Мне бы только немного сил, чтобы хватило на рывок, и подсказку, когда именно его сделать, чтобы не совершить ошибку в последний раз.
Карел кивнул и, положив меч перед собой, опустился на колено.
– Здравое решение, – одобрил Риваэль, – если бы Кериэль не был придурком, поступил бы так же. И вы вдвоем ушли бы из этого дома, одаренные всеми благами. А теперь полюбуйтесь – бессмысленная и жалкая смерть.
Я лежал на полу, отвернув голову в сторону, и сородич не знал, что я еще не сдох. Смерть ждала, и я тоже.
Белое пламя в центре комнаты распалось на три бледных огонька: один окрасился в красно-оранжевый цвет, второй обрел оттенок золота, а в третьем появились перламутрово-розовые ноты.
– Приступим, – довольно сообщил Риваэль. – Пока тело Кериэля не остыло, нужно использовать его.
Я уставился на Карела, ожидая от него сигнала. Мне не было видно, как двигается Хвэста и что делает. Шанс напасть на него всего один, пока сородич не понял, что Костлявая не забрала меня.
Раздались шаги. Келебриэль, также напряженно следя за действиями Риваэля, прохрипела что-то, скорее всего, нецензурное, и продолжила бороться с заклинанием паралича. И вдруг мне показалось, что у нее получится. Ну же, еще немного!
Киар резко кивнул. Я не колебался и бросился на Хвэста со спины, вцепившись в него и руками, и зубами, и темными душами, которые до этого изображали дохлые щупальца. Эльф пронзительно закричал от боли и закрутился, пытаясь скинуть меня. Но я, как зверь, вгрызся в горло эльфа и держался за Риваэля так, будто он был моим спасательным кругом. Щиты и импульсы против меня не работали – я был слишком близко, и противник рисковал задеть самого себя.
Карел схватил меч и нанес косой удар, рассекая грудину Хвэста.
И тут же на побледневшем лице Риваэля проступил рисунок вздувшихся вен – Келебриэль, совладав с параличом, дотянулась пальцами сломанной руки до щиколотки сородича.
Эльф захрипел, у него изо рта потекла кровь.
– Ритуал не отменить, – улыбнулся Хвэста, – теперь Триединый умрет.
– Но ты этого не увидишь! – Я свернул Риваэлю шею, и хруст ломающихся позвонков показался мне лучшим звуком на свете.
В разгромленной гостиной наступила оглушительная тишина. Такая давящая, что я даже замотал головой и подумал, что это с моими ушами что-то случилось. Но тут темные души с довольным хлюпаньем присосались к Хвэста, а Келебриэль закашлялась, регенерируя передавленную гортань и сломанную руку, и полог тишины спал.
– Как ты выжил? – хрипло спросила сестра. – В тебя не меньше пяти смертельных заклинаний попало.
– У нее спросите. – Я кивнул на Смерть, выступившую из теней.
Сейчас закутанную в плащ фигуру видели все присутствующие.
Я обратился к Костлявой:
– Пора? Благодарю за помощь. Мы бы не справились сами, тут скрывать нечего. Так что все честно, я готов.
– Нет, пожалуйста… – Карел попытался задвинуть меня за спину.
Но я упрямо увернулся от его рук. Глупо ждать поблажек от Смерти. Я сделал то, что ей было нужно, и больше никакой пользы не представлял.
Однако сгорбленная фигура качнула головой и дотронулась иссохшей рукой до моей груди. И вдруг я отчетливо расслышал стук собственного сердца. Тело заработало легко и привычно, словно было часами, которым сменили повредившийся ходовой механизм.
– Спасибо… – только и смог ошалело пробормотать.
Смерть махнула рукой как-то совсем по-дружески и исчезла.
– Отлично! – заявила Келебриэль. – На один гроб меньше закапывать. Но кто-нибудь знает, что делать вот с этим?
Смотрела сестра на три огонька, оставшиеся от яркого света Триединого. Они угасали на глазах и становились все прозрачнее и прозрачнее, их едва можно было различить. Какая-то часть внутри меня считала, что так будет даже лучше. Пусть населяющие мир создания сами решают свою судьбу, не уповая на некое всесильное существо, которому, к сожалению, на всех давно плевать. Но также я понимал, что, когда не знаешь, какое из зол большее, нужно выбрать то, что можно повернуть вспять.
Если Триединый исчезнет, то насовсем. И исправить ничего уже не выйдет.
– Мы трое подходим в качестве сосудов, – напомнил я, почесав в затылке, – и теперь, когда никто не желает забрать себе всю силу разом и стать новым богом…
– Предлагаешь поглотить это? – с брезгливостью протянула Келебриэль. – А если оно захватит меня? Заставит делать то, что я не хочу?
– Помогать нуждающимся и защищать слабых, что ли? – не удержался я от шпильки. – Всякие мерзости ты делаешь с удовольствием!
Сестра передернула плечами, но возражать не стала.
– Риск, что мы перестанем быть собой, есть, – вздохнул Карел, – но мне кажется, бездействием мы принесем в мир больше зла.
Наша троица, конечно, подобралась… творение некроманта и два бездушных эльфа – самое то рассуждать о категориях добра и зла. Лучшая команда по спасению мира, честное слово!
Карел первым потянулся к ближайшему, почти угасшему лепестку огня. Подхватил в ладони, чуть поморщился и пояснил:
– Жжется. – И, поднеся к губам, Киар выпил божественное пламя, будто воду.
Следом свой огонек схватила Келебриэль и закинула в рот, как конфету. Кажется, даже попробовала прожевать, но часто задышала, когда ей обожгло язык.
Я медлил.
– Кериэль, давай, – поторопил Карел, – если не сейчас, то потом будет поздно! А мы и так сегодня опоздали везде, где только могли.
И тут я понял!
Подобрав горячий, словно уголь, третий лепесток пламени, я бросился к телу Оскарби. Он пока дышал, хотя жить служителю оставалось несколько мгновений. Смерть не забрала свою последнюю на сегодня жертву, словно знала заранее, как я поступлю. Будто пожалела меня и не лишила еще одного друга.
Что ж, спасибо за такой неожиданный подарок.
Да, служитель Освин не подходил под все условия ритуала, но он уже перешагнул за грань жизни. И то, что сотворил с ним Риваэль, точно противно природе.
– Ты уверен? – окликнула Келебриэль. – Откажешься от божественной силы ради дохлого церковника?
Зачем мне еще одна душа? Пусть и божественная…
Мне и темных хватает – уже как родные стали.
Наклонившись к Оскарби, я вытащил из горла и глаз служителя иглы. Затем приоткрыл ему рот, протолкнул угасающий огонек между зубов и помассировал юноше горло, чтобы сымитировать глотательное движение. О высшие силы, уже и не знаю, к кому обращаться, только бы сработало!
За несколько долгих, выматывающих мгновений я успел десяток раз решить, что все испортил. А затем пустые глаза Оскарби сверкнули золотым светом, и в них появилось сознание.
Служитель закашлялся, пытаясь продышаться, и я тут же снова склонился над ним, помогая сесть и прийти в себя. Карел и Келебриэль подошли ближе. Обернувшись на друга и сестру, я увидел похожие всполохи: оранжевые искры среди знакомой зелени взгляда эльфийки и светлый перламутр в черных глазах лорда Киара.
– Ну как? Вы еще вы или у меня проблемы? – Я неуверенно улыбнулся Карелу.
– Пока не чувствую никаких изменений, – сообщил он.
– Что произошло? – слабым голосом прошептал Оскарби и, опершись на мою руку, поднялся.
– Тебя убил Хвэста, – без прелюдий заявила эльфийка, – точнее, сожрал твою душу. И ты из-за этого почти умер. Но Кериэль, мой глупый и наивный брат, не забрал часть Триединого себе, а пожалел ничтожный кусок мяса! Скажи ему спасибо.
– Спасибо… – послушно повторил ошеломленный Оскарби. – Но как же так? Я ощущаю себя собой. Только голова кружится и мутит немного.
– Если повезет, то собой ты и останешься. – Я успокоил церковника. – Может, необычные силы появятся. Но ими нужно научиться пользоваться, хорошо? Ответственность и все такое…
Служитель Освин кивнул.
– Все здорово, конечно, но давайте решать, что делать дальше, – первым поднял неприятную тему Карел.
– Может, найдется ритуал, чтобы собрать Триединого обратно? – предположила Келебриэль. – Честно, мне и так нормально жилось. Я готова отказаться от силы, даже если она дарует бессмертие и не нужно будет питаться душами.
Оскарби даже не поморщился, хотя информация должна была удивить его. Но он словно давно все знал и понимал, о чем говорит Келебриэль. Значит, изменения уже начали происходить под влиянием божественных сущностей.
Карел наклонил голову.
– Я бы, конечно, хотел еще пожить… – признался он. – Что-то внутри шепчет, что теперь у меня в запасе есть столько лет, сколько сам захочу. И это большой соблазн. Но я готов отказаться, если решение будет общим.
А вот мне не хотелось, чтобы Карел отказывался! Он заслужил нормальную жизнь. Но мое мнение троица выслушает последним – я свою часть силы добровольно отдал другому.
Оскарби поджал губы и сложил руки на груди в защитном жесте.
– Я считаю, что миру не нужен Триединый, – неожиданно заявил Освин. – Наверное, его служитель не должен такое говорить. Но пока я помогал Кериэлю с поиском информации, пересмотрел взгляды на веру. Вот если бы так можно было разделить Триаду…
Мы с Келебриэль переглянулись.
– Почему нет? Если я правильно поняла, ритуал сработает и с Триадой. Они с Триединым из одного теста, – задумчиво протянула сестра, подергав себя за серьгу в ноздре. В глазах эльфийки зажегся какой-то безумный огонек. – Пожалуй, сейчас мы можем с ней потягаться. Не верю, что говорю подобное, но мне нравится эта идея.
Служитель Освин неуверенно улыбнулся.
– Вы только не подумайте, что я рад силе Триединого. Быть живым, конечно, здорово, но я никогда не боялся смерти. Просто так неправильно! Нами правят абсолютные добро и зло. Но при этом в мире все остальное состоит из оттенков, полутонов, нюансов. Идеальные герои и злодеи бывают только в сказках, а в жизни мы все собраны из плохих и хороших черт. Нельзя никого судить, руководствуясь категориями абсолюта!
– Взять хоть мои темные души, – с готовностью поддержал я Оскарби и погладил насытившиеся щупальца, как если бы они были кошками. Души тут же потянулись за лаской, отпихивая друг друга. – Так-то я страшный монстр, но иногда способен на хорошее.
– Кериэль… – укоряюще качнул головой служитель, – если бы все монстры были такими, как ты, нам бы не требовались никакие доблестные рыцари!
– Решено! – резко перебила Оскарби Келебриэль. – Дайте мне всю информацию по ритуалу, и я отправлюсь в Первоземье, чтобы уничтожить Триаду. Уж там проблем с поисками пригодных сосудов не возникнет. Зря, что ли, Триада всех эльфов испортила – устроим ей сюрприз. Если получится, оставлю тебе кусочек ее силы, братец…
– Спасибо, не стоит, – отказался я от такой чести. – Ты одна справишься?
Возвращаться домой, даже с благой целью, мне не хотелось.
Как-то случайно и не к месту вспомнился недавний сон. Я подумал, что, может, не собиралась Триада никого портить. Она была создана из всего плохого, что отринули божества. И ведь этот список не ограничивается жестокостью, ненавистью, подлостью и лицемерием. Страх и неуверенность мы тоже считаем отрицательными качествами. А еще – уныние, обиду, зависть и ревность, сомнения и разочарование. Могла ли Триада в тоске и тревоге потянуться к светлому и прекрасному, желая быть принятой и согретой существами, которые считались воплощениями добра и милосердия? Но вместо этого она увидела жадность и презрение…
И эльфы сами подписали себе приговор.
– Я тоже поплыву, – неожиданно вызвался Оскарби. – Конечно, ничего толком я не умею, но если уважаемая госпожа согласится меня обучить…
Келебриэль? Разве что мир перевернется вверх тормашками.
– Тратить время на кусок мяса? – Эльфийку перекосило от отвращения. – Хочешь влезть в разборки с Триадой – вытаскивать за шкирку не стану. И на поблажки не рассчитывай.
В этот момент я понял, что первое время, конечно, Келебриэль покривится от навязавшегося служителя и постарается больнее его уколоть. Но рано или поздно сестра обучит всему, что знает сама, и вместе с Оскарби освоит божественную силу.
У людей есть одна особенность – к ним быстро привыкаешь.
– Если понадобится помощь… – неохотно начал я, но Келебриэль бесцеремонно меня перебила:
– Понадобится помощь – поищу в другом месте. Ты вроде здесь прижился, Кериэль. Забудь о Первоземье. Наслаждайся океаном, жарой, подружками из борделя и этим странным горьким напитком – кахве, кажется. Без твоей выходки и побега мы бы так и не узнали, что Триединого больше нет, пока новый бог не навел бы в мире свои порядки. Но тогда было бы поздно что-либо исправлять.
– Кериэль… – позвал меня Оскарби.
И за яркими золотыми искрами в его глазах я увидел боль от потери, которая никуда не делась и гнала служителя прочь из родного города. Освин желал сражаться, преодолевать трудности и забывать в них о своей первой значительной утрате.
– Я прослежу за розами, – пообещал служителю, – даже не сомневайся – они будут самыми прекрасными и счастливыми розами во всем городе!
– И за домом присмотри, пожалуйста, – тихо попросил служитель.
– Конечно, – кивнул я, – когда бы ты ни вернулся сюда, дом всегда будет готов встретить тебя теплом и уютом.
Но что-то подсказывало мне, что завтра мы последний раз увидимся на церемонии прощания с Гентой и больше служитель Оскарби Освин не вернется к этим берегам.
Такие, как он, – чистые и невинные души – слишком легко ломаются.
Это монстры, как я, переступают и живут дальше. Хотя ведь и во мне что-то надломилось и заболело на встрече крадушей. И если это была не душа, то даже и не знаю что. Может, эхо – затерявшийся отголосок прежних перворожденных эльфов.
– Если я сейчас свяжусь с Лавеной – она меня убьет, – печально заявил Карел. – И будет права. Ей сегодня уже пришлось заметать следы в храме после сумасшедшего инквизитора, а теперь мы разгромили дом недалеко от центрального рынка. Странно, что сюда не сбежалась вся гвардия.
– Так защитная магия же, – напомнила Келебриэль, – заклинания только со смертью Хвэста развеялись, но тогда мы уже перестали шуметь.
– Будет обидно, если после пережитого тебя убьет журналистка! – рассмеялся я. – Может, сами приберемся? Или божественные силы не для такого созданы?
Я сидел на балконе дома Карела, любовался ярким закатом и вышивал. На низком столике стоял горячий кахвейник и блюдце со свежими булочками. То и дело я отвлекался от рядов ровных крестиков, опускал пяльцы и, откидываясь на спинку кресла, наслаждался открывающимся с балкона видом.
Редкие ныне часы спокойствия подходили к концу, острый эльфийский слух уже уловил недовольный писк из детской комнаты. Но я надеялся, что мелкие еще повозятся немного и не сразу потребуют внимания к своим персонам. Нянечку и кормилицу мы конечно же наняли, но юная княжна Бенайл почему-то затихает только на моих руках или Карела. А поскольку лорд Киар сейчас отсутствует из-за важных рабочих вопросов, стоит детям захныкать, няня и Руджеро тут же позовут меня.
Поведя ушами и решив, что пара минут имеется, я впился зубами в последнюю булочку. Одно из главных правил дома, где маленькие дети, – ешь, пока возможно, и делай это быстро.
Старшую девочку, рожденную леди Амизи Мосфен, мне хотелось назвать именем, означающим надежду. На мой взгляд, это идеально подходило эльфийке-полукровке, первой за несколько тысяч лет обладающей собственной душой. Правда, небольшая червоточина пустоты рядом с сердцем у девочки тоже была. Я украдкой подкармливал ее кусочками жизней всяких негодяев, которых в свободное время отлавливал на улицах города. Но этот нюанс, уверен, не имел значения! Наличие души куда важнее!
Имя Эстель, с эльфийского переводящееся как «надежда», Карелу категорически не понравилось. До появления в нашей жизни младенца я, хоть и не сексист, вообще считал, что заморочки с именами – сугубо женская прерогатива. Посмотрел на ребенка и подобрал что-то с приятным звучанием и подходящим значением. Ничего сложного! Но нет, когда дело дошло до регистрации, мы с Карелом – взрослые и адекватные эльф и человек – едва не переругались. Я даже чашку разбил – случайно, конечно, из-за врожденной неуклюжести, но сам факт! Карел настаивал, что раз уж нам повезло с аллитерированными именами – Кериэль Квэлле и Карел Киар, значит, и девочку следует назвать в таком же стиле. Обязательно, чтобы начиналось на «к», и непременно с буквой «р».
Я, конечно, привел доводы о значимости рождения дитя с душой для народа эльфов. Но, учитывая, что по свидетельству в нашем доме появилась леди Клариэль Квэлле, наследная княжна Бенайл, нетрудно догадаться – в споре победил Карел.
На эльфийский слух имя звучало просто – «светлая», но за прошедшее время я смирился и даже находил его милым.
Так что сына Дафны мы, недолго думая, назвали Кирстеном, чтобы не делать ребенка белой вороной в нашей странной семье. Хоть мальчик и числился наследником герцогов Волдет и прилагающихся к титулу богатств и земель (что было заверено подписью самого императора!), фамилию Карел дал ему свою. «Дебро» у всех ассоциировалось с чем-то мерзким и недостойным.
Так мы и жили: эльф с темными душами – Кериэль Квэлле, человек-мертвец – Карел Киар и два стихийных бедствия – Клариэль Квэлле и Кирстен Киар. Если попытаться проговорить это быстро и с прилагающимися родовыми именами и титулами, то язык можно сломать в трех местах.
В доме Карела нам было уже тесновато. Скоро мелких нужно будет расселять по разным комнатам, выделить наконец нянюшкам нормальный угол, не обделив старого и верного Руджеро. Особняк Бенайлов был слишком скромен для такого числа жильцов. Хоть мне самому в комнату Карела переезжай, чтобы место освободить.
Я так-то поднимал тему покупки нового жилья, но пока не определился, чего же больше хотелось: чтобы дом располагался на первой линии и за входной дверью сразу начинался океан или, наоборот, забраться на холм поближе к дворцу наместника и получить лучший в городе вид на бухту.
Или, как вариант, я вообще мог вернуться в родную комнату «Женского дома» – вот мадам Костанцо обрадуется.
Кстати, с моей подачи бордель готовился к кардинальной реорганизации. Я уже помог девочкам оформить нормальные документы взамен прежних билетов. И теперь мы с мадам надеялись превратить «Женский дом» в место, где любая женщина, оказавшаяся в трудных жизненных обстоятельствах, могла найти поддержку и крышу над головой, научиться новому ремеслу, получить рекомендации для трудоустройства, а также юридические или иные консультации и, конечно, посетить кабинет хорошего целителя.
Деньги на первичное финансирование проекта я уже из города выбил, а дальше надеялся привлечь спонсоров из местной аристократии. Один благотворитель у нас уже имелся – леди Амизи Мосфен, баронесса Нейфр с большим энтузиазмом поддержала идею.
Бордели городу, конечно, были нужны – человеческую натуру не переделаешь. Но я надеялся и их со временем изменить – сделать труд девочек безопасным и легальным. Тогда бы город получал стабильный налог и контролировал организацию рабочего процесса… назовем это пока так.
Я вообще размышлял, как бы сделать местную жизнь лучше. А то с таким удовольствием Карел открыл для себя прелести отцовства, что Дуэйну даже пришлось взяться за управление городом. У него, к слову, здорово получалось. И Лука помогал в меру способностей. Наблюдая за стараниями юного наместника, за его искренностью и преданностью городу и жителям, я раздумывал, что не так уж и важно, чья душа живет в теле герцога Кайсара. Даже если и не его собственная – она явно решила использовать второй шанс с толком.
Два дня в неделю я проводил в больнице Святого Николаса, исцеляя людей и проводя плановые операции. От
денег за работу отказался. Мне хватало того, что с каждой спасенной жизнью становилось легче дышать, будто исчезала часть неподъемного груза совершенных грехов. Еще день я проводил в обустроенной лаборатории за приготовлением зелий. В том числе и для больницы, но в основном для свободной продажи. Остальные дни скучать тоже не приходилось. В большом густонаселенном городе постоянно что-то происходило, и я с удовольствием брался за любые дела.
Необходимость забирать чужие жизни с появлением темных душ исчезла. Резерв не пустел, замер отсчет оставшихся мне лет, будто я действительно стал бессмертным, как и полагалось прекрасному эльфу из сказки. Но что особенно нравилось – вместе с необходимостью исчезло и желание… Одержимость, которая раньше скручивалась в груди ноющим голодом, больше меня не беспокоила.
От Келебриэль с той стороны океана приходили обнадеживающие новости. Они с Оскарби не спешили и делали все осторожно и грамотно, чтобы Триада, попав в ловушку, уже не выбралась. Но мне казалось, в том, что все шло по плану, была заслуга служителя Освина. У него лучше всех из троицы получалось управлять новыми силами. Уж не знаю, с чем это было связано, но, судя по письмам сестры, – в тренировочных поединках Оскарби теперь выигрывал стабильно половину.
Карел своими божественными силами вообще не пользовался. Как специально их игнорировал. Только в моменты, когда он испытывал сильные положительные эмоции или, напротив, злился, его окружало нечто неосязаемое, но мощное. Я на обучении не настаивал и надеялся, что наступит момент, когда Карелу самому станет интересно узнать, на что он способен.
В ответных письмах я обстоятельно рассказывал, как ухаживаю за чудесным садом Оскарби и что розы, хоть и цветут на зависть всем прочим розам города, все равно скучают по своему хозяину. В небольшой костел Святого Михаэля епископат определил нового служителя. Тоже молодого, едва окончившего семинарию, но амбициозного. С горящими глазами и подвешенным языком. Я знал, что послушать его вечерние проповеди собирается половина квартала – даже не всем хватает места в костеле. А вот к саду новый служитель был равнодушен и позволял мне самому решать, как и что делать с цветами и старой глицинией.
Маленький фиолетовый дом я поддерживал в порядке. Аккуратно сложил вещи Генты в комод, будто она могла вернуться за ними, сдал учебники в отремонтированный корпус университетской библиотеки, разобрал все тетради с конспектами и приключенческие романы, расставил вымытые чашки… Не суждено было сбыться мечте служителя Освина наполнить их все. На могиле рыжей колдуньи я посадил яркие голубые цветы – горечавки – напоминание о том, насколько хрупка жизнь человека.
Снизу раздался громкий плач, и, повторяя за старшей сестрой, тут же захныкал мелкий. Карел как-то легко научился называть детей «дочь» и «сын», пусть таковыми они были лишь на бумаге. У меня так не получалось. Пока дети оставались «девочкой» и «мальчиком». В обобщенно-ласковом варианте – «мелкими».
Нет, я, конечно, заботился о них, укачивал… Для этого, кстати, отлично пригодились темные души, заменив лишнюю пару рук. Я мог спокойно устроиться в кресле у камина с книжкой или вышивкой, а щупальца осторожно покачивали колыбельки или, проявляя самостоятельность, утаскивали детей к себе и, придерживая, катали по воздуху. Мелким это ужасно нравилось – душ они совершенно не боялись и дергали их за кончики. А вот одной нянечке стало плохо, когда она случайно увидела меня в окружении шевелящихся щупалец, которые с удовольствием баюкали Клариэль и Кирстена. Пришлось нянечку уволить, взяв клятву о неразглашении и выплатив крупную компенсацию.
Так что за детей, возникни необходимость, я был готов перегрызть глотку любому негодяю, но каких-то особенных чувств пока не испытывал. Надеюсь, со временем это изменится. Еще и жалеть, может, начну, что не ценил того короткого промежутка времени, пока эти бестии были маленькими.
Удивительно, как резко повернулась моя жизнь за такой небольшой срок! Я искал в этом городе спасения и временного убежища, а нашел дом, семью и самого себя.
Требовательный плач усилился.
– Господин Кериэль! – мученически позвал Руджеро.
Он-то своих уже вырастил и не обрадовался открывшемуся в доме детскому саду.
Я заглотил остатки булки, не разжевывая, сделал пару глотков кахве и, подхватив пяльцы и схему, чтобы на открытом балконе с вышивкой ничего не случилось, поспешил вниз.
Закатное солнце расцвечивало линию горизонта в яркие розово-фиолетовые тона.
Атласный океан был спокоен.
Ольга Болдырева
КАК РАЗВЕЯТЬ СКУКУ
С огромной благодарностью Тери, Андрею Быкову и Лесной Алине.
Загрызи скуку, пока она не загрызла тебя!
Пролог
Скуку лечит юмор.
Гарун Агацарский
— Тапочки, тапочки… Ну, где же вы, нехорошие такие?! — я ещё раз оглядел комнату мрачным взглядом, но таковых всё равно не обнаружил. Вопреки моим надеждам, тапочки не спешили вылезать из своего укрытия, уповая на мою доброту. Пришлось, встав на четвереньки, заглянуть под широкую кровать.
Так и знал! Пушистые виновники моего плохого настроения приютились в самом дальнем и пыльном углу. Ну, вот как они умудрились туда попасть, скажите, пожалуйста, если я вчера специально оставил тапки в стороне от кровати?! Создаётся навязчивое ощущение, что кто-то специально их туда загоняет каждую ночь. И получает извращенное удовольствие от того, что я по утрам занимаюсь отловом тапочек из самых невероятных мест моей комнаты.
А кровать-то у меня о-го-го! При желании под ней можно спрятать человек десять.
Я лег на пол и наполовину вполз под кровать. Нос сразу забила пыль, и нестерпимо захотелось чихать. И почему, спрашивается, в моих покоях такой бардак? Да потому, что я никого сюда не впускаю. Тут слишком много всего личного. Да и упрямство мой самый страшный порок. А почему сам не убираюсь? Ни за что не догадаетесь! Лень? Ну, да… догадались…
— Ага! Попались! — радостно воскликнул я, хватая тапочки, и, не выдержав, чихнул. При этом ещё умудрился стукнуться головой о доски. О… Тьма! Я знаю, что не являюсь любимым твоим детищем, но не настолько же? Мне что, с шишкой теперь ходить?! Да подданные же лопнут от смеха. Хотя очень надеюсь, что её не успеют увидеть. Они мне пока живыми нужны. Только Элли точно что-нибудь фыркнет, пока залечивать будет.
Громко пересказывая тапочкам их родословную и способ размножения, я вылез из-под кровати, отряхиваясь от пыли и пытаясь нормально прочихаться.
День начинался как-то криво. И явно неприятности на этом не закончатся. Итак, тапочки были найдены, теперь оставалось выбрать что-нибудь из одежды. Ну не являться же на совет в трусах и рубашке?! В конце концов, должна же быть во мне хоть капля совести? Хм… я задумался, так и оставшись стоять в нелепой позе, сжимая в руках пойманные тапочки. С одной стороны совесть — это такая штука, которая приходит в гости в самый неподходящий момент, когда вообще не подозреваешь о её существовании, но с другой — это я. Так и не придя к окончательному решению, оставил этот вопрос в сторонке до лучших времён на попечение своему другу. Звать его Как-нибудь по фамилии Потом. Замечательный друг! Сваливаешь на него все проблемы, а он только улыбается. В конце концов, даже если у меня совесть есть, то уж точно представляет собой какую-нибудь очень извращенную форму оной.
Стоило мне завершить свой утренний туалет, как в двери тут же постучали. Так ненавязчиво и в тоже время говоря, что моё пробуждение уже секретом не является и лучше поторопиться с выходом. Иногда кажется, что Элли меня чувствует.
— Иду я, иду… — пробурчал я.
Как же всё это надоело! Вы себе это даже не представляете насколько. День за днём одно и то же. Скучные будни и не менее скучные выходные. Может, праздник какой-нибудь устроить? Или лучше казнь… свою собственную.
Я аккуратно выглянул за дверь и, убедившись, что около моих покоев находится только Элли, соизволил явить свою невыспавшуюся физиономию.
— А я тебе, Князь, говорил не сидеть всю ночь в библиотеке, — фыркнул изящный паренёк, почтительно кланяясь.
Глядя на него, трудно сказать, что мальчик — лучший из всех моих учеников. Я даже сам иногда не верю, особенно натыкаясь на по-детски добрый взгляд больших синих глаз.
Вообще, Элли обладает необыкновенной внешностью даже для нашего народа… особенно для нашего народа, к которому, к слову сказать, он не имеет никакого отношения, но об этом знает не так уж много живых существ. Хрупкая изящная фигурка семнадцатилетнего подростка, тонкие, чёткие черты лица, чуть пухлые, больше бы подошедшие девочке губы и вьющиеся каштановые волосы, собранные в опрятный хвост — это Элли. Ангел во плоти. Только нимб где-то потерял, да крылышки запылились. Очень многие обманывались этой внешностью. Счастливая, детская улыбка не сходит с его лица даже тогда, когда он убивает.
А кого убивает — неважно. Главное, что он получает от этого удовольствие. Очень милый мальчик… Если бы я мог испытывать чувство страха, боялся бы его до колик, заикания и обширного инфаркта.
— Ты мне ещё тут указывать будешь! — Я комично погрозил ему пальцем, вздохнул и, указав на шишку, скорчил просительную гримасу.
Элли тоже вздохнул, явно выражая этим все накопившиеся эмоции, но шишку всё-таки залечил.
— Сколько тебе лет, а ведёшь себя как подросток, милорд… взрослеть не собираешься-то?
— Смеешься? — Я пощупал то место, где раньше была шишка, и поморщился, отключая пару нервных окончаний. Несколько минут — не опасно, зато мой организм успеет быстрее регенерировать.
Всем Элли хорош. Нет, правда, где вы ещё найдёте тёмного, умеющего исцелять? Вот только исцеляет он не до конца. Так что в основном все рассчитывают только на свои возможности, которые восстанавливают тело намного медленнее, но зато полностью и безо всяких ограничений. Хотя и целитель никогда лишним не бывает. Ну, правда, всем хорош, но нянчится со мной, как с младенцем несмышлёным.
— Как я повзрослею? Если уж тело не в состоянии огородить себя от влияния Света, то про сознание и разум лучше вообще молчать.
«Какой разум? Он у тебя разве есть?» — тут же раздался в голове тонкий голосок. Есть у меня такой грешок — периодически начинаю страдать раздвоением личности. Причём периодичность произвольная. Раздвоение может не проявляться годами, а потом эта заноза как проснётся и как начнёт комментировать все происходящее — сушите вёсла. Приплыли. И главное, я до сих пор не могу вспомнить, с чего это раздвоение началось.
— Как скажешь, милорд, — показано согласился Элли, после чего закончил, — только хорошо бы тебе хоть штаны надеть.
Я с удивлением обнаружил, что, озаботившись нижним бельём и мятой рубашкой, совсем забыл про брюки. Сконфузившись, осторожно огляделся по сторонам и, не обнаружив тел слуг, которые от неподобающего вида своего Князя запросто могли лишиться чувств, прошмыгнул обратно в комнату. В голове коротко хмыкнули и замолчали.
Я в спешке влез в первые же попавшиеся мне мятые штаны, помахал своему отражению в зеркале, — оно осталось равнодушным к этому, в ответ даже не кивнуло, — и выскользнул обратно в коридор. После чего мы с Элли отправились к малому залу совещаний.
Главы самых влиятельных родов уже давно собрались и теперь с немым укором взирали на пустующее кресло, которое безуспешно пыталось изображать трон. Первые лет пятьсот-восемьсот моего правления я помучался, отсиживая себе зад на неудобных каменных гротескных тронах, а потом, плюнув на всё и всех, поставил вместо них удобные мягкие креслица. Прямо глянешь — душа радуется. (Это конечно образное выражение.)
Зал можно было назвать маленьким балконом-террасой с высокими колоннами из светлого мрамора, увитыми диким виноградом. Небольшие плетеные креслица, расставленные уютным полукругом, и мягкие полутона делали это место очень милым. Зальчик я обставлял долго и со вкусом, ибо здесь мне приходится проводить довольно-таки много времени. А какой вид на город открывается, и к тому же солнечная сторона… Больше воздуха и света! Не люблю, знаете ли, закрытых пространств и тёмных помещений. И пусть кто попробует вякнуть, что, мол, положение обязывает.
На звук открывшихся дверей все повернули головы в мою сторону, неодобрительно оглядев помятую одежду, взъерошенный вид, задержав взгляды на пушистых белых тапочках.
Ну, вот такое у меня чувство юмора.
— Доброе утро, господа, можете считать совет открытым. — Вежливо кивнув, я прошествовал к креслу.
Вообще-то, если быть честным, это даже не совет, а обыкновенное собрание, которое проводится где-то раз в пять-шесть дней. На нём обсуждаются новые идеи, представляются отчеты и так далее, далее, далее… Поудобнее устроив себя в креслице и прикрыв глаза, я приготовился слушать.
Обычно половина всей этой дребедени легко пролетала мимо ушей. На каких-то моментах я ставил в уме галочки, обещая себе обдумать их позднее, а что-то решал незамедлительно. Но сегодня многоуважаемые лорды превзошли самих себя. Такого скучного совета я не видел давно. Единственное, что меня хоть чуть-чуть радовало — слишком улыбчивая физиономия Элли. Вот у него, кажется, есть, если не хорошие, то уж хотя бы интересные новости.
— Господа, — я невежливо прервал речь главы рода Хетр, — ответьте только на один вопрос: есть ли что-нибудь действительно важное, требующее моего срочного решения или вмешательства?
Лорды переглянулись и одновременно помотали головами. Только Авус Хетр вежливо кашлянул.
— Говорят, у второй границы рядом с долиной жители стали пропадать. До нас не одной жалобы не дошло, но люди шепчутся. В Лабиринте что-то не то творится…
— Сплетни, — уверенно ответил я. — Если бы действительно пропадали, сразу бы к нам родственнички прискакали или хотя бы отписались. А так жалоб нет? Нет. А Лабиринт — это отдельная песня. Не гоняться же нам за каждым окрестным самоубийцей. Другие туда не суются. Ещё что-нибудь?
— Вроде, в остальном всё спокойно, — пожал плечами Авус. Видимо, сам он волновался — всё-таки сплетни на пустом месте не образуются. Всегда что-то даёт толчок. Но в то же время, пока об этом только судачат кумушки-сказочницы, можно и подождать.
— Замечательно! Тогда, все свободны! — радостно оповестил я.
— Но Князь, мы не закончили! Ведь по традиции…
— Господа, я сам придумал всё: традиции, правила, порядки и прочее, прочее, прочее, — устало бросил я. — Вы забываетесь. Здесь Я закон.
А вот тут их проняло. Казалось бы, что такого в обычной маленькой фразе? А собственно, ничего, но вот тон, каким она была сказана… К тому же я только с виду белый и пушистый.
«Чёрный и гладкий» — уточнил, снова просыпаясь, внутренний голос, который мне последние года все чаще и чаще начинал напоминать о таком неприятном слове «шизофрения». Конечно, свой испуг лорды спрятали глубоко-глубоко, заменив его молчаливым несогласием, но, покряхтев, начали подниматься из кресел. Я проводил их насмешливым взглядом. Вот они мои шалости — даже как взрослого правителя начинают воспринимать только после пинка. Как там? — Свинья — птица гордая, не пнешь, не полетит? — Ну, вот и у лордов та же проблема.
Вот Главный Светлый молодец — взял и смотался, чтобы не мучиться.
«Не смотался», — шепнуло подсознание. А ведь действительно, я и забыл, что… Тут дверь протяжно скрипнула — Авус неудачно попрощался с косяком — и я, как последний склеротик, забыл, про что забыл. Память неприятно засаднило, словно это что-то было важным, но нескольких секунд мне хватило, чтобы понять — не вспомню.
Ладно, если не помню, значит, неважно.
Когда за последним из лордов закрылись двери, я повернулся к Элли, который просто светился счастьем.
— Ну-с, мой друг, и какие же новости у тебя? — я чуть наклонил голову набок, смотря, как мальчик собирается с мыслями, чтобы сразу выдать всё самое интересное, не отвлекаясь на подробности.
— Они собрали очередной светлый отряд. Он уже в Риенсе, — произнёс Элли, наблюдая за моей реакцией. И она не замедлила себя ждать.
Как я смеялся! До слёз, с какими-то завываниями, и пару раз ударил по подлокотникам кресла. Ну да, такие компании случаются где-то раз в сто — сто пятьдесят лет, когда все забывают о неудаче прошлой. Только светлые могут с упорством маньяков не только раз за разом наступать на одни и те же грабли, но и делать это с мазохистским удовольствием. Отсмеявшись, я кивнул Элли, чтобы теперь он рассказал подробности.
— Их благословил сам Архиепископ. Как всегда полный набор. Доблестный рыцарь, оруженосец непонятного пола, маг, светлый эльф, гном и какой-то монах, недавно посвященный. И главное, идут, даже не скрываясь! Думают, что они на светлых границах в полной безопасности. А сейчас ищут проводника по нашим землям.
Тут он замолчал, давая мне обдумать ситуацию. Если уж совсем честно, сейчас я могу щёлкнуть пальцами, и вся эта команда будет мертва через, ну… десять-пятнадцать минут. Вот только, что дальше? А ничего. Снова начнутся серые будни. Нужно хоть какое-то развлечение. Пропустить их, что ли? Пусть до Цитадели доберутся, а тут и разберёмся.
— Так кого мне к ним послать? — переминаясь с ноги на ногу, спросил мой ученик. Наши взгляды встретились, и я понял, что мальчик сам засиделся.
Ничего, обойдётся.
— Сам кого-нибудь пошлю, — фыркнул я. — А ты и так знаешь, что делать.
И моё драгоценное величество, совсем не по-повелительски рвануло к порталам, на бегу выудив из пространства собранный мешок, который обязательно пригодится проводнику в его непростом деле.
Глава 1
Если у вас всё плохо, не расстраивайтесь, дальше будет ещё хуже.
анонимный оптимист
— Чтоб вас весёлый крестьянин побрал!
Доблестный рыцарь Ордена Воинов Великого Князя Света Алир д’Аэвельер, выругавшись, ещё раз пнул только-только закрывшуюся перед его носом дверь. Уже в пятой конторе ему отказывали в проводнике по Чёрным землям. Свет! Как же ему были противны эти приспешники Тьмы, только притворяющиеся светлыми. Разве хоть одно существо, поклонявшееся истинному сыну Создателя светлейшему Габриэлю, отказало бы им в помощи в таком светлом деле, как убийство Тёмного Князя? Конечно, нет. Ещё только три недели назад они уезжали из великой столицы. Их провожали толпы людей, которые кричали им вслед пожелания удачи, и искренне верили в победу Света над Тьмой.
Здесь на них только неодобрительно косились и захлопывали перед носом двери, предлагая прогуляться ближайшим лесом, и если пожелание «удачи» и звучало, то с нескрываемым сарказмом, после подробнейшего маршрута до леса. Уже шесть дней его команда лучших светлых воинов просиживала штаны на паршивом постоялом дворе, а проводник никак не находился.
Бросив последнее ругательство, Алир развернулся на 180 градусов и отправился в сторону постоялого двора. Уже начинало темнеть, да и больше никаких контор на примете не было, теперь оставалось только спрашивать у местного населения. Ещё одни день прошёл впустую. Ещё два таких дня и им придётся идти самим наугад. И признаться, такой расклад рыцарю совершенно не нравился. Даже сказать больше, он его откровенно пугал. В этом случае их путь закончится в ближайшем же темном поселении на костре или виселице. Конечно, Алир готов был пожертвовать своей жизнью, но только не напрасно, а хотя бы один раз ранив Тёмного Князя.
До постоялого двора он добрался уже в потёмках. Приземистое строение с покосившимся крыльцом и несколькими выбитыми окнами находилось на окраине большого посёлка, который все с упорством называли городом. Отличалось оно особой обшарпанностью, и было, увы, единственным подобным заведением во всей округе. Проверив лошадей и велев тощему парнишке вычистить их, он зашёл внутрь здания.
Его команда собралась в общем зале за дальним столом и молча доедала ужин средней вкусности. Увидев расстроенного командира, светлые только вздохнули и придвинули к нему его порцию. Леди Хелена, и так вжавшаяся в угол, совсем слилась с тенью. Алир в который раз помянул тихим ласковым словом того, кто решил, что именно эта хрупкая миниатюрная девушка подходит под пророчество, и что только она способна прервать жизнь Тёмного Князя. Монашек Радек, испуганно глядя на рыцаря, сильнее вцепился в копию Книги Света, которую всегда носил с собой. Остальные члены группы ничем не выдали своего разочарования. Трапеза проходила в мрачном и каком-то обреченном молчании. Только за барной стойкой несколько минут надрывался местный менестрель с такими голосовыми данными, что впору было приложить его вирлом по голове. Потом кто-то из мужиков за соседним столом озвучил общее желание, и менестрель оскорблено замолчав, удалился в свою комнату.
Светлые воины практически закончили ужин, когда распахнувшаяся от мощного пинка дверь пропустила в залу новое действующее лицо, резко отличающееся от простых людей этого забытого Светом городка.
— Тёмный, — скривившись, как ругательство выплюнул слово Ибор, а Леллин на всякий случай активировал защитный амулет.
Рыцарь тоже повернулся. Да, определение «тёмный» подходило здесь просто идеально, и не нужно было ничего дополнять. Хотя какой парень? Так, мальчишка лет шестнадцати. Чёрные пыльные одежды — только с дороги — подчёркивали тоненькую фигурку. Мальчик выглядел настолько хрупко, что даже драться с таким — преступление:
«Одним ударом насмерть зашибёшь», — брезгливо поморщился Алир.
Тем временем тёмный, внимательно оглядев залу, направился прямиком к их столику. Он самоубийца?! Рыцарь кивнул команде, чтобы они не сразу убивали наглеца, вдруг у того и впрямь найдётся что сказать?
Мальчишка, подойдя к их столу, спокойно оглядел мрачные лица представителей светлой стороны и плюхнулся на свободный стул, оставленный для леди Анабель.
— Вечер добрый, господа. — Тёмный улыбнулся во все тридцать два заостренных зуба — выглядело это жутко. Никак такой оскал не вязался со смазливой внешностью мальчика.
Признаться честно, вряд ли кто из команды до этого видел кого-то из этого племени, не в кандалах, и идущего на казнь, а вот такого наглого и вполне здорового.
— Вечер не может быть добрым, если начинается с прихода тёмного, — буркнул Ибор, с долей интереса рассматривая мальчишку.
— Почтенный гном, я знаю, что для вас хороший тёмный — мертвый тёмный. И поверьте, что для меня эта поговорка применима к светлым, — фыркнул этот наглец, без стеснения разглядывая собравшихся за столом представителей различных рас. Они отвечали ему тем же.
Алир тоже не стал скрывать своего любопытства. Даже после нескольких бутылок плохого вина, паршивца было бы невозможно спутать с человеком. А всего-то несколько «но». Первое: слишком резкие черты лица, словно высеченные из цельного куска мрамора гениальным скульптором, очень плохо представляющим, как должно выглядеть нормальное лицо. Исключительно чёткие росчерки добавляли тёмному что-то абсолютно чуждое этому миру. Второе: заострённые уши, не длинные, как у эльфов, а только чуть вытянутые. Третье: волосы. Это вообще отдельная песня.
Дойдя до этого «но», рыцарь презрительно скривился. Не подобает мужчине, пусть даже тёмному, иметь длинные волосы, а тем более длинные настолько. Тут любая девушка обзавидуется. Ниже поясницы (как они ему только жить не мешают?) толстая коса, подвязанная шёлковой лентой. А уж цвет этих волос… Чёрные настолько, насколько это вообще возможно, и на контрасте с этим несколько рубиново-красных прядей. И последний штрих, завершающий картину, — большие миндалевидные глаза, лишённые белков, радужки и зрачка, полностью залитые чёрным цветом.
— Ну что, насмотрелись, почтенные? — Его интонации говорили о чём угодно, кроме почтения. — С таким вниманием, я скоро начну брать за просмотр деньги.
— Говори, зачем пришёл и проваливай! — брезгливо бросил рыцарь. — Не подобает истинно светлым находиться в такой компании.
Мальчик печально вздохнул, делая вид незаслуженно оскорбленного ангела.
— Работу я ищу. А тут как раз услышал, что вам проводник нужен….
Речь тёмного прервал раскатистый смех светлых. Гном чуть под лавку не свалился, опрокинув на себя кружку с элем. Даже леди Хелена позволила себе робкую улыбку.
— Ты?! Да не смеши Свет. Мы пока не сошли с ума. — Леллин, недолго думая, убрал защитную сферу, чтобы не тратить магические силы.
— А по-моему, вы уже давно коллективно двинулись, — поставил диагноз тёмный. — Неужели вы думаете, что какой-нибудь затюканный проводник, который знает только местные болота, сможет вас доставить в сердце Цитадели?! Да ваш путь закончится в ближайшей деревушке, где вас как следует укомплектуют и пошлют Князю, как подарок на день рождения. Даже самый отчаянный местный храбрец заходил на чёрные земли максимум до второй границы, — презрительно фыркнул мальчик, показывая своё отношение к здешним проводникам.
Алир решил взять переговоры на себя, а то этот тёмный с его командой договорится до кладбища — гном и маг уже повытаскивали наточенные железки.
— Не буду спрашивать, откуда тебе известна наша цель. Лучше скажи, с чего ты взял, что сможешь провести нас дальше второй границы? И с какого перепуга мы должны тебе верить, слуга Тьмы?
— Ну, понять, что вы явно не в гости собрались, было не так сложно. Провести я вас смогу куда угодно, не забывайте, что Чёрные земли — моя родина. А ещё, у вас есть повод мне верить, — тут тон мальчишки резко изменился. (Неужели в его голосе прозвучала боль?!) — У меня счёты к Князю. К тому же — это бизнес. Мы, тёмные, всегда ищем выгоду. А за то, что я вас проведу, вы мне хорошо заплатите. А теперь последнее и самое главное. Вы можете мне отказать, но в таком случае в Чёрные Земли придётся идти одним… Нравится перспектива до старости бродить по какому-нибудь Лабиринту, который устроили наидобрейшие жители за околицей своей деревни?
Светлые переглянулись. В чём-то мальчишка был прав. Как это ни печально, но в одиночку они явно не дойдут. Да ещё это странная фраза про счёт… Нет, нанимать этого мальчишку было бы верхом абсурда. Но других вариантов, похоже, не оставалось. По всем статьям выходило, что тёмный — их единственный шанс выполнить миссию. К тому же, если вспомнить, что они прекрасные бойцы, а поведёт их хлипкий паренёк, то при условии, что они будут внимательны — успеют его убить, прежде чем их заведут в ловушку.
— Сколько ты хочешь? — устало сказал Алир, виновато поглядывая на недовольную команду.
— Ну-с, — мигом оживился паршивец, — стандартная плата двадцать монет туда и тридцать обратно. Но поскольку я под стандарты не подхожу, то за путь туда я возьму сорок монет, причём двадцать авансом, и по пятнадцать монет обратно с каждого выжившего. Идёт?
Он сказал выжившего?! Рыцарь нахмурился, помрачнели и остальные члены команды, что ни говори, но это был сугубо деловой подход. Вряд ли в светлые земли вернутся они в полном комплекте. Конечно, если вернутся. Однако выбирать не приходилось.
— Идёт, только если обманешь… — Алир осторожно протянул ему руку. Рукопожатие — лучшее завершение любой сделки. Свет и Тьма закрепляют сказанное.
— То пожалею, что сам себя не прикопал под ближайшим кустом, — перебил его мальчишка, пожимая нехотя протянутую руку. Рукопожатие получилось на удивление крепким — а с виду дохляк дохляком. — Ладно, выходим завтра перед рассветом. Надеюсь, среди вас нет любителей поспать? Тогда спокойной ночи.
Он вскочил из-за стола и, отвесив шутовской поклон, удалился в сторону лестницы, которая вела к комнатам.
Светлые проводили его мрачными взглядами и гробовой тишиной. Казалось, что воины даже дышать старались через раз. Первым опомнился гном:
— Скажи-ка, Алир, весёлого крестьянина через забор на крышу, мне показалось, или ты действительно только что нанял нам в проводники тёмного паршивца? — Ибор отставил в сторону пустую кружку и теперь пытался прожечь в рыцаре дыру взглядом.
— Мне тоже интересно! — тут же встрял маг-самоучка, которого неизвестно где откопал светлый орден.
— Нет, вам не показалось. И если у вас есть идеи, лучше этой, — выкладывайте. Я буду только рад, — горько вздохнув, ответил рыцарь.
И ведь никто с его решением не поспорит! Проводник им нужен был позарез, пусть даже и тёмный. А еще, небось, завтра придётся перед Анабель отчитываться — та ещё гадюка, эта остроухая…
Гном с магом переглянулись, тоже прекрасно осознавая, что без тёмного они далеко не уйдут, и идеями делиться не стали. Алир в который раз подумал, как же невыносимо командовать таким отрядом.
У всех собравшихся здесь представителей разумных рас были слишком разные мнения о морали, красоте, долге. И иногда рыцарю начинало казаться, что они перебьют друг друга, не поняв какую-нибудь плоскую шутку. Впрочем, что думать о будущем, когда есть настоящее? Перед ним и его боевыми товарищами стоит великая цель. И вряд ли им сможет помешать какой-то мальчишка, продавшийся тьме. Силёнок не хватит. А уж Алир за ним проследит.
Посидев ещё несколько минут в молчании, рыцарь отдал команде приказ разбредаться по комнатам.
Завтра рано вставать.
* * *
Кивнув знакомому трактирщику, которому было известно только то, что я якобы один из приближенных Тёмного Князя, поднялся наверх. Старик, видевший с кем я говорил, теперь смотрел на светлых недотёп с откровенной жалостью, считая, что, скорее всего, я прибью их уже завтра. Напрасно. Новые игрушки сразу ломают только маленькие дети, не понимая, что с целыми играть намного проще и интереснее.
Свернув по коридору, я дошёл до его конца, где располагалась небольшая комната, которую трактирщик никому никогда не сдавал, зная, что в любой момент могу придти я и занять её.
Вообще-то, последнее время, маясь от скуки, я довольно часто навещаю этот городок. Дальше в светлые земли мне углубляться не стоит, а здесь, хоть и с запозданием, можно узнать интересные сплетни и новости, просто хорошо отдохнуть и встретиться с несколькими ребятами, что добывают для меня интересные факты прямо в Светлой столице.
Нет, они вовсе не шпионы. Не воруют секретные документы, не пытаются проникнуть в святая святых Ордена, не устраивают покушения на Императора, Архиепископа и других важных шишек. Честно говоря, они ищут только то, что может хоть ненадолго отогнать мою скуку. То есть смешные истории, нелепости, которые выдумывает Архиепископ, и ходящие про меня сплетни. Ведь вряд ли на Светлых землях есть хоть одна мать, которая не рассказывала бы своему чаду страшные сказки про ужасного Тёмного Князя, который крадёт маленьких детей и варит из них суп. Вот такие вещи мои доверенные лица и собирали.
Последний раз попалась очень удачная сплетня, которую распустила одна девица, что к ней по ночам приходит Тёмный Князь и пытается её соблазнить, мол, только она может стать его спутницей и Княгиней, потому что у этой девицы какая-то особая кровь, и что-то там ещё. А сама девица упорно не соблазняется. Вот умора была. А уж после того, как Жайс описал мне внешность сплетницы, я чуть со смеху не помер, и не говорите мне, что я бессмертен! Просто у Жайса великолепные актёрские способности. «
Скорее у тебя чересчур живое воображение» — сонно подсказал внутренний голос.
Я вытянулся на протяжно скрипнувшей кровати и начал разглядывать потолок, вспоминая, сколько таких отрядов уже было. Не знаю, удастся ли мне хоть ненадолго избавиться от скуки, ибо команда на этот раз попалась какая-то странная. Но, во всяком случае, стоит попробовать. «
Кто не рискует, тот не побеждает скуку?» —
Именно, дорогая. Почему-то к внутреннему голосу я обращаюсь исключительно как к даме.
Нащупав рукой валяющийся на полу около кровати вещевой мешок, я достал из него маленькое зеркальце.
— Элли?
Зеркальная поверхность пошла рябью и через мгновение мне показала светившееся любопытством лицо моего первого советника, ученика и друга.
— Да? И как они? — тут же спросил он.
— Дохлые какие-то, — ответил я, вспоминая печальный взгляд рыцаря, когда он понял, что другого выхода, как нанять тёмного, нет. — Другой отказался бы от сотрудничества с тёмным. А этот с первого раза принял условия. Вырождаются светлые. Вырождаются… — печально констатировал я.
— А-а, — разочарованно протянул Элли и тут же просяще улыбнулся: — Милорд, может, тебе тогда стоит вернуться, а я…
— Элли… — я покачал головой. — Кто из нас Князь? Правильно, я. А ещё я устал, и хочу чуть-чуть развеяться. Надеюсь, это мне дозволено? — Сделав театральную паузу, я посмотрел, как мальчик кивает головой с крайне обиженным видом. — Я понимаю, что тебе тоже скучно. Но тут пока некого убивать. Давай договоримся так — тебе следующая команда. Хорошо?
Глаза паренька вспыхнули демоническим огнём.
— Спасибо, милорд. Значит, мне пока тебя подменить на троне?
— Да, спасибо. О моём походе пока никому не слова. Только если Ририэль спросит. Или передай ему сам. — Дождавшись кивка, я продолжил: — Элли, это зеркало я оставлю тут. Если что-нибудь случится, связывайся мысленно. Понял? — Когда он снова кивнул, я закончил: — И может случится, что я окажусь недоступен. Справишься?
— Конечно, развлекайся, милорд! — Мальчик ещё раз улыбнулся и отключил связь.
Что ж, все нюансы улажены. За делами будет следить Элли — на него я могу полностью положиться. Прекрасно, значит, как и сказал мой лучший ученик, буду развлекаться. «
И да будет земля пухом этому миру!» — оскалилась моя персональная шиза.
Не каркай, милая!
С этими мыслями я перевернулся набок, поморщившись, когда кровать опять протяжно скрипнула, и быстро уснул, гадая, каким выйдет это небольшое путешествие.
Глава 2
Если вам предлагают бокальчик вина, не обольщайтесь, возможно, там яд.
неизвестный отравитель…
Тонкая полоска горизонта постепенно окрашивалась в нежные алые цвета, готовясь к рассвету, который должен был наступить меньше чем через час. Робкие солнечные лучики, пронзая застоявшиеся облака, тонули в сонном мареве сгустившегося воздуха. День обещал быть безветренным и прохладным. Я, неохотно оторвав взгляд от рассматривания пейзажа, оглядел общую залу. Светлые недотёпы пока появляться не собирались. А жаль. Наверное, у них другое понимание фразы «Выходим перед рассветом». Или это я встал слишком рано?
И спрашивается, ну зачем мне понадобилось сомнительное удовольствие быть проводником моих потенциальных убийц? Мне, Тёмному Князю! Владыке Черных Земель, всемогущему существу и прочее, прочее, прочее… а всё скука, господа. Банальная скука.
Первое время, когда наш мир был юным и несформировавшимся, рас было не так уж и много, а тьму только-только стали отличать от света, я пошутил. Несколько раз и не очень удачно. Точнее, с присущим мне юмором. Очень-очень извращенным юмором. Разыграл небольшой спектакль, а все как всегда всё поняли не так. И поползли по миру всякие нехорошие слухи. Конечно, там была и правда, но за прошедшее время всё так успели перековеркать, что впору себя самого бояться. Естественно, что в каждой лжи есть доля истины, но что здесь что, теперь уже не могу сказать даже я.
Я столько живу на этом свете, что скука стала моим персональным кошмаром. Я уж и в таких походах участвовал не раз, и покушения на себя устраивал, и дворцовые перевороты. И что только я не придумывал. Сколько мне раз советники говорили, что я должен вести себя подобающе своему возрасту, статусу и уму (после упоминания последнего я решил, что это завуалированное оскорбление)… «
И правильно сделал» — пробормотали в сознании чересчур серьёзным тоном. Но вот фигушки. Не надо мне такого счастья. Меня вполне устраивает моё поведение. И пусть все продолжают мне твердить, мол ребячество ничем не оправданно… А зачем это оправдывать? И вообще, у серьёзных людей больше морщин. А морщины мне не пойдут. Тогда какого Хаоса?! Буду придуриваться и дальше.
Мысли неспешно сменили русло. Вот взять этих светлых, так уж они и отличаются от других им подобным? Вовсе нет, и оружием кто-то владеет лучше, и в магии более сведущие есть. Конечно, в светлых землях колдовство и все его проявления запрещены под страхом смертной казни. Но если хорошо покопаться…
Я вот даже внешность менять не стал, хотя на самом деле следовало бы. Но все эти борцы за свет видели слишком мало представителей моего народа, чтобы заметить слишком явные отличия. Я совершенно чужд этому миру, как и всем остальным мирам. Это не может не броситься глаза, но у моих новых знакомых такие представления обо всех тёмных, что что-то необычное кажется им лишь ещё одним уродством, и играет с ними злую шутку. А ведь вполне нормальные ребята. Взять хоть этого рыцаря. Ведь, по сути, мальчишка! Может, только-только перешагнул двадцатипятилетний порог, а на меня из-за возраста моего физического тела смотрит, как на слизняка, или ещё хуже, несмышлёного младенца. А о себе думает… ну как же: достаточно умный, стал одним из избранных, а уж какой красавчик! Думаю, в столице половина города по нему с ума сходит. Золотистые кудри, ярко-голубые глазища, аристократичные черты лица, белозубая улыбка… Был бы девушкой, влюбился бы. «
Странные замашки»… Ну, или возненавидел бы всех блондинов. «
Уже теплее». Прям не мальчик, а конфетка. Обычно на такую внешность клюют либо девочки от пятнадцати до двадцати, либо полные дуры. Хотя есть ещё вариант: закоренелые мечтательницы, но они последнее время предпочитают что-нибудь брюнетисто-роковое. Всё, как говорится, на любителя.
Идём дальше — гном. И больше даже говорить нечего. Все эти коротышки на одно заросшее бородой лицо. Единственное, что можно сделать, так это определить, к какому клану относится тот или иной гном по заточке его топора. Хотя ребята они нормальные, и даже с чувством юмора. Спрятанным где-то очень глубоко.
Ещё есть маг. Естественно самоучка, которому, скорее всего, в путешествие дали старенькую книжку заклинаний. Наверное, специально поймали, чтобы привязать к этой команде. И он теперь точно никуда не денется, зубами глотку перегрызет любому, но миссию выполнит. Такой рыжий-рыжий парень с физиономией, полностью усыпанной веснушками, и глубокими серыми глазами.
Монашек — серая ряса, печальные зелёные глаза. Вообще отдельная песня. Вот дождусь я святой воды в кружке с чаем или креста под подушкой, тогда и скука сразу же пройдёт. Не то чтобы для меня это опасно, но неприятно всё-таки будет.
А вот девушка, сидевшая в самом дальнем углу, заставила меня крепко задуматься (это, видимо, её Элли обозвал оруженосцем). Она была практически полностью скрыта тенью, и я не успел её рассмотреть, зато хорошо понял, что она кто угодно, но только не воин или маг. Тогда встаёт вопрос: зачем? Что она тут забыла?
Плюс, насколько я помню, в команде должен быть ещё эльф. Вот с ним надо будет вести себя осторожнее. Они знают намного больше, чем нужно, и слишком умные. Хотя последние несколько столетий весьма возгордились своей перворожденностью, и стали абсолютно невнимательны к тем, кто не является одним из них. Хотя воины из них отменные, да и магия у них специфичная. Так что от эльфа мне придётся держаться подальше и разговаривать с ним односложными фразами, лишёнными каких-либо глубоко скрытых смыслов.
Весёлый крестьянин за ногу! Пардон, от эльфийки. Я с удивлением смотрел на спускающуюся по лестнице представительницу светлого племени перворожденных. На лице чуть брезгливое выражение, кривящее идеальные губки надменной улыбкой. Ледяное чувство превосходства в светлых глазах с ромбовидным зрачком. Гордая осанка и плавная походка. И все это притом, что сама эльфийка выглядела на шестнадцать человеческих лет. Если переводить это на возраст её расы, то на самом деле леди было не больше четырёх веков. Идеально уложенные белые волосы и аккуратная, словно только что из магической прачечной одежда, хотя ночь на подобном постоялом дворе должна была оставить хоть одну складочку или пятнышко. В этом все эльфы. Они даже в тюремной клетке умудряются выглядеть величественно и прекрасно. А меня в их присутствии все время тянет смеяться. Знали бы господа светлые эльфы, что они появились позже тёмных и их придумал я (в смысле слямзил идею из других миров и чуть подкорректировал). Это уже они сами с какого-то перепуга решили, что их создателем является сам Светлый Князь. Ну… блажен тот, кто верует… Эльфийка, тем временем, пристально осмотрела меня и повернулась к подошедшему Алиру.
— Это и есть тот тёмный, которого ты нанял? — тихий еле слышный мелодичный голос. Кто-то готов многое отдать, чтобы услышать какую-нибудь песню в исполнении эльфа. Хотя на самом деле я просто перемудрил с голосовыми связками. И у эльфов они из-за этого стали слишком уязвимыми и тонкими, чуть громче нужного крикнуть — и всё. Остаток вечности ходишь немым. Как говорится, за всё надо платить.
— Угу, только я сам нанялся, — брякнул я, опередив рыцаря, за чьей спиной столпились остальные члены команды и смотрели на меня очень-очень подозрительно. Мне оставалось только улыбнуться, кивнуть скривившейся от такого непочтения эльфийке и бодреньким шагом направиться к двери. Светлые, переглянувшись, направились следом. Видимо, из-за меня они забыли про завтрак. Ну да… опять во всём виноват я.
Сонные жители окрестных неказистых домов, неохотно начинавшие заниматься повседневной работой, с недоумением косились на такую странную компанию. Я, сидя на своей коняшке по кличке Алмаз (такая здоровенная чёрная зверюга), смотрел, как мои спутники выводят из конюшни своих лошадей и взбираются в сёдла. Последним оказался гном, которого на его приземистую кобылу пришлось поднимать магией. Цирк, признаться, ещё тот. Похоже, маг что-то перемудрил с определением траектории, и Ибор совершил наикрасивейший, но короткий полёт до ближайшей лужи. Ох! Как же он ругался! Хотя под те фразы, что он произносил, это определение катастрофически не подходит. Пару особо изящных оборотов я даже взял на заметку. Вторая попытка прошла более удачно, и гном всё-таки устроился на лошади. Кажется, теперь сборы закончены. Я спокойненько продолжил разглядывать серый утренний пейзаж. Но не тут-то было, все с чего-то уставились на меня.
— Чего? — Что это они на меня смотрят, как на праздничный торт?
— Мы собираемся ехать или как? Ты же проводник, — как очень тяжело душевнобольному разъяснил мне рыцарь.
— О! Конечно собираемся, только как там насчёт моего аванса? — Я состроил взгляд ангела. У Элли научился!
Алир, презрительно скривившись, кинул мне небольшой мешочек с монетами. Пересчитывать их я не стал нарочно, пусть видят, как я им доверяю. «
А я нет! Пересчитывай, давай». Только придирчиво взвесил на ладони и просканировал жадным взглядом, чтобы не вызвать у светлых подозрений, что деньги мне неинтересны. Проверю содержимое на первом привале, и если что не так, потом припомню… «
Ну, ладно, только сразу!»
И в кого ты такая вредная? «
Догадайся».
Увы, недотёпы не обратили должного внимания на этот жест. Или просто постарались скрыть это самое внимание. А жаль… Какие-то неправильные светлые. Нормальные подданные Светлого Князя должны отмечать каждый маломальский хороший поступок даже закоренелого маньяка с садистскими наклонностями. Слуги Света обязаны пытаться спасти каждую заблудшую душу, пусть даже она не хочет спасаться. А эти и не собираются пробудить самые светлые стороны моей несуществующей души. Н-да, кажется, мир стремительно летит в тартарары. Хотя чего от него остается ждать, если сам Тёмный Князь нанялся проводником у светлых, которые замышляют его убийство, а он только и рад помочь, причём ещё и притворяется обычным тёмным? Я уж думал, что ничему не смогу удивиться.
Мы миновали трухлявые покосившиеся ворота на выезде из города. Два сонных стражника проводили нас мутными взглядами людей мечтающих опохмелиться и вернулись к созерцанию большой лужи, которая приветствовала путников прямо на дороге, радуя своими размерами и глубиной.
Ну, да вот так они нас, тёмных, бояться. Можно брать голыми руками — никто и не пискнет. Впрочем, не удивляйтесь. На границах светлых и чёрных земель всегда царит такая унылая серость.
За этими размышлениями я не заметил, как наш отряд выехал далеко за пределы маленького Риенса и остановился у первой развилки — той самой границы, такой же скучной и серой. Точнее вся граница состояла из покосившейся таблички на длинном шесте, что мол, вот с этой лиги начинается Чёрная Империя. Пришлось отвлечься от размышлений и повернуться к недотёпам, которые все это время странно молчали.
— Итак, господа. Теперь вам предстоит решить, какой путь более желателен. Вариант первый: очень быстро и опасно. Вариант второй: долго, сравнительно легко, опасности, только если совсем непредвиденные. — Я смотрел на светлых в ожидании их решения.
— А нет золотой середины? — мрачно спросил маг.
Я изобразил глубокую умственную деятельность.
— Боюсь, что нет, — наконец-таки выдал. Хотя на самом деле соврал. Ну, вот такие мы, тёмные, нехорошие существа.
— Тогда нельзя ли конкретней? — Кажется, рыцарь был готов порвать меня на о-о-очень маленькие кусочки.
— Итак, вариант первый. Мы доезжаем до ближайшего крупного поселения, желательно городского типа, где есть стража. И вслух, причём очень громко, начинаем рассказывать, что мы хотим сделать с Тёмным Князем. Причём с красочными подробностями, эпитетами и метафорами. Можно даже сиятельную леди попросить сочинить какую-нибудь слезливую балладу про его заблудшую душу, которую вы с удовольствием отправите на справедливый суд… И исполняйте получившиеся на каждом повороте.
Эльфийка не удостоила меня даже взглядом. Остальные светлые начали потихоньку вытягивать из ножен оружие. Ага, ага, напугали ёжика задними карманами брюк… но всё-таки я поспешил закончить свою мысль.
— Так вот, поскольку в крупных городах самосуд запрещён, то нас вежливо скрутят и отправят прямиком в столицу к вашей жертве. А там уже сами знаете, что делать. — «
Интересно, они в рифму ответят?» —
Не мешайся, милая.
Я посмотрел на недотёп, ожидая их реакции, и практически тут же поспешно добавил:
— Ну, сами посудите, поскольку мы будем считаться пленниками его темнейшества, то нас никто не посмеет тронуть. И доставят в Цитадель с комфортом: и пропитание обеспечат, и путь займет вдвое меньше времени. Плюс, если вы хорошо изобразите психов, то, возможно, удастся спрятать какой-нибудь кинжал для убийства.
— Послушай внимательно, тёмный, — голос рыцаря больше походил на змеиное шипение. — Мы приняли твоё предложение только из-за того, что других вариантов не было, но вовсе не потому, что у нас переклинило мозги. Тебе не удастся заманить нас в ловушку, и учти: если попробуешь нам помешать, умрёшь первым. Тебе ясно?
— Естественно, — я пожал плечами, — значит, общий путь займёт несколько недель, вместо пары дней. И, кстати, не спешите собирать здешние ягоды и коренья, даже те, что вам хорошо известны. Идёт?
Светлые мрачно кивнули.
— Тогда нам направо.
«Ну, да, ты же у нас романтик, налево не ходишь…»
* * *
Граница потрясла воображение рыцаря. Алир ожидал чего угодно: от высоких защитных стен, которые неусыпно охраняют от набегов кровожадной нечисти лучшие воины, до выжженной полосы, за которой начинается черная пустыня, в пейзаж которой изредка вносят разнообразие белеющие костяки. Но то, что он увидел, оказалось худшим из вариантов, предугадать который не смог никто. Та же лента дороги, те же придорожные пыльные кусты, мелькающий где-то впереди лес. Яркое утреннее безоблачное небо. Ничего не изменилось. Тот же воздух, та же земля. Но почему? Такого не может быть! Это же тёмные проклятые земли… им рассказывали, что светлым тут даже дышать становиться труднее. Архиепископ рассказывал, пред тем как дать благословение. Так почему же кажется, что они по-прежнему на Светлых Землях? Почему никто не охраняет покой мирных жителей от тварей Тёмного Князя?!
Это неправильно… Рыцарь чувствовал, что образ чего-то страшного даёт первые трещины. И — о, ужас! Интуиция подсказывала ему, что первые, но далеко не последние.
Алир непонимающе посмотрел на спину что-то мурлыкающего себе под нос тёмного, который ехал впереди на монстре, пытающемся косить под коня и ласково именуемым Алмазиком. Стоит ли говорить, что рыцарь и тёмных представлял себе совсем-совсем по-другому?
Посмотрев на лица остальных светлых, Алир понял, что все разделяют его недоумение. Только гному, похоже, было совершенно всё равно. Он как ненавидел тёмных, так и продолжал это делать с большим удовольствием, и все странности паренька, что стал их проводником, считал очередным уродством этого племени.
Алиру самому было непонятно поведение мальчишки. Он вёл себя то как глупый маленький ребёнок, то лет на семнадцать, собственно настолько он с натяжкой и выглядел, а иногда во взгляде абсолютно чёрных глаз проскальзывало нечто такое, что рыцарю начинало казаться, будто тёмный старше их всех, вместе взятых, что, конечно же, было невозможным.
А ещё рыцарю совершенно не понравился ответ паренька. Он слишком быстро сказал, что золотой середины нет. Соврал, и при этом так посмотрел на рыцаря, что Алир понял — тёмный хотел им показать, что соврал. Всё равно ведь они ничего не смогут с этим сделать.
Может, лучше было убить его? Ну, или просто отказаться от столь сомнительных услуг. А то заведёт он их в западню…
Сами подумайте. Он знал, что им надо в Чёрные Земли и что проводников нет. Приехал в город только вечером и сразу в трактир — это можно было понять по дорожной пыли на его одежде и коню, которого мальчишка не расседлал. И не просто в трактир отдохнуть, а именно к ним, к светлым наниматься. Подозрительно…
Алир внимательно прислушался к себе — природная интуиция молчала. Нет, не так. Её молчание было выжидательным и ей нравился тёмный. А интуиции рыцарь привык доверять. За все года она ни разу не подводила его, наоборот, помогала выкарабкиваться из таких передряг, что Алир не рискнул бы ей не верить. Если какие-то проблемы и возникнут, они будут вполне решаемы. А мальчишка, судя по поведению, и впрямь хорошо знает Чёрные земли. Может, он и Цитадель знает? Вдруг он там бывал?!
— Леди, — он подъехал поближе к эльфийке.
Несмотря на то, что она представилась обычным именем и отнеслась к команде вполне дружелюбно, холодный высокомерный взгляд отталкивал не хуже её нечеловеческой красоты. Вот и сейчас она замерла в седле, отстранённо смотря куда-то вдаль, не обременяя себя тем, чтобы разглядывать открывающиеся пейзажи. Надо сказать, красивые пейзажи. Но эльфийке они были так же интересны, как сломанное колесо, валявшееся на обочине.
Услышав, что к ней обращаются, леди нехотя на секунду прикрыла большие глаза, и только потом соизволила повернуться к Алиру. Она наградила рыцаря пристальным взглядом и благосклонно кивнула.
— Ты можешь называть меня по имени, как я и представилась, — напомнила она, певучим голосом растягивая гласные звуки.
— Конечно, простите, к этому надо привыкнуть, но я по другому делу.
— Да? — Эльфийка заинтересованно повела плечиком.
— Я подумал, что наш проводник может знать не только Чёрные Земли, но и Цитадель. Возможно, нам стоит лучше его узнать. Познакомиться. Не отталкивать, хотя бы. Если я не ошибаюсь, просто так тёмный не станет наниматься к светлым. Возможно, у него проблемы. Или он очень одинок. В любом случае это всего лишь мальчик. Втереться к нему в доверие будет просто. И получить нужную информацию тоже труда не составит. А дальше… насколько я помню, леди, у вас при себе великолепная коллекция ядов, не правда ли?
Прозрачные глаза эльфийки презрительно сузились, когда она посмотрела в спину тёмному мальчишке. Оценивающе. Так, словно сиятельная леди пыталась прикинуть, сколько на него стоит тратить драгоценных капель… и стоит ли? Судя по тому, как она поморщилась — шкурка тёмного мальчишки, по мнению леди, стоила не больше ломанной медной монетки.
— Думаю, ты прав, — наконец ответила она, заправляя за острое ушко выбившуюся прядь белых волос. — Мы позовём его в круг. Он может быть нам полезен, — усмехнувшись, согласилась эльфийка.
— А убить мы его всегда успеем, — закончил за Анабель эту мысль Алир.
Глава 3
Что наша жизнь? Сплошной театр…
Вот только драма или комедия не разобрать.
Клоун-философ
Первый привал состоялся только под вечер, когда мы уже свернули с тракта на неприметную тропку, что должна была привести нас к заброшенной дороге. А там мы сможем ехать спокойно и не скрываться.
Лошади у моих спутников попались на удивление выносливые. Возможно, дело было в банальном светлом заговоре, правда, чем он отличается от простейшего тёмного, мне, хоть убейте, непонятно.
Мы остановились в небольшом перелеске, который пересекал звонкий ручеёк. Конец лета радовал тёплой погодой, ясным небом и яркими красками окружающей природы. Одинокая яблонька у ручейка, словно сошедшая со страниц детской сказки, заманивала к себе небольшими плодами с румяными бочками. В общем, по мнению светлых недотёп, — пейзаж никак не подходящий Чёрным землям. Однако мрачного выжженного места для привала я припомнить не смог. Не устраивать же мне для горе-нанимателей пожар?
Поминая весёлого крестьянина, гном шустро натаскал воды, рыцарь разбил некое подобие палатки, как выяснилось, специально для дам, а маг и монашек принялись готовить что-то съедобное, причём, сдаётся мне, что на меня там явно не хватит. Ну, не больно-то и надо. Еда у меня самого имеется в вещевом мешке, а если захочу ещё — сотворю. Поэтому, хорошенько оглядевшись и выбрав милую липку подальше от ручейка, я устроился под ней и принялся наблюдать за своими спутниками. Вполне нормальные ребята, я практически сразу проникся к ним симпатией, какую карточный шулер испытывает к зелёному новичку, по незнанию подсевшему к нему за стол. Кажется, я даже успел уснуть, легко покачиваясь на волнах полудрёмы-полуяви. Из этого приятного состояния меня вывел тихий вежливый хмык.
— Хорошо, Элли, я скоро… — пробормотал я, пытаясь понять, почему так затекла поясница.
— А кто это? — тут же раздался голос рыцаря.
Я с трудом разлепил глаза. Алир стоял рядом с липкой и смущённо переминался с ноги на ногу. Как-то неестественно смущенно, словно задумал какую-то пакость, а теперь его грызла совесть. Хотя, скорее, он боялся, что его раскроют.
Некоторое время подумав, я всё же ответил.
— Элли единственный, кого, хоть это будет не совсем правильно, я могу назвать другом.
— А-а… — протянул светлый и замолчал. Потом, собравшись с мыслями, быстро выдал: — Мы решили позвать тебя в круг. В конце концов, нам теперь придётся какое-то время быть вместе, и если каждый день будет заканчивать дракой…
Н-да… мир окончательно сошёл с ума, и теперь два крепких санитара волокут его в палату номер шесть. Хотя, в этом все светлые. Можно сколь угодно долго продумывать грандиозные планы по их порабощению, просчитать любое действие, выбрать самую лучшую стратегию, и придумать на каждый их возможный шаг по несколько вариантов ответа. Но всё равно эти светлые сморозят таку-у-ую глупость, что разрушат любой, даже самый гениальный план.
— Это честь для меня. — Хорошо подумав, я не стал отказываться. Вдруг мы действительно сможем нормально общаться? Хотя сдаётся мне, что они просто что-то задумали. Ну да, а я прямо весь такой наивный-наивный, сам себе лапшу на уши развешиваю и сапогом суп хлебаю.
Вообще-то, приглашение в светлый круг — это знак, что тебе оказали доверие, конечно неполное, но в спину нож не всадят. Ах, пардон, светлые так не поступают. Ладно, тогда пойдём с другой стороны, приглашение в круг — всё равно, что предложение познакомиться и, быть может, чуть-чуть пооткровенничать. Ну, второго они от меня не дождутся, хотя, может быть, что-нибудь и совру. Тёмный я или не тёмный, в конце концов?!
Я устроился между рыцарем и магом и выжидательно уставился на светлых. Сразу начнут с лапши, или перед этим примерятся, какую выбрать длину? Первой заговорила сиятельная леди.
— Учти, тёмный, что сейчас тебе оказано небывалое доверие, и ты должен его оправдать. Мы не будем тебя вынуждать рассказывать своё прошлое, но надеемся хоть что-то узнать. Всё-таки ты не виноват, что родился тёмным, и мы, как истинные слуги света, знаем, что наш господин милосерден и может дать тебе один шанс. Мы расскажем тебе о нашей миссии, и пока взамен не потребуем ничего, кроме того, что ты согласишься ответить хоть на некоторые наши вопросы.
Леди смотрела мне прямо в глаза. Внимательно, оценивающе, словно уже решала, как меня лучше всего убить. В её взгляде я прочитал, что всё это: круг, доверие, — разыграно специально, чтобы выпытать из меня побольше информации. Хм, становится всё интереснее. Кажется, со мной тоже решили поиграть.
Прекрасно! Тогда начинаем. «
Смотри, не доиграйся!» — посоветовал внутренний голос.
Не учи козла бодаться! «
Хм… когда тебе успели рога наставить-то?»
А кто, тебя не интересует? — этот диалог занял доли секунды и, ослепительно улыбнувшись, я ответил эльфийке:
— Как пожелаете, ma’lyalis. — Похоже, это обращение приятно удивило эльфийку. Ровно настолько, что холод в светлых глазах на одну секунду почти отступил. — Что вы хотите узнать? Или по праву приглашённого, мне отведено место в конце?
— Сначала в круге положено представиться. Я леди Анабель Илераль из Старшего Дома светлых правителей.
— Ибор-изгнанник, — мрачно буркнул гном. Похоже, ему не сообщили об игре, а просто поставили перед фактом, мол, надо бы со мною получше обращаться, и гном был этим очень недоволен.
Н-да? Изгнанник? Странно, а других претендентов не было? Хотя подгорный народ мало интересуется делами людей, и найти гнома в столице иногда сложнее, чем мага. В общем-то, вопрос спорный, но команда получается какая-то кривая.
— Алир д'Аэвельер, второй рыцарь светлого ордена, — скромно представился юноша.
Ого! А он может стать достойным противником, если конечно удостоился этого места не благодаря папочке. Только вот титула я не услышал. Неужели мальчишке его не дали? Хотя, скорее всего, именно это пообещали бедняге, как награду за убиение Тёмного Князя. Однако моя шкурка нынче подешевела… «
Ты ещё обидься!»
И обижусь…
— Леди Хелена, наследная принцесса Арской Империи. — Я чуть не последовал примеру персонажей юморных сказок, где главный герой обязательно теряет вставную челюсть и потом долго её ищет на полу, точнее в траве. Принцесса?
Без комментариев…
Девушка смущённо потупилась под моим красноречивым взглядом.
Возможно, её и можно было назвать красивой, но только с большой натяжкой. Хрупкое изящество граничило с болезненной худобой. Матовую белоснежную кожу тонкими росчерками вспарывали нити вен. Смазанные черты лица с острыми скулами, тонкая грубо прочерченная линия губ и большие синие глаза, что добавляли девушке чуть удивлённый вид, вовсе не делали её красавицей. Хотя благодаря дополнению в виде роскошной золотистой шевелюры принцессу можно было назвать весьма милой особой.
— Маг Леллин, — очень осторожно произнёс рыжий, наблюдая за выражением моего лица. И правильно. Вообще-то, все маги с рождения принадлежат Тьме.
Едва сдерживая смешок, я сделал вид, что меня это не колышет.
Все взоры обратились к монашку, который сидел, поджав губы, и сверлил меня взглядом полным ненависти.
— Радек, — наконец представился он. Да, такими темпами я скоро точно перестану разбираться в происходящем. Чтобы монах да по собственному желанию представился тёмному… Остановите землю — я сойду! Ах да, извините — это из другой оперы. У нас же мир плоский, ладно, так уж и быть, останусь. Не придумав достойного комментария, внутренний голос ограничился мерзким хихиканьем.
Теперь все смотрели на меня.
— Габриэль. Очень приятно, — сухо сказал я, наблюдая за реакцией светлых недотёп. И она не заставила себя ждать.
— Это очень плохая шутка, тёмный, — сквозь зубы прошипела эльфийка — странно, а мне казалось, что их связки на такое не способны. Хотя… услышишь имя своего Светлого Князя из уст прислужника Тьмы — ещё не так зашипишь.
— Это не шутка. — Моя злость вот-вот была готова прорваться сквозь показанное спокойствие. Конечно, так должно было показаться им, на самом деле я откровенно веселился. — Габриэль — моё имя. И я не в ответе за то, что у моего отца было такое своеобразное чувство юмора. — Точнее на самом деле меня так назвала мама в честь него. Отца в то время уже не было, но светлым знать это было не обязательно. Я даже сделал вид, что из-за этого оскорбления собираюсь уходить.
— Постой, мы действительно подумали, что ты решил пошутить, — рыцарь примирительно улыбнулся, поняв, что рыбка может проплыть мимо наживки.
— Я весьма не против пошутить, но только не с именем. В этом вопросе даже тёмные чтут традиции. А теперь, если не возражаете, я бы с удовольствием выслушал хоть часть вашего плана. — Да, да, да — у нас с именами очень строго. Никто в здравом уме и твёрдой памяти не переделает своё имя и не представится другим. Только самым-самым близким существам можно разрешить придумать уменьшительно-ласкательную производную имени. Даже я, несмотря на то, что сам придумал это правило, стараюсь его соблюдать.
Рыцарь переглянулся с эльфийкой и, вздохнув, начал.
— Ну что ж изволь. Все мы тебе, конечно, не расскажем, но в общих чертах — пожалуйста. Ты в курсе, что более пятисот лет назад единственный маг, обративший свою силу к свету, явил миру пророчество? Его называют A’niuseli vi.
Я отрицательно помотал головой и успел заметить промелькнувшую в глазах рыцаря радость. Хотя, увы, увы, и ещё раз, увы, я прекрасно знал это пророчество. Но от этого знания светлых лучше уберечь.
— Так вот, — тем временем продолжал рыцарь, — там говорится, что Тёмного Князя можно убить только его оружием, и сделать это под силу только одному человеку. К сожалению, прежде некоторые моменты были переведены неверно, поэтому те отряды, что были до нас, терпели поражение. Но в этом году на небе засияла новая звезда. — (Это просто мне надо было меньше пить в компании Элли, я не пьянею, но всегда начинаю хулиганить).
— Был найден la’sit, — продолжал рыцарь, не обращая внимания на выражение моего лица при упоминании звезды, — и знаки указали, что только принцесса сможет с помощью этого кинжала убить Тёмного Князя. А мы должны сделать так, чтобы она смогла выполнить свою миссию. А теперь ты поклянёшься Тьмой, что не используешь это знание против нас.
Легко. Не моргнув, я воспроизвёл полную клятву на доверие, кажется, очень удивив этим светлых. Ещё бы, нарушивший её лишается своей души. Истории не известен ни один случай-исключение. Только вот для меня она абсолютно безвредна, так как души у меня нет и никогда не было. Отец как-то забыл про эту несомненно нужную вещь.
— Теперь я внимательно слушаю ваши вопросы. — Я сделал заинтересованный вид.
— Хорошо. Как ты ориентируешься в планировке Цитадели? — не стала тянуть известное парнокопытное за рога эльфийка, решив, что теперь меня можно хорошенько обо всём расспросить.
Пожалуйста, я тоже умею говорить о пустяках, с таким видом будто раскрываю величайшие тайны мира.
— Конечно, все закоулки не знаю, — ага, прям сейчас сам себе поверю, — но основные моменты легко. В общем, смотря куда вам надо. Думаю, я и на месте смогу переориентироваться. Главное, попасть за третий круг столицы — и я вас проведу. — Тьфу, чуть не брякнул «заведу»! — Дальше?
— Что ты знаешь о Тёмном Князе? — Вот это вопрос! Я был готов зааплодировать рыцарю.
— Вас интересует что-то конкретное, или мне пересказать его полную биографию? Ладно, расскажу из того, что знаю, основные моменты, — лениво согласился я, не забыв широко зевнуть. — Он очень умён, хотя пользуется умом нечасто. В открытый бой с ним не вступайте, будете выглядеть как тараканы, пытающиеся напасть на тапок. Он вас прибьёт и не заметит, а потом будет долго горевать, что развлечение так быстро закончилось. Главный его враг — скука. Так что, если что случится, вас сразу не убьют, а перед этим хорошенько помучают. Не ищите в сказанных им фразах какой-то скрытый смысл. Его просто нет. Всё, что им будет сказано, легко может оказаться ложью. Для него обманывать естественнее, чем дышать. Так, ну что ещё можно сказать? Глядя на него трудно предположить, что это сам Князь — на первый взгляд очень мил (и на второй ничуть не хуже), однако, это часто обращается роковой ошибкой.
Теперь я надолго задумался. Что бы ещё рассказать о себе, чтобы мания величия осталась довольной? Хотя, думаю, больше не стоит. Светлые и так как-то странно притихли, что для них было совершено несвойственно. Поэтому моя театральная пауза перешла в обыкновенное молчание. Особенно после того, как я понял, что переборщил. И причём очень и очень сильно… «
После такого рассказа я бы на месте светлых тебя прибила. Просто на всякий пожарный» — тут же поспешила «успокоить» меня шизофрения. Н-да, всегда знал, что мания величия до добра не доводит! Недавно пытался сделать вид, что у меня с самим собой счёты, а теперь расписал с таким восхищением… «
Я себя люблю и это взаимно?»
Именно так. Ладно, выкручусь.
Наконец тишину осмелился нарушить гном.
— Откуда ты так хорошо знаешь вашего повелителя? — Он был необычайно серьёзен, впрочем, как и остальная команда. Н-да, ещё и с интонациями переборщил. А говорил я тихо, с затаённой болью. Теперь они, похоже, вообразили себе невесть что. Разберёмся. «
После того, как тебя убьют?»
Я бессмертен! «
Конечно, шутка старая, но расскажи об этом им…»
— Хорошо? Спаси Тьма, никто не может узнать повелителя даже на десятую часть. И каждый воспринимает его по-своему. Для кого-то он мудрый дальновидный правитель, для кого-то — взбалмошное инфантильное существо без царя в голове. А для кого-то — наставник. Я сказал вам то, что видит в Тёмном Князе любой, — я снова добавил в голос чуть-чуть боли, при этом постаравшись тщательно её замаскировать. — У вас есть ещё вопросы?
— Что тебя связывало с ним? — это уже эльфийка вступила в беседу. Взгляд внимательный-внимательный и тако-о-ой серьёзный. А вот запутаю я их ещё больше. — Только не ври, я вижу, что ты был близко знаком с ним.
— Жизнь. — После этого я откланялся и пошёл к устроенному себе месту якобы спать.
Через полчаса после того, как я должен был уснуть, светлые осмелились начать тихую беседу, обмениваясь мнениями.
— Как вы считаете, ему можно доверять? — низкий, но очень приятный голос, скорее всего, мог принадлежать принцессе, хотя никак не вязался с её внешностью.
— Не знаю, — совершенно честно ответил маг. — Какой-то он странный. Неправильный… но мне он не нравится! Вроде говорит нормально, но могу поспорить — ехидна ещё та!
Ну, это же я. Если бы меня назвали правильным, я бы счёл это оскорблением. А ехидства я и не скрывал. Наверное, с утра этот Леллин просто был сонным.
— А много ты тёмных видел? У них у всех крыша не на месте, — тут же съязвил монашек.
Вот припомню я тебе крышу, чудо в балахоне, пардон — рясе, причём чудо образовано от «чудовище».
— Тут дело не в крыше, а во взгляде, в голосе. На какой-то момент я даже забыл, что разговариваю с тёмным… — осторожно заметил Алир. — Что-то с ним случилось, из-за чего он решил нам помочь. И эта речь о его Князе. Особенно то место про наставника. Может, он был учеником?
Нет, я сейчас точно оскорблюсь… всего лишь ученик…
— Тогда причём тут фраза про жизнь? — в разговор вмешалась эльфийка. — Что-то мне подсказывает, что мы имеем дело с наследником Тёмного Князя, причём наследником, который разочаровался в своём отце.
Ого! А меня повысили! Теперь я уже свой собственный сын. Не правда ли, забавно?
Очень. Всё-таки врут про необычайную интуицию эльфов. Хотя светлые были поражены этим заявлением так, что сидели несколько минут в траурном молчании. (Могу поспорить, что с неэстетично выпученными глазами.)
— Возможно, возможно, — пробормотал Ибор, — но тогда он, весёлый крестьянин его за ногу, превращается в угрозу.
Я ей всегда был.
— Не думаю, он поклялся и не сможет своё слово нарушить. Так что, пусть и минимально, но ему теперь можно верить. Только всё равно, боюсь, нам придётся потом его убить… — подвела итог Анабель и светлые стали расходиться по своим местам, предварительно пожелав друг другу самых светлых снов.
А я наконец смог заняться переосмыслением полученной информации.
Итак, что у нас есть? Первое: пророчество. Единственный маг, обративший тьму в свет — Исир — был мне прекрасно известен. Весёлый мужик, я ему много рассказывал про образование миров, пока он не решил, что стал могущественнее и умнее меня. (Опасное заблуждение, надо заметить!) А также попытался меня убить (напугал ежика). Тогда я придумал ему наказание и отлучил от Тьмы. Это он уже сам потом напридумывал, что поборол мрак внутри себя верой в свет. Кстати, как он прикрепил себя к нему я точно не понял, но для светлых Исир стал героем и чуть ли не спасителем. Да вот беда! Если Тьма может даровать если не бессмертие, то уж длинную жизнь точно, то свет, увы, не наделяет своих слуг такой возможностью. И перед смертью Исир решил напакостить.
А дело было так. В годы юности я увлёкся оружием настолько, что сам стал его создавать. Какие же это были шедевры! (Моя мания величия довольная тем, что про неё не забыли, свернулась клубочком и разрешила мне продолжить дальше рассказ.) Так вот, один кинжал я решил выковать во Тьме. Поскольку я на неё завязан — это совершенно нетрудно. Но металл стал очень горячим. Настолько, что мне пришлось рискнуть и воспользоваться Хаосом. Пожалуй, это единственное, что для меня смертельно. Впрочем, как и для всех остальных. Только северные орки могут устанавливать с ним контакт, делая щели в междумирье. Впрочем, я отвлёкся. В тот момент, когда Хаос уже омыл кинжал, и я решил взять его в руки… Я не знаю, как так получилось, но поранился. Крохотная царапина, через которую Хаос попал в мою кровь.
Я умирал мучительно долго, разрываемый болью на полу своей мастерской. Если бы не Исир, то сейчас меня уже давно не было ни на этом, ни на каком другом свете. Он смог меня спасти, — тогда ещё один из лучших моих учеников. А ещё Исир решил, что это всё из-за кинжала, что я сам выковал оружие, способное меня убить. Хотя теперь la’sit для меня опасен не более, чем укус комара. Кстати, на заметку, после того случая у меня и к Хаосу появился небольшой иммунитет, если так можно выразиться. Но тогда я решил не расстраивать мага и специально потерял этот кинжал в смертном мире. А Исир, так и не поняв своей ошибки, перед смертью раскрыл мой якобы самый страшный секрет.
Так что пророчество — обычная глупость.
Идём дальше. Почему под пророчество подошла именно принцесса, мне понятно. Несмотря на то, что Исир оказался отлучённым от Тьмы, всё равно продолжал оставаться хоть на каплю, но верным своим идеалам. То есть: либо с моей смертью свершится месть за нанесённое оскорбление, либо прервётся королевский род. Он специально просчитал, чтобы даты сошлись до того, как тот, кто наследует корону империи, вошел в возраст, когда бы его связали узами брака.
Что у нас ещё? Меня приняли за наследника Тёмного Князя. Даже не знаю, что тут думать. Хотя по россказням светлых у меня этих наследников должно быть как грибов после дождя… а то и больше. А хотя нет, постойте, я, наверное, их всех убиваю. Или ем?
Если честно, понятия не имею, что там про меня рассказывают. Точнее, имею, но только в общих чертах — самое необычное знаю, а так как все пытаются придумать что-то новенькое… Да и все эти россказни слушать… бр-ррр. А то будут у меня проблемы со сном, после сказочек светлых про себя любимого.
Опять же, как оказалось, команду подобрали толковую, только на первый взгляд состоящую из полных идиотов. Они спокойно выдали мне часть информации, которая на самом деле для любого другого была бы бесполезным набором слов, а взяли такую клятву, что мама не горюй! Даже отъявленный маньяк не осмелится идти против клятвы доверия на силу, к которой он принадлежит. Всё просто. В некоторых мирах люди и другие живые существа прекрасно обходятся без души с лёгким чувством дискомфорта. Но не тут. В этом мире душа — связующая нить между разумом и телом. Нет души — человек/гном/эльф/кто-то ещё становится бесполезным куском мяса. Он не может больше управлять своим телом. Оно продолжает существовать без его команд и тихо умирает, так как не в состоянии открыть рот даже для того, чтобы принять пищу. Хотя разумное существо продолжает всё понимать и чувствовать, находясь внутри тела. Не правда ли, ужасная участь? Когда-то этот метод умерщвления практиковался как казнь. Приговорённого под пытками заставляли дать эту клятву, а потом делали так, чтобы она была нарушена. Но потом совет Светлого ордена счёл это омерзительным, запретив так издеваться даже над тёмными. Так что ни у кого и в мыслях нет, что кто-то осмелится по своей воле нарушить клятву доверия. Ну откуда светлым знать, что у меня нет души? И не потому, что я такой мерзкий тёмный выродок, а потому, что отец, когда творил меня, отвлёкся на что-то постороннее, наверное, мама что-то под руку сказала. А потом они в два голоса отговаривались, мол, так всё и задумывалось, чтобы, значится, пооригинальнее вышло (как только из клетки выпустили).
Вот такая грустная история. И почему внутренний голос ничего не пытается прокомментировать?
Устала, милая? «
Угу, спи уже, великий мыслитель. И не забудь, что они тебя убивать собираются». Ну, это-то как раз не проблема. Если хотят — пускай поразвлекаются.
Ещё немного подумав на разные темы, но так и не придя к единому решению, я позволил себе уснуть.
* * *
— Алир, ты спишь?
Рыцарь моргнул, медленно выплывая из приятного сновидения, что только-только успело завладеть его сознанием.
Присевшая рядом с ним на корточках эльфийка выглядела настолько необычно, что на какой-то момент Алир подумал, что продолжает спать. Потом он наткнулся на всё тот же внимательный холодный взгляд и понял, что, увы, поспать ему не удастся.
— Нет, леди… хм… Анабель, я вас… тебя внимательно слушаю, — рыцарь провёл ладонью по лицу, стирая остатки сна, и принял сидячее положение. Леди, недолго думая, устроилась рядом на земле.
Остальные уже давно спали. Ибор громко храпел. Впрочем, храп у него был на удивление мелодичным и за то время, что они ехали по Светлым Землям, все успели привыкнуть. Монашек спал, положив под голову вместо подушки копию книги света. Маг смешно причмокивал губами. Тёмный же устроился достаточно далеко, полностью укутанный беззвёздной душной ночью. Но интуиция подсказывала Алиру, что Габриэль теперь-то уж точно спит.
— Он солгал? — тут же спросила эльфийка, проследив взгляд рыцаря.
— Не знаю, — честно признался Алир, прислушавшись к себе. — Он действительно как-то связан с Тёмным Князем. И мальчик был искренен, когда говорил клятву. В остальном у меня создалось стойкое ощущение, что он чего-то не договаривает.
— Так же, как и мы? — усмехнулась Анабель. — Думаю, это естественно, мы не доверяем ему — он так же не доверяет нам. Хотя я бы многое отдала за то, чтобы узнать причину, по которой он нанялся проводником. Очень непростой тёмный, — последнее слово она выплюнула как проклятие.
— Ты всех их ненавидишь? — осторожно уточнил рыцарь.
В ордене Алира осторожно предупредили, что у эльфийки личные мотивы мести могут взять верх над разумом. Сначала, глядя на Анабель, рыцарь не представлял, как расчётливая холодная эльфийка может сделать что-то необдуманное. Но сейчас, замечая ненавидящие взгляды, что она изредка бросала на проводника, забывая их маскировать, понял, что предупреждение не было лишено основания.
Сам он уже начал сомневаться в своей ненависти. Всю свою сознательную жизнь он представлял тёмных какими-то монстрами, а Чёрные Земли выжженной пустыней. Пока его ожидания не оправдывались, и ненависть скорее переходила в неприятие. Впрочем…
— Не всех, — эльфийка затеребила тонкую цепочку с небольшим круглым медальоном, — но многих. — Взгляд Анабель неожиданно смягчился. — Думаю, мы чуть-чуть повременили, когда решили столь категорично отнестись к этому милому мальчику. Нам стоит быть с ним приветливыми, и не пытаться всё время вытягивать информацию. Он достаточно умный, и может начать свою игру.
— Если уже не начал.
Глава 4
У вас хорошее настроение? Не отчаивайтесь.
Всегда найдется тот, кто вам его испортит.
Анонимный пессимист
Анабель с сомнением посмотрела на спящего проводника. Во сне мальчик трогательно улыбался, явно досматривая хороший сон. Так и не скажешь, что тёмный. Ну волосы необычного цвета, ну черты лица резковаты. И вообще, на девочку смахивает. Эльфийка чуть-чуть улыбнулась, подумав, как бы тёмный надулся от такого сравнения. Странно, но сейчас она не могла его ненавидеть так же, как остальных из его племени. Да и маленький он ещё. Это его родители могли участвовать в охоте на небольшой светлый отряд, что когда-то давно так же пытался исполнить миссию.
Впрочем, и симпатии, слава Свету, никакой не было. Только лёгкий интерес, мальчик явно знал куда больше, чем хотел показать. Оставалось только найти способ вытянуть из него эту информацию.
Передумав будить мальчишку, она развернулась и направилась к ручью умываться, пока его не замутили остальные светлые, которые только-только неохотно вставали и одевались.
Из палатки выглянула Хелена, наткнулась взглядом на полуобнаженного Алира, покраснела и поспешила обратиться к эльфийке, благо они с Анабель были знакомы уже давно и как наследницы правящих семей неплохо общались:
— Я возьму у тебя рубашку, свою испачкала, пока постираю, пока высохнет…
— Конечно. Посмотри в вещевом мешке.
Иногда эльфийка думала, что, если бы Хелена не была обычной смертной, они могли стать подругами.
— Алир, — окликнула рыцаря эльфийка, — не забудь разбудить нашего тёмного.
Анабель не сомневалась, что Алир обязательно забудет, а поэтому Габриэль успеет досмотреть свой хороший сон. Странная забота о тёмном. Но, в конце концов, он им нужен для того, чтобы исполнить великую миссию.
* * *
Я проснулся от того, что меня кто-то тряс за плечо. Причём, уже довольно долго. Это кто ж так не уважает великого и ужасного Тёмного Князя? Щас я им устрою что-нибудь. Хотя… это же светлые, что с них взять? Я перевернулся на спину и соизволил открыть глаза.
— Ну? — Из горла вырвалось нечто похожее на хрип. Но общий смысл вопроса, склонившийся надо мной Алир, понял.
— Мы уже давно собрались, только тебя не могли разбудить, — смущённо признался рыцарь. Снова это смущение… был бы девицей, подумал бы что-нибудь не то.
Я (нехотя) встал с нагретого местечка и душераздирающе зевнул.
— Прошу прошения, не настроил внутренние часы, а сон всегда был моей слабостью, — разъяснил сей факт команде и отправился умываться. Ну, да, вообще-то, я соня. В Цитадели привык спать до полудня, если не дольше, зато потом сидеть до трех часов ночи, или вместе с Элли кому-нибудь пакостить. Впрочем, есть у меня такая полезная особенность — просыпаться тогда, когда это необходимо. С вечера скажешь себе, что, мол, проснуться нужно во столько-то, и пожалуйста — никаких будильников не нужно. А вот вчера, обдумывая разговор светлых, забыл настроить себя на раннюю побудку. Сами светлые уже собранные мрачно наблюдали за мной, пока я плескался в ручейке. Спрашивается, что им мешало меня разбудить раньше?
Так что завтракать мне пришлось в седле. Светлые и так бросали на меня ну очень красноречивые взгляды из-за вынужденной задержки.
А я продумывал дальнейший путь, чтобы было и весело, и неопасно. Подобрать дорогу соответствующую моим требованиям так и не удалось, и я остановился на более весёлом варианте. После чего я подъехал к Алиру, чтобы указать дальнейший маршрут.
— Видишь вон ту развилку? Там чуть правее будет дорожка и небольшой овраг, вот туда и сворачиваем, — встрял я в разговор рыцаря и гнома.
— Зачем? Она, судя по всему, нас выведет на эту же дорогу, только придётся сделать большой крюк. — Ибор смотрел на меня очень подозрительно. Нет, мне что, за каждый шаг надо отчитываться? Что да почему… Охохонюшки. Я вздохнул и начал разъяснения.
— Во-первых, там есть ещё одна тропа. Её жители ближайшей деревни специально мороком прикрыли, чтобы путники к ним на огонёк заскакивали. Во-вторых, этот крюк позволит нам как раз с этими жителями не сталкиваться. Эта деревня ближайшая к границе, больше таких нет. А после неё нам обеспечены три дня спокойного прохода. К тому же, если выйдем на заброшенную дорогу — вообще будем передвигаться так, как захотим. Разъезды стражников на нём не показываются, обозы ходят по новому тракту. Опасности только в виде странников и другой пакости.
— Кого?! — хором спросили светлые. Постоянно забываю, что они про нас ничего не знают. Надо будет выслать им брошюрки про быт и нравы жителей Чёрных Земель. Ладно, прочитаю вводную лекцию. Пока небольшую.
— У нас странниками называют тёмных, которые не любят сидеть на одном месте. В основном, как ни странно, все поклоняющиеся Тьме — страшные домоседы. Бывают, конечно, исключения, и не такие уж редкие, но путешествовать и сменять место жительства, мы не любим. К странникам относят несколько кланов вампиров, и сколько-то одиночек. Практически всех оборотней, они уж точно шляются, где хотят. Людей, среди которых много наёмников или менестрелей. И некоторых индивидуумов демонического происхождения.
— Так это не сказки? Демоны действительно существуют? — Рыцарь глядел на меня так, будто я сейчас признаюсь, что я и есть Тёмный Князь.
А вот фигушки!
— Конечно! Какие сказки? Демоны — элита Тёмной Империи, Черная Знать. Старший совет составляют главы древнейших демонических родов. Он имеет постоянную связь с Князем. Совет лордов состоит из представителей тёмных эльфов. И проходит хорошо, если раз в три года. Они очень не любят выбираться из своих подземных дворцов. И Младший — из всех разумных рас Тёмной империи. От каждой по одному представителю. Избранные: демон, эльф, вампир, орк, оборотень, тролль, человек-маг. И естественно Князь. Такие советы проводятся раз в год, и с большой осторожностью. Ибо демоны пытаются прибить людей, вампиры — оборотней, эльфы — орков. А тролли сидят и делают ставки, кто кому больше синяков наставит. Хотя все они сосуществуют в нормальных условиях вполне мирно. А вот когда начинается политика… — я сделал эффектную паузу и неожиданно понял, что совсем отвык от общения со светлыми. Расслабился. Под взглядами светлых я поспешил выкрутиться: — Это у нас каждый карапуз знает! — Действительно, ну откуда шестнадцатилетнему парню, — а, по мнению светлых недотёп, мне именно столько, — знать об устройстве Совета Империи?
— А нечисть? — Светлые, явно заинтересовавшись, решили выбить из меня всю информацию, раз уж рассказываю. А мне что, жалко, что ли? Побуду немного учебником, не привыкать. И так чуть не сдал себя с потрохами, буду развлекаться дальше.
— Извиняюсь, кого вы под этим подразумеваете?
— ?
Со вздохом я снова начала разъяснения.
— Итак, у нас существуют три категории. Нелюдь — все, кто не являются людьми, но дышат, едят, спят, короче, относятся к миру живых. Нечисть — те, кто болезненно реагирует на проявления противоположной энергии. Вампиры высшие и низшие, оборотни, некоторые слабые ведьмы. Ну, и ещё там по мелочи. И, наконец, нежить — зомби, личи. (Или это одно и то же? Не помню.) В общем, всё из этой серии. А теперь, кого вы имели в виду?
— Нежить.
— Ну, некромантов у нас достаточно. Особо они не зверствуют — свои же потом по шапке дадут. Хотя есть официальное разрешение на двух мертвых слуг. Но мода на это давно прошла. Сейчас принято низших нанимать.
Солнышко приятно пригревало, а на удивление широкая тропа позволяла не растягиваться в цепочку, что сделало бы отряд совершенно беззащитным. Конечно, вряд ли кто решит на нас нападать днём, но мало ли? Сумасшедших во все времена хватало. Даже среди моих поданных. Особенно среди них. Светлые с интересом оглядывали природу, блаженно щурясь. В общем, полная идиллия.
— Ещё вопросы будут? — Мое настроение тоже не спешило уходить с отметки терпимо-хорошее. Почему «терпимо»? Просто когда у меня «хорошее» настроение, всем сразу становиться плохо, так как мне хочется что-нибудь устроить, сделать, пошутить… обычно как раз после этого и возникают
всякие жуткие легенды обо мне.
— Хм… — В нашу с рыцарем беседу бесцеремонно встрял маг, пересилив желание меня задушить, а не расспрашивать о местности. — Почему эти земли называют «Черными»? Я ожидал чего-то мрачного, выжженного.
Все с интересом обернулись, ожидая моего ответа. Я вроде в проводники, а не гиды нанимался. Хотя за отдельную доплату…
— Чернозём. — Коротко и ясно. — Торф. У нас очень плодородные и богатые ископаемыми земли. Поэтому и зовутся чёрными. И вы там в своём светлом королевстве от чёрной зависти засыхаете, — не удержавшись, съязвил я.
— Получается, что ваша империя ничто иное, как огромный кус плодородной земли? — задумчиво проронил рыцарь.
— А с чего бы еще тогда организовывать завоевательные походы. Была бы тут одна выжженная пустыня — на километр бы к границе не подходили. А так постоянно суётесь.
— Завоевательные походы? — теперь уже в голосе Алира было не удивление, а недоверие. Ну как же, они там все сплошь святые и добрые. Куда не плюнешь, обязательно попадёшь в святошу. Ни воров, ни убийц, ни распутных девок… Один только весёлый крестьянин.
Так что светлые недоверчиво переглянулись, явно переставая верить моему рассказу.
— Разве такое было?
— Конечно, — я пожал плечами, — лет эдак две тысячи назад был первый и последний. Вон она, думаю, слышала. — Кивок в сторону остроухой.
Теперь все переключились на сиятельную леди.
— А почему первый и последний?
Нет, ну что за неучи мне попались?! Всё им расскажи да объясни. Хотя, возможно, Орден старательно прячет записи об этих событиях. Я грустно вздохнул. Я-то думал, что они меня сразу не полюбят, будут пытаться убить, покалечить. Высказывать недоверие. Коситься.
Хотя убить меня они всё-таки собираются, только по-тихому… Какие-то неправильные светлые. Я уже повторяюсь? Пардон… Так вот:
— Наш мир сравнительно молодой. Насколько я знаю (точнее помню), ему не больше десяти тысяч лет. Сначала деления на Свет и Тьму не было. Все были равны. Так продолжалось где-то первые три тысячи лет. Потом ещё с тысячи полторы длился раскол. — Надо сказать, они это так затянули, что я чуть со скуки не помер. Вот был бы номер! — Потом начались первые диверсионные вылазки с обеих сторон. Случилось несколько стычек. Одно государство Светлых, тогда ещё не ставших Арской Империей, напало на границы Чёрных земель. Его уничтожили полностью. Было заключено перемирие. Ещё сколько-то времени создавалась Арская империя. Смута, кровища. Потом возвращали статус Светлых земель, строили Орден, а то с вашими сварами даже мы начали казаться белыми и пушистыми. Ещё сколько-то времени опять друг к другу присматривались. Орден начал готовиться к войне. Набирать войска, копить силы, придумывать новые заклинания — магию тогда ещё не запретили. Потом в один прекрасный/ужасный день выступили они к границе Чёрных земель. «Велика была армия света, и не было спасения тварям мерзким, вылезшим из чрева Тьмы», — процитировал я фразу из какой-то светлой книжонки. — Насколько я помню, тогда объединились и люди, и эльфы, и гномы, и феи, и дриады, и даже драконы. Ну, а навстречу им армия Тьмы. Как всё полагается, встали они друг напротив друга и ждут, когда прикажут атаковать друг дружку. Светлой армией тогда командовал эльфийский владыка Миальренель на белом единороге.
— А нам рассказывали, что сам наисветлейший Габриэль, — тихо пискнул Радек.
— Наврали. Он к тому времени уже покинул созданный им мир. — «
Хм…» память снова что-то неприятно зацепило, но рассказ меня настолько увлек, что я снова не стал заострять внимание на этой странности. — Так вот. Как и полагается, эльф предложил тёмным сдаться и выдать Князя, присягнув Свету. Тёмные естественно отказались.
— И началась битва?! — с надеждой спросил рыцарь.
— Не-а. Тёмный Князь не мог допустить, чтобы кто-то из его подданных погиб. Он вышел вперёд без брони и оружия, пешим.
— И что? — Даже не знаю, как описать те взгляды, которыми светлые просверливали мою скромную персону. Одна эльфийка сидела грустная прегрустная. Она-то знала конец этой страшной сказки.
— Он сказал, что ни один тёмный не умрёт в этой битве. И если светлые хотят войны, они получал бойню. И предложил им напасть на него, предупредив, что будет отвечать на удар ударом. — На секунду я остановился, пытаясь восстановить сердцебиение. Я был глуп, горяч… я… мне что-то хотелось кому-то доказать. После этого для Тёмных я стал даже больше чем Тёмным Князем. Меня любили, боготворили… в честь меня называли детей… но только на тёмных землях. Из светлых воинов домой не вернулся каждый второй.
— Они нанесли два удара. Первый — магический. Наверное, это был единственный случай, когда со светлой магией сочеталась сама смерть. Маги постарались на славу. Всё, что было, они вложили в этот удар. Как минимум половина умерла на месте от истощения резерва. Потом атаковали драконы. Тёмный ответил тоже двумя ударами, превратив половину светлого войска в кровавое месиво. Так всё и закончилось. Теперь ваши магистры понимают, что Князь не допустит войны. Сначала надо устранить его, а потом уже завоёвывать Чёрные земли.
— Он в одиночку справился с половиной армии?! — кажется, мне не поверили…
— Нет, — неожиданно подала голос эльфийка, — ему все равно — армия, половина армии, всё население светлых земель. Ему достаточно подумать — и все, на кого упадет его взгляд, будут мертвы в эту же секунду. Отец рассказывал, что среди погибших там эльфов была половина нашего рода и две трети всего населения светлых лесов.
Вот так-то. Неудивительно, что на светлых землях меня так ненавидят.
— Но как тогда быть нам?! — В рядах светлых началась настоящая паника. Анабель они поверили безоговорочно. Раз говорит, что пытались захватить — значит, так было нужно.
Тоже мне, герои… Успокоить мне их, что ли?
— Не бойтесь. Сейчас, как я вам уже говорил, главный враг Князя — скука, так что на такую легкую смерть даже не рассчитывайте.
Кажется, я их обрадовал.
* * *
— Анабель, он рассказал правду? — Ибор с трудом управляя своенравной лошадью, подъехал поближе к сиятельной леди. — Но ведь это что же получается? Почему мы об этом ничего никогда не слышали, словно весёлый крестьянин пропил?
— Это что-то меняет, гном? — эльфийка непередаваемо равнодушно изобразила на лице удивление.
Гном даже хмыкнул, сравнив неподдельную грусть Анабель, когда она вмешалась в разговор, и её теперешнее безразличие.
— Да нет. — Ибор почесал в затылке и обернулся на тёмного, который, казалось, задремал в седле.
И тут, словно специально опровергая это, Габриэль, — Ибору с трудом удалось мысленно назвать мальчишку по имени, а уж тем более — по имени великого Светлого Князя, б-ррр! — открыл глаза, осмотрелся по сторонам и скомандовал Алиру:
— Вон там слева, видишь, у корней дерева, если внимательно смотреть, кажется, что изображение расплывается? Вот туда и едем. Не бойтесь, это иллюзия.
— Иллюзия может быть осязаемой, — буркнул Леллин.
— Это не такая. И если бы кто-то внимательнее читал учебники, знал бы — чтобы создать осязаемую иллюзию, нужно быть действительно магом, а не купить амулет с настройкой нужного вида, — незамедлительно откликнулась тёмная язва.
— Если бы кто-то умел логически мыслить, он бы додумался, что если есть деньги на амулет, то их может хватить и на наём мага.
— Если бы…
Гном с Анабель продолжили разговор, отвлекаясь от набирающей обороты пикировки Леллина и тёмного проводника. Судя по довольным лицам обоих, спор доставлял им огромное удовольствие.
— Сиятельная леди, ведь выходит, что мы и есть захватчики. Если всё так, как этот паршивец рассказал. — Гном оправил бороду и неприязненно зыркнул на проводника. Иллюзия и правда оказалась неосязаемой, и сейчас команда ехала по неширокой, но хорошей дороге посреди удивительно красивого леса. Казалось, что преодолев иллюзию, они оказались в совершенно другом месте.
Анабель уже привычно пожала плечами.
— Да, когда-то давно мы действительно выступили в роли захватчиков. Это большое пятно на истории Светлых Земель и Орден всеми силами старается, чтобы о нём не вспоминали. И прошлые ошибки повторять не собирается. Если не будет Тёмного Князя — сосредоточения зла, эти земли станут вполне обычными, и их не надо будет присоединять к Арской Империи, к тому же народ эльфов выступил против этого. Тёмным достаточно будет отречься от прошлых ложных убеждений и принять Свет. Нечисть мы всю истреблять не станем, а выделим какие-то определённые места обитания и, если они не будут нарушать границы, постараемся забыть про неё. Магия, естественно, будет запрещена. Ну, а обычные люди не виноваты в том, что они родились здесь. Остальные народы также должны будут присягнуть Свету и выбрать смертного правителя, после чего мы сможем наладить торговые отношения.
— А также их смертный правитель, — в разговор вмешался молчаливый монашек, — должен будет какое-то время полностью подчиняться Ордену, для того, чтобы правильно вывести народ из той тьмы и лжи, в которой он погряз.
— Хм… — гном посмотрел сначала на эльфийку, потом на монашка и пожал плечами. Лично ему за участие в этом походе выдали кругленькую сумму и пообещали собственную кузницу в столице. К тому же побить тёмных гному просто доставило бы удовольствие… Так что это было совмещением приятного с полезным. Так что Ибору было совершенно всё равно, что эльфы и Орден будут делать потом с чёрными землями — политика никогда не была его коньком.
— А ежели-таки окажется, что у Князя припасён наследничек? — Ибор неопределённо махнул за спину, где должен был ехать тёмный.
— Сын не в ответе за отца. — Монашек неодобрительно покачал головой. По его виду можно было сказать, что сам Радек выступает за то, чтобы с подобных Габриэлю «сыночков» спрашивали по-полной не только за пап, но и дедушек, прадедушек и далее, далее, далее…
— Глупо сейчас размышлять над тем, в чём мы не уверены. — Анабель очень хотелось повернуться и посмотреть на Габриэля.
Эльфийка покачала головой, не понимая, с чего такие мысли. Ну да, внешность необычна, а перворожденному народу всегда нравилась красота во всех её проявлениях, пусть и такая странная.
— И вообще, всё это слишком подозрительно! Многовато он знает, — пожаловался Анабель Алир. — Словно бы, скажем, мы приехали сюда просто так. Решили осмотреть местность, взяли проводника, зная, что где-то поблизости живут людоеды. И тут проводник начинает хихикать по поводу человечинки, сверкать заточенными зубами, облизываться плотоядно, рассказывать об устройстве племени людоедов. Ты бы с ним дальше пошла?!
— Нет.
— Ну, вот и я о том же, — вздохнул рыцарь, — а с другой стороны интуиция говорит, что плохого он нам не сделает.
Неожиданно сам Габриэль нагнал их, пристроившись с другого бока Анабель.
— Леди, извините за беспокойство, — вид у тёмного почему-то был глупый. Он пытался сидеть на коне боком и глядел куда-то вбок (вообще-то, из-за того, что у глаз Габриэля не было разделения на радужку, белок и зрачок — оказывалось трудно понять куда именно он смотрит), — но это у меня проблемы, или действительно где-то поблизости кто-то плачет?!
Команда резко остановилась на месте и начала прислушиваться. Анабель тоже напрягла слух. И правда, где-то на грани слышимости раздавались тоненькие всхлипы. Какой же слух у этого мальчишки, что он смог это расслышать?! До этого леди справедливо полагала, что эльфы в этом вопросе превосходят все остальные расы.
— Да, и правда — плачет, — согласилась она, заметив, что больше никто из команды всхлипов не расслышал. — С той стороны, — она махнула рукой в дальние кусты.
— Ой, не нравится мне это… — хором пробормотали Габриэль и Алир, будто несколько часов подряд репетировали. Потом переглянулись и так же хором фыркнули.
— Ну их, проезжаем. — Ибор как всегда остался верным своему идеалу — тёмному плохо, мне хорошо.
— Если это ребёнок? — возмутила принцесса.
— Но он же тёмный ребёнок… — справедливо заметил монашек, перелистывая копию книги света. А ну как он что-то пропустил, и для детей действует какое-нибудь исключение?
— О… светлые! — в исполнении проводника это слово прозвучало как наижутчайшее оскорбление. — Вы решайте — едем смотреть, кто плачет, или нет. Мне всё равно. Сказал, потому что подумал, что вам это будет интересно.
— И тебе не стыдно оставлять в трудную минуту ближнего? — тут же изменил тактику монашек. Если сначала Радек собирался на мольбы проводника начать речь, что этот ребёнок потом станет маньяком и убьет кучу других детей, ведь те малыши, что вырастают нормальными, не плачут по тёмным лесам. Но поскольку сам тёмный проявил равнодушие, надо было б наоборот, обвинить его в бессердечности и черствости.
Мальчишка изобразил на лице удивление а-ля «что такое стыдно?» и пожал плечами, после чего всё-таки пояснил.
— Вы мне платите не за то, чтобы я бегал по кустам и спасал детишек. Может, это вообще не ребёнок?!
— А кто?
— Ну, какая-нибудь пакость, что специально нас заманивает в ловушку.
Плач стал сильнее, и теперь его слышали все остальные. Надо сказать, это был довольно требовательный плач. Тёмный тем временем спокойно продолжил.
— Вот мы сейчас сунемся в те кусты, а там первому активисту — ам! — и голову откусят. — Мальчишка ловко соскочил с коня, подобрал камень покрупнее и, не напрягаясь, запустил его строго по адресу. Всхлипы смолкли, в кустах послышалось недовольное ворчание пополам с невнятными ругательствами. Потом раздался оглушительный треск, мелькнуло крупное чешуйчатое тело, и плакальщик поспешил убраться от бессердечного обеда на максимальное расстояние.
— То-то! — довольно сказал тёмный, словно сам посадил в кусты эту пакость или узнал о плакальщике загодя.
Глава 5
Мечтаете стать великим героем?
Мечты сбываются!
Психбольница
До вечера мы проехали весь овраг, обогнув приветливую деревеньку людоедов — и как только Алир догадался? (Ну, да, каюсь, подслушал я их разговор). Этих милашек ростом под три метра с внушительным набором зубов в три ряда и невероятной ловкостью, живучестью и силой боятся даже демоны. Ибо под определением людоед скрывается «Жру-всё-что-поймаю-будь-это-хоть-сам-великий-и-ужасный-Тёмный-Князь». Так что мне самому совершенно не улыбается с ними встречаться. Убить не убьют, но пожуют основательно. Я их специально отселил подальше. Уничтожать жалко, вроде как ведь тёмные. Но с другой стороны своя шкурка-то ближе к телу!
Светлые даже не подозревали, чьи это домики помаячили на горизонте. А рыцарь вообще, принюхавшись, буркнул, что уж очень вкусно пахнет. Я чуть было не съязвил, что не знал о каннибализме, процветающем в светлых землях, но, одумавшись, заткнулся. А то вдруг они забудут про меня и понесутся убивать этих?
Ревную, однако.
Под вечер я почувствовал очередной приступ скуки. Внутренний голос впал в спячку и ехидными комментариями не радовал. Веселье, на которое я рассчитывал, почему-то упорно обходило нас стороной. Ни одной завалящей вампирюги не встретили… Нет, вы не подумайте, я своих подданных люблю… хотя одним больше, одним меньше… к чему мелочиться?
— Идиот! — Внезапное озарение дало мне хорошего пинка, и я взвыл на всю округу не хуже голодного вурдалака.
— Что, неужели ты, наконец, осознал свою ничтожность, готов склониться пред великим Светом и покаяться в своих грехах? — тут же спросил подъехавший поближе монашек.
Я представил, как заявляюсь при полном параде и со свитой в главный собор в столице и начинаю каяться Архиепископу в своих грехах. На том месте, где он засыпает после четырехчасового перечисления оных, моё воображение сломалось, и я тут же помотал головой, показывая, что каяться не собираюсь. Монашек грустно вздохнул, понимая, что с этой заблудшей овцой ещё будут большие проблемы, и пустил своего гнедого коника вперёд догонять Алира. «
Скорее с бараном»… Н-да, как там? Не буди лихо?
Я же в конце небольшого отряда начал себя клясть на все лады. Такому идиоту, как я, только в светлые и записываться… Я ж себе ауру не замаскировал! Меня все мои подданные за несколько лиг чувствуют и естественно драпают со всех лап от греха подальше. Таким макаром мы бы до Цитадели даже по главному тракту доехали — никто и слова не сказал бы, только приятного пути пожелали… Хм… а ведь светлые тоже хороши — не просканировали. Или просканировали, но не поняли, с кем имеют дело? С таким-то магом только Князей Тьмы и убивать — сами помрут от смеха, что подобное на них с булавками прыгает. Нет, я их совершенно не понимаю. Вот лет двести назад был отряд так отряд! Лучшие войны, прошедшие немало испытаний. Маг натасканный самим светлым орденом, причём не только по целительству и бытовой магии, но и по тёмной, лишь бы сильнее был. И эльф у них был мужского пола, дрался так, что я прям чуть не обзавидовался. Я-то своё мастерство сколько тысячелетий оттачивал? А этот за несколько столетий так прыгать и махать железкой научился, что даже меня поранить смог. Н-да, вот это были действительно светлые. От помощи проводника отказались, полгода блуждали, пытаясь самостоятельно отыскать дорогу. И главное отыскали! И в Цитадель смогли пробраться.
Прямо ко мне в покои…
Нет, меня, конечно, называют извращенцем. Но шесть потных и вонючих мужиков с железками и одна наёмница с такими выдающимися… хм… данными в моей постели — это, пожалуй, перебор. Я их даже убивать не стал. Слишком брезгливый был, просто выставил их из покоев и велел слугам всё проветрить.
Потом они долго томились в темницах. Спали, ничего не делали, кушали на халяву. Прямо не жизнь у них была, а малина. В конце концов, мне это надоело, и я их выставил вон. Нам дармоеды в Цитадели не нужны.
Кстати, в светлые земли они так и не вернулись. Им тут понравилось, они при дворе и остались. Верин придворным магом стал, одним из лучших, между прочим. Дэлина вышла за одного Высокого Лорда, сейчас уже их правнуки в совете состоят. Долголетия мне хорошим людям совсем не жалко. Ририэль теперь переехал к своим темным сородичам, я его уже давненько не видел, хотя вроде собирался на неделе заглянуть. Сказал, что нашел что-то интересное. Гном открыл одну из лучших кузниц на Чёрных землях, зарабатывает… дай Творец каждому такое количество денег.
А между тем в светлых землях их считают великими героями и мучениками. Не правда ли, всё это очень забавно?
Так что эта команда так, на двоечку по десятибалльной системе. Я их уже столько видел и в стольких участвовал…
Но что-то я отвлёкся. Прикрыть свою ауру мне труда не составило. Теперь осталось только дождаться, когда что-нибудь весёленькое так расхрабриться, что вылезет познакомиться с нашим отрядом. Если же нет, придётся вытаскивать самому. Тут, кстати, один вампирский клан должен неподалеку жить…
Хм… а это идея.
Я оценивающе оглядел так неосторожно подставленные мне спины светлых и улыбнулся. Неудачно обернувшийся в этот момент гном при виде моей улыбки схватился за сердце и кулем свалился с лошади. Я тут же состроил самую постную физиономию.
Нам пришлось остановиться и приводить гнома в себя. Ещё некоторое время он немного заикался, но невидимый магический импульс, что я запустил в него, тут же восстановил расшалившиеся нервишки почтенного Ибора. Хотя могу поручиться, что кошмары на ближайший месяц ему обеспечены. Эх… вот так всегда. Остальные на меня странно косились, но гном мою причастность к этому инциденту не подтвердил, а я усиленно изображал из себя ангела.
— Странно. — Алир хмуро покосился на меня, когда я попытался чуть обогнать отряд, чтобы проверить, на месте ли развилка. — Или ты действительно хороший проводник, или нас впереди ждет что-то крайне неприятное.
Клан вампиров — это не так уж неприятно. Я же их не собираюсь к болотным зубастикам в гости приглашать. А рыцарь-то не прост. Видимо, не зря его взяли, обладатели природной интуиции на дороге не валяются. Как он учуял, что их ждут неприятности! Однако вслух я ответил совсем иное.
— Какой хороший проводник?! — воскликнул я, спугивая с ветки дрожащей осинки жирненькую птичку. — Нет, спорить не буду — хороший. — Пусть думают, что у меня мания величия. «
А разве её нет?» — Но нельзя же полагать, что Чёрные земли — это увлекательная трасса с препятствиями и что тут на каждом шагу ловушки. Зачем? Мы здесь сами живём, и помнить все кочки и овраги — это уже чересчур… Нет, есть места, где кто-нибудь из жителей развлекается и придумывает целые лабиринты. Но пока мы на окраинах, самая большая беда — это вампиры.
— Ты говоришь это таким тоном, словно не воспринимаешь их как опасность, — буркнул маг, отрываясь от книжки, которую он умудрялся читать в седле.
— А надо? У меня, например, друг вампир, частенько к нему и его жене с двумя карапузами в гости захаживаю… Дружная любящая друг друга семья. Хорошее воспитание…
Светлые дёрнулись, вспоминая, с кем имеют дело, и начавшее прорезываться дружелюбие к проводнику тут же исчезло. Осталась опаска и неприязнь. Ну-ну… не больно-то и надо.
Теперь точно им устрою!
На ночлег мы нашли себе очень уютный сухой овраг, над которым большой дуб свил свои корни причудливым навесом. Очень красиво! Сам овраг зарос тенелюбивыми цветочками, с нежными тонкими почти прозрачными лепестками. Леди не выдержали и решили сплести себе по венку. Если эльфийка смотрелась ещё ничего, то бледная принцесса вообще стала походить на утопленницу из сказки. Похоже, такие ассоциации посетили не только меня, но рыцарь, нацепив на лицо самое восхищённое выражение, поспешил сообщить, что столь красивой девушки он не видел никогда. Я же, вспомнив, несколько фраз из книжки по этикету, попробовал сказать пару комплиментов эльфийке.
— Mai lyalis’mi. Я в восхищении! Ваша сказочная красота подарила этим сорванным детям Тьмы новую жизнь! — Легко поклонился, пытаясь улыбнуться как можно добрее.
Прозрачные глаза сузились, превратив ромбовидный зрачок в тонкую щелочку. Эльфийка чуть наклонила голову набок, слово раздумывала, правда ли я в восхищении или пытаюсь её подколоть. А я и сам этого не знаю… Конечно, до восхищения мне ещё очень далеко. Но леди Анабель, как и все светлые эльфийки, была изящна и по меркам людей сказочно красива. Хотя, думаю, она и в своём светлом лесу одна из первых по красоте. Так почему бы мне не сделать ей комплимент?
— Vi Set’la, ты не боишься, что этот свет ослепит тебя? Не боишься, что станешь его рабом? — Мелодичный голос хлестнул плетью. Оскорбление… она сама не понимает, что только что страшно оскорбила меня. Раб Света… Это почти смешно.
— Когда-нибудь придёт Тьма, и она втопчет твой Свет в грязь… но даже в грязи, моя леди, ты будешь прекрасна, — приблизившись вплотную, я почти прошипел эти слова. Зря я всё это затеял. Проще было отдать приказ или самому сразу убить их.
На какой-то момент мне показалось, что эльфийка влепит мне пощёчину или сразу схватится за оружие. Но нет, миг она, ошеломлённая моим ответом на её оскорбление, стояла, смотря на меня расширившимися глазами, а потом звонко засмеялась.
— Браво, мальчик! У тебя были неплохие учителя! Я принимаю твой комплимент. Для тёмного мальчишки ты весьма галантен. — Она поправила венок в белых волосах, которые в наступивших сумерках могли показаться седыми, и отошла к рыцарю, что напряженно вслушивался в нашу короткую беседу.
— Знаешь, тёмный, — тихо сказал он, — если я тебя к концу пути не убью, то это будет чудо.
— Не убьёшь, Алир. Просто не сможешь. — Я покачал головой, всё ещё злясь на самого себя, и, быстро подойдя к своему месту, устроился удобнее, сделав вид, что уснул.
Светлые и сами не стали долго рассиживаться. Всего несколько минут у костра велась ничего не значащая беседа о том, кто как сильно устал и какие мнения у кого по поводу Чёрных земель. Я с удовольствием выслушал, что им понравилось. После чего костёр был слегка притушён, и все, кроме дежурившего гнома, разбрелись спать. Пожалуй, мне тоже не мешает ненадолго отлучиться в царство снов. Я поставил свой внутренний таймер, чтобы он разбудил меня через три часа, и погрузился в спокойный сон без сновидений.
А жаль, я люблю, когда где-то в подсознании мелькают цветные картинки.
Проснулся я точно по расписанию. Несколько минут просто лежал, глядя в чернильное небо и удивляясь, как мало сегодня звёзд. Рядом тихо посапывал Алир, который должен был, вообще-то, стоять на страже. А вы что думали? Я добрых полчаса пытался отыскать такое место, где растут эти милые цветочки, заставляющие человека крепко спать ровно двенадцать часов, как раз тот промежуток времени, за который они успевают съесть уснувшую добычу. Вон те уже успели оплести принцессу.
Нет, я, конечно, понимаю, что они голодные. Живность-то уже давно выучила, что здесь бегать опасно, но это мои спутники, не отдам! Я грозно шикнул на цветочки и те быстренько закопались под землю. Немного подумав, я переместил из ближайшего леса упитанного кабанчика и разрешил цветам подзакусить им. Всё равно животное даже не подозревало, что уже съело что-то ядовитое. Больше дня не продержится, точно говорю. А цветам растительный яд не страшен. Так что пусть поужинают, раз я их законную еду отнял.
А еда пусть поспит, пока я к вампирам сгоняю. Попрошу их устроить завтра небольшое представление для моих новых друзей.
Думаю, они не откажут…
Глава 6
Лучшее средство от всех болезней — это гильотина.
добрый доктор
Незаметно подкрасться к стоянке вампиров не удалось. Не то, чтобы очень хотелось… всё-таки, как-никак, Тёмный Князь… но из головы как-то вылетело, — когда имеешь дела с вампирами, и при этом они не знают, кто ты, надо быть не просто внимательным, а страдать самой настоящей манией преследования.
Так вот, крался я по кустам и оврагам, крался. Думал, что неплохо развлекусь, если влюблю в себя эльфийку. Не-е, принцессу тоже неплохо, но по малышке видно, что она давно сохнет по Алиру. А Алир слишком галантен, чтобы залезть на самое высокое дерево в округе, обезопасив себя от такого сокровища. Или эти чувства взаимны, только сами голубки пока о том не догадываются? Думал я, думал… и тут бац — висю… вишу… тьфу, в общем подвисаю в нескольких метрах над землёй вверх тормашками, одна нога в петле-ловушке.
Прелестно.
Если б сейчас меня увидел Элли, — помер бы со смеху. Вот была бы светлым радость! Так что хорошо, что сейчас его нет рядом.
Висеть в гордом одиночестве долго мне не пришлось. Если к моему положению в пространстве может хоть каким-то боком подойти слово «гордом». Уже через минуту раздались неслышимые для других существ шаги, и тут же на небольшой полянке, где я так глупо попался, возникли две тени. Н-да, не зря вампиры могут поспорить красотой с эльфами. Бледные аристократичные лица с тонкими, словно карандашными чертами, худощавые изящные фигуры, длинные волосы, собранные в сотни тоненьких косичек. Точно говорю — рыжие! Не знаю почему, но половина всех кровопийц отличается именно этим цветом волос. Я так засмотрелся на воплощения самых потаённых желаний всех представительниц женского пола, что чуть не забыл, что к этим представительницам не отношусь. Тьфу ты, крестьянина весёлого, эстет, Хаос. Ого! А меня ловить пришёл сам Глава клана с молодым сыном. Не слабо. Видимо их кто-то сильно допек, если так бросаются на каждую сработавшую ловушку.
Я постарался придать лицу соответствующее моему статусу выражение. Не знаю, получилось ли, но на вампиров это не подействовало. Старший вампир ехидно оглядел меня, смешно дрыгающего свободной от петли ногой, и оскалился во все клыки.
— Какая милая девочка… и что же ты тут забыла, крошка? — ласково вопросил он.
Буль… я подавился заранее заготовленной фразой и совершенно неэстетично вытаращился на вампира. Первый раз встречаю представителя кровососущей расы с проблемами зрения. Бедняга, наверное, это не лечится…
— Что же ты не отвечаешь? — вампир оскалился ещё более ехидно. Я вообще не представляю, как можно так широко улыбаться, — больно же, и челюсть, наверное, сводит. — Не бойся, мы тебя не обидим.
— Да не боюсь я! — не выдержав, я рявкнул на них во всю мощь лёгких. — Слова подбираю, чтобы клыки от шока не выпали! Мозгов нет, так займите у кого-нибудь. И к лекарю сходите, зрение проверить… Я и обидеться могу. Знаю, что внешность не очень, но «крошка» — это уже перебор.
Тут я раскрыл свою ауру. Младший вампирчик — мальчишка лет шестнадцати с огроменными глазищами, в которых читалась вселенская скорбь, удивлённо взмахнул длинными ресницами, видимо ничего не поняв. А вот старший, судорожно вздохнув, сначала посерел, потом позеленел, потом стал мертвенно белым и, наконец, видимо не сумев определиться с цветом лица, пошёл пятнами.
— Ми-ми-милорд…
— Да, он самый. И не хлопнись в обморок, а то кто меня снимать будет? — я грозно нахмурил брови. Вампир кивнул и отвязал ловушку…
— И-ди-от!!! — Не успев слевитировать, я некрасивой кучкой упал на землю и начал рассказывать главе клана, как я его люблю. Нет, это надо было налететь на такой клан. Все вампиры, как вампиры, а эти какие-то неправильные.
— Простите, Князь, ваш визит слишком неожидан для нас. И к тому же ловушка… Почему вы сами не освободились?! — Вампир засуетился вокруг меня, как лиса вокруг курятника. Вроде и хочется помочь встать с земли и страшно, всё-таки милорд, да ещё и злой.
— Чтобы вам стыдно было! — Я поднялся самостоятельно, со вздохом потирая ушибленную поясницу. Хм… а этот казус натолкнул меня на одну интересную мыслишку. Ладно, потом разберусь, а сначала… — Ты не хочешь пригласить меня к костру? Не зря же я через пол-леса к вам добирался.
— Конечно, как скажите. Для моего клана это большая честь. Однако осмелюсь ли я спросить…
— Всё потом.
Через лес пришлось идти ещё минут десять. Осинник остался позади, и почему-то я совсем не был удивлен этим фактом. Ну, не любят они это дерево, даже высшие обходят стороной. Не смертельно, но больно. Хотя уверяю вас, даже мне будет невесело, если кто-нибудь додумается всадить в моё сердце острый кол. И о породе дерева в этот момент я буду думать меньше всего.
Небольшой клан расположился у небольшого холмика, со всех сторон окруженного резными стволами древних дубов, уходящих куда-то ввысь. Говорят, такие деревья чаще всего можно встретить в эльфийских лесах. Не знаю. Не бывал, но у нас такой красоты тоже много. С десяток легких небольших палаток были расположены уютным полукругом, около каждой по костру, отовсюду слышатся разговоры и детский смех. Обычная ночь для вампиров. Спят они днём. Так что клан я застал бодрствующим и вполне довольным своей жизнью. На меня сначала удивлённо косились, но стоило кому-то прочесть ауру незваного гостя, как всех кровопийц как ветром сдуло. Не бояться, просто знают про сработавшую ловушку. Глава клана провёл меня к самой большой палатке и усадил к костру.
— Хотите что-нибудь выпить? — Он чуть-чуть смутился.
Желание, чтобы я отказался, было написано на его лбу столь огромными рунами, что я еле удержался от того, чтобы попросить ещё и поесть. Ещё бы! У них только кровь и есть.
Нет, вообще-то вампиры могут употреблять и нормальную пищу. И она даже будет поддерживать их жизнь. Но, во-первых: никакого удовольствия. И во-вторых: если для нормального существования обычной пищи им нужно очень много — примерно семь раз в день съедать стандартную порцию, когда обычные люди ограничиваются завтраком, обедом и ужином. А вот крови достаточно пяти — шести глотков. И на этом можно продержаться до двух дней. Правда, на второй день вампир будет полутрупом, но всё-таки будет.
Так что чая мне тут точно не дадут. Но я есть — я…
— Желаю. — Я радужно улыбнулся во все тридцать два заостренных зуба. Или у меня их больше? Глава Клана с удивлением смотрел, как клыки его Князя увеличиваются, превосходя размеры вампирских зубов. — Или у вас живых нет?
— Не-нет… — Ну, вот… даже подданные меня боятся. Однако имидж надо поддерживать.
— Ладно, на охоту не посылаю, но пить всё равно хочется. — На самом деле не так уж я и люблю вкус крови, если это конечно не третья положительная… так… хм, что-то я отвлёкся. Так вот, лично я могу и есть и пить всё, что угодно. И кровь в том числе. Легенды, увы, на пустом месте не возникают.
Испуганная молодая вампирка тут же поднесла мне небольшую пиалу. Я кривовато улыбнулся, уже жалея, что не удержался от этой просьбы. Принюхался. Пахло нормально, в смысле кровью и какими-то приятными специями. А что? Люди же едят жареное мясо с травами, так почему бы вампирам не разнообразить своё главное блюдо? Убрав клыки, — в первую очередь, чтобы не поранить себя, — я аккуратно сделал небольшой глоток. Вторая положительная, гадость! Однако человеческая кровь и для меня работает прекрасным стимулятором. После подгорелой каши светлых я почувствовал совершенно сумасшедший прилив сил. Тут же захотелось пошалить. Словно откликаясь на мои мысли пламя костра взметнулось вверх, а тени, забыв про свои привязки к хозяевам затанцевали что-то гипнотическое.
— Князь… — После того, как я достаточно всех напугал, Глава всё-таки решился обратиться ко мне.
— Габриэль.
— Эмм?
— Это моё имя, очень приятно.
— Оооо! Это большая честь. Моё имя Нельх. Моего сына зовут Радин, — он указал на большеглазого парнишку, что смотрел на меня, не отрываясь, всё это время, будто я был чудом-юдом не виданным о шести головах. Хотя может для них Тёмный Князь — это ещё круче?
Хотя, насколько я помню, вампирчиков начинают учить всеобщему языку только после первой охоты — до того вампирёныши разговаривают только на тёмном наречии. Так что, скорее всего, он просто нас плохо понимает.
— Так вот, Нельх, пришёл я к вам не случайно. По западной дороге завтра проедет отряд светлых… — я сделал паузу, чтобы Глава успел за моей мыслью.
— Но откуда они знают про неё? Предательство? — вампир не на шутку переполошился.
— Нет, проводником у этого отряда — я.
Нельх посмотрел на меня грустным-прегрустным взглядом и моргнул. Он явно начал сомневаться в своём рассудке, но переспросить не решался.
— Да, не удивляйся. Я страдаю от дикой скуки, вот и решил с ними поиграть. Но один из светлых заметил, что дорога слишком чистая, никаких врагов, всё хорошо и здорово. А для меня это плохо. Можете завтра с утра разыграть небольшое представление для них и вашего Князя? — я заискивающе улыбнулся — знаю, что с таким набором зубов это скорее выглядит угрожающе, но убирать клыки всё равно не собираюсь. — Вы на них нападете. Чуть-чуть погоняете. Только без убийств. И проиграете… Идёт?
— Вы… вы… хотите, чтобы мы умерли для вас? — Нельх печально покивал головой.
— Ну… — я показано задумался, — лучше мы сделаем по-другому!
* * *
Когда Алир проснулся среди ночи, тёмного проводника нигде не было. И красивых цветочков, которые так понравились девушкам, тоже не наблюдалось. Не в землю же они зарылись? Рыцарь покачал головой, которая тут же отозвалась тупой болью, и вспомнил, что он вообще-то должен был сейчас дежурить.
— Хм… — прохрипел Алир, думая, что обычно голова у него так болит после магического воздействия на организм. Неужели Габриэль всё-таки оказался предателем? Тогда надо срочно будить остальных…
Но тут из кустов, опережая панические мысли рыцаря, вывалился мальчишка и, увидев Алира, широко улыбнулся.
— Фух… хорошо, что ты проснулся! — воскликнул он. — А то я все овраги облазил в поисках просыпайки, так и не нашёл. — Насколько рыцарь знал, запах этой травы был способен поднять и находящегося при смерти человека, заставив того с крейсерской скоростью убраться куда-нибудь подальше от вонючего растения. — И какой идиот додумался остановиться на поляне цветов-людоедов? — задал он риторический вопрос.
Насколько рыцарь помнил, тёмный сам их проводил по этому месту, которое очень приглянулась сиятельной леди. Ну, что ж, крайний был успешно найден. Только вот говорить об этом Анабель он бы не рискнул. Здоровье дороже.
— Что произошло? — осторожно уточнил рыцарь у устроившегося рядом с ним тёмного.
— Не действует на меня их дурман. Вот что. Я проснулся, увидел, как они вас начали затягивать, принялся вытягивать обратно. Потом вон бегал за травой, чтобы тебя разбудить. Остальные-то пусть спят, к утру дурман пройдёт, — быстро рассказал Габриэль, вытягиваясь на траве в полный рост.
— Почему одного меня? — подозрительно спросил Алир, думая, что мальчишка выглядит странно довольным.
— Хм… мне вы дежурство не доверили, так что завтра бы обязательно подняли крик, что вас предал и что-то там кому-нибудь успел сообщить. Так что теперь ты на страже и всё прекрасно. Цветы больше не покажутся, я могу спать. Баю-бай, — скороговоркой пробормотал проводник, и, перевернувшись на другой бок, сразу же ровно засопел.
Алир посмотрел на усыпанный яркими звездами небосвод, — судя по нему, проспал рыцарь не больше десяти минут. За это время Габриэль точно никому не успел бы сообщить что-то важное. Так что Алир заново развел успевший погаснуть костёр и погрузился в свои мысли, довольный, что мальчишка таки не оказался предателем. Пока хотя бы не оказался.
Откуда ему было знать, что со временем Габриэль поработал заранее, наведя небольшой морок на доверчивого рыцаря?
Ну, с чего бы от запаха цветов начала болеть голова, как после магического вмешательства?
* * *
Утро выдалось на удивление солнечным и жарким для лета, особенно для его конца. Леллин долго перелистывал книжку, пока не нашёл охлаждающее заклинание. Итог: один замороженный гном, один рассерженный рыцарь, осыпанная невесть откуда взявшимся снегом эльфийка и икающий от смеха тёмный паршивец, то бишь я.
— Габриэль, тебе должно быть стыдно! — монашек укоряюще посмотрел на подвывающего от смеха меня и начал помогать эльфийке отряхиваться.
— Мне стыдно, — согласился я. — Но и смешно. Стыдиться можно про себя. А ржать лучше вслух!
— Грубиян! Нет, чтобы помочь?! Вы ведь, темные, хорошо в магии разбираетесь, — обиженно хлюпнул носом маг-самоучка. При этом у него был такой уморительный вид, что я опять хрюкнул от смеха.
Гнома я всё-таки помог разморозить и даже соизволил высушить эльфийку, при этом успев шепнуть пару комплиментов. Операция по соблазнению сиятельной леди началась! Хотя сама Анабель восприняла изысканные комплименты весьма прохладно. Нет, ну понятно. Если учесть, сколько ей лет и сколько лет мне в её представлении, то всё вполне логично. Эх… внешность, внешность, внешность… и за девочку принимают, и за подростка… И главное, что я совершенно не меняюсь. Таким я появился из глубин Тьмы. И, похоже, таким в них и уйду. А иллюзии или спровоцированные извне изменения — это слишком низко для меня. Так что придётся оставшуюся вечность куковать подростком… Хотя для моего извращенного сознания — самое оно и есть. В подсознании что-то хрюкнуло, подтверждая, что сознание у меня, и правда, извращенней некуда. Проснулась, милая? Давно тебя не слышал. «
И не услышишь, за тобой просто наблюдать — удовольствие, и комментарии сразу не придумываются. Лучше уж пока просто посмотрю, как вы тут развлекаетесь».
Купила билет в первый ряд? «
Скорее на сцену. Куда я от тебя денусь?»
Лошади были покормлены и почищены, и всем своим видом показывали, что не прочь размять копыта. И наша команда, наконец, тронулась… в смысле в путь. Просто «тронулась» она уже давно. И заметьте, без моего участия!
— Габриэль! — И когда они начали звать по имени? Приятно… С предыдущими командами всё было куда хуже. Нынешние светлые недотёпы оказались более дружелюбными и забавными.
— Да?
— Скажи, у тебя нет плохого предчувствия? — Мы как раз подъезжали к вампирскому холмику, когда рыцарь задал этот вопрос, чуть нахмурив брови. Видимо его самого это предчувствие уже так достало, что держать это в себе было просто не возможно. Н-да, интуиты — страшные люди. И как он меня нанял? Хотя я им пока не угроза. Может поэтому так легко всё и обошлось? Наверное, после того, как я ушёл на второй этаж таверны спать, они посидели, пообсуждали ощущения рыцаря и решили — раз опасности нет, можно и в проводники взять. А я-то подумал, что это всё моя красота и магнетизм. Облом, однако!
Рыцарь тревожно вглядывался в окрестные кусты. Настолько тревожно, что всё-таки проморгал, когда из-за кустов повылазили вампиры и молча атаковали отряд. Я же ещё вчера на них иллюзию настроил. И очень красивые существа, превратились в ужасных монстров с гноящейся синюшной кожей, красными воспалёнными глазами и устрашающе длинными когтями. Красавцы! Я аж подпрыгнул в седле от восхищения.
— Леллин, атакуй их чем-нибудь. — Вампиры, следуя моему указу, быстренько растащили команду в разные стороны, стащили с лошадей, усиленно изображая, что вот-вот компании придёт большой абзац. Меня к ближайшему деревцу прижали Нельх, Радин и ещё один неизвестный мне вампир.
Я красиво дрался, припоминая кадры из одного «фильма» — кажется, именно так называлось то безобразие, что я посмотрел в одном из миров, где познакомился с Элли. Вампиры изредка обмениваясь тихими ехидными комментариями, пытались меня нанизать на когти. Рядом отчаянно отбивалась эльфийка. Всё, как и задумано. Один из атаковавших Анабель вампиров страшно зарычал и метнул в незащищенное горло сиятельной леди кинжал. Я совершил красивый прыжок, поймав кинжал, между прочим, мой собственный, прямо в сердце, тоже моё собственное. Уй! Бо-о-ольно… Ладно, выражение лица эльфийки того стоило.
В общем, я удостоверился, что крови натекло достаточно, а лицо стало мертвенно белым, и, выдав душераздирающий стон, который должен был напоминать предсмертный, прилёг в тенёчке, закрыв глаза. Мне и так всё неплохо видно. Вампиры, увидев, что первая часть плана исполнена, начали делать вид, что слабеют из-за солнечных лучей, и теперь уже команда, оживившись, принялась гонять вампиров по полянке с героическим гиканьем. Тут, улучив момент, я внушил Леллину, что ему надо использовать огненное кольцо.
— Ar No’r Ano! — страшным голосом прокричал маг, чуть не срывая голос. На самом деле, его способностей едва хватило, чтобы спалить хоть одного вампира, но я активировал порталы и тут же усилил заклинание.
Команда с гордостью посмотрела на самоучку, потом перевела взгляды на
небольшие кучки пепла, что якобы остались от вампиров. И Алир только-только собирался сказать что-то пафосное, про Свет и его сокрушительную победу, как его порыв перебил всхлип Анабель. Сиятельная леди склонилась над распластавшимся телом и дотронулась до ледяного лба своими тонкими пальчиками. Приятно. Только кто-нибудь додумается все же вытащить из меня кинжал?!
— Он… он… заслонил меня собой… — эльфийка ещё раз всхлипнула. Эй, вот только не надо плакать, я же тёмный! Ау!!! Почему у них такие скорбные лица?!
Один только гном, скорчив презрительную гримасу, пробурчал:
— Тёмным больше, тёмным меньше — какая разница? — Нет, значит, скорбеть и бурчать они будут, а спасать даже не попробуют. Кошмар, неужели всё самому придётся делать?..
Издав ещё один стон, я театрально дернулся и еле-еле приоткрыл глаза. Команда с тревогой вглядывалась в моё лицо, словно надеялась услышать исповедь. Ну-ну, никогда не любил книги, где смертельно раненый герой растягивает свой монолог на полглавы.
— В…. р… рю-кзаке, — с трудом выдавил я, — т-ам-мм должен бы-ыть эли-иксир, — я зашёлся в кровавом кашле, — он с с-ссамо-ого края…
Дальше мои наниматели всё-таки поняли, что от них требуется, и быстренько напоили меня содержимым небольшого хрустального флакончика. Открыть секрет? Во флакончике была обычная вода…
Остаток дня я «приходил в себя», а светлые недотёпы косились на меня, как на героя. Эльфийка даже спасибо сказала. Наверное, она подумала, что я не слышал её всхлипов. Операция по соблазнению проходит успешно!
Возрадовавшись, я улёгся спать, заметив мелькнувшую в кустах странную тень.
Глава 7
Не говорите мне, что эта проблема сложна.
Будь она проста, не было бы проблемы.
Фердинанд Фош
Ну почему всё самое интересное должно происходить именно по ночам? Ну, вот кто такое придумал?! Поймать бы этого автора, который сказал «И стоило наступить ночи, как вдруг!..» и настучать ему в бубен, простите мой лексикон. А то он сказал, и все остальные тут же принялись его копировать.
Я спать хочу! И что, что Тёмный Князь и воплощение Зла?! Всё равно хочу. Мне, между прочим, умереть пришлось, а тут какая-то тень.
Впрочем, ночь прошла спокойно. Если что-то и бродило вокруг нашей команды, сегодня оно решило не высовываться и дать мне отдохнуть. Монашек, устав носиться по полянке и поливать кучки пепла святой водой, опустился на землю рядом со мной и грустно вздохнул.
— Вот скажи мне, тёмный, какая тебе выгода в том, что ты защитил сиятельную леди? И не притворяйся, что сделал это по зову сердца…
— Может быть, она мне нравиться? — ехидно вопросил я, замечая, как эльфийка насторожила свои красивые ушки.
— Чушь! — добродушно фыркнул Радек, доставая из складок рясы потрёпанный молитвенник. — Слуги мрака не умеют любить, только желать!
— Хм… согласись, — при этих словах монашек так скривился, будто укусил незрелый лимон, я, не обращая внимания на эту реакцию, продолжил: — Согласись, что между словами «любить», «желать» и «нравится» огромная пропасть. И поверь, тёмные умеют испытывать симпатию. И если я приведу назад отряд в целости и сохранности, мне больше заплатят. Так что выгода есть. И немалая. — К тому же с эльфийкой путешествовать намного веселее, — додумал я про себя.
Монашек недовольно фыркнул и даже собрался отодвинуться от меня, но потом передумал и тихо забормотал молитву, словно проверяя мою реакцию на святые слова. Реакции не последовало. Точнее, я просто перевернулся на другой бок и уснул.
Снилось мне что-то невнятное. Не помню, что точно, кажется, я то ли от кого-то убегал, то ли, наоборот, за кем-то гнался. Мне было очень весело и совершенно не скучно. Это ощущение оказалось настолько удивительным и нереальным, что я даже проснулся. Рядом тихо похрапывал монашек. Фигура рыцаря, который прохаживался туда-сюда в ожидании конца смены, мельтешила где-то сбоку. Лес жил своей ночной жизнью. Где-то тревожно ухнул филин, словно предупреждая Алира о моем пробуждении.
Я осторожно, чтобы не привлечь внимание рыцаря, перевернулся на спину. Жаль, небо оказалось затянуто плотным слоем облаков. Не то, чтобы я люблю смотреть на звёзды, просто, раз уж проснулся — почему не отдать немного свободного времени созерцанию?..
Несколько минут я вглядывался в тревожный чёрно-багровый цвет туч. Словно кто-то пытался меня о чём-то предупредить. Но о чём? Если бы была хоть какая-то вероятность моей смертности, я бы знал. Хаос не в счёт. Туда могу проникнуть только я. Ну, и некоторые умельцы из народа северных орков, но тех уже давно нет на этом свете. А значит, я проживу ещё ровно столько, насколько хватит моей выдержки. Что-то другое? Угроза моим спутникам? Зачем? Здесь, на своих землях, я смогу спасти их от всего. Даже из смерти в течение десяти минут успею вытащить. Хотя может и не стану. Не так уж они и дороги мне. Что-то случилось в Цитадели? Нет, Элли успел бы мне это сообщить… Хотя так легко забыть, что личная неуязвимость не возводит в ранг бессмертных всех вокруг.
Внутри нарастала непонятная тревога, словно я что-то забыл, что-то очень важное, и никак не мог вспомнить. Я вроде никогда не жаловался на склероз, а тут уже не в первый раз ловлю себя на подобной забывчивости…
В таких раздумьях я провел ещё пять минут, пока не понял, что цвет неба всего лишь отражает мои мысли. Помянув хаос вперемешку с весёлым крестьянином, я быстренько привёл сознание в порядок, с удовольствием наблюдая, как тучи шустро расползаются в разные стороны, открывая чернильное небо с крошечными алмазиками звёзд.
— Великий Свет! — тихо воскликнул Алир, потрясённо смотря вверх. Н-да, надо было сначала ему глаза отвести.
Я поменял положение своего тела на сидячее и ухмыльнулся.
— Тебе не кажется, рыцарь, что поминать Великий Свет ночью на Чёрных землях верх глупости? Он не оградит тебя, а наоборот, привлечёт излишнее внимание. — Я наклонил голову набок, ехидно смотря на подпрыгнувшего от неожиданности рыцаря. Сейчас, в окружающей нас темноте он казался эльфийским принцем, сошедшим со страниц какой-нибудь сказки. Не хватало только белого единорога. «
Зато ты на месте!»
Боюсь, цвет не тот… «
Значит с единорогом проблем нет?!»
— Тёмный, ты не спишь?! — воскликнул он. Я про себя поаплодировал: потрясающая логика. Нет, я сплю!
— Уже, нет. Видишь ли, поминание света, причём с таким чувством, здесь, на этих землях слишком остро ощущается. И как любой тёмный в радиусе двух лиг, я тут же очнулся, чтобы защитить свой дом. При этом созвучии в наши сознания закладывается простая команда: «Убить! сказавшего это». И если бы я не успел вовремя проснуться, сейчас мы бы уже дрались. Или я добивал остальную команду, так как ты не ожидал нападения. Причем сделал бы я это неосознано и, очнувшись утром, очень бы пожалел, что лишился своих нанимателей. Ты понял меня, рыцарь? Сейчас в этом радиусе единственным тёмным оказался я. А у меня к этому чуть более высокая устойчивость, чем у остальных. Я удивлён, что вы об этом не знали. Без таких сведений идти в Чёрные земли — чистой воды самоубийство. Будь добр, завтра объясни это остальным. Если такое случится близко к городу или в самой Цитадели… — я сделал театральную паузу, постепенно перешедшую в молчание. Я сказал правду. Ну, кроме того, что на меня это вообще не действует. И так же, что моё присутствие полностью поглощает такие выбросы светлой энергии. Пусть боятся… Буга-га!!!
— Хорошо, тёмный, я учту это. Спасибо, — рыцарь кивнул мне и, устав мерить шагами нашу стоянку, присел рядом с еле-еле тлеющим костром. — Я слышал об этом, но всегда считал обычной сказкой.
Светлое слово тёмному? Забавно. Что ли ещё что-нибудь рыцарёнку рассказать? Помню, когда-то давно я был неплохим рассказчиком.
Я подошёл к Алиру и устроился рядом, взглядом воскресив небольшое пламя. Сначала рыцарь нервно дёрнулся, но потом, вздохнув, остался сидеть рядом со мной.
— Хочешь, я расскажу тебе ещё одну сказку, которую я услышал, когда был маленьким?
— Хочу.
— Жил да был Творец. Он был совершенно обычным Творцом. Его отец с матерью были творцами, его дед с бабкой были творцами. Его сёстры, братья, дяди, тёти, знакомые и друзья, соседи — все они были творцами. Вели обычные жизни. Учились, влюблялись, болели. И всю жизнь работали над своими мирами. Вот и наш Творец в день своего совершеннолетия начал создавать свой мир. У него не было выдающегося дара, и поступки зачастую оставляли желать лучшего, а ещё он очень любил экспериментировать — пожалуй, это было его худшей страстью. Он долго пытался создать такой мир, подобного которому ещё никто не придумывал. Иногда он поступал плохо на пути к своей цели, но, в конце концов, после многих неудачных попыток у него получилось. Созданный им мир стал самым прекрасным и многогранным миром из всех когда-либо созданных. Только очень-очень маленьким. Пошли слухи, что этот мир даже прекраснее мира самих творцов. Творцу стали завидовать, а потом и вовсе возненавидели. Чтобы скрыться от всех, Творец ушёл в свой мир. Там он встретил прекрасную смертную девушку и влюбился. А она ответила ему взаимностью. Первым у них родился Сын — его назвали Тьмой. А затем дочь — Свет. Но тут случилось ужасное: другие творцы попытались уничтожить прекрасный мир. И Творец умер, спасая его. Последней своей волей он сумел спрятать мир так далеко, что никто не смог этот мир найти.
Но на этом беды маленького прекрасного мирка не закончились. Любимая Творца не смогла пережить его смерть и ушла следом, оставив сына и дочь одних. Мальчик так возненавидел отца и мать за то, что они бросили их с сестрой, что стал причинять жителям того мира боль и страдания, используя свою силу. Он хотел отомстить другим творцам. Тогда он начал путешествовать по созданным ими мирам, в каждом оставляя своё воплощение, противостоящее творцу выбранного мира. Он успел причинить столько боли и смерти, что практически забыл, что сам способен на что-то хорошее. Но маленькая Свет, единственная, кого он продолжал любить, утешала его, возвращая к нормальной жизни. А ещё она очень боялась темноты. По ночам ей слышались шаги и смех других творцов. Тогда Тьма придумал удивительно яркие и красивые звёзды для маленького прекрасного мирка, чтобы его власть не была в ночи абсолютной. Он рассказывал по ночам сказки маленькой сестричке. Но она всё равно боялась и плакала. Тогда брат, чтобы защитить её, поглотил Свет. Так появилась Тень или по-другому Сумрак. Всесильное существо с возможностями творца и вечно молодой душой смертного. Существо, из-за своего всесилия обречённое на вечность…
— Грустная сказка, — согласился рыцарь. — И конец несчастливый.
Я посмотрел на далёкие звёзды. «Свет мой, не плачь»…
— Конец? Алир, там не было конца, ведь вечность ещё не закончена. Так что, кто знает, может быть всё закончиться хорошо.
— Скажи, а всё тёмные такие, как ты?
Ну и вопросы! Тьма, это всё моё плохое влияние.
— Конечно, нет! — оскорбился я. — Они все эгоистичные злые существа, преданные этому, их Князю! Ненавижу… — «Вот
только не надо драматизировать». Нет, мне положительно нравиться вешать этим светлым лапшу на уши. Это так забавно выглядит!
— Что тебя с ним связывает? — Ох… вот только не надо опять начинать про сына тёмного Князя. «
Ну, да, папуля… а то тебе стыдно.»
— Многое. И не надо об этом спрашивать, — добавим ещё один контрольный выстрел из эльфийского лука. Я сделал голос тихим и жалобным: — Пожалуйста, Алир, не спрашивайте. Я… я не могу рассказать.
Как же хорошо, что сейчас ночь, и что рыцарь не видит моего ехидного оскала.
— Хорошо, не буду, — поспешно согласился рыцарь. — А тогда, может, ты расскажешь, тебе и правда нравиться Анабель?
Как там было: «Не солги?» Эх… пропащая, моя душа, которой у меня никогда не было… Теперь я сделал голос мечтательным.
— Ну, я понимаю, что она сиятельная леди из старшего дома, а я обычный тёмный. Но она такая красивая! А какая у неё волшебная улыбка… — А ведь эта ушастая сейчас подсушивает наш разговор. Я представил себе, как на аристократичном лице расползается совершенно глупая улыбка маленькой девчушки и еле-еле удержался, чтобы не рассмеяться. — Мне кажется, что она совершенна. Поэтому я и кинулся её защищать. Мне с рождения вдалбливали, что такие как я не способны на любовь, но сейчас я даже не знаю что думать. — Эльфийка счастливо вздохнула и поспешно спохватилась, вдруг мы с Алиром поймём, что она не спит?
— А нам всегда говорили, что на любовь способно даже самое тёмное существо, пусть оно об этом и не знает. — Угу, угу, похоже, рыцарёнок решил прочитать мне целую лекцию про любовь. Хм… самое тёмное говорите? Конечно, сейчас пойду и правда влюблюсь. Да вот хоть в ту вампиршу, что притаилась с той стороны нашего небольшого лагеря. И вообще… Стоп… Вампирша?!
Наверное, у меня был такой обалдевший вид (Ещё бы, проморгать такую гостью… старею, однако), что рыцарь гордо нахохлился и поспешил меня убедить.
— Конечно! Я уверен, что ты способен на это светлое чувство! И оно сможет привести тебя к свету!
— Конечно, конечно… обязательно. — Я, не отрываясь, смотрел в те кусты, где притаилась кровососущая гостья, ощущая её страх, отчаянье, ужасную ненависть и голод. Какой коктейль. Так, надо срочно что-то делать, пока она окончательно не съехала от голода и отчаянья, а то нападёт, неизвестно на что надеясь — придётся убить. А этого мне делать не хочется. Вдруг удастся решить проблему миром?
— Алир, я понимаю, что ты мне ещё не доверяешь, но я вижу, как тебе хочется спать. Давай я до утра подежурю? Мне надо много чего переосмыслить после твоих слов. — Последняя фраза стала главной. Блондинчик окончательно убедился в том, что ему удалось наставить меня на путь истинный. И, немного подумав, он кивнул. Подумаешь, привязал на рыцаря частичное подчинение, а то бы он точно пост не оставил?..
Я подождал, пока он уляжется, и наслал на команду небольшое сонное заклятье. Максимум на полчасика. Дальше они продолжат спать самостоятельно. А проблему я уже решу.
Ещё минут пять я просто сидёл у костерка и любовался огнём. Мне было интересно, что предпримет вампирша, увидев, что бодрствую только я один. Нападёт? Или подождёт пока и меня сон сморит?
Но её отчаянье и голод с каждой минутой только увеличивались. Страх то уходил на задний план, полностью гася жалкие крохи разума, не выдерживающего натиск голода, то только сильнее подгонял вампиршу, когда она понимала, что от быстрого истощения скоро совсем ослабеет.
Всё, надо заканчивать это балаган.
— Выходи, я всё равно тебя прекрасно вижу. Так же как и твои эмоции, — тихо бросил я в сторону кустов. Страх вампирши только усилился, и она дёрнулась бежать. Но отчаянье пересилило.
На самый край полянки выступила маленькая дрожащая фигурка совсем ещё юного существа. Тьма, да какая это вампирша? Девчонка пятнадцатилетняя. Только клыки прорезались, ещё и охотиться не умеет. Она переступила с ноги на ногу, не отрывая злобного взгляда от моего лица, и внезапно бросилась на меня, достав откуда-то крошечный ножик, каким обычно пользуются травницы.
— Kri’shol! Tokta!!! — Она налетела на меня и без замаха ткнула ножиком мне в лицо.
Я был настолько удивлён таким поведением, что даже не стал уворачиваться. К тому же дёвчонка промазала, и вместо глаза воткнула ножик прямо мне в сонную артерию. А может, она туда сразу метила?
Вот что значит, не везёт. Между прочим, мне отнюдь не щекотно!
Вампирка (называть её грубым «вампирша» — у меня теперь уже язык не поворачивался) отступила на шаг, размазывая по грязному личику слёзы, и видимо ожидая, что сейчас моё мертвое тело кулем свалиться на траву. Я горько вздохнул, покачал головой.
— Деточка, тебе родители не говорили, что нехорошо чужим дядям тыкать в артерии грязными железками? Какой-нибудь дядя может и обидеться… — Я, неприятно поморщившись, выдернул из шеи нож, и презрительно оглядев оружие убийства, выкинул его в траву.
Девчонка испуганно вскрикнула, смотря на меня почти безумными глазищами. Но потом, опомнившись (ненависть — страшная вещь), бросилась на меня снова. Уже с кулаками, и пытаясь укусить удлинившимися клычками. Ага, напугала ежика задними карманами брюк.
— Lis pereli! Vi tokta’r li! Ekiri a’lis lyalis’vi! Kri’shol! Li ho vitla, re dale gi’feiina!!! Livi my kari’itla, fagi… Уу-у-у… — Ей всё-таки удалось повалить меня на землю. Хоть и не люблю играть в поддавки, пришлось уступить даме, если она таки желает быть сверху. Хм… получается, всеобщий язык она знает, раз ответила на мой вопрос. Но почему общается на тёмном?
Вампирка поёрзала, устраиваясь поудобнее на моём животе, и принялась увлечённо меня душить. Я лежал и разглядывал очень милое личико своей убийцы с видом пофигиста. Пусть перебесится, потом и поговорим.
Но вампирка мне попалась на удивление упёртая. И после десятой минуты затянувшегося убийства мне стало ещё скучнее, чем обычно.
— Девочка, ты ещё не поняла, что меня нельзя убить? Или хочешь попробовать другие способы. Только быстрее, мне уже надоела эта мышиная возня. Не то, чтобы ты тяжелая… но у меня уже спина затекла. К тому же из этого положения из-за твоего разорванного одеяния открывается очень пикантная картина. — Вы не подумайте, что я такой извращенец, просто нужно было как-то привести в себя эту полоумную?
— Ах ты! — взвизгнула девчонка на всеобщем, прикрывая свои прелести. И влепила мне пощечину. Ха! Было б на что смотреть! Н-да, похоже, она решила действовать по плану: не убью, так покалечу, не покалечу, так поиграю на нервах. Мне это надоело.
— Ах я! Крошка, ты хоть поняла, кого пыталась убить?
— Dy, мне нач… — только начала она, интересно смешивая два языка, как я опять открыл свою ауру и поменял ипостась…
Девушка пораженно осмотрела представленного ей монстра, на чьём животе она уютно устроилась, и отпустила мою многострадальную шею.
— Fari’lod…
— Он самый! — злорадно подтвердил я и, воспользовавшись моментом, опрокинул вампирку. Мы поменялись местами, и чтобы не придавить её, мне пришлось снова вернуть себе вид подростка. Теперь уже я поудобнее устроился сверху и улыбнулся испуганно пискнувшей малышке, чей боевой дух устремился за душой в пятки.
— Поговорим? — предложил я и для нужного эффекта кровожадно оскалился удлинившимися зубами. — Только, пожалуйста, на всеобщем, ты так быстро тараторишь, что я не успеваю разобрать все слова.
Вампирка тихо заскулила, не предпринимая попыток скинуть меня со своего худенького тельца. Тёмно-красные глаза, в которых плескался испуг, не отрываясь, смотрели на мои удлинившиеся зубы. Причем так, что я чуть не смутился. Вроде, кариеса нет, и чищу я их регулярно… что не так-то? Девчонка ещё раз громко всхлипнула, явно ожидая от меня самого худшего, чего можно ждать в этой ситуации. Нет, ни того о чём вы подумали. Я об отлучении от Тьмы вообще-то говорил.
— И чего ты на меня набросилась? Из-за клана? Живы твои родичи, не реви, — буркнул я. Похоже, эта малышка, пока разворачивалось действие, где-то гуляла, или, что вероятнее, собирала лечебные травы и коренья, отсюда и эта пародия на холодное оружие. Вернулась и успела увидеть, как мы со светлыми «добиваем» вампиров. Вычислила тёмного и обвинила его во всех смертных грехах.
— Да-а?! — акцент у неё был весьма ощутим. Наверное, сама втайне от взрослых училась говорить.
— Да. Не мешай, дай закончить мысль! — Ну что такое, ещё и старших перебивает. Хотя вон как глазки загорелись на слове «живы». Есть контакт! — Я сказал, что они живы — значит, они живы. В момент, когда было создано заклятье круга, я активировал порталы в северную часть земель, ближе к скалам. Куда они и попросились. А те кучки пепла — очень качественное подобие материальной иллюзии. Исчезнет завтра к вечеру.
— Tla’het? — спросила она, но тут же опомнившись, продублировала вопрос на всеобщем.
— Что почему? Почему завтра к вечеру? Ну…
— Нет, почему вы их переместили и зачем привели к ним светлых? — Девчонка путалась в словах, беспорядочно коверкала их, дрожала от страха, что её отлучат от Тьмы, но продолжала хамить и перебивать своего Господина. Ну что за молодёжь нынче невоспитанная пошла… ужас…
— Тебе честно сказать? Мне скучно… вот и захотел разыграть этих недотёп. А тут ещё и вампиры подвернулись… а так хоть какое-то развлечение…
— Развлечение?! — опять разъярилась вампирка. Скорее всего, у неё это от голода. Конечно, сильное оправдание, да и я не обидчивый. Но почему-то это стало меня сильно доставать. Она ведь уже знает, кто я, и продолжает себя так глупо вести. В конце концов, я Тёмный Князь!
Злобно зашипев, я начал снимать с вампирки привязку. Нарочно медленно, чтобы глупышка успела опомниться и попросить прощения. Но она вскрикнула от боли и укусила меня за руку.
— Тьма! — воскликнул я, чуть не выпуская это недоразумение природы! Ладно, девчонку, я чуть до конца не снял привязку. — Дура! — Нет, вы не подумайте, я женщин не бью, но она пока ещё девочка, и к тому же вампир… Может один разочек можно?
Видимо моё желание отчётливо проступило на лице, так как дёвчонка сжалась в крошечный комочек и жалобно всхлипнула.
— Эх… горе, звать тебя как? — Я отпустил привязку, и вампирка облегчённо вздохнула, поняв, что сегодня её бить не будут. Даже улыбнулась.
— Эилльн.
— Как? Кошмар. Нельх… теперь это. Никакого вкуса. Вот Анабель, совсем другое дело. Торжественно сокращаю твоё имя до Лин. Можешь начинать радоваться, — милостиво разрешил я. — Ну, и меня заодно называть Габриэль, на «ты». Знаешь ли, я не хочу светиться своим титулом. Понятно?!
Вампирка потрясённо кивнула. И только собиралась что-то сказать, как…
— Ты что, гад, творишь?! — Упс…
Это в самый удачный/не очень/совсем неудачный момент соизволил проснуться гном. А ведь и, правда, действие заклятья уже закончилось, а мы так шумим. Разъярённый крик гнома поднял на ноги всех остальных. Рыцарь схватился за меч, гном за топор, маг за файербол, эльфийка за лук, принцесса за голову.
— Как что, не видно, что ли?! — возмутился я. А потом понял, что в их представлении делаю я. Ну ещё бы. Мерзкий тёмный поганец совершенно бесцеремонно прижимает к земле своим телом полуголую испуганную девчушку в обрывках одежды и грязи, да ещё и ухмыляется. (Красных глаз «девчушки» им-то не видно!) Как только до меня дошёл факт, что они приняли меня за насильника, я слетел с вампирки как ошпаренный.
— Вы тронулись? Она вообще-то вампир! — Я обвиняющее ткнул пальцем в замершую от удивления Лин. — Она нами подзакусить собиралась, между прочим. Если бы не я, вы бы сейчас лежали холодные-холодные и синие.
Компания, наконец, рассмотрела, что представленная им девочка явно не человек. Во-первых, красные глаза. Они всегда такие у детей вампиров. После первой охоты, которая обычно происходит в совершеннолетие, они постепенно начинают менять свой цвет на что-то стандартное — зелёное, синие, в общем, совершенно обычное, зависящее от наследственности и генов. Во-вторых, небольшие клычки. И, в-третьих, потрясающая красота. Лин обладала той самой яркой ослепительной красотой и живым обаянием, что, увы, Анабель на её фоне бледнела, переходя в разряд просто симпатичных представительниц женского пола, обладающих завышенным самомнением. Что уж говорить о принцессе, которая теперь выглядела вообще хм… ну, совсем-совсем не красавицей.
— Ага, вампирша… Спасибо, Габриэль, думаю, её стоит убить. — Рыцарь ещё раз оглядел Лин, теперь уже презрительно, и кивнул мне. Ага, щас с разбегу.
— Может, не надо? Она больше не сможет причинить нам вреда. — Я сделал страшные глаза, чтобы вампирка не ляпнула ничего лишнего. — Она просто очень голодная. Я могу дать её своей энергии, мы, тёмные, умеем делиться жизнью и без крови.
— Тёмный…
— А может и правда, оставим? — неожиданно меня поддержал Леллин, смотря на Лин, как на самое великое сокровище.
— Возьмите меня собой! — вдруг в разговор встряла сама вампирка. — Я умею сражаться! Я не буду обузой! — теперь она старалась выговаривать слова правильно, явно не желая выдавать своего незнания всеобщего.
Вот дурёха. По обрывкам её эмоций мне удалось понять, что она считает себя обязанной мне за то, что напала. Эх… если напросится… Мне как-то всё равно. Даже веселее будет.
— Эм… ты хоть знаешь, зачем мы в Чёрные земли сунулись? Лучше драпай, пока разрешают, — вмешался гном.
— Украсть что-нибудь из Цитадели!
— Убить Тёмного Князя! — встрял я.
— Rati’kri ffaic lasseik… — кажется этот персонаж в ходу и у вампиров. Честно, не знал.
Лин даже с вытаращенными глазами выглядела весьма мило. Она переводила ошарашенный взгляд с меня на команду и с команды на меня. И, похоже, очень надеялась, что это ей послышалось. Но команда оставалась серьёзной. А я продолжал делать такие страшные глаза, что если бы увидел себя со стороны, наверное, испугался.
— Я вам помогу! — неожиданно заявила она, откидывая за спину длинные-длинные рыжие волосы, и умоляюще посмотрела на Алира, безошибочно вычислив в нем главного. — Энергию я могу брать у Габриэля, и мне не придётся никого кусать. Ну, пожалуйста!!! — всхлипнуло это чудо. Команда переглянулась. Конечно, а про такую вещь, как вампирское обаяние, они не слышали…
Алир грозно посмотрел на меня, когда я не вовремя хмыкнул.
— Это правда? Ты можешь поддерживать её без человеческой крови?
Пожатие плечами должно было означать «да, запросто!». Лин, почувствовав, что она почти в команде, улыбнулась, обнажив белые клыки. Гнома ощутимо передёрнуло, но от комментариев он воздержался. Благо, вампирка даже в столь непрезентабельной рваной одежде производила положительное впечатление.
Хотя чувствую своими ушами, что ещё будут у неё проблемы со светлыми. Это я такой домашний хороший, всем нравлюсь. А вот вампирка… Хотя, кто знает. Достаточно посмотреть на очарованного Леллина и сразу понятно, что у меня так не выйдёт. Полом малость не вышел.
И слава Тьме!
Однако я пропустил часть разговора. Тем временем Алир уже задал Лин свой коронный вопрос, которым меня доставал. Чем же ей так не нравится Тёмный Князь? Вампирка закусила губу, явно не зная, что ответить. А потом у неё в глазах вспыхнул та-ак-о-ой дьявольский огонёк, что мне стало не по себе.
Наглое чудо тем временем скуксилось, опять начало всхлипывать. А потом выдало это:
— Он… он уничтожил весь мой клан! Родителей, брата, всех!!! — она так натурально заплакала, что я чуть ей не поверил. — И главное, если б мы предали его. Нет, он убил их только потому, что ему было ск-уу-шно!!! — сев на траву, она начала размазывать по милому личику слёзы. Все светлые тут же кинулись её утешать. Даже гном, покраснев, предложил замызганный носовой платок.
Я же стоял и не знал, то ли мне смеяться, то ли рыдать на пару с вампиркой. Они и так обо мне такого мнения, что проще пойти повеситься на ближайшей ветке, которая выдержит такого мерзавца, как я.
Компания тем временем окончательно уверилась, что убийство Тёмного Князя не только избавит Светлые земли от страшного врага, но и сами Чёрные от жестокого тирана. Лин была принята в компанию без лишних вопросов. На неё косились как на великомученицу.
Худенькая принцесса одолжила Лин штаны и свободную тёмно-серую рубашку. Девочка подвязала длинные волосы, умылась и, светясь от счастья, пытала команду на предмет того, как же они собираются убивать Тёмного Князя. И при этом так косилась на меня, что я не знаю, каким чудом, остальные не поняли, кто тут на самом деле Князь.
Потом был быстрый завтрак. Пока я ел подгоревшую и неаппетитно выглядевшую кашу, вампирка прицепилась ко мне, как клещ, и выкачала такое количество энергии, что я так и не понял, куда там всё вместилось. Анабель весь завтрак косилась на Лин, как на врага народа. Неужели ревнует?!
Шикарно… Я-то поиграть хотел. Хотя, признаться, сиятельная леди меня всё равно привлекала больше. Только ей об этом знать необязательно.
— Лин, поедешь со мной? — тихо спросил я у вампирки, на несколько секунд опережая идентичный вопрос Леллина.
— Конечно… Габриэль. — Девчонка, которая из-за передозировки моей энергии прекрасно меня чувствовала, поняла планы на эльфийку. И то ли извиняясь за свой балаган про родственников, то ли просто подыгрывая, когда мы залезли на Алмаза, прижалась ко мне всем своим хрупким тельцем и крепко обняла.
Я за несколько метров услышал, как скрипнула зубами Анабель, и счастливо улыбнулся.
Чёрт, кажется, я и правда смогу хоть ненадолго избавиться от назойливой скуки!
Глава 8
Когда всё идёт по плану, скорее всего это план врагов.
NN
— Удар! Шаг назад, атакуй, чем любуешься? Удар!
Вампирка обиженно хрюкнула, когда я в десятый раз сообщил ей, что она убита, и потёрла ушибленную кисть. На следующем привале я решил проверить боеспособность нового солдата нашей армии и пришёл к неутешительным выводам. Боец из Лин такой же, как из меня монах. Даже если учесть, что дрался я на уровне простого смертного, девчонка всё равно задела меня только один раз, и то рыжими волосами, заплетёнными в длинную тугую косу. А вот я её слегка погонял и даже чуть-чуть побил, мстя за мой позор «уничтоженного клана», правда, свою мстю прикрыл тренировочным боем.
За нами с интересом наблюдала остальная команда. Алир уже вызвался быть следующим моим соперником. Эльфийка что-то чиркала в небольшом блокнотике, который до этого долго искала в вещевом мешке. То и дело она отрывалась от своего занятия и пристально изучала меня, после чего кидала на вампирку недовольный взгляд и снова принималась за дело.
Лес успел смениться небольшой холмистой долиной, вновь потрясая воображение светлых своей дивной красотой. Когда мы выехали из молодой дубравы, которая сменила собой древний лес, я даже сощурился, подобно объевшемуся сметаной коту, наблюдая, как светлые в немом восхищении любуются видом небольшой, по меркам Чёрных земель, ложбиной между поросшими душистыми травами холмами и выходом в, наверное, самое красивое место моей империи.
Я их специально повёл этой дорогой, чтобы они смогли оценить мои старания и успеть позавидовать. Девушки опять наплели себе венков. Принцесса один подарила рыцарю — получилось очень красиво. Даже вампирка какое-то время любовалась видом венка из ромашек в его золотистых волосах. Сам я в этот момент чувствовал себя некрасивым и скучным, поэтому быстренько тоже себе сплёл венок. Из маков… Конечно, он выглядел кривым и мятым и быстро развалился на составляющие, но видимо у меня был такой гордый вид, что девушки ещё долго хихикали, глядя на меня. Даже вечно мрачный гном, мечтающий поскорее пристукнуть Тёмного Князя, с удовольствием любовался высокой яркой травой с разноцветными пятнами цветов. Могло показаться, что мои спутники совсем забыли, что привело их в Чёрные земли. Пока не нашли Хаосом забытый курган, от которого ощутимо веяло светлой магией. Видимо, здесь героически погиб кто-то из прошлых компаний и после был торжественно похоронен своими друзьями в этой долине. Светлые, обнаружив это место, изъявили желание помянуть великого воителя. Мы с Лин были совершенно не против небольшого отдыха. Заодно я и решил устроить небольшую проверочную тренировку.
Зачем?
Я решил больше их не спасать. Ну, только если не будет форс-мажорной ситуации, когда они — почти трупы. А то, что такое… этот опасный поход становится похож на какую-то экскурсию. Я это все затеял для борьбы со скукой!
Так что с сегодняшнего дня перестаю огибать все опасные участки, и вообще выключу своё чутьё. И не только его. Какое-то время назад я научился одному интересному фокусу — блокировке способностей. Я сам выбираю их уровень (в данном случае уровень обычного демона) и отрезаю все остальное. Единственное, что останется — это моё бессмертие. Только теперь при смертельных ранениях я не смогу продолжать себя вести, как ни в чём не бывало, а буду терять сознание и чувствовать боль такой, какой она и должна быть, а не видоизменённой. Просто после этого вернусь назад. Ах, да, и регенерировать буду очень-очень медленно. Да, кстати, чтобы все разблокировать мне как раз нужно будет умереть. Также все вернётся на круги своя, если я получу сильное увечье. Нет, можно и не умирать, но в таком случае нужна полная сосредоточенность и сильный магический всплеск.
Но надеюсь, до этого не дойдёт. Я буду тихим, мирным и даже пушистым. Только в блондина перекрашиваться не буду. Это же не страшно? «
А я бы посмотрела на тебя в таком виде» — разочарованно пробурчала моя шизофрения. Из-за моего решения заблокировать способности — её посещения стали редкими, и голос звучал тихо-тихо, словно доносился откуда-то издалека.
Извини, дорогая, как-нибудь потом. Пока я не готов к подобным переменам в своей жизни. «
Можно подумать я тебе предложила стать девочкой». Шиза свернулась уютным клубочком, снова что-то задевая в памяти.
Хорошо, что не предложила. И вообще ты не дала мне закончить мысль. «
Больше не буду, извини»…
В общем: я постараюсь весть жизнь обычного тёмного мальчишки-проводника. К тому же завтра, приблизительно в полдень, мы подойдём ко второй границе. Вот там и начнётся веселуха. Насколько я помню, прямо за этой долиной должен начаться Лабиринт.
Помню, что лет сто назад жители одной деревеньки, располагавшейся как раз на второй границе, обратились с просьбой устроить на вверенном им участке что-то вроде полосы препятствий, чтобы не нужно было ходить в дозор и вообще отрываться от повседневных дел для охраны границы. Разрешение они получили, и последующие семь лет развлекались на полную катушку, устанавливая различные мерзкие изобретения, мгновенно испепеляющие/кромсающее/превращающие/усыпляющее/ещё как-то умерщвляющие любого, кто в них попадёт особо извращенными способами. А также практикуясь в генетике и создавая из обычных кабыздохов свирепых монстров, охраняющих лабиринт. В конце концов, они столько всего напридумывали, что забыли, где что находится и можно ли вообще пройти этот лабиринт при отсутствии навыков полёта. Хотя и крылья вовсе не являются залогом выживания. В результате Лабиринт объявили запретной территорией и перестали туда соваться. Даже самоубийцы всегда находили более приятные способы сведения счётов с жизнью. За эти сто лет ещё и тварюшки расплодились, заклятья видоизменились и расползлись по всему лабиринту. Так что сейчас там таа-а-к-оо-о-е творится, что просто «мама, где мои белые тапочки». Не буду говорить, что я один там прошёл бы с закрытыми глазами, так как манией величия не страдаю. А вот прогуляться в компании светлых недотеп будет очень весело.
Я настолько задумался, что пропустил удар, и Лин заехала мне тяжёлой дубиной, выступавшей в роли меча, прямо по ребрам, а потом добавила по пояснице.
— Уй! — я сложился пополам и, собрав в кучку глазки, осел на травку.
— Ой! — вампирка сама не на шутку испугалась. — Пове… поверь, я не… не… — кажется она забыла нужное слово на всеобщем, — не dikre! — выкрутилась она и кинулась проверять, не сломала ли мне что-нибудь. Я кривился от боли, жалея, что решил быть обычным тёмным. Так бы выключил боль, и живи — радуйся, пока вампирка нарезает круги вокруг меня, что-то лопоча, а эльфийка роется в своей сумке в поисках обезболивающего. Ещё и остальные ржут…
Леллин даже заботливо поинтересовался, насколько мне больно. Выяснив, что «сам попробуй», «почти щекотно» — сказанное с наполненным страданьем выражением лица, он так довольно улыбнулся, будто сам заехал мне этой деревяшкой.
— Лин, можно я тебя попрошу об одном одолжении?
— Да, конечно… — согласилась вампирка, перевязывая мне рёбра. Они с эльфийкой стянули-таки с меня рубашку. Штаны я смог отстоять, убедив девушек, что там у меня всё в порядке. После этого захихикали уже они. Видеть смеющуюся эльфийку было странно. Щеки сиятельной леди чуть порозовели то ли от сказанной мною глупости, то ли от смеха. В светлых глазах появился блеск. Такой она нравилась мне куда больше ледяной статуи, которой пыталась притворяться раньше.
— Ты только потом об этом никому не рассказывай. Ладно? — прошептал я Лин, как представил реакцию подданных, — так мне сразу так поплохело, что я чуть было не отменил своё решение. Всё-таки это страшный удар по моей гордости. «
Так значит там ещё и гордость была… то-то такой треск раздался» — добавил внутренний голос. Покряхтев, решил, что, пока не умираю, я лучше так побуду.
— Хм… Габриэль, ты вроде раньше был более живучий?! — Алир явно намекал на стычку с вампирами.
— Был в прошедшем времени. Из меня прожорливая Лин столько энергии выкачала, что дальше уже обморок и кома.
— Неправда! — тут же возмутилась вампирка, обнажая белоснежные клыки. — Там ещё много осталось!
В конце концов, мы всё-таки тронулись в путь, разрешив коням чуть-чуть похалтурить, и идти так медленно, как им вздумается, на ходу жуя самые аппетитные травинки.
Я честно предупредил Алира о лабиринте, при этом так обрисовав ситуацию, что лезть туда страшно неохота, но другого пути нет. Рыцарь покривился, побурчал, но согласился, что так мы срежем путь примерно на треть, и вместо месяца успеем в Цитадель недели за две. После чего он переместился в голову отряда и завел беседу с принцессой.
Хелена вообще на удивление тихая неизбалованная девушка. Хозяйственная, заботливая, добрая. А я всегда думал, что принцессы жутко капризные существа. Видимо не все. А ещё я очень хорошо видел в ауре девушки, как ей ужасно не хочется никого убивать. Даже Тёмного Князя. Вот он, Истинный Свет. Помню, какой-то светлый, ещё из тех команд, что я предпочитал убивать, перед казнью мне сказал, что именно такой Свет и убьёт меня. Было это давно, лет шестьсот назад. И видимо, в те времена мало кто мог предположить, что Князь может соприкасаться со Светом. Они ошиблись… ещё как… особенно если учесть… тут я на что-то отвлекся, а спустя мгновение обнаружил, что не могу поймать верткую мысль за хвост. Ну, и ладно.
Вампирке отдали смирную лошадку принцессы, а сама Хелена с удовольствием перебралась к рыцарю. Подъехав к девочке, я поинтересовался:
— Лин, откуда ты всеобщий знаешь, учила втайне?
— Да, — призналась она.
— Хочешь, сделаю так, что ты будешь знать его в совершенстве, чтобы больше не ошибаться?
— Конечно, хочу! Ещё спрашиваешь!
Ну, да, конечно, скорее весёлый крестьянин заделается монахом, чем юный вампир откажется от знания всеобщего. Я послал в сторону Лин небольшой импульс, и, судя потому, как девочка встрепенулась — все получилось.
* * *
Лин старалась не слишком сильно вертеть головой по сторонам, хотя очень хотелось. За свои пятнадцать лет она успела повидать достаточно всего. Её клан не любил подолгу оставаться на одном месте. Только вот с последнего лагеря они снялись слишком быстро — отца тревожила эта долина, несмотря на то, что Эилльн мечтала тут побывать не меньше, чем в столице. Правда, туда они уже заезжали, но вампирка сомневалась, что и десяти лет хватит, чтобы осмотреть все три её круга.
Так что сейчас она получала громадное удовольствие от открывающегося ей вида. Удовольствие смешивалось с волнением за клан, хотя, раз Князь… вернее Габриэль сказал, что всё в порядке, так и есть. Ещё к этому добавлялось ощущение нереальности происходящего. Она едет в компании светлых и Князя этого самого Князя убивать… и за что все это на ничем не выделяющуюся Лин?
Девочка обернулась на Габриэля. И кто скажет, что это Тёмный Князь? Мальчишка. Выглядит младше её брата, а уж задорный блеск чёрных глаз… кто мог догадаться, что тёмный Князь окажется таким симпатичным и весёлым? Кажется, он начинал не на шутку нравиться вампирке. Только вот сам Габриэль больше интересовался Анабель.
Как раз в этот самый момент к Лин подъехала вышеупомянутая эльфийка. Она с легким интересом осмотрела враждебно нахохлившуюся Лин и белозубо улыбнулась.
— Как ты себя чувствуешь? — неожиданно мягко спросила ледяная леди — так с сарказмом окрестила остроухую вампирка.
— Вроде неплохо, — девочка обернулась на Габриэля и снова повернулась к эльфийке: — С чего такая забота?
Та ограничилась ещё одной улыбкой, и совершенно неожиданно завела беседу, начав с окружающего их великолепия, переходя на интересы. Какое-то время Анабель говорила одна, и короткие фразы, произносимые мелодичным голосом, не нуждались в ответах. Потом проскользнули несколько вопросов, и неожиданно вампирка поняла, что уже минут пять спокойно беседует с эльфийкой, как с лучшей подругой, — которой, к слову сказать, у неё никогда не было. Сиятельная леди всё время пыталась скосить глаза. Лин непонимающе нахмурилась, но быстро обернувшись, поняла, что Габриэль как раз переместился в конец отряда и теперь рассматривал их с совершенно неописуемым выражением лица.
«Когда двум девочкам нравится один и тот же мальчик, им непременно нужно стать лучшими подружками!» — прозвучал в голове чей-то насмешливый голос. Эльфийка хитро улыбнулась, теребя странную красивую цепочку. Неожиданно Лин также хитро улыбнулась и тихо спросила:
— Значит, с Хеленой мы дружить не будем?
Долину огласил заразительный смех искренне веселящихся девушек.
* * *
Я переместился в конец отряда, украдкой сравнивая Лин и Анабель. Получалось плохо. Это напоминало попытки сравнить плюс и минус. С одной стороны минус — это что-то отрицательное. Но с другой, тех же плюсов полно на кладбище. Только они там крестиками называются. Девушки ехали рядом и о чём-то тихо переговаривались, обмениваясь какими-то замечаниями. Изредка кто-то из них говорил что-то такое, что по долине разносился звонкий смех. Странно, а недавно мне казалось, что эльфийка собирается подправить Лин коготками личико. И вообще, представить холодную и высокомерную Анабель вот такой беспечной было почти нереально, а тут на тебе… Сначала смех, теперь изменилось поведение… мне это все начинает подозрительно нравиться.
Женщины — страшные создания, какой бы расе они не принадлежали.
И тут я замел тонкую очень знакомую цепочку из белого металла на шее сиятельной леди. Если бы пальчики Анабель не теребили её, я бы, наверное, так и не обратил внимания на это. Видимо раньше эльфийка всё время следила за тем, чтобы её никто не увидел. И я почему-то не сомневаюсь, что это обручальная цепочка.
Есть у эльфов такой обряд. Эльф мужского пола начинает ухаживать за понравившейся леди, и если та отвечает ему взаимностью, поёт свою первую песню
своему избраннику. После чего они обмениваются такими цепочками с фамильными знаками. Что-то вроде людского обручения. У невесты знак жениха, и наоборот. В общем, ритуал дурацкий, но у эльфов всегда все наперекосяк, хуже только у вампиров и демонов. Но это не главное. Главное, что у меня случился большой-пребольшой облом. Эльфийка, которую я уже начал считать своей собственностью, оказалась помолвлена. Хм… но тогда почему я ощущаю к себе симпатию? Не может такого быть, чтобы надевшая цепочку первой песни, полюбила другого, ибо эльфы в принципе однолюбы. И никак иначе.
Итак, я отказываюсь что-либо понимать. Наверное, будет проще спросить об этом у самой эльфийки. И что с того, что это нетактично? Я тёмный, такта у таких, как я, как изящества у горного тролля с похмелья. Так что спрошу, пусть обидится, но уж больно я любопытный. Не могу не узнать, почему помолвленная эльфийка оказывает знаки внимания постороннему тёмному.
Из раздумий меня вывела неправильная тишина. Я соизволил открыть глаза, ибо за мыслительным процессом успел задремать. Никто из команды, казалось, не замечал этой тишины. Почему?
Почему они сами молчат?!
Почему я не слышу даже фырканья лошадей?!
Какого весёлого крестьянина?! Я быстро нагнал команду и понял, что все продолжают двигаться во сне, вот-вот собираясь попадать с лошадей.
— Алир! — Так надо их срочно будить, здесь явно засела какая-то тварюшка… и только я собирался запустить разряд в рыцаря, как услышал знакомый свист.
«Похоже, в меня попало несколько стрел…» — констатировал я, оглядывая высунувшиеся со стороны груди острые наконечники. «Это уже слишком. За последние дни меня успели столько раз побить и убить, сколько не били за последнюю половину тысячелетия. Ну, Элли с подушкой и тапками не в счёт. И главное, способности разблокировать не успею…» — грустно подумал я и упал с заснувшего Алмаза.
Сознание мечтало поскорее уплыть куда-то в далёкие прекрасные миры, оставив тело спасительному обмороку. Вопреки всем ожиданиям, мне было почти не больно. Опасения вызывало только стремительное онемение всех конечностей. Впрочем, всё равно это меня не убьёт. Несколько часов в отключке, и если стрелы вытянут, то через день без основных способностей Тёмного Князя я снова буду на ногах. Со способностями — через несколько часов. Но пока, как же мне хреново…
— Эгей! Какой крепкий парень! — послышался раскатистый мужской бас. — Всем бы так с чарами!
— Не-е, тогда бы нам тут нечего было делать… — прогудели ему ответ.
— Ба, ну и светлые!
— Это ж тёмный и вампирка!
— Ну и улов… вкуснятина…
Голоса смешивались, отдельные слова понимались всё хуже и хуже… Я попытался пересилить себя и открыть глаза, но попытка оказалась тщетной, и сознание всё-таки покинуло меня.
* * *
Очнулся я, лежа в совершенно неестественной позе с заломленными за спину и крепко связанными руками. Те места на спине, где раньше были стрелы, — кто-то заботливый их таки вытащил, похоже до того, как меня связали, — теперь, поспешно регенерируя, ужасно чесались. Хотелось пить, отослать куда-нибудь ужасную головную боль и громко ругаться очень нехорошими словами. Но ругаться не получилось, вместо моего любимого «Тьма!» у меня вырвался хриплый тихий стон.
В дальнем углу комнаты послышалось взволнованное шуршание и чей-то удивительный ох — «он жив!». После чего всё стихло и спустя минуту снова раздалось шуршание. Кто-то приближался ко мне.
— Эй, парень, жив?
У меня не было никакого настроение язвить, поэтому я просто кивнул. Чёрт, сейчас всё силы уходят на регенерацию, разблокировать способности не получится. Ну, только если не отхватить себе какую-нибудь часть тела, чтобы произошёл прорыв. Стоило мне это только представить, как я скривился. Нет, конечность потом вырастет, но я лучше подожду. Вдруг удастся освободиться так? Собеседник видимо истолковал мою гримасу неправильно.
— Терпи, малыш. Скоро должно пройти… — Видимо, говоривший мужчина решил, что с такими ранениями тёмные либо долго не живут, либо слишком быстро выздоравливают. И опять малыш. Хотя без силы я кажусь ещё младше, чем обычно.
— Всё в порядке. Просто вспомнил об одной не самой приятной вещи. — Так-с, судя по всему, мои работодатели находятся в другом месте, иначе молчание они бы не сохраняли. Если конечно, светлые всё ещё живы. Я чуть-чуть приоткрыл глаза, боясь, что их сразу резанёт ярким светом. Но нет. Небольшая комнатушка, где я оказался, утопала в мягком сумраке. На пол были набросаны мешки с соломой, видимо для того, чтобы пленники могли на них спать. Четыре деревянные стены из осины, чтобы такие, как Лин, не сбежали. Под самым потолком крошечное зарешеченное окошко, и судя по тому, что ни лучика не пробивалось через толстые железные решётки, снаружи царила ночь. Сколько же я провалялся без сознания?
Осмотревшись, я повернулся к мужчине. И наткнулся на внимательный взгляд жёлтых прищуренных глаз. Крестьянин весёлый! Оборотень, да ещё истинный… и какой старый… Ему же не меньше семисот лет! Хотя и это я так, приблизительно. Насколько я помню, первая седина у истинных оборотней появляется только после пятисотлетнего юбилея. Одна-две прядки. У этого оборотня белоснежных прядей было куда больше. Ещё и зубки. Чем-то на вампирские похожи. Но истинных оборотней всегда выдают глаза. Всех оттенков жёлтого. Такие только у них.
— Здравствуйте! — почтительно поздоровался я. Ещё бы, я даже не знал, что у нас водятся такие реликты.
— И тебе не болеть малыш… — по-доброму ухмыльнулся он. Ещё бы, неудивительно, что он меня «малышом» называет, чтобы оборотню дожить до таких лет, надо иметь совершенный ум, силу и всё-всё-всё к этому прилагающееся. — А ты быстро оклемался. Очень больно?
— Терпимо. А где мои спутники? — Я попытался развязать руки. Некоторое время мужчина внимательно наблюдал за моими потугами, а когда у меня всё-таки получилось, одобрительно кивнул.
— Не знаю, малыш. Тебя сюда одного бросили. — Он протянул мне металлическую кружку с мутноватой водой. И я не замедлил к ней присосаться. Мммм, вода, вода — самый важный элемент для ускорения регенерации. Побольше бы, но выпрашивать не буду. — Возможно, их уже нет в живых. Родители?
— Не-а, работодатели светлые. Кстати я — Габриэль. Понимаю, что для вас все малыши, но как бы сказать помягче…
— Тебе не нравиться это обращение… — закончил за меня оборотень. На слово «светлые» он не обратил никакого внимания. Странно. — Я постараюсь обращаться по имени. Меня можешь звать Герион.
Ого, Герион значит — наставник. Я только сильнее удивился, как он смог сюда загреметь. Кстати, сюда это куда? И где мы?!
Последний вопрос я задал вслух.
— У сонников.
— Они разве ещё существуют?! — Вот это номер… а мне казалось, что мы всю эту пакость вывели. А тут в нескольких лигах от второй границы.
Сонники — воплотившиеся кошмары наших снов. Это первая причина их названия. Вторая — они превосходно усыпляют свои жертвы. Сонники питаются живыми существами. Как их душами, так и телами. Устраняются… очень просто, но только для тех, кто лишен способности видеть сны. То есть для мертвых. Если тебе снятся сны, то сонники неуязвимы для твоего оружия. Спросите, почему нельзя тогда поднять на ближайшем кладбище с полсотни зомби? Есть ещё одно условие — наличие разума. Такой милый подарочек моих родственников с той стороны. В прошлый раз мы стояли на грани того, что сонники готовы были двинуться к светлым землям, а половина моих подданных спряталась в Цитадели. Почему только одна половина? Вторая к этому времени уже была съедена. Тогда мне пришлось просить помощи у душ умерших. Найти добровольцев оказалось сложно — тот дух, который убивал сонника, исчезал без права возрождения. И всё-таки многие из вызванных оказались готовы заплатить эту цену.
Теперь они снова смогли найти способ выйти из снов. И я даже не представляю что делать. Внутренний голос попробовал сказать, что не надо было хвастаться своим всемогуществом, но тактично промолчал, понимая, в каком я нахожусь состоянии.
Так, похоже, они появились недавно. Но что же делать?..
Чёрт. Я даже не восстановился пока ещё. Отправить сообщение Элли не могу. Подумал: на своих землях, чтобы было веселее, а то скука достала, надо расслабиться! При-ду-рок! Решил, что нечего мне бояться. Я же бессмертен…
А мои подданные — нет. И светлые тоже.
Нет, конечно, сонники, после того, как сожрут здесь всё живое, издохнут от голода. Но мне придётся отстраивать этот мир заново…
Неужели нет выхода?
Четвёртый раз в жизни я ощущал свою полную беспомощность.
Первый: когда мне было только пятнадцать лет с моего появления во множественной вселенной. Когда над первым и самым родным домом ещё не светили непридуманные звёзды, и я вдруг понял, что остался самым старшим в семье, которой уже не было. Кажется, именно тогда первый раз отступила ненависть под властью других чувств.
Второй: когда я чуть-чуть не успел спасти дорого мне человека.
Третий, когда Иллис — мой первый советник, перед тем как убить себя, чтобы стать духом, сказал — его небольшая армия готова истребить сонников. А я смотрел, как они уходят к их логову, чтобы там исчезнуть навсегда. Когда видел его улыбку.
Четвёртый сейчас…
— Не плачь, малыш. Всё ещё образуется… — Старый оборотень ласково потрепал меня по голове. И грустно улыбнулся.
Глава 9
Ничто так не утомляет, как ожидание поезда…
Особенно, когда лежишь на рельсах.
(с) Дон Аминадо
Их вели по длинным коридорам, галереям, лестницам. Если сначала Алир пытался запомнить дорогу, то на энном по счету повороте бросил эту затею. В замке сонников было красиво. Приглушенный свет выхватывал и жидкой темноты громады залов, странные овальные окна, выходящие в непонятную пустоту, старые стены и спины их проводников. Сиятельная леди успела в двух словах объяснить, что они нарвались на такое, рядом с чем Князь и не валялся.
Рыцарь упрямо помотал головой. Даже если эта напасть может угрожать светлым землям, для начала все равно нужно уничтожить Тёмного, раз он ничего не предпринимает для спасания своих подданных. А уже потом думать, как убрать этих монстров. Хотя пока их вели вовсе не монстры. Крепко сбитые мужчины, и фигуристая женщина, скрывающая лицо за плотной вуалью. Напасть на них не получилось. Меч не причинил соннику никакого вреда. Заклинание Леллина проигнорировали. А когда рыцарь попробовал кинуться на сонников с кулаками — его избили. Ничего, боль можно и потерпеть. Вот только интересно, где Габриэль? Мальчику удалось сбежать? Он бросил их? Или наоборот, пытается спасти?
Надо сказать, представления Алира о тёмных за эти дни перетерпели значительные изменения. Но веры в проводника пока было мало для того, чтобы думать, что он решит рискнуть своей шкурой ради светлых нанимателей.
Шедший рядом монашек торопливо читал молитву. Гном сочно ругался, поминая весёлого крестьянина и его отношения с Тёмным Князем. Анабель, Лин и Хелена молчали, но если принцесса с вампиркой молчали скорее от испуга, то сиятельная леди, судя по выражению лица, вела с собой очень ожесточенный спор.
Сонники переглядывались. Их плотоядные многообещающие улыбки, показывали их намеренья лучше всяких слов.
— Почти пришли, — пробасил один из мужчин, — добро пожаловать на кухню, блюда…
Женщина остановилась поправить вуаль, и рыцарь отчетливо увидел, что у неё было два рта.
— Свет! — воскликнул он, и не думая, снова кинулся на сонников, надеясь, что теперь у него получится хоть чуть-чуть кого-нибудь достать. В сказку об их неуязвимости он пока не верил.
Зря. Почти сразу его повалили на пол, а дальше удары посыпались со всех сторон. Сонникам нравилась сопротивляющаяся пища, но сопротивляющаяся не так отчаянно. Дерущийся обед стоило приручить. А его друзья пусть постоят и посмотрят. Всё равно никуда деться не смогут.
* * *
Наверное, за всеми своими размышлениями я не заметил, как уснул. Боль в спине то, утихала, то, стоило мне только не так повернуться, снова вгрызалась в лопатки. И её накатывавшие волны мерно меня укачивали, погружая в тревожный, неправильный мир сновидений.
Проснулся, когда из небольшого окошечка под потолком начали пробиваться первые робкие лучики. «
С добрым утром, милый!» О, а вот и моя шиза проснулась.
Давно не слышались, родная. Как жизнь? «
Скажи, как ты себя чувствуешь, и я скажу, что ты тупица!».
Спасибо, дорогая, ты как всегда тактична. «
Вся в тебя!» Ну, да, конечно, мы же… А кто мы? Ну, вот, видимо меня так сильно приложили, что я забыл.
«
Ага, а ты думал, что склероз к существам вроде тебя сунуться побоится?» Ну-ну… Если бы ещё вспомнить, почему мне очень хочется ответить, что я уникален в своём роде? «
Просто у тебя мания величия, милый…»
Ну вот, за такими пререканиями с самим собой я окончательно и проснулся. В общем, действительно странно. Я отчетливо помню, что ещё пару веков назад такого раздвоения личности у меня не было. А теперь, откуда не возьмись, появилось. Причем одна личность с подозрительными бабскими замашками. Ох, не нравиться мне все это. И то, что много вспомнить не могу…
Герион, пока я спал, накрыл меня небольшим одеялом. Я оценил заботу оборотня, плотнее укутался в него, так как незавершенный процесс регенерации отнимал кучу сил, и мне было ужасно холодно. Потом чуть-чуть повернулся, что бы ещё раз оглядеть каморку, где был заперт, новым взглядом, и всё ещё раз проанализировать более-менее ясным рассудком.
Как оказалось, кроме меня с Герионом ещё здесь был заперт плотно сбитый низенький мужичок. Обычный крестьянин-трудяга, оказавшийся не в том месте не в то время. То ли вёз что-то в другую деревню, то ли ехал в гости или из гостей, Тьма его знает! Сейчас он спал как раз под окошком на большом мешке соломой, во сне нервно дрыгая левой ногой. Интересно сколько здесь ещё камер подобных этой? И что с моими спутниками? Живы или их уже слопали?
Вопросов было предостаточно.
Но хуже всего было то, что я начинал волноваться за этих светлых недотёп. Нет, вы не подумайте, это не так уж и необычно, и я вполне способен на чувства привязанности, дружбы или симпатии. В принципе, чисто теоретически я и влюбиться могу. И на практике даже проверял. Только надолго это не продлилась. Люди имеют дурную привычку умирать. И если от старости избавить их — раз плюнуть, то такой непредвиденный фактор, как падение с лестницы и перелом шеи, предугадать и вылечить невозможно. Особенно, если не взяться за это сразу. Впрочем, я отвлёкся. Просто никак не ожидал, что привяжусь к этим светлым так скоро. Хотя с таким положением дел и наличием голодных сонников скоро от них придётся отвязываться.
Жаль, конечно. Может их ещё удастся спасти? Если не всех, то хоть нескольких. Я вспомнил Лин, и тут же понял, почему вампиры так стремились перебраться подальше от этой долины.
Так-с… но почему до меня не дошло никаких слухов? Почему сами вампиры мне ничего не сказали?! Точнее слухи-то доходили, но, по словам Авуса такие слабые, что обращать на них внимание — глупость.
Было очень неприятно признавать, но, похоже, скоро прозвучит очень мерзкое слово «предательство». Кто-то из ближнего круга? Элли тут же отпадает, во-первых: он не умеет лгать — точнее не умеет скрывать ложь и совершенно не любит обманывать, а во-вторых: просто не может меня предать, потому, что не умеет этого делать. Я скорее поверю, что это я предатель, чем в то, что Элли. Кто дальше? А дальше придётся проверять всех…
Но это будет уже неважно, если не остановить сонников. Тьма, если бы я не решился на эту авантюру, до сих пор не знал бы о том, что они вернулись…
А если бы я не расслабился, а-ля «я тут царь и бог»… («
Ты, был таким милым, пока не стал богом!» — тут же захихикал внутренний голосок…) и не заблокировал способности, то думать было бы легче.
Причём, думать подальше от этого места.
Чёрт, вот всегда так! Живешь себе, живешь и как-то начинаешь забывать, что если ты бессмертен и очень могущественен — это не значит, что все остальные тут же перестают быть смертными.
Эх, а как не хочется выдавать себя… Только-только начала скука проходить, а тут бац! Ну вы только представьте: заваливается в камеру к светлым недотёпам монстр. Даже Монстрище! Внешность: три метра в прыжке, и полметра в ширину. С рогами, длинным хвостом, крыльями, шипами по позвоночнику, чёрной с красными узорами кожей и вытянутой звериной мордой, наделённой широкой пастью а-ля «рот до ушей» в прямом смысле, с двумя рядами очень-очень больших клыков… «Здравствуйте, я Габриэль и по совместительству Князь Тьмы. Можете потыкать в меня железкой и убедиться, что я бессмертен… А теперь нам пора сматываться, ибо те кто, плохо бегают, останутся тут объяснять сонникам, что убийство — это грех»…
Н-да. Будет весело.
Первые пять минут.
Нет, я категорически отказываюсь раскрывать светлым свою маленькую тайну! Скука — враг куда хуже каких-то безобидных сонников. Обойдутся и так.
Поймав себя на таких мыслях, я зарычал, разбудив оборотня и крестьянина. Последний испуганно подпрыгнул до потолка и в панике метнулся в противоположный угол каморки, подальше от меня. Это же надо быть таким эгоистом! Тут мир в опасности, а я о скуке волнуюсь.
Только всё равно, что-то с регенерацией не то творится, будто наконечники стрел были смазаны ядом, так что нормальная трансформация мне сейчас недоступна. Ничего, и в частичной повоюем ещё. Так что, Князёк, брось, тут о своих подданных надо думать, а не о скуке.
Главное сейчас — спасти светлых. И убраться подальше. Сонникам, для того, чтобы вызывать других своих собратьев из сновидений, нужно много пищи и, если полностью изолировать территорию в пространственный карман, можно ненадолго их обездвижить и обезопасить, этим выиграв время для того, чтобы придумать «что делать».
Или…
Внезапно я понял одну вещь.
Мне тоже снятся сны.
Да, значит, я не смогу их убить. Но сонники могут доставать лишь тех, кто обитают в кошмарных сновидениях, значит: шанс есть, если они примутся за меня. Осененный этой гениальной мыслью я подскочил на месте, скривившись от пронзившей тело боли.
— Малыш? — Наблюдавший за мной оборотень изобразил на лице удивление. — Решил выбираться отсюда? И как?
Так-с, а вот этого субъекта стоит отсюда вытащить уже только ради того, чтобы спросить, как сонникам удалось его поймать. Такой оборотень и меня перехитрить сможет, если захочет.
— Легко. Дверь зачарованна только от нечисти и магии. Про физические силы видимо все как-то забыли. — Я передёрнул плечами, не зная как избавиться от противного зуда в лопатках. Точнее нет, зная. Никогда не любил частичную трансформацию. Если полная проходит совершенно безболезненно и быстро, то такая… ой-ой-ой…
— Конечно. Уже потому, что выбить эту дверь силой может разве что высший демон. Знаешь где такого достать?
— Знаю, — согласился я, — Герион, ни за что не поверю, что ты не почувствовал мою кровь, — я скрестил руки на груди, ехидно смотря на оборотня. Он отвечал мне таким же взглядом.
— Почувствовал, демонёнок. Вот только если учесть, что ты ранен, и очень юн, то шансы на то, что сможешь выбить дверь, стремятся к нулю.
— Проверим… Можешь не отворачиваться, но тогда посмотри, чтобы всё было спокойно, — буркнул я, на что Герион только покачал головой, словно пытаясь сказать, что частичная трансформация в моём состоянии — синоним самоубийства. А ведь он действительно не чувствует мою кровь. Как хорошо я замаскировался-то. Прямо: «купи медаль — подари другому».
На всякий случай, отойдя в дальний, скрытый тенью угол я глубоко вздохнул и резко стиснул зубы, чтобы не закричать от боли. Кости начало ломать и дробить, выворачивая суставы, зуд в лопатках тут же сменился адскими чувствами, когда мышцы и кожу прорвали растущие из лопаток крылья.
Последним изменилось сознание.
И боль так же резко отступила, как и началась.
С одной стороны я оставался по-прежнему собой, лежащим в луже сукровицы тощим пареньком, слушающим как в соседнем углу от такого неэстетичного зрелища, как частичное обращение, выворачивает крестьянина. С другой — половину моего сознания заменил разум зверя.
Другого меня, более жестокого и кровожадного. Но всё-таки меня.
Сейчас, ещё чуть-чуть полежу и пойду всех спасать. Только оклемаюсь маленько.
— Малыш, ты ещё жив? — То ли оборотень пытался скрыть насмешку, за заботой, то ли заботу за насмешкой, но общий тон был такой, что можно легко подумать — стоит мне сказать «нет», как меня с радостью закопают в пол, только бы глаза своими тощими мослами не мозолил.
— Не уверен, но попробовать стоит. — Жалея, что забыл стянуть рубашку, — ведь теперь она превратилась в лохмотья, — я кое-как поднялся на ноги. И попытался осмотреть себя, дабы понять насколько успешно прошла трансформация. А то, знаете ли, всякое бывает.
Пожалуй, перестарался. Особенно с руками. Кисти удлинились примерно вдвое, и пальцы полностью трансформировались… Тьма, я до сих пор не могу придумать обозначение тому, во что они обычно изменяются. Когти? Не-а… Острые лезвия, которые заменяют собой полпальца, длинной около тридцати сантиметров.
Н-да, такими не почешешься…
Ладно, будем работать с тем, что есть. Я чуть-чуть пошевелил крыльями, привыкая к ним. Вообще-то — это довольно непросто, управлять такими перьевыми махинами. Особенно если долго не практиковаться. Да и летать сложно. С земли не взлетишь, ну только если разбежаться хорошенько. И то, запыхаешься, пока что-то выйдет. С возвышения, если небольшого — будешь выглядеть жалко, ибо приземлишься на пятую точку и всё. Только если на башенку какую забраться или чтоб обрыв был. Тогда ещё можно полетать. Первые десять метров падаешь, а потом подстраиваешься под воздушные потоки. Правда, всё равно неприспособленные мышцы быстро устают. А когда крылья маленькие, вообще годятся только как плащик.
До сих пор не понимаю, зачем демонам крылья? Только если как украшение. Из всех моих знакомых чуть-чуть летать умеют только два субъекта, ну и я конечно. Остальные, как правило, используют левитацию или телепорт до нужного места. Наконец, я освоился и даже пришёл в себя, чтобы начать командовать.
— Так, ты, — я кивнул мелко дрожащему трудяге. — Когда открою дверь, твоя задача — выбраться наружу и за двадцать минут оказаться на максимальном расстоянии от этого места. Потом дуй в столицу. Добивайся приёма у помощника Князя — Элли. Передай секретарю для него привет от «мамы». Он тут же поймет и назначит встречу. Там ему расскажешь про сонников. Понял?
Дождавшись нервного кивка, я повернулся к Гериону. Вот кого я точно не намерен терять из виду, так это старого оборотня. Такими темпами в команде темных скоро станет значительно больше чем светлых. Ничего. Если они не успеют понять кто я, это всё равно раскроется, как только мы попадём в Цитадель. А Герион нужен мне там. Интересно, а он, не зная, кто я, согласиться идти убивать Тёмного Князя? Будет номер — если да. Даже не знаю, что буду делать в этом случае: плакать или смеяться?
Правда, это пока неважно. Сначала нужно этих светлых спасти.
— Герион, пойдёшь со мной?
Оборотень показано задумался.
— Если я правильно помню, то сонников невозможно убить. Что ж, прожив столько веков, я только и мечтал, чтобы героически погибнуть от лап мифических сонников, на пару с демонёнком спасая светлых. И наконец, такой случай выдался. Как я могу его упустить? Конечно с тобой, — улыбнулся он. — Давай дверь выбивай, а то разговоры разговорами, да только сонники от них точно не подохнут.
— А жаль… — вставил свои пять копеек крестьянин.
Дверь я всё-таки выбил. Ногой, с эффектного разворота, так, что она сделала попытку улететь, но, наткнувшись на другую стенку, превратилась в нечто покореженное и жалкое. И заметьте, все это было сделано тихо и незаметно. Уж на то, чтобы убрать посторонние звуки, сил мне хватило с лихвой и столько же осталось.
Мы втроём вышли в тёмный коридор. Как оказалось, наша камера была последней в длинной очереди однотипных дверей. Подсознательно я ощущал, что половина этих камер пустует. Сонников слишком мало, чтобы им требовалось много пищи.
Один плюс есть.
Но всё-таки есть камеры, где ещё томятся живые души.
— Так, прежде чем убегать, открой все камеры. Спасайтесь все вместе. — Я чуть поменял план действий крестьянина, успев понять, что светлых здесь нет.
Значит, будем искать.
И не оборачиваясь на замершего трудягу и последовавшего за мной оборотня, я ринулся по коридору, следуя еле заметному запаху светлой магии.
Эльфийской светлой магии.
Э-э, стоп!
Я так резко затормозил, что мне в спину врезался Герион. Где-то позади я слышал, как крестьянин быстро распахивает двери камер, выпуская несостоявшиеся блюда сонников на свободу, и быстро объясняет им их обязанности.
Оборотень осмотрелся по сторонам, не понимая, почему я остановился.
А я остановился, не понимая, почему так хорошо чувствую эльфийку. Её страх, отчаянье, боль… в то время, как я точно знаю, что светлые где-то рядом с ней, я их так же хорошо не чувствую.
Постойте, боль?! Кто посмел!
Я зарычал, и больше не думая о таком странном развитии событий, ринулся дальше по коридору, а затем по узкой винтовой лестнице наверх.
Где уже готовилась к смерти команда смелых светлых героев, не надеясь на то, что их спасёт мальчишка-тёмный.
Глава 10
Неважно, сколько человек ты убил.
Главное, как ты уживаешься с теми, кто еще жив.
(с) кинофильм «9 ярдов»
Анабель бросила затравленный взгляд на тёмную дверь, обитую ржавым железом с многочисленными выбоинами и угрожающе массивным засовом, на котором красовался большой амбарный замок. Тяжёлый кривой ключ находился совсем рядом. В нескольких метрах. Но достать его было нереально. А всё потому, что он висел на шее человекоподобной ящерицы, которая замечая алчные взгляды эльфийки, тут же начинала играться с ним, дразня прикованную к холодной каменной стене сиятельную леди.
То, что ящерица, обладающая размерами небольшого дракона, была плотоядной, сомнений не вызывало, достаточно было просто посмотреть на её доброжелательную улыбку. Светлая леди никак не могла представить, кому в стране, где преобладали леса и долины, а песков как таковых вообще не водилось, могло присниться это чудовище, безо всяких сомнений являющиеся жителем пустынь?!
И, тем не менее, приснилось…
Эльфийка ещё от наставника слышала об этих тварях, хотя в рассказах престарелого эльфа, явно страдающего старческим маразмом, они и выступали в качестве детских страшилок.
Как выяснилось — страшилки оказались совсем не детскими.
Кажется, их называют сонниками? Достаточно было понаблюдать, как они съели накачанного мужичка-разбойничка обросшей наружности, перед этим вытянув из его снов кислотную лужу с милыми зелёными глазками, как светлым стало ясно — Тёмному Князю придётся кончать жизнь самоубийством, ибо желающих помочь ему в этом благом деле скоро схарчат без соли и хлеба.
И какая только пакость не водиться на Чёрных землях?! Хотя, похоже, тёмным она причиняет ещё больше неудобств, чем светлым. А казалось бы, тёмные едят темных, куда уж смешнее…
Следующим блюдом для разномастных тварей должен был стать Ибор. Сонники уже приковали гнома к большому дубовому столу с помощью прикреплённых к нему титановых наручников, и теперь Ибор мог только грозно вращать вылезающими из орбит глазами, пытаясь повредить оковы. Остальные светлые и вампирка находились в этой же комнате, прикованными к стене. Лин достались оковы с толикой серебра, и теперь девочка крутилась и шипела от боли, пытаясь хоть как-то ослабить хватку только сильнее сжимающихся наручников.
А вот их проводника нигде не было.
Успел спастись?
Уже съели?
Первый вариант был куда как предпочтительнее. Эльфийка понимала, что если мальчишке удалось выкрутиться, он уже давно убежал подальше от этого проклятого места, прихватив с собой аванс, и не оставляя им надежды на спасение.
И это было бы не подло, а вполне разумно. Что может ребёнок противопоставить сонникам?
Ребёнок…
— La, vi lyali! — тихо воскликнула она, понимая, куда сейчас заведут её, её собственные мысли.
Эльфийка бросила ещё один жадный взгляд на ключ, потом на гнома, которого ещё не съели только потому, что никак не могли решить, кому же достанется такая вкуснятина. Перепалка ещё только-только разгоралась, оковы больно давили на хрупкие запястья Анабель, и можно было снова начинать спор с самой собой. А причина разногласия сиятельной леди с её же собственным подсознанием как раз и заключалась в мальчике с чёрно красными волосами и манящими глазами. А может быть, не мальчике? Они выглядели почти ровесниками. К тому же Габриэль то вёл себя как несмышленый ребёнок, то наоборот, как взрослый умудренный опытом мужчина.
И это начинало привлекать эльфийку. Уже несколько раз Анабель ловила себя на том, что любуется их проводником, который обладал весьма и весьма недурственой внешностью.
И вот тут начинался разлад с самой собой.
Ладно, тёмный! В конце концов, эльфийка не раз читала слезливые баллады о запретной любви между представителями разных сторон. И вообразить себя героиней одной из них особого труда бы не составило. Благо, сам тёмный если первые несколько дней с появления Лин и приглядывался к ней, то последнее время Анабель все чаще и чаще ловила именно на себе его задумчивые изучающие взгляды.
Так что то, что Габриэль принадлежал другой стороне, леди не очень волновало. Но он был шестнадцатилетним парнем! Парнем — хорошо, а шестнадцатилетним…
Возможно, он и был старше, но всё равно рядом с Анабель, которой в этом году должно было исполниться третье столетие, он оставался младенцем. Эх… а ведь раньше эльфийка не замечала за собой тяги к развращению малолетних тёмных.
И что делать?
Тут Анабель была вынуждена оторваться от самобичевания, так как сонники наконец выяснили отношения, решив, что Ибор достанется той самой ящерице. Рядом глухо застонал Алир, пытаясь придти в себя. За безуспешное, но отчаянное сопротивление его побили, после чего он ненадолго потерял сознание. Монашек уже целый час читал все известные ему молитвы, никак не понимая, что единственное, что они могут сделать — усыпить сонников. Леллин, подражая монашку, таким же монотонным речитативом читал в полголоса заклятья. Вот только антимагическим оковам было как-то безразлично, что маг-недоучка приказывает им рассыпаться на мелкие кусочки.
Вампирка, смотря, как тварь готовиться приступить к трапезе, ещё раз дернулась. Потом обреченно посмотрела на светлых и во всю мощь лёгких завопила:
— Fari’lod, asyliir!!!
Анабель поморщилась, — горя желанием отомстить она изучила достаточно книг про тёмных существ — как теперь оказалось, не все они были правдивы, в том числе и крошечную тетрадь с сохранившимися выражениями тёмного наречия. Неужели глупышка и правда надеется, что Тёмный Князь, убивший всю её семью по секундной прихоти, откликнется на зов слабенькой девчонки с только-только прорезавшимися зубками?
Один из сонников, обладающий более-менее человеческой внешностью за исключением волос, вместо которых у него были змеи, быстро приблизившись к Лин влепил ей звонкую пощечину. Вампирка тихо заскулила, но тут, словно что-то почувствовав, заявила монстру:
— Он придёт, и тогда вы поймёте, что были лишь пародиями на кошмары!
Эльфийка покачала головой. По крайней мере, девочка своей выходкой подарила Ибору пару лишних секунд жизни.
Но может всё-таки Габриэль что-нибудь сможет придумать? Эльфийка улыбнулась этой наивной мысли и отвернулась, чтобы не видеть смерть друга.
И вдруг за дверью раздался оглушительный топот. Могло показаться, что сюда несётся стадо взбесившихся кабанов, которые нарвались на весёлого крестьянина. Сонники застыли в самых нелепых позах, явно не совсем понимая, что происходит. Потом раздался мощный удар и дверь, между прочим, не самую тонкую и простую, вышибло с такой силой, словно это была картонка. Она пролетела несколько метров и приземлилась аккурат на одного из сонников.
А на пороге возник…
Он…
* * *
Коридоры, лестницы, переходы, комнаты, громадные залы с арочными потолками, снова коридоры. Казалось невозможным представить себе настоящие размеры этой громадины, служившей сонникам домом.
С самого начала, преодолев ту винтовую лестницу, мы с Герионом оказали в просторном холле, откуда были видны чуть приоткрытые двери, на которых не хватало только таблички с надписью «выход». Видимо твари никак не могли представить, что пленники смогут освободиться. На всем пути нам не попалось ни одного стражника!
Впрочем, думать о выходе было ещё рано. Этим пускай воспользуются те, кого освободит крестьянин. Мне же надо спешить к светлым.
Чувства эльфийки подсказывали мне, что кто-то из команды сейчас находиться в смертельной опасности. Но вот уже десять минут я пробегал галерею за галереей и никак не мог достигнуть цели. Что же это за место такое? Они сами соорудили пространственный карман?!
Не верю.
Сами они такое сделать не в состоянии. Все сонники обладают способностями к усыплению своих жертв, и то пользуются этим не часто, ибо спящая еда — невкусная еда. И иногда они могут использовать те способности, которыми их наделяет человек, придумавший их во снах. Так что я ещё больше убеждался в том, что здесь пахнет предательством. Но как? Любой мой подданный прекрасно знает, что сонники всё равно рано или поздно съедят помощника.
Значит, остаётся только один вариант, который мне не нравиться, настолько, что я готов выть от досады и кусать всех подряд.
Похоже, занятый борьбой со скукой я просто не заметил, как в моё окружение влился сонник. В конце концов, они могут обладать весьма приятно внешностью, ничем не отличаясь от простых тёмных. А уж добыть в Цитадели книги по магии для тех, кто лишён дара, особого труда не составит. Подумаешь, человеческие жертвы?
Тьма и Свет!
Тут я окончательно понял, что этим забегом на длинные дистанции дело не исправишь. Да, я чувствую эльфийку лучше остальных светлых, но всё-таки недостаточно хорошо для того, чтобы без затруднений найти к ней прямой пусть.
Не говоря уже о том, чтобы переместиться на зов.
И стоило только подумать о зове, как по барабанным перепонкам больно ударил крик Лин. Видимо вампирка вконец отчаявшись, решила прибегнуть к плану С. Молодец девочка. Правда она малость перестаралась… Вместе с зовом по моему телу прокатился разряд боли, оставшись в запястьях. Никогда не знал, что серебро так плохо действует на несовершеннолетних вампиров. Точнее знал, но чтобы настолько?!
— Малыш, что с тобой? — Герион озабоченно покосился на моё перекосившееся от боли лицо.
— Дай мне руку! — приказал я.
— Зачем? — Какой-то странный оборотень. Как только прожил столько веков? Если приказывают бежать — надо бежать, а только потом спрашивать: «Зачем?». Кричат «Ложись!» — падай, где стоишь. Лучше запачкаться, чем умереть…
— Я сказал, дай руку! Если ты, конечно, не передумал мне помогать. — Видимо что-то в моём голосе изменилось, так как оборотень тут же сжал протянутую ладонь.
Короткий рывок и мы переместились в конец очередного коридора. А в конце… дверь! Та самая! Теперь я хорошо чувствовал за ней светлых и их страх. Подумаешь, чуть-чуть промахнулся? Я почувствовал нарастающую панику эльфийки и почему-то вообразил, что это именно её сейчас начнут есть.
Не позволю!
Не оглядываясь на продолжающего удивленно оглядываться по сторонам ещё не пришедшего в себя после перемещения оборотня, я ломанулся вперёд по коридору, задевая крыльями наступающие стены сужающегося прохода и оставляя на камнях длинные борозды. А вы что хотели? Перышки-то острые…
Дверь я снёс, даже не заметив как именно. Главное, что наконец смог добраться до светлых недотёп. И сонников.
Ну, теперь будет им счастье. И тем, и другим!
Все присутствующие воззрились на меня круглыми от шока глазами. Придавленный дверкой сонник даже не подумал из-под неё вылезти, только печально моргал тремя глазками, расположенными на лбу. А наклонившаяся над прикованным к большому столу гномом ящерица-переросток от удивления так и замерла в согнутом положении с открытой пастью.
Ааа… так они Ибора собирались кушать. Можно было и не спешить. Погуляли бы с Герионом ещё чуток, посмотрели бы архитектуру. Но, ладно, раз уж пришли, будем спасать.
Я оглянулся на стоящего в дверном проёме оборотня и кивнул ему, чтобы он освобождал светлых, которые с ужасом косились на мои крылышки.
Ну, все кроме эльфийки. Она меня тоже рассматривала, но уже с восхищением… Н-да, а как же обручальная цепочка?
Однако, разглядывая прикованную к стене эльфийку (м-ммм, а она так очень неплохо смотрится), я совершенно забыл про сонников.
А они, как вы уже догадались, про меня — нет.
— Странно, обычно всё бегут от нас, а не к нам… Ты считаешь себя особенным? Или, правда, надеешься просто так спасти своих… кто они тебе? Друзья? — Заговорившее со мной существо, явно в этой компании было главным.
Фу, ну и мерзость! Эдакая кучка дурно пахнущей субстанции сине-серого цвета с короткими толстыми щупальцами-отростками. Где зад, где перед — не разобрать. Что только не сниться моим подданным. Надо потом всем прописать и бесплатно раздавать настой приятных снов. Чтобы уж если сонники прорывались в наш мир, то в виде полуголых красоток, единорогов и прекрасных принцев.
— Знаешь, друг, — оглядев главного сонника, подвёл итог я, — и то, и другое. И я абсолютно уверен в своём успехе. А они мне — работодатели.
Боковым зрением я видел, что Герион, морщась, приступил к освобождению вампирки. Все светлые уже стояли около дверного проёма и напряженно следили за каждым моим действием. Думают, что стоит попробовать спастись бегством? Не самая оригинальная идея.
К тому же у меня есть план куда как лучше.
— Хм… мальчик, неужели тебе не сняться сны?
— Сняться, в основном кошмары, — легко признался я.
— Значит, ты уже в нашей власти. — Сонник лениво шевельнул удлинившимся щупальцем, сбивая меня с ног.
А потом масса начала плавиться, изменяя форму. Вот появился контур тела, лица, рук… и… крыльев. Я не успел толком ничего понять, как напротив меня появился я сам с совершено мерзкой ехидной улыбкой.
Вот ведь пушной зверь и красная строка!
— Ты перевёртыш? — Теперь понятно, почему я до сих пор ничего не знаю. Эта гадина могла прикинуться, кем угодно из моего окружения, пока тот ходил в отхожее место. И вместо опроса чудом спасшихся селян, уводить их в тёмную комнату и съедать там.
— О, да. Несколько месяцев назад я привиделся очень тяжело больному мальчику. Тот был настолько слаб, что не смог меня удержать в рамках обычного кошмара. А дальше… — Другой я медленно обошёл меня по кругу, и неожиданно взмахнув крылом, оставил мне на щёке острый порез. Чёрт, он даже это смог скопировать!
Эльфийка дёрнулась, желая помочь, но не зная как. Оборотень, поддерживая бессознательного рыцаря, покачал головой, а потом пожал плечами, словно интересуясь, где же обещанный план.
Сейчас, сейчас… они же очень голодные. Скоро сонник перестанет играть со мной. Вот тогда…
Будто откликаясь на мои мысли, псевдо-я задумчиво нахмурился.
— Однако что же мне с тобой сделать?
Быстро перекатившись, я швырнул в сонника небольшой огненный шар, размером с кулак. И тут же увернулся от сгустка липкой сонной энергии.
— Ах ж, ты! — Монстр с ненавистью смотрел, как оплавляются его крылья, густыми тёмными каплями разъедая каменный пол.
Его друзья в наклёвывающуюся драку не вмешивались, уверенные, что их глава непобедим. Светлые застыли подобно каменным изваяниям. Вампирка испуганно прижалась к магу, оборотень хмурился, явно не понимая, что я затеял.
За то время, пока сонник приходил в себя, я успел только подобраться на расстояние, достаточное, чтобы всадить ему глаз тот самый небольшой ножик, с которым на меня бросилась Лин. Не зря я его тогда всё-таки подобрал и припрятал.
Соннику он как мёртвому припарка, зато успеет разозлиться, как следует.
В следующую секунду меня плотно спеленали и подняли на полметра над полом выросшие прямо из тела псевдо-меня щупальца. Сонник кровожадно оскалился, даже не думая избавиться от постороннего предмета в глазнице. Совершенно неэстетичное зрелище, скажу я вам прямо.
— Убил… рад? — вкрадчиво спросил он. — Скажи, как ты отнесёшься к тому, что я воплощу твои самые кошмарные сны в реальность? Боишься? Я вижу ту душу, что ты свято хранишь. Но она всё равно боится… что будет, если я позову её кошмары? — Он наклонил голову набок, рассматривая меня как глупого ребёнка.
— Зови, я убью их… и тогда… — я оскалился в ответ. — Тогда мне уже никто не сможет ничего сделать…
— Да, ты прав, это будет неразумно, — согласился сонник, и я невольно начал его уважать. Так повестись на самый бредовый блеф. Это надо уметь! Впрочем, не зря же говорят, что самое гениальное — самое простое. — Интересно, а твои спутники знают, с кем имеют дело?
Вот, Тьма! Прокололся…
— Угу, ты им пока расскажи. А я как раз придумаю способ тебя убить.
— Успею. Сначала мне очень интересно посмотреть на твои кошмары. Наверное, они восхитительны. Чего может бояться существо, подобное тебе?
Как оказалось — это было почти не больно. Сонник впился в меня глазами, то ли пытаясь посмотреть, что же находится у меня внутри, то ли мечтая просверлить взглядом дырку. Я же застыл, не в силах не то, что брыкнуться, а даже взгляд отвести. Где-то внутри образовался тугой комок, собирающий в себя мои кошмары, а потом…
Ослепительная вспышка и пустота, комок исчез. Больше эти сны не будут мучить меня.
Согласитесь, как просто забыть про то, что кошмары вовсе не значат — монстры и ужасы. Кошмарами могут обернуться воспоминания о прошлых ошибках или случайностях.
И уже готовые броситься меня спасать светлые и подобравшиеся в ожидании сородичей сонники снова в удивлении застыли на своих местах.
У них сегодня прямо день потрясений какой-то. Я, так же как и они, не отрываясь смотрел на два своих кошмара. Две полупрозрачные фигуры, словно сотканные из яркого белого света.
Иллис. Именно такой, каким я его и запомнил. Улыбчивый, с небольшой
хитринкой в глазах и крошечным красным пятнышком у виска. Никогда не одобрял его увлечения иномирным оружием.
И женщина. Длинные-длинные русые волосы, схваченные простой лентой. Простое лицо. Серые глаза.
Мама.
— Привет, друг! — Иллис собственнически оглядел тушки сонников, за которые теперь и гроша ломанного пожадничаешь дать, и помахал мне рукой. — Сейчас всё исправим.
Мама улыбнулась краешком губ и, соглашаясь с Иллисом, кивнула.
— Что ж господа, мой вам привет! — Теперь, когда я знал, что всё будет лучше некуда, позволил себе ненадолго отключиться, чтобы регенерация смогла нормально меня подлатать, ибо перемещения, бег, и огненный шар в моём теперешнем состоянии — это подвиг.
* * *
Анабель вскрикнула, когда Габриэль закатив глаза осел на каменный пол, не подавая признаков жизни.
Призрачный мужчина наклонился над проводником.
— Он жив. Всё в порядке. — Слова, скорее всего, были обращены к женщине, после чего эти двое повернулись к сонникам.
— Господа, вы знаете, что мёртвым не сняться сны? — спокойно уточнил он и неожиданно ударил крайнего монстра с птичьим клювом и маленькой головой на длинной шее.
Небольшой световой шарик растворился, стоило ему только коснуться лапы сонника, которой он пытался прикрыть лицо. Но не успел монстр обрадоваться, что все обошлось, как вскрикнув, он осыпался на пол серым песком.
С сонниками было покончено меньше, чем за пять минут. Анабель казалось, что она даже дышать перестала, смотря, как растворяются самые страшные кошмары. Это было так просто, что даже непонятно, почему их так бояться. Слишком просто. Только вспомнив, что эти двое мертвы, эльфийка глубоко вздохнула, осознав страшную цену их жизней.
— Кажется, все. — Призрачный мужчина, оглянулся на них. — Сами выйдете? А то нам… пора уже.
— Я выведу их. — Ему ответил тот мужчина, что помог Габриэлю их освободить. Анабель могла поспорить на свои уши, что он оборотень.
— Спасибо! Миледи, пойдёмте, мы тут больше не нужны. — Эльфийка даже вздрогнула, когда призрак обратился к замершей женщине. Она улыбнулась, кивнув. Потом наклонилась над Габриэлем, попытавшись погладить его по голове.
Призрачная рука не касалась растрепавшихся волос, и женщина покачала головой, после чего тихо-тихо прошептала.
— Живи, сынок.
* * *
Очнулся я уже под вечер в уютном перелеске, поблизости от второй границы. Легкий ветерок играл листвой. Её веселое шуршание успокаивало и снова нагоняло дремоту. Под головой было что-то мягкое, похожее на подушку, видимо кто-то из леди расщедрился…
Тело почти не болело. Спину холодила исцеляющая мазь, сильно измятые после захвата сонника крылья кто-то заботливо выправил, устроив их на земле так, чтобы они не мешали лежать. Жизнь казалась прекрасной. То, что Иллис расправился с сонниками, сомнений не вызывало. Угроза миновала, и мы отделались настолько легко, насколько это вообще было возможно. Я каким-то чудом умудрился себя не раскрыть и спасти команду, почувствовал себя в шкуре обычного тёмного. Только вот интересно, куда делись спасённые? Успели убежать? И лошадей они откуда взяли? А… вспомнил! Леллин же положил на них привязку, чтобы их можно было в любой момент позвать.
Так-так, скука, шах и мат! Эта партия за мной! Я улыбнулся своим мыслям, продолжая блаженствовать, и слушая тихий разговор светлых.
— Да, непростого мы тёмного подцепили, друзья, — задумчиво говорил гном, похоже, повторяя эту реплику уже не в первый раз.
— А крылья-то у него откуда? — это уже Леллин.
— У высших демонов это вполне обычное явление. У вас, что ли, нет изображений Чёрной знати? — Насмешливый голос, похоже, принадлежал Гериону. Фух, хорошо, что он никуда не делся.
— Видели… но почему он бродил по окраинам и согласился на сомнительную работу проводника?
— А та женщина, она назвала его сыном…
— Кто он? Герион, ты оборотень, неужели не смог почувствовать его кровь?
Эх… и вот не лень им обсуждать меня. И с оборотнем они поладили. И вампирка — лучшая подруга… Того и гляди, так освоятся, что скоро передумают Тёмного Князя убивать.
Я с волнением ожидал, что же светлым ответит оборотень. На несколько минут в небольшом лагере светлых воцарилась тишина, прерываемая немелодичными руладами какой-то птахи. Потом оборотень всё-таки ответил.
— Чёрная в нём кровь. Не знаю, что и думать. Если мальчик захочет сам расскажет.
Я благодарно кивнул головой: конечно, расскажу! «
Сюрприз устроишь» — хихикнуло подсознание…
Устрою, согласился я и уснул, думая, что таких приключений у меня давно не было.
А жизнь-то налаживается!
Глава 11
Истина перестает быть правдой, когда больше чем один человек начинают в нее верить.
(с) Оскар Уайльд.
— Габриэль! — Кто-то осторожно потряс меня за плечо. — Я, конечно, понимаю, ты у нас герой, но Анабель сказала, что здоровье к тебе вернулось, а нам было бы неплохо отправляться в путь. Виды у вас красивые, но нас ждёт великий подвиг!
Подвиг не ждёт, а спит…
Я перевернулся на другой бок, и вяло дёрнул ногой, показывая, что подвигами могу заниматься и во сне.
— Габриэль, ну пожалуйста! Если не встанешь — мы тебя тут оставим, а дальше нас поведёт Герион, — продолжал Алир. — Думается мне, что он знает Чёрные земли ничуть не хуже тебя.
Соизволив открыть глаза, я печально посмотрел на рыцаря. Вот так мы, тёмные, плохо влияем на детей света. Уже опускаются до шантажа. Что дальше? Предательство? Удар в спину?
Под моим осуждающим взглядом рыцарь смутился, но попытался оправдаться.
— Я сказал это только для того, чтобы ты проснулся. Сработало же?
Эх, наивность. А если я сейчас перевернусь на другой бок и продолжу спать?
— Габриэль, ну пожалуйста! — Мне кажется или рыцарь действительно начал повторяться?
Кошмар, я готов встать уже только ради того, чтобы он перестал со мной так разговаривать, будто я сам великий Князь Света. Что они там надумали, пока я спал?! Я теперь у них герой?
Ага, спас их, сделал так, чтобы сонники больше никого не побеспокоили…
«
Ну, да, точно герой. Повесь на шею орден.»
Скорее камень, милая. И на речку — топиться. Не хочу быть героем. «
А придётся…»
Я осторожно потянулся, размял затёкшие крылья и принял сидячее положение. Одна палатка пристроилась под невысокими клёнами с большими резными листьями, которые, несмотря на лето, уже начали менять свой цвет. Впрочем, растения на моих землях свободолюбивые. Желтеют и зеленеют так и когда им вздумается. Рядом паслись смешно пофыркивая лошади светлых, мой Алмаз, который обдирал ближайший клён, и ещё два новых коня. Видимо их прихватили у сонников для Лин и Гериона. Хм… а зачем лошади самим сонникам? Ну точно, что-то связанное с нехорошим словом «предательство».
Только теперь заметил, что вокруг импровизированного лагеря светлых сумерки начинают переходить в ночь. Из-за небольшой тучки осторожно высунулся тонкий растущий месяц. Сколько же я проспал? День? Больше? Прищурившись, я посмотрел на по-летнему яркие большие звёзды и довольно улыбнулся.
— Несколько часов, — тут же ответил на случайно заданный вслух вопрос Алир. Рыцарь уже понял, что спать я больше не буду, и теперь переминаясь с ноги на ногу, чего-то ждал. — Из убежища сонников Герион нас вывел после полудня и сказал, что вторую границу лучше всего переходить ночью.
Молодец оборотень! Знает что говорит!
И куда вести тоже знает. Этот перелесок мне хорошо знаком. С северной стороны он по большой дуге переходит в те чащобы, где мы столкнулись с вампирами, растёт дальше и ещё дальше, останавливаясь у Окраинных гор. А в этом месте ближе всего подходит ко второй границе и, соответственно, лабиринту. Встречаться с патрульными мне меньше всего сейчас хочется.
Патрульные — это такие странные существа, похожие на больших серых шестиногих псов, которые учуют меня в любом облике и состоянии… и доказывай им потом, что я тут инкогнито. Всех светлых распугают! Хотя у входа в Лабиринт они встречаются редко. А что им там делать? Лабиринт всё за них и сделает и закопает.
И даже цветочки на могилку посадит. Эстет, Тьма!
Только вот никак не пойму, с какой радости Герион решил туда сунуться по доброй воле и ни о чём не предупредил светлых? Я отыскал взглядом оборотня, который повернувшись ко мне лопатками, что-то сердито втолковывал насупившейся Лин. Обозрев вышеупомянутые лопатки подозрительным взглядом, но не обнаружив ничего странного, что выдавало бы знание оборотнем моей тайны, я пожал плечами и повернулся к рыцарю.
— Сколько времени до того, как надо будет ехать?
— Как раз успеешь позавтракать, в смысле поужинать… Или ты ещё не обедал? — Рыцарь ещё чуть-чуть помялся, но всё-таки спросил: — Габриэль, скажи, а что ты будешь делать с крыльями? Они так и останутся?
Я лениво шевельнул сначала правым крылом, потом левым. Потом взмахнул обоими. Эх… полетать бы… Местность осмотреть. Это идея увлекла меня настолько, что не обращая больше внимания на ожидающего ответа рыцаря, я принялся искать удобное возвышение. В конце концов, обжорой я никогда не был, а размять крылышки ох как хочется.
Наконец взглядом отыскал крепенький, довольно милый клён с очень удобной широкой веткой и даже подпрыгнул от радости. Теперь оставалось только залезть на эту ветку.
— Габриэль?!
— А-а? Можешь меня чуть-чуть подсадить? — обратился я к Алиру. — Ещё не знаю, что с крыльями буду делать. Наверное, сейчас полетаю, — сделаю несколько кругов над поляной, — и уберу, чтобы вас не смущать… Что ты на них так смотришь?! Никогда не видел, что ли?
Похоже, действительно не видел…
— Хм… а можно… можно до них дотронуться?
Цветом лица Алир напоминал варёную свёклу. Тут же, навострив свои хорошенькие ушки, подобралась поближе Анабель, притащив за собой Хелену. Гном с магом в стороне естественно не остались.
Обозрев их горящие от предвкушения глаза, я обречённо вздохнул.
— Можно…
— Ура!!!
Минут десять у них ушло на ощупывание и осматривание крыльев. Даже монашек не побрезговал. Чуть от спины их не отодрали, как сувениры. Эльфийка удивлялась мягкости перьев, припоминая глубокие борозды на камнях коридора. Пришлось объяснять, что это зависит от моего желания. С таким комплектом острых лезвий особо не полетаешь. А с перьевыми подушками — не повоюешь. И тут увидев, что я отвлекся, Леллин предпринял попытку меня ощипать.
Итог: хана пяти перьям, и большо-о-й порез на физиономии самоучки.
— Господа, мне не хочется вас прерывать, — неожиданно Герион нервно прислушался к весело шелестящему лесу, — и нарушать ваши планы. Но в нашу сторону движется стая перевёртышей, — при этом он так странно улыбнулся, что я следка опешил.
— Что?! — испугалась Лин.
— Кого?! — непонимающе откликнулись светлые.
— Неучи… — Грустно посмотрев на клён, я проверил оружие и разблокировку способностей, чтобы снова не попасть впросак из-за повреждений. — Герион, вот скажи мне, неужели на всех светлых землях не нашлось никого образованнее? Вот она, — я обвиняюще ткнул пальцем в эльфийку, — точно знает, кто такие перевёртыши. Но молчит, притворяясь воспитанной.
— Оборотни… — неуверенно ответила эльфийка, явно жалея, что не захватила с собою энциклопедию по местной нечисти.
Лин, не стесняясь, громко засмеялась, несмотря на возникшую напряженность. Герион покачал головой, посматривая на выбранный мной клён. Что он хотел сделать: стукнуться об него головой, или повеситься на ветке, я так и не понял. Времени было мало. А по глазам светлых становилось ясно — без вводной лекции я пойму, что перевёртыши ещё не самые страшные монстры в округе.
— Итак, дамы и господа, — начал я, но под красноречивыми взглядами и светлых и тёмных быстро перешёл к главному: — Есть оборотни, которые делятся на истинных и не истинных, и есть перевертыши. Они в свою очередь не делятся ни на кого. Перевёртыши — это обратное оборотням — людям, умеющим произвольно или из-за лунного цикла становиться волками. Это волки, которые умею становиться людьми во время полнолуний и новолуний. Контролировать трансформации они не умеют, и звериное почти всегда преобладает над человеческим началом. Считается, что перевёртыши слабее оборотней, но поскольку, скажем, Герион вас всех отделает так, что Князю и не снилось, то понятие «слабее» применительно к перевёртышам очень растяжимо. Так что мой совет: руки в ноги и бегом к границе. За ней чужая территория и они туда не сунуться.
И тут же за перелеском раздался нестройный волчий вой. Точнее перевёртышевский. Трудно сказать, чем они различаются — вой и вой, какая разница? И в тоже время слушаешь и понимаешь — а ведь есть, есть разница. Волчий — он и мелодичнее и протяжнее. В душу пробирается и наизнанку её выворачивает от тоски. А этот больше на лай бешеных псов похож. Никакой музыки — только голод.
— Опоздали… — спокойно констатировал Герион, с совершенно пофигистичным видом рассматривая ночное небо.
— И что делать? — Алир нервно оглянулся и вытянул из ножен узкий одноручный меч, по острию которого шла причудливая вязь светлых рун. Эгей! А он не так прост, этот меч, как хочет притвориться. Если я до него случайно дотронусь — светлые тут же поймут, кто перед ними находиться. Видимо Архиепископ пытался предусмотреть такой поворот событий: мерзкий Князёк пытается скрыться под чужой личиной. Вот только разве могло придти в голову наивному мальчику Алиру, что Князем может оказаться тощий мальчишка? Он скорее Лин заподозрит, чем меня.
И как оказывается — напрасно.
Но что-то я малость отвлёкся. Вся команда с ожиданием смотрела на меня, надеясь, что Великий Габриэль в который раз спасет их седалища. И ведь спасу… куда денусь?
— Эм… к примеру, мы можем залезть на деревья, — брякнул я первое, что мне пришло в голову.
— А лошади как? С нами полезут? Им проще в землю зарыться… — тут же съязвил Леллин, но всё-таки начал присматривать удобный насест.
Не знаю, как остальным, но по ехидному взгляду Алмаза я понял, что ему совершенно всё равно: на дерево — значит на дерево… Под землю? — да запросто! Он у меня талантливый.
— А заклятие сетки для чего?! Подвесим над поляной…
— Оно очень энергоемкое. Больше пяти часов не удержу, — тут же захныкал маг.
— Анабель поможет. — Я пожал плечами, слушая, как перевёртыши стремительно приближаются к нашему лагерю. — Так, решайте быстрее. Я своё слово сказал. Больше идей ни у меня, ни у кого другого нет. Лезем?
— Лезем, — согласился Алир.
И тут начался мелкий противный дождик.
Мы устроились каждый на своём дереве. Решили: если перевертыши смогут каким-то образом устроить так, что растению придёт красная строчка, то пусть потери будут минимальными. Ибо пока они справятся с одним и займутся следующим — тут уже и солнышко успеет взойти. А при солнечном свете перевёртыши становятся беспомощнее новорожденных котят. И у нас будут все шансы продолжить увлекательное путешествие.
На соседнем клёне сидел мрачный маг, вынужденный контролировать сеть с конягами, на которую практичная эльфийка набросила полог невидимости.
Сама эльфийка выбрала тонкий ясень, неизвестно как оказавшийся в окружении клёнов. Ибору выделили самое большое дерево. Все остальные поделили между собой оставшиеся тоненькие деревца и теперь взглядами прожигали во мне дырку.
Уже через пять минут руки начали скользить, одежда промокла и настроение ухудшилось ещё сильнее. Я же устроился на заранее выбранной ветке, соорудив небольшое заклинанице от мелких капель, и весело болтал ногами, размышляя — а не спеть ли что-нибудь похабное?
Видимо эти намеренья отпечатались на моём лице, так как взгляды светлых недотёп из мрачных стали кровожадными.
Хорошо, хорошо, хотя бы весёлое?
Но моим мечтам о том, что перевёртыши удерут от моих голосовых данных, не суждено было сбыться. Стоило мне только открыть рот, чтобы запеть песенку про Весёлого крестьянина, как на полянку выскочили оные собственными персонами.
Ну, или кто-то очень отдалённо на перевёртышей похожий.
Если для сравнения — это как волк и щенок. Обычные перевёртыши выглядят как волки, может чуть крупнее, и то только отдельные индивиды. Эти же размерами больше напоминали небольших дракончиков.
Интересно, чем они питались, что так подросли? Я тоже так хочу! Авось, стану выглядеть как нормальный парень, а не сопляк. «
А мне и так нравится».
Спасибо милая, но сейчас не самое подходящее время для обсуждения моей внешности. «Ты
же сам начал?!».
Уже закончил. Внутренний голос ехидно хмыкнул.
Перевёртыши покружили по полянке, явно не понимая, куда делась добыча. Не улетела же, право слово? Два самых старательных даже лбами столкнулись, когда пытались найти замаскированные следы, уткнувшись в вытоптанную мокрую траву носами. Серые зверюги, похожие на волков, как я на ангела. Скорее помесь волка, человека (из-за строения верхних конечностей) и медведя (из-за шкуры). Только теперь, глядя на них, я понял, почему у Гериона было такое странное несерьёзное выражение лица. Ух, и повеселимся же!
Наконец, самый большой перевёртыш, больше всего подходивший на роль вожака, удосужился посмотреть наверх.
Его глаза округлились, когда он увидел столь дивных птах, рассматривающих перевертышей, как нечто предназначенное для пинания и съедения, ибо мокрые голодные и злые они становились куда страшнее всей нечисти вместе взятой.
— Опа! — сказал перевёртыш низким басом, разглядывая дрожащего скорее от холода, чем страха, мокрого недовольного оборотня, страстно обнимавшегося с тонкой верхушкой клёна.
Я не выдержал напряженности момента и глупо чирикнул со своего насеста, расправив крылышки. Глаза перевёртыша округлились ещё больше. Казалось бы, куда ещё? Остальные зверюги рассматривали нас, как что-то совершенно невероятное. Один уникум вообще не сообразил, куда надо смотреть, и продолжил ползать на брюхе, вынюхивая добычу.
Совершенно ошалевший вожак, встав на задние лапы, неуклюже подпрыгнул, пытаясь достать меня когтистой лапой. Я в свою очередь показал ему фигу.
— Цып-цып-цыпа… — поманил он меня коготком.
От такого зрелища я чуть с ветки не свалился.
— Не-а, — удержавшись, брякнул я.
— Цыпа-цыпа…
— Не-а.
— Цып-цып-цып!!!
— Не-а…
И светлые и тёмные и перевёртыши переводили взгляды с меня на перевёртыша и обратно. Только гений продолжал шарить по кустам в полной уверенности, что добыча засела именно там.
Тут раздался оглушительный треск — это не выдержал раскачивания из стороны в сторону клён Лин, и вампирка с оглушительным визгом упала на застрявшего в кустах перевёртыша.
Зверь взвизгнул ничуть не менее пронзительно и, поджимая хвост, драпанул в лес. Вслед ему неслось моё весёлое улюлюканье, и вопли испуганного за Лин мага.
— Не тронь её! — угрожающе закричал Леллин и предпринял героическую попытку спрыгнуть на помощь вампирке, но оценив расстояние до земли, испуганно прижался к стволу, ограничившись «если ты её хоть, то я тебя так…». При этом у него было настолько потрясающе героическое лицо, что, не выдержав, я расхохотался, и неудачно откинувшись назад, совершил полёт ничуть не менее эффектный, чем был у Лин, только без визга, и совершил посадку не на перевёртыша, а на колючий куст.
— Тьма!
— Габриэль, ты им там покажи мать Кузьмы! — радостно завопил Леллин.
— Чем?! — Я оглянулся на повисшее на суку оружие и загрустил. — Думаете, моего словарного запаса нецензурных выражений хватит, что бы они перемерли? — спросил я, с сомнением разглядывая облизывающегося вожака.
Перевёртыш по-хозяйски протянул ко мне лапу и получил сильный шлепок по тут же отдёрнутой конечности.
— Фу!
Сверху раздались ехидные смешки.
Перевёртыш неуверенно рыкнул, подзывая своих сородичей, не решавшихся приблизиться к напоказ потерявшей сознания Лин. И главное — притворяется совершенно бездарно! Обычно вампиры, находясь в состоянии обморока, не ржут так громко!
Я щёлкнул бедного перевертыша по носу и громко крикнул «Бу!». Зверюга обиженно тявкнула и плюхнулась на зад.
— Слушай, Герион, — сверху донёсся недовольный голос Ибора. — Что вы тут нам нарассказывали про то, какие они страшные?!
— Просто вы так здорово смотритесь висящими на деревьях, аки яблочки наливные. Это даже не перевёртыши, а полукровки. Один родитель перевёртыш, а другой — обычная животинка. Волк там, медведь… а такие хорошо тёмных чувствуют и считают их кем-то вроде хозяев. Этот только игрался со мной.
— Что?! Герион!!! Габриэль!!! Лин!!!
Оборотень заливисто рассмеялся и тут же получил метко кинутым сапогом. Видимо дальше Ибору придется идти босиком. Радек и тот не выдержал и выругался. Правда быстро спохватился и забормотал молитву.
— Простите…
— Вы только учите, что это только полукровки. С настоящими перевёртышами так поступать не рекомендую, — на всякий случай добавил я.
Прожигая нас с Лин и Герионом полными презрения взглядами, светлые молча слезли со своих насестов, собрались и тронулись в путь. Переглянулись с вампиркой и Герионом: Лин захихикала, я нагло ухмыльнулся, а оборотень по-братски хлопнул меня по плечу, после чего мы двинулись за моими работодателями. Итак, сонников одолели, с перевёртышами и вампирами повеселились.
Эгей! Да, мы молодцы и нет ничего, что могло бы нас остановить!
* * *
Выражение лица у проводника было наглым. Он не только не раскаивался за шутку с перевёртышами, но и считал, что именно так все и должно было случится. Габриэль ехал в конце их небольшого отряда, — как раз рядом с Алиром, — насвистывая ту же песенку, которую можно было услышать в его исполнении сидя на дереве. Алир мог поспорить, что героем песни был незабвенный весёлый крестьянин — друг всех ругательств и смешных историй. Однако это было неважно, важно было то, что таким поведением проводник выдавал свое истинное отношение к их походу. Легкая увеселительная прогулка — не более.
Это сначала настораживало рыцаря, теперь начало пугать. Всё-таки Алир не считал Чёрные земли подходящим местом для прогулок, и сколько бы Габриэль не твердил, что прекрасно знает эти места — беспечность проводника пугала. Он сначала делал, потом думал, словно совершенно не боялся за свою жизнь и показывал — инстинкт самосохранения у него отсутствует. И так же относился к ним. Будто вся команда разом стала бессмертными.
Напрягало его поведение — мальчишка дурачился, как хотел, лез, куда не надо, постоянно препирался с Леллином и Ибором, флиртовал с эльфийкой и подшучивал над Лин. А иногда можно было подумать, что в Габриэля вселялась маленькая девочка. Да и заживало на нём все подозрительно быстро. Вампирка тоже вела себя странно. При фразах, которые содержали в себе слова «Тёмный Князь», у неё начинались нервный тик и странное хихиканье. Непонятный же оборотень ни о чем не спрашивал, только изредка вставлял ехидные комментарии и старался притвориться декорацией к происходящему действию. Просто шайка, сбежавшая из дома для душевнобольных!
И главное, интуиция Алира молчала. Перед тем, как попасться сонникам, она подала сигнал тревоги, но не успела — рыцарь уснул. Потом она громко-громко вопила, но ничем помочь не могла. А сейчас интуиция говорила, что вампирка и оборотень опасности не представляют. Как так? Случайно попали именно на тех, кто плохо расположен к Тёмному Князю?! Один шанс из скольких? А как сам Габриэль смог отыскать их?! Вопросов много, ответов — нет. Однако пока они успешно избегали чего-либо серьёзнее легких травм, продвигались все ближе и ближе к сердцу Тьмы, и волнения нехотя оставляли Алира.
Глава 12
Перед тем, как придти на званый обед, уточните, кто выступает в роли главного блюда…
Людоед
Так и знал!
Нет, вот так и знал, что обязательно произойдёт что-нибудь нехорошее. Седалищным нервом чувствовал. И на тебе, случилось…
Уже второй день мы пробирали по Лабиринту. И надо сказать, пробирались весьма успешно. За эти дни многое изменилось. Не знаю, почему так быстро, но со светлыми мы почти сдружились. Ибор теперь при каждом косом взгляде не хватался топор, Леллин начал получать удовольствие от наших с ним пикировок. Эльфийка перестала играть ледяную леди, которой её обозвала Лин. Оборотень замечательно влился в компанию, а вампирка сдружилась с принцессой. Алир меня расспрашивал о Чёрных Землях, рассказывал о своём доме и семье, и вообще глядя на него ко мне в мысли всё чаще стало закрадываться слово «друг». В общем, теперь команда действительно стала похожа на команду, а не на клубок нервов — потянешь за один, порвутся все. Так что Лабиринту были благодарны все. Светлые даже стали не так серьёзно относится к походу, поняв, что никто им не мешает ещё и получать удовольствие от всего этого безобразия.
Ловушки прекрасно предугадывал Герион, обводя команду по совершенно невероятной траектории, но без потерь. Изредка, когда чувствовал ловушку, которая не угрожала жизни вступившего в неё, он переглядывался со мной и «случайно» пропускал кого-то вперёд.
В результате Радек в виде серого кота недовольно шипел из заплечного мешка Алира. Эльфийка обзавелась небольшими, но очень милыми рожками. Гном щеголял туго завитыми кудряшками. А я, проморгав ехидный взгляд Гериона, перекрасился в розовый цвет.
Позор на мою голову!!! Мои стенания по поводу длинной ярко-розовой шевелюры ещё долго разносились по округе. Нет, вы себе только представьте, розовый… Не оранжевый, не красный, хоть бы зелёный, а то — розовый…
Правда, как заметил «тактичный» Алир, спасибо, что не голубой… Действительно, спасибо!
Вообще-то кроме весёлых ловушек, которые придумывал кто-то явно обладающий хорошим чувством юмора, попадались и такие, что можно было лишиться головы путем отсечения оной, попрощаться с какой-нибудь другой конечностью, превратиться в жаркое, заработать отравленный шип милой розочки и умереть в страшной агонии. Так что Лабиринт радовал своим разнообразием. Хорошо, оборотень великолепно распознавал как сами ловушки, так и что они могли сделать.
Я ещё раз взглянул в небольшое круглое зеркальце, что одолжила мне Анабель, и чуть не взвыл от обиды, слушая, комментарии моего второго я. Шизу розовый цвет вполне устраивал. Но, как ни странно, она не хихикала, а пыталась меня образумить и уговорить не устраивать подобно барышне сцену.
— Габриэль, прекрати изображать из себя брошенную невесту, — заметил Ибор, словно сговорившись с моим вторым я. — Радек вон ведёт себя намного культурнее. А ему досталось куда сильнее.
— Думается мне, если б коты умели разговаривать, культурой тут и не пахло бы. Правда, Мурзик? — Я протянул руку, чтобы погладить пушистого котика с грустными зелеными глазами и тут же получил когтями по запястью. — О чём я и говорю. Ты случаем не бешеный?
Придирчиво осмотрев глубокие царапины, я выслушал протестующее мяуканье.
— Ладно, верю. — Согласился я, и всё-таки потрепал Радека по загривку.
И весело засмеявшись, влетел в следующую ловушку.
* * *
Алир, наблюдая, как тёмного окутывает тревожное красное свечение, приготовился к очередной смешной выходке Лабиринта. Хорошо, что хоть его, рыцаря, такие шутки пока не затронули. Но Габриэль вдруг перестал смеяться, испуганно вскрикнул и провалился под землю.
Несколько секунд светлые непонимающе смотрели на небольшой тёмный провал, образовавшийся прямо посреди заброшенной и поросшей травой дороги, надеясь, что сейчас Габриэль вылезет обратно. Но когда стало ясно, что этого не случился, бросились к провалу, забыв про то, что сами могу загреметь вниз.
Это был провал правильной круглой формы, в диаметре не больше метра. Нисколько не пугающий, совершенно обыкновенный провал, каких много образуется над большими подземными пещерами. Он уходил вниз, вниз и ещё вниз на несколько десятков метров, где высвеченный падающими в отверстие блёклыми солнечными лучиками на неровных камнях лежал Габриэль.
С такой высоты трудно было понять, жив ли он. Хрупкое тело не было вывернуто неестественным образом, следов крови так же не было видно. Могло показаться, что парень просто устал и решил отдохнуть не вставая.
— Габриэль! Ты жив? — Алир, осторожно опустившись на корточки, рассматривал огромный зал, куда провалился мальчишка. Тёмный мраморный пол, поднимающиеся к своду тонкие резные колонны, от которых остались обглоданные временем скелеты с крохами сохранившегося рисунка. Удивительно, но отсюда казалось, что в подземном зале почти светло, так легко можно было разглядеть любую деталь.
— Вроде… — донесся слабый голос их проводника. — Но кажется, я себе крылья сломал, надо было их сразу убрать… Это я неправильно поступил, совсем заигрался, дурак… — Потом он ненадолго задумался, попробовав пошевелиться. Светлым было хорошо видно, как лицо исказила гримаса то ли боли, то ли испуга и Габриэль завершил фразу: — И позвоночник тоже.
Повисла тягостная тишина. В не вовремя весело чирикнувшую птаху Леллин, не оборачиваясь, запустил огненным шаром. Попал.
— Регенерировать можешь? Или требуется прорыв? — совершенно по-деловому спросил оборотень, сузив желтые глаза.
Светлые недоумённо скосились на Гериона, не совсем понимая, про что тот говорит. Но слово «регенерировать» было хорошо знакомо, и Алир облегчённо вздохнул. Если дело только в этом, то достать тёмного наружу труда не составит.
Габриэль закусил губу.
— Я догадывался, что ты знаешь. Не буду спрашивать откуда, всё равно потом расскажешь. Но нет, я не могу самостоятельно регенерировать. — Он слабо улыбнулся.
— Прорыв?
— Герион, о чём вы говорите, весёлый крестьянин побери Князя?! — Алир не любил таких моментов, когда он чего-то не понимал. И сейчас возникшая ситуация очень злила рыцаря. Пусть даже речь и шла о спасении Габриэля.
— О том, как нам продолжить путь без потерь, — буркнул оборотень. — Мальчишка… Так что там с прорывом?
Несколько секунд царила тишина, потом донеслось еле-еле слышное:
— Повреждения недостаточно серьёзные для прорыва. Придётся ждать. Или попытайтесь спровоцировать извне. В конце концов, у тебя под боком куча светлых, желающих убить Князя. Пусть потренируются.
— Герион… — почти жалобно произнесла Хелена, переживавшая за Габриэля наравне с эльфийкой, которая, пытаясь заглянуть в провал, чуть сама не полетела вниз носом, — ну, объясни нам, про что вы говорите. Пожалуйста. Вдруг сможем помочь? Его же достать как-то надо…
— Он говорит про то, что его надо убить и всё будет прекрасно.
— ???
— Чтобы он смог вернуться.
— Это шутка?!
— Нет, бессмертие. Точнее его подобие. Иногда демоны рождаются с таким даром. — Интуиция подсказала рыцарю, что оборотень соврал. Не во всем. Большая часть была правдой, но какая, и что он скрыл?!
На какое-то мгновение Алиру показалось, что сейчас кусочки разобранной мозаики соберутся в понятный рисунок. Что ещё чуть-чуть, и он сможет осознать что-то очень важное, что уже давно не даёт ему покоя по ночам. Что объяснит все его сомнения и догадки. Что постоянно ускользает из его сознания, стоит только потянуться к нему.
Но нет, мгновение прошло и всё стало только ещё запутаннее.
Рядом испуганно мяукнул кот, про которого все успели забыть, и чуть не скинули на него мешок Ибора.
— Что ты хочешь сказать?
— Что не всегда, если тёмный выглядит на шестнадцать, ему и правда столько лет.
— То есть… То есть, ему намного больше?! — Анабель выдохнула этот вопрос с такой надеждой и таким счастьем, будто сбылась её самая сокровенная мечта. Щеки эльфийки налились румянцем, а длинные ушки прижались к белым прядям, выдавая нешуточное волнение. Нагнувшись, так что сдерживаемые лишь тонкой шелковой лентой волосы распустились, упав на примятую траву жемчужным водопадом, она жадным взглядом окинула тёмного, как если он был её собственностью. Словно Габриэль и не лежал сейчас на дне глубокой ямы со сломанным позвоночником, предлагая себя убить.
— Не ошибусь, если предположу, что он ничуть не моложе вас, сиятельная леди. — Усмешка Гериона была столь красноречива, что Анабель покраснела ещё больше.
— Эй! — раздался возмущенный вопль Габриэля. — Вы про меня не забыли?
— Забудешь про тебя, как же… — фыркнул гном, неодобрительно поглядывая на счастливую эльфийку и обиженно надувшуюся Лин. — Умирающим ты мне нравился намного больше.
— Ну?!
— Эм… — собравшись с духом, Алир решил озвучить общее сомнение: — А ты точно потом воскреснешь?
— Не воскресну, вернусь. Это две разные вещи.
— ?? — Алир непонимающе обернулся на оборотня. Кажется, из всех собравшихся он был самым образованным.
У Сиятельной леди спрашивать не имело смысла. Дочь леса пребывала в эйфории и, отойдя от провала, о чём-то оживлённо шепталась с Хеленой. Лин, плюхнувшись на траву, обиженно скуксилась, словно собиралась заплакать. Сейчас маленькая вампирка смотрелась ещё младше. Худенькая, растрепанная и очень-очень грустная. Хотя заранее можно было сказать, что лет через пять она станет настоящей красавицей. Оборотень понял, что сейчас именно он выступает в роли учителя светлых и, используя манеру Габриэля, начал.
— Воскресают только по своей воле. Возвращаются в любом случае. Даже если возвращаемый против.
— Значит тогда, когда ты защитил Анабель от вампиров, ты знал, что всё будет прекрасно? — вознегодовал рыцарь.
— Конечно…
— Подлый, мерзкий тёмный! — только-только начал он, как вспомнил, в каком именно состоянии находится сейчас вышеупомянутый подлый и мерзкий. — А тебе очень больно? — задал он самый гениальный вопрос, который только смог придумать.
Снизу раздался обречённый вздох и короткое ругательство, в котором переплетались отношения весёлого крестьянина и неизвестной тетушки Хель.
— Знаешь, Алир, я бы сейчас с удовольствием что-то съязвил, но мне не больно. Я вообще ничего не чувствую. Так что не могли бы вы там всё побыстрее решить. А то такими темпами я сам благополучно умру.
Светлые и оборотень переглянулись и согласно кивнули — раз пациент говорит надо, значит надо.
— И как тебя убивать?
— Киньте чем-нибудь острым. Только так, чтобы наверняка. А то прорыва так и не случиться. Тут же отойдите шагов на тридцать. И это… — голос тёмного стал смущенным: — Вы, пожалуйста, меня не оставляйте одного. Ладно?
Однако сразу Габриэля убить не получилось. Не то, чтобы светлые воины не поверили словам оборотня и проводника, но опасения оставались, причём опасения нешуточные. Ну, право слово, часто ли вас просят убить, пусть и не друга, но хорошего знакомого? Причем, просят с шутками, переругиваниями и взаимными издевками, что с каждой секундой происходящее все больше начинает напоминать балаган.
Оставив Гериона у провала, команда отошла в сторону, чуть не вляпавшись в хищную лужу, и приступила к обсуждению плана.
— Я не хочу убивать Габриэля! — прямо заявила сиятельная леди.
— Я тоже особым желанием не горю, — покивала головой принцесса.
Лин промолчала, но всем своим видом показала, что согласна с подругами.
Радек, в силу состояния, в котором пребывал, в обсуждении убийства проводника не участвовал. Он устроился на руках рыцаря и недовольно шипел, мотая хвостом из стороны в сторону. Гном почесал в затылке.
— Я его, конечно, не люблю, тёмный ведь, но вот так… беззащитного… — покряхтев, он махнул рукой: — Что бы они с оборотнем не говорили, где гарантии, что он вернётся?!
— Значит, беззащитного его убивать нельзя, а в бою вооруженного можно? — уточнил хмурый Леллин.
— А ты пойди и попробуй, — тут же предложил Ибор. — Бой это ведь совсем другое… А тут посмотришь и понимаешь — сердце сжимается. На дух этого мерзкого мальчишку не переношу, но убить…
Все посмотрели на Алира.
— Издеваетесь? — Такой грех рыцарь брать на душу не собирался. Он верил, что Габриэль вернётся — проводник им попался на диво упёртый, но всё равно, не сможет он его убить. Пусть даже его, Алира, трусом назовут.
Неожиданно раздался глухой удар и тихий-тихий вскрик. Обернувшись, светлые увидели, как Герион отряхивает ладони, поднимается с корточек и подходит к ним.
— Браво, господа светлые… — Голос у оборотня был безжизненным. — Только вот не знаю, как с таким благородством Тёмного Князя убивать собираетесь. Не сможете ведь. — Он покачал головой.
— Ты что с ним сделал?! — подскочив к мужчине, рыцарь яростно его встряхнул, остальные светлые устремились к провалу.
— Только то, что он попросил.
Леллин уже вовсю колдовал над провалом, пытаясь вытащить тело проводника на поверхность. Не получалось. Габриэля словно окружил тёмный клубящийся кокон, в переплетениях которого можно было подумать, что на камнях лежат двое.
— Он скоро вернётся. Надо только подождать. — Герион осторожно высвободился из захвата рыцаря и устроился рядом с брошенными на землю вещами.
— Но ведь… надо как-то, что-то… — Анабель беспомощно покосилась на мага, но тот только руками развёл. Достать Габриэля не получалось ни в какую, а кокон, с каждой секундой все темнел, так, что уже нельзя было разглядеть хрупкое тело проводника.
— Лучше сиятельная леди, достаньте свой вирл, он ведь с вами? — уточнил оборотень. — С песнями время быстрее пролетит.
— Действительно, Анабель, спой. Он вернётся, — уверенно сказал Алир, ощущая смущение из-за того, что не выполнил просьбу… друга?!..
* * *
Когда я открыл глаза и обнаружил, что вокруг все темно, то начал волноваться. Мало того, что испытываешь не самые приятные ощущения. Представьте, что вас резко выдёргивают из блаженного покоя, так ещё и всё тело нещадно ломит. И светлые, скорее всего, догадались, с кем имеют дело, и поспешно меня где-нибудь прикопали, надеясь, что не выкопаюсь
. Милая, ты тут? «
Куда же я денусь?» — тут же прозвучал в голове усталый голос. Сейчас ехидства в нем не было.
Хорошо, что тут, — улыбка получилась странной. Надо признать, что я успел привыкнуть к раздвоению своей личности.
Знаешь, милая, мне там казалось, что я всё вспомнил… А теперь снова забыл. Правда, глупо? «
Конечно, глупо. Ты давай лучше разберись, что случилось».
Как скажешь. Я ещё раз попробовал осмотреться.
А… Нет, всё в порядке. Это просто туча закрыла тот провал, в который я благополучно угодил. А теперь были видны крошечные огоньки звёзд.
Значит, всё в порядке. Откуда-то сверху доносились голоса и смех светлых. Потом послышалось тихое пенье эльфийки. Я даже заслушался, пока не понял, что она поет о другом эльфе. Похоже, как раз о том, чью цепочку носит на шее.
Не то, чтобы я ревную… просто у меня очень хорошо развито чувство собственника. Поэтому я недовольно фыркнул и начал медленно подниматься. Эй, а крылышки-то при возвращении у меня исчезли. Теперь придётся левитировать. Ведь достать светлые недотёпы меня не додумались.
Ох, как же ломит всё тело. Похоже, кроме позвоночника я сломал ещё и все остальные кости. Тогда не понятно, почему не произошёл прорыв. Причём уже второй раз. Если у сонников я так же грешил на то, что нет серьёзных повреждений, то теперь это наталкивает на определённые мысли. Причём очень нехорошие мысли.
Зато хотя бы волосы стали опять нормального цвета. Я долго и придирчиво осматривал растрепавшуюся косу, думая, не подстричься ли мне? А то выгляжу как девчонка, так хоть сомнений никаких не будет. А может, и будут, сейчас у противоположного пола модно под мальчиков стричься…
Впрочем, о смене имиджа буду думать потом. Сейчас надо выбраться из этой дыры. А перед этим понять, собственно, куда я угодил? Ну, не было под Лабиринтом ничего подобного и никогда не могло быть. Я это точно знаю.
Включив ночное зрение, я огляделся. И как я раньше не додумался попробовать так посмотреть? Наверное, потому что оно всегда активировалось самостоятельно.
Ещё одна загадка.
Зал был огромен. И очень стар. Этот нюанс ввел меня в ещё больший ступор. Последний раз я был в этих местах, когда в ближайшем городке началась непонятная эпидемия. Источник как раз был где-то здесь. И тогда я ничего такого не заметил. Особенно столь древнего. И чужого.
Приглядевшись внимательнее, я понял, что зал не принадлежит нашему тихому маленькому мирку. Хотя у нас даже не мирок, а пласт реальности. Мирами принято называть галактики, системы или хотя бы планеты. А у нас — кус земли размером с небольшой материк, ограниченный скалами, как забором, за которым начинается межреальность. Ну а этот зал искусственного происхождения принадлежал настоящему миру.
Ничего не понимаю. Я оглядел стены грубой работы, в тонких трещинах и небольших сколах. Интересно откуда он тут взялся и как на такое самоуправство отреагировали хозяева зала? А то, знаете ли, вдруг раньше это было часть какого-нибудь замка. Поутру хозяева проснулись, а вместо ванной на пятом этаже выход на главную площадь Столицы.
Эх… Я ещё раз осмотрелся по сторонам, надеясь на то, что сейчас откуда-нибудь свалится краткая история появления этого чуда. Но ничего похожего не произошло. Надо бы подниматься наверх к светлым и продолжать путешествие.
Хотя сейчас я уже не вижу в этом надобности. Скука мне теперь точно не грозит. Сперва выясню, откуда появились сонники и почему мне никто не сказал. Потом займусь странным оборотнем. Дальше этим залом.
А светлых можно оставить одних, чтобы сами добирались до Цитадели, где я их и встречу. Как бы помягче отпроситься?
Тут эльфийка запела новую песню. Уже не слезливую балладу о вечной любви, а что-то боевое, весёлое, и я понял, что никуда я от светлых не денусь. С другими командами раньше ведь так не складывалось. В отряд, да, принимали, но что бы как друга…
Я с тоской оглянулся на зал, обещая старичку, что ещё вернусь и, активировав заклятье, начал медленно и торжественно (жаль никто не видит) подниматься к звёздам.
* * *
Анабель, пристально вглядываясь в танец пламени, пыталась угадать, под какую мелодию юркие язычки небольшого костра так зажигательно отплясывают. Мысли были грустными. Эльфийка уже успела пожалеть, что на просьбу Алира что-нибудь спеть, начала именно то, что когда-то давно посвятила Эралю’tiРириэль. Если раньше песня будила в ней грусть, то теперь осталась только досада. Ушёл, погиб. Теперь его миссию идёт завершать она. Хотя как же эта цепочка последние дни
жмёт шею! Так и хочется её сорвать. А говорят, что эльфы — однолюбы.
Наверное, она неправильный эльф.
Светлые притихли, зачарованно случая песню. Лин замерла, не донеся ложку до рта.
Анабель последний раз провела по жалобно тренькнувшим струнам небольшого вирла и решила отложить инструмент.
— А ещё что-нибудь? — Герион придвинулся поближе к огню и яркие отсветы пламени на его лице создавали чудную маску удивительного существа.
Эльфийка с сомнением оглядела команду и довольно свернувшегося клубочком Радека, которому явно начинала нравиться жизнь кота. Вздохнула, припоминая, что ещё можно спеть. Как назло, в голову лезли только слезливые любовные баллады, а их петь хотелось меньше всего. Поэтому вздохнув, и словно наперекор себе, она начала играть веселую мелодию довольно похабной песенки «Как весёлый крестьянин воевать ходил».
Песен об этом крестьянине было великое множество и в любой деревне пьяные мужики считали делом чести сочинить что-нибудь новое да эдакое про неунывающего мужичонку. Неудивительно, что эти песни докатились и до светлых лесов, где, к слову сказать, даже сочинили свои вариации. А сам персонаж оброс таким количеством легенд, что уже и не понятно было, то ли это обычные шутки селян, то ли какой-то странствующий герой, принявший личину заядлого выпивохи и бабника.
Светлые удивлённо таращились, видимо никак не понимая, как сиятельная леди может распевать подобные вирши, но уже через куплет присоединились, создав такой нестройный хор, что даже громкое мяуканье подпевавшего Радека не казалось какофонией.
— Развлекаетесь? — вкрадчиво поинтересовались сзади, стоило песне закончиться.
Анабель испуганно подпрыгнула, прижимая к груди вирл. Алир даже за меч схватился.
— Габриэль?!
— Нет, привидение с крыльями… точнее теперь без них, — откликнулся тёмный мальчишка, опускаясь на вытоптанную землю и совершенно непонятно хмурясь. — Вы меня, почему не вытащили?
— Не получилось, тебя такой странный кокон окутал…
— Ладно. Смотрю, вы тут не разбежались кто куда, узнав про меня, — парень стоял, скрестив руки на груди и буравил светлых подозрительным взглядом. Что-то в нем неуловимо изменилось. Черты лица стали ещё жестче и даже взрослее, а тело напряглось, словно готовилось отбить внезапную атаку.
Алир с Анабель переглянулись, заметив странную улыбку Гериона.
— Ну, бессмертный ты, подумаешь? — первым нарушил тишину Ибор. — Мало ли, у кого какие недостатки? — Эльфийка даже не смогла скрыть своего удивления, что первым это сказал гном.
— Так… так… — на лице тёмного расплылась совершенно неправильная счастливая улыбка. — Фух… тогда это просто замечательно! — воскликнул он и, устроившись рядом с рыцарем, придирчиво принюхался к густой каше. — А поесть мне дадут?
* * *
Ну-ну. Не поняли, значит. Хотя и приятно, но никак не могу понять, почему мне достались такие наивные, ничего не знающие светлые?! Как их только сюда пустили? Нет, не так — как они до Риенса добрались с такой детской простотой? Их же прирезать можно, как курей. Подождать пока уснут, и мои потенциальные убийцы умрут, недосмотрев последние сны. «
Сколько лет прошло, а ты продолжаешь мыслить, как монстр»… Внутренний голос был печален. Кажется, после возвращения она вспомнила даже больше меня. Хотя как это может быть, я не понимаю.
Прости, милая, но о чем мне ещё думать? «
Хотя бы не о том, кого в случае опасности ты убьёшь первым. Они ведь стали относиться к тебе, как к другу. А ты становишься каким-то двуличным. Дурачишься у всех на глазах, шутишь, а потом прикидываешь, кому как глотку резать. Ты ведь совсем недавно вообще об их устранении не думал?!» Прости, самому мерзко. Что-то изменилось, милая. Давай вернёмся к более лёгкой теме, мне не хочется, чтобы ты грустила. «
Хорошо, ты как раз остановился на том, что они очень неправильные светлые» — шиза тут же вернулась к знакомой интонации. Ага…
Одна эльфийка чего стоит. Только что пела балладу своему возлюбленному, а теперь не отводит взгляда от меня. И явно пытается заговорить, но что-то или кто-то постоянно ей мешает. Но больше эльфийки мне волновала Лин. С вампиркой явно что-то происходило. Она то начинала шутить, причём совершенно глупо и натянуто, то замирала, смотря в одну точку. И при этом выглядела жутко несчастной. Надо будет спросить. Но не сейчас. Рядом со светлыми она тут же отговориться, но станет ещё грустнее.
— Габриэль? — Анабель легонько дотронулась до моего запястья.
— Да, сиятельная леди?
— Скажи, правда, что ты старше меня?
— Правда, леди.
Эльфийка загадочно улыбнулась и завязала ничего не значащую беседу с Алиром. Мне оставалось только пожать плечами, ухмыльнуться своим мыслям, погладить довольно муркнувшего Радека. (ну не виноват я, что в роли кота он выглядит настолько забавно, что Лин готова таскать его и тискать часами, Хелена всё время подкармливать самыми вкусными кусочками, а все остальные стали относиться к пушистому монашку куда теплее.)
Я положил себе добавки и стянул из-под носа Ибора спелое яблоко, после чего подумал, что теперь ещё долго скука не будет мне грозить.
Глава 13
Виселицы не боится лишь безголовый.
Валериу Бутулеску
— Р-ррр! — Это было почти смешно. Вот скажите мне, откуда посреди дороги могла взяться стена?
Обычная такая стена.
Сложенная из каменных квадратных блоков, уходящая вверх примерно на три моих роста. Серая ничем не примечательная стенка, которая встретила нас, появившись ниоткуда прямо перед носом практически у самого выхода из Лабиринта. И главное, в какую бы сторону мы с дороги ни сворачивали, как ни разделялись, казалось, что эта стенка не то чтобы бесконечна, но, в конце концов, выведет нас именно к тому самому месту, где мы вошли в Лабиринт.
А я уже обрадовался лёгкой прогулке. Как оказывается, зря.
Светлые предприняли уже несколько попыток стенку уничтожить, что естественно не получилось. Герион отойдя в сторонку, методично ковырял её кинжалом, наверное надеясь сделать дырку. Стена смотрела на этот акт вандализма философски — за последний час оборотню не удалось порадовать нас ни одной царапиной.
Мой рык: «
Ты забыл добавить эпитет „грозный“, о великий!» — она так же проигнорировала, хотя я уж и раскрылся перед ней. Но и до злого Тёмного Князя ей не было никакого дела.
Не то, чтобы я оскорбился, ну что вы, Тёмный князь вообще удивительно необидчивое существо. Просто такое неуважение… У меня оставалось два пути: либо всей силой жахнуть по стенке, авось не выдержит, либо попытаться её перелететь. Ну, или хотя бы посмотреть на неё с высоты птичьего полёта.
Первый вариант мне категорически не нравиться. Всё-таки парочка тех тварюшек, что мы успели встретить на пути к этой стене и убить исключительно из-за тупости Леллина, который ударил «ледяной волной», не успев понять, что животинки питаются магией. В результате такого мощного выброса энергии монстрики банально обожрались до такой свинской степени, что дальше мы их просто зарубили, пока те пребывали в блаженной эйфории.
Жестоко? Безусловно. Но стоило мне представить себе, как такая милая зверюшка размером с болонку, обладающая огромной пастью и тремя рядами острейших зубов, а так же умеющими впрыскивать жертве парализовывающий яд… Так вот, как только я представил, что несколько таких монстриков, вырвавшись из Лабиринта, нападают на обычные деревни, населённые не вампирами или оборотнями, а обычными людьми, не обременёнными никакими сверхспособностями. Отбиться-то от них отобьются, но скольких эти пасти на ножках успеют сожрать?!
Так что, скорее всего, стена выполняла нужную функцию и не только не позволяла маленьким деткам с той стороны забредать в опасный Лабиринт, но и охраняла ту сторону от его деток. А ведь, насколько я знаю, с той стороны почти сразу же начинаются хорошо обжитые земли. Города, незначительно уступающие в размерах столице, большие сёла. Это на первой границе все живут, как хотят, а дальше начинается вполне организованное государство. Кстати, государство процветающее! Мирок этот устроен очень хорошо — почти утопия. Природа, не забывая про смены времён года, особо не усердствует с катаклизмами. Нужен небольшой дождик? — пожалуйста. Солнышко? — как скажите. Крестьянам и сильно трудиться не надо, чтобы собирать урожаи. Земля сама позаботиться, чтобы колосья выросли в человеческий рост, чтобы всего на грядках и ветках хватало. Чтобы скотина не болела. Да и сами люди менее подвержены болезням, чем в других мирах. Всякое случается. Но случается редко. Хватает и денег и земли. Налоги — одно название, только чтобы галочку поставить. Все, что мне может понадобиться, я могу создать сам в необходимых количествах — если, конечно, не буду лениться. Маленькие миры всегда обустраивать куда проще больших. Но я опять отвлёкся. «
Это уже входит в привычку, дорогой»…
Так что разрушать стену мне категорически не хотелось. Остаётся только перелететь и попробовать перетащить остальных. Вот только что-то мне подсказывало, что стена может защищать вторую границу и от угрозы с воздуха.
— Эй, смотрите, что я нашел! — неожиданно завопил над ухом Алир.
— Ну? — Мы сгрудились вокруг рыцаря, который гордо тыкал пальцем в почти незаметный бугорок на стене примерно на высоте пяти локтей.
— Остальная стена вся гладкая. А это больше похоже на те рычажки, что бывают для открытия потайных комнат. Нажмём? Вдруг дверь откроется? — оживился Алир и…
— Нет!!!
Поздно.
Вдохновленный идеей, рыцарь уже успел ткнуть пальцем в то, что принял за рычажок для открытия. На какой-то момент мне показалось, что ничего не произойдёт. Мало ли, что это? Почему сразу потайные двери? Но, увы, догадка рыцаря оказалась правильной.
В стене что-то глухо щелкнуло и в следующий момент открывшийся тёмный проход поглотил не успевшего даже вскрикнуть Алира.
Не люблю эффект чёрной дыры. В основном потому, что ему совершенно всё равно, кого засасывать. И повлиять на это никак невозможно.
Поэтому, не успев удивиться внезапному исчезновению рыцаря, я почувствовал, что меня, как стоящего ближе всего к Алиру, также начало затягивать. Благо, в отличие от рыцаря, я успел и возмутиться, и даже протестующе вскрикнуть. Помогло это мало, и уже через секунду я и вцепившиеся в меня Герион и Анабель, пытавшиеся удержать меня за рубашку, падали куда-то вниз сквозь переливающийся всеми цветами радуги узкий туннель.
— Ой! — Я не до конца успел понять, что падение закончилось и, зависнув в нескольких метрах над странным каменным полом, покрытым темно-бурым мхом, стал опускаться уже намного медленнее, как сверху на меня упала перепуганная эльфийка.
Не понимая, где чьи руки и ноги, мы совершенно ошалевшим клубком всё-таки плюхнулись на неприятно чавкнувший мох. И довершая эдакий пикантный сэндвич, на Анабель приземлился ещё и Герион.
Рядом раздался грустный смех Алира.
— Тьма! — Я закашлялся, отплёвываясь от совершенно невкусного мха. — Леди, вы ничего не подумайте, мне очень приятно, что вы используете меня в качестве мягкого матраса, но не могли бы вы избавиться хотя бы от назойливого оборотня, который, между прочим, очень больно пинается!
— Простите… — тут же сконфузился Герион и попробовал слезть с эльфийки.
Сначала раздался «ох», потом кашель, потом снова «ох» и звонкая пощечина вместе с грозным рычанием длинноухого чуда. На какую-то секунду мне даже стало интересно, что же происходит сверху, но тут я получил острым локтём леди прямо по недавно сломанной пояснице и интерес мигом улетучился.
— Алир, — жалобно взмолился я, — ну хоть ты стащи с меня этих извращенцев. Я конечно… Ох… — Это уже вариации в моём исполнении — за «извращенцев».
Сидящий рядом порядком ободранный рыцарь посмотрел на нас, словно видя в первый раз, и махнул рукой. Парень явно переживал, что из-за своей поспешности отправил нас чёрт знает куда. Ну да, пока он будет спорить со своей совестью, мне придётся вытаскивать их из очередной переделки. Понять бы хоть, куда мы попали.
Мои мысли перебил раздавшийся где-то очень близко детский смех. Ясный звонкий голосок разрезал воздух, заставив табуны мурашек пробежаться по телу.
Представьте, вы попали чёрт знает куда. Вокруг замшелые стены, вы в узком проходе не больше двух метров в ширину. Начало и конец этого прохода теряются в наплывающей со всех сторон тьме. А седалищный нерв прямо-таки вопит о том, что это — ну крайне нехорошее место.
И вдруг детский смех.
Причём он раздался не с какой-либо одной стороны, а отовсюду, словно его породил кислый застоявшийся воздух.
Герион тут же перестал дурачиться и слез с эльфийки. Анабель в свою очередь оставила в покое мою многострадальную поясницу, понимая, что если «что» толку от меня живого будет больше, нежели чем от меня, раздавленного сиятельной леди.
— Что это было? — Рыцарь вскочил на ноги, в испуге озираясь. Степень его волнения можно было легко определить по охрипшему голосу. — Тьма меня забери, вы это слышали?!
— Не кричи! — рассержено зашипел на Алира оборотень, также озираясь по сторонам. — Не привлекай лишнего внимания.
— Н-да. — Я наконец-то смог подняться на ноги, чтобы тоже лучше осмотреться, а заодно, просто на всякий случай загородить собой эльфийку. Так, чтобы с одной стороны её прикрывала стена, а с другой я. — Сейчас, что привлекай, что не привлекай — разницы уже не будет. Мы с таким грохотом сюда свалились и так весело шумели, что все, кто здесь обитают, уже давно знают о гостях.
Герион подтвердил мой вывод мрачным кивком, но на рыцаря ещё разок шикнул, чтобы тот соблюдал дисциплину.
Не хочу признаваться, но мне было очень не по себе в этом месте. Наверное, потому, что я понятия не имел, где же мы находимся и что это за место такое. Кроме одного — мы не в моём уютном мирке, а где-то за его пределами. И от этого становилось ещё более неуютно. И переместиться не могу — сразу почувствовал, что тут кто-то поставил блок на межмировые перемещения. А чтобы его снять, мне нужно находиться хотя бы в прямом контакте с его хозяином.
Быстро осмотревшись по сторонам, я поднял глаза вверх, обнаружив там тот же замшелый камень в трещинах и сколах.
— Габриэль, куда мы попали? — Анабель подергала меня за рукав рубашки, которая после увлекательного спуска была слегка порванной и мятой. — Мне тут совсем не нравиться.
Гениальная фраза, достойная героини какого-нибудь сентиментального романа. Словно откликаясь на фразу эльфийки, справа из темноты, совсем-совсем близко к месту нашей посадки, донёсся смешок. Короткий и злой, словно неведомое существо оценило хорошую шутку. И тут же, стоило всем разом повернуться направо, как уже слева раздался все тот же детский смех.
Даже мне стало жутко от того голода, что прозвучал в переливах тоненького голосочка. Кто-то, явно издеваясь, пропел «Ля-ля-ля» и всё смолкло.
И только теперь я заметил, что стелящаяся по темному мху тьма почти вплотную подобралась к нам, уже протягивая тонкие щупальца к Алиру.
— Осторожней! Снизу! — не выдержав завопил я, забывая про всякую осторожность.
Наваждение исчезло, мой вскрик разрушил гипнотическую тишину, рыцарь пугливо подпрыгнул до низкого каменного потолка, и тьма, отдернув щупальца, отступила на несколько метров назад, занимая прежние позиции.
— Какого Света?! — Герион рассеянно оглянулся на меня. — Где мы?
И этот туда же.
— Если бы знал, сказал бы, — мрачно буркнул я, садясь прямо на мох. Не знаю, что это было, но сомневаюсь, что мы выиграли первый раунд. Скорее всего, нас просто прощупывали.
А кому как не мне знать, как опасные хищники любят поиграть с добычей? Так что, скорее всего, тот, кто затаился в темноте, — а на то, что там затаился точно не вегетарианец, я могу поставить что угодно, — так вот, скорее всего сейчас этот «кто-то» признал нас очень интересными игрушками, с которыми можно хорошо развлечься, а не есть сразу же.
— То есть… — осторожно уточнил оборотень.
— То есть я не всеведущ! — пришлось огрызнуться, безо всяких опасений кивая в сторону эльфийки и рыцаря. Раз уж так распорядилась прекрасная Рата — фея судьбы, то можно будет хорошенько разузнать у оборотня, откуда он свалился на мою голову. — В любом случае сидеть на одном месте нельзя. Надо двигаться хоть куда-нибудь, и надеяться, что остальные целы, невредимы и ничего им не угрожает.
— Двигаться… — эхом откликнулся Алир. — Но куда? Влево или вправо?
Словно откликаясь на его мысли, справа раздался ехидный смешок и всё снова стихло. Герион перехватил мой взгляд и кивнул остальным, сказав нарочно приглушенно громким голосом.
— Лучше идти налево!
Но пошли мы всё-таки в сторону смешка. Знаете, когда у человека повышенная подозрительность, можно очень долго играть в угадайку. Мыслить: если он не хочет, что бы я пошёл туда, значит туда, наоборот, надо идти. Но если он догадывается, что я догадаюсь, значит идти надо в другую сторону.
И так до бесконечности. Поэтому я выбрал самый просто вариант: либо этот путь наиболее безопасный, либо мы быстро узнаем, с чем столкнулись.
— Весёлого крестьянина к тёще!!! — приглушённо выругался сзади Алир таким голосом, будто сообщал, что его только что убили.
Резко повернувшись, я понял, что рыцарь подобрал самую подходящую интонацию. За нами была каменная стена тупика.
Проход исчез.
— И что нам делать?
Я так и не понял, кто задал этот вопрос: может Алир, сорвавшись на фальцет, может эльфийка. И хорошо, что не понял, а то бы ответил в рифму. Знаете, мне такие фразы напоминают дурацкие книжки, где главного героя порезали ножом, скинули со скалы, после чего долго били ногами, потом к нему подбегает главная героиня, и испуганно прикрывая ладошкой неэстетично выпавшую нижнюю челюсть (тоже довольно частый приём) восклицает «Милый, с тобой всё в порядке?!». Вот и здесь та же ситуация. Что я могу ответить?!
— Идти дальше. — «
Не правда ли логично?» — Те, кто против, могут остаться тут.
Со стороны тупика детский голосок произнёс красноречивое «Бу!», и желающих остаться почему-то не обнаружилось.
Эльфийка, вцепившись мне в руку, старалась не отставать ни на шаг, пугливо озираясь на замыкающего нашу процессию Алира. Герион вышагивал впереди, осторожно отнимая у тьмы шаг за шагом в ожидании врагов.
Кап!
В насупившей тишине это прозвучало так неожиданно, что я даже подпрыгнул.
— Впереди развилка, — тихо проинформировал оборотень. — Капает наискосок от нас. Но мне, кажется, нам слишком уж явно сообщают о ней.
— Или там просто протекает потолок, — заметил я, проверяя оставшийся у меня кинжал. Меч и два метательных ножика остались рядом с вещевым мешком в седельных сумках Алмаза. — Может хозяева ремонт давно не делали?
— Ну, тут такие хозяева… — оборотень оглянулся, словно нас могли подслушивать, — что им это простительно. Надо выбрать маршрут. Правильный мы не знаем. Но хоть какой-то план нужен…
— Всё время прямо? — осторожно спросил рыцарь.
— Предлагаю каждый раз сворачивать в другую сторону. Если тупик… Посмотрим по обстоятельствам, — неожиданно подала голос Анабель.
Я поспешил согласиться с эльфийкой. Герион тут же согласился со мной. Алир оглянулся назад и просто кивнул.
Неожиданно тьма, преследовавшая нас сзади, резко выбросила вперёд своё щупальце, схватившее рыцаря поперёк туловища и потянувшее его в клубящийся шипящий сумрак. Боясь оставить эльфийку без присмотра, я просто рубанул тьму призрачным клинком. Почти не помогло. Щупальце дернулось, но свою добычу не оставило. Что дальше? Огонь?
Трансформацию Гериона я даже не заметил, огромный рыжевато-седой волчара размером с быка в два прыжка обогнул меня и набросился на ставшую осязаемой тьму, пытаясь её порвать. Анабель пронзительно взвизгнула, когда с её стороны к нам потянулись ещё два таких же щупальца.
— Чёрт! — Неужели придётся воплощаться? Предварительно окружив Анабель защитным коконом, я выпустил руку эльфийки и кинулся на щупальца.
Ни кто не смеет натравливать Тьму на её Князя!
— Р-ррр!
Частичная трансформация, рывок вперёд. Уклоняюсь от толстого щупальца, перерубаю его когтями, прыгаю дальше. Где-то позади раздается победный вой оборотня. Значит, рыцарь освобождён. Можно возвращаться. Оборачиваюсь и вижу страх в глазах эльфийки. Герион уже вернулся в нормальный облик и напряжённо наблюдает за каждым моим движением.
Думает, я не сумею удержать на грани? Тьма, схватка, страх и снова тьма. Она зовёт меня, простит… Да, наверное, я не смог бы. Частичная трансформация опасна даже для меня. Вот только от эльфийки ко мне тянется тонкая еле заметная ниточка Света. Осторожно дёргаю её. Больно.
Видимо, со стороны выглядит неправильно, что монстр водит лапой по воздуху. Глаза оборотня сужаются. Готовиться напасть? Но ведь я только частично монстр. Глубокий вздох, трансформируюсь обратно. Надеюсь, на нас не нападут, пока я буду приходить в себя.
Проваливаясь в мою родную темноту, а не в это её подобие, кажется, я забываю про тонкую светлую нить.
* * *
— Герион, что с ним? — Анабель, забыв про все опасности, бросилась к свернувшемуся в позе эмбриона тёмному. — Что это с ним было?
— Чуть большее, чем частичная трансформация, — сухо ответил старый оборотень, проверяя пульс с рыцаря, который в бессознательном состоянии был прислонен к стенке.
— ?
— Ну, он же не совсем простой тёмный. — В голосе Гериона слышалось нешуточное сомнение. Но он всё-таки продолжил. — Естественно и способности у него необычные. Я плохо, если честно, разбираюсь в устройстве демонов. Проблема в том, что полная трансформация не изменят сознание, а частичная замещает часть разума — зверем. Короткие отрывочные мысли, жажда. Не знаю, почему именно так, а не иначе. Ведь по логике, полная должна быть опаснее, но как есть, так и есть. В общем, неважно. Важно то, что он тёмный, а значит подданный Тьмы. Видишь, что нас окружает?
Анабель обернулась, только теперь понимая, что Тьма могла влиять на Габриэля.
— Значит, он мог…
— Мог, — согласился оборотень, поудобнее устраивая Алира, после чего подошёл к тощей фигурке проводника. — Но вернулся.
— А почему он полностью не трансформировался? — Нахмурившись, леди установила парочку пищалок — заклинаний оповещающих о приближении как живого существа, так и неживого. Подумав, добавила пищалку на сущности. — Герион, я задала вопрос?
Оборотень усмехнулся, посмотрев на преобразившеюся эльфийку, вышедшую из роли весёлой девочки. Осанка, властные движения, холод в суженных глазах. Ни капли привлекательности. Такой красотой можно любоваться издалека, но никак не любить.
— Леди, вы должны знать, что теневой облик высших — не самое приятное зрелище. Смею предположить, что Габриэль просто не хотел показывать вам свою вторую ипостась. — Эльфийка покачала головой. Что-то в словах оборотня насторожило её. Дети леса не умеют точно определять, когда собеседник честен, а когда он врёт. Но сейчас она услышала во фразе Гериона двойственность. С одной стороны он сказал правду, и это грело её, что Габриэль… Но с другой, была и ещё одна правда, о которой оборотень умолчал. А значит, Герион сказал не главную причину. И это настораживало.
— Нам надо развести огонь. И почему мы сразу этого не сделали? — Она огляделась в поисках горючего материала, но такого естественно не оказалось, пришлось вспоминать заклятье для «огня без всего». Да, на светлых землях магия была запрещена, но только в людских поселениях. На остальных запрет не распространялся, так как Орден считал их Дар светлым.
Язычок зеленоватого пламени лениво лизнул зашипевший мох, окружая небольшую команду очистительным контуром. Эльфийка довольно оглядела своё творение, наконец чувствуя себя нужной. До этого могло показаться, что сиятельная леди выполняет исключительно декоративную функцию, тогда как она была сведуща как в магии леса, так и людей.
— Ты, понятно, видишь в темноте, Габриэль тоже. Вам свет и не нужен. Я специально заклинание перенастраивающее зрение нашла ещё полвека назад. Поэтому и не обратила внимания, что тут на самом деле сплошная темень. А Алир почему не сказал ничего?
Прислонившись к холодной стене и вытянув изящные ножки в аккуратных замшевых сапожках, эльфийка прикрыла глаза, чувствуя себя не то, чтобы в безопасности, но, по крайней мере, хоть немножко защищенной он неизвестно напасти со звонким детским голоском.
— Неужели сиятельная леди до сих пор не знает о том, что бок о бок с ней путешествует природный интуит? — Старый оборотень тоже позволил себе расслабиться. Он подтянул мешок Алира, который каким-то чудом остался при рыцаре. — Итак, что у нас есть?.. — пробормотал он, начиная оживленно копаться по многочисленным карманам.
— Интуит… — эльфийка попробовала слово на вкус и покачала головой: — Не знала этого. Так вот почему он так легко принял Габриэля и Лин. Знал, что опасности они не представляют.
— А я?
— А с тобой даже чувствовать ничего не надо. Ты нас тогда вывел, ни о чем не спрашивая. В общем-то странно. Мы шли на Чёрные земли, думая, что там обитают сплошь одни кровожадные монстры. А вот сначала встретили Габриэля, потом вампирку. Тебя. Сложно менять свои представления, но, надо сказать, мне это даже нравиться. Возможно, после того, как мы освободим мир от Князя Зла, то сможем даже наладить между нашими землями дружеские отношения. — Анабель мечтательно улыбнулась, наблюдая, как Герион извлекает на свет две фляжки с водой, кусок вяленого мяса, два пакета сухарей и несколько плиток прессованного сахара.
— Умеешь создавать подобия? — осторожно поинтересовался он, протягивая ей сухарь.
— Умею. Был бы материал, — тридцать секунд и на ладони эльфийки появился сухарь, идентичный первому. Ещё тридцать — ещё один.
С мясом было сложнее, и эльфийка порядком выдохлась, пока смогла создать правильный кусок мяса.
Наконец ужин был готов, и они с оборотнем принялись за еду. Анабель за сухари, Герион, соответственно, за мясо.
— Знаешь, а ведь князь тоже не чудищё невиданное. У него совершенно обычный облик. Даже привлекательный. И ест он не руками, чавкая и пачкая скатерти кровью младенцев. Да, и собственно младенцев он не ест, — неожиданно начал оставленную эльфийкой тему мужчина.
— Он — Зло, — упрямо произнесла Анабель.
— Он не человек. Очень могущественное существо, опирающееся на Тьму. Ты никогда не слышала фразу: «Тьма не есть Зло»?
— Он — и Тьма, и Зло. Если с тьмой можно мириться, со злом нет. И я не собираюсь начинать сейчас философский спор на тему «что такое зло», — резко ответила эльфийка. — Ты не слышал про клан Лин? Если да, советую замолчать.
Старый оборотень пожал плечами и отцовской заботой покосился на Габриэля.
— Хорошо, я не стану продолжать разговор. В конце концов, я на вашей стороне. И просто хочу, чтобы вы свыклись с мыслью, что будете убивать вовсе не ужасного монстра, а очень миловидного мужчину. Можете спать, леди. Я покараулю.
— Спасибо. — Анабель закуталась в надорванный местами плащ и уже через пять минут тихо засопела.
Герион осмотрел импровизированный лагерь, потом покосился на наплывающую тьму и, отколов от стены небольшой камушек, кинул его через огонь.
Во тьме что-то хрустнуло, раздался топот маленьких ножек и затем где-то в отдалении довольный смех.
— Не сегодня, — отрезал оборотень и приготовился к долгой ночи.
* * *
Как же хорошо я выспался. Я чувствовал, что кто-то заботливый укрыл меня плащом и положил под голову что-то мягкое. Даже просыпаться не хотелось.
— Милорд, я бы вам больше не советовал частично трансформироваться. Вы подвергаете нас опасности, что кто-нибудь нападёт, пока вы будете находиться в целительном покое.
Герион… Значит остальные спят, раз он спокойно обращается ко мне.
Я довольно потянулся и выбрался из-под тёплого плаща, оглядев зеленоватый круг пламени. Молодец, Анабель!
— Не волнуйтесь, милорд я создал полог тишины. Они ничего не услышат. Вы ведь хотели поговорить со мной?
— Хотел. — Я взял из рук оборотня полоску мяса и фляжку с водой. Ага, подобие, ну точно эльфийка молодец. — Но для начала, больше не смей мне ни указывать, ни советовать.
— Как прикажете, милорд. — Герион выглядел чуть-чуть рассержено. Ну, конечно, совет-то правильный, если бы не одно «но».
— Послушай, мне достаточно минуты, чтобы придти в себя. — Я устроился напротив него, предварительно укутав сжавшуюся от холода в комочек эльфийку вторым плащом. Леди довольно вздохнула и перевернулась на другой бок.
— Значит последние три часа…
— Я просто спал, — поспешил я покаяться, ухмыляясь и перебрасывая кинжал из руки в руку. — Что с Алиром?
— Без сознания, но жизни ничего не угрожает. — Оборотень отвернулся, понимая, что теперь разговор пойдёт о нём.
— Прекрасно. А теперь начинай исповедь. Кто ты? — Я с удовольствием ещё раз потянулся, похрустев косточками, и порывшись в мешке рыцаря, достал полоску сахара, принявшись её грызть.
Представьте: Тёмный Князь — сластёна.
— Программа геори’tyNaris. Активировал главный помощник, назвавшийся Элли. Попросил проследить за вами. Всё равно я был создан для защиты рода Князей. Выбрал сущность, чтобы заинтересовать вас. Сначала, думал, что потерял вас на заброшенном тракте, потом попался сонникам. Прикажете дезактивироваться?
Он покосился на замершего меня.
— Оставайся. Потом разберёмся. Значит, ты самого начала знал кто я? — А как хорошо притворялся.
— Да, как только вас бросили в камеру, сразу понял, кто вы. Но мне было приказано не выдавать себя, пока не раскроют.
— Прелестно!
Чёрт, ну Элли и удружил мне! Знал же, как я ко всему этому отношусь. Похоже, что-то помешало ему связаться со мной, а в цитадели произошло нечто неприятное. Возможно, они поймали предателя?! А я как раз игрался со своими возможностями. Элли перенервничал, захотел отправить кого-нибудь, чтобы тот проследил за моей драгоценной персоной.
Только почему эту идиотскую программу?
Он же знает…
Надеюсь, это будет простительно, если я ненадолго отдохну от своей маски, и расскажу вам одну печальную историю?
Было это давно. Очень и очень давно. Я только обустроил этот мирок по своему вкусу. Земли только поделились на Свётлые и Чёрные, первая и последняя война закончилась всего лишь несколько недель назад.
Тогда собирался ещё первый отряд. Первый из скольких десятков? Не важно. Для меня игрой это ещё не было, и я с удовольствием готовился к чему-то новому и необычному. Ещё бы горстка героев в одиночку через Чёрные земли. Я купил билет в первом ряду партера, чтобы не пропустить ни единого момента. Подготовил команду тёмных рыцарей, в противовес светлым. И тут в светлые земли попала затерявшаяся между мирами и временами смертная девчонка. Языкастая, умная. Совершенно непохожая на девушек этого мира. Послушала, что у меня в Цитадели есть межмировой портал и собралась идти с командой. Наслушалась сказок, решила, что и Зло хоть в этом мире исчезнет, и она к себе домой попадёт.
Я потом как-то случайно заскочил в её мир, так там ничего не изменилось. Здесь сколько веков прошло? А там минут пять.
Неважно.
Признаться, я откровенно любовался ею. Как она смешно спорила с эльфийским принцем, который состоял в той команде предводителем. Как находила самые невероятные выходы из сложных ситуаций, оставляя моих слуг с носом. Забавная девочка. В какой-то момент я понял, что наблюдение за ней стало чем-то вроде обязательного ритуала.
Ну да, влюбился. Не правда ли, смешно?
Миром с той командой расстаться так и не получилось. Я уже говорил, что был молод, вспыльчив, всё время что-то кому-то доказывал. Пытался казаться хуже, а не лучше. В живых остались как раз эльфийский принц и девчонка. Принца я отправил восвояси, а смертную запер в гостевых комнатах…
Не буду перечислять, сколько было всяких споров, криков, битой посуды и выкинутых ваз. Сколько было попыток побегов. И даже один состоявшийся.
Потом она вернулась. Что называется: зажили счастливо.
В то время я и сделал эту забавную вещичку. Что-то вроде няньки для будущего наследника. Принимает необходимую для ситуации сущность и может как просто сидеть, следить, обучать, так и выдерживать заскоки чада тёмного Князя.
Спросите, что было дальше?
Ничего, я куда-то отлучился. Когда тебя не загрызает скука, кажется, что вокруг столько всего удивительного. Я нашел тропку в какой-то необычный мир и исследовал её.
А моё смертное чудо упало с лестницы. То ли споткнулась, то ли ещё что-то. И пока ещё можно было что-то исправить, я где-то веселился. И ничего не чувствовал.
Вот так.
— Милорд?
Я встрепенулся, вырываясь из не самых приятных воспоминаний, и посмотрел на оборотня. А ведь похож. Если не знать, что это воплощенная сущность, и не скажешь ничего — оборотень, матёрый. Ну его. Пусть не дезактивируется. Ему, наверное, тоже скучно столько лет без дела.
Элли потом сделаю выговор.
— Да, Герион?
— У вас было такое лицо… — он помялся и попробовал меня спародировать.
— Обычное. Просто вспомнил. Знаешь, чем тебе больше лет, тем больше в голове крутиться всяких воспоминаний. И не всегда приятных. Остаётся только дурачиться и изображать из себя подростка. Пока помогает. Ведь у меня неплохо получается? — Я подмигнул слегка опешившему оборотню.
— Неплохо, милорд, — согласился он и тоже улыбнулся. — Знаете, мне иногда жаль, что у вас так до сих пор нет наследника.
— Но-но! — погрозив ему пальцем, я поколдовал над фляжкой с водой. Вино у меня не выходит, но вот что-то похожее на перебродивший виноградный сок — запросто. Я сделал большой глоток и протянул фляжку оживившемуся Гериону.
— По крайней мере, не пришлось бы ничего придумывать про вашу родословную. А то знаете, милорд, некоторые личности мне уже порядком достали своими предположениями, — доверительно сообщил, отдавая фляжку обратно, после ополовинивания оной.
— Про то, что я свой собственный сын?
— Увы.
— Знаешь ли, дети так просто не появляются на свет.
— Да уж — великое открытие. Можно подумать у вас в Цитадели ни одного представителя женского пола не наблюдается, дурное дело-то — не хитрое, — презрительно фыркнул несостоявшийся нянь.
Я поколдовал ещё, делая так, чтобы содержимого во фляжке не убывало, и решил признаться.
— Понимаешь, я романтик. Вот так. А романтикам так плохо жить на этом свете.
— Милорд, это великое открытие! — воскликнул Герион. — Когда эти господа, — кивок в сторону Алира, — будут вас убивать, расскажите им про это! Кстати, а эльфийка очень даже ничего…
Под мои красноречивым взглядом он быстро замолчал и следующие пять минут мы просто передавали друг другу фляжку. Несколько раз мне казалось, что я слышал чьё-то вкрадчивое покашливание за пределами круга. Но нападать никто не думал. А мне в голову постепенно начинали приходить идеи, где мы находимся и как отсюда выбираться.
Вдруг с правой стороны огонь странно дернулся, через него перелетел небольшой камешек и стукнул Алира по носу.
— Что за дурацкие шутки? — Я вскочил на ноги, слушая, как кто-то быстро отбегает вглубь коридора.
Потом раздалось несколько хлопков, будто невидимый ребёнок аплодировал нам и короткий приказ «Взять!».
На какой-то момент я отвлекся, пытаясь рассмотреть это существо сквозь плотную завесу мрака, как вдруг сзади пронзительно завизжала проснувшаяся эльфийка, а Герион, вскрикнув, перекинулся в волка.
Поворачивался я не то, чтобы медленно. С эдакой ленцой, и так зная, что открывшееся зрелище меня не обрадует. Но не представлял, что настолько!
Я чуть сам не заорал, увидев, как медленно поднимается с места, со сваленной совершенно неестественным образом набок головой, перекошенным ртом с ниточкой слюны, и совершенно бессмысленными глазами в красную сеточку полопавшихся сосудов… поднимается Алир.
— Крестьянин весёлый меня за ногу, — это, между прочим, я сказал.
— Десять раз, да в канаву… — согласился Герион.
Эльфийка поддержала нас ещё одной пронзительной трелью.
Глава 14
Всё плохо, что хорошо кончается.
Главный отрицательный Персонаж сказки со счастливым концом
— Алир, это ты так шутишь? — «
Ну, да, я всегда подозревала, что у рыцаря потрясающее чувство юмора!»… Вот вечно так, когда надо шутить, шиза серьёзничает, когда не надо, в общем, понятно… Я нервно сглотнул и попытался спрятаться за Герионом. Нет, вы не подумайте, пожалуйста, что я струсил. Просто уж очень непрезентабельно выглядел рыцарь. И становиться обедом светлого, доброго Алира не очень хотелось. К тому же, чём я могу помочь? Не убивать же его, право слово.
Алир глухо зарычал.
Не шутит, значит.
Он дернулся, пытаясь принять вертикальное положение. Получалось, откровенно говоря, плохо. Значит, у нас есть ещё секунд тридцать, чтобы все обдумать. Ну, или хотя бы решить, что делать.
— Герион, скажи, после того как ты отвоевал нашего светлого друга, ничего странного не заметил? — Я проверил и на всякий случай достал кинжал. Если что — сталь в глаз, и, думаю, он успокоится. Но как мне не хочется причинять вред мальчишке!
— Ну-у, — глухо произнёс оборотень, — были у него пять царапин небольших на левом предплечье, — говорить с измененными связками ему было непросто, но он всё-таки добавил пару непечатных выражений про то, как крестьянин нанёс визит вежливости к этой смеющейся пакости.
— Вон этих? Будто ребёнок поцарапал? — Я кивнул на черные гноящиеся порезы на руке того существа, в которое обратился рыцарь.
— Ах ты ж!.. Я ведь их обработал по правилам!
— Значит, яд, — констатировал я. — Что же с ним делать?
Алир наконец поднялся на ноги, но ничего больше не предпринимал. Даже не двигался. Просто стоял и смотрел в одну точку. Но думалось мне, что это просто затишье перед бурей.
— Не убивайте его. — Это Анабель перестала, подобно барышне, углядевшей мышь, визжать и решила озаботиться здоровьицем друга. — Может его ещё можно спасти?
— Легко! — оптимистично заявил я. — А таким разве он тебе не нравится? По-моему, ему очень идёт. — «
Такой милашка в стиле зомби, кстати, в этом сезоне это писк моды!» — тут же вклинилась шиза. — Я бы даже сказал… — Тут я получил острым локтём эльфийки по рёбрам и кивнул, что, мол да, время для ехидства нашёл неподходящее.
— Не знаю, можно ли его вернуть или нет! Не знаю! — «
А хочется?» — вкрадчиво уточнил внутренний голос… Да. Почему ты в этом сомневаешься? «
Я не сомневаюсь, это ты, глупый, никак не можешь понять, что за простого светлого нанимателя ты бы так волноваться не стал…»
Ааа?.. «
А вот за друга…» Но обдумать последнюю мысль мне не дали.
Я нервно сглотнул, обнаружив, что последнюю минуту рыцарь разглядывает меня с каким-то совершенно нехорошим интересом.
— Может, там от Алира ничего и не осталось, — тихо добавил я, пытаясь осторожно передвинуться в сторону, и тут случилось то самое непредвиденное «вдруг». Алир осторожно поправил руками голову, дабы она не сваливалась набок, как у убитого курёнка и, наконец, сказал что-то более-менее членораздельное.
— Тёмный… убить… — с трудом произнёс он, и кинулся в мою сторону, переходя на нечеловеческую скорость.
Герион удивлённо тявкнул, когда рыцарь просто отшвырнул его к стене, как щенка, и атаковал меня. Я еле-еле успел уйти в сторону от удара. Алир бил быстро, без замаха, каждый раз ударяя так, чтобы если попасть, то наверняка вырубить противника надолго. А я даже толком ответить ему не мог, чтобы не повредить. Вдруг его ещё можно спасти? «
Только если его светлую душу» — некстати опять включился внутренний голос. «
Не отвлекайся. Живым ты выглядишь куда как привлекательнее… Только убивать его всё-таки не стоит».
Как скажешь, дорогая, только, пожалуйста, не отвлекай от дела!!! Меня тут убивать собираются! И тут, как раз отвлёкшись на разговор, я пропустил скользящий удар по плечу.
Спорить с самим собой, не было ни какого желания. Приходилось нагибаться, изворачиваться буквой «зю», прыгать в бок и просто отступать, а Алир продолжал методично теснить меня к очистительному контуру. Не выдержав, я всё-таки ударил его в печень. Но то, что сейчас было рыцарем, удар, кстати, не самый слабый, просто проигнорировало, будто бы до него просто дотронулись. А дальше мне не хватило доли секунды, чтобы успеть увернуться, и я весьма ощутимо получил по рёбрам, после чего, пока пытался удержать равновесие, ещё и в челюсть. Теперь я понял, почему рыцарь стал командиром отряда светлых. Он ни в чем не уступал мне по скорости, и даже чуть-чуть превосходил, если учесть, что я, как самый настоящий дурак, после возвращения не додумался полностью разблокировать способности.
Голова, живот, подножка, снова голова. С трудом уклоняюсь от удара в висок, пытаюсь дотянуться до упавшего кинжала. Чёрт, так я скоро начну выдыхаться. А этот всё бьет и бьет, словно и не человек. А ведь нельзя использовать тело смертного, не имеющего потенциал. То существо, что сейчас управляет рыцарем, не смогло бы добиться такой реакции, если у Алира не было способностей к такой скорости. Всё равно, что пытаться троллей научить танцевать балет.
Тьма, снова пропустил удар, теперь уже в мою печень. Больно. Когда я жаловался на скуку, не думал, что Мирозданье и Случай подойдут к этой маленькой проблемке с такой серьёзностью. Знал бы, быстро научился бы получать наслаждение от скучных серых будней. Эй, есть там кто? Мне уже не скучно! Честно-честно!
Сзади раздался разъярённый рык отлепившегося от стенки Гериона.
— Стоять! — закричал я, откатываясь в сторону, стараясь выиграть небольшую передышку. — Ничего не надо делать! Не выходить за черту, что бы ни происходило.
Я уже давно понял, что рыцарь пытается выбить меня за линию зелёного пламени прямо в лапы того, кто смеётся детским голосом и поджидает свою добычу в липкой неприятной тьме. Ну, уж нет. Вот с ним мы точно будем играть по моим правилам. Только с Алиром разберусь. «Хотя кто ещё с кем разберётся… — мелькнула мрачная мысль, — ещё пять минут и он разделает меня под орех». Ну, вот, снова сглупил. Привык к своим непобедимости и могуществу — плохие качества для чувства самосохранения, опять отвлекся.
— Габриэль! — испуганно вскрикнула эльфийка, когда рыцарь особо
удачной подножкой отправил меня на каменные плиты пола с выдранными в пылу драки клоками мха. Всего в нескольких сантиметрах от линии очистительного круга.
Лишённые какой бы то ни было мысли, голубые глаза рыцаря сузились.
— Убить… — довольно пробормотал он и медленно двинулся в мою сторону. Намного медленнее, чем двигался до этого. Чёрт, а ведь я понял! Озарение как всегда заставило себя ждать и пришло в тот момент, когда уже никто не надеялся его увидеть. Если за это время Алир и бросил несколько косых взглядов на Гериона, который не решался нарушить прямой приказ, но выглядел при этом так, будто не меня, а его собирались убивать, то на эльфийку рыцарь не смотрел принципиально.
— Леди, вы бы мне не оказали помощь и не заслонили вашего покорного слугу своим прекрасным телом? — Какая чушь! «
Нашел время для флирта». И опережая уже готовую, что-то резко ответить дочь леса быстро добавил: — Если не сработает, всё равно терять будет нечего.
Анабель решительно кивнула и, сделав шаг, чтобы преградить дорогу рыцарю, наступила на мою ногу.
— Спасибо, — а я думал, что эльфы не страдают неуклюжестью. Наверное, Анабель в этом плане уникум.
Алир остановился в полушаге от эльфийки, не делая попыток двигаться дальше, и странно задёргался.
— Тёмный… убить… — снова пробормотал он.
Я почти физически ощущал страх сиятельной леди смешанный с яркой надеждой.
— Убить… — Алир попробовал обойти Анабель, но умница-эльфийка тоже быстро сообразила, в чём дело, и опять преградила ему путь. Рыцарь снова остановился.
— Герион, — мне совсем не нужно было кричать. Я прекрасно знал, что старый оборотень расслышит даже самый слабый шепот. — Фас!
Фигура волка превратилась в смазанную тень. На мгновение мне показалось, что он почти вышел из своей сущности, чтобы повалить уже несопротивляющегося рыцаря на камни, прижав когтистой лапой его раненую руку.
Где-то у самой черты раздался вкрадчивый смешок.
— Ах, ты тварь! — теперь я точно знал, что мне нужно делать. — Попробуй вырубить рыцаря, но вреда не причиняй, — крикнул я Гериону и перемахнул через зелёный огонь.
Мне срочно нужно разбираться с этим клоуном. Вот только почему-то страшно не хотелось показываться Анабель в своём нормальном воплощении, а без этого тут точно не обойдёшься. Никогда раньше не замечал за собой такого комплекса. Ни перед кем особо не стеснялся оборачиваться, а тут словно жжет что-то изнутри.
— Габриэль, стой! — Два испуганных крика потонули в окружившей меня тьме.
Я оглянулся, но нашей стоянки уже не было видно. Прекрасно. Замер, подпуская тьму ближе. Только и не тьма это была. Пародия, подобие, никогда не знавшее истинную грацию и величие первородного Мрака. Ближе, ещё ближе, впереди раздались тихие шаги. Раз-два, идущий замер. Снова раз-два и тишина. Короткий смешок уже за спиной. Потом топот маленьких ножек и где-то в отдалении опять смех.
— Боишься? — позволил себе улыбнуться. — Боишься, — констатировал я.
Тихий-тихий смех.
— А больше ничего не умеешь, кроме смеха, пугало для малышни?
Смех.
— Хватит играться! Пока я стою на месте, но скоро пойду знакомиться поближе. Так этого хочешь?
Снова смех.
Я повёл головой, избавляясь от наваждения. Чёрт, да оно меня банально гипнотизирует. Ограничившись трансформацией руки, я с огромным удовольствием провёл когтями по ставшей почти материальной тьме. Она испуганно отдёрнулась, но тут же подступила ещё ближе. Детский голосок, отчаянно коверкая слова, пропел:
— Солнышко не взойдёт.
Твоё Солнышко спит.
Зови не зови, оно не взойдёт.
Твоё Солнышко в могиле спит.
Солнышко.
— Замолчи! — не думая, я кинулся на голос, в прыжке трансформируясь в Зверя — эмоции захлестывали меня и прорыва не потребовалось. Тьма испуганно отпрянула в стороны, больше не смея ко мне не то что прикасаться, а даже подплывать на расстояние. Почувствовала. Сила переполняла меня до краёв, радуясь, что я, наконец, вспомнил про неё. Она прокатывалась внутри тёплой мягкой волной и очень хотела поскорее размяться на том неудачнике, что рискнул напасть на её Хозяина. И я сам радовался вместе с ней: легкости, удивительно хорошему настроению, что пришло вместе с разблокированной силой, удивительно чёткому мироощущению. В лёгкой дымке сумрака, что заменил подобие Тьмы, мелькнуло что-то маленькое, бросившееся в узкое ответвление лабиринта.
Попалась, гадость!
Кап! Ааа, та самая развилка, про которую говорил Герион. Надеется, что я заблужусь тут? Напрасно, теперь я прекрасно видел топающее впереди существо. Оно завернуло за очередной поворот. Предвкушая скорую развязку, я завернул следом и понял, что тварюшка сама себя загнала в тупик. Или она сделала это намеренно? Приблизившись, я, наконец, смог разглядеть хозяина этих лабиринтов. Тьма и Хаос, что это?!
Несомненно, когда-то это было маленьким ребёнком не старше годика. Маленькое тельце с крошечными ручками и кривыми ножками покрыто трещинами, словно на самом деле передо мной стоит старая сломанная кукла. И лицо у него было совершенно нормальным. Никаких ужасных красных глаз или острых гнилых зубов. Обычное детское личико, голубые, как у всех малышей глаза, ещё не определившиеся с цветом: то ли серые, то ли зелёные. Пухлые губки и щечки. Только и щеки, и лоб ребенка, так же, как тело, покрывали трещины.
— Кто ты? Или ты можешь только повторять фразы, которые успел запомнить? — я остановился в нескольких метрах от существа.
— Она не успела дать мне имя, — ребёнок наклонил голову набок, с интересом меня рассматривая. Он ни капельки не боялся и, кажется, продолжал воспринимать это всё, как продолжение увлекательной игры. — Бросила и ушла. Ты знаешь, что такое голод?
— Знаю, — согласился я, — но это не повод, чтобы добровольно становиться твоим обедом.
— А скука?
— Да, — здесь я и сам ничуть не лучше. «
И даже хуже…» Достаточно вспомнить светлых, с которыми я, по сути, играю точно так же, как существо с нами.
— Она хоть как-нибудь тебя называла? — Ребёнок почему-то очень напоминал мне кого-то. Очень-очень напоминал, но я никак не мог вспомнить кого же.
— Называла, — ребёнок ненадолго задумался. — Ты похож на меня. Только ты законченный. Она звала меня Мой первый Мир.
Драки не получится. Я перекинулся обратно и присел на камень напротив Души Заброшенного Мира.
Однако память всё равно отказывалась подсказать, чем же я похож на этого ребёнка.
* * *
Анабель нервно оглянулась, словно пытаясь отыскать отправившегося геройствовать Габриэля в окружавшей их Тьме.
— Может мне стоит… — в который раз начала она, с сомнением смотря, как Герион хлопочет вокруг отключившегося рыцаря.
Сначала они осторожно вскрыли раны на его руке, очистив их от скопившегося гноя. Потом эльфийка провела сложный ритуал очищения крови, на несколько минут почти полностью слившись с сознанием Алира. Теперь рыцарь уже не выглядел поднятым с неделю назад трупом, пульс вернулся в привычные для живого человека рамки, дыхание выровнялось, и он просто спал. Только сильная бледность выдавала, что сейчас командиру их отряда приходиться несладко, и он продолжает бороться с чужой сущностью в себе.
— Нет, — не оборачиваясь, в который раз повторил старый оборотень, промокая лоб рыцаря созданным наспех холодным компрессом, — он сам справиться. А ты можешь попасться и только усложнишь задачу.
— Но я…
— Да, да, ты сильная умная эльфийка, сбиваешь с тёмных князей короны, как спелые груши, а сами князья от испуга прячутся под троны, быстро перевоспитываясь, и так далее, и тому подобное, — отмахнулся мужчина.
Анабель покраснела, не зная, на что стоило больше обижаться, на то, что Герион не хочет воспринимать её всерьёз или на то, что в его варианте издевки над ней и неприятия её самостоятельности Князи прячутся от страха.
— Ты намекаешь на то, что я такая страшная? — с подозрением уточнила она, пытаясь собрать в хвост растрепавшиеся локоны и огладить помятый наряд. Потом подумала и применила секретное женское оружие: всхлипнула.
— Нет, ты что! Как можно! — переполошился оборотень, видимо, первый раз видя эльфийку, всхлипывающую из-за того, что кто-то посмел усомниться в её красоте. — Ты само совершенство! Я имел в виду, что князья будут прятаться, боясь, что не выдержат созерцания столь прекрасного существа, и что твоя неземная красота убьёт в них Тьму и заставит повернуться к Свету! — Герион понимал, что несёт полную ахинею, но что прикажете делать, если это чудо ушастое было готово вот-вот разреветься?
— Свет милосерден, — тут же ожив, Анабель начала привычную лекцию, — наш сиятельный Князь Габриэль умеет прощать. — После этого имени Герион совсем непочтительно поперхнулся воздухом, посмотрев на сиятельную леди, как на умалишённую. — Он примет любого, кто будет искренне в него верить, или хотя бы пытаться всей своей душой поверить.
— А если у означенного господина не будет души? — уточнил Герион.
— Этот господин подлежит уничтожению, — пожала плечами эльфийка.
— Добрые вы, прям жуть, какие, — умилился оборотень, пытаясь напоить рыцаря водой из фляжки. Потом осторожно принюхался и поморщился, поняв, что перепутал обычную воду с перебродившим соком. Хотя щеки Алира тут же порозовели, и он стал выглядеть куда лучше. Отметив это, Герион махнул рукой и продолжил поить рыцаря тем, что создал Габриэль.
Неожиданно Тьма дернулась, пытаясь прорваться сквозь черту, но было похоже, что вовсе не затем, чтобы напасть, а просто попытаться сбежать. Но, не сумев преодолеть линию зелёного пламени, она остановила свой натиск.
— Там что-то происходит! — воскликнула Анабель, бросаясь к черте, но не решаясь её переступать. Габриэль попросил не делать этого, а ему можно верить. Эльфийка чуть-чуть покраснела, вспомнив, насколько соблазнительно выглядело тело тёмного, когда он с бесподобным изяществом уворачивался от кулаков Алира, словно танцуя под только ему слышимую мелодию.
Поймав себя на столь преступных мыслях, она рассержено затеребила тонкую обручальную цепочку так сильно, что казалось, та вот-вот порвётся в её пальцах, и эти мысли перестанут быть преступными. Но нет, цепочка была сделана на совесть, и давно данное обещание требовало, чтобы леди немедленно прекратила думать о Габриэле. Получалось плохо, и чтобы вообще ни о ком и ни о чем не думать, эльфийка начала напряжённо вглядываться во Тьму, пытаясь хоть что-то увидеть, или найти в постоянно перетекающих тёмных линиях знакомые контуры.
Наверное, именно поэтому она уже издалека разглядела две приближающиеся фигуры. Одна фигурка была крохотной не выше двух локтей ростом и держала вторую за руку. А вторая была огромна. Анабель даже удивилась, как она не задевает потолок… рогами?! Свет, Свет великий! Анабель замерла перед чертой не в силах даже позвать оборотня. Просто замерла, разглядывая исполина. Неправдоподобно длинные руки, большая голова, странная походка. От могучей широкоплечей фигуры идущего веяло силой и ужасом, а за его спиной, несомненно, были крылья. Оставалось только надеяться, что это была всего лишь игра теней, и на самом деле к их кругу никто не приближался. Потому что если это не игра, от них с рыцарем и оборотнем не останется даже кровавых пятен.
Тут Тьма в испуге раздалась в стороны, но за долю секунды до того контуры фигур поплыли, развеиваясь, и из Тьмы вышел знакомый весело улыбающийся целый и невредимый Габриэль. Эльфийка радостно вздохнула и даже хотела помахать ему рукой, как разглядела, кого тёмный ведёт за руку.
— Герион!!! — От её вопля даже Алир ненадолго открыл глаза и испуганно дернулся. Что уж говорить об оборотне, который попытался обратиться, ударился о каменный пол и запутался в собственных лапах. После чего выматерился и перекинулся обратно.
— Что?! — и тут же увидев, на что ему показывает эльфийка, выматерился ещё раз.
— Привет! — подойдя к черте, Габриэль улыбнулся ещё более приветливо и счастливо. — Ага, судя по вашим лицам, вы считаете, что я это уже не я, а кто-то другой, кто либо занял моё тело, либо принял идентичный моему облик. Забавно. Знакомьтесь, — тут он указал на самого жуткого ребёнка, которого доводилось видеть Анабель, — это и есть наш кошмарик. Он был голоден и очень скучал. Про злость и обиду я молчу, так как это само собой разумеется. Имени у него, к сожалению, нет, хозяйка дать не успела. Он обещал показать выход в наш родной мир. Ну что, пустите нас?
— Ага, как же! Мы тебя впустим, а ты окажешься не Габриэлем, — в голосе сиятельной леди слышалось нешуточное сомнение в подлинности тёмного. И разрешение она давать не собиралась.
— Понятно, — темный подмигнул эльфийке и нарочно грустным голосом обратился к ребёнку, — тут нас не любят. Что будем делать?
Существо, держащее его за руку, широко и очень красноречиво улыбнулось.
— Да, да, конечно, — согласился Габриэль, — кому сейчас нужны чьи-то разрешения? — и, пожав плечами, перешагнул черту.
Ничего не произошло. Оказавшись внутри круга, никто не бросился никого убивать или есть. Мальчишка, оглядев ошарашенные лица оборотня и леди, звонко рассмеялся.
— Ну что вы как не родные! Соскучились? — и совершенно неожиданно закружил пораженно пискнувшую эльфийку в объятиях.
Глава 15
Герой — не значит идиот.
Идиот, вообще-то, очень умный парень.
NN
Я даже не мог предположить, что когда с силой всё в порядке, это так здорово. Улыбаясь, как полный идиот, я только что не распевал песенки. А уж как соскучился по своему второму воплощению! Ну, неуютно я себя чувствую в тощем теле мальчишки, неуютно и всё. А тут такой простор.
Не задумываясь, я предложил Душе Заброшенного Мира свою энергию. Её теперь у меня было хоть отбавляй, а дух так проголодался и обессилел, что даже не смог нормально контролировать одну игрушку. Ребёнок сначала не поверил в моё предложение, а потом со счастливым смехом взялся за протянутую руку. Жаль, что у малыша нет имени. Я бы с удовольствием дал ему, но это не мой уровень. А жаль.
До нашей стоянки я решил идти в нормальном воплощении, прикрываясь Тьмой, что почтительно расступалась перед своим истинным Князем. Дух напевал всё ту же песенку, только она больше не казалась жуткой. Скорее грустной.
За миг до того, как изумлённо застывшая эльфийка поняла, кто я такой, пришлось изменить облик. Впрочем, мне теперь и мальчишкой было замечательно.
Сила, сила, сила. Она кружила рядом в невероятно зажигательном танце, словно прося стать её партнёром. Видимо, раньше я никогда не закрывал силу на столь долгий срок.
Чуть-чуть поиздевавшись над эльфийкой и оборотнем, я без помех прошёл внутрь круга и, глядя в глаза Анабель, неожиданно поддался совершенно глупому порыву. От неё удивительно вкусно пахло яблоками и чем-то неуловимым, подобным весеннему ветерку. Сиятельная леди оказалась лёгкой, и совершенно не сопротивлялась моим объятиям.
Наконец, эйфория прошла, и я, осторожно поставил Анабель на землю, чуть не уронив, увидев, что сияющий, как начищенная медалька, Герион показал мне большой палец. Убью гада!
— Ладно. Теперь к делу. Как чувствует себя наш зомби? — Анабель закусила губу, неопределённо пожала плечами, явно пребывая мыслями где-то очень далеко.
— Нормально. Намного лучше, уже ненадолго приходил в себя, — бодро отрапортовал оборотень, продолжая коситься то на меня, то на сиятельную леди.
— Замечательно! Сейчас быстренько поставим его на ноги, и мой новый друг покажет нам дорогу.
Эльфийка настороженно осмотрела Духа и, присев рядом с ним на корточки, спросила:
— А кто ты?
Ответил я:
— Душа Заброшенного Мира. Кто-то из молодых творцов напортачил. Начал создавать мир, а потом то ли надоело, то ли не хватило сил, но родившийся островок в междумирье так до конца не сформировался. Даже имени не успел получить. А то смог бы кое-как сам развиться, научиться вырабатывать энергию для существования, придумать и создать других живых существ. Вот и попытался наплыть на соседний остров, которым оказался наш мир. Помните зал, куда я провалился? Вот это тот самый наплыв и есть. Дух нас выведет как раз к пролому.
— Выведу, — согласился малыш. — Только, Габриэль, заходи как-нибудь в гости. Я ваших верхних существ больше трогать не буду.
— Обязательно, — наклонившись над Алиром и дотронувшись до его сонной артерии, я начал перекачивать в рыцаря свою энергию, стараясь выбирать универсальную, а не тёмную. А то ещё привяжу его к Мраку, что делать тогда буду?
— А можно дать тебе имя? Или это должен быть какой-то ритуал? — видимо, эльфийка прониклась печальной историей Духа и загорелась идеей помочь ему. Малыш нахмурился, понимая, что вряд ли от этого будет хоть какая польза. Но уж очень хотелось. Поэтому он быстро кивнул.
— Эмм, извини, а ты мальчик или девочка? — сконфузилась сиятельная леди.
— Не знаю, — дух сконфузился не меньше.
— Тогда, ты будешь Эраль'tiРиль, — улыбнувшись, тут же придумала Анабель, а я чуть не влил в Алира способы поддержания стабильного прохода в Ад.
Это же имя её возлюбленного эльфа! Только сокращённое. Назвать в честь него целый мир. Да, а я ещё на что-то надеюсь. Надо срочно разбираться с этим ушастым чудом, пока окончательно не сдвинулся или ещё хуже того не…
— Спасибо! — радостно воскликнул Дух, преображаясь на глазах, трещины исчезали, сморщенная кожа разглаживалась и светлела. Малыш на глазах принялся расти.
— Спасибо! — ещё раз поблагодарил эльфийку очень симпатичный мальчик лет восьми с чёрными чуть вьющимися короткими волосами, ярко синими глазищами и счастливой улыбкой на по-детски красивом личике. — Только, леди, боюсь, вы перестарались, — чуть помявшись, добавил он, — вы вложили в моё имя слишком много любви. Теперь я смогу создать до конца этот мир, но вы отдали все, что было в вашем сердце, и теперь оно свободно. Извините.
Анабель загадочно улыбнулась, словно наоборот была очень рада услышать это. Тут, наконец, очнулся Алир. Несколько минут он глупо моргал, пытаясь понять, где находится, потом нахмурился, рассматривая моё улыбающееся лицо. И вдруг испуганно вскрикнул, попытавшись вскочить на ноги.
— Габриэль, Свет, ты жив? Я не ранил тебя?! Точно? Прости, я совершенно не контролировал свои действия. Всё в порядке? — затараторил он, осматривая меня на наличие смертельных ран.
Почему-то такая забота мне была очень приятна. Помню, я говорил, что эта команда на двоечку по десятибалльной системе. Думаю, это было неправильно. Возможно, они не самые сильные и супер крутые, но это первая команда, которая стала относиться ко мне, как к другу. С остальными всё зависало где-то на уровне «хорошие знакомые», если все-таки умудрялось перебраться отметку «враги».
— Спасибо, Алир. Я жив, ты меня даже не ранил. Ничего страшного, можешь не извиняться.
Я похлопал улыбнувшегося рыцаря по плечу и помог ему подняться на ноги. Герион уже собрал вещевые мешки и теперь с ожиданием смотрел, как рыцарь, чуть пошатываясь, делает пробные шаги.
— Вроде неплохо, — Алир с сомнением посмотрел на меня, но на дружески подставленное плечо опираться не перестал.
Риль глядел на наши сборы с улыбой, скорее всего в мыслях уже выстраивая свой небольшой мирок, который добрая душа Анабель, сама того не ведая, полностью передала Духу мира. Впрочем, ничего такого неправильного в этом не было. Если Творец когда-нибудь и вернётся, он уже будет не вправе предъявлять хоть какие-то претензии и мешать небольшому мирку развиваться в своё удовольствие.
Насколько я успел понять, площадь заготовки не превышала размерами небольшое поле. Но что-то подсказывало по мечтательному выражению детского личика, что Риль превратит это место в райский уголок, — надо только дать ему время. А потом с удовольствием напроситься гости. Всё равно миры теперь наплывают друг на дружку как ближайшие соседи. Наплывы очень редки, и зачастую даже самые близкие миры находятся друг от друга в нескольких лигах сплошного хаоса междумирья. Может, устроить тут что-то вроде курорта? Хотя это всё ещё делёж шкуры неубитого медведя. Сначала пусть обустроится.
— Готовы? — мальчик нетерпеливо подёргал эльфийку за рукав. — А можно я вам выдам проводника, и он вас доведёт, а я займусь преображением.
— Конечно. В гости заглядывать не обещаю, у нас очень важная миссия, но если окажусь поблизости, обязательно зайду, — Анабель с материнской любовью потрепала Риля по голове и повернулась ко мне. — Габриэль если всё будет хорошо, сможешь меня изредка сюда приводить? — что-то в сиятельной леди неуловимо изменилось. Во взгляде, в голосе, в улыбке. И в первую очередь по отношению ко мне. Если раньше в её разговоре проглядывала напряженность, то теперь она улыбалась мне совершенно искренне. И это было приятно.
— Конечно. Только думается мне, что Риль сам тебя проведёт и даже навестит в Светлом лесу. Идём? — я передал слегка прихрамывающего Алира Гериону и тоже потрепал Духа по голове. Кого-то он мне напоминает. Ну, что за склероз? Точно похож на кого-то из моих знакомых. Но на кого?
По каменным стенам Лабиринта запрыгал неизвестно откуда взявшийся солнечный зайчик.
— Вот, идите за ним и не забудьте про обещания! — Риль помахал нам рукой и растворился в воздухе. Неожиданно реальность дрогнула, и Тьма начала растворяться, превращаясь сначала в легкий сумрак, потом в еле заметную дымку. И вот исчезла совсем. В каменном коридоре посветлело и посвежело. Мох быстро втягивался в камень, и вместо него проступали яркие узоры. Дух принялся за дело, которого ему так не хватало.
Теперь, когда он обрел имя и будущее, можно было становиться добрее. К тому же, эльфийка вложила в него столько света и любви, что я не сомневался, — скоро маленький мирок превратится в настоящую жемчужину среди серых и скучных реальностей и засверкает на всё мироздание.
— Пойдёмте, — я поторопил поражённо замершую компанию, — не будем ему мешать. — И первым направился вслед за нетерпеливо подрагивающим солнечным зайчиком.
За мной, с интересом оглядываясь по сторонам, направилась эльфийка, восхищаясь каждому изменению Лабиринта, точно мамочка, хвастающаяся первыми шагами сынишки. В арьергарде медленно ковыляли оборотень и Алир, который не успокаиваясь продолжал извиняться за свое поведение.
— Габриэль, — позвал он меня.
— Да?
— Помнишь, ты сказал на мою фразу про то, что если я не убью тебя к концу путешествия — это будет чудом?
— Ну? — Я попробовал обернуться, но споткнулся о какой-то небольшой камушек, и решил, что всё и так хорошо слышно, продолжив идти за солнечным зайчиком.
— А ты ответил, что не убью, потому что не смогу. Я ведь тогда тебе не поверил. Думал, что если кто-то и сможет состязаться со мной по скорости, так только Тёмный Князь. А оказалось по-другому. Не то, чтобы я хвастаюсь, просто…
— Просто на светлых землях ты первый по реакции и превосходишь ей даже длинноухих, — закончил я за него. — Это не хвастовство. Но я знаю как минимум трех демонов, не считая Князя, которые могут двигаться ничуть не менее медленно. Не расстраивайся. Из этих трех ты максимум столкнешь с одним, — успокоил я рыцаря.
К залу с проломленным потолком мы дошли, когда каменные стены почти растаяли, оставляя в воздухе только яркие узоры, что сохраняли видимость коридоров, ибо идти по пустоте было бы не очень приятно. Под ногами начала проглядывать пока ещё нематериальная трава, сквозь которую мы спокойно проходили. Мимо пронесся слабенький ветерок.
Зал тоже успел преобразиться. Скелеты колонн оплели бледно-голубые большие цветы, чем-то похожие на обычные лилии, а тёмный цвет начал заменять светло-бежевый мрамор. Дыра, пробитая мною, изменениям пока не подверглась и чернела на приличной высоте, показывая, что в нашем мире сейчас царила ночь. Сначала с помощью левитации я поднял наверх рыцаря с оборотнем. Алир за наш небольшой поход успел полностью выбиться из сил и голодным взглядом поглядывал то на мешок с едой, то на меня, — так как Герион уже успел рассказать, кто накачал рыцаря энергией, позволяя сейчас передвигаться на своих двоих, а не на носилках. Потом галантно предложил руку эльфийке, и как только она, улыбнувшись, дотронулась своими тонкими пальчиками до моей ладони, беззастенчиво сграбастал ушастое чудо в объятия, и чтобы она не успела вырваться, тут же подлетел на несколько метров вверх. Анабель весело засмеялась и уткнулась своим носом мне в ключицу.
Спросите, почему я воспользовался левитацией, несмотря на то, что у меня есть крылья? Очень просто. Представьте размах крыльев, сравните с небольшим диаметром провала, и вы поймете, что я просто не протиснусь в эту дыру.
Дыхание эльфийки приятно щекотало кожу. Может так ещё несколько часов повисеть? — мелькнула очень соблазнительная мысль, но я тут же вспомнил, что у стены нас, скорее всего, ждут остальные светлые и страшно волнуются. Так что, хоть и нехотя, но подниматься пришлось.
Наверху, как оказалось, была не ночь, а начало рассвета. Тонкая еле заметная в сонном мареве холодного воздуха полоска горизонта только-только начала окрашиваться в празднично красный цвет, предвещая скорое появление светила.
Герион уже успел заботливо устроить рыцаря, укрыв Алира несколькими плащами и обещая ему, что сейчас Габриэль быстренько слетает к стенке, и остальные вернутся за нами, а он пока успеет хорошо выспаться.
Я даже не стал ничего язвить насчет того, что мной распоряжаются все, кому не лень, так как решение программы-няньки, которого я продолжал звать по привычке «старый оборотень», было самым разумным. Даже внутренний голос молчал, хотя последние дни мою шизу все чаще тянуло на философские размышления, а не ехидные комментарии. К чему бы это?
Со вздохом выпустив Анабель из своих объятий, я отошёл за ближайшее дерево, чтобы спокойно вызвать крылья. Герион-то к этому был привычен. А вот Алиру с эльфийкой, — особенно последней, — я не хотел показывать, как меня выворачивает.
Ещё один вопрос: зачем крылья, если есть возможность левитировать? Особенно если учесть, что частичное преобразование — весьма болезненный процесс. Наверное, мой ответ может показаться глупым. Просто я готов платить болью и неудобствами за то, чтобы почувствовать пьянящее ощущение полета. Когда летишь сам, зная, что тебе никакая сила не помогает. Признаюсь, это восхитительно!
Я отряхнулся, проверяя два перьевых покрывала, и вернулся к остальным.
— Вернусь, максимум через два часа, если их не будет на месте. Если будут — быстрее, — с помощью левитации поднялся метров на двадцать пять над землёй, решив, что с такого расстояния точно успею поймать ветер. — Поставьте несколько следилок. Мы уже встречались с местными жителями, не хочу, чтобы они на вас напали, когда способности к обороне на нуле, — громкость голоса пришлось увеличить, чтобы светлые смогли меня расслышать с такого расстояния.
Я помахал им рукой и взмыл вверх. На самом деле — полёт не такая уж и простая вещь. И первое время со стороны я, наверное, смотрелся очень комично, дергаясь вверх — вниз, или, когда пропускал очередной взмах крыла, смешно начинал трепыхаться, пробуя набрать высоту. Наверное, поэтому у людей только две руки. Тут иногда и с ними не управится, а если ещё и крылья к ним в придачу…
Так что всю прелесть полёта я смог ощутить, только когда поднялся ещё выше и набрал приличную скорость, чтобы давать хоть на несколько секунд отдых крыльям.
Отсюда открывался прекрасный вид не только на весь Лабиринт, но и на окрестности второй границы.
Вон вдали Вилеф. Довольно большой и богатый город. И трактиры хорошие, и рынок есть. И сам он чистый и очень аккуратный. От него до гор, и соответственно до Цитадели, добираться не больше трех-четырёх дней. Так что скоро наше путешествие подойдёт к концу. Даже жалко стало на какую-то секунду. Надо будет упросить светлых заглянуть в город. Покажу Леллину, как маскировать ауру, и сможем пару деньков провести в хороших условиях и отдохнуть. Правда, предложить это надо будет под тем предлогом, что отдых нужен Алиру, а нам разработка плана.
Я так замечтался, что чуть не пролетел мимо стены и расположившихся у неё проснувшихся светлых. Зато заметил, что в нескольких лигах к северу, как раз по дороге в Вилеф есть небольшой проход в стене. Видимо, это Риль для нас сделал. Сделав два круга над стоянкой, я, наконец, добился того, что меня заметили.
Только смотрели как-то настороженно, и даже зло. Не понял. Сейчас выясним, что случилось.
Я опустился, больно ушибив ноги, и улыбаясь, направился к поднявшимся мне навстречу светлым недотёпам.
— И что ты придумал? — резко спросил Ибор. — Врагов было слишком много, а тебя послали за подмогой, которая по традиции жанра, просто не успеет?
— Что?! — я даже обернулся, не понимая, о чём и с кем гном говорит.
— Ааа, они геройски спасли тебе жизнь, отдав свои. Да? — присоединился Леллин. Я увидел заплаканное личико принцессы и настороженное Лин.
— Ребята, вы чего? Мы выбрались у того места, где я под землю провалился. Анабель и Герион остались с Алиром, ему сильно перепало, но он уже восстанавливается. А я полетел к вам, чтобы попросить вернуться за нами.
— Значит так?! И нас сразу решил устранить за компанию. Догадался, что мы тебе не поверим?
— Они считают, — тут вмешалась Лин, — что ты специально заманил Анабель с Алиром в западню и с помощью Гериона прикончил, — спокойно разъяснила она.
— Ага, — только и смог выдавить я. — Ага, — повторил, не понимая, что мне делать. — Это что-то новенькое. Это мне значит, лететь обратно и тащить на себе Анабель, чтобы она вам мозги прочистила? — вопросил я. Нет, эльфийка, конечно, не тяжёлая, но с моими полётными способностями я всерьёз сомневаюсь, что мы долетим без потерь.
— Сбежать хочешь? — презрительно сощурил глаза гном, вытягивая топор.
Радек угрожающе зашипел, демонстрируя внушительные когти. Ситуация была аховая.
Придётся их снова надуть.
— Хотите, я чем-нибудь поклянусь, чтобы вы мне поверили? Тьмой? Душой? Чем угодно.
— Ну-ну. Тьмой, давай, — смилостивился маг, — послушаем твою клятву.
Опять та же ошибка, что и в прошлый раз. Нет у меня привязки к Тьме! Я сам Тьма. И могу наплести им все что угодно! Душа есть во мне, но не у меня. Вот такая хитрая штука. Только вот не помню я, почему так…
— Клянусь Тьмой, к которой я привязан законом бытия и своей бессмертной душой, что ни помыслом, ни делом не причинял и не стану причинять вреда Светлой леди Анабель Илераль из Старшего Дома Светлых Правителей. Ибору — изгнаннику. Алиру д'Аэвельеру без титула — рыцарю светлого ордена. Леди Хелене — наследной принцессе Арской Империи. Магу Леллину. И монаху Радеку. А также оборотню Гериону и вампирке Эилльн. Фух, кажись, всех перечислил. Довольны?
— Хорошо. Ты не врешь, — медленно проговорил маг.
— Аллилуйя! — возрадовался я, — да, в моём лексиконе много иномирных слов, увы, и ещё раз, увы, подвержен пагубному влиянию других миров, — отвязав от Алмаза свою сумку, закинул её на плечо. — Хорошо. Вы помните, где то место? Прямо по дорожке и сворачивать на тех местах, которые отмечал Герион. Угу? Замечательно, будем вас там ждать.
Я поднапрягся и взлетел с места с помощью магии, желая покрасоваться. В общем-то, так летать намного проще — крыльями шевелишь скорее для очистки совести, но зато нормально летать куда интереснее.
Обратно я добрался куда как быстрее. Анабель как раз заканчивала приготовление завтрака. Рядом с мясом на невесть откуда взявшемся блюде располагалась очень аппетитная горка ярко красных ягод. По косым взглядам эльфийки, что она периодически кидала на эти ягоды, было понятно, что она помнила мой наказ и их не ела, дожидаясь официального разрешения. Герион сидел напротив небольшого костерка и подбрасывал в него сухие веточки.
— О, уже? Здорово. Они едут? — оборотень потянулся и зевнул.
— Да, только они почему-то думали, что это всё подстроил я с намереньями вас убить. Пришлось поклясться Тьмой, что не причинял вам вреда и не собираюсь этого делать.
— Что?
— Как? — одновременно воскликнули они, чуть не разбудив Алира.
— Нормально всё, — я состроил страшные глаза оборотню и, протянув руку, сграбастал в ладонь пригоршню спелых вкусных ягод.
Эльфийка увидев это, осторожно попробовала одну и блаженно вздохнула.
— Вкусно. Ладно, я поставила несколько следилок и обнаружила в четверти лиги отсюда небольшое очень милое озерцо. Вы сидите тут, а я пойду освежусь.
— Если что…
— Обязательно, — она улыбнулась и оставила нас с оборотнем следить за медленно дожаривающимся мясом какого-то пойманного в моё отсутствие зверька.
Недолго думая, я кивнул Гериону, что он легко может подремать, пока буду следить. Благо с высоты птичьего полёта я заметил, что близко к нашей стоянке только стая обычных серых волков. И то где-то с южной стороны в полулиге. И направлялись они в противоположную от нас сторону. Ещё была замечена пара зверюшек у первой границы лабиринта, но они там устроились на дневную спячку. Остальная живность, похоже, сидела по своим норкам-домикам. Так что всё было спокойно и замечательно. К завтрашнему дню до нас должны доскакать остальные, а мы можем после отдыха и обеда двинуться им на встречу. Думаю, ещё разочек я легко могу поработать донором. Больше накачивать Алира энергией Тёмного Князя чревато последствиями.
И тут я вскочил на ноги. Тьма, а ведь то озеро, к которому направилась эльфийка, было как раз в той стороне, где я заметил стаю волков.
Упс…
— Герион, — я толкнут только уснувшего оборотня, — проследи за Алиром, боюсь наша ушастая может вляпаться в очередную историю, если уже не вляпалась.
Мужчина печально кивнул и, придвинув к себе тарелку, принялся методично уничтожать вкусные ягоды. Нечестно, я тоже хочу! Долю секунды я разрывался между ягодами и Анабель. Сиятельная леди победила, и я опрометью кинулся по следам эльфийки.
Успел. Можно было даже так не спешить. Мокрая недовольная Анабель в наспех надетой рубашке забралась на дерево, пытаясь отогнать трех крупных волков небольшими боевыми заклинаниями. С минуту я просто любовался, как липнущая рубашка вырисовывает каждый изгиб её тела, потом подумал, что уже давненько не наблюдал за собой таких мыслей и надо понравившееся тело скорее спасать, пока его не съели.
— Эй, серые! — громко и весело крикнул я, привлекая внимание хищников. Волки насторожили уши, принюхиваясь к чужаку. Люблю волков. У меня один в Цитадели живёт. Очень понятливые верные существа. И хорошо чувствуют, когда стоит принять бой, отстаивая свою честь, а когда можно развернуться и просто убежать в лес. Вот и сейчас они покосились на эльфийку и, недовольно рыкнув, потрусили в сторону перелеска с той стороны небольшого чистого озерца. — Удачи! — крикнул я им вслед и подошел к дереву, на котором устроилось ушастое чудо.
— Помочь, слезть?
— Сама, — буркнула леди, но потом, подумав, улыбнулась, — спасибо. Даже не сомневалась, что ты про меня вспомнишь.
Она осторожно спустилась на землю, ежась от утреннего холода, и нахмурилась, пытаясь прикрыть предательскую рубашку волосами, с которых ещё капала вода.
— Отвернись!
— Как скажешь, — я понял, что лучший момент для запланированного разговора вряд ли ещё попадётся. Поэтому, не оборачиваясь, уселся на землю и спросил: — Значит, ты обручена?
Эльфийка недовольно засопела, но всё-таки ответила.
— Это моя клятва. Он был в одном отряде и не вернулся с Чёрных земель, а я поклялась, что закончу его дело. Хотя, как оказалось, хранить верность ушедшему в серость очень тягостно. Ты не подумай ничего, просто цепочка, — ты ведь её заметил? — стала давить. Врут всё про эльфов однолюбов, — печально добавила она, садясь рядом. Волосы подвязала лентой с серебристой вышивкой, рубашку высушила заклинанием. Очень красивая. Улыбка грустная-грустная, но в глазах пляшут чёртики. Похоже, Анабель решила, что и для неё этот разговор будет полезен.
— И про тёмных, которые не умеют чувствовать, тоже врут, — доверительно сообщил я. — Вот такие дела. Что будем делать?
Я повернулся к ней и встретился с серьёзным понимающим суть проблемы взглядом.
— Да, какая сложная задача! — воскликнула она, и мы улыбнулись: — Что же правда делать?
— Ты можешь сделать зубы нормальными?
Ну да, улыбка у меня и, правда, доброжелательнее некуда….
— Легко! Но зачем?
— А то ты не догадываешься… — К весёлости добавилось ехидство, и вопрос решился сам собой.
* * *
— Герион?
— А, проснулся, — оборотень протянул рыцарю кружку с горячим отваром: — Держи, сразу станет легче. На твоём месте, я бы, когда Риль закончит обустройство, обязательно напросился на халявный отдых в его раю в качестве возмещения за доставленные неприятности.
— Думаю, я так и сделаю, — согласился рыцарь, отпивая горячий травяной настой маленькими глотками. — А где остальные? — он недоумённо оглянулся. — Мне во сне казалось, что Габриэль уже вернулся.
— Да уж куда-то запропастились. Ты как? Мы тут кучу охранных заклинаний понаставляли, подождешь, пока я сбегаю, посмотрю, что с ними?
Алир поморщился, прислушиваясь к себе. Наконец кивнул, разрешая оборотню отлучиться. Герион, придвинув поближе к рыцарю тарелку с мясом и сухарями, быстрым шагом направился в южную сторону. Алир проводил его уставшим взглядом и принялся за мясо.
До озера старый оборотень добрался быстро. Он прекрасно ощущал присутствие Князя, но в тоже время, ни следов схватки или чего-то нехорошего.
— Эй, вы там утонули, что ли?! Упс, — увидев милорда и эльфийку, он поспешно зажал себе рот и нырнул в ближайшие кусты, дабы, упаси Тьма, не выдать ничем своего присутствия.
Впрочем, задерживаться тут не следовало, в конце концов, надо соблюдать хоть какие-то правила приличия?! Вернутся они, куда денутся? А он за это время успеет помечтать о том, что когда-нибудь возможно и настанет такое время, когда он будет нянчиться с маленьким Наследником. Ползком выбираясь из кустов, он бросил ещё один осторожный взгляд в сторону поросшего сочной травой озерного берега.
Габриэль и Анабель, тесно прижавшись друг к другу и не обращая никакого внимания на окружающий их мир, самозабвенно целовались.
Глава 16
Когда всё хорошо, скорее всего, это не у вас.
оптимистичный пессимист
— Ну, и где они? — рыцарь подозрительно оглядел чересчур весёлого Гериона.
— Эмм… на озере, — оборотень оглянулся, — знаешь, водичка тёплая и всё равно мы пока никуда не спешим… Вот… и…
— Герион?
— Да? — мужчина посмотрел на Алира кристально честными глазами, и рыцарь только махнул рукой. Всё равно ничего не выпытаешь.
— С ними точно всё в порядке? — на всякий случай уточнил Алир.
— Даже лучше чем в порядке! — поспешил его убедить оборотень со странным огоньком в глазах. — Пойду ещё ягод соберу, — решил он, и снова оставил рыцаря наедине с мясом и мрачными мыслями.
Точнее подозрениями. Их с каждой минутой становилось всё больше и больше.
Всё-таки Алир был интуитом. И сейчас те кусочки мозаики, что он бережно собирал на протяжении всего путешествия, начали потихоньку складываться в общий рисунок. Вот только оставалась небольшая проблема. Интуиция не могла дать все требующиеся ответы, только подсказать, что что-то неправильно, и направить в нужную сторону. И сейчас она прямо-таки вопила о том, что здесь не просто что-то неправильно, а что неправильно абсолютно всё. Итак, — рыцарь откинулся на спину, разглядывая небольшую чудом уцелевшую красную ягоду, — надо было хорошо ещё раз пересказать самому себе, что он надумал.
Первое, слишком всё просто у них выходит. Всё-таки, что ни говори, господа, они на Чёрных землях. И сколько не пытайся себя убедить в том, что невозможно постоянно злодействовать, и просто жить когда-нибудь надо, к тому же половина населения тёмной стороны обычные люди, никак не связанные с Тьмой, остаются те создания, которые полностью поглощены охотой и убийствами. У них же было всего несколько стычек, причём каждый раз они выходили сухими из воды. Да, отсюда почти сразу же вытекает второе «но». И именно с этого всё и началось.
Каждый раз стычки происходили именно тогда, когда рыцарь начинал раздумывать, что слишком просто у них всё выходит. День-два, но именно сразу после таких мыслей. Словно… словно кто-то пытался усыпить его бдительность.
Алир раздавил пальцами ягоду, брызнул красный яркий сок, напомнив кровь, что так же брызгает из раны.
Рыцарь знал, что Тёмному Князю должно быть прекрасно о них известно. Лучше было переоценить врага, чем недооценить. Сколько этот ужас угнетает их маленький светлый мир, и сколько он уже убил их собратьев, разрушив самые тонкие и изощрённые планы. Так что проще было думать, что если они находятся не под постоянным наблюдением, то хотя бы раз в день их проверяют точно. И не только.
Ещё их направляют.
Алир не понимал, как это происходит, но мог поклясться чем угодно и поспорить на что угодно, что почти каждый их шаг — не больше чем воля Тёмного Князя. Это бесило, но в тоже время рыцарь не знал, что с этим можно было сделать. Даже то, что он тут лежит, казалось ему всего лишь частью какого-то плана. Игры.
Но не значит ли это, что они заведомо обречены на провал? Нет!
Алир так сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев. Есть какой-то выход. Должен быть. Обязательно должен. Габриэль сказал, что самый страшный враг Князя — скука. То есть, его вряд ли заботит то, что Хелена и кинжал представляют для него угрозу. Он наслаждается самим действием. И если они сотворят что-то такое, что резко выйдет за рамки игры, это развеселит Князя. Развеселит настолько, что он, возможно, позволит пойти делу на самотёк. Скука… это его слабость. Значит, шанс есть.
Алир довольно улыбнулся, вспомнив одну идею. Сумасбродную и вполне достойную того, чтобы послужить той самой выходкой, которая толкнёт чашу весов в их сторону. Только… Тут рыцарь одернул сам себя. Радоваться ещё рано. Это может сработать, только если он не упустил никакой детали.
Интуиция молчала. Но молчание было напряженным и липким, как перебродившее варенье. Что он мог упустить?
Вампиры — если б не Леллин — скорее всего, всё равно отступили. Нападать, если знаешь, что солнце быстро лишит всех сил?
Нет. Даже простой хищник поостерёгся бы, что уж говорить о таких опасных и хитрых тварях, как вампиры! Они нападали слишком слаженно, заранее зная, что Леллин маг, так как не отпускали его на расстояние заклятья — ведь близко колдовать опасно в первую очередь для мага. Сам Алир защищал Хелену, но воин из неё, увы, плохой — только ножи умеет хорошо метать, — а вампиры прекрасно могут почувствовать возможности жертвы. Но не зашли ему со спины, чтобы напасть на беззащитную принцессу. Так что, если бы не выходка Габриэля, они бы потом просто отступили бы в лес. Дальше, Лин. Нет, девчонку не стоит подозревать. Он бы почувствовал опасность. Она и толком драться не умеет, и в разборе идей не участвует. Так что её стоит подозревать в последнюю очередь.
Сонники — это, скорее всего, был неучтённый даже Князем фактор. Опасность, которую он проморгал, но благодаря самим светлым — вскрыл назревающий гнойник. Но одни они бы не справились. Поэтому Князь решил выручить новых игрушек из неучтённой передряги, для того чтобы продолжить партию. Для этого к ним прислали Гериона. Здесь у рыцаря не было ни капли сомнения, что старый оборотень полностью подчиняется их врагу. Но в тоже время Герион их старательно оберегает. Словно самую вкусную конфету на десерт. Скорее всего, это как раз проявление скуки Князя. Так даже лучше.
А затем, ещё одно «но». Габриэль. Его пытались убить аж дважды. Этого упускать не следовало. Видимо, тёмный успел прилично насолить Князю, что он пытается избавиться от мальчишки всеми силами. Вот только эта «тайна» про бессмертие. Либо он не знает, что Габриэля нельзя убить, либо сам Габриэль что-то тщательно скрывает. Точнее не так. То, что он что-то скрывает — это точно, просто масштабность этого «чего-то» может измениться из-за любой упущенной мелочи. В одном Алир не питал ложных надежд: Тёмному Князю его команда не нужна в полном комплекте и то, что они добрались до самого сердца тьмы без потерь, исключительно заслуга их проводника.
Точнее уже друга.
Рыцарь, поняв, что для того, чтобы увидеть всю картинку, кусочков всё равно очень мало, решил просто помечтать. А почему бы нет? Если всё удастся, и он убьют Князя, то на светлые земли вернутся не просто героями… а кем-то ставшими ближе Светлому Князю. Ближе самому Свету. А он просит руки Хелены. Габриэля можно будет взять с собой. Архиепископ, конечно, отметит его заслуги и научит жить без тьмы. Тёмному обязательно понравится в столице. А какой дворец у Императора! Алир уже начал продумывать план экскурсии по любимому городу, которую он устроит для тёмного, как вдруг понял, что его интуиция уже несколько раз мягко ему намекала, что вокруг не все в порядке.
* * *
Мы медленно возвращались в лагерь. Медленно вовсе не потому, что возвращаться не хотелось. Просто было жаль, что теперь ещё долго придётся ждать вот такого удобного момента, когда вокруг нет никого, кто может нас потревожить, когда запросто дозволено куда-нибудь улизнуть, чтобы побыть вдвоём.
А возвращались — подумали, что нас наверняка скоро хватятся, а привлекать лишнего внимания к нашим с Анабель проблемам, именуемым отношения, не имело смысла. Те, кому надо, сами быстро всё поймут. Остальным лучше пребывать в блаженном незнании, чтобы не отвлекаться от великой миссии ссорами и драками. А в том, что они будут, нет никаких сомнений.
Анабель шла рядом и увлеченно обрывала лепестки случайно подвернувшейся ромашке. На что она гадала, было непонятно, но, судя по всему, всё сходилось на желательном варианте развития событий.
Я же пытался понять, что со мной творится. Вроде начинал всё это как игру, а теперь понял, что связал себя со светлыми крепко накрепко. Но крепче всего — с Анабель. Сейчас я уже без особых усилий мог увидеть крепнущую с каждой минутой светлую ниточку появившихся чувств. Знаете, как это называется? «
Доигрался».
Правильно, милая, именно доигрался… И что мне теперь делать с этим ушастым чудом? Ведь очень скоро обман раскроется. Что тогда?! Не то, чтобы это будет конец. «
Ага, скорее начала громадного скандала». На этот комментарий я внимания обращать не стал. И так всё понятно. Я, знаете ли, не любитель театральных сцен, мол, «я жить без неё не смогу». Смогу, и очень даже неплохо. Просто это уже будет не так, как с ней. Когда появляется такая нить, всё остальное уходит на второй план. И стороны, и скука, и любые миссии. Только вот…
— Знаешь, что нас выдает, как взрослых людей, уставших от навязанных менестрелями и писателями образов? — словно прочитав мои мысли, неожиданно спросила Анабель, отрывая последний лепесток.
— Нет, — честно ответил я.
— Мы не держимся за руки, не переглядываемся, словно знаем самую великую тайну мира, не обсуждаем своё счастье, — она пожала плечами и неожиданно сорвалась с места. — Догоняй! — но почти тут же остановилась и понимающе улыбнулась: — Вот, видишь? Нет таких порывов. Я тебе уже рассказала свою историю, а как с тобой?
— Что? — Я отвлёкся на какие-то мысли, про которые сразу и забыл.
— Ну, тебя ведь, конечно, где-нибудь ждёт любимая невеста, а то и жена с тремя забавными карапузами? — Сквозь насмешку и ехидство я явно слышал в её голосе волнение. Все женщины боятся быть брошенными. Впрочем, мужчины тоже.
— Нет. У меня когда-то была любимая, но она умерла. — Теперь об этом было намного легче говорить. Раньше я всегда отнекивался и всеми силами избегал этой темы, а если не получалось, начинал молчать или что-то придумывать, а когда и безбожно врать. Теперь же всё ушло: и боль, и тоска — остался только неприятный осадок, будто если это когда-то и было, то уже не со мной. И поняв готовый сорваться у эльфийки вопрос, сразу ответил: — Нет, это был несчастный случай без каких-либо подтекстов. Вот так.
— Грустно. Я-то знаю, что Риль погиб, пытаясь сделать этот мир лучше. — Анабель сорвала ещё одну тоненькую чахлую ромашку и принялась обрывать ей лепестки.
— И от этого тебе становиться легче? Ну-ну. Уж сколько было всех этих желающих сделать и мир, и вообще всё лучше. Но при этом их «лучше» было совершенно субъективными взглядами на отдельные вещи. Впрочем, я не хочу начинать этот спор.
Анабель пожала плечами и, так и не сорвав последний лепесток, бросила ромашку под ноги, и призналась:
— Не сошлось. Гадала на то же, а получилось по-другому. Я подумала… — и тут я в первый раз увидел, как эльфийка смущенно краснеет, — может, об этом ещё рано заговаривать, но если всё закончится хорошо… вдруг ты согласишься поехать со мной в Светлый лес? — Сквозь белую шевелюру эльфийки предательски алели острые кончики ушек, а сама она, потупившись, чуть не споткнулась о подвернувшийся камень.
— Хм… извини, конечно, но демон в светлом лесу… это… — я попытался подобрать необходимое определение, — это необычно. Не находишь? И заметь, от Тьмы отрекаться не собираюсь. — Возможно, последнюю фразу я сказал несколько резковато, так как эльфийка поспешила разочарованно отвернуться. — Нет, если на торжественной встрече не будет очищающего костра, плахи или виселицы, а также мрачных мужиков, которые нашпигуют меня стрелами, словно приличная хозяйка праздничного гуся яблоками. А также ядов, дуэлей и все прочего подобного, то почему бы и не поехать? Особенно если ты будешь рядом, — поспешил я ободрить тут же улыбнувшуюся сиятельную леди.
— Нет, если всё получится, ты будешь героем. — Она, приподнявшись на цыпочки, чмокнула меня в нос и счастливо вздохнула.
Я только-только собирался сграбастать своё чудо в объятья, как со стороны лагеря донёсся вой.
— Упс… я очень надеюсь, что Герион никуда не отлучился и сейчас просто поёт Алиру серенады на волчьем языке. Потому что если я подумаю, что какая-нибудь мерзость сейчас закусывает нашим рыцарем…
Раздался вскрик и непонятный шум.
— Вот Тьма! — забыв про романтику, мы с Анабель наперегонки рванули к лагерю, надеясь, что ещё не слишком поздно.
* * *
Алир с удивлением уставился на необычную животинку, что пристально его рассматривала с той стороны провала. С одной стороны, она чем-то походила на большую, прямо таки громадную кошку. Нереально яркие рыжие глаза со зрачком-щелочкой, острые пушистые ушки с кисточками, чёрная густая шерсть с рыжеватым же отливом, длинный хвост со смешной кисточкой, больше походившей на шерстяной шарик. Алир не успел до конца осмотреть большую кошку, как Мурка неожиданно завыла. По-волчьи протяжно, но без той мелодии, что приличествовала обычному серому бродяге. Просто завыла, не собираясь нападать, а что-то пытаясь сказать рыцарю. Потом напряженно принюхалась к весело скворчащему мясу и просяще мяукнула. Правда, мяуканьем тот звук, что издала животинка, можно было назвать с большой натяжкой, но рыцарь решил окрестить это именно мявом.
— Есть хочешь? — осторожно спросил он, беря с блюда самый большой кусок.
Мурка прижала аккуратненькие уши к голове, наблюдая за куском в руке Алира.
— Ну, на! — воскликнул он и кинул мясо так, чтобы животное не угодило в провал. В результате получилось, что рыцарь переоценил свои отсутствующие силы и кусок улетел не так далеко, как хотелось. А вот Мурка, наоборот, недооценила длину своего прыжка и приземлилась аккурат на Алира.
— Ой! Что же ты, свинья пушистая, делаешь! — возмутился он из-под тяжелой тушки, отплёвываясь от шерсти и пытаясь понять, все ли рёбра целы. Животное, извиняясь, более дружелюбно мяукнуло, и осторожно слезло с придавленного рыцаря, направившись к слегка испачкавшемуся куску ещё горячего мяса. — Приятного аппетита! — Алир только теперь заметил, что животинка выглядела изрядно отощавшей. Да и шерсть в некоторых местах выглядела так, словно её пытались выдрать.
— Ещё хочешь? — осторожно спросил он, кивая на оставшееся мясо, снимая его с огня.
Мурка посмотрела на него сияющими благодарными газами, лизнула Алира в щеку, позволив ему чуть-чуть погладить мягкую шерсть, и тут же принялась за угощение, довольно урча. Но, несмотря на заметный голод, ела она аккуратно, медленно пережевывая мясо.
Так что когда к месту событий подоспели Габриэль с Анабель, то застали идеалистическую картину. Рыцарь играл с громадной кошкой, пытаясь дернуть её за шерстяной шарик на хвосте, а Мурка лениво отмахивалась изящной лапой, не думая выпускать когти, и весело мяукала.
— Вот те на! — пораженно воскликнул Габриэль, рассматривая кошку, что поприветствовала его взмахом хвоста. — А мы-то подумали, что тебя тут доедают, — проводник на манер крестьянского мужика почесал в затылке и повернулся к запыхавшейся эльфийке. — Могли бы и, правда, в догонялки поиграть, — рассеянно сказал он.
— Ну уж фига с маслом и весёлого крестьянина наперекосяк! — выругалась леди, этим поразив Алира до глубины души, и недолго думая, устроилась прямо на земле, облокотившись на мягкую кошку. — С тобой только в догонялки и играть! Я же чуть не умерла, пытаясь за тобой поспеть! Никогда не видела, чтобы кто-то бегал с такой скоростью. — Она покачала головой, пытаясь отобрать у Мурки оставшийся кусок мяса.
— Ну, я это… спешил к Алиру на помощь, — смущено откликнулся тёмный, заработав благодарный взгляд рыцаря, которому была очень приятная такая забота Габриэля. — И вообще, тебе надо поддерживать себя в форме! А то скоро жирком заплывешь, — съехидничал он.
— Что?! — Анабель подавилась воздухом и даже не заметила, что Мурка, принюхавшись к помывшейся эльфийке, начала жевать рукав её рубашки. — Ты хочешь сказать, что я толстая?!
Габриэль хмыкнул в кулак и, переглянувшись с рыцарем, который пристально разглядывал на шее леди след от поцелуя и, кажется, успел обо всём догадаться, задумчиво ответил:
— Ну что ты, дорогая, пара складочек — это ещё не толстая, — успокоил он эльфийку и тут же с весёлым смехом вынужден был броситься наутёк от рассвирепевшей эльфийки.
— Стой, тёмный!!! Стой, кому говорю!!!
Мурка недоумённо мяукнула, переглянувшись с веселящимся рыцарем, который совершенно неожиданно понял, что чувствует себя очень уютно, словно он находится дома в окружении семьи. Нет, даже ещё лучше!
— Анабель, ты меня задушишь!
— Ты же бессмертный?!
— Зато всё прекрасно чувствую!
— Мяу!
— Что здесь происходит, Свет меня забери?!
Алир, не выдержав, засмеялся, увидев, как Герион с большой тарелкой ягод неэстетично выпучивает глаза, пытаясь понять, что это ему не мерещится. Анабель недовольно фыркнула и слезла с полупридушенного Габриэля, который улыбался счастливой улыбкой мазохиста. Оборотень ещё раз обвёл всех собравшихся совершенно очумевшим взглядом и остановил его на что-то мурлыкающей кошке. Теперь, глядя на Гериона, можно было легко сказать, что он явно пытается поставить себе неутешительный диагноз.
— А что такого? — спросил рыцарь, удивляясь, как ему удалось сделать в голосе столь небрежную интонацию, от которой Габриэль, еле-еле сдерживаясь, хрюкнул и уткнулся носом в плечо Анабель, чтобы не засмеяться в голос. — Нам без тебя скучно… вот и развлекаемся в меру своих скромных возможностей.
— Не в меру своих нескромных возможностей, — поправила его сиятельная леди, с некоторой долей гордости поглядывая на их проводника.
— И поэтому вы приручили логану? — недоверчиво вопросил оборотень, передавая Анабель тарелку с ягодами. Мурка посмотрела на оборотня, лениво приоткрыв один глаз, и повернулась к эльфийке, требовательно мяукнув.
Сиятельная леди тут же дала ей пригоршню сочных ягод.
— Логану? — переспросил Алир.
— Вообще-то, до этого дня такие существа считались мифом Чёрных земель, — буднично заметил Габриэль, блаженно вытягиваясь на вытоптанной траве и жмурясь не хуже Мурки. — Точнее нет. Не так, вру, — неожиданно он сам себе перебил. — Сейчас попробую объяснить, что это за животное. По легендам, подобный вид появился далеко не в нашем мире, какой он имел тогда вид, сейчас не скажет никто, даже тогда это важным не было. Всех интересовали способности этих животных. По легендам они могли перемещаться с совершенно невероятной скоростью — в более развитых мирах сказали бы, что со скоростью света. Были практически не уязвимы, могли заново вырастить любую конечность, — регенерация на грани фантастики. Поодиночке легко расправлялись с хорошо вооруженным отрядом. И самый важный плюс — оказывались фанатично преданы тому, кого видели первым. Точнее не так. Тоже объясняю. Детёныш рождается слепым, но не открывает глаза либо до того момента, когда находит то ли по запаху, то ли ещё каким волшебством достойного хозяина, чтобы посмотреть на него, либо когда достигает определённого возраста, чтобы дальше стать самостоятельной особью. В общем, ценность этих зверей неоспорима. Когда Творцы обнаружили такое чудо, они расселили их по многим мирам. Да вот беда! В каждом из миров животные принимали отличный от первого облик — где становились единорогами, где собаками, где птицами, где ещё кем-то. И набор способностей также изменялся вместе с внешним видом. Так что Творцы оставили эту затею с великим переселением. Логаны — одна из ветвей тех животных, сюда её притащил Князь, точнее двух больших псов из довольно странного мирка, и не успел уследить, как они изменились. Теперь вы видите перед собой результат тех изменений. — Габриэль объяснял путано, сам себя перебивая и пытаясь что-то ещё припомнить. И при этом очень смешно хмурясь, слово ученик перед строгим учителем.
— Нам попался самый образованный тёмный! — недовольно воскликнула Анабель. — Откуда ты всё это знаешь?! Сомневаюсь, что такое можно найти в обычной библиотеке.
— А в Цитадельской — легко, — Габриэль беззаботно отмахнулся.
— Ты там был?
— Ну-ну…
Алир с Анабель переглянулись. Ну, не могли они его подозревать. Было что-то в Габриэле такое, что говорило: я вас не трону и в обиду не дам, только доверьтесь. Ну и приходилось доверяться. Где ещё такого образованного проводника отыщешь?
— Регенерация? Сила? — скептично фыркнул рыцарь, почёсывая логану за ухом, и показал на выдранные клоки шерсти и общий истощенный вид.
— Ну, видимо, котятам нравится играть. А кормить нескольких крошечных троглодитов — не так уж и просто. Она поэтому и появилась — почуяла угрозу для потомства, но познакомилась ближе и решила, что для нас ещё не всё потеряно. К тому же мы, точнее ты, Алир, накормил её. И показал общую дружелюбность, — пояснил Габриэль. — Даже я ей больше не кажусь угрозой.
— Даже ты? — Анабель перестала любоваться мифическим зверем и вернула себе шутливо ехидный тон. — Милорд, да у вас мания величия!
Рыцарь успел заметить, что их проводник странно дернулся при слове «милорд», даже голову в плечи чуть вжал. Значит, к нему так уже обращались, и ему совсем не хочется этого выдавать… Ещё один кусочек мозаики добавился к общему рисунку и всё запутал ещё сильнее. Алир вздохнул, понимая, что просто припереть Габриэля к стенке и выпытать правду не удастся. Скорее уж сам Габриэль размажет рыцаря по этой самой стенке тонким ровным слоем. Заметив внимательный взгляд рыцаря, проводник подмигнул ему и тут же отвернулся, словно забавляясь и прекрасно понимая, что просто так сам Алир не раскроет эту тайну.
Не больно и надо, — обиженно фыркнул рыцарь. Хотя, конечно, все имеют право на секреты, а по поведению Габриэля можно понять, что рано или поздно он обязательно раскроет все секреты. И главное, не потребует за это ничего, кроме понимания. Это Алир видел во взгляде тёмного, который в те моменты, когда разговоры затрагивали то, за чем скрывались тайны проводника, становился каким-то тоскливым и обречённым. В любом случае рыцарь был уверен, что сможет понять и поддержать друга. И Анабель тоже.
Тайна тайне рознь, но вряд ли это что-то выходящее за рамки. Даже если Габриэль действительно окажется сыном Тёмного Князя, его нельзя за это винить.
* * *
Алир… добрый-добрый наивный Алир. Я почти дословно мог читать мысли рыцаря, что огромными рунами были вытеснены на его лбу. Если бы всё было так просто! Обычный сын… Нет, того, что им откроется, не сможет понять ни он, ни Анабель, ни кто-либо ещё из светлых.
А может согласиться с Анабель? Провести сложную игру, взяв за основу трюк с вампирами. Сделать подставу — посадить на трон кого-то другого. Разыграть эффектную сцену смерти Вселенского Зла. Назначить наследниками Элли и себя, провести на трон якобы старшего сына, который желает мира и согласен на диалог со светлыми землями. А самому удрать в эльфийские леса с моим ненаглядным ушастым чудом?..
Как бы было здорово… Нет, это было бы даже лучше, чем обычное здорово. Намного лучше. Я так устал. Но вот оставлять свои земли… Ведь подданные решат, что я их предал. И Элли безусловно умён и талантлив, но что-то мне подсказывает, что если он и справится, то с огромным трудом. И никакого удовольствия это ему не принесёт. А перекладывать свою ответственность на плечи другого — не честно. И дело вовсе не в том, что это проснулась совесть или чувство долга. Просто кому, как не мне, знать, насколько скучно быть Тёмным Князем, и какое это болото — власть?! Нет, плохая идея — ради собственной выгоды сделать так, что остальным придётся ох как не сладко. К тому же, долго этот обман точно не продлится. Точнее, относительно. Лет сто-сто пятьдесят, и мне придётся возвращаться. А что такое полтора века для того, кто вечен? Нет. Что несколько дней, что несколько лет — все одно. Не буду ничего планировать.
А Анабель… что ж. Думаю, той ненависти, что возникнет у неё ко мне после того, как всё раскроется, хватит больше, чем на несколько столетий. Что ж, значит, буду наслаждаться оставшимися деньками. Потом опять начнутся скучные будни. Только как бы их заманить в город? Хотя об этом надо думать, когда вся команда окажется в сборе. А то маг с гномом, как воинствующая оппозиция, окажутся категорически против, если выяснят, что Алир решил всё без них.
— Габриэль? — Анабель легко дотронулась до моего плеча. — Ты погрустнел, что-то не так?
— Нет, — я поспешил успокоить эльфийку и тут же переставшего улыбаться Алира, снова отметив, что обо мне ещё никто так не волновался.
Мама не в счёт, это было слишком давно, и из-за небольшого количества лет, что я успел отмерить в то время, я почти ничего не помню.
— Я вдруг подумал, что, наверное, буду скучать по этим землям. — Я постарался, как можно веселее подмигнуть Анабель и тут же разъяснил для остальных. — Если все получится, то меня пригласят в Светлый лес.
Герион тут же засиял от радости, а Алир понимающе ухмыльнулся. Мурка мяукнула и попыталась доесть оставшиеся ягоды. Анабель же ограничилась смущенным фырком и уткнулась мне в плечо.
Ну, просто идиллия! Я даже съязвить ничего не смог, хотя безумно хотелось, а то ведь за несколько чудесных часов потом придётся расплачиваться половину оставшейся мне вечности. А мне этого ох как не хотелось, но момент испортить я так и не решился. Внутренний голос тоже тактично промолчал.
— Знаете, — оборотень грустно вздохнул и первым нарушил воцарившееся молчание, — а нам уже пора собираться. Чем быстрее мы присоединимся к остальным, тем быстрее можно будет продолжить наш дело, быстрее его закончить и осуществить все наши мечты. К тому же, передвигаться-то придется пешочком, лошади благополучно остались у другой части команды.
— Тогда собираемся! — Глаза Анабель загорелись лихорадочным огнём, словно она уже убивала Тёмного Князя. Потом опомнилась, что рыцарь, хоть и стал чувствовать себя лучше, все равно оставался пока не в форме, и обернулась ко мне. — Габриэль, ты не передашь Алиру ещё силы? Хоть немного?
— Конечно. Дай мне руку. — Отметив, что парень не сомневался ни секунды, и тут же схватился за протянутую ему ладонь, я начал медленно перекачивать в него нейтральную энергию. Теперь выбирать было куда сложнее. Всё-таки, как-никак, я живу и управляю Тьмой. Но и чуть-чуть света во мне есть. Только вот не помню откуда.
Рыцарь почти сразу заметно приободрился, с его лица стёрлись остатки бледности, сине-голубые мальчишеские глаза, никак не подходящие взрослому воину, засияли здоровым блеском.
— Спасибо, думаю, мне хватит, — он сделал попытку высвободить ладонь, якобы не желая выкачивать из меня весь резерв. Ну, не буду же я рассказывать, что он у меня неисчерпаем, когда вторая сущность полностью разблокирована? Но напоследок я всё-таки успел передать ему ещё немного жизненных сил, чтобы Алир продержался больше, чем несколько часов — хотя бы до вечера.
Мурка ревниво мяукнула, напоминая о себе.
— Ну, пока! — Я ласково потрепал её по загривку и минут пять ждал, пока логана тёрлась об меня в знак благодарности. Напоследок ещё и лизнула, а если учесть размеры Мурки в целом — примерно под полтора метра — и языка этого милого чудовища в отдельности, то можно представить мой внешний вид после такого ритуала.
Анабель ехидно захихикала, пока её тоже не привели в идентичное облизанное состояние, и уже весело фыркал я. Потом настал черёд Алира и Гериона. Соответственно смеялись уже все, после чего было приняло единогласное решение, сделать крюк к озеру.
— Ну, пока, реликтовое животное! — Мурка мяукнула, словно прося подождать, и нырнула в придорожные кусты.
Мы же принялись за сборы. Затушили костерок, затем эльфийка несколько минут старательно выращивала магией новую траву на месте выжженного пятна. Трава получилась на удивление сочной и ярко изумрудной. После чего мы скептически покосились на окружавшую её вытоптанную мелкую и сероватую травку, и Анабель пришлось восстанавливать и её. А что? Назвался груздем — полезай в кузов. А если эльфом — люби природу, мать твою.
Вспомнив этот слоган одного из моих наилюбимейших миров, я понял, что чуть-чуть испортившееся настроение вновь приподнимается и требует каких-нибудь действий. Желательно направленных на то, чтобы напакостить оборотню, эльфийке и рыцарю. Ну, точно как дитё малое забавляюсь. И главное ни капельки не стыдно. Я ведь по-другому почти и не могу. Это не важно, что я прожил чёртову кучу лет, если сущность ребёнка осталась на своём месте и изменяться не собирается.
Неожиданно из кустов перед нами снова выросла Мурка. В пасти она за шкирку держала крохотного слабо попискивающего черного котёнка с таким же рыжеватым отливом гладкой шерстки. Обвела нас подозрительным взглядом, а потом бережно опустила свою драгоценную ношу в мои руки. Котёнок уткнулся носом в ладони и требовательно пискнул. Он был ещё слеп и совершенно беспомощен. Хотя если верить легендам, маленькая логана развивается очень-очень быстро после того, как открывает глаза в первый раз.
Мне невероятно повезло. Думаю, найдется очень немного похожих существ в множественной вселенной, способных сравниться по силе и преданности с этим зверем. Только вот захочет ли котёнок признавать меня хозяином?
— Какая прелесть! — Анабель очень осторожно погладила котёнка за крошечным острым ушком со смешной кисточкой.
Пушистый комочек удивленно поёрзал на моей ладони, и глазки маленькой логаны медленно с большим трудом открылись. И первыми кого она увидела в этой жизни, оказались два лица с идиотски умилительными улыбками: моё и Анабель. Котёнок удивленно моргнул, пытаясь осознать, что теперь у него целых два любимых родителя. Ведь, думается мне, такого раньше не случалось, чтобы тот, кто нашел новорожденную логану, столь легко поделился таким защитником. А может, его просто удивили одинаково глупые выражения лиц?
Логана ещё раз пискнула, теперь уже прося есть, и мы все вместе засуетились, пытаясь если не найти, то хотя бы создать молока для этого рыжеглазого чуда. Осмотрев нашу команду и то, как мы бережно относимся к её детёнышу, Мурка ещё раз мяукнула, намекая, мол, мы конечно друзья, но если вы хоть что-то, то я вам такое… и исчезла, наверное, вернувшись к остальным котятам.
Но исчезновения Мурки мы и не заметили, пытаясь напоить пушистый комочек созданным тёплым молоком. Чуть драка не завязалась за право кормить это чудо. Правда, котёнок очень настороженно отнёсся к Гериону и Алиру, зато между мной и Анабель никак не мог выбрать более любимого родителя. В итоге мы устроились на земле. Эльфийка держала на руках логану, которой, точнее, которому — котёнок оказался мальчиком — мы ещё не придумали имя. А я держал в руках блюдечко с молоком, из которого малыш увлечённо лакал. После чего он довольно пискнул и уснул.
Я взял мешки с тем, что у нас осталось после попадания к Рилю, Анабель уютно устроила котёнка на своих руках. Герион помог подняться Алиру, и мы, забыв про озеро, отправились по дороге навстречу остальным светлым и вампирке.
* * *
— Ну дай подержать! Он уже проснулся! Так не честно!!!
— Нет, ты его уронишь. Ты не аккуратен, а он не игрушка.
— Я не аккуратен?! Это для тебя он как кукла, а я…
— Что «ты»? И вообще, он меня больше любит!
— Размечталась, он любит нас одинаково!
— Он, он… надо хоть имя придумать…
— Угу, конечно, знаю вас эльфов, — обзовешь его Васильком — Лютиком и будешь гордиться: «Ах, какое я имя придумала!» Или ещё хуже — скажешь что-нибудь вроде Марсиэля, что, скорее всего, переводиться, как Песнь Ветра, что запутался в ветвях тополя, растущего на одинокой скале посреди пустыни, которую пометил двухвостый шакал.
Анабель обиженно надулась, Алир покачал головой, а Герион осторожно уточнил у Габриэля, который выбрав момент, всё-таки забрал котёнка к себе на руки:
— А разве такие бывают?
— Наверное, — пожал плечами тёмный и поспешил спрятаться за Алиром от разгневанной эльфийки, которая не хотела расставаться с пушистиком.
— Вы прямо, как дети! — воскликнул рыцарь, устав слушать препирательства эльфийки и проводника на тему, кого же их сокровище любит больше и как его назвать. — Хорошо, у вас хоть такая тренировка будет. А то бы я не позавидовал вашим детишкам, — ляпнул он и понял, что его сейчас будут убивать объединённые появившимся врагом в лице Алира несправедливо оскорбленные Габриэль и Анабель.
— Каким таким детишкам?! — почти нежно вопросила эльфийка, переглядываясь с тёмным, чтобы правильно окружить замявшего рыцаря.
— Эмм…
— Маленькими, — с мечтательной улыбкой заявил Герион и добавил: — И желательно, чтобы их было не меньше пяти.
Габриэль ошарашено помотал головой, видимо у него сломалось воображение, не сумев нарисовать ему такое «счастье», и отодвинулся от Анабель на приличное расстояние. Эльфийка, красная, как маковый цвет, тоже поспешила сделать вид, что вообще не знает тёмного по имени Габриэль, но улучив момент быстро съязвила:
— Вот для них и побережём Лютика с Васильком. А ещё Осинку, Сосну и Дуба!
Алир, не выдержав, хрюкнул и попытался скрыть рвущийся наружу смех за приступом истеричного кашля. Котёнок возмущенно пискнул, напоминая, что все началась с того, что ему хотели дать имя.
— Хм… может быть… — все принялись вспоминать подходящие имена и старательно хмурили брови.
— Рэй?
— Триэль?
— Мурзик?
— Тень?
— Так ведь это мальчик! Какая Тень?
— Не знаю, вырвалось… — пожал плечами Габриэль. — Сумрак?
— Тогда уж просто Мрак, — предложил рыцарь, всем своим видом показывая, что не в восторге от предложенного имени.
— Заезженно, — скривился проводник, но потом ещё раз осмотрел котёнка. — Мне не нравится. Анабель?
Эльфийка вздохнула.
— Не хочу ничего тёмного. Свет?
— Угу… — Габриэль ещё раз осмотрел котёнка, пытаясь найти хоть одно светлое пятнышко. — Тоже неоригинально.
— Блик? — предложил Алир.
Они переглянулись и согласно кивнули.
Пусть будет Бликом. Котёнок привык к своему имени на удивление быстро. Сразу начав откликаться на «Блик», довольно мяукая, — имя явно пришлось ему по вкусу. А вот расти он и впрямь начал катастрофически быстро. Они шли по заросшей дороге в сторону стены не больше часа, а котёнок за это время перестал быть крохотным комочком, увеличившись почти вдвое и наряду с молоком, которое устала создавать эльфийка, начал есть и мясо.
* * *
— Придушил бы этого тёмного! — не переставая, распинался гном, поглядывая на флегматичного Алмаза, что за прошлое оскорбление своего хозяина, наградил Ибора хорошим ударом подкованного копыта. Теперь же конь только предостерегающе заржал и гном решил тактично замолчать.
— Он ведь поклялся, — осторожно заметила Хелена, не отрываясь от уходящей вдаль ленты дороги, словно надеясь, что пропавшие друзья вот-вот появятся, хотя прекрасно знала, что если они и встретят их, то не раньше вечера, а то и следующего утра. Её смирная лошадка, еле-еле переступала копытами, надеясь, что хозяйка передумает, и разрешит ей похалтурить.
— В том-то и дело, — встрял в разговор маг. — Поклялся, все правила, все нюансы учёл, но что-то мне не нравится. Уж очень просто он второй раз дал столь серьёзную клятву. Нет, Габриэль, конечно, помогает, но что-то подсказывается, что мы с ним ещё намучаемся.
Леллин посмотрел на молчаливую печальную вампирку, глаза которой после исчезновения Габриэля начали медленно становиться тёмно-синими. Взрослеет. А уж красивая какая. Маг помотал головой, отгоняя наваждение. В конце концов, на светлых землях его ждёт невеста.
— Лин, а ты что думаешь?
Девушка отвлеклась от своих мыслей.
— Я полностью доверяю Габриэлю, но если вас что-то не устраивает, переубеждать не собираюсь, — быстро ответила она.
Принцесса согласно с вампиркой кивнула и вымученно улыбнулась, уж больно она переживала за Алира.
— Женщины! — в сердцах воскликнул Ибор, а так и нерасколдованный Радек, который из-за изощрений мага щеголял бирюзовой шерстью и удлинившимися ушами, поддержал его гневным шипением.
Хелена с Лин непонимающе переглянулись. Маг с гномом продолжили перемывать косточки Габриэлю.
— Ибор. — Наконец, принцесса настолько устала от рассуждений гнома «о степени подлости тёмного», что перебила его. — Все мы прекрасно знаем о нетерпимости твоего народа к существам, — девушка тактично не назвала их проводника человеком, чтобы не ввязывать в спор ещё и мага, — подобным Габриэлю, но согласись, что у каждого правила должны быть свои исключения.
— У этого правила исключения быть не может! — тут же категорично заявил гном.
— Хорошо, — легко согласилась Хелена, — ладно, ладно я не буду пытаться тебя убедить, в том, что Габриэль не виноват в том, что родился тёмным.
— Он виноват в том, что гордиться этим! — всё-таки встрял в разговор Леллин, тут же приняв сторону гнома.
Ибор согласно закивал, радуясь поддержке.
— Ты же гордишься, что ты гном? А Леллин, несмотря ни на что, гордится тем, что у него есть дар. — Напоминание о связи с тьмой заставило мага-недоучку скривиться, будто он укусил незрелый лимон. — Почему же Габриэль не может своим происхождением гордиться? В конце концов, он помогает нам, и вовсе не обязательно начинать считать его другом. Мне кажется, что он заслуживает хотя бы того, чтобы вы, светлые, не обсуждали его. Или я достойна не слушать ваши разглагольствования. Они мне неприятны, — резко перебила что-то собирающегося сказать Ибора принцесса, напоминая, кто она.
— Как скажите, ваше высочество, — пробормотал гном и недовольно отвернулся в сторону.
На самом деле Ибор кривил душой. Несмотря на его ненависть к тёмным, мальчишка почему-то вызывал симпатию, чем-то напоминая его младшего племянника. Пусть и отдалённо, но всё-таки.
— Мы не можем ехать быстрее? — неожиданно подала голос вампирка. — Всего несколько минут быстрой скачи, зато так будет удобнее, а лошади потом отдохнут…
Хелена переглянулась с магом и кивнула, ей тоже не терпелось поскорее встретиться с остальными. Особенно если учесть, что за это время Ибор с Леллином успели её порядком достать. Принцесса даже удивлялась, что при всей её терпимости и спокойствии уже несколько раз ловила себя на мысли, что очень хочет стукнуть гнома с магом чем-нибудь тяжелым. И возможно несколько раз. И почему её никто не предупредил, что к приключениям и опасностям, к которым Хелена относилась равнодушно, прилагаются и два сплетника с прогрессирующими маниями?
Дорога стелись под ногами коней тускло зелёной лентой чахлых трав, справа тянулся редкий смешанный лес, только изредка им приходилось сворачивать в сторону, чтобы обходить уже знакомые ловушки.
Вот этот куст, по словам Гериона, который их вел в ту сторону, усыпляет человека, если до него дотронуться. И сон может обернуться смертью, если человека не успеть напоить травами, что растут вон на том пригорке. Но если таким отваром напоить здорового, он медленно обратится в растение. А вот эта ямка может откусить ногу.
Хелена улыбнулась, вспомнив, как старый оборотень с важным видом экскурсовода с удовольствием объяснял им каждую ловушку, задерживаясь у любого мало-мальски интересного места минут на десять. Теперь же они просто молча объезжали эти места, придерживая лошадей на особо опасных поворотах.
Вдруг с разных сторон: с одной из леса, с другой из густого кустарника — повылезали подозрительные личности разбойной наружности, обвешанные всевозможными железками и с натянутыми луками. И их было больше двадцати, не учитывая того, что, скорее всего, кто-то из банды ещё и сидел в засаде.
— Ну, здравствуйте, господа путешественники! — вежливо поздоровался с ними мужик, скорее всего являющийся главарём.
— И тебе не болеть, — тут же откликнулся гном и осторожно, но, не пытаясь скрывать, проверил свой топор.
Главарь усмехнулся и красноречиво кивнул на лучников.
— Разве господа путешественники не знают, что проезд здесь запрещён? И не кем-нибудь, а самой, что ни есть, настоящей властью, — издевательски протянул он.
— А ты значит блюдешь? — ехидно уточнил Леллин.
— Блюду, — согласился мужик и улыбнулся уже более дружелюбно, подбираясь к главному вопросу из-за которого и состоялась их встреча, — но мы ж всё-таки люди нормальные. Прекрасно понимаем, что у всех свои дела. Зачем же мешать мирным путешественникам? Так что за небольшую услугу мы вас пропустим.
Хелена поймала себя на мысли, что, скорее всего, разбойники обосновались здесь не больше двух дней назад, так как, когда они первый раз ехали к стене, никаких подозрительных личностей не было.
— И что же это за услуга? — уточнил Ибор, понимая, что без хорошей драки тут точно не обойдётся.
— Деньги оставьте. Девочек ваших, так уж и быть, трогать не будем, — добродушно откликнулся главарь, — и можете ехать.
— И всё?
— Всё… ну, ещё вот этого коняшку, — мужик кивнул на Алмаза.
Маг печально вздохнул.
— Деньги мы бы вам оставили, но этого коня не можем. Это собственность одного нашего знакомого. И без его разрешения честь не позволит нам отдать его собственность вам. Через несколько дней, а может и раньше, мы здесь снова поедем. И вы сами сможете у него попросить отдать вам Алмаза.
— Издеваетесь? — недобро сощурился мужик.
— Нет, ну что вы, — это уже Лин решила отвлечься от своих тягостных раздумий и широко улыбнулась главарю чуть-чуть удлинившимися зубками — большего она пока не умела, — мы обязательно поедем обратно этой же дорогой. Если хотите, мы вам оставим в залог этого кота, — тут она вытянула из мешка сопротивляющегося Радека.
Разбойники пораженно уставились на бирюзового кота с заячьими ушами и чуть не забыли, зачем собственно вышли на дорогу. Первым опомнился главарь.
— Эй, девочка, ты бы сначала охотиться научилась, а потом демонстрировала свои зубки, маловата пока для того, чтобы запугивать народ. А то доиграешься…
Светлые и вампирка переглянулись, Хелена пожала плечами, мол, раз уж другого выхода нет… И в следующий момент четыре лучника синхронно посмотрели на небольшие метательные ножи, что попали прямо в сердце каждого из них, и, закатив глаза, осели на дорогу. Следом с крайнего дерева упал тот лучник, что сидел в засаде.
Маг активировал приготовленный за время разговора огненный круг уже опробованный на вампиров — к сожалению, задел он всего двух разбойников. Радек кинулся на главаря, вцепившись маленькими коготками мужику в лицо. Лин разбиралась с теми, кто пытался подобраться к колдующему Леллину. Хоть она и была маленькой, всё равно вампирка превосходила обычных людей на порядок, да и уроки Габриэля не прошли впустую. Гном, кубарем свалившись с лошади, уже вовсю орудовал топором, стараясь убивать аккуратно, без летающих внутренностей и голов. Всё-таки рядом принцесса. Сама же Хелена задумчиво подбрасывала на ладони небольшой ножик. Вот глаза замечают в кустах разбойника, что со спины подбирается к Лин, смазанное движение изящной руки, и в кустах раздаётся треск падающего тела с пробитым горлом. В небольшой ладошке принцессы появляется следующий ножик. Внимательные синие глаза ищут следующую жертву.
Заметив, что Леллин, уставившись на неё, даже забыв про недоделанное заклинание, Хелена спокойно заметила:
— Я, вообще-то, не люблю ближний бой, кровь так сложно отстирывается от одежды, — пояснила она и, рассеянно улыбнувшись, вогнала сумевшему подкрасться опасно близко разбойнику нож прямо в глазницу.
— Так и живём, — добавила она, грустно рассматривая то, что осталось от разбойников.
Оставшийся в живых поцарапанный главарь оглядел пять человек, которые остались от всей банды, и скромно спросил:
— Мы, это… может, пойдём? — он попытался улыбнуться, — вот… это… деньги, — он достал из-за пазухи увесистый кошель, — и оружие.
Остальные разбойники тоже поспешили расстаться с деньгами и оружием, старательно изображая из себя ангелов.
— Идите, — властно разрешил гном, вытирая лезвие топора.
И светлые рассмеялись, смотря, как улепётывают насмерть перепуганные мужики.
— Прибраться бы надо, — заметила вампирка, рассматривая небольшой порез на ноге. — Задели всё-таки, вот я неуклюжая.
— Лин, а ты мне не скажешь, почему у тебя на губах кровь? — маг подозрительно осмотрел растрепанную девчонку.
— Губу прикусила, — тут же соврала вампирка, быстро слизывая несколько тёмных капель. Глаза окончательно утратили красный цвет, став насыщено синими.
— Ладно, приберусь, — Леллин снова активировал огненное кольцо, замечая, что неживая материя горит лучше.
— Ага, на обратном пути, Анабель уберёт это выжженное пятно, — решил гном, протягивая принцессе собранные метательные ножи.
Он забрался на свою коняшку и спросил.
— Все целы? — Не услышав никаких жалоб, Ибор разрешил ехать дальше.
* * *
Около полудня Алир пожаловался, что чувствует смутное беспокойство за остальных светлых и вампирку. Мы тут же обступили рыцаря, пытаясь из него вытрясти подробности. Подробности упорно не вытрясались, зато через полчаса парень сказал, что все прошло и никто, похоже, не пострадал.
Блик лениво отдыхал на моих руках. Мы с Анабель разрешили ему немного порезвиться на своих четырёх, благо логана уже была размером с нормального кота. Пушистик какое-то время порыскал по придорожным кустам, пугая небольших птичек, что свили там гнёзда. Одну даже поймал, но по просьбе эльфийки тут же отпустил. Потом жалобно мяукнул, показывая, что он маленький и очень-очень устал и видимо, обидевшись на мамочку, которая не дала ему подзакусить птичкой, забрался ко мне на руки. И теперь довольно урча благосклонно, взирал на остальных, вынужденных передвигаться самостоятельно. Эх… лошади бы не помешали.
— Габриэль, а может, ты и меня понесёшь? — неожиданно предложила Анабель.
— Неужели устала? — А я думал, что эльфы все выносливые до жути.
— Не-е… просто хочется. — Остроухая наивно захлопала ресницами и расплылась в соблазнительной улыбке. Она тоже прекрасно понимала, что дальше так развлекаться не получится, иначе гном с магом прикопают меня под ближайшим кустом, совершенно не обращая внимания на тот факт, что я, вообще-то, бессмертен.
Блик недовольно фыркнул, когда я попробовал передать его ухмыляющемуся Гериону.
— Друг, ну, как парень, ты меня должен понять, — упрекнул я его, и котёнок всё-таки согласился недолго побыть у оборотня, после чего я тут же сграбастал своё чудо.
— Тебе не тяжело? — удивленно спросила Анабель, когда я продолжил идти, совершенно не сбавляя скорости.
— Ты что! Конечно, нет. Если хочешь, я тебя буду нести до следующего привала. Хочешь?
— Хочу! — рассмеялась сиятельная леди. — Ты очень необычный тёмный.
Я кивнул. Она даже не представляет насколько…
Глава 17
Безумные решения не всегда оказываются гениальными.
Но гениальные никогда не обходятся без толикибезумия.
NN
Лин подошла к принцессе, когда стемнело, и их компания всё-таки остановилась на привал. Идти ночью даже по знакомым участкам лабиринта было опасно. Благо по всем расчётам выходило, что завтра утром они встретятся с остальными, и можно будет поворачивать обратно к стене. Всё-таки это было даже символично — такой поворот.
Иногда стоит повернуть назад, чтобы понять, зачем ты шел вперед и что ты нашел.
— Эмм… привет, — смутившись, вампирка переступила с ноги на ногу, — я тут хотела тебя спросить…
— Садись, давай, и спрашивай! — Хелена открыто улыбнулась Лин и похлопала по нагревшейся за день земле, на которую принцесса постелила свой тонкий плащ. — Что-то случилось?
Девушка отрицательно помотала головой и села рядом с Хеленой, вытянув ноги.
— Я просто хотела спросить про разбойников. — Вампирка покосилась на Хелену, словно не хотела пропустить ни единого слова.
— А что с ними? — принцесса собралась было отшутиться, но вздохнула, признавая, что лучше ответить. — Думаешь, это странно? Тихая скромная принцесса убивает разбойников. Я, вообще-то, не люблю убивать. Совсем-совсем, честно.
— Но умеешь неплохо. — Лин сорвала чахлую травинку, придирчиво её понюхала и выбросила. — До этого ты производила совсем другое впечатление. Я не понимала, как же ты Тёмного Князя убивать собираешься.
— Умею. Неужели ты думала, что наследную принцессу так просто отпустят в Чёрные Земли? — Хелена прикрыла глаза и потянулась, думая, что для того чтобы уметь убивать вовсе не нужно выглядеть маньяком. Как там однажды Габриэль сказал: «в тихом омуте тёмные водятся»? Ну, вот так-то.
— Пророчество на самом деле расшифровали десять лет назад, и тут же начали меня готовить, — всё-таки решила рассказать принцесса. — Воин из меня аховый. На мечах дерусь ужасно, — призналась Хелена, — лук вообще в руки не брала. Да мне это и не надо. Достаточно того, что я просто метну в Князя кинжал. Если всё будет сделано правильно — одной раны хватит, чтобы его убить. Наставника мне подобрали из пленных тёмных — пообещали, что отпустят его, если научит меня.
По исказившемуся лицу Хелены Лин поняла, что тёмного так и не отпустили.
— Так что… — девушка пожала плечами, — если что, я могу постоять за себя. Исполню пророчество и, — она смешно наморщила носик, — к оружию вообще подходить не буду, не то, что в руки брать.
— Думаешь, у тебя получится так же легко, как разбойников, убить Князя?
— Не знаю, не хочу думать, иначе сразу в голову лезут пессимистичные мысли, — беззаботно откликнулась принцесса, видимо, радуясь, что вампирка сменила тему. — Дойдём до цели — посмотрим. Лучше выполнять план поэтапно. Зачем загадывать дальше, когда мы и Цитадели-то не видели? Кстати, а ты видела?
— Да, она очень красива, — Лин мечтательно улыбнулась, вспомнив, как отец привёз их с братом, совсем ещё маленьких вампирчиков, в столицу.
Трудно было передать всю красоту и величие огромного города, который наполовину был высечен в Окраинных Горах. Сама Цитадель нависала над тремя кругами столицы, возвышаясь на одной из скал большим аккуратным замком, словно сошедшим со страниц сказки.
Вампирка попробовала описать три круга столицы. Как опрятные улочки первого круга, где живут обычные люди и нелюди, начинают медленно подниматься вверх, заменяясь улицами и домами, полностью выдолбленными в скалах. Огромные сводчатые залы, где с помощью магии растут фруктовые деревья, находятся особняки высшей знати. И, наконец, широкая мощеная белым камнем дорога к Цитадели — третьему кругу столицы. Но на словах это не передало даже десятой доли того великолепия, что запомнила Лин.
— Я бы с удовольствием там опять погуляла, — мечтательно протянула вампирка, рассматривая бархатное звездное небо.
— А почему нет? Всё сделаем, и пожалуйста — гуляй, сколько хочешь, — Хелена собиралась добавить что-то ещё, но заметила на лице Лин странное выражение — уверенность, что Князя они не убьют. И вампирка даже знала почему. Но это длилось долю секунды, девушка кивнула принцессе и, рывком поднявшись на ноги, отошла к своему месту.
Пожелав всем спокойной ночи, Лин свернулась компактным клубочком и ровно засопела. Это было её главной особенностью — засыпать мгновенно, и так же без перехода просыпаться от легкого прикосновения или шёпота.
И уже через минуту принцессе начало казаться, что странное выражение лица Лин ей просто померещилось, или же было ничем иным, как игрой неровного света небольшого огонька, который сейчас старательно разводил гном. Ужин они подогревать не стали, ограничившись сухим мясом и несколькими полосками сахара, но на ночь без огня было устраиваться опасно. Пусть неровный свет мог и приманить непрошенных гостей, но в то же время их же мог и отпугнуть.
Ибор, который дежурил в первую смену, придвинулся поближе к костру. Ночи здесь были свежими и холодными, а это ещё одна причина по которой огонь всё-таки стоило разводить.
— Леллин, про заклинания не забыл? И лошадей замагичил, чтоб никуда не делись? — уже укрывшийся плащом маг лениво дернул ногой, мол, не учи ученого, и повернулся на бок.
Завтра они встретят остальных и смогут продолжить свой путь.
* * *
Я мрачно сверлил взглядом гриву Алмаза. Как и предполагалось, с остальными мы встретились утром.
Только-только проснулись и начали завтракать, оборотень сгонял к небольшому ручью и притащил ледяной воды, которой мы сначала умылись, а потом принялись гоняться друг за другом и обливаться ею. В общем, веселье было в самом разгаре, и Алир как раз сделал мне, спасающемуся от Анабель, красивую подножку, как на дороге сначала показалось подозрительное облачко пыли, — благо местность просматривалась на добрую лигу вперёд, не считая притулившегося сбоку леса. Потом стали заметны фигуры всадников, в которых мы узнали остальную команду. Затем последовало спешное приведение себя в порядок — я кое-как натянул рубашку, отвоевав её у эльфийки, и подвязал растрепавшиеся волосы. Иногда мне хочется побриться налысо. Вроде с одной стороны привык, — когда они заплетены в косу все просто, раз в день быстренько расчесал и снова заплёл. А если они запутываются — суши весла и начинай намыливать верёвку, поминая весёлого крестьянина. Длиннющие… и какой гений решил, что мне пойдёт такая причёска? «
Ага, гений по имени Габриэль». Анабель с нескрываемым ехидством смотрела за моими мучениями. У эльфов волосы мягкие, расчесываются легко, растрепался — два движения расческой и всё прекрасно. Сама сиятельная леди огладила безупречный наряд и натянула на лицо уже знакомую высокомерную маску, которая тут же исчезла, стоило только перевести взгляд на Алира, который успешно притворился умирающим рыцарем, растянувшись на траве, и душераздирающе постанывал, мол, как же ему плохо.
Остальные светлые и вампирка подъехали к нам уже через двадцать минут и тут же захлопотали вокруг «больного», посматривая на меня, как на врага народа, которым, кстати, я и являлся.
После чего мы взгромоздились на лошадей и отправились снова в сторону стены. Скучно… «
Опять?!» — в голосе шизы прорезалось, что-то похожее на панику.
Маг тут же занялся Алиром. И сейчас рыцарь, напичканный разными настоями из кучи небольших флакончиков, дремал в седле. Анабель ехала впереди и переговаривалась с вампиркой и принцессой. Герион сохранял вежливое молчание, остальные же на меня не обращали ровно никакого внимания.
Я знал, что так и случится, но всё равно с каждой секундой хмурился всё сильнее. Даже не мог представить, что разница будет столь ощутима. Когда мы только оказались вчетвером, ставшая более домашней обстановка не очень-то бросалась в глаза, но теперь появившаяся натянутость призывала к тому, чтобы немедленно отправить гнома с магом как можно дальше от команды и продолжить путешествие без оглядки на их кислые лица. Ну, и вампирку к ним же. За несколько дней нашего отсутствия Лин изменилась почти до неузнаваемости, во-первых, она явно успела поохотиться — об этом говорили глаза, изменившие цвет, и появившаяся грация дикого зверя. Как она умудрилась это провернуть под боком у светлых, я не представлял, но девчонкой называть её язык уже не поворачивался — взрослая ослепительно красивая девушка. Только вот лицо подкачало, — Лин постоянно куксилась и недовольно кривилась, что естественно особой прелести ей не добавляло. Периодически она бросала хмурые обиженные взгляды в мою сторону и начинала кукситься ещё больше. Я же вообще ничего не понимал, чем провиниться-то успел перед вампиркой?!
— Габриэль, скажи, а ты случаем не придумал, как нам стену преодолеть? — Ага, Леллин подначивает, надеется, что я не знаю, и ему удастся что-то съехидничать по поводу моей неосведомлённости.
— Случаем придумал, — ответил я, переставая буравить взглядом конскую гриву. — Чуть севернее есть небольшой проход. Он замаскирован. Довольно таки грамотно, надо признать. Я когда к вам летал, заметил. С земли его можно найти только в том случае, если знаешь, где именно он находится. Никакая пакость за границу не пролезет, а свои могут ходить туда обратно сколько угодно.
— Ты запомнил, где он? А то «севернее» — несколько абстрактное понятие и можем блуждать в поисках прохода до естественной смерти Тёмного Князя, — это ко мне повернулась Анабель, снова превратившаяся в нечто высокомерное и далёкое от нас, неэльфов. Только яркие искры веселья в глубине светлых глаз выдавали её настоящее настроение. Блик, уютно устроившийся на руках мамочки, мяукнул, словно прося разрешение потрепать нахального мага. Эльфийка на него цыкнула, и котёнок, обиженно шикнув, попробовал царапнуть неосторожно высунувшегося из мешка Радека. Монашек так опешил, что не попробовал защититься. Впрочем, вид бирюзового кота поверг логану в такой шок, что он даже промахнулся и, испуганно пискнув, попробовал забраться Анабель за пазуху.
— Если что, ещё разочек слетаю, гляну, где точно проход, — отмахнулся я, присматривая за Алиром, который уже успел крепко уснуть и теперь опасно накренился в седле, видимо, приготовившись упасть на дорогу. «
Ну и пусть падает».
Так ведь ты сама говорила, что с другом так не хорошо? «
Признал наконец…»
Ещё не совсем, милая.
Мой взгляд перехватил маг-недоучка и, чертыхнувшись, забормотал заклинание, чтобы удержать рыцаря в сидячем положении, но при этом не разбудить ненароком. Всё-таки несмотря ни на что — сильно Алиру перепало. В ментальной области он теперь долго будет беззащитнее младенца. Мысли, эмоции, желания — они и так у него всегда на лбу крупными рунами пропечатываются, а теперь залезть к нему в голову сможет даже самый слабенький маг.
Поэтому, недолго думая, я поставил тройной блок на сознание Алира. Так, на всякий случай. И в будущем может пригодиться, пока окончательно не восстановится его природный. Но потом его надо будет убрать. У интуитов свой родной блок достаточно силён, чтобы ставить дополнительные, которые могут только помешать дару.
Герион, уткнувшись носом в невесть откуда взявшуюся карту, изумленно воскликнул:
— А ведь там по дороге город!
— Город?! — тут же проснулся Алир, заинтересованно повертев головой по сторонам, будто город должен был вот-вот возникнуть прямо из воздуха. — Какой?
Интересно, а почему Алир так зацепился за город? Может, заманить их туда будет проще, чем я думал?
— Вилеф, — последовал короткий ответ, и тут же были добавлены пояснения, — приличных размеров, очень милый. Между прочим, последний на пути к Цитадели. Мильг и Такерен мы уже обогнули, но эти два совершенно неинтересны. А вот в Вилефе куча интересных достопримечательностей, — только-только начал я агитацию, как меня перебил Ибор.
— Какая разница? Нам-то что. Обогнём и сразу к Цитадели, — отмахнулся он.
— Фу, там ужасные болота, весёлый крестьянин и тот ногу сломит. — Я скорчил недовольную гримасу. — Через город будет и быстрее, и проще, и безопаснее, — попытался я воззвать к логике гнома, ну, заодно и мага, который своим сердитым сопением поддерживал друга.
— Безопаснее?! Идти туда, где кучи тёмных ходят целыми табунами и только ждут, как схватить светлых, чтобы замучить до смерти, — однако какое оригинальное у Леллина представление о нас.
Прямо спим и видим, как бы кого поймать и замучить. Не пьем, не едим, только сидим и мечтаем целыми днями и ночами о светлых. Я даже хмыкнул, представив высоких лордов, бродящих по Цитадели табунами. Потом Элли, который с большим тесаком гоняется за Леллином по коридорам Цитадели. При этом у моего ученика было такое мечтательное выражение лица, что я, хрюкая от смеха, уткнулся в гриву Алмаза. Он недовольно фыркнул, но позволил мне хорошенько отсмеяться под бешеными взглядами мага и гнома. «
Вот кому бы ловить, да мучить беззащитных тёмных».
— Мы тебя нанимали как проводника, а не советчика. Ведёшь так, как говорим мы.
— Не-а, не вы, — безмятежно откликнулся я, пытаясь придумать, как ещё сильнее разозлить эту парочку. — Как скажет Алир, или Анабель. В отряде они старшие. Вы — подтанцовка.
— Так, ребята — брэк, — в спор вклинился серьёзный рыцарь, позаимствовав одну из тех фраз, которыми я заразился в другом мире. — Всё обсудим на привале. Вашу сторону я понял, но надо продумать все возможности проникновения в Цитадель. И самые невероятные в том числе. А одна пришедшая ко мне в голову идея кажется очень необычной. Настолько, что легко может оказаться осуществимой, чтобы исполнить нашу миссию.
— Н-да?! — все воскликнули это хором.
Даже я не удержался от удивленного возгласа.
Что же такое придумал рыцарь, что сидит такой серьёзный-серьёзный, словно собирается предложить форменное безумие?! Впрочем, может, это и к лучшему. А то ко мне такими темпами скоро скука вернётся. А это нежелательно, ибо мне прошлых приключений хватило за глаза, и если Всемогущий Случай снова отчебучит что-то похожее, то я рискую поседеть раньше времени, а потом и вовсе отбросить копыта вместе с тапочками и ластами. Так что лучше буду сидеть тихо и молча, и старательно делать вид, что мне совсем не скучно, а наоборот, очень-очень весело.
Я даже оглянулся по сторонам, словно на нас уже сейчас собирались нападать разные и всевозможные монстры. Но дорога была чистой, вокруг царила безмятежность, а сонный полдень, разливаясь солнечным теплом, предлагал остановиться и часочек поспать в тени небольших крепких деревьев с резными стволами и мясистыми тёмно-зелёными листьями. Я даже зевнул и тут же насторожился. Черт, мне теперь везде опасности будут мерещиться? Ну да, не очень-то и устал, но это не повод думать, что желание спать приходит извне. А то скоро в каждом кусте буду видеть сонника.
— Габриэль?
На меня с удивлением посматривала вампирка. Между прочим, за все полдня она первый раз обратилась ко мне. Будет предъявлять какие-то претензии?
— Да, я внимательно слушаю тебя, Эилльн, — я не знаю, почему так сурово обратился к девчонке. Возможно, из-за того, что она сама своими взглядами настаивала на серьёзной беседе. А я ждать не привык, всё-таки Тёмный Князь, так что получите и распишитесь. Терпеть не могу, когда на меня обижаются, тем более без видимой причины.
— Я… — вампирка печально вздохнула, сбившись, когда услышала своё полное имя.
— Именно ты. Что-то случилось?
Лин опять скуксилась и, словно смущаясь, тихо-тихо ответила:
— Я домой хочу к отцу и брату… — выдавила она и попыталась прикрыть заалевшие щеки ладонями.
— Всего-то? Если окажемся в городе, а я буду очень на этом настаивать, переправлю тебя к ним. Настройку я не сбил, так что потерпи ещё денёк. Хорошо? Или что-то ещё?
Вампирка оглянулась, боясь, что нас кто-то может услышать. Светлые отъехали на достаточное расстояние, Герион хорошо притворялся глухим, но я всё-таки поставил звуконепроницаемый односторонний полог.
— Что?
— Можно я скажу честно?
— Естественно.
— Милорд, я не стану скрывать, что вы мне нравитесь! — выпалила Лин. — Но я не хочу, чтобы вы убивали команду! И предупреждаю, что пусть я против вас ничто, буду драться за них!
Дальше вампирка возмущено взирала на хохочущего Князя.
— Прости, у тебя был великолепный тон. Хоть героиню приключенческого романа пиши. Вся такая красивая, глазища сверкают, поза соответствующая, героическая, просто прелесть, ну а про интонацию и построение фразы я вообще молчу! Браво!
— Я не шучу, — буркнула Лин, недовольная, что я не воспринимаю её всерьёз.
— Я понимаю, — согласился я. — А теперь послушай внимательно. Мне, конечно, приятно, что я тебе нравлюсь, скажем так — это льстит моему самолюбию. Но в лучшем случае я могу тебя воспринимать как внучку.
Судя по взгляду вампирки, она это прекрасно понимала, поэтому и заявила об этом так открыто. Так. Хорошо. С этим разобрались. Давненько я не выступал в роли кумира молодежи. Как бы они с Анабель не поссорились, а то окажется моя эльфийка жутко ревнивым созданием, и будет мне весело. Нет, я конечно налево постоянно не линяю, всё-таки, как-никак, романтик, но некоторые вольности… Впрочем, я кинул быстрый взгляд на спину сиятельной леди, сомневаюсь, что теперь у меня будут возникать такие мысли. Всё-таки романтик — всего лишь констатация факта. А влюбившийся в светлую эльфийку Тёмный Князь — это уже диагноз. Но на всякий случай не хочу давать Анабель поводов для ревности.
— Теперь идём дальше, — продолжил я раскладывать по полочкам информацию для вампирки. — Мне надоело, что даже подданные держат меня за подростка. Лин, милая моя, ты не забываешь, кто я? И могу признаться, что не все страшные сказки обо мне — ложь. Так вот, мне даже не потребуется причинять тебе вред, чтобы убить светлых. Обездвижу тебя и всё — можешь пожелать друзьям приятной дороги к престолу Светлого Князя. И как ты помешаешь?
Лин побледнела и сжала маленькие кулачки. Неужели восприняла мою речь всерьёз? Н-да, как всегда шутка вышла неудачной. Хотя…
— Если… если вы не пообещаете не трогать их, я… я… расскажу кто вы на самом деле!
Угу, напугала ежика задними карманами брюк — повторяюсь, да? — что поделаешь, одна из любимых фраз. Я покачал головой, наблюдая, как вампирка закусывает губу и напряжённо наблюдает за кровожадно улыбающимся Герионом. Ладно, зайдём с другой стороны.
— Скажи, с чего ты взяла, что я собираюсь причинять им вред?
— А зачем вам ещё заманивать их в Цитадель?
Кто кого заманивает. Между прочим, они туда стремятся побольше моего. Я бы тут на природе на недельку другую с Анабель задержался. Ну, или на месяц… на два или три. «
На всю жизнь?»
Нет, милая, на столь долгий срок я загадывать не хочу. «
И не надо. Просто, надеюсь, в твоих планах найдётся место Анабель…»
Она же меня возненавидит? «
Время покажет…»
— Ничего обещать не буду, если моя жизнь окажется под угрозой, — соврал я, «
А это возможно?» — но если все будет хорошо, обещаю тебе, что не трону твоих ненаглядных светлых. Идёт?
— Клятва, — тут же потребовала Лин, вздыхая с облегчением. Думает, наверное, что переиграла меня. А на самом деле сделала игру только интереснее.
— Какую?
— Тёмного Князя.
Ну да, конечно, а подумать, что её я могу нарушить так же просто, как и любую другую? Ведь я не был бы воплощением Зла, «
Снова мания величия взыграла?» если не научился бы бить в спину и нарушать данное слово. Так что ни моей силе, ни чести урона не будет. «
Глупая шутка, но они у тебя есть?». Наоборот, только повысит, так сказать, рейтинг. Только в сказках Тёмные Властелины вынуждены сдерживать данное слово. А в реальности всё куда прозаичнее: хочу дам, хочу обратно возьму. Всё строго по собственному желанию. Демократия, весёлого крестьянина на крышу. Или это как-то по-другому называется? А она надеется на сознательность и совесть, которых у меня отродясь не водилось. Нет, может, и сдержу, чем чёрт не шутит? — я же всё-таки не отморозок последний. Развлекаться только люблю, когда скука загрызает, а при этом убивать светлых совершенно необязательно. Открою портал и, не спрашивая согласия, выпихну обратно на Светлые Земли, чтобы под ногами не болтались, да под горячую руку не лезли.
Всё обдумав, я поклялся и снял полог, после чего вполне довольная жизнью вампирка, подхлестнув свою лошадку, догнала принцессу и эльфийку и тут же вступила в какой-то весёлый спор.
Внутри остался какой-то неприятный осадок. Она бы ведь всё-таки меня выдала, если бы я отказался. Точнее, попыталась бы сделать это.
* * *
Когда они остановились на привал у стены, найдя мастерски замаскированный проход, но оставив его уже на завтра, Алир собрал совет. После настоев Леллина чувствовал он себя почти прекрасно, хотя что-то в душе подсказывало, что спасибо тут надо говорить Габриэлю с его подпиткой энергии.
Сам проводник устроился рядом с Анабель, отгородившись от гнома с магом большим костром, и осторожно касался её ладони. Герион с разрешения рыцаря перекинулся в волка и отправился на охоту. Всё-таки для него подобные обращения были необходимостью. Только вот ехидная улыбка Габриэля, когда оборотень оборачивался, словно намекала на что-то, но Алир почти сразу забыл о ней. Сейчас ему предстоял спор с Ибором и Леллином за право осуществить пришедшую в голову идею. Рыцарь прекрасно знал, что сначала эта парочка будет категорически против, но потом, если его поддержат остальные, может и согласиться с ним. Так что откладывать этот разговор не имело смысла.
Он медленно прожевал кусочек пойманного по дороге кролика и несколько секунд полюбовался светом пламени, что превращало сидящих у костра людей и нелюдей в древних богов, которые уже давно покинули их мир, но по легендам очень походили на те образы, которые сейчас видел перед собой рыцарь.
— Итак, — тихо произнес он и снова замолчал.
Команда устремила свои взгляды на него. Встрепенулась вампирка, отрываясь от своих мыслей. Блик перестал гонять уставшего Радека вокруг костра, Габриэль чему-то улыбнулся.
— Итак, — повторил рыцарь и всё-таки продолжил, — то, что сейчас я вам предложу, может показаться безумием, но я советую всё внимательно обдумать. Нам надо попасть в Цитадель. Чем быстрее, тем лучше. И попасть так, чтобы обязательно встретиться с Тёмным Князем. Причём нам нужно что-то такое, что отвлечёт его бдительность и Хелене удастся его убить. Поскольку нас и так уже легко можно назвать безумцами, предлагаю соответствующий этому статусу план. Ехать в Вилеф и очень продуманно сдаться в плен, так чтобы нашу команду доставили целыми и невредимыми Тёмному Князю, и попробовать пронести кинжал с собой. Если вы помните, похожий план уже предлагал Габриэль, и, всё хорошо обмозговав, я понял, что если продумать детали, то может и получиться. В виде пленников мы будем внушать меньше опасений, если о наших передвижениях уже знают, и Князь, скорее всего, захочет встретиться с нами лично. Остаются несколько мелочей, которые мы будем решать после того, как я выслушаю ваши идеи и мысли.
— Безумие!
— Идиотизм!
— Бред! Но…
— Здорово!
— Крестьянина весёлого за бороду…
— Хм.
— Мур…
Алир с радостью отметил, что Анабель, Лин и Хелена отнеслись к этому плану неплохо. А Габриэль от радости вообще в ладоши захлопал. Герион, который только-только вынырнул из ночной темноты, ограничился тем, что громко клацнул зубами и улёгся у огня, не меняя облика. А вот гном с магом, как и ожидалось, всячески начали показывать мимикой и жестами всю глубину идиотизма рыцаря и остальных, кто решил поддержать его идею.
— Ты идешь на поводу у тёмного? Алир, ты не думал, что он просто… — Леллин тут же был перебит.
— Нет, это только моя идея! Габриэль здесь не причём. Я хочу выслушать вашу конструктивную, — остальные в немом удивлении таращились на Алира, первый раз видя по-настоящему сердитого рыцаря, — ещё раз по буквам — конструктивную критику. Понятно? Все фразы типа «безумие, ты окончательно тронулся, и это всё подлый тёмный!» вы можете оставить при себе или адресовать весёлому крестьянину, но где-нибудь в кустиках. Ясно? В противном случае, я буду думать, что решение принято и можем переходить к поэтапному обдумыванию плана.
— Ну… эээ, — Ибор с Леллином переглянулись, — не стоит недооценивать противника и солдат гарнизона Вилефа, может такое случится, что они заберут и кинжал, — осторожно заметил маг.
— А Габриэль на что?! Если что-то пойдет не по плану, он мигом обратится, покрошит всех в капусту и поможет уйти из города. Да?
— Не-а, — откликнулся Габриэль, мечтательно улыбаясь, — если мы будем сдаваться, на мне, скорее всего, окажутся оковы, блокирующие вторую сущность.
* * *
…Обычного демона, — мысленно закончил я. Шиза противно захихикала. На меня они не подействуют, но уж мешать такому удачному плану я точно не буду. Пожалуй, это самая светлая идея. Мы очень быстро достигнем Цитадели, и можно будет закончить этот балаган. Здесь и сейчас я начинал разрываться на две половинки. С одной стороны хочется растянуть наше путешествие, с другой — мне, как влюблённому романтику, неприятно обманывать Анабель. Прямо хоть признавайся в том, что я и есть Тёмный Князь, но это испортит всю игру. Так что лучше уж пусть я совестью поугрызаюсь, если она, конечно, соизволит проснуться.
Алир рассеянно посмотрел на меня, будто видел первый раз в жизни.
— Точно? — как-то совсем по-детски спросил он.
— Точно, — покивал я, — но мы сможем зачаровать кинжал, чтобы его не обнаружили. Человеческая магия вместе с эльфийской и тёмной сработают безотказно, и его никто не найдёт. Даже Князь не сразу его почует. А когда всё-таки обратит внимание на эту железку — будет поздно.
— Хорошо, но как нам сделать так, чтобы нас схватили, думая, что они такие молодцы, сами обнаружили светлых? А то ведь если мы сами придём сдаваться — это будет выглядеть несколько подозрительно, не находите? — съязвил гном, понимая, что всё уже решено и ему придётся мириться с тем, что его захватят мерзкие подлые тёмные.
— О! Кажется, у меня есть идея! Правда, Лин? — Под пристальными взглядами светлых, которые уловили мою идею, вампирка съёжилась и робко заискивающе улыбнулась.
— Значит, принято! Всем приятных снов, — Алир, первым встав, ушёл к своему местечку.
Рыцаря было решено на несколько дней освободить от ночных дежурств. Так что первым сторожил Герион, который так и не удосужился сменить волчью личину. Видимо, программа после длительного отпуска сильно прикипела к выбранной сущности. Настолько, что и правда начала становиться оборотнем.
Герион хитро посмотрел на меня с Анабель, обещая разбудить, когда все остальные уснут. Ну, а уж выбраться вдвоем из нашего маленького лагеря не составило никакого труда. В лабиринте, кроме опасностей, если много наикрасивейших мест, и мне хотелось похвастаться ими.
А дальше… хм… детям до восемнадцати лет…
В общем, всем, кроме меня с Анабель, спокойной ночи.
* * *
— Ух, ты! — Светлые недотёпы с восторгом смотрели на Вилеф, который мирно устроился в небольшой долине, почти у подножья Окраинных гор.
Действительно, с этого места открывался волшебный вид. Заходящее солнце играло своими лучиками на красной черепице крыш небольших двухэтажных белокаменных домиков и на городской ратуше. Кварталы города были правильными и одинаковыми.
Мы остановились на краю долины, за спинами заканчивался заброшенный тракт, обрываясь у полого склона, от которого вилась небольшая, хорошо протоптанная тропинка к городу. Через пол-лиги она сливалась с широкой мощёной дорогой, по которой тянулись вереницы обозов, мелькали всадники и пешие. Отсюда были видны и небольшие улочки, мощённые камнем, и крохотные чёрточки горожан. И всё это великолепие вспыхивало на закатном солнце, словно говоря, что мы попали в сказку. То ли ещё будет в Цитадели! Светлые об этом пока ещё не догадывались и искренне восхищались городом, предвкушая скорый отдых. Даже гном решил сменить гнев на милость и признал, что Вилеф не лишён очарования.
Да, по лесам мы набегались, теперь надо хорошо отдохнуть. На выполнение плана Алир, благодаря печальному взгляду Анабель и просящему Лин, повздыхав, отвел три-четыре дня. Так что времени, чтобы отоспаться и пробежаться с эльфийкой по торговым рядам было предостаточно, — поскольку мне досталась единственная в мире сиятельная леди, которая, как выяснилось, любит порыться в тряпках и накупить в огромных количествах украшения. А мне что, жалко? Я с удовольствием подарю ей кучу всяких побрякушек.
— Поехали, что ли? — неуверенно протянул Алир, с сожалением отрываясь от созерцания главной городской площади, что отсюда казалась крохотным пятнышком.
Остальные поддержали его вздохами, но также согласились, что до ночи неплохо бы добраться до городских стен. Даже несмотря на то, что я их успокоил, — в Вилефе ворота не закрывают даже с наступлением темноты. Мало ли кому из жителей нужно сходить на охоту? А кто-то может вообще только по ночам и передвигаться. Так что нас пустят в любом случае.
Я еще раз оглядел замаскированные ауры светлых, стараясь не пропустить ни одной детали. Если нас схватят раньше времени и неподготовленными, то весь замечательный план Алира пойдёт псу под хвост. А мне того совершенно не хочется. Уж больно интересная идея. Ауры с моей помощью маскировал Леллин. Свою он только чуть-чуть подретушировал, спрятав бордовый оттенок ненависти к мои подданным и выставив на показ тёмно-фиолетовый цвет — признак дара, который присущ только магам. Гнома маскировать не пришлось. Ибор был изгнанником, что говорило в его пользу в глазах тёмных. Таких представителей подгорного племени в Чёрных землях было предостаточно. А об изгнанничестве легко понять по трём косичкам в бороде, вместо стандартных двух. Аура Хелены замаскировалась быстро. Вот с рыцарем пришлось повозиться. Уж больно у него была яркая светлая аура природных интуитов, которых тут отродясь не водилось. В конце концов, мы так и не смогли нормально всё упрятать. Теперь Алир выглядел полукровкой с толикой светлой крови. Тоже неплохо, здесь сойдёт. Если учесть, что тут почти все жители, даже обычные люди, обязаны владеть хоть минимальными познаниями в магии, которая начинается как раз с чтения аур, то на рыцаря буду коситься, но ничего большего.
А Анабель вообще пришлось маскировать как на ментальном уровне, так и на физическом. Не бывает тёмных эльфов блондинов в нашем мире. В других — завались, но у нас — нет. Так что теперь светлая леди щеголяла тёмно-красной шевелюрой, заплетенной в маленькие косички. Кожа Анабель стала на четыре тона темнее, что сильно выделяло бесцветные глаза и бледные губы. Черты лица стали куда резче, уши удлинились наполовину. А её свободный легкий наряд заменили кожаные обтягивающие брюки, чёрная рубаха с вышивкой и широким соблазнительным вырезом, на которую был надет корсет с металлическими вставками. На ногах эльфийки вместо удобных замшевых полусапожек теперь красовались высокие, естественно кожаные сапоги на высоченной тонкой шпильке. Если бы вы знали, сколько мы потратили с магом и Анабель сил, чтобы создать такой наряд! Взмокли, выдохлись — будто несколько часов бегали со скоростью логаны — и безумно проголодались. А какой скандал закатила леди, оглядев то, что ей придётся на себя надеть! Но дело того стоило. Эльфийка теперь выглядела так, что у меня непроизвольно началось сильное слюноотделение. Анабель под моим взглядом пыталась отчаянно краснеть, но маскировка не позволяла. Ещё я одолжил ей кое-что из своего арсенала колюще-режущего оружия и припрятал её лук.
В общем, сейчас в седле сидела настоящая темноэльфийская воительница. Безумно красивая и столь же опасная. Остальные представители мужского пола нашей компании так же, как и я, поглядывали на леди с совершенно понятным любому взрослому человеку интересом, а вампирка с принцессой возмущено фыркали.
Сама же Анабель больше возмущалась тем фактом, что её новый облик нравился всем куда больше прежнего. А на меня даже немного обиделись, правда, ненадолго.
Так что на въезжающую в город большую компанию тёмных никто не обратил особо внимания. Мы заплатили пошлину, перекинулись с молодыми стражниками несколькими предложениями. Те подивились бирюзовому коту и Блику, который вырос до размеров лайки, попытались сделать несколько комплиментов Анабель, за что заработали разъяренный взгляд, и, быстро пожелав удачи, пропустили нас за ворота.
— Ну как? — Я с гордостью оглядывал улицу, словно строил её собственноручно.
Теперь домики не казались маленькими. Наоборот, заставляли позавидовать обычным горожанам, что они могут иметь такие хоромы. Все дома были построены по одному типу, что не добавляло городу асимметрии и очень его красило. На первых этажах располагались в основном торговые лавки. На вторых жилые комнаты, — на маленьких балкончиках сушилось бельё, и стояли горшки с всевозможными цветами.
Город даже не думал готовиться ко сну. Улица была битком набита разношерстным народом. Кто-то шёл по делам, лавируя в толпе в попытке поскорее оказаться в нужном месте, кто-то прогуливался большими компаниями или же бегал от лавки к лавке, совершая покупки.
На Чёрных землях нет ни одного города, где бы замирала на ночь жизнь. Наоборот, в каких-то местах она начинает бурлить куда сильнее размеренной дневной жизни, когда половина населения занята работой.
Через улицу пришлось спешиться и замедлить шаг. На нас почти не обращали внимания. Только в сторону Анабель изредка бросали жадные взгляды, но потом «жаждущий» замечал меня и мою ласковую улыбку и тут же вспоминал о неотложных делах, любимой жене и нескольких детушках, которые нуждались в живом и здоровом папе.
— Здорово! Габриэль, надеюсь, ты нас ведёшь к гостинице? Причём хорошей… — Алир с интересом оглядывался по сторонам.
Впрочем, и остальные смотрели на всё, что замечали, так, будто никогда не видели больших городов. Хотя я почти тут же понял, что они всем интересуются исключительно потому, что это город тёмных. Видимо, недотёпы ожидали кровавые лужи, потасовки через каждый метр, трупы, небрежно разбросанные тут и там, жителей с безумными глазами и всклокоченными волосами, которые гоняются друг за другом с тесаками наперевес.
Знал бы, обязательно устроил что-нибудь эдакое с яркими спецэффектами. Думаю, труппе моего Цитадельского театра такого ещё не приходилось играть. Построили бы бутафорский город и разыграли пьесу в лучших представлениях светлых.
— Самой лучшей! — ответил я, улыбаясь пышнотелой торговке пирожками, за что тут же получил вкусную булку с шоколадной начинкой. — Только денежки приготовьте. Она недешёвая.
— Ну, это легко, — отмахнулся нестеснённый в средствах рыцарь. — Веди, давай. Хочется наконец принять нормальную ванну и хорошо поспать.
— И поесть, — тут же добавил вечно голодный Леллин.
— И переодеться, — наморщила носик Хелена.
— А потом на рынок! — добавила Анабель, поедая взглядом лавку с ювелирными украшениями.
Пришлось оттаскивать сиятельную леди всей командой, а я успел быстренько купить небольшую заколку, украшенную двумя большими камушками и россыпью маленьких. И сразу вручил её эльфийке, заработав нежный любящий взгляд.
Потом отрывать мага-недоучку от книжной лавки, за которую он цеплялся руками и ногами, — только что зубы в дело не пустил. За следующим поворотом Ибор наткнулся на кузницу, хозяин которой бесспорно был гномом. Теперь уже пришлось удерживать его. Алир поймал мелкого мальчишку карманника лет восьми. Тот печально всхлипнул и всё-таки после короткой нотации был отпущен домой с двумя серебряными монетками и совершенно ошалелым счастливым личиком. Вообще-то, побирушек у нас отродясь не водилось. Быстро просканировав убегающего мальчика, я обнаружил, что он просто хотел купить дорогие конфеты. Хм… Н-да… В общем, процветаем.
До гостиницы в итоге мы добрались только через полчаса. Высокий хозяин с внушительным пузом тут же выделил нам три комнаты — одну для девушек, одну для нас с Алиром, Герионом и животными и третью для мага и гнома, так как все вместе мы в одну комнату не вмещались. К каждому номеру примыкала небольшая ванная, что привело светлых в неописуемый восторг. За стенкой уже слышался радостный визг девушек. Нашу тут же оккупировал Алир, велев тревожить его не раньше чем через минут сорок. Тоже мне, русалочка. Я хмыкнул и просверлил дверь в ванну недовольным взглядом, после чего занял лучшую кровать у окна с большой тумбочкой. Оборотень снова перекинулся и устроился на специальном мягком коврике, печально смотря на меня. Действительно, сущность всё больше с каждым днём брала над ним верх. Приедем в Цитадель, тут же прикажу ему принять вид другого существа, чтобы он не остался навсегда оборотнем.
— Алир, послушай, мы с Анабель хотели пробежаться по городу! А тут ты со своими сорока минутами. Может, ты это… быстрее? А как я уйду, хоть тони или плавники отращивай! — Я постучался в дверь ванной.
Оттуда раздалось недовольно бульканье, и через пять минут появился сердитый мокрый рыцарь.
— Ого! Теперь тебе надо выбрать полотенце поменьше и подойти к окну, оно как раз выходит на главную площадь! — Я придирчиво осмотрел две чистые рубашки — тёмно-бордовую и, естественно, черную. Что-то захотелось мне выглядеть более презентабельно рядом с Анабель. Вон уже и себе кожаные штаны создал.
— Зачем к окну? — удивился рыцарь.
Был бы девочкой — умилился непременно, но пол не подошёл «
Жалеешь?», и пришлось ограничиться тем, что скрестить руки на груди и хмыкнуть. Ясные глаза ребёнка в дуэте с фигурой великого соблазнителя делали из Алира произведение искусства… «
Хм, ты завидуешь?»
Фигушки! Я тоже не чудовище. «
Согласна»… — довольно вздохнула шиза, явно сравнивая нас с рыцарем.
Алир осторожно выглянул на улицу и тут же спрятался за шторкой.
— Тьфу, на тебя! — буркнул он. — Давай быстрее, герой-любовник тёмный.
— Ага! Завидно! — Я увернулся от брошенного в мою сторону сапога и юркнул в ванную комнату, заперев её изнутри. — Ничего, ты себе с такими… хм… данными тоже быстро девочку найдёшь и не одну. Или ты у нас по…
— Габриэль!!! — конец моей реплики перекрыл возмущенный вопль рыцаря.
— Всё, молчу, молчу… это у меня рецидив ехидства…
Через двадцать минут я вымытый, высушенный, одетый и даже причёсанный постучался в комнату к девушкам.
— Минуту! — прозвучал звонкий голосок Лин, потом послышался смех, и дверь мне открыла весёлая, довольная Хелена. Оглядев меня с ног до головы, принцесса вынесла свой вердикт:
— Габриэль, да в тебя влюбиться можно!
— Но-но! Занято! — Я улыбнулся Анабель, которая отодвинула Хелену и, взяв меня под руку, направилась к лестнице на первый этаж. Рядом трусил весёлый Блик, — ему явно не терпелось как следует повеселиться.
— Итак, какая у нас программа?
— Сначала прогуляемся по главной площади, потом по местным достопримечательностям. Зайдем в трактир и попробуем здешние вина. А потом куда решим. Нравится программа?
— Да! А ты мне купишь к этой заколке серёжки, подвеску и колечко?
— Конечно. Даже два колечка и браслет. — «
А ещё серьги в нос и язык…»
Нет, боюсь, Анабель это не оценит.
— Ура! — меня чмокнули в нос и потащили к торговым рядам.
Логана поспешила за нами следом, норовя укусить тех, кто пытались наступать ей на лапы.
* * *
— Хелена, а ты не хочешь пригласить Алира?
Лин проводила Габриэля и замаскированную Анабель внимательным взглядом, усмехнувшись, когда эльфийка весело вскрикнула и потащила за собой проводника, как щенка на поводке, и повернулась к переодевающийся девушке.
— Алира? — с сомнением откликнулась принцесса, натягивая длинную, льняную рубашку с синей вышивкой.
— А что? Этим двум можно, а вам нельзя?! И не говори, что не хочешь.
— Но…
— И никаких но! — категорично заявила вампирка. Похоже, Лин прочно решила наладить личную жизнь принцессы и рыцаря. — Сейчас пойдёшь и пригласишь его погулять.
— А если он откажется? — принцесса увидела, что надела рубашку задом наперёд, вздохнула и начла переодевать её.
— Ну да, как же, откажется! — скептический хмык девушки уверенности принцессе не прибавил.
— А если ему будет неприятно, но он пойдёт из вежливости?
— Глупости, это он так притворяется, — фыркнула вампирка, хищно поглядывая на мешок эльфийки. — Слушай…
— ?
— Анабель у нас миниатюрная, размер почти один. Может, мне можно порыться в её вещах? А то вы с парнями будете гулять, а я, значит, в окошко смотреть? Ну уж нет… — Лин принялась оживленно копаться в вещах светлой леди. — Khert’la tlilli dyl! У неё тут подпространственный карман! Сколько всего… зачем, собираясь убивать Тёмного Князя, брать с собой вечерний наряд? Отвлекающий момент в виде романтического свидания?! В таком случае повелитель рискует умереть от избытка чувств, — она продемонстрировала заинтересованной принцессе крошечный отрезок синей ткани с вышитыми белыми цветами и плавными линиями, на проверку оказавшийся платьем. — Какая прелесть!
Вампирка тут же выскользнула из полотенца, в которое завернулась после ванной и оделась в тряпочку, что гордо назвала «платье».
— Ну как?
Хелена задумчиво изучила вампирку.
— А иди-ка ты гулять с Леллином. Он у нас джентльмен, в обиду не даст. А то, знаешь ли…
— Только если ты пойдёшь с Алиром.
Принцесса обреченно вздохнула, признавая своё поражение. После чего покорно ждала, пока окрыленная вдохновением вампирка одевала и причёсывала её, приговаривая:
— Времени повеселиться у нас не так уж и много, но Вилеф стоит того, чтобы на пару дней и ночей забыть про всяких Князей и просто отдохнуть. Князи, в общем-то, могут легко подождать. А в частности наш — тем более, авось сам не помрет, нас дождётся.
Хелена покорно кивала головой, думая, что была бы совсем не против, если Тёмный Князь неожиданно решит помереть самостоятельно.
* * *
Я готовился к своей смерти.
Анабель крутилась в этой лавочке уже второй час, и не было никакого способа оттащить её от кучи ещё не перемеренной одежды. Гора того, что эльфийке подошло и она собиралась это покупать, увеличивалась с каждой минутой. Продавец жадно потирал лапки и подсчитывал прибыль — я ведь выбрал лучшего в городе мастера одежды. Соответственно, оная была тут совсем не дешёвой. Я же сидел в уютном креслице и оценивал каждый новый наряд. Блик устроился рядом и бессовестно дрых. Мне
бы так…
— Первый раз встречаю такую эльфийку, — доверительно сообщил мне мужчина, когда увидев очередную «чудесную тряпку», моё чудо скрылось в кабинке для переодевания. — Они обычно на всё с высока смотрят, будто рваньё какое продаю, а здесь такое искреннее восхищение…
— Вы знаете, я тоже первый раз такое вижу, — поделился наболевшим я с продавцом. — Но раз нравится, как можно отказать?
Мужчина торопливо закивал, не зная как намекнуть, что сумма покупки получается астрономической. Вдруг клиент оскорбится? Или наоборот, не намекнёшь, а потом будет совсем неудобно, если нужной суммы не найдётся. Я решил не мучить мужика, всё-таки одежда тут и правда на высоте. В Цитадель его что ли пригласить? А что, хорошая идея! Так что я решил дяденьку успокоить.
— Мне нравится её баловать. Благо в средствах я стеснения не испытываю. — «
Даже наоборот», — тут же подсказал внутренний голос, — Кстати, уважаемый, вы не хотели бы заглянуть вот по такому адресу недельки через две-три. Мне ваш товар очень приглянулся, — я протянул продавцу вытащенную небрежным движением из воздуха светящуюся небольшую карточку — официальное приглашение на аудиенцию к Тёмному Князю.
— Оу… я… я… — кажется, мужик малость того, «
Надеюсь, от счастья?», — милорд, я так рад…
— Тсс! — сделав страшные глаза, указал на кабинку, где переодевалась эльфийка, и мужик, понятливо кивнув, отправился упаковывать выбранные Анабель вещи.
— Габриэль, как тебе? — Обтягивающая кофточка с разлапистым рисунком выгодно подчеркивала все достоинства эльфийки и смотрелась очень и очень мило.
— Берём! — решил я. — Анабель, может быть, мы пойдём куда-нибудь ещё? Всё-таки город красивый, а мы тут уже два часа, — осторожно спросил я, надеясь, что эльфийка уже устала применять платья кофты и прочее, прочее, прочее.
— Ой, и правда! — сиятельная леди наконец обозрела гору выбранной одежды и смутилась. — Да, наверное, стоит пойти куда-нибудь ещё.
Я попросил прислать вещи в гостиницу, — продавец легко согласился, сделал громадную скидку, рассыпавшись перед Анабель в изысканных комплиментах.
Дальше мы побывали в ювелирной лавке, где эльфийка, к счастью, надолго не задержалась. Видимо, она решила, что я всё-таки не большой кошелёк на ножках, раз нанялся обычным проводником. Так что мне удалось выяснить — у остроухого чуда совесть имеет место быть. И мы направились в городской парк.
По дороге я купил нам мороженое, рецепт которого притащил из другого мира. На светлых землях такого нет! Анабель что-то весело щебетала, видимо, наслаждаясь тем, что не надо никуда спешить и вообще всё хорошо. Мы даже не заметили, как забрели в совершенно неосвещенную часть парка, и весь народ, что окружал нас на протяжении прогулки, успел куда-то деться. Даже напряженную тишину в упор не замечали, пока из темноты бесшумно не выскользнули три высоких фигуры. Оглянувшись, я понял, что нас окружили. Не представлял, что в городах ещё орудуют банды грабителей и насильников. Блик предостерегающе мяукнул.
— Доброй ночи! — вежливо поздоровался я с ними. — Вам что-то нужно?
— Да, — коротко ответила самая высокая фигура. — Вы.
Хм… оригинально. Возможно, это посланники Элли? Непохоже.
— Здорово! — искренне восхитился я. — Грабить будете?
— Убивать, — последовал лаконичный ответ.
Это уже интереснее. Я почувствовал, как напряглась Анабель, больно стискивая мою ладонь. Ну да, они мне так же опасны, как зайцы волку. Ну, не загрызут же, право слово?
— И зачем?
Неожиданно Блик странно дернулся, пытаясь перейти на максимальную скорость, но словно натолкнулся на невидимую стену, завалившись на бок, жалобно пискнул и замер.
— По приказу Тёмного Князя!
И тут на нас обрушился ментальный удар такой силы, что я перестал понимать, где нахожусь, что происходит и, вообще, кто я, не то, что кинуться на помощь логане и Анабель или броситься на врагов. Из носа потекла кровь. Рядом на земле распласталась потерявшая сознание эльфийка. Тьма! Я попытался обратиться, но из-за полной дезориентации в пространстве после удара не смог вспомнить, даже как это делается…
«Больно-то как», — была последняя мысль, прежде чем я провалился в темноту.
* * *
Вечер проходил просто прекрасно. Алир даже не мог представить, что принцесса пригласит его. Сам рыцарь никогда бы не решился на первый шаг.
Они сидели в открытом кафе на главной площади и ели странный холодный десерт с шоколадной крошкой. Название лакомства было длинным и уже вылетело из головы Алира. К тому же вкус был таким потрясающим, что это стало неважным.
Принцесса сидела напротив и смущённо улыбалась. Они уже сходили к центральному фонтану и бросили несколько монеток на счастье. Зашли в небольшой замок ужасов, хорошо повеселившись там. А теперь отдыхали, думая, что уже довольно поздно и пора возвращаться в гостиницу. Спать.
Неожиданно сердце Алира пропустило удар, а потом внутри что-то словно оборвалось. Он выронил из рук изящную тарелочку с десертом, схватившись за то место, где совсем недавно билось сердце.
— Алир, что произошло?! — принцесса вскочила с места, опрокидывая бокал с прохладительным коктейлем. — На тебе лица нет!!!
Рыцарь с трудом продохнул, пытаясь выровнять сердцебиение, и тихо прошептал.
— Габриэль и Анабель. С ними что-то плохое случилось… ужасное… а потом связь резко оборвалась, будто… будто бы они… их… — он так и не смог выговорить последнее слово.
Глава 18
Жизнь становится гораздо интереснее, когда выясняется, что она висит на волоске.
NN
— Стой, ты куда? — принцессе пришлось повиснуть на Алире, чтобы остановить разогнавшегося рыцаря.
— Что значит куда?! Спасать их!
— Ага, а то место, куда надо бежать, ты, конечно же, знаешь. Или решил методом научного «тыка» искать? — принцесса сама поразилась своей язвительности. Видимо, от вампирки заразилась, но, тем временем, девушка знала, — она права, и паника делу не поможет.
— Хелена, они в опасности, я вообще не чувствую их! Надо спешить!
— Алир, что с тобой?! — Девушка нахмурилась, осторожно выпуская рыцаря из своих объятий, а ну как вдруг опять решит удрать? Хотя, если чуть-чуть отвлечься от трагического момента, висеть на Алире было очень и очень приятно…
Хелена помотала головой, пытаясь настроиться на серьёзный лад.
— Ты думаешь, что сможешь помочь им этим переполохом? Куда как лучше вернуться в гостиницу к остальным и вместе подумать, что делать. Может, Габриэль сам справится? Он уже не один раз доказывал, что может постоять за себя, и так постоять, что остальные попадают.
Рыцарь прислушался к своей интуиции, которая, не затыкаясь, орала, что с друзьями всё плохо и даже ещё хуже, и помотал головой.
— Боюсь, что не справится, — наконец ответил он. — К тому же мне кажется, что пусть лучше наша помощь не понадобится, чем мы будем сидеть на месте, пока… пока они будут в ней смертельно нуждаться.
— Логично, — согласилась принцесса. — Так в гостиницу?
— Да. — Алир осмотрелся по сторонам, положил на столик серебряную монетку и, подхватив под руку Хелену, направился по знакомой улочке, надеясь, что вампирка с магом никуда не ушли, и Герион, Радек и Ибор так же пребывают на своих местах.
Лин они обнаружили на первом этаже в задымлённом зале трактира. Вампирка что-то зажигательно отплясывала на небольшой сцене вместе с ещё одной коротковолосой очень симпатичной девушкой и Леллином. Как оказалось, у мага обнаружилось потрясающее чувство ритма и способность к танцам. А уж с такими милыми и энергичными девочками, что кружили вокруг него, эффектно изгибаясь под неизвестную, но очень весёлую музыку — всё выглядело сногсшибательно. Посетители поддерживали трио радостно-восторженными криками, наслаждаясь удивительным зрелищем.
— Хм… — выдавил рыцарь, забывая, зачем они так спешили в гостиницу.
— Так!!! — рассердилась принцесса и, заработав локтями, начала пробираться к самой сцене. — Эй, пьяницы, что вы себе позволяете?
Музыка оборвалась на трепещущей высокой ноте, и на Хелену уставились три пары совершенно трезвых удивленных глаз.
— Почему? Мы ничего не пили! — возмутился маг.
— Только яблочный сок, — добавила Лин. — Мы на задании, так что ни-ни. Всё донельзя целомудренно, что даже противно. Что-то случилось?
— Случилось, крестьянина весёлого… — мрачно согласился так же пробравшийся к сцене Алир. — Пойдёмте к Ибору и Гериону, надо…
— Кэт, извини, я ненадолго. — Вампирка виновато покачала головой, но фигуристая кареглазая девушка только широко улыбнулась, мол, какие вопросы? — надо, значит, надо.
Она легко слезла со сцены, подхватив с крайнего столика небольшой рюкзак странного вида.
— Если что, я в конце коридора, — сказала она. — Очень приятно познакомиться. — Кивнув Алиру и Хелене, она ящеркой юркнула в толпу.
— Ну? — теперь маг с Лин повернулись к замявшейся парочке.
— Всё наверху расскажем.
Потом пришлось ещё минут пять будить громко храпевшего гнома. Около двери номера уже собрались несколько разбуженных соседей. Привыкшие к довольно-таки музыкальным руладам Ибора светлые и Лин даже не сразу поняли с чего такая вечеринка в нижнем белье. Соседи поблагодари их за то, что они наконец-то прервали пытку храпом и разбрелись по своим комнатам, очень попросив подлить гному бодрящей настойки. А вот Радека они будить не стали. Чем им может помочь не умеющий разговаривать бирюзовый кот без каких-либо особых талантов?
Герион тихо посапывал на коврике. Если учесть, что во сне он обратился в человека, то здоровый обнажённый мужик, свернувшийся калачиком на крошечной подстилке, выглядел довольно комично и пикантно. Хелена тут же, как и полагается приличной принцессе, зажмурилась. Лин ограничилась громким фырком, разбудившим оборотня.
Мужчина густо покраснел, словно ребёнок, пойманный на месте преступления — воровства конфет из буфета. И бочком добравшись до кровати, схватил с неё охапку одежды, прошмыгнув в ванну и пообещав вернуться через минутку.
— Странно, ты раньше обращался в одежде, — нахмурился Алир, разглядывая непонятно чей носок, разлёгшийся прямо посреди комнаты. Сказывалось то, что они втроём не планировали водить в номер девушек и развели тут самый что ни на есть мужской свинарник.
— Так и есть, — донёсся из ванной голос оборотня, — просто у меня проблемы с обращением. Я только-только успел помыться — даже за полотенце не взялся, как обратился, причём совершенно не по своей воле, а назад так и не смог. — Он выглянул обратно в комнату, прошлёпав босыми ногами по полу, устроился рядом с рыцарем и так же внимательно изучил носок. — Вот и решил, чуть-чуть посплю, а потом быстро оденусь. Кто же знал, что я во сне обратно перекинусь? Что-то случилось?
— Да, у меня оборвалась связь с Габриэлем и Анабель, но перед этим я успел почувствовать, что они в большой беде, — сразу же выдал рыцарь, безо всяких предисловий.
Сложно было описать выражение лица Гериона — испуг, перерастающий в панику, ужас, недоверие и много-много всего другого, смешавшегося в совершенно дикий коктейль.
— Точно?
— Точно, — Алир вздохнул, обводя затихшую команду проницательным взглядом. — Надо что-то делать, но например мне, ни одна идея в голову так и не пришла. Я даже не знаю, куда Габриэль с Анабель собирались направиться. Что уж говорить об их теперешнем месте положения. А что вы скажете?
Светлые начали переглядываться. Герион чесал в затылке с таким ожесточением, словно винил во всех бедах свою шевелюру. Лин закусила губу и неожиданно вскрикнула.
— Герион, а ты не можешь его почувствовать?
Оборотень печально помотал головой.
— Нет, он закрылся. Только если поплутать по улицам волком, вдруг учую, где они проходили. Но дальше, если учесть, что их, скорее всего, оглушили, и вряд ли это были простые люди, то закрытые магией следы я почувствую с большим трудом. Точнее — вообще не почувствую.
Гериону очень хотелось выйти из сущности. Так он бы сразу смог найти носителя тёмной крови Князя. А поскольку во всей множественной вселенной пока такой был один одинёшенек, проблем с поиском бы не появилось. Но, как назло, с этим-то и не заладилось, будь сущность старого оборотня трижды неладна!
— Следы можно попросить прочитать Кэт, — осторожно заметила вампирка, — магия на неё не действует, и она будет видеть всё так, как это есть.
— Кого? — одновременно вопросили оборотень и гном.
— Почему? — тут же уточнили рыцарь и принцесса.
Лин смешно наморщила лобик.
— Она это, как его там… попаданка! Вот. Она так себя назвала.
— Короче, иномирка, — разъяснил маг, — поэтому законы нашего мира ей безразличны.
Все задумались. Как удалось выпытать у Леллина и Лин — Кэт как раз направлялась в Цитадель, дабы узнать, как можно добиться открытия портала в её родной мир. В этот она попала месяца два назад на западе второй границы, аккурат в Мильге. Сюда добиралась с небольшим обозом и теперь ждала другой обоз до столицы. Особых способностей у неё, кроме абсолютной невосприимчивости к магии этого мира, к большому сожалению самой Кэт, не обнаружилось. По словам Лин и Леллина девушка была очень общительна и добра, к тому же ей хотелось поучаствовать хоть в каких-нибудь приключениях. Последнее светлым было совершенно непонятно.
— Ты уверена, что она сможет прочесть следы? — с сомнением уточнил рыцарь.
— А Леллин нам зачем, и двойное зрение? Которое, кстати, он может настроить на кого угодно, например, на Гериона — он лучше всего разбирается в этом.
Теперь уже засомневалась принцесса.
— А она согласится?
— Вот мы сейчас и спросим!
Через минуту вся компания стояла под дверью в номер Кэт. Лин робко постучалась. Сначала в номере царила пугающая тишина, потом послышался щелчок выключателя замагиченных ламп, и наконец-то раздались тихие шаги. Спрашивать, кого принесла нелёгкая, не стали, что было удивительно. Дверь скрипнула и открылась, показывая команде сонную девушку в одном нижнем белье, которая зябко поеживалась и с явным неодобрением поглядывала на припозднившихся гостей.
Теперь пришлось тактично отворачиваться мужской части команды.
— Лин? Что-то случилось? — наконец проснувшись до такой степени, чтобы узнать вампирку, Кэт удивленно приподняла бровь. — Проходи. Хм… проходите, эк вас много. Ну да ладно, авось поместимся.
После того как они разместились кто на кровати, кто на полу и представились друг другу, вампирка изложила ей суть проблемы.
Кэт, набросившая хлопковую рубашку, устроилась на подоконнике и смешно болтала босыми ногами. Она спокойно выслушала вампирку и теперь явно задумалась над сделанным предложением, разглядывая команду. Наконец она широко улыбнулась.
— С удовольствием, а то я уже начала тут скучать. Только почему вы обратились ко мне, не боитесь довериться незнакомому человеку?
— Да, в общем-то, нет, — бесхитростно ответил Алир, устроившись на полу в окружении отвоеванных у Лин подушек. — Ну, сама посуди — ты в нашем мире гостья, значит, лишена каких-либо здешних предрассудков. У тебя нет счета ни к нам, ни к Габриэлю с Анабель, так что тебе ничего не мешает попробовать спасти их.
Девушка весело прищурилась, явно открыв в рыцаре великолепного спорщика.
— А если я солгала, что иномирка, чтобы запутать вас?
— Леллин?
— Невозможно, — маг покачал головой. — Вот, возьми его в руки, — он создал крошечный огонек и легким движение отправил в протянутую ладонь Кэт. Она тут же принялась его изучать, ожидая комментариев мага.
— Вот, только что мы получили лучшее из возможных доказательств. В руках человека, нелюдя или мага, неважно кого, главное, что того, кто принадлежит нашему миру, он бы немедленно взорвался. У каждого существа здесь совершенно уникальная энергия, и управлять кусочками чужой — невозможно. Можно её отклонить, применив собственную, распылить, но никак не просто держать в руке. У нас на такое могут быть способы только Светлый и Тёмный Князь, или иномирец. Первые два варианта совершенно отпадают. Светлый князь уже давно покинул этот мир, а Тёмный… — маг выжидающе посмотрел на Алира.
Рыцарь с сожалением поднялся и быстро вышел из комнаты. Пока его не было, в номере Кэт царила полная тишина. Только на улице были слышны громкие разговоры, смех, вскрики и где-то вдалеке медленная и печальная мелодия скрипки. Кэт продолжала болтать ногами, прислонившись лицом к холодному стеклу и что-то высматривая в подсвеченной яркими фонарями ночной темноте. Наконец вернулся Алир, сжимая в руках свой меч.
— Это что-то новенькое, — ухмыльнулась девушка, отрываясь от созерцания улицы. — Мол, рубану — умрёт, извиняйте, обознатушки, а если нет — то, значит, Тёмный Князь?
— Не-е, тебе достаточно коснуться лезвия.
— Это легко. — Кэт спокойно взяла протянутый ей меч, несколько минут с интересом его разглядывала и наконец-то дотронулась ладонью рисунка на его лезвии. Ничего не произошло. Команда удовлетворённо вздохнула.
— Ты не Тёмный Князь, — поставил диагноз рыцарь и довольно спросил, — ну что, поможешь нам? Обещаю, что скучно не будет!
* * *
Ох-хо-хонюшки… как всё болит-то. Будто меня несколько часов подряд пинали ногами. Голова раскалывается, в памяти каша, тело полностью дезориентировано. Не могу даже понять, в каком нахожусь положении. Кажется, лежу. Или вишу. Точно не сижу. Chal’set! Что же случилось? Я прекрасно помнил, как на нас напали, но никак не мог понять, чем они так долбанули? Несколько минут я копался в голове, пытаясь понять, что мне напомнил этот ментальный удар. Какое-то у него построение очень знакомое. Начинается от висков, быстро пробегает к затылку, но боль не давящая, а резкая, со всех сторон бьёт по одному месту, на нём закрепляется, потом разливается по всему телу временной парализацией, но жертва этого уже не чувствует, так как находится в отключке, если не в коме. И при этом сладковатый привкус во рту.
Ну, крайне знакомое.
Я принялся дальше с азартом копаться в памяти, так как ничего другого делать пока не мог. Тело продолжало болеть, и я не знал какие из нервных окончаний вырубать в первую очередь — переборщу, придётся возвращаться с того света, и после этого я буду чувствовать себя ещё хуже. Поэтому, подумав, я отключил поясницу — самую уязвимую часть своего тела. Не знаю почему, но именно по ней я получаю чаще всего. Уж казалось бы, нормальный парень, должен трястись за совсем другое, но нет, всё равно все метят только в поясницу…
Кое-как собрав воедино все отрывки воспоминаний и ощущений, я сложил их вместе. Так понять будет проще — можно попробовать прочесть отпечаток силы того, кто создал это заклинание. Потому что не напавшие же сами его создали? Правда, не знаю, чего мне это даст, в этом мире нет такого существа, что могло бы так меня отделать. И тут, когда последний кусочек мозаики встал на своё место, я понял, что докопался до…
И лучше бы я этого не делал!
Нет, честно, лучше бы я просто думал о погоде, бабочках, о том, как у меня болит голова. О чем угодно!
И снова проваливаясь в липкую наполненную болью темноту, я понял, как же мы с Анабель здорово влипли. Хотя не факт, что эльфийка ещё жива. Скорее, я совсем не удивлюсь, узнав обратное.
* * *
Они уже полчаса кружили по городскому парку, который мог похвастаться внушительной площадью и сотнями небольших тропок, которые, петляя меж деревьями, то сходились, то разбегались, делясь ещё на несколько тоненьких дорожек, то вливались в большие аллеи, где можно было обнаружить весёлые гомонящие компании. Под широкими ясенями, которые в темноте можно было принять за вековые дубы, на небольших скамеечках устраивались влюблённый парочки.
Только большая компания никак не вписывалась в антураж ночного парка. Герион старательно петлял по следу Габриэля и Анабель. До этого они успели хорошо пробежаться по городу. Видимо, Вилеф тёмный знал, как свои двадцать пальцев и постарался успеть показать эльфийке максимум всего интересного. Кэт молча шла рядом с большим волком, одев в уши странные затычки, от которых шли две тоненькие верёвочки, сходясь в одну, а затем прикрепляясь к небольшой чёрной коробочке. Когда Лин спросила, что это: девушка поднесла одну из затычек к её уху, и вампирка отскочила с пронзительным воплем — в затычке пели! На совершенно незнакомом языке, но пели!
— Это называется плеер, — смеясь, ответила Кэт, когда её обступили со всех сторон, — у нас такое есть почти у каждого человека, — записываешь любимую музыку и слушаешь, когда хочешь. Правда, его надо заряжать всё время, но в Мильге за возможность скопировать прибор, маг зачаровал его так, что заряд батареи никогда не иссякнет.
— Магия… потрясающе! У вас она достигла небывалых высот, — поражённо воскликнул Леллин, переставая настороженно оглядываться по сторонам, будто за каждым кустом прятался кто-то очень нехороший.
— Это не магия, а техника.
— ??
— Ладно, ладно, магия. У нас, как это всё работает, понимают очень и очень немногие люди. Так что я не буду даже пытаться ничего объяснять, так как сама знаю на троечку с минусом.
Дальше ей пришлось рассказывать, почему именно троечку, а тем более с минусом. Потом разговор попытался перекинуться на моду мира Кэт, так как её странными чёрными брюками чуть ниже икр и обувью, что она назвала кедами, заинтересовались абсолютно все. Но неожиданно Герион затормозил и громко предостерегающе зарычал.
Они стояли на небольшом пятачке со всех сторон окруженном высокими, аккуратно подстриженными кустами. Свет фонарей не достигал его, и только бледные лунные лучи показывали, что именно здесь всё и случилось. Те, кто напал на Габриэля и Анабель, не стали ничего убирать. С левой стороны кусты были поломаны, на сером камне дорожки виднелась пара чёрных пятнышек, которые при нормальном освещении, скорее всего, оказались бы бурыми. Вон там за веточку зацепился небольшой клочок рубашки их проводника. К тому же вокруг дорожки изрядно вытоптали траву.
— Н-да, — только и смог выдохнуть Алир. — Здесь явно было весело, — пробормотал он, осторожно обходя место преступления, боясь пропустить хоть одну улику.
— Это кровь Габриэля, — оборотень с большим трудом после нескольких безуспешных попыток перекинулся в человека и присел над тёмными пятнами. — Чёрт, мне надо… надо отлучиться, извините!
Светлые с недоумением проводили скрывшегося в кустах оборотня.
— Лин, хм… я не очень тебя обижу, если попрошу проследить за Герионом? А мы тут пока с Кэт поработаем над следом.
Вампирка поморщилась, но, кивнув, кинулась за оборотнем, перескочив куст в эффектном высоком прыжке. Рыцарь виновато повернулся к замершей Кэт и пожал плечами, мол, так и живём.
— Н-да, а я-то жаловалась на отсутствие приключений! — усмехнулась она. — Ну, и как мне вам помогать? Здесь столько всего, что я боюсь не отличить замаскированные следы от того, что здесь видно всем.
— Это уже моя забота. — Леллин достал из захваченной из гостиницы сумки толстую потрёпанную тетрадь и принялся её перелистывать. — Я сейчас чуть-чуть над тобой поколдую, немного закружится голова, и начнёт клонить в сон. Твоя задача состоит в том, чтобы медленно обвести всю поляну взглядом. Мы с Алиром будем видеть то же, что и ты, и сможем понять — какой из следов замаскирован. Хорошо?
— Колдуй! — разрешила девушка, смешно встряхнув тёмными кудрями.
* * *
— Герион, подожди!
Оборотень нехотя остановился и повернулся к Лин.
— Послали следить? — мужчина нахмурился, скрестив руки на груди. Дождавшись печального кивка вампирки, он покачал головой. — Что будешь делать? Или мне надо тебя связать?
— Скажу, что ты забыл оружие, или если прихватить какого-нибудь наёмника… — девушка кивнула на небольшой трактир, около названия которого была аккуратно вырезана руна смерти. Если на вывеску смотрел кто-то, не знающий нюансы всех гильдий Чёрных земель, то он, скорее всего, подумал, что эта резкая финтифлюшка всего лишь одна из многих деталей орнамента, украшающего большую надпись. Но знающий сразу поймёт — здесь можно нанять профессионального убийцу.
— Н-да, конечно. Издеваешься? Чтобы светлые согласились работать с кем-то из тех милых парней? — Оборотень кивнул на двух о чём-то тихо переговаривающихся орков, которые как раз вышли из таверны. Хотя обозначение — две горы мышц в коротеньких набедренных повязках и обвешанные невероятным количеством оружия, подходило им куда больше.
— Нет, — отмахнулась Лин, презрительно фыркая — орки только с виду выглядели устрашающе. На самом деле это была проверка клиентов — попытаются нанять этих, — безнадёжный случай. Если нет, значит, клиент нормальный. — Можно сказать, что ты попытался кого-то нанять, но я тебя отговорила. Идёт? Только делай, что хотел, быстрее.
— Тогда идём в таверну. — Герион бесцеремонно схватил вампирку под руку и почти затащил Лин в большое помещение, освещаемое только неровным пламенем трёх каминов. — Одноместный номер, быстро! — скомандовал мужчина тощему болезненного вида хозяину, кидая на стойку золотую монету. — Зеркала, надеюсь, есть?
На зеркала хозяин машинально кивнул, потом быстро подал Гериону один ключ.
Их провожали откровенно сальными, жадными взглядами. Настолько жадными, что Лин чуть сама не перепугалась, когда оборотень грубо втолкнул её в небольшую комнату наполовину занятую громадной кроватью и закрыл дверь изнутри.
— Посиди где-нибудь, — велел мужчина вампирке, приближаясь к большому пыльному зеркалу.
Потом он достал из-за пазухи небольшой тёмный флакончик, что висел на прочной цепочке, быстро снял его через голову и, не думая, разбил флакончик о зеркальную поверхность.
К удивлению Лин, зеркало не пострадало. Тёмно-синие капли липкой субстанции медленно впитывались, стирая в глубинах зазеркалья отражение Гериона. Поддавшись любопытству, девушка подошла поближе, встав за спиной оборотня и с интересом смотря, как в зеркале проступают очертания другой комнаты. Тёмные приглушённые тона спальни, расстеленная двухместная низенькая кровать со сбившимися простынями, одинокий тусклый ночник. А прямо перед Герионом возникло отражение хрупкого тонкокостного юноши в лёгком халате нараспашку на голое тело. Лин только-только собиралась что-то съязвить, как, вглядевшись в сонное лицо юноши, испуганно охнула и поспешно зажала себе рот ладонью.
— А… это ты, программа, — вздохнул юноша, с лёгкой ноткой снисходительности в больших синих глазах, оглядывая оборотня и вампирку. Запахнуться он даже не подумал. Впрочем, теперь обнажённое тело совершенно не волновало Лин. Слишком уж много она слышала сказок про этого юношу. Сказок безрадостных и, зачастую, правдивых.
— Советник, — кивнул головой, Герион.
— Кто твоя милая спутница? — Когда юноша повернулся в её сторону, Лин не выдержала и спряталась за спину Гериона. Кажется, Советник попытался ухмыльнуться, но на по-детски невинном лице появилась только рассеянная улыбка. — Не переживайте леди, к сожалению, вернее сказать — к счастью, на вашем зеркале нет ни одной трещины, и я не смогу навестить вас, даже если очень захочу. Так что сейчас я не в состоянии причинить вам вреда, и хотя бы перестаньте дрожать. Выйдете из-за спины вашего друга.
Прямого приказа вампирка ослушаться не могла. Тем временем советник снова повернулся к оборотню.
— Разве я не просил беспокоить меня только в крайних случаях? — юноша показано зевнул, но всё-таки задал вопрос, без которого по этикету оборотень не мог ничего говорить. — Что-то случилось?
— Князь. Его похитили.
Советник… Лин понимала, что это будет верхом неприличия попытаться теперь отойти от зеркала, но как же ей хотелось это сделать, чтобы скрыться от этого ясного детского взгляда самого страшного палача Тёмного Князя.
Юноша в изумлении приподнял бровь.
— Ты уверен, что мы говорим об одном и том же Князе?
— Уверен. И похищение не было игрой. Там, где это случилось, чувствуется его удивление и боль, но я бы не осмелился обратиться к вам, если не то, что я ещё там почувствовал — напавшие использовали силу полностью идентичную…
* * *
Когда я очнулся в следующий раз, боль почти отступила. Теперь можно было более точно оценить своё состояние, ведь когда тело один комок пульсирующей боли, сложно понять, где что сломано, вывихнуто или просто ушиблено, а то и вовсе отсутствует. Теперь же можно было смело сказать, что все части моего тела остались на своих местах. Уже хорошо. Голова кружилась даже с закрытыми глазами, и сильно мутило: сотрясение — раз. Причём приличное. Два — рёбра, кажется, ни одного целого не осталось. Сломана левая лодыжка — три. И дальше куча условно несильных ушибов, которые пройдут в течение нескольких часов.
Я лежал на чём-то очень холодном и был к этому холодному прикован. Попытался двинуть рукой — ничего не вышло. Сил не было ни физических, ни каких-либо ещё. И привычного раздвоения сознания не было… разум был слишком ясен и чист.
Плохо.
Несколько минут я просто лежал, пока не понял, что я только что мысленно ляпнул. Сил не было вообще! То есть, ладно, если их, например, заблокировали. Так нет, внутри было пусто. Я попытался осторожно позвал Настоящую Первородную Тьму, частью которой и являлся. Это последнее оружие, которое стоит применять, только если больше выхода никакого нет, кроме как уничтожить весь мир. Подсознательно я уже понимал, что она не отзовется, поэтому и решился на этот шаг. Ничего не случилось. Сейчас я был беззащитнее смертного младенца. Интересно, а убить меня в этот момент можно? Я только-только собирался задуматься над этим, как тут же себя одёрнул. Не время разлеживаться и размышлять о вечном, надо хотя бы понять, где я нахожусь!
Я осторожно попробовал открыть глаза, получилось только со второго раза, благо помещение, в котором я находился, было полутёмное — различить предметы ещё можно, а яркий свет не бьёт по глазам, полностью дезориентируя в пространстве. Упс. Я обнаружил, что нахожусь в жертвенном зале северных орков до времён объединения небольших враждующих племён в одну общину. Кстати, лежал я как раз на жертвеннике.
Прелестно!
А вот и причина, по которой у меня совершенно нет сил — северные племена орков каким-то образом умели создавать небольшие щели в междумирье, где полноправным хозяином был Хаос. А он, как я уже рассказывал, штука страшная. Для всего, и материального, и нематериального. Хотя нельзя сказать, что он убивает попадающее в него существо. Телесная оболочка полностью растворяется в нём, так же как сознание. Если существо, поглощаемое хаосом, одушевлённое, то и душа становится частью разума Хаоса, теряя свою индивидуальность и волю. И неизвестно что из этого хуже. Например, я бы выбрал, если, конечно же, мог — смерть. Впрочем, если отвлечься от темы, то соединение с любой из Великих сил ничем от этого не отличается.
Северные орки почитали Хаос за главного бога. Даже теперь, несмотря на то, что они давно находятся под моим покровительством, это воспринимается как благосклонность. Мол, спасибо — не откажемся, но вы для нас простой правитель, а божество — Хаос, хоть они и нехотя отменили ритуальные жертвоприношения заключавшиеся вот в чём:
Существо, приносимое в жертву, кладут на большущий чёрный камень-алтарь и рисуют на груди у этого существа руну, обозначающую «дар». Потом после длительных ритуальных танцев и песен два главных шамана открывают небольшую щель так, чтобы Хаос не мог проникнуть в наш мир. Потом жертве аккуратно вскрывают грудную клетку и достают сердце. Затем снова совершаются пляски, перемежающиеся речитативом. Поскольку присутствие Хаоса не даёт существу тут же умереть, завершающая часть ритуала заключается в том, что жертва, неся в ладонях собственное сердце, заходит в Хаос.
Дикость! Когда мне в первый раз пришлось это наблюдать, меня вывернуло наизнанку, хотя сам я не отличался порядочностью. Причём пришлось это наблюдать совершенно случайно! О создании Чёрных земель речи ещё не шло. Так же, как и о Светлых, а я просто совершал небольшой экскурс, пытаясь понять, кем мне быть. Спасти ту жертву мне не удалось, но я сразу начал активно уничтожать такие храмы, которые орки строили под Окраинными горами. Видимо, уничтожил не все.
Тем временем мысли переметнулись на более болезненную тему: что случилось с Анабель? Мне очень хотелось надеяться, что её ещё не успели принести в жертву. А если не успели то, что с ней? Где она? Как она себя чувствует? И в порядке ли Блик?
Видимо, услышав мои мысли близкие к панике, Фея Судьбы — Рата решила хоть немного смилостивиться надо мной.
— Габриэль, ты очнулся? — откуда-то сбоку раздался хриплый голос эльфийки.
Жива. Тьма, спасибо.
— Вроде… как ты?
— Уж получше тебя, — попыталась отшутиться Анабель, — я была в сознании, когда меня сюда притащили, ты тут уже лежал, и твой внешний вид скорее напоминал мертвеца двухнедельной лежалости.
— Ничего, и не через такое проходили. Ты тоже на жертвеннике?
— Да, их тут как раз две штуки. Габриэль скажи, это то, о чём я подумала?
— Если в твоих думах присутствовали северные орки, то да, как это не печально признавать. — Я даже не мог повернуть голову в сторону своего ушастого чуда, чтобы проверить, правду ли она сказала про «получше». Хотя, что я сейчас могу сделать? С сонниками и то было проще. В конце концов, там я мог напороться на какую-нибудь железку, повредив что-то жизненно важное, произошёл бы прорыв, и всё было бы прекрасно. Точнее, не так, я бы схватил светлых недотёп и драпанул от сонников как можно дальше. Думать об их устранении стал бы позже. А здесь, если случится что-то подобное, меня просто затянет в Хаос.
Что же всё-таки случилось, и кто на нас напал?
— Габриэль, кто на нас напал? — одновременно с моими мыслями спросила Анабель.
— Не знаю, — ответил я и почти не соврал.
Я не знал, кем были те, кто напал на нас в парке, я не знал, зачем им нужно приносить нас в жертву. Но я успел расшифровать отпечаток силы. И как мне бы не хотелось возвращаться к тому, что я знал, похоже, это придётся сделать.
Игры кончились.
Потому что отпечаток силы напавшего на нас с Анабель был идентичен моей собственной силе.
* * *
— Хм… — выслушав сбивчивые объяснения Гериона, Советник крепко задумался, — и от Князя точно пока не было никаких вестей? Всё-таки он…
— Точно. — Герион осторожно глянул на часы, пора было возвращаться к светлым. Юноша, заметив движение оборотня, зацокал языком и покачал головой.
— Хорошо, я проверю, что случилось. Вы же… не ошибусь, если предположу, что сейчас все светлые заняты поисками Князя? Так вот, вы ещё десять минут помайтесь чем-нибудь. А потом начертите контур портала. Я позабочусь о том, чтобы Милорд скоро присоединился к вашей компании.
— Благодарю, Советник, — оборотень поклонился.
— К сожалению, я не могу вам передать новый флакон с зельем. Надеюсь, вы достаточно близко к Цитадели?
Дождавшись кивка, юноша улыбнулся.
— Засим откланяюсь. И вам пора за дело и мне.
Только после того, как в зеркале снова появилось отражение обшарпанной комнатки, вампирка наконец могла перевести дух и смахнуть выступившие на лбу капли пота. Какое-то время оборотень продолжал стоять перед зеркалом, словно чего-то ожидая, но этого чего-то не произошло, и Герион, вздохнув, присел на краешек кровати.
— Неприятный тип, правда?
Вампирка ограничилась тем, что кивнула ему. Потом подумала и добавила:
— Очень. Думаю, нам пора.
Оборотень, покряхтев, встал, вытер зеркало, на котором остались несколько синих разводов от зелья, осмотрелся, словно они могли тут что-то забыть и, наконец, пропустив вперёд себя вампирку, запер номер, на выходе из общей залы кинув ключ хозяину.
Несколько минут они шли по тёмной медленно пустеющей улице, смотря под ноги и думая каждый о своём. Лин мучилась угрызениями совести и чем-то ещё, пока ей непонятным. С одной стороны ей казалось неправильным обманывать друзей, которыми для неё стали светлые. Но с другой — Габриэль тоже успел стать ей другом! По крайней мере, она надеялась на это. Он, конечно, пообещал не трогать остальных, но кто знает? Особенно если учесть, что команда с лёгкой руки Алира выделила ей главную роль в спектакле, что они собирались разыграть для Тёмного Князя. Притом что сам Князь принимал в нём прямое и очень активное участие. И что ей прикажете делать?
Получать удовольствие…
Лин хмыкнула себе под нос, думая, что ещё не доросла она до того, чтобы получать удовольствие от всех этих игр. Лучше она попросит Габриэля, когда (вампирка тактично опустила слово «если») он вернётся, переправить её к отцу и брату. К тому же в игру вмешался палач. Лин передёрнула плечиками, вспоминая тот ужас, который охватил всю её, стоило только встретиться с взглядом Советника.
— О чём задумалась? — Девушка подняла взгляд на ухмыляющегося оборотня.
— О превратностях судьбы, — лаконично оповестила она. — Ты тоже участвуешь в этой… этом…?
— Конечно, не в роли пешки, но и до зрителя мне далеко. Да и раз уж Габриэль с удовольствием во всем безобразии копается, то считаю это совершенно незазорным. А тебе, похоже, не нравится?
Лин покривилась, но, убедившись, что кроме них на узкой тропинке больше никого нет — в предрассветные часы все разбрелись, отдавшись по уютным домам недолгому сну — решила ответить.
— Не нравится. Если учесть, что приходится обманывать.
— А что ещё делать? — искренне изумился Герион, сворачивая на главную аллею, дабы срезать дорогу до того пятачка, где они оставили светлых и Кэт. — В шахматы играть? Интриги плести? Устраивать массовые казни? Эх, молодежь… проживи хоть с половину времени моего, не говорю про милорда. Так вот — проживи, потом и поговорим.
— А ты дождёшься? — вампирка весело фыркнула, чувствуя, что к ней возвращается более-менее нормальное настроение.
— Обязательно, только для того, чтобы выслушать твою покаянную речь, что дядя Герион был прав! — оскалился оборотень.
— Чему это вы радуетесь? — из ближайшего куста высунулся недовольный Леллин и придирчиво осмотрел колоритную парочку. — Мы тут трудимся во благо родины, так сказать. А они, понимаешь ли, смеются! Ибор, ты только посмотри на этих нахалов!
— Да, вообще кошмар, весёлого крестьянина на вас нет! — прогундосил гном, не отвлекаясь от рассматривания мощеной дорожки, ползая задом наперёд, уткнувшись в отшлифованный камень носом.
— Ни стыда, ни совести! — поддержала мага Кэт, которая устроилась прямо на вытоптанной траве рядом с улёгшимся на спину и прикрывшим глаза рыцарем.
Хелена неодобрительно покосилась на попаданку и сердито захрустела невесть откуда взявшимся яблоком.
— Спасательная операция в самом разгаре! — прокомментировал сие действо оборотень и так же устроился на травке, попросив у принцессы яблочко для себя. Девушка пожала плечами и потрясла тоненькое деревце. Яблоньку в нём можно было признать с очень большим трудом. Секунду ничего не происходило, потом одно яблоко упало прямиком в ладони к Гериону, а второе стукнуло рыцаря по лбу.
Алир жалобно вздохнул — словно это происходило не в первый раз.
— Не дерево, а снайпер эльфийский! — пожаловался он новоприбывшим, подтверждая ехидные мысли вампирки. — Ну как? Куда ты так спешил?
— Ну, — якобы замялся оборотень, — я подумал, что нам не помешает помощь…
— И кинулся не куда-нибудь, — в тон ему возмутилась Лин, — а к наёмникам! Фу! Насилу его уговорила выкинуть эту дурацкую идею!
— И хорошо, что уговорила, — похвалил вампирку рыцарь.
Хотя что-то в его взгляде подсказало Гериону, что им не поверили, но не стали ни в чём обвинять только за отсутствием доказательств их виновности.
— В общем, у нас тут завал. Никаких следов нет и в помине. Габриэля с Анабель и Бликом оглушили, потаскали по полянке и всё, — продолжил рыцарёнок.
— Что всё? — не поняла Лин.
— Всё — значит всё. Будто в воздухе растворились. Хотя Леллин и твердит, что можно попробовать отследить их телепортацию, но боюсь, что на это уйдёт слишком много времени.
Герион заметно оживился, поняв, как можно заставить светлых начертить контур портала. Сказать им, что поможет, и пока маг будет суетиться, Советник успеет со всем разобраться. А если не успеет? Если с Габриэлем что-то случилось? Или Советник не сможет его обнаружить? Или случилось с Анабель? Н-да, Герион улыбнулся, услышав в настрое мыслей тон заботливой мамочки. Значит, он начал восстанавливаться.
Оборотень решил, что если что, тогда и будет думать, а пока:
— Алир, у меня появилась интересная мысль!
* * *
— Не сдастся весёлый крестьянин врагам!
Коли кружка с пивом в руке полна,
Ради добрых друзей и прекрасных дам
Победит всех и вся, выпив пиво до дна!!!
— Фу! Габриэль, прекрати орать всякую гадость, я не могу заткнуть себе уши! Что это за убожество?!
— Извини, милая, я всегда подозревал себя в плохих голосовых данных.
— Я про песню! Где всё: красота поэзии и возвышенность рифм?! Где, я спрашиваю?
— Это деревенское творчество, милая…
— Вот и орал бы это в деревне — коровам. А девушкам обычно поют что-то более мелодичное и романтичное.
— На свиданиях… А вот тот момент, где говорится про то, что поют девушкам лёжа на жертвеннике, я наверное пропустил.
— Чурбан!
Обиженное молчание.
— Прости, милая, — резкий уход от темы, — ты не знаешь случайно, что с Бликом? — Мне надоело пялиться на тёмный неровный потолок зала, и я прикрыл глаза, надеясь, что не потеряю снова сознание. Не хотелось бы пропустить самое интересное, потому что в этом «интересном» я принудительно принимаю участие.
Эльфийка печально вздохнула, понимая, что не дождётся от меня какой-нибудь слезливой баллады о вечной любви, и всё-таки ответила.
— Знаю. В конце зала клетка, он там, — откликнулась Анабель. — Как же всё болит. Ты не можешь как-то освободиться? Отмщения срочного не требую, но хотя бы убежать… уйти, — поправилась она, — очень бы хотелось.
Я насторожился.
— Ты уверена, что чувствуешь себя лучше меня?
— Уверена, мне они ничего не сделали, — эльфийка попробовала рассмеяться, но закашлялась. — Мне хватило ментального удара. А тебя, судя по всему, ещё и били.
— Ещё бы, если не переложить всю нагрузку организма
демона на регенерацию, то он может очень легко оказаться на свободе. Только вот они, кажется, плохо учили тот раздел учебника по ритуалам, где говорится, что Хаос блокирует все способности у тех, кто прикован к жертвенникам. Так что с восстановлением повреждений у меня сейчас есть небольшие проблемы. Рад, что хоть ты более-менее.
Неожиданно раздались громкие шаги. Два человека или мага. Эльфы и демоны ступали бы бесшумно, и даже если хотели оповестить о своём приближении, всё равно ступали бы мягко. Орки, наоборот, топали бы сильнее и не пытались этого скрывать. Крадущийся орк — любимый гость анекдотов. Так что шедшие без сомнений были людьми с примесью дара. Другие бы меня не поймали, так как не смогли бы грамотно воспользоваться тем заклинанием, что вырубило нас. Мысли снова неприятно кольнул факт идентичности силы. Что же, весёлый крестьянин возьми, происходит?!
— О, уже очнулся! — умилился один из них. Мужчина средних лет. — Как здоровьице, малыш?
— Замечательное! И вам такого же и посильнее! — незамедлительно откликнулся я. — Что, дяденьки, жертвоприношениями балуемся? И как, успешно?
— Тебя принесём и посмотрим. — Кажется, мужчину позабавил мой тон. — Или начать с эльфийки?
Видимо, он ожидал, что я тут же кинусь защищать Анабель. Щаз! Прямо-таки прочихаюсь и куплюсь на этот старый дешёвый трюк.
— Ну, это уже вам виднее. Кто из нас вам менее важен, того и приносите, — разрешил я.
— Виднее, конечно. — Надо мной склонился высокий сухонький мужчина с безумными искорками в глубине выцветших глаз.
Я вспомнил его. Маг, довольно сильный. Лет пять назад прислал мне проект, по которому выходило, что если раз в месяц приносить по одной жертве великому Хаосу, можно расширить границы нашего мира и накопить сил для того, чтобы начать операцию по завоеванию соседних. Также при определённых действиях Хаос может подарить тому, кто совершает ритуалы, неприкосновенность и не трогать его, позволяя свободно перемещаться по междумирью. Помню, очень заинтересовался этой работой. Изучил от корки до корки и даже смоделировал несколько действий. По всем параметрам выходило, что маг прав. Но даже если отбросить то, что подобные ритуалы мне глубоко противны, зачем мне соседние миры?! Своего хватает…
Так что я отложил его работу на полочку. Пусть побудет, а ему лично отправил ответ, что методы неприемлемы. Особенно после того, как заметил этого мага во дворце, убедившись в его невменяемости. Тогда мне показалось, что на этом всё и закончится. Сейчас маг уже не казался фанатиком с мозгами набекрень. Он им являлся. Ладно, попробуем поговорить.
— Скажите, а то, что вы делаете… хм… легально? — осторожно спросил я. Должно было сработать.
Главное, чтобы Анабель не вмешалась в наш разговор. Я очень надеялся, что эльфийка узнала меня достаточно, для того чтобы просто понаблюдать за моими действиями, насколько странными они бы ей не казались.
— Есть разница? — подозрительно уточнил маг, вырисовывая у меня на груди ритуальной краской какие-то знаки.
— Конечно! — поспешил его заверить я, сделав совершенно серьёзный тон. — Если всё легально, и Князь контролирует ваши действия и одобряет их, то я готов умереть во имя его, если же нет — то, несмотря на всю тщетность этой идеи, постараюсь сопротивляться!
Маг даже подпрыгнул от радости. Ещё бы! Кому как не мне было знать, сколь легко было его купить. Ведь по его же убеждениям, которые он подробно описал в работе — если жертва соглашалась на ритуал добровольно, откат и благодарность Хаоса должна была увеличиться в несколько раз. И естественно упустить такой возможности маг не мог.
— Ты не поверишь, малыш, — ласково обратился он ко мне, — но Князь полостью это одобряет. — Сбоку раздался судорожный вздох эльфийки. Ну вот, у неё снова ухудшилось обо мне мнение. — Так вот, я расскажу тебе, — вдохновенно продолжил мужик, — пять лет назад я отослал Великому Князю свою работу по жертвоприношениям. И признаюсь, сначала он отнёсся к моему проекту очень прохладно. Я даже оскорбился и принялся создавать группу тех, кто хотел его свергнуть. Но три дня назад мне неожиданно пришло письмо, подкреплённое гербовой печатью. В нём говорилось, что Князь пересмотрел своё решение и разрешает провести один эксперимент, на примере которого посмотрит правдивость моих слов. Также он указал на вас, как на лучших жертв — теперь я понимаю почему, самопожертвование это великолепно!!! — и приложил к письму специальное заклинание, для того чтобы доставить вас сюда.
— Угу… а почему мне так хорошо, будто меня долго пинали?
— Ну, понимаешь, малыш, ты даже в бессознательном состоянии оказался очень, прямо-таки смертельно опасен для одного из моих учеников, а я не доглядел за остальными ребятами.
— Доказательства?
Он повертел у меня под носом небольшим листиком с моей личной печалью. Я внимательно изучил свой собственный почерк и скривился.
— Так что ты надумал, малыш?
— Внешность обманчива, — пробурчал я. — Полминуты и я решу.
Маг усмехнулся, нависая надо мной бородатой горой.
По законам жанра так обычно говорит главный герой, ломая оковы и начиная колошматить врагов. Увы, у меня пошло всё наперекосяк. Оковы и не думали поддаваться, к тому же я находился в таком шоковом состоянии, что даже прекратил попытки их расшевелить.
Несмотря на отсутствие силы, я прекрасно понимал, что маг мне не врёт. Но тогда что же это получается?! Я отказывался что-либо понимать. Кто же смог скопировать меня?! Нет, это уже ни в какие ворота не лезет. Что же делать?
Я скосил глаза вбок на не проронившую ни слова фигуру. Потом снова посмотрел на улыбающегося безумного мага.
— Я согласен, — прошептал я. А что ещё оставалось делать? Откажусь, вдруг они с Анабель начнут? А так хоть не увижу этого…
— Замечательно! — радостно возопил маг. — Начинаем!
Милая моя Анабель лежала молча, видимо, верила, что сейчас нас спасут. Эх…
Магу подали широкий нож с простой рукоятью и изогнутым блестящим лезвием, и, он, нацелившись мне в сердце, быстро без замаха ударил…
* * *
— Ну и? — все с напряжением смотрели на вычерченный весёлый крестьянин знает где раздобытым мелом контур портала. Всё было правильно. Ровный круг не прерывался. Узор рун был чёток и несколько раз проверен.
Светлые даже отошли на почтительное расстояние, надеясь, что так тёмное колдовство будет работать лучше.
Но ничего не происходило. Алир всё сильнее и сильнее хмурился. Лин уже начала хлюпать носом. Даже гном безуспешно пытался скрыть признаки нарастающего волнения. Что уж говорить об Герионе, который сходил с ума от переживаний. Ещё немного и он, наверное, выдал бы себя, выйдя из сущности — надеясь, что сил на это хватит.
Но тут направляющие руны замерцали тревожным красным светом.
Хотя цвет должен был быть жёлтым.
Глава 19
Всегда случается именно то, чего ждёшь меньше всего.
NN
Я даже зажмуриться не успел. И подготовиться тоже. Можно сказать, что моя смерть чуть не стала самой глупой смертью, которую мог себе вообразить. Так что успел я только обидеться на превратности судьбы. Видимо, превратности судьбы, огорчённые моей обидой, тут же поспешили исправить ситуацию.
Маг выронил кинжал, царапнувший мне кожу, и посерел. В прямом смысле этого слова. Если не сказать большего — он стал чёрно-белым и к тому же двухмерным. После чего осыпался на пол крошечной горсткой пыли. Молчаливая фигура неожиданно вскрикнула (прогресс!) и, попытавшись дать дёру, последовала за магом на тот свет.
Так могло убивать только одно известное мне существо — полностью выпивая сущность человека, мага, эльфа — в общем, неважно. Главное, это был любимый способ подкреплять силы одного моего очень хорошего знакомого.
— Элли, это ты, негодяй?! — грозно вопросил я, понимая, что лёжа на жертвеннике это выглядит, скорее, комично.
Рядом раздался виноватый хмык, и с тихим хлопком щели в междумирье начали закрываться. Медленно, неохотно. Ведь для Хаоса не существует понятия времени — время это один из самых упорядоченных процессов. Только самый-самый идиотистый идиот может считать, что изменить прошлое или пошляться по будущему — это раз плюнуть. На любое действие, которое затрагивает его, время совершает противодействие — создаёт альтернативную реальность. Всё, как по пословице — нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Поэтому, что-то изменив в прошлом или будущем, ты вернёшься уже не в свой мир. Хотя это я отвлёкся.
Когда щели всё-таки закрылись, я почувствовал, как сила начала осторожно, по капле возвращаться. Слишком осторожно и медленно, в первую очередь для регенерации. Вздохнув, я принялся терпеливо ждать, когда же меня освободят. Сомневаюсь, что в ближайшее время смогу сам сподобиться на этот подвиг. Н-да, вот что бывает, когда становишься слишком самоуверенным, раз — и мордой, пардон, лицом в грязь. А ведь я своей беспечностью подверг опасности и жизни других.
Надо мной нарисовалась смущенная мордашка Элли. Друг осторожно улыбнулся. Я снова отметил странную виноватость, которая читалась прямо таки в каждом его движении.
— Ага! Не мог пораньше объявиться?! Меня тут, понимаешь, в жертву приносить собрались… — тут же набросился я на него, потом опомнился и кивнул в ту сторону, где должна была лежать Анабель.
— Я усыпил её, милорд. И животное тоже усыпил, на всякий случай. — Элли поочерёдно дотрагивался до моих оков, и те просто рассыпались, пародируя почившего мага и его помощника. — Простите, просто тут столько было этих заговорщиков. Пока всех умертвил, пока разобрался — куда какой коридор ведёт. А там ещё такая красивая фреска была!
Нет, он неподражаем! Фреска красивая попалась… — я чуть не зарыдал от смеха. Удивительно, как он вообще всё-таки добрался до меня. Наверное, на потолок не смотрел — все изображения как раз на нём. Видимо, та фреска была исключением из правил.
— Помочь? — Элли понаблюдал за моими тщетными попытками собрать свои косточки в одну кучку и убрать их с жертвенника.
Наконец-то я смог его разглядеть как следует: кое-как подвязанный ночной халатик, растрёпанный сонный вид и тапочки со смешными ушами, которые я прихватил ему в подарок из родного мира Элли. Трогательное личико с надутыми губками и растерянным выражением завершало общую картину. Просто мальчик-одуванчик, осталось только умилиться и дать ему конфетку.
— Помоги уж, соня, — хмыкнул я, с горем пополам усаживаясь на жертвеннике и, в первую очередь, оглядываясь на Анабель.
Весёлый крестьянин за ногу!
— Элли, отвернись и наколдуй покрывало! — тут же распорядился я.
Вот ещё! Никто, не смеет видеть мою эльфийку в таком пикантном виде. Кроме меня, конечно. Оглядев себя, я пришёл к выводу, что мне тоже покрывало не помешает. Впрочем, стесняться-то как раз нечего. Хм… Анабель тоже.
— Прошу, милорд. — Как всегда Элли выполнил приказ дословно. Я взял протянутые им покрывала — никакого полёта фантазии! — мог бы и рубашку со штанами наколдовать, — смерил расстояние от меня до Анабель, прикинул, что проползу его часа за три, и отдал второе покрывало Элли. Всё равно он девочками не интересуется. И мальчиками тоже, слава Тьме! В него вообще не вложено понятие симпатии, влюблённости и страсти. Это я такой оригинал — на старости лет обнаружил, что умею ревновать.
Пока я, вцепившись в жертвенник, пытался удержать равновесие без поддержки Элли, который освобождал спящую эльфийку от оков и заворачивал её в покрывало, сила начала возвращаться более активно. Порез на груди от кинжала затянулся на глазах, да и чувствовал я себя уже не как мешок с костями, на который уронили что-то очень тяжелое, а просто как мешок с костями. Хоть какой-то плюс. Теперь можно начать допрос.
— Элли, — задумчиво позвал я.
— Да? — незамедлительно откликнулся парнишка, поворачиваясь ко мне.
— Скажи-ка мне, друг мой, как ты нас нашел и как вообще узнал, что не всё в порядке? — Я попробовал отцепиться от жертвенника и сделать несколько пробных шагов. Если б не небольшой иммунитет к воздействию — сейчас я бы чувствовал себя намного хуже. Тогда, в прошлом, чуть не умер от одной капли Хаоса, а теперь пролежал рядом с ним, почти в прямом контакте, несколько часов, если не больше.
— Программа связалась. Разбудила, сказала, что тебя, милорд, похитили вместе с эльфийкой. И никакой я не соня! Даже ты, милорд, имеешь дурную привычку спать по ночам. Что успел накинуть, в том и побежал вас спасать, — буркнул он.
Герион? Он не мог это почувствовать сам, от него я заблокировался надёжно. А вот Алир — запросто. Значит, светлые нас ищут и волнуются. Я почувствовал волну благодарности к друзьям, она коснулась сердца и отступила, оставляя приятное тёпло. Подождите… друзьям? Ладно, когда я позволял себе подобные мысли с ехидно-скептическим оттенком этого слова. Но теперь… ох, как же я влип.
— Угу, успей поиме… хм… привычки, пока они тебя не опередили, — пробормотал я, переделывая известную фразу. — А как узнал, что мы именно здесь? — Не помню такого, чтобы из Элли раньше приходилось вытягивать информацию.
— Почувствовал, — незамедлительно откликнулся мой ученик, осторожно поднимая на руки Анабель, чтобы перенести поближе ко мне на тот жертвенник, что раньше занимала моя персона.
Я внимательно оглядел кучку пыли, которая осталась от мага. Она ещё хранила отпечаток той боли, что почувствовал он за миг до смерти, только вот закричать не успел. Полностью выпитая сущность, жизнь, душа, память, чувства, эмоции, сила. Для того, чтобы так убить, Элли достаточно, если жертва окажется в поле его зрения. Хотя для него это был не самый излюбленный способ лишать жизни. Единственная страсть мальчика — холодное оружие. Но сейчас у него просто не оставалось времени.
Так же, как не хватило времени почувствовать меня, лишённого каких-либо сил.
— Прекрасно, — я развернулся к ученику, который уже начал рисовать контур портала. — А теперь правду. — Врать-то он не умеет, но вот недоговаривать научился — любо-дорого послушать.
— Милорд? — Элли поднял на меня синие большущие глаза побитого щенка и бледно улыбнулся. Пожал худыми плечиками. Что-то хмыкнул. Потом, вздохнув, переступил с ноги на ногу и театрально закатил глаза. — Я знал, где ты. Это я дал магу готовый узор ментального удара. Я, между прочим, долго добивался полной идентичности! — похвастался он. — Создал его уже давно, но потратил на это месяца два.
Я захлопал глазами и присел на жертвенник, чтобы не упасть. Элли продолжал виновато улыбаться, будто признался в краже мороженого. Мальчишка! Мысли в моей голове носились, сшибая друг друга, орали, дрались и выплясывали что-то невероятное. Так что выдать что-то более-менее членораздельное и образное, я был не в состоянии. А уж про цензурное — вообще молчу.
— Воды? — осторожно пискнул Элли.
— Топор, — мрачно ответил я.
Мальчик непонимающе моргнул. Его этим не убьёшь и не покалечишь. Разве что дрова рубить заставишь — страшное наказание для ленивого Элли.
— Горе ты моё, рассказывай давай, как до такой жизни докатился. — махнул рукой я.
Всё равно ведь прекрасно знаю, что предательством тут и не пахнет. Ну, не может Элли предавать. Всё равно, что слепой от рождения человек неожиданно начнёт рисовать реалистичные пейзажи без каких-либо подсказок. Так и он. Элли знает, что означает слово «предательство», но не понимает, как это так получается и зачем вообще надо. Не вложено в него такого понятия. И не только — ещё несколько не очень-то и нужных ему мелочей. Я совершенно не представляю, как он так может жить. Но Элли живёт и даже получает от этого большое удовольствие.
— Ну, ты, милорд, жаловался, что команда дохлая попалась. И зеркало забыл. А когда ещё блок поставил, я подумал, что совсем с ними скучно. Вот и решил тебя чуть-чуть развлечь. Схватил первого попавшегося заговорщика… и, — тут тон Элли сменился с виноватого, на недоумевающе-обиженный, и ученик в сердцах закончил: — кто же знал, что он с Хаосом связан?!
— О, да! Как он посмел! — поддакнул я. — Прямо наглядное пособие для фразы «Что такое не везёт и как с этим бороться!». Знаешь, я только сейчас нашел ответ на один из представленных вопросов.
— Хм?.. — поняв, что ничего с ним делать не будут, Элли заметно оживился.
— «Не везёт», — душевно начал я, — это когда в борьбу со скукой вступает великий и ужасный Элли. А вот как бороться с такой напастью, пока никто придумать не смог. Ладно, не обижайся. Ты бы лучше за государством следил. Мы тут сонников пощекотали и наплыв сняли, — наябедничал я. Мел в руках моего ученика — он снова вернулся к рисованию портала — сломался. Элли застыл памятником самому себе. Надо будет перетащить эту скульптурку к себе в парк. Очень удачное приобретение. Да, кстати, и ещё у него надо узнать, как он смог повторить рисунок моего удара.
— Хоть посвящай этих светлых в рыцари Черной знати, как великих спасителей наших земель, — продолжил тем временем я. — Кстати, к тебе тут один крестьянин не заглядывал с приветом от мамочки?
Наконец памятник Элли отряхнулся от крошек мела и поднялся.
— Весёлый? — уточнил он, покачав головой, потом опомнился: — Сонники? Опять?! Но как? И наплыв… и именно сейчас… Но, милорд, это же предательство! — воскликнул он.
Значит бедного трудяги уже нет… Печально.
Мне оставалось только кивнуть. Сам к этим выводам я пришёл так же быстро. Именно предательство. Но предательство, направленное только на устранение меня. Нет, даже не устранение, а на проверку моих возможностей. Спросите, почему я так решил? Что только на меня? По поведению сонников. Если бы это был спонтанный выброс сформировавшихся кошмаров — они бы тут же пошли есть всех, кто бы им попадался на дороге. Это всё, на что они способны. Для их организации нужен кто-то посторонний. Не кушать слишком много жителей, дабы не привлечь ненужное внимание. Не уходить за пределы выбранной площади. Перед съедением вытаскивать из жертвы её кошмары. И этот кто-то знает о том, что я присоединился к компании светлых, все особенности Хаоса и, скорее всего, общается с Элли. Он хорошо просчитал мои шаги — заброшенный тракт, лабиринт, Вилеф. А также достаточно меня знает, и может попытаться мыслить, подражая мне.
Увы, я всегда отличался особой предсказуемостью, так что круг подозреваемых в конце всех умозаключений оказался максимально и до неприличия узок. И в то же время я всегда очень трепетно относился к выбору людей и нелюдей, которые меня окружали. Так что эту загадку я смогу разгадать не раньше, чем попаду в Цитадель. При прямом контакте мне никто не сможет солгать. Недосказать — да, но я не был бы Тёмным Князем, если бы не умел задавать правильные вопросы.
Наверное, в этот момент на моём лице царила та самая усмешка, которую принято называть дьявольской — то есть моей фирменной. И ни капли не преуменьшу, когда скажу, что она не сулила предателю ничего хорошего и радужного.
— Возможно, кто-то из сонников есть в Цитадели. Я уже столкнулся с одним перевёртышем, так что, скорее всего, есть и второй, если не третий. Займись этим. Я бы хотел всё-таки закончить небольшое приключение, как ни странно, но мне это всё начинает нравиться. — Я погладил Анабель по мягким белым локонам и провел пальцем по щеке.
Эльфийка была бледна, но в тоже время первичная диагностика не выявила никаких повреждений. Как жаль, что ненависть с её стороны неизбежна. Взгляд случайно зацепился за обручальную цепочку эльфийки. Небольшой круглый кулон съехал в сторону, давая возможность разглядеть родовой знак почившего соперника. Не могу сказать, что знаю все дома Светлого Леса, но вдруг попадётся что-то знакомое? Благо цепочка позволяла своей длиной не наклоняться над спящей Анабель, ибо это выглядело бы хм… неправильно. Стесняться некого. Элли в счёт не идёт, но всё-таки. Белый металл неприятно уколол руку, нехотя разрешая чужаку себя рассмотреть. Что тут у нас? Раскрытая книга в обрамлении трилистника.
Мне стоило огромного труда сдержать свои эмоции. Сорвать цепочку… нет, срочно вернуться в Цитадель, забыв про приключения и…
Какое там «и»? И почему мне так не везёт?
Как вы догадались, я прекрасно знал «почившего соперника».
— Нет… — покачал я головой, — никуда спешить не буду. Команда в этот раз очень оригинальная. Это стоит того, чтобы потом лишнюю недельку побегать за заговорщиками, — сказал я полную противоположность своим мыслям, которые уже продумывали сотый план по новому умерщвлению и так «почившего» соперника.
Элли наклонил голову, потом пожал плечами.
— Команда и правда подобралась необычная. Чего только вампирка стоит. Она увязалась за программой, когда та связалась со мной. Спряталась за её спину и дрожала от страха. Словно я чудовище какое невиданное, — пожаловался он. — Ну неужели, я правда такой уж страшный-престрашный? Нет, вроде… а она ведь, между прочим, своя, тёмная, а боится до заикания.
— О, да! Именно, что чудовище, — рассмеялся я, радуясь, что Элли смог ловко увести тему, — твоя слава больше моей на порядок будет. Если кто тебя и не боится, так только мёртвые. Ну, и я. Надо было меньше убивать. Тогда и не шарахались бы от тебя все кому не лень, и кому лень тоже. Хотя здесь надо рассматривать каждый отдельный мир. Здесь впору ревновать, друг мой. Ладно. В общем, замяли. Животное в Цитадель с собой не прихватишь? — Я покосился на спящего Блика.
— Прихвачу… а… — ученик явно собирался меня как следует про все приключения расспросить, но, увы, пора было возвращаться к светлым недотёпам, пока те не сотворили какую-нибудь глупость.
— Я всё перескажу тебе потом. — Ответ Элли не понравился, но он замолчал, всё понимая.
— Хорошо. Я закончил портал. Надеюсь, милорд, ты скоро вернёшься.
— Обязательно. — Силы почти полностью восстановились, регенерация шла в ускоренном темпе. И физически я ничем уже не отличался от себя до неудавшегося жертвоприношения. Поэтому, подняв эльфийку на руки, я шагнул в начавший мерцать круг. Анабель должна была проснуться с минуты на минуту, и мне совершенно не хотелось, чтобы она увидела Элли. Как они его там на Светлых Землях называют? Палач? Нет, это, кажется, у нас… ну вот, забыл. У него столько всяческих имен и обозначений во всех мирах, что можно несколько дней искать нужное. Азраэль — громоздко. Элли — коротко и со вкусом. И ему нравится, и голову лишними титулами и кличками забивать не надо.
— Надеюсь, к моему появлению ты сможешь представить хоть какую-то информацию по загадочному предателю.
— Конечно. — Элли легко поклонился и активировал заклинание. — А эльфийка миленькая, поздравляю, — съязвил он напоследок и кинул нам с Анабель вдогонку какое-то заклинание.
Какое именно, я понять не успел. Только выругался — посторонняя магия делала портал нестабильным. Не удивлюсь, если светлые его обрубят на том конце, когда увидят красный цвет граней.
Не обрубили.
Я оказался на том месте, где на нас с Анабель собственно и напали. Вокруг толпились светлые недотепы и незнакомая миловидная девушка. И все подозрительно оглядывали меня, словно я должен был вот-вот рассыпаться на части или раствориться в утреннем тумане. Облом, не растворюсь и не рассыплюсь.
— Габриэль? — осторожно уточнила Лин, высовываясь из-за Гериона.
— А вы ещё кого-нибудь ждёте? Так я могу уйти, — незамедлительно откликнулся я, выходя из контура портала.
— Да нет, оставайся. А где… — Алир широко улыбнулся и только-только собирался забрать у меня из рук Анабель, которая уже очнулась и непонимающе хлопала глазами, как произошло очередное и уже ненавистное мне «вдруг», изгадив всю малину. Элли, ну погоди!
— Так… и кто тут у нас? — раздался за спинами мерзкий мужской голос. — Всё, как и описывали — толпа светлых и три тёмных предателя. Попались, миленькие, попались, родненькие. Ни стыда, ни совести заявляться так в город и прямо под носом у властей обдумывать государственный переворот.
Обернувшись, мы поняли, что нашу компанию окружила городская стража с оружием наголо и активированными амулетами — проявителями аур. А заклинание Элли к тому же ещё и стёрло с Анабель маску тёмной эльфийки. Вот здорово! Попадись мне, голубчик, в Цитадели.
— Взять их! — последовал короткий приказ.
Посопротивляться не получилось. Не сиятельной леди же мне от стражников отбиваться? К тому же сразу вычислив во мне демона — то бишь самого опасного противника — стражники, недолго думая, нашпиговали меня пятком стрел.
Эльфийку я умудрился не уронить, но в потасовке поучаствовать не удалось. Последнее что я успел сделать — импульсом замаскировать кинжал Хелены, чтобы окончательно не испортить себе всё удовольствие. И снова потерял сознание, подобно кисейной барышне.
Достало…
* * *
Алир только-только собирался скомандовать Леллину, чтобы тот обрубал портал, мало ли какая пакость оттуда вылезет? И так понятно, что всё нехорошо. Но в последний момент, заметив умоляющий взгляд Гериона, решил чуть-чуть подождать. Большую пакость в любом случае они успеют обрезать, пока будет перемещаться сознание — это происходило с секундным запозданием. А мелкую и сами смогут убить. Так что на всякий случай…
Что там было на «всякий случай» рыцарь додумать не успел. В контуре нарисовался размытый мальчишеский силуэт с чем-то большим на руках. Оборотень радостно воскликнул и уже собрался кинуться обнимать всё-таки вернувшегося Габриэля, но остановился, увидев предостерегающий жест Алира. Они уже имели такое счастье убедиться, что на Чёрных землях существуют те, кто может принимать чужой облик. Так что…
Их проводник встряхнул разлохмаченной головой и, придя в себя, с нескрываемым облегчением оглядел светлых.
— Какой симпатяж-жка, — томно промурлыкала рядом Кэт, окидывая раздевающе жадным взглядом фигуру Габриэля, замотанную в непонятную тряпку, которая еле удерживалась на худых мальчишеских бёдрах.
Алир заметил похожий взгляд у вампирки и, весёлый крестьянин бы подрал тёмного нудиста, у Хелены.
— Габриэль? — Лин попыталась мужественно не захихикать, с любопытством выглядывая из-за Гериона.
Тёмный ещё раз встряхнул головой и как всегда съехидничал. Точно он. Эту интонацию никто подделать не сможет, рыцарь готов был поставить на это свой меч. Вот только, что с Анабель? И куда они Блика дели? — Рыцарь как раз собрался вслух задать этот вопрос и забрать у тёмного очнувшуюся эльфийку, дабы Габриэль мог поправить готовую вот-вот упасть тряпку, но тут их нагло прервали.
Развернувшись, рыцарь обозрел серьёзных стражников, недвусмысленно взявших его и команду на прицел. Кто же им так удружил? Алир с обречённостью выслушал толстощекого сотника, который медленно, с наслаждением объяснил миленьким заговорщикам, что они попались. Может быть, Габриэль поможет? Рыцарь покосился на проводника. Тот покосился на Анабель, явно прикидывая её пригодность в плане оружия. Пригодность не подтвердилась, и тёмный печально вздохнул.
— Взять!
Огненные шарики, которые бросил в стражников Леллин, почти тут же дематериализовались — амулетов на окруживших их блюстителей порядка было предостаточно, чтобы полностью блокировать магию в радиусе километра. Герион опять мучился со своей второй ипостасью — та категорически отказывалась являть себя миру, видимо стесняясь такого количества народа. На того стражника, что попробовал к нему сунуться, Герион раздраженно зашипел, мол не лезь под руку и без тебя всё плохо, и мальчишка едва ли старше двадцати лет тактично перестал лезть.
Кэт, разглядев, что стражник очень недурен собой, тактично поспешила ему сдаться, хотя к компании не имела никакого отношения. Девушка обвилась вокруг паренька, как виноградная лоза, и потребовала, чтобы её немедленно приковали к столь мужественному стражу порядку. Мальчик попробовал покраснеть, но, покосившись на Кэт, решил, что идея не лишена смысла.
Алир только-только собирался фыркнуть что-то вроде на тему «ни стыда, ни совести», момент для этого был подходящий — рыцарь как раз успешно отражал удары двух противников, как раздавшийся сзади полувскрик-полувздох заставил его резко оглянуться назад. Габриэль медленно оседал на землю, пытаясь не уронить Анабель. Алир насчитал четыре стрелы, которые теперь украшали проводника.
Пробормотав нечто похожее на «достали меня убивать!», Габриэль благополучно отключился. Сам же рыцарь, озабоченный здоровьем друга, отвлёкшись, получил чем-то тяжёлым по голове.
Очнулся Алир уже в покачивающейся повозке с тяжелыми наручниками на запястьях и изрядно помятый в области ребёр.
— Тьма всех побери! — прохрипел он, пытаясь как-то принять сидячее положение и открыть глаза.
— Уже побрала, — мрачно откликнулись слева.
— Хотя и не всех, а отдельно взятых недотёп, — добавили справа.
— А так же очень умных и талантливых тёмных, которые в компанию недотёп попали совершенно случайно, — количество яда в голосе превышало норму процентов на сорок.
— Всегда бы так, — печально ответили опять справа, — ей Тьма, как дивную музыку бы слушал…
— Не дождёшься.
Наконец Алир смог открыть глаза. Он действительно находился в движущейся повозке. По бокам она была обшита обтянутыми воловьей кожей толстыми листами железа. По тому, что сидевшие напротив Алира Герион с Лин всеми силами старались не прикасаться к стенкам повозки, можно было смело утверждать — там есть ещё и толика серебра. Сверху располагался не сплошной лист, а большие прутья решётки, так же обтянутые кожей, но тонкой-тонкой — почти прозрачной, скорее всего, искусственного происхождения. Так что в повозке было почти светло. Значит, уже день. Интересно, какой по счёту?
Слева от рыцаря сидел нахохлившийся Леллин, гипнотизирующий взглядом антимагические наручники. Под правым глазом мага красовался здоровенный фиолетовый фингал. Алир с трудом удержался от хмыканья — чем же этот недоучка так долбанул стражников, что те, забыв про всё остальное, банально начистили ему физиономию? Анабель с Хеленой пристроились в конце повозки. Обе девушки спали. Рыцарь отметил, что вместо тряпки на эльфийке теперь был её нормальный охотничий костюм. Хм… Справа от Алира развалился Габриэль, насвистывавший весёленький мотивчик явно похабной песенки. Ни следа от ран, на руках широкие серебряные браслеты, покрытые вязью непонятных рун — видимо, те самые специальные наручники для демонов. На проводнике также находилась его собственная одежда — поношенные кожаные брюки и слегка порванная чёрная рубашка. Сам Габриэль усиленно изображал из себя пофигиста. Мол, вы, если хотите, паникуйте, а мне и тут удобно и тепло. Сидящий рядом с проводником гном явно боролся с желанием больно ткнуть раздражающего его мальчишку. Но этому мешали оковы, которые на гноме были в несколько раз больше и прочнее, чем на остальных, хотя без антимагического элемента — все знали, что гномы самый неколдующий народ, — а кроме оков еще и свернувшийся клубком Радек. Нормального цвета и без заячьих ушек.
— С добрым утром, спящая красавица! — поприветствовал Алира проводник и лениво шевельнул ногой.
— С кошмарным днём! — незамедлительно откликнулся Леллин. — Желания сбываются, крестьянина весёлого на покос через корову! — выругался он. — Кто тут особо хотел в плен сдаться?! Что б ты здоровеньким был!
Только теперь Алир осознал, что миссию они провалили с оглушительным треском. Всё. Можно было смело говорить, что ничего не получилось. На них возлагали такие надежды, отдали la’sit, который теперь, конечно же, заберёт себе Тёмный Князь. А то и вовсе уничтожит, чтобы больше никто не смог попытаться его убить…
А они так бездарно использовали единственный шанс… Это конец. Интересно, сколько они продержатся под пытками? Алир содрогнулся, подумав, что это чудовище будет мучить их просто так, не пытаясь узнать никакой информации. А Хелена? О великий Свет, это слишком!
— Не устраивай только истерик, пожалуйста. — Видимо, все мысли у Алира отпечатались на его лице, так как Габриэль тут же поспешил вставить свои пять медных монеток. — Всё же идёт по плану.
— По плану?! — чуть ли не прокричал рыцарь. — По чьему плану? Тёмного Князя?
— По нашему плану, — поправил его Ибор, потом звучно хлопнул себя по лбу. — Слушай, тёмный умник, наша спящая красавица же ничего не знает. Вот и истерит. Разъяснил бы.
Габриэль пожал плечами. Если учесть, что он находился в горизонтальном положении, то пожимание плечами из позы «лёжа» выглядело очень комично.
— Я успел заколдовать кинжал, пока падал. Так что сейчас он надежно припрятан у Хелены за пазухой. Черт! — он помассировал правое плечо.
Насколько Алир помнил, именно туда попала одна из стрел.
— Надоело умирать, до чёртиков. И главное, как-то всё до дикости однообразно. Стрелы! Нет, чтобы мечом, ядом, чем-нибудь ещё… обязательно меня надо подстрелить. Никакой оригинальности. Даже обидно. За одно небольшое путешествие с вами у меня случилось столько смертей, сколько не случалось за последнее тысячелетие! — в сердцах воскликнул он.
— За сколько?! — хором воскликнули Леллин, Алир и Ибор.
— Эмм… — поняв, что сболтнул лишнего, Габриэль прикинулся старым, глухим и спящим тёмным.
Решив, что раз кинжал на месте, а о большем и мечтать грех, Алир отложил выпытывание у тёмного партизана его настоящего возраста на потом. Благо у него сейчас были другие вопросы.
— Где Кэт? — Он ещё раз оглядел повозку, но девушки так и не обнаружил.
— А что ей тут делать? Её, как гостью нашего мира, обещали доставить в Цитадель с большим комфортом, — лениво оповестил Леллин.
— А Блик?
— Не знаю, он забежал в контур портала за мной, — откликнулся глухой старый тёмный, странно вздрагивая при упоминании о Кэт.
Алир отметил необычную интонацию Габриэля, скорость с которой была произнесена эта фраза и общее равнодушие. Рыцарь наделся, что он не настолько плохо знает проводника, чтобы подумать, что тот совершенно не обеспокоен исчезновением любимца. Так что ответ оставался один — Габриэль соврал. Но зачем?
* * *
Зачем?
Если бы рыцарь знал кто я, он бы не стал думать в этом направлении. Логана одинаково предана как мне, так и Анабель. А я не настолько хорошо знаю все особенности этих зверей, чтобы с уверенностью сказать, что Блик не кинется защищать свою хозяйку, когда поймёт, что ей угрожает хозяин. Котёнок стал мне очень дорог, и я не собираюсь с ним расставаться.
Если бы так же просто было с Анабель. Я усиленно заставлял себя думать о чём угодно, кроме того, что скоро наше приключение подойдёт к своему логическому завершению и правда всплывёт на поверхность подобно… хм… впрочем, я не о том. Скольких дней мне должно хватить на то, чтобы вычислить предателя? День, два? Не меньше недели. Если, скажем, посадить с помощью Элли на трон иллюзию, которая прикажет запереть светлых в темнице. Каждого в отдельную камеру. Пока они буду сидеть, я быстренько найду своего доброжелателя, расправлюсь с ним, устрою диверсию, в результате которой героически погибнет иллюзия. Окажусь «единственным наследником Великого и Ужасного», налажу торговые отношения и т. д. А потом быстренько смоюсь с Анабель в светлый лес. И прощай скука, здравствуй романтика и куча светлых эльфов…
Нет, не смогу. И знаете почему? Не догадаетесь. Мне просто надоело ей врать. И очень интересно посмотреть на реакцию моего ушастого чуда, когда она узнает правду. А вдруг… нет, не думать, не думать. Лучше, Габриэль, старина, поехидничай. А то вон уже несёшь крестьянин весёлый знает что, скоро признаешься во всех грехах прямо тут в повозке.
— Габриэль, ты что, правда, засыпаешь? — Рыцарь пихнул меня вбок, задевая плохо зажившую рану.
Я раздраженно зашипел от боли.
— Уснёшь тут с вами! Мне регенерировать надо, а вы только хуже делаете… больно, однако, — пожаловался я вслух, заработав сочувствующий взгляд рыцаря, взволнованный оборотня и ехидный мага, вот садист-то!
Наверное, мне и впрямь удалось задремать. Повозка изредка подпрыгивала на ухабах, которые, к счастью, попадались нечасто, и мерно покачивалась, убаюкивая своим скрипом. Мне даже сниться что-то начало.
На грани полудрёмы я слышал, как тихо переговариваются остальные. Алир о чём-то советовался с Герионом, похоже, пытался придумать, как всё лучше устроить с убийством Тёмного Князя — ведь в наручниках метнуть кинжал принцессе будет неудобно. Леллин периодически вставлял в их разговор ехидные замечания вместо меня. Получалось у него очень неплохо, хоть приглашай на хлебную должность шута в Цитадель. Потом, судя по храпу, уснул и гном, разбудив девушек. Анабель быстренько спросила меня о здоровье и, услышав невнятное «лучше просто некуда, только дайте поспать», присоединилась к беседе рыцаря и оборотня.
Глава 20
Шашлык накрылся медным мангалом.
NN
Алир сочувствующе посмотрел на свернувшегося клубочком Габриэля. Пока он просто лежал, то ничем не выдавал своей боли, но после того, как уснул, мальчишеское личико искривила неприятная гримаса, выдающая, что тёмному совсем невесело. Последнее время ему и, правда, перепадало чаще всех. Алир подозревал, что Габриэль загодя успевал перехватывать все неприятности, которые могли достаться его команде. Хотя, постойте, тёмный уже давно стал частью этой команды. Что бы не язвил Леллин, как бы все не отрицал гном, было видно, что они тоже успели привязаться к проводнику. Только сами об этом пока не догадывались.
Может, хорошо, что кульминация, недолго думая, решила приблизить себя сама? По словам Гериона, так они успеют достигнуть Цитадели максимум за два дня, а там почти сразу попадут пред тёмны очи Князя. Дальше всё будет завесить от того плана, что они сейчас спешно обдумывали, от удачи и…
— А Кэт нам не сможет помочь? Она там будет в качестве гостьи, может раздобыть ключики от оков и что-то ещё. Спросим Габриэля? — рыцарь только-только собрался пихнуть тёмного, как оборотень покачал головой.
— Сомневаюсь, что она нам чем-то поможет. У Габриэля на её счёт большие сомнения. Если не сказать — громадные подозрения. — Повозка подпрыгнула на очередном ухабе, впечатывая оборотня с вампиркой в борт повозки.
— Серьёзно? Странно. — Алир почесал в затылке, наткнувшись на большую шишку, которая на прикосновение отозвалась тянущей болью. — А по мне, очень милая девушка, — признался он, заработав неодобрительный взгляд Хелены.
— То-то и оно, — неожиданно проснулся гном. — Он, когда очнулся, начал нас расспрашивать, как мы их с Анабель искали, как догадались начертить контур именно там, где их и похитили. И кто была та странная девушка. Ну, мы и рассказали. Что нам, жалко, что ли? — Ибор пожал плечами. — Сказали, что девушку зовут Кэт, что она иномирка. Так у него на этом слове так лицо вытянулось, словно мы на самом деле с настоящим Тёмным Князем разговаривали. И такая ненависть, аж жуть! Что-то с ней явно нечисто, но Габриэль нам ничего не объяснил, только с полчаса сидел мрачный, аки туча грозовая. Так что давайте-ка на неё не рассчитывать.
— Давайте, — согласился Алир, переглядываясь с оборотнем, который, похоже, глубоко задумался над словами гнома.
— Надо придумать, как сделать так, чтобы с Хелены сняли наручники. Думаю, можно взять на простое «слабо», мол, боится безоружной девушки… Но, всё-таки, уточнить у Габриэля про Кэт.
Анабель, до этого только слушавшая их, потянулась, явно устав сидеть.
— От вас только и слышно об этой иномирной девчонке, — грубо отрезала она и, подумав, добавила. — Вспомните, что написано в книге Света. Тоже мне, великие воины! Вспоминайте, давайте. Где ваши мозги были, пока вы её слушали?!
Увидев непонимание на лице друзей, Анабель смягчилась.
— Пятая глава — Светлый Князь изолировал наш мир. Изолировал полностью. В него можно попасть только с разрешения только одного Князей. Поняли?!
Светлые переглянулись и одновременно выдали по непечатному выражению, помянув весёлого крестьянина. Все ведь книгу читали, но, как говорится, читали с горем пополам, только чтобы поставить галочку. И вон как плюхнулись в лужу.
— Так это что, мы, получается, всё выдали Тёмному?! — возопил Ибор, случайно скидывая с колен Радека — тот зашипел, но проникнувшись моментом, неуклюжего гнома простил.
— Ну, всё — не всё, это ещё весёлый крестьянин надвое сказал, — рассудила бледная от духоты Хелена. — Но себя выдали. Габриэль это понял, — видимо про изоляцию знал.
— Вот это тёмный! — с уважением присвистнул Алир, заметив непонятные ухмылки Гериона с Лиин. — Как нам только удалось такого в проводники нанять? Остальные команды были обречены на провал уже только потому, что у них не было Габриэля! — по-доброму ухмыльнувшись, добавил он.
— Ей Тьма, всегда бы так! — повторился оказывается уже давно проснувшийся Габриэль, расплываясь в счастливой улыбке. — Я вас обожаю! Однако стало слишком жарко, никакого уважения к пленникам его темнейшества…
* * *
Проснулся я ближе к полудню от жуткой духоты.
Зависшее над повозкой солнце и так превысило все нормы по жаре снаружи, что уж говорить про повозку? Где в ограниченном пространстве оказались запертыми чуть больше существ, чем была рассчитана повозка. Вы когда-нибудь видели распаренную, покрасневшую от духоты и мокрую от пота эльфийку? А ничуть не более сухого Тёмного Князя? Что уж говорить про остальных.
— Эй!!! — не выдержав, я замолотил кулаком по железу, надеясь достучаться до охранников. — Если вы хотите нас убить, то есть куча более гуманных способов!
Несколько минут прошли в томительном ожидании, так как температура повышалась в геометрической прогрессии, заставляя вырывать глотки воздуха чуть ли не с боем. Но всё-таки повозка, пронзительно скрипнув, остановилась. Потом раздались тяжелые медленные шаги. Девушки предусмотрительно отползли от небольшой дверцы, которая спустя мгновения резко открылась.
Напрасно мы ждали свежего воздуха. В повозку тут же забились дорожная пыль и шум оживленного тракта, соединяющего Цитадель с первым городом Чёрных земель после столицы.
— Ну, чего вам? — грубо вопросил толстощекий, красный от жары, потный стражник.
— Свежего воздуха и воды, — коротко оповестил Алир.
— Может, ещё девочек? — попытался съязвить стражник, но с минуту помолчав, крикнул вознице принести несколько фляг с водой.
— Можно и девочек, и мальчиков, и ещё
кого-нибудь. — Прекрасно знаю, что ничего мужик сделать нам не сможет — таковы обычаи. А то я дурак, расхаживать со светлыми, зная, что злые стражники могу укоротить мой не в меру длинный язык и вообще быстренько прикопать где-нибудь ненавистного предателя, коим меня считают. — И сами присоединяйтесь, — щедро предложил я, присасываясь к большой фляжке, как пиявка к полнокровному человеку.
Тем временем худенький парнишка с копной соломенных волос и россыпью смешных веснушек на остроносом личике, закусив губу от усердия, ставил невидимый щит, чтобы можно было не закрывать дверь, но при этом пленники никуда не сбежали.
Мудрое решение. После того, как нам выдали паёк на сегодняшний день и повозка двинулась дальше, стало заметно свежее. Солнце, поняв, что перевыполнило норму, смущенно спряталось за тучкой, так до заката не появившись. Мы, кое-как потеснившись, устроились на деревянных досках и тихо переговаривались на стандартные темы вроде погоды, хорошего самочувствия и пересказывали интересные истории из жизни. В основном старались Ибор с Алиром, но и Анабель немного посплетничала о своих сородичах. Потом я устроил большую пикировку с Леллином на радость остальным. И под конец, пожелав друг другу приятных кошмаров, устроились спать. Решив, что до цели и так осталось слишком мало, мы с Анабель, не стесняясь остальных, устроились в обнимку. Правда, всё так и ограничилось целомудренными объятиями.
Следующие полтора дня оказались ужасно скучными. Я даже успел затосковать по жертвоприношениям и сонникам. Изредка повозка останавливалась, нас выпускали по одному в придорожные кустики, давали еду и воду, после чего мы дальше трогались в путь. Не обошлось и без неприятных казусов.
Одну из остановок мы сделали в небольшой деревеньке. Оно и понятно — до Цитадели близко, но нужно было пополнить запасы продовольствия и воды, ибо светлые оказались на диво прожорливыми, как только поняли, что это им всё на халяву. Так вот, пока мальчишка бегал в лавку пополнять запасы, нас как раз стали опять выводить по кустам. Точнее, на этот раз на задний дворик одного из участков. Естественно, посмотреть на пленных светлых сбежалась вся окрестная ребятня. Некоторые взрослые также решили потешить своё любопытство.
Если учесть, что меня, то бишь Тёмного Князя, на Чёрных землях любят, — сказки-то, конечно, ходят, но поскольку именно «ходят», но на огонёк не заглядывают, — к опаске примешивается изрядная доля уважения. Поэтому на светлых недотёп смотрели, как на ужасных монстров. Примерно так же смотрела на меня команда в первые дни совместного путешествия.
А когда из повозки вывели меня, тёмного, возмущение окружающих, как малышей, так и взрослых, достигло своего пика — ну как же, демон-предатель. Святотатство! Так что меня попытались забить камнями. А стражники якобы не сразу спохватились отбивать. В итоге досталось мне очень крепко, да ещё и отборной бранью окатили.
С одной стороны было больно и обидно, но с другой приятно, — так своего князя любят, что готовы закон нарушить, лишь бы наказать предателя.
Так что Лин и Герион даже вылезать не стали, наученные моим горьким опытом. Зато весь оставшийся день вокруг душераздирающего постанывающего от боли и печали меня хлопотала Анабель, делая компрессы, отпаивая водой и изредка чмокая в нос.
А я с каждой лигой становился всё мрачнее и дерганее. Мы приближались к развязке, за которой меня снова ждали скука и одиночество, и чем сильнее становилось понимание этого, тем сильнее мне хотелось плюнуть на этого загадочного предателя. Хочет владеть Чёрными Землями? Да пожалуйста! Мало ли в мире мазохистов?! Хочет всем миром? Так я создам ему целую реальность. Только пусть мне жить не мешает…
Потом всё-таки образумился. Доведу игру до конца, а там… как фея Судьбы решит. И как только эта мысль оформилась в моём сознании, я понял, что мы приехали. Стражник, извинившись, захлопнул дверцу, сказав, что ехать совсем чуть-чуть и лучше попариться, чем быть убитыми особо кровожадными мстителями. И я был с ним полностью согласен, только по другой причине — слишком уж много народа здесь знало меня в лицо. А вот светлые, наоборот, надулись. Я Лин, и Герион, им в три голоса пели про красоту Цитадели, а получили они вместо красоты известную фигуру из трёх пальцев и весёлого крестьянина в мешке. Пару раз о борта повозки что-то глухо билось — видимо, горожане всё-таки предприняли попытку добраться до светлых и предателей. Потом мы въехали под своды второго круга, где жила Чёрная Знать, и обстрел прекратился. Да и попрохладнее стало.
Анабель сидела, прижавшись ко мне, и о чём-то напряженно размышляла. Наконец тихо спросила.
— Давай, я сниму цепочку?
Знаю, что это затасканная фраза, но у меня натурально отвисла челюсть. Правда, не сильно — не вставная всё-таки. И было с чего, ведь по эльфийским обычаям это было равносильно предложению руки и сердца. Со стороны сиятельной леди — неслыханное дело! Вот это номер!
— Хм… — я вежливо откашлялся не зная, как повежливее послать Анабель в баню. Сама потом благодарить будет. — Анабель, ты уверена? Думаю, сейчас ты это предлагаешь, потому что думаешь о смерти, и тебе всё кажется героически романтическим. А если всё закончится хорошо? Вдруг ты потом пожалеешь? — Я посмотрел в печальные светлые глаза, в которых читалась уверенность, что слова «потом» сейчас не существует, и понял, что другого и вообще более подходящего момента для признания точно не представится. Поэтому, глубоко вздохнув, начал:
— Анабель, поверь, я очень хочу, чтобы ты, наконец, сняла эту дурацкую цепочку, а я тебе купил нормальное обручальное кольцо. Но прошу тебя чуть-чуть подождать, чтобы потом не рвать на себе волосы, жалея о содеянном. Если что-то пойдёт не так, мы всегда может потребовать у Князя последнее желание. Хорошо?
Анабель просто кивнула, соглашаясь с моими словами. И только теперь я понял, что в повозке повисла полная тишина. Смотрели на нас странно. И не как на идиотов, и не завидуя. Просто смотрели, понимая всю сложность ситуации. Даже маг с гномом воздержались от комментариев.
Повозка резко затормозила.
— Приехали, покойнички, дальше ножками, — раздался весёлый голос стражника, потом дверца распахнулась. — Вылезайте по одному, живо. И без фокусов!
Как оказалась, мы остановились, чуть-чуть не доезжая до третьего круга, от которого вилась дорога к замку. Все стражи прекрасно знали, что в боковом узком туннеле, который начинался как раз за постом, есть неприметная дверь, через которую по длинным коридорам можно попасть прямо в тронный зал. Как раз по ним и приводили преступников, полностью их запутывая. Коридоры были тёмными, с кучей разных ответвлений и секретов. Заведовало ими привидение Дари.
— Заходите, покойнички, — стражник так сильно толкнул меня, что я пролетел уже ожидающее нас Дари насквозь и познакомился с холодной каменной кладкой первого коридора.
Увидев меня, привидение опешило насколько, что даже не стало пытаться пугать новеньких, хотя это было его любимым занятием. Я поспешно сделал страшные глаза, и, опомнившись, Дари быстро забубнило, что сейчас заговорщики пойдут за ним, ступая след в след. И ничего страшного не случится, если кто-то попытается сбежать. Тёмному Князю всё равно полный комплект светлых не нужен. Команда заметно сникла и безропотно поплелась за скользящим по воздуху призраком. Я, притулившись между Алиром и Анабель, тихо напевал себе под нос похоронный марш.
* * *
Алир пытался разглядеть хоть что-нибудь в окружающей его темноте, но ничего не получалось. Летящий впереди призрак светился жемчужно-белым, но в то же время этого света не хватало на то, чтобы разглядеть мелкие детали обстановки, и он же не давал глазам привыкнуть к тёмноте. Правда, Габриэль, зрение которого позволяло прекрасно все видеть, шепнул, что здесь точно нет ничего интересного, кроме каменных стен, — мол, даже в лабиринте Риля было куда веселее. Но рыцарю всё равно хотелось видеть чуть больше, чем просвечивающая спина призрака, который назвал себя Дари и всё время что-то недовольно бормотал себе под нос.
За его спиной Леллин с Габриэлем опять затеяли спор. Оба явно получали удовольствие, подкалывая друг друга. Потом на них шикнула Анабель, которой надоело идти между двумя спорщиками. Парни чуть-чуть побурчали на эльфийку, но, вспомнив, что момент для дурачеств неподходящий, замолчали.
— Как думаете, нас сразу к Тёмному Князю доставят? — осторожно поинтересовалась Хелена, спотыкаясь о небольшой порожек.
— Естественно. По-другому и быть не может, — уверенно заявил Габриэль, вздыхая о чём-то своём.
— А вдруг может?
— Тогда бы нас спровадили в темницы. Нет, он примет нас сейчас. Дари, долго ещё?
Призрак ничего не ответил, впрочем, этого и не требовалось, так как они действительно пришли. В конце очередного коридора вспыхнул ослепительный свет, заставив всех светлых на секунду зажмуриться. А когда они снова открыли глаза, команду уже взяли в кольцо с десяток рослых серьёзных стражников в начищенных до блеска доспехах, не в пример тому толстощекому дядечке, что их сопровождал до Цитадели.
— Князь ожидает вас! — громогласно объявил один из них. — Вы будете держать ответ перед ним. Следуйте за нами!
— Будто бы у нас есть выбор, — пробурчал Леллин, косясь на проводника, который почему-то забыл свой фирменный ехидный комментарий. Неужели Габриэль волнуется?!
Алир даже остановился, пораженный этой мыслью до глубины души. Тёмный, и правда, выглядел пришибленным, шел ссутулившись и ни на кого не смотря. Впрочем, остальные выглядели не лучше. Одна ошибка — и они точно покойники. Рыцарь старался не думать о таком исходе дела. Пессимистом он будет на том свете, а здесь лучше надеяться на лучшее, дабы случайно не накликать беду.
Занятый такими мыслями, он почти не обращал внимания на окружающую их роскошь. Большие картины, поражающие воображение своей красотой, мягкие ковры, узоры на стенах, резные колонны, доспехи рыцарей, изумительная лепнина — всё было удивительно гармоничным. Странно, но нигде не было заметно никакой вычурности — очень уютно и даже светло.
Светло у Тёмного Князя?! Алир, наверное, всё-таки засмеялся бы, если б в этот самый момент они не подошли к огромным створчатым дверям, без сомнения ведущим в тронный зал. Тот самый стражник, что объявил им об ответе перед князем, дотронулся до завитушки на стене, и двери бесшумно разъехались в стороны.
— Удачи нам, — неожиданно тихо пробормотал Ибор, — если того, провалимся это…
— Удачи, — согласился Леллин.
— Удачи, — шепнула Хелена, стискивая заколдованный кинжал.
— Ti’Lyas, — Анабель наклонила голову.
— И Тьма, — бледно улыбнулась Лин.
Габриэль промолчал.
— Удачи! — подвёл итог Алир.
И они зашли в Зал.
И здесь рыцаря ожидало удивление.
Просторный зал, исполненный в бежевых тонах, что изредка сменялись оттенками благородного коричневого, копирующего древесную отделку. Высокие сводчатые потолки раздвигали пространство. Огромные витражные окна с помощью солнечного света заливали зал тонким разноцветным ажурным узором. Зал украшали большие вазоны с неизвестными рыцарю цветами, от которых растекался тонкий нежный аромат. Алир заметил, что на лице девушек появились неуверенные улыбки.
В конце на небольшом возвышении находилось большое удобное кресло с двумя подушками. Рядом с этим креслом справа стоял хрупкий юноша с совершенно непонятной улыбкой. С Габриэлем они бы могли показаться ровесниками. Пока кто-нибудь не спросил бы настоящий возраст этого мальчика с большими синими, по-детски добрыми глазами. Хотя чем весёлый крестьянин не шутит? Может, ему и правда семнадцать? Алир подумал, что этот юноша ему знаком. Хотя где он мог его видеть?
С другой стороны находились ещё несколько личностей. Более мрачных, чем юноша, и от этого лучше вписывающихся в понятие «Цитадель Тьмы», которое рушилось у светлых на глазах. Ведь по обстановке этот замок больше бы подошёл Светлому Князю! Ну что за неправильный Тёмный им попался?! Кстати, а где он?
В зале ведь больше никого не наблюдалось. Вообще.
Стражники отошли на почтительное расстояние, понимая, что светлые никуда не денутся. Минута проходила за минутой, ожидание становилось всё тягостнее. Команда удивленно крутила головами по сторонам. Лица личностей всё больше мрачнели, а улыбка юноши становилась всё более и более по-идиотски счастливой. Кресло Тёмного Князя так и оставалось пустым.
Где же этот Князь, крестьянин весёлый его за ногу?!
В тот момент, когда напряжение достигло критической точки, и готово было прорваться, Свет знает чем, совершенно неожиданно из-за спины рыцаря раздался смех.
Весёлый, беззаботный. Обернувшись, Алир понял, что смеется никто иной как Габриэль. На лице проводника блуждала счастливая улыбка — копия той, что прилипла к лицу юноши возле трона. В ответ на непонимающие взгляды команды, проводник пожал плечами и легко стряхнул с запястий оковы.
— Вам не кажется, что в зале кого-то не хватает? — После чего он направился к креслицу…
* * *
Я неспешно прошествовал к своему любимому креслицу — надо же, Элли даже подушечки положил, умница, надо будет ему благодарность объявить, — и умостил свои косточки. Эх… хорошо-то как! Ещё бы поесть чего нормально… Я даже глаза прикрыл от накатившего блаженства. Потом вспомнил про светлых и поспешил увидеть их реакцию. Реакция была, но не совсем та, которую я ожидал.
Команда смотрела на меня удивлённо и в тоже время обеспокоенно, — как на деревенского дурачка, который высморкался в рукав королевской мантии. Они что, ничего не поняли?! Рядом хихикнул Элли, поддерживая мой шок. Ладно, ладно, непонятливые мои, ну я вам сейчас устрою.
Я потянулся и повернулся к Элли.
— Скажите, ничего если я тут посижу чуть-чуть? Так ноги устали, а больше присесть негде… — изображая того самого дурачка пропел я.
Элли надул щеки, как жаба, еле-еле сдерживая истерику и всё-таки совладав с неэстетичным ржанием, не менее мелодично пропел мне в ответ.
— Сидите, сидите, молодой человек. Мы совсем не против.
— А-аа, ну спасибо, — потом я снова повернулся к находящимся в предобморочном состоянии светлым и добил их. — Ну, как я выгляжу? Мне идёт? — я сделал бровки домиком и глазки в кучку — а ля Габриэль изображает сердитого Тёмного Князя.
— Очень… — прохрипел Алир, забывая, с какой стороны находится сердце…
— Ага… — пытаясь нащупать пульс у браслета, добавила Анабель.
— Молодой человек, — Авус Хетр решил присоединиться к веселью, устав из себя строить мрачного лорда, четвертого рыцаря Чёрной Знати, — может быть, вы тогда пока решите парочку государственных дел? А то у нас тут светлые какие-то обнаружились. Что с ними делать ума не приложим! Да, указы на казни подписать надо. Поработаете маленько Князем? Наш куда-то делся, никак отыскать не получается…
Элли громко хрюкнул и показал Авусу большой палец. Вообще-то никто никогда раньше не ловил Авуса за подшучиванием. Он всегда был предельно собран и серьёзен. Необычно, странно. Ну, ладно. Что только время не делает с демонами!
— Запросто! — тут же согласился. И снова обернулся к светлым. — Ну, и что мне с вами делать?
На минуту в зале повисла неестественная тишина. Наконец опомнился Алир.
— Габриэль, что тут происходит,… объясни, — протянул он настолько жалобно, что я понял — дальше играть бессмысленно.
— Да, ничего не происходит, Алир, — устало ответил я, чувствуя странную пустоту, что расширялась в груди с каждым словом. — Теперь всё встало на свои места. Вернее, — я переглянулся с Элли, — село на свои места. Добро пожаловать в мою Цитадель!
Глава 21
Если к вам вернулась скука — радуйтесь!
У вас появилась возможность опять объявить ей войну.
NN
— Габриэль?!
— Да, Алир. Я тебя очень внимательно слушаю. — Я полюбовался на скульптурную композицию «Светлые в шоке» и зевнул. — Ну как, Элли, правда, они милые?
— Да, милорд. Неудивительно, что вы к нам не спешили, — поддакнул он, явно наслаждаясь происходящим до глубины печени.
— С возвращением, милорд. — Тут же с другой стороны Авус кинул мне массивный обруч из серебра — мою, так сказать, корону.
Никакого уважения! Его надо было церемониально мне поднести и водрузить на голову, пока я бы сидел с надуто-гордым видом. А так, Авус не рассчитал немного траекторию полёта и вместо того, чтобы лёгким движением поймать обруч мне пришлось срочно уворачиваться от этого орудия наставления шишек. В результате, моя корона закатилась под кресло.
Все тут же сделали очень умные лица.
Предатели! Пришлось встать и, повернувшись к светлым филейной частью, залезть под кресло. Хорошо хоть обошлось, и я не стукнулся ни обо что головой. И на том спасибо.
Когда я снова устроился в креслице, всё-таки водрузив на голову обруч, светлые уже немного пришли в себя.
— Габриэль, ты… хм… вы и, правда, Тёмный Князь?
— Нет, это я так шутю. А вот этот мальчик, — я ткнул пальцев в Элли, — вовсе не тот самый широко известный Азраэль.
— Падший?! — вздрогнула Анабель, наконец, отрывая от меня задумчивый мрачный взгляд.
Обычно с таким взглядом не рыдают над разбитым сердцем, а берут сабельку и идут всех отправлять на тот свет за счастливое детство, и в первую очередь незадачливого разбивателя.
— Он самый, — радостно подтвердил Элли. — Рад познакомится, сиятельная леди, очень приятно, что меня ещё помнят на Светлых Землях.
Язвить, что его там будут помнить очень-очень долго, я не стал. И так всё понятно. Меня забудут, а Элли нет.
Теперь уже все светлые, не отрываясь, пялились на моего ученика с таким ужасом, что мне даже стало завидно.
— Эй, — ревниво позвал я, — вы, вообще-то, меня шли убивать, а не Элли, — я повернулся к мальчику. — Уйди, что ты всю малину портишь? Не мути мне моих светлых!
— Прости, милорд. Больше не буду, — покаянно кивнул он и быстренько отошёл в тень.
Опомнившись, команда повернулась ко мне. Теперь светлые смотрели настороженно, словно никак не могли поверить в происходящее. Только Леллин сжал кулаки, словно представлял, как меня душит. Герион, недолго думая, тоже скинул оковы и, подойдя ко мне, устроился на нижней ступеньке, ведущей к возвышению. Лин, закусив губу, осталась стоять на месте.
— Так… — снова завёл старую шарманку Ибор.
— Слушайте, ну я точно — Тёмный Князь. Честно-честно. Хотите я вам своей совестью поклянусь? Ну, или милосердием Элли? — Теперь среди лордов захихикали почти все. Проще поклясться тем, что солнце завтра взойдёт на севере. Но, увы, шутку юмора оценили только свои. «Чужие» продолжали изображать статуи, только-только приходя в себя и осознавая всю сложность ситуации.
Какие-то заторможенные светлые. У них в роду жирафов не было? Наверное, были, и ничего, что они тут на самом деле не водятся.
* * *
Теперь всё действительно встало на свои места.
Рыцарь помотал головой, вспоминая свои подозрения. И почему ему ни разу не пришла в голову подобная мысль? Всё сын, да сын Тёмного Князя. И интуиция молчала. Впрочем, она и сейчас молчит. А он так её расхваливал… На душе было гадко. И не только у Алира. Он заметил, как дрожат губы у принцессы, будто Хелена собиралась заплакать. Как в глазах эльфийки потрясение достигает вселенских размеров. Как багровеет от злости гном. И думал, что, наверное, ему тоже надо рассердиться, возненавидеть Князя ещё сильнее. Но на троне сидел веселый, совсем не ужасный знакомый Габриэль, совершенно не похожий на того Тёмного, что себе представлял Алир. Даже массивный обруч, вместо того чтобы внушать благоговейный страх, сполз на бок и смотрелся комично. А уж хихикающая Чёрная Знать окончательно сбивала с толку.
Нет, не получалось у него найти в себе ту ненависть, которую он испытывал к неизвестному Тёмному Князю совсем недавно. Раньше Алир не верил, что другу можно простить все, кроме предательства. А ведь Габриэль не предавал его. Значит… он может принять это? Может и не стоит искать в себе потерянную ненависть?
— Габриэль, зачем? — осторожно уточнил Алир, понимая, что самокопание займёт слишком много времени и вряд ли расставит все по своим местам. А вот разговор, — желательно, откровенный, — возможно, поможет рыцарю определиться, что же теперь делать.
— Я же вам рассказывал — ску-ушно мне, вот и маюсь всякой дурью, — незамедлительно отозвался проводник.
Алир с некоторой долей горечи понял, что ему будет очень сложно думать о весёлом пареньке, как о Тёмном Князе. Ну, никак не вязалась ехидная, но добрая ухмылка с навязанным Орденом образом.
— Это я дурь?! — не выдержала Анабель. Потрясение, так и не сменившись ненавистью, уступило место обиде. — Сам такой! Хамло! Можешь считать, что я на тебя сердита.
— Облом, милорд. — Тот, кого назвали Азраэлем, сочувствующе похлопал Габриэля по плечу.
— Сам вижу, что не малина, — буркнуло «хамло», мотая головой.
Потом Габриэль оглядел себя и щелкнул пальцами, преображаясь — пыльные брюки, рваная рубашка сменились чёрной мантией, исчёз растрёпанный вид. Теперь перед ними действительно сидел Тёмный Князь. Только вот детская улыбка на лице и так и не изменившийся хитрый взгляд опять сбивали весь сердитый настрой.
Князь поелозил в кресле, устраиваясь поудобнее, ожидая, что может хоть кто-то из светлых кинется на него с обвинениями и признаниями в вечной ненависти. Светлые переглянулись и не стали оправдывать его ожиданий. Даже гном, подумав, сменил гнев на милость и тихо хмыкнул стоящему рядом Леллину, что в длинной мантии Габриэля легче лёгкого спутать с девчонкой. Князь обиженно хрюкнул, пихнул под бок Элли — у Падшего сегодня определённо выдался день смеха, — и наконец снова заговорил, правда, уже со стражниками.
— Ладно, ладно, снимите с этих недотёп оковы. Совершенно неправильные светлые. Мир уже никуда не катится, ибо катится дальше некуда, уже укатился и теперь валяется в самом дальнем и пыльном углу. Хоть бы одну сцену устроили!
Алир помассировал ноющие кисти и фыркнул, как сытый котяра.
— Это ты ещё наедине с Анабель не оставался! — радостно заявил он.
Эльфийка покачала головой, сцену-то она — чего греха таить? — и правда собиралась устраивать, но, наверное, теперь не имело смысла. Конечно, было обидно, что Габриэль обманывал её, но, признаться, тот факт, что её возлюбленный оказался Вселенским Злом, не произвёл на Анабель должного впечатления. Так что сиятельная леди решила немного подуться на «дурь», а потом тихо и мирно простить Габриэля.
Судя по всему, Габриэль понял намеренья эльфийки и как-то совершенно глупо улыбнулся.
— Ладно, господа недотёпы, теперь, когда всё прояснилось вы можете меня попытаться убить…
* * *
Анабель заправила за ухо белоснежный локон, и посмотрев в пол, подумала, что такого скандала ещё не видывал Светлый лес. Сиятельная леди влюбившаяся в Тёмного Князя… Нет, не так, не влюбившаяся, а полюбившая. Это всё-таки две разные вещи. И врут все, что любовь бывает только один раз в жизни. Нет, может судьба подарить ещё один шанс. Последний. Эльфийка уже успела понять, что это такое, когда в гости заходит эта хрупкая госпожа с лукавой улыбкой и печальным взглядом по имени Любовь. Так же, как успела узнать, что бывает, когда она уходит, оставляя только боль. И больше терять её не собиралась. Пусть вокруг в мире твориться всё, что угодно, она постарается всеми руками вцепиться в этот шанс. И что же, что Тёмный Князь? Мало ли, у кого какие недостатки?
Главное, чтобы сам Габриэль её не оттолкнул.
Задумавшись об этом, Анабель даже не сразу поняла смысл произнесённой Князем фразы. А когда всё-таки он осторожно постучался в её сознание, сиятельная леди печально констатировала, что с такими пафосными мыслями она далеко не уедет… ну, разве что до первого лекаря, который занимается душевнобольными пациентами. Ведь кто сказал, что княжеский обруч избавит Габриэля от его совершенно непонятного юмора.
Тем временем тёмный, обозрев застывший зал, повторил свой вопрос:
— Ну, хоть кто-нибудь? Обещаю не дергаться…
* * *
В зале наступила мертвая тишина. Даже громко жужжавшая до этого под потолком муха сложила крылышки и грохнулась в обморок. Выражения лица Элли можно было окрестить как «Милорд, пощади, я больше не могу смеяться!». А состояние светлых недотёп коротким и ёмким — «кома».
Нет, ну а что мне ещё оставалось делать?! Я сам был на грани истерики. Мало того, что светлые совершенно нормально восприняли меня, как Князя — ладно, бывало и такое. Восприняли и продолжили убивать. Они же только чуть-чуть поудивлялись, маленько обиделись и… всё. Совсем всё.
Я так и остался для них тем же Габриэлем. Только с короной на голове. А про убийство они вообще забыли. Это не светлые, а наказание какое-то!
Признаюсь, я чуть сам не сглупил. На какой-то момент, когда я понял, что никакой ненависти не будет, мне захотелось самому их оттолкнуть. Сказать, что они только игрушки, которые мне уже надоели. Сыграть холодного, высокомерного ублю… ну вы поняли. Сделать самому, чтобы они меня возненавидели…
Наверное, просто испугался, что кто-то ко мне сможет нормально относиться. А что, не так уж и часто я это вижу. Те из команд, которые остались, всё равно теперь только на «вы». Лорды могут поддержать шуткой, но всё равно стараются держаться на расстоянии удара. Элли вот только. Да только тут ещё весёлый крестьянин надвое сказал, кому из нас надо другому на «вы» и тапочки в зубах таскать. Были ещё несколько других нелюдей…
Для меня, Князя, чувство ответной дружбы и теплоты со стороны светлых оказалось ново и даже дико.
Хорошо, что всё-таки не сглупил. Такой шанс выпадает только раз в жизни.
— Габриэль, прости, что? — Это первым оттаяла скульптура Алира. Похоже, рыцарь подумал, что просто-напросто ослышался.
Я послушно повторил в третий раз.
— Вы можете меня убить.
И снова тишина. Только пришедшая в себя муха опять грохнулась в обморок.
— Э-ээ, зачем? — не поняла принцесса.
— Ну, вы сюда зачем пришли? — теперь уже я разговаривал с Алиром и Хеленой как с тяжело душевнобольными. — Убивать Тёмного Князя? Да. Ну, и пожалуйста. И вообще, халява — на то и халява, бейте пока я добрый, и по дружбе разрешаю вам портить себе мантию.
— Но… ты ведь умрёшь, — осторожно сказал Леллин, пытаясь понять, в чём подвох. Похоже, магу всё-таки не терпелось попробовать потыкать в меня железкой.
Я готов был заплакать. Даже несколько минут ответить ничего достойного не мог. Не придумывалось. Фантазия, не выдержав напряжения, сломалась. Кто-то из лордов попытался пробраться в первый ряд партера, чтобы не пропустить ни одной детали предстоящего действия. Завязалась небольшая потасовка за самые удобные места.
— Хелена, пожалуйста, — принцесса нервно обернулась и очень-очень осторожно достала кинжал, завёрнутый в странную тряпицу. Как он только не поранил девушку?
Она бережно, почти нежно развернула пропахшую разномастными заклинаниями тряпицу и достала la’sit, который недобро блестел, словно смазанный ядом… Хелена косо посмотрела в мою сторону и прижала кинжал к груди, словно я вот-вот собирался на неё наброситься, чтобы его отнять. А ведь из неё действительно получится неплохая императрица — мелькнула какая-то посторонняя и странная мысль. Но получится только в будущем. Скажем так: для этого есть задатки, но пока она милая и, увы, наивная девушка. А я мерзкий и подлый Тёмный Князь. Хи. Хи. Хи…
— Хорошо, Хелена, не хочешь — не надо. Я пошутил. Тогда просто отдай мне кинжал. Всё равно только ты можешь исполнить пророчество, — ласково согласился я.
Принцесса нахмурилась, не понимая, с чего бы это я так быстро передумал, она даже сделала шажок назад. Потом кивнула. Медленно приблизилась к трону. Такими маленькими полушагами, всё время замирая, как пугливая лань. Я вежливо поднялся ей на встречу и потянул руку.
Когда Хелена протянула мне в ответ кинжал, я схватил её тоненькую руку, в которой она сжимала la’sit, и дёрнул на себя и вверх, так чтобы кинжал попал не в печень, а в сердце. Принцесса тоненько взвизгнула и отскочила на метр назад, с ужасом уставившись на меня.
— Габриэль!!! — Это хором прокричали остальные, уже собираясь ловить моё тело без признаков жизни.
А что я? Просто решил им наглядно показать, что этим меня даже не пощекочешь. Сила была со мной, пока мы ехали в повозке, я успел полностью восстановиться после жертвоприношения. Так что несколько минут я постоял, как экспонат в музее, с печальным вздохом вытащил кинжал. Бережно его вытер, щелчком пальцев убрав кровь с лезвия.
— Вот так, господа светлые, и живём. Как вы уже поняли — этим меня не убить. Увы. Извините, если разочаровал.
Алир, поняв, что ему и команде ничего не будет, подошёл поближе и устроился рядом с Герионом. Внимательно досмотрел, как затянулся порез на мантии.
— И как же тебя убить?
— Не знаю, — честно признался я. — Хаосом только, но это может оказаться смертельно и для убийцы. К тому же, с ним просто так в гости не придёшь. Так что, наверное, никак.
— Печально.
— Угу. Стоп. Габриэль, а скажи, пожалуйста… — рыцарь оборвал себя на полуслове и повернулся к вампирке. — Лучше у Лин спрошу, — сказал он сам себе. — Лин, — теперь уже вампирке, — а что, ты нам про свой клан наврала? Мол, Князь их всех убил, а теперь сидишь и смотришь на него влюблёнными глазами…
Вампирка фыркнула и с удовольствием рассказала светлым всё о моём спектакле. Дождавшись, когда все отсмеются — видимо, это очень повышает самомнение — ржать над Тёмным Князем, я рассказал команде о том, как вампирка пыталась меня убить. В лицах и с подробностями. Теперь уже смеялись над покрасневшей Лин.
— Хорошо, ладно, убедил. А что с другими командами? — подозрительно уточнил Ибор.
— Ну… — сделал я театральную паузу, — поскольку чаще всего они ни в какую не желали верить, что не такой уж я и злой, пришлось от них избавиться, — лица присутствующих помрачнели, — придумать радикальный метод устранения таких команд, — все напряженно замерли, ожидая конец фраз. Улыбнувшись я закончил: — Я их в другие миры отсылал. В полном комплекте. Пусть другим Тёмным Властелинам мешаются и головные боли им устраивают. Правда, кое-кто из команд оставался тут.
Ну, да вот так просто. Я уже давно не развлекался уничтожениями светлых недотеп. И не чувствовал в этом никакой необходимости. Так-то! А вы мне — Вселенское Зло….
Светлые только-только собирались рассредоточиться по залу. Рыцарь пытался отодрать от стены особо приглянувшуюся ему картину. Анабель явно собиралась устроить мне головомойку, стащив с трона, но в последний момент увидела необычные цветы, которые не росли на Светлых землях. Леллин, углядев среди Лордов сухонького старичка — явно мага, уже собирался начать охоту за знаниями и новыми заклинаниями. Я, вспомнив про монашка, как раз обратил Радека обратно в человека, и тот отряхивался, презрительно фыркая в мою сторону. Сначала, правда, он помахал крестом, но, поняв, что никто от него шугаться не собирается, более-менее успокоился, святой воды-то под рукой нет. К счастью… мокрые Лорды — злые Лорды, а злые Лорды — это бифштекс из монашка.
В общем, всё чуть не стало самым счастливым завершением этой истории, какое только можно было придумать, как произошло то самое неотвратимое и ужасное «вдруг», которое происходит всегда и везде, суля всё самое нехорошее героям.
Вдруг собственнически ухмыльнулось, сделало ручкой и случилось! Случилось, свершилось, началось…
Двери с протяжным скрипом отворились, и в зал, шаркая мягкими тапочками, зашёл эльф, уткнувшись носом в какую-то древнюю толстую книгу. Из-за широкого переплёта выглядывала только иссиня-чернокудрая макушка.
— Милорд, только послушай, что пишет этот олух! — воскликнул он, чуть не спотыкаясь о Ибора, — благо гном успел отскочить в сторону, — и спокойно прошествовал прямо к трону, так и не отрываясь от страниц. А я уже понял, что со счастливой концовкой случился большой медный тазик.
— Эх… — печальный вздох прокатился по залу и только-только начавшая снова летать муха поспешно заныкалась за шторку.
— Что? — не понял эльф и всё-таки оторвался от книги. На меня изумлённо взирали невероятно-синие глаза. Если не терять долгое время на описание его внешности, то эльф был сказочно красив. Настолько, что я, по сравнению с ним, только чуть-чуть краше макаки, а Элли вообще проигрывает противогазу. А ещё, если бы можно было представить взрослого Риля, то он бы оказался точной копией эльфа.
— Эраль’tiРириэль?! — неожиданно сзади раздался высокий голос Анабель, что вот-вот готов был сорваться.
— Упс… — Ририэль прикинул, что за книжкой спрятаться не получится, и обречённо ссутулившись, повернулся к эльфийке. — Ани, дорогая, что тут делаешь?! — воскликнул он, надеясь, что его так сразу не убьют.
Я спрятал лицо в ладонях, не понимая, почему кажется, что на глаза хотят навернуться слезы. Что ж, пусть будет так.
— Мщу… мстю… тьфу, — эльфийка таки запнулась, — собираюсь мстить за твою смерть! — закончила она, явно решив, что раз мстить теперь не за кого, этого «кого-то» можно убить, а потом всё-таки отомстить.
— Я умер? — Ририэль обернулся в мою сторону, как всегда правильно отыскав самого крайнего. Я пожал плечами, но всё-таки ответил.
— Ну, вообще-то, да. Я пустил слух на Светлые Земли, что жестоко расправился с вашей командой. Ты как раз был занят первой библиотекой. А что ещё оставалось?! — возмутился, опережая дальнейшие вопросы. — Написать Архиепископу, что команда светлых воинов, отправленная на мои Земли с великой миссией, остаётся в Цитадели на правах моих гостей и друзей?!
— Хм… — обрёчённо вздохнул Ририэль, не успевая уворачиваться от звонкой пощёчины.
Так его, Анабель, и ножкой, ножкой в печень!!! А ещё по почкам… и… хм… что-то я отвлёкся. Эльфийка тем временем собралась залепить Ририэлю вторую оплеуху, но тот всё-таки вспомнив, что является прекрасным воином, — из десяти поединков со мной, он выигрывает пять, — и успел уклониться.
— Предатель!!! — ушастое чудо странно всхлипнуло. Потом опомнилось.
Анабель выровняла осанку и, больше не обращая на замершего эльфа, холодно обратилась ко мне.
— Милорд, распорядитесь, чтобы меня проводили в отведённые мне покои. В крайнем случае — темницы.
После такого тона мне оставалось только кивнуть стражникам и послать Элли проверить, как слуги всё подготовили. Остальные светлые, видя, что настроение безнадёжно испорчено, так же отпросились по комнатам, обдумывать всё произошедшее. И Лорды смылись, решив, что оставаться наедине с мрачным Князем себе дороже. К тому же, по всем признакам, предателя они так и не нашли. Рядом остался только Ририэль.
Эльф продолжал бессмысленно смотреть в одну точку, выронив книгу из рук. Во взгляде читалось отчаянье. Наверное, у меня сейчас такой же взгляд. И что делать? Он ведь её действительно любит… А я… может, Тьма всё-таки не способна на светлые чувства?
Встав с трона, я подошёл к эльфу и осторожно коснулся его плеча.
— Всё образуется, обещаю.
— Милорд, ты романтик и идеалист, — глухо откликнулся Ририэль, всё-таки нагибаясь за книжкой. — А я предатель… — «Как вовремя, нам тут как раз один такой нужен» — чуть не брякнул я, как всегда в самый неподходящий момент. — Она ради меня через столько всего прошла…
— Успокойся. Через несколько часов попробуй с ней поговорить. Не раньше. Анабель должна чуть-чуть успокоиться. А потом, я обещаю, что всё будет прекрасно.
По крайней мере, для вас с Анабель — добавил, я про себя.
Глава 22
Мы гостям хорошим рады,
Смело в дом входите!
Вытирайте ноги, гады,
Чистоту блюдите!
NN
Когда Эли прошмыгнул в зал, то застал меня за совершенно дурацким занятием. Создав перед собой шесть огненных шариков, я гипнотизировал их взглядом, заставляя одного подпрыгивать на месте верх-вниз, другого выписывать в воздухе правильный круг, третьего рисовать непонятные знаки. Остальные шарики тоже не ленились и всячески проявляли свою активность.
— Почему шесть? — неожиданно спросил Элли, и, отвлёкшись от шариков, я позволил им исчезнуть.
— На большем количестве я просто не могу сегодня сосредоточиться, — была у меня игра — сразу концентрироваться на нескольких предметах, заставляя каждый делать что-то своё. Очень, знаете ли, тренирует. Обычно я доходил до десяти таких шариков — на одиннадцатом уследить за всеми пока никак не получалось. Теперь же опустился до позорных шести. — Как они, довольны?
— Вроде неплохо. Всех расселили в одном крыле, но по разным комнатам. Половина светлых занялась исследованием ванных комнат. Другая половина сразу завалилась спать. Одна эльфийка устроилась в углу и плачет, — бодро отрапортовал Элли, явно довольный собой, мной и вообще очень удачным днём. — На твоём месте я бы пошел её успокаивать. У девушки нервы не к чёрту после таких потрясений.
— Ну, да, если ты окажешься на моём месте, я постригусь и уйду в монастырь. И даже в мужской, — беззлобно отмахнулся я. — Ты сначала влюбись, а потом и поговорим.
Вид у ученика был оскорблённым в лучших чувствах. Я прямо представил себе, как он пафосно говорит: «А вот пойду и влюблюсь»… Однако же Элли вздохнул и продолжать тему тактично не стал. Создав на ладони ещё один огненный шарик, я придирчиво его осмотрел и протянул Элли. Мальчик, поморщившись, когда моя магия чуть-чуть его обожгла, взял его, тоже осмотрел и заставил с громким хлопком исчезнуть.
— Н-да, а я-то думал, что ты только с сабельками забавляешься на досуге. Потом покажешь мне, как тебе удалось подстроиться под чужую силу.
— Как скажешь, милорд.
Мысли мои были заняты Анабель. А ведь прав Элли, если я сейчас пойду к ней, о всяких Ририэлях можно будет забыть навсегда.
Но я всё-таки не сделаю этого. Пускай потом мне это ещё аукнется, но лучше уж, если Анабель сама всё для себя решит. От дум меня снова оторвал Элли, которому было скучно сидеть рядом с памятником Тёмного Князя.
— Милорд, там девчонку какую-то привезли. Говорят, вроде иномирка. Я её в гостевой комнате оставил. Пойти убить сразу?
— Элли, друг мой, поверь, люди созданы вовсе не для того, чтобы ты их убивал. — Мальчик пожал плечами, явно сожалея, что не для этого, и спрашивая: «А для чего же ещё?». Но ответа на этот вопрос я не знал и поэтому просто продолжил. — Вот с гостьи я, пожалуй, и начну.
Цитадель встретила меня непривычной тишиной и запустением, словно разом исчезли все обитатели, оставив меня наедине с древним замком и мрачными мыслями. Если в сердце Цитадели коридоры были украшены картинами и вазами с цветами, то от северных галерей начинались пресловутые декорации к замку ужасного Тёмного Князя. Точнее не так. Коридоры без окон, освещаемые бледным магическим светом, что танцевал на неровных холодных камнях. Повороты, ведущие в тупики, и никого живого.
Очень мило. И зачем я пошел этим путём? Наверное, чтобы хоть самому убедиться, что это ещё моя Цитадель, а я точно Тёмный Князь. После этих светлых если не заработаю себе шизофрению с маниакальным синдромом, то точно какое-нибудь психическое расстройство на почве развившегося комплекса неполноценностей — из-за того, что мне чуть ли не прямым текстом заявили: «на роль тёмного князя не подходишь!»…
Гостевая комната, где Элли оставил девчонку, которую светлые называли Кэт, отличалась особым комфортом, кучей следящих зеркал и невозможностью её покинуть без моего прямого разрешения.
Иномирка это уже поняла — на дверях из красного дерева был виден отчётливый отпечаток её ярости и чувства бессилия. Ничего, как раз успела перебеситься, и сейчас можно будет спокойно поговорить.
Если позволено мне будет прерваться на небольшую лекцию, то я с удовольствием объясню, что светлые были неправы, когда говорили, что этот мир Запечатан. И что запечатали его Тёмный и Светлый Князь, а также сюда можно попасть только с нашего разрешения. Неправда! Ничего я не запечатывал, вот больше делать мне нечего! А Свет и подавно. Этот мир уникален, так как полностью отрезан от других миров, которые связаны с ближними к себе островками каналами связи. И так до бесконечности — один соединяется с тремя, те, в свою очередь, между собой и ещё с одним, а тот с другими. Обычно в связке участвуют противоположные по направлениям миры. Один мир, где властвует магия, один, где технология, что-то среднее между первыми двумя, и что-нибудь ещё. По каналам, соединяющим миры, можно путешествовать. Переходить из одного в другой.
Так называемые попаданцы, чьи перемещения происходят спонтанно, случаются только в мирах связанных между собой — перепрыгнуть через мир, или ещё дальше они самостоятельно не могут. Только с помощью вмешательства или через артефакты-врата, в роли которых может выступать что угодно.
Мой папа вовсе не был великим Творцом. В нём толком и дара не было. А экспериментировать он любил. Этот мир, в отличие от остальных, ему удалось создать без единой привязки — только небольшой канал с Тьмой, — как отдельный островок в океане Хаоса. Поэтому попасть в него просто так невозможно. Попасть непросто так — тоже, так как лишённый опор мир постоянно перемещается в межреальности. Вот почему предателю понадобился наплыв — появилась небольшая привязка, и в мир удалось быстро перекинуть Кэт. Такое уже случалось. Я рассказывал о смертной девушке, что как-то давно появилась тут послушной игрушкой Творцов.
Когда мир перемещается — порталы можно создавать только отсюда. Причём в любой мир, хоть в другой конец межреальности, главное, знать координаты. Именно поэтому лучшее творение моего отца, единственное в своём роде, настолько уникальное, что повторить почти нереально, и пытались когда-то давно уничтожить мои дражайшие родственнички. Или хотя бы получить слепок и создать что-то похожее. Попытки создания успехами не увенчались. Хотя бы потому, что у них не было некоего Габриэля. Поэтому они и на моё устранение наложили вето, пока.
Хотя зачем им это всё, я совершенно не понимаю.
Кстати, если уж мы заговорили об экспериментах, то я являюсь одним из первых и не самых удачных проектов, который и пригодился при создании этого мира.
Девушка стояла у окна и на звук открывшихся дверей не повернулась. Как оказалось, она была действительно обычной
смертной. Серая растянутая футболка, джинсы, неровно обрезанные тёмные волосы. Со спины девушка казалась беззащитной и очень хрупкой. Впрочем, что ещё ожидать от смертной? Мне подобным все они кажутся фарфоровыми статуэтками.
Что ж, обычно гонцов приносивших плохие новости убивают, а её хозяева явно не хотели расходовать ценные кадры, прислав ту, что и так, и так оказалась бы на обочине жизни в виде сломанной куклы.
— Итак, — скрестив руки на груди, я насмешливо посмотрел на лопатки Кэт, — что на этот раз мне велели передать родственнички? Новый ультиматум? Договор? Или просто привет в виде очаровательной девушки? Ещё никто мне не дарил столь оригинальных подарков. — Если бы сейчас меня увидели светлые — точно бы поверили в то, что именно я Тёмный Князь.
Кэт фыркнула. Её явно успели предупредить, что у меня хобби пытаться всех выводить из себя и запутывать дорогу обратно.
— Спасибо, за гостеприимство, ваша светлость. Я давно мечтала с вами познакомиться.
— Надеюсь, не разочаровал?
— Нисколько.
— Тогда перейдём к делу. С чем вас, дорогая моя, прислали?
Иномирка, наконец, соизволила ко мне повернуться. На хорошеньком личике застыло мрачное торжество и решительность человека, отдающего свою жизнь во благо всего человечества. Фанатичка. Таких я не люблю, а других ко мне почему-то не присылают. Только вот одна давно-давно попалась — впрочем, я уже повторяюсь.
— Мне велено передать тебе, Тьма, что Они сняли вето на твоё убийство. Твоя уникальность больше не является интересной Им.
— Хм… — я показано задумался, явно проявляя не ту реакцию, на которую надеялась посланница. — Чтобы меня убить, надо знать, как это делать. Что ж, становится всё интереснее.
— Будь спокоен, Они уже знают, — снова попыталась перехватить инициативу Кэт, не понимая, почему я не разозлился, не начал бить мебель и посуду, выкрикивать какие-нибудь угрозы и покушаться на её жизнь. — И скоро придут. Это подобным мне сюда не просто попасть. А они придут… очень скоро. Пиши завещание, Тьма.
— Ага. Замечательно, — подойдя к высокому трельяжу, я начертил на зеркальной поверхности крошечную царапину. Потом сосредоточился на мире «Земля». — Милая, передай, пожалуйста, моим родственникам, что в гости я их не приглашаю. Так что, если они придут, их встретят, как захватчиков. А тогда я буду вправе использовать и призвать любые силы. Надеюсь, они помнят, что это за мир и каковы его особенности? Запомнила? А также передай большой-большой привёт тётушке Алив. Всё, спасибо, до свидания. — Почти силком я затолкал девчонку в зеркало и закрыл проход. Думаю, она сама сориентируется на местности.
Только после этого я позволил себе глубоко вздохнуть и устало закрыть глаза. Великая Тьма, ну почему именно сейчас? Хотя днём раньше, днем позже… Ладно, мы ещё повоюем.
Я сполз на пол и несколько минут тупо пялился в одну точку, понимая, что теперь точно игры закончились. Даже на жертвеннике я продолжал думать об этом как о увлекательном приключении. Теперь же…
— Элли!!!
Крик пронёсся по Цитадели, заставляя тех, кто успел уснуть, резко подпрыгнуть, не понимая — потоп случился или таки пожар. Слуги испуганно попрятались по комнатам. Остальные же поняли, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Так что Элли, недолго думая, переместился прямо в гостевую комнату, забывая, что в Цитадели перемещения вообще-то не возможны — только через повреждённые зеркала.
— Что случилось?
— Красная строчка, — честно признался я. — Они сняли вето.
Азраэль присел рядом на ковёр и почесал в затылке, показывая этим степень своего беспокойства и удивления.
— Нашли способ?
— Это уже неважно. Посланница сказала, что они придут сюда. Это куда хуже. Надо приготовить границу. Светлые Земли им не нужны. Если что-то случится, их удастся отделить, хоть что-то останется. Подготовишь? Я же займусь выдворением светлых недотёп.
— Спасаешь? — Элли ухмыльнулся. — Совсем раскис, милорд. Уже начал заниматься благотворительностью…
— Спасаю. Только вот посмей им проговориться, а то они ведь герои недоделанные, мне помогать останутся. Эльфийку тоже надо отсюда убрать. — Я закрыл глаза, прощаясь со своим счастьем. — Помирю с Ририэлем и тоже отправлю на ту сторону.
«
Идиот!» — прозвучал раздражённый голос.
— Что? — переспросил я.
— Я молчу… — Элли непонимающе огляделся по сторонам.
— Но мне послышалось… — не могут у меня начаться галлюцинации?
«
Тебе не послышалось, ты идиот!»
Милая, это ты? — осторожно позвал я свой внутренний голос, который уже продолжительное время не давал о себе знать. Внутри промолчали. Да и не похож этот звонкий громкий голос, на мою вкрадчивую ехидную шизу. Однако интонации почти идентичны…
— Упс…
Видимо, у меня было очень красноречивое выражение лица, что Элли разволновался не на шутку. Он дотронулся до моего лба, мгновенно сканируя сознание и тело на предмет повреждений.
«
Такую девушку отпускать, идиотина!» — продолжал ворчать у меня в сознании вкрадчивый голос. «
Ну как так можно?!»
— Нужно! — рассерженно выпалил я, не понимая, как до голоса не доходит, что Анабель нужно спасти! Это и есть любовь!
«
Любовь — это когда ты даёшь человеку выбор, и принимаешь любое его решение», — печально откликнулся голос. Нет, всё-таки это она, только словно звучать стала ближе и взрослее.
— Это ты светлым нотации читай, а я Тёмный — какой скажу, такой любовь и будет! — нагло заявил я.
Тут Элли осторожно дотронулся до моего плеча.
— Милорд, всё в порядке? — А в глазах волнение. Видимо, он решил, что родственнички применили на мне какую-то мозгодробящую гадость.
— Всё в порядке! Пойду разберусь, — раздраженно ответил я и, вскочив на ноги, кинулся прочь из гостевой комнаты.
Что-то происходило. Память трещала по швам, пытаясь мне подсказать нечто очень-очень важное. Неожиданно я понял, что не могу продолжить некоторые из своих мыслей. Например, фраза про эксперимент. Я не мог её закончить, потому что не помнил, что за эксперимент. Ведь я сам всего лишь неудавшаяся задумка Творца. Почему? Ведь именно это я не мог вспомнить это время. А раньше… нет, я тоже не помнил, просто тогда меня это и не интересовало. Эксперимент и всё… словно что-то отрезало память и набрасывало на неё вуаль, драпируя срезы, чтобы я просто не обращал на них внимания. Не помню? Ну и что… не очень-то и надо… — так было раньше. Несколько раз, наталкиваясь на стены в своём сознании, я так и думал: «не помню — значит неважно»… А теперь драпировка спала, и я понял, что не помню слишком многого. Начиная с того, как я вернулся в этот мир и что за странные сказки крутятся у меня в памяти. Почему я по-прежнему подросток? Я несколько раз начинал эту тему, но так и не смог продолжить.
А теперь проснулось и понимание того, что я этого не помню, хотя должен. Остановившись, я сжал пальцами виски, удерживаясь от того, чтобы не застонать в голос. Надо скорее выкинуть всех лишних из Цитадели, а потом уже разбираться со всем этим и раскисать. Отлепившись от стенки, к которой уже успел привалиться, я кинулся дальше по коридору. Может, это всё-таки какая-нибудь гадость — подарок от родственников? Нет, я бы понял…
Тогда что же происходит, Тьма меня побери?!
— Господин, — неожиданно одно из зеркал, мимо которых я пробегал, скорчило ехидную рожицу, — вот вы тут носитесь, а между тем ваш эльф…
— Он не мой!!! Да что тут все сговорились?! — возопил я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не разбить наглое зеркало, а потом как следует потоптаться по осколкам. И пойти дать Ририэлю в нос, наплевав на все опасности. Хм… а ведь идея про нос мне не принадлежит,
снова ты? «
Ну, да, раз словами тебя не образумишь…»
Молчи! Не помню, чтобы раньше внутренний голос оказывал такое воздействие на мысли. Он мог лишь советовать или комментировать, но никак не думать за меня…
— Покажи мне комнату Анабель, — приказал я зеркалу, и оно не замедлило подчиниться.
Ба! Знакомая картина! Анабель стояла у окна, повернувшись к Ририэлю спиной, лопатками показывай своё презрение и равнодушие к данному представителю светлых остроухих.
— Ани, послушай, я помнил о тебе, честно, просто не… знал, что оказывается, я умер… точнее Князь сделал так, что все подумали про смерть… — невнятно бормотал Ририэль, переступая с ноги на ногу.
Ну да, как что, так сразу я. Не предупредил его о смерти! Вот Габриэль бяка нехорошая. «
И не говори, противно до жути. Вмешался бы, великий подглядываетль…». Отойдя от зеркала, я несильно стукнулся о стенку лбом. «
Полегчало?»
— Мы думали, ты погиб как герой, пытаясь убить Тёмного Князя, а ты же прохлаждался в библиотеке и с Габриэлем на «ты»… и ни одной весточки…
— А сама-то… — попробовал возмутиться эльф, но вспомнил, что, вообще-то, роль обиженного в этот раз не у него, и время для возмущения неподходящее. — Ани… я…
Теперь мне стало жалко эльфа. Вообще-то, про то, что у него в светлых землях осталась невеста, я знал. Просто Ририэль никогда не называл её имени. Изредка, когда у него начинался очередной рецидив, эльф забирался на Восточную башню и мог часами смотреть на звёзды, вздыхая о своём, эльфячем. Чтобы остроухим окончательно не завладевала в такие ночи хандра, я быстренько сооружал бутерброды и чай и лез к нему, слушать рассказы о светлом лесе, звездах и красавице невесте. Иногда приходилось выслушивать и длинные заунывные баллады о вечной любви, что этот недобитый романтик сочинял на досуге. Правда, после того как по Цитадели прошёл слух, что у эльфа завелась симпатичная подружка — видимо, здесь опять сработала моя дурацкая внешность — пришлось применять невидимость. В общем, в чувствах Ририэля к Анабель сомневаться не приходилось.
Значит, будем играть в героя. То бишь идиота, думающего, что он герой.
Начертив на зеркале небольшую царапину, я без дальнейших раздумий шагнул в комнату к эльфийке. Зеркала — мой любимый способ для перемещений. Не зря же считается, что разбитое зеркало — плохая примета, особенно если они не закрыты — через целое я пройти не смогу.
Успел как раз во время — Анабель, подумав, всё-таки собралась закатить истерику. В общем-то, неудивительно, что после таких потрясений ушастое чудо (пришлось опустить «моё») решило поскандалить с бывшим, или не бывшим женихом. Я давно понял, что высокомерных напыщенных эгоистов они только играют.
— Анабель, успокойся, он действительно никого никогда не предавал, — я храбро попытался загородить эльфа собой. Получилось плохо. Мало того, что Ририэль был выше меня на полголовы и шире в плечах, — что мне за ним было куда реальнее спрятаться, — так ещё и шизофрения снова начала раздавать указания. «
Скажи лучше, что именно предатель. И вообще, пусть будет крайним. Быстренько казним и никаких вопросов.»
А что будем делать, когда надо будет искать настоящего? «
Будем искать…»
А Ририэль? «
Извинимся».
Ага, малость обознались. «
А с кем не бывает?».
— Не предавал?! — Анабель гневно сжала кулаки. — На чай заглянул, да часы сломались?!
— Вообще-то, он единственный, кто в этом дурдоме пытался заниматься действительно нужным делом!!! — рявкнул я, надеясь, что такой тон приведёт Анабель в себя — не люблю когда девушка устраивает истерику. Вообще таких девушек не люблю. А нервы надо лечить. Кто Анабель укусил, что у неё так характер изменился?!
Ририэль вжал голову в плечи, понимая, что я его сейчас выдам с потрохами. По взгляду Анабель мне показалось, что меня сейчас ударят. Но нет. Эльфийка презрительно сощурилась, посмотрев поверх моей головы, видимо на Ририэля, и скрестила руки на груди, мол, жду твоих объяснений. А что? Пришлось объяснять…
— Вообще-то, все эти годы Ририэль перерыл полностью библиотеку Цитадели, гору библиотек других миров и кучу всего прочего. Где только не был, что только не делал, чуть всё-таки не погиб — а всё ради того, чтобы узнать, как меня можно убить.
— Что?! — обернувшись, я понял, что Анабель смотрела вовсе не на эльфа. В дверях комнаты столпилась команда в полном составе. Ладно, разберусь со всеми сразу.
— Ну, да. Он притаскивал из какого-нибудь мира очередной артефакт. Ну, например, меч, которым убили тамошнего Тёмного Лорда, или посох, яд и т. д. И экспериментировал на мне.
Ририэль передёрнул плечами, и против воли улыбнулся, видимо вспомнив самые смешные казусы таких экспериментов.
— Зачем?
Видимо, сейчас от меня ожидали каких-то невероятных откровений. Например, что я признаюсь, что мне опостылела эта жизнь и много всего подобного. Нет, я, конечно, могу, но…
— Ску-ушно! — скорчив милую мордочку, протянул я. Потом чуть-чуть посуровел и обратился к Анабель. — В общем, он не предатель, а про свою невесту-красавицу все уши мне прожужжал. Просто я не знал, что она — это ты.
«
Даун…» — печально констатировала шиза.
Судя по выражению лица Гериона, он был полностью с ней солидарен.
Неожиданно мне захотел оказаться на той самой Восточной башне, спрятаться ото всех и уснуть. Странное желание, но посмотрев в окошко и увидев, что за ним уже давно властвует ночь, а также вспомнив, что надо спешить, я пересилил его.
— Ты пытаешься нас помирить? — неожиданно серьёзно спросила Анабель.
Мне показалось, что за одно мгновение она постарела и осунулась. Щёки побледнели, глаза вместо благородного светлого стали обычными серыми. Даже волосы потускнели. «
Как есть даун…»
— Да, — «
ну хоть признался»…
— Хорошо, — просто ответила эльфийка, — я верю.
— Замечательно! — я облегчённо вздохнул, поняв, что одно дело сделано. Теперь надо было выдворить всех светлых. Отправить Лин к клану, с просьбой перекантоваться на первой границе. — Итак, раз уж вы все здесь собрались, я с радостью сообщаю, что придумал как нам всем быть.
Команда переглянулась и вползла в комнату, устраиваясь на полу и кровати, деля подушки. Ририэль скромно встал у стеночки. Алир бессовестно развалился на кровати, оставив небольшой кусочек для Хелены. Радек, заграбастав все подушки, устроился на полу рядом с магом и вампиркой, глаза у монашка были грустные прегрустные. Остальные остались в вертикальном положении.
— Как вы уже поняли, просто так вернуться в Светлые Земли у вас не получится. Вас там тут же обвинят в измене. Остаться тут… хм… места, конечно, достаточно, но я вижу, что вы уже успели соскучиться по домам. Так что я решил установить с вашими землями мир.
Эффектным движением я извлёк из воздуха свёрнутое послание Архиепископу и Императору, где были изложены мои условия, предложения и возможности. Для начала можно было бы наладить торговлю, — представлен перечень товаров, что Чёрные земли были готовы экспортировать, и что бы с удовольствием увидели бы у себя. Ну а дальше посмотрим.
— Так вот. Если угодно, я отправлю одного представителя тёмных — или хоть целое посольство, авось всех не перевешают — для переговоров, чтобы подтвердить ваши слова и свои добрые намеренья. Как идея?
— То есть ты пытаешь как можно скорее отправить нас обратно? — уточнила умничка Хелена, разбирая светлые пряди Алира, что блаженно щурился и только что не мурчал.
— Именно это я и пытаюсь сделать! — радостно подтвердил я, внутри появилось странное ощущение, словно вот-вот должно было что-то произойти, но вот «что» — было не понятно. Мир начал странно двоиться, троиться и стремительно кружиться.
В комнату протиснулся улыбающийся Элли — почему-то мне показалось, что его было целых три штуки.
— Милорд, всё сделал.
Я смог только кивнуть, думая, что сейчас упаду.
— Милорд? Всё в порядке, Габриэль?! — Улыбка сползла с лица Элли, словно дешёвый макияж под дождём.
Светлые уставились на меня с не на шутку встревоженными выражениями лиц. Алир даже вскочил с кровати, видимо, чтобы если что, успеть меня поймать.
Видимо, команда сообразила, что со мной что-то не ладно. Только что? Но было настолько дурно, что даже думать было плохо.
— Ририэль, будешь сопровождать их, — выдавил я.
«
Ну, всё, догеройствовался. Теперь буду тебе вправлять мозги», — радостно пропела шиза. «
Раздельно!»
И тут я вспомнил!
* * *
— Милорд?
Когда в глазах Азраэля появилось беспокойство, Алир понял — им тоже пора начинать волноваться. Он ловко соскочил с кровати, но поскольку никто не пытался ничего сделать замер, думая, что если Габриэль начнёт падать, он успеет его поймать. Он ещё никогда не видел их проводника в таком состоянии. Даже со сломанным позвоночником, готовящийся к смерти Габриэль выглядел не так плохо.
Князь странно позеленел, потом вытаращил глаза, будто его неожиданно осенило что-то невероятно великое. После мгновение прошло, и глаза мальчишки закатились. Хрупкое тело неожиданно скрутило в спазме, но не успели все броситься Габриэлю на подмогу, как его окутал странный, почти нереально яркий свет, и тут же его сменил клубящийся сумрак, который полностью скрыл Габриэля.
— Милорд!
— Князь!
— Габриэль! — с разных сторон в образовывающийся кокон полетели разномастные заклятья и металлические предметы. Яркая вспышка, и уже светлым пришлось уворачиваться от собственного оружия.
Неожиданно Азраэль замер и улыбнулся. Это выглядело странно — только что он чуть ли не с кулаками собирался наброситься на кокон, а тут остановился и начал улыбаться.
— Спокойно ребята, — мальчик — Алир старался не думать про то, что слышал об этом ангеле — махнул светлым. — Я понял. Нам это не остановить, так что просто наслаждайтесь зрелищем. Обещаю, что цирк превзойдёт все ожидания. Долго же они выдержали. Хм… — весело хмыкнул он.
— Что?! Что с ним происходит? — Анабель готова была наброситься на мальчишку, чтобы выбить из него правду, как её резко перебили.
— Вообще-то, с ними…
— ??
Свет стал невыносимо ярким, заставив светлых сощуриться и прикрыть глаза ладонями. И в то же время начала наползать Тьма, не наступая на Свет, а наоборот отделяясь от него. Теперь, кажется, начал что-то понимать и Ририэль — он тоже заулыбался, предвкушая скорое зрелище. И вот Свет полностью отделился от Тьмы, ещё одна ослепительная вспышка, и две силы отбросило друг от друга, хорошо припечатав к стенкам.
— Мать! — раздалось с двух сторон. Приятный мужской голос дополнил мелодичный девичий.
Алир протёр глаза, поморгал и даже ущипнул себя. Не помогло. На всякий случай попросил ущипнуть себя Анабель, но ошарашенная эльфийка проигнорировала просьбу рыцаря в безуспешной попытке вернуть своим глазам нормальный размер.
Там, где недавно был сгусток тьмы, теперь потирал поясницу молодой мужчина лет тридцати. Грифельно-чёрные волосы чуть ниже плеч, утончённое аристократическое лицо. Так мог бы выглядеть Габриэль, если бы резко повзрослел, постригся и закрасил красные пряди. Хотя нет, одна рубиновая прядь затесалась, заправленная за ухо. С другой стороны внимательно себя осматривала худющая девушка с только-только начавшей округляться фигурой, роскошным водопадом золотистых волос до пят так же с одной красной прядью и огромными синими глазищами — прекрасная принцесса из ожившей сказки. Если бы только не так громко материлась…
— Мать! — печально повторил мужчина, — ну, вот сделала из меня посмешище…
— Ты и так им являешься, называется тупой и ещё тупее! — раздраженно буркнула девушка, путаясь в своих волосах.
— Это про тебя что ли «ещё тупее»?
— Нет, про тебя и твою шизу! Позорище! Хотя бы раз прислушался к кому-нибудь умному!
— Пытаюсь!
— Незаметно!
— Ну, к тебе же не прислушиваюсь. Так что хоть что-то!
— Что?! По крайней мере, я не играю в чертова героя!
— Да, ты меня позоришь перед светлыми!
— Ну, надо же мне как-то подданных развлекать?
— Я только этим и занимаюсь последнее время. Что ты за них так переживаешь?
— Повторяю для особо умных — они мои подданные.
— Они тебя вообще мужиком считают!
— А тебя девчонкой и ребёнком!
Команда и Элли с Ририэлем только и успевали глупо моргать и вертеть головами из стороны в сторону, чтобы не пропустить ни одну реплику. Первым не выдержал Азраэль. Юноша сложился пополам и тоненько надрывно засмеялся. Хорошему примеру последовали и остальные тёмные вместе с Ририэлем. Светлые остались стоять групповым памятником себе любимым.
Мужчина покачал головой, и со вздохом поднялся на ноги, отряхивая от невидимой пыли своё чёрное одеяние.
— Ну вот. Сама теперь их успокаивай.
Девушка также попробовала подняться, но снова запуталась в шикарных волосах и раздраженно прошипела:
— Молодой человек, помогите подняться, а то я себе сейчас все волосы повыдергиваю, а когда я лысая, то некрасивая, очень-очень злая и кровожадная! — обратилась девушка к Алиру и Элли одновременно, награждая каждого ослепительной улыбкой.
— Это называется «умоются кровью те, кто усомнится в моём миролюбии», Габриэль, ты как всегда тактична и вежлива, как пьяный извозчик.
— Возвращаю комплимент, Габриэль. Ты ещё более тактичен, раз позволяешь себе так разговаривать с прекрасной девой, — девушка, наконец, с помощью Элли поднялась на ноги и так же принялась отряхивать воздушное белое платье.
— Габриэль?! — светлые попытались взять инициативу в свои руки, но двое просто проигнорировали говорящие статуи, продолжая пикировку.
— Прекрасной девой? Где? Я вижу только вредную сестрицу. Ах да, светлые, знакомьтесь, — мужчина всё-таки соизволил вспомнить про команду, — это Габриэль, так же известная как Свет. Ваш…а Княгиня. А я собственно — Тьма. И тоже Габриэль.
Глава 23
Горсточка фактов способна испортить самую хорошую сплетню.
NN
В дверь тихо постучались. Так обычно стучатся уверенные в себе люди, которые не любят лишний раз кого-то тревожить и поэтому на своём визите не настаивают. Я оторвал взгляд от шахматной доски и посмотрел в насмешливые глаза своей драгоценной сестрицы. Габриэль улыбнулась краешком губ и, «съев» мою ладью, уточнила.
— Не хочешь сказать «Войдите»?
Воспользовавшись замешательством светлых, мы подло удрали с места событий, пока нас не закидали вопросами, ответы на которые мы ещё сами толком не знали. Память возвращалась медленно, неохотно делясь на два сознания. В голове царила такая каша, что только и оставалось запереться в своих комнатах и играть в шахматы. Хотя и не нравится мне эта игра,… но сестрица настояла — её любимая. А я-то не понимал, почему у меня к шахматам двоякое отношение было?
— Войдите, — согласился я.
Первым в комнату храбро зашёл Элли. Вторым менее храбро — Алир. Судя по всему, эти двое, занятые поисками ускользнувших Габриэлев, успели успешно спеться и снюхаться. А где, интересно, остальные? Впрочем, не будим Лихо, пока оно где-то дрыхнет. Лучше споём ему колыбельную. То бишь притворимся, что всё было именно так и задумано.
Притвориться не получилось. Слишком уж у Габриэль лицо было красноречивым. Мол, «а не потыкать ли во-оот этой большой железякой — кивок в сторону двуручника, — спящему Лиху в глазик?»…
— Милорд, — начал Элли, но посмотрев на мою сестрицу, быстро добавил, — миледи… Мы вас обыскались. Остальные продолжают вас вылавливать по Цитадели, а я и Алир подумали, что неплохо бы узнать, что же именно произошло. Можно?
— Нужно. — Габриэль щелчком пальцев освободила стол от шахмат и ослепительно улыбнулась парням. Видимо, очень соскучилась по мужскому вниманию. (Намордник одену! Маленькая ещё!) — Братишка, не хочешь креслица своим друзьям наколдовать?
— А почему бы это не сделать тебе? — Знаю ведь, что и ей, и мне даже напрягаться для этого не надо, но для порядка вредничаю. Габриэль тоже.
— Ты же старший, тогда зачем все сваливаешь на хрупкую девушку? — тут же возмутилась эта ехидна. Ну, как Элли глазки строить — большая она, а как креслица создать — маленькая и хрупкая. И Элли предатель, тоже вон во все зубы улыбается, и на декольте косится. Покусаю!
И когда только сестрица так испортиться успела? Была добрая милая малышка, а теперь хамоватая наглая девица. Ужас! Впрочем, с кем поведёшься…
— Это твоя идея.
В общем, кресла создал Элли, поняв — ещё немного и мы точно подерёмся. Хотя это только так кажется, до драк у нас никогда дело не доходило. Красноречивый взгляд Габриэль напоминал, что в жизни все когда-нибудь случается в первый раз.
Так что кофе всё-таки создал я.
— Ну-с, — посмотрев, как Алир вцепился в чашку, я переглянулся с сестрицей. — И что вы хотите узнать? Элли, ты же присутствовал при втором слиянии?
Он кивнул, соглашаясь, что да — присутствовал, но всё равно знать хочет. Алир же не сказал ничего, впрочем, не заметить голодный до подробностей взгляд было невозможно.
— А почему остальных не позовете? — Габриэль оправила платье, явно чувствуя себя в нем неуютно.
— Зачем? Они засыплют вас совершенно лишними вопросами, устроят тут полный бедлам. И вообще, я потом им всё перескажу, — отмахнулся рыцарь. Могу поспорить, что он почему-то поссорился с остальными, но тщательно это скрывает. — Почему ты не сказал раньше? — обратился он ко мне. — Эта та сказка, что ты рассказывал тогда? Да?
— Во-первых, я сам не знал, — честно признался я. — Во-вторых, тогда с вами был третий, совершенно посторонний Габриэль с целостным сознанием. Это своего рода — я нахмурился, подбирая определение — защитный механизм. Представь, что станет с твоей психикой, если будешь знать, что твоё «Я» составляют сразу два, одно из которых женское?
— Или наоборот, мужское, — поморщилась сестричка.
Слушатели покачали головами, явно не желая это себе представлять.
— Так вот. Не знаю, по какому принципу работает этот механизм, но он, стараясь не нарушать память, полностью обрезает всё, что связано со слиянием, превращая реальность, ну например, в сказку, как та, что я рассказывал тебе, Алир. На самом деле, это было правдой, но механизм её переделал чуть-чуть, поставив в другие рамки. Понятно? Как только он дал сбой, произошло мгновенное обращение назад. Вот поэтому Элли этим так и интересуется. После того, как подобное обращение происходит в первый раз — в тот день оно случилось из-за сильного потрясения, — повторное слияние почти нереально. Как раз тогда я отправился на поиски того, кто мог бы помочь вернуть всё на круги своя. Нашел. Только проблема оказалась в том, что Элли-то помог, причём в ущерб себе, да только тот новый Габриэль тут же всё забыл. Ты ведь ждал объяснений?
— Да. Не каждый день встречаешь Тьму, что просит у тебя помощи, — согласился он.
— Но зачем вам это? Извини…те, Габриэл…и, но это напоминает какое-то извращение. — Рыцарь смешно покраснел. — И ты, то есть он… с Анабель…
Мы с сестрицей переглянулись и громко расхохотались. Сказал тоже, извращение… брр…
— Габриэль, в отличие от меня, смертна. А со мной ей ничего не может повредить. Для меня же слияние компенсирует некоторые особенности моей природы. Пол слияние выбирает по обоюдному согласию. То есть, как я уже сказал, это был посторонний парень, без каких-либо заскоков или извращений. Понятно? А дальше слияние всё делит пополам. Возраст создаваемого тела, внешность, привычки, интересы, поведение… — на последнем слове я специально сделал акцент.
Повисло молчание. Сестрица безмятежно улыбалась, полностью переложив весь труд по объяснению на мои плечи. Элли явно задумался. Ни за что не поверю, что он ничего не знал. Но зачем тогда все переспрашивает? Помнит же, что тогда откат от слияния и по нему крайне неудачно ударил, полностью отрезав от Света, — поэтому в этом мире теперь и прохлаждается. Бывший когда-то ангелом, теперь он по праву мог добавить к этому слову — «падший».
Что-то тут явно не так.
Тем временем за дверью столпились остальные светлые. Я чувствовал их интерес и нежелание вмешиваться в разговор. Видимо, они коллективно посчитали, что подслушивать куда как интереснее. Что ж, не буду их разочаровывать. Расскажу свой главный секрет.
— Алир, можешь задать свой вопрос. Будем считать, что у меня на сегодня была запланирована исповедь. Только задай его правильно. Или их, но не больше двух, — разрешил я, не зная как самому начать эту тему. Невозможно долго оставаться наедине со своими скелетами и тараканами, особенно когда они превышают все допустимые размеры.
Габриэль покосилась на меня, потом на дверь, словно спрашивая, наложить ли полог тишины или же оставить всё как есть. Я мотнул головой. Анабель должна узнать с кем не так давно всерьёз собиралась связать свою жизнь. А я-то в своём незнании размечтался…
— Почему тебя нельзя убить? — спросил рыцарь, пряча глаза, потом тихо добавил, — кто ты?
* * *
— Кто ты?
Вопрос был сказан шепотом, но его услышали все. И встрепенувшийся Азраэль, и сестра Тёмного Князя, и светлые столпившиеся за дверью. И странно сгорбившийся в кресле Габриэль… другой Габриэль. Анабель признавала, что этот новый был куда привлекательнее предыдущего, и вёл себя взрослее, только полюбила-то она того. Сейчас же её осторожно-осторожно, словно она могла обернуться ядовитой змеёй, обнимал за плечи счастливый Ририэль. Он почти не прислушивался до этого к разговору, но теперь услышав вопрос, довольно сощурился.
— Нельзя убить того, кто никогда не рождался, — выдержав невообразимо утомительную паузу, наконец ответил Габриэль.
В этот момент от небольшой щелочки эльфийку оттеснила Лин, но Анабель очень живо себе представила, как тот передёргивает плечами и опускает взгляд.
* * *
Опускаю взгляд только для того, чтобы никто не заметил выражение, совсем не соответствующее серьёзности рассказа.
— Смерть удел тех, кто живёт. Я же не самый удачный эксперимент одного тщеславного Творца, которого привык считать своим отцом. Как вы знаете — мир не может существовать сам по себе. Поэтому все островки межреальности связаны между собой и таким образом поддерживают и подпитывают друг друга. Но моему отцу хотелось оригинальности. Он решил, что можно сделать мир сразу из чистой энергии, чтобы в результате получившийся мир сам себя питал. Не знаю как, но ему удалось отщепить часть первородной Тьмы и заключить её в телесную оболочку. Всего лишь в телесную,… — на создание целого мира, той части тьмы, что он взял — не хватило. В результате появилось взрослое существо с уже сложившимся сознанием — я. Тьма захотела видеть своё дитя именно таким, каким сейчас видите вы меня. Точнее нет, какие-то черты моего характера всё-таки перетерпели изменения, но только благодаря Габриэль. Сам я не могу влиять ни на своё развитие, ни на привычки. Всё выбрали за меня: интересы, чувство юмора, образ мышления, представления о морали и шкаф с тараканами и скелетами. Тьма сделала это в присущей ей манере, наделив меня не лучшими качествами, и многими пороками. К тому же, в спешке отец забыл мне создать душу. Так что не удивительно, что за очень короткий промежуток времени у меня появилась репутация очень жестокого и беспринципного существа. Потом, когда отец всё-таки сотворил слабый, крошечный мирок, привязал меня к этому творению своей кровью. Наверное, из любопытства, или мести… Не знаю. Так что пока есть я, есть этот мир. Если со мной что-то случится, он станет безжизненной пустыней.
Габриэль же появилась потом. Она была рождена от обычной смертной. Эта женщина приняла меня, как родного сына. Хотя я её ненавидел. Я ненавидел отца, сестру, этот мир, свет и мечтал разорвать привязку на крови, чтобы снова слиться с Тьмой. Потом пришли другие Творцы. Для них этот мир — хуже плевка в лицо. Отца убили, ведь он и до этого считался отступником. Мать без него продержалась совсем недолго. Наверное, в этом была и часть моей вины. Я часто на ней срывался, делал все для того, чтобы ей жилось только хуже. А она не обращала на это внимания, в задумчивости называла то меня, то сестру Габриэль — так звали отца. С каждым днем все сильнее угасала. В конце концов, я и Габриэль остались одни. Вот и всё. Тьма во мне с каждым днём все больше и больше забывала, что когда-то была часть единого целого, и ощущала себя как другую силу. Ненависть остыла под натиском одиночества и чувства вины. Я начал заботиться о сестре, мы решили обустраивать этот мирок. Потом придумали слияние. Оно полностью компенсировало смертность Габриэль, давало мне подобие души, в общем, приводило нас именно к тому равновесию, что и было необходимо для нашего маленького мира. Если вкратце, вот и всё. Ещё вопросы? — я горько усмехнулся, понимая, что теперь вопросов точно не будет.
Сестрица из кресла усиленно делала страшные глаза и всячески показывала, что я тот ещё идиот. Азраэль хихикал в кулак, надеясь, что Алир этого не заметит.
Заметил.
Рыцарь покосился на меня, увидев, что моя постная мина не скрывает наглой ухмылки, на Габриэль, которая крутила пальцем у виска, сведя большущие глаза в кучку, на Элли, что уже задыхался от едва сдерживаемого смеха и, наконец, на дверь. Понимающе покивал головой, спрашивая «неужели всё так плохо?».
Я пожал плечами, показывая, мол, без вас ещё лучше справимся. На что Алир задорно мне подмигнул и серьёзно ответил.
— Что ж, милорд. В таком случае я и моя команда не смеем вас больше обременять своим присутствием. Мы уезжаем немедленно. Прошу вас вернуть нам наших коней или же выдать новых. Грамота будет доставлена императору и Архиепископу, как посол от вас выступит лир Ририэль. Засим откланяюсь…
— Можете идти, — разрешил я, думая как приятно иметь дело с умным человеком.
До двери Алир шёл ровно столько, сколько времени понадобилось светлым, чтобы удрать и не быть застуканными за столь пикантным занятием, как подглядывание и подслушивание.
Как только тяжелые резные двери закрылись за ним, сестрица легким движением руки извлекла из воздуха колоду карт и начала их тасовать.
— Подкидной, переводной?
— Переводной, — тут же оживился Элли.
— Согласен.
— Знаешь, братишка, в тебе умер великий артист! Так спровадить светлых вряд ли кому-нибудь удалось бы! И при этом ты ни капли не соврал, но представил в таком свете, что всё так плохо — дальше просто некуда… хотя на самом деле… — Габриэль быстро сдала по шесть карт и, посмотрев свои, недовольно скривила дивное личико.
Мне попались: козырная шестёрка, десятка, валет и туз… а жизнь-то налаживается!
— Ну, да. Я пинал его ногами, бил лопатой, травил крысиным ядом, но этот артист никак не подыхал, после этого я взял ту сказочку, что написал Ририэль для демонят из Цитадели, и попробовал прочесть её с выражением по ролям… О, в каких муках артист корчился, прежде чем отправился на тот свет! — драматично воскликнул я, закатывая глаза.
— Ну-ну… — согласился Элли, закусывая губу и приготавливаясь к великой битве в переводного дурака.
И она началась!
— Габриэль, представляешь, в твоё отсутствие две дамочки сцепились из-за тебя, распустив сплетни, что ты к ним неравнодушен. Как я смеялся… — пересказывал пропущенные мною события Элли, придирчиво осматривая козырную даму, которую с совершенно ангельским лицом придвинул к нему я, предлагая отбить. И всё бы было хорошо, если не учитывать, что эту самую даму тремя ходами раньше отправила в биту моя драгоценная сестра.
Но, подумав, Элли решил не придавать этому значения, так как у него самого был изъятый выше из упомянутой биты козырной туз. Впрочем, мы ещё не подозревали, что у сестрицы на руках находится второй комплект козырей, взятых из запасной колоды.
Так мы играли уже часа два. Кучка биты то увеличивалась, то уменьшалась. То, что количество козырей в руках каждого дрейфовало от десяти до пятнадцати и то, что карт в колоде было больше семидесяти, (из которых как минимум шесть являлись козырными королями), так же как и то, что остальные карты были представлены в нескольких экземплярах, никого уже не волновало.
Нам было просто весело.
* * *
— Ани, что ты мечешься? — Эльф грустно посмотрел на приличную гору книг, которая никак не хотела запихиваться в небольшой вещевой мешок.
Книги взгляд проигнорировали и против ожиданий Ририэля в мешок сами не полезли. Вздохнув, эльф ухватил за шкирку Леллина и ткнул его носом в мешок.
— Можешь их сюда уместить?
— Я тебе не упаковщик! — возмутился парень.
— А жаль… Ани, к тебе эти две книжечки не поместятся? Ани? — он рассеяно проводил взглядом Анабель, нарезавшую уже …цатый круг по комнате, возмущаясь тем, что Габриэль не сказал им о том, кем является.
Остальные светлые только удивлялись невероятному превращению ледяной леди, которой казалась эльфийка при первом знакомстве, в теперешнюю импульсивную девицу. И неизвестно, какая из двух Анабель им нравилась больше. Нет, лучше всего была та, что со спокойной уверенностью счастливого эльфа дремала на плече тёмного в повозке.
— Ани, перестань, пожалуйста. Как у тебя только голова не кружится? — Ририэль всё-таки предпринял попытку остановить остроухое чудо, поймав её в объятия на следующем круге, — что ты к Габриэлю и к его семье привязалась, словно замуж собралась?! — воскликнул он.
— Хм… — смутилась Анабель и, ловко выскользнув из захвата эльфа, сгребла в охапку предложенные две книжечки (которых на самом деле было целых четыре, но на ссоре Ририэля с математикой эльфийка внимания заострять не стала) и покорно начала их запихивать в сумку.
— Ну вот попляшет он у меня! — мстительно прошипела она, удачно пародируя рассерженную кобру. — На коленях в светлый лес приползёт, не пущу!
— Это она к чему? — Алир на вопрос эльфа не ответил, смерив его презрительным взглядом. Ему остроухий категорически не нравился.
— Так, все готовы? Через полчаса выезжаем. Думаю, по Чёрным землям нам дадут провожатых. — Рыцарь осмотрел собранную насупленную команду и устроившихся в углу Лин и Гериона. Если вампирка ехала с ними до границы, то оборотень оставался в Цитадели.
— Э-м, Алир ты не против, если я ненадолго отойду? — неожиданно спросил Радек, топчась на месте.
— Хорошо, только я сказал через полчаса…
— Я понял, загляни к Габриэлю минут через двадцать? — попросил он, вогнав всех в ступор, и поспешно выскользнул из комнаты.
— Хм… — Алир переглянулся с остальными и покачал головой. — Пойду, посмотрю, что он задумал, — и рыцарь, кивнув остальным, бесшумно последовал за монашком.
* * *
Вы не поверите, но я оказался дураком. Эти двое меня обыграли! Шулера… спелись, голубчики, вон как перемигиваются, довольные тем, что оставили меня с козырным тузом…
Печально помотав головой, я подставил лоб в ожидании заслуженного щелбана. В конце концов, Элли же не станет меня бить сильно? Правда же?
— Уй!!! — Тьма, они точно сговорились меня уморить. Вместо Элли на мне решила отыграться сестренка. — Ещё бы с ноги заехала! — возмутился я, потирая лоб.
Габриэль скептически оглядела своё платье и разочарованно покачала головой. Потом ещё раз посмотрела на меня и неожиданно повернулась к Элли.
— Раз уж он сам предложил, покарауль пока этого артиста, а я сбегаю — переоденусь, — попросила она, наивно хлопая ресницами.
Р-рр!
Азраэль поморщился и помотал головой. Только я собрался ему сказать, что он настоящий друг, как тот всё-таки сказал:
— Не-е, сбежит. Давайте я за вас…
— В атаку! — завопил я и, достав из воздуха большую подушку, кинулся на друга.
— Наших бьют! — поддержала меня своим воплем Габриэль и кинулась бить другой подушкой уже меня.
Элли создал сразу две подушки и… бросился наутёк. Я за ним, Габриэль за мной. А всё-таки хорошо дома! Теперь точно скучать не придётся. И согласитесь, такое безобразие куда как интереснее, чем грандиозные попойки, которые так любят устраивать некоторые личности, назвавшиеся героями.
В тот самый момент, когда я в красивом прыжке повалил Элли на мягкий ковёр и, устроившись у него на пузе, начал изображать Оттело — да, я знаю этого персонажа, — пытаясь задушить мальчишку подушкой, а на меня сверху с воинственным гиканьем навалилась растрепанная сестрица с теми же намереньями, в комнату, забыв постучать заглянул Радек…
— О Свет… — потрясённо прошептал монашек, подумав невесть что.
— Тута я! — незамедлительно откликнулась Габриэль, пытаясь выпутаться из мешающего меня душить платья.
Радек печально моргнул и, закатив глазки, упал в обморок.
— Хм… — С сожалением перестав друг друга мутузить, мы склонились над пареньком, чуть не стукнувшись лбами. — И что теперь делать?
— Искусственное дыхание?
— Можешь начинать…
— Водой обольём?
— А ковёр?
— Может, просто стукнем?
Радек подозрительно приоткрыл один глаз.
— Не позволю бить своих подданных! — заявила Габриэль, и монашек снова притворился, что он находится прямо-таки в глубочайшем обмороке. Потом, подумав, тихо вставил свои пять копеек.
— Может, всё-таки искусственное дыхание?
Габриэль легонько пнула его носочком туфли, и Радек понял, что пора приходить в себя. Монашек скоренько поднялся на ноги и, отряхнув рясу, подозрительно уставился на меня.
— Что-то не сходится недавний рассказ с тем, что я увидел сейчас, — осторожно сказал он. — Думается мне, — он покосился на мою сестрицу, видимо решая, вступится ли она всё-таки за своего подданного или нет, но продолжил, — что тут просто хорошо постарались сделать так, чтобы мы сами отсюда уехали.
Элли хмыкнул и уселся в кресло, поняв, что здесь его помощь не понадобится. Заговорила как ни странно Габриэль.
— Он сказал правду. Только вот про одну и ту же вещь можно рассказать по-разному.
Сестрёнка вздохнула. И приглашающе махнула рукой, чтобы мы с Радеком последовали примеру Элли и наконец, перестали маячить перед глазами. Монашек устроился на самом краешке кресле креслица, не сводя со своей Княгини влюбленного сияющего взгляда.
— Можно по-разному, — повторила Габриэль, с неудовольствием глянув на меня.
Но я только улыбнулся. В прошлый раз она не вмешивалась в мой рассказ. Так зачем мне делать это? Предоставлю ей полную свободу. Пускай поведает монашку то, что сочтёт нужным. Всё равно он потом это перескажет остальным членам команды.
Сестрица, правильно поняв мою улыбку, повернулась к Радеку и продолжила рассказ, опуская уже надоевшее «может».
— Так, что человек будет смеяться до заикания, или, что будет рыдать от горя, а можно и так, что просто пожмёт плечами и пойдёт дальше. Первое слияние не оказало на нас нужного влияния, на которое мы так рассчитывали. Может быть от того, что длилось совсем не долго. Может
оттого, что в братце была ещё слишком сильна часть Тьмы, а я не преступила границу детства. Может, были ещё какие-то причины. Только после распада все стало только хуже.
Я отвернулся, вспомнив два уничтоженных мира, которые провинились только тем, что не принесли мне должного облегчения, когда я в который раз сбежал из дома.
— Требовалось новоё слияние, прочнее, проще, долговечнее — с нашими-то характерами это было почти нереально. Нужно было больше Света, чтобы компенсировать Тьму. Азраэль отдал все, что у него было.
Элли печально вздохнул. Хотя сомневаюсь, что он жалеет о том, что помог нам. Но я-то знаю, что его ещё мучают сны, наполненные ярким светом и теплом дома.
— Результат превзошёл все ожидания! — продолжала рассказывать сестрёнка. — Новое слияние не прошло для нас незамеченным. Если раньше мне отведён был обычный смертный срок, то теперь, после стольких тысячелетий сосуществования, я буду жить по принципу эльфов, наслаждаясь этим светом, пока кто-нибудь не додумается подсыпать мне в чай яд, ну или ещё каким способом отправить на ту сторону. А Габриэль за это время научился жить так, будто бы душа у него есть. Сейчас он ни капли не похож на себя прежнего, до слияния. С тем я бы никому не советовала встречаться в тёмном переулке. Теперь о последней части вопроса. Нам впрямь нужно, чтобы вы уехали. Надеюсь, об этом никто больше не узнает? И кстати, подслушивать нехорошо, — закончила она, заставив монашка покаянно покраснеть и быстро закивать, подтверждая, что да — никому ни слова. — Что тебе хотелось?
— Эмм. — Радек повернулся ко мне. — Габриэ… Свет, как же вас различать? — сбился он.
— Её можно называть Гэбри, меня соответственно Элем, — мы привыкли, что у нас одинаковые имена в честь отца и всегда можем определить, кого именно сейчас зовут. Так что обращайся лучше нормально, но если тебе неудобно… Так что случилось? — Ненавижу сокращения! Ненавижу! Но некоторым действительно может оказаться неудобно обращаться к нам.
— Габриэль, ты только не смейся, но нельзя меня превратить обратно в кота?
— Что?!
— В кота… обратно… — промямлил монашек, — мне очень понравилось…
— О, Тьма, — всхлипнула сестрица, закусывая губу, чтобы окончательно не расстроить паренька своим смехом.
— Нет, я могу, конечно,… но ты уверен, что это тебе надо? — с сомнением протянул я. — Или может, тебя лучше сделать оборотнем? Захочешь — будешь котом, нет — человеком. И сможешь разговаривать, находясь в кошачьей шкурке.
— А ты так можешь? — недоверчиво уточнил монашек.
— Обижаешь! Запросто!
— Госпожа, — тут он неожиданно повернулся к Габриэль, протягивая копию книги света, — прости, что оказался плохим слугой и не устоял перед соблазном…
Габриэль покосилась на Элли, меня, Радека и замершего в дверях Алира, который снова подрабатывал памятником — видимо, судьба такая у него, — и заверила монашка, что, конечно же, она его прощает и вообще, полностью одобряет.
— Ну что, приступим, — я эффектно похрустел пальцами, грозно сдвинул брови и, улыбнувшись ожидающим зрелища остальным всяким разным, просто чихнул.
Радек с громким хлопком исчез, а на месте него возник уже знакомый серый котяра с довольными зелёными глазами. Он протяжно мяукнул и принялся вертеться, осматривая себя.
— Ну как там? — осведомился рыцарь, поднимая животное на руки.
— Мур-р… восхитительно… спасибо, Габриэль, — довольно протянул Радек и, свернувшись на руках Алира пушистым клубочком, задремал.
— Как оказывается людям мало для счастья нужно, — я почесал в затылке и погрозил пальцем веселящейся парочке, — что, Алир, уже уезжаете? Пойду вас, наверное, провожу…
— Хорошо. Габриэль, ты уверен, что наша помощь тебе не нужна? Ты мог бы хотя бы рассказать, что такое произошло, что ты боишься не справиться с этим…
— Нет, Алир, наоборот, без вас мне будет куда спокойнее. Я ценю твою заботу, но не стоит.
Рыцарь кивнул и вышел за двери. Быстренько приведя себя в порядок и нацепив маску равнодушия и высокомерия, я направился следом за Алиром.
Прощание прошло более чем прохладно. Я дождался «пока» только от Хелены и Алира, остальные же ограничились кивками, а Радек громким мявом. Эльфийка напоказ обнималась с Ририэлем, явно рассчитывая на мою реакцию, но, не дождавшись оной, разочарованно отлипла от эльфа. Сам же Ририэль, как только понял, что на нём больше не висит ушастое чудо, кинулся догонять своего конька, который, увидев количество сумок, забитых книгами, решил спастись бегством от книжного эльфа — ну, не мог длинноухий попрощаться с моей библиотекой просто так.
— Ваше высочество, можно вас на минутку? — я дотронулся до плеча Хелены. Та вздрогнула, но, кивнув, быстро отошла со мной в тень.
— Вы доедете до светлых земель по тракту за пять дней. Там используете телепорт. Я постарался сделать вашу дорогу обратно максимально комфортной.
Хелена благодарно кивнула.
— Вот, — я протянул ей флакон из тёмного стекла на длинной цепочке. — Повесь его на шею. Если вдруг понадобится моя помощь, разбей флакон о любое зеркало. Хорошо?
— Спасибо, Габриэль, — искренне поблагодарила меня девушка. — Не лучше ли дать это Анабель?
— Нет, — резко заявил я и, больше не прощаясь, ушел обратно в замок, чувствуя, что просто так мне вряд ли удастся отделаться от светлых недотёп.
Вечером на верхней площадке восточной башни меня отыскал встревоженный растрёпанный Элли.
Звезды сияли сегодня не по-летнему ярко, словно пытались своим светом полностью скрыть чернильное глубокое небо, с редкими серыми разводами облаков. Иногда во мне просыпается любовь к созерцанию. Такое происходит очень и очень редко, но после столь насыщенных событиями дней, мне срочно требовалось побыть наедине с самим собой. Теперь только с собой. Поэтому, увлекшись самокопанием, я проморгал появление Элли, как некромант-недоучка — голодного зомби.
Милорд! — завопил он, выскакивая из ниоткуда, чуть не заставив меня от неожиданности спрыгнуть вниз.
— Что случилось?
— Я идиот! И я только что понял, кто предатель! — сходу заявил он.
— Отлично! И кто? — Давненько я не злобствовал и не подтверждал, что именно я тут самый нехороший и злой. Однако ответ Элли меня чуть не довёл до инфаркта.
— Не скажу… — хитро заявил он и устроился на парапете рядом со мной, весело болтая ногами. — Вот ты любишь развлекаться, а мне нельзя что ли? Думаю, он и так скоро даст о себе знать, а я пока понаблюдаю…
— Ох… — только и смог ответить я на все это.
Уже через полчаса Элли надоело зябнуть и он, попрощавшись, убежал, сославшись на неотложные дела. Видимо, делами он считал одну вредную синеглазую девицу. Ну, устрою я им, если застукаю! Хм… «если» — это хорошее слово. Мои же мысли упорно возвращались к эльфийке. Может, я всё-таки зря её отпустил, не дав самой выбрать? Теперь уже не узнаю…
А предателем всё же заняться надо. А то любит Элли такие загадки. Если сказал, значит, всё на поверхности лежит. Впрочем, так всегда бывает.
Начался мелкий противный дождик. И тут я неожиданно вспомнил, что сегодня по календарю наступил первый день осени.
* * *
Дни тянулись серой дождливой вереницей, напоминая сонную гусеницу. В саду медленно начинала желтеть листва, а небо не открывали густые свинцовые облака. Я улаживал возникшие в моё отсутствие проблемы, играл с Бликом, который страшно тосковал по Анабель, больше не рос, и всё чаще и чаще отказывался от игр, или просто слонялся по Цитадели. А вместе со мной слонялась вернувшаяся скука.
Сестрица, не оправдав моих ожиданий, всё время где-то пропадала на пару с Элли и ещё несколькими личностями. Так что я остался наедине со своими мыслями и проблемами. И в один прекрасный день, посмотрев на календарь, ужаснулся — с отъезда команды прошла только одна неделя!
Предатель упорно не находился, у меня не единожды возникала идея повесить в главной галерее объявление, что я готов на коленях просить у предателя новых приключений. Как вы знаете — всё плохое забывается, и я с удовольствием вспоминал, как было весело путешествовать со светлыми недотёпами.
В общем, в один из вечеров я раскладывал пасьянс, который упорно не желал сходиться уже битый час, когда одно из зеркал осторожно уточнило:
— Милорд, там девушка пытается установить переход. Из Императорского дворца. Пропустить?
Хелена?! Что-то случилось?
— Конечно, пропустить и как можно скорее! — возопил я, подскакивая на кровати, и на всех парах кинулся к зеркалу.
Принцесса внимательно разглядывала зеркало, явно не понимая, что сейчас должно было произойти. Увидев улыбающегося меня, она удивленно вытаращила глаза и нервно обернулась. Пока она удивлялась, я с удовольствием рассматривал преобразившуюся девушку. Высокая прическа, золотая диадема, длинное открытое платье и макияж сделали из серой мышки, если не красавицу, то вполне симпатичную девушку. Только вот глаза припухли, словно недавно плакала… Так… кто посмел обидеть?!
— Габриэль? — осторожно уточнила она.
— Он самый, ваше высочество… — подтвердил я. — Что-то случилось?
— Я понимаю, что это не твоё дело, и остальные не знают, что я решила обратиться к тебе, просто ты… вдруг согласишься помочь или же Габриэль… в смысле Княгиня… э-м…
— Хелена, говори прямо, что случилось. Сестры нет, так что я за неё.
Девушка снова оглянулась.
— У нас сейчас большой совет. Приехало эльфийское посольство. Ужасная трагедия… — поняв, что я сейчас лопну от любопытства, она поспешно закончила: — Украли Книгу света. Оригинал.
Ну вот, любимое творение сестрёнки. Единственный её законченный роман с элементами фентези… Я сразу понял, что помогать светлым не откажусь. Ещё бы! Вот заявится Тёмный Князь на большой светлый совет с желанием всех спасти… и спасать будет уже некого. Но я — не я, если для приличия не поломаюсь.
— Хм… дел у меня не так много, но почему меня должно это заинтересовать?
— Похититель оставил записку. Это он покушался на нас… тебя. А потом ушел через портал в другой мир… и у нас нет сил идти за ним.
Что?! Загадочный предатель прохлаждается на светлых землях?! А еще и портал в другой мир? Невозможно! Только мои родственнички могли это сделать… Ох крестьянин весёлый… они всё продумали, прекрасно зная, как меня выкурить из дома, где даже стены помогают.
— И кто это? — устало поинтересовался я, понимая, что, несмотря на все опасности, всё равно соглашусь помогать…
Хелена опустила голову и тихо прошептала:
— Ририэль…
Глава 24
Всё хорошее когда-нибудь заканчивается.
Тогда как плохое только начинается…
Всё тот же анонимный пессимист…
— Ой… — сказал я и сел. На пол. С размаху. Больно…
— Габриэль? — Принцесса смешно встала на цыпочки убедиться, что с мной всё в порядке.
— Ой… — повторил я, потирая поясницу. — Ты уверена?
— Нет, шучу! — Никогда не видел Хелену сердитой. Именно сердитой, а не надутой. Надо сказать, что ей это даже шло.
— А-аа, — ну, мы тоже не лаптем щи хлебаем, — так бы сразу и сказала. А то я чуть было не поверил. Молодец! Ну, тогда пока…
— Габриэль!
— Ась? — кряхтя как старая бабулька, я таки поднялся на ноги.
— Это точно Ририэль. Он не пытался скрыть ни ауру, ни чего-то ещё. Забрал книгу, открыл портал и исчез. Всё.
Какие же у меня родственники умные! Можно начинать гордиться. Таки умом в них пошел, да остановился на половине дороги. Знали, кого именно надо сделать главным отрицательным лицом. Продумали до мелочей, как привлечь моё внимание, чтобы отвертеться не получилось. Остается только поаплодировать, а потом полностью довериться их плану по моему устранению, так как я полностью уверен — на каждый мой следующий шаг у них заготовлено по десять всевозможных ответов. Хорошо Габриэль сейчас нет, а то она последнее время подозрительно воинственная. Оставлю её на Авуса, Верина и Блика, Элли прихвачу с собой, во избежание неприятных сюрпризов и чтобы спину прикрывал… в общем, в добрый путь!
— Хелена, — мягко уточнил я, — значит, ты хочешь, чтобы я, Тёмный Князь, задрав штаны, побежал спасать книгу Света?
— Да, — тут же согласилась принцесса.
— Уже бегу, — согласился я. — Хеллен, милая, только подожди одну минутку. Элли!!! Руки в ноги и быстро ко мне! — завопил я во всю мощь легких и ангелочек не заставил себя ждать.
На ходу застёгивая рубашку, из прямого портала вывалился мой ученик. Растрепанный и безобразно довольный.
— Ох… — фантазия у меня богатая, к сожалению, и не совсем нормальная, так что от представленного я снова сел, — Элли… крестьянина весёлого, что вы там делали?!
Хелена с интересом осмотрела ничего не понимающего ангелочка и приветливо улыбнулась.
— Добрый вечер, Азраэль. Вижу, времени даром не теряешь?
Элли, наконец, понял к чему мы собственно клоним, и подпрыгнул как ошпаренный.
— Ладно ты, милорд, но вы, принцесса?! — возмущено начал он, но быстро сдулся и всё объяснил: — Мы на море переместились. Не знал, что теперь модно купаться в шубах…
— Ну-ну, натягивай шубу, нас ждут великие дела. Ририэль украл любимый роман Габриэль, надо выручать… — подойдя к другому зеркалу, я быстро раздал указания Авусу и Верину. Те, в свою очередь, заверили, что будут предельно бдительны.
Элли, причесываясь перед ожидающей нас принцессой, презрительно скривился.
— Эту гадость с литрами розовых соплей и полным отсутствием логики?!
— Что?! — Хелена от такой наглости забыла, с какой стороны у неё находится сердце.
— Друг мой, у светлых это величайшая реликвия, или как там это называется?…
— Хм… поклоняться женскому фентези — это оригинально. — Элли, не стесняясь, ухмыльнулся. — Простите, принцесса, я был непозволительно груб и теперь готов оказывать любое содействие по возвращению книже… великой Книги Света.
— И Ририэля, — добавил я. — Кстати о птичках, как там Анабель? Сильно горюет о женихе? — Внутри что-то больно кольнуло, когда я попытался представить себе, что должна чувствовать девушка. Один сам отказался, другой оказался вором и предателем… Девушки вообще существа ранимые и нежные.
Хелена задумчиво переступила перед зеркалом и снова оглянулась, потом скорчила недовольную рожицу, — мол, рассказывать про подругу нехорошо, — но всё-таки соизволила ответить.
— Она, конечно, для приличия патетично заявила, мол, её сердце разбито. Но что-то мне подсказывает, что Ририэлю для разбивания был предоставлен муляж, и теперь Анабель с мстительным удовольствием ждёт, когда ты придешь в гости, — призналась девушка. — Во всяком случае, учти, что одним «извини» не отделаешься. — Хелена смерила меня подозрительным взглядом, быстро поняв мои намеренья и, сжалившись, посоветовала. — И не ходи с извинениями к ней в комнаты, последние два часа она с упорством муравья-трудяги стаскивала туда всю фарфоровую посуду.
Хуже предстоящей встречи с родственниками могла быть только неизбежная встреча с эльфийкой, которая прекрасно осознавала, что никуда я от неё не денусь, так же как и она от меня. Но, как приличная девушка, считала себя обязанной хорошо поскандалить. Кажется, я ошибся в мере ранимости данного представителя слабого пола. Хотя, если огненным шариком, да промеж глаз…
— Элли, давай ты по-быстрому сгоняешь, всех спасёшь, а я тут тебя подожду. Заодно Анабель все объяснишь… А? — с надеждой вопросил я, натягивая рубашку. Не могу же я явиться на Светлый совет в чем-то мятом? Хотя если оставить всё те же белые тапочки… то получится очень даже ничего.
— Твоя эльфийка? Вот ты и разбирайся, — ворчливо ответил Элли, показывая, что готов отправиться на подвиги. На месте подвигов я бы поскорее поспешил убраться подальше. Но, вопреки ожиданиям, Книга Света после этих мыслей с потолка не свалилась. Эх…
— Хелена, с твоей стороны зеркало целое?
Принцесса несколько минут придирчиво оглядывала зеркальную поверхность, потом кивнула, что да, зеркало целое.
Неожиданно с той стороны послышались быстрые шаги, и я мгновенно накинул готовый морок, чтобы нас не заметили. Мимо напряженно замершей Хелены пробежала худенькая служанка. Увидев принцессу, она поклонилась и дальше поспешила по своим делам. Девушка проводила её внимательным взглядом, а когда снова повернулась к зеркалу, непонимающе нахмурилась.
— Габриэль? — спросила она, разглядывая своё отражение.
— Никого больше нет? — вопросом на вопрос шепнуло зеркало.
— Нет.
Я снял морок и принялся раздавать указания.
— Так, несильно повреди зеркало. Достаточно небольшой царапины, где-нибудь в углу.
Принцесса кивнула и исчезла из моего поля зрения. Было бы странно, если она, чтобы повредить зеркало, сразу извлекла кинжал из складок юбок. Так что минуты две я вежливо смотрел в дворцовый коридор. Элли стоял рядом. Ему явно было скучно, и он всеми силами пытался уговорить себя не зевать.
Закончилось всё тем, что вернулась та самая служанка, со специальной метёлкой для смахивания пыли с зеркал… причем вернулась совершенно тихо и незаметно. Раз — в коридоре никого не было. Два — мой взгляд встречается с удивлением в огромных серых глазищах. Три — очаровательная девушка с тихим вздохом оседает на пол. Обидеться, что ли? Не такой уж я и страшный, чтобы в обморок падать. Или это она Элли испугалась? Кажется, сам Элли думал в том же направлении, но только про меня. От размышлений о своей красоте нас отвлекло тихое шуршание юбок.
Принцесса обошла по кругу распластавшуюся служанку, словно сомневаясь: нужно ли её куда-нибудь оттащить, но потом решила, что не царское это дело. Всё равно сейчас в гости заглянут два представителя мужского пола, вот они-то всё и сообразят. В руках у Хелены был небольшой ножик, каким в высшем обществе принято счищать кожуру с фруктов. Девушка кивнула нам и легонько чиркнула ножом внизу по зеркалу.
Проход открылся. Я почувствовал, как на нашу сторону тоненькой струйкой начала просачиваться светлая энергия, которой был пропитан Императорский дворец.
— Только после вас, — галантно предложил я Элли, и тот, смешно фыркнув, дотронулся до зеркала.
В один миг показалось, что он стал двухмерной картинкой — зрелище, признаюсь, жуткое. Потом это изображение отпечаталось на поверхности трельяжа, и уже через секунду весёлый Элли улыбался с той стороны зеркала. Позёр. Нет, чтобы просто пройти, обязательно надо было выпендриться пред новым зрителем. Зритель в лице Хелены странно позеленел и посмотрел на зеркало с нескрываемым отвращением.
Я сделал проще — просто прошёл насквозь. И чуть не наступил на бедную служанку. Наверное, со стороны мой проход выглядел ненамного аппетитнее Эллиного, так как Хелена позеленела ещё сильнее и махнула рукой, мол, вы проходите, а я тут ещё свежим воздухом подышу.
— В какой стороне этот ваш совет заседает? — уточнил я.
Получив в ответ неопределённый взмах рукой, и попросив Элли пока заняться служанкой, я отправился в указанном направлении, на всякий случай натянув на себя полог невидимости.
И не зря. Стража попадалась на каждом шагу. В общем, это неудивительно, по словам Хелены здесь и сейчас собрались самые влиятельные персоны Светлой Империи, и накрыть их одним махом найдётся много желающих. Заметьте — без моего вмешательства!
Рослые дяди, облаченные в доспехи по самое-самое, прожигали пустой коридор подозрительными взглядами, будто чувствовали, что сейчас мимо них крадётся Тёмный Князь. Пару раз я обнаруживал тщательно замагиченные потайные проходы. Видимо, Император позаботился о том, чтобы заговорщики не подошли к нему со спины. Нити волшебства сплетались в сложную паутину, полностью закрывающую проходы, — заденешь одну, все тут же узнают о твоём присутствии, — а специальные хитрые плетения тут же сводили на «нет» все попытки понять, кто их контролирует. Попытки, надо заметить, обычного мага. Я таковым не являлся, но лезть в пыльные лабиринты мне категорически не хотелось. Я и тут, похоже, заблудился, а про секретные коридоры вообще молчу.
У дяденек, что ли, спросить дорогу? Я представил себе, как снимаю полог и тоненьким голосочком осведомляюсь: «А не подскажите ли скромному Тёмному Князю, как пройти в зал совещаний?»… Бр-рр. Нет уж, спасибо. На следующие три месяца лимит моих смертей исчерпан. Эх… это всё мой топографический кретинизм. Вот Габриэль найдёт дорогу даже из самого дремучего леса. Может, потому что с её даром ей будут помогать и птицы, и звери, и деревья? Угу, с её даром всё рушить, ломать, выворачивать наизнанку и везде устраивать филиалы психбольницы — ей кто угодно дорогу укажет, ещё и пинка для ускорения придаст, лишь бы ушла в другое место. Н-да, со мной деревья разговаривать не будут. Ну, только если случится чудо, и я всё-таки смогу напиться, — хотя всю мою жизнь в этом начинании я всегда терпел сокрушительное фиаско. Хм… да и нет тут деревьев, чтобы их как следует расспросить, увы.
Хотя подождите. Если мне с кем-нибудь не изменяет память, то дворец этот строился в то же время, как и моя Цитадель, а теперь я отчётливо помню, что начинал я её возведение, когда был самим собой. То бишь это здание строила моя сестрёнка со своим не в меру живым воображением. Остановившись, я прижал ладонь к тёплой мягкой стене. Несколько секунд ничего не происходило, а потом по мягкой обивке прокатилась волна удовольствия, будто я погладил котёнка. Всё ясно. Стража тут совершенно не нужна — возможно, Император просто не догадывается об одном очень интересном свойстве своего замка.
Замок оказался вполне живым и мыслящим существом.
«Как жизнь?» — я попытался мысленно дотянуться до него.
«Скучно», — последовал тихий ответ, неокрашенный в какие бы то не было эмоции.
«Как я тебя понимаю. Хочешь, позову сюда Габриэль?»
«Создательницу? Хочу. А ты сможешь?» — теперь нейтральность сменил робкий интерес.
«Смогу, если ты разрешишь мне чуть-чуть повеселиться».
«Как я могу тебе запретить, Тьма?»
«Тогда, договорились. Спасибо. И если не сложно, укажи путь к залу совещаний» — попросил я.
«Не сложно. Смотри в глаза портретам…» — последовала короткая инструкция.
Я убрал ладонь, напоследок ещё раз погладив замок. Стоящий рядом стражник недоверчиво посмотрел на то место, по которому прошла волна, но списал это на усталость. Я же тем временем принялся рассматривать ближайший портрет. Портрет рассматривал меня. Впрочем, все наверняка знают об этой особенности, — всегда кажется, что смотрят именно в твою сторону.
Неожиданно седой мужчина с суровым лицом воина задорно мне подмигнул и посмотрел в сторону дальней развилки. Ага, спасибо, понял. Проверив полог, я на всех парах кинулся в указанном направлении, пока на совещании всё самое интересное не решили без меня.
Портреты оказались великолепными проводниками. Уже через пять минут я остановился перед большими — в три человеческих роста — массивными дверями с золочеными ручками, на которых были изображены головы львов. Охраняли их два эльфа. Красавцы! Спортсмены! Мечта всех девушек. Один зеленоглазый обворожительный блондин с кучей маленьких косичек на голове, а другой темноглазый сексапильный брюнет с улыбкой профессионального ловеласа.
Фу! Тьма через Свет в Хаос да на Сумрак десять раз весёлого крестьянина!!! Это всё влияние сущности сестры! Чтоб мне пусто было, если я еще хоть раз стану так рассматривать кого-нибудь мужского пола! Вернусь домой, обязательно заткну свою натуру неисправимого романтика и смоюсь к девочкам. Сразу к двум. Или трём?
Однако мои мечты о скорой встрече с моими спасительницами прервало то, что, кажется, меня засекли. Ну да, было бы странно, если бы меня не засекли, при условии, что выругался я вслух. Кажется, синдром под названием «Я — Тёмный Князь» не лечится. И даже гильотина — проверенное средство от всех недугов — здесь не поможет.
— Кто тут? — сухо вопросили мальчики, без ошибки беря меня на прицел.
— Ну, я. — Скинув полог, я улыбнулся впавшим в ступор эльфикам и, недолго думая, усыпил их щелчком пальцев. — Приятных снов, малыши! — пожелал им я.
Потом на несколько минут остановился в задумчивости перед дверьми. Привёл себя в божеский вид. Наколдовал свой церемониальный костюм, потом ещё раз подумав, убрал длинную мантию. Расстегнул пару пуговиц на рубашке, подвязал волосы, создал чёрную трость со спрятанным в ней лезвием и набалдашником, на котором змея обвивала льва в смертельном захвате. Потом создал голос, который, сработав на резко распахнувшие двери, громко провозгласил на весь зал:
— Его светлость, Повелитель Тёмной Империи, полноправный наместник Мрака, Тёмный Князь Габриэль! — Какой-то конец смазанный получился, надо было себе придумать длинное звучное имя. Хотя господам светлым хватило и этого.
Оскалившись в подобии улыбки и простукивая тростью, я медленно прошествовал в зал.
— Доброго вам дня, господа. Я тут мимо проходил, решил в гости заглянуть. Надеюсь, не помешал?
Недолго думая, в гробовой тишине, — как говорится на кладбище и то радостнее, — я подошёл к императорскому трону, отвесит папочке Хелены элегантный легкий поклон — по этикету его можно было принять скорее как насмешку — и, переместив во двор министра, вольготно расположился в его кресле — оно как раз стояло справа от трона. Обвёл зал насмешливым взором и уточнил:
— Что вы такие хмурые, прямо как неродные? — После того как я аристократично обвел зал высокомерным взглядом, постучав тросточкой по полу, обозрел как оттуда выскочило блестящее от яда лезвие, кто-то из высокородных господ ойкнув упал в обморок…
Алир с другого конца зала приветливо помахал мне рукой, а Анабель отвернулась, поджав губы.
— Ну-с, ваше императорское величество, будем знакомиться? — наконец я повернулся к высокому статному мужчине.
* * *
День сегодня не задался с самого начала. Мало того, что из-за подлости погоды, которая впадала из одной крайности в другую, у императора болела голова, будто туда забрался отряд гномов-молотобойцев. Мало того, что какой-то затюканный эльф, с взглядом книжного маньяка «одолжил» на неоговоренный срок книгу Света. Мало того, что советники, министры и все, кто собрались на Большой Совет, превратили его в большую психбольницу. Ещё и дочь с утра вышвырнула своего незадачливого жениха с ночным горшком на голове. Как он к ней в спальню пробрался? Сам виноват. Да только Хелена, как вернулась из похода, сразу заявила — выйдет замуж только за Алира. Да нет, он не против. Мальчик подаёт большие надежды. Если бы Тёмного убили — вообще бы никаких разговор не было. Так вместо этого они притащили идиотскую грамоту, якобы от Князя, с заверениями в вечной любви и дружбе. Бред! Словно пятнадцатилетний подросток писал. А теперь ещё конфуз получается. Семейство жениха требует сатисфакции. Кто ему моральный и физический вред нанёс? Горшок. Вот пускай на нем и женится.
В общем, именно за такими нерадостными мыслями и проходило у Императора утро этого дня. Скучно, господа. Хоть бы что необычное случилось! Стоило ему так подумать — оно и случилось.
Двери с грохотом распахнулись, будто их пнул тролль с похмелья, и громкий хриплый голос оповестил.
— Его светлость, Повелитель Тёмной Империи, полноправный наместник Мрака, Тёмный Князь Габриэль!
?!
Император обозрел молодого мужчину. Ну да, точно тёмный. Явно специально расстегнутая рубашка — светские львицы, допущенные на совет, как по команде томно вздохнули. Чёрные волосы, собранные в хвост — одна выкрашенная в красный цвет прядь выбивается из причёски и просто заправлена за ухо, — хм… какие-то странные наклонности, он часом блеском для губ не пользуется? Трость, явно со скрытым лезвием. И как добивающий удар милосердия — белые пушистые тапки на ногах.
В общем, что-то такое инфантильное себе на уме. На Князя с горем пополам тянет. И вообще, что это за глупость — «его светлость»? Хотя нет, обращение-то правильно, но звучит…
Тем временем новое действующее лицо успело всех напугать до стадии «мне, пожалуйста, обморок» и соизволило обратить своё внимание на Императора.
— Ну-с, ваше императорское величество, будем знакомиться? — осведомилось инфантильное нечто, улыбаясь во все тридцать два заостренных зуба улыбкой карапуза, который соорудил игрушечную гильотину и теперь выбирает игрушку для первого эксперимента.
Император хмыкнул и потёр переносицу, чувствуя как скука, взяв головную боль за шкирку, извинилась, что им придётся отлучиться.
— А почему бы двум благородным правителям и не познакомиться, ваша светлость? — обращение он выделил с особым удовольствием, так же улыбаясь. Зубы у него к неожиданно возникшему сожалению были не заострённые, но вполне крепкие и здоровые.
— Для вас, соседушка, просто Габриэль.
— Тогда не смею настаивать на императорском величестве. Сойдёт и Роберт. Вы извините, соседушка, моих подданных. Они вовсе вас не испугались. Такое потрясение! Просто трагедия с этой книгой! Не спят, не едят, места себе не находят, только и думают, как её вернуть, так что это всё от эмоционального истощения.
Князь, прищурившись, оглядел тех, кто уплыть в астрал не успели и теперь бледные-бледные думали, как не опозориться и не пустить под себя лужу.
— Неужели они и в туалет у вас не ходят? — только и думают. Потрясающий народ! Мои так не умеют, — воскликнул он с притворным восхищением-сожалением.
Две страдающие от скуки акулы с повышенным порогом ехидности плотоядно оскалились, поняв, что нашли другу друга.
* * *
— Я, в общем-то, зачем заглянул — как раз с книгой помочь. А-то мне сестра за свою любимую книжку устроит билет в первый класс на тот свет. Берёте помощником? — от Императора я пришёл в полный восторг! Если знал, что у Хелены такой папочка — тут же приехал бы в гости на неопределенный срок.
Роберт наклонил голову, снял тяжёлую золотую корону, — я заметил блеснувшую на его висках седину, — протёр подолом мантии и водрузил обратно на голову.
— Так мы сами пока не знаем, что делать. Этот остроухий гад, — из рядов эльфов раздалось гневное шипение, — ушёл в другой мир. И даже не вперёд ногами!
— Это-то как раз не проблема. Вы мне нить его перемещения дайте — я портал открою. А после того, как книгу найдём, обратно сюда перемещу. Только чур, я в команде! И вообще, это можно обсудить в приватной обстановке? — Я с отвращением покосился на набившийся в зал народ и покачал головой. — Заключим перемирие, торговые договора, условия моей помощи вам. Идёт?
— Нет!!! — О, свершилось!
Это, наконец, Архиепископ соизволил выйти из состояния шока. Я уж начал опасаться, что болезный так и останется сидеть до конца своих дней памятником самому себе (давно понял, что с любимыми фразами надо завязывать, а то никакого парка не хватит все эти статуи расставлять). Ну, или его Кондратий хватит — последнее, да простят мне это, было куда как предпочтительнее. Мелкая продажная душонка! Не люблю таких людей. В прошлом ревностный фанатик, в настоящем реалист с холодным расчётливым разумом человека, верящего только в деньги и власть.
Высокий тощий старикашка с удивительно холодными тёмными глазами подпрыгнул на месте, вскочил на ноги и начал совершенно непочтительно тыкать в меня крестом.
— Ваше Императорское величество, как вы можете разговаривать с этим отродьем Тьмы? Он собирается вас убить! Его намеренья корыстны, а помыслы черны, как тот Мрак, из которого он был создан! У него нет ни души, ни совести! — Видимо, поняв, что креста я не боюсь, Архиепископ выхватил из рук у подоспевшего монашка — чем-то похоже на Радека — кубок со святой водой и плеснул её мне в лицо.
В зале воцарилась тишина.
— Кхм… — откашлялся я и аккуратно промокнул лоб извлечённым из воздуха платком. Нужно было как-то разрядить обстановку, ибо братья монахи — телохранители Архиепископа под два метра роста метр в плечах, — уже собирались кинуться на меня. Император открыл рот, чтобы крикнуть страже, которая должна была скрутить монахов. Рыцари повыхватывали мечи, а дамы замерли в предвкушении момента, когда можно будет картинно упасть в обморок.
— Кхм… — повторил я. — Н-да, похоже, душ мне сегодня не понадобится, — постарался сказать я как можно веселее и улыбнулся. На самом деле кожу очень неприятно жгло. Святая вода оказалась слишком концентрированной и подействовала даже на меня. На секунду представив, что бы случилось с Лин, будь она на моём месте, или Герионом — ведь он обязательно кинулся бы меня защищать, я с трудом подавил желание немедленно расправиться со старикашкой.
Давно не испытывал такого сильного гнева и почти слепой ненависти. Хотелось убить как можно более жестоко, заставив почувствовать истинную боль. Хм… помотав головой, я с некой долей страха отметил, что всё-таки слияние компенсировало не все мои негативный стороны. До этого мне всё казалось куда более простым, весёлым. Опасности ассоциировались с приключениями, а боль уходила на задний план — ведь была не смертельной. Так же, как я игнорировал оскорбления, намёки и смешки, позволяя подданным подшучивать, как им угодно. Первые дни я не замечал этого, но теперь почувствовал, что свет сестры вымывается изнутри меня, тьмой.
Чёрт… неужели опять не получилось?
Однако надо сказать что-то ещё. Напряжение по-прежнему витает в воздухе.
— Многоуважаемый не-знаю-как-вас-там Архиепископ. На меня это не действует. Всё равно, что мёртвому пригрозить смертной казнью. Так что… — тут я эффектным движением испарил капли святой воды, высушив намокшие волосы и убрав с кожи это ужасное жжение, — придумайте что-нибудь более действенное. Костёр, топор, яд не предлагать — увы, не действует. Я не собираюсь никого, кроме Ририэля убивать. Если вы этого не поняли, могу поздравить — вы идиот, — поставил я диагноз и снова повернулся к Роберту.
Император усмехнулся и, кивнув головой, словно в благодарность за то, что я никого не убил, обратился к Архиепископу.
— Мой друг, — с мягким упрёком в голосе начал он, — его светлость Габриэль прав. Если бы он хотел кого-нибудь убить — не стал бы разыгрывать этот спектакль. Вам уже несколько раз невзначай были продемонстрированы возможности нашего соседа. И если продолжите так непочтительно обращаться с гостем, за вашу жизнь я и ломанной медной монетки не дам, а просто отойду в сторону. К тому же, учитывая вашу грубость и методы, не удивительно, что вы под каждым действием оппонентов подозреваете покушение — я бы, например, подобного оскорбления не простил. — Тут Роберт повернулся ко мне. — Браво, Габриэль! У вас потрясающая выдержка!
— Было время её натренировать, — тихо хмыкнул я.
Архиепископ перевёл взгляд с Императора на меня и обратно, и, видимо, решил прибегнуть к радикальному методу убеждения.
— В таком случае, ваше императорское величество, я покидаю совет. Истинный слуга Светлого Князя не стал бы терпеть присутствие отродья Тьмы. Так и я не намерен находиться в подобном обществе.
— Вообще-то, Княгини, — вежливо поправил я. — Габриэль не любит, когда её принимают за парня. — В зале послышался удивленный шёпот.
— Ложь!!! — теперь Архиепископ решил поиграть в «верю — не верю».
— Ну да. Если бы у меня был брат, а не сестра, я бы узнал это первым. К тому же против физиологии не пойдёшь. И вообще, уважаемый, вы тут, кажется, уходить решили? Общественность вроде не против. А дела семейные я буду обсуждать с теми лицами, кому доверяю.
— И Знак свой оставьте, — добавил Император, — в случае вашего ухода вы не сможете занимать столь высокий пост, который накладывает некие обязательства, которые вы, похоже, исполнять более не хотите.
Похоже, старичок переоценил любовь народа к своей персоне. Почти на всех лицах в моём поле зрения была написана радость. На остальных равнодушие. Не дождавшись нужной реакции, Архиепископ заскрежетал зубами — даже мне стало жутко — но был вынужден снять большой массивный медальон с шеи и театральным движением бросил его под ноги Роберту. После чего удалился из зала, громко хлопнув дверью.
Алир поаплодировал мне со своего места.
— Итак, — Император чуть-чуть нахмурился, рассматривая медальон, явно решая, чью кандидатуру выдвинуть для этой непростой работы. — Кажется, вы хотели обговорить все детали в приватной обстановке? Пройдёмте. — Поднявшись с места, он кивнул так же поспешившим лордам и леди. — Господа, дамы, думаю, проблема в скором времени разрешится. Если вы хотите услышать результат переговоров — можете подождать. Я прикажу, чтобы вам накрыли столы. Прошу вас, ваша светлость, пройдёмте.
Я кивнул Императору, показал Алиру большой палец, мол, всё будет прекрасно, и попытался улыбнуться Анабель, но натолкнулся на холодную ярость — не знаю, как ещё описать то чувство, что читалось в глазах моего ушастого чуда. Под конец, выходя из зала, я столкнулся с Хеленой, Элли при ней не было, — видимо, он решил осмотреть местные достопримечательности. Улыбнувшись девушке самой обольстительной из своих улыбок, я сделал изящный поклон:
— Моя принцесса, вы прекрасны, — и коснулся её руки легким поцелуем.
Светские львицы хором вздохнули, пытаясь скрыть зависть. Кавалеры заухмылялись, правильно расшифровав мою улыбку. Алир вытаращил от удивления глазища на пол-лица, а Анабель снова отвернулась. Император только фыркнул, а Хелена смущенно покраснела, но поспешила выпутать свою узкую ладонь из захвата моих пальцев.
— Габриэль, это не смешно! — рассерженной кошкой прошипела она, так чтобы услышал только я.
Я извинился, скорчив умильную физиономию, — ну, кто же откажется от такой игры? — и прошёл вслед за Робертом.
Петлять по коридорам долго не пришлось, уже за следующим поворотом лакей, одетый в золочёный камзол, распахнул перед его Императорским величеством неприметную темную дверь.
Следуя этикету, Роберт первым пустил меня и, наказав лакею никого не впускать, зашел следом.
Н-да, от кабинета Императора Светлых земель — последнее словосочетание подчеркнуть два раза — я ожидал чего-то другого. Небольшая, но грамотно обставленная комната была выполнена в тёмных тяжёлых тонах. Каменную кладку стен не покрывали мягкие обои и только в двух местах небольшие серые плиты скрывали картины в старых рамах. На одной изображался шторм — редкое явление на нашем маленьком спокойном море, на другой — ночное поле с одиноким силуэтом раскидистого дерева, что очерчивал лунный свет. Мягкий ковер оказался тёмно-бурым, словно повсюду была запекшаяся кровь. Два шкафа с аккуратно расставленными книгами и папками, стол в дальнем углу, пара кресел у камина, в котором танцевало синее колдовское пламя, приглушенный свет. Тяжёлые тёмные шторы в тон ковру.
Таким скорее мог оказаться мой кабинет, но никак не отца Хелены. Я развернулся на триста шестьдесят пять градусов, потоптался на коврике и растерянно обернулся к Роберту.
— Нам надо поменяться замками, — вынеся свой вердикт, я подумал, что долго бы не протянул в такой депрессивной комнате. Скорее быстренько перестроил на свой лад. Просто щелкнул пальцами.
— Зачем? — Император прошествовал к одному из кресел и приглашающе кивнул мне. Устроившись, я тут же создал легкий перекус и графин с соком. Увидев недоверие в глазах мужчины, забрал с подноса самое аппетитное яблоко и с удовольствием в него вгрызся.
— Знаешь, у меня в темницах и то веселее, — признался я. — Не говоря уж о комнатах, спальнях и кабинетах. Светло просторно, ярко, воздуха много. Как-то и настроение улучшает и глаз радует.
Император пожал плечами.
— На вкус и цвет — краски разные. Итак, что ты хотел предложить? — откинувшись на спинку кресла, он несколько мгновений пристально меня рассматривал, после чего неожиданно сказал. — Не думал, что буду вот запросто сидеть с Тёмным Князем. И дочке не верил, когда она с этими недотёпами рассказывала про путешествие. И грамоту выбросил. Это Хелена тебя позвала?
— Угу. Ну, подумаешь Тёмный Князь? Между прочим, я уже давно не подавал повода думать обо мне, как о монстре, — протянул я. — У вас вон Архиепископ такой, что никакого тёмного князя не надо. Отправил единственную наследницу в Чёрные Земли! Хорошо, там я сижу, а не тот, кого вы себе понапридумывали. Можно как угодно хорошо метать железки, а щёлкнуть пальцами я всё равно успею прежде, чем ножик до меня долетит. Так что, родитель из вас неважный! — я укоризненно ткнул яблоком в камин. — И вообще, это не пророчество, а враки самые настоящие.
— Так это тебе было известно, что враки, для нас святая правда. Была. И Хелену я отпускал, уверенный, что всё у неё получится. В общем, не важно. Взаимными упрёками дело не поправишь. Если честно, я до сих пор не вижу в тебе Тёмного Князя. Но при условии, что книга света вернётся, а виновный будет наказан, я согласен рассмотреть мирный договор с Чёрными землями.
— Значит так, — тут же перешёл я к делу. — Я, Элли — это мой ученик, Алир и кто там ещё в команду напросится, пойдём выручать эту книгу. По нитям перемещения найдём мы его быстро. Отберём вашу реликвию и вернёмся сюда. От Ририэля, скорее всего, ничего не останется, так что голову его не обещаю. Мои условия — перестаёте ко мне подсылать недотёп с зачарованными кинжалами, содействуете в быстром заключении договора между нашими землями. И не препятствуете браку Хелены с Алиром, — последнее я добавил только из дружеских побуждений, а то знаю я, как относятся к бедным рыцарям — пусть и из богатого семейства, но без титула. В конце концов, она его любит, он любит её, так почему бы не поработать доброй феей?
— Хм… последняя просьба немного необычна, особенно, если учесть то, что я увидел в дверях. — Роберт почесал в затылке и, недолго думая, тоже захрустел яблоком. — Хотя… если припомнить взгляд одной миловидной особы, всё становится на свои места. Над первыми пунктами подумаю, но всё-таки Хелена моя дочь, и мне бы не хотелось…
— Ладно-ладно! — Я поднял руки в примиряющем жесте. — Доброй феей буду не сегодня. Так что, можно отправляться на место преступления?
— Сначала обсудим договор. В том, что книга вернётся на своё законное место, я уверен, но некоторые пункты, которые могут быть включены в мирное соглашение, вызывают у меня сомнения.
— Прекрасно! Я уже набросал черновик!
Дальше пошла политика, про которую рассказывать я не буду, ибо скуш-шно, господа! Как я уже сказал, Император оказался весьма здравомыслящим человеком и определение слову «компромисс» знал, но всё-таки споры разгорелись жаркие. В
результате, весьма довольные, мы пришли к согласию и миру. Заработав напоследок комплимент «Неправильный ты Тёмный князь, Габриэль» мы отправились в тот зал, где хранилась Книга Света.
Представляю, что творилось в зале после нашего ухода!
Глава 25
Меньшее зло, как правило, долговечнее.
Всеслав Брудзигьский.
Когда двери с мягким шелестом закрылись, несколько мгновений в зале совещаний продолжала стоять мёртвая тишина. Даже в распахнутые настежь витражные окна не проникало ни единого звука из дворцового парка. И в этой пугающей тишине раздался чей-то приглушенный полувсхлип-полувздох. Он произвел эффект разорвавшегося боевого заклинания. Со всех сторон разом хлынул поток споров на повышенных тонах. Лорды и леди старались перекричать друг друга, не понимая, о чем собственно говорят — им просто требовалось выплеснуть свои эмоции.
— Заговор! Заговор! — голосила из крайнего ряда дамочка в пышном платье красного цвета и с безвкусной высокой причёской.
— Это спектакль! — отвечал ей заплывший жирком лорд с пышными усами.
— Предательство? — робко вопросили из дальнего угла, тут же поспешили прикусить язык и прикинуться фикусом.
Эльфы сохранили молчание гордое, но отнюдь не вежливое. На то кресло, где недавно сидел Габриэль, они косились с ненавистью, перемешанной с отвращением. В отличие от людской знати, они прекрасно почувствовали, что это был именно Тёмный Князь, а не кто-нибудь, случайно проползающий мимо.
Несколько эльфов подозрительно покосились на сидевшую рядом с Алиром Анабель. Та отвечала им презрительным взглядом прищуренных светлых глаз. Стоит ли говорить, какой скандал закатил её дом, узнав о проваленной миссии? Беднягу Ририэля вообще собирались приговорить к обстриганию налысо. Ведь, естественно, никто не поверил, что эльф добросовестно все эти года пытался убить Тёмного Князя. Так что для Анабель было совершенно неудивительно, что с таким отношением к себе, эльф, не распаковывая вещей, смылся из мира, прихватив книгу света. На какой-то момент она даже пожалела, что больше не могла испытывать к Ририэлю хоть каких-нибудь светлых чувств, которые раньше переполняли её душу. Теперь там прочно засел тёмный паршивец с короной Тёмного Князя. Но, видимо, светлая леди его больше не интересует. Анабель поджала губы, вспомнив, что взгляд Габриэля не потеплел ни на миг, когда он поздоровался с ней равнодушной улыбкой больше похожей на гримасу. Точно так же он кивнул Алиру, только более дружелюбно. А она не собирается за ним бегать, подобно сопливой девчонке, увидевшей своего кумира.
— Ну и дура! — с двух сторон гневно прошипели Алир и Хелена, оттаскивая эльфийку из самого центра толпы, прочь из зала в коридор.
— ?! — Анабель отвлеклась от своих безрадостных мыслей мазохиста со стажем.
Принцесса и рыцарь смотрели на неё сердитыми кобрами, одинаково уперев руки в бока и рассматривая эльфийку так, как юные патологоанатомы рассматривают предложенную им для препарирования лягушку.
— Он Тёмный Князь! — первым начала Хелена. — Ну подумаешь, оказался идиотом, не понял, как надо обращаться с девушкой? Мужики в этом вопросе вообще никакие, — Алир возмущенно фыркнул, но принцесса это проигнорировала, — и если бы все девушки вели себя подобно тебе, то процент счастливых любящих семей опустился до нулевого уровня. Думаешь, он должен был придти просить прощения? А собственно за что? Что попытался тебя помирить с Ририэлем? И? Дорогая моя, это психология. Ты думаешь, тебе тяжело — светлая эльфийка влюбилась в Тёмного Князя. А ему? Если он до этого был абсолютно уверен, что на любовь не способен? Вот и попытался как-то это всё замять. А как исправить, теперь не знает. Голубушка, это только в дамских романах прекрасный принц приползает к своей принцессе на коленях. В жизни всё гораздо прозаичнее, и принцессе самой надо пойти и пнуть этого принца так, чтобы у него ножки подкосились. К тому же, каким бы ни был Габриэль добрым, милым и хорошим другом, он всё равно остаётся Тёмным Князем. Подобные ему существа не смогут наступить на горло своим принципам, даже осознавая, что теряют в жизни самое главное. Возможно, ему действительно нужно было, чтобы ты уехала. Причины не важны. Вам надо помириться. Хотя вы и не сорились — это ты с чего-то решила поиграть в ледяную леди. А потом в какую-то истеричку. У тебя последнее время вообще настроение меняется, весёлый крестьянин знает как. Неделю упорно изображала полное безразличие, а потом начала стаскивать в комнату посуду с твёрдым намереньем перебить весь сервиз о голову бедного Габриэля! Зачем?!
Гневную отповедь Хелены прервал тихий совет Алира.
— Ани, правда, мы за эти несколько коротких недель успели достаточно сдружиться, чтобы понять и тебя, и Габриэля. Сделать первый шаг совсем не страшно. Только прекрати себя вести, Тьма знает как. А то иногда кажется, что ты не настоящая Анабель, а подделка. Что на тебя находит? Ну так что, сделаешь первый шаг?
Анабель укоряюще посмотрела на потолок, словно это он был виноват в том, что ей достались такие проницательные друзья. Жила она себе в Светлом Лесе, жила. Считала людей низшей расой, недостойной её внимания, Тёмного Князя — мировым злом. И так всё было просто и понятно!
А теперь ей, сиятельной леди, первой из красивейших дочерей Светлого Леса человеческая принцесса и рыцарь, мальчишка без титула, советуют первой признаться Князю в любви. Мир сошёл с ума? А ведь главное — Анабель поняла, что послушается этого совета, и действительно первой подойдёт к Габриэлю. Если он, конечно, захочет её слушать. Ведь разговор им предстоит долгий и содержательный, очень-очень содержательный.
Неожиданно, разошедшуюся парочку по вправлению мозгов эльфийке прервали посторонние звуки. Кто-то спорил. Громко, уверенный, что все остальные сейчас находятся в зале и подслушать его не могут. Голос был подозрительно знаком, однако он удалялся прочь от зала и всё сильнее затихал.
Но стоило Алиру сделать осторожный шаг в сторону поворота, за которым несколько мгновений раздавался высокий визгливый голос, как оттуда вылетел ошалевший серый котяра. Бедное животное дышало так, будто за ним гнались все собаки Светлых земель.
— Что случилось? — Анабель, присев на корточки, дотронулась до лба кота и легким импульсом успокоила его. — Радек, что произошло?
Кот повел из стороны в сторону хвостом, а потом, недовольно мяукнув, превратился в человека.
— Он хочет напасть и убить Императора, — тут же выпалил он.
— Он?!
— Кто?
— Как?!
Вопросы были заданы одновременно, и несколько секунд монашек не мог определиться на какой из них отвечать первым.
— Архиепископ. Он хочет убить Императора и обвинить в этом Габриэля. Они сейчас направляются в хранилище, чтобы нащупать нити перемещения, а он велел…
Но что конкретно велел Архиепископ, Радек досказать не успел. Рыцарь, эльфийка и принцесса, сорвавшись с мест, понеслись всех спасать. Монашек оглянулся, встряхнул головой и, превратившись обратно в кота, понёсся следом.
Коридоры смазывались перед глазами. Хорошо, что Анабель бежала следом за Алиром и Хеленой, которые знали тут каждый закуток, и сворачивала за ними не задумываясь, иначе бы точно запуталась в хитрых сплетениях галерей и залов. Пару раз она слышала испуганные вскрики слуг, психика которых не выдерживала зрелища бегущей во весь опор наследной принцессы.
Завернув за следующий поворот, Анабель влетела в спину резко остановившегося рыцаря. Они не то чтобы не успели, но попали уже к середине представления.
Габриэль с ленцой разглядывал двух монахов-охранников Архиепископа. Они парили в метре над полом и жалобно поскуливали. Две стрелы так же зависли в воздухе, не долетев до Тёмного Князя на расстоянии вытянутой руки. Император, целый и невредимый, обнаружился рядом. Он был немного бледен и смотрел на стрелы с некоторой опаской.
— О, друзья мои, вижу, вы решили не пропускать представление? — растягивая согласные звуки, прошипел Габриэль, криво ухмыляясь. Протянув руку, он поманил одну из стрел к себе, и та покорно упала в его ладонь. — Хм… как интересно. — Князь, потрогав наконечник, покачал головой. — А ведь заклинания-то на них наложены тёмные. Неужели и тут мой загадочный предатель постарался?
Анабель непонимающе моргнула. Этот Габриэль был совершенно не похож на того, которого она знала. Казалось, молодой мужчина окружён ореолом тьмы, и она медленно сгущалась вокруг его фигуры, словно предчувствуя что-то нехорошее. Сейчас можно было легко поверить, что Габриэль и есть Князь Тьмы, часть первородного Мрака. В чёрных прищуренных глазах вместо привычного ехидства и интереса ко всему окружающему миру — там появились гнев и что-то злое, совершенно чужое этому миру.
— Эмм. — Алир тоже заметил произошедшие в друге изменения и осторожно начал приближаться к замершему Князю. — Габриэль, думаю, эти ребята — кивок в сторону монахов — уже поняли свои ошибки и горят желанием исправиться. Может быть, ты отпустишь их?
— Зачем? Они пытались убить. Я почувствовал их желание моей смерти за два коридора. Хотя целью был только Император, один выстрел перенаправили на меня. Глупые, я бы не успел остановить обе стрелы, просто не смог сконцентрироваться за секунду их полёта… но тёмная магия не пойдёт против своего Князя, а одну стрелу способен остановить даже слабенький маг. Предатель просчитал всё бесподобно… глупые-глупые люди, которые стали его марионетками… — он тихо-тихо засмеялся и начал медленно сжимать руку в кулак. Монахи задергались, один глухо застонал, сплюнув кровью.
— Габриэль, прекрати! — вскрикнула Хелена.
— Тебе не хочется отомстить им? Один из них выстрелил в твоего отца.
— Нет, опусти их. Они предстанут пред судом!
Но Габриэль как будто не слышал принцессу. Он продолжал медленно сжимать кулак, явно наслаждаясь происходящим. Надо было что-то срочно делать. Анабель чувствовала всем своим существом. Но что? Это не её Габриэль, с которым она думала поговорить, после слов Хелены. Или её? Что же с ним случилось?!
Следуя внезапному порыву, она в несколько шагов преодолела разделяющее их расстояние, не оборачиваясь на предостерегающий вскрик Алира, и коснулась руки Габриэля.
Кулак разжался. Габриэль непонимающе осмотрелся по сторонам и опустился на пол, закрыв лицо ладонями. Следом шлёпнулись тела охранников. Однако, почувствовав свободу, они очень быстро пришли в себя, но тут же столкнулись с крайне злым императором и подоспевшими стражниками.
— Ваше Величество? — осторожно уточнил усатый дядька, судя по всему, капитан стражи, кивая в сторону неподвижно сидящего Габриэля, мол, этого тоже арестовывать?
— Всё в порядке. Его светлость спас мне жизнь. Увидите этих и арестуйте Архиепископа. У меня появилось к нему много вопросов. — Роберт с сожалением подумал, что пинать незадачливых убийц императору не положено, а значит, придётся потерпеть.
Как только стражники уволокли сопротивляющихся монахов, Алир и Хелена кинулись к другу, вокруг которого уже вовсю хлопотала Анабель.
— С тобой всё в порядке? — тут же задал гениальный вопрос рыцарь.
— Что это было? — поинтересовалась любопытная принцесса.
— Кажется, я зря сказал, что ты неправильный Тёмный, — задумчиво обронил Роберт.
— Ваше величество, — глухо откликнулся Габриэль, — вы никогда не слышали фразу «ад, всегда остаётся адом»? Каким бы я ни был, как бы ни хотел выглядеть хорошим, я всегда буду Тёмным Князем. Неудачным экспериментом по созданию мира. Тьма — это Тьма, даже если она приняла облик еле заметной тени в дальнем углу светлой комнаты. Хелена, ты действительно хочешь услышать ответ на свой вопрос?
Принцесса кивнула.
Габриэль неожиданно резко вскинул голову, впиваясь в лица друзей изучающим взглядом.
— Не «что» — «кто». Настоящий я. Вы никогда не задумывались с чего бы возникать всем этим страшным сказкам обо мне, когда я на самом деле белый и пушистый? Я Монстр. Отец, когда понял, кого создал, запер меня в клетке. Он так и называл меня. Не «Тьма» не как-нибудь ещё, тем более не Габриэль — он слишком любил своё имя — всё это придумали уже после его смерти. Он не стал давать мне имя, как и Рилю — его творец. Монстр прекрасно мне подходило. Это Свет сестрёнки потом, во время слияния или когда она находилась рядом, позволял мне недолго быть вредным, но вполне милым. Сейчас я опять начинаю становиться тем, кем являлся раньше. Возможно, как-нибудь потом я даже покажу тебе пару воспоминаний о далеком-далеком прошлом.
— Но ведь ты отпустил их? — Анабель дотронулась до лба Габриэля. У Тёмного князя был жар. Но спустя секунду ладонь эльфийки пронзили иглы холода. И снова жар.
— Это другое. — Габриэль криво усмехнулся и поднялся на ноги. Ниточка света, что связывала его с эльфийкой не давая проваливаться во тьму, была не видна даже ему. — Ладно. Надо вернуть эту чёртову книжку. Элли, где ты? — позвал он, оборачиваясь. И тут же рядом возник улыбающийся паренёк. Оглядев всех собравшихся, он не стал ничего комментировать, а просто отошёл в сторонку. — Я сам нащупаю нити. Алир хочешь с нами? Мы вернёмся быстро, — Тёмный Князь говорил сухо, чётко, опустив взгляд в пол.
— Я с вами!
Не задумываясь, Анабель сделала шаг вперёд, но Габриэль даже не повернул голову в её сторону. Он дождался кивка Алира и на мгновение замер, будто к чему-то прислушиваясь, а потом щёлкнул пальцами.
Стало темно, будто кто-то применил заклинание ночного полога, и эльфийка почувствовала, что это её последний шанс хоть что-то понять из того, что творилось с Габриэлем — её собственное желание, чтобы понимала не она, а понимали её — было сейчас не главным. В конце концов, и не с таким живут. Поэтому она просто вцепилась в Тёмного Князя, крепко-крепко прижавшись всем телом.
* * *
Она звала меня. Я чувствовал её мягкие прикосновения. Тьма витала вокруг, касаясь полупрозрачными летящими одеждами, прижимаясь сухими губами к щеке, узкой ладонью трепала волосы. Всё такая же красивая. Её тихий вкрадчивый шёпот раздавался внутри моего сознания, и сосредоточиться на реальности становилось всё труднее и труднее. Родственники просчитали всё прекрасно — надо только чуть-чуть разозлить меня… и всё вернётся на круги своя. Тьма не угрожала, не кричала, не просила. Полные алые губы изгибала понимающая улыбка. Она знала, что я долго не выдержу и совсем скоро сдамся, но в тоже время дорожила каждой секундой, которую можно было отвоевать у феи Разлуки.
«Сын, не упрямься, прошу. Разве я когда-нибудь делала тебе больно? Вспомни ту грязную клетку, оскорбления, удары. Он отнял у меня тебя, а потом возненавидел. Я же всегда была рядом, готовая помочь. Ну же, впусти меня в своё сердце… Вспомни обиды, печали, как трудно было научиться чувствовать… тебе и сейчас трудно. Вернись и всё это исчезнет. И память, и боль, и чувства… сын…».
В один момент прорвало плотину. Столько веков я старательно укреплял её. Не только я. Габриэль согласилась пожертвовать своей самостоятельностью и свободой, Элли отрезал себя от Света, потеряв крылья… а потом раз — и всё сломалось.
Столько лет я сражался с ней, противился её зову. Сейчас понял, как устал. Надо проигрывать. Днём позже, днём раньше — только бы не причинить больше никому вреда.
А что ещё делать? На третье слиянье никогда не пойду. Пора оставить сестру в покое… Время уходить. Только вот дело завершу. Не привык бросать всё на полдороге.
Анабель стояла рядом и следила за каждым моим движением с нешуточным беспокойством. Ни следа от обиды или недавней ярости. Хоть сопли с сахаром размешивай. Я с удивлением понял, что думаю о друзьях с пренебрежением и раздражением. Чего и следовало ожидать. Только вот если вспомнить прикосновение эльфийки, сразу становится легче. Может быть, это и есть выход, сразу не замеченный мною?
Потянувшись к нитям, я быстро обнаружил след перемещения Ририэля. Очень грамотно составленный портал. Сразу чувствуется рука, точнее мысль кого-нибудь из Творцов. Значит, на месте нас, точнее меня, уже ждут. Элли, возможно, сможет как-нибудь помочь. А Алира, как смертного, перекинуть обратно, чтобы он смог рассказать о случившемся, будет куда легче и почти не потребует внимания и времени. А вот брать с собой эльфийку я не намерен.
Скоро всё закончится. Боковым зрением я увидел улыбающегося Элли, он как всегда всё воспринимает как интересную игру и добрую сказку. На лице Алира написана решимость. Пора!
С самого начала я понял, что что-то пошло не так. Только больно ударившись о мраморный изумительно красивый пол, я понял, что не так пошло всё. Рядом удивленно оглядывалась по сторонам Анабель, видимо, в последний момент уцепившаяся за меня. Элли уже поднялся на ноги и теперь с любопытством озирался. А вот приземление Алира прошло куда как хуже. Судя по его перекошенному лицу и тому, как он схватился за неестественно вывернутую ногу — перелом.
Вылечу. Но только после того, как пойму, куда я закинул нашу компанию.
Могло показаться, что мы попали в храм. Куполообразные своды были выложены цветной мозаикой — портретами странных людей. И на меня с укором взирали спокойные лица с чёрными радужками и цветными зрачками. Сквозь них просачивался яркий свет, заливающий круглую залу ровными цветами. Стены так же были выложены мозаикой, но только не портретами или картинами, а непонятными плавными линиями на светло бежевом фоне. Пол был расчерчен на правильные тёмные и светлые квадраты. В чёрном мраморе — странно, я такого ещё не видел, — были видны красные прожилки. А в светлом — синие.
— Добрый день, господа, — обернувшись на голос, я обнаружил Ририэля, который стоял возле единственного окна в этом храме — буду называть это место так. Окно кстати было большим, витражным и тоже очень красивым. Эльф, скрестив руки на груди, с интересом нас разглядывал, словно встретил первый раз в жизни. Книга Света, открытая на середине, небрежно валялась на подоконнике.
Ририэль искренне улыбнулся мне и Элли, сочувствующе покачал головой, осмотрев Алира, и удивленно вскинул бровь, переведя взгляд на Анабель.
— Ани? Не ожидал… Думал, тебя будут оберегать, как величайшее сокровище, но, видимо, Габриэль окончательно растерял не только инстинкт самосохранения, но и решил, что все остальные также обладают даром бессмертия. Как неосмотрительно, друг мой.
Анабель посмотрела в пол, я нахмурился, не понимая дружелюбного тона Ририэля, сам же эльф наоборот весело вскрикнул.
— Не может быть! Друг, ты стал слишком невнимателен. Ну, чужие тайны я не выдаю, но всё будет слишком просто.
Всегда поражался его скорости. Только моргнул, отвлекшись буквально на долю секунды, как коротко сверкнуло лезвие, и маленький кинжал остановился в сантиметре от сонной артерии эльфийки.
— Итак, я обезопасил себя от твоих выходок, Габриэль, и думаю, Элли так же не станет вмешиваться, помня, что в любом случае я успею её убить.
Анабель коротко всхлипнула, не в силах пошевелиться, и бросила в мою сторону отчаянный взгляд. Ну, уж я тут не причём. Сама полезла за мной. Хотя какие-то странные намёки Ририэль делает, словно я упустил что-то жизненно важное. Что? Люблю решать загадки, но сейчас я продолжаю ощущать присутствие Тьмы, и время играет на другой стороне.
— Хорошо, никаких выходок. Просто поговорим, — тут же согласился я. — Признаюсь, ожидал увидеть здесь не тебя, а моих милых родственничков. Но, похоже, они как не любили марать руки, так и продолжают брезговать грязной работой, сваливая её на других. В данном случае на тебя. Мне интересно узнать, как ты собираешься меня убивать и зачем разыграл этот дурацкий спектакль, когда я на протяжении скольких веков и так позволял тебе убивать меня всеми известными способами.
— Убийство убийству рознь… — философски изрёк Ририэль. Похоже, он был расположен к беседе.
Впрочем, грех его винить. Это только в не совсем умных книгах главный плохой герой начинает рассказывать свой злодейский план, не учитывая всех возможностей главного хорошего героя. И тот его убивает. Эльф прекрасно знал, что ни я, ни Элли не станем на него нападать. К тому же, если честно, мне просто хотелось его послушать. Всегда считал Ририэля если не другом, то очень хорошим знакомым. Сколько было забавных моментов с нашими экспериментами. Хоть вспомнить про тот, когда он, что-то намудрив, поменял нам с Элли пол, и как мы разъярёнными фуриями гоняли его по всем окрестным мирам. А потом таки превратили в милую чёрнокудрую девочку. Или…
Но тут Тьма обняла меня за плечи, вынуждая закрыть глаза, отрезая себе путь к воспоминаниям. «Только позови меня, сын, и тут же всё закончится. Ведь это больно, быть преданным? Позови меня — боль пройдёт…»
Ещё не время.
— Никогда не был хорошим рассказчиком. — Ририэль скорчил гримасу, показывающую, как он не любит все объяснять. — С чего бы начать?
— С того момента, когда ты решил меня предать. Когда это случилось? — задал я наводящий вопрос. Лирику можно легко пропустить, но несколько деталей меня волнуют сильно.
— Тогда, когда я понял твою природу. Габриэль, ты сам не понимаешь свою уникальность. Одно из величайших творений. Неудивительно, что тебя так ненавидят. Одно твое существование разрушило столько утверждений и устоявшихся взглядов, что тобой нельзя не восхищаться. Только вот проблемка, к тебе невозможно относиться как к живому существу, только как к неодушевленному, применяя не «кто», а «что». Особенно после того, как я понял, что ты полностью состоишь из однородной, перерождённой в новое качество Тьмы, которая из-за отделения от Великого Целого вынуждена поддерживать телесную форму и наполнять её стандартным набором органов, который составляет организм живого существа. Ты идеальный микромир, который просто не смогли закончить. Крошечная копия множественной вселенной, но только без Света. Все основы к чёрту! Слова и доказательства, что не может быть Тьмы отдельно от Света, на помойку — ты опровержение всего этого. Может! Может существовать отдельно и даже превосходить то, что создано от слияния Великих Начал. Ты знаешь, как я люблю знания. Ты — путь к познанию Творца. Не твоих, как ты их называешь «родственничков» — они просто дети, воображающие о себе невесть что. А к Первому. Возможность стать равным ему.
— Фу! — честно сказал я. — Ририэль не надо меня расстраивать, это слишком пошло — жажда власти над множественной вселенной и невиданного могущества. И не засоряй мне мозги. Из всего этого я понял только то, что тебе пора к доктору. Откуда ты этого набрался?! Чушь! — честно сказал я. Авторитетно заявляю — такого мне про себя слышать ещё не доводилось. Скорее все утверждали обратное, что я одно из худших творений, абсолютно бесполезен, хоть и уникален.
— Это мне не нужно. Мне нужны знания. — Глаза эльфа горели лихорадочным больным огнём. Я никогда раньше его не замечал. А зря. Обычно таким взглядом обладают те существа, которые могут убить миллионы, только для того, чтобы узнать какую-нибудь малость. Куда хуже фанатиков. И намного опаснее. Фанатики, ослепленные своей верой, подобно мотылькам стремительно летят на открытое пламя и быстро в нём сгорают. Но такие, как Ририэль, обладают холодным расчётливым умом. И могут годами ждать нужного момента.
— Получается, ты предал и своих нанимателей? — уточнил я.
— Они жалки. Носятся со своим могуществом и не обращают внимания на…
— Ладно, ладно, только не продолжай меня расхваливать. Тошно становится. Лучше скажи, как же меня можно убить? — а вот это мне действительно интересно!
— Тебя не нужно убивать. На самом деле, ты восстановишься даже после разрубания на сотни крошечных кусочков и сожжения их. Хватит того, что ты позовёшь Тьму.
— Я и так собирался это сделать, — признание получилось горьким и некрасивым. Хотелось, чтобы промелькнула загадка или что-то героическое. Но вместо этого фраза прозвучала глухо и обычно, словно я сообщил погоду на завтра.
Элли, который до этого не сводил внимательного взгляда с лица Ририэля, словно читал по нему все эмоции и мысли эльфа, прикрыл ненадолго глаза, глубоко вздохнул и, сгорбившись, отошел в сторону. Анабель с Алиром ничего не поняли.
— В том-то всё и дело. — Ририэль разочарованно пожал плечами. — Я догадывался, что когда память вернётся, ты просто решишь сдаться. Весьма предсказуемый шаг. А так… нужный эффект не будет достигнут. Нужно отчаянье, боль, ярость — сильные, по-настоящему живые эмоции. Должен быть гигантский взрыв. Чтобы сместились миры, чтобы половину множественной вселенной снесло к Хаосу. Вот это нужно, а не тихий уход. Поэтому припас для тебя ещё один сюрприз. Ну что ж, — Ририэль улыбнулся настолько жутко и криво, что меня даже передёрнуло. Сложно представить столь безумную уродливую гримасу на удивительно красивом лице, — приступим!
И тут в зале появились…
* * *
Если сказать что Алир не понимал ничего, значит, просто промолчать. Даже боль в ноге притупилась от всего происходящего. Рыцарь, не отрываясь, смотрел на эльфа. Странно, за ту неделю, пока общался с Ририэлем по дороге в Светлые Земли, он не заметил ничего подозрительного. Эльф был весьма молчалив, и почти весь путь читал толстую старую книгу. Изредка пытался заигрывать с Анабель, но в n-ный раз натолкнувшись на полное равнодушие остроухой, понял, что ему ничего не светит. Шутил. Причем весьма удачно и по делу. Был дружелюбен и приятен в общении. В общем, никак не походил на то безумное существо, которое рыцарь видел сейчас перед собой. Казалось, что кто-то просто надел личину Ририэля. Но в то же время интуиция подсказывала, что перед ним именно он.
Габриэль выглядел куда хуже. В тот момент, когда эльф метнул в Анабель кинжал, он, видимо, попытался обратиться, но испугавшись за жизнь остроухого чуда, так и остановился где-то на середине процесса. Причем сам этого не заметил. В результате у него сильно удлинились кисти рук и пальцы. На последних особо выделялись ногти. Вернее когти, достигшие угрожающих размеров. Если прикинуть на глаз, то сантиметров десять точно будет. Лицо вытянулось, нижняя челюсть ощутимо деформировалась. И теперь набор клыков, который Габриэль демонстрировал, мог напугать и огра-людоеда. На бледной коже проступили красные прожилки странного рисунка. По всему позвоночнику тонкую рубашку пропороли костяные шипы.
— Я и так собирался это сделать… — тихо признался Габриэль, словно сознавался в желании покончить жизнь самоубийством.
Хотя постойте! Алир вспомнил, что им рассказывал про себя Габриэль. А ведь действительно получается, что если он призовет Тьму — перестанет существовать, снова став её частью. Лично Алир против! Судя по всему, Элли тоже. Анабель, кажется, ничего не поняла. Странная она какая-то последнее время. Впрочем, изменившийся в худшую сторону характер эльфийки сейчас не самая главная проблема. А вот то, что одна неосторожность может привести к отсутствию эльфийки на этом свете — уже важнее. Ну, и самый главный вопрос: что же делать с Ририэлем? Сидеть и слушать? Заманчиво, конечно, но Алир не хотел, чтобы с друзьями случилось что-нибудь нехорошее. Постойте, вообще-то, все заботятся о своих друзьях, так что желание рыцаря навешать остроухому маньяку пинков было закономерным. Только вот сломанная нога мешала. И оставалось Алиру сидеть на мраморном полу, и, слушая ту ахинею, что несёт Ририэль, надеяться, что возможно, всё как-нибудь и обойдётся. В конце концов, Габриэль — Тёмный Князь. Только вот осталось напомнить ему об этом, а то он совсем сник и побледнел. Видимо, из всех присутствующих он лучше всего понимал, какие конкретно цели преследует эльф.
Тут Ририэль страшно ухмыльнулся.
— Приступим!
Раздался тихий хлопок и в зале появились новые действующие лица. Двое. А точнее Авус Хетр и сестрёнка Габриэля. Вот только стоило Алиру до конца осознать, как именно они появились и робкая надежда «а вдруг нам помогут?» умерла в страшной агонии. Габриэль выглядела ужасно. В драной ночной сорочке, босая, растрёпанная, на лице кровоточащие царапины, губа рассечена, в синих глазах испуг. Авус держал у горла девушки странный изогнутый кинжал. Тёмное, почти чёрное лезвие не отражало света и казалось живым.
— Рад видеть вас в добром здравии, милорд! — поприветствовал он Князя и вежливо кивнул остальным, начав медленно двигаться в сторону Ририэля.
На Габриэля было страшно смотреть, как он побледнел и закусил до крови губу. Не только губу. Рыцарь увидел, что, видимо, забыв про когти, он попытался сжать кулаки, и пропорол ладонь насквозь. Боль несколько отрезвила Габриэля. Помотав головой, он с горечью произнёс.
— Как просто… Тьма, как же просто! Почему я забыл эту дурацкую поговорку, что если хочешь что-то спрятать положи на виду у всех. Это же ты мне тогда на совете, сказал про Лабиринт и долину. И смог сделать это так, что я не обратил никакого внимания. И потом, когда я вернулся… Род Хетр всегда отличался сдержанностью, а тут ты вдруг начал шутить, — я подумал, что это даже хорошо. Ты ведь убил настоящего Авуса, перевёртыш?
— Тебя сейчас не должно это волновать… — сонник довольно скалился и ещё сильнее прижал кинжал к горлу Габриэль. Девушка тихо заскулила, словно одна близость с этим оружием доставляла ей мучительную боль.
— Согласись, Габриэль, блестящий план! — Ририэль довольно улыбнулся. — Пару раз присниться моей драгоценной невесте, попросив отомстить за меня. Сделать так, чтобы она приняла это за предназначение и напросилась в отряд. Потом несколько месяцев не появляться в замке, чтобы твоя скука стала совсем невыносимой. А дальше — как по накатанной. Только и успевать направлять вас в нужную сторону. Обычно, чем могущественнее существо, тем глупее его слабости. Мне нужно было разделить ваши сущности, и получить что-то такое, что даже в том случае, если ты раньше времени вернёшься к своему обычному животному состоянию, у меня бы на руках оказался лишний козырь, теперь их целых два. Плюс твоя дражайшая сестра… Невероятный успех… К тому же твои родственники одолжили премилую вещицу. Чувствуешь? Этот кинжал создал твой отец из своей крови, на которую вы оба привязаны. Тебя он не убьёт, но только представь, в каких муках будет умирать бедная Габриэль… Или мне начать с моей милой невесты и её…?
Алир против воли улыбнулся, когда Анабель, подражая героиням сентиментальных романов, тут же потребовала, чтобы Ририэль не был свиньёй и не выдавал чужих секретов.
— И вообще, рыться в чужом грязном белье нехорошо! — заявила она.
— Зато весело! — тут же парировал эльф.
— И судя по расстановке сил — полезно, — вставил пять копеек Элли.
— Вы ещё скажите приятно, — буркнул Габриэль.
— Ну-у… если учесть, что покопавшись в твоём белье можно захватить власть над множественной вселенной, то очень даже ничего, — вклинился в разговор Алир.
— Вернёмся — подарю тебе свои носки, — язвительно.
— Грязные? — подозрительно.
— Ну, если настаиваешь… — устало.
Драматичная обстановка, которую так старательно нагнетал остроухий любитель театральных эффектов и пафосных речей теперь начала напоминать дурацкую комедию. Элли вообще тихо хихикал в кулак, явно получая от всего происходящего извращенное наслаждение.
— В общем, Ририэль, я устал. Давай сюда все секреты, и разбежимся, — буркнул, наконец пришедший в себя Габриэль, возвращая себе нормальный облик.
* * *
Представьте себе озеро. По берегам плакучие ивы купают свои гибкие ветви в прозрачной воде, кувшинки расписали его гладь своими бутонами — в общем, что-то идеалистическое. И обязательно представьте себе пирс. Большой такой, надёжный. А на пирсе лежит камушек. Лучше валун в несколько центнеров. Итак, этот камушек можно с помощью левитации так мягко опустить в воду, что только несколько быстрых кругов будут свидетелями этого действия. А можно с помощью той же левитации поднять его на несколько десятков метров вверх и отпустить в свободный полёт. Представили волну? Сравнили с первым вариантом действий?
Зачем я вам это говорил? Хорошо, объясняю. Озеро — это множественная вселенная. Валун — я. Если я соглашусь слиться с Тьмой по собственной воле, обговорив все условия с ней, буду спокоен, и каждое моё действие по уходу окажется продуманным — хеппи энд обеспечен всем, кроме меня и Ририэля. Ибо вселенная никак не отреагирует на потерю такой важной единицы, как я. Если же всё пойдёт по тому сценарию, что предложил остроухий — разрушения представить невозможно. Я ворвусь во Тьму ослеплённый яростью и желанием использовать любые силы, чтобы спасти дорогих мне людей и эльфиек. Подчёркиваю — любые! В этом случае половину миров снесёт к ририэлевой бабушке. На остальной половине произойдёт такие катастрофы, что жители успеют несколько сот раз пожалеть, что их не снесло с первой. А потом все же к ней присоединятся.
Пока мои милые родственнички будут суетиться и пытаться спасти хоть что-нибудь — Ририэль из того количества энергии, что выплеснется во множественную вселенную, сможет создать её небольшую копию, где окажется и творцом, и богом, и всеми теми, кем захочет там стать. Любые знания, любые опыты… Весело?
Однако надо что-то делать. Вопрос что? Вот ребята молодцы, уже вывели его из себя! Даже сонник ржет как конь, главное, чтобы от смеха не поранил сестру, падла. Хм… постойте. Я идиот. Вернее Тёмный Князь. Если ещё проще — воплощение Зла. А что оно должно делать лучше всего? Кто сказал насиловать девственниц?! Нет, и не есть младенцев… Ну, что у вас за фантазия какая странная? Обманывать! Врать и вводить светлые души героев в заблуждения.
Хех, ну что ж, приступим. Только сначала узнаем, что от меня так пытается скрыть моя милая эльфийка…
— В общем, Ририэль, я устал. Давай сюда все секреты, и разбежимся, — делаю вид, что готов принять все его условия. Не похоже? Ладно, и так сойдёт.
Эльф ехидно улыбнулся.
— Ты всегда отличался особой невнимательностью, мой друг. Присмотрись к своей дорогой Анабель получше…
Пока я делал вид, что внимательно разглядываю побледневшую эльфийку, взглядом успел передать Элли, что, как только всё начнётся, его задача убрать сонника. Сейчас он представляет даже большую опасность, чем Ририэль с этим дурацким кинжалом. Потом таки присмотрелся. Кажется, я, наконец, нашёл опору, что не позволит мне стать монстром… Светлая ниточка чувств, что связывала нас с Анабель, и которую я заметил только теперь — раздвоилась.
Мама…
Нет, не так. Мама!!! Как же я вляпался! Сбежать, что ли?
В общем, если сказать, что я запаниковал, лучше просто отойти в сторонку и промолчать. Я вообще выпал из реальности. Коленки предательски затряслись, губы задрожали, а в голове табунами носились, сшибая друг дружку, нервные мысли. А всё из-за того, что аур у Анабель было две!
Герион будет счастлив…
Ладно, как там недавно сказал Ририэль? Приступим!
* * *
Элли с улыбкой наблюдал, как его друг сначала побледнел, потом посинел и затем закатил глазки. В обморок хоть не грохнется? А то ему тут ещё множественную вселенную спасать. Берегись, Ририэль! Сам напросился…
Несколько мгновений Князь приходил в себя, стараясь не смотреть в глаза замершей Анабель. Потом печально вздохнул, покосился в сторону бывшего ангела. Тот поддержал Габриэля лёгким кивком, мол, когда же начнётся действие? — мне уже скучно…
— Мой драгоценный друг. Ты забыл одну вещь. — Можно было усомниться в том, что хоть кто-нибудь когда-нибудь слышал такую приторную нежность в голосе Князя. Тут же захотелось оказаться как можно дальше от этого места. На другом конце вселенной. Залезть в самую глубокую шахту и прикрыться транспарантом «Нет меня!» — Когда условия ультиматума оказываются слишком жёсткими, приходится поворачивать ситуацию в свою сторону. Ты доигрался.
— И что ты сделаешь? — подозрительно уточнил Ририэль, почувствовав, что запахло жаренным. Вид у эльфа в этот момент был комичный.
— Хм… сложный вопрос. — Габриэль показано задумался, а потом осклабился во все шестьдесят четыре клыка. — Ну, для начала обеспечу безопасность сестры от этого маньяка. Ты, же не настоящий сонник, верно? Какой-то гибрид, созданный Ририэлем… Очень мудро, мой друг, вот только твоё творение можно легко убить. Так вот, что же вы забыли? Не знаете?
Прочитав на лице эльфа и поддельного Авуса, что ответа на этот вопрос они не знают, Габриэль печально вздохнул.
— Ладно. Так уж и быть. Ты забыл про повторное слиянье. Если положить на видном месте, тайну заметят немногие. А если сунуть прямо под нос — она станет вообще невидимой. — Алир заметил, что если при первых словах Габриэль испуганно вздрогнула, то последние встретила торжествующей усмешкой отъявленной злодейки.
— Это невозможно!
— Хм… классическая фраза книжного негодяя, когда его дьявольский план летит хаосу под хвост, — покивал головой Габриэль и всё.
В смысле не было ничего, что случилось при распаде. Ни вспышки, ни игры света и тени. Раз — Габриэль растаяла в воздухе, два — Тёмный Князь недовольно скривился и принял вид тощего паренька, что навязался светлым в том дрянном трактире.
И в этот же момент поддельный Авус, не успев толком понять, что случилось, вскрикнув, стал двухмерным и рассыпался пылью. Элли сработал как всегда точно и красиво. Чёрный кинжал звякнул о пол и, подумав несколько секунд, последовал за поддельным Авусом под весёлым взглядом ангела.
Габриэль поморщился, откинул за спину длинную разноцветную косу и пробормотал.
— Что теперь Ририэль?
У эльфа задергалось правое ухо и левый глаз. Ну да, с такими приключениями дёрганым стать проще всего. Видимо, он даже решил что-то ответить, набрал в грудь побольше воздуха и тут же сдулся, подобно воздушному шарику. Только на какую-то долю секунды глаза презрительно сощурились. Однако на этот раз опередить Габриэля ему не удалось. Заметив признаки опасности, он щелкнул пальцами.
— Милая, прости, убьёшь меня попозже, — попросил Князь, делая выражение лица в стиле «упс!».
Анабель удивленно вскрикнула и, поскользнувшись на ровном месте, неловко упала на бок, в результате чего кинжал только оцарапал леди шею и воткнулся в мрамор. Хороший кинжальчик. Элли сразу решил, что заберёт его в свою коллекцию, если конечно сможет выковырять из стенки. Вот только за разглядывание очередной железки он чуть не пропустил самое интересное.
Габриэль хмыкнул и переместился, возникнув прямо перед носом Ририэля. Эльф икнул, но с места сдвинуться не смог. Только испуганно прижал длинные ушки и зажмурился. Через несколько секунд приоткрыл один глаз.
— Меня уже убили? — осторожно поинтересовался остроухий, не понимая, почему ехидно улыбающийся Габриэль ничего не делает.
— Угу, — скучно откликнулся Князь и, не выдержав, засмеялся. — Я, наверное, идиот, но убивать тебя совсем не хочется. Родственнички мои тебе больше помогать не станут. Зачем им двойной предатель? А у самого сил не хватит мне дальше жизнь портить. И исходя из того, что ты был моим другом… не-е, это будет неинтересно, если я тебя убью. Это уже не добрая сказка получится. Мне пора исправляться, становиться белым и пушистым. В общем, — подвел Габриэль итог, — свободен. Быстро говори, в какой мир тебя закидывать.
— Хм… — разом выдали Элли, Алир и потирающая ушибленный бок Анабель, похожие друг на друга неэстетично выпученными глазами.
— Если хотите — сами его убивайте, — хмыкнуло воплощение зла, отходя в сторонку.
Троица посмотрела в прекрасные глаза эльфа, в которых отражалась вселенская скорбь и надежда, переглянулись, вздохнули и одновременно выругались, мол, отправляй этого остроухого куда хочешь.
— Совсем на старости лет сентиментальным стал, — констатировал Элли, надув щеки, и пошёл выковыривать из стенки кинжальчик.
Князь, выслушав пожелания эльфа, куда его нужно переправить, долго думать не стал и тут же соорудил портал, предварительно переместив вещевой мешок остроухого тому в руки. Ририэль растворился в воздухе. Но стоило Габриэлю повернуться к Анабель, а рыцарю предпринять попытку подняться на ноги, как произошло очередное «вдруг». Раздались короткие хлопки, словно кто-то лениво им поаплодировал, и высокий женский голос мелодично пропел.
— Браво, мой дорогой племянничек! После такого представления даже не знаю, что с тобой стоит делать…
— А вот теперь точно «упс», — ответил Габриэль, обращаясь к эфиру.
* * *
Друзья, услышав женский голос, замерли в самых нелепых позах. Один только Элли тут же поспешил спрятаться за кинжальчиком. Нет, на самом деле всё не так страшно, как вам показалось. Голос явно принадлежал той, кто вреда ни мне, ни кому другому из команды причинять не станет. А наоборот, если потребуется — защитит. Но вот юмор у Алевтины…
— Спасибо, конечно, только может не надо ничего делать?
— Совсем-совсем ничего? Я вот тебя спасать пришла, да только чуть-чуть припозднилась. — Врёт. Точно вам говорю, всё представление наблюдала и не вмешивалась.
— Тетушка, вы сначала покажитесь, а то я не люблю разговаривать с воздухом. Сразу на ум приходят слова «психбольница», «шизофрения» и прочие ругательства. А вот потом и будем решать, кто с кем и что сделает.
— Заманчивое предложение, конечно, но если ты меня ещё раз назовешь тетушкой, я превращу тебя в маленькую девочку. Причем так, что обратно мальчиком не станешь, — раздраженно откликнулась рыжеволосая женщина, медленно появляясь в Храме.
Сначала в пространстве появилась голова с высокой сложной причёской из громадного количества тонких косичек. Затем лицо с чётко очерченным чёрным яркими глазами, острым носиком и соблазнительной улыбкой. Потом показались обнажённые плечи и, наконец, остальное тело, закутанное в полупрозрачную зеленую ткань, обрисовывающую каждый изгиб стройной фигуры.
Н-да, сколько ей тысячелетий? В полтора раза больше чем мне. А всё девочкой притворяется. Дома муж и двое детей, а на посторонних парней заглядывается. В прошлый раз, когда в гости заскочила, чуть беднягу Элли не соблазнила. А потом ещё месяца два Элли шлялся по Цитадели призраком, жалея, что не соблазнился.
— Я такая тебе же тетушка, как нильскому крокодилу. К тому же та капля крови от Гэбриэла, что в тебе есть, ничтожна мала.
Кажется, нильский крокодил — это животное с Земли? Надо будет на всякий случай взять у него справку, что тот не является её родственником, а то мало ли что?
— Как скажете, только в таком случае меня племянничком не
называйте, — покорно согласился я. Всё равно спорить бесполезно. Сестрица и то больше прав на родство имеет. — Что вас привело сюда? — Ой, чувствую, что всё-таки неприятности нашли мою пятую точку. Или не мою. Может, всё-таки сестрицыну? А-а? Хотя вряд ли.
— Ты, — раздражение сменилось досадой и долей ехидства, — я же сказала, что пришла вас спасать, так как поклялась вашей матери защищать тебя и Габриэль. Только представь, — она мечтательно закатила глаза, — мы начинаем новую партию с Хель. Мишель как всегда судит и тут вваливается какая-то смертная девчонка, кажется, её зовут Кэт, и передаёт твоё послание… Ты же знаешь нашу Хель и её нелюбовь к экспериментам? А уж её отношения с Гэбриэлом до сих пор служат великолепным поводом для сплетен.
— Знаю, — хмуро оповестил я, — только не понимаю, причем тут я.
— Как там сказал этот молодой эльф? От зависти ядовитой слюной захлёбывается? Хм… интересная идея. Кстати, не обольщайся, это он что-то не то выпил или съел. Здесь скорее месть женщины, получившей отказ, ведь, несмотря на то, что родства нет, ты точная копия своего отца, — тетушка смешно наморщила носик, пристально разглядывая Анабель.
— Ну, вы-то не носитесь за мной с топором наперевес?
— Мне вполне нравилась роль любовницы. — Н-да, как же. Скорее мой папочка ходил у неё в любовниках. В списке не выше сорокового пункта.
— В общем, я надеюсь, все разрешилось?
— Угу, я чуть не проиграла один перспективный мир. Ещё было разрушено в результате нашего спора три заготовки, пострадала Академия, но вето опять наложено. Можешь жить в своё удовольствие.
— Спасибо, — искренне поблагодарил я.
— Пожалуйста, — сухо оповестила тётушка, оглядываясь по сторонам. — Но я не только к тебе, Габриэль, девочка, снимай свою дурацкую невидимость.
Ну, да. Я же предупредил вас об обмане? Так вот, как я раньше и говорил третье слиянье невозможно. Но другую магию никто не отменял. Так что сестрёнка все это время пребывала в зале, дожидаясь конца этого представления. Чувствую, ох как ей не хотелось представать перед Алевтиной в весьма непрезентабельном виде.
Но всё-таки Габриэль появилась и вежливо шаркнула ножкой. Алир и Анабель одновременно помотали головами. Мол, как же так? А где слияние, и почему тогда я выгляжу подростком? Всё очень просто. Выглядеть я могу, как хочу, хоть в синий цвет волосы перекрасить. Но проблема в том, что мне это не нужно.
— Как всё запущено, — тетушка печально помотала головой. — Собирайся, пойдёшь со мной. — Наконец велела она. — Я твоим родителям обещала за тобой следить? Обещала. А поскольку ты теперь девочка самостоятельная — должна находиться под моим наблюдением, ибо братцу твоему не доверяю. В Академии ты найдёшь всё, что захочет твоя душа и сверстников по силам.
— Нет… — спокойно ответила сестра, разглядывая потолок.
— Хм… то есть ты предпочтешь скучать в крошечном мирке?
— Угу. Не хочу, чтобы вы меня сделали фигурой на шахматной доске, и вырастили очередную супергероиню для ваших игр. Спасибо.
На лице тетушки читалось нешуточное облегчение. Действительно, данная когда-то по глупости обычной смертной женщине клятва сильно сковывала свободу действий. Достаточно сказать, что если б не эта клятва, тётушка Алив сама бы меня давно и с большим удовольствием убила, отправив во Тьму. И Габриэль за мной следом. Так что следить за взбалмошной девчонкой в лице моей сестрицы ей хотелось меньше всего. Поэтому остановимся на известной поговорке «и волки сыты, и овцы целы». Кто тут баран уточнять не буду.
— Думаю, инцидент исчерпан? — осторожно спросил я.
— Да. Пока, племянничек. Кстати, поздравляю со скорым прибавлением. — Тётушка решила снова использовать свой любимый метод перемещения и начала таять постепенно. Последним исчезло лицо, весело подмигнув моему другу: — Элли, зайчик, заглядывай как-нибудь на чай ко мне в гости, — напоследок она так улыбнулась, что Элли нервно сглотнул и покраснел.
Надеюсь больше «вдруг» не предвидится?
Несколько минут мы боялись пошевелиться, и вообще дышать. А то один неверный шаг — и снова можем огрести неприятностей. Но нет. Секунды медленно текли, в храме резвился невесть откуда взявшийся сквознячок. Яркие лучи солнца начали гаснуть, сообщая, что в этом мире скоро насупит ночь.
— Всё? — осторожно поинтересовался Алир, снова решив предпринять попытку подняться на ноги.
— Кажется, да… — выдохнул Элли, любуясь кинжалом, потом вздохнув, направился лечить рыцаря.
Габриэль начала колдовать над своей внешностью.
Я же стоял и глупо улыбался, глядя на Анабель, пока она отряхивалась от невидимой пыли. Потом не выдержал и, подскочив к расслабившейся эльфийке, сграбастал её в объятья. Моё остроухое чудо придушённо пискнуло, но попыток освободиться делать не стало. Наоборот, Анабель уткнулась носом мне в ключицу и довольно вздохнула.
— Значит, ты пытался меня обезопасить, выгнав из Цитадели? — подозрительно уточнила она.
— Ну конечно! Правда, к этому примешалась изрядная доля глупости и сомнений… я боялся, что без Света сестры снова стану тем, кем был до слияния. Теперь уже не боюсь, — чмокнув эльфийку в макушку, я подумал, что жизнь-то налаживается. — И вообще переезжай в Цитадель, а то Блик без тебя очень скучает, — не к селу не к городу добавил я.
— Только Блик? — Анабель тонким пальчиком принялась вырисовывать на моей рубашке невидимые узоры.
— Ну, и один небезызвестный Князь тоже скучает, — признался я. — Хотя я до сих пор не понимаю, как… — тут я таки смутился, не закончив фразу.
— Не знала, что ты страдаешь склерозом. — Анабель щелкнула меня по носу. — Тебе как напомнить, коротко или подробно расписать весь процесс? — ехидно уточнила она.
Я честно покраснел, припомнив, как мы удрали от команды, после того, как Алир придумал гениальный план по сдаче в плен всех нас. Рядом раздалось нестройное ржание рыцаря, ангела и сестрицы. Ни стыда, ни совести подслушивать!
— На свадьбу-то хоть пригласишь? — отсмеявшись, спросил Алир, держась за плечо Элли — видимо, нога ещё болела.
— Если повезёт, будем праздновать сразу две свадьбы, — теперь уже смутился рыцарь. — Ну что, возвращаемся? Или кто-то остаться желает?
Все тут же заверили меня в огромном желании поскорее вернуться домой. Габриэль забрала с подоконника книгу Света, любовно погладив переплёт и ностальгически вздохнув.
Прикрыв глаза, я начал создавать портал, чтобы сразу попасть в зал совещаний. Точно знаю, что Роберт сейчас там. И Хеллен. И Леллин с Ибором, и Радеком. А ещё куча знати и эльфов. Уй… мне ж ещё с родителями Анабель знакомиться придётся. «Очень приятно, Тёмный Князь»… Вот пушной зверь-то! Словно почувствовав моё настроение, Анабель попыталась освободиться из моих объятий. Ну уж нет. Не выпущу. Всю жизнь, конечно, это чудо на руках таскать не получится (надо же мне будет хоть изредка в туалет отлучаться?), но пока точно не отпущу.
Уже перемещаясь, я услышал тихую просьбу Анабель.
— Ты, не изменяй больше внешность. Останься таким.
— Не буду.
Эпилог
Если ты вдруг нашел смысл жизни, самое время проконсультироваться у психиатра.
неизвестный американец
Я смотрел, как Натаниэль сосредоточенно разглядывает свою ногу. Малыш чихнул и удивленно заморгал, когда крошечные пальчики шевельнулись. Видимо, он пока не понимал, что нога — это не игрушка, а его часть. Умиленно вздохнув, я обернулся на тихо посапывающую Анабель. Устала, бедная. Еле уговорил её часик поспать. Маленький ребёнок вообще катастрофа, а если это Наследник Тёмного Князя… то тут уже сам Князь прячется под стол… Не то, что остальные. Прислуга вообще на цыпочках ходит. И перебежками, перебежками, прикрывая голову и пугливо озираясь.
Это было странно. Знать, что крохотный сморщенный плачущий комочек — мой сын. Моя кровь. Только подумать, существо, созданное искусственно из той силы, что умеет лишь разрушать, стало отцом. Теперь Натан уже подрос — куда быстрее обычного ребёнка, и вовсю старался разнообразить будни Цитадели. Хорошо хоть, сейчас занялся разглядыванием ноги и ничего не требует.
Конечно, дурацкое имя — Натаниэль. Эльфийское. Только спорить с беременной эльфийкой (а Анабель сразу, как поняла, что будет сыночек, выбрала это имя) было бесполезно — себе дороже.
В общем, последнее время скучать не приходилось. Даже наоборот, скука начала казаться далекой и прекрасной мечтой.
В тот же день, как мы вернулись с Книгой света, — кстати, настоящий Авус Хетр оказался живым — его заперли в темницах Цитадели, ибо для поддержания недосонника Ририэлю был необходим рабочий материал, — Анабель потащила меня знакомиться с родителями в частности и с родом вообще. Потом ещё неделю за мной гонялся Светлый лес в полном составе (хорошо хоть без деревьев и кустов) с тройкой лидеров: папа, мама и брат моего остроухого чуда, с желанием оторвать мне жизненно важную часть тела (голову). В результате этого забега потом ещё полдня я таки позволил остроухим поизгаляться над своим бессмертием. Итог: меня повесили (2 раза), скинули с башни (с каждой по одному разу), отравили (все известные яды), застрелили из лука (пять стрел), утопили (бедный фонтан на дворцовой площади), закололи (сбился со счета) и даже закопали. В общем, эльфы развлекались, как хотели. Потом попытались споить, поняв, что я от них не отстану. В конце попойки даже благословили. А напиться мне всё равно не удалось.
Через день (как эльфы проспались) сыграли свадьбу. Вернее, как я и сказал Алиру, сразу две. Провел всё новый Архиепископ, которым с какого-то весёлого крестьянина был избран Радек. Церемонию я запомнил плохо и исключительно по количеству салатов.
Пока я купался в воспоминаниях, Натаниэль, недолго думая, решил попробовать ногу на вкус. На меня уставились кристально честные светлые глаза с ромбовидным зрачком. Единственное, что у Натаниэля от Анабель — глаза и уши. В остальном — моя копия. Только волосы без красных прядей. Уверен, вырастет таким красавцем, что от девушек отбоя не будет. Тем временем дитё обмусолило пятку. Не понравилась. Выплюнул. Тут он снова чихнул и создал крошечный огненный шарик.
— Молодец! — похвалил я, плохо представляя, как же нужно разговаривать с маленьким ребёнком. Угу, до сих пор не понял…
Элли как-то ехидно подметил, что такое приходит с опытом. Чур меня!!! Хотя… Однако мне и тут поумиляться и подумать над опять изменившимся характером Анабель не дали. Дитё радостно оскалилось и запустило шариком мне прямо в лицо. Уй… похоже, брови спалило к хаосу… Кому свежезажаренного Тёмного Князя?
Глядя, как папа прыгает на одном месте, пытаясь понять причинённый ущерб и поминая всуе некого Ририэля и его бабушку, Натаниэль сладко зевнул и, положив ручку под пухлую детскую щечку, мгновенно уснул.
Я тут же замолчал, не веря собственному счастью. Несколько раз обошёл вокруг колыбели, — как вокруг заклятья взрыва замедленного действия, — пытаясь понять, притворяется сынишка или нет. Но он так сладко посапывал, что мне оставалось только расплыться в глупой улыбке, чмокнуть его в так неосмотрительно подставленную другую щечку и тихо пробраться на большую двуспальную кровать, надеясь не разбудить Анабель. Хоть немного отдохну…
Через пятнадцать минут Натаниэль приоткрыл один глазик и улыбнулся. Подумал и открыл второй. Прислушался к мирному сопению родителей. Выражение детского личика стало откровенно ехидным. Спустя секунду комнату, а потом и всю Цитадель огласил громкий плач.
— Ох… — слаженно вздохнули с кровати.
Успокоился Натан только после того, как вокруг его люльки собрались все взрослые. Счастливо улыбнулся и протянул ручки к дяде Элли. Малышу очень нравилось дергать его за мягкие волосы. Ангел страдальчески закатил глаза, но Натаниэля на руки взял. Тот сразу загугукал, вцепившись одной рукой Элли в мочку уха, а другой затеребил так неосторожно высунувшуюся из хвоста прядь волос. Взрослые переглянулись. Они прекрасно понимали, что теперь им скучать не придётся очень долго!
Ольга Болдырева
КАК РАЗДАТЬ ДОЛГИ
С благодарностью Зое Фокиной и Александре Копыловой (Мусаевой)
Тщательнее всего следует выбирать врагов.
Оскар Уайльд
ПРОЛОГ
— Стой, темный! Стой, кому говорю! Убивать буду! — разносилось по коридорам и галереям Цитадели гулким потусторонним эхом.
Слуги, напуганные тоскливыми подвываниями внезапно появившегося в древних стенах «призрака», прятались по углам и вздрагивали на особо долго растягиваемых гласных.
Ага, напугал ежика, сами знаете чем. Боюсь, боюсь!
Резко затормозив, я остановился посередине коридора и обернулся к догонявшему меня Алиру. Сегодня именно он занимал «почетную должность цитадельского привидения». Для завершения образа ему не хватало только проржавевших цепей и стащенной из прачечной комнаты большой белой простыни. Я мысленно поставил галочку, что нужно подобрать соответствующий инвентарь.
— Можешь начинать, — великодушно разрешил бывшему рыцарю, а ныне императору Светлых земель, который завис надо мной с топором наперевес.
Друг заметно стушевался, вспомнив замечательную поговорку: «Что совой об пень, что пнем по сове — сове все равно», опустил отнятое по дороге у какого-то рыцарского доспеха оружие и скорбно вопросил:
— Я же просил тебя посидеть с детьми! Просил ведь? Именно тебя, а не кого-нибудь другого. Думал, Роберт с Натаном посмотрят эти иномирные мультфильмы, которые ты так расхваливаешь, мол, для разностороннего развития хорошо. А мой друг Габриэль за ними последит, чтобы ничего не случилось. А ты что?
— А что я? — состроил наивную рожицу и стыдливо шаркнул ногой.
— Что?! А то ты не знаешь! — взревел Алир раненым оборотнем: — Ты зачем их на Элли повесил?! Ладно, ваша семейка… у вас и так с головой мало кто дружит, что ни делай, хуже не будет. Но Роберт? Ему ведь в будущем Светлыми землями править! Не знаешь, что ли, нашего ангела…
Я хотел уточнить, что совсем не «нашего», а исключительно моего личного, но только руками развел.
— Объясни по-человечески, что он натворил? Может, мне тоже стоит схватить топор и бежать к Элли — «спасибо» говорить за его выдающиеся педагогические способности?
— Я бы сам очень хотел узнать, что он поставил детям смотреть вместо обещанных мультиков. У меня теперь сына все во дворце пугаются. Ты, Габриэль, только представь — подходит такая кроха и, лучезарно улыбаясь, спрашивает: «Давайте кого-нибудь убьем?»
Алир схватился за голову от ужаса за репутацию своей семьи, а я — за живот, который резко свело от смеха. Да! Представляю эту картину очень живо и четко. Прелесть просто! Хоть попкорном запасайся и вперед — смотреть бесплатный цирк. Министры с советниками и без того не в восторге, что Светлые и Черные земли начали стремительное сближение. Орден истерику за истерикой устраивает, мол, никогда не назовет темных тварей «дружественными расами». Простой народ лютует и обижается, что магов, которых еще год назад сжигали, теперь одарили привилегиями и открыли академию. А уж что говорить про то, как все «счастливы», что правящая семья по выходным заскакивает к Темному князю на чашку чая.
И не только по выходным, к слову.
Всё смешалось в нашем мире. И признаться, я этому очень рад!
— Так в чем проблема? Думаю, это быстро пройдет.
— Да? Он ко мне постоянно пристает с этим вопросом. Что мне отвечать? Чтобы больше Элли не слушал?
— Скажи, что убьете после того, как Роберту восемнадцать исполнится — к такому возрасту точно пройдет.
— А если нет?
— Ну-у, убьете кого-нибудь, в чем проблема?
— Габриэль, это не смешно! Должна же быть у тебя хоть капля ответственности? Сколько тебе лет?
— Много, — ответил, флегматично пожав плечами, и уточнять, что отнюдь не шутил, говоря об убийстве, тоже не стал. — Если честно, не помню, сколько… сбился давно. Да и важен ли возраст, когда вечно молодая душа… — Я покосился на закашлявшегося Алира и исправился: — Ладно, ладно! Не душа, а… ну, в общем, что все время серьезным быть? Скучно! А что с детьми не посидел, да, виноват. Но ты знаешь же, что, если Анабель что-нибудь понадобится, лучше уж отложить все прочие дела.
Бывший рыцарь вздохнул, прекрасно помня характер моей жены — совершенно не эльфячий, надо заметить. Эльфы, они какие? Равнодушные, высокомерные, молчаливые. А Анабель яркая, как солнышко — и обжечь может, и согреть. Надо просто разглядеть это за холодностью взгляда и обманчиво-отстраненным видом, и вот тогда… М-да, в общем, понятно, что влюбленный Темный князь — диагноз.
— Не хотел бы я попасть под горячую руку, особенно в ее положении. — Друг замялся, обсуждать сие ему почему-то было не очень удобно. — Если честно, странно, что вы решили второго ребенка завести.
— Он как-то сам. А что? Будет у Натаниэля сестричка — хорошо.
Алир только головой покачал. Сердиться или убивать меня он давным-давно передумал. Если вообще злился хотя бы несколько мгновений. Бывший рыцарь был очень отходчивым человеком; ругаться не умел. Ну подумаешь, побегал за мной, грозно размахивая топором и распугивая немногочисленных слуг… И случайно свалил доспех на Авуса, который попробовал нас вразумить?.. Кажется, потом мы что-то еще вместе сломали, но что — я точно не помню, — потом исправлю и починю. В конце концов, и взрослым нужно изредка возвращаться в детство. Ведь это так весело!
Мы неспешно шли по коридору, обсуждая последние новости. Все-таки сложно было менять устоявшийся в веках привычный ритм жизни. За один раз превратить поделенный на две половинки мир в маленькую утопию. Даже мои подданные, которые ничего против объединения не имели и обострением расизма, подобно светлым жителям, не страдали, ворчали, что не дело это — ломать, когда можно просто подвинуть в сторону. И советники недовольны. По их мнению, сближение надо было начинать тихо и незаметно, чтобы оно созрело само по себе и не вызывало у людей отторжения.
Они, конечно, правы…
Но не умею я так. По мне, проще выбить дверь, чем стучаться до посинения. Если после нескольких звонков не открыли, пусть на себя пеняют. Я ведь сам виноват, что мир так устроил и разделил. Думал, действительно все так и есть. И себя относил только к одной стороне, даже не пытаясь отыскать следы другой. Как оказалось, зря. А потом начало казаться, что уже поздно что-либо менять. И когда судьба неожиданно подбросила мне подарок, понял, что нельзя дальше тянуть с этой глупостью. Надо как можно скорее ломать преграды. И сломал…
Это, все знают, куда проще, чем строить.
Теперь вместе с Алиром приходилось ломать уже собственные головы, чтобы подданные поняли: клыки и острые уши еще не повод причислять себя к высшим расам, верить в свою исключительность и воротить носы от соседей. И уж тем более, магия не является обоснованной причиной, чтобы тащить человека на костер.
Вроде что-то постепенно прояснялось. Благо Радек — новый архиепископ — нас поддерживал и потихоньку проводил в ордене реформы. Медленно, осторожно, с постоянной оглядкой и недовольным бурчанием, но все-таки проводил. Связи, однако…
А вот и детские комнаты.
Улыбка сама собой появилась на моем лице, когда я проскользнул в открытую дверь. Анабель устроилась в невысоком кресле с какой-то приключенческой книжкой. Светлые волосы были убраны в красивую прическу и закреплены на затылке в аккуратный пучок. Одна рука лежала на заметно округлившемся животе, который обрисовывала ткань простого платья. Напротив нее на ковре играли два карапуза, усердно стараясь поделить игрушки. Светловолосый синеглазый Роберт, названный так в честь отца Хелены, и Натаниэль — моя копия, только глаза и уши от матери достались.
Анабель загнула уголок страницы, отложила книгу и повернулась к нам. Прозрачные глаза с ромбовидным зрачком потеплели и весело прищурились.
— Здравствуй, Алир, — вежливо поздоровалась она, — что-то вы быстро помирились. Обычно двумя кругами дело не заканчивалось.
— Так совет через полчаса. Вот, за своим чудом пришел, а то Хелена меня заточить в темницах грозилась, — бесхитростно рассказал Алир. — Спасибо, что последила. Может, на следующих выходных к нам Натана приведете? Пусть мальчики поиграют. А то всё к вам да к вам.
Я подумал о том, что одушевленный дворец Светлого императора, созданный моей сестрой, очень обрадуется детишкам.
— Хорошо, — просто согласилась сиятельная леди, наблюдая, как Алир поднимает сынишку на руки и просит, чтобы тот больше не пугал его советников.
Затем он тепло попрощался и ушел к себе через большое мутноватое зеркало — я уже давно открыл все проходы, чтобы в любой момент можно было заскочить к друзьям, или они, если что, всегда оставались на связи с Цитаделью.
Еще раз счастливо оглядел свою семью. Эх! Кто же знал, что вот так интересно получится? Светлая эльфийка — Темная княгиня, а сам Темный князь — примерный семьянин. Неправильный у нас мир.
Анабель, кажется, уловила направление моих мыслей и тихо рассмеялась.
— Какой уж есть, Габриэль, в том мире и живем. Что-нибудь случилось?
— Пока вроде ничего. Нужно еще несколько магов отправить на устройство академии. Но такая задача — вдруг люди подумают, что темные собираются их столицу захватить под прикрытием дружеской делегации? И вампиры на границе недовольны: некоторые особо ушлые светлые к своим рукам их землю прибирают. Пойду совет грузить. Только перед этим к Элли загляну, хоть спрошу, что же он вместо мультиков детям поставил…
— Ладно тебе, — Анабель махнула рукой куда-то в сторону, прикрывая глаза, — что бы ни показал — не страшно. Натаниэль, если захочет, самостоятельно все посмотрит. У детей гибкая психика.
И жена туда же.
— Я не про это, — улыбнулся, — самому посмотреть хочется! Так что пробегусь по комнатам в поисках нашего ангелочка, а то они опять с Габриэль куда-то заныкались, и совесть старшего брата требует их немедленно отыскать и развести по разным углам.
Анабель фыркнула и покачала головой.
— И где ты у себя совесть отыскал? Ладно, беги, только на обед не опаздывай.
Поцеловав Анабель и потрепав по голове сына, я, довольный до безобразия, выскочил из детской, шаркая любимыми белыми тапочками. Если честно, никогда бы не подумал, что так интересно весь день бегать по Цитадели, решать задачки и проблемы, которые подкидывала обстановка в мире, действительно что-то делать, а не выслушивать скучные отчеты. Может быть, именно поэтому после дневной гонки вечера становились еще уютнее и теплее. Я молчал и смотрел на огонь в камине, чувствуя, что рядом есть любимая женщина, которая поймет все что угодно, и даже без слов. Знаете, впервые за долгие века я ощущал себя живым существом, а не неудачным экспериментом творца-отступника.
Кстати, о творцах…
Я затормозил и вернулся к зеркалу, мимо которого прошел несколько секунд назад. В общем-то самое обычное зеркало, ничем не выделяющееся из других, которых у меня в Цитадели тьма-тьмущая — чтобы из любой точки можно было создать устойчивый переход как в пределах нашего мира, так и в любую реальность: и обитаемую, и необитаемую. Пыльное, конечно, в потрескавшейся раме и висящее немного неровно. Только вот была одна проблемка — вместо моего отражения в глубинах зазеркалья отпечаталась улыбающаяся тетушка Алив.
Когда-то я говорил, что попасть в наш мир просто так невозможно. Забыл уточнить, что есть одно исключение из этого правила. А именно — вышеупомянутая тетушка, для которой законы множественной вселенной не писаны.
Немая сцена и барабанная дробь. Короткого мгновения, пока мы разглядывали друг друга, хватило, чтобы перебрать в уме все известные ругательства, подумать, не совершал ли я в последние дни каких-нибудь глупостей, чтобы привлечь внимание свыше, и составить примерное завещание. Тьма! Ну почему именно сейчас, когда все наладилось? На мгновение я ощутил всю безвыходность ситуации — творцы никогда не оставят меня покое. До тех пор, пока не дам им повода, чтобы можно было снять вето и нарушить клятву.
Впрочем… (тут я с трудом подавил улыбку голодного аллигатора) это также означает, что творцы сами себе повесили на шею камешек приличных размеров и теперь не могут от него избавиться. Еще неизвестно, у кого положение хуже.
Что ж, изображаем обиженного ребенка и начинаем игру!
Секунда прошла. И я снова улыбался своей фирменной беспечной улыбкой инфантильного подростка.
— Доброго дня, тетушка. Может быть, вы заглянете в гости? Неудобно на вас так смотреть. Я вроде пол менять не собирался. А уж в рыжий цвет краситься — и подавно!
— Наглец, — наикрасивейшая женщина покачала головой, — кажется, ты все-таки нарываешься. Очень на то похоже. Я ведь обещала, что превращу тебя в девочку, если еще раз назовешь меня тетушкой? Если настаиваешь — даже в рыженькую могу, Габриэль.
Алив лукавила, и выдавали ее глаза: несмотря на пустоту, властвующую в них, где-то в самой глубине зеленого цвета вспыхивали яркие искры веселья.
Притворно вздохнул:
— Как же мне вас назвать? Дайте подумать… Может, так: Великая и Пресветлая мать Алевтина, чей взор…
— Не ерничай, таким ты становишься слишком похож на Гэбриэла. Всегда было так, ему слово — тебе десять в ответ. Он был злым, не умел шутить по-доброму, никто никогда не мог понять, когда он действительно говорит комплименты, а когда изощренно издевается. Не переходи границ. И это не приказ, а просьба.
С неподдельной грустью Алив наклонила голову.
— Иногда меня беспокоит, что время, вместо того чтобы стирать его черты в тебе, наоборот, проявляет незначительные мелочи, которые нельзя скопировать, только впитать. Впрочем, сейчас не об этом. Милый мой племянничек, ты помнишь, что когда-то обещал мне оказать небольшую услугу, если в ней появится потребность?
Интересно, что будет, если я скажу: «Нет, не помню!»? Хы-хы-хы…
— Угу.
Надеюсь, это нельзя считать росписью в собственном смертном приговоре. Хей! Я же, кажется, бессмертен? Как-то уже не уверен в этом. Судя по взгляду тетушки, ее мысли устремились в том же направлении. И она откровенно наслаждалась происходящим. Полные губы красиво изогнулись в притворной улыбке, а красные крапинки в глазах пришли в движение, вращаясь по часовой стрелке.
У Алив пунктик на чужих обещаниях и долгах. Очень любит помогать всем окружающим людям, нелюдям и творцам (кого поймать успеет) взамен на клятву как-нибудь потом оказать ответную услугу. Какую именно? Этого она никогда не обговаривает, предлагая веселого крестьянина в мешке. Но момент выбирает настолько «подходящий», что отказать творцу невозможно — слишком необходима помощь.
— Прекрасно, Габриэль, я знала, что ты будешь послушным мальчиком! Даю несколько часов на сборы, после чего встречаю у нас в академии. Перемещайся к нижнему переходу, чтобы не провоцировать лишние сплетни.
Еще бы добавила: «Жду, целую», — точно бы умилился.
Миг — и зеркало снова отразило мою физиономию. Физиономия скосила взгляд и расплылась в хитрой улыбке. Я коротко рассмеялся. Конечно, веселье было здесь не совсем к месту. Ибо, когда дела касаются моей дорогой родственницы, хваленое бессмертие может оказаться бесполезным.
Кажется, я наконец-то доигрался и нажил новых приключений на собственный зад.
Что ж, день определенно удался!
Глава 1
СУТЬ ПРОБЛЕМЫ
Добро должно быть с кулаками, если у него нет более современного оружия.
Валерий Серегин
— Элли? — Я закончил манипуляции с силой ангела и позвал его.
— Да, милорд? — Друг оторвался от очень важного занятия — созерцания пейзажа за окном, — и с трудом сфокусировал свой взгляд на мне.
— Ты, пожалуйста, тут за всем проследи. Не давит? Ослабить?
Поскольку меня охватили нездоровые опасения за свое бессмертие, пришлось в срочном порядке половину привязки, принадлежащей мне, перекидывать Элли.
Если говорить проще: отец сделал из меня большую батарейку, связав своей кровью с этим миром. Как я уже когда-то рассказывал — наша реальность уникальна. Все прочие прикреплены друг к другу надежными каналами (проводами, можно и так, да), по которым поступает энергия. Без нее миры быстро превратятся в безжизненные пустыни, а затем и вовсе развеются в междумирье. У меня же есть собственный канал, соединяющийся с Тьмой, — крошечный осколок прошлого. Именно благодаря этому я не знаю недостатка в силе и возможностях, а кроме того, могу питать целый (пусть и сравнительно небольшой) мир силой, позволяя существовать ему отдельно от прочей вселенной. Хотя, думается мне, даже если бы отец привязал меня к парочке планет — проблем бы все равно не возникло. Говоря еще проще: я — душа этого мира.
А сейчас, продолжая изъясняться все тем же языком, часть этой связи (один провод) я передал Элли и еще один доверил Габриэль.
Это придавало уверенности, что, если вдруг что-то пойдет не так, друг и моя драгоценная сестренка смогут вместе удерживать мир достаточно времени, дабы спасти максимальное количество жителей. И в первую очередь Анабель с Натаниэлем.
Азраэль к сим манипуляциям отнесся равнодушно. Только чуть-чуть обиделся, что я его опять с собой не беру «приключаться». Очень уж нашему милому ангелочку хотелось вляпаться в какие-нибудь неприятности. Его мазохистских настроений я не разделял, хотя, признаюсь, доля нездорового азарта заставляла меня щуриться в предвкушении чего-то фееричного.
Прислушавшись к своим ощущениям, Элли покачал головой:
— Нет, все в порядке, не давит. Милорд, плюнь ты на этот долг. Можно подумать, что они там все святые и всегда выполняют обещания? К тому же, насколько я помню, ты его давал, когда был в слиянии. Сейчас же вы с Габриэль разделились на самостоятельные сущности, и клятву легко проигнорировать. Или вообще заблокируй мир — пусть стучатся до морковкина заговенья, — отшутился он своей любимой фразой.
— Элли, чудо мое пернатое, мозгами раскинь! Только не чужими, а то я тебя знаю: так раскинешь по стенам и потолкам, что все горничные в панике разбегутся. Тут такое дело, что творцы найдут или просто-напросто придумают причину, возможность, повод (нужное подчеркнуть) и снимут вето, отправив меня во Тьму. В этом случае «морковкино заговенье», как ты изволил выразиться, произойдет очень и очень скоро. Алив нашу Пресветлую, что ли, не знаешь? Вскроет защиту, как консервную банку, и не поморщится. Это если бы Хель, Лад или Родная с Ксанрдом решили что-нибудь нехорошее устроить, тогда — да, запросто. Я бы с удовольствием посмотрел, как они лбом в стенку стучатся. Но с тетушкой спорить бесполезно. Раз решила — переубедить нереально. Вот если все сделать, возможно, я получу несколько столетий передышки. А Габриэль вообще вмешивать нельзя, иначе выйдет, что на ней тоже долг висит. Ни в коем случае, даже не думай! Сам справлюсь.
— Да? — Ангел склонил голову набок, рассматривая меня с большим интересом доброго, заботливого доктора в отделении душевнобольных.
— С каких это пор ты перестал в меня верить? — возмутился я, но под пристальным взглядом вздохнул: — Хотя бы постараюсь. Элли, если станет туго, я тебя обязательно позову. Но пока ты мне нужен тут. Я буду знать: что бы ни случилось, с моей семьей все в порядке, пока их охраняет мой замечательный друг.
— Милорд, ты меня знаешь. Если я почувствую, не буду колебаться ни секунды. Успокойся и развлекайся.
Нет, возмутительно! Он меня словно на курорт отправляет. Пять звезд, все включено, плюс бонусная программа — «достань творцов». В общем, любой каприз за ваши деньги, нервы и прочее, прилагающееся к вашему телу и душе. Последней — особенно. Хе-хе, особенно интересно, что таковой у меня не наблюдается. И процесс ритуального вытрясания оной разгневанными родичами в список развлечений не включен.
— Ну-ну, — только и оставалось ответить мне. — Пойду загляну к Анабель. Хотя подожди, скажи, что ты детям смотреть поставил? Ужасы? Что-нибудь новенькое? Диск остался?
— Да какое новенькое, милорд?! — удивился Элли. — И не ужасы вовсе! Я решил пересмотреть своих любимых «Охотников за разумом». Детям тоже интересно стало. Не гнать же мне их…
Ага, ну точно — друг обожает такие фильмы, когда на протяжении всего действия самому приходится вычислять злодея.
— Будешь смеяться, — продолжил ангел, — но Натан уже после двух убийств дал правильный ответ.
— А то! Весь в меня! — надулся от гордости, не став вспоминать, что в свое время так и не смог найти предателя, когда все лежало на поверхности. — Ладно, пока. Пойду уже, Алив не любит ждать.
И, кивнув другу, я отправился в обеденный зал, где сейчас должна была находиться моя эльфийка.
Элли на кивок никак не отреагировал, вернувшись к созерцанию пышного сада за окнами своей комнаты. Взгляд скользил по утопающим в белых цветах деревьям, но сознание ангела, похоже, пребывало в невообразимых далях его мечтаний. Выглядел он печальным. Иногда мне очень хочется узнать, о чем же, кроме гор трупов, может мечтать мой странный друг, которого очень редко удается подловить в таком состоянии. Скучает по своему небу? По собратьям? По чему-то другому, о чем никогда никому не рассказывал? Большую часть времени Элли напоминает наивного, очень веселого и доброго ребенка, который обожает не в тему говорить глупости и только изредка показывает другую сторону своей натуры.
Все-таки привязка сильно давит на существо, не приспособленное для прикрепления к миру в качестве источника питания. Но больше доверить это просто некому. Сестренке собственной части хватит по самую-самую макушку. Она, кстати, тоже порывалась со мной пойти. Я отказался, даже немного посердился, чтобы у Габриэль не возникло никакого желания пробраться за мной тайно.
Есть такие проблемы, которые проще решать в одиночку.
Коридоры Цитадели оказались пугающе пусты, словно прислуга почувствовала надвигающуюся из неизвестности угрозу и затаилась в комнатах. До самой залы я не встретил ни единой живой души. Тел тоже не попалось. Анабель, как я и предполагал, уже пообедала и теперь задумчиво размешивала в чае кусочек сахара. Она смотрелась совершенно хрупкой и беззащитной за громадиной, которая столом-то называлась исключительно по недоразумению и потому, что придумать более подходящее название никто не смог. Кроме моей жены, за ним можно было разместить не один десяток человек. Я-то привык питаться чем попало, на ходу или в комнате, но Анабель нравилось соблюдать традиции, приличествующие княжескому роду. Думается мне, половину она сама придумала или позаимствовала из учебника по этикету. Но я его не читал и спорить с эльфийкой не собирался.
— Привет, извини за опоздание.
Анабель подняла на меня взгляд и улыбнулась. Так понимающе, словно уже все знала.
— Опять надо куда-то бежать и всех спасать?
— Ты меня с каким-то героем перепутала, милая. Всего лишь разобраться с прошлым, которое нагло вмешивается в мое настоящее.
— Ты, главное, к появлению дочки на свет не опоздай. А то не дам поучаствовать в выборе имени, — пригрозила эльфийка.
— Можно подумать, ты уже не придумала его, — покачал головой, устраиваясь на краешке стула и накрывая маленькую ладошку Анабель своей ладонью.
— Нет, есть несколько вариантов. Мне, например, нравится имя Ариэль, но есть еще Мирабель, Ниэль и Керриэль.
— Почему-то я ни капли не удивлен, что все они заканчиваются на «ель» либо на «эль»? Такими темпами нам с тобой придется Элли усыновить — он ведь тоже Азраэль.
Имена мне категорически не понравились, но говорить это вслух я не стал. Все равно никакого толку. Как Анабель скажет — так и будет.
— Я постараюсь вернуться. Честно! Очень-очень постараюсь. И тогда придумаю что-нибудь свое! Договорились?
Анабель откинулась на мягкую спинку стула.
— Договорились. Если постараешься, обязательно вернешься. Это же ты!
— Мне бы твою уверенность. Ты же не знаешь, что там может случиться. Все что угодно, и даже больше — никто не знает, что выкинет на этот раз случай. И моих родственничков, веселого крестьянина им в дом, не знаешь тоже.
Впрочем, без этого попросту было бы неинтересно.
— Зато я знаю тебя, Габриэль. Не порть настроение ни мне, ни себе. Иди к этим твоим ужасным творцам, и пусть только попробуют тебя подставить! Тогда им никто не позавидует. Удачи.
Поверхность зеркала пошла рябью. Казалось, что за мгновение она превратилась в воду. И на нее старательно дул огромный невидимка, способный своим дыханием возить по морю парусные суда. Затем секунду ничего не происходило, но мне все-таки удалось зацепиться за один из земных каналов. В зазеркальных глубинах отразился унылый подвальчик. Камера перехода — большой прозрачный куб, оплетенный тонким кружевом магии, — оказалась почему-то в дальнем углу. Видимо, на комнату я смотрел из висящего на стене зеркала. Серые стены и низкий потолок с облупившейся штукатуркой заставляли усомниться, что я попал туда, куда хотел, а именно — в межмировую академию. Хотя, признаться, на нижних этажах, о существовании которых знали единицы, были места и куда более неприятные и устрашающие. А уж что содержалось в них, и вовсе не следовало упоминать.
К сожалению, я не мог видеть комнату полностью: магия перехода искривляла изображение в зеркале, и казалось, что я смотрел на тусклую картину. Сбоку виднелись ступени, выложенные кафелем, которые уходили резко вверх, видимо, это был выход из подвала.
Напротив меня за небольшим столом скучала миленькая девушка, уткнувшаяся вздернутым носом в книгу. Пару минут она игнорировала тихий, но настойчивый писк колонок, извещающий о подключении с обратной стороны реальности. И кроме того, в упор не замечала предупреждение, которое должно было появиться на мониторе старенького компьютера.
Ничего странного в этом не наблюдалось: подвалами академии пользовались настолько редко, что вряд ли дежурные могли представить, будто в ближайшие лет пятьсот что-то кардинально изменится. Скорее всего девушка, погруженная в водовороты приключений, воспринимала сигнал так, словно он доносился откуда-то сверху, с других точек прохода.
Постояв несколько минут и внимательно изучив картину, навевающую сон, я вежливо кашлянул, привлекая к себе внимание. Девушка встрепенулась и выронила книжку из рук — она с тихим шелестом упала на пол, закрывшись. Сама дежурная уставилась на меня так, будто я был каким-то неведомым монстром. В глазах, округлившихся до размера «блюдца чайные, стандарт», читалось: «Вас, товарищ Габриэль, не существует».
Угу. Сам себе глюк, называется.
— Уважаемая, я устал ждать, пока вы меня рассмотрите во всех подробностях. В конце концов, окажись я по вашу сторону, любоваться было бы намного удобнее. Хотя это и невежливо — разглядывать постороннего мужчину. Прошу предоставить мне проход.
— Как?! — Кажется, девушка меня даже не услышала. — Ведь не было запроса на соединение, это же невозможно… — пробормотала она, уставившись на колебания пространства, которые показывал монитор. Несколько небольших приборчиков, стоящих на полу, гневно попискивали, фиксируя резкие всплески энергии вокруг точки перехода.
Если честно, никогда не понимал, как творцам удалось так органично сплести в академии обычные технологии, проекты далекого будущего и магию. Смотрелось сие дико, но весьма забавно. Ага, как представлю себе, что существуют миры, где эльфы летают на космических кораблях, хоббиты приторговывают крадеными бластерами, а драконы бороздят космическое пространство, дурно становится. И жутко завидно. Так и хочется рвануть в неведомые дали, сражаться со злобными космическими пиратами. Про реальности, где для свершения колдовства надо сначала начертить огромную пентаграмму, тщательно вымерив все лучи до последнего миллиметра, вылить на середину вонючее зелье, которое до этого пришлось настаивать полгода на крови девственниц, а затем скороговоркой быстро-быстро произнести какую-нибудь невыговариваемую ерунду на двадцать минут, — вообще думать не хочется.
Хотя, если вспомнить, сколько я всякой электроники к себе в Цитадель натаскал, заставив, бедную, на магии работать…
Но сейчас о другом. Удивление девушки объяснялось просто. Еще на первом курсе новоиспеченным студентам рассказывают, что ни одно существо во множественной вселенной и всех ее вероятностях (разумеется, кроме творцов и надсущностей вроде Тьмы, Света и тэдэ и тэпэ.) не имеет возможности вот так запросто установить связь с Землей. Без разрешения дежурного, у которого есть список тех, кто имеет допуск на проход в родной мир творцов, сделать это нереально. Поколение подошло к защите своей реальности крайне серьезно. По правилам, сначала можно проложить лишь тоненький канал и передать по нему сообщение, что из такого-то мира, такой-то ничтожный червяк желает установить проход в величайший из миров. И что он нижайше просит разрешения у лучезарнейшего дежурного высочайшего дозволения и огромнейшей помощи в наладке связи.
В общих чертах понятно?
Не виноват же я, что был вычеркнут из учебников, а реальность, созданная отцом, в официальной версии считается сказкой и грубой клеветой в сторону всемогущих творцов! Кстати, интересно, что в этих самых учебниках говорится про самого Гэбриэла?
В принципе, что я, что Элли — мы можем перемещаться вообще без таких идиотических ритуалов. Никаких заклятий или пентаграмм, даже зеркала необязательны — они всего лишь помогают стабилизировать точку перемещения. Когда прыгаешь в пропасть, это может спасти нервы, которые лишними, как известно, не бывают. А для смертных — так и вовсе жизнь. Но на самом деле все эти связки, ритуалы, традиции и проходы — все равно что идти два часа в обход, когда можно просто переступить через порог.
При наличии способностей, конечно.
Обычные существа без таких вот шаманских плясок с бубнами не могут обойтись. Но сейчас акцентировать лишнее внимание на своих талантах не хотелось. И так уже поломал девчонке все представление о мироустройстве. Бедняга. Хотя, что мне терять? Больше двух козырей за пазухой опасно прятать. А повеселиться хочется, Тьма!
Давайте-ка еще чуть-чуть добавлю.
— Поверьте, для творца нет ничего невозможного. Скажите спасибо, что я вообще сначала на связь вышел. Итак, повторяю: мне нужен прямой
проход. Вы меня понимаете?
Девушка судорожно сглотнула и резко кивнула, потом, наоборот, помотала головой.
— Но разрешение…
Я вздохнул так печально, словно неразумное, но любимое дитя опять ткнуло родителю вилкой в глаз.
— Вы хотя бы поняли, кто перед вами? Посмотрите еще раз и подумайте, нужно ли мне персональное разрешение. Если и после этого будете упрямствовать, отправьте запрос к Пресветлой, которая меня, кстати, и пригласила. Я вам даже ключ допуска дам. Идет?
Дежурная приглушенно пискнула. Эта девчонка явно не обладала большими способностями и относилась к той категории служащих, которые мечтали о спокойной жизни и специально выбирали сектора, где принципиально не могло произойти ничего такого, что привлекло бы внимание начальства.
А тут н
а тебе!
Добивающим ударом стало появление тетушки Алив. Творец привычно соткалась из воздуха за спиной девицы, мгновение изучала обстановку, после чего промурлыкала:
— Габи, хватит терроризировать служащую. Она всего лишь честно выполняет свою работу. И не надо говорить, что ты не можешь переместиться сюда без разрешения. Кто два месяца назад устроил землетрясение, не рассчитав прыжок?
Шаркнув ножкой и смущенно улыбнувшись, я переместился к столу дежурной, вызвав у бедной девушки судорожный всхлип. Она-то, наверное, до этого разве что кого-нибудь из младших поколений видела, а теперь аж два творца. Точнее, она думала, что два. Не знаю, что за игру затеяла Алив, но мне в ней отведена не последняя роль.
— Подумаешь, землетрясение? Надо ли напоминать, кто с восхищенным воплем: «Какая красивая комета, хочу посмотреть поближе!» — отправил в Хаос ни в чем не повинных динозавров?
— Это была Стаси, — ровно ответила Алив.
— Осталось сообщить об этом самой Стаси, — согласился я, краем глаза наблюдая, как дежурная пытается заныкаться под стол. — Ладно, — попытался сделать тон серьезным, — меня, кажется, не за этим сюда позвали. Я хочу услышать, что требуется, и как можно быстрее приняться за дело.
Тетушка некрасиво поджала губы, словно в ее планы входила длительная беседа на отвлеченные темы. О погоде, о политике, о ценах на продукты в мире смертных, о проблемах в какой-нибудь отдаленной вероятности. Обо всем, кроме действительно важного. Та-а-ак! Что-то тут явно не чисто. Вот с чего бы творцу спорить: кто и когда устроил какой катаклизм? Да еще на глазах у перепуганной служащей. Это ведь только я в тетушке вижу стервозную, жестокую женщину, владеющую достаточным количеством силы для того, чтобы я не стремился сильно злить Пресветлую. А для остальных она олицетворение надежды, добра, милосердия… и прочих красивых слов. Недаром же ее, собственно, и прозвали Пресветлой. Хотя рядом с Хель — тетушка просто воплощение мягкосердечия, тепла и человеколюбия.
Все, как говорится, познается в сравнении.
— Хорошо, — наконец ответила женщина, тряхнув тяжелыми, до плеч кудрями. Сегодня они отливали медью, в густой длинной шевелюре затерялась лишь пара разноцветных прядей. — К делу, значит, к делу, если настаиваешь. Только не здесь. И, Габриэль…
— Да? Я внимательно слушаю.
— Мне неприятен этот искусственный облик подростка, страдающего дистрофией. Не понимаю, почему ты так себя уродуешь. Только ради твоей эльфийки, которая сама выглядит малолеткой и из-за этого страдает комплексом неполноценности? Смени его, стань собой.
Просьба оказалась не неожиданной, но крайне неприятной. Я терпеть не могу видеть в зеркале вместо себя отражение отца. С трудом вдалбливаю в сознание простую фразу: «Я — не он».
— Мне все равно, какова моя внешность. И если Анабель хочется видеть своего мужа именно таким, так тому и быть.
— Но здесь нет твоей жены, и она вряд ли тут появится (если же это произойдет, можешь измениться как угодно). Пока будем считать это одним из пунктов сделки. Сними иллюзию, Габриэль. Не вынуждай меня просить еще раз. Знаешь же, как я это не люблю.
«Конечно, конечно, тетушка! — мелькнула ехидная мысль, — ты в совершенстве умеешь приказывать, а любое твое желание угадывается заранее. Когда последний раз кто-то осмелился тебе отказать? Тысячу лет назад? Десять тысяч? Еще дольше? Но вот просить ты разучилась еще раньше!»
— Как пожелаете.
Я повернулся к небольшому зеркалу, которое висело с этой стороны прохода. В нем давно погасло изображение дворцового коридора, и теперь отражались серые стены. Щелкнул пальцами, снимая уже ставшую родной иллюзию, и сразу же изменил одежду, чтобы она не разошлась по швам. Сколько лет я привык видеть себя в зеркальных глубинах подростком едва ли старше шестнадцати лет, со смешными красными прядками в длиннющей шевелюре? Много. Пока действовало слияние и потом, когда Анабель попросила меня остаться таким, каким и увидела ранним утром за столиком таверны. Долгие годы я ощущал себя подростком и был этим вполне доволен. Так проще жить. Многое ведь от настроя зависит, а дети всегда видят мир проще.
Последним изменилось лицо.
— Отступник? — с ужасом прошептала дежурная.
Из зеркала теперь на меня смотрел взрослый мужчина. Крепкий, высокий. Слишком похожий на отца. Даже глаза утратили привычный масляно-черный цвет, заливающий как радужку, так и белок, и сейчас по ободку обрели янтарную полоску. Сам взгляд тоже был его: твердый, изучающий, лишенный присущих мне искорок веселья и ехидства.
«По образу и подобию своему…» — кажется, это звучало именно так.
Что ж, если к роли прилагается еще и маскарадный костюм с маской, глупо этим не воспользоваться. Должно быть, весело изобразить из себя великого и ужасного Отступника.
— Да… — встав за моей спиной, чтобы тоже отражаться в зеркале, вздохнула Алив.
Если раньше женщина была со мной одного роста, то теперь доставала только до плеча.
— Все-таки любит время играть. Даже мы, творцы, не можем ничего сделать с ним. Не переживай, Габриэль. Как только ты закончишь тут, можешь снова притворяться инфантильным подростком. Пойдем ко мне в кабинет. Я расскажу, что случилось, почему мне понадобилась… нам, — поправила себя женщина (я заметил, как красные крапинки в ее глазах пришли в движение), — понадобилась твоя помощь, и что конкретно нужно будет сделать.
Она первой направилась по лестнице вверх к узкой железной двери. Ослабив лямки рюкзака, которые теперь жали, направился за тетушкой, пытаясь сообразить, что же приготовили для меня. И признаться, чувствовал себя ребенком, который в день своего рождения смотрит на родителей: что же вы подарите мне? И да, кстати, почему изменить облик потребовалось именно тут, а не в ее кабинете, куда мы все равно придем?
Только когда Алив толкнула рукой дверь, пропуская в подвал шум начавшийся перемены, я понял, к чему было это перевоплощение.
— Здравствуй, психбольница! — Мой возглас разрушил мертвую тишину, воцарившуюся в коридоре.
Буквально минуту назад студенты и преподаватели покинули аудитории и спустились в вестибюль (в который и вела лестница из подвалов), спеша добраться до следующих классов, буфета, туалета или долгожданной свободы, ожидающей некоторых счастливчиков после скучных занятий. Люди и нелюди переговаривались и смеялись, что-то обсуждали или громко спорили. А теперь замерли, словно кто-то очень могущественный обратил их в камень, заставив дыхание оборваться, а сердца перестать биться.
И смотрели они отнюдь не на Величайшую, каждое явление которой превращалось в праздник. Взгляды всех присутствующих в вестибюле оказались прикованы ко мне. И что это были за взгляды! Страх, суеверный ужас, паника, смятение. И ненависть. Такая, что — как там обычно говорят? — если бы взглядами научились убивать, я бы точно помер, невзирая на свое бессмертие. Что ж такого о моем отце в учебниках написали? В груди шевельнулся осколок прежнего меня, каким я был до слияния. Сила услужливо сконцентрировалась в ладонях, готовая атаковать наглецов по первому приказу. Это, как ни странно, остудило меня и заставило беззаботно улыбнуться. После чего я громким шепотом осведомился у бессовестно наслаждающейся моментом Алив:
— А что это они на тебя так смотрят? Все-таки проиграла Хель то пари и станцевала в столовой стриптиз? А почему меня не пригласила?
Тьма! И кто меня за язык тянул?! Вот куда теперь трупы-то девать?
Нет, пока еще никто не помер. Именно пока! — последнее слово подчеркнуть два раза. Судя по тому, как некоторые личности начали задыхаться после моего заявления, скоро кому-то придется оказывать первую (а то и последнюю) помощь. Ну да, скажи, что я северный олень, а здоровенный мрачный дядька с лицом местного кошмара всем исключительно примерещился, и то реакция была бы менее эффектной.
— Габи, как ты мог такое подумать? Я бы обязательно на такое представление пригласила тебя.
Нежному голоску Алив, который напоминал перезвон серебряных колокольчиков (вроде именно такие метафоры используют романтики для описания дивных голосовых данных), никак не подходило зверское выражение ее правильного лица. Оно обещало мне скорое помещение в пыточную камеру и долгое пребывание в оной наедине с палачом, отнюдь не за ведением бесед на философские темы.
— Не стой столбом, Гэбриэл, нам надо многое обсудить. Идем же ко мне в кабинет.
И Алив деловито потащила меня за собой, словно собачку на поводке. За неимением последнего, она вцепилась мне в руку так, что я невольно вскрикнул от боли, ибо длинные, выкрашенные в светло-зеленый цвет ее ногти пропороли и рубашку, и кожу. Точно, в пыточную! Хотя после того как меня обозвали именем отца, приняли за него, еще и в кабинет утащили (мысли-то у современной молодежи все время не в ту степь ускакать пытаются) — по мне уж лучше сразу в морг! Думаю, у академии такой имеется в наличии, и для меня там найдется уютное холодненькое местечко.
— Куда же так спешить? Если мало времени, чтобы все сделать, могла бы и пораньше про долг напомнить!
Лифты Алив успешно проигнорировала из-за их жуткой перегруженности студентами, решив воспользоваться лестницей (причем бегом, на ходу преобразовав длинную тунику в коротенький сарафан, дабы удобнее было перепрыгивать несколько ступенек за раз). И на двадцатом этаже я почувствовал себя выжатым досуха лимоном. А еще остро пожалел, что в последний год забросил тренировки. Съеденный же за завтраком приличный кусок сладкого пирога неведомым образом трансформировался в организме в несколько пудов железа и тянул прилечь.
Зато Пресветлая не стала останавливаться и убивать за то, что перешел с ней на «ты». Хотя, если учесть, что на меня повесили роль собственного отца, то придется тыкать всех творцов. Вот веселье! И нет, я не держу в уме большие кавычки.
То за сына всякие светлые недотепы принимают, то за отца. За самого себя я, видимо, сойти никак не могу. Кого дальше мне играть придется? Сестру? Жену? Домашнее животное? Веселого крестьянина? Вот она, оборотная сторона бессмертной жизни темных князей. Хе-хе-хе.
— Может, помедленнее?
Тренировки, милые мои, любимые! Простите меня, негодяя такого! Честно-честно, вот вернусь домой — сразу возобновлю вас. И не буду по ночам на свою собственную кухню пробираться. Ага, вместе с Анабель в поисках чего-нибудь вкусного — тортика там или салатика.
— Слабак, — живо диагностировала тетушка и удвоила темп, — будешь знать, как прилюдно меня оскорблять!
Тогда уж «пристудентно» и «припреподавательно»: людей в той толпе процентов десять от общей массы было. И то с натяжкой.
В сознание лениво поскреблась мысль, что, когда я в последний раз видел академию снаружи, у нее было максимум этажей пять. Так что либо у меня очень серьезные проблемы с математикой, либо на здании висит мастерская иллюзия. А кабинет Алив может находиться и на сотом этаже, и вообще где-нибудь в районе девятого неба.
Я попал.
Но нет, обошлось. На следующем этаже мы завернули в длинный коридор. Он отличался тем, что ноги сразу же утонули в мягчайшем ворсистом ковре, а со стен на запыхавшегося Темного князя сурово воззрились портреты творцов, перемежающиеся с прекраснейшими пейзажами, преимущественно почему-то осенними. И ни следа студентов. Думаю, сюда эту ораву дикарей не пустили бы ни под каким видом.
Сидящая у дверей секретарь выронила из тонких пальчиков пудреницу (кажется, совсем недавно я уже видел что-то очень похожее, никакого разнообразия!). В зеркальце оной девушка как раз любовалась собой перед нашим появлением, а после него размашисто прочертила красной помадой линию на щеке, слегка промазав мимо пухлых губок. Сам рот молодой женщины принял правильную форму буквы «о». Н-да… а я-то думал, что такое только в комедиях случается. Ошибался, значит.
— Я к себе! Не беспокоить! — рявкнула тетушка.
И все-таки могу поспорить: творец устала после скоростного забега на такую высоту не меньше меня, но скрывала это значительно успешнее.
— Если кто сунется, зубами порву, — уже спокойнее добавила она.
Надо сказать, такой тон подействовал лучше рычания сердитой тигрицы. Секретарь нервно сглотнула и робко кивнула. Меня протащили по коридору до его конца. Потом минуты две тетушка пыталась нашарить ключи по несуществующим карманам, наконец вспомнила, что она вообще-то могущественный творец, и открыла дверь магией.
Я послушно зашел за Алив в просторный кабинет, больше напоминающий квартиру класса «люкс». Состояла она из нескольких закрытых комнат. Мы же прошли через просторный холл в небольшую гостиную: только ее дверь оказалась гостеприимно распахнута. И надо сказать, была эта комната обставлена достаточно просто. До аскетизма, конечно, далеко, но ничего лишнего. Светлые стены, едва ли отличающиеся от потолка на половину тона, большое окно, почти во всю противоположную стену, задрапировано ажурным тюлем. Пара низких кресел, комод — все цвета слоновой кости. У окна же абсолютно пустой стол. Ни ручки или карандаша, ни клочка бумаги.
Не спрашивая разрешения, я расположил себя в одном из кресел, вытянув ноги и расслабленно прикрыв глаза. Женщина устроилась в соседнем, почти в идентичной позе, разве что предварительно создав себе стакан с каким-то прохладительным напитком.
— В твоем деле время особой роли не играет… — Моя логика забастовала, требуя отправить ее на заслуженный отдых или сразу на пенсию. — Хотя, конечно, чем быстрее справишься, тем лучше. А спешу совсем по другой причине. — Логика успокоилась, свернула транспаранты и извинилась. — Совет утвердил дату казни одной из моих игрушек. Мне нужно самой будет привести приговор в исполнение.
Я приоткрыл один глаз, насторожившись. Если вспомнить про мои мысли касательно «задания», то разговор о казни показался мягким намеком на вероятный исход этого закрутившегося безобразия. Ничего, ничего. Мы еще посмотрим, кто будет гнусно хихикать последним.
— Почему именно ты? Неужели согласилась сама ручки замарать об игрушку? Ни за что не поверю, что не нашлось других палачей.
— Не нашлось, Габриэль, — отозвалась Алив, — увы,
этот приговор могу исполнить только я. Его ждет
полное развоплощение.
Признаюсь, я сглотнул. Лучше уж кануть во Тьму, чем то, что сейчас тетушка озвучила. Ведь при полном развоплощении от существа не остается ничего. Само Время (в данном случаем именно с большой буквы) стирает приговоренного, его следы и память о нем. Нет, мне это все категорически не нравится.
— А ведь такой перспективный мальчик был! — неожиданно тетушка с такой силой сжала стакан, что он треснул, поранив женщине ладонь, и бесполезными осколками осыпался на ковер, пачкая его кровью и недопитым соком. — Я даже в какой-то момент подумала, что смогла найти нового творца. Понимаешь, Габриэль? Полноценного творца, а не те жалкие подобия, которые рождаются сейчас. А какой у него был потенциал! Почти тень… быть может, отражение. Я даже начала верить.
Наклонил голову, выражая сочувствие. Тенью был мой создатель. И после его ухода ничто не смогло заменить для вселенной этот дар. Отражение — сама Алив. И сейчас на ней держится в этом и прочих мирах абсолютно все. И именно поэтому большая часть этого «всего» регулярно пытается развалиться на части и укатиться к веселому крестьянину. При всех ее талантах тетушка не может одновременно находиться в сотне мест. Найдя кого-то похожего, она сильно бы облегчила существование вселенной. Есть еще одна причина, но о ней я, пожалуй, умолчу, ибо не привык выдавать чужих секретов. И какой бы занозой и заразой Алив ни была, эту боль понимал даже я и язвить не собирался.
— Что с ним случилось?
— Не успели вовремя. И без того лишь чудом нашли. Но его уже сломали. А потом потребовалось совсем немного времени, чтобы он окончательно обезумел. Люди так хрупки и недолговечны, а их разум словно яичная скорлупка — слишком легко повредить. Восстановить же его уже невозможно. Так что, извини, быстро введу тебя в курс дела и побегу. Если что-то не поймешь или возникнут трудности, потом приходи, нормально поговорим и обсудим.
Она быстро поднялась на ноги, выскользнув при этом из тонкого сарафана и демонстрируя потрясающую фигуру, не обремененную ни единой полоской какой-либо еще одежды. М-дя. Тараканы у Алив размером со слонов, к тому же плотоядные. А я, между прочим, женат! Пришлось тактично отвернуться, занявшись созерцанием подлокотника, ну-у почти не поднимая взгляда.
— Итак, с чего бы мне начать, — задумчиво протянула творец, роясь в комоде, который на поверку оказался заполненным кучей одежды. Мои подозрения насчет того, что это никакой не кабинет, а нормальное жилище, только увеличились.
Да и логика снова взбунтовалась, напомнив, как совсем недавно тетушка создала прекрасный сарафан из воздуха, а теперь тратила время на переодевание. Творцы иногда такие творцы!
— Пожалуй, с того, что месяц назад была убита Таэней.
— Наставница творцов?
Ее же охраняли будто самую величайшую ценность во всей множественной вселенной! Проще и безопаснее взорвать пару реальностей. Это привлечет куда меньше внимания творцов, чем попытка навредить старой женщине. А тут убили! Где там медный тазик валялся?
— Потом было совершено покушение на группу учеников — никто не выжил. Затем попытались убить Стаси. Будешь смеяться, но ее не просто смогли ранить, а сделали это так, что она до сих пор не излечилась.
Смеяться я не стал, теперь откапывая в памяти все, что знал о младшей в Поколении творцов. Маленькая, замкнутая в себе и своем мире девочка, кажется, самая спокойная, адекватная и, кроме того, абсолютно равнодушная ко всему живому. Кому могло понадобиться на нее нападать? Может, силы хотели проверить да посмотреть, получится ли у нападавшего отправить творца в небытие.
— Теперь, видимо, определившись с возможностями, наш загадочный убийца начал методично вычеркивать из списков живых самых перспективных учеников и выпускников академии. Кто-то неуловимый, очень могущественный и весьма сильный. Во всяком случае, Хель его убить не смогла, правда, и била она наугад. Но хоть раз точно попала. Как понимаешь, нас это совсем не устраивает. С наглецом нужно разобраться в ближайшее время.
Блеск! Только не говорите, что разбираться с этим кем-то неуловимым, которого не смогла убить (простите за тавтологию) Убийца, придется именно мне. Может, сразу луну с неба и небеса в алмазах? С другой стороны, утереть нос Хель бесценно.
— Почему я? И почему ты позвала меня только через месяц, а не сразу?
— До этого этим… хм… дельцем занимался другой человек. Больше он не сможет исполнять свои обязанности. К тому же, когда Стаси пришла в сознание, она поделилась некоторыми очень интересными фактами. О них я сообщу тебе чуть позже. Еще глупые вопросы?
— А с чего ты взяла, что я смогу его найти и устранить эту проблему? Я в общем-то всесилием не отличаюсь… — устроив археологические раскопки в своем сознании, извлек на свет потрепанный и куцый клочок стеснения и продемонстрировал его тетушке.
На Алив он впечатления не произвел.
— Габриэль, хочешь скажу по секрету?
— Ага.
— Если Хель распилить на крошечные кусочки и разбросать их по всем мирам, она не вернется. Пусть ее нереально застать врасплох, чтобы это осуществить, но Хель, несмотря на всесилие, смертна. Любого из творцов можно убить. Даже меня.
Встретившись с моим скептическим взглядом, она поправилась:
— Да, меня вернет Время. Но каковой, когда и где — никто не скажет. Если успеет, конечно. Без моего контроля Время очень быстро потеряет свою сущность. И нескольких секунд может не хватить. Ты же никогда не умрешь до конца. Пока есть Тьма, ты будешь существовать. А Тьма вечна. И в отличие от Времени она не способна утратить свое сознание.
— Если я соединюсь с ней, то перестану быть Габриэлем. Думаю, это можно назвать смертью.
Алив пожала плечами:
— Ты станешь частью великого целого и обретешь новые воспоминания. Это не смерть. Скорее, изменение.
Возражать я не стал. Себе дороже будет. А то еще решит доказать свою правоту.
— Но это не главное.
Наконец тетушка остановила свой выбор на простых джинсах и черной мужской рубашке. После чего влезла в босоножки на высоком каблуке.
— Сил у тебя, спасибо Гэбриэлу, предостаточно, ты об этом сам знаешь. А если вспомнить, что Тьма явится по твоему первому зову, так некоторым из нас фору дашь. Главное, Габи, вот что…
Алив замолчала, разглядывая себя в зеркало. Оставшись довольной увиденным, она скрепила длинные волосы большой заколкой и мазнула прозрачным блеском по губам. Потом повернулась ко мне, пытаясь вспомнить, о чем, собственно, был разговор.
— Так вот, да, Габриэль, я не зря попросила тебя устроить этот дурацкий маскарад, который обязательно привлечет внимание других творцов, а также всего магического населения нескольких миров. Сплетни всегда разлетаются быстро. Особенно о появлении Отступника. Дело в том, что после покушения на Стаси мы чуть не вскрыли твой мир и не развеяли тебя по ветру. Малышке удалось разглядеть и задеть нападающего. Так вот. По описаниям, этот таинственный убийца — точная копия тебя, когда ты в образе смазливого мальчишки. И кровь идентична. Уж я-то это точно сказать могу.
— Ох! — Я схватился за голову. — Неужели Гэбриэл успел создать еще одного? — А про себя добавил: «Еще одного монстра».
— На то похоже, — кивнула тетушка. — Его последнее творение, непонятно где пропадающее все это время, оказалось преданным своему создателю. И теперь мстит. Ведь именно для этого тебя сотворил Отступник, чтобы убивать нас?
— Нет, творил для другого, но, когда понял, что ошибся (и еще до создания своего мира), изменил именно для этой задачи. Сестра удержала, — отозвался я.
— Молодец девочка. Ей от меня привет. Гэбриэл, увы, оказался предусмотрительным, зараза! Итак. Твоя задача — найти «братца» и устранить. Понятно? Облик не меняй — твоя похожесть на Отступника очень пригодится. Авось сам вылезет к тебе, приняв за любимого родителя. Только сделай лицо убедительнее.
— Понятно, что ничего не понятно, — проворчал я, поднимаясь на ноги.
— Вот. — Мне в ладонь вложили небольшой кулон в форме капли на простой черной веревке. — Повесь себе на шею. Он полностью подгонит твою ауру, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что ты и есть Отступник, а не просто мимо проходил.
Творец тем временем, выставив меня из «кабинета», уже закрывала дверь.
— Всё, удачи, докладывай о продвижении работы. А то уже пять минут, как казнь должна была начаться.
— Алив! — осторожно позвал я, когда женщина уже была около выхода на лестницу.
За столиком никого не было, видимо, секретарь уползла приводить свои нервы в порядок.
— Да?
— Зачем ты рассказала мне о казни? Ведь я почти творец, и тоже буду помнить о твоем мальчике. Время не сможет это стереть.
— Именно на это я и рассчитываю, Габриэль, — искренне улыбнулась тетушка и скрылась за высокими дверьми.
По ступенькам звонко зацокали ее каблучки.
Так. А я, пожалуй, отправлюсь на поиски библиотеки. Надо же знать, что про отца написали. Может, упоминание о себе найду. И уже потом буду думать, что делать со свалившимся долгом и непонятно откуда взявшимся «родственником».
Глава 2
КАК ПРОЙТИ В БИБЛИОТЕКУ
Люди простят тебе все, что их не касается.
Юзеф Булатович
Спустившись на два пролета вниз, я вышел в коридор и огляделся в поисках кого-нибудь живого. Когда таковых не обнаружилось, быстро прошел к лифтам и, нажав кнопку, принялся ждать кабины. Вот ведь странно: не так уж и часто я бываю на Земле (про прочие технологические миры говорить даже не стоит). Но все равно каждый раз, когда заглядываю в реальность творцов (которая, по логике, должна быть мне непривычной и чуждой), чувствую себя так, словно прожил здесь внушительную часть жизни. Просто на пару дней отлучился в другой мир. Кстати, технологических миров по статистике в разы меньше, чем магических. А тех, где сочетаются два направления, так и вовсе почти нет. Не знаю почему. Хотя нет. Догадываюсь, что просто ленивым творцам не хочется особо морочиться. Впрочем, опять-таки, все познается в сравнении. Несколько десятков тысяч — не так уж мало. Но рядом с миллиардом реальностей, где развивается одно направление, эти тысячи ничто.
Наконец лифт подъехал на этаж и бесшумно открыл двери. Он оказался пустым. Видимо, высадил студентов на верхних этажах, принадлежащих учебному центру, а сам шустро подъехал ко мне. Наивный. Думал, что его тут ожидает какая-нибудь важная шишка.
На всякий случай, перед тем, как зайти, я опасливо осмотрел кабину — и когда только успел стать таким осторожным? Раньше несся вперед, не смотря под ноги и не думая о последствиях. А может, так лучше — не думать, а делать? Дуракам, как известно, везет. Дурак может спокойно пройти по минному полю, собирая ромашки, если не будет знать о том, что в любой момент есть реальный шанс взлететь на воздух. Но как только об этом задумается и начнет осторожничать — тут-то ему и придет конец.
Долго сохранять серьезный настрой не получилось. Воображение нарисовало, как Элли идет по ромашковому полю с венком в волосах, сияющим будто нимб. Изредка он наклоняется, чтобы сорвать еще один цветок и присовокупить к уже имеющемуся пушистому букетику. А рядом, буквально в десятке метров от этой идиллии, бегу я, пытаясь преодолеть полюшко огромными скачками. И за мной, едва ли не подпаливая мне пятки, взрывается земля.
Именно с такими мыслями я и зашел в кабину лифта и тут же их растерял из-за проснувшегося любопытства. Кабина оказалась мало того что чистой, безо всяких надписей вроде «Здесь был Вася», характерных для учебных заведений, но самое интересное заключалось в количестве кнопок. Во-первых, их оказалось ужасно много; во-вторых, они были расположены по всем стенам и даже потолку. После детального изучения оказалось, что лифт может ездить не только вниз-вверх, но еще и перемещаться по зданиям академий, которые находятся в других реальностях. Что-то вроде загородных филиалов. Только куда масштабнее. И раскиданы такие филиалы почти по всем мирам. Здорово! Аж руки зачесались куда-нибудь не туда нажать.
Правда, стоило пальцу потянуться к одной из кнопочек, расположенных на потолке, механический женский голос, раздавшийся из небольшого динамика, вежливо попросил:
— Пожалуйста, уточните право доступа. Назовите код или же пройдите идентификацию голоса, назвав свое имя.
Хм.
— Гэбриэл, — скромно представился я.
— Идентификация завершена. Доступ открыт. Подтвердите, что принимаете ответственность за все не предусмотренные центром ситуации и действия.
Ага. Разбежались до обрыва! Оно мне надо? Я с сомнением покосился на такую заманчивую кнопочку, но ничего отвечать не стал. А то вдруг и слово «нет» примут за подтверждение? Любопытство поскреблось изнутри, умоляя развлечься хоть чуточку, но разум довольно-таки убедительно настоял, что первым делом — отдать долги, а шалости следует оставить на десерт. После нескольких секунд молчания все тот же механический голос заключил:
— Подтверждение не получено. В доступе отказано. Вы можете повторить запрос снова или же воспользоваться доступным маршрутом.
Как мне показалось, теперь в голосе прозвучали нотки разочарования. И женщина даже захотела подробнее объяснить общеизвестный маршрут, но поддерживая вид запрограммированной машины, тактично воздержалась, не выдав себя.
Искать нужную панель долго не пришлось. Кнопки, отвечающие за этажи именно этой академии, нашлись на положенном месте. Двери также бесшумно закрылись, после чего создалось ощущение того, что лифт остался стоять на месте, начхав на мои намерения спуститься вниз и поискать библиотеку. Но нет, на маленьком экране менялись номера этажей, и после того как я напряг слух до предела, смог уловить тихий шелест работающего механизма. Тоскливо посмотрев на число «семнадцать» и подумав, что ехать мне еще долго, я извлек из воздуха черный маркер.
Хех.
Только вот как-то не учел, что лифт вполне может остановиться раньше, дабы подобрать кого-то из учащихся. Поэтому, когда двери снова открылись, а на меня уставился добрый десяток пар глаз, оставалось только приветливо оскалиться.
— Простите, деточки, а как пройти в библиотеку? — быстро спросил я, раз уж выпала такая возможность.
Деточки перевели взгляды с меня на жирную надпись «Здесь был Габриэль» и стали какими-то бледно-зелеными. Только одно существо неопределенного пола, представляющее собой взрыв стилей и цветов, и с огроменными зелеными глазищами, решилось сказать:
— Пя-ат-тый э-эта-аж, н-н-напра-а-аво.
Бедный… ая… ое, наверное, логопед получил инфаркт от вида пациента раньше, чем успел вылечить ему заикание.
— Спасибо, — поблагодарил я.
И не дождавшийся пассажиров лифт продолжил свое движение вниз. Теперь уже с поправкой, что остановиться надо на пятом этаже.
Там я высадился спокойно и без эксцессов. Библиотека, что не было удивительным, популярностью не пользовалась, и ее предпочитали обходить стороной. К тому же выяснилось, что книгохранилище занимало весь этаж. Это приплюсовать к подвальным помещениям и не забыть учесть, что здесь железно имелось несколько дополнительных измерений.
Уважительно присвистнув, я направился к неплотно прикрытой двери с табличкой, подтверждающей, что это именно библиотека, а не что-то другое. Ниже, в приклеенном на скотч файле, висело расписание, по которому можно было получить книги, а также несколько предупреждений вроде: «Вход в верхней одежде и с верхней одеждой строжайше запрещен!», «Просьба сдавать сумки в гардероб», «Без читательского билета литература не выдается!». При этом без студенческих шалостей тут, естественно, не обошлось — чья-то добрая рука уже замазала слова «верхней», добавила определение «белого» вместо «читательского», а также обо всех остальных исправлениях.
Как говорится: «Кто не учился — тому не понять».
Я, кстати, занимался самообразованием, но пару тысячелетий назад со скуки (а у меня по-другому не бывает!) записался в какую-то магическую школу одного развитого мира. Вот, скажу вам, веселенькие денечки были! Потом даже попробовал на бис в другом мире повторить, да уже все не то было. К тому же не люблю я сидеть над книгами и зубрить сложные формулы, когда можно пальцами щелкнуть — и, пожалуйста, все готово.
Потянув на себя тяжелую дверь, я тут же ее отпустил, зажав себе нос, чтобы не расчихаться. Пыль — страшный зверь! Даже меня аллергия не пощадила.
Библиотека, как и положено, встретила меня зловещей кладбищенской тишиной. Только сквозняк игрался приоткрытой форточкой, она неприятно елозила на несмазанных петлях. Я подумал, что, если хорошенько напрячь слух, — можно расслышать шум на верхних этажах. Здесь же, в царстве покоя и пыли, аккомпанементом форточке уныло поскрипывали под ногами доски паркета. Оглядел небольшой столик перед входной дверью, за которым, наверное, полагалось сидеть библиотекарю. Пусто. Только лежит закрытая и крайне потрепанная книжка. И все, ни коробок с карточками посетителей, ни чего-либо еще.
— Ку-ку? — спросил я первое, что пришло в голову.
Где-то меж стеллажей хихикнули, видимо, найдя такой способ обнаружения живых забавным. Но смеялся явно не библиотекарь, так как появился он с противоположной стороны.
Вот тут я и выпал в осадок. Ага. И во все прочие слова, которые обозначают удивления крайней степени. Библиотекарем был эльф. Что же тут такого, спросите вы? Угу, угу. Проблема состояла в том, что эльф был стар. Очень-очень стар, просто-таки неимоверно. То бишь передо мной стояла история во плоти, облаченная в бесформенный серый балахон и опирающаяся на резную трость. Длинные седые волосы были сплетены в косу и перевязаны черной лентой. Старческое лицо, изборожденное морщинами, высохшие руки с пигментными пятнами. От эльфа веяло такой древностью, что я почувствовал себя сопливым мальчишкой.
Нет, не так, от эльфа веяло Вечностью!
— Мое почтение. — Я поклонился так низко, как позволила моя многострадальная поясница. — Прошу прощения за свое вторжение, но меня…
— В свой последний визит ты не был столь вежлив, Гэбриэл, — спокойно перебил меня библиотекарь. — И распрямись наконец, совсем никакого удовольствия разглядывать твою спину.
Я поспешно распрямился, в который раз подумав, что доиграюсь с внешностью отца до чего-нибудь нехорошего. Гэбриэл всегда был крайне груб. Однако, встретившись взглядом с выцветшими, почти слепыми глазами хранителя знаний, я понял, что тот прекрасно знает, кто скрывается за личиной Отступника. Просто не говорит: ведь в библиотеке есть посторонние существа, и им совершенно необязательно знать об устроенном Алив маскараде. Хотя какой маскарад? Я разве виноват в том, что и безо всяких иллюзий выгляжу копией своего создателя?
— Что понадобилось тебе в обители тишины и знания?
— Мне бы это… — тут я совершенно искренне смутился, — мне бы про… ммм… себя что-нибудь почитать. Учебники там или еще что. Можно?
Старик понимающе кивнул и усмехнулся, тонкая кожа натянулась, превратив лицо в маску.
— Третья секция справа — там учебники. Напротив стеллажи с энциклопедиями. И в конце пятого сектора на шестом стеллаже можно найти несколько диссертаций. Если информации окажется мало, подходи, подумаю, чем еще смогу тебе помочь.
— Благодарю. — Я наклонил голову и проскользнул меж шкафов в указанном направлении.
Попытался в уме подсчитать, сколько же нужно прожить эльфу тысячелетий, чтобы состариться, но, увы, после нескольких миллионов сбился. Тут впору завидовать! Я-то себя считал старым. А все-таки интересно: кто он, откуда?
Добравшись до указанных разделов, я похватал с полок все, за что только зацепился взгляд. После чего, согнувшись под тяжестью высоченной стопки томов, доплелся до ближайшего столика и, сгрузив добычу, принялся уныло гипнотизировать книги в надежде, что они сейчас сами начнут читать себя вслух.
Нет, вы не подумайте ничего! Я читать умею, ага! И очень люблю. От хорошей приключенческой книги меня не в состоянии оторвать даже конец света за окошком или толпа творцов, штурмующих Цитадель. Разве что Анабель удастся такой подвиг, если она наденет, хм… тот кружевной комплект, что я ей на день рождения подарил.
Так. Нет, это бесполезно. Уползающие не в те степи мысли — первый признак, что мозгу катастрофически не хочется в себя загружать новую информацию и он жаждет только продолжительного и крепкого сна.
Лениво обвел пальцем плотный переплет учебника по теории творения за третий курс. На обложке был изображен белобрысый карапуз с земным шаром в пухлых ручках. Символично, однако. Даже открыл первую страницу, перелистнул вступление… еще несколько листов… и закрыл учебник. И без того за несколько секунд просмотра в глазах зарябило от длинных формул и схем. Брр!
Бедные студенты.
Погрустив следующие несколько минут над стопкой, я все-таки придвинул к себе сравнительно небольшую энциклопедию. Отыскал в оглавлении строку «Творцы, Высшие». Оказалось, моим милым родственничкам посвящен целый раздел. И это несмотря на то что излагались скупые факты вроде: определения силы, уровня, ореола контроля, положения в Поколении и т. д. и т. п.
Лениво перелистав пару страниц, я досмотрел до буквы «К». Потом вспомнил, что «Г» должна была находиться несколько раньше. Вернулся обратно и ничего не нашел. Странно.
— Посмотри на «О» — Отступник, — посоветовали откуда-то сбоку.
— Спасибо, — согласился я, ища указанную букву.
Угу, нашел. Лучше бы и не искал. Характеристика отца уместилась в одно слово. Очень емкое — «устранен». Может, лбом о столешницу стукнуться? Но с этим можно и повременить. Сначала я решил посмотреть на случайного «помощника». Судя по ехидному выражению подросткового лица, девчонка точно знала, что я найду и как этому обрадуюсь.
— А что-нибудь более существенное? — уточнил на всякий случай, радуясь, что хоть кто-то нормально реагирует, а не убегает от Отступника куда подальше.
— Ну-с, — девчонка подошла ближе и, устроившись прямо на столе, начала перебирать книги, — на занятиях по теории творения на втором курсе дается краткая характеристика построения бессистемных миров класса «А». К этому добавляются имя и несколько уточнений. По тому же предмету за четвертый курс в первом семестре рассматривают схемы, по которым считается возможным создание автономного мира. За два семинара необходимо найти все неточности расчетов и подвести итог, почему существование такого мира нереально. Хм… Еще тебя проходят на первых и третьих курсах по множественной истории. Сначала краткая биография, потом студентов запугивают ужасными экспериментами над живой материей. Заканчивается все блистательной победой творцов и… твоим развоплощением. Может, есть что-то на пятом, но до него я еще не доучилась. И что с другими факультетами, тоже не знаю. Теперь подробнее…
Она перевела дыхание, явно пытаясь вытянуть из памяти всю информацию по данному вопросу, будто это был семинар, решающий судьбу ее «автомата».
— Так. Гэбриэл по силе был Тенью на ступень ниже Пресветлой Алевтины и вторым в Поколении. Единственный творец-не-из-этого-мира и воспитанник Таэней. Помешался на теории создания автономных миров, возможности познания Хаоса и использовании его в творении. Подводя итог его характеристике, преподы всегда добавляли — полнейший безумец. После череды неудачных экспериментов Гэбриэл был изгнан из мира Земли, его силу запечатали… ну-у, точнее, решили, что запечатали. Дальше. На какое-то время он просто исчез, а потом начал собирать армию таких же изгнанников: боги, демоны, в общем, сброд, который думал, что им действительно удастся уничтожить Поколение. Был бой, восставшие проиграли. Впрочем, Отступник знал, что так будет. Он душами умирающих существ открыл путь Хаосу в наш мир. Да…
Девушка вздохнула.
— Этот момент в учебниках расписан наиболее красочно, а на занятиях ему отводят особое место. Ценой своего дара и бессмертия Милосердная Стин смогла закрыть пробоину, уйдя в Хаос. Гэбриэла казнила лично Пресветлая Алевтина. Вот, собственно, и все, что известно студентам сего величайшего оплота знаний.
Я кивнул. А что было известно мне о том, кто создал меня? Пожалуй, самым запоминающимся фактом из биографии Отступника казалось его происхождение. Думаю, то что Гэбриэл единственный из всего Поколения родился и вырос в другом мире, в конечном итоге решило все. У его народа были весьма странные представления о вселенной и роли каждого существа в ее судьбе. И мораль с мировоззрением сложились несколько своеобразные. Конечно же отец не делился со мной своими сомнениями и переживаниями, но кое-что понять я смог. Например, в мире Гэбриэла верили, что каждый, кто наделен даром, говорит от лица высших сил. Божество вкладывает часть своего духа в таких людей, а их тела делает храмами, куда может войти, дабы судить и повелевать. Всякому одаренному следует внимательно следить за собой. Каким родился — таким и живи, красота роли не играет. Но если не смог распорядиться достойно своим телом, пеняй только на собственную лень: храм признают оскверненным и уничтожат, чтобы не оскорбить божество. Вот так-то! Особо мучным не злоупотребишь, да. И не только, кстати, мучным. Наверное, именно поэтому Гэбриэл так болезненно отнесся к шутке Тьмы, сделавшей меня копией Отступника. Законы родного мира прочно вросли в его естество, и это не смогли исправить те столетия, которые он провел среди Поколения.
Впрочем, приведенный мною пример был отнюдь не самым странным из правил, которым привык следовать Гэбриэл.
Делиться этим своим знанием с девицей я не стал.
Она же покрутила в руках последний учебник из стопки, кинула его обратно на стол и во все глаза уставилась на меня. Рыжая, желтоглазая, худенькая. Овальное личико, немного несимметричное, с большим ртом, вздернутым носом, типично эльфийским разрезом глаз (хотя на первый взгляд девчонка являлась человеком) и резкой линией скул. Неровно подстриженные волосы местами заплетены в тоненькие косички с разноцветными нитями и бусинами. Пестрое, очень коротенькое платье с большим вырезом. На тонких запястьях массивные браслеты и плетеные фенечки, на шее перепутался десяток всевозможных кулонов и оберегов. Длинные ногти выкрашены разноцветными лаками, каждое ухо проколото раз по шесть-семь, серьги не повторяются, кроме этого, проколота и левая бровь. И, для закрепления результата, девчонка смешно болтала стройными ножками, обутыми в кожаный шнурованный ужас: одна платформа высоких сапог черного цвета была сантиметров пятнадцать, если не больше.
— А ты симпатичный! — выдало это чудо, весело мне подмигивая.
— А еще женатый, — поспешно уточнил я.
— Облом, — констатировала девица. — Тогда пошла я, это, посыплю голову пеплом и — в монастырь.
— Мужской?
— А-то! Да, кстати, я — Таня, — представилась она. — Свое имя можешь не называть.
— Неудивительно… — согласился я, думая, что вряд ли здесь найдется хоть кого-то, кто не признает во мне Отступника. Потом добавил: — Очень приятно.
Новая знакомая тем временем, кажется, передумала уходить в монастырь, продолжив меня разглядывать. И так голову набок наклонит, и эдак прищурится.
— Мне всегда казалось, что после развоплощения существо должно выглядеть несколько иначе, — задумчиво протянула она, обходя меня по кругу.
На это я промолчал, не объясняя, что после развоплощения от существа не остается ничего. Мне иногда бесконечно жаль, что я не присутствовал
на казни отца и своими глазами не видел того, как его отправили в небытие.
— Долг — великая вещь. Стоит случайно пообещать как-нибудь потом оказать небольшую услугу Алив… так ведь откуда угодно достанет, — решил честно признаться.
А зачем увиливать? Сам виноват.
— Это точно. Она такая! — согласилась девица. — А что за услуга?
Не стал акцентировать внимание на том, что слишком уж непочтительно она отозвалась о Пресветлой Алевтине (о которой в академии полагалось говорить благоговейным шепотом и только хорошее, иначе незадачливому рассказчику никто не позавидовал бы, услышь оного моя драгоценная тетушка). В общем, подозрительная личность эта Таня. Возьмем на заметку, что надо понаблюдать за ней. А то с чего бы так липнуть к тому, кого считаешь Отступником? Или у нее просто какое-нибудь психическое расстройство?
Но ответить я не успел — академию ощутимо тряхануло.
— Что это? — посмотрел наверх, опасаясь, как бы потолок на голову не рухнул.
— Сегодня казнят кого-то. Видимо, сопротивляется, — пожала плечами Таня, будто казни были чем-то обыденным и приевшимся настолько, что не стоили чьего-либо внимания.
В этот момент раздался взрыв, и нас буквально подбросило вверх. Девчонку скинуло со стола, приложив об пол. Я же чуть ни прикусил язык, как раз в этот момент собираясь спросить что-то еще. И тут отвратительное ощущение заползло мне в сердце. Хаос… он был здесь — его проводник только что призвал своего господина. В академию, медленно перетекая по тончайшим каналам из междумирья, просачивался Хаос.
Совсем близко.
Но это ощущение продлилось всего несколько глухих ударов сердца. Раз, два… Казалось, что Хаос в одно мгновение сосредоточил все свое внимание на мне: оценивая, присматриваясь. Так обычно смотрят, когда пытаются вспомнить, встречался ли ты с этим человеком или же нет. Мир стремительно утрачивал свои краски, приготовившись рассыпаться серым песком. Но почему-то Хаос медлил и, словно разумное существо, взвешивал все «за» и «против». Но когда ощущение пристального и пустого взгляда стало невыносимым, спокойный голос шепнул: «Просто не называй его Девеаном. Договорились?»
Я кивнул.
И все исчезло. Угроза растворилась. Так быстро и легко, словно только что не заползала внутрь липким ощущением чего-то неминуемого. Миг — и нет. Академию перестало трясти в припадке, в окошко, около которого и пристроился мой столик, осторожно заглянуло солнце.
Я огляделся, пытаясь понять, что же только что произошло и надо ли что-то делать? Новая знакомая поднялась с пола, одергивая короткое платье и отряхивая ладони. Помотала головой, улыбнулась.
— Вот и все. Можно продолжать разговор, — заявила Таня, снова устраиваясь на столешнице.
— Ты хоть поняла, что это было? Оно бы нас развоплотило и не поморщилось. — По отсутствию у новой знакомой хоть какой-нибудь (желательно адекватной) реакции создалось ощущение, будто подобное происходило здесь регулярно.
Подумаешь, чуть не случился прорыв? Да и с кем не бывает, нам такое — раз плюнуть!
Брр.
Всегда знал, что тетушка живет в абсолютно сумасшедшем мире, для которого не может случиться ничего необычного. Все воспринимается как должное, с долей ироничного пофигизма. А некоторым и после всего происходящего не хватает острых ощущений. И кого мне Девеаном не назвать? Хорошо, договорились, когда у меня заведется воображаемый друг — такой маленький зеленый человечек, — я назову его как-нибудь по-другому. Что ж тут непонятного? Элементарно, веселого крестьянина! Хотя постойте. Кажется, Девеаном зовут брата (или кузена?) Анабель. Хм! Конечно, вероятность того, что я еще хоть раз решу лично навестить эльфийский лес, существует, и как мне тогда обращаться к нему, если нельзя по имени? Эй, ты, как тебя там?
Бред.
— Ладно тебе, они бы все исправили, — махнула рукой Таня, — что ты такой дерганый? Я представляла себе Отступника жестким и беспринципным красавцем с черным юмором.
— Ты явно ошиблась адресом. — Я поднялся из-за стола, махнув рукой, чтобы книжки разлетелись по своим местам. Вряд ли смогу найти тут что-то более информативное. Творцы постарались на славу, оставив ничтожно мало сведений о Гэбриэле, и этим существенно усложнили мне жизнь.
— До свидания, рад был познакомиться, — кивнул новой знакомой, надеясь, что на этом приставучее создание от меня отстанет.
Щазз!
У выхода из библиотеки Таня догнала меня, клещом вцепившись в рукав рубашки.
— Эй, ты что?
Я глубоко вздохнул, чтобы не брякнуть что-нибудь неприличное, зато точно характеризующее «эй, чего я».
— Хаос не игрушки. Он может уничтожить даже творца. Ты мне сама только что рассказала грустную и поучительную историю про то, как кто-то там ценой своей жизни запечатал Хаос. Думала, это сказка? Нет, Таня, это реальность. И если в первый миг среди творцов не найдется того, кто не задумываясь отдаст свою жизнь, все закончится весьма печально для всех.
— Да ладно? — Девушка опередила меня на несколько шагов и недоверчиво заглянула в глаза, словно искала надпись: «Нет, я просто шучу».
— А ты думала, они действительно всесильны и бессмертны? — Улыбка получилась явно грустной. — Нет, просто их сложно убить, однако они все равно, увы, уязвимы.
Девушка остановилась, явно задумавшись о смысле бытия, и, слава Тьме, забыла, что не собиралась от меня просто так отвязываться.
Лифтом я решил больше не пользоваться — и так столько ненужного внимания к себе привлек, что дальше просто некуда. Тетушка будет счастлива! Осторожно сполз по стеночке до первого этажа. И, старательно прикидываясь безобидным фикусом, прокрался к выходу. Люди, к сожалению, меня все равно замечали и предсказуемо шарахались в разные стороны, будто думали, что Отступник явился именно по их души и более важных дел у него нет. Смертные! Иногда кажется, что они одинаковы во всех мирах, что в магических, что в технологических, и уровень развития реальностей совершенно не важен.
Выбравшись на улицу, я наконец-то смог вздохнуть спокойнее. Особенно после того, как ступил за черту, маскирующую академию. Там я был Отступником, которого все боялись и ненавидели. Здесь же, в центре столицы, поток людей, спешащих с работы в уютные дома, подхватил меня, бодро потащив куда-то вперед, совсем не интересуясь моим именем, происхождением и родом деятельности. Разве что несколько девушек наградили меня задумчивыми взглядами. Самых пылких остудило мелькнувшее обручальное кольцо, пока я поправлял растрепавшиеся волосы и одежду, прочие растеряли интерес и того быстрее.
Из плотной массы выбраться удалось только перед входом в метро. Мельком посмотрев на название станции, я огляделся по сторонам и, отыскав взглядом жилую высотку, направился в ее сторону. Нужно было многое обдумать и составить хоть приблизительный план действий.
Несмотря на жаркое лето, властвовавшее в городе, ветер на крыше был резким и холодным. Он бил в спину, словно хотел скинуть меня вниз, на серое асфальтовое покрытие. Не понимая всю тщетность своих попыток, ветер раз за разом налетал, надеясь отправить меня с широкого парапета в недолгий, но увлекательный полет прямо на головы ничего не подозревающим парочкам, оккупировавшим старенькую детскую площадку с пустой песочницей и скрипучими качелями. Проходящие внизу люди больше смотрели себе под ноги, из-за груза смертных забот забывая просто жить. Некоторые все-таки поднимали глаза, окидывали меня задумчивыми взглядами, явно ставя неутешительный диагноз, и спешили дальше по своим людским делам. Попытку вызвать стражей порядка я пресек, создав простенькое заклинание равнодушия. Сидит себе странный мужик на парапете… и что?
Думать мне уже надоело, теперь хотелось только расправить крылья и чуть-чуть полетать над городом. Правда, за несколько часов усиленных размышлений я окончательно завел себя в тупик. Как разыскивать еще одно творение моего отца? Что делать, если оно меня само найдет? И какая выгода с этого будет Алевтине?
Пожалуй, последний вопрос волновал меня больше всего.
Знаете, бывают такие люди, которые все делают с оглядкой. Не просто так, от сердца и души, следуя секундному порыву или вдохновению, а только чтобы обязательно извлечь из этого выгоду. Похвалят, если будут знать, что получат комплимент в ответ, подарят что-то дорогое, чтобы человек чувствовал себя обязанным. В общем, моя милая тетушка относится именно к той категории гадюк, которые даже котенка погладят только после того, как просчитают все вероятности и пользу для себя. И причина, по которой она решила напомнить мне про долг, должна была быть очень веской.
Так что после нескольких часов мысленного перемывания косточек драгоценной родственнице я почувствовал себя крайне усталым. Посмотрев на подбирающееся к горизонту солнце, решил, что лучший вариант — размять крылья. Заодно выберу местечко, где можно устроить временное жилище. К тому же, несмотря на пыль, грязь и странности местных людей, мне нравился мир, который творцы называли своим домом. Такой же, как и они: противоречивый, бездушный, странный, на первый взгляд давно сгнивший, покрытый толстым слоем пепла и копоти, но где-то глубоко внутри прекрасный. И в то же время очень одинокий.
Кажется, люди этой реальности, единственные из всей множественной вселенной, отчаяннее всего желали найти другие миры и формы жизни, но продолжали оставаться один на один со своей болью. До сих пор не могу понять, почему этот мир нравился мне, но факт оставался фактом. Было в нем что-то притягательное.
Если бы не угроза возможности получить пинок под зад и полететь обратно во Тьму, я бы с удовольствием провел сюда Анабель. Погуляли бы по местным паркам, покатались на аттракционах. В общем, вариантов много, еще бы родственничков куда-нибудь деть, чтобы под ногами не мешались.
Но стоило мне только расправить крылья, позволяя ветру приятно щекотать перья, как возникло крайне мерзкое ощущение, какое можно почувствовать тогда, когда вам приставляют к шее холодное лезвие меча.
— Зря пришел сюда, темный. Кажется, я предупреждал, что в следующий раз ты умрешь? — в тихом голосе вместо угрозы явно слышались нотки веселья.
— Ну-ну… — припомнив недавнюю сцену с Алиром, я хмыкнул, — вперед и с песней! А я пока понаблюдаю. Разбудишь, когда надоест экспериментировать?
Я спокойно убрал лезвие от своей сонной артерии и поднялся на ноги, поворачиваясь к «врагу». Крылья при этом повисли за спиной неопрятным плащом.
— Рад тебя видеть, Майкл!
Я улыбнулся во весь свой набор клыков, отчего архангела ощутимо передернуло, словно у него нестерпимо заболело абсолютно все, вплоть до нимба. Хотя нет, к улыбке-то моей он давно привык. Но вот на «Майкла», «Майки» и «дядю Мишу» страшно обижался и злился. Однако с моей легкой руки таким макаром его теперь называли и собратья, и просто знакомые. А убивать настолько большое количество народа у него меч не поднимался, и ангельская совесть (я же говорю: крайне вредная штука!) не позволяла. Зато обидчики регулярно обзаводились синяками и переломами.
Для одного небезызвестного Темного князя, естественно, делалось исключение, и бить меня не пытались.
Вообще-то, если честно, Михаил меня терпеть не может. Но из-за того, что убиваться я категорически отказываюсь, приходится ему мириться со своей неприязнью, снисходя до общения с «мерзким, темным творением». И при всем при этом отношения у нас самые приятельские: я с удовольствием помогаю Майклу ловить и отправлять в ад каких-нибудь ушлых демонов, он всегда делится умными мыслями и советами, а также добывает интересующую меня информацию о мире Земли.
Такой вот парадокс.
— Взаимно, — кивнул архангел и убрал меч. — Почему ты здесь, Габриэль?
— Потому что Алевтина… — Я с завистью покосился на огромные белоснежные крылья Майкла — не то что мои топорщащиеся перьевые покрывала. Архангела-то само небо держит!
От него мой взгляд не укрылся, и хмурое выражение лица сменило довольное осознание собственного превосходства, так что не съязвить что-нибудь эдакое я не мог:
— Зато у меня компактнее!
Тот, привыкший к моему чувству юмора, фыркнул и уточнять, что в моем случае горбатого и могила не исправит, не стал. Только понимающе вздохнул. Алив он знал хорошо, и вопросы касательно моего пребывания на Земле быстро перешли из разряда актуальных в риторические.
— И что ей нужно от тебя?
— Найти того, кто убивает учеников. Есть вероятность, что это так развлекается одна из последних разработок моего отца. Вот меня и вытащили на Землю, не спросив, нужны ли мне крупные неприятности. Кстати, нужны. Похоронную рожу я делаю исключительно для того, чтобы Алив не пришло в голову усложнить правила игры. Но и от помощи я не откажусь.
— Мм… — архангел задумчиво прошелся туда-сюда, скептически оглядывая меня, — уверен, что тебя никто не покусал? — И не дожидаясь моего ответа, продолжил: — Это когда князь Габриэль довольствовался простыми правилами и просил помощи?
— С тех пор, как завел семью, — честно признался я, снова устраиваясь на парапете. — Знаешь, Майкл, тут чувство ответственности само собой появится: одно дело, когда отвечаешь только за свою жизнь, и совсем другое, когда за дорогих тебе людей, в смысле, эльфов. Раньше я как-то не осознавал, что на мне держится весь мир. И еще странные намеки Алевтины, словно она втянула меня в это дело только для того, чтобы найти повод отправить во Тьму.
Архангел уселся рядом, перед этим аккуратно расправив свои крылья. Для начала поздравил с обретением семьи, расспросил про Натаниэля и Анабель, потом задумался.
— Может, ты просто хотел услышать эти самые «намеки»? Алевтина, конечно, та еще змея, но все равно просто так не решится обойти клятву — в этом вопросе привыкла держать свои обещания в отличие от остальных творцов. А по твоим словам выходит, что если бы она захотела, хм, то устранила тебя еще в том храме и не стала бы ждать морковкина заговенья.
Кажется, это любимая фраза всех ангелов. Я уже от Элли столько раз про несчастную морковку слышал, что у меня скоро аллергия на бедный овощ начнется.
— Ей просто не хочется пачкать руки об очередной эксперимент Гэбриэла, вот и вся тайна, — подвел итог своей речи Майкл.
— Твои бы слова да… — проворчал я.
— А почему бы и нет? — Архангел весело мне подмигнул. — Не раскисай! А то это будет уже неинтересно. Если что, зови. Сейчас постараюсь узнать про убийства учеников. В общем, чем смогу, обязательно помогу. И да, когда со всем разберешься, передай привет Азраэлю. Надеюсь, у него скоро проснется совесть и он перестанет отлынивать от своих прямых обязанностей.
Архангел спрыгнул с парапета. Несколько этажей он преодолел в свободном полете, а потом, расправив крылья, в несколько мощных взмахов набрал высоту и уже через минуту превратился в смазанную точку у горизонта. Везет же некоторым — не надо работать крыльями, как пропеллером, чтобы удерживать свои кости в воздухе. Изредка для очистки совести помахивай и горя не знай. Хотя при таком раскладе у кого из нас двоих больше вероятность от сытой и спокойной жизни заплыть жирком по самые перья? Уж точно не у бедного Темного князя, которому даже в туалет не дают спокойно сходить.
Представив статного синеглазого красавца Михаила пухлым амуром с маленькими куриными крылышками, я вдоволь отсмеялся. И правда, чего это я? Подумаешь, новые неприятности! Бессмертие вроде на месте? На месте! Значит, выкручусь, а чувство юмора поможет. За Анабель и Натаном Элли присмотрит, в противном случае я его лично в руки Майклу передам: пускай делает что хочет, хоть на завтрак без соли ест. Улыбнулся, думая, что, чем сидеть и думать, следует устроить моей драгоценной тетушке такую поимку создания Гэбриэла, дабы Алевтина трижды пожалела, что не захотела сама решить проблему. И, клянусь Тьмой, моя улыбка не сулила обретенному «братцу» ничего хорошего или доброго!
Спустя секунду я также спрыгнул с парапета высотки, только выровнять полет удалось не сразу. Какое-то время я трепыхался в воздухе, словно вареная курица, пытаясь поймать попутный ветер. Тот упорно не ловился, поэтому, когда я наконец-то смог набрать высоту и перевести дух, был мокрым как мышь и на все лады ругал себя, что давно не разминался. Сделал круг почета над центром города, посмотрев, что здесь подходящих мне пустующих квартир нет, а заодно убедившись, что в воздухе держусь более-менее нормально и на голову случайному прохожему не свалюсь. Потом вспомнил про маскировку и, понадеявшись, что меня не успели сфотографировать с какого-нибудь спутника, натянул полог невидимости.
Все, теперь можно лететь искать нормальное жилище, а неприятности пусть подождут до завтра.
Глава 3
СЛЕДСТВИЕ ВЕДУТ…
Ничто так не обостряет зрение, как замочная скважина.
Анатолий Рас
— Элли! Вылезай немедленно! Найду сама — хуже будет!
Отставной ангел осторожно выглянул из своего укрытия, пытаясь понять, есть ли шанс, что сиятельная леди все-таки его не найдет. Анабель встала в дверях большого зала и зорко оглядывала углы, надежно укрытые тенью. Даже в своем положении выглядела эльфийка весьма грозно, а вовсе не смешно, трогательно или беззащитно, как мог бы предположить человек, не знающий милую супругу Габриэля. А уж прищуренные прозрачные глаза с ромбовидным зрачком и вовсе обещали бедному Элли все земные и небесные кары, если он сейчас же не предстанет перед Темной княгиней.
— Элли, последний раз предупреждаю. Ты ведь меня знаешь. — Голос Анабель наполнила такая приторная нежность, что ангел нервно сглотнул. Ему даже показалось, что изящные женские руки сомкнулись на его шее, пытаясь удушить.
А спустя секунду непонятная сила схватила Элли за шкирку и вытащила из-за надежной шторки. «Веселого крестьянина, я ж совсем забыл, что милорд ее с замком общаться научил!» — тоскливо подумал ангел перед тем, как с размаху шлепнуться пред сердитой эльфийкой на пятую точку.
— Привет, Анабель! Что-то случилось? — невинно улыбнулся синеглазый парнишка, пытаясь прикинуться одуванчиком, а еще лучше солнечным лучиком — быстрым и неуловимым, чтобы можно было улететь от сиятельной леди куда-нибудь далеко-далеко…
В ответ раздалось угрожающее рычание.
— Ты не смерть ли моя? Ты не съешь ли меня? — проблеял Элли, припомнив один замечательный мультфильм. — И вообще, Анабель, тебе нельзя нервничать!
— И именно поэтому ты мне сейчас расскажешь все!
— Все?
— Все!
Элли вздохнул.
— Хорошо, признаюсь: в десять лет я украл банку малинового варенья. А в пять ловил лягушат и сажал в корзину. А когда мне было…
— Элли…
— Да, Анабель?
— У тебя есть пять минут, чтобы объяснить, что случилось с Габриэлем и почему он уходил из дому с таким видом, словно его приговорили к смертной казни.
— Ну почему это «словно»? — не подумав, брякнул ангел, но, увидев, как побледнела сиятельная леди, поспешил поправиться: — Все хорошо! Выкрутится он! Не волнуйся! И обязательно вернется.
— Ох… — повинуясь мысленному приказу, к Анабель, переваливаясь на коротеньких ножках, приблизилось небольшое креслице, преданно ткнувшись мягким подлокотником в ладонь леди. — Блик тоже волнуется, — пожаловалась эльфийка и, бережно придерживая большой живот, села в кресло. — Почему Габриэль его с собой не взял? Почему он ничего не рассказал? Я устала от того, что он постоянно о чем-то умалчивает.
— Чем больше охраны у тебя, тем лучше, — подумав, Элли остался сидеть на полу, поджав ноги. — Анабель, я не могу сказать. Милорду обещал. И поклялся тебя с Натаниэлем защитить. А про что спрашиваешь ты, знает только Габриэль. Я ничем не могу помочь. Не хочешь в гости к Алиру и Хелене заглянуть?
Элли с надеждой посмотрел на эльфийку, надеясь, что на этом допрос закончится. А то обложили со всех сторон: там милорд трясется за свои секреты, здесь сиятельная леди усердно пытается узнать все о весьма туманном прошлом своего благоверного. А что прикажете делать безобидному ангелу?
Взгляд Анабель стал отсутствующим, будто бы она перенеслась куда-то очень далеко и Элли явно не был услышан. Хорошо хоть, после минутного молчания эльфийка вернулась в реальность:
— А на Земле красивые девушки? — ревниво спросила она.
Элли возвел глаза к потолку, не зная, что можно ответить на такой провокационный вопрос. Но теперь уж он точно не завидовал Габриэлю. И, улучив момент, когда Анабель снова задумалась, ангел рванул из зала во все лопатки, надеясь найти более надежное укрытие.
— Сдавайся, презренный слуга темного властелина!
И умудрился же я упасть не куда-нибудь, а буквально на нос странным субъектам, играющим в эльфов посреди небольшого перелеска! Причем так умудрился, как только я и умею. Как раз две особи непонятного пола с наклеенными ушами прижали некоего замотанного в черную тряпку неудачника к стволу дуба в надежде разведать место расположения «замка» противника. А тут с громкими матами я грохнулся, ломая толстые ветви, конечно, не прямиком им на головы, но очень близко к оным.
Понимаете ли, я как-то подзабыл, что на Земле наглые смертные и воздушное пространство успели захватить. И вот летел я себе, летел над одной из окраин города, никого не трогал, заметьте. Даже зажмурился, наслаждаясь полетом. Видимо, задумался настолько сильно, что вообще об окружающем мире забыл. Но, как нетрудно догадаться, окружающий мир не забыл про меня. Вдруг как что-то над ухом взревет! Открыв глаза, я увидел, что прямехонько на меня летит самолет. Большой такой. Очень-очень большой. Ага. Еще я успел запомнить лица двух абсолютно ошалевших пилотов. Мужики смотрели на неопознанный крылатый объект как на долгожданную «белочку».
И вот я, сложив крылышки, рухнул вниз, дабы избежать столкновения с этим шедевром человеческой фантазии. Увы, неправильно рассчитал траекторию и стукнулся головой о какую-то часть самолета. Перед глазами замелькали разноцветные мушки, подступила дурнота, и я не сумел набрать высоту. После чего, скрестив руки на груди, перешел в свободное падение.
Закончилось это тем, что свалился Темный князь мешком с костями на полянку к ролевикам (благо они так опешили, что я, не поднимаясь на ноги, шустро прополз к большому кустарнику, заныкавшись в него, притворился той самой «белочкой»).
— Э-э-э… птичка? — робко проблеял «презренный слуга темного властелина» и медленно сполз по стволу дуба на травку.
Две другие особи так сильно замотали головами, что у них отвалились наклеенные кончики ушей.
— Напомни мне больше никогда не брать у орков выпивку, а? — попросил один «эльф» у второго. Осмотрелся по сторонам. — И снять это, конечно, никто не успел, — печально констатировал он.
— Было бы на что, — вздохнул «слуга темного властелина», — пойдемте, что ли, испортим оркам их шаманские посиделки? Будут знать, как разбавлять благородный здравур Моргот знает чем.
«Эльфы» молчаливо согласились и, оказав посильную помощь своему оппоненту в поднятии с земли его тела, побрели прочь с поляны, попеременно вздыхая о далекой и недостижимой сказке.
Как же голова кружится. У-у! Как у веселого крестьянина, запертого в винном погребе на десятый день.
Несколько минут посидев в кустиках и поразмышляв о вечном, я перестал притворяться лесными декорациями и выбрался из своего убежища. Еще пару раз с чувством и фантазией помянув нашего фольклорного персонажа, медленно побрел куда глаза глядят. Хотя после удара о самолет они какое-то время пытались смотреть в разные стороны.
То тут, то там из низкой чахлой травки за мной печально «наблюдали» пластиковые бутылки и прочий хлам, который «рос» в земных лесах вместо грибов. Щелкнул пальцами, стараясь чуть-чуть прибраться. Еще через пару шагов меня запоздало догнала мысль, что, выражаясь языком земной молодежи, я палюсь. Поспешно спрятал крылья и, наконец определившись с направлением, направился вслед за «эльфами». Хотелось верить, что тоненькая тропка выведет меня к жилым районам.
Идти пришлось не так уж и долго. По пути меня слегка пошатывало и мутило, голова немилосердно болела, и ощущения были такими, словно продолжал на невероятной скорости куда-то падать. С третьего раза удалось вспомнить, что я все-таки Темный князь и соответственно могу позволить себе убрать чувство дискомфорта. И вообще умею регенерировать. Вот! Правда, и после быстрого курса князетерапии моя походка осталась далека от идеала, а ноги то и дело старались завязаться морским узлом и уронить меня под какой-нибудь елкой.
— Эй, дяденька!
Обернувшись на подростковый голос, я увидел те самые недоразумения природы, на которых и имел несчастье приземлиться не столь давно. Теперь можно было заметить, что одна из особей явно принадлежала к женскому полу, двумя другими прыщавыми физиономиями, без сомнения, обладали парни.
— Да? — вежливо отозвался я, стараясь незаметно прислониться к стволу какого-то дерева.
— Извините, а вы тут ничего странного не видели? — спросил тот парнишка, который играл роль слуги «темного властелина».
Сначала я выдержал театральную паузу, изображая, что полностью поглощен сложной думой. Потом, постаравшись придать голосу эдакую таинственность, сказал:
— Неделю назад я видел здесь зубастого ежика! Он ка-ак пасть разинул, так я только под утро с дуба слез!
Детки переглянулись, обменявшись выразительными взглядами.
— А больше ничего? — уточнила девочка, поправляя на носу очки в тонкой прямоугольной оправе.
— Леший на прошлой неделе отчитывался, что все в порядке. Может, сами его поищете и спросите?
Подростки, решив, что я так неоригинально издеваюсь над ними, развернулись и, сердито сопя (точно выводок вышеупомянутых ежиков), направились подальше от нехорошего дяди с явными отклонениями в психике (вон как с ясенем обнимается!). Нет, действительно, неужели они решили, что первый встречный сразу же признается: «Да, детки, это я только что на поляну свалился!»
Ща-азз!
А вот и домики! Высокие и красивые. Правда, находятся за несколькими широкими полосами серого асфальтового покрытия. А по оному на ужасной скорости проезжают машины. Я тут же припомнил любимый анекдот Элли: «Как-то раз Пятачок решил перебежать оживленную магистраль…» — до этого я не понимал сложного смысла, хранящегося в нескольких предложениях, которыми ангел любил доставать в Цитадели всех живых существ. Большая часть, кстати, Азраэля не понимала. Слов «магистраль» и «Пятачок» (последнее как имя собственное) в их лексиконе не имелось.
Оглядевшись по сторонам, я вспомнил и фразу про слона, которого не приметил, и радостно потопал к переходу. Потом около часа плутал по улочкам района, придирчиво осматривая дома. Сила послушно сканировала квартиры на предмет отсутствия бдительных хозяев. Причем по остаточным эмоциям людей нужно было найти квартиры, которые будут оставаться беспризорными не менее месяца. Таковых набрался добрый десяток. Три пришлось сразу отсеять из-за соседей, которые, по договоренности с хозяевами, приходили кормить аквариумных рыбок и поливать засохшую герань вместе с пузатыми кактусами. Из остальных я выбрал то жилище, которое соответствовало моим представлениям о комфорте.
Покосившись по сторонам и еще раз полюбовавшись шестнадцатиэтажкой с красными полосками, переместился на недавно застекленный балкон и, импульсом отодвинув щеколду, проник в квартиру. Мысленно посмеялся, что, когда надоест быть Темным князем, пойду подрабатывать вором.
Первым делом я создал небольшое заклинание, призванное сразу же убирать и маскировать все следы моего пребывания в сей гостеприимной обители. Потом прошелся по трем комнатам, предоставленным в мое владение, и, выбрав самый удобный диван, улегся спать.
На этот раз Элли спрятался в саду, постаравшись укрыться в тени раскидистых ив. Вероятность того, что Анабель могла достать ангела и тут, была очень высокой. Все-таки княгиня ни на секунду не переставала быть светлой эльфийкой и всегда могла договориться с растениями. Оставалось надеяться только на то, что садик все-таки принадлежал Габриэлю, переняв его вредность. Авось не выдаст бедного Элли злой Анабель? А то Элли больше не будет кормить уток свежими цитадельскими хлебцами и воевать с сорняками, подло пробирающимися на красивые клумбы и грядки с клубникой и картошкой.
Ну да, а вы думали, только Темные князья от скуки страдают? Если бы! И поскольку светлые команды перепадали ангелу крайне редко (кто ж посмеет у милорда отобрать любимую игрушку?), Элли приспособил пустующую часть внутреннего двора под небольшой огородик.
Тут и пара кочанов капусты греет бока под солнечными лучами, и морковка растет, и помидоры большие и сочные, просто загляденье. Огурцы, правда, в этом сезоне не удались — горьковатые на вкус и совсем маленькие. А землянику Натаниэль слопал.
Раздались тихие шаги. Элли чуть-чуть развел ветви, чтобы со своего насеста посмотреть, как Анабель медленно крадется по саду, внимательно вглядываясь в тени деревьев. Тьфу! Требует, чтобы он открыл для эльфийки переход на Землю. Так Элли вроде в клуб самоубийц не записывался? Даже представлять не хотелось, что сделает с ним милорд, если ангел приведет в мир творцов его драгоценную супругу, находящуюся на восьмом месяце.
Брр! Элли помотал головой, едва не свалившись с ветки от чересчур живого воображения. Впрочем, ему подумалось, что воображение Габриэля в реальности может оказаться еще живее и извращеннее.
— Азраэль! Немедленно прекрати это ребячество! — Эльфийка решила воззвать к отсутствующей совести ангела. — В одиночку Габриэль может не справиться! Хотя бы проведи к нему Алира и Леллина.
Ну. Уж. Нет. Фигушки! Ищите других дураков. Знает он это «хотя бы». Стоит только создать проход, как эльфийка первая, подобрав юбки и навострив уши, устремится в земную реальность. А за ней с воинствующим гиканьем, размахивая мечами и фаерболами, побегут прочие светлые личности. Элли еще раз помотал головой, пытаясь убрать из головы картину того, как эти недотепы станут знакомиться с миром творцов без экскурсовода или пособия для «чайников»: «Машина — это не только четыре колеса, но и две тонны металлолома…»
Милорд за такое его погладит по головке только при условии, что оная будет находиться отдельно от Эллиного тела.
— Элли, пожалуйста! Я окажусь в безопасности только рядом с Габриэлем. Ты же знаешь, что мне нельзя волноваться! А находясь в неизвестности, я только и делаю, что волнуюсь.
Анабель продолжала капать ангелу на нервы, мозги и давно атрофировавшуюся за ненадобностью жалость, надеясь, что Азраэль выползет из своего укрытия.
И все бы хорошо. Вдвоем (княгиня водит, Элли прячется) они могли бы играть в это еще долгое время. Но вышеупомянутые Алир и Леллин тоже не сидели сложа руки и прочесывали Цитадель, пытаясь найти блудного ангела. Так как Анабель конечно же рассказала друзьям о новых проблемах. И теперь бывший рыцарь и маг, заметьте, не недоучка, а уже вполне себе образованный и преподающий нынче в академии магию огня, жаждали помочь Темному князю.
Нужна ли самому князю весьма сомнительная помощь, никто осведомиться не удосужился. Но сие и не удивляло.
Элли тяжко-претяжко вздохнул, предчувствуя, что ночь будет долгой и спать ему придется тут же, на иве. Оставалось надеяться, что Габриэль вернется раньше, чем его друзья и супруга найдут в кладовке один трельяж, примечательный тем, что стоит дернуть за небольшой рычажок, как тут же возникнет проход на Землю…
Проснулся я от чьего-то внимательного взгляда. Открыв глаза и повернув голову, увидел Таню. Сидела девушка на стуле рядом с диваном и внимательно изучала мое лицо. Я зевнул и, перевернувшись на другой бок, попытался снова уснуть. Со стула раздалось оскорбленное пыхтение.
— Ну, что надобно? — Осознав факт, что поспать мне не дадут, я недовольно дрыгнул ногой, не собираясь переворачиваться обратно.
— Это моя квартира.
— М-да?
— Определенно. Могу даже документы показать.
Развернуться лицом к девчонке все-таки пришлось. И даже принять сидячее положение, чтобы более-менее привести в нормальный вид растрепавшиеся волосы и быстро натянуть рубашку. На удивление и возмущение сил уже не оставалось.
— Понимаешь, я верю в случайности, — пояснила девушка с таким видом, словно дала ответ на все интересующие меня вопросы. — Я знала, что ты станешь искать жилище, поэтому сразу из академии телепортнулась домой. Собрала ранец и минут пятнадцать ходила по квартире, усиленно думая: как же жаль уезжать на такой долгий срок. Какой именно, я так и не решила, поэтому просто растягивала само слово «до-о-олгий». Оставила эмоциональный отпечаток… Ты ведь именно их считывал? Вот, собственно, и все. Затем оставалось выйти на детскую площадку и ждать, когда же сработает оповещалка.
— Ты представляешь, сколько в городе вот таких пустующих квартир? — на всякий пожарный случай уточнил, думая, что это уже слишком. Я, конечно, знаю, что предсказуем, но чтобы настолько?!
— А-то! — Девушка улыбнулась и, поднявшись со стула, грациозно потянулась. — Я уже сказала, что верю в счастливый случай? Могу повторить. И даже не один раз.
В следующую секунду я недвусмысленно прижал к горлу Тани небольшой перочинный ножик. Но страха в прищуренных желтых глазах так и не дождался. Вредная девчонка продолжала разглядывать меня с интересом, будто бы я был клоуном, репетирующим забавный номер. Печально. Не уважают на Земле Темных князей, совсем-совсем не уважают. И не боятся.
Обидно.
— Что тебе от меня надо? — Я надеялся, что она не станет опять язвить, а все-таки снизойдет до ответа. Убийство не входило в список срочных дел на сегодня, а потому хотелось бы избежать и лишней крови, и недоговоренностей.
Таня вздохнула.
— Следить мне за тобой сказали. Оказать посильную помощь в выполнении задания, предоставить нужную информацию. Естественно, докладывать обо всех передвижениях, телодвижениях и планах, — сказала она, пальчиком отодвигая лезвие от шеи. — И, опережая твой следующий вопрос, приказала это Алевтина. Все?
— Нет. Но там нецензурно получается, поэтому эту часть нашего разговора я, пожалуй, пропущу и перейду к следующей. Почему именно ты?
— Великая доверяет мне! — воскликнула Таня с нешуточной страстью. В ее глазах промелькнуло то, что принято называть фанатизмом. К счастью, стадию этого заболевания я определил как невысокую. Лечению при определенном давлении поддастся.
Приступим.
— Ага, ври больше. Чтобы Алив доверяла необученной девчонке? Ха! Веселого крестьянина налево. За мной скорее бы Хель послали.
— У меня, между прочим, почти сформированный дар! — обиделась Таня. — Я могу отражать…
Дальнейших пояснений не требовалось.
— Понятно. Ты одна из тех диковинок, которые так любит коллекционировать наша Великая, Пресветлая, Всемогущая и прочие определения с большой буквы. Поиграет, а потом выбросит, если раньше не сломает.
— Глупости! — заявила Таня.
— Ладно, спорить не хочу. Вдруг и правда случилось чудо: у Алевтины нашлась потерянная миллиарды лет назад совесть? Но вроде бы существование оной было вообще под большим вопросом. И нет, меня это не волнует. Итак, перейдем к делу: чем же ты мне сможешь помочь?
Я обошел девушку по кругу, надеясь, что вот прямо сейчас волшебным образом она скажет тайное слово, и все мои проблемы разрешатся.
— Смотря что ты собираешься делать.
— Мм… даже не знаю. — Я быстро нарисовал на лице задумчивость. — Пойти на курсы домохозяек?
— Нет, — притворно вздохнула Таня, — ты не Отступник, ты — недоразумение множественной вселенной, глупый, безответственный ребенок, который умеет только отшучиваться и язвить. Теперь понятно, зачем мне приказали за тобой следить. Чтобы ты сам себе не навредил!
Девчонка не врала. Это я чувствовал. Ее послала следить за мной перестраховщица-Алевтина. Уж творец-то прекрасно знала, как и с каким размахом я умею (и, главное, люблю!) делать глупости. И решила, вестимо, увеличить их количество в геометрической прогрессии. С такой-то помощницей. А раз подозрения с Тани снимаются, можно ей сказать, что никакой я не Отступник, а всего лишь скромный и безобидный Темный князь.
— Браво! А я все думал, когда ты догадаешься… Я — не Гэбриэл. Про ребенка вопрос спорный.
— А кто? — Девица судорожно нащупала стул и рухнула на него так, что у бедного предмета мебели аж ножки жалобно заскрипели. Прямо до сердца пробрало.
Отвечать в рифму не стал, хотя момент и был подходящим.
— Меня зовут Габриэль, звучит похоже, но не путай, пожалуйста. По профессии я Темный князь. Живу в мире, который не связан с общей системой реальностей ни единым каналом. Именно невозможность существования такого в вас упорно вбивают на лекциях. И если уж совсем честно, я один из неудачных экспериментов Гэбриэла. Вот как-то так. Сюда меня выдернула Алевтина, напомнив про один должок. Велела принять облик, в котором я жутко похож на Отступника, и приманить гадость, убивающую старших учеников. По предварительным расчетам, так развлекается еще одно творение Гэбриэла. Что со всем этим «счастьем» делать, не знаю. Все.
Это я протараторил быстро-быстро, боясь, что меня разберет долгий и громкий смех, также именуемый ржанием. Слишком уж все это звучало… абсурдно, что ли? Даже для нашей сумасшедшей вселенной. Таня глупо хлопала ресницами и пыталась сфокусировать взгляд на одной точке.
Поняв, что «абонент временно недоступен», я прошел на кухню, где, обшарив пустой холодильник и посетовав, что бравая наблюдательница не озаботилась закупкой продуктов, создал тарелку с куриными котлетками и картофельным пюре. Потом принюхался и вытянул из воздуха кастрюлю с борщом, сразу же все это подогрев. Ну, как создал? Гнусно утянул пищу из соседнего подъезда. Я бы и из Цитадели что-нибудь эдакое вытащил, да не хочу привлекать уж совсем ненужного внимания. Завершающим аккордом запил все это великолепие компотом, утянутым с третьего этажа, и понял, что жизнь налаживается.
За окном прочно закрепилась звездная ночь, накинув на вечно бодрствующий город флер легкой прохлады и свежести. В приоткрытую форточку просачивались звуки с улицы: галдеж компании, занявшей лавочку у подъезда, гудение редких машин, где-то на верхних этажах смотрели ужастик. Спать не хотелось. К тому же постепенно в мозгу начало вырисовываться что-то вроде черновика плана.
На запахи еды из комнаты приползла Таня. Заглянула в кастрюлю с супом, еще раз недоверчиво принюхалась и подняла на меня умоляющий взгляд маленького котенка.
— Угощайся, — великодушно разрешил я, телепортируя для девушки остатки котлет.
Пока Таня быстро заглатывала пищу, издавая невразумительные восклицания вроде «Мм!», «У-ррр…» и тому подобные выражения одобрения мастерства того, кто приготовил кушанья, я немного поразмышлял о делах наших скорбных. Когда взгляд девушки приобрел некую осмысленность, а кастрюля с борщом была опустошена, решил поделиться своими планами.
Зная Алевтину, могу с уверенностью сказать, что девчонка, приставленная ею, не отстанет от меня даже на том свете, так что пытаться от нее избавиться бесполезно. Разве что убить и закопать. Но от живой Тани помощи все-таки будет больше, чем от холодного трупа, за который перед тетушкой еще и отчитываться придется.
А то пока могилу выроешь, пока земелькой засыплешь…
— Так-с, Танюша, а скажи-ка мне, пожалуйста, можешь ли ты достать списки старших учеников и выпускников академии, а также порядок, в котором происходили убийства?
— Думаешь, сможешь обнаружить какую-нибудь логическую цепочку? Думаешь, он убивает в соответствии с планом? Угу. Просто по алфавиту смотрит. А то творцы такие глупые, сами ничего не проверяли!
— Нет, не глупые конечно же. Просто творцы привыкли перекладывать свою работу на чужие плечи. Я уверен, что они даже не пытались найти какие-то совпадения. Непонятно другое: почему этим не занялся тот, кто пытался это дело расследовать до меня?
— А я откуда знаю?
— Вопрос снимается с повестки дня. Ночи, в смысле. Так что? Сможешь эту информацию достать?
— Без проблем. — Таня пожала плечами. — Она у меня в компе уже лежит, иди ищи свои совпадения.
Я уже сделал несколько шагов по коридору, собираясь найти вышеупомянутый компьютер и параллельно пытаясь припомнить, как же нужно обращаться с этим чудом техники (все равно что дать троллю книгу), как меня догнал тихий вопрос Тани:
— Почему творцы тебя не уничтожили?
— Когда-нибудь я обязательно расскажу эту поучительную историю. Но не сейчас.
— Ты куда лыжи навострил?
Элли замер, надеясь, что Алир обратился не к нему, а, скажем, к цветочному горшку. Вдруг тому захотелось прогуляться? Главное — незаметно прокрасться во-о-он до той дверцы, а потом…
— И кто тут у нас? — прямо в желанном дверном проходе, словно бы из ниоткуда и не иначе как по волшебству, возник Леллин, загородив собой путь к свободе.
— Понабрались у милорда всяких выражений. Можно подумать, что вы знаете, что такое лыжи! — проворчал пойманный Азраэль. — Здесь ведь даже зим не бывает.
Ангел на всякий случай оглянулся, уже предполагая, чт
о увидит у себя за спиной. Точнее, кого. Алир, скрестив руки на груди, хмуро рассматривал бедного Элли, лишив того последнего шанса отступить и опять куда-нибудь спрятаться. Выглядел император очень внушительно и грозно. Один меч, прицепленный к поясу, чего стоил. Ведь князь строго-настрого запретил Элли причинять светлым недотепам вред. Ангел с трудом выгнал из мыслей картинку с заманчивым развитием событий и виновато ссутулился.
Нельзя, значит, нельзя.
— Элли, так ты не скажешь нам, как попасть на Землю? — вкрадчиво спросил Леллин, маленькими шажками приближаясь к замершему ангелу.
— Почему это не скажу? — возмутился Элли. — Скажу, конечно! И даже покажу. Вот милорд вернется, и сразу все сделаю.
На этих словах ангел нарисовал на лице фирменную улыбку номер три под кодовым названием «привет из ясельной группы детсада».
Светлые друзья переглянулись и синхронно вздохнули.
— Слушайте, можно подумать, что вы милорда не знаете? — Элли перестал кривляться, попытавшись отловить за хвост мелькнувший в воздухе серьезный настрой. — Вы ему только помешаете! Вместо того чтобы спокойно выполнить условие сделки, ему придется следить, чтобы вы чего-нибудь не натворили или куда-нибудь не вляпались. Вы даже не догадываетесь, как там нужно себя
вести. Земля не наш игрушечный мирок. У Габриэля и так проблем достаточно, а тут вы ему на голову свалитесь!
— Нет. — Леллин развел руками. — Он нас совсем не уважает.
Алир согласно кивнул, также надвигаясь на ангела.
— Не-а, — согласился Элли. — А где смысл в моем уважении? Оно вам надо?
Друзья переглянулись, явно задумавшись над этим вопросом. Азраэль уже давно перестал ими восприниматься как угроза. Большой наивный ребенок со своими заскоками, от которых страдало все население Цитадели. В общем, Элли всегда оставался самим собой, и этого хватало. Требовать от него большего было бы просто несправедливо.
— Ладно, — решил Алир. — Элли, ты пойми нас. Мы-то Габриэля прекрасно знаем. Вот и завидно, что он смотался развлекаться, а мы тут терпим все прелести волнения Анабель. Нет уж! Она, между прочим, беременная, влюбленная в собственного мужа, нервная и злая. В общем, спасай! Еще одного дня здесь нам не выдержать!
— Да! — согласился Леллин.
— Ты-то тут при чем?! — хором удивились ангел с бывшим рыцарем.
— Ты же только час назад как от Лин приехал! — возмутился Алир. — А я с прошлого вечера кручусь. И тоже волнуюсь, между прочим.
— Милорд сообщит, когда ему потребуется помощь. И если что-то пойдет не так, мы об этом первые узнаем.
— Спасибо, успокоил.
— Послушайте. Я действительно не могу: слово дал, что никого не проведу на Землю! Давайте, вы меня хотя бы еще один денечек половите, а там, глядишь, что-нибудь придумается.
— Ну-у…
Однако решить друзья ничего не успели. На лестнице раздались легкие шаги, и из-за угла вывернула довольная Анабель. В темном коридоре белые одежды и развевающиеся светлые волосы делали эльфийку похожей на привидение. Образ портила только переваливающаяся походка.
— Что, мальчики, уговорили его открыть проход? — зловеще поинтересовалась княгиня.
— Мм…
— Как бы…
— Это…
Мальчиков явно заклинило. Они пытались переглядываться, безуспешно старались выдать нечто более-менее членораздельное и достаточно умное, чтобы эльфийка пощадила их. От неминуемой расправы трех заговорщиков спасло Великое и Всемогущее Вдруг, не раз выручавшее доблестных светлых недотеп и безобидного ангела.
— Мам? — В коридоре стоял сонный Натаниэль. Он смешно потер глазки и зевнул.
— Почему ты не спишь? — переполошилась Анабель, тут же забыв про проходы и другие миры. Бросив в сторону друзей уничижительный взгляд, эльфийка засуетилась вокруг драгоценного чада, пытаясь выяснить, что такое случилось и не заболело ли что-то у юного наследника.
— Папу искал… — помявшись для профилактики, выдал Натан.
Все окончательно смутились, а ребенок тем временем продолжил:
— И вас! Там зеркало забавное в кладовке с картинкой — такие только папа создавать умеет.
— Ой, — грустно сказал Элли и стукнулся лбом о стену.
— Вот Алив! Вот зараза! — Я постарался как можно более красочно описать дружеские взаимоотношения моей «милой» тетушки и веселого крестьянина. На мою задушевную речь сразу же отреагировала Таня, отложив в сторону учебник по теории творения и недоделанное домашнее задание.
За окном накрапывал мелкий дождик. Сейчас наступило именно то время ночи, когда, выглянув на улицу, нельзя было отыскать ни одной живой души, которая бы решила устроить внеурочный променад. И в окнах соседних домов огни ламп были настолько редки и тусклы, что город становился похожим на какое-то темное, затаившееся в засаде чудовище, укрытое пеленой дождя.
— Что еще не так Пресветлая Алевтина сделала? — выслушав мою длинную витиеватую речь, спросила девушка.
— Все так сделала, но вот перестраховщица несчастная! Человеческим языком объяснить не могла…
— …сказал Темный князь о бессмертном творце, — поддержала меня девушка, — кому из вас там человеческий язык подойдет, а-а?
— Тьфу! Что за помощница?! Ей слово — она тебе десять, — наигранно возмутился я.
— Теперь он недоволен уже мной, — вздохнула Таня, стараясь скрыть улыбку. — Так ты нашел свои закономерности?
— Куда бы я делся? Нашел, конечно. По крайней мере, теперь я понял, почему мне навязали именно тебя. — Я пощелкал мышью, проверяя, все ли правильно записал и почитал.
На всякий пожарный случай.
— Ты меня не пугай. — Таня, поднявшись с широкого дивана, подошла к столу и, встав у меня за спиной, требовательно вгляделась в монитор. — Что такое?
Откашлявшись, я попытался придать голосу интонации старого лектора.
— Итак, наш таинственный друг оказался весьма педантичным существом. Убивает он, как нам известно, раз в неделю. Ловит свою жертву, когда та возвращается домой. По следам остаточной силы выяснилось, что предлагает устроить дуэль. С прошлого убийства прошло уже два дня — сколько до следующего, посчитать не сложно. Знаешь, как рыбу ловят? Да, именно: удочка, крючок и обязательно наживка. Для отлова маньяков такой способ тоже подходит. Так вот, если мои расчеты верны… Не фыркай! Неверными они могут быть только в том случае, если мне дали неполную или ложную информацию. О чем я то бишь? Ага, если мои расчеты верны, следующей жертвой должна оказаться ты. Как говорится — сюрприз, сюрприз!
Глава 4
В ЧУЖОЙ МОНАСТЫРЬ…
Пряча голову в песок, не забудьте зажмурить глаза.
Опытный страус
После того как я выслушал не менее богатое на эпитеты и метафоры описание Пресветлой Алевтины в исполнении Тани, мы сели решать извечное «что делать?». Она полезла проверять мои расчеты, через раз поминая «ласковыми» словами всемогущего творца. Однако девочка не так безнадежна, как казалась на первый взгляд. Значит, не все потеряно.
— Это ж надо! — стенала Таня, просматривая имеющуюся у нас информацию по десятому разу, — умереть во цвете лет! Я так молода и красива и не хочу лежать в узком гробу в белых тапочках.
Хоть уши затыкай! Вот послала же Тьма такую помощницу, которой самой срочно требуется помощь. Ага, к тому же помощницу с ярко выраженной манией величия вперемежку с манией же преследования, а также чересчур богатым воображением и громким голосом.
— Может, хватит? — не менее тоскливо вопросил я, устав слушать, как девушка жалуется на злую судьбу. — Ты не померла, но гарантирую: еще несколько минут этого концерта, и не проживешь даже тех пяти дней, которые отвел наш загадочный маньяк!
— Сам убьешь? — уточнила Таня, отворачиваясь от монитора.
— Ага. — Я постарался скорчить рожу жуткого злодея.
Судя по скептическому взгляду девушки, не получилось.
— Тоже мне, страшный Темный князь, — фыркнула «помощница», — клоун ты, Габриэль, вот кто.
С минуту поразмышляв над тем, стоит ли обижаться, я пришел к выводу, что поступок будет нерациональным. На правду, как известно, не обижаются. Подыгрывая персонажу одной небезызвестной книги, так и хотелось спросить: стало бы Тане веселее, если бы я сейчас пошел и кого-нибудь убил, разорвав на несколько частей, после чего этими же частями подзакусив на глазах у девушки. А что? Достойный поступок нормального Темного князя.
— И? Зато у меня достаточно сил, чтобы защитить тебя. Не боись, все в лучшем виде сделаем. Быстро поймаем нашего маньяка, используя тебя в качестве наживки, сдадим его творцам, после чего разбежимся по домам. По мне, план великолепен.
— Поправка. Ты не просто клоун, ты очень наивный клоун. — Таня, поднявшись на ноги, принялась нервно мерить шагами комнату. Туда-сюда, туда-сюда. Несколько минут понаблюдав за мечущейся девушкой, я заработал себе головокружение.
— Давай будем оптимистами? Вот убьют, тогда посмотрим, что в плане неправильно. Где тут можно нормально выспаться?
Я широко зевнул, надеясь заползти на какую-нибудь кровать, уткнуться носом в мягкую подушку, накрыться теплым пледом и все пять дней просто поспать. Последнее время из-за крайне веселой и насыщенной жизни на отдых мне доставалась пара часов. Бывает, только-только глаза закроешь, а тут бац! Натаниэль развалил Цитадель, пытаясь достать из-под кровати плюшевого мишку. Надо бежать, исправлять. Опять, только глаза закроешь, Анабель чем-то или кем-то недовольна. Срочно устраняю проблему, иначе разрушенной Цитаделью дело не ограничится. А дальше Элли прибегает, жалуясь на светлую делегацию. Мол, они, нехорошие такие, испугавшись невинного ангела, забились в самую дальнюю темницу и наотрез отказываются оттуда вылезать. И вот-вот примчится Алир выяснять, кто тут его подданных обижает. Ха! Обидишь их, как же! Скорее веселый крестьянин трезвенником заделается.
В общем, вспомнив про дом родной, я постарался скорчить рожу пожалостливее. Ну же, тетенька Таня, посмотри, какой Габриэль несчастный! Неужели пожалеете для него дивана?
Таня нахмурилась, отшатнулась и даже обернулась, чтобы понять, на кого я так смотрю. Спустя мгновение мне в черепушку постучалась мысля, что я сейчас не шестнадцатилетний тощий подросток. А подобный взгляд в исполнении тридцатилетнего мужика можно интерпретировать как-то неправильно. Эх, и чем Алив мой привычный облик не угодил?
— Диван в гостиной в твоем распоряжении. Он раскладывается, — наконец сжалилась Таня, махнув на меня рукой.
— Благодетельница! — возрадовался я и немедля направился исследовать предложенный к использованию диван, не обращая внимания на трагические вздохи моей «помощницы».
Жизнь удалась!
Элли был абсолютно в этом уверен. Теперь он знал, что наверху точно есть кто-то очень добрый и хороший. И этот кто-то, если не повернулся к Элли лицом, так хотя бы убрал свою филейную часть из-под ангельского носа.
А как иначе объяснить то, что волшебное зеркало наотрез отказывалось пропустить светлых недотеп на Землю? Только чудом! Уж Анабель и разбить его обещала, и уговаривала всячески, и Алира присылала увещевать непослушное зеркало. И Леллин как только вокруг него не танцевал, читая все известные заклинания.
В общем, впервые за несколько веков Азраэль понял, что совершенно, просто-таки абсолютно счастлив. Он сиял, будто золотая фольга от шоколадной медальки, и с большим удовольствием смотрел, как светлые недо… друзья его князя накинулись на зеркало стаей гиен. И вот уже несколько часов подряд мучили его, оставив ангела в покое и, кажется, даже забыв про Азраэля. Правда, Элли подозревал, что музыка будет играть недолго. И как только Анабель поймет, что от зачарованной стекляшки не добьется ни веселого крестьянина, ни кого-либо другого и уж точно не получит вожделенный проход на Землю, сиятельная леди снова вспомнит про бедного и несчастного Азраэля.
Поэтому ощущение счастья попеременно сменяли грусть и тревога.
Элли потер шею и пригладил растрепавшиеся волосы. Сбежать он не мог. Как Цитадель оставить без присмотра? Точнее, ладно бы совсем без оного, тут ангел бы, ни секунды не думая, сделал ноги куда-нибудь подальше. Что замку-то сделается? А то ведь под присмотром толпы светлых императоров и эльфиек придется оставлять…
И что Габриэль в них нашел? Носится как ошпаренный, с выпученными глазами и идиотской улыбкой, книжки умные по политике и экономике читает, думает, как контакт со Светлой империей налаживать. Зачем? Как-то до этого нормально жили, светлые команды распугивали и земли без книжек поддерживали и укрепляли.
Тьфу!
— Элли, зайчик, что же ты погрустнел? — Анабель отвлеклась от ощупывания широкой рамы зеркала — княгиня надеялась, что сможет отыскать какой-нибудь еще рычажок, — и посмотрела на непривычно-задумчивого ангела.
— Мечтаю, как хорошо было бы закопать вас в саду под крыжовником, — честно ответил Элли.
— Почему под крыжовником? — удивился Алир. — Мне больше яблони нравятся.
— А меня под сливой! — не остался в стороне Леллин.
— В таком случае мне остается клумба с ирисами, — улыбнулась Анабель.
Элли только отмахнулся. Ну отказывались его принимать всерьез, и все тут! И совершенно не хотели понимать, что ангел по жизни не умел подтрунивать — всегда говорил то, что думал. А вся Цитадель считала его шутником. И все из-за милорда. Хоть бы раз Габриэль разрешил Элли обратить шутку в суровую реальность. Так нет, нельзя. Все равно, что волка посадить на капустную диету. Вкусно, но не интересно.
— Не, — помотал головой ангел, — яблони и так хорошо плодоносят, зачем им еще удобрение? И на сливу не жаловались. А вот крыжовник горький и мелкий, в том году всего на две банки варенья собрали. Надо бы его подкормить вами, он сразу в рост пойдет.
— Какой ты хозяйственный, — светлые хором одобрили благие намерения Элли, словно собирались коллективно соглашаться на роль удобрения для нерадивого куста.
— Ладно, мальчики, вы тут продолжайте развлекаться, а я пойду Натаниэля проведаю. Вдруг опять решит в прятки поиграть?
Сиятельная леди потерла поясницу и направилась из кладовки. Алир с Элли переглянулись: эльфийка заметно побледнела, хоть и старалась скрыть, что весь день ей нездоровилось. Так что следующим пунктом в их программе стоял отлов местного лекаря и препровождение к княгине.
— Не доведет ее упрямство до добра, — неодобрительно покачал головой рыцарь.
Азраэль мысленно потянулся к достаточно молодому (но, несмотря на возраст, весьма опытному) магу-целителю. Тот изволил проводить осмотр одной из служанок… в неформальной обстановке несколько нетипичными методами. Ибо, кроме молодости и острого ума, обладал привлекательной внешностью и никого недостатка во внимании противоположного пола не испытывал.
Услышав в мыслях вкрадчивое покашливание первого советника Темного князя, целитель поспешно извинился перед девушкой и стрелой вылетел из ее комнаты, успев схватить со стула штаны. Элли, едва скрывая веселье, заметил, что ему совершенно безразлично, чем занимается маг, пока у него нет пациентов, после чего попросил как можно скорее осмотреть княгиню и выписать ей каких-нибудь укрепляющих настоев: тихо беречь силы в стороне Анабель не согласилась бы ни за какие сокровища. Получив подтверждение, что тот только захватит из своих покоев необходимые вещи и сразу же направится к ее светлости, Элли вернулся сознанием в кладовку.
— И нас вместе с ней в могилу сведет, если что не так выйдет, — согласился с Алиром Леллин, откладывая книжку с заклинаниями, которые должны были помогать в открытии портала. — Они с Габриэлем друг друга стоят.
— Я бы на месте Ририэля еще спасибо милорду сказал, что он его невесту увел, — хмыкнул Элли, подключившись к беседе.
Друзья переглянулись и синхронно выругались, поминая остроухого заговорщика в сочных выражениях, чтобы тому лишний раз икнулось где-нибудь в другом мире.
— Так ты не скажешь, как открыть проход? — перевел тему бывший рыцарь, видимо, понадеявшись, что Элли случайно проговорится.
— А я не знаю. Не думал, что у него еще какие-то замки есть! — Нет, жизнь определенно удалась — окончательно уверился ангел.
— Честно? — подозрительно уточнил маг. — Нам-то ты можешь сказать. Обещаем, что не выдадим секрет Анабель. Да, Алир?
Тот с готовностью закивал блондинистой головой. Но, заглянув в синие-синие глаза Азраэля, светлые осознали, что их надежды беспочвенны. Даже если Элли что-нибудь такое и знал, заподозрить этого ангелочка в сокрытии правды не позволяла совесть. Знала ведь, гадюка (совесть, в смысле), что тот мастерски притворяется валенком, но продолжала отравлять жизнь Алиру и Леллину, объясняя сие тем, что истинные рыцари Света должны оставаться выше всего этого.
И как бы ее заткнуть?
— Интересно, а что ты станешь делать, если мы все-таки сможем его открыть? — Алир, печально вздохнув, продолжил прощупывание зеркальной поверхности. И в своем вздохе он постарался выразить, что в гробу он видел такой дружеский долг — в четыре часа ночи непонятно чем заниматься!
— Еще не придумал, — с готовностью отозвался Элли и совершенно случайно переместил горячий кофе отдельно от кружки, которая, спустя секунду после того, как ошпаренный Леллин подскочил до низкого потолка кладовки, ласково приложила его по голове и откатилась в дальний угол.
Остаток ночи прошел очень весело. Маг, свято уверенный в том, что крыжовнику сгодится и удобрение в виде бренного тела ангела, с кровожадными воплями гонял Элли по коридорам и этажам Цитадели. Еще бы! Такой замечательный повод подольше отлынивать от работы. Естественно, что весь груз обязанностей перекочевал на широкие плечи Алира, чему бывший рыцарь совершенно не обрадовался, но Анабель на двух раздолбаев из дружеской солидарности решил не жаловаться. Глядишь, они чуть-чуть подурачатся, а там Габриэль самостоятельно домой вернется.
А вдруг?
Проснулся я далеко за полдень, ощутив некое разочарование от того, что моему подъему никто не поспособствовал. Не поцеловали, не проворковали: «Милый, хватит дрыхнуть!», не предложили: «Пап, играть!» Даже: «Милорд, спасай!» — не проныли над ухом.
Ску-у-учно. Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!
Несколько минут я разглядывал потолок и криво наклеенные обои, потом решил все-таки адекватно обдумать ситуацию.
Итак, что у нас имеется в наличии?
Маньяк — это раз. Таня и Алевтина — это два. Не расклад, а мечта самоубийцы. Или Темного князя, которому не хватает острых впечатлений. Уж даже не знаю, кого теперь стоит больше бояться. Или за кого. Не зря мне это рыжее бедствие подсунули, выдав за помощницу? Значит, Алевтина сама все просчитала и выстроила убийства по порядку, но почему-то сама вмешаться не смогла. Наверняка кому-нибудь из других творцов проспорила. Потом ждала, надеясь, что все рассосется. Этого не произошло, и тетушка решила, как обычно, действовать чужими руками. Крайним оказался я.
Зная свои особенности и возможности, я готов смело утверждать, что припекло ее сильно, раз уж она решилась использовать такой серьезный козырь (мания величия довольно мурлыкнула) как мое обещание. И припекло Алив не что-нибудь, а угроза жизни этой девчонки, иначе она выдернула бы меня давным-давно, сразу, как проиграла спор, а не дожидалась, пока перебьют большую часть старших курсов и выпускников. Хотя не могу представить, чтобы Алевтина могла дорожить чьей-то чужой жизнью. Обычно Пресветлую волнует исключительно ее собственная. А тут прямо нонсенс какой-то!
И если переводить все это на понятный язык, то тетушке глубоко плевать на остальных, но Таня должна уцелеть. Если я при этом и таинственного убийцу поймаю — будет мне счастье. Если нет, придется охранять девчонку, пока другого героя не найдется. Нашла няньку, Алив, ни слова не добавишь цензурного, да. Кашку там сварить, пеленки постирать, колыбельную спеть.
Так что для моей же безопасности будет лучше, если я притащу Алевтине убийцу за шкирку в ближайшую пару дней.
Лениво выползя из-под большого пледа, я поплелся искать удобства. Мочевой пузырь отнюдь не мягко намекал, что стоило его послушать ночью, а не лениться оторвать зад от нагретого лежбища.
— О Габриэль! — удивилась Таня, жующая на кухне большой многослойный бутерброд. От изумительного запаха кофе у меня еще и желудок заныл, требуя немедленно его наполнить чем-нибудь вкусным. — А я думала, ты и правда все пять дней спать будешь, — продолжила девушка, любуясь моей заспанной физиономией.
— Если бы, — проворчал я, тыкая наугад кнопочки в коридоре и проверяя, соизволил ли включиться свет в туалете или же нет. — Организм оказался против такого произвола.
— Та, которая посередине, — подсказала хозяйка квартиры, провожая мой радостный возглас ехидным хихиканьем. — А ты яичницу не наколдуешь? Лениво было с утра в магазин бежать. Как-то не подумала, что два человека съедают больше, чем один.
— Наколдую, конечно. Мне не сложно, — отозвался я уже из ванной комнаты, пытаясь расчесать разлохматившиеся волосы и заплести в косу, чтобы они мне не мешались. Заодно создал на себя приличную земную одежду. — Только ты меня не обзывай. А то два человека! Я, между прочим, чистокровный нелюдь! Уже не единственный в своем роде, но таки по-прежнему уникальный.
— Ну да, пока сам себя не похвалишь… Нашел чем гордиться.
— Почему нет? — изумился я, проходя на кухню. — Хотя сдается мне, здесь речь идет все-таки о двух нелюдях. Ты ведь тоже не человек, Танюша?
Девушка от такого обращения скривилась, но признательно кивнула головой.
— И кем же ты приходишься Пресветлой Алевтине? Нет, не смотри на меня так, все равно не умру и даже не сниму вопрос с повестки дня. Рассказывай давай, мне же нужно знать размеры лужи, в которую я сел?
Первым, кого я увидел на кухне после Тани, был таракан. Огромный, рыжий и крайне наглый. Он сидел на раковине и шевелил длинными усами в мою сторону, явно возмущаясь вторжением второй прямоходящей человекоподобной особи на его территорию. Я моргнул, надеясь, что таракан исчезнет, но, когда снова посмотрел в сторону раковины, увидел, как тот вальяжно, а вовсе не трусливой, спешной перебежкой, подбирается к грязной тарелке, которую хозяйка квартиры поленилась положить в мойку.
Что ж, ладно, пожалуй, мне просто следует вспомнить, что я хоть и князь, но совсем не брезглив. И вернуться к главной теме.
Я мысленно пошарил по окрестным домам, вытянув на стол большой омлет с сосисками прямо вместе с горячей сковородкой, на которой он, собственно, и готовился секунду назад. Следом свистнул полный ароматного, божественно вкусного напитка кофейник. Таня тем временем пристально рассматривала свой ужасный маникюр, надеясь, что вот так запросто, про нее забуду или посчитаю за предмет обстановки. Щаз! Вооружившись вилкой и небольшим ножом, я вернулся к столу и нацелился на горячее и очень вкусно пахнущее блюдо, перед этим на свою голову напомнив про вопрос:
— Ну-с? Будешь отвечать?
Таня вздохнула, тоскливо посмотрела за окно, будто ожидала, что сейчас прилетит на метле добрый волшебник, который избавит ее от надобности отвечать, но потом все-таки сказала:
— Это моя мама.
И вот тут я сел мимо стула.
— Габриэль? — осторожно уточнила Таня, перегнувшись через стол и обеспокоенно рассматривая меня. — Ты как, очень больно?
— Щекотно.
— Вот видишь, — нравоучительно сказала девушка, вернувшись на свое место и начав есть мой омлет со страшной скоростью. — Зря спросил. Меньше знаешь — крепче спишь.
— Больше ешь… — Я поднялся на ноги. Потер многострадальную поясницу, которой опять досталось, и, пока на сковородке хоть что-то оставалось, кинулся запихивать в себя еду. Таня не отставала, нагло утаскивая у меня из-под носа самые аппетитные кусочки сосиски.
— Слушай, тебе не странно с почти незнакомым мужчиной в квартире находиться?
— Нет.
— А мне странно, — признался я, левитируя из небольшого шкафчика чашку для кофе и сахарницу.
— С мужчиной? — не замедлила ехидно уточнить Таня.
— С незнакомым человеком. — Опять акцентировать на расовой принадлежности я не стал. Некрасиво. И на провокацию тоже не поддался.
— Мама предупредила, что ты, как домашнее животное, можешь гавкнуть и когти показать, но вреда не причинишь, — спокойно разъяснила девушка.
Собрала со стола тарелки и перенесла их к облюбованной тараканом (слава веселому крестьянину, пока одним!) предшественнице. Растерянно посмотрела на еще одного едока и молниеносным движением стряхнула его на пол, где рыжего негодяя и настиг точный удар тапочки. Затем все-таки сгрузила посуду в раковину, включила воду, сделала руками несколько пассов, после чего посуда покладисто начала мыть друг дружку, укладываясь в сушку аккуратной стопочкой.
Я мрачно допивал черный кофе, обдумывая «лестную» характеристику. Неохота признавать, но действительности она соответствовала. Ну, скорчу я рожу пострашнее, ну напомню, кто здесь Темный князь, а потом махну рукой и отправлю на все четыре стороны. Вон Ририэля пожалел из-за старой дружбы, даже не покалечил.
А разве это плохо?
Я до слияния таким был, что на всю вечность хватит. Проще надо быть, проще.
— Что еще про меня рассказала «мама»? Следить послала, посильную помощь оказать велела… Нет сразу бы признаться, что это мне за тобой следить.
— Она сказала, что ты все быстро поймешь. А объяснить не могла: с Хель поспорила, что Убийца найдет того, кто за учениками охотится. Но та, как обычно, пошла от противного, решив просто наблюдать, пока тот проколется. И так пришлось уступать два мира, чтобы прикрыть твой вызов. Я просто не знала, что так скоро по списку моя очередь настанет. Думала, есть еще до меня несколько человек в запасе.
Какая добрая девочка!
— Наша Таня громко плачет — не утопит в речке мячик, — пробормотал я.
Дальше можно было ничего не говорить. Более забавного и невероятного расклада представить не получалось. Кроме того, что на меня повесили величайшую драгоценность Пресветлой Алевтины, так еще и защищать девчонку придется под носом Хель. А она женщина сложная, упрямая, они бы с Анабель хорошо поладили. И живет по принципу: что не съем, то понадкусываю. В смысле: не убью, так покалечу. А уж как она отца моего ненавидела, подумать страшно.
Гы! Давно мечтал и ей какую-нибудь гадость устроить.
— Ладно, сейчас чуть-чуть приведу мысли в порядок и пойду осматривать места преступлений. Надо же хоть с чего-то начать?
Выстроив этот бесхитростный план, я пришел к выводу, что жизнь в общем-то не заканчивается. После чего переместил из соседней квартиры половину большого торта. Таня посмотрела на такое хулиганство спокойно, только включила заново чайник и достала две ложки.
— Я поеду с тобой?
— Как хочешь. В принципе раз уж так получается, то тебе будет безопаснее находиться под постоянным присмотром, но против воли никуда не тащу. А вообще, странно…
— Что именно? Тут такого завались.
— То, что дочь Пресветлой Алевтины живет в простой квартирке без особых излишеств и походит на обычного смертного человека. А где презрение к «жалким людишкам»? Где высокомерный тон и горделивая осанка вкупе с безупречными манерами? Где трехэтажные апартаменты? Мир сошел с ума?
— И давно, — согласилась Таня. — Ты себе не представляешь, сколько мне пришлось устроить истерик и скандалов, чтобы вырваться из-под описанной тобой опеки в нормальную жизнь. Еле сбежала от отца! Мама-то ладно, она сама не лучше. А вот он… ужас. Не знаю, если, — девушка развела руками, показывая на кухню, — надоест, могу в любой момент вернуться в его мир или купить себе замок в Англии. Считай это капризом.
— Как скажешь, — тут же согласился я, чтобы не пришлось следующие два часа выслушивать проблемы семейных отношений тетушки.
— Откровенность за откровенность? — Таня заинтересованно придвинулись ближе к столу. — Мама предупредила, что ты будешь считать это все проверкой и бояться сделать ошибку. Что-то про вето. Расскажи, а? Зачем бояться, если тебя нельзя убить?
А мне в общем-то и несложно. Что скрывать-то? Все равно от этого знания ни холодно, ни горячо. Правда, длинная история будет и невеселая.
— Слушай, горе-подопечная. Теорию творения ты и так знаешь. Все миры скреплены меж собой тонкими каналами силы и, собственно, поэтому и существуют. И на самом деле создать полностью автономный мир невозможно. Отступник подошел к решению проблемы очень близко, буквально в шаге от разгадки остановился. Но до конца изучить и понять не смог. Только удачно замаскировал свое творение. Я оказался одним из первых и неудачных экспериментов. Время тогда было сложное. Первое восстание творцы уже подавили. Гэбриэла выкинули из Поколения, изгнали, пригрозив полным уничтожением, и большим количеством рабочего материала он не располагал. Уж почему отец решил обратиться именно к Тьме, сложно сказать. Отщипнул кусочек, сформировал… однако вместо небольшого и такого желанного мира на стол перед Отступником из ниоткуда упало странное, весьма мерзкое на вид существо. У Тьмы весьма однобокое представление о том, как должно выглядеть ее детище: крылья, жуткая рожа, набор клыков, хвост, шипы… Что еще добавить? Самый натуральный монстр. Но тут Тьма присмотрелась к Гэбриэлу, и то ли он ей понравился, то ли просто посмеяться захотелось… На это уже никто не ответит. Она не только нашпиговала созданное существо положенным набором внутренних органов, но спустя минуту еще и изменила форму, создав точную копию Отступника. А он тогда, надо заметить, был молод. Что Гэбриэлу оставалось делать? Привязать какую-нибудь душу к сформированному телу и превратить неудачный эксперимент в послушного слугу. Но, как обычно, произошла случайность: Отступника отвлекла его смертная жена. Момент, когда можно было что-то исправить, оказался упущен.
Я с отвращением отодвинул от себя остатки торта, осознав: еще небольшой кусочек — и я точно лопну. Продолжил рассказ:
— Эксперимент заперли в клетке. Гэбриэл всегда отличался особой мстительностью. И вместо того чтобы, посетовав на свою криворукость, отпустить создание обратно во Тьму, Отступник обвинил его в неудаче и привязал к своей крови. Чтобы монстр точно не смог вырваться. Такое вот наказание. Принцип известный: и пристроить некуда, и выбросить жаль. А потом у него все-таки получилось сотворить автономный мир: небольшой, очень уютный и главное — уникальный. Да вот беда, величайшее творение оказалось недееспособным. Нужно было постоянно перекачивать в него энергию, чтобы мирок не рассыпался на составляющие. Вот тут-то Гэбриэл и вспомнил про свою неудачу. У существа была одна особенность: канал, соединяющий его с Тьмой, не перекрывался до конца, а значит, его можно было использовать как генератор. И недолго думая Отступник привязал свое детище еще и к сотворенному миру. По сути, он превратил эксперимент в душу реальности, которая должна была ее поддерживать и постоянно подпитывать энергией, чтобы та продолжала ввергать остальных творцов в уныние одним своим существованием.
Я хмыкнул.
— Одна, но серьезная проблема: если долго дразнить тетушку, есть шанс, что она обидится и даст по роже. Вот и творцы после очередного восстания вломились в мир Гэбриэла и развеяли этого экспериментатора по ветру. Встал вопрос: что делать с созданной им реальностью? Сложно представить, что некогда бывшее Тьмой окажется белым и пушистым котенком. Скорее кровожадным монстром. Вот только за прошедшие года «монстр» так обособился от Тьмы, что возвращаться в нее уже не желал. К тому же жена Отступника, умирая, смогла подловить Алевтину на обещании защищать детей Гэбриэла. И напоследок, Пресветлой было жаль уничтожать диковинку: существо, созданное без души и само ставшее таковым для целого мира. В общем, выбор оказался сложным у всех сторон. В результате заключили договор. Реальность продолжает свое существование, а неудачный эксперимент срочно перевоспитывается. Иначе, если он начнет представлять угрозу для множественной вселенной, обещание Алив перестанет действовать. И связь существа с миром будет разорвана.
Я допил остывший кофе.
— Многие столетия я находился в состояние слияния: что-то вроде симбиоза с еще одним экспериментом Гэбриэла, который он провел на собственной дочери. И у творцов не находилось повода к чему-нибудь подкопаться. А потом они, вернее, я уверен, что конкретно Хель купила моего знакомого, чтобы он разрушил слияние. Формально это был замечательный повод быстренько меня уничтожить, но Алевтина почему-то не стала спешить. Видимо, решила дождаться более подходящего момента и сделать это красиво. И этим моментом может стать все что угодно. Только представь: я иду по улице, поднимаю голову и вижу, что какой-то мужчина собирается выкинуть из окна ребенка. Одним заклинанием останавливаю ему сердце, чтобы не опоздать. И тут же звучит финальный гонг: творение Гэбриэла убило человека, оно опасно для окружающих. А давайте, тетя Алив, отправим его обратно во Тьму? Вот так.
Таня сочувствующе икнула и сгребла ложкой оставшиеся от торта крошки.
— Я придумала!
Сложно передать тот ужас, с которым уставились на неприлично счастливую княгиню Алир, Леллин и Элли. Анабель сияла подобно маленькой звездочке, ввергая друзей в уныние своей довольной улыбкой. Княгиня держала на руках сонного Натаниэля и смотрела на перепугавшихся друзей с той любовью, которую хищник может испытывать по отношению к добыче, загнавшей саму себя в угол.
Спрашивать, что же такое великое эльфийка придумала, никто не решился. Все равно Анабель, не выдержав паузы, тут же и рассказала свой коварный план.
— Проход случайно открыл Натан. Наверное, он сделал это не до конца. И сейчас мы все исправим! Давай, милый, прикоснись еще раз к зеркалу и при этом подумай, что очень хочешь увидеть папу, — заботливо проворковала Анабель, опуская сынишку на пол и позволяя ему подойти к зеркальной поверхности.
Элли нервно сглотнул, сообразив, что запахло жареным. Даже горелым.
Тем временем наследник Темного князя с самым серьезным видом ткнул маленьким пальчиком в зеркало. По чуть мутноватой поверхности пошла рябь, а потом картина изменилась. Вместо шикарного вида на большой город сверху появилось изображение земного дворика.
Шестнадцатиэтажка с красными полосками, детская площадка, ровный рядок дорогих машин, механический шум. Если Элли такая картинка была привычна, а Анабель несколько раз видела Землю со стороны, то Алир с Леллином уставились на это с непередаваемым выражением лиц.
Бывший рыцарь попытался осторожно дотронуться до зеркала, но рука Алира, не встретив сопротивления, прошла насквозь.
— Ой…
— Ага! — радостно воскликнула Анабель, и в следующий момент от портала эльфийку оттаскивали уже в шесть рук, пытаясь образумить.
Натаниэль, глядя на получившуюся куча-малу, засмеялся.
— Надо сначала собраться!
— И переодеться. Там носят совсем другую одежду!
— И Габриэль все объяснить! Ты же обещала, что останешься здесь! Э-э-э… не смотри на меня так, страшно же. Ладно, ладно, я понял, что не прав. Извини. Но хотя бы Натана тащить с нами не надо?
Сиятельная леди вынуждена была согласиться, что, да, спешка ни к чему хорошему не приведет. Надо приготовить вещи и сказать сестре Темного князя о своем уходе. Эльфийка перестала поедать взглядом зеркало и послушно отошла в сторонку. Потом опомнилась и, подтянув к себе сопротивляющегося ангела, прошипела сердитой коброй:
— Только попробуй его разбить!
Элли покорно закивал головой. Он уже понял, что место под крыжовником все-таки достанется ему. Если, конечно, милорд соблаговолит выполнить его предсмертную просьбу.
Через два часа они вновь собрались в кладовке. Много вещей решили с собой не брать, поскольку Габриэль вообще налегке ушел. Да и Элли заметил, что, владея магией, на Земле можно жить припеваючи, не имея за душой ни гроша.
Итак, Леллин после недолгих размышлений сказал, что останется в Цитадели помогать по хозяйству Габриэль, которая теперь была здесь за полноправную хозяйку и совершенно не радовалась этому факту. Хелена, для приличия поворчав, отпустила Алира на все четыре стороны, пообещав, что, если с ним что-то случится, она его лично убьет. Элли ни у кого отпрашиваться не пришлось, и это очень его расстроило. Ангел всем своим видом стремился показать, как же он несчастен из-за того, что нехорошие светлые недотепы тащат его в другой мир. Но при этом оставлять Анабель без своего присмотра не решился. Только наказал слугам, мол, если они забудут поливать огородик, он и с того света вернется, чтобы погрозить им завядшей морковкой.
— А там точно в этом ходят? — Алир с сомнением покосился на себя в другое зеркало. Оное валялось тут же в кладовке, рядом с порталом, но никакими необычными свойствами не отличалось.
Нет, белые джинсы и футболка очень шли бывшему рыцарю. Элли даже подумал, что у Алира возникнет большая проблема с поклонницами, а может (на этой мысли ангел, не удержавшись, злорадно захихикал) с поклонниками. Как же! Голубоглазый блондин во всем белом — воплощенная мечта. Сам Элли ограничился самым простеньким и неприметным нарядом, который только нашелся в его гардеробе. Он бы с удовольствием повесил на себя табличку «меня тут нет!», но понял, что это, наоборот, привлечет ненужное внимание. Анабель пришлось ограничиться обрезанным по колено платьем, так как в женской моде Элли категорически не разбирался, особенно когда это касалось беременных эльфиек. Поэтому он философски рассудил: чья жена, вот тот пусть ее и одевает. Однако Элли все-таки пришлось маскировать острые уши сиятельной леди.
Небольшая проблема возникла с оружием. Бывший рыцарь никак не мог понять, почему Элли не разрешает прицепить на пояс свой верный меч. Ангел собирал глазки в кучку, пытаясь объяснить Алиру, что так ему совсем не идет. Потом признался, что на Земле мечи давно вышли из моды и Алира могут не так понять. Но Светлый император был непреклонен. Пришлось бедному Элли делать громоздкую железку невидимой. Потом создавать в небольшом ранце, куда он сложил самые необходимые вещи, пятое измерение и запихивать кучу колюще-режущего оружия, которое ему на радостях подсунули друзья. Предчувствие подсказывало ангелу, что оно так и проваляется все время их пребывания в мире творцов, но спорить оказалось слишком лениво.
— Пойдемте? — нетерпеливо спросила сиятельная леди, переминаясь с ноги на ногу и все время пытаясь одернуть, на ее взгляд, чересчур короткое платье. Как Азраэль ни пытался убедить княгиню, что на Земле нет слова «короткое», а наряд Анабель так вообще предел скромности, эльфийка не верила.
— Пойдемте… — обреченно согласился Элли.
Алир кивнул с самым сосредоточенным выражением лица, будто бы стоило только переступить зеркальную границу, как на них обязаны были броситься неведомые и страшные чудища. Как показало недалекое будущее: не так уж Алир был далек от правды. Ибо природный интуит.
Княгиня, не слушая предостерегающего вскрика Азраэля, первой устремилась через проход. Короткое ощущение полета, и вот уже она выпрыгнула на странно серое наземное покрытие, прямо на какую-то бабульку с большой авоськой, которая даже не заметила, что нарисовалась леди из воздуха. Извиниться Анабель не успела — пришлось уворачиваться от тяжелой авоськи.
— Нахалка малолетняя! Нарожали тут! — возмутилась бабулька, раскручивая авоську для нового удара.
За всеми сборами друзья как-то забыли про сущую мелочь. Княгиня, которой давно перевалило за три сотни лет и воспринимающаяся исключительно взрослой женщиной, по человеческим меркам выглядела совсем девчонкой. Воистину внешность может подкинуть та-акую подлянку, что и веселый крестьянин не расхлебает.
Ситуацию исправил Элли, выпрыгнувший следом за Анабель. Он зло помянул творцов и милорда, втянувших ангела в это безобразие, и сделал пасс рукой. Глаза пожилой женщины остекленели, и, более никого не замечая, она продолжила свой путь. Сзади моргал удивленный Алир.
— Добро пожаловать на Землю! — мрачно поздравил ангел.
— Тут всегда так весело? — с опаской косясь на других прохожих, уточнил Алир, словно ожидал, что вот-вот на них набросятся остальные люди, которые только прикидывались мирными, спешащими по делам гражданами.
— Нет, конечно. Обычно тут гораздо веселее! — обрадовал их Элли. — А я вас предупреждал, что…
Закончить фразу он не успел. Подозрительно присмотревшись к высокому мужчине, выходящему из второго подъезда, Анабель удивленно воскликнула:
— Габриэль?!
Мужчина встрепенулся, испуганно оглянулся и, быстро пробормотав что-то вышедшей вслед за ним девушке, испарился в воздухе.
Глава 5
БОЯРЕ, А МЫ К ВАМ ПРИШЛИ!
Вот ты и пробил головой стену… Что будешь делать в соседней камере?
Твой сосед
День выдался дивно теплым и солнечным.
Таня отзвонила в академию, предупредив какую-то знакомую, что сегодня там не появится, я распечатал адреса мест, где произошли последние убийства. После чего мы наконец-то смогли выйти из дома. Пожилая консьержка проводила меня задумчиво-неодобрительным взглядом и покачала головой. Видимо, рейтинг приличной девочки Тани только что упал с небес на землю, решив зарыться в нее как можно глубже.
— Может, лучше общественным транспортом воспользоваться? — продолжала ныть «помощница».
— А почему переместиться нельзя? — не понял я.
— Я стараюсь телепортироваться как можно реже, так как после этого у меня очень голова болит, — призналась Таня, потом добавила: — И к тому же люблю на транспорте кататься… Это так здорово!
— М-да? — Я проводил скептическим взглядом заполненный по самое-самое автобус, который отъезжал с остановки.
Казалось, что за грязным стеклом люди уже сидят на головах друг у друга. И, наверное, «счастливые» пассажиры даже не догадываются, как им здорово кататься, когда в бок упирается клюшка сердитой пенсионерки, на ноге пристроился чей-то ботинок, чужой локоть так и норовит оставить вас без зубов, а стоящий рядом дядя благоухает дивным букетом чеснока и лука, щедро сбрызнутых приторным одеколоном. Мечта мазохиста!
Хех…
— Хорошо, а чем тебе машина не нра-а-а-а… — неожиданно откуда-то сбоку раздался подозрительно знакомый голосок, который окликнул меня по имени.
Крестьянин веселый! Я подавился фразой, дернулся и решил: надо срочно бежать!
— Будут спрашивать, скажи, что я самоубился самым извращенным способом, — попросил я Таню и с легким хлопком растворился в пространстве.
Анабель медленно подошла к замершей на ступенях подъезда девушке. Алир и Элли следовали за ней двумя тенями, оставив все происходящее на совести эльфийки. Странная спутница Габриэля с интересом рассматривала новых персонажей. Алир удостоился томного взгляда, Элли — восторженного (будто девушке резко захотелось его потискать), а вот Анабель достался взгляд задумчивый.
— Доброго дня, — сиятельная леди остановилась у ступеней и вежливо улыбнулась девушке. — Скажите, здесь Темный князь не пробегал?
Молодая девица нахмурилась, словно темные князья пробегали мимо нее регулярно и она не могла решить, про которого из них спросила эльфийка.
— Сказал, что самоубился самым извращенным способом, — наконец бодро отрапортовала девушка. Затем ее сознания осторожно коснулась мысль, что она что-то напутала в предложении с временами.
Но пить боржоми было поздно.
— А в каком направлении он это сделал, не подскажете? — уточнила Анабель.
Новая знакомая развела руками, показывая, что во всех сразу.
— Да, извините за мою нетактичность. Позвольте представиться, я — Анабель Илераль, Темная княгиня и по
совместительству жена Габриэля. — Эльфийка выразительно погладила себя по большому животу.
— Очень приятно, — согласилась девушка. — Таня, неудачница, которую Габриэлю велели охранять от творения Отступника.
Все заметили небольшую паузу, которую она допустила перед именем, словно сомневаясь, стоит ли представляться со всеми фамилиями и титулами, после чего решила не тратить время. Хотя наверняка были и другие причины того, что девушка не захотела называть себя полностью.
— И все? — сиятельная Леди подозрительно прищурила прозрачные глаза.
— Все, — честно призналась Таня.
Элли и Алир переглянулись.
— И вы даже драться не будете?! — возмущенно спросили сверху.
С козырька подъезда вниз головой свесился Габриэль. При этом длинная коса князя так заманчиво покачивалась из стороны в сторону перед глазами эльфийки, что она, не совладав с соблазном, дернула за самый кончик.
— Ай! — смешно вскрикнул Габриэль, чуть не свалившись на асфальт. — Сокровище мое, ты меня лысым сделаешь!
— Вполне заслуженно, полагаю, — согласилась эльфийка, но все-таки смягчилась. — Извини, уж слишком было велико искушение. Я рада, что с тобой все в порядке. Слезай и объясни, что происходит и почему ты так странно выглядишь!
Габриэль отцепился от козырька и, сделав красивое сальто, оказался рядом с Анабель. Поцеловал жену, пожал руку Алиру, а вот Элли удостоился уничижительного взгляда, просто-таки приколачивающего бедного ангела большими гвоздями к асфальту.
— С тобой я разберусь позднее, — хмуро пообещал Габриэль. И почему-то ни у кого из присутствующих не возникло сомнений, кто из всех присутствующих Темный князь. Даже Таня пожалела, что обозвала его клоуном. Сейчас мужчина выглядел крайне внушительно и угрожающе.
Элли громко всхлипнул, стараясь замаскировать неуместное хихиканье.
— Они сами, милорд! Я прятался, уговаривал, на коленях умолял пощадить меня. Но они нашли зеркало, а Натаниэль его…
— Что?! Ты еще моего сына в это втянул?!
Ангел ойкнул и попытался спрятаться от княжеского гнева за Алиром.
— Габриэль, успокойся, ты слишком в роль вошел. Наш зайчик действительно отбивался как мог. А Натана попросила поколдовать я. — Анабель обняла мужа и уткнулась носом ему в плечо. — Не сердись, когда я нервничаю, плохо себя чувствую. Ко мне даже целителя пришлось приглашать.
И о чудо! Грозный Темный князь вмиг преобразился в доброго и заботливого Габриэля, который засуетился вокруг своего сокровища, спрашивая, где болит и что беспокоит сиятельную леди.
Анабель пыталась отнекиваться.
— Назад ты меня не отправишь! — категорично заявила эльфийка, цепляясь за руку мужа так, словно он собирался вот прямо сейчас перемещать обратно в цитадельские покои.
— Уже понял, — переступил с ноги на ногу Габриэль и виновато посмотрел в сторону Тани, которая наслаждалась бесплатным представлением, но тщательно это скрывала.
Проходящие мимо граждане на большую и странноватую компанию смотрели с удивлением и опаской. Видимо, пытались понять, те ли это нехорошие личности, вот уже месяц достающие по ночам три подъезда громким весельем на детской площадке.
Алир смотрел по сторонам с восторгом и интересом маленького ребенка, которого родители первый раз в жизни привели гулять на ярмарку. Все вокруг было удивительно, невероятно, прекрасно и одновременно пугающе. Хотелось спросить про странные повозки, про огромные дома, про пролетевший с грохотом в небе агрегат, про непонятных людей. Но приходилось стоически терпеть, умоляя любопытство хоть немного присмиреть, и делать вид, что Алир бывает на Земле регулярно и совершенно ничему не удивляется.
Габриэль с Анабель тем временем достаточно эмоционально обсуждали, что князю следует делать с внезапно свалившимся на него подарком (сам бы Габриэль это слово поставил в большие кавычки) в виде жены, Светлого императора и друга, должного охранять вверенный ему мир. Пока путем негромкого спора они уже пришли к выводу, что сидеть в квартире Тани сиятельной леди не стоит. Доводы у Анабель оказались железными: умоляющий взгляд, жалостливый тон и угрожающе сжатый перед носом супруга кулак. Габриэль искренне веселился, что скучать ему точно не придется, а приключения в такой компании обещают стать незабываемыми. В первую очередь для Алевтины, даже не подозревающей, какое «стихийное бедствие» она пригласила на роль спасителя своей дочки.
Кто бы теперь Землю от них спас…
— Тогда точно никакого общественного транспорта! — непреклонно заявил Габриэль.
Покосившись на Таню, он понял, что его слова остались неуслышанными. Девушке теперь было параллельно и перпендикулярно, как именно они доберутся до нужного места. Она взяла насторожившегося Элли под ручку и вовсю флиртовала с ним, рассказывая про шоколадные конфеты, горячую карамель и синеглазых мальчиков. Ангел, кажется, уже начал подозревать, что попал очень крупно, но вот куда именно, понять в силу своей наивности не мог.
Но нет, мгновением позже выяснилось, что и про реальный мир Таня не забыла.
— Неужели пешком пойдем? — Девушка выпустила Элли из пальчиков (он не мог этим не воспользоваться, мигом вцепившись в Алира), но не подколоть свою «няньку» ей не позволяла доставшаяся от мамы вредность.
— Сами наколдуем. — Габриэль покачал головой и, посмотрев по сторонам, чтобы исключить присутствие нежелательных свидетелей, щелкнул пальцами.
Элли и Таня синхронно охнули от восхищения, разглядывая огромный черный автомобиль, соткавшийся из воздуха перед подъездом.
— А водить-то ты умеешь? — с трудом перестав любоваться недостижимой мечтой автолюбителя, девушка попыталась снова поймать ангела, но тот был уже начеку.
— Газ с тормозом не перепутаю. — Габриэль обошел свое творение и, открыв дверцу, галантно подал Анабель руку. Та смотрела на железного коня с опаской, явно не понимая, как «оно» может передвигаться, но все-таки устроилась в просторном кожаном салоне, позволив мужу пристегнуть себя ремнем безопасности.
Алир, Элли и Таня загрузились на заднее сиденье, при этом ангел, как ни пытался пристроиться у окошка, оказался втиснут в середину, слишком близко к неприлично довольной девушке.
— И прав у тебя, естественно, нет, — сделала вывод Таня.
— Ага! — радостно подтвердил Габриэль, украдкой рассматривая педали. Перепутать-то он их не перепутает… Просто забыл, куда жать надо.
С кем не бывает?
Князь мысленно махнул рукой на свою память, повернул ключ и, резко вдавив понравившуюся педаль, выкрутил руль.
…Немолодой, грузный гаишник прямо-таки пожирал меня выжидательно-жадным взглядом, предвкушая скорую наживу.
— Прошу вас предъявить права, — радостно завел он свою шарманку, после того как скороговоркой представился сам и назвал звание, стоило мне только опустить стекло и спросить, что ему угодно.
С заднего сиденья раздался злорадный смех: Элли проспорил Тане, что меня не остановят и не оштрафуют.
— А может, не надо? — уточнил я, пытаясь заколдовать мужика.
Гаишник задумался.
— Может, и не надо…
Теперь раздался смех Элли, а проигранный Тане поцелуй пока откладывался в долгий ящик. Сам же ящик вместе с поцелуем подлежал закапыванию в землю. Но радовался ангел рано.
— Вы превысили скорость… — после секундного раздумья продолжил дядя в форме.
Таня, томно вздохнув, обняла Элли за шею.
— Ничего я не превышал! — праведно возмутился я. Мы еле-еле плелись по запруженной плотным потоком машин трассе. А все из-за какой-то маленькой красной машинки, которую и пешком можно было обогнать.
— Вы ничего не превышали, — послушно отозвался гаишник, собирая глаза в кучку, под тихое похрюкивание Анабель. — Но на машине отсутствует номерной знак.
— Присутствует, — поправил я мужика, у которого вот-вот мог случиться передоз от магического воздействия. Вот ведь упорный экземпляр попался! Или они все такие?
— Но…
Друзья уже ржали (именно ржали, а не вежливо смеялись) в голос, не стесняясь присутствия «доблестного» стража порядка. Я молча протянул гаишнику пару купюр, секунду назад «позаимствованных» из его же собственного кармана. Дядя просиял и тут же, отдав честь, разрешил ехать дальше, согласившись, что я — пример идеального водителя. И вообще, побольше бы таких сознательных граждан.
— Ох, Габриэль, нельзя же так! — Таня промокнула бумажным платком выступившие от смеха слезы. — Я так и не поняла, целовать мне Элли или нет.
Мы наконец преодолели пробку, вырвавшись на простор почти пустой окружной, и я смог прибавить скорость, чтобы успеть на место хотя бы к вечеру.
— Целуй, мне не жалко, — великодушно разрешил я.
Элли, испуганно ойкнув, попытался перелезть в багажник.
Кухня была выполнена в нежных тонах и напичкана иномирной электроникой под завязку. Рядовому слуге, который под словом «земля» всегда подозревал «почва» или же «та штука у меня под ногами», все эти металлические коробки, агрегаты и ящики показались бы бредом особо опасного безумца. Да и чего греха таить: нерядовым слугам оные также виделись именно этим. Но посвященные демоны хотя бы знали, куда надо нажимать и что совсем необязательно прятаться под стол, испугавшись срабатывающего тостера.
На самом деле в Цитадели имелось аж две кухни. Одна большая, на которой работали слуги-повара, обеспечивающие наполненный народом замок вкуснейшими яствами. А еще была вторая — маленькая комнатка для особ княжеской крови, которые обладали привычкой просыпаться посреди ночи и устраивать себе внеплановый перекус из трех-четырех блюд. И, естественно, ни Габриэлю, ни Анабель не хотелось тащиться через всю Цитадель в огромное помещение, заставленное котлами. Поэтому они отдельно устроили себе небольшую уютную кухоньку со светло-бежевым гарнитуром, угловым столиком и большим холодильником, забитым разнообразными вкусностями.
Кипел чайник, сердито пофыркивая и искря магией (на которой, собственно, он и работал), тренькнула микроволновка, сообщая, что блинчики с шоколадом готовы к употреблению.
Габриэль с тоской наполнила большую тарелку овсяной кашей. Оной предстояло накормить Натаниэля. Что говорить, Светлая княгиня сама не терпела сие кушанье, а уж необходимость накормить непоседливого племянника казалась невыполнимой миссией, больше напоминающей подвиг.
Она посмотрела на хитрую мордашку Натана, перемазанную краденым шоколадом и, сильно на успех не рассчитывая, зачерпнула полную ложку каши.
— Ну же, золотце, кашу надо кушать, — протянула Габриэль с заметным сомнением, припоминая, как сама в детстве обожала кидаться кашей в брата.
— Фу! — сказал проницательный малыш и отвернулся в сторону вишневого пирога.
— Только после каши, — попыталась пойти на шантаж Габриэль, но это не сработало. Натаниэль скривил рожицу, и каша просто исчезла с тарелки. Судя по недовольному воплю, раздавшемуся под окном кухни, далеко кушанье не переместилось.
Светлая княгиня покачала головой: объяснять наследному княжичу, что магия не игрушка, было делом бесполезным и бесперспективным. Малыш колдовал так же легко, как дышал, и лишить его волшебных сил было равнозначно ослеплению. Только и оставалось подняться со стула и наполнить тарелку новой порцией горячей овсянки (предвидя проблемы, Габриэль попросила поваров наварить несколько кастрюль впрок).
И как только Анабель с Натаном справляется?
— Что, не ест? — в кухню ворвался рыжий вихрь по имени Лин.
За время, прошедшее с их кампании по умерщвлению Темного князя, вампирка успела превратиться из девочки-подростка в ослепительно прекрасную девушку. Ее яркая, живая красота даже Анабель иногда заставляла почувствовать себя серой и невыразительной. А уж Леллину приходилось и днем, и ночью охранять свое сокровище от всяких ценителей прекрасного с осиновыми кольями и серебряными ножами.
— Не ест. — Габриэль развела руками.
— Сейчас помогу. — Лин устроилась рядом на табурете и, отобрав у сестры Темного князя тарелку, принялась с большим удовольствием уплетать кашу, нахваливая вкус и мастерство повара.
— Э-э-э… — Габриэль и моргнуть не успела, как тарелка оказалась вылизана до блеска, а вампирка уже тянулась большим половником за следующей порцией. — Вообще-то я имела в виду помощь несколько другого рода.
— Подожди, — невнятно прочавкала Лин, доедая добавку.
И о чудо!
— Кася! — следивший за странной тетей малыш протянул руки к Лин.
Не веря своему счастью, Габриэль тут же поставила перед племянником другую тарелку, с умилением смотря, как Натаниэль завтракает.
— Лин, ты — прелесть!
— Я знаю, — согласилась довольная вампирка. — В клане помогала следить за малышами, так что обращайся в любое время. А я, собственно, зачем к тебе пришла-то? Проблемы на границе возникли, нужна помощь. Этим обычно Габриэль занимался, а когда он был недоступен — Элли. Теперь получается, все на твои плечи свалилось. Хелена одна не справится.
— Ты тогда за Натаниэлем присмотри, пожалуйста.
Габриэль сняла цветастый фартук, перемазанный остывшей кашей, распустила подвязанные в тугой узел волосы. Придирчиво изучила свое отражение в стекле навесного шкафчика. Выглядела Светлая княгиня печальной и очень уставшей — следить за непоседливым племянником оказалось ничуть не проще, чем держать на себе целый мир. Но в то же время это было настолько интересно, что Габриэль согласилась бы целый день перемещаться по землям, пытаясь усовестить распоясавшихся подданных Алира и братца.
— Что ж у нас вечно все не ладно-то? — Девушка поправила белоснежное платье из тонкого шелка, расшитое аквамариновым цветом по лифу и подолу. Выпуклые узоры переплетались нераскрывшимися бутонами диковинных цветов и резными листьями.
— А тут выбирать приходится: либо ладно, либо весело. Лично я голосую за второе.
Вампирка хитро улыбнулась и, взяв Натана на руки, отправилась в комнату наследника, дабы тот смог спокойно поиграть, пока тетя Габриэль пытается объяснить подданным своего непутевого братца, что кушать светлых рыцарей вредно не только для репутации Черных земель, но и для собственного здоровья.
Уж больно доспехи плохо перевариваются.
Спальный район встретил нас рядом ровных домов, тенью кленов и старушками, греющимися на лавочках в лучах вечернего солнца. Немного поездив по дворам и распугав наглых голубей, оккупировавших единственное подходящее место для парковки, мы выгрузились из машины.
Анабель с Алиром всю дорогу пилили меня за то, что я не устроил техническую революцию в нашем мире. Я ехидно предложил им самим заняться этим, бесспорно, достойным делом. Элли поддержал меня из багажника, но снова прикинулся ветошью, когда Таня напомнила ему про спор и свой выигрыш.
Сделав пару телодвижений, чтобы размяться после долгого сидения за рулем, я осмотрелся. Нужная арка приветствовала нас кисло-удушливым запахом разлитого пива. Самое место для «стра-а-ашного» убийства. Анабель недовольно скривила личико и сказала, что подождет нас в салоне. Все объяснения происходящего я попросил отложить до возвращения в Танину квартиру, так что взгляд моей дорогой жены не слезал с отметки «нежно-кровожадный».
— И что мы тут будем делать? — Таня сунула носик в арку и оглушительно чихнула.
— Вы ничего, а я сейчас посмотрю оставленные следы и попробую восстановить по остаточным эмоциям, что здесь произошло.
Я прошелся туда-сюда, рассматривая графические надписи неприличного содержания, «украшающие» арку.
Под насмешливым взглядом «помощницы» и выжидательными — Алира и Элли не отвлекаться получилось плохо. Таня пыталась комментировать каждое мое движение, бывший рыцарь то и дело дергал ангела, чтобы ему разъясняли те или иные моменты. Элли рассказывал про лифты, домофоны, машины с воодушевлением экскурсовода, который привел туристов в пещеру людоеда, умолчав, что хозяин сего гостеприимного помещения ждет их к обеду.
Помотав головой, чтобы отогнать яркую картинку пещеры, я закрыл глаза и на всякий случай отвернулся, чтобы не видеть этих недотеп. И без того еле смех сдерживаю.
Итак, что у нас тут? М-дя… сколько здесь уже народу пробежалось, будто стадо слонопотамов все затоптало. И маги хороши — на стенах арки были отчетливо видны следы сложных поисковых заклинаний, которые никак не могли соседствовать друг с другом, явно сбив господам все настройки. Тьфу, одна рука не знает, что делает вторая. Неудивительно, что они еще ничего не нарыли. Выпустив чуть-чуть силы, я принялся медленно прощупывать арку.
Да, вот тут его и нашли.
В сознании возник образ «жертвы» — высоченный, шкафоподобный мужик. Уже восемь лет как окончил академию, был на курсе лучшим. И такая у него была самовлюбленная, наглая рожа, что сочувствия я почему-то не испытал. Вот мужик попрощался с какой-то девушкой и после минутного раздумья решил срезать путь, повернув в арку…
Действительно, загадочного убийцу проще простого было спутать со мной. Но только творцам, которые воспринимают всех существ на уровне ауры, силы, души (или отсутствия выше упомянутого). Внешность объектов они зачастую не могут различить по самым простым признакам: цвет волос, одежда — это запоминается приблизительно. Во всяком случае, родственнички так и не удосужились получше сравнить тот отпечаток, что получили, с тем, что представлял собой я.
Наверное, на ментальном уровне мы были идентичны. Но внешность…
Убийца оказался ниже меня на полголовы и тоньше. Лицо определенно походило на мое, правда, выражение отталкивало — злое, хмурое, мне совершенно несвойственное. Даже находясь в плохом настроении, я предпочитал кривляться. Сами черты изящнее, движения плавные. Хм… здесь определенно что-то было не так. Присмотревшись лучше к сформированному образу, я еле-еле удержался от крепкого ругательства. Вот родственники учудили, веселого крестьянина им в постель! Парня от девчонки отличить не могут. А я еще пытался понять, что же за отличие такое в глаза бросается.
Досмотрел, как новоявленная сестрица преграждает дорогу громиле и обменивается с ним несколькими короткими фразами — судя по всему, нецензурными. Мужик сформировал в руке большой энергетический шар, но атаковать не успел — убийца даже не пошевелила пальцами, а тело выпускника уже лежало на асфальте, теряя последние признаки жизни.
Забавно.
Я вынырнул обратно в реальность и не сдержал довольной ухмылки: судьба решила подкинуть мне интересную головоломку. Это вам не светлых недотеп сопровождать, благословляя на убийство Темного князя, или эльфов-предателей в другой мир отправлять. Наконец-то достойный противник появился! Я довольно зажмурился и потер ладони, предвкушая развлечение.
— Мы ищем девушку, — повернулся к друзьям, которые немедленно замолкли и с ожиданием голодных акул, приметивших на берегу одинокого человека, собирающегося искупаться, уставились на меня: — Вот такую. — Я сформировал полученный образ.
— Так это же ты! — пораженно воскликнул Алир, обходя фант
ом по кругу. — Только когда младше становишься.
— Где это ты у меня грудь второго размера заметил? — ехидно уточнил я, на всякий случай проверяя: а вдруг выросла?
— И попа очень даже ничего, — согласилась Таня, также занимаясь разглядыванием своей потенциальной убийцы. — Габриэль, повернись-ка, сравнить надо. Элли, как тебе?
— Что именно? — Элли выглянул из ближайшей клумбы, в которой ангел с энтузиазмом изучал понравившиеся ему цветы, чтобы затем вырастить у себя в саду такие же. Оглядел меня и фантом и пожал плечами.
— Безнадежен, — констатировала девушка.
— Можно поворачиваться обратно? — со смешком уточнил я. — Или ты еще не налюбовалась?
— Ладно, поворачивайся, — разрешила Таня.
Я развеял образ очередного эксперимента Гэбриэла, решив навестить Майкла и показать изображение ему. Архангелу сверху все видно, пускай поищет новоявленную сестрицу. Можно подумать, что мне одной девицы мало? Хотя если вспомнить, какие мы с Габриэль «дуэли» в свое время устраивали… Весь мир ходуном ходил! Интересно, а эту так же зовут? Было бы здорово. Как раз для комплекта не хватает, чтобы окончательно всех запутать.
— И что нам теперь делать? — уточнил Алир, загружаясь в машину и уговаривая Элли оставить клумбу в покое.
Ангел смотрел на фиолетовые соцветия и грустил. Он уже себе полкустика вырыл, вывозившись в земле по самые ушки, и думал, что ни Таня, ни бывший рыцарь никак не одобрят, если он и их запачкает. А потом еще и милорд (в моем лице) за испорченный салон добавит для полноты ощущений.
Поэтому в обнимку с растением Элли полез в уже облюбованный им багажник.
— Пара дней у нас в запасе есть. Пошляемся по городу, — я подождал, пока все загрузятся в машину, и с помощью небольшого импульса узнал, где поблизости есть хорошее кафе. Оставалось только проложить маршрут через дворы. — Попробую отследить убийцу по следу. Волк волка всегда учует. С другой стороны, у нас есть замечательная наживка, и время можно потратить с большей пользой. Анабель, хочешь съездить в Париж? Здесь его считают самым романтичным городом…
Не успела Анабель повернуть ко мне заинтересованное личико, как раздался вопль возмущенной Тани, обиженной таким отношением до глубины своей рыжей души. Алир хрюкнул от смеха, посетовав, что лучше бы остался дома. Мол, я тут и сам неплохо справляюсь.
Хотя зная бывшего рыцаря, могу официально заявить: это он шутит. Алир ни за какие сокровища не променял бы новое приключение на скучные будни родного мира.
Посмотрев под ноги, Габриэль обнаружила, что переместилась не куда-нибудь, а в большую и грязную лужу. Отдыхающая рядом свинья наградила возмутительницу своего спокойствия недовольным взглядом и продолжила нежиться в жиже.
Подол восхитительного платья тут же поменял колер на коричневый. Вместе с этим открытием настроение Светлой княгини окончательно испортилось, и девушка выдала такую фразу, что замершие у края лужи рыцари чуть не попадали с боевых коней.
— Ваша светлость? — осторожно уточнил высокий мужчина, облаченный в блестящие доспехи. Кажется, в его голове никак не складывались воедино образ идеальной и прекрасной княгини и этой девицы, ругающейся, как заправский грузчик.
— Молите Свет, чтобы причина моего вызова оказалась действительно важной! — прошипела Габриэль, выбираясь из лужи. В туфельках с округлыми носами и небольшим каблучком что-то мерзко чавкало, платье отяжелело от налипшей грязи, а улыбка девушки больше напоминала оскал голодного зверя.
И рыцари действительно взмолились, что все следующие проблемы они согласны решать самостоятельно и вообще больше никогда не будут жаловаться на жизнь, лишь бы великий Свет уберег их от княгини…
Габриэль немного «полюбовалась» на низ платья, а потом, вздохнув и помянув добрым словом тетушку, которая так не вовремя напомнила братцу про долг, принялась чистить его магией. Рыцари внимательно следили за этим действом, надеясь, что, как только наряд княгини обретет былой вид, настроение девушки улучшится.
Как же они ошибались…
— Ну? — как только Габриэль закончила колдовать, все-таки обратила внимание на всадников. И даже задумалась, стоит ли им напомнить, что это совершенно неприлично — десятку взрослых мужиков сидеть в присутствии хрупкой девушки (своей княгини, между прочим).
Проанализировав характерный прищур Габриэль, рыцари сами поняли свою оплошность и поспешили исправиться, спустившись с коней. Однако и после этого взгляд девушки не потеплел ни на градус. Она по кругу обошла лужу, с интересом оглядываясь по сторонам, чтобы понять, куда же ее вызвали. Как бы ей ни хотелось позлиться на подданных за пустяковые проблемы, которые они спешили свалить на княгиню, Габриэль понимала: просто так за помощью обращаться бы не осмелились.
Итак, вокруг была деревня… точнее то, что через несколько лет, а то и десятилетий должно было ею стать. Сейчас вся граница между Черными землями и Арской империей превратилась в одну большую стройку: люди спешили на халяву урвать кусок плодородной земли, пока это не сделал ушлый сосед. Так что Габриэль находилась на небольшой улице, пока обозначенной всего двадцатью новыми, сверкающими чистыми срезами древесины домами. Несколько срубов ютились в стороне, представляя собой пока не сложившуюся вторую улицу.
В общем, по первому впечатлению княгини, деревня ничем не отличалась от десятка таких же новых селений, уже увиденных Габриэль за этот год.
Что же здесь могло произойти?
Немного потоптавшись на месте, княгиня наконец повернулась обратно к рыцарям. Надо сказать, что теперь, когда первый осмотр никаких очевидных проблем не выявил, девушка не на шутку заинтересовалась происходящим. Обычно то, ради чего ее вызывали, лежало на поверхности и пробуждало лишь раздражение, что люди сами не видели очевидного выхода из ситуации.
Потому, натянув милую улыбку, Габриэль звонко спросила:
— Так что у вас случилось?
Рыцарь помялся.
— Если вам так будем удобнее, начните издалека, — предложила девушка, вспомнив, что у подданных есть небольшая проблема: не умеют они изъясняться строго по теме, без лирических отступлений и долгого: «Ну-у… это… значит. Вот!»
— Вампиры тут завелись, — тут же обрадованно оповестил княгиню рыцарь.
— Вампиры — коренные жители той стороны, и их поселение, которое, по моим расчетам, находится в нескольких лигах от вашей стройки, появилось намного раньше, — заученно протянула Габриэль и тоскливо вздохнула: претензии к соседям — это слишком просто. — Что-то еще?
Мужчина замолчал, хмуря кустистые брови и гримасами пытаясь показать степень недовольства, что Светлая княгиня заступилась за каких-то темных кровопийц.
— А у нас люди пропадают, — сказал он небрежным тоном, будто нарочно для контраста. И снисходительно посмотрел на хрупкую княгиню сверху вниз, как на несмышленого ребенка (а вовсе не божество), который был не в состоянии связать воедино пропажу людей и соседство вампиров и с трех попыток указать виновную сторону, быстро разрешив проблему.
— Давно? — теперь уже нахмурилась девушка, смешно сведя четко очерченные бровки у переносицы и прищурившись. На самом деле Габриэль хотелось казаться строже. И этот прищур она пыталась скопировать у Анабель, которой такой взгляд добавлял серьезности и возраста.
— Недели две назад началось, — в разговор вступил другой рыцарь, видимо, не такой ярый противник вампиров. Он был моложе и как-то светлее своего командира. И чуть-чуть напоминал Элли — наверное, по-детски синими глазами и чистым юношеским лицом, обрамленным каштановыми кудрями. Теплое воспоминание об ангеле заставило княгиню невольно улыбнуться. Но почти мгновенно девушка спохватилась и вновь сконцентрировалась на проблеме. Исчезновение людей было намного серьезнее всего того, с чем раньше приходилось ей разбираться.
— Сколько пропало и кто?
Сосредоточившись, она попыталась ощутить мир, как ей когда-то давным-давно показал брат в хорошем расположении духа. Но из того, что она смогла разобрать, выходило, что строящаяся деревенька — самое спокойное место на свете. Ни следов ссор, боли, горя или тоски. Впрочем, ничего хорошего она тоже не ощутила — фон на этом месте был ровным-ровным, словно тут жили не люди, а мастерски сделанные куклы.
Про себя огорчившись, Габриэль рассудила, что даже с привязкой брата к этому миру она никогда не сможет почувствовать его так же, как Темный князь. А значит, придется действовать по старинке.
— Человек десять примерно, — подумав, ответил молодой рыцарь.
Девушка фыркнула.
— Примерно — это десять с половиной или девять с одной третью? — уточнила она. — Это если несколько десятков, можно сказать: примерно шестьдесят. А посчитать десять или пятнадцать совсем несложно. Как мне кажется, во всяком случае, — добавила княгиня и насмешливо улыбнулась смутившемуся мужчине.
— Мы сами только вчера приехали, — вступился за подчиненного старший рыцарь.
На светлую ехидну княжеского рода он поглядывал с уже нескрываемым неодобрением, но чужое мнение Габриэль не заботило нисколько. Если ее не провоцировать, она милая и домашняя девочка, но, если сами подставились, грешно не укусить побольнее.
— Еще не успели как следует всех опросить, сразу вас позвали, когда поняли, что самим не справиться.
Подождав, не последует ли и за этим объяснением колкости, он продолжил:
— Сначала пропали трое ребятишек — в лес гулять ушли. Но их быстро хватились, часа через два искать пошли, а уже следов никаких не было. Потом исчезли четверо мужчин из тех, которые детей и искали. Они группами лес прочесывали. Когда остальные под утро собрались у опушки, выяснилось, что из чащи не все выбрались. А потом и вовсе, по словам людей, чушь началась: якобы в нескольких домах девушки посреди ночи встали с кроватей и во сне пошли в лес. К одной из них ухажер пробрался — сюрприз сделать хотел — и увидел, как она в ночной рубахе за околицу выходит. Но догнать не успел, говорит, только за деревья ступила и будто растворилась.
Рыцарь замолчал, тяжело дыша, словно не говорил, а все это время бегал вокруг деревни. Остальные рыцари, до того молчавшие, тихо зашептались, что слышали, будто девушка и вовсе в дерево шагнула. Выглядели безусые парни испуганными.
Габриэль мрачно наблюдала за тем, как быстро сменяются эмоции на лицах ее подданных. Хотелось сказать что-нибудь вроде: «Сейчас разберемся!» — и пинками выбить из парней страх. Но обнадеживать, не разобравшись в ситуации, она не любила. С другой стороны, хотелось начать размышлять вслух, как это предпочитал делать брат, считая, что так логические конструкции получаются проще. Но вот взаимосвязи, выстраиваемые в ее уме, рыцарей могли не обрадовать.
— Думается мне, чтобы что-то говорить, надо для начала к вампирам наведаться, — кивнула она, соглашаясь со своими же мыслями. — Подвезете?
— Именно! — обрадовался старший рыцарь. — Конечно, подвезем! Сразу сказал: кровопийцы во всем виноваты!
А вот молодой рыцарь, так похожий на Элли, печально опустил голову.
— Нет-нет-нет, — поспешила остудить «любителя» вампиров княгиня. — Боюсь, если то, о чем я подумала, правда, ваши соседи также могут оказаться пострадавшей стороной. И вот это уже плохо…
Глава 6
СЕМЕЙНЫЕ ПОСИДЕЛКИ
Тот, кто смеется последним, возможно, не понял шутки.
Закон Боклэджа
«Шоколадница», куда уговорила нас заехать Таня, понравилась всем: и Алиру, и Элли, и, самое главное, Анабель. Мы забились в конец уютного зала, выполненного в теплых, кофейных тонах, сдвинули столики и устроили настоящее пиршество. Официанты только удивленно косились в нашу сторону, подтаскивая очередной поднос с невероятно вкусными блюдами, и ждали приятных кошельку чаевых. Да и нам не на что было жаловаться, ибо компания подобралась сплошь из сластен. Чуть косоглазие, изучая меню, не заработали.
О делах и проблемах говорить не хотелось. Так что сначала Тане пришлось веселить нас, рассказывая про нескучные студенческие будни, а потом мы с Алиром, перебивая друг друга, поведали девушке историю нашего знакомства и путешествия, конечной целью которого было убийство страшного Темного князя. Я не забыл пожаловаться, что светлые недотепы всю дорогу считали меня собственным сыном. Моя милая Анабель смотрела на веселящуюся подопечную со снисхождением, одергивая нас с бывшим рыцарем только тогда, когда мы начинали сочинять уж совсем нестройно, вроде такого: «И возникли вдруг огромные-преогромные великаны. И взял великий рыцарь Алир чудо-меч…» Элли весело фыркал, пытаясь оттереть мордашку, которую перемазал шоколадом по самые уши, — это он так на блинчики накинулся.
Дослушав наш рассказ до конца, Таня не сумела удержать изумленного вопроса:
— Не могу поверить, что среди предыдущих компаний не попадалось нормальных экземпляров! — воскликнула она.
Элли укоряюще посмотрел на девушку, не зная, как я отреагирую на такую провокацию. Еще бы! По мнению ангела, проще было наступить на больную мозоль дракону, чем напоминать мне о прошлом.
— Я долго на свете живу, разное бывало, и сравнить есть с чем… с кем, — уклончиво ответил на неприятный вопрос и улыбнулся Анабель.
Та кивнула и дотронулась до моей руки, говоря, что прекрасно понимает: любая попытка сравнить все равно окажется в пользу моей эльфийки, несмотря на то сколько до нее у меня было других женщин.
Все-таки сложно быть бессмертным существом, созданным из части Тьмы. И в то же время как замечательно уметь оставаться самим собой вопреки прожитым векам!
— Габриэль, скажи, — Таня не смогла не затронуть волнующую девушку тему, — а ты не думал, что все сложнее и ученики вовсе не цель, а средство для ее достижения?
Я поперхнулся кофе и сделал большие-большие глаза.
— Конечно! Именно об этом я в первую очередь и подумал. Какая польза вас убивать? Творцы мигом новых учеников наберут, они могут позволить себе хоть каждые пять лет полностью истреблять всех своих воспитанников, и все равно дети с нужными способностями продолжат рождаться. Тут три варианта развития событий: либо такой длинной цепочкой пытались замаскировать твою ликвидацию, либо нашему загадочному недоброжелателю очень хочется достать кого-то из творцов столь странным способом. Но, учитывая сказанное мной ранее, эту версию можно смело отмести, все равно родственников этим не проймешь. Либо же этот кто-то прекрасно знал, что крайним окажусь я. И это, конечно, приятно — столько забот ради одного меня. Но, увы, нехорошо.
— Почему? — не понял Алир, сыто жмурясь, как довольный котяра. — Можно подумать, ты раньше в такие переделки не попадал?
— Тогда я отвечал только за себя, — не согласился я, с тревогой посматривая на нахмурившуюся жену.
Кажется, Анабель собиралась завести шарманку, что она взрослая, самостоятельная женщина и пылинки сдувать с нее не нужно. Однако на этот раз эльфийка удержалась, решив, что и место неподходящее — вон как на нас из-за соседних столиков смотрят, — и ссориться вроде как не хочется. И вообще, меня в обратном лично веселый крестьянин не убедит!
Хм! А смотрят-то не на всех нас, а именно на мое сокровище.
Я ревниво оглядел высокого, грузного мужчину, который уставился на Анабель, даже не пытаясь скрыть своего интереса! Может, ему уши открутить? Или сразу голову? От кровожадных и ревнивых мыслей меня отвел тот факт, что спутница этого мужчины смотрела на эльфийку ничуть не менее пристально. Хм? Я критично осмотрел Анабель, а потом, хрюкнув, уткнулся носом в тарелку, пытаясь удержать рвущийся наружу смех.
— Элли! Конспиратор ты мой ангельский! Ты как Анабель маскировал?
— А что? — Друг возмущенно забулькал коктейлем, оглянулся на посетителей, понял, что что-то сделал не так, и на всякий случай скорчил виноватую мордашку.
— Уши ты ей замаскировал, хорошо, молодец. А глаза? Знаешь ли, на Земле люди несколько неадекватно реагируют на ромбовидные зрачки.
Я провел ладонью перед лицом Анабель, накладывая иллюзию. Заодно немного изменил жене черты лица, чтобы сгладить присущую эльфам чуждость и отстраненность. Таня одобрительно кивнула, что так Темной княгине шло больше. Алир тоже улыбнулся. А вот мне не понравилось. Впрочем, Анабель тоже не пришла в восторг от изменившейся внешности, посмотрев в небольшое зеркальце, одолженное нашей подопечной.
— Раз говорите, что неадекватно, — похожу так, — с неохотой согласилась она.
— Это только на то время, которое мы будем находиться на людях. — Я поспешил успокоить расстроенную Анабель. — Дома иллюзия развеется. Так-с, — посмотрел на часы. — Ладно, давайте я вас завезу домой, а сам пробегусь по знакомым, скину им образ новоявленной «сестрицы»: глядишь, что-нибудь интересное и выплывет.
— Надеюсь, ты не собираешься ловить родственницу без нашего участия? — подозрительно уточнил Алир, грустно смотря на пустую тарелку. Видимо, бывший рыцарь до моего предложения хотел еще что-нибудь заказать, а теперь стеснялся всех задерживать.
Я бросил на него самый честный взгляд, на какой только был способен.
— Я? Ловить? Без вас? Вы плохо обо мне думаете!
И про себя добавил: «Конечно, собираюсь!»
— Ну-ну… — хором промычали Элли, Алир и Анабель, которые мне конечно же совершенно не поверили.
Но ведь все равно доказать ничего не смогут!
Мы расплатились, растащили столики обратно и побрели к выходу, пообещав обязательно заглянуть сюда пару, а то и тройку раз. Официанты провожали нас всем скопом. Видимо, желали убедиться, что мы точно уйдем, а не затаимся где-нибудь в углу.
— А почему сразу домой? — Неожиданно Таня остановилась в дверях, загородив собой проход и не позволяя людям ни попасть внутрь кафе, ни нам его покинуть. — Ты, Габриэль, лети по своим делам, я же устрою экскурсию твоим друзьям по городу. Как-нибудь с машиной управлюсь, у меня даже права где-то валялись. А если чего не так — Элли поможет. Да?
Азраэль грустно покивал головой. Ангелу (тут не нужно было блистать умом и сообразительностью) больше хотелось домой, чем мотаться по городу, в геометрической прогрессии увеличивая возможность напороться на кого-нибудь не того.
— И по магазинам пройдемся? — Анабель не на шутку заинтересовалась.
Алир и Элли синхронно схватились за головы. А я, не дожидаясь ответа Тани, поспешил юркнуть в небольшую щель между дочерью Пресветлой и дверным косяком. Пожелал друзьям удачи во всех начинаниях и, натянув полог невидимости, распахнул крылья, отталкиваясь от нагревшегося за день асфальта.
Надеюсь, эти недотепы не вляпаются во что-нибудь дурнопахнущее.
Все приключения, чур, мне!
— Ага, значит, вот оно как. — Архангел третий раз обошел по кругу фантом моей новоявленной «сестрицы» и глубоко задумался. — Думаю, не стоит повторять, что вы чертовски похожи?
Припомнив разрешение Алив, я с удовольствием расстался с обликом Гэбриэла. Возможно, она посчитала, что Анабель не сможет покинуть мир самостоятельно… возможно, с самого начала хотела только чуть-чуть подпортить мне жизнь, не делая ставку на внешность Отступника. Разбираться в мотивах тетушки желания не возникало. Главное, слова прозвучали, были услышаны и приняты к сведению. А теперь, когда условие оказалось исполненным, я воспользовался своим правом.
— Это будет лишним, — согласился с Михаилом. — Я хоть и редко, но в зеркало смотрюсь, спасибо. В любом случае неудивительно, что творцы на уши встали. Так что? — Я с надежной посмотрел на архангела и развеял образ убийцы.
— Своих ребят попрошу, может, найдут или хотя бы что-то узнают. Если что ст
оящее появится, сразу сообщу.
— Даже если что-то мелкое, неточное, все равно говори. Мне бы хоть что-нибудь. Самую крошечную зацепку. Вариант ловли на живца, бесспорно, хорош, но лучше играть на опережение.
Пройдясь по уже знакомой крыше, я спугнул парочку разомлевших на солнце голубей и одну нахохлившуюся, облезлую ворону. Птица мне совершенно не понравилась, было в ней что-то такое неприятное, враждебное. Не удивлюсь, если таким макаром за мной следит тетушка. Подобное как раз ее конек: в книжке какой-то вычитала и решила для своих целей позаимствовать. Ворона поднялась с крыши тяжело, словно весила раз эдак в десять больше, чем предписывали законы природы. Крылья хлопали по воздуху медленно, и казалось, что вокруг птицы сгущается пространство, подобно желе, и мешает ей устремиться в небо.
Или же мне только померещилось.
В конце концов, это вполне могла быть и Хель.
— Что-то у вас в небесной канцелярии совсем разленились: такую жару в среднюю полосу пустили, будто так и надо, — подколол я собратьев архангела, надеясь, что мой намек поймут, и ради изнеженного климатом родного мира Темного князя кто-нибудь добрый убавит градусов. В местном аду и то прохладнее… вроде. Во всяком случае, было, столетий пять назад.
Михаил смущенно кашлянул и пробормотал что-то о наказании и том, что ему самому все это не нравится, но начальство не собирается слушать даже страдающего от жары Архистратига, рискующего вот-вот превратиться в хорошо прожаренную курицу. А он сам уже устал разыскивать подчиненных, заныкавшихся на полюсах и распугивающих белых медведей и пингвинов.
— О! — спохватился Майкл так театрально, словно забыл сказать, мол, так и так, Габриэль, а на завтра у нас Апокалипсис запланирован — выкручивайся как хочешь, или придется тебе искать родственницу уже на развалинах этой цивилизации. — Я видел твою супругу — очаровательная эльфийка. Хотя мне показалось, ты словно специально выбирал полную противоположность…
— Цыц! — рявкнул я, пока Михаил не успел произнести имя той другой, которая была до Анабель. (Майкл послушно замолчал, видимо, решив, что не стоит тревожить прошлое, раз, хм… просят.) — И я так подозреваю, коли начались комплименты в адрес моей семьи, тебе что-то понадобилось? — хитро прищурившись, уточнил я.
Архангел совершенно искренне возмутился:
— Да как ты мог такое подумать! Что, я не могу сказать пару приятных слов? И вообще, Габриэль, поймай нам одного демона, а? — В этот момент выражение лица Майкла стало настолько невинно-трогательным, что я совершенно неприлично заржал, наблюдая, как небесный воин хлопает ресницами и делает вид, будто он вовсе не обнаглевшая пернатая свинья, а нуждающийся в дружеской поддержке ангелочек.
— Значит, «как ты мог подумать»? — переспросил я, пытаясь унять булькающий в горле смех. — Помогу, конечно! Что за демон-то?
— Кто его знает? За три месяца десять праведников увел, нечисть. У нас с этим товаром и так катастрофа, а он последние резервы переманивает. Ух! Я бы ему его хвост… — кровожадно протянул Михаил, при этом так сжимая кулаки, словно уже тянулся к хвосту бедного демона, дабы совершить обещанную экзекуцию. — Хотя странный демон, никак определить его не можем.
— Чем он хоть их переманивает? — с опаской уточнил я. А вдруг на какого-нибудь извращенца нарвусь? Оно мне надо?
Михаил пожал плечами.
— Сидит себе человек в кафе, пьет чай, читает газету, неожиданно подсаживается к нему этот… — нецензурное определение «этого» архангелу пришлось опустить в силу занимаемой им должности, — несколько минут они беседуют, а потом в человеке что-то переворачивается и ломается. Сразу и резко. Нам же остается только вычеркнуть очередное имя из списков. Естественно, поиски
этой заразы свалили на мой отдел, но раз уж под руку попался ты со своими семейными проблемами.
Я почесал в затылке, разлохматив волосы, и подумал о том, что ловить и «сестрицу», и демона одновременно может оказаться непросто. С другой стороны, даже без поисков родственница обязана будет рано или поздно объявиться, дабы отправить на тот свет Таню, или же раньше оную успеют засечь подопечные дяди Миши, а демон вряд ли окажется серьезным противником. Зато в качестве развлечения будет в самый раз.
— Договорились. — Я пожал руку архангелу и с удовольствием посмотрел, как, оттолкнувшись от нагретой крыши, Майкл резко взмыл в воздух, расправляя огромные крылья.
За спиной раздались душераздирающие звуки, будто в пылесос засосало бабушкиного кота, и теперь, щелкая вставной челюстью, старушка пыталась вытащить своего любимца за хвост. Оказалось, это хрипел от удивления молодой паренек, вылезший на крышу чинить какой-то кабель. Он судорожно пытался сделать вздох и махал руками, подобно ветряной мельнице, провожая ошалелым взглядом Михаила, выписывающего в небе красивые кренделя.
— Да, — согласился я. — Не стоило кормить голубей фастфудом…
Паренек икнул от удивления и перевел взгляд на меня. Зловредный Темный князь в моем лице помахал ему ручкой и, дабы окончательно добить бедолагу, расправил свои черные крылышки и последовал за Майклом.
В вампирьем селении гостей встретили настороженно. Местом стоянки подданные Габриэля выбрали поляну вытянутой формы, заставив ее небольшими шатрами из плотной серой ткани. На взгляд княгини, для нормального клана шатров было ничтожно мало, всего семь — девять семей. Молодежь попряталась, а вот мужчины с оружием, наоборот, вышли встречать светлых рыцарей и их княгиню. Взглядами вампиры больше всего напоминали загнанных в ущелье волков, которые настолько устали, что даже утаскивать с собой на тот свет врагов не хотели.
— Добрый день! — поздоровалась Габриэль, ловко спрыгивая на землю.
Она уже успела создать себе вместо непрактичного платья удобный охотничий костюмчик и теперь надеялась, что вампиры по достоинству оценят ее точеную фигурку и стройные ножки.
— Кому как, — не согласился высокий немолодой вампир. — Что привело вас в наши края, ваша светлость?
— Любопытство, — ослепительно улыбнулась девушка, с интересом разглядывая лицо главы клана: то, что это был именно он, сомнений не вызывало. — А Лин на вас очень похожа! — неожиданно выпалила она, поняв, кого ей напомнил вампир.
— Кто, простите? — смешался мужчина, опуская оружие. Рыцари возвышались за спиной княгини молчаливым конвоем, но не проявляли ни тени агрессии, а Габриэль всегда умела располагать к себе.
— А-а-а… — она покопалась в памяти. — Эилльн, вот! Прямо копия ваша — только в женском варианте.
Вампир подался вперед:
— Вы знаете мою дочь, ваша светлость? Что с ней?
Девушка даже опешила от волнения и надежды, которые зазвенели в голосе вампира.
— Лин вам разве не писала? Странно… — огорчилась Габриэль. — У нее все замечательно. Сейчас она следит за моим племянником, сыном Темного князя. Вот увижу ее, пинком к вам отправлю, чтобы родителей не расстраивала! — пообещала княгиня, мысленно запоминая накостылять вампирке.
По мнению Габриэль, рано лишившейся родительской ласки, не было греха хуже, чем волновать родственников.
— Нет, сообщения приходили, но они были столь невероятны, — замешкался вампир и поспешил перевести тему. — Мы рады приветствовать вас, ваша светлость. Мое имя — Нельх, я и мой клан будем рады оказать вам любую помощь, что бы ни привело вас в наши края.
Вообще-то свое имя он мог и не называть — Габриэль стоило только вспомнить, что это отец Лин, как в сознании сразу пронеслись кадры той давней встречи с вампирами, которая проходила еще в состоянии слияния. Образы были нечеткими и обрывочными, все-таки тогда княгиня исполняла роль наблюдателя, но имя ей все равно запомнилось, а еще то, что у Нельха должен был быть старший сын.
— Спасибо! — расцвела девушка и даже подала вампиру руку для ритуального поцелуя. Рыцари позади нее обеспокоенно переглянулись, но покушаться на княжескую кровь Нельх и не подумал, только пригласил Габриэль в свою палатку.
— Ваша светлость? — не одобрил этого командир отряда.
— Вы можете подождать тут. Смотрите, никого не обижайте! И раз уж вы обо мне беспокоитесь, вон тот молодой человек, — она кивнула в сторону синеглазого рыцаря, — может проследовать за мной.
Паренек обрадованно кивнул и, выйдя из строя, прошел следом за Габриэль.
Расторопные вампиры невесть откуда умудрились достать чай и маленькие пирожные, будто заранее знали о визите княгини. Девушка только недоуменно пожала плечами: она уже с утра успела объесться овсяной кашей так, что даже любимые сладости выглядели неаппетитными. А вот рыцарь с удовольствием угостился.
— К нам пару раз ребята из деревни прибегали — знакомиться, — пояснил Нельх, — с нашей молодежью подружились, вот мы и решили запастись. А потом…
— И что? — фыркнула Габриэль. — Неужели не было никаких поползновений превратить гостей в ужин?
— Не поверите, княгиня, но нет. Нам необязательно убивать человека, чтобы насытиться. А что обменять на малую меру крови — всегда найдется. Было бы обоюдное желание сотрудничать, — усмехнулся вампир. — Но сейчас нам пришлось сесть на диету, к безграничному сожалению всего клана.
— У вас тоже кто-то пропал? — бестактно спросил рыцарь, доев угощение, и тут же поспешил извиниться, заработав гневный взгляд Габриэль.
— Да, — нахмурился глава клана. — Пропали один ребенок и две девушки. Причем если две последних сами пошли в лес — хотели трав для гаданий набрать, то малыш Тамик исчез из собственной кровати, ведь ходить он еще не научился и самостоятельно убрести в чащу не мог.
— Или его кто-то вынес, — не согласилась Габриэль.
— Может, и вынес.
Отнекиваться Нельх не стал, но, кажется, все равно остался при своем мнении.
— Значит, беда общая, — вынесла вердикт княгиня.
— Спасибо за доверие, ваша светлость. Мы-то уж совсем было подумали, что сейчас нас обвините, и не станет клана. Но что же теперь делать?
Габриэль оскорбленно фыркнула, но ответила только на вопрос главы, решив опустить первую его фразу.
— Все просто: выдайте мне кого-нибудь из своих вампиров, кому доверяете. Пойдем искать пропавших. Ты с нами или кого-нибудь из своих друзей сосватаешь? — обратилась Габриэль к рыцарю и получила заверения, что он за ней и в огонь, и в воду, и куда угодно, а друзья пусть в тенечке подождут.
— Вы хотите идти прямо сейчас? — удивился Нельх.
— А чего ждать? Чем раньше приступим, тем больше вероятность, что хоть кого-нибудь спасти удастся.
Натянув полог невидимости, я проследил за друзьями, дабы убедиться, что у них все в порядке. Хотя данное определение было относительно: Анабель с Таней, быстро нашедшие общий язык и, кажется, решившие подружиться из одной женской вредности, атаковали модные магазинчики, а вот Элли и Алир переглядывались так уныло, будто мысленно договаривались повеситься на ближайшей подходящей для этого перекладине. Однако мои указания были просты и четки — любой ценой не допустить, чтобы с нашими дамами случилось что-нибудь нехорошее, иначе придется напомнить, почему меня назвали именно Темный князем, а не пушистым белым хомячком.
Элли, оторвавшись от своих безрадостных дум, посмотрел в тот угол, из которого я наблюдал за друзьями, и скорчил жуткую гримасу. Я показал ангелу кулак, чтобы тот не думал меня выдавать, а то мигом оформлю как подарок Тане и даже ленточкой перевяжу с кокетливым бантиком. Элли страдальчески вздохнул и что-то шепнул Алиру, рыцарь, в свою очередь, огляделся, но меня, естественно, не заметил (ангел-то у нас уникальный!) и что-то ответил Азраэлю, кивнув на Таню и характерно чиркнув по горлу большим пальцем. Пришлось теперь погрозить ангелу пальчиком, чтобы тот не думал шалить, а то я даже из угла заметил маниакальный огонь, разгоревшийся в глазах Элли.
Князь бдит и не одобряет, так что без шуток, пожалуйста!
Азраэль кивнул, говоря, что никого убивать не станет, после чего я со спокойным сердцем отправился разыскивать демона.
Правда, далеко не улетел.
Стоило только набрать высоту, как неведомая сила гранитной плитой обрушилась мне на плечи, предлагая снизиться и выбрать местом посадки уютную детскую площадку, скрытую в тени деревьев просторного двора девятиэтажки. Какое-то время из чистого упрямства пытался махать крыльями, надеясь преодолеть чужое воздействие. Но на плечи давило все ощутимее, отнюдь не мягко намекая, что в этом мире я не всесилен, и, если со мной хотят поговорить, натягиваю на лицо улыбку и не смею перечить.
…Хель раскачивалась на старых скрипучих качелях, задевая босыми ногами песок детской площадки. В такую жару двор был пуст, тих, и единственным звуком, аккомпанирующим протяжному скрипу, был сухой шелест листвы. Даже механический гул машин за домами не слышался. Впрочем, Убийца всегда не любила шум.
Я пристроился рядом с качелями, прямо на земле, не спеша убирать крылья: могло статься, что в ближайшую пару минут мне придется, несмотря на сопротивление, прорываться с боем из этого мирного дворика. А высота, кажется, была единственной слабостью Хель.
Не считая давно почившего Гэбриэла.
Впрочем, творец успешно притворялась, что к моей экстренной посадке не имеет никакого отношения и вообще даже не знает, что тут есть кто-то, кроме нее. Я же с интересом разглядывал Убийцу. Мы пересекались всего несколько раз, и то в каждый из них, схватив ноги в руки, я спешил убраться куда-нибудь от греха подальше. Теперь же мне выпал редкий шанс застать родственницу в благодушном настроении, а не точащей на меня топор, и я с удовольствием любовался творцом. Хотя «любовался» — громко сказано. Скорее изучал, подобно музейному экспонату. Тощая, какая-то нелепая, с грязным загаром, облезающим на плечах, Хель никак не походила на легендарную Убийцу. Коротенькие, неровно обрезанные шортики с неопрятной «бахромой» из торчащих ниток больше бы подошли школьнице, а уж колтун темных, давно не мытых волос, который лениво трепал ветер, и вовсе описанию не поддавался.
— Ты не хочешь поздороваться? — вдруг спросила женщина, по-прежнему не смотря в мою сторону.
— Не-а… это же ты меня сюда пригласила. Кстати, в следующий раз лучше мысленно связывайся, а то ощущения, будто по одному перышку пинцетом выдергивают. Брр!
В этот момент я возблагодарил Тьму и веселого крестьянина, что больше не являлся копией Отступника. Любое напоминание о Гэбриэле для нее подобно красной тряпке для быка.
— Можно подумать, что, если бы ты услышал мой голос, не помчался стремглав как можно дальше. Вот еще! Упрашивать, когда достаточно просто приказать, — фыркнула Хель и совершенно неожиданно сказала: — Раз не хочешь первым, начну я. Здравствуй дорогой… мм… родственник.
Творец задумалась.
— А, правда, Габриэль, кем ты мне приходишься?
Удивившись вопросу, я бодренько отрапортовал:
— Алевтина называет меня племянником и при этом бесится, когда я в ответ называю ее тетушкой, — честно признался я.
Когда-то давно кто-то «особо умный» брякнул, что все творцы друг другу родственники, но, кажется, у Убийцы на этот счет было свое мнение.
— Лицемерка! — заявила она. — С учетом того, что мы с Гэбриэлом состояли в официальном браке, это уже извращение какое-то получается. Вот зараза, никогда не упустит шанса плюнуть в мой огород!
Если бы я не сидел — точно бы упал. Почему-то от таких новостей нестерпимо захотелось зарыться под землю.
— Всегда мечтал о такой мачехе, больше этого только об отчиме — веселом крестьянине! — вместо этого заявил я, натянув на лицо радостную улыбку идиота.
Хель покачала головой, но ничего отвечать не стала, свернув на другую тему:
— Ладно, зря я это затеяла. К делу. Будем считать, что на ближайшую пару дней я раздумала тебя убивать и хочу предложить сотрудничество. Помогу поймать создание Гэбриэла, а потом ты вернешься в свой приторный мир и постараешься пару лет не высовываться, дабы я успела убедить себя, что в твоем существовании нет ничего апокалипсического. Идет?
— Думаешь, сам не справлюсь?
— Проблема не в этом, — отрезала Хель, — я поклялась убить одного из детей Гэбриэла: не тебя, так твою сестру. Сейчас у вашей сумасшедшей семьи появился шанс подсунуть мне очередное его творение и зажить в мире и согласии, не ожидая от меня очередной подлости. Подумай, что выгоднее — трясти своим бессмертием на каждом углу или же отойти в сторону и позволить закончить эту партию более опытному игроку. Алив нарочно подстраховалась, испугавшись, что я слишком увлекусь охотой и за компанию отправлю на тот свет ее дочь.
Я подобрал валяющуюся на грязном песке веточку и задумчиво начертил перед собой крестик; наклонив голову набок, изучил свое творение и дорисовал еще один. Тихо поскрипывали качели в такт мерному раскачиванию творца, где-то хлопнуло окно, потревоженное сквозняком. В голове медленно собиралась мозаика, но Хель об этом знать было необязательно.
— Хорошо, согласен. Когда она объявится, чтобы убить Таню, я просто отойду в сторону. Делай что хочешь, но дочь Алевтины пострадать не должна.
— Спасибо, Габриэль, — кивнула Хель, — знаешь, что бы другие ни говорили, ты совсем не похож на Отступника. Я знала его лучше остальных и могу говорить об этом с уверенностью. Да… бесплатный совет: твой демон сейчас на Фрунзенской.
Я совершенно искренне поблагодарил Хель и, уточнив, что на этом наша беседа закончена и мне можно быть свободным, шустро полетел в указанную сторону. Кажется, Убийца и не заметила этого: закрыв глаза, женщина полностью погрузилась в свои мысли, продолжая раскачиваться, будто бы и не слыша мерзкого скрипа, от которого начинали болеть все зубы разом.
А дело становится все интереснее и интереснее! Я сделал в воздухе петлю, чтобы перетряхнуть распирающие черепную коробку мысли, и, выровняв полет, в очередной раз восхитился замысловатостью проблем, в которые влип, как муха в мед.
Знал бы раньше, что у творцов такая нескучная жизнь, давно бы бросил Цитадель и перебрался сюда. А то все светлые недотепы да светлые недотепы, никакого разнообразия. Здесь же всего пару дней пробыл, а впечатления уже из ушей лезут!
В несколько взмахов я забрался повыше в небо, придирчиво оценивая открывающийся вид на город. Вопреки ожиданиям было не так уж и красиво: любимое место отдыха творцов больше напоминало липкую серую кляксу, в которую воткнули парочку небоскребов. Даже парки ассоциировались с пятнами плесени, а не зонами отдыха. Впрочем, после общения с Хель вряд ли кому-нибудь в голову могли прийти более возвышенные и светлые мысли. Убийца вообще не может вызвать у собеседника хоть сколько-нибудь позитивного настроя. Хотя признаться, я удивлен, насколько хорошо прошла наша встреча. Я-то уж подумал, что сейчас творец достанет огромный топор и решит проверить, при мне ли мое бессмертие, а она вместо этого поздоровалась и подсказала, где демона найти!
Уж и не знаю — то ли радоваться, то ли пугаться…
Даже ее предложение оказалось слишком заманчивым: мне всего-то придется проследить, чтобы, войдя во вкус, Хель не отправила в Хаос кого-нибудь лишнего. Остальные творцы не зря ее безумной называют: в процессе выполнения своих прямых обязанностей Убийцу часто заносит в неведомые дали, после чего с карт множественной вселенной приходится стыдливо стирать ластиком парочку систем и реальностей.
А так расклад получается просто блеск. Я дожидаюсь, когда «сестрица» покушается на Таню, и прикрываю собой дочку Алив, а Хель тем временем обрабатывает последний подарочек Гэбриэла. Затем я отряхиваю руки, отчитываюсь перед тетушкой, хватаю в охапку Анабель и перемещаюсь домой.
Красота!
Хотя где-то обязательно должен быть подвох. Знать бы только, где именно, чтоб соломки подстелить.
Впрочем, сюрпризы на сегодняшний день не оказались исчерпаны. Демон обнаружился на одной из лавочек, расставленных вокруг заболоченного пруда. Он о чем-то тихо беседовал с худенькой бледной девушкой, пытаясь убедить в своей правоте. Мельком бросив взгляд на магический фон, я убедился, что «демон» банально «вампирит» жертву, вытягивая через тонкий канал душевный свет праведницы.
Приземлившись неподалеку, я отряхнулся от песка и стянул полог невидимости, дабы предстать перед демоном во всей красе. Хе-хе… Со спины клиент Майкла выглядел как молодой парень: черные, слегка вьющееся волосы стянуты резинкой, легкий хлопковый костюм и… слишком знакомый привкус магии. Увы, на последнее я, к своему стыду, должного внимания не обратил. Позор на мою голову, но если оценивать случившееся далее беспристрастно, то так получилось даже веселее.
Я вразвалочку подошел к демону и создал вокруг девушки заклинание стазиса — на первый взгляд она продолжала внимать речам искусителя, а на деле — энергия закупорилась, оставив оного без десерта. Парень встрепенулся, почуяв неладное, и, когда я дружески похлопал его по плечу, с готовностью вскочил на ноги, повернувшись ко мне. Заготовленная улыбка сползла с моего лица, как расплавленная восковая маска, стоило мне только встретиться взглядом с раскосыми синими глазами давнего знакомого. Тот оказался удивлен не меньше.
— Князь?!
— Ририэль?!
Глава 7
СТАРЫЙ ВРАГ ЛУЧШЕ НОВЫХ ДВУХ
Судьба — это не дело случая, а вопрос выбора.
Буриданов осел
Не успел эльф пикнуть, как я безо всякой магии скрутил «демона», повозив лицом по асфальту и заломив Ририэлю руки, с удобством устроился на его пояснице (не все же моей страдать!). Захотелось изобразить конское ржание и весело прокричать: «Вперед, лошадка!» — но, побоявшись, что подобного гордость «лошадки» уже не перенесет, я воздержался от излишнего ребячества. Все это дело пришлось снова накрыть сверху пологом невидимости, дабы не нервировать простых граждан. Вот за это я Землю и не люблю — все время надо следить, чтобы ничего лишнего не показать любознательным людям, а то творцы потом точно спасибо не скажут. Один-два раза пошутил, а потом опять наблюдать за спорами о снежном человеке и трупах пришельцев…
А вы думали, что меня родственники из чистой вредности не любят?
Ну-ну.
Однако это было лирическое отступление, теперь же надо было переходить к сути:
— И? Говори, где она!
Эльф перестал шебаршиться, пытаясь меня скинуть, — видимо, быстро понял, что я все равно был сильнее его… (кто это сказал: «тяжелее»?!). Несколько секунд он молчал, сопя, будто сердитый ежик, и о чем-то напряженно размышляя, а потом осторожно уточнил, кого именно я подразумеваю под «ней».
— Ты разве не по мою душу? — удивился Ририэль.
— Зачем мне твоя душа? — искренне возмутился я. — Совершенно бесполезная штука. Вечно меня с кем-то левым путают! Ну, выбрался ты из мира, куда я тебя закинул, и что? Могу медальку за смекалку подарить, если хочешь. Теперь перед Майклом отвечать будешь — на здешних небесах тебя за демона приняли. Так ты не заодно с моей сестрицей?
В принципе, уточнять это уже было необязательно: просканировав старого знакомого, я узнал, что в мир творцов Ририэль пробрался лишь чудом, а теперь пытался таким макаром разжиться лишними силами, чтобы устроиться с комфортом и жить долго и счастливо — как в сказке.
— А при чем здесь Габриэль? Думаешь, после того, мм, провала она воспылала ко мне неземным чувством? И слезь с меня, наконец! — неожиданно завопил он во всю мощь легких. — Я тебе не твой любимый диван! Лучше уж сразу убей…
Шутить на тему диванов я не стал, послушно отползая в сторону и наблюдая, как Ририэль поднимается на ноги, отряхивается и пытается привести в порядок слегка «помятое» мною лицо.
— Зараза ты, князь, — пожаловался он мне на меня самого, — знал же, что я и так никуда не убегу, нет, надо было все равно накинуться и извалять в пыли. — Он потер поясницу и болезненно скривился.
— Для профилактики оно завсегда работает. Считай это моей местью за тот дурацкий спектакль. Кто тебя науськал? Хель? Сиреной под окошко приплывала и пела песни сладкие о могуществе, которое получить можно, отправив меня во Тьму?
— Да какой там сиреной! — всплеснул руками Ририэль и виновато потупился. — Ты ведь помнишь, Габриэль, как я был одержим идеей познания Единого Творца. Перерыл всю библиотеку Цитадели, книгохранилища соседних миров, детские сказки, научные трактаты и даже лично собрал коллекцию легенд, передающихся из уст в уста; выстроил кучу расчетов и почти подобрался к какому-то очень важному ответу, как однажды вечером ко мне пришла Хель. Справедливости ради скажу, я бы продал кого и что угодно в тот момент. Не знаю, со всеми ли она общается подобным образом, но для простого эльфа это оказалось слишком. Ощущения были примерно такие, как если бы меня кинули в яму на острые колья, сверху положили гранитную плиту и принялись сверху забрасывать холодной землей. И да, я слабак и предатель, но соглашусь на все, приму любые условия, лишь бы подобное больше никогда не повторилось. Тогда же Хель просто рассмеялась, сказала, что это будет слишком просто, и исчезла. Навестила она меня во второй раз через несколько месяцев и, наоборот, была мила и учтива. Хель показала мне кое-какие расчеты Гэбриэла — всего несколько планов и заметок из старого дневника, но как же его мысли были схожи с моими! Только продвинулся он гораздо дальше. Это были ответы, которые просто надо было расшифровать. Моя одержимость стала расти в геометрической прогрессии, Хель нужно было только высказать свои пожелания и указать удобный момент. Остальное ты знаешь.
— Угу, — согласился я, не щурясь смотря на солнце. — Метод кнута и пряника сработал безотказно. Путь Гэбриэла оказался ошибочным. Если бы я был ключом к познанию Единого, мне бы не позволили столько столетий развлекаться и тешить себя иллюзией свободы. Я сожалею, Ририэль, что все получилось именно так.
Эльф кивнул. Было видно, что он сам успел себя проклясть бессчетное число раз. Его тоска о потерянном мире, дружбе и возлюбленной десятикратно превосходили любое из тех наказаний, что я смог бы придумать. И даже смерть не оказала бы должного воздействия на остроухого захватчика множественной вселенной, как самобичевание и размышления о собственной глупости и слабости.
А я, признаться, совершенно не умею долго злиться. И уж тем более затаивать обиду. Час-другой мысленно казню неприятеля различными способами, если в реальности по ветру не развею, а потом ухожу есть лимонный пирог и думать о варенье из крыжовника, которое обещал сварить Элли.
Что было, то прошло. Да, в какой-то момент Ририэль умудрился поймать меня на крючок, чуть не убил мою сестру, любимую женщину и на тот момент еще не рожденного сына. Но они остались живы и невредимы, а вот Ририэля судьба за прошедшее время знатно потрепала. Лежачего, как известно, не бьют.
— И что теперь будет? Что ты собираешься со мной делать? — Вопрос эльфа поставил меня в тупик.
— Э-э-э… Мне как бы тебя надо сдать на руки Майклу. Ты ведь, можно сказать, у ангелов десерт из зубов вытащил!
— Я могу вернуть, — поспешно предложил Ририэль, достав из кармана легких льняных брюк небольшой медальон. Приглядевшись, я понял, что именно в него остроухий экспериментатор складывал забранную силу. — Только, выражаясь твоими словами, Габриэль, я его слегка надкусил и обслюнявил. Твои ангелы точно захотят доесть «десерт»?
Я хрюкнул от смеха, представив лицо Майкла, когда я протяну ему медальон, но реальность оказалась еще забавнее, когда архангел парой мгновений спустя лично спикировал на травку возле пруда и скользнул к нам под полог невидимости. Лицо у архистратига было суровым… таким суровым, что даже Ририэль, не выдержав, улыбнулся.
— Кусты — там, — подколол я Мишу и поспешил спрятаться за эльфом, чтобы не быть побитым. — Эй! Но я же нашел вам демона! Мог бы и спасибо сказать!
— Вот на твоих поминках погуляю и скажу. И даже не один раз, — мрачно пообещал архангел, после того как сделали пару кругов вокруг Ририэля, словно тот был новогодней елкой, а мы — детишками, водящими хоровод.
— Перья вылезут — ждать столько, — почуяв свою безнаказанность, я ко всему прочему и язык Михаилу показал. Но быстро вспомнил, что мне обещали найти сестрицу, и решил: хорошего понемногу, иначе Майкл обидится.
— Так вы возьмете медальон или я могу оставить его себе? — с робкой надеждой в голосе вопросил Ририэль, переводя внимание сердитого архангела на себя.
И тут же об этом пожалел, ибо силы «праведников» у него немедленно отобрали, после чего самого эльфа обозвали «недодемоном». И пронзив нас обоих уничижительным взглядом, Михаил полетел возвращать пропажу, видимо, решил отомстить за плохое поведение попозже.
Ририэль снова уставился на меня требовательно-виноватым взглядом. Кажется, он все время подсознательно ожидал, что вот сейчас я щелкну пальцами и эльф покорно разлетится кровавыми ошметками по небольшому парку. Почему-то моя жизненная позиция остальным казалась непостижимой хитростью, но в ней я был солидарен с Хель. (Тьма, я действительно только что согласился в чем-то с Убийцей?!) Как некогда обмолвилась вышеупомянутая творец (увы, не при мне, но слухи по множественной вселенной быстро расходятся): я умел убивать, но не злиться. И поскольку первым заниматься не собирался, второе логично исключалось из моего отношения к Ририэлю.
Конечно, былого доверия быть между нами уже не могло, о чем я искренне сожалел, — все-таки друзья на дороге валяются крайне редко. Но просто так отпускать эльфа на все четыре стороны мне почему-то не советовала проснувшаяся интуиция.
Итак, передо мной встала сложная дилемма, и я, чуть-чуть пораскинув мыслями, решил ею поделиться:
— Вообще-то я думал позвать тебя с собой: тут одну проблему творцы подкинули, и лишние мозги нам бы не помешали, но, боюсь, ни Алир, ни Анабель тебе не обрадуются. Насчет Элли сомневаюсь, он вроде не злопамятный, но чем веселый крестьянин не шутит!
Ририэль вздрогнул, представив себе открывающиеся перспективы, однако я уже успел продолжить мысль:
— С другой стороны, в тех расчетах, что ты читал, могло промелькнуть что-нибудь важное. Так как, рискнем, мой враг?
Как Габриэль и подумала, проводником от вампиров Нельх назначил своего сына — Радина. Тощенький паренек, каким она его запомнила, за это время заметно вытянулся и похорошел: особенно приятно сочетались огненно-рыжие волосы и ярко-синие глаза с затаившейся в глубине хитринкой. И смотрел он на Габриэль уже не как на чудо-юдо. Хотя (девушка поспешно себя поправила: тогда этот взгляд достался брату), возможно, всего-навсего Светлая княгиня в сознании вампира не воспринималась как нечто интересное.
Подводя промежуточный итог, можно было смело сказать: Радин оказался до обидного в ее вкусе. Правда, мысленно Габриэль по-прежнему пыталась сравнить всех встреченных молодых людей с Элли. И несмотря на вампирскую притягательность Радина, выигрывал ангел.
— Ваша светлость, — поклонился юноша.
— И все-таки я настаиваю, — протянул командир отряда, оглядывая получившуюся компанию с крайним неодобрением на широкой небритой роже.
— Настаивайте, — легко согласилась девушка, — но где-нибудь в другом месте. То, от чего способны защитить ваши люди, все равно мне не навредит, а когда их возможности закончатся, они превратятся в обузу. Я беру с собой спутников в качестве свидетелей от каждой из сторон.
— А как же припасы, палатки… — не отставал надоедливый подданный.
— Все, что понадобится мне и двум молодым людям, я создам на месте, — отрезала Габриэль и, устав слушать нытье, просто направилась в сторону леса.
Рыцарь и Радин, переглянувшись, последовали за ней. Люди и вампиры провожали их полными надежды взглядами, веря в скорое и победное возвращение, а также в спасение пропавших.
Небольшой отряд светлых сразу же, как троица скрылась за первыми деревьями, принялся седлать коней: княгиня убедила рыцарей возвратиться в деревню во избежание конфликтных ситуаций. Чем меньше ее служители видели подданных брата, тем меньше появлялось поводов с ними ругаться. На душе людей было тяжело и мерзко, словно они не нашли каких-то нужных слов, чтобы задержать княгиню и убедить, что соваться в лес таким образом не самая светлая идея. Но ослушаться ее приказа рыцари не могли и, понурив головы, уезжали.
А вампиры просто разбрелись по палаткам. Уходить с этого места до официального подтверждения смерти сородичей или же их возращения они не собирались, сколь бы ни было это опасно.
Ступив под прохладную сень деревьев, Габриэль перевела дух и мысленно дала себе звонкую затрещину. Она понимала, что десять раз была не права, решив рубить сгоряча. И сотню раз она сглупила, когда, не разобравшись в происходящем, кинулась в чащу ловить невесть что (или, вероятнее, «кого»).
Под ногами мягко пружинил ковер из сплетения трав с бусинками мелких синих цветков, над головой приятно шуршали пышные кроны деревьев, купая в свежем ветре тонкую листву. Воздух был невероятно ароматен и приятен на вкус — в нем переплетались нотки созревших ягод, запах мха, покрывавшего стволы старых деревьев, цветов, травяного сока и смолы. Но Габриэль больше внимания уделяла не открывшимся красотам, а собственным мыслям, в которых вертела полученные сведения и так и эдак, стараясь рассмотреть с каждого угла и хорошенько обмусолить.
Брату разделаться с этой проблемой было бы намного проще — он бы просто почувствовал мир вокруг и подсказал, в каком направлении искать пропавших. А даже если бы Габриэль по неизвестным причинам не смог бы этого сделать, он бы обязательно попытался собрать больше информации: с какой периодичностью исчезали жертвы, кто начал пропадать раньше — люди или вампиры (а затем сопоставить со временем переселения на эту землю клана Нельха). Все-таки немаловажной деталью могло стать выяснение, кто же был более удобными жертвами. Если вампиры стали мишенями только из-за того, что оказались ближе деревенских жителей, — это говорило об одном, или же похитителям, до того довольствовавшимся простой, смертной кровью, больше подходили магические существа. Стоило выяснить, не было ли каких-нибудь странных явлений перед первыми исчезновениями, не пропали ли животные из леса, не покинули ли его птицы. Не слышали ли в нем подозрительных, несвойственных звуков…
Таких пунктов даже навскидку у Габриэль получалось до досадного много. Но засидевшаяся в чужом теле девчонка просто не могла упускать возможность кинуться в самую гущу случайно подвернувшейся тайны, принимая самостоятельные решения так, как хочется ей, а не так, как диктует другая личность.
— А птицы-то молчат, — пробормотала она под нос, стараясь сделать голос как можно тише, но спутники конечно же услышали.
— Так ведь… — Радин запнулся, оглядел по сторонам, но продолжать мысль не стал, только сильнее сжал рукоять эспадона.
— И давно это у вас? — Рыцарь, которого, как выяснила Габриэль, звали Дамином, тоже удобнее перехватил оружие.
— Если бы птицы исчезли во время нашей стоянки, кто-то бы обратил внимание. Значит, еще до нас не было.
— А это тогда кто? — фыркнула Габриэль, указав пальцем на тощего, облезлого дрозда, внимательного наблюдающего за их компанией. — На белочку что-то не похож. Они именно молчат, но никуда пропадать не думали. Что-то в этом лесу заставляет их осторожничать: оно пока не нападало на птиц, но внушает им страх.
— Почему-то меня это не радует, — вздохнул Радин. — Ваша светлость, а мы хоть в правильном направлении идем?
Габриэль очень хотелось ответить ему честно, что она понятия не имеет, но вместо этого девушка остановилась и, натянув канал связи с их миром, тщательно просканировала местность. Где-то в северной стороне фоном ощущалось что-то непонятное и не поддающееся описанию, но ассоциации в сознании возникали не самые приятные. Княгиня поморщилась, когда попыталась мысленно проникнуть туда, — ее не больно, а скорее, обидно шлепнули. Однако тонкую ниточку силы, опускающуюся из заросшего овражка под землю, Габриэль заметить успела.
По-хорошему, ей стоило, как послушной девочке, позвать на помощь кого-нибудь из старших. Того же Гериона. Конечно, вопрос о старшинстве был спорным, но опыта у оборотня имелось куда больше. Но только, естественно, Габриэль в этот момент думала о том, как бы всем доказать, какая она самостоятельная и умная, а не о безопасности.
Зря…
— Да, — ответила она Радину, — направление верно. Нам нужно идти прямо по этой тропе до конца, там и будет нужный нам овраг.
И почему-то никто из них не задался вопросом: откуда столь неожиданно взялась такая удобная тропка, ведущая прямо до места назначения, хотя минуту назад вокруг были сплошные заросли и колючий кустарник?
— О Герион! — Лин опустила Натаниэля на землю и подбежала к оборотню, чтобы с удовольствием его обнять и чмокнуть в щеку — было непросто описать радость вампирки от встречи с давним другом. — Какими судьбами? Посидишь с наследником?
Они с Натаном возвращались с небольшого променада. По оставленному Габриэль распорядку, сына Темного князя следовало выгуливать на свежем воздухе не меньше двух раз в день, и Лин решила отвести малыша на небольшую площадку, откуда открывался потрясающий вид на всю столицу. Картина получалась невероятно впечатляющей, и они почти три часа изучали маленькие домики и двигающиеся по улочкам фигурки подданных. Натаниэль с усердием запоминал новые понятия и пытался их повторять за Лин, а девушка любовалась будущим князем и надеялась, что когда-нибудь у нее появится такой же смышленый сынишка.
За ними присматривал Блик, изредка отвлекающийся на охоту за бабочками и птичками. Но далеко он не отбегал, неизменно продолжая держать в поле зрения детеныша своих хозяев.
Но вот подошло время обеда, и они медленно возвращались к Цитадели, как раз когда из подъехавшего экипажа вышел Герион. Он небрежно кинул пару монет вознице, забрав из повозки саквояж, отряхнул дорогую одежду от дорожной пыли и поправил рукава рубашки. Услышав окрик Лин, оборотень развернулся так быстро, словно превратился в магический вихрь. Вся важность, местами граничащая с карикатурностью, мигом слетела с него, вещи оказались откинуты в сторону, а сам Герион поспешил навстречу вампирке, чтобы поприветствовать ее.
Мужчина ласково потрепал Лин по пушистым рыжим волосам и подхватил на руки Натаниэля, приговаривая, что юный княжич замечательно подрос и скоро станет совсем большим. Тот довольно смеялся, хватая оборотня за волосы и кружевной воротник дорогой, немного вычурной рубашки, а потом остановил свой выбор на ухе мужчины, принявшись бессовестно его теребить.
За прошедшее время Герион лишь сильнее «обоборотнился», если можно так выразиться. Созданный изначально как существо, умеющее принимать любые формы и случайно выбравшее последней из них немолодого волка, он по возвращении в Цитадель после веселого путешествия спросил у Габриэля разрешения остаться таким. От этого исполнять обязанности няньки хуже Герион не стал. И князь недолго думая согласие дал.
В темно-медных волосах оборотня прибавилось седины, красиво обрамляющей виски, словно бы покрытые легкой изморозью, черты лица утончились, сделав его несколько отталкивающим и резким для людей, до того незнакомых с ним. Из глубины теплых желтых глаз на мир смотрел опасный хищник — расчетливый и опытный.
— Неспокойно мне стало, вот и вернулся, — чуть помедлив, ответил Герион. — Не люблю, когда внутри мутно. Князь в другом мире, за княгиню беспокойство гложет, и кажется, что из-за каждого угла в спину, как кинжал, — крайне недобрый взгляд. Я подумал, что лучше будет мне до возвращения его светлости последить за наследником. Чтобы уж точно ничего не упустить и потом не кусать себе локти. А ребятки как-нибудь сами справятся, — улыбнулся он, вспомнив о молодом поколении истинных оборотней, которых он обучал в столице в специализированной частной школе.
Не доверять чутью Гериона не осмелился бы и самый безбашенный безумец, не то что пугливая вампирка: Лин, втянув голову в плечи, опасливо огляделась по сторонам, будто действительно кто-то мог выскочить на них из-за угла. Даже Натаниэль на руках оборотня затих и насупился.
— Я бы попросил тебя с княжичем не покидать Цитадели: максимум до сада и обратно. Здесь, если что, сами стены помогут. — Герион дождался кивка и, подобрав вещи, неопределенно повел плечами. — Извини, что напугал, но в таких делах желательно перестраховаться. Расскажи лучше, как у вас дела. Леллин, если не ошибаюсь, тоже здесь, с тобой? Замечательно! Давно обещал ему пару связок заклинаний показать. Но это все потом. Пойдем в зал: наследника пора кормить обедом.
Элли притворился тенью и проследил тревожным взглядом за пролетевшим над супермаркетом Михаилом. Меньше всего ему сейчас хотелось напороться на собрата. Особенно на архангела, который прекрасно знает его в лицо и не оставляет попыток разыскать Азраэля. И в то же время Элли уже давно ловил себя на мысли, что ужасно соскучился по своему сумасшедшему семейству — вот посмотришь на Габриэля, у которого есть Анабель и Натан, на других светлых недотеп, и грустно становится. Чем он хуже? У Элли ведь тоже большая веселая семья была, пока крыльев не лишился. А кому он теперь такой нужен? Только вот князю…
И то непонятно зачем.
Ангел подумал, что наверняка будет весело, если под конец этого дела, заручившись поддержкой Габриэля, он заглянет на небеса и передаст всем свой громкий, наглый привет. Главное, надо вовремя сделать ноги, пока родственники не придут в себя. Азраэль вспомнил райский сад с тонкими запахами и светлой, чистой радостью, которая греет сердце, стоит только сделать шаг, ступая в его пределы. Наверняка его любимое местечко под древом Познания, где ангел так любил нежиться, уже давным-давно занял какой-нибудь выскочка. Надо будет его обязательно прогнать и не забыть вырезать на толстой коре напоминание, кто именно здесь сидел и что он сделает с любым пернатым, покусившимся на его место.
Элли вздрогнул, когда тягучие размышления ангела кто-то неожиданно прервал, похлопав его по плечу. Таня разглядывала Азраэля, наклонив голову набок, как маленький ребенок. Например, Натаниэль любил так на него смотреть перед тем, как дернуть за волосы или мочку уха.
— О чем грустишь? — Кажется, девушка на время оставила свои планы поохотиться на наивного, симпатичного ангелочка и решила поговорить с ним по душам. Все-таки игры играми, но и меру надо знать. Особенно когда видишь, что другу взгрустнулось.
— О том, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным. — Оригинальничать с ответом Элли не стал.
— И неужели ничего нельзя исправить? — Таня протянула карточку, расплачиваясь за их с Анабель покупки.
Эльфийка в это время крутилась перед большим зеркалом, рассматривая свое отражение в новом легком комбинезончике, который бережно поддерживал ее большой живот. На ногах красовались босоножки на плоской подошве, обхватывающие маленькие ступни Анабель множеством тонких ремешков, свитых в причудливый рисунок. Светлые волосы, собранные в высокий хвост, открывали шею Темной княгини, украшенную широкой золотой цепочкой с кулоном-жемчужиной. Что и говорить, принарядилась Анабель так, что даже очаровательно-нелепым колобочком умудрялась выглядеть лучше и эффектнее других представительниц слабого пола.
— Габриэль сделал все что можно. — Элли поровну разделил с Алиром пакеты, набитые одеждой и другими приятными женскому сердцу мелочами.
— А если я маму попрошу что-нибудь придумать? Мне она не откажет! Даже взамен ничего не потребует! — уверенно заявила Таня таким непреклонным тоном, что всемогущему творцу можно было исключительно посочувствовать.
— Было бы замечательно, — честно признался Азраэль, думая, что совсем немного, и новые пакеты придется нести в зубах, так как рук для всех покупок, сделанных девушками, уже не осталось. А пользоваться левитацией Элли не хотелось: Габриэль не одобрял использование лишней магии на Земле. И хоть сам князь своим же неодобрением пренебрегал, ангел старался не привлекать лишнего внимания, беспокоя магический фон города.
Алир оказался с ним солидарен.
— Еще чуть-чуть, и я брошусь на собственный меч, — трагично прошептал бывший рыцарь, специально делая свое «тихое» шипение достаточно громким для того, чтобы Таня с Анабель их услышали и устыдились.
— Ой, — огорчилась дочь Пресветлого творца, но не успели друзья возрадоваться восторжествовавшей справедливости, как девушка продолжила свою мысль: — А ты не мог бы сделать это попозже? Здесь рядом есть замечательный магазинчик с потрясающим бельем. Ани! Тебе обязательно надо захватить несколько комплектов. Фигура у тебя быстро в норму придет после родов, я вас, эльфиек, знаю. И будет чем и в чем Габриэля подразнить.
Девушки захихикали и, обогнав Алира и Элли, о чем-то зашептались, периодически оглядываясь на них, будто бы подозревали в попытках бегства.
Спасение пришло неожиданно и заключалось оно в нехорошем предчувствии ангела, которое совершенно неожиданно горячей волной пробежало по позвоночнику вниз, свалившись в пятки. Волнение и тревога Элли передались и обладающей долей эмпатийности Тане, и Алиру, природная интуиция которого подала сигнал тревоги.
— Может, мы все-таки домой поедем? — Азраэль замер на месте, прислушиваясь к себе. Тревога утихла, оставив после себя саднящее ощущение предвкушения. Словно беда миновала, зато к ним подкрадывалось нечто другое — интересное и многообещающее. — Что-то мне подсказывает, что нас там ждет сюрприз… вот приятный или нет, не знаю.
Друзья переглянулись и смешно засуетились.
Глава 8
ЛОВУШКА ХАОСА
И волки сыты, и овцы целы, и пастуху вечная память.
Правда жизни
— Негодяй!
Бах!
— Подлец!
Бац!
— Мерзавец!
Бум!
— Предатель!
— Кажется, мне придется заказывать новый сервиз, — флегматично заметила Таня из импровизированного убежища — заваленного набок стола, за которым мы спрятались от праведного гнева моей очень злой супруги.
— Я тебе подарю, какой захочешь, — прошептал, пытаясь осторожно выглянуть сбоку.
Гостиная больше напоминала поле битвы. Анабель стояла рядом с сервантом и, по очереди доставая с полок предметы дорогой коллекционной посуды, кидала их в нашу сторону. Стоит заметить, что эльфийка особо не целилась: вредить чужому здоровью она не хотела, просто вымещала злость и обиду таким оригинальным способом. К тому же за последние полчаса мое сокровище устало, а потому броски Анабель делала лениво, без огонька. Но толика здорового драматизма в голосе говорила, что концерт продлится как минимум минут двадцать.
Никто не протестовал — все понимали, что повод был уважительным. Даже удивлялись, что пока все обходилось битой посудой, а не головами, полетевшими с плеч. Сам же «повод» устроился рядом со мной, испуганно прижимая длинные уши, словно заяц, встретившийся на узкой тропке с голодной лисицей. Выглядел Ририэль крайне несчастным, но заговорить с Анабель даже не пытался, только косо поглядывал на также прячущихся за столешницей Алира и Элли. Рыцарь в ответ мрачно чиркнул ладонью по горлу, показывая, что сделает с эльфом после того, как угомонится моя жена (что-то зачастил он с такими угрозами), а ангел только рассеянно поздоровался.
— Милая… — жалобно проблеял я и поспешил снова спрятаться, увернувшись от хрустальной вазы.
— Ты с ним заодно! — категорично заявила эльфийка и для убедительности разбила об пол еще одну десертную тарелочку.
— И за два — тоже, — пробормотал я и уже громче спросил: — Ну что ты такая злопамятная? Все же хорошо!
— Не сказала бы, — хмыкнула над ухом Таня. — Так ее точно не успокоишь. Додумался ты, о многомудрый князь, — дочь Алив постучала меня по лбу пальчиком и скривила лицо, — притащить домой бывшего жениха своей благоверной, который пытался, если я правильно поняла из ваших переговоров, убить Анабель. Молодец! Ничего не скажешь. Возьмешь с полки пирожок, но только чуть позже, пока не высовывайся.
Я покаянно покивал, соглашаясь, что мозгами меня Тьма явно обделила (так же, как чувством такта и инстинктом самосохранения). Зато вместо этого выдала эксклюзивное чувство юмора и оригинальную логику.
— Так ведь… — попытался оправдаться я, пока Анабель решила сделать небольшой перерыв в обстреле нас тарелками.
— Сиди, — грозно указала Таня, — я сама разберусь, — пообещала она, и уже громче позвала эльфийку: — Ани! Тебе нельзя нервничать, лучше отдай этого эльфа мне в уплату за утраченное имущество.
— Забирай на здоровье, — неожиданно легко согласилась Анабель, убрав последнюю целую тарелочку обратно в сервант, обошла по краю наши баррикады и села на большой диван. — Рассказывайте, что случилось, пока я решила вас помиловать, — разрешила она, и я поспешил на четвереньках выбраться из-за стола.
— Меня Майкл — архангел, я про него вам уже рассказывал — попросил найти демона. Демоном оказался Ририэль, ему, как обычно, «повезло» оказаться в нужном месте в нужное время. После непродолжительного общения…
— Это он так красиво назвали ритуал размазывания меня по асфальту, — трагично прошептал эльф ангелу, и друзья посмотрели на меня с уважением.
— В общем, поскольку Ририэль успел порыться в записях Гэбриэла, любезно предоставленных ему Хель, я подумал, что эксперт нам не повредит. Он обещал быть паинькой и железками ни в кого не тыкать! — поспешно заступился я за остроухого.
— И даже множественную вселенную захватывать не собирается? — со смешком спросил Алир, скрестив руки на груди, и хищно прищурился: этому бывший рыцарь у Гериона научился. Сам-то он был способен до того соорудить разве что умильную мордочку котенка, но новая должность императора ко многому обязывала. Пришлось тренировать различные взгляды, дабы потом стращать слуг и советников.
— Это дело я в расписании перенес на неделю. Вот вам помогу и продолжу захват, — ослепительно улыбнулся Ририэль и шаркнул ножкой, изображая вышеупомянутую паиньку.
— Ну-ну, удачи! — пожелала ему Таня. — Получается, мы зря приехали домой? Могли бы дальше по магазинам бродить! — огорчилась девушка, затем пробормотала себе под нос пару зарифмованных строчек, и комната послушно приобрела нормальный вид: посуда собралась по кусочкам, устраиваясь стройными стопочками на полках серванта, ваза заняла законное место, а стол задвинулся в угол.
— Нет, нет! — Я поспешил изобразить ветряную мельницу, замахав руками. — Анабель нужно отдохнуть. Может быть, ты поспишь, милая? Или хочешь чего-нибудь вкусного? Ты только скажи — и я мигом все организую.
Эльфийка скептически фыркнула, не одобряя преображение Темного князя в кудахчущую наседку, но заискивающий тон свое дело сделал: меня с неохотой простили, сменив гнев на милость, и даже позволили поцеловать себя в подставленную щеку. После чего Анабель соизволила занять щедро предложенный Таней диван.
— Так вы дадите мне поспать? — уточнила она, прикрыв глаза, и все поспешно покинули комнату, не желая мешать эльфийке.
Алир с Элли, отмазавшись, что весь день мучились, а потому заслужили отдых, заняли вторую комнату, оккупировав телевизор.
— Вы уж там как-нибудь сами посовещайтесь, — попросил Алир, с восторгом рассматривая гору дисков, выданных хозяйкой квартиры, а Элли уже рылся в них в поисках любимых ужастиков.
Я подумал, что бывший рыцарь подобный жанр явно не одобрит, но решил, что друзья смогут прийти к разумному компромиссу.
Пихнув замершего в коридоре Ририэля, я уточнил, почему тот решил изобразить памятник самому себе. — Таня уже давно хозяйничала на кухне, обещая заварить свежий чай и с помощью магии быстро приготовить шарлотку.
— Не понимаю… — беспомощно протянул эльф. — В меня, хотя нет, в нас, — он поправил себя, — пошвырялись посудой, а потом сделали вид, словно мы так каждые выходные развлекаемся. Элли даже спросил, как мое здоровье, и не расскажу ли я ему о своих приключениях! — пожаловался Ририэль.
— А ты не хочешь рассказывать? Жаль, тоже бы послушал, — фальшиво огорчился я, уже понимая, куда клонил остроухий любитель чужих экспериментов, но притворялся очень глупым Темным князем, не замечающим очевидного.
— Я же тебя предал! Чуть не убил! — Еще немного, и эльф бы сорвался на крик, но я заблаговременно приложил палец к губам и кивнул на дверь, за которой отдыхала Анабель.
Ририэль послушно понизил голос до шепота:
— До сих пор не могу понять, почему ты меня в Хаос тогда не отправил, а теперь еще и это. Я же свихнусь, пытаясь постичь твою логику! Хотя ты-то ладно, но Ани с ее темпераментом? А Алир?
— Пофигизм — это заразно, — притворно вздохнул я и предложил: — Хочешь, покусаю, и ты тоже таким станешь?
Эльф шутку одобрил, но отступил от меня на шаг. Так, на всякий пожарный. Вдруг и правда сумасшедший Темный князь начнет кусаться?
— Пойдем лучше к Тане, а то она сейчас сама все съест. А отвечу я тебе вот что: можно подумать, ты меня не знаешь? Не могу я иначе, и не ной — у людей и похуже заскоки бывают. Не думаю, что тебе станет легче, если я сыграю роль злобного монстра и развею тебя по ветру. Анабель же на меня смотрит — если я спокоен, значит, и ей бояться нечего. Побесилась чуток, припомнив старые обиды, так ты сам ее темперамент упомянул. И Алир у нас человек отходчивый. Как тесно с ним пообщаешься, сразу симпатией проникнешься. А то вы, кажется, когда путешествовали, особо и не разговаривали.
Ририэль, помедлив, кивнул, соглашаясь, что, если он каждые пять минут будет напоминать о своем предательстве, ни у кого настроение не поднимется и благодать с неба не свалится. А эльфам, так же, как и людям, свойственно ошибаться. И если судьба решила дать еще один шанс — грех размазывать сопли и причитать о собственной тупости.
— О! — обрадовалась Таня, когда мы все-таки почтили кухню своим присутствием. — Располагайтесь, мальчики, чаю сейчас налью, шарлотку уже порезала. Только остальным по кусочку оставьте. Хотя если понравится, еще испеку.
Поскольку за окном стремительно смеркалось, укутывало город в душное ночное покрывало, девушка поставила перед нами чайник и ушла включать свет, чтобы не сидеть во мраке и не ошпарить соседа кипятком в попытке налить оный в чашку.
— Спасибо. — Я сцапал с блюда самый аппетитный треугольничек шарлотки.
Ририэль от меня не отставал, уже продегустировав предложенный десерт. Закатив глаза в немом блаженстве, он медленно посмаковал небольшой кусочек и расплылся в счастливой улыбке сластены, дорвавшегося до яблочного рая с облаками из сахарной пудры.
— Изумительно! — только и смог выдать он, потом снова повернулся ко мне: — Это будет уместно, если я поздравлю тебя со скорым прибавлением в княжеском роду?
— Конечно, — обрадовался я.
Поздравления я очень любил, особенно когда дело касалось пополнения в нашем семействе. И почему-то я надеялся, что на этом мы с Анабель тоже останавливаться не станем. Только вот как бы ей об этом намекнуть? Вдруг она против?
— Не-эт, господа… — не одобрила Таня, — этим вы потом займетесь, а сначала, Габриэль, расскажи, что узнал и появился ли у тебя план действий.
— Появился, но не у меня, а у Хель. — Я скривил рожу, вспоминая разговор с творцом, и коротенько пересказал его Ририэлю и Тане. — Ты не знаешь, что это за дурацкая история с клятвой, из-за которой она должна убить кого-то из детей Гэбриэла? — спросил у девушки, надеясь, что ситуация хоть чуть-чуть прояснится и я наконец пойму, почему Хель столько лет точила на меня зуб и пыталась достать всеми возможными и невозможными способами, подзуживая остальных родственников.
— Знаю, конечно. Эту историю все старшие ученики знают! — воскликнула Таня, а потом погрустнела: — Она ждала ребенка, а Гэбриэл ударил ее ножом. Самой Хель это не повредило, но сына она потеряла. Вот после этого и поклялась, что убьет одного из его детей. Увы, у творцов иногда такие драмы разыгрываются — хочется забиться в какой-нибудь дальний мир и неистово молиться Единому, чтобы не пришлось отвечать за грехи родителей. А то там столько всего накопилось, за вечность не разгребешь.
— Тогда это действительно выход, Габриэль. — Ририэль задумчиво облизал ложку и посмотрел куда-то сквозь меня. — Ты отходишь в сторону, прикрывая Таню собой, и взамен получаешь спокойную жизнь, потому что получается — остальным творцам нет до тебя никакого дела. Хель же обретет желаемое и успокоится.
Я попробовал остывший зеленый чай с ноткой жасмина, цитрусовых и мяты и покачал головой:
— Но тогда Алевтина не засчитает работу как возврат долга. И когда-нибудь снова предъявит права на мое бессмертие. Не хочу вечность зависеть от прихотей Пресветлой. Сегодня я защищаю ее дочь, а завтра мне прикажут прыгнуть в Хаос или отнимут семью? Фигушки!
Таня неодобрительно кашлянула, пытаясь заступиться за свою маму, но что-то прикинув в уме, ничего говорить не стала, только щелчком пальцев заново включила чайник. Все-таки в процессе потребления пищи думалось гораздо лучше, и разговор шел совсем другой: спокойный, размеренный.
А потолстеть нам все равно не грозит.
Вот вы можете представить толстого Темного князя? Что? Запросто? Хм…
Я наконец обернулся посмотреть, что же такое интересное Ририэль нашел за моей спиной и теперь взгляда не отводит. Оказалось, таракана. Точнее, двух. Таких же больших и рыжих, как их собрат, которого я видел не столь давно. Они сидели возле сахарницы, словно надеялись, что сейчас крышечка приподнимется сама собой. У разделочной доски быстро промелькнул еще один — поменьше, другой таракан пробежал по дверце шкафчика. Эльф вздрогнул и обвел взглядом всю кухню. Я последовал его примеру.
Мы были окружены.
Таня, явно заметившая наше внимание к своим усатым постояльцам, заметно смутилась.
— Никакая магия их не берет. Пару деньков пережидают у соседей и возвращаются, — пробормотала она, снимая с ноги тапку. — Вот я вам, гады!
Грозно завопив, девушка бросилась в атаку, тараканы соответственно врассыпную. Парочка пронеслась по полу к двери, еще один прошмыгнул под холодильник. Возмездие в виде Таниной тапки настигло наглецов, покусившихся на сахарницу, — пришибив обоих тараканов одним ударом, их размазанные по подошве тельца она брезгливо скинула в мусорку.
— Гринписовцев на тебя нет! — хмыкнул успешно ассимилировавшийся на Земле Ририэль. — И не жалко тебе их?
— Да-а?! — ехидно протянула Таня, протирая тапок и высматривая, кого бы еще прихлопнуть. — А ты представь, как тут интересно, когда ложишься спать и везде включаешь свет. Несколько минут ничего не происходит, а потом… — Девушка понизила голос до вкрадчивого шепота. — Особенно они любят сидеть в мойке. Приходишь с утра, чтобы кофе сварить, а там!..
Мы аж подпрыгнули, когда Таня неожиданно рявкнула.
— Поставить гринписовца над раковиной и пусть каждого по голове погладит, — более миролюбиво добавила она, довольная произведенным эффектом. — А еще лучше сделать так. Ловишь этого любителя братьев наших меньших, даешь в руки тапки: «Ты гринписовец или нет?» — а потом выключаешь на кухне свет и закрываешь дверь с той стороны…
К счастью, напуганные до полусмерти тараканы уже попрятались по всем щелям, и через некоторое время нам с Ририэлем удалось перевести тему на нечто более приятное. Как я успел тайком убедиться: магия, которая стерла бы с лица земли целый город со всеми жителями, не заставила одного таракана даже пошевелить усами — он сидел в своем убежище, ожидая, когда двуногие покинут кухню, и, кажется, подозревая о моих потугах, нагло ухмылялся.
Таня повернулась ко мне.
— А что у тебя за долг-то? Может, удастся сбить его до какой-нибудь небольшой услуги, чтобы Великой о таком пустяке было неудобно просить. Многие так маму с носом оставляли — она до сих пор периодически список наизусть повторяет, чтобы при случае отомстить… ой!
— Вот-вот, — мрачно подтвердил я, — лучше уж к Хель на поклон, чем в черный список к Пресветлой Алив, упаси веселый крестьянин!
Я посмотрел на Ририэля, и эльф, правильно растолковав мой взгляд, начал объяснять. Стыдно признать, но даже спустя столько веков мне по-прежнему было невыносимо самому говорить о том, что давно прошло.
— Про слияние тебе кто-нибудь рассказывал? — для начала уточнил Ририэль.
Таня задумалась.
— Да, Габриэль уже говорил про него, но я еще на досуге материалы разные полистала — на втором курсе нам преподавали подобное. Только называется оно «Универсальный страж»: сливая две противоположные сущности в одну, можно получить полноценного и очень могущественного помощника для управления созданным миром. Мы тогда учились создавать живую материю, до настоящих реальностей далеко было, но всяких человечков лепить уже разрешалось. И ни у кого нормальный страж не получился: кому-то сил не хватило, кто-то неправильные параметры задал. Но позабавились знатно! Насколько я знаю, — похвасталась девушка, — это изобретение моей мамы.
— Правильно. Пять балов! — одобрил эльф. — Это она, между прочим, для нашего князя придумала. Он ведь из чистой Тьмы был создан — жуткий монстр. Габи, без обид!
Я недовольно забулькал чаем, больше возмущаясь на фамильярное Габи, чем на монстра, но обижаться не стал. В общих чертах я это уже все рассказывал. И вряд ли моя подопечная неожиданно могла бы поменять свое отношение. Таня, однако, слушала Ририэля внимательно.
— А сестренка у него, наоборот, была с помощью Света создана, хотя родили ее вполне естественным путем… хе-хе. Но она слабенькая была, маленькая такая, даже боялись, что не выживет из-за того, что сосуд вышел смертным, а сил в него вбухали немереное количество. И когда Гэбриэла убили, то ли по доброте душевной (скорее уж из-за данной клятвы), то ли уже тогда планы какие-то в голове выстроила, в общем, Алив решила оказать его созданиям услугу. Предложила слияние, которое компенсировало бы смертность одной и кровожадность второго.
— И? — Девушка даже подалась вперед.
Я же чувствовал себя экспонатом музея уродцев. Все люди как эльфы, а я не пойми кто. Как меня только Земля держит, не лопаясь от смеха?
— Все было замечательно, — вздохнул Ририэль, подбираясь к самому неприятному моменту, кинул мне извиняющийся взгляд и продолжил. — Пока из-за трагической случайности не погибла первая жена Габриэля… э-э-э… первая же? — рассеянно переспросил он у меня, но отвечать я не стал. Должны же хоть какие-то секреты оставаться? — Тогда произошел распад, и выяснилось, что, несмотря на прошедшее время, должной компенсации так и не произошло. А сил самостоятельно провести повторный обряд у них не оказалось — нужно было равное соотношение Тьмы и Света: первый же компонент значительно превышал возможности второго. Габриэль пошел на поклон к Алив. Та помочь согласилась, но за определенную плату. Цена оказалась слишком высока, и Пресветлая предложила ее снизить, оставив на князе долг и указав на того, кто мог бы помочь.
— Это был Элли? — догадалась Таня.
— Да, — все-таки заговорил я. — Он был самым странным из ангелов, и потому я обратился к нему в надежде, что мне не откажут. Но что-то пошло не так, и вместо того чтобы просто позаимствовать часть способностей, ритуал забрал все, лишив Элли крыльев. Зато второе слияние состоялось, и, чтобы как-то компенсировать утрату, я поделился с ним своими силами. А поскольку у Азраэля и до этого, ввиду выполняемой им на небесах работы, возникали некоторые проблемы с… мм… мировоззрением, влившаяся в него Тьма только усугубила их.
Ририэль фыркнул, оценивая то, на что я заменил «проблемы с психикой».
— Так что, должок на мне приличный висит, — подвел я итог. — И как ты предлагаешь выкручиваться?
— Не без помощи фантазии, — улыбнулась Таня. — Ты очень интересная личность, Габриэль, и я рада, что познакомилась с тобой. Честно, во многом я не одобряю поступки и решения своей матери, поэтому постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы помочь вам с Элли.
— Спасибо! — искренне поблагодарил я и внезапно обнаружил, что, занятые моими проблемами и рассказами о прошлом, мы сами не заметили, как съели всю шарлотку. — Ангел наш огорчится, — устыдился я.
— Другую сделаю, никаких проблем, — успокоила меня девушка, собирая со стола. — Только на этот раз зубы прочь от сладкого, троглодиты!
До нужного места они добрались сравнительно быстро. Только один раз пришлось сделать небольшую передышку — извинившись перед своими спутниками, Габриэль степенно удалилась в кусты, оставив рыцаря и вампира задумчиво переглядываться. Кажется, до того в их сознании образ Светлой княгини ассоциировался с чем-то неземным, не обремененным сложностями существования всех прочих. Габриэль даже задержалась чуток, чтобы как следует отсмеяться: идеалы парней рушились у них на глазах, и если для вампира это большим шоком все-таки не стало, то вот Дамин смотрел на густой кустарник так, будто ему сказали, что солнце, скрывшись за горизонтом, никогда более не взойдет.
Габриэль даже всерьез задумалась над тем, что по возвращении братца ей придется оставить уютную Цитадель и навестить подданных, чтобы они хоть чуть-чуть привыкли к своей княгине и перестали забивать свои и без того не осененные знаниями головы всякими дремучими стереотипами и обрывками легенд.
Итак, овражек, замеченный девушкой, ожиданий не оправдал. Он был маленький, с пологими краями, поросшими тенелюбивыми травами, а над его краем, опасно наклонившись, рос кособокий молодой дубок.
— Спускаемся? — предложил Радин, галантно подав Габриэль руку.
Рыцарь досадливо отвернулся, жалея, что первым недодумался до этого, но, быстро вспомнив, что у княгини целых две руки, пристроился с другого бока. Девушка, почувствовав себя бесполезной калекой, гордо отказалась от помощи и, споткнувшись об удачно подставившийся корень дуба, чуть не пропахала носом склон. Парни вовремя удержали княгиню на ногах, и дальше Габриэль покорно цеплялась за руку Дамина, чтобы больше не оконфузиться.
— Кажется, здесь никого, — окинув взглядом тихий лесной уголок, поспешил расстроиться рыцарь.
— Если мы ничего не видим — это не значит, что ничего нет, — Габриэль еще раз прислушалась к своим ощущениям. — Здесь должен быть ход.
Девушка тоже огляделась. Небольшая площадка вытоптанной травы обнаружилась именно в том месте, где над оврагом нависало, переплетаясь корнями, дерево. Со всех точек зрения это было самым удобным и в то же время слишком очевидным местом. Габриэль даже подумала, что их специально заманивают. Соединила это в уме с так удобно подвернувшейся под ноги тропкой, о которой раньше не тревожилась, и поняла, что не «даже», а именно заманивают.
И, увы, успешно — поворачивать обратно княгиня не собиралась.
— Нас там ждут, — предупредила она рыцаря с вампиром и залюбовалась, как парни замерли по стойке «смирно». Но нападения за этими словами не последовало, и Радин, не сговариваясь с Дамином, отошел на пару шагов прикрывать тылы, а рыцарь мужественно загородил собой княгиню.
Габриэль, испортив момент, хихикнула.
— Кажется, я говорила: то, от чего вы в силах меня защитить, не сможет мне повредить. От прочего придется защищать уже вас.
— Мы понимаем, ваша светлость, — тихо, но уверенно произнес рыцарь. — Но прошу, не гневайтесь, наше воспитание не позволит нам в любом случае прятаться за спиной хрупкой леди, пусть вы и великая Светлая княгиня.
Радин согласно кивнул: подобной солидарности светлого и темного можно было только позавидовать. Девушка решила свалить такой успех на удивительную толерантность Дамина: он сразу показался ей самым адекватным из рыцарской компании. Даже милашка Алир, быстро проникнувшийся симпатией к Габриэлю (тогда подрабатывающему простым проводником), и тот проигрывал молоденькому рыцарю. Всего через пару часов, прошедших с их знакомства, Дамин и Радин общались так, будто дружили с самого детства. Даже имена, на немузыкальный слух Габриэль, у них были похожи.
Девушка улыбнулась своим мыслям и потянулась тонким щупом силы к склону, стараясь отыскать механизм, открывающий проход. И тут же отпрянула в сторону.
— Хаос, — с трудом выдавила она, почувствовав на губах ледяное дыхание Бездны. Казалось, что перед ней была лишь иллюзия дуба, которая на самом деле выполняла функцию экрана — смотришь со стороны: обычный овражек, только фон чуть искривляется, а проникаешь за него и понимаешь, что что-то опять не так.
В тихом, мирном лесу зрел гнойный нарыв.
— Нужно звать подмогу? — осторожно спросил Радин, тоже отступая на шаг.
— Быть может, ваш брат… — неуверенно начал Дамин.
Габриэль от досады прикусила губу до крови. В памяти хранились воспоминания о том, как ее с братом и Анабель чуть не принесли в жертву. Тогда их спасло лишь чудо, именуемое Элли (которое и заварило всю кашу). А что делать теперь? Она далеко не так могущественна, как Темный князь…
И страшно немного.
Конечно, она могла щелкнуть пальцами и переместиться в Цитадель: связаться с Габриэлем. Она была абсолютно уверена, что как только тот услышит слово «Хаос», бросит все и примчится домой спасать свой мир. Брат раскатает всех (даже творцов!) тонким слоем, если те только посмеют ему помешать. Однако тогда ему не удастся отдать долг, а княгиня понимала, что это означало для Габриэля.
Был и другой вариант: объяснить людям и вампирам, в чем дело, сложность проблемы, переместить их подальше от этого леса, а территорию на несколько лиг вокруг закрыть прочным щитом. Самим же затаиться в Цитадели, дожидаясь, когда князь вернется. Пара дней погоды не сделает: будь дела хуже, холод ощущался бы куда сильнее.
Габриэль уже отступила на шаг. Да, ее жизнь была, бесспорно, ценнее всех пропавших. С этим бы не поспорил никто и, узнав, что имеют дело с Хаосом, не обвинил бы княгиню в трусости. Но, как бывает часто в такие моменты, чувства взяли верх над разумом. Девушка подумала о том, что кто-то из людей или вампиров может быть еще жив. И сейчас они неистово молятся о спасении, а она развернется и уйдет, обрекая несчастных не только на мучительную смерть и невозможность более возвратиться во множественную вселенную в следующей жизни, но и на жуткие часы ожидания жертвоприношения: ощущение холода, пустоты и безнадежности, когда понимаешь, что ты никому не нужен.
Княгиня наклонила голову, глубоко вздохнула, борясь с подступающей к сердцу паникой. А потом, резко выдохнув, все решила.
— Дамин, тебе надо будет вернуться в селение: сначала к вампирам, а потом к людям. Пусть бросают все и уходят, как можно дальше. Предупреди власти, что если они не позаботятся о них, я устрою для каждого персональный конец света. Понял? Радин, ты пока со мной, но если что — перемещу тебя в Цитадель, чтобы они тоже были в курсе происходящего…
— А… — попробовал возмутиться рыцарь, но Габриэль, не слушая, уже отправила Дамина к вампирам. Конечно, силы стоило поберечь, но ей нужна была уверенность, что по дороге на него никто не нападет.
Радин спорить не стал, подтвердив, что сделает все, что скажет ему княгиня. В следующую секунду проход открылся: часть склона просто растворилась, будто поверх травы кто-то постелил искусное полотно, изображающее длинный, выложенный ровными серыми плитами коридор.
— Я думала, что Габриэль уничтожил все храмы северных орков, — задумчиво пробормотала девушка, быстро узнав характерный орнамент, украшающий камни. С другой стороны, обычно их возводили в горах, поближе к стенке мира, за которой начинались владения Хаоса. Возможно, брат просто не знал, что стоит поискать и в других местах. Но все было слишком чистеньким и новеньким, возведенным не за годы упорного труда, а словно по одному волшебному слову. И дыхание Бездны походило на легкий ветер. Габриэль точно знала, что такой освежающий, почти приятный холод бывает только рядом с недавними проколами, которые не успели напитаться болью и смертью.
Радин пришел к таким же выводам.
— Неужели остались сумасшедшие, готовые поклоняться этой твари? — потрясенно прошептал он, будто бы на свете не водилась куча извращенцев, предпочитающих обыденной жизни боль, садизм, убийства и кучу других малоприятных для нормальных людей вещей.
Поклонение Хаосу можно было отнести к особо оригинальному фетишу. Словно бы в один прекрасный момент мышь начала радостно прыгать вокруг голодного кота в ожидании, когда тот наконец пообедает ею. Как один раз сказал брат: «Глуп тот, кто верит, что сможет получить от Хаоса что-то полезное. Но в миллиард раз глупее несчастный, который думает, что сможет его подчинить…» — Габриэль не знала, были ли попытки, но зря Темный князь не стал бы болтать.
Хотя во множественной вселенной на каждое правило найдется свое исключение. Иногда и несколько штук сразу.
— Меня больше волнует то, каким способом было создано это место… — призналась она вампиру. — Не припомню кого-либо, кроме меня и брата, кто мог бы такое устроить. Габриэль, конечно, расслабился в последнее время, но не настолько же?
— И что вы предполагаете?
— Худшее.
А что? Габриэль подумала, что это мог быть блестящий маневр: Алив напоминает про долг, забирает князя в свою реальность, а сюда проникает кто-то из творцов, чтобы, пока хранитель отсутствует, уничтожить их мир.
Как бы они ни спешили, шли Радин и Габриэль очень осторожно, замирая перед каждым поворотом и по нескольку раз оглядываясь. Подозрения девушки за это время разрослись до неимоверных размеров, распирая грудную клетку и заставляя сердце биться где-то в горле, мешая нормально дышать. Подземный храм больше напоминал гигантский комплекс, знакомая поначалу архитектура, чем дальше они продвигались, все сильнее отличалась от заученных наизусть канонов.
Зал для жертвоприношений помог обнаружить вампир. На одном из перекрестков Радин замер и, принюхавшись, сказал, что из левого коридора пахнет кровью.
— Человечьей? — на всякий случай уточнила Габриэль.
Вампир отвел взгляд:
— Не только, — упавшим голосом ответил он.
— Среди пропавших девушек была твоя подруга? Ой! Прости за бестактность, — тут же спохватилась она. — Можешь не отвечать, если не хочешь…
Но Радин ответил:
— Невеста.
Открывшийся им зал мало чем отличался от того, где не состоялось жертвоприношение Габриэля. Только вот широкий камень алтаря потемнел от засохшей крови — лишнего ангела, чтобы спасти обычных людей и вампиров, не нашлось.
В углу, прикованные цепями за лодыжки, сидели две девушки: одна, что-то причитая на темном диалекте, укачивала на руках маленького ребенка. Услышав чужие шаги, пленницы даже не дернулись. Та, что шептала, не замолчала, не изменила темп речи, не попыталась отползти подальше к стене. Вторая девушка — явно из людей — лишь чуть скривила губы, показывая, что услышала, но на вошедших смотреть не стала.
Либо они были уверены, что сейчас их не казнят, либо, что казалось вероятнее и страшнее, уже всякого насмотрелись и даже бояться не могли. А вот дыхание Радина сбилось, но не от радости, что они нашли живых. Вампирка была не та, которую надеялся увидеть он.
— Кани? — позвал парень.
Пленницы наконец поняли, что пришедшие не их мучители.
— Еще кто-нибудь остался? — на объяснения времени не было. Махнув рукой, Габриэль развеяла оковы и бессильно отвернулась, когда названная Кани покачала головой. Смертная тихо всхлипнула. — Так. Понятно. Перемещаемся обратно. Ты сможешь их поддержать? — Лучшим вариантом было сразу прыгнуть в Цитадель и уже оттуда раскидать спасенных по домам.
Радин кивнул. Дальше геройствовать было слишком опасно. Даже три спасенные жизни оказались достаточной наградой за неоправданный риск.
Но что-то в простом плане не заладилось. Радин с девушками и ребенком исчезли, а сама Габриэль осталась стоять посреди зала — нечто, чему она не могла дать названия, не пускало домой, мягко удерживая на месте. Княгиня беспомощно огляделась. Оставалось только бежать, как можно быстрее и не оглядываясь назад, но в сознание тонкими змеями вползал белый липкий туман, а ноги отказывались слушаться свою хозяйку.
Тихо скрипнул, отворяясь, еще один тайный проход, и до боли знакомый голос прошептал:
— Проходи, малышка, я уже заждался тебя…
Глава 9
ПРОБЛЕМЫ ВО СНЕ
Если вы спокойны, а вокруг вас в панике с криками бегают люди — возможно, вы что-то не поняли…
Латентный пофигист
Беда пришла, откуда не ждали.
Таня смутно подозревала, что убийца явно не дура и, заранее узнав, что у новой жертвы появился защитник, решит действовать в обход. Но как именно, девушка не задумывалась, малодушно надеясь, что Габриэль со всеми проблемами справится и погибнуть ей не даст.
Оказалось, существуют области, ему неподвластные. И, к огромному Таниному огорчению, родственница Темного князя о них прекрасно знала. Девушка почувствовала неладное, когда ложилась спать, — веки словно окаменели, и, не будь поблизости кровати, Таня бы уснула прямо на ковре, положив под голову собственные тапки. Потом она даже пожалела, что этого не случилось, — увидев дочь Пресветлого творца, лежащую посреди комнаты, остальные наверняка бы поняли: что-то не так. Но сейчас друзья спокойно спали по другим комнатам и не знали, что жизнь Тани повисла на волоске.
Начиналось все как обычный сон — сумбурный, нелепый, но весьма увлекательный. Таня бегала по какой-то заброшенной больнице от любимого героя сериала, которого достало, что поклонница постоянно пишет про него всякие нехорошие рассказики. Весьма могущественное существо грозно размахивало огнетушителем и путалось в собственном плаще, посылая на голову девушки громы и молнии. Она же в ответ заливисто хохотала и недоумевала, почему не может заставить себя остановиться и встретить любимчика с распростертыми объятиями…
Сколько это могло продолжаться, никто не знал: из-за необычных способностей девушки интересные сны иногда растягивались на годы, позволяя Тане проживать целые жизни, а потом просыпаться по будильнику в родной реальности, потратив всего несколько часов. Но, как это часто бывает, неожиданно больничный коридор с потрескавшимися стенами заволокло молочно-белым и густым, словно кисель, туманом. Он быстро окружал девушку, и, казалось, растворял в себе декорации ее сна.
Таня огляделась, выискивая в тумане фигуру преследователя и, решив, что всего лишь поменялись правила игры, нырнула в услужливо приоткрывшуюся дверь палаты. Реальность дрогнула и поплыла, меняясь: миг — и вместо заброшенной больницы возникла маленькая площадка, размеченная большими черными и белыми квадратами, которую окружал Хаос.
Как дитя творца Таня сильнее любого другого чувствовала холод, разлитый вокруг. Это было не то привычное ощущение, когда зимой выбираешься из теплой квартиры на улицу и старательно натягиваешь на нос шарф, думая, что иначе сия важная часть лица просто-напросто отвалится. Нет, казалось, что холод Бездны зарождался в самом сердце, пускал тонкие ростки по кровотоку, стараясь добраться до разума и превратить его в глыбу льда.
Девушка переступила с ноги на ногу. Такие сны она не любила, но проснуться не удавалось. Таня изо всех сил дергала переплетающиеся нити реальности, надеясь выпутать свое сознание, но кто-то надежно удерживал его.
Именно в этот момент девушка поняла, что точно угодила в заботливо расставленную ловушку. И сразу вспомнился один разговор с матерью, когда Таня, будучи мелкой девчонкой, жутко гордилась своим происхождением, не задумываясь о минусах такого родства и прилагающихся к нему врагах. Тогда она спросила, зачем матери вешать над своим ложем обычный Ловец Снов? Неужели она думает, что кто-то из недоброжелателей решит проникнуть в сновидения? Ведь в таком случае Алевтина разделается с ним в два счета.
Пресветлая только покачала головой и грустно улыбнулась.
— У каждого есть своя ахиллесова пята. У нас, творцов, — сны. Я и тебе советую повесить эту простенькую безделушку над кроватью. Поверь, люди многого не понимают и не умеют, но этот амулет — это то, за что им стоит сказать спасибо.
Таня тогда пропустила это мимо ушей и теперь остро сожалела о собственной легкомысленности.
Сзади вежливо кашлянули. Девушка подпрыгнула от неожиданности — она скорее ожидала удара в спину, а не тактичного покашливания, намекающего, что время для сожаления о прошлых ошибках выбрано неудачно. В первый момент она подумала, что Габриэль все-таки почувствовал что-то и пришел ее спасти. Во второй — поняла: это было бы слишком хорошо, чтобы судьба позволила ей такую радость. Тоненькая девушка очень походила на Темного князя, когда он принимал вид подростка, как бы сам Габриэль ни пытался возмущаться. Все-таки внешность мог бы подобрать и лучше, раз так своими возможностями хвастается. (И как он только Анабель умудрился понравиться?)
Так что Таня еще раз вынуждена была согласиться — из-за потрясающей похожести ошибиться и обвинить в убийствах Габриэля было проще простого. Разве что выражение лица девушки подкачало — злое, с неприятным прищуром глаз, совсем не идущее симпатичной мордочке.
— Здравствуй, — хмуро поприветствовало Таню создание Отступника.
Та в ответ осторожно кивнула.
— Мне нужно передать, что твоей смерти не было в первоначальном сценарии, но было бы непростительно упустить этот шанс. Также требуется извиниться перед тобой и попросить не усложнять ситуацию. В противном случае, ты все равно умрешь, но я не буду обязана убивать тебя безболезненно.
Голос девушки звучал безжизненно, словно говорила не сама она, а какой-то приборчик внутри, заставляющий шевелиться четко очерченные губы. Смотрелось это жутковато.
— Может, мне самой себе шею свернуть? — саркастично уточнила Таня, отступая на шаг назад и оборачиваясь, чтобы оценить расстояние, оставшееся до Хаоса.
Увы, должного эффекта вопрос не возымел.
— Это бы упростило мне задачу, — честно ответила сестра Габриэля.
Вопреки сложности момента Таня прикрыла рукой лицо и пробормотала под нос короткое ругательство. Вероятность, что с этим существом удастся наладить диалог, приближалась к нулю. А это означало, что дочери Пресветлой Алив необходимо было любым способом продержаться, пока кто-нибудь все-таки соизволит пойти посмотреть, почему она не просыпается.
Иначе и Габриэль схлопочет по шее за проваленную миссию, и самой Тане не судьба будет сходить в кино на долгожданный приключенческий боевик, должный появиться на экранах через две недели. А сие очень и очень обидно. С учетом того, что девушка не один месяц потратила на то, чтобы внушить сценаристу именно такое развитие сюжета, а не запланированное ранее.
Таня печально вздохнула и, на секунду прикрыв глаза, собрала всю силу, подаренную ей мирозданием при рождении. Для начала следовало сформировать вокруг себя прочную защиту, а уже потом можно было проверять: так ли действительно страшен черт, как его пытались малевать прочие. Что бы ни представляла ее противница из себя и какие бы возможности ни дал ей Отступник, единственная и бесконечно любимая дочь Величайшего творца отнюдь не была легкой добычей.
Продолжая мстить за Ририэля, Анабель выпихнула меня из комнаты, объявив, что с такими стрессами сопящий над ухом Темный князь ей не нужен и я могу занять коврик у входа. Я пару минут поскулил под дверью, скорбя об удобном диване, но, осознав, что прощать меня в ближайшее время не собираются, уполз на кухню доедать остатки шарлотки. Анабель ехидно похихикала мне вслед и, судя по звукам, принялась смотреть телевизор, с которым я познакомил ее еще в Цитадели.
Хозяйка квартиры мирно посапывала у себя в комнате, видимо, с нами, балбесами, она так умаялась, что даже забыла закрыть к себе дверь. Я исправил эту оплошность, пожелав, чтобы девушке приснилось что-нибудь интересное, и продолжил свой путь. На кухне, к моему удивлению, обнаружились бодрствующие ангел и эльф — они под ополовиненную бутылку ликера «Бейлиз» вспоминали дела минувших дней. В данный момент — ту самую историю, когда Ририэль обратил нас с Элли в девчонок.
— А князя-то помнишь? — подливая в бокал Азраэлю, смеялся остроухий. — Боги… я тогда чуть не умер со смеху!
Элли поднял глаза к потолку, словно пытаясь что-то вспомнить, а потом уточнил:
— Мне казалось, что ты чуть не умер от того, что Габриэль скинул тебя с башни.
— Только почему-то потом сам прыгнул за мной, чтобы я не разбился, — хмыкнул Ририэль.
— Он решил, что такая смерть будет слишком гуманной.
— А по приземлении ты шустро успел смыться в другой мир, и осуществить свой злодейский план я не успел, — тоже припомнил я ту историю и улыбнулся.
— О! — Ририэль повернулся в мою сторону. — Выгнали? Присоединишься?
— Да, — ответил на оба вопроса и занял пустующий стул. От алкоголя отказался, зато, пошарив по окрестным домам, утащил себе чашку горячего черного кофе и щедро добавил в него четыре ложки сахара. — У нас вечер воспоминаний о самых глупых поступках?
— Нет, милорд, о самых веселых! — поправил меня ангел. — Я вот так и не могу вспомнить, как мы обратно все вернули.
— Никак. Через три дня само обратилось: амулет оказался слабеньким, и стоило его хорошо потрясти, как он сломался.
— А потом я месяц безвылазно сидел в библиотеке, вздрагивая от каждого шороха… — пробурчал Ририэль. — Как я по ней скучаю!
— Это намек?
Эльф непонимающе посмотрел на меня, словно уже успел забыть, о чем говорил минуту назад, потом спохватился:
— Нет! Ты что, Габриэль! Что я у тебя делать теперь буду? Учить подрастающее поколение? Покрываться пылью? Спасибо, но, пожалуй, обойдемся без намеков. Лучше вспомни, как мы закидывали МАГУЧВ просьбами прислать хоть кого-нибудь…
— Кого? — округлил глаза, зашедший на кухню Алир.
— Межмировую ассоциацию героев, уничтожающих черных властелинов, — расшифровал Элли, припомнив, как мы втроем, сидя на полу тронного зала и хрумкая утащенное с Земли лакомство, сочиняли эти самые запросы. «Сознаю свою вину. Прошу милосердно добить во имя добра и справедливости…» — было самое скучное из наших фантазий.
Ририэль фыркнул и процитировал:
— «Мои злодеяния ужасны, помыслы черны, руки по уши в кетчупе…» Или это: «Сил больше нет терпеть его хорошие дела! Помогите! Нам из „Клуба властелинов-неудачников“ уже нового пообещали прислать!» — ваши добрые жители…
— И как? — Алир присел на свободный табурет, завороженно слушая Ририэля. Так же «завороженно» он отобрал у Элли бокал и, придирчиво понюхав, выпил ликер. Блаженно зажмурился и смешно причмокнул губами, потом опомнился: — Прислали вам героя?
Азраэль звонко засмеялся, не обидевшись, что у него отняли лакомство. Все-таки про наши приключения слушать с трезвой головой было крайне сложно. Иногда самому кажется, что я эдак лет двести пролежал в лихорадке, и мне все привиделось. А еще на скуку жаловался, наивный! Я закрыл лицо ладонью, вспомнив тот черный день, когда, не выдержав наших издевательств (ибо дело уже до стихотворной формы дошло), ассоциация решила поглумиться в ответ.
— Героиню…
— Ты когда-нибудь видел бронелифчики? — вопросом на вопрос ответил эльф и, после того как Алир испуганно помотал головой, кивнул: — И слава Тьме! Еле отбились!
Смутное беспокойство шевельнулось в груди, заставив сердце сбиться с ритма. Я встрепенулся, постаравшись отключиться от окружающего мира. Ририэль продолжал развлекать Алира и Элли, я же надеялся, что тревога ложная. Но копчик подсказывал, что вечер не может закончиться так же хорошо, как он начался. С Анабель вроде все в порядке… Таня спит. Тогда что не так? Э-э-э… стоп! Спит одетой, забыв закрыть дверь, не вытащив из волос неудобные заколки и не проснувшись от нашего шумного веселья. Разве бы Таня отказала себе в удовольствие дать нам всем по ушам, что мешаем ее сладким сновидениям?!
Ой-ой-ой, Тьма!
— Простите, — перебил я ангела, — но, кажется, по планам у нас срочная спасательная операция!
И, теряя на ходу тапки, я поспешил в комнату подопечной, надеясь, что еще есть кого спасать.
Натаниэль отложил в сторону только что доломанную игрушку и посмотрел в конец зала, где взрослые о чем-то громко ругались. Юный наследник очень скучал по родителям, а теперь еще и остальные неожиданно прекратили с ним возиться и сюсюкаться. Это обижало и пугало. Натан вообще редко видел взрослых такими. Ему даже стало стыдно за сломанную игрушку. Вдруг это сильнее огорчит тетю Лин? Вон она как лицо руками закрыла. Точно потом ругаться будет! И дядя Герион отвернулся.
Малыш нахмурился, и под его взглядом
медленно собрался в одно целое нелепый солдатик с деревянным мечом. Если бы так можно было взрослым помочь!
Возможно, ему бы даже разрешили не есть на обед этот ужасный капустный суп…
— Габриэль нас убьет, когда узнает, что его сестра пропала в месте, где людей приносили в жертву Хаосу, — констатировал Леллин.
Два часа назад в Цитадель ворвался молодой вампир по имени Радин и сообщил, что светлая княгиня не смогла по каким-то причинам переместиться следом за ним, оставшись непонятно где. Сказать, что новость подняла всех на уши, значило бы просто промолчать. И даже не столько их напугала новость о Хаосе и его последователях, сколько довело до предынфарктного состояния исчезновение сестры князя.
— В том-то и дело, что не убьет, — покачала головой Лин. — Он скажет нам, что мы не виноваты и ничего не смогли сделать, а через пару дней снова натянет эту дурацкую улыбку, заявит: жизнь продолжается, и от этого всем будет только хуже.
Все согласно кивнули. Вернувшись, Габриэль уничтожит тех, кто решил вновь призвать в мир Хаос. Сделает так, что на месте, где приносились жертвы, несколько тысячелетий не станет расти трава. И вряд ли кому-то покажет, что ему больно, даже Анабель.
— Может, обойдется? — робко предположила вампирка. — Габриэль бы почувствовал, если бы с его сестрой что-то произошло. Ее могли взять в плен.
— Хаосу не нужны заложники, — хмуро перебил Лин Герион, затем немного помолчал. — Но ты права, если бы с княгиней что-то случилось, милорд бы обязательно это почувствовал и вернулся мылить нам шеи. Значит, мы можем сделать вывод, что пока она жива и скорее всего невредима. Вопрос — надолго ли?
Высказывать общую мысль — еще неизвестно, что с самим Габриэлем, — Леллин не стал, чтобы не каркать. Но неприятный осадок — вдруг князь сейчас сам нуждается в помощи — остался.
— В таком случае необходимо спасти Габриэль до того, как князь примчится выяснять, что случилось с его сестрой, — подвела итог Лин. — Отправляемся с Радином к тому месту? Или нет? Здесь потребуется больше человек. Надо и светлых позвать, в конце концов, пропала именно их княгиня.
Леллин раздраженно фыркнул, хотя идея переложить грязную работу на кого-нибудь другого, а самому только командовать, магу понравилась. Правда, определение «светлые» в исполнении его ненаглядной Лин получилось слишком пренебрежительно, будто бы вампирка с большим удовольствием припахала бы к этому делу с десяток демонов. Но договорить ей не дал Герион. Оборотень несколько секунд колебался, потом вздохнул:
— Я остаюсь с наследником, и гвардия князя тоже. Возможно, следующая мишень — Натаниэль. Меньшее из зол, чтоб его!
Лин передернула плечиками. Слова прозвучали так, будто неизвестному противнику они не могли противопоставить ровным счетом ничего, за исключением глупой храбрости и детской уверенности, что у любой сказки обязательно должен быть счастливый конец.
Таня держалась из последних сил. Да, пока хватало, но она лишь училась пользоваться ими, а создание Отступника было натаскано убивать недоучек, подобных дочери Алив. Только кровь творца давала небольшое преимущество, чтобы держать оборону, но недостаточное для победы или перехода к нападению. К тому же силы Тани стремительно таяли. Будто бы какой-то невидимый шутник заставлял ее держать на вытянутых руках тяжелый груз, с каждой секундой добавляя по килограмму.
Родственница Габриэля сосредоточенно атаковала, разрушая щит, со стороны похожий на гигантский мыльный пузырь, который в любой момент мог лопнуть. На лице девушки застыло странное выражение, будто бы в процессе она заучивала наизусть стихи: скука, смешанная с сосредоточенностью, чтобы не сбиться на нужных словах, искривляла миловидное личико. Таня мысленно пыталась достучаться до горе-князя, который вот-вот мог лишиться своей подопечной. И наверное, в этот момент ее собственное лицо, покрытое крупными каплями пота, выглядело ничуть не более привлекательно.
— Творцы дадут тебе больше, чем Отступник! — Таня предприняла жалкую попытку договориться с убийцей.
Конечно, девушка понимала: ничего подобного не произойдет. Поколение никогда не согласится на сделку со слугой Гэбриэла. Никто из творцов, даже безумная Хель, никогда не лишится рассудка и памяти настолько, чтобы помиловать существо, созданное для убийств. Им хватало Габриэля. В общем-то вполне мирного и доброго и так же, как само Поколение, ненавидящего Отступника. И тем не менее Темный князь все равно не вызывал у творцов воодушевления.
— Они дадут мне забвение. Не слишком ли дорого за твою жизнь? — не согласилась противница, будто прочитала мысли. А может, и правда прочитала?
Но молчать Таня не собиралась. Когда-то один из преподавателей сказал ей, что, если бы она захотела, заговорила даже Хель. Конечно, ораторские способности оказались сильно преувеличены, но говорить Таня умела и любила. Делать это со сбившимся дыханием, сосредоточившись на щите и мысленно посылая на голову Габриэля громы, было не просто.
— Ты знаешь, что у тебя есть брат и сестра? Они живут в своем мире и вполне счастливы. И ты можешь обрести нормальную, любящую семью. Больше не придется подчиняться чужим приказам.
К сожалению, семейные ценности создание Гэбриэла не привлекали.
— Без привычного дела моя жизнь потеряет смысл. Я не могу не убивать.
— И для тебя нет чего-то такого же важного или интересного? Неужели ты не хочешь просто жить?
— Нет.
«Ну, не сдаться же мне, право слово?!»
Таня прикинула, что такими темпами щит продержится еще минут пять, затем секунд тридцать она проживет по инерции… дальше финал понятный.
— Габриэль! Девчонка крашеная! Если ты сейчас же меня не спасешь, я тебя потом с того света достану! — последние крохи резерва дочь Алив потратила на такое своеобразное прощание с недавно обретенным другом (что в принципе было в Танином духе) и чуть не подставилась под удар, когда над ухом раздался обиженный голос Темного князя.
— Нет, какая наглость! Я голову ломаю, как спасти это вздорное желтоглазое создание, а меня девчонкой обзывают?!
Именно эту секунду щит выбрал для того, чтобы растаять в воздухе с легким шипением, и узкое лезвие нацелилось Тане в грудь. Габриэль вздохнул.
— Ладно, так уж и быть.
И за мгновение до того, как кинжал убийцы пробил ей сердце, что-то резко рвануло девушку вверх, будто подцепив крюком за ребра. Испугаться или почувствовать боль Таня не успела, она вздрогнула и в следующий момент открыла глаза… в собственной комнате.
Вокруг нее суетились Элли и Ририэль. Эльф тут же протянул ей стакан с водой, ангел, дотронувшись до лба холодной ладонью, снял тяжесть усталости и ощущение боли во всем теле. На ее вопросительный взгляд Азраэль отвел глаза в сторону. И, посмотрев в указанном направлении, Таня поняла, почему никто не радуется ее спасению. Рядом с кроватью вытянулся Габриэль. Черные глаза бессмысленно смотрели в потолок, из носа, ушей и рта вытекали тонкие стройки крови, она же пропитала на груди рубашку. Именно в том месте, куда Тане целилось создание Отступника. Алир судорожно гладил по волосам сжавшуюся в комочек Анабель, боявшуюся посмотреть на то, что стало с ее мужем.
Пересохшее горло сжал подступивший комком ужас. Все ведь не могло закончиться именно так?
…Замещение объекта сразу показалось мне самым очевидным выходом из положения. Проникнув в тревожный сон Тани, я старался не приближаться к дерущимся девушкам, чтобы неожиданно нашедшаяся сестрица не почувствовала меня. Очень хотелось отыскать что-то чуть более удобное, чтобы не пришлось рисковать собственной шкурой, которая совсем не хотела получать лишние дырки. Законы сновидений, чтоб их! Поймать бы того, кто установил совершенно немыслимые правила для путешественников по миру грез! Правда, я едва не раскрылся на словах «не могу не убивать», так как в мысли против воли закрались абсолютно нехорошие подозрения. Пожалуй, чтобы они не оправдались, я отдал бы многое. Например, собственный мир, согласившись остаток вечности служить творцам.
Неплохая цена, верно?
В любом случае более удачное решение проблемы не находилось, а Таня вот-вот могла разделить участь бабочки, нанизанной на булавку ученым, который нашел редкий экземпляр для своей коллекции. И вздохнув, я переместился на место дочки Алив, в последнюю секунду отправив ее в реальный мир, подальше от нас с «милой» родственницей. В груди противно чавкнуло, когда узкое лезвие вошло в тело.
Сердце остановилось.
Так похожая на меня и одновременно невероятно чужая девчонка отступила на пару шагов, с интересом изучая свою работу. Она наклоняла голову то в одну сторону, то в другую, словно никак не могла определиться, с какого ракурса мое «бездыханное» тело выглядит более эстетично. Не определившись, разочарованно повела плечами.
— И ты даже не скажешь: «Привет, братишка?» — уточнил я.
Девчонка вздрогнула и втянула голову в плечи.
— Да, иногда творцы ошибаются и забывают наделять свои создания смертностью. Глупо, правда? — Наверное, сейчас в реальности я производил удручающее впечатление, жутко перепугав друзей, которые привыкли, что воскресаю я быстро. Однако поговорить с сестрицей мне все же хотелось больше. — Чего ты добиваешься?
— Я делаю то, что мне приказал отец.
— Почему именно сейчас? — Все-таки по меркам любого мира со дня смерти Отступника прошло достаточно времени, чтобы забыть его имя и приказы.
Девчонка посмотрела на меня, словно я был деревенским дурачком, спросившим, зачем нужно отхожее место, и отвечать не стала. В следующий момент она просто растаяла в воздухе. На маленьком островке мира грез посреди бушующего Хаоса я остался в совершенно негордом одиночестве.
Что-то внутри подсказывало: все нужное, чтобы самостоятельно решить эту задачу, у меня уже есть. И условие, и данные… осталось лишь составить уравнение и быстро его решить. Но, думаю, не стоит уточнять, что с математикой я всегда был в плохих отношениях? И теперь сам себе казался бараном, стоящим перед новыми воротами и не замечающим очевидного.
Что ж, тем интереснее будет потом узнать правду!
В любом случае пора возвращаться в реальность, пока остальные не решили меня быстренько закопать и справить поминки по наконец-таки почившему другу. Если, конечно, мне удастся найти выход из сна, хозяйка которого давно проснулась…
Эй! Ау! Никто не хочет спасти одного Темного князя-неудачника?
Глава 10
ЛАБИРИНТ ГРЕЗ
Жизнь, конечно, не удалась, а в остальном все нормально.
Оптимистичный неудачник (неудачливый оптимист)
Меня окружала Тьма.
Абсолютная и прекрасная, чьей частью я когда-то был. Наверное, так ощущает себя младенец в материнской утробе — защищенным и любимым. В какой-то момент даже казалось, что я снова слился с ней, стал чем-то большим, чем глупый старый Темный князь, изображающий из себя веселого мальчишку. Но наваждение рассеялось, прежде чем я успел решить — хорошо это или плохо. Возможность осознавать себя самостоятельной личностью и ощущать в полной мере собственное «я» — вот что разделяло нас с Тьмой.
Вода и масло.
А хочу ли я действительно вернуться обратно? Формально, я все равно не умру, и глупо бояться темноты, когда ты прожил столько, что уже и сам не помнишь сколько. Но я не задумывался об этом с тех пор, как Отступник закрепил привязку на созданном мире, лишив меня даже надежды когда-нибудь стать каплей в великом океане Тьмы.
Именно эта привязка оставалась единственным крошечным барьером между мной и Тьмой, не позволяя мне раствориться и исчезнуть. Конечно, оставалась та лазейка, которой некогда пытался воспользоваться Ририэль. Она появилась с тех самых пор, как Алив уничтожила моего создателя. И я не позволял себе забывать о ней ни на минуту. Кровь Гэбриэла больше не сковывала меня (хотя иногда казалось, что я по-прежнему чувствую знакомую тяжесть), оставался только канал, скрепляющий нас с миром, и это несколько упрощало процесс возвращения во Тьму. Я мог впустить ее в мир, обговорив условия, заключив договор и даже не разрушив при этом половину множественной вселенной. Но это бы не отменило того, что одной из великих сил нет места в нашем мироздании. Свет и Тьма могут лишь наблюдать и немного (это смотря как считать: в пределах отдельно взятого мира или всей вселенной) воздействовать на реальности через своих посредников. И если бы я призвал Тьму (неважно — уйдя в нее тихо или же яростно ворвавшись), последствия были бы неизбежны. Просто в одном случае проявились бы они значительно позже.
Во времена своей юности я часто думал: Отступнику достаточно пролить всего несколько капель крови, чтобы навсегда избавить нас с вселенной от общества друг друга. Но когда Гэбриэла казнили, это стало невозможным. Безусловно, во Тьму меня могла отправить и Алевтина. И я уверен, что для меня у нее было припасено нечто особенное.
В любом случае не хотел бы оставлять Анабель и своих таких нелепых друзей. Привык.
Стоило лишь подумать об этом, как все исчезло в яркой вспышке. Правда, ненадолго.
…Габриэль сидела на большом белом ковре с длинным мягким ворсом и расчесывала волосы. Рядом к стене было прислонено овальное зеркало, чтобы Свет могла любоваться своим хорошеньким отражением. Длинные локоны стекали на ковер, закручиваясь золотыми кольцами. И казалось, что Габриэль окутывает чистое сияние. Она напевала под нос свою любимую «чесальную» песню и в такт проводила старым деревянным гребнем по волосам. Иногда она замирала на несколько секунд, прикрыв глаза, будто прислушивалась к чему-то, слышимому только ей, а затем вновь принималась за любимое дело.
Несколько минут я наблюдал за этой идиллией. Сестра казалась хрупкой и беззащитной, словно сделанной из хрусталя. Хотелось защитить Габриэль от большой и пугающей вселенной, которая не любила Свет только потому, что ее создал творец-изгнанник. Память молчала… после того, как мы перестали быть единым существом, Габриэль приводила себя в порядок исключительно щелчком пальцев, не желая тратить время. И пожалуй, в последний раз я видел, как она возится со своими дивными волосами, много тысячелетий назад.
В следующий момент Свет поймала в зеркале мое отражение и выронила гребень из тонких пальчиков.
— Брат? Ты тоже здесь?
Я обвел комнату взглядом и неуверенно кивнул. Это место было знакомо мне до самой крошечной трещинки на стене. Когда-то давно, когда с момента моего создания прошло едва ли два десятилетия, я называл его домом. Сознание уже достаточно обособилось от Тьмы, и, сдерживаемый железной волей Отступника, я больше не мечтал уничтожить все живое. Наш маленький уникальный мир еще не был создан, и огромный дом-тюрьма, помещенный в защитное поле, напоминающее мыльный пузырь, бороздил просторы междумирья. Он дрейфовал между мирами, словно корабль, потерявший весь экипаж и теперь ожидающий, когда же милосердный ветер направит его на рифы. А я бродил по светлым нежилым комнатам, но чаще сидел в покоях маленькой сестренки, пытаясь привыкнуть к невыносимо яркому свету, всегда окружающему тоненькую девочку. И постепенно он переставал слепить, согревая ту пустоту внутри, куда отец забыл вложить душу.
Иногда Габриэль даже доверяла мне заплести ей косу.
Как же давно это было. Или нет? Вдруг моя жизнь была лишь видением, и скоро названая мать позовет меня вниз, чтобы я помог ей чем-нибудь? А потом из лаборатории вернется усталый отец и снова назовет монстром, которого не желает видеть в своем доме…
— Кажется, я должна находиться совсем в другом месте… Это похоже на сон, нет? — голос Габриэль прозвучал глухо, будто на самом деле нас разделяла прочная стена. — Там было что-то нехорошее. Но я уже забыла. Только знакомый голос. Брат, ты ведь меня найдешь? — серьезно спросила она, будто бы сомневалась в ответе.
— Да, — пообещал я, а в следующий момент реальность поплыла, причудливо смешивая цвета и лопаясь пузырями, словно кипящее молоко. Растворилась в белом тумане комната. Стих голос сестры.
Наверное, подсознательно я понимал, что все неправильно, не так, как нужно. И ловушка захлопнулась. Но внутри было спокойно и легко, а еще очень просто. Без проблем, без тревог, без постоянного ожидания.
И если бы не это едва уловимое ощущение этой неправильности и дискомфорта, я бы так и остался стоять посреди тумана, бездумно наблюдая, как он медленно заполняет собой весь мой мир. Но что-то звало меня, искало, и я пошел сквозь холодную пустоту на этот голос. Иногда замечал мелькающие в тумане фигуры людей, потерявшихся так же, как и я. А может, это были лишь тени или игра моего воображения. И время ощущалось здесь иначе. Я понимал, что, возможно, где-то там, куда мне нужно было вернуться, прошло едва ли несколько часов, в тумане — целая жизнь. И старался не приближаться к местам, где белоснежная завеса истаивала. Чаще всего сны — это кошмары, и я не хотел снова встречаться с тем, что пережил когда-то давно.
Только у прошлого были свои планы.
Когда исчез туман, я не заметил. Секунду назад перед глазами клубилась молочно-белая завеса, а уже в следующий момент вокруг меня возвышались родные стены Цитадели. И я не нашел бы ни одного различия, если бы не тишина, окружающая все надежным коконом. Немного постояв в холле, я слушал ее, а после, нарушая вечность гулкими шагами, направился в библиотеку.
Там меня кто-то ждал.
— Вообще-то он жив! Точно говорю! — непреклонным тоном заявил Элли и быстро пресек начинающуюся панику. Он показал кулак Алиру, чтобы бывший рыцарь не выглядел словно брошенная перед алтарем невеста, и наступил на ногу Ририэлю, чтобы тот перестал смотреть на князя как на труп.
От этой категоричности, несвойственной ангелу, все действительно немного пришли в себя. По крайней мере, перехотелось бегать по квартире, размахивая руками, ударяясь лбом о попадающиеся на пути поверхности и вопя: «Мы все умрем!» Анабель даже перестала всхлипывать, напоследок смешно шмыгнув носом. Таня пощупала у князя пульс, проверила дыхание и реакцию зрачков на свет, после чего решила подождать более аргументированного ответа Азраэля, так как по всем признакам Габриэль был безнадежным трупом и воскресать не собирался.
— Если бы он «умер», хотя по отношению к милорду этот термин применять нельзя, то вернулся бы во Тьму. Он ведь по-прежнему ее часть! Но, как мы видим, тело не спешит развеиваться черным дымом, что обязательно бы случилось. — Ангел фыркнул, будто бы ужасно разочаровался в умственных способностях окружающих его паникеров.
Сейчас он меньше всего походил на обычного Элли, которому хотелось дать конфетку, после чего впасть в к
ому от умиления. Наивно смотрящие на мир глаза хитро прищурились, показывая пренебрежение к светлым.
— Тогда почему он такой… э-э-э… мертвый? — уточнила Таня.
— Что-то мешает ему вернуться? — предположил Алир, и в следующее мгновение Элли вытащил из воздуха румяный горячий пирожок, вручив лакомство бывшему рыцарю.
— Очевидно, он остался внутри сна.
— Но я не сплю! — возмутилась Таня и на всякий случай больно ущипнула себя, чтобы убедиться в реальности окружающего ее абсурда.
— И тебе не кажется, что проблема именно в этом?
Девушка замолчала, не зная, что ответить на это, и переглянулась с Ририэлем. Тот уже что-то увлеченно бормотал себе под нос, будто наизусть повторял главу из какой-то книги. Но, к сожалению, краткий курс о мире Хель, который им для ознакомления зачитали два года назад, давно и благополучно выветрился из Таниной головы.
— Нужно его вытаскивать, — наконец вынес очевидный вердикт Ририэль. — Элли? Кого из нас двоих Габриэль вероятнее всего послушает и вернется?
Пока ангел раздумывал над этим, Анабель, ощущающая себя предметом мебели, ко всему прочему еще и совершенно бесполезным, на всякий случай переспросила:
— Что значит «послушает»? Есть вероятность, что не захочет?
Ририэль вздохнул и виновато отвел взгляд.
— Это мир грез. Лучшее и, без сомнений, самое безумное творение Хель. Ей ведь запрещено создавать нормальные миры в одиночку. Только вместе с кем-то из Поколения, иначе на свет может появиться чудовище. И запрет появился именно после мира грез. Это тоска, которую она когда-то решила облечь в форму и наделить разумом. Все люди, потерявшиеся во снах, попадают туда. Лабиринт без стен и замк
ов, выстроенный из самых отвратительных кошмаров и сокровенных надежд. Каждая комната — частичка твоего прошлого, за всеми дверями слышны голоса тех, кто был тебе дорог. И уже непонятно, что это не реально… Чем дальше уходишь, тем больше боли и старых ошибок попадается на пути, тем большую цену предлагает мир Убийцы, чтобы стереть эти воспоминания. У него найдется, чем соблазнить Габриэля. И если мы будем тянуть время, тем больше вероятность, что единственное, ради чего он согласится забыть вся и всех, успеет найтись в его подсознании.
Анабель сжала кулачки. Но ее правильном личике застыла решительность:
— Тогда немедленно его вытащите! Силком, пинками, шантажом — безразлично.
— Как скажете, миледи, — кивнул Элли. — Что ж, тогда я начну, Ририэль, если что, поможет…
Она сидела в своем любимом кресле, забравшись в него с ногами, укутанная в вязаный плед, и листала старый том в потрепанном переплете. Если меня кто-нибудь спросил, была ли Анабель похожа на нее, я бы сказал: да, безусловно. Хотя если бы спросивший увидел их рядом, он посчитал бы меня лжецом. Но мне казалось, у их душ есть что-то общее. Словно искры одного костра: яркие, готовые взметнуться пожаром и теплые-теплые.
— Ты не торопился. — Мира перевела взгляд с выцветших чернил и удивленно вскинула брови: — Что за нелепый вид!
— Иллюзия, — пояснил я.
Мы встретились во время первого слияния, и выглядел я совсем иначе. Не копия Гэбриэла, не тощий подросток — совсем другой Габриэль. Впрочем, не стоит отвлекаться.
Пожалуй, в этом своем облике рядом с ней я смотрелся ужасно нелепо. Высокая, статная, она скорее казалась моей сестрой или даже матерью, но никак не возлюбленной. У Миры были тяжелые, прямые волосы и холодные глаза серо-зеленого, болотного цвета. Немного несимметричное лицо с тонкой линией губ, острыми скулами и высоким лбом сложно было назвать привлекательным, и все же для меня она была прекрасна.
Когда-то мы были замечательной парой.
— Хочешь вернуться?
Опять этот вопрос! Все будто сговорились.
— У меня там много всего незаконченного… к тому же…
Однако Мира совершенно бесцеремонно перебила меня:
— Ладно, ладно! — Она указала на соседнее кресло. — Это подождет. Лучше расскажи мне что-нибудь, Габриэль. Здесь всегда тихо и пусто, и я очень соскучилась по твоему голосу.
Вздохнув, я попытался ощутить то, что окружало меня. Нужно было правильно оценивать время. Но его течение почти не чувствовалось, оно было мутным и густым, как заросшая камышами река, ставшая болотом. Редко-редко срывались в пустоту крупные капли, забирая с собой несколько прошедших мгновений.
Это было удивительное ощущение сладкой истомы, когда открываешь глаза еще до рассвета и понимаешь, что прекрасно выспался. Впереди ждет целый день — ясный и теплый, и можно успеть все, что запланировано, после чего потратить несколько часов на лень: расстелить плед на верхней площадке башни и оттуда смотреть, как солнце опускается за горизонт, а на небе медленно загораются далекие созвездия. А пока нежишься в кровати, уютно закутавшись в кокон одеял, понимая, что в эти секунды ты совершенно счастлив…
Я улыбнулся и начал рассказывать. Сначала фразы получались сухими, будто бы я говорил не о своей жизни, а читал отчеты, написанные кем-то посторонним. Мира не перебивала, только подалась вперед и жадно ловила каждое слово. Она редко моргала, и в сумраке библиотеки ее глаза казались почти черными. Впрочем, долго мой рассказ не продлился. Что-то казалось незначительным, чтобы об этом упоминать, о чем-то говорить просто не хотелось.
— Имя предложила Анабель, — я осекся, когда увидел, как переменилось выражение лица Миры, мелькнула даже мысль, что идея рассказать о новой семье была большой глупостью, — в общем-то как-то так… — стушевался, оборвав предложение и начал изучать свои руки.
Мне необходимо было спешить обратно в реальный мир, а не разговаривать с тенью бывшей жены. Но стоило только об этом подумать, как молчавшая Мира улыбнулась:
— Рада за тебя, Габриэль, сын — это прекрасно. А дочь и вовсе восхитительно. Я всегда мечтала о детях. Твоя Анабель молодец, мне бы хотелось увидеть ее. И конечно, ты хочешь вернуться к ним.
Мира посмотрела мимо, будто за спинкой моего кресла кто-то стоял, и прищурилась.
— Но ты уверен, что не совершишь ошибку? Это было бы слишком эгоистично с твоей стороны — постоянно подвергать их опасности из-за того, что не умеешь жить спокойно.
— Думаешь, если я останусь здесь, Анабель будет лучше?
— Конечно, — казалось, Мира удивилась, услышав от меня столь глупый вопрос, — у нее в распоряжении будет весь мир, и никто из твоих слуг не подвергнет жизнь княгини и наследников опасности. Неужели ты действительно думаешь, что творцы жуткие, кровожадные монстры? Что за предрассудки, Габриэль? Это слишком по-детски! Они очень устали, и у них найдутся куда более интересные и важные дела, чем мстить твоей семье. Творцы не любят лишь тебя и, как только ненавистное создание Отступника исчезнет из множественной вселенной, забудут про маленький, никому не нужный мир.
В какой-то момент мне показалось, что Мира молчит, а я слышу собственные мысли, которые уже давно не позволяли мне нормально спать по ночам и смотреть в зеркала. Конечно, осознание того, что ты всего лишь ошибка, не добавляет веры в себя, скорее уж превращает могущественного Темного князя в комплексующего из-за любой мелочи подростка.
— Пойдем, — Мира поднялась на ноги и протянула мне руку, будто бы боялась, что я сбегу прямо сейчас, — я покажу кое-что, а потом ты сам все решишь.
Ее ладонь была холодной, будто бы я прикасался к ледяной скульптуре, ожидая, что она вот-вот растает.
Цитадельская библиотека исчезла, стоило мне только моргнуть. Вокруг снова клубился молочно-белый вязкий туман. И стоящая рядом женщина казалась его частью. Мира стала какой-то неправильной, будто бы сумрак библиотеки ретушировал неточности в ее облике. Цвета поблекли, покрываясь неприятным серым налетом, и в пустых глазах отражался этот туман.
Я не обманывался: нельзя вернуться к жизни, если время перерезало нить так давно, что успело забыть твое имя и роль в судьбе вселенной. Я всем сердцем (за неимением души) любил Анабель, но все равно испытывал горечь, понимая, что женщина рядом — лишь эхо яркой, вредной Миры, которая придумывала абсурдные и смешные истории, не умела просыпаться раньше полудня и любила кислые яблоки.
И эта тень никогда не станет Мирой настоящей.
— Когда-нибудь все исчезнет, но не библиотека, — говорила она, пока мы шли сквозь туман, — в ней собраны книги вселенной, даже вечности не хватит, чтобы пролистать каждый том. И нам не будет скучно. Никогда, Габриэль, понимаешь?
Я думал о том, что вокруг больше не будут вспыхивать яркими искрами смертные друзья и так же быстро гаснуть. И понимал, что не хочу такой вечности. А как иначе? Путь любого человека стоит из поворотов, за которыми он кого-то оставляет. Это нормально. Но говорить об этом не хотелось. Пусть уж лучше считает, что я с ней согласен. Меньше споров и аргументов, которые могут прозвучать разумно.
Мы побывали в недалеком будущем — на дне рождения нашей с Анабель дочери, а потом заглянули чуть дальше, посмотрев, как повзрослевший Натаниэль занимает трон Темного князя. Алир, с выбеленными сединой волосами, говорит о том, что сын оказался достойным своего отца, что-то про мир и спокойствие. И в этот момент Мира рядом со мной заметила: Цитадель не рухнула, и время после моего исчезновения не завязалось в морской узел.
Затем мы вернулись в прошлое, и я с удовольствием вспомнил, как пробирался на Землю подстраивать творцам пакости, когда мне совершенно нечем было заняться. Увидев, что экскурсия не производит должного эффекта, Мира вздохнула и решила отойти от намеченной программы.
Когда туман рассеялся в следующий раз, мы стояли в кабинете Алив, который я посетил не столь давно. Правда, «тетушку» узнал с некоторыми затруднениями. По кабинету металась молоденькая девчонка. Тощая, растрепанная, невзрачная. Растянутая белая майка висела на ней мешком, сильнее подчеркивая выпирающие ключицы, широкие плечи и плоскую, подростковую фигуру.
Стоп! Только не говорите, что это истинный облик Великого творца! О Тьма… И этого несуразного чуда боится вся вселенная? Я был настолько поражен увиденным, что не отследил момент, когда она перестала изображать из себя мечущегося в тесной клетке лисенка.
— Говоришь, глупости? — воскликнула Алив и, будто бы стесняясь, одернула майку.
На всякий случай я все-таки огляделся. Вдруг тот, к кому обращалась творец, прятался в углу и остался мной не замеченным? Однако, не считая нас, присутствующих при сем действии незримо, больше в комнате никого не наблюдалась. Боюсь, напрашивался однозначный вывод, но из вежливости я решил послушать, как «тетушка» спорит сама с собой:
— Многие из нас уже готовы уйти. Это слишком тяжело! Одну ошибку исправили, слуга Бездны упокоился в пустоте. Дальше что? Вселенная на части разваливается, а я могу только заключать пари и ставить подножки в надежде, что кто-нибудь упадет и его можно будет скинуть с игральной доски. На ча-сти! — раздельно повторила Алив. — А сколько еще таких слуг и экспериментов, с существованием которых мы вынуждены просто мириться? Тот же Габриэль со своей сестрицей: каждое их действие — парочка лишних трещин в ткани реальности. И конечно, это инфантильное чудовище не подозревает, почему я так мечтаю от него избавиться. Что? Это я единственное чудовище? Нарываешься…
Она замолчала, будто бы ожидала ответной реплики, теребя в руках крупный, на длинной цепочке медальон, совершенно нелепо смотрящийся на тонкой шее. И мне даже показалось, что, если хорошо прислушаться, — можно услышать чей-то тихий голос. Проблема была в том, что в этот момент я был занят тем, что уговаривал свою шевелюру не вставать дыбом от откровений творца. Все получалось как-то слишком просто и логично, предписывая мне немедленно кинуться в Хаос, избавив вселенную от своего убийственного присутствия.
— Можно подумать, что мне это нравится, — Алив вздохнула, — остается только избавляться от всех прочих ошибок, чтобы хоть как-то баланс соблюдать. Да, сейчас отдохну — пойду разбираться с личной жизнью Хель, если она сама не хочет решать эту проблему. Только подумать! Запихнуть целый мир во временной парадокс, чтобы спрятать от нас ребенка! Ругательств на нее не хватает! И она еще думает, что мне ничего не известно…
Снова прислушавшись к воцарившейся в комнате тишине, Алив рассмеялась по-детски звонко и искренне. Я даже пожалел, что не мог оценить шутку, которую она услышала.
— Отговорюсь каким-нибудь спором, впервой, что ли, играть воплощение зла? Пусть думает, что сама всех спасла и выбрала правильный путь. Ладно, оставь нотации… я слишком устала, — попросила она, подходя к креслу и устраиваясь в нем, поджав под себя худые ноги с острыми коленками. Щелкнула пальцами, создав покрывало, улыбнулась и закрыла глаза.
Мира дотронулась до моей щеки, привлекая внимание, а через секунду нас снова окружал привычный туман. Женщина покачала головой, но я не спешил с криком кидаться на меч. Все равно оного под рукой не наблюдалось. И вообще, зачем облегчать Алив жизнь? Так она хоть изредка заставляет себя вспомнить о собственных обязанностях, а меня не будет, кто ей напомнит о необходимости защитить вселенную от всяких экспериментов?
Вот то-то и оно! Но все-таки…
— Нужно подумать.
Мира улыбнулась:
— В таком случае лучше вернуться в библиотеку.
Лабиринт Элли оказался скучной серой дорогой, ведущей куда-то вдаль, к высоким пикам гор. По краям неширокой полосы росли пыльные, чахлые кусты, и пространство, которое охватывал взгляд ангела, представляло собой унылейшее зрелище. Немного потоптавшись на месте, Азраэль направился в сторону. Вариант идти прямо по дороге казался слишком очевидным.
Наверное, все заключалось в том, что Элли не о чем было жалеть. Ему не хватало крыльев и света Единого, который когда-то наполнял его чистым счастьем, но в то же время, если бы ради Габриэля от них пришлось отказаться повторно — теперь уже осознанно, — он сделал бы это еще раз. Кошмары Азраэлю не снились. Множественная вселенная просто не придумала того, что могло бы напугать синеглазого ангела с доброй улыбкой.
Элли шел по ровной степи, изредка сверяясь с внутренним компасом и не оглядываясь на горный хребет, оставшийся позади. Он не особенно задумывался о том, что князь мог не захотеть возвращаться или просто не найтись среди чьих-то надежд и страхов. И проблемы привык решать поступательно. Не отыщется Габриэль — тогда можно чуточку встревожиться. Скажет, что ему тут неплохо, тепло и уютно — перекинуть милорда через плечо, словно мешок с подарками, и вытащить в реальность.
Было бы о чем беспокоиться! Это светлые любят паниковать по каждому подвернувшемуся поводу. Можно подумать, что это у них любимая игра: раздуть катастрофу мировых масштабов из небольшой проблемы.
Ангел перевел взгляд на солнце, такое же серое, как и все его окружающее. Светило, без сомнений, собиралось опускаться за горизонт, подсказывая, что двигается ангел строго на юг. Затем Элли посмотрел на тень, мирно лежащую у его ног, и нахмурился, ибо та находилась не на положенном месте. Она должна была идти сбоку от него, как и любая приличная тень, но вместо этого бежала впереди, будто кто-то направил в спину ангела прожектор. Азраэль фыркнул и прыгнул в тень, как в воду.
…Габриэль вздрогнул, когда он появился прямо перед ним. Вокруг возвышались шкафы цитадельской библиотеки: они показались ангелу двухмерными изображениями, которыми обклеили крошечную комнату. Сам князь сидел в низком кресле и до появления Азраэля о чем-то беседовал с незнакомой женщиной.
— Анабель волнуется, пойдем, милорд…
— Это тот самый ангел, Габриэль? — почти одновременно с Элли спросила женщина.
Искренне симпатизирующий эльфийке Азраэль посмотрел сквозь нее и наклонился над князем. Кажется, он все-таки чуть опоздал — его определенно узнали, но при этом, кажется, не понимали, куда нужно идти, при чем здесь Анабель и что происходит.
— Неужели здесь тебе будет интереснее? — удивился Элли, не став спешить. В конце концов, схватить в охапку свою находку он мог в любой момент, но любопытному ангелу ужасно хотелось узнать, чем мир грез смог подцепить Темного князя.
Габриэль улыбнулся, немного неуверенно, в совершенно несвойственной манере лишь приподняв уголки губ. Обычная его улыбка всегда больше напоминала оскал, демонстрируя всем белоснежные острые зубы.
— Нет, — все-таки ответил он, — просто некоторые факты, открывшиеся не столь давно, заставили пересмотреть мнение о своем месте в мире. Я бы очень хотел вернуться. Но этим сделаю только хуже.
Азраэль перевел взгляд на молчаливую женщину, но та закрыла глаза и, казалось, вовсе уснула, не слушая их разговор. Давать какие-либо пояснения она не собиралась.
— Ты уверен?
Князь кивнул:
— Я этого и боялся, Элли, что меня остановит не страсть, страх или слабость, а серьезная причина. Оказалось, что она всегда была у меня под носом, я же проходил мимо, стараясь думать о чем угодно, кроме того, что было действительно важно. Анабель сильно рассердится на меня?
— Да, милорд. Думаю, ничто не сможет убедить твою супругу, что это важнее ее и детей.
Бесстрашный, наивный Элли, который никогда ничего не боялся и строго следил за тем, о чем мечтал. Глупый-глупый Элли, безоговорочно доверяющий своему лучшему другу Габриэлю. Мир Хель нашел и для него «вкусную конфету», мимо которой ангел не смог пройти. Если бы он увидел князя, окруженного сбывшимися желаниями, наслаждающегося дарами странного мира, вытащил бы в реальность, не слушая возмущенные вопли милорда. Но этот Габриэль искренне сожалел о своем выборе и говорил о жертве, которую вынужден был принести по какой-то важной причине.
И не поверить ему Азраэль не мог.
— В таком случае я останусь с тобой, милорд. Без меня тебе будет ужасно скучно торчать тут остаток вечности…
— И что нам делать теперь? — слишком спокойно спросила Анабель после того, как стало понятно: Элли не вытащит Габриэля и даже не вернется сам.
Князя и ангела расположили рядышком, на полу, положив под головы подушки и прикрыв пледом. И если Азраэль действительно походил на спящего, то на князя смотреть без содрогания было крайне сложно.
Ририэль почесал в затылке:
— Мне теперь идти, что ли?
— Ты думаешь, что окажешься сильнее? — не поверила эльфу Таня. — Нам нужен план немного продуманнее, чем «просто влезу не-пойми-куда и всех спасу».
— Но время-то уходит! — Алир осторожно потряс Элли за плечо, особо на реакцию ангела не рассчитывая.
— Уже ушло.
— Превосходно! Чем еще порадуете? — Анабель сердито стукнула кулачком по двери, а потом устало вздохнула и села на Танину кровать. — А нельзя кому-нибудь душу продать, чтобы их вернуть?
Алир, Ририэль и Таня синхронно поперхнулись воздухом и переглянулись.
— Не самая лучшая идея. Не думаю, что без души тебе будет лучше.
Эльфийка как-то недобро улыбнулась.
— А кто сказал, что мы будем продавать мою душу? — Взгляд княгини вонзился в Ририэля, не оставляя сомнений, кем именно собиралась пожертвовать супруга Габриэля.
Тот смешно поджал уши и спрятался за Таней.
— Ани! Ты же светлая! Добрая! — воззвал он к стандартным эльфийским отговоркам, почему им лень кого-то ловить и убивать, когда на границах завелись разбойничьи шайки. Мол, грабят-то человеческих купцов, вот пусть их рыцари и ловят… А они пока лучше песенки посочиняют!
— Угу, — согласилась Анабель, — только детям нужен их отец. Не считая этого, я и добрая, и светлая, и какая угодно. Но как-нибудь попозже. Так что, найдется, кого вызвать?
Раздались сухие аплодисменты.
— Мне это определенно нравится! — Из воздуха нарисовалась безобразная женщина. — Привет, племянница! Что у нас тут? — Хель оглядела тела Габриэля и Элли. — Так и знала, что без меня даже пары шагов, чтобы не упасть в лужу, сделать не смогут. Ладно, уговор есть уговор. Сегодня я побуду хорошей тетей-феей…
Глава 11
ПЕТЛЯ ЗАТЯГИВАЕТСЯ
Нимб — это чаще всего обычный разряд между двумя рогами.
Элли
Если каждое воспоминание, хранимое человеком, превратить в тонкую, прочную нить и смотать из получившегося материала клубок, им можно опутать всю множественную вселенную. Соткать кокон для каждого мира, соединить реальности, чтобы по этим нитям, цепляясь за осколки памяти, путешествовали самые разные существа в поисках неба, под которым бы им жилось лучше. Свободнее дышалось. И это если взять жизнь одного-единственного человека, едва ли разменявшего четыре десятка лет.
Только мало кто на этом или другом свете по доброй воле расстался бы со своими воспоминаниями. Возможно, с одним или с двумя — самыми болезненными и обидными. Но подарить задаром все драгоценные моменты? Нет, это было бы слишком глупо. А из такого материала прочной нити не получится: несколько раз потянешь — оборвется все, провалится в Хаос, утянув за собой тех, кто решился на дерзкий эксперимент.
Что уж говорить о могущественном существе, видевшем очень и очень многое. Да, большую часть жизни Габриэль провела под защитой брата (ведь у каждого есть свой гиперзаботливый родственник?), но все равно ей было что вспомнить. Воспоминания Темного князя были также и ее воспоминаниями.
Казалось, что кто-то против воли Габриэль копошится в ее голове, выискивая самое светлое и яркое, пристально его изучая. Каждый раз она дергалась, сжимаясь в испуганный комочек, боясь, что у нее отнимут это.
Но пока обходилось…
Словно гостья в собственном дворце памяти, Габриэль гуляла по длинным коридорам, осторожно заглядывая в просторные комнаты. И в каждой находила что-то особенное, яркое. Заново переживала несколько мгновений, со стороны смотря на прошедшую жизнь, а потом снова выходила в коридор и играла сама с собой в угадайку. Что скрывается за следующей дверью? Какую ручку повернуть теперь? Неужели ей придется вечность гулять по этому замку? Иногда попадались грустные воспоминания… не часто и не редко, так же, как и в обычной жизни. Двери таких комнат ничем не отличались от других, счастливых, моментов. А может быть, помогало то, что она лишь наблюдала за представлением и уже не имела никакого отношения к происходящему — для этой Габриэль все закончилось давным-давно. И теперь прошлое словно бы подсвечивалось изнутри. Оно сияло ярко-ярко, не ослепляя, а согревая.
Во всех комнатах жило по своему маленькому солнышку, и хотелось познакомиться с каждым из них.
Габриэль приходила в себя слишком редко, чтобы понять, кто ее похитил и зачем сделал это. Девушка слышала его голос — знакомый и успокаивающий, он говорил, что нужно потерпеть совсем чуть-чуть, ведь скоро все закончится. Похититель обещал, и почему-то Габриэль верила.
Обязательно закончится. Никак иначе.
Светлая княгиня понимала, что похититель имеет в виду вовсе не ее положение, а что-то куда более важное. Но почему-то оставалась равнодушной к этому. Лабиринты собственной памяти интересовали Габриэль куда сильнее.
Большую часть времени ее сознание становилось легким, покидая прикованное к алтарю тело. Габриэль забывала, кто она и что с ней случилось, и тихо дремала в крошечном сладком небытии, созданном специально для нее. Иногда все сменялось обычным сном, в нем девушка снова становилась маленькой девочкой, которая жила в большом доме и считала, что у нее лучшая семья во всей вселенной. Естественно, за исключением вредного старшего брата, который и не брат-то вовсе!
Габриэль очень хотела проснуться.
…Ририэль как-то тоненько, по-девчоночьи, всхлипнул и попытался на четвереньках выползти из комнаты, пока творец его не заметила. Алир недоуменно обернулся к эльфу, пихнув в бок Анабель, видимо, чтобы она тоже смогла насладиться дивным зрелищем, а вместе с этим
взгляд Хель так же неумолимо переместился на испуганного остроухого.
— Знакомые все лица! — искренне обрадовалась Убийца, будто Ририэль был ее давно потерянным, но горячо любимым сыном, которого наконец удалось найти. — Ни капли не сомневалась, что это недоразумение, вообразившее себя злом вселенских масштабов, даже побить тебя нормально не сможет. А ты боялся!
— Я-а-а и сейча-а-ас боюсь… — промямлил эльф, передумав покидать комнату в последний момент, однако с четверенек так и не поднялся. — Только-только все начало налаживаться, и опять!.. — пожаловался он эфиру.
— Сегодня я не кусаюсь. — Хель загадочно улыбнулась и внезапно клацнула зубами, отчего бедный Ририэль подпрыгнул и, прижимая в испуге уши, заныкался за спину Алира, будто тот мог защитить его от творца.
— Это все просто замечательно. — Анабель, нисколько не смущенная тем, что перед ней стояла именно Хель — легендарная Убийца, смерила ее хмурым взглядом: — Может, сразу к делу? Если они действительно попали в ваш мир, то вытащить их в реальность никакой сложности не составит.
Творец растянула тонкие губы в подобии улыбки. Ее пустые глаза с едва различимыми точками зрачков не отражали ничего, но что-то подсказало Анабель: если бы это безобразное лицо могло выражать обычные эмоции, улыбка Хель была бы даже не печальной — тоскливой.
— Ну-у-у… дорогая моя. — Эльфийка даже вздрогнула от насмешливого тона и усомнилась, не вообразила ли она эту тоску из банальной женской солидарности? — Скажи, но только честно, если бы ты велела своему сыну не баловаться, когда он ведет себя неподобающим образом, он бы тебя послушал?
— Да.
— Точно? — прищурилась Убийца. — Ни малейшей вероятности, что он просто бы показал язык и продолжил безобразничать?
Анабель кивнула, уже понимая, к чему пытается подвести ее творец.
— И что следует сделать, чтобы ваше детище послушалось? Заключить сделку? Я согласна, говорите условия.
— Анабель! — хором прокричали Таня и Ририэль, оглушив бывшего рыцаря, не готового к такой громкости. Этим двоим было прекрасно известно, к каким последствиям могли привести столь необдуманно оброненные Темной княгиней слова.
Хель покачала головой.
— Глупо. И слишком просто. — Убийца скривилась, будто бы в ее чашку с ароматным кофе упал большой гнусный таракан. — Нет, так я играть отказываюсь. Если бы дело было в обычной сделке, я бы потребовала клятвы вас всех, но, увы, мой мир так просто не купишь. Я всего лишь пыталась сказать, что это не будет быстро или как-то еще, как ты пыталась себе вообразить, стоило мне появиться. И пожалуйста, дорогая, в следующий раз думай, что и кому говоришь. Габриэль слишком тебя ценит, чтобы так бездарно раздавать клятвы всем попадающимся на пути творцам.
Анабель обиженно поджала губы, и неожиданно резкие черты Хель смягчились, будто бы на одно мгновение из-под маски показался истинный облик безумной Убийцы.
— Да, чувства, сантименты, жертвенность… Я почти тебя понимаю, но это все равно глупо. Что ж, приступим.
Итак, теперь у них был план. Если, конечно, предложение Гериона «сидеть на попе ровно, не выпендриваясь, на рожон не лезть, ждать князя» можно было считать таковым. Тот же Авус Хетр, присутствовавший на небольшом своеобразном совете, сказал, что пусть лучше их убьют за то, что не уследили за Светлой княгиней (сами попробуйте голыми руками удержать торнадо, а после поделитесь впечатлениями), чем при безуспешной попытке ее спасти они потеряют Натаниэля.
Слова старого программы-оборотня звучали слишком разумно. И именно поэтому, передав наследника под полную опеку Гериона, Лин решила действовать безо всякого плана, рискуя своей и только своей головой.
В процессе ухода из Цитадели, который Лин постаралась сделать максимально незаметным (ага, получилось… как же!), к ее голове присоединилась голова Леллина, которой молодой маг также собрался рискнуть. А в городе к ним примкнул еще и Ибор, добавивший к получившейся сумме голов длинную бороду и наточенный топор. И нет, плевать они конечно же хотели на этих темных. И за душевную… мм… физическую? моральную? — в общем, веселый крестьянин знает, за какую такую гармонию Габриэля они не беспокоятся. Вот еще! Прогуляться захотелось. За Лин приглядывать нужно. Вот этим и займутся, а спасение сестры Темного князя — это уж дело второго, а то и третьего плана.
Однозначно!
Вампирка с удовольствием слушала, как давно не видевшиеся друзья обсуждают дела Леллина и кузницу Ибора, посмеиваются над Радеком, который грозился по три раза в день поседеть и оставить свой пост из-за всего свалившегося на его тощие плечи. Заодно гном с магом перемыли косточки княжеской семье и вспомнили «старые добрые» времена. А куда без последнего пункта?
— Эй! Любительница крови! — окликнул вампирку Ибор. (Лин потянула за повод, останавливая свою послушную кобылку и дожидаясь, когда ее нагонят немного отставшие друзья). — Так почему я не вижу отряда рыцарей? Темные пусть охраняют, а нам подмога бы не повредила.
— Тебе процитировать Гериона или я могу своими словами сказать? — хмыкнула Лин, надеясь, что гном выберет второе. Она сильно сомневалась, что сможет передать все интонационное великолепие речи оборотня.
Ибор задумался, смешно сведя кустистые брови у переносицы, видимо, тоже вспомнил излюбленную манеру няня наследника обзывать всех идиотами, причем в таких витиеватых выражениях, что оные до последнего думают, будто их хвалят.
— Своими, пожалуй, — спустя полминуты кивнул он.
— Угу. — Вампирка попыталась в голове перестроить речь оборотня, краем глаза следя, как изменяется лицо Леллина — он в тот момент отвлекся на разговор с Авусом и теперь тоже хотел услышать, почему конкретно ему не дали переложить все заботы на чужие плечи. — Все сводится к тому, что бессмысленно гнать ни в чем не повинных людей на убой, так как с Хаосом даже армии не справиться, и пойдут ли спасать Габриэль два человека или две тысячи — никакой разницы нет.
— Оптимистично, — подвел итог гном и замолчал.
Ибор, как ни странно, огорченным не выглядел. Впрочем, особого испуга или недовольства не было и на лице Леллина. То ли волшебным образом влияли пейзажи, открывшиеся им, стоило только выехать за пределы столицы, то ли чувство дружеского долга превышало страх за собственную жизнь. Но и самой Лин в этот момент было легко-легко, казалось, что за спиной вот-вот распахнутся полупрозрачные огромные крылья и девушка взлетит в небо и растворится среди сочных лазурных красок с первыми нотками вечерних сумерек.
— Тут недалеко, мы срежем часть пути у следующей деревни. Это милорд, когда нас вел, развлекался, чтобы быстро путешествие не закончить, а мы с вами обогнем Лабиринт и сразу окажемся в нужном месте, — зачем-то уточнила она, — нас встретит Радин: он вперед поехал и поможет найти овраг. Собственно, предлагаю вообще ничего не планировать и действовать по ситуации.
— Ну-у, да, — согласился маг, — когда сам не знаешь, что выкинешь в следующий момент, эффект непредсказуемости увеличивает шансы на то, что враг удивится такому идиотизму и сделает какую-нибудь ошибку.
— Или же мы с разбега плюхнемся в большую лужу, — подсказал Ибор.
Славный гном щурился, благодушно обозревая с высоты своего конька окрестности столицы. Дорога впереди была ровной и пустынной, лишь изредка причудливо виляя в сторону и затем возвращаясь в привычное русло, будто бы тот, кто ее прокладывал, посчитал исключительно ровную линию слишком скучной. Мысли же самого Ибора были весьма просты: он размышлял о том, что, расскажи ему кто-нибудь пару лет назад про ожидающую его судьбу, этот кто-то точно бы недосчитался своей глупой головы. Гному и сейчас казалось, что он спит накануне их великой миссии и видит такой причудливый и нелепый сон, и вот-вот Алир разбудит его, чтобы отправить в путь за жизнью мерзкого Темного князя.
И даже иногда Ибору мечталось, чтобы так и было, слишком уж крутой поворот сделала его жизнь, и оставаться довольным каждым изменением получалось не всегда. С Габриэлем он виделся редко, несмотря на то что все остальные члены команды частенько заглядывали к князю в гости. Определенной симпатией к инфантильному бессмертному мальчишке он конечно же проникся, но не настолько, чтобы научиться понимать его странный юмор и спокойно смотреть в непроницаемо черные глаза. Собственно, Габриэль и не настаивал.
Проблема заключалась только в том, что, когда Ибору сообщили последние новости, он понял одну простую истину — вредный темный давно стал его другом. А друзей в беде не бросают.
Элли дотронулся до пыльного корешка книги, подсознательно ожидая, что все окажется иллюзией, а его пальцы захватят воздух. Или же раритет просто развалится на части. Ни одно из этих предположений не оправдалось. Книга определенно была книгой — запах старой, ветхой бумаги и почти полностью выцветшие чернила говорили сами за себя. Кто-то заботливо выводил букву к букве, чтобы спустя невообразимое количество лет его труд стал еще одной тенью в странном мире Убийцы. Элли перебирал книги уже больше часа, одну за другой, все еще надеясь на какой-нибудь знак или подсказку. Что-нибудь, что поможет поставить точку в длинной цепи его рассуждения и сомнений. Ангел бережно перелистывал истертые страницы, цепкий взгляд придирчиво изучал письмена — некоторые незнакомые, некоторые легко поддающиеся расшифровке, но найти ответа не мог. Если бы сейчас кто-то из знакомых увидел его со стороны, удивился бы, как посветлели насыщенно-синие глаза.
Габриэль о чем-то тихо говорил с Мирой и, казалось, про Элли попросту забыл. Азраэль улыбнулся — не заметить, как смягчились черты милорда, было невозможно. Князь искренне радовался, что друг решил разделить с ним этот плен, немного расслабился и теперь мог нормально поговорить с бывшей женой, а не следить за каждой тенью и тщательно прислушиваться к застывшей тишине библиотеки.
Надо сказать, что ни одного изображения Миры в Цитадели не сохранилось. Возможно, что-то такое лежало в покоях Габриэля, надежно спрятанное, но утверждать это Элли бы не решился. Предыдущую Темную княгиню он представлял себе несколько иначе. Азраэль, конечно, знал, что она была человеком, но в воображении рисовал себе что-то более женственное и утонченное: овальное личико с острым подбородком и аккуратными скулами, вьющиеся волосы, нежные изгибы миниатюрного тела… Эта же Мира, во всяком случае, ее тень, была слишком человечной — резкой, порывистой, несимметричной. Но самое удивительное, скинувший с себя личину подростка князь смотрелся рядом с ней намного гармоничнее, нежели чем рядом с хрупкой эльфийкой.
Над этим определенно стоило подумать.
Когда рядом с Элли в плотной тени книжного стеллажа появилась Хель, ангел совсем не удивился. Убийца, сейчас больше похожая на картонное изображение, не вызывала никаких эмоций. Вокруг мир грез, господа, — причудливая и страшная реальность. И даже создательница сего славного места не могла заинтересовать Азраэля больше, чем эта бесконечная библиотека. Еще в бытность небесным созданием Единого творца, озаренный его светом и благодатью, Азраэль пересекался со старшим Поколением. И тогда они говорили на равных. Сейчас же, лишенный своих крыльев, ангел, наверное, должен был ощущать себя как-то иначе или же по-другому смотреть на гостью. Но Элли помнил эту женщину еще юной девчонкой и даже не думал изменять свое поведение.
Иначе он бы не был самим собой.
— Нашлась слабость? — почему-то шепотом спросила Хель.
— Угу, хотя слабостью я бы это не назвал.
Элли обернулся к милорду: тот сидел к нему спиной, что-то тихо рассказывая. А вот Мира встрепенулась, подобно гончей, учуявшей запах добычи. Поверх плеча Габриэля она наградила отставного ангела подозрительным взглядом, но, не увидев надежно укрытую тенями Убийцу, успокоилась.
Азраэль кивнул, принимая правила игры.
— Не слабость? В таком случае, может, страх? — недоверчиво переспросила женщина. Вытянула тонкие бледные губы трубочкой, приподнялась на носках и покачала головой. — И что же это?
— Он сказал: весомый повод, который не позволяет ему вернуться, — пояснил Элли, — милорд не объяснил, что это. Но говорил вполне адекватно, я верю ему.
Хель закрыла лицо ладонью, затем помассировала виски и пробормотала, что собачья верность, граничащая с глупостью, — одна из основных бед тех несчастных тупиц, которые пытаются жить по чести. Воспользовавшись тем, что Мира отвлеклась на какую-то шутку Габриэля, она осторожно выглянула из-за Элли и неприязненно поморщилась. Ангел отметил, что здесь, в мире грез, Убийца выглядела почти как обычная и очень уставшая женщина. Еще совсем молодая и не такая уж уродливая. Мешковатая, нелепая одежда специально создавала иллюзию тощей, угловатой фигуры, больше подходящей мальчишке в пубертатном периоде. Внимательный взгляд Элли отметил хорошие мышцы рук, и ангел мог бы заложить остатки своих способностей и забытый в Цитадели нимб, что под растянутой футболкой и рваными джинсами скрывалось подтянутое, натренированное тело. И что-то, возможно, то самое тривиальное шестое чувство, точнее, применительно к его виду — девятое (у ангелов, даже падших, в отличие от людей разнообразие чувств было куда интереснее), подсказывало Азраэлю, что Убийца далеко не так безумна, как пытается показать множественной вселенной.
Впрочем, эти наблюдения и выводы следовало оставить при себе и постараться скорее забыть.
— Это ложь, — спокойно заметила Хель. — Что бы ни показал ему мой мир, это все только подсознательные страхи нашего бравого Темного князя. Ты понимаешь, надеюсь? Он воплотился. Этот потаенный страх обрел рельефность, особую значимость и железное обоснование. Если бы я еще могла понять, чего боится Габриэль! А ты попался на безграничной вере в своего милорда… Почему меня окружают одни идиоты?
— Мм… — Ангел еще раз с сомнением посмотрел на спину Габриэля. Он понимал, что последний вопрос творца был риторическим, но именно на такие и любил отвечать. — Каждый выбирает наиболее удобную для своего существования среду. Тебе нравится окружать себя людьми с невыдающимися способностями, чтобы выделяться на их фоне.
Ангел сделал умный вид и с удовольствием посмотрел, как округляются глаза Хель и она кусает себя за руку, чтобы не рассмеяться на всю библиотеку. Творец поднялась на цыпочках и смешно чмокнула Элли в щеку, словно таким образом прокомментировала его выпад. Попытку пошутить явно одобрили.
«Ну хоть кому-то понравилось мое чувство юмора!» — возликовал Азраэль.
Ему, безусловно, хотелось доставить князя обратно в реальность. И Элли даже готов был поверить в добрые намерения Хель, однако сомнения никуда уходить не собирались. Они поселились где-то рядом с сердцем и теперь больно царапались.
Убийца вздохнула:
— В отличие от тебя я не могу взять его за шкирку и вытащить обратно, чертовы ограничения! Иногда кажется, что у творца прав меньше, чем у самого слабого ученика, это досадно. Условности, условности и условности.
Хель, перестав прятаться, отодвинула Элли в сторону и широкими шагами направилась в сторону кресел. Засеменивший следом ангел пытался предположить, что задумала женщина и какие действия требуются от него.
Габриэль заметил застывший взгляд Миры, обернулся, и его лицо от удивления смешно вытянулось.
— Решила позлорадствовать, что поймала меня в ловушку? — хмуро уточнил он.
— Напомнить про долг перед Алив и о разговоре со мной. Ты не забыл, что у тебя осталась парочка дел? Я бы даже предложила сначала их закончить, а затем вернуться сюда, если ты так замечательно устроился в моем мире. Но не уверена, что хочу подобного поворота событий. Это превращает грандиозное творение в цирк на колесах, а меня — в главного клоуна. Габриэль, будь добр, руки в ноги и как можно быстрее мотай обратно в реальность.
Темный князь улыбнулся, и Элли подумал, что эта улыбка не предвещает ничего хорошего.
— Не нравится мне все это. — Таня присела на кровать и похлопала рукой по матрасу, чтобы Анабель устраивалась рядом.
Алир остался стоять в дверях, а Ририэль на корточках контролировал пульс бессознательного ангела. Хорошо хоть творец растворилась в воздухе, пообещав помочь: три тела, не подающие признаков жизни, — это было бы слишком для расшатанной психики светлых.
— Серьезно? — нервно хихикнул эльф, едва-едва улавливая слабое сердцебиение Элли. — А я просто в восторге! — саркастично добавил он.
Таня показала ему кулак, но, заметив взгляд Анабель, поспешила пояснить свои слова:
— Слишком сильные игроки на поле появились. Странные личности, точащие зубы на старшее и младшее Поколение, всегда находились регулярно. И меня убивать уже пытались не раз, и других детей творцов, и что только не устраивали. Думаете, кто-то начинал нервничать? Ага, ага, как же! Тому же Ксанрду стоит только щелкнуть пальцами — и проблема исчезнет. Сейчас же творцы кружат, словно акулы возле потерпевшей кораблекрушение добычи… Это нервирует! Того и гляди кто-нибудь укусит, отхватив всю ногу. Хель неожиданно поддержала маму. Сама мама дергается и темнит. Остальные вениками прикидываются. Будто выжидают чего-то. Или кого-то. Ключевую фигуру этой игры, я бы предположила. И не хочу даже пытаться представить, кто это и что именно назревает!
Анабель вздохнула, Алир пожал плечами — для них главным было возвращение друзей в мир живых, а уж игры творцов — глупость и ребячество. Ририэль, наоборот, нервно повел ушами, понимая, что если уж их втянули в эту круговерть, то придется доигрывать до конца. Впрочем, эльф ничего против этого не имел, ставки были неимоверно высоки, и в случае удачи он мог бы получить очень и очень многое. А время уже показало, что капризная леди Удача, несмотря на кривлянья и угрозы, предпочитала оставаться на стороне Темного князя.
— Интересно, Хель действительно решила помочь за одно «спасибо»? — задумчиво пробормотал Ририэль, встрепенулся и решил вернуться к основной теме. — Но кружат-то они все возле нас. Точнее, вас… и, на мой взгляд, объяснение этому одно — мы выступаем в роли живца для крупной рыбы.
— Наживкой быть проще всего, — флегматично ответствовала Таня и повела рукой, чтобы одеяло, укрывающее князя, само поправилось. — Мама уже должна быть в курсе, что у Габриэля проблемы и без присмотра я не останусь. Значит, мы в безопасности.
На лицо девушки набежала тень, и она неловко добавила:
— Во всяком случае, надеюсь на это… — Только сейчас ее посетила мысль о том, что Пресветлой были отведены в личное пользование целая вечность и неземная красота, и при желании она могла бы иметь столько дочерей, сколько захочет, а не трястись над одной своенравной девчонкой. Озарение было внезапным и крайне неприятным. Саднящим.
Все произошло слишком быстро.
Наверное, из всех присутствующих в комнате легкую дрожь фона почувствовала только дочь Алив. Будто бы где-то хлопнула форточка, и потянуло холодом. Она встрепенулась, но не успела даже выставить щит.
Яркая вспышка ослепила их, дезориентировала, сделав беспомощными и заставив почувствовать себя слепыми новорожденными котятами. Таня ударила наугад, чувствуя, как рядом пытается плести защитную паутину Анабель. Тут же создал атакующее заклинание Ририэль, но кидать его не решился, опасаясь задеть кого-то из друзей. Алир, лишенный дара, просто закрыл собой эльфийку, потянувшись к ней на каком-то интуитивном уровне. О сохранности Габриэля и Элли никто не задумался: Темному князю в том состоянии, в котором он пребывал в данный момент, вряд ли могло бы что-нибудь навредить… еще сильнее. Ангел же, даже бессознательный, всегда был окружен плотным коконом, пробить который было подвластно не каждому творцу.
Зрение восстановилось быстро, еще быстрее получилось оценить обстановку. И выводы за этим последовали неутешительные. Создание Отступника — женский вариант Габриэля, — замерло у окна, скрестив руки под грудью, и нападать не спешило. Будто бы девчонка всего лишь показывала, что, если бы захотела, уничтожила их, пока они были слепы. Черные глаза, в глубине которых медленно разгоралось яркое пламя, остановились на Тане. Лоб пересекла морщинка недовольства, создание нахмурилось, но перевело взгляд на Ририэля. Эльф отчаянно трусил, но все равно выступил вперед, словно бы собирался защитить всех скопом. Проще, конечно, было научиться летать, но остроухий, все еще слишком остро ощущающий свою вину, посчитал это очевидным и самым приемлемым выходом. Кому-то явно требовалось пожертвовать собой, чтобы выиграть несколько минут и позволить Хель вытащить из мира грез князя и ангела.
Больше всего нервировало откровенное бездействие. Время тянулось настолько медленно, что при желании его можно было ощутить под дрожащими пальцами и сжать в ладонях. Девушка напротив них не двигалась и даже не моргала. Таня, вспомнив бой во сне, нападать также не решилась, понимая, что скорее всего она опять проиграет. Особенно если учесть, что сейчас они могли случайно кого-то задеть. Противница наклонила голову набок, будто прислушиваясь к чему-то, прищурилась, глядя теперь на Алира, точнее, поверх его плеча…
Разгадка тайны вспыхнула в их головах одновременно. Ририэль вскрикнул, кинувшись наперерез девушке, Таня спешно возводила защитные барьеры слой за слоем, но окружала отнюдь не себя. И они очень бы удивились, если бы узнали, что в этот момент и Габриэль, раздумывающий, как бы повежливее послать свою родственницу, ощутил острый укол в сердце и тоже понял, что ответ все время лежал у него перед носом.
Создание Отступника лениво, будто отгоняя муху, махнуло рукой, и Ририэль сломанной куклой отлетел к стенке. Следом, подобно карточному домику, рухнули щиты Тани. На шее девушки сомкнулись невидимые ледяные пальцы силы Гэбриэла; дочь творца захрипела, пытаясь урвать глоток воздуха. Она могла не дышать до пяти минут — таковы были особенности ее организма, но внутри все вопило от ужаса, в голове ни одной адекватной мысли, лишь паника и желание вырваться.
— Отойди, — почти вежливо попросила сестра Габриэля у Алира, — ты не нужен. Впрочем… — Быстро сообразив, что этого мужчина не сделает, создание щелкнуло пальцами, и бывший рыцарь осел на пол, довершив композицию.
Последнее, что запомнила Таня на грани угасающего сознания, — девушка, приблизившись к сжавшейся Анабель, нежно проводит рукой по ее волосам, усыпляя эльфийку. Затем, словно пушинку, поднимает добычу на руки и, издевательски улыбнувшись на прощание, растворяется в воздухе.
Всё это было спектаклем совсем для других зрителей. Таня никогда не была мишенью… только приманкой, чтобы все фигуры заняли правильное положение на игровой доске. Девушка горько улыбнулась, подумав, как хорошо снова дышать, и погрузилась в вязкую темноту.
Раздался еле слышный хрип — Элли открыл глаза.
Глава 12
ПАЗЛЫ
Порядочного человека можно легко узнать по тому, как неуклюже он делает подлости.
Некогда порядочный человек
Наверное, и Лин, и Леллин очень бы удивились, узнав, что время в их маленьком мире течет иначе. Собственно, удивился бы и Ибор, но о подобном гном просто не задумывался. Для них это был привычный поток, превращающий минуты в часы. И дни путешествия мало чем отличались от размеренных будней. Сколько таких успело пройти на далекой Земле, никто не знал. Не то чтобы они спешили, не то чтобы намеренно ехали медленно. Срезав сразу за Вилефом, их небольшая компания сократила расстояние наполовину. Габриэль таскал команду светлых — как он сам выражался — недотеп из стороны в сторону, словно спешил показать все-все-все лучшие места Черных земель; Лин же вела уверенно и точно, построив в уме оптимальную карту маршрута и не позволяя даже крошечных исключений. Конечно, они могли потребовать портал. Но не факт, что он бы сработал вблизи от разрыва реальности.
В любом случае все закончилось совсем иначе, чем кто-либо из них мог себе вообразить.
Радин встретил троицу в условленном месте. И сначала, словно бы забыв про основную задачу, пытал несчастного мага, оценивая, достоин ли Леллин его младшей сестрицы. Лин огрызалась и доказывала, что она взрослая девочка и сама в состоянии определить, кто ей подходит. Маг краснел, бледнел, зеленел, заикался, пытался колдовать, нервно сжимал рукоять кинжала, но послушно отвечал на сыплющиеся градом вопросы, чувствуя себя особо опасным пленником на допросе. А Ибор наслаждался бесплатным представлением, из последних сил сдерживая рвущийся наружу хохот. Даже бороду закусил, но все равно не помогло… Выдержка гнома позорно сдала позиции, когда Лин ехидно заметила, что Радин ведет себя, словно сам собирается жениться на Леллине.
Старший братец отскочил назад так, будто увидел жутко-прежутко ядовитую змею, и перекрестился, точно пугливый монашек (это вампир, ага!). А маг, попытавшись проделать аналогичный трюк, попросту свалился с лошади.
Вот тут-то Ибор и расхохотался, смаргивая крупные слезы, выступившие на глазах против воли; они скатывались по щекам гнома и застывали каплями в роскошной бороде. Троица скандалистов пристыженно смолкла, неодобрительно поглядывая на единственного зрителя сего фарса. Лин хлопнула себя по лбу, словно бы говоря, что с ними и имя свое забудешь, и потребовала, чтобы Радин немедля показал им вход в подземный храм.
И вот тут-то и случился тот самый крупный и фееричный облом, не позволивший самопровозглашенным героям пожертвовать жизнями во имя чего-то там пафосного, великого и, как обычно, доброго, вечного.
Светило теплое солнышко, лес вокруг них шуршал, пищал и стрекотал, будто не чувствуя холода Хаоса. Даже овраг нашелся на положенном месте, поприветствовав пришельцев зелеными волнами, которые гонял ветер по поросшим высокими травами склонам.
А вот того самого таинственного и зловещего прохода не обнаружилось, словно бы и не было никогда. Друзья вдоль и поперек шарили по самому заурядному, насквозь прозаичному оврагу, пока с них не сошло семь потов, а после устроили привал, расправляясь с запасами еды.
— И что нам делать теперь? — Леллин вгрызся в куриную ножку так, будто бы это она была виновна во всех бедах множественной вселенной.
— Ждать, — трагично вздохнула вампирка. — Наших сил и знаний явно не достаточно, чтобы понять происходящие вещи и стать полноценными игроками в этой партии. Во всяком случае, мы попытались.
Ибор ничего добавлять не стал, он готов был отдать на отсечение бороду, что хитро прищурившийся Радин, осознав, что с жизнью прощаться пока рано, готовился ко второму этапу допроса.
Что ж, стирать зад в неудобном седле стоило уже ради этого. А Габриэль как-нибудь сам справится. Когда это Темный князь и не находил выхода даже из самых сложных ситуаций?
Не было такого и не будет!
Всё было очень просто. Хотелось постучать по столу большой ложкой и потребовать, чтобы немедля подали блюдо поинтереснее.
Я смотрел в карие, с едва заметными нотами зелени глаза Хель. И наверное, впервые за все наши встречи не пытался что-то в них увидеть. В этом странном мире у Убийцы были глаза обычного человека и взгляд тоже не отличался чем-то потусторонним. Почему-то я даже подумал, что Хель не оценила бы этого и поспешила натянуть уродливую маску безумия, скажи я сейчас ей о своих наблюдениях.
Есть такие люди, которым просто необходимо выделяться из толпы. И если они не могут сделать это с помощью привлекательной внешности, идеальной фигуры или острого ума, они нарочно уродуют себя. Заменяют восхищение окружающих людей отвращением, лишь бы только не сливаться с серым, однообразным потоком. Конечно, Хель не выбирала себе такой участи, не мечтала об имени Убийцы и репутации капризной психопатки. Но эта маска уже срослась с ее лицом, а роль проникла в отравленную кровь.
Оставалось только порадоваться, что сейчас она не могла видеть себя со стороны.
Хватило бы одного вопроса, чтобы все встало на свои места. Этот мир — детище Убийцы — он может не повиноваться ей, достраивать себя и изменять, своевольничать. Но знать больше, чем знала сама Хель на момент его создания, — нет. Все, что происходило с Убийцей потом, не отпечатывалось в лабиринтах чужих грез. Мне достаточно было спросить про ребенка творца, о котором сказала Алив, об игре и распределенных ролях, и это бы избавило нас от дальнейшего выяснения отношений. Одна кривая ухмылка и фраза, что я идиот, вообразивший такой бред, и этот самый идиот в моем лице готов сразу же убраться из сего малопривлекательного мира.
А если не бред? Если это действительно было откровением и я опасен для множественной вселенной?
Не хочу знать правду. Извините.
— Мне и здесь неплохо, у тебя определенно есть вкус… — Я повернулся к Мире, словно бы собираясь продолжить разговор, хотя на самом деле ужасно хотелось узнать, какие еще доводы найдет Хель, как попытается переубедить меня, чем попробует купить или шантажировать.
Но Убийца не стала обращаться ко мне второй раз, следующая ее реплика адресовалась Мире.
— Уступи, — потребовала творец, — откажись от него, и я просто забуду об этом инциденте.
Мира криво улыбнулась, покачала головой.
— Это выгодная сделка, — не изменила тона Хель, — иначе…
За спиной творца стоял Элли, внимательно наблюдая за мной, словно стараясь не упустить ни одного вздоха или перемены эмоций на лице. Встретившись взглядом с моим лучшим другом, я заметил его растерянность. Азраэль хмуро кивнул мне, а затем как-то неопределенно повел плечами.
— Что? — Тихий голос Миры звучал торжествующе. — Что сделаешь? Ты давно бессильна… можешь быть лишь тенью, шепотом. Ты просишь, а не приказываешь, жалкая-жалкая, беспомощная Убийца.
— Конечно, — улыбнулась Хель, — здесь я уже давно гостья, а не хозяйка. Но у меня есть право творца. Не отпустишь — уничтожу.
— Меня?! — поразилась Мира, будто угроза могла предназначаться кому-то еще. — Ради того, кого также мечтаешь убить?! Потрясающе!
Я вжал голову в плечи. То, как Мира отвечала творцу, выдало ее с головой — в кресле напротив меня сидело какое-то чужое, враждебное существо, у которого были внешность моей бывшей жены, ее голос, память и мечты.
Что ж, пожалуй, я передумал задерживаться в этом гостеприимном месте. Однако, кажется, опоздал. На секунду показалось, что в сердце кто-то вонзил иглу. Для меня не смертельно, но крайне болезненно. Однако, с трудом вытолкнув воздух из легких и вздохнув снова, я понял, что это было всего лишь обострившееся до предела чувство тревоги.
Что-то случилось там, в реальности. С Анабель? С Натаном? Беда не приходит одна, я ощущал эту иглу слишком четко и понимал, что просто так настолько сильная боль не появилась бы. Все случилось сразу и со всеми…
Кажется, я понял.
В голове что-то щелкнуло, и раскиданные части мозаики встали на свои места, как по команде.
Тьма! Как можно было быть таким глупцом?
Хель тоже почувствовала это, а в следующую секунду Элли растворился в воздухе, будто его и не было. Лабиринт Убийцы не держал его, а потому вернуть его в реальность было намного проще, чем меня. Впрочем, пессимист внутри подсказывал, что ангел не успеет в любом случае.
А в следующий момент творец схватила меня за руку, и мир вокруг начал рушиться.
Наверное, нормальные миры должны гибнуть иначе. Кажется даже, давным-давно я наблюдал за угасанием какой-то реальности. И это одновременно было прекрасно и отвратительно. Но творение Убийцы рассыпалось стеклянными осколками, будто бы я все это время находился в зеркальной комнате, разговаривая с собственным отражением. Слишком просто. Что ж… вполне вероятно, именно в этом и крылся замысел Хель, когда она создавала свое уродливое детище. А теперь ради меня — ненавистного ей напоминания о Гэбриэле — она уничтожила это так просто, словно карточный домик.
Пуф!
Я даже не успел моргнуть или еще раз посмотреть на существо, пытающееся притвориться (точнее, успешно притворяющееся) моей бывшей женой. И в следующую секунду я уже открыл глаза в комнате Тани. Моргнул, фокусируя взгляд на люстре, некрупные плафоны которой изображали бутоны тюльпанов. Рядом раздалось недовольное ворчание Хель. Творец сетовала, что за последние несколько лет еще ни разу не успевала появиться вовремя.
— Либо на пару часов раньше, чтобы сдохнуть от скуки, либо когда все интересное заканчивается, — жаловалась она в пространство, будто бы не уничтожила только что свое единственное детище.
Конечно, миры, созданные с кем-то в дуэте (чаще всего с Алив, Ксанрдом или Ладом), у нее имелись в огромном количестве. Еще больше было реальностей, которые Убийца курировала. А вот таких, сотворенных и выстраданных единолично, — нет. Но, похоже, Хель совершенно не жалела о своем выборе.
Однако где же остальные? То, что меня до сих пор не принялась теребить Анабель, сильно тревожило. Впрочем, как и все остальные. Даже Ририэлю перепала толика волнения, пока я с трудом заставлял себя кое-как (и то подвиг!) перевернуться на бок и уже из этого положения встать на четвереньки. На большее меня пока не хватало. Тело регенерировало в ускоренном темпе, но в состоянии «смерти» я провел достаточно времени, чтобы восстановление растянулось на несколько томительных минут крайне паршивого самочувствия.
Итак, первой, кого я увидел, была Таня — ее-то и пытался привести в сознание Элли, приложив ко лбу девушки ладонь и бормоча совершенно бессвязные фразы. Лечение действовало — буквально на глазах лицо дочери Пресветлой приобретало нормальный оттенок, а судорожное дыхание выравнивалось. Хель тем временем оглядела распластанных Алира и Ририэля, покривилась, но соизволила щелкнуть пальцами, вернув этих двоих к нам, на Землю грешную.
Анабель не было.
Еще там, в мире Убийцы, я понял, что не найду жены в Таниной квартире, но до последнего надеялся на чудо. Не случилось. Поддаваться же панике, впадать в отчаяние, стенать, рвать волосы на себе и окружающих, а также бегать по потолку я не намеревался.
— Что здесь произошло?
Убедившись, что могу встать на ноги и при этом, не упасть снова, я осторожно поднялся с четверенек, отряхивая ладони. В этот же момент, почти синхронно с прозвучавшим вопросом, громко закашлялась Таня, придя в сознание. Ангел тут же принялся хлопотать вокруг нее, не разрешая вставать и срочно наколдовывая стакан с водой.
Ответил эльф. Выглядел он при этом так, словно завершив речь, собирался как минимум немедля выброситься из окна, а как максимум при этом еще и прокричать что-нибудь пафосное.
— Родственница твоя нас навестила. Расшвыряла, как беспомощных щенков, и забрала Ани.
— Угу. А она при этом что-нибудь сказала?
— Не запомнил. Был занят тем, что обнимался со стеной, — огрызнулся Ририэль и тут же пугливо прижал длинные уши. — Ты выглядишь подозрительно спокойным, милорд. Есть повод или просто пытаешься изобразить непробиваемого Темного князя?
Все воззрились на меня с нескрываемым интересом. Что уж они ожидали: вытащенных из штанов козырей или же скупых мужских слез — не представляю. Постарался ответить сдержанно, чтобы не тешить самого себя надеждой.
— Если я все понял правильно, то Анабель нужна живой и невредимой. До поры до времени, конечно, но некоторое количество этого самого времени в запасе у нас пока есть. Но сначала пара уточняющих вопросов. Хе-э-эль? — протянул я имя творца медленно-медленно, как бы намекая.
— А? — встрепенулась Убийца и попыталась невинно улыбнуться, тем самым сдав себя с потрохами.
А вы только попытайтесь представить Хель с такой гримасой на лице. Не получается? Вот-вот. «Невинно» и «Хель» — понятия несовместимые настолько, насколько это вообще возможно во множественной вселенной. Так что, выражаясь подобно земной молодежи, творец спалилась не по-детски.
— Рассказывай. Без нас вы, конечно, справитесь — все-таки могущественное Поколение, но я хочу спасти свою жену и дочь. И… кстати! — Я мысленно потянулся к Цитадели, уже точно зная, что и там не все хорошо: — Свою любимую сестру, — второе слово я выделил особенно, — я тоже хочу спасти.
Творец неопределенно пожала плечами:
— Что уж тут рассказывать. Идею использовать тебя как наживку придумала не я и даже не Алив. Рыжая долго отпиралась и твердила, что твой долг припасла на самый крайний случай и не хочет его расходовать напрасно. Спасибо скажешь потом Ксанрду, он капал ей на мозги долго и упорно. Лучшего отвлекающего маневра, чтобы выманить наконец всех из тени, придумать было сложно.
— Побери вас всех веселый крестьянин! — в сердцах воскликнул я, про себя желая творцам еще несколько неприятных эпизодов в их вечных жизнях. И почему я не удивлен, что это была очередная подстава?
— И не раз, — тихо согласилась Хель. — Творцы заинтересованы только в одном. Так что ты волен делать все что угодно, только не вставай на линию огня. Если что, я поддержу. Совсем не в моем характере, но раз…
— Спасибо, — искренне поблагодарил неожиданную союзницу и, дождавшись, когда Хель исчезнет, обратился к своей компании: — Ну что? Придумаем, как всех спасти?
Алир, Элли, Ририэль и Таня с готовностью закивали головами.
Анабель разместили с комфортом. Ее «апартаменты» состояли из двух комнат: уютной спаленки и совмещенного санузла. На небольшом чайном столике дожидалось своего времени блюдо с фруктами. Можно было включить телевизор, с которым ее познакомил Габриэль, или же просто подремать на высоких подушках.
Окон не было. Четыре стены, каждая из которых была обклеена разными обоями, словно бы тот, кто обустраивал комнату, никак не мог определиться, чего он хочет получить в итоге, а потому решил попробовать всего понемногу. Пространство за диваном было насыщенного цвета кофе с молоком. Напротив незамысловатые цветочки на светло-желтом фоне. Вокруг двери были наклеены простые белые куски. Но больше всего ей нравилась стена с аквамариновыми обоями со сложным выдавленным рисунком из переплетенных линий.
Анабель не была уверена, что в таком смешении красок следует находиться длительное время. Слишком уж все было пестро и странно. Но пока ей определенно нравилось это оформление. Сразу видно, что у человека имелось забавное чувство прекрасного на пару с извращенным чувством юмора.
Эльфийка ни капли не сомневалась, что князя, как обычно, будут шантажировать ее жизнью. И поэтому совершенно не волновалась, зная, что Габриэль из кожи вылезет и три раза вселенную вверх тормашками перевернет, лишь бы с ней все было в порядке. А с учетом возможностей ее мужа это говорило о многом.
Она даже собиралась обнаглеть и потребовать компанию, дабы оная развлекала Анабель: не пристало Темной княгине занимать себя иномирными передачами. Но в последний момент благоразумие взяло верх над наглостью и любопытством. Хотя конечно, Анабель было бесконечно интересно, кто же ее похитил и что ему нужно от Габриэля.
Бережно расположившись на огромном диване, эльфийка сцапала с блюда персик, придирчиво обнюхала, даже лизнула и, убедившись, что аппетитный фрукт не таит в себе никакой опасности, вгрызлась в сочную мякоть.
— Ничего, маленькая моя, — обратилась Анабель к дочке, погладив живот и почувствовав, как в ответ ее пихнули, — твой папа нас обязательно вытащит.
В голове одновременно прокручивалось несколько идей. С личностью похитителя после того, как угощение уменьшилось почти наполовину, она более-менее определилась. Тут не нужно было блистать гениальным умом, а просто разложить имеющиеся на руках факты по полочкам и сложить два плюс два. Конечно, оставался открытым вопрос, что по этому поводу думал сам Габриэль, который также наверняка все понял.
Анабель вздохнула и принялась ждать.
…Герион опаздывал буквально на несколько мгновений. Слишком уж крепким оказалось обездвижившее его заклинание. Впрочем, несколько демонов помоложе из гвардии князя вовсе не подавали признаков жизни — слишком сильно сдавило. Авус, кажется, просто лишился сознания. Все-таки высший: из десяти спаррингов стабильно выигрывал половину, а это говорило о многом, с учетом природы Гериона. Хотя что значит «просто», если помощи от него уже можно не ждать? Сейчас для старого оборотня-программы он был равнозначен бесполезному трупу. Ведь наглая девица, слишком похожая на милорда, уже приближалась к юному наследнику.
Она опутала Цитадель одним огромным коконом магии Отступника, и, сколько обитателей огромного замка не смогли перенести этого, Герион даже вообразить страшился.
Мужчина закричал от ярости и страха за Натаниэля, чувствуя, что вот-вот невидимые путы лопнут… еще совсем чуть-чуть! Главное, чтобы еще остались силы и время на решающий рывок.
Княжич сидел в своем уютном манежике, сжимая одну из немногих игрушек, пока остающихся целыми. Он недовольно кривил личико, переводя взгляд со своего няня на незнакомую тетю, выглядевшую почти как папа, по которому ужасно соскучился, но все-таки несколько иначе. Натан сомневался и хмурил бровки, по-своему, конечно, понимая, что вокруг творится нечто нехорошее.
Создание Отступника улыбнулось и протянуло руки, чтобы забрать наследника. На беснующегося оборотня девица не обращала ровно никакого внимания, словно Герион был назойливой, безвредной мухой. Они оба понимали, что даже если нянь стряхнет заклинание именно в эту секунду, она все равно успеет исчезнуть со своим трофеем. Но когда создание уже почти взяло ребенка, вокруг Натаниэля замерцал тонкий контур защитного поля. Он напоминал мыльный пузырь: слишком прозрачный, слишком нежный, но едва пальцы девушки коснулись его, как щит заискрил, будто бенгальский огонек.
Крик недоумения и боли заставил Гериона замереть на полу, скорчившись в неудобной позе. На глазах изумленного оборотня кожа рук девушки стремительно чернела, лопаясь и слезая кусками. Создание выло от злости, не решаясь более приближаться к такому опасному ребенку. Щит, продолжающий тревожно мерцать вокруг него, мягко намекал, что дальше будет только хуже и хорошо бы незваной гостье убраться поскорее, пока Натаниэль готов ее отпустить.
На очаровательном пухлом личике появилось совершенно несвойственное детям выражение: смесь торжества, превосходства и одновременно лукавства, будто бы Натан хотел, чтобы глупая девица попыталась его забрать еще раз и он показал бы ей, на что способен наследник. Раздался звонкий счастливый смех, и юный княжич запустил игрушкой точно в лоб созданию Отступника.
Девица увернулась, отступив на несколько шагов от манежика. Руки медленно восстанавливались, бледную кожу стягивали уродливые, грубые рубцы, но, по крайней мере, пальцы больше не пытались отвалиться.
Наконец, заклинание поддалось, и Герион стряхнул его, словно полупрозрачный тюль. Поднялся на ноги, но бросаться на врага не стал.
— Уходи. Здесь тебе ловить нечего, — хрипло произнес он. — И магию свою мерзкую убери.
Девушка обернулась на его голос, нервно повела плечами и помотала головой. Потом словно бы прислушалась к чему-то, насупилась. И в следующий момент то место, где она стояла, уже было пусто.
Колдовство Отступника также развеялось.
Герион вздохнул с облегчением и стер со лба бисеринки пота. Несколько демонов на полу детской глухо застонали, приходя в себя. Что ж… значит, все не так уж и плохо. Старый оборотень медленно приблизился к наследнику. Натан радостно пискнул, узнав своего любимого няня. Щит вокруг него еще несколько раз тревожно мигнул и исчез, словно не появлялся. Княжич протянул свои маленькие ладошки к Гериону, требуя немедля взять его на руки и начать хвалить. А еще ему ужасно хотелось вцепиться в мягкие мочки няня, но об этом он коварно не собирался оповещать оборотня, пока уши оного не окажутся в опасной близости от пальчиков Натаниэля.
— Какие же вы еще скрываете секреты, юный лорд? — пробормотал оборотень-программа, подхватывая свое сокровище и укачивая.
Михаил устал прислушиваться к тому, что творилось в квартире, примерно через двадцать минут. Громкие указания Габриэля долетали до крыши, распугивая голубей, которым заботливый архангел искрошил целую буханку свежего белого хлеба. Он удивлялся, как соседи еще не явились по души этих «героев». Однако то ли больше никто споров не слышал, то ли все прочие жильцы, чувствуя назревающие неприятности, спешно покинули дом, то ли подъезд населяли мирные, добрые люди с исключительно устойчивой психикой. Третий вариант очень нравился архангелу, но он прекрасно понимал, что такие люди давно превратились в сказочных персонажей.
— А я вам говорю, что… — Возглас Тани потонул в гуле общего неодобрения, и Михаил так и не смог разобрать, что же девушка хотела предложить компании.
— Нет, нет! Все только испортим! — настаивал на своем Габриэль.
— Вот сам и делай, — отнекивался Ририэль, которому, похоже, досталась самая малопривлекательная роль жертвы.
Вечернее солнце расписывало небосвод яркими красками: на востоке уже сгущались сумерки, над головой властвовала голубизна, а запад еще пунцовел, словно бы от смущения, смешивая вместе и толику фиолетового цвета, и нотки нежно-розового оттенка, и яркий оранжевый тон. Майкл зажмурился от удовольствия и подставил лицо ласковым лучам. Внизу, в одной из машин, припаркованных под окнами дома, громко играла немелодичная, резкая музыка. Собравшаяся вокруг компания молодых людей готовилась к долгой ночи, накачиваясь алкогольными напитками. Шедшие с детской площадки мамы спешно хватали чад на руки, обходя машину по большой дуге.
Архангел лениво повел крылом, раздался хлопок, что-то громко и мерзко чавкнуло под капотом. Музыка прекратилась. Приоткрыв один глаз, он понаблюдал, как хозяин BMW, стеная и проклиная мироздание, бегает вокруг поломанной собственности.
Ночная какофония отменялась — компания разочарованно расходилась. Архистратиг торжествующе хмыкнул, но насладиться моментом ему не дали.
— Нас просили не вмешиваться. Настоятельно просили, если ты помнишь. — Михаил услышал легкий шелест крыльев, и на парапет крыши опустился собрат.
— Угу, — согласился он, помассировав виски.
— И я тебя тоже прошу забыть о своих намерениях.
Архистратиг душераздирающе зевнул, прикрыв рот ладонью, и неодобрительно покосился на неожиданного просителя.
— Мет, это исключительно мое дело. Нас просили не вмешиваться всем скопом, а то бы передрались к непонятно чьей матери. Габи вот давно обещал начистить тезке физиономию, Рафаил проиграл нашему неспокойному князю аж три желания, что ему должен Ури, я даже постесняюсь сказать вслух, так же, как и то, что Уриил пообещал с ним сделать после того, как вернет долг. И внизу у Габриэля полно как приятелей, так и недоброжелателей. Поэтому творцы и решили, что глобальный катаклизм Земле пока не нужен. К тому же там Элли. Он нас пока не заметил: слишком беспокоится за жену своего милорда. Как только почует, что здесь не один, сразу наутек бросится, совершенно не понимаю почему…
— Я не услышал причины, из-за которой ты решил пожертвовать своими крыльями. — Метатрон старался всем своим видом показать брату, что собирается задержаться на крыше до тех пор, пока не получит ответы.
— Допустим, не пожертвовать — только рискнуть, — поправил его Майкл и осторожно уточнил: — Хоть чуть-чуть стало легче?
— Нет. И я забыл добавить, что в моей власти запереть тебя, как нашкодившего мальчишку, в Чертогах. И лично придушить этого темного. С каких пор ты водишь дружбу с подобными созданиями? Сперва Азраэль, теперь ты, про остальных даже заикаться не стану. Это такая мода — бросаться в бездну ради того, кто сам заслуживает оказаться на ее дне?
— Ме-э-эт! — возмутился архангел, раздумывая над животрепещущим вопросом: удастся ли схватить крылья в руки и удрать, прежде чем его поймают за шкирку и отволокут на небеса. — Не путай меня с едва оперившимся ангелом, который и летать-то толком не умеет!
Метатрон раздраженно повел плечами, нахмурился: вдали, словно откликаясь на его отвратительное настроение, глухо пророкотал гром, предвещая скорую грозу. И в это же время, посмотрев на экраны, несколько синоптиков синхронно стукнулись лбами о столешницы, не понимая, как опять ошиблись с прогнозом погоды, сообщив, что дождей и уж тем более гроз не предвидится.
— В случае неудачи ты навсегда потеряешь возможность летать. Оно точно того стоит? Я не хочу, чтобы у меня снова стало на одного брата меньше…
Архистратиг тяжко вздохнул. Он понимал волнение брата и хотел сказать что-нибудь ободряющее, или, во всяком случае, убедить, что в состоянии думать собственной головой. Крылья ему, как ни крути, были дороги, и расставаться с ними Михаил не планировал в ближайшую пару тысячелетий. А то и дольше.
— Я просто буду держаться поблизости и наблюдать. Если что — подстрахую, а если помощь не понадобится, они вообще не узнают, что я все это время был рядом. Пока замечательно справляются сами. Думаю, и дальше не ударят в грязь лицом.
— Ну-ну, — скептически протянули в ответ.
Метатрон посмотрел вниз, где недавно разошедшаяся компания снова предприняла попытку собраться, притащив на лавочки аж два старых, но явно имеющих большую громкость магнитофона. Щелкнул пальцами. По наихитрейшему выражению лица брата Майкл понял, что коварная техника откажется работать категорически, а в лучшем случае выдаст молодым людям тихие церковные песнопения.
— Хотелось бы в это верить, Михаил, очень бы хотелось. Меньше всего меня воодушевляет перспектива устраивать в Чертогах переполох и вытаскивать твой зад из Бездны, куда ты себя загонишь. — Он расправил огромные крылья, хмуро посмотрел на младшего сородича и в несколько мощных взмахов был таков.
Майкл счастливо улыбнулся. Последняя фраза прозвучала для него однозначно: если что-то пойдет не по плану, все небесное воинство придет на помощь вопреки воле творцов… или даже назло им.
Глава 13
СЛЕДУЮЩИЙ ХОД
Если вам долго не звонят родственники или друзья, значит, у них все хорошо.
Народная мудрость
Несмотря на то что в кои-то веки мы обговорили почти все, что могло произойти, меня не покидало ощущение, что все равно упускаю из виду нечто важное. А еще, признаюсь, — я ужасный, мерзкий Темный князь. С друзьями я продумал один план, чтобы занять их хоть чем-нибудь, а в уме выстроил совсем другой, дабы уж если сесть в лужу, то исключительно по собственной глупости. Не люблю винить других, когда все можно свалить на себя и заняться самокопанием и самокритикой.
Единственный, кого я решил хоть чуть-чуть, краем острого уха, оповестить о не совсем честной игре, был Ририэль. Я утянул эльфа в холл, не слушая возражений, пока остальные решили заморить червячка, и хмуро уставился на него. Ририэль занервничал, сглотнул, оглянулся на дверь кухни, словно пытался понять, имеет ли смысл звать кого-нибудь на помощь.
— Мой лорд?
— Давно уже не твой… — буркнул я, на самом деле польщенный тем, что эльф привык обращаться именно так и не смог отучиться и забыть. — Просто хотел сказать, чтобы вы ничему не удивлялись. И даже если что-то пойдет не так, не паникуйте. Твоя основная задача — проследить, чтобы Анабель была спасена и оставалась под защитой Элли. Договорились?
— Ни за что не поверю, что ты решил так просто выйти из игры, Габриэль, — хмыкнул эльф, — но я прослежу, не беспокойся. И спасибо, что, несмотря ни на что, ты решил сказать это именно мне.
— Не обольщайся. — Я вернул Ририэлю ехидную улыбку, прислушиваясь к тому, как на кухне Алир громко отплевывается от непонравившихся ему роллов. Таня обиделась так, будто бы приготовила их лично, а не стащила подсмотренным у меня заклинанием из какого-то ресторанчика. — Дольше тебя я знаю только Элли, но он и без дополнительных ликбезов разберется, что нужно делать и как реагировать на все выходящее за рамки плана…
Эльф кивнул и, убедившись, что больше ничего добавлять к сказанному я не стану, тоже ушел на кухню требовать свою порцию чего-нибудь вкусного. Я же тихо ускользнул из квартиры искать подходящее место для предстоящего действия.
Если вы думаете, что наличие крыльев сразу позволяет выделывать в небе фигуры высшего пилотажа и разрезать лазурные просторы головокружительными пируэтами, то жестоко ошибаетесь. Хотя нет, не ошибаетесь, просто не представляете, каков полет в действительности. Э-э-э… да мало кто вообще представляет этот процесс, имею в виду тот самый случай, когда есть собственные крылья. Я один раз попытался добраться из точки «А» в точку «Б» на самолете. Желания подниматься в воздух у меня потом еще очень долго не появлялось, а при одной мысли о высоте начинало мутить. Жуткие же штуки, самолеты эти! Просто пыточные камеры! Уши закладывает, тетка, сидящая впереди, обязательно опускает кресло и придавливает тебя своим немаленьким весом, сзади располагается семья с кучей детей, которые кричат и что-то постоянно требуют. А заканчивается все тем, что ты начинаешь дремать, потом резко просыпаешься и сбиваешь стаканчик с соком себе на колени (хорошо, не с горячим кофе).
С парашютом прыгать не доводилось, так что судить не буду. Но не думаю, что процесс падения (собственно, как и планирования) можно сравнить с полетом.
И поверьте, совсем другое дело, когда ты летишь сам, напрягая мышцы, чувствуя каждое перышко, подстраиваясь под воздушные потоки и завися исключительно от собственных физических сил. Не думаю, что смогу найти что-то настолько же прекрасное, чтобы сравнить с полетом или же подобрать правильные слова, чтобы описать, как медленно набираешь высоту, делая резкие, короткие взмахи, как постепенно выравниваешься, замедляя темп. Как иногда складываешь крылья, позволяя устремиться камнем к земле, а потом раскрываешь огромные перьевые полотна и тормозишь о воздух…
В самом ужасном настроении стоит только отмахать пару кругов над Цитаделью, как вся злость словно бы растворяется… да, остается тянущее ощущение досады и недовольства, но больше ничто не придавливает к земле, потому что с той высоты, куда я привык забираться, все самые сложные задачи и проблемы кажутся мелкими и незначительными.
Пожалуй, в этой множественной вселенной я смогу прожить без многого; не хотелось бы сейчас зачитывать список этих вещей и существ, ибо, зная закон всемирной подлости, предполагаю, что мироздание поспешит проверить, так ли это. В пример приведу разве что творцов… а вдруг? Хе-хе-хе. Впрочем, сейчас не об этом. Несмотря на то что я не привык в чем-то себе отказывать, но, если бы встал вопрос, бессмертие или возможность летать, скорее всего, я бы выбрал второе.
Хотя признаться, до знакомства с Элли я вообще не думал о крыльях как о способе передвижения. Чаще всего материализовывал оные для создания более угрожающего вида — эдакий своеобразный плащ, на который с непривычки все время пытался наступить, а периодически и наступал — тогда я выглядел уже весьма комично. А как иначе? Мгновенные перемещения в пространстве еще никто не отменял.
Но вот рядом появился падший ангел, тоскующий о небе так, что хотелось лезть на стенку и выть на луну за компанию. И, увидев безобразие, которое я гордо именовал крыльями, Азраэль чуть не повыдирал от ужаса все волосы на голове… моей, стоит заметить. Он сердился и забавно топал ногами, обеими сразу. Это больше походило на свирепые подпрыгивания на одном месте, но негодованием ангелочка я проникся. И первые робкие взмахи скорее напоминали попытки умершей, уже ощипанной и выпотрошенной курицы (которую зачем-то поднял некромант) сбежать из рук повара.
Если вкратце, то это было очень, очень жалкое зрелище.
И вот так день за днем, тренировка за тренировкой. Сначала я вообще не мог разобраться, как заставить двигаться именно крылья — комично взмахивал руками, а иногда и ногами, когда окончательно запутывался в собственном организме и мышцах. Потом были первые попытки взлететь с разбегу, закончившиеся тем, что в один прекрасный момент, когда ничего не подозревающий Темный князь отдыхал на любимом парапете Северной башни, к нему со спины подкрался коварный Элли и толкнул вниз со словами: «Лети на волю, птенчик!..»
От неминуемой и жестокой мести ангела спасло только то, что за пять метров до земли я действительно полетел. Точнее, красиво (кто сказал: «Криво?!») спланировал на колючий кустарник, который садовник почему-то посчитал обязательным элементом садика Темного князя.
Это было славное время…
Азраэль рассказывал мне, как сам учился летать, когда был маленьким-маленьким ангелом, как ему помогали старшие братья, поддерживающие его. Еще не окрепшие крылья со светлыми, почти прозрачными перьями едва удерживали Элли в небе, а ведь хотелось лететь дальше, выше, купаться в облаках, исследовать недавно созданные Едиными миры.
— Михаил поднимал меня так высоко, пока сад не становился похож на крошечное зернышко. А потом отпускал, — рассказывал Азраэль.
— Ну и садист твой брат! — восхищался я, понимая, откуда у ангелочка появились наклонности ронять все, что не так сидит на парапете башни.
— Нет, он знал, что, если я не смогу полететь сам, меня обязательно подхватят и помогут приземлиться! — рассмеялся он и по-дружески сильно толкнул меня в спину.
И уже потом, вечером, когда мы приползли в гостиную после изнурительной тренировки, я все-таки решился спросить:
— Скучаешь по ним?
Элли непонимающе моргнул, но уже спустя мгновение покачал головой:
— Нет, с тех пор все мы слишком изменились. Повзрослели, наверное. Я скучаю по тому времени, милорд.
— Если с моей дочерью что-нибудь случится… — за последние двадцать минут Алив повторила эту фразу уже в третий раз. Или в пятый. Никто не считал, но раздражало это сильно. Все-таки своеобразный рекорд. Для Пресветлой матери подобная забота даже о собственной крови была необычна. — Я… я не знаю еще, но обязательно!
Под недоумевающими взглядами остальных творцов, собравшихся в комнате, она замолчала, повела острыми плечиками и недовольно насупилась. Надо добавить, что с учетом образа, который Алевтина примерила на себя в этот раз, ее речь звучала более чем забавно. Сейчас Великая была худенькой девочкой не старше тринадцати лет, сутулой, с грубыми чертами несимпатичного лица и коротко остриженными волосами всех цветов и оттенков. Если бы в этот момент ее увидел некий Темный князь, он бы поразился сходству Пресветлой с его видением, посланным миром иллюзий. И уж точно мало кто мог вообразить (а уж число знающих правду так и вовсе было мизерным), что именно в этом обличье Алевтине было комфортнее всего.
— Последнее время у нас с ее отцом и без того сложные отношения. Не хотелось бы финальным аккордом позвать его на похороны Татьяны, — пояснила Алив, продолжая мерить шагами одну из многочисленных аудиторий академии.
Собравшиеся синхронно выдохнули — нет, небо не столкнулось с земной твердью, творцом по-прежнему двигали исключительно эгоистичные мотивы.
— Поэтому я еще раз подчеркиваю…
— Если ты сейчас же не заткнешься, я тебя стукну, — тихо заметила Хель, сидящая прямо на парте в позе лотоса. Убийца наблюдала за метаниями оппонентки, наклонив голову набок, словно изучала необычное насекомое, которое удалось поймать и запихнуть в банку.
Стоящий рядом с ней высокий, нескладный мужчина в длинном плаще тихо рассмеялся:
— Тебе лень вставать.
— Тогда кедом кину, — не стала спорить Хель.
Алив замерла на месте, вздохнула, но спорить или возражать не стала. Она прекрасно знала, что Убийца никогда не тратит обещания впустую — еще несколько шагов или одна жалоба, и эта сумасшедшая, не задумываясь о том, как подобный пассаж будет выглядеть со стороны, действительно запустит в Великую мать своей обувью. И не стоит надеяться на то, что Лад по старой дружбе промолчит, не выдав это другим из Поколения. А то и вовсе ученикам расскажет…
Покосившись в его сторону, Алив увидела, что тот уже вытащил из кармана свой смартфон, приготовившись снять замечательный момент из жизни творцов. На его несимметричном лице с большим ртом и широкими бровями крупными буквами пропечаталось слово «азарт» и надежда, что ему все-таки подарят сенсацию. Алевтина представила, что будет, если видео с подобным содержанием попадет на сайт академии…
— Спасибо, не нужно, — согласилась она и подсела за парту к Ксанрду. — Я просто прошу вас подумать еще раз, могли ли мы что-нибудь упустить из виду или где-то просчитаться. Не стану напоминать, сколько раз уже такое происходило, сами помните…
— Аналитический отдел прислал отчет, в котором указано, что старшее создание Отступника может нарушить все наши планы с вероятностью в одиннадцать целых и две десятых процента, — монотонно пробубнил Ксанрд, не открывая глаз, будто бы происходящее его совершенно не касалось.
— Слишком много. — Лад нервно взъерошил и без того стоящие дыбом короткие волосы.
— Если мне не изменяет память, а она этого не делает никогда, то даже самому Гэбриэлу перепали жалкие три процента, — согласилась Хель.
Алив подумала, что еще ни разу не видела, чтобы Убийца в чем-то не согласилась с этим творцом или отказала ему. Впрочем, Лад тоже никогда не шел против слова Хель — и сие, несмотря на то что эти двое терпеть друг друга не могли, словно облезлая дворовая кошка и свирепый пес бойцовой породы.
— Предлагаешь пустить дело на самотек и заняться другими делами? — Ксанрд, по-прежнему не открывая глаз, повернулся в сторону Убийцы.
Скорее всего, именно в этот момент, в одном из своих серых и жестоких миров творец бился в гуще великого сражения. А может, в каком-то из многочисленных храмов вершил суд над дезертирами, рискнувшими оставить поле боя. Впрочем, существовала вероятность, что Ксанрд пребывал и там, и там, и еще в десятке различных мест, успевая следить за всем, что происходило в его реальностях.
— Предлагаю в кои-то веки самим сделать хоть что-нибудь! Иначе все самое интересное опять пройдет мимо.
— Поколению это не понравится.
— Мы — Поколение. И мы решаем, что нам следует делать. Когда в последний раз кто-то из остальных интересовался тем, что происходит за пределами его ареала?
— Совсем недавно, когда твоя игрушка чуть не отправила всю множественную вселенную в Бездну.
— Кажется, это я сейчас в тебя чем-нибудь кину! — обиделась Алив, до сих пор переживающая из-за потери такого ценного образца.
Все Поколение мучилось подозрениями, что у Великой на примете есть следующая цель, которую она также превратит во что-нибудь нехорошее и сердитое на весь окружающий мир, а также способное снести ко всем чертям половину реальностей. Но не могло точно указать на этого неудачника и попытаться его уберечь от незавидной участи пострадать во благо сомнительного будущего и радости Алевтины.
Лад радостно встрепенулся и снова полез за смартфоном, справедливо рассудив, что босоножка, кинутая в Убийцу, ничуть не хуже, чем красный кед, летящий в Пресветлую мать.
— Проще всего убрать с доски этого Габриэля, — решил Ксанрд. — Неопределенность равносильна проигрышу, а именно ее он несет в себе. Отведенная роль приманки уже сыграна, в нем больше нет никакой необходимости. В расход.
Алив, помедлив чуть дольше положенного, кивнула. На ее детском личике замерло выражение досады и неуверенности, что было почти так же реально, как Хель в вечернем туалете… вменяемая, абсолютно нормальная Хель, танцующая с Ксанрдом, одетым во фрак.
— Не знаю. Как думаешь? — Лад дотронулся до плеча Убийцы, словно так ему было проще почувствовать ее эмоции и желания.
— Уж тебе-то точно сомневаться не нужно, — искренне удивилась Алив молчанию Хель. — Ты же его терпеть не можешь!
— Да, то есть… нет. Не могу, но не согласна. — Творец покачала головой и помассировала ноющие виски, будто бы легкие нажатия ее слабыми пальцами могли принести хоть какое-то облегчение.
Иногда эта боль исчезала. Такие моменты никогда не получалось отследить: вроде бы еще секунду назад что-то внутри выворачивало мысли наизнанку и билось внутри черепа, будто бы мечтая вырваться из головы Убийцы. А уже в следующее мгновение все естество наполняла необычайная легкость. Хотелось просто опуститься на пол, чтобы немедленно уснуть, настолько редко было подобное состояние.
Затем боль возвращалась.
— Скоро люди забудут, кто мы на самом деле. Что останется? Предательство, подлость, игры в Единого создателя. Равнодушие. Скучно.
— Поддерживаю, — согласился Лад, которому в общем-то было плевать на бессмертного мальчишку. С созданием Отступника он не был знаком лично и знакомиться не собирался.
— Двое против двух, — констатировав очевидное, Ксанрд снова замолчал.
— Позовем кого-нибудь еще?
— Не станем убирать его. Подвинем. А сможет ли он сам вернуться на доску, уже будет его проблема. Согласны?
Все кивнули.
— Поколение решило. — Алив улыбнулась краешком губ, произнося ритуальную фразу, которая скрепляла их слова перед всем мирозданием. — И все-таки я…
Не закончив своей мысли, в следующую секунду ей пришлось распластаться на покрытом черными полосами линолеуме аудитории, чтобы не получить по лбу кедом, который все-таки кинула Хель. Он пролетел через всю комнату, врезавшись в темно-зеленую доску, заполненную какими-то уравнениями, и оставил свой след как раз рядом с ответом.
Ксанрд закрыл лицо ладонью, но комментировать происходящее не стал.
Алив же, не теряя времени, щелкнула пальцами, перемещая кед к себе в руки, потом поднялась с пола, отряхнулась, победно помахала в воздухе трофеем и показала Убийце язык:
— Вот и ходи теперь босиком!
Хель согласно кивнула и сняла второй кед, прицеливаясь в Пресветлую мать. Алив поспешила нырнуть за парты, в движении пытаясь скинуть свои босоножки, чтобы тоже обстрелять противницу.
— Я снял! — воскликнул Лад, спеша выложить видео в Сеть.
Казалось, они совсем забыли, что уже через пять минут в аудиторию должны были прийти студенты… Впрочем, сейчас эта четверка меньше всего походила на грозных, всесильных творцов.
Просто потерявшиеся во времени дети наконец выкроили пару минут, чтобы забыть обо всем на свете и хоть чуть-чуть подурачиться.
Сделав круг почета над городом, я окончательно выбился из сил. Столица была огромна, и, пока я пытался найти подходящее место, рыская по округе, распугивая птиц и людей, случайно замечающих меня, успела наступить душная, тяжелая ночь.
Приземлившись на крышу какого-то дома, я спрятал крылья и распластался на еще теплом покрытии. Ничего не понимаю! Вот ничегошеньки! Если я все понял правильно, то место, где творцы собрались отыгрывать последний раунд, должно было фонить на всю округу и пару близлежащих миров. Но я не смог уловить даже слабого следа. Сие угнетало. Либо я потерял нюх, либо искал не там, где нужно… Тут я перебрал по памяти другие города, которые бы подошли для сего безобразия. В принципе сгодилась бы любая столица, но тогда бы туда переместились и все игроки.
Оставался последний вариант: я чего-то недопонял.
Веселого крестьянина в колодец!
Не меньше меня расстраивал тот факт, что я не мог почувствовать и Анабель, будто держали ее где-то за пределами этого мира, возможно, в специально созданном кармане, очень близко к настоящей реальности, чтобы не потерять с ней связь, но в то же время за тонкой пленкой привычной вероятности.
А вот это уже начинало злить. Я тихий, спокойный Темный князь, который пытается не только сохранить свою семью и мир, но и не выдать чего-нибудь лишнего надоедливым и придирчивым творцам. Но сейчас порог, за которым приоритеты менялись радикально, оказался слишком близко, и оставалось до него несколько быстрых шагов.
Пораскинув оставшимися после этой жары мозгами, пришел к выводу: ничего не происходит, потому что следующий ход должен сделать я сам. Все ключевые игроки уже бросили кости по одному разу, теперь дело за мной. Единственная, но серьезная проблема заключалась в том, что я не имел ни малейшего представления о том, во что же мы именно играем и каковы правила. Вот ставки и главный приз тайной не являлись. Зато еще мучил вопрос: почему опять я?! Неужели во всей множественной вселенной с ее бесконечным разнообразием не нашлось другого бессмертного неудачника? (Лично как минимум троих заметил — не особо они прячутся, кстати.) В конце концов, попытки делать существ, подобных мне, предпринимались не раз. Гэбриэл отнюдь не был первооткрывателем. Просто ему повезло чуть больше остальных… Опять же, с какой стороны на это смотреть.
Наверное, слишком громко и долго жаловался мирозданию на скуку.
Что ж, пожалуй, пропущу этот ход и рискну всем, разослав приглашение моим соперникам встретиться лично.
Я мысленно потянулся к Тьме, осторожно нащупывая ниточки, связывающие нас. Если до меня сим никто не озаботился, сделаю все прямо здесь, на крыше. Конечно, простенько и безвкусно. Творцы бы ради такого отгородили бы весь центр города, накачав его своей силой так, что даже обычные, лишенные сил горожане еще бы парочку дней мучились во снах бредовыми видениями.
Но я не они.
Сила медленно впитывалась в крышу, сплетая вокруг меня надежную стену, призванную уберечь психику любопытных смертных от созерцания того, что здесь обязательно произойдет. Даже если ничего толком не будет — поболтаем и разбежимся, — это разумная предосторожность. Может случиться, что после некому будет подчищать фотографии в газетах и Интернете, а также изменять память случайных свидетелей.
Нити Тьмы сплетались в тонкое кружево. Когда порывы теплого ветра касались их, словно струн огромной арфы, они нежно, чисто звучали. Ноты не складывались в мелодию, однако я все равно прислушивался внимательно, стараясь запомнить каждый тон, настолько удивительной была эта красота, созданная Тьмой. Ее обычные творения малосимпатичны… сейчас же великая сила, кажется, замирала от предвкушения чего-то грандиозного. Она послушно откликалась на мои просьбы, выполняла их быстро и аккуратно и, самое интересное, молчала. Хотя тихий, вкрадчивый шепот Тьмы до этого времени никогда не оставлял мою голову в покое.
Закончив создавать своеобразную сцену, на которой мне предстояло сыграть свою роль, недоучив слов, я натянул нити до предела, послав по ним мощный импульс, призванный если не причинить боль основным игрокам, то хотя бы хорошенько шибануть током, дабы не расслаблялись. И сразу — откликом на это — Тьма окутала меня с ног до головы, возвращая истинный облик монстра, которым некогда наделила комок силы на рабочем столе Гэбриэла.
Я нервно стегнул хвостом, распарывая со свистом загустевший от магии воздух, и оскалился, чувствуя, как плывет и меняется реальность вокруг меня, открывая порталы из разных точек столицы.
Все получили пригласительные открытки и спешили в указанное место, чтобы наконец расставить все точки.
Пришла пора снять маски и играть в открытую.
Глава 14
ВЕНЕЦ ВСЕМУ
Человек ко всему привыкает, даже к виселице: подергается, подергается… и привыкнет.
Оптимист, имеющий странных информаторов
Первыми, что было вполне ожидаемо, появились творцы. Без драматичных спецэффектов, без яркого света, охватывающего их фигуры, без развевающихся одежд и всего прочего, без чего, казалось, не обходилось ни одно их появление по важному поводу. Разве что о прибытии Хель оповестил сухой щелчок. Меня даже стукнула мысль, что, возможно, это какой-то дефект ее силы, а вовсе не фишка. Еще больше меня удивило то, что появилось действительно все Поколение. Хотя обычно подавляющее большинство предпочитало отсиживаться в своих мирах, усиленно делая вид, что проблемы множественной вселенной их не касаются. А творцы как бы на пенсии.
На меня могущественные существа в обличье подростков смотрели с недоумением и брезгливостью. И только вставшие рядом Алив (справа) и Хель (слева) не давали остальным повода проверить мое бессмертие на прочность.
За спиной, чуть промазав мимо круга, из воздуха шагнула Таня, придерживая магией Ририэля, Алира и Элли. Быстро сориентировавшись, она предпочла остаться на месте и даже успела схватить Алира за рукав, когда тот вознамерился вклиниться между творцами. Элли что-то тихо прошептал, видимо, поясняя бывшему рыцарю, что здесь, собственно, происходит, затем последовала короткая реплика эльфа, конкретизирующая их положение. Судя по усмешке, исказившей лицо Убийцы, попытку пошутить засчитали и моим спутникам разрешили присутствовать.
Последней появилась моя новая «сестричка», и не одна, а с весомыми аргументами. Анабель и Габриэль, обездвиженные волей создания Отступника, парили в полуметре над землей, так чтобы эта гадина оказалась строго за ними, как за надежным щитом.
— И что дальше?
Кто это спросил, я так и не понял.
— Сначала мы выпустим это странное существо, а потом, когда не будет преграды, сотрем помеху из памяти вселенной. — Теперь я понял, что это говорило все Поколение, ставшее в этот момент чем-то единым, большим, чем просто кучка заигравшихся во всесилие творцов.
Значит, вот как? Стравили двух монстров, чтобы добить выигравшего, которого сильно ослабит схватка. Все это, чтобы, наконец избавиться от последних напоминаний об одном из творцов, оступившемся и упавшем в Бездну?
Нет, что-то здесь явно было не так. Будто бы я видел лишь часть картинки, самый угол которой просто загнули. Реальность продолжала чуть подрагивать, словно с той стороны вероятности оставалось что-то еще. Хотелось провести рукой по воздуху и сдернуть тонкий флер, скрывающий истинное положение дел.
— Поколение предлагает вам честный поединок, — теперь за всех говорила Алив. — Заложники остаются в живых до тех пор, пока не определится победитель: именно он решит их судьбу. Кроме того, победитель сможет беспрепятственно покинуть эту крышу и занять мир Отступника. Вас двоих эта вселенная не выдержит — все уже рушится. Но один не повредит ей.
— Принято, — улыбнулась сестричка.
Позади Таня громко объясняла матери, какого она о ней мнения. Творцы с интересом прислушивались. Элли просил отказаться, говоря, что все можно сделать по-другому. Алир тоже пытался мне что-то доказать, яростно жестикулируя.
Только Ририэль остался спокойным, помахав мне ручкой на прощание.
— Принято, — согласился я. Что ж, во множественной вселенной и без того достаточно монстров, нужно хоть чуть-чуть облегчить старушке-вселенной жизнь, пока мы все не оказались поглощены Хаосом.
Девушка выдвинулась из-за спин своих заложниц, в движении перестраивая тело. Наверное, мы были похожи и в своих истинных обличьях. Черная с красными узорами кожа, костяные шипы по позвоночнику, оскал, демонстрирующий два ряда белоснежных и очень острых клыков. Хотя конечно, «сестричка» оказалась меньше и не в пример изящнее меня. Единственное, что смущало в ее облике, — рога. Мне всегда казалось, что они выглядят гордо и устрашающе. Со стороны же оные смотрелись как неудачная попытка скрестить демона с козлом…
Создание опустилось на передние лапы, прижимая полотна крыльев к спине и группируясь для прыжка. Деформировавшиеся голосовые связки издали низкое рычание, а в следующий момент она атаковала. Я мог бы уклониться, пригнуться или даже отскочить в сторону: в противовес нечеловеческой скорости у меня оставалась возможность решать, а не оставлять все инстинктам зверя. Однако заигрываться было глупо. Бросив свое тело вперед, я опрокинул существо на спину, впечатав в крышу до хруста костей или, что вероятнее, бетона. Когти легко вошли в плоть, несмотря на то что она должна была быть прочнее камня. «Сестричка» тонко взвизгнула от боли, но извернулась, стегнув меня острым концом хвоста по боку и распарывая его до позвоночника.
Вар, скрепляющий стыки крыши, пузырился от ядовитой крови, которая прожигала все, на что попадала. Творцы синхронно отступили на несколько шагов, освобождая еще место для нашего поединка. И пусть какому-нибудь невнимательному зрителю могло показаться, что наши силы оказались равны, — исход поединка был ясен. Мой бок уже срастался, несмотря на то что пару секунд назад меня чуть не разрезали пополам. И я совсем не чувствовал боли. «Сестрица» же припадала на передние лапы, подволакивая правую конечность. Перебитые суставы регенерировали медленнее и намного мучительнее — вытянутую звериную морду искажала гримаса боли и недоумения.
Да, нас создали из Тьмы, наделив одинаковой силой — так могло показаться на первый взгляд. В принципе и на второй — тоже. Я сам не сразу понял, в чем дело. Но теперь разница была очевидна: мое бессмертие было ошибкой, которую Гэбриэл исправил в своем новом творении. Создание, стоящее напротив меня, можно было убить. А вот «сестрица» этого еще не осознала, снова бросившись вперед.
Следующим ударом я перебил ей позвоночник, с некоторым интересом наблюдая, как посередине правильного круга, образованного творцами, скрючилась в позе эмбриона уже обычная тощая девчонка. Трансформация убрала страшную рану, но сражаться она больше не могла.
Из уважения я тоже перекинулся в привычную, ставшую родной форму подростка. Не боясь обжечь босые ступни своей же кровью, подошел к такой странной родственнице. Хотелось что-то сказать или спросить, быть может, немного потянуть время и понять наконец, что происходит вокруг и почему все получается именно так. Но встретившись взглядом с Хель, понял, что это глупо. Щелкнул пальцами, создав легкий импульс, и в следующий момент создание Отступника исчезло, развеянное упругим порывом ветра, оставив после себя едва уловимый запах лилий.
Неужели все?
Творцы молчали. Спутники тоже.
Хуже всего, путы, сдерживающие Габриэль и Анабель, никуда не исчезли, хотя они должны были развеяться вместе с созданием Отступника. И только теперь я наконец-то начал понимать, что из-за очередного творения спятившего творца Поколение не пошевелило бы и пальцем, наплевав на множественную вселенную. Просто я слишком зациклился на том, что все хотят меня подставить. Скучный Темный князь из маленького мира в играх творцов не имел никакой цены и действительно получил роль самой обычной наживки. Им нужно было убрать с доски лишнюю фигуру, чтобы кукловод наконец вышел из тени.
Все-таки мания величия — зло, — так привык к мысли, что я тут самая главная проблема, которую все хотят устранить, что не заметил очевидного.
«Сестричка» сказала:
— Без привычного дела моя жизнь потеряет смысл. Я не могу не убивать…
Но что она делала все это время? Почему появилась только сейчас, спустя столько веков после уничтожения Гэбриэла? Вариантов было два: первый заключался в том, что кто-то неудачно переработал на новый лад Спящую красавицу, погрузив «сестричку» в мир грез на долгие годы. Второй, и, увы, правильный, говорил о том, что ее создали не так давно и она сразу отправилась выполнять поручение.
Не зря же самой первой убили старую Таэней — Гэбриэл был ее воспитанником, и она знала его как никто другой, а потому могла все просчитать и досрочно раскрыть карты, испортив игру.
Что ж, стоило догадаться, что история с восстанием Отступника закончилась слишком хорошо, чтобы быть правдой, и у него мог найтись запасной план.
…Гэбриэл выступил из-за границы мира, сминая тонкий лист реальности. Он был одет в дорогой костюм-тройку, сидящий на нем идеально. Начищенные до блеска ботинки не касались крыши — их обладатель гордо вышагивал по воздуху. Короткая стрижка изменяла привычные черты лица, превращая его в незнакомца, с которым, столкнувшись в толпе, вежливо раскланяешься и поспешишь дальше по делам. Поправив галстук и смахнув невидимые пылинки с рукава пиджака, Отступник ослепительно улыбнулся:
— Вот и свиделись.
Если бы Элли не знал, что произошло в действительности, он бы решил, что не произошло ничего. Всего-навсего возник откуда-то представительный господин и поздоровался с присутствующими. И Отступник вовсе не был похож на Темного князя, несмотря на то что все, кто хоть сколько-нибудь разбирался в делах минувших дней, утверждали: они — одно лицо, особенно когда Габриэль не пытается прикидываться тощим подростком. Хотя… потратив на внимательный осмотр еще несколько долгих мгновений, Азраэль подвел итог: некоторое сходство имело место быть. Но скорее князь походил на своего создателя, как перерисованное с помощью копирки изображение. Вроде и близко, но не совсем, будто бы художнику не хватило мастерства и терпения сделать достойную копию, и он наскоро провел линию скул и губ, обвел глаза, заштриховал лицо и небрежно разбросал по листу тени.
Возможно, тому, кто первым сказал о похожести этих двоих, просто очень хотелось, чтобы это было правдой. А затем время, вера и память сделали свое дело, стирая различия и оставляя черты, которые объединяли два образа. По скромному мнению Элли, Габриэль и та больше походила на своего папу.
Творцы молчали, видимо, ожидали, что последует за приветствиями. Нападать на того, кто когда-то чуть не уничтожил всю множественную вселенную, они не спешили. Возможно, помнили, какой ценой была достигнута предыдущая победа, возможно, просчитывали вероятности и надеялись понять, сколько козырей Гэбриэл припрятал в рукаве на этот раз. Хотя скорее всего, просто не знали, с чего начать. Спросить, как ему удалось выжить? Это не столь важно. Нашлась одна лазейка, отыщется и другая, а все дыры множественной вселенной не заделаешь при всем желании. Уточнить, каковы намерения? Уж точно не попросить прощения и вернуться в семью. Почему не показался раньше? Опять же, делу сие вряд ли поможет.
Алир, наклонившись к уху ангела, попросил хоть в двух словах объяснить, что именно случилось и кто это такой, если могущественные творцы смотрят на него так.
— Папа Габриэля, — хмыкнул Элли, — видимо, устал переворачиваться в гробу и решил навестить родственников.
— И это плохо? — нахмурился бывший рыцарь.
— Очень, — ответил уже Ририэль, — был бы я один — уже бы куда-нибудь от греха подальше смылся. Во многих мирах Отступник до сих пор главное пугало для малышни и первый злодей в сказках.
К огромному сожалению эльфа, он оказался услышан. Улыбка Гэбриэла стала еще более широкой и приобрела бодрый вид.
— Приятно и вполне заслуженно. Правда, я уверен, что не обошлось и без помощи извне и многие детали претерпели значительные изменения. Но за мнение спасибо, — поблагодарил Отступник, и в следующий момент Ририэль схватился за горло, понимая, что не может произнести ни единого слова — даже закричать или застонать у него не получалось.
Азраэль задвинул эльфа за спину, понимая, что его худенькая, невысокая фигурка не самая лучшая защита. Но все равно хоть что-то, чтобы Таня получила возможность изучить проклятие немоты. На Отступника он смотрел с интересом. Встретившись взглядами, Элли улыбнулся в ответ — тепло и чуть-чуть виновато, словно ему было необходимо сказать Гэбриэлу нечто невероятно значимое, но из-за присутствия стольких посторонних он не мог этого сделать. И вряд ли в синих глазах ангела кто-то разглядел бы нечто кроме искреннего детского любопытства, однако мужчина нахмурился, о чем-то напряженно размышляя, а затем кивнул, будто бы подводя итог мысленному диалогу, и разорвал зрительный контакт, повернувшись к остальным творцам.
Помешать планам Отступника Элли не мог, уговорить отпустить Анабель и Габриэль — тоже, так же, как и защитить милорда. Однако те, кто сейчас стояли за его спиной, теперь были в безопасности: Ририэль натужно закашлялся, чувствуя, как голос возвращается, тихо ругнулся сквозь сжатые зубы, потом кинул быстрый, испуганный взгляд в сторону Гэбриэла и решил, что лучше помолчит до конца представления.
Впрочем, между понятиями «не мог» и «не хотел» всегда была огромная пропасть, которую соединяет тоненький и шаткий мостик из одного коротенького слова «пока».
…Гэбриэл еще раз оглядел собравшихся.
Сказать хотелось слишком многое. Для каждого из творцов у него нашлось бы несколько фраз. В конце концов, несмотря ни на что, в нем до сих пор теплилась крошечная искра надежды, что существуют слова, способные убедить Поколение поверить ему. Слова, которые бы объяснили остальным важность того, что он пытался сделать. Но Отступник, как ни старался, найти их не мог. И прекрасно понимал, что очередная попытка будет выглядеть так, словно он уже расписался под заверением в собственном проигрыше, едва начав новую, многообещающую партию.
Однако разобраться со старыми долгами стало необходимостью, еще и парочка совпадений удачно выпала вместе со случайностью, о которой он пообещал себе не вспомнить никогда. Гэбриэл решил, что раз мироздание само подталкивает его, то сопротивляться глупо. И вот все, кто мешал ему, собрались в одном месте. Оставалось только очистить его, смахнув лишние фигуры с игральной доски, и затем уже спокойно, вдумчиво и осторожно завершить начатый когда-то очень давно
эксперимент.
— Мы обсудим все позже, дорогие мои, — предложил он творцам, — пока же я собираюсь наказать мое непослушное дитя за своеволие… и очень прошу Поколение не вмешиваться, признав право создателя.
— Поколение подождет, — согласилась Алив, но решила это она отнюдь не за всех творцов.
Сжав кулаки и прокусив губу так, что черная кровь, не сворачиваясь и не останавливаясь, стекала по подбородку и шее, падала на острые ключицы и пачкала футболку, Хель уже собиралась броситься вперед. Только слепой и глухой не заметил бы, как Убийца медленно собирает свою ужасающую силу. Она извивалась вокруг тела женщины тонкими змейками, которые выползали из-под ее кожи, обвивали руки, готовые в любой момент напасть на Отступника. Лицо, до того вполне человеческое, хотя и совсем некрасивое, сейчас больше походило на чудовищную маску: безумная улыбка растягивала тонкий рот так, что казалось сейчас он лопнет — еще немного, и можно было бы увидеть зубы мудрости. Совершить ошибку Хель не позволил творец, стоявший рядом с ней. В какой-то момент Лад понял, что времени не осталось, и просто прижал к себе Убийцу, осторожно проводя ладонями по спине, чтобы успокоить.
— Разумно, — заметил Гэбриэл и отвернулся, чтобы больше никого из присутствующих творцов не спровоцировать. — Что-то хочешь уточнить? — спросил он у Темного князя, который поднял руку, точно школьник за партой.
— Ага, — согласился тот, — для начала поздороваться, как приличное «дитя». — На последнем слове Габриэль весело фыркнул. — Ну и спросить, каким будет наказание: опять запрешь в клетке? Уничтожишь тех, кто мне дорог? Сделаешь серьезное лицо и скажешь: «А-та-та!»… Все это уже пройдено нами, мой создатель.
— Именно поэтому вы с сестрой больше мне не нужны, — буднично заметил Гэбриэл, наблюдая, как каменеет приятное лицо его первого творения, и одновременно вспоминая, каким оно было сразу после создания… и несколько последующих месяцев. Возможно, все это уже давно было в прошлом и подернулось дымкой вечности, но все равно существо, стоящее перед Отступником, вызывало у него только отвращение. — В моем распоряжении будет твой наследник… и дочь после того, как она родится, — я терпелив, и ждал намного дольше. Вполне годный материал. Не беспокойся, они ни в чем не будут знать отказа.
— Сейчас расплачусь от счастья, паду ниц и поползу лобызать твои тапочки… ботинки, в смысле, — хмыкнул Габриэль, казалось, ничуть не тронутый речью Отступника. — С утра я вроде как еще был бессмертным. Может, конечно, что-нибудь изменилось: парад планет там, всемирный день подлости и еще что-нибудь эдакое. Объясни, будь любезен, раз уж Поколение согласилось подождать, пока ты меня наказываешь.
— Охотно.
От того, насколько приторно прозвучал ответ Гэбриэла, Элли передернуло. Ангел подумал, что если уж Отступник смог переиграть Хаос, то и с бессмертием своевольного творения что-нибудь сделает. Стало как-то нехорошо.
На месте князя Азраэль предпочел бы добавить в голос чуть-чуть больше уважения и снизить уровень самоуверенности, но Габриэль нагло усмехался, словно бы специально нарываясь на неприятности.
Финал нашего разговора я просчитал давно. Теперь тянул время. Все-таки была польза от того, что созданный когда-то образ монстра в клетке не мог оставить мысли Гэбриэла. Если бы мой создатель хотя бы на миг допустил мысль, что с течением времени меняется все, то мой план бы провалился с громким треском. Пока же Отступник пребывал в полной уверенности, что загнал меня в ловушку, а наглый и глупый монстр до сих пор этого не понял.
Конечно же я прекрасно понимал, что Гэбриэл собирается делать со мной. Но в голове почему-то крутились совершенно дурацкие мысли, к делу относящиеся косвенно. Например, думал о том, что даже если бы тогда проиграл Ририэлю, не смог бы призвать Тьму, потому что мой создатель никогда не умирал и я по-прежнему был связан его кровью, теша себя лишь иллюзией выбора.
— То, что связывает тебя с миром и не дает снова слиться с Тьмой. Маленький канал… не думаю, что ты забыл о нем, — медленно произнес Гэбриэл, наблюдая за моей реакцией.
Я сразу же изобразил живейший интерес.
— Это была изощренная пытка — все время слышать ее, но понимать, что никогда не вернешься домой, — ох… как давно это было! Я и сам уже плохо помню те дни, хотя вроде на склероз никогда не жаловался. Ага, жил с ним в мире и согласии. Воистину нельзя жить прошлым!
Играем дальше.
— Привязка скреплена моей кровью. Только я могу ее разрушить. Конечно, это не будет тем, что обычно подразумевают под явлением смерти. Ты снова станешь частью Тьмы, утратив свою личность.
Хель дернулась, пытаясь выбраться из прочного захвата Лада, но творец не позволил ей, что-то грубо и резко бросив на незнакомом (это мне-то!) языке. Убийца снова затихла, только плечи женщины мелко подрагивали. Тянущее ощущение в копчике подсказывало мне, что вовсе не от того, о чем вы подумали. Скорее всего Хель из последних сил сдерживала громкий хохот, который мог все испортить. Но это и правда смотрелось весьма забавно. В плане разъяснений своих намерений Гэбриэл всегда был и оставался классическим злодеем, которому в момент своего триумфа хотелось разложить все по полочкам, дабы слушатели прониклись его исключительной гениальностью.
Бывает.
— Право создателя, — повторил он, — никто не посмеет мешать мне.
Алив кивнула, соглашаясь с его словами.
Творцы, как обычно, будут смотреть, а потом, если вдруг кто-нибудь спросит: неужели было так сложно пошевелить мизинцем? — отговорятся какими-нибудь условностями, правилами, клятвами… очень удобно, когда не хочется пачкать руки.
— Дом, милый дом, — пропел я, вспоминая, что вначале действительно об этом мечтал. — Уверен, что получится и срок годности у моего возвращения не истек?
— Сейчас проверим. — Изящным движением Гэбриэл извлек из воздуха ритуальный кинжал и аккуратно закатал рукав.
В этот момент он наконец отвлекся на свою руку, старательно подворачивая ткань, видимо не желая пачкать белоснежную рубашку кровью. И я смог быстро обернуться на Элли, спеша проверить, все ли готово, — ангел кивнул и показал знак виктории. Затем кинул взгляд на Хель: та, поднявшись на цыпочки, чтобы нормально выглянуть из-за плеча высокого Лада, подмигнула.
В этот момент на крышу, и без того уже запачканную, упали первые капли крови Гэбриэла. Краски вокруг потускнели, мир начал истончаться, став двухмерным и простым. Закрыв глаза, я ощутил, как тонкий канал, оплетенный силой Отступника, размывает Тьма. Ее тихий шепот вновь зазвучал в голове, с каждым мгновением нарастая.
Кажется, Таня мне что-то говорила… или кому-то другому, пытаясь вмешаться, но я не слышал. Не мог, потому что Тьма уже кричала… от яркого счастья и эйфории, от того, что ее мучения подходили к концу. Настолько громко, что я зажал уши руками, понимая, что ничего не поможет, — это было во мне. Было мной.
И теперь с каждой каплей крови моего создателя оно освобождалось.
Алир, не обращая внимания на предостережения Ририэля и Элли, подбежал ко мне, попытавшись схватить меня за плечо. Быть может, он не понимал, почему я бездействую, и собирался растормошить, но рука бывшего рыцаря прошла насквозь. И в этот момент я осознал: исчезал не мир вокруг меня. Я сам медленно таял, выцветая и стираясь из бытия. Втроем друзьям удалось утянуть Алира назад. Больше вмешаться никто не пытался.
Но вместе с тем, как я исчезал, сливаясь с Тьмой, слабел и Отступник.
Отсекая окаменевшие нити, которые он когда-то закрепил на собственном сердце, Гэбриэл становился уязвимым, смертным. И разрывая каждую из них, чувствовал еще более сильную, вгрызающуюся в рассудок боль, нежели я. Словно острейшие струны, они врезались в пальцы, рассекая плоть до кости, и отстаивали каждый сантиметр моей свободы. Сила Отступника впитывалась в крышу вместе с его кровью, рассеивалась в пространстве. И сейчас хватило бы обычного кухонного ножа, вонзенного ему под лопатку, чтобы все закончилось.
Но Поколение само согласилось не вмешиваться, признав право распорядиться судьбой неудавшегося творения. Хотя более подходящего момента для того, чтобы покончить с Гэбриэлом, придумать было нереально. Думаю, Алив уже искусала локти себе и творцам, стоящим рядом с ней. И надеюсь, что чувство вины не раз еще навестит Пресветлую мать в ночных кошмарах. Впрочем, мы успели договориться с Хель — я ослабляю Отступника добровольной жертвой, а она спасает мою семью, и только потом атакует своего главного врага.
Все честно.
Более того, теперь ее клятва была исполнена. Убийца придумывала этот план наравне с остальными творцами, а значит, хоть и косвенно, но участвовала в моей смерти.
Моргнув, я снова посмотрел на площадку перед собой и понял, что уже не помню имен многих собравшихся здесь. Все сильнее расширяющийся канал забирал мои воспоминания: радости и неудачи… ссоры с Анабель, знакомство с Элли, чувство полета, игры с командами светлых спасителей. Тьма убаюкивала, укачивая в своих теплых, таких знакомых и родных объятиях. Она обволакивала, предлагая закрыть глаза и больше никогда ни о чем не думать.
«Теперь все всегда будет так, как нужно, сын…»
Постепенно крик в ушах затих, внутри меня было пусто и легко, исчезла тяжесть целого мира, душой которого мне когда-то пришлось стать. Я поднял почти прозрачные руки, наблюдая, как они тают, и кинул последний взгляд на Анабель. К моей сиятельной эльфийке, оттолкнув Лада, спешила Убийца. Элли уже суетился рядом с Габриэль, освобождая сестру от пут и активируя заклинание перемещения. И Отступник не мог им помешать. Он даже сказать ничего не мог. Связь слишком глубоко вросла в его естество, и, кажется, Гэбриэл мысленно несколько раз проклял свою идею разобраться с непослушным творением…
Посмотрев в глаза своему отцу и увидев его боль и растерянность, я улыбнулся, понимая: не важно, что будет дальше, — он не победил, а я не проиграл. Множественная вселенная всегда просит справедливую цену.
Главное, они успели спасти Анабель и Габриэль… а я…
А что я? Достаточно всего повидал и натворил, пора освободить миры от себя.
Во Тьме мне будет безразлично, чем все закончится.
Как же тихо…
Глава 15
ПОВОД ДЛЯ ПРАЗДНИКА
Одна голова хорошо, а с телом — лучше!
Философствующий людоед
Порядком придушенный и даже покусанный ангел, нахохлившись воробьем, сидел в углу комнаты и обрабатывал следы от острых эльфийских зубок найденной в аптечке перекисью. Конечно, Элли мог зарастить все еще кровоточащие ранки за пару секунд, но не делал этого, дабы еще раз показать, что обидели его незаслуженно.
— Вот и спасай кого-нибудь после этого, — прокомментировал сие Ририэль из-под стола, куда он заныкался, чтобы не попасть под раздачу.
Элли согласно шмыгнул носом и попытался спиной изобразить степень своего разочарования в эльфийке. Габриэль, воспринявшая все случившееся немногим лучше, потрепала ангела по волосам и, сев рядом, обняла своего спасителя за плечи. Азраэль на это никак не отреагировал — царапины на щеке он тоже не стал заживлять.
— Не злись, — попросила Светлая княгиня, — просто это было сложновато.
Алир несколько нервно рассмеялся, вспомнив оное «сложновато»: дамы рвались обратно на крышу, пинаясь, ругаясь, требуя немедля все исправить и вернуть им Габриэля живым и невредимым. Хорошо, сил Тани хватило на то, чтобы окружить свою квартиру непроницаемым коконом и активировать защиту Пресветлой Алив. Так что дальше балкона никто никуда не прорвался. Зато какой-то счастливый прохожий лишь чудом избежал знакомства своей макушки и цветочного горшка. Вообще-то его планировалось разбить о голову Алира, но того из-под удара успел спасти эльф, за что теперь и расплачивался, скрючившись в ужасной позе.
— Габриэль пошел на это вполне осознанно, — все так же из-под стола заметил Ририэль, не спеша покидать надежное убежище: эльф прекрасно понимал, что стоит только высунуть хоть краешек уха, его немедля вытащат под свет люстры целиком и начнут мучить.
— Только нас, как обычно, не предупредил. — Светлый император потер фингал под левым глазом и охнул от боли: огромный, темно-фиолетовый кровоподтек медленно расползался на всю половину лица. — Хотя нет, почему-то ты обо всем знал. И Элли!
— Чуть что, сразу Элли, — набычился ангел. — Наверняка милорд предвидел, какую вы коллективную истерию закатите, вот и решил напоследок нервы поберечь. Тогда бы мы и князя лишились, и этих двоих не спасли…
Азраэль, конечно, не злился, делать этого он просто не умел, учиться не собирался и в очередной раз недоумевал, зачем устраивать такое представление. В сознании робко стучалась мысль, что обычно, когда теряют кого-то близкого, примерно так себя и ведут… но мы же знаем, что Элли был очень оригинальным созданием, поэтому единственная боль, которую испытывал ангел, была физической и концентрировалась вокруг повреждений, нанесенных Анабель и Габриэль.
— Хоть бы поблагодарили, что ли, — жалобно протянул он, раздумывая над тем, как бы на все это отреагировала Хель, которая, переместив Анабель, поспешила обратно на крышу. Вряд ли творец приняла бы спокойно вместо «спасибо» выдранный клок волос из ее и без того неровно остриженной шевелюры.
— Угу, — согласилась Габриэль, не выпуская ангела из своих объятий и сжимая так, будто считала чем-то средним между большой подушкой и плюшевым медведем. — Грустно… — призналась девушка, — я его подвела. Была бы чуть-чуть сообразительнее — никуда бы не сунулась. Но вроде ответственность, и спасти всех хотелось. Эх!
А вот Анабель грустной не была. Эльфийка находилась в состоянии ярости. Первые двадцать минут она в бешенстве металась по комнате, громко рассказывала присутствующим о том, что она сделает с Гэбриэлом, когда сможет дотянуться до него. Наверняка в этот момент Отступнику икалось так, что и половина всего перечисленного показалась бы щекоткой. Затем Темную княгиню поймали, усадили на стул и напоили успокоительным. Анабель перестала ругаться как сапожник, на пару минут прикрыла глаза, будто пыталась что-то решить. Сейчас она, явно придя к какому-то решению, сверлила мрачным взглядом столешницу, под которой скрывался Ририэль. Но наклоняться и вытаскивать остроухого сородича пока попыток не предпринимала.
— Надо же! — вдруг воскликнул Алир, заставив всех подскочить, а Ририэля еще и глухо стукнуться макушкой о дерево и тоскливо вздохнуть. — Казалось, недавно моей самой большой мечтой было увидеть смерть Темного князя. Только этим и жил, ничего бы не пожалел ради такого.
— Предлагаешь отпраздновать? — недобро уточнила Анабель.
Впрочем, к ее безграничному удивлению, она в этот момент тоже вспоминала постоялый двор в Риенсе. Эльфийка помнила неудобную кровать с тонким матрасом, дверь в комнату, которая скрипела настолько отвратительно, что казалось — проще пользоваться окном как выходом. На самом окне застиранные, серые занавески, позволяющие лунному свету падать прямо на лицо и вместе с веткой дерева, вкрадчиво царапающей стекло, мешать спать. А еще ужасный гул из общей залы и запах пыли и старого, чуть-чуть подгнившего дерева. В тот самый момент, когда Габриэль, притворившись проводником, приставал к их команде, она перебирала походную сумку и думала о том, что им обязательно должно повезти.
И уж точно не могла вообразить себе такое будущее.
— Отпраздновать? Что? — Таня, только что вернувшаяся в квартиру, недоуменно нахмурилась. Из-за доброй сотни слоев магической защиты дочери творца пришлось воспользоваться обычной дверью. Надо полагать, настроения ее это не улучшило, поэтому на всех она смотрела волком, явно не одобряя того, что кто-то решил праздновать, пока она сбивает ноги, узнавая последние новости.
— Забудь, это так, от нервов, — махнул рукой Алир, понимая, что они говорят какие-то ужасные глупости, вместо того чтобы попытаться найти решение проблемы. — Что происходит в мире? Может, нам безопаснее вернуться к себе? У меня там целая империя, между прочим, у Анабель теперь тоже. И еще дети.
Таня покачала головой, затем передвинула чудом уцелевший стул на середину комнаты и устроилась на нем, довольно вытянув ноющие ноги.
— Ваш мир для Отступника — песочница, в которой он лепил куличики. Без Габриэля сломает защиту и даже не заметит, что что-то пыталось его остановить. И никто не поручится, что, забрав в качестве утешительных призов Анабель и Натаниэля, Гэбриэл не решит расквитаться с еще одним творением, повторив недавний номер на бис. Что-то у него явная мания разрушения того, что он сам создавал с неимоверным трудом. Собственно, за этого его и изгнали.
— Может, он думает, что так исправит собственные ошибки и его примут обратно? — наивно предположил Ририэль скорее всего потому, что сам бы поступил так.
— Это Хель-то? — не к месту расхохоталась Таня. — Она не простит Гэбриэла, даже если тот самоубьется у нее на глазах. И остальные помнят, какой ценой было остановлено его восстание. Не-э, Отступнику нет дороги обратно в Поколение. Так что скорее это обычная месть за то, что его «игрушки» выросли из своих кукольных домиков, нашли способ стать настоящими, все это время жили и мечтали, пока он скрывался, оставшись наедине со своим поражением.
— Звучит невесело, — тихо заметил Алир.
— Хочешь посочувствовать?
— Разве что на поминках Отступника…
— То есть вы хотите сказать, что мы ничего не можем с этим сделать? — Анабель с силой сжала кулаки, будто бы в красках представляла, как душит Гэбриэла.
— Нет, почему же? Очень даже можем! — добрая улыбка Элли была устрашающей… и многообещающей.
Ночь выдалась жаркой.
И отнюдь не только из-за температуры, бьющей все рекорды.
Как только договор о невмешательстве перестал действовать, Поколение ударило так, будто бы их мир уже рушился. И естественно, вся мощь и гнев творцов достались ни в чем не повинной крыше. Та оплавилась словно свеча, явив миру огромные прорехи, сквозь которые можно было рассмотреть квартиры людей, живших на верхнем этаже. Сам же Отступник был таков — глупость уж точно не входила в перечень его недостатков. И Гэбриэл понимал, что сейчас не сможет тягаться с разозленными родичами. Он показал себя во всей красе, доказал, что даже Бездну можно переиграть, выбравшись из ее глубин, устроил знатный переполох и поспешил ретироваться.
Так что в данный момент творцы латали крышу, восстанавливая разрушенное жилище, изменяли память свидетелей и стягивали все имеющиеся силы, предчувствуя новое восстание. Существа, наделенные даже малой толикой дара, ощущали, как дрожит их реальность, пропуская через себя гигантские потоки магии.
Сам же Отступник тихо и мирно спал в надежном убежище, свято уверенный, что никто во всей множественной вселенной не сможет найти его. Конечно, его план удался лишь на семьдесят процентов от задуманного. Но он был весьма и весьма доволен полученным результатом. И в своих снах Гэбриэл видел низвергнутых творцов, их создания, растворяющиеся в Хаосе, народы, склоняющиеся перед ним. Но это мелькало короткими, смазанными кадрами и почему-то не приносило ни капли удовольствия. Еще мужчина видел свой маленький мир, который больше не принадлежал ему. Дом, мастерскую. Жену… Иногда он думал, как бы изменило извилистое русло время и куда бы направило свои воды, если бы он оставил свои эксперименты. В конце концов, жажда создавать и экспериментировать Гэбриэла (каковой не был наделен более никто из Поколения и которая стала его проклятием) поддавалась контролю. Он мог творить что-нибудь обычное из глины или грязи, подобно своим братьям и сестрам, по чуть-чуть расширять крошечную реальность, не думать о мести и том, что его несправедливо изгнали…
Постепенно все бы наверняка наладилось. Время, будь оно трижды отправлено в Бездну, медленно и неохотно залечило бы раны, сгладило неровности и подарило новые воспоминания, укрыв старые флером грусти и сожаления.
Наверное, и выбравшись из Бездны можно было бы задуматься о другой жизни, но Хаос не отпускает просто так. Гэбриэл заплатил цену и был готов к решающему сражению.
Сейчас же Отступник беспечно спал, надеясь на сотни охранных плетений, которые паутиной окутали его жилище, спрятав от Поколения. Когда в углу комнаты сгустились тени — ни одно из них не сработало.
Элли смешно отряхнулся, будто бы только-только выбрался из воды, и огляделся по сторонам. Увиденное заставило его удивиться: ангел ожидал нечто куда роскошнее и грандиознее. Все-таки в голове уже собрались по кусочкам некоторые стереотипы. И в данный момент Отступник им не соответствовал.
Комната была более чем аскетична.
Маленькое помещение с низкой железной дверью, закрытой на ключ (он торчал из замочной скважины), не имело окон. Серые, плохо оштукатуренные стены сливались с таким же потолком. На пол в дальнем углу был брошен тонкий матрас, на котором и спал Гэбриэл, завернувшись в какое-то покрывало. Поблизости же стоял тазик с водой (по лежащему рядом полотенцу и зубной щетке Элли сообразил, что для умывания), прекрасная одежда бесформенной кучей валялась в ногах. Ни табуретки, ни подушки, ни зеркала… ничего.
Ангел почесал в затылке и, приблизившись к спящему мужчине, удостоверился, что это именно Отступник. Затем разлохматил волосы еще сильнее и задумался. Сейчас все было слишком просто, и потому совершенно Элли не нравилось.
«Милорд меня не простит, если я сделаю всю работу за него», — наконец сказал он себе и спрятал перочинный нож обратно в карман джинсов, решив, что этот приз он заслужил, несмотря на такую подставу.
Гэбриэл нахмурился и что-то невнятно пробормотал во сне. Он явно ощущал чужое присутствие, но из-за молчания защитных заклинаний считал это ночным кошмаром, смешавшимся с острой паранойей. Плотнее укутавшись в покрывало, он завозился на матрасе, надеясь устроиться удобнее, и повернулся к Элли затылком, чем Азраэль немедленно воспользовался, гнусно ухмыляясь.
После чего, исполнив задумку и даже полюбовавшись результатом, шагнул обратно в тени, перемещаясь в надежную квартиру к Анабель и Габриэль. А перед этим потянул за ниточку, специально потревожив одно из охранных заклинаний, чтобы разбудить Отступника.
Завтра предстоял сложный день. Но и эта ночь еще не закончилась.
К обороне академии все было готово.
Сразу же после первого восстания творцы потратили достаточно сил, времени и нервов, чтобы завязать ключевые узлы вероятностей множественной вселенной в одном месте. А после именно там и построили обитель знаний, которая зеркально отражалась почти во всех мирах и собирала в своих стенах тысячи одаренных детей.
Кто-то из Поколения, правда, поспешил в свои дома — окапываться там. Мол, у Отступника достаточно личных счетов к Алив и Хель, и пока они будут возвращать друг другу долги, можно отсидеться у себя, молясь Единому, чтобы эта троица не снесла ненароком их детища…
Большинство учеников были отправлены на внеплановые каникулы. Самых перспективных решили придержать в запасе. Урок предыдущего восстания все выучили на «отлично» и повторять ошибок не собирались. Лучше уж в кои-то веки запачкать свои руки, чем потом сидеть на руинах заботливо выстроенной жизни и осознавать, что больше эти осколки склеить не получится.
Алив прохаживалась по просторному вестибюлю на первом этаже, ожидая, когда аналитический отдел под руководством Лада перестанет дружно паниковать и выдаст хоть что-нибудь похожее на отчет. Нет, сам Лад, естественно, пораженческому настроению своих подчиненных не поддался, но и особого успеха в наведении порядка не достиг. Последний раз, когда Пресветлая его видела, мужчина устроился за одним из столов в офисе, подвинув предыдущего владельца рабочего места. Подперев кулаком подбородок, с самым философски-равнодушным видом Лад наблюдал, как сотрудники суетятся, одновременно пытаясь просчитать вероятности, обсудить последние новости, обругать начальство (наплевав на его непосредственное присутствие) и попугать коллег прогнозами о неминуемом апокалипсисе.
Так что в принципе отчета можно было и не ждать. Но Алив надеялась на лучшее.
Ее шаги по плитам пола из светлого мрамора с темными прожилками отдавались глухим эхом. Начищенное до зеркального блеска пространство с высоким, куполообразным сводом было настолько велико, что здесь легко устраивались вечера бальных танцев. Оно охватывало входную дверь полукругом, по краям поддерживаясь двумя мощными колоннами. За ними находились гардеробные: справа для младшего поколения, наделенного даром творить; слева для тех, чей потенциал был скромен и не позволял своим носителям даже мечтать о чем-то большем. Творцы словно бы специально стремились подчеркнуть различное положение своих учеников. В центре вестибюля располагался фонтан, куда во время сессий студенты любили кидать «на удачу» мелочь, а иногда — совсем уж отчаявшиеся индивиды — и зачетные книжки. Некоторые уникумы считали, что успех на экзамене обеспечен, если самому поплескаться в прохладной воде и забраться верхом на главную чашу.
Те же студенты разрушали многострадальный фонтан не менее двух раз за неделю, а потом сами же восстанавливали (каждый раз изменяя его вид), отрабатывая практические задания по профильным предметам. Даже делались ставки, каким он предстанет в следующий раз. Месяц назад некто безусловно гениальный и слишком смелый попытался изобразить самих творцов, которые, встав спинами друг к другу и образовав неширокий круг, пристально всматривались во всех проходивших мимо людей и нелюдей. Было более-менее похоже, но впечатление портило несколько моментов. Во-первых, почему-то Поколение держалось за руки, будто малыши в праздничном хороводе у елки. И во-вторых, вода лилась не откуда-нибудь, а изо ртов творцов. Смотрелось это, мягко говоря, неприятно. И Алив лично превратила скульптурную композицию в оплавленный кусок меди. Затем какое-то время фонтан изображал одинокую деву с кувшином воды, потом стал тремя гигантскими флейтами, дальше кто-то постарался сделать хрустального дракона, распахнувшего мощные крылья на высоком постаменте, с которого и стекала вода. Сейчас фонтан имел овальную форму, несколько несимметричную, более выпуклую с левой стороны, и был совершенно бессистемно выложен разноцветной мозаикой по дну. Одна чаша, призванная изображать какой-то гигантский тропический цветок, больше напоминала расплющенного осьминога.
Отвлекшись от неприятных мыслей, Алив приблизилась к шедевру мысли невыспавшегося студента.
На каменном бортике фонтана восседала Хель.
Убийца даже не повернулась, она была занята тем, что, опустив ладонь в прозрачную, остро пахнущую хлоркой воду, превращала осколки мозаики в небольших рыбок, которые преданно тыкались в пальцы творца, ожидая корма и заботы. Заметив, что за ее действиями наблюдают, Хель развеяла пеструю стайку, обратив своих созданий в воду, и отряхнула руку от тяжелых капель, забрызгав брюки, часть бортика и пол.
— Не жаль их?
Хель подняла голову, посмотрев куда-то сквозь Алив. А затем, снова коснувшись воды, вернула рыбок, которые, кажется, даже не заметили, что на несколько мгновений перестали существовать. Женщина провела пальцем по крошечному плавнику самой смелой, погладив ее и создав горсть хлебных крошек, бросила их в фонтан.
— Правда, — согласилась Алив, — это был глупый вопрос.
Убийца кивнула и нахмурилась: в следующий момент рыбок, словно магнитом, притянуло друг к другу, смешав в бесформенный комок. Он быстро обрел очертания юркого водного дракончика с бирюзовыми чешуйками и черным, гладким гребнем на спине. Еще секунду он оставался неподвижным, но быстро освоился, цапнув свою создательницу за палец.
Хель хрипло рассмеялась.
— Тебя я, пожалуй, оставлю, — обратилась она к дракончику, продолжая делать вид, что никакой Алив не существует и в вестибюле академии Убийца находится исключительно в компании собственного творения. — Не хватает только этого…
На ладони Хель зажглась яркая искра, и, немного полюбовавшись на теплую, настоящую душу, творец подарила ее дракончику.
— Уверена, что ты оценишь мою щедрость.
Вместо этого ее снова укусили и быстро спрятались за одним из лепестков чаши, наблюдая за реакцией.
Однако она не последовала…
Убийца просто не успела сориентироваться, а Алив так и вовсе потерла глаза, надеясь, что это зрение наконец-то подвело свою владелицу (после столетий верной службы), а не действительно из воздуха нарисовался Гэбриэл в одном белье.
…Злой, недоумевающий Гэбриэл в полосатых семейных трусах, сверкающий идеальной лысиной вместо роскошной черной шевелюры, с какими-то странными рисунками по всему телу, будто бы Отступника размалевала младшая группа детского сада.
— Ого! — только и смогла выдавить Алив.
— Ты… что?! — переспросила Таня.
Подобравшиеся Анабель и Габриэль не сводили с Элли горящих взглядов. Даже Ририэль выполз из-под стола, чтобы похлопать ангела по плечу и сказать, что он молодец… ну скорее всего.
Элли смущенно улыбнулся и попытался отступить к двери. Как-то он не сразу сообразил, что о своих подвигах можно было и умолчать, ибо интерпретировать их могли не совсем верно. Что, собственно, и произошло в конечном итоге.
— Прости, мне показалось или действительно кто-то сказал, что стоял рядом со спящим Отступником, имея возможность сделать с ним все что угодно, и просто обрил его налысо?! — Голос Тани взвился до опасных высот.
— Почему же «просто»? — всерьез оскорбился Элли. — Я сделал так, что никакие силы ему волосы не вернут. И порисовал еще чуток: тоже не отмоется.
— Ррр!
— Нельзя меня бить, — не на шутку испугался ангел, когда на него начали наступать с трех сторон, еще и Алир лицом и позой выразил полную солидарность с дамами.
Ририэль же решил воздержаться от каких-либо действий.
— Я маленький! Я беспомощный! Как вам сильным и большим не стыдно! — возмутился Элли, опускаясь на корточки и взирая на Анабель, Габриэль и Таню снизу вверх несчастными глазищами напуганного олененка. Прием, как обычно, сработал безотказно, и дамы в нерешительности замерли над ангелом воплощением укора и негодования, но руки поднять не осмелились.
— Ты же мог его убить, крестьянина веселого тебе в соседи! Избавить нас от всех проблем! Страха! Хотя бы отомстить! — воскликнула сиятельная эльфийка. — И не говори, что в тебе вдруг проснулась жалость или брезгливость, все равно не поверю.
Элли пожал плечами, мол, он еще не совсем из ума выжил: такие глупости рассказывать.
— Милорд бы этого не хотел. Слишком просто. Он так не любит.
Анабель скривила лицо. То, что Азраэль говорил о Габриэле в настоящем времени, неприятно резануло слух, одновременно даря напрасную надежду и заставляя злиться на ангела с его неправильным отношением к жизни и смерти, что бы ни подразумевалось под этими двумя понятиями.
Пока все остальные были заняты обсуждением подвигов Элли (то пытаясь в довольно-таки странных выражениях поблагодарить за то, что он сделал хоть что-то, то принимаясь обсуждать, а чего бы в действительности хотелось Темному князю, как бы он сам поступил или каких поступков ждал от них), Ририэль думал совсем о другом.
Эльф сделал пару шагов назад, посмотрев на разношерстную компанию со стороны. Раскрасневшаяся Анабель, заботливо придерживающая большой живот, но выглядящая скорее грозно, чем мило. Алир, который, несмотря на то что они находились в безопасности, все равно пытался задвинуть Темную княгиню себе за спину и успокоить. Растерянная Габриэль, привыкшая к тому, что старший брат всегда рядом, готовый помочь, защитить и устроить обидчикам «сладкую жизнь»; а теперь принявшая на себя тяжесть целого мира. Таня, ставшая самой обычной пешкой в игре своей великой матери. И он — остроухий предатель… вообще непонятно, с какого бока прилепленный к этой компании героев.
Но основное внимание Ририэля в данный момент было сосредоточено на Элли. Никогда ранее… ни единого раза до этого момента эльф не воспринимал сие недоразумение всерьез. Бывший ангел всегда держался в тени Габриэля, прикрываясь невинной улыбкой и чистым взглядом ребенка. Да и сам князь, казалось, делал все возможное, чтобы на Элли окружающие обращали как можно меньше внимания. Пренебрежительно называл его «учеником», «мальчиком», «ангелочком», но это все было словно бы нарочно. Да еще и смешное сокращение имени — «Элли». Возможно, Азраэль сам не хотел афишировать некоторые особенности своей личности, которая пугала, стоило только познакомиться с этим синеглазым чудом, руки которого были запачканы в крови даже не по локти. Иногда казалось, что ангел вымазан в ней от макушки до кончиков пальцев на ногах.
И вот сейчас, будто бы не понимая смысла сказанного им, Элли спокойно заявил, что мог убить Отступника. То, с чем не справились творцы, и не одни они, в принципе, имел возможность сделать ангел без крыльев, даже не прикладывая к тому усилий, но вместо этого бездарно потратил время и шанс (за который, к слову, Пресветлая мать отдала бы две трети множественной вселенной) на глупую шалость.
«Интересно, а Габриэль знал, кого называет учеником?» — мысленно вопросил Ририэль, искренне радуясь, что Азраэль на их стороне. «Хотя уж он-то точно был в курсе дел, не удивлюсь, если он и придумал, как отвести лишние взгляды от своего ангела! Только зачем?»
Эльф фыркнул, наблюдая, как Элли оправдывается перед Анабель. После чего решил, что, несмотря на свое безмерное любопытство, совсем не хочет знать, кто же Азраэль на самом деле, откуда у него такие возможности и сколько еще талантов кроется под личиной безобидного ангелочка.
— Дамы, — позвал Ририэль, отвлекая внимание на себя, — хватит мучить нашего героя. Предлагаю хоть немного отдохнуть и поспать.
— Все забирайте! — возопил Гэбриэл, кое-как сфокусировав взгляд на творцах. — Только отдайте мне его!
— Под «всем» ты, вероятно, подразумеваешь свои растянутые семейники? — уточнила Алив, даже не думая нападать на врага… это было бы просто подло. Если уж даже лежачего бить не следовало, то причинять Отступнику больший вред, чем уже нанесли, было совсем неспортивно.
К тому же Пресветлую в данный момент больше заботило здоровье Хель. Не психическое, естественно, — ему уже ничего повредить не могло, а вот нормальное физическое состояние Убийцы находилось под некоторым сомнением. От распирающего женщину смеха она рисковала просто-напросто лопнуть. Кроме всего прочего, потеряв равновесие, Хель свалилась в фонтан (кажется, даже не заметив этого), обдав Алив холодными брызгами, и теперь молотила руками по мозаичной плитке, заходясь гомерическим хохотом и стукаясь лбом о бортик.
— Да-а… Как вариант: полная деморализация противника с его последующей самоликвидацией. Это твой план?
Гэбриэл взвыл и разразился трехэтажными описаниями того, что он лично собирается сотворить с наглецом, который так поступил с Отступником.
— Не план, значит, — сделала вывод Алив и приблизилась к фонтану. — Хель? — осторожно позвала она, раздумывая: не позвать ли на помощь Лада и Ксанрда? Потом посмотрела на Гэбриэла и поняла, что уж этого-то точно душа поэта не вынесет, и рыбка может уплыть из заботливо расставленных сетей.
— Успокойся, пожалуйста, — ласково попросила она, надеясь, что Убийца сможет взять себя в руки.
Возможно, ей просто удалось выбрать правильный тон — так спокойно и нежно Алив не обращалась ни к кому на протяжении многих веков. А может, помогло что-то иное. В делах Убийцы ни в чем нельзя было быть уверенными даже на пятьдесят процентов. Однако Хель замолчала и серьезно посмотрела на Пресветлую.
— Хорошо, помоги мне подняться, — согласилась она, неловко цепляясь за край чаши. И через мгновение добавила: — Прошу.
Алив усмехнулась, но руку подала. Вынутая из фонтана Хель напоминала помойную кошку, на которую кто-то вылил ведро воды. С Гэбриэлом, в общем, они смотрелись вполне себе гармонично.
— Пожалуй, это даже лучше, чем твой труп! — Убийца с нескрываемым удовольствием уставилась на лысину Отступника. — А вырастить обратно слаб
о?
— Если бы мог — не появился бы перед такими гиенами, как вы, — даже не пытаясь как-то замаскировать в своем голосе отвращение к творцам, пробормотал Гэбриэл.
— Так что тебе угодно? Мы вроде как убивать тебя собираемся, а ты — нас. Не-э? — Алив пожалела, что рядом все-таки нет Лада — запечатлеть это чудо на камеру.
— Я согласен хоть на показательную казнь, хоть на… да на что угодно! И даже сопротивляться не буду. Только сперва выдайте того, кто это сделал, и позвольте отправить его в Бездну!
Хель так сжала ладонь Алив, что той пришлось собрать всю силу воли в кулак, дабы не вскрикнуть от боли. Это был их шанс. Но и врать Гэбриэлу было делом гиблым. Убийца, точно знающая, о чем сейчас подумала Алив, согласно кивнула. Несмотря на все их разногласия, они всегда понимали друг друга, хотя и не любили это афишировать.
— Мы не знаем, кто это сделал, — честно ответила творец. — Пока не знаем. Предлагаю сделку.
От коварной улыбки Алив не по себе стало даже Хель.
Глава 16
ЛАЗЕЙКА
Путь к сердцу некоторых людей можно проложить только бензопилой.
Любвеобильный маньяк
Перемещаться в мир, который теперь, по сути, принадлежал ей, Габриэль все-таки не решилась, вняв предостережениям Тани и Элли. Но не проверить, все ли в порядке — не могла. Уход князя должен был отразиться на крохотной реальности губительно. Габриэль всем своим естеством ощущала: ее собственных сил не хватает, чтобы напитать жизнью даже такой крохотный островок в междумирье. А это означало, что все существа их мира, наделенные даром, разом утратили свои способности. О судьбе эльфов, демонов и прочих магических созданий Габриэль старалась даже не задумываться. В лучшем случае они стали смертными.
В худшем — их уже просто не было.
Часть связи, которую перекинул на нее брат, давила долгом и страхом. Что испытывал Элли, с которым дальновидный Габриэль тоже поделился, думать тоже не хотелось. Если подумать, единственное, чего сейчас желала Светлая княгиня: чтобы все это оказалось дурным сном. Больше ничего не было нужно.
А ведь Габриэль в одиночестве тащил на себе весь мир, несмотря на убежденность оного в том, что он делится на две равные части. До рокового момента на крыше девушка участвовала исключительно в управлении, но никак не поддержании их реальности. А Темный князь даже вида не подавал, что ему тяжело или сложно.
Эх! Она остро пожалела, что никогда не спрашивала: каково это?
Габриэль осторожно поднялась с заботливо предоставленной Таней раскладушки, стараясь, чтобы ни одна деталь не скрипнула, выдав ее. Сон Анабель был слишком хрупок — она могла проснуться от любого шороха. Разгладив растрепавшиеся волосы и на ходу подвязав их, Габриэль выбралась в холл. Анабель что-то пробормотала и завозилась, надеясь найти более удобную позу, чтобы живот не сваливался с кровати и не пытался утянуть за собой всю эльфийку.
В квартире царили тишина и покой. Даже с улицы не доносилось никаких посторонних шумов. Странный мир, который ранее Габриэль воспринимала по памяти брата, теперь казался вполне милым и забавным. Неудивительно, что творцы держались за него не только всеми руками, но и зубами.
Девушка прошла на кухню мимо комнаты самой Тани и гостиной, которую выделили парням. Элли каким-то неведомым образом умудрился нагло устроиться на раскладном диване (несмотря на то что при желании на нем поместились бы и пять человек) в гордом одиночестве, а Алира и Ририэля спихнул на пол. Благо тот был теплым. Таня же расщедрилась на пару одеял, подушек и матрасов, специально купленных для студенческих вечеринок, когда в сравнительно небольшую квартиру набивалось несколько десятков человек и все они оставались ночевать.
Налив в стакан холодной воды из графина и отпивая ее маленькими глотками, Габриэль встала к окну, наблюдая за сонной улицей, по которой изредка проезжали машины. В доме напротив можно было по пальцам пересчитать освещенные комнаты, впрочем, в соседних — полуночников тоже оказалось мало. Еще несколько минут постояв в тишине и пытаясь не пускать в голову тяжелые мысли, Габриэль решилась.
Сделав пасс, она превратила окно в огромное зеркало и вызвала Гериона, почти не надеясь на ответ. Однако он не заставил себя ждать. Оборотень выглядел… заспанно и недовольно. Будто Габриэль оторвала его от сладких сновидений.
— Княгиня-а-а? — не сдержавшись, он прикрыл рот рукой и зевнул, растянув последнюю «я». — Что-то случилось?
— А вы сами не почувствовали? — опешила Габриэль, ожидавшая чего угодно, кроме этого.
Герион задумался на несколько секунд, после чего отрицательно покачал головой.
— Все в порядке. Правда, нас изрядно тряхануло совсем недавно. На пару мгновений все будто слепыми котятами себя почувствовали, но быстро прошло, как не бывало. Милорд развлекается?
— Отступник. — Габриэль до крови прикусила губу и с силой сжала пальцами подоконник.
Значит, дома хорошо: все целы и невредимы, никаких бедствий и катаклизмов. Возможно, брат предвидел и смог как-то подготовиться. И никто в их мире не догадывается, что что-то пошло не так. Даже Герион! Хотя уж он-то должен отслеживать всех, в ком течет княжеская кровь. Может, настолько слился с сущностью оборотня, может, так сосредоточился на наследнике. Кто знает? Уж подрабатывать черным вестником девушка не собиралась. Пусть уж как-нибудь попозже узнают, раз ничего не почувствовали. Так будет лучше. Наверное.
— Даже так! — Герион нахмурился и скрестил руки на груди. — Что ж, милорд как-то сказал мне, что существует возможность… впрочем, сейчас это неважно. Передай, пожалуйста, чтобы он был осторожен. Мне нравится наш мир. Что-то еще, княгиня?
Габриэль заторможенно кивнула, понимая, что не понимает ровным счетом ничего. Какого веселого крестьянина здесь творится? Что брат смог придумать и почему не сказал об этом никому? Смысл?
— Как Натаниэль?
— Спит. Будить не стану, даже не пытайтесь приказать.
— И не собиралась, — улыбнулась Габриэль. — Поцелуй его за меня. И добрых снов.
После чего поспешила развеять заклинание, чувствуя, как ее мозг вскипает.
Герион вернулся в комнаты несколько встревоженный словами
Габриэль. И смотрела на него Светлая княгиня, будто на призрака. Впрочем, если на их пути действительно встал Отступник, то он, Герион, искренне недоумевал, почему их мир еще находился на своем месте, а не рассыпался на тысячи составляющих. Нет, конечно, последнее ни в коем случае не печалило. Раз пока все хорошо, может, и дальше никто их не тронет. Но в любом случае, следовало подготовить порталы и постараться найти достойный ответ на любой сюрприз мироздания.
Старый оборотень, некогда созданный как программа для присмотра за наследником, заглянул в детскую, убедившись, что Натан спит. Малыш откинул тонкое одеяльце — в его комнатах и без того было достаточно тепло — и, обняв подушку, сладко посапывал. С минуту Герион чутко прислушивался к дыханию княжича, затем подозрительно оглядел ночные тени, сегодня укрывающие покои каким-то особым покровом: более темным, бархатным, почти осязаемым. Но никакой угрозы в них не было. Поэтому, немного успокоившись, оборотень отправился будить Лин вместе с ее наглым магом. А заодно и охрану. Так, на всякий…
Кроме того, следовало немедля отправить предостережение в Светлую столицу.
Стоило стихнуть шагам няня, как Натаниэль сразу же прекратил притворяться спящим. Уж это-то искусство он освоил одним из первых! Иначе рисковал пропустить все самое интересное.
Натан тоже посмотрел в темноту и улыбнулся, протягивая к ней руки. Даже поднялся на ножки, опираясь на высокий бортик постели, только чтобы привлечь к себе больше внимания и получить желаемое.
Темнота завороженно всколыхнулась. Она не имела формы, и сквозь нее проступали очертания комнаты наследника. И, преодолевая каждую пару сантиметров на пути к кроватке, темнота в нерешительности замирала. Но Натаниэль улыбался так счастливо и так тянулся к ней, что отступать было нельзя. Ребенок сосредоточенно пыхтел, пытаясь поймать ее ладошкой, словно край легких одежд. Наконец темнота приблизилась. И счастливый Натан немедленно ткнулся в нее носом, вдыхая родной запах, хотя казалось, что до сего момента она была неосязаема. Темнота посмотрела на ребенка, который пытался ее обнять, затем на себя и осторожно дотронулась до темных волос малыша, погладив его по голове. Натаниэль восторженно пискнул и тут же затих, испугавшись, что на его голос немедленно примчится встревоженный Герион.
И в этот момент темнота вспомнила.
Она подобралась, образовав плотный черный комок и, кинув еще один взгляд на наследника, исчезла.
Натан помахал ей вслед рукой и решил, что до прихода няня ему действительно стоит уснуть. А то тот опять попытается петь ему колыбельные…
— Дело плохо… — провозгласила Таня и устало опустилась на лавочку, потеснив Алира.
Их компания оккупировала детскую площадку во дворе близстоящего девятиэтажного дома. Все равно в послеобеденный час на ней было удивительно пустынно и приятно. Для мам и строгих бабушек с малышней и колясками было рановато: они займут площадку не раньше, чем спадет жара. Для групп молодежи тем более: эти появятся после того, как родительницы уволокут своих чад на ужин. А двум эльфам, Светлому императору и отставному ангелу ужасно не хотелось целый день торчать в четырех стенах, ожидая Таню. Девушка, принарядившись, ни свет ни заря направила свои стопы в родную Академию охотиться за последними сплетнями. Поэтому Элли быстро написал записку, мол, так и так, они отправились на прогулку вокруг дома, и оставил ее на кухонном столе. И в процессе променада друзья как раз набрели на уютную площадку, решив занять ее и дождаться, когда новости в лице желтоглазой дочери Пресветлой сами их найдут.
Правда, отправились не все. Габриэль все утро ходила по квартире сама не своя, после чего сказала, что все-таки постарается прошмыгнуть в собственный мир. Одну ее там искать все равно никто не станет. И возвращение Габриэль тоже афишировать не будет — только понаблюдает. А раскроется, если что-то совсем непредвиденное произойдет. Отговаривать ее не стали. Несколько раз повторили, чтобы Светлая княгиня не теряла бдительности и сидела тихо. Еще Алир попросил, если представится возможность, передать привет Хелене.
Габриэль покивала, обняла друзей и прошмыгнула в зеркало.
Остальные же несколько часов блаженствовали на свежем воздухе, обмениваясь ничего не значащими репликами.
Тень раскидистых старых ив спасала от изнуряющего зноя, тихо поскрипывали качели, на которые с ногами забрался Элли, пообещав потом за собой отряхнуть. Анабель вольготно устроилась посередине единственной целой лавочки, подставив лицо самым бойким лучам, которые прокрадывались сквозь ажурную сень. Ририэль пересел на край песочницы и с помощью магии возводил небольшие, но совершенно очаровательные замки. Алир сидел рядом с сиятельной леди и, как заколдованный, не сводил взгляда с работы эльфа. Он частенько жалел, что единственным его талантом была врожденная интуиция и к ней не прилагалось ни капли магии. Среди друзей, которые могли мановением мизинца уничтожать целые реальности (ну-у, некоторые точно, остальные же все равно были весьма непростыми существами), он чувствовал себя неким ошибочным исключением.
— А конкретнее? — ворчливо попросил Ририэль: из-за внезапного появления Тани он отвлекся, и две башенки встали несимметрично. — У нас все дела плохи… и это уже даже не актуально.
Таня сразу отвечать не стала, даже не удостоила остроухого взглядом. Сначала она с самым счастливым видом стянула с ног туфли на устрашающей шпильке не меньше пятнадцати сантиметров и выдохнула, не скрывая облегчения. Алир задумчиво покрутил в руках одну туфлю: консервативно-черную, с небольшим украшением в виде простой бабочки.
— И зачем так себя мучить?
Анабель, тоже заинтересовавшаяся обувкой, пожала плечами, сейчас ее больше волновали новости, чем мода.
Дочка Алив отобрала туфлю обратно, поставив пару рядышком с собой, после чего соизволила дать некоторые пояснения:
— Мама заключила с Гэбриэлом сделку.
Из присутствующих побледнел только Ририэль, и Элли чуть больше заинтересовался происходящим. Таня вздохнула и вкратце обрисовала Анабель и Алиру, что для ее мамы сделки — особый пунктик, почти уже фетиш. И она стремится заключать их со всеми, кто только попадается Пресветлой под руку.
— Она находит для Отступника того, кто, хм… — слово «надругался» подходило к месту более прочих, но имело несколько оригинальный оттенок, поэтому девушка заменила его нейтральным, — поиздевался над ним. Отходит в сторону и позволяет Гэбриэлу убить наглеца, кем бы тот ни оказался. А затем Отступник добровольно отравляется в небытие.
Лица друзей окаменели.
— Надо что-то делать! — вскочил на ноги Алир.
— Пять баллов, кэп! — усмехнулась Таня. — Кто-нибудь предложит что-то менее очевидное?
— Спрятаться? — Анабель не сомневалась, что на ней девушка не станет практиковаться в своем сарказме.
— Теплее. Где?
Ририэль отвлекся от последнего замка и внес свою лепту.
— Где, не знаю, но можно свалить вину на кого-нибудь другого.
Таня покачала головой, не одобряя подобных методов. Но потом посмотрела на грустного Элли и согласилась, что в таком деле хороши все средства, если они помогут им достигнуть цели.
Дальнейшее обсуждение пришлось прервать.
— Так и знала, что это кто-то из вас! — довольно оскалилась Хель, вырисовываясь из воздуха рядом с качелями.
Друзья замерли, словно бандерлоги перед Каа, боясь пошевелиться. Все помнили о ненависти Убийцы к Отступнику.
— Расслабьтесь, — первым же делом посоветовала Хель, увидев, как подобралась компания, приготовившись кинуться на творца хоть с кулаками, лишь бы Элли успел сбежать.
Таня и Ририэль скептически переглянулись, Алир загородил собой ангела, хотя тот вряд ли нуждался в защитнике-человеке. Анабель же не двинулась с места. Как бы ангел ни был дорог ей, рисковать нерожденной дочерью эльфийка не собиралась (особенно когда в роли противника выступала Убийца). И надеялась, что Азраэль ее поймет.
— Ты забыла добавить: «И получайте удовольствие». — В ладонях Тани сформировался небольшой шарик силы, искрящий и переливающийся всеми цветами радуги, и, казалось, он мог в любой миг сорваться даже без приказа хозяйки.
— Это исключительно по желанию, к удовольствию принуждать я не люблю. — Улыбка у Хель получилась весьма двусмысленной, но женщина больше заинтересовалась магией племянницы: — Ого! Однако какой прогресс. Не думала, что твоих способностей может хватить на такое. Матери не показывай. А у меня к вам деловое предложение.
Все дружно поставили в памяти галочки, чтобы потом обязательно спросить у Тани, что же она такое наколдовала, раз даже в интонациях Хель появилось уважение. Если, конечно, оно будет, это «потом».
— Сама знаю, что показывать нельзя. После цирка, устроенного вами, я всю ночь искала в книгах хоть что-нибудь. Удивительно, но с первого раза получилось, — недовольно откликнулась девушка, и шарик моментально впитался обратно в ее ладони.
Ририэль краем глаза отметил: кожа вокруг немедленно покраснела и немного вздулась, как от несильного, но болезненного ожога. Таня поморщилась.
— Ну? Нам уже известно, что голова Элли сейчас самая дорогостоящая вещь на свете. И мы знаем, что ты точно не остановишься ни перед чем, пока Гэбриэл не исчезнет окончательно из множественной вселенной.
Хель скривила и без того безобразное лицо так, что друзьям стало страшно (даже Элли!). Правда, за саму Убийцу. Будто все мышцы творца резко свело судорогой, разом острая боль пронзила зубы, и вдобавок именно в этот момент она укусила незрелый лимон.
— Милая, не следует верить сплетням из непроверенных источников. Тебе пора бы уже уметь добывать самые точные сведения, а ты ловишь шепотки тех, кто не имеет никакого доступа к реальной информации, и пытаешься самостоятельно соединить части мозаики, теряя ценные куски.
Хель, не боясь показать им открытую для удара спину (впрочем, личностей, состоящих в клубе самоубийц, здесь не имелось), прошла к лавочке и села рядом с Анабель. Сиятельная леди, чувствуя некоторую опаску и неловкость, быстро передвинулась на край, освободив для Убийцы больше места.
— Скажешь, то, что я узнала, неправда? — притворно удивилась Таня.
— Лишь малая, малая часть, — улыбнулась Хель и протянула девушке руку. — Помогу убрать боль от твоего маленького хвастовства. Я не целитель, но слишком часто сама пренебрегаю правилами и прекрасно представляю всю гамму твоих ощущений.
Таня замешкалась, попытавшись спрятать руки за спину, но затем, видимо, решила, что попробовать стоит. Она приблизилась к Убийце, протянув ей обожженные магией творцов ладони. Женщина покачала головой, видно, не согласившись с какими-то своими мыслями, и быстро нарисовала в воздухе сложную фигуру, чем-то напомнившую схему лабиринта, после чего подула на предоставленные в ее распоряжение конечности. И действительно, краснота не замедлила пройти, а Таня совершенно искренне принялась благодарить Хель.
Видимо, это правда было весьма больно.
— Так вот, — как ни в чем не бывало продолжила творец, отмахнувшись от четвертого «спасибо», — признаю, что сейчас все поколения с ног сбиваются, чтобы найти «таинственного наглеца». Кстати, Элли, зайчик мой, я тебя обязательно расцелую за ту феерию, которую ты сотворил. И клянусь, как только это закончится, ты можешь попросить у меня все, что только захочешь, ничего не пожалею за твои изумительные шалости. Они пролились лечебным бальзамом на раны моего сердца, и те перестали кровоточить.
Элли заметно порозовел и засмущался, пробормотав, что это было исключительно ради мести за милорда, но от щедрого предложения творца отказываться не стал. Кажется, еще никто во всей множественной вселенной не удостаивался такой чести.
— Хм… я опять отвлеклась. Алив солгала. Она это делает постоянно, так что сие новостью не является. Не стану пересказывать весь разговор с Отступником, лишь уточню, что твоя мать сказала: «Мы не знаем, кто это сделал», — и это было действительно так. Я на тот момент вообще чуть не забыла, как меня зовут, а Алив лишь подозревала. Так что мы (а Гэбриэл осчастливил своим бесподобным явлением только нас) действительно не знали. Посему Пресветлая, заключая сделку, учла, кажется, все нюансы, чтобы и волка умертвить, и овечек не потерять. Точнее, нашего чудесного ангелочка.
— Если честно, я ничего не понял, — признался Алир, не боясь выставить себя дураком.
Действительно, говорила Убийца странно: путала ударения, растягивала буквы или, наоборот, теряла окончания слов, совершенно не соблюдала интонации. Поэтому из всей ее речи друзья поняли только то, что у Хель есть план. Даже План с большой буквы, и утаскивать Элли на расправу к Гэбриэлу она не собирается, ну-у в ближайшие десять минут точно.
Хелена устало потерла глаза и снова уткнулась взглядом в свиток. Проблемы вселенского масштаба — это, конечно, серьезно и страшно. Но не настолько, чтобы забыть про остальные дела. По словам Гериона, мир мог начать рушиться в любой момент… и, безусловно, такая причина бы сняла с императрицы много обязательств. Пока же он не думал это делать, и потолки родного замка не падали ей на голову, Хелена внимательно изучала схему новой академии колдовства, к строительству которой в столице недавно приступили.
По сведениям доверенных слуг, группа лиц, недовольных новым положением магов, собиралась устроить диверсию, подкупив строителей, чтобы те замуровали в поднимающихся стенах артефакты, отнимающие волшебные способности.
— Что думаешь? — спросила она у сидящего напротив Радека (который, к слову сказать, до сих пор не до конца свыкся с тем, что стал архиепископом). — Такое вообще возможно?
Сомнения Хелены имели право на существование. Несмотря на то что вроде бы императрице положено было знать все, магия, разрешенная на землях Светлой империи совсем недавно, продолжала оставаться за гранью понимания обычных людей. Одаренную молодежь пока что отправляли в Черные земли обучаться в тамошних школах. И это уже считалось прогрессом (ранее таковых попросту сжигали). Ну да… вот такая у них Светлая империя. А что? Знаете, как от большого костра светло бывает? То-то!
— Почему бы и нет? — Радек придвинул бумаги к себе и, просмотрев их, указал Хелене: — Видишь, доклад о недавнем проникновении в храмовую библиотеку? Ничего не украли, но в книгах порылись изрядно. А следом, — он снова чуть повернул свиток, быстро отыскав нужные строки, — вот, отчет сотника, что воров, пробравшихся в здание старой тюрьмы, так и не поймали. Не удивлюсь, если они взяли искомое, но пропажу просто не обнаружили — сейчас та башня используется как огромная свалка ненужных вещей. Ты думаешь, так просто было привести пленного мага на казнь? Нет, им на шее защелкивали ошейники, которые не позволяли им колдовать.
— Насколько я помню, лишь на небольшой промежуток времени, затем магия возвращалась, — согласилась с Радеком Хелена. — Ничего не перепутала?
Архиепископ покачал головой.
За прошедший год мальчишка, ранее выглядевший непропорционально тощим, заметно похорошел, возмужал и, что еще важнее, поумнел. Фанатичности в нем за время их приключений заметно поубавилось, а после и оставшаяся часть исчезла. Зато появились дальновидность и желание сделать окружающий мир лучше.
Пока получалось неплохо.
— Не путаешь, и поэтому я согласен с твоим недоверием. По всем расчетам выходит, что если украли ошейники, думая заложить их в стены при строительстве, то от них не будет никакого проку. Но?.. — Радек вопросительно посмотрел на императрицу, подозревая, что, если бы у Хелены не появилось идей, она бы не позвала его.
— Теперь, когда в нашем мире может произойти все что угодно, эти ошейники послужили лишь основой для чего-то большего.
— Значит, они сами маги?
— Или у них есть маг, которого заставляют это делать, — возразила женщина на категоричность архиепископа. — Не это главное. Для такого масштабного проекта мало охватить лишь пару нижних этажей и подвальные помещения. Думаю, они не закончили и еще не раз заглянут на стройку. Я приказала темным, которых прислал к нам Габриэль, отыскать уже заложенные тайники. Но ничего с ними не делать.
Радек вежливо молчал, ожидая продолжения.
— И если вдруг выяснится, что планы академии были пересмотрены и подкорректированы, причем таким образом, что это повредит артефактам, — наши «друзья» не станут сидеть сложа руки, а кинутся также все переделывать.
— Отлично! А что требуется от меня? Благословение? Вижу, ты и самостоятельно все сопоставила и решила. И не понимаю этой бесполезной траты времени.
— Можно и его, — рассмеялась Хелена, — во-первых: две думающие головы все-таки лучше, чем одна, которая постоянно отвлекается. Во-вторых, я привыкла советоваться с Алиром, поэтому сейчас поделиться с кем-то казалось необходимо. Спасибо.
— Всегда готов помочь. — Радек, решив, что его помощь больше не требуется, склонил голову в знак почтения, а в следующий момент на стол мягко вскочил большой серый кот.
— Кстати, от Алира по-прежнему никаких вестей? — промурчал он, лапой вытащив недавно переданное через зеркало послание от Гериона, в котором оборотень просил собрать вещи и быть готовыми к срочной эвакуации.
— Нет. — Хелена забрала письмо и нервно смяла в руках. Вещи она конечно же собрала и приказала нянькам Роберта не отходить от ребенка ни на шаг и держаться поближе к зеркалам. Чтобы в нужный момент не метаться по всему дворцу. Но все равно мысль о том, что придется бежать, оставив людей, которые доверяли ей свои жизни, была невыносима. — Как только твои подопечные не догадались, что их архиепископ тот еще перевертыш?
Кот не ответил. Он спрыгнул на пол и, напоследок утешительно мяукнув, отправился бродить по дворцу: слушать разговоры прислуги.
…Все внимательно выслушали рассказ Хель о появлении Гэбриэла и о сделке, заключенной Алив. Даже несмотря на то что Убийца то и дело сбивалась и принималась хохотать из-за приятных воспоминаний, они старались не упустить ни одного слова и проникнуться идеей Пресветлой.
— Со слов Алив, это было достаточно просто. Как я уже упомянула, она подозревала возможного виновника. И к тому же понимала, что подкрасться незамеченными к Гэбриэлу смогли бы единицы, которые точно не потратили драгоценное время на смену имиджа Отступника. Поэтому она добавила в сделку одно немаловажное условие, на котором мы с вами и сыграем.
Ририэль так смешно навострил свои длинные уши, что Таня, залюбовавшись эльфом, даже пропустила начало фразы. Впрочем, все было понятно и без этого.
— …три попытки. Естественно, она переврала причину. Мол, если просто так отдать Отступнику виновника, он будет «развлекаться» с ним до скончания времен. Фантазия у Гэбриэла всегда больной была, и пытать он умеет. Поэтому основное условие: три удара, а после он беспрекословно убирается в Бездну.
— И какая нам от этого польза? — фыркнула Анабель.
— Вам — никакой. — Голос Хель похолодел, а взгляд стал тверже. И смотрела она исключительно на Азраэля. — Продержишься?
Элли пожал плечами.
— Не знаю, — честно ответил он, слез с качелей и тоже подошел к Хель, присев на корточки. Затем начал размышлять вслух: — Первый удар будет пробным, чтобы только боль причинить. Это точно. Его я в любом случае выдержу. Затем он конечно же поймет, что его подставили, и будет бить наверняка. Еще один, может быть… За последний не поручусь.
Никто из друзей никогда не видел ангела настолько сосредоточенным, но Элли вдруг словно смахнул с лица невидимую паутинку и улыбнулся как ни в чем не бывало:
— Стоит попробовать! Должно быть интересно.
— Это самоубийство! — закричала Таня, не стесняясь редких прохожих и выразив общее мнение.
— Не обязательно. К тому же при правильном подходе за секунду до третьего удара может случиться сюрприз! Во всяком случае, я очень надеюсь на твои руки. Единственное условие, которое точно нельзя нарушить: виновник должен стоять на одном месте. Это не выйдет трактовать двояко.
— А что тогда с руками?
— Он должен быть связанным. Насколько крепко, уже другой вопрос. Через секунду после того, как Гэбриэл подтвердит, что Алив в точности соблюла свою часть сделки, Элли может легко стряхнуть с себя оковы.
Ангел кивнул:
— Да, так мои шансы удвоятся. К тому же насколько я понимаю, именно пленник не должен передвигаться, а если, скажем, магия Отступника отшвырнет его в сторону, это не будет признано нарушением договора?
— Именно. — Хель нежно провела ладонью по растрепанным волосам ангела.
Азраэль поднялся и наконец посмотрел в сторону друзей.
— Отговаривать тебя бессмысленно? — горько уточнила Таня, теребя в руке злосчастную туфлю: бантик уже был оторван, а по подошве шла извилистая трещина, каблук же висел буквально на честном слове.
Элли только развел руками. Он совершенно не боялся и, более того, считал это весьма веселым и интересным приключением. Никто из компании его не понимал, а Анабель даже пыталась быстро найти слова, которые бы заставили Элли отказаться от затеи. В конце концов, Габриэль велел присматривать ангелу за ней, а он решил нагло увильнуть от своих обязанностей! Хотя, конечно, Гэбриэл был основной опасностью, но это не означало, что через какое-то время (при условии, что Азраэль справится) на горизонте не появится кто-нибудь другой.
Однако Темную княгиню опередила Хель:
— Это маленькая, неудобная, но реальная лазейка, которую нам подарила Алив. Если сможем пролезть, то разойдемся на долгие годы добрыми друзьями. А самое главное: друзьями живыми! Я верю в нашего ангела, и он тоже верит в себя. Осталось только убедить вас, что Габриэль умел выбирать себе соратников.
Первой согласилась Таня, сказав, что даже и не думала сомневаться в Элли. Алир осторожно спросил, смогут ли они помочь чем-нибудь. Убийца ответила, что только быть рядом в нужную минуту. Ририэль похлопал ангела по плечу. Анабель только сухо кивнула. Ей было страшно, но она умело этого не показывала.
— Что ж, — Хель тоже поднялась на ноги, — осталось только правдоподобно разыграть нашу пьесу. А для этого, чтобы Алив смогла изобразить кипучую деятельность по поиску нашего ангелочка, нужно ненадолго затаиться в каком-нибудь укромном уголке.
— И ты, конечно, уже договорилась с хозяином этого уголка? — Признаться, Таня просто-таки сгорала от любопытства, что же это было за такое место, где можно было бы укрыться от взгляда всемогущих творцов.
Остальные также проявили крайнюю степень заинтересованности.
— Конечно, не с самим хозяином, но с его полномочным представителем.
Позади друзей раздалось вежливое покашливание, и из-за раскидистой ивы вышел прекрасный ангел с огромными белоснежными крыльями и сияющим над головой нимбом. Его светлые одежды, вышитые золотой нитью, развевал легкий ветерок, а во взгляде этого совершенного творения Единого читались любовь к каждой частице множественной вселенной, понимание и всеобъемлющая радость.
Элли при виде родственника заметно побледнел и сделал шаг назад. Но тот, казалось, не заметил такой реакции.
— Друзья мои! — ослепительно улыбнулся архангел Михаил. — Позвольте пригласить вас в рай!
Глава 17
РАЙСКИЙ САД
Тебе роют яму — не мешай. Закончат — сделаешь себе бассейн.
Просто рекомендация
Несколько минут все восхищенно разглядывали архангела (Таня даже отважилась пощупать крыло, пока Михаил не передумал), представлялись друг другу и вежливо расшаркивались, будто на королевском приеме. Элли, в первые секунды спрятавшийся за Хель, начал маленькими шажками пятиться к выходу с детской площадки, надеясь улизнуть.
Не получилось.
Убийца ловко сцапала ангела за запястье и буквально втолкнула в объятия старшего брата. Азраэль придушенно и обреченно пискнул, приготовившись к худшему. Михаил, оправдывая его ожидания, стиснул тоненького Элли так, что все услышали хруст ребер. Ририэль и Анабель же не сговариваясь подались вперед, жадно наблюдая за сценой воссоединения. Им двоим было прекрасно известно, что, пожалуй, единственное, чего по-настоящему страшился их храбрый ангелочек, это попасться в руки родственников. Почему? Это оставалось тайной за семью печатями. И сейчас им представлялся редкий шанс узнать причины.
И было не похоже, что Михаил собирался творить с Элли что-то ужасное. Скорее он светился от счастья и, не выпуская братишку из крепкого захвата, приговаривал, как же он рад наконец встретиться с ним.
— Не надоело от нас таиться? — упрекнул он Элли. — Ты, когда пропал, мы все небеса вверх дном перевернули! Хотя бы весточку послал — успокоил. И потом, когда стал тут появляться, зачем прятался? Это меня Гавриил отговорил сразу тебя за шкирку выловить и по ушам надавать. Решили, что сам когда-нибудь придешь и объяснишь, в чем же мы провинились, что ты от нас, как от чумных, убегаешь.
— Я… я… — Азраэль все-таки выбрался из объятий и сделал осторожный шажок назад, опустив взгляд в землю, — мне было стыдно, и я думал, что ты сердишься.
Ририэль укусил себя за руку, только чтобы не рассмеяться, Анабель часто моргала, осмысливая услышанное. Даже Таня и Алир прониклись. Только Хель улыбалась чему-то своему, прекрасно зная, что даже самое бесчувственное существо, находясь рядом с обычными людьми (или нелюдьми), подверженными страстям, радостям и порокам, начинает рано или поздно ощущать.
Особенно, когда дело касается семьи.
Михаил смешно фыркнул.
— Может, первое время я и сердился, что ты исчез, не оставив даже записки. Твои обязанности повисли в воздухе — никто ведь из братьев не был наделен этим даром. Но время шло, мир менялся, ты не возвращался, и мы приспособили жнецов, которые и поныне достойно справляются с потоком душ. В конце концов, от злости и обиды не осталось даже следа. Мы все очень скучали, брат.
— У меня больше нет крыльев, — почти прошептал Элли, перестав пятиться и недоверчиво смотря на Михаила. — Необязательно так меня называть.
— И все равно, даже бескрылый, ты мой младший, вредный братишка! И пусть кто-то только посмеет возразить! Сразу поймет, что рай может быть куда хуже ада, — недобро пообещал архангел и, наконец вспомнив, что они отнюдь не одни (и на них не мигая смотрят пять пар глаз), спохватился: — Так, разговоры продолжим позже. Врата открыты!
В этот момент площадку затопил ровный чистый свет, и сразу на сердце каждого, даже Хель, стало тепло и спокойно, будто бы все проблемы мира разом исчезли и впереди ждало только хорошее. Медленно в этом свете истаяли качели, песочница с недостроенным замком, горка и лавочка, чуть позже дома. Долгое мгновение казалось, что вся реальность растворилась и они так и останутся навсегда где-то между землей и небом.
Затем краски вернулись.
Таня ахнула от восторга, и ее немедленно поддержала Анабель. Они стояли на краю самого настоящего и просто-таки огромного облака, а под ними далеко-далеко внизу расстилалась гладь океана с небрежными складками волн и тонкой линией берега где-то на самой грани видимости. И облако, отбрасывая тень на лазурные воды, торжественно плыло куда-то вперед, подгоняемое ветром.
Ноги мягко пружинили, и Таня, не сумев совладать с любопытством, чуть-чуть оттолкнулась носками — этого хватило, чтобы подпрыгнуть на добрые полметра, быть заботливо подхваченной ветром и опущенной обратно.
— Класс! — поделилась она впечатлением, и Ририэль, не выдержав, тоже прыгнул.
Еще, вопреки всем законам, воздух здесь был свеж и очень вкусен. И дышалось так легко, как больше нигде во всей множественной вселенной. Правда, вместо огромных золотых врат, которыми друзьям представлялся вход в рай, из тонких, причудливо преломляющихся лучей света соткалась маленькая калитка.
— Серьезно? — удивилась даже Хель.
Михаил охотно пояснил:
— Образно говоря, мы зайдем через черный ход. Так надежнее. — Он толкнул калитку от себя и посторонился, пропуская гостей вперед.
Первым конечно же оказался Элли. За ним поспешили остальные: высокому Алиру даже пришлось пригнуться, чтобы не задеть лучи. Ририэль заходил последним — совесть по-прежнему грызла его за предательство, несмотря на прощение Габриэля и то, что сейчас с ним общались как с добрым другом. И казалось, что стоит эльфу только переступить порог райского сада, как немедля его ударит молнией по макушке. Может, даже несколькими. А потом пара незнакомых ангелов, больше напоминающих обликом и массой вышибал, оттащат его обратно на край облака и пинком отправят в полет до грешной земли. Но ничего не произошло, и, осмелев, Ририэль огляделся по сторонам.
Просто сказать, что сад бы прекрасен, значило бы не передать и сотой части того божественного великолепия, которое их окружало. Все вокруг сделалось контрастнее и четче, будто бы каждую деталь специально обвели и выделили, наделив ирреальной многомерностью. Краски стали насыщеннее, казалось, что с глаз упала серая пелена, до того смешивающая все оттенки. Трава под ногами была темно-зеленого цвета, сочная, густая и аккуратная, словно ее стригли по линейке. Невысокие деревца утопали в цвету. Бледно-розовые бутоны, казалось, светились изнутри.
Постоять на месте и просто насладиться моментом им не дали. Азраэль пару секунд крутил головой, пытаясь сориентироваться, а после с грозными кличем, точно огромный лось, ломанулся сквозь кусты, до того мирно растущие с правой стороны. Вечнозеленая поросль в панике раздалась в стороны, надеясь отделаться парой сломанных веточек. Но не тут-то было! Команда переглянулась и радостно побежала за ангелом.
Майкл закрыл лицо ладонью, предчувствуя, что выпроводить гостей окажется непростой задачей. Да и за сохранность родного рая архангел ныне не был готов поручиться. Впрочем, оставлять их одних тоже не следовало, поэтому, извинившись перед кустарником, он поспешил вслед за братом, его странными друзьями и творцом. Проследить их путь оказалось задачей простой — не обращая внимания на уже протоптанные тропинки, компания шла напрямик, даже не думая обходить препятствия. И направлялись они за Азраэлем точно к древу Познания.
Когда охрана, выставленная вокруг стройки, доложила, что злоумышленники схвачены, была глубокая ночь. Душная и настолько черная, что свет звезд почти не пробивался сквозь плотную завесу мрака. Распахнутые настежь окна не спасали: тонкие занавески обвисли неопрятными лоскутами — ни одно дуновение ветра не тревожило их. Казалось, кто-то накинул на землю пыльный, тяжелый полог.
Давно в Арской империи не было таких ночей.
Служанка робко постучала в двери покоев императрицы и спросила, изволит ли ее величество спуститься сейчас или же заговорщиков следует до утра подержать в темницах?
Хелена помотала головой, пытаясь отогнать от себя остатки тревожного, липкого сна. Нашарив на небольшом прикроватном столике стакан с водой, она жадно выпила все до капли, облизнув сухие губы. В комнате было тихо. Такими ночами она чутко прислушивалась к дворцу, жизнь в котором, казалось, не останавливалась ни на секунду. Но не слышала, чего хотела. За прошедшее время она слишком привыкла к размеренному дыханию мужа. До того Хелена часто просыпалась, лежала, глядя в потолок, и слушала, как Алир спит, и почему-то чувствовала себя особенно счастливой. Но сейчас ее рыцарь находился в чужом мире. И было бы глупо ожидать, что именно в этот момент оживет старое зеркало с небольшим сколом, украшающее стену напротив, пропустив императора домой. Однако Хелена все равно смотрела в глубины зазеркалья, надеясь на чудо.
Из оцепенения ее вывел тоненький голос служанки, которая спрашивала, в порядке ли госпожа.
— Все хорошо. Подожди.
Хелена поднялась с постели, оправила длинную ночную рубашку и разрешила служанке войти в покои. Нарушителей императрица желала видеть немедля.
— Архиепископу сообщили?
Она не раздумывая отказалась переодеваться в платье, иначе меньше получаса сборы не заняли бы, и велела подать халат. После чего, пока служанка затягивала сзади пояс в аккуратный бант и закалывала ворот, чтобы он не открывал белую ткань рубашки, императрица быстро скрутила волосы в простой узел.
— Да, госпожа, — поклонилась девушка. — Он уже там. Прислал к вам стражу для сопровождения.
— Замечательно. Можешь идти к себе в комнаты, до утра твоя помощь не понадобится.
Два рыцаря ожидали Хелену в коридоре. Они коротко отрапортовали, что при захвате ранили одного человека из их отряда, сами же нарушители потеряли четверых. Остальные доставлены в подвалы замка.
— Почему так много? — Не останавливаясь императрица спускалась по винтовой лестнице.
— Ваше величество, нам это неизвестно.
— Да, конечно, — согласилась она, понимая, что рыцари просто выполняли приказ. — Как сопроводите меня, можете навестить своего товарища. Передайте мою благодарность и пожелания скорейшего выздоровления.
В подвалах, к невероятному облегчению Хелены, было прохладно. Даже факелы на стенах с зеленоватым магическим пламенем — заслуга магов Габриэля — не давали жара и не чадили. Она в сопровождении рыцарей быстро прошла по коридору мимо пустующих камер. Легкие шаги по каменным плитам пола отдавались тревожным эхом. Впрочем, без постояльцев долго камерам стоять не придется, это понимали все, а Хелена — особенно хорошо. Императрица отнюдь не была глупа или наивна и знала, что одного желания все изменить к лучшему не хватит. Потребуется достаточно времени и усилий, и конечно же найдутся недовольные.
И тогда ее рука не должна дрогнуть, подписывая приговоры.
— Ну, как тут, Радек? — звонко спросила она, когда старший рыцарь распахнул двери перед Хеленой и вместе с другом остался стоять за ними. — Надо же…
Первым женщина увидела архиепископа и замерла, потому что вместо доброго друга перед ней стоял высохший старик с холодными темными глазами. И в руках он держал клетку с большим серым котом. А на столе для допросов перед ним лежали сплавленные в неопрятный комок ошейники, некогда обрекающие магов на смерть. Окружающие старика рыцари не раздумывая направили мечи на беззащитную женщину, ничуть не стесняясь того, что та была их императрицей.
Бежать было некуда.
Впрочем, Хелена и не собиралась.
— Доброй ночи, почтенный Зуллар, — вежливо поприветствовала она старика. — Вижу, вы заскучали на пенсии?
— Империя разваливается на куски. Я не мог наблюдать за этим со стороны. — Старик покачал головой.
Удержаться не получилось:
— Решили поучаствовать в развале? — звонко рассмеялась Хелена, но через секунду снова стала собранной. — Благодарю, но мы бы неплохо справились и без вашего вмешательства.
— В тебе всегда было мало от отца, Хелена. Однако, как это ни прискорбно, вы оказались сходны в своих ошибках. Заключить мир с Тьмой! Сделать
это, — тут старик потряс клеткой, — омерзительное существо архиепископом! Светлейший князь Габриэль вам за это лично пятки поджарит!
Хелена закашлялась. Почему-то она сомневалась, что Габриэля прельстит перспектива заняться пытками, а уж тем более жарить кому бы то ни было пятки.
— Ты не спрашиваешь, почему я здесь и что собираюсь делать. — Кажется, Зуллару, как и любому непорядочному злодею, хотелось покрасоваться.
— Это очевидно, — пожала плечами императрица и переступила с ноги на ногу.
Незаметно распустить тугую шнуровку на халате оказалось не так просто, но она справилась с этим и, почувствовав, что сможет передвигаться более свободно, позволила себе немного расслабиться.
— Диверсия на стройке академии ваших рук дело, вы же специально подставились, чтобы убрать неугодных вам лиц, в число которых вхожу, как можно заметить, я. Понимаете, что как только мои друзья и друзья Радека узнают о нашей судьбе, вы не проживете ни одной лишней минуты?
— Светлейший князь на нашей стороне!
— Княгиня, — привычно поправила Хелена.
Несмотря на пару явлений Габриэль своим подданным, большая часть их с упорством… (ну-у, даже непонятно кого, ибо ослиное упрямство и рядом не стояло) продолжала верить, что у них именно Светлый князь. Мужского пола, и никак иначе. И ничего поделать с этим было нельзя.
Не казнить же за невежественность?
— И еще, — улыбнулась императрица за миг до того, как Зуллар отдал приказ своим рыцарям, — вы забыли об одной немаловажной детали.
— О чем же? — Кривая ухмылка бывшего архиепископа говорила скорее о предынсультном состоянии последнего, нежели о его торжестве.
Льняная ткань рубашки с оглушительным треском разошлась сбоку, когда Хелена специально наступила на подол.
— Меня превосходно обучили убивать!
В следующий момент Хелена поднырнула под меч крайнего рыцаря и основанием ладони ударила мужчину по подбородку вверх. Его голова запрокинулась, послышался неприятный хруст. Выхватывать оружие из ослабевших рук Хелена не стала. В небольшом подвале оно могло помешать. И не настолько хорошо женщина умела обращаться с мечом. Развернулась, присев и пропустив над головой лезвие, пнула другого рыцаря по ноге. И когда тот согнулся от боли, резким движением вытянула у него из ножен кинжал. А натолкнулся носом на колено императрицы он исключительно самостоятельно. Его друг рубанул своим полуторным мечом, словно собирался колоть дрова. От неловкого замаха Хелена легко увернулась, и через мгновение кинжал чиркнул по горлу мужчины, нарисовав на нем второй рот.
У нее было неоспоримое преимущество: само помещение для допросов, где Зуллар решил устроить ловушку. Рыцари-ренегаты в столь малой комнате могли сразу нападать лишь по двое, остальные же напирали на спины товарищей, мешая им. Навались они в просторном зале всем скопом, с императрицей было бы покончено за первые же секунды боя. Но сейчас Хелена чувствовала себя вполне уверенно. Она метнула кинжал в архиепископа, который, забившись в угол, решил расправиться хотя бы с Радеком, а затем кинула в рыцарей стулом. Его встретил удар меча, но несколько секунд Хелена выиграла. Оттолкнувшись руками от стола, она прыгнула через него к стене, в последний момент избежав встречи с метательными ножами. Краем глаза заметила, что клетка с другом оказалась отброшенной в сторону, а старик баюкал раненую кисть. Хелена судорожно выдохнула, понимая, что сил осталось не так много. Нужно было быстрее заканчивать. И за те мгновения, что нападавшие преодолевали разделившее их расстояние, Хелена, опираясь локтями о холодный камень пола, с силой толкнулась ногами в стол, роняя дубовую махину на приблизившихся рыцарей.
Времени оценивать обстановку уже не было, и императрица кинулась на предателей. Сбила одного с ног и, разворачиваясь к последнему, поняла, что ее все-таки зацепили. Левый бок пронзило болью: она прокатилась обжигающей волной по всему телу, сделав его ватным и непослушным. Перед глазами все поплыло, и Хелена, не устояв, упала под ноги рыцарю.
Зажмуриваться не стала, посмотрев прямо на молодого светловолосого мужчину. И в этот момент императрица надеялась не на чудо, а всего лишь на то, что ей удалось сохранить лицо и не показать, как на самом деле ей было обидно и больно.
Но чудо произошло. И в следующую секунду рыцарь осыпался на пол разноцветными блестками.
— Чуть не опоздала. Прости! — Габриэль была бледна и смотрела на Хелену круглыми от страха глазами. — Можешь потерпеть? — Дождавшись кивка, Светлая княгиня повернулась к бывшему архиепископу.
Зуллар уже понял, что проиграл, поэтому ограничился только презрительным плевком в сторону Габриэль.
— Я могла бы попытаться объяснить и доказать, что действительно являюсь Светом, — произнесла девушка почти шепотом, — могла бы, но не хочу тратить время. Ты не достоин того, чтобы увидеть и понять.
Она вытянула вперед руку и резко сжала кулак. Сила, подчинившись княгине, покорно развеяла старика. Габриэль перевела дыхание и кинулась к Хелене.
— Сейчас вылечу, а потом освободим Радека. Кажется, обошлось.
— За дверью еще двое, уже наверняка убежали…
Габриэль рассмеялась:
— Нет, парни обездвижены и готовы к допросу. Только в подарочную обертку не успела упаковать.
Она дотронулась маленькой ладошкой до раны, посылая теплый импульс. Хелене стало тепло и очень хорошо, словно бы на секунду она перестала ощущать себя, а когда все чувства вернулись, больше ничего не болело. Держась за руку Габриэль, императрица неловко поднялась с пола и, не стесняясь Радека, задрала рубаху, надеясь, что молодого архиепископа не сильно смутит ее белье. В конце концов, путешествуя бок о бок по Черным землям, им приходилось мириться и не с такими ситуациями. Кожа на месте, где совсем недавно была смертельная рана, сильно покраснела. Ее обрамляла корочка запекшейся крови. Приложив руку, Хелена ощутила под пальцами неприятный жар, будто бы у нее резко поднялась температура.
— Скоро пройдет, — заметила Габриэль.
Она уже открывала клетку с Радеком, вытаскивая на свободу слегка пришибленного и очень растерянного кота. У него даже перевоплотиться с первого раза не получилось.
— Ничего страшного, — махнула рукой Хелена, думая, что жжение — самая низкая цена за исцеление такой раны. — Я готова терпеть столько, сколько потребуется. А вот рубашку придется выбрасывать. Впрочем, уж этого добра у меня хватает. Габриэль! Позволь выразить мою…
— Тсс! — возмутилась девушка. — Еще не хватало, что бы ты мне такие речи произносила. Пусть в основном наше общение пришлось на то время, пока мы с братом были едины, я все прекрасно помню. Сейчас помогу. — Габриэль наклонилась к жалобно мяукнувшему Радеку. — Только после этого пару дней придется избегать превращений.
Парень привалился к стене, рассеянно рассматривая свои руки. На слова княгини он машинально кивнул, но по-прежнему ничего не говорил. У Хелены даже закрались неприятные опасения. То время, пока она собиралась и спускалась в подвал, Радек находился здесь, в плену у Зуллара. И один веселый крестьянин знал, что с ним успели еще сотворить. Сам архиепископ вряд ли поделится.
— Ловко ты их! — восхитилась Габриэль, обойдя комнату по кругу и оценив масштабы драки. Брезгливо подобрала подол платья, переступая через лужу крови, что натекла из рыцаря, которому Хелена разрезала горло.
Императрица чуть смутилась, но обрадовалась похвале.
— Меня все-таки не просто научили убивать. Целью был сам Темный князь! И научили, надо заметить,
превосходно. Так что кучка рыцарей… хм, — Хелена еще раз дотронулась до бока. — Я давно не уделяла внимания тренировкам. Думала, что больше мне мои навыки не понадобятся. Радек! Не изображай памятник! Скажи хоть что-нибудь и не сиди на холодных камнях…
Императрица надеялась, что резкий тон хоть немного растормошит парня, впавшего в какое-то оцепенение. А то Габриэль уже и не знала, что надо лечить и как его спасать.
— Простите, — промямлил он, подняв на прекрасных дам какой-то безжизненный взгляд. — Только спустился, как меня сразу в клетку, даже не понял, что они сделали. Секунду назад еще был человеком, а потом словно наизнанку вывернули.
— Где-то еще болит? — Габриэль обеспокоенно присела рядом с Радеком.
— Нет, благодарю. Я не достоин такой заботы… существо. Он правильно сказал! Я не достоин! — последнюю фразу он прокричал и спрятал лицо в ладонях.
— Нет уж! — возмутилась Габриэль так натурально, что, если бы Хелена не видела искры веселья в ее глазах, даже поверила бы. — Как только опасность какая-нибудь, так сразу никто не достоин, все трясутся от страха и сваливают обязанности друг на друга. Если не ты, то кто? И даже не смей думать над словами этого полоумного старика!
Радек несмело улыбнулся:
— Я постараюсь…
— Договорились. Если никто больше не собирается переживать, нам надо позвать нормальную охрану, переодеть императрицу и расспросить молодцев за дверью, как же они до жизни такой докатились. Впрочем, ответы примерно уже представляю.
Габриэль была бесконечно счастлива, что переместилась сюда, а не в Цитадель, решив сначала передать привет от Алира. Сейчас же, с достаточно простыми проблемами (по сравнению с тем, что творилось на Земле) можно было отвлечься от тяжелых мыслей и тоски по брату.
— Тебе, кстати, пламенный привет и страстный поцелуй от мужа. Привет передаю, целовать, извини, не стану.
— Да, не думаю, что человек сможет подобрать слова, чтобы описать эту красоту! — восторженно воскликнул Алир, когда они проходили по белому мостику с резными перилами, который изогнулся дугой над неширокой речкой с чистейшей, прозрачной водой. Даже не всматриваясь, можно было увидеть шустрых рыбок, играющихся меж лилий и лотосов.
Здесь же они наконец встретили первых обитателей: двух юных ангелов со светлыми крыльями, казавшимися почти прозрачными. Они сидели на берегу около моста и о чем-то тихо беседовали. У одного в руках был большой блокнот, куда он бережно зарисовывал край моста и цветущую над самой водой вишню.
На пришельцев не ангельского происхождения юноши уставились так, будто бы их разношерстная компания имела как минимум рога, копыта и вилы.
— Элли! — возопила Таня так, что тот, который рисовал, чуть не уронил блокнот в речку. — Не беги так! Лучше объясни реакцию аборигенов. Не такие уж мы страшные… — уже тише и несколько обиженно добавила девушка.
Азраэль послушно притормозил уже на той стороне, развернулся и быстрым шагом направился обратно к друзьям. Они, остановившись как раз на середине мостика, приветливо махали ангелам. Те несколько раз оглянулись назад, надеясь увидеть кого-то еще. Ририэль перегнулся через перила и, подцепив магией водяную лилию, потянул на себя. Оторвавшись от стебля, цветок взмыл вверх, обрызгав эльфа холодными каплями.
— Думаю, — ответил он Алиру, — никто из моего народа тоже не сможет подобрать правильные слова. Но я бы не назвал эту красоту излишней, она просто другая.
Ририэль с умиротворенной улыбкой протянул лилию Анабель. Та подозрительно нахмурилась, но подарок приняла и попросила Таню помочь ей украсить цветком волосы.
— Ох, мальчики, — и Хель не осталась в стороне от разговора, хотя до сих пор и пыталась держаться отчужденно, будто не разделяя общего восторга, — скажу честно, даже творцы не справились бы с такой задачей, как описание рая. Это место создавал сам Единый… для себя и по своим силам. И уже после осознал, что его детям подобное никогда не станет подвластно. Поэтому прочие миры выглядят совсем иначе.
Элли как раз подошел к ним, мрачно уставившись на ангелов, из-за которых друзья остановили его, потребовав объяснений.
— Едва оперившиеся малолетки из будущих хранителей, — пренебрежительно фыркнул он. — Сомневаюсь, что до вашего явления они видели кого-то кроме собратьев. Мы находимся в той части, где живут только ангелы. Души праведников и все прочее в другом месте. Там и правила иные, и шуму больше, и, кстати, не так красиво. Пойдемте, а то, глядя на вас, эти двое передумают становиться хранителями и вообще будут бояться высовывать нос с небес.
Хель расхохоталась, но согласилась, что нервы не восстанавливаются, а они уже и так перепугали бедняг до дрожи в коленях.
— Извините! — прокричала Таня и так же, как недавно сделал Ририэль, добыла себе цветок, только украсила не прическу, а свернула длинный стебель вокруг запястья, сделав симпатичный браслетик.
После чего, помахав еще раз на прощание, девушка поспешила вперед, догоняя ангела.
Зато вылетевший следом за ней на мост архангел Михаил таки заставил начинающего пейзажиста от испуга спровадить блокнот в воду.
— Пробегали? — уточнил он, приземлившись на мост, чтобы отдышаться и дать крыльям отдохнуть.
Ангелы поспешно закивали.
— Спасибо, — поблагодарил архангел и уже собрался лететь дальше, посоветовав молодежи не загрязнять воду всякими бумажками с каракулями, как замер и вновь повернулся в сторону замерших собратьев. — Хм, — прищурился он и недовольно пошевелил крыльями, — а у вас разве сейчас не должна быть практика по полетам?
— А-а-а…
— Э-эм, — синхронно замялись пернатые. — Архистратиг, мы…
— Бегом на занятия! — рявкнул Михаил, после чего наблюдал, как ангелы поспешно хватают вещи и проскальзывают мимо него.
Только и было их видно.
Впрочем, злостные прогульщики, быстро сообразив, что архангел занят чем-то более важным, чем отлов молодых пернатых, скрылись в обратном от площадки первых полетов направлении. Майкл покачал головой, но действительно в погоню не ринулся. Он прикрыл глаза, позволив на секунду погрузиться в воспоминания о собственной юности, когда они с братьями сами учились летать, без чьей-либо помощи, поддерживая друг друга и успевая вовремя подхватить.
Самое начало полетов… Как же тогда было здорово!
Архангел улыбнулся своим мыслям и вновь поспешил за Азраэлем, пока тот не успел что-нибудь устроить. Да и за остальными надо было присмотреть. Одна Хель (даром что Убийца) могла, поддавшись собственному любопытству и взрывоопасному характеру, такое вытворить, что у Майкла волосы на затылке шевелились.
Однако пока в компании тек мирный разговор, достаточно отдаленный от темы разрушения райских кущ.
— Почему Гэбриэл так легко согласился на сделку с мамой? — Таня специально сбавила шаг, чтобы идти в ногу с Хель.
— Да, — вопросом тут же заинтересовался Ририэль, — я тоже не понимаю. То он всех расшвыривает, как котят, устраивает восстание, выбирается из Хаоса и ставит творцов на уши… И вдруг из-за какой-то шалости подписывает себе смертный приговор. Где логика?
Хель пожала плечами.
— Можно утверждать, что у нас она, логика, особая, я бы даже сказала — альтернативная.
— Даже с учетом того, что рисунки не стираются: надеть костюм, перчатки, повязать шейный платок, — продолжила идею Таня, надеясь, что Убийца не решит отмолчаться. — На лицо — маску. На лысину — парик. И правду будет знать одно только зеркало… за исключением самого Гэбриэла, нас, всех творцов и, кажется, оставшейся части множественной вселенной. Хех.
Женщина покивала, согласившись с этими словами, потом заметила:
— Вы пытаетесь оценить Гэбриэла по привычным для
вас критериям. Неправильно. Кто-то, возможно, поступил бы именно так, кто-то выбрал другой вариант. Но он единственный из Поколения вырос в другом мире. Пугающем и завораживающем. Помню, как мы появились там первый раз и осторожно делали шаги, потому что не понимали ничего. У народа Гэбриэла были странные представления о мироздании, о том, что хорошо и плохо, и о магии. Не смогу пересказать дословно. Тело мага — храм. Оно священно. Если храм осквернили — осквернили и божество, которое снисходит в него, одаривая своей благодатью. Значит, чтобы божество не запятнало себя, храм надлежит уничтожить. Гэбриэл не смог отказаться от своей веры за слишком долгое время. Он в любом случае был обречен, но решил не уходить побежденным, а забрать с собой хоть часть праздника.
Хель остановилась, вглядываясь вперед. Таня чуть не споткнулась: во время речи Убийцы она смотрела только на нее, а не под ноги, но равновесие удержала.
Дело было конечно же в Элли…
Они наконец достигли искомого. Зеленые заросли отступили, открывая их взглядам круглую, опрятную поляну, посредине которой рос настоящий гигант. Как Анабель ни задирала голову до того, что та начала кружиться, так и не смогла разглядеть, где он кончается. Алир вовремя подхватил эльфийку, когда та опасно покачнулась. Дерево было поистине огромно; и в толщину, по скромным представлениям, чтобы обхватить его черный, морщинистый ствол, потребовалось бы, наверное, не меньше двух десятков человек. Крепкие ветви начинались на высоте десяти метров, сплетаясь в непроницаемую завесу из длинных, узких листьев. А вот ярко-алые, сочные плоды, растущие на гиганте, оказались сравнительно небольшими, примерно с яблоко.
— Наверняка это и есть дерево Познания, — Хель с гастрономическим интересом пригляделась к аппетитным фруктам, — уверена, что в данном случае фраза «запретный плод сладок» имела бы прямое значение.
На поляне же рассредоточились ангелы. Многие сидели, прислонившись к дереву, и что-то читали, другие прогуливались вокруг, ведя беседы. Кто-то лежал на траве, подставив лицо ласковому солнцу.
И эту идиллию нарушило явления Азраэля. Выбежав на полянку, он первым делом осмотрелся. Видимо, нашел несколько знакомых лиц и нимбов, потому что на целую долю мгновения даже засомневался, но вдруг углядел кого-то у самого дерева.
В этот момент светлые недотепы, творец и Таня стали свидетелями редкой, почти уникальной картины — рычащий от злости Элли. Почти так же невероятно, как сентиментальная Убийца. Азраэль сжал кулаки и понесся в сторону увиденного с крейсерской скоростью. Причем он даже пробежался по парочке загорающих собратьев, видимо решив не терять драгоценные секунды на обход крылатых препятствий.
Провожали его искусной бранью. Таня не подозревала, что ангелы могут ругаться настолько виртуозно, заворачивая такие фразы, что и Хель стала прислушиваться.
— Кажется, Элли собрался кого-то убивать, — протянула Анабель с некоторым сомнением, — может, поможем?
— Думаешь, без нашей помощи он не справится? — Ририэль прекрасно понимал, что Темная княгиня предлагает помочь жертве Эллиного произвола, которая слабо трепыхалась в руках ангела.
Эльфийка только фыркнула, не удостоив сородича ответом, и первой устремилась к дереву. За ней последовали остальные.
— Наш козырь… да, — пробормотала Хель, изобразив известный всей земной молодежи жест «лицо — ладонь». — Или нет, не козырь. Говорят «Сделать ход конем», а мы сделаем ход ангелом!
Глава 18
ХОД АНГЕЛОМ
Главное — быть счастливым, и неважно, какое заключение напишет психиатр.
Пациент-оптимист
Незнакомый ангел, не успев сориентироваться и оказать сопротивление, мотался из стороны в сторону, словно боксерская груша, позволяя злому Элли трепать себя. Только изредка он трагично вздыхал и предпринимал попытки звать на помощь. Но его собратья, ошеломленные и напуганные столь внезапной атакой явно недружествено настроенного субъекта, спешили расползтись в разные стороны.
— Забыл, чье это место?! Да я бы из ада вернулся, зная, кто решил его занять! — Азраэль еще раз поднял неизвестного над травой (чуть не вытряхнув его из белых одеяний).
— Оно уже незнамо сколько столетий пустует, после того как ты сбежал! — вяло и как-то неубедительно возмутился ангел. Он был высок, изящен, рыжеволос и зеленоглаз. И вообще производил совершенно не ангельское впечатление. Куда больше ему бы подошли не ослепительно-белая хламида и нимб с крылышками, а кожаные штаны, косуха и байк.
— Потому что других самоубийц занимать его не нашлось!
Эту реплику услышала добравшаяся до дерева остальная компания. Впрочем, разборки волновали Хель меньше всего. Убийца провела ладонью по теплому стволу древа и к чему-то прислушалась. Затем пробормотала под нос что-то о нелюбви к высоте, но подняла себя левитацией, скрывшись за переплетением ветвей.
Приметив новых действующих лиц, которые на Азраэля смотрели весьма неодобрительно, его пернатая жертва несколько оживилась.
— А кто вы вообще такие?! — вопросил ангел и, извернувшись ужом, вырвался из прочного захвата, оставив в руках агрессора приличный кусок длинной туники.
— Элли, действительно объясни, что тут у тебя за трагедия и что за место такое, — вежливо попросил Алир.
— Мое! — повторил Азраэль и жалобно добавил: — Я его еще в давние времена занял, оно самое удобное. Даже когда еще летать нормально не научились, здесь ветки ниже всего росли, чтобы можно было залезать на дерево. Не раз всяким захватчикам носы расквашивал, чтобы не думали его занимать. А этой рыжей ехидне в особенности!
— Кто кому еще расквашивал, — недовольно отозвалась «рыжая ехидна», — как что не так, сразу бежал к Майклу жаловаться. Ябеда!
Ангел поднялся на ноги, брезгливо отряхивая свои одежды, поправил перекосившийся на левую сторону нимб, пригладил растрепавшиеся золотисто-рыжие пряди и, не обращая внимания на возражения Элли, мрачно уставился на притихшую компанию. Все они знали, что лучше уж залезть в жерло вулкана, готового к извержению, чем вмешаться в чужие семейные ссоры.
— Алир, — первым представился бывший рыцарь, опуская свой нынешний титул.
— Таня! — громко представилась девушка и подмигнула симпатичному ангелу.
— Анабель, — скромно заметила эльфийка, думающая о том, что неплохо бы теперь уже ей занять Эллино место: прогулка по раю была, безусловно, интересной, но сиятельная леди порядком устала.
— Ририэль, — назвался последний и заметил: — Наверх полетела Хель. А Элли вы… хм, ты, кажется, уже знаешь.
Азраэль красноречиво фыркнул и снова сжал кулаки, как дворовый мальчика. Рыжий ангел покачал головой, на всякий случай отступая на пару шагов.
— Единственное из имен, которое хоть что-то мне сказало, Хель. Попробуем еще раз? — предложил он, похоже не собираясь представляться в ответ.
Положение спас Михаил, слетевший к ним из-за облаков. Он выставил руки вперед, прося дать ему отдышаться, после чего объяснил присутствующим, какого он мнения об их умственных способностях.
— Чтоб я еще хоть раз поддался на уговоры! — закончил он. Потом повернулся к собрату: — Не поверишь, но наш Азраэль может избавить множественную вселенную от Отступника. Так что они здесь ненадолго. Надеюсь. Из-за чего опять поссорились? Единый знает сколько времени не виделись, но стоило встретиться, как в разные стороны полетели перья и пух. Два драчливых петуха, а не ангелы! Ты же сам рассказывал, что скучаешь!
Рыжий хмыкнул, скрестил руки на груди и презрительно задрал нос, словно бы говоря, что это у него было помутнение рассудка.
— А он и не ангел… Где крылья потерял, братец?
Наглец не стесняясь ткнул пальцем за спину Элли и для сравнения распахнул свои огромнейшие крылья с золотистым отливом, какого друзья не видели ни у кого из райской братии. От его перьев исходил чистый, легкий свет. Сам же ангел засверкал подобно маленькому солнцу. Его кожа мерцала в тени древа Познания, а зеленые глаза напоминали о ярких звездах. И объятый этим светом, он казался самым прекрасным существом во всем мироздании.
Но нужного впечатления сие не произвело. За Элли заступилась Таня, заявив, что единственное, что отличает данного индивида от надутого индюка, — светящаяся блямба над головой, явно, обделенной мозгами. И лично она, дочь Пресветлой Алив, клянется, что если еще раз кто-то (конкретизируя, девушка так же ткнула пальцем в «рыжика») посмеет оскорбить Элли, она закопает наглеца под древом Познания. Алир, Ририэль и Анабель согласно кивнули и задвинули довольного Азраэля себе за спины. И уже оттуда он, совершенно не оскорбленный, а очень даже довольный, показал собрату язык.
Ангел проникся и замолчал.
Положение, близкое к началу военных действий, исправила Хель. Женщина преспокойно слевитировала вниз. Вид Убийцы был самым мирным и спокойным, и в полете она аппетитно грызла красное яблочко. Уточнять, где Хель его сорвала, было совсем не обязательно. Карманы потрепанных брюк творца едва не лопались из-за трофеев, набитых в них. Так же и край футболки оказался оттянут и набит запретными плодами. Убийца довольно облизнулась, выкинула огрызок, после чего освободившейся рукой вытерла рот. Затем, задрав голову, оценила открывающееся с земли великолепие и хищно улыбнулась.
— Вкуснотень! — отрапортовала Хель, достала следующее яблоко, быстро обтерла его о ткань футболки и протянула Анабель: — Угостишься?
Эльфийка, не посмев отказать, приняла творца подарок и нервно сглотнула, покосившись на ангелов. Те на сиятельную леди не смотрели. С суеверным ужасом они (даже Элли!) прожигали своими взглядами творца. Михаил к тому же косил в сторону огрызка, хвостик которого предательски торчал из травы в паре шагов.
— Это же то самое дерево, из-за которого наших прародителей вышибли отсюда? Или я что-то путаю? — трагическим шепотом спросила Таня. Голос девушки интонационно выражал веру в то, что она все-таки ошибается и путает.
— Нет, все правильно, — грустно покачал головой Азраэль.
— И как оно? — осторожно уточнил рыжий, на время, видимо, решивший забыть о разногласиях с их компанией.
Хель мечтательно закатила глаза и захрустела следующим плодом.
— Сла-а-адко… просто тает во рту, — промурлыкала творец. — Какая из них шарлотка получится! Ум отъесть! Хм… — Убийца задумчиво покосилась на сорванные запасы, затем что-то быстро пробормотала себе под нос, создав большую корзину, куда и сгрузила свою добычу. После чего снова взмыла вверх.
— С ней ничего после этого не случится? — то ли с волнением, то ли с надеждой поинтересовался Ририэль.
— Она — Убийца. Хуже уже не будет, — возразил рыжий.
Элли же, пока на него никто не обращал внимания, быстро выцарапывал на стволе древа ножиком: «Место Азраэля. Кто займет, тому все перья повыдергиваю!». Он надеялся, что это достаточно устрашит возможных нарушителей его пространства, хотя и сомневался, что еще когда-нибудь вернется сюда.
— Ты так и не представился, кстати. Это невежливо. — Алир понадеялся, что хотя бы достаточно собранный и приятный архангел усовестит своего странного родича.
— И не нужно. У меня множество имен, я не хочу называть ни одно из них, — замахал руками ангел. — Меньше знаете — дольше живете.
Архистратиг, как ни странно, с этим согласился. Вот Элли, конечно, не удержался:
— Ему просто стыдно! — заявил он, и в синих глазах затанцевали бесенята. — А я его всегда Люсей называл, да.
Алиру и Анабель это не сказало ровным счетом ничего, как и их собственные имена ехидному «рыжику». Вот лица Тани и Ририэля заметно вытянулись.
— Это было давно и неправда. А что все-таки правда — время уже давно простило, — несколько смущенно улыбнулся «Люся».
Впрочем, развить тему не удалось. Хель спикировала вниз коршуном, едва не выронив корзинку. Теперь творец выглядела заметно разочарованной. И причина ее испорченного настроения была очевидна. Видимо, в планы Убийцы входило как минимум ободрать все древо Познания до последнего «яблочка», а как максимум — прогуляться по оставшейся части райского сада в поисках еще чего-нибудь интересного или вкусного.
— Нам пора. Передышка закончилась, и мы срочно нужны Алив. Элли, на тебя вся надежда.
— Может, ослабить? — Таня по кругу обошла ангела.
Руки ему, как и полагалось, связали за спиной. И на взгляд девушки, справиться с таким узлом было под силу разве что… да никому, наверное. Однако Хель, выступившая в роли создательницы сего образцового морского узла, осталась весьма довольна результатом.
— Кажется, она все-таки решила не рисковать, — согласился Алир, подергав веревку. — Это должно быть ужасно неприятно. Все еще хочешь принимать участие? Сбежим, пока не поздно, а?
Элли покачал головой, отвечая сразу и Тане, и Алиру.
Они находились в одном из многочисленных кабинетов академии. Майкл послушно открыл врата туда, куда указала Убийца, после чего добавил, что все они верят в Азраэля. Рыжий ангел, так и оставшийся безымянным (называть его Люсей под о-о-очень красноречивым взглядом не решилась даже Хель), тоже пожелал ему удачи. Но сделал настолько вкрадчивым тоном, что это скорее походило на пожелание как можно быстрее провалиться в бездну. Дабы он (Люся) мог занять почетное место под древом как полноправный хозяин.
— Ладно, наш благородный, но совершенно немагический рыцарь, но ты? — удивился Ририэль, недоверчиво разглядывая дочку Алив, будто на месте желтоглазой девушки возник кто-то посторонний. — Посмотри на веревку
нормально, а не как человек.
— Естественно, я первым делом посмотрела на второй план. Но все равно она так стянула запястья, — с сомнением протянула Таня.
— Все хорошо, — улыбнулся Азраэль, — там будет Отступник, а не дряхлая, полуслепая старуха. Поэтому Хель сделала так, как нужно. Я справлюсь. Забавы забавами, но мне есть что сказать Гэбриэлу, глядя ему в глаза.
— Слышала бы ты, какие про Элли у нас в мире «сказочки» ходят, не переживала бы так, — флегматично заметила Анабель.
Эльфийка стояла перед доской, исписанной мелом вдоль и поперек совершенно непонятными символами, разглядывая отпечаток чьего-то ботинка, оставленный рядом с ответом и, опережая просьбу Тани, согласилась:
— Конечно, мы будем очень рады видеть тебя в гостях! В любое время.
— Давайте об этом попозже? — ревниво попросил ангел, недовольный, что всеобщее внимание перекинулось с него на гостью и будущие планы.
— Сам попросил за твою жизнь не волноваться, — захихикал Ририэль и развернулся к Тане, пару секунд раздумывал над вопросом, а затем вспомнил недавнюю сцену: — А что ты там такое наколдовала? Даже Хель оценила.
— Временная петля. Неполноценная, конечно, — поправила девушка, будто бы остальные имели хоть малейшее понятие, чем оная отличалась от полноценной петли. Воображение Алира так и вовсе схематично нарисовало перед его глазами виселицу. — Она бы задержала Убийцу на пару минут, не больше.
Заметив, что в глазах друзей не горит ни единой искры понимания, Таня с долей гордости пополам со смущением в голосе объяснила:
— Просто остальные не могут сделать даже такого. Некоторые творцы, та же Хель, иногда создают петли времени в пределах одной реальности. При очень большой затрате сил возможно замкнуть целую систему. Но только в уже существующем пространстве, которое имеет прошлое, настоящее, будущее и бесконечные отражения альтернатив. Только мама, единственная во всей множественной вселенной, может создать время из ничего и заключить его в оболочку. Как выяснилось, теперь и я немного.
— Будем считать, что это «немного» — начало чего-то большего.
Убийца тихонько проскользнула в кабинет, плотно прикрыв дверь, и перевела дыхание. Оглядела их дружную компанию, особенно подозрительно несчастного Элли: у него в самый неудачный момент зачесалась левая лопатка. И сейчас это мерзкое ощущение сводило с ума из-за невозможности извернуться буквой «зю» и с наслаждением поскрестись. Поэтому Азраэль размышлял о всемирном законе подлости. Наверняка ведь не одного его так стукнуло в самый неподходящий момент.
— Всё готово. Нас ждут внизу. Элли, пойдем.
— А мы? Без нас он не пойдет!
Хель недовольно скривилась.
— Дабы Гэбриэл немедленно понял, что это подстава? Отличный план, ничего не скажешь. — Однако отказывать в категоричной форме творец не спешила. Потянув паузу, она поняла, что никто добровольно не останется в кабинете, томясь в неведении, после чего махнула рукой. — Останетесь на лестнице. Оттуда более-менее видно и даже слышно. Главное, не лезьте, что бы ни случилось, к каким бы чертям ни полетел наш план, и не привлекайте внимания.
— Ура! — возрадовалась Таня и хлопнула Ририэля по ладони.
Со стороны это выглядело так, будто им достались билеты в первый ряд партера на какое-нибудь цирковое представление. Веселое, сказочное и совершенно безопасное. С учетом стоящего рядом Элли… связанного и приготовленного в дар Отступнику, сие выглядело несколько зловеще и пугающе. Впрочем, человек, знакомый с командой неунывающих светлых недотеп и Таней, старающейся оставаться оптимисткой, понял бы, что они просто нашли хоть что-то положительное в их теперешнем положении.
Хель, которой это было глубоко безразлично и которая мысленно уже отплясывала что-то зажигательное на могиле Гэбриэла, отнеслась к воплям философски спокойно. Только предложила наконец выдвинуться к точке сбора. И, уже выходя в коридор, чуть не споткнулась, пропустив ангела вперед.
— Элли, пожалуйста, сделай лицо попроще. Ты понимаешь, что должен выглядеть как приговоренный к смерти? А у тебя такой вид, словно собираешься праздновать день рождения и ждешь вручения подарков. Немного страха, чуть-чуть отчаяния, обязательно, боль… и… — Хель мрачно изучила новое выражение, которое Азраэль попытался изобразить на своей симпатичной мордочке. Теперь творец выглядела так, будто вели на казнь именно ее. — Ладно, не стоит. Это было плохой идеей, признаю. Просто будь собой.
Они быстро прошли по пустующей академии. Анабель специально приотстала и придержала остальных. Эльфийка смотрела в спину Элли, который о чем-то спрашивал творца. Хель в ответ что-то недовольно бормотала и, видимо сама того не замечая, разлохмачивала волосы, которые все больше напоминали воронье гнездо. Причем такое, что даже самые небрезгливые представители сего вида постеснялись бы занимать такое жилище. И передвигалась убийца как-то неловко: припадая на правую ногу, будто когда-то давным-давно повредила ее, длительный период времени хромала, а потом так и не смогла полностью восстановить нормальную походку. Рядом с ангелом (даже связанным), который скорее выступал, нежели просто шел с идеально ровной осанкой и опрятным видом, Хель смотрелась как-то совсем уж невзрачно и глупо.
Темная княгиня подумала, что, возможно, поэтому Убийца в три раза опаснее, чем виделась эльфийке до их знакомства. Она не казалась серьезным или могущественным противником. В растянутой, потрепанной одежде, непричесанная, откровенно некрасивая, простая, она словно бы обещала противнику легкую победу. И в последний момент, когда тот уже торжествовал, Хель вонзала ему в спину нож. Затем вытирала лезвие о замызганные штаны, криво улыбалась и шла дальше.
Алир затормозил друзей на верху лестничного пролета: через большие стеклянные двери была видна большая часть вестибюля, так что спускаться ниже и рисковать было глупо. Они расселись на ступенях, надеясь, что надолго это не затянется. И скоро им можно будет наконец расслабиться и отправиться по домам. Пока Отступник был жив, никто из них даже не пытался планировать свое будущее — слишком уж зыбким оно было.
…В просторном зале-вестибюле действительно ждали только их. Хотя «ждущих» оказалось совсем немного. Первым в списке был, естественно, Гэбриэл. Он нервно расхаживал туда-сюда, кидая в сторону лестницы алчные взгляды. Алив заняла наблюдательный пост у фонтана. Кроме всего прочего, в роли декораций присутствовали Ксанрд и Лад. Последний, естественно, спешил запечатлеть происходящее, направив камеру смартфона, словно дуло пистолета, на подошедших к ним Хель и Азраэля.
— Не сомневался, что найдешь именно ты, — усмехнулся Габриэл, после чего на несколько минут замолчал, изучая свою жертву. Притихли и остальные. Разговоры сейчас явно были не нужны. — И вот это подобралось ко мне незамеченным?
Пресветлая мать пожала плечами, а Лад перестал фотографировать, спешно переключаясь в режим видеосъемки. Элли (а иначе это был бы уже не он) не смог удержаться:
— Развяжи. И обещаю, что сомнения тебя покинут, — предложил ангел и, будто специально провоцируя Отступника, добавил: — У меня фантазия богатая, лысиной и рисунками не отделаешься!
Отступник расхохотался и повернулся к Алив:
— Подтверждаю, что свою часть сделки ты выполнила.
В этот момент в воздухе тонко зазвенело, будто бы кто-то потянул за струну, а затем резко ее порвал. Это заняло какую-то долю секунды. Дальше все случилось настолько быстро, что никто даже моргнуть не успел. Азраэль почти разорвал путы, когда сила Отступника обрушилась на него сверху, придавив к ледяному мрамору пола. Тонкое тело ангела выгнулось от боли дугой, со стороны казалось, что совсем немного — и он переломится пополам. Это нельзя было назвать ударом: поток силы захлестнул зал удушающей волной. И даже творцам пришлось возвести вокруг себя щиты, чтобы не оказаться задетыми.
Анабель вскрикнула и тут же зажала себе рот рукой, отвернувшись. Заставить себя смотреть дальше она не могла. Таня, чтобы хоть как-то поддержать эльфийку, сжала ее ладонь. Хель и Элли слишком убедительно говорили, мол, первый удар не решит ничего. И теперь, когда это убеждение рушилось на глазах, девушка просто не могла поверить, что просчитался не Отступник, а они сами. Только не тогда, когда они приблизились к победе почти вплотную.
Впрочем, последующее показало, что отчаиваться было рано. Азраэль, который, казалось, секунду назад не мог даже дышать, что-то резко выкрикнул, и путы разорвались. Разлитая в воздухе мощь исчезла, будто ее стерли из реальности. Удивление Гэбриэла продлилось ровно столько, сколько потребовалось ангелу, чтобы вскочить на ноги.
Элли сплюнул на пол сгусток крови:
— Раз! — посчитал он и приглашающе махнул рукой, чтобы Отступник не задерживался с остальными ударами.
Хель показала ему большой палец, а Алив изобразила аплодисменты.
— Значит, так… Ладно.
Со следующим ударом Гэбриэл не спешил. Он медленно по кругу обходил ангела, словно примериваясь и оценивая. На правильном лице мужчины застыло странное выражение, в котором перемешались злость, сомнение, решимость и чуть-чуть обида — с самого края.
Элли даже не смотрел в его сторону. Он замер в центре, расслабленно ссутулившись. И, как и сказала Хель, ангел не пытался уйти с линии удара или атаковать в ответ. Азраэль смотрел куда-то сквозь стены и мрамор и улыбался своим мыслям.
— Не пытайся просчитать мои возможности, — тихо заметил он. И это совсем не было похоже на привычного Элли. — Мы пришли в этот мир в самом начале времени. Видели, как Единый создавал первое Поколение, хотя вам и говорили обратное. И пусть сейчас мои братья охотно выполняют ваши капризы, это означает лишь то, что они не хотят спорить с маленькими капризными детьми: все равно малыши ничего не поймут, только громче заплачут. Время уходит. Тик-так, Гэбриэл. Слышишь?
В какой-то момент Отступник почти поддался желанию закричать на наглеца, но успокоился. Он действительно слышал и понимал, насколько глупа его вера, въевшаяся в кровь и говорившая, что пора уходить. Можно было сделать это тихо. Можно было не делать этого вообще. Но еще одна прихоть…
Гэбриэл не стал бить в спину. Он завершил круг, встретившись взглядом со странным ангелом. В ладонях Отступника медленно разгоралось черное пламя. Сначала кожу лизнул крошечный язычок, почти не обжигая, но с каждой секундой огонь пылал все яростнее, и удерживать его становилось труднее. Впрочем, Гэбриэлу хватило нескольких секунд, чтобы добиться желаемого результата.
— Может быть, ты действительно из тех, кто пришел сразу за Единым, но я не вижу в тебе его света.
Сила легко сорвалась с кончиков его пальцев, обрушившись на Элли. Пламя объяло ангела, словно лепестки огромного цветка. Сначала оно только касалось его, почти нежно прокатываясь небольшими огоньками по светлой коже и танцуя. Но это впечатление было обманчивым. Даже мрамор вокруг почернел. Элли закрыл лицо руками, понимая, что он ничего не может сделать. Если нападет или попытается бежать — нарушит условия сделки, и тот, кто заменил ему семью, дал новый дом и смысл, научив жить и чувствовать, останется неотмщенным.
Хель бросилась вперед, но ее остановил Лад. Творец сжал худую руку Убийцы. «Мы должны ждать. Ошибки нет…» — напомнил он серьезным взглядом, и женщина покорно обмякла в его руках. Даже Алив отвернулась. А Таня и Ририэль на лестнице поочередно удерживали друг друга, чтобы не вмешаться. Это было выше их сил — бездействовать. Но они должны были оставаться на месте.
Элли упал на колени. Объятый черным пламенем, он казался слишком маленьким и хрупким для таких испытаний. И его собственный свет — неправильный, изломанный, разведенный Тьмой, уже не пробивался сквозь плотную завесу.
— Два, — медленно проговорил Отступник и достал из воздуха длинный кинжал.
Тонкое, чуть изогнутое лезвие тревожно засветилось, предвкушая, как напьется чужой кровью. Гэбриэл метнул его, даже не прицеливаясь и без того зная, что не промахнется. Он с наслаждением прислушивался к быстрым ударам сердца, ожидая, когда оружие поставит точку в этом споре с жизнью и можно будет закончить счет.
— И…
Кинжал полетел в сторону, отбитый ладонью, жалобно звякнул об пол. Пламя разлетелось тысячами брызг, будто волны, разбившиеся о каменный пирс.
Все закончилось.
— Три, — сказал Габриэль, ступая на потрескавшийся мрамор из воздуха.
Не успел я сказать ничего умного или пафосного (или что там полагается говорить героям, вернувшимся из небытия?), как на меня налетел невредимый и донельзя счастливый Элли. С восторженным воплем: «Милорд!» — он попытался повиснуть на мне, уцепившись одновременно и руками и ногами.
— Пушинка ты ангельская… — растроганно прохрипел я.
Элли, несмотря на то что со стороны казался невесомым и костлявым, на самом деле весил вполне себе прилично. Как оно выглядело со стороны… впрочем, не будем о грустном. Я был бесконечно рад, что успел вовремя и что успел вообще.
Наконец мне удалось отцепить от себя ангела и поставить его на пол. Элли слегка покачнулся, но послушно сделал два шага назад, открывая пространство для маневров моих недотеп, которые всей толпой бежали в нашу сторону, забыв про всяких там Отступников и творцов.
— Как? — очень тихо спросил Гэбриэл, но таким голосом, что недотепы так и не добежали до меня, притормозив рядом с Хель, а Алив подалась вперед, чтобы не пропустить ни единого слова.
— Вот такой я негодяй и злодей. Даже Тьма принять меня не захотела! — отшутился я, не собираясь рассказывать свою историю прямо сейчас. — Прости, отец, но этого ты не услышишь. Тебе пора.
Он просто кивнул, признав, что действительно проиграл. И смотрел на меня очень странно, будто видел первый раз в жизни. На всякий случай я покрутился на месте, не понимая, что случилось — тело вроде было моим. Правда, ощущалось оно непривычно легким и пустым, так как пока состояло из одной силы. Но уже перестраивалось под обычные параметры — вот-вот я должен был услышать ровные удары сердца. Однако в облике не нашлось ничего подозрительного или достойного внимания моего создателя.
Гэбриэл кивнул каким-то своим мыслям и перевел взгляд на Алив, ожидая, когда Пресветлая исполнит последний пункт их сделки.
— Стоит признать, я ошибся, назвав монстром не того, — вдруг произнес он.
Я вздрогнул и помотал головой, надеясь, что мне это только послышалось. Слишком уж долго мечтал услышать это от моего создателя. Надеялся назвать его отцом не с болью или сожалением, а с гордостью. И почувствовать себя не неудачным экспериментом, а достойным творением. Сейчас наконец слова прозвучали, только опоздали на целую жизнь.
Алив же медлила, обернувшись на Хель, и хмурилась. Они явно о чем-то успели договориться. А теперь Убийца отлынивала от своих обязанностей и делала честный-пречестный взгляд, мол, ничего не знает, не помнит, и вообще домой ей пора. Проблему решил Ксанрд. Он просто вытолкнул женщину вперед и красноречиво показал кулак. Я не был уверен, что последнее произвело на Хель должное впечатление.
Творец переступила с ноги на ногу, рассматривая трещины на мраморе. А затем решилась:
— Пусть это не относится к происходящему сейчас, но когда-то оно было. Я хочу сказать, что простила тебя.
Лицо Отступника разгладилось, будто бы слова Хель сняли с него многотонный груз. А в следующую секунду Алив что-то мелодично пропела, и Гэбриэл просто исчез.
Неужели все?
Анабель юркнула ко мне в объятия, и рубашка на груди сразу же промокла от эльфячьих слез. Мое сокровище пообещало, что потом, в Цитадели, обязательно даст мне по ушам за то, что мерзкий Темный князь заставил ее так переживать. Я поклялся, что не буду убегать и даже честно подставлю уши, и жена попыталась прижаться еще плотнее, но мешал живот. Алир обхватил меня за плечи. Слева, повторяя Элли, повисла Таня, Ририэль вопросительно улыбнулся и, получив в ответ утвердительный кивок, пристроился справа. Ангел задумчиво осмотрел живой клубок, понял, что рук для обхвата сего у него не хватит, затем сообразил, что еще осталась свободная спина, и таки присоединился к коллективному безумию.
Довершила композицию драгоценная сестренка, которая конечно же почувствовала мое возвращение. Габриэль свалилась сверху, несколько секунд ожесточенно работала локтями, распихивая друзей, чтобы добраться до меня, затем стиснула так, что у меня аж в глазах зарябило.
Хорошо быть живым!
— Что-то говорило мне: это невозможно, но я верила, что ты не оставишь нас, — прошептала Анабель.
— Пообещал же, что вернусь к рождению нашей дочери. Как видишь, получилось даже с запасом.
— И все-таки как?
— Я слишком давно перестал быть Тьмой. Оказавшись в ней, я почти потерял себя. Почти, потому что стереть всю мою жизнь оказалось совсем не просто. Какое-то время Тьма надеялась заполучить меня целиком, а затем вышвырнула обратно в мир.
Мало что я мог сказать о том, как был, по сути, ничем. Бесплотным комком темноты, который помнил лишь то, что его где-то ждут. Наверное, так могло продолжаться целую вечность. И я бы скитался сквозь реальности множественной вселенной. Этого, слава веселому крестьянину, не случилось. Меня позвал Натан, который ужасно соскучился по папе. Это уже я помнил: как мучительно становился собой, чувствуя в ребенке свою кровь. А потом он протянул руки, что-то ослепительно вспыхнуло перед глазами, и я осознал себя.
Найти моих недотеп и понять, что без посторонней помощи из проблем они точно не вылезут, было несложно. Вот над тем, чтобы нормально воплотиться (а не вывалиться из воздуха раздельной кучкой частей тела), пришлось поработать. Но мироздание на этот раз оказалось на моей стороне.
Полную идиллию нарушила Алив:
— Габриэль, нам бы хотелось обсудить с тобой несколько вопросов. Потом можешь быть свободным на все стороны света. И забери с собой, пожалуйста, компанию этих чудовищ, притворяющихся твоими друзьями. Михаил уже телепатией доложил об уроне, нанесенном раю.
— Что?! — синхронно возмутились Алир и Ририэль.
Хель потупила взор и спряталась за Ладом.
Да-а-а… чувствую, с удовольствием и громким смехом выслушаю их историю.
— Конечно, сейчас. — Я кое-как выбрался, ощупывая помятые ребра и одергивая одежду. Создавалось стойкое ощущение, что меня не обнимали друзья, а пожевал и выплюнул огромный дракон.
Я оглядел их всех, задержав взгляд на Элли, который уже пристал к моей сестре, требуя, чтобы она создала ему нормальную одежду. А что? Огонь Гэбриэла не смог причинить вреда самому ангелу, а от остатков сгоревшей футболки он уже избавился. Обугленные же штаны пока оставались при нем. Но чувствовал Азраэль себя явно не в своей тарелке, ибо парочка почерневших лоскутков ткани, скорее напоминающих короткую юбочку, вряд ли имела право именоваться штанами.
Впрочем, мое внимание сосредоточилось на лопатках ангела, которыми он, собственно, ко мне повернулся.
— Элли, — позвал я, надеясь, что творцы подождут еще пару минут. — Тебе на спине ничего не мешает?
Тот несчастно вздохнул.
— Чешется, — пожаловался Азраэль и заметно смутился. Видимо, ожидал, что я отправлю его в душ.
Я приблизился к нему, спеша узнать, не обманывает ли меня зрение. Но все было верно. Из левой Эллиной лопатки торчало ломкое, пока еще прозрачное перо. И еще с десяток только прорезались. Правая отставала, лишь кожа на ней немного покраснела и припухла.
— Друг, кажется, у тебя растут крылья, — оповестил я Элли.
Ангел подпрыгнул на добрые полметра вверх и завертелся юлой, пытаясь посмотреть на свою спину. Получалось не очень — шея отказывалась поворачиваться под нужным углом. Но пришедшая на помощь Таня быстро создала пару зеркал.
— Как красиво! — восхитилась моя жена, не решаясь дотронуться до такого хрупкого чуда.
Остальные тоже поспешили окружить Азраэля — и любопытство потешить, и поздравить.
Он, совершенно растерянный, только улыбался. Видимо, сам Элли не считал свой вклад в будущее множественной вселенной настолько существенным.
— А почему белые? — спросил Ририэль.
— Когда вырастут и окрепнут, потемнеют, — отозвался ангел. — Но я же только… — Кажется, он решил начать оправдываться, но я опередил его:
— Единому виднее. Ты заслужил.
Главное, чтобы это пернатое чудо выждало необходимо время. А то не утерпит и навернется с какой-нибудь башни. Собирай его потом по перышкам. Впрочем, выразительный взгляд Алив намекал, что крылья Элли могут и подождать, ибо им еще расти и расти. А вот творцы крайне нетерпеливые создания.
К ним я подходит с двойственным чувством. С одной стороны, ничего хорошего от «родственников» ожидать не приходилось. А с другой, мы только что победили (не без моего участия), и вроде как сразу же пытаться меня убивать было бы неразумным шагом. Позади громко обменивалась впечатлениями компания. Сестричка передавала привет Алиру от Хелены и говорила, что тому следует поспешить в родную империю. Мол, без него там все на части разваливается. Таня спрашивала Элли о крыльях. Анабель просто радовалась.
— Ну? — спросил я,
приблизившись к творцам.
— Спасибо, — искренне поблагодарила Пресветлая мать, и остальные согласно кивнули. (Моя челюсть, вопреки физиологии, устремилась к полу: другого сравнения для своего изумления я назвать даже при богатом воображении не мог.) — Я надеялась, что ты перестал быть Тьмой, и рада, что не ошиблась. Даю слово, что больше никто из творцов не приблизится к твоему миру, только если ты сам того не захочешь. Земля и академия открыты для тебя, твоей семьи и друзей. Мы будем рады видеть вас в гостях и окажем любую помощь.
Теперь у меня задергался левый глаз, и захотелось куда-нибудь убежать.
— Благодарю за доверие, — пробормотал я в ответ и все-таки уточнил: — Все хорошо? Отступник больше не угроза, я, надеюсь, тоже…
— Нет, — засмеялась Алив, — ты уже нет. Именно это мне бы и хотелось обсудить, но, думаю, как-нибудь потом, когда ты освоишься и сможешь ответить на некоторые вопросы. Пока только обрисую ситуацию.
Творцы смотрели на меня странно. Никак не мог понять, что же это было. Интерес? Скорее любопытство: можно ли теперь найти во мне полезное и пригожусь ли новый я им в будущем? И еще определенно было ожидание, словно я что-то задолжал и отказывался возвращать.
Пресветлая тем временем продолжила:
— Так что можешь не беспокоиться о некоторых разногласиях. А вот Гэбриэл… да, думаю, его тоже можно более не считать проблемой.
— Думаете?! — придушенно вскрикнул я и поспешно заткнулся, чтобы не привлечь внимания друзей. Вот это им точно не нужно было слышать.
За Алив ответила Хель:
— Формулировка сделки. Мы специально допустили одну ошибку, и Гэбриэл снова оказался в Хаосе. А, как ты догадываешься, если один раз тропка обратно нашлась, она может отыскаться снова. И наверняка таких тропок предостаточно. Они извилисты и трудны, но Гэбриэл доказал, что ничего невозможного нет. Сам знаешь, что из-за своих убеждений, возможно, он просто не захочет возвращаться. А если и пересмотрит взгляд на мир, нам больше нечего делить. Надеюсь, ему хватит ума просто пожить для себя. Поэтому пока мы отложим вопрос об Отступнике. На время. Посмотрим, что из всего этого выйдет.
Я заторможенно покивал. Новости не то чтобы не радовали, скорее уж напрочь выбивали из колеи. Нахмурившись, я пытался понять, что же делать после этого, пока не понял, что не нужно делать ровным счетом ничего. Если уж некогда я сам отпустил Ририэля, несмотря на все его грехи, а потом и вовсе забыл былые разногласия и попытки убить меня и Анабель, то почему творцы не могли поступить так со своим братом?
Возможно, когда-нибудь мы встретимся не как враги, а как создатель и его творение. И я даже скажу спасибо. Ведь иначе у меня не было бы ни своего мира, ни замечательной сестры, ни любимой жены и сына, а совсем скоро — еще и дочки. А оступиться может каждый. Хель кивнула, будто согласившись с моими мыслями. Затем щелкнула пальцами, вытащив из воздуха небольшую корзинку, до краев набитую аппетитными красными яблоками.
— Передай, пожалуйста, Элли. Вдруг ему удастся вырастить такое у вас дома? — попросила творец, после чего исчезла.
За ней последовали Лад и Ксанрд, так и не проронив ни одного слова. Необщительные ребята, да. Рядом осталась только Алив, и разговор еще не был окончен.
— Габриэль, знаешь, что ты теперь такое?
— Именно «что»? — Я поморщился.
Вот не люблю такие формулировки. Сразу чувствуешь себя вещью.
— Как угодно. Только скажи мне.
Задумался я, если честно, серьезно. Что-то подсказывало: ответ «гнусный Темный князь» не прокатит. Тогда кто? Или все-таки что? Прислушавшись к себе, понял, о чем говорила творец. Вопреки тому, что утратил связь с Тьмой, я не ощущал никакого недостатка в силе и возможностях. Наоборот, теперь внутри появился, кажется, неиссякаемый источник энергии. Я по-прежнему поддерживал свой мир, правда, теперь исключительно по собственному желанию.
Да, у меня в груди билось сердце, и я был уверен, что, если поранюсь, пойдет самая обычная, красная кровь. Хотя повреждение исчезнет в разы быстрее, чем у другого существа. Но одновременно с этим я понимал, что в любую секунду могу перестать быть Габриэлем и стать… кем?
— Не знаю. А вы можете ответить?
Алив кивнула.
— Раньше ты знал, что можешь прекратить свое существование, слившись с Тьмой. Но этого не случилось. Более того, я абсолютно уверена, что, если сейчас тебя кинуть в Хаос, не произойдет ровным счетом ничего интересного.
— Я просто рассыплюсь на атомы? — съехидничал.
— Отряхнешься и выберешься обратно в реальность: благодарить толкнувшего тебя неудачника. Ты понимаешь, что стал действительно бессмертным? Гибель всех миров и отражений не вызовет у тебя даже насморка.
А вот теперь на лице творца отчетливо читались восторг, благоговение и опаска.
Я растерялся:
— Как же так… Это невозможно!
— А откуда, ты думаешь, появилась эта вселенная? Кто такой Единый? Что было до нашего мироздания? Все просто. Была другая множественная вселенная, а потом пришел ее срок. Так случится и в этот раз, мой драгоценный «племянник». Рано или поздно время подойдет к концу. Твой остроухий друг, пока пытался работать на Хель, сделал некоторые расчеты. И вроде бы даже поделился ими с тобой. Впрочем, не думаю, что в тот момент ты запомнил или адекватно воспринял хоть что-то из его слов.
Алив замолчала, таинственно улыбаясь, а когда пауза стала достаточно драматичной, закончила:
— Маленькая вселенная внутри неудачного эксперимента. Когда все исчезнет, ты станешь новым Единым творцом и плотью новорожденной реальности. И я почему-то абсолютно уверена, что в мирах, созданных тобою, жизнь будет намного счастливее и веселее. Жаль только, что я уж точно никогда не увижу твоей вселенной.
Я стоял, словно огретый по затылку мешком с цементом, и открывал рот, как выброшенная на берег рыба. Слова творца казались абсурдом, но спорить не хотелось. В конце концов, теперь точно никто не захочет со мной ссориться и причинять вред моей семье. А правда эти безумные предположения или нет… что ж, думаю, наша старушка-вселенная простоит еще достаточно, чтобы ответ перестал меня волновать.
Поблагодарив Алив за это откровение, я попрощался с ней, надеясь, что теперь очень долго не увижу никого из творцов. Еще немного постояв на месте и пытаясь сгрести мысли в кучку, понял, что это бесполезно. И направился к притихшим друзьям. Они напряженно смотрели в мою сторону, ожидая, каким будет итог наших приключений.
— Ну что? — весело крикнул я. — Поздравляю, мы справились! И это определенно стоит отметить!
ЭПИЛОГ
Долги надо делать в государственном масштабе, иначе их приходится платить.
Дон Аминадо
Хорошо отметили, ничего не скажешь! Откуда только Таня взяла тот жуткий напиток, сваливший с ног всю компанию в рекордные две бутылки?! Даже стащенный из какого-то ресторана (путем телепортации) салат доесть не успели. Мне-то это как веселому крестьянину стакан воды, а вот друзья, и без того уставшие, расползлись по квартире спать.
Я печально вздохнул, ожидая большего. Посмотрел на Элли, устроившегося поперек дивана на животе, чтобы не помять перышки. Ангел тихо и как-то счастливо посапывал. Наверняка ему снился полет, бесконечная лазурь небесного простора, мощные взмахи новых крыльев и ветер, щекочущий длинные перья. Конечно, он понимал, что сначала придется запастись терпением, ведь до исполнения желаний оставались года, если не десятилетия. Но для Азраэля это не было серьезным сроком.
На полу отдыхал Алир. Первые два часа он рвался немедленно вернуться домой, особенно после пересказа Габриэль о приключениях Хелены. Но сестра быстро остудила его пыл, заявив, что уже со всем разобралась, а на Землю они такими темпами не выберутся еще какое-то время.
Постояв в дверях комнаты и решив, что не такой уж я и бессовестный — пинками поднимать друзей и заставлять веселиться, — поплелся на кухню. Салатик доедать. Впрочем, делать это благое дело, дабы блюдо не пропало, мне предстояло не в одиночестве. За столом сидели Анабель и Ририэль. Мое сокровище лениво ковырялось чайной ложкой в тортике (также телепортированном) и в пол острого уха слушала восторженные восклицания своего несостоявшегося (спасибо, Тьма!) мужа. Он рассказывал о том, что договорился с Элли: раз в неделю ангел дозволял ему проверять рост крыльев и проводить какие-то магические измерения. Сия мирная картина разговора вызвала во мне совершенно несвойственное ехидной темнокняжеской натуре умиление.
— Ты-то почему? — удивился я, занимая свободный стул. Просканировал окружающее пространство и выкрал кофейник (кажется, из той же квартиры, откуда я не столь давно позаимствовал его собрата).
Анабель, понятно, в распитии «чудесного» напитка не участвовала по причине своего положения. Вот почему Ририэль был в состоянии связывать осмысленные фразы, я не понимал.
— Все и без того настолько хорошо, что кажется сном.
— Ага, кошмарным, — поддакнул я.
О сути разговора с Алив, конечно, я никому говорить не стал. Решил подождать, пока не определюсь хотя бы со своим собственным отношением. Но остроухий товарищ не обратил внимания на мой комментарий, продолжив:
— Не хочу портить впечатление заплетающимся языком и частушками. А то Таня уже предлагала петь. Два куплета исполнила, хорошо, что потом уснула.
— Ты ж на нее заклинание и накинул, — поправила Анабель.
— Иначе она бы до сих пор пела, — возразил Ририэль и замолчал.
Жена моя тем временем отодвинула от себя обкусанный со всех сторон торт и, будто бы мы сидели здесь вдвоем, заявила:
— За твое плохое поведение и потраченные мной нервы, имя дочке сама дам. В честь моей мамы.
Я нарисовал на лице выражение крайнего разочарования, внутренне ликуя, что так легко отделался. Все они — эльфийские имена — на «эль» заканчиваются (исключений слишком мало), так что без разницы. Главное, не выдать Анабель, что я совершенно забыл, как звать мою тещу. Загрызет же! И пусть она не вампирка и не оборотень… И пусть я бессмертен… Даже косточек моих не найдут, если признаюсь в столь страшном грехе.
— Впрочем, знаешь, мне приснилось, что у нас еще будет сын, — продолжила Анабель, и я навострил уши. Чуду моему я в вопросах предчувствий доверял более чем полностью. Да и перспектива стать многодетным Темным князем совершенно не пугала, а очень даже радовала. Можно даже не одного, а нескольких. — И если ты так не хочешь на «эль», придумаем для мальчика что-нибудь другое.
Не успел я обрадоваться, как жена закончила:
— Например, у меня есть кузен Девеан, имя для эльфа нетипичное, но, согласись, благозвучное.
Я словно перенесся во времени, в библиотеку академии, когда эта заваруха только начиналась, и вздрогнул, услышав слабое эхо: «Просто не называй его Девеаном. Договорились?» Крестьянин веселый знает, что это было за предупреждение, но рисковать не стоит. Просто так рекомендации ниоткуда не приходят.
— Нет уж, дорогая моя, — широко улыбнулся, продемонстрировав острые зубы. — Зачем делать ребенка белой вороной? «Эль» так «эль». Никаких других окончаний!
Анабель спорить не стала, и я повернулся к все еще медитирующему Ририэлю.
— Не надумал с нами вернуться?
— Вот еще, — фыркнул эльф, — здесь останусь. Думаю, я быстро смогу назвать этот мир домом. Поговорил с Хель, возможно, нам удастся наладить сотрудничество без риска для моей жизни и совести.
— Через тебя поддерживать связь с Землей будет даже удобнее, — согласился я, заметив, что о жилье эльф не сказал ничего и, кажется, собирался оставаться у Тани. Что ж, вероятно, из этого может получиться что-то интересное.
За окном светало. Серый, чужой город медленно оживал, сменяя свою угрюмость на россыпь первых солнечных зайчиков, пробравшихся на небольшую кухню. Клочок грязновато-темного неба насыщался синими оттенками, с запада потянулись стайки пышных облаков. На улице шумели машины; в квартире сверху кто-то тяжело прыгал, кажется, пытался делать зарядку, но уже через десять минут сдался.
Я смотрел на край поднимающего солнца, который проглядывал из-за плотной стены домов, прислушивался к миру и думал, что совершенно, просто-таки до неприличия счастлив. Долг тетушке вернул с процентами, даже, наоборот, теперь уже она задолжала мне. Кто бы мог подумать, что все обернется именно так? Я теперь непонятно кто, правда, титула Темного князя меня никто не лишал, да и появились весьма завлекательные перспективы. Что делать с абсолютным бессмертием и как осторожно проверить, действительно ли оно таковое (не слепо же доверять словам Алив?), я еще не решил. Но время с этим не торопило. Недавний враг снова стал добрым другом. Еще один друг, наконец нашел себя, хотя и не захотел возвращаться к пернатым собратьям с нимбами. Сказал, что будет периодически наведываться в небесный садик и гонять какого-то (мне неизвестного) «рыжика» со своего законного места. Угроза для моего мира и семьи перестала существовать, словно ее и не было. Будущее обещало быть солнечным, теплым и не скучным.
Полезное это, оказывается, дело — долги возвращать!
— Ладно, если мы все решили, пора и честь знать. Тебе нужно что-нибудь собрать? — спросил у жены. — Я займусь переносом наших сонь.
Анабель удивилась:
— Уйдем так? Не попрощавшись?
Я покачал головой. Терпеть не могу прощаться. Особенно, когда знаю, что мы еще обязательно встретимся.
И не раз.
Алла Дымовская
Невероятная история Вилима Мошкина
Все подлинные истории выдуманы,
Все вымышленные имена изменены.
(формула по рассекречиванию документов с грифом СС)
Вступление
Стук в дверь… Step by step… И вот мы внутри глубокого тоннеля; в нем три коридора. Первый станет загадывать загадки, второй – играть в игры. Третий может свести с ума. Как нечего делать… Ба-бах! NEW GAME! PRESS START TO BEGIN!!!..
Игра первая. Приключения Вилки
Уровень 1. Шло, брело, ехало
Вилка, конечно, было дурацкое имя. Дразнительное. Но уж лучше, чем настоящее, которым неосмотрительные предки одарили Вилку при рождении. Вилим Александрович, может, звучит еще и ничего себе, но в сочетании с глумливой фамилией Мошкин получается просто неприлично. А за отдельное от Александровича имечко Вилим запросто могут и поколотить во дворе, вздумай Вилка настаивать на своей законной титуляции.
Вообще-то, согласно воспоминаниям матери, писаться по метрике Вилка должен был несколько иначе: Виллиамом, прегордо и через два "л". Но не вышло. Не подфартило. То ли в ЗАГСЕ недослышали, то ли подвыпившего на радостях папашу не так поняли. Само странное имя возникло же отнюдь не случайно. Папа Мошкин, в то далекое время еще аспирант исторического факультета МГУ, чрезмерно и дилетантски увлекался петровской эпохой, потому находился под впечатлением куртуазной и кроваво окончившейся истории любовных отношений императрицы Екатерины и красавца Виллиама Монса. Вот и назвал сыночка. Между прочим, даже не испросив согласия мамы Вилки, в тот самый роковой момент все еще отбывавшей в родильном доме положенный медициной срок. Папа Мошкин в метрический документ удосужился заглянуть только на следующий день, когда собирал необходимые вещи и справки для выписки своего семейства. Заглянул и ахнул. И не он один. Теща тоже заглянула и тоже ахнула. А потом и еще многое добавила. Мало того, что новоиспеченная бабушка изначально была против "нечеловеческого" имени для единственного внука, так оно еще ко всему написано неправильно! Вот Аглая Семеновна и разразилась негодованием на растяпу зятя. Закатывая глаза и заламывая искореженные артритом руки, теща взяла с папы Мошкина честное слово, что завтра, завтра же! тот отправится в ЗАГС и разъяснит ошибку. Папа, Александр Игоревич Мошкин, тут же торжественно и поклялся.
Но на следующий день были хлопоты и неотложные бытовые вопросы, требовавшие непременного разрешения, и ритуальные пляски вокруг младенца. И на следующий за следующим днем тоже. Про метрику благополучно забыли. А когда удосужились вспомнить – махнули рукой. Не все ли равно. Главное, что новый член семьи мужского пола жив и здоров, исправно сосет грудь и переводит пеленки. А уж как там пишется его имя – через одно или два "л", через «и» или через «а», в конце концов, не суть важно.
Когда же скептически настроенные коллеги Александра Игоревича, подтрунивая над оплошавшим отцом, вопросили, что же значит столь необычное имя его отпрыска, папа Мошкин и сам гораздый на шутки, дал предельно ясный ответ. "Вилим" всего лишь сокращенное от "виски с лимоном", – нисколько не смущаясь, сообщил он приятелям. Те возразили, что с лимоном пьют, как правило, коньяк, а буржуазный напиток "виски" в Москве и не достать. Еще бы, в 1969 году! На что Александр Игоревич, а для близких и не очень близких друзей просто Ксаня, резонно ответствовал, что коли виски было бы достать, то уж пили бы его в нынешних условиях всенепременно с лимоном. Приятели-историки, далекие и от современности, и от экзотических, заморских напитков, противоречить и оспаривать заявление не стали. А потребовали от счастливого папаши поскорее проставиться. Поднять, как водиться, за здоровье матери и ребенка. Ксаня с требованием согласился. Потому, как уважал под хорошую закуску и в приятной компании. И не только виски. Которого, кстати говоря, в жизни не пробовал… А Вилим так и остался Вилимом на веки вечные. Точнее до четырех с половиной лет, когда решительно был переименован в Вилку подельщиками из детского сада "Василек", средняя группа. Правда, папа Мошкин к тому времени присутствовал в его жизни лишь в качестве ежемесячных алиментов, но это уже иная история.
К слову сказать, четырехлетний Вилка, хоть был резвым и подвижным ребенком, и ни разу ничем, кроме соплей и диатеза не болел, однако, впечатление своим внешним видом производил обратное. Особенно на беспокойных по его поводу маму и бабушку. Худющий и белобрысый, до жалости щуплый и костлявый, он вызывал законные подозрения в благополучии своего здоровья. Оттого частой гостьей в их доме возникала близкая мамина приятельница и бывшая одноклассница Татьяна Николаевна Пухова. Для мамы и бабушки просто Танечка. Врач-педиатр Морозовской больницы. Однако, при всем старании, Танечка никаких явных отклонений от нормы у Вилки обнаружить так и не смогла, но для спокойствия его родных, особенно драматически настроенной Аглаи Семеновны, велела принимать комплексные витамины и рыбий жир. В любом случае полезно, хотя и невыносимо противно. И продолжала регулярно заглядывать к приятельнице на огонек, чтобы обследовать маленького Вилку фонендоскопом, еще прощупывать и простукивать бархатными пальчиками по его цыплячьей грудке. А заодно попить чаю с чудными, рукотворными творожными ватрушками, посплетничать о житье-бытье общих знакомых и в очередной раз намеками вынести нелестный приговор упорхнувшему в другую жизнь Ксане Мошкину.
С этой-то Танечки все и началось. Вернее, началось-то, может, все намного раньше, но в Вилкиной памяти первой вешкой последующих невероятных событий и ситуаций обозначена была именно Татьяна Николаевна Пухова. Обозначена она была, само собой, в поздних, зрелых размышлениях взрослого уже человека и гражданина, пусть и существенно отличного от других, но до конца сознающего и себя, и свое отличие. Тогдашний же маленький Вилка понятия не имел о том, что что-то там в его коротенькой жизни началось, и тем более о том, что это "что-то" имеет для него роковое значение.
Надо отметить, детский врач Пухова была женщиной видной. Хотя на придирчивый и иной женский взгляд излишне дородной. Но не в смысле командной строгости, а скорее из-за некоторой высоковатости в росте, и немного чрезмерной пухлости и округлости в соответствующих местах ее фигуры. И пахло от нее всегда больничной прохладой и лекарственными испарениями, что особенно привлекало маленького Вилку. Больницу и связанные с нею атрибуты он страшными не находил совсем, напротив, сии понятия обнаруживали в его представлении стойкую ассоциацию с милой и мягкой Танечкой, всегда так захватывающе приятно проводившей исследование тощего Вилкиного тельца. Конечно, рыбий жир – большая гадость, даже если заесть его вкусной ржаной корочкой, но к жиру Вилка относился философски, рассматривая его потребление как неизбежную плату за удовольствие общения с Танечкой. Что всему на свете имеется своя цена, Вилка уразумел чуть ли не с рождения. За неявку в детсад в будничные дни, пожалуйста! – противная сыпь по телу. За украдкой съеденные конфеты – шлепки и неприятные слова от бабушки Аглаи, за весело разбитые во дворе коленки – щипучая зеленка, за мамино спокойствие – отсутствующий папа.
Самое же приятное для Вилки заключалось даже не в осмотре, а в последующем чаепитии. Когда Вилке разрешалось забираться к милой и удивительно мягкой гостье на колени, что Танечка, не имевшая своих детей, охотно позволяла и поощряла, и, таская с Танечкиной тарелки специально для него отломленные кусочки ватрушки, слушать бесконечные в своем повторении женские разговоры. Иногда под нескончаемый аккомпанемент "ох! – ов" и "ах! – ов" Вилка тут же и засыпал, но чаще все же внимал и запоминал, а со временем, хоть и маленький, но отнюдь не тупой, начал и разбираться во взрослых проблемах.
Проблем, по сути, было две. Одна мамино-бабушкина, вторая собственно Танечкина. Если за столом выбрасывался лозунг:
– Ох, и не говорите, в наше время настоящих мужчин уже не осталось! А вот в мое… – или:
– Танька, ну что тут скажешь!? С него всю жизнь толку было, что с козла молока! Козел и есть… – то это означало:
Мама, Людмила Ростиславовна Мошкина, и бабушка, Аглая Степановна Ганевич, начали атаку на отсутствующего и потому кругом виноватого Вилкиного отца. Который, если перечислять по пунктам, во-первых, одну молодую жизнь чуть не загубил, имелась в виду мама, а во-вторых, еще одну молодую жизнь непременно погубил бы в будущем, имелся в виду Вилка. Но все вовремя спохватились, и оттого обе жизни, слава богу, ныне в целости и сохранности.
Если же звучало певучее и грустное:
– Ах, дорогие мои! Ухажеров, их вон сколько: считай, половина клиники, а замуж никто не зовет. А все потому… – то наставал Танечкин черед жалобиться на несправедливости судьбы.
Танечкина беда, хоть и обозначала себя многословно и заковыристо, по сути, тоже была проста. Из врачей какие ж супруги: у него сто двадцать и у нее сто двадцать, плюс приработок и дежурства. Разве ж это семья? А ведь женщина-педиатр любому состоятельному мужчине для совместного проживания с далеко идущими планами в смысле потомства, как подарок! Только где их взять? Все состоятельные давно уж по рукам расхватаны, их детишки у врача Пуховой в пациентах. Если, не дай бог, кто холост, вдов или, что хуже, разведен, то хоть с ружьем выходи, конкуренток отстреливать. Но она, Танечка, не такая, она гордая, и потому ни за кем бегать не станет, надеется только на счастливый случай, вдруг повезет. Но пока что не везет никак и ждать реально везения неоткуда.
Однажды, прямо за чашкой чая, капая слезой в еще дымящуюся коричневую жидкость, Танечка, не сдержавшись, расплакалась, по-детски скривив личико и трогательно поджав нижнюю, пухлую губку. Буквально вчера очередной ее "роман" потерпел крах. Такой милый, такой обаятельный молодой человек, и с деньгами, всего тридцати лет, самой Танечке было уже двадцать восемь, и оказался последним негодяем! Вернее, оказался он сторожем кооперативной автостоянки, согласно трудовой книжке, а по роду непосредственной деятельности – бессовестным и известным в определенных кругах Москвы фарцовщиком. Танечке же он представился секретным космическим ученым, чем и ввел девушку в заблуждение ужасным образом. И как незадачливый джинсовый Ромео ни клялся в любви после разглашения его неприглядной профессии, как ни уговаривал Танечку остаться вблизи него, заманивая дефицитными подарками и сертификатными нарядами, врач Пухова сторожа решительно отвергла. Хотя бы потому, что руки и сердца Ромео не предлагал, а даже если бы и предлагал, то рано или поздно грядущая конфискация имущества и ношение регулярных передач заточенному супругу в Танечкины планы совсем не входили. Оттого в тот вечер разочарованная и обманутая Джульетта, то есть, Татьяна Николаевна, горько и тихо плакала.
Мама и бабушка вовсю горю сочувствовали, а мама даже всплакнула за компанию, то ли в самом деле сильно жалея Танечку, то ли под впечатлением собственных, невысказанных чувств. Вилке тоже было не по себе. И даже очень. Мягкую, вкусную Танечку он в глубине души боготворил, как боготворит каждый ребенок ту единственную в своем роде плюшевую игрушку, которой раз и навсегда отдано его детское сердечко. К тому же в Вилкином случае игрушка была приходящей, а, стало быть, особенно ему дорогой. Ему тоже хотелось плакать, и он даже закрыл для этого глаза и крепко-крепко прижался к Танечке, на коленях у которой, как обычно, сидел. Танечке Пуховой его ласковое сочувствие показалось невероятно трогательным и забавным, и она прижала Вилкину белобрысую голову к своей груди, всхлипнув, поцеловала раз и два в макушку. Удовольствие от Танечкиных поцелуев оказалось для Вилки слишком велико, и плакать ему тут же расхотелось. Однако он так и остался сидеть, закрыв глаза, воображая про себя, как однажды, непременно, явится молодой и богатый жених, влюбится в его Танечку с первого взгляда, как положено в каждой порядочной сказке, и увезет далеко, нет-нет! не очень далеко, на белой, сверкающей машине, может быть даже "Волге" ГАЗ-21. Так Вилка думал и представлял себе эту машину, удивительно большую и пирожно-кремовую, его любимый цвет. И вдруг пространство за его опущенными веками словно увеличилось в размерах и обрело реальность и цветовую наполненность. Оно было белое-белое, и в то же время желтое как одуванчик и розовое, как шелковый бант детсадовской подружки Риммочки. Пространство кружилось все быстрее и быстрее, Вилке стало весело и хорошо. Так хорошо, как никогда еще, наверное, не бывало. Вспомнив и машину, и Танечку, и цвет, это чудо породившие, Вилка жарко и страстно про себя взмолился, чтобы так все и было. И цвет, и Танечка, и ее счастье на кремовой машине. И его тут же отпустило. Пространство перестало вращаться, вернулось к нормальным размерам размытой неопределенности, и Вилка открыл глаза. Ощущение радости и веселья, однако, не прошло. Оно осталось с ним, только сделалось нежным и приглушенным, словно чувство здоровой сытости после полезного, по науке, обеда… Только много лет спустя, когда Вилка уже полностью отдавал себе отчет в том, кто он, и ЧТО он может, он не раз благодарил в душе Бога за то, что тем вечером Господь или судьба позволили его глазам не смотреть на Танечку, а оставаться закрытыми. И тем самым спасли врачу Пуховой жизнь.
На следующей неделе, а именно в пятницу вечером, Танечка вновь пришла к Мошкиным в гости. Недоуменная и тихая. Вилку в этот день осматривать не стала, а за чаем с редким покупным тортом «Птичье молоко» начала потихоньку выкладывать свои новости. Осторожно и бережно подбирая слова, чтобы не спугнуть случайную удачу.
Из ее рассказа выходило, что счастье, тьфу-тьфу, наконец-то посмотрело в сторону врача Пуховой, причем довольно неожиданным и странным образом.
В тот самый вечер, когда Танечке выпало расплакаться у Мошкиных из-за деляги сторожа, она, все еще пребывая в минорном настроении, из гостей шла пешком со стороны Комсомольского проспекта к станции «Парк Культуры». Погода по весеннему времени была теплой и безветренной, и Танечка не стала обременять себя ожиданием автобуса. На Зубовской площади, как примерная гражданка, Татьяна Николаевна остановилась у пустого светофора, и ни машин, ни других пешеходов поблизости не наблюдалось. Но спустя какие-то секунды рядом с ней затормозила бежевая новенькая «Волга», хотя для водителя свет и был зеленым. Еще через полсекунды у автомобиля распахнулась левая дверца, и на проезжую часть выскочил довольно молодой и симпатичный гражданин, совсем даже недурно одетый. Гражданин на дороге, однако, не задержался, а подбежал к Танечке. И задал с бухты-барахты престранный вопрос:
– Девушка, скажите, вы кто по профессии?
Танечка так опешила, что не придумала ничего лучше, как прямо ответить нахалу:
– Я детский врач?!..
– Чудно, просто чудно! Даже замечательно! А лет вам, простите, сколько?
Ничего не понимающая Танечка, вообразившая себе все напасти от съемок кинофильма до побега сумасшедшего угонщика автомобилей из психушки, ответила и на этот вопрос. Причем честно.
– Мне двадцать восемь лет. С половиной.
– Это здорово! – нервно обрадовался непонятно чему гражданин и сообщил:
– А мне тридцать три. Уже.
– Поздравляю! – несколько холодно ответила ему врач Пухова, к тому моменту оправившаяся от внезапного напора незнакомца.
– Милая моя, выходите за меня замуж, ну пожалуйста! Вы симпатичная и, кажется в моем вкусе, и с образованием. Кстати, как вас зовут? – все это незнакомец выпалил на одном дыхании и попытался взять Татьяну Николаевну за руку.
Врач Пухова ничего такого, само собой, ему не позволила, и строго сказала:
– Вот что, товарищ! Если вы немедленно не прекратите хулиганить и приставать к порядочным людям, то я милицию позову. И вообще – буду кричать!
– Погодите, кричать не надо. Я не хулиган. Я несчастный человек! – несчастный человек умоляюще посмотрел Танечке в глаза, явно рассчитывая на ее женское сочувствие, и, видимо, что-то такое в них углядел. А потому сказал:
– Хотя, может быть, с этой минуты уже нет! Вы послушайте…
И Танечка его выслушала. Очень внимательно. И… И, вообще-то, завтра у нее с Геной, так зовут этого «сумасшедшего», самая настоящая свадьба. И она приглашает и Аглаю Семеновну, и Людочку и пусть берут с собой ее обожаемого Вилечку! Зал в «Арагви» уже заказан. А послепослезавтра она, вместе с Геночкой, улетает в Вену, где ее будущий муж должен возглавить советское торгпредство. Если, конечно, все это происходит на самом деле, а не снится ей, Танечке, во сне!
Геннадий Петрович Вербицкий, с которым врача Пухову столь нетрадиционным и скоропалительным образом свела судьба, оказался вовсе не психом и уж конечно не угонщиком, а действительно несчастным, великовозрастным сыном больших родителей. Очень, очень больших родителей. Больших настолько, что об этом не говорят вслух. И эти родители последние лет десять, как только Гена покинул гостеприимные стены МИМО, усиленно и хитро пытались своего единственного и ненаглядного сыночка оженить. С умом и далеко идущими намерениями. Но выгоднейшие партии из достойных, на родительский взгляд, семей Геночка отвергал напрочь. То ли в пику родительской диктатуре, то ли просто из духа противоречия. Более того, он умышленно заводил бестолковые, а порой и опасные связи с женщинами, которые людей его круга могли исключительно и только шокировать. Родители же Гены, устав от бесчисленных и ни к чему не приводящих скандалов, от бесконечной череды лимитчиц, ларечных торговок и железнодорожных проводниц, пошли, наконец, на компромисс. Они согласны были предоставить сыночку свободу и даже немедленно выгодную работу за рубежом, вдали от отчего дома, если Геночка сам найдет себе жену. Какую захочет. Но! Два условия: избранница должна иметь непременно высшее образование, и НЕ иметь детей от других мужчин.
В тот же вечер Гена, радостный и уже осязающий горизонты своей грядущей свободы, выскочил из дома на улице Качалова. И поехал, куда глаза глядят. Пока на углу малолюдного переулка, у светофора не узрел одинокую женскую фигурку. Час был поздний, и девушка стояла совершенно одна, спокойная и не спешащая переходить дорогу. Из чего Гена, всегда друживший с логикой, сделал вывод, что она, должно быть, не замужем и наверняка не имеет детей, раз в такое время никуда не торопится. На примете же у Гены как назло не имелось в тот момент ни одной подходящей для брачных отношений кандидатуры, а ждать милостей от природы под докучливым родительским кровом ему более было невмоготу. И он решил попытать счастья.
Танечка действительно оказалась в его вкусе. Темноволосая и темноглазая, статная и в теле, она принадлежала именно к тому типу "домашних" женщин, за которыми любой мужчина может чувствовать себя как за каменной стеной. Сам же Геннадий Петрович отчасти походил на Вилку, только выросшего и повзрослевшего, был также безнадежно худ и белобрыс, да еще плешь явно и нахально успела обозначить себя посреди и без того реденьких волосенок его макушки. О безумной и внезапной его любви к Татьяне Николаевне говорить, конечно же, было глупо и легкомысленно, но из всех зол в этот момент его жизни Геннадий Петрович выбрал наименьшее, под чем с готовностью и подписывался. И не только он. Старшие Вербицкие на сей раз с сыном согласились и Танечкино появление восприняли с энтузиазмом. Нужным бумагам, и так сверх меры залежавшимся, тут же придали ход, и свадьба и отъезд были назначены на немыслимо кратчайшие сроки. Словно старшие Вербицкие опасались, как бы Геночка вдруг не передумал и не испортил все дело.
И вот завтра уж и свадьба. Танечка вздохнула, но тут же застенчиво улыбнулась. Еще есть шикарнейшее платье и все, что полагается невесте, плюс целая куча иных подарков от будущих свекра и свекрови. И не только ей. Много чего еще Вербицкие привезли ее старенькой маме, когда настоятельно пожелали навестить дом Пуховых. И остались, между прочим, довольны. Танечка и мама лицом в грязь не ударили. Стол накрыли, хоть и не богатый, но очень интеллигентный. А количество книжных полок в их квартире Вербицких впечатлило. Еще бы! Недаром же Танечкина мама всю жизнь проработала в издательстве «Наука» и даже дослужилась до редакторского чина. Правда, кроме книг и нескольких автографов от замечательных людей в их скромной квартирке у Калужской станции метро не имелось ничего сколько-нибудь действительно ценного. Но Вербицким и это обстоятельство пришлось по вкусу. Чего надо из материальных ценностей они и сами с лихвой добудут, и это несмотря на то, что уже и так есть в избытке. Может, оно даже к лучшему, что девушка из скромной, хотя и вполне достойной семьи. Такая своевольничать и капризничать сверх меры не станет, как иная высокопоставленная дочка, а Геночка будет под присмотром и в надежных руках. В этом Вербицкие как раз не сомневались, слава богу, долгая и тернистая жизнь на горних высотах научила их разбираться в людях. К тому же биография Танечки Пуховой оказалась, после тщательного наведения соответствующих справок в соответствующих местах, чистой как слеза комсомолки. Годился вполне и покойный Танечкин папа, бывший при жизни ответственным литсотрудником в «Пионерской правде» и скончавшийся от прободной язвы желудка. И отсутствие родственников иных национальностей, в частности еврейской, за границей, и русско-белорусские незамутненные корни всего семейства Пуховых и лестные отзывы из Морозовской больницы, все сыграло свою положительную роль.
Каковы же собственные чувства Танечки к будущему супругу, это оставалось до конца не разрешенной загадкой и для самой Танечки. С одной стороны, что и говорить, недельное знакомство и скоропалительная свадьба с почти чужим ей человеком, но вот с другой! Не она ли сама мечтала о богатом и достойном муже, о принце на белом коне, который однажды приедет за ней и умчит в неведомые дали? Вот принц и явился, и даже на коне, то бишь, на бежевой «Волге», и скоро увезет в загадочную и загнивающую капиталистическую Вену, где только от одного вида магазинных витрин нормальные советские люди, как говорят, вполне могут съехать с катушек. К тому же Геночка ей вовсе не противен, и ей бывает временами его жаль, а этого уже достаточно для счастливого совместного проживания. Но главное – второй такой удачи в Танечкиной жизни наверняка больше не будет. Удивительно, что и один-то счастливый билет выпал на ее долю. И тут уж надо не упустить.
Из всего последующего свадебного торжества Вилка по малости лет и присущих им выборочности впечатлений запомнил лишь шумную толпу, душный ресторанный зал, полный смешанных кулинарных и парфюмерных запахов, красивую, будто королевна, Танечку, и впервые попробованную им «Пепси-колу». Потом Аглая Семеновна увезла распаренного и объевшегося внука домой. Для остальных гостей продолжались уже вечерние развлечения.
Спустя два дня Танечка Вербицкая вместе с супругом отбыла в обещанную Вену, откуда впоследствии регулярно присылала Вилкиной маме письма и нарядные открытки. Письма мама прочитывала и аккуратно складывала в секретер, а открытки шли в пользу Вилки, который немедленно заделался коллекционером и даже вытребовал купить ему специальный альбомчик.
О своем странном видении, случившемся с ним в Танечкиных объятиях, как и о сопутствовавших ему мыслях и желаниях, Вилка давно позабыл. А уж события, воспоследовавшие тут же вслед за видением, он и вовсе никак с собой не связывал и связать не мог. Разве что только по-детски уверился в том, что сказка и в реальном мире иногда становится явью.
А вскоре иные впечатления и события, домашние и детсадовские, совсем уж вытеснили мысли о Танечке и ее сбывшейся мечте из Вилкиной головы.
Уровень 2. Барышня и хулиган
Со времени Танечкиной свадьбы неспешно и незаметно прошло два года. Не то, чтобы эти два года совсем оказались лишенными событий, но и насыщенными впечатлениями Вилка бы их не назвал. Так, серединка на половинку, детсадовские, скучные будни. Расцвеченные лишь двумя наездами совместно с мужем в отпуск Татьяны Николаевны и перенесенной в старшей группе «ветрянкой». «Ветрянка» запомнилась не лишенным приятности сидением в домашнем карантине, визит Танечки – приличным озерцом заморских подарков, как-то: пузырящихся, жевательных резинок, детских, но всамделишных джинсовых штанов, фирменного водяного пистолета и шикарной радиоуправляемой машины.
А потом Вилка пошел в школу. Но не в простую, как бы с будущим математическим уклоном. Школа имела гордый номер «2», и оттого ее несовершеннолетних постояльцев именовали в просторечье «второшкольниками». Почему и отчего Мошкин Вилим Александрович был заранее определен в математики, требует отдельного пояснения.
Случилось так, что мама Люда, пребывая в естественных томлениях одинокой и разведенной женщины, более не захотела разделять свое отшельничество только с Вилкой и Аглаей Семеновной. Но, будучи уже умудренной печальным опытом предыдущего брака, к делу на этот раз подошла основательно и серьезно. И постановила: отныне никаких веселых и симпатичных молодых дарований, поющих в компаниях под гитару и с гусарской лихостью опрокидывающих рюмки! Рассмотрению подлежали только лишь исключительно положительные, ответственные, пусть и занудные, мужские особи. Таких особей в окружении Людмилы Ростиславовны оказалось ровным счетом одна. А именно: некто Викентий Барсуков, по отчеству Родионович.
Знакомство с Викентием Родионовичем мама Люда свела почти случайно. Хотя их встреча была вполне закономерна и отвечала жизненным пожеланиям обоих.
Людмила Ростиславовна, преподаватель русского языка для иностранных студентов, применение своим способностям нашла в новоиспеченном, втором по значению в столице, университете им. Лумумбы. Кое заведение являло собой пример горячей дружбы между народами, преимущественно из стран третьего мира. Материальным воплощением этой дружбы и оказались однажды дефицитные билеты на закрытый просмотр французской фестивальной ленты в Доме Кино, пожертвованные добродушным кубинским студентом, родственником чуть ли не самого Кастро, в благодарность за незаслуженно хорошую оценку. И Людмила Ростиславовна вдвоем с коллегой и почти подругой Серафимой Юрьевной на просмотр, конечно же, пошла.
В тот же самый день и на тот же самый просмотр пришел и Викентий Родионович, лицо на мехмате МГУ значительное, а именно числившееся в учебной части, как начальник третьего курса. И был Викентий Родионович не простым начальником курса, еще и партийным активистом и членом факультетского партбюро. А также лучшим другом освобожденного профорга. От которого и получил заветный билет. Нельзя сказать, чтобы Викентий Родионович жить не мог без французского кино, но добро по его понятиям не должно было пропадать зря.
На просмотре товарищ Барсуков и познакомился с мамой Вилки. А спустя недолгое время и с бабушкой, Аглаей Семеновной, которой сразу показался своей явной непробиваемой благонадежностью, и с самим Вилкой, воспринявшим нового маминого знакомца скорее как ненужную мебель в доме, чем как будущего второго папу.
Дело между двумя заинтересованными сторонами сладилось быстро. Уже через пару месяцев Викентий Родионович полноправным отчимом и мужем въехал на жилплощадь своей жены, которую в то же самое время стремительно покинула новоиспеченная теща. Аглая Семеновна, дама предусмотрительная и благоразумная, поступила мудро и дальновидно, перебравшись в однокомнатную, но вполне комфортабельную квартиру зятя на проспекте Вернадского.
Нет-нет, ссор и недоразумений между новоявленными родственниками не было никаких. Ни Аглая Семеновна, ни уж тем более правильный товарищ Барсуков не дали потенциальным конфликтам ни времени, ни повода. Не успели. Отъезд Вилкиной бабушки явился приемом не тактического, но глобально стратегического свойства. Аглая Семеновна здраво рассудила, что появление в их квартире чересчур положительного и морально устойчивого зятя не послужит к ее чести. В отличие от легковесного Мошкина нового главу их семьи порицать и пилить Аглае Семеновне скорее всего будет не за что, и у дочери вряд ли найдется весомая причина прилюдно плакаться на материнском плече. А вот товарищ Барсуков, при своей педантичной въедливости и дотошности, очень даже может делать пенсионерке-теще неприятные замечания по поводу ведения совместного хозяйства. Аглая Семеновна же окончательно уверилась в правильности своих предположений, когда, в день ее отбытия, Викентий Родионович хоть и добросовестно помогал ей с хлопотами по переезду, однако, лицо его отображало и некоторое недовольство. Но уж тут фигушки! Хватит с него начальствовать над дочерью и внуком – Аглая Семеновна как-нибудь, да будет сама себе голова!
Так, Вилка поступил юнгой, а потом и рядовым матросом под начало
нового и справедливого капитана их маленького семейного судна.
Викентий Родионович, как было уже упомянуто вскользь ранее, ко всему на свете подходил основательно и вдумчиво. За отсутствием собственных детей и желания иметь их в будущем, он принял решение вырастить и достойно воспитать своего пасынка. От принятых им решений Викентий Родионович не отступал, назло всему мировому непорядку даже в сильных форс-мажорных обстоятельствах. Потому, вспомнив своевременно о занимаемой им должности и связанных с нею перспективах, вплоть до заместителя декана по учебной части, Барсуков позаботился о соответствующей подготовке юного Вилки заранее. И, подняв некоторые связи, определил мальчика в школу с математическим уклоном. Надо ли говорить, что самого Вилку о его желаниях никто спросить не удосужился. Да и какой спрос мог быть с несмышленого семилетнего мальчугана?
Нельзя сказать, чтобы Вилка сильно недолюбливал своего нового папашу, или открыто выражал к нему неприязнь. Ничего подобного и в помине не было. Викентий Родионович вовсе не являлся возмутителем Вилкиного спокойствия. Но и намека на подлинно отцовские чувства к пасынку не испытывал. Скорее отношения между ними напоминали прямую «учитель – ученик», с тем отличием, что ученик был как бы «блатным» и оттого требовал к себе особенного внимания. Сам же Вилка воспринимал Барсукова как неизбежную, вновь возникшую, но скучную реальность, данную ему в ощущение, что мало отличалось от его первоначального мнения о Викентии Родионовиче, как о лишней мебели в их доме. Все же Вилка, несмотря на малый возраст, был объективен, и к отчиму не взращивал в себе вражды. Викентия Родионовича Барсукова младший Мошкин попросту не уважал. Но и только. Внешне же подчинялся всем его требованиям и порядкам, благо те не слишком обременяли его детскую жизнь, а даже пригодились в будущем. Как то: держать в чистоте свою комнатку, по часам ложиться спать и делать домашние задания, аккуратно складывать одежду и определять каждой вещи свое место.
Если что и раздражало изредка Вилку, то только лишь отношение Барсукова, слишком хозяйское, к его матери. Получалось, что Вилкина мама большей своей частью принадлежит этому, по сути, чужому им дядьке, а потом уже малышу Вилке. Но, видя, что мама вполне счастлива и довольна таким положением дел, Вилка молчал и изгонял свою небольшую обиду подальше с глаз долой. Сам же он точно так же, как и отчим, не собирался обременять себя проявлениями излишних родственных чувств. Так, своим чередом, домашняя его жизнь протекала относительно спокойно.
Чего никак нельзя было сказать о жизни школьной. То есть, первый и второй классы Вилка окончил вполне успешно и даже оказался отмеченным учителями и двумя похвальными грамотами. Приобрел он и друзей, пусть не очень близких: во «вторую» школу детей привозили со всего города, и приятели его жили далеко друг от друга, что не очень способствовало тесному общению. Но и Вилка отнюдь к закадычной дружбе с одноклассниками пока не стремился. Словом, до третьего года его пребывания в школе, жизнь младшего Мошкина напоминала невозмутимое никаким ветром болото. Всех событий и было, что два приезда его дорогой Танечки, да летний отдых с бабушкой в Евпатории по дефицитной профсоюзной путевке.
Однако уже в третьем классе существование его внезапно круто изменилась, и стало вдруг напоминать совсем не болото, а стремительную, грохочущую перекатами реку. Причин тому было две. В их третьем «А» появился Борька Аделаидов. И Вилка заметил Анечку Булавинову.
Конечно, Вилка заметил Анечку не только в тот день на линейке первого сентября. Анечка уже два года училась в их школе и даже в его собственном классе. Но именно в праздничный день начала третьего учебного года Вилка «заметил» ее по-настоящему. Уж очень Анечка была красива и необыкновенна в то солнечное утро. За лето она отрезала невыразительную косу и приобрела аккуратную, волнующую стрижку «под пажа». Прямые, но необычайно густые и пышные, пепельные ее волосы образовывали теперь словно бы сияющий нимб вокруг Анечкиной головы. Сверху венчал прическу кокетливо приколотый белый, велюровый бант. Лицо ее, по-детски совершенно еще неопределенное, в обрамлении блестящих, чисто вымытых волос, показалось Вилке прекрасным и милым, а темно-серые глаза – кукольными и сказочными.
Можно было бы сказать, что Вилку поразила любовь с первого взгляда, если бы чувство, испытываемое им под впечатлением Анечкиной внешности, не явило себя столь наивным образом. Вилка вовсе и не подумал о том, чтобы как-то обратить на себя внимание девочки и в меру сил и фантазии поухаживать за ней. Его даже в мыслях не привлекало ни преданное ношение портфеля, ни дарение конфет и ластиков. Скорее Вилке захотелось ощущать как можно ближе и дольше Анечкино присутствие, возможно, потрогать ее волосы и взять девочку за руку, словом вести себя так, будто Анечка была не настоящая Анечка, а ее игрушечная копия. И Вилка прямо на линейке самозабвенно предался созерцанию этой кукольной, новой Анечки.
Удар, обрушившийся сзади и сверху на ранец, был сокрушителен. Одновременно Вилка получил сильный толчок под коленки и, не удержав равновесия, рухнул вбок мешком прямо на асфальт школьного двора, чуть не сбив с ног пяток плотно стоявших вокруг одноклассников. На него зашикали, а учительница Вера Алексеевна энергично погрозила Вилке пальцем из первой шеренги. Вилка быстренько поднялся на ноги, сердитый и слегка обалдевший от неожиданности, и огляделся вокруг, пытаясь установить виновника своего позорного падения. Подобные дурацкие шутки в их мирном классе совсем не были в обычае.
– Саечка за испуг! – раздался мерзкий чужой голос, и Вилка получил болезненный тычок в нос. – Чего раззявился, жених? Ха-а-а!
Голос был доселе никоим образом Вилке незнаком, как и его обладатель. Позади Мошкина стоял, ухмыляясь во весь огромный, лягушачий рот, неизвестно как затесавшийся в нестройную колонну их 3«А» совершенно чужой пацан. Обалдевший до изумления Вилка, вместо того, чтобы дать обидчику сдачи, спросил:
– Ты кто?
– Конь в пальто! – грубо сказал незнакомый пацан и гаденько засмеялся.
Вилка не нашелся, что и ответить. Стоявший рядом с ним в паре Зуля Матвеев тут же его и просветил:
– Да это новенький. Теперь будет с нами учиться. Его Борькой зовут, а фамилию не помню, – и, боязливо оглянувшись в пол-оборота назад, Зуля скорбно вздохнул:
– Вот уж счастье подвалило, не пересказать!
С этого мига Вилкина спокойная житуха и прекратила свое ровное и сонное течение. Чем так уж с первого впечатления он не приглянулся Аделаидову, бог знает. Может Борька тоже «заметил» Анечку и Вилкино явное внимание к ней вызвало в нем злобу. Может, просто несчастливая судьба поставила Вилку Мошкина в тот роковой день на линейке прямо перед носом скучающего новичка. И Борька скучать перестал, а Вилка сразу не дал ему отпора, и Борька понял: можно! Только факт остается фактом – с той самой праздничной линейки Вилка стал любимым и несменяемым объектом Борькиных хулиганских выходок.
Однако же сам Аделаидов не был «хулиганом» в классическом понимании этого слова. Обычный хулиган – это здоровенный детина на голову выше своих погодков, желательно рыжий и вихрастый, громогласный и тупой, непременно двоечник и разгильдяй. По сценарию такого полагается задабривать карманными деньгами и давать списывать домашние задания.
Но Борька в школьных гривенниках не нуждался, своих имел в избытке. И с заданиями справлялся вполне сносно, без посторонней помощи. Роста Аделаидов тоже был самого обыкновенного, лишь на какой-то жалкий сантиметр выше Вилки. И не рыжий, и не вихрастый, а совсем даже наоборот: гладенько прилизанный брюнет с тонкими чертами лица. Можно сказать, даже красивого лица, если бы не излишне большой, тонкогубый рот и, видимо в противовес ему, толстенные, почти сросшиеся у переносицы черные брови. Брежневские! Гадил он Мошкину больше исподтишка, подкрадываясь незаметно, но добиваясь эффекта обязательно при зрителях. Иногда Вилке казалось, что свои пакости Аделаидов тщательно обдумывает и готовит заранее, а не действует по наитию и обстоятельствам.
Сперва Вилка пытался справиться с «хулиганом» собственными силами, например, дать в ухо или в нос. Но не выходило. Борька всегда обставлялся таким образом, что подготовленные им пакости случались на виду у учителей и как бы сами собой. К примеру, тетради и учебники, мирно оставленные в ранце у парты на перемене, к уроку, когда Вилка извлекал их на свет божий, вдруг оказывались залитыми канцелярским клеем. Вера Алексеевна бранила Вилку за нерадивость и незакрытую как следует баночку, а Борька подмигивал и тишком показывал Мошкину язык: мол, не сомневайся, знай наших! Вера Алексеевна и другие учителя в подобных обстоятельствах попытки Вилки оправдаться и вывести истинного виновника на чистую воду всерьез не воспринимали, позже и бранили Вилку за пустые выдумки и ложь.
Учителей тоже можно было понять. Вера Алексеевна, дама относительно справедливая и далеко не вредная, возможно, и догадывалась о том, как в действительности обстоят дела. Но связываться с Аделаидовым не желала. Тому имелась весомая причина. А именно – папа Борьки, академик Аделаидов, директор внушительного ядерного института и депутат не менее внушительного Верховного Совета. Потому стоит ли удивляться что Вилка, такого папы не имеющий, поддержки у «первой своей учительницы» не нашел. К тому же хитрый Борька школьного распорядка не нарушал, учился в меру своих сил и весьма неплохо, а затевать чреватое расследование Вере Алексеевне совсем не хотелось.
Одноклассники, в частности ближайший друг и сосед по парте Зуля, вступаться за Вилку тоже не пожелали. Матвеев и многие другие, конечно же, знали правду, но неизвестно, кого взамен Вилки неугомонный академиков сын может избрать в свои очередные жертвы. Получалось себе дороже. Что думала по этому поводу Анечка, оставалось загадкой. Вилке никакого сочувствия красавица не выражала, но и домогательства Аделаидова отвергала решительно и безбоязненно. К примеру, довольно грубо отшивала Борьку с его предложением довезти до дома на зеркально вымытой папашиной служебной «Волге», и ехала с подругами в переполненном метро все остановки, а после еще автобусом. Вилка был уверен, что милая и прекрасная Анечка ничуть Аделаидову не нравиться. Пристает же он лишь из желания досадить Мошкину и унизить его в Анечкиных глазах.
Дома острый вопрос в свою очередь не встретил сочувствия. Мама, Людмила Ростиславовна, сына, безусловно, обожала и любому бы выцарапала за Вилку глаза. Но явных и внятных обвинений в адрес негодяя Аделаидова Вилка на свою беду высказать не мог. Улики были лишь косвенными и утверждения голословными. Оттого мама пришла к вполне законному выводу, что ее ненаглядный сынок попросту пытается увильнуть от ответственности, сваливая вину на другого. Отчим и вовсе был категоричен:
– Не можешь вести себя, как положено, так имей смелость признаться! – гремел Викентий Родионович с кухни, доедая куриный бульон. – И на кого сваливает! На сына ТАКОГО товарища! Не может быть, чтобы всеми уважаемый и знаменитый ученый воспитал Бориса непорядочным человеком!
И далее все в подобном же духе. Только академик своего Борьку не воспитывал, и жена академика, Борькина мачеха, его тоже не воспитывала. Не обременяла себя. Аделаидов полностью и безраздельно был в ведении домработницы Таси, глупой и вульгарной, но работящей бабы, вороватой и вне дома падкой на ЖЭКовских электриков и водопроводчиков. Но и Тася на Борьку никакой реальной управы не имела, а единственно потакала во всем шкодливому барчуку, да время от времени выдавала ему в увлекательной форме мещанские сентенции о подлости и несправедливости жизни.
Так Вилка остался с «хулиганом» один на один. Сперва он мужественно попробовал по совету своего соседа Зули «быть выше» и не заморачиваться, а делать вид, что Аделаидова вовсе не существует на свете. И некоторое время Вилке это удавалось. Пока однажды…
Однажды под Новый Год, то есть на четвертый месяц Вилкиных тайных мучений, внепланово прибыла в столицу Танечка Вербицкая, намеревавшаяся на родине произвести, наконец, на свет в Кремлевской клинике первенца Геннадию Петровичу. И, как водится, привезла страшно дефицитные в Москве подарки. В числе оных был великолепный набор заграничных фломастеров в количестве, страшно сказать, тридцати шести штук. Но у Вилки оставался почти нетронутым сбереженный еще с поры летних презентов такой же точно набор, с другой лишь картинкой. В отношении же Анечки его чувства из стадии безмолвного созерцания выступили к этому времени в период острого желания поражать предмет своего восхищения и подкреплять симпатии подарками. И второй набор Вилка предназначил Анечке. Мама, правильно и проницательно оценив душевное состояние сына, к его намерению отнеслась благосклонно и щедрый жест дозволила. Правда, потихоньку от Барсукова. Но, как бы то ни было, в последний школьный день перед каникулами Вилка отправился на дело, вооруженный драгоценным набором.
В последний день перед новогодними каникулами, как это водится во всех приличных школах, была назначена елка. Три коротких урока по полчаса и, добро пожаловать в актовый зал к Деду Морозу! Само собой, не в школьной форме, а в карнавальных костюмах, и не каких придется, но тематических. Третьему «А», к примеру, предстояло изображать пред публикой две коротенькие сценки: одну из «Трех поросят», другую, посложнее, из «Буратино».
Вилке, как ни странно, досталась в самодеятельной постановке роль Пьеро. Обязан этим он был скорее худобе и несколько унылому внешнему виду, чем личным актерским данным, но училка по ритмике назначила именно Вилку. К тому же, несмотря на кажущееся тщедушие, Вилка обладал довольно громким и на удивление низким голосом, и от природы был наделен недурным слухом, правда, далеко не абсолютным. Вилка ни за что на роль бы не согласился, если б, упаси боже, Мальвину играла Анечка, но исполнять подружку Пьеро была определена совсем другая девочка, Ленка Торышева, кривляка и задавака. Читать ей стихи грустного Пьеро вслух Вилка мог совершенно спокойно, не чувствуя ни малейшего душевного волнения, как если бы обращался к стенду с учебными пособиями.
Переодеваться к празднику полагалось в физкультурных раздевалках. В мальчишечьей и девчоночьей соответственно. Вилка же от нерешительности дотянул резину с фломастерами до того, что ушел в раздевалку, так ничего Анечке и не вручив: ни нарядной коробки, ни самодельной, нарисованной на куске ватмана открытки с поздравлением. Но, переодевшись в белый, украшенный помпошками, балахон, понял, что откладывать более нельзя. Не караулить же Анечку после праздника возле раздевалки для девчонок, ведь засмеют! Вилка вздохнул, успокаивая зачастившее было сердце, и полез в ранец. Можно отдать коробку и сейчас, до ухода в актовый зал. Анечка еще успеет сбегать в свою часть раздевалки и убрать подарок в портфель. А там Вилке уж выступать, и с Анечкой говорить не придется, по крайней мере, сразу.
Так, с коробкой и открыткой, Вилка двинулся навстречу судьбе. Он был настолько целиком поглощен безмолвной репетицией текста, который скажет Анечке, вручая свой новогодний презент, что не глядел ни под ноги, ни, тем более по сторонам, и уж совершенно вылетел из его головы подлый Аделаидов, совсем лишний в такой важный для Вилки момент. «Аня, возьми, это тебе!» Нет, лучше так: «Аня, с Новым Годом тебя!». Отдать коробку и все, она поймет. Вилка шел и репетировал свою коронную фразу, и до Борьки Аделаидова ему не было никакого дела.
А вот у Борьки к Мошкину дело было, да еще какое. Вилка почти что благополучно дошел до своей Анечки, стоявшей в миленьком костюме поросенка с двумя другими подружками-поросятами, как вдруг, словно из-под земли, перед ним выскочил Аделаидов. Аккуратная подножка, и вот Вилка уже растянулся на полу во весь рост. Фломастеры, драгоценные фломастеры выскочили веером из картонной коробки и летят, и катятся вокруг по паркету. Сволочь Аделаидов делает вид, что не может удержать равновесия, машет руками, и будто случайно наступает на один, другой, третий, десятый фломастеры, давит их в цветную, пластиковую кашу, пачкает ботинком открытку. Боже! Вилка все еще лежит носом на полу и видит только коричневый Борькин башмак и ошметки Анечкиного подарка вокруг. Вставать уже незачем и не хочется, но Вилку поднимает вверх некая сила, ставит на ноги и заставляет смотреть в противную, картинно издевательски перепуганную рожу Аделаидова. У силы есть имя, грозное и злое, как она сама: ненависть.
Ощущение было настолько новым, что Вилка на миг задохнулся. И удивился. Такого с ним еще не случалось. Никогда. То есть, конечно, ему приходилось в своей короткой жизни испытывать не только положительные эмоции, но и иные, весьма разнообразные в их неприятности, ощущения. Злобу, раздражение, досаду, обиду, хотя бы из-за того же Аделаидова. Но все это оказалось совсем не тем, на что походило нынешнее его чувство. Прежние его обиды и досады были, как говорится, пустяки, дело житейское, это же состояние, стремительное и всеохватное, даже и сравнить не находилось с чем. Будто запомнившаяся ему строчка из песни только что вышедшего и жутко популярного фильма, сразу же возникшая в Вилкиной голове. «Колоть – колол, но разве ж ненавидел?» Нет, не ненавидел. ТАК – никого и никогда.
И вот он, Вилка Мошкин, стоит и смотрит на своего врага, и Анечка, пусть не со зла, но смеется, не подозревая, что это растерзаны ЕЕ фломастеры, и только добавляет в его ненависть огня. Сам Вилка уже знает, что сейчас он кинется на эту сволочь, Борьку, и, держите меня трое! И будь, что будет после. Пусть хоть из школы исключают. Ему так здорово и восхитительно в этот миг, что на последствия – плевать! Для нападения нужна только одна последняя, но страшно важная деталь, девиз-пожелание, и он тут же выпевается в Вилкином мозгу, может не самый ужасный, но достаточный в данной ситуации. «Чтоб тебя… чтоб тебя… бешеная собака покусала, ветрянка осыпала и…»
Дальше не случилось ничего, никакого нападения на Аделаидова, – вообще ничего. Сумасшедшее, пылающее, всерьез напугавшее Борьку лицо вдруг скривилось от боли, и Вилка осел обратно на пол, бледный, схватившийся за голову. К нему уже бежала со всех ног Вера Алексеевна. Потом возникли медпункт и мерзкое, жидкое лекарство, кажется, капли валерианы. Вилка не помнил. Выступать на празднике он не смог, костюм Пьеро был срочно переодет на Зулю Матвеева, а Вилка, совсем расхворавшийся, с мамой поехал домой.
Но выступление и мамины тревоги, все это были несущественные пустяки. Вилку напугало другое. В тот момент, когда проклятия в Борькин адрес уже вырывались на свободу из его нутра, произошло странное. Перед глазами, как будто из взорвавшейся водяной бомбы, вспыхнули ослепительно белые и желтые цвета, знакомые до боли, словно бы виденные уже раньше, но вот где и когда? С жуткой скоростью бело-желтые колючие брызги стали скручиваться в угольно-черную спираль, и Вилка ощутил что-то похожее на то, как если б с размаху налетел на глухую, пружинящую назад стену. Вилка мысленно попытался пробиться через преграду и мысленно же кинулся вперед еще раз. Стена снова отбросила его назад, но уже не столь решительно, словно поддалась и начала таять. Но тут же пришла боль. Голова вспыхнула холодным, пронизывающим огнем так внезапно-мучительно, и Вилка не устоял на ногах. Что было дальше, Мошкин Вилим Александрович помнил уже смутно.
Уровень 3. Все маленькие звери
Со дня злополучной той елки минуло еще два года. Своим ходом, год за годом. Странный приступ оглушающей мигрени с Вилкой больше не повторялся, и воспоминания о неведомой и внезапной болезни, поразившей Вилку на Новогоднем празднике, постепенно стерлись из памяти. Мама и отчим списали все на шок от падения и утраты дорогого подарочного набора. Правда, мама соврала Викентию Родионовичу, сказав, что фломастеры были предназначены Вилкиной учительнице. И Вилка вдобавок получил от Барсукова выговор за ротозейство и разгильдяйство, за разбазаривание ценного достояния, кое он, Барсуков, мог, например, с пользой для себя и для семьи поднести товарищу заместителю декана по учебной части. Но бог с ним, с Барсуковым. Главным было то обстоятельство, что Вилка, накрепко запомнив предыдущие жизненные уроки, ни словом не обмолвился о подлой Борькиной подножке.
Но и Аделаидов с той поры к Вилке переменился. И Вилка Мошкин ни за что бы не признал, что эта перемена ему по душе. Нет, Борька более его не мучил и не задирал. Он даже начисто перестал замечать само Вилкино существование. Что-то отпугнуло «хулигана», и Вилка, пожалуй, догадывался, что именно. Но то было затишье перед бурей. Очень долгое затишье перед очень нехорошей и зловещей бурей. Вилка это знал наверняка, именно знал, а не чувствовал или интуитивно предполагал.
Тем не менее, внешнее бытие пятиклассника Мошкина обстояло вполне благополучно. Хотя в его собственном мире стали происходить события. И чем дальше, тем больше этих событий становилось. Хотя, возможно, вокруг Вилки жизнь и раньше била ключом, но по малолетству он не придавал событиям их нынешних значений и не интересовался ими глубоко.
Взять ну хоть бы торжественное прошлогоднее вступление в пионеры. Когда давным-давно первоклашке Мошкину прицепили на школьную, синюю курточку значок-звездочку с кудрявым, щекастым мальчуганом, Вилка воспринял сей факт почти равнодушно. Подумаешь, октябренок! Ведь не космонавт же. Все как у всех, и никакого интереса. Бронзового мальца, похожего на пухлого ангелочка со старинного бабушкиного, еще дореволюционного сервиза, с вечно живым «дедушкой» Лениным Вилка Мошкин никак не отождествлял. Да, собственно, красочные с обложки жизнеописания вождя, вышедшие из-под пера Прилежаевой и подобных ей авторов, Вилка находил одинаково нудными и читал лишь по школьной необходимости. Это же не «Три мушкетера» и даже не «Два капитана», а один до тошноты умный и правильный дотошный мальчик, выпиливающий лобзиком деревянный подарок маме и собирающийся «идти другим путем». Не то и не так обстояло дело с пионерским галстуком. Тут уж пришлось зубрить лозунги и «Взвейтесь кострами!», и существовала неприятная, позорная вероятность, что именно его могут в пионеры не принять. Лишить «взрослого» красного галстука и нового значка.
Занимали Вилку и непростые Танечкины дела. Пройти мимо них было невозможно, а разобраться – нелегко. Потому что у Танечки то и дело возникали «проблемы». Настоящие, взрослые проблемы, но Вилку они затрагивали непосредственно. Вот уже прошел целый год с тех пор, как Вербицкие-младшие в полном составе вернулись в родную Москву. Геннадий Петрович получил доходную и значительную должность во Внешторгбанке, Татьяна Николаевна же более работать не стала, озабоченная исключительно домом, мужем и ребенком. Но со временем, возможно, из-за пребывания в советских реалиях относительной верховной вседозволенности, благополучную на вид семью Вербицких стали навещать «проблемы».
Танечка Вербицкая, как и ее «проблемы», материализовывалась в Вилкином пространстве с закономерной периодичностью. Можно сказать, волнообразно. Волна эта находилась в состоянии прилива обычно, когда у Танечки возникали неприятности на семейном фронте, и в состоянии отлива, когда невзгоды рассасывались, исчезали как бы сами собой.
Когда Танечкина супружеская жизнь пребывала в мире и покое, сама Танечка объявлялась на горизонте семейства Мошкиных только в обязательные для посещений праздники и дни рождений. В иное время – лишь изредка звонила Люсе, то бишь Вилкиной маме. Отмечалась и посылала сигнал: «Помню, не забыла, если что, обращайтесь». Не то, чтобы Танечка чуралась Мошкиных или имела сверху запрет на близкое общение. Вовсе нет. Но после своего удивительного замужества Татьяна Николаевна стала обращаться в иных, высших сферах и обрела многие обязательные знакомства и связи, которые требовали от нее немало времени и сил. И, конечно же, дочка, Катя, румяная, как яблочко, Катенька-котенок, которую Танечка не доверяла ни одной из высокопрофессиональных номенклатурных нянь, как то было принято в ее нынешнем круге общения.
Мошкины не обижались. Все все понимали, и не делали из мухи слона. Только иногда ворчал Барсуков:
– Так в начальниках курса можно и до пенсии проходить! Роман Петрович, ничего не скажу, славный человек, семь бед ему в печенку! но ему ведь сорок шесть! Когда он еще на пенсию уйдет, и уйдет ли? А выше его должности уже некуда! Зам. по учебной – это ж предел!
– Господи, Кеша, что ты от меня хочешь? – сердито вздыхала в ответ мама, хотя знала прекрасно, чего хочет и к чему клонит Барсуков. Подобные мотивы уже звучали в доме не раз.
– Что я хочу?! Будто мне одному надо! Мне лично вообще ничего не надо! – тут Барсуков конечно загибал. Ему надо было и много и чего, Вилка это вычислил про него еще черт знает когда. – Даже если Роман уйдет, что дальше, а? Дальше-то что? Зам. по учебной части и все, потолок! Сто рублей к окладу и это в лучшем случае!
– Кеша, сто рублей большие деньги. Тем более каждый месяц, – резонно замечала мама.
– Ах, Люда, перестань. Не в деньгах же дело. Ты пойми – самое главное это перспективы. П-е-р-с-п-е-к-т-и-в-ы! А какие перспективы у зама по учебной? Сказать смешно, по сравнению с другими жизненными возможностями.
– Какими возможностями, Кеша? Ты еще не зам. и неизвестно, когда им будешь, и будешь ли. Ну, чего гадать? – обречено вздыхала Людмила Ростиславовна.
– Именно. Именно, Людочка. Ничего неизвестно. Будет – не будет. А у нас, между прочим, мальчик растет, – во время подобных дебатов Барсуков всегда говорил «у нас», не то что, когда бранил Вилку за детские провинности. Тогда звучало иначе: «у тебя, Людочка, сын, безобразно себя ведет». Ну да бог, с ним, Вилке это было до лампочки.
– Ну, хорошо, – сдавалась в конце концов мама, – что ты предлагаешь?
– Почему бы тебе не попросить твою подругу, ты понимаешь о ком я, о небольшом одолжении? Заметь, что ты никогда ни о чем ее не просила и один раз вполне возможно. Тем более что по существенному, жизненно важному поводу. Хорошую должность с выездом за границу. Для ее мужа это же пустяки.
– Это вовсе не пустяки. И потом, почему бы тебе не попросить самому? Танечка бывает у нас в доме. И вообще, мы же в прошлом году ходили к ним дважды: на Танечкин день рождения и на Катенькин, и тебя представили Геннадию Петровичу. И в этом году, наверное, пойдем. Вот и попроси. Сам. И не у Танечки, а прямо у Гены. И не морочь мне голову.
– Ну, как ты не понимаешь, Люда! Я для них случайный, чужой человек. Посмеются и отвернутся, и никто ничего не даст. Другое дело ты! Вы с Татьяной Николаевной с детства знакомы, когда-то были близкими подругами.
– Мы и теперь близкие подруги. За кем бы там Таня ни была замужем, это ничего не меняет, – мама в этом месте всегда начинала злиться.
– Тем более. Тем более! Просить должна именно ты. Ну, как ты не понимаешь таких простых вещей!
– Я просить не буду. Ни за что и никогда, – всегда одинаково категорично отрезала мама, – хочешь, сам проси. А я не буду. И все. И хватит об этом… Это просто немыслимо.
И мама не просила. Хотя, действительно, могла. И Танечка бы не отказала. Тем более, в период бурь и катаклизмов, то и дело нарушавших мирное течение ее жизни. Как раз в эти периоды Танечка объявлялась в доме старой и по сути единственной своей подруги особенно часто. Приезжала она обычно в обед, когда у Людмилы Ростиславовны выдавались дни с неполной нагрузкой и без срочных дел на кафедре. Видно было, что Танечка старается избегать разговоров о своих неурядицах в присутствии Барсукова. Правда, Викентий Родионович тем разговорам не мешал. Как раз наоборот, тактично уходил на кухню или делал вид, что имеет срочные занятия в Вилкиной комнате. Но уж слишком лебезил он пред Татьяной Николаевной, сверх меры сладким голосом обращался к дорогой гостье и разве что не сгибался пополам в поклонах и не шаркал ножкой. Вилка думал, что от этого глупого поведения отчима Танечка и стала избегать с ним встреч. Еще бы, кому приятно будет такое подхалимство! Вилке ни за что приятно бы не было! Танечку же он жалел.
Татьяна Николаевна в доме появлялась всегда неожиданно. Вилка приезжал днем из школы и на тебе! Нечаянная радость – заставал за чаепитием маму и Танечку. Дело тут было, конечно, не в маленьких, хотя и ценных для Вилки подарках, которые Танечка никогда не забывала прихватить для сына подруги – Вилку она любила. Нет, дело было совсем не в этом, а в чем именно, Вилка представлял себе смутно. Ведь, в самом деле: ну чему радоваться, когда расстроенная женщина чуть ли не в буквальном смысле плачет подруге в жилетку? Но Вилка знал одно – он и Танечка каким-то непонятным, чудесным образом связаны друг с другом в единое целое, хотя Танечка этого наверняка не понимает. Он садился всегда рядом с женщинами, и те не прогоняли его. Пил чай и слушал, слушал, слушал. О том, что у Гены опять был срыв, что на три дня муж и отец семейства ударился в загул и дома не только не ночевал, но даже и не объявлялся. Что Танечка мужественно скрывала его отсутствие от старших Вербицких. Что на четвертый день Гена, наконец, обозначился в виде, совершенно неподобающем для человека порядочного и семейного, напугав домработницу и маленькую Катю. Что вот уже неделю как он пропадает вечерами, приходит очень поздно и «под шафе», и от него несет гнусными, копеечными духами. От Танечки он только виновато шарахается и строго придерживается амплуа глухонемого Герасима. А Танечкина мама категорично и решительно настаивает на том, что довольно терпеть безобразия, и, немедленно собирать вещи! ее и ребенка, и возвращаться на собственную жилплощадь, гори вся эта элитная жизнь синим пламенем. На то она и мама. А Танечка не хочет домой. Она любит своего Генку, вот незадача! поэтому хочет жить с ним и с Катенькой тихо и счастливо. Чем же она виновата? И почему все не так?
Вилка не знал, отчего все не так и ответить на Танечкин вопрос, заданный в пустоту, не мог. Но внутреннее шестое, а может седьмое или десятое, чувство вещало ему, что он, Вилка, как раз и есть тот единственный на свете человек, который, за исключением Господа Бога, может дать Танечке ответ, только пока не понимает, как извлечь этот ответ наружу. И еще Вилка был безоговорочно уверен, что по той же самой причине, по которой он должен ответ Танечке, в его власти помочь ей и даже дать нечто большее, чем помощь. Но, в реальности как помочь Татьяне Николаевне Вилка придумать не мог, и оттого просто сидел рядом и от души жалел ее и желал счастья, мира и покоя, чтобы все-все наконец утряслось, и шелапутный Геннадий Петрович все же взялся за ум. Он мысленно будто переливал эти пожелания из собственного тела в Танечкино, и ему становилось мягко, радостно и хорошо. И Танечка успокаивалась тоже. После чего всегда говорила примерно одинаковое:
– Знаешь, Люся, посидела я тут с вами, и как-то все иначе стало. Будто заново на свет народилась. Будто другой человек. Хорошо у вас в доме, тепло. – Потом Татьяна Николаевна задумывалась и делала всегда странный вывод:
– У вас здесь, наверно, аура особенная. Ты, Люся, в это не веришь, я знаю. Но точно тебе говорю: меня кто-то нарочно глазит. А ты снимаешь. А может не ты, а Вилечка.
Тут Танечка всегда начинала смеяться, трепать Вилку за волосы, щипать за щеки, целовать в реденькую, светлую макушку. Вилка не сопротивлялся, ему нравилось, и он смеялся тоже. Потом Танечка уходила. А, вернувшись домой, как правило, заставала там раскаивающегося и готового стать примерным мужем Геннадия Петровича. И тогда Танечка украдкой звонила Людмиле Ростиславовне, счастливая шептала в трубку подруге, что та ей ворожит. Жизнь ее снова входила в мирное и счастливое русло… До следующего финта младшего Вербицкого. И все начиналось сначала.
Вскоре у Танечки вошло в обычай тут же бежать с «проблемой» в дом к Мошкиным, ибо она суеверно считала хорошей приметой поделиться бедой именно с Люсей. «Ты, милая, мне удачу ворожишь» – снова и снова повторяла Танечка, а мама сердилась и говорила, что все это глупости, что Гена просто слабохарактерный, а так он очень любит Танечку и Катеньку, и от этой любви у них все и налаживается. «Нет, ворожишь, я знаю, знаю», – настаивала на своем Татьяна Николаевна, а Вилка умилялся и счастливо смеялся про себя над Танечкиной наивной выдумкой… Тогда он еще, конечно, не мог знать, насколько близко Танечкина наивность подобралась к истинному положению дел.
Вообще, вокруг Вилки к тому времени сложился целый круг людей, которые в силу его симпатий, стали дороги ему или просто очень нравились, и Вилке хотелось видеть их почаще. Вилка Мошкин по существу своей натуры был безусловным и убежденным романтиком, из тех, кого серой обыденности трудно разочаровать и приземлить. Зато уж если приземлить все же удавалось, то люди, подобные Вилке, раз и навсегда бесповоротно превращались в лучшем случае в холодных мизантропов, а в худшем, не дай бог повстречаться на узкой дорожке, в беспринципных, активных циников, начисто отвергающих любые нормы морали. К тому же, как настоящий романтик, Вилка мог довольно долго существовать в собственном, лично им сконструированном пространстве, мало нуждаясь в помощи мира реального, и зачастую не замечая неромантичности и грубости этого мира и его несоответствия миру воображаемому. Для Вилки в сущности оба мира были одно.
Проявлялась Вилкина симпатия, как правило, всегда одинаково. И, за редким исключением, которое являла пока лишь одна Танечка, к людям, лично к Вилке не имеющим никакого отношения и с ним не знакомым. В преобладающем большинстве это были актеры и актрисы, увиденные им в кино или по телевизору, поразившие чем-то неуловимым Вилкино воображение, писатели, заинтересовавшие своими книгами или показанные все по тому же «ящику», один космонавт и даже один симпатичный, моложавый государственный деятель, из тех, что имеют постоянную прописку на трибуне Мавзолея. И с Вилкой каждый раз происходила одна и та же вещь: впечатлившись увиденным, прочитанным и услышанным, он хотел лицезреть своих кумиров как можно дольше и чаще, а для этого соответственно всем сердцем желал им творческих успехов, позволяющих пребывать в центре внимания широкой публики. И каждый раз, охваченный всецело этим желанием, Вилка уносился в желто-бело-розовом вихре в иные, невыразимые пространства, прекрасные и стремительные, и оставляющие внутри его существа блаженную и благую опустошенность. Ничего необычного в возникающих в нем вихрях Вилка не подозревал, полагая, что и все люди на свете испытывают такие же точно полеты, но не говорят о них в силу скромности и интимности ощущения.
После Вилкиного возвращения из разноцветной реальности вихря, люди эти словно бы поселялись рядом в его фантастическом мире, становились близкими, добрыми друзьями, кто временно, а кто и надолго, в зависимости от того, как скоро Вилка забывал о них, проникнувшись какими-либо другими симпатиями. В действительности же происходило иное. Добрые, но только начинающие карьеру, его друзья вдруг стремительно и внезапно становились знаменитостями, обласканными и обсыпанными благами, радуя Вилку собственной физиономией на экране. Писатели, особенно фантасты, получали карт-бланш, и их книг было уж и не достать. Те же друзья, кто был известен и прославлен еще до Вилки, обретали новые, неслыханные возможности, премии и государственные награды. А любимец-космонавт, получивший травму в орбитальном полете, несовместимую с профессией, победоносно и непонятно для врачей преодолевал болячку и тут же отправлялся в следующий полет, несмотря на очередь пышущих здоровьем и ждущих своей очереди дублеров.
Конечно, Вилка, пусть еще далекий от умственной зрелости, был все же не такой дурак, чтобы не замечать множество стопроцентных совпадений. И склонность к анализу присутствовала в нем от природы. Но, будучи юным ленинцем и пионером, твердо зная, что бога нет, а ведьмы, колдуны и оборотни живут лишь в сказках для самых маленьких, Вилка быстро нашел для себя объяснение. Все выходило донельзя просто. Настолько просто, что Вилке позавидовал бы и сам Уильям Оккам.
Он, Вилка, вовсе не загадочный космический мутант, почему именно мутант он не пытался себе объяснить, а всего лишь человек, тонко чувствующий вполне земное прекрасное и талантливое. Такая у него прирожденная способность. Как, например, у Зули Матвеева – способность к шахматным битвам. В десять лет уже первый взрослый разряд. Или у соседского мальчика Давида – к игре на пианино. Вилке к музыкальному деревянному гробу и подойти-то страшно, не то, чтобы пытаться на нем играть! Зато он умеет чувствовать чужие таланты. И может даже, когда совсем-совсем вырастет, будет вовсе не математиком, а знаменитым критиком и журналистом.
Правда, иногда случалось, что мама, включив вечером одну из телевизионных программ, с негодованием ворчала: «Боже, ну и бездарь! И чего его (или ее) все время крутят, будто показывать больше некого! Видно, где-то волосатая лапа имеется». Речь шла именно об очередном Вилкином любимце. Но Вилку это не обескураживало. Во-первых, мама – это просто мама, а не знаток и профессиональный критик, а во-вторых, у нее нет Вилкиных выдающихся способностей, поэтому она, конечно же, может и должна ошибаться. Но о своих выводах и недюжинных талантах Вилка маме не говорил. Не хотел расстраивать. И продолжал населять свой мир «друзьями».
Но, справедливости ради, надо заметить, что переживания, испытываемые Вилкой по отношению к «друзьям» и даже к «подругам», несмотря на всю экранную красоту последних, были очень далеки от ранней, сексуальной чувственности. Они были даже не просто далеки, а не имели с ней решительно ничего общего. Красавицы не снились по ночам, в обличьях и ситуациях, волнующих пока еще слабо насыщенную гормонами кровь, и, тем более, не снились красавцы. Правда, из-за строгого замалчивания в идущем к коммунизму обществе некоторых противоестественных грехов, Вилке и в голову не приходило, что красавцы могут сниться подобным образом. Все это были друзья, а, стало быть, и отношение к ним должно было быть окрашено исключительно в благородные тона. Можно подражать и даже восхищаться, можно слушать, смотреть и сопереживать. Но при чем же здесь, спрашивается, любовь и близкие к ней фантазии? Вилка не находил ни малейшего сходства. Тем более что предмет для вгоняющих в краску мечтаний Вилка избрал себе уже давно. Его сердце, равно как и все иные части тела, раз и навсегда, безраздельно принадлежали Анечке Булавиновой.
В их с Анечкой общении со времени злополучной елки произошел фундаментальный переворот. Только Вилка не знал до конца, так ли хороша случившаяся перемена, и не лучше ли было оставить все, как есть. Каким-то загадочным образом Аня Булавинова узнала, что раздавленные фломастеры предназначались Вилкой ее собственной персоне. Вилка подозревал в излишней болтливости рассеянного Зулю Матвеева, которому под строжайшим секретом после каникул поведал истину и пожаловался на подлеца Борьку. Очень уж хотелось с кем-нибудь, да поделиться. Поделился! А Зуля, вечно отиравшийся возле девчонок, разболтал доверенную тайну.
И Анечка, добрая душа, сопоставив фломастеры и обморок, прониклась к Вилке сочувствием. Вилка же, по глупой самоуверенности счел проявление сострадания девочки к себе началом иного, многообещающего отношения и с замиранием сердца ждал дальнейшего развития событий. Ждал честно, целых два года, пока не стал подозревать, что дело нечисто. Анечка опекала его. Дружила, ходила в гости и приглашала к себе. Но чем дальше, тем больше Вилка невольно превращался в привычную, окружающую Анечку среду, вроде ее домашнего сибирского кота Модеста, только под номером «два». Он также требовал определенного внимания и ухода. И чувства, которые испытывала к нему эта не по-детски красивая девочка, имели больше общего с возвышенным долгом, вменявшимся в обязанность Маленького Принца по отношению к тем, кого он приручил, чем с влюбленностью. Вилка переживал, но и не уставал надеяться. Однако полную и печальную ясность внесли лишь последующие трагические события, случившиеся весной с «инопланетянином». Так про себя Вилка нейтрально именовал залегшего во временную спячку гада Аделаидова.
Уровень 4. Смерть пионера
– Не забудь, завтра в два часа! Ну, да я тебе еще вечером позвоню, – пообещала Анечка, прощаясь с Вилкой в метро. Теперь, когда Булавиновым наконец-то провели телефон, Анечка названивала кому попало и по любому, самому ничтожному поводу.
– Не забуду. Но ты все равно позвони, – поддержал Вилка телефонный Анечкин энтузиазм. – Только знаешь, зря ты все же Борьку пригласила. От него никакой пользы, а вреда на полведра. Все испортит и дорого не возьмет. Вот!
– Виля! Ну, сколько можно? Я же объясняла сто, нет, тысячу и сто раз уже, что Борька сам напросился. Что же мне было делать?
– Гнать в шею, – угрюмо, но твердо ответил Вилка.
– Гнать в шею нехорошо. И, может, Борька давным-давно исправился. И теперь хочет честно дружить. А вот мы его сейчас в шею, а он обидится и станет совсем злым! Вот! – Это нелепое словечко «вот» как-то незаметно прилепилось и вошло у них в обиход. Вроде пароля и тайной знаковой игры.
– Уж куда злее. Ага! Исправился он! Чего ж тогда с ним никто дружить не хочет, боятся только. Даже толстый Фаня. За одной партой с Борькой сидит, дрожит, как осиновый лист каждый раз, когда Борька на него смотрит. А ведь Фаня с кем угодно дружить согласен, лишь бы его «жиртрестом» и «вонючкой» не обзывали. Вот!
– Знаешь, между прочим, с тобой он тоже не дружит. Хотя ты-то его не обзываешь. Вот!
– Это потому, что я не хочу. Чего с ним дружить? Кроме футбола ни о чем же не говорит! А я футбол не люблю. Фаня, он же глупый, как африканский баобаб.
– Почему как баобаб? – не поняла Анечка.
– Песня такая. У Высоцкого, – пояснил Вилка. – А вообще день рождения твой. Кого захочешь, того и позовешь. Вот!
– Да говорю же тебе, Борька сам напросился! Очень он мне нужен! – Анечка фыркнула сквозь надутые губки. Потом, что-то вспомнив, строго посмотрела на Вилку:
– Ты, главное, подарок по дороге не проворонь. А то опять заболеешь. Горе мое.
– Не провороню. Он небьющийся и не рассыпчатый, – успокоил он девочку. – Ну, ладно. До завтра, что ли?
– Ага. До завтра. Но я еще позвоню, – уже на ходу крикнула
Анечка.
– Позвони, – вздохнул Вилка ей вслед.
Подарок Вилка запаковал еще с вечера. В шуршащую, прозрачную пленку от бог весть какого цветочного букета, заботливо сохраненную и разглаженную мамой. А потом еще в один слой гофрированной светло-зеленой бумаги для школьных поделок. Подарок действительно был небьющийся и рассыпаться не мог – красивая, заграничная рамка для фотографии. Достаточно большая, пластиковая штука, разукрашенная по периметру карамельными цветными узорами и с замечательной ракушкой, словно бы вплавленной в нижний левый угол. Само собой, появившаяся в доме Мошкиных благодаря все той же Танечке. Барсуков настроился было разворчаться по поводу бессмысленного и бестолкового разбазаривания ценного движимого имущества, но, тут же вспомнив недавнюю обиду, умолк и только демонстративно хмыкал и поджимал обиженно губы. Вилку это не могло не забавлять.
Причина для обиды у Викентия Родионовича, однако, имелась и, на его собственный взгляд, весьма и весьма значительная. А дело было в том, что, не надеясь более на жену в устройстве грядущего семейного благополучия, Викентий Родионович решился на поступок. Супруги и в нынешнем марте получили приглашение в Танечкин дом на празднование Танечкиного же дня рождения, поэтому в парадном виде, аккурат двадцать пятого числа, явились на торжество. Где отчим, хватив в мужской компании коньячку для придания себе необходимой самоуверенности, отважился обратиться к хозяину дома с просьбой. О теплом месте и подходящих п-е-р-с-п-е-к-т-и-в-а-х. А милейший Геннадий Петрович, тоже хвативший коньячку и куда больше отчимового, и много всякого наслышавшийся о Барсукове от жены, пребывал в веселом настроении, отчего ответил откровенно:
– Вот что, Кеша, ты не обижайся, но, как мужик, ты ж – ходячее говно! Ну и ответь: зачем мне хлопотать, чтоб хорошим людям кусок говна сосватать? То-то мне спасибо скажут! А что за пацана переживаешь, так ты не переживай! Пацан хороший, пацана я не брошу. И Танька в нем души не чает. Вот ему я помогу. Когда подрастет маленько. Ты уж не обессудь!
После этого дня рождения отчим ходил, как кипятком ошпаренный. Пенял, конечно, и жене. Дескать, не он ли предупреждал, что от его ходатайства толку не будет. Оскорбили только ни за что, да еще на людях. Им-то что, им все можно, кто такой Барсуков, и кто такой сын самого Вербицкого! А сын-то хам вокзальный. А Люда – курица, все из-за ее глупого упрямства. Мама, конечно, ответила, и они с отчимом разругались. Из этой ругани Вилка и уяснил себе, что же случилось в гостях у Танечки. Барсуков же, накричавшись, перестал с кем-либо в доме разговаривать, решив наказать семейство гордым молчанием. И стойко молчал вот уже два дня. А Вилка отметил про себя тот факт, что, ссорясь с женой, Викентий Родионович против обыкновения ни словом не задел самого Вилку. Что случалось частенько, когда отчим бывал чем-либо недоволен. Не сказал традиционные: «твой неблагодарный отпрыск» и «твой совершенно безответственный сын». И Вилке казалось, что он догадывается почему. Из-за Геннадия Петровича. Вот поэтому. Раз уж младший Вербицкий пообещал прилюдно свое покровительство младшему Мошкину, то лучше с последним не ссориться. Впрочем, Вилку такой расклад как нельзя более устраивал. По крайней мере, теперь не придется выслушивать отчимовы глупости. А с мамой вместе они вообще сила. Против любых Барсуковых. Между собой-то они разговаривают, и очень даже. А отчим ходит один, как сыч. И добавки к супу попросить не может. Потому как принцип. Так кто же в конечном счете, спрашивается, сам дурак?
Подарок и модный, темно синий, вельветовый костюмчик лежали, приготовленные, на стуле к завтрашнему дню. Сам Вилка лежал рядом в постели. Спать ему не хотелось. Хотелось думать о том, какая замечательная и красивая девчонка Аня Булавинова, и что только у такой замечательной девчонки день рождения может быть первого апреля и ни в какой другой день. Это очень хорошо, что Анечке достался самый веселый день в году. Вот Вилке, например, достался день куда как обычный, и никакого праздника на него отродясь не приходилось. Подумаешь, тридцать первое октября. Да еще мама рассказывала, что в действительности Вилка родился ночью, в самую полночь и даже немного за нее. Но, записали все-таки на тридцать первое. Может, оттого что он начал рождаться именно тридцать первого, а пару минут туда-сюда значения не имели. И медсестричка так и отметила в карте: тридцать первое октября, а для порядка – 23 часа 55 минут. Впрочем, и первое ноября не многим лучше. Вот если бы седьмое, тогда Вилка мог бы хвастаться, что родился в наиглавнейший советский праздник. Но не повезло. Всегда так.
В метро Вилка ехал, крепко прижав к себе Анечкин подарок, и не спускал с него глаз. Что было на этот раз совершенно лишней предосторожностью, потому как в вагоне по случаю воскресенья половина мест пустовала, а собственно Вилка и вовсе оказался один на угловом, жестком сидении. Ехать ему выходило не близко, за Измайловский комплекс, на 16-ю Парковую. Но даже после пересадки на Площади Революции народу не прибавилось, а к концу в вагоне остался только сам Вилка и еще две высокомерные старушки в нелепых, измятых шляпках. На станции у выхода Вилке еще предстояло приобрести букетик цветов для именинницы, для чего ему был выдан мамой бумажный рубль. Но у Вилки имелось впридачу копеек шестьдесят собственных, сэкономленных финансов, и он полагал купить не только пучок нарциссов, но и непременно к нему ветку мимозы.
На Первомайской станции все вышло даже лучше. Добрая толстая старушка не просто продала две, пусть не самые пышные веточки мимозы (это чтобы не вышло четное число), а, то ли от скуки, что не было других покупателей, то ли Вилка и в самом деле ей понравился, но веселая бабулька завернула Вилкин букетик в кусок шелестящей, белой бумаги и обвязала снизу обрывком прозрачного шпагата. Получилось мило.
До Анечкиного дома от метро ходил автобус, но Вилка решил пробежаться пешком. Чтобы не помять букет и чтобы не париться понапрасну четверть часа на остановке. По случаю воскресенья автобусы ходили не так, чтобы очень. А день такой чудный, и солнце уже почти совсем теплое. Вилка еще в метро стянул с головы вязанную, лыжную шапочку и сунул ее карман, а теперь и не думал надеть. Впрочем, простуда ему не грозила. Что-что, здоровье у Вилки, несмотря на выдающуюся худобу, было отменным. И захочешь, так нарочно не простудишься, даже если полшколы гриппует и чихает. Что такое не везет и как с этим бороться! Оттого можно было бежать и без шапки. А бегал Вилка очень быстро, даром, что ноги имел до смешного длинные.
К Анечкиному дому длинные ноги донесли быстро. И Вилку, и букет, и подарок. А до двух дня было еще порядком далеко, не меньше часа. Но Вилка знал, что его не прогонят и не рассердятся, и потому смело явился раньше назначенного срока. Во-первых, хотелось поздравить Анечку прежде всех и наедине, чтоб та как следует рассмотрела подарок, а во-вторых, наверняка, его попросят помочь. Помогать Булавиновым накрывать для гостей стол, или просто так чем-нибудь, было настоящим удовольствием. Весело, шумно и душевно. Будто Вилка свой в доме человек, и родители Анечки не видят никакого различия между ним и собственной дочкой. А папа Булавинов все время травит байки и разыгрывает то Вилку, то маму Булавинову, то Анечкину бабушку, – не то, что их Барсуков. И мама Булавинова, Юлия Карповна, все время хохочет, громко, до слез, и даже интеллигентная бабушка, и никто ни на что не обижается.
Но веселье весельем, а Вилка уже отдавал себе отчет, что Анечкина семья другая не единственно из-за Барсукова. Что все люди равны – это только для порядку говорится в умных книжках, на самом же деле, убедился Вилка, все совсем не так.
Анечкина семья была бедной. Не в сравнении с Татьяной Николаевной Вербицкой или с академиком Аделаидовым, но даже с Мошкиными. Даже с Вилкиной бабушкой, жившей на пенсию, и не желавшей зависеть от дочери, оттого подрабатывавшей на дому частными уроками русского языка и литературы, иначе говоря, обучая искусству написания экзаменационных сочинений. Булавиновы же были бедными по-настоящему, или, как модно стало выражаться, были бедными по определению. И дело заключалось даже не в том, что Булавиновы жили вчетвером, в двух смежных комнатах, сорок два метра, на пятом этаже хрущобы, без лифта. Мало ли кто как живет. Да и кого в Москве удивишь квартирным вопросом? В проходной комнате Аня и бабушка, в задней – родители, а уроки вполне можно делать на кухне. Конечно, не Версаль, но многие и похуже живут, например, в коммуналках.
Но в семье у Анечки почти совсем не было денег, или очень мало, по крайней мере, у Вилки определенно сложилось такое впечатление. Он даже точно это знал. Да и откуда бы им взяться? Веселый и милый Анечкин папа – ядерный физик, инвалид с ограниченной трудоспособностью, схвативший дозу где-то под Арзамасом еще в далекой молодости. И по молодости же, по глупости разругавшийся с серьезными, начальственными людьми по поводу техники безопасности и небрежения к человеческому фактору. Булавинова тут же и отправили лечиться домой в Москву с инвалидностью и волчьим билетом, и заниматься своей физикой он более нигде серьезно не мог. С трудом нашел место преподавателя в вечерней школе рабочей молодежи, малопочтенное и плохо оплачиваемое, да еще плюс мизерная пенсия. Мама Анечки, Юлия Карповна, была обычным участковым врачом из самой обычной районной поликлиники, иначе называемой «дворовой», с неслыханным окладом в сто десять рублей. Про бабушку Абрамовну и говорить нечего. Ее пенсионного довольствия едва-едва хватало ей самой. Да и какая может быть пенсия у детского библиотекаря! Тут уж не захочешь, а придется просить у детей, даже если им самим концы с концами никак не свести. Вдобавок на лекарства сыну, Анечкиному папе, нужны деньги, и не раз и не два, но постоянно. А лекарства от его болезни известно какие, поди их достань! А коли достанешь, так еще сумей столько заплатить. Те же, что положены от государства, ими и кошку не вылечишь от поноса.
Только в семье Булавиновых никто не унывал. Ни мама, ни бабушка, ни Анечка. И, наверное, даже больной папа. Или, по крайней мере, очень мужественно делал вид, что не унывает, а, напротив, очень весел. Хотя, вполне возможно, что и не делал вид. Ну уж Юлия Карповна, тут и к гадалке не ходи, ни за что и никогда не променяла бы своего «шута горохового» даже на самого наипервейшего заграничного миллионера. И Анечка тоже, и бабушка Абрамовна. И все они были семья, одно взаправдашнее целое, которое разделить невозможно и нельзя, Вилка это видел, и любой бы увидел за версту.
Наверное, именно поэтому сама Анечка никогда не чувствовала себя ущербной или несчастливой по отношению к школьным товаркам и подругам. Хотя экипирована она была не то, чтобы плохо, а смело можно сказать, что хуже всех, и никаких таких фирменных и модных штучек у нее отродясь не водилось. Но в классе ее любили. Да и не только в классе. И училась она почти наравне с самыми умными отличниками, по крайней мере, куда лучше Вилки. Дружить с Анечкой хотели многие, а повезло именно Мошкину. Зуле Матвееву, вот, не повезло. А ведь он самый близкий Вилкин приятель, и все время возле Анечки крутится. Аделаидову не повезло тоже, и хорошо, что не повезло. Не хватало еще, чтобы «инопланетянин» оторвал себе такую подружку! Ему бы Ленку Торышеву, кривляку и задаваку, да и то жирно будет. Ведь Ленка, если разобраться, просто дура, и такого наказания вовсе не заслуживает.
Так думал Вилка про себя, а сам уже звонил в Анечкину дверь. И дверь почти тотчас распахнулась, на порог выскочила Анечка собственной персоной, вместо «здрасьте» закричала куда-то вглубь квартиры:
– Па-ап, это Виля пришел! – Анечка потащила его за рукав. – Здорово, что ты так рано! Нам стол из кухни нести нужно, а папе одному тяжело! А бабушка у плиты! А мама – за хлебом!.. Ух-ты, цветы! Мне?.. Давай сюда, а то помнешь!
Через минуту Вилка уже тащил из кухни потрепанную, перечного цвета обеденную «раскладушку», вместе с папой Булавиновым, который советовал Вилке глядеть в оба, и не перепутать, где ножки от стола, а где его собственные длиннющие и худющие конечности. Одним словом, у Булавиновых происходил всегдашний развеселый балаган, участвовать в котором приглашались все желающие, независимо от возраста и принадлежности к этой жизнерадостной семье.
Стол благополучно водворили в проходной комнате, для вящей устойчивости подложив под шаткие ножки куски плотного картона. Анечка на нем тут же и распотрошила Вилкин подарок.
– Ух, какая красотища! И здоровенная! Па-ап, у нас есть твоя большая фотография? – Анечке захотелось найти немедленное применение пластиковому чудовищу.
– А то! Правда, я берег ее себе на памятник, но уж так и быть, пожертвую родной дочери, – папа Булавинов сделал широкий жест рукой.
– На какой памятник? – не поняла Анечка.
– Как это, на какой? Вот залечат меня врачи окончательно…
– Пап, ну перестань! – Анечка зашлась хохотом – Ну я же серьезно!
Вилка засмеялся тоже. К шуткам папы Булавинова он давно привык. Хотя поначалу ему бывало жутко и даже сыпало по телу холодными пупырышками. Он тогда совсем не мог взять в толк, как можно столь страшно и одновременно легкомысленно шутить о таких мрачных и грустных вещах. И однажды напрямую спросил об этом Анечку. И Анечка ему ответила, ясно и немного не по-детски:
– Дурак ты! Думаешь, кому-то легче будет, если ходить серьезными и хмурыми? Мы все знаем, что папа очень болен и может умереть. И я тоже знаю и бабушка. Только глупо делать вид, что никакой такой смерти на свете нет, и боятся ее тоже глупо. А смеяться очень даже можно. Папа говорит, это нужно, потому что тогда она не поймет, в чем дело, и вдруг, долго не придет. Вот!
– Но на самом деле, вам же невесело? Ведь, правда? – не поверил своим ушам Вилка.
– Почему невесело? Весело. Смеяться всегда весело. Грустно будет, когда папа и вправду от нас уйдет. Да это же не навсегда!
– Как так? – не понял тогда Вилка.
– Как, как? Так! Ты думаешь, что помер ты и все? Нет, на самом деле… – и Анечка поведала Вилке какую-то очень длинную и путанную теорию, из коей Вилка запомнил только слова: «Сократ», «идеи Платона» и «сверхчувственное». Без сомнения, Анечка была куда умнее его. Хотя Вилка подозревал: девочка едва ли понимала и половину из того, что так убедительно ему пересказывала.
– Ты что же, в бога веришь? – на всякий случай спросил Вилка. Нелепый, мифический боженька из пионерских страшилок мало сочетался в его сознании с великолепной уверенностью в том, что земной шар был нарочно заселен космической сверхцивилизацией в виду глобального научного эксперимента.
– И верю! – запальчиво ответила тогда Аня Булавинова – И папа верит. И все у них в этом дурацком Арзамасе верили. Мне папа рассказывал. А там, между прочим, кругом одни ученые и инженеры. Они-то знают, что к чему.
После того разговора Вилка в невидимого бога, конечно, не уверовал, но шутки папы Булавинова коробить его перестали. А со временем он вдруг обнаружил, что хохочет над ними вместе с остальным Анечкиным семейством. Смеяться над смертью оказалось совсем не страшно. Тем более, когда ты делаешь это не один.
После доставки стола к месту назначения Вилка еще носил тарелки и миски с хлебом и салатом, Анечка тем временем раскладывала приборы. Угощение, хоть и небогатое, выглядело обильным и аппетитным. Оливье с преобладающей в нем картошкой, тертая с майонезом свекла, жаренная в самодельных сухарях холодная рыба хек. И морс из яблочного варенья. Наверняка, будет и праздничный торт, Вилка мельком разглядел коробку в приоткрытом холодильнике.
Пришли и гости. Ленка с Олесей, а за ними и Зуля с Ромкой Ремезовым, классным старостой. Потом еще и еще. В итоге набралось аж десять человек. Сидели на стульях, на Анечкином раскладном диванчике и на табуретках. Только на кровати бабушки Абрамовны, застеленной белым, вышитым крестиком покрывалом, не сидел никто. Впрочем, кровать на всякий случай задвинули подальше в угол к старенькому телевизору «Рекорд». Последним явился с опозданием «инопланетянин». И Вилка уже по одному его приходу понял, что неприятности начались.
Аделаидов прибыл на папиной «Волге», и водитель Сережа довел «инопланетянина» до самых дверей. Чем уж Борька застращал или подкупил Сережу, который терпеть не мог нахального барчука, неизвестно, однако, он все же довел Борьку до Анечкиной квартиры… И передал у порога Борьке букет из палевого цвета роз, который, видимо, покорно нес за ним наверх по лестнице. Розовых бутонов было целых пять, в умопомрачительной упаковке и с веточками пушистого папоротника посредине. Вилка мог себе представить, сколько «тянул» такой букет. По полтора рубля за штуку, никак не меньше, да еще бумага и «ботва». Его собственная мимозно-нарциссная композиция выглядела просто убогим мусором по сравнению с такой роскошью. Утешило Вилку лишь то обстоятельство, что великолепный Борькин букет Анечкина мама впихнула в обычную трехлитровую банку из-под огурцов, а Вилкино скромное подношение стояло в самой лучшей Булавиновской вазе, разукрашенной видами Пятигорска. Да еще папа Булавинов с шутовской почтительностью при всех раскланялся с Аделаидовским розарием. Вилка нарочито громко рассмеялся, а Аделаидов злобно сжал губы, так что змеиный рот его превратился на мгновение в судорожную, мертвенно бледную полоску. Вилке это обстоятельство не понравилось совсем. Однако, напротив, очень понравилось то, что подарок «инопланетянина» Аня открывать не стала, несмотря на блестящую заманчивость коробки, а просто отнесла в соседнюю комнату.
Пока все ели, за столом ничего особенного не происходило. Обычный день рождения, хоть и первого апреля. Юлия Карповна уже несла с кухни бисквитный в розочках торт, украшенный двенадцатью коротенькими свечками. Торт приговорили быстро, и, поскольку время было ранее, всего лишь четыре часа пополудни, а погода стояла сухая и солнечная, вся сытая и довольная гоп-компания высыпала на двор. Побегать и пошуметь. Тут-то гадость, терпеливо ожидавшая своего часа, и позволила себе случиться.
Для начала, чтобы разогреться, стали играть в догонялки возле гаражей. Минут пятнадцать играли мирно, пока Вилка не «засалил» Аделаидова. Что, кстати, было далеко не просто: «инопланетянин» славился скоростью и увертливость, а Вилка – неуклюжестью и медлительностью реакции. Но выручили длинные руки. «Инопланетянин», однако, никакого неудовольствия не выразил, а тут же погнался за Аней. И только за ней одной, словно позабыв об остальных играющих. Анечка очень скоро дала себя поймать, чтоб Борька отстал и чтоб другие тоже смогли побегать. Но Борька, догнав и схватив девочку за руку, не отстал. Крепко сжав Анечкино запястье, он громко сказал, чтоб услышали все:
– Не отпущу, пока не поцелуешь. Три раза, – сказал и вытянул губы дудочкой.
Возмущенная Анечка рывком выдернула руку, отступила на шаг. Вилка и Ромка Ремезов тут же двинулись на Аделаидова, за их спинами остальные гости шумно стали высказывали пожелания:
– Врежьте ему раза!.. Вилка, леща навесь на ухо! – это Зуля и Мишка Кардиганов.
– Вот же козел! Да Анька скорее дохлую кошку поцелует, чем тебя! – это негодовали Ленка и Олеся.
Но навешать «инопланетянину», однако, ни Ромка, ни Вилка не успели. Аделаидов вновь открыл поганый рот:
– Анька, что же, тебе и собственного папашу не жалко? Я думал, ты его любишь! – вдруг ни к селу, ни к городу заявил он.
– При чем тут папа? – лицо у Анечки из гневного стало внезапно растерянным и испуганным. Вилка и Ромка Ремезов тоже остановили свое стремительное движение к подлецу Аделаидову.
– А при том. Твоему предку может счастье скоро привалит необыкновенное. Мой папашка обещался. К себе в институт его возьмет. Там и денежки хорошие башляют, и лечить будут. А все почему? Потому что я попросил. Только рассказать не успел. Я такой! Что у папашки ни попрошу, ни в чем отказа нет. Побаивается он меня, из-за мачехи, – голос у Борьки сделался глубоким и зазвучал гордо. – Так что, теперь поцелуешь? А то обижусь и обратно отговорю, а?
Вилка чувствовал, что впервые в жизни готов убить. Тотчас и своими руками. За Анечку, за папу Булавинова, за свою любовь, которую сейчас обдали помоями. Он сжал кулаки и шагнул к Борьке. И в ужасе остановился. Анечка смотрела на Аделаидова странным взглядом. В нем одновременно читались радость, недоверие, трепетная надежда и отвращение. Она шагнула к Аделаидову. Все вокруг молчали.
– Это взаправду? Ну, то, что ты сказал? – дрожащим голосом спросила Анечка, чуть ли не просительно заглядывая Борьке в глаза.
– Правда, правда, не сомневайся. Очень мне надо врать за пару поцелуйчиков. Вот когда твой папашка все получит, тогда ты меня с ног до головы обцелуешь! – Аделаидов наглел прямо на глазах. – И ездить со мной на машине будешь, и по школе ходить, и в кино! Будешь?
У Анечки сделался такой вид, что она вот-вот согласится, как только до конца уверится, что Борька не лжет. А Борька скорей всего не врал. Что ему стоило уговорить своего академика и получить затем на веки вечные благодарную, на все согласную рабыню! За спиной у Вилки раздался шепот, потом другой: «А вдруг он поможет!», «А вдруг правда!». «Анька, дура, соглашайся, а то передумает!» – это крикнула писклявая Кирка Горбунова, трусиха и отличница. Анечка еще раздумывала.
– Давай, давай, лиха беда начало! – подбодрил ее Аделаидов.
И тут случилось. Вилка, конечно, не выдержал. Кинулся на «инопланетянина» с кулаками. Они покатились по земле, нещадно мутузя друг друга и крича самые грязные уличные ругательства, какие знали. Ребята их не разнимали, только смотрели. Никто не решался прийти на помощь той или другой сражающейся стороне. И Вилка победил, заборол злодея Аделаидова. Расквасил «инопланетянину» в кровь нос и губы, и теперь сидел на нем верхом и макал физиономией в грязную от недавно стаявшего снега клумбу и кричал: «Будешь еще, гад, будешь?». Пока Зуля и Ромка его не оттащили.
Аделаидов немедленно вскочил, утер рукой лицо, развезя во все стороны грязь и кровь. И завизжал жутко, отплевываясь:
– Ну, все, сволочь! Все! Хотел как лучше, но теперь все! Своего дружка благодари, нищенка сраная! Сдохнет твой никчемный папашка в больничном коридоре, на помойке, скажешь тогда своему придурку спасибо! – Борька еще кричал какие-то совсем уже грязные слова, но Вилим Александрович Мошкин их уже не слышал.
В голове у Вилки взорвалось. Страшная ненависть захлестывала его однажды, но она не имела ничего общего с тем ужасающим ураганным чувством, которое захватило его вдруг целиком. И опять перед ним была стена и боль, но ни то, ни другое не могло ныне его остановить. Стена прогибалась и делалась все тоньше под ударами вихрей его чувств, боль становилась все невыносимей, но Вилке было плевать. С мысленным криком: «Чтоб тебе сдохнуть, тварь, сейчас, немедленно, сдохнуть!» – Вилка головой вперед пробился сквозь стену. Боль сделалась непереносимой совершенно, а вместо стены перед ним в пустоте выл бешено закручивавшийся в воронку поток абсолютного, невообразимого в природе черного цвета. Вилка крикнул снова, то же самое свое пожелание. И едва оно отзвучало, как вихрь рассыпался в угольную пыль, и резкая, на грани шока боль пронзила голову от уха до уха. Вилка упал ничком.
Голова болела страшно, и встать он не мог. Видел только ноги убегающего в сторону дороги и кричащего что-то гнусное Аделаидова, и еще видел плачущее Анечкино лицо, склоненное над ним. Вилке сквозь рвущую муку подумалось, что Анечка, конечно, теперь до конца жизни возненавидит его и проклянет, но вместо этого услышал на пределе ускользающего сознания: «Спасибо! Спасибо, тебе, бедный ты мой Вилечка!» – и еще горький, протяжный всхлип.
Аделаидов, задыхаясь от злобы и унижения, тем временем уже добежал до дороги. Теперь ему надо было перебраться на другую ее сторону к телефону-автомату и позвонить отцу, чтоб прислал за ним машину и вообще. И Борька бросился через неширокое шоссе. Перед автобусом, так некстати затормозившем у остановки. Но Борька плевать хотел на правила движения. Отныне любые правила не для него, да и дорога совершенно пуста. Главное, быстрее к телефону, и он еще покажет и этому выродку Мошкину, и его подружке, и подружкиному папашке, где именно в этом году зимовали раки.
Он одним прыжком миновал морду рейсового автобуса, и побежал было дальше по размеченному асфальту, как вдруг из-за железной, пыхтящей туши общественного перевозчика вылетел тяжелый мотоцикл «Днепр». Молодой паренек, управлявший своим ревущим любимцем, вообще ни на что среагировать не успел. В долю секунды Аделаидов оказался висящим на передней фаре и лобовом стекле «Днепра», а мотоцикл стремительно заносило в сторону. Парнишка не сообразил отпустить газ, и справиться с управлением тоже не сумел. «Днепр» на полном ходу, вместе с распластанным на его передке Борькой, врезался в росшее у обочины дерево.
К тому времени, как примчалась скорая помощь, спасать, собственно говоря, было некого. У мотоциклиста оказалась сломанной шея, он умер мгновенно. Борька, раздавленный почти в кашу, с переломанными ногами и позвоночником, с разорванной печенью, прожил еще целую минуту.
Уровень 5. Первая тень василиска
Когда Вилку внесли, втащили на руках в Анечкину квартиру, он все еще был очень плох. Не мог ни сесть, ни встать и говорить толком тоже ничего не мог. Голова болела страшно и тупо, глаза отказывались смотреть на окружающий мир. Вилку положили в дальнюю комнату на кровать, рядом с так и нераспечатанными подарками. Над ним хлопотали Юлия Карповна и бабушка Абрамовна. Вилке натирали виски вонючим яблочным уксусом, совали под нос нашатырь. Юлия Карповна капала в рюмку валериановых капель, но Вилка был не в состоянии хоть что-то проглотить. Он не видел, не чувствовал, вообще не жил, полумертвый от боли. Только слышал. Но лучше бы и этого не было.
Где-то поблизости от него Анечка взахлеб, пополам со слезами, пересказывала папе Булавинову события, произошедшие во дворе. Чистую правду о драке, о приставаниях Аделаидова и произнесенных им гадостях. Только об обещании академика, данном им сыну, Анечка не сказала ничего. Может быть, не хотела расстраивать отца, а может, просто не поверила «инопланетянину». Никто из ребят, стоявших рядом, и слышавших Анечкин рассказ, тоже ничего не сказал об этом.
Однако, совсем, совсем другие слова пробились через Вилкину боль. Когда папа Булавинов спросил у дочери, что же, собственно, такое приключилось с Вилей. На последствия драки что-то непохоже. И тогда Анечка припомнила, что так уже было однажды и тоже из-за Борьки, и Виле стало плохо, видимо от нервов. А потом Вилка услышал главное:
– Пап, как же ты не понимаешь? Ведь все это с Вилей опять из-за меня. Мне его так жалко, ты не представляешь! Он, как больной котенок, которого никто не берет! Вот! – Анечка заплакала сильней.
– Аня, девочка моя, ты очень ошибаешься. Очень сильно и очень опасно ошибаешься. Виля не твой котенок. Хотя бы потому что, он человек. И ему может быть обидно, – папа Булавинов говорил совсем не строго, только печально и как-то отстраненно. – Доченька, ты причиняешь вред и ему, и себе, когда думаешь так. Поверь мне, я знаю.
– Папа, ну я же тебе говорю! Вилка, он же пропадет без меня. Он хороший и добрый, совсем как ты. О нем заботиться надо непременно.
– Но не как о котенке! Аня, пойми меня правильно.
– Я по-другому не умею! Он для меня – так, а не так! – всхлипнула Анечка. Как «так», она объяснять не стала или просто не нашла подходящих слов. Но все поняли ее и без них.
– Жаль. Жаль вас обоих, – ответил папа Булавинов, и тоже не стал объяснять, почему ему жаль.
А Вилка не желал уже никаких объяснений. Он слышал достаточно и даже более чем. Достаточно настолько, что теперь не мог понять, что же болит у него сильнее: сердце или голова. И то и другое причиняло одновременно невыносимые мучения. И все же он был уверен, что сердце его пострадало непоправимо, оттого, что головные страдания, как ни крути, пройдут, а в груди отныне будет больно всегда.
Скоро за Вилкой на такси примчалась мама, как ни странно, вдвоем с Барсуковым, который, видимо, счел происшествие с пасынком подходящим для примирения. Они и увезли Вилку домой. Вслед за ними разошлись и все оставшиеся гости. О несчастье, приключившимся с Борькой, семья Булавиновых узнала только уже часа полтора спустя. От любопытной, словоохотливой соседки. А поздно вечером сам академик позвонил в дверь скромной квартирки, съежившийся и робкий от несмываемого горя. И папа Булавинов поведал ему целую повесть, не заключавшую в себе ни единого слова правды. Ведь не мог же он произнести вслух перед этим, просительно заглядывавшим в глаза, раскатанным в блин человеком, отцом единственного своего уже мертвого сына, слова о том, что страшно погибший его покойный мальчик был мерзостью и подонком, мучавшим людей для собственного удовольствия! Нет, папа Булавинов этого не мог. И так возникло мороженное, которое предполагалось купить на карманные деньги для всей компании, и радостный бег, скорее, скорее выполнить задуманное. И не успели остановить, и не ждали беды, оттого никто из детей сразу не хватился. И на свет явился счастливый, щедрый и добрый паренек, так и не успевший добежать до «мороженного» киоска. Папа Булавинов знал, что его повесть останется в неприкосновенности до конца дней, что никто из ребят, узнав о Борькиной смерти, не внесет в нее ненужных дополнений и корректив. Знал, потому что научился отличать к этому времени своей жизни хороших людей от иных, даже если эти люди еще очень юны и малы. И болтушка Лена Торышева, подруга дочери, тоже не скажет лишнего, он был уверен. Разве что история в ее устах обрастет новыми, очень положительными и захватывающими сказочными подробностями.
Вилка о смерти инопланетянина узнал последним. Он тяжко и непростительно для самого себя долго болел после случая во дворе, и никто не решался донести до него печальные вести. Анечка навещала Вилку чуть ли не через день. Приходили Ромка и Лена и остальные свидетели и соучастники злополучных первоапрельских событий. Чаще всех заглядывал Зуля. Так часто, будто собрался поселиться в квартире Мошкиных. Но Вилкина мама была ему рада, ей казалось, что Зуля положительно влияет на лечение.
Хотя ничем особенным Вилку не лечили. Давали бром и почему-то глюконат кальция, а больше ничего. Врачи говорили, что подростковый период и все пройдет само.
О смерти Аделаидова ему никто не рассказывал. Видимо, опасались нового приступа болезни. Зуля, тот и вовсе говорил мало, а больше молча сидел на полу рядом с Вилкиной кроватью и также молча решал напечатанные в журналах шахматные задачи. Зачем он ходил к Мошкиным, будто взрослый на работу, с постоянством и достойным похвал прилежанием, Вилке было совершенно неясно.
О гибели «инопланетянина» Вилка узнал, только вернувшись в школу. В первый же день и в странной, нереальной редакции. Но опротестовывать версию одноклассников Вилка не стал. Ему было все равно, как умер Аделаидов, как подлец или как герой. Его мучили две другие вещи.
Первая непосредственно касалась Ани Булавиновой. Своих отношений с девочкой Вилка никак внешне не изменил, только перестал надеяться и хоть чего-то ждать. Но Анечка в отличие от него ничего и не ждала, и, оттого ничего и не заметила. А то, что пережил Вилка, касалось исключительно его одного. Свое разочарование и свою муку из-за пустых надежд Вилка не выразил вслух, а попросту отвел горестным новоселам приличный угол в самом себе и стал так жить. К тому же, никто не запрещал ему по-прежнему обожать Анечку. Это вообще невозможно было запретить. А, значит, Вилка остался при своих.
Другая вещь, не дававшая покоя, заключалась в самом факте внезапной Борькиной смерти. Логичное, рациональное Вилкино начало доказательно и твердо отгоняло прочь подозрения в непосредственной причастности его к гибели Аделаидова. Ссора и последовавшая за ней драка – это одно дело, а несчастный случай на проезжей части – совершенно другое. В момент аварии Вилка вообще валялся в отключке, потеряв сознание от боли. Единственное, в чем он мог бы себя винить, – мысленно обосновывал Вилка, – так только в том, что не подерись он с Борькой во дворе, тот не бросился бы бежать к дороге. Поэтому если он, Вилка, и считает себя причиной несчастья, то причиной случайной и невольной и оттого ненаказуемой столь жестокими угрызениями совести.
Так думал он днем. И дневная жизнь его протекала в относительном покое. Но ночь диктовала иные правила игры, не имевшие ничего общего с разумными дневными доказательствами, ибо законы ночи были иррациональны и пугающе потусторонни. В кошмарах ночных снов, пусть редких, но до ужаса одинаковых, присутствовал лишь один сюжет. Он, Вилим Мошкин, вознесенный, будто памятник Гагарину на алюминиевой стреле, с протянутой по-ленински рукой, грозный и полуукутанный туманом, возвышается над крошечным и дрожащим в каплях дождя Борькой. И звучат слова, переходящие в крик: «Сдохни! Сдохни, поганый выродок!» – и тут же по непоправимому приказу его руки на Борьку мчится огромный, с дом, мотоцикл, и несчастный, маленький Аделаидов удирает со всех ног и не может удрать. Мотоциклетка, страшная и ревущая колесница, нагоняет его и тут же расплющивает, наматывает на гигантское колесо. А Вилка с протянутой рукой, будто Зевс Громовержец, радостно и жутко хохочет, но тут же понимает, что вовсе ему не весело, и тот, кто хохочет, уже совсем не он, а какой-то другой Вилка, на которого он смотрит со стороны, захлебываясь от накатившей волны ужаса. Тут Вилка обычно просыпался, в поту и с бешено колотящимся сердцем, садился в кровати и глубоко, старательно дышал. Иногда от этого приема ему становилось легче, и Вилка ложился и спал далее, иногда же мучился без сна до утра, перебирая в голове всю коллекцию спасительных, логичных доводов, чтобы унять собственные страхи.
Но, как бы то ни было, все же Вилка был современным ребенком, пионером и атеистом, и в мракобесие не верил. А, значит, не допускал существование сглаза, наведенной порчи и иной черной магии, и потому запрещал себе думать о том, что Борькина смерть имела некую сверхъестественную причину. Ну, в самом деле, была бы у Вилки такая власть над чужой жизнью, разве бы он не знал об этом? Или, к примеру, стал бы терпеть Борькины выходки столько времени? Взял бы и изгнал негодяя с глаз долой. Или выколдовал бы, чтоб Анечка в него безумно влюбилась. Да уж куда там! Он, Вилка, себе и «четверку» по русскому языку наворожить не в состоянии – часами мучается дома с правописанием. А кошмары, что ж! Все же Вилка ненавидел покойного «инопланетянина», и не раз сулил ему черта. Вот теперь Аделаидов взял и помер, а Вилка то жив-здоров, только мучают сны, и то нечасто. И по сравнению с Борькой, дела его очень даже хороши. Кошмарами страдать – не в гробу лежать. Так что, бог с ними, с кошмарами. Приснятся и забудутся.
Однажды, в конце мая и учебного года, Аня, таинственно приложив пальчик к губам, на большой перемене потащила Вилку в дальний конец школьного двора и там рассказала нелепую и «страшную» тайну. Оказывается, Борька не соврал. Оказывается, он действительно перед своей гибелью просил отца-академика за папу Булавинова. И вот, академик вспомнил о просьбе покойного сына. И приглашает папу Булавинова к себе. Не к себе, а к СЕБЕ. Непосредственно, в ученые секретари. С окладом и перспективой написания диссертации, а также плюс ведомственная поликлиника и заграничные командировки вместе с новым шефом.
– Здорово! Вот, здорово! – Вилка так громко завопил в ответ на доверенный ему секрет, что Анечке пришлось сердито одернуть его за рукав куртки.
– Не ори! Чему ты радуешься? Папа-то не согласился!
– Как это, не согласился? – опешил от неожиданности Вилка.
– Так. «Не согласился» значит отказался. Наотрез. Совсем. Понимаешь? – Анечка пристально и значительно посмотрела Вилке в лицо.
– Ой! А как же..? Не понимаю… Ведь папа твой болен, и он так хотел быть снова ученым? А как же..? – Вилка совсем обалдел от такого поворота событий.
– Как, как? Вот так. Заладил, как попугай. Он думает, что мой папа его сыночка чуть что не обожал и это обожание между ними было взаимным. Папа, бедный, сдуру тогда академику лапши навешал про Борьку, мол, он такой-сякой, прямо ангел небесный. Пожалел старика, а тот поверил, тем более Борька за нас просил. Теперь совсем у академика крыша съехала, хочет нас отблагодарить. В память о сыне. Дескать, Боренька так вашу семью любил, особенно Анечку. А Борька у нас до того дня сроду не был, и отца моего в глаза не видел. Не знаю, чего он там академику наплел. А тот старенький, говорит, детей у него уже никогда не будет, и с молодой женой чего-то там у него нелады. И вот он хочет, чтоб мы стали вроде его семьи. Представляешь, так прямо папе и сказал. Совсем с ума сошел, да?
– Вот бедняга! В смысле академик. Он же не знает ничего. Но папа-то твой зачем отказался? Все равно не понимаю, – упрямо повторил Вилка.
– Ты что, нарочно? Я думала ты умный, а ты прямо дурак какой-то. Вот! Это же нечестно. Если папа согласится, то ему придется старику врать, может, до конца жизни.
– Ну и что? Если от вранья всем хорошо будет, то, что ж такого? – не понял Вилка.
– Папе не будет хорошо. И академику не будет тоже. Папа говорит, он все равно рано или поздно поймет, что его обманывают, и станет страдать, а правду не узнает, – грустно сказала Анечка.
– И пусть. Главное, твоего отца вылечат, и у него появится настоящая работа. Хоть какая-то польза от Борьки будет, хоть он и другого желал, – Вилка сказал и сам испугался своим словам. Нехорошо они прозвучали, словно отголоски ночных видений. И Вилка пожалел о сказанном:
– Я не хотел. Прости.
– Да ничего. Я тоже так сначала подумала. А потом поняла: папа прав, нам это не нужно. Лгать за тарелку супа. Противно это, да?
– Наверно. Да. Мне бы было противно. Но как же вы теперь? – сочувственно спросил Вилка.
– Будем жить, как жили. Разве мы плохо жили? – у Анечки получилось неуверенно и робко.
– Замечательно жили. Всем бы так, – заверил ее Вилка. – Ну, ничего. Пусть твой папа еще совсем немного потерпит, а там мы вырастем. Мы же уже скоро вырастем. И мы его вылечим. И найдем ему работу… А знаешь что? Мы с тобой станем лучшими на свете физиками, или, уж ладно, на худой конец, математиками, и он нам будет помогать! Вот! Здорово я придумал?
– Ага! – Анечка тут же повеселела. – И еще купим ему машину. Он всегда мечтал водить автомобиль, маленький и быстрый.
– Мы ему купим. Только большой. «Волгу», как у академика. Или еще что-нибудь в этом роде, – постановил Вилка. Анечка с ним не спорила.
Папа Булавинов действительно отказался. Но в семье все равно произошли перемены. Внимание академика к опальному ученому словно сняло висевшее над семьей проклятье. Объявились нежданно-негаданно какие-то старые друзья, еще по физтеху, о которых до сей поры не было ни слуху, ни духу. Поохали для порядку над бедственным положением Булавиновых, как будто до этого времени не имели о нем ни малейшего понятия. И предложили. Неплохое место в филиале ФИАНА, пока младшего научного сотрудника, но в перспективной, «закрытой» теме и с приличным жалованием. Перспективной теме, однако, требовалась моральная и материальная поддержка, чтоб не прикрыли до получения нужного результата и чтоб не обошли конкуренты. Понимая, что Булавинов никого и ни о чем просить не станет, взяли того к себе и тактично довели информацию о смелом поступке до академика. Старик Аделаидов, и без того огорченный и без притворства тронутый благородным отказом папы Булавинова, ради хорошего дела дал втравить себя в интригу. Но и намекнул, что без Булавинова старые его друзья и черствой корки от него не увидят. Так Анечкин папа нашел новую работу. И быстро пошел в гору. И не только благодаря тайному покровительству академика. Что-что, а голова у него на плечах была светлая, дай бог каждому.
До самого восьмого класса больше в Вилкиной жизни ничего примечательного не происходило. Вернее, происходило много чего, но то были обычные, ничем особенным не удивительные происшествия.
Как и раньше, с раз и навсегда определенным постоянством, являлась с жалобами на Геннадия Петровича добравшая к этому времени солидности и дородности Танечка. И, как и раньше, мама с Вилкой ей сочувствовали и утешали. Правда, загулы у Геннадия Петровича случались уже не столь искрометные и стремительные, а будто бы в дань уважения славному боевому прошлому, и от младшего Вербицкого уже не пахло дешевыми духами, но только лишь дорогим коньяком. Танечка боролась теперь не против неведомых галантерейных продавщиц и путевых обходчиц, а против дружков-преферансистов, среди коих имелся и один известный милицейский генерал. Он-то, по Танечкиным словам и являлся главным заводилой посиделок и выездов «на охоту». А у Гены давление и лишний вес, и не в порядке печень. Словом, Танечка уже не переживала о том, вернется ли ее благоверный в родное гнездо, привыкла, что возвращался всегда. Боялась лишь инфарктов и сосудистых неприятностей, как бы не дошло дело до больницы. В общем, берегла личную собственность. Но по привычке плакала у подруги на плече. Не дай бог, что с Геночкой, и ее съедят, как пить дать. Отстранят от многих благ. Вербицкие-старшие уже в преклонных годах, надолго ли их хватит? А что потом? А она уж привыкла. Вилкина мама ей сочувствовала без злорадства. Понимала, что из грязи в князи выбиться нелегко, зато обратно упасть – это невыносимо и иногда смертельно. Но и утешала. Гена, он еще молодой и, хотя бы ради Катюшки, в которой души не чает, непременно возьмется за ум и станет следить за здоровьем. Вилка тоже усиленно поддакивал, видя, что Танечка ждет слов и от него. Геннадий же Петрович был ему симпатичен. А маленькую Катюшку, которая на будущий год уже собиралась в школу, он бы не отказался иметь в сестричках. Впрочем, примерно так он и относился к Танечкиной дочери.
Барсуков, единственная оставшаяся досадная муха в его жизни, постепенно поутих и присмирел. Оттого, что собственными силами, понимай: подковерными кознями, добился, наконец, улучшения в своем положении. И что было для него особенно лестно, без всякой помощи Геннадия Петровича. Продвинулся по партийной линии в освобожденные секретари и очень гордился поездками в райком и неудобоваримыми долгими речами с трибуны. В общем, сделал нормальную карьеру пронырливого и не очень вредного глиста средней руки. Вот только бы он перестал
маяться дурью и прекратил домашние репетиции своих ответственных, занудных выступлений. Прочитать по бумажке, великое ли дело? Так нет, ораторствовал перед Вилкой и мамой, усаженными им в ряд на диване, отрабатывал «нужные акценты» и паузы. Вилка, дабы сохранить с Викентием Родионовичем мирные отношения, терпел эту муку, важно кивал головой и таращил глаза. Чтобы не терять время попусту, повторял про себя таблицы логарифмов, которые на спор с Зулей взялся выучить наизусть, поставив на кон новенький заграничный калькулятор «CASIO» против Зулиных кварцевых часов «Электроника».
Как-то само собой так случилось, что после отбытия в мир иной «инопланетянина» у Вилки Мошкина и шахматиста Матвеева сложилось нечто вроде близкой дружбы. По крайней мере, отношения их уже нельзя было назвать просто приятельскими. Но имелись и странности. Никаких глубоких общих тем и занятий у них не обнаружилось, не возникали и страшные секреты, как водится часто между закадычными школьными друзьями. Они вообще не откровенничали друг с другом. Но Зуля все так же приходил в дом к Мошкиным, по нескольку раз на неделе, Вилка же к Матвеевым не ходил никогда. Не то, чтобы его не звали или не желали видеть. Нет, ему просто было неинтересно. Зуля приходил и сидел, иногда оставался на обед. Делал вместе с Вилкой уроки, а если день был выходной, всегда сопровождал Вилку в гости к Булавиновым, где тоже просто сидел, уткнувшись все в те же бесконечные шахматные задачи, и не вмешивался в их с Анечкой дела и разговоры. В доме Булавиновых к Зуле скоро привыкли и считали за своего. Только папа Булавинов временами смотрел на Зулю как-то странно и будто бы вопросительно, и еще, как однажды показалось Вилке, с некоторой тревогой. По крайней мере, на него, Вилку, Анин папа никогда ни разу так не посмотрел.
Однажды, не со зла, а просто любопытства ради, Вилка спросил приятеля, зачем он столь настойчиво таскается с ним в дом к Булавиновым. Ответ Зули его поразил:
– Да ни за чем. Так просто. Наблюдаю, – коротко ответил Матвеев.
– За кем наблюдаешь? – не понял его Вилка. В голову ему внезапно пришло, что Зуле так же, как и ему самому, может нравиться Анечка, почему бы и нет. – За Аней, что ли, следишь?
– Зачем за Аней? – непритворно удивился Матвеев. – За тобой, конечно.
– Я думал, за Аней, – только и нашелся, что сказать Вилка. Непонятный ответ Матвеева поразил его до глубины души. – Я подумал, она тебе нравится.
– Да, она ничего, – вяло подтвердил Зуля, но тут, видимо, сообразил, что Вилка имел в виду нечто совсем иное. – А, в этом смысле. Не беспокойся, не нравится. В этом смысле мне Ленка Торышева нравится, только от нее шума много.
Для Вилки это было неожиданной новостью. Зуля, конечно, вечно болтал на переменках с девчонками, и вообще околачивался вокруг них постоянно, они даже перестали его стесняться. Но чтобы он имел какой-нибудь к ним интерес, кроме легкомысленного трепа, Вилке даже в голову не приходило. А оказывается, ему нравится болтушка Торышева.
– Не волнуйся, я никому не скажу, – на всякий случай заверил он Зулю.
– Да говори, на здоровье. Она знает. А стало быть, и все знают. К тому же я ей тоже нравлюсь, она сама сказала. Только у меня сейчас нет времени на глупости. У меня первенство по шахматам, и вообще, в этом году экзамены.
Нет времени на глупости. А таскаться за Вилкой как тень без всякой нужды у него есть время. И все вместо того, чтобы проводить это время с приглянувшейся девочкой. К тому же он нравится своей Ленке, счастливец. Чего про Вилку в этом отношении никак не скажешь. И Вилка пришел к выводу, что никогда ему не понять ни Зулю, ни его туманных речей, ни смысла его поступков.
Однажды, болтая с Анечкой по телефону, он поведал ей о странностях приятеля. Но Анечку они не впечатлили.
– Ну и что. Подумаешь! Может он имел в виду совсем другое. Наблюдает, в смысле следит за тобой, как бы чего не вышло. Он же твой друг все-таки, – объяснение Анечки было возможным, и оттого обидным.
– Нечего ему за мной следить. За ним бы самим кто последил. Растеряха несчастный. На прошлой неделе уже третью шапку посеял. Обормот.
– Не ругайся, Зуля хороший. Но у него в голове все очень сложно устроено. У нас с тобой, к примеру, просто и ясно, а у него сложно. Может, оттого что он совсем на своих шахматах свихнулся, – предположила Анечка.
– Уж это точно. Прямо Гарри Каспаров. Только, иногда мне кажется, что и шахматы ему по барабану, – сказал Вилка и сам поразился своему внутреннему предчувствию некоей неясной пока правдивости вывода.
– Очень может быть. В профессиональные шахматисты Зуля во всяком случае не собирается, – подтвердила его слова Анечка.
Сама Анечка за эти три года изменилась в главном лишь внешне. Стала уж совсем невозможно красивой, по крайней мере, для Вилки. Серые глаза ее, и без того огромные, теперь, казалось, занимали пол-лица, само же личико потеряло детскую пухлость и напоминало формой чуть вытянутое сердечко. Хорошо, прическа осталась по-привычному прежней, короткой и пышной. И ростом она сделалась немногим ниже Вилки, хотя им обоим предстояло еще расти, а в Вилке и так уже был полноценный метр восемьдесят.
В доме у Булавиновых тоже наблюдались явные перемены и улучшения. Папа Булавинов, несмотря на то, что по-прежнему был болен, переносил недуги теперь не столь тяжко и больничные брал редко и ненадолго. Поликлиника досталась ему пусть не из лучших ведомственных лечебниц, но все же неплохая. Там его лечили всерьез, а с лекарствами существенно подсоблял академик, на этот раз не пожелавший выслушать никаких возражений. И привозил швейцарские диковинки и французские витамины. Папе Булавинову пришлось смириться и принять, совсем обижать одинокого старика он не хотел.
А на столе в Анечкином семействе давно уж была не только почти одна голая картошка с тертой свеклой. Некий стабильный материальный достаток ощущался, прежде всего, именно в ежедневном меню. Случались и деликатесы, которые изредка приносил из институтского буфета папа Булавинов, чтобы порадовать своих совсем не избалованных в еде близких. Бывали на обед и молочные, свежайшие сосиски, и дефицитная гречневая крупа, а в праздничные дни, когда буфет расщедривался на заказы, на стол подавался и кусок балыка, и финская колбаса салями. И ничего этого Булавиновы не припрятывали и не утаивали от гостей. Как в бедственные времена, сколько бы народу ни пришло к обеду, что имелось в доме, то делилось на всех. Будь то тощий суп из одних костей и кусок самодельного, из остатков, холодца, или, как ныне, голландский, в мелкую дырочку, сыр и благоухающая «полукопченая». Которую, кстати сказать, их Барсуков считал на кусочки, сам нарезал и сам выдавал, гостям же ни-ни, хотя тащил из буфетов во много раз поболее недобычливого папы Булавинова.
Перед Новым Годом Булавиновых и вовсе ожидал настоящий праздник. Папа Булавинов и Вилка приготовили сюрприз. По секрету от женщин. Купили в рассрочку, на премию, цветной телевизор. То есть, купил, конечно, папа Булавинов, и премия была его. Но и без Вилкиной помощи не обошлось. Вместе с Анечкиным папой Вилка ездил и выбирал агрегат, советовался со знающими людьми, отмечался после школы в очереди. Вилка же и грузил новенький «Рубин» в багажник нанятого за пять рублей левака. Папе Булавинову такую тяжесть было не поднять, а Вилка, несмотря на стойкую худобу, для восьмиклассника был весьма жилист и силен. Оттого магазинных носильщиков, сшибавших рубли, к драгоценной коробке он не допустил. Невзирая на возражения папы Булавинова, грузил телевизор сам.
На летнее время семья Булавиновых по распределению получила три полноценные путевки в хороший подмосковный дом отдыха, недалеко от Истринского водохранилища. Вилка и Анечка к тому моменту благополучно сдали экзамены, страшно волновались до, и смеялись над собственными страхами после. У Анечки результаты были чуть лучше, у Вилки чуть хуже, подвело проклятое сочинение, но в целом отстрелялись неплохо. И вот настало время заслуженного летнего отдыха.
Уровень 6. Вторая тень василиска
Целых две недели каникул Вилка с бабушкой Аглаей Семеновной должны были провести в братской Прибалтике и не где-нибудь, а в жутко престижной Юрмале, в ЦКовском санатории. То был подарок Танечки и Геннадия Петровича младшему Мошкину за первый полученный в его жизни аттестат. Вилкина мама поехать с сыном никак не могла. Нынешним июлем ей предстояло принимать вступительные экзамены у прибывающих с разных концов света абитуриентов, всех мыслимых оттенков кожи и самых экзотических наречий и вероисповеданий. Барсукова же ехать с пасынком, само собой, никто не приглашал. Впрочем, Иннокентий Родионович во всеуслышание заявил, что и сам бы никуда не поехал в виду страшной занятости и новой политики партии и правительства. Какое он мог иметь непосредственное отношение к этой политике, Барсуков, однако, не затруднился пояснить.
И Вилка отбыл вдвоем с бабушкой. Так нудно и так шикарно он не отдыхал еще ни разу в жизни. Обычно его летние приключения начинались и заканчивались в пионерских лагерях от маминого или отчимового институтов, где Вилка отбывал две смены подряд и превесело. Иногда Барсуков брал Вилку в студенческий «Буревестник» на Черноморском побережье вблизи города Сочи, где Викентию Родионовичу полагалась целая комната в отдельном домике. Барсуков его на отдыхе почти не доставал, только поручал Вилке следить за чистотой и порядком в «номере», сам же с утра до вечера резался в преферанс и попивал пиво с местным начальством, иногда отвлекаясь от этих важных занятий для прочтения обязательных проповедей подопечному курсу. Вилка же целыми днями крутился среди отдыхающей студенческой братии. Студиозусам Барсуковский пасынок, незлобивый и услужливый парнишка, был по душе, и они принимали бесхозного мальчишку на свое попечение. Называли рекрутом и салагой, посылали с мелкими поручениями и учили играть в пляжный волейбол. И явными и неявными намеками выражали Вилке сочувствие по поводу наличия в его жизни каменолобого и хитрожопого отчима, иногда высказываясь в адрес начкурса Барсукова и вовсе нелицеприятно. Но Вилка доносчиком никогда не был, и оттого студенты вскоре переставали стесняться его совсем и говорили о Викентии Родионовиче напрямую, все, что о нем думали. А думали они в основном плохо. Что Вилку, однако, совсем не удивляло. В глубине души он был полностью согласен с их мнением о своем отчиме.
В Юрмале все обстояло по-другому. Строгий санаторский распорядок нарушать воспрещалось, да и Аглая Семеновна ни за что бы этого внуку не позволила. Вилку она очень любила, но и беспокоилась, как бы на мальчика не оказали влияния беспутные гены отца, гуляки и разгильдяя, и оттого полагала, что здешний режим пойдет Вилке только на пользу. И Вилка уныло плелся каждый божий день на предписанные и совершенно бесполезные для его абсолютно здорового организма курортные процедуры, принимал мерзко пахнувшие йодом ванны и глотал кислородные коктейли. Его слабые возражения бабушкой во внимание не принимались. А как же! Надо пользоваться, пока выпал случай. Неизвестно, когда еще попадешь в подобное место, да и попадешь ли? И Аглая Семеновна пользовалась вовсю.
Еще бы! Бабушка только одних нарядов привезла большущий чемоданище, и чуть ли не каждый вечер щеголяла в столовой за ужином, и в зале, где крутили кино, и на вечернем кефире, в новом, аккуратно отглаженном платье. Конечно, у Аглаи Семеновны не было таких нарядов и драгоценностей, какими могли похвастать иные ЦКовские дамы и жены. Но зато у бабушки в Москве имелась превосходная портниха, Тамара Ильинична, старая подруга, шившая недорого преотличные платья и костюмы, и даже легкие пальто. И еще Аглая Семеновна, ласково, но упорно настаивала на том, чтобы Вилка непременно сопровождал ее на оздоровительные прогулки к морю, в концертные походы и на другие санаторные, развлекательные мероприятия. Совсем не потому, что бабушке не с кем было проводить время. Уже на второй день по прибытии в Юрмалу Аглая Семеновна перезнакомилась с доброй половиной отдыхающих дам и барышень, и удостоилась приглашения в их круг в почетном звании близкой знакомой и протеже самих Вербицких. Вилка же требовался ей для иных целей. Аглая Семеновна непритворно гордилась своим единственным внуком и, с вполне объяснимым тщеславием, желала, чтобы окружающие тоже знали и видели, какой Вилка у нее почтительный и хорошо воспитанный мальчик. Бабушка расхваливала его налево и направо всем случайным слушателям, не забывая упомянуть, что ее дорогой внук учится в физико-математической школе и нынче только что сдал все экзамены на «отлично». Тут она немного уклонялась от истины, но Вилка ее не поправлял, следуя гуманному правилу: не хочешь – не слушай, а врать не мешай. Жаль только, бабушка не дозволяла ему купаться в море, мотивируя свой отказ тем, что вода в нем слишком холодная. Вода в Балтике и впрямь была далека от южных температур, редко поднимаясь выше восемнадцати градусов. Но холодна она была для бабушки, а вовсе не для Вилки, который и в самые суровые зимы никогда не простужался и не грипповал, хотя частенько, как говорила мама, бегал «расхристанным».
Зато Вилке выпало полно времени для того, чтобы предаваться собственным мыслями, или читать на досуге, сидя рядом с Аглаей Семеновной и ее новыми курортными знакомыми, с трудом раздобытую книжку. Книжка эта, взятая под святое, железное слово у папы Булавинова, «Принципы математики», 1913 года издания, принадлежала перу незабвенного Бертрана Рассела, мысли же Вилки принадлежали в основном Анечке.
Со времени убийственного откровения, снизошедшего на Вилку в доме Булавиновых, для младшего Мошкина не изменилось почти ничего. Разве только он сделался совсем своим в Анечкином семействе и даже приобрел некоторые обязанности. С ним советовались, ему доверяли домашние проблемы и секреты. После побега кота Модеста в метро из Анечкиной сумки, исключительно на Вилке лежала теперь обязанность по доставке строптивого и вредного животного к районному ветеринару. И кот, надо сказать, Вилку охотно слушался, был готов ехать с ним куда угодно. В теплое время года по воскресеньям именно Вилка выводил посидеть на лавочке во дворе бабушку Абрамовну, и он же поднимал старушку обратно под руки на пятый этаж.
Людмила Ростиславовна, Вилкина мама, не находила ничего дурного в том, что сын каждый выходной и частенько в праздники торчит до вечера у Булавиновых. Напротив, она считала, что Вилке куда полезней проводить время с милой ему девочкой и ее милой семьей, чем выслушивать воскресное бурчание вечно чем-то озабоченного Барсукова. Анечка была маме симпатична, к чувствам Вилки же мама относилась с тактичным пониманием, хотя догадывалась о многом и иногда жалела сына. Впрочем, Людмила Ростиславовна, умудренная годами и жизнью с Барсуковым, считала, что Вилке рано отчаиваться, и что со временем все в его юной судьбе может еще двадцать раз перемениться.
Конечно, вокруг Анечки в последний год стало крутиться немало парней, особенно из старших классов. Для Вилки в этом не было ничего удивительного. Да и как могло получиться иначе, если Анечка выросла в эдакую раскрасавицу. Вилку утешало только то обстоятельство, что Анечка к ухаживаниям за ней разномастных кавалеров относилась демонстративно равнодушно. Раздосадованные юнцы, естественно, винили во всем Вилку как счастливого соперника, и младшему Мошкину не раз и не два приходилось драться. Знали бы они, насколько ошибались на его счет! Иногда Вилке даже казалось – Анечка нарочно прячется за его спину, чтоб избавиться от приставаний и приглашений, но для Вилки и это было лестно и хорошо. Как ни крути, но для Анечки пока что именно он, Вилка, ближайший и единственный друг, готовый ради нее и в огонь, и в воду.
На второй неделе их с бабушкой отдыха, произошло событие. С гастролями прибыл известный театр из Москвы. Предлагались три спектакля из постоянного репертуара, и о том город извещали расклеенные заранее афиши. Билетов в кассах было днем с огнем не достать, те давно уж шли с рук за тридцать три цены. Но в ЦКовском санатории имелся свой резерв. К тому же среди избранных отдыхающих совсем не наблюдалось особого ажиотажа. Театр и его звезды отнюдь были не в диковину санаторной элите, все смотрено и пересмотрено еще в Москве и на закрытых премьерах. Оттого Вилке и бабушке достались преотличные места в третьем ряду партера недалеко от середины, по смешной цене два рубля пятьдесят за билет.
А надо сказать, что в труппе театра на первых ролях заслуженно пребывал всесоюзно известный Актер как раз из числа Вилкиных «друзей». Им Вилим Александрович Мошкин гордился отдельно и более других любил. Актер появлялся на экране и в телевизоре столь часто и в таких замечательно неповторимых образах, что Вилка сколько угодно мог восторгаться своим «другом» и собственным предвидением его сногсшибательной карьеры. Особенно в отношении Актера прозорливому Вилке льстило то обстоятельство, что он, Вилка Мошкин, угадал одну его выдающуюся способность. Однажды Вилке пришло в голову, что Актер не просто с успехом мог бы играть и творить на сцене театра и в кино, но и не менее успешно петь на эстраде. И Актер в скором времени действительно запел. Вилка был в восторге. Его совершенно не смущало то обстоятельство, что Актер, несмотря на превосходный слух, оказался почти начисто лишен голоса, который он старательно и преотлично заменял врожденным обаянием и умением «держать» зал. К тому же из светских рассказов Танечки Вербицкой сам Вилка как-то раз узнал к превеликому удивлению, что Актер, по слухам, больше всего на свете ненавидит свою концертно-эстрадную деятельность и проклинает тот день, когда злодейка судьба против его воли «преподнесла» ему такой подарочек. И теперь Актер, вместо того чтобы заниматься более приятным для себя делом, вынужден таскаться по правительственным, юбилейным и ведомственным концертам, и нет никакого спасения от этой напасти. Вилка слухи о «друге» не воспринял всерьез. Мало ли что досужие языки болтают о столь великом человеке! Может, Актер всего-то немного приустал от своей безмерной славы.
В театре же и вообще живьем Вилка своего героя и «друга» никогда в жизни не видел. Как-то не довелось. Детских спектаклей с участием Актера не было, а на вечерние представления, до сей поры, Вилку не допускали за малостью лет. И вот он идет с бабушкой на «Ревизора», по мнению критиков, лучшую постановку столичной труппы, где Актер – сам Хлестаков. Аглая Семеновна тоже была в приподнятом настроении, и, в предвкушении удовольствия, хотя Актер и не был ее «другом», не поскупилась, сунула в руку Вилке трешник:
– Вилечка, купи цветочков у входа. Только, смотри, свежих, не помятых.
Вилку уговаривать не пришлось. Идея с цветами была хороша. И не он один, многие покупали у хмурых, чистеньких пожилых латышек, разнообразные букеты. Вилке достались три красные и две розовые пышные гвоздики, перевязанные обрывком белой, бумажной ленточки. Смотрелись они очень даже неплохо. Аглая Семеновна похвалила:
– Приятные цветы. Не бедно и не вычурно, в самый раз. И на колени можно положить, и соседям не помешает. Ты, Вилечка, их подаришь в конце.
Вилка не возражал. Подарить цветы «другу», что может быть лучше! Подойти близко-близко, сказать «спасибо», а он, может, выделит Вилку в толпе и кивнет тоже как другу, словно бы почувствует что-то.
Места у них оказались просто замечательные. Почти в середине, видно и слышно преотлично. Когда на сцену в нужный момент действия вышел Актер, у Вилки аж дух захватило, так он был рад. Ловил каждое слово, каждый жест, а когда Актеру по ходу пьесы приходилось уступать реплики иным персонажам, Вилка все равно не спускал с него глаз, пытаясь разглядеть малейшую черточку немного уставшего лица, представить себе, о чем Актер думает в этот момент вынужденной паузы.
Артисты, игравшие в этот вечер «Ревизора», а некоторые из них были друзьями Актера без кавычек и тоже непритворно его любили, заметили, что сегодняшний Хлестаков почему-то нервничает. То и дело смотрит куда-то мимо партнеров по роли и взглядом испуганно обегает партер, будто ищет кого-то или чего-то. Но вроде бы на сегодняшний вечер никаких местных и столичных бонз в театре не ждали, да и Актер давно уже мог себе позволить их не опасаться. Из дому вроде бы тоже дурных вестей не поступало. Случись иначе, труппа уже была бы в курсе.
А Хлестаков тем временем приближался к сцене пьяного хвастовства в доме у городничего. Скоро должны были прозвучать знаменитые «курьеры, курьеры!». И Актер начал свой коронный монолог. Он уже не беспокоился слегка. Нет. Его охватила теперь полноценная тревога, исподволь перетекающая в страх, необъяснимый и неотступный. И, повернув лицо к залу, Актер снова принялся прочесывать его мятущимися глазами. И в этот раз очень скоро, нашел то, что искал. Взгляд, устремленный прямо на него, неотвратимый как апокалипсис, и не оставляющий ни одного шанса на побег.
Вилка глядел на сцену уже не столько жадным взором, но словно всем своим существом, распахнутым наружу и млеющим от восторга. Актер, исполняя одну из главных сцен комедии, вдруг, неожиданно посмотрел на Вилку и так же неожиданно и непонятно задержался на нем взглядом. Вилка и обомлел: неужели же Актер почувствовал в нем родственную душу, признал «друга»? И в ответ еще более восторженно уставился на Актера. Тот не отвел и не опустил глаз. Пьеса шла своим чередом. Актер произносил положенные по роли слова уже в состоянии настоящей паники, отчего они звучали в совершенстве выразительно и вдохновенно. Он продолжал все также против воли смотреть на Вилку, шестым чувством понимая, что ему уже не вырваться.
Вилим Александрович Мошкин был на вершине счастья. И от Актера, и от его бесподобной игры, и от внимания к его собственной персоне. В голове его мысленно стали вспыхивать одно за другим слова: «Гений! Гений! Самый Великий! Самый Замечательный на Свете! Мой «Друг»! Пусть к тебе придет Всемирная Слава! Навсегда! Навечно!». И тут перед Вилкой закружился привычный, бело-розовый с желтым, огненным сиянием хоровод. Только на сей раз он вышел другим. Актер будто бы тоже кружился в нем вместе с бешено несущимися в дикой пляске красками, он был внутри сворачивающегося стремительной спиралью вихря и как бы внутри самого Вилки, все так же неотрывно глядя мальчику в глаза. Актер протягивал к Вилке несуществующие руки, и явственно слышался его голос. Этот голос молил и плакал: «Пусти, пощади меня, пощади!», и совсем жалобно: «Я не хочу-у!». Но было уже поздно. Вилка не успел понять, что случилось, и предпринять тоже ничегошеньки не успел. Да он и не знал как. Вихрь затянул, утопил в себе Актера, расплавил, будто в солнечной плазме, само его существо, растворил в слепящей вспышке, разобрал на атомы, протоны, электроны, кварки, и бог еще знает на что. До Вилкиного сознания донеслись эхом последние слова «друга»:
– А-а-а! Как же больно! Ма-а-мочки!
И больше ничего. Актер исчез, контакт был утерян. Вилка вспотевший и напуганный, смотрел на сцену и уже был в состоянии видеть. На сцене происходило непонятное. Шум, гам, беготня. Шум стоял и в зрительном зале. Тут Вилка почувствовал бабушкину руку, крепко вцепившуюся в его запястье.
Актер лежал на сцене, с белым, как у покойника, лицом, с рукой, судорожно тянувшейся к горлу. Глаза его были закрыты, губы посинели. Спектакль, само собой, прервался, некоторые зрители повставали с мест. Раздался чей-то короткий, возмущенный возглас:
– Да пропустите же. Я врач! – и какой-то низенький, сухощавый человечек взобрался на сцену, склонился над Актером. – В больницу и немедленно. Что вы встали, берите его на руки! Да не так!
Человечек жестами показал как. Двое из артистов, суетившихся рядом, подняли тело на руки, понесли за кулисы. Маленький врач бежал следом и продолжал громко на ходу отдавать команды:
– Несите прямо на выход. Хватайте любую машину. Некогда ждать «скорую»!.. Да о чем вы? Любой поможет и отвезет, когда узнает кого. Только берите с просторным салоном! – И уже в сторону, ни к кому не обращаясь, маленький врач вздохнул:
– Может, еще успеют.
Актера унесли. Но зрители не расходились. Занавес не опустили, и сцена стояла открытая. Однако, не пустая. На ней стояли еще артисты в гриме, кто-то из администрации, костюмеры, билетеры, и бог знает кто. Люди на сцене переговаривались с людьми в зале.
Кто-то предлагал немедленно отправить депутацию в больницу, ждать новостей и просто дежурить, кто-то собирал деньги непонятно зачем. На руки горластой, толстой женщине зрители складывали принесенные цветы, передать больному Актеру или… Об этом «или» пока говорили приглушенным шепотом, все же надеясь на медицину, лучшую в мире, а в Прибалтике, по слухам, пребывавшую на особенной высоте.
Вилка, подталкиваемый расстроенной и возбужденной Аглаей Семеновной, тоже подошел к толстухе с цветами и положил свои гвоздики поверх других букетов. Женщина важно ему кивнула, будто Вилка совершил невесть какой значительности жест, и что-то сказала, Вилка не понял смысла ее слов. Он вообще плохо воспринимал то, что происходило вокруг, словно вдруг сознание его переместилось из театрального зала на самое дно вязкого, непрозрачного океана, убивающего звуки и краски и малейшую ясность изображения. Вилка даже не чувствовал страха, он ничего не успел сложить в одно целое и понять тоже ничегошеньки не успел. Знание уже зрело в нем, достоверное и безжалостное, но Вилка пока не приглашал его войти и проводил в состоянии неопределенности последние минуты своей бывшей простой жизни. Аглая Семеновна вывела его из театра за руку, приятно удивленная чувствительностью внука.
Актера до больницы все же успели довезти, но и только. Он умер в приемном покое, так и не придя в сознание. Как обычно, когда дело касалось всесоюзно значимой личности, соответствующие органы опасались криминала. Была назначена немедленная судмедэкспертиза, то есть вскрытие и исследование на предмет возможного злонамеренного отравления или иного какого телесного ущерба, приведшего к летальному исходу. И вот, в итоге, патологоанатом и два его помощника в задумчивости рассматривали уже битых полчаса аккуратно явленные на свет божий внутренности несчастного тела.
– В жизни ничего подобного не видал. А я, парни, повидал немало, уж можете мне поверить, – сказал, наконец, старший патологоанатом Аверьянов своим двум помощникам, молчаливым латышам-ординаторам, стоявшим по обе стороны от трупа, словно сфинксы у входа в храм. Патологоанатом вытащил из смятой пачки «Стюардессы» уже восьмую за эти полчаса сигарету и закурил, все так же задумчиво глядя на распахнутое настежь тело Актера.
– Павел Константинович, какое заключение теперь писать? Такого диагноза официально не существует, – отозвался левый сфинкс, тщательно и медлительно выговаривая русские слова, но все равно с сильным местным акцентом.
– Да уж. Буквально «сгорел на работе». Нет, вы только гляньте, – патологоанатом Аверьянов провел свободной от сигареты рукой круг над телом, – вы только гляньте, и больше такого не увидите. Это же полный физический износ. Сколько ему лет-то было, сорок пять? Сто сорок пять, судя по этой впечатляющей картине! Здесь же полная разруха и старческая древность, жизненных соков ни грамма же не осталось, будто их до предела выжали. А с таким сердцем он не то, что играть на сцене, шага бы сделать самостоятельно не смог.
– Возможно, застарелое хроническое заболевание сердечно-сосудистой системы? – спросил уже правый сфинкс, также медлительно и спокойно, как и левый, однако с еще более сильным акцентом.
– Дурак ты застарелый, прости меня господи! Какое хроническое заболевание? Тут один диагноз: предельная старческая дряхлость. Ты на печень посмотри! На почки, на желудок! Мозг словно изнутри выжгли. Его уж лет с пяток должны были бы в инвалидной коляске возить, – Аверьянов в сердцах зашвырнул недотянутую сигарету в угол. Немного погодя полез в пачку за новой. Прикурил. – Что ж. В заключении я конечно укажу. Инфаркт миокарда. В виду изношенности сердечной мышцы и крайнего переутомления. Только это полный бред.
– У артистов тяжелая и нервная работа. Возможно, это из-за постоянного воздействия стрессовых ситуаций, – снова заговорил правый сфинкс, немного обиженный отповедью шефа.
– Возможно, возможно! На лицо, как молодой, а внутри – труха. Иначе остается все списать на похищение нашей звезды инопланетянами и проведение над ним антигуманных экспериментов. Другого объяснения сему феномену у меня нет, – вздохнул патологоанатом Аверьянов. Постоял еще немного, потом манул рукой, дескать, зашивайте. И отправился писать правдоподобное заключение.
Вилка вынырнул из засосавшего его подводного царства лишь на следующее утро. Словно очнулся не только от ночного сна без сновидений, но и от вчерашнего непробиваемого тумана в голове. И мир со всей своей силой и звуковой мощью тут же осел на его плечи. Вилке на время пришлось стать атлантом, чтобы удержать рушащийся небосвод. Для начала он приказал себе успокоиться и прибегнуть к разуму и излюбленным логическим построениям. Отчасти тут же и полегчало.
По логике формальной и традиционной выходило, что внезапная смерть «друга», о которой на утро уже знал весь городок, и Вилкино вчерашнее видение в театре никак фактически не связаны и не следуют одно из другого. Этого просто не могло быть. По логике формальной и традиционной.
Да ведь беда состояла как раз в том, что сам Вилка знал наверняка: «друга» убил он, и никто иной. Он помнил, как его убивал, хотя и не понимал до сих пор механику процесса и главное: почему? Он любил Актера и никоим образом не мог желать ему смерти. Тут у Вилки похолодело внутри. Аделаидову-то, Борьке, он желал, да еще как! И что же вышло? Спустя какую-то пару минут Борьки не стало. Вывод? Уж лучше без него.
Однако, в случае с «инопланетянином» Вилке потом было плохо, он мучился и болел, страдал кошмарами. А сейчас ничего такого нет и в помине. Так может, он, Вилка, не причем? Или тогда, с Борькой, это был вовсе не он. А вдруг и сейчас не причем? И знал уже ответ. И сейчас, и тогда, он, Вилим Александрович Мошкин, при чем, и очень даже.
Вилку охватил страх. Именно страх и ничто другое. Он вспоминал после и через много лет, что первым его ощущением тогда были не радость и не торжествующая жадность до дарованной ему необъяснимой власти, не гордость за свое могущество и значимое преимущество перед прочими смертными. Отнюдь. Несчастный, растерянный паренек, он задыхался от ужаса и отвращения к самому себе, ощущая себя испорченным и прокаженным существом, изгоем и бешеной собакой, за которой по пятам мчатся уже живодеры с сеткой и петлей. И он принял единственное, правильное решение. Затаиться и размышлять, и не болтать ни в коем случае, чтобы не стать навечно постояльцем какого-нибудь дурдома. Слава богу, тот не обидел его мозгами, и если кто может ему помочь, то только лишь он сам, Вилка в состоянии помочь себе. И, прежде всего, необходимо было разобраться в главном: кто же он все-таки такой, этот Вилка Мошкин, и что конкретно отличает его от остальных людей?
Уровень 7. Собачья звезда
С того дня Вилка превратил себя в двуликого Януса. Одной ипостасью, ничем не отличающейся от повседневного Вилки, повернутого к внешнему миру, другой, затаенной, но единственно подлинной, – от этого мира скрытого. Словно бы Вилка теперь носил на себе сразу два, совсем разнородных комплекта одежды, первый поверх второго. Первый костюм был как бы маскарадный и маскировочный одновременно, и ничем не отличался от естественного облачения других людей. Второе его одеяние, приросшее к телу Мефистофельское трико, Вилка тщательно прятал и старался никак и никогда не являть на свет. Но именно ему отдавал все свои помыслы и без усилий отныне сращивал с собственной личностью.
Второй облик, однако, требовал от своего владельца определенных навыков и состояний. То есть, попросту говоря, в целях безопасности личной и общественной, Вилке предстояло изучить и понять смысл собственных возможностей, и хоть как-то овладеть открытой в себе неизвестной природной силой.
Трудность, главная, но не единственная, заключалась в том, что Вилка не имел никакого иного объекта для исследования, кроме самого себя, а, стало быть, и эксперименты в познавательных целях он мог осуществлять только над собственной персоной. Но любой такой эксперимент потенциально был очень опасен, и Вилка это понимал. Две смерти уже произошли из-за его неведения и самонадеянности, и обстоятельства, им предшествовавшие, находили меж собой весьма мало сходства. Плохо оказалось и то, что Вилка не имел под рукой совсем никакого материала для сравнения, и уж конечно не мог задавать вопросы. Он был такой один, и он был в подполье.
Однако, уже вернувшись с бабушкой в Москву, и столкнувшись с необходимостью общения в прежнем своем жизненном уровне, Вилка набрел на пугающее, но, возможно, и обнадеживающее обстоятельство. Все дело было в его старом школьном приятеле, давно уже воспринимаемым Вилкой в образе некоей обязательной, но незатейливой и не очень обходимой детали повседневного интерьера. Настолько мало интересной самой по себе, что Вилка никогда и не задавался целью ее постижения, как не вникал в смысл, пусть и занятных, но бестолково ненужных завитков на финских, моющихся обоях своей квартиры. Речь шла о Зуле Матвееве, шахматисте-разряднике и дамском угоднике, влюбленном в бестолковку Торышеву, искреннем поклоннике Норберта Винера и царицы наук кибернетики. До сей поры зачастую лишний своим присутствием Зуля как-то выпадал из Вилкиной зоны внимания, пребывая на ее окраине на незаконных правах. Но теперь все стало иначе.
Вилка корил себя за глупость и невнимательность, за детскую беспечность, так лихо окатившую его из помойной лохани навечным чувством несмываемой и безусловной вины в смерти двух человеческих существ, а ведь мог он, подняв забрало, поглядеть в лицо реальности и много раньше. Или хотя бы спросить, что хотел сказать Зуля, открыв без обиняков – он наблюдает за чем-то интересным ему Вилкой Мошкиным. И не так давно вышел меж ними тот разговор. Но Вилка не спросил, хотя именно тогда екнуло внутри в первый раз, удивился и прошел мимо. Зато теперь следовало допросить Зулю во что бы то ни стало, невзирая на последствия. Матвеев определенно нечто знал о Вилке, даже если знание его не шло далее неправдоподобных догадок. В любом случае два ума всегда больше, чем один.
Анечки еще не было в городе, и Вилке следовало искать Матвеева самому. Тут и выяснился один нелицеприятный факт, слегка обескураживший Вилку. Он не знал ни Зулиного телефона, ни адреса. За все восемь лет знакомства и сидения за одной партой так и не удосужился узнать. Матвеев всегда звонил первый, и в гости к Вилке тоже являлся он, а не наоборот. Выходило, что Вилка вообще ничего толком не ведает о внешкольной жизни близкого и единственного приятеля, можно сказать друга. Только то, что Матвеевы квартируют в ведомственном доме на «Академической», а где именно, бог его знает. В телефонном справочнике копаться оказалось также без толку. Вилка не представлял себе ни имени, ни отчества Зулиного отца, а Матвеевых, проживающих вблизи «Академической» набралось на целых пять страниц. Выбора не было, и Вилка принялся обзванивать всех Матвеевых подряд. Где-то оказывалось «занято», по другим номерам вообще никто не снимал трубку. И не удивительно: на дворе август, многих семей вообще нет в Москве. О планах Зули на лето Вилка само собой ничего не слыхал. Через час безуспешных поисков его согнал с телефона пришедший с работы Барсуков и велел не занимать линию. Викентий Родионович ждал важного звонка, то есть возможности потрепаться с факультетскими доносчиками и сплетниками о том, кого в этом году приемная комиссия утвердила помимо баллов и списков, и чего это по слухам стоило заказчикам.
Квартиру Матвеевых Вилка вычислил только на третий день нелегких трудов, с самого утра засев за справочник. По закону подлости нужный ему номер, зарегистрированный на имя Матвеева Якова Аркадьевича, числился в списке предпоследним. К трубке подошла Зулина мама, и Вилка чуть не сгорел со стыда, когда понял, что не знает, как к ней обратиться. Но интеллигентная, вежливая женщина, видимо, распознала Вилкины затруднения и представилась сама: Вероника Григорьевна. Зули дома не оказалось, он был с отцом на открытии какой-то промышленной международной выставки. Но Вероника Григорьевна пообещала, что часам к пяти вечера ее муж и сын, наверняка, вернутся домой.
Вилка едва дождался назначенного часа, снова позвонил. Авессалом Яковлевич Матвеев, он же Зуля, только вошел в дом, еще даже не снял обувь, но тут же в коридоре подошел к аппарату, договорился с Вилкой о встрече. Завтра, у него на «Академической», после того, как родители отбудут на дачу. Вилку сговорчивость приятеля не удивила, за годы он привык к Зулиной безотказности, хотя, до сей поры, не понимал скрытых причин такой готовности к услугам.
Обстановка на «Академической» Мошкина ошеломила. Конечно, видывал он апартаменты и на порядок богаче, взять ту же Танечку, но Зуля и пятикомнатная громадина в роскошной «сталинке» никак не сводились в его сознании в единое целое. Да, в обстоятельства жизни семейства Матвеевых Вилка не вникал, но и точно помнил, что сам Зуля ни разу за все время их знакомства и вообще в школе ни словом не обмолвился о своих общественных привилегиях. Зуля, можно сказать, в этом смысле оказался скромником. Никогда ничего особенного и вызывающего ни в одежде, ни в поведении, просто умненький парнишка и шахматист, сын середнячков родителей без претензий, разве что с забавными странностями в поведении. Таким Матвеев выглядел, и до сего дня таким для Вилки и был.
Но теперь выходило, что Матвеев был не обычный Матвеев, а сын какого-то особенного Матвеева Якова Аркадьевича. Вилке стало интересно. И, поскольку Зулю он в принципе не стеснялся раньше и не видел причин менять свое отношение к нему сейчас, Вилка попросил приятеля удовлетворить возникшее любопытство и объясниться. Зуля так же охотно согласился и на это. Пока Вилка совершал экскурсию по безразмерному Матвеевскому жилищу, Зуля кратко и как-то небрежно изложил ему историю происхождения семейного благосостояния.
На деле оказалось, что Зуля не сын особенного Матвеева, а внук. Знаменитому деду, собственно, и принадлежали пятикомнатные хоромы, как и богато обставленный антиквариатом кабинет и блистающие серебром и позолотой награды в застекленном шкафу. Старик Матвеев, увешанный регалиями авиаконструктор, правая рука и наследник чуть ли не самого Королева, был еще жив и относительно бодр, несмотря на изрядный груз лет.
– А где он сейчас? – поинтересовался Вилка, обойдя совершенно пустую квартиру.
– Где ж ему быть? Лечит печень и желудок в Ессентуках. Дед у нас еще ого-го, крепкий. Отец до сих пор боится, что дед возьмет, да и на старости лет в другой раз женится. Чтоб отцу досадить.
– А отцу твоему какое дело? – не понял Вилка.
– Ну, ты даешь! А квартира? Отец удавится, но делиться не станет, – пояснил Зуля.
– Он, что с твоим дедом не ладит? – осторожно полюбопытствовал Вилка.
– Ладит – не ладит, не в этом штука. Дед Аркаша, он совсем другой. Есть и есть, а нет, так и переживать не станет, тем более что дед все сам заслужил и заработал. Мог бы еще во сто раз больше, только он просить за себя не любит. А моего отца он даже в глаза называет хапугой и пиявкой на теле науки. Когда они ругаются, дед кричит, что ему стыдно за такого сына.
– Ну? А чего твой папаша натворил, что его так?..
Зуля на секунду замешкался, почесал нос:
– Как тебе сказать? Отец у меня вообще-то ничего, заботливый. Все для меня и для мамы, старается в общем. Но как-то не так, – тут Зуля опять замолчал, видимо подбирая нужные слова. – Понимаешь, его только одно интересует: где и что он может достать, добыть или даже украсть. А дед это все ненавидит. Опять же, отец мой, он кто? Заведующий отделом оборудования экспериментального НИИ. Заказы, поставки, взятки какие-то и вообще темные дела. Мотается по всему миру, от Токио до Калифорнии, и отовсюду что-то тащит, тащит. Потом меняет или продает и опять тащит. Дед Аркаша ему один раз даже морду набил, при нас с мамой, между прочим. За то, что отец на японскую стереосистему орден военный, весь в драгоценных камнях, выменял. Велел обратно отдать или в музей отнести.
– И что, отнес? – спросил немного опешивший от такой откровенности Вилка.
– Не знаю, думаю, нет. Я же говорю, что к отцу в руки попало, то пиши пропало, – ответил Зуля скучным голосом, словно речь шла о самой обыденной на свете вещи.
– А чего же он тогда с дедом не разъедется? Раз тот его по морде бьет?
– Он же не дурак. Думаешь, мы переехать не могли? Да сто раз! И кооператив построить, и что угодно. У отца денег бы хватило. Но он эту квартиру боится потерять больше всего. Такую не построишь, такую можно только от государства получить. А отцу кто даст? И разменивать жалко. Вот дождется он, когда дед помрет, и оформит ее вроде как мемориал герою космонавтики. Отец сможет, он пронырливый. Дед знает об этом и злится. А что поделаешь? Ему нас с мамой жалко. Говорит, пусть не из сына, так хоть из внука человека сделаю. Вот и записал отца в ответственные квартиросъемщики, дескать, опека над престарелым родственником.
– А ты за отца или за деда? – спросил Вилка.
– Я, само собой, за деда. А это все так, барахло. Скучно же, – ответил Зуля, и, похоже, не покривил душой.
Вилке ответ понравился, да он и многое объяснял. И Зулино пренебрежение к вещам, и нежелание трепаться о знаменитом деде Аркадии Илларионовиче, и некоторый аскетизм в образе жизни. Но, с другой стороны, подумал Вилка, легко пренебречь тем, что и без того имеешь в избытке каждый день, а попробовал бы Зуля сделать то же самое, скажем, на Анечкином месте. Не слабо ли оказалось бы продвинутому шахматисту? Впрочем, Вилка в этот вопрос углубляться не стал, у него сегодня в доме Матвеевых намечались другие цели. Следовало, наконец, поговорить о том, ради чего он, Вилка, предпринял поездку на «Академическую».
Однако, благоразумие, которому Вилка учился прямо на ходу, подсказало ему не открывать сразу же все свои карты, а сперва разузнать, что именно известно о нем Зуле и как тот лично к этому знанию относится. Трудностей в проведении словесной разведки Вилка не видел никаких, памятуя привычку Матвеева сразу
же выдавать полную информацию на сделанный запрос. «Похоже на ЭВМ. Человек-машина, – подумалось Вилке, – надо только правильно спросить».
Но начал он издалека. Осторожно и не в лоб. Хотя и понимал, что в этот раз предосторожности излишни, и Зуля ему необходим. Видимо, просто сработал инстинкт самосохранения. И Вилка ударился в воспоминания. К тому времени оба приятеля сидели в Зулиной комнате, прихватив из холодильника две бутылки лицензионной пепси-колы краснодарского производства. Зуля пытался, однако, подбить Вилку на хищение отцовского чешского пива, мотивируя кражу тем обстоятельством, что отец никогда прямо не запрещал употребление напитка и вряд ли был бы сильно против. Но Вилка от заманчивого предложения отказался. Пиво он еще никогда не пил и не мог знать его воздействия на свой растущий организм, а голова Вилке сейчас требовалась светлая и трезвая, чего он ждал и от Матвеева.
Постепенно, но и особо не затягивая дела, Вилка перевел разговор на покойного Аделаидова. И честно рассказал о своих давнишних ощущениях и переживаниях. Правда, о черном вихре и стене, умолчал, уж слишком отдавало бы враками, а Вилке нужно было доверие.
– Как думаешь, из-за того, что я Борьке пожелал скорее сдохнуть, могло все и случиться? Или как-то подтолкнуть?
– Не знаю, – ответил ему Зуля, – может, и могло. Психотропные поля, телекинез. Область, наукой не исследованная. Дед рассказывал, что гипнотизер Мессинг одними глазами чайные ложки в узлы вязал, пустые бумажки мог заместо денег выдавать.
– Так то гипноз, – возразил Вилка.
– А тут что? Мозговой импульс, тоже гипноз. Может, ты ему подсознательно установку дал, – резонно заметил Зуля.
– А плохо мне стало тоже от гипноза? Две недели в постели провалялся. Здорово загипнотизировал, ничего не скажешь, – не без ехидства ответил ему Вилка.
– Любой импульсный скачок есть выброс энергии, эх ты, позор на всю нашу школу! Просто ты непроизвольно потратил слишком много сил, а восстановиться не сумел, – резюмировал Зуля.
Разъяснение выглядело здравым и вполне научным, все же Вилку слегка смущали неисследованные и неведомые психокинетические поля. Однако, сказавши «А», следовало произнести «Б», но для начала Вилка решил вывести на чистую воду друга Авессалома:
– Ты потому за мной наблюдаешь, что я какой-то биологический феномен? – спросил Вилка, но увидел в глазах Зули совершеннейшее непонимание. – Ну, помнишь, я тебя однажды спросил, а ты ответил, что следишь за мной.
– А, ну да, – ответил Зуля, подозрительно вяло и с явной неохотой, словно речь шла о неприятных и опасных для него вещах. – Я не то имел в виду.
– То есть, ты никакого гипноза не чувствовал? – разочарованно протянул Вилка. – А я уж подумал, что ты, как бы это сказать, из собственного опыта, что ли. Воздействия ощущал, или …, ну я не знаю, что еще. А ты, значит, считаешь меня совершенно нормальным, только с полями? А зачем тогда следить? Эксперимент ставил, что ли?
«Да уж, с Зули станется! – подумалось Вилке с обидой. – Ему, что друг, что лабораторная мышь, разницы, поди, никакой. Если интересно». Но тут Матвеев ответил и снова поразил Вилку до глубины души. Последний вопрос он проигнорировал вовсе, как несущественный, а сказал так:
– Нормальным я тебя не считаю, и не считал никогда. Но и поля здесь не причем, – и отхлебнул «колу» из бутылки. Вытер губы, поморщился:
– Давай лучше пивка возьмем. Да ты не бойся, не захмелеешь. Я уже пробовал. Оно некрепкое, вода водой.
Ошеломленный Вилка покорно побрел за Матвеевым на кухню взять пива. Глотнул из откупоренной бутылки. А ничего, вкусно. Только очень холодно, зубы ломит. Зато пиво придало решительности. Вилка снова вцепился в Матвеева.
– Если я ненормальный, а про поля ты только что придумал, зачем тогда следить? – Вилка уже начинал злиться и оттого повысил голос. – Что ты дурочку валяешь? Толком сказать не можешь? Тайны какие-то идиотские!
– А ты не ори, – тихо и тоже зло ответил шахматист Матвеев. – Сам из меня дурака делаешь, и я же виноват! Ты чего вообще пришел? Тебе чего от меня надо? Думаешь, я телек не смотрю и газет не читаю? Или рассказывай все, как есть, или не морочь мне голову и катись отсюда!
– Каких газет? – искренне удивился Вилка. – Причем тут газеты?
– Притом. Ты откуда недавно приехал? Не помнишь, что ли, как все уши нам с Анькой прожужжал: «Ах, Юрмала! Ах, санаторий ЦК!». А что в Юрмале недавно стряслось, шуму на весь Союз было? Аккурат, когда там отдыхал некий Вилка Мошкин. Или скажешь, что тебя в том театре не было? Чего тогда ко мне заявился, еще и приехать не успел? И не поленился, нашел. Посмотрите, люди добрые, какая срочность! Мозги мне пудрит событиями трехлетней давности. Ты сначала ответь: был ты там или не был?
– Был…, – упавшим голосом, на выдохе признался Вилка.
– Ну, так я и знал. Между прочим, по городу, в определенных кругах, слухи ползут нехорошие. Дескать, умер народный любимец не просто скоропостижно, а очень даже загадочно. При вскрытии тела были явлены чуть ли не чудеса. Да такие, что экспертизу засекретили. Говорили об отравлении и происках ЦРУ, но это уже кумушки навыдумывали. Однако дыма без огня не бывает.
– А ты откуда все это знаешь, бабушки на лавочке пересказали? – попробовал пошутить Вилка, но на самом деле ему стало совсем несмешно. Об экспертизе в Юрмале, он, само собой, ничегошеньки не слыхал, да и откуда, а потому Зулино сообщение ему не понравилось совершенно.
– Не бабушки, а мамина приятельница позавчера в гостях. Она в том театре старшим администратором служит, и в Юрмалу, кстати, тоже ездила. Я ее спросил, вроде просто так, она мне и сказала, что в тот вечер в зале было полно народу из вашей номенклатурной богадельни.
– И что же делать? – ни к селу ни к городу спросил Вилка.
– Что делать? Не знаю. Ты вообще зачем его убил?
– Я не хотел. Я не нарочно. Я наоборот, чтоб ему хорошо было, – Вилка сбивчиво понес уже полную околесицу:
– Чтоб слава и счастье, ведь «друг» же. Я как лучше… Ведь было здорово.
– Уж куда лучше. От любви до ненависти один шаг, и тот до гроба доведет… Ты поаккуратней с этим, – вдруг наставительно и строго сказал Матвеев.
– В смысле, с психотропными полями? – с надеждой переспросил Вилка.
– Причем здесь поля. Ты и без полей у нас… Поосторожней с Тем, ну что там у тебя. Поля, это так, ерунда. Хотя, конечно, и поля тоже. В общем, думай. И я думать стану.
– Толку-то что, думай не думай, чертовщина какая-то получается, – Вилке снова сделалось нехорошо.
– Пусть чертовщина. У нее тоже свой порядок имеется. Система! И законы свои есть наверняка. Вот их и будем изучать.
– С ума сошел! – воскликнул Вилка. – Совсем ты с ума сошел! Как изучать? А если, не дай бог, еще кто-нибудь копыта двинет?
– Обязательно двинет. Если не выясним, как ты это делаешь, то двинет непременно, – уверенно ответил Зуля.
– Но почему? Откуда во мне..? – почти плача спросил Вилка и, чтобы успокоиться, солидно глотнул пива из бутылки.
– Да это неважно откуда. И почему тоже неважно. Какая разница, откуда и почему в определенном количестве материи взялась определенная сила тяготения? Важно, что она есть, и известно, как она действует. Поэтому никто в здравом уме не станет прыгать с пятого этажа, зная, что гравитация его размажет по асфальту. Это главное, – изложил Зуля свои соображения на проблему.
– А тебе не страшно со мной? – на всякий случай поинтересовался Вилка.
– Не особенно. Так, немного. Я все же не законченный идиот. Зато с тобой не соскучишься, – жизнерадостно подвел итог Авессалом Яковлевич Матвеев. И увлек Вилку за собой на кухню, выуживать из отцовских запасов еще по одной бутылочке восхитительного чешского напитка марки «Золотой фазан».
Бутылочки оказались не последние. Набегов на кухню произошло по крайней мере два или три, а может даже больше. Вилка, находившийся в состоянии душевной неопределенности и некоторой физической и моральной раздробленности, отслеживать процесс был не в состоянии. Напился первый раз в жизни и выболтал в порыве хмельной откровенности Матвееву, державшемуся куда бодрее, тайну стены и черного вихря. Зуля ничуть не изумился, сказал, что ожидал чего-то подобного и предложил еще хлебнуть пивка, дабы отметить полное доверие и взаимопонимание. Но по дороге к заветному холодильнику Вилку начало тошнить. Внезапно и неудержимо. И в холле, и в стремительном полете к «белому другу», так что в фарфоровую импортную вазу Вилке, плюхнувшемуся рядом на коленки, изливать, строго говоря, было уже совершенно нечего.
О возвращении домой в подобном состоянии не могло идти и речи. Ладно, мама, но не хватало, чтобы Вилку лицезрел в столь непотребном виде Барсуков. То-то будет нравоучений! Да и не хотелось давать отчиму лишний козырь в руки.
Все устроил Зуля. Пиво почти не подействовало на него, видимо и впрямь сказывался определенный стаж. Отпоив несчастного кофе, Зуля сунул в руки Мошкину телефонную трубку и велел отпроситься на ночь. От кофе Вилке стало плохо совсем, и пришлось снова наведываться в туалетную. После чего заботливый друг Авессалом не очень вежливо оттранспортировал драгоценный «феномен» спать на свой собственный шикарный раскладной диван.
Уровень 8. Доктор Фаустос
Собственно, после запойного визита к новоявленному сообщнику, у Вилки и началась другая, «интересная» жизнь. Не только в смысле постижения закономерностей употребления алкоголя и грядущего за ним похмелья, но, как говорили древние греки, познания самого себя. И первое оказалось куда проще второго, хотя, в телесном смысле, куда как мучительней.
В одном драгоценный друг Зуля, однако, был, несомненно, прав. Мозги на то и даны человеку, чтоб думать, ну а голова, следуя той же логике, на то, чтоб соображать. Для начала же следовало определить направление и подсобрать кое-какую информацию.
Очень скоро Вилке путем обычных, ненавязчивых вопросов, удалось установить тот факт, что никто из осторожно расспрашиваемых им собеседников не имеет ни малейшего понятия ни о какой внутренней стене. И то же самое относительно черного вихря. Выходит, первое отличительное свойство было Вилкой найдено. Ни мама, ни Анечка, ни Татьяна Николаевна, ни маленькая Катюша ничего подобного никогда не испытывали. А Вилкино любопытство посчитали за очередной приступ бурной фантазии, вызванный чрезмерным увлечением американской научной фантастикой. Зуля заодно попытал своего заслуженного деда, чем привел старика в крайнее раздражение, и выслушал достаточно резкие слова. Дескать, от любимого внука дед Аркаша никак не ожидал нечестных попыток обвинить его в старческом маразме и никакими видениями сроду не страдал, чего и другим желает. В общем, еле помирились.
Ну что ж, пусть будет стена. С ней-то как раз все обстояло просто. Это Вилка понимал и без Матвеева. Со стеной бороться куда как легко. Надо только ни в коем случае сквозь нее не проходить, даже если очень обидно, тогда и черный вихрь не объявится, голова не разболится и никто, слава богу, не помрет. Вилку тут же обеспокоило одно неутешительное соображение: «А вдруг опять появится в его жизни такой вот Аделаидов, и он, Вилка, не воздержится, сорвется в гневе и тогда полный крах. Он снова станет чьим-то невольным убийцей». Но тревога подступила и тут же откатилась назад. Нет уж, более не сорвется. Как бы ни был он зол, а не сорвется. Что угодно, пусть хоть в рожу плюют, лишь бы не этот ужас. На Аделаидовых и другая управа найдется, что ж сразу жизни лишать. И с одним-то Борькой на совести неясно как дальше быть, еще других покойников недоставало. Он, Вилка, не какой-нибудь там Джеймс Бонд и даже не Добрыня Никитич, чтоб со змеем поганым воевать и повсеместно обличать зло. Он всего-навсего школьник. Да и былинный богатырь, чай, не загадочными полями ворогов истреблял, а булатным мечом и качественной военной подготовкой. То есть оставлял противнику потенциальный шанс отбиться и навешать в ответ по первое число. А Бонд эвон как ловко скачет с пистолетом, Вилка у Танечки в гостях смотрел по видику, и дерется не хуже восточного человека Брюса Ли. Он же, Вилка, разве что бегает быстро, и то в секцию легкой атлетики поленился записаться. Да и что это за герой, который беспомощных людей, пусть и нехороших, изводит тишком, из-за угла. Опять же, это может Вилке несчастный Аделаидов был нехорош, а бедному его отцу академику очень даже хорош. И по всему выходит, что Вилка гад и убийца, хоть и не нарочно. А уж что б нарочно, нет, ничто более Вилку на этом свете не заставит страшную стену перейти. Подумал так, и будто сам себе клятву дал.
Только вот беда. В Юрмале, с Актером, никакой стены и в помине не было. Ни глухой, ни прозрачной. И ненависти тоже не было, совсем наоборот. Что же тогда было? Над этим Вилка и ломал голову. От Зули, как назло, помощи не выходило никакой, одни дурацкие догадки и вопросы. Так до конца каникул и промаялся. И весь сентябрь тоже. Даже Анечка заметила, все спрашивала, не заболел ли. Мама, та к счастью, решила, что Вилкино беспокойство от дополнительных нагрузок в школе. Однако Вилкины проблемы оставались на том же месте, где и были, вытесняя из головы и учебу и даже самое святое – Анечку. И до их решения оставалось куда как далеко.
Вот и сегодня, опять толкли воду в ступе. Сидели у Вилки в комнате, как обычно, делали вид, будто страшно заняты уроками. Мама дважды звала ужинать, только отмахивались. Слава богу, Барсуков велел Вилку не беспокоить. Видать, отчима Вилкино рвение к наукам настраивало на положительный лад и составляло некий предмет гордости. И ладно, хоть какая-то польза от его занудства. Мама, на то она и мама, по собственному почину, принесла Вилке и его гостю бутерброды с «докторской» и по кружке сладкого чая. Дело пошло веселее.
– Не может подобного быть. Должна хоть какая-то малость обнаружиться необычная. Ну, хоть капелька, – чуть притворно захныкал Матвеев и уставился на Вилку хитро-умоляющим взглядом, словно Иуда на Христа.
– Да я ж тебе толкую. Все было как всегда, – в очередной раз уныло задолдонил Вилка. – Никакой стены. Я ж просто вне себя от счастья тогда только что не летал. И он на меня посмотрел. Я его прям заобожал, горы бы своротил, коли б он попросил. Прямо фонтан цветов перед глазами кружился, так хорошо было.
– Постой, постой, какой еще фонтан? Ты про фонтан ничего не говорил, – строго и в то же время азартно спросил Зуля.
– Да какой фонтан! Обычный, как у всех. В тебе, к примеру, когда очень чего-то хочется или просто кого-то любишь, разве цветное не кружится? И так хорошо-о потом, – мечтательно протянул Вилка.
– Ничего у меня нигде не кружится. Ты погоди, дурак, ты про свой фонтан давай подробнее. Какой он, к примеру, из себя? – Зуля аж заерзал на стуле от любопытства.
– Какой? Ну, какой! Цветной весь. В основном белый и розовый, часто еще желтого много. Да и не фонтан это вовсе. Я для образности сказал. Скорее, как спираль в калейдоскопе закручивается, все быстрее и быстрее, а потом рассыпается. Будто фейерверк.
– Или вихрь, – Зуля уже не спросил, а словно констатировал непреложный факт. Лицо его стало цепко сосредоточенное. – Только с Борькой он был черный и рассыпался в черную же пыль. И тебе стало плохо. Так?
– Так… То есть, что же, тот же самый вихрь, разве цвет другой. Постой, постой… Там сразу плохо, тут хорошо. А ты точно уверен, что никогда в тебе не кружилось..? – Вилка и догадывался уже и страшно отчего-то боялся.
– Ничего и никогда. Ни черное, ни зеленое, никакое, – уверенно и окончательно ответил Матвеев.
– Может, надо еще кого порасспросить? Как в прошлый раз? – с надеждой спросил Вилка.
– Не надо. Пустая трата времени, – сказал Зуля, но, увидев нечто в Вилкином лице, жалостливо добавил:
– Если хочешь, конечно, можно и разузнать.
– Да, наверное, можно. Но ведь стены никакой не было! Этот фонтан, вихрь, в общем, эта гадость сама переродилась. И не в черное, а в огненное, ревущее. Жуть прямо. Никогда раньше такого не происходило, – сказал Вилка, и весь передернулся от неприятного воспоминания.
– Значит, было что-то еще. Ты вспомни получше. Но только не сегодня и не сейчас. У меня голова уже не варит. А по стереометрии, между прочим, осталось три задачи, – подвел неутешительный итог Зуля.
Вилка на следующий день честно начал вспоминать. Но вспоминать одно лишь Юрмальское происшествие оказалось бессмысленным. Вилка, немного помаявшись с неопределенными и разрозненными обрывками прошлого, уразумел, что дело так не пойдет и необходимо некое сравнение и сопоставление фактов. Как было до, и что поменялось после. Пришлось вернуться назад, в детство, раннее и не очень.
На поверку вылилось, что снежно-розовый вихрь являлся в Вилкиной жизни не столь уж и великое число раз. При дотошном подсчете, если отчеркнуть Аделаидова, вышло ровно двенадцать случаев. Вилке же, в силу то ли собственной впечатлительности, то ли от остроты ощущения, до сей поры казалось, будто явление вихря занимало чуть ли не лучшую и большую часть его жизни. К тому же обнаружилась и еще одна прелюбопытнейшая деталь: никогда вихрь не возникал и не крутился в Вилке сам по себе, а непременно по отношению к иному лицу. То есть для этого требовалось всегда как минимум два человека: сам Вилка и тот, кто способен был по существу своему произвести нужное впечатление и вызвать восторг и нешуточную симпатию к себе. И только при подобном условии внутри Вилки Мошкина включался непонятный механизм, который и приводил в движение пресловутый цветной вихрь. Но было и другое.
Припомнив, насколько возможно, каждое явление, Вилка выявил еще одну закономерность. Иным лицом, как правило, оказывался кто-нибудь из его заочных «друзей», то бишь, человек, непосредственно с Вилкой не знакомый и ничем материальным не связанный, вольный поселенец абстрактного мирка, созданного его мальчишеским воображением. А значит, выходило, что никого из них Вилка не лицезрел вживую и никаких контактов ни с кем из них иметь не мог. За исключением бедняги Актера и еще одного только, близкого Вилке человека. Человек этот, а именно дорогая Вилкиному сердцу Танечка Пухова, в замужестве Вербицкая, и была в данный момент главным камнем преткновения на пути Вилкиной мысли, ибо сводила на нет всю стройную систему рассуждения. Если допустить, что загадочный вихрь, не причинявший никакого вреда на расстоянии, являл свою гибельную силу при контакте Вилки с объектом его симпатий, то отчего же, убив Актера, вихрь никогда не причинял ни малейшего вреда Танечке. А ведь с Актером хватило и одной единственной встречи, Танечка же присутствовала вблизи Вилки несчетное количество раз.
«Да, но с Танечкой этот проклятущий цветной хоровод кружился лишь единожды, когда я был совсем малышом и точно помню: сидел у Танечки на коленях. Я жалел ее, и мне хотелось плакать, а потом стало хорошо. И более по отношению к Танечке вихрь не являл себя ни разу», – возражал сам себе Вилка и запутывался еще более прежнего. Но тут же и сказал своим досужим мыслям «стоп»! Осадил и загнал в темный угол, чтоб не сбивали толку. Нужен строгий научный подход, а не слезливые воспоминания. А значит, как утверждал старик Ньютон, одни и те же явления должны по возможности быть объяснены одними и теми же причинами. Тогда выходило, что если бы все дело заключалось единственно в явлении разноцветного вертящегося балагана в сознании, то Танечке однозначно, как и покойному Актеру, еще много лет назад настал бы каюк. А раз ничего подобного не произошло, то собственно радужное кружение в голове здесь не причем. И Вилку осенило. Догадка вышла верная и, по мнению автора, гениальная. Дело не в вихре, то есть и в нем отчасти тоже, дело в виде контакта, да! Чего не было в случае с Танечкой? Она и Вилка не смотрели друг на друга. Вилка и сейчас помнит, как приютился у Танечки на руках, уткнувшись лицом в ее мягкую, полную грудь, глаза его были закрыты, Танечка ласково и рассеянно гладила Вилку по редким волосенкам. И понятия не имела, что там крутится у малыша внутри. Не то было с Актером. В огненном вихре их очутилось двое, когда, встретившись взглядами, из зала и со сцены, они зацепились, словно лодки баграми, друг за друга, и никакими силами расцепиться уже не могли. Актер, чувствуя скорую гибель, пытался сбежать, умолял отпустить, и именно глазами он говорил, слова будто вырывались через его расширенные от ужаса зрачки, а Вилка ничего не понимал и освободиться тоже не мог.
Тут сразу стало легче. И со снежно-розовой напастью тоже можно справиться. Не надо только смотреть. Да, наверняка, можно сделать и так, чтоб вихрь совсем не возникал. По крайней мере, в отношении живых людей, а не когда они в кино или телевизоре. И, о, эврика! Подумать о чем-нибудь особенно мерзком и противном, о цветной вареной капусте, например, которую Вилка и на дух не переносил, и тут уж будет не до восторгов. Зато Вилка перестанет быть социально опасным типом, как выражался порой об отдельных личностях товарищ Барсуков.
Вилка бросился звонить Матвееву, и, плюнув на конспирацию, тут же выболтал все по телефону. Зуля выслушал, ни разу не перебив. И про Танечку, и про Актера. Вроде остался доволен и даже сдержанно похвалил за качественно проделанный анализ. А после аккуратно добавил в Вилкин бочонок меда чайную ложечку дегтя.
– Насколько я тебя понял, одна лишь Татьяна Николаевна, попав непосредственно под воздействие этого явления, смогла уцелеть. А почему только она, как же твоя Аня?
– Да Аня здесь причем? – негодующе зашипел в трубку Вилка. – С Аней никогда ничего такого не было.
– То есть, как, не было? – искренне изумился Зуля. – На тебя посмотреть, так на Аньке свет клином сошелся. И при таком вселенском обожании твоя конфетная карусель ни разу не закружилась?
– Не-ет, – все, что смог ответить Вилка.
– Ну, тогда, брат, ты сам себе врешь. И Аньку ты ни капельки не любишь. Или чего-то ты упустил. Думаю, все не так просто, – постановил Матвеев и, наскоро попрощавшись, повесил трубку.
Вилка же еще какое-то время простоял у нудящего короткими гудками аппарата, как старуха у разбитого корыта.
А ведь верно! Если цветная карусель по сути своей есть выражение Вилкиной сердечной симпатии и даже любви, то и Анечка, и мама, и бабушка Глаша непременно должны были бы хоть единственный раз вызвать ее к жизни. Что же это получается? Самые дорогие ему на свете люди никаких сияющих красками восторгов открыть в нем не могут, а чужие дяди и тети, да еще по телевизору, – нате вам, пожалуйста? С другой стороны, Танечка, почти родной человек, и с ней вышло. Загадка! Прав Зуля, что-то такое Вилка упустил.
Но неясности в явлении вихря были уже не столь опасны и страхолюдным пугалом Вилке не представлялись. Главное, более или менее понятно, как защитить ни в чем не повинных людей от самого себя, и отныне не иметь на совести ничьей погибели. А с неясностями Вилка постановил разобраться в одиночку, не посвящая в замысел Матвеева. Он решил поставить эксперимент.
И не на ком-нибудь, на Анечке Булавиновой. Упаси боже, без малейшего вреда для девочки. Смотреть в прекрасные Анечкины глазки Вилка, конечно, и в мыслях не имел, он вообще не собирался смотреть на нее непосредственным образом. Да в этом и не возникало никакой нужды. У Вилки к этому времени собрался целый отдельный альбом Анечкиных фотографий, черно-белых и цветных, и живая Анечка для эксперимента была совсем ни к чему.
Идея представлялась фантастически простой. Если розово-желтому верчению для самозарождения определенно оказывалось достаточно голого киношного изображения, и это в случае с абсолютно посторонними личностями, то, учитывая Вилкины многострадальные чувства, с Анечкой хватит и фотографий.
И вот, однажды вечером, когда мама с Барсуковым кстати отбыли на закрытый просмотр в Доме Культуры МГУ Смирновской «Осени», Вилка извлек с полки заветный альбом. Разложил самые удачные снимки на столе и стал смотреть. Через полчаса нагляделся до рези в глазах, и все без пользы. Ничто цветное и кружащееся не явилось. Тогда Вилка, подумав немного, сменил тактику. Теперь не тупо пялился на фотографическое изображение, а представил себе Анечку, так сказать, в естественном движении. Как она ходит, как смеется, как небрежно откидывает со лба пышную челку и как иногда, увлекшись разговором, берет Вилку за руку. Затем, как-то непроизвольно, представилось, что он, Вилка, целует Анечку, а та в ответ целует его. На сердце сразу стало горячо, и кровь прилила к щекам. Ага, это уже ближе к истине, отметил про себя Вилка и продолжил воображать в том же духе.
О том, что случилось далее, Вилке после было стыдно вспоминать. Хуже, чем в самых нескромных, эротических снах. Удовольствия и восторги он, конечно, получил, но без всякого вихря, и совсем-совсем другим способом. Тьфу! Эксперимент полностью провалился, что и говорить. Немного оправившись от позора, приведя себя в порядок и попив на кухне крепкого чая для «успокоения нервов», Вилка, однако, постановил ни за что не отступаться. И, уж если с Анечкой вышло такое паскудство и безобразие, то попробовать тот же метод, но уже на маме или бабушке Глаше.
Фотографии опять были разложены на столе, на сей раз из семейного альбома, и Вилка приступил к вдумчивому созерцанию. Но вспоминалась некстати какая-то манная каша с комочками, которую его заставляла есть бабушка в далеком детсадовском прошлом, и хороший, от души, нагоняй за принесенный в дом с окрестной стройки кусок колючей стекловаты. Тогда, преодолев не без усилий собственное злопамятство, Вилка принудил себя думать о светлом и добром. О том, как сильно мама и бабушка его любят и как заботятся и волнуются по пустякам. И как мама защищает его, Вилку, от Барсукова, всегда-всегда становясь на сторону сына, даже если тот неправ. И что бабушка, а она ведь старенькая и видит плохо, все репетиторствует на дому, и из этих денег обязательно откладывает большую часть Вилке на подарок. То на новый велосипед, то на модную сумку для школы. Чтоб внук был не хуже других. А у бабушки Глаши больное сердце и давление на погоду скачет. Ну, как случится инфаркт, и все. Бабушки не станет. И без нее ужас как плохо. А когда-нибудь придет и мамин черед, и Вилка останется на белом свете один или, что еще хуже, с Барсуковым. И будет он несчастный и никому не нужный.
Тут Вилка осознал, что уже вовсю хлюпает носом – из глаз, от жалости к себе, текут ручьем горючие слезы. А чудесного вихря как не было, так и нет. Как раз наоборот, впору бежать топиться от тоски. Стало быть, он снова получил арбуз. И семейная часть эксперимента тоже провалилась с оглушительным треском.
Вилка во второй раз отправился пить чай на кухню. От нервов… Помогло. Но и почувствовал обиду. Как же несправедливо устроен мир. Что же выходит, Танечку, пусть милую и добрую, он любит больше чем родных маму и бабушку? И зачем тогда вообще нужен этот цветной калейдоскоп? Чтоб только гадости подстраивать. Одного хорошего человека погубил, Вилке в душу плюнул. И хоть бы польза от него была б, пусть самая малая! К примеру, что такого замечательного от этого дурацкого верчения получил лично он, Вилка? Ровным счетом ничего. А вреда вышел целый вагон. Или взять Танечку. Слава богу, пронесло тогда, одно счастье, что жива осталась. А в прибытке-то чистый ноль!
Стоп! Стоп, еще раз стоп! Вилка зацепил поразившую его мысль за самый краешек и теперь тянул изо всех сил, чтобы не упустить. Его прошиб пот, то ли от горячего чая, то ли от дрожи, сладко и страшно прокатившейся по телу. Не ноль, совсем не ноль! На секунду запнулся, боясь подумать дальше, замер в предвкушении грядущей разгадки. Пусть не всей и не до конца, пусть хоть чуть приподнимется завеса, но то был уже свет во тьме.
Совсем не ноль получила тогда Танечка, наоборот, целую сотню или даже, если хотите, тысячу. Что случилось вскоре после явления того самого первого в его жизни вихря? Правильно, Танечка вышла замуж. Чего желал ей Вилка? Принца на белом коне, то бишь, на кремовой «Волге». Что-что, а на память Вилка Мошкин сроду не жаловался. Вот принц и был явлен немедленно именно на белой, новехонькой ГАЗ-21.
Но это, допустим, случайность. Хотя очень сомнительная случайность. Ладно, Танечка, пожелав выскочить поскорее замуж, получила то, что хотела, и незамедлительно. Что ж, бывает и такое. Но чтобы в точности по Вилкиному велению и воображению? Порядок подобной вероятности неестественно огромен, и оттого почти невозможен. Эх, кабы у Вилки нашелся еще малюсенький примерчик благотворного влияния вихря на людские судьбы! Да только Танечка – единственный человек на свете, лично общавшийся с Вилкой, вызвавший вихрь и оставшийся при этом в живых. Иные его «друзья» общались с Вилкой, так сказать, в одностороннем порядке. То есть Вилка имел возможность их наблюдать, а сами «друзья» о его существовании знать не знали. И оттого проверить влияние Вилкиных цветных круговращений на их жизненные пути выходило совсем нереальным.
Но и тут услужливая память не дала Вилке поблажки. Поднесла каверзу на блюдечке. Как по волшебству в голове зазвучали давние слова мамы Люды: «И каких только бездарей по телевизору не показывают! Без таланта и без голоса! Видно, лапу волосатую имеют!». А вот вам фиг! Не лапа, а он, Вилка, делал карьерные взлеты своим любимцам. То есть, некоторые середнячки, незаслуженно вылезшие в большие звезды, наверняка имели лапы различной силы и длины. Но Вилку интересовали исключительно те из них, кто по странной прихоти его симпатий вызывал цветную круговерть.
Вилка, верный научному методу, не стал полагаться на слепую случайность доводов. Так и возник Альбом Удачи. С виду, конечно, это был никакой не альбом, а простая общая тетрадь в твердом переплете, несколько дефицитная по тем сказочным, застойным временам, тускло-коричневым дерматином напоминавшая обивку входных дверей лестничной клетки. Но Вилка, как в первый раз открыл ее на первом же глянцевом листе, так и стал именовать тетрадь не как-нибудь, Альбомом с большой буквы. В нее со школьной, прилежной тщательностью он выписал по именам и фамилиям всех до одного своих «друзей», вклеил фотографические карточки, добытые из старых номеров «Советского экрана», «Огонька» и форзацев книг, и завел своеобразный учет. Как «друзей», не блиставших особенными способностями или обладавших достоинствами сомнительного качества, так и безусловно талантливых и даже гениальных личностей. Вилка, подумав, рассудил здраво, что талантливые скорее нуждались бы в удаче и поддержке, чем бездарные, но пройдошливые серости, и оттого влияние вихря на их судьбы отследить, возможно, будет проще.
Но, помимо, заведенного им кондуита, Вилкино «Я» нуждалось безотлагательно и срочно в одной еще весьма необходимой вещи. А именно в собственном самоопределении. Качества, открытые или приписанные Вилкой самому себе, требовали от него внутренних постановлений. Тогда Вилка и решил именовать себя в своих собственных мыслях и представлениях не как-нибудь, а красиво: «торговец удачей». Однако Матвеев с ним не согласился:
– Глупость какая-то, а не понятие! Разве ты торгуешь? Торговля – это когда ты кому-нибудь даешь одну вещь, а взамен получаешь другую или, скажем, деньги. А ты что получаешь, кроме неприятностей? И удача у тебя подозрительная. Если, конечно, дубовый гроб полтора на два можно вообще назвать удачей! Но, ладно. Пусть будет «торговец», раз тебе так хочется.
Само собой, Матвеев был в курсе и Альбома и Вилкиных расследований. Он и помогал. Собирал информацию и компромат на «друзей», приносил статьи и журнальные вырезки. И со временем, если принимать Вилкины судьбоносные способности всерьез, пришел к выводу, который сам Вилка из виду упустил. Удача, даруемая вихрем, как и любой вид энергии, имела тенденцию к довольно быстрому рассеиванию. То есть, чтобы поддерживать постоянный уровень везения «друга», Вилка должен был неукоснительно подпитывать того своим вниманием и по возможности добрыми пожеланиями. Так двое его «друзей» из довольно раннего школьного детства перестали впечатлять Вилкино воображение, и естественным образом оказались им позабыты. На беду, оба «друга», один из них актер из нашумевшего в свое время юношеского революционно-героического сериала, красный дьяволенок, и второй, вернее вторая, милая девушка, исполнявшая роли принцесс в нескольких фильмах, обновлявших репертуар передачи «В гостях у сказки», особенными талантами совсем не блистали. И вскоре после абсолютного забвения их Вилкой полностью прекратили свой звездный взлет. Однако, когда произошло мысленное возвращение к ним младшего Мошкина, в течение всего лишь полугода не только вынырнули из небытия и периферийной халтуры, но и снялись каждый в отдельной художественной ленте, тут же прославившей их на весь Союз.
Справедливости ради надо сказать, что Вилка поднял забытых им «друзей» обратно из грязи в князи не ради эксперимента по настоянию естествоиспытательского зуда, возникшего у верного оруженосца Матвеева. Вилку посетили искренние угрызения неспокойной совести. В конце концов, очень жестоко по собственной прихоти подарить людям удачу и славу, которую самостоятельно поддерживать они никак не смогут, а после, в силу одной только забывчивости и равнодушия к прежним кумирам лишить их всего. И Вилка дал себе самое святое слово, что отныне и вовеки, каждую неделю будет сверяться с Альбомом Удачи и проверять, не забыл ли он часом, не пропустил ли, не обездолил ли кого из «друзей» вниманием и поддержкой.
На многое открылись вдруг его глаза и в отношении Танечкиной жизни. Самое обидное и страшное подозрение повзрослевший Вилка испытывал от мысли, что навязал двум ни в чем не повинным людям подневольное существование. Что Танечкин брак долгое время не мог функционировать без Вилкиного, пусть и неосознанного вмешательства, было очевидно. Отсюда и мужнины прошлые загулы, и Танечкины жалобы, и немедленное прекращение бедствий после посещения дома Мошкиных. Не так уж и неправа оказалась Татьяна Николаевна, говоря, что у Мошкиных ей ворожат на удачу. Эх, знала бы она! Но теперь уж ничего поделать было нельзя. И Вилке предстояло до конца дней своих или Танечкиных нести ответственность за благополучие в семействе Вербицких. Однако и тут его утешил Зуля Матвеев:
– Дурья башка, и больше ничего! Во-первых, твоя Татьяна Николаевна сама напросилась и потом, она же получила то, что хотела? А во-вторых, что бы с ее муженьком сталось без твоего вмешательства тоже неизвестно. Может, спился, а может, еще чего похуже. Так что он бога должен за тебя молить. Да ты и сам говорил, что последнее время они почти не ссорятся, а куда как мирно живут себе поживают. Все к лучшему.
– Зуля, погоди, – Вилка на миг запнулся пораженный одной внезапной догадкой, – а не может статься, что моя удача обладает как бы кумулятивным эффектом? В смысле имеет определенное свойство накапливаться. При контакте и постоянном воздействии, конечно.
– Все может быть, – важно кивнул Матвеев. – Надо бы проверить. И вообще, в твоем случае еще много чего непонятного. Надо, надо все проверить.
– Надо, – ответил Вилка и сумрачно вздохнул.
Уровень 9. Анакен Скайуокер
Девятый учебный год, независимо от следствия двух знатоков, неумолимо шел своим чередом. И тернии были на его пути. Как будто Вилке не хватало проблем с самим собой! Но на то она и школа, чтобы нахально и язвительно не считаться с личными, жизненными ситуациями.
С Анечкой тоже не все обстояло благополучно. Нет, не то чтобы она переменилась в своем отношении к Вилке, к несчастью, не те это были отношения, чтобы меняться от прихоти симпатий, но все же в подруге многих своих школьных лет суровых явно сквозила некая напряженность, направленная именно в Вилкину сторону. Он догадывался, а честнее сказать, знал определенно, что сам вызвал в Анечке это душевное состояние. Слишком замкнувшись на собственных блужданиях в лабиринте самоопределения, Вилка упустил совершенно из виду, какое впечатление произведут его внутренние поиски разгадки своей сущности на людей, в его тайны непосвященных. И в Анечкиных глазах все чаще читал он досадное недоумение, а то и тревогу. Посвятить же ее в страшноватые загадки своего сомнительного дара Вилке не виделось никакой возможности. Не хватало еще напугать и оттолкнуть единственную на свете девушку, с которой Вилка мог мыслить себя рядом. Если его побаивался даже Зуля, а Вилка кожей чувствовал, что это так, то что уж говорить про Анечку! Может, однако, он был и несправедлив по отношению к ней, но проверять на практике состоятельность своих предположений Вилка не считал возможным. Слишком дорога была ему Анечка. Оставалось терпеть и надеяться, что со временем все утрясется.
Но было и еще кое-что. Смутно тревожное и неприятное. Касавшееся и Анечки, и самого Вилки, и еще одного, явно лишнего, третьего лица.
Лицо это появилось в школе нельзя сказать, чтобы неожиданно или как снег на голову. Напротив, его явление было даже прогнозируемо. Предыдущий Вилкин учитель физики, суровый, сухой старикашка, благополучно доведя прошлогодний десятый «А», в коем он предводительствовал как бессменный классный руководитель, до выпускных экзаменов, решил исполнить свою многолетнюю угрозу, отправившись на пенсию. Не то, чтобы его уход вызвал бурю неслыханного горя и массового, трагического вырывания волос на голове, но и особенно худых слов в его адрес отпущено не было. Ушел и ушел, обычное дело. Тем более что по определению Ромки Ремезова, физик являл собой классический образец старого пня средней паршивости.
На место старого пня директор с нового учебного года посадил молодое деревце. Чем вызвал среди школьного народа известное волнение, особенно среди несознательной женской его половины. Новый физик, Столетов Петр Андреевич, был черняв, смазлив, высок и, главное, соблазнительно молод. В школу его привела заботливая материнская рука, дружная с завучем по учебной части, и ожидание места в аспирантуре МИФИ, диплом которого Петр Андреевич имел честь получить нынешним летом.
В Вилкином классе явление молодого Столетова народу вызвало довольное улюлюканье. Нет, никто отнюдь не имел в виду доводить новичка учителя, «нарушать безобразие» или устраивать праздник непослушания. «Второшкольники» слыли людьми серьезными, стремящимися к знаниям, а многие уже занимались и с частными репетиторами. Но малый возраст нового преподавателя навевал приятные мысли о равноправном общении и дискуссиях на злободневные научные темы, чего бы «старый пень» ни за что б на уроках не допустил. А были среди Вилкиных одноклассников и такие, кто собирался впоследствии поступать именно на инженерно-физический, их просто не могли не интересовать личные впечатления вчерашнего выпускника прославленного ВУЗа. Словом, свежеиспеченный учитель физики пришелся как нельзя более ко двору.
Вилка, баранья голова, тоже воспринял появление Столетова с энтузиазмом. Но, как оказалось впоследствии, ненадолго. Он был тогда еще слишком юн и доверчив, чтобы понимать некоторые безжалостные, жизненные истины. А именно тот простой закон, который ведом тем, кто изрядно набил об него шишек. Если ты присутствуешь вблизи бесспорных ценностей, пусть даже не обладаешь ими, но охраняешь для кого-то другого или просто имеешь право их созерцать, будь готов к непременной зависти, подлым подвохам и провокациям. Одним словом, к неприятностям. И совершенно не играет никакой роли ни возраст конкурирующего претендента, ни обязательства его положения, ни даже общепринятая этика взаимоотношений. Когда дело идет о страстях человеческих в погоне за кладом, ангел порядочности надолго остается без работы.
А Вилка обладал подобным кладом. По крайней мере, на взгляд Петра Андреевича Столетова. Что же имелось такого ценного у обычного московского школьника, пусть и с математическим уклоном? Такого интересного уже взрослому, самостоятельному человеку, но до сей поры так и не обнаруженного? Да то же, что и ранее, и до смешного просто. Просто. Просто Вилкина великая ценность росла вместе с ним, росла и доросла до того времени, когда ценность ее стала очевидна не только покойному подлецу Борьке, но и здравствующему молодому мужчине, взявшемуся открывать премудрости природы недорослям из девятого «А». И смешно толковать о допустимости и аморальности скрытых чувств и желаний Петра Андреевича, вчерашнего студента, и по сути своей, совсем недалеко ушедшего от юношеской пылкости собственных учеников. Беда заключалась лишь в том, что стареющая юность Петра Андреевича стремительно перетекала в жаждущую молодость, а Вилкино повзрослевшее детство пока еще не стало прозревающей юностью. И не было в природе того спасительного поля, где они могли бы равноправно сойтись для битвы или переговоров.
Ценность носила старое и вечное для Вилки Мошкина имя. Анечка. Круг замыкался в том же месте, где и начался, как это свойственно любому кругу. И вскоре последовала массированная атака на ничего не подозревающие, мирно спящие Вилкины позиции.
Надо сказать, что Анечка, в завидном отличии от своего простодушного друга, понимала и прозревала все происходящее вокруг нее. И стоит ли винить ее в том, что по многолетней привычке Анечка выбрала единственную, свойственную ей до сей поры тактику защиты. Спряталась за долговязую и преданную ей до кончиков ушей Вилкину фигуру. Нарочито близко держалась рядом и, казалось, шагу не желала ступить без своего верного оруженосца. Как ни старался выманить ее на открытое пространство Столетов.
Сам Петр Андреевич, к его чести будет сказано, вовсе не имел в виду примерить на себя роль коварного соблазнителя несовершеннолетних девиц, и уж тем более не прочил Анечку в Набоковские героини. Но чувство свое счел достаточно серьезным, Анечку же достаточно заслуживающей внимания, чтобы проторить себе дорожку на будущие годы. В самом деле, друг от друга учителя и ученицу отделяло каких-нибудь восемь несерьезных лет и два финальных класса школы. А после завершения девушкой среднего образования можно было бы приступать и к настоящим, далеко идущим ухаживаниям. И, как правильно мыслил себе Столетов, для верности ему желательно и приятно выходило направить романтические и дружеские Анечкины симпатии на собственную персону.
Но, сам того не подозревая, ему мешал настырно присутствующий вблизи Анечки Вилка. Ничего не ведающий, и не смеющий даже вообразить, что кто-то из школьных его преподавателей, как бы молод и хорош собой он ни был, может иметь в голове нечто, помимо учебного процесса и табельной дисциплины. Сама
Анечка, конечно же, не потрудилась разъяснить старому другу всю глубину его заблуждений. Она тоже пребывала в замешательстве.
Только суть ее смятений вряд ли пролила бы бальзам на сердце Столетова. Физик ей не нравился. То есть, как физик он был весьма даже ничего, но вот в смысле мужских достоинств и экстерьера не открыл в девушке никаких чувств, кроме досадной неприязни. Как существо противоположного пола он вызвал к жизни в Анечкином вербальном пространстве одно лишь определение: малахольный! И не очень-то представляя, как благоразумней всего поступить в такой ситуации, нажаловаться родителям, или отправиться с доносом прямо к директору, Анечка избрала для себя третий путь. Дала понять Петру Андреевичу, что место занято, притом давно и надолго. Тем более что подобная демонстрация ее расположения к Вилкиной особе ни к чему вовсе не обязывала. И без того давным-давно они не разлей вода.
А Вилка, погрязший в самосозерцании и прохлопавший ушами все на свете, был спокоен как военная база в Пирл-Харборе в ночь на шестое декабря. Петр Андреевич, напротив, спокойствием себя не обременил и даже ощущал свою персону оскорбленной. Как! Какой-то белобрысый, верстообразный сопляк сочтен достойным удивительной девушкой, а он, преподаватель и без пяти минут аспирант, остроумный, симпатичный и вообще предмет вожделений многих женщин не вышел рылом! Но на Анечке сорвать свою злость Столетов счел за низость, а главное, это не имело смысла. Вилка же подходил на амплуа козла отпущения идеальным образом. К тому же, третируя младшего Мошкина, Петр Андреевич приговаривал к смерти сразу двух зайцев: вытравливал пар и выставлял мнимого счастливого поклонника на позор и осмеяние, как полное ничтожество, а, стало быть, умалял Анечкины симпатии к сопернику.
Так понеслось и закрутилось. От урока к уроку, от одной «случайной» встречи в общей рекреации до другой.
– Ты, Мошкин, выдавливаешь решение, будто из тебя глисты выходят, – звучало, когда безмерно часто опрашиваемый на занятиях Вилка медлил пару секунд с ответом. Или:
– С такими потрясающими способностями тебе не то чтобы в математики, в колхозные счетоводы дорога закрыта, – это, когда Вилка ошибался при конечной подстановке цифровых значений в полученную формулу, что по невнимательности бывало с ним частенько и ранее. Только ушедший на пенсию «старый пень» никогда не ставил ничего подобного Вилке в вину. Главное, формула выведена верно, а сосчитать и калькулятор сможет.
– Мошкин, ты сейчас своими соплями всю школу затопишь. Или тебя не учили пользоваться носовым платком? Ты, может, и туалетной бумагой пользоваться не умеешь? Ах, умеешь. А по виду не скажешь. На-ка, вот возьми, – и Петр Андреевич на глазах у гогочущей малышни протягивал пунцовому от его бестактности Вилке уродливую, клетчатую, оранжево-коричневую тряпку из собственного кармана. – Давай, давай, сморкайся, чтоб я видел. Во-от… Ну что ты мне назад свои сопли суешь, дома постираешь и принесешь.
А Вилка, вместо того, чтобы дать по роже, или хотя бы оттолкнуть руку с платком, послушно сморкался и после нес изгаженную тряпицу стирать домой. В нем еще слишком сильно присутствовало с детства лелеемое почтение к старшим и к школьным учителям в особенности. О даже не находил нужным объяснить Столетову, что его сопли – элементарное злоупотребление дефицитными апельсинами, на кои Вилка имел к несчастью злостную аллергию. И что вышеозначенный тропический фрукт вызывал пренеприятнейший отек носоглотки, и его сопли бессмысленно было сморкать и даже лечить «Нафтизином».
Гром грянул под Новый Год, когда Вилка взял в руки первый итоговый табель. Напротив пропечатанного в графе слова «физика» красовалась жирно и с удовольствием выведенная «тройка». Эффект мало сказать, что был велик. Никогда до сего дня эта клетка для оценки не видала иной цифры, кроме «пятерки», и, заметьте, в физико-математической школе. А это о чем-нибудь, да говорит. Вилка только представил себе на минуту, какой каскад скандалов его ожидает дома от злопамятного Барсукова, и как огорчится его нерадивости мама, что сразу же отставил свою мягкую незлобивость в сторону.
– Петр Андреевич, но почему? За что? – закричал он, адресуясь прямо в насмешливое, безжалостное лицо Столетова. И тут, к Вилкиному стыду, глаза его самопроизвольно намокли слезами. Жидкость, пользуясь обидой, как насосом, сразу же перелилась через край, и классу предстал натурально плачущий двухметровый телеграфный столб, с комичным отчаянием прижимающий к сердцу раскрытый дневник.
Столетову даже не пришлось ставить рыдающего дылду на место. Класс и без того грохнул согласным смехом. Петр Андреевич тоже позволил себе улыбку, словно поддерживая и одновременно дирижируя веселым настроением учеников. Тем паче, что двое из них совсем не смеялись. Анечка, белая от ярости, кусала губы, дабы не наговорить еще более во вред обличительных грубостей. И также от веселья был далек заговорщик Матвеев, менее заметный, но более дальновидный и знающий. Нехорошее, пусть и неопределенное пока ощущение угрозы уже накатило на Зулю изнутри. Он скорее сейчас согласился бы предстать с голым задом пред Ленкой Торышевой, чем рискнул бы вместе со всеми потешаться над Вилкой.
Вилка же в тот момент сознавал только, что все его уважение к физику медленно и верно испаряется неведомо куда, и на место утекающего чувства приходит другое, то самое, какое он дал себе клятву не испытывать ни к кому и никогда. И Вилка испугался, и повелел себе остановиться. Слезы же немедленно высохли сами собой. Черт с ней с несправедливостью, пусть и такой вопиющей, но лишь бы не ЭТО.
Дома его, согласно прогнозу, ждал шквалистый ветер, переходящий местами в ураган, и продолжительный ливень из упреков и печальных пророчеств о его, Вилки, вероятном будущем. Мама, заподозрив неладное, пыталась доискаться до истины, но Вилка не стал переводить стрелки на подлеца-физика. С ситуацией, как ему казалось, он благоразумно предпочел разобраться сам. Одно он с запоздалой сообразительностью уяснил наверняка: Петр Андреевич не просто выставил Вилке незаслуженную «тройку», а объявил тем самым о своей сильнейшей неприязни к ученику Мошкину как таковому.
Со своими выводами и предновогодними поздравлениями Вилка отправился в гости к Булавиновым. Он по-прежнему посещал Анечкин дом с регулярностью, достойной президентских выборов в Америке, то есть являлся каждое воскресенье и в праздники без исключений.
И чуть ли не с порога, отдав бабушке Абрамовне подарочный «Киевский» торт, пожаловался Анечке на судьбу-злодейку в лице коварного физика. Ответ Анечки был пылок и неожидан:
– Дурень, ох, какой же ты дурень! Вот! Дурень из дурней! И я хороша! Тоже дура набитая! Вот и еще раз вот!
– Да погоди, да отчего я дурень-то? – залопотал несколько сбитый с толку Вилка. – Ты объясни сперва, а потом обзывайся. Вот!
– И ничего я не стану объяснять. И не проси. Вот! – категорично постановила Анечка.
– Никто ничего не желает объяснять! А я заставлю! Не ты, так пусть Столетов объяснится. Это произвол! – загрохотал басом внезапно озлившийся Вилка. – Завтра же поеду к нему домой. Возьму адрес в школе и поеду!
– Господи, ну что ты за идиот такой! Никуда не смей ехать! Вообще на пушечный выстрел к нему не подходи, к этой гадине! И держись от меня подальше, с сегодняшнего дня! Вот! – Анечка раскричалась и даже топнула ногой. Благо Анечкиных родителей не было дома, а глуховатая Абрамовна плохо слышала из кухни.
– Да как же? – опешил от ее слов Вилка. – Как это: держаться от тебя… А Столетов и правда гад. Он мне табель испортил ни за что. Мне с «трояком» никак нельзя.
– Вот именно! И держись от него подальше! И от него, и от меня! – сказала Анечка, и как отрезала. Но тут же пожалела, впечатленная насмерть убитым Вилкиным видом. – По воскресеньям можешь приходить, как всегда! Даже непременно. А в школе ни-ни!
И слово сдержала. С нового полугодия гнала Вилку в школе от себя чуть что не кулаками. А Вилка решил проявить характер. И в первое же воскресенье демонстративно не пришел. Хотя должен был вместе с папой Булавиновым везти кота Модеста жениться к знакомой кошке. Вместо этого Вилка направил свои стопы к Матвеевскому порогу. Там и пожаловался другу Зуле на несправедливости, его постигшие.
Зуля слушал не слишком внимательно, даже рассеяно, словно, все, что Вилка нудно и обиженно ему толковал, знал уже давно и без него.
– Ты пойми. Он на каждом уроке меня спрашивал, причем не у доски, а с места. И дневник не просил. Я думал, он так просто. А он в журнал ставил. Я ж не знал. Поди проверь. Но я этого так не оставлю, фигу ему! – Вилка скрутил плотную «дулю» и за отсутствием Петра Андреевича сунул свое произведение Зуле под нос. – Я к директору пойду. И докажу. Пусть сравнят, что в дневнике и что у него в журнале!.. Мало мне неприятностей, так еще Аня только что в рожу не плюет. И это за все… после всего…
– К директору, ты, конечно, пойди. А то Столетов тебя загрызет совсем, – одобрил план спасения Матвеев. – Но Анька права: не крутись возле нее. Временно.
– И ты туда же. Да что же это такое творится на белом свете? – риторически возопил Вилка.
Однако ответ ему все равно был дан. Матвеев, хмурясь, подробно и без околичностей изложил Вилке, что же, собственно, на свете творится. И выходило, что Вилка все это время был слеп, как везение, и придурковат, как водевильный недоросль.
– Зуля, да ведь он – учитель! Разве может такое быть? – спросил Вилка, но уже и сам знал, что Зуля рассказал ему кристальную правду. – И что же делать? Морду ему, паскуде, набить?
– Морду бить не надо. Не за что пока. Анька его терпеть не может. И из-за тебя, и вообще. А приставать открыто Столетов не решится. Плохо то, что ты единственный, на ком он сможет отыграться. Да и отыгрывается уже.
– Тем более, пойду к директору. Должен же я себя защищать. Раз в морду нельзя, – постановил Вилка.
– И правильно. А я подтвержу, если надо, – утешил друга Зуля. – Сейчас давай делом займемся. Смотри, что я за прошлую неделю насобирал.
И вывалил перед Вилкой клочки газетных и журнальных вырезок. Последние несколько месяцев ребята ставили, что называется, глубокий эксперимент. У Вилки как раз случилось новое явление вихря и новая симпатия, свежее музыкальное увлечение. Поэтому было решено отследить влияние Вилкиных восторгов и пожеланий непосредственно на «тепленьком» объекте.
Объект исследований, новомодный исполнитель Рафаэль Совушкин, лидер и вокалист, а по совместительству и композитор группы «Намордник» выпевал то ли тяжелый рэп, то ли легкий рок, определить было не просто, чем и произвел на Вилку неожиданное и глубокое впечатление. Группа Совушкина, в идеологическом плане несколько сомнительная, за последнее время, и, очевидно Вилкиными стараниями, добилась громадного успеха. Только, по культурным соображениям и пожеланиям свыше, сменила название и теперь именовалась «Пирамидальной пирамидой». А в целом чувствовала себя в свете софитов и телекамер весьма неплохо, была приглашаема и на радио «Маяк», и в «Голубой огонек», и в «Доброе утро» Николая Юрьева. Вилка вырезками остался доволен и мысленно повелел «пирамидальному» Рафаэлю: «Так держать!». Парочку же особо удачных заметок прихватил с собой для Альбома.
Спустя несколько дней, Вилка, собравшись с мыслями и вещественными доказательствами, отправился в директорские палаты на разборку. И вскоре на ковер, после Вилкиной горячей, пятиминутной тирады, был вызван самолично Столетов с классным журналом девятого «А». Директор, пока еще молча, взял у Петра Андреевича журнал, а у Вилки дневник. Но долго созерцать то и другое ему не пришлось. Все скоро и окончательно стало директору ясно.
И тут Столетов быстро-быстро заговорил, будто застрочила спешащая с работой швейная машинка. Вилка был у него такой, был и сякой, и дневник нарочно забывал дома или нагло врал своему учителю, что забыл. И выходил младший Мошкин расхлябанным, отсталым, но злонамеренным дегенератом, возводящим лживый поклеп на чистейшего душой преподавателя физики Столетова.
Только и Директор, даром, что старый волк, оказался не лыком шит. Как же так, до сего года Вилка, по предмету круглый отличник, и математичка не нахвалится, и «старый пень» ему всегда симпатизировал, вдруг вышел в дегенераты? И почему его одного единственного Петр Андреевич, судя по записям в журнале, пытал каждый свой урок и непременно на «тройку»? Тут подоспела на выручку Софья Моисеевна, божий одуванчик, преподаватель русского и литературы старого образца, Вилкин классный руководитель. И, всплескивая от волнения сухонькими ручками, защебетала о том, какой отрадой служит для нее послушный и трогательно почтительный паренек, который, между прочим, на ее памяти, ни разу в жизни не сказал неправду.
Директор же Петра Андреевича мало сказать недолюбливал. Он, в свое время намыкавшийся по городам и весям, номерным «ящикам» и бериевским еще «шарашкам», потерявший зубы и здоровье, терпеть не мог маменькиных сынков, уклонявшихся в спецшколах от неудобных распределений. А басни про аспирантуру считал несерьезными. Кабы были у Столетова настоящие таланты, глядишь, и место бы нашлось, это все же МИФИ, а не министерство иностранных дел. Однако при Вилке зарвавшегося физика он песочить не стал. Дал сначала мальчишке выйти, хотя и кивнул на прощание по-отечески сердечно. Чтоб успокоить паренька и заодно дать понять кое-кому, что разговор предстоит серьезный и без дураков.
После сцены у директора внешняя, учебная жизнь Вилки вернулась в свое обычное русло. Столетов на уроках не шпынял и оценки ставил даже нарочито завышенные, но более в комментарии ни своих, ни Вилкиных поступков не вдавался. Вилке же на душе было муторно. И вовсе не из-за доноса. Петр Андреевич по его пониманию сподличал первым, подняв руку на слабого и зависимого, да еще и оболгав его, а Вилка, в общем-то, поступил по закону. Конечно, кое-кто мог бы и сказать, что младшему Мошкину следовало разобраться с обидчиком самому, с глазу на глаз, без ябедничества и вмешательства сверху. Но Вилкина совесть успокаивала и на этот счет. Слишком неравны были силы и весовые категории противников. Ведь и ограбленный на улице прохожий тоже не пойдет сам ловить преступников, вооружившись для острастки кухонным ножом, а позовет на помощь правоохранительные органы. К тому же, Анечкино имя упомянуто не было.
Тошно же Вилке делалось всякий раз, когда он непосредственно встречался с Петром Андреевичем лицом к лицу. И нехорошее было лицо у Столетова. Нет, даже не ненависть к находчивому сопляку читалась на нем. Дело обстояло гораздо хуже. В глазах Петра Андреевича он сопляком более не являлся. Произошедшее будто бы уровняло их в возрасте и правах, и Вилка виделся Столетову совсем не мальчишкой, а настоящей, взрослой угрозой его планам и надеждам. Оттого воевать с ним требовалось не учительскими методами и оценками в дневнике, а грозными, грязными приемами из мира больших людей. Здесь у Столетова было явное преимущество и достаточный опыт. И его тактика требовала жертв.
Вилка будто кожей ощущал колючую, ледяную волну, каждый раз окатывавшую его с ног до головы при одном взгляде на затаившегося и молчаливого до поры учителя физики. Но молчание Столетова длилось не долго.
Хотя Анечка по-прежнему строго соблюдала собственное постановление и в школе гнала Вилку от себя, только полный дурак смог бы обмануться видимой подоплекой ее поступков. Столетов как персона заинтересованная понял это сразу. Как и то, что возможность осуществления его желаний по отношению к девушке при благоденствующем Мошкине мало отлична от абсолютного нуля. Для начала Петру Андреевичу было бы весьма и весьма желательно вывести Вилку из равновесия и заставить совершать непредсказуемые, гневные и оттого глупые и опасные поступки. И тогда Столетов заговорил.
В первый раз Вилка ничего не понял и решил, что, либо ослышался, либо тут же, в школе, внезапно сошел с ума. Но, во второй раз, стоя у доски, и слушая тихий звук голоса Петра Андреевича, обращенный единственно к нему, и ни к кому более в классе, осознал, что война объявлена и даже уже идет.
А говорил Столетов жутко и стыдно. Потому что говорил об Ане. Более не делая ненужной тайны между собой и Вилкой об истинном предмете их разногласий. И вовсю спекулировал Вилкиной еще почти детской доверчивостью, возводя свои невозможные, мстительные планы в категорию чуть ли не осуществленных вещей.
Вилка и во сне теперь слышал его свистящий шепот, звучавший до того у доски, у учительского стола, на переменке, когда дежурил по классу, и содрогался от смысла и вяжущей грязи слов:
– Что, дружок, натянула тебе нос девчонка? А ты побегай, побегай за ней, – и дальше уже с приглушенным торжеством снившийся ему Столетов поводил итог:
– Да она тебя знать не желает, дурачок. А со мной переписывается. Листочки в тетрадку: она – мне, я – ей. Хочешь, покажу? Нет? И правильно. Зачем себе зря душу травить. Завтра в кино собрались. «Новые амазонки», польский фильм. Билеты – страшный дефицит.
И все в том же роде. Вилка не знал, верить или нет. С одной стороны, Столетов гад и трепло, и он слишком хорошо знал Аню, чтобы хоть на мгновение заподозрить ее в симпатиях к такому низкому и отвратному существу. Но, с другой стороны, именно потому, что действительно знал подругу слишком хорошо, допускал в ее поведении глупые, самоотверженные поступки, которые Анечка действительно могла совершить ради дорогих ее сердцу людей. И раз уж она столь решительно отстранила от себя Вилку, то вполне могла ради его же безопасности затеять рискованные игры со Столетовым.
Прямо спросить Анечку он не решался. Даже, когда по-прежнему, оставив в стороне ненужное самолюбие, являлся в дом Булавиновых по воскресеньям. И неизвестно, чего Вилка боялся сильнее. Того, что вынудит Аню слушать нечистую ложь, или того, что узнает от нее самой страшную для него правду. И ведь Анечка в любом случае ничего не позволит Вилке предпринять, он добьется только того, что ему в очередной раз запретят вмешиваться в это пошлое и мутное дело. Поделиться с Зулей тоже было никак нельзя. Это не история с дневником, здесь лишний свидетель вреден и не нужен. Тут поединок один на один. И уж с Вилкиной стороны он будет честным. Как бы ни повел себя Столетов, и какое бы оружие ни призвал себе на помощь. При мысли об этом в душе Вилки, против его воли, сам собой закипал неудержимый гнев. И сдерживать его с каждым разом выходило все труднее.
Пока, однажды, в апрельский день рождения Ильича, Вилка невольно не преступил предел.
Уровень 10. Над Припятью во лжи
Двадцать второго апреля, традиционно и вековечно, в школе имел место ленинский коммунистический субботник. Учителя и ученики, бок о бок, трудились над уборкой школы и территории, сдавали металлолом и макулатуру, чинили школьный инвентарь и предавались иным видам общественно полезных работ.
Девочки из девятого «А», как, впрочем, большинство девочек из других классов, по преимуществу мыли парты и полы, – окна по холодному времени открывать и приводить в порядок пока запрещалось, – убирали столовую и спортзал.
Ребята, само собой, больше проявляли трудовой энтузиазм на открытом воздухе. В углу двора скопилась за зиму изрядная, смерзшаяся куча мусора, требовавшая немедленной эвакуации, необходимы были и рабочие руки для погрузки вторсырья на специально прибывшую машину. Вилка с Зулей и Ромкой Ремезовым вооружились фанерными лопатами и отправились убирать остатки снежной, еще не стаявшей грязи на футбольное поле. К ним добровольно и тоже с лопатой пристроился наблюдающим и руководящим преподавателем Петр Андреевич Столетов.
Вилка появление вблизи себя Столетова воспринял как привычную неизбежность, и сильно удивился бы, выбери Столетов поле деятельности, территориально далекое от Вилкиного местонахождения. Вилка долбил мокрый, упорный в своем сопротивлении сугроб углом лопаты, и обреченно-терпеливо ожидал, когда Петр Андреевич, улучив удобный момент, начнет свое обычное словоблудие. Вилка даже гадал, куда именно в этот раз отправится Столетов вместе с Аней: в театр или в кино? Пару раз Вилке случалось ловить Петра Андреевича на враках, когда в преднамеренном разговоре с Анечкой выяснялось, что она и в глаза не видела тех кинолент, которые, согласно легенде, должна была посещать в компании Столетова. Однако, к Вилкиному огорчению, результат получался иногда и обратным, Анечка действительно смотрела фильм или спектакль, о котором упоминал Петр Андреевич. И ходила Анечка на просмотры без Вилки. Правда, мама ее, Юлия Карповна, была заядлой театралкой, при случае посещала и кинозалы, но, кто знает? И Вилка приходил к печальному выводу, что Столетов местами, конечно, нагло врет, но местами, к несчастью, нет.
А Петр Андреевич Столетов был далек от торжества, как от небесных тел. С Анечкой, говоря современным языком, у Петра Андреевича вышел полный и обескураживающий «облом». Никаких культурных походов и нежных записочек не существовало нигде, кроме его собственного воображения. Более того, каждый раз вблизи девушки Столетов почти физически ощущал некую ауру неприязни с примесью отвращения, нацеленную на его собственную, неотразимую персону. То есть, вопреки своим хитроумным планам, Петра Андреевич получил то, о чем мечтал, с точностью до наоборот.
Уязвленному физику уже не осталось иного выбора, как сорвать накопившуюся горькую злобу на чертовом мальчишке, глупом, доверчивом недоноске, так некстати возникшем на пути его великолепных замыслов. И Петр Андреевич принялся ткать свою изящную, лживую паутину, с фантазией и настойчивостью, действительно заслуживающими лучшего использования. Но постепенно со временем опутанный и замученный сомнениями Вилка словно бы смирился с истекающими на его голову сточными водами, уже не бледнел и не тискал в карманах кулаки, а лишь отстранено и обреченно внимал ежедневным журчаниям Столетова. И тогда окончательно потерявший всякий разум Петр Андреевич обрек себя на опасную и непредсказуемую в последствиях крайнюю меру, рассчитанную на гарантированное выведение противника из себя. Он решил перейти от сказок о театрах и кино к рискованным и порочным в намеках сценариям возможного обладания им девушкой Аней как таковой. И замысел свой, не откладывая в долгий ящик, начал приводить в исполнение на футбольном поле ленинского труда.
– Как ты думаешь, Мошкин, девочка Аня любит шоколадные конфеты? – зашипел привычно-осторожно Столетов чуть ли не в самое Вилкино ухо, продолжая при этом равномерно и рядом махать лопатой. – А может она и шампанское любит? Ты не в курсе, само собой. Впрочем, это можно легко проверить. Например, сегодня вечером.
Вилка, как и рассчитывал Петр Андреевич, ошалело покосился в его сторону. Но промолчал. Петр Андреевич же, перехватив вдох, продолжил:
– Да, да, вечером, у меня дома. Видишь ли, так уж вышло, у моей мамы есть друг, и как раз именно сегодня она очень захотела его навестить. А ты знаешь, что такое друг одинокой женщины? Это когда навещают обычно до утра. Ты никого еще не пробовал навещать до утра?
К несчастью, Вилка понял все, что хотел сказать ему Столетов, и волосы у него на голове приподняли вязанную шапчонку на добрый сантиметр. В руках у Вилки была лопата, и хорошо, что не железная, ибо он почувствовал непреодолимо желание употребить ее не по назначению. Потому что стена уже стояла впереди него и страшно манила к себе тусклой чернотой. «Уж лучше фанерой по башке», – решил про себя Вилка, понимая, пусть будет, что угодно, только не это. Зуля, по правую руку от него соскребавший грязь с бортика ограждения, тоже вдруг остановил свой созидательный энтузиазм и с тревогой искоса поглядел на Вилку. Слов Петра Андреевича он, конечно, слышать не мог, но по грозовой насыщенности самой обстановки, и главное, по уже однажды виденному им в нехороших обстоятельствах выражению Вилкиного лица, Зуля Матвеев почуял неладное. Поэтому остановился, опираясь на черенок своего фанерного монстра. А вот Столетов остановиться не захотел, или уже не мог.
– Что ж ты, дружочек, приуныл? Тебя забыли пригласить? Ты уж извини, но это дело на двоих. Удивлен? А не надо, не надо, – хохотнул все тем же шепотом Петр Андреевич, отчего смех его прозвучал особенно погано. – Я позвал, она сказала «да». Прямо роман. Ну, ничего, придет и твой черед. Только не с ней, и уж точно не сегодня.
Столетов еще что-то в том же духе свистел Вилке в ухо, но это уже не имело никакого значения. Вилка потерял контроль над «управлением полета», и, не соображая до конца, что именно он делает, ринулся вперед на стену. Говорят, что некоторые люди обладают врожденной способностью накапливать знания и опыт в экстремальных ситуациях чуть ли не с самой первой попытки. В отношении Вилки это мнение вышло на сто процентов верным. На уровне инстинктов вспомнив жгучую, рвущую боль при прохождении черной преграды, Вилка уже не стал врубаться в стену головой. А на полном, мысленном ходу пронзил ее плечом вперед, словно оперативник, мужественно выносящий дверь, за которой скрывается вооруженный преступник. Боль пришла немедленно, но совсем не такая сильная и ломающая, как это было в случае с «инопланетянином». И это приятное обстоятельство и размышление о нем тут же привели Вилку в чувство. Ну, уж дулюшки, осадил себя Мошкин, никто никого сегодня не убьет. И все, и точка. Надо срочно выбираться назад. К тому же здесь, за стеной совсем не пикник, и башка все-таки изрядно трещит.
За стеной, как и в тот памятный единственный раз, кружилась с тоненьким воем угольно черная спираль. Страшная и завораживающая. Вилка попятился и уперся спиной обратно в стену. Его моментально ожгло ледяным огнем и отбросило прочь. Вой спирали усилился, и верчение ее стало более быстрым. С перепугу Вилка кинулся на черную толщу стены всей своей бешенной от нараставшего ужаса массой, но все равно никуда не прошел, только получил очередной болевой разряд. Пение спирали сделалось еще визгливее, и угольные линии закружились подобно урагану. В тот же момент Вилке понял как дважды два и непонятно откуда, что он не выйдет прочь, пока не исполнит ту часть обряда, ради которой он собственно и ломился за мрачную преграду. Но что сказать и пожелать ему не приходило на ум. Ненависти к Столетову он уже нисколько не чувствовал, напротив жалел дурака, вздумавшего заигрывать с огнем. Надо было срочно придумать нечто такое, что открыло бы Вилке дорогу назад, и в то же время позволило бы Петру Андреевичу в целости и сохранности здравствовать далее. И решение нашлось.
«Чтоб тебе сгореть в аду!», – мысленно четко произнес Вилка и тут же шагнул к стене. Темная гладь немедленно выпустила его в нормальный мир. Вилка вдохнул, словно вынырнувший на поверхность ловец жемчуга, огляделся вокруг. Столетов все еще журчал сливными отходами, так и не поняв, мимо чего его только что пронесло. И видимо, был доволен Вилкиной реакцией на свои журчания. Но Вилка на это клал с прибором. Зуля, тихо подошедший сбоку, ткнул его ручкой лопаты под ребра. Посмотрел вопросительно. Вилка улыбнулся другу и отрицательно покачал головой. Вид у него был довольный, хотя бледный и немного болезненный. Еще бы он не торжествовал! Побывал за стеной и справился с ней, выиграл сражение. Значит, может, значит, молодец! И как тонко он обвел вокруг пальца то неведомое, что настойчиво и безжалостно не позволяло ему, презрев черное могущество, бежать прочь. «Гореть в аду! Ха-ха!» – Вилка улыбнулся наяву, чем жестоко пресек Столетовские излияния. Петр Андреевич на полуслове так и замер с открытым ртом, как изумленный соляной столб. Ну что ж, если ад и в самом деле существует, физика Столетова на закате его бытия встретят там с распростертыми объятиями. Если же ада нет, что скорее всего, то Вилкино пожелание не более, чем пустое сотрясание воздуха. И сознание победы вдруг подтолкнуло Вилку на неожиданное действие. Он весело отбросил в сторону деревянное орудие труда, подмигнул вконец обалдевшему Петру Андреевичу, и зашагал прочь, по направлению к школьному корпусу.
В «столовке» он довольно быстро разыскал Анечку, старательно драившую с порошком подоконник, деловито и непререкаемо оттащил ее в дальний угол и спросил:
– Правда, что у тебя вечером свидание со Столетовым?
И тут же получил мокрой, божественно пахнувшей «Лотосом» тряпкой по физиономии. И счастливо рассмеялся. Анечка, еще пару секунд постояв в образе рассерженной львицы, расхохоталась вслед за Вилкой.
– Ну, за что же ты такой малоумный? Глупый, отмороженный Иван-дурак. У тебя уже уши отвисают от лапши, не замечал? – сквозь смех выкрикивала Анечка, отводя душу.
– И в кино ты с ним тоже не ходила? И в театр? – подзадоривая и просто на всякий случай, хитро спросил Вилка.
– Представь себе, даже в цирк не ходила. Вот безобразие! – Анечка захохотала так, что остальные девчонки в столовой, побросав работу, уставились на нее и на Вилку.
А глупышка Торышева, откинув в сторону стул, который только что терла тряпкой, подбежала с криком:
– И мне! Мне тоже расскажите смешное! Новый анекдот, да?
Вилка не стал ее разубеждать, и немедленно выдал анекдот, достаточно взрослый и двусмысленный, про пьяницу и постового милиционера. Торышева, удовлетворенная и повеселевшая, вернулась к своему стулу. А Вилка, уверенный, как никогда прежде, взял Аню за влажную и холодную от уборки руку.
– Больше не смей от меня бегать! Никогда! – властно, будто шах в гареме, произнес Вилка. – А со Столетовым я разобрался сам. Надо будет, еще раз разберусь. И не только с ним. Может, я и дурак, но ни в коем случае не слабак. Запомни.
Вилка сказал и сам собой загордился. Это уж точно была лучшая речь в его жизни. Анечка тоже его поняла, ничего не ответила, только опустила глаза, а руку, между прочим, не отдернула, оставила зажатой в Вилкиной пылающей ладони. Впрочем, может, у нее просто замерзли пальцы от холодной воды. Но Вилка не прочь был выступить и в роли обогревательного устройства. Из «столовки» он вышел, пошатываясь от головной боли и от счастья, и у входа наткнулся на Матвеева.
– Ты чего здесь? – спросил он у Зули.
– Это опять было? – вопросом на вопрос ответил Матвеев. Что «это» Зуля уточнять не стал, но по его отягощенному страхом лицу Вилка и без того понял, о чем идет речь.
– Нет. Нет, ничего не было. Я хотел, но устоял, – он немного солгал другу, но вовсе не из хвастовства. Просто до ужаса не хотелось объяснять несусветную, стыдную глупость с пожеланием гореть в аду, детскую и наивную, совершенную им за стеной, да и пожалел он Зулю. Не имело смысла добавлять страху и в без того напуганные Зулины глаза повествуя о том, как он, Вилка все же не удержался и преступил черту. К тому же ничего страшного не произошло, он благополучно вернулся назад, исцеленный от ненависти и наученный опытом. И Вилка, чтобы успокоить Зулю совсем, сказал:
– Перестань, ты же видишь, со мной все в порядке. Я не болен и не в отключке, а на своих ногах. И, между прочим, помирился с Аней.
Зуля облегченно заулыбался, закивал, сразу пошел себе довольный обратно к футбольному полю и скучающей лопате, даже не дожидаясь Вилку, которому надо было еще посетить уборную и смыть с лица остатки «Лотоса».
В этот раз Вилка почти не болел. Два дня немного ныла голова, и слегка подташнивало по утрам как беременную женщину. Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, что ему довелось пережить после гибели Борьки Аделаидова. Самое же главное счастье заключалось совсем даже не в примирении с Аней, причем именно на Вилкиных условиях, а в том, что Столетов был все еще жив и ни от чего помирать явно не собирался. Несчастный Борька погиб спустя несколько жалких минут после выхода Вилки из страшного, застенного пространства. Актер был умерщвлен огнем тут же, на месте. Петр Андреевич Столетов ходил, пусть унылый и недовольный, но здоровый и вполне живой, уже три дня. Более того, сегодня, на этот самый третий день, он отбывал в недельный отпуск аж до второго мая. И директор милостиво, за счет Столетова, этот отпуск разрешил, пригласив на временную замену их «старого пня»-пенсионера. Вилка ждал ворчливого старика, чуть ли не как родную мать. Вот уж верно, что все на свете познается в сравнении.
По школе разнесся вполне достоверный слух, что поездка Петра Андреевича имела под собой определенную подоплеку. Столетов, по причинам для Вилки вполне понятным, с будущего года решил сменить работу. Один хороший друг в ответ на запрос пригласил его погостить и заодно переговорить о вакантном месте с начальством. Друг, устроивший смотрины, тоже выпускник МИФИ, работал на атомной станции, был специалистом по урановым котлам, и даже пообещал Петру Андреевичу на следующий день по приезду, в свое ночное дежурство, выбить пропуск и провести для Столетова небольшую экскурсию по будущему месту работы.
Петр Андреевич отбывал нынче после обеда самолетом до Киева, а там автобусом до скромного, но вполне благоустроенного украинского городка со смешным названием Чернобыль, где и располагалась атомная энергостанция.
На дворе стояло двадцать пятое апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Дум-дум-дум – дум!!!!!!!!!!!!!! А-а-а-а!!!
Огромная страна узнала обо всем и содрогнулась паникой только неделю спустя. Атомный вихрь накрыл не просто землю, но и сознание сотен миллионов людей по всему шарообразному миру. Страшное событие именовали единственным словом. Катастрофа.
И лишь один человек на планете догадывался против собственной воли и желания, что катастрофой воистину стало Слово.
Первого мая Вилка, легкий и по-новому беззаботный, шагал в школьной колонне на районной первомайской демонстрации, и, как самый высокий в классе, нес на палке плакатный портрет генсека Горбачева. Рядом шла Анечка и иногда, когда Вилка позволял ей такие труды, немного несла портрет тоже. А после демонстрации он и Аня, и Матвеев, куда же без него, отправились в гости к Вилке. Так он захотел и настоял. Раньше он избегал встречаться с Анечкой у себя дома, опасаясь ненужных замечаний Барсукова, но ныне Вилке любое море было по колено. Тем более мама давно и настоятельно уговаривала Вилку как-нибудь пригласить Анечку к ним домой, да и бабушка Глаша тоже хотела посмотреть на легендарную подружку внучка. Барсуков в последние дни вел себя как примерный пионер-герой, видимо нынешний, послестенный Вилка внушал ему беспокойное и непонятное уважение. Словом, Викентий Родионович приглашение Анечки одобрил тоже, особенно имея в виду последние успехи ее отца, на удивление скоро и гладко защитившего кандидатскую диссертацию и получившего под начальство целый научный отдел, да еще, стараниями академика Аделаидова, папа Булавинов зачем-то был избран депутатом в измайловский райсовет. Барсуков даже не стал скупиться на стол и чрезмерно кусочничать, разрешил жене и теще пожертвовать банку красной икры, виданное ли дело, хотя черную на растерзание гостям выдать не пожелал.
А на следующий день, второго числа, Вилка отправился с ответным визитом к Булавиновым, с какой-то особенной банкой варенья из фейхоа, на его вкус жуткой гадостью, презентом от Людмилы Ростиславовны Юлии Карповне. Дома оказались только женщины Булавиновы, самого же главу семейства срочно по телефону с раннего утра вызвали в райсовет без объяснения причин.
– Опять небось дежурные электрики перепились, и в районе авария. Праздники, известное дело. Однако при чем здесь Паша? – жаловалась вслух Юлия Карповна.
– Совсем совесть потеряли, людей по выходным мучают, – ворчала бабушка Абрамовна.
Тем не менее, к обеду папа Булавинов вернулся домой. И не было на нем никакого лица. Белый и грозный, как горный ледник, он сел за стол, даже не вымыв руки, и так сидел, отстраненно глядя в тарелку с великолепным куриным бульоном, и ничего из нее не ел.
– Боже, Паша? Что случилось? Тебя уволили? – спрашивала осторожно Юлия Карповна.
– Сынок, кто-то умер? Кто-то, кого мы знали? – искала другие несчастливые причины бабушка Абрамовна.
Но папа Булавинов оставался нем и глух.
– Папа, ну, скажи папа, тебе плохо? Опять был приступ, да? – Анечка не выдержала и, вскочив со стула, бросилась к отцу на грудь, теребя его за плечи, и тормоша за волосы. – Папа, ну, ответь папа? Что случилось?
Булавинов под ее руками словно очнулся ото сна и сказал:
– Беда, доченька, стряслась. Большая беда, – а потом, окончательно придя в себя, сказал уже всем:
– Скоро будет официальное заявление в новостях. Надо включить телевизор.
– Господи, неужто, война! – заголосила неожиданно бабушка Абрамовна. Юлия Карповна ахнула, прижала к губам салфетку.
– Почти что, – безжалостно ответил папа Булавинов, – авария на атомной станции. На Украине, неподалеку от Киева. Несколько дней назад. Пока это скрывают, но радиоактивное облако накрыло чуть ли не треть республики, Белоруссию тоже задело. Идет тотальная эвакуация. Завтра проведу экстренное собрание в институте. Надо создать консультативный совет помощи. На станции до сих пор пожар. Атомный пожар. И не могут потушить. Там настоящий ад.
Вилка слушал папу Булавинова с детским ужасом, никак пока не отождествляя случившееся с реальностью. Даже само слово «ад» не заставило встрепенуться его память, только вызвало непонятное томление в груди.
И лишь через несколько дней, заполненных потоком ужасающих газетных и теленовостей, он смог связать в своем сознании постоянно звучащее слово Чернобыль и школьное, из-под полы передаваемое известие, что физик Петр Андреевич Столетов геройски погиб от огня и радиации в числе жертв из дежурного персонала четвертого энергоблока станции в ночь катастрофы. В аду.
Проклятие сбылось, желал того Вилка или нет. Хотя, некоторое, очень короткое время, Вилка уверял себя, что он здесь лишний и совершенно не причем. Ни в коем случае не мог он быть вновь виноват в гибели и неслыханных несчастьях безумного количества опять ни в чем не повинных людей, потерявших в одночасье свою жизнь, жизни своих близких, свои дома и собственное будущее. Да и ненависть, толкнувшая его за стену, была направлена лишь на одного единственного человека. За что же пришлось пропадать остальным? Да разве случалось когда, чтобы вихрь, белый или черный, затронул кого-нибудь другого, кроме той персоны, которой непосредственно предназначался?.. Было. В том-то и дело, что было. Как же он, тупой вурдалак, запамятовал, что в день гибели «инопланетянина» вместе с академиковым сыном погиб и сбивший его парнишка-мотоциклист! А Вилка его знать не знал, и в глаза никогда не видел!
Вилке стало совсем нехорошо, хотя казалось, куда уж хуже. Что же за дьявольские силы выпускал он за стеной гулять на свободе? Силы эти совсем и не думали понимать буквально, что именно заказывал им Вилка, а жили сами по себе и со своей, зловещей, колокольни трактовали его приказания. Да полно, приказывал ли он им? Он, пленник, не имевший воли даже покинуть их по собственному желанию, пока эти неведомые владыки потустенного мира не получали от него, Вилки, желаемого. Он просил ад для Столетова, что ж, они устроили ему ад. Настоящий, не библейский, ад прямо на земле. Быть может, они радовались его наивной глупости, давшей им шанс вырваться наружу во всей красе, разгуляться и загубить уйму живого себе на потеху. А Вилка служил для них жалким катализатором, несчастным идиотом, которому случайно досталась лампа с бешенными джинами, и он, дурак такой, взял ее, да и открыл. Да еще радовался тому, какой он умный и находчивый.
Первые недели Вилка ходил сам не свой… Какое там, ходил! Влачился по земле пришибленной гусеницей. Сначала даже подумывал о различных способах самоуничтожения, как бы в искупление вины и еще от невыносимости жуткого груза, рухнувшего на его душу. Но умирать получалось теперь все равно бессмысленно. К этому времени Вилка уже верил в Бога. А, следовательно, и в черта тоже. Нет, не так. Сперва, он, собственными глазами, увидел черта, а потом уже уверовал и в Бога. Ведь невозможно же было в здравом уме допустить, что дьявол вот он есть, а в противовес ему никого не существует. Только Богу он, Вилка, теперь и задарма не нужен. Черт, он, пожалуй, его бы принял, да еще и наградил, как лучшего труженика пятилетки. Так что отправляться Вилке на тот свет нынче не выходило никакого резона.
Из-за поселившихся внутри него пришибленности и помрачения ума, что логичные взрослые объясняли излишней юношеской впечатлительностью, Вилка не замечал ничего вокруг. Что Анечка тут же все поставила на свои места, и Вилка вновь превратился в опекаемого младшего братика, было еще малой бедой. А вот с Зулей дело обстояло скверно совсем. Бедняга чувствовал себя, как сапер, проводящий тренировку на учебной мине, а она возьми, и окажись настоящей. Подробностей Зуля не знал, выспрашивать у теперешнего Вилки опасался, но смерть Столетова случайной счесть не смог. И чувство ненавязчивого, уважительного страха по отношению к вчерашнему другу, внутри Матвеева легко трансформировалось во всеохватный ужас. Дней десять Зуля сторонился бывшего приятеля, потом перепугался собственной смелости, могущей выйти ему боком, и счел благоразумным сделать вид, что, ни о чем не догадался, и ничего вовсе не произошло. Слава богу, – успокаивал себя Матвеев, – Вилке в эти дни вроде было не до него, и он вряд ли заметил Зулино временное отступничество. Тогда Зуля решил, что пусть все пока идет, как идет, но при первой же возможности он оставит между собой и Вилкой Мошкиным по возможности как можно более препятствий и километров. И сделал хорошую мину при плохой игре.
Вилка ничего этого, само собой, не знал. Да и вообще Зулю, занятый своими скорбными мыслями, не видел в упор. Он уже ходил и к папе Булавинову и во многие организации, просился допустить его на станцию хоть в каком качестве. Хоть кашеваром для пожарников, хоть в похоронную команду, хоть куда. И естественно, везде встречал невежливый отказ. Но не сдавался. Затем наступили летние каникулы, и времени на ходьбу по инстанциям у Вилки было хоть отбавляй. Папа Булавинов сочувствовал, говорил Вилке хорошие слова, от которых тому делалось особенно тошно, но помочь не мог, даже если бы и хотел.
Помощь пришла неожиданно. От Танечки, которой Вилкина мама, Людмила Ростиславовна, пожаловалась на неугомонное прекраснодушие сына и собственную боязнь того, как бы ее впечатлительный, жалостливый мальчик самовольно не сбежал в мертвые Чернобыльские пространства. И Танечка нашла наилучшее
решение. Вилке было отныне разрешено помогать в роли то ли санитара, то ли мальчика на побегушках в одной из московских больниц, куда поступали облученные радиацией чернобыльские спасатели. Анечка, добрая душа, тут же заявила, что пойдет работать в больницу вместе с Вилкой. А Матвеев просто побоялся остаться в стороне. Танечка добыла разрешения и для них.
То, что Вилка увидел и услышал в клинике, прибило его окончательно. Всей его будущей жизни не хватило бы, чтобы расплатиться за то, что он натворил. Но Вилка рвался и делал, что мог. По больнице среди врачей и пациентов уже гуляли легенды о странном парнишке из лучевой терапии, безотказном днем и ночью, невзирая на опасность вторичного заражения, менявшем судна и простыни, и даже, вопреки строжайшим запретам и правилам, следившем за капельницами и приборами сутками напролет не хуже опытных медсестер. И в конце лета главврач, в виде примера и просто, будучи не в состоянии игнорировать такой фантастический энтузиазм, вручил юному санитару почетную грамоту министерства здравоохранения и благодарность не больше, не меньше, как от городского комитета комсомола. Вилку обе маразматические бумажки словно обухом огрели по голове, и он, наконец, очнулся.
Разум его как бы пришел в себя, и теперь уже не только страдал, но и начал потихоньку соображать. Зуля и Анечка, как всегда, были рядом, и это было хорошо. Но бедному Зуле он отныне обречен до конца дней своих лгать, и это было плохо. Нельзя иметь друга на половину, но и перекладывать свой мрачный груз на Зулины плечи Вилка не считал себя вправе. Пусть спит спокойно и собирает вырезки про Рафаэля Совушкина. Ох, если б он знал, как заблуждался на Зулин счет. Матвеев уже ни в каком приближении не считал Вилку своим другом, а только радовался тихо тому обстоятельству, что до сих пор жив и ничем не умудрился прогневать то неведомое, зловещее отродье, которое он осмелился чуть ли не на равных когда-то записать себе в приятели.
Уровень 11. Пойдешь налево…
Свой последний школьный год Вилка намеревался провести в трудах и раскаяниях, словно Иван Грозный, вовремя одумавшийся и велевший постричь себя навечно в монахи. Отношение в самой школе было к нему неоднозначное. Его летние больничные подвиги и полученные за них, настоящие взрослые награды не могли никак остаться незамеченными. Со стороны дирекции и учебной части внимание к Вилкиной особе с впечатляющей скоростью преобразилось из приятного удивления в излишнее и слегка показное славословие. Вилку спешно ввели в состав школьного комитета комсомола, то и дело засылали делегатом на районные активы и конференции. Со смирением принимая насмешку судьбы, как непременную, заслуженную им кару, Вилка, страдающий и покорный, ходил на все общественные мероприятия и даже заставлял себя произносить требуемые речи. Порой он сетовал на то, что мучения его случались недостаточно сильными, а стыд и боль от похвал иногда теряли свою остроту.
Одноклассники, кроме Анечки и Зули, в которых Вилка видел почти родных, большого восторга от его общественно-полезной деятельности не выражали. Не то, чтобы досадовали или завидовали, но и всю шумиху вокруг Мошкина считали излишней. По словам Ромки Ремезова, тоже и Вилке «не фиг было корчить из себя клоуна». Ну, выносил горшки, подумаешь, не реактор же тушил. Молодец, конечно, но, как говориться, не всем дано. Вот он, Ромка, к примеру, лучше со временем выучится, и сам будет проектировать такие станции, да не халтурные, а твердыни энергетики. Чтоб ничто не взорвалось и не сломалось неведомо от чего. Да и как это так может быть, громогласно вопрошал староста Ремезов, чтоб рвануло с бухты-барахты, и система защиты и затопления реактора, надежнейшая в мире, вдруг взяла и ни с того, ни с сего отказала. Фантастика.
А Вилке в свою очередь Ромкины выводы и разглагольствования только добавляли седых волос, добивая и без того дышащую на ладан надежду, что может смерть Столетова и катастрофа на АЭС только случайные по времени совпадения. Что он всего лишь отправил в район будущего бедствия неудачника-физика, а собственно авария состоялась бы и без его, Вилкиного участия. Как будто атомные станции на планете взрывались чуть ли не каждый день! Вилка и сам понимал, что утешать себя глупо. Да хоть бы гибель Петра Андреевича считалась единственной на его совести, разве ж это меняет дело? Столетов, между прочим, как и покойный Борька, был единственным ребенком в семье, и смерть Петра Андреевича вышла страшным ударом для его пожилой мамы, потерявшей отныне и навсегда всякий смысл своего существования.
В Вилкины настроения, чем дальше, тем больше вплетались мотивы, кои более бы подошли для образа мысли и состояния оптинских старцев. То он желал посыпать прилюдно голову пеплом и каяться, а после с чистой совестью дать увезти себя в Белые Столбы. То рвался благодетельствовать всему человечеству без разбора, но не очень представлял как. Время в своих отношениях с Аней Булавиновой он, конечно, безнадежно упустил, окончательно представ в ее глазах этаким современным, хотя и менее экзальтированным, князем Мышкиным. Только-только удалось ему заставить Анечку хоть немного взглянуть на некоего Вилку Мошкина иным манером, зажечь крохотный огонек романтического интереса, и вот, все пошло прахом. Но Вилка и этот факт принял как должное и неизбежное наказание. Не заслужил он Анечку, да и не скоро заслужит, если будет искупать свою вину такими темпами.
Дома Вилка отныне непрестанно проливал блаженный нектар на нежную душу Барсукова. Потому как Викентий Родионович, поначалу скептически настроенный в отношении Вилкиной добровольной санитарной службы, очень скоро понял, что недооценил пасынка. Тут же, как только Вилка с унылым видом приволок домой обе благодарственные грамоты. И даже утешительно потрепал мальчугана за волосы, мол, не расстраивайся, пока бумажки, а дальше может еще чего дадут. И как в воду глядел. Вон, пасынок уже и в комсомольские лидеры выходит, а это значит и характеристика, и рекомендации будут соответствующие. Значит, ошибался Викентий Родионович, и Вилка не так прост и ему многое надо. Оттого Барсуков повеселел душой. И с долгим занудством принялся рисовать перед Вилкой радужные перспективы, которые в будущем непременно откроются перед смышленым комсомольским активистом, а если Вилка, как и планировалось, будет учиться на факультете Викентия Родионовича, то и он Барсуков, не останется в стороне, поможет, чем сможет. Как не порадеть родному человечку?
Вилка слушал Барсукова без малейшего раздражения и протеста, и более того, согласно кивал и говорил слова, которые ждал от него повеселевший отчим. И легче делалось Вилке на сердце от того, что весел был Барсуков. А ведь некогда он еще смел осуждать Викентия Родионовича за крохоборство и лицемерие, говнистые интриги и мещанскую обывательщину! Это Барсукова-то, который, если разобраться, в жизни своей мухи не обидел, разве что доставлял мелкие неприятности студенческой братии. На крупные у него сроду смелости не хватало. А что тащил в дом, все, что плохо лежит, как хомяк в нору, так для кого он, спрашивается, старался? Для себя одного? Да они с матерью при нем никогда не знали, что значит стоять в очередях за продуктами, или считать копейки до зарплаты. Вилке при мысли об этом делалось вовсе стыдно. Тварью неблагодарной ощущал он себя. Да, Барсуков не очень щедро кормил гостей, не давал в долг даже соседям по лестничной клетке, дефицитные продукты отмеривал понемногу, чтоб не съедали всего сразу. А сам-то Викентий Родионович, – неожиданно спохватился Вилка, – ту колбасу и разнообразную икру почти что и не ел вовсе! Все ему и маме, вот так-то. Пусть дурак, пусть нудный, тяжелозадый скудоум, но, если кому и судить Барсукова, так уж точно не Вилке. Особенно теперь. И Вилка в очередной раз вечером за ужином, вздохнув про себя, будто отшельник, примеряющий чугунные вериги, просил отчима поведать ему новости внутренней и внешней политической обстановки, чтоб не дай бог не опростоволоситься на бюро комсомола. Викентий Родионович расцветал маковым цветом и немедленно, даже не прожевав жаркое, начинал выплетать словеса.
Новая беда пришла, не заставив себя долго ждать, после ноябрьских каникул. Как будто Вилке совсем немного не хватало до состояния окончательного «аута», и судьба решила его не томить и подкинуть последнюю соломинку на спину верблюда. Несчастье, однако, касалось не самого Вилки, и к нему, к несчастью, Вилка определенно и уверенно не имел ни малейшего отношения, все уж было сделано до него ранее.
В ноябре папа Булавинов лег в страшный онкологический центр с бесперспективным диагнозом «острая лейкемия». Надежды не было не только на его выздоровление, но даже на то, что Павел Миронович Булавинов встретит ближайший Новый Год.
Не в воскресный вечер, а в самый обычный рабочий четверг Вилка сидел на диване в проходной, гостиной комнате у Булавиновых. Рядом с Анечкой и Юлией Карповной. Бабушка Абрамовна, с великими трудами напичканная успокоительным, заснула, наконец, в соседней спальне. Хотя дверь была плотно закрыта, защемленная для надежности кухонным полотенцем, все равно Вилка слышал, как время от времени бабушка всхлипывает во сне. А Юлия Карповна не плакала. Никакие отрешенности и отчаянья не захватили собой ее лица. Она говорила и жила ровно и спокойно. Как о повседневных, обыденных вещах сообщала Вилке, что именно сказали ей врачи сегодняшним утром. И от ее спокойствия Вилке делалось особенно жутко. Это напоминало по ассоциации провидческое, нехорошее равновесие смертника в предбаннике неизбежной газовой камеры нацистского лагеря.
– Мы будем дежурить по очереди. Я с утра, Анюта вечером. По выходным наоборот. Отпуск мне дадут, главврач заявление подписал. Клиника хорошая, но все равно. Нам теперь надо быть с Пашей. И Константин Филиппович обещал помочь. Я звонила ему сегодня. Он расстроился сильно, – Юлия Карповна говорила так, будто старалась попасть в ритм с неведомым метрономом.
«Константин Филиппович, это кто еще такой?» – спросил про себя Вилка, но тут же вспомнил. Так, если память его не подводила, звали академика Аделаидова. От Анечки уже Вилка знал, что иногда, а в последнее время все чаще Юлия Карповна звонит академику не зачем-нибудь, но просто для общения, чтобы старик не чувствовал себя одиноким и ненужным. А в преддверии праздничных дней даже навещает с пирогами и отчего-то всегда с бутылкой крымского портвейна. Видимо, в представлении Юлии Карповны, пожилые деятели науки и хороший портвейн были неразрывно связаны загадочными нитями.
– Мама, ну чем Аделаидов нам поможет? Он же не волшебник, – сказала Анечка, и странно, с вызовом посмотрела на мать.
– Доченька, Константин Филиппович многое может. Препараты нужные достать, об отдельной палате договориться, да, мало ли что еще. Ты вспомни, сколько он всего из-за границы привозил. Может, благодаря его лекарствам папа и дожил до сегодняшнего дня?
И тут Аня закричала. Вилка ничего подобного от нее в жизни не слышал, и предположить не мог, что его Аня может кричать такие слова:
– Пусть в задницу себе засунет свои лекарства, и ты тоже засунь! Папу нельзя вылечить, понимаешь ты, нельзя! – Аня перевела дух и снова стала кричать. Ее никто не останавливал, Юлия Карповна и Вилка лишь слушали в остолбенении. – Чего вы хотите все? Чего? Чтоб он дольше промучился? Чтоб валялся на сраной больничной койке, весь истыканный иглами, и каждый лишний день позволял нам снова его хоронить? Ты, я, академик, Вилка, будем шляться в эту чертову клинику и будем его хоронить! И папа будет это знать, и ненавидеть остаток своей жизни! Забери его домой, пусть умрет здесь. Пусть папа умрет на своей кровати! Может завтра, но на своей кровати!
– Анюточка, девочка моя, ну что ты говоришь? Так нельзя, – Юлия Карповна сумела не зарыдать, но голос ее дрожал, – нельзя отбирать у людей надежду, особенно если она последняя. Папина жизнь, она ведь не ему одному нужна. Как же я? Как же ты? Хоть один лишний день его увидеть, прежде чем попрощаться навсегда.
Аня больше не стала кричать, ответила матери спокойно и зло:
– Что ж вы врали? Ты и папа. Забивали мне голову своим Платоном и вечными душами. Учили меня смеяться над смертью и не бояться. И сами смеялись вместе со мной. Чего ж теперь никому не смешно? А? Вот вам чаша Сократа, вот вам повод для веселья. Давайте устроим застолье, папа выпьет и счастливо отойдет в мир иной, как древний грек. А мы будем радоваться и ждать, когда отправимся вслед за ним, заодно и самосовершенствоваться. Разве не так должно быть?
– Анечка, доченька. Я не знаю. Я уже не верю в это. Мне страшно, – Юлия Карповна, наконец, не выдержала, всхлипнула, приняла слезы в рукав халатика. – У меня такое чувство, что это навечно. И никакого бога нет. Вообще, там ничего нет. И папу мы не заберем. Мы побудем с ним еще. Как и он с нами.
Вилка слушал Аню и Юлию Карповну и не позволял себе ни слова, хотя женщины сидели от него по разные стороны, и весь разговор шел собственно через Вилку. Он только мысленно сказал себе, что Юлия Карповна очень сильно ошибается, полагая, что ТАМ ничего нет. Кто-кто, а уж Вилка своими глазами видел, что ТАМ есть много чего. Да разве существует ТАМ хоть какая-то польза для папы Булавинова и можно ли ее разыскать? И Вилка понял, что можно. Нужен всего-то вихрь удачи. Вызвать его и пожелать, чтобы Павел Миронович Булавинов выздоровел и жил долго и счастливо много лет. Но если одного вихря будет недостаточно, то он, Вилка, всегда рядом и всегда сможет напитать удачу новыми силами. Главное, спасение Анечкиного отца станет той малой крохой искупления, которая, возможно, немного перевесит чашу весов в Вилкину пользу.
Вернувшись домой, Вилка в тот же вечер приступил к исполнению задуманного. Задачка показалась ему проще пареной репы, учитывая все ее исходные данные. Если уж безусловно посторонние и никак не связанные с Вилкой персонажи из Альбома получали от него удачу полным комплектом, то вызвать вихрь для папы Булавинова будет легче легкого. Взять, к примеру, Танечку. Конечно, ее Вилка знал и любил с детских лет, но и Анечкиного папу он жалел теперь ненамного меньше, симпатию же к Павлу Мироновичу он испытывал всегда, просто выражать сильные чувства по отношению к взрослому, близко знакомому мужчине казалось Вилке неуместным. Зато теперь этим чувствам пришло самое время. И Вилка изо всех сил, уже лежа в кровати перед сном, начал восхищаться Булавиновым. Мужественным, умным, честным, добрым, больным и, самое важное, Анечкиным папой.
Ничего не вышло. Ни ночью, ни утром, ни на следующий вечер. Вилка жалел папу Булавинова, иногда чуть ли не до слез, но все было впустую. Вихрь возникать не желал, и причину своего нежелания пояснить не соизволил. Тогда Вилка решил, все дело в личном контакте и, с маминого разрешения, напросился с Анечкой дежурить в палате. Непонятно, обрадовался ли этому обстоятельству папа Булавинов, слишком слабый и утомленный недугом, чтобы выражать бурные эмоции, но Анечка заметно приободрилась, узнав, что Вилка все дежурство до утра будет рядом.
У Вилки было полно времени. Папа Булавинов давно спал, Анечка тоже вскоре задремала на стуле, положив голову на край постели в ногах у отца. А Вилка приступил к созерцанию. Созерцал он долго, жалел Павла Мироновича куда сильнее прежнего, жалел и спящую Аню, но тем дело и ограничилось. Вихрь объявил Вилке забастовку.
Не желая сдаваться и признать свое поражение, Вилка сделал еще две попытки и провел в палате еще две бессонные ночи. С тем же успехом. А после, окончательно проигравшись, кинулся за помощью к Зуле.
Матвеев, вновь узрев на собственном пороге свой Дамоклов меч, взмыленный и жаждущий нечто ему поведать, испытал двоякое чувство. С одной стороны, без Вилки ему, безусловно, существовалось на белом свете лучше не в пример, но вот с другой стороны! С другой стороны, благоразумный страх вещал Зуле иное. Мало ли кого еще вздумается чудовищу прибить посредством окаянного вихря, и неизвестно, в каком месте грянет гром, и сколько случайных жертв ляжет неподалеку. Вдруг, он, Матвеев Зуля, сам того не зная, окажется в районе бедствия? Нет уж, лучше быть в курсе и поближе к виновнику торжества. Главное, не стать мишенью, но это, зная Вилкин незлобивый нрав, казалось Матвееву несложной задачей. Эх, кабы ему для гарантий обезопасить себя вихрем удачи! Но, как назло, столь сильных любвеобильных чувств его личность у Вилки не вызывала. Может быть, разве что со временем. Когда Зуля разберется в механизме загадочного вихря дабы использовать его на благо себе и заткнуть, наконец, рот изматывающему страху.
Изобразив должно встревоженный вид, Матвеев повел гостя в свою комнату.
– Да-а, дела, – нарочито скорбно протянул Зуля, выслушав Вилкину историю. – Может, ты чего делаешь не так? Может, в Аньке вся проблема? Ну, в смысле, она сбивает тебя с настроя. Ты же сам говорил, у тебя с ней никакого вихря не получается. А я сильно сомневаюсь, что Совушкина ты любишь больше, чем ее.
– Сравнил тоже, божий дар с яичницей, – Вилке показалось забавным нелепое предположение, однако, истина была в словах Зули. – Думаешь, мне надо остаться с Павлом Мироновичем наедине?
– Не то, чтобы наедине, но, во всяком случае, без Аньки. Хочешь, я с тобой пойду? Заодно и Павла Мироновича навещу, – выгадывая баллы в плюс, предложил Матвеев.
– А ты что, разве еще ни разу у Павла Мироновича не был? – изумлено спросил Вилка.
Матвеев понял, что допустил промашку, но, как истый шахматный мастер, сразу нашел оправдательное решение:
– Конечно, не был. У людей такое горе, только меня не хватает. Неудобно же. Еще подумают, что я нарочно выставляюсь, на чужой беде, – ответ получился достойным, а Зуле, по правде говоря, было ныне, в виду собственных проблем, плевать с высокой колокольни на весь белый свет и на Павла Мироновича в частности, хотя Ане он сочувствовал.
– Ну, ты и балда. Да Булавиновы только рады будут. Они ж нормальные люди. А со мной не ходи. Чтоб уж наверняка никто не помешал. Ты вот что, ты лучше с Аней пойди, – предложил Вилка.
– Правильно, – неподдельно обрадовался Матвеев, – я ее по дороге задержу, ну там яблоки купить или, если повезет, апельсины, а ты в это время, давай быстренько дуй в клинику.
– Дельный план, – согласился с другом Вилка, – жаль, Павлу Мироновичу апельсины ни к чему, он уже почти ничего не ест. Но ты все равно купи и не особенно спеши, даже если Аня начнет шуметь.
– Будь спокоен, – ответил ему Матвеев и заговорщицки подмигнул.
В клинику Вилка поспел в рекордный срок. Юлия Карповна, поддавшись на Вилкины пылкие уговоры, согласилась оставить мужа на его попечении и не дожидаться прихода дочери. Вилке она доверяла.
Итак, на все про все у Вилки имелся примерно час, а может, Зулиными стараниями, немного больше. Вилка мешкать не стал, тут же взял стул, придвинул к самому изголовью больничной кровати. Папа Булавинов не спал, смотрел на Вилкины манипуляции, но не удивлялся и ничего не говорил. Обычно, если Павел Миронович бодрствовал, Вилка по мере сил развлекал его посторонними разговорами, необязательными новостями, и папа Булавинов безмолвно Вилку слушал, будто радио. Но сегодня Вилке пришлось поменять программу. Разглагольствовать на занимательные темы и одновременно пытаться выманить вихрь показалось Вилке несовместимым. На этот раз он просто сидел и глядел, а папа Булавинов, смежив синюшные веки, то ли дремал, то ли от слабости не мог держать глаза открытыми.
– Не выходит каменный цветок, а, Данила-мастер? – вдруг раздался в гробовой тишине голос Павла Мироновича.
Вилка от неожиданности загремел стулом. Только что папа Булавинов вроде бы спал, а теперь, повернув голову, смотрел прямо на Вилку. Он, Вилка, уже вроде бы настроился и тут на тебе! Однако, папа Булавинов о чем-то спросил, а Вилка, растерявшись, пропустил мимо ушей.
– Вам плохо, Павел Миронович? Вам подать что-нибудь? Позвать врача? Может, подушку переложить? – выдвинул Вилка все возможные версии.
– Нет, врача не нужно. А нужно мне объяснение, зачем ты надо мной колдуешь? Целую неделю уже, – папа Булавинов тихо засмеялся, но Вилка видел, что и тихий тот смех был через силу. – Нет, спасибо, конечно. Но, видишь ли, я в экстрасенсорные чудеса не верю и тебе не советую. Чушь все это. И гипноз, и лечение на расстоянии. Я знаю, ты добрый мальчик, временами даже слишком, но не жалей меня. Это тяжело.
– Я хочу вас спасти, – неожиданно честно ответил Вилка. Потом поправился:
– Я могу вас спасти. И это не чушь.
Как ни слаба была мимика, но на лице папы Булавинова ясно обозначилось изумление:
– И как же? Вера, конечно, хорошо. Но у тебя, видимо, есть конкретный план?
Тут Вилку понесло. Не потому, что на сей раз он держал речь перед умирающим, и, не потому что хотел излить душу, поведав страшную тайну. Вилка почувствовал вдруг, что именно папа Булавинов, ученый человек, может дать действенный совет и заодно помочь себе. Он пожалел, что не выбрал Павла Мироновича ранее на место Матвеева. И Вилка рассказал Павлу Мироновичу все.
– Невероятная история, – папа Булавинов приободрился, насколько позволяло его состояние. – Никогда ничего подобного не слышал и не предполагал. Но факты есть факты. Только, боюсь, со мной у тебя не выйдет.
– Но почему? – спросил Вилка и даже немного обиделся. Папа Булавинов явно не торопился помогать ни себе, ни Вилке.
– Потому же, почему у тебя не получается с моей Анютой. И с твоей мамой, и с бабушкой. Судя по всему, это и есть ограничение, – папа Булавинов сказал и сочувственно, искоса поглядел на Вилку.
– Я не понимаю, – упрямо ответил Вилим Александрович Мошкин.
– Все ты понимаешь. Но боишься признаться. Ты ничего не можешь сделать там, где есть твоя корысть, – ответил папа Булавинов и приговорил.
– Какая мне от вас корысть? Или от Ани? Я ее люблю, вы знаете. Больше всех. Где тут выгода? – спросил Вилка тоскливо. Ему было плохо.
– Ты ее хочешь себе и насовсем. В этом выгода. Смешно, конечно. И мама тебе тоже нужна. И, как ни странно, я. Может, всего лишь, как Анютин папа, но так есть.
– Не могу же я по заказу не хотеть? – упавшим голосом спросил Вилка.
– Конечно, не можешь. Но ты можешь не ходить за ту стену и не выпускать бесов из норы. Хотя это не просто. Самодисциплина – вещь, которая достигается годами, – сказал папа Булавинов, и вроде бы он не осуждал Вилку за содеянные им несчастья, – но я тебе скажу одно: к той стене ты подойдешь еще не раз, и не раз еще очень захочешь перейти ее, и перейдешь, наверное. Главное, надо помнить, что это твой выбор, а значит, выбрать можно и в иную сторону.
– Значит, для вас все безнадежно? – у Вилки дрожали руки, и, чтобы это скрыть, он стал поправлять край простыни в изголовье.
– Почему же? Все даже лучше, чем я, грешный, думал. Отрадно знать, что за чертой нашей жизни определенно что-то есть. Хорошее или плохое, но есть. И я там буду. От этого делается легче, – папа Булавинов еще хотел нечто сказать Вилке, но не успел. В палату вошли Аня и Матвеев с кульком яблок. Апельсины им купить не удалось.
На рассвете следующего дня Павел Миронович Булавинов умер. Так и не дожив до Нового Года.
Уровень 12. …придешь направо
Комья земли падали на гроб. Мерзлые, слипшиеся в камень, пополам со снегом. Вилка скособочено нагнулся, тоже кинул два раза. За себя и за бабушку Абрамовну. Бабушка, тихонько плакавшая с закрытыми глазами, обвисла на его левой руке, и приходилось все делать так, чтобы удерживать старушку в относительном равновесии. Бабушка Абрамовна никому другому не давала себя вести, цеплялась за Вилку, и ему пришлось успокоить Юлию Карповну обещанием не оставлять старушку ни на минуту. Впрочем, Абрамовна была Вилке не в тягость. С ней не требовалось говорить, достаточно просто поддерживать под руку, а местами на кладбище нести как малого ребенка. Вилка и относился в этот час к Абрамовне как к ребенку, то доставал ей платок, то поправлял беличью шапку-беретку, чтобы старушка не простудилась на ветру.
Проводить папу Булавинова пришли многие. И те, кто любил его, и те, кто предал его в свое время, и те, кто помогал, и те, кто завидовал. С покойника что взять? Он ведь тихий, и все счеты позади. Можно теперь не стеснясь сказать, за что был люб, и отчего иным делалось завидно. Теперь все можно.
У могилы, еще не закопанной, стояли и незнакомые Вилке сослуживцы Павла Мироновича, и соседи по дому и подъезду, тех тоже пришло немало, в ветхой «хрущобе» Булавиновых любили. Где-то, не в первых рядах, тактично позади, была и мама с Барсуковым, в толпе Вилка разглядел Матвеева с его Ленкой. А в головах у гроба и у могилы, на расстоянии вытянутой руки, подле Ани и Юлии Карповны, стоял академик Аделаидов. Стоял так, будто хоронил второго сына, и время от времени дотрагивался до Юлии Карповны и до Анечки, словно желал проверить, что рядом с ним еще остались знакомые, живые люди. На академика Вилка смотреть не мог, и когда ловил на себе взгляд Аделаидова, то готов был провалиться сквозь землю, в компанию к Павлу Мироновичу. Замученный этот человек глядел на него, словно бы говоря: «Вот видишь, Вилка, как оно вышло. Остались мы одни, я и эти три несчастные женщины, из которых одна совсем старуха, а вторая еще несамостоятельная девушка. Ты уж не обессудь за просьбу, помогай нам с богом и не покидай».
Как прошли поминки, Вилка не мог сказать. Столы накрыли в институтском кафе, долго говорили речи, в общем одни и те же. Абрамовна раскисла совсем, Вилке пришлось брать академикову «Волгу» и везти бабушку домой. Там, уложив с горем пополам старушку спать, Вилка остался дожидаться хозяев. Наверное, подумалось ему, Ане и ее маме будет не так страшно входить в осиротевшую квартиру, если на пороге их встретит какой-нибудь не чужой им человек.
Обе женщины, большая и малая, пришли поздно. Юлия Карповна трагично подвыпившая, и Аня, трезвая до безнадежности. Вилке обрадовались обе. Он принял от них холодную с улицы одежду, кинулся на кухню ставить чайник. Разговоры теперь, после похорон, сделались ему нестрашны. Оттого что любые слова, самые горестные и больные, отныне не были связаны с погребальными делами, а следовали как бы после них, и имели другое, неконкретное звучание.
Впрочем, Аня и ее мама в этот поздний вечер самого Павла Мироновича поминали мало, время тому еще не пришло, а больше говорили об институтском скорбном застолье, да кто пришел, да какие слова произносил. Вилка нарочно переспрашивал одно и то же по нескольку раз, видя, что Юлии Карповне и Ане непременно хочется рассказать еще.
Потом Юлия Карповна уморилась и отправилась спать к бабушке Абрамовне, Анечка же вышла в крохотную прихожую проводить Вилку. Когда Вилка уже оделся и даже кроличью ушанку успел водрузить на голову, Аня остановила его, схватив крепко обеими руками за меховые отвороты «аляски».
– Вилка, ты не уходи совсем, пожалуйста, – жалобно попросила его Аня, и вдруг заплакала.
Вилка сначала ничего не понял, потом испугался, что у Анечки случился от горя нервный срыв, и она заговаривается.
– Куда же я денусь с подводной лодки, – попробовал он пошутить, но Аня, похоже, шутку не приняла. – Завтра после школы опять приеду и послезавтра. А в воскресенье хоть на целый день.
– Мне показалось отчего-то, что ты сейчас уйдешь и не придешь никогда больше. Вообще никто никогда к нам с мамой не придет, – сказала Аня, и заплакала еще горше. Потом вдруг уткнулась Вилке в грудь, спрятав лицо в волчьем мехе куртки. Ее трясло.
Вилка ничего другого не смог придумать, обнял Анечку обеими руками, щекой потерся о ее волосы. Сердце его разрывалось на части от Анечкиных страданий, но в то же время это определенно был лучший момент в его жизни.
– Ох, и дуреха же ты, ну и дуреха! Бабушка Глаша так мою маму называет, когда она ерунду говорит. Как это, не приду? Куда ж мне еще идти? Ты у меня одна.
Вилка сказал и сам себя услышал. Прозвучало, как объяснение в любви. «Почему же, как? – поправил себя Вилка, – объяснение и есть». Правда, до Анечки это не дошло. Но Вилка считал, оно к лучшему. Не время и не место.
– Самое честное не уйдешь? – спросила Аня совсем по-детски и заплаканная, повисла на Вилке, обняв его за шею руками.
– Сказал же, что не уйду. Я тебе врал когда? – Вилка сделал голос нарочито строгим, как-то и положено с детьми. Но Анечкино лицо оказалось вдруг невообразимо близко, она ведь была ненамного ниже Вилки. И глаза ее мокрые и оттого сияющие, в полумраке коридора все равно ослепительно серые до таинственного, аспидного оттенка, они завораживали Вилку. И он, сам удивляясь себе и собственной смелости, поцеловал Анечку. Сначала в щеку, потом в мокрый глаз, потом, забыв все на свете, в немыслимые губы. Надо же, Анечка в ответ целовала его, горячо и быстро или, наверное, долго. Вилка не помнил о времени. Он целовался впервые в жизни и с кем? С Анечкой. Впрочем, с любой другой девушкой он бы и не стал целоваться ни ради интереса, ни за полцарства в придачу. Но внезапно Анечка отстранилась от него, хотя и не оттолкнула, и снова заплакала навзрыд. Вилке стало стыдно. Лезет с поцелуями, ему-то хорошо как коту на масленицу. Бедная Анечка.
И Вилка опять принялся за словесные утешения. Когда Аня, наконец, выпустила его из квартиры, была уже половина первого ночи. Надеяться на московский метрополитен Вилке не имело теперь смысла. Тогда он пошел по темной, морозной улице к дороге. Автобусы за поздним часом не ходили тоже, и оставалось рассчитывать только на случайную попутку. Денег в кармане у Вилки было копеек пятьдесят, но можно расплатиться и у дома, мама наверняка не спит, ждет его из гостей.
Шел он довольно долго, машины, как назло, не попадалось ни одной. Чертыхаясь про себя за собственную неосмотрительность, надо было сообразить и вызвать по телефону такси, Вилка в конце концов добрел почти до Измайловского парка. Тут, наконец, из боковых улиц вывернула легковушка, чьи фары ослепили его дальним светом последней надежды на спасение из ночных, московских пространств. Вилка выскочил на дорогу, смахнул с головы ушанку, и, сигналя ею, ринулся навстречу машине. Темная «пятерка» с визгом затормозила, из раскрывшейся передней пассажирской двери высунулся по пояс некто и сильно подвыпившим голосом проорал на всю улицу:
– Эй, мужик, ты что охренел?
Вилка и такому приветствию был рад.
– Ребята, подвезите хоть куда-нибудь! – прокричал он в ответ, и для убедительности надавил на жалость, – уже час иду пешедралом, замерз как собака, пропадаю совсем.
– Давай, лезь назад, – повелительно заорал пьяненький пассажир, и задняя дверь приветливо распахнулась.
Вилку дважды приглашать не пришлось, он тут же кинулся в спасительное тепло легковушки. На заднем сидении его приняли чуть ли не в объятия две неслыханно сногсшибательные девицы, судя по голосам и ароматам, пьяные до нескромности, и вместо приветствия отобрали у Вилки его ушанку, которую немедленно стали со смехом примерять по очереди на шальные головы. Впереди сидели мрачноватого вида водитель «пятерки» и тот самый пассажир, который сжалился над Вилкой.
– Тебе куда? – спросил слегка заплутавшим языком пассажир. И повернулся к Вилке.
– Мне на Комсомольский, – ответил Вилка и тут, в свете убегавшего придорожного фонаря разглядел его лицо. Боже правый, это был не кто иной, как сам Рафаэль Совушкин! У Вилки перехватило дыхание.
– А что, можно и на Комсомольский. Мы все равно в Лужники двигаем. Подвезем братуху? – молодецким голосом взревел Совушкин над ухом мрачноватого водителя.
– Господи, Рафа, делай что хочешь, только не ори! – замучено ответствовал ему рулевой «пятерки».
Вилка очухался от секундного замешательства и вместо благодарности выпалил восторженное:
– Вы Совушкин? Сам? Вот это да!
– Гляди-ка, узнал! Страна помнит своих героев! – и «пирамидальный» Рафаэль довольно захохотал:
– Сам! Сам! Хошь, паспорт покажу, а хошь, автограф накатаю! Что, тащишься от моего «музона»?
– Тащусь, – честно сознался Вилка, хотя и был несколько шокирован обиходным лексиконом народного любимца. Но сразу списал погрешности текста на некоторую алкогольную неадекватность загулявшей звезды.
Ближняя к Вилке девица, устав забавляться с ушанкой, теперь щипала его за ляжку и игриво хихикала. Отодвигаться было некуда решительно, и Вилка в смущении обратился к Рафаэлю, одновременно давая намек зарвавшейся красотке:
– У вас очень красивая подруга. То есть, подруги, – поправился он на всякий случай, не зная точно, какая именно из пушистых, ногастых блондинок является собственностью звезды. Заодно, вроде бы вышел комплимент.
– Какие подруги! Шлюхи из «Космоса»! В «Измайловском» погудели, теперь в Лужники на хату валим. Драть их буду. Один. Туча с нами в койку вот не хочет, брезгует, – Рафаэль ткнул пальцем в плечо мрачноватому рулевому. Вилка же, услышав обращение «Туча» сообразил, что водитель «пятерки» не кто иной, как администратор группы Валерий Тучкин. – А то давай со мной в компанию, отдерем их вместе. Будет, что внукам рассказать!
Рафаэль загоготал собственной шутке, девицы, ничуть не обидевшись, хохотали тоже. А Вилке было совсем не смешно. И это Совушкин, его кумир вот уже два года! Какой-то подзаборный хам, а не советская поп-звезда. Рафаэль тем временем продолжал свой пьяный треп.
– Девки, гляньте, он аж офигел от счастья! Да нахрена ты мне сдался? А малюнок на память счас соорудим! – Рафаэль зашелся в хохоте и одновременно полез в «бардачок». Вывалил кучу хлама, из коей извлек синий фломастер, – ну-ка, наклонись.
Вилка, ничего еще не понимая, машинально наклонился вперед. Он и в самом деле офигел, но только никаким образом не от счастья. Совушкин, дурачась и изгаляясь, уже рисовал на Вилкином лбу автограф.
– Во, вещь. Носи на здоровье, – постановил эстрадный кумир, и сказал уже девицам:
– Теперь три дня умываться не будет. Фанаты, блин.
– Рафа, ты это чересчур, – огрызнулся из-за руля администратор Тучкин и повертел пальцем у виска:
– Совсем уже того!
– Ниче-о! Совушкину все можно. Совушкин – самый великий! Самый или не самый? А ну, скажи! – и Рафаэль довольно сильно стукнул администратора в плечо.
– Самый! Только уймись, – попросил его Тучкин и тоскливо сказал, ни к кому собственно не обращаясь, – Как с ума все посходили вокруг от твоей «Пирамиды». Третью группу беру, никогда такого не было. Ну, я понимаю, Ротару, Пугачева, но чтоб какой-то Совушкин?
– Ты, тля, заткнись! Я не какой-то, я самый! Меня Зыкина на правительственном концерте целовала в губы! А ты меня в зад поцелуешь и еще спасибо скажешь, не то вышибу и Бричкина, глисту, возьму на твое место. Ну-ка, тормози тачку!
– Рафа, хватит, я же пошутил, я не то имел в виду! В смысле, что вот парень из Челябинска, неизвестный никому, вдруг бац, и в дамках! – оправдывался Тучкин скорбным голосом.
– Тормози, говорю, обсос ты гребанный! – Рафаэль уже не стесняясь перешел на площадный слог. – Пошутил он, мать твою.
– Ну, все, ну извини. Рафа, ты ж меня знаешь, я за тебя и в огонь, и в воду и к министру культуры! – совсем уже плаксиво запричитал администратор.
– То-то! Твое место у параши, сиди и не чирикай. На первый раз прощаю, – милостиво отпустил администраторские грехи Совушкин, его развозило все больше и больше. Он опять повернулся к Вилке:
– Не, ну ты видал? Я, блин, номер один в этом поющем гадюшнике, а мне всякая свинья будет хрен крутить! Я только рот открою, уже кругом кончают. А почему? Думаешь, лапа у меня? Талант, во-о!
Вилка ничего не ответил, да Совушкин и не нуждался в его одобрении. Ему было все равно на какую аудиторию вещать. Девицы хихикали и курили, в машине стало невыносимо душно и вонюче от алкогольных паров и сигаретного дыма.
– Комсомольский, – кондукторским тоном провозгласил администратор, – тебя, парень, где высадить-то?
– На углу, у светофора, – ответил Вилка. Ему не терпелось поскорее выбраться из поганой машины.
У светофора его и высадили.
– Бывай, брат. Помни мою доброту! – прокричал напоследок Рафаэль, и «пятерка» умчалась в Лужники.
Вилка дошел до ближайшего к нему сугроба и сел в снег. Сначала просто так, безмолвно и неподвижно, потом захватил в пригоршню холодную, сбившуюся в ледяную коросту массу и стал остервенело тереть лоб. Тер до боли, до морозного ожога, до полного омертвения. Потом опять просто сидел.
Мама, конечно, его ждала. Увидела Вилку, ахнула. Мокрое лицо, исцарапанный лоб. Глаза безумные, страшные. Поила чаем, зачем-то капала валерьянку. Была глубокая ночь. Вилка не думал ни о чем, он умирал и хотел спать.
Мысли пришли только на следующий день. Вилка ходил в школу, ездил с Анечкой в аптеку и к ней домой, и думал, думал. Вчера он опустил в кладбищенскую землю возможно лучшего на свете человека, который, будь Вилка умнее, непременно стал бы его преданным другом, вчера же он получил нежданный приз за многолетнее терпение и о, чудо! целовался с Анечкой. Но думал он не об этом. Самые важные, трагичные и счастливые события его жизни обесценились и отлетели прочь из-за вульгарного люмпена, коему Вилка, собственными руками, устроил сладкую жизнь. Вилке было явлено откровение, которое пришлось принять и с которым пришлось смириться. Он дарил удачу людям – тем, что слепо нравились ему, – ничего толком о них не зная и воспринимая их чужое бытие через розовую призму собственных представлений. Теперь Вилка поплатился за это, узрев наяву плоды своих трудов и забот. Уличный хам и пьяница, вознесенный Вилкиной волей на вершины благополучия, не знал даже, что ему делать с привалившим счастьем и еще более уродовал сам себя. Почему? Да потому, тут же нашел ответ Вилка, что дарованные ему блага были не выстраданы и не выслужены, но обрушены посторонней волей сверх меры, и Совушкину оказались не по силам.
Вилка жалел о напрасно потраченной удаче, которая пригодилась бы человеку достойному, но и понимал, что явление вихря не происходит по заказу. Это, конечно так, и все же никто не заставлял Вилку далее питать жалкую личность Рафаэля Совушкина благодатным соком фортуны. «А надо было заранее разузнать, кто такой и чем дышит, для чего живет на белом свете, – корил себя Вилка, – нет, кинулся благодетельствовать без разбору, теперь получай. Как же все нескладно!» И постановил удачу отобрать.
Легко сказать! Вилка был без понятия как это сделать, и даже не ведал, возможно ли сие вообще. Вечером, вернувшись от Булавиновых, сидел за письменным столом в своей комнате, будто над уроком. Глядел в раскрытую книгу, видел фигу, и опять думал. Прецедента отбора удачи в его практике еще не имелось, да и до нынешнего дня в этом никогда не виделось нужды. А вдруг опять явится стена? Убивать Совушкина он не хотел ни в каком случае, да и ненависти к нему не испытывал. Разве брезгливое неприятие и жгучий стыд, к тому же Рафаэль, хоть и форменное быдло, а до дому его довез бескорыстно, за что Вилка был ему благодарен. Здесь следовало не казнить, а лишь восстановить справедливость. «Зуле, что ли, брякнуть? – привычно подумалось Вилке, – да поздно уже». Может, просто все сказать, как обычно, только наоборот, вместо хочу, не хочу, вместо желаю, не желаю? Чувство-то искреннее.
Вилка подумал, потом произнес про себя, и пред ним явилось, заслонив собой привычный интерьер его комнаты. Нечто, как сивка-бурка, как лист перед травой. Вилка от неожиданности даже не понял, что это.
Это была стена и в то же время не совсем стена. Во всяком случае, совсем не та стена, которая являлась по зову его ненависти. То есть и она была, но где-то далеко «за», невидная и нестрашная. А впереди, прикрыв собой темное тело стены, сверкало непонятное нечто. Словно блестящая паутина, сотканная из множества ослепительных, искрящихся бело-розовых нитей, отливавших солнечным, оранжевым светом. Паутина была столь невыносимо прекрасна, что Вилка, ненадолго забывшись, залюбовался игрой ее красок. Пока не понял, что смотрит на собственное творение, дело рук своих, и что именно так в этом главном мире выглядит созданная им удача.
Вилка медленно подошел к сотканному им шедевру, коснулся паутины ладонью. Под рукой его тут же заискрилось, полыхнуло, но не обожгло, лишь защекотало. Нити на ощупь были мягкие и теплые, но упругие невероятно, и немного скользкие. Вилка потянул за одну. Нить подалась, потянулась, но вскоре защемилась и замерла. Вилка сообразил, потянул за соседнюю, высвободил узелок, протащил далее. Когда нить намертво натянулась, и распутать было уже никак невозможно, Вилка поднатужился и оборвал. И тут неизвестно откуда узнал, что делает именно то, за чем пришел сюда, и этими своими действиями вот сейчас отбирает удачу у Совушкина.
Трудиться пришлось долго. Оторванные и отброшенные нити, лежали у его ног блеклой кучей и постепенно таяли. Вилка очистил все, до самой последней бело-розовой пряди, и оглядел то, что осталось. На месте сверкающей паутины теперь пребывал какой-то сетчатый каркас, бесцветный, но тускло зримый, через который пальцы проскакивали будто сквозь туман, и ухватить его не было никакой возможности. Внутреннее чувство подсказывало Вилке, что в этом случае бороться бесполезно, и ячеистая основа неуничтожима, по крайней мере, до тех пор, пока жив Рафаэль Совушкин, и что раз созданная, она пребудет до конца его дней. Вероятно, сотворена она была по велению самого первого вихря, приведшего Вилку и его подопечного во взаимосвязанное целое, и Вилка в любой момент в силах повторить обратный процесс, вернуть воссозданные заново нити удачи на место. «Оно и к лучшему, – подумалось Вилке не без облегчения, – коли Совушкин исправится, можно сделать все, как было».
Теперь же, глядя на тающие под ногами, отторгнутые нити, Вилка узнал и то, почему от него требовалось питать удачу. Паутина, надо думать, имела некую особенность рассасываться со временем, и без его усилий и забот теряла свойства. Хотя Вилка, разматывая белые и розовые завихрения, подметил одну интересную особенность. Там, где густота их казалась достаточно плотной, одна прядь словно бы подпитывала другую и наоборот, создавая нечто, вроде крошечного вечного двигателя, и те места ему особенно трудно было рвать. Вилке пришло в голову, что если бы паутина стала совсем сплошной, то и существовать самостоятельно она могла бы и без Вилкиной заботы, и возможно сделалась бы неуничтожимой. Ведь той же Танечке год от года требовалось все меньшее и меньшее участие Вилки в поддержании благополучия ее семейной жизни. Может, плотность ее паутины была столь высока, что
почти справлялась сама.
Занимаясь своими любопытными исследованиями, Вилка как-то упустил из виду, и даже позабыл о том, что находилось далее за паутиной и прозрачным каркасом. Стена. Темная, холодная, страхолюдная. Та самая. Вилке сразу захотелось удрать прочь, но исследовательский соблазн был велик. Подойти, посмотреть, пощупать. Пока он не в гневе, стена, быть может, вовсе и не опасна. Задержав дыхание, Вилка сделал шаг за туманную сетку, прошел насквозь и… Очутился снова с той же стороны, с которой и был. Заинтригованный, он шагал раз за разом, пересекал ячеистый студень, но снова и снова оказывался на том же месте, откуда начинал свое движение. К стене он не приблизился и на миллиметр. Это было здорово. Здорово, что Совушкина он не смог бы погубить, даже если б сильно захотел. Нематериальная, зыбкая преграда делала акт уничтожения совершенно невозможным, страхуя своего хозяина. Слава богу, вихрь удачи еще и защищал владельца паутины от вторжения. Вилке от этого открытия стало хорошо. И он вернулся в реальный мир.
Уровень 13. Телята и Макар
А в мирских делах зрели существенные перемены. Причем касались они Анечкиного осиротевшего и оскудевшего семейного дома. Академик Аделаидов, взявшийся опекать Булавиновских женщин, затеял авантюрное предприятие – уговорил Юлию Карповну с дочерью и свекровью переехать к нему. Пустующую квартиру можно сдать, для поддержания видимой финансовой независимости. Юлия Карповна, погрустив и хорошенько подумав обо всем, на предложение академика согласилась. И то правда! И сирый академик совсем одинок, и они, три бесхозные, лишенные мужского покровительства женщины. И им защита, и Аделаидову компания, чего уж тут? К тому же Константин Филиппович умел убеждать:
– Переезжайте, Юлия Карповна! Нечего вам стесняться. У меня горе, и у вас горе. Вместе легче терпеть будет. Уж я вас в обиду не дам. Слава богу, копейки по чужим дворам не считаю, машина есть служебная, надо станет, свою заведем. Квартира огромная, только вот дачи собственной не имею. При разводе так постановили. Мне квартира, бывшей супруге – загородный дом. Но это ничего, от государства мне казенная полагается. Пропишу вас, оформлю как опекунство. Я все ж в летах.
– Господь с вами, Константин Филиппович! Да на что нам дачи и машины! – восклицала Юлия Карповна. – Пашу все равно не вернешь. Мне бы только Анюту на ноги поставить. А нам с Абрамовной и не надо ничего.
– Вот и переезжайте. Вам управляться будет легче, и мне веселей. Пожалейте, опять же, старика. А то, бывает, домой приду, и хоть с тоски вой. Иногда так у себя в институтском кабинете и ночую, – посетовал Аделаидов, и не соврал. Дома, считай, у него никакого не имелось с той поры, как погиб сын, была лишь квартира. А это далеко не одно и то же.
В общем, Булавиновых академик сговорил на переезд. И уже весной в их «двушку» на 16-ю Парковую въехал тихий кандидат наук с семейством, которого Аделаидов выписал из Свердловска для государственных нужд. Кандидат застенчиво и безропотно согласился на плату в пятьдесят рублей, смехотворно низкую для нынешней Москвы, но Юлия Карповна находила ее непомерно высокой для небогатого, обремененного двумя детьми научного сотрудника, и оттого все в квартире оставила, как есть, даже посуду не взяла. Да и не нужна была Булавиновым никакая посуда. В доме академика всего хватало, а с переездом рачительной Юлии Карповны стало хватать еще больше. Первым делом Анечкина мама рассчитала заворовавшуюся и в конец обнаглевшую домработницу Тасю, которая наоравшись и наговорив гадостей вволю, ушла, прихватив все свои пять чемоданов и портативный телевизор из кухни. А вскоре и вовсе вышла замуж за продавца из соседнего овощного ларька, давнего своего любовника. Ну и бог с ней. Неужто три женщины, пусть даже одна из них совсем старушка, не справятся с академиковым хозяйством! Да и как бы это выглядело? Сидели бы, словно три барыни на чужих хлебах, а перед ними бы прислуга поломойничала. И Юлия Карповна взяла домоводство в свои руки.
Вскоре быт Аделаидовых-Булавиновых пришел в равновесие и сам собой «устаканился». Анечка приняла на себя магазины и уборку. Юлия Карповна – кухню и уход за академиком. Бабушка Абрамовна – просмотр передач и газет, для ежедневного резюме новостей Константину Филипповичу. Академик Аделаидов в кабинетах более не ночевал, теперь ему уж было куда идти. После трудового, руководящего дня его ожидал дом, а в нем накрытый заботливо к ужину стол, а за столом целых три женских лица, благожелательно настроенных для общения. И академик общался, рассказывая сам о вещах высоких, понятных отчасти одной лишь Анечке, слушал со вниманием жалобы бабушки Абрамовны на донимавшие ее болячки, и новости из больницы на Яузском бульваре, куда после переезда устроилась работать на полставки Юлия Карповна. Ибо теперь Булавиновы проживали не где-нибудь, но в высотке на Котельнической набережной. С уборщицами и лифтерами.
Так они и жили. А Вилке в их жилище ход был строго заказан, и не кем-нибудь, им самим. Хотя Анечка не раз и не два пыталась Вилку вразумить и даже со слезами просила не дурить более.
– Что ты себе в голову вбил, глупый ты человек? – кричала ему Анечка, и глаза у нее были, что называется, «на мокром месте». – Подумаешь, Борьку он терпеть не мог. Как будто я его обожала! Константин Филиппович здесь причем? Несчастный, одинокий старик. Мы вот живем у него и ничего. Ведь это мой папа, не твой, его когда-то обманул.
– Ань, ты пойми, ну не могу я! – кричал Вилка в ответ, и то был воистину крик души.
– Ты же обещал никогда не уходить? – с укором напоминала ему Анечка.
– Я и не ухожу. Можно встречаться у меня, или собираться у Зули. Можно в кино пойти или в зоопарк, хоть куда. Только ТУДА я приходить не могу, – отвечал ей Вилка страдальчески, но твердо и бесповоротно.
– Ну, почему? Почему? Как будто ты виноват, что Борька умер? – вопрошала сквозь слезы Анечка, и сама не ведала, что говорила.
Именно, потому, что виноват. Вилке ли не знать об этом. И с каким сердцем теперь ему пересечь академиков порог? Да он в глаза Аделаидову не смеет посмотреть. И не важно, что Константин Филиппович не знает правды о той давнишней истории, а и узнай он, то вряд ли бы поверил в подобную небылицу. Чего-то в нем не хватало такого, что было у папы Булавинова, Вилка это понял с первого раза, когда увидел Аделаидова зимой на похоронах. Зуля Матвеев, конечно же, демонстративно принял Вилкину сторону, и тоже отказался ходить в гости на Котельническую, заумно мотивируя свое, а заодно и Вилкино поведение высшими этическими принципами, призванными на пустом месте прикрывать их страшную тайну. Анечке пришлось уступить и смириться.
А Совушкин свою удачу спустил окончательно до последнего ломанного гроша. Вилка и Зуля за тем проследили сторонними наблюдателями. Образ кумира окончательно дискредитировался печатью, предавшей гласности одиозные выходки вчерашнего всеобщего любимца, а после особенно безобразной попойки Совушкин и вовсе был отстранен от эстрадного пирога. Впрочем, успокаивал свою взбрыкнувшую было совесть Вилка, так оно и случилось бы в естественном порядке вещей, ведь он, Вилка, не сделал Рафаэлю ничего плохого, лишь перестал делать хорошее. Ничто не мешало лидеру «Пирамидальной пирамиды» творить далее личное благополучие собственными же руками. Ведь сотни иных успешных талантов обходились как-то без помощи вихря Вилима Мошкина.
Но не одни только Рафаэли Совушкины, переезды и тайны занимали место в повседневном бытии трех друзей. Аня, Вилка и Зуля имели еще одну, важную заботу. Школьная опека над ними близилась к своему естественному концу, и надо было определяться далее. Для Вилки ясность в этом вопросе наступила давным-давно, иных планов, кроме механико-математического факультета он и не строил. К вящему довольству Барсукова, который уже на всякий случай шустрил для подстраховки среди предполагаемых членов приемной комиссии, к коей он сам имел косвенное касательство, на правах партийного руководителя вникая в личные дела и характеристики будущих студентов. Анечка из солидарности, а скорее просто из нежелания расставаться со своим верным Лепорелло, поступала туда же, и всячески препятствовала неугомонному в заботе Аделаидову «позвонить, кому следует». Глупости какие, она вполне справится сама.
Полной неожиданностью стало для них решение Матвеева. Экономический факультет.
– Зуля, да ты в уме? – воскликнул изумленный Вилка, как только Зуля огласил ему и Анечке свое непересказуемое решение. – Бухгалтерия – бабское дело. Ты же прирожденный математик, ты шахматист, наконец!
– Современная экономика и есть математика, а шахматы здесь совсем посторонние, – внушительно проворчал в ответ Матвеев, – и это не бухгалтерия. Что же касается баб, то чем их больше, тем лучше.
– А как же Лена? – со смешком спросила Анечка.
– Лена – это Лена. К тому же она на вычислительную математику и кибернетику собирается. Ее факультет в том же корпусе МГУ, что и мой. Считай, соседи. И не спорьте, я решил, – сказал Матвеев, достоинства в его голосе еще прибавилось.
– Ну-у, вот, – огорченно протянул Вилка, – собирались все вместе, а теперь ты вдруг в счетоводы намылился. Смотри, не пожалей потом.
– Не пожалею, – уверенно произнес Зуля, и бросил вызов:
– Грядущее время покажет, кто из нас дальновиден и прав.
Но дело было совсем не в правоте и желании Зулей экономических успехов и свершений. Вернее, дело было не только в них. Пристегнуть себя еще на пяток лет к красавице и ее чудовищу казалось ему верхом неосмотрительной глупости. Разумная дистанция совсем иное дело. Вроде бы друзья по-прежнему, но и каждый при своем интересе. Не хватало ему соревнования на одном и том же поле деятельности! Он, Зуля куда способнее в естественных науках, чем его дружок-монстр. Не дай то бог статься зависти и соперничеству. Заболит у чудища головка, и привет Матвееву из загробных далей. А так Зуля вроде и около, но в то же время не слишком, и ежели что – успеет случиться поблизости и быть, что называется, в курсе событий. Да и в экономический факультет Зуля верил. Глаза держал открытыми и ушки на макушке, слушал разговоры отца и его приятелей-деляг, носом чуявших перемены, к тому же сам Яков Аркадьевич к решению сына отнесся донельзя одобрительно, видел толк и перспективу. Дед Аркаша намерения внука никак прокомментировать не мог, ибо уже год, как покоился на Ваганьковском кладбище.
Они, конечно же, поступили. Все трое. Вернее, четверо, если считать и глупышку Торышеву. И каждый туда, куда хотел. Хотя попсиховать пришлось. Корпя в аудитории над вступительным сочинением, Вилка, плавающий в море синтаксиса и грамматики без руля и без ветрил, разом потерял веру и в себя, и в страховочные обещания Барсукова, и в заранее хитро припасенные шпаргалки. Счастье и спасение для Вилки в эти экзаменационные часы были лишь в Анечке, трудившейся рядом над образом Печорина и не покинувшей друга на тонущем литературном корабле. Написать работу за Вилку у нее само собой времени не имелось, но вот проверить и подправить его испуганные черновые каракули Анечка успела, чем, в сущности, отвела угрозу «неуда».
Когда же вывешенные на факультетах списки украсились их фамилиями, отмечать событие обе пары отправились на Октябрьскую, в известную своими блинчиками «Шоколадницу». Потратили целое состояние в десять рублей и объелись до отвращения к любого рода пище.
Последний, оставшийся от лета месяц каждому предстояло провести по-своему. Анечка в составе ее нового, объединенного семейства отбывала на «казенную» дачу. Зулю отец премировал дефицитной поездкой в дружественную Болгарию, куда Зуля и уехал вместе с мамой Вероникой Григорьевной. А Вилку ждало путешествие к Черному морю, в ставший почти родным за эти годы студенческий «Буревестник». Впервые он ехал не просто как пасынок факультетского начальничка, но как будущий полноправный первокурсник, настоящий «мехматовец». То есть был он ныне не «сын полка», а утвержденный списком рядовой. Вилка остригся в лето под «ежа», подумав про себя, что будь жив папа Булавинов, то непременно посоветовал бы ему в противовес отпустить бороду. В «Буревестнике» Вилку и настигло неминуемое в его жизни событие.
Барсуков и ранее предоставлял Вилке в южных краях почти ничем не ограниченную свободу передвижений, а в нынешнее лето, будучи особенно расположенным к пасынку, вовсе милостиво позволил самостоятельное существование, и даже дал двадцать рублей на расходы. Викентию Родионовичу было чем гордиться и хвастать перед коллегами: Вилка оправдал все его надежды и не уронил честь Барсукова в грязь, поступил и с хорошим проходным баллом. Викентий Родионович даже успел от себя партийную рекомендацию соорудить, с целью определения Вилки для начала в комсорги группы.
Кое-кого из отдыхавших студиозусов, преимущественно старшекурсников, Вилка узнал еще по прошлым визитам в «Буревестник», со многими тут же познакомился заново. Место было старое, обжитое, Вилку помнили и раздатчицы в столовой и даже торговки, что из года в год предлагали неподалеку пиво и квас. Однако в компаниях на Вилку смотрели уже по-иному. Как на полноправного, хотя и низшего чина студенческой корпорации.
В этот раз Вилка как-то само собой прибился к развеселым и немного ему знакомым «мехматовцам»-четверокурсникам. Бесшабашные эти ребята приняли его к себе на правах младшего братишки и знающего старожила с выгодными связями на пункте питания. Верховодил в их кругу смешной и крепко выпивающий очкарик Лева Туробоев, умница и сквернослов, который, потребляй он поменее алкоголя, имел бы полное право на звание «ботаника». Трое парней и две девушки, да плюс Вилка, вот и вся их гоп-компания, небольшой, но очень сплоченный коллективчик, со знанием дела убивающий предназначенное к отдыху время. Вилка без малейшего сожаления сдал свои двадцать рублей в общую копилку и стал равнозначным пайщиком-акционером всех вечерних посиделок и дневных «пивных» походов. Правда, сам Вилка спиртным не злоупотреблял. Пиво еще туда-сюда, пригодился и опыт, обретенный на Зулиной кухне. Но от водочных подношений Вилка отказывался решительно, впрочем, «туробоевцы» не настаивали. Излишек шел к ним в прибыль, а Вилка был, что называется, «выгодным гостем». Иных же напитков, кроме пива и сорокаградусной в их компании не случалось. Однако, спустя несколько дней, стараясь как бы загладить несправедливость, девушки Вика и Ульяна с молчаливого одобрения Левы притащили и пару бутылок сухого грузинского вина в «братишкину» пользу. Вилка нашел вино так себе, но выпил с полбутылки, чтоб не обидеть, к тому же Уля, Ульяна Зелинцева, разбитная и ветреная девица, Вилку подначивала, мол, слабо. С этой Ульяной у Вилки и произошла история.
В тот день, вернее, в тот вечер, в комнате у Левы отмечали день рождения его лучшего друга Ленчика Борзова, за внушительную нижнюю челюсть и выпирающие зубы получившего прозвище Леня-лошадь. Были не только «туробоевцы», но уйма и другого студенческого народа, с самых разнообразных факультетов, забежавшего на праздничный огонек. Кто-то в виде подарка приходил со «своим», кто-то, напротив, в расчете на дармовую халяву. Кто-то оставался на посиделки, кто-то, в честь именинника опрокинув стакан, спертый на время из «столовки», уносился далее по личным надобностям. К полуночи возникла и гитара. У самих «туробоевцев» пение под струнные музыкальные инструменты было не в чести, предпочитали больше магнитофон и западные тяжелые группы, однако, гостя, пожелавшего исполнить ради праздника репертуар КСП, неудобным выходило гнать в шею.
Вилка сидел, затиснутый в угол между Ульяной и странным до безобразия парнем с физфака, которого за темные, нестриженные космы и огромный нос все называли Абабычем. Этот Абабыч хлестал водку, не закусывая, иногда страшным голосом подвывал гитаристу. Захмелевшему Вилке он казался оборотнем из заграничных ужастиков. Ульяна все подливала Вилке вино, велела не зевать, не то выдув всю водяру, гости не пощадят и его «сухарь». Вилке вовсе не было жалко дешевой кислятины, но и заботу о себе совсем взрослой девушки отвергать не хотелось. Периодически Уля насильно совала ему в руки то кусок помидора, то плавленый сыр на ломте хлеба и приказывала: «Ешь, не то стошнит!». И Вилка ел, он совсем не желал, чтобы его тошнило. От вина и комнатной, жаркой духоты Вилка опьянел до головокружения, к тому же плавающий свинцовым облаком табачный дым совсем не улучшал экологическую обстановку в помещении. Рядом, непонятно на чьи уже песни и шутки оглушительно хохотала Ульяна. Она вообще пользовалась у мужской половины завидным успехом, но постоянного ухажера не имела ни среди «туробоевцев», ни где-либо еще. Уля объясняла это просто: «Успею в своей жизни на какого-нибудь гения погорбатиться!», и ни в чем пока себе не отказывала. Была она высокой, ширококостной, смуглой брюнеткой, с удивительными карими, «оленьими» глазами, с крестьянскими руками и непропорционально тонкой для ее мощной фигуры талией. В общем, ничего себе.
Вилка понятия не имел, какой наступил час ночи, когда, прихватив оставшееся вино и два зеленых, каменных яблока, Ульяна едва ли не за ручку уволокла его на пляж. Развалившись на жесткой, противно холодной гальке, они хохотали непонятно от чего, пили вино прямо из горла, Вилка это отчетливо помнил, кидались недоеденными огрызками в воду. А потом… Черт его знает, как это случилось. Просто случилось и все. Вилке к тому времени море было уже много ниже колена, и нахрапистый штурм, которым Уля Зелинцева преодолела его считавшую ворон невинность, показался ему сперва забавным, потом весьма приятным и уместным, а под конец и до боли знакомым ощущением. Очень, очень похожим на те восторги, что он испытывал, даруя удачу, только беспредметным и не порождающим вихря экстазом. Сравнение представилось Вилке в тот момент почти гениальным, и в нем пробудился экспериментаторский дух. Никакой неловкости или смущения от своего совершенно голого тела он не испытывал, да и винные пары сильно препятствовали проявлениям стыдливости. Отнюдь не считая в эти минуты, что делает нечто не вполне обычное, Вилка ухватил растрепанную и тоже голую Улю за шею и закричал ей в ухо: «Ух, ты! А ну, давай еще раз!». И обалдевшая от неожиданности, опытная старшекурсница тут же упала в его объятия.
Лишь наутро до Вилки дошло, чем собственно он занимался на пляже. С одной стороны, ему полагалось терзаться угрызениями совести из-за безобразной измены светлому Анечкиному образу, с другой стороны по Вилкиным ощущениям никакой измены не произошло, и совесть могла спать спокойно. Секс на пляже, как это ни странно, словно бы явился естественным продолжением того, что с Вилкой происходило ранее, и даже не вызвал особенно новых эмоций. Все это уже было. Отличие состояло лишь в форме, а не в существе действия. Забавно, но меньше всего Вилку занимали мысли о подруге его ночных приключений, Уле Зелинцевой. На ее месте могла оказаться любая другая девица, и Вилка был уверен, что не признал бы разницы. К тому же, Вилка не чувствовал себя влюбленным, как не видел никакой нужды в ином общении с Улей, кроме их обыденных компанейских отношений. Вилка спросил себя, отчего это так, и немедленно, без колебаний ответил. Оттого, что она не Аня.
Однако, Ульяне младший братишка чем-то приглянулся, то ли своим естествоиспытательским пылом, то ли свежестью и новизной, и она еще несколько раз зазывала Вилку для уединения на берегу. Вилка и не думал отказываться. Во-первых, не хотелось обижать Улю, а во-вторых, забавы их были Вилке приятны. Вдобавок изображать из себя целомудренную недотрогу получалось поздно и глупо. Когда же Ульяна, натешившись минутной прихотью, переключила свое внимание на физкультурника и тренера университетской команды по плаванию Илью Федоровича Топоркова, Вилка даже испытал облегчение. Повышенное внимание к себе любой женской особи, кроме Анечки, он переносил с трудом. Но девушке Ульяне понравилось в нем и это качество.
– А ты, оказывается, молоток. Парень, что надо. Высший класс. Жаль только, что лет тебе маловато, – сказала ему Уля как-то за завтраком в столовой. – Так и нужно ко всему относиться. Легко и без байды. Сопли не распускаешь, с глупостями не лезешь. А может, я не в твоем вкусе?
– Да нет, что ты, очень даже в моем, – успокоил ее Вилка на всякий случай. Вкус у него был один единственный и находился в данный момент на подмосковной даче. Но объяснять это Вилка не счел необходимым.
– У тебя, наверное, есть девушка? Да ты не бойся, я не обижусь. Дело житейское, – сказала ему Уля и по-свойски подмигнула.
– Есть, – честно сознался Вилка, и дальновидно попросил:
– Только знаешь, она будет учиться со мной вместе, и если можно, ты бы не могла…, то есть, если вдруг..?
– Об чем речь! Конечно, я останусь нема, как могила. И ужасная тайна умрет вместе со мной! – Уля сделала страшные глаза. Ей было весело.
А потом Вилку ждали Москва, Аня и первый курс, хлопоты с расписанием и блуждание по путанным с непривычки коридорам Главного здания университета, получение учебников и многое другое. Вилка, засунув гордость в карман, столь ловко подлизался к Барсукову, что тот не устоял, пошел у пасынка на поводу и устроил, чтобы Вилка и Аня попали в одну учебную группу. Про Улю и ночные походы на пляж Вилка уже и забыл.
Уровень 14. «Коровницын сын»
Он появился, когда Анечка и Вилка уже перешли, благополучно и с повышенными стипендиями, на второй курс. Так иногда Судьба с большой буквы, вместо того, чтобы обозначить свое присутствие громообразными шагами Статуи Командора, вплывает неслышным облаком равно неотвратимого рока в ничего не ведающие людские жизни и после без жалости размалывает их в недрах своего загадочного вращения.
В том году, по новому правительственному указу, призывники из числа студентов были демобилизованы из славных советских армейских рядов на шесть месяцев раньше срока. И факультету пришлось принять обратно вдвое большее количество защитников отечества, которых начальство с превеликим трудом распихало в переполненные группы. Вилкин курс не призывался вообще, так как за последний год «мехмат» вновь обзавелся собственной военной кафедрой и связанными с ней привилегиями.
В числе новоприбывших вчерашних сержантов и ефрейторов был и он. Олег Дружников. А спустя несколько лет и Олег Дмитриевич Дружников. А спустя еще несколько и просто Дружников. Но к тому времени уже любой знал, о ком именно идет речь.
Но в тот день он, вместе с еще тремя «дембелями», первого сентября скромно вошел в аудиторию, где 203-й группе предстояло постигать премудрости функций с комплексной переменной, и сел в углу за пустующий стол. В это первое свое появление он выглядел совсем не страшно, а странно и немного смешно, в частности из-за своей несколько необычной в данных обстоятельствах одежды. Армейские сапоги и брюки, клетчатая, дешевенькая рубаха с застиранным воротом, а на плече нечто, сильно напоминающее солдатский «сидор». Так он и ходил изо дня в день, только одна линялая рубаха сменялась другой, точно такой же, убогой и годной разве что на кухонные тряпки. Когда же осень навеяла предзимние холода, поверх дежурной рубахи он надевал свитер, всегда один и тот же, грубое, ручной вязки, уродливое коричневое кошмарище. Ходил Дружников так вовсе не потому, что гордился своим дембельским прошлым, или от презрения к низменным материальным благам. Анечка и Вилка, да и вся остальная группа, включая даже трех других бывших армейцев, которым вроде бы полагалось проявлять братскую воинскую солидарность, не очень задумывались тогда о странностях Дружникова. На него поначалу вообще не обращали особенного внимания.
А причина была совсем простая. Его вопиющая, маловообразимая среди университетской публики, удручающая нищета. Собственно, если бы не армейское обмундирование, полагающееся всем без исключения дембелям, Дружникову и вовсе бы не в чем было ходить на занятия. Помощи же ему не приходилось ждать ни от кого.
Дружников приехал в Москву из какой-то, богом забытой станицы ставропольского края, то ли Полевской, то ли Луговской, не великой и не богатой хозяйством, вдали даже от железной дороги. Семья его насчитывала всего-то трех человек, и в самой станице Дружниковы были пришлыми. Мать, Раиса Архиповна, состояла дояркой при коровах колхозной фермы, страдала от варикозных болей в ногах и ревматизма, младший брат Гошка, тихий, одутловатый парнишка, был на восемь лет моложе и только еще учился в школе. Отца, кормильца и защитника, похоронили давным-давно. Отец, Дмитрий Иванович, плотник и каменщик на все руки, и как все истинные мастеровые, сильно пьющий человек, приехал с семьей из псковских земель, нанявшись в колхоз по договору, с надеждой подкормиться на юге. А спустя полгода погиб в пьяной драке у сельмага, от беспредела приятеля зоотехника, проломившего ему порожней бутылью черепную кость. Отца похоронили на сельском кладбище, приятель пошел под суд и получил восемь лет исправительных работ, а вдова с двумя детьми так и осталась на новом месте. Колхоз и правление стервозничать не стали, пожалели, оставили за ними домик с выплатой в рассрочку, а Раису Архиповну приняли на ферму. Но и только. В станице Дружниковых не любили. Посаженный зоотехник был местным парнем, имел казачьи корни, которые родственными связями давно проросли на всю округу, и родичи арестованного и его молодая жена считали вопиющей несправедливостью его вынужденное восьмилетнее отсутствие из-за какого-то пришлого, никому не нужного алкаша.
Пока дети были маленькими, а мама Рая еще не совсем растерявшей здоровье, Дружниковы кое-как справлялись. Олежек помогал матери, чем мог, и в огороде, и летом на ферме, Дружниковы держали кур, и даже один раз удалось выкормить на продажу поросенка. В общем, умудрялись не голодать. Но уже тогда Олегу Дмитриевичу Дружникову, еще пацану-школьнику, стало доступным одно важное знание. Никогда и ни за что он не добьется ничего, если не вырвется из приютившей их захолустной станицы в большой мир. Только там и только так он сможет получить то, чего он хочет от жизни. А хотел он столь многого, что порой сам не осознавал размеры своих желаний. И не имея в своем деревенском лексиконе наречия «невозможно», однажды стал с планомерным упорством парового катка претворять свои космические проекты в реальность.
Перво-наперво, постановил он, необходимо добыть для себя любой ценой высшее образование. Не умея в силу своего характера мелочиться, Дружников замахнулся аж на Московский университет. Математика из всех предметов давалась ему наиболее легко, на ней-то и остановил он свой выбор. Не ленился, ездил за книгами в район, в свободное от школы и хозяйства время корпел над учебниками. Сам. Выпросил, выписал из Москвы с потрясающей настойчивостью программу для поступающих, штудировал и тренировался. Мать считала его занятия блажью, но не препятствовала, не дай-то бог еще пойдет по отцовским стопам, уж лучше пусть мается дурью над книжкой. Недружелюбные соседи и вовсе почитали его за полоумного обалдуя и велели собственным детям держаться от него подальше.
Но скоро настал срок, и далее необходимо было везти наработанную в тяжких трудах ученость на испытания в столичный университет. И мама Рая завыла в голос:
– Сыночка, да пожалей ты нас! И без того люди кругом потешаются. Кому ты в той Москве нужен? Не возьмут они тебя, ни за что не возьмут, только посмеются над деревенским!
– Ништо. Пусть смеются, – отвечал он матери, и лицо его каменело в невыносимой по силе ненависти маске, – Примут, куда денутся. Вот увидишь.
Но мать тут же начинала рыдать по другому поводу:
– А мы-то как? Гошка еще мал совсем, вдвоем не управимся. Пропадем одни-и-и!
Он тогда вставал перед матерью на колени, обнимал ее распухшие ноги, говорил просительно, но и бесповоротно:
– Вы с Гошкой потерпите немного. Совсем чуть-чуть. Я скоро заберу вас отсюда, – он гладил маму Раю по коричневой крестьянской руке, и обещал твердо, как Наполеон своим солдатам:
– Ты у меня будешь жить во дворце, и каждое утро тебе будут подавать кофей в постель, как королеве. А наш Гошка, когда вырастет, станет министром, не меньше. Уж я озабочусь.
Мама Рая вздрагивала от таких речей сына, глядела пристально: не болен ли? Но видела в его лице лишь непререкаемую убежденность и непрошибаемую веру в собственные обещания, и пугалась еще больше:
– Ох, сынок. Пропадешь ты в той Москве, и ворон костей не сыщет. Да и денег где ж взять на дорогу?
– Ха, у меня тридцатка на черный день отложена. Зря что ли я на ферме батрачил? – гордо отвечал он.
– Да разве ж этого хватит? На целый-то месяц! В Москве цены не чета нашим! – стращала его мать.
– Не боись, все подсчитано. На билет в плацкартном туда и обратно семнадцать рублей. Еще тринадцать остается. На непредвиденные расходы. Целый капитал. И потом, поступающим дают место в общежитии, – утешал он маму Раю.
– А есть ты что будешь? На хлеб только и хватит. Ноги протянешь! – опять ударялась в слезы мать.
– Вот ты мне и собери. Варенье, соленья. Куриц пару можно закоптить, – просил он вкрадчиво.
Раиса Архиповна поохала, поплакала, но стала собирать сына в дорогу. А на прощанье сказала все то же:
– Пропадешь ты там, сынок.
Но он не пропал. Он взял штурмом свою первую цитадель, поразив приемную комиссию и высокой подготовкой, и необычной автобиографией. И заслужил свой первый в жизни шанс.
Анечка и Вилка, понятно, ничего о нем тогда не знали. Да и не особо стремились знать. Дело здесь было вовсе не в столичном снобизме или в дембельском прошлом новенького. К несчастью, Дружников не мог похвалиться благодарной и располагающей внешностью, и относился к тому типу мужских особей, которые, несмотря на сильный характер и великие умственные достоинства, никогда не нравятся женщинам сами по себе, а только в отношении к достигнутому материальному успеху. Будучи довольно высокого роста и крепкого телосложения, Дружников, однако, имел в облике нечто обезьянье. Здоровый, покрытый жестким, рыжим курчавым волосом детина, с непропорционально длинными руками, шишковатым лбом и зверской нижней челюстью, он еще более усиливал это впечатление, когда начинал говорить. Голос его был отвратителен на слух, низкий, рыкающий, с прерывистыми гласными, скорее напоминал рев, чем человеческую речь. По ассоциации сразу на ум приходило расхожее выражение: «говорит, будто в цинковое ведро ссыт». И только глаза, круглые, как шары, сильно выкаченные, блекло-стального, чуть размытого цвета, нарушали общее впечатление, выбиваясь в самостоятельное существование сиянием грозного, пронзительного, на все готового ради грандиозной цели ума.
Ненавязчиво и незаметно, словно тигр в чаще, высматривающий свою жертву, не сразу и не торопясь, он подобрался к Вилке и Анечке.
За первый в их жизни студенческий год и младший Мошкин и прекрасная Анечка Булавинова не слишком-то изменились. Нет, конечно, новый статус и достаточная самостоятельность способствовали некоторому их взрослению. Но, по сути, они все еще оставались домашними детьми, пусть и с большим кругом обязанностей и ответственностей. И даже летняя история с Ульяной, после которой Вилка мог с полным правом полагать себя настоящим мужчиной, ничего в его отношении к внешнему миру не меняла. Что же касается Анечки, та пока еще видела совсем мало разницы между школьными годами и новым, университетским периодом своей жизни. Все также рядом был верный Вилка, все также осаждали ее интеллигентно-пылкие, теперь уже «мехматовские» поклонники, и все также укрывалась она за Вилкиной спиной неизвестно от чего. Хотя теперь Вилка водил свою ненаглядную красавицу и на вечерние сеансы в кино, и на пьяные студенческие дискотеки, танцевал, держал за руку, иногда обнимал и даже целовался с ней в подходящие моменты. Дальше ухаживаний, однако, пока дело не шло. Да Вилка и не пытался форсировать события. Было у него нехорошее верное ощущение, что Анечка принимает и позволяет ему ухаживания и некоторые вольности по многолетней привычке, чуть ли не в силу некоей родственности, как нечто, само собой разумеющееся. И к Вилке она не испытывает ничего иного, кроме благодарной привязанности за его преданность, обладать же Анечкой на таких условиях Вилка не желал. Ему мерещились и страстные признания, и пылкие взаимные клятвы – безумства, которые горели в нем, он хотел созерцать и в той, которую, бог знает сколько времени, обожал. Но за малостью опыта и от легкого романтичного тумана в глазах Вилка не мог увидеть и узнать, что для некоторых, невеликих по числу натур, простая привязанность с успехом может заменять опасную для них, безоглядную любовь, и со временем являть чувство, куда более важное и ценное. Но Вилка не имел об этом знания, продолжал вздыхать и водить Анечку в кинотеатры и на танцы.
У них появились новые друзья из студенческой среды, сохранились и старые связи. Экономист Матвеев и кибернетик Леночка все время пребывали неподалеку. Нравился ли Зуле его выбор, доволен ли он был или нет, Матвеев за незначительностью прошедшего времени сказать себе не мог. Но вот положение дел касательно его и Вилки, Зулю безоговорочно устраивало. Все выходило, как он того и хотел. Вроде бы давний, верный друг и хранитель тайны, но и на безопасном расстоянии, за редутом, куда в случае чего можно укрыться. Однако, прежние страхи, будто старый осколок в груди седого ветерана, ныли и пугали его, не давали покоя. Именно они, эти страхи, и открыли ему, вскорости, глаза на Дружникова, указав единственный путь спасения.
Как Дружников прибился к их компании ни Аня, ни Вилка так и не поняли. На их взгляд, все случилось нечаянно и само собой. Но Дружников-то знал, как и зачем все произошло.
К этому времени он хорошенько уразумел все прописные истины большой и жестокой Московской Жизни. Он мог вкалывать как проклятый, мог замучить себя до смерти на студенческой скамье, и все равно получить красивый и круглый ноль в конечном итоге своих устремлений. Головой стену не прошибешь, даже если колотиться об нее изо дня в день, а одним талантом никто еще не бывал сыт. Он понимал, нужны покровители. При любом удобном случае он старался запомниться преподавателям, произвести нужное ему впечатление учебными успехами и дисциплинированностью. Если бы он только обладал даром лести и подхалимства! Но нет, и Дружников прекрасно знал за собой этот прискорбный недостаток. Его грубый голос не удавалось умерить до нужного мягкого тона, а сам внешний вид при всей неприглядности не имел и намека на раболепие. Пытаясь выговорить приятные комплименты, он становился смешон и неуместен, как милицейский постовой на репетиции балетной труппы. Конечно, следуя преданно и самозабвенно по тернистому пути ученого, через десятки лет при непробиваемом упорстве можно было бы обресть и деньги и славу, но Дружников не собирался столько ждать. Иначе требовался достаточно могущественный протектор, который пожелал бы взять его в услужение, а дальше нужно только не зевать. Но у важных людей, к несчастью имелись свои внуки, дети, племянники и друзья, к тому же маститые персоны, как правило, являли немалый опыт и дальновидность в разоблачении истинности чужих, далеко идущих намерений. Нет, конечно, и им необходимы были Дружниковы, но далеко не на первых ролях.
Он, в надежде на свое служивое прошлое, пробовал пробиться и в профком, и в факультетское бюро комсомола, однако получил решительный от ворот поворот. Там и без него хватало нахлебников, старшекурсников из тех же дембелей, которые совсем не желали вот так запросто делиться куском. Можно было бы и выгодно жениться, но такая возможность при трезвой оценке принималась им как нереальная. Кому он нужен, оборванный и зачастую голодный, без лишнего гроша в кармане, к тому же при самых лестных допущениях и благоприятном освещении мало сказать, что не красавец. Соблазнять состоятельных девушек ему получалось нечем решительно. Оставалось одно – обзавестись полезными друзьями. Но и это оказалось не просто.
Не только в группе, да и в общаге, где он жил, им пренебрегали и слегка даже презирали. А соседи по комнате, двое приезжих профессорских сынков, и вовсе открыто насмехались. За удручающую бедность, за неблагодарный вид, за странные, еще армейские привычки, и уж само собой за то, что он деревенский, был куда способней в науках, чем они, папенькины дети. Каждое утро, ровно в шесть, он поднимался безо всякого будильника, застилал кровать по казарменному образцу, и отправлялся на получасовую пробежку в любую погоду. После, поев жидкой сметаны с хлебом, еще сидел за книгой до начала учебных занятий. Не курил и не пил, за отсутствием лишнего времени и средств. Жил только на одну, повышенную, но все равно копеечную стипендию. Из коей притом умудрялся выкраивать крохи и покупать дешевенький билет на галерки театров и концертных залов. Ничего не попишешь, в его станице с культурой дело было «швах», и зияющие дыры приходилось латать самому. Три вечера в неделю он подрабатывал вахтенным дежурным общежития, и полагающиеся за этот необременительный и необязательный труд сорок рублей отправлял маме и брату Гошке, зная, что с его отъездом жизнь их стала совсем сиротской. Большего для них Дружников сделать пока не мог. Некоторые, жадные до денег, ребята из общаги устраивались и на более прибыльные места, ночными вагонными грузчиками, кочегарами, санитарами в морги. Но он не пошел по их пути, и вовсе не из лени или страха перед неприятной и тяжелой работой, ему-то не привыкать вкалывать. Однако он видел и то, что изнуренные ночной сменой, вымотанные физически любители заработать уже не в состоянии были учиться как должно, неизбежно отставали и скатывались в болото хвостов и жалостливых «троек». Дружникова это никоим образом не устраивало. Он предпочитал ходить в солдатских сапогах, пусть дураки смеются, и есть самые простые, далекие от гастрономических удовольствий продукты, но ежедневно отсиживать положенные себе самому пятнадцать учебных часов в день.
В общаге, с легкой и глупой руки его соседей, за ним укрепилось нелепое прозвище «Забегало». За то, что застать его в комнате можно было днем и по вечерам всего на несколько минут, а после он неизменно исчезал в читальном зале, на вахте или по иным своим делам. Когда его в это короткое время о чем-нибудь спрашивали, он, вместо ответа, говорил только: «потом, потом, я еще забегу!», и больше до ночи его не видели.
На Мошкине и Булавиновой он остановил свой выбор совсем не случайно. Наблюдая за ними с интересом и не один день, он мудро рассудил, что они оба почти по-детски наивны и добры, а в то же время серьезны и далеки от глупостей. К тому же он успел нахвататься слухов и знал, в чьей квартире живет Аня Булавинова, кто такой Барсуков, и почему Вилка Мошкин уже второй год, как бессменный комсорг группы. И, обозначив цель, он, тихой торпедой, повел атаку.
Дружников первую точку попадания выбрал почти гениально. Вызвать сочувствие к себе, но так, чтобы Аня и Вилка, из опасения обидеть его, не смогли бы высказывать свою жалость явно. И сами, как бы добровольно, стали искать возможности помочь новому приятелю в его тяжелом жизненном положении.
Вскоре представился и удобный случай. В факультетском буфете во время большого перерыва народа и всегда было пруд пруди, но в тот день особенно. Дружников пробил в кассе свой традиционный стакан молока, с ним и подошел к столику, возле которого стоя обедали варенными сосисками Анечка и Вилка и еще два, хмурого вида, великовозрастных аспиранта. Коротко оскалившись, что должно было изображать дружелюбную улыбку, Дружников, виновато оглянувшись вокруг, спросил, адресуясь более к Вилке, как к старшему в семействе:
– Можно? – и кивнул на кусочек свободного места между Вилкой и одним из аспирантов.
Вилка поспешно и как-то испуганно подвинулся в сторону. Впрочем, Дружников уже привык к тому, что большинство людей именно так и реагирует на его внезапное появление, и не смутился. Поставил на краешек свой стакан, после полез в «сидор», и, ни на кого не глядя, извлек из него бумажный кулек, а из кулька два самодельных бутерброда: домашнее сало на черном хлебе. И преспокойно стал есть и пить.
Через какую-то минуту, краем выпученного глаза он засек их ответную реакцию. Анечка и ее друг что-то уж очень вяло доедали свои сосиски. Тогда он оторвался от собственных молока и сала, еще раз миролюбиво оскалился в их сторону, словно извиняясь за вторжение и причиненные неудобства. Аня и Вилка глаз не отвели, они тоже попытались улыбнуться в ответ. Если бы Дружников был тогда хоть немного в курсе Анечкиного несытого прошлого, то понял бы, что попал даже не в бровь, а в самый глаз, но и без этого знания все шло, как по писаному. Анечка, дожевав без аппетита сосиску, потянулась уже пальчиками к воздушному пирожному «безе», которыми славился их буфет, своему любимому дневному угощению, и, украдкой кинув взгляд на Дружникова с его салом в бумажке, вдруг отдернула руку назад. Она первая и обратилась к нему:
– Олег? – позвала девушка, неуверенно, словно сомневалась, что правильно помнит его имя. Он поднял голову и посмотрел вопросительно. – Хочешь пирожное? Это очень вкусно с молоком.
– Нет, спасибо. У меня свое, – ответил он твердо и нарочито обиженно. Насупившись, уткнулся демонстративно во второй свой неприглядный бутерброд.
– Да нет, ты не понял, то есть, я хотела сказать…, – торопливо залопотала Анечка, чувствуя, что вляпалась в неловкость, – в смысле, я уж так объелась, что больше не могу. А Вилка сладкое не любит. Жалко же, пропадет. Может, ты хочешь?
Получилось совсем плохо, и Анечка это поняла, когда уже договорила. Теперь выходило, что она предлагала еду, которую все равно предстояло выкинуть. И чтоб не пропало добро, отдавала пирожное голодному соседу. Дружников вместо слов ужасно выкатил глаза, и казалось, подавился своим салом. Однако, тут в свою очередь Вилка догадался, что пора спасать лицо и положение, и вмешался:
– Я, правда, сладкое не люблю. А то бы съел. Ты не думай, Анюта не потому пристала, что у тебя сало, а у нас пирожные. Она действительно не хочет, – и, видя, что в чем-то уловил верный тон, и Дружников смотрит на него уже без враждебности, Вилка по вдохновению изменил тактику, – Подумаешь, здесь все друг с другом чем-то делятся. С тарелки на тарелку. А с твоей стороны так даже и нечестно!
– Чего? – словно бы обалдел от неожиданного «наезда» Дружников.
– То! – Вилка, вытаскивая ситуацию, стал развивать успех, – Уже семестр заканчивается, как мы в одной группе, а ты будто на луне живешь. Ходишь один, как Штирлиц. Подумаешь, сало! Если считаешь себя выше всех, значит, так тебе и надо. Тоже мне, гордая бедность. А другие что, не люди?
– Я не считаю себя выше всех, – пробубнил не очень красиво Дружников с набитым ртом.
– А не считаешь, так ешь. Не то, как дам тарелкой по башке, – Вилка позволил себе и рассмеяться, – Нашелся тут. Алеша Пешков.
Дружников пирожное нехотя, но взял. Анечка и Вилка стояли рядом до тех пор, пока он не доел все, до последней крошки. Потом Анечка пригласила:
– Пойдемте все втроем в аудиторию. Места на лекцию занимать. Сейчас у нас «кирпич», – напомнила она. Так в студенческом кругу именовали толстенный талмуд по истории КПСС, – пропускать нельзя, а то влетит крепко.
И они пошли вместе. Втроем. Вилка и Анечка, довольные, что инцидент разрешился ко всеобщему удовольствию, и были они совсем не против нового знакомого. Дружников шагал рядом в приподнятом настроении: первый шаг к сближению он сделал верно. Тогда еще ни он сам, ни Вилка не знали, что Дружникову слишком понравилась Аня Булавинова.
Уровень 15. Дракон Уроборос
В тот вечер Зуля праздновал знаменательную дату. Не день рождения и не Новый Год, но все равно, значительное событие. Надо же, отец, Яков Аркадьевич, приобретя на днях новую «Ладу Самару» девятой серии, подарил старую «шестерку» сыну. Теперь Зуля получался автомобилист и автовладелец, хотя прав у него пока и не имелось. Но то было дело наживное. В ближайшее воскресенье Зуля созвал друзей к себе домой обмыть первого в жизни дареного коня. Собралось аж одиннадцать человек, считая и виновника торжества. Само собой, была и Лена Торышева, которая на правах владелицы хозяина автомобиля торчала в квартире с утра, гремела на кухне посудой, благо родители заранее добровольно самоустранились из дома в загородный пансионат «Вороново». Пришли Зулины однокурсники-экономисты, с которыми Матвеев водил необязательное и легкое приятельство, и, конечно, Зуле и в голову не пришло обойти приглашением двух своих самых старинных друзей. Однако, Анечка по телефону предупредила, что с ними прибудет еще один гость, их новый друг, и пусть Зуля не удивляется, он немного странный тип. Матвеев ответил безусловным и радушным согласием, разумеется, не уточняя то обстоятельство, что Вилка может являться к нему в гости хоть с крокодилом на поводке. Еще неизвестно, кто опасней! А что до странностей, то в сравнении с Вилкой это было просто смешно.
Так Зуля впервые удостоился чести лицезреть Олега Дмитриевича Дружникова. И с первого взгляда на него, еще в дверях квартиры, Зуля отметил про себя: да, Анечка была права, действительно, странный тип. Колоритный. И Зуле стало интересно.
Гулянка развивалась по традиционному сценарию интеллигентно-студенческой пьянки. Без буйных танцев и рукоприкладства. Пока гости были относительно трезвы, беседа вертелась вокруг общих, незначительных тем, экономисты и математики обживали совместное пространство. Когда градус поднялся до положенного природой уровня, разговоры сами собой перешли в задушевную и профессиональную стадию.
Дружников в гостях поначалу больше молчал, но никоим образом не из-за застенчивости. Подобное состояние вообще не было ему ведомо. Но хотелось сначала присмотреться, чтобы уяснить себе, что к чему, и не попасть в глупое положение. Вместе с Анечкой и Вилкой он выходил в люди впервые, а уж в такой богатой, частной обстановке никогда с роду не бывал. По правде говоря, за несколько месяцев их плавно развивающегося знакомства он посещал по настойчивым приглашениям единственно Вилкин дом, но не потому, что его не желали видеть у Булавиновых. В гости к академику Аделаидову не ходил и сам Вилка, и Дружникову показалось загадочным это обстоятельство. Он попытался разобраться, в чем тут дело, но только уперся в еще больший тупик. Судя по некоторым, отрывочным Анечкиным замечаниям, Вилку с превеликой радостью увидели бы в доме на Котельнической и Анечкины родные и лично академик, но Вилка с упорной неизбежностью отказывался категорически. Это несмотря на то, что с Анечкиной семьей он, оказывается, знаком давным-давно, кажется, даже оказал неоценимые и самоотверженные услуги, сам же академик звал его не раз. Дело получалось не просто загадочное, а скорее темное и содержащее некую тайну. И Дружников постановил докопаться до правды, а потом посмотреть, не случится ли ему какая выгода.
С момента подстроенной ловушки в факультетском буфете Дружников прошел большой путь. Постепенно, не торопя события, не дергая дерево за ветки, чтоб быстрее росло. Все случалось в свой срок. Сначала общение Дружникова с «детками», как про себя он звал разом Вилку и Аню, ограничивалось исключительно университетскими стенами. И то сказать, после занятий «деток» ждал родимый дом, а его – библиотечная «читалка», вахта и койка в общежитии. Он, однако, позволял им заботу о себе, преподносимую с необидной осторожностью согласно непреклонному Анечкиному заявлению, что новый их приятель недоедать более ни за что не будет, иначе какая может выйти между ними дружба. А в виду того, что Дружников решительно отказывался принимать помощь в виде денежных знаков, возникали довольно объемистые пакеты с разными не скоро портящимися продуктами, которые не терпящая возражений Анечка заставляла его уносить с собой. В театр и на концерты классической музыки Дружников ходил теперь совсем не на галерку, но на вполне приличные места. И билеты не стоили ему ни единой копейки. Вилка выуживал их из положенных Барсукову привилегий и преподносил как бесплатные. Так ли это было на самом деле, Дружников не старался прояснить, а делал вид, что Вилке вполне верит. Тем более, что «детки» почти всегда ходили на культурные мероприятия вместе с ним. Да еще Анечка натащила с полведра полезных книжек из запасов академика, художественных и общественно-политического значения, и отныне он мог образовывать себя, не выпрашивая в факультетской библиотеке нужные издания, которых там зачастую и не было вовсе. Так он ознакомился с Набоковым, Фолкнером и Булгаковым, с диалогами Платона и «Опытами» Монтеня, и с очень полюбившейся ему впоследствии книгой, из коей он даже сделал немало выписок. С Макиавеллиевским «Государем».
Для Вилки же самое удивительное заключалось в том, что несколько раз приведя после внушительных уговоров к себе домой Дружникова, он обнаружил – Барсуков относится к новому его приятелю положительно. С одной стороны, это было необычно, никакого материального интереса нищий студент для Викентия Родионовича представлять не мог, напротив, ел за троих, да еще по настоянию жалостливой Людмилы Ростиславовны забирал кое-какие припасы с собой. Но с другой стороны, зная Барсукова слишком хорошо, Вилка задумывался о том, что отчим все же видит в Дружникове некие грядущие прибыли. По крайней мере, в беседах с Вилкой он отзывался о новоявленном Ломоносове донельзя лестно. А однажды при очередном визите Дружникова даже пообещал покровительство, что для Викентия Родионовича было событием из ряда вон выходящим. Дружников тогда хмуро посетовал: дескать и летом в колхозе приличных денег не заработаешь, вот хорошо бы устроиться подхалтурить так, чтоб хватило на целый год. Да разве где сыщешь такую удачу!
– Ну-с, это вы зря, молодой человек, – наставительно начал проповедовать опившийся чаю Барсуков, – задачи партии и нынешней перестройки призваны сочетать полезный труд, так сказать, с его денежным эквивалентом. Для чего предназначены студенческие строительные отряды. Отстаете. Отстаете от веяний времени.
– Ничего я не отстаю. А в стройотряд поди попади, особенно если подряд выгодный, – уныло пожаловался Дружников и тут же закинул удочку:
– Вы человек большой, вам сверху и не видать, что внизу-то делается. Всяк своего пихает. Вот, говорят, дорастешь курса до четвертого, и тебя возьмут. А я, может, к тому моменту и ноги протяну.
Барсуков на удивление ретиво заглотнул наживку, особенно приняв близко к сердцу статус «большого» человека.
– Ну, уж, нет. Этого мы не позволим. Партийной властью, так сказать. Человек, видишь ли, от сохи, приехал учиться, а ему уж и на хлеб не заработать, – продекларировал Викентий Родионович, раздуваясь от собственной значимости, будто жаба в крынке с молоком, – Вы, юноша, вот что. Как только вывесят набор в стройотряды, решительно выбирайте себе сами наилучший. И сразу ко мне, в кабинет. Пусть попробуют не взять. Дармоеды!
Так Дружников обеспечил себе на будущее доходное лето. А Вилка не углядел в этом обстоятельстве ничего особенного. Напротив, загордился, какой у них с Анечкой замечательный появился товарищ. Сам, своими руками, и нелегким, между прочим, трудом, собирается зарабатывать на жизнь, ни у кого не одалживаясь. Даже корыстный до чужих отчим его зауважал. Вот Вилку, к примеру, ни в какой стройотряд никто не отпустит, проси не проси. Нет, конечно, будущим летом, как и прошлым, гражданин Мошкин не собирался отдыхать сложа руки, но способ его летних заработков тяжким назвать было уж никак нельзя. Предстояло опять, как и в минувшем году, скучное сидение в одной из многих контор министерства внешней торговли. То ли практикантом, то ли стажером. Считать программно повседневную бухгалтерию. А все спасибо Гене Вербицкому. Чуть ли не насильственно забрал в каникулы Вилку, мол, пусть привыкает. Хорошо, хоть вычислительная техника в его ведомстве дай бог каждому! На такой Вилка работал бы и работал. Только это все же не в Салехарде насосную станцию строить или в тайге лес валить. Олегу-то повезло, над ним родня не каплет и не нудит. Куда хочет, туда и едет. Самостоятельный человек.
Про нового знакомца он пространно поведал и в доме у Татьяны Николаевны. Вилка, войдя в студенческий возраст, бывал у Вербицких уже независимо и по личному расположению. Один раз даже с Анечкой под руку. Геннадий Петрович ее как увидел, так и стал подмигивать Вилке обоими глазами, дескать, давай, не зевай, одобряю. Дочь Вербицких, Катька, к этому времени выросла уже в долговязую и языкатую пятиклассницу. В Вилке души не чаяла, всем врала, что младший Мошкин ей старший двоюродный брат, тайком от родителей подсовывала ему домашние работы по математике. Вилка так же, тишком, решал за нее простенькие задачки и примеры, но вовсе не из презрения к педагогической дисциплине. Катька к естественным наукам была глуха, как нокаутированный тетерев, и никаким абстрактным мышлением не обладала даже в зародышевом состоянии. Вилка сделал в свое время единственную попытку объяснить новоявленной сестренке азы математических представлений, через час в состоянии аффекта швырнул шариковую ручку об стену, и с тех пор просто решал за Катьку домашние упражнения.
У Вербицких он и изложил историю с географией стройотрядов.
– Представляете себе, Барсуков сделал жест. Прямо ходоки у Ленина. Но главное, Олега он устроит. Хоть раз сделает что-то для стоящего парня.
– Вот и хорошо, – миролюбиво ответила Танечка, – Кеша, в сущности, неплохой человек, только, как бы это сказать…?
– Задницеголовый, – пришел ей на помощь Геннадий Петрович, как всегда не стеснявшийся в выражениях даже при женщинах и детях, – Я говорю, что ежели внутреннее содержимое его головы и задницы поменять между собой местами, разница бы себя не обнаружила совершенно. А твой Олег не прост, обмани меня предчувствия!
– Да ну, Геннадий Петрович, откуда вы знаете? Вы ж его ни разу не видели! – возразил ему Вилка.
– А мне не всегда и видеть-то нужно. За моей спиной два поколения советских бюрократов-аппаратчиков, мы генетическим кодом чуем! – рассмеялся младший Вербицкий.
– Он чудный, замечательный парень, приехал из села, всего добился сам. А голова! Мне б эдакую, не отказался бы. Подобных нашему Олегу, я в жизни никогда не встречал. Он – супер! – похвалил друга новомодным словом Вилка.
– Ну, жизнь у тебя, положим, пока не кончилась, и много чего ты еще в ней не встречал. Но я знаю одно. Когда столь зеленый юнец взахлеб вещает о ком-нибудь в превосходных тонах, то мне это очень и очень не нравится. Прими как предупреждение, – сказал уже без шуточек Геннадий Петрович.
Но Вилка предупреждения не принял. Более того, посчитал слова младшего Вербицкого, в прошлом личности весьма одиозной, как излишнее наверстывание упущенного здравомыслия и запоздалую перестраховку. Хотя ощущение его забот было Вилке приятно. Только на Вилкино мнение о Дружникове предупреждение, вовсе смехотворное, никак повлиять не могло.
Теперь пришло время представить великолепного Дружникова и в доме Матвеевых. И то сказать, Олег виделся ему с некоторых пор в иных, далеких от первоначальных, представлениях. И раньше Вилка не располагал людей по рангам в зависимости от их доходного положения, сейчас же неприглядная бедность Дружникова вовсе не вызывала у него никаких других чувств, кроме острого желания протянуть руку помощи новоявленному товарищу. А уж хроническая его некрасивость совсем даже не могла отразиться на Вилкином к нему расположении, тем паче младший Мошкин и сам был не Ален Делон и даже не Дмитрий Харатьян, и понимал это. Но если до близкого знакомства Дружников являлся Вилке непримечательно одним из многих, то постепенно он стал существом особенным. Великие силы духа, мысли и воли, о стремлениях которых Вилка ничего еще не ведал, привлекли его в Дружникове, а после изумили и сделались предметами, достойными подражания. Вилка начал понемногу гордиться своей дружбой с новичком-«дембелем». Анечка в своих чувствах была согласна с Вилкой, опека над Дружниковым доставляла ей приятное ощущение вовремя отданного долга. Оба они тогда напоминали комнатных собачек, охраняющих безопасность льва.
В гостях у Зули личность Дружникова тоже не осталась незамеченной. Зулины приятели, вольные сыны экономической науки, сначала приняли его за ортодоксального «походника» и завсегдатая бардовских лесных фестивалей и ждали, заинтригованные, выходок в нигилистическом духе. Но Дружников на первых порах их разочаровал, песен под гитару петь не порывался, да и не умел, Конфуция не цитировал, не курил ни «Беломора», ни другого табачного продукта, «Столичную» же разбавлял томатным соком столь обильно, что водку можно было бы не добавлять совсем. Когда же юношеские умы, дозрев до нужной застольной температуры, обсудив марки отечественных машин и злые происки преподавателей, перекинулись мыслью на хозяйственные и политические государственные проблемы, тут Дружников и сказал свое слово.
Изрядно хвативший «горькой» юный экономист по прозвищу Кубик вещал на публику о несомненной пользе новорожденного кооперативного движения, с теоретической, разумеется, точки зрения:
– Это подлинный прорыв в политическом сознании. Горбачев, молодец! За образец надо взять на будущее польскую модель, а западных, буржуазных катаклизмов нам не надо! Строгий контроль, но и инициатива кооператоров, плюс умеренный налог, и кризис рассосется сам собой. Дефицит пойдет на убыль. Главное, люди поняли, что власть дает им возможность заработать деньги, достойно содержать себя и семью.
– Поняли, поняли, не беспокойся, – вдруг перебил его тираду Дружников, голосом насмешливым и глухим одновременно, – особенно те, кто стрижет твоих кооператоров, как волк овец.
– Это временное явление, государство обязательно в будущем приведет налоги к разумному уровню, – будто свысока успокаивающе пояснил велеречивый Кубик.
– Да причем здесь налоги! Умный налогов не платит. А за каждым частником, поглядеть, так Стенька Разин с дубиной сыщется. Только твой кооператор шерстью обрастет, тут суровый дядька его и обдерет как липку. Слыхал такое слово – «рэкет»? И ничего твое государство с ними не поделает. Рэкетир он и милиции, и начальству из партийных отстегнет и привет! Знаешь, сколько цеховиков подпольных на одном нашем Кавказе? На кой хрен им твой налог и кооператив? И так все имеют. И будут иметь. Дальше больше, – закончил свою отповедь Дружников.
– Тебя послушать, так безобразия никогда не кончатся? – с высокомерием знатока вопросил Кубик.
– Почему же, не кончатся. Кончатся. Вот как все растащат, так все и кончится. А потом по новой начнется. Среди тех, кому не хватило, – ответил Дружников и недобро оскалился.
– И что же делать? – вдруг вмешался в спор Зуля. «Дальше больше!», м-да… Дружников становился ему все интереснее.
– Что делать? Что делать. Не зевать, прибирать к рукам все, до чего дотянешься… А после можешь и другим благодетельствовать, – добавил Дружников, поймав на себе не один косой взгляд. – Лучше уж пусть порядочным людям достанется, чем тем же рэкетирам. Они с народом делиться не будут. Трепаться все мастера, а как замараться для общей пользы, так никто не хочет. Дождутся, что гикнется все им же на головы. Реформаторы хреновы!
– То есть как это? То есть ты не веришь в будущее новой советской экономики? – взвизгнул как ошпаренный Кубик.
– Верят в бога, – спокойно ответил ему Дружников.
– А что, он верно сказал! – раздалось вокруг несколько здравомыслящих голосов.
– И вы туда же! Это нечестно! – обиделся на приятелей Кубик.
За столом заспорили уже на повышенных тонах. А Матвеев на время словно выпал из общего течения. Смутные мысли бродили в его голове, пока еще не стремясь принять нужную форму, но только нащупывали направление. С Зулей происходило то же самое, что бывает в детской, давно известной всем игре. Необходимый ему предмет спрятан в комнате, где он с завязанными глазами ищет его под шумные крики «холодно-горячо», и перед собой имеет только два пути: найти схороненную вещь или, сдернув повязку, сдаться и выйти из игры. Теперь же, блуждая в потемках своего страха, Зуля явственно слышал голос, подсказывавший ему: «теплее, теплее». Еще не вполне понимая свой неосознанный интерес к Дружникову, на всякий случай Матвеев решил непременно понаблюдать за «странным типом» и, если понадобится, то и сблизиться с ним. Так же, как и когда-то с Вилкой, когда друг его был еще вполне человеком.
Вскоре у спорщиков кончилась закуска. Анечка с Леной вышли на кухню, настрогать еще бутербродов с копченым сыром и колбасой, открыть новую банку с болгарскими огурцами.
– Это сожрут, и я не знаю, что еще на стол нести, – сокрушалась Ленка, – есть пара банок камчатских крабов и фирменные сосиски, но им это на один зубок. Что мертвому припарка.
– Можно картошку отварить, – предложила ей Анечка.
– Можно, только возиться неохота, разве, что в мундирах, – согласилась с ней Ленка.
Они принялись мыть картофелины и складывать их в объемистую, эмалированную кастрюлю.
– Ну, и как тебе наш Олег? – спросила между делом Анечка для поддержания разговора.
– Противный, – неожиданно ответила лояльная ко всем лицам мужского пола Торышева, – не пойму, на что он вам сдался?
– Ленка, ну что ты мелешь! Что значит, сдался! Он наш друг. А ты так говоришь, будто мы с Вилей аквариумных рыбок прикупили. Или собаку завели.
– Лучше бы собаку. Те хоть преданные, – с несвойственной ей настойчивостью гнула свою линию Торышева.
– Ты что, выпила лишнего? – изумилась Анечка, – видишь человека первый раз в жизни, и уже наговариваешь. Тебе-то он что плохого сделал? Подумаешь, не нашего круга! Он же не виноват, что не москвич и из крестьянской семьи. Мы тоже были бедные, помнишь? А ты меня любила.
– Причем здесь бедный, богатый! Он на тебя смотрит! – выкрикнула Ленка и отвернулась, обиженно надув губы.
У Анечки отлегло от сердца, и она рассмеялась.
– Ох, ну до чего ж ты у мамы дурочка! Да на меня все смотрят, я уже притерпелась. Что ж, Олег, он тоже человек. Ну, смотрит, но, заметь, не пристает и с пошлостями не лезет. Да и не до глупостей ему. Тут бы выжить. И потом, он знает, у меня есть Вилка. Вообще, Олег, он хороший.
– Он злой и хитрый. Деревенский кулак. Таких раньше обзывали куркулями. И лицо у него несимпатичное, прямо до отвращения, – стояла на своем Торышева.
– Ну, что мне с тобой делать, скажи пожалуйста? – Анечка уже открыто забавлялась Ленкиной обидой, – Если не писаный красавец, значит, плохой и гадкий. Нельзя же так! Конечно, по сравнению с ним твой Зуля просто Аполлон и Рудольфо Валентино вместе взятые. Кстати, Зуля говорил, вы на будущий год решили пожениться. Правда?
Ленка вместо ответа смущенно захихикала. Но потом все же снизошла до подробностей. Разговор сам собой ушел в иную сторону.
Уровень 16. Бог Уисон-Томба
После автомобильной вечеринки, где и состоялось поверхностное знакомство Зули и Дружникова, лично Матвеев сталкивался с ним не раз, сначала случайно в общей компании с Аней и Вилкой, потом нарочно, по собственной инициативе.
Сделавшись студентом, Зуля Матвеев словно по волшебству преобразился. Может, тому способствовал сам дух академической среды, может, накопленное количество по закону трансформировалось в иное качество. Зуля избавился от некоторой, свойственной ему полноты, скорее напоминавшей младенческую пухлость, и стал походить на подтянутого физически победителя теннисных турниров. Исчезла и непредвзятая скромность в одежде. Матвеев отныне предпочитал являться даже на рядовые лекции исключительно в фирменных, отглаженных костюмах, темно-серых и стальных тонов. Правда, ношением галстуков себя пока не обременял, предпочитая водолазки или рубашки со стоячим «пасторским» воротничком. Щеголял изящным кожаным портфельчиком в руке, пренебрегая студенческими рюкзачками и бесформенными сумками. Чем-то неуловимым Зуля отныне напоминал своего отца Якова Аркадьевича, хотя и сильно уступал ему в солидности. После того, как Матвеев решительно состриг буйные каштанового цвета кудри и уложил волосяной остаток в строгую, короткую прическу с кокетливой челкой, его с успехом можно было звать на «Мосфильм» сниматься в ролях удачливых, подающих надежды сотрудников посольств или иностранных фирмачей. И тем более для не слишком хорошо знавших его приятелей был темен Зулин искренний интерес к несуразному «мехматовскому» пугалу. Только Вилка и Анечка не видели в том ничего удивительного, свято веря в Зулино благородство и в достойное правило: друг моего друга – мой друг. Ошибались они даже не в Зулиных намерениях, а в присущем им знаке, и ставили плюс там, где вернее подошел бы минус, что для математиков, конечно, было непростительно.
Дружников в свою очередь, от природы чуткий по-звериному ко всевозможным веяниям, поначалу отнесся к Зуле с недоверием и даже с некоторой опасливостью. Смешно сказать, но Дружников явственно ощутил совершенно уже загадочную и необъяснимую никакой логикой корыстную волну, истекающую от Матвеева в его скромную сторону. И мудрено было, что на некоторое время Дружников погрузился в недоумения. До сей поры от его малозначимой персоны никто и никогда не хотел никакой полезной выгоды, да и не имел Дружников ровным счетом ничего, что могло бы представлять интерес. Конечно, во времена оно, то есть в дни суровых армейских будней, он, как полноправный дед, да еще с выслуженными погонами старшего сержанта, являл для «духов» некий предмет командного поклонения. Но то было совсем в иной жизни. Тем более, что благополучный со всех сторон Зуля Матвеев никак на роль «духа» не тянул, скорее наоборот, а все же проявлял к нему непонятное и немного заискивающее дружелюбие. Зазывал в гости, и вот что странно, без Ани и Вилки. И даже в отсутствие собственной девушки, считай невесты, которой Дружников, однако, остерегался. Что Лена его терпеть не может, Дружников себе уяснил быстро, хотя слов между ними сказано не было. Да и ни к чему, у Лены Торышевой на хорошеньком личике всеми желающими прекрасно читались малейшие оттенки одолевавших ее чувств. Впрочем, симпатии и антипатии Лены, пока они не доставляли ему явного вреда, не вызывали у Дружникова ничего, кроме безразличия. От приглашений Матвеева он, само собой, не отказывался. Дружникова можно было упрекнуть в чем угодно, но только не в глупости.
И однажды меж ними случился, наконец, престранный диалог. Дружников, в тот вечер свободный от вахтенных бдений, отправился на Академическую по приглашению, якобы совместно и в покое рассмотреть с Матвеевым некоторые тензорные таблицы. Ни в каких совместных рассмотрениях Зуля нуждаться не мог, знал их, пожалуй, получше Дружникова, но он сделал вид, что поверил. Во-первых, ехать было недалеко, во-вторых, у Матвеева корпеть над учебниками выходило не в пример уютнее, чем в читалке, и, безусловно, Дружников ощущал настоятельную необходимость выяснить, какого черта вообще преуспевающий маменькин и папенькин сынок от него ждет. И как-то сама собой в разговоре вдруг возникла тема академика Аделаидова. Возможно, у Дружникова просто сработал подсознательный интерес перед загадкой отношений на линии Мошкин – Булавиновы.
– Они с академиком в ссоре? – на всякий случай спросил Дружников о Вилке, хотя и знал, что это не так.
– В ссоре? Нет, зачем. Константин Филиппович и видел Вилку всего раз в жизни. На похоронах Аниного отца. Но заочно хорошо к нему относится, – спокойно, однако, при этом чувствуя захватывающий зуд под ложечкой, ответил ему Матвеев.
– А почему Вилка никогда к ним не ходит? – спросил Дружников уже в лоб, справедливо полагая, что самый верный путь в данных обстоятельствах это самый короткий.
– Он не к ним не ходит, а только к Константину Филипповичу. К Булавиновым он раньше очень даже ходил. Был за своего, почти что член семьи, – сказал Зуля и остановился в ожидании непременного вопроса, который и последовал незамедлительно.
– А почему теперь перестал? – настойчиво, не упуская момента, напирал Дружников.
– Ну, видишь ли, у академика Аделаидова был сын. Мы все учились когда-то в одной школе, и даже в одном классе, – осторожно, словно нащупываю путь в трясине, ответил Матвеев.
– Почему был? – не понял Дружников.
– Он погиб. В аварии, много лет назад, – сказал Зуля и, почувствовав, что сказал недостаточно, уточнил, – на Анютин день рождения. Перебегал дорогу, угодил под мотоцикл.
– А с какой стороны здесь Вилка? – опять недопонял Дружников. И получил сумасшедший ответ.
– Вилка считает, что он его убил! – страшно и тихо ответил Матвеев и осознал – вот только что он перешел некий Рубикон.
– Он его толкнул? Или на спор? – спросил первое, что пришло в голову, изумленный новостью Дружников.
– Нет. Его вообще рядом не было. Но перед этим они с академиковым сыном подрались.
– Ну и что? Причем здесь убийство? Дурость какая-то, – только и смог сказать Дружников.
– Не дурость. Вилка действительно его убил, – возразил ему Зуля и лишь в этот миг понял, что натворил.
– Чего? Как? Убил? Зачем? – словно горох посыпались на Матвеева отрывистые, короткие вопросы.
– Я не могу тебе сказать, – попытался выиграть тайм-аут Зуля. Внутренне, запоздалой интуицией он ощущал, что все делает и произносит правильно, но и страх его был велик. – Я тебя умоляю, никому ни слова. Об этом даже Аня не знает и ни к чему ей. Я очень прошу.
– Никому ничего не скажу, – просто ответил ему Дружников.
И Зуля сразу поверил, действительно, не скажет. Если даже будут пытать. А Дружников уже знал, что, наконец, нащупал то самое, ради чего, собственно, мягкотелый потомок космического первопроходца и зазывал его к себе. Он ждал продолжения, пока не настаивая на дальнейшей откровенности. Хотя то, что он услыхал от Матвеева, наводило его на нехорошие подозрения: не дай бог, будущее светило экономики недавно спятило, и Дружникову надо не разгадывать невероятные тайны явного психопата, а бежать к Зулиным родителям, чтоб принимали меры. Но этого он, конечно, не сделал. Нет, совсем не сумасшедшим выглядел Зуля, а скорее чем-то смертельно напуганным.
Зулин страх перед собственной смелостью рассосался не сразу и не скоро. Однако он понимал, что, сказавши «а», следует сказать и «б». Иначе весь ужас его геройства терял свой смысл. Но должной храбростью Зуля смог напитаться только перед концом учебного года, когда летняя сессия была в самом разгаре. Далее тянуть выходило невозможным. Дружников, сдававший экзамены без единой запинки, вскоре должен был «отстреляться» и отбыть в составе интернациональной стройбригады на заработки в народную Болгарию. А значит, с Матвеевым он никак бы не увиделся раньше сентября. Ждать столько времени в неизвестности у Зули просто не хватило бы сил. «Покуда травка подрастет, лошадка с голоду умрет». К тому же намного легче получалось приоткрыть краешек тайны сейчас и самоустраниться на несколько месяцев. Потом Дружников пусть делает и думает, что хочет, Матвеев будет далеко.
Если бы Зулю кто-нибудь, знающий и доверенный, спросил бы, зачем он затеял предприятие с Дружниковым, и почему именно с Дружниковым, а ни с кем другим, Зуля выразил бы ответ без малейшего затруднения. В Олеге не было страха. Он относился к довольно малочисленной породе людей, которые в отличие от самого Матвеева, никогда не стали бы задаваться целью: выжить, сохранить и по возможности преумножить. Нет, в Дружникове жил только один порыв – сдохнуть или победить, не задумываясь о цене. А значит, такого, как Дружников, не испугали бы никакие вихри и стены. Он и сам был смертоносен как анчар. Матвеев понял и прочувствовал до последнего куска печенки, что если кто и сможет обуздать и обмануть его приятеля-нелюдя, то только Дружников. По сути же Зуля выбирал себе не нового друга или гарантию защиты, увы, он обретал в неказистом лице вчерашнего крестьянина будущего господина и повелителя. Которому и собирался служить. Но самого Дружникова он боялся мало, потому, как понимал или думал, что понимает, его стремления и жажды, и в перспективе возможные мотивы поведения. Потому Вилку он решил предать. Тому, кто сможет совладать и направить, и сделает это без колебаний и угрызений ненужной совести.
И Матвеев, собравшись с духом, отправился в общежития Главного здания, в корпус «Б», где на семнадцатом этаже в этот вечер отбывал вахтенную службу Дружников.
– Ты чего здесь? – удивленно спросил его Дружников, оторвавшись от лекционных конспектов.
– Так просто, повидаться зашел, – почти честно ответил Матвеев. – Ты скоро отбываешь?
– Через три дня последний экзамен, еще через неделю в дальнюю дорогу, – лаконично сообщил Дружников.
– Вот и я говорю. До осени, может, уже и не увидимся, – с нарочитым сожалением высказался Зуля. Паче чаяния, Дружников, однако, сожаления не поддержал. Смотрел молча и даже не вопросительно. Ему явно было совсем плевать, увидит он еще Матвеева или нет. Но Зуля имел в запасе шляпу и кролика, и для начала спросил:
– Ты к Вилке в гости зайдешь до отъезда?
– К Вилке? Не знаю. И без того каждый день видимся. Пригласит, так зайду, – только и ответил Дружников.
– А ты зайди непременно. Хотя бы и без приглашения, – Матвеев пошел ва-банк, делая ставку, которая в жизни бывает одной единственной. Дальше заговорил быстро, глядя в пол, и не делая пауз:
– В столе, в Вилкиной комнате, верхний правый ящик, в дальнем углу на дне общая тетрадь, коричневый переплет.
– И что? – насмешливо спросил Дружников.
– Открой и почитай. Не пожалеешь. Если угадаешь, молодец. Если нет, осенью можешь спросить подсказку, – Зуля сообщил все, что имел к Дружникову.
– Отгадаю что? – не понял Дружников, но все ж невольно напрягся и нахмурился.
– Любопытную загадку. Или страшную тайну. Это как посмотреть, – пояснил Зуля и пошел прочь, даже не прощаясь.
– Эй, а ты зачем приходил? – крикнул ему вслед Дружников.
– Вот за этим и приходил! – не оборачиваясь, крикнул ему в ответ Матвеев Зуля.
К Вилке все-таки Дружников пошел. Для этого ему не понадобился даже особенный повод. Вилка обещал пожертвовать другу туристический спальный мешок, без дела валявшийся на антресолях, но мало ли что, могущий пригодиться в строительном походе. Пока Вилка копался в коридоре в поисках мешка, Дружников отправился в его комнату, под внушительным предлогом выбрать занимательную книжку в поездку. Вилка с высоты стула не глядя посоветовал взять что-нибудь из Гюстава Эмара или детективы Честертона.
В комнате Дружников, не медля попусту, нацелился к столу. Одновременно захваченный щекочущим любопытством, и злящийся на Матвеева за возможный дурацкий розыгрыш. Тетрадь была там, толстая и коричневая. Без надписи на обложке, она не была припрятана, а просто засунута небрежно в дальний угол. Великие тайны, тем более страшные, так не скрывают. Но, раз уж пришел, Дружников тетрадь решил открыть, что и исполнил немедленно на месте. Вырезки, опять вырезки, имена, написанные от руки, еще вырезки, газетные, журнальные, одно – в траурной рамке. Впереди, на первом листе, список, жирно выведенный фломастером. Тоже имена. Почти все известные или откуда-то знакомые. Так, Татьяна Николаевна Вербицкая. Да это же та самая Татьяна Николаевна, жена зам. министра внешней торговли, Вилка про нее сто раз рассказывал! А ниже записан знаменитый летчик-космонавт, еще ниже известный актер. Какая между ними связь совершенно непонятно. А вот одно имя подчеркнуто толстой черной полосой. Совушкин Рафаэль, вроде был такой певец несколько лет назад, в клубе сельсовета как-то крутили его песни. Потом пропал куда-то со сцены, спился, наверное. Дружников машинально пролистал тетрадь. Нашел страницу с именем Совушкина. Тоже вырезки, хвалебные и приторные, а далее, вот странно, такая же черная полоса. Под ней от руки написано только одно слово «отобрать» и восклицательный знак. И следом другие вырезки, но не восторженно-положительные, а совсем наоборот, ругательные и уничтожающие.
Дружников остановился взглядом на полосе, еще ничего конечно, не понимая. Отобрать нечто, видимо предлагалось у Совушкина, но что именно? И что это такое вообще? Детские игры двух бывших школьников или безобидное хобби мальчика Вилки? Перелистнул опять тетрадь. Вот, ближе к началу и страницы с Татьяной Николаевной. Тут никаких вырезок, писал, очевидно, сам Вилка. «Не забыть, у Гены начинающаяся стенокардия! Спиртному – нет!». Еще ранее: «Интриги в министерстве. Бедная Таня! Принять меры!». И сразу за этим: «Ура! Гена получил повышение!». Дружников листал далее. Вновь вырезки. И имена. Имена и вырезки. Потом пустое пространство. И отдельно от всех опять страница, на ней от руки. Имя без фамилии. Просто Борька. Внизу черным же дата «первое апреля восемьдесят первого года». Затем совсем странный текст: «Стена. Никогда больше! Аделаидов, прости меня!». А еще ниже, уже другими чернилами, наискосок страницы, отчаянно и коряво: «Какой же я дурак!» И лишь одна дата цифрами: 26.04.86 г. Число показалось Дружникову смутно знакомым, но чем именно, вот так сразу вспомнить он не смог. А тут уж и тетрадь пришлось захлопнуть и скоренько сунуть на место. Вилка, обнаружив мешок, радостно звал его из коридора.
Все время, и в стройотряде, и заехав ненадолго домой, с солидными деньгами и подарками маме и Гошке, он, Дружников, не переставал думать. Не зря, ох, не зря Матвеев послал его к Вилке. Тайна тетради не давала ему покоя. А что тайна была, Дружников почти уже не сомневался. К тому же он вспомнил и загадочное число, совершенно случайно, краем уха подслушав в поезде спор двух старшекурсников о программировании возможных аварийных сбоев, хотя бы и в атомном реакторе. Тут и всплыла чернобыльская тема. Один из спорящих в запале крикнул, что будь на станции похожая программа, первое мая бы не случилось. «Не первое мая, а двадцать шестое апреля», – про себя поправил его Дружников, гордящийся своей великолепной памятью. В мозгу его тотчас, на уровне рефлекса, высветились цифры: 26.04.86. Дружников довольно хмыкнул, и тут же вздрогнул. Совсем не так давно он видел точно такие же цифры и в точно таком же написании. Идеальная его память сразу выдала ответ. Конечно, он уже читал эту дату в той самой, коричневой тетради, и даже вспомнил предыдущую строчку: «какой же я дурак!». Вилка Мошкин делался ему все загадочней и интереснее.
Не то, чтобы Дружников, хоть и выросший на деревенских побасенках, верил в чертей в омуте, но и, как человек, ведающий слабые, объяснительные стороны науки, не отрицал сверхъестественное совсем. Справедливо полагая, что дыма без огня не случится, а чудеса, как явления суть крайне редкие, статистике и наблюдению не поддаются. Тетрадь не шла у него из головы. Здраво кинув взгляд, так сказать, издалека, Дружников не смог счесть Зулю за несерьезного мистификатора и праздного интригана. Матвеев хотел сказать ему нечто, но, то ли не решался, то ли желал, чтобы он, Дружников, сначала сделал некоторые выводы сам. Но выводы не получались. А те, которые получались, не слагались в единое целое или вовсе выходили абсурдными.
Потому, вернувшись в Москву за неделю до начала занятий, Дружников позвонил не Вилке и не Анечке, а набрал с телефона-автомата совсем иной номер. И трубка донесла:
– Да, конечно, я дома. Жду.
И он поехал на Академическую. Чтобы еще с порога услышать невероятное и не поверить своим ушам:
– Здравствуйте, Олег Дмитриевич. Проходите, пожалуйста.
Сначала он подумал, что Матвеев издевается, с какой стати иначе бы Зуле именовать его по имени-отчеству. Так к Дружникову сроду не обращался никто, а многие с трудом вспоминали даже, как его зовут. Но он прошел и сел, а когда Зуля умчался на кухню, предварительно спросив наивежливейшим голосом: «Вам чаю или кофе?», Дружников уверился, что издевательством здесь и не пахнет. Матвееву от него надо нечто. Нечто важное настолько, что Зуля готов облобызать тыльную часть его армейских штанов, лишь бы получить нужное. Что ж, посмотрим, поглядим, сказал себе Дружников. Но смотреть не пришлось. Матвеев в гляделки играть не захотел, сразу повел быка на заклание:
– Вы видели тетрадь? – спросил Зуля, и тут же ответил:
– Видели, конечно, иначе бы не пришли. Если у вас есть вопросы, задавайте любые. И, ради бога, не стесняйтесь.
– Эта тетрадь, что она такое? – со всей присущей ему грубоватой лапидарностью спросил Дружников. К Зуле он пока не обращался никак, еще не решив, стоит ли говорить ему «вы», или оставить на прежнем уровне обращения, хотя «ты» звучало бы в таком случае уже по-хамски.
– Это, дорогой Олег Дмитриевич, Альбом Удачи, – тихо ответил Матвеев, и заглянул Дружникову в глаза, как бы понуждая его к следующему вопросу.
– Что значит, Альбом Удачи? – прохрипел Дружников, голос его некстати сорвался от волнения.
– А это, значит, что в сем кондуите перечислены, как бы для учета, все случаи, когда наш общий друг, Вилим Мошкин, даровал кому-либо небывалую удачу или большой успех, славу, называйте как угодно… Или отбирал ее, – уже шепотом, но достаточно громким, добавил Зуля Матвеев.
– Да ну? – насмешливо спросил его Дружников. И тут же выбрал форму общения:
– Ты, друг Авессалом, ври, да не завирайся.
– Олег Дмитриевич, разве я стал бы Вам врать? Ну, сами подумайте. Мы с Мошкиным знакомы черт знает сколько лет. И именно меня он выбрал давным-давно в единственные хранители своей тайны.
– Отчего же, тебя? – снисходительно спросил его Дружников.
– А больше некого было, – честно ответил ему Зуля. На покровительственное «ты» он не обиделся нисколько. Наоборот, возрадовался, что все ему удалось, и Дружников принял предложенные правила игры.
– И кто же Вилка такой, по-твоему? – поинтересовался как бы лениво Дружников.
– Бог. – Просто ответил Матвеев. Но, почувствовав недостаточность сведений, пояснил:
– Ну, конечно, не в полном смысле Бог – творец Вселенной, а так, божок. Как в греческой мифологии, есть боги главные, и есть второстепенные. Со всеми людскими пороками. Вилка – такой божок, только смертный и по-своему опасный, а иногда даже злой. Он имеет некоторую власть над человеческой удачей. Список как раз и состоит из облагодетельствованных им людей. Хотя и не весь.
– Хорошо. Допустим, я верю. Но почему в списке не было ни твоей фамилии, ни фамилии Ани Булавиновой, – последнее имя он все-таки произнес с запинкой, как будто выдавал секретную информацию.
– Их там и не может быть. Имена из списка я знаю все, мы составляли его вместе. Так вот, чтобы даровать удачу, надо выполнить ряд условий, – сказал Матвеев и опять запнулся.
– Каких именно? – уже как на допросе спросил Дружников.
– Видите ли, для дарования удачи Вилке необходимо вызвать в себе некий вихрь, который и устанавливает, что вероятно, вечную и неразрывную связь между ним и объектом его симпатий. Да, да, именно, симпатий. Вихрь не может быть вызван искусственно. Только истинное восхищение и любовь к кому-либо порождают его. И тогда между Вилкой и предметом его, так сказать, обожания возникает контакт, который позволяет приносить удачу во всем, чего Вилка ему ни пожелает. Но желание должно быть искренним. Насильственно навязать его нельзя, – тут Зуля перевел дыхание и сказал уже с затаенной злобой:
– Я, к несчастью, никаких чувственных восторгов не имею чести возбуждать. Потому и в списке меня нет.
– А как же… Аня? У них, кажется, симпатия, или я идиот, глухой и слепой? – спросил Дружников уже агрессивно.
– Не сердитесь. Я вовсе не морочу вам голову. Просто здесь действует другое ограничение. Вилка не может вызвать вихрь по отношению к лицу, к которому он имеет собственный интерес или выгоду. Чувство должно быть бескорыстным совершенно. Потому в списке нет ни Ани, ни Вилкиной матери, ни, кстати, самого Вилки.
– Ну, ладно. Вроде складно получается, – согласился Дружников. Внутри него вдруг все запело от прозрения внезапно открывшейся ему золотой жилы. – Но мне ты для чего это рассказываешь?
– Я боюсь. Боюсь его. А вы не боитесь никого, я ведь вижу. Вы хотите многого. И, может быть, впоследствии, не забудете и защитите своего верного Авессалома. К тому же у вас хорошие шансы, – сказал Зуля и, поскольку Дружников молчал, то пояснил, – вас он, кажется, полюбил. И я думаю, если вам, Олег Дмитриевич, удастся усилить это впечатление, то следующий вихрь будет уже в вашу пользу. Или вам не нужна удача?
Но Дружников последний вопрос оставил без ответа. Его интересовало другое.
– Что еще я должен знать? – спросил он уже строго по делу.
Тогда Матвеев, позабывши совесть и честь, сдал информацию на корню. Поведал и тайну стены, и подробности убийства Борьки Аделаидова, и свои догадки по поводу чернобыльской катастрофы и судьбы физика Столетова. Предупредил он и о
наказании Рафаэля Совушкина, и о накопительных свойствах паутины, и о невозможности для Вилки причинить вред ее владельцу.
Он не рассказал только одного. Историю гибели Актера. Но не потому что, не захотел, а просто счел несущественной и не относящейся к делу. Что там было? Нечаянная неосторожность – не более. Да и зачем бы Вилке убивать кого-то из любви? И Зуля не стал тратить время на бесполезную в его замыслах деталь.
Уровень 17. Байки из склепа
– Они оба с ума сошли! Как можно в последний момент, взять и отменить свадьбу? – переживала громко вслух Анечка и подгоняла Вилку:
– Ну, собирайся же скорее! Едем, может, еще не поздно.
– Хорошо, хорошо, – отвечал ей Вилка, и торопливо надевал кроссовки. Сцена происходила в квартире Мошкиных, в пятницу, подвижно в районе между Вилкиной комнатой и коридором.
Вокруг них крутилась обеспокоенная Людмила Ростиславовна и тоже причитала:
– Поезжайте, поезжайте. Анечка совершенно права. Разве так делают? Уже и ресторан заказан, и гостей назвали, и родители потратились! А им в голову взбрело – не жениться! Это теперь просто непорядочно. Хотя бы по отношению к Лене.
– Мам, ну с чего ты взяла, что Зуля во всем виноват? Может, это как раз Лена не захотела? – слабо возразил ей Вилка.
– Виля, ну как можно? Где это видано, чтобы невеста сама отказывалась от молодого, симпатичного и перспективного жениха? А что касается твоего Зули, то разве не я всегда говорила – он излишне легкомысленный человек?
– Вообще-то, мам, я от тебя это в первый раз слышу! – с ласковым юмором ответил Вилка, и уже обращаясь к Ане, сказал:
– Я готов.
Они поспешили на Академическую, разъяснить и, если, возможно, спасти ситуацию. Рано утром, чуть ли не в шесть часов, Анечке позвонила Лена Торышева и рыдающим голосом сообщила, что свадьба ее с Матвеевым, назначенная на пятое ноября, то бишь, на завтрашний день, отменяется категорически. На Анечкины изумленные расспросы Лена вместо ответа разрыдалась еще горше, потом отправила ее за объяснениями к Зуле, и положила трубку. Аня, наскоро собравшись, кинулась к Вилке. Но он был совершенно не в курсе, пришлось созвониться с квартирой Матвеевых. Зуля по телефону ничего излагать не пожелал, но согласился никуда не уходить и дождаться их прихода. В трубке фоном раздавались недовольные выкрики Зулиного отца и, кажется, даже всхлипывания Вероники Григорьевны, Зулиной мамы.
Сердечные неприятности друга взволновали Вилку всерьез. Возможно, в несколько более ранний период, он бы отнесся к расстройству Зулиных матримониальных планов просто с сочувствием, проведя печальную аналогию с собственной безответной любовью, но теперь это уже не представлялось ему возможным. Оттого, что Вилкина любовь с прошедшего лета уже не была безответной. Хотя и не совсем такой, какой виделась Вилке в его мечтах. Потому что Анечка отныне принадлежала ему не только частичкой своей души, но и полностью телом. Правда, подобная формулировка все же казалась Вилке неподходящей. Точнее сказать, это Вилка отныне целиком принадлежал ей не только сердцем, но и всем другим тоже. А целых три июльских недели, которые они прожили вместе, в пустой Вилкиной квартире, до сих пор имели явный привкус невозможной реальности. Людмила Ростиславовна с Барсуковым отдыхали на югах, Аделаидовы-Булавиновы отъехали в дачное имение, Анечка и Вилка остались в Москве одни. Вилка отбывал трудовую повинность у Гены Вербицкого, Аня же устроилась на летнюю практику помогать в приемной комиссии факультета.
Почему Анечка пожелала изменить их обычное приятельство с малой толикой флирта, а это было именно ее решение, в пользу иных, близких отношений, и по сей день оставалось для Вилки загадкой. Но перемену он воспринял с надеждой и восторгом. Это означало, некоторую, но все же существенную победу его долготерпения. Нечего и говорить, что с тех пор он сделался совершеннейшим Анечкиным рабом, покорным и жаждущим приказов, и уж как все это было непохоже на его прежний секс на пляже с девушкой Ульяной. Вилка на опыте собственной плоти ощутил, какая великая разница заключена между простым позывом разыгравшихся гормонов и действительным обладанием многолетним предметом своих мечтаний. Беспокоило Вилку только то, что Анечка вроде бы не замечала вопиющих перемен, случившихся меж ними, и вела себя с Вилкой совершенно по-прежнему, без признаний и любовных объяснений. Хотя Вилка был не слепой, и видел, что Анечке в постели с ним приятно и даже хорошо. Но во всем остальном для Вилки действительность оставалась прежней. Один лишь раз Вилка позволил себе поинтересоваться, не значит ли их связь также прелюдию к маршу Мендельсона, но Анечка смешливо покрутила пальчиком у виска. Однако, «нет» она не сказала, а со временем это позволяло Вилке надеяться на многое. Что же, терпения ему по-прежнему было не занимать.
Вилка подозревал, что и его мама по каким-то, ведомым ей одной признакам, догадывается о любовных похождениях сына. Но, если это было так, то Людмила Ростиславовна Вилкин выбор одобряла безусловно, а к Анечке, за много лет довольно близкого знакомства, привязалась по-настоящему. И порой позволяла себе ободряющие замечания, что, дескать, немало девиц в юности морочили голову своим парням каприза ради, а далее, как правило, благополучно позволяли отвести себя в ЗАГС. Поэтому сегодняшние ее слова о невестах, не бросающихся зря стоящими женихами, были скорее косвенно адресованы Анечке для приведения ее в задумчивость. Вилка остался за это маме благодарен.
В квартире Матвеевых творился настоящий «шухер». Иного слова и не подобрать. Вероника Григорьевна металась между мечущим громы и молнии мужем, своей сестрой Ланой, приехавшей на свадьбу племянника из Новосибирска, и теперь каждые пять минут требовавшей валерьянки для спокойствия нервов, и запертой наглухо комнатой сына, куда она безуспешно пыталась достучаться. Появление Анечки и Вилки Вероника Григорьевна восприняла – как дева Мария благую весть в лице архангела Гавриила, и тут же пригласила их к оказанию любой возможной помощи.
– Ах, я сама ничего не понимаю! Зуленька примчался весь взмыленный на машине, часа в три ночи. Мы все не спали, тревожились. Он за рулем, вдруг выпил, мало ли чего. Это все Яша! Ах, как я была против его затеи! Лучше бы он продал эту «Ладу» и выдавал мальчику на такси! – Вероника Григорьевна, измученная бессонницей и многочасовым скандалом, путалась в мыслях, сбиваясь на посторонние темы.
Анечка пришла ей на выручку:
– Вероника Григорьевна, Зуля приехал, а дальше что?
– Ах, я же говорю, я не знаю, что это было. Он сказал – свадьба отменяется, и что Ланочка может ехать домой, а он идет спать, – не очень связно изложила события Зулина мама.
– А вы спросили почему? – задал не самый умный вопрос Вилка.
– Боже мой, деточка, конечно же, спросили. Но Зуленька отвечать отказался, и вот теперь заперся у себя и не выходит. Яша крикнул ему через дверь: как же быть, по его мнению, с гостями и банкетом? А Зуленька сказал, что мы можем гулять без него. Ох, что тут началось! Я думала, Яша его убьет, но двери по счастью у нас крепкие.
После длительных препирательств и торжественных заверений Якова Аркадьевича, что к Зуле он не применит никаких воспитательных мер, Матвеев согласился, наконец, допустить в свою комнату только Аню и Вилку. Вероника Григорьевна вымолила еще позволение принести хотя бы завтрак и тут же удалиться. Когда на всех был доставлен чайный набор с припасами, Зуля, не вступая в разговоры с домашними, так же безапелляционно запер дверь.
– Чего ты дуришь? Уже всех родных до умопомешательства довел, – не очень любезно сказал ему Вилка, – из-за тебя утренние пары пропускаем.
– Это ладно, – остановила его Анечка, – ты лучше нам скажи, что стряслось?
– Я скажу, – угрюмо ответствовал Матвеев, косясь на них исподлобья, – а вы смеяться станете.
– Да тут уж не до смеха, – с укоризной сказал ему Вилка, – развел тайны Бургундского двора.
Матвеев помялся еще немного, не кокетничая, а словно бы стыдясь, и в то же время он жевал сдобную плюшку. Но вот, наконец, заговорил:
– Понимаете, все дело в кладбище. Ну, как я это родителям объясню?
– В чем? В чем? – разом воскликнули Аня и Вилка, решив, что ослышались.
– В кладбище, – снова, как заведенный, повторил Зуля.
– Тьфу, ты! Я думал, Ленка тебе рога наставила, или ты ей! – в сердцах плюнул Вилка. – Какое еще кладбище?
– Самое обыкновенное. Сначала Веденское, потом и Ваганьковское, – уныло, как нечто само собой разумеющееся, пояснил Матвеев.
– Ничего не понимаю. Ребусы какие – то. Ты уж, будь другом, излагай мысли последовательно. Давай сначала. С какой стати здесь кладбище? – строго спросил у приятеля Вилка.
– А с такой, – ответствовал ему Матвеев. Он глубоко вздохнул, словно настраивая себя на повествовательный лад, и продолжил:
– Это все Ленка. Завелась вчера вечером – надо проведать бабушку, да, надо проведать бабушку! Она меня вырастила, она меня вынянчала! А бабушка уже лет пять, как померла. До светлого дня бракосочетания внучки не дожила, стало быть. Ленка расчувствовалась, ударилась в слезы. Мать ее, Станислава Анатольевна, тоже дура хорошая. Говорит, поезжайте на могилку, это на ночь-то глядя. Ленкин отец, единственный здравый в этой умалишенной семье, начал возражать. Дескать, Стася, какие могут быть покойники в половине одиннадцатого. Тогда Станислава Анатольевна давай орать, что он ее маму всегда терпеть не мог и все в таком духе. А Ленка плачет.
– Ну? – спросил Вилка замешкавшегося на секунду Зулю.
– Баранки гну! – не без злости ответствовал ему Матвеев. – Короче, сели мы в машину. Поехали. В Лефортово, на немецкое кладбище. Там, само собой, все закрыто. Заколочено накрест окно. Насилу добудились сторожа. Ух, он и матерился. Этажей в шестнадцать. Я ему пятерку сунул. В общем, ворота он нам открыл, но с нами идти отказался наотрез. Полчаса, не меньше, искали эту чертову могилу. Ленка, росомаха, ни номера участка, ни линию не помнит, знает, только как пройти при свете дня. Нашли, наконец. Тут моя красавица, деточка-лапочка, берет меня за руку и подводит к надгробной плите. И говорит: «Вот, бабушка, у меня завтра свадьба. Это мой жених, Авессалом Матвеев. Он хороший и меня любит. Если ты не против, то дай мне знак». А дальше уже полный бред. Стоим мы у бабушкиной могилы и ждем знака, между прочим, держимся за руки. Ленка опять плачет. Тут неподалеку завыла какая-то псина, из приблудных, их у кладбищенской сторожки полным-полно. Ну, Ленка, плакать перестала и вроде обрадовалась. Решила, что бабушка дозволяет наш брак. Потом присела у памятника, рукой его гладит и благодарит бабушку за согласие, а то без ее, бабушкиного, одобрения ей, Ленке, мол, никак за меня выйти было нельзя. Сам я стою рядом с кретинским видом.
– А дальше что? Зачем вы на другое кладбище-то поехали? – спросила Анечка, не зная, плакать ей или смеяться над Зулиной фантасмагорической повестью.
– А дальше мне вожжа под хвост попала. Накатило что-то. Может, обида взяла. И я Ленке говорю: «Вот что, милая. Бабку твою навестили? Навестили. Теперь поедем у моего деда благословения испрашивать. Мне без этого тоже на тебе жениться никак нельзя». Ленка в шоке, но молчит. А что скажешь? Сама кашу заварила.
– И вы поехали? К деду Аркаше на могилу? – выкрикнул Вилка, с хохотом хлопая себя по коленкам.
– Тише ты. И ничего смешного, – осадила его Анечка, но не очень строго. У нее самой смеялись глаза. – Ты, Зуля, рассказывай.
– Короче, поехали мы на Ваганьковское. Там опять те же грабли. Только сторож уже не в шестнадцать, а в сто шестнадцать этажей нас обложил. Пришлось последнюю десятку ему отдать. Но дело того стоило. Беру я Ленку за руку, веду к дедовой могиле. Невеста моя больше не плачет, все молчит и смотрит испуганно. Думает, что я рехнулся. В общем, привел я ее к деду Аркаше на смотрины и говорю те же слова, что и она своей бабке. Вот, мол, дед, моя невеста – мне ничего, нравится. Если и ты одобряешь, то подай знак. И если не одобряешь – тоже. А надо сказать, у деда памятник дай бог каждому. Здоровенная, черная глыба, метра под два с половиной и вместо фотографии барельеф выбит.
– Ты не про памятник, ты суть рассказывай, – перебил Вилка Матвеева.
– Это к делу относится, – укоризненно сказал Зуля. – Стоим мы, стало быть, и ждем. Знака или еще чего, я уже и сам не знаю. Рядом фонарь кладбищенский горит, и могилу деда видно хорошо. Не помню, сколько мы простояли. Тут как дернет ветром по деревьям. Сверху закаркало, и на памятник целый ушат жидкого птичьего дерьма опрокинулся. Весь фасад изгадил. А по кустам зашуршало, страшно так, после истошный крик: «Мя-у-у!». Ну, меня жуть взяла. Вот тебе и знак. Все, думаю, свадьбы не будет. Дед против. И сообщаю об этом, конечно, Ленке. Она в крик. Что за шутки? Она, дескать, несерьезно, про знаки и благословение. Ах, ты, ору я ей, несерьезно полночи меня по кладбищу таскала, а я, зато серьезно! Всю дорогу до ее дома ругались. И разругались совсем. Не-ет, правильно меня дед остерег. Знак дурной и жениться я не буду. Кончено.
– Уф! – выдохнула Анечка, убирая руки, за которыми спрятала свое неприлично веселое лицо. – Зуля, ну что ты? Ну, поругались. Ну, помиритесь. Хочешь, я сама за Леной съезжу и привезу к тебе? Глупости все это.
– Нет, Ань, не глупости, – убежденно и печально ответил Матвеев, – дед свое слово сказал. Были знаки.
– Да какие знаки? Ворона и кошка? Да на любом кладбище и того и другого добра полно. Сторожа памятники не намоются! Это все твое воображение. Просто ты расстроился и обозлился. Подумал, что Лена в тебе сомневается, и обиделся. А я знаю, она бабушку Тоню очень любила. В этом все дело, – разумно приводила Анечка довольно убедительные доводы. Но Зуля слушал в пол-уха. Он пристально глядел на Вилку.
– Ну, ты-то хоть понимаешь, что это знак оттуда? – тихо сказал Зуля с явным намеком. – Как думаешь?
Вилка решил положить комедии конец. Он понял, на что намекает Матвеев, и взял дело в свои руки. Знаки, конечно, были полной чушью, и никакого отношения к Вилкиным потусторонним способностям иметь не могли. Но раз Матвеев верил в это, Вилка и постановил сыграть на его заблуждениях, чтобы прекратить неуместный балаган. Он возвел глаза долу, сосредоточенно замолчал. Потом вынес приговор:
– Думаю, ты ошибся… Нет, положительно точно, ошибся. Кошка значит – вы будете изредка ссориться, что вы и делаете, а воронье дерьмо – это к деньгам, – вспомнил кстати Вилка страничку из маминого, домашнего сонника. И с нажимом многозначительно добавил:
– А дед согласен. Я знаю. Иначе были бы ДРУГИЕ знаки.
Зуля торопливо закивал, вид у него сделался испуганным и растерянным. Измученный за эти месяцы своим предательством, играми с Дружниковым и беспокойной свадьбой, он уже ясно не соображал совсем и Вилке поверил безоговорочно. Признав за ним и способность общения с мертвыми душами. Если бы Вилка только мог это знать, мог предвидеть, как отныне будет толковаться каждое его неосторожное слово потерянной Зулиной совестью и оскверненным разумом! Он бы промолчал. Но Вилка ничего не знал, и потому с легкостью принял на себя роль шуточного оракула. Уверенный в том, что Зулина дурь скоро пройдет сама собой, и они вместе еще посмеются над его кладбищенскими приключениями.
Пока же Зулю повели к телефону мириться с невестой. А вскоре приехали и Торышевы в полном составе. Хозяева и гости еще немного поскандалили между собой, но больше для виду. Вероника Григорьевна ни за что не хотела отпускать Вилку и Аню, пока семейство невесты не убралось восвояси. Она опасалась новых закидонов со стороны сына, и все время благодарила их обоих, так что вогнала Вилку в краску.
И свадьба была. На удивление веселая и жизнерадостная. Не где-нибудь, в ресторане гостиницы «Будапешт», видимо и в самом деле влетела Зулиному отцу в немалую копеечку. Но Яков Аркадьевич унылым не выглядел, скорее наоборот, все же женил единственного сына. Торышевы, впрочем, тоже не были бедными и сирыми – Ленкин отец деканствовал в Бауманском училище – но кроме Ленки имелись еще две младшие сестренки-двойняшки, так что бросать деньги на ветер они все же не могли.
Среди приглашенных затесался и Дружников. Но пришел он как бы не от себя, а в компании с Вилкой и Анечкой. Для конспирации, чтобы не афишировать новые взаимоотношения с Матвеевым. Хотя Зуля лично навестил его в общежитии и пригласил в особо уважительных выражениях. Дружников велел ему переадресовать просьбу через Аню или Мошкина и не светиться лишний раз на людях. К Зуле в гости он отныне ходить более не желал, а предписал Матвееву являться самому. В случае острой необходимости обещал звонить.
В строгой форме, похожей скорее на приказ, чем на пожелание, Дружников установил и нормы их нынешнего отношения друг к другу. При посторонних Зуля должен был вести себя, как и прежде, ничем не выдавая положения дел, наедине же с Дружниковым ему позволялось обращение «Олег Дмитриевич» и иные виды подчиненного смирения. Что Зуля и исполнял, хотя чувствовал, что угодил в некую кабалу, из которой вряд ли случится исход. Но и этим был доволен. Лучше рабство у Дружникова, понятное и определенное, чем свободное плавание под Вилкиным «Веселым Роджером».
Дружников же неуклонно исполнял инструкции Матвеева и все больше сближался с Вилкой. После долгих и усиленных размышлений, Дружников пришел к выводу, что наиболее безошибочно будет с его стороны сделать ставку на черные стороны биографии Мошкина. И, как всегда, угадал верно. Вилка, все еще маявшийся болью от чернобыльских событий, по-прежнему искал путей к всеобщему благоденствию, и Дружников, знавший отныне всю подноготную его тайны, зорким оком улавливал его метания. На них и играл. Вступал в долгие беседы, произносил пламенные речи, насколько позволяло его косноязычие. Кое-что репетировал заранее. И все чаще распознавал неподдельный восторг в Вилкиных глазах, когда тот загорался очередным Дружниковским проектом. Будь то предложение записаться в полузапрещенный «Демократический Союз», который потом сам же Дружников, опасаясь нелегальщины, хаял, как пустое дело. Или идею создания студенческого товарищества с Америкой, в целях воспрепятствования военщине отбирать для себя лучшие ученные умы. Идея была совершенно бессмысленной и практически неосуществимой, но звучала хорошо. Иногда по выражению Вилкиного лица представлялось, что в нем бушуют сильные и нужные Дружникову бури чувств, но состоялось ли уже явление вихря, Дружников определить не мог. Напрямую спросить было невозможно, признаков особенной удачи Дружников тоже не замечал. Матвеев терялся в догадках и ничего определенного выразить не мог. Удача, по его словам, могла быть и неявной, то есть не обязательно представлять собой нечто, необходимое самому Дружникову, а лишь то, в чем он нуждался на своеобразный Вилкин взгляд. Так они и пребывали в сомнениях, пока однажды…
Однажды случилось следующее. Третьекурсникам предстояло плановое распределение по кафедрам и отделениям, с большей или меньшей степенью престижности. На одни из них можно было попасть совершенно свободно, но и хороших перспектив они не сулили, на других требовались высокие баллы успеваемости, на третьих все решали связи и счастливые случайности. Анечка с Вилкой собирались на кафедру «01», общих проблем управления, скорее по интересам, чем в силу далеко идущих намерений, отметки в зачетке у них оказались подходящие. Дружников, как обычно, замахнулся на великое. Высшая алгебра… Попасть туда, мало сказать, что было непросто. Даже с его почти безупречной, за исключением троек по английскому, зачетной книжкой. Дружников хмуро жаловался друзьям на обстоятельства, вслух выражал свои опасения, что его, видать, «прокатят», а возьмут, как обычно, гладких профессорских сынков. Тут уж помочь ему не мог и сам Барсуков, даже если бы выразил такое желание. Эта сфера находилась выше его компетенций и возможностей. Так что Дружникову оставалось охать и вздыхать, и надеяться на чудо.
Оно и произошло. Его взяли на «высшую алгебру», да еще чуть ли не поблагодарили за то, что он подал заявление именно на их кафедру…. И тут Дружников озарился догадкой. По правде сказать, до сих пор он не очень-то доверял Зуле, и в глубине души маялся сомнениями в достоверности его слов. Оттого сетуя при Вилке на несправедливости распределения, он действовал по одному лишь настроению, все же не допуская всерьез сверхъестественных влияний на свою удачу. Но последнее событие заставило Дружникова озадачиться и попытаться дознаться, поймал ли он вожделенную птицу счастья за хвост.
Именно на веселой Зулиной свадьбе было Дружникову откровение. Как простым и надежным способом определить, выпал ли ему выигрышный билет, или удача по-прежнему числит его в своих пасынках. На следующий день, в воскресенье, Дружников зашел за Вилкой, чтобы вместе с ним и Аней ехать на квартиру Матвеевых догуливать событие. Явился он нарочито рано, Анечки еще не было, а Вилка только-только продрал глаза с послесвадебного похмелья. Мама, Людмила Ростиславовна, попыталась усадить гостя пить чай. Но на сей раз Дружников отказался, сославшись на то, что пообедает у Матвеевых. Пока Вилка приводил себя в порядок в ванной, Дружников ожидал друга в его комнате, делая вид, будто копается в книгах. Удостоверившись, что ни одна живая, домашняя душа не может его увидеть, Дружников решительно и немедленно рванул на себя верхний ящик стола.
Тетрадь была там, только изменила немного местоположение. Открыв ее на первой странице, в самом конце списка Олег Дмитриевич Дружников прочитал начертанное еще совсем недавними чернилами свое собственное имя.
Уровень 18. Творец и голем
Когда радостное возбуждение – первое чувство, которое он испытал, открыв коричневую тетрадь, – отступило спустя несколько дней, Дружников задумался не на шутку. Одно дело знать, что волшебство свершилось, и даже уверовать в него, и совсем другое понять, как правильно потратить найденный клад. Дружников никак не желал, чтобы Вилка Мошкин, при всей его наивной прекраснодушности, решал за него, какую именно удачу преподнести в дар. К тому же Дружников определенно подозревал, что вещи, нужные ему лично для собственных видов на будущий жизненный урожай, для Вилки не представляют особенной ценности. По крайней мере, настолько, чтобы от души пожелать их избранному другу. И перед Дружниковым ясно виделось лишь два возможных пути.
Первый, нудный и тернистый, зато относительно безопасный, вел к хитроумному обману, к играм в прятки на приз, который не определен. Можно было намеками и жалобами, словесными ловушками и заманчивыми идеями вынуждать Вилку желать Дружникову то, что требовалось ему в данный момент. Но полезный коэффициент тут выходил очень уж невысоким. Слишком велика была вероятность того, что Вилка истолкует все на свой лад и подарит, возможно, благородное по сути, но совершенно бестолковое чудо. К примеру, сделает Дружникова Ленинским стипендиатом, вместо того, чтобы помочь сесть на хлебное место секретаря профкома. Нет, конечно, Дружников не против и стипендии, только в виде дополнительного приложения, но никак не вместо доходной должности для начала будущего старта. И потом. Невозможно в открытую взять и выложить, что на белом свете из всех его чудес, самое удивительное для тебя – огромные деньги и личная власть, и еще деньги, деньги. Да Вилка никогда не подарит ему подобное, потому что не сможет пожелать этого от души. А нет искреннего желания, нет и исполнения, так вещал ему Зуля. И Дружников верил. Во что, во что, но в гадкие и сволочные казусы судьбы он верил безоговорочно.
Вторая возможность казалась рискованной, но разве на первый взгляд. Надо было натолкнуть своего недалекого благодетеля на мысль поделиться сокровенной тайной с ним, с Дружниковым. А почему бы и нет? Если Вилка счел достойным этого невероятного сокровища мелкотравчатого душой Матвеева, то не разумно ли станет открыться перед нынешним своим лучшим другом, да еще таким, которому явлен вихрь Вилкиного обожания. Здесь сгодится и сам Матвеев, пусть поработает на него, убедит Вилку довериться Дружникову. И тогда тоже будет обман. Но более надежный и прямой. Дружникову достаточно выйдет на словах убедить Вилку в благой необходимости и прекрасности очередного замысла, естественно, показав ему лишь подернутую глянцем обложку, не раскрывая, однако, истинного содержания, и поставить конкретную задачу чего надо пожелать. Так крутиться можно довольно долго, и, когда обман все же обнаружит себя, вдруг его паутину уже нельзя будет отменить и разрушить. Да и нужна ли тогда станет паутина самому Дружникову? Плох этот путь был лишь тем, что выманивал Дружникова из укрытия. Лишняя информация это и лишняя ответственность. И Дружников не сможет сослаться на то, будто не знал и не ведал, что творил. Все же игра по-крупному никогда не пугала его. Наоборот, заставляла решительно и упорно толкать себя вперед.
Но у Дружникова было еще одно дело. Которое надлежало непременно совершить до открытия тайны, и никак невозможно отложить на после. В суть этого дела, нелегкого и опасного, Дружников не собирался посвящать даже Матвеева. Никаких свидетелей в нем не могло быть, и Дружникову предстояло исполнить дело в одиночку. Прежде чем перейти на следующий уровень своего замысла и хитростью выманить Вилку к открытому сотрудничеству, Дружников предписал себе добыть Аню Булавинову. Что девушка не испытывала к нему ни малейшей романтической склонности, четко определив ему место в подопечных друзьях, нисколько Дружникова не обескураживало. И Аню он не винил. Ничего не попишешь, он трезво оценивал себя со стороны, и до сей поры даже не мыслил соваться с суконным рылом в калашный ряд. Но теперь все виделось Дружникову иначе. Страсть, снедавшая его изнутри, могла обрести выход. Он ни на секунду не задумался даже, стоит ли Анечка стольких опасностей и усилий. Ему должно принадлежать все лучшее, и точка. А цена риска? Что ж, всю свою жизнь он только и делал, что рисковал. Если есть возможность заполучить все сразу, и Аню и Вилкину удачу со всеми потрохами, то с какой стати он, Дружников, будет отказываться, из страха не иметь ни того, ни другого! Он не слабовольный засранец Матвеев, который много лет дрожал осиновым листом, и чем кончил? Угодил к нему же, Дружникову, на посылки.
Средство для попадания в цель Дружников избрал все то же. Да и что может быть лучше доброго старины обмана. Жаль лишь, что в этом случае обвести Вилку вокруг пальца не выйдет просто. Надо, чтобы Мошкин не столько пожелал Дружникову ухватить лакомый кусок, сколько никоим образом он не смог догадаться, о каком именно лакомстве идет речь. А когда факт, так сказать, свершится, тут для Дружникова и начнется самая работа. Любой ценой удержать Вилку в «друзьях навек». Дружникову задача невыполнимой отнюдь не казалась. Для начала требовалось зашифровать свое желание так, чтобы Вилка никогда не понял и не заподозрил, что Анин выбор он сделал своими собственными руками. Пусть думает, все случилось само собой. Что девушка просто влюбилась в одного и разлюбила другого. В конце концов, это ее право. А уж Дружников постарается разыграть мучения совести и верность идеалам товарищества. Но, как говориться, любовь зла и козлу ничего не остается, как смирится с этим обстоятельством. К тому же, вне зависимости от Анечкиных симпатий, Вилка вряд ли согласится пребывать вдали от нее, а значит по-прежнему останется вблизи Дружникова. Уж он, Дружников, постарается, чтобы Вилке вблизи него было хорошо настолько, насколько это вообще возможно. Привыкнув все и всегда просчитывать на много шагов вперед, Дружников предвидел еще одну немаловажную выгоду в разрыве прочных связей между Анечкой и Вилкой. Удайся ему план, и Вилке уже некогда выйдет думать о ерунде. Поэтому, если Дружников сможет удержать Мошкина на привязи, то он уж постарается сделаться для него единственным, близким другом, и так запутать в собственные дела, что Вилке охнуть будет некогда. Пусть занимается его, Дружникова, проблемами и прожектами, а не валяет дурака, пытаясь спасти мир. Да и чем ему еще останется жить, если Аню он утратит бесповоротно и насовсем?
Решение было Дружниковым принято, и дело стояло за малым. Требовался подходящий для затеи момент и убедительная легенда. Такая, которая выстрелила бы на поражение, а не ушла бесполезно «в молоко». Тут-то Дружников призвал к себе звонком Матвеева. Не посвящая его ни в какие детали, коротко объяснил, что необходимо сделать. «Засранец» не прекословя и не обременив Дружникова ни единым лишним вопросом, отправился выполнять приказание.
В ближайшую субботу трое друзей по приглашению четы Матвеевых встретились в кафе при ресторане «Прага» якобы отметить первый месяц их семейной жизни. Зуля, являя свое усердие, не поскупился на стол, хотя ему и пришлось при этом покуситься на деньги, пожертвованные родней в виде свадебных подарков. Лена приехала в пасмурном, уныло-сером настроении, но вовсе не оттого, что ей было жаль потраченного молодым мужем. Затея ей не понравилась с самого начала. Из-за своей внезапности – Зуля никак не посоветовался с ней, хотя, вдруг захотел сделать сюрприз. И к чему с ними за столом сидит этот тип, Дружников? Лена его терпеть не может, и Зуля о том знает прекрасно, а вот позвал же его. Как будто у них мало других знакомых, которых стоило пригласить, и куда более достойных! Хотя, опять-таки, наверное, она несправедлива: Зуля вовсе его не звал, а Дружников пришел сам, «татарином». Таскается хвостом за Анькой и Вилкой, липучий, как болотная пиявка, они, бедняги, еще жалеют его и не думают прогнать. А он, гад и оборотень, смотрит на Аню. Все время смотрит. Ни одна душа этого не замечает, даже Вилка. А сегодня глядит особенно нагло, когда думает, что никто не видит. Но она, Лена, видит все.
Лена Матвеева почти физически ощущала, как в ее душе вызревает справедливое негодование. Но держала себя в руках, не желая устраивать никому не нужный скандал. Для нее, порывистой и мало рассуждающей, это было нелегким делом. А Дружников, скромник и подхалим, как назло, в этот вечер разошелся настолько, что принялся рассказывать занятные случаи из своей колхозной и армейской жизни. Нарочито подчеркивая свой прошлый лапотный быт с высокомерием человека, много повидавшего в жизни.
– … он, кулема, конечно, со стропила-то и свалился. Вместе с топором. А топор отскочил, пол-то в коровнике бетонный, и обухом ему в лоб. Мог полбашки оттяпать! – завершил очередную грубоватую повесть Дружников, и тут украдкой нагло, во весь выпуклый глаз, подмигнул Анечке. Вроде как рассказ предназначался исключительно для ее увеселения.
Лена его подмигивание уловила тоже. И ее захлестнуло праведным гневом от такого нахальства. Леночка Матвеева была уже пьяна, и оттого не нашла спасительных тормозов. Хочешь слыть деревенщиной? Что же, получи по полной программе.
– А как тебе, Олег, здесь? Ничего? Все-таки, не коровник. Надо же, ты даже вилкой с ножом кое-как управляться умеешь. Я за тебя беспокоилась, как ты есть-то станешь? Или на ферме и этому учат? Заодно с коровами, – Леночку несло без остановки. Она осознавала, что говорит мерзкие гадости, но фонтан было уже не заткнуть. За столом повисла гробовая тишина, и лишь ее голос раздавался дрожаще и звонко, – Между прочим, у тебя не очень и получается. Вон, весь взмок от усилий. Нет, если хочешь, то не стесняйся, ешь прямо руками. Только об штаны их потом не вытирай. Здесь приличный ресторан, могут не так понять… Вот это называется «салфетка», и пользоваться ею надо так…
Но Лена не успела показать, как именно. Матвеев резко перехватил ее руку, вырвал из пальцев белый, льняной квадрат:
– Хватит уже. Напилась, соображай, что несешь, – страшно и тихо сказал ей Зуля. Вид у него был такой, будто сию секунду он ударит жену по лицу. Глаза его сделались несоразмерно большими и зеркальными от ужаса. Он и вправду не понимал, что и, главное, зачем происходит. – Извините, Олег Дм… Извини, Олег. Она не нарочно. Выпьет и может обидеть кого угодно. Не со зла, а так просто.
Но каждый за столом видел, что Лена со зла и не просто. Дружников не произнес в ответ ни слова, да он и не собирался. Во всяком случае, пока. А Зуля уже шипел на жену дальше:
– Ну-ка, извинись, немедленно. Я кому сказал.
– И не подумаю, – пьяно, но твердо ответила Лена. – Тоже мне, коровницын сын. Плесень.
– Лена! – это был уже Анечкин голос. Нож со звоном упал на тарелку. – Лена, ты не смеешь! Это подло, он же не может тебе ответить!
– Он не может, ха! Еще как может. И пусть ответит. Ишь ты, ягненочек! Нет, теленок. Теля. Тля! – завершила ассоциативный ряд Лена. Оглядела всех вызывающе и выжидающе.
Аня, Вилка и Матвеев подняли легкий гвалт. Интеллигентный и осуждающий. Матвеев поспешно звал официанта, выворачивал из бумажника на скатерть деньги. Дружников все еще не проронил ни слова.
На улице взволнованно распрощались. Зуля повел жену к машине, то и дело украдкой и просительно озираясь на Дружникова. Но тот в его сторону даже не глянул. Хотя и попрощался вежливо и с ним, и с Леной. Последнее «до свидания» само собой кануло в пустоту. Лена не ответила.
Анечка предложила пройтись немного по Арбату, полагая, что небольшая прогулка пойдет Дружникову на пользу. Он все еще выглядел каким-то потерянным и упорно рассматривал землю. И они пошли. Аня и Вилка сбоку, а между ними Дружников, будто под конвоем. Дул противный, мокрый ветер, в котором путался колкий снег, налетая, он неприятно царапал щеки. Дружников подставил ему лицо. Шел деревянной походкой и все также без слов. Это был определенно его звездный час. Теперь главное не ошибиться, сыграть до конца, и, может, он заставит нужное событие свершиться. Мозг его был холоден и точен, а по лицу уже ручьем текли слезы. Снег и ветер – вот это подлинная удача. От них у Дружникова всегда беспощадно слезятся глаза.
Спустя десяток шагов его слезы были обнаружены Анечкой, и шествие моментально застопорилось. Олега тотчас подхватили под руки и в ближайшей подворотне усадили на парапет какого-то учреждения. Вилка держал его за плечо, Аня совала платок. Платок выскальзывал у Дружникова из ладоней, и тогда Анечка, наклонившись, сама стала промокать ему веки.
– Ну, что ты? Что ты? Олежек, ну перестань! Ты уже не маленький, не надо плакать! – растеряно успокаивала его Анечка, словно ребенка.
– Да и не из-за чего! – поддержал ее Вилка. – Ленка всегда была дурой. Еще со школы. И потом, нельзя же всем нравиться! Просто тебе больше не нужно с ней общаться. А мы с Ленкой поговорим. Надо мозги ей вправить. Что она себе позволяет, притом на людях! Небось, считает, она-то культурная.
– Не надо. Не надо ни с кем из-за меня ругаться, – скорбно возразил Дружников, – я же понимаю. Выскочка, парвеню, и все такое. Сам знаю, я вам не ровня.
– Да что ты говоришь! – одновременно загалдели Аня и Вилка. Дружникова им стало жаль настолько, что и они были готовы разреветься.
И Дружников почувствовал – пора. Сейчас или никогда. Он тяжко, глубоко вздохнул, будто сова ухнула, и молвил. Нет, даже не молвил, воззвал из темных вод поддельного страдания:
– Хоть бы кто знал! Скверно-то как, словно жжет меня что. Я и сказать не могу, отчего так мучаюсь. Ну, хоть бы кто меня от этой муки избавил, ни о чем не спрашивая! Даже и не пойму, чего сейчас больше хочу: напиться или утопиться!
И в какой-то миг Дружников ощутил, как дрогнула Вилкина рука, все еще лежащая на его плече. Напряглась, впилась пальцами. Дружников тут же, четко и тренированно, настроил себя: «Мне плохо, плохо без Ани. Я не перестану страдать, если не получу ее. Только это избавит меня от мучений. Слышишь, только это!». Он внушал сам себе, и верил в этот момент в сказанное до конца.
А вот Вилке и в самом деле было плохо. Друг, любимый друг, второй живой человек на свете, который во плоти и крови вызвал в нем вихрь, погибал на его глазах. Так неужели он не поможет? Он может помочь. Зачем еще нужен вихрь удачи, как не затем, чтобы спасать его друзей! Вокруг Вилки уже вращалось пространство, он весь напрягся, словно штангист перед рывком, и лишь в последний момент он вспомнил, смежил накрепко веки. Не хватало еще одного Актера! Господи, что же пожелать? Пусть так. Пусть Олегу больше никогда-никогда не приведется страдать из-за того, что он так и не смог выразить им с Аней словами. Вилка произнес повеление вихрю, и его отпустило, стало вдруг хорошо, как это обычно и бывало. Ну, и слава богу. Раз ему полегчало, значит, заявку приняли, и очень скоро полегчает его другу. А потом сделается и вовсе замечательно. Наверное, теперь Ленка никогда больше не унизит и не оскорбит его, а может даже и попросит прощения. Но надо же, только Олегу, за исключением, конечно, покойного Актера, удалось вызвать в нем повторный вихрь, а не простое пожелание удачи в виде дополнительной подпитки связи, как это бывало, например, с Танечкой. Значит, Вилка не ошибся, и Олег действительно самый лучший и нужный ему друг, какой случается в жизни. И, в отличие от папы Булавинова, ничем не болен и умирать не собирается. Да Вилка ему и не позволит. Уж это в его власти.
Дружникову тоже показалось, что нечто произошло. Возможно и не показалось, а произошло на самом деле. Так или иначе, ждать результата от его мастерски проведенной интриги совсем недолго. Матвеев говорил, что, если реципиент находится в непосредственной физической близости от источника, действие его наступает в очень короткий срок, иногда даже через несколько минут. Дружников удвоил внимание, хотя лицо его по-прежнему оставалось страдальчески трагичным. И был вознагражден. Протянув Ане ее платок, в котором более не нуждался, Дружников, совсем без задней мысли, а из всамделишней благодарности, крепко сжал ее руку в вязанной, ангорковой перчатке. По-товарищески, как бы говоря спасибо за ее поддержку и участие. В его жесте не было ничего особенного, скорее даже обыденное, с Аней они частенько здоровались рукопожатием. Не целоваться же в самом деле лезть к чужой девушке при встрече! Но на сей раз Анечка отдернула свою ладошку так, будто Дружников внезапно обдал ее кипятком. И резко сунула в карман вместе с платком, после чего изумленно и потерянно посмотрела на него, словно видела в первый раз в жизни. И отвела глаза, поспешно, как если бы он сидел перед ней голым.
Сначала Дружников смог подумать одно единственное: «Не может быть!». Но потом осадил себя. Как это, не может? Должно быть, иначе для чего он вообще околачивал грушу! Все удалось, потому что не могло не удастся. И тут ему пришло на ум, что его сомнения в успехе и переживания были напрасны. Ведь Вилка уже подарил ему одну удачу. А не значит ли это еще и то, что его нынешнее начинание просто обречено на успешное завершение? Уж очень гладко следовали события, чересчур много удачных совпадений. Значит уже сейчас он, Дружников, способен кое-что делать для себя самостоятельно, насколько то позволяет его теперешняя, пусть пока и не окрепшая паутина. От этой мысли ему действительно стало хорошо и весело. Кстати, напомнил он себе, дуться дальше уже не имеет смысла. Ведь Вилка, избавляя его от страданий, неведомо каких, наверняка ждет результата, наивно полагая, что мучения Дружникова связанны с инцидентом в ресторане. Делать Дружникову нечего, как переживать из-за этой дурищи Ленки, которую он сам же намеренно и спровоцировал. Но это вовсе не означает, что Дружников все забыл. Напротив, он хорошо помнил каждое ее обидное слово. Помнил слишком хорошо. Ничего, время еще покажет, кто коровницын сын, а кто принц Уэльский.
Дальнейшие события раскручивались со скоростью флюгера, вращающегося на башне во время штормового урагана. Для начала Дружникову стало ясно, что Анечка избегает его, насколько это возможно. По выходным она, ссылаясь на мифическую помощь старенькому Аделаидову в его работе над мемуарами, сидела дома, и по гостям и театральным развлечениям Дружникову приходилось скитаться вдвоем с Вилкой. Впрочем, Вилка на это обстоятельство никак не досадовал, говорил, если Анюте в голову что втемяшется, тут уж ничего не поделаешь. Всегда была такой.
Но и в лекционной аудитории Аня более уже не садилась рядом с ним, а только через Вилку. Рукопожатий тоже не было, ни при встречах, ни при прощаниях. Одни слова. И в то же время Дружников видел: Анечка изо всех сил старается быть с ним возможно приветливее, хотя и смущается страшно. И косится на Вилку, наверное, еще и потому, что опасается, как бы он не принял ее видимое охлаждение к Дружникову за проявление высокомерия и поддержку Ленкиной политики. Но Вилка не видел ничего. А потом неожиданно Аня пригласила его к себе. Предлог выглядел уважительно. Близились зачеты и экзамены, а у Дружникова стащили в общаге учебник по теормеханике. Дело было не только в неприятной разборке с библиотечным персоналом, но и в насущной необходимости учебного пособия. У академика Аделаидова нужная книга имелась. И Анечка позвала Дружникова.
– Если хочешь, можешь заехать прямо сегодня и забрать. Или я завтра привезу. Правда, она тяжелая, – как бы приглашая к дальнейшей беседе, сказала Анечка.
– Мне бы сегодня. Тем более, если тяжелая, – ответил Дружников, поддерживая нужный тон, – Вилка, давай, съездим после занятий? Туда и обратно. Делов на полчаса, а?
Надо ли объяснять, что Вилка тут же отказался наотрез:
– Не-е, не могу. Меня у Вербицких вечером ждут. Я Катьке пообещал шпаргалку по алгебре, – отговорился он и, чтобы не подводить друга, подбодрил:
– Да поезжай сам, не бойся, не съедят. Аделаидов дядька хороший.
И Дружников поехал. Никакого Аделаидова дома не оказалось, он вообще был на симпозиуме в Триестском ядерном центре. Анечкина мама тоже отсутствовала – у нее назначено суточное дежурство. В наличии имелась только древняя, полуживая бабушка, которая оказалась к тому же глуховатой. Она то и дело, впадая в забывчивость, предлагала «деточкам» поужинать, называла Дружникова «солнышком».
Аня с ним почти не разговаривала. Молча искала книжку, и будто не знала, что сказать, украдкой смотрела на Дружникова, как если бы подглядывала за ним в ванной. Лишь однажды полуугрожающе, с надрывом, попросила на ужин все же остаться. Дружников и не собирался отказываться. Ему казалось, что разговоры сейчас ни к чему, для Ани достаточно одного его присутствия, а больше пока ни в чем для нее нет нужды. Дружников никак не хотел подгонять события, и первым объясняться с Аней он тоже не желал. Узнав к этому времени Аню Булавинову достаточно хорошо, он
решил выждать. Когда новое чувство не позволит совестливой девушке вести двойную игру с Вилкой, и, осознав свое поражение в бесплодной борьбе, Анечка сама порвет с ним отношения. И вот тогда, не раньше, Дружников сможет открыть второй акт своего театрального действа.
Уровень 19. Похищение сабинянок
Чай из слишком полной кружки переливался через верх и каплями падал прямо на хромированную стереосистему. Только Лена никак этого не замечала, вмиг заледенев с вытянутой на отлете рукой.
– Ну, так я и знала! Я знала, что этим все кончится! Он тебя обдурит, обманет, заплетет мозги. Гад, гад! – Лена с сердцем шваркнула полную кружку о столик, наполовину расплескав содержимое. – И чего он тебе наобещал?
– Ничего, – спокойно, но и с вызовом ответила ей Аня. – Мы вообще не говорили. Он не знает. Это все я. И я так больше не могу.
– Анютка, да ты что! Ты и не думай даже! А Вилка? Куда Вилку? Он же с ума сойдет. А это все пройдет. Ты только постарайся, – попыталась уговаривать ее Лена, и в голосе ее слышался неподдельный страх.
– Я старалась. Неужели ты думаешь, что Я не старалась? И ничего не прошло. У меня такое чувство, что и никогда не пройдет, – Аня произносила слова быстро и отчаянно, словно боялась недосказать весь нужный текст. – Я сама не понимаю, что происходит. Не было ничего и вдруг… Будто в меня выстрелили и ранили насмерть. И все это против меня и помимо меня. Я не хочу и сделать ничегошеньки не могу. Подло и глупо. Наваждение какое-то.
– Он же урод… Нет-нет, не потому урод, что некрасив, не подумай. Он не просто страшный, а Страшный. Страхолюдный, как нежить. И почему никто, кроме меня, этого не видит? Ни ты, ни Вилка, ни мой Зуля.
– Это ты придумала. И не говори о нем так больше. Хотя бы ради меня. И ты его совсем не знаешь, – горько сказала Аня.
– И знать не хочу! Лучше бы никому из нас его вообще не знать. Так все было хорошо. Я думала, вы с Вилкой поженитесь, как мы. И станем дружить, ходить друг к дружке в гости парами. Ведь это правильно. Ты же понимаешь, что это правильно?
– Может быть. Вчера. Позавчера. Неделю, месяц назад. А сегодня… Я пойду к Вилке и скажу все как есть. Я и к тебе пришла, думаешь, зачем? За храбростью. А ты кричишь.
– Не ходи. И я не буду кричать. Только не ходи. Вилка – он один и есть твой спасательный круг. И выкидывать его нельзя. Лучше соври ему и терпи. Так лучше, лучше! – Лена уже и умоляла.
– Нет, не лучше. Но и к Олегу я не пойду. Останусь сама по себе. Я уж решила, – ответила Аня и будто покончила с собой. Она встала, собираясь уходить:
– Послушай, Аленушка, если когда-нибудь мы обе будем знать, что вот сейчас ты во всем права, ты запомни, пожалуйста. Ты ничего не могла сделать. И никто не мог. Это, как собирать осколки после взрыва.
– Ничего себе, взрыв. Просто Хиросима какая-то, – Лена всхлипнула и провела пальцами по глазам. – Вот он год-то, начался. Даром, что високосный.
Вилка сидел на диване, и тупо разглядывал полосатый рисунок ковровой дорожки. В его комнате они с Аней были только вдвоем. И старались общаться как можно тише, чтобы не беспокоить Вилкину маму и Барсукова. Вернее, общалась пока одна Аня. Вилка еще не сказал и слова. Молча и обреченно смотрел на ковер. На ковре не было ничего сверхъестественно интересного, но и в Аниной исповеди ему тоже много интересного не открылось. Все это он давно уже ждал. Чего-то, непременно в этом роде. За грех нужно было платить, и Вилка догадывался о цене. Тем более, ему повезло. Аня выбрала не кого-то далекого и неизвестного, а дорогого ему друга. Значит, все по справедливости, значит, он отдает ее в хорошие руки. Достойное – достойному. Но, боже, как же больно-то! Но, надо, надо сказать. Если уж платить по счетам, то до конца. Вилка пересилил себя, оторвался взглядом от ковра.
– Ну и хорошо. То есть, плохо, конечно. Мне плохо. Я ведь очень, очень люблю тебя! – он все же не выдержал, сорвался на стон. Но сразу нашел себя и вернулся. – Вообще, это правильно. Вы с Олегом куда больше подходите друг другу. Это естественно. Но только почему он сам не пришел ко мне вместо тебя? Я бы понял.
– А он не мог прийти. Олег не знает ничего. Он, может, и не любит меня совсем, и я ему не нужна. Но и тебе врать не в состоянии. Сам подумай, какая бы вышла гадость, – тихо ответила ему Аня. От Вилкиной милости ей было скверно до предела.
– Как это, не знает? – Вилка на секунду даже утратил дар речи. В его голове совсем некстати проносились мысли одна спасительней другой. Значит, Олег, и не думал поступаться товарищеской честью, и, значит, он по-прежнему невообразимый, прекрасный друг. И, как это, он может не любить Аню? Никто не может. Значит, не подает виду, святая душа. И он, Вилка, не хуже. Нет, не хуже. И тоже привыкнет терпеть боль. Ради друга и ради своей любимой. Вот только пожелать им счастья Вилка не сможет никогда, это выше его власти над собой, ничего тут не поделаешь. Но они справятся и без него, надо лишь немного помочь.
Вилка встал с дивана.
– Знаешь, Анюта, это не дело, – начал он. И разве один Бог ведал, каких мытарств и трудов стоили ему его слова. – Надо поехать к Олегу и как-то дать понять. Если ты не в силах, все же тебе, как женщине неудобно, то могу я. Чего же вам мучиться-то?
Аня шарахнулась от Вилки в сторону, как от загробного привидения. Бежать было некуда, и она просто отступила в угол за письменный стол.
– Ты что? Ты что? – единственно могла она повторять.
– Да ты успокойся, я не сошел с ума. Ты ведь все равно меня никогда не любила. Ну, по крайней мере, так, как его. И, потом, вы же никуда не деваетесь. И будете рядом. Оба. Ведь, будете?
– Будем, конечно, – ответила Аня, не очень соображая, что именно она говорит.
– И ладно. Одному мне стало бы плохо. А с вами я буду в покое. Или ты думаешь, что я способен чинить вам вблизи козни и препятствия?
– Ты – нет, – честно сказала Аня, и знала, что это так. – Но к Олегу я не пойду. И ты не вздумай. А то я с тобой рассорюсь.
– Ну, да. Сейчас не рассорились, так из-за пустяков рассоримся, – Вилке даже сделалось весело от абсурдности Аниного заявления. – Нет, если ты против, то я, конечно, не пойду. Можно подумать, что для меня подобная миссия – верх удовольствия. Да, как-нибудь сложится. Ты только не делай такое лицо, будто жизнь кончена.
И Вилка придумал. От Ани было мало толку, приходилось действовать самому. Глупость, на Вилкин взгляд, получалась несусветная. Они, как и раньше, держались на занятиях втроем, словно ничто не произошло и не изменилось. Но долго так продолжаться не могло. Анечка прямо излучала вокруг себя лютое напряжение, и Вилка опасался, что однажды она сорвется. И тогда, бог знает, что придет ей в голову. Уйти в монастырь, на другой факультет, уехать учительствовать в дальнюю деревню. И это не самое худшее. Во всяком случае, она точно будет далеко он него. Поэтому Вилка решил написать письмо. Если нельзя или запрещено сказать словами, то бумага все стерпит и спрос с нее невелик. А дальше Олег пусть заботится сам – выбросить ему послание и напустить равнодушный вид, или принять к сведению и действовать, как подсказывает сердце. Затем Вилка составил дома эпистолярный шедевр: «Дорогой Олег. У нас с Аней все. По взаимности. Если она тебе нравится, то ты ей скажи. Потому что, ты ей нравишься. Но сама она стесняется. Твой друг Вилка». Упаковав лапидарное уведомление в конверт, Вилка подсунул свое творение тишком в сумку Дружникову. С солдатским сидором Дружников к этому времени уже распрощался. Купил с летних доходов в магазине «Балатон» объемное, темно-синее чудище из кожзаменителя, да и сапоги сменил на вполне сносные чешские кроссовки. Вместо армейских брюк на нем теперь красовались турецкие джинсы. Так что вид его изменился в лучшую сторону. Он больше не напоминал сельского плотника, явившегося в город за гвоздями, а скорее походил на успешного грузчика плодоовощной базы. Но Вилка и тем был доволен. По крайней мере, рядом с Анечкой Олег уже не выглядел подобранным на живодерне бродячим псом. Назавтра Вилка ждал первых, действенных результатов от своего письма. Но гром грянул значительно раньше. И грянул прямо к нему на квартиру.
Дружников вечером того же дня позвонил в дверь на Комсомольском, но зайти отказался и вызвал Вилку на лестничную площадку к лифту. Сам он подобен был действующему вулкану Кракатау на пике активности, брызгал слюной и ревел, как напоровшийся на рогатину медведь-шатун. Претензии его к Вилке звучали довольно бессвязно, но зато весьма жизненно блистали жемчужинами матерных слов. Смысл же извержения сводился к следующему. Он, Дружников, не какой-то там, себе не позволит и другим не даст. И если взбалмошные девицы не понимают, то он объяснит. А друг дело святое. Он, Дружников, в этом непреклонен как солдат у Мавзолея. Но раз Вилка думает иначе, то сам дурак, и он, Дружников, с ним в разведку не пойдет.
– И забери свою собачью бумажку, – Дружников сунул Вилке в руки надорванный конверт. – Перебесится Анька и все. Сегодня ты ей нравишься, завтра я, а послезавтра – наш профессор Татаринов.
– Не перебесится, – спокойно возразил ему Вилка. Он видел, что Дружников немного остыл, отошел и был уже, видимо, в состоянии воспринимать чужую речь. – Ты ей не просто нравишься. Анюта, похоже, всерьез в тебя влюбилась. Может, первый раз в жизни.
– Ага. А до этого она в тебя влюбилась первый раз в жизни, – угрюмо, но уже тише ответствовал ему Дружников.
– Да, нет, не так. Просто мы с ней давно дружим. Еще со школы. И Аня, она ко мне привыкла, что ли. Не знаю. Но это не настоящее чувство. Скорее это потому, что тебя еще не было, и она никак не могла влюбиться как надо. Вот и все.
– Но ты же ее любишь! Я, чай, не слепой. И как же быть? Ведь нельзя же! – снова стал выходить из себя Дружников.
– Это тоже не настоящее чувство. То есть, я Анюту, конечно, люблю. И никого больше, наверное, любить не буду. Но если это только с моей стороны, то это же чистейшее себялюбие. Пусть все вокруг мучаются, лишь бы мне хорошо было. Ну, как ты не понимаешь? – Вилка говорил и досадовал сам на себя. Да, кричало все в нем, пусть мучаются! Пусть, потому что я больше не могу! Но переступить не сумел. «Сможет ли бог создать камень, который он не сможет поднять?» Вот вопрос вопросов, куда тут Гамлету! – Ты лучше скажи. Но уж, чур, честно. Ты-то ее любишь?
– Честно? Ну, люблю. Да ты на меня посмотри! – Дружников беспомощно развел руками и даже сердито притопнул ногой. – Куда я, сякой-разэтакий, такой девушке? По улице ходила большая крокодила! Зачем я ей? Позориться? На меня и спившиеся уборщицы не зарились. Да я в армии втрое больше других «дедов» девкам сигарет и пайка отстегивал, и то не всегда получалось. А это, заметь, были распоследние солдатские бляди.
– Я не знаю, зачем ты уборщицам, но лично для меня ты лучше всех, хотя я, само собой, не девушка, – твердо ответил ему Вилка. – И для Анюты ты лучше всех. И для тех, кому наплевать, как выглядит хороший человек. Моя мама, например, вообще считает, что настоящий мужчина должен быть чуть-чуть красивее черта. И кстати, ей ты нравишься тоже. Ты мне благоглупостями баки не забивай. Ты мне ответь, будешь с Анютой объясняться?
– Не знаю. Надо подумать. Неожиданно как-то, – растерянно сказал Дружников.
– Нечего думать. Да или нет? – спросил Вилка, чуть ли не с угрозой.
– Да буду, буду. Только ты знай. Мы как были, так и останемся. Что бы там ни вышло. Я тебе даю слово. И ты тоже дай.
Дружников протянул Вилке руку. Тот немедленно выбросил вперед свою. Они обменялись пожатием, крепким до синяков. Еще немного постояли молча. А Вилка впервые в жизни пожалел о том, что он не умеет курить.
Месяц спустя Дружников сидел в кафе «Луна» на Ленинском, поглощая какао с булкой. Напротив него восседал благообразный Матвеев, тоскливо морщась над «столичным» салатом.
– Не мучай продукт, – сказал ему Дружников. – Привык, небось, к икре и разносолам. А по мне и такой хорош. Не будешь, так я доем. Еду выбрасывать грех.
– Да, пожалуйста, Олег Дмитриевич, – ответил Зуля, торопливо придвигая Дружникову тарелку. – А салат хорош. Просто я из дома, можно сказать, отобедамши. Вы столь неожиданно меня вызвали.
– А как же тебя еще вызывать, если ты вторую неделю носа не кажешь. Или ты от меня бегаешь?
– Помилуйте, Олег Дмитриевич, как можно! Всего лишь не хотел мешать. В смысле, путаться под ногами. У вас сейчас дела сердечные. И как вам все удается? – не удержался Матвеев и съязвил.
– Как, как? Каком кверху. А ты чего об том знаешь? – настороженно поинтересовался Дружников.
– Ничего не знаю. Но догадываюсь, что без неких сил тут не обошлось, – решился на откровенность Матвеев. Но, заметив нехороший блеск в глазах у своего визави, поправился:
– Я о том, что всецело восхищаюсь вами. Мне бы и в голову не пришло. Тут нужна необыкновенная смелость. Даже дерзновенность.
– Вот-вот. Дерзновенность. Правильно мыслишь. Сам-то дрожал всю сознательную жизнь, как заячий хвост. Ну, ничего. Поможем, поправим. Не можешь, научим, не хочешь, заставим! – и Дружников натурально заржал.
Матвееву от его смеха стало не по себе. Он решил свернуть поскорее на приятную тему:
– Ну, все равно вас есть с чем поздравить. Заполучить такую девушку! Многие, знаете, мечтали. И что же, собираетесь в будущем жениться, для закрепления успеха?
– Ни сейчас, ни в будущем. Зачем это? – Дружников хмыкнул и уткнулся в салат.
– То есть как? – растерялся Матвеев. – Для чего же тогда…?
– Зачем мне жениться, если Анька и так моя. Ну, посуди сам, дурья голова. Женитьба – дело политическое. Тут надо далеко вперед смотреть, – глубокомысленно ответил ему Дружников и поглядел на Матвеева: дескать, ну-ка, что теперь скажешь?
– Да, я понимаю. Конечно, в браке необходимо учитывать интересы. Но ведь имеется академик Аделаидов. А у него квартира. Которая, между прочим, отойдет Булавиновым.
– Ну, ты, Матвеев, и впрямь дурак! – Дружников неожиданно разозлился, ударил вилкой по опустевшей тарелке.
Зуля и сам уже понял, что сморозил глупость. Ведь не из-за академиковых хором и привилегий затеял Дружников игру с огнем. Что ему те квадратные метры и дачи! О такой ли добыче он мечтал, когда ставил на кон саму судьбу! Здесь иной счет, а он, Зуля, приплел какие-то дурацкие квартиры. Мелковат, ты, Матвеев, мелковат. Оттого и пребывать тебе навечно в подручных, и даже не у сатаны, а черт его знает у кого.
– Ты, вот что, – снова заговорил Дружников, – ты моего дружка вразуми. Время-то идет. Мол, так и так. Хорошо бы тебе посвятить кое-кого в известную нам тайну. Открыть, так сказать, душу. Сам придумай что-нибудь. Только не перемудри.
– Дело деликатное. С плеча рубить нельзя. Нужен подход, – осторожно ответил Зуля, смущенно кашлянув.
– Вот и подойди. Тем более, если деликатное. Однако ж, не тяни особо кота за яйца, – постановил Дружников.
Вилка уже и сам не мог понять, плохо ему или хорошо, и на каком он вообще свете. Дружников и Анюта едва ли не облизывали его с ног до головы. Такого внимания, чуткого и нежного, он никогда не знал с Анечкиной стороны даже в ту последнюю пору их отношений, когда они частенько делили одну постель на двоих. О Дружникове нечего и говорить. Он, можно сказать, превратился в Вилкину нянюшку, иногда так пристально всматривался в Вилкино лицо, словно пытался вывести его на чистую воду: уж не скрывает ли друг сердечный втайне душевной болезни, и не поспешить ли с врачеванием. Вилка даже ощущал некоторое неудобство в его заботах, и оттого иногда нарочно изображал приятную умиротворенность духа, лишь бы Дружников немного ослабил свой надзор. Впрочем, Вилка ни разу не уловил в его опекунских порывах неких побуждений, продиктованных чувством неискупленной вины, а скорее то были позывы искреннего в нем, Вилке, участия. По крайней мере, слово, данное на лестничной клетке, Дружников свято держал, хотя и понимал его излишне буквально и вообще чересчур.
Но главное, ни Дружников, ни Аня ничего не позволяли себе у Вилки на глазах. Не обнимались и не держались за руки, даже в разговоре ни словом не намекали на иные, существующие меж ними отношения. Дружников сказал правду: все останется, как было. Вилка не являл себя в их обществе третьим лишним, он только утратил частично свои права, но и Дружников их в действенном виде не приобрел. Если что происходило, то это шло мимо Вилки, никак не затрагивая его чувств и не отягощая знанием. Для него настоящее застыло в образе трех верных друг другу товарищей, равных в своей доле их крошечного содружества. Для постороннего и праздного наблюдателя картина выглядела абсолютно той же самой.
Но Вилка не мог не осознавать, что помимо светлого бытия их закадычного трио, рядом существует и протекает иная жизнь. Он знал, что Дружников частенько наведывается на Котельническую, где Вилка по определенным причинам не может составить ему компанию. Знал, что и Аня иногда заходит в студенческое общежитие. О большем он боялся и думать. Когда он представлял себе свою Анюту в объятиях Дружникова, то, помимо его желания, в Вилке порохом вспыхивали чувства, близкие к тем, что пробуждали в нем монстров стены. Конечно, навредить Олегу он не мог и ни за что не хотел. Но и представлять, как он мог бы ласкать его обнаженную Аню, было ужасно и физически невыносимо. Потому что она все еще оставалась ЕГО Аней, и в обратном Вилка переубедить себя никак не преуспел.
И Вилке было от того стыдно. Дружников поступил с ним по чести, и Вилка ответил тем же. Выходит, что соврал. Никто не призывал его радоваться, но дозволять пещерному питекантропу бушевать внутри себя Вилка не имел права. А тут еще Матвеев подвернулся с разговорами.
С Зулей их, как ни крути, студенческая доля развела в разные стороны. У Матвеева ныне была семья, а до нее иные уже, свои, экономико-кибернетические интересы. Зуля давным-давно не интересовался Вилкиными загадками, не спрашивал и об Альбоме Удачи. Видимо, считал все прошлой и детской забавой. Вилка не видел смысла навязываться, да и потусторонние его дела протекали мирно и без новых катаклизмов. Матвеев даже о последнем явлении вихря узнал недавно и случайно, просто между делом спросив об Альбоме, а Вилка так же обыденно рассказал о Дружникове. Зуля как будто вовсе не удивился, может, уже настолько охладел к их школьным тайнам и расследованиям, что выслушал Вилкино сообщение с таким же равнодушием, как если бы по радио оповестили: в субботу пройдет кратковременный дождь.
Но вот не далее, как вчера, Зуля навел Вилку на удачную мысль. Вилка посещал Матвеевых на Академической, где молодая чета временно проживала с родителями, в ожидании строящегося кооператива. Лена уже давненько зазывала Вилку в гости и будто тоже порывалась опекать его. Конечно, Анина подруга не могла остаться не в курсе произошедших перемен, и Вилка вообще-то за доброе чувство был ей благодарен. Какой бы предвзятой, несдержанной на язык дурой ни представлялась ему Лена Матвеева, бывшая Торышева, но надо отдать ей должное, сострадания к ближнему ей не приходилось ни у кого одалживать.
В то время, как Лена рассматривала с Вероникой Григорьевной какое-то итальянское покрывало, добытое свекровью для будущей квартиры, Матвеев посетовал ему на то, что, мол, жаль Вилка больше не занимается исследованием собственных способностей и возможностей, никак не ищет путей для их успешного и безопасного применения. Говорил он также равнодушно и отстранено, видимо, просто желая поддержать беседу, прерванную появлением покрывала.
– Обидно, пропадет зазря. Все же у тебя потенциал, – сказал ему Зуля и даже слегка вздохнул. – Да и я тебе теперь не помощник. Дел по горло. Опять же, семья, скоро дом сдадут, там ремонт затеем. По совести признаться, остыл я и потерял интерес. Тебе бы кого свежего, горячего. Но где взять?
– Да уж, первому встречному не расскажешь, – усмехнулся Вилка. – Так и в «дурку» загреметь недолго. Хотя за своими подопечными я слежу. Про Совушкина пока, правда, ничего не знаю. О нем ведь не пишут более. Но, может, после найду.
– Вот ведь, был человек, и сгинул. Хотя его не жалко, – поддержал тему Матвеев. – Но неужели вокруг тебя совсем никого? Так не бывает. Найди себе кого-нибудь надежного, и пободрее, чем я.
– Где ж такого взять? – от нечего делать спросил Вилка.
– Ну, я не знаю где. Это уж тебе видней. Но ты ж не один во вселенной. Может, тот, кто тебе нужен, совсем неподалеку сыщется. По иронии судьбы так обычно и случается.
– Может быть. Может быть, – эхом отозвался Вилка.
А в голове его уже рефреном зазвучало: «может, неподалеку сыщется». А ведь Матвеев, хоть и равнодушный черт, кругом прав. От себя не убежать, а сиднем сидя былых вин не поправить. И одному тяжко. Вот кабы ему второго папу Булавинова! И то сказать, далеко ходить не надо. Ответ-то, у него под носом лежит, а ему, Вилке и нагнуться лень, чтоб поднять. Ответ-то прост: Олег Дружников. Умный и чуткий. Он смеяться не станет, выслушает, а уж Вилка постарается, чтоб поверил. К тому же, и вихрь на нем. А это важно. К тому же, если Вилка доверит Олегу свою самую главную тайну, то как бы искупит свое нечестное желание, что по-прежнему хочет вернуть Аню.
Пару дней Вилка размышлял, на третий решился. Все же опасался немного, как бы Дружников не отмахнулся или, что еще хуже, не принял бы за психованного. С его-то заботами, небось подумает, Вилка двинулся на сердечной почве. Но ничего, в среду, после четвертой пары, отозвал Дружникова в сторонку. Попросил заехать на днях, и непременно без Ани.
– Случилось чего? – забеспокоился Дружников, будто курица-наседка, узревшая в отдаленной перспективе птицу коршуна.
– Да нет, нет. Все в порядке, – утешил его Вилка. – Просто дело есть. Так ты уж загляни. Дело это важное.
Уровень 20. Славные парни
Прошел без малого год, с тех пор, как Вилим Александрович Мошкин поведал своему ближайшему другу Олегу Дмитриевичу Дружникову великую тайну.
Само откровение свершилось без особенных накладок. Дружников сперва слушал сочувственно-тревожно, можно было подумать – добряк земский доктор внимает лихорадочному бреду безнадежного пациента. Потом, с абстрактным интересом. Как если б Вилка вслух читал ему увлекательные главы из Клиффорда Саймака. Пришлось в доказательство достать тетрадь. Тут Дружников вроде наконец начал прозревать истину. Засыпал Вилку вопросами, местами скептическими. Но ответы получил убедительные. Хотя совсем и не уверовал. Тогда Вилка выложил последний козырь. Коли так, коли Дружников ему не верит, то пусть отправится к Матвееву и спросит. И поведал об их совместных с Зулей приключениях. Живой свидетель, к тому же не грешащий легкомысленностью, похоже Дружникова добил. Правда к Матвееву немедленно ехать он отказался, сказал, что и так достаточно.
Вилка многое Дружникову рассказал. Кроме истории с Актером, потому что страшно. Как бы Олег не испугался и не пошел на попятный. И про свое участие в Чернобыльских событиях тоже умолчал. Потому что больно и стыдно. Как бы Дружников от него не отвернулся, не пожелав понять, что Вилка в то давнее время был еще слишком вспыльчив и неопытен. Но остальное поведал без утайки.
Но Дружников так даже был рад, что Вилка не повесил на него свои чернобыльские несчастья. И лишний козырь в рукаве всегда будет кстати. Если его тонко разыграть. Как бы невзначай в нужное время ударить по нужному больному месту. Сами же ключи от рая, трогательно врученные ему Вилкой, до сих пор пылились без дела и вообще без толка. Все оказалось технически значительно сложнее, чем предполагал Дружников со слов интригана Матвеева.
Великие возможности плыли пока мимо носа. В стране творилось уже совсем черт знает что, сейчас бы и не зевать. Да только, что могут два, пусть и очень умных студента! Приторговывать валютой? Слуга покорный, можно обоим на нары загреметь. Фарцевать компьютерами и шмотками, перекупленными у иностранных учащихся? Для этого сверхъестественных способностей не требуется, да и мелко. Не кооперативную же булочную, в самом деле, открывать! С Вилкиными возможностями и булочную, несомненно, ждал бы успех. Но это все равно, что Венерой античного скульптора Агесандра подпирать прохудившуюся крышу сарая.
С Вилкой за этот год Дружников совершенно измучился. Ключ никак не желал поворачиваться в замке и отворить заветный Сезам, но Дружников был не таков, чтобы отчаиваться. Еще в самый первый раз, когда Вилка поведал ему, что отныне они связаны между собой вовеки веков паутиной удачи, Дружников попытался с нахрапа взять крепость немедленным приступом. И провозгласил. Раз Вилка не может благотворить в миру через себя, то, отныне, он волен это делать через него, Дружникова. И сходу предложил Вилке пожелать, к примеру, увеличения стипендий всем студентам без исключения хотя бы втрое. Для проверки. Дружников, как всегда, не мелочился. Но Вилкин ответ несколько охладил его пыл.
– Я же тебе объяснил, да ты, наверное, недопонял. Ничего не выйдет. Я должен желать конкретно для тебя. И то. Я не в силах желать абстрактного будущего. Потому что не смогу его представить. Только то, что есть сейчас. Если ты болен, я сделаю так, что боль исчезнет вместе с причиной. Если ты голоден, то я тебя накормлю. Если тебя обидели, то восстановлю справедливость. А чтобы желать на будущее, это должна быть совершенно определенная вещь. Как с Татьяной Николаевной. Я тебе рассказывал. Исключительно лично для тебя. Ну, хочешь, будешь получать именную стипендию? Но лишь один ты.
– Да не надо, – великодушно отмахнулся Дружников, – я еще не заслужил. А даром – не надо.
Потом он попробовал внушить Вилке мысль затеять коммерческое совместное предприятие. Вон их сколько развелось, плодятся точно поганки после дождя. Взять в банке кредит, совершенно официально. Вилке достаточно захотеть, и перед ними распахнуться любые двери. А с деньгами мало ли каких дел можно натворить. Но и здесь открылись сложности. Вилка совершенно справедливо возразил, что при нынешней политике ничего хорошего не выйдет. Сегодня те предприятия есть, а завтра нэпманам крышка. Единственным результатом станут денежные знаки, да и то временно. Дружников в душе был согласен и на такой вариант, но настаивать не стал. Опасно, и Вилка в конечном итоге прав. Ну, как накроется все медным тазом, и тогда спасайся, кто куда! Вилка, конечно, может от репрессий оградить. Но опять же, желание должно быть искренним. А вдруг с течением времени Мошкин утратит свое благородство и расположение к нему или выйдет ссора, и друг благополучно сдаст его в руки правосудию, хотя бы затем, чтобы отвоевать назад Аню? Здесь получался уже не риск, но форменная глупость. Что-что, а уж он, Дружников в совершенстве постиг человеческую породу и думал он ней достаточно скверно.
Все же был у Дружникова еще один план. Не подставляясь самим, пристроиться к большому и нужному человеку. И такой человек у Дружникова на примете имелся. Чем плох всесильный Геннадий Петрович Вербицкий? И Вилка ему как родной. Неужто, откажет?
Вербицкий отказал. Поначалу Вилка даже не имел в виду приказывать удаче, а просто поговорил с Геннадием Петровичем, считая дело достаточно ерундовым. Но получил решительное «нет». Гена, как всегда, был с ним предельно откровенен:
– Для тебя, малыш, что угодно. Только ума еще наберись. Но это не твоя затея. И не препирайся, меня не обманешь. Твоему же дружку – шиш с маслом, – и Вербицкий показал Вилке натуральный кукиш.
Вилка ушел, немного обескураженным. Ладно, тогда с Барсуковым, но Гена никогда в глаза не видел его замечательного Дружникова. И такая предвзятость. Вилке стало обидно за друга, и он пожелал. Но произошло нечто необычное. В его мозгу словно взорвались два вихря сразу. Один налетел на другой, блокировал его, и оба рассыпались в мелкую, звездчатую пыль. Никакая удача Дружникову не досталась, Геннадий Петрович остался при своих. Вилка над случившимся думал долго. Рассказал обо всем Олегу, тот тоже задумался. Посоветовал Вилке попытаться еще раз. С тем же результатом. И вдруг Вилка понял. Вывод был очевиден на поверхности: Танечкин вихрь ограждал ее собственную удачу от проникновения.
– Видимо, наш с тобой план мог каким-то образом навредить ей или ее семье, что одно и то же, в будущем. Вот вихрь и защитил владельца, – печально подвел итог Вилка. – Заранее знать было нельзя. Я ведь еще ни разу не сводил два вихря сразу.
– Дак мы ж с тобой им гадить не собирались. Совсем наоборот. Добра хотели, – возразил Дружников. Втайне с Вилкой он был согласен. Уж какого добра он желал Вербицким, так про то знал он один.
– Мы могли не нарочно. Гена прав, мы с тобой пока малые и глупые, всего нам не понять. А там взрослые игры.
Дружников про себя в сердцах ругнулся и посулил Вербицкому черта, а вслух только посочувствовал Вилкиной неудаче:
– Не журись, хлопче. Еще чего ни то придумается. Плюнь и разотри.
Так в бесплодных надеждах прошел год. Но нельзя сказать, чтобы Дружникову не везло по мелочи. И стройотряд опять выпал ему хороший, безо всякого Барсукова. Аня пребывала в полной его собственности, даже предложила переселиться на квартиру к Аделаидову. Академик был не против. Но Дружников не желал связывать себя. Само собой, вышла ему и именная стипендия. Иной остался бы счастлив, но для Дружникова все это было не то. Тут подоспела и летняя сессия. А ничего еще не придумалось и не определилось.
Нынешним летом Дружников в строительный поход уже не собирался. Аделаидов брал его на практику в свой институт. Надо было думать и о будущем. Выйдет ли с Вилкой нужный толк Дружников уже и сомневался. А тут реальная возможность. Уж такая мелочь, как карьера у академика, наверняка, Вилке по плечу.
Так они и трудились, каждый у своего куратора, Вилка во внешней торговле, Дружников под крылышком у Аделаидова. Но вскоре, в начале месяца августа вышел казус. Со стороны Дружникова это было чистейшей воды хулиганство. Вернее, тот самый момент истины, который и отличает великих наполеонов от всех остальных смертных. Черт, а скорее высшее наитие, дернуло Дружникова в тот летний день пристроится к совершенно нелегальной диссидентской демонстрации, в защиту, кажется, Гдляна и Иванова, а может какого иного «-ова», он толком не вникал. Просто захотелось поорать и выпустить пар, заодно удостовериться, что Вилка и удача все еще при нем. Поорал и даже кинул пару раз тем, что благородно называют оружием пролетариата, в подступивший ОМОН. В итоге Дружникова замели, да в придачу изрядно расписали и без того неприглядный фасад резиновыми воспитательными средствами.
Наутро Вилку прямо на службе разыскала плачущая Аня. По телефону Вилка мало что разобрал, но понял, стряслась всамделишная беда. Кое-как отпросившись (только потому, что от Геннадия Петровича, а кому другому, смотрите, молодой человек!), Вилка встретился с Аней в Александровском саду, где она рассказала ему чудовищную историю. Она и Константин Филиппович уже были в участке, но опоздали, дела тут же на месте, оформили еще вчерашним вечером, спасибо хоть, Олегу удалось подкупить наручными часами какого-то мелкого охранника, и тот сообщил. Всех скопом задержанных отправили в СИЗО. Олегу грозит реальный срок по политической статье, со всеми вытекающими последствиями.
– Кретин, идиот, дон Кихот доморощенный! – Вилка схватился за голову. – Доигрался! Спаситель отечества! Говорил я ему, подожди!
– О чем это ты? – сквозь слезы спросила его Аня.
– Да ни о чем! Что делать-то теперь?
– Вилка, пожалуйста, поехали со мной в Бутырку! Я умоляю. Может, хоть передачу примут.
– О чем речь. Конечно, поедем. Жена декабриста у нас уже имеется. Сухари купим по дороге. Кстати, сколько у тебя с собой денег? У меня по счастью с получки рублей пятьдесят, – Вилка извлек кошелек, пересчитал, – даже пятьдесят два.
– У меня около двух сотен. Константин Филиппович выдал на всякий случай. Он говорит, может, удастся заплатить, и мне устроят с ним встречу! – тут Аня опять зарыдала взахлеб.
Но встречу им не разрешили и денег не приняли. Впрочем, и передачу тоже. Вилка был в таком диком эмоциональном растрепе, что никак не мог сосредоточиться, и заставить в себе пробудится пожелание. Его душил гнев. На Олегову дурость, на мерзкую реальность законов, даже на плачущую Аню. Она-то где была, куда смотрела, когда ее любимый и единственный кидался кирпичами в стражей порядка! Вилка никогда не страдал излишним диссидентством, спокойно воспринимая окружающий мир и имея от него достаточную защиту, к тому же ни разу снаряд не падал столь близко от него. Но теперь дело коснулось его Друга. В своем роде почти брата, и возможная его утрата была Вилке непереносима.
А тут еще молоденький ВОХРовец, слышавший, как Аня умоляла его начальника, румяный сельский парень, сказал им вслед:
– Во-во, катитесь отсюда, интелехенты… – и добавил совершенно нецензурное слово, – всю страну взбаламутили. Пропишут теперь вашему корешу на всю катушку, туда ему и дорога.
И Вилку тотчас взорвало. Не в крик, а словно в молчаливом бесконечном космосе. Ощущение явилось новым и удивительным. То не была стена, да он и не желал беды дурачку-сержанту. Боль за Дружникова, собственная беспомощность, гнев на весь миропорядок вокруг вызвали вихрь, но не вне, а как бы в нем самом. Тело его будто бы повисло в безвоздушном пространстве, и он вопил, и вопил в пустоту. «Черт бы побрал эту страну! Черт бы побрал эти законы! Черт бы побрал всех ментов и коммунистов! К дьяволу все! Отдайте мне моего Друга!». Очнулся он уже на улице. Аня трясла его за плечи. Он пришел в себя, но странно, вихрь его не отпустил. Он все еще был внутри, и Вилка чувствовал, как растет его напряжение. В чем дело, он не мог понять. Но знал одно, так нужно. Зачем и кому, неясно и глупо спрашивать, но нужно.
В последующие дни вихрь в нем крепчал. Вилке уже начинало казаться, что его грудная клетка вот-вот не выдержит и лопнет. С Дружниковым, однако, и он, и Аня, и академик продолжали хлопоты. Константину Филипповичу удалось добиться свидания, и оно было неутешительным. Вилка, плюнув на достоинство и гордость, кинулся в ноги Геннадию Петровичу. Тот, человек все же справедливый и жалостливый, обещал помочь, но предупреждал, чтоб на многое не рассчитывали. Даже если удастся вытащить Дружникова из кутузки, все равно с университетом придется распрощаться. А вихрь в Вилке нарастал. Пока напряжение его не стало совсем невозможным. И однажды ночью, почти две недели спустя, он рванул. Вилка проснулся и тут же испытал облегчение. Наутро события покатились комом. Сначала на кухне Вилка с удивлением прослушал заявление какого-то ГКЧП о государственном перевороте. Потом позвонил Геннадий Петрович, велел передать Барсукову, чтоб никуда не лез, сидел дома, и вообще заболел на несколько дней. А Вилке приказал без возражений хватать Аню и срочно ехать к нему домой.
Дома у Вербицких оказались только Татьяна Николаевна и Катька. Обе растерянные и напуганные. Передали, что папа велел всем дождаться здесь.
К полудню Гена Вербицкий прислал машину с шофером и бумагу об освобождении Дружникова. И письмо, в коем приказывал срочно мчаться в Бутырку, он уже звонил кому надо, забрать оттуда Олега, потом вдвоем, без Ани, прибыть к нему. Куда, шофер знает.
Вилка и Аня, зареванная уже от счастья, кинулись выполнять поручение. Через час Дружников, небритый и в застарелых синяках, был уже на свободе и катил неведомо куда в «Чайке» Геннадия Петровича. Путь им вскоре преградила самая натуральная баррикада, из машины пришлось выйти. Но у водителя, видимо, имелись особые полномочия, отчего всех троих немедленно пропустили дальше. Тут только ребята смогли оглядеться.
– Вот блин горелый! Это ж «Белый дом»! – ахнул Дружников. – Нам что, сюда?
– Сюда, сюда, – подтвердил шофер. – Здесь сейчас штаб.
– Какой еще штаб? – не понял Вилка.
– Там объяснят, – коротко ответил порученец Вербицкого.
В маленькой комнатке шофер их покинул, сдав на руки нервному человечку в помятом пиджаке. Тот в свою очередь отпихнул ребят в угол, на стулья, велел ждать. Дружников и Вилка тихо присели. Отдыхать им пришлось недолго. Вскоре к ним подскочил все тот же измятый растрепа и сердито закричал:
– Чего расселись? А ну, живо за мной.
В соседней по коридору комнате шумела прорва народа. Человечек позвал громко какую-то Алину. К ним скоро подошла средних лет, солидно одетая женщина.
– Займи их делом. А то бродят тут, как неприкаянные, – велел ей человечек, и немедленно растворился.
Алина отвела их к дальней стене.
– Вот этот агрегат называется ксерокс. Будете множить листовки. Умеете обращаться? – с сомнением в голосе спросила она.
– Разумеется, – холодно ответил ей Вилка. В своем торговом ведомстве он видал и не такую технику.
И понеслось. Они печатали листовки, потом носили бутерброды, потом ели сами, потом немного спали на сдвинутых стульях. События вокруг происходили ошарашивающие. Только на следующий день к вечеру, когда немного стало понятно, чья берет верх, они попали, наконец, к Гене Вербицкому. Тот сидел в маленьком кабинетике с незнакомым, с иголочки одетым моложавым мужчиной, они пили коньяк из крошечных серебряных наперстков.
– Здорово, орлы! Гриша, познакомься. Это Виля, мой, можно сказать, крестник, это друг его, Олег. Да не смотри ты так. Парня прямо с нар выдернули. По политической проходил. Повезло ему, вовремя.
Тот, кого Вербицкий назвал Гришей, уважительно протянул руку:
– Приятно познакомиться. Григорий Аверьянович Яблочкин. Депутат.
– Поручкались и хорошо. Вилка, ну-ка налей всем по маленькой. Да-а, я вам скажу дела-а. Накрылись эти ГКЧПисты п…ой. Все к чертовой матери пошло. А мы отныне, стало быть, демократы. За то и выпьем.
Они выпили. Потом еще. Потом к Вербицкому пришли какие-то важные люди, и Вилке с Дружниковым пришлось уйти. Но на прощание Гена сказал:
– Да, вот что. Когда эта бодяга кончится, зайдите оба ко мне. Будет вам кредит и фирма будет. Как героям революции, и пострадавшим, – Гена хитро подмигнул Дружникову:
– А ты, парень, даешь! Не ожидал. Думал, еще один засранец. Значит, ошибся.
Они вышли. И тут Дружников спросил, полуобиженно, полунедоуменно:
– Чего ж так долго спасал? Я уж думал все, кранты мне. Откукарекал свое, и лучший друг кинул. Или рассердился? Да ведь я не назло. Случилось так, понимаешь. Вижу, народ валит. И сам не знаю, чего я полез.
– Я не кинул. И не рассердился. Разве что чуть-чуть. Дурак ты, все-таки. Тут странное вышло, – и Вилка рассказал Дружникову, что вышло и как именно.
Дружников, в отличие от Вилки сообразил сразу то, что Вилка не понял и до сих пор.
– Так ты из-за меня всю страну раком поставил! Это да! Все к черту, говоришь? Вот оно и пошло. Да удачно пришло! Милый ты, мой! – Дружников кинулся обниматься к Вилке. В этот единственный момент корысть покинула его, и пока она не вернулась, Дружников обнимал Вилку от всего сердца.
– Да ну! Ну тебя! Две недели как беременный ходил непонятно чем, пока не разродился! – Вилка сжимал Дружникова за плечи и плакал без стеснения. – А я ведь сразу не сварил, что это я! Только сейчас, когда ты сказал! Это какую же силищу мы выпустили на свободу!
– Здоровущую. Ты мой друг, и ты меня любишь. Это, брат, страшная сила! – сказал Дружников и опять был честен.
– А ты слышал, что Гена сказал? У нас будет фирма!
– Слышал, а то! Не глухой! И вот что. Знаешь, раз мы отныне деловые люди, мы тебя переименуем! – торжественно провозгласил Дружников. – Вилка – это для тебя теперь несолидно. Хочешь сам-то?
– А что? Хочу! – крикнул в восторге Вилка. – А как?
– Давай, ты теперь будешь Валька. Валя. И похоже. Имя интеллигентное!
– Давай. Все. С сей минуты я – Валька! – закричал на весь коридор Вилим Александрович Мошкин. – Нету больше Вилки! Ура-а!
UPGRADE! GO TO LEVEL TWO!
Игра вторая. Дорогой друг, Валька!
Тра-та-та-та!!!!!!! Не стреляйте в тапера, он играет, как умеет! LET'S GO! ПОЕХАЛИ?
Уровень 21. Герои меча и магии
Дело было вечером, и делать было нечего. Пришлось Зуле оставить теплый домашний уют, выйти на промозглую от осенних ветров и дождей улицу. Ехать на встречу с Дружниковым. Тот позвонил, велел прибыть к нему в офис после восьми, когда все разойдутся и будет пусто. И Матвеев отправился в Армянский переулок. Долго ловил частника, своя машина на беду второй день «загорала» в дружественном автосервисе, потом ехал через полгорода.
В офисе и правда, сидел Дружников один-одинешенек. Собственно, офис торговой фирмы «Дом будущего» всего-то являл собой две небольшие комнатушки, с нешуточной, однако, арендной платой. Кроме Дружникова и Вальки в штате пока значились еще только три человека: юная секретарша Оля, недавно окончившая курсы референтов, пожилая бухгалтерша Элеонора Петровна и Димка Алексеев, парень с Валькиной кафедры, соблазнившийся выгодным предложением подработать. Алексеев одновременно представлял собой транспортный отдел, ведал настройкой нехитрой компьютерной техники, и когда надо, был на подхвате, за неимением технического персонала в очередь с Олей подметал допотопным веником офис и выносил мусор. Оба директора, генеральный – Дружников, исполнительный – Валька Мошкин, в основном колесили по Москве из банка в налоговые органы, оттуда к Вербицкому и иным, нужным людям, утрясали вопросы, часто мотались по городам и весям от заказчиков к поставщикам и потом снова к заказчикам. За самоотверженную борьбу с реакционными захватчиками демократических завоеваний хозяева «Дома будущего» и в самом деле были премированы денежным кредитом аж в двести тысяч американских долларов, который тут же на корню весь и пошел в дело.
– А-а, это ты! – бросил Дружников вымокшему Зуле вместо приветствия. Он корпел над каким-то листком бумаги, от руки расчерченным на прямоугольники, в которые были вписаны непонятные аббревиатуры и сокращения, от некоторых прямоугольников к другим вели разноцветные стрелки.
– Звали? – так же коротко, но и опасливо откликнулся Матвеев.
– Звал, – важно ответил Дружников. – Ты вот что, друг мой ситный. Завтра я и Валька предложим тебе пост коммерческого директора, что-то вроде старшего экономиста. Или, как сейчас говорят, менеджера. Так ты откажись.
– За что? – захлебнувшись от незаслуженной обиды, воскликнул Зуля. – Я думал, вы… Я думал, мы…
– Нас…ть мне, что ты думал, – спокойно и грубо отозвался Дружников и снова уткнулся в свои прямоугольники. – Здесь ты мне не нужен. У меня на тебя свои виды.
– Какие? – спросил Матвеев, не
ожидая ничего хорошего.
– Да успокойся ты! И давай без обид, – примирительно сказал Дружников, не желая сверх необходимого третировать Зулю. – Ты пока мирно получай диплом. И после иди служить государству. В министерство или еще куда. У твоего отца связи и я помогу. Станем тебя продвигать. На будущее. Понял, чего требуется?
– Понял, Олег Дмитриевич, еще бы не понять. Вы в самый корень зрите, как всегда, – отпустил комплимент Матвеев. На душе у него полегчало. Виды Дружникова на его персону как нельзя более устраивали Зулю. Для приличия он поинтересовался:
– Надеюсь, ваши дела в порядке?
– Дела как сажа бела, – осклабился в ответ Дружников. Это была шутка. – Меняем вот подъемные краны на сахар. С прибылью.
– Ну, еще бы! – поддержал с деланным энтузиазмом беседу Зуля.
– Фигня это, а не прибыль! И вообще, – тут Дружников с яростью отодвинул от себя листок, – чувствую себя, будто барахольщик какой. Шило на мыло. Краны, сахар, консервы! В сырьевую базу надо влезть и срочно, вот тогда будут дела! Кстати, нет ли у тебя на примете приличного человечка, но чтоб с головой? Только слышь, не шибко порядочного и чтоб за рупь воробья в поле загонял? Ась? А то мы с Валькой уже с ног сбились, не справляемся.
– Как же, есть такой, – ответил после недолгого размышления Матвеев. – С нашего отделения экономики и кибернетики. Аспирант первого года. Серега Кадановский. Сейчас он в общаге, в ДАСе им. Шверника обитает, сам питерский. Голова! Правда, раздолбай, но не через меру!
– Что раздолбай, то ладно. Я его к порядку живо приучу, за мной не заржавеет. А что голова, это хорошо. Ты вот что, завтра, как пошлешь нас подальше, так сразу его и помяни, и адресок подкинь. Остальное беру на себя.
Вечером следующего дня Валька с Дружниковым ехали в ДАС. Для удобства передвижений Дружников недавно сговорился в ближнем таксопарке с неким Мишей, старым волком московских автодорог, и тот за твердую ежедневную плату состоял теперь со своим такси при фирме.
– Жаль, что Зуля отказался, – все сокрушался по дороге Валька. – А как было бы хорошо! Старые друзья вместе одно дело делают. Как три товарища или три мушкетера!
– У каждого свое «хорошо». Нельзя же силой навязывать. Так уж совсем не по дружбе, – наставительно ответил Дружников.
– Это, да. Может, у Зули к предпринимательству душа не лежит. Хотя и у меня не лежит тоже. Но я же стараюсь. Ради общего дела, – как бы споря сам с собой, рассуждал Валька. – Еще неизвестно кого Зуля нам подсунул. Едем, как на смотрины.
Припарковались в сторонке, и Валька с Дружниковым пошли вдоль асфальтированной дорожки по направлению к вахте. Матвеев адреса конкретного не дал, сам не знал номера комнаты своего протеже. Сперва следовало выяснить у дежурного, где проживает аспирант Кадановский.
Но выяснять, однако, ничего не пришлось. Подойдя совсем близко к ДАСу, Валька и Дружников сподобились быть свидетелями следующей захватывающей драмы. Под окнами подпрыгивал и бесился взмыленный, разъяренный рыжеватый парень джинсово-фарцового вида, примерно одних с ними лет, швырялся комьями земли и мелкими камнями в окно второго этажа и визгливо кричал одну и ту же фразу:
– Кадановка, долб, отдай деньги! Сволочь!
Валька и Дружников остановились понаблюдать. Парень еще несколько минут кидался в окно и кричал, потом приморился и затих, однако, не ушел, продолжал стоять и выжидать неизвестно чего. Вскоре многострадальное окно приотворилось, из него опасливо выглянула лохматая кудрявая голова и стала озираться по сторонам. Однако прежде, чем ее заметил скандальный оппонент, Дружников обратился к ней первым.
– Эй, дятел, не ты часом будешь Сергей Кадановский? Мы от Матвеева, – на всякий случай предупредил настороженного собеседника Дружников, глядя на него снизу-вверх.
– Ну, я Кадановка. А вам чего надо? Авессалом сказал, что придут люди, а зачем, не сообщил.
Тут к Вальке и Дружникову подскочил джинсовый парень и закричал уже им:
– Он и вам должен? Хрен дождетесь. Я за ним уже второй месяц бегаю! – и парень опять завопил в сторону окна:
– Ну, все, муха, дустотрава, арматура! Окабаневшая профура! Смотри, Кадановка, поймаю, ноги из жопы вырву!
– Погоди, командир, не трави попусту! – осадил его Дружников. – Он отдаст. Я ручаюсь.
«Джинсовый» орать перестал, внимательно посмотрел на Дружникова. И неожиданно мирно сказал:
– Ладно. Раз ты ручаешься. Кстати, если нужны будут родные фирменные шмотки, звони. Сделаю в лучшем виде, – парень протянул Дружникову самодельную визитку, – Спроси Рыжего Рольфа. Это я.
Но тут со второго этажа закричал уже пресловутый Кадановка:
– Эй ты, хмырь! Какого лешего ты за меня обещалки раздаешь? Я тебе, вроде, не должен и вообще, первый раз вижу! А денег нету! Нету денег! Хоть режь! И отдавать нечего!
– Так вот! – спокойно ответил ему Дружников. – Чтоб было что отдавать, и чтобы вообще деньги были, и чтоб было их много, ты сейчас быстренько спустишься за нами вниз. Понял?
Кадановка торопливо кивнул из окна, и тут же пропал. А через минуту он уже выскочил на улицу, в модной «варенке» на голое тело, пластиковых шлепках и бесформенных спортивных штанах, протянул руку, сначала Дружникову, потом Вальке:
– Ну, привет. Я Сергей. А зовут меня Кадановкой. Это прозвище такое. Пива хотите? Угощаю, – и нарочито обаятельно улыбнулся, показав во всей красе ровные зубы, сверкающие белизной.
С появлением в их узком кругу новобранца Кадановки деловая атмосфера в офисе плавно приобрела несколько балаганный оттенок, но зато работать действительно стало легче. Переложив на нового менеджера почти всю повседневную беготню и текучку, Валька и Дружников не прогадали. Матвеев не обманул: Кадановка хоть выглядел и вел себя как коверный клоун, но парень был головастый. Инструкции, даденные только раз, усвоил немедленно, и более с вопросами не лез, делал свое дело. После первого же визита в «МОБ», то бишь в «Московский Отраслевой Банк», Кадановка перезнакомился с половиной операторш и кассирш, за что и приобрел кучу вольностей и привилегий. Заданные ему расчеты грядущей прибыли совершал со сверхзвуковой быстротой, без всякого компьютера и даже калькулятора. И постоянно просил денег в долг. Дружников, даром что был по-деревенски прижимист, однако, после длительных, берущих за душу театрализованных вымогательств, средства одалживал, но не полностью, а так, чтоб на кота было широко, да на собаку узко. Впрочем, займы Кадановка не возвращал никогда, погашая кредиты безоглядной преданностью интересам Дружникова и потрясающей, абсолютно безотказной работоспособностью.
Тем временем Валька и Дружников приступили к следующей части выработанного Олегом плана.
– Предприятия у нас в основном пока еще принадлежат государству, – поучал Дружников Вальку, – но это не значит, что мы не можем напрямую торговать их продукцией. Да большинство директоров так и делают, создают «буферные» фирмы и воруют почем зря. Если, конечно, есть чего.
– Олег, погоди, но мы же не собираемся красть? – озадаченно спросил Дружникова Валька. – Ты же сам говорил, надо поднимать экономику будущего. Но не на ворованные же деньги?
– А на какие? – едва сдерживая подступившее раздражение, спросил Дружников. С Валькой то и дело возникали проблемы. Во всем желая видеть одну лишь светлую перспективу, он чинил немалые преграды на пути Дружникова, и Олегу порой приходилось являть чудеса изобретательности, чтобы выставить собственные нелицеприятные нужды в более-менее приемлемом для компаньона свете. – Кто нам даст за просто так? А даже если и дадут, то это будут те же самые деньги, только украденные чужими руками. Пойми, это временная мера. Или играем по правилам, или лучше было вообще не влезать. А иначе, ну пожелай просто, чтоб всем тут же, немедленно стало хорошо.
– Я же не могу. Ты знаешь, – жалобно ответил Валька.
– То-то же! Не можешь! А я могу? Мне оно душевно, из чужого говна по копеечке на конфетку выгребать? Работать надо больше, а мыслью по древу растекаться меньше. И еще. Послушай мой добрый совет. ЗАБУДЬ! На время забудь про свою великую цель, иначе никогда до нее не доберешься. Помяни мои слова! Смотри на то, что под ногами, а не над головой. Решай сегодняшние задачи, и заглядывай не дальше, чем в послезавтра.
– Да я понимаю. И я же не отказываюсь. Я постараюсь пока забыть, раз нужно. Может, и вправду станет легче. Но конкретно-то, что делать? – вернулся в деловое русло Валька.
– Конкретно, на следующей неделе летим на Южный Урал. Есть там невидный городишко, дрянь, захолустье, и название подходящее: Мухогорск. В этой дыре дыровой единственная достопримечательность. Горнорудный обогатительный комбинат. Сокращенно МуГОК. А именно, современный завод, выплавляющий медь. По нынешним временам, считай, что золото. Надо повидаться с одним человечком. Звать его Семен Адамович Квитницкий, заведует сбытом продукции. Вот с ним и потолкуем. По душам.
– Откуда такой взялся? – с интересом спросил Валька.
– А надо в люди почаще выходить. Сто раз уже тебе повторял. Помнишь, прошлой пятницей в «МОБе» устраивали фуршет для постоянных клиентов? Ты еще ломался: «не пойду, не хочу, показуха»! Так вот, пока ты девочку изображал, я там лицом торговал. И наторговал, между прочим. То, да се, слово за слово, выпили, визитками обменялись с этим Семеном Адамовичем. Он, кстати, водку жрать горазд, стаканами, даром что еврей. Хотя может, и не еврей. На рожу, так точно не похож, скорее на купца-старообрядца, и голос громовой, аж уши закладывает.
В понедельник вылетели в областной город Каляев, к чьей юрисдикции и был приписан районный Мухогорск. Чтоб дальше добираться уже своим ходом до места. Валька хотел поездку отложить хотя бы на день, очень нужно было показаться на кафедре, последний год в университете и диплом на носу. Но Дружников саботаж пресек в корне. Велел Кадановке съездить на Воробьевы горы, утрясти вопрос. Впрочем, в последние месяцы это стало уже в порядке вещей. Времени и простых, физических сил на учебу у Вальки и Дружникова уже не оставалось и в малой мере, оттого взаимоотношения с курсовым и кафедральным начальством регулировались преимущественно материальным путем. Прежде богатый, а теперь совершено осиротевший факультет подачки от состоятельных студентов принимал охотно, да и куда было деваться! Валька и Дружников помогали с оргтехникой, подбрасывали и деньжат в виде грантов в безналичном переводе на свои обнищавшие кафедры, за то и оделялись благодарностями и оценками. Дружникову даже обещались красным дипломом. Вальке было все равно.
Аня ворчала на них обоих, иногда вечерами насильно усаживала Дружникова в кабинете Константина Филипповича, заставляла глядеть в книгу. Достать Вальку она не могла, и оттого в его случае дело ограничивалось внушением. К академику Аделаидову на квартиру Дружников так и не уговорился переехать, по-прежнему гостевал в общежитии. Но уже не на правах незавидного соседа-приживала, а имел четырехместный блок с душем и туалетом на себя одного, в силу долларовой договоренности с администрацией. И даже запараллелил себе комендантский телефон. Аня его навещала. Но Валька не хотел знать и не знал подробностей.
Когда «Дом будущего» только-только был зарегистрирован в Орликовом переулке, Валька, не сочтя нужным спросить Дружникова, тут же предложил Ане работать совместно. Но Анечка бесповоротно отказалась. Не затем она постигала науки пять нелегких лет, чтоб макароны выгодно обменивать на бензин. И, между прочим, напомнила Вальке их детскую, школьную мечту, выйти в большие ученые умы, или, по крайней мере, продолжить дело, начатое ее отцом. На что Валька резонно возразил – он и Дружников для того и бьются на общественно-коммерческом поприще, чтоб никто и никогда не повторил страшный, крестный путь папы Булавинова. Аня растрогалась, но и с сомнением покачала прекрасной головой.
В Мухогорск целых три часа добирались на чахлом «Москвиче», подрядив его хозяина, сухонького, пожилого мужичонку, за сотню баксов на два дня, в Мухогорск и обратно в Каляев к самолету. Дружников еще в полете начал настраивать Вальку на нужный лад, словно скрипач Коган выданный ему драгоценный инструмент Страдивари.
– Главное, чтобы Квитницкий сам захотел работать с нами. Чтоб поверил и решил, что ему нужны именно мы и никто другой. Ты думай об этом и потихоньку желай мне успешных переговоров. Сам можешь вообще рот не открывать, если захочешь. Только думай.
– Я вроде у тебя будто талисман на счастье получаюсь. И одновременно нахлебник. Наверное, я ни на что другое не гожусь, как ездить за тобой следом, – излишне удрученно заметил Валька.
– Не примысливай то, чего нет, – поспешно успокоил его Дружников. – Хочешь говорить, говори, если можешь делать два дела сразу. Ты пойми, коли удача со мной, то какая разница, чего я там наплету Квитницкому! Да я могу ему вообще «Советский спорт» вслух читать. То-то вышла бы умора. Настоящие маневры начнутся потом, когда мы получим принципиальное «да». А без тебя это сомнительно. Так что нахлебник тут скорее я. Небось, не подумал об этом?
– Не подумал, – согласился Валька и повеселел. – А пожелать его согласия будет раз плюнуть. Я и сам того хочу. Да и пожелал уже.
– Вот и закрепим успех. Живьем с Квитницким оно вернее будет.
Семен Адамович все никак не мог понять, какого лешего он вообще назначил этим московским, нахальным ребятишечкам встречу в заводоуправлении. В шесть часов. А у него дома молодая жена. Да в заводском поселке не менее молодая любовница, которую обещался навестить. И ничего хорошего заезжие купцы ему не преподнесут, Квитницкий знал наперед, будут просить металл по дешевке и сулить золотые горы. Только зачем ему рисковать? У Семена Адамовича и без того крепкое положение при нынешнем директоре, так сказать, допущен к кормушке. А кто хочет большего, может нахвататься и свинцовых таблеток от жадности, по нынешним-то лихим временам. Семен Адамович от природы был трусоват. Он уже жалел, что на банкетной тусовке неосмотрительно раздавал визитки кому попало. Но, с другой стороны, люди ехали из самой Москвы ради его персоны, и просто так послать их обозначилось неудобным.
К тому же неведомый черт, а может, ангел, дергал Семена Адамовича за полу бельгийского пиджака и внушал молодых, да ранних купцов непременно выслушать. Здоровущего ражего детину, вошедшего первым, Квитницкий вспомнил сразу – да, уж, такого не забудешь. Второго, белесого, как мышь, долговязого парня, скромно державшегося позади, Семен Адамович видел впервые. Квитницкий, однако, поприветствовал обоих достаточно благодушно. И сразу разлил по стаканам, раз уж случилась компания. Длинный и тощий выпил попросту, и правильно закусил нехитрым колбасным бутербродом. Детина принял сорокаградусную усилием воли, и видно было, сдерживается, чтоб не сморщится. Все же, в его стараниях Семен Адамович усмотрел акт уважения к нему лично.
Москвичи заговорили. Вернее, говорил лупоглазый здоровяк, сердечно умолявший Семена Адамовича называть его по-отечески Олегом и на «ты», а второй, тихий, больше молчал и только сосредоточенно смотрел на Квитницкого, будто на Семене Адамовиче красовались дивные гжельские узоры. Впрочем, взгляд его, умиротворенный и как бы ласкающий, не был Квитницкому неприятен. Текст же, которым одарил его московский Олег, в редакторской расшифровке не нуждался. Все оказалось в дословной точности, как ожидал того Квитницкий. Ребята просили дешевый металл и обещали взамен золотые горы. Подобные речи Семен Адамович в своем кабинете выслушивал не раз и не два, и даже не десять, но именно сейчас нечто заставило внимать им с интересом. Не потому, что москвичи предлагали Семену Адамовичу особые условия, и не потому что, в разговоре то и дело мелькало имя могущественного Геннадия Петровича Вербицкого. Такие люди не его компетенция и совсем из другой сферы, да и каких только имен не слышали здешние стены, вплоть до президентского, употребленного в угрожающем смысле. А вот, поди ж ты, купился Семен Адамович. На что? Да разве такое опишешь словами! Сила, исходившая от этого Олега, которого Квитницкий до сегодняшнего дня и знать не имел в виду, излучалась столь громадной мощью, что Семен Адамович, задыхаясь от внезапной и необъяснимой любви к своему собеседнику, сразу понял и поверил: с этим человеком ему по дороге, иного пути нет. И путь тот ведет и выведет в большие люди.
К третьему часу переговоров, когда были напрочь позабыты и молодая жена и даже любовница, пришлось переместиться в единственный, приличный городской ресторан, потому как в кабинете иссякли все водочно-колбасные запасы. А решительное «да» Семена Адамовича незамедлительно требовало дальнейшего омовения. Ради такого случая Дружников нарушил личный сухой закон, хотя и половинил рюмки как мог. Валька, который пил честно, уже дважды проблевался в туалете и был готов к новым испытаниям.
Гулять закончили едва под утро, замордовав весь персонал коммерческого ресторана «Дубинушка» и опостылев даже бармену, реализовавшему в эту ночь весь подпольный водочный запас паленого «Абсолюта». С Семеном Адамовичем расстались почти братьями. Оставалось лишь обменяться надлежащими бумагами, и со следующего календарного месяца в закрома «Дома будущего» должен был начать поступать цветной металл.
Утро, а вернее, полдень, наступил тяжелый. По Вилкиным ощущениям лучше бы не наступал совсем. Дружников тоскливо слонялся по номеру гостиницы с мокрым полотенцем на голове, и от боли даже не мог толком ругаться. Вскоре примчался посланный в аптеку Фомич, наемный водитель «Москвича», оделил страждущих таблетками советского анальгина. Ждать его воздействия на пораженные алкогольным недомоганием тела времени не хватало, самолет на Москву отбывал в пять вечера. Пришлось отходить, лежа вповалку на заднем сидении машины.
– Еще один такой контракт и следующий будешь заключать от моего имени с гробовщиком, – посетовал Дружников, с подвыванием на особо безжалостных дорожных ухабах, – слушай, а сухой закон пожелать никак нельзя, в приказном порядке и по всей стране?
– Нельзя, – горестно отозвался Валька. – Да и как сейчас без водки? Половина доходов сразу спустится в сортир. Сам знаешь, у нас в стране две артерии: одна водочная, другая нефтяная.
– Жаль, – скорбно стеная, ответил Дружников. – Тогда надо вводить в фирме новую должность. Штатный собутыльник. Иначе нам с тобой хана.
– И не говори, – согласился с ним Валька.
Уровень 22. Каменный цветок
Сотрудничество «Дома будущего» с господином Квитницким очень скоро принесло нешуточные плоды. Это были уже не просто доходы, а реальные свободные деньги и деньги большие. Вербицкий, пораженный прытью молодого бизнесмена Дружникова, артачиться не стал, помог организовать зарубежные контакты, и Валькина с Дружниковым доля дефицитного металла благополучно перетекала путями темными из Мухогорска прямо за рубежи родины. Сам «Дом будущего» разросся и разбух, как брошенные в отхожее место дрожжи, пришлось арендовать дополнительно еще две комнаты, но жизненного пространства все равно на всех не хватало. Как-то само собой к Валькиному изумлению «Дом будущего» самоорганизовался в крепкую структуру, насчитывал несколько отделов, в том числе юридический и экспортный, одних секретарш теперь имелось три штуки. А главное Дружников, Демиург и перводвигатель всей этой системы, наилегчайшим образом с ней управлялся, строя планы дальнейшего ее усложнения. Валька одновременно и восхищался, и по-хорошему завидовал. Ему не то что осуществлять руководство, но даже разобраться и свести концы с концами во внутренних связях «Дома будущего» было затруднительно. Он и не вникал, благо Дружников не возражал против единовластия в нудных вопросах организационного процесса.
К лету в фирме назрела явная нужда и в собственной службе безопасности, помимо «крыши» Геннадия Петровича. Решать текущие проблемы. И будто бы сам собой в «Доме будущего» возник отставной полковник с Петровки, Игнат Демьянович Быковец. Первым делом Игнат Демьянович самоотверженно принялся наводить в фирме надлежащую рабочую дисциплину, как-то: бороться со злостными опозданиями и подпольным курением на территории офиса, памятуя о том, что Генеральный директор не выносит табачного дыма. Первый конфликт у бесстрашного полковника Быковца вышел конечно же с разгильдяем Кадановкой, ныне оделенным номинальным титулом коммерческого директора. Рабочее время Кадановка, сроду не пришедший вовремя ни в одно место, и умудрявшийся опаздывать даже на выпускные госэкзамены в университете, почитал понятием чисто условным. Случись в делопроизводстве такая потребность, Кадановка мог прибыть на службу и в семь утра, и запросто заночевать у компьютера, но, коли не было насущной нужды, коммерческий директор легко и безответственно являл свое бренное тело народу, дай бог, к полудню. Быковец справедливо решил, что расхлябанность вышестоящих есть дурной пример для подчиненных, и устроил Кадановке корректную головомойку. Все же коммерческий директор, хотя для Быковца никакое не начальство. Но Кадановка на сделанное тактично внушение отреагировал шокирующим для Игната Демьяновича образом. Для начала коммерческий директор послал главу безопасной службы подальше хамским словосочетанием, а в ответ на возражения выступил с рекомендацией вернуться в свои милицейские казематы и там мордовать людей каким угодно способом, его же, Кадановку, уволить от общения с палачом свободной воли народа. Напоследок он обвинил Быковца в пособничестве агентам КГБ и коммунистическом терроре бесправного населения. Позеленевший и покрасневший одновременно разными частями лица, Быковец приготовился было взорваться гневной отповедью, но Кадановка тут же успел посоветовать ему не изображать разбитого апоплексией осьминога, а лучше выпустить пар и немедленно одолжить ему, Кадановке, пятьдесят баксов до получки, тем самым реабилитировав себя как народного кровопийцу. На это Быковец уже совершенно не нашелся, что и сказать, а спешно козлом проскакал в отдельный кабинет руководства, который Валька и Дружников делили на двоих. Дружников выслушал с завидным терпением сбивчивые жалобы обиженного насмерть полковника, и велел Кадановку пока оставить в покое, но денег ни за что не занимать. Быковец ушел не солоно хлебавши, и с тех пор между ним и коммерции директором Сергеем Платоновичем Кадановским началась нещадная партизанская война.
А надо заметить, что у Кадановки имелись совершенно определенные причины для негативного отношения к правоохранительным органам. Еще будучи вовсе даже не аспирантом, но всего лишь скромным пятикурсником, Кадановка нарвался на нешуточный конфликт с милицейским работником по пустяковому, на его собственный взгляд, поводу. Однажды, околачиваясь в милой компании дружков-разгильдяев у центрального входа ГЗ МГУ на торжествах, посвященных светлому празднику Первомая, Кадановка, отважный и нетрезвый, неосторожно побился об заклад. На спор добыть с головы мента из университетской службы охранения символ его профессиональной гордости и чести. Милицейскую фуражку. Однако, просто сорвать ее и взять ноги в руки получалось все же чересчур рискованным предприятием. Милиционер мог оказаться физически более подготовленным к бегу по пересеченной местности, чем изнуренный пивом и портвейном студиозус, и Кадановкой тут же, на месте, был разработан хитроумный план.
Вскоре Кадановка засек нужный объект. Молодого сержанта, патрулировавшего празднество несколько в стороне, возле чугунной ограды делянок биологического факультета. К нему-то Кадановка и обратился плачущим голосом с самыми разнесчастными, просительными интонациями. Дескать, среди цветочной рассады и клумб по ту сторону решетки его ждет не дождется на свидание девушка, а пока он, Кадановка, будет обегать кругом до калитки, капризная сокурсница может плюнуть и уйти. Тогда его сердце окажется полностью и бесповоротно разбитым. Для убедительности Кадановка потянул сержанта за рукав мундира и тоскливо занудил: «Дяденька, ну, пожалуйста! Дяденька-а!». Милиционер годами был молод и потому отзывчив, тем более, что к неорганизованным студентам привык относиться свысока. Да еще просительное «дяденька», высказанное не без полудетского уважения со стороны парня постарше его самого. И сержант махнул рукой, дескать, ладно уж, подсажу, только быстро. Но все вышло даже быстрее, чем он предполагал. С двухметровой высоты повеселевший влюбленный одарил своего помощника ослепительной улыбкой и широким жестом, разом лишившим доверчивого сержанта головного убора, а после и звонким «спасибо, бывай!» уже с той стороны забора. Пока опешивший милиционер мысленно приводил случившееся в соответствие с необходимыми, оперативными действиями, похититель уже успел скрыться в селекционных кустах. Вместе с атрибутом служебного достоинства. Ловить его к этому времени не имело смысла.
Добытую фуражку Кадановка предъявил дружкам и выиграл халявную бутылку «Лимонной», которую все вместе и распили возле астрономического института. Фуражка была с почетом доставлена как охотничий трофей по месту проживания героя, и Кадановка с явным удовольствием повествовал всем желающим о подробностях ее приобретения. Как выяснилось впоследствии, напрасно. Через три дня к нему в комнату ввалились уже двое милицейских сержантов, один обиженный и другой, незнакомый, пребольно стукнули пару раз, отобрали вещественное доказательство и отвезли в шестое отделение, по дороге не скупясь на тычки и обещания мрачноватого, зловещего характера. В отделении Кадановке пришлось круто. Ехидный майор ни в какую не желал принять во внимание шуточный аспект налета на одного из своих подчиненных, и всерьез угрожал отчислением с возбуждением дела по статье за злостное хулиганство. От возмездия спас Кадановку срочный приезд отца, Платона Никандровича, военно-полевого хирурга первого ранга. Дело кончилось «строгачем» по комсомольской линии, и жуткой головомойкой от разгневанного предка. Однако, с тех пор у Сережи Кадановского стала ощущаться стойкая, категорическая несовместимость с поборниками народного щита и меча.
Но собственная охрана и ее начальник не были единственными нововведениями в фирме. Нынешние финансовые дела «Дома будущего» требовали в срочном и непременно конфиденциальном порядке открытия зарубежного валютного счета в любой доступной оффшорной зоне. И Дружников принял решение присоединиться к массовому паломничеству отечественных бизнесменов на остров Кипр. Вальку он не взял с собой по двум причинам. Первая, официальная, имела примитивную и доходчивую формулировку: оффшорные дела могут занять не одну неделю, а кто-то из хозяев непременно должен остаться в лавке. Вторая причина, скрытая и хитроумная, выражала далеко идущие, прозорливые намерения Дружникова зарегистрировать кипрский филиал исключительно на свое имя. Однако, Вальку он все же поставил в известность:
– Учти, филиал номинально будет числиться за мной. Конечно, можно на Кипр поехать и вдвоем. Да вот только… Партию нам отгрузили большую, и Квитницкий прилетает. Неудобно.
– Конечно, я останусь. Подумаешь, Кипр! Куда лучше будет после съездить просто так. А от тебя там толку выйдет больше, – успокоил его Валька. Но сразу в голову ему пришло подозрение:
– Это ты к тому шарманку завел, что я невзначай подумаю, будто…? Да как ты только мысль такую допустить мог? И из-за чего? Из-за денег! Плевать мне на них. И помни: я тебе доверяю как самому себе. Нет, все же, как ты мог? Тоже мне, друг называется!
Валька кипел негодованием и никак не хотел успокоиться. Но у Дружникова был еще один дальний и важный прицел, и он заставил Вальку слушать.
– Дело не в том, доверяю, не доверяю. Время сейчас такое, что сразу от всего не убережешься. И твоя удача тоже не всесильна, по крайней мере, пока. Случись со мной что и все, амба! А я, между прочим, не один. У меня брат, Гошка, в этом году в университет поступает. Да мать больная. Вдобавок Аня. На кого останутся? Вот и выходит, что кроме тебя о них порадеть некому. Другой ограбит и по миру пустит, только не ты, оттого на тебя вся надежа, – Дружников закончил душещипательную проповедь и перешел к делу, – А потому, друг сердечный, сегодня в офис придет наш нотариус, и я составлю доверенность и завещание. На будущее, будь оно неладно.
– Ты что? Ты что? – испугано замахал на него руками Валька, словно отгоняя непрошенное видение.
Но Дружников наплевал на его суеверные страхи и возражения. Он глядел на вещи исключительно трезво и не желал в случае чего оставить мать и брата что называется, с голым задом. И какое бы будущее он ни готовил своему другу и компаньону, – здесь, сейчас, сегодня он ни на кого не мог положиться, кроме как на этого честнейшего, раздавленного совестью, доверчивого придурка. На своего единственного друга, Вальку.
Валька факт составления завещания принял с трудом. Хотя в глубине души и был согласен с Дружниковым. Все предвидеть и предотвратить в его судьбе Валька не мог. Конечно, не нарочно напуганный, он тут же пожелал, чтобы Дружникову не преградили путь ни залетевшие в Никосию братки, ни авиа или авто катастрофа. Но всех возможных линий судьбы Валька видеть не имел возможности. И оттого не в силах был пожелать. Случайный кирпич на голову, землетрясение, отравление пищей, да мало ли что еще. Насколько крепка паутина удачи Дружникова Валька не знал и проверить не мог, ибо не обладал свободным к ней доступом. Для этого необходимо было возбудить в себе гневные или хотя бы просто отрицательные чувства, целенаправленно ведущие к сознательному отобранию удачи. Но ничего такого по отношению к Дружникову он искренне не испытал ни разу, и на его запрос ответ следовал лишь один: «доступ запрещен».
Однако, с Кипра Дружников вернулся вполне благополучно, и с успехом завершив дела. Завещание осталось, слава богу, без пользы пылиться у нотариуса. А вскоре подоспели и новые перемены. Дружников снял квартиру на Беговой, достаточно просторную и удобную, и перевез семью в Москву. Брата Гошку к этому времени уже зачислили на механико-математический факультет, еще бы было иначе. Дружников не только обзавелся красным дипломом, но и не прекратил своих пожертвований в пользу родной науки. Оттого брата его встретили с распростертыми объятиями, несмотря на почти полную неспособность юного Георгия Дружникова к любым точным дисциплинам. Но толстый, добродушный увалень Гошка старшего брата побаивался не на шутку и исправно старался изо всех сил. По крайней мере, усердно посещал, ничего не пропуская, все семинары и лекции, компенсируя завидным прилежанием врожденную интеллектуальную тупость. Преподаватели, однако, от младшего брата были в восторге, ибо он являл собой воплощенную учебную дисциплину, и, конечно же, его экзаменационные успехи, за полной неспособностью, щедро вознаграждались старшим Дружниковым. Но что поделаешь, если все доли светлого разума, отпущенные их семейству, достались исключительно и тотально лишь одному его представителю.
Вальке было странно лишь одно обстоятельство. Почему Олег, имея к этому времени более, чем достаточно средств, все никак не предложит Анечке руку и сердце или хотя бы совместное проживание. Уже не студент, и с жильем проблем почти что нет, а в скором будущем не станет совершенно, о деньгах и говорить нечего. Но Дружников и Аня продолжали существовать, как и раньше, порознь, каждый в своем доме. Аня ездила к нему теперь на Беговую, как до этого в общежитие, и мама Дружникова, Раиса Архиповна, с откровенной приязнью ее принимала. Валька видел все, потому что и сам бывал частым гостем в той квартире. Раиса Архиповна с утра до ночи хлопотала по кухне, в удовольствие стряпая из недоступных ей много лет продуктов прорву блюд. Все ее рукотворные произведения надо было кому-то съедать, и оттого гостей на Беговой приветствовали. Дружников же, несмотря на полный достаток, оставался безоговорочно преданным любимому своему кушанью, которое соглашался принимать исключительно в мамином издании, утверждая, что никто другой не сможет так приготовить это довольно простое деревенское блюдо. Речь шла, собственно, всего лишь о картофельном пюре, перемешанном в определенных пропорциях со сметаной и мелко нарезанными капустными листами. Разносолы в основном поступали в пользу брата и проголодавшихся посетителей. Анечку же Раиса Архиповна носила чуть, что не на руках, и присутствовало в выражении ее лица нечто, ясно выдававшее великую тайну: на такую девушку для своего сына ей и в самом счастливом сне рассчитывать не приходилось. Но иногда внимательный наблюдатель, каким и был Валька в этом случае, мог уловить в чертах Раисы Архиповны совершенно неподходящее, но все же имеющее место состояние тревоги и сожаления, обращенное именно к Анечке. Словно мать Дружникова знала что-то очень личное и сокровенное, но несчастливое для девушки, о чем ни за что бы эта добрая женщина не поведала вслух. А Валька не задавал вопросов ни Дружникову, ни Анечке, и уж конечно, не имел в виду откровенничать с Раисой Архиповной. Да и не мог он желать скорой свадьбы Ане и своему другу, и страшился сам себя.
Но была и другая перемена, к которой Валька, как ни старался, не сумел отнестись хотя бы умеренно позитивно. Вместе с мамой и младшим братишкой Дружников вывез из родной станицы совершенно уж непонятно кого и главное, совершенно непонятно зачем. Вместе с ним прибыли из далекого Ставрополья три весьма одиозные для Москвы личности. Как земляки Дружникова они, конечно же, имели право на некоторое его участие в их судьбе. Но роль этой троицы возле Дружникова и на фирме была Вальке не совсем ясна. Ни о каких близких связях Дружникова с кем-нибудь из станичной молодежи Валька никогда не слыхал, да и земляки его отнюдь не производили впечатления закадычных приятелей или просто товарищей далеких детских игрищ и забав. Напротив, с Дружниковым все трое держались неуместно подобострастно, ловили каждое слово или жест, и казались страшно жадны до любых подачек.
Один из них, Тихон Приходько, самый одноклеточный и наименее противный, изображал при Дружникове что-то вроде камердинера. Спал на кушетке в кухне, бегал по домашним поручениям, с лакейской прытью подавал Дружникову пальто, портфель, газету и вообще, старательно делал «что прикажут». Валька, бывая на Беговой, намеренно не замечал этой несколько неприглядной обложки домашнего быта Дружниковых, да и Тихона считал достаточно безобидным и убогим существом. К тому же Валька придерживался святого правила о недопустимости вторжения посторонних уставов на частную территорию монастырского владения. Но вот двое других пришлых станичников вызывали в нем одновременно и беспокойство, и весьма ощутимую неприязнь.
Восточный человек Муслим был еще туда-сюда. Груда мышц и полупустой чердак, скудно оборудованный лишь небогатой разбойной хитростью, плюс почти полная неспособность связно передавать мысли посредством речевого аппарата. Происходил он из обширной ингушской семьи, в доисторические времена военного коммунизма переселившейся в низинные ставропольские станицы. Служба же на дальней амурской границе придала этому накачанному абреку некоторые самоуверенные черты человека, якобы повидавшего большой мир. Пока же Муслим был определен Дружниковым в частную школу подготовки личных телохранителей.
Но хуже всех был последний. Некий Филя, Феликс Кошкин. К нему, как ни к кому другому подходило короткое и емкое определение: «жлоб». И это определение, как выяснилось впоследствии, оказалось еще не самым худшим. На фирме Филя занимался периферийными, загадочным для Вальки хозяйственными делами, в частности закупал бумагу и порошок для ксерокса, заказывал бланки и рекламные ручки с логотипами, и даже приобретал оргтехнику. За что один раз, пойманный на воровстве, безропотно вынес от Дружникова кулачную расправу и повреждение физиономии, после чего красть стал уже куда тише и скромней. Но пакостнее всего было то, что Кошкин любил почти до оргазменного восторга унижать и обижать зависимых и пасующих перед ним людей. Он третировал и оскорблял пошлыми шуточками секретарш, гонял с нарочной бессмысленностью офисных уборщиц, и вообще старался принизить и задеть каждого, кто не был способен дать ему надлежащий отпор. Однажды Кошкин сделал первую и последнюю попытку «наехать» на Вальку.
Валька и впрямь как нельзя лучше подходил для Кошкина на роль очередной жертвы. Во-первых, Филю не могла не раздражать душевная и трогательная близость отношений Вальки и Дружникова, которого Филя предопределил себе в единственные хозяева и покровители. А во-вторых, именно Валька являл собой тот человеческий тип, который Кошкин на белом свете ненавидел более всего. Мягкотелый на вид интеллигент, с пионерскими представлениями о добре и зле. К тому же к самому Филе Кошкину относящийся со скрытым пренебрежением, как к нечистому животному. Филя был достаточно наблюдателен и для того, чтобы подметить некий прелюбопытный факт. Сам Дружников иногда тяготился вынужденным пребыванием на позициях чести и долга и иных ценностей, навязанных ему со стороны своим ближайшим сподвижником. Поэтому Кошкин самочинно постановил себе разобраться со «слюнявым чистюлей». И однажды, при всех, в общей зале их офиса Филя обложил исполнительного директора, всего-навсего попросившего его оставить в покое секретаршу Надю, по матери, посоветовал в спешном темпе узнать свое место, иначе он, Кошкин, быстренько ему его укажет, и тогда кое-кому не поздоровится.
Последовавший за тем эффект, что называется, был велик. На шум и возмущенные крики общественности из кабинета пулей вылетел Дружников, и Филе Кошкину прошлый мордобой показался прогулкой по райским яблочным садам. Немедленное увольнение и призыв Быковца для доставки не прописанного в Москве элемента в ближайшее отделение милиции с последующей высылкой в бесперспективную станицу, заставили Кошкина прилюдно ползать по полу, обнимать ноги и слезно умолять о прощении поочередно Вальку и Дружникова, клясться на будущее во всех добродетелях сразу. Валька, смущенный и одновременно одолеваемый рвотными позывами, попросил Олега прекратить, и пусть Кошкин живет, как живет. Филю простили, но Дружников строго-настрого запретил ему и на пушечный выстрел приближаться к Вальке. Впрочем, Филя отныне скорее поцеловал бы взасос гадюку, чем позволил себе хоть один косой взгляд в сторону исполнительного директора Мошкина.
Не то, чтобы Валька не мог справиться с ситуацией сам. О нет, Дружников нисколько не сомневался на этот счет. Но в то же время и прекрасно осознавал, что Валькино разбирательство, зашедшее слишком далеко, может потенциально стоить глупцу Кошкину жизни. А Филя еще наверняка пригодился бы Дружникову.
Уровень 23. А роза Азора
Поздняя осень в том году выдалась хлопотливой и печальной. Вальке опять пришлось заниматься похоронными делами, на сей раз уже в собственной семье. Внезапно и скоропостижно от обширного инсульта умерла бабушка Глаша. Ее соседка, Марья Дамиановна, разбуженная среди ночи неугомонными звуками работающего за стеной телевизора, сначала пыталась решить вопрос миром, звонила бабушке по телефону. Потом, осердясь, не поленилась выйти на лестничную клетку, долго жала кнопку звонка, тарабанила кулачком в дверь. И не дождавшись никакого ответа, не на шутку испугалась. Были вызвана «скорая» и милиция, а после, само собой дочь скончавшейся Аглаи Семеновны.
Валька и мама горестно поплакали над бабушкиной кончиной, стараясь утешить друг друга тем обстоятельством, что смерть случилась внезапно и не могла оттого причинить Аглае Семеновне особых мучений. Барсуков, хоть слез и не проливал, но скорбел непритворно, ибо к теще за все время своей семейной жизни привык и относился к Аглае Семеновне положительно. И то сказать, бабушка Глаша была не теща, а настоящий, нерукотворный клад. Ни во что не встревала, ехидных замечаний не делала, вообще зятем гордилась и прилюдно всегда отпускала ему похвалы и витиеватые, старомодные комплименты.
После похорон Валька с согласия мамы и Барсукова переехал в бывшую бабушкину квартиру, куда его еще при совершеннолетии дальновидно и с немалыми трудами удалось прописать. Не то, чтобы в собственном доме у Вальки возникали напряженные моменты или недоразумения, но хотелось самостоятельности. К тому же рабочий график его как ответственного совладельца фирмы был непредсказуем и уплотнен до предела, Валька запросто мог вернуться, скажем, из командировки, и в час, и в два часа ночи. Близких беспокоить не хотелось, а те не спали, мама в тревоге, Барсуков из почтения и любопытства, из первых рук ожидая совершенно ему ненужных и непонятных новостей.
Викентий Родионович давно уже никаких трений с пасынком не имел, напротив, Валька отныне составлял предмет его неслыханной гордости и бесконечную тему для разговоров. После несчастливых событий августа 1991 года Барсуков, конечно, утратил пост партийного руководителя. Но осмотрительно предупрежденный заранее Геной Вербицким, ничем себя не опорочил, даже сумел выплыть, и тоже благодаря Вальке. Можно сказать, его почти что собственный сын стоял в самом пекле на баррикадах в те дни, когда партсекретарь Барсуков лежал беспомощно, пораженный сердечным недугом, вызванным не чем иным, как бессовестной узурпацией власти правыми реакционерами. Викентий Родионович за свою дальновидность и сердечные страдания был вознагражден сполна. Его назначили, наконец, заместителем декана и именно по учебной части. Барсуков обзавелся новым комфортным кабинетом, и даже пожилой, опытной секретаршей Маргаритой Федоровной. Само собой, в курсе Валькиных успехов теперь были и самые распоследние лаборанты, а уж Маргарита Федоровна со слов своего начальника знала об удачах «Дома будущего» куда больше его владельцев.
Сам же Валька частенько Барсукова баловал. Как ни крути, но многие годы Викентий Родионович позволял пасынку существовать в удобном тепле и сытости и ничего на будущее не выторговывал взамен. Валька же никогда не числил за собой порока неблагодарности. Самое удивительное, что денежную помощь Барсуков отказался принимать наотрез, видимо это предложение каким-то образом шло вразрез с его представлениями о собственной значимости. Им с матерью довольно и даже более чем, говорил он и не кривил душой. Но Валькиным подаркам был рад. И
заграничному фотоаппарату, и неслыханной по шику ручке «ПАРКЕР» с настоящим золотым пером. Викентий Родионович каждодневно брал златоперую ручку с собой на службу, но ни разу не написал ей ни слова, зато охотно демонстрировал всем желающим. Правда, только издалека, во избежание порчи ценного предмета.
Ко дню рождения отчима Валька не поленился, свозил Викентия Родионовича в новомодный долларовый магазин, выбрать парадный костюм. После мучительных колебаний и обстоятельных совещаний остановились, наконец, на мягком, коричнево-розоватом, с искрой, портняжном изделии. Барсуков долго и задумчиво разглядывал ценник и нарядную бирку с надписью «Мишель» на французском языке, цокал языком и в последний момент едва не остановил Валькину руку, щедро отсчитывавшую продавцу, страшно сказать, аж триста американских долларов. Дома костюм был немедленно упакован в холщовый чехол с таблеткой нафталина, и впоследствии Викентий Родионович позволил себе надеть французское чудо только раз. Покрасоваться перед подчиненными и начальством. Однако, на факультете, пожалуй, не нашлось бы ни одного единственного человека, который бы не слышал о пресловутом костюме, включая подробную историю его приобретения.
Напряжение, некоторое, но тяжелое эмоционально, как ни странно, возникло между Валькой и Людмилой Ростиславовной, еще до бабушкиной кончины. А все дело заключалось в Анечке. Вернее, в нынешнем отсутствии ее в Валькиной жизни и присутствии ее в жизни Дружникова. Людмила Ростиславовна почему-то решительнейшим образом записала Анечку в предательницы и легкомысленные обманщицы, и вообще, за сына ей было обидно. Самое любопытное, что в виду подслушанного ею старинного скандала на лестничной клетке между Валькой и Дружниковым, Олега она ни в чем не винила. Наоборот, сочувственно вздыхала, и выражала опасение, как бы и Дружников не пострадал от происков непостоянной девицы. О своем отношении к Ане Булавиновой она не раз и не два напрямую говорила Вальке, и видно было, что Людмила Ростиславовна переживает по-настоящему. Вальке те разговоры и обвинения тяжким грузом ложились на душу, но поделать ничего не получалось, Людмила Ростиславовна имела полное право негодовать. Оттого понятливая Анечка больше к Мошкиным в гости не заходила, ходя Валька и видел, что ей бы хотелось обратного.
Переезд в бабушкину квартиру решал разом все проблемы. Валька клятвенно заверил маму и Барсукова, что звонить будет каждый, каждый! день, и одну субботу или воскресенье в неделю непременно станет целиком и полностью проводить вместе с ними. К тому же, хочешь не хочешь, в Валькиной жизни случались мимолетные женщины. С утратой Анечки, однако, не произошло взаимной утраты Валькиного чувства к ней. Но жизнь есть жизнь, и вблизи Вальки, будто сами собой, возникали девицы. В основном, на один вечер, и очень редко на два. Видно, что-то такое явно ощущалось в исполнительном директоре Мошкине, отчего ни искательницы приключений, ни охотницы за новорусскими сокровищами, никак не желали задерживаться возле него надолго. Каждый раз, быстро уразумев, что этот, лично к ним равнодушный фрукт, совсем девицам не по зубам, претендентки на его руку и кошелек, не привыкшие даром транжирить время, ретировались с исключительной поспешностью. Однако, и временное их явление тоже требовало от Вальки свободной жилплощади. К Анечке же это, по Валькиному убеждению, не имело ни малейшего отношения.
У бабушки Глаши ныне Валька ничего нарочно менять не стал. Оставил, как есть, и вышитые кружевные салфеточки, и старые фотографии семьи еще с военных времен, и даже пышная, пружинная кровать, вся в подушечках и расписных покрывальцах, царила на законном месте в углу. Древний резного дерева буфет, высокомерно занимавший ровно половину единственной комнаты, также не был изгнан Валькой, как и украшения в виде вазочек и фарфоровых, старинных амурчиков и пастушек, что по-прежнему покоились на его необъятной, малахитовой полке. Словом, для постороннего глаза квартира представляла собой удивительный контраст между ее хозяином, молодым и просвещенным бизнесменом, и окружающей его обстановкой, подходящей более для одинокой старой девы, кошатницы и мелочной аккуратистки. Но Вальке в той квартире жилось уютно.
Хотя, если быть дотошно правдивыми, квартира видела Вальку в своих постояльцах совсем нечасто. Виной тому служили бесконечные дела, разъезды, свежие хлопоты. Их с Дружниковым предприятие в его нынешнем масштабе, словно античный Кронос, пожирало все наличное время целиком. Непрестанно требовалось налаживать новые связи, утрясать вопросы и разногласия и мчаться. мчаться вперед. Вернее, вперед, сломя голову, мчался в основном Дружников, Валька же больше следил за тем, чтобы в этом ослепительном галопе его дорогой друг не свернул себе шею. Количество трудностей, спешно нуждавшихся в устранении, было так велико, что Валька со временем приучил себя путем немедленной концентрации и направленного усилия воли желать Дружникову по ходу дела всех требуемых удач. И совершеннейшим образом от всей души. Он как бы полностью отныне растворился в замыслах и насущных обстоятельствах Дружникова, и более не занимался ничем. Валька напрочь забросил Альбом Удачи и давно уже не проверял благополучия своих подопечных. На это не хватало ни времени, ни лишних сердечных движений. Неподдельная ревность Дружникова к альбомным персонажам и забавляла Вальку и одновременно была ему приятна. Уж если Дружникова так задевают Валькины заботы о посторонних, чужих ему людях, то на срок те заботы можно и отставить. Дружникова он понимал, или думал, что понимает. Конечно, Олег обременен неподъемными, изматывающими, государственными трудами, а он, Валька, тратит драгоценные усилия, чтобы помочь неведомо кому покруче спеть и сплясать на эстраде.
На львиную долю переговоров и коммерческих свиданий Валька и Дружников являлись вместе. Чем вызывали сначала недоумения, а после и насмешки далекой от сентиментальных, книжных переживаний, деловой публики. За глаза в кругу банкиров, предпринимателей и аппаратных чиновников за ними стойко укрепилось прозвище «Двуликий Янус». Именовали им сразу обоих, иногда так и говорили: «Вон, Двуликий Янус вошел», или «Двуликий Янус только что приехал», смотря по обстоятельствам, относя эту фразу одновременно к Вальке и к Дружникову. Если же случалось по деловой необходимости им являться самостоятельно друг от друга, то язвительные языки комментировали это следующим образом:
– «Двуликий Янус» прибыл. Одна вторая.
А собеседник или собеседники при этом интересовались:
– Которая из двух половин?
В случае прибытия одного Дружникова ответ звучал:
– Лицо.
Если же в одиночестве оказывался Валька, то в шутку говорилось уничижительно, но последовательно:
– Задница.
Однако, говорилось так недолго. Очень скоро знакомые бизнесмены роли для Вальки и Дружникова переменили наоборот. Более того, даже в частных разговорах Дружникова отдельно именовали не иначе, как «задница», а в гневе или в восхищении от его проделок и «полная задница!». И то сказать, общаться на почве денежной выгоды с Дружниковым было ох, как нелегко, а порой разорительно опасно. Многие уже почувствовали это на собственной шкуре, купившись на кота в мешке, обман и подвох, и откровенную разбойничью засаду на своей предпринимательской дороге. Самое скверное же заключалось в том обстоятельстве, что Дружников нисколько не сочувствовал своим невольным жертвам, напротив, обходился с загнанными им в угол людьми с грубостью и неприязнью, к тому же имел нехорошую привычку добивать ненужного и неопасного уже лежачего раненного.
С Валькой все обстояло как раз наоборот. Он именно что был «лицо». Всегда милое и благожелательное, зачастую молчащее, но дружественно улыбающееся. А если «лицо» говорило, то слова его были разумны, и содержание этих слов всегда совпадало с намерениями. Каждый поверженный и обиженный Дружниковым новый русский бизнесмен скоро узнавал, что справедливость и заступничество в «Доме будущего» можно найти исключительно у исполнительного директора Мошкина. Которого Дружников в силу совершенно непонятных и невероятных причин слушается и уважает. Их необъяснимый никакими нормальными доводами тандем плодил великое множество слухов и даже частных расследований. Выдвигались разнообразнейшие версии, от подозрений в гомосексуализме, до самого грязного шантажа, от внебрачного родства по отцу, до замаскированного, профессионального гипноза. Наиболее продвинутые конкуренты посещали экстрасенсов и гадалок. Но ничто из предполагаемого не подтвердилось, оставив любопытствующих в прежнем недоумении. И пришлось смириться с абсурдным фактом. Да, существует еще в мире, настоящая, чистая мужская дружба, незапятнанная и благая, неподверженная времени и денежной коррозии, романтическая и безоглядная. Тогда приходилось соглашаться и с естественным следствием, что человек, на такую дружбу способный, не может быть совершенно плохим, а просто обязан иметь ряд положительных качеств, пусть и не бросающихся в глаза. Таким образом, Дружников получался, как бы частично оправдан и хорош, на беду всем тем, собаку съевшим в спекуляциях коммерсантам, вынужденных принимать доступную видимость за действительное бытие.
А Дружников готовился к новому, грандиозному шагу, должному вознести его на совершенно иную, высшую ступень. Благодаря Валькиным стараниям и прежнему, стопроцентно добровольному благожелательству Вербицкого, а также его связям в ведомстве, занимающимся приватизацией госсобственности, Дружников замахнулся на выкуп Мухогорского комбината. Конечно, не в единоличное владение. Да и кто бы допустил нечто подобное? Но Геннадий Петрович, сам имеющий интересы более в сталелитейной и трубопрокатной сфере, свел Генерального директора «Дома будущего» с нужными, очень важными людьми, разумеется, дав лестные рекомендации. Важным людям Дружников весьма приглянулся, а как же иначе, ведь на встрече присутствовал Валька, и важные люди постановили принять «Дружникова и К» в свою команду и отдать в будущем непосредственное руководство комбинатом лично Олегу Дмитриевичу. Это несмотря на то, что его ближайший сподвижник и правая рука, по всей видимости, пребывал слегка не в себе, и даже позволял прилюдно высказывать бредовые совершенно идеи относительно общего благоденствия и грядущего процветания страны. Впрочем, решили важные люди, ненормальная позиция директора Мошкина скорее служила красивой, защитной ширмой, вроде золоченных виньеток на старинных фотографиях, и потому рассматривать ее всерьез смешно.
Для начала, как вещал Дружников, «Дому будущего» необходимо собраться в мощный наступательный кулак, усилив и призвав дополнительные кадры. Поэтому в Москву на пост коммерческого директора после недолгих уговоров был вывезен Семен Адамович Квитницкий, Кадановка же переведен в директора финансовые. Обозначились в фирме и совсем новые люди. Некоторые из них Вальке не приглянулись, некоторые, напротив, оказались лично симпатичны. Так, например, по сердцу пришелся новый юридический глава, выпускник МИМО, успевший поработать и в министерстве иностранных дел, немного неряшливый в наряде молодой еще человек, с заурядным именем Иван и с замечательной, необычной фамилией Каркуша. К этому Каркуше, невысокому, худощавому и самую малость кривобокому, Валька с первых же минут ощутил доверие. Иван прекрасно разбирался в вопросах, коим ему предстояло уделять свое рабочее время, не кичился образованием и изрядным умственным багажом и главное, в пять секунд, без малейшего высокомерия, поставил на место выскочку Кошкина, тут же попытавшегося испытать свои таланты на новеньком. И вскоре весь наличный персонал «Дома будущего», в знак расположения, стал ласково именовать нового старшего юриста не иначе как Иванушкой.
А вот прибытия «рижских оккупантов» Валька одобрить никак не мог. Хотя люди эти и не были для Вальки незнакомыми совсем. Но может, именно потому, что Валька имел о них достаточное представление, он не испытывал восторгов от их нашествия в столицу.
«Рижских оккупантов», как про себя именовал их Валька, по числу было двое. Мужчина и женщина, впрочем, никак не связанные друг с другом. Мужчина, некто Ованес Симонян, имел в Рижском порту небольшую посредническую контору, помогавшую за «скромную» мзду осуществлять транзитные международные перевозки. Вальке и Дружникову приходилось общаться с господином Симоняном не раз, когда по экспортным контрактам «Дома будущего» необходимо было проводить поставки за российские рубежи. На Вальку господин Симонян с первых еще минут знакомства произвел дурное впечатление. И Валька, сроду не числивший за собой ни одной националистской или расистской мысли, отчего-то стал называть его для себя и с глазу на глаз с Дружниковым насмешливым прозвищем «Армян». Именно так, грамматически неправильно и подчеркнуто с большой буквы.
Надо признать, что родившееся у Вальки прозвище как нельзя более господину Симоняну подходило. «Армян», словно бы нарочно отгородившийся своей гротескностью от достойной и многострадальной нации, к коей он в силу рождения принадлежал, представлял собой худшие ее, анекдотические черты. Был он чрезмерно толст и столь же чрезмерно кричаще одет, на жирном, волосатом пальце имел непременный, уродливый перстень-печатку, манеры в разговоре допускал развязные и шумные. Но Валька все это пропустил бы мимо внимания, в конце концов, всякий человек имеет свободу воли и личности, если бы не излишняя наигранность, а порой и переигранность в поведении «Армяна». Словно бы господин Симонян исполнял некую, самому себе заданную роль, и очевидно с корыстными мотивами. За напускным радушием и готовностью услужить Валька чувствовал гниль и низкую хитрость, скрытое намерение подсидеть заказчика, где только будет на то возможность. В то же время «Армян» явно и жалко пасовал перед любым проявлением чужой силы, отчего делался еще более неприятен. К тому же Валька, время от времени наезжая в Ригу, подметил любопытный факт. Мелочь, но мелочь весьма красноречивую. Вокруг «Армяна» никогда не находилось никаких близких или дальних родственников, при нем не состояло ни одного младшего брата или племянника, двоюродного дяди или просто соседа по двору. Никого родом из его далекой Нахичевани или из иных мест. Это притом, что «Армян» по паспорту и по существу принадлежал к милому и маленькому народу, превыше всего на свете с трогательной любовью почитавшему именно семейные связи. И особенно – удачливых, добившихся, пусть и относительного, жизненного успеха родственников. Вокруг же «Армяна» была космическая, вакуумная пустота. Будто на своей маленькой, армянской планете он сделался политическим и безоговорочным изгоем.
Этого «Армяна» Дружников и решил привлечь к своим делам в Москве. Валька попробовал было его отговорить, но Дружников привел разумные доводы, что «Армян» им будет нужен и полезен, клятвенно пообещал Вальке «Армяна» особенно близко к себе не подпускать и вообще держать с ним ухо востро, а нос по ветру.
Но бог с ним, с «Армяном», обычный авантюрист средней подлости, пригодится и ладно. А вот зачем Дружников доставил на буксире из рижского портового ресторана девушку Снежану, до сего времени прислуживавшую там то ли метрдотелем, то ли администратором, было Вальке крайне непонятно. Дружников объяснил просто и загадочно: для связей с общественностью и рекламы. Вальку его ответ привел в совершеннейшее недоумение. Какие еще связи с общественностью? Дружников ведь не президент России, не кинозвезда и даже не производитель ширпотреба. Что им рекламировать? Медные чушки, как вещь, необходимую в каждом доме? Это же не «памперсы» и не собачий корм. Но Дружников был непреклонен. Сейчас не нужно, а завтра понадобится, втолковывал он Вальке. Готовь сани летом.
Однако Валька подозревал, что дело здесь совсем не в санях. Что дело нечисто и скверно. И тут же стыдился своих подозрений. Зачем Дружникову умыкать девиц из рижских кабаков, когда его в Москве верно и преданно дожидается та, равной которой вообще никого в мире нет? Глупость и полнейший абсурд. Поэтому Валька пришел к выводу, что Снежана была взята Дружниковым в столичную жизнь чисто из сострадания и желания как-то помочь действительно смышленой и симпатичной молодой женщине. На этом умозаключении Валька несколько успокоился, но нехорошее ощущение совсем не ушло, и каждый раз при встрече со Снежаной он ежился от двусмысленности и неловкости.
Никакой, конечно, рекламой Снежана не занималась, на время ее определили в нестрогое подчинение к охламону Кадановке. Но при финдиректоре, до самой макушки перегруженного бумажной работой, особых обязанностей у нее не нашлось.
Тогда Снежана как-то сама собой стала сопровождать в деловых и развлекательных поездках по Москве клиентов и партнеров «Дома будущего», прибывших в столицу по приглашению фирмы. И надо сказать, удачно. Все до одного, нужные господа были довольны ее сопровождением. А у Вальки опять сложилось скверное подозрение.
Однако, детально обдумать его директор Мошкин не успел. На его пути опять случились крутые повороты и пропасти.
Уровень 24. Конь бледный
Мухогорский комбинат из светлой перспективы постепенно становился зримой реальностью. Вырастал впереди всей своей устрашающей массой, нависая над «Домом будущего» пышущей зловонными плавильными дымами махиной. Шла упорная и яростная скупка акций многомиллионного ГОКа, и финдиректор Кадановка, ответственный за ее осуществление, забыл как о собственной лени, так и о спокойной жизни. Но акции являли собой лишь необходимый технический этап. Главные вопросы решались Валькой и Дружниковым в совсем других сферах.
Непосредственно иметь дело, как и состоять в некотором подчинении, им приходилось с теми самыми важными людьми, к которым их столь щедро определил Гена Вербицкий. Дядя и племянник, оба по фамилии Беляевы, представляли собой тот еще подарочек, истоки их огромных капиталов были загадочны и темны, а намерения без непредвзятости ужасающе циничны. Валька в их обществе чувствовал себя как задыхающийся на берегу дельфин. Хорошо хоть, Дружников тут же нашел с ними общий язык, и от Вальки не требовалось особенно активного общения. Даже не нужно было пожеланий в удаче. Дядя и племянник, по-видимому, без Валькиных хлопот делали все то, что ожидал от них Дружников. Но Беляевы состояли, так сказать, на ролях фигур закулисных, и в свете рамп показывать себя и свои деньги не желали. Оттого всю внешнюю работу приходилось исполнять «Дому будущего». А работа оказалась достаточно грязна.
Нечего и говорить, что такое значительное предприятие, как покупка Мухогорского комбината, необходимо было утрясать на многих уровнях, попутно задабривая целую тучу чиновничьей саранчи, немедленно слетевшуюся к месту сытной кормежки. Плюс еще и местные Мухогорские власти, которые, за солидную мзду и твердые гарантии на будущее, обещались покупке не противиться и под ногами особенно не мешаться. Но слова своего не держали, то и дело зачинали новые вымогательства.
Однако, это было лишь полбеды. Рука «Дома будущего» совсем не в единственном числе протянулась в Мухогорск. Хозяином Медной Горы пожелал стать еще кое-кто. Местный криминальный авторитет, правда, довольно солидного регионального масштаба, некто Алик Диденко, или просто «дед». Привыкнув за некоторое число лет с постоянством и прибылью «доить» нынешнее руководство комбината, «дед» совсем не хотел его замены на пришлых москвичей, которые точно делиться не станут, и которые наверняка явятся в Мухогорск с собственной «крышей» и охраной. А тогда «дед» и его внучки, тут уж можно и Тамару Глоба не спрашивать, поплывут мимо больших денег. Как следствие, «дед» принялся подбивать нынешнего директора на необдуманные и чреватые поступки. Но директор комбината, Гусочкин, на уговоры не поддался. Предпочел сговориться с москвичами об отступных и синекуре свадебного генерала. Во-первых, с сильнейшим драться глупо. А во-вторых, какие могут быть военные действия, когда тебе уже шестьдесят два, и даже внуки хорошо пристроены.
Тогда «дед», или как его пренебрежительно называли Дружников и племянник Беляев – «дедок», решился на отчаянный шаг. Купить комбинат самому. Но, к сожалению, выяснилось, что ни «дедок», ни внучки нужными для этого мероприятия средствами и приблизительно не располагают. «Дед», конечно, попробовал заинтересовать проектом знакомых ему коммерсантов, обещая защиту и поддержку, и некоторые даже соглашались. Правда, только до той поры, пока не наводили справки о конкурентах. После чего следовал решительный и полный отказ. Дураков не было.
Кроме самого «дедка». Вместо того, чтобы ретироваться с нажитыми в нелегком бандитском труде капиталами, и в ближайшем, крупном городе попытаться отбить для себя торговый комплекс, систему автозаправок или вещевой рынок, что было бы ему вполне по силам, «дедок» полез на рожон. То ли от обиды, то ли из принципа, то ли в силу некоторой естественной отмороженности. Серьезного вреда принести он не мог, но палки в колеса вставлял изрядные. Запугивал население, чтобы не продавало акции, грозил и дирекции комбината. Кончилось все тем, что Вальке и Дружникову пришлось вносить немалые дополнительные средства в кассу местного ГУВД, дабы оградить от домогательств Гусочкина и его присных и дополнительно обеспечить в Мухогорске также собственную безопасность.
Когда же все нужные акции были с успехом скуплены, все колеса смазаны, а дело перешло в завершающую стадию, Вальке и Дружникову предстояла последняя перед выборами нового правления комбината поездка в Мухогорск. Ехать решено было втроем: Валька, Дружников, плюс Иванушка, для солидного юридического представительства. Муслима, во избежание эксцессов, с собой не взяли, как и прочую московскую охрану, в этот раз сочли возможным обойтись местным милицейским сопровождением. Уже всем было понятно, что свое безнадежное дело «дедок» проиграл совершенно, и более реальных угроз от него не ждали.
А с Муслимом вышло вот что. В положенный срок он примерно завершил свое обучение в школе телохранителей и с тех пор состоял при Дружникове в новом своем качестве с новенькой же «береттой» и совершенно законным на нее разрешением. Валька от услуг Муслима бесповоротно отказался, считая вообще всю затею Дружникова с личной охраной пустым ребячеством. Но и Олегу тешиться не мешал. Хочет играть в «казаки-разбойники» – пусть себе. Опять же, Муслиму занятие и заработок. И вообще, все это забавы для взрослых. Вроде купленного недавно Дружниковым новенького «БМВ». Он и Вальку подбивал сменить советскую «Волгу» на дорогого иностранного коня. Однако, директор Мошкин мягко, но решительно отказался. Для поддержания солидности и статуса фирмы «Волги» вполне достаточно, а дорогой автомобиль по нынешним сиротским для многих людей временам иметь не очень-то порядочно. Вальку угнетал уже один тот факт, что он в силу служебного положения должен пользоваться услугами личного водителя. Оттого Валька своего персонального шофера Костю баловал, как мог. Но странное дело, при полном попустительстве своего шефа, Костя капризничал и воровал не в пример меньше и реже, чем водители, пребывавшие под строжайшим и жестким хозяйским надзором. И даже пытался опекать своего работодателя, будто малого ребенка. Иногда Вальке чудилось, что Костя отчего-то сочувствует ему. К покупке же Дружниковым зеленого баварского красавца Валька отнесся снисходительно. Никогда Валька не забывал и того, что друг его набедовался достаточно в детстве и в юности, что, будучи студентом, своими руками зарабатывал деньги на лесоповале и стройках. Так пусть хоть сейчас ни в чем себе не откажет. Пусть нарадуется на свои новые игрушки. А со временем это пройдет. К «игрушкам» Валька относил и абрека Муслима. Только с Муслимом случилась история.
Несмотря ни на что и слава богу! существование Дружникова на белом свете протекало совершенно мирно, опять же и Валька не зевал. Не было ни покушений, ни ограблений, ни транспортных аварий, ни каких иных неприятностей. Оттого Муслим и впрямь зачастую выглядел рядом со своим хозяином ненужной мебелью, видимо, чувствовал себя не в своей тарелке, чрезмерно выискивал опасности, могущие грозить Дружникову. И, однажды, нашел.
Надо заметить, что дом возле станции «Беговая», где временно обитал Дружников, был старый дом. Еще сталинской застройки. Потому многие квартиры в нем были квартиры коммунальные. И люди, которые в них проживали, отнюдь не числились в миллионерах. Так, напротив Дружникова, селились в трех комнатах две семьи, одинокая мать с дочерью и сыном, и старый любопытный хрыч Макарыч, вдовец послепенсионного, но не очень древнего возраста. Этот-то Макарыч и стал причиной инцидента.
И без того въедливый от природы, совсем распоясавшийся на пенсии Макарыч, бывший техник «Мосгаза», совал свой длинный, обвисший, со слезою, нос во все доступные и недоступные дыры. Скандалил по пустякам в домоуправлении и у участкового милиционера, шпионил за соседями, разглагольствовал в магазинах и на рынке у метро, ругался без толку и устали с автовладельцами, чтоб не парковали машин под окнами. Словом, вел активную общественную жизнь. Новый же, богатенький сосед, поселившийся напротив, возбуждал в Макарыче особенно острое любопытство. Прямо подойти и обратиться к загадочному жильцу Макарыч все же опасался. Слишком стремительно тот покидал и возвращался в квартиру, всегда в обществе нескольких прихлебателей, причем, все те минуты, пока сосед ехал в их допотопном лифте, один из них, здоровенный кавказец, исправно бежал рядом с кабиной по лестнице. Но ничто не мешало Макарычу вести наблюдения через свое личное окошко в мир – через дверной глазок, и время от времени цепляться с расспросами к пожилой мамаше соседа, доброжелательной и общительной, деревенской тетке. От нее-то Макарыч и получил расплывчатые сведения, что новый сосед его – большущая шишка, а скоро станет еще больше. После чего заинтригованный Макарыч, преодолев опаску, решил попасться соседу на глаза. Не столько даже неопределенной корысти ради, сколько для обретения захватывающих ощущений от знакомства с «выдающимся» человеком и может быть, всамделишным миллионером. Тут уж будет о чем поговорить и с ЖЭКовской бухгалтершей, и с продавщицами из местной гастрономии.
Далее Макарыч придумал и продумал хитроумный план. С утра пораньше (хотя какое там пораньше, сосед из квартиры до девяти редко когда выходил) дождаться у глазка с мусорным ведром. И лишь только дверь напротив распахнется, тут он, Макарыч, выйдет с оным ведром на лестничную клетку и загородит не нарочно дорогу. Вроде, случайно так совпало. И здрасте наше вам с кисточкой. Уж парой-то слов со стариком перекинутся. Затем встретиться раз-другой, а там, глядишь, Макарычу и удастся втянуть «выдающегося» соседа в разговор, к примеру, на государственные темы. В самом деле, не о картошке же и домовой уборщице Клавке ему беседовать с миллионером!
И вот, однажды утром Макарыч приготовился. Полное мусором ведро стояло рядом, сам Макарыч приник к глазку. Чуткий слух его вскоре уловил, как у соседа щелкнул замок, значит, пора. Мешкать было нельзя, иначе упустишь момент, и Макарыч торопливо подхватил свое ведро, потянул дверь и сделал шаг.
В то утро Дружников выходил вместе с Валькой. Так уж вышло, что накануне вечером друзья засиделись допоздна с бумагами и совещаниями, и Валька после недолгих уговоров остался у Дружникова ночевать.
Итак, Валька и Дружников шли рядышком, следом за ними мелкой, дробной походкой семенил камердинер Тихон с хозяйским портфелем в руках, впереди привычно вышагивал телохранитель Муслим. И был он не в настроении. Только что Муслим выхватил изрядный нагоняй за то, что случайно, на несколько минут оставил на кухонном столе свою «беретту», всего-то хотел перетянуть кобуру подмышкой, дабы не натирала, и до колик перепугал Раису Архиповну. Дружников высказался и пригрозил оружие вовсе отобрать, все равно нужды в нем нет никакой. Муслиму же было обидно. Сейчас нет нужды, а вдруг появится, да будет поздно. С оружием расставаться нельзя, и в охранной школе так учили, Муслим об этом даже заносил в тетрадку для письменных заданий. Эх, кабы ему выпал случай и шефа защитить и себя показать, тогда бы и дурацкие придирки прекратились.
Тут, как по волшебству, случай выпал. Всегда безмолвно закрытая, коричневая обшарпанная дверь напротив с мерзейшим скрипом распахнулась, и на тренированный взгляд Муслима распахнулась слишком резко и быстро. Из темного, пахнущего коммунальной прелью проема шагнул некто с неопознанным, громоздким предметом в левой руке. «Покушение! Бомба!», – обрадовано и стремительно заключил Муслим. Сразу же, с одного движения, он выхватил заветную «беретту» и наставил ее дверному субъекту прямо в лоб.
Бедный Макарыч, уже выходящий на лестничную клетку с заранее отрепетированной дружелюбной улыбкой, внезапно увидал перед собой совершенно зверскую, радостно оскаленную физиономию, и черное, зияющее пустотой дуло того самого предмета, который Макарыч не лицезрел со времен войны. Макарыч от неожиданности выронил ведро, оно тут же грохнулось о плиточный пол и покатилось с великим шумом, сделал шаг назад, споткнулся о порожек, и полетел кувырком навзничь, через рассыпавшийся мусор. Уже в падении он услыхал громовой раскат, на лицо ему посыпалась с небес штукатурка, и любознательный пенсионер потерял сознание, ударившись головой о край собственного же эмалированного ведра.
– Попал, попал! – завопил во весь голос Муслим, все еще держа пистолет наготове и одновременно прикрывая собой Дружникова и Вальку. – В киллера с бомбой! Попал!
Из квартиры напротив доносились детские крики, и высокий бабий голос внезапно завизжал:
– Убили! Макарыча убили! Ой, люди добрые!
Дружников отстранил плечом сияющего довольством Муслима.
– Какой еще киллер? Идиот! – закричал он страшным голосом на телохранителя. Вместе с Валькой бросился внутрь соседской квартиры.
Макарыч без чувств лежал на полу, над ним выла расхристанная баба в ситцевом, линялом халате. Пенсионер был жив, пуля из «беретты», срикошетив о чугунную детскую ванночку, висящую в коридоре, ушла в потолок. Кое-как Макарыча откачали. Камердинер Тихон уже скоренько собирал мусорную кучу обратно в ведро, Раиса Архиповна, выскочившая на шум, принесла стакан коньяку и шоколадку. Не случись рядом Вальки, Дружников бы сунул соседям пару сотен баксов за беспокойство и ушел, предоставив женщинам самим утрясать последствия безобразий Муслима. Но при Вальке это было немыслимо. И Дружникову пришлось битых полчаса стоять на коленях рядом со стариком, путано извиняться, поддерживая тому голову, пока мать и Валька вливали в Макарыча маленькими порциями его, Дружникова, собственный коньяк, невозможно какой цены. Сам Макарыч получил, что хотел: он был в центре внимания, и миллионер-сосед собственноручно поил его вкуснейшим алкогольным напитком, какого Макарыч не пробовал в жизни. В эти минуты Макарыч мог говорить, что угодно и как угодно долго, его бы слушали. Но к словесному общению Макарыч отчего-то более не чувствовал никакой охоты, и к дальнейшему знакомству с соседом тоже. Он допил коньяк, растерянно-машинально взял какие-то зеленые бумажки, пролепетал, что с ним все в порядке, и вздохнул с облегчением, когда за соседом и его свитой, наконец, захлопнулась входная дверь.
После этого происшествия Муслим был временно отстранен от обязанностей, пистолет у него, естественно, отобрали. Поэтому и в Мухогорск отважный Муслим не отъехал, остался в распоряжении полковника Быковца, помогать налаживать дисциплину в кадрах.
Валька, Дружников и с ними Иванушка, будто три богатыря, отправились в Мухогорск одни. Переговоры с Гусочкиным прошли как должно, уже и дата собрания акционеров была назначена. Иванушка документацией остался доволен, лишний день задерживаться в Мухогорске не имело смыла. С утра поехали в Каляев, к самолету. Местный начальник ГУВД, полковник Рогульков, человек разумный и во многих смыслах положительный, предоставил ведомственную машину, ГАЗик с мигалкой, и степенного водителя Сергея Михайловича в сержантских погонах. От большей охраны Валька и Дружников отказались, а Рогульков не настаивал. «Дедок» в последние дни был тих и низок, как полегшая трава, да и нападение на московских эмиссаров уже не сыграло бы никакой роли. После того, как договоренности по всем вопросам состоялись окончательно, даже внезапная смерть московских гостей ничего бы не решила. На их место назначили бы других, и только.
Так, в ГАЗике ехало четверо. Трое москвичей и местный милиционер. Все относительно довольные собой и друг другом. За исключением, быть может, Дружникова. Олега Дмитриевича уже несколько недель точила ржа. Вот он, Генеральный директор и владелец, точнее СОвладелец фирмы, покупает целый завод и ему твердо обещано, что на том заводе он тоже будет Генеральным директором. Да что толку! От своих целей и мечтаний он далек так же, как и, скажем, год назад. По сути, завод, и деньги завода, и для завода есть и будут вовсе не его. Основной капитал и доля принадлежат все тем же дяде и племяннику Беляевым и иже с ними, а ему остается лишь три места в правлении и ничего не решающие пятнадцать процентов акций, которые предстоит отрабатывать. Да и взяли его Беляевы, скорее, как мальчика на побегушках, чем как серьезного партнера, чуть что не так, сразу скажут «цыц!», и в любую минуту могут изгнать совсем. Конечно, ничего подобного не случится, пока с ним Валька. Но вот, опять же, Валька! Сколько и как долго будет от него зависеть Дружников, и когда окрепнет проклятая паутина ведь неизвестно? Вот и выходит, что обложили его со всех сторон, и без Вальки и долларовых тонн от Беляевых сам он, Дружников Олег Дмитриевич по-прежнему полный ноль. Но ничего, он терпелив, и он еще всем покажет, лишь дайте срок. Таково думал Дружников, а ГАЗик глотал пыль и километры трассы до областного Каляева… Когда два выскочивших наперерез джипа преградили им дорогу. Еще один тут же выехал из-за боковых кустов и стал сзади, отрезав отступление.
Алик Диденко, «дед», очень скоро понял, что проиграл, и сытный кусок ему не удержать. Но не способный мыслить достаточно масштабно, во всем винил залетных москвичей, а не естественный ход исторических событий, и потому, перед отбытием в иные российские дали, решил напоследок оглушительно хлопнуть дверью. Да, смерть эмиссаров ничего Алику не давала, кроме ненужного, бессмысленного шума и возможно, пристального милицейского розыска. Но зато своей запоздалой местью он заработал бы дополнительное уважение внучков, так необходимое при смене места, а заодно избавился бы от чувства гложущей его отчаянной ненависти к сволочным, столичным хищниками. И Алик вышел на большую дорогу. Отомстить или умереть. Хотя последнее едва ли. Четверо с одним стволом против двух десятков до зубов вооруженных головорезов совсем неравное пари.
Из машины Вальке, Дружникову и сержанту с Иванушкой пришлось выйти самим. Иначе бы их просто унизительно выволокли наружу. Затем ребят тычками поставили у ГАЗика, спиной к машине. Бандиты всем скопом, ухмыляясь, разминались напротив. В джипах никто не остался. Внучкам хотелось посмотреть на предсмертную потеху, да и куда бы москвичи делись? Бежать по дороге глупо. Из автоматов срежут влет. Сержант и вовсе не противник, даже ствол не достал, стережется. И правильно, будет молодцом, отпустят. Нечего излишне ссориться с Рогульковым.
Валька, Дружников и Иванушка стояли очень тихо. Уже по одним безжалостным ухмылкам бандитов Валька понял, что живы они временно, видимо «дед» хочет поквитаться еще и на словах. Но как только он это сделает, все они уничтожены будут незамедлительно. И Вальку захлестнул первобытный ужас. До такой степени, что он растерял все мысли, кроме одной: любой ценой спастись. Как угодно, лишь бы жить! Валька чуть не заплакал от отчаяния, но все же сдержался, еле-еле. Думать, думать и побыстрее! Пожелать удачи? О да, и таким образом он спасет Олега. Но единственно его. А как же Валька? Его, Валькина удача не распространяется на самого себя. Олег выживет, это хорошо. Но ничуть не легче, от того, что Дружников останется, а он ляжет в землю. Он тоже хочет остаться, он, Валька, тоже хочет жить, и все равно как. Как? Господи, как? «А стена? – подсказал изнутри кто-то другой, – ведь есть стена, беги к ней, она спасет!». И в самом деле. Хорошо это или плохо, Вальке было наплевать. Стена спасет, остальное не имело значения. «Дедок» тем временем что-то говорил, а внучки отвели их и поставили в ряд у обочины, и тоже смеялись и говорили что-то издевательское. Но Валька их не слышал. Он сосредотачивался. Как и прежде, когда в секунду собирался с мыслями для пожеланий удачи Дружникову, так же теперь вмиг сжался в своей ненависти к убийцам.
Стена была там, где и всегда. Темная, холодная, но в этот раз почти не страшная. Проходить ее медленно не хватало времени, и Валька бросился напролом, сквозь ослепительную боль. Воющий, черный смерч встретил его чуть ли не дружелюбно, словно спрашивал: «Чего изволите?», и Валька закричал ему в пустоту:
– Убей их здесь всех! Всю эту мразь, этих подонков с «пушками» и автоматами, спаси меня! Спаси нас! Сейчас, немедленно! Ну, пожалуйста!
Вихрь загудел черной полнотой, но тоже достаточно миролюбиво, и как-то удовлетворенно. Потом оттянулся назад, словно намекая, что Вальке пора уходить, и не мешать ему, вихрю, работать, делать свое «черное» дело.
Валька выдавил, выпихнул себя за стену. Боль была просто оглушительной, она ослепляла, становясь с каждым мгновением все сильней. Но вовне происходили дела. Валька вместе с Дружниковым и Иванушкой все так же стояли у обочины. Хотя Валька никого из них не видел. Сквозь боль он смотрел вперед. А впереди были все те же братки с автоматами. Нацеленными на него, Вальку. Сейчас прозвучит команда и конец. Ну, где же, где вихрь?
Внучки расположились в достаточном отдалении, все два десятка. Несколько в шеренге с поднятым оружием, остальные позади сбились в любопытствующую кучу. Рядом с ними, сбоку стояли два головных джипа, чуть в стороне и третий, подогнанный из арьергарда. Неподалеку, изображая безучастный вид, отирался бравый сержант Сергей Михайлович. На приговоренных он не смотрел.
И тут. Тут небо, дневное и светлое, рассекла стремительная огненная полоса, яркая даже в солнечном луче. Вместе с нею возник тонкий свист, пронзительный и приближающийся со страшной скоростью. Братки подняли головы, посмотреть на сияющее небесное явление, еще не понимая происходящего. И вдруг свистящее и летящее огненное нечто ударило в дальний джип, прямо в бензобак. В ту же секунду, раздался страшный грохот и взрыв, за ним еще два и еще один. На воздух взлетели и все три бандитских авто и милицейский ГАЗик, брошенный поблизости. Вскоре в пламени затрещали хлопками взрывающиеся патроны, перекрывая жуткие, предсмертные крики заживо горевших, раненных людей.
Еще в тот самый момент, когда свистящая огненная стрела ударила в первую жертву, Валька, преодолев безумную боль, толкнул Иванушку и Дружникова в придорожную канаву, у которой построил их «дед», и сам рухнул с насыпи следом за ними. Боль сделалась невыносимой и скорчила его в дугу.
Через некоторое время, когда огонь утих, на дорогу выбрались Дружников с Иванушкой, затем кое-как вытащили Вальку, усадили кривобоко на черный от сажи асфальт. Дружников обошел пожарище. Кругом никого живых не было, только части обгорелых и разорванных трупов.
– Вот это да! – странным, ошалевшим голосом протяжно сказал Дружников. – Что это было, а? Метеорит, что ли? Чудеса.
Валька, обеими руками державшийся за гудящую пронзительной болью голову, все же ответил:
– Это не чудеса. Это я. Понимаешь, это я! И скоро мне будет плохо совсем. Прости.
Валька больше не мог говорить, от муки его стошнило, и он беспомощно повалился в горелую пыль. Но Дружников и без того все понял. Понял и ужаснулся. Никогда он не видел прежде ту, другую силу, в действии, лишь слышал о ней. Ныне же узрел ее мощь собственными глазами и содрогнулся, и обрадовался, что он, слава неизвестно какому богу, этой силе недоступен. А Валька пусть будет рядом, человек, который может ТАКОЕ, пусть пока будет рядом, он, Дружников сетовать не станет.
– О чем это он? – раздался подле него голос до самых печенок перепуганного, серого лицом Иванушки. – В каком смысле, это он? Вилим Александрович ведь не мог…?
– Конечно, не мог, – немного резко оборвал его Дружников. – Видишь, ему плохо. Наверно, контузило взрывной волной. Давай-ка его поднимем.
– Прямо апокалипсис какой-то, – все так же испуганно сказал Иванушка, одновременно с ужасом и отвращением обозревая черные, оплывшие от жара автомобильные останки и горелые куски человеческой плоти.
– Ладно, ладно, возьми себя в руки! – прикрикнул на него Дружников, сжимавший в объятиях беспомощного, стонущего Вальку. – Нам выбираться надо отсюда. А Вальку надо в больницу… Черт, и как назло на дороге ну ни одной машины! – Дружников в сердцах выругался матерно и длинно.
Уровень 25. Жизнь взаймы
Валька болел долго. Без малого месяц. Лежал он не в больнице, а дома, на Комсомольском проспекте. Над ним хлопотали мама и беспокойный Барсуков, подробностей Валька им не сообщил и другим запретил распространяться на эту тему. Произошла авария и довольно. От врачебной помощи Валька тоже отказался, еще по дороге в Каляев объяснив через силу Дружникову, что это бесполезно.
Дружников, когда был в Москве, навещал его ежедневно, то и дело звонила Аня, и дважды заходила, преодолев явную неблагожелательность со стороны Людмилы Ростиславовны. Зачастил к ложу страждущего и Зуля, ему Валька ничего пересказывать не стал, Матвеев и не имел в том нужды. Сразу дал понять, что знает, в чем дело, подробности он слышал, об остальном догадался сам. Вид у Матвеева был скорбный и сочувствующий, но для Вальки необременительный. Все же хорошо, что есть на свете человек, который ведает о твоих тайных делах, но лично не имеет к ним ровно никакого отношения. Кроме того, Матвеев как бы случайно обмолвился в разговоре, что Валька, на его взгляд, поступил единственно правильно. Но, уже выздоравливая, основные беседы Валька вел совсем не с ним, а с Дружниковым.
Тот чувствовал – Вальку гложет некий червь, ищущий выхода, и охотно
помогал червю выбраться наружу. К тому же Дружникову было и любопытно и важно собрать как можно больше сокровенных знаний о своем дорогом и опасном друге.
Пока Валька мучительно долго приходил в себя, заседание совета директоров на заводе уже прошло. «Дом будущего» получил обещанные три места, но из-за Валькиного вынужденного отсутствия, в совет его избрать заочно не смогли. Так, кроме Дружникова, временно в правление вошли господа Каркуша и Квитницкий. Но Дружников клятвенно заверил Вальку, что весьма скоро он, как новый генеральный, Вальку введет в совет. Валька лишь отмахнулся, проворчав, что все это его волнует мало.
– Ну, не скажи. Пара мест в совете нам бы не помешала. И хорошо бы акций выкупить побольше, хотя бы блокирующий пакет. Вот поправишься, тогда займемся вместе, – определил свои будущие планы Дружников.
– Скорей бы, – вздохнул Валька, – в этот раз что-то особенно больно и тяжело.
– А раньше как было? – осторожно поинтересовался Дружников.
– Раньше? Тоже приходилось несладко. Да ведь стену-то я никогда еще так резко не проходил. Может, поэтому мне настолько плохо. Смешно, но раскаяния я почти не чувствую, хотя и должен.
– Брось, какое там раскаяние. Между прочим, спасибо, ты мне жизнь спас. И от Каркуши спасибо. Хотя он, само собой, не знает, кому обязан. Но, думаю, если б знал, то тоже бы благодарил.
Они немного помолчали. Потом Дружников сказал, уже о другом:
– Знаешь, это и в самом деле был метеорит. Все кругом считают, нам неслыханно повезло. Одни шанс из миллиарда. А мента-то ты за что угробил? Он, конечно, ссыкливый козел, но все же…
– Это не совсем я. Видишь ли, черный вихрь, он действует самостоятельно, хотя и в рамках. Я ведь уже рассказывал: он намеренно старается захватить и погубить как можно больше живого. Просто попросить обезвредить их я не мог. Стену возможно пройти только со смертоубийственными пожеланиями. И никаких полумер. А тот сержант? Я, знаешь ли, просил уничтожить «подонков с оружием». Не уточняя. Сам понимаешь, времени не было. Вот вихрь и исполнил все нарочно и буквально. У сержанта был пистолет…И все мы в чем-то подонки.
– Тогда понятно. Значит, если бы у нас было оружие…
– Если бы у Каркуши было оружие! – перебил его Валька. – Я же объяснял уже, что лично ты никаким вихрям не доступен. Ты можешь пострадать только в естественном ходе событий, но и тут тебя прикрывает твоя паутина удачи. И, насколько могу, я. Пока паутина не окрепнет совсем, а дальше ты все сможешь и без меня. Да ты и сам знаешь.
– Без тебя мне ничего не нужно, – на всякий случай патетично возразил Дружников. – Но вдруг бы вихрь уничтожил и тебя?
– Этого я точно знать не могу. Но, думаю, что нет. Видишь ли, ему это невыгодно. Лишь я могу выпустить его на волю. Так зачем рубить сук, на котором сидишь?
Они еще обсудили многое. Дружников описывал Вальке торжество в заводоуправлении Мухогорска по поводу выборов и его собственного назначения Генеральным директором ГОКа, кто приезжал, да что говорил. Рассказал, что мероприятие посетил и Вербицкий, но положение свое не афишировал, однако, с Беляевыми он каким-то образом связан и даже очень. Сам же Геннадий Петрович как тайный и основной пайщик одного из крупнейших сталелитейных заводов в области теперь, можно сказать, им сосед. И по-соседски же советует Дружникову и Вальке первым делом организовать выборы мэра Мухогорска, чтобы посадить в кресло городничего непременно своего конфидента. Он, Дружников, уже и человечка присмотрел. Некоего Извозчикова Аскольда Вадимовича, отставного подполковника армейского спецназа, народного героя не у дел, не особо мозговитого, но, к счастью, сильно пьющего. Правда, с выборами спешки нет, вот поправится Валька, только тогда, чтоб излишне не тратиться на подкуп и устранение конкурентов.
– Дел невпроворот. Мотаюсь, как стекляшка в калейдоскопе. От Мухогорска до Москвы и обратно. Кажется, кругом одни самолеты и аэровокзалы, а больше и нету ничего. Как у Райкина: сел, встал, Новый Год, – устало жаловался Вальке похудевший и еще более пострашневший от недосыпания Дружников. – Да ты лежи, лежи, я не в том смысле. И вообще, в следующую пятницу рано утречком мы с тобой улетаем в Милан, врач разрешил. Я уж и визы получил.
– Зачем это? – удивился Валька и сел в кровати.
– Зачем, зачем. Затем! Для поправки здоровья. Ты когда-нибудь на горных лыжах катался? Нет? Вот и я нет. От Милана на машине доедем до Кортина-д'Ампеццо, курорт такой в Альпах, там и отдохнем. Я с тобой, правда, лишь до понедельника побуду, и назад. А твой тур на две недели оплачен, хочешь, катайся, хочешь, так ходи. Смотри на горы, воздухом дыши.
– Да у меня и лыж-то нет. Ни горных, никаких. Старые, школьные, мама давно на свалку снесла, – посетовал с сожалением Валька.
– Дурья башка, там все напрокат дают. И лыжи, и ботинки. А не желаешь напрокат, так там и магазины есть. Не то, что в Москве. Захочешь, купишь лыжи, а захочешь – санки. Хоть вертолет. Европа-а, – заключил Дружников с протяжным уважением.
В Кортина и в самом деле поехали. Вальке было досадно только, что с ними нет Ани, но он и понимал, что лететь на пару дней для Валькиного устройства ей бессмысленно, а оставаться на две недели никак невозможно, пускай из лучших побуждений. Она ведь давно не его девушка.
В горах Вальке сразу понравилось. За границей до сих пор он ни разу не был. Даже на пресловутый Кипр не удосужился выбраться. И теперь предавался новым для себя впечатлениям. На Альпы Валька взирал с восторгом, на иностранцев с любопытством.
Лыжи и впрямь давали напрокат и какие угодно. Хоть самые престижные и дорогие марки. Зато пришлось прикупить очки, комбинезоны и куртки. Но и покупки были Вальке в удовольствие. До сих пор он, мало сознававший свое материальное благополучие, не очень-то и представлял насколько оно велико. А оказывается он, Валька, может купить, не задумываясь все, что угодно, даже на дорогостоящем, европейском курорте. И Вальке, как обычно, от собственного достатка стало стыдно. Но тут же он вспомнил, что они с Дружниковым почти достигли своей цели и вот-вот начнут благодетельствовать стране и населению хотя бы в возможностях Мухогорского завода, и Валька очень скоро отработает все, что сверх меры истратит на собственную персону.
Для начала Валька и Дружников решили попробовать себя на самых начальных, «зеленых» спусках. Но и на них было страшно, если и просто смотреть сверху. К тому же Дружников на горных лыжах «стоять» не умел совершенно. Да и Валька, катавшийся до того лишь на низеньких холмах северного Подмосковья, чувствовал себя неуверенно. Пришлось нанять инструктора. Улыбчивый, загорелый до черноты, патлатый француз Эжен часа два тренировал их на относительно ровных местах, прежде чем допустить к примитивным трассам, да и то под личным наблюдением.
Но и тут Валька и Дружников, неуклюже соскочив с подъемника, замешкались. Глядя на неестественно крутую горушку, нехорошим поворотом уходившую в бок, Дружников процедил сквозь зубы:
– Слушай, Валь, оно нам надо? У нас фирма, у нас люди. Может, ну его? Да и пойдем отсюда?
– Ты не бойся, – успокаивающе ответил ему Валька, хотя у него самого и растекался скверный холод внизу живота, – с тобой ничего не случится. Я же рядом. Потом, неудобно, что о нас Эжен подумает? Русские, а трусят.
– Ну, да. Со мной не случится. Это, конечно. А если с тобой случится? – недовольно проворчал Дружников, и понял, что слова его были зря.
Валька тут же сник, как сбитый из рогатки надувной шарик. Каверзная память немедленно расплескала перед ним картины Мухогорской метеоритной бойни, когда он, ополоумевший от ужаса, сбежал за стену и умолял там, страшно сказать, об убийстве пусть и скверных, но все же, живых людей. Конечно, «дедок» с внучками предопределили ему, Дружникову и Иванушке лютую смерть, и выбора у Вальки не было. Или, все-таки был? Внезапно ему вспомнились предсмертные слова папы Булавинова: «смотри, выбрать всегда можно и в другую сторону». Но в том, другом варианте, Вальке светили лишь погребальная яма и краткий некролог, а не лыжный курорт с личным инструктором. Покойные внучки тоже сделали свой выбор – стрелять в него. Дружников прав, прав и Зуля, все он сделал как надо и не в чем тут раскаиваться. Но вот ведь, он, Валька, стоит здесь, на альпийской горе и готов радоваться жизни, а два десятка человек, плевать, что виновных и плохих, радоваться не будут уже ничему и никогда. И не Зуля, не Каркуша, и не Дружников со всей их справедливостью, а он, Валька, их убил.
Валька, даже и захоти он сейчас, все равно не смог бы выехать на спуск. Он ничего не видел, глаза его заливали нервные, непрошенные слезы, лицо страдальчески и жалко, по-стариковски корчилось. Дружников увидел и, отбросив палки, неловко кинулся к нему. Оба они запутались в лыжных полозьях, в обнимку упали на утрамбованный, гладкий, как стекло, снег.
– Ты что? Что ты? Не надо, а, Валь? – с беспомощной растерянностью пытался утешить Дружников. Вальку он обнял в обхват, как меньшего брата, а тот не сопротивлялся, откинул голову Дружникову на плечо, и все равно плакал.
– Павел Миронович ведь предупреждал. А я позабыл, – непонятно для Дружникова сквозь слезы и короткие, со спазмом, всхлипы пожаловался Валька.
– Какой Павел Миронович? – испуганно спросил Дружников, подозревая его в помрачении рассудка.
– Анин папа. Знаешь, я вот только что подумал, что я и его сгубил. Тогда в больнице. Я рассказал ему о стене и обо всем остальном тоже рассказал. И Павел Миронович сразу как-то успокоился, ему было уже не страшно умирать. Он перестал бороться, понимаешь? Перестал бороться, потому что перестал бояться. И умер на следующий день, – все это Валька сказал отрывисто и быстро, но Дружников уловил смысл.
– Валь, но он бы умер все равно. Ведь так? Разве что, немного позже, – слабо возразил Дружников и, пытаясь развернуть Вальку к себе лицом, с силой дернулся. От рывка одна лыжа отстегнулась, он высвободил ногу, попробовал встать и поднять Вальку.
– Может быть, умер, а может быть, нет. Случаются порой на свете медицинские чудеса. Главное – не сдаваться, – Валька всхлипнул и стукнул головой Дружникову в грудь. Отчего оба снова упали на снег.
На помощь им пришел инструктор Эжен. Но не сразу, немного погодя. Честно говоря, Эжену не очень хотелось встревать в интимную сцену, разыгравшуюся на его глазах, и оттого он некоторое время выжидал. К тому же инструктор испытывал законное любопытство. Русских на лыжных курортах он встречал редко, да и то лишь в последние годы. До этого их в Альпах не было вовсе. Теперь же из-за рухнувшего железного занавеса стали возникать изредка небольшими группками очень богатые и очень дурно воспитанные бизнесмены из России, в основном в сопровождении захватывающего вида девиц. Подобную же славную «голубую» парочку из строгой нравами Страны Советов Эжен наблюдал впервые. И русские геи ему очень пришлись по душе. Эжен и сам был геем, хотя не считал нужным подчеркивать свою ориентацию нарочитым поведением или рядиться в псевдоженские одежды. Но эта парочка была даже слишком хороша. Не понимая смысла разыгравшейся перед ним сцены, Эжен все же почувствовал, что тронут и умилен, и догадался – слезы тут не от ревности. Когда инструктор еще в начале знакомства кинул первый взгляд на Дружникова, то с чисто личным интересом подумал: с этим обезьяноподобным детиной он не согласился бы иметь дело и за миллион франков. Но теперь, наблюдая, как рыжий громила по-матерински, с неподдельной тревогой утешает своего более хрупкого и нежного «друга», Эжен переменил свое мнение. Вот это страсть, да! Эжену так в жизни не повезло, и настоящей любви он не встретил. Инструктору одновременно стало завидно, но и тепло на сердце. Он воочию удостоился созерцать божье чудо, подлинное чувство, в котором молва и жизненный опыт отказывали таким как Эжен. А вот же, есть она, «голубая» мечта! И значит, есть надежда для Эжена найти свое счастье.
Когда же через два дня рыжему здоровяку пришла пора уезжать, он на жутком, ломаном английском обратился с просьбой к инструктору присмотреть за своим «другом», который, как понял Эжен, был не совсем здоров. И сунул в руки французу целых две тысячи долларов. Эжен пообещал и деньги взял, не только из корысти, а еще потому, что знал: нельзя становиться на пути у щедрости, идущей от любящего сердца. Оставшийся на его попечении молодой человек был Эжену симпатичен, хотя и не являл собой эталона мужской красы, но Эжен вел себя исключительно корректно. Тренировал русского на спусках, тот оказался способным и делал изрядные успехи, вечером сопровождал в бары и пару раз сводил на лучшую местную дискотеку. Ни в коем случае не приставал, только изредка позволял себе принятые в их кругу вольности, брал русского за руку и иногда ласково поглаживал по плечу. Конечно, Эжен не отказался бы и сам иметь такого «друга», милого, молодого и весьма состоятельного, но великая любовь дело святое, и не его, Эжена, право становиться у нее на пути.
Валька, само собой, о заблуждениях Эжена не догадывался. А «вольности» со стороны инструктора принимал как должное. Ну, просто иностранцы, наверное, французы в особенности, такие вот общительные люди и у них это принято, и тоже приветливо улыбался и дружески хлопал Эжена по плечу. Разговаривали между собой инструктор и его подопечный более жестами, чем словами, да и общий, доступный лингвистический запас у обоих был очень ограничен. Оттого Валька и его французский опекун оставались в счастливом неведении относительно собственных ложных выводов. Отдых в горах действительно пошел Вальке на пользу. Нравственных сомнений поездка не разрешила, но Валка смог о них позабыть, наслаждаясь увлекательным горнолыжным спортом и новизной обстановки. Заграница и француз-инструктор, и смешанная курортная публика, и итальянская кухня Вальке определенно нравились. Дружников постоянно звонил в отель, осведомлялся о Валькином самочувствии и настроении. И Валька честно рапортовал ему, что все хорошо.
Олег Дмитриевич опять стоял на перепутье, и опять из-за Вальки. Уже в горах он почуял неладное. Когда у «дорогого друга» случился нервный срыв и отчасти по его вине, он с тревогой осознал, что беспокойство за Вальку выходит за рамки обычной игры. Дружников сопереживал и сострадал тогда искренне и неподдельно. И это было плохо. Это было очень плохо. Потому, что означало: его притворные чувства переходят в реальное измерение. Валька наяву выходит ему мил и дорог, врастая в его собственное «я». Из этого с неизбежностью следовало, что, когда придет срок, Дружникову может не хватить сил убрать Вальку от себя. Тогда ему придется стать таким, как Валька, потому, что Валька конечно же не сможет и не захочет стать таким, как Дружников. А это значило отказ от всего. От власти, от огромных денег лично для себя, от непомерного тщеславия и тайных амбиций, от того, что было для Дружникова благом из благ. За этим он пришел в мир, и без этого он не уйдет. Тогда Дружников решил вырвать незаконное чувство с корнем, пока оно еще не проросло его насквозь. К тому же Дружников устал. Чрезмерное, многолетнее притворство требовало немалых сил, бесконечная игра в благородство уже утомила его, не изменив его природной сущности. И более всего Дружникова злили долги, за которые он не мог расплатиться. Он брал у Вальки, он зависел от него, а Валька даже этого не подозревал. «Дорогой друг» был чистосердечно убежден, что рядом с ним находится преданный товарищ и соратник в его бредовых идеях по улучшению мирового устройства и государственного совершенствования. А Дружникову наплевать на мировое устройство, оно и так ему подходит вполне, вот от мирового господства он бы не отказался. Но об этом и заикаться нельзя. И вообще, у каждого свой путь.
Поэтому Дружников постановил, что их с Валькой дорожки по возможности скорее должны разойтись. Хватит с него детских игр, он тоже имеет право жить так, как хочет. Как только окрепнет проклятая паутина. Дружников то и дело пробовал ее на прочность, пытался по пустякам желать сам, пока ничего не выходило. Но как только это произойдет, как только заработает его личный «вечный двигатель», он сбросит ярмо, которое сам же на себя и надел. Наверное, это произойдет уже скоро, ибо он, Дружников, выкачал из Вальки столько энергий удачи, что можно было открывать вторую Саяно-Шушенскую ГЭС. А пока друг загорает на альпийских курортах, он, Дружников, сделает себе некоторое послабление и тоже немного отдохнет на свой лад.
Сообщение настигло Вальку как внезапно обрушившаяся с гор снежная лавина. Глубокой ночью его поднял с постели звонок. Валька, еще только беря трубку, знал, что стряслось нечто скверное. Иначе, зачем бы кто-то стал его будить. Любые обычные новости терпели до утра, к тому же Валька отбывал послезавтра в Москву и обо всех интересных событиях узнал бы на месте. Значит, событие, из-за которого прозвучал звонок, не было интересным. Оно было плохим.
Звонил камердинер Тихон и звонил из квартиры Дружникова. Валькин номер он отыскал в бумагах хозяина, отрывисто и слегка шепелявя, оправдывался Тихон в трубку. Но дело не терпит отлагательств.
– Тиша, ты не части, говори медленнее, – успокаивающе сказал Валька в телефон. – Что случилось-то?
– Это, тово, Дмитрич в больнице. В ринимации, – коряво и с надрывом поведал ему Тихон.
– Что? Как? В него стреляли? – закричал первое, что пришло в голову Валька.
– Не-а, – тоскливо ответила трубка, и слышно было, как на том конце провода Тихон с силой втянул в себя соплю. – В аварии разбился. Несильно, только руку сломал. Да там чеченцы были.
– Где? Какие еще чеченцы? Да говори ты толком, не гунди! – прикрикнул на Тихона ошеломленный Валька.
– Дык, какие? Обныкновенные. На «мерседесе». Три штуки. Зуб выбили и сотрясение мозга Дмитричу сделали. Вы приехайте, а? Кто с ими разбираться здеся будет? Дмитрича нескоро выпустят, у него рука сломатая и еще рентген башки. Он думать из больницы не сможет.
– Постой, Тихон. Почему это Олег с сотрясением и в реанимации? Что с ним на самом деле, немедленно отвечай! – строго, с нажимом, приказал Валька.
– Да то не он. В ринимации. Он в палате, – осторожно ответил Тихон, и Валька понял, что камердинер чего-то не договаривает. Но бог с ним, главное, Олег жив и ничего страшнее сотрясения ему не грозит. А сотрясение и руку Валька поправит. Заживет как на собаке.
– Але? Але? – заныла у его уха трубка, возвращая Вальку в разговор. – Вилим Саныч, так вы ехаете? Вилим Саны-ыч?
– Еду. Конечно, еду. Завтрашним рейсом, кровь из носу! Ты, Тихон, скажи моему Косте, пусть встретит в порту. И не ной. Все будет в порядке, – пообещал ему Валька.
Хотя, что именно будет в порядке и в каком, он не знал, потому что из сумбурного, полуграмотного донесения камердинера Тихона ни фига не понял. Но то, что ему, Вальке, предстоит веселенькая ночка, было уже ясно и определено.
Уровень 26. По семейным обстоятельствам
Костя, как и положено примерному личному водителю, дожидался Вальку у таможенного выхода зала прилета Шереметево-2. Мял в руках кашемировую кепку с ушами, нервно выглядывал хозяина в толпе пассажиров. Увидел шефа, подбежал, отобрал из рук багаж. Поздоровался, спросил о самочувствии, но в глаза отчего-то не смотрел.
Уже сидя в «Волге» и наблюдая грязный, бесснежный, ноябрьский пригородный пейзаж, Валька, наконец, обратил внимание на необычное поведение водителя. Костя, который никогда не держал рот закрытым, неважно, рулил он в хорошем настроении, или в плохом, в этот раз был неестественно молчалив. Из этого Валька сделал вывод: Костя что-то знает о событиях, заставивших его спешно вылететь в Москву раньше срока. По телефону ничего толкового выяснить не удалось. До Каркуши и Семена Адамовича дозвониться Валька не смог. Быковец же от комментариев на расстоянии уклонился. Заверил Вальку, что угрозы для жизни Дружникова нет никакой, однако, просил приехать насколько возможно быстрее.
Валька, в надежде прояснить тревожную ситуацию, решился расспросить Костю. Его водитель, хоть и балабол, но мышление имел адекватное и трезвое. К тому же, как и положено хорошему «персональщику», наверняка, был в курсе всех существующих на фирме новостей и сплетен. И Валька обратился к нему с вопросом:
– Костя, что у вас случилось без меня? Только если не знаешь точно, лучше не отвечай.
– Как же, не знаю. А кто, по-вашему, Быковца на ДТП возил? Я все знаю.
– Расскажи, пожалуйста, – вежливо и осторожно попросил Валька.
И Костя рассказал. Историю дикую и неправдоподобную.
В тот вечер, по словам Кости, Дружников взял свой БМВ и сам сел за руль. Водитель он был еще тот, а попросту говоря, аховый. Но с начальством не поспоришь. Около полуночи, направляясь из отеля «Олимпик-Пента», кажется, в клуб «Московский», не справился с управлением и на площади у Белорусского вокзала врезался в бок стартовавшего со светофора «мерседеса». Скорость была достаточно велика, обе машины пострадали довольно сильно. У БМВ смяло в кашу капот, вылетело от удара лобовое стекло. Подушки сработали, но правая, к несчастью, с некоторым опозданием.
– Разве с Олегом Дмитриевичем еще кто-то был? – заранее холодея, спросил Валька. И не в силах сдержаться, выкрикнул:
– Аня? Это Аня?.. То есть, Булавинова Анна Павловна, она ехала с ним?.. Я, видишь ли, дурак такой, ей не звонил. Боялся беспокоить, вдруг она не знает, – уже тише сказал Валька, видя, что Костя изо всех сил отрицательно мотает головой.
– Не она, – коротко ответил Костя и далее распространяться на эту тему не пожелал, стал рассказывать о другом:
– Там, в «мерине» трое «чехов» ехали. Ну, вы их знаете, народ горячий. Одного ихнего сильно от удара покалечило. В общем, накостыляли нашему Генеральному по первое число. Он и отрубился. А «чехи» в машину заглянули, ну и струхнули не на шутку. Кинулись в «скорую» звонить, думали труп.
– Чей труп? – спросил не своим голосом Валька.
– Да нет. Трупа не было. Это они так думали. Ну, скоро и гаишники подлетели, Тверская все же, сами понимаете. Олег Дмитрич немного очухался, дал ментам денег, те Быковца вызвали. Олега Дмитрича на Мичуринский проспект в «президентскую» клинику отправили, а «чехи» наезжать стали, они не простые какие-то. Быковец с ними до сих пор разбирается, да что-то без особого толка. У него выходов на вашу «крышу» нету, а Олег Дмитрич ему не помощник. Его так по репе приложили, что он, говорят, глаз открыть не может, лежит, стонет. Вот и вызвали вас.
– Ну, чеченцы не проблема. Чеченцы, это ладно, – сказал Валька как бы самому себе. Он уже понял, кому и как надо звонить. Лучше всего прямо Гене Вербицкому, – что со вторым… телом? Костя, раз уж сказал «а», говори и «б». Кто еще был с Олегом в машине?
– Да так, – замялся мал-мало Костя, но, видно, охота показать свою осведомленность взяла верх, – так, никто особенный. Вы группу «Барашки» знаете?
– Чего? Какие еще «Барашки»? – Валька ожидал, что угодно, но только не подобную нелепость. – Банковскую ассоциацию? Или финансовую пирамиду? Может, это промышленная группа? Название дурацкое. Первый раз слышу.
– Да какая там ассоциация! – непритворно рассмеялся Костя над вопиющей безграмотностью шефа. – Группа эстрадная. Шесть телок в белой, лаковой коже. И сиськи до пупа. Поют: «Милый мой, бог с тобой. Я приду, поцелую и уйду».
– А-а! Нет, не слыхал, – честно признался Валька.
– Ну, еще бы, – с удовлетворением отметил Костя и продолжил повествование далее:
– Вот, я и говорю. Есть у них такая то ли Лика, то ли Лина. Бревно бревном, но фигуристая. Она и ехала справа на сидении. Да подушка, зараза, с опозданием сработала. Мишка предупреждал, надо из Германии самим с завода гнать, мало ли что подсунут, только Олег Дмитрич уперся. Загорелось ему: скорей, скорей. Оно и вышло. «Барашка» эта теперь в реанимации загорает с переломом основания черепа. Выживет, нет ли, бог знает.
– Боже мой! Бедная девушка… А что она вообще в машине делала? Олег подвозил ее, что ли? – Валька вполне искренне не осознал все значение сюжета.
– Ну да, можно и так сказать. Возил он ее, возил, да и довозился, – подвел ехидное резюме Костя.
– В каком смысле? – спросил Валька, начиная понемногу прозревать истину, и словно вступил в ледяную прорубь.
– Господи, Вилим Саныч, известно в каком! Сами подумайте, зачем с телками по гостиницам разъезжают. С какими попроще, с теми можно и на заднем сидении, а с теми, что поавантажней, тут уж непременно в номера.
– Костя, ты не смеешь. В жизни случаются разные обстоятельства, – поспешил разуверить своего водителя Валька. Ему совсем не хотелось, чтобы о Дружникове допускались грязные и оскорбительные предположения. К тому же, не имея возможности закрывать глаза на вопиющие факты, оглушенный провокационным сообщением Валька тут же и нашел Дружникову слабое оправдание:
– Знаешь ли, на личном фронте у всех нас бывают огорчения. Олег мог повздорить с Анютой… то есть, с Анной Павловной. Ну и решил отомстить или наказать. Прокатился для вида с другой девушкой. Даже если допустить… что, конечно, полный абсурд… Но даже если допустить. Это с ним в первый раз и…
Валька не договорил свое лепетное объяснение, как вдруг Костя перебил его с нехорошим смешком:
– Ага, в первый! Держи карман шире! Эх, святой вы человек, Вилим Саныч! Вы лучше Мишку спросите. Сколько раз они с Тихоном баб на Беговую возили? По нескольку штук одним махом!
– Что ты, что ты! – замахал Валька руками на своего водителя. – Что ты, Костя? Каких еще баб? Никаких баб я там не встречал. Да и Раиса Архиповна. Как же при ней? Глупости ты говоришь.
– А что? Мать она и есть мать, – вздохнул Костя и уже обиженно сказал:
– Не хотите – не верьте. Дело ваше. Хотя все кругом знают. Какой там Крым и дым, и Содом с этой, как ее, с Каморой, происходят. Олег Дмитрич, может, вас только и стесняется. В грязи, ему, должно, одному сподручней валяться.
– Ты сам-то видел? Ты-то при сем был? – выкрикнул в негодовании от чудовищного обвинения Валька.
– Не, я свечку не держал. Того не было, врать не стану. А только все это святая правда. Вот вам крест, – и Костя, на секунду оторвав правую руку от руля, перекрестил лоб.
– Ладно, я разберусь, в чем тут дело, и кто распространяет вредные и гнусные сплетни. Но ты Костя, сделай одолжение, не повторяй за другими того, о чем сам не имеешь понятия. Я тебя не часто прошу, – строго и сухо предупредил водителя Валька.
– Да что ж, оно нетрудно. И без меня распространится… Все, Вилим Саныч, приехали. Вот она, больница. Дальше вам уж пешком через проходную. А у меня пропуска на проезд нет. Вы паспорт покажите охране, на вас заказано.
Валька шел к палате Дружникова в сопровождении важной и молоденькой медицинской сестры, а в голове его царил полный сумбур. Нет, он, конечно, ни на миг не допустил, что все рассказанное водителем Костей происходило на самом деле. Но и та доля правды, которая, несомненно, содержалась в Костином рассказе, крепко прибила его. В мыслях мелькали лишь две короткие фразы: «Что же Аня?» и «Как же так?». Упорное Валькино нежелание вникать в семейную жизнь Дружникова и Анюты Булавиновой теперь принесло свои плоды. Валька ничего не знал. Ане вопросов он не задавал. Дружникову не задавал тем более. Да и что он мог спросить у Олега? Интимные подробности, чтобы сравнить с собой? Неделикатно, и некрасиво. Валька до сей поры чистосердечно полагал, что семейные обстоятельства его друзей пребывают в полном порядке: едва Олег обзаведется собственным жильем, что он и собирался сделать в ближайшем времени, следует ожидать торжественного бракосочетания его и Анюты. А теперь их тихая заводь в одночасье превратилась на Валькиных глазах в рокочущую Ниагару.
В палату к Дружникову его допустили сразу: шикарное помещение из двух комнат, оборудованное чудесами медицинской техники. У двери маялся, словно конь у забора, верный Муслим при полном обмундировании. По закону военного времени оружие ему возвратили, и Муслим нес охранную службу на всякий, непредвиденный случай. Увидев Вальку, Муслим неподдельно возрадовался, подскочил, протянул для приветствия жесткую длань. Валька руку принял, и ободряюще кивнул: мол, не тужи, гляди веселей и будь молодцом. Муслим в ответ распахнул перед ним дверь, предостерегающе приложил палец к губам, рекомендуя соблюсти тишину.
Дружников, оглушенный дозой обезболивающего, крепко спал, держа на груди загипсованную и подхваченную перевязью руку. Рядом, на кушетке, вполглаза дремала Раиса Архиповна. Ани не было ни в первой комнате, ни во второй. Но это ничего не значило. Время еще не позднее, около семи вечера. Может, скоро придет.
Раиса Архиповна, словно почувствовав присутствие Вальки, проснулась и села на кушетке, беззвучно зашевелила губами. Потом, делая руками знаки, поманила Вальку за собой в соседнюю комнату, прикрыла плотно дверь, чтобы невзначай не разбудить сына.
– Валечка, золотко ты наше, приехал! – сказала Раиса Архиповна шепотом, но достаточно громким, и обняла Вальку. – Видишь, беда какая. Ох, сыночек, сыночек! – и не удержалась, заплакала.
– Ну, что вы, что вы. Все будет хорошо. Я здесь, – успокоил ее Валька, – вот увидите, уже завтра ему станет куда лучше.
– Ох, деточка моя, не знаю уж, почему, но с тобой мне спокойней, – созналась Раиса Архиповна, и принялась пересказывать Вальке выученные почти наизусть подробности диагноза Дружникова.
По ее словам выходило, что большой опасности нет. Перелом, хоть и со смещением, но не сложный, кость удалось вправить без операции, хуже с головой. Сотрясение серьезное, третьей степени, по счастью, рентген гематомных образований не выявил. Энцефалограмма не ахти, но в таком состоянии трудно ожидать иного. Врачи колят витамины и энцефобол, дальше будет видно, организм должен справиться сам. Слава богу, Олежка ее крепкий, только нужен полный покой и ни в коем случае не вставать, пока не разрешит медицина.
– Скажите, Аня когда придет? – без задней мысли поинтересовался Валька.
– Нюточка? Она сюда и не приезжала, – ответила Раиса Архиповна и отвела взгляд. – Я ее маме утром передала телефон, она звонила несколько раз, спрашивала. Да ей ни к чему приезжать. Вот Олежек поправится, будет опять здоровый и красивый, а сейчас чего на него глядеть молодой-то девушке? – Раиса Архиповна говорила так быстро и жалко, что даже Валька понял: она напропалую ему лжет.
– А как та, другая девушка, которая была в машине? – спросил Валька, чтобы прекратить этот беспомощный спектакль и дать понять – он в курсе случившегося.
– Не знаю, говорят совсем плохо. Она ведь не здесь лежит, в Склифосовского. Игнат Демьянович сказал. Он ее вроде туда и определил, – охотно сообщила мать Дружникова, обрадованная тем фактом, что от Вальки можно ничего не скрывать.
– Как же так? Молодая девчонка пострадала ни за что, а всем наплевать. Нужна же помощь! Врачи, лекарства. Кто-то делает что-нибудь? – сердито спросил Валька.
– Ох, не знаю я. Я все возле сына. Его-то навещают, с утра как пошли косяком, ажно выгонять пришлось. А за девушку не скажу. Игнат Демьянович говорил, что позаботится. Да и что я могу? Вот ты, Валечка, приехал, ты и разберись. А то и впрямь, нехорошо как-то, не по-людски.
– Я прямо сейчас и позвоню Быковцу. Не волнуйтесь, я тихо. Кричать не буду, – Валька подошел к аппарату, стоящему на столе возле выключенного телевизора. – Но вы лучше побудьте с Олегом. Я, может, скажу грубости, вам слушать ни к чему. И еще я хочу позвонить Ане.
– Позвони, родной мой, позвони. Раз уж так вышло. Скажи обязательно Нюточке, что Олежек ее любит. Только глупый он, – с этими словами Раиса Архиповна закрыла за собой дверь, оставив Вальку в одиночестве.
Сначала, действительно стараясь не кричать, Валька разлаял по телефону Быковца. Игнат Демьянович в самом деле, сдав «барашку» в Склифосовского и сообщив о том ее выжиге-продюсеру, сразу о девушке позабыл. Как говорится, баба с возу. Свой шеф ближе к телу, чем полупарализованная певичка. За что и получил от Вальки по первое число. Быковец тут же выразил готовность исправить оплошность и выехать к Склифосовскому немедленно. Заодно посетовал на болючий, «чеченский вопрос». Валька велел вопрос отставить, чеченцев с их претензией он отныне берет на себя. А Быковец пусть займется устранением безобразия, все равно от него мало пользы равно как Дружникову, так и потерпевшим детям гор. Вообще-то обычно Игнат Демьянович слушался директора Мошкина с оглядкой, считая его одновременно-противоречиво темной, опасной личностью и плюгавым интеллигентом с закидонами. Да и Валька в его ведомство заглядывал редко. У него была своя безопасность для Дружникова, в помощи Игната Демьяновича по этому вопросу Валька не нуждался. Но в этот раз Быковец встал по стойке смирно. Шуточное ли дело, когда первое лицо их коммерческой империи беспомощно приковано к больничной койке, а второе лицо безбожно чехвостит тебя на все корки.
За Быковцом был откомандирован Костя. Валька позвонил в машину, велел Косте негласно проследить за обстановкой в Склифосовского и сообщить результат.
Заодно порадовался, что пошел на поводу у Дружникова и позволил поставить в «Волгу» такую роскошь, как мобильный телефон. Пригодилось. Потом пообщался с Геной. Вербицкий долго ругался, обозвал Быковца понтовитым идиотом, раздувшим из мухи слона и пообещал, что уже к завтрашнему дню его люди «разрулят» ситуацию. Обложил заочно и Дружникова, употребив при этом сочные эпитеты «козел» и «мудила», и добавив к месту парочку замечаний, из коих Валька заключил, что не все, рассказанное ему Костей, относится к области вымысла. Но надо было еще связаться с Аней. Как и о чем говорить с ней Валька пока не знал, и потому мудро решил прикинуться, будто он не в курсе всех событий.
Аня холодно и грустно выслушала Валькино донесение о состоянии здоровья Дружникова, вопросов не задавала, лишь монотонно повторяла: «Да. Да. Понятно», словно Валька сообщал ей о вещах малоинтересных. И скоро перевела разговор:
– Ты давно приехал?.. Ах, сегодня. И сразу в больницу? Сам как себя чувствуешь?.. Я рада, что ты поправился. Ты бы ехал домой, а, Валь? Тебе с дороги надо отдохнуть.
– Я не могу домой. Мне надо побыть с Олегом. Убедиться, что опасности нет. К тому же, Раиса Архиповна просила посидеть с ней немного, – честно ответил Валька и на всякий случай, кося под дурачка, спросил:
– Ты скоро приедешь?
– Я, Валь, не приеду вообще. У меня работа, и завтра рано вставать, – сухо ответила Аня.
– Анюта, какая работа? Твой муж валяется в палате с разбитой головой, а ей, видите ли, рано вставать! – Валька нарочно повысил голос.
– Обычная работа. И он мне не муж, – Анин голос нехорошо зазвенел в трубке.
– Пусть не муж, пусть жених, как угодно. Но так нельзя! Я сейчас же отправлю за тобой машину. Если вы поссорились, это же не причина, чтобы бросить Олега одного. Он ведь болен! – Валька апеллировал к присущему Ане чувству сострадания.
– Насколько я понимаю, он там далеко не один. И вряд ли он будет рад увидеть меня при данных обстоятельствах. Здоровья и настроения Олегу это не прибавит. Ему еще надо обдумать, что он станет мне врать, – непривычно жестко ответила Аня.
– Аня, да что случилось? Ты на себя не похожа, – продолжал прикидываться Валька, хотя и понимал, что все равно не добьется никакого толку.
– Послушай, давай закончим этот разговор. Он пустой. И не допытывайся, скоро сам все узнаешь. И еще. На наших с Дружниковым отношениях, как на трансформаторной будке, висит здоровенное табло: «Не влезай – убьет!», вот ты и не влезай. Завтра позвони, если хочешь. Мне и вправду рано вставать.
Вот это да! Удар был ниже пояса. Валька почувствовал слабость в ногах, пришлось опрокинуться в неудобное кресло подле телевизора, руки его дрожали. Аня знает, и выходит, знает столько, что даже объяснения ей не нужны. Как и дурацкие разговоры и не менее дурацкие утешения. Завтра она преспокойно отправится на работу, словно ничего нового и неожиданного для нее не произошло.
Ее отношения с Дружниковым и раньше казались Вальке несколько странными. Живут раздельно, и при этом у них вроде великая любовь. Аня, это Валька знал в точности, очень неохотно принимает подарки и помощь от Дружникова. Еле-еле, после долгих уговоров им обоим удалось всучить ей на день рождения новенькую «девятку-Самару», и то потому, что презент был как бы от Вальки тоже. Это при том, что рижская Снежана постоянно вытягивает из Дружникова то деньги на представительство, то новую шубу, то какие-то золотые побрякушки. И Дружников ей дает, хотя и со скрипом. Вот из Италии привез Снежане баснословно дорогой костюм от «Валентино», а своей Ане ничего. Вальке тогда же Дружников прямо так и сказал, когда проездом они делали покупки в миланских магазинах, – Анюте везти что-либо бесполезно, все равно не возьмет. Однако, Снежане он обещал, она ему плешь проела.
А ведь Булавиновы-Аделаидовы живут теперь небогато. Для Константина Филипповича светлые времена прошли, кому нужен престарелый академик на пенсии! Да и пенсию чем дальше, тем больше съедает инфляция. Служебной машины тоже не стало. В институте теперь всем заправляют молодые и энергичные, гоняются за грантами и спонсорами, Константин Филиппович слов-то таких не знает. Спасибо еще, Валька натихую упросил Геннадия Петровича, и академика для представительства включили в международный фонд при МАГАТЭ, платят кое-какие деньги в валюте и иногда приглашают в президиум на заседания.
Зубастые новые соседи, скупившие на Котельнической прорву жилплощади, попытались было силком выжить и семейство академика, но тут уж Дружников вмешался, прищемил бойцовым рыбкам хвост. Константин Филиппович даже не понял, что произошло, и чем он Дружникову обязан. Тихо, мирно проводил академик дни за книгами, в чаепитиях и разговорах с совсем уже дряхлой Абрамовной, поджидая домой «рабочую молодежь», как он в шутку называл Аню и Юлию Карповну. Анечкина мама все так же трудилась в больнице на Яузе, дослужившись до заведующей терапевтическим отделением, сетовала, что врачи бегут в частную практику, и в штате одни дыры. И в больничном бюджете дыры, чем латать неизвестно. Лекарств нет, хоть на свои деньги покупай, которых нет тоже. То, что поступает по гуманитарной помощи, либо просрочено, либо вообще не годно к употреблению. Вот и крутись, как хочешь. А люди болеют и их, бедных, жалко.
Фактически львиная доля семейного бюджета Аделаидовых-Булавиновых ложилась на Анечкины плечи. Поначалу Аня, не желая расставаться с научной деятельностью, определилась в аспирантуру своей кафедры, мечтала о диссертации. Но все ее надежды сгубил финансовый кризис. И у Анюты Булавиновой в реальности обозначился лишь один выбор. Либо продолжать успехи на научном поприще, но при этом полностью перейти на содержание к Дружникову. Либо поменять свои ученые занятия на более доходное дело. Дружников, естественно, настаивал на первом варианте, и Валька, честно говоря, не видел в том ничего предосудительного. Мужчина должен зарабатывать деньги, на то он и мужчина, а женщина обязана более следить за домом. Но дома у них никакого не было. Может, именно поэтому Аня и отказалась, как Дружников ее ни уговаривал. Тогда Олег устроил Анюту по знакомству в «Московский Отраслевой Банк», и это была единственная, существенная помощь, которую Аня согласилась от него принять. Теперь Анечка состояла системным администратором в головном отделении банка и получала достаточную зарплату, чтобы содержать более-менее прилично свое семейство на Котельнической. Однако вкалывать ей приходилось изрядно. Дружникова это, похоже, не на шутку бесило, но поделать с упрямой красавицей он ничего не мог.
Теперь эта история с «барашкой». И Аня наотрез отказывается от объяснений. Ну, что же, не сегодня-завтра Дружников придет в себя, и уж тогда, он не отвертится. Валька потребует от своего горячо любимого друга внятных и убедительных оправданий. Чтобы там Анюта ни говорила, это ЕГО дело.
Уровень 27. Плеть, обух и гильотина
Олег оправился на удивление скоро. Но впечатлить ему удалось только опекавших его врачей и повеселевшую, взбодрившуюся прямо на глазах Раису Архиповну, а отнюдь не Вальку. Последние три дня Валька искусственным образом заставлял себя многократно и чистосердечно убиваться в горестях от болезней Дружникова, таким образом нажелал ему целый воз удачи, в количестве, способном оживить маломерное кладбище. Вальку ждал разговор, и от нетерпения у него свербило в известном месте. Аня в больнице так и не появилась ни единого раза, хотя исправно звонила в палату Раисе Архиповне.
Еще через неделю с Дружникова сняли гипс, зажило и впрямь, как на собаке, и врачи решили готовить его к выписке. Однако, Валька не стал дожидаться, пока Олег покинет больничные апартаменты, отважившись брать Дружникова тепленьким. И в последний вечер пребывания Дружникова в клинике, вежливо попросив Раису Архиповну оставить их наедине, приступил к допросу.
Дружников, одетый в нелепую, больничную пижаму, полулежал в постели, поглощая ужин – все ту же бесконечную капусту со сметаной. И Валька высказался. Но, к Валькиному изумлению, Дружников оправдываться не стал. Наоборот, безоговорочно принялся каяться в грехах, хотя на покаяние его слова походили мало. Скорее то были жалобы на несправедливости жизни и собственное, непривлекательное «я»:
– Не ряди меня в белые одежды! Что я, ангел, что ли? Поганец и бабник, сам знаю. Идеальных людей не бывает, и не делай из меня идола. Вот я такой есть. Хочешь, люби меня, а не хочешь, пошли к черту. Что пеньком сову, что сову об пенек, все равно сове не жить! – выступил с патетической критикой в свой адрес Дружников. Заодно сделал и первый шаг к моральному освобождению из Валькиной кабалы.
На Вальку же откровенность друга произвела как раз обратное, трогательно-положительное впечатление. Конечно, он не ангел. Бедный. Ему от этого плохо, вон как расстроился, а волноваться врачи не велели. И хорошо, что не ангел, Вальке так и надо, напридумывал себе фантазий, позабыв, что Дружников, между прочим, живой человек. И у него есть своя боль. Надо разобраться и понять, помочь, ему и Анюте. Тогда Валька стал расспрашивать далее:
– Не ангел, и ладно. Но Анюту ты же любишь?
– Видит бог, люблю, и даже очень! Да ты пойми, – здесь Дружников картинно положил здоровую руку на сердце, – я с ней, как бы сказать? Каким был, таким и остался. А я уже другой. Она этого не хочет понимать, или нарочно не замечает. Я для нее все
тот же нищий, сельский мальчуган, которого надо наставлять и направлять. А я давным-давно иду своей дорогой… Нет, Валь, ты мне скажи, что это за фокусы? – тут Дружников выразил в голосе обиду, – Денег у меня она брать не хочет. Я, видите ли, ее покупаю и унижаю. А в своем дурацком банке здоровье гробить, это для нее нормально.
– Да поженитесь вы, и дело с концом, – предложил простейший вариант решения Валька. Сетования Дружникова его позабавили и только. Проблема, на Валькин взгляд не стоила давно выеденного яйца. – Тогда и будешь командовать, в полном своем праве.
– Здесь все не так просто, как ты думаешь, – Дружников сделал печальное и загадочное лицо. – Как я на ней женюсь, когда она смотрит на меня сверху вниз? Да как смотрит! Будто я полный дегенерат и промышляю грабежом. В ресторан, в клуб ночной пойти – за неделю надо уговаривать. И пойдет ведь, как на каторгу! Не хочешь в клуб, ладно, пойдем в Большой театр. Так я раз там уснул, после разговоров на месяц было. И я такой, и я сякой, к искусству не желаю более приобщаться, а вот раньше! А что раньше? Раньше я по двадцать четыре часа в сутки не вкалывал. Опять же, опера та была на итальянском, чтоб ей сгореть! не то в слова бы вник, глядишь, не заснул бы. Я же только-только из Мухогорска прилетел, специально, чтоб не пропустить. И, на тебе, спасибо!
– Слушай, другие-то бабы тебе на кой..? Певичка эта несчастная, «барашка». Мир ее праху, – Валька непонятно зачем наскоро перекрестился.
– Постой, Лика умерла, что ли? – испуганно спросил Дружников.
– Через день, как я приехал. Там полная безнадега была. Тебе разве не сказали? Не сказали, конечно. Ах, я дурачина! – Валька с досады на собственную оплошность стукнул себя кулаком по лбу.
– Вот беда, так беда, – не на шутку расстроился Дружников и сокрушенно покачал головой. – Лика хорошая была баба. Как и я, без гроша в Москву приехала. Из Рязани. Чуть ли не на вокзалах ночевала, пока ее какой-то игровой из «Метлы» не подобрал. Потом на эстраду пробилась.
– Пусть хорошая. Тебе-то это зачем? Да будь у кого другого такая Аня… – Валька оборвал себя на полуслове. Еще не хватало Дружникову его страданий от несбывшихся надежд.
– Будь у кого другого такая Аня, он куда раньше моего во все тяжкие бы ударился, – неожиданно сообщил ему Дружников. – Думаешь, я с ума сошел? Нет, не сошел. Так и есть. Ну, конечно, я путаюсь с вульгарными девками, многие из них просто шалавы. Большинство на мой карман исключительно зарится. А что делать? Плачу им, еще как плачу. Только они мне ровня. С ними можно запросто. И погулять, и отдохнуть, и ни одна не станет разглядывать каждый твой шаг под микроскопом. Не так сидишь, не так свистишь! Я им любой хорош.
– Олег, но это же грязь, – тихо возразил ему Валька.
– Грязь. Согласен. Вот ты Анюте и скажи, чтоб меня по каждому пустяку не допекала. Не скажешь? То-то же! И замуж она за меня не пойдет, пока я не стану таким, как надо ей. А я меняться не желаю! Я, между прочим, тоже большое дело делаю и себя не жалею.
– Делаешь, конечно. Ну и расскажи ей об этом, – примирительно посоветовал Валька.
– А про все остальное как скажу? Про тебя и про меня? Анюта, она считает – я авантюрист и скоро себе шею сверну, в придачу тебя втянул и голову заморочил. Еще и в этом виноват. Она же про нас ничего не знает, и не надо ей знать-то.
На том допрос и кончился. А Валька махнул на все рукой. Пусть разбираются без него. Кто прав, кто виноват. В семейные дела встревать, лишь врагов наживать. Может, Дружников где-то прав, а у Анюты нрав ого-го, ему ли не знать. Хотя от признаний, услышанных им из уст Дружникова, Вальке то и дело становилось не по себе. Он был уверен, и он так чувствовал, что Дружников может и по-другому «снимать кино», необязательно для личного самоутверждения пускаться во все тяжкие.
Лена Матвеева с работы вернулась поздно. Впрочем, с ее ненормированным графиком то было обычное дело. Зуля дома отсутствовал, что тоже в последние месяцы стало явлением довольно частым. Но Лена до поры не стремилась выяснять отношения. Спать ей не хотелось, хоть время и близилось к одиннадцати часам, зато очень хотелось есть, но поздний ужин затевать было неблагоразумно. Лена прошлась по квартире, заглянула в одну, в другую комнату, без дела постояла в кухне у холодильника. Потом решилась, открыла его и вынула из ниши на дверце початую бутылку смородинового «Абсолюта». Налила в стакан водки на два пальца, выпила залпом, даже не закусив, – для нее это было раз плюнуть. В заведении, где ныне служила Лена Матвеева, хитром и несколько потустороннем, пить и при этом не пьянеть научались быстро.
Так уж вышло, что по окончании университета, Леночка Матвеева в смысле работы приняла неожиданное и для многих ее знакомых сомнительное предложение. И поступила на должность в одно из подразделений ФСБ, тогда еще именовавшейся ФСК. То ли сыграл свою роль красный диплом и отличные успехи на военной кафедре, где Лена получила полноценные погоны лейтенанта ПВО. То ли негласная рекомендация ее шефа по преддипломной подготовке, доцента Барского, под руководством которого Лена Матвеева занималась любопытными программными задачками из области компьютерного кодирования. Барский слыл личностью загадочной: ходили слухи, что на факультет он пришел не откуда-нибудь, а именно из той самой организации, которая и пригласила к сотрудничеству Лену Матвееву. И Лена, не особенно раздумывая, согласилась. Хотя была уверена, психологический тест ей ни за что не пройти. Уж она-то ведала за собой такой безнадежный порок, как несдержанная болтливость, и на положительный результат не очень-то рассчитывала. А зря. Тест она прошла – порок, как выяснилось, оказался не таким уж страшным и легко преодолимым. Лена как была, так и осталась экстравертной и чересчур общительной особой, только трепалась она отныне о чем угодно, но не о своих профессиональных делах. Чем иногда злила до белого каления Зулю, который и изначально-то высказался против ее затеи, а теперь вовсе выходил из себя. Ему, мужу, не доверяют! Оскорбительно и противоестественно. Но Лена упорно не желала обсуждать с Зулей свои производственные проблемы.
На работу в Государственную Безопасность она пришла в самое неподходящее время. Когда многие сотрудники, словно крысы, бежали с этого оплеванного и оклеветанного державного корабля. Слыханное ли дело, но в важнейшей из служб случались тогда катастрофические перебои с денежным довольствием. Однако, Лену это не остановило, болтушка там, или нет, но Лена была отнюдь не «глупышка». А значит, прекрасно отдавала себе отчет в том, что долго бесстыдная катавасия вокруг бывшего КГБ не продлится. Демократы или коммунисты, да хоть анархисты и «анпиловцы», – без щита и меча ни одному правительству у руля не бывать. И не просчиталась. В двадцать пять годков уже имела в табельных записях капитанское звание. За какие конкретно заслуги, Лена Матвеева, понятно, не говорила. Многие из старых знакомых ее и побаивались.
Лена, немного размякнув и расслабившись от водки, придремывала у включенного телевизора, когда раздалась журавлиная трель дверного звонка. Поздние гости были в доме Матвеевых не в диковинку, но сегодня Лена никого не ждала. Однако, отвыкнув за последние несколько лет удивляться чему бы то ни было, Лена Матвеева совершенно спокойно отправилась открывать входную дверь. На пороге, дрожащая, как напряженная тетива лука, стояла Аня Булавинова.
– Выгонишь? – с вызовом вместо приветствия спросила Аня, и, не дожидаясь ответа, шагнула внутрь прихожей.
– Нет, конечно. Ты что? – ответила Лена, и покрутила пальцем у виска. – Когда это такое было, чтоб я тебя выгоняла.
– Поздно уже, – обреченно и в то же время просительно сказала Аня.
– Ну и что. Кому ты здесь помешаешь? Мой с твоим опять где-то шляются. Тут и гадать нечего. Спелись два козла, – ответила ей Лена Матвеева, но не печально, напротив, смешливо и задорно, – А мы с тобой, соломенные вдовы, тоже зевать не станем и выпьем по маленькой. Ты в каком отношении?
– Я – за. Только чуть-чуть, – согласилась Аня.
Лена усадила подругу в гостиной комнате, чтоб немного пришла в себя. Сама пошла на кухню за атрибутами, необходимыми их импровизированному, небольшому застолью. Анютиному приходу она была рада, хотя и понимала, что для восторгов особого повода нет. Раз уж Аня заявилась на ночь глядя, значит, с ней приключилась нешуточная неприятность. Иначе дело вполне потерпело бы до утра.
Аня Булавинова была и оставалась для Лены самой близкой, если не единственной подругой. Которая не боялась ее нового служебного статуса и не заискивала, и главное, всегда давала Лене повод знать, что Анюте она нужна не за что-нибудь, а просто так.
Они выпили. Лена – залпом чистой водки, для приличия закусив соленым помидором из банки, Аня – сильно разбавленный яблочным соком коктейль.
– Почему ты решила, что твой муж сейчас с Олегом? – спросила Аня и с настороженным вниманием посмотрела на Матвееву.
– Я не решила, я знаю. Да и где ж ему быть? Почитай, второй месяц оба, как Шерочка с Машерочкой, все московские кабаки обходят дозором. И когда только успевают? Твой кавалерист, как из Мухогорска прилетит, так моего дурака нарочно из дому тащит. Мне назло.
– Почему ты так думаешь? – удивленно спросила ее Аня.
– Как же он еще может мне насолить? Поди, знает давно, где работаю. В открытую не очень-то выступишь. А так, гадит исподтишка. Валька после той аварии, видать плюнул на нравственность своего дружка с высокой колокольни. Вот твой Олег и забросил чепец за мельницу, заодно и Зулю, идиота такого, втравил. Мол, раз ты в своем доме не хозяин и жена у тебя хуже, чем мент, неизвестно с кем на службе рога наставляет, то и ты, Матвеев не зевай, жизнь одна. Помнит, дрянь этакая, что я его на дух не переношу. Вот и квитается, – Лена разволновалась, плеснула себе еще водки в стакан. – Убери-ка бутылку на пол. Будешь выдавать через раз, а то напьюсь.
– Я не знаю, что тебе сказать и как возразить, – тихо сказала Аня. – Раньше знала, а теперь нет. Наверное, все так и есть.
– Ты-то зачем терпишь? Ладно, Зуля мне муж, скоро перебесится и наестся груш! А Дружников тебе кто? Просто хахаль!.. Скотина он! – не удержавшись, выругалась Лена. – Извини. Но знаешь, вернулась бы ты к Вальке, и дело с концом. Что тебя держит?
– Бог весть! Держит и все. Не могу я его бросить. Люблю, наверное, – все так же тихо ответила Аня, и в голосе ее были нотки обреченности. – И он меня любит. Я это чувствую.
– Чего ж тогда не женится? И зачем по блядям шастает? – гневно выкрикнула Лена. – Ты-то его хоть спрашивала, собирается он ваши отношения узаконить или нет?
– Не спрашивала и не спрошу. Ты не думай, я не от гордости. Просто знаю – на мне он жениться не собирается. Олег как-то обмолвился, может нарочно, что брак для коммерсанта – это тоже бизнес. Понимай, ищет выгодную партию. Но и меня не отпустит.
– Ты, стало быть, у него вместо парадного выезда будешь. Навроде шикарной любовницы, чтоб перед другими козлами похваляться, – подвела печальный итог Лена. – Вот что, дорогая. Хватит. Завтра же пошли его подальше. Подумаешь! Поболит, поболит и перестанет. Да и то недолго. Теперь-то уж поняла, какой твой Дружников на самом деле?
– Поняла, – просто согласилась с ней Аня. – Но он мне нужен и такой. И никуда я не уйду.
– Да ты спятила совсем! Говорила я, предупреждала, что все плохо кончится! – с сердцем сказала Лена, не ведая уже, как и чем вразумить вконец обалдевшую от глупой страсти подругу. – Неужто твой Дружников такой половой гигант? Так ты только скажи, я для тебя расстараюсь. У нас в отделе новенький лейтенант объявился, недавно из «вышки», и девчонки, кто пробовал, утверждают, что просто фантастика.
Но Аня, казалось, заманчивое предложение даже не расслышала. Она вдруг подобралась вся, словно прыгун на спортивной вышке, и бухнулась, как в омут:
– У меня ребенок будет. Так что поздно. Все теперь поздно.
Лена сразу и не сообразила, что именно услышала. Посидела в задумчивости, переваривая новость. Потом решительным жестом взяла с пола бутыль «Абсолюта» и налила себе в некоторой растерянности полстакана.
– Кошмар какой, – сказала она, наконец, не уточняя, что имела в виду, конкретно ребенка или ситуацию в целом. – И что ты собираешься делать?
– Как что? Рожать и кормить. Стало быть, Олег, считай, своего добился. Сяду на его шею, полностью, как он и хотел. Какая теперь работа, ребенок важней. Но хоть будет ради кого, – словно задыхаясь, выговорила Аня, и тон ее не допускал возражений.
Лена это поняла. Ей не оставалось ничего иного, как сказать:
– Оно конечно. Ну и правильно. Пусть заботится… Плохо тебе?
– Плохо, – честно ответила ей Аня.
В ночном клубе «У Феллини» дым стоял коромыслом. В казино шла крупная игра, в танцевальном зале лихо отплясывал кордебалет, завлекая в свои сети крепко подвыпивших «кошельков». Вести разговоры, чтоб тебя расслышали собеседники, можно было лишь в самом дальнем углу ресторана. Но и там не давали покоя зазывно курсировавшие между столиками разодетые и сильно декольтированные девицы. Почти трезвый, Дружников сидел, наклонившись к самому лицу пьяного в дым Матвеева, и неспешно имел с ним беседу. Рядом егозил на стуле камердинер Тихон, никак не мог найти себе занятие. Напиваться при трезвом хозяине ему было опасно, да и неловко, а в душевный разговор Тихона не приглашали. Бедняга камердинер маялся, крутил в руках солонку, тоскливо озирался по сторонам. Пока Дружников милостиво не позволил ему катиться прочь и развлекаться в меру потребностей. Тихона в момент, как тайфуном сдуло в сторону пляшущего кордебалета.
Дружников еще ближе склонился к Зуле, в сотый раз уже задавая вопрос, который в последнее время беспокоил его более всего:
– А если «вечный двигатель» не сработает? Где гарантия?
– Нигде-е, – нараспев ответил Матвеев, блеюще протянув последний слог, поднял мутные глаза на Дружникова, – это предположение. Ты пойми, сам я паутину не видал, но раз Валька уверен, значит, так и есть. Вряд ли он ошибается.
Отношения Зули Матвеева и Дружникова к этому периоду времени опять поменяли знак. Теперь Матвеев наоборот прилюдно обзывал Дружникова по имени-отчеству, а в приватном обществе и наедине был на «ты» и порой фамильярен. Совместные эскапады словно сблизили их, и Матвеев позволил себе расслабиться.
– Сколько еще ждать, как ты думаешь? – приставал настырный Дружников.
– Сколько, сколько! А я почем знаю? – тоскливо отмахнулся Матвеев. Протянул руку к бутылке с текилой, чтоб налить. Но Дружников его опередил, отставил бутыль далеко в сторону. – Ну, ладно, – нехотя согласился Матвеев, – ладно. Это тебе не ишака купить. Может, на это сто лет надо!.. Да, шучу я, шучу. Может, уже нисколько не надо. Может, твой «двигатель» уже работает. Только без Вальки не проверишь. И еще…
Матвеев замолчал, выжидательно глядя поочередно то на Дружникова, то на текилу. Дружников сунул ему бутылку:
– На, хоть залейся. Чего там «еще»?
– А того! Не факт, что «двигатель» заработает, а ты сам сможешь при этом желать. Сам себе. Это лишь Валькина догадка. Хотя, конечно, интуиция у него, у-у-у! Особенно, в том, что касается всех этих дел с удачей. Он пока ни разу не ошибался. Типа, врожденное знание. Потому, имей терпение, ик! – Зуля оглушительно икнул, и немедленно запил икоту текилой.
Впрочем, пока Зуля пил и икал, ему вышло пьяное прозрение. Как частично загладить свое предательство, и в то же время позволить Дружникову обезвредить Вальку, не причиняя последнему большого вреда. И Зуля, словно бы беспокоясь о благополучии Дружникова, совершил диверсию:
– Только вот что. Вальку убирать ни в коем случае и ни при каком раскладе тебе нельзя, да! Он должен быть жив и относительно здоров. Да, да, непременно. Даже если «двигатель» заработает… Спросишь, почему? – тут для Матвеева настал звездный час. Он пьяно расхохотался Дружникову в физиономию и прошипел, слюняво и зло:
– Да, потому! Вдруг с его смертью паутина исчезнет совсем. Бац, и нету. Останешься у разбитого корыта, тю-ю!
– Как, исчезнет? – испугано спросил Дружников. Подобная мысль ему в голову не приходила.
– А так. Каюк Вальке – каюк и всем удачам, которые были от него. Вдруг? И узнать заранее нельзя. Никто ж не проверял. Но и проверить можно лишь одним способом, – Зуля многозначительно провел ребром ладони по горлу. – Что, рискнешь?
– Не рискну, – сумрачно ответил ему Дружников и задумался. – Стало быть, Валькино благополучие – мое благополучие?
– Может и так. Кто знает? А только при делах или нет, но твой дорогой друг должен быть сыт, физически здоров, и даже относительно доволен жизнью. Чтоб у него от безысходности не возникали лишние мысли, как свести с этой жизнью счеты. Вот и думай.
Матвеев снова громко икнул и потянулся за текилой.
Уровень 28. Парад планет
Валька зашивался. Иногда даже завидовал белке в колесе и вкалывающему «проклятому». Потому что, им-то легко, а вот покрутились бы на его месте!
После выздоровления, Дружников тут же ввел Вальку в должность первого помощника директора комбината, им же и придуманную нарочно. Но в состав совета Вальку продвигать не спешил. Квитницкий и Каркуша, находившиеся в его полном подчинении, вполне Дружникова устраивали.
А Вальке было не до совета. Дела Мухогорского комбината и без того обрушились на него кучей. Он ничего абсолютно не понимал ни в технологическом процессе, ни в азах управления таким огромным предприятием. Дружников не понимал тоже, но он, как сделал Валька правильный вывод, и не стремился понимать. Его заботили исключительно финансы и разработка стратегических планов будущего, сам же комбинат со всеми его проблемами и засадами упал на Валькины плечи.
Дружников курсировал из Мухогорска в Москву с регулярностью торговца-«челнока» и требовал лишь одного: отгружать металл, как можно больше и без простоев. Сперва Валька, безвылазно застрявший в Мухогорске, даже был рад подобному разделению обязанностей. Он, наконец-таки, ощутил себя рабочим, нужным человеком, делающим большое и настоящее дело, и мог уже своими руками закладывать краеугольные камни будущих практических благодеяний человечеству. Однако, радовался он рано. Все оказалось далеко не столь радужно и просто.
Для начала Вальке пришлось преодолевать глухой и целеустремленный саботаж своих приказов и распоряжений со стороны старых руководителей комбината, оставленных Дружниковым на местах, когда вынужденно, когда и преднамеренно. Некоторые из них входили и в совет. Разумеется само собой, устное повеление Генерального, переподчинившего их какому-то московскому молокососу, они высокомерно проигнорировали. Но как раз с этой проблемой Валька справился в рекордные сроки. На что Дружников, зная характер своего дорогого друга, втайне рассчитывал.
И первый зам. по производству Порошевич, и коммерции директор Лисистратов, и даже угрюмый, малоразговорчивый главный технолог, татарин Бюльбулатов волей-неволей вскоре прониклись к помощнику и представителю Дружникова если пока еще не уважением, то симпатией и сочувствием. Новенький пришелся им по сердцу.
Да и как иначе! Зеленый и неопытный, однако, упорный как смерть, помощник Мошкин, не боясь замарать рук, в рабочей спецовке лазал по цехам с вредным производством, выматывал душу далеко не праздными вопросами. По вечерам сидел в кабинете, с ног до головы обложенный учебниками и справочниками, штудируя шаг за шагом основы промышленного управления и технологии горно-обогатительных процессов. И вопросы его делались раз за разом все более осмысленными. При этом помощник Мошкин был предельно вежлив и уважителен. Но и похвальное его познавательное усердие явило бы собой пустое трепыхание об лед, если бы не одно обстоятельство. Старые заводские волки плевать хотели на Валькины образовательные усилия и хорошие манеры. Однако, много чего повидавшие на своем веку, забубенные и битые-перебитые, крепкие Мухогорские ветераны безошибочно и с удивлением открыли для себя чудо. Новый помощник, в отличие от откровенного прохиндея Генерального, по-настоящему и непритворно переживал за дела и благополучие комбината. Словно Мухогорский ГОК был ему родней и дороже, чем им, заслуженной металлургической гвардии, съевшей на ГОКе собаку и нажившей не одну язву желудка в его отравляющих дымах. Волки сначала не поверили собственным внутренним чувствам и глазам, потом некоторое время безмолвно взирали на открывшееся им диво, потом приняли и решили: «чего не бывает?». И, не сговариваясь, установили негласную, почти отеческую опеку над новеньким. Конечно, и для них, верховных жрецов Медной горы, деньги были не последним делом. Для детей, для внуков, на обеспеченную старость. Но жрецы ясно ощущали и предел: до сих можно, а дальше ни-ни. Заработать и положить в карман, в меру уворовать, заключить левые сделки, что же, жизнь есть жизнь, никто из них не святой. Но совсем иное – дозволить обескровливать завод, на котором, к примеру, Денис Домицианович Порошевич прошел всю свою совершеннолетнюю, трудовую историю, начав ее рядовым мастером цеха. Совсем иное – дозволять голодать собственным рабочим и собственным же пенсионерам, выхаркивающим последние остатки легких на нищенских постелях.
Новый помощник все это понимал. Мало того, он решительно и сумасбродно собирался претворить в реальность невозможное: превратить их загаженный, рабочий городок в некое подобие библейского эдема. Мечта абсурдная, но заслуживающая уважения. Эдем, не эдем, полагал скрытый мусульманин Бюльбулатов, но если помощник Мошкин хотя бы захочет подсобить им защитить Мухогорский ГОК от откровенного разграбления, то за это честь ему и хвала. А райские кущи Бюльбулатов в награду попросит для него у Аллаха.
Бюльбулатов первым из волков и пришел к помощнику. Сам. Вечером, когда Валька корпел над очередным талмудом по горнорудному делу.
– Все читаешь, – сказал он как бы и с укоризной. Бюльбулатов со всеми без исключения был на «ты», и иной формы общения не признавал.
Валька поднял голову, привстал со стула и дружелюбно ответил:
– Читаю. Да толку пока маловато.
– Толк будет, – уверил его Бюльбулатов и скорее повелел, чем предложил:
– Завтра с утра пойдем по цехам. Стану показывать и объяснять. Каждый день по участку.
– С утра, это во сколько? – опасливо спросил Валька, боясь отпугнуть ненужным вопросом малообщительного технолога. Само по себе добровольное явление Бюльбулатова уже означало немалый прорыв в Валькиных отношениях со старой гвардией. Его словно бы приглашали к танцу, где он, Валька окончательно должен показать себя.
– В пять, – хмуро бросил в ответ Бюльбулатов, и пошел прочь, цокая языком и слегка шаркая ногами.
В пять, так в пять. Если нужно, Валька готов был не ложиться вовсе. «И не получится, – отметил он, глядя на часы, – уже половина первого ночи. В гостиницу возвращаться совершенно бессмысленно». Валька снова уткнулся в свой талмуд.
С тех пор понеслось. Бюльбулатов с непререкаемой регулярностью ежеутренне водил Вальку по заводу, коротко и сумрачно объяснял, что к чему. И скоро Валька не хуже главного технолога разумел, какая медь идет в катодах, какая в листах, и почему происходит промышленный брак. Но это была лишь малая, несущественная толика возникших перемен. Постепенно в Валькином кабинете, не слишком просторном, но вполне комфортабельном в стиле уездно-номенклатурном, возник сам собой вечерний, мужской клуб. Упаси боже, не в смысле излишеств и развлечений. А просто заходили серьезные ответственные люди, приносили с собой беспокойства и масштабные проблемы. Первым зачастил коммерции директор Лисистратов, он же и привел с собой бывшего старшего плановика, теперь директора по финансам Дикого Юрия Тарасовича, дородного мужичка с унылыми, висячими усами. Как-то раз заглянул и сам Порошевич, послушал, послушал, выступил и остался. Но в следующий раз пришел не один, а с Паромщиком. То есть, с нынешним директором по снабжению Тавровым Максимилианом Ивановичем. Паромщиком же главного снабженца друзья и коллеги окрестили за его пылкую приверженность к творчеству Пугачевой, в частности к знаменитому шлягеру «Паромщик», который Максимилиан Иванович громогласно исполнял всякий раз, когда ему случалось хватить через край алкоголя.
Главная и самая больная язва, терзавшая души клубных завсегдатаев, была и оставалась в финансовом вопросе. Мухогорский ГОК на пределе возможностей поставлял медь тысячами тонн, которая тут же, через рижский порт отбывала за рубеж по фьючерсным контрактам за валюту. А внутренний рынок получал лишь ничтожную долю продукции, да и то нерегулярно. Но и это было только полбеды. Пусть отечественный потребитель нищ и сир, не в состоянии платить чистоганом, пусть закон позволяет отечественному потребителю не платить вовсе, особенно в случае госзаказа. Пусть. Время переходное, и трудности неизбежны. Но вот то, что за все свои усилия и товар Мухогорский ГОК обратно не получает ни копейки, есть уже подлинное безобразие и произвол.
Валька все это знал и сам. Без пламенных потрясаний кулаком «дикого» финдиректора, без слезных жалоб Лисистратова, без язвительных укоров Дениса Домициановича. А суть их возмущений сводилась к следующему. Дружников как представитель держателей контрольного пакета и Генеральный директор все расчетные валютные операции производил исключительно через кипрский филиал «Дома будущего», в данном случае выступавшем в качестве посредника-перекупщика. Само собой, ни единого доллара, вырученного на сырьевых биржах Лондона и Нью-Йорка, до Мухогорского комбината не доходило. В результате Мухогорский ГОК имел за душой лишь быстро обесценивающиеся копейки в отечественных рублях от поставок тому же «Дому будущего», но уже в Москву, баснословно дорогого цветного металла по смехотворной «внутренней» цене, и то с большим запозданием. А ведь нужно же платить зарплаты рабочим, да за электроэнергию, да амортизация, да спецодежда, про респираторные маски и забыли, как они выглядят. Не говоря уже о том, что все абсолютно, хозяйственные, общественно-полезные проекты пришлось свернуть. Новый корпус под общежития для рабочих семей стоит наполовину недостроенный. «И будет стоять! Денег нет и не предвидится! И в фондах незаделываемая дыра!» – подвел итог набычившийся Юрий Тарасович Дикой. Про запланированный детский садик и заикаться не приходится. Продукты в заводскую столовую купить не на что. Рабочим выдают часть зарплаты талонами на питание, а кушать в ней – шиш! Того и гляди, грянет забастовка или голодный бунт. А комбинат останавливать нельзя. Это миллионные убытки. ГОК тебе не швейная фабрика, на нем непрерывный, круглосуточный цикл. Потом поди заново раскочегарь. Тот же Дружников с Беляевыми голову оторвут.
Без денег не то что бы построить вожделенный эдем, но и сносно продержаться на плаву нельзя. А что дальше? Усмирять голодающих работяг с помощью ОМОНа и войсковых соединений, как при Николае Кровавом? Вопросы эти задавались Вальке в лицо. Тогда он, удрученный и изумленный сложившейся ситуацией, постановил себе навести порядок. В первую очередь необходимо вызвать в Мухогорск самого Дружникова и задержать до тех пор, пока Олег не разберется с возникшим бедламом. Может, он не в курсе событий, оправдывал друга Валька. Москва далеко, из нее не все видно. Вот Олег и понадеялся на Вальку. И Валька делает, что может. Да только без Дружникова денег заводу не вернуть. Валька кипрскому филиалу не указ, сам виноват, что не вникал.
Ситуация в Мухогорске по существу сложилась критическая. Город лихорадило. Четвертый месяц практически без зарплаты, тем паче, работа на комбинате, без экивоков, каторжная. Если и в этот раз не удастся рассчитаться – все, жди бунта. Порошевич так прямо и сказал, с последней надеждой заглянув Вальке в глаза. Да и новый мэр своими пьянками-гулянками и армейскими замашками только провоцирует народ. Устроил пир во время чумы. На мэра Извозчикова в клубе катили огромную телегу. Подсуропил им подарочек Олег Дмитриевич, ничего не скажешь. Нет, новый мэр в дела комбината не лезет, с военной четкостью исполняет, что велят из Москвы. Да ему-то что, денежки Аскольду Вадимовичу текут непосредственно от «Дома будущего». Из области в нищий Мухогорск везут для мэра водку с икрой, а в поселке голодных и на все согласных баб хоть отбавляй. Вот мэр пьет и гуляет. Потом опять пьет и в баньке парится. Это на виду у населения, которое не сегодня-завтра того и гляди возьмется за дреколья. И тогда ой-ей-ей.
Ругали и Квитницкого. Особенно плевался Денис Домицианович, который с давних времен недолюбливал бывшего зама по сбыту. Называл Семена Адамовича отчего-то сепаратистом и трусливым иезуитом, продавшимся за кардинальскую шапку. Вообще, Денис Домицианович Порошевич был человеком образованным. Татарин Бюльбулатов выражался проще. О Квитницком он говорил емко и портретно-выразительно: «У нашего Семена лицо, как жопа, такое же хитрое». Суть же претензий клуба к Семену Адамовичу сводилась к следующему: будучи при делах в Москве, Квитницкий мог хоть как-нибудь помочь родному заводу, все же давшему ему путевку в столичную жизнь. Но нет, от проблем и бед комбината Квитницкий довольно невежливо отмахивался. Наезжая в Мухогорск для присутствия в совете директоров ГОКа держал себя большим барином, требовал к себе исключительного внимания и всем вечно был недоволен – то в номере-люкс нет импортного телевизора, то машину ему выделили без радиотелефона. А зачем ему, спрашивается, машина? Куда ездить-то, если заводоуправление в соседнем здании с директорской гостиницей? К тому же курсировали упорные слухи: Квитницкий своим положением при дворе Дружникова не доволен, желает избираться депутатом в Государственную Думу второго созыва и почему-то от ЛДПР, в чем Дружников его и поддерживает.
– Вот-вот, Жириновский нашего барина в Индийском океане искупает! – зло шутил в клубе Лисистратов.
– Покажет ему папу-юриста и Ленина в гробу! – зловеще и непонятно поддерживал его главный технолог Бюльбулатов.
Тем временем Вальке все же удалось вызвонить по телефону Дружникова и убедить срочно выехать в Мухогорск. Хотя и пришлось прибегнуть к сердитым словам. Олег поначалу и как обычно попытался придать сложившейся ситуации несерьезное значение, ласково упрекнул Вальку в излишней драматизации обстоятельств, ударился в обычные похвалы его организационному гению, который, безусловно, способен решить «пустяковый» вопрос и без экстренного присутствия Дружникова на комбинате. Но Валька в этот раз на похвалы и заверения не купился. Повысил голос и потребовал.
– Ну, хорошо, – ворчливо согласилась трубка голосом Дружникова. – У меня сейчас срочное дело в Совете Федерации, но дней через десять обязательно буду.
– Какие еще десять дней? Через десять дней тут уж решать нечего будет! Завтра прилетай! – категорично и без обычной деликатной приветливости заявил ему Валька.
– Неужто такая срочность? – нарочито не поверил Дружников.
– Да, такая, – отрезал Валька и, не прощаясь, дал отбой. Подобную невежливость по отношению к любимому другу он проявил впервые. Только, что же делать, если Олег упрямо отказывается понимать всю серьезность происходящего в Мухогорске.
Однако Дружников понимал, и даже предвидел. И теперь был очень недоволен, что на комбинате мягкотелое руководство не желает разрешить ситуацию чисто полицейскими мерами. Проклятый Валька со своими дурацкими райскими садами всерьез намерен заставить его раскошелиться. А платить придется именно Дружникову из своего кармана! Да, да, именно из своего. Плевать, что по совести и учредительскому уставу «Дома будущего» половина всего имущества принадлежит Вальке! Этому идиоту, видите ли, деньги не нужны. Дай волю, что угодно разбазарит налево и направо. А раз так, то все держится и будет держаться на одном Дружникове. Вот нынче эта телефонная истерика! И ведь придется ехать. Вальку злить никак нельзя. Пока…
Пока летели в Каляев, Дружников совершил последнюю, вынужденную попытку настроиться на положительный лад и хоть немного примириться с душащей его жабой жадности. Но лишь растравил себе печенку. Тогда стал от нечего делать играть с Муслимом и Квитницким в «двадцать одно» на деньги, просадил везучему «жиду» триста баксов и расстроился вконец. Смешал карты, велел Муслиму достать из походного «пилота» коньяку, послал стюардессу за стаканами. Квитницкий оживился в предвкушении выпивки, без хозяйского сигнала истребовать себе спиртного он не решался, хотя томился с начала полета. Да и какой напиток могли подать ему в салоне «тушки»? Это ведь «Аэрофлот», а не «Люфтганза». Сомнительной водки и молдавского вина в лучшем случае, пусть и в бизнес-классе. А тут шеф угощает коньяком и каким! Олег Дмитрич употребляет всегда самый наилучший. Вернее, кроме самого наилучшего коньяка вообще ничего не употребляет.
Веселое оживление Семена Адамовича раздражило и разозлило Дружникова до самой крайности. Мало того, что «жид» в карты выиграл, так еще и нахаляву выпьет! И только ему, Дружникову не везет! Вот тебе и удача. Выжмут из него в Мухогорске денежки, как пить дать. Этим работягам единый раз дозволь – все! На шею сядут, станут права качать. И кто будет каждый раз платить? Правильно, он, Дружников. Беляевы, дядя с племянником, один другого задошливей, копейки не дадут. Уговор был? Был. Все накладные расходы за счет управляющего, то есть за счет него, Генерального директора комбината. И хоть бы что взамен! Спасибо никто не скажет.
Только, почему же, ничего взамен? Вмиг гениальную на каверзы голову Дружникова посетила потрясающая идея. И очень много чего взамен! За такое и заплатить не жалко. Он даже позволит Вальке потратить немного денег, пусть откроет какой-нибудь тренажерный зал или сауну для своих работяг или чего там ему надо? Дружников повеселел, выпил с Квитницким и подмигнул старику: знай наших. Проигранных баксов стало уже не жаль.
Валька встретил его в заводоуправлении, был непривычно агрессивен. Что ж, вовремя он прилетел, вовремя. Вдвоем они заперлись в шикарном, двухкомнатном кабинете Дружникова, велели не беспокоить. Дружников, откинувшись в кресле и приняв усталый вид, выслушал от дорогого друга достаточно жестокие слова и местами прямые упреки. Ну, тем лучше.
– Ты прости меня. Что-то замотался я совсем, – словно оправдываясь, Дружников истомлено прикрыл глаза, потер ладонью лицо, отгоняя усталость. С удовлетворением, из-под опущенных век, отметил, что Валька обескуражено и виновато примолк. – Нет, ты прав, конечно. Это я болван. Думал, время еще ждет. Думал, управишься без меня.
– Я бы управился, – уже спокойно и немного жалобно ответил ему Валька, – да у завода денег нет. А где я возьму? Ты же директор и ты в совете. Вот и постановите каждый месяц отчислять.
– Совет денег не даст, – твердо сказал Дружников.
– Как, не даст? – изумился Валька. – Ты им скажи. У нас же места. Каркуша, Семен Адамович. И Порошевич за нас и финдиректор Дикой, Юрий Тарасович. Они тоже в совете. Это ж сила.
– Никакая мы не сила, – с великолепной печалью возразил Дружников. – Беляевы – вот сила. Единственная и неповторимая. У них контрольный пакет, значит, и все остальное тоже. А Беляевы копейки добровольно не дадут.
– Так ведь рабочие взбунтуются! – Валька опять впал в излишнюю горячность.
– Ну, взбунтуются, и что? Разгонят их палками и водометами по домам. Куда им деваться? Другой работы в Мухогорске нет. А так, какие-никакие копейки глядишь, заплатят. Или вообще. Беляевы добьются, чтоб их вредное производство включили в список предприятий, обслуживаемых заключенными. И тогда, полный привет.
– Олег, ты это серьезно? – Валька с ужасом смотрел в спокойное лицо Дружникова и чуть не плакал.
– Конечно, серьезно. Пока комбинат фактически принадлежит обоим Беляевым и тем, кого за ними не видно, все так и будет. А ты думал, дурашка, что я мерзавец этакий, на идеалы плюнул, палки в колеса нарочно вставляю? – Дружников с укоризной покачал головой. – Ох, Валь, горе одно с тобой. Мне и так солоно приходится: попробуй все дырки в Москве заткни, попробуй дяде и племяннику вовремя положенное не отдай, да и вообще, попробуй рыпнись. Еще лучший друг в тебя камнями швыряет.
– Да ведь так нельзя! Нельзя, чтоб здесь «зона» была, а людей честных на улицу! Людям платить надо! – исторг вопль из самого сердца Валька. Его трясло, будто под током.
– Конечно, надо. И, конечно, нельзя. Ну, ну, успокойся, заплатим, – Дружников подошел к Вальке, положил ему руки на плечи и силой вжал в кресло. Так держал, пока тот не затих и не перестал вздрагивать, как собака, которую бьют. – Вот и хорошо. Беляевы не дадут, заплатим сами. Из своих средств. Слава богу, зарабатываем мы достаточно. Не обеднеем. Завтра же велю перевести деньги из кипрского филиала. Сколько тебе надо?
– Четыре миллиона. Долларов, – горестно вздохнул Валька. – Это за полгода на зарплату. Да плюс долги. Да еще…
– Дам пять, – перебил его Дружников. – На остаток сделай что-нибудь полезное, что считаешь нужным. Ты хотел создать здесь райский сад, вот и начни пока с малого.
– Мне бы общежитие достроить, – пожаловался Валька, – да как оно будет потом? Может, сэкономить?
«Вспомнил, наконец, об экономии! Самое время! – осердился про себя Дружников. – Прямо кино и немцы!» Но вслух сказал:
– Не переживай, эти средства кончатся, дам еще. Но только, все это не дело. Временная мера, чтобы сейчас не потонуть. Пока дядя с племянником у руля, нам свободы не видать. А чем дальше, тем тянуть с нас будут больше.
– Но бесконечно же они не могут? – неуверенно спросил Валька.
– А им не нужно бесконечно. Выдоят все до капли, да и продадут комбинат кому-то другому, может, попросту обанкротят. Хрен редьки не слаще.
– Олег, но должен быть какой-то выход? – Валька с ожиданием и надеждой, как на оракула, посмотрел на Дружникова.
И оракул дал ответ:
– Выход есть. От Беляевых так или иначе надо избавляться, забирать завод целиком под себя. Я придумаю план, а ты обеспечишь удачу. Вот тогда, если потом поработаем, как следует, будут здесь и реки молочные и берега кисельные. Ну, что? Есть у тебя желание кинуть этих гадов? Смотри, с формальной точки зрения, это не совсем честно, – предупредил Валькину совесть Дружников.
– Ничего, я переживу. Я б их своими руками удавил, если б смог, – жестоко ответил ему Валька.
– На том и порешим. А денежки нам самим еще пригодятся. Вон, прокатный завод в соседнем районе можно бы прикупить, мы бы медный провод делали. Из своего сырья. Или банк открыть, или собственную авиакомпанию создать. Выгодное дело. И людям польза. Да мало ли что! Нам ли стоять на месте! Чтоб все было, как мы хотели! Помнишь?
– Помню, – вяло ответил Валька. Энтузиазм Дружникова на сей раз его почему-то не заразил.
– Ну, что ты, что ты? Гляди веселей. Или укатали сивку крутые горки? А ведь мы, брат, толком и не начинали. Может тебе передохнуть? – заботливо осведомился Дружников.
– Нет, нет, – испугано возразил Валька. – Это пройдет. Надо с дядей и племянником решать поскорей. Ты думай, а я тебе обещаю, что никакой «зоны» я здесь не допущу!
Уровень 29. Звонят, откройте дверь!
С кипрскими деньгами дело пошло куда бодрей. В рабочем поселке оживилась самогонная торговля, в городе возникли жизнерадостные, вездесущие азербайджанцы, открыли пару продуктовых точек и ларьков, что являлось верным признаком улучшения экономической ситуации. На заброшенных останках общежития зашевелились строители. А когда из далекого Таджикистана прибыл целый табор обтрепанных «гастарбайтеров» в предвкушении верного заработка, Валька понял, что жить становится лучше и веселей.
Самолично, сопровождаемый солидным Денисом Домициановичем, с которым, несмотря на разницу в годах, успел сдружиться, Валька обошел дощатые вагончики с таджиками, заглянул и к торговым людям из далекого Азербайджана. С таджиками говорил долго, Вальку они понимали через слово. Просил не клянчить и не воровать на улицах, взамен обещал нормальную, человеческую зарплату за чернорабочий труд на стройке, разрешил взять бесплатно немного материалов с объекта для обустройства в вагончиках. Детей велел свести в заводской душ, отмыть и доставить в городскую поликлинику на осмотр. Таджики, робко столпившись в кружок, смотрели на Вальку с вниманием, не галдели и не перебивали, кивали в ответ послушно.
– Ох, и разворуют они у нас полстройки. Зря ты, Валя, им разрешил, – с сожалением сказал Порошевич, когда они вместе покинули резервацию.
– Не разворуют, – уверенно возразил Валька. – Если ты уважаешь людей, то и они тебя уважают. А если уважают, то красть не будут. Да и зачем им красть? Они теперь заработать могут.
– Дай-то бог, – вздохнул Денис Домицианович, и во вздохе его было сомнение.
В палатках у азербайджанцев переговоры пошли живее. От имени восточных торговцев речь держал их старшина, которого все остальные звали Кямран-бей. Дюжий, складный брюнет, с породистым лицом, похожий на гравюрный портрет поэта Низами. «Ему бы с профессорской кафедры вещать, а не торговать с лотка дыней и арбузом», – невольно подумалось Вальке. Кямран-бей, узнав, кто именно пришел в его палатку, кинулся со всех ног к дорогим гостям, не теряя, однако, при этом достоинства. На Валькины пожелания торговать честно, ответил горячими уверениями в собственной порядочности и клятвами аллаху. Но и не преминул пожаловаться. Очень уж высокий бакшиш назначила местная милиция, так сразу не потянуть. Вот если бы скостить? И с просительной хитрецой заглянул в глаза всемогущему гостю.
– Никакого бакшиша никому не платить, – жестко постановил Валька. – А будут угрожать, сообщите в секретариат, мне доложат, – Валька протянул Кямран-бею визитную карточку с телефоном. – Главное, торгуйте без обмана. На комбинате труд тяжелый, и рабочему деньги даются нелегко.
– Об чем речь, многоуважаемый, да продлит аллах твои дни. Самая честная цена будет, лучший товар, – заверил Вальку Кямран-бей. И тут же подоспевший подручный сунул в руки Кямран-бею два объемистых пакета. – Вот, примите с уважением. Скромный дар от чистого сердца.
– Что вы, не надо, – Валька отстранил от себя оба пакета, свой и Порошевича, испугавшись, что Кямран-бей понял его неправильно и в скверном смысле.
Кямран-бей пакеты сразу отставил, и тяжко вздохнув, полез в
поясную сумку. Извлек на свет щуплую стопочку американских долларов, выжидательно посмотрел на «дорогих» гостей, может, нужно дать больше.
– Этого совсем не надо! Да что же вы! – с досадой вспыхнул Валька, и, увидав в лице Кямран-бея полное и уже какое-то внеземное непонимание, торопливо пояснил:
– Ничего не надо! Вообще! Ни сейчас, ни потом!
Кямран-бей понял. Деньги убрал и обозначил поворотом головы легкий поклон. Вот уж, повезло, так повезло. Если этот странный русский не шутит, то ему посчастливилось заиметь покровителя на самом верху. Выше уж и быть не может. Видать, он, Кямран-бей, чем-то русскому приглянулся. Конечно, такого большого человека беспокоить по пустякам он не станет, и милиции платить, конечно, придется. Но Кямран-бей уже знал, что денег давать нужно будет куда меньше, и тут свою роль сыграет вот эта крошечная картонка с телефонами. Милиции неприятности тоже не нужны. Однако, так нехорошо. Кямран-бей решительно поднял с полу пакеты.
– Вот, многоуважаемый, от всего сердца. Отказать нельзя. Обида может быть. Ты пришел, как гость, принес добрую весть в мой дом. Справедливость принес. Нельзя так уйти. Я хороший хозяин, как отпущу гостя с пустыми руками? Одна дыня, немного гранат, чуть-чуть помидор. Возьми.
Валька смущено переступил с ноги на ногу, украдкой взглянул на Порошевича. Денис Домицианович коротко кивнул. Валька протянул руки, взял пакеты, один передал Порошевичу.
– Хорошо. Спасибо вам. Но только в следующий раз я заплачу. Иначе, больше к вам не приду.
Кямран-бей белозубо улыбнулся. Он был доволен. Когда Валька с Денисом Домициановичем уже отошли от его палатки к ожидавшей их машине, он, неожиданно для себя, выкрикнул им вслед:
– Я буду торговать честно! Слово Кямран-бея!
Денис Домицианович, неловко пристраивая в руках громоздкий пакет, однако, посетовал Вальке:
– Это все лирика. Но вот скажи ты мне, почему мы должны этой ерундой заниматься? Ведь есть же мэр, есть же городской муниципалитет в конце концов. В каждую бочку затычку не вставишь, каждую выгребную яму не вычистишь.
– Денис Домицианович, что говорить, вы же сами все знаете. Господину Извозчикову это, простите, до одного места. А порядок в городе должно навести. Ведь это ваш город. И мой теперь тоже, – кротко возразил ему Валька.
– Ох, нахлебаешься ты, мой милый, со своим идеализмом! Помяни мои слова. И я, старый дурак, вместе с тобой, – Порошевич беззлобно чертыхнулся. У его пакета с треском оторвалась ручка.
Тридцать первого марта Валька вылетел в Москву. Дел на комбинате было невпроворот, но пропустить первое апреля он никак не мог. Ни за какие златые горы и сахарные коврижки. Первое апреля был Анин день рождения. И если бы Мухогорск смело ураганом, смыло селем или даже весь ГОК рухнул бы в тартарары, то и это бы не удержало Вальку на месте. Верный Костя встречал его в аэропорту на новенькой «вольво-850». Удивленному шефу он пояснил:
– Закупили оптом. Пять штук. Три месяца уж как. Две в подарок туда, – Костя многозначительно возвел очи горе, – одну Квитницкому, одну на семейные нужды для САМОГО, одну, стало быть, вам.
– Ну и ладно, – миролюбиво согласился Валька. Настроение у него было отличное, и спорить не хотелось. Да и что машина, подумаешь? В сущности, ерунда. У Кости он спросил, не уточняя:
– Как вы тут без меня?
– Нормально. Вашу новую тачку Быковец тишком хотел пустить в разъезд для своих дел, ну, в смысле, пока вы в Мухогорске. Чтоб не стояла зазря. Только наш Олег Дмитрич врезал ему по рукам. Вот я целых три месяца дурака и валял. Родителей ваших когда возил, по мелочи. В общем, солдат спит, служба идет.
Валька велел Косте везти себя домой, но не на собственную квартиру, а на Комсомольский проспект. Маму и Барсукова он не видел черт его знает сколько времени, лишь порой звонил. И, понятно, теперь хотел сделать старикам приятное. Покупку подарка для Анюты он отложил на завтрашнее утро. К тому же, сказывалась и усталость.
Дома было все по-прежнему. Да и чему меняться-то за прошедшие пять месяцев? Мама охала вокруг Вальки, сетовала, что сын похудел, осунулся лицом, металась между комнатой и кухней, то и дело запихивала в него какую-нибудь еду. Барсуков тоже не умолкал ни на минуту. Сначала отчим, распираемый любопытством, одолевал Вальку вопросами, но, скоро уразумев, что Вальке вести беседу с набитым ртом неэтично и затруднительно, перешел на повествовательную стезю. Пересказал все-все подробности своего служебного житья-бытья за время Валькиного отсутствия, не опустив ни одной прозаической детали. И учетную статистику по успеваемости, и сколько отчислили студентов в последнюю сессию, и что ректор Садовничий похвалил его, Барсукова, грамотой, и что вновь Дружников расщедрился – подарил факультету с десяток ксероксов и огромный, дорогущий, лазерный принтер. И как ездил с водителем Костей несколько раз на работу и с работы на новенькой Валькиной иномарке. Так только, дабы доказать неверующим, что пасынок его непростой человек. Больше и не надо, у Викентия Родионовича и своя, отечественная «семерка» вполне хороша, и субординацию нужно соблюсти. У декана ведь такой машины, да еще с персональным водителем, не имеется, вот и не стоит дразнить гусей.
Вальке самодовольное воркование Барсукова отнюдь не мешало, наоборот, было приятно, оттого, что привычно. Оно служило как бы символом домашней стабильности и покоя: бодро развевающимся флагом на башне форта, означающим, что за стенами бастиона все в порядке и разумном равновесии. Барсукову он вручил подарок: сделанного из бронзы медведя на малахитовой подставке. В передних лапах мишка держал отбойный молоток, а внизу, по малахиту, шла выгравированная золотом надпись – «Мухогорскому ГОКу 60 лет». Викентий Родионович млеющим голоском пискнул от восторга и тут же объявил, что Валькиному презенту непременно будет видное место на его рабочем столе. Еще бы, думалось Викентию Родионовичу, штука солидная, и досужий посетитель не раз спросит, причем здесь Мухогорский комбинат и какое к нему отношение имеет заместитель декана по учебной части. Вот тогда у Барсукова выпадет не один случай похвастаться.
С утра пораньше Валька выехал в город на поиски подарка. Людмила Ростиславовна сначала попыталась выразить досаду на то обстоятельство, что, если бы не Анин день рождения, сын бы и не подумал навестить их в Москве, но осеклась на полуслове, словно вспомнила нечто. Проводила Вальку до двери, и уже на пороге с неожиданным для нее драматизмом, погладила сына по щеке.
– Все будет хорошо, родной мой. Все будет хорошо, – напутствовала его мама. Странными, тревожными словами.
Подарок Валька искал придирчиво и долго. Впрочем, как и всегда на Анютин день рождения. Первое апреля, День Дураков. Что же, дураком он был, им и останется. Пусть Анюта любит Дружникова, и пусть Вальке любить ее теперь нечестно. Все равно. Да и кому какое дело. Тому, что Анин день рождения приходился на знаковое число, Валька уже не завидовал. В новые времена неожиданно выяснилось, что и его собственная дата появления на свет имеет свое значение. В нынешней России вдруг стал известен и популярен зарубежный праздник Хэллоуин, отмечавшийся в ночь с тридцать первого октября на первое ноября, то есть, именно тогда, когда и родился Вилим Александрович Мошкин. День Всех Святых и разгул нечистой силы – самый подходящий для него день. Или, как сказал по этому поводу Дружников, «и ничего удивительного, как раз естественно».
Наконец, Валька выбрал в антикварном магазине на Арбате изящный, старинный глобус на деревянной резной подставке. Ручной работы и умопомрачительной цены. Всегда совестливый, когда дело касалось излишних трат на «предметы роскоши», Валька, однако, не ощущал никаких внутренних разногласий, если расходовал деньги в Анечкину пользу. То есть, как и большинство людей, он от всей души отдавал своим любимым то, что им было совершенно без надобности. Что ж, интимные подарки в виде украшений и предметов женского обихода – это прерогатива Дружникова, а вот глобус от верного друга – в самую точку. И Валька поехал вместе с глобусом в дом академика Аделаидова. В первый раз. Впрочем, выбора у него не было. Почему-то в этом году Аня наотрез отказалась справлять день рождения вне дома, как Валька ни уговаривал ее по телефону. Категорично заявив, что либо он приедет к ней на квартиру, либо может не поздравлять ее вообще. И Валька согласился. То ли потому, что старые боль и раскаяние с течением времени поистаскались от частого употребления и потеряли свою остроту, то ли потому, что Валькина нынешняя деятельность во благо человечества начала приносить свои первые плоды искупления. Но Валька чувствовал, что хоть и не может до сих пор прямо смотреть в глаза академику, однако, посетить квартиру на Котельнической ему станет вполне по силам. Тем более, если это единственный способ увидеть Аню.
У подъезда на Котельнической набережной Валька, не без Костиной помощи, выгрузил из салона громоздкую, обернутую посеребренной бумагой, коробку. Огляделся вокруг. Невдалеке стояли новый шестисотый «мерседес» Дружникова и его джип с охраной. От джипа уже спешил расторопный Муслим помочь с коробкой и просто поздороваться. Валька встретил его приветливо, не отказался и от помощи. Одновременно тащить коробку и огромный букет из двадцати пяти роз ему было бы затруднительно. У самого подъезда в ряду чистеньких иномарок стояла такая же точно «вольво», как у него. Валька кивнул в сторону нарядной машины, мол, смотрите, забавное совпадение. Но Муслим его заблуждение тут же разъяснил:
– То Анны Палны тачка. Хозяин ей подарили.
– Неужто, взяла? – вслух удивился Валька. Это как же интересно Олег ее уговорил? – А ее «девятка» где? Сломалась?
– Да не-е. В этой теперь безопаснее, – загадочно пояснил Муслим.
«Ну и ну! Вот дела!», – не переставал удивляться про себя Валька все время, пока они с Муслимом поднимались в лифте на восьмой этаж. На лестничной клетке у двери академика Аделаидова прямо-таки Геркулесовыми столпами торчали еще двое охранников в строгих костюмах и с переговорными устройствами, спиральной лапшой повисшими на ушах. Валька непроизвольно поморщился. Олегов чрезмерный выпендреж с охраной был ему непонятен. Но, бог с ней. Один из столпов уже звонил в «академическую» дверь.
Навстречу Вальке легкой рыбкой выплыла нарядная, улыбающаяся Юлия Карповна, помогла раздеться. Аня, которая всегда, насколько он помнил, стремительно вылетала первой навстречу гостям, в прихожую не вышла вовсе. «Может, занята», – рассеянно подумал Валька. Он был обеспокоен тем, чтобы придать букету и подарку в своих руках наиболее торжественное положение. Юлия Карповна проводила его в гостиную, откуда доносился приятный и праздничный разноголосый гомон.
Валька вошел и увидел Аню сначала со спины. Она стояла рядом с Леной Матвеевой и давней своей университетской подружкой Кариной возле накрытого стола. На зов Юлии Карповны она повернулась к Вальке, сделала несколько тяжелых шагов ему навстречу.
Валька увидел всю ее и обомлел. Коробка и букет уже скользили из его обвалившихся рук на пол, Юлия Карповна и случившийся неподалеку Зуля еле успели подхватить и то и другое. Но Валька уже не помнил, зачем явился в дом к академику. Он даже позабыл о поздравлениях и о простом словесном приветствии, только молча и в упор, невежливо и прямолинейно смотрел на Аню. Бог его знает сколько времени. Теперь ему были понятны Анин отказ справлять торжество вне дома, иномарка у подъезда, и даже мамины прощальные слова. Почему он неожиданно испытал глубокий шок, тем более от вполне естественной в природе вещи, Валька и не старался себе объяснить. Да и не мог. Просто для него в этот миг рухнуло нечто, находящееся вне разума и сознания, и внутри взамен возникло лишь стойкое ощущение непоправимой катастрофы.
Аня тоже не нашла слов, чтобы вывести Вальку из его окаменелого состояния. Да она и не предвидела такой реакции. И теперь также молча глядела на Вальку, словно выжидая чего-то. Но ничего не происходило. Анечке стало неловко, будто она вдруг почувствовала себя голым королем. Кровь прилила к ее бледным щекам, заливая их краской необъяснимого стыда. Больше всего на свете ей хотелось спрятать с глаз долой свой огромный живот, или хотя бы немного втянуть его в себя. Но ни то, ни другое было невозможно. А Валька все смотрел.
– Эй, ты чего? – раздался рядом чей-то голос. И Валька явственно ощутил болезненный тычок в правом боку. Да это же Ленка Матвеева! Он вдруг спохватился, полностью пришел в себя.
Ему уже совали обратно в руки подарок и букет. Послышались смешки, впрочем, беззлобные. Надо было собраться, и любой ценой. Многолетние тренировки по внутренней концентрации помогли Вальке это сделать.
– Извините, ради бога. Я не знал. Я даже как-то ошарашен, – Вальке удалось вполне натурально улыбнуться и смущенно чуть развести в стороны руки, занятые коробкой и цветами. – Это же здорово! Стало быть, у меня есть два повода для поздравлений, – и он вручил, наконец, Ане глобус и розы.
Валька поцеловал Анюту в щеку, склонившись к ее лицу издалека, чтобы ненароком не задеть живот. Она приняла поцелуй с некоторой обреченной покорностью.
– Олег, ну ты и жук! Ничего ведь не сказал, и это лучшему другу! – упрекнул Валька Дружникова. Тот стоял у окна и о чем-то тихо беседовал с академиком Аделаидовым. Сцену с подарком он пропустил, увлеченный разговором, и теперь повернулся на Валькин окрик.
– Здорово! Я думал, ты давно знаешь! – Дружников был непритворно удивлен. Он подошел к Ане, крепко, но и осторожно обнял ее за плечи. – Нам уж рожать через две недели. Ну, ты даешь!
– А кто будет? – поддельно весело поинтересовался Валька. Руку Дружникова на Анином плече ему не хотелось замечать.
– Мальчик! – гордо и чуть хвастливо ответил Дружников.
– Павлик, – тихо, ни на кого не глядя, сказала Аня.
– Ну, да. В честь отца, – пояснил Дружников, как нечто, само собой разумеющееся.
Потом гости сели за стол. И Валька тоже сел. Не очень-то обращая внимание, что место ему отвели, немного нарочно, рядом с Константином Филипповичем. Он даже заговорил с академиком, и вполне легко посмотрел старику в глаза. Правда, ни самого Аделаидова, ни его лица Валька по-настоящему не видел. Но все равно некая незримая черта между ними стерлась раз и навсегда. Плохо это или хорошо, Валька вот так сразу не смог оценить. Но мимоходом решил, что скорее плохо. С противоположной стороны внушительных размеров стола на него несколько раз вопросительно взглянул Дружников. Валька сначала не понял, но после сообразил. Скосил в ответ взор на академика и отрицательно покачал головой. Дескать, все в порядке, не парься. Дружников вроде бы удивился, но может, Вальке это только показалось.
Банкет в честь именинницы он запомнил частями, просто потому, что быстро напился. Впрочем, безобидно и незаметно для окружающих. Квартира академика сквозь хмельную дымку даже показалась ему приятной. Большая, но уютная, с громоздкой мебелью, не то, чтобы антиквариат, но и не современная гарнитурная легковесность. Его глобусу тут будет славно, невольно и вдруг подумалось Вальке. И еще ему отчего-то непременно захотелось увидеть комнату, в которой когда-то жил Борька. Зачем? А низачем. Валька, внутренне пошатываясь, тихо отправился на экскурсию по квартире. Его никто не удерживал, мало ли что, может, человеку нужно в туалет. Но Борькину комнату он опознать не смог… Внезапно он оробел, и печальный, остановился в коридоре, возле полуприкрытой двери в ванную. Стоял, уперевшись одной рукой в прохладную стену. Пока кто-то не подошел к нему сзади и не обнял за пояс, осторожно и непререкаемо. Это была Лена.
– Худо тебе? – спросила она непонятно о чем.
– Угу, – ответил ей Валька. Но он имел в виду не последствия от выпитого.
Однако Лена поняла правильно.
– Все отравлено. Все, что дорого. Везде яд. Он уже течет ручьем. Отовсюду, к чему бы он ни прикоснулся. Мы скоро задохнемся. И начнем погибать. Как в Чернобыле.
Последнее слово ударило Вальку, будто пылающий огнем бич. Божий бич.
– Как? К чему здесь Чернобыль? – он в испуге попытался оттолкнуть Лену прочь, но только завалился на ее плечо. Подумал: «хорошо, что она держит меня».
– Ни к чему. Это я так, для сравнения, – успокоила его «глупышка» Торышева. Впрочем, нет, она теперь Матвеева.
– Ты не любишь Олега, – Валька не спрашивал, лишь констатировал факт. – Он очень хороший, он мой лучший друг. А ты дура. А я задыхаюсь, и все мы задыхаемся. И скоро сдохнем. Так какая разница?
– Я не хочу, – без всяких эмоций ответила Лена, совсем не обидевшись на «дуру». Она все еще держала Вальку на своем плече.
– И я не хочу. Но ничего не поделаешь, – ответил Валька. Вдруг неожиданно для самого себя, с высоты своего роста он уткнулся ей в волосы, растрепав прическу, и попытался заплакать. Но слезы не получились, вышел лишь приглушенный вой. Так скулил бы выбракованный щенок, которого хозяева из жалости не стали топить, а вынесли в коробке на помойку.
Лена невесомой рукой гладила его по щеке у виска – все равно он не мог перестать, и сдавлено стонал. А в голове, сквозь алкогольную пелену, пробивалась в темноте одна мысль. Сможет ли все-таки Бог создать камень..?
Уровень 30. Джокер в колоде
Дружников скоро придумал. План, простой, как все гениальное. Как заставить дядю и племянника Беляевых расстаться, причем совершенно добровольно, с принадлежащим им пакетом акций.
– И плевать по какой цене, возьмем кредит. Тебе организовать такую ерунду – раз плюнуть. Может, и желать ничего не надо. Под Мухогорский ГОК нам любой банк даст. Да еще упрашивать будут, – разъяснял Вальке детали операции Дружников. – А Гене Вербицкому какая разница, с кем спать? В смысле, иметь дело? С нами даже лучше. Все ж таки, свои люди. Он и сам не допустит, чтобы завод попал в чужие руки.
Так-то оно так, думалось Вальке, но уж очень рискованное предприятие затеял его друг. Отважное, и на Валькин взгляд, совершенно справедливое. От самого же Вальки требовалось лишь пожелать Дружникову удачи в одном единственном разговоре. По сути, разговор этот представлял собой примитивную форму доноса, но так Беляевым и надо. Как говорится, кто с мечом придет. О подлинных намерениях дяди и племянника Валька ни малейшего понятия не имел, прямого общения с ними избегал, а Дружникову на слово верил безоговорочно. К тому же затея Олега совсем не казалась Вальке закулисной подлостью. В ней скорее было нечто, отдававшее Шервудским лесом и затаившимися в нем Робином Гудом «со товарищи».
А затевал Дружников смелую до глупости каверзу. Имея некоторые связи наверху, недаром же он окучивал Московские огороды, Дружников решил выступить с легкими жалобами и тяжелыми разоблачениями перед знакомым ему Помощником. Страшно сказать, самого Президента. Разоблачать он, само собой, имел в виду дядю и племянника Беляевых. И за приличную мзду. Сложность заключалась лишь в том, что и Беляевы имели не одну волосатую лапу там, где надо, и тоже могли влиять на настроения в верхах. Но у Дружникова была козырная карта, которая дяде и племяннику даже во сне не снилась. Валька. Именно Валька мог сделать так, вернее, пожелать, чтобы Помощник выслушал и принял близко к сердцу интересы именно Дружникова, и мзду бы возжаждал принять только от него и ни от кого другого. А затем натравил бы на неудачливую родственную парочку Генеральную прокуратуру. Нет, конечно, никто не собирался упечь Беляевых на ту самую «зону», которую, по уверениям Дружникова, они мечтали воссоздать в Мухогорске. Тут и у Вальки, и у Дружникова руки были коротки. Но вот явственные пожелания, идущие с головокружительной высоты власти, и тонкие намеки должны быть поняты дядей и племянником с полуслова. Собрать манатки и денежки, какие удастся прихватить, и убираться с глаз долой на тропические острова или западноевропейские просторы, по желанию. Сидеть там тихо и не отсвечивать.
Дружников обещался все сделать сам, от Вальки требовалось, когда наступит ответственный момент, пожелать ему удачи в бою. Дружников, вместе с опасливым Каркушей и бесшабашным, на все готовым финдиректором Кадановкой составили с акробатической ловкостью необходимый документ. Позволявший в случае нужды взять Беляевых за горло. Ну, или за то место, за которое обычно принято брать слишком удачливых бизнесменов. От всех остальных заинтересованных лиц, план, само собой, держался в строжайшей тайне. Да и Каркуша с Кадановкой мало представляли, какой именно цели послужат хитро подобранные и составленные бумаги.
Когда настал день «икс», Валька прибыл в Москву. Ему казалось, что в столице, вблизи места непосредственного действа, собраться будет легче. Дружникову тоже добавляло уверенности Валькино присутствие. Мало ли что, вдруг флюиды окажутся менее эффективны на расстоянии.
У Вальки имелась и еще одна причина, по которой он со всем пылом души втравился в это, прямо скажем, не самое красивое на свете предприятие. Недавно, всего месяц назад, на свет появился маленький Павлик Дружников. И это событие странным образом перевернуло Валькино мироощущение. Аню, после злополучного дня рождения, он не навещал, и почему-то, не желал этого. Он даже не поздравил ее, ни лично, ни по телефону, а все нужные к случаю слова произнес перед Дружниковым, с ним и выпил за здоровье матери и младенца. Но вот сам новорожденный Павлик… В Валькином сознании этот ребенок вызвал неожиданную метаморфозу. Павлик, которого Валька ни разу не видел даже на фотографиях, каковых пока не имелось в наличии, не ассоциировался для него никоим образом ни с Аней, ни с Дружниковым… А с покойным папой Булавиновым, чье имя малыш и унаследовал. И Валька полюбил его заочно, как продолжение чего-то такого в своей жизни, что безвозвратно ушло и потерялось во времени, а вот теперь отчасти вернулось. Ему захотелось, чтобы Павлику хорошо было в мире, в котором он как бы заново родился. Чтобы к моменту, когда Анин ребенок вырастет, и станет понимать, в этом его мире не существовало «зон» на месте рабочих поселков, старух с голодными глазами, интеллигентных профессоров с растерянными лицами, и бритоголовых братков с диктаторскими «пушками». Поэтому – надо помогать и отцу Павлика, который, конечно, далеко не ангел, как с некоторой печалью начал осознавать Валька, но все равно, лучший и любимый его друг. Вдобавок твердо знающий, что именно требуется сделать для светлого будущего, пусть и не вполне чистыми руками. И Валька поневоле впадал в весьма распространенное человеческое заблуждение о том, что грязные методы при достижении благой и высокой цели могут не опорочить последнюю и не превратить ее в свою же противоположность.
Итак, Дружников отбыл с эскортом на знаковую в своей судьбе встречу. А Валька заперся наглухо в его кабинете, отключил мобильный телефон, и категорически велел секретарше Вике ни с кем его не соединять. Даже если на офис «Дома будущего» начнут падать камни и сера с небес, а хулиганы сообщат, что в подвале заложена бомба. Длинноногая, пышногрудая Вика сильно удивилась Валькиному распоряжению, отчего ее кукольное личико приняло туповатое выражение, но, как и положено классной секретарше, на словах не выразила ничего, кроме: «понятно» и «хорошо». Своим рабочим местом Вика дорожила.
«Дом будущего» занимал уже не этаж, а все здание целиком, выкупленное у окружного муниципалитета в бессрочную аренду. Старый, поверхностно отреставрированный особняк теперь напоминал деловито гудящий муравейник. Шумы от его неустанной, хлопотливой деятельности пробивались и через наглухо запертую дверь кабинета, но Вальке они нисколько не мешали. Сосредоточиться он мог и в самой нерасполагающей к медитациям обстановке. Его нынешнее уединение скорее служило некоей данью ритуалу, сопровождающему особо важные пожелания удачи. Но вот странное дело, сказал Валька сам себе, устраиваясь поудобнее в огромном, монументальном рабочем кресле Дружникова, собственно вихрь удачи уже давным-давно не является ему. С тех самый пор, как он, Валька, полностью посвятил себя делам Дружникова. Ни один человек после его дорогого друга не был более удостоен его симпатией в мере, достаточной для явления вихря. У Вальки словно бы не оставалось на это душевных сил. Но он прозревал и иной, истинный ответ. Вихря, красочного и полного восторга, отныне не будет никогда. Он обменял его на сомнительную способность искусственного управления личными эмоциями и утилитарное, насильственное использование своего дара. И вовсю отныне колол орехи королевскими печатями, как нищий принц у Марка Твена.
Зато оставалась стена. К ней и за нее дорога была открыта и доступна в любое время. Но Вальку это обстоятельство мало сказать, что не утешало.
Однако, настала пора сосредоточиться, и Вальке пришлось отбросить посторонние переживания. Что он и сделал, быстро, привычно, легко.
Дружников прибыл на встречу в точно оговоренное время, но дожидаться ему все же пришлось около получаса. Неофициальное рандеву было назначено в номере гостиницы «Националь», словно бы невзначай, но Дружникова именно такая осторожность Помощника устраивала более всего.
Разговор начался и покатился в нужном Дружникову направлении с поразительной легкостью. Помощник не только слушал внимательно, но и с немалой долей доброжелательности, словно именно к Дружникову он ощущал особенное расположение. «Валька. Это, конечно же, Валька. Делает свое дело», – отметил про себя Дружников, не прерывая, однако, изложения вопроса Помощнику. Но внутренне он позволил себе немного расслабиться. Уже было ясно, что и Помощник, как многие до него, находится в состоянии горячей заинтересованности и внезапно вспыхнувшей симпатии к нему лично, и не мечтает ни о чем ином, как принять участие в предстоящей авантюре. Правда, сумму за участие Помощник обозначил несколько выше той, на которую рассчитывал Дружников, и, видимо, никакой Валька своекорыстие важного чиновника ослабить бы не смог. Но Олег Дмитриевич согласился не раздумывая. Важно было, что Помощник ответил принципиальным сотрудничеством. Расстались они чуть ли не друзьями.
Вернувшись в офис, Дружников сообщил Вальке: дело, считай, сделано. Более того, Помощник клятвенно заверил Дружникова, что о его личном вкладе в устранение дяди и племянника никому, а последним в особенности, ничего известно не будет. Вальке теперь предстояло вернуться на завод, а Дружникову продолжать старания в Москве.
Через неделю Генеральная прокуратура возбудила уголовное дело. О государственных хищениях в особо крупных масштабах. Дружников ощутил себя на утыканном иголками стуле, с которого он не имеет возможности встать, а должен выжидать и высиживать положенный срок. Однако, рассиживаться ему было по сути некогда. Не сегодня-завтра, если Беляевы не полные идиоты, они выйдут на него с интересным предложением, а, чтобы это предложение принять, Дружникову необходимо иметь в своем распоряжении достаточную денежную сумму. Стало быть, предстоят хлопоты.
Но ни хлопоты, ни напряжение охотничьего азарта, ни ощущение головокружительного риска, вызывавшее кризисное состояние нервов, не портили настроения Дружникову. Он ОЩУТИЛ. Нечто, чего в помине не было раньше. Его удача давала след. Хотя слово «след», пожалуй, и не являлось точным определением. Скорее она увеличила свою внешнюю протяженность. До этого момента Валькина удача была строго конкретной и направленной, то есть действовала в заданном секторе некоторое, ограниченное время. А в периоды между пожеланиями паутина выполняла скорее охранительные функции, хотя несла с собой некий общий благоприятный фон, однако, не прогнозируемый в своих проявлениях. Теперь все было иначе. Дружников будто видел, но не глазами, меру отпущенной ему удачи, напоминавшую комету с хвостом. Откуда-то само собой он понимал, что, пока хвост тянется и не сойдет на «нет», его можно поворачивать и им можно управлять. Дружников попробовал, и действие у него получилось, хотя потребовало немалых усилий. Нет, конечно, это не были полноценные желания, потому как не выходили за рамки хвоста кометы. Но вот, к примеру, влиять в нужную сторону на Помощника в процессе их дела он сумел и сам, не обращаясь за помощью к Вальке. Более того, Дружников точно знал, как это сделать, словно внутри него паутиной было заложено некое руководство по употреблению, которое и раскрылось перед ним в назначенное время. И порой, внутри себя, не в физическом теле, а как бы вытекая из его сущностного «я», Дружников улавливал легкие движения. Будто нечто, крепко спавшее до поры, вступило в стадию пробуждения, вот-вот очнется от дремы и уже ворочается и подает признаки жизни. Он не сомневался ни минуты в том, что это такое. Вечный двигатель в нем почти оформился и созрел, еще немного, и он начнет свою работу. Ставить в известность Вальку о происходящих с ним переменах Дружников не спешил, точнее сказать, он не собирался этого делать. Оружие увеличивает свою силу оттого, что пребывает в секретности. К тому же Валька мало чем мог помочь Дружникову. Насколько Олег знал, сам Валька никогда не ощущал удачи и ее потоков внутри себя, а только вне, по отношению к другому. Его чувства ограничивались восторгами от кружения и взрывов вихря. И Дружников знал, почему это так. Валька был лишь податель жизни вихря, Дружников же был его владельцем. Так отличается врач, дающий лекарство пациенту, от самого больного, внутри которого лечебное химическое вещество производит свое действие. Врач наблюдает, прописывает и советует, но изменения происходят не в нем.
Дружников, хоть отныне и был уверен, что все правда, и надежды его сбудутся, однако, приготовился к ожиданию. Впрочем, ждать теперь предстояло легко и радостно, ибо присутствовала уверенность в конечном успехе. Но вряд ли это случится завтра. Чтобы достаточно окрепла паутина Татьяны Николаевны Вербицкой, понадобилось без малого пятнадцать лет, и даже сейчас Валька время от времени продолжает ее питать, хотя и нечасто. Вечный двигатель у Татьяны Николаевны не получился. Сам он на протяжении восьми лет вбирал в себя мощнейший поток пожеланий удачи, и вот только-только ему вышло первое обещание на будущее. Но вышло. И это было важнее всего. Дружников, находясь во власти внезапного радостного порыва, хищно потер руки. Ничего. Он подождет. Подождет.
Беляевы вскоре действительно потребовали от Дружникова спешной и тайной встречи. Словно царские офицеры, ищущие спасения от ВЧК. Судя по всему, земля плавилась и утекала в трещины под их заплетающимися ногами. Дружников предусмотрительно пригласил на встречу и Вербицкого. Слухи о кознях, затеянных прокуратурой, шустрыми блохами давно прыгали по деловым кругам, и Геннадий Петрович, понятно, был в курсе событий. И даже, к радости Дружникова, первым высказался о возможности обращения к ним дяди и племянника с интересным предложением. Дружников и Вербицкий тут же и составили комплот. Об участии Олега в инсценированном гонении на обоих Беляевых сам Геннадий Петрович ничего не знал, Помощник сдержал свое дорогостоящее слово. Да если бы и узнал, то все равно бы изумился и не поверил. Дружников, слов нет, человек рисковый, но не безумный.
Переговоры были стремительны и бурны. Дружников выиграл и их. И опять не без Валькиного участия. Однако, вмешательство его дорогого друга ныне не задевало Дружникова. Скорее наоборот, неудержимое его желание кричало и требовало: «Больше, больше удачи!». Каждый лишний кирпичик, заложенный Валькой в основание его нового будущего, приближал вожделенный час освобождения.
Акции переделили по-новому. Пятьдесят один процент «Дому будущего», читай, Дружникову, двадцать пять Вербицкому и его друзьям, остальные решено было оставить до поры в руках второстепенных вкладчиков. Беляевы тихо отбыли на постоянное место жительства: дядя – в гостеприимный Израиль, племянник – в далекие американские штаты. На заводе состоялись внеочередные перевыборы, и Дружников отныне являлся не только Генеральным директором ГОКа, но и Председателем совета его директоров. А для Вальки места в совете опять не оказалось. И он опять не придал этому никакого значения. Хотя даже для «Армяна» нашлось директорское кресло.
Впрочем, положение Вальки на комбинате никак не изменилось. По-прежнему все внутренние заводские дела лежали на его плечах. Дружникову было не до мелочей, связанных напрямую с управлением комбинатом, да и вряд ли теперь он мог бы соперничать с Валькой в этой сфере. К тому же он готовил новый захват. И атаковать намеревался сразу в нескольких точках. В первую очередь Дружников начал конкретные переговоры для выкупа производства медного кабеля и проволоки в соседнем районе, что давно уже собирался сделать, но мешала морока с Мухогорскими делами. Теперь руки у него были развязаны. К тому же требовалось как можно скорее осуществить договоренность с Вербицким и посадить на обещанное им место советника по экономике при Каляевском губернаторе своего человечка, пока Геннадий Петрович не передумал. Место то выходило гиблым, и работа на нем предстояла грязная, но и намеченную на место кандидатуру Дружникову было ничуть не жаль. Он намеревался пересадить с ухоженной московской делянки под бок губернатору Зулю Матвеева, нежелательного и обременительного свидетеля собственного темного прошлого. Рано или поздно от Матвеева придется отделаться, так пусть еще раз послужит на пользу Дружникову. Олег Дмитриевич был умен и дальновиден, и предчувствовал уже сейчас, что настанет такой момент в его головокружительном подъеме, когда и сам Геннадий Петрович Вербицкий окажется ему помехой. Дружников хотел себе в будущее владение целую область, да и ту, как ступеньку на следующий этаж власти. Сани же он привык готовить летом. Одна только сложность неперепрыгиваемой канавой виделась ему на пути. Вербицкий – это тебе не Беляевы. За ним – Татьяна Николаевна, за ней вихрь, а за ним Валька. Тут нахрапом не возьмешь. Но Дружников не сдавался и в более безнадежных ситуациях, не собирался делать этого и сейчас.
Валька, на другой день после выборов нового совета, словно ангел, несущий благую весть, радостный вошел с утра в кабинет к Денису Домициановичу:
– Что же, поздравим другу друга. С победой. Наш теперь завод, и мы на нем хозяева. Ох, и натворим мы с вами дел! – и Валька чуть ли не полез обниматься к Порошевичу. Но выражение лица Дениса Домициановича его осадило и сбило с толку.
– Валя, не пойму, чему ты радуешься? – тревожно и грустно спросил Денис Домицианович. – Нас вчера раздели и распяли, а завтра пустят по миру. Я, конечно, и мысли не допускаю, что ты тоже приложил к случившемуся руку – вон, тебя даже в совет не пригласили. Но и твоих восторгов я не понимаю. Или ты, быть может, как раз сегодня утром сошел с ума? К общему прискорбию.
– Денис Домицианович, дорогой! Да что это с вами? Ведь Беляевых нету больше. И контрольный пакет у «Дома будущего»…
– То-то и оно. Последний, слабый, кордон разрушили. Теперь беспредел начнется. Беляевы, те хоть местные были. Можно даже сказать, свойские. Один брат бывшего первого секретаря обкома, покойного Юрия Кондратьевича, светлая ему память, другой – сын. У них совесть, пусть какая-никакая, но присутствовала. И оба люди вменяемые. А нынче все. Приплыли. Твой Дружников – это худшее, что могло случиться с комбинатом.
– Господь с вами, Денис Домицианович! Все как раз наоборот, – поспешил разуверить его Валька, несколько изумленный неожиданным выпадом Порошевича. – И вы никогда раньше плохо про Олега Дмитириевича не говорили.
– Не говорил. Не в моих правилах хаять в лицо близкого тебе человека. Вы ведь с Дружниковым не разлей вода. Хотя ума не приложу, что может связывать таких различных между собой людей. Да я грешным делом думал, что ты и без меня все про своего дружка знаешь. Выходит, был не прав. Выходит, ты, Валя, куда больший дурак, чем я предполагал, – с некоторым вызовом постановил Порошевич.
– Уверяю вас, вы ошибаетесь. Об Олеге Дмитриевиче многие и до вас имели негативное впечатление. И меняли его впоследствии. Все отныне будет по-другому. И на комбинате, и в Мухогорске начнется новая, замечательная жизнь. Ну, я вам обещаю, – в Валькином голосе слышалась и мольба.
– Могу себе представить, – ответил Порошевич, и будто закрыл вопрос. Но и счел уместным напутствовать Вальку странными словами:
– Вот что, Валя. Чтобы ни случилось, ты запомни. В любой момент ты можешь прийти ко мне – моя дверь для тебя открыта. И мой тебе совет: поскорее очнуться и понять, на каком ты свете. И с кем. Не то поздно будет.
Больше к этому разговору ни Валька, ни тем более Порошевич не возвращались. Хотя между ними возникло нечто, вроде тайного содружества, сильно отдающее подпольем. И Валька, даже против собственного желания, впервые за весь срок своей дружбы с Олегом, задумался о том, что же в действительности видят его глаза и слышат уши. Но время для выводов еще не настало. Время же для исправления ошибок было безнадежно упущено. Валька об этом не знал.
Уровень 31. Точка возврата
Как ни пытался напугать Вальку тягостными пророчествами Денис Домицианович, жизнь в Мухогорске текла именно тем чередом, который на радостях предположил и предсказал Валька. Реальная власть на комбинате, а значит, и в городе, перешла в руки «вечернего» клуба. Если же в совете вспыхивали внезапные и частые очаги несогласия, то Порошевич и Юрий Тарасович Дикой, как полновесные директора с правом голоса, бросались в бой и тушили зловредное пламя. Дружников в дрязги на совете не вмешивался, был нейтрален и словно бы равнодушен к исходу сражений, хотя речь шла об ограничениях его же собственной сверхприбыли. И потому лагерь «вечернего» клуба побеждал. Совет советом, но раз хозяин контрольного пакета самоустранился и молчит, стало быть и последнее слово будет за теми, кому принадлежит действительная, а не номинальная власть над комбинатом.
Особые хлопоты доставляли клубу «Армян» и капризный Семен Адамович, иногда к ним примыкал и Кадановка, тоже вошедший в совет, но был непостоянен, как ветреная барышня. Серега Кадановский своим голосом дорожил, и бесплатные услуги не числил в добродетелях. Потому, всякий раз за его участие «Армяну» и Квитницкому приходилось делиться с Кадановкой куском. Дружников финдиректору на беспринципную корыстность не пенял. Его забавляли и претензии Кадановки и его флюгерные выкрутасы, так легко управляемые и прогнозируемые с помощью переменчивых денежных течений. Для «Армяна» и Семена Адамовича финдиректор служил своего рода жупелом, дохлым насекомым в тарелке вкусного борща, головной болью и свечкой от геморроя одновременно. Дружникову же он все более нравился, а суетная маята «Армяна» и Квитницкого с привлечением зыбкого в моральных устроениях Кадановки на свою позицию доставляла созерцательное удовольствие. Тем более, что финдиректор допускал вольности только до тех пор, пока их допускал в свою очередь Дружников, и никогда не стал бы он плеваться против встречного ветра. Иванушка Каркуша в тех баталиях не участвовал, старался делать вид, что его лично не интересует ничего, кроме юридической документации.
Скоро члены клуба установили тот факт, что зловредный тандем «Армяна» и бывшего начальника сбыта можно отчасти нейтрализовать, предоставив им внешние привилегии. Так были им выделены и роскошно обставлены несколько дополнительных кабинетов, отремонтирован специально для утех и загородный директорский дом отдыха. Клуб старался не замечать ни их барской бесноватости, ни масштабных попоек с мэром Извозчиковым на лоне природы и в гостинице, ни мелких безобразий с местным женским полом, ни темных делишек с муниципальной городской казной. Дружников тем временем продолжал сохранять безучастный вид.
А в жизни Вальки случилось и приятное обстоятельство. В область из Москвы переехал старый его друг Зуля. Оставив неплохое и перспективное место в министерстве финансов, где, между прочим, Матвеев успел дослужиться до начальника отдела, однако, не без помощи некоего Дружникова. Лично Вальку выбор Матвеева, мало понятный для успешных столичных делопроизводителей, ничуть не удивил. Что же, Олег умел увлечь за собой куда более несговорчивых и высокопоставленных бонз. Валька рад был и тому, что старый его школьный приятель теперь причастен к одной с ним идее, и плывет в той же лодке. Матвеев часто наезжал из областного Каляева в Мухогорск, повидаться и поболтать, иногда и просто распить бутылочку в дружественном кругу. Из его отрывочных замечаний, впрочем, случайных и без лишней откровенности, Валька понял, что Матвееву на его месте в области приходиться несладко. Что Дружников вынудил его занять позицию конфронтации по отношению к губернатору и людям Вербицкого, а сам никак не пытался при этом защитить или поддержать Матвеева, делал вид, что новый советник действует исключительно по собственной инициативе. Зуля в результате собирал на свою шкуру все злоядные колючки административного чертополоха. То есть, попросту был для губернатора и его приближенных чужим, нежелательным элементом, изгоем, гнойным фурункулом, который и сам не пройдет, и резать его опасно. Матвеев в последнее время стал выглядеть неважно, потерял былой лоск, осунулся лицом и несколько опустился в быту. Лена переехать в Каляев не пожелала, да и служба удерживала ее в Москве. Но Валька знал, что Зуля отнюдь не живет монахом, то и дело заводит необременительные связи, в основном с женщинами в возрасте. Что тоже не добавляет ему популярности в губернаторском кругу. Однако, Зулины намеки и смутные жалобы рождали некоторые недоумения. О чем однажды Валька и сказал напрямую:
– Может, ты чего-то недопонял или понял неправильно? Зачем Олегу настраивать тебя против Геннадия Петровича и его окружения? Ведь мы давно уже одно дело делаем. Да без Гены вообще бы нашего «Дома будущего» не было. Мы, так сказать, вечные и благодарные союзники.
– Там своя политика, – уклончиво ответил Матвеев. Было видно, что разговор о Вербицком ему не нужен и неприятен.
Но Валька нежелание Зули проигнорировал, на его взгляд вопрос следовало разъяснить до конца:
– Может, Олег не причем? Может, ты затеял игру на свой страх и риск? Зуля, это так?
– Так, так! Все, доволен? Вот, я сознался! И хватит об этом! – внезапно сорвался в визгливом, гневном вопле Матвеев. Потом, однако, взял себя в руки:
– Я тебе ничего не говорил, ты от меня никаких комментариев не слыхал. Может, я не так понял.
Может, Дружников не так сказал. И довольно, и будет. Я к тебе приехал отдохнуть и расслабиться, а ты из меня душу вымораживаешь.
Матвеева же Валькин штурм не на шутку испугал. Зуля корил себя за несдержанность, за распущенные нюни, за легкомысленное беспамятство. С кем говорил, и, главное, зачем? Валька в этой игре за болвана, а он к нему за сочувствием! Матвеев-то прекрасно понимал, что от него надо Дружникову. Что Дружников представляет из себя на самом деле, кому же знать, как не ему, Зуле? Он сам его выбрал и сам направил, и вот настал его черед платить. Впрочем, Матвеев на сложившуюся ситуацию имел свой, далекий от трагизма взгляд. Конечно, сейчас ему несладко, и нынешняя служба больше походит на волчий капкан. Но как только Дружников предложил ему переезд и участие в своих делах, Матвеев согласился, не колеблясь и не раздумывая ни минуты. Он давно этого ждал и давно на это надеялся. Должна же выйти и ему рано или поздно заслуженная награда. Теперь Дружников привлекал его непосредственно к своим интересам, оделял ролью соглядатая и дерьма в вентиляторе, приближал и брал в команду. Оставалось еще немного запачкать руки и потерпеть обиды, а тогда… Тогда и он, Зуля, получит все, что ему причитается. Когда Валькины часы уже тикают на исходе, да и очередь Гены Вербицкого видна не за горами. А он, Матвеев, окажется с победителем в надежде на свой собственный, крохотный лавровый венок. Все же он у Дружникова главный консультант и доверенный хранитель тайны – сколько вместе выпито, и не передать. Неужто это ничего не значит?
Матвеев начисто забыл, что во времена совместных эскапад по столичным, ночным заведениям, пил в основном он, а Дружников больше спрашивал и слушал. И что история и литература с примерами писаны и доступны даже для круглых дураков, надо лишь захотеть примерить на себя и понять. Но Матвеев, стоя на гребне волны, ощущал лишь ее стремительное движение, упуская из виду, что, достигнув берега, волна свернется в прибое и неизбежно накроет его с головой.
В клубе к Матвееву отнеслись настороженно. Выпивать с ним, конечно, выпивали, но лишнего не говорили и не обсуждали вслух. Порошевич даже предостерегал Вальку:
– Все же странные у тебя друзья-приятели. Один паук-кровосос, другой мокрица скользкая. Вот и верь после того в пословицы.
– В какие пословицы, Денис Домицианович? – с беззаботной смешинкой спросил Валька. К тому, что старик с недоверием и негативным подозрением относится ко всем новым людям, Валька уже привык, и всерьез опасения Порошевича не принимал.
– А такие: скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе кто ты. Вот ты на своих друзей не похож…, – тут Порошевич на секунду задумался и после высказал неожиданную мысль, – может пословица-то как раз права. Только мы ее понимаем неверно. Может, смысл ее в том, что каждый человек по сути своей противоположен своим друзьям. И если человек хороший, вокруг него непременно будут виться предатели и негодяи. Зачем им друг с дружкой водиться? Пиявка к пиявке не прилипает.
– Это в вас пессимизм перемен говорит, Денис Домицианович. Меня-то вы тоже не сразу приняли, – утешил его Валька.
– Верно, не сразу. Я к тебе присматривался, хотя и недолго. Но поверь, ни единой минуты не думал о тебе плохо. Просто не мог понять, кто ты. Большой и умный ребенок, или донкихотствующий городской сумасшедший. Теперь вижу, что первое. Ты только знай, я хоть немолод и не раз бывал бит, но в обиду я тебя не дам. Пока жив.
– Вот и спасибо, вот и хорошо, – миролюбиво согласился Валька. Готовность Дениса Домициановича встать на его защиту и тронула Валькино сердце и одновременно позабавила. Кто и от чего может уберечь его, невольного хранителя и повелителя стены? Это от Вальки нужно защищаться, а не наоборот. Впрочем, последняя мысль была уже грустной.
Дружников, однако, не дремал. Сонное его состояние выглядело таковым лишь со стороны. Мысли его текли в том же направлении, что и у Порошевича, зато ход их Дружников оценивал совсем с иной точки зрения. Союз Вальки и Дениса Домициановича, как и весь «вечерний» клуб в целом, очень и очень тревожили в нем ту незримую субстанцию, которую досужий романист без оснований назвал бы душой. И как он умудрился проглядеть выросшую прямо под его собственным носом, пусть неформальную, но весьма опасную и оппозиционную коалицию! Но что же он, Дружников, мог поделать? Только благостную физиономию в ответ на гадостные пакости. Клуб покушался на самое святое, на его безжалостно добытые капиталы, а деньги именно сейчас Дружникову были ох, как нужны. Завод по производству кабеля, считай, уже в кармане. Тут и Валька не понадобился, обошелся собственными силами и умом. Переговоры по приобретению авиакомпании «Уралтранс» подходят к концу, и скоро предстоит выкладывать на стол первый взнос. Да еще затея с собственным банком в Москве! Едва-едва получил лицензию. Банк «Глория», название сам придумал. И домик под него уже присмотрел. А где на все денег взять? Где взять-то? Какого черта он, Дружников, должен обогащать комбинат, когда Мухогорский ГОК для того и был приобретен, чтобы наоборот, обогащать Дружникова! У комбината и название подходящее: горно-обогатительный. Вот пусть и обогащает.
Конечно, ради Вальки он готов потерпеть, и с деньгами как-нибудь выкрутится. Ему ли не иметь кредита! Глупо рисковать сейчас, когда вечный двигатель в нем уже намекнул о своем пробуждении. Все остальное пока не так важно. Все, кроме одного. Удача именно теперь должна поступать к Дружникову непрерывным, обильным потоком. А Порошевич плохо влияет на Вальку. И может наговорить много лишнего. Ладно бы, только наговорить. Он и действует с Валькой заодно. Значит – чем черт не шутит, однажды, сможет заменить для Вальки и самого Дружникова. Весь их дурацкий клуб не так, выходит, опасен, как один Денис Домицианович. Опять же, в совете он главная клизма на его, Дружникова, задницу. Заводила смут и местный предводитель, местного же, так сказать, дворянства. Нет, от Порошевича надо избавляться. Заодно и Вальку тоже требуется как можно быстрее убрать из Мухогорска. Наигрался и хватит. Пора серьезным людям дело делать. А клуб без Вальки и Порошевича развалится сам собой. Никто пикнуть не посмеет. Со временем он, Дружников, даст пинка под зад и Дикому, и ехидне Лисистратову, помилует, пожалуй, одного Бюльбулатова. Хороший технолог на дороге не валяется. Чтоб заводские не рыпались в будущем, на место Вальки он для начала пришлет им Филю Кошкина. Со всеми полномочиями. И через месяц руководство ГОКа слезно взвоет и восплачет. А когда Кошкина он с позором выгонит, то заводская верхушка примет кого угодно с распростертыми объятиями, да еще благодарить будет. Вот тогда он и посадит на их голову Семена Адамовича, «жида» Квитницкого. Лучше, пожалуй, и не придумаешь.
Загвоздка в одном. Как убрать с завода Порошевича, и как выманить Вальку в Москву? Кто знает ответ, получи миллион. Просто так Валька не поедет из Мухогорска никуда. Он только вошел во вкус, и полон наслаждений от роли сеятеля, между прочим, Дружниковым же выращенных денежных знаков. Отгрохал новую больницу, закупил для нее медицинской техники, будто это не Мухогороск, а клиника на Рублевке. Садик какой-то для малолетних сопляков строит, чуть ли не с бассейном. Не-ет, Валька просто так из Мухогорска не поедет! И Порошевич его не отпустит. Убрать же Дениса Домициановича сразу не получится. Он и в совете, и с губернатором за ручку, и Вербицкий его знает, отзывается тепло. Как та куча навоза, которую только тронь. Разворошишь и вони не оберешься. Так навоз хоть лопатой целиком можно сгрести! И тьфу, на удобрения! А Порошевича на удобрения не пустишь… Стоп! Ой-ой-ой! Дружникова осенило и озарило одним махом, но тут же стало холодно и захватывающе страшно. Как говаривал Лаврентий Палыч, светлая голова? Нет человека, нет проблемы. Именно убрать целиком, всего и навсегда. Да! Вальку же, Вальку заодно можно будет уверить в том, что в Мухогорске ему небезопасно! Ну, к примеру, бывшие дружки «дедка» решили отомстить. В общем, вихри враждебные веют над нами.
Только вот Дружникову никогда раньше не приходилось никого убивать. Ни лично, ни путем нанятия киллера. Это Вальке достаточно раз плюнуть и тучу народа уморить. Смотался за стену, и всех делов. Вдоль дороги одни мертвые с косами лежат. Уж он видал. Хорошо, когда под рукой тебе и метеорит, и ядерный реактор, хоть проказа с берегов Ганга. А ему, Дружникову, все придется делать самому. Он, конечно, и хотел бы заставить в очередной раз поработать вместо себя Вальку. Но опасно, вдруг обман не получится. Здесь не пожелание удачи, как в случае с Анютой, а натуральное смертоубийство. Тут Валька все будет десять раз проверять и перепроверять. Ну, что ж. Придется действовать обычными, земными способами. Надо лишь все правильно рассчитать.
Валька к этому времени из заводской гостиницы переехал. Не в личные апартаменты, и не в новый дом. И не в целях придания себе надлежащего положения. В гостинице, собственно, ему было не то, чтобы очень плохо. Но, так уж вышло.
Однажды вечером, и время-то было не позднее, Валька шел по коридору заводоуправления. Надо было навестить Порошевича. Завтра, с утра, Валька и Денис Домицианович собирались ехать в область, им требовалось обсудить еще раз кое-какие вопросы, которые имелись до губернаторской особы. Мягкий, яркий ковер глушил звуки и шумы. Оттого Валька хорошо расслышал голоса, доносившиеся из-за неплотно прикрытой двери кабинета, принадлежащего Семену Адамовичу. Один голос, тонкий и явно женский, приглушенно вскрикивал и, кажется, нес в себе плач. Второй, принадлежавший Семену Адамовичу, басил и вроде бы грозно требовал чего-то. Валька спокойно собирался пройти мимо, но его остановил жалкий и беспомощный вскрик:
– Помогите, хоть кто-нибудь!
И в ответ обиженно-возмущенное:
– Чего ты орешь, дура! Я же тебя не резать собираюсь!
Валька решительно рванул дверь кабинета Квитницкого на себя. Скандалить с Семеном Адамовичем он вовсе не намеревался, но дурная репутация Квитницкого по части женского пола была удручающе известна. Валька прикинулся простачком.
– Семен Адамович, ну чего вы шумите на весь коридор! Не в пивной! Совершенно же невозможно работать! А вы, девушка, если вам делают замечание, так не спорьте с начальством, ему видней.
Девушка, испуганная и, похоже, насильственно полураздетая, и не думала спорить. Валька охватил единым взглядом открытую, разлитую наполовину бутылку вина, разрезанный дольками грейпфрут на столе Семена Адамовича, и его раскрасневшуюся похотливо физиономию, которая и не предполагала смущаться, – еще рассыпавшиеся по полу бумаги. Видно, пылкий Семен Адамович намеревался овладеть своей случайной жертвой непременно на рабочем месте, оттого со стола и посыпались документы.
Девушка, тихонько шмыгая носиком, торопливо подбирала с пола разбросанные листы. Валька еще поговорил о чем-то необязательном с Семеном Адамовичем, давая ей выиграть время, и увидев, что девушка готова бегству и только ждет разрешения, открыл ей путь к отступлению:
– Ну, чего вы встали? Вас разве в школе не учили, что подслушивать нехорошо? Вы из какого отдела? Ах, из бухгалтерии. Так идите, идите, не стойте. Надо работать, а не прохлаждаться. И без того у вас в бухгалтерских отчетах сплошной бардак. Теперь понятно, почему! – Валька был нарочито груб и строг, но девушка не обиделась нисколько, напротив, на Вальку она смотрела благодарно и умиленно. Но и Вальке в кабинете Квитницкого особого дела не имелось, потому он тоже откланялся:
– Да и я, Семен Адамович, пожалуй, пойду. Мне завтра в область на заседание комиссии по налогам ехать, так что дел невпроворот.
Валька вышел следом за девушкой. Та не уходила, ждала его в коридоре, прижимала к груди растрепанные бумаги, нервничала.
– Спасибо вам, Вилим Александрович. Вы не думайте, я совсем не хотела. Только ведь, что же делать? Господин Квитницкий если захочет, завтра же и уволит.
– Не уволит, не бойтесь. В следующий раз бейте прямо по роже. Я разрешаю, – Валька ободряюще ей улыбнулся. – Кстати, на всякий случай, как вас зовут?
– Даша. Плетнева. Из бухгалтерии, – ответила девушка и еще сильнее стиснула руки на груди.
– Это я понял. Ну, что же, Даша. Будем знакомы, – и Валька, чтобы разрядить ситуацию, протянул ей начатую упаковку жевательной резинки, – держите, не стесняйтесь.
Даша взяла, но пробовать не стала, положила жвачку в карман. Вальке она не очень показалась. Худенькая, голенастая, русые волосы собраны в самый обычный мышиный хвостик. Не красавица, но и не уродина. Так, курносый нос, бледные щеки, глаза невыразительные, каре-зеленые. Да Семену Адамовичу, видно, наплевать, на пять минут сойдет. Вальке девушку стало жалко. Он утешил ее на прощание:
– Если будут еще приставать, дайте мне знать. И не расстраивайтесь. Вы хорошо работаете. Я это чувствую в людях. А в кабинете я так просто сказал. Аппаратные игры, видите ли.
С Дашей он с тех пор встречался часто в заводоуправлении, хотя возможно, не чаще, чем ранее. Просто теперь Валька ее узнавал, и здоровался по имени. Она казалась ему милой и безобидной как ночной мотылек, к тому же вечерами Вальке случалось ощущать и гнетущее одиночество. Так, он пригласил однажды Дашу посидеть в ресторане гостиницы, поболтать и поскучать вместе. И сделал это, как нечто само собой разумеющееся. И почувствовал облегчение. Ему совсем было наплевать, что в руководящем кругу, к которому он отныне принадлежал, затевать постоянные, прочные связи с местными женщинами считалось вопиющим моветоном. Однако, косых взглядов в Валькину сторону никто не осмелился себе позволить. А со временем посиделки с Дашей Плетневой вошли у него в привычку. С ней было свободно и спокойно, общество ее не вызывало душевных волнений. Даша, хоть и не была сиротой, но жила одна в двухкомнатной квартирке пятиэтажного панельного дома, правда, выгодно расположенного в центре Мухогорска, невдалеке от старого здания горсовета. Родители Даши в настоящий момент пребывали в далеком Нефтеюганске, где отец Даши, квалифицированный инженер-наладчик, работал по контракту на буровой. А Даша, окончив в Каляеве бухгалтерские, двухгодичные курсы, осталась в Мухогорске и нашла работу на комбинате.
И вот, как-то раз Валька, словно переступив некоторую черту в своих отношениях с Дашей, пригласил ее в свой номер. Но сразу обговорил, что Даша вовсе не обязана это делать, никаких последствий ее отказ иметь не будет, они даже не перестанут встречаться по вечерам. Просто он совсем один в этом городе, да и у Даши на данный момент постоянного кавалера нет. К его удивлению, Даша не отказалась и не возмутилась, а согласилась поспешно, так, как будто ждала Валькиного предложения всю жизнь. Валька на всякий случай счел нужным Дашу предупредить:
– Ты все же подумай и имей в виду. Жених из меня никакой. В смысле, что в семейную жизнь я по определенным причинам пригласить тебя не могу.
– Это ничего, Вилим Александрович. То есть, Валя. Мне и так сойдет, на время, – успокоила его Даша и посмотрела на Вальку уже откровенно влюбленными глазами.
«Вот тебе раз! Только этого не хватало!», – подумал про себя Валька. Если Даша и в самом деле в него влюбилась, ее получалось жалко еще больше прежнего. А Валькино приглашение, возможно, заслуживало и осуждения. Он уже собрался было отказаться от своей затеи, но представил опять и всегда мертвую гостиничную комнату, холодную кровать, телевизор вместо компании, и передумал. К тому же, если Даша не против.
Секс был как секс и ничего особенного. Кроме того, что после ошарашивающего зрелища Аниной беременности, Валька на женщин и смотреть не мог. А на Дашу вот посмотрел. Значит, потихоньку, помаленьку, начал выздоравливать. И был в состоянии уже спокойно, не выматывая себе самому душу, вспоминать ту страшную для него картину явного и полного, осязаемого доказательства Анечкиной близости с Дружниковым.
Вскоре, Валька, устав от гостиничного быта, согласился на мягкие Дашины уговоры и переехал к ней в панельную пятиэтажку. Впрочем, опять настойчиво пояснив, что этот его переезд никакого отношения к брачным планам на будущее иметь не может. Нет, Валька вовсе не являлся негодяем, собиравшимся отравить жизнь и надежды милой девушки. Просто, пока Аня, не была замужем, пусть хоть и с кучей детей от каких угодно мужчин, Валька никак не мог считать себя человеком свободным.
Уровень 32. Вихри войны (кампания)
Легко сказать, но нелегко сделать. Думы Дружникова были тяжелы. Киллера-то найти можно. Сложно, но можно. Да только поиски неизбежно приведут к расширению круга заинтересованных лиц. Огласки, конечно, можно не опасаться. Нет таких дураков, чтоб о подобных делах трепались, где не надо. Но вдруг тот, кому Дружников доверит дело, захочет впоследствии взять его самого за горло?
Собственная крыша отпадала в первую очередь. Потому что, была не вполне его собственной. Еще не хватало Дружникову разборок с Вербицким. Местному Быковцу столь щекотливое дело не доверишь. Во-первых, он кретин, а во-вторых, все же бывший мент, и кто его знает. Сотрудников по коридорам гонять в рабочие часы, следить за дежурными у входа – вот звездный пик его возможностей. Какое-то, очень недолгое время, Дружников подумывал привлечь к поискам и посредничеству «Армяна». И прошлое у него темное, и связей сомнительных хоть отбавляй. Недаром ходили упорные слухи, что в Риге один из злостных конкурентов его транспортной фирмы не совсем добровольно нырнул знойной зимой с пирса в балтийские воды. Но Дружников вовремя одумался. Дело-то, может, «Армян» и сделает, но уж очень он говнистый клиент. Его если использовать, то лишь втемную, или информировать вспомогательно и не до конца. Из домыслов все же шубы не сошьешь.
Дружников подумал еще и загрустил. Это что же получается? Вот он, солидный новый русский, денег, как у дурака махорки, а простого киллера нанять не может. И ведь любой, средней руки, рыночный браток такую проблему решит в пять секунд. А все почему? Потому что привык он, Дружников, давным-давно полагаться только на Вальку. Оттого и серьезной службы безопасности не имеет, и криминальные связи пока ему ни к чему. В будущем, когда заработает двигатель, они тоже не понадобятся. Но вот сейчас просто необходимы. Дружников тут же и пожалел, что так поспешно и нелепо когда-то оттолкнул от кормушки и от себя покойного «дедка». «Никому не следует быть излишне самоуверенным», – упрекнул себя Дружников в прошлой неосмотрительности. Но, что сделано, то сделано. Однако, положение его становилось уже и смешным. И все же. Наводить справки самому опасно, обращаться к кому попало опасно вдвойне.
Как всегда, в критической ситуации, изобретательный мозг Дружникова подсказал ему единственно правильное решение. Доверить дело Муслиму. Недаром же заплачена кругленькая сумма за его обучение в школе телохранителей. А раз там учат таких обормотов, как именно защитить своего хозяина от рук убийц, то, стало быть, по закону взаимозаменяемости, любой из телохранителей вполне сгодится и на роль киллера. Само собой, Муслим умом не блещет. Но это даже хорошо. Думать за него будет Дружников. От Муслима требуется только безусловное повиновение, и бесстрашная решимость исполнить приказание. Ни того, ни другого, по счастью ему не занимать. Тем более, Муслим давно жаждет отличиться и доказать Дружникову свою безоговорочную полезность. Он и сейчас верен, как сторожевой пес, а после задания Дружников и вовсе купит его душу. Главное – Муслим никогда не затеет шантажировать Дружникова, у него просто не хватит на это ума. Иначе, с точки зрения Муслима, ответственное дело, которое собирается Дружников ему поручить, будет «хорошо весьма». Опять же, не надо никаких посредников. Того, что Муслим ненароком проболтается, опасаться смешно. Ему и о погоде два слова связать куда как затруднительно.
Для начала Дружников собственноручно, не поленившись, собрал в Мухогорске нужные сведения. Впрочем, чрезвычайных трудов затрачивать ему не пришлось. И Квитницкий и «Армян», первые, завистливые сплетники на заводской кухне, вмиг выложили ему все частные факты о Вальке и Порошевиче. Так сказать, в порядке дружеского доноса. И что у Вальки в «деревне» завелась баба, и что зовут ее Дарья, и что он, гад такой, не побрезговал отбить ее у Семена Адамовича. Хотя Квитницкому худосочная барышня, конечно же, нужна была, как прошлогодний снег, но очень Семен Адамович любил преумножать свои кажущиеся обиды. Дружников, к своей чести, не поверил ни единой его жалобе, но «баба в деревне» его встревожила. Нет, пора, пора забирать Вальку из Мухогорского болота, пока он тут не врос окончательно корнями, и не наплодил, не дай-то бог, лягушат, то бишь, детишек. А вот то, что каждый божий, рабочий день, Валька с утра заезжает на служебной «Волге» за Порошевичем, было очень кстати. Выходит, Дениса Домициановича не сопровождает личный шофер, не поднимается за ним в квартиру, но просто Валька дает гудок у подъезда и ждет Порошевича в машине. Вот так-то и доводит до беды чистоплюйство, злорадно усмехнулся про себя Дружников. Не выпендривались бы в своих играх в равенство и демократию, а пользовались каждый положенным ему по рангу автомобилем, глядишь, беда не ждала бы у ворот. Дружникову трепетной приятностью отлегло от сердца. Сами виноваты. Сами и во всем.
Откладывать в долгий ящик задуманное Дружников не полагал: и время не терпит, и Порошевич может поменять свои привычки. Потому, в ближайшую неделю он собрался из Москвы. Но вовсе не в Мухогорск, а в область, якобы, повидаться с Матвеевым и дать указания, заодно решить кое-какие насущные вопросы с губернатором относительно кабельного завода, чей контрольный пакет акций он недавно и удачно приобрел. Для отвода глаз Дружников ехал не один. Надо было ввести в должность нового своего представителя на новом же предприятии, некоего Раева, лицо недавнее, но достаточно опытное и смирное, к тому же настоятельно рекомендованное Вербицким. И пусть. Вез собой и Снежану, женщину легкомысленную, оттого как бы придававшую пикантную приватность его поездке. Муслим обычным образом следовал за своим хозяином. Вот только на этот раз номер оружия, указанный в выданном ему разрешении, и номер свеженького ствола в его кобуре не совпадали между собой. Правда, последнего обстоятельства никто из служащих депутатского зала, провожавших Дружникова и компанию в самолет, проверить не удосужился. И к Дружникову и к его вооруженному телохранителю там давно уже привыкли, как к постоянным и влиятельным, вполне добропорядочным клиентам.
Незадолго до отлета у Дружникова состоялся с телохранителем разговор. Впрочем, говорил в основном Олег Дмитриевич, преданный Муслим больше угукал и с понятливой уверенностью кивал в ответ.
– Значит, машину оставишь в переулке за больницей. Там недалеко, да и подозрений меньше. К тому же утро будет раннее и темное. Автомобиль Вилима Александровича подъезжает в одно и то же время. Без четверти восемь, плюс-минус минута. Как услышишь гудок – все, можешь спускаться с чердака. Порошевич будет уже на выходе. Спустишься на пролет! Как раз его этаж. Но аккуратно, чтоб ни одна душа тебя не видела. Впрочем, подъезд там глухой, лифта нет. А лампочку на лестничной клетке выруби сам. Не вздумай выкручивать, просто разбей, но тихо. Сразу стреляй, и обратно на чердак. И через крышу в соседний подъезд. Как только Валька забеспокоится и пойдет за Порошевичем, или просто соседи подымут шум, приготовься. Наверняка, водитель «Волги» тоже поднимется на место происшествия. В общем, как начнется суматоха, ты незаметно убирайся оттуда. Пока милиция не приехала. И ноги в руки. Я встану в десять, на всякий случай в половине одиннадцатого. Чтоб к этому времени ты был в гостинице.
– Машину где взять? – конкретно уточнил непонятное место Муслим.
– Возьмешь у Авессалома его разъездную шестерку – смотри, номера загрязни. По счастью, в той глухомани постов по ночам нет. Потом так же тихо поставишь ее назад. Да если и заметят не беда. Где Каляев, а где Мухогорск. Но лишне не рискуй.
– А Авес… Авесса-лом? – с трудом выговорил длинное имя Муслим.
– За него не переживай. Он даже о чем и догадается, молчать будет, как кремированный покойник. Это уж мое дело почему. Все понял? Оружие не вздумай сюда везти. Закопай где-нибудь в поле по дороге. Это не трудно. Ну, если все понял, действуй, – наставил Муслима в последний путь Дружников. Но и многозначительно подчеркнул доверенность миссии:
– Я на тебя надеюсь. Очень надеюсь.
Муслим с достоинством наклонил голову, что означало полную готовность эту надежду оправдать. Вид у него был умиротворенный и счастливый.
Рано утром Валькина машина, как обычно, притормозила у подъезда Порошевича. Входную дверь дома напрочь не было видно из-за монументальных башен кое-как собранного с проезжей дороги снега. «Надо бы снегоуборочных машин прикупить», – в который раз за эту зиму подумал Валька. На дворе уже конец января, а руки все никак не дойдут. «Ладно уж, на следующий год обязательно!» – утешил собственную нерасторопность Валька. Он подвинулся на сидении в левый угол, заранее освобождая место Денису Домициановичу. Водитель дал одиночный гудок. Валька в ожидании Порошевича уставился в окно. Хотя смотреть особенно было не на что. Улица имени пионера-героя Марата Казея совсем не относилась к парадной части города, да и за автомобильными стеклами еще стояла зимняя, утренняя чернота.
Невольно он задремал. В «Волге» во все прожорливое горло шпарила плохо отлаженная печка, старенький водитель-ветеран Аркадий Степанович дымил в приоткрытое окошко «Примой», слушал радиостанцию «Маяк». Он же и разбудил Вальку вопросом:
– Вилим Саныч, что-то Порошевич наш долго не выходит. Может, погудеть еще разок?
Валька взглянул на часы – почти четверть девятого. Надо же, больше двадцати минут заспал. На улице уже и светлеть начало. «Может, Денис Домицианович не расслышал? Может, заболел? А почему тогда Вера Андреевна не вышла и не предупредила?» – мысли одна вперед другой проносились в Валькиной голове. Жена Порошевича, солидная Вера Андреевна, в прошлом начальник лаборатории химического анализа при комбинате, отличалась крайней пунктуальностью и дотошной, скрупулезной исполнительностью.
– Не надо гудеть. Я сам поднимусь. Узнаю в чем дело, – ответил Валька.
Он пробрался к подъезду по узкой тропинке, с двух сторон беспощадно зажатой ледяными торосами сугробов. Подумал немного, не окрикнуть ли попросту Дениса Домициановича снизу, но решил подняться наверх. Ни к чему устраивать шоу для окрестных старушек. И Валька пошел по лестнице на четвертый этаж. Предчувствий у него не было никаких. Ни скверных, ни беспокойных, ни сомнительных. Ситуация скорее забавляла его. Хорошо зная Порошевича, он ожидал с его стороны только житейской нестандартной неурядицы. Вот сейчас он поднимется, позвонит в дверь и услышит брюзжащий, добродушно ворчливый голос Дениса Домициановича, который сначала воспитанно извинится, потом посетует на некстати засорившуюся трубу, или случайно испачканные брюки, или на коварный, очень нужный документ, в последнюю минуту предательски скрывшийся из поля зрения. А Вера Андреевна, конечно, усадит его пить свежезаваренный чай, невзирая на доводы, что он теперь человек полусемейный, и Даша по утрам кормит его на убой.
В доме у Дениса Домициановича Вальку всегда встречали с ненавязчивой теплотой, учтиво и стеснительно завуалированной чрезмерной вежливостью. Но Валька знал, что пожилой чете Порошевичей его визиты в радость. Им тоже иногда бывало одиноко вечерами. Дети давным-давно разъехались, навещают с внуками изредка в летние каникулы. А Валька, как одинокий, милый холостяк, некоторым образом замещает им житейскую пустоту. Когда в его быту появилась Даша Плетнева, Порошевичи охотно приняли и Дашу. И старались утонченными уловками заманить в гости их обоих. Впрочем, к Денису Домициановичу и без того Валька захаживал с удовольствием. Он даже отчасти сроднился с ним и с Верой Андреевной, симпатия его к Порошевичам чем дальше, тем более видоизменялась в сторону подлинной привязанности и родственной любви.
Дойдя до четвертого этажа, Валька остановился. На лестничной площадке, как назло, не работало электричество – слабый, утренний свет, едва пробивавшийся через нечистое, завьюженное окошко лестницы, намекал на какую-то бесформенную, довольно большую кучу на полу у двери Дениса Домициановича. «Что же это за бардак такой? – с сердцем высказался про себя Валька. – Неужто трудно хлам вниз снести? Свинство сплошное и больше ничего. А если бы Денис Домицианович вышел, споткнулся об эту гору, да покалечился? Хорошо, что не вышел». Валька впотьмах склонился над кучей. Все равно ее следует убрать, а то и к двери не подойти.
Рука его, хоть и в толстой, кожаной перчатке, тем не менее, ощутила неприятную мягкость кучи. От прикосновения куча вдруг осыпалась на бок, на ближнем ее склоне проступило белое пятно. Валька потянулся к пятну, провел по нему ладонью, пытаясь понять, что же это такое. Под его рукой пятно из белого сделалось черным. Вальку это обстоятельство отчего-то привело в раздражение. Он стянул перчатки одну за другой, запачкавшись в текучей, липкой гадости, вытер пальцы о кучу, которая на ощупь показалась обычной замшей, из коей делают дубленые полушубки. Он нетерпеливо дотронулся до пятна, и с ужасом почувствовал, что касается еще теплого, но вяло безжизненного человеческого лица. Покрытого пахучей, черной жидкостью. Валька истошно закричал, бросился к первой попавшейся двери, забарабанил в нее кулаками. На его крики и стук распахнулись почти одновременно все три двери на площадке, и в желтом, тусклом свете, лившемся из квартир, Валька увидел мертвое, окровавленное тело, бывшее некогда Денисом Домициановичем Порошевичем.
А дальше начались суматоха и плач, страшно отмеченные тенью зримой, насильственной смерти. Кто-то кинулся звонить в милицию. Чей-то мужской голос мудро призывал ничего не трогать на полу и ни в коем случае не переносить Дениса Домициановича до тех пор, пока не приедет опергруппа. Несколько сердобольных женщин уводили под руки Веру Андреевну, теперь уже вдову. Одна из соседок попросила Вальку вызвать врача. В некотором замешательстве Валька сообразил, что вызывать будет долго, а больница, собственно, в двух шагах. На ватных, обмякших ногах он подошел к окошку лестницы, дернул раму на себя. Когда та решительно отказалась распахнуться, попросту выбил кулаком стекло. Закричал вниз. Аркадий Степанович уже не сидел в «Волге», давно стоял на тротуаре, с беспокойством глядя на шумные окна вверху. Но свой пост, однако, оставить не решался. Валька закричал ему:
– Аркадий Степанович! Срочно поезжайте в больницу! Привезите врача!
Старичок водитель согласно замахал руками, побежал обратно к машине, как вдруг остановился и крикнул Вальке:
– Какого врача нужно?
Валька не имел понятия какого. На всякий случай прокричал в ответ:
– Берите всех, кто попадется, – и, словно нечто сообразив, дополнил свой приказ:
– Патологоанатома обязательно!
Аркадий Степанович вместо ответа ахнул, осел в сугроб, приложил невольным жестом руку к груди. Потом в поспешном ужасе кинулся к машине… И конечно же не обратил никакого внимания на мелькнувший сзади и сбоку силуэт, одетый в темную, спортивную куртку, стремительно выскользнувший из дальнего, крайнего подъезда.
Милиция приехала рекордно скоро. Это ведь не пьяная драка у самогонщиков в поселке. Шутка сказать, завалили самого Порошевича. Следственную бригаду уже вызвали из области. А пока местные опера робко терлись возле Вальки, не решаясь отважиться на предварительный допрос. Как лица, обнаружившего труп. Однако, Валька сам вступил с ними в разговор. Операм даже не пришлось задавать положенные вопросы, он подробно и несколько раз поведал им детали случившегося, с тупым упрямством повторяя одно и то же. Когда Валька пошел на четвертый круг, оперативники, наконец, сообразили, что господин помощник Генерального директора находится не в себе, и для начала было бы неплохо вывести его из шокового состояния. Младший из них кинулся в ближайшую квартиру за лекарством, и скоро в Вальку уже насильственно вливали полный стакан жгучей, местной водки. Валька понемногу стал приходить к адекватному мировосприятию. Уйти с площадки он, по необъяснимой причине отказался, тогда ему вынесли стул. На нем и уселся возле чужой двери. Оперативниками он, конечно, служил изрядной помехой, но попросить удалиться фактического хозяина города не решился никто. Вскоре прибыл и мэр Извозчиков, и, в подражание Вальке, расположился рядом на лестнице. Аскольду Вадимовичу тоже пришлось вынести стул.
– Если еще кто-нибудь из верхушки приедет, у нас тут будет прямо театр, – проворчал едва слышно один из оперов.
– Ага, цирк. Колизей. И с клоунами, – так же тихо отозвался другой. – Ну, этот москвич – допустим. Человек умом ненадолго повредился. А наш Извозчик чего дурака валяет? Сейчас, глядишь, руководящие указания будет давать. Алкаш мутный.
И ведь как в воду глядел. Аскольд Вадимович, солидно откашлявшись, оглянулся на молчащего Вальку, и вопросил:
– Доложите, товарищи, что имеете на месте преступления?
– Х… дроченый, – ответил в сторону старший группы, и уже непосредственно обращаясь к мэру, пустился в объяснения. – Так что, Аскольд Вадимович, имеем огнестрел. Два проникающих… Один в грудную клетку, второй, контрольный, в височную часть головы. Последний, скорее всего, сделан в упор. Обнаружены две гильзы. Предположительно, от пистолета Макарова. Первая, непосредственно, возле тела, вторая на площадке между этажами, где, видимо, и стоял стрелявший.
– Какие будут выводы? – упрямо, по-армейски, допытывался вошедший во вкус расследования мэр Извозчиков.
– Выводы делать пока рано. А так, навскидку могу сказать, у нас здесь заказное убийство. Очень чисто и грамотно исполненное. Если можно так выразиться. Вероятность раскрытия приблизительно ноль процентов. Убийца даже оружия не выкинул, ни на месте преступления, ни где-либо в окрестности – ребята уже искали. Видимо, очень уверен в себе… Если только обнаружится какая-нибудь глупая случайность? Но мой опыт говорит, в таких делах случайностей практически не бывает.
– Что значит, вероятность ноль процентов?! – в праведном гневе зашелся Аскольд Вадимович. – Мы, если надо, всю область на уши поставим, до Москвы дойдем. Пусть оттуда следователей присылают. Да я Генерального Прокурора буду на это дело требовать!
– Хоть президента! – осадил его оперативник. – А дело это дохлое.
Уровень 33. В Москву! В Москву!
– Валя, давай не будем! Сейчас не время для патетики! Оставить тебя в Мухогорске – глупость и неоправданный риск! – Дружников для убедительности и доходчивости своих слов повысил на Вальку голос.
Едва в области стало известно о трагическом происшествии в Мухогорске, Дружников, не мешкая ни минуты, выехал на место. Муслим, успевший аккуратно и вовремя обернуться, само собой сопровождал его в этой печальной экспедиции. По прибытии Дружников высказал ругательства местным ментам и лично Извозчикову, за то, что не уберегли и недосмотрели, пообещал любую помощь. Полдела было сделано. Оставалось уладить с Валькой.
Дружников сидел на диване в убогой комнатушке, служившей одновременно гостиной и спальней для Дашиных родителей, старался не замечать скудной и довольно обшарпанной обстановки. Помятые, древние кресла, с обивкой из протершейся, зеленой шерсти, кустарный журнальный столик, покрытый залакированными бумажными цветочками, с претензией на антикварный шик, безумный и ядовито красный ковер на стене – все это удручающе действовало Дружникову на нервы. За последние годы он совсем отвык от бытового убожества, и свою новую, купленную за изрядные деньги, квартиру на Чистых прудах Дружников устроил с первобытной и дикой роскошью. Как поведал ему дизайнер, занимавшийся разорением Дружниковского кошелька, – в стиле «настоящего рококо». Валькино же безразличие к вещам вызывало в нем раздражение. «Хоть бы мебель девушке сменил! Неужто приятно жить в таком хламовнике?» – подумал про себя Дружников, но вслух не сказал. Девушка Даша тоже находилась неподалеку, в крошечной кухне, откуда, конечно, в силу пространственной скудости планировки, могла слышать каждое слово. Даша ему совсем уж никак не понравилась, но Дружников об этом виду не подавал. Тихая мышь, ни рожи, ни кожи, и, скорее всего забитая дурища, если не хватает ума выжать из богатенького сожителя хотя бы скромные достатки.
Его дорогой друг Валька сидел рядом, на противоположном конце дивана, понуро сгорбившись, со взглядом, устремленным в никуда. Дружников подвинулся ближе, положил руку на Валькино плечо:
– Валя, надо ехать. Здесь нехорошо. А в Москве я смогу тебя полноценно защитить. Ситуация мало сказать сложная, но даже недостаточно понятная. Чем черт не шутит, вдруг это какие-то старые дела. Ну, там дружки покойного «деда» нам мстят. Ты очень хочешь встретиться с ними ВНОВЬ? – последнее слово Дружников умышленно выделил. И не просчитался. Валькино плечо содрогнулось под его рукой, а сам дорогой друг поднял на него непередаваемо больные глаза.
Дружников намеренно сгустил краски, и словно матадор на корриде, взял упрямого быка за рога:
– Да-да, у нас нет никакой уверенности, что основной мишенью был Порошевич, а не ты, – Дружников отметил некоторую чрезмерную трагичность в Валькином лице, и решил на всякий случай снизить давление:
– Давай условимся так. Лишь только ситуация разъяснится, ты тут же вернешься в Мухогорск. Хоть Генеральным директором. Но сейчас надо ехать в Москву. И, кстати, Даше придется остаться здесь.
– Почему? – автоматически задал вопрос Валька.
Но Дружников понял, что вопрос этот риторический. Для Вальки, как бы ни мучился он совестью, Даша и Аня будут совершенно не совместимы в одном городе и в одном кругу знакомых. Потому Дружников дал ему первый попавшийся, более-менее правдоподобный ответ:
– Чтобы не рисковать. Она милая девушка, зачем ей лишние проблемы. Пока она с тобой – она уязвимое место. По которому могут ударить. А вот останься Даша в Мухогорске, все скажут, что тебе на нее наплевать. Значит, причинять ей вред не имеет смысла. К тому же это ненадолго. Ты вернешься, и все будет по-прежнему.
– А если Даша не захочет без меня? Я же должен ее спросить. Так нечестно, – возразил ему Валька.
Тут Дружников понял, что выиграл и упрямого быка забедил. Стало быть, Валька принципиально согласен уехать из Мухогорска, и дело осталось за малым. Уговорить эту малахольную Дашу не тащиться за ними хвостом в Москву. Но и уговаривать не пришлось. Даша Плетнева действительно слышала в своей кухоньке каждое слово Дружникова и вышла к ним сама. Она появилась и стала в дверном проеме, словно из робости не решаясь подойти ближе, теребила в руках несвежее, посудное полотенце.
– Валя, послушай Олега Дмитриевича и сделай, как он говорит. А за меня не беспокойся. Не пропаду. Я не обижусь, даже если ты не вернешься совсем. Тем более, поехать с тобой все равно не могу. Скоро родители будут в отпуск, я должна их встречать. Им тоже лишние переживания ни к чему, – Даша замолчала, дожидаясь от Вальки хоть какого-то ответа. Не дождавшись, пригрозила:
– Если с тобой случится беда, я не переживу. Так и знай. Не мучай меня.
– Ну, зачем же излишне драматизировать! – немедленно вмешался Дружников. – С Валей ничего не случится, это я могу обещать. При условии, конечно, что он послушается и поедет со мной в Москву. А вас, Даша, никто и в мыслях не имеет бросать на произвол судьбы. Во-первых, вся эта история ненадолго. Во-вторых, вам станут помогать. Я, к примеру, завтра дам указание назначить вас заместителем главного бухгалтера, с соответствующим окладом. Так что и приличия окажутся соблюдены, и вы не будете никому ничем обязаны. Согласны?
Даша только коротко кивнула в ответ и отвела взгляд, смотреть в лицо Дружникову ей было одновременно боязно и неприятно. Хотя соглашаться ей не хотелось. Конечно, на комбинате сразу начнутся пересуды, за какие-такие заслуги рядовой счетовод Плетнева получила повышение. Но лучше так. Лучше пусть Валька знает – с ней все в порядке, и поскорее убирается из этого богом проклятого города. Она, в свою очередь, станет его ждать, а может, и не станет. Отчего-то Даша была уверенна, что последнее безнадежно и бессмысленно.
Валька, конечно, поехал. Да у него и не было решительно никакого повода поступать вопреки благоразумию. После ужасной гибели Дениса Домициановича он чувствовал себя в Мухогорске несколько неуютно. Что же, Дружников прав, в Москве вдруг и легче ему будет обрести вновь душевное равновесие.
Однако, в столице Дружников рассиживаться Вальке не позволил. Оттого, чтобы некогда было его дорогому другу размышлять о превратностях жизни, и потому еще, что побыстрее хотелось заполучить свой вечный двигатель. Как следствие, Дружников, хотя большинство насущных вопросов мог решать отныне без всякого напутствия потусторонних сил, по малейшему пустяку привлекал Вальку.
А Валька, практически неотлучно состоявший теперь при Дружникове, сопровождавший его на всевозможные, деловые рандеву, все же успевал отмечать происходившие в «Доме будущего» изменения. Многие из которых касались его непосредственно. К примеру, водворившись в своем старом кабинете, заботливо сохраненным Дружниковым в первозданном виде, Валька вдруг обнаружил, что в этом самом кабинете ему заниматься решительно нечем. Никто более не стучал к нему с вопросами, не прибегал, взмыленный, с бумагами на подпись, не беспокоили и посетители. Ах, да, вспомнил Валька, он же сам вполне законным, оформленным по юридическим канонам, образом передал право единоличного распоряжения и подписи Дружникову. Тогда это было необходимо. Валька просто физически не мог разорваться между заводом и Москвой. Теперь он чувствовал себя в «Доме будущего» каким-то свадебным генералом. Ему оказывали нарочито чрезмерное уважение, предоставили целых двух секретарей, личного и в приемную, но никто не забредал, хоть бы по ошибке, в район его кабинета. Приемная стояла пустая. Хорошенькая секретарша Диана развлекала себя чтением светских журналов у редко звонящих телефонов. А звонил Вальке исключительно один только Дружников, и всегда его телефонное сообщение означало, что опять надо куда-то ехать, где-то желать удачи, и вообще,
присутствовать вблизи. Но Валька вполне мирился с таким положением дел: ведь сказано же было, это ненадолго. И ждал возвращения в Мухогорск.
Единожды лишь он высказал Дружникову свое недоумение, когда стороной случайно дознался (как всегда проговорился водитель Костя), что на комбинат вместо него отправлен Филя Кошкин.
– Он же ничего не понимает, и не поймет в делах ГОКа! У него даже среднего образования нет! – горячился Валька. – Он же дел натворит, потом не расхлебаешь! Он же…, он же подонок!
– Ну, да, подонок! – Олег нисколько не обиделся на Валькино замечание и согласился с ним. – Так что же мне, на твое место порядочного и разумного человека сажать? Чтоб и его пристрелили? Да, цинично, согласен. А ты бы как поступил? Вот ты бы кого с легким сердцем втравил в заведомо опасное предприятие?
– Н-не знаю, – задумался Валька над неожиданной для него трактовкой дела. – А только от Фили может выйти комбинату большой вред.
– Не выйдет, не переживай. У него полномочий мало. Чтоб такое огромное предприятие развалить. Да и не решает он почти ничего. Ну, сопрет малость, себе в котомку. Так он и здесь ворует. Вот вернешься, можешь его хоть с кашей есть, хоть перевоспитывать, если делать нечего. Вдруг Филе ссылка на пользу пойдет, кто знает?
Валька этого не знал. Как не знал и того, что на комбинате настали совсем иные времена. Дружников не соврал, у Фили Кошкина действительно не имелось самостоятельных полномочий. Он слушался указаний Дружникова, а на месте неофициально обязан был выполнять, все то, что велели ему Квитницкий и «Армян». И первым делом он свернул все городское строительство, которое велось в Мухогорске на деньги комбината. Планы парка с развлечениями, русалками на прудах и каруселями для детишек, проект трамвайной линии, должной пройти через весь город для удобства населения – все отправилось в мусорную корзину. А из закупленных материалов начали прокладку взлетно-посадочной полосы с диспетчерским пунктом для приема частных самолетов директоров ГОКа. Детский садик с оранжереей и подогреваемым бассейном все же был закончен. Но детишки увидели только здоровенный шиш, садик же отошел под фитнес-клуб для заводских и приезжих бонз. Дружников тем временем вступил в предварительные, осторожные переговоры о привлечении заключенных из местных колоний к работе на комбинате.
Сам Дружников в Москве теперь нередко захаживал к Вербицким. Валька, который тоже часто в последние месяцы навещал Татьяну Николаевну и Катю (Геннадий Петрович все больше был в разъездах), то и дело заставал там Дружникова. Веселого, балагурящего, и несколько не похожего на себя. Олег дарил обеим женщинам какие-то нелепые, дорогущие подарки, и приставал к Кате с ужасающе неуклюжими, игривыми намеками. Валька, хоть и рад был, что Дружников принят в доме у Вербицких за своего, никак не мог понять причину его несуразного, даже смешного поведения. Пока в один прекрасный день до него не дошло. Сначала Валька не поверил сам себе, потом решил поговорить с Катей, чтобы без лишних обид окончательно разъяснить подоплеку ужасного дела. Катенька Вербицкая с детства ему доверяла, и по сю пору представляла посторонним Вальку как своего старшего брата. Катюше минуло уже, дай бог, целых восемнадцать лет, и натурой она пошла в маму. То есть была высокой, темноволосой девушкой, крупных пропорций и в теле, несмотря на новомодные и жестокие диеты. Словом, из Катюши получилась полновесная красавица, из тех, что вызывают открытое осуждение и презрение своих худосочных товарок, но, почему-то, гораздо более них привлекают к себе мужчин, мало заинтересованных, как ни странно, в скелетообразности фигуры.
– Катюша, – мягко начал Валька, нарочно застав Катю Вербицкую в одиночестве, – Скажи мне, Олег Дмитриевич, он ухаживает за тобой? Ты прости, что я так в лоб, но ты же мне как родная.
– Ухаживает, – честно ответила ему Катя, впрочем, совершенно равнодушным голосом.
– Катенька, ты не подумай, что я намерен лезть не в свое дело, но видишь ли, Олег Дмитриевич вряд ли подходящая для тебя пара. Он, видишь ли, … словом, он не совсем…, – Валька не знал, как поделикатнее продолжить.
– Не совсем свободен? – так же равнодушно сказала за него Катя. – Да знаю я. У него есть сын и тетя Аня. И на ней он жениться не хочет. Вот и ходит к нам. Ну и псих, правда? А тетя Аня, она обалденно красивая. Мне бы такой родиться! – по-детски завистливо и восхищенно постановила Катюша.
– Ты тоже очень красивая, – успокоил ее Валька. – Только как ты относишься к тому, что Олег Дмитриевич ходит к вам? Вернее, к тебе?
– Никак, – ответила Катенька, но, поняв, что ее ответ не удовлетворил настороженное Валькино беспокойство, подумала немного и совсем по-взрослому сказала:
– Валя, то, чего ты боишься, я никогда и ни за что не сделаю. Я вообще-то другого люблю. Но ты маме не говори. Это мальчик из соседней группы, у нас, в МГИМО, он очень умный, только байкер и фанатеет от рок-музыки. А маме это не нравится. Но это у него пройдет, правда? Не будет же мой Колька до старости балдеть от мотоциклов?
– Конечно, пройдет, – уверил ее Валька, и немного успокоился. – А если не пройдет, то знаешь, Катюша, это не самое страшное в жизни. Но все-таки, может, ты как-то намекнешь Олегу Дмитриевичу, что не имеешь на него планов?
– Чего мне намекать. Я уже два раза прямо говорила. Что у меня от него мурашки бегают и прыщи по телу идут. А он смеется. Ну, еще злится, пожалуй. Но может, это мне кажется. Меня же нельзя заставить выходить за него замуж, правда?
– Ни в коем случае. Сейчас нет крепостного права. И папа с мамой тебя любят. И я рядом. И твой Колька, кстати, тоже. Так что, за это ты не беспокойся, – твердо пообещал ей Валька.
Катя вдруг спросила его неожиданно и тихо, словно опасалась, что сам воздух вокруг услышит ее слова:
– Валя, а ты ЕГО не боишься? – тут Валька отметил, что за все время задушевной беседы с Катюшей Вербицкой, она ни разу не назвала Дружникова хотя бы по фамилии. Только «он».
Удовлетворившись Катюшиными решительными, антидружниковскими настроениями, Валька не счел необходимым далее лезть в это дело. Черт их там всех разберет, в их сердечных перипетиях. Пусть Олег выбирается сам. И с Вербицкими, и с Аней. История, конечно, темная, но прошлый, горький опыт на веки вечные вразумил Вальку не соваться в чужую частную жизнь, не зная в ней брода. Да, Дружников, даже обзаведясь первоклассным жильем и родив сына, не предпринимал никаких попыток жениться на Ане. Но мало ли тому причин. Что если, Аня сама не хочет? А он встрянет, и окажется крайним не в своих санях. Кто знает – Дружников возжаждал семейного счастья, бабник он известный, вот и увлекся хорошенькой молоденькой Генкиной дочкой. Может, просто в очередной раз поссорился с Анютой. И очень даже может.
Аню за время своего пребывания в Москве Валька видел уже целых четыре раза. Теперь он мог совершенно спокойно относится к ее новому положению матери ребенка Дружникова, еще и оттого, что как бы сам был равно виновен перед ней из-за своего краткого сожительства с девушкой Дашей. Однако, изменилась Аня довольно сильно, по крайней мере с внешней, орнаментальной стороны. Когда он впервые увидел ее в преображенном статусе в гостевой комнате «Дома будущего», где она встречалась с Дружниковым по какому-то личному, семейному делу, то сперва даже не узнал. Перед ним в глубоком, обитом тигровой тканью, кресле сидела строгая дама, невообразимо дорого и элегантно одетая. Словно заморская принцесса, ожидающая нерасторопного лакея. Кожа, меха, сияющие в ушах и на пальцах бриллианты, умопомрачительный аромат духов. И это его Аня? Он только и смог сказать:
– Как же ты изменилась!
– Ты об этом? – Аня, брезгливо сморщившись, обвела взглядом свое платье, и руки, украшенные браслетами и сверкающими кольцами. – Это все ерунда. Это теперь не имеет никакого значения. Забавы для аборигенов.
Она не пояснила своих слов, но Валька понял, что она имеет в виду Дружникова, и что весь ее вид всего лишь некоторая уступка обстоятельствам, идущая от усталости и бесплодности борьбы, и действительно, не имеет значения.
– Олегу нравится, когда у его близких есть все самое лучшее, – примирительно сказал ей Валька.
– Да, Олегу нравится все самое лучшее, – перефразировала его слова Аня, и это придало им особенный, далекий от первоначального, смысл.
– А как твои дела? Работаешь по-прежнему в банке?.. Ох, о чем это я? Ты ж теперь, дома с ребенком?
– Не дома. Я действительно работаю. Но не в банке. Я вернулась на кафедру, пишу диссертацию. В свое удовольствие. А дома няня, повар и горничная. Дружников прикупил нам соседнюю квартиру, и весь прошлый год мы жили можно сказать, на стройке. У нас теперь десятикомнатные апартаменты в два этажа. Ничего, помещаемся, – добавила она с усмешкой. – А бабушка два месяца назад умерла. Я не хотела тебе сообщать, так что ты, наверное, не знаешь.
– Абрамовна умерла? – непонятно почему, но это известие потрясло Вальку.
– Не переживай особенно. Бабушке было почти восемьдесят. И она отошла тихо. Смотрела сериал по телевизору. Мама принесла ей чаю, а она уже мертвая. – Аня описывала смерть Абрамовны обыденным голосом, без эмоций и теплоты. Словно ей и в самом деле все на свете стало безразлично. – Константин Филиппович без бабушки сперва сильно скучал. Кстати, не так давно он формально вступил с моей мамой в брак, чтобы не было потом проблем с наследством. Но ты же маму знаешь, она формально не может, ей совестно. Бросила работу и ухаживает за ним, развлекает, даже ходят вместе на какие-то академические приемы и банкеты. Так что у нас все хорошо. Только Павлика балуют сильно. Он мальчик, ему это вредно. Особенно Дружников старается. Ты скажи ему, меня он не послушает.
Но Валька, само собой, ничего никому не сказал. А Павлика он видел. Два раза, когда заходил в гости на Котельническую, отныне без всякого запоздалого смущения. Правда, с академиком почти не говорил, Константин Филиппович всецело был поглощен играми с внуком. «Мальчишку и правда балуют ужасно. Но он молодец, ничего, держится. Замечательный парнишка», – сделал вывод об Анином сыне Валька. Жаль, отец его никак не возьмется за ум. Валяет дурака у Вербицких.
Однако Дружников не валял дурака. Он искал выход. Двигатель двигателем, но Геннадий Петрович Вербицкий из старшего брата и покровителя становился для Дружникова камнем преткновения. И пока он прочно сидит в области, ходу Дружникову не будет. Геннадий Петрович, видишь ли, считает, что Олег и так получил больше, чем заслуживал, продвигать его далее нецелесообразно. Вдобавок смеет критиковать его новую экономическую политику на комбинате. Но из-за вихря Татьяны Николаевны голый Дружников перед ним бессилен. И Дружников, помаявшись в раздумьях не один день, нашел решение. Ведь недаром он столько лет сохранял холостое состояние. У Вербицкого, кажется, есть дочь, совсем еще юная и сопливая, окрутить ее выйдет делом нетрудным. Вот та выгодная партия, которую он ждал так долго. Тогда Геннадию Петровичу некуда будет деваться, придется содействовать мужу единственной дочери и наследницы. Да вот беда, эта малолетняя засранка, эта …, у Дружникова не хватало для нее печатных слов, – плюет на все его планы и даже открыто отшила его пару раз. Но ничего, никогда такого не было, чтобы последнее слово оставалось не за ним. Вербицкого все равно необходимо убрать с дороги, как исчерпавшего свою полезность. Мавр сделал свое дело, мавр должен удалиться. И лучше, если он удалится сам.
Уровень 34. Грядущая буря (одиночная игра)
Только-только Валька отошел от сна, как в комнате раздался дребезжащий вопль телефонного звонка. Валька, дотянувшись до прикроватной тумбочки, снял труб…!!!!!!! Пи-и-им, пи-и-и-м, п-и-и-и-м!!!!
(небольшое отступление, пока идет перезагрузка)
С тех пор, как Валька въехал в квартиру, доставшуюся в наследство от бабушки Глаши, в его повседневной московской жизни мало что изменилось. Никаких гигантских планов переселения в «достойный интерьер» Валька не имел ни в будущем, ни в настоящем, как ни убеждал его Дружников. Он даже не предпринял ремонта и переделок в своем однокомнатном обиталище на проспекте Вернадского. Разве современный компьютер и внушительных размеров телевизор обогатили старомодную и ветхую обстановку его квартиры. Но зато он выстроил загородную дачу для мамы и Барсукова. Дружников тогда носился с идеей подмосковного домостроительства и сумел вовлечь в нее упиравшегося Вальку, апеллируя к его родственным чувствам. Олег в скором времени приобрел в собственность изрядный участок в Барвихе, но Вальке это место показалось чересчур уж претенциозным. Он ограничился тем, что откупил старую, идущую на слом деревянную дачку неподалеку от Внуково, и возвел на ее месте добротный, двухэтажный дом со стеклянной террасой и нарядной, зеленой черепичной крышей. Мама и Барсуков загородный дар приняли с удовольствием. И даже в зимнее время предпочитали «жизнь в усадьбе», несмотря на ежедневные транспортные неудобства.
Со дня Валькиного бегства из Мухогорска незаметно и непонятно как прошло два года. О его возвращении на комбинат не было и речи. Каждый раз, как Валька заводил разговор на эту щекотливую тему, Дружников тут же возражал ему, что Мухогорский ГОК – это теперь несущественно, что на заводе и так все в полном порядке, идет своим чередом, а Семен Адамович, занявший место скандального Кошкина, неукоснительно претворяет Валькины прожекты в прекрасную действительность. Правда, Дружников на комбинат Вальку с собой не брал и не приглашал, хотя наведывался в Мухогорск по нескольку раз в месяц, и из соображений безопасности и оттого, что, по словам Дружникова, ныне Вальке там делать было нечего. Не нужен был там Валька. Но просто необходим в Москве. И Дружников не давал ему покоя. Туча неотложных дел, словно египетская саранча, съедала Валькино время. Непрестанно требовались пожелания удачи, и Валька, как Фигаро, мотался за Дружниковым. Сам уже не понимая и не находя концов тех предприятий, успех которых призван был обеспечивать. Под тяжкой пятой Дружникова трепыхались не только два завода, банк и компания по авиаперевозкам, но международное страховое общество «Россиянин», лесоторговая фирма «Три медведя» и речное пароходство с судоверфью «Волжская перспектива». И ни в одном из них Валька не значился ни как учредитель, ни вообще как-либо в документах. Он сам будто летел в потоке невидимого вихря, закрученного Дружниковым. Не имея ни срока, ни сил, чтобы различать реальность за его пределами. Хотя иногда приходил в недоумение от того, куда же утекают и его время, и эти силы, если никакой настоящей работы у него нет, кроме сопровождения дорогого друга. А тот совершенно задергал Вальку, по малейшим пустякам проявляя чрезмерное и порой ненормальное беспокойство, и требовал, требовал удачи, пусть дело шло всего-навсего о рядовой налоговой проверке.
Пока в один прекрасный день ветер, наполнявший этот нелепый, деятельный парус, вдруг не иссяк. И Валька упал в пустоту. Его отныне никто не беспокоил, не тормошил, телефон в его кабинете мертво молчал, но Валька по инерции продолжал приезжать на работу в офис «Дома будущего», без толку и смысла высиживал там положенные часы. Когда же, наконец, оглушающее действие тишины немного отпустило его, он задумался над странностью своего положения. И позвонил Дружникову сам. Олег ответил ему непривычно раздраженным тоном, сослался на некое экстренно возникшее обстоятельство, срочно требующее его вмешательства, и предложил Вальке отдохнуть неделю-другую. На Валькин беспокойный вопрос, не нужна ли ему помощь определенного рода, Дружников раздражился еще больше, и, к величайшему Валькиному удивлению ответил, что нет, не нужна, ни в каком виде. Валька сначала обеспокоился пуще прежнего, потом немного обиделся, потом, сказав самому себе, что и он не железный, решил впрямь отдохнуть и отоспаться.
А через две недели, которые Валька провел в полной праздности за компьютерными играми, в шесть часов утра в его квартире раздался звонок.
(перезагрузка завершена. сохранить файл? «да» или «нет»?)!!!!
…ку. С удивлением, особенно чувствительным в столь ранний час, Валька узнал и вспомнил хриплый, басистый голос Юрия Тарасовича Дикого.
– Вилим Александрович? Валя, это вы? – странно робко и непохоже на решительного Дикого спросила у него прижатая к уху трубка.
– Я, Юрий Тарасович. Я вас узнал. Вы в Москве? Проездом? Очень рад слышать. Приходите в гости – выдал Валька в ответ совершенно нелепый текст. Какие могут быть известия о приезде и походы в гости в шесть утра?
– Нет, Валя, я не в Москве. Я звоню из Каляева. Еле-еле ухитрился узнать ваш номер у господина Вербицкого. Я теперь мастер конспирации и шпионажа, – трубка мрачно рассмеялась, – а из Мухогорска мне связываться с вами небезопасно.
– Юрий Тарасович, к чему такие сложности? – не поверил Валька, полагая за Юрием Тарасовичем некий подвох. – Я же оставил на заводе свои координаты.
– Там только рабочие телефоны. А по ним отвечают, что вас нет и в ближайшее время не будет. Домашний номер мне сообщить не захотели, особенно после того, как я отказался себя назвать. По справочной мне тоже ничего не выдали, сказали, что ваш номер конфиденциальный и в списках не значится.
– Юрий Тарасович, это что, шутки какие-то? И что, собственно, происходит? – спросил Валька, но вдруг интуитивно ощутил, что никакие это не шутки – происходит нечто скверное. Ему внезапно и сразу стало муторно.
– Да все то же. Неужто не знаете? – в голосе Дикого обнаружилась презрительная усмешка.
– Ничего не знаю. Если честно, делами ГОКа я уже больше года не занимаюсь, – ответил Валька, стараясь прозвучать как можно более убедительно.
– Допустим, я вам верю. Хотя не понимаю, как это может быть?
– Юрий Тарасович, я действительно не в курсе ваших проблем. Но мне вы обязаны рассказать все. И я, как говориться, чем могу… Что-то с неладно с осуществлением проектов нашего клуба? – предположил наобум Валька.
– Эка, хватились! – Дикой засмеялся совсем уж мрачно и нехорошо. – Ваших планов давно нет. Как и самого клуба. Позавчера уволили Лисистратова. И меня, того и гляди, попрут из совета. Да, честно сказать, из такого совета уйти не жалко, на комбинате я давно уже значу не больше простого бухгалтера. Всеми финансами теперь заправляет ваш приятель Кадановский. И, надо сказать, у него это неплохо получается. В заводской кассе церковной мыши поживиться нечем. Но это ладно. Со следующей недели у нас начнется иное строительство. Барачное.
– Простите, Юрий Тарасович, я не совсем понимаю. Вы меня просто ошеломили, – сказал Валька и вдруг осознал себя на другой планете, жуткой и темной, как зловещее, заколдованное царство. Переход был столь внезапным и жестоким, что Валька не сумел его принять и правильно истолковать. – Какое еще строительство? Какие бараки? Для кого?
– Для «зэков», Валя, для «зэков». Разрешение получено. С нового календарного месяца грядут массовые увольнения рабочих. Оставят только высший технический персонал и администрацию. А в Мухогорске на постое целый полк ОМОНа.
– Я ничего об этом не знал, – не своим, могильным голосом ответил Валька. Он хотел из соображений самозащиты задать Дикому вопрос, не кроется ли за его словами некий розыгрыш, но ощутил пустую неуместность предположения. Такими вещами никто не шутит.
– Так вот, Валя, я собственно, зачем позвонил? Вы мне всегда казались человеком порядочным и не лишенным зачатков совести. Вероятно, вы захотите и сможете как-то повлиять на ситуацию, если вас, конечно, не окончательно купили. Или запугали. Я старый, одинокий человек, мне терять нечего. Но вам жить. Думайте, – и Дикой замолчал, видимо собираясь повесить трубку без слов прощания.
Но Валька ему сделать этого не дал.
– Меня нельзя купить. И запугать тоже. Даже то, что я ничего не знал, нисколько меня не оправдывает, в этом вы справедливы. Что касается Мухогорска, я немедленно еду к Дружникову. И будь я проклят, если не выясню в чем тут дело! И не дай бог ему меня обмануть! Не беспокойтесь, Юрий Тарасович, если то, что вы мне сообщили правда, кое-кому сильно не поздоровится! – Валька уже в бешенстве кричал в трубку, на другом конце которой бывший финдиректор Дикой замер в благоговейном ожидании чуда.
Надо ли говорить, что через час с четвертью Валька прибыл в Барвиху, и поднял на ноги охрану Дружниковской дачи. В загоне истошно лаяли собаки, несколько растерянный начальник безопасности, прекрасно знавший Вальку в лицо, не решился преградить ему дорогу, мало ли что стряслось срочного, и пропустил Вальку на территорию. Только вслед ему передал сообщение по внутренней рации.
К тому времени, когда Валька резким, стремительным шагом преодолел расстояние от ворот до внушительных, витражных входных дверей особняка, и, с гневной силой, сломал их тяжкое, пружинное сопротивление, Дружников уже встречал его в мраморной колоннаде холла. Заспанный, в махровом, банном халате, с золотым вензелем «ОДД», вышитым на кармане.
– Ты!!! – единственно смог выкрикнуть ему в лицо Валька.
Дружников в ответ брезгливо поморщился.
– Не ори! Павлика разбудишь. Он и Анюта здесь на выходные. Выпить хочешь? – Дружников сделал легкий повелительный жест, и откуда-то возник всамделишный лакей в темно-синем фраке и бабочке, полусогнутый от угодливости. – Принеси…, ладно уж, моего коньяку. И живо.
Лакей стремительно исчез, а Дружников обратился непосредственно к Вальке:
– Ты, я смотрю, все знаешь. Какой же гад, или, вернее, камикадзе, тебя просветил?
– Не твое дело! – в отчаянии бросил ему Валька, уже понимая, что все сказанное ему Юрием Тарасовичем полная и безнадежная правда.
– Не мое, так не мое, – вяло согласился Дружников. – Тебе чего надо?
– Чего мне надо? Ты, негодяй, подлец! Немедленно верни все назад, как было! – потеряв разум, зашипел на него Валька.
– А как было? – Дружников усмехнулся, явно издеваясь.
– Сам знаешь! А не вернешь – все! Ты тогда мне больше не друг, а последняя погань! И никогда больше, слышишь! Никогда больше я не пожелаю тебе удачи! – Валька не хотел, но все равно сорвался на крик.
– Я сказал, не ори! – со злой досадой оборвал его Дружников. – Мне твоя удача и даром не нужна. Слюнтяй! Слизняк! Ты меня достал. Кстати, чтобы ты не наделал глупостей, имей в виду: вечный двигатель при мне и прекрасно работает. Выкуси!
– А-а! Вот оно что! Да я тебя…! – И Валька неожиданно для себя кинулся на Дружникова с кулаками.
До Дружниковской физиономии оставалось каких-нибудь полсантиметра, когда, оглушенный сильнейшим ударом в грудь, Валька был сбит с ног, и, нелепо взмахнув руками, шумно грохнулся навзничь. Он пребольно ударился затылком о мозаичный пол, на миг потерял ощущение времени и реальности. И остался лежать, не очень понимая, отчего мир ему зрим исключительно снизу. Дружников, разъяренный и кипящий бешенством, возвышался над ним монументальной, уродливой фигурой. Валька видел вблизи его голые, покрытые рыжей шерстью, кривые ноги, и пытался подавить в себе подступающую тошноту. Ушибленная голова нестерпимо гудела.
– А ну вставай! Шут гороховый! – тяжелая, крестьянская рука вздернула Вальку вверх, заставила подняться на ноги. – Что ты мне? Ну, что ты мне? Пошел вон! Отсюда! Катись в свою панельную халупу и не смей рыпаться, пока Я не решу, как с тобой быть! Тихо сиди, понял, дерьма кусок!
Дружников бесцеремонно, не прибегая к услугам сбежавшихся на шум охранников, протащил Вальку за воротник пальто через холл к входной двери. Он был куда сильнее и массивнее Вальки, и мог справиться со своим дорогим другом, что называется, одной левой. Но Валька, озверевший уже совершенно от обиды и унижения, перестал вдруг жалко загребать ногами по скользящим плитам холла, и у самой двери извернулся, дал, что есть мочи, Дружникову в ухо. Дружников от неожиданности и сильной боли выпустил воротник своей жертвы. А Валька, недолго думая, стал развивать успех. Вцепился Дружникову в курчавые волосы, благо рост позволял это сделать, и с остервенением ударил его головой о стену раз, потом другой, до крови, потом третий. Пока Дружников, спасаясь, не двинул его ногой в коленную чашечку. Тут Валька не удержал равновесия, но, даже падая, шевелюру врага из рук не выпустил. Затем они оба покатились по полу в безобразнейшей, отчаянно грязной драке. Охранники наконец-то опомнились, бросились разнимать. Растащили, не без усилий, в разные стороны.
– Я тебе еще покажу! – грозил Валька, сдерживаемый с двух сторон дюжими молодцами в черных куртках. – Я с тобой теперь в одном поле какать не сяду! Завтра же забираю свою половину и выхожу из дела! И «Дом будущего» тоже забираю, это я его придумал!
– Какую половину? Мудак недокрученный! Да тебе и мусор из корзин в «Доме будущего» не принадлежит! Тебе в твоем поле даже подтереться нечем будет! Ты же нищий, как вытравленный глист! Половину, половину ему! – Дружников зашелся радостным, злорадным смехом. – Ты задрипанная ворона, мокрая курица! А сыр давно тю-тю! – потом приказал державшим Вальку ребятам из охраны:
– Вышвырнуть вон и не пускать. Чтоб я его больше никогда не видел!
– Пойдемте, Вилим Александрович, лучше сами, – сказал ему тихо один из ребят и мягко повел за плечо к выходу.
Валька послушно подчинился. Смысл сказанного Дружниковым доходил до него с трудом и все никак не мог дойти. Раздавленный, почти уничтоженный, он брел под конвоем к двери. И последнее, что он увидел в этом навеки оскверненном для него доме, была Аня. Она стояла сбоку, в глубине лестничного проема, под стрельчатой, резной аркой, едва обозначенная фигура в вялом, предрассветном сумраке. Но это без сомнения была она, Валька угадал бы ее присутствие и в полной темноте. Сколь давно Аня стояла так и что слышала, Валька не знал. Но она не вышла из-под арки и не заговорила, только протянула к нему руку, будто хотела его удержать, но не могла.
А потом Валька осознал себя на заднем сидении своей машины, и выглянул в окно. Мимо проносились разорванной полосой грязно-зеленые елки, какие-то разрытые канавы, и заборы, заборы, синие, коричневые, желтые. Он услышал слова водителя Кости, обращенные к нему и звучащие настойчиво одинаково: «Что случилось, Вилим Саныч? Что с вами случилось? Вилим Саныч?», и Валька вспомнил, и зашелся в праведном гневе. Наказать, непременно наказать предателя, гнусную мразь! Так же…, так же, как когда-то Рафаэля Совушкина! И немедленно! Чего бы это ни стоило. Валька пожелал и явилось.
Мир, представший перед ним, был одновременно ужасен и величественен. Ничего похожего на сияющую розовыми искрами паутину в нем не существовало. Перед ним простиралось невероятно огромное, пульсирующее нечто, полыхающее всеми оттенками кроваво-алого пламени. Паутина, вероятно, скрывалась где-то там, внутри, и добраться до нее не было никакой возможности. Валька попытался, но багряное зарево отбросило его прочь, непреодолимым щитом защищая и ограждая несказанное чудо – тот самый вечный двигатель удачи, сотканный из Валькиной любви для мерзавца Дружникова. Любая попытка пробиться к паутине была бессмысленна. Пройти Стража из пламени оказалось невозможно. И навеки, да пребудет так.
Дружников, сопровождая грозным, торжествующим взглядом изгнание бывшего дорогого друга прочь из своего дома, из своей жизни, и по возможности, из своей мысли, тоже увидел стоявшую в проеме Анюту. Это уже серьезно. Не хватало еще опасных вопросов и ненужных эмоций. И Дружников с усилием сосредоточился, надавил в необходимом месте внутри себя. С двигателем он еще не вполне освоился.
– Ну, что ты, что ты, малыш! Все это глупости. Ничего страшного не произошло. Небольшое недоразумение, – он подошел к Анюте, и нежно, насколько мог, обнял ее за талию. – Не стой здесь, простудишься. Я тебе все объясню. Потом. Ты же мне доверяешь? – и Дружников ласково, но твердо увел ее наверх.
С двигателем и в самом деле все вышло далеко не так просто, как он предполагал. Но главное, вышло. Этим для Дружникова было сказано и решено все. Все. Все произошло в одно мгновение. Не постепенно и не плавно по кривой, а внезапно, как безвременная смерть. Он и в действительности выпал из времени. Хотя дело было на переговорах, и Валька сидел рядом, а досужий депутат, с которым Дружников в этот момент вел беседу, посмотрел на него обеспокоено – уж не плохо ли внезапно сделалось его визави. Тогда Дружников, испугавшись разоблачения, собрался с силами, заставил себя держаться, как ни в чем не бывало. Что с ним случилось, он понял сразу и сразу увидел, но совладал с безумной, всепоглощающей радостью.
Вернувшись в офис «Дома будущего» заперся у себя, желая в одиночестве насладиться своим долгожданным, выстраданным приобретением, и заодно опробовать его в деле. Но тут выяснилось, что двигатель не работал просто так. Это совсем не было похоже на загадывание желаний золотой рыбке и на бороду Хоттабыча. Слов и мысленных повелений оказалось недостаточно. Пожелав нечто, Дружников сразу начинал ощущать в себе некие огромные движения, будто в нем обращались тектонические плиты земли. И удержать их в этом движении, придать нужные направления выходило непросто. От усилий бросало в жар и в дрожь. Потом желание осуществлялось, но плиты, когда скоро, когда нет, вновь сдвигались на свои плавучие места, и Дружникову приходилось трудиться сначала. Свои ограничения оказались наложенными и на него. Значит, силы придется беречь, значит, и у двигателя есть цена. Но Дружникова это обстоятельство как раз обрадовало. Бесплатному сыру он давно научился не доверять.
Вот только теперь, после выдворения Вальки, он испугался, что поступил необдуманно и немного самонадеянно – вспомнил предостережение Зули Матвеева. «А вдруг паутина исчезнет вместе с ее творцом?». Что, если его дорогой друг с горя полезет в петлю? Ах, он болван! Нужно было все-таки помягче обойтись с этим обормотом. Ну, ладно, он устроит Вальке относительно сладкую жизнь. Но что если, и это не выход? Что если дорогой друг знает и умеет нечто такое, о чем не догадывается Дружников и что может наверняка повредить двигателю? Ай-яй-яй! Как же это он не подумал-то? Но Дружников потому и был Дружниковым и никем иным, что обладал сверхъестественным умением соображать очень быстро в очень гадких ситуациях. Валька должен его опять полюбить, несмотря ни на что! Как? Да очень просто? Надо отдать двигателю приказ. Это будет стоить немалых сил? Пусть. Пожелание не продержится долго? Ерунда, он пожелает снова. Хоть каждый день. Каждый день он отныне станет начинать с одного и того же. С повеления Вальке обожать его, Дружникова.
Уровень 35. «divide et impera» (разделяй и властвуй)
На следующее утро Валька очнулся с головной болью. С чего бы? Ах, да. Он, кажется, страшно и сверх всякой меры напился вчера. Валька смутно помнил, что весь прошедший день он бесцельно и суматошно катался по городу на машине, что его вежливо, но непреклонно отказались впустить в офис «Дома будущего» вахтенные охранники, и что из каждого окна на этот инцидент глазели напуганные сотрудники фирмы. В конце концов, он добрался к вечеру до своей квартиры, где и надрался до чертиков в обществе водителя Кости. Нет, Костя вроде бы не пил. Вроде бы он просто сидел и слушал, что в пьяном бреду нес Валька. Но, кажется, Валька ничего ему не выдал. Нет, конечно, не выдал, лишь в общих словах долго жалобился на обиду и несправедливость.
Но как же болит голова! На кухне, в аптечке есть аспирин, а в холодильнике, наверняка, осталась водка. Только туда еще надо дойти. И кто это так настойчиво трезвонит в дверь? Или Вальке это кажется, а звенит просто-напросто у него в ушах. Он прислушался к себе. Нет, все-таки, в дверь. Нужно бы пойти и открыть, узнать, кого и за каким делом принесла нелегкая. Но разве по силам ему этот поход? Весьма сомнительно. Хотя в дверь звонили и звонили, с удручающей настойчивостью. Ладно уж. Так и быть. Валька поднялся на ноги, кое-как, придерживая рукой стенку, поплелся открывать.
На пороге, к своему великому удивлению, Валька узрел Иванушку Каркушу. Иванушка маячил видением на грязном, придверном резиновом коврике, смущенно переминаясь с ноги на ногу, глаз на Вальку не поднимал, кусал губы, неловко перекладывал из одной руки в другую массивный, немного потрепанный портфель. Валька поглядел недолго на его жалкую фигуру, потом ему это надоело, да и стоять было тяжко. И Валька коротко велел:
– Заходите, раз пришли. Вы сами по себе, или послали?
– Здравствуйте, Вилим Александрович! – неожиданно и с запозданием поприветствовал его Каркуша. – Я по поручению. Я не хотел. К вам рвался ехать Кошкин. Но Олег Дмитриевич ему запретили, изволили послать меня. Очень неприятно, знаете ли. Однако, с другой стороны, для вас лучше иметь дело со мной. Так что, меня это обстоятельство в некоторой мере оправдывает.
– Бросьте, Каркуша! Вы человек подневольный и совершенно не причем. И вправду, лучше уж вы. Кошкину я бы морду набил, или чего еще похуже. Если вас это успокоит, – Валька произнес свою краткую речь, и от усилий его голове стало совсем худо. – Вы проходите в кухню. А я уж за вами. Я, извиняюсь, должен выпить. Водки или аспирина. Что попадется. Лучше водки. Иначе воспринимать ваши тексты и послания буду абсолютно не в состоянии.
Вальке, конечно, попалась водка. Правда, аспирин он и не попытался отыскать. Каркуша тоже не отказался составить компанию. От нервов, и для придания бодрости в его нелегком миссионерстве. А выпив, Каркуша сразу перешел к делу.
– Вы главное поймите, Вилим Александрович. Я только передаточная инстанция. И лишь в некотором роде надзирающая.
– Да не смущайтесь, Каркуша. Говорите, как есть, после выпьем еще. Говорите, а то не налью! – шутливо пригрозил ему Валька. Странно, но ему и в самом деле вдруг стало весело. И одновременно безразлично.
Каркуша это уловил, и, приободрившись, приступил к изложению данных ему инструкций:
– Вилим Александрович, как вы поняли, на службе вам появляться более не надобно. Бумаги с просьбой об увольнении «по собственному» я принес с собой. Вы их подпишите. С Олегом Дмитриевичем искать встреч не стоит. Он не примет вас ни при каких обстоятельствах. И на телефонные звонки, кстати, тоже не ответит – вы как бы для него умерли. Уж не знаю почему, и откровенно говоря, не желаю выяснять. Я не бездушный негодяй, но у меня двое детей.
– Я все понимаю, Каркуша. И дети – это важно. Мне вы все равно помочь не в состоянии. Так что, продолжайте, не стесняйтесь, – успокоил его Валька.
– Спасибо. Так вот. С одной стороны, вы умерли. А с другой… С другой вас приказано обеспечить. Водитель и машина по-прежнему за вами. Естественно, фирма оплачивает и то, и другое. Более того, если ваше авто испортится или устареет, вам его заменят на равноценную модель. Между прочим, ваш Костя, кажется, рад, что остается при вас. Так же, на вашу кредитную карточку каждый месяц будет перечисляться денежная сумма. Первоначально обозначенная в десять тысяч долларов. Ее можно обсуждать. Если вы сочтете такое содержание недостаточным, то я уполномочен увеличить, в разумных, естественно, пределах, – тут Каркуша вопросительно посмотрел на Вальку.
– Что же, весьма неплохое содержание, – усмехнулся Валька, особенно подчеркнув последнее слово, – весьма и весьма достойное. Но не переживайте, если мне не хватит, я вам, конечно, сообщу.
– Хорошо, что вы понимаете. Вы, действительно, отныне будете иметь дело исключительно со мной. Более ни у кого нет права вступать с вами в какого-либо рода контакты. А денежный вопрос, я думаю, можно пока закрыть.
– Какие еще встанут требования ко мне в уплату за содержание? Выкладывайте, не стесняйтесь.
– Да, собственно, более никаких. Никаких особенных. Единственно, мой поручитель очень рассчитывает на ваше благоразумие. Что вы не будете ему вредить, распространять о нем слухи, помогать его конкурентам и врагам. И главное, не попадаться ему на глаза. Это Олег Дмитриевич подчеркнул отдельно. В остальном вы совершенно свободны. Конечно, самое удобное – вы просто будете жить тихо, в свое удовольствие, если это слово здесь уместно. Но и заниматься чем-либо по интересам вам отнюдь не возбраняется. Если что, если возникнут проблемы или вопросы, вы должны связаться со мной. Ваша безопасность также гарантируется моим доверителем.
– И на том спасибо. Что же, Каркуша. Свою миссию вы выполнили. Хорошо ли, плохо ли, ну уж, как смогли. А теперь давайте выпьем. Вы заслужили, – Валька наполнил стаканы. Каркуша даже не подумал отказаться.
Вальке вдруг сделалось на сердце если и не хорошо, то, во всяком случае, спокойно и как-то даже сочувственно. Он неожиданно и вдруг пожалел Дружникова. Вчерашняя сцена с ее сегодняшним продолжением словно прояснила нечто в его голове. Дружников, действительно, бедный. Гениальный, отчаянный и несчастный человек. Не выдержавший рухнувшего на него испытания властью и огромным богатством. Что же, искушение святого Антония оказалось святому Антонию не по плечу. Бывает. Но имеет ли Валька право осуждать? Искупление перед человечеством – это его долг и кара, а Дружников не обязан. Он не устраивал экологических катастроф и никого не убивал. Валька заставил его жить своей болью и вот, в итоге, вырастил из человека монстра. Так ему и надо. А у Дружникова есть оправдание. И он, конечно, бедный. Ненависть сама собой улетучилась из Валькиного сердца. Он почувствовал, что по-прежнему, отчасти любит своего бывшего дорогого друга. Что касается всего остального, Мухогорского комбината, самого «Дома будущего» и прочих предприятий, то тут, как говорится, ничего нельзя сделать. Это более не в его власти. Вот только, как же Аня? Неужели ему запрещено видеться и с ней?
«Дорогой друг» Олег Дмитриевич Дружников с усилием перевел дух. Он лежал в огромной, мраморной ванне, закинув голову на резиновую подушечку. Сердце стучало в груди сильней обычного, немного тяжело было вдыхать наполненный морскими ароматами воздух. Но плита сдвинулась. Значит, повеление, адресованное им Вальке, снова прошло по назначению. Однако, инерция возврата оказалась слишком велика. Да, только-только хватит до завтра. Потом все сначала. Но как же тяжело. Он и не думал, что будет так тяжело. За недолгое время сосуществования с двигателем Дружников все же заметил, что чем сильнее сопротивление субъекта его повелительным желаниям, тем труднее удерживать внутренние плиты в надлежащем положении. А в Валькином случае сопротивление весьма значительно. Но, может, со временем, станет легче. Может, со временем, Валькина ненависть к нему ослабнет, или накопительные силы любви возьмут свое. Пока же его каждодневная, утренняя борьба с «дорогим другом» стоила ему немалых трудов, и змеей душила горло.
А ведь у него еще куча замыслов и дел. И проблем, между прочим, тоже. На все никак его одного не хватит. Стало быть, двигателю необходимо поручать самые главные, самые жизненно важные моменты. В остальном Дружникову придется полагаться на одного себя. Но это-то он делал и раньше. Пока же у двигателя только две постоянные работы – Валька и Аня. Но Аня как раз не требует от него много сил. Лишь изредка, когда проявляет ненужный интерес к Валькиной судьбе, или наоборот, никакого интереса ни к чему не проявляет. Такое в последнее время стало случаться все чаще. Словно заводная игрушка, которая, если не накрутить пружину, не сдвинется с места. Нравилось ли Дружникову это ее новое качество, трудно было сказать. С одной стороны, живая Анюта радовала его куда больше, но с другой, так надежней и безопасней. Надо лишь время от времени заводить часы.
Более всего мучил его неразрешимый и открытый вопрос с Геной Вербицким. Тот в последнее время сделался попросту непредсказуемо тревожным оппонентом. И все из-за Вальки. Вернее, из-за его отсутствия. Вербицкому невозможно было доступными методами объяснить тотальное отстранение его «крестника» от жирного, финансово-промышленного пирога, тем более, что сам этот пирог выпекался Вербицким именно для Вальки. И лишь попутно, постольку-поскольку, для Дружникова. Пока еще, в течение последних недель удавалось забивать Вербицкому баки, ссылаясь на Валькино нервное истощение и переутомление, что вызвало его отбытие в длительный отпуск. Не сегодня, так завтра Вербицкий допросит Вальку самолично, и неизвестно, что ответит ему «дорогой друг». Хорошо, если его не покинет благоразумие, и он подтвердит версию Дружникова. Но даже если подтвердит. Бесконечно в отпуске Валька никак не сможет пребывать. Это значит – рано или поздно, придется сообщить Геннадию Петровичу, что Валька удалился от дел. И тогда Вербицкий, более никак не заинтересованный в Дружникове, попросту кинет последнего на произвол судьбы и перекроет кислород. Конечно, есть двигатель, но в случае с Вербицким он вряд ли поможет. И вообще, зачем Дружникову брать на себя лишние, нешуточные усилия, чтобы удерживать в повиновении человека, который, по существу, низачем ему не нужен, скорее, вреден, и опять же, тревожно непредсказуем. Как ручной тормоз в самолете. Не будь Вербицкого с его косвенной удачей, переданной через Татьяну Николаевну, то он, Дружников, преспокойно посадил бы в области своего губернатора, со временем осторожно переделил бы собственность. И заимел бы мощный наступательный плацдарм, откуда планировал штурмовать Москву. Да и Москвы Дружникову в его грандиозных планах было уже мало. Конечно, на Мухогорске свет клином не сошелся, заставить работать свою удачу Дружников мог в любом месте. Но жаль было потраченного времени, нервов и сил. А начинать все сначала – не значит ли это повторить пройденный путь и спасовать перед трудностями? Ну, нет, он, Дружников, никогда не отступал. Не отступит и на сей раз. Дружников принял решение и на следующий же день вылетел в Каляев.
Первым делом он повидался с Зулей. Вызвал Матвеева к себе в гостиницу, долго допрашивал.
– Неужели тебе, за столько-то времени, не удалось состряпать хоть мало-мальски сносную оппозицию? Чем ты вообще тут занимаешься? – не выдержав путаных оправданий Зули, в конце концов наорал на него Дружников.
– Чем приказано, тем и занимаюсь, – обозлено огрызнулся в ответ Зуля. – Сам бы попробовал. Говорил я тебе, что против Вербицкого идти бесполезно. Так нет, ты попер, как танк на подводную лодку. И с тем же успехом. Оппозицию ему подавай! Я и есть оппозиция, единственная и неповторимая! Как вошь на лысине. И скоро меня за выкрутасы потравят керосином. Я тут уже всем надоел,
насточертел и опостылел. А что я слышу от тебя, вместо «спасибо»?
Дружников немного приутих. Вовсе не оттого, что посочувствовал Зуле. Между ним и Матвеевым, всякий раз, как дело доходило до взаимных упреков и обвинений, незримой тенью вставал тот самый автомобиль, взятый Муслимом напрокат по велению Дружникова, и подозрительно отсутствовавший в день гибели Порошевича. Где и как его старая «шестерка» развлекалась в ту ночь и в то утро, Матвеев, конечно, не допытывался. Да и зачем? Считать он умел, и мог сложить один да один. И синий призрак прочно повязал его и Дружникова в единую упряжку. Надо ли говорить, что сам Дружников от такой связи был далеко не в восторге.
– Между прочим, Вербицкий завтра прилетает из Москвы, – тоскливым голосом оповестил Матвеев. – Есть сведения, что в этот раз он намерен всерьез взять нас за горло. Мы его заели. Гена, видимо, хочет окончательно прихлопнуть назойливую муху. То есть меня. А с тебя довольно станет и Мухогорска с кабельным заводом. Вербицкий не дурак, понимает, к чему мы тянем руки. Вот и желает крепко дать по этим самым рукам.
– Ну, это мы еще посмотрим, кто и кому что даст, – с угрюмой угрозой ответил ему Дружников. И тут же, молниеносно озаренный, спросил:
– Слушай, друг мой ситный, как ты думаешь, может один вихрь удачи одолеть другой?
– В каком смысле? Если уничтожить паутину, то нет. Ты же знаешь, Валька это проверял – при столкновении они рассеиваются, и ничего не происходит.
– Это верно. Но Валька проверял только на собственных пожеланиях. А вот как будет с вечным двигателем, никто же не знает? Во мне удача действует и ощущается совсем иначе, чем если бы ее насылал Валька, – Дружников сказал и вопросительно посмотрел на Зулю.
– Не понимаю, что ты хочешь сделать?
– Да очень просто. Я, например, пожелаю нечто, что будет противоположно интересам Татьяны Николаевны, то есть во вред ее мужу. Ее вихрь должен блокировать мой собственный. Так? Так. А если не так? Если я продавлю его своей удачей? Я ведь начну не просто желать, но и направлять свои усилия. Что если двигатель окажется мощней? Что если он заставит отступить удачу Татьяны Николаевны? Ведь наш Вербицкий прикрыт лишь краем чужой силы. А у меня огромный собственный резерв.
– Ну, я наперед не скажу. Вдруг, что и выйдет, – Матвеев задумался, словно просчитывал ситуацию в уме. – Только это тебе не беспомощного Вальку на привязи держать. Черт его знает, ты ведь этого никогда не делал. И Валька не делал. Но может получиться. Попробуй. В конце концов, чем ты рискуешь? Одним разочарованием больше.
– Наверное, ничем. Но если делать, то делать быстро. До того, как Вербицкий явит свою волю завтра у губернатора.
– А в случае удачи, кого ты метишь в губернаторское кресло? – опасливо затаив дыхание, спросил Матвеев. Вопрос был задан как бы невзначай. Но для Зули имел невыразимо громадное значение. Должен же Дружников когда-нибудь расплатиться с ним за все страхи и услуги, в конце-то концов?
Дружников вопрос понял правильно. И внутренне съежился от отвращения. Неужто этот хмырь и вправду полагает, что получит из его рук такую баснословную награду? Идиот. Едва с Вербицким будет покончено, Матвеева тут же с глаз долой. Лишний свидетель и отработанный шлак. К тому же лично ему противный тип. На него даже не стоит тратить сил двигателя, чтобы держать под контролем. И без того будет сидеть тихо и помалкивать, из голого животного страха. Но Дружников, разумеется, и виду не подал о том, какие мысли одолевали его. Зуле он ответил вполне миролюбиво:
– Посмотрим, до этого еще далеко. – Но, увидев, как отвисла в разочаровании челюсть Матвеева, поспешил добавить сахару:
– Ты не думай, я не против. Только на кой ляд тебе здешняя дыра? То ли дело Москва. Со мной тебе будет куда веселей.
– Мне бы здесь, – настойчиво повторил Матвеев.
– Что, от начальства подальше, к кухне поближе? Или ты меня боишься? – насмешливо спросил Дружников. И попал в десятку.
– Боюсь, – честно сказал Матвеев. – Вокруг тебя всегда ураган. А я человек слабый. Мне бы, где поспокойней. Да и тебе выгода. Стану сидеть себе тихо и послушно, козлам бороды чесать. А в твоей команде я подкидыш. Квитницкий меня не выносит. Кадановский глядит сверху вниз, того и гляди, спроворит какую-нибудь пакость. Забыл, червь, кому обязан. Да что говорить!
– Говорить, действительно, пока рано. Но ты не грусти. Я тебя не забуду. Свое получишь, – утешил его Дружников, одновременно потешаясь над двусмысленностью собственных обещаний. – Ты вот что скажи. Когда прилетает Вербицкий?
– Рано утром. Не своим, рейсовым самолетом. Потому будет по расписанию.
– Тогда хватит трепаться. Мне надо как следует отдохнуть. Ты иди себе, – не очень вежливо выставил Дружников своего верного консультанта.
Отдых ему действительно был необходим. Завтрашним утром ему предстояла борьба с неведомым, и Бог знает, сколько она отнимет у него сил. Двигать желания и без того непростая работенка, против вражеского вихря и вовсе, наверное, адов труд. Еще неизвестно, случится ли сей труд успешен. Игра вслепую. Потому надо выспаться как следует и начать сражение на свежую голову. Вальке придется на сей раз обождать. Расходовать на него энергию выйдет неосмотрительным. Им Дружников займется потом, когда его поединок с вихрем Татьяны Николавны так или иначе завершится. А сейчас спать, и еще раз, спать.
В то же время Валька сидел в глубоком кресле в загородном доме у Вербицких, мирно пил чай, услужливо поднесенный ему нарядной горничной Татьяны Николаевны. Зачем он приехал сюда, в Жуковку, Валька не знал и сам. Просто в последние дни он инстинктивно искал тепла и покоя среди оставшихся с ним близких людей. Маму и Барсукова тревожить своими бедами он не хотел, вот и прибрел в дом к Татьяне Николаевне. Вербицкие, однако, сразу почувствовали неладное и пристали к нему с расспросами. Но Валька упорно отказывался выдавать себя. На все поползновения вытащить на свет приключившееся с ним несчастье он отвечал одно и то же: болен, устал, все надоело. Потом и вовсе ушел в тишину. Пока Геннадий Петрович, пресекая повисшее молчание, не разразился категоричной тирадой:
– Вот что, малыш. Дурака валяй в ином месте. Не хочешь говорить, не говори. Я сам все выясню. И далеко мне ходить не надо. Догадываюсь уже, кто тебе портит кровь. Не-ет, первое впечатление, оно самое верное. Ведь знал же тогда, что с этим твоим сельским скорпионом добра не выйдет. Но, ничего. Еще все поправимо. И что у вас в Мухогорске за балаган происходит? «Зэки» какие-то, ОМОН. Не может твой дружок по-людски. Тем хуже. Придется доходчиво объяснить. Завтра лечу в область, говорят, он там сейчас ошивается. Хорошо, что искать не придется. То-то я ему яйца на уши накручу.
– Не дай-то бог, Геннадий Петрович! – Валька в момент очнулся от сонного оцепенения. – Не трогайте вы его. От греха. Он сейчас опасен. Пусть идет как идет.
– Ну, нет! Напугал! Против Гены Вербицкого у него прямая кишка тонка. Обделается! Ты за меня не бойся. Хотя за беспокойство спасибо. Ты хороший парнишка, но и младенец совсем.
Валька не стал более спорить. Чем черт не шутит, может все к лучшему. Может Гене удастся образумить его дорогого друга. И тот еще вернется к нему. И все станет как прежде.
Уровень 36. Дикая охота
Будильник, встроенный в мобильный телефон, оповестил, что нынче уже шесть утра, и Дружников немедленно пробудился ото сна. Умылся холодной водой для придания бодрости, оделся в темный костюм для придания нужной строгости. После снова лег в незастеленную кровать прямо поверх одеяла. Дело ему предстояло нелегкое, а лежачее положение, безусловно, гарантировало экономию сил. Дружников сделал несколько глубоких вздохов, чтобы сосредоточиться и успокоить вдруг заволновавшееся сердце, закрыл глаза и зачем-то произвел обратный отсчет. Три, два, один. Начали.
И Дружников пожелал. Искренне и честно. Победить вихрь удачи Татьяны Николаевны так, чтобы он отступил от ее мужа, и никогда более к нему не возвращался. Дружников не стал размениваться на мелочи и требовать себе симпатий Геннадия Петровича Вербицкого или уступок с его стороны. Он сразу выразил то, чего именно в конечном итоге хотел.
Моментально почувствовал он и напряжение плит, которые, однако, никуда двигаться не спешили, словно их заклинило в ступоре. Дружников добавил усилий, но добился только того, что получил будто бы мысленный, ответный удар со стороны неведомого противника, и ощущение дрейфующих плит тут же пропало. Дружников остался ни с чем. Он попробовал еще раз и еще. С тем же результатом. Сначала желание, потом внутреннее движение в нем намертво клинило, после его отбрасывало прочь, и все исчезало. И с каждым разом силы Дружникова все более ослабевали, тело и мозг требовали передышки. Ровным счетом он предпринял шесть попыток, и последняя совершенно вымотала его. Тем временем прошло уже два часа. Скоро самолет Вербицкого приземлится, Геннадий Петрович прибудет к губернатору собственной персоной, и, как следствие, возьмет за одно место сначала Матвеева, после чего примется и за Дружникова. И сколь сильно он сможет навредить, одному лишь богу ведомо. У Дружникова, как говорится, ныне вышел полный облом, никакого оружия против Геннадия Петровича у него нет, и создать его не получается.
Но, впрочем, пока таймер работает, бомба не взорвалась. Стало быть, ее можно отключить. Он попробует снова, а потом еще раз. До тех пор, как время выйдет до последней минуты. Чем он рискует? Да разве же в риске дело! Какого черта понадобилось Вальке оделять удачей эту высокопоставленную дуру, Татьяну Николаевну, дабы утвердить ее каверзного муженька поперек Дружникову на узкой дорожке, где одному-то трудно пройти, а вдвоем и вовсе не развернуться! Разозлившись, Дружников нахрапом предпринял еще одну попытку. И, видимо, чересчур уж решительную. Ибо обратно его выставили, фигурально выражаясь, мощнейшим пинком, так, что на миг он утратил дыхание, зато приобрел сильную боль в груди.
Дружников лежал беспомощный, ждал, когда пройдет боль, и внутренне бесился от сознания постигшей его неудачи. Черт бы побрал этого Вербицкого! Черт бы побрал Вальку с его сопливой сентиментальностью! Дружников в судорожном бешенстве стукнул крепко сжатым кулаком по одеялу, промахнулся, попал по деревянному краю кровати, до синевы зашиб пальцы. И вконец осатанел. «Чтоб этот Вербицкий себе шею свернул!» – вслух выкрикнул Дружников, и неизвестно зачем, злорадно пожелал того же на деле. Все равно. Все равно сейчас сработает враждебный вихрь, и он получит в очередной раз по лбу. Ну и пусть. Дружников даже почувствовал какое-то мазохистское удовлетворение. Которое, однако, сразу прошло. Тяжелые, плавучие плиты в нем неожиданно сдвинулись.
Дружников сначала не поверил своему счастью, но мгновением позже ощутил всамделишный ужас. Все было не так. Теперь и он двигался вместе с плитами, быстрей и быстрей, еще миг, и вот он уже несется на сумасшедшей скорости, он сам и есть это невероятное движение. А навстречу… Навстречу ему мчится нечто, мощное и монструозное. Вращающийся и беснующийся, будто техасский торнадо, поток. Дружников отчетливо видел его впереди. Не глазами, конечно, но видел все равно. Другой миг, и он влетел в этот торнадо, закрутился вместе с ним в адовой пляске. Ощущение было кошмарное. Но тут же и понял: нет, не кошмарное, смертельное по-настоящему. Из этого торнадо выход есть только для одного. Либо Дружников его одолеет, либо торнадо уничтожит его в себе. Господи, какой же он болван! Дорисковался! А ведь, не зная брода, не суйся…, и так далее. Но нет времени на мудрствования и сантименты, шкуру надо спасать. Да, что же делать? Дружников интуитивно прозрел – борьбу нельзя прекращать ни на секунду. Едва лишь он отпустит плиты, ослабит напряжения и даст им уплыть от себя, позволив вражескому торнадо развалить скрепленную его волей конструкцию, – все, тут ему, Дружникову, и конец. Сколько же он сил растратил зря! Эх, если бы знать наперед! Но плакаться было совсем уж не время. Невероятным внутренним усилием Дружников все же смог затормозить и привести плиты в относительно устойчивое положение. Но это была самая малая часть огромного дела. Теперь необходимо наступать. Вопрос, как? Что он там пожелал, и с чего все началось? Чтоб Вербицкий свернул себе шею. На том и надо стоять. Он повторил и, насколько возможно, усилил свое желание. И поражен был ответной атакой торнадо, которая сама по себе уже могла убить. Однако, Дружников устоял, хотя из последних сил, и даже, в злобном порыве и неистовом желании жить, заставил торнадо ослабить свое вращение. Но надолго ли его, Дружникова, усилий хватит? Сколько времени прошло с начала сражения, Дружников не имел понятия, да это его и волновало меньше всего на свете.
К тому моменту Геннадий Петрович Вербицкий уже покинул депутатский зал прилета, в сопровождении двух личных телохранителей и невысокого человечка, по виду напоминающего колобка, – первого помощника губернатора, присланного за ним в знак уважения принимающей стороной. Спустя какую-то минуту Геннадия Петровича усадили в бронированный «мерседес», припаркованный как можно ближе к выходу из аэропорта. Вербицкий, как и положено по охранной инструкции, расположился сзади между двумя «бодигардами», помощник-колобок устроился на переднем сидении рядом с водителем. Еще несколько секунд, и тяжелая машина тронулась с места.
Вербицкий затеял непринужденный и не очень нужный разговор с колобком, так просто, чтобы скоротать время до города. Помощник, все поняв правильно, в деловые вопросы не вдавался, больше травил последние анекдоты, да расспрашивал, как там погода в Москве и вообще светская жизнь и политическая обстановка. «Мерседес», тихо завывая «мигалкой», ровной рысью глотал километры, устойчивый и бесшумный, будто торпедный катер, скользящий по гладкому, безветренному озеру. И вдруг машина сильно вильнула в сторону, как если бы ее дернула невидимая, гигантская рука. Геннадий Петрович от неожиданности завалился вправо, на одного из телохранителей. Но тут же был услужливо и даже нежно приведен в вертикальное положение:
– Что за черт?! – выругался Вербицкий. – Поаккуратней, ты там! – велел он водителю.
– Машина в порядке? – обеспокоено спросил один из охранников. – Может, тормознем, проверим?
– Да в порядке, в порядке, – успокоил его шофер. – С вечера проверяли, и еще раз с утра. Нешто мы не понимаем, кого возим? И по приборам все в полном ажуре. Дорога, вишь, она разная. Может, камешек какой, может, асфальт просел. Машина тяжелая. Да вы не волнуйтесь. Это же «мерседес», а не «москвич». Выравнивается быстро. Вот смотрите, хорошо идем.
Шофер указал головой на дорогу, не отрывая и на миг руки от руля. «Мерседес» действительно шел ровно, более никуда не вилял и, кажется, дурить далее не собирался.
– Ты гляди, гад какой-то гравий рассыпал! – посетовал водитель, и машина вздрогнула еще раз. – Руки бы оборвать! Потому и заносит.
– Так, может, Гриша, ты помедленнее поедешь? – осторожно предложил с переднего сидения колобок.
– Какой, помедленнее, весь корпус исцарапаем! Тут наоборот, газку добавить надо, – и водитель, названный Гришей, вопросительно посмотрел в зеркало заднего вида, словно ища поддержки у пассажиров.
– Верно, лучше поднажать. Быстрее проскочим, – согласился с ним один из охранников. Машина вильнула опять, уже ощутимее. – Давай, Гриша. А то Геннадию Петровичу тряска наскучила.
«Мерседес» прибавил в скорости. Несколько секунд машина действительно шла хорошо, демонстрируя дорогостоящее немецкое качество автомобилестроения. Но эти секунды были последними спокойными мгновениями. После чего «мерседес» решительно занесло. К этому времени спидометр успел добраться до отметки – сто пятьдесят километров в час.
Дружников все в том же положении возлежал на кровати. Вернее, на ней покоилось исключительно его тело. Вся прочая часть его сущностного «Я» билась в смертельном поединке в неведомых пространствах. Несчастна же плоть истекала потом так, что промокла насквозь не только рубашка, но даже пиджак. Руки и ноги вздрагивали, словно по ним ударяли электрическими разрядами. Сердце, не в силах удержаться на присущем ему месте, билось почти у самого горла. Если бы при Дружникове в это время находился врач с элементарным набором медицинских инструментов, он с удивлением бы обнаружил, что у пациента давление подскочило до катастрофически высокой точки, пульс перевалил за сто шестьдесят ударов, а температура тела, напротив, упала едва ли не до трупной. Но врача никакого не предвиделось, Дружников в нем и не нуждался.
Страшная битва была в самом разгаре, и Дружников в ней явно проигрывал. Несколько раз он все же заставил проклятое торнадо отступить, временно придушил его вращение. Но господи, чего это ему стоило! Всех мыслимых сил, – может, больше. Весь его внутренний резерв был исчерпан, а бушующий поток, казалось, имел неограниченный запас мощи. Еще одна атака, и для Дружникова она выйдет последней. А ведь при этом он постоянно должен бороться с поддерживающими его плитами, не позволяя им ускользнуть и разбежаться в стороны. Дружников ощутил себя зайцем, пойманным в медвежий капкан. Самое пугающее заключалось в том, что с каждым штурмом беспощадного торнадо он все более утрачивал связь с реальностью. Словно проваливался в обморочный туман, а после с трудом находил дорогу обратно. Если он провалится окончательно, то возвращение в мир будет уже невозможным, и тело, брошенное им на произвол судьбы, умрет на кровати. Дружникова удерживал в сознании и сверхъестественном напряжении сил единственно кромешный ужас поражения и смерти. Только это чувство еще заставляло его сражаться с торнадо и дальше. Умереть сейчас, по неописуемой глупости, что может быть обидней и страшней! И Дружников снова пробудил в себе злость, чтобы встретить торнадо лицом к лицу. Он понимал, этот бой – последний. Потом, злись не злись, его жизненные соки исчерпают себя.
Как раз в эти самые минуты с машиной Геннадия Петровича и начали происходить странные неполадки… С синхронной точностью повторяя в себе каждое кратковременное отступление торнадо с боевых позиций. Но Дружников о том, конечно же, не ведал.
Последняя атака его на торнадо была наполнена отчаянием последней же возможности. Что называется, в лоб. И потерпела крах. Плиты решительно ускользали прочь, чертов поток захлестнул его с головой и принялся планомерно растворять в себе. Кое-как зацепившись на краю отлетающего прочь сознания, Дружников совершенно непонятно к чему, додумывал финальную мысль. «И чего на меня так ополчилась эта растреклятая штука? Какое ей дело? Ну, сдохнет Вербицкий, так что? Да я его жене куда больше бы дал. Всю жизнь бы заботился! Еще почище! Только, что бы было мне дураку с ней заранее сговориться? Но она, пожалуй, все равно бы отказалась». Едва лишь Дружников подумал так, как тут же торнадо ослабил свою хватку и, внезапно выплюнув наружу его сущность, завис над ней грозной, выжидающей, ревущей массой. Дружникову почти не понадобилось времени, чтобы очнуться и сообразить. Все сделал за него природный и могучий инстинкт. Ага, клюнуло! Он сперва не осмелился поверить внезапно свалившемуся на него счастью. Кажется, монстр хочет поторговаться. Вот с кем, или с чем надо договариваться, а вовсе не с Татьяной Николаевной! Что-что, а это Дружников умеет лучше всего.
– Обещаю, что жизнь Татьяны Николаевны никак не изменится! – сказал он, не словами и не вслух, но все же сказал. – Обещаю, что жизнь Катерины Геннадьевны не изменится тоже!
Торнадо будто бы не был удовлетворен и угрожающе взвыл. Дружников немедленно поднял ставки.
– Клянусь, что жизнь их станет лучше! Много лучше! Вся собственность их мужа и отца нераздельно перейдет к ним в руки. Клянусь, что буду неуклонно умножать эту собственность! Клянусь, что стану защищать Катерину Геннадьевну и Татьяну Николаевну прежде собственной жизни. Клянусь, что превращу их будущее существование в райский сад! Возьму на лучшее место жениха Катерины Геннадьевны! Куплю виллу в Ницце для Татьяны Николаевны! – Дружников нес уже полную околесицу, обещая какие-то лишние и несущественные вещи, но торнадо это, по-видимому, очень даже нравилось. По крайней мере, от Дружникова он отступил.
– Обещаю, что никогда не нарушу своего слова! Клянусь своей жизнью и жизнью своего единственного сына! – и Дружников принес самую страшную клятву.
Вняв отчаянным его уверениям, свивающаяся вокруг спираль взвизгнула в последний раз, и вмиг отпрянула, втянула в себя воющий хвост и растаяла в нигде. А Дружников остался непонятно с чем. Однако, вполне целый и живой.
Мгновение спустя он очнулся на кровати в гостиничном номере. Ему было худо. Дружников ослаб настолько, что не мог пошевелить и мизинцем. Мокрая одежда противно липла к телу, но о том, чтобы снять ее самому, нечего было и думать. Его стали мучить холод и острая жажда. И когда он ощутил эти два земных желания, вполне уже человеческих, к нему вернулась возможность более-менее сносно соображать.
Что же, он сумел уцелеть в смертельной битве, победить не победил, но зато унес ноги. Вот только чего он этим добился? Что выиграл такой неимоверной ценой? А вдруг и впрямь ему удалось сторговать жизнь Вербицкого? Что же, об этом он скоро узнает. Если с Вербицким все в порядке, тогда его обещания и клятвы имеют цену не больше, чем погорелые акции МММ. А если наоборот… Да, что тогда? «Тогда, чего бы это мне не стоило, я сдержу свое слово!» – твердо и непреложно ответил себе Дружников. Не хватало, чтобы ужасный торнадо вернулся и призвал его к ответу! Одна мысль о повторной с ним встрече привела Дружникова в содрогание. Может, конечно, и не вернется, но рисковать – просто неприличная глупость. И вероятности достаточно, чтобы торнадо держал его в страхе своего явления до конца дней.
«Ну, и довольно об этом! Подумать, так это все пустяки! Позаботиться о двух бабах! Не цена!» – постановил Дружников и успокоился. Усталость настойчиво требовала свое, и Дружников почувствовал непреодолимую потребность хоть на недолгое время заснуть. Он не стал противиться, и через минуту уже оглушал комнату достойным богатыря храпом.
Потерявший управление «мерседес», как игрушечный волчок, завертелся посреди дороги вокруг собственной оси. Два автомобиля со встречной полосы попытались уклониться от его бронированной туши, но все равно были задеты и сметены на обочину, хотя и обошлось без человеческих жертв. Однако, столкновения с ними придали вращению машины беспорядочный характер. Бедный шофер Гриша из последних сил старался удержать управление тяжелой грудой взбесившегося железа, и, отказываясь признать поражение, крутил руль, поочередно давил на тормоз и на газ. Рядом с ним, зажмурив глаза и закрыв обеими руками лицо, тоненько выл от страха помощник-колобок. Позади оба телохранителя, сообразив, что ничем помочь Грише не смогут, тренированно и умело приняли меры для максимальной защиты доверенного им клиента. Вербицкого намертво и быстро пристегнули ремнями к сидению, и оба «бодигарда», уперевшись ручищами в передние кресла, с двух сторон закрыли и сдавили Геннадия Петровича накаченными торсами.
«Мерседес» теперь несло не по кругу, а вбок, вдоль дороги на нерегулируемый перекресток. Однако, водители других машин увидели неладное на перпендикулярной им, открытой трассе и приостановились, не решаясь ехать дальше. Первым из высокой кабины разглядел ситуацию усатый, пожилой шофер передвижного автокрана. Он и затормозил у перекрестка, ближе всех к пересечению дорог. Крану, как и его хозяину, ничего грозить не могло, можно было лишь надеяться, что свихнувшийся «мерседес» благополучно пронесет мимо. Однако, не пронесло.
Машина с ополоумевшим водителем, вопящим колобком, и не на шутку струхнувшими пассажирами заднего сидения, летела прямо крану в бок. Громоздкую конструкцию уже поздно было разворачивать и отгонять прочь, ее водителю оставалось только молиться о чуде. Спустя еще секунду «мерседес» влетел между колесами правой стороны автокрана, крыша его ударилась о крепежную платформу, и в момент была сорвана прочь, несмотря на всю свою бронированность. Водитель Гриша и колобок в ужасе упали поперек сидений друг на друга, оба телохранителя инстинктивно нагнулись в последний момент, навалившись на Вербицкого и прижав головы к его коленям. Однако, отстегнуть стиснутого ремнями Геннадия Петровича и опустить его вниз они не успели, некстати и внезапно заело один из замков. Платформа ударила Вербицкого в лоб, в самую верхнюю его часть. Голову ему не оторвало, только свезло напрочь кожу под волосами. Но удар был настолько силен, что не выдержал опорный подголовник, и Вербицкого резко запрокинуло назад. К скрежету раздираемого металла добавился неприятный и громкий хруст.
Собравшиеся вокруг места катастрофы люди помогли выбраться из машины обоим охранникам, изрезанным и обсыпанных стеклом. Не дожидаясь спасателей, вытащили и водителя Гришу с колобком, сильно пораненных, но живых. Колобок стонал и держался рукой за левое плечо, которое он сломал, ударившись о рукоятку коробки передач. Шофер Гриша отделался ушибами и сильно кровоточащими порезами.
Последним вытащили, осторожно и бережно, Геннадия Петровича Вербицкого. Уложили на расстеленный второпях брезент, кто-то принес канистру воды. Охранники стали промывать его окровавленное лицо и оскальпированный лоб. Пытались привести в чувство, делали экстренное искусственное дыхание. Долго и безуспешно. Пока чей-то робкий голос позади не остановил их усилия.
– Погодите, братцы. Это бесполезно. У него, кажется, шея сломана.
Уровень 37. «Государство – это я!»
Весть о трагической гибели Геннадия Петровича со скоростью, близкой к световой, достигла заинтересованных областных кругов. И докатилась до Дружникова, так и не позволив ему как следует выспаться. Дружников устало и как-то равнодушно выслушал телефонное сообщение, но особой радости не ощутил. Его желание оказалось исполненным с доскональной точностью, но то была Пиррова победа. Дружников досадовал. Вместо того, чтобы прийти в себя после грозившей ему смертельной опасности и обрести телесное и душевное равновесие, теперь надо вставать и куда-то двигаться, звонить, выражать соболезнования. Как будто новость не могла обождать несколько лишних часов, а потом уже сваливаться на его бедную голову. На ум ему минутной гостьей заглянула мысль, что вот он, Дружников, опять собственной волей только что угробил человека, но, не сумев пробудить безнадежно дрыхнувшую совесть, быстро ретировалась. Впрочем, Дружников был далек от сожалений. Он, между прочим, изначально вовсе не намеревался убивать Вербицкого. Потом уже поздно выходило отступать, да и некуда. Выбор был издевательски прост: или – или. А так, между прочим, Вербицкому и надо! А не надо было!.. Дальше Дружников ничего додумывать не стал, и без того все ясно.
Пока сонной мухой он ползал по номеру, с трудом приводя себя в порядок, к нему в ажиотажном состоянии ворвался Матвеев. Опять с глумливо-понятливым и одновременно трусливым выражением на лице. Дружников привычно обозлился при виде его многозначительной, противной рожи, но на сей раз скрывать свои настроения у Дружникова не было никаких человеческих сил. Его раздражение внезапно вылилось в скандальную форму, отчасти несправедливо гневную, отчасти по-детски обиженную:
– Ты, придурок! Ты почему мне не сказал? Смерти моей хотел? – подскочил он к Зуле, потрясая в воздухе крестьянским камнем-кулаком. – Отвечай, гад!
– Ты что? Ты что? – опешил Матвеев, с испуганным удивлением провожая взглядом дружниковский кулак, проносящийся у Зули под носом. – Чего я сделал-то? Ой, мамочки, да не тряси ты меня! Ничего не по-ани-има-ю-ю!
Дружников и впрямь ухватил Матвеева за лацканы пиджака, и в ярости стал зверски мотать его из стороны в сторону, как худого кутенка. Потом отшвырнул от себя в кресло у окна. Плюнул на пол, пожалел о потраченных зря усилиях. И так еле ноги держат, а тут еще… Матвеев раздавленной жабой растекся в глубоком кресле, раскинув руки и ноги, как недоделанный Буратино. И все повторял еле слышно, одними губами:
– Ты что? Ты что?
Дружникову сделалось уже не столько противно, сколько смешно. Он достаточно спокойно спросил:
– А ты что? Играть со мной вздумал? Или шутки шутить? Я те-е пошучу! Отвечай, поганка этакая, знал ты или не знал?
– Да о чем знал-то? – захныкал Зуля, понимая, что стряслось нечто из ряда вон выходящее, и его обвиняют в причастности к нарочно состряпанной гадости. Только непонятно какой.
– О том, что вихрь Татьяны Николаевны захочет меня убить? – грозно спросил его Дружников.
– Ни боже мой! Не знал! Да и откуда? Сам подумай! – начал горячо оправдываться Матвеев. Н-да, вот это номер. Но он здесь не причем и, конечно, докажет это Дружникову.
– Может, и не знал, – вдруг примирительно согласился с ним Дружников. И без промедлений выдвинул новое, совсем уж абсурдное обвинение:
– Теперь, по твоей милости, Татьяна Николаевна и Катька до смерти с моей шеи не слезут. Возись с ними!
– Это еще почему? – заинтересованно спросил Матвеев.
– Потому! – ответил ему Дружников, и не смог удержаться, коротко рассказал о своем поединке с кровожадным торнадо.
– Чудеса-а! – только и смог сказать Матвеев. Затем помолчал немного, подумал и подвел итог:
– Но, в конце концов, все случилось даже лучше, чем ты надеялся. Теперь тебе везде зеленый свет. Путь, так сказать, расчищен.
– Тебя там не было, когда я его расчищал. А то я бы посмотрел! – огрызнулся, впрочем, уже беззлобно, Дружников. – И хватит рассиживаться! Давай, давай, поднимай свою ленивую задницу. Самые важные дела сейчас начнутся. Опять же, похороны, то, да се.
– Да я уж на ногах! – на глазах повеселел Матвеев. – Ты только скажи, что от меня требуется, я всегда готов.
– Ага, прямо пионер. Ты вот что… сейчас дуй к нашему петуху-губернатору и ни на шаг от него не отходи. Да он и сам теперь тебя не прогонит. И главное, слушай, что он отныне кукарекать станет. Ну, в общем, ты все понял.
Дальше все покатилось, как по накатанной дорожке. Матвеев, само собой, сделался со временем вторым лицом в областном управлении. Но первым был отнюдь не губернатор. Тот сидел очень тихо, и даже не пытался чирикать. Уже знал, что ему дают досидеть официальный срок до новых выборов, а там попросят вон. И никакой новой поддержки для себя губернатору найти не удалось. Прямо чертовщина какая-то. Все, словно сговорились, и теперь на стороне этого выскочки Дружникова. Чуть ли не облизывают его и захлебываются от восторга. Бедный Геннадий Петрович, как он помер, так житья совсем не стало. Этот проклятый гравий на дороге! Самое обидное, что расследование, кстати весьма квалифицированное и придирчивое, подтвердило, что был и вправду несчастный случай. Как же некстати! А после началась дьявольская свистопляска. Главное, с какой скоростью этот Дружников прибрал к рукам оставшееся от Вербицкого хозяйство! Понимай так, что и всю область. Кого запугал, кого купил. Справедливости ради надо сказать, что со вдовой Вербицкого, однако, Дружников поступил по совести, и даже более чем. Видно Бога побоялся! Как говорится, не обижай вдов и сирот, и тебе воздастся. Вот и воздалось. Эта курица, Татьяна Николаевна, оформила доверенность на управление и ведение всех дел от ее имени на кого, вы думаете? Правильно думаете! На имя Дружникова! А он ей – роскошную виллу где-то на Лазурном берегу. А дочери – немыслимые бриллианты в подарок, чтоб не так убивалась по отцу. Правда, ходили слухи, что к этой самой дочери вроде бы он неравнодушен. Так что, может здесь все неспроста. Но, как бы то ни было. А только область пора переименовывать в Дружниковскую губернию.
Зуля Матвеев, сытый и довольный, и на удивление трезвый, сидел, нет, теперь уже заседал в своем кабинете. Вот оно и свершилось. Предел его мечтаний. Валька усмирен и безопасен, ведет мирную жизнь насекомого в далекой Москве. Правда, говорят, стал попивать часто. Но, авось, не сопьется. Дружников шагает вдаль семимильными шагами, и скоро самому Зуле от него выйдет благодарность за преданную службу. Выборы уже не за горами. Зуля ясно дал понять, чего именно он просит для себя. И Дружников его понял. И даже пообещал, что все будет в порядке. Завтра он самолично прилетает в область, чтобы без обиняков провозгласить свою волю и назвать имя нового кандидата на губернаторский пост. Одновременно с ним прибудут и господа из президентской администрации. Тяжелая артиллерия поддержки, так сказать. Уже понятно, как Дружников скажет, так здесь и выберут. Единоличное правление – лучшая штука на свете. А кто не согласен, того придавит вечный двигатель, многая ему лета. Зуля уже готовил заранее речь о том, как он оправдает и поведет за собой к новым демократическим завоеваниям. На бумаге получалось неплохо.
На следующий день Дружников прибыл. Новенький, двенадцатиместный «Фалькон» приземлился на полосе сверкающей, разноцветной птицей. На обоих его бортах сияли традиционным золотом огромные буквы «ОДД», оформленные в виде изящной, переплетающейся монограммы. Дружников спустился по трапу, ступил на красную, ковровую дорожку, прошел к ожидающей его машине. У дверцы преданно стоял Матвеев, улыбался во все тридцать два зуба. Дружников обменялся с Зулей рукопожатием, затем велел не разводить мерлихлюндию, а поскорее лезть в салон. Стоять на сквозном, осеннем ветру летного поля ему было неудобственно.
Вместе с Дружниковым прилетели Каркуша и убогий камердинер Тихон, это, конечно, не считая полувзвода охраны. Жаль, для триумфа Авессалома Матвеева свидетелей выйдет маловато. Но Зуля надеялся, что из Мухогорска еще подтянутся Квитницкий с задавалой Кадановкой. Все же, почитай с сегодняшнего дня, Зуля не абы кто, а всамделишный кандидат в губернаторы.
Дружников в гостиницу заезжать не пожелал, приказал везти себя прямо в выборный комитет. Матвеев так даже обрадовался. И правильно, и нечего тянуть.
В предвыборном штабе, под который временно отдали часть бывшего офиса фирмы «Уралтрубопрокат», некогда принадлежавшей покойному Вербицкому, табуном толпился народ. Правда, народ толпился мелкий: репортеры местных газет, какие-то телевизионщики, и просто второразрядные клерки. Крупный калибр давно и надежно был укрыт за мощными дверями зала заседаний, куда, под присмотром охраны направились Дружников с Зулей и Иванушкой. Следом, неотступно, как дворовой пес, привязанный к едущей телеге за веревочку, семенил на полусогнутых камердинер Тихон, на всякий случай, прикрываясь мощной спиной своего хозяина. «Он-то тут зачем?» – подивился про себя Матвеев, но долго на этой мысли не задержался. Сейчас Зуле было совсем не до Тихона.
В зале уже сидели за столами, расставленными в виде прямоугольника, ровным счетом восемнадцать человек. Местные воротилы бизнеса и политики, несколько наблюдателей из Москвы. Среди них Матвеев обнаружил и Квитницкого. Приехал также Раев, директор кабельного завода, которого Дружников, несмотря на блестящие рекомендации и уже достигнутые успехи, держал в строгости. Остальных Зуля почти всех более или менее знал. Вон, с левого краю сидит Жора Антонов, хороший мужик, с простонародной хитрецой, его прочат в вице-губернаторы. Что же, Зуля не против, работать с Жорой будет одно удовольствие. А там, на противоположном конце стола, восседает представитель сталелитейного концерна «Южноуралсталь» некий господин Нефедов, препротивный тип, вечно старающийся заглотить кус шире горла. Но и он, однако, тоже в последнее время просто, можно сказать, влюблен в Дружникова и его проекты. Иначе, как гением эпохи новорожденного капитализма, он Олега Дмитриевича и не называет. Еще бы, целую неделю усилий двигателя на него ухлопали!
Правда, сборище это предварительное, и не вполне официальное. Но здесь были именно те кулисы большой политики, за которыми и происходили истинные движения. После уже начнется предвыборная агитация и пиаровские штучки, речи и походы к избирателю, конечным итогом чего и будет губернаторское кресло.
Дружников, что неудивительно, уселся во главе собрания. По левую руку он усадил Матвеева, – одесную, как это ни поразительно, поместил камердинера Тихона. А уж дальше сел и Каркуша. Впрочем, такое странная расстановка за столом нисколько Зулю не удивила. Дружников и вообще-то с закидонами, мало ли что на него сегодня накатило. Может, решил поиздеваться над высоким собранием, вот и усадил Тихона на почетное место. Все равно проглотят. Заодно опять же показать, кто здесь хозяин.
Вступительное и очень краткое слово сказал Жора Антонов. На тему, как здорово, что все мы здесь сегодня собрались. Потом Антонов как бы символично передал слово Дружникову, что мол, честь назвать имя первого кандидата и так далее. Будто бы возникнут кандидаты вторые и третьи! Дружников для своей речи вставать не пожелал, начал прямо с места, не замечая лежащих перед ним бумаг. Лишь по-волчьи обвел присутствующих взглядом своих жутко выкаченных глазищ. И, умеряя свой ревущий бас до приемлемых пределов, произнес:
– Ну, что. После долгих совещаний и обсуждений – («во врет и не краснеет!» – подумалось Матвееву) – мы решили так. На пост губернатора будем выдвигать самую достойную кандидатуру. Нашего уважаемого Тихона Власьевича Приходько.
Матвеев сначала подумал, что ослышался. Какое имя только что назвал Дружников? Он что, не в своем уме или белены объелся? Зуля перевел растерянный взор на Олега, но тот не соизволил посмотреть в его сторону. Зато на Матвеева глядел Каркуша, очень выразительно и сочувственно. Не может быть! Зуля дернулся было открыть рот, но Иванушка предупредительно покачал головой: мол, даже не вздумай. Тем временем Дружников продолжал:
– Все знают, что господин Приходько в течение нескольких последних лет состоял депутатом Московской городской думы от фракции ЛДПР, а также являлся исполнительным директором крупнейшего столичного акционерного общества «Дом будущего».
Господи, ну и профанация! Матвеев и захотел бы, а не смог придумать ничего более издевательского. Как же, депутат! Для виду сунули шестерку, и как возмущалось руководство фракции! Дружников их чуть ли не силой заставил. Еще бы, нужен им этот Тихон, как ястребу очки. К тому же, он там только числился, заседания по доверенности посещал экономист Ляпин. Надо же, исполнительный директор! Да его в «Доме будущего» никто в глаза не видывал, Тихон со своего места на кухне при Раисе Архиповне и носа не казал, разве подписывал бумажки, какие велели.
– Все мы знаем Тихона Власьевича как человека надежного, рассудительного и высокообразованного. Он имеет диплом с отличием академии народного хозяйства имени Плеханова, также окончил высшие финансовые курсы, созданные при Президентском Совете РФ. И в то же время Тихон Власьевич – выходец из крестьянских, народных слоев общества. Что немаловажно.
Тут до Матвеева, наконец, дошло. Какая же подлая подстава! И не вчера спланированная. Сколько бы денег ни отвалил Дружников за липовые дипломы, в один день их все равно не выправишь. Значит, Дружников готовился загодя. Значит, он давным-давно все обдумал и просчитал, а Зуле попросту морочил голову, как наперсточник деревенскому лоху. Зуля держался из последних сил, чтобы не разрыдаться прямо в зале. Это ведь не столько обидное и несправедливое кидалово. Его унизили, публично ткнули мордой в грязь, да еще теперь вытирают о его распростертое тело ноги. А он должен не подавать виду, изображать уверенность в том, что все идет как должно. Хотя почтенная публика за столами была повергнута в изумление ничуть не меньше его. Но проглотила пилюлю, и через минуту проголосовала единогласно. За кандидата в губернаторы Тихона Власьевича Приходько, вчерашнего лакея и кухонного домового. Человека с выдающейся народной внешностью и высокообразованного экономиста. Правда, Тихон считать умел хорошо, особенно, когда торговался на продуктовом рынке. Беда лишь, в таблице умножения путался, зато умел складывать столбиком.
Матвеев не помнил, как вышел из зала заседаний. Жалостливый Каркуша предусмотрительно взял его под руку. Зуля же думал одну единственную мысль: поскорее добраться до Дружникова, тет-а-тет, призвать к ответу, поставить точки над «I». Но не удалось. Пока суть да дело, Каркуша спихнул Зулю на руки Квитницкому, а тот увел его на парадный банкет, некую застольную, языческую пляску вокруг новообращенного Тихона. На банкете выяснилось, что Дружников прямо из зала уехал в аэропорт и давным-давно вылетел обратно в Москву. А при Тихоне оставил надзирающим Квитницкого и чревовещателем Жору Антонова. Сама же нынешняя роль Матвеева при новом карточном раскладе оставалась совершенно неясной. Господи, что же с ним-то теперь будет?
Что будет, выяснилось довольно скоро. В конце банкета к Зуле развинченной походкой подошел Семен Адамович Квитницкий и, покровительственно положив Зуле на плечо пухлую руку, изрек:
– Не стоит расстраиваться из-за мелочей, молодой человек. Помните, как у Высоцкого. «Жираф большой, ему видней». Вам, собственно, надлежит завтра же вернуться в Москву, где и ожидать нового назначения. Таков приказ. А пока – выше нос. Ешьте, пейте, веселитесь, – и наклоняясь к самому уху Матвеева, Семен Адамович вкрадчиво предложил:
– Не то поехали с нами в баньку. Там девочки будут. Хорошо-о.
Матвеев, совершенно уничтоженный и растерзанный, на баньку согласился.
В Москве Зуле пришлось долго ждать. Сначала ему велели сидеть покуда дома, караулить у моря погоды, мол, в скором времени позвонят. Но шли дни, потом недели, минул месяц, другой, однако, никто Матвееву не звонил. Депрессия его усугублялась еще тем, что присутствие в доме его собственной жены стало для Зули невыносимо обременительным. Лену он не видел почти год, лишь изредка ей звонил. И вел какие-то необязательные, напряженные беседы. В итоге, естественным образом совсем от нее отвык. Лена тоже не пребывала все это время в замороженном состоянии, заменив домашнюю пустоту рабочей активностью, хотя дела ее казались загадочны и темны. Домой она объявлялась поздно, если приходила вообще, выглядела очень усталой и постоянно раздражалась на Зулю. Особенно, когда ее блудному мужу ударяло в голову призвать жену к исполнению домашних обязанностей, как-то: приготовление ужина, мытье посуды или стирка Зулиного белья. Лена длинных отповедей
на мужа не тратила, отвечала коротко: «А пошел ты!». И отправлялась спать или по своим делам. Зуля даже не смог улучить момент, чтобы поведать жене о несчастьях, приключившихся с ним в Каляеве, сколько-нибудь пожаловаться на судьбу и Дружникова. Хотя, Лена все вроде знала и без него. По крайней мере на Зулю она смотрела насмешливо и без сочувствия. Вскоре Зуля понял, что, вздумай он плакаться, от жены он услышит только одно: «Я тебя предупреждала!». Повлиять на Лену он не мог никак, это он сидел безработный, она же, судя по сменившейся обстановке в доме, приносила со службы много денег. Да и как иначе! Зуля разве сейчас спохватился и сообразил, что за последний год не передал своей жене ни копейки, ни на жизнь, ни просто так. Вот и на тебе, выкуси. Господи, что же делать? И Матвеев решился. Хватит с него, завтра же он отправится к Дружникову, пусть посмеет его не принять! Он тогда устроит скандал и станет кричать на улице и в подъезде фирмы всю правду, какую знает о Дружникове. Затея была совершенно беспомощной и отдавала идиотизмом, но Зуле она придала сил и решимости.
На следующий день Матвеев подошел к парадному подъезду «Дома будущего». Фирма за эти годы еще более разрослась, занимала теперь и соседний особняк, соединенный с первым красивой, стеклянной, двухъярусной галереей. К его удивлению, дюжие охранники на входе, едва взглянув на его просроченный пропуск, позволили Зуле пройти внутрь без малейших возражений. Где находится приемная и кабинетные апартаменты Дружникова он приблизительно помнил, и сразу направился туда. Но все же, как изменились нынешние интерьеры «Дома будущего»! Такую роскошь разве что в Кремле и увидишь. Разноцветный мрамор. В главном холле глубокий, украшенный золотом и малахитом фонтан. И везде, на расписных потолках, в лепных медальонах по стенам все тот же вензель «ОДД».
В приемной восхитительно роскошная и незнакомая секретарша попросила Матвеева обождать. И то хорошо, немного утешился Матвеев. Коли сразу не выставили, значит, примут. А там, может Дружников еще реабилитирует себя, и сделает Зуле какое-нибудь заманчивое предложение, от которого не стоит отказываться. Мало ли что. При кромешной занятости Дружникова, тот мог вовсе позабыть про верного своего Зулю. А он, дурак, обиды копил. Надо было не ждать, тотчас явиться самому.
Зуля просидел в приемной больше часа. Но это ни о чем не говорило. Он прекрасно знал, Дружников ничего так не обожает, как заставить кого-либо нарочно дожидаться себя. Затем неприлично красивая секретарша попросила его пройти.
Матвеев прошел. И увидел то, что, впрочем, и ожидал увидеть. Необъятное пространство, набитое позолотой, кожаными диванами, разнокалиберным антиквариатом, – панели красного дерева с гобеленами, и вдали, у стены, огромный герб, отчеканенный в бронзе и покрытый цветной эмалью. Гора, извергающая лаву, под ней два огромных молота с обеих сторон, наверху лавровый венок, увенчанный лентой все с теми же золотыми буквами «ОДД». А под гербом за массивным, черным, лаковым столом восседал в кресле алого бархата, похожем на трон, собственно, Дружников.
Матвеев подошел, поздоровался нарочито веселым и бодрым голосом. Дружников ему едва кивнул, знаком предложил сесть. Зуля тут же и опустил свой зад на богатый, золоченный стул с круглой спинкой, приготовился слушать.
– Ну? – только и сказал ему Дружников.
– Да я, собственно, что, – растерялся вдруг Матвеев. – Я ждал, ждал, а никто ничего.
– Ну и пошел вон, – коротко и без эмоций ответил Дружников.
– Как «вон»? – совсем опешил Зуля.
– Так, вон. Вон отсюда, и чтоб я тебя не слышал и не видел. Тихо сиди, понял. А то будет, как с Вербицким. Хочешь?
– Нет, нет, не хочу, – поспешно и испугано заверещал Матвеев, жалобно заскулил:
– А как же..? А что же мне теперь делать?
– А что хочешь! Ищи работу. Только без моей помощи. Теперь выметайся. И помни. Если что..! Сам знаешь, – Дружников на прощание погрозил Матвееву кулаком. – И скажи жене спасибо, что я тебя до сих пор не тронул. Неохота мне с ФСБ связываться. Ну, все. Давай, катись.
Зуля вылетел из кабинета пулей и так летел и летел до самого дома. Потом он мрачно пил неделю. Потом мучительно выходил из запоя. Потом клял себя и обзывал все и всех последними словами. Называется, продал душу. А за что, спрашивается? Продал лучшего друга и себя тоже продал. Ну, ничего, Олег Дмитриевич, погоди! Будет тебе «ОДД», и хрен с повидлом тоже будет. Не все на свете такие же козлы. И еще ничего не потерянно. Есть еще в мире один человек, хоть и человек он не вполне, но он единственный может помочь Матвееву Авессалому Яковлевичу. Добрый и отзывчивый. И всем все прощающий. Его бывший дорогой друг, Валька. Завтра же к нему Зуля и пойдет. Пока дракон дремлет.
Уровень 38. Воды гнева
Утро было позднее, но для Вальки оно являло собой обычное начало дня. Как и бутылочка отечественной водочки, терпеливо поджидавшая его на столе в кухне. Нет, не стоит думать, будто Валька опустил себя настолько, что напивался вдрызг прямо с утра. Вовсе нет. Так, одна, иногда две рюмочки, по настроению. Потом он непременно закусывал крутым, варенным яичком и черным хлебом с маслом. После уж пил чай с покупным пряником. И более не употреблял ни капли до самого обеда, во время которого его организму полагалось уже три рюмочки: к супу из пакетиков, на второе с котлетным полуфабрикатом, и на третье вместо компота. Иногда початая бутылка допивалась вечером, иногда нет. Все зависело от того, собирался Валька проводить вечерние часы дома или выдвигался куда-нибудь. Навещать особенно ему было некого и незачем, но раньше его часто и почти силком вытаскивал из дому водитель Костя, который не мог спокойно лицезреть тоскливое Валькино общение с бутылочкой. Костя ходил с Валькой в кинотеатры, в основном на примитивные, голливудские комедии, иногда они посещали и Театр Эстрады, преимущественно концерты юмористов и вечера «Аншлага». Но летом Костя взял, да и женился, и теперь у него, конечно, оставалось гораздо меньше времени на выгул хозяина. Хотя, какой теперь Валька был ему хозяин! Скорее подопечный, при котором Костя являл себя в роли достаточно заботливой нянюшки, впрочем, имеющей и свою собственную личную жизнь. К Ане доступ Вальке тоже был закрыт. Временно или постоянно, неизвестно, но закрыт. Да он и не хотел показываться ей на глаза в нынешнем своем, непрезентабельном виде.
Редко он выбирался теперь и за город, к маме и Барсукову. Скрыть от них свое изменившееся положение, служебное и общественное, Валька был не в силах. И поначалу опасался маминого огорченного лица и ненужных эмоций со стороны Барсукова. Но ошибся на их счет. Людмила Ростиславовна была так даже рада, что сын ее отошел от коммерческих дел. Ее очень сильно напугало убийство в Мухогорске и более поздняя, трагическая смерть Геннадия Петровича. Вообще Людмила Ростиславовна справедливо придерживалась того мнения, что, чем дальше ее единственный сын будет от больших и опасных денег, тем прочнее умножится его долголетие и здоровье. Барсуков и вовсе повел себя в высшей мере странно. Викентий Родионович, хоть и слыл человеком тщеславным и без искры божией, однако, инстинктивным чутьем на волчьи ямы обделен не был. Потому совместные предприятия Дружникова и его пасынка внушали ему тягостные опасения. Вслух он, конечно, его никогда не выражал. Но удаление Вальки от дел воспринял с явным облегчением. Изредка давал понять, что все происходящее с Валькой – как бы само собой разумеющееся, и вообще, лично для него, Барсукова, ничего выдающегося не произошло. О Дружникове в частности Викентий Родионович упоминать избегал. С одной стороны, и из чувства самосохранения. К тому же Валька никакого бедственного ущемления не претерпел. Доход у него был постоянный и, на взгляд Барсукова, изрядный. И львиную часть этого дохода он по-родственному жертвовал в пользу матери и отчима. Машина с шофером тоже осталась за Валькой. Так что же расстраиваться? Тут наоборот, надо жить и радоваться. Об утренних бутылочках ни Барсуков, ни Людмила Ростиславовна ничего не знали.
Гибель Вербицкого тоже отчасти толкнула Вальку на родство с бутылочкой. Внезапная и роковая, она начисто перечеркнула все Валькины надежды и вероятное будущее. Понятное дело, Валька переживал смерть Геннадия Петровича, как смерть очень близкого и дорогого родственника, много плакал на похоронах и не считал нужным сдерживаться. Не понимал, как же вихрь Татьяны Николаевны не доследил. А потом по привычке, во всем обвинил себя. Ведь знал же, что глупые, жизненные случайности требуют постоянной подстраховки. Он уже и не помнил, сколько времени не желал удачи Танечке в смысле ее отношений с мужем. У них все обстояло более-менее гладко, и Валька оттого расслабился. К тому же сама Татьяна Николаевна нисколько в материальном плане не пострадала, как, впрочем, и Катюша. Тут надо отдать справедливость Дружникову. Хотя Валька никогда и не сомневался в том, что по сути Олег – человек хороший, только испортившийся под давлением обстоятельств. И Валька возлюбил Дружникова чуть ли не по-прежнему. Особенно эта любовь ощущалась по утрам, после непременных рюмочек. Худо было лишь то, что после ухода Гены Вербицкого он, Валька, остался на своем пути в нынешней жизни совсем один. Не очень представляя себе, куда же, в сущности, ему надо далее идти. И надо ли идти вообще.
Иногда, но и не то, чтобы редко, его навещала Лена Матвеева. Она ничего не обсуждала, ни о чем не спрашивала, за что Валька был ей благодарен, затем лишь приходила, чтобы помочь Вальке одолеть очередную бутылочку за беспредметным разговором. В последнее время Лена объявлялась в его квартире все чаще, и Вальке иногда начинало казаться, противоречиво и нелепо, будто Матвеева Лена к нему неравнодушна. Тогда он смеялся над своими предположениями, но визитам Лены все же был рад. По крайней мере от нее он получал новости об Ане, хотя эти новости ничего «нового» абсолютно не содержали. Жива, здорова, вроде бы процветает подле Дружникова. С Вальки и этого было достаточно. От Лены-то Валька и узнал о несчастливом возвращении Зули из губернского города в столицу, и о крахе его мечтаний. Однако, Валька не удивился и не осудил Дружникова. Ну, какой из Зули губернатор, смех один! О выдвижении же Тихона Приходько он ничего не слыхал, просто потому, что более не интересовался уральскими делами, а Лена ему о Тихоне не сообщила. Ей тоже было все равно. А потом случилось то самое утро на рождество. Православное, не католическое.
Что же, утро было позднее, и Валька успел принять все положенные рюмочки, плюс одна, за ради праздника, и даже заесть их традиционным хлебом с маслом, когда раздался звонок в дверь. Валька не очень-то и удивился. Или Костя заехал поздравить, или ведомство Лены Матвеевой тоже отмечает рождение младенца Иисуса, и Лену потянуло выпить. Он пошел открывать.
К нему действительно явился представитель семейства Матвеевых, но неожиданный и мужского пола. Надо же, Зуля пожаловал! Видать припекло. На Зулю в последнее время Валька был в некоторой обиде. Со дня смерти Вербицкого минуло уже больше года, и, стало быть, тот же срок прошел с той поры, когда Вальку отлучили от его бывшего смысла жизни. Но Зуля никак не посочувствовал, более того, ни разу не потрудился позвонить Вальке или обозначить себя как-то иначе. И вот – явление Христа народу. Небось, приперся жаловаться и плакаться. С его точки зрения Валька теперь самый подходящий для этого мероприятия человек. А его квартира – место сборища униженных и оскорбленных. Но Валька по натуре действительно был незлопамятен и отходчив, тут Матвеев оказался прав. Оттого Зуля услышал вместо недовольного восклицания вполне гостеприимное и нейтральное:
– Хорошо, что зашел. Праздник сегодня, посидим, выпьем, – с этими словами Валька и запустил Матвеева в квартиру.
Они действительно посидели. И выпили. Много и слишком не закусывая. Валька уже открывал вторую бутылку, а Зуля все никак не решался приступить к исполнению задуманной миссии. Ему было тревожно, и даже алкоголь в больших дозах не прибавлял ему отваги. Однако, тянуть с откровением не следовало, иначе Валька окажется в состоянии, когда воспринимать трагичность Зулиной повести попросту не сможет. Вон, его уже развозит. И Зуля, с усилием преступив собственные трусливые дрожания, приготовился начать. Необходим был лишь удобный момент. Который не замедлил подвернуться.
– Давай, что ли, за покойного Гену поднимем, не чокаясь? – предложил Валька, в очередной раз наполнив рюмки до краев.
– Давай! – быстро согласился Матвеев, и так же быстро сказал, чтобы уж отрезать окончательно пути к отступлению. – Все-таки, эта сволочь Дружников виртуозно его угробил.
– Думай, чего говоришь! – оборвал его Валька, и, осердившись, поставил невыпитую рюмку на стол. – Привыкли, чуть что, все валить на Олега. Он, что ли, на той дороге стоял и машину пихал под кран?
– Такому разве надо стоять? Он и за тридевять земель все сделает. Ну, чего ты на меня смотришь? Тебя там не было, а я был. Я знаю! Я все знаю. И как твой Дружников в то утро сражался с вихрем Татьяны Николаевны, и как он его подкупил. И как пожелал Вербицкому свернуть себя шею. А тот, видит бог, свернул. Между прочим, при помощи вечного двигателя, который ты же Дружникову и дал!
– Ты что несешь? Нет… Откуда ты-то знаешь? – Валька в глубоком изумлении уставился на Матвеева. Столько страшной и неожиданной информации он был не в состоянии переварить за раз, и потому выбрал из нее самый сомнительный и непонятный момент. – Постой, постой! А про вечный двигатель тебе кто сказал? Мы с тобой, как я помню, этого не обсуждали.
– Кто сказал? Да Дружников сам и сказал! Сразу, как только получил двигатель в персональное владение! – выкрикнул в запальчивости Зуля.
– А почему тебе? С каких пор ты у Олега сделался доверенным лицом? – Валькин голос звучал очень спокойно и трезво, и Матвеева это погубило и обмануло.
– Как, с каких пор? С тех самых, когда ты ему открыл, что он избран твоей удачей, – как нечто само собой разумеющееся провозгласил Матвеев.
– Ему-то я открыл! А вот ты здесь причем? Все, что Олег хотел знать, он узнавал от меня. И если бы он обратился с откровениями к тебе, то сообщил бы мне об этом. Но Олег никогда словом не обмолвился, что обсуждал с тобой свою удачу.
– Еще бы! – удовлетворенно хмыкнул Зуля. Он понял, сейчас или никогда. И пошел в ва-банк. – Ты прости меня. Так уж вышло. Я человек слабый. Ты мне, конечно, ничего не говорил про Столетова и про катастрофу на станции. Ни тогда, ни потом. Но я же не дурак, все понял и так. И очень напугался.
– Не понимаю, какое это имеет отношение к делу. Но, ты Зуля, говори, – приободрил его Валька вполне мирным тоном. А у самого вертелось на языке сократовское: «Говори, чтоб я тебя разглядел!».
– Самое прямое имеет отношение. Это я все рассказал о тебе Дружникову. Еще раньше. Так что он все знал. Ну, почти все. Я только про Актера умолчал. Опасался, он испугается и откажется. А он нарочно выманил у тебя удачу. Обманом выманил. И я ему помогал.
– Зачем? Не в смысле – тебе зачем. Ему зачем? Я бы и так ему дал. Как можно было ему не дать? Такому-то парню, – засомневался Валька. Ему вдруг показалось, что Матвеев зачем-то разыгрывает его.
– Да какому «такому» парню! Он же вся специально подстроил. Что верит в твои идеи, и что не знает про Чернобыль. Ему это было удобно. Потом «такой» парень разбогател за твой счет, потом убрал Беляевых, потом грохнул Порошевича. Да-да, это он убил Дениса Домициановича. Не сам конечно, послал Муслима. Я знаю, что говорю. В ту ночь Муслим брал мою машину. И вернулся лишь утром… Затем Дружникову стал мешать ты.
– А Вербицкий? – все так же спокойно продолжал спрашивать Валька.
– А что, Вербицкий? Он давно Дружникову поперек горла стоял. Вот Дружников и сцепился в драке с вихрем Татьяны Николаевны, – Зуля вкратце поведал, как было дело. Под конец пожаловался:
– Меня же еще обвинил, что я, мол, знал, и нарочно его не предупредил.
– Так, – не повышая голоса, но достаточно сурово сказал Валька. – И что ты от меня хочешь?
– Как это – чего я хочу? – изумился Матвеев. Вот те раз! Он что, даром тут наизнанку выворачивался? И Зуля сорвался:
– Да это тебя, а не меня, развели как последнего лоха! Обули и раздели! По полной программе! Да! Он и Аню твою увел! Ты же сам ее отдал Дружникову, идиот несчастный!
– Что? Повтори, что ты сказал? – Валька не кричал, но вид его был страшен.
«Ага! Наконец-то, зацепило!» – торжествующе подумал Матвеев.
– То и сказал. Он ведь подстроил тогда сцену в ресторане «Прага». Ну, да. С моей помощью. Ты ведь знаешь, мою Ленку против него завести ничего не стоит. А ты явил вихрь. А он хитростью выманил у тебя Аню. Как-то так пожелал, что ты сам же заставлял ее быть с ним, – Зуля на мгновение умолк. Уж очень неприятным ему показалось выражение Валькиного лица. И страх вернулся на место. Зуля жалобно запищал:
– Это ты ЕГО ненавидеть должен! Не меня! Не меня! Просто ты его не можешь ненавидеть! И знаешь, почему? Потому что он тебя держит! Да-да! Каждый день посылает двигателю приказ, чтобы ты его любил!
Валька встал из стола, так резко, что посыпалась посуда.
– Валь, ты что? Да я же тебя спас! Я ТЕБЯ СПАС! – дрожащими губами, заикаясь, пролепетал Матвеев. – Он же тебя убил бы! Если бы не я! Я сказал ему, что с твоей смертью паутина рассосется!
– Может, лучше бы он меня убил. А ты, значит, меня спас? Сначала воткнул нож в спину, и после озаботился, чтоб я не истек кровью. Это тебя развели, не меня. Я верил в то, что делал. А во что верил ты?
Валька говорил и чувствовал себя, как Христос, который умудрился слезть с креста, прежде чем его смогли до конца распять, и помощником ему в том стал Иуда, а первосвященник ничего не успел предпринять. Но Валька был все же не Христос, может, именно потому распятие не состоялось. Случилось обратное. Его разбитая жизнь, его обреченное на медленное страдание настоящее были отменены. И мир раскололся надвое. Все прощающий, многотерпеливый Валька остался в прошлом. Зуля только что упразднил его существование. А с другой стороны пропасти возник совсем иной человек.
– Убирайся из моего дома, гнида! Убирайся немедленно и навсегда! – Валька не мог, не имел возможности направить свой гнев на Дружникова, потому удар пришелся по ближайшей мишени.
Зуля, вместо того, чтобы скоро и спасительно взять ноги в руки, растеряно замешкался. Его словно бы силой пригвоздило к стулу. А воды гнева уже заливали Валькино сознание, разрушая и ища себе выхода. Они бились о толстые стены запретов, и двигатель Дружникова нерушимой преградой стоял у них на дороге. Но воды тут же нашли для себя другой путь, не растерзали Валькину душу, а ринулись ниагарой в открывшееся им пространство. Воды охватили ничтожное лицо Матвеева, сила их росла и насыщалась одним только словом: «Аня!» – оно было важнее и могущественнее, чем Гена Вербицкий и бедный Денис Домицианович и все остальные многочисленные обманы и предательства. Бог с ними. Но Аня! У каждого верблюда есть своя последняя соломинка. В каждой чаше яда – последняя капля. Перед Валькой сразу встала темная стена. И он не стал от нее убегать. Расчетливо и осторожно он ступил за ее пределы. Воды держали и несли его тело.
«Я пришел к тебе за расплатой! Я и без того много дал тебе! Выполни еще одну мою просьбу, только одну! Но в точности так, как я скажу!». Черная спираль за стеной будто бы стушевалась и загудела испугано. «Порази его громом, огнем с небес, карой божьей! Человека по имени Авессалом Матвеев! Не потому, что я не могу добраться до того, другого. А потому, что этот заслужил более остальных! Но только его одного! Никаких иных жертв и разрушений! По справедливости!». Валька сказал, и с мертвецким спокойствием зомби шагнул обратно, прочь от стены. Боль немедля тупой иглой пронзила его мозг.
Матвеев все видел. И Валькино лицо, принявшее вдруг отсутствующее и зловещее выражение, и последующую болезненную гримасу, исказившую черты. Матвеев увидел и понял. В нем ничего не осталось вдруг, кроме тошнотворного ужаса. Монстр, которого он страшился большую часть своей жизни, бесился на свободе, выпущенный никем иным, как им самим, и теперь изготовился растерзать его, Зулю Матвеева. Разум более не служил Зуле, спасовав перед непосильным испытанием, покинул его наедине с обезумевшими чувствами. А чувства, среди которых заводилой и направляющей силой был неописуемый страх, толкали Зулю на бессмысленные и бесполезные поступки. Вместо того, чтобы упасть Вальке в ноги и умолять его взять свои распоряжения обратно (Чем черт не шутит, вдруг возможно? По крайней мере это был единственный, реальный шанс), Матвеев бросился с дикими воплями из квартиры вон. Ободрал руки о замок, выскочил на лестничную клетку, с грохотом захлопнул за собой дверь, и зачем-то подпер ее всем телом. Словно закрыл опасность внутри.
Через мгновение гробовой тишины подъезда Матвеев частично вернул предательский разум на место. Так. Что теперь? Нет, нет, умирать он совсем не хочет. Но глупо стоять здесь и ждать, пока на тебя обрушится Нечто. Надо выбираться. В конце концов он многое знает о свойствах стены, и, может быть, сумеет ее обмануть. А там, глядишь, Валька одумается, захочет его спасти, и предпримет что-нибудь. Нужно лишь выиграть время. Озираться на дорогах. До самого дома идти пешком. Да нет, не идти, красться. Чтобы ни было на небе и на земле, при малейшей странности прятаться и убегать. Даже космический метеорит не сойдет с первоначально заданной вихрем траектории и не станет гоняться за ним по пятам. После запереться в квартире и Лену тоже запереть, возможно, насильно. Она, кажется, в последнее время стала очень дружна с Валькой. Ведь не захочет он причинить Лене вред? Не подходить к электроприборам и не приближаться к окнам. Слава богу, черный вихрь поражает только снаружи. Он не может убить изнутри. Скажем, заставить Зулино сердце перестать биться или заразить его тело чумой египетской.
Пока же, в первую очередь, надо безопасным способом покинуть подъезд. Значит так, вычислял Зуля, на лифте он не поедет ни за какие коврижки. Самое это гиблое место. А пойдет он тишком по лестнице. Медленно и осторожно. Подальше от перил. Если где-то откроется дверь, то он, Зуля, переждет. Нет, лучше поднимется обратно на пролет. Мало ли что: грабители, бешенные собаки, лыжные палки, горючие химикаты.
С неистово колотящимся сердцем, которое выписывало вне ритма мертвые петли, и то и дело входило в штопор, Зуля стал спускаться по ступеням. Окна высоко, это успокаивает. Значит, вывалиться у него едва ли есть шанс. Так, еще два пролета. А в подъезде тишина. Может, Валька уже передумал? Ладно, до выхода целых три этажа, там посмотрим. Матвеев остановился, перевел дух. Страшно! Как же ему страшно! Не разумнее ли вернуться? Да, да, и попросить прощения. Прощения и защиты. Это, наверное, самое мудрое решение. Но одна мысль, что ему придется проделать обратный путь наверх, привела Зулю в умственное исступление. Нет у него сил. Он машинально поставил ногу на следующую ступеньку… Когда за высоким, узким лестничным окошком внезапно что-то вспыхнуло. Зуля понял, надо бежать. И тут же раздался звон бьющегося стекла. Матвеев ринулся вниз. Не то, чтобы там безопаснее, просто вниз бежать было легче. Но уже на пятой ступеньке он не выдержал, оглянулся назад. Чтобы, на всякий случай понять, с чем он имеет дело. Вдруг опасность, благодаря его прыти, уже миновала.
Зуля на ходу обернулся и, за секунду до собственной смерти, понял, что бежал он напрасно. Нет, это действительно был не метеорит, хотя и вещь неодушевленная. Метеориты, лыжные палки, динамитные шашки, обломки стекла и впрямь не стали бы, и не смогли бы гнаться за ним. Но вот эта штука вполне могла. В силу собственной природной непредсказуемости. Очаровательная в своей угрозе, свободная как воля, и сверкающая как солнце. Шаровая молния. Матвеев успел увидеть ее и распознать, прежде, чем клубящаяся, огненная субстанция ударила его прямо в лоб. «Не очень и больно», – подумал Матвеев коротко, и то была последняя в его жизни мысль. Зулю она не утешила.
На звон разбитого стекла и удушливый запах гари из двух соседних квартир выскочили встревоженные мужчины. Они и нашли на лестничном пролете нелепо опрокинутый навзничь труп, с опаленным дочерна лицом и осыпавшимися пеплом волосами. Поднялся крик. А вскоре кто-то уже бежал к телефону, звонить в милицию.
Уровень 39. Звезда Полынь
Валька не слышал и не мог слышать криков на лестнице, но о Зулиной гибели он узнал в тот же миг, когда она случилась. Особенно резкий и мощный болевой удар уведомил его об исполнении желания. После боль поднялась в нем привычной, высокой волной. Но в Вальке, помимо боли, пребывали никуда не подевавшиеся гнев и невыносимая обида. Они-то и столкнулись с накатившей на него черной, раздирающей череп, мукой. И Валька очутился вдруг на ничейной территории.
Это было престранное ощущение. Словно бы его тело отделилось от его сущности, оставив ей лишь наблюдательные способности и голый, абсолютный разум. Валька как бы увидел себя со стороны, увидел, как боль постепенно растворяет в себе воды его гнева, и захватывает одну позицию за другой. А он следит за безмолвной битвой из своего ментального пространства, и знает, что телу его плохо. Но сам Валька, кроме знания, не чувствовал ничего. Потому, что чувств у него попросту не было.
Правда, собственное тело очень скоро сделалось Вальке неинтересным. Ну, чего смотреть, если и так все ясно. Гнев отступит и сгинет, ведь физическая боль сильней всего на свете. Пока, до своего возвращения в чувство, он может осмотреться.
Пространство вокруг Вальки было невероятно неподвижным и в то же время изменчивым, но как-то неоднородно и дискретно. Все сущее здесь предстояло перед ним в виде идеальных геометрических форм, возникавших словно из ничего и ниоткуда. Валька захотел пойти и посмотреть поближе, на вопрос «куда именно?» он тут же ответил себе, что, хотя бы вон до того дальнего, прозрачного октаэдра. Едва он подумал так, как очутился вблизи геометрической конструкции без всякого с его стороны движения. Вот это да! Октаэдр тем временем поменял цвет. Сначала на фиолетовый, потом на абсолютно черный. Валька понял, что именно эти цвета он и хотел увидеть. И тут его позвали.
Валька обернулся и обнаружил рядом с собой человеческую фигуру. Необычную и странную, но человеческую. Светящуюся, белую, идеально четкого контура. Одни линии и более ничего.
– Ты кто? – спросил фигуру Валька. Как и чем он спросил, Валька не знал сам, ведь никакого материального языка у него не было. Однако, слова не только получились в его сознании, но и нарисовались в пространстве синими, печатными знаками. Так что их попросту можно было прочесть.
– Я, – скромно ответила фигура. Ее ответ тоже возник, начертанный в ярко зеленом цвете.
– Здравствуйте, Павел Миронович, – неожиданно сказал Валька. Но уже понял, что не ошибся, и ничего неожиданного в появлении перед ним Аниного папы нет вовсе. Он ведь втайне желал увидеть Павла Мироновича и вот, увидел. – Вы настоящий? Или я вас только что придумал?
– Настоящий. Но, конечно, относительно. В том, что ты меня видишь, ничего удивительного нет. Ты позвал, я пришел. А ментальное пространство общее для всех. Кто, разумеется, не имеет тела. Или, временно выходит из него.
– Понятно, – ответил Валька, хотя на самом деле ничего понятно ему не было. – Значит, вы теперь здесь живете? В смысле, существуете?
– Нет, существую я в ином месте, – после этих слов в пространстве вспыхнула в скобках надпись: «ироническая улыбка». Однако, Павел Миронович продолжал:
– Сюда я лишь иногда захожу. Не очень-то интересно. Здешний мир – это, так сказать, «res cogitans». То есть, вещь мыслящая. В чистом виде. Абсолютная и строго логичная. Игры разума и ничего кроме.
– Я сейчас убил человека. Нарочно. И в первый раз ничуть об этом не жалею, – сообщил Аниному папе Валька. Он захотел и нарисовал вокруг множественные картины из своей памяти. Непременно желая рассказать Павлу Мироновичу в точности все, что с ним, с Валькой, случилось после его смерти.
– Что же, – ответил Анин папа после короткого раздумья. – Теперь тебе придется таким же намеренным образом убить во второй раз.
– Почему? – спросил Валька. Рядом с его вопросом в скобках возникли слова «недоверчивый ужас».
– Потому, – сказал Анин папа. И в ответ нарисовал для Вальки это самое «почему?».
Валька долго вникал в увиденное, потом спросил:
– Другого выхода нет?
– Нет, – возникло одно короткое зеленое слово. А в скобках значилось «категорически». – Ты это породил. Тебе и расхлебывать.
– Но как? Я же не могу. Я же показал вам, что над Ним у меня более нет власти.
– Есть. И твою власть Он ныне питает сам, – ответил ему папа Булавинов.
– Я не понимаю. Все равно. Объясните мне. Пожалуйста, – Валькины слова теперь походили на телеграфный текст.
– Догадайся сам. Знаний у тебя достаточно. Так что соображай, не маленький, – за фразами Павла Мироновича возникла скобка «задиристый смех». – А я тебе более не скажу ничего. И мне пора. Приятно было повидаться. Когда пожелаешь вернуться, просто напиши слово «назад» и подумай о нем, как о приказе.
Павел Миронович исчез. На месте, где он только что был, осталась надпись: «Выбрать можно и в другую сторону три точки но иногда выбор нужно послать к черту».
Валька стал думать. Мыслить было необходимо здесь и сейчас, в мире, где чувства не имели над ним власти. Итак, исходя из увиденного, он должен уничтожить Дружникова. Что же, цель ясна. Но как это сделать? Ответ прост: один вихрь должен одолеть другой вихрь. Поправка: у Вальки никакого вихря нет. И не надо. Все еще проще. Актер! Любовь – это иногда смертельная штука. Посмотри в глаза и возлюби. И вечный двигатель сам убьет своего хозяина. Но где взять столько любви? Чтобы хватило на единственный, последний вихрь? Как всегда, папа Булавинов прав. Дружников сам придаст ему силу. Изо дня в день заставляя Вальку любить его по-прежнему. И очень хорошо. Отныне он не будет сопротивляться, наоборот, станет впитывать каждую каплю этой любви.
Это, конечно, все очень складно на словах. Но что если эта безмерная любовь (а она должна непременно стать безмерной) не позволит Вальке осуществить задуманное? Что, если он не сможет уничтожить Дружникова? Которого непременно нужно уничтожить. После всего, что он видел. И как тогда быть? Тоже очень просто. Он убьет Дружникова из любви к самому Дружникову. Потому что смерть для его дорогого друга станет высшим благом, и даже спасением. По крайней мере для его бессмертной души. И вообще, как учил его в свое время Дружников? Поставь себе цель и забудь о ней. Иначе никогда ее не достигнешь. Что же, вот Валька и запрограммировал себя. Теперь надо вернуться и там, на месте, обдумывать практические пути спасения его дорогого друга. Пусть программа так и называется: «операция спасения». Валька вывел в пространстве Абсолюта, и впрямь малость скучноватом, одно слово. Назад.
В мгновение ока очутился он на полу в своей кухне и в своем теле. И взвыл от боли. Но это были уже сущие пустяки. Валька дотянулся дрожащей рукой до столешницы, приподнялся, ухватил за горлышко едва начатую бутылку, стал планомерно переливать ее содержимое себе в рот. Может, будет полегче. Тем более, что эта бутылка отныне последняя. И больше не предвидится. На работе пить не полагается. Вот он и напьется в последний раз. Вдрызг. Валька сделал несколько прожорливых глотков. Многоградусная жидкость свирепо обожгла горло. Но ничего. Вроде бы боль и вправду немного отступает. По меньшей мере Вальке теперь хватит сил добраться до кровати.
Болел он в этот раз, не так, чтобы слишком долго, но Зулины похороны, конечно же, пропустил. Да и не очень хотелось. Вовсе не потому, отнюдь, что убийце не полагается присутствовать на погребении своей жертвы. Моральные Валькины принципы вообще притупились за последнее время.
Он лежал, болел и думал. О том, что он, Вилим Александрович Мошкин, всю свою осознанную жизнь совместно с отпущенным ему даром, боролся со злом и мечтал сеять разумное, доброе, вечное, всеобщее благо. В результате породил антихриста, несколько сомнительных талантов, да еще наградил удачей и без того успешных «друзей», которые в его помощи отнюдь не нуждались. И руки его, помимо воли и желания, все равно в крови по самые плечи. И Аню он потерял. И ничегошеньки не приобрел, кроме ежедневной бутылки на столе. Вот и хватит. Достаточно. Теперь нужно исправить страшную ошибку, и плевать на собственные, тонкие душевные переживания. Дальше, как говориться, оно будет видно. Пока же необходимо спасать. Не души человеческие, и не их царствие небесное. А всего лишь жалкий, маленький, никому не нужный земной шарик от наглого «антихриста», от его любимого Олега Дмитриевича Дружникова. Так, не забыть! Непременно для блага последнего.
За время Валькиной болезни к нему наведывались посетители. Само собой, Людмила Ростиславовна пожелала дежурить у постели страждущего сына, Вальке с трудом удалось ее спровадить. Матери он наплел, что отравился несвежими консервами, и через день, другой будет уж на ногах. И потом нарочито бодро отвечал в телефонную трубку, что все в полном порядке. Необходимые продукты и лекарства Вальке привозил заботливый Костя. Он даже выразил намерение остаться в квартире на некоторое время, пока хозяин не встанет с постели. Но Валька спровадил и его, домой, к жене. Нынешний, он не нуждался ни в чьей компании и заботе, а только в покое для стратегических размышлений.
Дважды заходил и Каркуша. Раньше он являлся с инспекцией много, если раз в месяц, но Валькина болезнь заставила его изменить график посещений. Правда, Валька догадывался, что Каркуша ходит к нему не столько по доброй воле, в виду обеспокоенности его здоровьем, а выполняет несомненно соглядатайские поручения Дружникова. Но Валька и понимал, что никак иначе быть не могло. Олег ведь не дурак, и не может не сознавать, что гибель Зули Матвеева в подъезде от природного катаклизма не произошла сама по себе. Но этого понимания с Дружникова довольно. А вот зачем именно приходил к нему Зуля, и что сказал такого, отчего долго потом не прожил, Дружникову знать совсем не полагается. Для его же блага. Впрочем, думалось Вальке, Олег и не станет особенно заморачиваться. Стена никак не может ему повредить, а Зулина смерть так даже выгодна. К чему иметь лишнего свидетеля! Опять же Дружников уверен, что держит Вальку на коротком поводке. Держит то, он, конечно, держит, вот только не предполагает, что поводок этот Валька желает сделать еще короче. Ведь Зуля в том последнем разговоре перед своей смертью проговорился – Дружников ничего не знает об Актере. И Валька тоже на эту тему никогда перед Олегом не распространялся.
Лена Матвеева пришла к нему всего один раз. Посещение ее вышло странным, но на Вальке сказалось благотворно. Лена приехала на следующий день после Зулиных похорон, выглядела плохо, хотя и не казалась убитой горем. Может, хотела своими глазами убедиться в Валькиной болезни, может, желала компенсировать Валькино отсутствие на кладбище и поминках по давнему другу. Однако, разговор ее с Валькой вышел не пустой.
Для начала Лена, как водится, заинтриговала его новостями об Ане.
– Что же. И Аня на Зулины похороны пришла. Ну, как пришла? Приехала, конечно. С целым джипом охранников. Ни на шаг не отходят. Говорят, Дружников ее на минуту без наблюдения не оставляет. И Павлика тоже.
– Как она выглядела? – слабым голосом поинтересовался Валька. Он еще очень плохо себя чувствовал и оттого говорил с трудом. Однако, и жалел теперь, что не смог поехать на кладбище. Зуля ладно, бог с ним. Но он бы увидел Аню.
– Как выглядела! Обычно выглядела! Шуба из шиншиллы, а глаза неживые, словно у куклы. С ней говоришь, а она будто тебя не слышит. Но ты не переживай, я отныне ею займусь. Плевать, понравится это Дружникову или нет. Аня все-таки моя подруга, и с ней неладно.
– Спасибо тебе! – неожиданно растрогался Валька и в благодарность взял Лену за руку.
– Не за что. Между прочим, Дружников собрался жениться на стороне, – теперь уже Лена задержала Валькину дрогнувшую ладонь в своей, словно таким образом хотела придать ему сил. Жест ее вышел успокаивающим и ласковым одновременно.
– Вот те на! И на ком? – Валька, однако, расстроился куда меньше ожидаемого. Он знал почему. Очень хорошо, что Аня останется незамужней, а значит, относительно свободной дамой. Хорошо для нее, и для Дружникова. А может, кто знает, и для Вальки.
– Ну, а как ты думаешь? Уж точно не на мне. Говорят, он посватался не больше, не меньше, ко внучатой племяннице нашего президента. И получил согласие. Так что, если дело не сорвется, Дружников будет принят в самом высоком кругу. За своего.
– А что Аня? – на всякий случай спросил Валька.
– А ничего. То есть, совсем ничего. Ей вроде бы все это по барабану. Ее-то статус никак не изменится. Разве что будет своего господина и повелителя лицезреть куда реже, себе же на пользу. А может, и нет. От Дружникова всего стоит ожидать. С него станется жить на две семьи.
– Ты сама-то как? – спросил Валька, немного усовестившись.
– Не знаю. Странно, но не знаю. У меня такое ощущение, что МОЙ Зуля умер уже давным-давно, а похороны состоялись лишь вчера. Последние годы это словно бы был не он. Не тот Зуля Матвеев, за которого я выходила замуж, с которым училась в одном классе, который повез меня на могилу к своему деду, а потом чуть было не отказался на мне жениться. Помнишь? – лицо Лены согрела улыбка.
– Помню, конечно. Мы тогда все так переволновались, – ответил ей Валька и тоже светло улыбнулся.
– Знали бы мы тогда, из-за чего стоит волноваться, а из-за чего нет. Веришь, у меня уже второй день бродит в голове страшная мысль. Что для Зули очень хорошо, что он умер именно теперь. Не подумай, я вовсе не желала его смерти. Но мне кажется, жизнь его забрела в такой тупик, что из него уже просто не было нормального, человеческого выхода. Останься он в живых, дальше стало бы еще хуже, – Лена вопросительно и как-то странно посмотрела на Вальку. Глаза ее, карие, темные, немного раскосые, будто бы заволокло пленкой. Но, все равно, то были красивые глаза.
Вальке внезапно сделалось тревожно и душно. Он забрал у Лены свою руку, потом нарочито ровно сказал:
– Кто же это знает, Леночка? Кто же знает?
– Я думаю, что ты, – ответила ему Лена, все также странно глядя на Вальку.
– Почему, я? Откуда же мне знать? – Валька заволновался, приподнялся на подушках, но слишком резко. Боль ударила его в висок.
– Лежи, лежи. И извини. Я не хотела. Профессиональная привычка – ничего и никогда не говорить прямо. Я что, собственно, имею в виду? Помнишь, те братки в Мухогорске? Когда вас спасло метеоритное чудо? Помнишь, конечно. Еще бы. А мой Зуля, выходя от тебя, погиб, с большой вероятностью предположения, от шаровой молнии. Это в январе месяце. В солнечный, зимний день и в отсутствие грозовых образований в атмосфере. Само собой, шаровая молния, явление мало изученное. Пусть у академиков голова болит, как это так получилось. Но, Валя, вокруг тебя происходят странные вещи.
– Леночка, не могу же я отвечать за природные катаклизмы? – внутренне холодея, ответил ей Валька.
– Катаклизмы – дело десятое. Тут и Дружников и непонятная привязанность к нему Ани. Все на первый взгляд вроде бы нормально, а на второй – вроде бы и нет. Все эти движения происходили всегда вблизи тебя. И в них была своя система, – Лена смотрела на Вальку уже не просто с вопросительной настойчивость, а даже как бы вызывающе.
Валька вдруг мысленно махнул на все рукой. Не в силах он и далее валять ваньку! Поэтому он прямо в лоб задал Лене вопрос:
– Что ты собираешься сделать? Сдать меня в вашу организацию?
– Нет. Пусть ты не поверишь, но я и в мыслях этого не имела. В первую очередь потому, что я сильно сомневаюсь в твоей для нас полезности. А вот опасен ты можешь быть, и даже очень.
– Ты не в состоянии себе представить, насколько ты права. Пользы от меня вам и вправду никакой, по крайней мере сейчас. Да и в будущем сомнительно. А вреда может выйти столько, что не расхлебаете, – честно ответил Валька.
– Вот я и не хочу, чтобы у нас расхлебывали. Без тебя хватает. Я так понимаю, твои слова равносильны признанию? – спросила его Лена, впрочем, скорее в шутку.
– Так точно, товарищ капитан, – в тон ей ответил Валька.
– Майор, Валя, майор. Уже второй месяц. Как говорится, подарок на Новый Год. Что же, ты был со мной откровенен, и я, думаю, с тобой тоже. Может, расскажешь мне все? – Лена опять как-то странно на него посмотрела, но не как представитель правоохранительных органов. Так на него иногда смотрела мама, Людмила Ростиславовна, когда сильно тревожилась за сына.
– Спасибо тебе. Но нет. Не потому, что я тебе не доверяю. Просто, не стоит тебе впутываться.
– Может, тебе нужна моя помощь? – спросила Лена, так, будто бы речь шла о самой обыденной на свете вещи.
– Может, и нужна. Но не сейчас. Может, потом. Ты главное скажи. Неужели ты меня прощаешь?
– Ты о чем? – Лена сначала не поняла, но потом сообразила. – Ты, наверное, о Зуле? Ждешь кровавой мести за мужа? И напрасно. Это ты уж сам с собой договаривайся. Без меня. Я слишком хорошо знаю тебя, и слишком хорошо знала Зулю, каким он стал в последние годы жизни. Ничего тут копать я не желаю. Чтобы не думать о покойнике еще хуже. Ты вот что, ты отдыхай. Все остальное будет потом, когда поправишься.
Лена ушла. А Валька, само собой, стал поправляться. И не только телом.
Уровень 40. «Могила Наполеона»
Встав, наконец, на ноги, Валька, нельзя сказать, чтобы сразу включился в бурную деятельность. Хотя некоторые шаги для развития своей физической формы он все же предпринял. Даже записался в ближайший оздоровительный центр «Гиппопотам», место весьма комфортабельное и с ограничительным цензом для клиентов. Весь наличный алкоголь он вымел из квартиры если не поганой метлой, то во всяком случае раздал соседям по площадке. Первым перемены в Вальке разглядел его верный Костя. С одной стороны, в его взглядах, адресованных хозяину, появилось ярко выраженное одобрение, с другой, из Костиной манеры обращения с Валькой исчезла вдруг всякая фамильярность. А давно забытое уважение вновь обрело свои законные позиции. Костя снова ощутил себя солдатом при генерале, которому призван был служить.
Но давать сражение без четкого плана и
предварительной разработки Валька полагал за глупость и опасную самонадеянность. К тому же, хотя способ убийства Дружникова и был уже выявлен, на пути претворения его плана в жизнь имелись существенные преграды. Прежде всего самая великая трудность состояла в том, что Валька более не имел никаких выходов на Дружникова. Даже когда его любовь наберет необходимую силу, как он применит ее на деле? Здесь нужен зрительный контакт, достаточно близкий и долгий. А Дружников запретил Вальке приближаться к своей персоне и на ружейный выстрел. Безусловно, не представит никакой особой трудности оказаться рядом, когда Олег, например, будет выходить из машины у «Дома будущего», или подкараулить его в Анином подъезде. Да что толку. Если его сразу же отрежет охрана, и Дружников вряд ли на ходу станет столь уж долго смотреть Вальке в глаза. Если вообще станет, а не пройдет мимо, будто не узнавая. И вообще, в этом случае Вальке не удастся настроиться на нужный лад.
Значит, надо добиться того, чтобы Валькино личное и общественное положение вознеслось на должную высоту, достаточную для того, чтобы обращаться с Дружниковым в одном круге или хотя бы пересекаться с ним. Легко сказать. Валька оглядел себя в зеркале. Высокая, худая фигура, даже выпивка и сидячий образ жизни ничего не изменили. Не красавец, конечно, но зато исчез безвозвратно щенячий взгляд и застенчивая мягкость в движениях. На Вальку с той стороны бабушкиного трюмо смотрел молодой еще и уверенный в себе человек, лишенный сантиментов и с некоторым усталым сарказмом в глазах. Которые так и остались просто светло-серыми и отнюдь не приобрели из-за жизненных катаклизмов стального оттенка, как им вроде бы полагалось. Но вот некоторая шальная, одержимая безумием искра в них, несомненно, появилась. Даже некоторый кураж блистал в Валькиных глазах. А костюм сидит на нем хорошо. Прямо-таки недурственно сидит. Жаль только придает Вальке слишком строгий вид налогового инспектора. Может, оттого, что темно синий цвет и узкий, классический покрой сейчас совсем не соответствуют Валькиной обновленной сути. Впрочем, костюм легко сменить. Как и весь имидж вообще. Надо лишь определиться с тем, в какую сторону Вальке хочется и необходимо это сделать. С этим пока нет полной ясности. Кем быть и каким быть, на эти вопросы он еще не нашел ответа.
Но как же ему вернуться в те высокие сферы, в коих он так недавно обращался? Или подняться несколько выше? Нужно вновь заняться делами. Вопрос, как? В металлургический бизнес дорога ему закрыта, и Дружников сделает все, чтобы таковой она и оставалась. Тех денег, которые каждый месяц поступают на его счет, на серьезное предприятие никак не хватит. Не с десятью тысячами затевать большие дела. Конечно, многие начинают с малого. Да вот беда, у Вальки не так уж много времени. А на это, может, бог знает, сколько лет уйдет. И получится ли вообще? Впрочем, Дружников не запретил Вальке тешиться своими проектами. По крайней мере прямо. Только поставил известное условие, чтобы любые Валькины занятия отстояли как можно дальше от сферы его интересов. Но и это, как говориться, было лишь половиной всей беды.
Другая ее половина заключалась самым непосредственным образом в том, что весь Валькин успех в новом русском бизнесе зиждился прежде исключительно на вихрях удачи Дружникова. То есть, Валька желал, Дружников делал. Теперь же у Вальки нет ни удачи, ни Дружникова. И вообще никого нет. Последний его друг недавно лег в сырую землю Ваганьковского кладбища, и никто иной, как Валька, его своими руками туда уложил. Да и другом-то Зуля ему, как оказалось, никогда не был. Вблизи него, собственно, остался один надзиратель Каркуша, но его смешно даже соблазнять посулами. Да и небезопасно. Все равно на Каркуше вихря нет. И не будет никогда. Та, прежняя сила, рождавшая вихри и восторги, Валькой была утрачена навсегда. Но не с Костей же ему и впрямь затевать дело?
Правда, вихрь есть на Танечке, Татьяне Николаевне Вербицкой. Но мысль заставить Танечку заняться серьезным бизнесом и выйти на тропу войны против Дружникова, как абсурдная, вызвала у Вальки легкий, печальный смех. Послать Татьяну Николаевну в крестовый поход, отомстить за невинно убиенного мужа, что может быть нелепее? Опять же Танечка живет себе мирно и красиво на Лазурном берегу, и, говорят, пользуется успехом у переселившихся туда нуворишей. И пусть живет. Валька управится как-нибудь без нее. Но как конкретно? Ее вихрь был последним, единственно доступным.
Тут Валька с досадой стукнул себя кулаком по темени и пребольно. Ах, он кретин! И не последний! И не единственный! Через мгновение, прямо в парадном вечернем костюме, Валька уже карабкался на табурет в прихожей, и вскоре со старых, до ужаса пыльных антресолей на пол полетел всяческий хлам. Грязные чемоданы, спортивные сумки, какие-то заплесневелые занавески, даже древняя бабушкина летняя шляпа. Должно же быть! Должно! Тогда, при переезде, он побросал все свои бумаги в пустую коробку из-под телевизора, и ничего не позволил выкинуть. Вот только куда же он это все свалил?
Через полчаса судорожных исканий, Валька обнаружил искомый предмет на дне набитого учебниками чемодана. Альбом удачи! Пожелтевший, с пропыленными страницами, но вполне читаемый и пригодный к употреблению. Да, конечно, вот оно – решение всех его проблем.
Валька уселся в прихожей прямо на пол, взял с полочки у телефона огрызок карандаша. Так, успешных «друзей» и тех, что уже в изрядном возрасте отметаем сразу. Интересуют исключительно безнадежные неудачники, такие, что давным-давно не на слуху, и вообще пропали с глаз долой широкой публики. Лучше всего из мира кино и искусства. Как же он раньше не сообразил? Дружников культурными делами и шоу-бизнесом в целом интересовался мало. Точнее, никогда вообще не интересовался. Не его это стезя. Если Валька что-то подобное затеет, он в худшем случае над ним посмеется. В лучшем не обратит должного внимания. Чем бы дитя ни тешилось. Лишь бы было довольно жизнью и Дружникову не мешало. А на каждом персонаже этой тетради, между прочим, самый настоящий вихрь. Просто давно заброшенный и растерявший удачу. Но паутина-то осталась! И нарастить ее будет парой пустяков. С Валькиным-то опытом концентрации для принудительных пожеланий! Эх, Дружников, Дружников! Все на свете есть палка о двух концах. Как же ты это забыл?
Валькин карандаш бегал по строчкам. Годен – не годен. Но только на сей раз никакой свободы марионеткам. И пусть не обижаются. Он, конечно, объяснит в свое время, зачем призвал их к новой жизни – должны же люди знать, чем рискуют, но на чистый и добровольный энтузиазм Валька более не рассчитывал. В этот раз все будет проще. В обмен на известную долю успеха непременно полное подчинение его планам. Кому не нравится, что же, второго двигателя он не допустит. Да и проболтаются вряд ли. О таких вещах обычно помалкивают, даже не очень умные представители рода «хомо сапиенс».
Итак, предварительный список готов. На первом месте у нас, («кто бы подумал!» – усмехнулся Валька) давний знакомец Рафа Совушкин, если еще не спился, конечно. Он вообще-то был ничего. Уж во всяком случае по сравнению кое с кем иным. Валька вдруг и пожалел, что двенадцать лет назад оборвал артистическую карьеру пирамидального Рафаэля. Так, далее. Илона Таримова. Да-да, ее он помнит. Черноокая красотка, столь сильно поразившая его приблизительно в шестом классе. Кажется, играла в слезливом телефильме про юношескую любовь, тогда казавшемся впечатлительному малышу шедевром отечественной кинематографии. Потом то и дело, опять-таки благодаря Вальке, мелькала в разных колхозных и бытовых драмах. После, естественно, исчезла с экранов напрочь. Сейчас ей лет тридцать восемь, не меньше. С одной стороны, все же женщина, с другой, именно слабый пол наиболее падок на медовую сладость успеха. Можно попробовать. Ага, это у нас писатель Грачевский, Эрнест Юрьевич. Неплохую фантастику сочинял, правда, не совсем научную. И, конечно, одно время был страшно популярен и знаменит. Постоянно печатался с рассказами в журнале «Знание – сила» наравне с братьями Стругацкими, появлялся в «Химии и жизни». А после переворота девяносто первого года был обвинен в сотрудничестве с органами на Лубянке, изгнан как сексот, опозорен и забыт. Еще бы, тогда Валька по уши погряз в Дружниковских предприятиях. Этому где-то должно быть около пятидесяти. Для писателя самый подходящий возраст. Вот еще, Василий Терентьевич Скачко. Ну и имечко! Неудивительно, что актерская карьера ему не удалась. Вечно юный революционер, герой-комсомолец и красный дьяволенок. В кино снимался со школьных лет. Говорят, дети-артисты редко потом продолжают успешно играть в фильмах и на сцене. Но не в этом случае. О, нет! Валька сего добродетельного пионера долго не отпускал, даже когда Скачко ему совершенно приелся. Совесть не позволяла. И как вообще он мог «подружиться» с таким типом? Слащавый парень, с темными, вечно прилизанными волосенками, подбородок, как корабельный киль, и маловыразительные голубые глаза. Зато лихо ездил верхом и здорово дрался кулаками в военно-патриотических эпопеях. Ну, были же времена! Валька сделалось весело. Впрочем, хорошо, что были. Теперь у него есть персонаж, который, хоть и в кино, но все же демонстрировал какой-никакой бойцовский дух. А если учесть, что Скачко актером был посредственным и местами скверным, то вдруг драчливые качества – это присущие ему самому черты? Такой бы пригодился. К тому же почти Валькин ровесник. Лет тридцать пять, или немного меньше.
Валька подвел итог. Верных четверо претендентов и еще штук пять в запасе. Эти запасные, правда, староваты, если вообще живы, но как крайний вариант пригодятся. Что же, главное обдумать, как правильнее выйдет для Вальки поступать далее.
Олег Дмитриевич Дружников сидел в гостиной своего загородного дома, огромной, как добрый кусок звездного неба, под собственным же портретом метр двадцать на метр восемьдесят. На портрете Дружников, облаченный в черный фрак и бабочку, выглядел менее свирепо и более облагорожено, чем в действительной жизни. Впрочем, художнику все же удалось передать во взгляде своего прототипа напряжение исходящей от него, нешуточной опасности. Самому Дружникову портрет нравился, хотя при посторонних он называл его не иначе, как «пустой мазней, но положение обязывает». В общем под этой «пустой мазней» он в данный момент и сидел. Вольно и живописно раскинув руки по пышным, диванным, золотистого шелка, подушкам.
Напротив Дружникова расположилась на низеньком стуле, почти что скамеечке для ног, симпатичная журналистка, молодая, но с уже устоявшейся, серьезной репутацией. А со стороны такого крупного еженедельника, как «Новый Негоциант», это было значимой характеристикой. Журналистка уже разложила ручки и блокнот (пользоваться диктофоном Дружников, в силу своей привередливости, запретил) и ждала приказа начинать. В углу маячил фотограф, готовил свет и аппаратуру, под бдительным, неусыпным оком Муслима.
– Ну, значит, пишите, – повелительно и неспешно начал свое интервью Дружников. – Родился я в городе Ставрополе. В семье, так сказать, интеллигентов-подвижников. Оба моих родителя закончили педагогический институт, и после самоотверженно и добровольно уехали учительствовать на село. Своими, подумать только, руками даже школу ремонтировали. Отец мой был учителем математики, от него и я, грешный, видимо, унаследовал способности. Очень скоро он сделался директором этой самой школы, и вообще, стал одним из самых уважаемых людей в районе. Но спустя год трагически погиб. Был зверски зарезан вечером у собственного дома алкашом-трактористом. Отец как-то вступился за его младшего сына, не дал этому опустившемуся пропойце отколотить ребенка. Но тот запомнил, затаил злобу, и решил, наверное, отомстить. Так мы с матерью и братом осиротели. Мать моя, Раиса Архиповна, слыла женщиной решительной и авторитетной, вскоре заступила место покойного отца и директорствовала в сельской школе почти до недавнего времени. В настоящий момент она отдыхает в Швейцарии, поправляет здоровье.
– Простите, Олег Дмитриевич, а ваш младший брат? – вежливо осведомилась журналистка, не переставая пулеметно строчить в блокноте.
– Мой брат, как и я, заметьте, окончил Московский Университет и тоже с красным дипломом… Что? Нет. Я ему в этом не помогал. Разве материально. Мой брат Георгий очень талантливый человек. Сейчас получает второе образование в Европе, – пояснил Дружников и окинул журналистку коротким взглядом. Нет, интереса не представляет, слишком вертлява. Да и тошно ему в последнее время от этих баб. Никто ему, по сути, не нужен, кроме одной только Ани. А тут еще женитьба, будь она неладна!
– А ваш бывший компаньон? Мошкин Вилим Александрович? С которым вы вместе, по слухам, начинали?
Ага, дождался все-таки! И очень хорошо. Надо разъяснить раз и навсегда. Слухи, говоришь? Значит, уже и слухи. Просто замечательно!
– Да, вы знаете, эти разговоры, действительно, не более, чем слухи. Конечно, Вилим Александрович очень часто помогал мне в делах, на дружеских началах, и даже одно время удалось его уговорить на должность моего помощника. Но ненадолго. Он, видите ли, весьма способный математик и неплохой экономист-теоретик, однако совершенно далекий от предпринимательства человек. Трагическое убийство в Мухогорске моей правой руки и фактического директора комбината Порошевича Дениса Домициановича слишком напугало моего старого друга. И он решительно отказался далее консультировать меня в коммерческих неурядицах, – Дружников сделал паузу, чтобы журналистка успела все как следует записать. – Сейчас я оказываю ему исключительно спонсорскую помощь в написании научной работы. Но, поскольку Вилим Александрович чрезвычайно занят и почти не выходит из дому, мы, можно сказать, совсем не видимся. Кстати, Вилим Александрович, очень замкнутая личность и к общению способен в весьма ограниченных формах.
Журналистка задавала еще какие-то, совсем уже мирные и посторонние вопросы, Дружников отвечал ей заученно-машинально. А у самого, против воли и настроения, в голове бесконечным кругом обращались одни и те же мысли. Зачем его «дорогой друг» Валька убил Зулю Матвеева. Почему убил, такого вопроса у Дружникова не возникало. Насколько он знал Зулю, от него потенциально можно было ожидать любую гнусность, а от испуганного Зули и любую дурость. Матвеев вполне мог наплести Вальке с три короба правды, и повернуть ее удобным себе боком. Это, да. Но почему правда вышла боком Матвееву? Не очень похоже на Вальку. Не хотелось бы Дружникову, чтобы его бывший компаньон стал находить в мести удовольствие и не обнаруживать при этом никакого раскаяния. Да и какие-то непонятные движения начались в Валькином мире. Каркуша, конечно, осведомитель аховый, но и он заметил, что Валька, вместо того, чтобы сидеть тихо, начал проявлять активность и интерес к внешней жизни. Впрочем, если это способствует его здоровью и долголетию, пусть себе. Он, Дружников, лишь немного увеличит силу ежедневно посылаемых Вальке приказов. Теперь такое возможно. Как Дружников и предвидел, настраивать Вальку на нужный лад в последнее время сделалось не в пример легче, словно ему в самом деле удалось пробудить в Вальке прежнюю, искреннюю любовь к своей особе.
Валька опаздывал. Москву за ночь засыпал варварский снегопад, о своевременной уборке и расчистке проезжих магистралей, понятно, не могло быть и речи. Хорошо, что Лена ждет его не на улице. А в книжном магазине, как раз напротив… Ну, словом, напротив того самого учреждения, где она, собственно, служит. Ого! Уже пятнадцать минут прошло с назначенного времени, а они все еще еле ползут мимо памятника первопечатнику Федорову. Валька велел Косте ехать далее, до магазина, а сам выскочил на дорогу и пошел быстрым шагом, насколько позволяло состояние тротуара и толчея на улицах.
Лену он нашел возле стойки с детективными романами, которые она неторопливо просматривала один за другим, впрочем, без намерения покупать.
– Привет, – просто поздоровался с ней Валька.
– Привет, – ответила Лена, и, потянувшись, чмокнула Вальку в щеку. – А ты похорошел.
– Да ну, ерунда. Хожу в тренажерный зал и вот…, – Валька в некотором смущении развел руками. К нежностям со стороны Лены он оказался немного не готов.
– Случилось что? – поинтересовалась Лена, вовсе не замечая Валькиного замешательства. – Ты так срочно вызвал меня с работы.
– Извини. Я как-то не подумал. Нет, ничего не случилось. Но помнишь, ты говорила, если понадобится помощь, я могу обратиться к тебе, – сказал Валька и посмотрел просительно.
– Конечно, можешь. А в чем дело?
– Вот, – Валька протянул сложенный вдвое листок бумаги. – Узнай, пожалуйста, что сталось с этими людьми. Прямо по списку. Адреса, места работы, семейное положение. Ну, словом, все, что удастся. Тебе это несравненно легче сделать, чем мне.
– Когда надо? – только и спросила Лена, взяв листок в руки.
– Не хочу тебя торопить, но, чем скорее, тем лучше?
– Может, все-таки расскажешь? – спросила его Лена, и Валька сразу понял о чем.
– Может и расскажу. В двух случаях. Если буду точно знать, что тебе это не повредит. Или… Или я окажусь в безвыходной ситуации, когда ничья безопасность уже не станет иметь значения.
И Валька, во избежание дальнейших расспросов, быстро попрощался. Вышло не очень вежливо, но он видел: Лена на него не обиделась.
Из магазина Валька не сразу вернулся домой. А сделал кое-какие покупки. После перед зеркалом их примерил. Ну, вот. Валька оглядел свое отражение со всех сторон. Настоящий модный щеголь, немного фатоватый, но не чересчур. Джинсы умопомрачительного покроя, туфли крокодиловой кожи, кричащего зеленоватого тона, пояс с огромной пряжкой, синяя рубашка «поло» и венец творения – кожаное, сиреневое полупальто с отстегивающейся подкладкой на меху. Мальбрук в поход собрался. Чем дольше Валька глядел на себя, тем больше в нем поднималась некая, восхитительная легкость. Так теперь и надо. Чтобы он отныне ни делал, чтобы ни желал, даже если пожелать придется самое страшное, новый Валька отнесется к этому легко. Вот только его нынешнее имя – Валька. Какое-то оно жалкое и отдает беспомощной наивностью. Главное, он больше не чувствует себя Валькой. Имя надо сменить. И, кстати, прическу тоже. Отрастить волосы подлиннее и собрать в хвостик. Будет обманчиво богемное впечатление. Но какое же имя выбрать? Непременно передовое и сильное. Валька стоял и склонял себя на все лады. Ага!
Пусть он теперь будет Вилли. С этаким инородным оттенком. Вилли-генерал, рыцарь в походе против тьмы. Должный освободить спящую принцессу и спасти своего рыцаря-друга. Нет, у генералов все же есть начальники. Тогда генералиссимус. Вот. Генералиссимус Вилли! Это прозвучит. Осталось единственное. Добыть себе собственную армию.
UPGRADE! GO TO LEVEL THREE!
Игра третья. Генералиссимус Вилли
Ох-хо-хо! Бедный малый в больничном бараке отдал душу бессмертную богу, он смотрел на дорожные знаки и совсем не глядел на дорогу… ИТАК?
Уровень 41. Слушайте меня, бандерлоги!
День не задался с самого утра. Первым делом в кране не обнаружилось ни капли горячей воды, и Рафе пришлось умываться и чистить зубы холодной, о целительном душе нечего было говорить. А когда Совушкин, кое-как приведя себя в порядок, вышел прогуляться к продуктовому магазинчику по соседству, то во дворе у подъезда обнаружил следующий приятный сюрприз. Окрестное хулиганье не посочувствовало обшарпанному виду его старой «восьмерки» и наглым образом отвинтило оба внешних, обзорных зеркала. Вроде и ерунда, и сам виноват, надо было не полениться загнать машину на стоянку, но, опять же, сторожу тогда пришлось бы платить полтинник, а с деньгами в последние дни у Рафы совсем вышел затык. Однако скупой всегда платит дважды. Теперь придется раскошеливаться на зеркала. «Ладно, куплю одно только левое», – попытался утешить себя Рафа, но настроение решительным и окончательным образом испортилось. Вот тебе и выходной!
В местной продуктовой лавке Рафа обстоятельно выбрал в морозильнике пачку пельменей поприличней, снял с полки бутылку растительного масла подешевле. Хотел взять еще пару пива, да, как назло, любимого «Бадаевского» не оказалось. На фоне утренних неприятностей этот казус Рафу не особенно расстроил. Бывают же у людей несчастливые дни в календаре? Хотя, с другой стороны, выходит прямая экономия в бюджете. Опять-таки, надо покупать зеркало. Рафе сделалось совсем тоскливо. На экономию он тут же плюнул. Эх, живем один раз! И Совушкин пробил в кассе упаковку из четырех крошечных бутылочек «Будвайзера». Поскольку сожалеть о необдуманных решениях было совсем не в характере Рафы, то обратно домой он пошел в приподнятом настроении, предвкушая пусть малое, но весьма чувственное пивное удовольствие. Даже на изувеченную машину посмотрел без сожаления. Подумаешь, зеркала! Зато на стоянку железного друга отгонять нет ни малейшего смысла. Снимать с его «восьмерки» все равно более нечего. Передний бампер треснут, заднего не имеется вовсе, резина лысая, как голова Котовского. А дворники еще в позапрошлом месяце сперли возле Черкизовского рынка. Так что в дождь Рафа ездит теперь подобно летчику Гастелло. Правда, в бардачке у него лежит фланелевая тряпица протирать стекло. Что есть, то есть! О тряпке Рафа подумал с некоторой гордостью. Все же хозяйственный он парень! Дура была его третья жена, да и вторая и первая тоже. Хорошо еще, что ни на одной из них он не был женат, так сказать, формально. И квартира осталась при нем. Хотя вторая его гражданская подруга Светка Лопухова вывезла из нее все, что можно. Плюс искусственный цветок из туалетной комнаты. Зато третья, Лариска, точнее, Лариса Валерьевна, много чего в квартиру привнесла. И новенький телевизор «Голдстар», и печку-гриль, и даже надувной матрац для нежданных гостей. Жаль, сбежала быстро. В спешке забыла чудный корейский фен с насадками, да так за ним и не вернулась. А ведь Лариска-то служила парикмахершей в гостинице «Космос». Ну, да фен Рафе ни к чему, вот Лариску жалко. И ничего же не сделал. Подумаешь, стукнул утюгом! Не по голове, заметьте, по плечу. Но, во-первых, был выпимши, а во-вторых, не надо лезть под руку со слезами и воплями типа «ты же обещал, сволочь этакая». Кстати, как Лариска ушла, так он пить и бросил, уже окончательно. Но не оттого, что ушла. А оттого, что нынешняя работа не дозволяет. Рафа год как крутит баранку, развозит «ленты» по кинотеатрам. Бывший дружок с «Мосфильма» устроил, он крутой – состоит ныне киномехаником в «Кодаке». Конечно, платят Рафе совсем не ахти, но зато, если ты с умом дружишь, можно хорошо подхалтурить на казенный счет.
В кухне Рафа поставил на плиту ковшик с водой, а сам, в ожидании, пока древняя электрическая конфорка раскочегарится и сварит воду до кипения, прошел в другое и единственное, жилое помещение своей однокомнатной квартирки. Зала, она же спальня, она же столовая, представляла собой контраст между относительно чистыми островками обитания ее хозяина и кошмарно захламленными углами, заваленными старыми газетами и журналами, разбитыми видеокассетами, древней одеждой, вышедшей из употребления и оттого изгнанной из шкафа. Балкон, точнее не застекленная лоджия, тоже имелся. Но наглухо стоял забитый пустыми бутылками в три ряда вверх, которые Рафа жалел выкинуть, а сдавать стеснялся, отчего-то полагая пункты приема стеклотары местом последнего человеческого падения. Но главное были не бутылки, главное, что у него вообще осталась эта квартира. Единственная благодарность, которой заслуживал его бывший, давнишний администратор Туча, настоящее болотное чмо, как раз и заключалась в том, что он заставил Рафу много лет назад приобрести этот однокомнатный кооператив. А не просадить все деньги до конца на пьянки и на баб. Квартира, само собой, была так себе. В двенадцатиэтажке по улице Никулина у юго-западного метро. Хотя райончик неплохой. Все-таки, не Кузьминки.
Рафа в ожидании выглянул в окно, узрел унылый раскопанный пустырь, на котором предполагалось какое-то элитное строительство, вернулся к дивану и включил телевизор. Если отвлечься на посторонние вещи, то, может, вода закипит скорее. По ящику шла обычная утренняя муть, и Рафа принялся жать одну за другой кнопки пульта в надежде выкрутить спортивную передачу. За этим занятием его и застал неожиданный звонок в дверь.
На пороге Рафу ожидало чудо чудное и дивное диво. Посетитель. Но столь необычный, что Рафа первым делом предположил – незнакомец ошибся дверью, домом или этажом или всем этим вместе. Незачем было к Рафе являться таким незнакомцам. Выглядел утренний заблудший гость просто-таки шикарно. Один лиловый, кожаный плащ чего стоил. А ботинки-то крокодиловой кожи! Уж в чем, в чем, в предметах мужского гардероба Рафа разбирался. Хотя сам, конечно, не имел давно возможности украшать собственную персону по первому разряду. К тому же у незнакомца был даже не первый, а какой-то заоблачный разряд. Джинсы, наверняка, от «Армани», не иначе. А пояс! Это, да. Баксов триста, не меньше того. А на поясе мобильный телефон, «Моторола», последняя модель. Рафа уже собирался вежливо задать традиционный вопрос случайного гостеприимства «вам кого?» и разъяснить чудесному посетителю ошибку, как вдруг незнакомец его опередил:
– Вы Рафаэль Совушкин? Солист группы «Пирамидальная пирамида»?
Рафу будто кто звезданул промеж глаз. Выходит, незнакомец к нему? А к кому же? Ведь ясно спросил, не он ли будет Рафаэль Совушкин. Солист «Пирамидальной пирамиды». Рафа не сразу сообразил, что солист – это тоже он. Когда это было, и кто это помнит? Однако, надо же ответить, раз человек спрашивает.
– Ну, да. Я. Солист. То есть, был солистом. А теперь я шофер, – на всякий случай предупредил незнакомца все еще ошарашенный неожиданностью Совушкин.
– Я знаю. Но это неважно, – коротко ответил незнакомый посетитель. После улыбнулся и спросил:
– Можно пройти?
– А? Ну, да. Само собой. Проходите, куда хочете. То есть хотите. В смысле, на кухню или в комнату. Только там не убрано, – честно предупредил гостя Рафа, и покосился на его нарядный костюм. – Лучше все-таки в кухню. Не то изгваздаете одежу. А я пельмени варю.
– Если угостите, буду премного благодарен. С утра еще, понимаете, не завтракал. Времени не было, – незнакомец дружелюбно и весело посмотрел на Рафу.
Совушкин поспешно закивал в ответ. Знамо дело, откуда же время-то взять. На такой прикид с утра до вечера пахать надо. Вот разве пельмени. Нет, не надо думать, что Рафе было жаль пельменей для гостя. Да пусть хоть все слопает вместе с коробкой. Беда в том, что пельмени у него самые простые, магазинные, из серии «хана желудку от дохлой собаки». Куда их такому господину! Однако, если хочет, то пусть, конечно, попробует. Рафа щедрой рукой сыпанул в ковш всю пачку. Пельмени, естественно и мгновенно слиплись, пришлось их срочно разлучать друг с другом при помощи алюминиевой вилки. Управившись с этим нелегким делом, Рафа обернулся, наконец, к незнакомцу.
– А вы, ээ-э… – тут до Рафы только дошло, что гость никак не назвался ему, а сам Рафа даже не потрудился поинтересоваться.
– Извините, забыл представиться, – вывел его из неловкого положения шикарный посетитель, – меня зовут Вилим Александрович Мошкин. А если мы с вами подружимся, в чем я мало сомневаюсь, то вы сможете звать меня просто Вилли. Впрочем, без фамильярности. Нам она будет не к лицу.
– Ага. Ладно. Меня вы и сами знаете, – ответил Рафа, но про себя подумал: «Хорошие дела! Просто Вилли. Уж не «голубой» ли он часом? Вроде не похож. А спросить, может обидеться». И Рафа решил не спрашивать. Зачем гость к нему пожаловал, он и сам вскоре разъяснит. Даже если и «голубой» и пришел его соблазнять, то он, Рафа, мужик крепкий и шутки над собой шутить не позволит.
– Вы, очевидно, желали бы узнать, для чего я к вам пожаловал? – будто читая мысли, спросил незнакомец, все тем же картинно-литературным языком. – Так вот, если вы не против, объяснения я бы, с вашего позволения, отложил на время после еды. Очень кушать хочется, видите ли.
– Да ешьте на здоровье, – охотно согласился Рафа. И далее стал уплетать пельмени в молчании. Незнакомец от него не отставал. Видать, желудок тоже имел луженый.
Когда откушали пельмени, Рафа предложил гостю на выбор чаю или пива, и тут же похвалил себя за давешнюю расточительность. «Будвайзер» выставить на стол было не стыдно. Однако, гость отказался:
– Лучше чаю. Алкоголь я не употребляю. Никогда и ни в каком виде. Ни под каким предлогом. И бесполезны любые провокации в духе «ты меня не уважаешь». Но вы пейте, если хотите. Только не много. Разговор у нас с вами грядет серьезный и очень необычный.
Рафа лишь развел руками. Мол, как же не понять. Не будь разговор серьезным, стал бы такой заоблачный гость наносить визиты по однокомнатным хибарам. А гость тем временем вновь задал вопрос, и вновь ему удалось ошарашить им Рафу:
– Скажите, Рафаэль, вы меня случайным образом не узнаете? Однако не торопитесь с ответом. Посмотрите внимательно. Даже долго.
Рафа старательно посмотрел. Но не долго. Смотри, не смотри, нет у него таких знакомых. Если и были когда, так им всем сейчас под сорок, не меньше. А этому молодому щеголю нет еще, поди, и тридцати.
– Не знаю я вас. Точно говорю. Знал бы, сказал. Чего мне врать.
– Я не спрашивал, знаете ли вы меня. Я спросил, узнаете ли вы. Но, не страшно. Я вам подскажу. В восемьдесят шестом, под Новый Год, вы подвозили в своей машине паренька. На Комсомольский проспект. И нарисовали ему на лбу фломастером автограф. С вами ехал ваш администратор Тучкин, и две девицы. Вы еще поссорились.
– Морду бить пришли. Ну, что ж, бейте. За хамство, – угрюмо ответствовал незнакомцу Рафа. Вон, оно, в чем дело-то оказалось. Смутно он помнил и тот вечер, и долговязого паренька, и собственную, стыдную выходку. А теперь паренек вырос, забурел, и явился к Рафе за ответом. – Чего ж вы сидите? Бейте. Заслужил. Вы ж за этим явились?
– Никоим образом. Неужто вы полагаете, что мне заняться более нечем? А вот что понимаете и помните свое давнишнее хамство, это очень хорошо. Я же говорил, что мы с вами подружимся. Но я спрошу далее? Помните ли вы, что с вами стало происходить в последующее за этим время? Что случилось с вашей жизнью?
– Еще бы не помнить. Жопа случилась. Как мы тогда с Тучей разлаялись, так все и пошло наперекосяк, – лицо Рафы передернулось от нахлынувших воспоминаний. – как сговорились все кругом. Совушкин, дескать, алкаш и дебошир, будто я один такой, а они ангелы, только что не летают. Писаки эти газетные тоже. Со своими статейками. Псы продажные. Им сверху велели, вот они и кинулись. Я так думаю, это Туча, гной перестоявшийся, мне нарочно устроил. Сначала поимел, потом кинул.
Рафа распалился в позабытом, праведном гневе, и явно имел намерение ругаться далее, тем более, что видел перед собой заинтересованного слушателя. Но загадочный визитер прервал его площадную тираду весьма странным комментарием:
– Не берусь судить о том, что именно представляет собой ваш бывший администратор, господина Тучкина я не знаю близко, может он и в самом деле предатель и блюдолиз. Но в ваших неприятностях, уверяю вас, он не виноват.
– А кто ж тогда? – спросил Рафа, недоверчиво и с простодушным интересом.
– Вам никогда не приходило в голову, что отчасти, я подчеркиваю, лишь отчасти, в обрушившихся на вас бедах вы некоторым образом виноваты сами? – незнакомец задал свой провокационный вопрос с обезоруживающей веселостью, без намека на нравоучения.
Оттого Рафа ответил ему так, как думал об этом сам:
– Ну, может, и виноват. Только я не напрашивался. Пел себе и пел, с ребятами группу собрал, в Москву поехал. С ментами кучу неприятностей имел. То разрешали нас, то наоборот, давали пинка под зад. Пока этот Туча не объявился. С корешами меня развел. Набрал других музыкантов, группу мою переименовал. И понеслось, – тут Рафа, до этого более обращавший свои слова к кухонному окошку, искоса посмотрел на нового своего знакомого. – Ну, знаю, знаю. По-свински я тогда поступил. Надо было послать этого Тучу куда подальше. И за друзей старых держаться. Глядишь, вместе пробились бы. Да черт меня попутал. Сразу тебе деньги, и слава, и жизнь красивая. А я каким был, таким и остался. Всем поначалу был хорош, потом вдруг разонравился. Из-за чего, спрашивается?
– Из-за меня, – коротко ответил загадочный гость.
И Рафа, в немом изумлении уставившись в лицо гостю, поежился. Нет, похоже, этот полоумный Вилли, или как там его, не шутил с ним. Но, как же это так, и кто он вообще такой?
– Да-да, вы не ослышались. Все, что с вами происходило с того момента, как вы встретили Тучкина и, если говорить упрощенно, по сегодняшний день случилось из-за меня. Вернее, потому что я так хотел. Каюсь, я был молод и глуп, а когда поумнел немного, то о вас позабыл. Так что, приношу свои извинения. Но и вы тоже хороши. Могли как-нибудь и сами. Ведь зачем-то же Господь Бог наградил вас головой на плечах?
– Ничего не понимаю, – ответил Рафа и не покривил душой. Он уже и в самом деле ничегошеньки не понимал. А незваного своего посетителя внезапно и забоялся.
– Я вам сейчас объясню. Только вы сперва успокойтесь, и, пожалуйста, не пугайтесь меня. Даю слово, никакого зла вам не причиню. Разве что, вы сами захотите, – Рафин гость двусмысленно и непонятно усмехнулся. – Так вот. С вами произошло следующее…
Все то время, что странный его гость занял своим повествованием, Рафа не проронил ни единого слова. Слушать ему было и ужасно, и любопытно. История действительно получалась из ряда вон. Однако правда ли все это? Рафу все круче одолевали сомнения. Как человек, не получивший никакого мало-мальски добросовестного образования, а просвещавшийся более в среде бабских сплетен, обывательских суеверий и городских страшилок, Рафа был склонен предполагать всамделишнее существование инопланетных тарелок, дипломированных колдунов и могущественных гипнотизеров-экстрасенсов. Но с другой стороны, одно дело слушать чужие пересуды, и совсем иное, столкнуться с потусторонним чудом на собственной кухне. К тому же, как утверждали многочисленные слухи и бульварные газеты, в мире черной и белой магии полным-полно обретается всяческих шарлатанов. Может, и его новый знакомец из их числа? Может, он на Рафину квартиру позарился? Сейчас охмурит и заставит написать завещание, а потом бац! нету Рафы Совушкина! А этот Вилли купит себе очередной костюмчик.
– Звоните вы красиво, придраться вроде бы не к чему. Только как докажете, что все это не полная брехня? – вызывающе, но и с замиранием сердца спросил Рафа гостя.
– А с вами оказалось, легче, чем я думал, – и странный Вилли по-настоящему, непритворно рассмеялся. – Вы, стало быть, не намерены объявлять меня сумасшедшим, звонить в городскую «скорую помощь» и окроплять помещение святой водой. Вам нужны лишь доказательства. Это здорово! Но ответьте мне сначала на один вопрос. Что вы станете делать после того, как доказательства будут вам предъявлены?
– Что стану делать, блин! Ну, тогда поверю, – ответил гостю Рафа и тоже непонятно почему, вдруг развеселился.
– Замечательно! Просто поверите. И даже не поинтересуетесь, зачем я вам все это рассказываю и доказываю? С какой целью? Ну, ладно. Попрошу вас минуту помолчать, – оставив веселье, строго сказал гость и стал в упор смотреть на Рафу.
Совушкину сначала сделалось не по себе, вспомнился гипноз и прочие рекламные экстрасенсорные штучки, но Рафа быстро успокоился. Никаких дурманящих флюидов он не ощущал, а взгляд гостя, чем далее, тем более делался мягким и ласковым и даже каким-то отцовски заботливым. Рафе тот взгляд был приятен. Правда, гость ни разу не посмотрел Рафе прямо в глаза, и вообще, взором своим избегал его лица. «Что ж, как хочет, так пусть глядит. Мне от того убытку никакого», – решил про себя Совушкин и нарочно выгнул грудь колесом, чтоб улучшить для гостя картину созерцания.
– Ну, вот и все. Теперь будем ждать, – неожиданно сказал его визави, и, оторвавшись от разглядывания Совушкина, поспешно смежил веки, будто боялся пропустить некий важный момент. Затем принялся как ни в чем ни бывало прихлебывать остывший чай из кружки.
– Чего ждать-то? – не понял Рафа.
– А вот скоро узнаем, – только и ответил ему гость.
Через четверть часа в полной тишине зазвенел телефон. Загадочный Вилли нервно мотнул головой, мол, снимай скорее трубку, не пожалеешь. Рафа так и сделал. Незнакомый голос на проводе сначала поинтересовался, тот ли он самый певец Совушкин, а после предложил нынче к пяти вечера подъехать в Останкино и обсудить участие в программе большого шоу, посвященной музыкальным течениям 80-х годов. Пропуск будет заказан. И голос подробно объяснил, в какую именно студию надлежит явиться. Вот тут у Рафы словно нечто перемкнуло в запутавшихся мозгах, хотя ему как раз показалось, что наоборот нечто прояснилось.
– Понял! Я все понял! Вы какой-нибудь хитрожопый продюсер! Прознали, что меня позовут обратно, и теперь спешите пенки снять! Голову мне баснями морочите! А вот хрен вам! И всем хрен! Я вам еще покажу! – и Рафа многое продолжал кричать в том же духе.
Однако, гость его совсем не испугался разоблачений, напротив, лицо его сделалось гневным и суровым, и отчасти бешеным. Роняя слова сквозь побелевшие губы, роковой посетитель произнес:
– Вы идиот. Всегда им были, им остались. Но я вынужден иметь с вами дело, и потому придется вас проучить, – и внезапно закрыл глаза, замер, словно его более не было в этой кухне.
Рафа сразу остановил свой словесный понос, неожиданно ощутив нехороший холодок муторного страха. И все то время, пока гость его сидел, закрыв глаза, Совушкин простоял перед ним навытяжку. Когда гость, наконец, очнулся, снова зазвонил телефон. Рафа, как дрессированная обезьяна, снял трубку. Незнакомый женский голос оповестил его, что произошла ошибка, и в Рафином приезде на телецентр нет нужды.
– Как же это так? – чуть не плача только и смог пожалобиться Рафа.
– А так. Я предупреждал, – тут его страшный гость достал листок бумаги и что-то записал на нем. Затем холодно произнес:
– Вот мой адрес. Когда все обдумаете и одумаетесь, сами меня найдете. Я за вами более бегать не стану. Мне, простите, недосуг.
Уровень 42. Дети подземелья
Жестокая штука эта жизнь. Жестокая и равнодушно глумливая. Как гигантская мясорубка, перемалывающая мускулы, хрящи и кости, и не вовремя зазевавшуюся крысу. Ему еще повезло, он выжил, выкарабкался, нашел свое новое имя, стал Вилли Мошкиным, генералом без войска, арбитром судьбы и летящей стрелой Зенона. Но этот человек! Бедный, бедный, убитый заживо, тихий, несчастный писатель. Он и сейчас что-то пишет, так, для себя, как понял его Вилли. Потому что привык каждый день садиться за стол. И как безропотно он согласился! Так безропотно, что принимать его согласие казалось неправильно и подло. Но не было выхода.
Вилли ехал на заднем сидении своей машины, никуда не смотрел, вспоминал только что случившуюся встречу. С писателем оказалось просто. Он давно уже почти не выходил из дому, и незваному пришельцу, наверное, даже обрадовался, если бы за последние годы не разучился этого делать. На что он жил? Грачевский без околичностей и смущения разъяснил и этот вопрос. Одно польское издательство купило права на его книги для перевода, исправно платит небольшие деньги, а когда их не хватает, то Эрнест Юрьевич приглашает барышника. То есть скупщика редких и ценных изданий. Библиотека, слава богу, великая, и до конца дней хватит. Наследников у него все равно никаких нет. Государство же обойдется и без его книжного собрания. Хватит с него и того, что оно отобрало у него смысл жизни и доброе имя. Ведь Эрнесту Юрьевичу чуть больше пятидесяти лет, в таком возрасте обычно еще не говорят о конце жизненного пути. А он вот говорит. Худой, остроносый, седой, но далеко не старик. И как он поверил! Сразу и без малейшего изумления. Может, потому что и сам творил на бумаге несуществующие, фантастические миры. И, главное, его, Вилли, он ни в чем не винил. Напротив, сказал спасибо, правда вяло и без души, за то, что его труды произвели когда-то на маленького мальчика столь потрясающее впечатление.
Он не старался оправдаться, и нисколько не отрицал того, что состоял сексотом при КГБ. Видимо, оправдываться ему надоело. Но Вилли-то знал, как на самом деле было. Лена Матвеева разведала ему и эту информацию. Хотя секретной она уже не являлась. Детская, студенческая выходка, но заплатить за нее пришлось дорогой ценой.
Еще в бытность свою слушателем пятого филологического курса института имени Мориса Тореза, юный Эрнест Грачевский сделал глупость и ввязался в историю. С иностранцами и спекулянтами. И без какого-либо собственного интереса. Просто девушка попросила. Девушка ему нравилась, и Грачевский не отказал. Он взял конверт и поехал по адресу в гостиницу «Украина». Там он должен был обменять конверт, предположительно с деньгами, сколько их и какие они, он не допытывался, на модный дубленый полушубок. Грачевский, как было велено, дал швейцару три рубля, чтобы пропустили, а на вполне дружелюбный вопрос «куда он, собственно, идет?», юный Эрнест честно ответил. Но до номера он не дошел. Взяли его еще у лифта. В конверте при досмотре оказались немецкие марки, а в указанном номере проживал некий господин Тенсфельд, гражданин Западного Берлина. И карусель закрутилась. Студент Грачевский ничего и не думал скрывать от сочувствующих ему молодцов в штатском, да и сами молодцы уже поняли, что зацепили случайную и мало интересную рыбешку. Но отпускать его все же никак не имели в виду. Разъяснили, что дело пахнет восемьдесят восьмой статьей, без смягчающих обстоятельств, потому что, девушка, конечно, от валюты откажется, и трясти ее не имеет смысла. Уж очень высокопоставленный папа. Но у Эрнеста Грачевского выход все же есть. Надо только написать заявление о добровольном сотрудничестве и по мере сил помогать органам в будущем. Тогда и статьи не будет, и в институте никто ни о чем не узнает. Даже валюту оформят как случайно найденную в лифте и честно переданную в милицию. Студент Грачевский выразил сомнение. Но молодцы в штатском сомневаться не велели, а велели вспомнить непременно о почетном гражданском долге советского человека. К тому же, успокоили они Эрнеста Юрьевича, никто не призывает его шпионить за своими товарищами. Органы интересуют лица исключительно иностранные и из
загнивающих государств, а они, как известно, априори все враги и моральные дегенераты. И после недолгих, но энергичных уговоров будущий писатель Грачевский согласился. Впрочем, сведения он давал всего один раз, и действительно добровольно. На хитроумного студиозуса с далекого острова Маврикий, подпольно и нагло спекулировавшего в институте подержанными магнитофонами. К тому же, спекулянт органы мало заинтересовал, и заявление Эрнеста Юрьевича оставили без внимания. А вскоре позабыли о самом Грачевском, по крайней мере, никто и никогда из охранного заведения ни с какими претензиями и призывами к нему не обращался. Когда однажды после перестройки, неизвестный и ушлый малый, ища нездоровой популярности в сумбурных политических кругах тех времен, не вытащил на свет божий то роковое заявление. Эрнеста Юрьевича принялись мазать грязью. И коллеги по писательскому цеху, и прежние друзья, и даже соседи по дому. Вообще, все кому не лень. Эрнест Юрьевич был человек одинокий и беззащитный. С тех пор он стал изгоем. Но самое любопытное, что в последние годы книги его вновь начали повсеместно издаваться. Однако, после робких и единичных просьб, в печатных редакциях ему разъяснили, что ни о каких гонорарах не может идти и речи. А если его, народного ущемителя и грязного сексота в этом что-либо не устраивает, то он, конечно, может судиться. Вот только что скажет на это суд в свете его темного прошлого? Эрнест Юрьевич, конечно, ни с кем судиться не стал, просто смирился. Спасибо полякам, те для видимости хоть составили договор и платят какие-никакие, но деньги. Правда, и здесь не обошлось без скандала. От отечественных же издателей. Мол, зачем продал права, и так далее. Видимо, поляки выходили им конкурентами. Но сейчас отстали, и последнее время Эрнест Юрьевич живет в относительном покое.
Вот такого человека он, Вилли, каких-нибудь полчаса назад подбивал на борьбу за правое дело в общественных интересах. И в первый раз поведал постороннему ему лицу всю истину о Дружникове, представшую в видениях Павла Мироновича. Кажется, его повесть Грачевского встревожила и расстроила. Во всяком случае, Эрнест Юрьевич выразил готовность помочь генералу Вилли во всех его начинаниях, и послушно согласился записаться в рядовые. Грачевский мягко и немного робко намекнул своему будущему командиру, что совсем не представляет себе, какой от него, старого и слабого отщепенца, может выйти толк в столь грозном и опасном предприятии. Вилли тотчас успокоил его сомнения, заверив Эрнеста Юрьевича, что ничего особенного тому делать не придется. Речь не идет, конечно, ни о каких погонях по крышам с пистолетами и гранатометами, засадах и ловушках на тропе войны. От Эрнеста Юрьевича потребуется только вернуться в большой мир.
– Станете, как и раньше, известным человеком, и даже более того. Лицом, так сказать, публичным. Вхожим в высшие богемные круги, а впоследствии, и к имущим власть персонам. На правах придворного окружения, – пересказал Грачевскому в кратком изложении свой план Вилли. – Само собой, я устрою так, что к вам вернутся все авторские права на ваши произведения, и со временем создам для вас собственный издательский дом. Так что вам уж не придется распродавать вашу драгоценную библиотеку.
– Да-да, я понимаю, – согласился с ним опять испугавшийся неведомо чего Эрнест Юрьевич, – я должен буду отдавать вам все доходы и выполнять все ваши приказания. Я готов. Только, молодой человек, вам же самому сделается потом скверно, если вы окончательно угробите старика. Это я не в упрек, собственную жизнь я не так, чтобы очень уж ценю. А говорю эти слова для вашей же пользы.
– И я вам благодарен. Но вы, Эрнест Юрьевич, все неверно поняли, – Вилли старался быть предельно бережным с Грачевским, почувствовав в нем уже человека необыкновенного и по-своему выдающегося. – Вашими грядущими доходами вы сможете распоряжаться как угодно. Кроме тех сумм, которые мы с вами коллегиально решим выделить на нужды нашего предприятия. Лично для себя мне, поверьте, ничего не надобно. Я не голодаю. Что же касается так называемых приказаний, то с вами, наверное, у нас будет иная форма общения. На амбразуры я вас не пошлю. И если, не дай бог, случится нечто ужасное, то вполне вероятно, я сгину вперед вас.
Хотя Вилли и зарекался до этой встречи давать своим новобранцам хоть малую толику личной свободы, и ни о какой коллегиальности решений не помышлял, все же со стариком Грачевским он отступил от своих принципов. И теперь не жалел о данных ему обещаниях. Не тот это случай. А принципы, что ж. Это худшая клетка, в которую человека может запереть его собственное упрямство. Грачевский, судя по всему, не Совушкин. Много, если осторожно возразит или даст совет. А советы Эрнеста Юрьевича могут выйти и не лишними.
Нынче вечером Вилли предстояла еще одна встреча. На этот раз с женщиной. Второе уравнение с неизвестным за сегодняшний день. Но дело не стоило откладывать в долгий ящик. И Вилли поехал непрошеным гостем с визитом к Илоне Таримовой, очередному кандидату в новобранцы. Пока же счет был равным: одно очко в пользу Эрнеста Юрьевича, одно против «пирамидального» Рафаэля. Хотя Вилли и чувствовал определенную уверенность в том, что еще увидит Совушкина на своем пороге. Так что окончательный баланс его усилиям в этом случае подводить еще рано. Но, как бы то ни было, а Рафу впредь держать придется в ежовых рукавицах и строгом ошейнике. Однако, последнему наверняка это пойдет во благо.
Дом, к которому на лихой и быстрой «Вольво-850» подкатил Вилли, на поверку оказался ветхим, коммунальным клоповником, затерянным в переулках близ Лефортовского вала. Вот-те, нате! Слов нет, многим бывшим, успешным деятелям культуры и кинематографа сейчас живется не слишком сладко, но все же, не до такой степени. Однако, делать нечего, Вилли еще раз сверился с адресом на бумажке. Второй этаж, квартира двадцать семь.
Вилли быстро преодолел два лестничных пролета вверх, впрочем, донельзя загаженный и замусоренный подъезд рабочего гетто изрядно добавил ему скорости. Конечно, и сам Вилли вырос далеко не в барских хоромах, но однако же! Такой подъездной разрухи ему никогда прежде видеть не доводилось. У двери с намалеванным синими чернилами номером двадцать семь он остановился и перевел дух. И зря. В нос тотчас ударило едкое зловоние. Эксклюзивная смесь экскрементов, пищевых отходов, не донесенных до мусорных баков, и застарелого угара дешевых папирос. Квартира оказалась и в действительности коммунальной, на три семьи. По крайней мере, на дверном косяке имелись три кнопки электрических звонков, одна с надписью «Маня», коряво выведенной на деревянной дощечке химическим карандашом, и две совершенно без объяснительных указаний. Вилли, недолго думая, надавил на красную нижнюю, поприличней. За дерматиновой, потрепанной дверью тут же оглашено взвыла резкая трель. Но никто и не думал выходить на зов. Тогда Вилли, здраво рассудив, нажал следующую плоскую и грязную, прямоугольную пластину безымянного звонка. С тем же успехом. Ничего другого не оставалось, как прибегнуть к последнему средству, и призвать на помощь загадочную Маню. Кто-то же должен, в конце концов, обитать в этой квартире! Да и время уже вечернее, семь часов. Рабочий люд как раз возвращается к ужину. Правда, род нынешних занятий госпожи Таримовой выяснить не удалось. Лена сообщила, что постоянной работы закатившаяся звезда экрана не имеет, а ранее служила продавщицей палатки с курами-гриль на Лефортовском рынке. Но уже с полгода, как оттуда уволилась. Нынешнее место ее трудоустройства совершенно неизвестно. По документам гражданка Таримова значится в разводе, но живет одна или с кем-то совместно, установить толком не получилось. Да это было не так уж и важно.
На третий электрический призыв дверь резко отворилась, и явила в проеме здоровую бабищу, лет может быть сорока, с испитым, серым, отнюдь не дружелюбным лицом.
– Тебе чего? – испросила бабища у Вилли неожиданно высоким и довольно противным голосом.
– Вы Маня? – только и смог сказать ей несколько растерявшийся генералиссимус.
– Ну, я Маня! Е…а баня! – взвизгнула бабища и непонятно почему громко заржала. – Выпить принес?
– Честно говоря, нет, – проинформировал ее Вилли, но, увидев, как грозно двинулась на него пресловутая Маня и осознав возможные трудности в ведении такого рода переговоров, генерал решил сменить тактику. – Я могу дать, так сказать, материально. Сухими, – вспомнил он по счастью подходящее случаю выражение.
– Так давай, чего стоишь, – потребовала бабища и снова двинулась вперед.
– Вот, пожалуйста. Пятьсот рублей, – Вилли протянул ей впопыхах вынутую наугад бумажку. – Но я, собственно, не к вам. Мне нужна госпожа Таримова.
– Илонка, что ли? Так она не пьет, – сообщила ему ужасная Маня, для надежности спрятав руку с деньгами за спину. – Тоже мне, госпожа! Илонка – сукина иконка она, а не госпожа.
– Вы сами выпейте. А мне ответьте – Таримова Илона здесь проживает?
– Здеся, – уже более миролюбиво ответствовала ему Маня и оповестила:
– Дома она, дома. Только не открывает. Я уж звала с утра. Хочешь, сам попробуй. Может, тебя пустит. А я мухой до магазина слетаю. Раз такое дело.
И Маня пропала. Оставив Вилли совершенно одного в узком коридорчике, освещенном единственной сороковаттной лампочкой, без всякого плафона болтавшейся на скрученном проводе под облупившимся потолком. Из коридорчика вели три двери в жилые комнаты коммуналки, и Вилли предстояло самому определить, за какой из них скрывается необщительная Илона. Применив дедуктивный метод, Вилли вычислил, что, несомненно, за крайней правой. По той простой причине, что сама Маня скрылась в дальней комнате, а на противоположной левой двери висел во всей наглядности глухой, похожий на амбарный, замок.
Вилли постучал, и, как он предполагал, не получил ответа. Немного подумав, он решил не колотиться и не кричать объяснения в закрытую дверь, а поступил проще и разумнее. Вилли вырвал из записной книжки листок и скорописью, но разборчиво вывел послание. «Госпожа Таримова, премного извиняюсь за беспокойство, срочно должен с вами переговорить по делу, возможно, представляющему для вас интерес. Я не из милиции и не из домоуправления, а частное лицо». И просунул получившийся документ под дверь. Потом вновь постучал, негромко и тактично, словно желая привлечь внимание к своим действиям. Меньше, чем через минуту невидимая рука втянула записку внутрь комнаты. Но и только. Вилли постоял еще немного, к этому времени из соседней комнаты вышла глыбообразная Маня, одетая уже в грязно-синюю полотняную куртку, с рябым, расшитым петухами платком на голове, видимо, для похода в магазин. Она и пришла Вилли на помощь.
– Илонка, курва ты распоследняя! Человек тут мается, а ей плюнуть и утереться! Может, он от бывшего твово пришел? Илонка, стерва, открой, кому говорю! – Маня что есть силы забарабанила огромным, отекшим кулачищем в хлипкую, фанерную дверь. – Открой, говорю, не то выломаю, ты меня знаешь! – и Маня шарахнула по двери с такой силой, что сомневаться не приходилось: захочет и впрямь выломает. После сказала уже спокойно несколько оробевшему генералу:
– Выйдет, не боись. А я пойду. Некогда мне тут с вами женихаться.
Спустя несколько секунд, после того, как за Маней с шумом захлопнулась входная дверь, Вилли и впрямь впустили внутрь. Не то, чтобы это сделали невежливо, но в совершенном, театральном безмолвии. С той стороны глухо щелкнул замок, и перед ним распахнулся настежь сумеречно темный провал, без человеческого силуэта и даже будто бы без чьего бы то ни было участия и присутствия. Вилли не стал искушать судьбу и вошел в комнату, освещенную только случайным фонарем, заглядывающим с улицы в узкое окно. Осмотревшись вокруг, насколько позволяла обстановка, генерал не смог толком разобрать ничего, кроме каких-то неясных теней предметов, впрочем, не слишком обильно населявших эту мрачную пещеру Али-бабы.
– Простите, вас не затруднит включить какой-нибудь свет? – обращаясь в пустоту, спросил Вилли.
Ответа он не получил, по крайней мере, словесного, но в углу справа вспыхнул спасительным огоньком старенький, с коричневым абажуром торшер. И вполне ясно обозначил световым пятном тахту и разобранную постель на ней. На постели, лицом к Вилли лежала полуодетая женщина, рука ее свесилась вниз к торшерному выключателю. Наверное, потянувшись к нему по просьбе Вилли, женщина так и осталась лежать, покойная и безучастная ко всему на свете. На Вилли она не смотрела, и никуда не смотрела, хотя глаза ее были открыты. Генералу ничего не оставалось, как присесть перед ней на корточки.
– Простите, вы Илона Таримова? – как можно участливее спросил ее Вилли и легонько тронул женщину за плечо.
Она слабо кивнула в ответ, соглашаясь с его предположением. Что спрашивать далее и как вообще себя вести в столь непредвиденной ситуации Вилли не имел понятия. Худющая, как узник концлагеря, женщина, казалось, совсем не была похожа на ту роковую, экранную красавицу, некогда покорившую своими черными, искрометными очами его подростковое воображение. И все же это была та самая Илона Таримова. Только облезлая, как дикая привокзальная кошка, постаревшая на тысячелетие, полуседая, с выступающим, хищным и непропорционально изогнутым носом, будто одна из колдуний в «Макбете». Лишь глаза ее, теперь мечущие мрачный, холодный пламень, остались прежние. О чем и как с ней говорить, Вилли не знал. Одно было ему очевидно. Пускаться в свои разоблачительные повести и демонстрации, призывать к чему-либо эту полумертвую от неизвестного горя ведьму смешно и бессмысленно. Все равно, что обращаться с речами к поломанным часам с кукушкой.
Вилли поднялся с колен, прошелся по плохо освещенной комнате. Илону его манипуляции и движения нимало не заинтересовали, она все так же глядела в одну и ту же пустоту. Тогда Вилли, уже не стесняясь, стал осматриваться вокруг, для создания более полной картины нынешнего существования госпожи Таримовой, и для попытки определить хотя бы малейшие причины ее жуткого состояния. Комната была настолько же бедной и убогой, насколько чистой почти по больничным стандартам. Этажерка с книгами, в основном томики стихов, старый, маломерный холодильник «Иней» у противоположной стены, зеркало с прибитой под ним деревянной, резной полочкой, на полочке полдюжины банок с кремом и два тюбика помады. Еще несколько любительских акварелей в рамках, встроенный платяной шкаф, вместо двери отделенный саржевой занавеской. Вот, собственно, и все. Ни телевизора, ни магнитофона, ни примитивного радиоприемника. Да, однако, две гантели на полу, под батареей, возле окна. Вилли посмотрел на пребывающую в прострации Илону, потом снова на гантели, и пришел к выводу, что именно на них устремлен ее, леденящий в своей безнадежности, взгляд. Генерал тихо выскользнул из комнаты вон. Но не ушел далеко. А бесповоротно решил дождаться где-нибудь, пусть бы на кухне, возвращения ужасной Мани. Неважно, что любое общение с ней представлялось ему каторжным по усилиям и тошнотворным процессом. Но, возможно, именно Маня была тем единственным человеком, который мог прояснить ту огромную беду, которая довела Илону Таримову до клинически невменяемого состояния.
Ждать Маню пришлось недолго. Однако, присутствие незваного, давешнего гостя на коммунальной кухне ей, только что вернувшейся с полной сумкой и двумя подружками, такими же пропитыми толстухами, совсем не доставило удовольствия. Но Вилли сообразительно выставил мощнейшую плотину на пути потока ее виртуозной брани, пообещав и даже показав издалека еще две бумажки достоинством в пятьсот рублей, если Маня уделит ему для разговора всего-навсего пять жалких минут. Маня, недолго думая, заткнула свой фонтан, уже начавший извергать семиэтажный мат, и выставила подружек с кухни. Пусть дуют в ее комнату и накрывают на стол, пока она перекинется парой слов с «инеженером». Почему с инженером, Маня не объяснила, а Вилли не стал допытываться. У него были к Илониной соседке совсем другие вопросы. На которые Маня, жадно глотая слюну и не сводя воркующего взора с пятисотрублевых купюр, дала полные и исчерпывающие ответы.
– Илонка, она с нами, считай уже лет пять, как живет. Тоже ей тогда с мужиком не повезло. Квартиру разменяла. Ему отдельную, а ей эту комнату. Не знаю, чего там было, а только с ихнего кино, ее, видать, поперли. Ни работы тебе, ни деньжулечек-бабулечек. Я ее к нам на рынок устроила. Курой торговать. А че! Место хлебное, – тут Маня задумалась, посмотрела в окно. Потом, словно спохватившись, сказала:
– Ты не подумай чего плохого. Я Илонку никады не забижала. Так, покричу маленько, чтоб у ей голова на место встала.
– Да я вам, Маня, верю, – на всякий случай успокоил ее Вилли. – Вы рассказывайте, что дальше-то было.
– Да что было? Сосед наш, чья дверь другая. Вишь ты, замок, как на лабазе, навесил. Будто у нас воруют. Год назад въехал. Тоже чего-то в театре представлял. В дурацком, со зверями.
– В театре Дурова, наверное, – предположил Вилли.
– Вот-вот. Только его оттудова вышибли. За пьянку. Вот он и стал, Кирюха этот, Кириллом его звали, нашей Илонке лапшу вешать. Наобещал с три короба. Все таскал ей бумажки какие-то переписывать, али переделывать, ценарии что ли? Илонка, не чета нам, образованная. С такой работы бабу сдернул! Где куры, а где его бумажки. Телевизор ее пропил, еще кольцо и браслет с камушками. Скупщикам снес. А неделю назад сгинул. Теперь вот замок висит. В домоуправлении сказали: выписался он, и комната евойная, стало быть, продается. Ищи– свищи ветра в поле.
Дальше выспрашивать не было нужды. Вилли отдал, как и обещал, толстухе Мане тысячу рублей, а напоследок попросил, уже почти по-свойски.
– Тетя Маня, не в обиду, как ваша соседка в себя придет, дайте знать. Я отблагодарю, и очень хорошо. Вот моя карточка, смотрите, не потеряйте. Держите еще деньги, – Вилли выложил на стол стодолларовую купюру. – Только и вы уж присмотрите за ней. Мало ли чего. Мне она нужна живая, и по возможности здоровая.
– Уж не сомневайся, милок. Присмотрю и сообщу. Тетя Маня зря трепаться не будет, – пообещала ему Маня, и сгребла зеленую деньгу со стола, воровато сунула ее за огромных размеров лифчик. Обращение «тетя Маня» ей пришлось по душе.
Уровень 43. Иванов день
Сбор был назначен на семь часов. Вечера, естественно. Пока же Вилли занимался тем, что пытался придать нужный тон своей единственной комнате, дабы подходящая атмосфера положительно повлияла на ход собрания.
Перетащив из кухни тяжелый дубовый стол, неразборной и, наверное, дореволюционных времен, Вилли взялся за сервировку. Морока одна с этими фужерами и тарелками, и осторожность требуется. Посуда старинная, бабушке Аглае досталась еще от ее собственной бабушки. Сам Вилли никогда ею не пользовался, держал закрытой в буфете, даже протирать не рисковал, а теперь пришлось семейные реликвии отмывать от толстого слоя пыли. Но для Вилли очень важно было создать в этот вечер необходимое ему настроение и произвести впечатление, на каждого гостя различное. Для Грачевского он приготовил роль московского интеллигента из старой, добропорядочной семьи, который, во всех культурных отношениях ровня Эрнесту Юрьевичу, потомку недобитого, западнорусского, дворянского рода. Рафе Совушкину, напротив, он ожидал явиться персоной, положением и значением далеко превосходящей малограмотного шофера грузовой пролетки, хоть и бывшего эстрадного певца.
В отношении Совушкина он оказался прав, и строптивый, недалекого ума Рафаэль действительно возник однажды у подъезда Вилли Мошкина. И даже имел нахальство пожаловаться, что, вот, дескать, ему приходится уже третий день караулить у дверей, потому, как кроме адреса Вилим Александрович не соизволил оставить Рафе телефона. Правда, на пути к лифту, поймав на себе взгляд будущего своего генерала, Рафа мгновенно осекся на полуслове и сетования свои оборвал. В квартиру Вилли его тогда не позвал, а назначил прийти в субботу, на следующей неделе, ровно в семь часов. Рафа наспех поблагодарил, комичным образом стащив с головы кепку, и заверил, что явится непременно.
Некая возвышенность и скромная солидность в застолье требовалась еще и в отношении господина Скачко. Которого Вилли тоже твердо ожидал к сегодняшнему ужину и тоже в семь часов. Вспоминая свою встречу с Василием и его историю, Вилли не мог не улыбнуться. Это же захочешь, а нарочно не придумаешь.
Василий Терентьевич Скачко имел совершенно оригинальное и забавное прошлое. И то, в которое вторгся в свое время с халявной удачей мальчик Вилка Мошкин, и более позднее, когда молодой человек Валька его с этой удачей покинул. Сам же Вилли по сей день поражался, как это Васе Скачко в том далеком восьмидесятом году самостоятельно хоть в чем-то повезло. Это был, наверное, единственный, первый и последний раз в его жизни. Когда миловидного восьмиклассника пригласили, случайно выбрав из множества детей, (он пел тогда в известном самодеятельном хоре), на роль, далеко не самую главную, в несколько серийном фильме о гражданской войне. Сюжет не совсем подходящий для детского кино, но, по правде, от самой войны в картине было очень мало. В основном снимались захватывающие эпизоды с ловлей белогвардейских агентов, укрыванием раненых комиссаров, бешенной скачкой на лошадях с дублерами, секретными донесениями и прочей, псевдогероической лабудой. А в первый же съемочный день центровой персонаж Мишка Вирский из пятьдесят восьмой школы грохнулся и сломал ногу. Упал с декорации, долженствовавшей изображать деревянную колокольню, но вовсе не по сюжету, а от баловства, и растерянному режиссеру ничего не оставалось, как заменить его похожим, попавшим под руку типажом. То есть, Васей Скачко. Тем более, что Вася никуда не лазал, ничего не ломал, и вообще, к съемкам относился добросовестно. Скорее, как к всамделишней, взрослой работе, чем как к забавной игре.
Дальше все вышло предсказуемо. В кинотеатре его увидел мальчик Вилка, юный герой экрана ему приглянулся, и для Васи понеслись успешные дни и годы. Но Вася Скачко выгодно отличался от другого любимца удачи, своего коллеги по альбому, певца Рафаэля. Крепкий кулачок и мещанин, он отнюдь не намеревался бездумно транжирить свои успехи. Вася стал сколачивать из них небольшой общественный и денежный капиталец, который осмотрительно и осторожно желал вырастить в солидное и богатое достояние. Но на беду к девяносто первому году о Васе Скачко уже позабыли. Паутина его истощилась, и тут обнаружился прелюбопытный факт. Без помощи Вилима Александровича Мошкина звездный комсомолец и преуспевающий гражданин оказался просто-таки невообразимым неудачником. Вилли, прослушав до конца его историю, еще от Лены, едва удержался от смеха. Это было невероятно. Василий Терентьевич, от природы разумный, расчетливый и осторожный, на поверку вышел донельзя невезучим. За что бы он ни брался самостоятельно, ни в чем ему не хватало удачи. На момент ГКЧП, будучи уже членом партии, Вася Скачко не угадал, и отправил торжественное поздравление от себя, любимого актера кино, лично товарищу Янаеву. И надо ли говорить, что Вася страшно просчитался. Угодил в черный список и в безработные. Но, как истинный потомок зажиточных украинских крестьян, духом не пал. Принялся упорно выбираться из свалившейся на него кучи дерьма. Принародно каялся в Доме Кино, писал письма в различные партийные блоки, и, однажды, умудрился обратить на себя внимание одного из помощников генерала Руцкого. Положение его, материальное и гражданское, от этого знакомства постепенно стало выправляться, и скоро Василий Терентьевич обрел прежнее благополучие. Надо ли объяснять, что ненадолго. Он опять выбрал не ту сторону, и опять узнал об этом слишком поздно. Репутация его на сей раз оказалась скомпрометированной окончательно, и в люди путь для Скачко был закрыт.
Но Василий Терентьевич снова отказался считать себя побежденным. И решил заняться коммерцией. Осмотрительный и бережливый, он за версту обходил финансовые пирамиды и прочие сомнительные начинания. Подняв кое-какие старые связи, продав дачу и одолжив денег у жениной родни, открыл небольшое дело. Агентство, лицензированное и законное, оказывающее помощь частным лицам и организациям в проведении вечеринок, дней рождения и любых, других увеселительных и торжественных мероприятий. Нет, конечно, со звездами первой, и даже второй величины Скачко не имел дела, да и зачем звездам Василий Терентьевич! Однако, предприятие его вскоре стало процветать и приносить неплохой, достаточный для малого бизнеса доход. Фирма «Мирное веселье» постепенно обросла постоянными заказчиками из числа предпринимателей средней руки и имела устойчивую репутацию заведения, на которое можно положиться и ни о чем не думать. Праздник будет мирным и веселым. Согласно вывеске и прейскуранту. Сбережения и счета Василий Терентьевич доверил одному прогрессивному банку, платившему хороший процент. Надо ли говорить, что во время недавнего дефолта именно этот банк лопнул первым и ни шиша не вернул своим вкладчикам! А Василий Терентьевич остался без денег и без дачи. Но снова постановил себе не унывать, втравился в еще одно начинание. И заложил в банке квартиру. Трехкомнатную, улучшенной планировки, в районе Серебряный Бор. Василий Терентьевич захотел сделаться театральным продюсером. Затеял антрепризу, то есть, вольную постановку, не связанную четким контрактом ни с одним учреждением, а кочующую по залам на свой страх и риск. Антреприза была ныне в моде, и Василий Терентьевич надеялся на успех. Пьесу он выбрал с толком, современную, с откровенными текстами и сценами. Одно название чего стоило – «Извращения на лужайке». Он даже уговорил более-менее известных в театральном мире мастеров принять в ней участие, обещая немалые гонорары.
Первое представление прошло удачно. «Извращения» дали приличный сбор, отзывы в прессе были нужного ругательного тона. Следующее поднятие занавеса ожидалось через три дня. А через два музыкальный театр, в котором Скачко арендовал зал сроком на год, и все деньги и взятки уже внес вперед, с ослепительным фейерверком сгорел дотла в буквальном смысле слова. Как некогда злополучный парижский «Одеон». Так Василий Терентьевич оказался без помещения, без денег, и в обозримом будущем, без квартиры. Новый театр снимать ему было не на что. На руках у него по-прежнему оставались двое детей и жена-домохозяйка, которых все же требовалось содержать. Положение на деловом и семейном фронте сложилось критическое.
Но тут «семь лет невезения», еще мягко сказано, для Василия Терентьевича внезапно закончились, когда неделю назад его навестил престранный господин. Подъехал на дорогой иномарке с личным водителем к дому на 2-й Тверской-Ямской, где в полуподвале Вася Скачко снимал комнатку под офис. Скачко не поленился проследить за машиной через окно. Господин, хоть одет был и богато, но не солидно, а как-то по-скоморошески. Историю же Василию Терентьевичу он поведал и вовсе невероятную. Первым делом Вася, конечно же, подумал, что богемный господин обкурился марихуаны или, в лучшем случае, просто-напросто случайно спятил поблизости от его офиса. Однако, этот забавный, крикливо разубранный тип сообщил Васе такие подробности из его биографии, чуть ли не по часам, что ни о какой случайности не могло быть и речи. Да и не походил этот чудик ни на сумасшедшего, ни на, тем более, наркомана. У Васи Скачко, бедного артиста погорелого театра, выбор, прямо скажем, был невелик. Господин же произнес в своем повествовании одно очень важное слово – помощь. Из чего Василий Терентьевич сделал разумный вывод, что невероятный посетитель желает и может чем-то посодействовать несчастному, неудачливому импресарио, и не допустить его и семью до обитания на холодной улице. Чем черт не шутит, Вася Скачко был готов довериться и черту. Потому, сделав вид, что полностью поверил своему незваному собеседнику, (а в глубине души и поверил!), Вася дал согласие явиться для близкого знакомства к нему на квартиру, в субботу, в семь часов. Звали же странного господина Вилли Мошкиным. Имя, согласитесь, несколько балаганное.
Итак, до семи оставалось менее четверти часа, и Вилли придирчивым взором обозрел результаты своих усилий. Стол, накрытый пожелтевшей, в кружевах, скатертью из бабушкиных тайников, (пришлось сложить вдвое – бельгийское, старинное полотно было много больше столешницы), четыре серебряных, неудобно громоздких прибора у золоченных тарелок, побольше и поменьше, по ресторанному поставленных одна на другую. На буфетной полочке – две бутылки вина и одна с хорошим, крымским портвейном. Пока хватит, не пить же сюда придут. А у самого Вилли «сухой закон». Салаты же и прочие кулинарные изыски Вилли готовить никогда не умел и не видел нужды учиться. Оттого просто разложил по фарфоровым селедочницам накромсанные половинками огурцы и помидоры-королек. Водитель Костя, благодарение богу, мастер на все руки, запек по его просьбе в духовом шкафу упитанную, с рынка, курочку. Ее Вилли намеревался достать в последнюю очередь, чтобы птица без толку не стыла на столе. Хлеб он нарезал сам, насколько позволяла ловкость, тонкими ломтями, клюквенный морс из пакетов перелил в графин и поставил в центр. В холодильнике томился еще покупной, яблочный, немецкий пирог, но дойдет ли до него дело в процессе застолья, никак нельзя было наперед угадать. Вилли, само собой, мог приобрести и гастрономические деликатесы в соседнем, шикарном супермаркете «Атлантида», но, на первый раз, благоразумно решил не спешить, и не баловать излишне будущих своих оловянных солдатиков.
Они пришли вовремя. Все, как один. С разницей в минуты. Эрнест Юрьевич так даже выходил из лифта в тот момент, когда Рафа Совушкин бочком втискивался внутрь квартиры. Вилли представил присутствующих друг другу. Совушкин, с порога немного оробевший, уважительно и на удивление скромно пожал протянутые ему руки. Место свое на этот раз он, к счастью, понял и нашел сразу. А может, за прошедшую неделю, все же сумел хоть малость поднабраться, если не ума, то житейской осмотрительности. Василий Терентьевич и Эрнест Юрьевич сошлись на равных. За одним стояло солидное, могучее знание того, где у бутерброда масло, за другим – неуловимое и всеохватное дуновение возвышенного, аристократического духа. Так что, в итоге, складывалась гармоничная компенсация. Общий баланс был прост. Дворянин, купец и пролетарий. Сам Вилли намеревался представлять военное сословие. Безусловно руководящее.
Когда все расселись и успели несколько удовлетворить первичный голод, Вилли знаком попросил тишины. Рафа тотчас с готовностью настроился слушать и весьма неуклюже уронил на пол ножик. Впрочем, за столом он единственный чувствовал себя не в своей тарелке, и видно было, что Рафа до дрожи боится показаться смешным, но, к несчастью, благообразно вести себя не умеет. Оттого и сидит тише воды.
– Что же, господа, ни для кого из вас не секрет истинная причина ваших удач и невезений. Как вы уже поняли, каждый, кто сидит за этим столом, связан со мной одним и тем же образом… Я имею в виду, Рафаэль, что у Эрнеста Юрьевича и Василия Терентьевича есть своя, схожая с вашей, история. И такая же паутина удачи… Понятно? Ну и хорошо, – удовлетворенно закончил вступительную часть монолога Вилли. – Но из вас троих только один Эрнест Юрьевич знает всю фабулу до конца. Вам же, Василий Терентьевич и вам Рафаэль неизвестно главное. Зачем все это надо мне.
– Простите, что перебиваю, – наскоро встрял в возникшую паузу Скачко, – я так понимаю, вы вызвали нас сюда не ради одной благотворительности. У вас есть свой интерес.
– Правильно понимаете. Рад. Благотворительность осталась в прошлом. Но прошу вас запомнить, что она все же была.
– Я не спорю, – согласился Скачко, – но лучше уж без нее. О благотворительности ведь можно и позабыть. А взаимные интересы они и есть взаимные интересы.
– Я уже принес вам извинения, за то, что одарил вас и бросил, – ответил ему Вилли, впрочем, не гневно, и не виновато, а так, будто говорил о чем-то несущественном ныне. – Сейчас вопрос не в этом.
– Вопрос в цене, – опять выступил первым сообразительный Василий Терентьевич. – Как я понимаю деловые отношения, ваши услуги могут весьма дорого стоить нам всем.
– Это весьма относительно. Смотря по тому, кому что надо, – ласково возразил ему Грачевский. – Я, видите ли, немного в курсе, и оттого могу позволить себе некоторую оценку. Поверьте мне, назначение той дани, которую с нас будет взимать наш гостеприимный хозяин, весьма и весьма благородно. Хотя, несомненно, опасность велика.
– Не так уж и велика, дорогой Эрнест Юрьевич. Вы пока не знаете деталей. Но в остальном все верно, – успокоил Грачевского и двух других встревоженных гостей Вилли. – Однако, начнем. Наверняка, вы, Рафаэль и вы, Василий Терентьевич слышали, а в последнее время и часто, одно имя. Дружников Олег Дмитриевич.
– Слышали, конечно, – немедленно заверил присутствующих неугомонный Вася Скачко. Вдруг, будто сообразив нечто, он хлопнул себя по карману пиджака и сказал несколько громче, чем требовало расстояние до собеседника. – Постойте, постойте! Да я же о вас читал. Я всегда читаю «Новый негоциант», от корки до корки. А про успешных и знаменитых мне особенно интересно. В позапрошлом номере. Интервью с этим вашим Дружниковым. На целую колонку только и речи было, что он, дескать, ничем не обязан некоему Мошкину, все это гнусная провокация. Но там говорилось, что вы, вроде бы близкие друзья и прочее. Конечно, статья та была заказная, а журналисты соврут, безусловно, если дорого возьмут. Так этот Дружников, он, что? Тоже?
– Тоже, – коротко ответил ему Вилли, в этот раз достаточно жестко и неприязненно. – Вот об этом у нас и пойдет речь.
И Вилли изложил своим слушателям краткую антологию событий, на сей раз с учетом мировоззрения Рафы Совушкина, в облегченной и более доступной форме.
– Ну, круто! То есть, я хотел, сказать, ну, падла! – на миг забылся в обществе Рафа, однако, его восклицание пришлось генералиссимусу по сердцу. – Во дает, весь белый свет ему надо натянуть на… Ох, извиняюсь! Только, я, может, не хочу! Может, я, Рафа Совушкин, по-своему жить желаю! Командир, я с вами! Мне один хрен, терять нечего.
– Погодите, Рафаэль! – перебил, не вполне вежливо, Василий Терентьевич. – Вам, может, терять нечего. А мне очень даже есть чего. Кто Дружников, и кто мы. Как вы, Вилим Александрович, себе это все представляете? Да если мы только рыпнемся на этого вашего держиморду с замашками Муссолини, то и дня не продержимся. А у меня дети. Вы их, может, и не покинете, но мне, отцу, тоже пожить охота.
– На этот случай, у вас, уважаемый Василий Терентьевич, есть весьма надежная защита, – и Вилли подробно поведал присутствующим о свойствах и преимуществах паутины. Рассказал правду и о вечном двигателе, и о том, как именно он собирается уничтожить Дружникова. – Так что, вам он ничего сделать не сможет. Даже если отчаянно пожелает. Ваши вихри удачи и есть самые верные стражи. Тем более, как я недавно вам объяснил, ничего особенного делать не придется. Убить Дружникова не в ваших силах. От вас мне нужно лишь определенного рода содействие. И это содействие имеет для каждого огромную выгоду.
– А вы не боитесь, что кто-нибудь из присутствующих здесь завладеет со временем таким же вечным двигателем, и, извиняюсь, за выражение, попросту кинет вас? – спросил практичный Скачко.
– Не боюсь. Поскольку никакого вечного двигателя я вам не дам. Но в случае чего обдеру вашу паутину как липку, – Вилли многозначительно посмотрел на Совушкина.
– Он может. Е-мое! – подтвердил его слова Рафа.
– То есть, мы с вами, как бы меняемся. Ваша удача на нашу помощь? Так? И нам ничего особенно страшного не грозит? В худшем случае вернемся каждый к своему разбитому корыту, – подвел резюме Скачко.
– Абсолютно и совершенно верно, – согласился с ним генералиссимус.
– Это как же получается? Нам по ананасу, а вы в случае чего без башки останетесь? Нечестно это, – постановил великодушный Рафа.
– Не волнуйтесь за меня, Рафаэль. Мне ни в каком случае ничего не будет от Дружникова. Более того, я даже намереваюсь потребовать, чтобы он увеличил мне денежную компенсацию. Средства нам пригодятся, – самоуверенно усмехнулся Вилли. – Видите ли, Дружников ни за что не станет меня убивать. Даже если у него окажется весь мир в кармане. Потому что с моей смертью исчезнут и паутина, и удача, и двигатель. Присутствующих это тоже касается.
Вилли понимал, что покривил сейчас душой. Но в этом легком вранье он не видел вреда. Кто знает? И так надежней. Вдруг покойный Матвеев не ошибся. Только проверить сие невозможно. Потому что он, Вилли, в любом случае, не узнает результата такой опрометчивой проверки. Однако, на слушателей его заявление впечатление произвело.
– Вы как себя чувствуете? – внезапно ни к селу, ни к городу заботливо осведомился у него Василий Терентьевич. – Знаете, если вас что-то беспокоит, то у меня есть чудесный, знакомый врач с улицы Грановского. Берет совсем недорого.
– Успокойтесь, любезный Василий Терентьевич. Я никогда и ничем не болел. Исключая некоторые профессиональные недомогания и сильную аллергию на мандарины, апельсины и клубнику, – заверил Вилли беспокойного Скачко. – Так что с этой стороны вашей паутине ничего не грозит. Но ваше беспокойство я должен понимать как принципиальное согласие?
– Да. Да, я согласен. И прошу вас, называйте меня впредь, если хотите, на «вы», но просто Василий. И еще. Срок процентов по моей закладной подходит, со дня на день ко мне придут описывать имущество. Хотелось бы, поэтому знать, когда мы начнем?
– С вами, Василий, прямо с понедельника. А с вами, Эрнест Юрьевич, и с вами, Рафа, немного позже. Мне еще надо подумать, как лучше устроить ваше будущее. Если вы, конечно, тоже согласны?
– Мое согласие вы получили в прошлый визит. Сегодняшняя встреча лишь укрепила решение, – первым отозвался Эрнест Юрьевич.
– А меня можете тоже называть просто Рафа. Я только одного не пойму. Вот этот Дружников, он же умный, вроде. Так зачем ему все это надо? Ну, в смысле всем гадить, или людей хороших друг на дружку натравливать, или убивать? У него же деньжищ до черта. Живи себе и радуйся. Хочешь, в Чикаго поезжай или в Хиросиму к японцам. Или еще куда, где интересно. Можно марки собирать, например. Кино снимать. Да чего хочешь, то и можно! Какой же он антихрист, если он дурак?
– А молодой человек прав по-своему, вы согласны Вилим Александрович? – развеселился вдруг Грачевский. – Видите ли, Рафа. Вы сделали абсолютно правильное замечание. Во всем, кроме одного. Вы неверно предположили, что антихрист непременно должен обладать умом в человеческом смысле. То есть, он, несомненно, должен обладать недюжинным разумом, может быть даже гениальным в своем роде. А также огромной силой воли и, вероятно, большой физической мощью. Беда в том, что все эти качества прилагаются к мелкой и низкой душонке, вовсе неспособной добровольно нести столь тяжкий груз. Так и возникает антихрист. Настоящий, не библейский. Достойно принять свой дар он не может, совершенствоваться не хочет, а потому ему остается только одно. Подогнать весь окружающий мир под свою мерку. Хуже всего, что в данный момент это в его власти.
– Ага, понятно, – ответил Рафа, хотя слова Эрнеста Юрьевича осознал не до конца. Но запомнил из них главное. И не самый умный может быть хорошим, а тот, кто семи пядей во лбу бывает и негодяем. Выходит, к светлой голове, непременно нужно кое-что еще. Вслух же Рафа сказал:
– Ну, ничего, мы теперь ему покажем. Этому антихристу. Нас теперь четверо. Блин, прямо как четыре мушкетера!
При этих словах генералиссимуса явно и недвусмысленно передернуло. Видимо, Рафины призывы разбудили в нем некое, нехорошее воспоминание.
– Должен, вас разочаровать, Рафа, но вполне вероятно, что очень скоро нас станет пятеро. И этот пятый мушкетером никак быть не сможет. Потому что он – это она. Женщина.
– Ну, тогда у нас будет своя Констанция, – заключил Рафа. Но, вспомнив, что выбрал сравнение печальное и не самое удачное, поправился:
– Тогда миледи… Нет, это совсем фигня какая-то получается. Ладно, тогда пусть Наташа Ростова. Я все равно никого другого не знаю.
Уровень 44. Дочь фараона
В понедельник, как и обещал, Вилли занялся насущными делами Васи Скачко. И даже самолично, для пущего эффекта, явился к нему в полуподвал, чтобы наглядно продемонстрировать процедуру спасения от потенциального банкротства. Само собой, Вилли не составило бы никакого труда произвести необходимое пожелание и из собственной квартиры. Хоть из уборной! Но многочисленные шрамы, оставленные на его шкуре дубиной Дружникова, научили-таки генералиссимуса, в конце концов, продавать свои услуги за должную цену и с соответствующим антуражем.
Итак, ровно в десять утра, Костя затормозил хозяйское авто у серого, каменного здания на 2-й Тверской-Ямской. А в пять минут одиннадцатого генералиссимус уже пил чай в крошечном, темном кабинетике Василия Терентьевича. Благодушный и улыбающийся.
– Что же, вы так и будете сидеть? – осмелился после пятнадцатиминутного молчания задать вопрос Скачко. – Я думал, вы что-то сделаете, или предложите, или у вас есть план.
– А я и делаю. Точнее, уже сделал. Теперь вот жду результата, – успокоил Василия генералиссимус.
– Долго ждать-то? – недоверчиво спросил Василий Терентьевич. Не то что бы присутствие Вилли его напрягало, но было в этой ситуации что-то от недоброго розыгрыша.
– Вообще-то, нисколько не надо. Сам не пойму, в чем дело… – озадаченно сказал ему Вилли, пристально оглядел окрестности, прилегающие к рабочему месту Скачко. – Василий, вы хоть телефон в сеть включили бы? А? … Не бойтесь, не бойтесь, не ищут вас кредиторы. То-то я думаю, чего так долго? И мобильный тоже. Вот так.
Скачко, недоверчиво кося взглядом, подключил к сети аппарат на столе. А мобильный не успел. Потому что городской телефон, обретя спасительные токи, немедленно зазвонил. Василий Терентьевич вздрогнул и нерешительно потянулся к трубке. На лице его явственно проступили одновременно сомнение и некое ожидание чуда.
– Берите, берите. Не майтесь, – подбодрил его Вилли.
Василий Терентьевич крепко зажмурил оба глаза и взял трубку… спустя пару минут забыв о генералиссимусе и о сомнениях. Он вел деловые переговоры и был весь в них. Когда же телефонный разговор завершился, Скачко еще
некоторое, небольшое время сидел молча и неподвижно, словно переваривал кус не по зубам, после опомнился и тут же, спешно стал отчитываться перед Вилли.
– Это из ДК железнодорожников. Предлагают помещение. Говорят, слышали про мои неприятности и про пьесу тоже. Хотят только долю от прибыли. У них там что-то сорвалось и зал пустует. А ДК хороший, богатый. Главное, вперед платить не надо. Если на следующей неделе дать два спектакля подряд, то проценты я покрою. Дальше уже буду работать «в плюс», – и тут Василий Терентьевич сделал неожиданную вещь. С рабским видом нищего на паперти заглянул робко генералиссимусу в лицо и тихим голосом спросил:
– Прикажете согласиться? Или..?
– Конечно, соглашайтесь. Иначе, зачем же я здесь сижу? Да вы и согласились уже. Неужто запамятовали?
– Ну, это я формально. Как же можно без вашего разрешения? – Скачко делал изрядные успехи в умении правильно ориентироваться в ситуации. И с надеждой спросил:
– Как вы думаете, Вилли, то есть, Вилим Александрович, долю они захотят большую?
– Нет, не большую, – ответил генералиссимус и улыбнулся.
– Вы так думаете? – на всякий случай спросил Скачко.
– Нет, я так хочу! – поставил Вилли все точки над «и». – И потом, ваш дебют у железнодорожников – всего-то начало. Для наших общих целей это смехотворно мало. Вам предстоит обдумать другой мой проект, и в скором времени заняться им параллельно.
– Все что угодно, Вилим Александрович. Все, что угодно, – запищал от восторга Скачко, продолжая доказывать на деле свою сообразительность.
– Я же просил вас. Называете меня просто Вилли. А если вам так дорога субординация, то хотя бы – генерал. Вроде, как прозвище. Это подчеркнет наше единство, – пояснил Вилли, а Скачко живо и охотно закивал в ответ головой. – Так вот, проект. Вам следует расширить вашу продюсерскую деятельность. Взять на себя директорство над эстрадной судьбой нашего Рафы Совушкина. Надеюсь, нет нужды объяснять, что очень скоро на этом поприще не будет более удачливого исполнителя, чем ваш недавний знакомый?
– Да, да. Это было бы складно, – согласился обрадованный Василий Терентьевич.
– Только предупреждаю, за Рафой вам придется присматривать в оба глаза. Он, хоть и выразил изрядный энтузиазм, но тот еще фрукт. Чтоб не запил и не набедокурил. Как-нибудь постарайтесь его по возможности обтесать. Конечно, я вам помогу, чем смогу.
– Само собой, само собой, – ответил Скачко. Роль будущего воспитателя его, видимо, не особенно обескуражила. – Обязательно за ним присмотрю.
«Ага, а Рафа за тобой, – подумал про себя генералиссимус, – чтоб ты тоже не наделал глупостей!»
Закончив с Василием Терентьевичем, Вилли покинул его и направил колеса своей «Вольво» в иное, несколько предосудительное на первый взгляд место. А именно, в клинику ЦКБ, в психо-невралгическое отделение. Впрочем, Вилли имел там насущную нужду.
Спустя пару дней после его безрадостного визита на квартиру к Илоне Таримовой, дикая Маня сдержала слово и сообщила, что ее соседке плохо. Настолько, что пришлось вызвать врача, а тот предложил единственный вариант, отдававший дешевой благотворительностью. Поместить Илону в психушку на общественных началах, в виду отсутствия у больной денег и родственников, иначе за ее жизнь он ответственности не несет. Маня слова «психушка» до смерти испугалась и тотчас вспомнила про оставленный ей «инеженером» телефон. И позвонила. И ей ответили. Никуда и ни в коем случае госпожу Таримову не отдавать, участкового доктора послать подальше вместе с его общественными началами. Последнее Маня исполнила с особенным удовольствием.
Уже через несколько часов на квартиру прибыл и «инеженер» собственной персоной. Дал Мане денег и сказал спасибо. После умчал Илонку на машине в неизвестном направлении. Маню же попросил приглядеть за комнатой. Маня, само собой, согласилась, да и было бы за чем присматривать!
Вилли тем временем повез несчастную Илону прямиком в клинику. Предварительно позвонив Каркуше и потребовав от него категорическим тоном оформить персональную страховку на имя Таримовой Илоны Рустамовны. И дал сроку два часа. Каркуша ничего переспрашивать не стал, сказал, что сделает. Вилли в этом и не сомневался. Чем больше он потребует от Иванушки пустяковых услуг, особенно в части женского пола, тем спокойней будет чувствовать себя Дружников. Да Каркуша, видимо, имел на этот счет и прямые указания, потому что даже в разрешении сверху не нуждался. Коротко ответил, что да, мол, хорошо. Собственно, речь-то шла о нескольких тысячах долларов, Дружникову плюнуть и растереть. Конечно, потом Каркуша непременно начнет выяснять, кто, да что, да откуда, но Вилли это было «до позавчера». Может, он решил заняться благотворительной деятельностью, и кто ему запретит? В том, что Дружников помнит наизусть имена из Альбома Удачи, Вилли сильно сомневался. Тем более, покойный Матвеев утверждал, что Олег видел Альбом каких-то пару раз, и то его интересовало лишь его собственное будущее. Вилли же никогда Дружникову секретную тетрадь не предъявлял, только рассказывал. Конечно, со временем, Дружников может и догадаться, но придет ли это время, и когда оно придет, было на воде вилами писано.
Илона действительно оказалась в ужасном состоянии. То ли и впрямь сошла с ума, то ли нарочно захотела уморить себя голодом. Но больше трех суток она ничего не ела, а главное, отказывалась от воды. Вид ее был кошмарен. Однако, врачи в ЦКБ, привычные никому и никогда не выдавать своих мыслей и чувств, Илону приняли спокойно. Историю ее выслушали внимательно, но без изумления и скептического недоверия. Будто бы каждый день к ним привозили с «рублевских» дач умирающих от истощения и горя полоумных женщин. Илону быстро оформили, Каркуша сработал оперативно. Состояние ее определили, как тяжелое, а Вилли сказали, что прежде чем выявлять и лечить психическое расстройство, пациентку надо спасать от обезвоживания и общей, катастрофической, ослабленности организма. А там, вполне возможно, никакой психиатр и не понадобится. Так бывает в подобных случаях. Если хорошо кормить, обеспечить нужный покой и атмосферу, дать почувствовать заботу о себе.
С тем генералиссимус Илону и оставил на попечение врачей. Но не удержался. Очень уж жалко было. Пожелал ей скорейшего выздоровления. Хотя и зарекался раздавать авансы вперед. Но опять вовремя вспомнил про клетку с принципами. Хватит уже, насиделся. И чего только люди сами себе не напридумывают! Не давай денег в долг, ни в коем случае не проси прощения первым! Не верь теще! Не пей утром кофе! Никогда, никогда не подавай нищим, они все бездельники! Не пропускай на дороге вперед чужой автомобиль! Ни за что не имей дела с кавказцами, они все воры и негодяи! Не уступай жене! Никому не позволяй звонить с твоего мобильного! Не дружи с соседями! Да мало ли что еще. И это лишь безобидные принципы. Бывает и хуже. Да что говорить, самые насущные из десяти заповедей соблюдать трудновато, у Вилли пока не слишком получилось, как он ни старался. Так зачем усложнять себе жизнь. Ставить на одну доску Илону и Василия Терентьевича, Рафу и Грачевского он не собирался.
О том, что подарил Илоне одно счастливое стечение обстоятельств, Вилли не жалел. Отчего-то померещилось ему – госпожа Таримова человек хороший, и данное ей даром не пропадет. К тому же вознаграждение за его жалостливое участие последовало довольно скоро. Не далее, как сегодня утром, лечащий врач сообщил генералиссимусу, что его подопечная почти совсем пришла в себя и достаточно окрепла, чтобы принять посетителя. К тому же сама Илона захотела, наконец, познакомится с лицом, проявившем о ней такую необычную и дорогостоящую заботу.
В клинике Вилли указали нужную палату, лечащий врач вызвался его проводить. По дороге пытался дать несколько советов, как лучше держать себя с пациенткой, предложил и собственные услуги в качестве вестового, чтобы госпожа Таримова не растерялась и не испугалась мало знакомого ей человека. Услуги расторопного и хорошо вымуштрованного лекаря Вилли отверг в решительной, но очень вежливой форме, заверив, что женщины его не боятся ни в каком виде, и он вполне справится сам. Первое осмысленное свидание с Илоной было для него важным и определяющим, лишние посредники не могли принести здесь пользу.
Илона сидела в низеньком креслице перед малоформатным телевизором, тихая и умиротворенная, смотрела какой-то дневной, повторный сериал. Выглядела она по-прежнему, далеко не красавицей, но в целом довольно сносно. Лицо ее округлилось, глаза не казались глубоко запавшими. Нос, несколько потерявшийся в пополневших щеках, уже не наводил на ассоциации с бабой Ягой. Если бы не седые пряди в волосах, Илона могла бы показаться непосвященному человеку достаточно молодой женщиной. На ней были вполне приличные халатик и пижамка, руки она держала по-ученически сложенными на коленях. На звук открываемой двери Илона повернулась не сразу, но, когда оглянулась, то посмотрела заинтересованно. Впрочем, замедленность в ее действиях Вилли никак не приписывал влиянию психотропных или снотворных препаратов. Врач заверил его, что Илоне их не давали совсем, не вышло нужды. Сейчас и вовсе лечат исключительно ваннами, витаминами и собеседованиями у психолога. Заторможенность же наблюдается от расслабленности. Так случается довольно часто после критических стрессов и острых, длительных переживаний.
Вилли поздоровался, как и положено воспитанному гостю, поставил у тумбочки пакет с фруктами и журналами, и вдруг, вместо слов, попросту улыбнулся Илоне. Та, будто бы здороваясь в ответ, улыбнулась тоже. Вилли представился полным именем, спросил немного о здоровье, чтобы с чего-то начать разговор. Илона отвечала охотно, но иногда, нет-нет, бросала на него тревожный взгляд.
– Если вы беспокоитесь, о том, зачем я вам помогаю, и когда моя помощь закончится, то позвольте сразу разъяснить неопределенность, – поспешил погасить ее беспокойство Вилли в самом начале грядущих отношений. – Сперва отвечу на второй невысказанный вопрос. Моя помощь будет продолжаться до тех пор, пока вы согласны на нее, без временных ограничений. А что касается вопроса «почему?», то тут все намного сложнее. Дело в том, что вы мне нужны.
– Я? Зачем? – изумленно, но без боязни спросила Илона.
– Чтобы вернуть вам прежнюю жизнь в кино, – без обиняков ответил ей Вилли.
– Но почему мне? Кругом полным-полно молодых, здоровых и красивых, только помани. И усилий не надо никаких, – не поверила ему Илона, но и интерес проскользнул в ее словах.
– Мне нужны именно вы. И никто другой. Я не тайный поклонник и не извращенец с «эдиповым» комплексом, который ищет мамочку в любовнице. Мама моя, слава богу, жива – здорова, и мне ее одной вполне хватает. Иногда даже чересчур, – тут Вилли позволил себе легкую шутливость, чтобы немного разрядить обстановку. – Но мне необходима ваша помощь. А чтобы ее получить, мне надо вернуть вас назад во времени.
– Моя помощь? Да чем же Я могу помочь такому, как ВЫ? – спросила Илона со смехом, впрочем, не обидным, а только недоуменным.
– Очень, знаете ли, многим. Впрочем, этого вы как раз и не знаете. Рассказывать подробно здесь не место, не то я вполне могу довольно быстро оказаться вашим соседом по палате. Но если я дам вам слово, что не предложу вам никакого криминала, не втяну в недостойное предприятие, не предам и не обижу вас, согласитесь ли вы в будущем выслушать мое предложение?
– Я думаю, да. Я ведь вам должна. И у меня нет пока причин не верить вам на слово, – ответила Илона спокойно и вполне разумно. Что не могло не обрадовать генералиссимуса.
– Не беспокойтесь, у вас будет много возможностей вернуть мне долг сторицей. Так много, что вы еще станете моим ростовщиком. Пока же я хочу от вас устного позволения перевезти ваши вещи на новую квартиру, которую я для вас сниму. Незачем вам оставаться в этом гадюшнике с вашей Маней. Она, может и не самая плохая Маня на свете, но делать вам в ее компании более нечего. Так вы согласны?
– Согласна, конечно. Если вы не шутите, – немедленно и радостно согласилась Илона.
– Не шучу. Шутки я оставил на потом. А сейчас, если вы не против, мне бы хотелось немного больше узнать о вас самой. Поверьте, это важно. О чем очень не хотите, о том можете не рассказывать. Я имею в виду ваше настоящее прошлое, а не то, которое значится в анкетах, бухгалтерских ведомостях и донесениях участкового инспектора. Пожалуйста.
И она рассказала. Историю про подлинную Илону Таримову, которой никогда не было на экране, но которая всегда существовала в действительности.
Много лет назад в семье зажиточного директора Ташкентского ателье по ремонту теле и радио аппаратуры Рустама Сардоровича Таримова родилась дочь. Единственная и долгожданная. Первая девочка после четырех мальчишек, ее старших братьев. Большеглазая, смуглая, настоящая, восточная куколка. Мама Айша, когда в дом приходили гости или просто посторонние люди, то и дело протирала дочери личико подолом платья и шептала заклятия от сглаза. Еще бы, немало завистников найдется на такую красоту. Отец Рустам Сардорович дочерью был без меры горд. Да он и вообще человеком слыл гордым. Шеи не гнул даже перед вышестоящими. Впрочем, имел на то право. И сам с положением, (через его ателье шла вся подпольная торговля японской аппаратурой в Ташкенте), и родней не обижен. Тоже богатой и влиятельной. И не в одной только столице республики. А и в Самарканде двоюродный брат директорствует над большим гастрономом, и в Фергане родная сестра замужем за местным хлопковым королем. Род Таримовых считает свое происхождение чуть ли не от самого Тамерлана. Но Рустам Сардорович возвышался над остальными родственниками будто великая глыба утеса над озерной гладью. Властный и суровый хозяин в своем доме, он и в другие дома и кабинеты умел входить так, словно одним своим появлением осчастливливал хозяев. Голос он имел низкий и бархатный, внешность осанистую и массивную, ум светлый. Возражений не терпел ни от кого. Зато сыновья его вели себя чинно и послушно, в отличие от многих обалдуев из скоро разбогатевших на социалистических хлебах семей, со старшими были уважительны, отца же почитали не менее, чем пророка Магомета, а старший Элдар на момент рождения Илоны уже помогал в коммерческих делах по ателье.
Младшую и единственную дочь Рустам Сардорович боготворил. Даже позволил матери, в благодарность за труды, назвать ее не очень подходящим на его взгляд, но красивым именем. Илону отдали в школу с английским уклоном, водили на уроки хореографии, учили музыке. С музыки-то все и началось. У Илоны оказались способности, и отец милостиво разрешил ей после восьмилетки поступить в музыкальное училище по классу рояля. Рустам Сардорович не видел в том никакого вреда. Ну, чем плохо, что его красавица дочка, и без того завидная невеста, вдобавок будет бренчать на пианино и владеть всамделишным дипломом, который можно показать и при желании повесить в рамочке на стену. Да и потом, ведь не на авиаконструктора ее учить, в самом деле! Преподавательница ее, Надежда Арутюновна, наполовину армянка, наполовину еврейка, своей ученицей не могла нахвалиться. Ее собственная карьера не слишком задалась, оставив этой пожилой даме в виде последнего причала скромное место в Ташкентском музучилище, и Надежда Арутюновна всю душу вкладывала в новую свою протеже. Как считал Рустам Сардорович, именно восторженная преподавательница и сбила Илону с праведного пути. Внушив ей, наперекор родительской воле, поступать не в местную консерваторию, а замахнуться на институт имени Гнесиных в Москве. Когда Илона впервые изложила отцу свой план, Рустам Сардорович даже не стал ругаться. Намерение Илоны показалось ему таким же смешным и абсурдным, как ее желание в возрасте примерно пяти лет выучится на цирковую дрессировщицу. И Рустам Сардорович, отсмеявшись, коротко и просто сказал «нет». Затем предложил вместо пустых фантазий лучше подумать хорошенько о подарках, которые Илона хотела бы получить на свою свадьбу в будущем году. Поскольку его брат из Самарканда уже подыскал замечательного юношу из хорошей семьи, двоюродного племянника своей жены. Звали племянника Фархадом, отец его главенствовал над кооперативным рынком в старом городе. Учительнице же отец в душе посулил пренеприятный разговор. Но он ошибался, Надежда Арутюновна оказалась не так уж виновата. Дело было в самой Илоне. Будущее по шаблону своей матери ее совершенно не вдохновляло. Она довольно уже пожила под строгой и деспотичной пятой отца, и вовсе не хотела теперь подобной жизни под командой мужа, который, возможно, вовсе не будет любить ее столь же крепко. Илона желала самостоятельности и существования, далекого от кухни и кучи детей, зато полного творческих порывов и успехов. Она жаждала права на самоопределение и любой ценой. Оттого, совместно с Надеждой Арутюновной, она измыслила побег из вавилонского плена. Накопила карманных денег, собрала все свои золотые украшения, кстати сказать, немалой цены, затем в один прекрасный день, потихоньку стащив паспорт и вооружившись дипломом и характеристикой, дала деру. В Москву. Надежда Арутюновна, во всем ей сочувствовавшая и помогавшая, снабдила Илону адресом своих московских родственников и даже созвонилась с ними, прося об услуге. А сама осталась дожидаться страшной грозы от Таримова Рустама Сардоровича.
Но никакого грома и молний в ее сторону не последовало. Как только обесчещенный отец узнал о предательском бегстве своей дочери, то пришел в холодную, ничем неисцелимую ярость. И тут же публично отлучил неблагодарную, заявив перед родственниками и знакомыми, что у него отныне нет дочери, имени ее в своем доме он слышать не желает. Даже если умирающая Илона на коленях приползет к его двери, то никакие ее мольбы не заставят его эту дверь отпереть. Все, кто знал близко Рустама Сардоровича, поняли, что это не пустая угроза, а окончательное решение. Так Илона осталась на свете одна одинешенька. Путь домой был для нее отрезан навсегда. А в Москве ей поначалу не повезло. В «Гнесинку» она не поступила. Оставаться у чужих людей теперь было неудобно, деваться некуда. Она стояла возле стенда со списками и горько плакала. Так горько, что ее заметил проходивший мимо и очень спешивший гражданин. Не юный, но и не средних лет. Торопливо и на ходу он сунул Илоне в руку какую-то бумажку и крикнул, что если у него на пробах она будет плакать точно также, то роль ей обеспечена. Илона плакать перестала и посмотрела на оторванный впопыхах листок с каракулями. Там был номер телефона и адрес.
На пробах она от отчаяния и надежд плакала еще более горько, и торопливый гражданин ее взял. А после утвердил и худсовет. Так Илона попала в первую свою картину «Белое покрывало лжи» и познакомилась с ее режиссером Славой Папаниным, однофамильцем, не родственником. Актрисой она оказалась в нужную меру талантливой и сверх всякой меры трудолюбивой, зрителям нравилась, на экране смотрелась мечтательно-экзотично, особенно на крупных планах. И с той поры понеслось. Работа, потом актерский факультет ВГИКа, потом опять нескончаемая работа. Илона, правда, несмотря на свою потрясающую работоспособность, оказалась совсем не пробивной и даже застенчивой особой, временами не умеющей постоять за себя. Но эту функцию переложил на свои плечи Слава Папанин, за которого она к тому времени уже вышла замуж. И вот Илона пахала за двоих, а ее муж устраивал дела и напоказ молился на свою кормилицу жену. До такой степени, что не позволил ни одному из своих многочисленных романов на стороне коснуться ее «божественного» слуха. Все продолжалось в замкнутом круговороте до тех пор, пока не грянул девяносто первый год. Сначала в кино все полетело к черту, потом туда же отправилась и личная жизнь Илоны Таримовой. Через пару лет, убедившись, что просто так в кино теперь денег не заработать, а на Илону, постаревшую и вымотанную, спроса нет и не предвидится, Слава быстренько нашел себе подругу из числа новых русских дам, и затеял бракоразводный процесс с дележом имущества. Илона ничего в этом не понимала и понимать не хотела, она и без того была сражена наповал. Потому шикарная квартира улице маршала Жукова досталась бывшему мужу, а Илоне от щедрот Слава Папанин купил комнату в коммуналке. Так недавняя, а ныне закатившаяся и безработная звезда экрана попала к Мане на Лефортовский вал. Попрошайничать и раболепствовать в киношных коридорах ей не позволяла гордость, никакой другой профессии, кроме актерской, Илона не имела. А дальше…
– Спасибо, а дальше я знаю, – прервал ее рассказ Вилли. И немедленно взял взволнованную, готовую расплакаться женщину за руку. – Ну-ну, не надо. Все будет хорошо. Это-то я вам обещаю.
Уровень 45. Дешевая рыбка – поганая юшка
Вот уж славно. Одна муть и тоска. Кругом. А он, между прочим, женится первый раз в жизни. На той, не на той. Какая разница. Все равно, праздник. Жизнь и без дуры-жены – сплошной подвиг, ему бы сейчас напиться и плясать, хвастливо принимать поздравления, украдкой от невесты щипать окрестных дам покрасивше. И вообще. Расслабляться в меру способностей. Как же, шиш! Даже сейчас он вынужден работать. Чтобы эта дурацкая свадьба прошла, как полагается, чтобы все остались довольны, чтобы новоиспеченная его супруга не отмочила зловредную штуку. После пусть делает, что хочет, все одно поздно кулаками махать, когда лежишь в нокауте. По чести, Дружников не собирался вовсе позволять своей только что приобретенной половине никакой особой вольности, но и усилий двигателя на нее тратить не имел в виду, разве изредка. Хватит кулака и, временами, пряника.
Свадьба влетела ему в копеечку. Хотя для Дружникова эти деньги копейками и были. Но в чужую пользу он по-прежнему считать на тысячи не умел, в лучшем случае на рубли. И то становилось жалко. А тут целую толпу поить на халяву. Ничего не поделаешь. Положение обязывает. Женина родня, бычий цепень ей в печенку, медной полушки на торжества пожертвовать не удосужилась. Думают, раз они такие высокопоставленные и чуть ли не милость ему подают, то и денег платить не должны. Ничего, он, Дружников, с них свое получит. Со временем. А когда станут не нужны… Олег Дмитриевич задумался об этом сладком моменте и плотоядно зачмокал губами, будто недокормленный вампир.
Свадьба гуляла в настоящем дворце. Дружников, с позволения страшно сказать кого, снял весь Архангельский комплекс целиком. Плюс бригада поваров из «Националя», плюс табун эстрадный кумиров, плюс Чудское озеро шампанского, плюс кибитка черной икры. Ее Дружников и сам весьма жаловал. Когда никто не видел, даже ел ложкой, обычно из салатницы. С картошкой и капустой в сметане. Но сейчас ему было не до икры.
Сватовство его длилось долго. И сам Дружников отмерял семь раз, и его личность будущая родня взвешивала неоднократно. Все же люди известные, из самого-самого узкого круга нынешнего владыки Кремля. Тут на один двигатель полагаться – запаришься. Надо из себя представлять. Он и представлял. Вообще-то, если честно, с папашей и мамашей особенных проблем не возникло. Вчерашние парвеню, позавчерашних они сторонились, опасаясь колких насмешек за спиной, а Дружников им как раз был ровня. Его образ мыслей и цели существования напоминали их собственные, денег жениху не приходилось занимать, впрочем, он и сам не занимал никому. Вполне достойный в перспективе член семейства. Особенно, если учесть, что младшая их дочка, к которой намеревался пристроиться Дружников, умом и сообразительностью не блистала, хотя, в общем-то, девушкой была симпатичной и незлой. Одно только мешало Дружникову после принятия решения быстро достичь желанной цели. Высокопоставленная избалованная девица, по имени и отчеству Полина Станиславовна, как и многие девицы до нее, Дружникова на дух не переносила. Дружников пробовал уж так и эдак, и лестью, и мытьем, и катаньем, но титулованная дура никак не желал падать в его мужицкие объятия. За это он для себя переименовал будущую свою супругу из просто дуры в дурищу. Правда, упорное нежелание Полины Станиславовны выходить за Дружникова уже свидетельствовало о том, что может, юная Полина и не являлась ровней Софье Ковалевской, и не хватала с небес ни звезд, ни метеоров, но дурой не очень-то была.
Дружников в конце концов плюнул на свои бесплодные усилия, прибегнув к излюбленному и верному рецепту. К вечному двигателю. Не очень хотелось вешать себе на шею еще одну постоянную заботу, но Дружников быстро сообразил, что постоянной ему и не нужно. От Полины Станиславовны ему не требовалось безоглядной любви, как от его Анюты, лишь формальное согласие на брак. Потому, делая очередное предложение, Дружников и запустил двигатель временно, а когда Полина Станиславовна, к собственному своему изумлению, нашла кошмарного претендента неожиданно привлекательным и согласилась, на следующее же утро усилий тратить на нее не стал. Полина Станиславовна, на другой день было передумала, но родителей уже поставили в известность, а через еще один день, не без помощи двигателя, передумала опять. И так несколько раз. Дружников, по своей прихоти, то запускал двигатель, то останавливал вновь. Пока родителям не надоело, и они постановили, что дочь просто-напросто морочит им голову капризами. На замужество давно согласна, и теперь кокетничает отказами. И папа с мамой оповестили Дружникова, пусть готовится к свадьбе. Сама Полина Станиславовна запуталась не меньше, сегодня жених нравился ей непонятно почему, а на завтра, без всяких причин, был отвратителен. Тогда она по молодости лет неосмотрительно решила, что выйдет замуж, а там уж и разберется.
О наличии у Дружникова сына и гражданской полужены непонятного статуса в семье невесты, конечно, знали. Но особого значения этому не придавали. Известное дело, кругом полным-полно раз и два и многократно разведенных друзей-приятелей, с детьми и без, а здесь даже официальной регистрации не было. Что до сына Дружникова, выделит ему отец, как полагается, со временем свою долю, и нечего тут думать. Дочери Полины это никак не касается. К тому же, совсем неплохо, что Дружников весьма заботится о своем Павлике, одно это характеризует его с положительной стороны. Навещает постоянно, и, хотя сам жадный, как смерть, на подарки не скупится, ни сыночку, ни его матери. Значит, законным его детям совсем выйдет разлюли-малина от такого отца.
Тем временем свадьба набирала обороты. Гости отдыхали и отрывались по утяжеленной программе. Алкогольные пары высокой концентрации расслабляли и позволяли хоть ненадолго забыть о статусах и положениях. Да и чего стесняться, когда все свои.
Дружников хозяйским, зорким оком обозревал мероприятие, то и дело неспешно обходя залы и гостей. С кем заговаривал, кому едва кивал издалека. Все подмечал, не упуская и деталей. Вон, на заплетающихся ногах выходит, видать в уборную, сам господин губернатор Приходько, а двое приставленных к нему приживалов-помощников поддерживают его особу под локотки. Губернатор Тихон внезапно замечает на себе неодобрительный хозяйский взгляд, и молитвенно складывает руки, при этом теряя равновесие. Мол, уж извини, не рассчитал. Дружников ему только рукой махнул – иди куда шел, остолоп. Тоже мне губернатор, хорош гусь, подумалось Дружникову. Хоть бы при людях свое жалкое достоинство соблюдал. А то стоит не так взглянуть, как высокий сановник Тихон уж пугается, того и гляди, готов рухнуть на колени. Что люди подумают? Впрочем, подумают они как раз то, что надо. Но раздражает. Правда, Тихона он любит по-своему. К примеру, за то, что кухонный губернатор никогда никаких хлопот ему не доставлял и был предан Дружникову настолько беззаветно, насколько вообще Тихону Власьевичу позволяли отпущенные богом умственные способности и внушаемый хозяином ужас.
В соседнем зале выплясывала неразлучная парочка пауков-тарантулов: Квитницкий Семен Адамович и «Армян». Оба толстые, почти до безобразия, потные и шумные, в окружении псевдоцыганского хора. С ними, само собой, выписывал кренделя добрый десяток эстрадных, приглашенных девиц из подтанцовки. К ним то и дело подлетали расторопные половые в шитых, стилизованных рубахах, подносили в водочных графинах древний, как крепостное право, коньяк. «Армян» выпивал коньяк из стопок, разом штуки три, Семен Адамович, не мелочась, дул прямо из графинов. Поодаль, у стены жалась кучка степенных, моложавых банкиров из Московского Отраслевого и собственной, дружниковской «Глории». Им и хотелось, и кололось, и градус был еще недостаточно высок.
Завидев Дружникова, тарантулы, подхватив девиц и хор, подлетели к нему и грянули «к нам приехал, к нам приехал!», нахально, но и просительно протянули стопку чокнуться. Дружников милостиво не отказал, тарантулами в последнее время он был доволен, но выпил чуть, однако, глазами указал в сторону стены, мол, займите гостей, обалдуи! Квитницкий тотчас тяжелым бомбардировщиком спикировал к скромным банковским страдальцам. Через минуту торговцы денежным товаром уже скакали без удержу в одной компании с тарантулами, причем за ту же минуту неведомым образом умудрились напиться вдрызг и распоясаться в отношении девиц. Впрочем, в компании Семена Адамовича за рекордные секунды теряли моральный облик и пристойное лицо куда более стойкие и суровые персоны.
Ага, а тут непорядок. Снежана, укрытая сенью непонятной породы древа в фаянсовой кадушке, развалившись томно с бокалом в руке на узком диванчике, охмуряла папашу невесты. Папаша, еще солидный, но уже «тепленький», на провокацию явно поддавался. По крайней мере, пухлая его, цепкая рука осторожно подкрадывалась к обнаженному Снежаниному колену.
Дружников обошел древо так, чтобы папаша его никак заметить не смог, зато Снежана увидела бы непременно. Она и увидела. Дружников погрозил сладкой обольстительнице кулаком. Снежана лишь передернула плечиком. Дескать, что тут такого? Такого и впрямь ничего особенно не было, Дружникову оно только на руку, если бы не мамаша. Не дай бог увидит своего папашу, тогда не миновать скандала. Дружников опять показал нимфе кулак, для убедительности покрутил пальцем у виска. Снежана его поняла, потому что вдруг резко встала с дивана и потащила папашу прочь из уютного угла в танцевальную залу.
Вот же чертовка! Не без умиления подумал о Снежане повеселивший Дружников. Ведь больше чем он, никто и никогда ей не даст. Потому что он платит за работу, а другие за плотские излишества и временное увлечение. Но все ей мало. Один раз, после пренеприятной истории, пришлось даже применить рукоприкладство и оттаскать за волосы. Снежана тогда рыдала в голос и кричала, что хочет замуж, а Дружников портит ей личную жизнь. Врала, конечно. Какой там муж, если при одном упоминании о семейном очаге у Снежаны судороги начинаются! Дружников ей чистосердечно пригрозил, что выдаст замуж за Кошкина. Подействовало. Снежана испугалась и немедленно успокоилась. Эх, если бы остальные проблемы разрешались столь же легко!
У буфета стояла чета Каркушей, благопристойная и трезвая, а рядом с ними уже пьяненькая Раиса Архиповна и брат Гошка. Муж и жена Каркуши были приставлены их опекать и развлекать в меру возможностей, следить, чтобы гости не обознались, и к матери жениха отнеслись с должным уважением. Дружников ненадолго подошел, чинно поцеловал мать в щеку, на Гошке заботливо поправил сбившийся галстук. Иванушке в очередной раз велел следить за тем, чтобы брату ни в коем случае не наливали водки, только вино или шампанское. Гошка все же внушал ему некоторую тревогу. Вернувшись недавно из университетских, оксфордских далей с дипломом экономиста, брат обнаружил пристрастие к истинно саксонскому пороку – питию крепких напитков без всякой закуски, что, впрочем, было весьма распространенным развлечением на британских островах. А может, на Гошке сказались скверные отцовские гены. Как бы то ни было, но Дружников более с любимого брата глаз не спускал. Определил к себе на работу в отдел планирования финансовых потоков, выделил надежный джип с водителем-охранником и приставил гувернера, бывшего спеца по научному коммунизму, профессора педагогики и истории, сурового брюзгу и мизантропа. Профессор, Альцест Карлович Миркин, мозги воспитаннику вправлял неустанно, согласно контракту своего найма, и добился того, что в его присутствии брат Гошка вел себя тихим, благовоспитанным ангелом, не подозревающим, что на свете существуют такие гадкие вещи, как спиртные напитки. Но стоило Альцесту Карловичу выпустить в силу необходимости своего «дисципулуса» в свободное плавание, как окрыленный Гошка немедленно срывался с цепи. И, невзирая на грядущие кары, в виде недельного, вечернего сидения дома за изучением трудов Карамзина или Ключевского, надирался до мертвецкого, горизонтального состояния. Альцест Карлович после этого каждый раз, с дозволения Дружникова, завинчивал гайки еще сильней. И на некоторое время превращал непутевого подопечного в совершеннейшего херувима. До очередного его одинокого выхода в свет. Потом все начиналось сызнова. Дружников уже подумывал о том, не выдать ли Альцеста Карловича за любимого двоюродного дядюшку, и бес с ним, пусть ходит с Гошкой неразлучно. Как бы из высоких родственных чувств. Пока же, в виду тяжелой и вредной работы, Дружников решил увеличить профессору жалование.
Однако, пора было идти к невесте. Поднять тост за дорогих гостей, еще раз, уже совместно, обойти залы, а там, на самолет. И к морю, на Лазурный берег, в Ниццу, на купленную ко дню свадьбы виллу. Для проведения медового месяца. Черты бы побрал и первое, и второе и третье! Месяц, не месяц, пару недель высидеть на берегу придется. А заодно, раз уж выпал случай, Дружников повидается и с Татьяной Николаевной, даст отчет о вверенном ему капитале и преподнесет дары, чтобы вихрь был спокоен.
Возле невесты пестрым роем, напоминающим издалека взрыв на серпантинной фабрике, крутились многочисленные подружки. А, вон оно что! В центре роя он обнаружил Кадановку, почти в стельку нетрезвого и в донельзя изгаженном винными пятнами смокинге. Великий финансист Кадановка гоготал, травил анекдоты, попутно шептал скабрезности в девичьи ушки. Он очень нравился невесте и подружкам, которые все слетались как мухи на сомнительный мед. Рядом отирался расфуфыренный, как цирковой конферансье, месье Кошкин, под общий шум и гам ему тоже перепадало при случае немного женского внимания. При виде приближающегося хозяина, Филя и Кадановка, виновато поджав хвосты, тут же прыснули прочь в разные стороны. Каждый по своим интересам. Кадановка – к пляшущим тарантулам, Кошин – подмигивать и мешать судомойкам на кухне.
Дружников стоял рядом с Полиной Станиславовной, отныне тоже Дружниковой, принимал последние поздравления и чувствовал себя препогано. Кругом все шумно желали им счастливого пути, долгих лет жизни, кучи ребятишек и прочую мутотень, и каждый, Дружников был в этом уверен, мечтал о том, чтобы жених с невестой поскорее убрались прочь. Чтобы безопасно начать уже настоящее веселье. А Дружников в этот миг словно очнулся от обманного сна. Все прошлые его рассуждения и доводы в пользу корыстной женитьбы вдруг показались ему ненужной чушью, глупым заблуждением и несчастьем. На что, собственно, сдалась ему эта Полина Станиславовна? Чужая, лишняя, нелюбимая. Как мельничный жернов на шее, с которым хорошо только топиться. И это не ее место. Здесь должна стоять Аня и никто другой. Аня и Павлик. Но стоит эта бездумная кукла, которая в отсутствие двигателя попросту его ненавидит. Вот Аня его никогда не ненавидела. Не любила, как своего Мошкина, это да. Но не ненавидела. Конечно, он делает это ради великой цели. Без которой его жизнь не жизнь, и не найти утоления его жажде. Когда же это все, наконец, кончится? Чем ближе вершина, тем дороже она обходится. И нет ему полного счастья. Однако пусть его нынешняя семейка не обольщается, Аню он не оставит. Съездит с этой курицей на Лазурный берег, заделает ей поскорей ребенка, а со временем и двух, для надежности, и станет жить, как ему хочется. Впрочем, Анюте он так и сказал. В памяти Дружникова всплыл сам собой недавний разговор.
Это было в Барвихе, три недели назад. Они остановились в зимнем саду, кажется, возле карликовой акации, – Дружников не очень разбирался, где у него что росло, – ждали няню Ольгу Петровну, которая должна была привести Павлика. День клонился к вечеру, Ане пришла пора уезжать в город. А он все еще не собрался сказать ей. Что свадьба его уже назначена и не за горами, заказана и оплачена, и что, вот так, наедине, они увидятся нескоро. Истерик и слез он не боялся, Анюта вообще никогда не плакала, по крайней мере, при нем. О намерении жениться на знатной кремлевской невесте, он говорил ей давно и не раз. Не называл только срок. Он и теперь дотянул до последнего. Когда дальше скрывать уже не выходило возможности. И он боялся. Того, что Аня ничего ему не скажет, не отзовется на новость совсем. По сравнению с гробовой тишиной ее равнодушия слезы и истерики казались Дружникову милыми и приятными. Или, как минимум, нормальными. Потому что в последнее время Анюта все больше напоминала спящую красавицу из сказки, подолгу замирала в безмолвии подле него, пока двигатель не оживлял и не приводил ее в чувство. Она и дома была такая же, со всеми, кроме Павлика, тут, видимо, срабатывал инстинкт. Юлия Карповна жаловалась на нее Дружникову, однако, неестественное душевное состояние дочери приписывала «излишней сытости» и просила Олега занять ее «активной, полезной деятельностью». Впрочем, Аня по-прежнему появлялась в университете на кафедре, диссертация была давно уже написана и защищена, так что кандидат наук Булавинова присутствовала более для вида. За ней числились какие-то, небольшие семинарские часы, но держали ее на преподавательской работе исключительно ради внушительной спонсорской помощи Дружникова.
– Анечка, я через две субботы женюсь, – сказал вдруг прямо и без околичностей Дружников, хотя не очень ясно. Не назвал ни дату, ни количество оставшихся дней, а лишь какие-то две субботы. – Помнишь, я говорил тебе?
– Да, помню. Нам с Павликом больше сюда приезжать не нужно? – только и спросила Аня, с выражением, при помощи которого осведомляются у первого встречного, сколько нынче времени.
– Нет, пока не нужно. Я сам к вам приеду. И в следующую субботу, и в ту, которая за ней, – сказал ей Дружников. Худшие его опасения сбывались. – Потом, может, лучше вам с Павликом поехать к морю? Возьмите бабушку и Константина Филипповича. И поезжайте. Все вместе. Куда бы тебе хотелось?
– Все равно. Куда ты скажешь. К морю, это хорошо. Павлик будет рад, – Аня несколько оживилась, на ее лице появилось беспокойство. – Как ты думаешь, он не слишком мал? Ему же всего четыре года. Лететь далеко на самолете. Мама говорит, детей до пяти лет лучше не подвергать резкой смене климата.
– Брось, твоя мама лишний раз перестраховывается, – Дружников обрадовался смене темы и принялся с жаром обсуждать перспективы своего сына на путешествие. – Европейцы по всему миру как оглашенные носятся, чуть ли не с грудными детьми. Как так и надо. И ничего. Потом, вы же не в Африку к пигмеям поедете, а на цивилизованный курорт. Я вам сниму виллу с бассейном на Сардинии. И вертолет найму на всякий случай, чтоб дежурил. К тому же бабушка Юля – врач и без котомки с лекарствами с места не сдвинется. Ну, хочешь, я своего повара Митю с вами отправлю?
– Не надо, что ты! В самом деле, не в Африку поедем. А Павлик, он вообще, все ест, ты же знаешь, – поспешно возразила ему Анюта. Идея с Сардинией ей, видимо, пришлась по душе, и принципиально она была согласна. – Только Ольгу Петровну нужно тоже взять. Павлик к ней привык.
– Ради бога. Хоть слона, если ему нравится. Значит, договорились. Поезжайте, скажем, на месяц, там сейчас самый сезон. А дальше посмотрим. Еще что-нибудь придумаем. Я переведу тебе на карточку двести тысяч. Если не будет хватать, сразу сообщи.
– Бог с тобой. Куда нам столько? – отмахнулась Аня, и лицо ее снова приняло отстраненное, безжизненное выражение.
– Ничего, ничего. Кому мне еще давать, как не вам? – возмутился Дружников и ни капельки не покривил душой.
Аня ничего не сказала в ответ. Только посмотрела. Искоса и снизу-вверх. И быстро отвела глаза в сторону. Но Дружников и без того понял.
– Глупая, глупая моя девочка! – он обнял Анюту обеими руками, поднял, попытался заглянуть в ее прекрасное, убегающее от него лицо. Дружников быстро заговорил:
– Для вас ничего не изменится. Ни для тебя, ни для Павлика. Ты просто пока этого не понимаешь. Это все и для вас тоже. Да-да. Не отворачивайся. Послушай меня. Я всегда ваш, и больше ничей. То, другое, будет всего лишь игрой, притворством. Потому что, так нужно.
– Олег, подумай сам. Что ты говоришь? – Анин голос прозвучал горько и жалобно. Но Дружников и этому был рад. Все же лучше, чем прежняя могильная безжизненность.
– Я подумал. Верь мне. Ты же всегда мне верила? И я скоро вернусь. К вам. Когда-нибудь и насовсем.
– А как же та, другая женщина? Как же она? – страшным шепотом спросила его Аня.
– Кто, Полина? Прости, пожалуйста, ее зовут Полина, – поспешно пояснил Дружников. – Для нее и для ее семьи это такая же сделка, как и для меня.
– И она согласна? – не поверила ему Анюта.
И правильно не поверила. Однако у Дружникова не было иного выхода, он солгал не моргнув глазом.
– Конечно, согласна. Это же бизнес, детка. У большой власти свои законы. Но ты не забивай себе голову. Поверь, все это вас не касается и никогда не коснется.
В дверях сада показались Ольга Петровна с маленьким Павликом, опасный разговор пора было прекращать. Но тут неожиданно Аня схватила его за руку:
– Олег, послушай, я знаю, Лена Матвеева тебе никогда не нравилась, а после смерти Зули ты ее почти возненавидел. Я знаю, не спорь. Но не отбирай у меня последнюю мою подругу. Я умоляю! – взмолилась Анюта, и будто бы отчаяние вырвалось на волю в ее словах.
– Господи, да общайся, с кем хочешь, я же не запрещаю. Просто мне казалось, Ленка настраивает тебя против меня. Ну и черт с ней, если так. Я ее не боюсь, – успокоил Анины тревоги Дружников. – А мне с ней видеться не обязательно. Так что, тут уж и ты меня не заставляй. Договорились?
Аня согласно кивнула в ответ. А Дружников остался с неприятным осадком. Что значит это ее «не отбирай у меня подругу»? Неужели Анюта о чем-то догадывается? Нет, не может такого быть. Потому что не может быть никогда. Единственный человек, который знал, спит вечным сном на Ваганьковском кладбище. Его убийца, конечно же, ни о чем не подозревает. Потому что,
если бы этот болван Матвеев рассказал ему об Ане, то его бывший дорогой друг уже вопил бы от обиды на весь белый свет. И никакой двигатель бы его не заткнул. Тревожно только, что после смерти мужа Лена Матвеева зачастила в гости на Котельническую. Что же, пусть пока ходит, если Анюте нравится. Но с Матвеевой он отныне глаз не спустит. Не стоит забывать, в каком месте эта дама служит, как и о том, что его Дружникова, она терпеть не может. И это еще слабо сказано.
Но на сем месте его размышления тогда были прерваны, потому что к нему уже бежал со всех ног маленький Павлик. Он держал что-то в кулачке и кричал:
– Папа, папа! Я стрекозу поймал! На кусте! Всю зеленую! Ну, папа же!
Дружников подхватил сына на руки.
Уровень 46. Тень, знай свое место!
Для Иванушки Каркуши последние недели перед свадьбой шефа отличились истинным мучительством. Не раз и не два пытался Иванушка сговориться сам с собой, объявить Дружникову собранные им материалы, но как-то все недоставало храбрости. Нет, Иванушкиной вины ни в чем нельзя было увидать, но грозный его шеф, чем далее, тем становился страшней. Хотя самого Каркушу никакие репрессии со стороны Дружникова не касались совсем. Но тянуть с отчетом выходило уже и опасным. Потому что вблизи его подопечного Мошкина то и дело приключались странные и незапланированные движения. Если теперь шеф со своей молодой женой улетят на медовый месяц, а за это время случится какая-нибудь гадость, то Иванушке не сносить головы. Как крайнему.
Впрочем, инкриминировать Вилиму Александровичу нечто конкретное, что являлось бы прямым нарушением оговоренного контракта, не представлялось возможным. Провокаций он не устраивал, пикетов под окнами не организовывал, рискованных интервью не давал, да и не только рискованных, вообще никаких. За права свои не боролся и попыток к тому не делал. Разве пару раз попробовал добиться встречи с Дружниковым, но, встретив решительное запрещение, от своих намерений отказался. Деньги Вилим Александрович получал исправно, и, судя по банковской отчетности, тратил на совершенно мирные бытовые нужды. И все же. Все же в последнее время комару было обо что подточить нос. Непонятное происходило у бывшего компаньона Дружникова, и происходило по личной его инициативе. Господину Мошкину перестало сидеться на месте. Иванушка же имел строжайшие, как ошейник бультерьера, указания. При малейших, явных и неявных угрозах нарушения условий, немедленно информировать шефа о состоянии дел на Комсомольском проспекте. Подробно и со свидетельствами.
Но как подойти к шефу с подобной ерундой, не поддающейся вразумительному объяснению, Иванушка не знал. В отчете у него получалась сплошная глупость. Какой-то выживший из ума писатель, с которым Вилим Александрович проводит время за кружкой чая. Совершенно непонятно, откуда этот писатель вообще взялся. Водитель полугрузового фургончика, неясно за каким бесом нужный, и что у него может быть общего с господином Мошкиным? Разве что, этот Совушкин по совпадению родом из Челябинска, а это рядом с Каляевым, так мало ли кто и откуда родом? А загадочная история с опустившейся артисткой, судя по отзывам, старой, психованной ведьмой! Ведь не кто иной, как он, Каркуша, самолично оформлял эту тетку в привилегированный дурдом. Потом какой-то обанкротившийся продюсер, которому Вилим Александрович то ли сочувствует, то ли занимает деньги. Необъяснимо даже с точки зрения случайного приступа произвольной благотворительности. Водителя Костю тоже допросили с пристрастием. Но он, то ли натурально не имел понятия о подоплеке этих странностей, то ли прикидывался лопоухим веником, то ли в самом деле был дурак дураком. Только от Кости ничего толкового добиться не удалось. Ездит, куда скажут, а что за люди, кто ж его знает. Люди разные, какие попроще, а кто и высоких материй. О чем говорят? Да ни о чем особенном. С писателем про книжки и непонятно, с остальными по-свойски за жизнь. О Дружникове? Нет, Олега Дмитриевича вообще никто никогда не упоминал. А что? Он, Костя, работу знает. Было бы что, доложил.
Перед самой свадьбой, чуть ли не за день, Каркуша, наконец, решился. Лучше уж пусть высмеют и обхамят, чем покарают за недобросовестность и халатность. И Каркуша набрал внутренний коммутатор, попросил соединить с приемной Дружникова. В приемной назвал секретарю специально уговоренный код. «Внеплановый старт». Знал, что по получении такого сообщения Дружников примет его незамедлительно. Хотя кодом Иванушка пользовался впервые, однако, он не ошибся. «ОДД» немедленно затребовал Каркушу к себе. Вперед всех очередей, назначенных встреч и аудиенций.
Дружников не стал тратить времени на «здрасьте» и «как дела», сразу тревожно спросил:
– Что?!! – и привстал от волнения со своего трона. Каркуше показалось, что от нетерпения Дружников готов несолидно выбежать ему навстречу.
– Да ничего особенного, Олег Дмитриевич, – наскоро, для своего же блага, успокоил его Каркуша. – Вы же сами просили. Чуть что, даже если мне просто показалось. Сообщать немедленно и непременно.
– Что? Что показалось? Бешеный бык тебя отымей! Говори быстрее! – рявкнул Дружников и выкатил ужасные глаза совсем вон из орбит.
– Вот. Тут все написано. Где подробно, а где экстрактно, – дрожащим голосом залепетал Каркуша и трясущейся рукой положил на дальний угол стола черную, пластиковую папку.
Дружников хищной лапой схватил бумаги, несколько минут в полнейшей тишине их перелистывал. После кинул папку в верхний ящик стола. И угрюмо засопел.
– Так. Свободен. Это останется у меня, – и повернулся спиной, в своей обычной манере закончив разговор. Однако, сию же секунду передумал и на прощание счел нужным сказать Каркуше напутствие:
– Ты правильно сработал. Дальше так и поступай. Теперь вали отсюда. Мне некогда. Да, и скажи «Армяну», пусть из своей кассы выдаст тебе… э-э, мнэ-э… пять штук баксов.
Каркуша тут же и упорхнул. Обрадованный народной мудростью о том, что не знаешь наперед, где найдешь, где потеряешь.
Дружников тогда призадумался. Правда, ненадолго. Сообщение Иванушки было скорее фактом любопытным, чем тревожным. Минус одно обстоятельство. Нет, дело заключалось вовсе не в Альбоме Удачи, о котором, кстати сказать, самоуверенный Дружников даже и не вспомнил. Тем более, хорошо зная своего дорогого друга, мог с большой вероятностью ожидать и ожидал от него любую блажь. Хочет возиться с обиженными судьбой и в чем-то родственными ему душами, что же, пусть себе. Чем бы дитя ни тешилось. Будильник тревожно прозвенел для Дружникова в ином месте. В отчете сказано, что господина Мошкина то и дело видят в компании майора государственной безопасности, небезызвестной Матвеевой Елены. То она наведывается к нему на квартиру, то сам объект наблюдения спешит назначить ей свидание в каком-либо ресторане или кафе. Конечно, Дружников был в курсе, что Матвеева и раньше посещала его «дорогого друга» и не одну бутылку распила в его теплой компании. Но это случалось ДО смерти ее многомудрого идиота муженька. Теперь же, после Зулиной гибели в известном подъезде, Лене, казалось бы, на этом проклятом месте делать нечего, разве что… Разве что, у товарища майора возникли подозрения. ФСБ – организация тонкая, мыслью не обиженная, изощренной фантазией тоже. Такой их хлеб предполагать невозможное. И связываться с ними опасно. Даже Дружникову. Прямо навредить ему ни Лена, ни кто-либо другой не сможет. Только если… И тут Дружников похолодел. Почти до температуры трупа.
Если… Если они начнут не с него. Если разгадали и угадали. Если Дружников им поперек горла. А как иначе? Дороги у них разные и взаимоисключающие. Сейчас никакое ФСБ ничего ему сделать не может. Как, впрочем, и он им. Но, если не ему. Если Мошкину. Возьмут и прикончат, и лишнего не запросят. Где тогда очутится сам Дружников со своей удачей и двигателем? Положим, Матвеев ошибся, процесс обратной силы не имеет. А если не ошибся? Правильно покойник над ним смеялся: тут такое дело, пойди проверь. Вот они и проверят. И в случае успеха примутся за Дружникова. Голого и беззащитного. Потому что, никого с ним не будет, даже Ани. Одни пауки, которых он расплодил в банке и учил травить в себе злость. Что же предпринять? Дружников заметался в умственной лихорадке. Приставить к Мошкину охрану? Глупо, если это дым без огня, он только привлечет ненужное внимание. Да и какая охрана! Смешно говорить. Эти, коли непременно захотят, то достанут. Заслонить своим двигателем? Не очень-то чужой вихрь помог Вербицкому. Да и кто его знает, что за штуки у них имеются в секретном арсенале?
Но, подумав еще немного, Дружников привел себя в относительное спокойствие. Ничего ведь пока не произошло. А он уже целый детектив сочинил с трагическим финалом. Мало ли что может быть? Почему непременно на него, Дружникова, началась охота? Да и не станет его «дорогой друг» лишнего рассказывать Матвеевой. Во-первых, потому что двигатель изо дня в день исправно посылает Мошкину блаженные кванты любви к его особе. А во-вторых, тогда благообразному Вилиму Александровичу пришлось бы поведать Ленке малопривлекательную историю о том, за что и как он угробил ее любимого мужа. Сам Зуля, наверняка, тоже жене ничего не говорил. Не те у них были отношения. Контору ее покойный Матвеев и вовсе презирал, да и ставку делал на другого.
Ба! Тут Дружникова осенила потрясающая догадка. Вот же зараза! И слова иного не подберешь. То-то Матвеева взяла в последнее время за привычку шляться к его Анюте. А после на курьерских мчаться к Мошкину. Прямо бес какой-то, не баба. Думает, наивная, примирить парочку в связи с его женитьбой. Накося – выкуси! А может и наоборот. Может, втрескалась сама в Мошкина или решила подобрать ничейного мужичка. Впрочем, этого тоже никак допустить нельзя. Нечего им делать в одной лодке. Пусть уж лучше его «дорогой друг» совсем спятит с ума и благодетельствует списанным актрискам. Что угодно, только не Ленка! Но сразу за топор хвататься все же не стоит. Он, Дружников, подождет. Посмотрит, прикинет. Вдруг все прояснится и рассосется само собой. Пока же – следить за голубками в оба глаза. А лучше в десять пар профессиональных глаз.
Однако, успокоившись, он и заскучал. Прежняя тоска опять ела сердце. Это как фокус с электрической беговой дорожкой. Бежишь по ней, бежишь, перебираешь ножками изо всех сил. Бац! Ты на том же месте. Он будто Кащей, у которого игла в яйце, а яйцо в утке, и так далее. Словно тень, которой не дано покинуть своего владельца. Не станет хозяина, сгинет и тень. Дамоклов меч и карета Золушки. Господи, помоги и избавь! Нет, кто-кто, Господь ему не поможет. А дьявол уже все заплатил вперед. Надо выгребать самому. Новым Адольфом или Наполеоном. Правда, они плохо кончили… Правда, у них не было двигателя. И по головам, по головам! Дружников стиснул зубы.
Лена сидела за столиком в новомодном японском суши-баре, недавно открывшемся на углу Лубянской площади, очень удачно и кстати, и тревожно ждала, украдкой озираясь по сторонам. Бар, расположенный в полуподвале торгового цента, был местом людным и довольно тесным. Что, с точки зрения обнаружения нежелательных посетителей являло собой качество положительное, но вот с точки зрения конспирации дела в баре «Сушеное весло» обстояли из рук вон плохо. Вплотную стоявшие столики позволяли слышать чуть ли не каждое слово, произнесенное даже шепотом, несмотря на тихую музыку, звучавшую в подвальчике без перерывов. Впрочем, нежелательные лица Леной Матвеевой давно уже были отмечены. Теперь оставалось только ждать. А Вилли, как назло, запаздывал.
В половине третьего она, наконец, дождалась. Мошкин появился в дверях, оглядел зал, и сразу увидел Лену.
– Не присаживайся, мы уходим, – немедленно сказала Матвеева, когда Вилли подошел к ее столику. И солнечно улыбнулась на публику.
Вилли давно разучился задавать лишние вопросы, и потому сказал:
– Хорошо. Но позволь, я расплачусь, – чутье подсказывало ему, что сцена играется для кого-то третьего и чужого, и Вилли выдержал роль до конца.
На улице Лена сама, ничего не объясняя, подошла к водителю Косте, велела ему быть на сегодня свободным. Потом повела Вилли, неспешно и под ручку, к собственной машине, обычному, мало примечательному «Фольксвагену-Пассату». Но Вилли уже знал, что простая эта, синенькая машинка, такова лишь снаружи. А внутри под завязку напичкана мудреной техникой: противоугонной, спутниковой связи, устройством, блокирующим любые попытки прослушать разговоры, и бог знает, чем еще.
– Будешь смеяться, но за мной второй день тащится самый натуральный «хвост», – сообщила ему Лена весьма странное и пренеприятное известие несколько легкомысленным тоном. – Ладно еще, когда за тобой, Виля, присматривает «ОДД», это как раз неудивительно. Но чтоб набраться такой откровенной наглости и организовать слежку за офицером ФСБ, да притом частному лицу!
– Ты думаешь, это Дружников? – не очень доверчиво спросил Вилли.
– Он, он! Кому же другому? Были б наши, я бы знала. Да и не работают у нас так топорно. К тому же причин нет, – Лена открыла дверцу машины. – Садись давай, по дороге поговорим.
Вилли послушно сел в «Фольксваген». Ситуация со слежкой, честно говоря его, позабавила.
– Зачем Дружникову это надо? – полюбопытствовал Вилли, когда машина тронулась с места.
– А черт его темную душу знает! Скорее всего, из-за Ани. Может, он меня к тебе приревновал. А может, хочет выяснить больше о твоих делах, но концов связать не получается, – обстоятельно перебрала Лена возможные варианты. – Мне-то ты хоть расскажешь? Заметь, я не навязываюсь. Только странно все получается. Пойди туда, не скажу куда, узнай то, не скажу что. И для чего.
– Лена, милая, я не могу. Я же предупреждал тебя с самого начала. От помощи не откажусь, но в игру я тебя не возьму, – чуть ли не умоляюще ответил ей Вилли.
– Я так понимаю, что я уже в игре. Зато в отличие от тебя ходы делаю вслепую. По крайней мере, «ОДД» считает меня фигурой на доске, иначе не послал бы этих лосей шпионить. Кстати, они от нас позади на две машины. Любители. Но это, боюсь, пока. Кого он пришлет вслед за ними, угадать наперед нельзя, – несколько холодно сказала ему Лена.
– Ты не обижайся. Я тебя защитить хочу, – печально ответил Вилли, уже зная, что аргумент его неубедителен.
– Да? А кто тебя защитит? То же мне, защитник нашелся! – Матвеева резко ударила по тормозам и неожиданно свернула в переулок под кирпич. – Надоели. И ты мне надоел. Если не доверяешь, то говорить нам более не о чем. Я, между прочим, взрослый, самостоятельный человек, имею право принимать собственные решения. Когда рисковать, а когда свою голову поберечь. Так что и ты решай здесь и сейчас. Или я с тобой на равных началах, или отвезу тебя домой и на том распрощаемся. Совсем.
Вилли некоторое время молчал. Потом решился заговорить, но слова не вышли. И он опять сидел в скорбной тишине. Лена ему не мешала, ехала теперь совсем медленно. Недалеко от дома Вилли вздохнул тяжко, подразумевая под этим последнее свое возражение: «как не стыдно!», и «что ты со мной делаешь!», затем разорвал повисшее безмолвие:
– Хорошо. Я об этом еще пожалею, но… Давай договоримся так. Я беру тебя в дело. Хотя, если быть точным, это скорее миссия. Довольно неприятная, между прочим. Я посвящаю тебя в конечную цель, обо всем остальном разрешаю слушать, ну и, само собой, участвовать. Сразу все рассказывать тебе попросту бессмысленно, – закончил чтение приговора Вилли. Но, увидев на лице Лены и некоторое разочарование, пояснил:
– Это очень, очень долгая история. С корнями, как у векового баобаба. Ее нужно прояснять постепенно. В твоем случае.
– Пусть так, – нехотя согласилась Лена. – И какова цель?
– Убить Дружникова, – коротко и обыденно сказал Вилли.
– Что-о? – У Лены Матвеевой были крепкие нервы, но бедный «Фольксваген» при этом возгласе едва разминулся с придорожным столбом. – Как это, убить? Я думала, что это из-за Ани… Я думала, ты хочешь вернуть свою жизнь… Вилли, послушай, ведь не таким же способом? Ты сумасшедший!.. В этом я тебе не помо…
– Заткнись. На минуту, – очень невежливо перебил ее Мошкин. – Я не стал бы никого убивать ни за себя, ни даже за Аню. Я же сказал, что это старая, долгая и страшная история. Ты меня не слышала. А если ты не будешь слышать, то бесполезно и говорить.
– Прости. Ты меня попросту огорошил. Я слушаю, – уже более спокойно и примирительно попросила его Лена. Но машину она на всякий случай припарковала у обочины.
– Все гораздо хуже. Я не в силу своей прихоти желаю убить Дружникова. Это жизненно важно сделать. Потому что я знаю, что из него выйдет в будущем. Я ЭТО видел. Вот, пожалуйста, уже мистика начинается, – грустно пошутил Мошкин.
– И ты хочешь, чтобы наша фирма тебе в этом помогла? – совсем ничего уже не понимая, неуверенно спросила Лена.
– Ваша фирма, как ты выражаешься, ничем мне помочь не может. В случае неудачи ей самой бы ноги унести, – сказал Вилли и будто вздрогнул.
– Н-да. Может ты и прав. Эту историю, действительно, надо открывать постепенно. И когда начнем?
– Первые здравые слова за сегодняшний день. Учти, это билет в один конец, – честно предупредил подругу Вилли.
– В смысле, что предателей вы безжалостно убираете? – со смехом осведомилась Лена. Но по всему было видно, что ни капельки ей не смешно.
– Не болтай глупостей. Я имел в виду, моя тайна представляет собой такого рода знание, от коего потом немыслимо будет убежать. И забыть тоже. Это кошмар, от которого спасет только полное неведение. Как крест, тот, что возможно возложить на плечи лишь один раз.
– Ты меня не напугал. Я отныне одинокая вдова. Чей муж, в конечном итоге, погиб не от руки невольного палача, а по прихоти того, кто его приговорил. И я уверена, да, уверена, что мои подозрения более, чем справедливы. Ты понимаешь меня? – выкрикнула Лена не своим, больным и звенящим голосом.
– Понимаю. Наверное, ты имеешь право. И, как говорят на флоте, добро пожаловать на борт. Завтра, в семь вечера, в моей квартире. Там в очередной раз соберутся люди, которых ты уже знаешь заочно.
– Список? – скорее для порядка спросила Лена.
– Да, список. Но одно. В их присутствии делай вид, будто все, что происходит и все, о чем будет говориться, тебе давно и превосходно известно. Так нужно, – настоятельно попросил ее Мошкин. И со слабой улыбкой добавил:
– Не удивляйся, если кто-то из них станет называть меня генералом или даже генералиссимусом. Они, в сущности, моя армия. А в армии должен быть порядок.
– Тогда я твой начальник штаба. И в силу своих прав и обязанностей вношу рекомендацию. Встречу необходимо перенести. Все равно, на какой день, но обязательно на мою квартиру. Так что потрудись оповестить своих солдат, – постановила Лена, и тон ее не допускал возражений. – Если наш драгоценный «ОДД» не на шутку забеспокоился, то у меня безопасней. Совершенно невозможно ничего подслушать. Уж поверь. И вообще, меры по обеспечению должной конспирации я беру на себя.
– Есть, товарищ майор, – Вилли впервые за весь их непростой разговор позволил себе засмеяться. Но тут же вспомнил о другом, более печальном вопросе:
– Лена, ты давно обещала мне сказать, а теперь уж откровенность за откровенность. Пусть даже это будут совсем дурные новости. Как там Аня?
– Очень плохо, – ответила Лена и вернула долг. – Вовсе не из-за того, что «ОДД» женился на своей кремлевской кукле. Ты не думай. А с Аней что-то странное. У меня такое ощущение, что она медленно и мучительно умирает изнутри. Часть за частью. Остается одно лишь бездушное тело, глухое ко всему, что вне его самого. Ты это можешь объяснить?
– Это не могу. Я правда не знаю! – от внезапно нахлынувшего ужаса Вилли едва не лишился чувств. – Я знаю многое, что произошло до сегодняшнего дня. Теперь знаю. Но почему так? У Павла Мироновича ничего об этом не было. Я понятия не имею, как работает двигатель, и что он в силах натворить.
– Какой двигатель? И при чем тут Анин папа? – осторожно спросила Лена, беспокоясь про себя, в уме ли ее друг.
– Двигатель – это часть той самой истории. Скоро узнаешь. А Павла Мироновича я видел в день, когда погиб твой муж. Ты права, от моей руки, но не по моей вине, – Вилли вопросительно посмотрел на Лену Матвееву. Но лицо ее не выразило ненависти, скорее беспомощное сочувствие к нему, убийце Мошкину. И Вилли продолжил свою повесть далее:
– Где и в каком качестве я встретился с Аниным папой, я сейчас не смогу тебе объяснить. Скажу только, что то место было неким образом связано с другим миром, откуда проистекают успехи и неуязвимость Дружникова. И не его одного.
– Те люди, что состоят в твоей армии, они в некотором смысле подобны Дружникову? – уже с нескрываемым любопытством спросила Лена.
– Да, через меня. Но повторяю, я не знаю, каким образом все это относится к Ане. И я не знаю, что тут можно сделать и чем помочь. Я даже не понимаю всего смысла того, что ты мне рассказала об ее нынешнем состоянии. И я бессилен.
– Ничего. Тогда я попробую. Через месяц-другой, Аня и Павлик вернуться в Москву. Может, отдых поможет. Если нет, то у меня есть одно средство, – тут Лена многозначительно замолчала, словно пыталась придать своим словам особенный вес. – Это средство в твоем духе. Никакой гарантии и сплошная мистика. Но услугами этой женщины, не слишком афишируя, пользуются некоторые, далеко не последние люди в нашей фирме. Правда, она не всех принимает. Я, по воле случая и давнего государственно важного дела, с ней знакома. И как только Аня возвратится в город… Я отведу ее к Сашеньке!
Уровень 47. Кассандра, пережившая Трою
Автомобили шли обычной, строгой линией. Профессионально и четко. Но слаженная работа их водителей именно сегодня могла бы вызвать веселую улыбку у иного праздного наблюдателя, со стороны ухмыляющегося на редкостное зрелище. А посмотреть было на что.
Пара огромных, как малогабаритная квартира, черных «Навигаторов» эскортировала маленький, скромный «фольксваген», зажатый спереди и сзади их огромными тушами, будто килька между кашалотами. Сбоку, помигивая фарами, и держа дистанцию не более полуметра, к козявке «Пассату» прилепился здоровущий серебристый «мерин» последнего, наимоднейшего выпуска. Эта флотилия разнокалиберных авто двигалась по московским улицам и пробкам достаточно ловко и удивительно быстро. Путь же необычной процессии пролегал все более по столичным набережным. С Котельнической на Кремлевскую, оттуда, мимо храма Христа Спасителя, на Фрунзенскую, и далее, через Лужники, к кинотеатру «Звездный». А от него направо, на улицу Удальцова, к бывшему «совминовскому» заповеднику элитной, доперестроечной эпохи, к дому номер 24.
В «Навигаторах» охрана лениво травила анекдоты и одновременно придирчиво озирала окрестности. В «мерине» скучал одинокий, зрелого возраста водитель Аркадий Януарьевич. В виду отсутствия в салоне хозяйки ребята-телохранители, приписанные к «мерседесу», с разрешения старшего пересели в джипы, где веселей. А в кильке-«Фольксвагене» две полностью изолированные от внешнего мира женщины вели свой разговор. Вернее, говорила все больше одна из них, та что, собственно, и сидела за рулем. Вторая в основном слушала, когда равнодушно, а когда и являла заинтересованность. До некоторых пор. Потом в «Фольксвагене» стали происходить и произноситься любопытные вещи. По счастью, они были надежно застрахованы от посторонних глаз и ушей.
– И как это «ОДД» тебе позволил отправиться со мной неведомо куда? Диву даюсь, – спросила Лена у своей молчаливой подруги.
– «ОДД»? Ты теперь его так называешь? – в свою очередь спросила Аня, но не сильно интересуясь.
– Его многие так называют, – ответила Лена. – Все-таки, что в лесу сдохло, и почему с меня сняли клеймо «держать подальше от…»?
– Я попросила. Олег, между прочим, согласился сразу, – сказала ей Аня с некоторым упреком.
– Это-то меня и беспокоит, – задумчиво и тихо произнесла Лена, как бы и про себя.
– У вас давняя, взаимная антипатия. На биологическом уровне. Ничего тут не поделаешь. А согласился он потому, что…
– Да, да. Потому что, он тебя любит, что и доказывал не раз. А меня терпеть не может, что тоже доказывал не два и не три раза. Его любовь к тебе победила в славном сражении отвращение ко мне. Честь Дружникову и хвала. И хватит об этом. А скажи-ка лучше, моя дорогая, сама ты чего хочешь? Я-то тебе хоть сколечко нужна? – Лена оторвала взгляд от дороги, все равно плелась в хвосте головного джипа, и посмотрела на Анюту.
– Ты мне нужна. Ты даже не представляешь, как нужна! – Аня вдруг неожиданно и впервые за долгое время страшно разрыдалась, упав, как подрубленное деревце, на плечо своей единственной подруги. – Я, знаешь, все время как в тумане. Бреду куда-то в полусне и никуда не могу выбраться. Мне вовсе не боязно, только холодно и мертво. Словно нечто меня тянет за руки и за ноги, не дает убежать и не дает хотеть. А ведь вокруг меня люди, вещи, воздух, солнце. Но я ничего этого не вижу. Лишь туман. И в нем два огонька. Павлик и ты.
– А Виля? – очень осторожно спросила Лена, умышленно назвав Мошкина его детским, домашним и полузабытым именем. Одновременно она пыталась вести машину по дороге с невозмутимой ровностью, чтобы не давать лишний повод к беспокойству ушлой охране. В то же время ей было важно удержать плачущую и приникшую к ней Аню у себя на плече.
– Не говори! Не надо о нем! Я не могу, мне нельзя! Он с ума сошел от зависти! Олег сказал, он хотел отобрать его дело и все развалить, уничтожить! – Аня теперь плакала и кричала, терзала Ленину руку.
– И ты в это веришь? – спросила Лена, без вызова и гнева, а как бы, между прочим.
– Мне не нужно верить! И мне не нужно об этом думать! Олег с ним поступил великодушно и по-человечески! Обеспечил до конца дней, несмотря на все зло, которое ему причинили! – Аня выкрикивала фразы, словно заученную молитву, как если через нее саму выступал наружу кто-то другой.
– Не буду с тобой спорить. «ОДД», само собой, виднее, в чем и где зло. Рыбак рыбака. А вот то, что ты кричишь и плачешь, меня, надо признать, обнадеживает. Но ты успокойся, никуда я от тебя не денусь. Только скоро мы доберемся до нужного места, а мне еще надо кое-что рассказать об его обитателях.
Аня всхлипнула раз, другой, однако, плакать перестала. На подругу взглянула с пробудившимся интересом. И, по всему видать, приготовилась слушать.
– Ее зовут Сашенька. Полное имя – Александра Григорьевна Абрамова. Но так ее никто не называет. По крайней мере, из наших. Сашенька, и все. В прошлом она, кажется, была врачом или медицинской сестрой. Я не знаю, да это и не важно совершенно. Она вдова. Генерал-лейтенанта КГБ. Он погиб несколько лет назад, в самом начале Чеченской войны. Ездил с секретной миссией и не вернулся. Говорят, он был близок к генералу Крючкову, но после переворота уцелел. В общем, дело темное и тебе неинтересное. Главное, похоронили его заочно, как героя, и наше управление взяло на себя заботу о его вдове и сыне. У семьи Абрамовых, как ты понимаешь, осталось немало высокопоставленных друзей. Но после гибели мужа у Сашеньки неожиданно обнаружился сверхъестественный дар.
– Сверхъестественный дар? – переспросила, словно не поверив, Аня.
– Да, сверхъестественный дар. Во всяком случае, нечто, обычными нашими представлениями необъяснимое. В каком-то смысле Сашенька может знать настоящее, прошлое и, что важнее всего, будущее. Хотя несколько своеобразным способом.
– Ха, значит, твоя фирма пользуется услугами гадалок и ясновидящих! А я думала, это выдумки желтой прессы, – с нескрываемым скептицизмом сказала Аня. Интерес ее к посещению таинственной Сашеньки явно приугас.
– Сашенька не ясновидящая, – твердо и с некоторой суровостью возразила ей майор Матвеева. И, выжидательной паузой добившись возврата Анютиного внимания, продолжила:
– Она отвечает на вопросы. Чаще всего лишь «да» или «нет». И сама понятия не имеет, откуда она знает ответы. Парадокс в том, что Сашенька, в отличие от наших комиков-экстрасенсов, никогда не ошибается. Даже если и приблизительно не понимает, о чем идет речь. Ее, например, можно спрашивать таким образом: «То, чего я жду завтра, случится ли сегодня?». И то, что Сашенька ответит, непременно сбудется. Только никаких вопросов с «или» и «почему». Одна форма – «да?» либо «нет?». Есть у Сашеньки еще и другие аномалии, но к тебе они могут относиться разве косвенным образом.
– А как себя с ней держать? А я могу спрашивать, что угодно? – вдруг оживилась Анюта.
– Спрашивать лучше буду я. Потому что уже знаю как, – предложила Лена, но, почувствовав в Анюте опасное разочарование, поправилась:
– Ты, конечно, тоже спрашивай, и сколько угодно. Только после меня. Сначала посиди и послушай, как правильно нужно делать. Держись просто и без излишней светскости, Сашенька очень гостеприимный человек. А сына ее ты все равно не увидишь.
– Почему? Он болен? – спросила Аня таким тоном, будто свидание с Сашенькиным сыном и было смыслом ее поездки.
– Илюша? Нет, не болен. Но к гостям обычно не выходит. Он в своем роде куда более замечательный феномен, чем его мама. Официально он массажист в нашей ведомственной поликлинике. Но никогда там не бывает. Обычно за Ильей присылают машину и привозят на дом. К тем нашим сотрудникам, которые особенно ценны, или в силу своего возраста и положения имеют к нему доступ. Дело, Анюта, видишь ли, в том, что Илья Абрамов – потрясающий диагност. Может выявить любое заболевание в зачаточном состоянии. Без всяких приборов и анализов. Он чувствует и знает человеческое тело едва ли не на клеточном уровне.
– Так он тоже врач или нет? – не поняла Анюта и запуталась.
– Никакой он не врач. Во всяком случае, диплома у него нет и не было. Хотя все существующие в природе книги и учебники по медицине он знает практически наизусть. Это ходячая энциклопедия.
– Тогда почему он не хочет закончить институт и получить диплом? – удивленно спросила Аня.
– Он не «не хочет». Он не может. Илья совершенно, патологически не выносит долгого пребывания на людях. Впрочем, недолгого тоже. Максимум его общения – это десять, пятнадцать минут. И все. К тому же он страдает сильной агорафобией и избегает открытых пространств. Он очень редко по собственной воле выходит из дома. Его привозят к пациенту, он осматривает, ставит диагноз, и его увозят. Двадцать-тридцать фраз в день для Ильи предел душевного равновесия. Но у него уникальные голова и руки… Однако, мы приехали.
Лена и Анюта поднялись во второй этаж, после того, как ответственные телохранители проверили лестницу, и позвонили в массивную, красивую, обитую светлой кожей дверь. Сашенька, уже извещенная консьержем по домофону, их ждала и сразу вышла навстречу.
На Анюту эта женщина с самого начала знакомства произвела впечатление. И в первую очередь ее лицо. Которое, казалось, соединило в себе элементы, не совместимые между собой. На вид Сашеньке было едва лет тридцать пять, не более того, так удивительно молодо и хорошо она выглядела. Но черные, как смола на деревьях, аккуратно подкрашенные глаза говорили, что их владелице на много, много лет больше. Это было замечательное по неожиданности сочетание. Не худенькая и не полная, не высокая, но и не особенно низкая, словно именно в ее фигуре природа пожелала явить идеал разумной меры, Саша Абрамова моментально и бесповоротно располагала к себе. С гостьями она поздоровалась столь мило и бескорыстно радушно, будто знала их сто лет, и уже сто лет как нетерпеливо ожидала их прихода. И без промедлений с порога увела пить зеленый чай с пирогами. Даже не заинтересовавшись целью их визита.
И только Лена, все же знавшая Сашеньку не один день, уловила в ее обращении нечто тревожное. Насколько она успела узнать в свое время Александру Григорьевну, настолько могла судить о ее поведении. В свое время Лена, в силу служебной, экстренной необходимости, привозила к Сашеньке на квартиру очень разных господ и товарищей, большей частью людей, далеких от искренности и склонностей к мирному решению конфликтов. Прошлое некоторых было весьма и весьма удобрено кровью. Сашенька равно спокойно приветствовала всех. Кого жалела, кого не принимала всерьез, а кого мягко порицала, без категоричного осуждения.
Но сегодня вышло нечто чрезвычайное и особенное. Лена, в виду профессиональной необходимости, неплохо разбиралась физиогномике, и на отсутствие наблюдательности тоже не жаловалась. Потому и засекла необычное Сашенькино поведение. Едва открыв им дверь, Саша Абрамова уже улыбалась широко и счастливо, заранее готова была привечать любого гостя, ступившего на ее порог. Но в следующее мгновение, лишь мельком взглянув на Анюту, Сашенька с очевидным усилием смогла удержать на лице милую улыбку, и чем дальше, тем больших трудов ей это стоило.
Майор Матвеева знала, и по негласной характеристике, и по собственному опыту, что в повседневной жизни Сашенька совсем не выдающийся человек. Что в ней нет ни пытливости высокого ума, ни дальновидной проницательности незаурядного таланта. Что Сашенька по существу своего образа жизни была самой обыкновенной женой удрученного большой политикой мужа, домашней, любящей и послушной. А после смерти генерала Абрамова тихо блюла свое вдовство. Но на этом Сашенькина обычность заканчивалась. Потому что для сущности ее дара великий ум и прозорливая расчетливость были ни к чему. И ее необъяснимая способность отвечать на вопросы составляла отнюдь не главную часть этого дара. Саша Абрамова «видела» людей. С одного единственного взгляда. Ничто на свете ее не могло обмануть или сбить с толку. Она узнавала каждого представленного ей человека не по тем качествам, которые тот пытался демонстрировать, и не по тем, которые старался укрыть подальше от посторонних глаз. Она «видела» своих зачастую сомнительных гостей не снаружи и не изнутри, не выводила на чистую воду, не читала мысли и не объявляла пороки. Однако же, Сашенька в малую долю секунды определяла в них ту суть человеческой природы, которую никто и никогда не ведает о себе сам. Ту невыразимую часть личности, которую невозможно пересказать, потому что, собственно, она и есть «я» любой души. Для Сашеньки каждое такое «я» было своего, единственного и неповторимого оттенка. Черного ли, белого ли, неважно. Важно то, что раньше Сашенька никогда не пугалась даже самого мрачного цвета. А ведь Лена приводила к ней для беседы безнадежно хладнокровного наемного убийцу. Которому, кстати сказать, Сашенька посочувствовала особенно сильно. Но ни капельки его не испугалась.
Сейчас в лице Сашеньки Абрамовой нет-нет, а проскальзывал самый неподдельный ужас. Пусть и старательно подавляемый, но для Лены заметный. Однако, Анюта совершенно ничего не ощутила. Она даже оживилась, охотно съела предложенный Сашенькой пирожок, и было видно, что теперь она с полудетской заинтересованностью ожидает обещанных ей чудес.
Сашенька и майор Матвеева тем временем украдкой переглянулись между собой, и шоу началось. Ибо представление, данное для Ани Булавиновой, было только малой, надводной частью гигантского айсберга. Вопросы с постоянством карусели вертелись вокруг одной и той же оси. Словно невидимый барьер не позволял Ане выйти за круг дозволенных ей тем. Любит ли ее Дружников, будет ли здоров Павлик, долго ли проживут мама и Константин Филиппович? На все это Аня получила в ответ простое и успокаивающее «да». Хорошо ли ее Олегу с новой женой, бросит ли он когда-нибудь ее, Анюту, выйдет ли в будущем толк от работы в университете и даже станет ли меньше в их семье денег? Тут уж однозначно прозвучало тоже вполне мирное «нет». Вскоре Аня утратила оживление и интерес. И стала прощаться. Сашенька и Лена ее не удерживали. Майор Матвеева лишь извинилась, что из-за собственных, производственных перипетий, вынужден задержаться, и пусть Анюта ее не ждет. Впрочем, Аня и не настаивала.
– Что вы на это скажете? – спросила Лена у Сашеньки, когда за ее подругой захлопнулась дверь. – Сашенька, Александра Григорьевна! Да что с вами! Господи!..
Сашенька, только что вернувшаяся из прихожей, вместо того, чтобы сесть к столу на свое место, встала у стены, мало отличаясь цветом лица от ее синевато прозрачного кафельного фона, и теперь медленно сползала вниз.
– Да что случилось? Илья! Илья! – закричала Лена, успев подхватить Сашеньку и удержать ее от неминуемого падения на пол.
– Не надо! Не беспокой его! Сейчас пройдет. Помоги мне сесть, – попросила Сашенька, и, опираясь на руку Матвеевой, кое-как заковыляла к ближайшему стулу. – Дай мне, пожалуйста, воды похолодней. И окно открой, я задыхаюсь.
Через четверть часа дыхательных упражнений и после трех кружек воды со льдом Саша Абрамова, наконец, пришла в себя. И Лена поняла, что теперь можно разъяснить случившееся.
– Сашенька, пожалуйста, ответьте мне, что происходит? Я не для себя спрашиваю, поймите, – обратилась к ней Лена.
– Никогда ничего подобного не видела. И надеюсь, никогда больше ни увижу, – при этих словах Сашеньку передернуло. Но не от отвращения, скорее, от какого-то животного страха. Сашенька сказала вдруг дрожащим шепотом:
– Лена, там два человека в одном. Этого быть не может, но это так. Один из них женщина, а вот второй… Это даже не человек. Это черт его знает что.
– Что? Кто? Саша, да говорите же! – тут уж испугалась и Лена.
– Не знаю. Он, оно. У каждого из нас есть свой ангел за плечом. Но его не дано видеть никому, даже мне. Вот и у нее, над ней, вокруг нее, тоже. Но это не ангел. И не просто сила. Чужая личность, очень страшная. Кем-то посланная или приставленная, – Сашенька судорожно всхлипнула. – Я не могу сказать точно. Я и в самом деле никогда ни с чем подобным не имела дела.
– Тогда, позвольте, я вам помогу. Я стану вас спрашивать, а вы отвечайте? Как обычно, – предложила Лена, и ее голос задрожал. Однако, как офицер безопасности, она сразу же взяла себя в руки. – У этого нечто есть цвет?
– Да, красный, скорее пурпурный. Это Страж, – совершенно непонятно ответила Сашенька.
– Страж? Какой страж? Чей страж? Анютин страж? – Лена от неожиданности не сразу нашла нужную форму вопроса.
– Нет, не ее, а при ней. Сам по себе Страж не опасен. Опасен тот, кто его послал, – еще более загадочно ответила Сашенька.
– Ну, хорошо. Стража пока оставим. Его послал человек, по фамилии Дружников?
– Да, он, – Сашенька согласно кивнула и, похоже, испугалась куда сильнее.
– Страж нужен, чтобы держать Аню в повиновении? – продолжала задавать вопросы Лена.
– Да, для этого, – коротко ответила Сашенька.
– Это из-за Стража она перестала быть сама собой?
– Да, из-за него, – Сашенька осталась так же кратка, как и в предыдущий раз.
– Если Страж не прекратит свою гнусную работу, с Анютой может случиться что-то плохое? – спросила Лена и замерла в тревожном ожидании.
– Да, может. Она умрет. Я знаю, – сказала Сашенька и ужаснулась своим словам.
– Как быстро? То есть, у нас есть хотя бы год? Несколько лет? – Лена была в панике, но старательно держала себя в руках.
– Несколько лет у вас есть, но не больше трех. Потом Страж окончательно парализует ее личность, и та не сможет управлять телом. Тогда произойдет разрыв и конец, – против обыкновения подробно ответила Сашенька.
– Саша, скажите еще вот что. Есть ли человек, которому по силам спасти Аню и остановить того, кто послал Стража? – задала Лена самый важный вопрос.
– Такой человек есть, – ответила Сашенька, и при этих словах на ее милое лицо вернулась прежняя, нежная улыбка.
– Я не буду спрашивать вас о нем. Я и так знаю, кто он такой. И вот что, Сашенька, вы обязательно должны с ним познакомиться! – с неожиданным жаром предложила Лена Матвеева.
– Знаешь, Лена, дорогая моя, я теперь это дело и сама не оставлю. Очень уж оно жуткое и необычное. Я тебе еще понадоблюсь. А может, и твоему человеку, – Сашенька хитро подмигнула.
– А вы не боитесь? Мне показалось, что…
– Девочка моя, боюсь, и даже очень. Ты не представляешь, как боюсь. Потому что, ты не представляешь, что я видела. Мы тихие, и, к слову сказать, беззащитные люди. И я, и мой Илюша, – Сашенька с печальной нежностью посмотрела в сторону комнаты сына. – Но знаешь, с другой стороны, я часто спрашивала себя, особенно в одинокие вечера, зачем Господь послал с нами на землю свои необыкновенные дары? Уж, наверное, знал, они пригодятся. Теперь я уверена, что это так.
– Наверное, вы правы. Наверное, я еще не раз к вам приду. И если смогу, покажу вам своего человека. Но вы мне поверьте, Александра Григорьевна, – здесь Лена перешла на официальный тон. – Я постараюсь уберечь от беды и вас и вашего Илюшу. В случае чего, в случае нашего, так сказать, «провала», вы со мной никаких отдельных дел не имели и ни о каком Страже слыхом не слыхивали. Да, кстати, наша кампания против повелителя Стража завершится успехом?
И тут произошло невиданное. Саша Абрамова впервые растерянно промолчала. Потом все же сказала:
– Девочка моя, я не знаю. Надо же, это единственный случай, когда у меня не нашлось ответа на вопрос. Наверное, потому, что это не в нашей, людской компетенции. Тут уж, как говориться, на все воля Божья.
Уровень 48. Заседание продолжается
– Вот такие пироги! – вздохнула Лена, закончив пересказывать результаты своего посещения Саши Абрамовой.
– Значит, времени у нас совсем мало. А с другой стороны, его никогда не было достаточно, – ответил Вилли. Несмотря на страшную новость, внешне он был абсолютно спокоен. Да и чего теперь-то волноваться? Ясность в их положении только добавила ему уверенности и сил.
– Две цели, хотя и параллельные, могут сильно затруднить дело. Плохо, что приоритет нельзя отдать ни одной. Ты же не согласишься пожертвовать Аней? Даже ради общечеловеческого благополучия.
– Конечно, не соглашусь. Какое я могу принести благополучие совершенно абстрактному для меня человечеству, если окажусь не в состоянии уберечь от гибели самое дорогое для меня существо? Для будущей выгоды незнакомых людей позволить убивать своих близких? Мерзость какая.
– Ну, знаешь, многие до тебя ревнители счастья человеческого так не мыслили. La revolution devore ces enfants. Революция пожирает своих детей. В отечественном варианте: лес рубят, щепки летят, – возразила Лена.
– Вот пусть у них щепки и летят. А если кто в нашем приговоренном мире согласен купить спасение ценой жизни моей Ани, то я тому не защитник и не помощник. Таким экземплярам с Дружниковым как раз по
дороге. Ведь даже наш Скачко, твердолобый куркуль, и тот бы меня понял. Вспомнил бы своих детишек, ради которых горло готов грызть, и понял бы! – Вилли не на шутку раскипятился, вскочил с кресла и зашагал по комнате.
– Ну, успокойся. Я ведь нарочно. Тебя подначиваю. Чтоб ты определился сам с собой. А чем метаться по квартире и пугать моего Барса, – тут Лена кивнула в сторону огромной кавказской овчарки, которая одуревшими со сна глазами следила за передвижениями генералиссимуса, – ты бы угомонился и сел. И занялся делом. Надо прикинуть наши возможности и подвести итоги тому, что мы на сегодняшний день имеем с гуся.
Вилли, пробурчав еще нечто разгневанное и невразумительное, плюхнулся обратно в кресло. Барс, убедившись, что будоражащих его сон метаний более не предвидится, зевнул, положил морду на передние лапы, и сладко засопел.
– Ладно, давай своего гуся, и сигареты кинь заодно. Как начал с Эрнестом Юрьевичем тянуть за компанию, так теперь бросить не могу, – пожаловался Вилли. – Впрочем, от курения я точно не загнусь. Это было бы смешно.
С гуся они имели не так, чтобы очень много, но и немало. Положение дел обнадеживало. Хотя это были даже еще не дела, а только самое их начало.
С Васей Скачко пока все шло по плану. Его «извращенная лужайка» колесила целое лето по южным, курортным городам и весям, и гастроли сложились более чем удачно. Еще бы! Вася не просто раздал долги и проценты, но полностью умудрился выплатить банковский заем. Теперь ему предстояло поработать на благо их секретного сообщества. Которое Лена для удобства обозначила под кодовым именем «Крестоносцы удачи».
Скачко, что, впрочем, было вполне ожиданным, по привычке и в силу неразумности, попытался торговаться с генералиссимусом. О будущем финансовом вкладе в общую кассу и о доле собственных удач. Но был строжайше остановлен и вразумлен внушением о том, насколько неуместен здесь торг. Вилли раз и навсегда, причем в сильных и местами непечатных выражениях, разъяснил Васе все спорные пункты их договора. Что Вася отныне может и должен делать только то, что ему велено. Что личное мнение его, Васи, потребуется лишь в том случае, если генералиссимус захочет его услышать. Что финансовое его участие в делах сообщества не его собачьего ума дело. И что если он, Вилли, прикажет ему снять с себя последние штаны, то Вася сделает это так быстро, насколько ему позволят собственные габариты и покрой этих самых штанов. А если господину Скачко что-то не нравится, пусть скажет об этом немедленно, Вилли тут же пойдет ему навстречу и мигом смотается к паутине, чтобы вернуть Васю в прежнее, свободное от удач состояние. Благо Скачко уже достаточно его разозлил. Василий Терентьевич на этом месте переменился в лице до бледно фиолетового цвета, какой бывает исключительно у несвежих мертвецов при лампах дневного освещения, и тоскливо залепетал оправдания. О том, что он «токмо волею пославшей мя жены», а самому ему вообще ничего не надо, и через слово плаксиво поминал обоих своих детишек. На это Вилли ответил ему коротко и беспощадно, что детишкам, само собой, он ни в коем разе голодать и холодать не даст, но если их дурак-папаша хоть на полслова проговорится своей супруге, то будет худо и ему и ни в чем неповинной жене. Скачко, услышав такое обещание, напугался уже до совершенно синюшного оттенка, и заверил генералиссимуса, что насчет жены он пошутил, и, вообще, премного благодарен.
А с прошлой недели Василий Терентьевич приступил, с изрядным рвением и оптимизмом, к организации певческой карьеры Рафы Совушкина. Сам же Рафа был отправлен генералиссимусом, приодетый и снабженный денежным довольствием за счет последнего, на те же южные курорты, проветриться и возобновить кое-какие знакомства в эстрадных кругах. Никаких особенных инструкций Рафе давать не потребовалось, его естественное бесшабашное поведение в этом случае было как раз тем, что доктор прописал. Рафа пыжился, сорил деньгами, хамил и делал туманные намеки на счет высоких покровителей. Уж конечно, при нынешней своей удаче, сумел заинтриговать и заинтересовать своей персоной некоторых устроителей эстрадных передач и концертов. А, заинтересовав, сразу отсылал алчущих к своему продюсеру господину Скачко Василию Терентьевичу, как то и было условлено заранее. С Василием Терентьевичем, уже приобретшим некоторую известность благодаря успехам «лужайки», связывались по телефону. Тот отвечал, что да, согласен рассмотреть предложения, как только вернется в Москву.
С Рафы доход выходил пока небольшой, позабытая его личность требовала изрядной раскрутки. Но Скачко «очень удачно» получил новый банковский кредит, и певческая слава Рафы Совушкина, на сей раз, выступающего соло, была видна не за горами. По крайней мере, имелось приглашение и на праздничный ноябрьский гала-концерт в зале «Россия», и устроители «Дня милиции» тоже желали видеть Рафу в числе исполнителей. Совушкин не кочевряжился. Деньгам был рад и брал, сколько давали, не считая. Похоже, материальной стороне дела Рафа придавал не слишком большое значение. Его, как ни странно, заинтересовал Дружников и главная цель «Крестоносцев удачи». Вилли этим фактом остался приятно удивлен. Ведь именно от Совушкина он ожидал львиную долю проблем и неприятностей. Рафа же напротив, усмирялся в считанные секунды, стоило ему лишь намекнуть, что так нужно для дела. Совушкин даже умудрялся держаться и не устраивать скандальных попоек, хотя, судя по всему, воздержание требовало от него нешуточных усилий. Вилли иногда и поражался тому, как переменился его буйный старый знакомец. А может, думалось порой генералиссимусу, Совушкин и не менялся вовсе. И был таков от собственной своей природы, которая ждала лишь случая и своего первооткрывателя, чтобы проявится в натуральном, присущем ей виде. Ведь изначально челябинский парнишка приехал в далекую столицу не за славой и не за длинным рублем. Он хотел только одного – петь свои песни, и чтобы как можно больше людей эти песни слушали и любили. Но попал в водоворот, и по молодости лет не устоял, остался без цели и без смысла, одинокий на суше и на воде, среди тигров и акул, которым палец в рот не клади. Младенец в джунглях. Да что греха таить, он, Вилли, тоже немало способствовал падению Совушкина. Именно своим халявным везением…
Эрнест Юрьевич Грачевский же и вовсе хлопот никаких не доставлял. Неожиданно для окружающих, но не для «Крестоносцев удачи», вблизи Эрнеста Юрьевича вдруг возник полномочный представитель издательства «Мудролюб», новорожденного, но имеющего солидную денежную базу и хорошую крышу, и осчастливил несчастного изгоя «щедрым» предложением. Заключить эксклюзивный контракт на все прошлые произведения Эрнеста Юрьевича за разовый гонорар в размере десяти тысяч долларов, сроком на пять лет. А за каждую новую книжку «Мудролюб» намерен платить автору три тысячи тех же долларов плюс десять процентов от реализации. Грачевский был готов рыдать от счастья, но Вилли слезы радости старику живо утер и разъяснил, что условия те чистое надувательство. Переговоры с «Мудролюбом» велел потянуть некоторое время. Сам же предпринял кое-какие шаги. Не обошлось и без Лены Матвеевой. Которая, через свои немалые на нынешний момент связи, подняла вопрос. Доколе общество будет издеваться над органами, стоящими на страже интересов этого самого неблагодарного общества, и в частности, над одиноким стариком, незаслуженно и несправедливо оклеветанным. Между прочим, доказывала, где следует Лена, старик к сотрудничеству пришел добровольно, вреда никому не нанес и вообще, бросать своих плохо и аморально. К тому же времена сейчас не те. Там, где следует, майору Матвеевой были должны не одну услугу, и потому несколько весьма влиятельных газет откликнулись оправдательными статьями в адрес писателя Грачевского. При этом печатные издания допустили намек, что более беззаконно обижать своего коллегу по перу не позволят, и пригрозили расследованием похитителям авторских прав. Грачевский снова стал необычайно популярен. Первым все понял и одумался все тот же молодой да ранний «Мудролюб». И про статьи, и про то, откуда нынче ветер дует. Ветер дул с Лубянки. «Мудролюб» без промедлений предложил Грачевскому новые условия. И совсем другие, «фантастические» деньги. Эрнест Юрьевич, после того, как Вилли до мельчайших подробностей изучил контракт, с предложением согласился. Теперь дело стало за малым. Эрнеста Юрьевича требовалось помаленьку выводить в свет. Для начала его «засветили» на канале «Культура», где Грачевский, миролюбивый, велеречивый и глубоко образованный, что само по себе уже редкость, пришелся как нельзя более ко двору. Но нужно было обдумать и следующий шаг. В каком именно направлении продвигать Эрнеста Юрьевича, чтобы он оказался как можно ближе к кругу обращения Дружникова.
Загвоздка вышла с одной лишь Илоной. Которая пока так и маялась без применения. Совсем не потому, что Вилли жалел и зажиливал ее долю удач. Спустя месяц после пребывания в клинике Вилли, как и обещал, перевез Илону на новую квартиру, снятую на ее имя в Филях и за весьма за приличную цену. Квартира была неплоха. А по сравнению с ее прежним коммунальным гадюшником, так просто казалась царскими хоромами. Илона так же получила достаточную сумму «подъемных» и деньги на восстановление хоть в малой степени своей былой красы. Госпожа Таримова не скрывала глубокой и трогательной благодарности, порой принимавшей столь пылкие и слезные формы, что Вилли делалось стыдно и не по себе. Илона уверяла, что отныне согласна на любые услуги, если те необходимы ее благодетелю, пусть и в кино, которое, по правде говоря, стало ей до тошноты противно. Все было радужно и обнадеживающе то той поры, пока Илона не попала на первое заседание их тайного общества.
Это случилось еще до того, как Лена Матвеева вошла в организацию на равных правах с обладателями вихрей удачи и присвоила им славное имя крестоносцев. А Вилли, к собственному своему разочарованию, с ситуацией не справился. Знакомство госпожи Таримовой с будущими крестоносцами провалилось с впечатляющим треском. Илона испугалась. Настолько, что после заседания в слезах умоляла генералиссимуса отпустить ее на свободу, уволить и помиловать. Даже готова была немедленно вернуться в коммунальную теплушку к Мане, а деньги клялась вернуть по частям. Илона молитвенно заламывала худые руки, попыталась и встать на колени, чему Вилли едва успел воспрепятствовать. Работать с ней в подобных обстоятельствах выходило невозможным совершенно. Или же иначе единственно реальным шагом представлялось сломить ее сопротивление простым пожеланием. Но Вилли не захотел даже теперь уподобиться Дружникову. Свободную волю он уважал. И ломать вот так, об колено, несчастную женщину, не причинившую ему никакого вреда, почитал делом пакостным и недостойным.
Вилли остался разочарован. Все же Илону он уверил в том, что против ее воли ни о каком сотрудничестве между ними не может быть и речи. Но предложил и далее пользоваться наемной квартирой и материальным вспомоществованием, благо, что в виду увеличения собственного содержания от Дружникова, он мог почти безболезненно снести такой расход. Однако и попросил о единственной вещи. Просто подумать и подождать. И в будущем дать генералиссимусу еще один шанс. Если нет, так нет. Но вдруг госпожа Таримова заскучает в бездеятельности, захочет настоящего дела, достойного человеческой жизни, отдохнет и оправится настолько, что сможет выслушать его доводы и причины еще раз. В результате Вилли удалось выговорить для себя право навещать и опекать госпожу Таримову. Но и только. Пару раз побывав на квартире в Филях он и заикнуться не осмелился о переменах, такой ужас от присутствия его персоны читался в темных глазах женщины.
С посвящением Лены ситуация стала понемногу меняться. Лена сразу же объявила Вилли, что в данном случае он все сделал и делает неправильно, и что психолог из него всегда был и есть никудышный.
– У бедняжки и без того темная полоса. Мужик кинул, карьера загублена и в жизни смысла не осталось. Да притом только что из психушки! Одно это подорвет веру в себя. У кого угодно. А здесь одинокая, совсем беспомощная женщина, – безжалостно приговорила тогда Лена бесплодные старания генералиссимуса. – Из тебя кадровик, как из юродивого резидент разведки.
– Ты пойми, я думал она сможет. Я все узнал о ее прежней жизни. Трудолюбивая, отзывчивая, стойкая. Все бросила, не побоялась, сбежала из дому. Настоящий боец. Ну, вроде тебя, – оправдывался, как мог, Вилли.
– Вроде меня таких вообще мало. Хотя спасибо за комплимент, – ответила ему Лена и странным, долгим взглядом задержалась на длинной тощей фигуре генералиссимуса. – Но Илона никакой не боец. И никогда не была. Даже в лучшие времена своего расцвета. Факт ее побега только подтверждает мой вывод. Настоящий боец никуда бежать не станет, он примет вызов на месте и драться будет до последнего. А бежала она от безысходности и бессилия что-то изменить. Как рецидивист с каторги. Всю ее остальную жизнь госпожу Таримову вели другие. Она не сопротивлялась и не сверяла направление.
– Так что же, отказаться? – спросил тогда Вилли, и поежился. Лена все так же не сводила с него глаз. От этого генералиссимусу одновременно делалось неловко и приятно.
– Ни в коем случае. Хотя действовать надо по-другому. Использовать втемную. Пусть успокоится, начнет радоваться жизни. Привыкнет к нашей заботе. А там уж можно будет предложить ей вернуться к работе. В кино, на телевидении, все равно. Но сделать это нужно ТОЛЬКО ради нее. Никаких стратегий, никаких, упаси боже, крестоносцев. Исключительно по дружбе и в силу сочувствия. Ну вроде, как ты искупаешь некоторую перед ней вину.
– Но это же нечестно? – в расплывчатой форме вопроса неуверенно возразил Вилли.
– По отношению к кому? Ты даешь Илоне новую жизнь, она взамен дозволяет тебе участвовать в ней. Ты ее защищаешь и опекаешь, а для равновесия используешь, где необходимо. Если однажды Илона явится на великосветскую вечеринку в сопровождении человека, которого считает своим искренним другом, так ведь этого нам и надо? Обо всем остальном пусть забудет.
Генералиссимус тогда с Леной согласился. Затем майор Матвеева взяла посредничество и общение с Илоной на себя. И, надо сказать, небезуспешно. Ее госпожа Таримова отчего-то не испугалась вовсе. Что-что, а искать и находить подход, обнаруживать слабые струны человеческих душ все же было у Лены профессиональным навыком. С госпожой Таримовой она подружилась. И теперь Лена давала отчет о результатах этой дружбы.
– До полной победы еще далеко. Но попробовать уговорить ее мне удалось. Ведь все равно без дела дома сидит. Так какая разница? Илона только робеет и стесняется, как гимназист в борделе. И ноет. Куда я одна пойду? Да вдруг узнают, что я в психушке лежала? И с бывшим муженьком ей стыдно встречаться. Ну, я ей объяснила, кто и чего в этом случае стыдиться должен. Мне пришлось пообещать ей, что в киношный мир за зипунами она пойдет не одна.
– А с кем? Конечно, с тобой? – на всякий случай осведомился Вилли. – Потому что со мной она не пойдет точно.
– Ага, делать мне нечего, как твоей Илоне эскорт составлять! Ты, милый друг, не наглей! – слова «милый друг» Лена Матвеева выговорила с особенным удовольствием. – У меня, между прочим, своя работа. И ее, как говорится, выше крыши. Тем более, в стране грядут перемены. Какие, пока не скажу. Хватит с тебя собственных забот. Пусть с ней Рафа идет.
– Кто? Да ты что? Он же из наших! Илона его как увидит, так в обморок хлопнется! Это ты ей про себя можешь втирать, будто ты моя двоюродная сестра, и я попросил тебя позаботиться об одинокой женщине. А с Рафой она знакома и знает, что он из крестоносцев! – генералиссимус чуть было не вышел из себя от нелепости предложения.
– Вилли, поверь ушлой бабе и прожженной авантюристке! Они поладят, век мне две звезды на погонах не видать. Тут дело не в том, кто такой Рафа, а в том, что Совушкин подходит ей по типу восприятия. Он легкий человек, ни на чем не заморачивается. За женщинами ухаживать умеет, своеобразно, правда, но вполне подходяще к случаю. Не то, что ты. Монах на гусарской попойке, – сказала Лена с явной досадой и даже укоризной.
– Пусть Совушкин, – нехотя согласился Вилли. И вдруг, словно озаренный некоей идеей, воскликнул:
– Слушай, а что если написать письмо Дружникову!?
– Письмо Дружникову? Про Илону? Зачем? – не поняла Лена.
– Да не про Илону! Причем здесь Илона! К шуту гороховому Илону! Я про Аню говорю. Мол, так и так. Дескать, мне стало известно, что Анюте грозит гибель от двигателя. Может быть, он ее отпустит? Ведь так или иначе, его любви конец.
– Думаешь, Аня сразу же побежит к тебе? – несколько прохладным тоном спросила его Лена.
– Не думаю. Там же Павлик. И пусть не бежит! Дело не в этом! Дело в том, что жива останется! Дружников, если такой умный, пусть ее теперь по-честному добудет. У него же все средства. И деньги, и положение, и сын. Как думаешь? Напишу и передам через Каркушу. Меня Дружников лично ни за что не примет. Я ему как бельмо и скелет в шкафу. Видеть меня не может и выкинуть боится. А письмо он возьмет. Хотя бы из интереса.
– Письмо-то он возьмет. Только это самая хреновая стратегия, какая возможна. Подумай сам. До сих пор Дружников был уверен, что ты ничего не знаешь о его гнусной проделке, и оттого спал спокойно. И тебе позволял. Когда же ты объявишь, что в курсе, как он заполучил Анюту, то, считай, половина наших карт раскрыта. Дружников сразу поймет, что Зуля рассказал тебе все. И тогда он одной левой прихлопнет и нас и наших крестоносцев. Он хитрый и найдет способ. Ведь убрал же он Вербицкого, – напомнила Лена.
– Ну, положим, крестоносцы не Вербицкий, у них, положим, у каждого полноценный вихрь, – в задумчивости произнес Вилли.
– Все равно. Письмо должна написать я. Хотя большой пользы от него и не предрекаю, – постановила Лена.
– Нет, ты сегодня однозначно не в своем уме! Как ты объяснишь? Ну, допустим, покойный муж был с тобой откровенен. Но ты то… Господи, Лена, ведь у тебя никакого вихря нет! Из всех крестоносцев, единственно у тебя! О чем я думал вообще, когда тебя втягивал! – генералиссимус в расстройстве пребольно стукнул себя по макушке. Ойкнул. – Так мне, дурню и надо. Ты понимаешь, что после этого письма у него не будет ни одной причины оставить тебя в живых?
– Ну, убрать офицера ФСБ без шума и пыли не так-то просто. Тем более, если этот офицер намекнет, что на случай своей смерти приготовил в надежном месте кое-какие документы и распоряжения. А ссориться со всей Лубянкой у Дружникова руки коротки. Ты ведь говорил, любые твои желания единичны и не всегда могут предвидеть долгое будущее. Может и с двигателем то же самое? – спросила Лена, побледневшая и взволнованная. Пылкая тревога генералиссимуса за ее жизнь и судьбу грела ей сердце. И Лена знала теперь, отчего это так.
– Может быть. Но, если все же Дружников захочет рискнуть? – продолжал настаивать на своем Вилли, ибо план Лены Матвеевой пришелся ему совсем не по душе. Подставлять свою голову, это куда ни шло. Но чужую?
– Я думаю, он захочет поторговаться. Обменять Аню на что-либо выгодное для себя. Или на мое молчание. А я пойду ему навстречу. Даже если это окажется ловушкой, все равно, хоть какой-то шанс. Так что, будем писать письмо. От моего имени. Уж, чтобы Дружников его получил, я озабочусь. Отправлю с нашей почтой и маркировкой. Такой конверт, с пометкой «лично в руки», Дружников вскроет непременно. А сейчас, не хочешь со мной поужинать? Есть пицца из супермаркета, – с надеждой в голосе предложила Лена.
– Да поздно уже, поеду домой. И Костю пора отпустить. Целый день со мной крутится, – отговорился Вилли. Пицца, если честно, его не очень прельщала. Но, увидев не на шутку огорченное лицо Лены, передумал. – Знаешь что? Не надо пиццу. Давай загуляем по-купечески и поедем в шикарный ресторан. В «Узбекистан», например. Только возьмем такси.
– Давай, – согласилась Лена и расцвела на глазах. – А такси не надо. Поедем на моей каракатице. Все равно с удостоверением никакой патруль нам не страшен, хоть до смерти упейся. Да, ты же теперь трезвенник! Вот и сядешь за руль. Выгуляем Барса и поедем. Хорошо?
И, не дожидаясь ответа, Лена свистнула собаке.
Уровень 49. Лихо, покинутое сном
Дружников стоял в центре своего кабинета, внешне величественный и спокойный, будто монумент Матери-Родине. Но изнутри его сущность раздирали в клочки противоречивые и плохо контролируемые чувства. Выкаченные и остекленевшие, как у игрушечного паяца, глаза его упирались фокусом в лежавший на столе лист бумаги. И машинально повторял он снова и снова одни и те же слова. «Если у тебя есть совесть», «иначе она умрет», «останови двигатель, пока не поздно». Фразы вонзались в мозг, отпечатывались и коварно уплывали прочь. Оттиски их крутились вокруг имени «Елена Матвеева», которым и было подписано послание на бумаге.
Холодная дрожь провидения, безумная ярость, панический страх за себя и тоскливый за Аню, злость, ревность, раскаяние и жаркий, беспредметный гнев на все вокруг одновременно вспыхнули в Дружникове, и ни одна из пробудившихся сил не желала уступать свое место другой. Пока бушевавшая внутри него безжалостная схватка не подошла к концу, он так и стоял памятником, отданным во власть собственных демонов. Но вскоре то, что должно было победить, восторжествовало над нежелательными и менее упорными в борьбе побуждениями, и Дружников очнулся.
Первым делом он с садистской медлительностью разорвал на четыре части ужасное письмо. Потом, так же неспешно и с жуткой для постороннего, человеческого глаза улыбкой, сжег каждый кусок по отдельности, за неимением пепельницы, прямо на бронзовой подставке декоративной, старинной чернильницы. А когда последний фрагмент рассыпался искрами и прахом, смахнул черный, пепельный холмик на паркетный пол и в пыль растер его носком ботинка…
Вот так. Предупреждение многое объясняло. В главную очередь все те ненормальности, которые Дружников, чем дальше, тем больше подмечал в поведении Анюты. Написанному в письме он поверил безоговорочно. Да и собственное чутье, по правде говоря, уже раньше наводило Дружникова на похожие подозрения. Однако, приговор своей любимой Олег Дмитриевич вынес мгновенно и без колебаний, как только возвратил себе способность чувствовать и рассуждать. Если такова цена, что ж, значит, Аня умрет. Потому что отпустить ее на волю было никаким образом невозможно. И разве у него есть выбор? Допустим, он разнюнится и, в порыве великодушия, дарует бедной, приговоренной женщине свободу. Любимой, между прочим, женщине, матери пока единственного, но самого дорогого на все времена, сына. Можно подумать, кто-то скажет ему за то спасибо. Как же. Едва Анюта обретет самостоятельность от двигателя и увидит воочию собственную жизнь, раздавленную мегатоннами вранья и предательства, сколь долго, спрашивается, она пребудет подле Дружникова? Ровно столько, сколько потребуется, чтобы высказать ему в лицо то, что любимая женщина о нем думает. Он достаточно хорошо успел узнать свою Анюту, чтобы понять – никакие дети, блага и привычки не отсрочат возмездия и на малую секундочку. В лучшем случае она станет презирать его в ничтожестве двигавших им желаний. А в худшем… Конечно, такие, как Анюта, не опускаются до мелкой и крупной мести. Но что помешает ей примкнуть к его врагам? Ибо впервые в своем сознании он назвал Вилима Александровича Мошкина врагом. Ладно бы, если примкнуть. Она вернется к НЕМУ, и надо ли уточнять, что ОН примет ее с распростертыми объятиями. И кто запретит ненавистной легавой сучке Матвеевой рассказать ИМ всю правду? Она знает, о да! Ничто на свете не воспрепятствует Анюте увидеть и осознать эту правду. И наслаждаться далее жизнью со своим прежним любовником, проклиная и ненавидя его, Дружникова. Уж лучше он упокоит свою любимую в гробу! Опять же, Павлик. Забрать его в новую семью сейчас совершенно немыслимо, оставить с матерью – значит навсегда отлучить от себя. Тогда его враг будет воспитывать его же собственного сына! Чего доброго, научит Павлика называть себя папой. Дойдя до этой мысли, Дружников не выдержал. Со стола вмах полетели с оглушающим грохотом и бронзовая чернильница, и портативный ноутбук и хрустальная, в золоте подставка для карандашей, и три телефонных аппарата, папки, бумаги и ежедневник с платиновой монограммой.
Секретарша Вика, уж конечно, слышала ужасающие, буйные звуки, доносившиеся из кабинета шефа, но, вышколенная и смертельно напуганная, она даже не подумала нарушить без вызова запретное уединение. И правильно сделала, иначе ее нервы ждало бы непосильное испытание и глубокое сомнение в дееспособности своего хозяина. Ибо зрелище скачущего вокруг стола, в эпилептическом бешенстве топчущего ногами поверженные обломки Дружникова было невероятным по своей абсурдности.
Однако, превратив собственный кабинет в некое подобие картины Брюлова «Последний день Помпеи», Дружников постепенно успокоился. Правда, физически, отнюдь, не душевно.
И Дружников стал размышлять. Размышления его, вызванные экстренными обстоятельствами, всегда носили брутальный и роковой для предмета раздумий характер. Но и злобное раздражение присутствовало в них. Свидетели его сокровенных тайн плодились и расползались как тараканы. Когда, к радости Дружникова, его бывший друг и нынешний враг покончил с надоедой Матвеевым, казалось, вот оно долгожданное удовлетворение спокойствием. Куда там! Оказывается, трусливый, жалкий придурок проболтался своей жене. Оказывается, жена эта, вопреки естественному чувству самосохранения, намерена вмешиваться и вмешается во внутренние дела семьи Дружникова. И чего доброго вот-вот может просветить своего приятеля-собутыльника насчет этих дел. Хорошо хоть, до такого не дошло. Иначе письмо было бы подписано другим именем, и им одним дело бы не ограничилось. Ради Ани, наверняка, Мошкин пошел бы на что угодно. Только вот беда, удовлетворенно хмыкнул про себя Дружников, двигатель помешал бы его врагу применить необдуманные и жестокие средства борьбы. Пока же Мошкин вел себя тихо, и, по отзывам Иванушки, никаких личных обид не высказывал и неприязненных выражений в адрес бывшего компаньона не дозволял. Значит, ежеутреннее послание Дружникова регулярно доходило до адресата. А недавно адресат этот потребовал, понятно, в мягкой форме, увеличения личного, денежного довольствия. Дружников тут же дал. Охота Мошкину дурака валять, изображая из себя отца-благотворителя, пусть тешится. Все равно спасибо ни от кого не дождется, и может, хоть тогда образумится. Но на периферии тревог и забот Дружникова по поводу бывшего своего соратника, проглядывало и легкое беспокойство. Согласно последнему донесению Каркуши, дела у подопечных Мошкина шли в гору. Уж не обрел ли его враг прежнюю способность порождать вихри удач? Утверждению, что дар этот утерян им навсегда, Дружников не очень-то верил. Мало ли, как оно есть на самом деле. Да вот беда, бывший друг мой ситный, одного вихря-то недостаточно! И двигателя недостаточно. Тут нужен человек подходящий, к примеру, такой, как он, Дружников. Который знает, а главное, хочет и может, использовать приобретение по назначению. А с его подопечными, пребывающими в слюнявой убогости, Мошкин никакого воображаемого общественного блага не построит. И вообще никакой прибыли не наживет, кроме геморроя. Дружникову весь этот цирковой балаган не помеха. Вот только письмо!
Естественным и самым быстрым оказалось побуждение покончить с автором послания если не с помощью Муслима, то, по крайней мере, самому запачкать руки. Что двигатель может быть идеальным орудием убийства, Дружников понял еще тогда, когда воспользовался им против Танечкиного мужа. Двигателю равно безразлично, благое или дурное начало руководит его хозяином. Лишь бы желание было искренним, и у жертвы не имелось бы собственной паутины. А уж Ленку Матвееву прикончить самому вышло бы истинным наслаждением. Но чересчур опасно. Ох, не к добру эта фраза в письме: «не советую предпринимать необдуманные меры, на сей счет имею традиционную страховку». Понятно, какую. Ему бы совсем чуть-чуть выиграть время. Громадная промышленно-финансовая империя, созданная Дружниковым потом и кровью, преимущественно чужой, вот-вот должна была преобразоваться в империю политическую. Змееныш вылуплялся из яйца. Недаром окучивал Дружников кремлевские огороды. Выборы, и не какие-нибудь, а президентские, не за горами, и кто будет иметь на них самый высший шанс? Дальше уж он развернется. Единственная темная лошадка и камень преткновения как раз и есть та самая организация, которая надежно прикрывает стерву-Ленку. Дружников, чего уж греха таить, их всех побаивался. И не на шутку. Причин к тому имелось достаточно. Не говоря уже о тайном арсенале Лубянской крепости, по слухам, самом сверхъестественном и неожиданном. Может, у них свой Мошкин имеется, да и реального Мошкина с подачи той же Матвеевой разве не по силам им заполучить? Никогда, пусть он даже сдохнет от перенапряжения, всю эту громадину, пронизанную каналами темными, держать в подчинении с помощью одного двигателя не удастся. И Дружников славному детищу Феликса Эдмундовича со всеми своими наполеоновскими планами – лишний гвоздь в железном сапожище. Не пойдет Лубянский форт к нему в услужение и добровольно не выкинет белый флаг. Это тебе не армия, не Государственная Дума и не Кабинет Министров. Эти сами все могут и сами все хотят. Да на беду желания их, зараженные все той же бациллой неведомой государственной пользы, которую Дружников в упор не видел, лежат в плоскости, ему противоположной. Вот и получится рак и щука, хорошо хоть еще без лебедя. Потому ссориться с Лубянскими викингами ему никак пока нельзя. Ну, да ничего. А вот после выборов!.. После тоже нельзя. Зато можно подкупить и заинтересовать, аккуратно заигрывая и ублажая. А до тех пор Матвеева пусть себе живет. До будущей весны. Когда все решится. Дружников на происки против конкурентов и тайную полицию не намеревался тратиться, надеялся на две самые надежные вещи в мире. На себя и на свой вечный двигатель.
С Матвеевой он потянет время. Согласится для виду помиловать Анюту, а там уж долго и нудно будет торговать условия и требовать гарантий. О молчании и невмешательстве. Дружников немедленно принялся обдумывать свой «ответ Чемберлену». Да наплевать! Он тоже напишет письмо, а Муслим кинет его прямо в почтовый ящик квартиры. Сегодня двадцать второе декабря, пока Матвеева получит и распечатает, не каждый день дома, плюс, допустим, два дня. Значит, на двадцать четвертое. Где? Да здесь же. Пусть придет на общих основаниях через приемную, как просительница. От возможности, хоть и наивной, унизить свою врагиню, Дружникову стало сладко.
Само же письмо далось Лене нелегко. Вилли вдруг заартачился. Да и она тоже была отчасти виновата. Вернее, тот незапланированный ужин, с которого все и началось. Или еще раньше, когда с Леной Матвеевой произошла непростительная глупость. Себя же уговаривала, что воздает за мужа, спасает подругу и пролагает дорогу торжеству справедливости. Все это, конечно, тоже присутствовало. Только не одно. А хотелось ей, до испуга и в тайне от себя самой, и дальше как можно ближе и тесней общаться с Вилимом Александровичем Мошкиным. Видеть его, слышать его голос, иногда, будто случайно, дотрагиваться до его руки или плеча, помогать во всем, все равно в чем, и чтоб так было всегда. Лена даже и не осознала, как влюбилась, крепко, намертво и без возможности отступления. А ведь знала его «сто лет»! Знала как Вилли, как Вальку, как мальчика Вилку, как друга покойного мужа и как вечного Анютиного рыцаря. Да полно, знала ли? Выходит, что нет. В школьных классах он был ей мало интересен. Правильный, тихий и со странностями, к тому же, чужая собственность. Далеко не красавец, тем более по сравнению с кудрявым, розовощеким, общительным Зулей. Белобрысый и худой как шест Сергея Бубки, не спортсмен и не победитель ученических олимпиад. Лена на посторонние темы общалась с ним тогда досадно редко, воспринимая, скорее, как неизбежную мебель в Анечкином окружении. Вдобавок еще и слабак – дважды при ней мальчик Вилка падал в обморок от обид, нанесенных ему Аделаидовым-младшим. А после Чернобыльской катастрофы и вовсе разнюнился, в больнице мыл горшки. Знай она тогда! Все равно ничего бы, глупая девчонка не поняла.
Затем случился Дружников, которого Вилли притащил в их компанию и на их головы. В этом тоже был в ее глазах виноват. Правда, потом Вилли удачно помирил ее с женихом, но полного оправдания себе не сыскал. А уж история с уводом Ани, почитай, его лучшим другом, совсем вышла из ряда вон. Лена стала его презирать, конечно, заочно. Как же так, не сопротивляться и не сделать ни единой попытки вернуть свое! Тоже рыцарь, называется. В придачу дружил с ними обоими и дальше, как будто ничегошеньки не произошло. Слабак и есть. Но когда Дружникову удалось втравить его в свои сомнительные начинания, Лена мнение переменила, хотя и не до конца. Картины будущего, которые восторженно рисовал перед ними тогдашний Валька, пусть и утопические совершенно, принимали на себя свет его веры и вдохновенной правды, волей-неволей призывали к чему-то радостному и высокому, и Лене тогда же сделалось его жаль. Потому, что она давно поняла, кто такой Дружников и предполагала, как тесно ему будет рядом с радужными планами своего компаньона. И не ошиблась. Но вновь особого внимания на личность Мошкина не обратила. У нее хватало собственных неприятностей. Однако, Лена, в силу давнего знакомства, как бы само собой разумеющимся образом, стала захаживать в однокомнатную берлогу отлученного изгнанника, и не столько сочувствия ради, сколько от того, что надо же было ей к кому-то пойти. Они не делились горестями, а тихо выпивали в беседах ни о чем. Но после Зулиной гибели все поменялось. В ее учреждении добросовестные наставники приучили Лену складывать два и два, хотя бы эти двойки и не были видны явно и напрямую связаны. Жалость ее преобразилась в интерес и участие. И Лена открыла для себя новый смысл жизни. Слабак и неудачник на ее глазах переродился в личность загадочную и удивительную, чем дальше, тем больше достойную восхищения. Лена уже не понимала, как это она могла когда-то думать иначе.
На первых порах бороться с непрошенным, незаконнорожденным чувством Лена не могла, просто потому, что не знала о его существовании. А когда узнала, то некоторое время пыталась выдать за естественную симпатию братьев по оружию, и бессмысленно обманывала себя. Пока дело не зашло слишком далеко, и обычная дружба стала для Лены не только неудовлетворительным, но и тягостным вариантом отношений. Пришлось узнать и жгучую ревность, и обиду на несправедливую жизнь, научится хитрой стратегии заманивать и расставлять капканы. С Зулей все было как-то проще и дешевле, возможный проигрыш не носил на себе печати катастрофы. И ведь Лена все знала про Вилли и Анюту. Экзамен на верность и прочность оказался страшен. Она, как библейский Иаков, билась с богом и ангелом, и так же покалеченная, но победившая, встретила утро. Решение оказалось жестоким и простым. Пока она нужна Вилли, пусть он будет ее. Хоть малой частью. Потому что в его сердце ничего изменить нельзя, это так же понятно и непреложно, как обращение небесных тел. После, если все получится, и Аня с их помощью ускользнет из лап Дружникова, что же, пусть возвращается к ней. Лена не уподобится его мучителям и отпустит любимого на все четыре стороны. Даже придумает и сделает так, чтобы ему легче было уйти. Но до этого еще ой! как далеко. И каждый имеет право на толику счастья.
Тогда, в ресторане «Узбекистан», раз уж выпал случай, Лена отважилась, как пушкинская Татьяна, на спорный в смысле результата, и отчаянный шаг. Объясниться первой, невзирая на то, что Вилли может понять ее превратно и отлучить от «Крестоносцев удачи» или, в лучшем случае, положить конец их задушевным общениям и приятельской доверительности. Однако, когда вторая бутылка «Шабли» была опорожнена Леной до дна, и за столом между ними царила уже полная непринужденность, Лена, выбрав удачный просвет в разговоре, сказала заветные слова:
– А ведь я тебя люблю, – и посмотрела на Вилли голубиным, воркующим взором.
– И я тебя люблю, Леночка, – мягко ответил Вилли. По его интонации Лена сделала вывод, что он ничего не понял.
– Ты всех любишь. Даже Дружникова. Но я тебя люблю в том смысле, что я тебя люблю! – в горячке собственного чувства вскрикнула Лена, не громко, но Вилли не мог сослаться на то, что не расслышал. И, кажется, понял. Потому, что переменился в лице. Лена торопливо продолжала:
– Не могу сказать, что любила тебя уже давно или всю жизнь. Это было бы неправдой. Скажи мне кто-нибудь такую нелепость лет пять назад, я бы, наверное, расхохоталась. Да только пять лет назад я тебя еще не знала. И год назад не знала. Узнала, так может, и не влюбилась бы. Это называется силой обстоятельств. И люди меняются. Ты и я. Каждый в свою сторону. Я, к примеру, изменилась так, что полюбила изменившегося тебя, и сейчас не могу понять, как вообще могла жить без этого чувства.
Лена договорила и замолчала. Вилли молчал тоже, крутил нервно в руках сервировочный ножик. На Лену он не глядел. Тишина затянулась, стала неестественной и тревожной. Но Лена не решилась ее нарушить. Что хотела, она уже сказала, и теперь ей оставалось лишь ожидание. Однако, и Вилли не мог молчать до бесконечности. Видимо, он сам это понял, потому что, отложил вдруг ножик, и, по-прежнему не глядя на Лену, заговорил глухим от волнения голосом:
– Знаешь, у меня и раньше были другие девушки и были романы. Правда, короткие и несерьезные. Все равно, Анюте нашлось бы на что пенять. Если в этом вообще есть смысл. Но главное, всех своих подруг я честно и с самого начала предупреждал. Ты, наверное, догадываешься, о чем? – Вилли вдохнул воздух с явным трудом, будто пытался справиться с тяжкой ношей, давившей ему на грудь. Дождавшись от Лены знака, что она прекрасно понимает, о ком и о чем идет речь, заговорил далее:
– Я никого не обманывал и не заставлял. Но и в голову проблем не брал. Да-да, нет-нет. Колхоз, дело добровольное. С тобой я так не смогу! Ты будешь знать, и я буду знать, что ты знаешь. Если придет время выбирать, то есть, оно обязательно придет, иначе ведь Анюта… Не могу сейчас об этом. Но когда время придет, как я смогу выбрать? Это будет одна настоящая любовь и одна настоящая дружба, два долга, которые не отдашь одновременно. Я же не турецкий султан, чтобы держать гарем.
– А тебе и не придется выбирать. Я за тебя замуж не собираюсь. При моей работе это вообще противопоказано. Я уже раз попробовала и поняла – семья не моя стихия. С Анютой ты как хочешь. Можешь потом все ей рассказать. Не думаю, что Аня придаст этому большое значение, – оптимистически предложила Лена. Как она поняла из сбивчивой речи Вилли, ее не отвергают и не отсылают, а только пытаются объяснить то, что она сама знает и так. – Вилли, это же элементарная в природе вещь. Мужчины рано или поздно женятся, и при этом оставляют своих любовниц. Многие потом дружат без обид. Разве что, мое признание помешает делу крестоносцев?
– Никак не помешает. Лена-Леночка, может, одна ты и в силах себе представить, до какой степени я устал! – Вилли посмотрел на нее по-настоящему жалобно и с тоской. – Сомневаюсь иногда, вынесу ли я весь путь до конца. А что ждет в конце? Ты-то представляешь, что меня ждет в этом конце? Какой он будет? Ты офицер спецслужбы и даже уже майор, но скажи мне по совести, тебе приходилось хоть единожды в жизни кого-то убивать?
– Нет, никогда. Убийц я видела, и невольных, и наемных. И один, как я понимаю, сейчас сидит передо мной. Но я ни разу не подняла оружия на человека, хотя имею право его носить и стреляю неплохо, – Лена сказала все это в легком замешательстве, не понимая, к чему клонит ее вдруг посуровевший собеседник.
– То-то и оно. Это как незримая линия, которая делит людей на две половины. С одной стороны, те, кто лишь видел насильственную смерть, лично, в кино, по телевизору, в милицейских сводках, но на деле не знает, каково это, когда собственноручно лишаешь человека жизни. С другой, все остальные, подобные мне и Дружникову. Самое ужасное в нас то, что убить только раз нельзя. Не получается. Потому что, мы допускаем разрешение некоторых страшных ситуаций именно с помощью убийства. И в силах это сделать. Черту, отделяющую два мира, преодолеть трудно, больно, почти невозможно. По крайней мере, для большинства из нас. Но жить за этой чертой еще невыносимей. Хотя, может, не для всех. Но я про себя говорю. Я бы с радостью согласился, чтобы кто-то близкий мне был рядом и помог нести мой злополучный крест. И чтобы этот кто-то любил меня, несмотря ни на что. Но только, это будет игра в одни ворота. Моя-то любовь не делится на части. Она отдана целиком в иные руки. Разве это честно?
– Конечно, честно, – Лена улыбнулась, и, совсем осмелев, с чувственной нежностью погладила любимого по щеке. – Ты же сам, не далее, как минуту назад, сказал. Что честно предупреждаешь своих подруг и оставляешь за ними право выбора. Вот я и выбрала. К тому же, неизвестно, что нас ждет завтра. Вдруг, самое страшное… Не вздрагивай, ты не хуже меня все знаешь. Пока же, для облегчения нашей общей участи, давай жить под девизом: лови счастливый момент, завтра твое время может для тебя закончиться.
Уровень 50. Луна луневая
И они стали жить. Потихоньку и конспиративно. О том, чтобы поселится вместе, или хотя бы увеличить число свиданий, не шло и речи. Ни в коем случае нельзя было вызвать у Дружникова и его соглядатаев лишние подозрения. Серьезные отношения между Леной Матвеевой и генералиссимусом непременно обнаружили бы у Дружникова тревогу и пристальное внимание. Так что внешне между Леной и Вилли ровным счетом ничего не изменилось. Вилли ни разу не остался ночевать в ее квартире, хотя однажды вслух пожалел об этом. Его не смущало и то обстоятельство, что квартира, собственно, принадлежала когда-то и покойному Зуле тоже. Но с Зулей квартира никак не ассоциировалась, а была непременной принадлежностью Лены Матвеевой, и только. Лена же категорически запрещала наводящие на подозрения контакты, они по-прежнему встречались не более двух раз в неделю, и чаще всего в присутствии кого-то из крестоносцев, прибывших в штаб-квартиру по необходимости.
Вилли жалел о вынужденной редкости встреч. С Леной ему на удивление было очень хорошо. Даже слишком. Дело вовсе не заключалось в кратких, но
бурных постельных удовольствиях, которых, как оказалось, Вилли тоже не хватало в последнее время. Лена, что и говорить, возлюбленной была страстной и многоопытной, но Вилли в жизни попадались дамы и похлеще. Зато из его повседневных настроений вдруг ушли, как бы сами собой, одиночество и печаль полководца, который единственный отвечает за всех и за все, не имеет ни права на ошибку, ни права на человеческие слабости, и живет в полной, отрешенной от своих солдат недосягаемости. Он оказался теперь в сладостном положении генерала, у которого имеется толковая, преданная подруга или жена, одним словом, мать-командирша, руководящая и вверенным гарнизоном и, непосредственно самим его превосходительством. Перед ней он имеет возможность быть слабым и строптивым, непонятливым и капризным ребенком и вообще, самим собой. Нет нужды притворяться фараоновой статуей и богоподобным генералиссимусом. А ведь в его жизни малейшее облегчение ценилось на вес чистейших бриллиантов.
Первый серьезный спор, в котором мать-командирша одержала верх, разгорелся по поводу пресловутого письма. Вилли пробовал возражать и запрещать, в силу новых, обретенных им прав и обязанностей по отношению к подруге, но Лена его разглагольствования живо пресекла. Там, где начинается дело, нет места личным тревогам. И напомнила об Ане и ее будущей судьбе, и что тайный козырь лучше всегда держать про запас. Об Анюте, как ни странно, Лена говорила совершенно спокойно, и даже порой спекулировала ее именем, чтобы удерживать любимого от необдуманных поступков. Словно заботливая мать, которая добивается от сына примерного поведения, обещая ему в будущем награду в виде новой машинки или роликовых коньков. Письмо, конечно, было написано от имени Лены и составлено в предложенных ею выражениях. А страховки, надо сказать, никакой не имелось. Потому что в этом случае, в заклад требовалось снести не только тайну Дружникова, но и голову ее возлюбленного. Это служило лишней причиной, по которой «ОДД» не должен был ничего знать о близких между ней и Вилли отношениях. Иначе в страховку он не поверил бы ни в коем случае.
Итак, письмо было отправлено, оставалось лишь дождаться ответа. Зато неожиданно пришло и приятное известие. К трем, запущенным в будущее торпедам, прибавилась четвертая. Рафа умудрился-таки сговориться с Илоной и даже успел сводить ее на «Мосфильм», где у него обнаружились новые и старые друзья-приятели. Рафу снова поднимала вверх волна успеха, концертных предложений становилось все больше, и Вилли имел теперь возможность переориентировать денежные потоки. На новый клип Совушкина ранее был ухлопан весь гонорар Эрнеста Юрьевича, и требовалось вернуть долг. Отныне Рафе предстояло поработать на застенчивого писателя, и Вилли всерьез подумывал об открытии для Грачевского собственного издательского дома. У Эрнеста Юрьевича без толку прохлаждалось в столе немало готовых произведений, скопившихся за годы вынужденного отлучения от большой литературы, и Вилли предусмотрительно запретил продавать их «Мудролюбу». Надо ли говорить, что во всех фирмах, зарегистрированных на имя его крестоносцев, негласным учредителем с контрольным пакетом выступал сам господин Мошкин. Лена находила этот шаг весьма предусмотрительным. Вовсе не потому, что не доверяла до конца кому-то из «Крестоносцев удачи». Но когда один из снарядов достигнет цели, это обстоятельство облегчит Вилли появление в свете. Куда он явится не только на правах скромного друга большой знаменитости, но как совладелец и организатор ее успехов. Это придаст ему солидный вес, и откроет многие нужные двери. И уж одна из них наверняка должна привести к Дружникову. Сам «ОДД» охотно посещал помпезные политические и светские мероприятия, где вволю мог кичиться достигнутым положением, и на подобной вечернике или официальном высоком фуршете Вилли, при помощи одной из своих четырех «крылатых ракет», рассчитывал накрыть Дружникова последним вихрем.
По счастливой случайности, Лена Матвеева получила ответ Дружникова в тот самый день, когда он был написан и отправлен. До встречи на Эльбе, таким образом, оставалось полных два дня. И снова возникли недоразумения с генералиссимусом. Загвоздка теперь заключалась в том, как правдоподобно объяснить Дружникову, откуда могло быть известно Лене о роковых свойствах двигателя.
– Раскрыть истину, значит, подставить Сашеньку! Я на это не имею права по двум причинам, – шумно протестовала Лена, энергично размахивая правой рукой, в которой она сжимала послание Дружникова. – Потому что, я обещала ей безопасность, и потому что, Сашенька – это не просто моя знакомая, хоть и близкая. Товарищ Абрамова – в некотором роде собственность правительства, в лице его главного карательного и охранного органа, и не дай-то бог, с ней случиться неприятности! Многие у нас наверху тут же встанут на уши, а на меня сойдет лавина праведного гнева и наказаний. Немедленно начнут выяснять, кто, да за что, и выяснят, уж можешь мне поверить. Не случалось такого, чтоб не выясняли. Найдут место и Дружникову, и твоим талантам, и меня не обойдут. Но если тебе это надо..?
– Нет, не надо. Ты не хуже меня понимаешь, что вмешательство секретных служб ни к чему не приведет. Дружников выскользнет, победить не победит, но уйти сумеет. Кого из твоих начальников заставит с помощью двигателя, кого обезвредит при помощи нынешних своих кремлевских связей. Время, конечно, потеряет, но не более того. А меня при выяснении отношений между «ОДД» и Лубянкой могут запросто прихлопнуть, если дознаются о неосторожном предположении твоего покойного мужа. Что двигатель пропадет одновременно с моей смертью. Коли бы так было на самом деле, неужто, я бы сидел сейчас перед тобой живым? Давно бы руки на себя наложил, а бог бы меня простил, – тут Вилли поднял взор к потолку и наспех перекрестился. – Да только, все это блеф! Блеф и не более того. Страховка. Я ведь, вроде твоей Сашеньки, многие ответы про мой ужасный дар чувствую наперед. А раз меня не станет, то Дружникова уже никто и ничто не остановит. Но, как же быть? Сашеньку, конечно, раскрывать нельзя. Однако, и Зуля при жизни мог рассказать тебе лишь обо мне и о двигателе Дружникова, но про Аню-то он ничего знать не мог!
– Не мог. Об этом и Павел Миронович ничего не знал, когда вы виделись с ним в абстрактном пространстве. Но, допустим, я додумалась до этого сама. Допустим, Дружников не поверит, хотя он же не слепой, и должен замечать, что с Анютой твориться нечто жуткое и непонятное. Но, даже, если я не смогу убедительно солгать, это, в конце концов, неважно. А важно то обстоятельство, что мне известна его тайна, и я согласна о ней молчать. Не бескорыстно, конечно, – Лена жестоко усмехнулась. – Смотри, что дальше получается. Аня становится как бы гарантией моего честного словно. То есть, пока я держу рот на амбарном замке, ее жизнь и свобода остаются при ней. Но если я, по злому умыслу или случайно, нарушу договор, Анюту сразу вернут под опеку Стража. Ее жизнь на мое гробовое молчание.
– А дальше дело станет за мной и моими крестоносцами. Хорошо, попробуй. Все равно выхода иного нет. И, кстати, как там Рафа? Я слышал, делает успехи?
Лена, сообразив, что выиграла, и вопрос закрыт, принялась описывать похождения Совушкина в амплуа эстрадного донжуана. Рафа действительно озарил горизонты крестоносцев немалым успехом, достигнутым, однако, без непосильных трудов. Илону он не просто доставил на «Мосфильм», но успел пристроить в один из новых русских сериалов, недавняя мода на которые могла способствовать быстрому ее возврату на киношный Олимп. Роль была вторая главная. Желающих, по понятным причинам, было много. Хоть Бородинскую битву заново снимай. Но в силу известного везения, Совушкину удалось протолкнуть на завидное место собственную протеже. Сериал назывался «Афганские вдовы», тематику имел социальную и близкую к военной, покровительство высокое, серий предполагал аж целых двадцать. Это для начала. А если приживется на экране, то будут снимать и вторую часть. Самого Рафу стараниями пронырливого Василия Терентьевича пригласили петь в титрах, и это тоже указывало на растущую популярность Совушкина.
Забавно было другое. Рафа, с пионерским энтузиазмом взявшийся за первое, самостоятельное и тайное задание в пользу «Крестоносцев удачи», за полтора месяца общения с Илоной Рустамовной Таримовой, увлекся последней не на шутку. Так сказать, вжился в роль. Делу это обстоятельство никак не мешало, но боязно было за саму Илону. И Лена взялась переговорить с Совушкиным по душам. Ответ Рафы ее одновременно развеселил и привел в некоторое замешательство. По словам Рафы выходило, что именно о такой женщине он мечтал всю нескладную свою жизнь, и даже видел во сне. И вот встретил свою мечту, нежную, робкую, нуждающуюся в мужской поддержке. Такая не станет швыряться в голову пепельницами с «бычками» за поздний приход в нетрезвом виде, да при ней любой нормальный мужик и сам забудет, как она выглядит, бутылка-то! Илона старше его на восемь лет и ей за сорок? Насмешили тоже. Будто ему восемнадцать. Зато красавица, а седину, полученную в невзгодах, можно закрасить. Ему, Рафе, она и с сединой хороша. А того хмыря-дрессировщика, что мозги ей запудрил и обобрал, Рафа, нашел и крепко набил гаденышу морду. На свой страх и риск. Теперь боится доложиться генералиссимусу, потому что, допустил несанкционированное самоуправство.
Однако, на этом светлая сторона в повести Рафаэля заканчивалась. А начиналась темная и печальная. Потому как, ситуация получилась наоборот. Илона на яркое и вечное чувство Совушкина никак не реагировала, а признаваться в открытую он робел. Вдруг как пошлет подальше! И в свободное время продолжал верное служение своей Дульсинее, которая, то ли не доверяла отныне мужчинам вовсе, то ли конкретная личность Совушкина пришлась ей не по душе. Благо, у Рафы гастролей не было и не предвиделось, генералиссимус не имел в виду выпускать набирающую обороты знаменитость из Москвы. Не то Рафа бы и вовсе пропал, или, наверняка, сошел с ума от ревности. Пока же он, чуть ли не со слезами просил Лену, все еще выдававшую себя за двоюродную сестру господина Мошкина, навещать строптивую Илону почаще. И почаще напевать ей в оба прелестных ушка о том, какой замечательный парень Рафа Совушкин, и грех был бы пройти равнодушно мимо. Лена пообещала сделать все, что уложится в рамки ее ограниченного временного запаса, а Рафе напомнила и поговорку, что терпение и труд все перетрут, храбрость города берет. Генералиссимус Рафе от всего сердца посочувствовал, но и заметил, что душевные переживания пойдут его легко загорающейся натуре на пользу.
Двадцать четвертого декабря, ровно в шесть часов вечера, Лена вошла в главное здание «Дома будущего», что в Армянском переулке. Где увидела то, что и ожидала увидать: бьющую в глаза мраморно-раззолоченную роскошь, утыканную сплошь вензелями «ОДД», толпу аккуратных служащих, все с подхалимски-запуганным видом, множество камер видеонаблюдения и притулившееся с краю, скромное бюро пропусков. Лена неспешно подошла к преградившему ей вход халдею-охраннику. Предполагая любые унизительные каверзы со стороны Дружникова еще в начале своего визита, Лена протянула на всякий случай не паспорт, а служебное удостоверение, хотя не любила его лишний раз демонстрировать без нужды. Но тут угадала. Мерзкая и наглая улыбочка халдея, привыкшего умучивать подозрениями и издевательствами случайных, обычных посетителей, разом сгинула с его, ставшего несколько растерянным лица. Что же, каков поп, таков и приход.
– Какие-то проблемы, сержант? – строгим командирским голосом окликнула халдея майор Матвеева. – Потрудитесь отвечать быстро и четко, когда разговариваете со старшим по званию офицером!
Халдей при командном окрике растерялся еще больше, видимо, приказ майора и указания сверху сильно расходились между собой. Однако, взял под козырек, и отрапортовал, как положено:
– Никаких проблем, товарищ майор федеральной службы!
– Вот так. Уже лучше. Извольте немедленно выдать пропуск! – приказала Лена Матвеева, сделав каменное лицо.
– Сию минуту. То есть, так точно! – халдей все еще держал руку у козырька фуражки и что-то лихорадочно соображал. – Приказано доложить наверх о вашем появлении. Для препровождения в сопровождении!
– Докладывайте! – разрешила Лена, ни на секунду не выходя из предписанной уставом роли.
Халдей немедленно принялся тыкать в кнопки телефонного аппарата. спустя минуту протянул Лене пропуск и отрапортовал:
– Товарищ майор федеральной службы! Будьте любезны присесть в холле, за вами сейчас спустятся, – и халдей вытянулся в струнку, ожидая то ли милости, то ли дальнейших приказаний.
– Молодец! Так держать! Родина тебя не забудет! – напутствовала халдея Лена, проходя мимо него к дивану у стены, и разрешила:
– Вольно, сержант!
За ней пришли очень скоро. Крепко сбитый мужичок в дорогом костюме, крутолобый и коротконогий, представился ей по фамилии, весьма подходящей к его внешности, – полковник Быковец. Он и препроводил Лену на верхний этаж, в пентхаус к Дружникову. А там уж ей пришлось дожидаться целых полтора часа. Лена, однако, весь срок в чистилище высидела с каменным достоинством, избрав лучшую тактику отстраненного равнодушия, не обращала внимания ни на секретаршу, ни на снующих туда-сюда робкой рысцой посетителей. Майор Матвеева, очень скоро уразумев, что промурыжат ее в приемной до последней допустимой возможности, преспокойно открыла свой портфель, достала папку с бумагами. И углубилась в чтение, предоставив камере за спиной изучать служебный документ вместе с ней. Ничего, пусть, только время зря потеряют и получат в награду досадное разочарование. Впрочем, чем черт не шутит, может досужему наблюдателю и будет интересен сценарий новогоднего самодеятельного выступления их отдела, который Лене как раз поручили просмотреть и исправить в грамматическом смысле.
Когда золоченные, гигантские часы на противоположной стене уже показывали половину восьмого, красотка-секретарша вежливо пригласила госпожу Матвееву пройти.
Лена и прошла вслед за прелестной привратницей Дружниковского заповедника, позволив девушке оповестить звонким голосом хозяина владений о ее прибытии.
– Госпожа Матвеева, – провозгласила ответственная красавица, и, видимо выполняя некий наказ, немного тише добавила:
– Назначено на шесть вечера.
Наверное, последнее замечание намерено было вставлено в начало аудиенции, чтобы Лена могла сразу уразуметь свое место, а Дружников отгрузить первое хамское высказывание на счет того, что его время дорого и мало ли кто его особы дожидается, и персоны покруче, случается, загорают под дверью его кабинета. Видимо, как раз эти фразы Дружников собирался сказать, и уже высокомерно насупил брови, даже было открыл рот, но не успел. Лена его опередила:
– Ничего, милочка, – немедленно отозвалась госпожа Матвеева, обращаясь именно к красотке-секретарше, испорченной, но, похоже, не до конца растерявшей совесть. – Олег Дмитриевич еще со студенческих лет отличался слабой памятью и неумелой организацией собственного рабочего времени. Что все же, согласитесь, несколько странно для человека, с отличием закончившего математический факультет, и для современного руководителя тоже. Доить по звонку коров у него получалось лучше.
Бедная секретарша одновременно лишилась дара речи и румянца на кукольных, пухлых щечках, на лице ее читался немой, полный скрытой паники вопрос. Не уволят ли бедную девушку за одно то, что она вообще слышала подобное кошмарное заявление. Дружников в присутствии подчиненной свару затевать не стал, коротким, убийственным взглядом выставил красотку вон.
– А ты не изменилась, – злобно бросил ей Дружников вместо приветствия. – Чего надо?
– Ты все читал сам. Иначе меня бы здесь не было, – ответила ему Лена. И, поскольку Дружников не предложил ей сесть, самовольно и изящно приземлилась на ближайший стул. – Ты отпустишь Аню? Собственно, меня только это интересует.
– Что вы там за сборища устраиваете за моей спиной? Развели конспирацию. Чего Мошкин шляется к тебе со своими погорельцами?
Вот так, быка за рога, и с места в карьер. Впрочем, чего-то подобного Лена и ожидала. Не будет Дружников разводить турусы на колесах, а прежде, чем торговаться, захочет урвать бесплатный кусок. Лот еще не выставлен на продажу, а ему уже подавай гарантии. Хитрый, лютый, мелочный антихрист. Ну и ладно, мы не жадные.
– Что значит, шляется? Приходит. Но что прикажешь делать, если у тебя он, как голый в бане. Все на виду. И боится за своих подопечных.
– Ага, опять удачу раздает направо-налево. Ты мне рожи не строй, я твои хитрости насквозь вижу! – рявкнул Дружников, когда Лена в ответ попыталась придать своему лицу недоуменное выражение. – Небось знаешь, о чем речь?
– Не ори, придурок! Хочешь так? Давай! – нимало не испугавшись, отозвалась Лена. Игра в открытую была ей на руку и экономила время. – Вилли больше не может дарить вихри и удачи. Зуля определенно был в этом уверен. Да кабы мог, стал бы он тогда бояться?
– Надо же, теперь он Вилли. Имя дебильное. А на кой черт ему сдались эти отбросы? – уже тише спросил Дружников. Последний довод Лены показались ему приемлемым.
– Это для тебя они отбросы. Но для Вилли, представь себе, люди. И люди несчастные. А что ты хотел? Отобрал у человека смысл жизни, будущее и настоящее, и думал, он вот так спокойно станет, изо дня в день есть, пить, спать и доживать до старости и смерти? Ты совсем дурак? Можешь не отвечать, я знаю, что не совсем. И вихри здесь не причем. Этим людям не удачи бесплатные нужны, а простое участие и сочувствие, да немного подтолкнуть и помочь. Они не пропащие, только оступившиеся.
– Что-то слишком этим «не пропащим» везет? – снова засомневался Дружников.
– Вовсе не слишком. Нормально. Что касается Грачевского, Эрнеста Юрьевича, так это моих рук дело. Пожалела старика. Почему не помочь, если в моих силах. Мы все на его рассказах выросли, – здраво возразила Лена.
– Я – нет. Мне, положим, некогда было. Я коров доил, – не без ехидного злорадства ответил Дружников.
– Это все лирика. Доил, не доил. Не стыдился бы своего прошлого, никто бы тебя не задевал, – закрыла постороннюю тему Лена. – А вот что ты с Аней решил?
– Не знаю пока. Ты мне лучше скажи, куда это мою Анюту возила в сентябре? – опять ухватился за бесплатный кусок Дружников.
А Лена тихо испугалась по-настоящему, хоть вида не подала. Значит, отметил и запомнил. Сейчас лишнее или неправильное слово может подписать приговор невинной Сашеньке. Тогда Лена очень осторожно, но внешне непринужденно и беспечно начала игру:
– Куда возила? А-а! К гадалке. А что? – спросила она как о мало значимой вещи.
– К гадалке? Это еще зачем? – изумился Дружников.
– Ну, ты даешь! Сам женился, и сам спрашивает! За тем! Анюта хотела знать, бросишь ты ее, или нет. С три короба кто наобещал? – выставила атакующую защиту Матвеева.
– Я что наобещал, то выполню. И выполнил уже. Не твое дело. А чего гадалка сказала? – все же полюбопытствовал Дружников.
– Что все будет хорошо. Даже отлично. Ей тоже на хлеб заработать надо. Зато Анюта успокоилась, – весомо ответила Лена.
– Чушь какая-то. Чего успокаиваться-то? Можно, подумать, я… Да я… – тут Дружников оборвал себя на полуслове, испугавшись, что в присутствии своей врагини даст волю слишком личным чувствам. – И это тоже не твое дело.
– Так как насчет Ани? – напомнила, нисколько не обидевшись, Лена.
– Я же сказал, не знаю. Надо подумать. Вдруг тут подвох. Тебе, Матвеева, доверять нельзя, – пробурчал в сторону Дружников.
«Будто тебе можно!» – возмутилась про себя Лена, а вслух сказала:
– Мы в силах устроить равноценный обмен. По-честному. Ты отпустишь Аню, а я ничего не скажу Вилли. В любом случае, ты ее потеряешь. Но если она умрет, Вилим Александрович Мошкин узнает обо всем в тот же день. Посмотрим тогда, как тебе твой двигатель поможет, – угроза была столь серьезной, что Лена сочла нужным добавить:
– Но-но! Помни о моей страховке! К тому же я не тороплю и даю время подумать. Только не очень долго.
– А ты не сдаешься! – в сердцах сказал Дружников, с завистью, сквозь которую ядом сочилась неподдельная ненависть. – Прямо несгибаемая Жанна д'Арк!
– Я всего-навсего не имею привычки унижать людей, чтобы стать с ними вровень. И, слава богу, могу еще расти вверх! – не без насмешки ответила Лена.
Уровень 51. Граната и фашист
Дружников «смотрел на экран, как на рвотное». Что было немудрено. Как же так? Как же он просмотрел, проморгал? Как же? Как же это так? Его тесть, осел и старый пень, он-то куда смотрел? Если уж и папашка не знал! Что делается на белом свете, ай-ай! Но и страх накатил на Дружникова, норовил ухватить за горло. Чтобы вот так, в одночасье рухнули все его планы, такого еще не случалось никогда. Что там тесть плел задыхающимся баском в трубку? Выборов нет, и не будет. А те, что будут, заранее расписаны и определены. Рыпаться бессмысленно и опасно.
По телевизору старый и удобный, как плюшевый мишка, пьянчужка-президент деревянным голосом читал свое новогоднее отречение. И полномочия переходят к премьер-министру. Да кто он вообще такой? За последние несколько лет изрядное число выразительных и не очень личностей занимало сей гиблый пост, так что Дружников перестал следить за их пестрым, бесконечным в смене калейдоскопом, и не обращал на «петрушек» никакого внимания. Спокойно ждал выборов, уже и негласную агитацию вел во всю, кого стращал, кого намечал в жертвы двигателю. А после новогодних игрищ и торжеств собирался приступить к делу всерьез. Теперь можно растереть и забыть. Но как же ловко, черт возьми!
Беспокоила Дружникова не столько темная и тихая личность нового наследника высокого трона, сколько порт приписки этой личности. Опять, опять проклятая тайная служба становилась на его пути. Обманула, выиграла, раздавила. А он, дурак, уповал на двигатель и на выборы. Ага, станут они дожидаться, пока Дружников сделает свой ход, ударили первыми. Гады, гады! Но он в долгу не останется, теперь все, теперь или пан, или пропал, он тоже пойдет на крайние меры. Не сразу, конечно, а только при первом же удобном случае…! Одного простого повеления двигателю достаточно, чтобы этот хрупкий человечек, нынешний «и.о. президента» не проснулся завтрашним утром. И не проснулся бы! Да вот беда, тесть намекнул, что любое несвоевременное вмешательство вызовет чрезвычайное положение в стране и некая организация получит почти диктаторскую власть. Этого Дружникову допускать было никак нельзя.
Дружников бесновался в бессильном гневе, швырялся в экран первыми попавшимися под руку предметами, хорошо хоть, не разбил. Довел себя до пены у рта, судорог и заикания, и совершенно напрасно. Предаваясь в последние месяцы сладким и честолюбивым мечтам, строя и выхаживая далекие планы, Дружников несколько упустил из виду реальный мир. Оттого сильно преувеличил собственное свое значение в нем. Он видел себя могучим и непобедимым супертяжеловесом, которого подлый противник, в тайне от судей, поверг на ринге запрещенным приемом. В единственном, решающем для обоих сражении. На самом деле никакого сражения не было, и ринга не было тоже.
Вражеская сторона, которую Дружников для краткости именовал просто «организация», вовсе не имела его в виду. И даже более того, не принимала в расчетах само его существование. Дружников был слишком мелок для них. Чей-то зять, чей-то муж, варит свой грязный навар на Урале, и мечтает, дурачок, о президентских выборах. Господин Прынцалов, тот хоть имел понятие, действовал мудро и дальновидно в перспективе коммерческой рекламы. Но не был столь глуп, чтобы охотиться на президентское кресло всерьез. Дружников же, со своими амбициями у «организации» в лучшем случае вызывал пренебрежительных смех, если вообще что-либо вызывал. Как моська у слона. Никто с ним не дрался и специальных, расчетливых козней не строил. Дружников в данном случае являл собой анекдотический персонаж, Неуловимого Джо, которого никто и не собирался брать в плен. «Организация», по понятным причинам, о двигателе пока ничего не знала и не ведала, да и без него была достаточно сильна. Но крохотный лишний атом в душе Дружникова уже превысил собой критическую массу, и смертоносная реакция началась.
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
В программе обнаружен вирус…
(Сверкая венцом и шелестя бесподобной музыкой крыльев, к престолу приблизился Варах, ключник и серафим, склонился перед ступенями, сияя светом множества глаз.
– Дело сделано, Господин. Как на то была Твоя воля.
Пятеро других серафимов у престола одобрительно заискрились всеми цветами радуги, и в свою очередь склонились перед Владыкой. Иегуда, строгий, карающий и оттого самый отчаянный, проявил храбрость и любопытство:
– Отчего, если позволено мне узнать, Властелину моему было угодно..?
Господь засмеялся, и в небесах запел хрустальный дождь, а грешники в аду на мгновение прервали свои стенания.
– Ах, Иегуда, что за прекрасный узор у нас получился. Давно я так славно не играл на земле. Ты не находишь?
– Воля твоя, Господин, но мой ум, однако, течет во времени и не все способен охватить в единый миг, – с ворчливым добродушием отозвался Иегуда, серафим, несущий возмездие нечестивым. – Но не помогаем ли мы невольно множить зло?
– Свободная воля, мой друг, свободная воля. Не забывай об этом, – мягко отозвался задумчивый Силах, ангел молитвы.
Господь улыбнулся и ему, а серафиму по левую Свою руку молвил:
– Да, свободная воля. Ты, мой верный Гавриил, ступай на землю вновь. Ибо пришла пора, чтобы избранный Мной от несовершенных и малых сих сказал себе и тем, кто следует за ним во тьме: «Будьте, как я, ибо и я, как вы!» Отсюда пути Мои разойдутся и умножатся к славе!
Гавриил, вместо улыбки, залучился прозрачным светом и в мгновение ока устремился к земле в едином взмахе крыльев.)
Запущена антивирусная программа…
Жар сделался удушливым и невыносимым, Вилим Александрович проснулся в поту, с сильно колотящимся сердцем. В квартире, однако, окна стояли нараспашку, и привычный холод свободно вливался с морозной улицы. Отчего же вдруг сделалось так жарко? Старое, верблюжье одеяло вряд ли могло стать причиной перегрева, а ничем другим генералиссимус не был сверху укрыт. Спал по спартанской привычке, как всегда, в одних трусах и в атмосфере, мало отличной по температуре от естественно-природной. А на дворе, если верить синоптикам, должно без малого натянуть до минус десяти. Уж не заболел ли он ненароком? Да как определить, если телесные недуги по доброй воле никогда еще не заглядывали к нему в гости? Но тут Вилим Александрович вспомнил, и его снова кинуло в жар. Видение, не видение, во сне его посетило нечто. Ощущение, озарение, немедленное знание, выхваченное ниоткуда. И стало страшно. Оттого, что он увидел – пути предназначено свершиться, и первый шаг уже сделан. Не им. Настал последний шанс отступиться и выйти из игры, но некуда ему отступать. По крайней мере, не туда, куда единственно возможно. Тогда Вилим Александрович, приняв неизбежное, внезапно и вдруг остыл, и успокоился, то было мудрое решение. Лег дальше, спокойно и смиренно, спать. Все равно, знание не забудется и не исчезнет. В этом он был отчего-то непоколебимо и абсолютно уверен.
– Это и есть твой секрет? О котором мне нечего беспокоится? – спросил он у Лены Матвеевой на следующий день.
– В общем, да. Разве есть повод для беспокойства? – в свою очередь спросила Лена, но как-то растерянно и несмело. И это ее Вилли? Этот угрюмый и сосредоточенный в концентрации силы генералиссимус ничего не имел общего с усталым и грустным человеком, некогда просившим ее о бескорыстной любви и дружеской поддержке.
– Он его убьет. Не сегодня и не завтра. Но убьет при первом удобном случае, который сам же создаст, – не предположил, но безапелляционно утвердительно сообщил ей генералиссимус.
– Кто кого убьет? И зачем? – Лена уже совершенно отказывалась понимать происходящее.
– Дружников – нового президента. Твой сюрприз только что выпустил джина из бутылки. Теперь нам стоит ожидать разрушения городов и возведения дворца. И это не будет башня из слоновой кости. Но храм Кащея на черепах… Бедный, бедный мой! Он погубит остатки собственной души и еще многих вместе с собой! – генералиссимус скорбно поднес ладонь к пылающему лбу и тихо застонал.
– Я так понимаю, у тебя утренний, ритуальный приступ любви к Дружникову? – полувопросительно, полуутвердительно сказала Лена. – Ничего, это сейчас пройдет.
– Приступ любви? А, нет, это я так. Это совершенно неважно. Но вы даже не понимаете, что натворили! – Вилли сокрушенно покачал головой. – Вы вырвали у тигра кость, когда он едва изготовился ее съесть. И тигр теперь в бешенстве.
– Ну, знаешь! Не хватало еще, чтобы у нас взялись потакать желаниям какого-то Дружникова! И потом, у нас в управлении сидят обычные люди, без вихрей, и без вечных двигателей. Может, конечно, это люди не совсем обычные, а очень большие и могущественные, но не в сверхъестественном смысле. Откуда кому было знать? Ты сам не хотел ничьей помощи и уверял меня, что от нашей службы один только вред?
– Да не в этом дело! Ясно, что хотели как лучше. Но почему ты ничего заранее не сказала мне? Ведь что-то ты знала? Лена, я никогда не расспрашивал тебя о работе, и не особенно интересовался. Но я же математик и вижу логику событий. Если ты в курсе таких вещей, то и допуск у тебя высок, пусть ты всего лишь доверенный исполнитель, – генералиссимус снова не спрашивал, а утверждал свои выводы. – Ты должна была поставить меня в известность. Понимаешь? Должна!
– И что бы это изменило?? – Лена обиделась и вспылила, стараясь все же подбирать слова, чтобы не слишком задеть генералиссимуса:
– Ты опять бы стал писать и посылать проповеди Дружникову? Уговаривать от греха? Или бегал бы с плакатом у Лубянки: «Не меняйте президента! Вся власть «ОДД»!» Что? Что бы ты смог и что можешь теперь? Ты бредишь, мой дорогой, и сам себя сводишь с ума!
– Если бы я знал заранее, я не допустил бы тебя до встречи с Дружниковым. Никакого письма бы не было и в помине. Все со вчерашнего дня изменилось, – сказал Вилли все тем же уверенным, не допускающих сомнений тоном. И чтобы окончательно разъяснить последствия, генералиссимус приговорил:
– Никакого торга теперь не будет, Леночка. А если и будет, то это выйдет смертельная ловушка и обман. Ему сейчас не нужны торги. На тропе войны не торгуются, но убивают врага. А у нас мало, очень мало времени. До той поры, когда процесс станет необратим. Видишь ли, Дружников отныне начнет действовать быстро и виртуозными, непредсказуемыми способами. Если он исковеркает мир до невозвратной степени, его собственная смерть уже не умалит причиненного несчастья.
– А что будет с Аней? Значит, мы рисковали зря? – спросила Лена, и голос ее предательски задрожал. Генералиссимус говорил такие ужасные вещи, что они отказывались укладываться даже в ее видавшей виды голове.
– С Аней? С Аней станет то же, что и со всеми нами. И может, ей лучше будет умереть от руки Стража, чем жить в преображенной Дружниковым человеческой вселенной.
Лена только охнула. Испуганно, по бабьи, недостойно майора федеральной службы. Но ничего поделать не могла. Утешило ее слегка то обстоятельство, что хуже все равно не будет, если Вилли знает, о чем говорит. И она заново набралась смелости.
– Ты тоже скрываешь от меня нечто ужасное. То, что ты видел в картинах папы Булавинова. Если это по силам вынести нашим крестоносцам, то по силам и мне. Расскажи всю правду, обстоятельно и подробно, а не в общих чертах. Расскажи, чтобы я стала с ними вровень, и клянусь, я не Илона, я не испугаюсь того, что услышу.
– Ну, Илоне, я положим, ничего подобного не рассказывал. Не успел. Не дошло до этого, – генералиссимус усмехнулся, будто вспомнил нечто забавное. – Но если ты так хочешь, изволь…
Волна холодной и отчаянной злобы накатила во всей неохватности с его личного дозволения. Видения проносились одно за другим, некоторые он удерживал и заставлял повторяться вновь и вновь, смакуя собственные грядущие планы с отдельным наслаждением. Все так и будет. Или он не Дружников, грядущий владыка мира, которому мало и десяти царств. Он создаст новый Рим на семи холмах и новый закон, который нужен ему. И этот закон станет естественным законом. Хватит морочить людям головы и утруждать их жизни ненужной моралью. Право сильного, опороченное и затуманенное дешевыми болтунами, засияет при нем во всей красе. Он же пребудет первым и всесильным среди всех. Соберет в новой и нерушимой Вавилонской башне сокровища мира и установит единую власть, и разделит между слугами своими по усмотрению. Тогда все увидят и поймут, что впереди их ожидает подлинное счастье. Не станет пустых надежд на мифическую долю справедливости, и раб будет знать свое место, а господин свое. И каждый несогласный в страхе промолчит и не смутит умов, потому что иначе вместо отпущенного счастья поймает собственную смерть.
О да, ему, конечно, придется еще много убивать и воевать. Не нужно больше колебаний, лишние человеки должны быть без жалости истреблены. Сколько же можно строить козни и терпеть? Пусть пока радуются его враги. Пусть очередной «петрушка» сидит на троне. Пусть не будет выборов. Он на время затаится и исподволь, не медля, начнет убивать и вербовать. То тут, то там. В одной своей воле. А в подходящий момент затянет петлю. Всего-то и нужно несколько военных генералов, один министр, самых важных, внутренних дел, да пара политиков погорластей. Двигатель защитит и поможет. Подготовить и ударить. И тогда «организация» сама поймет, как была неправа, а куда денется? Ей Дружников тоже даст долю сокровищ, хорошую, жирную долю. Чтоб не было обидно. Иначе кто же станет держать в повиновении рабов? А свободы ни к чему, не нужно свобод. Только все запутают и без толку источат мозги. О чем темный смерд не ведает, о том и голова не болит.
Убить его никто не сможет, не по зубам. Это хорошо. Узкий круг вблизи его особы не весь и двигателю стоит поручать. Кого можно просто купить, кого напугать, кто и сам не дурак. И следить в оба глаза. Нечеловеческие здесь потребны силы. Но лучше он сдохнет на финише от истощения, чем оставит свои страсти и мечты. Лагеря тоже глупость. Их большевики придумали от бессилия. У него все будет по-иному. Каждый губернатор от него станет иметь в своих землях рабов, менять, покупать и продавать, но только с его позволения. И крепкая, страшная, сытая армия должна присутствовать вблизи под рукой, а генералов ее – время от времени оглушать повелением двигателя. Конечно, будет ропот, будут и казни. Но очень скоро все успокоятся и привыкнут, как и всегда на Руси привыкали ко всему. Опять же, некогда особенно им выйдет предаваться бунту и скрежету зубовному. Потому как руки и умы он займет войной. Как же иначе? Все малахольное и придурковатое «демократическое сообщество» пойдет на него с топорами и вилами. Да, на их беду, далеко не дойдет. Президенты и военные министры тоже люди, и, стало быть, начнут гибнуть как снулые мухи. По его верховному велению. И пребудет в рядах врагов смятение и горькая разруха. Война случится быстрая и короткая. Добрые восточные фанатики поддержат его мудрую стратегию всей душой. Их Дружников тоже вознаградит и приблизит. И править будет в долголетии и славе и передаст наследство своему сыну. Тому единственному, любимому, которого невольно и неминуемо сделает сиротой. Но Дружников явит себя не только лучшим на свете отцом, но заменит как-нибудь и мать, и друзей-приятелей, и воспитает себе достойного приемника.
Возможность грядущих ядерных атак в его видениях нисколько будущего владыку мира не испугала. До него, авось, не долетит, править он был согласен и половиной планеты. В пустыне и в смерти так даже сподручней. После из американских штатов всех выселить в Антарктиду! Пусть там нефть копают, если выживут. И будет на земле благодать.
Главное, не отступать и все делать, как задумано. Пока ничего не ведомо в «организации» о Мошкине Вилиме Александровиче. Но вот как поступить с последним, Дружников еще не знал. Смутные тревоги и подозрения бродили в его подсознании, но готовились созреть и явить наружу решение, в существовании которого Дружников был уверен. А Ленку Матвееву побоку. Надо же, простой пешки испугался. Поводить на крючке, обмануть и погубить. И ничего не давать. Расскажет Мошкину? Не успеет. Фирма гарантирует. А что прознает о страховке «организация», так поживем– увидим. Если осуществятся его планы, разве будет в завещании Матвеевой хоть малый толк? Но как же обидно! Проклятый Мошкин одной внутренней силой смог девять лет назад развернуть ход истории и опрокинуть в канаву тяжеловозную государственную телегу. Он же сам, в свою очередь, получается разве жалкой копией в сильно уменьшенном исполнении. И Аню он отныне вынужден удерживать каждодневным, насильственным вторжением в ее суть. Которое неотвратимо ведет к смерти. В то время как паутина удачи, питаемая Мошкиным, ранее справлялась с той же задачей проще и конструктивней, действуя в своей мощи лишь от случая к случаю. Ненависть к бывшему другу вдруг вспыхнула в нем с невозможной оглушительностью и совершенно выжгла из памяти тот факт, что много лет назад Валька Мошкин перевернул с ног на голову целую империю именно ради того, чтобы дать свободу некоему Олегу Дружникову. Во имя любви к последнему и справедливости.
Но тут же Дружников, оставив самоуничижения и сожаления, укорил сам себя в малодушии и трусости, в том, что разнежился и ослабил хватку в борьбе. И не заметил, как плавно перешел от апокалипсического морока собственных фантазий к их действительному и программному осуществлению. Паранойя его мании величия атомным грибом разрослась и раскинулась крыльями теней в реальном, ни в чем не виноватом перед ним, человеческом мире.
Картины, описываемые генералиссимусом своему верному начальнику штаба, возможно, не были столь красочными и умалялись некоторым бытовым косноязычием, но, по сути, в точности повторяли параллельной прямой видения «ОДД». Все же генералиссимус уступал в даре элоквенции литератору Эрнесту Юрьевичу, но от языкового упрощения его знание только выигрывало. Потому что простота в описании невольно добавляла ужаса в восприятие слушателя.
– Теперь я понимаю. Отчего ты молчал. От примитивного «Дружников захочет мирового господства» до твоих «картин» по меньшей мере, простирается бездонная пропасть. Я, кажется, в легком шоке, – Лена попробовала пошутить, но голос ее предательски сорвался петухом и не удержал испуга. – Как может живой человек хотеть всего этого?
– Не знаю. Видимо, как-то может. Были же на свете Гитлер и Сталин, Тамерлан и шах Надир. Теперь время делает новый виток. И новые зверства приходят людям на ум, – спокойно, будто читая лекцию в клубе, предположил генералиссимус.
– Какой там Гитлер! Младенец был твой Гитлер! Да наш «ОДД» ему сто очков вперед бы дал! – сморщилась Лена, как будто вот-вот собиралась расплакаться.
– Может быть, и дал. А может быть, и нет. Кто знает? Вечный двигатель есть только у него. Вот от этой печки нам и предстоит плясать. Понимаешь теперь, какой несвоевременной помехой стало наше письмо? В колеса этой машины палки не сунешь. Она кого хочешь, в пыль готова перемолоть. И ныне стала очень опасна для нас. Знаешь, давай на время забудем, что письмо и встреча вообще были. Вдруг повезет, и Дружников забудет тоже. У него сейчас, наверное, множество своих хлопот.
– Твои слова, да богу в уши! Однако что же, так и будем сидеть, сложа руки? У моря погоды дожидаться? – отозвалась с невеселой критикой Лена, начальник штаба и майор, потерявшая в эту минуту профессиональную хватку и запасной, житейский оптимизм.
– Что ты, Леночка! Некогда нам дожидаться-то. У нас теперь дел невпроворот. Только – знай, успевай-поворачивайся! Четыре наших надежды надо как можно скорей выводить на орбиту к Дружникову. Всем предстоит работать и работать. И Рафе, и Василию Терентьевичу. И в первую очередь, нашему милейшему Эрнесту Юрьевичу. Он пока идет с солидным гандикапом и скоро, наверное, поселится в телевизоре. Ну и ты, конечно, следи за Илоной, там тоже хороший шанс. А к Анюте не ходи. Не дразни гадюку под колодой, – Вилли сказал и замолчал, на мгновение задумавшись. После, словно поборов некое колебание, мягко добавил:
– Леночка, милая, не рискуй излишне и необдуманно, хотя бы ради меня. Помни, я ведь тебя люблю.
– Пусть и неправда, но приятно, – ответила Лена, в сторону и опустив лицо. Но потом посмотрела на генералиссимуса:
– Хорошо. Обещаю не рисковать… может, мне еще повезет и я не увижу, чем все закончится!
Уровень 52. Кадриль над пропастью. Фигура первая
Весна золотилась и играла лучами солнца за пыльными окнами квартиры, призывала к радости и движению, рождала новые надежды и гасила застарелые тревоги. Волей-неволей даже генералиссимус поддался ее обнадеживающему дыханию, взбодрился и повеселел.
А уж как необходимо ему было именно сегодня получить, пусть и от равнодушной природы, малый и нелишний бодрящий заряд. Ибо сегодня случится первый его выход в свет, и может, если необыкновенно повезет, то и последний. Потому что, один выстрел его надежды поразил цель. Эрнест Юрьевич, после почти полугода упорных и кропотливых стараний генералиссимуса, вышел на Дружникова. Нет, разумеется, не лично на него, это было бы слишком замечательно. Но, благодаря пожеланиям Вилли и собственным успехам на общественном и литературном поприще, Эрнест Юрьевич, принятый уже в модном, околоправительственном круге, только что открывший собственное издательство «Русское Отечество», добился «приглашения на бал». То бишь, на мощное светско-общественное мероприятие в честь юбилея Дня Победы, для богатых, знаменитых и всесильных лиц. А в приглашении для «Русского Отечества», не без содействия паутины удачи и прямого подкупа, значился вторым лицом и держатель контрольного пакета акций издательства, господин Мошкин. Заранее было известно и то, что блистательный предприниматель Дружников в сопровождении супруги непременно ожидается и явится покрасоваться в избранном обществе. Значит, у Вилли возникнет определенный шанс приблизиться к Олегу Дмитриевичу на достаточно малое расстояние, и установить, по возможности, долгий зрительный контакт. Что
даст отличную от нуля вероятность сконцентрированной в генералиссимусе до температуры плазмы, любви к Дружникову явить себя в последнем, убойном действии. Вилли практического опыта сосредотачиваться мгновенно и по необходимости отнюдь не растерял, даже и приумножил, к тому же ежедневные импульсы двигателя добавляли ему уверенности. Что в нужный миг, искренне и нежно, он сможет сжечь Дружникова своим обожанием дотла.
Никаких угрызений совести в этот день, возможно и решающий, Вилли вовсе не испытывал. Хотя борьба и была. С самим собой и внутри себя. Однако, недолгая и неубедительная, словно несущая эхо уже отгремевших страстей. Слишком ясно и прозрачно представлял генералиссимус ситуацию. И чувство, внушаемое ему Дружниковым, нисколько этой ясности не мешало. Напротив, способствовало становлению его решимости. Ведь, в отличие от трагедии, нависшей над будущим Анюты Булавиновой, это чувство дружеской любви имело мощные корни в прошлом, и искусственным не было. А значит, не было и насильственным, противным природе генералиссимуса. Оно лишь добавляло часть к изначальному и давнему душевному состоянию, которое под влиянием двигателя всего лишь получило новый уклон. В сторону жалостливого исправления судьбы его заблудшего друга. Кое исправление можно произвести одним единственным способом.
Потому что, в последние дни и месяцы размышлений, генералиссимус многое для себя понял о Дружникове. И не без влияния Грачевского. Как был прав Эрнест Юрьевич, некогда в этой комнате и за этим столом говоря о подлинной природе человеческого антихриста! О темном, скрытом опасливо от посторонних глаз, нутре, которое в прискорбных обстоятельствах непременно явит себя во всей красе. Для Вилли в свое время Дружников, будто зазывала в мишурной, актерской лавке, выставил в витрине обманные и привлекательные внешней оболочкой товары. Могучий ум, расчетливый и точный, житейскую дальновидность, завидную храбрость и даже дар некоторого предвидения обстоятельств глобальных масштабов. Эти-то качества для себя и удерживал Вилли, как повод для восхищения. Такую могучую реку, да на мирную бы электростанцию! Сколько света бы было! Ведь не сразу же и не без колебаний вступил Дружников на роковую для него дорогу! И он спорил и вел яростные схватки сам с собой. Но темное нутро победило, и Дружников пожинал плод этой победы. Ах, как Вилли был однажды неправ, сравнив «ОДД» с катастрофическими монстрами прошлых времен. Не был Дружников никаким Адольфом Гитлером. Не был и Наполеоном. Потому что не принес в себе самом никакой, пусть даже бредовой, абстрактной интеллегибельной идеи. Его инстинкты и желания имели лишь природное, чуть ли не бытовое свойство. Нахватать как можно больше, для материального желудка и для удовлетворения чувственных порывов, но коли не дадут, силой отобрать у остальных. Ни к чему в данном случае расти над собой и вообще стремится к заоблачной цели. А чтоб не завидно было Дружникову тем, кто не хлебом единым жив, то пришлось «ОДД» поступить согласно закону Оккама и выбрать из всех возможных решений самое простое. Опустить мир до собственного порядка и изгнать, истребить из него тех, кто меряет человеческую жизнь иной, более достойной мерой. Как следствие, основать царство таких же, как он, разумных, хитрых и подлых животных. В чьих глазах он пребудет вечным кумиром и полубогом. По сути – «коровницыным сыном» с неограниченными возможностями и звериными наклонностями. Паучье царство, с Тифоном во главе, повергнувшее во прах олимпийских богов, вот то будущее, его мечта, без чести, морали и совести, возвращающее человечество в нравственно первобытный век. Вооруженный, однако, современными средствами пропаганды и истребления. Вплоть до ядерной бомбы. Ибо того, кого не угнетает в сожалениях безвинная гибель одного человека, не устрашит казнь и сотен тысяч людей, некстати подвернувшихся под безжалостный, с гвоздями, каблук.
Пока же, оставив в стороне печальные переживания о возможном будущем человеческой вселенной, Вилли приводил себя в порядок перед зеркалом. Темно-синий, в тонкую, серебристую полоску английский костюм, сидел на нем безупречно, галстук, завязанный еще со вчера заботливой Леночкиной рукой, вроде бы, без повреждений определен на свое место. Ботинки блестят, запонки сияют, длинные, светлые волосы богемно уложены по плечам и придают легкий артистический шарм. По крайней мере, выделят генералиссимуса из толпы и заставят не принимать слишком всерьез его особу, делающую бизнес в духовной сфере. Лена с раннего утра по телефону порывалась примчаться к генералиссимусу на квартиру, проводить его напутственными сборами и навести последний лоск. Но за домом, возможно, следили, а Вилли не хотел привлекать внимания к своему походу раньше времени. Вдруг Дружников узнает о его приглашении или заинтересуется суетой вокруг квартиры? Ни к чему все это. И Леночка поняла, зато умучила телефонными советами. Пока Вилли не посетовал на то, что звонки мешают ему сосредоточиться. В общем, так оно и было.
Дружников же последние полгода вел себя до странности тихо. Чем только лишний раз подтверждал опасения генералиссимуса о полной его боевой готовности к непредсказуемым действиям. Однако, внешне все выглядело естественно и благопристойно. Словно не было ни смены верховной власти, ни грядущих выборов на носу. В президентских гонках Дружников не участвовал и вообще свою кандидатуру не выдвигал. Наоборот, явился с поклоном в общей толпе к новому правителю и умудрился добиться некоторой благосклонности, как близкий к семейству отставного царя человек.
Казалось, поверхностно и обманчиво, что «ОДД» занят исключительно текущими делами и семейными обстоятельствами. Недавно Полина Станиславовна родила ему в законном браке дочь, которую уже окрестили в Богоявленском соборе с участием митрополита Московского. Имя дали в честь матери Дружникова – Раиса. Сама же Полина Станиславовна, по слухам, больших проблем мужу не доставляла, хотя и взбрыкивала иногда. Да и как же иначе, если Дружников по-прежнему львиную долю редкого свободного времени проводил не где-нибудь, в бывшей своей гражданской семье. А там, поди разбери, с кем он это время проводит, со старшим сыном или с его матерью? Чего таить, мать маленького Павлика настоящая раскрасавица, не убавить, не прибавить. Полина Станиславовна однажды ездила специально посмотреть на нее со стороны, издалека и в тайне. Посмотрела. И сделала вывод. Никто и никогда по доброй воле такую женщину не бросит, разве что, совсем не в своем уме. Стало быть, повод для беспокойства имеется, да еще какой. Но Полина Станиславовна переживала недолго, а вскоре оставила беспокойство совсем. Временное ее умопомрачение от внезапных приливов любви к своему супругу прошло (двигателю Дружникова было к счастью не до нее), а нынешнее полузамужнее положение вполне Полину Станиславовну устраивало. Приятностей от общества Дружникова она не испытывала, денег и уважения имела вдоволь, куда больше прежнего, да и Дружников ее в расходах и капризах негласно поощрял. С рождением дочери нашлась и цель в жизни. Порой Полина Станиславовна ощущала нечто близкое к чувству благодарности по отношению к Анюте Булавиновой. За то, что та, неведомо для себя самой, избавила Полину Станиславовну от лишнего внимания со стороны нелюбимого мужа, и, таким образом, предоставила законной жене Дружникова относительную свободу и возможность наслаждаться молодостью и ее благами. Анюту же Полина Станиславовна ни в чем не винила. Только удивлялась. Но, как говорится, на вкус и цвет… и так далее. Хотя относительно вкуса Анюты Булавиновой у нынешней жены Дружникова имелись великие сомнения. И Полина Станиславовна, по привычке, распространенной в ее кругу, приписала неотразимость своего мужа для госпожи Булавиновой исключительно великой силе денежных знаков. Впрочем, разве ее самое не продали в свое время тому же Дружникову? На этом соображении Полина Станиславовна успокоилась окончательно. Соприкасалась с мужем лишь на протокольных мероприятиях, да изредка дома, была вполне счастлива в роли молодой мамы и официальной супруги значительного человека.
Генералиссимус встретился с Эрнестом Юрьевичем на площади Гагарина, где и пересел в машину писателя. Не потому, что не доверял своему Косте, а просто не хотел ставить подневольного человека в трудную ситуацию. Что Костя вынужден доносить о каждом шаге своего хозяина, Вилли был превосходным образом осведомлен. Сам же Костя ему в этом и сознался давным-давно, не желая допускать двусмысленностей в отношениях. И даже выразил как-то готовность вводить в намеренное заблуждение опекуна Каркушу, если хозяин увидит в том нужду. Но Вилли, сердечно поблагодарив Костю, от опасной затеи отказался. Костя был на своем месте, и рисковать его отставкой генералиссимусу не хотелось. Помощь, которую мог при случае оказать Костя, не представляла большой величины, игра не стоила свеч. Однако, про себя генералиссимус держал преданность своего шофера в поле зрения и в запасе, просто так, на всякий случай.
В настоящий момент Костя мог сообщить о шефе весьма безобидную информацию. Встретился с Грачевским, пересел в его серебристый «мерседес» и умчался неведомо куда, не удосужившись доложить водителю о собственных планах.
Эрнест Юрьевич разъезжал уже и на «мерседесе», пусть не самой крутой модели, но достаточно новом и представительном. Но не мог, бедняга, до сих пор понять и принять факт свалившегося на него везения. И новая машина, и не сравнимое с прежним благосостояние, поклонники и поклонницы его таланта, старые и из поколения молодого, и досужая общественность, чуть ли не благоговейно отныне внимающая каждому его экранному и печатному слову, и собственное издательство, в недалеком будущем, собственная же остросоциальная передача на телеканале. Все это казалось Эрнесту Юрьевичу случайным и чрезмерным, оттого несколько тягостным. Но Грачевский, как мог и в чем мог, старался сослужить преданную службу своему молодому другу, был ныне одним из самых рьяных «Крестоносцев удачи».
К сегодняшнему походу Эрнест Юрьевич тоже подготовился основательно, чтобы не ударить в грязь лицом и облегчить непростую миссию генералиссимуса. Приодетый с небрежным шиком скучающего аристократа, Эрнест Юрьевич производил этим днем особенно выгодное впечатление. Такой легкий и антуражный барин мог позволить себе свободно, без стеснения подойти к любой высокопоставленной группе лиц и завязать непринужденную беседу, тем самым доставить генералиссимуса в толпе гостей к необходимому для дела месту.
В Колонном Зале бывшего Дома Союзов уже клубился и роился приглашенный люд, фуршет набирал обороты, скоро предстоял приезда мэра и персон из новой администрации, ждали и долгую речь облеченного полномочиями маршала, то ли авиации и то ли еще какого рода войск, никто не знал точно. После чего должно было состояться чествование сохранившихся до новых времен ветеранов войны генеральского звания, после предполагался вечерний разъезд по интересам.
Эрнест Юрьевич и Вилли медленно и чинно сновали в толпе. Где задерживались на необязательную, краткую беседу, где протекали мимо, как вода в песок. Вдалеке мелькнула уже габаритная фигура Квитницкого, добившегося таки в новой Думе вожделенного места. Семен Адамович сопровождал, с тягостной для него деликатностью, супругу Дружникова, юную Полину Станиславовну. Узрев среди гостей генералиссимуса, Квитницкий на миг застыл в изумлении, отвалил жирную челюсть, но тут же проследовал далее, не кивнув и не подав вида, что узнал бывшего и отставного в опале компаньона. Однако, Полину Станиславовну немедленно постарался увести подальше прочь от опасного места. Во избежание, не дай бог, неприятной ситуации. Самого Дружникова среди гостей пока обнаружить крестоносцам не удалось.
Зато, к великому своему изумлению Вилли углядел в водовороте разодетых гостей скромную особу Иванушки Каркуши. Что казалось само по себе странным. Не его ранга это мероприятие, да и не охоч Иванушка до подобных развлечений. Стало быть, мог явиться сюда только в приказном порядке. Или кого-то заменял. Или… Думать о последнем, возможном варианте Вилли не хотелось. Каркуша был один, и мало кого знал из присутствующих, но растерянным не выглядел, напротив, будто бы рыскал взглядом в толпе. Генералиссимус, не слишком раздумывая, догадался, кого мог искать Каркуша, и решил не томить, облегчить Иванушке задачу. Попросил Эрнеста Юрьевича пока что занять себя приятной беседой с кем-либо из нужных людей, а сам неспешно отправился навстречу.
Каркуша вскоре тоже в свою очередь засек долгую фигуру генералиссимуса, и поспешил с усердием сократить расстояние между собой и своим «подопечным».
– Здравствуйте, Каркуша! – поздоровался первым Вилли, и в знак мирных намерений подал руку.
Иванушка руку принял, но в лицо не посмотрел, то и дело убегал глазами мимо. Но не из смущения. Необычное напряжение чувствовалось и в его рукопожатии, и во всем нынешнем поведении. Словно Каркуша о чем-то торговался сам с собой, никак не мог сговориться, и до той поры не рисковал смотреть открыто на собеседника. Вилли ничего другого не оставалось, как взять инициативу разговора на себя. Что в данный момент было равносильно осторожному прохождению тяжелого крейсера через минное береговое заграждение. Но мямлить и трусить тоже не имело особенной выгоды для дела.
– Что же, Каркуша, вы даже здесь не оставляете меня без присмотра? Я, вроде ни разу не дал вам оснований заподозрить меня в нарушении договора. Впрочем, любопытство – не порок. А дальше вы знаете, – пошутил, но и укорил в неблаговидности генералиссимус.
– Меня послали, – коротко ответил Иванушка. На юмор он не откликнулся, но и не пресек лишний разговор.
Напротив, у Вилли определенно сложилось впечатление, что отрывистый ответ Каркуши предполагал за собой многозначительное двоеточие, а не категоричный восклицательный знак. Но вот продолжить мысль далее, за пограничные отметки, Иванушка не решился. Вилли стало вдруг интересно.
– Конечно, сами бы вы сюда не пришли, – согласился на всякий случай Вилли, но обозначил в конце предложения как бы и вопрос.
– Да, меня послал Олег Дмитриевич, – с некоторым вызовом откликнулся Каркуша. Затем не вполне понятно добавил:
– Но, может, я и сам желал прийти. И пришел.
– У вас здесь есть собственный интерес? – удивленно и с осторожностью спросил Вилли.
– Может, есть. Все может быть! – Каркуша неосмотрительно повысил голос, и группка строго одетых господ, стоявшая неподалеку, повернулась в его сторону. – Ни к чему нам препираться у всех на виду.
Каркуша повернулся, с намерением уйти прочь. Но Вилли удержал его силком, ухватив за рукав отглаженного пиджака. Почему-то важным показалось ему остановить Иванушку и сказать именно эти слова:
– Послушайте меня, Каркуша. Послушайте, только один раз. Потому что, я тоже дважды повторяться не буду!
Иванушка выдернул руку неприязненным жестом, однако, не ушел, и теперь уже осмелился поднять взгляд на генералиссимуса. С угрозой и растерянностью, одновременно отразившихся в его светло-карих, в крапинку, глазах. Вилли тем временем продолжил:
– Вы же нормальный человек, Каркуша. Порядочный, нормальный человек. Хотя и слабый, – здесь Вилли нетерпеливым жестом пресек возражения Иванушки, собравшегося было заговорить. – Не перебивайте. Я все знаю. У вас жена и дети. Двое детей. У Дружникова вам выгодно, хотя порой стыдно и страшно. Вы успокаиваете себя тем, что делаете свою не очень чистую работу ради семьи. Но так ли это нужно вашей семье, и то ли это, что ей нужно? Вы умны, вы не можете не понимать, что происходит неладное. И ваш страх…
Иванушка не дал ему договорить. Худое лицо его исказилось, словно от внезапной боли, он прервал генералиссимуса жестко и с едва заметными истерическими нотками:
– Мои страхи – это мое дело. И скажите им спасибо. Иначе мы не стояли бы тут с вами у всех на виду, как Минин и Пожарский на Красной площади! Меня послали следить за вами, как и всегда, да! Но никто не уполномочивал меня с вами разговаривать. Вы болван, Мошкин, кто бы вы там ни были! Уходите отсюда скорее. Все. Больше я вам ничего не скажу.
– Я не могу уйти отсюда! – глухим шепотом взмолился генералиссимус. – Если вы, впервые в жизни, пытаетесь быть мне другом или просто дать совет, подождите. Не убегайте от меня.
– Тогда ответьте честно! Зачем вы здесь? – озираясь по сторонам, спросил Иванушка. Он дергался и нервничал, как застигнутый врасплох любовник, однако, пока медлил и не уходил.
– Честно? Мне нужно увидеться с Дружниковым. Совсем ненадолго. Вы мне поможете? – в лоб и откровенно, делая самую великую за этот день ставку, попросил генералиссимус.
– Не помогу. Это не в моих силах. Все, что хотел, я давно дал вам понять. Уходите отсюда. Немедленно, – сказав последнее, категоричное слово, Каркуша, не прощаясь, развернулся и быстро скрылся в сгустившейся толпе.
Вилли растерянно глядел на его простывший след. В голове генералиссимуса царил в эту минуту полный и абсолютный сумбур. Делать выводы и соображать было занятием бесполезным. И Вилли отправился на поиски Эрнеста Юрьевича. Понятное дело, туманным предостережениям Каркуши он не внял, следовать им не собирался. Миссия продолжалась.
Грачевского он застал в компании мастистого телевизионного политолога и не менее солидного пресс-атташе министерства иностранных дел. Все трио бурно обсуждало судьбы обновленной России и прочило ей в недалеко будущем сразу и великие общественные катаклизмы и великие прогрессивные, реформенные преобразования. Словом, шло обычное словотрепачество ни о чем, в коем каждый из собеседников в очередной раз оттачивал до совершенства личные риторические таланты. Вежливо и как бы невзначай, генералиссимус выловил Эрнеста Юрьевича из затянувшего его пустопорожнего омута, напомнил о цели их прихода. Грачевский пристыжено извинился, предложил медленно и как бы непринужденно прогуляться по периметру зала. Вдруг их клиент уже прибыл и затерялся в суете, а они не заметили?
– Пора бы ему появится. Фуршет заканчивается, и скоро будет речь, – предупредил Грачевский, тут же полюбопытствовав:
– А с кем это вы говорили? Знакомого встретили?
– Да, и признаться, странного знакомого. По крайней мере, сегодня. Он передал мне, загадочные совершенно, предупреждения, и теперь я чувствую себя круглым идиотом. Оттого, что ни черта не понял, – пожаловался Эрнесту Юрьевичу генералиссимус.
– А что он вам сказал? – поинтересовался Грачевский, впрочем, не от пустого интереса.
Вилли сморщил лоб, на мгновение задумался, что же именно сказал ему Каркуша, и как это возможно изложить, да еще связать в нечто единое, имеющее смысл. И сложив все вместе, понял.
– Знаете, что, Эрнест Юрьевич? А ведь Дружников сегодня не приедет. Именно это и хотел сказать мне мой знакомый. Выходит, мы с вами старались зря. Вот только оттуда он узнал?
– Что узнал? Что? – встревожено вскрикнул Грачевский и невольно сделал испуганные глаза, сам себе зажал ладошкой рот.
– Вот и я бы хотел знать, что? И вообще. Что все это значит? – сказал Вилли как бы самому себе, при этом нахмурился, нервно дернув бровью. – Пойдемте отсюда, от греха подальше. Ничего не поделаешь. Один-ноль, в его пользу.
Вилли и Эрнест Юрьевич стремительно и тихо покинули высокое собрание.
Уровень 53. Фигура вторая. Дамы приглашают кавалеров
За все лето более ничего существенного не произошло. Внешние обстоятельства жизни напоминали застойное в безветренный день и безмятежное болото – никаких явных катаклизмов, никаких намеков на военные действия с чьей-либо стороны. Немного удрученные первой провальной попыткой крестоносцы исподволь готовили второй поход на Дружникова. В этот раз опять пришлось переориентироваться, теперь уже в сторону Рафы и Василия Терентьевича, вдруг, с легкой руки генералиссимуса им повезет. Хотя о лишних удачах в их случае говорить было смешно, но из-за независимого двигателя Дружникова, который обладал полной автономностью и непредсказуемой каверзностью, вполне могла иметь место и блокировка чужих везений, если они шли в разрез с желаниями самого «ОДД».
Дружников тоже вел себя вроде бы тихо и с достойным спокойствием, но генералиссимуса так легко на мякине было не провести. А в Москве стали исчезать люди. Не в смысле пропадать без вести и без слуху, но то тут, то там на важных и ответственных персон нападал мор. И не только в Москве. Смерть, принимавшая обличья скоропостижного инфаркта, глупой и необъяснимой авиакатастрофы, ничем не подкрепленного фактически выстрела ревнивой жены, с удручающей точностью и злонамеренностью накрывала государственных мужей. Всякий раз Вилли удавалось проследить отнюдь не иллюзорную связь между гибелью людей и их возможным, нежелательным вмешательством в неисповедимые пути Дружникова. Смерть поражала хорошо нацеленной молнией и вовремя, когда неугодного чиновника из антимонопольного комитета, когда бравого генерала, преградившего должностной путь приятелю и собутыльнику Дружникова, била по сошкам и помельче, порой заглядывала на самый верх, в совет федерации и губернаторские покои. Никто, впрочем, Дружникова с происшествиями не увязывал. Да и смешно было. Где предприниматель из «Дома будущего», пусть и модный олигарх, а где сердечная недостаточность, спятившая супруга или попавший в буран вертолет. Не волшебник же он, в самом деле!
Да только, каждая смерть, получалась, что называется, «в строку». И на руку никому иному, как Дружникову. Вилли не надо было даже искать, кому выгодно. Потому что, в конечном, ведомом только ему итоге, прибыль шла исключительно в карман «ОДД». Равным образом ширилось и его окружение. К старым, проверенным временем, тарантулам, добавились новые скорпионы и гробокопатели. Дружников приютил подле себя парочку отставных при новой власти министров, однако, не растерявших ни связей, ни надежд на триумфальное возвращение. Приманил и включил в свою систему, одному ему известными средствами, и нескольких бизнесменов, влиятельных и жаждущих, но опасающихся рисковать самостоятельно. Так, в окружении Дружникова появился некий господин Стоеросов Богуслав Аркадьевич, которому, помимо увесистой должности в головной структуре «Дома будущего» была вручена не совсем обычная синекура.
Набирая очки, дальновидный Дружников позарился и на духовные ценности. Для того пожелал себе места в Попечительском Совете ни в чем не повинного Большого театра. Куда отрядил своим представителем Стоеросова, мутить воду и ловить в ней, что мимо проплывет. В имперском храме искусств Богуслав Аркадьевич не вполне пришелся ко двору. Попечителям забот хватало и без него. А возглавляющий Совет господин Арипов, матерый волк от энергетики, которого никто иначе не именовал, как Князем, и с большой буквы, тут же перекрестил Богуслава Аркадьевича в Буратина Акакиевича. После чего Князь во всеуслышание заявил, что покуда Стоеросов будет освещать своим интеллектом собрания Совета, то он, Князь, лично более своей особой эти собрания не осчастливит. И передав свои полномочия жене, Князь многозначительно показал Совету внушительный шиш.
Крестоносцам все же не давала покоя неудача, случившаяся в День Победы, и жестоко оборвавшая их надежды на скорое завершение трудов. Тревожные предупреждения Каркуши пересказывались и передумывались вновь и вновь. Но даже доблестный начальник штаба майор Матвеева не находила им достаточного объяснения.
Тогда Лена решила предпринять, потихоньку от генералиссимуса, паломничество в «святые места». То есть, посетить Лубянского оракула. Так, в одно из последних воскресений августа, она отправилась с визитом к Сашеньке.
Сашенька, вопреки опасениям, встретила ее с радостной оживленностью, под которой таилось и любопытство. Видимо, Сашенька в последнее время несколько скучала без интересной работы. Лена, не желая вдаваться в подробности, коротко изложила ей суть Иванушкиных предостережений в лицах, но правильно задать Сашеньке необходимые вопросы отчего-то не получилось. Потому что Лена и сама не понимала, что именно ей хотелось бы знать и еще неизвестно почему. Общие определения дали и общие, размытые ответы. В буквальном же выражении, никакие. В обмен на вопрос, опасны ли пророчества Каркуши и есть ли в них смысл, она получила от Сашеньки однозначное «да», но дальше этого дело не пошло. Поболтав для разрядки ни о чем, Лена, однако, захотела разрешить и собственные тревоги, раз уж приехала с другого конца Москвы. И, набравшись необходимой храбрости, спросила:
– Как, по-вашему, Сашенька, мой генералиссимус хоть немного меня любит? Забавно, правда, но мне все равно, даже если и нет.
– Немного любит, – будто эхом отозвалась Сашенька.
– И на том спасибо, – вздохнула Лена. Затем, то ли желая поделиться с теплым и милым человечком, сидевшим подле нее за чашечкой чая, то ли от нахлынувших переживаний утратив над собой контроль, Лена высказала самое сокровенное:
– А знаете, по-иному быть не может. Потому что по сравнению с моим, любое такое же чувство с его стороны получится немногим. Никогда бы не подумала, будто смогу полюбить до такой степени, что случись необходимость, и жизнь отдать не жалко. Лишь бы он не мучился.
Вдруг, невольно, Лена Матвеева, еще сама не понимая, что она делает, забыв с кем, и о чем говорит, спросила:
– Думаете, я вру? Думаете, я, когда придет срок, не умру за него?
Вопрос был чисто риторическим, но Сашенькин дар, к сожалению, этого не учитывал.
– Да. Умрешь, – ответила Сашенька, которая пока не вышла из своего режима провидения и потому произносила слова автоматически, не сразу задумываясь над их смыслом.
Спустя миг ледяная лавина ужаса погребла их обеих. Лена услышала, а Сашенька, наконец, осознала, какие ответы она только что произнесла. В комнате повисло молчание. Пока душный страх не вернул майору Матвеевой необходимое ей мужество.
– Сашенька, я скоро умру? – просто и прямо спросила Лена.
– Скоро, – в тон ей ответила Александра Григорьевна.
Они помолчали еще некоторое время. Невыпитый чай безнадежно стыл в чашке, Лена грела озябшие вдруг руки об ее гладкие, фарфоровые бока. Потом она заговорила:
– Я, наверное, трусиха и лгунья. Но вот так знать наперед… От моей гибели хоть будет толк?
– Толк будет, – ответила ей помрачневшая и растерянная Сашенька.
– Все равно, мне страшно. И хочется все отменить. Но этого, наверное, сделать нельзя?
– Теперь уже нет, – тихо сказала Сашенька.
Лена не выдержала, заплакала, точно испуганный ребенок, прижав ладони к лицу. Сквозь слезы и приглушенные всхлипывания вырвались горькие фразы:
– Если уж дальше все будет без меня… Хоть бы знать, что будет… А я ничем не могу помочь… я не знаю… – плач перешел в рыдание и разнесся по квартире, отражаясь от гулких, светлых стен.
Вот тут-то и произошло кое-что удивительное и невообразимое. Чудеса в решете начались, однако, с громоподобного грохота. Как если бы кто-то с силой и в бешенстве хлопнул дверью, а после пнул ее от души ногой. Еще через мгновение в Сашенькину комнату ворвалось гневное облако, темное и очень крупногабаритное:
– Майор, встать! И сопли утереть! Живо! Тьфу, бабье! – рявкнула клубящаяся тьма. Лена немедленно вскочила со стула и вытянулась в струнку, будто перед старшим по званию.
Страшный, извергающий ругательства силуэт скоро, однако, приобрел для опешившей Лены человеческие очертания. И она признала в грозной, фундаментально массивной фигуре, одетой в черный с желтыми лампасами спортивный костюм, Сашенькиного сына Илью. Которого видела доселе единственный раз в жизни, но не запомнить не могла. Именно видела, потому что знакомством их встречу назвать было никак нельзя.
Еще в самый первый ее визит к Сашеньке, когда Лена, в то время капитан, сопровождала по служебной надобности некое секретное лицо, она и удостоилась внимания загадочного Ильи. Правда, от силы, секунд на пять. Случившиеся в те несколько минут, пока Лена и ее спутник под гостеприимное воркование Александры Григорьевны раздевались в прихожей. Когда вдруг широко распахнулась противоположная дверь, выходящая в коридор, и в темном проеме на свету возникло лицо. Хмурое, бледное, с очень темными глазами, словно заключенное в строгую рамку прямых, черных волос. А через пару мгновений дверь безмолвно захлопнулась. Лена же осталась стоять в прихожей с нехорошим ощущением, какое у нее бывало в далеком детстве при воровстве помидоров с соседской грядки. Но лицо она запомнила.
Сейчас владелец лица предстал перед ней собственной нелюдимой персоной, при этом чертыхался взахлеб, понося майора Матвееву на чем свет стоит. За беспокойство, ему причиненное. И возвышался над Леной на целую голову, что одно только нагоняло лишнего страху.
– Чего галдите? Коротко и ясно, – грубым голосом, наругавшись, осведомился Илья.
Лена не посмела ослушаться или плакать далее. Затем быстренько изложила суть их с Сашенькой беседы. Коротко и ясно.
– Поганой метлой гнать со службы. За несоответствие, – постановил Илья, с выражением неподдельного отвращения на гладком лице, и одновременно пиная в такт ножку стола. Посуда тихонько звякала при каждом его ударе, чем раздражала, по-видимому, еще больше. Однако, Илья продолжил свое гневное напутствие. – Надо быть законченным идиотом, чтобы не понять – у вас в команде «крот»! После этого вы не офицер, а черпальщик ассенизационного обоза!
Лена, если бы осмелилась шевельнуться, стукнула бы себя тяжелой, серебряной сахарницей по голове. Она-то как не сообразила! Единственно возможное объяснение, и картина складывается разумно. Но тут же перестала себя упрекать. И не сообразила бы. Это сейчас, когда Илья одной только фразой вправил ей мозги, все стало на свои места. Но очевидным вывод не был и на поверхности не лежал. Она, конечно, слышала кое-что о его способностях: неправдоподобные легенды, витающие в кулуарах Лубянки и передаваемые возбужденным шепотом. Говорили о нем, как о мрачном интеллектуале-дикаре, живущем в пещере и не переносящем на дух человеческого общества, а женщин особенно. Первобытном человеке с нечеловеческими видениями и интригующими талантами, который настолько презирал род людской, что даже иногда помогал последнему своим неестественно развитым умом. Вот и сейчас.
– И не рыдать! Не сметь! Для офицера погибнуть на посту – честь! Развела бабские истерики! – выкрикивал ей в лицо Илья, и Лена не могла не признать справедливости его негодования. – Дала присягу, держись! Или снимай погоны и иди кашу варить!
– Я же не спорю. Я так, на минуточку, растерялась, наверное, – сбивчиво оправдывалась Лена, но страшно ей уже не было.
– На минуточку! – на полтона умерив раскаты грома, оборвал ее Илья. И повернулся стремительно, чтобы уйти прочь. – Какой дурак вас, баб, на земле расплодил! Матери вопросов не задавай, кто да что. Не поможет. Страж не даст. «Крота» ищи сама… И не шумите здесь больше! Достали, хоть вешайся!
Только и сказал Сашенькин сын на прощание. Но даже если бы он напоследок дал Лене тумака, это обстоятельство нисколько не умалило бы ее благодарности. Потому что помощь Ильи нельзя было оценить и в золотом ее эквиваленте.
Лена собралась уходить тоже, но, внезапно передумала, обратилась с трепетной просьбой к Сашеньке:
– Если меня… Ну, вы понимаете. Не оставляйте Вилли совсем. Ему нужны будут не одни лишь солдаты. Но и … В общем, он же человек, – бестолково, и будто бы роняя вместо слов кровь своей души, попыталась объясниться Лена.
– Конечно же, человек, – ласково успокоила ее Сашенька и даже постаралась выдавить из себя улыбку. Безуспешно. Зато вовремя вспомнила нужную вещь:
– Помнишь, Леночка, ты обещала. Непременно познакомить с «твоим человеком». Я думаю, это обещание сейчас самое время сдержать. Я должна его видеть. Чтобы «увидеть» по-своему. Тогда мне будет легче помочь.
– Хорошо, Сашенька, как скажете, – согласилась Лена. Идея показалась ей здравой и полезной весьма. По крайней мере, она сможет передать Вилли в дружественные руки. Когда ее… Когда уже… Дальше Лена думать не стала, потому что ей вновь неудержимо захотелось плакать. А это было недостойно офицера федеральной службы.
Вилли ехал на встречу, в полезности которой сомневался в течение последних дней уже не раз. Но Лена так просила. И уверяла, что для генералиссимуса может выйти от этого свидания прямая польза. Не то, чтобы генералиссимус не верил в сверхъестественные дарования и экстраординарные способности. Сам был ходячее им подтверждение. Но в то же время не доверял фактам и чудесам, которые проверить нельзя. К ним Вилли относил всякие гадания и пророческие ясновидения. Потому, как им канонически полагалось быть туманными и многозначными. А стало быть, всегда имеется шанс истолковать случившееся, как нечто предопределенное, но недопонятое. Законспирированная Сашенька, хотя и угадала происходящее с Аней, но ведь могла же она сделать выводы просто исходя из здравого смысла, как и он сам. Правда, Лена ничего лишнего ей не рассказала. Вилли был в затруднении. Поэтому согласился на интервью.
И теперь, чин по чину, отправился в гости к Эрнесту Юрьевичу. На своей машине и с Костей. Сашенька должна была прибыть на квартиру к Грачевскому заранее, минимум за час до прихода генералиссимуса. Таково вышло настоятельное требование его Лены. Чтобы не «светить» без необходимости «достояние республики». За рядовыми крестоносцами же никакой тотальной слежки не велось, Сашенька, похоже, и вовсе не привлекла внимания Дружникова. Подумаешь, гадалка! Он и в голову не брал.
Потому Вилли прибыл к Эрнесту Юрьевичу как бы с традиционным приветом, что проделывал уже много раз, просто поболтать и развеяться в обществе тонкого и не обделенного умом собеседника. Хвост в этом случае провожал его до подъезда и далее равнодушно отцеплялся. А что к Грачевскому в сей же день явится с визитом дама, к тому же задолго до самого Вилли, так кому какое дело? Опять же, Сашенька уж конечно не будет громко объявлять, куда именно она держит путь, а всего лишь наберет код на домофоне. Пойди проверь, если придет охота или моча стукнет не в то место. Мало ли к кому в многоквартирном доме стучится респектабельная и хорошо одетая, полная внутреннего достоинства леди. Оттого, дабы не возбуждать нездоровые страсти и параноидальные подозрения, Лена отказалась сегодня сопровождать генералиссимуса. Справится и без нее, только пусть настроится на серьезный и вдумчивый лад. И как воспитанный человек воздержится от скептических замечаний, если Сашенька совсем не вызовет у него доверия.
Однако, Сашенька вызвала. Но не одно лишь доверие. А и определенное подозрение. Точнее даже не она сама, а Эрнест Юрьевич Грачевский, который впервые за время их с Вилли знакомства выказал явно поддельную радость от прибытия дорогого гостя. Похоже, что Эрнесту Юрьевичу в обществе Сашеньки было неплохо и без генералиссимуса. Вилли развеселился. Не Грачевский ли собственной персоной совсем недавно за кофе с коньяком и сигарой плакался ему на жизнь и несправедливую долю? Особенно на вероломный женский пол, которому со дня бегства жены, не доверял ни на грош. Жена же Эрнеста Юрьевича, судя по рассказам последнего, оказалась умело замаскированной мещанкой и предательницей. Покинувшей многострадального писателя без промедления, в тот же день, когда его постигла обструкция, политическая, гражданская и материальная. После этого предсказуемого всеми, кроме самого Эрнеста Юрьевича, происшествия, Грачевский разуверился в женщинах раз и навсегда. Да и они не баловали одинокого изгнанника вниманием. Когда же, после недавнего взлета, корыстные дамы немедленно возымели к нему интерес, Эрнест Юрьевич, человек чуткий и не лишенный догадливости, совершенно отвратился от женского общества. И вот, пожалуйста, извольте полюбоваться! Мало того, что Эрнест Юрьевич, ныне решительный и слабохозяйственный холостяк, выставил на стол все, что имелось в его доме наилучшего. Так еще вьется мелким бесом перед гостьей, с которой знаком-то всего каких-нибудь шестьдесят минут! Впрочем, Сашенька того стоила. Это генералиссимус понял с первого на нее взгляда.
Долгие полчаса разговор шел ни о чем. Вилли уже подумывал, что зря потратил время, и рассчитывал вербальные ходы, которые позволят ему под подходящим предлогом прервать визит и оставить вожделеющего Грачевского наедине с нежданным подарком. Но тут беседа, вяло омывавшая их невольное трио, вспенилась небезынтересными для генералиссимуса водами.
– Вам не стоит так уж страдать о себе, – сказала вдруг Сашенька, прервав необязательное повествование генералиссимуса о давней поездке в итальянские Альпы.
– Простите? – недоуменно осекся на полуслове Вилли, едва удержав изумление в рамках приличия.
– Ничего. Я говорю, что чувство вины обычно плохое подспорье. А для молодого человека, особенно. Потому что, ваши надежды и разочарования еще горячи. Если посмотреть более холодным взглядом и со стороны, то многое покажется лишним.
– Что вы имеете в виду? Я не понимаю? – озадачился Вилли, силясь вникнуть в скрытый смысл Сашенькиного заявления, которое невесть каким образом вступило в резонанс с его собственным «я».
– Понимать не надо. Достаточно лишь слушать. Я и сама иногда не понимаю до конца, что и зачем говорю, – Сашенька обратилась к нему с улыбкой, очарование которой, неподдельное и невозможное, Вилли отметил еще в первый миг знакомства. Будто в темной комнате зажгли яркий, ласкающий мягкий свет. Эрнест Юрьевич тоже склонился к Сашеньке, стараясь ревниво поймать часть этой улыбки в свои сети.
– Я вас слушаю. Честное пионерское, – звонко ответил Вилли, потому что излишняя серьезность вдруг показалась ему неуместной. Легко ему было с Сашенькой.
– Вам надо поменьше думать об исправлении природы и немного больше о возможном счастье. Тогда в нужный момент вы найдете правильный путь. Иначе можете упустить и ошибиться дорогой.
– Вы полагаете, я смогу узнать свой путь? – невольно включился Вилли в игру вопросов и ответов. И внезапно вспомнил, что для Сашеньки это далеко не игра.
– Сможете, если захотите, – твердо и не размышляя, ответила Сашенька, исполняя свою обычную работу.
– Мне, что же, будет явлен некий пароль? – не отдавая себе отчета, брякнул генералиссимус первую, пришедшую на ум глупость.
Однако, немедленно получил ответ:
– Да, пароль вам будет явлен.
– И какой же? – забыв о правилах, поинтересовался генералиссимус.
– Этого я не знаю. Задавайте вопросы правильно, – по привычке, машинально сказала Сашенька.
– Извините, это, наверное, неважно. Видимо, я должен буду сразу его вычислить. Иначе ведь это получится не пароль, – пояснил сам себе генералиссимус. И как бы у себя же спросил:
– Только, что же мне делать с тем, другим, что есть во мне? Я, наверное, кажусь вам странным, как и Анюта. Но вы меня не боитесь.
– Не боюсь. И ничего странного в вас нет. Вы обычный. Простой и хороший. Но хороший человек – это ведь еще не профессия! – с чистым, как родник, юмором подзадорила его Сашенька.
– Но как же..? Как же остальное? Я не говорил, хотя вы, наверное, и сами уже знаете. Я так чувствую, – настаивал на нужном ему откровении Вилли.
– Остальное? Остальное, дорогой мой мальчик, это – ПРИХОТЬ БОГОВ. И ничего кроме. А уж как и куда вы донесете этот крест, решать вам.
Прощаясь с Эрнестом Юрьевичем у дверей, он услышал, как Грачевский сказал вышедшей вместе с ними в прихожую Сашеньке:
– Не уходите, прошу вас! Мне надо спросить у вас жизненно важную лично для меня вещь, – и, убедившись, что Сашенька кивнула ему в знак согласия, Грачевский громко, не стесняясь присутствия генералиссимуса, воскликнул:
– Какое счастье, что ваш дар не позволит вам уйти от ответа!
Уровень 54. Фигура третья и последняя. Отыгрыш
Знать, как жить, и жить так, как знаешь – совсем разные модусы реальности. Но Вилли старался. Тревога не покидала его ни на миг, и со временем высверлила настоящую дырку в мозгу. Хотя после Сашенькиного определения его естества, он с этой тревогой смирился, как с внутренней необходимостью настоящего своего бытия. И уже лучше различал окружающий его мир.
Для начала изменил свое отношение к Лене. Теперь он порой стыдился собственного потребительского отношения к преданной и любящей подруге, пытался по мере возможностей отплатить ей вниманием и заботой. Пусть и на расстоянии. Потому как Лена в последние месяцы жестко ограничила их личные связи, а причину объяснить отказалась. В то же время, каждый раз, когда им приходилось встречаться по делам «Крестоносцев удачи», Лена смотрела на него так, словно не могла наглядеться и именно эта их встреча была чуть ли не последней в жизни. Зато, куда чаще звонила по телефону, иногда не отпускала Вилли по часу, расспрашивая о самых незначительных пустяках. Вилли ее жалел и никогда не вешал трубку первым. Хотя в нем самом зрело семя, которому он совсем не был рад. А только отныне, как бы ни сложилось его и Анютино будущее, не так просто выйдет дать отставку Лене. Его Лене. Иначе Вилли Мошкин в своих же глазах явит себя как неблагодарная тварь и негодяй. Если бы дело единственно состояло в этом! С голосом совести договориться сложно, но возможно. А как обрести равновесие внутри себя, выкинув оттуда Лену? Ставшую уже частью и опорой его повседневных забот и грядущих испытаний. Нет, Аню он сегодня любил ничуть не меньше, чем скажем, год, два, десять лет назад. Но любому человеку, каким бы он ни был, даже и Дружникову, нужны связи «на каждый день», удерживающие в кругу привязанностей и устойчивых симпатий. От частого общения, от стремления разделить с кем-то успехи и беспокойства, с кем-то, кто поймет и будет знать цену, – от всего этого отказаться можно, только если умереть. И связи эти живые, разорвать их выйдет лишь с потерями и насильственным способом. Нельзя страдать и сражаться бок о бок и не стать при этом в некотором смысле одним целым. Оттого Вилли не мог не понимать, что в случае разрыва он и Лена утратят нечто невозвратное и никак невосполнимое впоследствии. С Анютой же Булавиновой эти связи если и были в остатке, то давно уже обвисли бесплотными нитями. Уповать на то, что капкан его чувств откроется сам собой, Вилли не хотел. В случае полного успеха
спасательной кампании крестоносцев выбор станет невозможен и необходим одновременно. Конечно, помышлять об исходе было рановато и самонадеянно, но и заставить себя не думать у Вилли никак не получалось. Произошло то, о чем он когда-то предупреждал свою Лену: верность, дружба, завязанная на крови, и пройденный над бездной, совместный путь неизбежно столкнулись с его давней и иррациональной любовью к Ане, и еще счастье, что выбор свой Вилли имел возможность отнести на будущее.
Заявление Сашенькиного сына о предателе в их рядах Вилли поначалу не очень принял всерьез. Но Лена настаивала. Приводила доводы. Если они верно перетолмачили намеки Иванушки, то выходило – Дружников знал заранее о том, что Вилли будет поджидать его на приеме. И это знание Дружникова встревожило. Он не прибыл сам и послал наблюдателя. Конечно, Вилли нашел и возражения. Может, его собственная физиономия настолько противна Дружникову, что тот скорее был согласен пропустить важное для него мероприятие, лишь бы избежать встречи с генералиссимусом. Испугаться он не мог. Не из-за чего, да к тому же Дружников не трусливого десятка, с двигателем и вовсе позабыл значение слова «страх». А вот и нет, в свою очередь спорила и доказывала Лена, иначе, зачем же ему понадобилось подсылать Каркушу? Когда там фиглярствовал в роли сопровождающего кавалера Семен Адамович Квитницкий. Убедиться в присутствии на фуршете генералиссимуса мог и он, а после преспокойно доложить об этом факте хозяину. Но Каркуша был. И не просто был. Он позволил себе то, чего никогда не позволял ранее. В придачу до колик испугался собственной смелости. Но он же и предупредил, не бессовестный человек, своего «подопечного» об угрозе. И настоятельно требовал уходить скорее прочь. Все это могло свидетельствовать лишь об одной, единственной вещи. Дружников не столько знал о присутствии генералиссимуса, сколько имел основания полагать это присутствие для себя небезопасным.
– Пойми, милый, и прими как данность, – уговаривала его Лена, задержав генералиссимуса в своей квартире после ухода Рафы и Василия Терентьевича, – если отбросить все остальные объяснения как несостоятельные и противоречивые, то верным будет то единственное, которое останется. Пусть даже самое плохое и невероятное. Просто методом исключения.
– И что прикажешь делать? – поджав губы, немного обиженно и позволительно капризно, спросил Вилли. Он сидел в кресле и нервно курил уже пятую сигарету подряд:
– Устроить крестоносцам допрос с пристрастием?
– Ни в коем случае, – ответила Лена, и подошла, поцеловала его в редкие волосы на макушке. Непонятно почему, но больше всего на свете ей нравилось, когда Вилли вел себя как избалованный ребенок. Часто она сама провоцировала его на подобное поведение. – Дай сюда эту гадость. Не кури сегодня больше. А крестоносцам ничего не говори. Рано или поздно все откроется и вычислится. Я же без лишнего шума постараюсь провести тайное следствие.
– Жучки, что ли, установишь? Или филеров пошлешь? – съехидничал Вилли и потянулся тишком за новой сигаретой. Лена стукнула его по руке. – Ну-у, последнюю?
– Только одну, – строго посмотрев на него, все же разрешила Лена. – Надо будет, установлю и пошлю. Но, думаю, до этого не дойдет.
– Интересно, кто из них? Рафе иудины лавры на голову не налезут, а запугать его – надорвешься до грыжи. Скачко? Вряд ли. Василий Терентьевич далеко не дурак. К тому же он стопроцентный обыватель.
– Поясни последнюю мысль, – попросила его Лена.
– Махровому обывателю, рядовому и добропорядочному, с Дружниковым никак не по дороге. Потому что, дороги у них разные. Ничего такому обывателю Олег предложить и дать не может. У него попросту нет походящего товара. Василий Терентьевич и ему подобные другие Василии Терентьевичи и Сидоры Ивановичи хотят покойного завтрашнего дня, честно заработанного достатка, надежного закона, защищающего этот достаток, свободы торговли, и правительства, которое можно за все ругать. Смысл их жизни, в большинстве случаев, – передать сбереженное в заботах имущество хорошо воспитанным детям. И этих детей Василии Терентьевичи полагают центром своего существования. Поэтому на них, как на китах, стоит весь современный цивилизованный мир. Следовательно, войны, передряги, безумные диктаторы и катаклизмы им не нужны.
– То есть, даже если Дружников предложит нашему Скачко выгодное соглашение, то Василий Терентьевич наотрез откажет? – Лена сделал вид, что понимает основную мысль генералиссимуса.
– Не так. Дружников не может предложить выгодное соглашение Скачко, потому лишь, что у него нет ни единого варианта подобного соглашения. И Василий Терентьевич, я уверен, это понимает. Какую бы сиюминутную прибыль ни посулил ему Дружников, наш Василий Терентьевич не прельстится. Потому как он человек осторожный и дальновидный. Он знает, что за временной взяткой последует непоправимый убыток. Что год, другой, он проживет с сыром и маслом на хлебе, а всю оставшуюся жизнь он и его дети будут черпать из всеобщего тюремного котла баланду. Спрашивается: оно ему надо?
– Отсюда вывод: предатель не кто иной, как Грачевский, – быстро проговорила Лена, и сама рассмеялась нелепице.
– Еще большая и полная чушь. Эрнеста Юрьевича можно однозначно исключить. Не потому, что он лично мне очень симпатичен и мы серьезно сдружились. Подумай сама, – предложил Вилли с подначкой.
– Уже подумала. Ничего не получается. Люди, подобные Грачевскому, не падают дважды. Он и без того насилу отмыл случайно замаранную честь, и теперь его можно пытать хоть в гестапо, но больше грязи на себе он не допустит. Я таких знаю. На вид слабые и безобидные. А если один раз согнулись и пережили, то вдругорядь на них где сядешь, так в том же месте и слезешь.
– Все равно. Как ни крути, это кто-то из них, – сокрушенно покачал головой Вилли.
Тревоги с осени начали нарастать. И везде Вилли мерещилась рука Дружникова. Затонула атомная подлодка – он уже подозревал козни двигателя. Разве не Дружникову выгоден подрыв державной власти? Падал ли самолет, сходил ли с рельс поезд, любые трагические и масштабные сообщения в новостях он склонен был приписать «ОДД». Лена просила его не сходить с ума. И подумать головой: зачем Дружникову топить дорогостоящую лодку с полным боевым вооружением, если в будущем она может пригодиться ему самому. Ведь Дружников бессмысленных трат не уважал. Президента же «ОДД» при желании мог скомпрометировать любым иным доступным способом, не нанося ущерба своим потенциальным владениям.
Только Вилли нового владыку Кремля жалел. Видел в экранном пространстве его худенькую, щуплую фигурку, представлял рядом с ней могучую дикость Дружникова и жалел. Президент в его видениях являл собой образ невинно убиенного святого Глеба или Бориса попеременно, Дружников же неизменно присутствовал Окаянным Святополком. И одному лишь Вилли было по силам остановить грядущее избиение младенцев. Порой безотчетно рвался он предупредить не ведающего страшной опасности главу государства и посоветовать на всякий случай запереться в противоатомном бункере. Но, во-первых, кто его пустит в Кремль, а во-вторых, мало толку от свинцовых стен против свихнувшегося Стража двигателя. Иногда он клял себя распоследним словом за то, что растратил свой дар на недостойного и по пустякам. Ах, как бы пригодилась его способность рождать вихри удачи именно теперь. Когда он смог бы прикрыть им будущую жертву Дружникова. Что было бы ему вполне по силам. Новый президент Вилли определенно нравился.
К Новому году созрела и вторая возможность выйти на «цель». На сей раз вперед прорвались Рафа и Василий Терентьевич. Праздничный концерт в Кремле, со всеми вытекающими отсюда последствиями. По регламенту продюсеру и администратору звезды полагалось быть за кулисами на всякий непредвиденный случай. Вот Вилли и пойдет в качестве этого самого администратора вместе со Скачко. Очень близкий контакт, возможно, и не понадобится. Вилли хорошо помнил, что в прошлый раз достал Актера из середины партера. А Дружников, падкий на всякого рода почести, вряд ли удовлетворится местом на галерке. Искать его надо будет в передних рядах. Плохо одно. Столько времени прошло, но поиск предателя не завершился никаким результатом. Проверка Леной возможных передвижений и разговоров, непосредственных и телефонных, ни черта не дала. Крестоносцы были чисты, аки ангелы. Вилли уже подумывал, что Илья, которого он, кстати сказать, ни разу не видел, и потому имел полное право сомневаться в способностях Сашенькиного сына, напутал или попросту разыграл их, намеренно введя в заблуждение. Хотя он и Лена, с другой стороны, пришли к похожим выводам. Как бы то ни было, завтрашний концерт все расставит по местам. Если Дружников придет, вопрос отпадет сам собой. А если нет… Вот тогда Вилли намеревался всерьез взять крестоносцев за шкирку. Чтобы Лена там ни говорила.
Ехали втроем, Вилли, Василий Терентьевич и Рафа. Во избежание «мало ли чего» машину вел Скачко. Костюм, гример и иже с ними были отправлены вперед. И ничто не мешало сосредоточиться на грядущей военной операции.
– Вы, генерал, не переживайте, я со сцены буду смотреть. Все равно у меня «фанера» на подстраховке. А как увижу – дам знак. Ты, Василий, тоже гляди в оба.
– Учи ученного, – огрызнулся Скачко. На людях Василий Терентьевич и Рафа препирались постоянно и не всегда придерживаясь цензурных нормативов. А вообще-то ладили меж собой неплохо и работали складно, как пара разномастных, но добросовестных лошадок.
Единственно, чего не выносил Скачко, так это жалоб со стороны Рафы на несчастную любовь. Потому что отношения Совушкина и прекрасной, чернобровой Илоны зашли в тупик и не желали оттуда выходить. Чем большую страсть в ухаживаниях выказывал Рафа, тем холодней и пренебрежительней обращалась с ним возрожденная и обновленная за счет генералиссимуса звезда. Однако, не прогоняла совсем. Но и благодарностей за первое трудоустройство и хлопоты Рафе не выражала. Держала на поводке и не подпускала близко. Лена Матвеева, однако, Илону всячески оправдывала. И новая карьера складывалась у госпожи Таримовой успешно, и душевное равновесие лишь недавно вернулось на свое место. Понятно, Илона не хочет рисковать. К тому же, Рафа, что и говорить, впечатление однолюба никак не производил. Тут разумнее всего выходило обождать. Что влюбленного Рафу никак не утешало. А крестоносцам от Илоны по-прежнему не предвиделось толку.
Концерт перевалил за половину. Рафа должен был выступить во втором отделении. Но Дружникова в зале пока обнаружить не удалось. Хотя и Василий Терентьевич, и Вилли, и сам Рафа под различными, благовидными предлогами отирались у сцены. Нашли и «Армяна» с губернатором Приходько и Полину Станиславовну с папашей и мамашей. Рафа опознал даже «призрака оперы» господина Стоеросова, которого пару раз встречал на светских тусовках менее крупного калибра. Но Дружникова не было нигде. Оставалось надеяться – может ко второму, заключительному отделению он все же объявится. Рафа клятвенно заверил, что во время своего номера глаз с зала не спустит, и велел осветителю направлять прожектор на зрителей, якобы, для пущего контакта.
А вскоре Рафа вышел на сцену. Слава богу, что за его спиной мощным редутом стояла «фанера». Потому что, ко второй песне Рафа сделался сам не свой. Скачко нарочно погрозил ему кулаком из-за занавеса – но бедняга Совушкин не попадал движениями губ в звучащие слова, весь бледный как поганка и потный как филин, казалось, прямо на сцене он грохнется в обморок. Вилли тут же загорелся надеждами. Вдруг Совушкин узрел в зале Дружникова, оттого и пришел в невменяемое состояние. Однако, прискакавший за кулисы неизящным козлом, задыхающийся Рафа разбил его надежды вдребезги. Беспорядочно тыча пальцем куда-то в правый, дальний угол зала, Совушкин, срывающимся голосом гукал и ахал, безуспешно пытаясь вернуть себя к членораздельной речи. Скачко сунул ему бутыль с минеральной водой. Рафа глотнул раз, другой, и, спустя минуту, наконец, заговорил нормально.
– Во беспредел! Ну, вы видали!
– Что? Кого? Рафа, ты нашел? – затеребил его генералиссимус.
– Ага, нашел. То, что не искал! – возопил Рафа и опять стал отпаивать себя водой. – Вот стерва!
– Какая стерва, кляча ты водовозная! Не мудри, пальцем покажи, кого ты нашел! – прикрикнул на него Скачко.
– Там. Там! – несколько раз трагично произнес Рафа и показал пальцем.
– Что – там? – не понял его генералиссимус.
– Она. Илонка. И не одна. Второй ряд от прохода. В углу. С каким-то хмырем. Даже не болотным, а из радиоактивного отстойника, – высказался оскорбленный Рафа. – На ушко ей шептал! – завопил Совушкин. – Сейчас пойду, вызову его и морду на бифштексы разнесу!
– Никуда ты не пойдешь! И вообще. Погоди, остынь малость. Может, это не она, – попытался утихомирить его генералиссимус.
– Ну, как же не она? Она! Да вы сами, генерал, взгляните! – и Совушкин подтащил Вилли к краю занавеса.
Вилли взглянул, куда указывал Рафа. И остолбенел. Вернее будет сказать, охренел. От того, что увидел.
В дальнем, не самом престижном секторе, но все же в партере, а не на балконе, в действительности сидела Илона. В обществе Сергея Платоновича Кадановского! Рафа и Василий Терентьевич, уж конечно, ничегошеньки не поняли, никто из них не знал Кадановку ни лично, ни понаслышке. Но Вилли, даже с такого расстояния, безусловно опознал его вальяжную, исполненную дешевого светского блеска, фигуру, с приклеенной, белозубой улыбкой на лице. Только нечего было госпоже Таримовой делать в его компании. Да и знакомство их представлялось генералиссимусу маловероятным в повседневных, случайных обстоятельствах жизни. Значит, знакомство то не было случайным, а получалось многозначительным и разоблачительным бедствием. А ведь ни ему, ни Лене личность Илоны и на ум не пришла!
Что, впрочем, было понятно и обоснованно. Илона не принадлежала к числу крестоносцев, сбежав в страхе после одного только намека на предложение генералиссимуса. Опека же над госпожой Таримовой со стороны Лены и Рафы Совушкина рассматривалась, как отчасти и благотворительная операция. Где Илона представляла нуждающуюся в участии и защите, слабую сторону. Потому-то никому не ударило в голову, что предателя надо искать вблизи, а не среди крестоносцев. Подумать на Илону, было все равно, что детективному писателю грубой и неумелой пятой попрать все законы жанра. И определить в убийцы раненного бандитской пулей полицейского его собственного соседа по реанимации. Который, вдруг, ни с того, ни с сего, восстал из коматозного обморока, и от нечего делать придушил кислородной подушкой больного на соседней койке.
Вилли раздумывал на сей раз недолго. Хорошо уже, что его крестоносцы вне подозрений. Самый тяжкий, гнетущий груз, к счастью, свалился с его и без того обремененной души. Но поведение Рафы следовало немедленно разъяснить. Для его же и общего блага. И Вилли выполнил свое давнее намерение. Взял одного из крестоносцев, в данном случае, Совушкина, за шкирку. В прямом смысле слова.
– Вы что? Вы что, генерал? – растерянно барахтался Рафа под крепкой в решимости дланью своего начальника. Вилли был выше его ростом почти на голову, и оттого Рафа натурально повис, задыхаясь в тугом вороте обсыпанного блестками костюма.
– Давай, давай, живее! Потом объясню, горе мое! – для вразумления Вилли отвесил еще и пинка под зад испуганной звезде. – И ты, Василий, сворачивай удочки! Поехали отсюда, да побыстрее!
– А как же клиент? – обалдело спросил его растерявшийся продюсер.
– Вышел весь! Операция отменяется! Давай, Вася, давай, скорее! Потом все объясню, я же сказал, – взмолился генералиссимус. Для ясности добавил, шепотом, чтоб не услыхали посторонние:
– Не приедет Дружников-то! Да и не собирался он.
Ничего не выдавая по дороге, как ни умоляли его приставучие и озабоченные крестоносцы, Вилли в лихорадочной спешке подрулил на джипе Василия Терентьевича к дому Лены. Она, конечно, не спала. Ждала сообщения о провале или об успехе. Хотя в последнем и сомневалась. Потому, что сама еще была жива. Значит, цена за победу еще не была уплачена. Но все же надеялась на чудо и на невозможное лучшее. И с порога, едва открыв дверь, узрела крах своих надежд.
Вилли коротко изложил Лене суть увиденного в Кремлевском Дворце, попутно вставляя комментарии для ничего не понимавших крестоносцев. А те, уловив смысл угрозы, стояли поодаль с открытыми ртами. Рафа, будто осьминожка, менялся в цвете лица и в его выражении. Переходя внезапно из бледного состояния страдающего Вертера к пунцовому гневному искажению.
– Теперь главное! – почти свирепо, с безжалостным и карающим взором, подступил генералиссимус к Совушкину. – Я хочу знать в мельчайших деталях, что именно, ты, Рафа, поведал Илоне о наших делах. И упаси тебя силы небесные соврать.
Тут неожиданно вместо Совушкина выступил Василий Терентьевич. Хотя его словесное извержение можно было скорее назвать аварийным взрывом на фабрике фонтанного оборудования.
– Говорил я тебе! У-у, орясина дуболомная! Говорил или нет? Шваль твоя Илонка! Как дам счас! Куда попаду! – и Скачко кинулся на Рафу с кулаками. – Индиана Джонс! Синатра доморощенный!
– Вы чего? Чего? – защищался Рафа под градом ударов, которые и впрямь доставали его куда попало, пару раз в ухо, а все больше в живот. – Не говорил я! Не говорил! Уж как ни приставала!
– Ага, значит, все-таки, приставала! – уточнил Вилли, нисколько не мешая Василию Терентьевичу мутузить Рафу. Когда же Скачко выдохся, генералиссимус сказал спокойно и как ни в чем ни бывало:
– Почему она спрашивала, теперь понятно. Но хотелось бы узнать, до какой степени ты ей «ничего не говорил».
– Ни до какой не говорил! Мне ваша Лена не велела! – Рафа жалобно посмотрел на хозяйку квартиры. – Ну, вы хоть подтвердите! Что не велели. Сами же сказали, Илонку нельзя пугать до времени. Что она, мол, не готова. Лена, ну скажите же!
– И ты ей ничего не говорил? – довольно мирным тоном спросила Лена. Изо всех присутствующих она одна была совершенно спокойна. – Только вспомни хорошенько.
– Ничего. Не хотел волновать. Вдруг она подумает, что я к ней с корыстью и прогонит меня совсем. Так, прибаутками отделывался. Что наш генерал – мужик жалостливый, но парень – первый сорт. Хотя и с закидонами. Олигархов не любит, и все рвется страну спасать от воров и капиталистов. И что бояться его не надо.
– Я ему верю, – сказала Лена. И обратилась уже исключительно к генералиссимусу. – Если бы было иначе, Илона его давно бы выставила вон. За ненадобностью. Беда только: госпожа Таримова и без Рафы знала достаточно, чтобы заставить Дружникова откопать топор войны. О том, что вся наша затея отныне провалена на корню, не приходится и говорить. А потому «Крестоносцы удачи» теперь совершенно бесполезны.
Уровень 55. Покрывало Саломеи
Думай, не думай; гадай, не гадай. Дело пустое. Как да отчего вышло. Вилли в эту ночь плюнул на осторожность, остался у Лены. Но было ему не до постельных утех. Впрочем, майору Матвеевой, тоже. Сидели они тихо, точно два сыча на чердаке заброшенного дома, сиротливого и холодного. И мысли к ним являлись студеные и безотрадные. Они даже не делились думами вслух, и так понятно было, что одинаковые. Вилли курил, много и глубоко, Лена пила. Водку и теплый томатный сок без закуски. Потом пересели рядышком на диван, и, прижавшись бок к боку, все так же курили и пили. До утра. Потому что сон все равно бы не пришел к их безнадежно уставшим, присмиревшим телам.
Кампания провалилась. Лена это давеча очень верно определила. Вся затея от начала до конца оказалась пустой тратой времени. Ни одна птица не долетела до середины Днепра. Ни один из крестоносцев теперь не принесет пользы делу. А ведь без малого два года угробил Вилли на исполнение своего замысла. Только про овраги забыл. Каверны человеческой души. Провальные и непредсказуемые. Как и всегда, будто на кинжальное острие, напоролся на собственную жалость. А за благоглупости полагалось платить. Куда подевалось его похвальное намерение держать крестников паутины в ежовых рукавицах! Но вот, опять наступил на те же грабли. И удар их раскроил череп.
Нечего больше надеяться. Дружникова из норы им не выманить. Достаточно того, что Илона могла ему сказать о главном намерении генералиссимуса. Хотя о способе не знала ничего. Об Актере она и слыхом не слыхивала. Зато наверняка поведала о том, как Вилим Александрович Мошкин затеял смертоубийство своего бывшего компаньона при помощи таких же, как она, носителей паутины. Пусть Дружников остался в уверенности относительно благонадежности своего двигателя, пусть даже посчитал затею генералиссимуса делом безнадежным. Но Вилли слишком хорошо понимал течение мыслей Дружникова, и оттого мог предсказать с космической вероятностью, что «ОДД» не станет рисковать попусту. А на всякий случай предпримет меры. Для начала сделается недоступным для любых контактов со стороны «Крестоносцев удачи». И, что хуже всего, Дружников уже знает, кто такие эти крестоносцы и в чем они ему сродни. Погорельцы судьбы – это один соус, избранники паутины – совсем иное.
Оттого никогда более он не появится ни на одном концерте или фуршете, или еще каком светском «сейшене», куда в качестве гостей, либо приглашенных исполнителей могут заявиться его враги. Главное, зная Дружникова, свободно можно было утверждать, что не станет он долго терпеть подобное, обременительное положение вещей. И попробует разрешить ситуацию в меру своей фантазии. Фантазии же Дружникова в экстраординарных случаях заканчивались, как правило, жестоким нарушением уголовного кодекса, в его части, касающейся преднамеренного лишения жизни путем злого умысла.
Дотянуться до крестоносцев, у Дружникова, пожалуй, пороха не хватит. Вилли пока в силах защитить своих солдат. Только вот Лена. Ну, как положит Дружников с прибором на страховку, которой и нет вовсе, да сорвет свою ярость на первом, кого сможет достать. Значит, Лену срочно и без лишних рассуждений надо выводить из игры. Но как это сделать? Отправить прочь из Москвы, и к черту ее секретную службу, хотя бы в Сингапур или в Буэнос-Айрес, куда Макар телят не гонял. Лишь бы подальше от Дружникова. Да полно, поможет ли? Для двигателя пространственных преград не существует. А с другой стороны, с глаз долой – из сердца вон. Вдруг и пронесет. Беда в том, что Лена его и слушать не станет. Ни за что не оставит одного, это Вилли понимал.
С утра генералиссимус все же предпринял кое-какие шаги. Так, на всякий случай. Позвонил Татьяне Николаевне, в Париж, где вдова Вербицкая проводила нынешнюю зиму, умолял снова пригласить в гости на пару месяцев маму и Барсукова. Татьяна Николаевна была не против, в Париже она слегка заскучала, но и поинтересовалась, в чем спешность. Вилли пришлось наврать ей, что с родителями у него возможны трения по поводу нового его романа. А так, пока мать и отчим будут прохлаждаться на Елисейских полях, Вилли определится с намерениями и поставит предков перед свершившимся фактом. Татьяна Николаевна в сердечных терниях своего любимчика тут же приняла горячее участие, надавала кучу жизненных советов, велела на препятствия не обращать внимания. А Люду с Барсуковым обещалась вызвать в Париж на этой же неделе, чего бы ни стоило. Впрочем, со стороны Татьяны Николаевны это вовсе не было жертвой. Мама и Викентий Родионович и без того в последние годы курсировали челноками по маршруту Россия – Франция, составляли компанию безутешной вдове. У Татьяны Николаевны, понятно, имелись во множестве и иные, гламурные, высокие знакомства, женщина она была богатая, известной советской фамилии. Для западных холостяков-альфонсов представляла и определенный коммерческий интерес. Вляпалась бы непременно, кабы паутина удачи, хранимая для Татьяны Николаевны генералиссимусом, не стояла на страже ее судьбы. Но одно дело – великосветские приятели, а для души вдова Вербицкая предпочитала общество старой, московской подруги, свидетельницы ее радостей и горестей, в коих выступала по обстоятельствам в роли утешительницы или напротив, аплодирующего успехам зала. С Людой и даже с Барсуковым уместно было вспомнить покойного Геннадия Петровича, пожаловаться на Катьку, которая как вышла замуж, так совсем отбилась от рук и носится по миру со своим Колей, нынче дипломатом, приписанным к ОНН. А к матери кажется много, если два раза в год. В общем, нежданной просьбой генералиссимуса Татьяна Николаевна была более, чем довольна. Крестоносцев, виноватых без вины, Вилли тоже не захотел расстраивать попусту. На прощание заверил, что все случившееся ерунда, что все останется, как прежде, и дело их продолжится. Только нужно ему все обдумать и внести поправки в планы. А пока, Рафа пусть поет, Василий Терентьевич ему администрирует, Грачевский пусть ваяет книги и пестует «Русское Отечество». Об очевидной бесполезности их стараний Вилли решил крестоносцам не говорить. Незачем лишать людей надежды. К тому же верилось генералиссимусу, что мука перемелется, со временем он найдет выход и испечет заветный каравай.
Об одном он не стал рассказывать никому, даже Лене. Хотя до сих пор ничего в сердце своем от подруги не таил. А только в ночь их диванного бдения «на Шипке» Вилли обуяли бесы. Вспыхнув в немом гневе на Илону, он пошел к стене. Паутина была на месте, да и куда бы она делась! Розовые, сверкающие алмазами нити, скромненько, тут и там мерцали сплетенными ячейками. Редкие еще, недобравшие соков и сил. Оборвать их было делом минутным. Вилли уже и руку протянул. Но не тронул. Постоял, постоял, и пошел себе. Если бы дозволяло окольное, лишенное материальности пространство, то и плюнул бы в пренебрежении подле. Но не было у него тела, не было и слюны для плевка. Что же, хлипкая паутина со временем рассосется сама собой. А пока пусть радуется остатком госпожа Таримова. Тридцать серебряников награды она заслужила.
Как и на чем сошлись Дружников и сериальная блесточка, Вилли волновало мало. Да и ничего бы никакое знание тут не изменило. Копать же мутную грязь у генералиссимуса не имелось даже чуточки желания. Тонкие его, прозрачные, в прожилках ниточек вен, руки тянули из пачки «Парламента» одну сигарету за другой. Он мерял шагами Ленину квартиру из конца в конец, и никуда выходить не хотел. Думал и думал, и не придумывал ничего.
А кому интересно, можем и доложить. Никто к Илоне Таримовой казачков не засылал, лисьих капканов для провокаций не ставил. Илона все решила и сделала сама. Свободной волей, кою так почитал блаженный в неведении генералиссимус.
Тревожно и муторно было Илоне. Раздражительно и зло. И непонятно, кто более досаждал ей в мыслях: рвавшийся к ней всем сердцем Совушкин, или подозрительно великодушный генералиссимус. Она не доверяла ни первому, ни второму. Но не только. В своей богатой обидами жизни Илона определенно предпочитала иметь дело с мужчинами негодяистого склада. Отчего было так, неведомо. Может, радовала Илону жертвенная роль, может, лишь грубая и корыстная, мужская сила находила отклик в ее душе. А может оправдание собственным слабостям, неспособностям противостоять невзгодам, тешилось и находило себя в добровольном желании то и дело падать в грязь. Как бы, не по своей вине. Дескать, с нее, Илоны, взятки гладки. Хоть и скрывала умелая актриса Таримова чувства свои ото всех, но коли спросили бы ее на ином суде, то ответила бы. У Мани, в ее вонючем и запьянцовском логове ей было вовсе не плохо. Даже если бы померла там от истощения и несчастной любви. Все бы ее жалели, а Маня всплакнула бы на могилке.
На первых порах и, не разобравшись, Илона почувствовала благодарность господину спонсору Мошкину за спасение. Как человеку, вызволившему ее из психушки, все равно, что престижной и дорогой. Само понятие «психоневрологическое отделение» наводило на Илону первобытный ужас. Когда же переехала на снятую специально для нее квартиру, вспомнила все и пришла в себя, то с отвращением узнала о том, что именно спонсор и благодетель ее в эту психушку упек. И не имело значения, что Вилли хотел, как лучше. Илона предпочитала смерть в клоповнике подле Мани неблагообразному излечению в стыдном заведении. Силуэт выдуманной ею трагической героини от этого знания определенно принял формы амплуа комической старухи. После, услыхав, чего именно хочет от нее спаситель, Илона и вовсе впала в коматозное состояние духа. Чудные рассказы о паутине удачи навели ее на одну только мысль – ее спонсору самое место на той самой койке, куда ошибочно, вместо себя, поместил Илону господин Мошкин, филантроп и полный псих. Чего уж говорить, кровожадное намерение истребить какого-то там Дружникова, человека не знакомого Илоне совершенно, привело ее к выводу, что надо спасаться любой ценой. Появление у нее в доме двоюродной сестры Лены ничуть ее не успокоило, но рыпаться Илона побоялась, все же ФСБ. И госпожа Таримова сделала вид, будто гостью и опекуншу принимает у себя с радостью и охотой. Когда затем к ней приставили Рафу, известного Илоне по единственному, ознакомительному собранию крестоносцев, тут пришло время для погружения в нирвану панического транса.
Пылкая любовь новоявленного поклонника Илону лишь бесила. В ее сознании черное и белое решительно поменялись местами. То, в чем с полным правом Илона могла упрекнуть бывшего мужа и неверного любовника, она перенесла на непричастного к их грехам Рафу. И про себя тяжко обвиняла его в корыстности и поддельности чувств, злонамеренной игре и умышленном в дальних планах садизме. Словно нарочно желая унизить и опоганить любовь чистую и подлинную, приписав ей пороки прежних своих обидчиков-мужчин. Оттого отыгрывалась на Рафе, как могла.
Но и на месте ей не сиделось. Популярность Илоны росла. Она благополучно перекочевала в следующий сериальный сюжет, уже на правах одинокой звезды, озаряющей сиянием метры кинопленки между рекламными паузами в пиковое вечернее время. Потому Илоне все чаще мечталось избавиться от лишней, по ее мнению, доброхотной и опасной опеки зловещего спонсора. Илоне нельзя было отказать в сообразительности, да и память у нее оказалась превосходной, тренированной в зубреже текстов, даже и в стрессовом состоянии. Фамилию «Дружников» она запомнила хорошо. А, при минимуме стараний, обнаружила и носителя имени, благо, что красочные жизнеописания «ОДД» во множестве украшали страницы серьезных деловых и несерьезных, но задающих тон изданий. Илоне осталось лишь связать между собой Олега Дмитриевича Дружникова и корпорацию «Дом будущего», чтобы понять, где искать необходимую защиту. Чего, казалось, проще: предупредить могущественного олигарха о грозящей ему опасности и тем самым заслужить его вечную благодарность, заодно и освободиться от приставленных к ней соглядатаев. Илона, недолго думая, ринулась в пасть к крокодилу.
Однако, легко принять решение, но не всегда просто дать ему жизнь. Никакого доступа или мало-мальски прямого выхода на Дружникова телезвезда не имела. Илоне пришлось удовлетвориться кривыми, не самыми надежными, зато доступными путями, и позвонить в справочную службу корпорации для рядовых просителей. Иного приемлемого телефонного номера она найти не смогла. Не в отдел кадров же ей было обращаться! Секретарь, сидевший на номере, впрочем, на удивление любезно с ней заговорила. А когда Илона назвала себя и объяснила, что она та самая Таримова, «афганская вдова» и новая телевизионная любимица, девушка на другом конце провода умилилась. Она тоже оказалась поклонницей протяжных, многосерийных историй. И выразила готовность помочь Илоне, если та изложит свое дело.
Илона, насколько могла кратко, поведала девушке-секретарю, что конкретного дела не имеет, но хотела бы переговорить, если не с самим господином Дружниковым, то с любым ответственным лицом, которому доверена личная безопасность хозяина. Ей надо сообщить кое-что относительно некоего Мошкина Вилима Александровича. Услышав последнее заявление, девушка на телефоне явно испугалась, затараторила скороговоркой, умоляла не вешать трубку. Илона и не собиралась, ведь звонила она не с телефонным хулиганством. Ожидание под легкую мелодию «Ночной серенады» продолжалось недолго. Вскоре Илоне ответил обеспокоенный, высокий мужской голос. Представился ответственным и личным адвокатом Дружникова, попросил звать его Иваном Леонидовичем. Илона еще раз донесла до его сведения, что хотела бы переговорить по поводу Мошкина Вилима Александровича, но разговор этот совершенно не телефонный. Иван Леонидович немедленно с ней согласился и пообещал связаться с Илоной в течение часа.
А спустя минуту в трубке, поднесенной Дружниковым к уху, прозвучало во второй раз роковое: «внеплановый старт». Спустя еще две Иван Леонидович Каркуша с суетливой поспешностью уже входил в кабинет «ОДД». Дружников был краток – Илону как можно скорее доставить прямо к нему, по дороге никаких разговоров с ней не вести, охране не перепоручать, а встретить на проходной лично. Каркуша, почуяв в ревущем гласе своего работодателя нешуточную грозу, кинулся со всех ног исполнять приказание.
Через два часа Илону под загорелые в солярии рученьки Иван Леонидович довел до приемной Дружникова и там сдал под ответственность секретарши Вики. В отличие от майора Матвеевой госпожу Таримову не заставили ждать. И очень скоро проводили в роскошные, рабочие покои медного магната.
Илона, попав в невиданную нигде доселе роскошь, не сразу и заметила хозяина этих богатств. А только слабо охала, озираясь и разглядывая восточный шик, даже рискнула потрогать пальчиком раззолоченную консоль, отделанную нефритом и алмазной крошкой. Дружников из глубины огромного кабинета наблюдал за гостей и быстро определился с тем, как ему выгоднее будет себя вести. Надо сказать, за последние годы мало кто из неравных ему по положению лиц удосуживался столь вежливого и приветливого обращения.
Илона пила сказочного аромата чай из сказочного фасона чашки, слушала рокочущие похвалы Дружникова ее ролям и дарованию, и думала. Что всесильный олигарх совсем не так грозен, как о нем сплетничали, хотя и сильно дурен собой. Однако же, он, несомненно «душечка» и «настоящий мужчина», к тому же галантный и внимательный собеседник. И госпожа Таримова выложила, без всяких принуждений со стороны, все, что знала о намерениях генералиссимуса, а также все о нем самом и о крестоносцах. Под конец игриво спросила:
– Дорогой Олег Дмитриевич, вы, я вижу мудрый и понимающий человек. Так ответьте мне без стеснений: разве можно назвать нормальной всю ту ерунду, которую Вилим Александрович нес про какую-то паутину удачи?
– Конечно, нет. Но и вы поймите. Вилим Александрович мой друг, чтобы он там себе не напридумывал в своем воспаленном воображении. А оно у него именно воспаленное, и между нами, по секрету, тяжело больное, – тут Дружников заговорщицки и многозначительно подмигнул Илоне выпуклым глазом. – Подумайте сами, ну как вы можете быть обязаны жизненным успехом какой-то потусторонней дьявольщине? Согласен, Мошкин вам где-то помог, хотя и сомнительным способом. Но все остальное сделал ваш бесподобный талант.
Илона засмущалась от неприкрытой и несколько грубоватой лести Дружникова, замахала отрицательно смуглой, в звенящих браслетах, рукой. Дескать, комплимент не заслужен или, как минимум, преувеличен. Но Дружников возражений не принял, нахрапом пошел в следующую галантную атаку:
– И не спорьте. Я говорю то, что знаю и вижу. Да миллионы поклонников по всей стране скажут то же самое! – Дружников в притворном отчаянии схватился своими крестьянскими ручищами за рыжие вихры на голове:
– Ах, как я жалею, что не я помог вам! Столько хлопот, столько дел, что за ними не замечаешь не то, что бедствующих талантов, а близких людей! Но поверьте мне, Илона! Если бы вы только по воле случая обратились ко мне..!
Дружников не стал объяснять словами, что бы он предпринял для спасения народной звезды, а широко и красноречиво развел руки, показывая тем самым неограниченный диапазон своих возможных благодеяний. Чем окончательно покорил дурищу-кинодиву.
– Так как же? Этого Мошкина не стоит принимать всерьез? Он действительно болен? – радостно спросила дочь фараона Таримова.
– Ну, конечно же, болен. Но это не самое печальное обстоятельство. Самое печальное – то, что мой друг категорически отказывается признавать факт своего…, хм-м, скажем, отклонения от нормы. И поэтому иногда бывает опасен сам для себя. Вот и эта нелепая организация. «Крестоносцы удачи», вы говорите?
– Да, да. Именно, что крестоносцы, – подтвердила Илона и позволила себе легкий смешок.
– Прямо средневековье какое-то. Паутина, чертовщина. Но согласитесь, не могу же я лечить его принудительно? Он все же мой друг, – сказал Дружников и замер над собственными словами. То, неясное, что зрело в нем до поры, вдруг стало приобретать формы и прерывистые контуры. Додумывать времени не было, но мысль Дружников запомнил: «принудительное лечение».
– Так что же мне делать? – неуверенно спросила Илона.
– А ничего не делать. Живите, как жили. Помощь и поддержку я вам обещаю. Но и вы помогите мне, из сострадания и присущей вам доброты. Раз уж вы приняли участие в судьбе моего страждущего друга, то доведите дело до конца, – хитрый Дружников величественным и веским взглядом смерил сидящую перед ним Илону с головы до пояса. – Я вас только прошу присмотреть за ним. Как бы эти олухи из ФСБ не втравили его в ненужное и вредное предприятие. Никакой активной деятельности не надо. Всего лишь слушайте и запоминайте. И при малейшем подозрении…
– Конечно, я вам тут же сообщу, – быстро согласилась Илона. Еще один возможный визит к олигарху показался ей достаточной наградой. – Что смогу, выясню.
– Только, ради бога, аккуратно. Излишне не рискуйте. Я вас умоляю, – и Дружников сделал вид, будто готов пустить слезу. – Если мой друг в гневе нанесет вам хоть малейший ущерб, что вряд ли, но, все равно, я себе этого не прощу. Даже если он оскорбит вас словом.
– Ах, не расстраивайтесь, слова я как-нибудь переживу, – утешила его Илона. – А убогих надо жалеть и опекать.
– Вы настоящий ангел, кому рассказать, не поверят. Но я попрошу вас еще об одном, – Дружников опустил глаза долу и трагично сложил руки на груди:
– Никому ни слова! Горько будет осознавать, что моего бедного друга сочтут в обществе умалишенным, это может сильно ему повредить. Пусть чудит, если хочет. Мы же станем стоять на страже. Так сказать, над пропастью во ржи.
– Даю вам непреложное обещание. Ни одна душа не узнает, – заверила его польщенная интимной просьбой Илона.
– Тогда мы поступим следующим образом. Поскольку я не смогу, как вы понимаете, опекать и защищать вас самолично, то приставлю к вам доверенного человека, – и Дружников лихорадочно стал соображать, кто лучше всего подойдет для этой роли.
– Ивана Леонидовича? – предложила Илона, вспомнив обходительного и кроткого адвоката.
– Нет, с Иваном Леонидовичем вы свяжетесь, если у вас будет срочное сообщение для меня. Только и ему ни слова, кроме необходимого. А вот…, вот, к примеру, Сергей Платонович Кадановский, очень, знаете ли, воспитанный и положительный мужчина, сможет стать вашим негласным другом и в случае чего, ему будет по силам и защита. Но и ему не говорите о навязчивых идеях Вилима Александровича. Пусть все, кроме нас, считают господина Мошкина нормальным человеком.
Так Илона сошлась в тайном содружестве с обалдуем Кадановкой. Который моментально и безоговорочно запал ей на сердце и на ум. И неудивительно. Сергей Платонович как раз являл собой тот тип обольстительного и поверхностного дамского угодника, какой обожала втайне Илона Рустамовна. И расплата ее была видна не за горами.
Уровень 56. Тройка, семерка, дама
Дружников дико и свирепо, в очередной раз бесился в своем кабинете. Приступы ярости с ним стали случаться все чаще, и Дружников, как мог, скрывал их от окружающих. Что все же было непросто – каждый раз приходилось восстанавливать из руин мебель, обновлять технику и посуду. Бедная Вика, личная секретарша Дружникова, запуганная до полусмерти, молчала о том, что слышала и иногда видела, но слухи просачивались и без ее помощи. Однако, Дружникову эти правдивые сплетни ничуть не вредили, напротив, делали его грозную личность еще более жуткой для подчиненных. Шуток по поводу разрушений, производимых им в состоянии бешенной одержимости, никто не отпускал. Даже и ремонтники. Слишком уж красноречиво остатки разгрома характеризовали с темной стороны самого хозяина кабинета.
Последний такой приступ случился перед этим после общения с Илоной. Тогда Дружников умудрился выдержать свою роль до конца, но, едва актриса покинула его общество, немедленно выпустил гневные пары наружу. В тот раз досталось и чеканному гербу над столом, в который Дружников запустил тяжелым, декоративным пресс-папье из бронзы и яшмы. Герб рухнул со стены и сильно попортил паркет. А Дружников разозлился еще больше и бушевал лишние минуты. Слова, какие звучали в эти мгновения в его покоях, достигая и приемной, вызвали бы неподдельную зависть у строительных чернорабочих. Мошкина он уже не только ненавидел. Из просто врага его бывший компаньон сделался врагом лютым. Может, конечно, Илона и приврала, чтобы усилить перед Дружниковым собственную значимость. Не стал бы Мошкин затевать убийство. Да и двигатель бы ему не позволил. Хотя в том, что козни строятся, и строятся именно против него, в этом Дружников был неумолимо уверен. Но каков же змей! Если не сам, то напустил на Дружникова альбомных уродов с потухшей паутиной. А все для того, чтобы доставить ему неприятности. Впрочем, одни ли неприятности? Что если два вихря вблизи смогут затеять войну друг с другом? «ОДД» вспомнил страшное сражение за душу Вербицкого, чуть не ставшее для него роковым, и его едва не стошнило. Дружников призадумался. Илона сказала определенно и не раз, что Мошкину нужен для своих клоунов отчего-то личный контакт, видимо, из-за свойств паутины, о которых он сам не имеет понятия. Немедля Дружников велел референтам и полковнику Быковцу параллельно отслеживать все официальные его встречи, проверять списки приглашенных, для обнаружения крестоносцев. И вот, дважды ушел от преследования. Но подобное положение дел его раздражало, вечно бегать Дружников отнюдь не собирался. Помимо Мошкина с его шутами хватало проблем.
Первая из них и
самая болезненная, касалась Анюты. Она уходила, с каждым днем все дальше. Нет, внешне она выглядела по-прежнему бесподобно и словно бы вне времени, здоровье ее тоже не обнаруживало изъянов. Но без двигателя Аня теперь не желала и вовсе общаться с внешним миром. Даже Павлик, детскими своими капризами и попытками приласкаться к матери, едва выводил Анюту из состояния хронической апатии. Дружникову то и дело приходилось отправлять Стража с повелениями, и каждый раз сдвигать плиты, оживляющие Анюту, было все тяжелее. Он с тревогой отметил и то обстоятельство, что, чем чаще он прибегает к помощи двигателя, тем скорее прогрессирует немочь, поразившая единственную, любимую им женщину. Но мыслей о даровании Анюте спасительной свободы совсем не возникало в голове Дружникова. Отпустить Аню было для него, как и прежде, невозможно, а грядущая ее гибель доводила Дружникова до отчаяния и исступления, что только способствовало новым приступам неудержимого бешенства. Мучился он искренне и жестоко, но отступать не стал бы ни за что. Он принял за правило проводить как можно больше времени подле Ани и Павлика, пока его любимая еще жива. И ловить последние, оставшиеся моменты.
В какие-то, краткие периоды, Дружников тешил себя надеждой, что Лена соврала ему, и для Анюты нет никакой явной угрозы. Или хотя бы верил в то, что его забота и сила двигателя смогут преодолеть открытый ему, безжалостный закон. Ведь любой закон можно как-нибудь обойти, и от многих болезней есть у природы средство. Вероятно, что такое средство было припрятано и от Анютиного несчастья, но Дружников не сумел его отыскать. Он старался, как мог. Сыпал подарками и развлечениями. Даже в затею с Большим театром влез не столько из тщеславия, как ради того, чтобы вызвать у Ани хоть малейший интерес к жизни. Он помнил, как в давние времена Анюта восхищалась оперными и балетными искусствами, и желал вернуть то, позабытое восхищение, к жизни. Но Аня пришла на премьеру-другую, и даже новомодные для России постановки зарубежных режиссеров ничего не добавили к ее отсутствующему интересу. Теперь в директорской ложе сидела одна Полина Станиславовна с подругами и Стоеросовым, а Дружников театром почти не занимался. Свалил заботы на «призрака оперы», все равно в настоящий момент от Стоеросова в их совместных делах пользы выходило мало. Дружников готовил подпольный переворот. Нужные люди, собранные подле него в достаточном количестве, дали ему личную присягу на верность. Двигатель кочегарил во всю. И Дружников только ждал выгодного момента. Его он намеревался создать сам. Но до сих пор не решил, какой именно. То ли взбунтовать провинцию, то ли затеять беспорядки в столице. Крестоносцы же и связанные с ними лишние заботы получались совсем некстати.
Пока не пришло новое известие. Оно-то и вызвало мощный, равный по силе двенадцатибальному урагану, приступ ярости. Лена Матвеева навестила его Анюту и говорила с ней. И Дружникову пришлось безжалостно вытрясти из умирающей женщины суть этого разговора. Рисковать он более не хотел, особенно теперь.
Лена и вправду навестила семью академика на Котельнической. Без ведома генералиссимуса. Потому что, если бы Вилли узнал о ее планах, то категорически бы их запретил. Но Лена уже не видела иного выхода. С того дня, как они прознали о предательстве Илоны, плачевное положение «Крестоносцев удачи» никак не изменилось. Вилли продолжал обманывать своих солдат, замерших в ожидании его приказов, призывал их вести покуда привычный образ жизни и достигать новых успехов, но ничего путного измыслить не смог. Каждая посещавшая его идея оказывалась еще более бесплодной, чем предыдущая. Спектр их бредовости и беспомощности был обширен. От взятия приступом «Дома будущего» и захвата Дружников в кабинете с помощью ОМОНа, до подкарауливания у ворот его городского, элитного особняка под видом нищего бомжа. А время шло, и стучал метроном.
Тогда Лена без объявления взяла главенство на себя. Нелегкая понесла ее на встречу с Анютой. Если бы ее план увенчался успехом, то генералиссимус добился бы, наконец, своего. Хотя в результате Лена сомневалась. Но это было лучше, чем просто сидеть у мертвого пруда с удочкой.
В квартиру дежурившая у дверей термоядерная охрана не смогла ее не впустить. Лена дальновидно и заранее сговорилась с Юлией Карповной, ради сюрприза, и просила не сообщать о ее визите заранее. А в подъезде позвонила с мобильного, и Юлия Карповна вышла на порог. Швейцарам у дверей не осталось ничего, как развести в беспомощности руками. Конечно, после смены они доложат Дружникову о ее посещении, но и только. Лены не было в запрещенном списке, к тому же обещание, данное Анюте, о дозволении общения с подругой все еще имело силу.
В обновленном, «модерновом» и богатом доме Аделаидовых-Булавиновых ощущалось нечто нехорошее. С одной стороны, дом был полон жизни, по комнатам и коридорам, из детской в гостиную на первый этаж и обратно носился Павлик, за ним дородная няня и гувернантка, призванная доносить до младшего Дружникова начальную тяжесть наук. Павлик убегал от обеих, но не в силу испорченности и непослушания, единственно из озорства и избытка нерастраченной энергии. Стоило няне или бабушке прикрикнуть построже, как малыш тут же прекращал баловство. До следующего приступа активности. Однако, ни няню, ни наставницу в образовании, его живость, похоже, ничуть не раздражала. Они и сами порой включались в игру. Словно веселость Павлика позволяла им убежать от другой стороны жизни дома. Где, казалось, лежал вечный и набальзамированный покойник. В дальних комнатах, в которых угасала его мама. Если Павлик забегал в эти комнаты, няня и гувернантка всегда ждали его рядом, не желая входить внутрь, и даже избегая разговоров между собой.
Тревожились и Юлия Карповна с академиком. И ничего не понимали. Константин Филиппович, помолодевший и посвежевший подле новой жены, радовался бы безбедной старости и внуку, кабы не приемная дочь. Его угнетала непонятная чужая беда, но никаких выводов, несмотря на весь свой ум, Аделаидов сделать не мог. Саму жизнь, помимо большой науки и ее интриг, академик видел и сознавал слабо. Некогда именно от этого своего ущербного недостатка, он упустил и потерял сына. Константин Филиппович, казалось, с годами так и не научился совершенно находить за желаемым действительное. До Аниного отца ему в этом смысле было далеко, и очень жаль, потому что Лена, и хотела бы, но не могла рассчитывать на его помощь. А ведь Аделаидов был умен. Но иным видам знания решительно предпочитал глухие очки на глазах. Так и теперь, вопреки здравому смыслу и очевидности, уговаривал себя и Юлию Карповну в том, что все обойдется само собой, у Анюты всего лишь страдания от меланхолии, вызванной ее неопределенным гражданским положением. Но зато Дружников ее любит, и вероятно, эту неопределенность вскоре разрешит. И Аделаидов надеялся на лучшее. Пока же посвятил себя внуку, в котором тоже ничего не понимал.
Когда Лена вошла, Анюта сидела в обычном своем положении. В малой, дальней гостиной-кабинете перед огромным телеящиком, висящим на стене. И смотрела все программы подряд. Если вообще что-нибудь смотрела.
– Аня! Аня! – позвала ее громко Матвеева. – Обратись на меня. Ну, пожалуйста.
Лена повторила свой призыв несколько раз, прежде, чем Анюта перевела на нее безжизненный взгляд. И Лена тотчас увидела, что говорить с ней бесполезно. Что разумно будет уйти и признать свое поражение до начала военных действий. Любой на ее месте поступил бы именно так. Но Лена не была бы заслуженным майором федеральной службы, если бы отступила, не использовав призрачный шанс до конца. Она положилась на интуицию, заставив разум оглохнуть и не мешать.
Она сидела подле Анюты уже с полчаса, держала ее руку в своей, гладила ласково ее ладонь и пальцы, и сначала произносила просто слова. Как бы ни о чем. Что на работе хлопотно и ответственно, что довольствие скоро начнут повышать, что родители ее продали дачу, выгодно и дорого под застройку для коттеджного поселка. Что Павлик очень мил, а ее овчарка Барс по весне женится на породистой суке. Слышала ли ее Анюта, трудно было сказать, но, по крайней мере, она обернулась в ее сторону от телевизора. И Лена продолжала. Теперь уже с умыслом. Рассказала последние новости про Вилли, которые Анюте можно знать. Называя его нарочно для Ани не как-нибудь, а «твой Виля», именем, которые было в ходу только у той, оставшейся в детстве Анечки Булавиновой и еще у мамы генералиссимуса, да у Танечки Пуховой. А более никто его так не звал. И Лена стала вспоминать. Про фломастеры и про Новый Год, про бесконечные портфели, которые юный Виля преданно носил за своей единственной и ненаглядной, про дни рождения и подарки, про первый цветной телевизор, как Виля с Павлом Мироновичем его покупали и везли на частнике за пять рублей. При упоминании об отце в Аниных глазах вдруг мелькнул интерес, а после и тревога. Лена, уловив движение, прислушалась к себе и перешла к иным, тяжелым воспоминаниям. О болезни папы Булавинова, о клинике и дежурствах, искусно вплетая в канву и генералиссимуса. Вскоре она заметила на Аниных глазах слезу. И заговорила про похороны – своего мужа и Павла Мироновича, избирала особенно трагичные моменты и, наконец, дождалась. Аня заплакала всерьез, будто бы очнулась, сквозь горе посмотрела на нее осмысленно. Лена не упустила момент. Схватила подругу за плечи и вместо утешения стала встряхивать и тяжко ронять на нее словесные глыбы:
– Слушай меня. Слушай, если не хочешь новых смертей!! – Лена сильно повысила голос, но говорила медленно. – Ты должна сделать одну вещь. Не для меня. А чтобы никто больше не погиб. Без вины.
Аня, в такт тряске, шептала «да, да». Потом отстранила Ленины руки и спросила, вполне нормально и связно:
– Что мне сделать? Что мне сделать? – повторила она дважды. Будто дивилась звучанию собственного голоса.
– Мне надо, чтобы Виля смог увидеться с твоим Олегом. Непременно здесь, в твоей квартире, – Лена старалась преподносить информацию кратко и в простой, доступной для Ани форме. – Но ему, Олегу, ты ничего не должна говорить.
Аня посмотрела тревожно-вопросительно, и Лена поспешила ее успокоить:
– Надо, чтобы они помирились. А для этого они должны встретиться. Сделай это для него, для своего Вилечки. Если ты еще не забыла.
– Не забыла, – сказала Аня, и вдруг заплакала опять. Лена ее не утешала.
– Вот и молодец. Когда Олег будет тут и зазвонит вот этот телефон, – Лена положила подле Анюты мобильную трубку, – ты должна встать и пойти открыть дверь. Открыть сама. Непременно сама. И взять с собой Павлика. И стоять в дверях до тех пор, пока я и Виля не войдем внутрь квартиры. Или пока Олег не выйдет нам навстречу.
Лена повторила свою инструкцию несколько раз и заставила Анюту повторять за собой.
– Если вдруг забудешь, зачем тебе этот телефон и для чего он звонит, вспомни об отце. Я уверена, вспомнишь и все остальное, – сказала ей на прощание Лена.
Затем она в столовой за легким ужином повторила свою легенду Юлии Карповне и академику, те охотно согласились участвовать в примирении. Старики дали слово, что едва Дружников переступит их порог – сразу сообщат об этом Лене.
Но прежде, чем Лена успела поведать о своем сомнительном плане и куда более сомнительном успехе генералиссимусу, Олег неожиданно объявился на Котельнической. Он только что прилетел из Женевы – еще не успели спустить трап его самолета, как Дружников уже запрашивал свою службу безопасности о новостях. В преддверии переворота он был осторожен и опаслив, как никогда. И сразу узнал о визите Лены. И тоже прислушался к интуиции, которая редко его подводила. Дружников немедленно поехал на квартиру к Анюте. Было двенадцать ночи по Московскому времени.
К Аделаидовым-Булавиновым он прибыл около половины первого. Без предупреждения. Юлия Карповна, выйдя к нему навстречу, о просьбе Лены даже и не вспомнила. Ведь на дворе стояла глубокая ночь, какие тут могут быть примирения и личные услуги! Дружников сходу, строго, но в рамках вежливости, допросил Анину маму.
– Так как же, Олежек, я правильно поступила? – немного испуганно спросила его Юлия Карповна, после того, как все объяснения были даны. – Может, вы действительно помиритесь?
– Помиримся, непременно помиримся, – заверил ее Дружников, и настоятельно потребовал:
– Я должен немедленно увидеться с Аней.
Не обращая внимания на уверения Юлии Карповны, что Анюта давно спит, и хорошо бы обождать до утра, Дружников ворвался в спальню. Ему пришлось запустить двигатель на полную мощность, чтобы Страж смог заставить Анюту выложить ему весь ее разговор с Матвеевой дословно. Потом он поцеловал обессиленную женщину в губы и стремительно вышел вон. Но поехал не к себе, а в офис «Дома будущего», еле дотерпел, и в очередной раз погромил собственный кабинет.
Потом, стоя среди обломков и руин, Дружников принял решение. С этим пора кончать. Неважно, что замышляют его враги. Неважно, представляют они реальную угрозу или нет. Ему все это надоело. До смерти, чужой, не своей. И начнет он с Матвеевой. Ее страховка теперь место пустое. Пока разберутся, то да се, это уже не сможет иметь значения. Через несколько недель все будет кончено, и ее ведомство перейдет к нему в услужение. Но для начала надо так обставить дело, чтобы Мошкин не подумал сразу на него, Дружникова. Не стоит посылать сигнал двигателю и устраивать автокатастрофу, обрыв лифта или сердечный приступ. Пусть все выйдет естественно, словно обычное покушение. И Дружников постановил отправить на задание Муслима. На его последнее задание, потому что затем сам Муслим станет уже не нужен. Дружников и жалел отчасти верного своего телохранителя, но не хотел иметь свидетеля на будущее. Да и ни к чему копить лишних людей. Скоро в его распоряжении окажутся любые исполнители, разовые и многократного использования, для которых законом будет он сам. Вот только, как поступить с Мошкиным?
Все же опасность была. Мало ли что враг захочет предпринять, чем ответит на смерть подруги, и мало ли что успеет организация? Эх, кабы возможно сотворить такое чудо, и держать Мошкина одновременно живым, но, скажем, накрепко связанным по рукам и ногам! И ассоциации стремительно поплыли цепью. Связанный, психушка, Илона, душевнобольной. Шоковая терапия? Нет, нельзя. В невменяемом состоянии Мошкин будет безумен и опасен. Значит, сможет бесконтрольно перемещаться за стену, и бог весть, что натворит. Его, Дружникова, это никак не заденет, но ведь есть еще мама и Павлик, и брат Гошка! Вот если бы… Если бы, Мошкин как бы заснул, и не мог проснуться. Тут Дружников понял, что додумался до своей эврики! Организовать больничную палату на дому, держать Мошкина немощным, в коме или под наркозом. Но чтобы на всякий случай, доступно было разбудить в любой момент. Двигатель справится. Какая, в сущности, разница, на что тратить усилия? Так не один десяток лет можно протянуть при хорошем уходе. Дальше видно будет. Паралитики и больше живут. И никаких проблем. Никакого беспокойства. Достаточно пары надежных и жадных до денег врачей под периодическим контролем двигателя. Купить дом, поставить охрану, оборудовать комнату под реанимационный блок. И все. Отчего он раньше-то не сообразил! А не сообразил, оттого что предавался сентиментальности, ненужные воспоминания жили в нем. Но не желал он Мошкина в свои судьи, последние годы тяготился им, невольным свидетелем и участником их общего прошлого. А Дружников прошлое хотел забыть. Только Мошкину, нет-нет, да и удавалось это прошлое напомнить. Одним присутствием во времени и в мире. Самого же Дружникова это присутствие заставляло ощущать личную неполноценность. Тенью видел он себя в отражении жизни Мошкина, тенью и был. Но если лишить врага его собственного бытия, и при этом оставить в материальном существовании, то Дружников сможет освободиться. Остаться собой и не оглядываться. Вершить дела, в которых судей ему уже не найдется. Тогда он посмотрит, кто и чья тень! А для поддержания уверенности, станет хоть каждый день приходить любоваться на поверженного врага и смеяться ему в лицо. Без малейшего риска… Дружников сделался от этих мыслей несказанно счастлив.
Но сначала нужно убрать Матвееву. А там, глядишь, за неделю и домик с медицинскими удобствами будет готов. Похитить Мошкина едва ли составит особую трудность. Удобный момент всегда можно найти. Одни укол снотворного и в машину. Все равно его мать и Барсуков загорают в Париже второй месяц кряду. Поэтому вряд ли сразу хватятся сыночка. И вообще, нечего им после переворота делать в России. Пусть так и живут себе у Вербицкой. С остальными крестоносцами Дружников определил себе никак не поступать. Убить их, конечно, не выйдет, хоть и жаль. Да не больно-то надо! Без их благодетеля, паутина, чай, скорехонько рассосется, и станут бывшие крестоносцы нынешними неудачниками. А после всего правильный Кадановка доконает своими умелыми приемчиками эту курицу, Таримову, чтоб не путалась под ногами и не воображала о себе невесть чего. Туда ей и дорога.
Утром довольный Дружников позвонил Юлии Карповне и сообщил, что послезавтра к обеду непременно их навестит. Только пусть она тактично и как бы невзначай сообщит об этом Лене, но без подробностей. Юлия Карповна с радостью пообещала просьбу выполнить. А Дружников прикинул, что двух дней вполне достаточно такому профессионалу, как Муслим, на то, чтобы обставить ликвидацию должным образом. К тому же, ни Матвеева, ни ее дружок понятия не имеют, какой их на самом деле ожидает сюрприз на пути к Анютиному дому.
В полдень, как было условлено ранее, Юлия Карповна позвонила и передала Лене счастливое и краткое сообщение. Послезавтра, в обед. Обедал же Дружников, как правило, в два часа. И Лена вечером того же дня вытребовала к себе генералиссимуса.
Вилли приехал, старался держаться бодро, но взгляд имел грустный и беспомощный одновременно. И тут Лена его обрадовала. То есть, она так думала. Потому что, Вилли моментально утратил всю свою грусть, и разразился тропической бурей. Кричал, упрекал, просил не глупить и пожалеть хотя бы его. Но после одумался, и пришел к выводу – то, что сделано, сделано бесповоротно. Дуростью выйдет отменить. Шанс действительно был. Пусть невесомый, как привидение, и запредельно опасный, но был. Свою роль сыграло еще одно соображение. За которое Вилли стало отчасти стыдно перед Леной, но и преодолеть его он не смог. Послезавтра, если все случится, как задумано, он увидит Аню.
Уровень 57. На войне – как на войне
Ехали в машине вдвоем. Леночкин «Фольксваген» был маленькой, надежной крепостью, к тому же, лишние свидетели представляли опасность. Не то, чтобы Вилли не доверял своему Косте, и в другой день дал бы ему шанс это доверие оправдать. Но только не сегодня. Когда многое повисло на волоске случая.
В час дня Вилли на попутке добрался до квартиры Лены у Новослободской станции метрополитена, а после они потихоньку, прогулочным шагом, дошли до кооперативного гаража, где Лена арендовала место для своего верного, железного пони. Старик сторож впустил их на проходной, ворча под нос недовольные выражения, но Лене и генералиссимусу было не до сторожа. К тому же, как они поняли из обрывков его старческого негодования, тихие ругательства имели иного адресата, и к их приходу никак не относились.
Занятые думами о предстоящем им, последнем и решительном бое, они, уж конечно, не прислушались к бормотанию вахтера-старичка. И зря. Вряд ли генералиссимус, но такой профессионал, как майор Матвеева, вникни она в беззлобную брань сторожа, точно бы нашла причину расспросить старика поподробнее. Но сегодня посторонние вещи прошли мимо ее внимания.
А старичок сокрушался по поводу. Вот только нынче, с утра, и день-то выдался мирный, воскресный, без начальства, а случился скандал. Носит же нелегкая всякие инспекции по выходным! Чего дома-то не сидится? Надо же, часа два назад с экстренной, внеплановой проверкой угораздило явиться чиновнику-экологу. Да и на чиновника-то он был непохож! Хотя бумагу имел, по всем правилам написанную и с печатями. Сам нерусский, будто вчера с гор спустился за солью, громила громилой, а туда же. Старик-вахтер кавказцев вообще недолюбливал. Из-за личных обид. Один вот такой тоже ухаживал за его дочерью, потом занял у нее тяжелым трудом нажитые две тысячи долларов, только его и видели. Но этот горный человек все же был властью, а власть старик уважал. Ну, кавказец им и задал. Особенно ребятам на мойке. И сток у них в неположенном месте, и сырость развели, и химию используют для машин опасную. До кавказца-эколога нареканий мойщики ни от кого не слыхивали, оттого сразу поняли – инспектор хочет денег, потому шляется по воскресеньям. Но начальника гаража на месте не было, да и немудрено в выходной. Ребята предложили южному человеку, по виду натуральному абреку, прийти в понедельник. Тогда, мол, не обидят. Они бы и сами дали, но люди подневольные, простые работяги, разве у них те суммы! Дюжий кавказец поворчал на ломаном русском, сказал, что в понедельник и без их совета явится непременно. А пока пройдется по гаражу, посмотрит на всякий случай, где и чего. На предмет иных нарушений. И пошел. Ни сторож, ни ребята не посмели ему возразить, да и бицепсы эколога внушали уважение. После, осмотрев помещения, кавказец ушел, да напоследок обозвал вахтера «старым козлом», за то, что сторож посоветовал добру молодцу не дурака валять на ерундовой службе, но при такой силище заняться ручным трудом. На стройке или на заводе, а не сшибать рубли себе на сациви.
До Котельнической было пока далеко. Лена машину не гнала, торопиться не хотела. Пусть Дружников как следует, пообедает, может в последний раз, да и после трапезы даже самый свирепый недруг впадает в желудочное благодушие. Проезжали тем временем по бульварному кольцу, скоро Варварка и Китай-город, а там гостиница Россия, за ней и поворот на набережную. Старую, рыжую копейку, грязную и неказистую, тащившуюся за ними в небольшой пробке, ни Лена, ни генералиссимус не заметили. А и заметили бы, так только посмеялись над долгожителем советского автопрома. Какая уж тут слежка, если в заторах кругом тебя одни и те же тачки, и рады бы разъехаться, но некуда. Оттого стоят рядком, импортные, скоростные «боинги», и отечественные стрекозы. Куда деваться? Вот и копейка стоит, и традиционный кавказец, не из богатых, за рулем. Кепка до бровей, нос висит над бульдожьим, небритым подбородком. Небось, выехал полевачить, и угодил. Что же, на бульварах всегда пробки, даже в воскресный день. Не такие большие, как в будни, но случаются.
– А в сам подъезд нас пустят? – вдруг забеспокоился Вилли. Слишком быстро все происходило на этот раз, и не все детали предстоящего сражения он смог уяснить.
– Пустят. С моим удостоверением. Охрана у Дружникова только на этаже. Больше для понта, хотя лоси там стоят видные. Наш будущий, великий диктатор, как и раньше, на двигатель надеется, – со злорадством констатировала факт Лена.
– Лишь бы Аня ответила на звонок! Лишь бы ответила! – почти молился Вилли.
– Ну, трубку она не снимет, об этом уговора не было. А выйдет ли она к двери или нет, мы сможем узнать лишь на месте, – в который раз терпеливо пояснила Лена. – Нельзя ей отвечать. И так Дружников забеспокоится, откуда незнакомый телефон, да почему звонит. Но это, пусть. Только бы Анюта успела взять Павлика и выйти навстречу. Поэтому, звонок дадим в самый последний момент, за один лестничный пролет.
– А Павлика зачем? – удивился Вилли новой, неоговоренной детали.
– Затем. При сыне Дружников ничего лишнего себе не позволит и охране не даст. Не станет он ребенка травмировать. Захочет все миром утрясти. А пока он будет утрясать… Ну, тут уж ты не зевай, но, как в анекдоте, бери топор и бей тещу по голове!
– Постараюсь. Однако и мне время нужно, – осторожно предупредил Вилли.
– И много нужно? – спросила Лена.
– Не знаю. Но настроиться попробую заранее. На горячую дружескую любовь. Прямо каламбур получается. Дружеская любовь к Дружникову, – пошутил Вилли, а сам даже не улыбнулся. – Я подобный «опыт» имел всего раз. Да так напугался, что мало запомнил. Хотя одно ощущение определенно осталось: мне бы его только зацепить вихрем. Дальше ни он, ни я расцепиться не сможем. До конца.
– Дай-то бог, – пожелала ему Лена.
«Фольксваген» выезжал уже на просторную дорогу, что вела понизу, мимо гостиницы «Россия». Рыжая копейка давно отстала и куда делась, было неизвестно и все равно. А, не доезжая каких-то ста метров до светофора перед набережной, у «фольксвагена» вдруг выстрелило колесо. Машинка, непробиваемая и защищенная в смысле пассажирского салона, пошла юзом. Как ни старалась Лена, все-таки врезалась на малом ходу в бок красавцу-«ниссану», степенно плывшему по противоположной полосе дороги, и не сумевшему вовремя увернуться. Вилли чертыхнулся, Лена в сердцах ударила по рулю. Но, делать нечего, нужно было выходить навстречу разгневанному водителю золотистой «Максимы» принимать упреки и денежные претензии. Впрочем, время у них еще имелось в запасе. Лена надеялась и на свой майорский статус, который не позволит невинно пострадавшей стороне распоясаться, а скорее заставит пойти на быстрое соглашение.
Так Лена и генералиссимус покинули пуленепробиваемый и гарантированно надежный салон «фольксвагена», пошли с виноватым видом к грозному и уже начавшему орать, водителю «ниссана». Погода стояла отвратительная. Утреннее, мартовское солнышко, сменилось здоровенной тучей во все небо, сыпал даже не снег, а всамделишный, холодный дождь. Вилли на дождь подосадовал, хоть были у них на Котельнической иные дела, но не хотелось ему предстать перед Аней эдакой мокрой курицей.
Лена быстро успокоила противную сторону красной книжицей, и с долей интереса принялась осматривать злополучное колесо, явившееся причиной аварии. А посмотреть было на что. Покрышка оказалась не просто пробитой или лопнувшей от напряжения, ее слово бы разнесло в клочья гранатой, от резины почти ничего не осталось, и последние метры «фольксваген» скользил, чуть ли не на ободе. Лена нахмурилась и беспокойно огляделась вокруг. Травмированная необычным образом покрышка навела ее на тревожные мысли. Но все выглядело спокойным и в повседневном течении.
Беспокойное пребывало в ином месте, и его Лена увидеть никак не могла. Рыжая копейка, неприметно волочившаяся в хвосте по бульвару, теперь стояла у бетонной бровки на верхней, открытой парковочной террасе гостиницы, правое окно ее было наполовину приспущенным. Кавказец за рулем давно избавился от своего «аэродрома», и если бы Вилли вдруг увидел его лицо, то немедленно опознал бы давнего своего знакомца Муслима. Рядом с Муслимом лежал дистанционный передатчик, ненужный более, и блестяще отыгравший свою роль. Потому что, исправно послал сигнал тонкому, незаметному в колесной грязи кусочку пластиковой взрывчатки, микроскопическому, но достаточному, чтобы лишить автомобиль способности передвигаться. И авария приключилась удачная. На такой везение Муслим не рассчитывал.
С утра все не сразу и не очень-то задалось. Засветился он в гараже. Виноват был сторож, даром что «старый козел», Муслиму бы смолчать, да гордая кровь взяла верх. И обвинение старого дурня было несправедливым. Муслим занимался именно что, ручным трудом. Совершенствовал силы и навыки, исправно и со старанием, и в гиревом спорте, и на тренажерах, и со специальным, нанятым для их охранной группы инструктором, отставником ГРУ. Задание шефа вообще-то представлялось пустяковым. В смысле реализации, а что заказанная особа состоит на службе в федеральных органах, Муслима заботило мало. Хозяину лучше знать, подо что какое пахать поле.
Позицию он занял заранее, неказистая копейка имела мощнейший движок – Муслим успел понаблюдать и крах колеса, и аварию уже в оптический прицел винтовки. Собранная, она лежала едва укрытая на заднем сидении, ментов Муслим не боялся. Хозяин заверил его, что патрулей по дороге не случится, а его слову Муслим привык верить. Дружников же на всякий случай прикрыл своего посланца пожеланием, оттого и столкновение с «ниссаном» вышло в жилу.
Он видел, как клиент его склоняется к колесу, как озабоченно озирается, поворачивается в его сторону, и решил не тянуть, исполнить все тут же, в удобный момент. Муслим плавно нажал на курок дважды. И две пули вошли в тело. Одна в грудь, вторая в горло. Оба ранения были смертельны, Муслим это знал. Стрелять в голову не стал, все же женщина и красивая, ни к чему уродовать лицо. Бросил винтовку на сидение, не спеша, надел кепку и замотался шарфом. Потом вышел из копейки прочь и зашагал упругой походкой к метро. Кому надо, пусть ищут, только ничего не найдут. Винтовка новехонькая, отпечатков нигде и никаких. А что кавказец, так их пол-Москвы. Все, как инструктор учил. Все же пульт взял с собой, раскрошил в кармане, сжав кулак, и выкинул обломки у метро в общественную урну. Не лишне насчет взрыва колеса следователю и мозги поломать.
Вилли в момент выстрела смотрел на уничтоженную покрышку, и водитель «ниссана», отшумев, подле него тоже дивился на редкое зрелище, качал головой – ну и ну, дела! Когда раздались два омерзительных, чавкающих звука, Лена громко охнула и стала оседать на землю, схватившись рукой за горло. Вилли, не поняв абсолютно, что случилось, подхватил ее сзади под мышки, в обнимку, пытаясь удержать. И вдруг под пальцами его потекло горячее, он глянул и увидел реку крови, заливающую Лене грудь и живот. Оранжевая, демисезонная дубленка в секунды превратилась в кафтан деда Мороза, кровотечение было немыслимо страшным. Рядом по бабьи кричал водитель «ниссана». У генералиссимуса сами собой подкосились ноги, он осел на асфальт, держа в объятиях Лену. На ум приходило пока только одно – любой ценой остановить эти убийственные потоки крови. Вилли стал свободной ладонью зажимать ужасную дыру в горле, перепачкался по локоть, но не добился ничего. И тут Лена дотянулась до него, отвела его руку в сторону. Тогда он понял, что все безнадежно кончено, и посмотрел ей в лицо. Белое, почти уже безжизненное, а на губах выступала, вздуваясь пузырями, розовая пена. Как-то сразу Вилли догадался, что это кровь, перемешанная с дождем, и оттого утратившая свой природный цвет. Он осознал, что перед ним и есть сама смерть, хотел еще что-то сказать, чтобы Лена его сейчас же, непременно услышала, прежде чем уйти, и бог, либо ангел, сжалился над ним, у него получилось важное и самое главное:
– Я люблю тебя. И буду любить. Я никогда бы не бросил тебя, не ушел бы к Анюте, ты слышишь?!! – Вилли закричал, громко и ужасно. Водитель «ниссана», звонивший уже в милицию по сотовому, от неожиданности этого крика выронил мобильный в дорожную грязь.
Лена его услышала. Хотела ответить, но пробитое горло ей не позволило. Тогда Вилли склонился к самым ее губам. Ловил последний вздох и эти, последние слова. Он был близко, и у Лены еще получилось дотянуться окровавленной ладонью до его лица, прижать пальцы к щеке. Словно бы оставила печать, навеки соединившую их в сокровенном ритуале. Вилли увидел в ее гаснущих глазах: Лена поверила ему. И уловил или угадал по движению губ ее последние в жизни слова. Вернее, лишь одно слово:
– Беги! – и в этом было все.
Она не стала тратить время на признания, Вилли и без того знал, все, что она могла ему сказать, да и говорила уже не раз. А, умирая, пыталась защитить его, спасти от неминуемой судьбы. Он понял правильно: бежать не куда и не откуда, а от кого! Но бежать он не собирался. Да и некуда было ему теперь бежать.
Что с ним случилось дальше, Вилли принимал как данность и со стороны, но сам уже более ни в чем не участвовал. Только от беспомощности одиночества набрал Грачевского и сказал, что стряслась беда. Потом увидел себя в кабинете следователя, а вот в каком месте был этот кабинет, так и не понял. И следователь говорил кому-то еще в комнате:
– Толку от него мало. Совсем не в себе, бедняга. Ему бы врача.
А кто-то другой отвечал:
– Еле отняли. Не хотел отдавать – руки еле разжали. А она уже давно мертвая.
После его оставили в покое, потому что, позвонили и сказали, что нашли машину. Какую, Вилли не понял, а тут перед ним жалостливая рука поставила стакан и велела выпить. Вилли выпил и сразу выплюнул на линолеумный пол, водку не водку, но крепкий и жгучий настой, может самогон, и мужской голос спросил, куда его отвезти.
– В больницу, – попросил Вилли, не глядя ни на что.
– Эх, брат. Не в больницу, в морг. Только тебя туда не пустят.
– Ничего. Я попрошу. Или так, рядом побуду, – Вилли поднялся со стула.
– Рядом, так рядом, – вздохнул тот же голос над его ухом. – А за тобой дружок приехал.
– Какой дружок? – не понял Вилли.
– Твой. Он говорит, ты ему звонил. Говорит писатель. Известный. Вроде, правда. Да мне читать некогда, а то бы знал. Ты иди. По коридору налево и на первый этаж. Пропуск держи. Вот так. Не потеряй.
Внизу Вилли действительно ждал напуганный, и оттого излишне суетливый Грачевский. В его машине они отправились в морг. Что хотел Вилли увидеть или выяснить, он не знал, да его и не пустили внутрь. А санитар, за взятку, сунутую ему Эрнестом Юрьевичем, сказал то, что Вилли понял давно и без него. Два огнестрельных ранения и оба смертельные. С тем и уехали.
Телефон не зазвонил. Дружников уже успел откушать, поиграл с Павликом, приласкал Анюту, а трубка все молчала. Тогда Дружников понял, что теперь окончательно все. Матвеева не доехала. И не доедет теперь никуда и никогда! И чуть не завизжал от удовольствия. До зуда в одном месте хотелось расспросить Муслима о подробностях, и было жаль, что видеться им больше нельзя. Одним наслаждением получалось меньше. Впрочем, подробности Дружников мог добыть из милицейских сводок. Хотя, наверняка, убийство, заказное и непонятное, своего сотрудника, ФСБ примет к собственному расследованию.
Пару раз, как бы обеспокоено спросил Юлию Карповну, куда же подевалась мирная делегация. Та лишь пожала плечами. Может, она что не так поняла. И просила Олежека подождать еще. Что Дружников с тайным торжеством и исполнил. Алиби у него имелось железное. На всякий случай, которого никогда не могло быть.
Итак, с Матвеевой кончено. Оставалось завершить дело и пристроить Мошкина. Домик, подходящий и в охраняемом поселке, Дружников нашел и даже успел купить. Оборудование завезут через три дня. С врачами тоже все пока на мази. Нашел анестезиолога и реаниматора, и семейную бездетную чету, жена – медицинская, операционная сестра, муж будет на хозяйстве и за повара. Скоро Мошкина уже и перевозить на новое местожительство. Что враг его сможет выкинуть в последние дни непредвиденный фортель, Дружников не опасался. Мошкину свойственно было впадать в нирвану при трагичных обстоятельствах жизни, и теперь, он, наверняка, засядет дома, дабы орошать соплями батареи. А когда очнется или созреет для мести или личного следствия, то время его выйдет. К тому же двигатель исправно станет посылать ежеутренние призывы к обожанию его, Дружникова.
Муслим, тем временем, вернулся к себе домой. Хотя и не совсем к себе. Жил он в последние годы совместно с Раисой Архиповной и Гошкой, не столько для безопасности последних, сколько ради собственного удобства. Хозяин, разумеется, за верную и беспорочную службу, купил своему персональному киллеру неплохую двухкомнатную квартиру в Матвеевском. Но Муслим квартиру сдал за хорошие деньги, а сам переехал на жительство к Раисе Архиповне. Она-то его и позвала. После назначения ее домовенка Каляевским губернатором, Раиса Архиповна скучала вдали от земляков. Кошкина приглашать на поселение ей не хотелось. Вот и обратилась к Муслиму. Благо места было вдоволь.
На необъятных просторах новомодного пентхауса Муслиму полагалась во владение целая комната с персональной ванной, можно было приводить и подруг. Раиса Архиповна, как человек без предрассудков, закрывала на это глаза. В комнате по соседству, но без личных гигиенических удобств, обитал профессор Миркин, теперь безотлучно приставленный к непутевому Гошке. Профессор, как и Муслим, был личностью непьющей, и вдвоем им удавалось кое-как наставлять Гошу на путь истинный. Грозный профессор Муслима нисколько не боялся, что для последнего казалось удивительным. За то Миркина он уважал. Сам Альцест Карлович периодически одолевал Муслима расспросами, как да отчего его семья мигрировала на Ставропольские поселения, и что поделывали его предки – какие имели и сохранили обычаи. Ничего толком Муслим поведать профессору не мог, и Альцест Карлович злился, обзывал питекантропом и игнорамусом. Но Муслим не обижался, значения мудреных прозвищ он не понимал и даже принимал за похвалу.
В этот день, вернувшись с задания, Муслим застал дома одну Раису Архиповну, она и накормила труженика обедом. Вместе они посмотрели старый, но захватывающий фильм с Ван Даммом в главной роли, потом разошлись по своим делам. Раиса Архиповна – готовить ужин на всю ораву, домработниц она не признавала и в этом вопросе давала сыну решительный отпор. А Муслим – прилечь после хлопотного дня. Известий от Дружникова он не ждал, тот велел на связь не выходить, надо будет, Муслиму дадут знать. И Муслим решил пока что, до возвращения Гошки и профессора, поспать себе на пользу.
Когда он не вышел к ужину, несмотря на то, что Раиса Архиповна дважды стучала в дверь, побудку богатыря добровольно вызвался произвести Альцест Карлович, всегда утверждавший, что спать после захода солнца для здоровья вредно.
Вскоре Миркин вернулся в столовую, растерянный и бледный, но без всяких намеков на присутствие Муслима. И слабым голосом позвал:
– Раиса Архиповна, можно вас на минутку, – и жестом повелел Гошке покуда оставаться на своем месте за столом.
Когда мать Дружникова вышла за ним в коридор, Миркин нервно зашептал ей на ухо:
– Там, кажется, Муслим умер. Я потрогал, он холодный и не дышит. Я, конечно, не врач, но… – тут профессор многозначительно развел руками.
«Скорая помощь» прибыла спустя полчаса. Чтобы констатировать смерть. Помочь Муслиму ни врачи, ни медикаменты были уже не в силах. Первый, весьма предварительный диагноз звучал странно. Инфаркт миокарда.
– В столь молодом возрасте! Надо же. А мы, старики, все скрипим, – пессимистично поведал дежурному врачу свое мнение Альцест Карлович.
– Как раз ничего необычного. Парень, видать, качаться любил. Вон какие мускулы нарастил. Стероиды, небось, пачками глотал. Ну и допрыгался – сердце-то не выдержало. Все хорошо в меру, – нравоучительно сказало высокое медицинское лицо со «скорой». – Но вскрытие все равно сделать надо. Так уж положено. Хотя, по мне, и без того картина ясная.
Уровень 58. Рип ван Винкль и Святой Грааль
Поутру Дружников вызвал к себе Каркушу. Был он зол, как черт, и раздражен, как линяющая кобра. А все отчего? Само собой, из-за Мошкина. Которого на сегодняшний день Дружников ненавидел уже с такой силой, с какой может человек ненавидеть лишь часть себя. Враг его, что и предсказывал «ОДД», неделю, как не выходил из дома, и, наверное, все отопительные системы в его квартире щедро были политы скорбными слезами. А в селении Подрезково давно готовый стоял домик, и даже въехал обслуживающий персонал. Ждали лишь пациента.
Никакого труда, конечно, Дружникову не составило бы вломиться посреди ночи в Мошкинскую «однушку», и вывезти его прочь, не оставив следа. Но вот беда! При Мошкине неотлучно жил теперь сочувствующий придурок Грачевский, фантастический сказочник, и не покидал своего страждущего питомца ни на минуту. Даже продукты возил им Костя. Видимо, Грачевский всерьез опасался суицида со стороны своего друга, и оттого решил глаз с него не спускать. Будь на его месте кто другой, «ОДД» не задумываясь, привел бы план в исполнение. Одним писателем меньше, одним больше, а ему, Дружникову, так и вовсе ни к чему. Но мешала паутина удачи. Нельзя запросто ворваться в помещение, где присутствует некто, оделенный вихрем. Тем более, попытаться причинить ему вред. Чужих удач памятливый Дружников весьма опасался. Выходило единственное: терпеливо ждать. Для того и был поставлен у дома на проспекте Вернадского круглосуточный, трехсменный пост из очень, очень ответственных и преданных добровольцев его охраны. При первом удобном случае, четко оговоренном в данной им инструкции, лихие ребята должны незамедлительно начать действовать. А именно, требовалось дождаться, чтобы Мошкин остался в квартире один, или, хотя бы, без сопровождения вышел на улицу.
Дружников злился еще и оттого, что срок подходил, а воз поныне стоял груженный и бездеятельный на дворе. Для переворота все было давным-давно готово. И люди, и оперативные планы, и средства. Нужно лишь упечь в подмосковные, ближние места главную занозу в Дружниковской заднице. Оттого дело не двигалось.
Начать его, дело, после тщательных раздумий, Дружников решил все же со столицы Родины. В провинции, понятно, вышло бы быстрее и дешевле, но в Москве зато надежней. Сперва партийным его, голосистым союзникам полагалось затеять бучу, довести подначенных граждан до столкновений с милицией. А там уж и министр подключился, раздул бы конфликт, арестовывать бы не арестовывал, чтобы не подрывать численности, а вот рукоприкладство бы позволил. Под все тот же думской аккомпанемент. Пока дьявольская свистопляска не кончилась бы локальной, но неконтролируемой на первый взгляд, вооруженной потасовкой. Затем бравые генералы вступили бы в игру. Войска для усмирения столицы и все такое. Коли нынешний президент бы рыпнулся, и не отдал бы требуемый приказ, то Дружников заставил бы его силой двигателя. И после немедленно убрал, прежде чем отправиться на штыках в Кремль спасать Отечество. Без всяких выборов и возни с электоратом.
Нынешнего российского владыку Дружников презирал, и это был лишний повод устранить человека, который ничего плохого самому «ОДД», в сущности, не сделал, разве что просто жил на свете. Но жил не так, как надо, предательски занимал не свое место, которое увел из-под Дружниковского носа нарочно и нечестным способом. В это Дружников до сих пор свято верил. Да и слаб в решениях и намерениях, по мнению Дружникова, был действующий хозяин Кремля. Надо же, и шапку Мономаха ему уж подносили, и в народе окрестили Владимиром Красным Солнышком, а не взял, не осмелился, только зря людей в смущение ввел. Себя же Дружников видел на державном троне отнюдь не бестолковым Киевским князем, пусть и Красным Солнышком, охочим до византийских цесаревен и заморских принцесс. Долго
и мучительно решавшим, что лучше народу русскому выйдет: целовать ли туфлю у папы или белу рученьку патриарху Константинопольскому. Нет, видел себя Дружников язычником и Вещим Олегом, погубителем Дира и Аскольда, лихо приколачивающим свой щит к Царьградским вратам. Нечего думать – его народу лучше то будет, что он сверху ему даст. И баста.
Напоследок еще хотел покончить счеты с Каркушей. Не нужен стал более Иван Леонидович, много слышал и подозрительно о многом догадывался. Квитницкий определено видел на фуршете, как Иванушка лишние слова кидал своему подопечному, к которому и приближаться-то был не уполномочен. Никогда не служил Каркуша полноценным и полноправным винтиком в подчиненной Дружникову, сплоченной команде скорпионов и тарантулов. Вот Семен Адамович и «Армян», те дело иное. Их манить не надо, только направление успевай задавать. И на пакости куда уж изобретательны. Подопрет, так и в зад поцелуют, а прикажешь – очень просто сожрут с потрохами. И главное, с удовольствием. Или, к примеру, Кадановка. Им Дружников порой восхищался. Никогда прежде не встречал он человека, который умудрялся продаваться с таким изяществом и столь задорого! Нравственные, публичные сомнения Сергей Платонович как никто умел превращать в звонкую монету. Даже от кошки драной, Таримовой, имел прибыль. Дружникова же он восторженно боялся и одновременно успевал дергать за рукав, мол, не забывай, сыпь корму, а я уж отслужу. И служил, Дружникову на загляденье, иным прочим в пример. Или, опять же, Стоеросов, его Дружников после победы намеревался допустить в узкий круг. Хорошего тарантула, с правильными задатками, можно было вырастить из опасливого и лукаво послушного «призрака оперы». Пусть и далее блюдет за народной культурой и моралью, чтобы нигде и ничего самовольно не проросло. А с Каркушей надо кончать. Он лишний человек, как лермонтовский Печорин. Нет, не выйдет из него нужного толка. В этом Дружников, чем дальше, тем больше убеждался.
Ныне отдавал он приговоренному Иванушке последние распоряжения.
– К Мошкину более не ходи. И вообще. За него ты теперь не ответственен. Все бумаги и расчеты подготовь, до завтра. Сдашь лично мне.
– А потом? В смысле, Олег Дмитриевич, что мне делать потом? – упавшим голосом спросил Каркуша. В недавнее время от текущих дел его отодвинули, одним Мошкиным он и занимался.
– Потом? – недоуменно спросил Дружников, и, поняв, что отчасти выдал себя, поспешно сказал:
– Потом дам другое дело. Ответственное. Будешь сидеть исключительно над моими личными проектами. Вроде, как поверенный в делах.
А про себя добавил: «На том свете!». Затем выпроводил Каркушу вон:
– Сейчас иди. Срок по Мошкину до завтрашнего утра. Нечего время терять.
Каркуша выскочил прочь. И опять Дружников в самоуверенности не досмотрел и не учел. Иванушка в его кабинете многое понял и сложил в законченную головоломку. Не сносить ему головы более и впредь, как пить дать с похмелья. Срок до завтра, вот он и будет срок. А потом, как с Муслимом или с этой несчастной подругой Мошкина, загадочно погибшей при подозрительных обстоятельствах. Слишком много смертей вокруг, в последние дни, особенно. Все они, без исключения, выгодны Дружникову. И тайна Мошкина. В том, что она есть, Каркуша был уверен. А еще, ему очень хотелось жить, и ради трех уже детей, и просто так. Каркуша принял решение, правильное или нет, но другого не предвиделось.
Для начала позвонил из телефона-автомата у метро на Охотном ряду, велел жене и детям, ни о чем не спрашивая, уезжать заграницу, в какое получится место, и взять с собой все доступные деньги. Притом никому не сообщать, куда едут, даже ему. Жена, подготовленная Каркушей заранее к подобному повороту событий, ужаснулась и всплакнула в трубку, но обещала все исполнить тотчас. Иванушке на душе полегчало. И он предпринял второй шаг к призрачному пока спасению. Бросив любимый свой «Чероки» на подземной стоянке у Манежа, отправился на метро, куда бы думали? Правильно, на станцию «Проспект академика Вернадского». И дальше, к шестнадцатиэтажной башне у дороги, сразу за гостиницей «Комета».
Охрана видела его и взяла на заметку, но поскольку, все знали о его кураторской должности, проходу Каркуши никто не воспрепятствовал. Только отметили в сводке.
Дверь Иванушке открыл Эрнест Юрьевич. В женском фартуке и с шумовкой в руках.
– А я вас раньше видел, молодой человек, – приветливо сказал ему Грачевский, и кивнул на кухонное орудие в руке, – если не опасаетесь прожаренных свиных бифштексов с холестерином и картофелем во фритюре, добро пожаловать к нашему столу.
Грачевский действительно безвылазно осел в квартире у Вилли. И действительно опасался за душу и жизнь своего молодого друга. Вот уж, как без малого неделю, со дня похорон Леночки, о которых и вспоминать невыносимо, несчастный генералиссимус лежал на бабушкиной кровати, отвернувшись к стене. В разговоры не вступал, ел через силу, если Эрнест Юрьевич уж слишком приставал. И никакими способами нельзя было добиться его возвращения к нормальной жизни. Грачевский приглашал уж и Рафу с его шумами и бестолковыми разглагольствованиями, и рассудительного Василия Терентьевича со вздохами и осторожными намеками на необходимость смириться и существовать далее. Пришлось обоих спровадить, из-за явных неудач их благих намерений, тем более квартира генералиссимуса была тесноватой, и без смысла толочься в ней получалось неудобным.
Теперь Грачевский имел некоторую надежду на нового визитера. Однако, тот, предварительно представившись ему Иваном Леонидовичем Каркушей, огорошил писателя странным заявлением, даже и для фантаста.
– Я к вам надолго, – сразу же определил Каркуша. Будто бы исполнил арию Васисуалия Лоханкина «я к вам пришел навеки поселиться». – Если не прогоните.
Эрнест Юрьевич, уразумев детали рассказа и безнадежный страх, звучавший в каждом слове, постановил:
– Оставайтесь, кончено. Однако спать вам придется на кухне, я вам раскладушку соображу. Кровать, как видите, занята, а на раздвижном кресле, уж простите негостеприимного старика, я нежу свои старые кости.
И Каруша остался, еще одним безвылазным жильцом Мошкинской квартиры. Он тоже жарил на кухне, помогал по хозяйству, пытался и словесно достучатся до генералиссимуса, но безуспешно. Главное, что был Каркуша до сих пор жив. А значит, решение он выбрал правильное и спасительное.
Дружников, к своему личному негодованию, беглеца Иванушку пока уничтожить не решился. Не хотелось делать этого на глазах Мошкина и его «матери Терезы», ни к чему было тревожить муравейник. И так понятно, что Каркуша никуда не денется, ну и пусть сидит, может, жабу из яйца высидит. Дружников беситься по этому поводу не стал.
Вилли, если не видел, то слышал все, что происходило в его квартире. И как приезжали Рафа и Василий Терентьевич, и как уехали ни с чем. И как хлопотал вокруг него добрейший Эрнест Юрьевич, пытался увлечь разговором и иногда уговаривал поесть. Старик изо всех сил старался и обещал сделаться в будущем отличным кулинаром. Частенько сам с собой, но как бы и для генералиссимуса, Грачевский развлекался рассказами вслух о собственных житейских проблемах. Так Вилли узнал, что Эрнест Юрьевич совсем уж было уговорил Сашеньку отважиться на второй брак, и непросто это далось, но тут выросло нежданное препятствие. Нет, дело заключалось не в Сашеньке, хотя та на первых порах Эрнесту Юрьевичу отказала решительно. В деньгах на прожитие Сашенька не нуждалась, писательскими титулами ее соблазнить не вышло – покойный ее муж тоже не последним был человеком. Однако, еще при первом знакомстве, на провокационный вопрос Грачевского, есть ли у них совместное будущее, Сашенька ответила утвердительно. И Эрнесту Юрьевичу удалось взять ее тем, что от судьбы, мол, все равно не уйдешь. На этот аргумент Сашенька возражений не нашла и дала Грачевскому предварительное согласие. Но вот, встал больной вопрос. Что делать с сыном? В их хоть и большой, но всего только двухкомнатной квартире, втроем выйдет тесно. Эрнесту Юрьевичу необходим отдельный кабинет, и Илюшу нельзя беспокоить. Переезжать же к Грачевскому им не имело смысла по двум причинам. Во-первых, квартира его тоже была всего из двух комнат, а во-вторых, Илью нельзя оставлять без ухода и присмотра.
Илья в свою очередь вышел для знакомства с женихом матери лишь раз, буркнул сквозь зубы «здрасьте», что само по себе являлось у него высшей степенью одобрения. А на невыносимо длинную для его ушей тираду Грачевского о планах на совместное проживание, ответил:
– Как угодно, – и равнодушно отвернулся, собираясь уйти.
Эрнест же Юрьевич допустил ошибку, предложив неосторожно Сашенькиному сыну на прощание:
– Да ведь вы, Илюша, тогда сможете и жениться.
Вот тут Илья мгновенно взорвался, и выразил излишне эмоциональное пожелание: скорее удавиться на собственных шнурках, чем позволить постороннему бабью отравить себе жизнь. Лучше он навечно поселится в аду, чем на один день в райских кущах с дурой-женой! Грачевский возразил, что необязательно ведь с дурой, а Илья только свирепо посмотрел и сказал:
– Живите, как хотите, я не пропаду.
Грачевскому отчего-то показалось, что и впрямь не пропадет. Зато так не показалось Сашеньке. И вот затеяли обмен и переезд. Но, разумеется, после выздоровления генералиссимуса. Пока же Эрнест Юрьевич даже не навещал Сашеньку, хотя она жила в соседнем квартале, опасался оставить Вилли одного. На Каркушу он тоже не надеялся. Тот, похоже, удручен собственным горем, и может проявить невнимательность. Вдруг затеют на пару групповое самоубийство?
Вилли слушал эпопею, сочувствовал Грачевскому, но думал о другом. О навечной утрате Леночки, о крахе всех своих трудов и упований, о бедных, обреченных крестоносцах, о мире, преданном на съедение Дружникову. О Каркуше, ищущем спасения, которое он уже не в силах никому указать. О скорой смерти Анюты, которую он сгубил, и которую все еще любит, хотя это теперь подло и стыдно перед памятью Лены. Вставать он более не желал, оттого, что незачем. Решил, вот так лежа и покорно судьбе, дожидаться конца.
Прошло еще три дня. И вот, пасмурным, поздним апрельским утром, к дому Мошкина держал свой путь человек. Одинокий, странный, он шел пешком от Удальцова к кинотеатру «Звездный», выбирая единственно ему ведомые дороги.
Он шел и читал окружающую его реальность по буквам и слогам, доступным ему одному. Все нити вероятных несчастий и происшествий, связей между нерадивым рабочим со стройки на углу и мешком с цементом в его неустойчивой тележке, автомобилем, разогнавшимся у «лежачего полицейского», встречным пешеходом и мигающим светофором, все он видел и прозревал от начала до конца. Чем начинается и чем закончится. И воздух кругом был полон смерти. Если бы только люди знали, как же ее много в обычных вещах! Может, тогда бы они не гибли столь часто и столь бессмысленно. Поскользнувшись на льду, под колесами лихача-водителя, от плохой проводки и случайных пожаров. Но он-то видел все, и мучился своими видениями. Оттого не выходил из своей комнаты по доброй воле, где смерти не было почти совсем, даже и в электророзетках, и где скелеты не смотрели на него из затемненных окон. И дело вовсе не в агорафобии, какая к черту агорафобия, не боится он ни закрытого пространства, ни открытого. Он вообще не боится ничего, кроме смерти. Да и ее не боится тоже. Он страшился лишь переходного процесса в мир иной, умирания и присущей ему боли, возможно, долгой. Оттого постоянно мучился от своих страхов, но на самом деле не боялся ничего и никого. А его способностью разложить любую настоящую и грядущую реальность по соответствующим им вероятностям, эти псевдострахи только питались в рост. Он вообще, сколько помнил себя, жил среди страха. Его опасался даже родной отец-генерал, дивился противоестественным талантам сына, – отец-то и привел его в раннем, четырнадцатилетнем возрасте в спецотдел КГБ, где его взяли на заметку. И носились с ним впоследствии, как дураки с крашенными яйцами на Пасху. Лишь мать, та одна его не боялась никогда, и была единственным человеком, кого он любил. Может, потому что и сама оказалась подобной ему, вернее, это он оказался подобен матери. Плоть от плоти и кровь от крови. Но теперь он не мог послать мать вместо себя, потому что ее жизнь ценил превыше своей. Пришлось самому покинуть берлогу и выйти в путь, но дело того стоило.
Наблюдателей у подъезда он засек сразу же и через пару мгновений знал и предвидел о них все. Что же, это не препятствие, главное препятствие у него впереди. Дозорные, впрочем, не обратили на него никакого внимания, ну, здоровый, высокий мужик, так и они не хуже, одет почти по-домашнему, спортивная куртка, синего с желтым цветов, кроссовки да теннисная повязка на голове, чтобы прохладный ветер не задувал в уши. Идет себе и идет.
На звонок к нему вышел Грачевский, забавный мамин ухажер и будущий муж, не самый плохой вариант. Только страшно занудный и склонный к велеречивому общению. Эрнест Юрьевич его немедленно опознал, но все равно, задал дурацкий вопрос:
– Илья, это вы? – и растерянно посмотрел на него, будто узрел явление Христа народу.
– Идите на кухню и не мешайте. И этого заберите, – Илья показал на сидящего в углу комнаты Каркушу.
Эрнест Юрьевич и Иванушка поспешно вышли вон. А Илья решительно и гневно ринулся к кровати, где покоилось равнодушное тело генералиссимуса.
Вилли слышал и дверной звонок и как Грачевский впустил кого-то в квартиру, но ему было все равно. Пока на Вилли вдруг сверху не обрушился настоящий ураган.
– А ну, вставай, гад! Ишь, разлегся! Другие, что ли, за тебя мусор убирать будут!
Вилли грубейшим образом скинули с кровати на пол. Он ушиб локоть и бедро, зато сразу пришел в себя и завопил:
– Вы кто? Вы что? По какому праву?
– Я тебе сейчас покажу, по какому праву! – заревело у него над головой.
Вилли поднял рассерженные глаза вверх и посмотрел. Над ним башней стоял здоровенный парень примерно одних с ним лет, в хорошем тренировочном костюме, и совсем немирного вида. Ноги парень расставил на ширине плеч, правую руку сжал в кулак, – и стало ясно, что, если Вилли далее откажется его понимать, кулак этот будет пущен в ход.
– Поднимайся, чертов сын, кому я сказал! – грозно приказал детина.
Вилли счел за лучшее встать. Из его свирепого оппонента можно было запросто выкроить двух тщедушных генералиссимусов, и Вилли опасался спорить. Хотя вблизи этот дюжий и драчливый дядька казался совсем не страшным и даже симпатичным. Только Вилли определенно где-то уже видел и эти черные, как жуки, глаза, и прямые волосы и точно такой же, высокий, чистый лоб. Но где, сразу вспомнить не смог. Парень тем временем, бесцеремонно толкнул его на кровать, а сам распахнул платяной шкаф и принялся методично вышвыривать оттуда одежду. Вилли ему не препятствовал. Он уже совершенно отказывался что-либо понимать.
Наконец, из груды тряпья, незваный гость выудил вечерний костюм, упакованный заботливо в полиэтилен, белую, свежую рубаху и галстук, на взгляд Вилли, не очень подходящий к костюму. Но у парня, видимо, на сей счет имелось иное мнение.
– Одевайся и поехали, – приказал он. После критично оглядел выбранный им выходной прикид, швырнул его Вилли, и вздохнул:
– Надо было с матерью посоветоваться.
Тут-то Вилли определенно понял, кто перед ним. И обратился по имени:
– Илья, я никуда с вами не поеду, пока вы не объясните…, – но договорить не успел. Неслабый кулак чувствительно врезался в челюсть генералиссимуса.
– Я те объясню! Насвинячил, еще выпендривается! Дружка твоего убирать поедем. Ты же этого хотел? – строго спросил его Илья. – Не бойся, синяка не будет. Я аккуратно бил.
– Дружка моего? Это Дружникова, что ли? – не поверил генералиссимус. – А как? То есть, откуда вы..? Ну, да, глупый вопрос.
– Одеваться будешь? – снова с угрозой спросил его Сашенькин сын. – Или добавить?
– Буду, – покорно согласился Вилли, и чтобы потянуть время, спросил, первое, что пришло в голову:
– Буду, если ответишь мне на один вопрос. Сможет ли бог создать камень, который он не сможет поднять?
Спросил и вдруг понял, что вот это и был заветный, обещанный ему Сашенькой, пароль. Отзыв не заставил себя ждать.
– И да, и нет. Может, и не может. Это диалектика. Единое и многое в одном и том же смысле и в одном и том же отношении. Бытие и небытие, конечное и бесконечное, взятое вместе и по отдельности. Абсолютные понятие нуля и бесконечности. И то и другое – в некотором роде число, и то и другое – нечто большее, чем число.
– Но этого же нельзя объять разумом? – подхватил идею Вилли. Вот тебе и дикарь!
– И не надо. Можно подумать, разум – последняя инстанция во Вселенной, – подвел резюме Сашенькин сын, и снова прикрикнул:
– Ты будешь одеваться или дальше намерен на меня таращиться?
– Буду, буду, – Вилли поспешно стал натягивать носки и брюки. Перед ним забрезжила пока еще непонятная до конца надежда.
Уровень 59. Король-рыбак
Когда Вилли стоял уже совсем одетый (галстук он все же осмелился выбрать на свой вкус), Сашенькин сын окриком вызвал из кухни Каркушу и Эрнеста Юрьевича. Видно было, что Илья очень старается переносить их всех хотя бы на дух и из необходимости.
– Ты, как тебя, Иван, кажется? Ну, да, Иван. Ты пойдешь вперед. Будешь отвлекать охрану, – постановил Илья, даже не дав себе труда узнать мнения Каркуши на сей счет, и объяснить, что к чему.
А мнение Иванушки было однозначным. Он побледнел, осел в кресло-раскладушку, и быстро залопотал жалкие, но решительные протесты. Что никуда и ни за что из квартиры не пойдет, и вообще, отказывается понимать глупые шутки. Вилли сообразил по напряженному выражению лица Сашенькино сына, что дело дрянь, и Каркушу сейчас могут побить.
– Пожалуйста, не трогайте его. Иванушка, бедный, и так натерпелся, – попросил Вилли, на всякий случай ухватив современного Илью Муромца за штанину.
– Надо очень, – ответил богатырь, и демонстративно заложил обе руки за спину. – Иван же у нас не дурак, Иван же у нас умный. Если столько прожил. И еще жить хочет. Хочешь или нет?
– Хочу, – обреченно ответил Каркуша. Он уже понял, что из ежовых рукавиц Ильи Муромца ему не уйти.
– Тогда выбирай, – коротко предложил Илья. – Или ты дальше сидишь здесь до очень скорого конца. Или помогаешь нам. Несколько часов неприятных ощущений, и ты на свободе. После сможешь забыть, как твоего Дружникова зовут.
Каркуша, хоть и смертельно напуганный, думал недолго.
– Что я должен сделать? – спросил Иванушка, не без надежды, что поручение окажется не слишком мучительным.
– Выйдешь впереди нас и займешь охрану полезным трудом. Чтоб не скучали, – объяснил Илья.
– И как же я буду ее занимать? Гопака у подъезда плясать? – не понял Каркуша.
– Выйдешь, подождешь, чтобы тебя обнаружили. И не очень быстро побежишь прочь. Они и тебя тоже ждут. Поэтому бросятся ловить. Но ты далеко не убегай, однако, сразу в руки не давайся. Подерись с ними немного, что ли, – предложил Илья Муромец, и с сомнением оглядел хлипкую конституцию Иванушки, слегка подсластил пилюлю:
– Ишь, бок-то кривой. Ничего, если с заданием справишься, приходи потом ко мне, так и быть, поправлю.
Перспектива драки с охранниками-профессионалами мало сказать, что не вдохновила Каркушу. Но серьезная обстановка и возникшая в нем уверенность в действиях Сашенькиного сына, а главное, надежда на счастливое разрешение их общей беды, заставили Каркушу согласиться на безумный план богатыря. К тому же он чувствовал сердцем, что никто нарочно не посылает его грудью на амбразуру, что настоящая амбразура ждет впереди, и не его, а этих двоих, загадочных для него людей. Иванушка должен всего лишь проторить им дорогу, и как обещал Илья Муромец, потерпеть час-другой ехидный надзор охраны. Ну, может, несколько тычков под ребра и пару оплеух. Детская цена за избавление.
Вышли из квартиры гуськом. А перед этим Вилли дал наичестнейшее слово повиноваться каждому приказанию Илюши, каким бы опасным и сомнительным на первый взгляд оно ни показалось.
– Я пройду там, где ты не пройдешь. И держись от меня сбоку. Кепку поглубже надвинь на глаза, – проинструктировал его перед выходом Муромец.
Из подъезда, как было уговорено, первым выскочил Каркуша. Стал на крылечке, бестолково завертел головой. Дружниковская охрана моментально его засекла и радостно бросилась хватать Иванушку. Каркуша трусливым зайцем метнулся в сторону. Могучие ребята безмолвно кинулись за ним. Двое, однако, остались сидеть в фургончике-«мерседесе», и казалось, нисколько не заинтересовались погоней, а продолжали равнодушно надзирать за входом в подъезд. Впрочем, Илья уже обнаружил в будущем коридор и в нем вероятностное окно, ухватил Вилли за локоть, и поспешил прочь, на улицу.
В этот самый момент двое в фургончике отвернулись. На незабываемое и занятное зрелище. Каркуша с криком и интеллигентными ругательствами невдалеке отбивался от четырех охранников суковатой веткой, подобранной им наспех возле цветочной клубы. Пока наблюдатели сделали обратный поворот головы, Илья и генералиссимус скорым шагом, ни в коем случае не бежать! дошли до угла дома. Стражи успели заметить лишь мелькнувшую, памятную сине-желтую куртку, и не забеспокоились. Как же, давешний мужик, всего-то. Тонкую, в сером, неприметном плаще до пят, фигуру генералиссимуса они разглядеть не смогли. Илья массивным корпусом прикрыл его сбоку.
А спустя минуту оба нырнули в метро. Ехали стоя, в последнем вагоне. До станции «Охотный ряд». Вилли, то ли переволновавшись, то ли, наоборот, от радостного нетерпения, не смог сдержаться и одолел богатыря вопросами:
– А куда мы едем? А как я встречусь с Дружниковым? А вы со мной пойдете?
На все получил ответ:
– Куда надо. Как надо. Частично.
Но Вилли не успокоился. Были еще темы, которые ему непременно хотелось прояснить, а Илья Муромец, как ему казалось, знал много неведомого.
– Вот вы, наверное, все про меня понимаете? – полуутвердительно спросил Илюшу генералиссимус. Богатырь нехотя кивнул головой. – Как вы думаете, если дело, тьфу-тьфу, выгорит, как скоро Анюта… Ну, помните, она к вам приходила, еще вашу маму напугала. Так вот, как скоро Анюта сможет вернуться в нормальное состояние?
– А-а, вон ты чего, – с нескрываемым презрением в голосе протяжно сказал Илья, – так и думал, что без бабья не обошлось. Овдоветь не успел, а тут же в новую петлю лезешь. Ничего с твоей Анютой не случится. Быстро вернется. И к тебе тоже. Бабы, они хваткие.
– Как быстро? – на всякий случай поинтересовался Вилли. Может, у Сашенькиного сына «быстро» это через год.
– Час, два. Откуда я знаю. Это из тела душу вырвать нелегко. А обратно она сразу дорогу находит. Возврат к естественному состоянию. Аристотеля, небось, не читал? – подковырнул его Илья. – Не читал. И от меня отстань. Дай хоть немного от тебя отдохнуть. Так что, до конца пути, заткнись, будь другом.
С «Охотного ряда» Вилли и Муромец быстро перешли подземным туннелем на сторону Большого театра, и Вилли изумился, неужто, сюда и ехали? Илюша дал ему последнюю инструкцию:
– Держись меня. Вопросов не задавай. Делай вид, что так и надо.
Они пошли, но не к парадному подъезду, а куда-то вбок, к зданию Новой сцены, к глухой служебной калитке с камерой и кодовым замком. Пару они с Ильей представляли наизабавнейшую. Шикарно одетый на «выход» тощий господин, и здоровенный спортсмен, хоть сейчас выставляй против Жаботинского или Алексеева, будто с тренировки и переодеться не успел. Однако, Илья уже уверенно жал кнопку связи.
Скоро тяжелая, деревянная калитка отворилась, и вышел к ним, охранник, не охранник, но лицо явно ответственное за безопасность. Илья с ним в беседы вступать не стал, сунул под нос нечто плоское, в красном переплете, чем немедленно довел привратника до состояния заикания. «Вот тебе и массажист!» – подумал про себя Вилли, провожая взглядом таинственную красную книжку.
– Этот со мной! – бросил на ходу Илья Муромец, и, не обращая более на опешившего привратника никакого внимания, подтолкнул Вилли к лестнице.
Потом они долго шли служебными переходами. Пока не вышли в залу, парадно и разноцветно украшенную, уставленную уже и столами с закусками. Тут богатырь покинул Вилли на произвол судьбы, а сам подкатил к одному из распорядителей и коротко о чем-то спросил. Метрдотель согласно и с видимой опаской закивал, показал пальцем за декоративную штору, затем поспешно убежал, будто по поручению. Илюша сделал знак генералиссимусу, мол, иди сюда скорей. Вилли послушался.
Вдвоем они исчезли за шторой, где оказались тоже два маленьких, приватных столика, уставленных легкой едой на скорую руку, видимо, для администрации. За один из столиков и сел Илья, бесцеремонно ухватил с тарелки бутерброд. Вилли скромно пристроился по соседству на стуле. А вскоре к ним вышел господин. Во фраке и с бородой, дородный и по опереточному солидный.
– А-а, Стоеросов! – торжествующе и злорадно поприветствовал его Илья Муромец.
Стоеросов, узрев, кто именно Гамлета зовет, отобразил на раскормленной ряшке все оттенки ужаса. И вместо ответа поклонился.
– Иди, сюда, Стоеросов! Иди, кому говорю! – приказал ему Илья.
Стоеросов подошел. Наклонился к богатырю, подставил угодливо ухо. Илюша быстро в то ухо зашептал. И чем больше шептал, тем более менялся в лице Стоеросов. Потом и Богуслав Аркадьевич зашептал в ответ. Но его ответ богатырю не понравился.
– Ты что, Стоеросов? Ты смотри у меня, Стоеросов! Ты меня знаешь, Стоеросов! – прикрикнул на него Илья Муромец. – Мало не покажется! Я тебя, Стоеросов, достану, и Дружников твой не поможет! Ну?
Богуслав Аркадьевич, чуть призадумавшись, согласно склонил выю. Испуг на его физиономии сменился угодливым выражением.
– То-то, Стоеросов! Сделаешь, что велено. Иначе, дуремар, смотри у меня! – Илья многозначительно погрозил Богуславу Аркадьевичу мощным кулаком.
После поднялся, положил увесистую длань генералиссимусу на плечо:
– Значит, так. Дальше ты без меня действуй. Стоеросов проведет, когда нужно будет. А там уж все от тебя зависит, – напутствовал его на прощание богатырь. И все, и пошагал обратно к декоративной занавеске.
– Погодите! – задержал его генералиссимус, от волнения сорвавшись на приглушенный крик:
– Постойте, один только вопрос. КТО ВЫ ТАКОЙ?
– Массажист из поликлиники. Ну, все? – раздраженно ответил ему Илья. Вопрос богатырю явно не доставил удовольствия.
– Знаете, это как у Булгакова. Мне кажется, что «вы не очень-то кот»? – Вилли настойчиво хотел добиться ответа.
– Кошек я люблю. Может, со временем и себе заведу, – уклончиво отозвался Илья.
– Я не в смысле кошек. Я к тому, что массажист, видимо, не единственный ваш талант? – осторожно поинтересовался генералиссимус.
– Не единственный. Но остальные мои таланты не продаются. Если это все, то я пошел, – оборвал расспросы Сашенькин сын.
– А если Стоеросов вдруг..? – крикнул в уходящую спину Вилли.
– Никаких вдруг! Стоеросов не самоубийца, а мелкий негодяй. Будь спокоен, – бросил на выходе Илья Муромец и неожиданно сказал:
– Желаю удачи!
Вилли остался сидеть. К нему никто не подходил, никто не беспокоил. Стоеросов тоже не появлялся. Прошло довольно много времени. А из соседней залы уже слышались голоса и женский смех, звон бокалов и посуды, шелест легких платьев, цокот изящных туфелек и скрип парадных лакированных ботинок. Быстрые официанты сновали туда-сюда. На Вилли они смотрели приветливо, то и дело кто-нибудь из черно-белых фигур осведомлялся у генералиссимуса, не надо ли чего? Вилли давно снял плащ и кепку, сложил их аккуратно на стуле. У одного из официантов, молодого, улыбчивого парня с пшеничного цвета усами, Вилли поинтересовался, по какому поводу очередной фуршет. Официант сначала изумился, но потом все же ответил, что имеет место большой благотворительный съезд в пользу реставрации театра, а после будет концерт, ожидают прибытия самого премьер-министра. И вправду, Вилли заметил множество осанистых ребят с переговорными устройствами, как пояснил все тот же официант, из федеральной службы охраны. Которые, вот что странно, ни разу к генералиссимусу даже не подошли и не обратились, хотя был он явно не на месте и подозрителен. Напротив, если Вилли случайно встречался с ними взглядом, службисты нарочито отворачивались, и вот чудо! один из них едва заметно, но благожелательно улыбнулся краем рта. Словно бы хотел подбодрить. Вилли и в самом деле несколько приосанился, ему вдруг показалось, что на арене он сегодня будет не один.
Через час с четвертью к нему, наконец, вышел Стоеросов. Жестом пригласил следовать за собой. А перед тем, как вступить в залу, Богуслав Аркадьевич жарко и просительно зашептал генералиссимусу на ухо:
– Уважаемый, могу ли я надеяться?
– На что? – Вилли от неожиданности даже замедлил шаг.
– Как на что? На снисхождение! – пояснил Стоеросов и сам испугался своей смелости.
– Можете. И на снисхождение, и на благодарность! – заверил его Вилли, хотя понятия не имел, о чем именно идет речь. Но счел за благо выдержать навязанную ему роль до конца. Хуже, во всяком случае, не будет.
– Тогда вам во-он туда, – Стоеросов, прикрывшись полой пиджака, указал пальцем перед собой. – Если что, я всегда к услугам. И товарищу Абрамову передайте.
Вилли поглядел в указанном направлении, и все понял. У дальнего стола, рядом с незнакомой молодой женщиной (то была Полина Станиславовна), расположился не кто иной, как Дружников собственной персоной. Очень величественной и самоуверенной персоной. Генералиссимуса вдруг прошиб холодный пот, от внезапности видения и от того, что долгожданная минута настала, а он оказался не готов. Лихорадочно пытаясь собраться с мыслями, Вилли спрятался за занавеску. Рано ему выходить, надо успокоиться, произвести нужную настройку чувств, иначе все предприятие бессмысленно. Вилли зажмурился, вспомнил Анюту, Зулю Матвеева и Дениса Домициановича, и решимость его возросла. Но все равно, недостаточно. Когда же перед его внутренним взором прошли как в замедленной киносъемке похороны Лены, генералиссимус готов был драться любой ценой. Он сделал глубокий вздох и привычно сосредоточился. Его словно шатром накрыла пылкая любовь к Дружникову, и Вилли, одернув свои праздничные вериги, выступил из-за занавеса на сцену.
Дружников в этот момент принимал из рук подоспевшего официанта два бокала с шампанским, один для себя, другой для жены, как вдруг в затылок его кольнуло некоторое беспокойство. Дружников машинально отхлебнул глоток, повернулся к залу, невежливо прервав собеседника, одного из депутатов правых фракций, и огляделся. Беспокойство в нем нарастало. Как у дичи, предчувствующей засаду. Дружников, продолжая озираться, медленно пошел вперед. И через несколько шагов не столько увидел, сколько почувствовал, и обернулся, словно на выстрел. Там, там, – черт побери, откуда он здесь взялся! – стоял его враг! Первым побуждением Олега Дмитриевича было немедленно убраться вон. Но поскольку он обычно всегда дожидался побуждения второго, то хитрый разум подсказал ему удобный момент. Охота завершена, зверь сам пришел в капкан. И Дружников обрадовался. Сейчас он передаст приказ охране, и на выходе Мошкина возьмут. Как несколько часов назад взяли Каркушу. Вот дурачье, наверное, заранее все спланировали. Только, зачем? И куда смотрел этот бестолковка, Стоеросов? Впрочем, на оба вопроса Дружников сразу нашел ответ. Стоеросов не мог смотреть никуда, потому что сроду в глаза не видывал Мошкина, и всего лишь допустил к гостям лицо с пригласительным конвертом. А что пришел сам Мошкин, то тут все проще. За последним увещеванием он пришел, за чем же еще! А как смотрит, будто мать на обожаемое дитя. Нет, двигатель, что ни говори, штука надежная. Дружников дал знак начальнику своей охраны, а когда тот подошел, коротко сообщил приказ о дальнейших действиях. Начальник был в курсе, его ребята и пасли Мошкина возле дома.
А Дружникова одолела несвоевременная лихость. Раз уж навестил его враг, так что же его разочаровывать. В последний-то раз. Дружников решил подойти, удостоить беседой. Никакой опасности Мошкин теперь не представлял, в самом деле, не пистолет же он принес в кармане пиджака! Да если бы и принес, двигатель не позволил бы ему спустить курок. Зато какой красивый конец – приблизиться к этому дохнущему от восторга червю, и высказать ему все, что Дружников о нем думал! Плюнуть в лицо, пока Мошкин еще при памяти, символически поменять местами тень и ее хозяина. И Дружников, все также сжимая в руке бокал с шампанским, шагнул навстречу генералиссимусу.
Вилли видел все манипуляции Дружникова, но спокойно выжидал в стороне. Нечто великое и восхитительное росло в нем, он уже был готов броситься к дорогому своему другу и умилиться подле него слезами. Но, в то же время, не хотел мешать, пусть Олег допьет свой бокал. Однако, Дружников увидел его раньше, засуетился, подозвал к себе какого-то грозного дядьку, затеял переговоры. Но Вилли более ни о чем не волновался, а просто ждал.
И дождался: Олег направился прямо к нему. Некрасивое, располневшее его лицо было злым и оттого слегка перекошенным, но для Вилли все равно милее любых иных. Дружников посмотрел на него, по-бычьи, с ненавистью. Вилли посмотрел в ответ. Взгляды их встретились. И зацепились на миг. Этого мига хватило. Вилли обуял всплеск наслаждения, он пропал в неподвижном пространстве, вслед за ним туда же ухнул и Дружников. Страж, возникший между ними, приободрился, потянулся к Вилли, и жадно стал всасывать соки его восторгов. И разрастался, разрастался до неимоверных пределов. Очень скоро Стражу стало тесно. Да, у костра можно греться целую вечность, но упаси бог, совать в огонь руку, ногу или голову. А при пожаре в закрытом помещении..! У-у-у!!! Что будет!
Дружников сначала не понял, что произошло, потом у него уже не осталось времени на раздумья. Плиты в нем самопроизвольно сдвинулись, он не мог ни отвести взгляда, ни даже пошевелиться. И он тоже увидел Стража. Бушующего, пляшущего в танце Шивы-разрушителя, неодолимо ликующего. Страж заполнял собой все доступное пространство и вытеснял из него Дружникова. Но тому деваться было некуда, и Дружников завопил от ужаса и нестерпимой боли. Вопль этот не услышал никто, кроме генералиссимуса. Олег, мучаясь в адском пламени, забыл про Мошкина, про власть и спасение, про все на свете. Он желал в тот миг одного – чтобы дьявольская боль поскорее кончилась, любой ценой, пусть даже ценой смерти. И его желание было немедленно исполнено. Страж выжег его из тела, и после в бешенном вихре рассыпался сам. Занавес опустился.
Вилли никогда еще не наблюдал ничего похожего. С Актером в прошлый раз все вышло совсем не так. Да и не было у Актера ни двигателя, ни Стража. А потом, когда генералиссимус выпал, наконец, из пустого, опаленного пространства, то увидел, как Дружников прямо перед ним безжизненной кучей оседает на пол. Вот из его руки выпадает бокал, шампанское расплескивается, брызгает на платье какой-то женщине, та взвизгивает от неожиданности. Бокал падает дальше на паркет, но не разбивается, а катится в сторону, с легким траурным звоном. Дружников уже лежит, распластанный на полу, рука его вытянута, словно он хочет достать хрустальную, пустую чашу, но не может. Она откатилась слишком далеко. Между Вилли и Дружниковым суетятся напуганные гости. Но тело Дружникова отныне мертво. Не будет в этот раз ни больницы, ни лишних минут жизни. Страж, это не простой вихрь, он убивает быстро, и мощь его огромна.
Вилли подумалось, что вот и сегодня, как в те далекие дни, вскрытие будет строго засекречено. По одному виду мертвого Дружникова можно определенно предсказать. Труп, черный лицом, словно бы скелет, обтянутый старческой кожей, лежал жалкий, внутри вдруг ставшего непомерно большим для него костюма. Дамы вскрикивали, мужчины осипшими голосами требовали помощь. Да какая там помощь! Коронера вызывать надо, чтобы доставить неудавшегося диктатора в морг. Любовь внутри Вилли к этому моменту заместилась жалостливой брезгливостью и легкой ностальгией о пережитом, но стоять над телом своей жертвы ему было ни к чему. Работа сделана, душа опустошена, хорошо бы домой, поспать. И пусть Эрнест Юрьевич приготовит ему свои удивительные свиные бифштексы.
На выходе метались ребята из охранной службы Дружникова, не знали, что предпринять. Выполнять приказ и хватать клиента, или плюнуть на все и заняться собственной судьбой. Ведь хозяин их мертв, так имеют ли силу его страшные повеления? Однако, сомнения охраны были разрешены кардинальным образом. Едва они дернулись навстречу выходящему Мошкину, как сразу к ним приблизились тихие и жутковатые господа из федеральной безопасности, и многозначительно замерли вокруг. Ребята тут же подняли руки, мол, мы ничего, братаны, мы так. А клиент тем временем преспокойно дошел до стоянки такси, взял машину и уехал.
Надо сказать, что происшествия с охраной, как и своих неожиданных заступников, Вилим Александрович Мошкин даже не заметил. А и заметил бы, то не догадался отнести на свой счет. Он был счастлив и свободен.
ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ СЧЕТ: 0000
ПРИСВОЕННЫЙ УРОВЕНЬ: ИФРИТ
МЕСТО: 0001
Вилим Александрович только следующим утром понял, что натворил, когда в его квартиру пыльным торнадо ворвался Иванушка, еще вчера самовольно освободившийся из цепких лап Дружниковских телохранителей. Следом без спросу, словно к себе домой, вперся к нему и Эрнест Юрьевич, вдобавок притащил на буксире смутно знакомого, плешивого человечка, задыхающегося от скоростного передвижения и непонятного волнения. Человечек представился Васнецовым Игорем Петровичем, и Мошкин его неотчетливо вспомнил. Это будто бы тот самый нотариус, что много лет назад оформлял с раздражающей дотошностью завещание Дружникова перед поездкой на Кипр. Завещание и сейчас в виде копии присутствовало при Игоре Петровиче. Все в том же неизменном виде.
А по всесильной букве того позабытого завещания выходило, что единственным распорядителем и душеприказчиком покойника был и есть Вилим Александрович Мошкин. К нему переходят права на все учреждения и имущества, из коих он, по своему усмотрению, должен выделить часть каждому члену Дружниковского семейства. Он же является и финансовым опекуном обоих его несовершеннолетних детей, и двух жен, гражданской и юридической, а также матери и брата Георгия Дмитриевича. Завещание, составленное в общих чертах, предусматривало любые случайности, и безоговорочно передавало всю полноту власти Вилиму Александровичу. Вот тебе бабушка, и Юрьев день!
Про завещание-то он позабыл! Сколько лет прошло. И Дружников позабыл тоже. Если и помнил, то из гордыни или из безразличия переписывать не стал. Видать, Олег себе два срока жизни намерял, при его-то удаче, и уж во всяком случае, не собирался заканчивать эту жизнь ранее Вилима Александровича. А теперь все рухнуло на его, Мошкина, плечи.
– Кто-то, кроме тебя, Ваня, уже знает? – безнадежно спросил он у Каркуши.
– Побойтесь бога, Вилим Саныч, все знают. Завхоз Кошкин с утра мечется по офису, вензеля гипсовые и золоченные сбивает, а те, что нарисованы, закрашивает. Собирался новые спешно малевать, – пожаловался ему Каркуша.
– Это, какие же? – усмехнулся ему в ответ Мошкин.
– Как, какие? Вместо «ОДД» теперь полагается «ВАМ», да я его пока остановил. Чтоб не проявлял лишний энтузиазм. Ведь правильно? – на всякий случай уточнил Каркуша.
– Правильно, не то слово. Мне сейчас только вензелей не хватает, – одобрил запрет Вилим Александрович. Ему все никак не удавалось до конца прийти в себя.
– Да, там еще головорезы верховные к вам прорывались, но я ваших телефонов не дал и адреса тоже. Боюсь, это ненадолго. Квитницкий сейчас словесно пытает начальника охраны, и скоро уломает, так что ждите ходоков, – предупредил Каркуша.
– Вот что, Иван, свяжись-ка ты с Квитиницким по-быстрому, скажи, чтоб ко мне не лез. А выполнял твои распоряжения. И вообще, принимай текущие дела. Будешь пока управляющим от моего имени. Я в курс происходящего у вас вникать стану долго и добросовестно – ты мне поможешь. Как тогда, у подъезда? – и Вилим Александрович подмигнул заговорщицки не ждавшему такой милости Ивану Леонидовичу.
– Еще бы! Я ту драку до смерти не забуду. Но с нашими башибузуками, пожалуй, потрудней будет. Они скользкие, – посетовал ему Каркуша.
– А если они такие скользкие, то пусть скользят себе подальше. Так и скажи. Я с ними цацкаться не стану. Все, кончились беспредельные Дружниковские времена, – постановил Вилим Александрович.
Вскоре наделенный нежданными полномочиями Каркуша ускакал по срочным надобностям, забрал с собой и нотариуса Васнецова. Однако, Вилиму Александровичу еще полагалось зайти в его контору, подписать нужные бумаги о передаче и получении наследственных, распорядительских прав.
Не успел Мошкин прийти в себя и попытаться до конца осознать происходящее, как Эрнест Юрьевич уже вводил нового посетителя. Точнее будет сказать, посетительницу. Молодую и пригожую, хотя и траурно одетую. Посетительница представилась ему Полиной Станиславовной Дружниковой, на Мошкина взирала с опаской и сомнением. Впрочем, недолго. Тернистая ее жизнь с покойным мужем научила Полину Станиславовну разбираться в людях. И она завела насущный разговор о будущем, своем и дочери Раисы. Мошкин быстро ее успокоил, заверил, что приложит все старания и опекуном станет заботливым. Только бы Полина Станиславовна согласилась навсегда впредь не пытаться ущемить в правах старшего сына Дружникова и его маму, Анну Павловну Булавинову.
– Все же, они вам как-никак родня. А Павлик единокровный брат вашей Раечке. Хорошо бы их со временем познакомить. Глядишь, вырастут, начнут помогать друг-дружке, – вкрадчивым и полным надежды голосом увещевал вдову Вилим Александрович. – Что вам с Анютой делить-то теперь?
– А нам и раньше делить было нечего. Дура я, что вообще пошла за него. Все мой папаша. Сейчас сидит тихо, о моих правах и внучки боится даже заикнуться. Он нынче у власти в опале, за прошлые художества, а мы, бедные, без всякой поддержки остались, – пожаловалась Полина Станиславовна. И с игривым намерением, сквозь наращенные ресницы, посмотрела на Мошкина. Очень симпатичен ей был господин душеприказчик. Вот за кого бы замуж пойти! А то угораздило же ее! При воспоминании о покойном муже госпожу
Дружникову передернуло от отвращения.
Сроду Вилим Александрович не видел такой веселой и жизнерадостной вдовы, как Полина Станиславовна. Только что изображала из себя робкую просительницу, а, успокоившись его заверениями, тут же предстала соблазнительной сиреной. Да уж, новоиспеченная вдова тосковать и убиваться по ушедшему скоропостижно мужу явно не собиралась. Полина Станиславовна была Мошкину приятна, льстила и ее охотничья повадка, и интерес. Но Вилим Александрович вскорости ожидал увидеть у себя в квартире совсем другую женщину. Полина Станиславовна, видно, это почувствовала, и загрустила слегка. Однако, Мошкин ее развеселил уверениями в вечной своей преданности, и посоветовал, раз такое дело, долго не думать, искать очередного спутника в жизни. На этот раз самостоятельно. Полина Станиславовна ответила, что всенепременно так и сделает, едва ей позволят приличия, и от этих мыслей пришла в превосходное настроение.
После ее ухода Вилим Александрович призадумался. Ноша, свалившаяся на его плечи, давала о себе знать. И он начал неторопливый подсчет количеству людских судеб, оставленных отныне на его заботы. Выходило много. Само собой, дети и жены, еще мать Дружникова. Брат Гошка и его опекун, какой-то профессор Миркин. Потом его собственные крестоносцы, хорошо хоть Грачевского можно передать на попечение Сашеньке, вдобавок несчастный губернатор Тихон, которого очень скоро попрут из области, и надо будет заняться его устройством. Для начала вернуть на кухню к Раисе Архиповне и излечить от регулярных запоев. Вот Миркину и дополнительный воспитуемый. Илону ему теперь тоже было жаль бросать на произвол случая, но и удач дарить не хотелось. И Мошкин порешил оставить ее под надзором Кадановки, а последнему наказать и пригрозить, но и заинтересовать материально. Плюс Татьяна Николаевна и его собственная семья, Каркуша и даже Кошкин. Это не считая заводов, пароходов, самолетов, лесопилок и бог весть еще какого имущества.
Откуда ни возьмись, Вилиму Александровичу пришла нежданно светлая на первый взгляд мысль. А что если? Ведь именно об этом он когда-то мечтал. И вот, может воплотить те мечты в жизнь. Переделать мир по-своему, справедливо и на гуманный образец, – место Дружникова стоит пустое и неостывшее, – взять благо людей в свои руки и дать им счастье. Тем более, что вчера он определенно почувствовал – свершилось чудо. Ему возвращена способность дарить новые вихри и удачи. Но вспомнил недавно рассказанную ему Эрнестом Юрьевичем притчу, о мальчике, сражавшимся с драконом – чтобы добыть охраняемые огнедышащим гадом сокровища и отдать их своему народу. Мальчик победил дракона, ибо бился за правое дело, и сокровища освободил. Но никакому народу не отдал. Искушение оказалось сильнее его. Он, в свою очередь, стал драконом при богатствах и сторожил их до прихода следующего воителя за общинное благо.
Нет уж, решил для себя Вилим Александрович. И решил окончательно. Никаких благ он воевать не станет. А мир, ну что мир? Мир устроится, как-нибудь, сам собой. Как и раньше устраивался веками без его участия. И все пойдет далее согласно естественному ходу вещей и законов. Ни в каком его вмешательстве нет нужды. У страны есть всенародно и легитимно избранный президент, пусть у него болит за всех голова. К тому же голова у нынешнего президента была, что надо, если считать Илью Муромца отчасти и его посланником. У хрупкого человечка в Кремле оказались железная хватка и стальные челюсти. Он, Мошкин, наивно думал, что спасает его президентское превосходительство. А это не президента, выходило, нужно спасать, скорее Дружникова от него.
Но его неподкупную честность мучил один вопрос. Как поступить с той частью имущества, что была по-воровски отнята Дружниковым из государственного котла. Ладно, банк, авиакомпания, лесоторговля и пароходство, их одних хватит на все семейства и подопечные души вместе взятые. К тому же, дело можно развивать. Но ведь большая часть уральских заводов изъята из казны обманом! Только Вилим Александрович задался этой проблемой, как в комнате зазвонил телефон. Мошкин снял трубку, и к великому своему изумлению услышал на проводе голос богатыря Илья. Вот те раз, а он уж думал, что с загадочным псевдомассажистом судьба его более не сведет никогда! Илья Муромец был в своем репертуаре и послал коня сразу в галоп.
– Что думаешь делать с наследством? – в лоб вопросил его богатырь, едва поздоровавшись.
– Сам сейчас головной болью маялся. Не знаю. Там ведь все не совсем чисто, – пожаловался ему Мошкин. Ведь неспроста же звонил ему Муромский Илья?
– Вернешь украденное государству. По сходной цене. И это не пожелание, а приказ. Понял меня, Мошкин? – грозно зарычал в трубку Илья.
– Могу и бесплатно, – обиделся Вилим Александрович.
– Ты не дури. Говорят, по сходной цене, значит, так и сделай. Тем более, деньги не твои, а только тебе доверены. Чем дальше заняться хочешь? – уже более миролюбиво поинтересовался Муромец.
– Чем дальше? Все тем же. Дел невпроворот. С имуществами, что останутся, поди управься.
– Того и держись, – ответил Илья и вдруг выдал Мошкину неожиданное наставление. – Ты вот что. Когда в следующий раз захочешь удивить мир очередной высокой идеей, дай сначала себе по башке, а еще лучше пойди и утопись. Всем спокойней станет.
– Да я уж и сам понял, – печально ответил богатырю Вилим Александрович.
– Вот и молодец, что понял. Я тебе сейчас скажу намек, и ты его тоже постарайся понять. Не лезь никуда больше, кто бы тебя ни уговаривал, и какие бы златые горы ни сулил. Не делай чудовищных глупостей, Мошкин!
– Ага, ладно, – машинально согласился Вилим Александрович, ему вдруг безумно захотелось разыграть лихого богатыря. Хотелось и придумалось. – Обещаю тебе никуда не лезть, если выполнишь одно мое условие.
– Ну? – неохотно отозвался с другого конца провода Илюша.
– Если ты в ближайшее время женишься! Вот! – торжествующе закричал в трубку Мокшин.
– Пошел ты к… в… и на..! – проорал в ответ Илья и дал отбой.
«Красиво послал. От души», – подумал про себя Мошкин. Но принял шкодливое решение объединить совместно усилия с Грачевским и непременно сыскать богатырю невесту. «Женится, куда денется. Хотя бы для того, чтоб от него отстали, – злорадно и смешливо сказал себе Вилим Александрович, – хватит ему на печи лежать. Пусть тянет общую лямку. Жена – это тебе не мама, быстро по стойке смирно встанешь! Вот хотя бы взять Полину Станиславовну, чем не невеста?» При воспоминании о вдове Дружникова его снова одолели мысли и ожидания той, которая непременно должна была к нему вернуться.
А уже близился вечер. Грачевский давно ушел делиться радостью с Сашенькой. Вилим Александрович невнимательно смотрел по спутнику Кубок Либертадорес, матч «Сантос» – «Бока Хуниорс». Начинал и волноваться. Но долгожданный звонок все же прозвенел в его холостяцкой квартире. Это и вправду была она. Живая, здоровая, нервная и полная недоуменного беспокойства. С полноценной душой и немыслимо прекрасным телом. Его Анюта.
Он ждал ее прихода и одновременно опасался его. Нет, вовсе не из моральных соображений. Он уже привык за эти часы, как восточный владыка, наследовать гарем убиенного им предшественника. И то, что он вскорости непременно собирался заменить маленькому Павлику безвременно погибшего от его руки отца, тоже ничуть не смущало Вилима Александровича. Он боялся только, что Лена сейчас, наверное, смотрит на него с небес, и осуждает его. А может и не осуждает. Понимает, что есть вещи, которые не в его власти. Бедная Леночка, ведь если бы не ее смерть, то не смог бы он собраться тогда у выходного занавеса и сделать то, что должен был сделать. Неужто кто-то наверху нарочно устроил ее погибель, чтобы такой ценой дать ему силу? Думать об этом Вилиму Александровичу не хотелось.
– Аня, ты ни о чем не беспокойся. Все будет хорошо, – торопливо и неловко заговорил он первым, отчего-то вспомнив тревоги Полины Станиславовны. – Ты теперь очень богатая женщина и таковой останешься. Ручаюсь.
– Я – богатая женщина? – непритворно удивилась Анюта. Она и впрямь многое проспала. – Но я не поэтому. Я… Виля, что со мной было? Как это МОГЛО быть?
Анюта не дождалась ответа, бросилась с плачем Вилиму Александровичу на грудь.
– Ну, будет, будет. Все хорошо, – он успокаивал ее, обнимал, гладил по волосам и целовал в щеки, – ну, не надо. А давай-ка лучше пить чай… Нет, сегодня мы будем пить вино. Кажется, немного осталось от Эрнеста Юрьевича… Ведь ты вернулась.
– Я вернулась, – ответила сквозь слезы Аня. – Навсегда.
Потом они пили чай и пили вино, и Мошкин нарушил сухой закон. Но война окончилась, и соблюдать пост далее было уже не нужно. Когда же он, наконец, осмелился подсесть к своей Анюте и поцеловать ее всерьез, проклятый телефон вновь разразился трелью. Вилим Александрович, мысленно чертыхаясь, снял трубку.
Звонивший ему немедленно представился, и от этого представления у Мошкина на мгновение перехватило дух. А, закончив представление, его собеседник сообщил торжественным, левитановским голосом:
– Господин, Мошкин, Вас желает видеть господин Президент Российской Федерации! Машина за Вами уже отправлена.
Вилим Александрович замер с трубкой в руках. От растерянности тупо уставился в потолок. Там, на потолке, видимые только ему одному, горели синие буквы: «Виля, не делай глупостей!» И подпись: «Павел Миронович Булавинов».
Тра-та-та, тра-та-та!
Мы везем с собой кота!
Ехали и пели,
Довезли и съели!
«№;%?%:?*(()№;%:,!!!()0!!!!»»№;;%!787849590№;%;??**-=+_*)()*?:3478569060х№»;=-689
Алла Дымовская
Медбрат Коростоянов
(библия материалиста)
Скажи, – где начала и где основанья
Несуществованья и существованья?
(Бхагавадгита)
От автора
Зачастую от писателей, в канун выхода их новой книги из типографии, требуется краткое изложение – о чем, собственно, это произведение (роман, повесть, эпопея)? Чтобы потенциальный читатель и, особенно! продавец смог облегчить себе жизнь, решив заранее дилемму: потратить или не потратить нешуточным трудом достающиеся деньги на довольно дорогостоящий по нынешним временам товар. Все верно, и все правильно. Кроме одного. Самой постановки вопроса – о чем? На мой взгляд, нужно спросить по-другому и о другом. Зачем? Зачем писатель вообще втравился в эту затею – написание нового произведения, и почему затея эта не повесилась в самом начале, но прошла через многие испытания, получив завершение в виде напечатанной книги?
Итак, зачем? С какой целью? Для чего? Каков был побудительный мотив написания романа «Медбрат Коростоянов»? И был ли он? Был, был! И далеко не один. Но перечислять все не имеет смысла. О главном…
Однажды, немного лет назад, после довольно рутинного радиоэфира к автору подошел человек – упоминание его имени вышло бы бестактным, потому что он был и есть поныне не слишком удачливый ведущий, но действительно, без подделки неплохой парень, а такое определение мало к кому можно с уверенностью приложить. Так вот. Он с явной печалью и даже некоторой обреченностью спросил: почему? Почему вы, писатели, всегда выбираете в герои либо экстраординарных личностей, каких и в природе не существует, а ныне и вовсе фантастических суперменов, ясновидцев и магов-пришельцев, либо совсем уж отъявленных злодеев, чем гаже, тем смачнее подробности их деяний. Несправедливо. К примеру, обычные люди – тут он указал на себя, – неужели настолько серы и неинтересны, а ведь тоже их жизнь порой немалый подвиг. Обычная, повседневная жизнь, полная противостояний обычному повседневному злу. Он сам всегда старался усовершенствовать себя, хоть немного, до уровня примерного человека и гражданина, не гения, конечно, но и ни в коем случае ни капли от подонка, – в советское время был пионером, потом комсомольцем, учился «на отлично», не хулиганил, любил Родину и партию, верил свято и старательно делал, что мог. Потом поступил в вуз, окончил его тоже с отличием, вуз был инженерным и в девяностые годы обладатель красного диплома по специальности «металлорежущие станки и приборы» стал совершенно никому не нужен, а торговать он не умел. Вот результат – пришлось сменить профессию. И здесь он старается как может, – не очень удачно, зато честно, зато не заедает ничью жизнь, зато не обижает слабых, может оттого он и не самый лучший ведущий, что не хочет задевать и оскорблять людей. Вдруг бы и он сгодился в герои, пусть посредственные, пусть! Но если бы ему тоже когда-нибудь повстречалась на пути настоящая чертовщина или страшные для человека испытания, он бы, наверное, не дрогнул и показал бы себя.
И тогда автор решил – а почему бы и нет? Вот он, герой нашего времени. Не морпех, не «брат 1» и не «брат 2», не каратист-опер, не ушлый спецагент. Не вечно в претензии на судьбу, ноющий псевдоинтеллигент, у которого все кругом виноваты, оттого, что вовремя не подстелили под ножки ковровую дорожку. Не самоедствующий женоненавистник, не бунтующий бездельник-всезнайка. Простой человек, честный, звезд с неба не хватающий, но имеющий свою правду. И автор выполнил его желание – поставил на пути героя всякую потустороннюю нечисть, и вложил ему совесть в сердце, а в руки автомат. О нет, не для того, чтобы – у кого оружие, тот и прав! Да и автомат был не главное. А что главное? Прочитайте и узнаете. Может даже, многое про себя, и про своего соседа по огороду, или по лестничной клетке, или вообще про всех таких обычных, на первый взгляд, окружающих вас людей.
Почему роман имеет еще один подзаголовок – библия атеиста? Потому что именно это она и есть. Не в смысле нравоучения или философского рассуждения, но в описательном повествовании. Житие медбрата Коростянова, от рождения его и до смерти, это кратко, а в основном – о нескольких неделях, изменивших мир вокруг. Житие человека, а не сына божьего, из крови и плоти, но житие, возможно достойное подражания, и не требующее никакой канонизации, по законам вовсе не церкви и религии, но вполне земным, как ни обозначай их – законам духовным или разумным, это лишь два варианта названия одной и той же реальности. И еще – это спор и отпор одновременно тем, кто желает своекорыстно запереть разум или дух человека в тесной и душной клетушке отжившего мракобесия, нагло обманом «впаривая» современному, порой несколько растерявшемуся в многообразии открывшегося выбора «человеку российскому» свой древний, порченный, залежалый товар.
И еще одно. Последнее. Зачем все же был написан роман? А ни зачем. И не просто так. Здесь можно сказать лишь одно и слова эти не автора. Они принадлежат астронавту Нилу Армстронгу, обыкновенному человеку в необыкновенных обстоятельствах пережившему и сотворившему чудо, их стоило бы писать единственно радужным фейерверком в звездном небе, слова эти: «Почему мы полетели? Луна была там, а мы здесь. Только поэтому». Вот и все. Хотите, верьте, хотите, нет.
К романам «Невероятная история Вилима Мошкина», «Медбрат Коростоянов», «Абсолютная реальность»
Этот литературный триптих создавался на протяжении без малого двенадцати лет, с перерывами и заблуждениями, пока не сложилось то, что есть теперь. В одно делимое целое. Три образа, три стороны человеческой натуры, персонажи, их я называю – Герои Нового времени. Из нынешней интеллигенции, которая не погибла, не испарилась под чудовищным давлением хаоса и бескультурия, уцелела и возродилась, и в будущем, я надеюсь, задаст еще правильный вектор нашего развития. Три героя и три пространства – бесконечной личности, бесконечной Вселенной, бесконечной вариативности событий.
Вилим Мошкин – мальчик, юноша, мужчина, обыкновенный человек, обладающий, к несчастью, нечеловеческими внутренними способностями. С которыми он не в состоянии совладать. Ибо основа их любовь и вера в чистоту идеи, ради которой стоит жить. А потому носителя такой идеи ничего не стоит обмануть корыстному подлецу. Однако, именно через трудности и падения кристализуется подлинная личность, чем более испытывает она гнет, чем страшнее обстоятельства, которые вынуждена преодолеть, тем вернее будет результат. Результат становления героя из ничем не выдающегося человека. Потому что божественные свойства еще не делают человека богом, они не делают его даже человеком в буквальном смысле слова.
Медбрат Коростянов проходит свою проверку на прочность. Убежденность в своем выборе и незамутненный разум, которым он умеет пользоваться во благо, в отличие от многих прочих людей, способность мыслить в философском измерении все равно не умаляют в нем бойца. Того самого солдата, который должен защищать слабых и сирых. Ради этого он берет в руки автомат, ради этого исполняет долг, который сам себе назначил, потому что бежать дальше уже некуда, и бегство никого не спасет, а значит, надо драться. Но когда твоя война заканчивается, автомат лучше положить. И делать дело. Какое? Такое, чтобы любое оружие брать в руки как можно реже.
Леонтий Гусицин – он сам за себя говорит. «Может, я слабый человек, может, я предам завтра. Но по крайней мере, я знаю это о себе». Так-то. Он ни с чем не борется. Он вообще не умеет это делать. Даже в чрезвычайных обстоятельствах, в которые и поверить-то невозможно, хотя бы являясь их непосредственным участником. Но иногда бороться не обязательно. Иногда достаточно быть. Тем, что ты есть. Честным журналистом, любящим отцом, хорошим сыном, верным другом. Порой для звания героя хватит и этого. Если ко всем своим поступкам единственным мерилом прилагается та самая, неубиваемая интеллигентная «малахольность», ее вот уж ничем не прошибешь – есть вещи, которые нельзя, потому что нельзя, не взирая ни на какие «особые причины». Поступать, следуя этому императиву, чрезвычайно больно и сложно, порой опасно для жизни, но ничего не поделать. Потому, да. Он тоже герой. Не хуже любого, кто достоин этого имени.
Все три романа фантастические, но! Сказка ложь, да в ней намек. Намек на то, а ты бы как поступил, случись тебе? Знаешь ли ты себя? И есть ли у тебя ответ?
Часть первая. Раб лампы
… рыскали звери, что жрали живое,
И гибель была в их рычанье и вое.
(Махабхарата)
Вряд ли бы на свете нашлась более заштатная дыра, чем наш Бурьяновск. Разве что смежный с ним райцентр Ипатьево-Холопьевск, или в просторечье «Клопы». Но не суть важно. А важно как раз то, что дыра-то она, может, и дыра, смотря, на чей трезвый взгляд. И на нетрезвый тоже. Для меня, как для кого. То есть, вполне ничего, если при всем богатстве выбора, как говорится, куда ни кинь, однозначно песец – это маленький пушистый зверек. А я был кто? Я тогда был медбрат. Медбрат Коростоянов. Звучит, как ругательство. Однако погодите, то ли еще ждет впереди! Хотя «медсестра Коростоянов» звучит куда похабней. А если перевести на уличный русский язык, то я попросту был санитар. Где, вы думаете? Само собой, в здешнем дурдоме!
Впрочем, дурдом дурдому рознь. Бурьяновский вообще был ни на что не похож. Но об этом чуть позже. Но обязательно. Даже обязательно-непременно. Но потом. Иначе не выйдет повести. Ни той, которая печальней всех на свете, ни моего собственного бредового рассказа о сумбурной череде событий, именно приключившейся в Бурьяновском бедламе под названием «Психоневрологическая лечебница-стационар № 3,14… в периоде». Шутка, конечно. Номер у нас был рядовой, хотя и секретный, какой – не скажу. Не в нем дело. Все же имейте в виду, в каждой шутке есть только доля шутки. Как в каждом нормальном подонке строго определенная доля заблудшего благородства. Остальное – то ли вымысел, то ли реальность. То ли и вправду любой сотрудник «психушки» равномерно и прямолинейно согласно законам физики движется в сторону того, чтобы сбрендить самому. И не просто движется, а с неукоснительной неизбежностью.
Однако «начнем с Начала», как говаривал Фома Аквинский, затевая многотомный труд о мытарствах Господа Бога по поводу создания нашего корявого мирка с неудачной первой попытки.
Достопамятное, растреклятое, летнее утро, когда я встретил Лидку, вроде наступило обычным образом. Вышел на крыльцо. Вовсе не в белом служебном халате, а в натуральном своем виде – в тренировочных обвислых штанах на голое тело, а более ничего на мне не было. Потому крыльцо это считалось как бы мое лично-персональное. Конура-пристройка, с отдельным входом и выходом соответственно, в домике вдовой сироты-торговки Ульянихи. Ну и крылечко на загляденье – четыре гнилые доски и одна провалившаяся ступенька. (Не удивительно, дерево в здешних местах гниет быстро: тепло и сыро, но все равно строят с тупым упорством, мол, солидней, чем саманные, обмазанные глиной, с трухой внутри, лес еще есть, а кирпич нынче дорог, раньше вообще не достать.) Перед крылечком – огород. Обгоревшие на солнцепеке стебли укропа, меж ними наглые луковые стрелы, и уж за ними одинокая помидорная шпалера без единой томатной завязи. Шиш да кумыш, если коротко. Но ходить лучше осторожно, чтобы не получить от Ульянихи нагоняй.
В общем, вышел я на крыльцо. Нет, вовсе не затем, о чем вы подумали. Ничего у меня не чесалось, ни в причинном месте, ни в каком-нибудь ином. Вышел, как проснулся. Нечесаный и неумытый. У нас тут не Голливуд, чтобы ни-ни на люди с нечищеными зубами и не облагороженным дыханием. Последнее поправимо. При помощи жевания лука обыкновенного, прямо с грядки свежачка, облагородиться можно так, что мама не горюй! Хотя, что я говорю? Видела бы меня тогда мама!
Стою, зеваю. Точнее: стоял я, зевал, – дело было в прошлом времени. Для развлечения считал дреколья в скособоченном заборе, заодно удостоверился – за минувшие сутки их число ничуть не изменилось. Между сквозными зазорами сновали туда и обратно две пегие курицы, не Ульянихи – вдовая сирота живность не держала, но с соседской фазенды. Мне, что? Пусть себе ходят. Огород все одно не мой.
Только собрался закурить – гляжу, ба! Незнакомое вовсе лицо. Иначе, фигура. Такая, что дай бог каждому. Или каждой, если в женском роде. Не то, чтобы худосочная подиумная верста, но ладных соразмерных очертаний, от щиколоток до попы и от попы до затылка как раз золотое сечение. По правде, фигура несколько миниатюрная, мне где-то в районе могучего плеча, но я высоких не люблю. В постели впечатление такое, будто спишь с удавом, а к пресмыкающимся я с детства испытывал некоторое стойкое отвращение.
Бурьяновскими кавалерами при виде залетной, таинственной незнакомки практиковались две проверенные опытом формы поведения. Первая в данных обстоятельствах предписывала громкий до истошности крик: «Эй, ты, в зеленом (желтом, лиловом, красном) платье (сарафане, кофте, юбке), как там тебя? Ты чья будешь? (в смысле к кому или зачем приехала). Иди сюды!». Дальше смотря по реакции – от короткого напутствия матерком, до миролюбивого «ну, ладно в другой раз, так в другой раз!». Вторая форма, предполагавшая большую степень заинтересованности, содержала в себе короткую пробежку до забора, суетливую жестикуляцию – представьте, что вас одолел осиный улей, и следующее текстовое сообщение: «Эй, да-да, ты! Новая училка (врачиха, кассирша, завклубом, смотря по открытой вакантной должности), что ли? Ежели, подсобить чего, так я тута! Спроси Леху (Серегу, Петюлю и т. д.)». Далее либо грустное короткое восклицание «Эх-ма!», либо чуть более долгое и радостное «сама дура!». Последнее расценивалось как предложение долгосрочного ухаживания.
Из вышеозначенных форм мне заведомо не подходили ни та, ни другая. Почему? Ну, хотя бы потому, что к полноправным бурьяновцам я не принадлежал, и как пришлому персонажу, вдобавок хлебнувшему столичной жизни, мне необходимо было немедленно изобрести нечто третье. Обычные клише здесь не годились. Сами посудите – в замызганных растянутых «трениках», при голом пузе, не станешь разыгрывать куртуазную сцену знакомства на скамейке Гоголевского бульвара. Да еще посреди хамского огорода с курами!
Придумать, кстати, я ничего не успел. По прозаической причине. К миниатюрной фигурке в коротком разбеге присоединилась внезапно иная, совсем уже микроскопическая, вершка в полтора, издававшая многое проясняющие, односложные вопли:
– Мам! Мам! Мам! – будто сеанс закодированной радиосвязи.
Связь и в самом деле обнаружилась. «Золотое сечение» обернулось, раздраженно-ласково произнесло – да-да, именно раздраженно-ласково, так одни только матери, души не чающие в своих детках и могут:
– Глафира, я как тебе велела – иди впереди, чтоб мама тебя видела! – И через короткую паузу и долгий проверочный взгляд: – Чума, а не ребенок! Уже успела извазюкаться! Глафира, излуплю!
Дитя превесело захихикало. Я так и понял: заключительная угроза вовсе не была сообщением о намерениях, а скорее риторической заклинательной формулой. Которую следовало перевести примерно следующим образом: «Глафира! Мама тобой недовольна, и ты должна об этом знать! Хотя тебе и наплевать с высокой колокольни!». Дитя и наплевало, тут же полезло через неглубокую и сильно замусоренную канаву за подорожником вульгарным.
А я полез за словом в карман. Потому как, женщина с ребенком дело святое. Заодно стало понятно, отчего за незнакомкой до сих пор не прицепился хвостиком кто-нибудь из туземных ловеласов. Хлопотно, да и вообще, оно надо? Простая логика – если есть мать и детеныш, где-то неподалеку может нарисоваться семейственный отец. Кто его знает, вдруг косая сажень в плечах или восточный единоборец? Было бы из-за чего связываться! Своих девок навалом!
Но это логика для местных коренных. Не то, чтобы я не одобрял ее принципиально, но и согласиться не мог. Особенно, когда «золотое сечение» обернулось. Не ко мне, естественно. Однако рассмотреть успел. Думаете, сразу схватился за диафрагму и заохал, точно оперный запевала: «О-о! Неземная красота!». И тому подобное. Ничуть не бывало. Совсем даже не красота и тем более до небес далеко. А гораздо лучше. Интересное лицо. Так-то. Случаются подобные лица. Редко. И это хорошо. Иначе нам, ценителям, вышло бы вовсе пропасть. В кино ходили? Ходили. Оно даже в Тибете есть. Вечно нестареющую Мерил Стрип видали? Видали. Даже если по ошибке забрели не на свой сеанс. Теперь убавьте рост и число лет, приплюсуйте вздорное выражение тонкому носишке, и дело сделано. От ветерка прямые колючие волосы все время лезли ей в рот, потому у нее получалось не «Глафира», а как-то так – «Глап-тьфу-фира!». И еще она была чересчур сильно накрашена. Не в смысле безвкусно, а только в поселке городского типа, каким официально является наш Бурьяновск, дамы таково не ходят, особенно с утра пораньше. Уже от себя я присочинил ей французский парфюмерный аромат и жесткое кружевное белье, которое натирает во всех укромных складках. Хотя, какое на ней даже было верхнее платье, и было ли это именно платье, по сей день не скажу и под угрозой расстрела. Однако ноги были точно голые. Бритые голые, загорелые ноги. Больше мое либидо ничем не успело себя потешить, и настоящего позора я избежал. Потому – незнакомка, наконец, меня заметила. И мне стало стыдно.
Мы оба пошли потихоньку к забору. Я со своей огородной стороны, она со своей, уличной. Дочурка ее по уши прочно засела в канаве, от души наслаждаясь тамошней грязюкой, так что нашему прямому общению вроде бы ничего не мешало. Поздоровались. Она сказала, ее зовут Лидия Владимировна, потом поправилась – просто Лида, и то, для отчества она была излишне молода. У меня хватило ума представиться Феликсом, а не Фелей, как меня звали все кому ни лень, даже наш главный, вообще-то интеллигентный мужик. Но его можно понять, имя «Феликс» не вполне прилично для рядового медбрата из психушки.
А дальше прозвучало вдруг с места в карьер:
– Вы не присмотрите за моей Глафирой? Всего на пару часиков?
Вот-те на! Первому встречному доверить любимое чадо. Я сказал ей об этом напрямик. Но Лидка не обиделась. Как выяснилось впоследствии, обижалась она вообще редко и на странные вещи. Мне же было задушевно поведано, что у меня, мол, приличный вид (!), и ей очень-очень нужно. Оба заявления показались мне весьма спорными. На самом деле я бы охотно выполнил ее пустяшную просьбу. Именно, что пустяшную. Надо думать, на своем трудовом посту приходилось мне порой присматривать за такими типами, куда там слегка озорному дитяти! И Лидке я намерен был понравиться. Но я и вправду не мог. И об этом тоже сказал напрямик:
– Да я бы с радостью! Проблема в том, что мой рабочий день начнется приблизительно через полчаса. Считая дорогу. Жаль, конечно, – последнее я произнес насколько мог убедительно искренне.
– А вы не могли бы взять Глафиру с собой? Я обязательно ее заберу к обеду… У нас режим, – последнее она досказала более для моего спокойствия, чем из желания похвалиться строгостью воспитания. Дескать, не опасайтесь, дальше разумного предела вас обременять не станем.
– Здесь могут быть сложности, – я на ходу подыскивал корректно приемлемый ответ: знала бы она, какова моя работа! Но ничего, кроме святой правды мне на ум не пришло, да и чего врать? У нас, в Бурьяновске, все на виду и все про всех всё знают. – Я, понимаете ли, по должности, медбрат в психиатрическом стационаре. Хотя буйных к нам обычно не направляют. Все-таки, для ребенка неподходящая площадка для игр.
Она не то, чтобы разочаровалась, но посмотрела на меня… Как же она тогда посмотрела? Загадочно? Нет. Пренебрежительно-изумленно? Нет-нет, ни в коем случае. Это был совсем непонятный мне взгляд. На тот момент, непонятный. Будто бы вы шли по дороге и благодаря чрезвычайному везению наткнулись на затерянный кем-то в пыли потертый кошелек. Открыли его и обнаружили, что бумажных денег в нем нет, только на слух бренчат медяки в кармашке для мелочи, да и сам кошелек не представляет ценности. Все же, на всякий пожарный, заглянули в монетное отделение. А там не медяки, но золотые царские червонцы. И вы стоите и не верите сами себе, будто червонцы именно золотые, а не дешевая подделка хохмы ради. Как проверить вы не знаете, разве на зуб, но что это даст? Потому решение вы откладываете на потом, когда можно будет установить истину, а кошелек, разумеется, забираете с собой, хотя до конца и не определяете, как отнестись к находке. Как к удаче или как к очередной разочаровавшей вас надежде.
Она словно бы сомневалась во мне. Будто я обманщик-оборотень, претендовавший на чужое звание. Эка невидаль, медбрат! Неподходящее занятие для самозванца. Вот если бы я представился ей директором здешней фабричной артели, исправно выпекавшей фаянсовые подделки под русскую горшечную старину, тогда еще может быть. Но и то, бабушка бы надвое сказала. Фабричка наша была из захудалых, едва-едва на плаву, так что и директором ее являлся не плутоватый олигарх-здоровячок, а заморенный налогами и долгами диабетик предпенсионного возраста Илья Спиридонович Бубенец. Я его хорошо знал, еще бы! Частенько захаживал на уколы – страшно боялся одного вида иглы, за столько лет не привык, а у меня, мол, рука легкая. Рука как рука, но, если страждущему в утешение, я не против. К тому же, какая-никакая подработка. Хотя с Ильи Спиридоновича деньгами брать было мне всегда неловко. Но с другой стороны, не горшками же! А так, никто никому ничего не должен.
Впрочем, Лидкин интерес я оправдал за счет экзотики. Для заезжего человека могло быть и непривычным запросто встретить на огороде служителя психбольницы. Это у нас, в Бурьяновске, давно обыкновенное дело, а для кого иного любопытное обстоятельство. Порой и оскорбительное. Будто бы санитары в свободное от службы время не люди! Но должны ходить по улице со смирительной рубашкой наперевес. Однако Лидка обижать вашего покорного слугу не имела в виду. Напротив, пожалела по поводу меня и Глафиры, еще раз посетовала на неудобство:
– Понимаете, срочно надо. Так некстати, – она все никак не отходила от забора, будто на дрекольях узоры были писаны. Не из-за меня же! – Я здесь совсем никого пока не знаю. А то бы я нашла няню на полдня. Ну, ладно. Нет, так нет. Вы извините.
Она постояла еще некоторое время, будто ждала – уж не приглашу ли я ее на свидание? А потом ушла. А я остался стоять. Как пень. Слишком много было информации за один раз, и слишком много неожиданной. Меня поразило абсолютно все в ее прощальных словах. Что значит «никого здесь не знаю»? У нас не курорт и не музейное Михайловское, к нам праздношатающиеся не забредают, потому как, незачем. Не горшечное же производство осматривать для обмена опытом! Да и горшки все более цветочные, само собой не «Кусково» и не «Гжель». И какая может быть няня? Это барышня чего-то напутала. Вдруг ей в Баден-Баден, а попала в Бурьяновск? В нашем поселке с подобной услугой все обстояло крайне просто: зайди к многодетной соседке, да и попроси по-хорошему. Разве выставь корзинку яблок или тарелку пирожков. И потом. Куда это ей срочно надо? Вот что особенно не давало мне покоя после ее ухода. Некуда в Бурьяновске торопиться. Здесь даже в табельные дни не бегали по случаю выдачи зарплаты. И зачем бегать? Если уж привезли, так все равно выдадут, куда денутся? А если шиш на постном масле, что случалось значительно чаще, то бегай не бегай, кошелек толще не станет.
Лидке надо было срочно. На почту, что ли? Примыслил я единственное место, куда возможно отправиться в спешке. Но тут же отверг и это предположение. На почту-то как раз с ребенком милое дело. Там рядом две общественные качели и будка с мороженным, а в будке мороженщица тетя Поля. Ее и просить не надо, сама приглядит – вечно вокруг полно орущей детворы. Однако Лидка еще могла всех здешних особенностей не знать. Потому я решил, она пошла на почту. Или, в крайнем случае, в фабричную контору. Воображение мое дало себе волю. Например, Бубенец выписал из большого города дипломированного дизайнера для своих горшков, в предвидении светлого будущего артели и всего Бурьяновска в целом. Вот Лидка как раз тот самый дизайнер и есть.
Кстати, духи у нее в действительности оказались французские. Я их случайно узнал. «Маже нуар», полтинник флакон, если на советские старые деньги. У моей матери были однажды такие. Очень давно, но я запомнил их разнузданно победный запах. Откуда только взялись?! Я-то думал, их давно не выпускают, даже и в Париже.
Няня на полдня, это надо же!
Впрочем, мечтать о Лидке мне было некогда, хотя и хотелось. И вообще. Мне мерещилось нечто знаковое в случайной головокружительной встрече, но умысла судьбы, доброго или злого, я этим утром разгадать все равно бы не смог. Тем более, я решительно опаздывал не просто на работу, но на внеочередное дежурство – заступал на полтора суток, катастрофическая нехватка персонала есть зауряднейшее дело, что вы хотите! Смена предстояла не то, чтобы тяжелая, скорее морально обременительная, потому что с напарником на сей раз мне не свезло. Если расписание не претерпело изменений, – а с чего ему меняться, у нас не футбольная команда, запасных вариантов не бывает, – то на мою долю выпадало долгое и нервно-нудное общение с Ивашкой Ешечкиным. Которого я про себя называл шутейно Иоганн Лабудур. Иначе дурак, несущий обычно непроходимую лабуду, при этом ярый почитатель всего того сора, намытого к нам из-за границы родины любимой, за которой, кстати сказать Ивашка ни разу не бывал. И вряд ли когда будет. Нервно-нудным общение с ним выходило по двум причинам. Нервное, потому что я насилу удерживал себя в руках, чтобы не позволить высказаться вслух. Нудное оттого, что Лабудур страдал недержанием речи, нуждаясь более в слушателе, чем в собеседнике. А слушать его было тяжко. Ивашка мог часами с прокурорской обстоятельностью пересказывать телевизионную рекламу, под наркотическим впечатлением коей он находился двадцать четыре часа в сутки, даже и во сне в виде навязчивого бреда – я сам однажды сделался тому свидетелем. Ладно бы еще это была реклама горячительно-утешительных напитков или травящих душу сигарет. Так нет же! Очень мне нужно знать, что универсальный порошок «Ариэль», наверняка, превосходит мыло хозяйственное обыкновенное, или, по крайней мере, ни в чем оному не уступает. При всем притом, что Ивашка видал этот «Ариэль» исключительно на картинке, а я – исключительно в гробу. Или что средство для постирочных и помоечных домашних машин «Калгон» куда лучше его отечественных аналогов. Как выглядят в действительности сами эти машины, Лабудур имел такое же представление, каким обладал папуас о крупорушке во времена Миклухо-Маклая. В его собственном домишке – крытой тесом избенке с прогнившими верхними венцами, – оба процесса осуществлялись всегда и только в корыте, благо еще оцинкованном, не деревянном. Куда проще вышло бы мне дежурить в одиночестве, но того не полагалось согласно внутренней инструкции, архаичному пережитку аж бериевских времен.
Однако пусть будет Лабудур, неожиданно решил я для себя. Согласно теории вероятности, одно удручающее событие непременно должно компенсировать собой событие приятное. Под последним я разумел свою встречу с Лидкой. Беспокоило меня лишь весьма возможное предположение, что по возвращению с традиционно внеочередного дежурства никакой Лидки в нашем Бурьяновске я уже не застану. Да и что ей, надушенной «Маже нуаром» и с голыми бритыми ногами, здесь делать? То есть, делать, может, и есть чего, раз уж приехала, а вот задерживаться – это из области обманчивых мечтаний.
Знал бы тогда наперед! Ни секунды не лукавя, могу сказать, как на духу. Самолично взял бы ее под руку, а микроскопическую Глафиру – на руки, и отконвоировал бы обеих к железнодорожному полустанку. Запихал бы насильно в ближайший проходящий, или на худой конец, в электричку… и в шею, в шею, подальше отсюда! Пусть невежливо, зато вдруг бы некоторые события в нашем городе повернулись в иную сторону. Не в отношении меня или нашего стационара в целом, это было бы невозможно, как я теперь понимаю, но хотя бы в отношении Лидки и ее дочери Глафиры. Говорят, все что бог ни делает, все к лучшему. Может оно и так, если бы бог действительно существовал. Однако утверждать, что наша с ней ситуация разрешилась в конечном итоге ко всеобщему благу, значит, назвать белое черным, твердое жидким, ворону лисицей, а упыря гордым соколом.
Но тем прошедшим утром я размеренно шествовал в гору, навевая ореол вкруг своей головы ароматными дымами переломленной в зубах «беломорины», на ходу размышляя только об одном. Встречу или не встречу ее когда-нибудь. Хотелось первого, но разум усиленно намекал мне на второе, и я дышал протяжнее, чем требовали мои пешеходные усилия. А говоря попросту, вздыхал филином.
Шел в гору – это было сильно сказано. Скорее на горушку, или на пологий холм. Где на открытом всем ветрам юру, – зато превосходный обзор в случае, если психи самовольно разбегутся, – воздвигся во всю свою разлапистую ширь наш лечебный стационар. Выстроенный, лопуху на загляденье: и монументальная колоннада-портал, рассчитанная на циклопов, не на людей, и фронтон с дояркой и пастухом, и ядреные решетки в бойницах-окнах, и даже раскидистая лестница, обтекаемая с двух сторон помпезной балюстрадой. Все вместе в морщинах побелки веселенького цвета синюшного разведенного молока. Не подумайте, что то были останки богатого некогда дворянского гнезда. Никто для добровольного жития, уж поверьте, не стал бы строить подобное страшилище. Тем паче утонченное сословие со вкусом. Это был новодел. Точнее, старый новый дел. Кошмарище конца сороковых годов, как будто после военной разрухи не было нужды в возведении чего-либо более подходящего и насущного. Но строили по приказу самого. Не Самого, но самого. Именно с маленькой буквы, потому как до большой Лаврентий Павлович так и не дорос, до этого времени вбили его в землю без суда и следствия. А здание осталось. Обветшало, обтерлось, обтерхалось и обветрилось. Как и всё вокруг него, кроме высоченной чугунной ограды, которую единственно мы, средний медицинский персонал, коллективным бригадным подрядом за премиальные красили в черный цвет каждую весну. Полагалось бы по рангу заведения иметь глухой каменный забор с колючкой и охраной, но не было того. Никогда не было. Будто возводили имперский бордель с актрисками, а не душевно-вразумительное учреждение. Почему? Отчего? Ходила полулегенда, что испытывали сверхсовременные передовые методы, для тогдашнего давнего времени, естественно. Самодрессирующиеся овчарки и космический индукционный ток в ограде. Это сколько же надо вольт и ампер, чтобы пробить полуторадюймовый чугун? Или психи служили прикрытием для подземной ядерной установки. Это тоже некогда витало в распаленных атомными успехами несведущих умах. Дескать, смотрите сами, господа шпионы, насквозь видно, вот по травке гуляют больные люди, вот их заботливые врачи, а более нет ничего. Все это хрень, понятное дело. Но ограда была. У приличных «дурок» забор, а у нас решетчатая ограда, такая, что и Летний сад бы позавидовал. Облезлая слегка.
А ведь изначально здравоохранительный объект № 3,14… затевали якобы как тюремный стационар, хотя и не для вполне психических больных. Скорее, для тех, с кем до конца не знали, что делать. Или кто зачем-то нужен был стойкому мингрельскому дзержинцу, не тотчас, но позднее. Вполне адекватные носители способностей, не нашедших применения, ясновидящие пророки, то ли блаженные, то ли симулирующие виртуозно, слепые, ходящие без глаз, глухие, слышащие без звуков, их и поселили здесь временно под умеренной штатской охраной.
Впоследствии, в эпоху расцвета института Сербского, сюда, как в негласный побочный филиал – числились мы совсем за другим ведомством, – стали направлять украдкой экстраординарных сумасшедших. Это так они значились в секретных учетных карточках. На деле же были непонятные и полунормальные люди, с которыми опять же официальные власти не знали, как поступить. Залечивать их было бы пустой тратой галоперидола, так как угрозы они не представляли, а диагноз являл собой надуманную бумажную муть. Заявлений, опасных для верхов, никто из них не произносил, и не имел в планах на будущее, равно как эмиграцию. Но от одного присутствия их в счастливом социалистическом обществе становилось несколько неуютно. Решение, как всегда в таких случаях, оказалось предельно просто – выслать и изолировать, а после благополучно позабыть. Для этих целей и служил наш не вполне обычный стационар за №… ну вы дальше знаете. Психи наши жили себе и жили, – никого не трогали, их никто не трогал, – а в последние годы даже привольно, пускай и немного голодно. Зато с тех пор, как наступили
архаровские псевдодемократические времена, никого более на излечение не присылали. Будто бы мы есть, но будто бы нас нет. Минздрав порыпался, порыпался, получил по шапке, и отстал. Известное дело, подведомственная структура – лоб расшибешь, а прибыль сомнительна. Это притом, что обычные психушки были переполнены и перепиханы, и вообще занюханы до последней возможности. Так что у нас в сравнении житуха складывалась неплохо. Оно и ладно. Если бы не мое личное безумное подозрение – в неплохой житухе каким-то неизъяснимым словами образом были виновны отдельные наши подопечные постояльцы. Точнее один из них. Самый непредсказуемый и самый странный. Мотя.
Отчасти я считал его своим другом, хотя мы не были равны, и мне никак не полагалось заводить дружбу с пациентом из подчиненных мне палат. О нем и будет первый в этой истории именной рассказ.
ПОЛЯРНЫЙ ЗАЯЦ
Его звали вовсе не Мотя. В сопроводительном предписании, равно и в истории болезни, значилось какое-то рядовое имя. Слишком рядовое, чтобы быть настоящим. То ли Петр Сидорович Иванов, то ли Сидор Иванович Петров. С больными, страдающими амнезией, подобное происходит в порядке вещей. Вписывают, чего попроще, на выдумку нет времени и охоты. Вспомнит, хорошо. Не вспомнит, так сойдет. А прозвище его по непроверенным слухам появилось оттого, что наш неопознанный Иванов-Петров при поступлении повторял одну-единственную присказку на все возможные тональные лады: тетя-Мотя-тетя-Мотя. К нему и прилепилось.
Дальнее прошлое Моти было покрыто непроницаемым туманом. Откуда он взялся, никто из нынешних работников стационара уже не помнил. Даже наш главврач Марксэн Аверьянович Олсуфьев (сокращено Мао, или просто главный), хотя привезли Мотю аккурат после вступления доктора Олсуфьева в должность. В личном его деле царили полный сумбур и некорректность формулировок. Арестован при добровольной явке в шестое отделение милиции города Москвы – между прочим, курировавшее главное здание общежитий университета, я-то знаю, – что Мотя там делал, по сей день секрет Урфина Джуса и деревянных солдат. Перенаправлен для освидетельствования в первую градскую. (???) Спрашивается, для освидетельствования чего? Затем пробел, незаполненный даже намеками. Следующая дата спустя аж восемнадцать месяцев. Сопроводительное письмо, подписанное отнюдь не врачебной рукой, но таинственным уполномоченным капитаном Акиндиновым, без указания учреждения и места отправления, от ноября семьдесят девятого года. Где Мотя охарактеризован как возможный объект нежелательной антипропаганды. Что сие означает?
Оно понятно, в семьдесят девятом все с ума посходили на незримой государственной службе. Афганистан, заявление Сахарова, руки прочь от феодального Кабула, уже не за горами маячила полька-бабочка в исполнении Ярузельского. Но не до такой же степени! Возможный объект нежелательной антипропаганды. Конечно, бумага все стерпит. Если антипропаганда нежелательная, то можно предположить, на тот момент существовала антипропаганда иная, в смысле желательная? И как это понимать, возможный объект? Само собой, у нас не в диковинку сослать человека за одно только намерение. Все-таки, согласитесь, возможный объект – это и для сусловских Торквемад чересчур. И почему сразу к нам? Без выяснения личности, без медицинского заключения, ведь амнезия не диагноз для ведомственного стационара. Реабилитация при неврологическом центре куда ни шло, но чтобы в глухое бессрочное забвение! Что же он натворил-то? Некоторое время мне этот вопрос не давал покоя.
А ведь глядя на Мотю, по внешнему виду его ни за что нельзя было подумать, будто он способен пусть на единственный, но самостоятельный поступок, тем более, опрометчивый. Наверное, я не первый инстинктивно проникся подозрением – натворить Мотя вполне мог будьте-нате! Я провидел это задолго до того, как Мотя по-настоящему со мной заговорил. Нет, он не был немым, напротив, вполне болтливым подопечным, из тех, которые охотно идут на контакт с любым желающим общения. Вопрос здесь не в количестве, а в сути произнесенных слов.
В нашем стационаре Мотя прижился. И, кажется, чувствовал себя не просто прилично, но в какой-то степени счастливо. Не оттого, что примирился с бессрочным своим существованием в качестве клиента психбольницы. Но потому, что для Моти само понятие свободы имело иной, весьма далекий от общепринятого, смысл. Мне казалось порой, будто бы он вовсе не сознавал свое подневольное положение. Будто бы в его полной власти покинуть наше застойное учреждение в любой момент, когда только ему заблагорассудится. Не сбежать, не получить выписку прочь за хорошее разумное поведение. Именно уйти по своему хотению, очевидным образом на глазах у персонала. И ни я, ни любой другой медбрат, ни даже наш Мао не в силах ему воспрепятствовать. Почему? Кто его знает! Я бы точно не встал на его пути. И за других с уверенностью мог сказать то же самое. Особенно теперь, когда многое прошлое осталось позади.
Но, чур, уговор не забегать вперед! Рассказ мой и впредь станет следовать естественному временному порядку, как если бы я не только памятью, но и самим физическим телом моим вернулся вспять и проживаю те далекие дни заново, не ведая собственного будущего. Итак, о Моте.
Вообще-то Мотя оказался страшный сачок. Во всем, что касалось лечебной трудотерапии. Понятное дело, у нас, как везде. Да и как иначе при тотальной здравоохранительной бескормице. Кто-то должен мыть полы – на роскошь в лице нянечек-санитарок капиталов не хватало, их ставки давно были расписаны по совместительству: порой в медицинские братья и сестры принимали, кого бог пошлет, лишь бы имелся близкий по смыслу диплом о полном среднем. Кто-то – следить за чахлым садом-огородом: пойди, протяни зиму без подсобного хозяйства, пускай самого крошечного. И, наконец, надо выполнять подряды по сверхсложной сборке-склейке серых канцелярских папок – дешевейший картонный товар, но Мао с превеликим трудом раздобыл заказ, чуть ли в кровь не расшиб свой высокий лоб с залысинами. Эти самые папки в основном нас и кормили, скудных ведомственных средств едва хватало на латание насущных дыр, про неведомственные общие минздравовские харчи я и не говорю, я не Жванецкий, чтобы смешить людей чужой бедой.
Мотя никогда не саботировал открыто. Не вставал в позу, не провозглашал деклараций «пустьмедведьработаетаявамнелошадь», и тому подобное. Хотя вполне мог вставать и провозглашать, в карцер у нас не сажали, холодной водой не обливали, в стационаре было тихое мирное житье, почти домашнее. Да и скука, оттого многие трудились весьма охотно, чтобы скоротать время. На любую просьбу-поручение или прямое указание Мотя отвечал обычным односложным «да» и приветливо сопровождал свое согласие кивком, а то и двумя. Этим дело и ограничивалось. Мотя отправлялся на неспешную прогулку вдоль чугунной ограды, а требователь или проситель своей дорогой. Если Моте намекали вторично, то он вновь произносил свое сакраментальное «да» и послушно кивал головой, будто потревоженный китайский болванчик, и продолжал мерить шажками внутренний больничный периметр. Кричать на него было бессмысленно и как-то неловко, оттого выход представлялся один – отстать от человека. Порой наш главный, в общей столовой на публике, объявлял Моте нестрогий выговор за несоблюдение режима, но это для проформы, чтобы было видно – начальство бдит на посту. Мао и в буйном эротическом сне бы не привиделось действительно применять к Моте какой-либо, даже самый безобидный вид насилия. Словно бы главный опасался последствий. Не со стороны людей, но вроде бы он отдавал за Мотю отчет каким-то неведомым вышним силам, как если бы посылал рапорт наверх, за облака, сигнализируя: «С вашим подопечным все в порядке».
Хотя, скорее всего, просто не имел желания связываться. Один тихий бездельник – обстоятельство вполне терпимое. Это я так поначалу думал. И думал неверно.
А Мотя гулял. Как выразился бы другой мой напарник «Кудря» Вешкин, прохлаждался. Зимой и летом, в любую погоду, скользила кругами, слегка подпрыгивая, точно поплавок на пруду, его коротенькая, колобкообразная фигурка, в вечной вязаной шапчонке из лиловой с прозеленью ангоры. Явно дамского фасона, но Моте, как и всем прочим постояльцам нашего дурдома, приходилось носить, что придется из благотворительных пожертвований, тут уж не до жиру. Впрочем, единственно к этой самой шапчонке Мотя был по непонятной причине привязан трогательно, и всякий раз входя в помещение, он бережно свертывал свою ангору и убирал в задний карман просторных матросских штанов, чтобы непременно торчал наружу уголок. Такая была у него причуда.
Другая его странность, если это подходящее здесь слово, приводила меня в полное недоумение. А при первом близком знакомстве и шокировала. Мотя не умел читать, то есть, совершенно. Писать, впрочем, тоже. Он вовсе не страдал дислексией, ни даже в малейшей степени dementia praecox, или слабоумием. Но вот не умел, и все тут. На любые, самые доброжелательные попытки – я лично их предпринимал не раз, – пополнить его образование, Мотя отвечал решительным отказом. Нет-нет-нет-нет, словно из пулемета очередь. И отворачивался. При этом не было на свете такой вещи, которой, казалось бы, он не знал. Это тоже выяснилось случайным образом. Главный однажды сказал, так бывает. У человека развивается сверхнормальная автоматическая память, он повторяет все, что слышал когда-нибудь, разумеется, бездумно.
Если бы! Я-то вскоре догадался, что это далеко не так. Мотя прекрасно знал, что говорит, и логикой мышления обладал, куда там на пару Расселу-Уайтхеду, вот только окружающие его люди не всегда понимали смысл сказанного. Но это была уже не его проблема.
Маленький, странненький, страшненький – на пухлом личике острый горбатый нос, тонкие бескровные губы и совершенно круглые разноцветные глаза, зеленый и голубой. В общем, сова совой. Мне отчего-то представлялось, что он не спит по ночам. Всякий раз, когда согласно долгу службы я заходил в четвертую палату, – по три койки в два ряда, Мотина крайняя справа у окна, – совиные глаза его были плотно закрыты, дыхание размерено и глубоко. Но я все равно сомневался. Чересчур уж плотно стиснуты веки, сосредоточенно сжаты кулачки поверх одеяла, и все тело в целом напружинено так, будто в одно мгновение готово сорваться на старт, отвечая команде «Подъем!», и сделать все, что полагается на армейской побудке за сорок пять секунд.
Порой Мотя совершал неуместные поступки. Или как говорил наш главный, «невместные». Не от безграмотности говорил, но чтобы тем самым определить высшую степень этой неуместности. К примеру, однажды в день приезда инспекции – и такое бывало, как же иначе, – мелкой сошки из ведомства, старающейся галочки ради, Мотя забрался на седую от старости, корявую ель у ворот. И, главное, как забрался? Нижние ветки, согласно все той же незапамятных времен инструкции, обрубали начисто. И вот с этой-то ели стал метко разбрасывать перед чиновной личностью отборнейшие комья садовых удобрений, или попросту грязь, перемешанную с навозом. Будто бы стелил под ноги своеобразную ковровую дорожку. Конечно, с психа что возьмешь? Проверяющий так и понял, даже улыбнулся сочувственно Мао. Даже пообещал некое мифическое денежное вспомоществование. Даже толику разбавленного дистиллятом медицинского спирта принял с удовольствием, для него, видать, это сделалось незабываемым приключением во всамделишнем дурдоме. Но главному было не до смеха, кто его знает, как все могло обернуться? Потому наш Мао на следующий день потребовал от Моти объяснений. Потребовал решительно-начальственно. И Мотя их дал. Если угодно, я здесь же приведу. Не дословно, но близко по смыслу. Суть их была такова.
В мире вещей ищи соответствия. А найдя, проводи параллели. Потому что жизнь идет мимо нас, не обращая на нас внимания. И чтобы привлечь это ее внимание, нужно встраивать найденные соответствия в настоящее бытие, даже если действие сие чревато последствиями.
Мао психанул не на шутку. Впервые на моей памяти заговорил на повышенных тонах, да еще прилюдно – объяснений наш главный по привычке потребовал в столовой во время общего ужина, в воспитательных целях, и просчитался. Голос его гремел, что твое ведро, сверзившееся вниз по бетонной лестнице. Склонял Мотю на все лады. И неблагодарный он, и хулиган-зазнайка (загадочный симбиоз!), и равнодушный член социального общества. Когда же главный отгремел положенное, Мотя, ничтоже сумняшеся, примирительно сказал (и век мне того не забыть!):
– Вот хорошо, если бы на свете было бесконечное мыло. Не правда ли, Марксэн Аверьянович? Это вполне может стать превалирующей идеей современной научной мысли. Представьте только, что единственным куском вы бы перемыли всех нас за один раз, потом за другой, и так до скончания действительных времен. И никаких дополнительных расходов. Надо было ревизору вашему намекнуть, пусть бы похлопотал.
Если Мао не хватил тогда удар, то благодарить за это надо его жену, Ольгу Лазаревну, штатного психотерапевта, первого и последнего в нашем стационаре. Она скорее прочих к нему подскочила:
– Мася, Мася, ой, не надо! – позабыла с перепуга, что дело происходит не в их семейном флигеле, а при всем честном народе. Но увела, хотя наш главный упирался и на ходу искал распаленным взглядом окрест тяжелые предметы. Не нашел, мы тоже, не будь дураки, всей дежурной сменой встали на стреме.
На следующий день Мао было стыдно за свою ослепительную вспышку, а нам за то, что мы сделались невольно свидетелями начальственной потери лица. Только с одного Моти минувшие события стекли как с наглого гуся вода.
Или вот еще, другой пример. Тут уже блажь нашла на блажь. Как-то главному взбрело на ум повеселить по наступившей весне вверенный ему контингент. Мао вообще неплохой был мужик, и классный профильный спец, когда, конечно, ему не попадала под хвост конгениальная вожжа. Которую он отчего-то называл неформальным новаторством.
Если коротко, случилось все на берегах нашей грешащей глубокими омутами речки Вражьей – не удивляйтесь, это настоящее ее название, кто-то когда-то разбил здесь монголов, а может татар, а может, я путаю, и не мы их, а они нас, но не суть. Еще короче – киностудия «Новый Межрабпомфильм» (совсем не то, что вы припомнили из ранней истории синематографа, а «Межрасовые аболиционисты помпезных фильмов») снимала там кино. Километрах в пятнадцати вверх по течению, считая от нашего Бурьяновска, около Заболоченной Гати, должной по сценарию изображать переправу через Сиваш. Так вот, эти пришлые деятели «кина и орала», (в смысле «орать» от слова «матюкальник») выписали себе полэскадрона кремлевских конных курсантов, потому что снимали по поручению и при поддержке Сами Знаете Кого.
И Мао пришла в голову благотворительная мысль. Все равно летучие курсанты целыми днями бездельничали, потому как для сцены атаки ждали дождь, а стояло вёдро. Так не соблаговолят ли господа военные порадовать катанием верхом обиженных богом и нормальной психикой, но, в общем, вполне миролюбивых сограждан? С этим и отправился на поклон. Согласие он получил на удивление быстро – курсанты маялись в безвылазной тоске, лошади зазря нагуливали лишний жир, но самое важное, кавалеристский капитан почуял тренированным нюхом запах дарового спирта.
С этим капитаном и вышла история. Точнее сказать, с его любимой лошадью. Уж как звали его росинанта, я не припомню, кажется, это была гнедая кобыла по кличке то ли «Снежинка», то ли «Дождинка», в общем, нечто связанное с погодой. Капитан кобылой очень гордился. Особенно ее необыкновенной понятливостью и хитрой сообразительностью. Пока пациенты наши катались в свое удовольствие под чутким курсантским присмотром – кто шагом, а кто поотважней и мелкой рысью, – капитан все выхвалял перед Мао свою лошадь… Мотя стоял поодаль. Кататься верхом он даже не собирался, а вроде бы сочувственно смотрел со стороны на забаву. Его приглашали, не особо настойчиво – как-никак официально псих, Мотя только отмахивался и нарочно дурацки улыбался. Я знал, что нарочно, обыкновенная его улыбка всегда носила несколько скептический оттенок аттического сомнения. Но потихоньку Мотя подбирался все ближе к беседующим чинно начальственным персонам. Какое-то время он слушал смирно, и на него не очень-то обращали внимание.
А капитан разливался на всю округу соловьем. Уж кобыла его такая-разэтакая. Умница-разумница. Понимает все с полуслова, куда иным прочим – приказы исполняет еще до получения оных. И воспитанная она, и чуть ли не грамоте разумеет, хоть сейчас с королевой английской за стол. Видно было, капитан души не чаял во вверенном ему непарнокопытном животном. Мотя слушал, слушал, но вдруг возьми и скажи, ни с того ни с сего, довольно громко перебив хвалебную речь. Так, что на поляне не осталось ни единого человека, по крайней мере, из официально вменяемых, до кого бы он не донес свою неожиданную мысль. Короткая пара фраз, но каких!
– Конь умным быть не может. Конь – это всего-навсего быстрая корова.
Презрительно так сказал. Будто бы строгий учитель выговаривает двоечнику за плохо усвоенный урок. И пошел прочь, как если бы всему происходящему цена копейка. Что было дальше! О-о-о! Сине-багровая физиономия, встопорщенные буденовские усища, стрелять надо таких гадов, и за что проливали кровь наши деды! Капитан, дыша гневной злобой, будто дракон огнищем, увел в спешном порядке всех своих кобыл и жеребцов, и курсантов тоже забрал. Даже от спирта отказался, выразившись в том смысле, что какой там спирт, в один сугроб какать не сядет рядом и под угрозой комиссования. Благотворительная прогулка накрылась. Но самое удивительное было то, что наш главный не выказал ни удивленного негодования, ни интеллигентно-униженного разочарования. Лишь напутствовал отступающий полуэскадрон грустными словами:
– В общем-то, он прав, – и я подумал еще, что слова эти скорее всего относились к Моте, а не к бравому капитану, любителю благовоспитанных кобыл.
Проделки Моти были вопиющими, но в целом безобидными. Если исключить непременную иерархию нашей жизни, то выходили и смешными. Однако все дело как раз и заключалось в том, что ступенчатость отношений не существовала исключительно для одного Моти, мы же, и особенно наш главный, не были готовы к подобному отказу от общепринятой формы повседневного существования. То, что казалось нормальным для нас, ему словно бы виделось неправильным, незаконченным и лишним. Суть его была бездной, незримой для окружавших его. Наверное, поэтому Мотя и оказался в стационаре за № 3, 14… в периоде. А я, после того случая с капитаном и кобылой, все чаще задумывался про себя: «Но, может, он прав?».
* * *
По счастью, несмотря на думу о Лидке, на дежурство я не опоздал. Не то, чтобы в противном случае я получил нагоняй. Нахмуренные сизые брови Мао и внушительно-воспитательная укоризна: «Вы, Феля, решительно манкируете обязанностями!». Тем бы процесс взысканий и ограничился. Да и что бы наш главный смог поделать? Будто вольнонаемные санитары стоят к нему в очереди и ждут, не дождутся, когда их зачислят в штат! Днем с огнем не сыскать, хотя бы на временную замену. Но все равно, дисциплину мы соблюдали, блюдем ныне, и будет стоять на страже впредь. Аминь… Даже занудный Ивашка Лабудур. То ли незримая сия одиннадцатая заповедь таилась всегда в самой атмосфере нашего лечебного учреждения, как я уже упоминал, несколько семейного характера. То ли все работники, без исключения сознавали, если не умом, но на уровне охранительного инстинкта. Психушка, она и есть психушка, относительно какого бы ранга, ведомства и благосостояния она ни числилась. А значит залог ее мирного существования – достаточно строгая дисциплина со стороны обслуживающего ее персонала. Это как иметь дело с дрессированными хищниками. Сегодня они прыгают в горящий обруч и выполняют трюки на тумбах, а завтра, стоит только расслабить внимание, их укротителя «скорая помощь» транспортирует в разобранном состоянии до ближайшей реанимации.
Вообще в нашей работе, я так считаю, главное – ритм. Не дорогостоящие затеи с водными и электропроцедурами, не последнего поколения шаманские снадобья от швейцарских производителей, не ультрамодные нейролептики, «атипики» и «пролонги», и уж конечно не шарлатанские выкрутасы с гипнозом и сомнительным психоанализом. Но размеренное житие изо дня в день, согласно непоколебимому распорядку. Оттого полная ясность, что будет через пять минут, через час, через месяц, через год. Побудка, еда, прогулка, трудовые усилия, библиотечка, незатейливые развлечения, отбой. И никаких скоропалительных экспериментов. Пациентов обыденность успокаивает. Потому что в большинстве своем наши постояльцы – беглецы. Не столько даже от внешнего мира, напротив, его они с охотой готовы постигать извне. Но от присущего ему хаоса событий, которого нельзя избежать, если принимать в нем активное соучастие. Оттого излечить окончательно и сделать наших подопечных пригодными для гражданской жизни можно, только при условии изменения самой этой жизни, насильственного подчинения ее строгому закону без случайностей. Что, понятно, никоим образом нам не по силам. Отсюда, повседневный заданный ритм – как защита и обещание спокойного и безопасного будущего. Потому особенно ужасны новая метла и тотальная смена персонала. Чего у нас, насколько я в курсе, не случалось по счастью последние лет двадцать.
Конечно, кое-кто с наилучшими намерениями в корыстных целях, стал бы благовестить петухом. Дескать, надо менять не жизнь, но саму личность пациента, пусть, мол, он приспосабливается, а уж мы возмездно подкинем методик. В разрезе нашего стационара – это такое же невозможное предприятие. Потому что, все хваленые методики разбиваются о простое человеческое «не хочу». Наши клиенты уже были снаружи, все там видели, все слышали, все дерьмо понюхали, и ни за что не желали возвращаться обратно. Их, так сказать, и чурчхелой не выманить. За долгие годы – ни единой выписки на волю. Даже тех, кого давно можно. Но Мао в этом вопросе – скала с отрицательным уклоном, попробуй, одолей. Ни у одной комиссии не вышло ни черта. По его собственному утверждению: проще нормального изобразить психом, чем привести доказательства его полноценной вменяемости. И уж такие узоры способен расписать! Отчего проверяющие, как правило, в страхе «делали ноги», довольные, что задешево ушли. Да и кто те проверяющие? Давно не стоят как эксперты и практикующие врачи ни шиша, лишь бы бумажки сошлись в начале и в конце, а там и взятки гладки. Тем более, стационар наш был в ведении некой организации, которой всегда присуща излишняя осмотрительность, а закрытость в самой ее крови. Известно, за вход рупь, а за выход – карманы наизнанку и то, не хватит денежных знаков.
В стационаре нашем в то, ставшее мемориально-достопамятным, утро царило некое подобие аварийного переполоха. Я это учуял, едва переступил порог. Фигурально выражаясь. То есть, не успел ваш покорный слуга добраться миром до раздевалки средне ответственного персонала, как заподозрил признаки необычной суматохи. У нас не принято передвигаться бегом, окликать друг друга на расстоянии, по крайней мере, громко, и уж никак не в обыкновении раскидывать, где попало, медицинские принадлежности.
Но, вот же, прямо в холле, на списанном обкомовском диване с подклеенной аккуратно там и тут кожаной обивкой, валялся – именно, что валялся, – забытый или заброшенный синий терапевтический фонендоскоп. Мне не потребовалось даже присматриваться к опознавательным инициалам на кусочке ленточного пластыря, прикрепленного к одной из дужек. Фонендоскоп я узнал сразу. И буквы там могли располагаться лишь в единственном сочетании. М. В. Д. Что значило – Мухарев Вячеслав Демьянович. Или в нашем внутреннем обиходе – дядя Слава, фельдшер со стажем, носатый старичок, только что разменявший восьмой десяток. Дядя Слава, древнейший здешний служитель, который год как занимал врачебную должность, за катастрофическим отсутствием настоящих, дипломированных специалистов, и справлялся, дай бог каждому. Гора опыта, приобретенного в «боевых» условиях, плюс авторитет, порой не уступавший влиянию главного. А уж чутьем на неприятности М.В.Д. намного превосходил его.
Чтобы дядя Слава вот так, запросто, покинул в небрежении знак своего докторского достоинства? Да это все равно, как если бы гвардейский полк в учебном походе обменял на чекушку орденоносное знамя! Фельдшер Мухарев ничем на свете так не гордился, как этим самым синим фонендоскопом, который заменял дяде Славе и диплом, и аттестацию, и все почетные грамоты взятые вместе. Фонендоскоп зачастую фельдшеру Мухареву был ни зачем не нужен, или крайне редко использовался для любознательного подслушивания – ничего не попишешь, старая школа. Роль его выходила чисто орнаментальная, как погоны у отставного генерала. Чтоб каждый увидел и прочувствовал – до чего дослужился исключительно в силу природной справедливости без всяких там просиживаний штанов в учебных аудиториях. Все мы без зазрения совести подыгрывали старику. Хотя бы потому, что на своем месте дядя Слава и вправду был пока незаменимой и неприкосновенной персоной.
Брошенный фонендоскоп меня смутил. А тут еще на меня налетела Верочка – медсестричка из женского отделения. Тихая, душевная клуша, по жизни шествовавшая в розовых очках, – ей самой впору записаться в пациенты, – обычно вечно неторопливая и ласково неповоротливая. И надо же, в галопе чуть ли не сбила меня с ног. Застыдилась, конечно, сильно. Ни для кого не было секретом и давно, что Верочка ко мне неравнодушна, но из-за врожденной приниженности серой мышки позволяла себе одни лишь вороватые взгляды и мелкие, украдкие, ненужные услуги.
Даже в романтической растерянности, обычно красящей всякую женщину, у Верочки оставался придурковатый вид. Странным мне показался не только ее тяжеловесный бег по служебному коридору, но и обращенные ко мне слова (всегда на «вы» и никогда по имени):
– Вам чистый халат от Нины Геннадьевны! Приготовлен! Возле шкафчика на распялочке! – и Верочка поскакала дальше, покинув меня в состоянии легкой ошарашенности.
Зачем мне чистый халат? Машинально подумал я. Третьего дня менял, и та же Нина Геннадьевна, наша экономка-кастелянша, ворчала, что, мол, не напасешься. Девчонки сами стирают на дому, вот у мужиков руки-крюки, прачечная не резиновая, пока прокипятишь, всего-то две старые центрифуги, совсем убитые, где новые взять, пачкать каждый может, а как помочь пожилой женщине, так нет никого, повышенное давление и кости ломит к дождю. И все в таком же духе. С чего бы вдруг чистый халат без всякой о том просьбе с моей стороны?
Однако халат меня ждал. У шкафчика на распялочке. Накрахмаленный до дубовости, выглаженный ровно, что называется, с иголочки франтом. Красота. Но слишком уж подозрительная. Не будь дурак, я скоренько переоделся.
По дороге на утреннюю планерку – пять минут напутственной трепотни и передача смены, – меня перехватил Лабудур. Тогда и прозвучало из его уст, выброшенное на ходу новомодное словечко: «Спонсор!» К нам едет спонсор! Куда более лихо, чем сакраментальное: «К нам едет ревизор!». Хотя кого в нашем стационаре удивишь ревизором? А вот спонсор, иначе доброхотный безвозмездный жертвователь, это дело! Хорошо бы деньгами, и совсем замечательно, если зелеными – после недавнего дефолта отечественные деревянные даже в Бурьяновске не вызывали никаких других чувств, кроме злобного сарказма. Совсем не то – гуманитарная помощь лежалыми продуктами или выбракованными санитарной инспекцией шприцами, еще хлеще – двуцветной лентой для пишущих машинок, и такое было однажды. Впрочем, ради завалящего товара не стал бы Мао поднимать шум на весь птичий двор. Значит, благотворитель из серьезных, сделал я многозначительный вывод. Ну и мы не ударим в грязь лицом, в смысле – как следует, поторгует оным.
Спонсор прибыл к обеду. За это время как-то успели навести поверхностный лоск. Непривычному, развращенному хай-кутюрами посетителю внутреннее содержимое нашего стационара могло показаться сильно неприглядным, а чрезмерно прибедняться главному не хотелось. Бедному подадут копейку – здраво рассуждал наш Мао, – а приличному и нуждающемуся не чересчур, всегда отвалят сытую пайку. Хотя бы потому, что оборотистый не похерит бестолково чужое кровное, но надежно вложит в хозяйство. А нищему давай, не давай, богаче он все равно не станет. Дедукция верная не только в отношении нашего дурдома.
К входным, необозримой высоты дверям подтащили пирамидальную кадку с могучим фикусом. Зеркальная Ксюша, пациентка из второй женской, битый час обтирала с нежностью каждый листочек – дотошно, дабы не просмотреть, где осталась пылинка! Возникли ковровая самолетная дорожка и оцинкованная легковесная плевательница. В столовой спешно настелили бумажные полотенца, призванные изображать скатерти – самый неприкосновенный запас. В мужской общий туалет вернули пластиковые сиденья, из тех, с которых съезжаешь попой. Дамскую уборную во избежание закрыли вообще – на всех стульчаков не хватило. И то верно, если гостю приспичит осмотреться или оправиться, вопрос, куда он пойдет? Только позже мне пришло на ум, а вдруг спонсор – женщина? Но Мао успокоил: точно, мужик, он нынче утром разговаривал с благотворителем лично по телефону.
Надо ли упоминать, что Мотя все это время гулял с полнейшим равнодушием вдоль больничного забора? Однако к обеду и к прибытию спонсора с чинным видом заявился в столовую.
Спонсорский визит происходил с некоторой помпой, к нам обычно таково не ездят. В широко распахнутые ворота черными левиафанами вползли на брюхе два джипа «Юкон» и припарковались по линеечке, будто степенные монстры, сговаривающиеся об охоте. Из первого вообще никто не вышел, ни ноги поразмять, ни за естественной надобностью. Сквозь непроницаемые ночные стекла нельзя было определить, притаились ли там человеческие существа. Наверное, кто-то определенно сидел хотя бы за рулем, ведь механическое чудовище двигалось и пыхтело не само по себе.
Из второго вывалились двое парней неопределенной принадлежности. Не в смысле сексуальной. Набычившиеся здоровяки, уже не бритые наголо и не в клюквенного цвета пиджаках лифтеров дорогих гостиниц. Однако тщетно прикидывавшиеся утомленными жизнью аристократами-гастролерами. Этакая помесь люмпенствующих бандитов с нахватавшимися начатков культуры парвеню.
Один из них распахнул заднюю дверцу, второй заозирался наскоро, многозначительно положив правую руку на бедро. Дешевый шик и показуха, рассчитанная неизвестно на кого. Ну и «шпрехензидойч» с ними, люди тоже деньги отрабатывают, всякий по-своему. Вот хозяин их, тот был интересная штучка.
Сначала на посыпанный щебнем двор опустились две стиснутые блестящими туфлями ноги – именно опустились, а не ступили. Вернее даже сказать, снизошли. Будто бы ощупали под собой землю – достойна ли держать? Потом появилась бурая с сединой макушка – посреди едва заметная лысина размером примерно в пятак. Отчего-то эту намечавшуюся лысину я запомнил и отметил более всего. Собственно, стоял я совсем неподалеку – вместе с Мао вышел встречать «дорогих гостей». Почему именно я? Так всегда бывало, когда требовалось придать нашему больничному посольству приличный статус. И в силу внушительности фигуры, и в силу приобретенного в столице образования. В общем, со временем поймете.
Мы даже не знали его имени и звания. Визит случился скоропалительный, с уведомлением за несколько часов, в стационаре никого не ждали, и немного подрастерялись. А когда спонсор выгрузил на белый свет остальную часть своей особы, наш главный спасовал совсем.
У вышедшего из автомобиля человека был такой вид, словно он понятия не имел, куда его занесло и вообще какова официальная цель его приезда. (Забегая самую малость вперед, скажу – именно подобным образом все и обстояло в действительности). Он был далеко не стар. Но все же. Изможденное чучело тигра с тревожными желтыми глазами, вот единственно подходящее описание всей его фигуры. Глубокая сеть морщин на худом лице – будто пресловутые каналы на Марсе, брезгливо поджатые жухлые губы, вздувающиеся тяжелой одышкой щеки – все, точно сухой шуршащий осенний лист. Пергаментная кожа рук, попытка держаться по-военному прямо и противоречащая ей расхлябанность шага. Видно было: его раздражало само это место, необходимость приезда сюда, непонятная нам, а в придачу жара, ветер, небо и даже пейзаж, открывавшийся с горы. Довольно приятный, надо признать.
Главный представился, чучело ответило ему тем же. Без намека на приветственное рукопожатие, без показного оттенка доброжелательности. Николай Иванович, и точка. Ни фамилии, ни рода деятельности, вообще никаких больше подробностей мы от него не услышали. Спросил только:
– Вы из бывших дворян? – (спросил естественно Мао, не меня).
– С чего вы взяли? – перепугался наш главный.
– Олсуфьевы – старинный дворянский род, – кисло пояснил пришелец. Скажи, пожалуйста, какая просвещенность! Но, почему бы нет? Искать во всем и везде благородные корни теперь в моде даже у отпетых уголовников.
– Ах, да! – наш Мао чуть ли ни обрадовался. – Мои предки некогда крепостные… из крестьян… после обретения вольности было принято записывать на фамилию барина.
– На фамилию барина, – повторил за ним мумифицированный Николай Иванович. – Это правильно.
И дальше замолчал. Так что Мао пришлось взять инициативу на себя. Гостя и двух его подручных «бычков», как и положено, повели по наиболее приглядному маршруту для осмотра заведения. Трудовая, игровая затем лечебно-процедурная, палаты на втором этаже, снова вниз – пока не добрались по кругу до общей столовой, визитер только и делал, что мрачно кивал и косился по сторонам. Мне отчего-то стало казаться, будто бы этот загадочный Николай Иванович искал кого-то или что-то, причем искал не просто так – уцепиться взглядом для душевного равновесия или из опаски, но искал со смыслом. Хотя, что можно у нас искать, и, тем более что можно у нас найти? Не сокровищница Лувра и не запасники Эрмитажа. Но я подумал, мне показалось.
В столовой он задержался – остановился и долго смотрел, как обедают наши подопечные. На него тоже поглядывали с интересом, но мыслей вслух не выражали, пациенты наши были заняты более содержимым своих мисок – по случаю спонсорского приезда пришлось обогатить меню, главный в надежде на пожертвования даже залез в семейный карман. Затем Николай Иванович попросил, и попросил неожиданно:
– Расскажите поподробней о ваших пс… – тут он осекся, поправился с некоторым нарочитым пренебрежением, будто его из-под палки заставили соблюсти приличия. – О ваших наблюдаемых, – голос его и без того неприятный и визгливо-скрипучий резко вдруг упал в басовый, сатанинский регистр.
Делать нечего, Мао стал перечислять всех по очереди. Николай Иванович слушал бесстрастно. Но я уловил со стороны, как на двух именах и прилагаемых к ним коротких историях тигриные его глаза вспыхнули. Не любопытством, нет. Я искал подходящее сравнение, но вместо него нашел вдруг аналогию. Точно так же загорелись глаза совсем недавно, прошедшим утром у новой моей знакомой – у Лидки, когда она узнала от меня о роде моих занятий. То же самое выражение, будто на дороге вдруг найден кошелек с сомнительными червонцами. А я был сущий олух. Что бы мне припомнить любимую Мотину присказку! В мире вещей ищи соответствия. А найдя, проводи параллели. Но нет, я только разлопушил уши.
Короче, заинтересовали Николая Ивановича поначалу двое. Зеркальная Ксюша и Конец Света. Биографии остальных пациентов, житейские и лечебно-диагностические, как мне показалось, оставили его не то, чтобы равнодушным. Но слово бы он потратил впустую часть драгоценного своего времени на выслушивание ненужных подробностей. Ну, Зеркальная Ксюша, еще, куда ни шло. Хотя, на мой взгляд – легкая форма паранойи совсем не повод для повышенного любознайства. С другой стороны, случай забавный. Однако не более того. А вот какой интерес мог представлять для кого-нибудь Сергий Самуэльевич Палавичевский – он так и просил всегда называть его именно Сергий, ни в коем случае не Сергей, – загадка, да и только. Прозвище его было Конец Света, отчего – в данный момент придется опустить. Но, несмотря на зловещий псевдоним, Сергий Самуэльевич слыл приличным пожилым мужчиной, да что, там слыл, таковым и являлся. Давно морально и психически готовый к выписке – предмет очередной служебной жалости нашего Мао. Некоторые его особенности мало, а то и вообще никак, не служили помехой для полноценной жизни среди не ограниченных психиатрическим приговором нормальных обывателей. Но Палавичевский не желал на волю и баста. А желал оставаться в стационаре № 3, 14… в периоде до самого конца света или до своей собственной кончины, что казалось весьма более вероятным.
Заметьте, любопытных персонажей в нашем безопасно-угодном заведении имелось, хоть отбавляй. К примеру, неразлучные братцы-близнецы Федор и Константин Рябовы. Русоволосые и безвозрастные – Гридни, их так и называли обоих вместе, по внешнему виду, будто румяные юные молодцы из сказочной царской дружины. Зимой и летом в простых хлопчатых рубахах, сами же и вышивали по вороту крестиком малорусский узор.
Или «путешественники». Иначе, пришельцы. Таковых тоже было двое. Правда не родственники, и даже из разных отделений, мужского и женского. «Путешественники» оттого, что якобы побывали в легендарных краях, не существующих на карте мира. Тоже дело частое, но в отдельном исполнении – заслушаешься, настолько связно. А для меня еще и познавательно, с профессиональной точки зрения, такие порой излагались теософские теории, любой академик бы диву дался, если бы отважился отнестись всерьез. Да мало ли кто! У нас товара было от щедрот горой, на любой спонсорский вкус.
Мотю, конечно, оставили без внимания. Так, упомянули вскользь. Но я только в тот момент сообразил одну знаменательную деталь. А ведь верно. Про Мотю ничего особенного не скажешь. Про самого нашего удивительного и загадочного излагать нечего. Ни в занимательной форме, ни в обыденной. Ну, амнезия, ну, неграмотен, время от времени эксцентричен – тоже мне новость, для дурдома. И что? И все. Ни фобий, ни навязчивых идей, ни параноидальных бредней и видений, ни травматических, буйных выходок. Пустое место для проверяющих и посещающих. Николай Иванович в сторону Моти даже взглядом не стрельнул. И досадливо поморщиться не успел, так коротко было повествование о нем. Имя, провал в памяти, вспомнит, так выйдет, но пусть себе живет пока. Вообще Мао словно бы отрезал его, словно бы изображал скорый поезд, несущийся мимо грязной мусорной кучи, чтобы путевая инспекция не успела засечь беспорядок. Еще бы, ну как вылезет Мотя с ненужным словесным замечанием оскорбительного характера, и прости-прощай спонсорские денежки. Но Мотя молчал. Смотрел исключительно в эмалированную миску, созерцал аляповатую ромашку на ободке, потом гонял по днищу одинокий зазевавшийся хладный пельмень, поймал – обрадовался, тем дело и ограничилось.
– Это – все? – сухо спросила мумия тролля, как про себя стал я вдруг называть присносущного бесфамильного Николая Ивановича. Будто от него прятали кого! Что он – инспекция Минздрава, что ли?
– А? Да, все. В том плане, кто может присутствовать по здоровью, – с услужливой готовностью отозвался наш главный.
– А кто не может? – с допросным нажимом осведомился Николай Иванович. Как если бы мумия тролля и в действительности имела над нами некое начальство.
– Кто не может, получит обед в палату. По рекомендации лечащего врача, – Мао кивнул в сторону дяди Славы Мухарева. Тот величественно и согласно кивнул в ответ. Визитер дяде Славе явно пришелся не по душе. – Таковых вообще-то один человек. Недомогание его временное, – здесь Мао налгал, но я его очень хорошо понимал. Я бы тоже поступил соответственно.
– Нужно осмотреть, – приговорил судейским тоном мумифицированный.
Вот это да! Вот это нахальство! Да кто он, в самом деле, такой, чтобы… Спонсор. Ответствовал я себе. Человек, облеченный присвоенной властью дать или не дать. В нашем случае – почти быть или не быть. Купить или не купить. Приличные матрасы и набитые пером подушки, рубероид для починки вечно текущей крыши, а вдруг хватит переоборудовать душевую, которая кошмар, давно пора оштукатурить левое крыло – сыпется труха со стен, будто перхотная короста с бомжа. Перечислять можно здесь без конца. На все, понятно, не дадут, но хоть на что-нибудь. Потому надо терпеть любые выкрутасы. Потребуется, споем и спляшем, и ты в том числе – укорил я собственную гордость. Назвался народовольцем, полезай в петлю!
Делать было нечего. Строем пошли опять во второй этаж, к Феномену. Впереди наш главный с мумией тролля. За ними я и дядя Слава. Замыкающей семенила Ольга Лазаревна, тщетно надеясь на благотворное женское влияние. Такого Николая Ивановича проймешь, как же! Хоть взвод монашек пригласи псалмы петь.
– Ну и выблядок! – одними губами, но довольно понятно сказал мне в шаг Мухарев. И словно подтвердил мои прежние мысли: – Терпи, Феля, ничего не поделаешь. Не сорок третий… – и дядя Слава мрачно замолчал, стал нарочито громко топотать, что в войлочных тапках было весьма непросто.
Характеристика вышла не в бровь, а в самую зеницу ока. Я бы сам так сказал, если бы не дал себе однажды зарок никогда и ни при каких обстоятельствах не употреблять на службе матерных выражений. Да и для дяди Славы это было не в порядке вещей, видно, мумия тролля сразу и без поблажек вызвала в нем отвращение. К тому же, упоминание о сорок третьем. Я знал, что произошло в том военном году. Фельдшер Мухарев рассказывал мне и всем желающим послушать, не раз. Как в штрафной роте зеленым совсем мальчишкой участвовал в тайной самодеятельной казни мародера из заградотряда. Поймали за руку среди смердящих трупов – и сам добытчик мертвечины смердел, что твой трупоед, – и замордовали, задавили, тишком, но по полной мере выдали – война все спишет. Она и списала, никто сунуться не посмел выяснять, что да как приключилось.
Дошли наконец, будто гуси клином, до изолятора. По нужде переделанном в одноместную жилую палату. Здесь и обитал Феномен. Помещать его с другими пациентами представлялось никак не возможным, не столько из-за характера его болезни, сколько в силу тотального нежелания облегчения – излечить Феномена было вовсе нельзя, даже если бы он сам захотел, а Мао имел в своем распоряжении свободные
средства.
– Так ему и надо, – зловещим шепотом хохотнул мне в спину Мухарев.
А я без лишних комментариев понял, что старик имел в виду. Феномен, он же Лаврищев Гений Власьевич, являл собой зрелище не для слабонервных. И не он один, но среда его обитания в целом. В смысле палата-изолятор, которую Феномен «украсил» по собственному вкусу.
Представьте, что вы попали в обиталище маньяка, страстно увлекающегося «расчлененкой». С наглядными пособиями на листах серого бэушного ватмана по стенам. Части тел в разрезе, в перспективе, нарисованные четкой и твердой рукой преимущественно в цвете. Некоторые с аномальными добавками и мутационными изменениями жутковатого инопланетного характера. Очень живые и веселящие картинки. На полу во множестве – проволочные гнутые макеты, словно формы для гипсовой лепки, изображающие невесть кого, или что: вроде гигантских многоножек, страдающих от разрывных пуль, мистических глубоководных кальмаров-чудовищ, гложущих друг друга, и прочее, прочее. Узкая, солдатская кровать посреди сего кромешного мрака, а на ней стонущее, корчащееся по строго выработанной схеме тело. Это Феномен заставлял «работать боль». Или заклинал свои страхи перед неминуемым. В безвыходной ситуации пришлось Мао выкладывать все начистоту.
– Костная саркома, очаг – поясничный отдел, четвертая стадия. Многочисленные метастазы. Не операбелен, – строго, как на врачебном консилиуме, проговорил главный, когда Николай Иванович очухался немного и смог вернуть себе осмысленный желто-тигриный взгляд. Равнодушие мумии тролля, показное или действительное, как рукой сняло.
– Вы сказали, он болен временно? – отчеканил так, будто готов сей момент растерзать нагрешившего Мао.
– Я сказал, недомогание его временное, – кое-как нашелся с оправданиями главный. – Обычно наш Гений Власьевич ходячий. Пока еще. Но вот как раз сегодня. Очень сильные боли, сами понимаете, диагноз. Вы не беспокойтесь, это не заразно. Хотя и тяжело. Я имею в виду, смотреть, – доктор Олсуфьев еще лопотал что-то необязательное, в надежде, что мумия тролля уберется из этой покойницкой палаты.
Однако Николай Иванович не поспешил выйти вон. Напротив, стоял и смотрел. На противоестественные корчи, на макеты скелетообразных страшилищ, и будто бы… Не могло того быть, но будто бы он радовался. Так, словно нашел сокровище, те самые пресловутые червонцы, жаль, не уверен в подлинности до конца, надо делать пробу, а это время. Но ничего, пусть время, главное – Сезам открылся ему навстречу.
Я тогда еще ничего не понял. И никто бы не понял. Да и откуда нам было знать. А и узнали бы, разве на слово уверовали? Но и сама мумия тролля, засушенный «выблядок» Николай Иванович, тоже не знала ничего. Она только думала, что знала. И это тогда спасло нас всех. Ну, или почти всех.
Наконец, самозваный спонсор хмыкнул довольно и вышел. Мы поспешили за ним. Уже на нижнем этаже он остановился посреди своей и нашей свиты – вспомнил, что забыл. Забыл об антураже. Об официальной причине, якобы сострадательно направившей его к нам. Что-то нужно было сделать, но он не знал что. Мао ему помог.
– Сами видите, уважаемый Николай Иванович. Тянемся изо всех сил. Нам любое лыко в строку, – главный поперхнулся и быстро исправил двусмысленность. – Используем резервы по максимуму, осваиваем средства до рублика. Вот только рубликов тех маловато.
Здесь он обрадовался уже неприкрыто. Мне показалось, чуть было спасибо не сказал Мао за подсказку. Губы его заплясали, пергаментная рука властно рванулась во внутренний карман.
– Заботьтесь, как следует. Ваша миссия благородна, – сказал, и на свет явился золотой зажим, стискивающий в редкозубой пасти зеленую шуршащую пачку толщиной пальца в четыре. Из него в просящую ладонь главного отвалилось много больше половины.
– Вы нас премного выручили. Мы со своей стороны… – жалкий, бедный наш Мао от подступивших слез даже не договорил.
Его и не слушали. Николай Иванович прощаться не стал, вообще не глядя ни на кого больше, прошествовал к выходу. Только бросил коротко своему двуглавому церберу:
– За мной!
Телохранители поспешили распахнуть перед ним монументальную дверь.
– Что это было? – произнес я сакраментальную, расхожую фразу, едва затих рвущий тишину рев моторов.
– Если бы я знал! – вздохнул Мао, но голос его расцветился победными нотками.
– Не к добру оно, – только и сказал дядя Слава. И слова его отгремели, точно высшее пророчество.
Дальше день покатился как обычно. Разве что из полуоткрытого кабинетика главного врача Олсуфьева то и дело вырывались на простор победные вопли предводителя команчей:
– По полтора рубля за квадрат! Скидка на опт! Минус работа! Остаток!.. Алло! Алло! Фановые трубы! Сколько нужно? А сколько есть? Куда там испанские! Наши давайте! Пластиковые, говорите?.. Сюда три рублика, если за погонный метр! Это сколько же выйдет? Ага, и на второй этаж хватит, – считал он, конечно, ни на какие не на рубли. Но слово «доллар» мнилось Мао не эстетичным, особенно в нашем заведении. Да и не привык он ничего считать на эти самые доллары.
Я еще подумал, что стоит зайти к нему, если выдастся свободная минутка. Как бы не обсчитали при случае! Главный, понятно, за долгие годы начальствования, нахватался поневоле изрядного хозяйственного опыта, но то был опыт извечного затыкания прорыва плотины неприличным пальцем. С такой кучей денег, да еще «зеленых», Мао, – честно открою секрет, – дела до той поры не имел.
Дежурство мое в целом шло ничего себе. Лабудур мне не слишком досаждал, все переживал приезд спонсора. О свежих рекламных впечатлениях даже не заикнулся. Его можно было понять: реклама что? Ее каждый день по телеку крутят. А тут живой «новый русский», коих Ивашка наблюдал разве в густо сваренном сериальном «мыле». И оттого представлял себе жутковатого Николая Ивановича кем-то, вроде отечественной выделки Робина Гуда. Я не стал разочаровывать его. Зачем? Дурень думкой богатеет. Ко всему прочему, к Лабудуру я был не вполне справедлив. Дурень-то, конечно, он дурень. Но. Целый день хлопотали мы друг подле друга в общей смене, и ни разу, ни единого разу Ивашка не проявил корыстный интерес. Нет, он знал, разумеется, что спонсор оказался щедрый и отвалил многозначную кучку в валюте, тот еще золотарь! Ивашка знал и мечтал. Что! Вот бы хорошо было, если бы устроить во дворе бассейн, непременно отчего-то с русалкой-фонтаном и выложенный черным мрамором, где он сей чуши набрался – тайна двух океанов. Или, к примеру, наладить в лечебнице собственный кинотеатр – на чердаке полно места, он мог бы выучиться на механика и прибирался бы по совместительству. Или прикупить парочку игральных автоматов, лучше про космические войны, пусть «болезные» радуются, (Ивашка всегда говорил «болезные» и никогда «больные», иначе «пациенты»). Он и сам бы не отказался, хотя и не любит пустодельничать, пробовал однажды подстрелить из электрического ружья кораблик на жетон, дело в большом городе было, в гостиничном вестибюле, но не удалось до конца – швейцар его попер в шею. И ни словечка о премиальных или наградных, или, что неплохо бы хоть малую часть зажать и поделить, это притом, что у Лабудура всегда на уме то же, что на языке, будто у хронически пьяного. Мечты его были от начала до конца пустые и неисполнимые, но в целом какие-то наивно светлые, и оттого я сдерживал невольное раздражение. Чего греха таить, у меня и то промелькнула мысль – может чего перепадет за усердную и скверно вознаграждаемую службу. У меня мелькнула. А у Ивашки – нет.
К ночи, задолбавшись от трудов праведных, я расположился в процедурной, раскладывал среди мутно поблескивающих тушек автоклавов пасьянс «косынку». Самое прохладное место, не считая морозильной камеры, а жаркая духота к ночи добрала пыточной силы. Я давно скинул прочь халат, стянул пропотевшую майку, долой – мягкие, открытые полукеды, затолкал в них и натруженные носки, чтоб не воняли. Сидел с голым торсом и пятками, страдал над «косынкой». Лабудур, наевшись впечатлений и миражей, похрапывал в кулак на скользкой, укрытой желтой клеенкой кушетке. Ему что жара, что хлад, что рай, что ад: будто деревянный, и оттого спокойный – дрых безмятежно. А у меня вдобавок не сходилось, как назло. На что бы ни загадал, пусто-пусто. Загадывал я вещи значимые, и потому мне было обидно, порой и тревожно. Как истовый материалист, не верил я во всякую мистическую чепуху, но почитал без меры теорию вероятностей. Согласно которой, несложный пасьянс давным-давно должен был сойтись. Однако никак не выходило. Мне даже стало интересно, и я немного вошел в азарт. Отклонения от нормы, описанной математически, меня вдруг стали забавлять. Не помню сейчас, сколько я так промаялся дурью, час или два, но от «косынки» меня отвлек неположенный звук у приоткрытой двери. Словно кто-то звал меня шепотом по имени. Кому бы развлекаться в столь позднее время? Верочка, и та ушла домой. Да и не стала бы она окликать, скорее провалилась бы в чулан со стыда.
Я обернулся, что было естественно в тех обстоятельствах, и увидел того, кого увидать совсем никак не ожидал. Круглые, совиные глаза в черном проеме двери, один зеленый, другой голубой. Мотя. Он-то что здесь делал? Пациенты наши были воспитаны в строгости, и по ночам не шастали, хотя никто их насильно не запирал. Однако все равно почитали режим, да и персоналу выказывали уважение. Тем более Мотя. Он вообще не любил ночь и темноту, оттого-то всегда спал у окна, где жестяной навесной фонарь, и даже не позволял до конца задергивать многослойную марлевую штору. Я смёл безнадежные карты в горсть и откинул колоду на угол стола. Потом потихоньку встал и сделал Моте знак – мол, сейчас иду.
Он прильнул к полотну двери, словно укрывшись за ней, держался за ручку-ушко и, как мне показалось, мелкой сыпью дрожал.
– Что вы, Мотя? Не надо бояться, – я попытался успокоить его, – страшные сны случаются от духоты, а сегодня парит. Я дам вам успокоительное. – Сам прикидывал в уме, что лучше? Таблетка феназепама или обойтись настойкой валерианового корня? – Потом провожу вас в палату.
– Не надо успокоительное, – Мотя ответил так брюзгливо и резко, как никогда и ни с кем не говорил до этого. По крайней мере, на моей памяти. – Я пришел спросить.
Здорово! А главное, неожиданно. И то, признаться, когда это Мотю требовалось успокаивать? Кое-кого после общения с ним – это да. Но чтобы самого Мотю! Наверное, даже Ганди не бывал настолько спокоен, как Мотя в своем обычном душевном состоянии.
– Хорошо, спрашивайте, – я понял в ту самую минуту, что пришел Мотя именно ко мне. И не просто пришел. Но, не побоявшись крайне неприятной ему ночной коридорной темноты. Значит, имел к тому вескую причину. – Спрашивайте, – повторил я, будто приглашал к интимной откровенности.
– Тот мертвый человек, кто он такой?
Мотя не уточнил, но я и сам догадался, о ком идет речь. Все же, для верности переспросил:
– Николай Иванович? – надо же, «мертвый человек»! Однако, в яблочко. Не хуже мумии тролля, выдуманной мной.
– Ну, может быть. Тот, что смотрел в столовой. Николай Иванович? – словно бы засомневался Мотя.
– Да, его зовут Николай Иванович. Я больше ничего о нем не знаю, – честно признался я. Недоумевая, какое Моте до всего этого дело?
– Так вы узнайте, – он не попросил, он словно бы приказал мне. Словно бы имел на это непреложное и безусловное право.
– Почему я? – пришлось ответить донельзя снисходительно-миролюбиво, и я отчетливо понял, что впервые обратился к Моте, как в действительности к умалишенному.
– Потому что я не могу, – был мне весь сказ.
Затем он повернулся и пошел. Дергаясь на ходу, как будто шарик перекатывался в мешковатой, фланелевой пижаме. Держал короткие ручки вытянутыми в стороны, точно он чурался сходящихся в длинной коридорной перспективе стен, могущих вдруг его придавить.
– Да постойте же, Мотя! – я сам не знал, зачем окликнул его. Ведь это был бред. Полный бред. О котором я завтра же собирался доложить с утра пораньше главному, пусть обратит внимание и, если надо, примет надлежащие меры. – Зачем узнавать? Вы не ответили мне?
Он обернулся, голос его, обычно напоминавший воробьиное чириканье, отразился эхом и оттого сделался потусторонним:
– Вы не спрашивали: зачем? Вы спросили: почему Я?
– Так, зачем? – я произнес это шепотом, духу не хватило иначе.
– Затем, что быть беде, – он сказал это так просто. А я припомнил тут же пророчество дяди Вали, в иных выражениях, но схожее по смыслу. – И Гения вашего приберите в укромное место. На него может быть охота.
– Что? Что?! Какая охота? В каком смысле, охота? – я зашлепал босыми подошвами по щербатому линолеуму, меня будто несло навстречу Моте, будто я был белый кролик, спешащий в пасть к удаву.
– Охота в переносном значении слова, – ответил недовольно Мотя, как если бы сетовал на мою тупость. – Когда одно человеческое существо пытается добыть другое, преследуя личную цель и не считаясь с личной целью того, кого оно добывает.
– Замысловато, – признался я, уже подобравшись к Моте вплотную. И зашептал, не ради конспирации, кому было нас слушать? Но скорее от накатившей жути. – Подумайте сами, Мотя, для чего мертвому Николаю Ивановичу добывать Феномена, то бишь, тяжело больного пациента Гения Власьевича Лаврищева? На кой он ему сдался? Для опытов, что ли?
– Я не знаю, – сказал Мотя, и сказал честно, я почувствовал это. Общепринятые понятия «правда» и «ложь» были свойственны ему, как сороке понятие о собственности, и лежали где-то вне его сознательной сферы. – Чтобы узнать, надо выяснить, кто такой сам мертвый человек. Я объяснял вам. Иначе никак. Иначе быть беде.
Он повторил настойчиво и с нажимом именно на последнем слове. Как если Мотя хотел подчеркнуть – быть непременно беде и ничему иному, и чтобы я ни в коем случае не обольщался.
– Почему вы обратились ко мне? Почему не к доктору Олсуфьеву? – я спрашивал не для порядка. Придется сознаться и мне, как на духу. Я вдруг испугался. Вдруг поверил Моте и так же вдруг не пожелал иметь с происходящим никакой связи. Пусть мухи и варенье будут далеки друг от друга. Под вареньем я разумел себя.
– Потому что вы из понимающих целое, – это Мотя произнес с куда большим энтузиазмом. Мне показалось, ему приятно было говорить на подобную тему, хотя он явно не собирался договаривать до конца.
– Из понимающих целое, – отозвался я отголоском. А что еще тут было сказать?
– Да. Так. Вы углублялись в то, что здесь называют философической наукой, – подтвердил Мотя.
А мне в тот момент помстилось, что я разговариваю то ли с инопланетянином, то ли с пришельцем из чужого мира. Но было кое-что еще. Определенно, на время нашего разговора Мотя впервые отбросил свою привычную манеру «вундеркинда-недоумка» – я понял внезапно, что давалось ему это прежде с трудом, что приходилось притворяться и не позволять себе свободы, отказывать своему естеству в проявлении. И Мотя больше этого делать не захотел. По крайней мере, со мной. Странно все стало, и чем дальше, тем больше мне делалось не по себе.
Я проводил его заботливо до самой палаты – четвертый номер, и до кровати – у окна, за распахнутой настежь рамой жестяной фонарь. Подождал, пока он улегся – на бочок, стиснул кулачки, но еще не зажмурил крепко совиные глазища. Потому что Мотя опять спросил и не без настойчивости:
– Вы узнаете?
– Да. Я не могу обещать, но постараюсь, – я совсем не хотел, догадываясь уже, что деваться мне абсолютно некуда.
– Не надо обещать, надо просто узнать, – голубой и следом зеленый глаз закрылись.
Надо! Легко сказать! Пока я шлепал обратно до процедурной, определил ясно одну вещь. И не определил даже, но точно увидел без прикрас. Мотя прав и прав во всем. Узнать надо, и это не к добру. Проклятые «зеленые» всем здесь застили, замылили трезвость взора. Трюк злонамеренного и очень прозорливого фокусника из тех, кто создают иллюзии. Ап! В одной руке шляпа. Ап! И пока вы, разинув рты, наблюдаете рой вылетающих бабочек, у вас тащат часы и кошелек. Воровской приемчик, давний, избитый и всегда действенный.
Надо понять про нас еще одно обстоятельство, хорошо видное со стороны, но про которое мы как-то сообща в тот день забыли. Никогда прежде никакие щедрые жертвователи не жаловали к нам в Бурьяновск и конкретно в стационар № 3,14… в периоде. В стационар особенно. Потому, с какой стати? Заведение мы ведомственное, чуть ли не секретное, открытого адреса и расчетного счета не имеем, даже не из самых бедствующих. Не детский приют и не дом престарелых. По-хорошему, нас давно прикрыть бы пора, но видно руки не дошли поначалу, а теперь уж все переменилось. Головной службе мы не в тягость, опять же, вдруг и пригодится с расчетом на будущее. Пригодится, пригодится, как же не пригодится! Подсказывал мне здравый смысл. Психушка для неугомонных всегда пригодится. Такова наша специфика, а отнюдь не загадочный русский дух, который, по сути, не более, как персонаж мифологии.
То-то и оно. А тут тепленький спонсор. Садко – богатый гость. Которого никто не звал. Мне ли не представлять себе усилий, которые нужны, дабы заманить хоть плохонького благотворителя. В нашу-то беспросветную глухомань! Тут пока набегаешься! Никаких ноженек не хватит! Сколько бедолага главный выбивал перевязочные вату и бинты, заметьте, положенные нам бесплатно? Обычные йод и зеленку вымаливал просроченные с соседнего склада воинской части. Да если бы не Мао, нам бы и мыла обыкновенного, хозяйственного не видать! А у нас, пожалуйста, – приличное земляничное, еще из советских запасов. Где Марксэн Аверьянович его раздобыл? Места знать надо! Конечно, не «камей-натюрель», будь оно неладно, но тоже кое-что.
Так, спрашивается, за каким чертом в нашу пыльную глубинку приперся этот гусь? Что ему, слава какая от его доброхотства? У нас не жертвы репрессий сидят. А действительно люди с некоторыми психическими аномалиями находятся на карантине в изоляции. Сами себя изолировали от таких, как мертвая мумия тролля.
Потом, пожертвование его было чересчур щедрое. Персонажам сорта Николая Ивановича подать старушке на хлебную буханку – уже отпущение грехов на год вперед, как они считают про себя. Да еще им пристало любоваться с изощренным нарциссизмом: вот я какой, сусально-сахарный, спас бабушку от голодной смерти. А завтра пусть другой спасает, мое дело не ждет – пока зеваешь, кто иной из-под носа чужое стащит. У той же бабульки на хлеб. Поэтому не жертвуют мумии тролля пригоршнями долларов. Не бывает таково. И никогда не будет. Чтоб в первый приезд, по первому требованию! Не забивать баки пустыми обещаниями, не отбояриваться заманчивыми надеждами, а в итоге – три копеечки, да еще за них накланяешься. Нет, мертвый человек, мумифицированный Николай Иванович, дал сразу. Не дал даже, отвалил… Ба! Что же я такое несу! Осадил я в тот же миг себя. Не отвалил он, но заплатил. А поскольку подобные ему нипочем не переплачивают даже за редкостный товар – отсюда следует: то, что оно искал, стоило много больше. Настолько, что деньги для мумии не имели уже никакого значения. Он и не осознавал до конца, сколько отсыпал! Я вспомнил, с каким выражением мертвого лица жертвовал Николай Иванович, и сразу уверился, что мыслил в верном направлении. Так ищут на грош пятаков. И видимо, свои пятаки или червонцы он нашел. У нас нашел. В кои-то веки! Мощнейшая на одной шестой части суши каверзная корпорация не нашла, а он нашел! Вопрос, что?
Как велел Мотя? (Уже и велел. Но что делать, если аномальные на сей раз оказались прозорливей нормальных?) «Гения-то вашего приберите!» Мол, подальше положишь, поближе возьмешь. На этой мысли я вообще перестал понимать что-либо, теперь-то, по прошествии, можно сознаться. Со всем своим краснодипломным университетским, перестал понимать. Хоть режьте меня! Так я кричал про себя. Я скорее готов был поверить, что некто с тараканьим пастбищем в голове мог заинтересоваться на худой конец юродствующим Ивашкой Лабудуром, чем особой Феномена. Нет и не может быть в нем никакого интереса. А если может, то значит, законы материального мира писаны неправильно, и мы все здесь невежественные кретины до последнего, а правы бабки-знахарки и эзотерики-колдуны. Или не правы и законы, и бабки, все же хватило меня, чтобы сообразить, но происходит нечто, разумом пока необъяснимое или объяснимое не до логического конца. Однако чтобы понять, о чем я веду сей час речь, придется мне, насколько уж смогу, рассказать историю вторую. Персональную. О Лаврищеве Гении Власьевиче, по прозвищу Феномен. Назову ее так.
ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО ДУХА
Началось все тривиальнейшим образом. Двадцать лет назад. Или около того. Короче, задолго до моего появления в Бурьяновске. Он служил прежде доцентом в химико-технологическом, занимался какими-то полимерами, вроде бы жидкокристаллическими. В общем, чем-то для того времени обалденно передовым. Он не был гением, в буквальном значении, просто такое имя. Данное, то ли претенциозными родителями, то ли безграмотными, позарившимися на красивое словцо. А может, неумными шутниками. Гений Власьевич, да еще Лаврищев. С точки зрения аллитераций звучит, может и неплохо, но если вдуматься, то ребенка еще в детстве запрограммировали неудачником-параноиком. Представьте себе, что вас самих выкликают по фамилии Лаврищев где-нибудь в средней школе. Учитель или тренер в спортивной секции, или инспектор по делам несовершеннолетних (тоже может быть, ничего удивительного). Он вам – Лаврищев. А за спиной хулиганствующий приятель – Дрищев! И пошло-поехало. Плюс неадекватное имечко, получилось бы что-то вроде: Геня Дрищев! Шикарно. Особенно для раннего подросткового суицида. Про девушек и танцы сразу можно позабыть. С таким танцевать не пойдут. Но если еще очки и шаркающая походочка, то мальчик для битья в полный рост перед вами.
Потом вообразите, поступили вы в ВУЗ – еще бы не поступили, за одно ваше прошлое полагалось в виде премии протирать штаны в «ботаническом» питомнике. Желательно по теоретической части. И вот вас уже при всех, при дошлых студентах и хихикающих студенточках, именуют Гений Власьевич. Кондрашка хватает, да и только. То ли от сохи, то ли от «швондеров»: из интеллигентствующей публики с таким похабным имечком не выходят. А если вы ко всему прочему не гений? Звучит и вовсе как издевательство, особенно в ученой среде. Разве закрепиться в профсоюзных деятелях, но и оно сомнительно, при тогдашней конкуренции вокруг скудных благ мирских.
Любой бы спятил. И я его очень хорошо понимаю. Однако наш Геня Дрищев не спятил, совсем наоборот. Он как бы зациклился. Семьи у него не было и не предвиделось в обозримой перспективе, зато светила докторская, а за ней, чем черт не шутит, к пенсии и член-корреспондентское избрание. Потолок не из самых низких. Тем более для не-гения. Хотя доцент Лаврищев оказался не без талантов. Да и куда ему было деваться, бедняге? Он умел выворачивать проблемы и задачи наизнанку. Насколько я понял из краткого экскурса в историю Феномена, услышанную однажды из уст нашего главного. То есть, он не умел их ставить, совершенно, не умел зреть в корень, обобщать в теорию и пророчить генеральную линию развития. И уж конечно, не парил среди светил. Но он обладал редкостным даром взять уже сформулированную проблему и добавить к ней такое решение, которое не только не имело ни малейшего отношения к сути, но и перекраивало постановку вопроса совершенно на иной лад. Скоро вы поймете из собственного примера жизни Феномена, что я имею в виду.
Его стали чураться. Коллеги и младшие преподаватели. Им не нравился его мир наизнанку. С которым непонятно, что делать. Сначала пустили слух, потом с леденцовой улыбкой потребовали справку. Потом было освидетельствование, и что-то там такое он им сказал, в своей манере сальто-мортале и с ног на голову, то ли о научном коммунизме, то ли о социалистическом обществе. Ну и тесты, само собой. Как я уяснил себе, тесты еще сошли бы ему с рук, но вот социалистическое общество пожелало остаться в неприкосновенности. Даже для гениев. Он был беспартийный и вообще какой-то совершенно безбилетный, поэтому с ним поступили мягко. Сослали в наш стационар. С концами.
Мао нравилось слушать его речи. Мне они казались околесицей, но только казались. Не стану оправдываться, многого я не знал, как не знаю и сейчас. Органическая химия не моя стезя. Как, впрочем, и любая другая. А Гений Власьевич именно ей и занялся. Насколько это можно было делать в стационаре для душевнобольных. Примитивные реактивы, наивные до детсадовости опыты на себе, да и какие опыты – главный ничего страшнее английской соли Феномену в руки не давал. Зато и новое его прозвище прижилось. От любимой его присказки – все в реальности есть феномен духа и его превращение. Вот превращениями он как раз и увлекался.
Пока не заболел. Саркомой Юинга, очаг – поясничный отдел позвоночника. Несколько поздновато по возрасту, но известно много исключений. Мао тогда сразу же принялся хлопотать о больнице. Он был привязан к Феномену, от души желал его спасти. Но Гений Власьевич наотрез отказался. Никуда он не поедет и точка. Потому что, никакое лечение ему не нужно. Он вообще не болен, а то, что с ним происходит – это его же собственных усилий плод. После такого заявления даже сердобольная Верочка, видевшая во всяком безумце святого, перестала сомневаться в ненормальности Феномена. Еще бы, покажите мне хоть одного здраво мыслящего человека, который добровольно бы захотел поболеть некоторое время костной саркомой. Это даже не сюжет для фильма ужасов, потому что в подобное никто не поверит ни на единую секунду, а только смеяться станет неловкой выдумке продюсера.
Мао не знал до конца, как идентифицировать его психическое отклонение. На шизофрению не похоже, паранойя – этого и близко не было, Феномен ничего не страшился, наоборот, был мужествен, как Гагарин. Навязчивая идея – ну, разве так. Может, защитный механизм, психика – она не железная. Сначала имечко, потом пропащая жизнь, а в конце жирная черная точка – костная саркома. Мао решил, хочет Феномен умереть в своей постели – а как иначе, стационар наш ему уже стал как дом родной, – пожалуйста. Он противиться не будет. Из персонала никто тоже не возражал, язык не повернулся. Разве один Кудря, мой давний напарник, сказал, что ему, мол, не по себе. А кому по себе? По себе – это в коммерческой пластической хирургии, и то не всегда.
Но это оказалось только начало. Заявление Феномена – он, дескать, болен по собственному хотению. Дальше – больше. Гений Власьевич стал осуществлять какие-то странные манипуляции. Саркома его неизбежно и довольно быстро переходила из стадии в стадию, щедро давала метастазы, он следовал за ней. Спокойный, будто индеец ирокез у пыточного столба. Перво-наперво Феномен наотрез отказался от обезболивающих. Не то, чтобы в нашем богоспасаемом заведении имелся щедрый выбор, но уж морфин ему полагался, и был бы выдан по первому требованию. Однако Феномен терпел. И не просто терпел, но классифицировал эту боль, отмечал каждый взятый ею рубеж, и вроде бы радовался. Рисовал свои отвратительные картинки, чертил загадочные схемы. Мы ему в этом потакали – ничего не поделаешь, здесь уже явное психическое отклонение. Хотя порой смотреть на его судороги и корчи было ужасно. Как и на то, сколь мужественно Феномен переносил страдание. Все это время он следовал диете. Не менее бредовой, чем его упражнения для «направления болевого потока энергии». Он почти не пил жидкости, даже от сердечно любимого чая с хвойным настоем отказался. Что-то мутное производил в своих пробирках, Мао не слишком беспокоился – какое там беспокойство: третья, затем четвертая стадия! Тут, чем скорее, тем лучше. Для всех. К тому же ядам у нас неоткуда было взяться, мы психушка при соответствующей организации, а не ее секретная лаборатория. Феномен принимал невероятное количество кальция, столько, что у нормального человека давно бы выросли рога без всякой неудачной женитьбы. Еще соль и много картофеля, непременно сырого. К пытке болью Феномен словно бы добавлял другую. Пытку едой. Как будто ему первой было мало!
Не подумайте, что его не пытались увещевать. Еще как пытались. Но надо понимать одну вещь. Навязчивая идея его была надежно продумана, не подкопаться. В нашем стационаре такое вообще не редкость, однако, никто ведь не проверял подобные невозможные фантазии на практике. А вот Феномен именно это и затеял.
«Бывают крылья у художников, портных и железнодорожников». Бывают, с поэтом не поспоришь. Но могут ли они быть у явных сумасшедших с костной саркомой? Я не верил Гению Власьевичу, я вообще никогда не смешивал науку и веру. Но какие-то, невидимые крылья у него точно проросли. Версия Феномена о себе самом была следующей.
Рак на самом деле не болезнь. Но лишь мутационная форма перехода. Причем мутация здесь не генетическая – феноменальная. Человек – существо незаконченное и несовершенное. И ему дана возможность преобразиться. Для чего необходимы знания, воля и изрядная доля терпеливого мужества. Все это у Гения Власьевича было. Главное, не перечить природе, но сотрудничать с ней. Это безумно больно, кропотливо старательно и требует напряжения именно духа. Который, по его представлению, очень даже вещественен. Тут Феномен всегда делал замечание-оговорку: вещественен – не значит грубо материален. Дух существует и представляет собой субстанцию, распространенную во времени. В обычном состоянии он как бы скован, отравлен снами и воображаемыми фантомами, и не готов к преобразованию и полету. В общем, не видит мир, как лестницу. Именно лестницу, по которой он должен подняться к совершенству. Но для этого он вынужден вернуться в мир, только путем создания себе новой оболочки, более подходящей в смысле перемещений и превращений. Тогда дух не будет больше заперт в одном, временном, измерении, но окажется сразу в их бесчисленном пространственном множестве, и станет подлинным господином любого физического тела, а не его пленником. И затем его ждет свобода и счастье. С последним утверждением он не был чересчур категоричен, ибо Гений Власьевич, по его собственному признанию, не слишком представлял себе определение счастья. Что же касается свободы, то ее он понимал риторически, как расширение вселенского кругозора личности.
В общем и целом, его болезнь, его костная саркома, и была способом как раз такого мутационного перехода. Где воля и намерение играли главенствующую роль. Переход этот был страшен, но не пугал Феномена – любое рождение есть страдание и ужас нового бытия. Так он считал. Он словно бы казался самому себе первопроходцем, ступившем на непаханую целину, этаким Луи Пастером, наобум ставящем рискованный эксперимент над собственной плотью ради… Ради, собственно, чего? Вряд ли Гений Власьевич имел в виду заботу о человечестве. Он его попросту игнорировал, как и человечество его. Тут было иное. Возвращение заблудившегося духа на его истинную, прямую дорогу, которую он сочинил себе. Потому что это была дорога на одного.
Я порой слушал его и задавал вопросы, но без специального образования понимал с пятое на десятое, да и спрашивал больше от праздного любопытства: смешно и антинаучно, бредни, бредни! Бредни сумасшедшего. Хотя и забавные отчасти. Если человек с костной саркомой вообще может быть забавен. Он ждал преображения, как Иисус на горе Фавор. Он должен был стать в результате своих страданий кем-то другим, иным существом, кем – он не представлял сам. Но как он ждал! Это видеть надо было. Ни тени страха, он не то, чтобы верил, он вроде как знал – финалом всему выйдет отнюдь не смерть, не летальный исход и скромные похороны. Он говорил тем, кто хотел его слушать. Патологические, раковые клетки в действительности несут другую жизнь, причем сколько разнообразных видов этих клеток, столько и форм самой новой жизни – в зависимости от того, какой именно орган затронут первоначально процессом, в качестве отправной точки приложения мутационных сил. Надо только набраться мужества и отдаться их потоку, без сопротивления, но не бездумно, а создать порядок из хаоса – он очень уважал Пригожина. Тут надо понимать, с чем имеешь дело. Иначе погибнешь в два счета. Словно управляешь сверхсложной машиной-трансформером, которая меняется по ходу движения. То есть выехал ты на «горбатом запоре», а прибыл в пункт назначения на тюнингованном «хаммере». Только сборку ту как бы сам осуществляешь по дороге из подручных средств, и не дай тебе бог ошибиться! Потому что исправить будет уже нельзя. Но если сделать все, как нужно, разрушительная стихия явит себя во всей упорядоченной красе, ибо нет на свете ничего лишнего, односторонне гиблого, и то, что кажется несоразмерным в начале, оказывается стройным и оформленным в конце. «Формозус» – было любимое латинское выражение Феномена. Что означало как раз: прекрасно-изящный, в смысле его совершенной формы.
Вот такой человек, Феномен, заинтересовал мертвого, бесфамильного Николая Ивановича. Неужто, болен сам? И порыв его к нам – всплеск последней надежды? А мы спровадили еще одного безнадежно больного, да притом радовались, подлецы? Нет, не подходит. Я видел безнадежно больных, не часто, но приходилось. Один из них, близкий мне человек, упокоился от мучений на моих руках. В этом заключалась другая причина, почему я не доверял Феномену. Потому что, рак – это не смешно. Мой дед, отец моей матери, у него не было саркомы, но злокачественная опухоль пищевода – пропан бутана не пользительней. Ужасно оказалось даже не то, что обожаемый мной, кроткий старик умер практически голодной смертью, и без того полвека не ел досыта, это что же, вознаграждение по заслугам от сил небесных? Ужасным оказалось совсем, совсем не это. Я, шестнадцатилетний мальчишка, из школы домой, и все сидел подле него, а дед держал меня за руку. Нет, не так. Он держался за мою руку. Как погибающий в космосе за последний глоток кислорода. А однажды он попросил. Истово и жалобно: «Спаси меня! Спаси!». Он знал, что я ребенок и ничего не могу, но просить ему было больше некого. Вот где притаился настоящий ужас и настиг меня. Мать слышала все это, дед погибал, она не могла позволить, чтобы я погиб вместе с ним. Меня услали в дальнюю станицу, Выселки, к двоюродной тетке. Со скандалом услали. И мне всю мою жизнь было стыдно, что я уехал, хотя, что я бы поделал против материнских слез? Кто знает, тот знает, что это такое.
Но я сочувствовал и попыткам Феномена. Потому что, в станице свалял почти такого же дурака. Я думал, неужели никто живой на этом свете не может помочь деду? На церковный ладан я уже тогда не рассчитывал, и не оттого, что носил комсомольский значок и вообще числился в активистах. Глупо это – получить всё, лишь стоя на коленях и твердя слова, которых не понимает до конца никто, потому что писаны они вовсе не для понятия, но для затемнения разума. Однако я был юноша начитанный, и я сообразил. Надо попросить инопланетян. Вдруг они и в самом деле есть, а я упускаю шанс, не свой, деда. Я даже точно представлял себе, как именно мне поступить. По общепринятой в те времена версии фантастических романов, ждать контакта требовалось непременно в местах уединенных. В лесу, например, или на болоте. Поскольку, никакого леса в нашей степи не было и не предвиделось, равно как и болота – вы сами понимаете, – я нашел подходящую замену. Забрел на подсолнуховое поле, так далеко, как это оказалось вообще возможно. Под высоковольтную линию передач – видимо, подсолнухам было нипочем. Что делать дальше, я не имел представления. Сначала я позвал тихонько. Потом закричал в голос. Потом догадался, все это ерунда, а надо думать со старанием и полным напряжением мысли. Думал я минут двадцать: что согласен на любые условия, пусть забирают меня на опыты, я не против, что, если вылечат деда, я никогда не попрошу за себя, сдохну от легочной чумы или водянки во цвете лет, но не попрошу. Еще с пионерским накалом поминал гуманное сострадание и завоевания добра. Ясное дело, никто ко мне не прилетел, кроме пары пчелиных трутней на волнах ароматного дуновения с местной свинофермы. И я опять остался со стыдом, на долгое время, считал себя виноватым, что дед все же умер, а я не дозвался этих самых инопланетян, ни одной тарелки не дозвался под гудящими равнодушными тысячами вольт. Значит, плохо звал, и плохо любил. Очень нескоро я понял: любовь – это слишком мало, чтобы обмануть смерть, и слишком много, чтобы жить после счастливо. И еще. Боги не принимают предложенной им жертвы, потому что никаких богов нет. Как, впрочем, и добреньких самаритян-инопланетян. Что было на тот момент для меня одно и то же.
Я сбежал от тетки и деревенского покоя, который не дался мне. Вернулся как раз к концу. Дабы узнать: настоящая смерть не имеет ничего общего с книжным ее вариантом. Никто не произносит последних слов, никто не завещает жизненное напутствие, никто не покидает свет с миром в душе. После всего, что я увидел, я хорошо усвоил: только так и может быть, затем, что противоположное – сказки для идиотов. Это – адское мучение до последнего вздоха борющегося за себя бытия, потому что в тот момент не за что ему больше бороться. Нет ничего, что имело бы равное последнему вздоху значение. Это – тоска и безнадежность, и плевать умирающему на рай или ад, даже если во здравии он думал иначе. Это и есть конец. В тот самый день я сделался убежденным и пламенным атеистом-материалистом, убежденным не словесно, но на собственном опыте, который суть единственно подлинное подтверждение. И потому в тот же день я несказанно полюбил жизнь, ибо истинно любить и ценить ее может только законченный материалист. Которому не на что кроме нее рассчитывать.
Николай Иванович не был умирающим. Именно потому, что полностью располагался в настоящем, и хотел чего-то другого, но точно не продления этого настоящего, которое и без того было его собственность. В нем отсутствовала обреченность, если хотите. Больные смертельно таково не ходят. В их лицах отражается спешащая опрометью жизнь, а не мертвенный покой. Но, тем не менее, несытый покой. Который желал бы стать еще избыточней и спокойней. Умирающие, те не копят ничего и задаром. Только смотрят щенячьими глазами, и сильные мира сего, и пропащие бродяжки: не поможет ли кто? Хоть чем-нибудь. Среди них нет миллионеров и власть имущих, все они суть испуганные дети, которых покинули безжалостные взрослые на произвол судьбы.
Все-таки, чего же он хотел, окаянный спонсор и мумия тролля? И почему Феномена надо было спасать от него? И как это я так вдруг взял да и поверил Моте? Я, медбрат, поверил подопечному пациенту с одного слова, и неужели, вправду, отправлюсь выяснять, откуда взялся этот Николай Иванович? И куда я отправлюсь? Где меня ждут и кому я нужен? Охота. Мотя сказал: охота. Когда один человек хочет добыть другого. Но зачем добывать? Феномен наш – Неуловимый Джо, за которым никто не гонится. Кстати, и не гнался никогда. Вот он, бери его тепленьким. Феномена можно уговорить на переезд, если наобещать неприкосновенность его опытам, выкрасть, наконец, только для чего это надо? Он не жилец, с первого взгляда видно. Не мог же, в самом деле, прожженный деляга Николай Иванович уверовать в «науку» Феномена? Да и как бы он узнал? Будто наш главный кричал о своем рехнувшемся пациенте на каждом углу или выпустил сенсационную публикацию. Гений Власьевич даже на учете у онколога не состоял. Потому как, в Бурьяновске таковых не имелось. Единственный рентгеновский снимок и тот был сделан на стареньком аппарате времен юности профессора Боткина в амбулатории при горшечной фабричке. Там нечего было гадать или просить о консультации, с первой секунды все нашему Мао стало ясно. Плюс назойливая лихорадка и мощная потеря живого веса. Написал заключение, чтобы после не случилось придирок со стороны участкового лейтенанта Пешеходникова. Кому какая забота, от чего помер псих не первой свежести? Лишь бы документ подходящий подшить в нужное место. Всем спокойней.
* * *
Лидку я потом не встречал суток примерно трое. Точнее, до вечера понедельника. А понедельник, как известно, день тяжелый. Я вышел в свою обычную смену согласно графику, а и без графика бы вышел тоже. Во-первых, идти в Бурьяновске мне все равно было особенно некуда, ни семьи, ни близких друзей, стационар, по сути, являлся мне домом. А во-вторых, это считался последний понедельник месяца, что означало – «поповское нашествие». Что сие такое и с чем его едят? Ба! Дешевый балаган вкупе с корыстным занудством.
Конечно, в Бурьяновске стояла своя церковка. Ее построили давно, еще до того, как небогатое сельцо преобразилось в поселок городского типа. Просто стояла и все. Корявая, маленькая, грошовая. Ее нельзя было занять ни под склад, ни под клуб, она бы просто не выдержала, развалилась на части. Никакой художественной ценности тоже не имела, квадратная коробка дешевого красного кирпича, таких полным-полно в Новороссии. Может и владела когда парой приблудных икон, но о них давно ни слуху ни духу.
В начале Мутного Времени, когда стали возобновляться заброшенные приходы, вспомнили и о Бурьяновской инвалидке. Подлатали, подкрасили, подперли, подчистили. И в ней воцарился на хлебах попик. Душный клоп и закаленный алкаш, с целым выводком селедочных, золотушных детишек. Вороватых, хитрых и прилипчивых. Попа звали отец Паисий, был он в чине какого-то там дьякона, не велика птица, но вреда от него хватало, поболее, чем от флорентийского Савонаролы. Ходячая чума и враль, склочная зараза, по самую макушку напичканный дремучим невежественным благочестием. Еще и набитый дурак, к тому же. Нечесаные полуседые патлы, не разберешь, где грива, где борода, дошлые, слащавые подгнившие глазки – нет, нет, да и проскользнет завистливое злорадство, вечно мокрые губы в пузырящейся слюне, и противный кислый запах, будто носил он не рясу – хлопок на полиэстере, но плохо выделанную овчинную шкуру. Ходил он мелкой, семенящей походкой, одновременно загребая левой ногой, однако головы не склонял ни в смирении, ни по обыкновению, но держал так, будто он тут, в Бурьяновске, первый после бога. Многие по той же дурости верили в это. И не только старики.
Отец Паисий, словно червь в лежалый сыр, ввинтился в здешнюю жизнь. Где пролез, кому польстил, кого запугал, опутал и оплел. Я не то чтобы ненавидел его, ненавидят равного, и вообще, ненависть – это чистое чувство. Но и спуску не давал. А главное не открывал ему возможности выставлять себя праведным страдальцем за народ, по крайней мере, в пределах нашего стационара. Именно поэтому отец Паисий сел мне, что называется, на хвост.
По правде сказать, на его убогие проповеди поддавались разве что Верочка и Дарья
Семеновна, тоже сестра из женского отделения, ну, иногда повариха Тоня Маркова, вечно вздыхающая и худеющая толстуха. Остальные по большей части вежливо слушали, такое время, что без поповщины никуда. Мао, пожалуй, и опасался. Но вот, к примеру, Ивашка Лабудур отца Паисия на дух не переносил, однако, поделать ничего не мог, в отличие от меня. Потому что, к церковному обычаю склонялся, в общем, положительно, и лишь к персонально к отцу Паисию – отрицательно. Ивашка словно бы не мог взять в толк: каким образом святое дело духовного народного просвещения доверили этакой образине. Я пытался донести до него простую мысль – духовное просвещение в последнюю очередь задача нынешнего священства, все это такой же дикий бизнес-план, что и остальное прочее в нашей «свободной» жизни, и как раз отец Паисий, вымогатель и стервец, явление вполне нормальное. Но Лабудур верил в спасительную миссию церкви также истово, как и в пресловутую рекламу. Хорошо еще, что не верил отцу Паисию. Все же у Ивашки было верное внутреннее чутье на обычное человеческое добро и его противоположность. Если бы он ко всему прочему умел бы с таким редким врожденным качеством разумно обращаться!
Напарник мой Кудря Вешкин по сему поводу неизменно твердил мне примерно следующее: «Растудыть его, попа, так и эдак, через коромысло! Не тронь и вонять не будет». И сам не трогал. Вовсе не из боязни, но скорее от брезгливости. Покорно слушал гнусавый треп, дожидаясь подходящего случая, чтобы сбежать подальше, хотя бы и в огород, там всегда находилось срочное дело.
А вот Ольга Лазаревна попа привечала, отчего не раз случались у нее с Мао семейные, корректно-интеллигентные разногласия. Привечала оттого, что жалела. Не отца Паисия, конечно, но его детишек, которые ведь не виноваты. Чем отец Паисий пользовался нагло и отчаянно. А что до детишек, его же собственная старшая дочка Аришка, сопливая пятнадцатилетняя второгодница, обзывала дорогого родителя не иначе, как «штопанным гондоном», и это, заметьте, прилюдно. Отец Паисий нисколько не обижался, а как бы наоборот, рассказывал о том с удовольствием первому встречному, дескать, какую ношу он страстотерпно несет в смирении, и не сетует. И наживал дополнительный капиталец.
Наш стационар, в отличие от большей части исконно поселкового населения, таким образом, оказался вроде как осажденной крепостью. Последним форпостом, который отцу Паисию не удавалось безоговорочно взять. Ни прямым штурмом, ни при помощи лазутчиков. Меня же он считал за главного вредителя, не потому, что так обстояло на самом деле, а просто я был на виду. И, словно одинокое дерево, привлекал к себе грозу.
В последнее время отец Паисий надумал себе новую стратегию, далеко не безобидную для всего здешнего устоявшегося порядка. Действовать через «больных», которых он именовал не иначе как «нищие духом», и пророчил им царствие небесное. При условии, естественно, что в это царствие отец Паисий поведет их самолично. А нашему главному не хватило как раз духа, который у него-то был во здравии, чтобы отогнать попа прочь – пациенты не шахматные фигуры в чужой игре. Может, рассчитывал на меня, не желая ввязываться и умалять свое положение неминуемой базарной склокой. Может, и это отнюдь не праздное предположение, полагался на подопечных «нищих духом», у большинства которых хватало здравомыслия не принимать фигуру отца Паисия всерьез. Признаться, единственно, кого получилось ему обольстить, и то отчасти, были братья-близнецы Гридни – им нравилось, в силу загадочной прихоти, как он заунывно выпевал молитвенные слова и махал кадилом, особенно же запах ладана. Отцу Паисию было вовсе невдомек, что братья никак не имели в виду его скудномысленные проповеди, а то, что они синхронно крестились и кланялись на импровизированных молебнах, им самим служило не более, как развлечением. Но попу они симпатизировали, как детишки дрессированной обезьяне, однако ничего иного сверх. Отец Паисий, напротив, полагал в Гриднях чуть ли не опору своему вторжению в отделенный мирок нашего стационара, как я уже упоминал, Бурьяновский приходской священник был круглым дураком. И потому особенно опасным и предприимчивым.
Но и у меня имелась отлично подготовленная оппозиция, тоже из числа наиболее адекватно воспринимающих реальность пациентов. Я никого не уговаривал и уж конечно не занимался науськиваньем, наоборот, следил, чтобы в действиях своих они не заходили далеко. Для того только, чтобы дать понять – у нас не идиоты обретаются, в отличие от некоторых, и оставьте в покое.
На доске объявлений – имелась у нас и такая, довольно нарядная, между прочим, – с самого утра красовалось парочка исполненных цветными карандашами «дацзыбао». Как я называл их в шутку. Что-то вроде отдельных кусков стенгазеты с графическими шаржами и псевдо-хвалебными текстами. Для ясности приведу один отрывок-пример.
«Во здравие и за упокой! Только сегодня по цене двойного обеда! Спешите! Спешите! По два раза обедню не служат! Выступает архисхоластик и архипонтифик отец Паисий! Светило красноречия и драгоценный перл в короне Диспутатов! Разгон облаков, тьмы и невежества включены в стоимость! Не проходите мимо! Сбор пожертвований в трапезной помойной лохани! Опусти, кто сколько может! И да снизойдет на тебя благодать под луковым соусом!». Поверху крепилось отдельной кнопкой сатирическое изображение той самой лохани и над ней алчущего отца Паисия со свинячим пяточком вместо носа.
Витиевато слегка, но что вы хотите? У нас психоневрологическая лечебница, а не богадельня спичрайтеров. Хотя, на мой взгляд, было неплохо. А местами написано даже мастерски.
Рядом с доской гордо прохаживался автор сего «безобразия», в смысле текстовой его части, Орест Бельведеров, или как его называли все у нас по собственной его же просьбе – N-ский карлик. Потому что, карлик он и был. Желчный, щедрый на изощренные ругательства, бывший звездный герой-любовник шоу лилипутов. Годов этак конца семидесятых. Я обязательно расскажу его историю, но в другом месте.
– А-а, Фил! Приветствую вас! – он произносил нарочно с иностранным акцентом, на раскат «пр-р-рр-ывет-ствую!». И всегда делал паузу, словно дожидался смеха и аплодисментов из шумного зала. По сути, я обеспечивал в своем лице и то и другое.
– Вы сегодня восхитительно выглядите, гражданин N! – это тоже было частью нашего взаимного общения, так как я знал: обращение «гражданин» Бельведерову приятно, как искреннему почитателю завоеваний первой французской революции. Он объявлял себя открыто и в глаза любой комиссии прямым потомком Марата, и наперед открою секрет – именно из-за своего пристрастия к вышеупомянутому, кровавому периоду истории он к нам некогда и угодил.
N-ский карлик и впрямь выглядел замечательно, и не только пресловутым понедельничным утром. Он словно бы напрочь игнорировал тот очевидный факт, что давно уже не состоит в театральной труппе, а пребывает в несколько иного рода заведении, и потому одевался соответственно. Портной и костюмный умелец он был превосходный. Кроил, красил, перешивал, перелицовывал, резал кружева и блестки N-ский карлик исключительно собственноручно, причем из подсобных предметов, на первый взгляд, совсем неподходящих. Испанский воротник из гофрированной бумаги, отнюдь не покупной: отпаривал старую кальку на крахмале, но вид был – тотчас из Брабанта доставлена контрабандная партия товара. Байковые панталоны по колено, будто от кутюрье, обшивавшего Людовика Четырнадцатого, как влитые, а на поверку тряпка тряпкой, зато как сработано! Не хватало лишь шпаги на боку, но она выглядела бы излишне гротескно, даже настоящая, случись вдруг под рукой. N-ский карлик это понимал, при его росте вышло бы смешно, а он желал принять надменный вид. Одно дело коротышка в испанском воротнике, маленькое чудовище из серии «Капричос» Франсиско Гойи, другое – шут гороховый, пыжащийся картонной шпажонкой, это уже было бы не страшно, но безоружный карлик, пугающий единственно чужеродным безобразием совсем иной коленкор.
– Робеспьера на них, поганцев, нет! – многозначительно произнес Бельведеров, имея в виду стенгазету-дацзыбао. – Было же времечко! По пушке на рясу, по монаху на дуло! Привязать задами к жерлу, и та-ра-рах, дать залп! Чтоб в куски, – мечтательно продолжил он, глядя на меня снизу-вверх. – Но ничего, и у нас свой Фуше непременно сыщется, дайте срок! – дальше он добавил раскладистое и раскатистое непечатное выражение, касательно девы Марии.
– Все же вы постарайтесь не очень. Мы не баррикады строим. А в вашей гражданской, революционной сознательности никто не сомневается, – постарался я успокоить Бельведерова. Гнев его был несколько срежиссированным заранее, и предназначался скорее для меня, чем для отца Паисия, который о французской революции имел такое же представление, как первоклассник о гонорее. Это было нарочное заявление по типу «держите меня трое, двое не удержат», а мне полагалось изображать вдохновенное попечение и не пущать за пределы дозволенного. – Листовки ваши, первый сорт, – похвалил я и тексты, и рисунки.
– Что мое, то мое. На чужое не претендую. Свинячье рыло малевал Гуси-Лебеди, – внушительно напомнил мне N-ский карлик, густой голос его звучал снизу, словно бы он кричал в трубу, испанский воротник его озорно шуршал.
– Да уж. Денис Юрьевич талант! Не хуже, чем Кукрыниксы, хотя и в единственном числе, – похвалил я отдельно и живописную работу.
Денис Юрьевич Гумусов, один из самых поздних зачисленных к нам пациентов, и впрямь имел недюжинные способности художника карикатуриста. Прозвище свое «Гуси-Лебеди» получил от навязчивой привычки допрашивать каждого свежего, попавшегося ему под руку человека, чем существенным гуси отличаются от лебедей и почему в знаменитой сказке они летают вместе, хотя в природе таково не бывает. Вообще замечательный дядька и довольно искусный софист, он упорно трудился на досуге, ваяя монументальный аналитический труд, который, тем не менее, называл скромно «Несколько замечаний к истинной природе чуда», и в силу этих самых замечаний Гуси-Лебеди находился в состоянии вечной контрапозиции к общепринятой христианской доктрине. Я уважал его крайне деистическое мировоззрение, хотя оно и грешило изрядной долей казуистики.
– А знамя уже вывесили! – сообщил мне N-ский карлик и многозначительно указал коротким, детским пальчиком куда-то под потолок.
Я последовал взглядом за его направляющим жестом и воочию увидел подвешенный в высях на кусках бечевы, самодельный, выведенный синей эмалевой краской по старому линялому первомайскому транспаранту, плакат-призыв! Он гордо растянулся в том самом месте, где при батюшках-вождях полагалось пребывать нравоучениям о роли партийного руководства, без коего даже психи не могли обойтись, и воззваниям об ударном труде на благо всего прочего адекватного населения. Сколько я спорил с Мао по поводу этой малой крохи публичного протеста, сколько вынес сдержанных упреков от Ольги Лазаревны, ставившей мне на вид, что время нынче не то. Как будто бы исторические времена бывают поголовно для всех подходящими! Никакой особой крамолы наше коллективное детище не содержало, и мне, как автору его содержания не за что было краснеть. Короткая надпись гласила всего-навсего:
УВАЖАЙТЕ ЧУВСТВА НЕВЕРУЮЩИХ!
В общем-то, невинно. Посудите сами, если кто-то где-то, а в последние годы повсеместно, призывает уважать чувства верующих, отчего же не провозглашать обратное? Атеизм такая же точка зрения, как и иная прочая, не хуже и не лучше. Да и кто когда-либо слышал, чтобы абсолютные атеисты-скептики устраивали в буквальном смысле охоты на ведьм, костры инквизиции или судилища над вертящейся против их желания землей? Это рукотворные дела как раз истово верующих, все равно во что: в направляющую и заклинательную силу отцов народа, в чудотворную и спасительную нетленных мощей из Мавзолея, в Нового Коммуниста или в Старого Обрядца. Атеистам подобной ерундой заниматься ведь недосуг, их стезя – науки точные, контролируемые и проверяемые, или могущие стать таковыми гуманитарные, из философских же систем – только имеющие прикладное в эпистемологии значение, а пустая болтовня – это все мимо. Тот, кто хочет знать и жить сам, тому мордовать других некогда. Независимый, отважный поиск таинства бытия занятие беспокойное.
При надвигавшемся на нас смрадном потоке мракобесия, на много порядков хуже средневекового, ни за что не мог я заставить себя пребывать в показном равнодушии. И никакой умиротворяющей и благодатной божественной миссии в нынешней церкви, как и в церкви вообще, я не видел. Потому, все это от убогости мысли и душевной лени. Человек так уж устроен, он поверит во что угодно, лишь бы не думать самому. Разве совсем немногие в состоянии преодолеть этот барьер. И вдобавок страх. Что несправедливость так и останется ненаказанной, что смерть есть безусловный конец, как будто кто-то заглядывал за грань и точно разведал, каково там. Что соседу досталось больше чем тебе, и это поправить нельзя. Что в страданиях нет очевидной пользы и смысла. Что нужно смотреть в лицо той правде, которую сознавать нет сил. Что случайность неодолима, а будущее сокрыто мраком. Что за любой ответ нужно очень дорого платить. Что жизнь одна. Что время безжалостно. Что. Что. Одно сплошное «что», которое не оставляет места поискам «потому что».
Спасовать перед смехотворной фигурой отца Паисия означало лично для меня: предательство, почище отступничества Иуды. Потому как корыстный фигляр из Кариот продал всего-навсего человека, который и сам того хотел. Volenti non fit injuria. С кем поступили согласно его желанию, тому не причинили зла. Я же, поступи иначе, как будто бы соглашался с праведностью аутодафе на Кампо дель Фьоре, испепелившем Джордано Бруно, одобрял издевательства над стариком Галилеем, одиночество Спинозы, арест Дидро, позорную и двурушническую казнь Вавилова, и прочее, прочее. Откажись я от моей скромной борьбы, пускай в затерханом и замызганном Бурьяновске, я принял бы личностную смерть, надругался бы над собственной природой, а значит, разрушил бы некую цепь в ее эволюционном созидании. Я существовал бы впустую. А ведь я именно потому и приехал в Бурьяновск, чтобы не допустить этого ни в коем случае.
На утренней планерке факт воздвижения плаката главный замолчал, словно оного и не висело вовсе. С одной стороны, тонкий политический ход, Мао не был мастер на скандалы, да и отец Паисий порядком проел ему плешь. С другой – не обошлось и без благодушного попустительства, давало себя знать животворящая недавняя милостыня, поданная нам мертвым Николаем Ивановичем. Наверняка, Мао уже отделил толику приношения, хорошо еще, если не десятину, чтобы задобрить власть духовную. На его месте я бы фигу казал святому отцу, потому воришке даже веревка не идет впрок, и сколь волка ни корми, он все одно слопает и правого, и виноватого. Ну как втолковать простую истину? Я жил в поселке, и я знал. Из того, что попало в загребущие лапы отца Паисия наружу ничего не выйдет. Паства его и гроша ломанного не узрит, скорее уж царствие небесное. Отец Паисий в этом отношении славился недюжинными талантами.
Век мне не забыть, как заставил он глубокой дождливой осенью, исключительно пользуясь своей высокомерной гнусавостью, горбатиться «во спасение души» поселковых лихих молодчиков-палаточников, представлявших в сиром Бурьяновске одновременно торговлю и ее крышу. В общем даже бизнесмены-рэкетиры попались на его удочку. Вскладчину под надзором батюшки местные «бычки» отлили чугунный крест пудов в десять, может больше, затем отец Паисий громогласно указал день. Шествие было почище крестного хода. Принять участие мог каждый желающий за довольно нескромную плату, внесенную в благочестии. На своих могучих плечах в непролазную слякотную топь, согнувшись в три погибели и в две смены, Бурьяновские капиталисты-дурачки волочили крест добрых восемь верст за речку Вражью, дабы батюшка отпустил им грехи. Потом долго вбивали чугун в расползающуюся землю – якобы в месте расстрела невинно убиенных соратников атамана Краснова, который, кстати сказать, в здешних краях никогда не был. Отец Паисий помыкал искавшими спасения «бычками» как хотел, только, разве кнутом не стегал, дескать, дорога в рай не пряниками вымощена. Затем, что естественно, простил прегрешения, и палаточники вернулись обратно к своим грязным делишкам с чистой душой, теперь уже без зазрения совести обманывать, обсчитывать и закабалять в долги. А самый крест довольно скоро кто-то с речки утащил, еще бы! Даровой металл и без хозяина. Отец Паисий успокоил, однако, на этот счет свою коммерческую паству, мол, галочка поставлена у бдящих ангелов в памятке и зачтена будет на Страшном Суде. После чего я и подумал: уж не приложил ли сам батюшка свою благословляющую руку к исчезновению креста. С него бы сталось.
После завтрака – я как раз надзирал за порядком в столовой, – меня задержала Верочка. Робкая и стыдливая, настоящая сестра милосердия, в час, когда мне, как ей казалось, грозили неприятности, Верочка становилась довольно решительной.
– Может быть, не нужно? – она потянулась было тронуть меня за рукав, но словно бы испугалась обжечься.
– Что – не нужно, Вера Федоровна? – я никогда не говорил ей «Верочка», не желая создавать излишней близости и подавать несбыточную надежду. Просто «Вера» я не говорил ей тоже, потому, она никак не могла быть моей верой.
– Вывеску вашу не нужно, – она не смотрела мне в глаза, но и отступать не собиралась. – Отец Паисий обозлится.
– Ну и пусть обозлится. Я тоже злюсь, когда меня одолевают проповедями против моего хотения. Почему он должен быть в лучшем положении? Заметьте, я честно зарабатываю свой хлеб, а он ест его даром. Так отчего его злость значит больше против моей злости? К тому же, священнику злоба не к лицу.
Я сказал через меру много слов, но мне досадно было, что именно Верочка, а не кто-нибудь другой выговаривала мне собственные мои же опасения.
– Вы, кстати, прочли те книжки, которые я вам рекомендовал? В районной библиотеке они есть, а вы ездили в город, я знаю.
Верочка зарделась. Не из-за книг, полезных, хотя и незамысловатых на первый взгляд, но оттого, что мне были интересны ее передвижения.
– Я взяла. Как вы указали. Но отец Паисий читать не велел. Говорит, ересь – прилипнет, потом не отдерешь. Лучше вообще не трогать, а перекрестить и отдать обратно от греха. Чтобы душу зазря не смущать.
Вот оно! То самое, за что готов я был прибить отца Паисия, невзирая на все его дьяконские ранги! Вот с чего начинаются желтые колпаки «санбенито», тридцатилетние войны и молоты ведьм. Упаси тебя боже открыть свободное печатное слово! Упаси тебя боже поразмыслить о сущем самому! Упаси тебя боже отступить от повиновения жесткой длани духовного диктатора! Уравняй пусть спасения и путь невежества, и увидит бесовская церковная рать, что это хорошо. А главное прибыльно.
Двадцать первый век вот-вот на дворе. Для многих звучит, будто своего рода заклятие. А для меня проклятием. Можно подумать, если двадцать первый век, то сама эта цифра страхует от религиозной лютости. Мол, дорожка пройдена, и волноваться нечего. Двадцать первый век уже почти сегодня. Эпоха на переломе. Корабли на Марс, медицина в наноизмерение, технологии – вширь необозримые перспективы. Все пущено. И все запущено. Потому что, отец Паисий. Был, есть и пребудет во веки веков. Сей малый клоп, – попусти в благодушии руки и дай ему волю, – способен истребить и микромир, и необъятную вселенную, и самый интеллект, не искусственный, настоящий. Своего рода вирус, и он мутирует. Очень успешно, надо признать… И я завелся:
– Вера Федоровна, вы все же медицинский работник. Значит, по крайней мере, училище окончили. И, по-вашему, теория эволюции Дарвина – это греховная ересь? – я не хотел быть к ней строгим, но не сдержался, уж очень достало. – «Сущность христианства» Людвига Фейербаха ересь тоже? Выходит, он нарочно сдох в полном забвении и нищете, только чтобы досадить отцу Паисию? А вовсе не для того, чтобы вы хоть на секунду задумались своими куриными мозгами? – Верочка уже и плакала, но меня несло. – Не желаете признавать атеистическую мысль, дело ваше. Но научитесь хотя бы спорить по существу, а для этого надо знать предмет. Вы как старая бабка на паперти, которой святая вода дана в утешение конца ее никчемной жизни. Однако вы же молоды и трусливы! Вы боитесь сами себя, а кончите тем, что положите в огонь вязанку хвороста, как некогда ваша предшественница в Констанце. Вы даже не знаете, что именно там сожгли реформатора Яна Гуса? И само имя вам ничего не говорит! Черт вас побери, элементарный школьный учебник истории – в нем что, сидит дьявол? Дура, дура и есть!
Я убил ее, и я это понял. Она хотела убежать, действительно хотела. Но так бывает в отчаянные минуты, хочешь сделать одно, а случается совсем другое. Будто затмение находит на человека. Жалел ли я Верочку? Слабых людей бывает жаль какое-то время, и я не исключение, но тут происходило иное. Противно признаваться, однако я ощущал в себе совсем противоположные, во многом корыстные чувства. Слабый человек, он слабый до поры. Пока не поймет, как ему подточить сильного. Я не желал совсем, чтобы Верочка об этом догадалась. Жалость пришлось прогнать, хотя стоя столбом против беспомощно всхлипывающей девушки, пусть и весьма дородной в плане фигуры, я представлял, наверное, тип законченного бездушного мерзавца. Но думал о другом. На войне как на войне. Если дал промашку, поздно жалеть врага. А Верочка могла стать для меня именно, что врагом. Надо было срочно отыгрывать обратно. Я по опыту прекрасно знал: нет ничего страшнее, чем унизить безответно влюбленную в тебя дурнушку или простушку. Потому что, на этом обычно всякая любовь прекращает свое действие, и на сцену выступает ее скрытая спутница – расчетливая, ревнивая месть. Простушка перестает быть простушкой, а дурнушка обращается в медузу Горгону. И горе тому Персею, у которого не окажется спасительных крыльев или, на худой конец, надежного щита. Крыльев у меня не было. Зато щит я намерен был сковать, пока горячо.
– Вера Федоровна, ну что вы! – я тут же сообразил, что этого обращения недостаточно. Эх, была не была! Опять же, не под венец. – Верочка! – я даже опустил руку на ее мощное «кобылье» плечо. Ощутил дрожь. Неплохо, и так держать! – Вы позволите вас так называть? Фамильярно, конечно, я понимаю.
Как раз настала решительная пауза. Или пан или пропал. Или презрительное молчание или оплеуха, второе лучше. К тому же, отчасти заслужил. Не последовало ни того, ни другого. Верочка всего лишь кивнула.
– Верочка! – я повторил еще раз: – Верочка! Ну, посмотрите сами на себя со стороны. Разве вы не дурочка?
Она подняла на меня красные, как у кролика, глаза. Бог мой, почему у бесцветных блондинок: чуть что – на мокром месте, и взгляд становится неприятно пунцовым, будто у киношных вампиров? Я постарался скорчить улыбку. Рубаха-парень. В тутошнем дурдоме первый на деревне, и многое простится. Верочка ждала продолжения. Ох, если уж играть подонка, то не выходить из роли.
– Вы простите меня, Верочка, но всякий на моем месте бы сорвался. Сколько я ради вас положил трудов, чтобы вы, так сказать, вышли на светлую дорогу! Разве ж мне не обидно? – вот врал, так врал. Под большое декольте. У Верочки и впрямь большое, из нее вышла бы шикарная опереточная кормилица. Но в том-то и дело, что самое великое счастье для женщины принимать желаемое за действительное.
– Я не знала, что вам до меня не все равно, – и опять она попыталась заплакать.
Пришлось пресечь попытку в корне. Да и мне надоело до чертиков, не в своей тарелке долго не усидишь. Будь оно все неладно. И без того с этой Верочкой впредь не расхлебаться.
– Вот-вот, дурочка и есть! Коли угодно вам слушать вашего попа, что же, препятствовать не могу, – я придал себе нарочно оскорбленный вид. – Набиваться в наставники тем паче не стану. Будто мне больше других нужно? – и даже повернулся, чтобы уйти.
– Ох, нет, погодите! Я хочу! – с таким жаром она сказала, что мне сделалось лихо. – Только ведь и отец Паисий! Вы бы послушали! И про писание, и про тот свет!
– Мне бы с этим разобраться, – неосторожно обмолвился, но слово, как пуля – вылетит, во что-нибудь, да попадет.
– Я вам помогу! Честное-пречестное слово! Я книжки ваши прочту. Только и вы тоже…, – Верочка запнулась, однако смысл ее пожелания мне и без того был вполне ясен.
Чего же проще. Барышня желала видеть себя в роли спасительницы моей бессмертной души. Благое начинание, хотя и абсолютно бесперспективное, по крайней мере, нейтрализует ядовитые ростки, которые я сам же и насадил неосторожным буйством. Ну, и пусть ее! Я согласно развел руками, мол, ничего не поделаешь, мели Емеля. И оставил Верочку в состоянии, может, только раз в жизни выпадающего человеку счастья. Она опять плакала. Надо думать, от экстаза.
А я был зол, как сто тысяч арабских террористов. Или как дюжина недокормленных пограничных овчарок. Или как алкаш, с похмелья стучащийся в закрытый пивной ларек. Представлял себе Верочкины наставления, которые хоть раз, да придется выслушать, и бесился зверски, даже парусиновую «чешку» потерял с ноги. Пускай бы и отец Паисий, со всем Святейшим Синодом, а только у меня появилась неодолимая тяга как можно скорее навестить дядю Славу в терапевтическом кабинетике. Вовсе не ради атеистической поддержки, дядя Слава, несмотря на боевое прошлое, любил церковные праздники, не вникая, однако, в их суть. Но у дяди Славы имелся в запасе хорошо и толково разбавленный шиповниковым настоем спирт, спиртяга четыре к одному, первый сорт, а мне до зарезу необходимо было принять на грудь грамм сто. Дядя Слава нипочем бы не отказал, потому как знал, уж если я прошу, то значит, самый, что ни на есть, настал край.
Спасение души, тот свет, этот. Бездна и преисподняя. Ругался я беззвучно сквозь зубы и с матерными периодами. Вот посудите сами, если не совсем еще спали с ума от моей болтовни. Какие на хрен могут быть адские муки, и вообще, на кой ляд он нужен, этот ад, равно как и спасение от него? Телесная боль, даже если допустить, что в аду у вас есть тело, ничто сама по себе. Она лишь указатель на неблагополучие здоровья, и опять же, вызванный инстинктом страх самоуничтожения. Сугубая относительность, боль – это плохо, если за ней просматривается конец земному бытию. Чтоб мы знали, где и как у нас неладно, и попытались по возможности устранить сбой. Потому что иначе – конец программы, выражаясь понятным языком. А о чем может сигнализировать боль при условии бесконечного существования, пускай даже и в пресловутом аду? Поменяй в сознании минус на плюс и получай удовольствие, хотя бы оттого, что эта боль свидетельствует – ты уж помер, и второй раз в гроб тебе не надо. Бесплодное занятие мучить покойника. Точно выжигать огнем пустыню Гоби, в которой и так ничего нет. Но если муки душевные, то тут все еще проще. Потому как, зависят от тебя одного, раскаялся – они и кончились, наступило светлое воскресенье. А если не раскаялся, стало быть, мыслишь, что поступил правильно, так чему здесь болеть? Если все в порядке. Однако запугать человека всегда легче, куда сложнее открыть ему доступ к причинам собственных страхов. Потому что, бояться многим нравится. Намного проще, когда мораль приходит извне, и кто-то посторонний за нее в ответе, чем когда извлекать добро нужно исключительно изнутри, да еще с владельца конечный спрос. А так, не нами заведено, с нас и взятки гладки, и последствия сиреневы. Отцу Паисию тоже, якобы он не от себя говорит, но святым духом вещает. Раб божий, где сядешь, там и слезешь.
Если задуматься, любое божество в мистическом плане индивидуального общения с ним, будь то Аллах, Христос, Гаутама или даже неопалимая купина – всего-навсего пилюля от одиночества. Всякий человек замкнут сам на себя, и это изменить нельзя. Зато можно измыслить друга, лучше могущественного руководителя и заступника. Как в детстве ребенок, по преимуществу заброшенный и болезненный, частенько воображает товарища по играм, белого кролика, деревянного щелкунчика, несуществующего братика или сестренку, зубную фею и Оле Лукойе, чтобы нестрашно было по ночам. Заметьте, для видений необходимо отшельничество, потому что среди людей ты менее одинок, и фантомные приятели тебе ни к чему, их можно вполне заменить живыми разумными существами. Не станет в сердце людском трусости, не пребудет в нем и божественных глупостей, любому по силам блюсти мужество и честь, но не любому хочется утруждаться. Вот здесь и кроется тайная сущность поповского бизнеса. Только зачем же навязываться всем вповалку? Неужто от корысти вовсе повредились в уме? Похоже на то. А может, и всегда так было. Но лично я против. И предпочитаю уважать себя, справляясь собственными силами.
Любовь к богу, которой кичатся как мирские, так и посвященные, тоже не более, как фикция разума. Если бог любим как конкретный персонаж, то это одинаково с любовью фанатов к своему кумиру, экранному, эстрадному, спортивному, все едино. И таково же ждут чудес. Когда возмездно, а когда без – последние штаны отдам, только взгляни или призри на меня разок. Знаете песенку? «Я его слепила из того, что было, а потом что было, то и полюбила». Идеал всегда легче обожать, чем отдельно взятого несовершенного человека, так что особой заслуги здесь нет и в помине. Но если божество не определено, абстракцию и вовсе любить немыслимо, это как поклоняться равнобедренному треугольнику. Пустота. Потому, если кричат о любви к богу, и одновременно признаются в том, что понятия не имеют, что же он такое, это и есть главный обман и лицемерие. В таком случае присутствует лишь неуемная похвальба самим собой и козыряние перед прочими, не столь находчивыми и зачастую наивными людьми. В корыстных целях, разумеется. А когда и свирепые гонения, на тех, кто мудро рискнет усомниться в подлинности и достоверности чувства. Тут как раз до изуверского костра недалеко.
Однако будет. Дядя Слава налил мне полстакана. Не укорял, а вроде бы с ехидцей. Плакат Мухарев естественно видел, хотя не сказал мне об том ни полслова. Смотрел, ухмыляясь, на мои потуги справиться без закуси с «огненной водой». В праведной борьбе с отцом Паисием дядя Слава выступал ни на чьей стороне, не то, чтобы нашим и вашим – для него это был даровой спектакль и только. Он прошел бойню, а человек, прошедший бойню, точно знает, что бога нет. Но не прочь и повеселиться на чужой счет. Отец Паисий, похоже, казался ему как раз пресловутым командиром заградотряда, который еще не начал раздевать трупы, и от него пока есть сомнительная польза. А случись такая оказия, шпана расстреляет на месте, и дело с концом. Потому отец Паисий относился к дяде Славе заискивающе-умилительно.
Я ждал бурю. Если не бурю, то изрядное трепание нервов, благочестивые визги, завуалированные угрозы предания вечной геенне огненной, и тому подобное. К моему сногсшибательному изумлению, вообще ничего подобного не произошло. В лесу сдохла не иначе, как баба Яга вместе со своей избушкой. Отец Паисий вел себя кротко, аки агнец. Украдкой лишь кинул кривой взгляд на транспарант, и озабоченно просеменил мимо. Чудеса! Я решил про себя, держит камень за пазухой. Мол, глядите православные, на поругание мое! Но в том-то и загвоздка, что даже во время импровизированных молебных упражнений с кадилом в игровой зале, по сему случаю превращенному в некое подобие часовни, ничегошеньки он не припомнил из нанесенной ему обиды. Не было такого раньше. Чтоб отец Паисий упустил момент? Ха, да это все равно, как если бы матерый гаишник без мзды попустил нагруженной фуре следовать беспрепятственно с липовой накладной. А в фуре – новехонькая оргтехника вперемежку с банками черной белужьей икры. Я до конца ждал подвоха. Но не было его.
Гридни оба истово кланялись. Зеркальная Ксюша механически крестилась, думая о своем. Бельведеров строил нарочно бесовские рожки. Прочие наши постояльцы забавлялись, кто во что горазд. Но не нарушая распорядка. Все же отец Паисий представлялся им каким-никаким, разнообразием в обыденной больничной жизни. Три дешевые иконы, деисусный чин: дева Мария, Христос и Креститель; вышитый крестиком рушник, должный изображать алтарный покров, коим служил шаткий столик для игры в шахматы-шашки, вот и весь нехитрый набор «обеденной» утвари. Молитвенник, то бишь псалтирь, также милые его сердцу кадило и кропило отец Паисий приносил с собой. Кажется, настоящий церковный устав он знал весьма слабо, или вовсе с пятое на десятое. Но у нас вполне сходило с рук.
Понятное дело, среди зрителей отсутствовали Мотя, Феномен и Гуси-Лебеди, последний по идейным причинам. И присутствовал весь наличный персонал без исключения, это для дисциплинарного примера. Верочка поглядывала на меня томно, Ольга Лазаревна с укоризной, она уже уловила запашок дяди Славиной «святой водицы». Несмотря на то, что я как следует, прополоскал горло и рот «ежихой» – ударной смесью табачной крошки и перца, в дистиллированном растворе. Одна беломорина на восьмушку чайной ложки. Но у Ольги Лазаревны на меня особый нюх. Было время, когда… Впрочем, об этом после.
Я ничего совершенно не понимал. Мысли мне лезли в голову самые что ни на есть, фантастические. Верочка уговорила духовного отца о прощении, обещая неминуемое мое обращение в истинную веру. Черт побери, даже она не могла быть настолько дурой! Бельведеров поймал в темном углу Паисия и пригрозил ему шпагой. Ага, а шпага-то откуда? Мао сделал небывалой щедрости подношение. Ба, будто Бурьяновского батюшку это могло вразумить, скорее наоборот. Я гадал напрасно.
Чудеса исправно наблюдались и далее. В трапезной, в смысле, в нашей столовой, куда полагалось следовать после трудов праведных для приятия благословенной пищи, корыстный отец Паисий не сделал ни малейшей попытки к «выносу». Хотя Нина Геннадьевна, милейшая сестра-хозяйка, не столь уж бдительно надзирала за батюшкой. Обычно святой отец норовил прихватить и притырить под рясу то чашку, то плошку, то вилку, то ложку, то пластмассовую салфетницу с содержимым. Как бы Нина Геннадьевна ни почитала внешне церковную власть, однако не могла допустить расхищения казенного имущества. Зачем отец Паисий тащил это все, бог его знает. Может, в силу привычки, чтобы не растратить полезные навыки. Может, от внутренней порчи. Может, от глумления над неусидчивой паствой. А может, и в действительности имел с того копеечную выгоду. Но вот же, ничего он не попер. Именно, когда ему почти ничто к тому не препятствовало. Нина Геннадьевна не одобряла плакат-воззвание, это было видно по подчеркнуто громовым метаниям ее взгляда в мою греховную сторону. А к отцу Паисию чуть ли целоваться не полезла – тоже демонстрация, к пылко верующим нашу экономку-кастеляншу сложно было отнести. Богом ей служил дисциплинарный порядок. То же можно сказать и о любом человеке с практической жилкой. Но это ладно, пожившая и видавшая виды несвежая женщина имеет свои права. Нина Геннадьевна хорошо чувствовала пограничные межи, далее которых нельзя, потому и батюшке не давала избаловаться.
Я одним из последних покидал столовую, будто бы дожидался – не произойдет ли чего. Оно и произошло, только совсем не то, на что я втайне рассчитывал. На целебную свару, на нее, на нее родную. На столкновение в лоб и хоть какое-то разрешение противоречий. Случилось иное. Я услышал уже на пороге, как отец Паисий сказал нарочно, видно, удержанному им главному:
– Нехорошо, Маврикий Аверьянович, нехорошо. Страждущий позабыт в беспомощности!
Я приостановился в открытых дверях, делая вид, словно извлекаю из памяти что-то важное. Неужели, речь обо мне?
– Какой страждущий? – Мао явно ничего не понимал. – Я вам довольно… Я вам дал…, – главный смешался, ожидая нового бесцеремонного вымогательства.
– Все-то вы о мирском, господи прости! – отец Паисий скорбно вздохнул и перекрестился. – А я вам о душе. Так как же, Маврикий Аверьянович? – Маврикий, ха! Однако батюшка всегда игнорировал имя Марксэн, дескать, нет такого в святцах. А Мао терпел. О душе, туда же! Неужто, отец Паисий сам преобразился? Держи карман шире, как говорится, из змеиного яичка, не вылупится дрозд или синичка. И я оказался прав.
– Что – как? – продолжал «тормозить» Мао. Да и я, впрочем, за компанию.
– Неходящему али скверно болящему несть отпущения за немощью его, – вот тарабарщина. Но отец Паисий талдычил свое, здоровенный оловянный крест потешно дергался в такт на его худосочной груди: – Затворник-от ваш без слова помощи остается! Так я о дозволении навестить?
Оп-па! Да ведь это он о Феномене. Вчера еще батюшке было три раза плюнуть и столько же растереть на муки Гения Власьевича. Потому что, какой же с него доход? Как говорится, ни морального, ни материального прибытку. Тем более, отец Паисий сторонился ученых людей, обходил их, что твоя бешеная корова за семь верст, при условии, конечно, если и они в свою очередь его не замечали. Гению Власьевичу в его убийственных потугах поповское утешение было нужно как глухому уроки музыки. А тут вдруг, ни с того ни с сего, о дозволении навестить?
Если бы я озарился в тот момент поучением Моти! Если бы! Время, возможно, не было бы упущено. Но не случилось того. В мире вещей ищи соответствия. А найдя, проводи параллели. Не нашел и не провел. Хотя все же меня кольнуло. Не в отношении юродствующего батюшки. Подумаешь, мнилось мне, за приличный куш решил поиграть в благолепие. Дескать, вы ко мне с богатым подношением, так не думайте, будто зазря. Вот, стремлюсь всей душой отработать черным трудом.
Батюшку я упустил. Но зато Мотин строгий наказ как раз вспомнил. Честно – в этот третий день только. А что поделаешь? Такова натура, не моя отдельно, но и любого живущего, как сказал бы отец Паисий, в суете пребывающего. Однако дело заключалось не в одной лишь суете. С каждым похожее приключалось. Сообщают вам, к примеру, новость из разряда необыкновенных, вы в первую минуту ох! и ах! а во вторую, да полно ли? Так ли это? И новость от долгого размусоливания сходит на нет, после и вовсе отброшена как несущественная. Если, само собой, вас краем этой новости по собственной башке не шандарахнет. И все равно, даже осада Белого Дома на тот же третий день выглядела представлением обыденным. А теперь вообразите, что от вас в придачу потребовали немедленных действий. Притом требование это вы выслушали глубокой ночью, при неадекватных обстоятельствах. Развернули в уме картинку? Значит, догадываетесь, что будет потом. Потом вы проснетесь поутру, и все случившееся в тенетах тьмы и оттого казавшееся вам непременно очевидным и бесспорным, умалится. Утро вечера мудренее. Если бы! Утро вечера тупее, так правильно. Я переспал с Мотиным пророчеством или с просьбой-приказом, а на следующий день, жаркий, ленивый и солнечный, махнул на все это рукой. Не в смысле, ну и хер с ним! А в том значении, что спешить некуда. Да и Мотя, все же, сами понимаете, постоялец известного заведения. Но хоть бы и нет, мало ли мы пропускаем мимо случаев из-за неумения вовремя прозреть истину? Да почти что всегда. Так вышло и со мной.
Я должен был пойти к Мао и все рассказать. Но с одной стороны, смог бы я убедить его в том, во что сам перестал верить поутру? С другой, – я подумал это украдкой, – не выпало бы и Моте ограничений? Ну-ка, если бы Мао приказал запирать нашего шатуна на ночь? И мне маята. Открой – закрой. А вдруг кому в четвертой мужской надо в туалет? Караулить мне было совсем неохота. И прочие дежурные сменщики помянули меня бы недобрым словом. Кудря или Лабудур, может, и нет. А вот Семеныч уж точно. Ему любая работа в маяту. Лишь до пенсии дотянуть, а там трава не расти.
И все равно я раздумывал, сказать – не сказать. Вообще-то, я был обязан это сделать. ЧП, конечно, не произошло, но главный должен находиться в курсе больничных дел. Особенно, когда происходит нечто не укладывающееся в обычные отмеренные рамки. Мотя прежде не бродил по ночам, и тем паче, не делал никаких предостережений. По его словам, Феномен находился в прямой опасности, но это только по его словам. И слова те исходили от…, вы сами понимаете, разве принял бы их Мао на веру? Я спросил себя, и себе же ответил. Может и принял бы. Надо все же знать Мао. И Моте он всегда симпатизировал, если не сказать больше. Не выражал открыто, любимчиков здесь иметь не положено, но что-то такое подспудное было. Я тогда же внезапно выразил это подспудное, оно несло на себе пусть неявную, но ощутимую шестым, интуитивным чувством печать страха. Чего мог бояться Мао в отношении Моти? Кроме его выкрутасов с залетными посетителями. Последние были лишь досадным обстоятельством, легко пресекаемым, кстати говоря, если бы Мао захотел принять превентивные меры. Но нет, попахивало страхом совсем иного рода. Здесь присутствовало то самое, что иначе выражается емкой поговоркой: «обезьяна с гранатой», а ты от нее в лучшем случае метрах в двух и бежать некуда. Рванет – не рванет. Рванет что? В Мотином случае граната та была незримая и вопросительная. Мао, скорее всего, сам не знал, но этим страхом умудрился заразить и меня. Я постановил для себя: рассказать непременно надо. Может, позже, когда отец Паисий уберется восвояси. Коли охота ему, пусть тащит свое напутственное слово в берлогу Феномена, ему же хуже, так я думал. Гению Власьевичу вреда не будет. А с главным я еще успею поговорить.
И, что естественно, скоро о своем намерении вновь забыл. Тут и Верочка, и Ольга Лазаревна, все сыграло свою плачевную роль. Верочка мучила мои «верхние мысли». Те, которые принято называть текущими проблемами. Я не сомневался, что смогу их разрешить, но это были лишние заботы, от которых всегда хочется подальше. Ольга Лазаревна представляла собой не то, чтобы проблему, скорее ее не канувший в прошлое отголосок. «Святую водицу» мне припомнили.
У нее тоже имелся свой кабинетик. Напротив мужнего. Льняные с самовязным кружевом салфеточки, горшочки с капризно щетинящейся бегонией и полудохлыми от солнечного зноя фиалками, даже лоскутный коврик на полу. Не хватало лишь плюшевых игрушек и отделанного атласом альбома стихотворных этюдов от поклонников. А так, ни дать ни взять, девичья светлица. И вот в этой самой светлице! Заманили, как мальчишку.
– Феля, у меня нет слов! – и ладошку к области сердца. – Я совершенно отказываюсь понимать! А вы меня не понимали никогда!
Что за тон! Этого еще не хватало. Не довольно ли мне было за один день и душевных драм, и стрессовых умопомрачений? Чтобы воскрешать то, чего и не cлучилось толком. Я чувствовал себя, будто гробокопатель-некрофил, у которого в объятиях ожила мумия.
– Ольга Лазаревна, как вы можете! Я всегда относился к вам
с глубоким пониманием, – а что еще было сказать?
– Как ВЫ можете! А когда-то вы называли меня просто Ольга! – в том было великое счастье, что она перешла на заговорщицкий шепот. Услышь подобное Мао, вот тогда-то произошли бы громы с молниями. А может, не произошло бы ничего.
Просто Ольга! Как же, ищите дураков, прекрасная мадам. Все давно быльем поросло, и расчищать прежнее свято место я не собирался.
– Ольга Лазаревна, мы не вполне одни, – я красноречиво указал в сторону противоположного кабинета.
– Ах, оставьте! Будто вы школьник, – она сморщилась, и совсем сделалась похожей на пожухлую фотографию девочки-старушки из дореволюционного журнала, все же сильно за сорок, а это срок. – Вы пьете, и пьете не из-за меня. Так отчего же? Мухарев украдкой снабжает вас спиртом, старый интриган – я так вне себя на него! И ваш транспарант. Что и кому вы хотите доказать, Феля?
– Ольга Лазаревна! – это был с моей стороны почти что крик отчаяния.
– Вы страшный человек, Феля! Да-да! Если бы я это знала тогда, ни за что с вами б не…, – она в притворном бессилии упала в шаткое креслице.
Мне полагалось предложить ей воды, и я предложил. В чисто протертом графине плескалась тепловатая, противная на вид, синеватая водичка. Я налил полстакана. Лишь бы все скорее закончилось! Я бы ей чего угодно налил. Ни за что бы с вами не… А что «не»?
Можно подумать, я крутил гусарский роман. Если бы! Когда бежишь не от чего-то, а к чему-то, как в моем случае, на кривой дорожке нет-нет, да и встречаются казусы. Потому что, то и дело мерещится, будто ты уже добежал. Не до конца, а так, до очередного межевого столба. Вот Ольга Лазаревна и оказалась одним из подобных встреченных столбов-указателей. «До Шмаковки еще десять верст». Шишек кровяных я не набил, не такая она женщина. Но представьте, вы в незнакомой местности, на ответственной работе, ни больше ни меньше как санитар в отчасти привилегированной «психушке». По табели вас величают штатный медбрат Коростоянов. Дома у вас сарай для жилья и в хозяйках горластая торговка Ульяниха. Местные парни пока что смотрят волками, да и девки не спешат виться вокруг. Хоть ты и вышел умом и телом, но жених не первый сорт. Потому, ум у тебя не тот. Не подходящий. Одиночество, вот что это было такое. Еще до Верочки. Иначе, кто его знает, вдруг бы и позарился на нее, но не успела и не поспела вовремя. А тут интеллигентная врачиха, даже дама. Дамочка. И порой скучает. В нашей дыре и святой Антоний бы заскучал, сюда не то, что бесовские рати, одинокие чертенята в целях совращения не забредают. С другой стороны, свободный молодой человек, до тридцати – имеется в виду, был тогда, – из столиц и с высшим образованием, которое само по себе никому не нужно. Философский факультет, диплом на тему диалектической логики Ильенкова, аналитическая заумь, реального применения не видно ни зги. Хотя я как раз держался противоположного мнения. Просто не ко времени. Не ко времени Дейла Карнеги со товарищи – как нажить миллион и при этом превратить обворованных тобой если не в друзей, то хотя бы в холуев.
Заведение у нас было маленькое. Четыре мужские палаты и четыре, неполные, женские. Все. Камерно в обоих смысловых подтекстах. Разгуляться особо молодцу негде. А хочется. То ли тепла, то ли рядовых приключений на свое седалище. Не с Тоней же Марковой крутить? Слезливая повариха, два раза по шестьдесят в обхвате, банально, аж жуть. Да и законный спутник у нее – местный кузнец-молотобоец в ремонтных мастерских. Себе дороже. Оставалась одна Ольга Лазаревна. Главного я, конечно, уважал. Не без меры, но достаточно, чтобы не наглеть. Но и не настолько, дабы откинуть заманчивую мысль напроказничать, наставив беззлобно прямому начальству рога. Стыдно, однако, охота пуще неволи. Только никаких настоящих рогов не вышло. Ольга Лазаревна лучше всего умела вздыхать при луне, морочить кавалеру голову лирикой Цветаевой, из коей знала наизусть ровно два коротких отрывка, да еще делать загадочные намеки на пустом месте. В ее представлении это было чуть ли не романтическим падением. Правда, падение тоже случилось. Вот уж действительно и смех и грех в одном флаконе. Если, само собой, мне взбрело на ум называть падением короткий перепихон на чердаке – леший ее понес наблюдать грозу, – а вам не тошно слушать мое беззастенчивое вранье. Грозы, Ольга Лазаревна, как водится, перепугалась. Очень чувствительная натура. А я не будь дурак. Хотя дурак и есть. На болоте в гамаке, стоя на одной ноге. Как-то так все и произошло. Будто мы на поезд опаздывали, который в жизни последний. Она, правда, сама назначила мне свидание. Не то, поперся бы я среди ночного дежурства на захламленный чердак, я все же санитар, а не пациент. Тоненькая-то она, тоненькая, но держать ее на весу было сущим мучением, обмякла вдруг, как Александр Матросов, уже закрывший грудью амбразуру, и все время испуганно хныкала, бедная, она ведь раньше никогда, приличная чужая жена. Еще и щеку мне расцарапала, словно защищалась в беспамятстве, как если бы я пытался утопить свою жертву в омуте с целью неокончательного убийства. Поделом. Но пошлости не было, то ли оттого, что вокруг гремело, рыскало и рыкало, то ли оттого, что спасала меня от меня самого.
Потом Ольга Лазаревна загордилась. Наверное, почувствовала себя настоящей роковой женщиной-вамп, соблазнительницей отроков. С нее было и короткого приключения довольно. Дальше пошли какие-то идиотские разговоры о непоправимо ущербной чести и супружеском долге на вынос. Я в виде покаяния терпел унылую словесную хрень сколько было нужно для будущего «мира в семье» и представлял о себе достаточно гнусно. Чтоб он сгорел, этот чердак! Ну, мелкий служебный романчик, а суматохи, словно я изнасиловал японскую принцессу на выданье. Визгу много, а шерсти мало – сказал черт, обстригая кошку. Со временем все успокоилось, хотя я шкурой чуял – в каком-то неявном отношении Ольга Лазаревна считает меня своей законной добычей, и ревность ее может дать о себе знать. Впрочем, в нашей богадельне ревновать было не к кому. Не к Зеркальной же Ксюше?
Но вот, Ольгу Лазаревну посетила лишняя мысль в кои-то веки устроить мне воспитательную сцену. Из-за чего? Из-за плаката и ста грамм? Только причем здесь, «когда-то вы называли меня просто Ольга!». Ну, называл, и что? Я, разумеется, не светский ловелас, и позавидовал бы при случае на султанский гарем, все же мало ли кого я называл просто? То, что для нее навеки сохранилось под розовыми венками, как чарующе-зловещее событие ее жизни, для меня даже не было частным эпизодом. А так, недоразумением в крапиве.
– Вы кокетничали с Верой! Я видела! – и строго посмотрела, пополам материнским и жеманно оскорбленным взглядом, который отчего-то придал приличнейшей Ольге Лазаревне откровенно блядский вид.
Ну, так я и знал! Ревность и к кому! К Верочке! Все равно, что приревновать зоотехника к дойной корове. Конечно, бывает всякое, но я вполне нормальной ориентации. Тем более, когда на туманном горизонте всплыла из пенных волн разящая стрела-бригантина. То есть, Лидка. Пусть бригантина не моя, но ведь всплыла же! Я снова вспомнил голые бритые ноги.
– Помилуйте, Ольга! – как пошло с утра, так я и продолжал угождать самым разным женщинам. – Какая еще Вера? Для меня Вера Федоровна не более чем коллега.
– Я видела, как она на вас смотрела! – аж с креслица вскочила, затрясся бедный хлам!
Она видела. Будто я нет!
– Так это она смотрела, не я. Дело вот в чем…, – я решил не мутить и без того темные воды, оттого выложил всю истинную подоплеку произошедшего.
– В одном Вера права, – поведала мне Ольга Лазаревна, для порядку рассеяв вокруг несколько вздохов. – Вашим нравственным воспитанием давно пора кому-то заняться. Вот вы уже у Мухарева клянчить начали.
Этого мне не доставало. Одна баба с катехизисом вместо ореола святости – как плохо переносимое рвотное, а две – слуга покорный, тут уж топиться впору. Но я вел себя подчинительно скромно, и ничего против не сказал. Авось, забудет. Но тревога-то не делась никуда. Кто был хоть раз на моем месте, сочувственно поймет. Отчего в тот день мне и без Мотиных заморочек хватало.
А вечером случилась Лидка. Именно, случилась. Я не оговорился нисколько. Понятно, я думал о ней. Не все время, но урывками. Как голодный студент о колбасе. Не в колбасе счастье, а и без нее тоскливо. Я даже прикидывал, не пойти ли мне поискать. Вопрос, куда? Слоняться наобум по поселку предприятие дохлое. Это все же не деревня в одну улицу. Скажем, от фабрички до полустанка путь не ближний, из конца в конец изрядно, а если брать за точку отсчета наш стационар № 3,14… в периоде, и за пункт прибытия излучину речки Вражьей, то верных сорок минут пешим скорым ходом. Приставать к встречным-поперечным с праздным интересом: «Вы не видели часом полуголую приезжую по имени Лида?», возможно и не было безуспешным предприятием, но отчего-то мне не хотелось светиться. Хотя я вряд ли нарвался бы даже на элементарное зубоскальство, сам пришлый, в придачу ищет кого-то со стороны, вдруг и родственники-знакомые, мне бы помогли, даже с охотой.
Лидка нашла меня первой. Все на том же крылечке. Я сидел и дул молоко из пакета, порошковый суррогат, в Бурьяновске все одомашненные коровы еще при историческом материализме перевелись, а диких там отродясь не водилось. Дул я, в общем, молоко, и заедал его тоже покупным пирожком с ливером, готовкой я не утруждался. Оттого, что по месту работы мне полагался пансион, и оттого, что кулинарить мне попросту было негде. Ни электроплитки, ни даже кастрюли и сковородника обыкновенных я не имел, а в свою кухню Ульяниха меня не допускала. По правде признаться, особых неудобств я не испытывал, потому что окажись у меня во флигельке все выше обозначенное поварское оборудование, вряд ли бы я притронулся к оному. Привычка в вечной общажно-столовской житухе давала о себе знать.
Она окликнула меня неожиданно. Я чуть не подавился – как раз запрокинул голову, чтобы добрать молочные остатки со дна. Заперхал, заозирался, уже сумеречная пелена притушила дневной свет, и я сидел словно бы в надвигающейся обманчивой туманной дымке. Откуда, с какого края она появилась, я не заметил. Я вообще ее не заметил. Она, наверное, забыла мое имя, потому что окликнула меня:
– Эй! Да, да, вы! Там! – через косорылый забор. И ни с того, ни с сего сообщила: – А няню я все-таки нашла! – будто на олимпиаде стометровку выиграла. В чем-то похоже, пойди найди взаправдашнюю няню в Бурьяновске-то! Но, может, она для красоты словца так сказала, что няню.
– Поздравляю! То есть, рад за вас, – я торопливо упрятал пустую картонку в дыру между подгнившими досками, хорошо еще, что успел прожевать резиновые остатки пирожка. А на мне, вот блин горелый, снова вытянутые треники и поверх одно голое брюхо. Я резво поднялся и козлом поскакал через луковичные грядки к забору. – И кого же нашли, если не секрет?
– Ну, да, секрет! – ей отчего-то сделалось смешно. Будто в нашем поселке никаких тайн быть не может! Сколько угодно, особенно таких, которые никому не нужны. – У вашего дьяка старшая дочка Ира. Я плачу ей по часам. Все равно ведь каникулы.
Я сперва не врубился, хоть убей. Какой дьяк, какая Ира? Насилу сообразил. Не дьяк, дьякон, для нынешнего невежественного поколения что дьяк, что дьякон все едино, главное звучит похоже. А ведь это совершенно разные вещи, дьяк вообще не церковный человек, а служилый царского приказа в допетровские времена. Гражданское лицо, так сказать. Но Лидке объяснять не стал, видел уже, что это в данном случае лишние усилия. Хоть бы и дьяк, пес с ним, с такими ногами и волосами, и особенным лицом она имела полное право называть отца Паисия как угодно, пусть бы и главным опричником хоральной синагоги. Дочка Ира, лихо записавшаяся к ней в няньки, по всей очевидности была та самая сопливая Аришка, обкладывавшая своего почтенного батюшку прилюдно «гондоном». Прямо подарочек, если она не разворует у Лидки половину имущества, то это выйдут реально чудеса в решете.
– А вы отдыхаете? – задала она праздный вопрос.
Землю рою на предмет клада! Но какая разница, о чем говорить? Лишь бы не уходила подольше.
– Отдыхаю. От трудов праведных, – согласно ответил я. И подернул повыше сползающие треники.
– А я гуляю. Смотрю как тут чего.
– И как тут чего? – будто в Бурьяновске много можно высмотреть. Хотя на вкус и цвет…
– Скромно, – сообщила мне Лидка, и я словно бы уловил ее скрытые мысли – она хотела произнести словечко покрепче, но сдержалась, и на том спасибо.
– Скромно слабо сказано, – я произнес за нее. Дальше мне полагалось поинтересоваться, что такой ангелочек делает в наших краях и откуда ее к нам занесло на шальном облаке. Но Лидка и тут упредила меня.
– А я из Москвы, – будто похвасталась.
– И я из Москвы, – и почти не соврал. – Я одно время там жил, правда, родился совсем в другом месте.
– И что? Не сложилось? – она уловимо сочувственно спросила.
Оттого я ответил ей честно, как есть:
– Не сложилось, – но в подробности вдаваться не стал. Пусть пока думает, что хочет. Все равно, мне-то хвастать было нечем.
– А я держусь. Тут главное попасть в струю, – несколько свысока поделилась со мной житейской мудростью Лидка. Я так понял, что она-то свою струю нашла. Как и то, что она тоже отнюдь не была коренной москвичкой. Но и не лимита в старом понимании этого слова. Лимита по комсомольской путевке как раз был я.
– Надолго к нам? – я перевел стрелки. Вдаваться в рассуждения о струе я не собирался. И без того известно наперед, какую конкретно нудьгу в наши времена можно развести на эту тему.
– Не знаю, – она передернула плечиком. Что именно на ней было надето, и на сей раз я не разглядел, как следует, если вообще что-то можно разглядеть в сгущающихся сумерках через волнообразные жерди забора. Над дрекольями торчала лишь ее голова, светлые волосы на безветрии поникли, будто корабельные вымпелы в мертвый штиль. Зато мне открылись ее глаза. Шоколадно-карие, словно дорогие конфеты в золотистых гнездах праздничной коробки. Которые очень хочется съесть. Лучше вместе с хозяйкой.
– По делу или так? – с надеждой спросил я. До конца не решив, на что, собственно хочу надеяться. Если по делу, то вдруг надолго. А если не по делу, то зачем?
– Вот еще! – хмыкнула Лидка. – Мне Глафиру надо подлечить. Она кашляла всю зиму и весну тоже.
– То есть, цель поездки – оздоровительная? – не поверил я. – Но здесь же нет ничего. Даже врачей путевых.
– Да ну их, врачей. Одни расходы. Мне бабка сказала, мол, вези в деревню.
– Ваша бабушка? – не въехал я поначалу, простодушный человек.
– Почему, моя? Бабка Степанида, она у могилы Матронушки гадает, – Лидка сказала с таким чувством, будто та была ей родная. Ох, двадцать первый век! – И потом, у вас же, наверное, докторов полно?
Я в недоумении обернулся на свою избушку. Тупить, так уж в полный рост. Лидка захохотала.
– У вас, в лечебнице! – она тыкала пальцем то в мою сторону, то по направлению к холмам, после покрутила значительно у виска. – У вас здесь все такие?
– Не знаю, – я тоже улыбнулся. – Только в стационаре настоящих врачей нет, тем более детских.
– А кто есть? – тут уж смутилась она.
– Психиатры, психотерапевты. Вам же это не нужно?
– Еще чего! – по-моему, она обиделась немного. Совсем чуть-чуть. – Зато природа и воздух.
Я спорить не стал. Воздух как воздух, категорически не Домбай. А природа? Пограничная полоса. Между Древней Русью и Великой Степью. Мелкое редколесье и еще не вполне черноземное поле. Одним словом, Бурьяновск.
– Я и квартиру сняла. Думала с удобствами, оказалось – так себе.
Это, смотря что подразумевать под удобствами, сказал я в уме, остерегаясь произнести вслух. Вдруг еще больше разобидится. Но Лидку я вычислил. Коли упомянула квартиру, то снять оную можно было только в гуляй-поле. Так местные называли небольшую окраинную площадку, застроенную по периметру казенными двухэтажными блочными домиками. Во времена, когда Бурьяновск еще претендовал перерасти из поселка в действительный городишко. Жить там сперва было престижно, потом скучно, а ныне для местных зазорно. Потому что удельной земли не полагалось никакой, а ведь земля кормит. На голом бетоне ни картошку, ни петрушку не посеешь. Уж подавно кур не разведешь. Квартирки на гуляй-поле были маломерные, гостиничного типа – коридорной системы. Кухня-чулан в два квадрата, комнаты-пеналы – все равно, что обитать в дренажной трубе. Разве в преимуществах сортир, втиснутый в каморке, вместе с душевым краном над дырой в полу. Вот и все удобства, при условии, когда есть вода. Не просто горячая, а вообще есть. Соседи тоже не подарок, насельные ларечники и сезонные торговцы с Кавказа, один корпус негласно сдавался под общежитие для дальнобойщиков. Правда, где-то там обитал разведенный старлей Кривошапка, не больше не меньше, как игумен-надзиратель здешнего опорного пункта милиции, кроме него числившего в своих рядах ровно двух человек, верховное начальство нашему участковому Пешеходникову. Да и старлей тот праведным образом жизни не отличался. По слухам, с пьяных глаз каждую выходную ночь буйствовал – вылезал на плоскую крышу и на всю округу орал песни, после чего матерно поносил бывшую жену и тещу. Вряд ли подходящая акустика для ребенка.
– Вам нужно было нанять дом, – как бы сочувственно прогудел я.
– Да, нет. Нормально, – она словно бы отмахнулась от моих слов, точно от доставучих мух. Сразу было видно – не из тех, кто любит поучения от посторонних. Я и не навязывался.
Мы поговорили еще о чем-то несущественном. Меня так и подмывало пригласить ее прогуляться вместе, но не в полуголом же состоянии. Вернуться в свою сараюшку и приодеться – эту мысль я откинул сразу. Отчаянно опасаясь, ну как она не дождется и сбежит? А так, хоть еще парой слов перекинуться. Впрочем, Лидка дала мне на будущее повод сама.
– А можно я к вам зайду? В вашу лечебницу? На всякий случай? – она чуть ли не стала оправдываться. – Чтоб знать. Это все равно, что у вас врачи не настоящие.
– Конечно, можно. С Глафирой вместе заходите-е! – я чуть не захлебнулся пенящейся надеждой счастья, будто подыхающий с голодухи кот над миской бесхозной сметаны. Откинув на потом соображение, как я объясню ее визит Мао и той же Ольге Лазаревне. Ведь наше учреждение в некотором роде было и режимным. А-а, после что-нибудь придумается, беспечно подставился я.
– Лучше без Глафиры, она может испугаться, – озабоченно покачала головой Лидка. – А вы когда работаете?
– Я завтра дежурю в ночь, – сказал, и сам до конца не осознал, что именно произнес.
– Подходящее время. Так я зайду?
Я не мог поверить, и я точно решил, что ослышался. Она что же? Назначала мне свидание? Я посмотрел ввысь – растущее в черноту небо было на месте. Я посмотрел вниз – нагретая, сочная земля уверенной опорой ложилась под ноги. Ничто не перевернулось вверх дном. Значит, это происходило на самом деле?
– Да-да, когда вам удобно. Я выхожу с восьми, после ужина. И до утра. Точнее до следующего вечера, – зачем я это-то сказал?
– Ну, я Глафиру уложу и приду. Она у меня соня, из пушки не поднять, – призналась Лидка. Что же, старлея Кривошапку вполне можно было приравнять и к пушке. – А как я вас найду?
– Я вас сам найду. В одиннадцать у ворот, – шарики и ролики бешено крутились в моем очумелом мозгу. Так. Кудря свой человек. Если надо, прикроет. В игровой есть диван – жесткий колченогий монстр времен мещанского домостроя, однако сойдет. На столько я не рассчитывал, но не вести же ее в процедурную! Опять придется кланяться Мухареву насчет «святой воды» или это мимо? Пьют ли барышни спирт? Сие всецело зависит от их темного прошлого. У Тони Марковой разжиться насчет огурцов и печенья. Ох, только бы Ольга не прознала! Ну и белуга с ней! Ради Лидки я был готов и на публичный скандал.
– В одиннадцать у ворот, – она повторила за мной, без всякой «нарочной» интонации, словно речь шла о свидании налогового инспектора с кассовым аппаратом рядовой шашлычной. И ускользнула вдоль забора, так же незаметно, как и появилась.
А я остался в обалдении чесать голое пузо.
Не стоит так уж преувеличивать мою наивность. Или житейскую неопытность. Со всяким может приключиться внезапная дурь. Или любовная лихорадка. Или незапланированный взрыв на гормональной фабрике. Я много чего знал, и много чего повидал. Для своих лет, конечно. Врать не стану, дворец Амина не брал, на чеченских высотах не загорал, на больших дорогах не грабил. Но и себя в обиду не давал. По крайней мере, старался. Наверное, настала очередь рассказать кое-какие начальные «повести временных лет» из следующей персональной истории. На сей раз из моей собственной. Слушайте, если есть охота.
БРОНЕТЁМКИН ПОНОСЕЦ
Южным людям вообще на севере плохо. Не из-за погоды, хотя, конечно, и она тоже. Под южными людьми я разумею отнюдь не лиц кавказских или среднеазиатских национальностей. А просто людей, по воле случая родившихся или с малолетства проживавших в южных областях, по новомодному выражению, губернаторствах советской империи. Русским в этом смысле приходится особенно хреново. Потому что, как правило, в северные пределы они отправляются в единственном числе, отнюдь не сплоченными родственными кланами. На учебу, на работу, или в поисках лучшей доли. Им кажется, нет у северных людей привычной душевной открытости и теплоты, будто мелочные скопидомы: скудные столы, негостеприимные углы, пришел и ладно, ушел – никто удерживать не станет, пропадешь пропадом, не заметят даже соседи. Иной быт определяет иное сознание. Южанину скорбно от неуюта до морозных мурашек. Но все равно едут. Это отчасти миф, будто природный русак исключительно общинно-колхозный человек. Я бы сказал – коллективный одиночка, так вернее. По моим личным наблюдениям и некоторым непрямым историческим изысканиям скорее бунтарь-бродяга, вынужденный в силу необходимости плотно кооперироваться с соседом. Иначе не прожить. Но все равно лучше сбежать на простор при первой удобной возможности. Мужик умен, да мир дурак – это про нас. В толпе мы попросту теряем личность, а не сливаемся в единое целое, в противоположность как западному, так и восточному складу. Делаем, что прикажут, и шествуем, куда поведут. Точнее плывем, куда вынесет, будто щепки на стремительной воде. Но оказавшись наедине с собой, всякий раз задаемся мудрым вопросом – а нафига вообще оно было надо? По преимуществу, когда думать уже относительно поздно.
Теперь посмотрите, какими стройными рядами наступают и выступают наши заграничные, давно и кругом цивилизованные порицатели. «Все культурненько, все пристойненько», что ни селение, то цитадель, для анархистов неподатливая. Что ни средне классный многоквартирный дом, то строго расписанный с умом порядок: кто, когда и где, и никаких шагов вправо, влево, на месте без провокаций. Сколько положено на семью детей, авто и собак, столько и заведено, и нет возражений. Чья очередь мести дорожку, тому и метла в руки без освобождения, да это и не приходит в голову. Чуть кто на подозрении в неблагопристойности, ба, откройте, полиция! А затем по-прежнему мир, дружба, жвачка. Потому что, обижаться не принято, закон, этикет и устои – святое семейство! У нас, заметьте, наоборот, совместное обитание – весело проведенное время. В судах, распрях, мелких подлянках и в купеческих заскоках «ндраву моему не препятствуй». В общем, радужная воронья слободка. Русского человека сели хоть как. Хоть в коммуналках «на тридцать восемь комнаток всего одна уборная», хоть в элитных барвихах и жуковках, с тремя золотыми унитазами на каждом этаже. Все равно в итоге одна несытая, нескончаемая подковерная грызня, порой переходящая в открытую драку, но главное – в удовольствие. Сегодняшние недруги, вволю налаявшись меж собой «чей дверной половичок на валюту стоит круче» – а ну, гони, сука, назад, это мой с полоской впоперек, у твоего уголок гнутый, – завтра кооперируются совместно, дабы притопить третьего – ему, ишь ты! Мешает дрессировка слона в три часа ночи! А тот в отместку на началах взаимопомощи привлекает вчерашнего врага, клятвенно обещая, что послезавтра, непременно! поможет оттягать кус соседской канавы – для разведения головастиков на продажу, да, да, какой шут сказал нельзя? Еще как можно! И карусель разбегается на следующий круг.
А почему? Потому что быть одинаковыми нам скучно. В отличие от любого нормального иноземного сапиенса, которому неодинаковым быть страшно. При крайней степени индивидуализма крайняя же степень жесткой социальной зависимости. Каждый должен быть встроен на свое место, как транзистор в схему, и каждый должен обитать в своей ячейке, как примерная пчелка-хлопотунья. И никого не надо насильно загонять кайлом в светлое будущее. Будто патроны в пулеметной ленте, четко друг за дружкой, но у всякого своя смерть. Напротив, излюбленный русский национальный вопрос-подвох: «Если все с крыши прыгать начнут, ты тоже станешь?». И любимый ответ: «Еще чего!». В смысле, я сам по себе, отдельно от других, живу своим умом, и никто мне не указ, кроме разве идейных абстракций, которые издревле обожали брать к руководству на Руси. Чем чуднее, тем уважительней, вплоть до откровенного кликушества – с партийных трибун или с церковных папертей, разницы нет. Тем более со спонтанной юродивостью борись не борись, прорастет, как сорная трава, иначе откуда бы наш мирный блаженный стационар № 3,14… в периоде. У западных и сильно восточных «культурных» народов не то. С вопросами там туго, зато есть оглядка. «Чой-то я сегодня не в форме. Не вполне с общепринятым. Надо срочно бежать за помощью к психологу (к далай-ламе, к папе римскому, к лицензированному гуру, на массаж, на тренинг, на гильотину, лишь бы деньги-товар)!». Чтоб подсказал, как правильно завести семью, друзей, начальство, любовницу и чирей на заднице. Потому что, чирей тоже «должон быть как у всех». Гвардейский швейцарец должен быть швейцарцем, а не бабником, монахом, святым или пьяницей. Бомж должен быть бомжом, а не диссидентом Бродским. Если ты мужик, паши землю, а не лукавь на манер Гришки Распутина перед самодержцами. Если вор, сиди в тюрьме, а не в Государственной Думе. Так-то.
Иначе говоря, у нас человек с человеком действием вместе, а сознанием врозь. Коллективизация тел, и только потом, через силу, – индивидуальных умов, так, чтобы хребет об колено, и всегда неудачно. Оттого присуща русаку внезапная созерцательная задумчивость, особенно при разверзающемся звездном небе, – нахлынет, будто оползень сносит задремавшую деревню. И как следствие, тяга к перемене мест, отдельному странствию, именно, что хождение за чудом. Подумаешь, за три моря, а слабо на дно «окияна» с гуслями от зеленой тоски? За три моря тоже, не Марко Поло ходил с четкой деловитостью, где, сколько и почем? Но сладкоголосых птиц повидать, а коммерция вроде как уважительная причина. Соседи же наши напротив, думают по трафарету, только живут врозь. И все равно гладко-похоже, хоть бы и в раздельном быту.
Витает еще кухонно-кулуарное мнение, будто Россия вечная прослойка между востоком и западом. Как забористая начинка между двумя половинами слоеного пирога. И не прослойка, и не начинка. Но только природа не терпит пустоты. Это ее закон, а против закона, – природного, разумеется, – не попрешь. И не обманешь. Если есть народ-домосед, народ-кочевник, народ-воитель, народ-труженик, народ-дармоед, народ-расист, народ-бестолочь, народ-избранник, то почему же не быть народу-бродяге? Необходимо даже. Я порой в шутку придумывал, что и крепостное право задержалось на Руси столь долгим гостем вовсе не из-за державной отсталости. А попросту иначе разбежались бы все, кто куда. От земли, от сохи, от жены – за вольным ветром, за синей птицей, за моровой язвой и холерой. Ладно бы и впрямь, уподобились американским рейнджерам ради отвоевания новых халявных пространств и хозяйственного усердного роста. Куда там! Освоение Сибири! Ермак Тимофеевич! Ерофей Хабаров! Кончено, было и освоение. Признаться, на мой взгляд, попутное. И столь удачное, что по сю пору добрая часть той Сибири стоит необжитая и нехоженая. А сам народ шляется туда-сюда. С запада на восток трамбовать БАМ, смущать плотиной Саяны, окучивать тихоокеанского краба, кто поумнее, непременно посреди тайги заселять академгородок. Как будто в своей родной земле прямого дела не хватает. С востока на запад, с севера на юг и обратно, та же история. Учиться в Москву – обучать на Ледовитый океан, хоть бы и тюленя. За флотскими погонами в Питер – служить на Кушку, плевать, что моря нет и в помине. А после трудов тяжких на тюменской буровой – непременно особнячок с клубничной грядкой под Туапсе, пропади он пропадом все равно тоска, и снова на сургутские месторождения – вербовка по вахтовому методу. Нет, чтобы все как у людей в граждански-сознательных палестинах. Мир посмотрел, себя показал, лишнего ума набрался, и айда домой. Для всемерного благоустройства оного.
Потому что дома никакого нет. Где ты сейчас, там дом. Который легко махануть, не глядя, на любой другой. Ради престижа, ради пожалования с царского плеча, ради переменчивой удачи, ради голого любопытства. Вот и пошла молва, будто российский человек, он неприкаянный, а это всего лишь естественный отечественный образ бытия и связанного с ним самосознания. Ни плохо, ни хорошо, но так есть.
Я тоже был из своего рода шатунов. Вольных или невольных, не мне о том судить. Как раз домик наш, именно что с клубничной грядкой, стоял у самого синего моря. Точнее, у Черного. Земля обетованная, курортный Синеморск, Геленджикский район, лафа и пляжный уют. В хвойно-лиственном парке по ночам противно кричат павлины. Пансионаты полны круглый год, это вам не нынешнее Мутное время, это старорежимное партийно-барское. Отпуск по графику, отгулы по расписанию. Кто не попал в лето, до уссачки рад профсоюзной путевке и зимой, а ранняя осень вообще бархатный сезон. Не искупаться, так поглядеть на воду и на акацию, и даже залезть можно на последнюю, если не видит никто. Не загоришь под лютым солнышком, но и не замерзнешь, опять же, нос не облезет. Потому советского народу, привыкшего во всем искать положительную сторону, всегда хватало в избытке.
Мама моя, Любовь Пантелеевна, в нашем курортном раю считалась, как принято говорить нынче, в авторитете. Служила не за страх, а за совесть санитарным инспектором, в подчинении два дома отдыха, полдюжины общественных столовых и еще отчего-то за ней был закреплен магазин спорттоваров. Брала, конечно, не без этого. Но борзыми щенками, наличными никогда. А что делать? Зарплата сто десять рэ. Я малолеток и дедуля на копеечной пенсии, пойди, покрутись. Ребенка подними, старика-отца достойно обиходь. Краснела, но брала. За то и уважали, что краснела. Люди всегда чуют, когда не от наглости, а по нужде. И то, закрывала глаза на упущения мелкие, из устаревшего регламента, но случись серьезная промашка, тут уж спуску не давала. «Я вам не позволю каменный век разводить!», любимая ее была присказка. И все знали, если так сказала, с концами! Сливай свет и туши воду!
Отец у меня тоже существовал где-то. Вот уж кто из бродяг бродяга, да простится ему все, если помер, и да припомнится на этом свете, если жив. Мне годика четыре было от роду, когда подался он в Мурманские края на добычу никеля, дескать, за «блинным» рублем, это он хохмил так. Какой там длинный рубль, длинный язык у него точно имелся при короткой мозге, это вернее. Устроился учетчиком, а куда еще! Здоровенный мужик, но пусторукий, что твой полтергейст. Короче, Емеля, только без щуки. Мать рассказывала, не то, что гвоздь забить, стакан налить не мог, не разбив. И профессия какая-то дурацкая: специалист по городскому озеленению. Самое востребованное ремесло на цветущих берегах Баренцева моря. На что мать позарилась, она и сама не знала. То ли на телесную стать, то ли на умение развешивать ушную лапшу – на это батя был мастак. Но всегда говорила об отце следующее: «обманка, не человек, как тот котел, в котором все кипит и ничего не варится».
Первые несколько лет отец присылал нам некоторые деньги. Не щедро, но и не по-нищенски скудно. Видно, отдавал большую долю из того, что имел сам. А имел немного, хотя бы и на северной жиле, которая настоящих-то работяг от пуза кормила. Это тоже проясняло для понимания его человеческую сущность, никакой иной характеристики не надо. Потом что-то произошло. То ли покрыл чужой грех, приписал где, не следовало, – под бутылку и «ты меня уважаешь» вполне мог. То ли наоборот недоучел и обидел сильного недоброжелателя, а вдруг и подставили его. Отец мой, судя по всему, был, что называется, лучистый лох, – его только ленивый бы не облапошил, – из тех «сладких» бедолаг, что в наперстки продуваются до трусов и после ставят на кон золотой зуб, а назавтра еще плетутся с казенной деньгой отыгрываться, и ничему их горе не учит. В общем, завели на батю уголовное дело. О том и сообщало его последнее письмо. А дальше – сгинул неизвестно куда. Народного суда дожидаться не стал, усвистел в неизвестном направлении. И правильно сделал, с его «сиротским» везением непременно закатали бы на полный срок. Милиция приходила, спрашивала мать, больше для проформы. А что ответить-то? Не был, не знаю, вестей не получали. Пытали натихушку и у меня, мол, не приходил ли какой дядя? Думали, по возрасту я не мог хорошо запомнить отцово лицо. Я и ляпнул, что приходил. За матерью как раз увивался здешний ответственный секретарь горсовета, женатый бодрячок, но не противный. Он и заглянул накануне под вечер с визитом, принес арбуз размером с батискаф и банку дефицитного балыка. Мать, что делать, подтвердила. Служители щита и меча на слово не поверили, что закономерно, но проверить, проверили. Шуму вышло! Нептун, наверное, пробудился с криками ужаса в своей пучине. Короче, государственным людям по шапке, визитера-бодрячка сослали в окрестности Темрюка руководить сельсоветом, а матери ничего не было. Оставили в покое. А что до отца, в нашей жизни он далее никак не присутствовал. Взял, что называется, самоотвод.
Я с детства рос не то, чтобы независимым, но самостоятельным, отнюдь все же не как сорная трава. Это была особенность моего характера, тогда уже проявившаяся, хотя еще не осознаваемая разумно. Я вечно считал себя в долгу. А уж перед кем или чем, всегда сыскивалось. Матери и на ум не приходило попрекать меня, не дай бог, куском хлеба, поломанным велосипедом, испорченной одёжкой, а ведь на пацанах все горит. Я как-то сам. Себя попрекал. Охает хворый дедушка, а рядом мама считает и прикидывает, на то, на се. Совестно. Инициативы особой я не проявлял, я и сейчас больше отзываюсь на события, чем вызываю их – словно крепкая ходовая часть машины, но без двигателя. Все порученное выполнял с усердием. В школе без двоек, на улицах без драк, да и некогда было куролесить. На мне сезонной барщиной лежали мелкие домашние работы и огород. На юге огород знаете что такое? Ни черта вы не знаете, если сами не впрягались. Это вам не среднерусские дачки с картофельной делянкой и грядкой петрушки. Это настоящий подсобный доход на шести сотках, и ни единая пядь земли не расходуется напрасно. Рассады клубничная, помидорная, огуречная, а там кабачки, баклажаны, болгарский перец, всё в свою очередь. Груша, яблоня, неуемное абрикосовое дерево, едва лето на излете – под ним оранжевый ковер из падалицы, не зевай, подбирай на варенье. Еще вдоль забора колючая, с прелым душком малина, едучий хрен в полсажени, свекольные корнеплоды, которые в наших краях прозывают буряками, кислятина-щавель и лоза несортовой «изабеллы». Все это надо полоть, окучивать, прореживать, обрезать, удобрять, поливать, собирать и перерабатывать на зиму. Одних ведер воды перетаскал несчитано. Из шланга, говорите? Так то не лимузины мыть. Своя мера под каждый кусток отдельно назначена. Если на клубничную, нежную посадку хлестать струей, знаете, что будет? Каша из ботвы, а не ягодный урожай. На свиноферму, с мешками и тележкой на колесиках тоже я. Зачем? А за тем самым, за навозом, то бишь. На руку перчатку, нос попервой взажимку, и пошел сеятель доброго и вечного, с мудростью здесь не определено пока. Нитраты пусть в совхозах сыплют, у них богато.
В школе я тоже попадал из огня да в полымя. По общественной нагрузке. Подобных мне вообще зело любили завучи по воспитательной работе и ответственные «комсюки». Я и сам к году выпуска стал таким «комсюком». И карьеру свою начал прямо с самого верха, не классным старостой, туда призывали первые несколько лет одних девчонок, но был назначен «станционным смотрителем» за всеми октябрятскими звездочками 1 «В». Лихо горланил по красным дням календаря свою стихотворную часть монтажа об обоих Ильичах, и их присных, примерно отбывал дежурства и даже ходил в кружок выжигания по дереву. Понятно, к пионерскому возрасту меня без меня женили – околачивать груши в совет дружины имени пионера-героя Вити Черевичкина, может, слыхали? «Жил в Ростове Витя Черевичкин, в школе он отлично успевал…», или как-то так. Поскольку груши я околачивал исправно – доклады о Малой Земле, сам после ездил туда почтенным председателем совета уже другим неофитам повязывать красный галстук на фоне мемориала Цемесской бухты, – в комсомол вступил одним из первых. Замечу, жизнь в качестве школьного активиста мне вовсе не казалось омерзительной. А как бы сама собой разумеющейся. Здесь можно было сполна раздавать долги, какие еще остались. Особенно после смерти деда и моей неудачи с инопланетянами. Я ни в коей мере не считал, будто бы усердные труды на ниве общественно-идеологической пользы должны быть хотя бы отчасти приятны. Напротив, чем муторней, тем лучше, ибо…, ибо… Ибо так я искупал если не грех, то собственное пребывание в мире, в котором подле меня никто не существовал легко. Значит, и я не имел такого права.
Я вышел покладистым комсоргом, потом секретарем школьной первички, по совместительству членом учкома. Меня избирали безоговорочно, оттого что больше некого было, и оттого, что весьма всех устраивал. Делал, что велели. А что не велели, не делал. Сказано, провести субботник – будет исполнено. Сказано, осудить и исключить – хоть вчерашним днем! Я думаю, что, если бы в ту пору мне отдали приказ расстрелять, я бы не ответил возмущенной отповедью, а стал проводить добротную организацию казни врагов народа с последующей агитацией. Солдат не виноват, служба такая.
Знал ли я, что творил? Еще как, не обольщайтесь. И мне это казалось нормальным. Потому что норма – всегда то, что общепринято, общеодобрено и общеутверждено. Неважно хорошо или плохо. У любых норм, правовых, гражданских, политических, совсем иные критерии оценки. Даже не полезно-вредно. Подобные категории тут вообще не применимы. Потому что, их не к чему применять. Если большая часть общества договорилась – будет так, а не иначе, то смешно словесно оспаривать договор. Тут возможны лишь две линии поведения, или-или. Или подчинение, или война не на живот, на смерть. Что бы мы ни сказали, это будет всего только слово, а когда начинается «борьба за правое дело», начинается кровь. Единственное, чего реально боится сытое меньшинство. Однако коммунистическая идея была хороша. Я так полагал, если исполнение поначалу из рук вон, то не бросать же на полдороге? На ошибках учатся. Особенно на тех, за которые плачено невинно загубленными судьбами. Иначе, неуважение как раз к этим самым загубленным, и в итоге всегда крах.
Еще я стремился дружить с девушками. Со многими и разными. Но безобразий не допускал. Да и не прошло бы даром в нашем солнечном Синеморске, где всё у всех на виду, даже тайный стыд. Это тоже одна из особенностей южной жизни. Смотреть смотри, но трогать не смей. Кумушки у каждой калитки, строгие матери – чуть что, сразу за косу и за скалку. А если уж потрогал, женись непременно. Молодежь собиралась стайками больше по территориальной принадлежности, галдела, сплетничала, мальчишки покуривали, девчонки старались, «чтоб на них не тянуло», пропахнет хлопчатая ткань, не выветришь, и дома непременно заругают. Иногда украдкой давились рублевым, якобы грузинским, винишком, хвала абхазским сопредельным территориям, что не портвейном «три топора». Прекрасно помню, как хлебнул впервые в двенадцать лет – старшая сестра тогдашней подружки, года два разницы, вместе с кавалером-восьмиклассником угощали. Блевали всей компанией, но мне казалось, что я претерпел больше остальных, оттого еще, что зачем-то запивал «сухарь» хлебным квасом. Отшибло надолго, но, конечно, не навсегда. Навсегда можно позабыть только первородную трезвость, но не краткосрочное веселье, испробованное на вкус.
Влюблялся в подружек я через раз на третий. То есть, в каждую мало-мальски симпатичную мордашку и с благоговением. Но везло в ответ мне редко. Вроде и светлый чубчик кучерявый, и фигура, и крепкое плечо – опирайся, сколько влезет, и даже романтически ухаживать умел, никогда не забывал тиснуть с чужого надела пук георгин или пионов, смотря по сезону, или пару-тройку ватрушек из школьной столовки. Считалось, что подобное внимание девчонкам приятно. Уверен в этом по сей день, хотя у меня нечасто срабатывало. Но вовсе не потому, что ухаживать красиво – выброшенное на ветер время, а потому, что я был, как бы это выразиться поточнее? Я был слишком хорошим, что ли? Учком, комячейка, выглаженная бумажная речь, примерное поведение. Все это при влюбленности противопоказано, как сахароза диабетику. Со мной, наверное, находиться было скучно. А скука убивает даже те ростки взаимности, которые еще не проросли. Мне вежливо отвечали сначала колебанием, потом решительным отказом. И женский юный пол устремлялся дальше по предустановленному гармонией течению, которое и прибивало его непоседливых представительниц к тем пацанам, кто похулиганистей меня. Обидно, но ничего не поделаешь. В глаз я, понятно, легко мог засветить кому угодно, комплекция позволяла, но это если разногласия по принципиальному вопросу, не ради ухарского выпендрежа. Тем паче, не станет правоверный комсорг из-за загорелых пухлых коленок и укороченных тишком юбок публично сквернословить, бузить на уроках или на спор малевать вождям пролетариата усы. О-о, голые загорелые коленки! Уже тогда были моей страстью. Правда, временно бесплодной.
Зато из-за чрезмерной влюбчивости я сильно никогда не страдал разочарованием, да и вообще сильно не переживал. Когда-нибудь, когда-нибудь! Найдется та единственная, которая поймет и оценит. Она будет пылкая комсомолка, круглая отличница и белокурая красавица. Качества, между собой органически не совместимые. Но я, жаждавший идеала подросток, не знал об этом, и любимая кинолента уверяла в обратном. За тем исключением, что
блистательная Наталья Варлей была подчеркнутой брюнеткой, а не крашенной платиновой блондинкой.
Вы, наверное, в глубинах неосознанных, ожидали детального рассказа о первом падении и непотребстве на задворках в тиши сонных улочек. Должен вас разочаровать, до армии я остался таким же нетронутым девственником, как Христос на своем последнем кресте. Да если бы даже и не остался. Терпеть не могу. Терпеть не могу грязных, пространных повестей-помоев со смачными масляными подробностями. Ни в литературе, ни в жизни. И ни капельки не уважаю ни тех, кто их пишет, ни тех, кто говорит. Потому что, это похвальба собственной пустотой, и глумление над тем, кто слабее. Над женщиной, девушкой, ребенком. И взаимообразно рикошетом над собой. Тем более, ради копеечного успеха. О романе или случайном перепихоне все равно не получится умолчать в сочувственно дружеской или даже в приблудной компании, никто не святой. Но должна быть мера. Пограничные столбы которой – отвечай за себя, и не вали на другого. То есть, на другую. Не под пистолетом ведь! Не понравилось или потом стало тошно, так и скажи, ошибся в своих желаниях, это нормальная вещь, биологически оправданный отбор. Но зачем же грязнить? Что и каково устроено пониже пояса, и кто чего кричал, и как у нее все противно. Будто у тебя самого райские яблоки вместо яиц. Как мы дышим, так и слышим. И также пишем. Перефразировал, но все равно, спасибо, Булат Шалвович. Вот кто бы ни единой, смрадной строчкой не осквернил земной воздух – неземной человек. И я не стану. Эстетика последняя заповедь, доставшаяся нам от древних, и единственно истинная. Все на белом свете прекрасно, даже то, что безобразно совсем.
Худо, однако, лишь, что куда ни плюнь, попадешь в писчебумажное или подвякивающее в такт звуковое непотребство. Не лицо, морда. Крашенная стерва, без штукатурки просто дрянь. Не тело, кладбище жира, целлюлит, обвисшее желе. Скелет, напичканный силиконом. В голове куриный помет, достала, тварь. Умничает много, лучше бы шла на кухню. Вместо сердца корыстная жаба. Такая дура, последнее отдаст, лишь бы заманить, тьфу! Это мы о них. Не все, но многие, прирабатывающие пером, обиженные на недостачу в жизни. А я воздержусь, кто хочет похабщины, пусть читает надписи в туалетах. Мне порой было интересно, если бы наши дамы также решились на искренность, без вечной жалости к нам, малоумным дохлякам? Чтобы написали? Пивное пузо, отрыжка и пердеж, вонючие бесконечные носки, волосатые, никогда неухоженные ноги, пробивающаяся лысина в липкой перхоти, грошовая жадность, жестокость без повода и до одурения бахвальство, нежелание слышать никого, кроме себя? Трусость второе имя? Что угодно, лишь бы поменьше работать? Мама делала не так? Нюхать пеленки, ну нет, это без меня, я разве просил? (Вырастет, так и быть поиграем немного, раз в году проверить дневник). Да кучу еще всего, не хватит места. Хорошо, что молчат.
У меня, однако, была мечта. Из тех, что парят в воздухе. И не разражается особенной трагедии в случае ее неосуществления. Я хотел во флот. Не то, чтобы связать судьбу. Вырос у моря, плавал как дельфин, правда, самоучкой, всю жизнь видеть перед собой воду мне вовсе не представлялось счастьем. Но мне до зарезу нужно было скорее в армию. Чтобы потом прямиком в Кубанский университет на юридический. Без этого только немыслимый для нашей семьи блат, иначе не возьмут, хоть с какой рекомендацией, подумаешь, рядовой «комсюк», никто! Именно оттуда, с правоведческого, мне мыслились пути в справедливость. Пусть и с компромиссом. Я тогда еще привычно озарялся надеждой, что компромисс возможен всегда, моя активистская юность будто бы шла в зачет этого заблуждения. Целый год, остававшийся мне до армии, я вкалывал разнорабочим в филиале дорожно-строительного управления, наловчился с нарочито зверским выражением лица остервенело раскидывать лопатой жгучую асфальтную массу, аккурат перед прущей по евклидовой, кратчайшей прямой гладкой тушей катка. И как премиальный довесок – виртуозно материться, не в видах оскорбить кого-нибудь, но для облегчения сугубо пролетарского, потогонного труда. Пищал, конечно, потихоньку, не без этого, особенно на первых порах. От кровавых волдырей на разбитых ладонях, от поясничной ломоты – процесс окисления в мышцах шел с чудовищной скоростью, от лающего кашля – чад и копоть, сплошная черная месса вокруг кипящего котла. Но перемогся, ничего. Мог бы. Мог бы – пионервожатым в родную школу, даже старшим, и зазывали сильно. Или в курортное бюро, носить бумажки по кабинетам. Но, шалишь! Девчоночья работа, мне казалось зазорно. Будто бы опасался косых взглядов, и хотелось представить, как это я и вдруг щедрый кормилец семьи. Отлично помню и гордую душевную радость, когда с первой получки, довольно сытной для новичка – на половинной ставке, больше не имели права по КЗОТу до достижения полного совершеннолетия, – купил с рук у местной спекулянтки Зары, и по ее совету, кстати, густо-синюю французскую тушь в нарядной коробке (не бог весть что по иным меркам) и вручил матери. Без слов. Но мама отчего-то заплакала, а я решил, будто совершил несусветно глупый проступок – надо было все, до копейки отдать в дом, а не самовольничать, – и оттого расстроился. А мама долго и виновато суетилась потом вокруг, и мне было стыдно собственной тупости.
Призыва я не страшился. Я воображал себе. Свежевыстиранная тельняшка, закатаны до упора рукава, с ухарским присвистом летает швабра над палубой, даже разящий тычок от боцмана в удовлетворение, какой моряк без тяжелой школы жизни? А потом наградной берег, и мы идем увольнительной толпой, и девчата штабелями, и никогда не стыдно за прожитую юность. Даже если не приключится особой романтики, кому, как не флотскому, легче всего присказать о себе. Я надеялся, с моим-то послужным комсомольским списком, военком снизойдет лично, и зачислят на Тихоокеанский, на Балтийский, возле дома служить не принято, хоть в Североморск, лишь бы черная форма, лишь бы не унылый сизо-зеленый цвет с неистребимым грязевым оттенком. Сгодится и берет морпеха, все равно близко, я здоровый долдон, почему бы нет? И я, вечный дурак такой, попросил. Не военкома, конечно, кто бы меня пустил, а какого-то третьего помощника заместителя. О своей мечте: просоленная бескозырка и ленточка в зубы, пулеметное причастие туго на груди крест-накрест, хлопающие клеши и вечная память, как положено по Сергею Эйзенштейну с расстрелом и коляской на потемкинской лестнице. Расхлябанный сморчок посмотрел на меня, из рассеянно-ненавидящего его взгляд стал служебно-собачьим, он внимательно прочитал характеристику райкома комсомола – все, чем могли и захотели помочь, – потом опять взглянул на меня. Я еще не понял тогда, что мечте труба. Я попал.
Сначала под Ашхабад в занюханную группу политпропаганды для погранвойск. Много ходили строем, на завтрак брошюра «Учетная работа с рядовым составом». На обед кошерный талмуд-методичка «О повышении уровня сознательности советского бойца». Полсотни предполагаемых дебильных вопросов, типа, «почему служба на государственной границе наиболее почетна?», и не менее убогих ответов о мирном сне колхозников и работниц, образец утвержден чуть ли не наркомом Менжинским. Но это ладно, это сойдет, армия не Гарвард, лишь бы прописано было четко. Но вот вместо желанной флотской учебки – в бурсу для ротных дьячков! Ломкая, колючая жара, воды только-только в блюдце, на вид и на вкус отдает мочой, оторопь от вечного солнца, чужая марсианская земля, будто мы тут пришельцы-завоеватели, лютое мучение – сапоги, трескающаяся кирза. Однако это оказалось еще полбеды. Очень скоро мной, как примерным слушателем, заткнули внезапную дыру на фельдшерских курсах (кто-то по пьянке угодил в штрафники, чуть ли не на второй день, удалец) – я еще не знал тогда, что пригодится, и упирался, как мог – приобретение навыка втыкать клизмы в солдатские зады, слуга покорный. А мне пеняли, да ты что, такая халява, не бей лежачего. Одно только и случилось хорошее – медсестра Ираида Ивановна, учила меня ставить капельницу в вену, на подушке нарисовала и учила, а я вставил, да еще как! Сам не ожидал, прямо прорвало, вспотел, как свинья. На улице сорок и во мне вспыхнуло сорок, не меньше. Думал, все, прибьет, и под трибунал. Оказалось, прелестная женщина, пухленькие коленки, мама! Только посетовала, зачем так грубо? Пришлось сознаваться, что в первый раз. Делать нечего, горе мое, заодно уж и этому научу. И научила, спасибо ей, на добром слове. А в виде бесплатного приложения, как правильно дуть неразбавленный спирт, и чтоб не стукануло сердчишко в здешнем сковородном пекле. Водкой нужно вдогон запивать, а прежде кусок сливочного масла, на него уж принять, здесь вся хитрость. Важно соблюдать пропорцию и знать меру. Но на боевом посту ни-ни! Для виду была шибко строгая. Все равно клистирная служба стояла поперек горла. Казалось, как-то мелко, не по росту, а хотелось ввысь. Или вширь. Вырвался еле-еле через год, опять по комсомольской линии – по совместительству с больничными горшками оформлял любительски стенгазету, и удачно, выиграл конкурс «Красной звезды», потому – никому больше очень надо не было. Угодил в листок на «Боевом посту!», город Фергана, сосватали, выменяли, выкрали, как крепостного, бумагомарание вместо настоящего дела, там и доковылял до дембеля. Десяток агиток «Не дремлет враг, и ты, боец, не спи!», отзывы на солдатские беспокойные письма, что, если враг все же попрет, сам сочинял и за праведных вояк, и за хлопотливых ответственных деятелей, однажды шестеркой организовывал банкет в честь прибытия Поэта, лучшего недруга атомной бомбы. Даже автограф выпросил, вклеил в дембельский альбом, у меня умопомрачительный был, и все вранье: и со знаменем – выезжали по заданию в часть, там и прихватил; и с автоматом – ненастоящий муляж, у внештатного фотографа, кто бы мне в редакции взаправдашний дал? Зато красиво.
Главный сюрприз ожидал меня под конец. Немыслимый, как для завшивевшего полярника баня, воспарившая миражом на месте опостылевшего одинокого вездехода «пингвин». За шкирку к главному редактору, думал, натворил чего: свирепый глаз, подполковничий погон, «еще» с четырьмя ошибками, но дело он знал. Ошарашил, конечно. Получена разнарядка. Так и так. Приказ есть приказ. Слава богу, в армии, не то вышло бы мороки. Своих жалко, да и не хочет никто. А с вышестоящими не поспоришь. Для усиления морального облика и наглядного примера, что за ерундистика? Оказалось, одно место по направлению, отобрать из зарекомендовавших себя. Философский факультет МГУ, подполкан произнес с отвращением, будто его самого приглашали на гомосексуальную оргию. Но ничего, ты парень крепкий. Радуйся, что не в имени Патриса Лумумбы, оттуда тоже в позапрошлом году разнарядка была, ну, да ты по пятой графе все равно подкачал. Вот если бы таджик или тунгус, другое дело.
Так я оказался в Москве. Лимита по комсомольской путевке. Южный одинокий человек на севере. Но это уже немного другая история. Куда печальней первой. В другой раз доскажу на своем месте.
* * *
Весь вечер я маялся. Темнело заведомо поздно, календарный счет только-только перевалил за Ивана-Купалу, восемь часов, половина, девять, и все нескончаемый день. Назойливое солнце, словно нарочно, торчало над горизонтом, как если бы ухмылялось дразнительно – жди, жди, авось, дождешься! Обещанного три года ждут. И оттого, что долго было светло, мне казалось обманкой само ожидание. Так бывает, к примеру, при посещении древних, значимых в истории руин, о которых с детства мечтал. Вдруг на тебе! На развалинах Карфагена оптовый овощной рынок, или аляповатый супермаркет, вроде бы и руины тут как тут, а все не то. И непонятно в чем больше притворства, в прошлом или в настоящем, одно убивает другое. Со мной случилось похожее. Какие воздыхательные надежды при свете дня? Особенно если при этом воображал благодарную ночную тьму.
В игровой, по совместительству воспитательно-организационной, смотрели телевизор. Маленький, кабинетный экран, Мао приносил каждый раз к новостной программе «Время» и также аккуратно после забирал. Не из режимной жадности, а больше никто ничего не смотрел. Сериалы среди наших пациентов не пользовались уважением, а различные токи-шоки были им попросту скучны. Одни лишь новости казались кривозеркальным окном в не менее кривозеркальный и страшливый мир. В эти полчаса мы не докучали настоящим обитателям нашего скорбного дома, надзирали краем глаза до прихода главного, отдать болтливую коробку и всех делов. Мне тем более не хотелось крутиться на виду, опять я вспомнил, что запамятовал. А если бы Мотя спросил? Лгать ему было противно, сказать правду, будто ударить в грязь лицом. И я, что называется, косвенным образом «отправился в бега», расположился в коридоре у открытого настежь окошка, навалившись спиной на заградительную решетку, небось, выдержит. Дымил папиросой, разгоняя, усердия ради, никотиновые облачка ладонью. Рядом со мной стоял Кудря, будто наливная статуэтка Оскара. Бесчувственно сложив руки на крутой груди, он созерцал уплывающий к закату пейзаж – дохлый луг, на котором Бурьяновские старухи по теплому времени пасли непоседливых, капризных коз, давно уж не дававших молока – так просто, ради компании, не сдавать же Христа ради на живодерню? Я даже знал наперед, какую именно словесную реплику подаст мне Кудря, насозерцавшись вволю. Ее он и произнес, отринув задумчивость, словно дежурный постовой совесть:
– О, поле, поле! Кто тебя усерил? – и с удовольствием вздохнул, Петросян доморощенный.
– Известно кто, – привычно отозвался я. Чего ж не порадеть родному человечку? Все-таки напарник. – Трагос доместикус. Козел одомашенный, – перевел я безбожную мешанину с языков латинского и греческого. Но Кудря важно закивал, дескать, шутка удалась. Одна и та же всегда.
– А в ФДК танцы, – с укоризной неведомо в чей адрес вздохнул Кудря. (ФДК – ненужная пышность. Фабричный Дом Культуры, бетонная коробка невообразимой казенной убогости).
– Да ну их, по такой жаре! – утешил я солидарно страдальца.
Дескать, не много и пропустил. Топтаться в душной толкотне без очевидной надежды подцепить девчонку: которые посимпатичнее давно «приносят с собой», в смысле приходят с заранее приобретенными кавалерами. Которые изнутри много лучше, чем снаружи, вроде как не требовались самому Кудре. Да у него своя зазноба имелась. Марина. В районных «Клопах» изучала бухучет в переделанном из профтехнической бурсы платном колледже. Недалеко, но все-таки. Кудря ощущал некоторое несправедливое одиночество. Отсюда и возникли танцы. А также озвученная невозможность их немедленного посещения как обида на коварную действительность. Впрочем, будь у Кудри свободное расписание, фига с два он бы отправился в ФДК, ну его к лешему, даже если бы я позвал. Чего там не видел? Подрабатывал бы все равно для своей Маришки, пока есть досуг, Кудря был мастер «золотые руки» не поверите в каком ремесле! Шил лоскутные одеяла и коврики. Смешно? Не до смеха. Если бы вы увидали своими глазами его работу. Петров-Водкин и Диего Ривера взятые вместе отдыхают. В плане экспрессии и цветовой гаммы. Бурьяновские хозяйки к Кудре чуть ли не в очереди стояли. Каждой хотелось иметь. Полет над гнездом кукушки, или Пиковую даму. Такая была у Кудри Вешкина придурь, извиняюсь за выражение. Мировые литературные сокровища он вовсе не постигал, читать ему было не с руки. Но вот голые названия брались Кудрей на вооружение. Чем заковыристей, тем лучше. Фантазия вырывалась на простор. Над фиолетовым птичьим гнездом у него порхала фигура, напоминающая Бэтмена в черном плаще, а пиковая красавица скакала верхом с серебряной алебардой наперевес. И все это, заметьте, из эрзац-атласных, плюшевых, шерстяных бросовых обрезков. Взимал за художественные труды он для здешних жаждущих недешево, а для столиц сущие копейки, зато возился на совесть, если двуспальное одеяло, то и пару месяцев. Занятие свое обозначал не слишком подходящим понятием «хобби», потому что стыдился «бабского» рукоделья. Почетной табельной работой для Кудри оставался наш стационар, а доходной и как бы второстепенной статьей – его подлинный талант, – парадокс, да и только. Впрочем, это вопрос «мужицкой» чести, а не здравого практического ума. Оттого Кудря не рассматривал и в отдалении ужасной мысли покинуть свой санитарный пост ради крепкого, но в своем роде позорного швейного заработка.
Я намекнул ему на Лидку. Осторожненько и с обходной хитрецой. Упомянутые танцы пришлись кстати. Кудря, конечно, поворчал немного. Не от досадливой зависти, чему завидовать, я по его меркам был безнадежный бобыль в плане открытия семейных горизонтов, тут скорее сочувствовать надо. Но оттого, как бы чего не вышло. Вдруг ненароком прознает Мао, а что не одобрит, это и без вавилонских мудрецов предсказать можно. Никто сроду в здешние пенаты баб не водил, не существовало прецедента, и оттого Кудря не знал, как следует поступить. Конечно, не водил! Какой кретин, даже самый очумелый, приведет на свидание девушку в режимный «дурдом»? Покажите, дам рупь. Да хоть сто баксов, риска все одно ноль. Я попытался доступно ему объяснить, что это не вполне свидание. Что она сама напросилась. Не на романтическую речку, не на разухабистые танцульки, не в корыстную «Серенаду», по местным понятиям эксклюзивный коммерческий ресторан на полдюжину столиков, не в «Травы луговые» – днем фабричная столовка-общепит, по вечерам полуприличная, умеренных цен кафешка. Но именно в психиатрическую лечебницу № 3,14… в периоде. Поверить было мудрено. Только, что я мог поделать? За что покупал сам, за то и продавал Кудре.
Сговорились – единственно на мой личный страх и риск. Ничего не видел, ничего не знаю, и знать не желаю, спи глазок, спи другой, а третий бди – Кудря взаправду дорожил своей двусмысленной должностью, будто она создавала вокруг него манящий мистический нимб, вдруг так и было для его Марины? Кто в силах предсказать наперед, отчего занимается любовным пламенем изменчивая женская сущность? Санитарный халат и чугунная ограда, посторонним строго вход запрещен. Не на это ли прельстилась и попавшая успешно в столичную струю Лидка? Очень может быть, не на мою же захудалую в смысле материальных возможностей персону.
Спирту я не добыл, к вящему моему разочарованию. Дядя Слава, будто назло, совместно с просто Ольгой, как в сердцах я назвал докучливую Ольгу Лазаревну, допоздна «ревизовали» истории болезней, какой-то дурацкий учет наверх, обычная бюрократическая повинность, но я остался без возбуждающего нектара. Канючить в присутствии просто Ольги было немыслимо. Жалость какая. Из напитков мне перепал лимонад «Буратино» в пластиковой двухлитровой посуде, наполовину уже уничтоженный предшественником Семенычем; хорошо еще, что не была прежде смена «Сапога», равнодушного кадавра – отставного надзирателя колонии для несовершеннолетних, подрабатывавшего у нас к пенсионному аттестату, – не то видал бы я и «Буратино». На крайний случай выпросил у спешащей к своему кузнецу поварихи Марковой какао-порошок. На крайний без преувеличения, в июньской жаровне сами мысли о пылающем суррогате казались тошнотворными. С другой стороны, всегда возможно сослаться на то, что мол, градус не положено, инструкция о распитии запрещает категорически. В самом деле, не экскурсия на останкинское «Седьмое небо», а очень приземленное посещение больных и страждущих с познавательной целью. Уже в том счастье, что на женской половине второго этажа в дежурные назначалась расписанием Карина Арутюновна, дородная, степенная армянка-беженка, ей единственной дозволялось нести вахту в одиночестве, настолько монументально непререкаем был ее верховный авторитет среди шатких психикой пациенток. Карину Арутюновну мы с Кудрей не интересовали вдоль и поперек, вдобавок она обладала счастливым умением засыпать по заказу за сестринским пультом-столом, от которого электричество было отведено еще задолго до моего появления в поселке, и так же просыпаться в положенные ей самой часы для планового обхода. Беда, если бы на ее месте оказалась Верочка. Мне чудилось, что отныне куда бы я ни пошел в пределах стационара и его ограды, я обречен натыкаться на ее неуклюжую сострадательную тень. Она и Лидка были несовместимы не то, что в одном моем сознании, но даже в одном помещении, будто бы от природы дышали разным воздухом, и каждая родилась изначально убийственно заразной для соперницы. Но и соперницами они присутствовали лишь в моем будоражащем воображении.
Задолго до одиннадцатого часа ночи я застрял у раскрытого наполовину окна лестничной площадки, между пролетами – вид сверху лучше. Вцепился в поперечный распор решетки, до одеревенения заморозил взгляд, пытаясь в неярком фонарном свете углядеть робкий силуэт вдалеке у ворот. Впрочем, отчего же робкий? Лидка вполне могла подойти уверенным, смелым шагом и встать напротив «руки в боки», вот я, встречайте! Или как опытный канатоходец парить над землей в нетерпеливых пируэтах туда-сюда. Я знал, что еще рано. Как знал и то, что девушкам привычнее опаздывать, чем следовать вежливости королей. Но я знал также, что минуты надежды вполне могут оказаться моей единственной радостью. И не собирался отказываться от удовольствия, возможно последнего завершающего день. Потому что Лидка могла вообще не прийти. Это я знал тоже. И оттого загодя трепетно и счастливо занял своим ожиданием оконный проем.
Сначала я высмотрел темное, дергающееся пятно. Не помню, было ли уже одиннадцать, часов я не наблюдал. Не только по причине влюбленности. Говоря по правде, их у меня вообще не было. Обходился. Во флигельке точное время мне сообщало дряхлое радио, настроенное на волну «Маяка», не поверите, живучая «Спидола» советских эпох. А на служебном месте имелись настенные монстры с пудовыми стрелками, Мао содержал их громоздкие величества в неизменном порядке, справедливо полагая, что выгоднее уберечь старое, чем тратиться после на новое. Но идти к ним на поклон мне казалось далеко, от лестничной клетки на первый этаж, я же ни в какую не хотел покидать свой пост, будто Аннушка на башне, в ожидании Синей Бороды.
Я даже не догадался сперва, что это в самом деле Лидка. Ну, пятно, и что? Не знаю, чего я ждал. Кареты Золушки или сияющего льдом экипажа Снежной Королевы. Пропало зря несколько минут. Все же я сообразил. Будто уловленная черепаха на лысину Эсхила, ринулся камнем вниз, зачем-то считая шаги через один, в холле только одумался. А ключи? Палаты, оно конечно. Мы не запираем. Для удобства и для поощрения доверия. Однако, только их. Все прочее подлежит замыканию, словно меч-кладенец. Тем более главная, входная дверь. Там не просто замок, а в три ряда засовы, разве что стулом не подперто. И чтоб наши не шастали, и чтоб к нашим снаружи не просочились, мало ли кто? Лихие люди есть везде, в глубинке их, может, в процентном соотношении меньше, потому как добыча невелика, однако бывали случаи в Бурьяновске, и мы не исключение. Правда, ломиться в стационар выходило предприятием безнадежно гиблым, двери динамитом не возьмешь, и напалмом не сожжешь, а решетки отпугивали одним своим видом, кто знает, что за ними, вдруг палата отчаянно буйных? Но ломились и не однажды, бывало и с требованием немедленной выпивки. Как лезли через малоприступную ограду, загадка, видно и впрямь, пьяный и жаждущий продолжения геенну огненную вброд перейдет.
Смотался наверх, поймал взгляд Кудри, семафорящий немой укоризной, виновато пожал плечами. Тоже мне, философ-резонер, или скорее резонерствующий философ! Связка подхвачена с лету, ого-го! с полкило, не меньше. Точно то были ключи от осажденного города. Но, в общем похоже. Пока отпирал, пока козлом доскакал до ворот. Думал, убьет, если не физически, то уничижительно словесно. Дескать, пригласили даму, так будьте любезны, соответствуйте. Это ладно, лишь бы дождалась.
Лидка и дождалась. Мало того, дождалась чуть ли не со смирением. Все те минуты, что я отпирал прорезанную сбоку от ворот служебную калитку – заброшенная вахтовая сторожка уставилась на меня осуждающе слепым, черным глазом-оконцем, – Лидка, о-о-о счастье! кивала мне сочувственно. Вот это да! А может, ей попросту до чертиков скучно. И любое развлечение в строку. Все же я молод, статен, язык подвешен неплохо, хотя чаще всего мелет чушь, девушкам не любопытную. Однако на безрыбье и крот гордый сокол.
На ней поверх короткого платья была накинута тонкая, с хвостиками, шаль, она и скрадывала силуэт, отчего возникало в отдалении размытое пятно. Не от холода защищалась, какое там! Лето уже приближалось к своему разгару. Но очевидно в видах конспирации, излишне, хотя и мило, что позаботилась о моей трудовой репутации.
Я не сказал ей ни «здравствуйте», ни «доброй ночи», рассыпался в бестолковых извинениях, и совсем сбился на смущение. Она, напротив, глядела на меня весело. Я был ей забавен, и сердце мое зашлось от этого невозможного предположения. Вызвать ответный интерес у девушки первый шаг к успеху, даже если интерес сей с отрицательным знаком. Убивает досада и равнодушие, здесь никогда нет шансов. Но если замерцает огоньком любопытство и ожидание: а что будет дальше? – считайте, один раунд выигран.
Мы крались обратно, будто обожженные тени индейцев во враждебный лагерь бледнолицых. Или как оголодавшие лисы, готовящие атаку на частный курятник. Во всем этом не было абсолютно никакой нужды – комнаты Мао и Ольги выходили во двор, и вообще с отдельным ходом в правом дальнем крыле. Главный ни за что не желал покидать казенное жилье, будто не только душой, но и стареющим своим телом сросся с подчиненным ему учреждением, словно бы дозволив последнему поглотить себя целиком. Опасности семейство врачей Олсуфьевых не представляло для моего предприятия – поди, спали давно, Карину Арутюновну в расчет я не принимал, за рамки своих прямых обязанностей эта славная женщина не выходила никогда. И рамки эти отнюдь не включали в себя ночной дозор за двумя медбратьями-обалдуями.
Мы крались и шептались. Ни о чем существенном. Тсс! Тише! Тише! Осторожно, ступенька! Хи-хи-хи! Друг за дружкой, это было прекрасно. Редкий момент безоблачного счастья, вообще выпадающий человеку. Само собой, надежда и ее осуществление, внезапная удача и улыбка судьбы, победа и заслуженная награда, все это тоже счастье. Но не такое чистое, ибо в какой-то своей доле всегда корыстное, оттого не безусловное. Новый автомобиль, на который копил, и вот стоит у подъезда, взамен дневные страхи и ночные кошмары – авария и угон, – и, как следствие, дыра в бюджете, а у Витальки еще лучше, стервец и поганец, зависть, зависть. Завоевал девушку своей мечты, твоя навек, но завтра – вдруг и жениться, а там дети, бесконечные хлопоты, и мысли, мысли, уже не о ней, но ведь теперь кормить семью. Добежал, выиграл, молодец, чемпион, а сколько пахал? И завтра опять пахать, на следующую медальку. А послезавтра придет другой, молодой и ранний, ты уже старый хрен, пора уходить, и все твои медальки не стоят того металла под золото, на который только и не поскупился оргкомитет, гложет, гложет, не тоска, но сердечная безнадежность. Но безоблачное счастье совсем другое. Его не описать словесно, потому что это даже не чувство, а первозданное состояние бытия, вот оно есть, вот его нет, пришло задаром в начале творения, и скоро ушло не попрощавшись. И оттого самое ценное, и это здорово! И гении природы смеются вместе с тобой. Потому что подлинное счастье всегда безудержно весело. Хмель жизни, после которого не бывает похмелья. Просто бывает жизнь. Катарсис, делающий самого пропащего негодяя на земле на краткое время святым.
Заговорить мы осмелились, только переступив порог игровой. Лидка, оказывается, имела с собой. Предусмотрительно принесла под полой, вот почему на ней была эфирная, но предвзято-непрозрачная шаль. К черту какао-порошок, и лимонад к черту тоже. Целая бутылка «Джек Дэниелс», не здесь добытая, это точно. Я достал припрятанные от ужина припасы – тарелку с рассыпчатыми вафельными квадратиками и карамель «Кофейную», от летнего тепла достигшую разгрызаемого состояния. Вместо благородных стаканов для аперитива выставил на столик у монструозного дивана две сомнительно приличные чайные чашки синюшного фарфора, будто их высекали из тоски человеческой, зато, по крайней мере, без отбитых ручек.
Не подумайте, ваш покорный рассказчик, медбрат Коростоянов, не принадлежал (Впрочем, почему не принадлежал? И сейчас не принадлежу) к жадноватой мужской части общества. Представителей которой в просторечье называют куркулями, или в южных пределах еще уничижительней, с оттенком мещанской захолустности – кугутами. Я всегда старался быть щедрым во всем, что имел. Но в том-то и состоял ключевой момент, что на описываемый период моей жизни, имел я смехотворно мало. Лучше не подкреплять цифрами, не то чувствительные сердца придется испытывать на милосердную прочность. Я словно бы обосновался на грани выживаемости. И ничуть того не стыдился. Потому, что был далеко не единственный нуждающийся бедолага. В Бурьяновске куда ни плюнь, через одного. Та же самая картина. Может, лезли из кожи вон поболее. Дети, внуки, рождения, похороны. Мне выбиваться из сил было не для кого. Да и некоторая природная беззаботность, все же, видно, унаследованная от отца. Будет день, будет пища. Обычно это правило моей жизни оказывалось действенным. Для Лидки я бы не пожалел ничего, я бы для просто Ольги не пожалел ничего, даже для лишней мне Верочки. Но у меня ничего и не было. Ни денег, ни распорядительной власти, ни дома. Зарплаты мне едва хватало на хлеб без масла, тут и таблица умножения не помогла бы, все равно, как множить ноль на ноль. По рангу социального положения ниже меня стояли разве подопечные пациенты, и то вряд ли. А дом, что дом? В Бурьяновске погибало несколько брошенных, пустых. Повсеместное явление для несытых российских закоулков. Тот же Бубенец порадел бы мне в немедленном получении площади. Все же я предпочитал снимать угол у торговки Ульянихи. Не за деньги, откуда у меня. Но покинутая за ненадобностью родными детками сирота Ульяниха, шустрая бабенка сильно пенсионного возраста, нуждалась порой по хозяйству в мужской силе. Меня она не баловала – не тот характер, а я не лез к ней в душу и не набивался в наследники, – зато и не обижала. Мы сосуществовали с ней как две самостоятельные кривые, иногда пересекавшиеся к обоюдной выгоде. Когда я бывал свободен от дежурств, возил для нее ручную тележку к полустанку или дальше, до шоссе, километра три всех делов, где Ульяниха разворачивала свою торговую точку. Все те же Бурьяновские горшки и дешевая фаянсовая посуда, блекло коричневая в ситуативный цветочек, белый, желтый, голубой.
Я получался как бы сам по себе, и в то же время не одинок. Как вольное судно – последний бочонок прогорклой солонины, истрепанная команда, – зашедшее в открытый, чужой ему порт. Где береговое начальство сострадательно выделило заброшенный клочок причала для швартовки, немного питьевой воды и средство для истребления вшей, и вообще проявило предписанную инструкцией заботу. Свой дом, на кой он мне сдался? Разве, для Лидки. Но это были заранее неосуществимые мечты.
Лидка, кажется, ничего от меня не ждала. Даже на карамель посмотрела без отвращения. Хотя могла и приобидеться немного. От своих, да и не от вполне своих мужчин, родные русские женщины трепетно предвкушают, что вот пусть бы на последние, зато ради меня, плевать на завтрашний день. Мне ничуть не жаль было последних. Но и последних у меня не имелось вовсе. Мао так увлекся реставрационными работами по нашему заведению, что позабыл о повседневной малости – выписать квартальную, крохотную премию. Не то, чтобы поощрить из спонсорских, я и не заикался. Он вспомнил бы, конечно, в самом недалеком будущем, очень щепетильный в этом отношении, однако на конец месяца июня я был пустой, как пространственная дыра между параллельными мирами. Хорошо еще, что на рабочем месте мне полагалась нехитрая, но довольно сытная кормежка.
Я разлил на два пальца, нарочно степенно, без фамильярности, чтобы у нее не возникло ощущения – заманили райскую птичку в клетку. Думал сказать банальный тост, за знакомство, например, или как счастлив ее визиту. Но меня вдруг пришибло. Во всем виновата была тишина. Через открытые настежь окна, и через захлопнутую неплотно тощую дверь все равно не проникало ни единого звука. Или перестали они проникать. Я всегда ловил подобные состояния природы и настроения, не в смысле, что дорожил ими. Но мучился внутренне. Мне начинало казаться, особенно безлунной ночью, будто я утонул вместе со всем земным мирозданием. Канул на илистое дно забвения огромного воздушного, не разрешающего себя познать океана, ни шороха, ни света. Только тени погребенных на дне и плывущих в никуда деревьев и трав, и крошечный огонек потайной пещеры, где я прячусь от смертоносных щупалец достигающего меня космоса.
Кажется, она что-то спросила, и я вроде что-то ответил, заученно-необязательное, если мое сознание не отметило никаким шевелением этого ответа. Я машинально выпил вслед за Лидкой, даже не закусил, да и что закусывать – наперсток, не более, неприятный на вкус, я совсем отвык от хорошего алкогольного напитка, «Джек Дэниелс», кто бы он ни был, совершенно здесь не виноват. Я был уверен, мы еще разговоримся. Начал, что казалось мне естественным, с Глафиры. О ком, наверное, с очевидным удовольствием станет говорить молодая мать, если не о своем драгоценном чаде? И я не ошибся. Выслушал умеренно подробную историю болезней и летопись умилительных детских шалостей. Отчего-то запомнил, что Глафира на заре словесного самовыражения забавно требовала немедленного удовлетворения своих капризов «сиюнду секунду» и долгое время не желала говорить правильно. Мы выпили по второй. Я потянулся за вафельным квадратиком, она тоже – я коснулся ее руки. И Лидка мне улыбнулась. Не зря слушал. Хоть бы опять про Глафиру. Шаль, давно приспущенная с плеч, лежала у нее на коленях, но это было хорошо и кстати. Голые ноги превратили бы меня в блаженного.
Интересно, что бы вышло, отважься я форсировать события? Я и сейчас не в состоянии достоверно ответить на столь интимный вопрос. Может, меня осадили бы словом, может, схлопотал бы по физиономии, по крайней мере, слегка, может, она была бы не против, уже тогда. Но дело в том, что я ничегошеньки не успел. Прямо над моей головой раздался гром.
Будто двигали с размаху железно-скребущую мебель. Будто дрались в привокзальном кабаке с применением запрещенных табуретных приемов, но без воплей и нецензурщины. Будто роняли в беспорядке пудовые гири не меньше полудюжины атлетов. Потом раздался пронзительно-одинокий визг, незнакомый мужской голос, так, наверное, кричат застигнутые на месте преступления герои-любовники, получая заслуженные травмы ниже пояса. А следом оглушительный рев:
– Мотаем отсюда! – дальше шли как раз матюки в три этажа.
Но это достигло моих ушей уже на бегу. Я пушечным ядром вылетел в коридор, едва успел предупредить Лидку: ни ногой из комнаты, сидеть тихой улитой под листом! Помчался наверх. Что? Откуда? Над игровой у нас…?? Над игровой у нас бельевая гардеробная, кому понадобилось штопанное тряпье? Еще… соображай быстрей, – я уже взлетал реактивным истребителем по лестнице. Над игровой у нас изолятор. Да. Временная палата Феномена. Ох, батюшки мои!
Когда я донес свой внезапный ужас до изолятора, в ослепительно желтом дверном проеме толклась куча народа. Мне так издали показалось сперва. Я сунулся, было, внутрь, но получилось, что едва заглянул. Кудря и Карина Арутюновна, растерянные, бессонные, только-только начали хлопотать. Над распростертым пластом телом – прямо на полу, раскинув руки крестом, лежал и глухо стонал лицом вверх Гений Власьевич Лаврищев, ноги его были стянуты веревочной петлей, захватнически тугой, будто его пытались волочить на аркане, но бросили тотчас вспугнутые разбойники. Первым моим побуждением было спешить на помощь – Чип и Дейл, не дрейфить, Вжик уже в пути! Второй и задней мыслью возникло послать гонца в комнаты Олсуфьевых, без Мао не обойтись. И все же я обернулся. На тех, кто еще стоял не в самых дверях, но около, страшно и молча. Я обернулся, и знал уже: мне этого не забыть.
Впереди всех кругленькая фигурка Моти, ничуть не забавная. Так мог стоять только монумент Наполеону, одним своим видом отразивший атаку эскадрона британской кавалерии. За ним, словно шахматный клин белых пешек – Сергий Самуэльевич Палавичевский, он же Конец Света, дальше наискосок, перекрывая пространство коридора «путешественник» Витя Алданов, по прозвищу «Кэмел», рядом братья Гридни уверено крепко держались за руки. Но то, что поразило меня больше всего! Зеркальная Ксюша за правым плечом Моти, с перекошенным от дремуче первобытного страха и в то же самое время торжествующим лицом. Будто она совершила нечто омерзительно чудовищное, но и единственно полезное в своей сути. Мимо Карины Арутюновны, вечно бдящей, каким образом она прошла? Ведь невозможно же! И уж, во всяком случае, не с дозволения суровой дежурной она здесь. Еще я услышал, как Мотя отцедил ей всего лишь пару слов сквозь сжатые в гузку, точечные губы, ничуть не поворотив круглой, совиной головы:
– Верни на место. Немедленно, – это прозвучало, как настоящий приказ. О чем? И что вернуть? Выяснять было недосуг и неважно. Мне показалось, женский силуэт за его правым плечом без возражений растворился в больничном, скудном полумраке.
Я так и не пришел на помощь своим коллегам по несчастному дежурству, потому что Мотя вдруг осадил на месте, пригвоздил меня взглядом, точно выстрелом в упор. Не взбешенным, нет. Уничижительно раздраженным, или скорее презрительно начальственным:
– Ну, что!? – бросил он мне, словно последней собаке.
Я развернулся прочь. Лучше я сам. За Мао и Ольгой Лазаревной. Так лучше. Лучше. Я считал шаги на ходу. Умывался стыдом и сожалением от собственной недоверчивой дурости, от окаянной безалаберной забывчивости, и шагал. Ведь не кто иной, как Мотя меня предостерегал! И ношу возложил тоже на меня! Я на время думать забыл про Лидку. Вспомнил, когда уже скорым поездом проносился мимо игровой. Вернулся, чтобы еще раз предупредить – кончится передряга, выведу. Игровая была пуста.
Я подумал тогда, это хорошо. Хоть что-то разрешилось в мою пользу. Бедная моя, покинутая гостья, она оказалась сообразительней хозяина, даже бутылку унесла. Я опять ничегошеньки не понял. Моте надо было треснуть меня, наверное, целой кроватью по башке, чтобы я, наконец, уразумел.
Дурдом наш следующие полчаса стоял, что называется, на ушах. Мао хлопотал у постели Феномена, зачем-то обложил ему голову льдом, мерил пульс и давление, кажется, Гений Власьевич хотел его отогнать, но не было лишних сил. Просто Ольга и за ней Карина Арутюновна, с делано миротворческими выражениями на испуганных, осунувшихся вдруг лицах, скользили от одной палаты к другой, успокоить и не допустить паники. Но паники среди пациентов не было и в помине, на их старания улыбались вежливо, и затем послушно укладывались на убогие койки, чтобы тотчас с любопытством подняться опять. Будто играли в однообразную игру. Ванька-встанька, лечь, встать, лечь, встать. Я и Кудря тем временем спустились украдкой на первый этаж, оттуда – на помпезные ступени крыльца. Закурили одновременно, как автоматы-близнецы, хотя Кудря баловался табачной отравой крайне редко, поэтому его нервные затяжки уже сами по себе указывали на чрезвычайность положения. И только потом мы оба сообразили, Кудря, по правде говоря, меня опередил.
– Ты двери-то запер? Обратно? – ах, напарник мой, Вешкин, попал под дых! Как вышли на крыльцо, обе створки были настежь. – Так запер или…? Эх, ядрить!
Если бы! Только в тот момент я вспомнил. Не запер, прикрыл. Олух такой, не хотел возиться, да и Лидка не дала. Она словно русалка, защекотала и коварной песней утянула в придонный морок, едва мы успели войти, приглашая будто бы в шутливую погоню за собой. Я и погнался, думал еще, успею вернуться, подумаешь, замок-другой. Не должно случиться никакой преднамеренной гадости именно в такую счастливую ночь, не может у жизни быть слишком жестоких подвохов, изредка ей свойственны и дары. Сладкое заблуждение, вышедшее мне боком. Ключи – гремящее стальное кольцо, – оттягивали и сейчас дырявый местами карман моего служебного халата, да что толку? Я не запер дверь. Своими руками впустил неизвестно кого. Но даже тогда я не отнес на ее счет ни единой плохой мысли. Не посмел. Да и кто виноват? Разве это Лидка имела за собой непреложные рабочие обязанности? Или все-таки я, медбрат Коростоянов, раззява и допустивший роковую оплошность служитель? Мое проклятое свойство никогда не винить других, если можно терзать себя, подвело меня бесповоротно вновь.
– Что делать-то? – тревожно напомнил мне Кудря.
Он не собирался меня подставлять, оттого, что тем самым обрекал на опалу себя. А я тем более не смел подставлять его, обмолвиться хоть словом, что Кудря знал, но как было бы ему не знать? Оставалось врать во спасение. Нас обоих. Подонисто, но ничего не поделаешь.
– Значит, для протокола. Медбрат Вешкин исправно и неусыпно нес вахту наверху. Медбрат Коростоянов отошел по нужде. Когда все случилось. Так держать! Согласен?
– Согласен, – не без поспешной лукавости подтвердил за мной Кудря. – Задрых, как сурок в норе. Что ты будешь делать, ёкарный бабай!? Как отрубило. Думал, раз ты там со своей, чтоб о Маришке не скучалось, сосну чуток. Кто ж знал?
– Никто не знал, – утешил я Кудрю. – Ну, уговор? – я протянул ему заметно дрогнувшую руку ладонью вверх. Мокрая была ладонь.
– Уговор, – он дал мне свою, тоже потную. Не от жары, от нервов. – А чего они от Феномена хотели?
– Кто они? – не понял я.
– Там были двое. Бритые наголо, здоровые. В черном. Я их вспугнул, наверное. Драпали по коридору и орали. Со спины не разглядел, что за рыла такие. Забоялся еще – наши и вдруг откуда ни возьмись в проходе, вышли на шум, а тут беспредел. Мотя маленький совсем, соплей перешибешь, могли ударить или затолкать, – он говорил сумбурно и будто плевался словами. Но переживал всерьез, за того же Мотю, это было без нарочной рисовки. Да и зачем передо мной?
– Обошлось все, и ладно. Кто чего хотел, без нас разберут, – утешил я Кудрю.
– Как думаешь, Мао теперь в ментовку звонит? Наверное, в самый район? – опять обеспокоился Вешкин.
– Делать ему среди ночи нечего! – уж натуру главного я успел узнать хорошо. – В лучшем случае завтра навестит Пешеходникова и подаст заявление о хулиганстве. Ущерба-то нет. Феномен жив, здоров, ну, разве веревка, а вернее всего, заявление не примут. Оно надо? Лишний головняк! Скажут, небось, смотрите за своими
психами лучше, сами друг дружку и связали, а тебе, медбрат Вешкин померещилось. Отмажутся, как в воду!
– Дай-то бог! – вздохнул с заметным облегчением Кудря.
Я не посмел его винить. Хотя бы потому, что самая честная-пречестная милицейская фигура – пожелай тот же Пешеходников в святости немедленной канонизации, – все равно бы поделать ничего не смогла. Нечего ей было делать. Максимум непреднамеренное хулиганство, спишут на пьянку, фигуранты – лови ветра в поле, ну плюс халатность на рабочем месте, вообще не в компетенции участковой службы. Ни взлома, ни покражи, разве моральный ущерб. Да и кому возмещать? Полудохлому психу? Он и жаловаться не имеет права, как лицо недееспособное.
И тут я отчетливо понял, что не поможет никто. Это наше частное дело, и постоять за себя придется самим. Если вообще возможно постоять. Если прав Мотя. Если бойцов послал «мертвый» человек Николай Иванович. Верить или не верить? Сомнение было, было! Прежде, чем раскрывать глаза нашему главному, я должен был убедиться самолично. Прежде, чем хоть что-то предпринять. Вам, может быть, удивительна моя тогдашняя нерешительность? Со стороны легко судить. Но все же. Определенный стереотип мышления ограничительно присутствовал во мне. Пациент и надзирающий за ним, приятели только наполовину в идеальном случае, на ту, где гусь свинье товарищ. Но мимо очевидных и начинающих попахивать гробом совпадений пройти я тоже не посмел. Мотя втравил меня в катавасию. Могущую перерасти в катастрофу, пусть он и отвечает. По крайней мере, на мои вопросы. Идти к нему отчего-то было жутко. Не идти – глупо.
Пока кудахтали над Феноменом, пока не опомнился Мао и не приступил к допросу с пристрастием, пока хозяйское око просто Ольги не следило за мной. Я поспешил в четвертую. Мотина койка у окна, через одну пустовавшую, коротенькое тельце, делает вид, что крепко спит? Вот уж в это я не верил точно. Я присел рядом на свободное место, крупная сетка в отсутствие матраца ехидно скрипнула, но кому это могло помешать? Остальные тоже делают вид, да и не очень скрывают. Бельведеров демонстративно натянул тощее летнее одеяльце на макушку, дескать, не обращайте внимания, и смело вычитайте мою особу, свершайте то, «за ради чего» пришли. Я должен был спросить. Но как? И главное, о чем? Некогда я прочитал в лаконично тревожном фантастическом рассказе: чтобы правильно задать вопрос, нужно знать большую часть ответа. Поэтому я решил начать с утверждений.
– Вы были правы. А я повел себя, как последний кретин, – слишком сильно было сказано, но Мотя и ухом не дрогнул, привычно сопел и сжимал кулачки. Я продолжил наобум: – Большое везение, что первая попытка похитителям не удалась, – я нарочно предположил, будто это было именно похищение, какого черта могло быть еще? «Гения-то вашего приберите!»
Мотя уставился на меня. В одно мгновение. Круглые его глазища словно распахнулись мне навстречу, и встреча та оказалась суровой. Он заговорил так, будто отрезал слова, скудно и не больше необходимого.
– Не похищение. Называется – провокация. Исполнители обстоятельств не знали. Старались и провалили дело. Очень грубо.
Мне ничего другого не оставалось, как только подхватить чужую мысль:
– Вы думаете, провокация состоялась? – как и для чего, я понятия не имел, но пусть бы малейшая информация. Он презирал меня, наверное, или это лишь мерещилось моему виноватому воображению?
– Более чем, – вот и все, что Мотя ответил мне.
И я начал умолять. Каяться и умолять. Не хочу приводить здесь. Не из-за испытанного унижения, его не ощущалось вовсе, а просто это были обычные слова. Каждый знает, какие. Каждому доводилось хоть раз в жизни.
– …пожалуйста. Малейший намек, что произошло…, – я увял и совсем иссяк. Однако все же пробил стену.
Он заговорил, не подробно и не вполне ясно, но и на том спасибо.
– Вмешались третьи силы. Иначе исполнители потом бы убили гения, – мне отчего-то показалось, что Мотя произнес имя Феномена с маленькой буквы, как человеческое определение. – Они бы ошиблись. Проверить могли только одним способом – заставить проявить себя. Теперь сомнений будет еще больше.
– Это вы пришли на помощь? – белиберда какая-то, Мотя и помощь, о чем я говорю?
Он ответил уклончиво, и самим этим фактом изумил меня до печенок, потому что не стал отрицать, но словно желал избежать прямого признания:
– Гения можно было спасти. Его смерть ничего бы не изменила. «Мертвый» человек пошел бы дальше. Он и пойдет. Но, не зная куда. Это возможность.
– Возможность для чего? – я брел за Мотей следом, точно начинающий слепой за поводырем.
– Возможность выиграть время, – он резко отвернулся к окошку, я, видно, надоел ему.
– Мотя, что происходит в этом дурдоме? – я впервые за последние несколько лет употребил слово «дурдом» в идиоматическом смысле. Безответно. – Что мне-то делать? – я чуть ли не всхлипнул, вот был бы хорош!
– Что угодно, – произнес Мотя после некоторой томительной паузы. Зато и не посмотрел на меня. – Важно перестать делать так, чтобы ничего не делать, – он замолчал и спустя несколько упорхнувших без надежды мгновений демонстративно всхрапнул.
С этого момента я перестал быть его медбратом, а Мотя – моим подопечным пациентом. Словно хлебнув колдовского зелья, мы обернулись в отношении друг к другу двумя равноправными персонажами драматической, сюжетной повести с неизвестным концом, которые и счастливы бы на скорую руку разделаться с утомительной, связавшей их бодягой, дабы идти каждому своим путем, но шалишь! Хитрый манипулятор так выстроил задуманное действие, что разойтись до финальных реплик совершенно невозможно, хотя бы и хотелось превыше всего на свете. Не то, чтобы мы оказались вынуждены «через не могу» терпеть свою обоюдную зависимость, однако существование порознь нам обоим пришлось бы больше по душе. Для этого надо было провести и доиграть до опущения занавеса полученные неволей роли, по возможности сохранив и головы вместе с волосами. Поэтому я прекратил, не без насилия над естественным потоком мысли, думать о себе и своем новом положении относительно Моти, а начал думать о том, что же он пытался мне сообщить? Или не пытался, а нарочно темнил? Зачем?
Заставить проявить себя. Чем же особенным Феномен мог себя проявить? Тем, что справился бы с парочкой каменно трупных амбалов-молотобойцев? Так ведь он не справился. Но кто-то рассчитывал, что произойдет иначе? Это предположение уводило меня на давно отвергнутую логическую дорожку о справедливости лечебных стараний Феномена. Значит, в них был смысл? И кто-то ожидал явления сверхчеловеческих способностей? Тут и коммерческая выгода налицо. Если может один, значит, сможет другой. Панацея от египетской казни двадцатого века. Главное, монополия на технологию, или эксклюзив на методику, или какая еще юридическая хрень. Но красть-то с какой целью? Проще договориться. Да ведь Гению-то Власьевичу достаточно было вскользь брошенного намека, будто его усилия кому-то интересны! Он бы себя в анатомическом театре выставлять на людях согласился. Если бы кто поверил ему или в него… Нет, не красть, не красть. Мотя сказал, провокация. Которая удалась. Но сам Феномен на экзамене провалился. Или не провалился? Или провалился кто-то другой? Ради кого и затевалась подленькая проверочка. «Теперь сомнений будет еще больше». Ага! Значит и атака братков-клонов не случится последней. Я решил о себе, что схожу с ума. Ребята просто искали выпить, агрессивные от градусного «недогона». Заблудились и растерялись. И поэтому схомутали беспомощного пациента в изоляторе, чтобы тащить его за собой с целью обменять на бутылку, так что ли выходит? И кто кричал? Зверски истошно, будто революционер Лазо из паровозной топки? Я готов был дать на отсечение любую сокровенную часть тела – исходящие ужасом вопли имели своим производителем не Гения Лаврищева.
А моя-то роль? Несчастная случайность, или роковая неизбежность? Скорее случайность. Если за мощными фигурами братков стоял «мертвый» Николай Иванович, то я не более, как подвернувшийся вовремя вариант. Что им стоило сделать какой угодно набор ключей? У нас не Алмазный Фонд и даже не хранилище скромного уездного банка. А тут влюбленный дурень забыл запереть дверь. Проследили и не замешкались. Все шито-крыто. Ну, да. Только маленькая неувязочка. Два замка из трех не имеют внешнего доступа. Это, собственно, скорее засовы, чем замки. Чтобы подобраться к ним одних ключей маловато. Я запутался. Тьфу ты, какая разница, которым способом они собирались войти, если бы я не облажался единственный, первый и последний раз? Будто я взломщик и это у меня должна голова болеть! Вот что делать с Мао, вопрос вопросов. Пойти тотчас или подождать утра? Лучше не медлить, уж довольно, изжил из себя толику дури на горьком опыте – завтра все равно, что никогда. Маньяна, завтра – любимое словечко радушных бездельников, отважных трусов и оседлых побродяжек, очарованный странник Джек Керуак понял бы меня. Опять же, как предстать пред начальственные очи? С повинной или с ловко состряпанной сказкой? Это уж как сложится. В процессе.
Я ничего не изобретал наперед, даже не выстраивал мало-мальски связно своего повествования, разговор с Мао произошел сумбурно в ободранной мужской умывальной – в бане возле крана, иными словами, я просто отозвал в сторону, где было удобно общаться вдали от чужих, в особенности женских ушей. Главный ни разу меня не перебил. Тема ночи открытых дверей вообще не всплыла, и правильно, не до нее. Я выложил начистоту. И предупреждения Моти, и просьбу-приказ разузнать о мумии тролля, и свои видения в коридоре о клине белых пешек, и последний диалог, из которого мало что уразумел. Мао слушал и молчал, как обреченный подсудимый – приговор, который обжалованию не подлежит.
«Палачнезнаетроздыхуночтониговориработатонавоздухеработатослюдьми» метрономом отстучал стихотворный, любимый со студенческих лет бравый мотивчик из милого моему сердцу поэта Вишневского, я и впрямь погано чувствовал себя палачом. По отношению к главному, во всяком случае. Потому что вдруг показалось: все, вышеизложенное мной, Мао предпочел бы не знать. Потому что уже тогда понимал куда больше, чем я мог до него донести.
– Что же, раз так – действуйте, – вздохнул после финальных аккордов Мао, и так вздохнул, что содрогнулась вселенская скорбь. – Пожалуйста, я не возражаю.
Как это, действуйте? И за каким лысым чертом я распинался возле ржавого умывальника добрую четверть часа? Пожар в бардаке во время наводнения. Вот что это такое. Я искренне собирался спихнуть на другого, хотя бы потому, что он выше рангом и званием. Вообще-то, не моя забота. То есть, я готов. Выполнять распоряжения и сообщать о результате. «Пожалуйста, я не возражаю». Это не верховный приказ, это полная свобода, это собственные страх и риск, которые я так не терпел. Что мне с ними делать? Я осатанел. Не то, чтобы до буйства. Но до нескольких резких слов, о коих обычно терпеливые люди жалеют впоследствии.
– Вы спятили? Вы слышали, как я вам тут битый час…!? Вы, в конце концов! Главврач или лишенец?! Одно говно, я что, крайний?! – и еще пара фраз предельной грубости.
– Да, да. Да., – Мао, кажется, и не вникал в сущностное содержание моего гневного бесстыдства. – Я помогу, конечно, чем смогу. Да, да.
– Чем же вы мне поможете? – я все еще пребывал на неуважительно устроенной стороне своей личности.
– Вам? – главный вдруг неподдельно удивился. – Почему, вам? Я имел в виду Мотю. А вам я ничем помочь не могу. Тут уж вы сами.
Если бы меня треснули целой колокольней Ивана Великого по голове, я и то утратил бы меньше здравого смысла. Что за петрушка?!
– Вы вообще соображаете? Кто я и, кто он? Николай Иванович ваш! Да меня, как вшу, одним пальцем! И ради чего? Уберите Феномена с глаз долой подальше, все дело тем и кончится, – последние слова я произносил уже в остывшем состоянии духа, потому я выдал беспомощной, упавшей заключительной нотой свою неуверенность.
– Нет, Феля, не кончится, – Мао выговорил это с такой безнадегой, будто нам обоим предстояла долгая и страстотерпная пересылка по тюремному этапу. – Как вы посоветуете, может, Олю отослать на время к моей сестре в Вятку?
Мне стало страшно. Вот так сразу. Как будто рубануло межзвездным холодом прямо по горлу. Отослать Олю. Наверное, похожие мысли одолевали обреченных смерти пограничников июньским летом сорок первого: спасти ли близких от грядущего или не поддаваться панике? И тоже был месяц июнь, его томящий излет, но ведь не война же, в самом деле? А стационар за номером 3,14… в периоде заведомо не Брестская крепость. Однако на всякий пожарный я сказал:
– Не знаю. Ольга Лазаревна ваша жена, – в том смысле, что не моя, и подчеркнул последнее.
Мао по-собачьи посмотрел на меня, будто ответил: «А ваша любовница! Неужели, молодой человек, настолько вам все равно?». Показалось, наверное. Или нет? Но я уже не мог, как прежде.
– Я бы отослал, – пришлось начистоту. – Только Ольга… Лазаревна не согласится.
Что это было? Объявление войны? Мы с Мао открывали военные действия в ответ на провокацию мумии тролля? Гражданским здесь не место? Не зазвучала бравурная музыка, ни снаружи, ни изнутри. Кто сказал, что война начинается с торжественного парада и сопутствующей ему победной жажды? Чушь, не верьте, теперь я знаю по себе. Она начинается, любая, захватническая или справедливая, всегда животным страхом утопающего, и всегда, слышите, всегда! хочется взять непоправимые слова и решения обратно. «Война есть ожидание конца» по выражению обожаемого мной Александра Зиновьева, из стихотворных набросков Крикуна. Я думаю, даже у Гитлера и Наполеона было так. Потому что, они не всеведущие божества, чтобы ни воображали о своей особе. А это значит, никто не предвидит наперед исхода, и никто не миновал мороза, продирающего по коже, от созерцания пропасти, в которую опрометью собираешься ринуться вниз. И что, вероятней всего, сломать себе шею.
До утра мы все вместе, включая семейство врачей Олсуфьевых, патрулировали родной, чуть было не разоренный улей. Махали после драки кулаками. А может, репетировали то самое, военное начало. Кудря все волновался о злополучных ключах и перспективе каверзного расследования, но Мао вяло огрызнулся в ответ на его робкие намеки-оправдания. Ключи, ну что, ключи? Один комплект, от черного хода на чердаке, он сам отдал строительному бригадиру – надо же и крышу починить когда-нибудь? Кто-то сделал дубликат, или попросту спер у подрядчика под пьяный балдеж. Правда, неторный путь через слуховое окошко, если только на крышу тебя раньше не доставил услужливый Карлсон, под силу разве акробату-циркачу или воздушному гимнасту, но Кудря мудро предпочел об этом не заморачиваться, а поверить Мао на слово. Тем более слово это было, что целебный водопад на его конфузливую мельницу.
Я тоже хотел задать свой вопрос, последний, не дававший мне покоя. И адресован он был бы Карине Арутюновне. Как могло случиться, чтобы Зеркальная Ксюша, неловкое и послушное существо, словно бы незримой ночной татью прошмыгнула мимо сестринского пульта – опоры и надежды дежурного достоинства? Возле изолятора она оказалась раньше своего медицинского стража, в этом я был уверен, этим я был изумлен, поставить на вид и расследовать? Но мне представился Мотя и бледная женская фигура, возвышавшаяся за его правым плечом, и тогда я отказался лезть не в свое дело. Зато вспомнил: Зеркальная Ксюша тоже была в числе тех немногих, кто заинтересовал «мертвого» Николая Ивановича. Чем? Я расскажу немного ее историю. А обо всем прочем судите сами. Если найдете что интересное.
ДУРОЧКА
Она в действительности была дурочка. Не в плане умственного развития, здесь все обстояло гораздо сложнее. Она была дурочка в старинном смысле этого вроде бы оскорбляющего слова. Дурочка – значит сиротка-простолюдинка, не слишком нужная даже ближайшей родне, лишний рот и кусок хлеба. Хотя в случае Ксюши – Ксении Марковны Бережковой, если сверятся по метрике – паспорта у нее отродясь не имелось, родня ее казалась далекой от бедности. И кое в чем влиятельной.
Родной ее дядя, – об имени, отчестве и фамилии данного героя история, которая болезни, скромно умалчивает, – служил, согласно официальной информации, в одиозном для советских времен учреждении. Кажется, второе управление комитета безопасности, занимался чем-то жутко секретным или выдаваемым за таковое. Показательно шел по карьерным ступеням наверх. Племянницу, осиротевшую лет этак десяти от роду, он вроде бы принял на свое попечение, находясь на служебной лестнице между под– и полковничьим чином. Все бы ничего. Его под-полковничиха не протестовала. Напротив, поначалу обрадовалась, своих детей у государственной четы не имелось. Сытый пайковый достаток, двухкомнатная квартира у метро в Сокольниках, не бог весть какая благодать, но в перспективе маячил выгодный кооператив. А что? Щит и меч тоже держат в руках люди из плоти и крови, им тоже надо где-то жить, и лучше в приличных условиях. Вряд ли они были рвачами, не тот уровень и не та структура, но и от бытовых перегибов счастливого социализма старались держаться в стороне. Положение им позволяло. Усредненное счастье на благо родины, наверное, было их девизом. И счастье то вышло бы более полным, если бы не ребенок-приемыш.
Поначалу положение не выглядело катастрофичным, наоборот, с надеждой поправимым. Тяжелый нервный стресс, утешительно сообщили дяде и тете без притворства желавшие как лучше невропатологи. Девочка пережила смерть обоих родителей – чудовищная нелепость, умерли именно в один райский летний день, в рейсовый троллейбус врезалась цистерна с бензином, живой факел, и мало кому удалось спастись. Уж конечно, в их числе не оказалось семейной пары рядовых скромных конструкторов: что-то связанное с автоматическими регистрирующими системами докомпьютерной эры. Ехали на «птичку», на остатки отпускных грошей приобрести своей дочурке выбракованного щенка спаниеля. Уже тогда маленькая Ксюша отличалась повышенной психологической неустойчивостью, и вот посоветовали для обретения душевного равновесия… Приехали.
Она даже очень многое помнила из своего позднего детства. Как шили школьную форму у хорошей портнихи, как тетя ходила к учителям с подарками, потом ожидание врачебного приема в закрытой ведомственной поликлинике, одно, другое, превратившееся в бесконечную цепь, незлые врачи, цокающие в растерянности языками. Еще поездки на море, но чаще в санаторно-курортные лечебницы. Ее брали с собой и тогда, когда приемные родители отправлялись в дома отдыха для «взрослых». Для достаточно среднего и умеренно высшего командного состава. Особенно отложились в ее довольно избирательной памяти тетушкины инструкции, доброжелательные и в то же время категорично строгие. С детьми отдыхать было не вполне законно, но обычно закрывали глаза, как правило, какая-нибудь медсестра содержала нечто, вроде пансиона, брала на проживание нескольких ребятишек, с которыми погононосные родители не желали расставаться. Днем – пожалуйста, на территории, но питание и ночлег на стороне, не положено, это слово ТАМ, как нигде, понимали без оговорок.
Вежливо поздоровайся, если к тебе обращаются. Ни с кем не заговаривай первой. Спросят имя или фамилию, скажи. Но больше, БОЛЬШЕ о себе ничего! В крайнем случае «плохо помню» или узнаю у мамы. И непременно мне сообщи, кто из взрослых интересовался и чем. Степенные важные люди в штатском, глухие подкустовные разговоры, побаловаться насчет спиртного специально выезжали на природу с «экскурсией», в санаторных пределах ни-ни. Ее тоже взяли единственный раз, ничего неприличного, выпили и громко пели привычные застольные песни, дядя и тетя по праздникам затягивали под пару рюмок такие же. Однажды кто-то выдал двусмысленное или на грани дозволенного, дядя только покачала головой, и все. Как отрезало. Спортивные импортные костюмы и подтянутые фигуры, редко-редко у кого выпирал живот. А вот заведующий подчеркнуто был под крахмальным белым халатом при погонах, три крупные тусклые звезды, она уже знала – полковник. Шустрый, скорый на шутки, он как-то протянул Ксюше конфету, обыкновенная тянучка, но родные восприняли соответственно, как разрешение. На следующий день Ксюшу допустили «из-под полы» на процедуры: брать ванны и кислородные коктейли. Здесь все было со значением, и ничего просто так.
Она хорошо запомнила происшествие, показавшееся ей забавным. Ей было лет двенадцать, и дело было в Ессентуках. Закрытый санаторий, с собственным парком и символичной в здешних местах каменной птицей-орлом, хищно выбросившей параллельно земле два острых крыла, будто грузовой лайнер, с усилием готовящий посадку. Грозная кавказская птица нравилась Ксюше больше всего, но в память запала все-таки не она.
В санатории КГБ «Ессентуки», так он и назывался, скромно и призрачно, как и сам город, имелся, в придачу к прочим разнообразным удобствам, оборудованный по последнему слову техники зал-кинотеатр. Именно, потому, что по последнему слову техники, не требовавшей около постоянного присутствия штатного киномеханика. Демонстрировавшиеся ежевечерние ленты – все больше черно-белые копии лимитированных к показу или попросту ввезенных контрабандой зарубежных фильмов, некоторые без перевода с субтитрами. Отчего-то ей запомнились два: «Швед, пропавший без вести», средней руки нарядный западный боевик, и оскароносная, без сокращений версия «Тутси». Последняя, не потому, что комедия, а оттого, что как раз тогда и случилось это показательное в своем роде происшествие. Механик напрочь позабыл выключить свет. Позабыл и ушел. И полный зал державу хранящего народа также стойко три часа хранил абсолютное молчание. Ни шепотка недовольства, ни ерзания задов по обитым плюшем креслам, ни естественной попытки покинуть кинотеатр и разобраться с непорядком – будто ряды манекенов в празднично освещенной витрине. Ксюша сидела рядом с теткой, молча и примерно, как все. Смотрела на экран, едва разбирая сюжетное движение – видно было плохо, а под конец и вовсе заснула. Затем пошли финальные титры, дрессированные зрители стали расходится, также равнодушно и без комментариев, как до этого присутствовали на испорченном киносеансе.
Уже после, когда провожали Ксюшу на дом к старшей медицинской сестре из физиотерапии, в тот приезд исполнявшей роль хозяйки детского пансиона, тетя вполголоса спросила:
– И что ты думаешь?
Дядя так же вполголоса ответил:
– Какая-нибудь проверка, – и отстранено пожал плечами. Дескать, обычная вещь.
На следующий день механика уволили. За пьянство. Кто-то кому-то сказал в столовой, коротко и между прочим. Дядя лапидарно бесчувственной фразой подтвердил:
– Сам дурак. Бывает, – на этом инцидент оказался исчерпан. Но Ксюша хорошо запомнила случившееся.
Настоящие проблемы начались через год, когда у самой Ксюши начался подростковый, переходный период. Она стала часто плакать и вскакивать по ночам, днем ее тоже мучили кошмары, содержание которых толком она не могла пересказать, успеваемость в школе упала настолько, что остро встал вопрос о переводе в специальное заведение для отсталых. Но отсталой Ксюша не была, она просто не имела времени учиться, и пыталась о том сказать, но не находила никакого понимания. Ей приходилось дни и ночи напролет бороться с призраками. Пока, наконец, новомодный и не совсем еще равнодушный психолог-аналитик – не без труда пробились на прием и за деньги, – не догадался расспросить как можно подробнее самого ребенка, прежде чем назначать никчемные анализы и пичкать девочку успокоительным. Оказалась, Ксюша до полусмерти боялась зеркал, и вообще любого собственного живого отражения в любой гладкой поверхности. Фотографии в счет не шли, к ним она относилась спокойно, даже перебирая карточки погибших родителей. Значит, дело было далеко не в перенесенной психологической травме. От описаний деталей своих страхов Ксюша отказалась наотрез, здесь новомодному лекарю не удалось сыскать к ней подхода. Но всякий раз, когда он нарочно подстраивал ей неожиданную встречу с зеркальным отображением, Ксюша жмурилась изо всех сил, словно пыталась запечатать веки апокалипсическими семью печатями. Аналитик ею заинтересовался не в шутку, бился с упрямицей около года, но и он, в конце концов, признал неудачу, итогом стал неутешительный и страшный диагноз – подростковая шизофрения. Прогноз тоже представлял мало хорошего: бред преследования с возможностью агрессии, навязчивые галлюцинации – в частности слуховые, хотя Ксюша никогда не слышала никаких голосов, повелевающих ей делать то или это, – затем перемежающиеся состояния эмоциональной отрешенности от реальности, апатико-абулический синдром. Ничего похожего вовсе с ней не происходило, диагноз являл собой лишь врачебную роспись в полной беспомощности, но поставленное клеймо отныне определило всю ее дальнейшую жизнь.
Из школы Ксюшу забрали. Предпочли учение на дому. Тетя не была против и этого, она ушла с работы и сидела с племянницей, такой оборот событий устраивал и не казался в тягость. С одной стороны, душевная болезнь и неполноценность, зато с другой – можно нянчиться, сколько угодно. Девочка ведь спокойная, если только не… Если коротко, все отражающие поверхности в приемном доме отныне завешивались, будто бы при покойнике, а вскоре исчезли, кроме небольшого зеркальца в ванной комнате, без которого было не обойтись – тетя могла воспользоваться при нужде карманным, но вот дядя. Небритым в служебные часы лучше не показываться, да и не в служебные тоже. Его и так однажды спросил генеральственный шеф: чего это мол, с щетиной местами, хиппует или заночевал у любовницы?
А спустя еще пару лет в пределах под или полковничьей квартиры расхаживал уже настоящий призрак. Ксюша, чтобы стать еще менее доступной для одолевавших ее зеркальных кошмаров, поверх будничной одежды наряжалась во все белое с головы до пят – тетка сшила ей длинную батистовую хламиду на лето и такую же из фланели на зиму. На голову нечто, вроде фаты невесты, все это выглядело со стороны навязчивым монашеским бредом, но приемным ее родителям не мешало, секретные служители отечества привыкли мириться со многими ненормальностями бытия – куда там не вполне вменяемой, но доброй и ласковой девочке! Ксюше накупали привозных экзотических фруктов и шоколадных конфет, чем еще порадовать одинокого ребенка? Она любила собирать конструкторы и головоломки, дядя не без труда доставал для нее через сослуживцев заграничные паззлы с пейзажами и диснеевскими сюжетами, из сотен фрагментов, Ксюша возилась часами. Но более прочего ее радовало, когда дарили книжки. Читала она запоем, все подряд, словно искала в них ответ, почему бывают люди не похожие на других? Она и вправду искала. Но не могла найти, потому что книги в основном были не те. По понятным причинам. Дядя вполне мог позволить себе принести домой и самиздат, ознакомление с подобной литературой в его отделе даже приветствовалось. Но ему бы и в голову не пришло осквернить свое жилище «фрейдистской похабщиной» или «наркоманским бредом» погранично-передовых западных фантастов. Хотя, попадись ей в те годы, к примеру, блистательный «Валлис» Толстяка Лошадника, позднее признанным знаменем визионеров, возможно, многие Ксюшины проблемы получили бы облегчение в своем решении еще до прибытия в стационар № 3,14… в периоде.
Сколько бы продолжались игры в семейную идиллию, неизвестно, если бы не вмешалась проруха-судьба. Дядя под– или полковник внезапно и стремительно покатился в гору, словно подброшенный удачливой ногой футболиста упругий победный мяч. Направление его полета звучало в те ушедшие советские годы как ведьмовское заклинание потусторонних сил благоденствия. Загранкомандировка. Долгосрочная, в страну, насквозь гнилую от прагматического беспредела капитализма, где согласно проверенным внутриведомственным слухам пару некондиционных джинсовых штанов «левайс» реально было приобрести за три доллара. В одночасье кривобокая тыква превратилась в роскошную карету, а запечная крыса в кучера, чей лакейский камзол расшит галунами. Но вот что было делать с милой Золушкой, на которую в этот раз волшебство не распространялось?
Тетя вздыхала, и дядя вздыхал тоже. Долг перед сироткой значил для супругов многое, однако, долг перед отечеством значил куда больше. И ведь нельзя, ни в коем случае нельзя взять с собой Ксюшу. Открытый дом при посольстве, советник атташе по культуре, приемы и светские обязанности, и рядом призрак в белом покрывале. Да ее не выпустят, ни в коем случае, бедняжке не положен загранпаспорт, она недееспособна, о разрешении на выезд вместе с приемными родителями и говорить не приходилось. Другие родственники, да где их взять? Глухая бабка в деревеньке под Переславлем-Залесским, и племяш – надирающийся до видений колхозный плотник, вот и вся теткина родня, а у дяди-полуполковника единственная сестра, Ксюшина мама, давно на Востряковском кладбище.
В управлении им подсказали, поезжайте себе спокойненько и не тревожьтесь, есть куда устроить, место неплохое. В обычную больницу упаси боже, вам ли не знать, что там творится. А вот для особых случаев! Дядя навел справки подробнее. Приличное заведение, и чем черт не шутит, вдруг Ксюше помогут. Главврач вполне компетентный, примерно-семейный человек, условия на уровне, контингент не буйный, и вообще принимают только по спецсопровождению, не кого попало с улицы. В любое время, когда пожелаете, можно забрать обратно. Повздыхали еще и согласились, как будто у них был выбор! Так считали и свято в это верили. Подневольные духом, отлично отлаженные инструменты, они, наверное, и слова этого не понимали, в его естественном значении.
Тетка привезла едва шестнадцатилетнюю Ксюшу сама, не по правилам, но разрешили. В подарок Ольге Лазаревне французские духи и щедрый отрез японского шифона. Временно, временно, ты, деточка, не скучай, это для твоей же пользы. Тетка всплакнула, искренне, все же успела привязаться накрепко – даже и к животным бывает, а тут человек. Оформили бумаги, спасибо вам и до свидания. С той поры больше никого из Ксюшиных родственников в стационаре не видели, да и не слыхали о них более – ни ответа, ни привета. Или сгинули на полях идеологических сражений, или передумали возвращаться, мало ли как бывает? А может, вернулись, в другой стране и в другое время Ксюша стала им уже не нужна.
В стационаре Ксюша в самом деле почувствовала себя лучше. Приступы панического ужаса постепенно сошли на нет, она по-прежнему не переносила зеркальных отражений, но как-то осмысленно относясь к своему психическому повреждению. Не шарахалась, не кричала, но обходила стороной, скорее как страдающий избыточным весом, решительно воздерживающийся от мучного, чем приговоренный, бегущий от виселицы. В стационаре ее любили. Послушная, угловато-неловкая, ей нравилось помогать с уборкой, будто бы место ее насильственного содержания за семнадцать долгих лет и впрямь сделалось родным домом. Черноволосая, черноглазая – глубокие тени и длинные, печальные ресницы, – похожая на пленную турчанку, она была бы весьма хороша собой, если бы не легкая асимметрия лица. Отсутствие гармонии в чертах не делало Зеркальную Ксюшу безобразной, но и привлекательного оставалось мало. Зато ласковой услужливости во взгляде, точно в противовес природному изъяну, было не занимать. Ольга Лазаревна в ней души не чаяла, в самые первые годы даже балахоны шила, но Ксюша по неизвестной причине скоро отказалась от своего привычного наряда. Словно не видела больше нужды в маскировке, или призраки оставили ее в покое.
Но был один момент. Я вспомнил с большим опозданием, и вспомнил его исключительно из-за той, в чем-то роковой и поворотной ночи, когда пришли за Феноменом. Однажды к слову, без заднего умысла, а так, будто бы в порыве усталой откровенности Мао сказал мне. Сказал один на один, я просто случайно оказался рядом по несущественному вопросу, главный просматривал и подписывал в очередной раз истории болезней, рутинная скучная работа, он закрыл и отложил в сторону папку Ксюши Бережковой. Отложил и сказал:
– Чтобы я с ней делал, если бы не Мотя! – сказал так, будто бы иначе свет сошелся клином.
Потом он сильно смутился, а я удивился и не поверил, наверное, решил – он пошутил или оговорился. Конечно, Мотя общительный пациент, но никакой особенной дружбы между ним и Зеркальной Ксюшей вроде бы не было. Да и ни с кем не было, среди наших подопечных он выделялся преимущественным положением, с ним почтительно держался даже Бельведеров, а ведь N-ский карлик к самому Мао не проявлял должного уважения.
И вот. Маленький смешной пророк в фиолетовой шапчонке из ангоры, а за его правым плечом бледная женская фигура, уже показавшаяся мне задним числом и зловещей. Я не знал, что подумать. И вообще тогда многого не знал. Не догадывался. А вы? Как я сказал, судите сами. Если у вас хватит воображения, конечно.
* * *
Объявление войны внешне прошло обыденно малозаметно. Усилили бдительность и только. Но вот внутри! Внутри лично медбрата Коростоянова произошел… поворот, перелом, перегиб, – этого не выразить одним словом. Тем не менее, состояние, испытываемое мной, пожалуй, знакомо многим. Первое чувство было растерянность. Не потому, что я не представлял дальнейшие свои действия, тут нужна лишь голова на плечах, глядишь и придумается, чистая прерогатива разума, но речь шла именно о чувстве. Я растерялся от ощущения падения, выбитой из-под ноги привычной повседневной почвы, от сумрака неизвестности, который обещал сгуститься во тьму. И малодушно на мгновение пожалел, что залетные черти не побрали с собой Феномена. Вдруг бы все стало на свои места? Я внезапно оказался одинок среди людей, сам за себя, но этого было мало, чтоб уцелеть. Надо еще и за другого, но за другого не хотелось, да и за себя не хотелось нисколько. А сколько? Сколько потребуется. Тут торгуйся, не торгуйся! Зато я узнал – самое страшное это не внезапный конец мира и покоя, и не катастрофа в момент ее стихийного торжества. Самое страшное, это после. Когда ясно и отчетливо осознаешь: то, что было «до», уже не будет, и вопрос, сможешь ли ты выжить в сложившихся обстоятельствах? На войне, на пепелище, на голой земле. Потом настигает злость. Хочется возопить: какого, блин, ё-моё и в три этажа! Вопишь, как последний, и кулаком в стену. Но реальных путей всего два. Сбежать или отважиться. Что, в общем-то, одно и то же, к прежней жизни все равно вернуться нельзя. Дальше омерзение. Тошнота от бытия, умный поминает Сартра, который предупреждал, дурак – бога, который угрожал, а кара для обоих одинакова. Держи в себе, не сблюй на людях, им и без тебя плохо. Следующий шаг натуральное отупение. А пошло все…, адрес насколько хватит фантазии. И ничего никуда не уходит. Наконец, заключительный аккорд: что, так и буду сидеть? Пока меня, пока нас…, в зависимости от ситуации… не прибьют, не притопят, не придавят к ногтю.
Все стадии я преодолел девятибалльным штормовым накатом, будто выплеснул наружу цунами из помоев. Почувствовал себя чище и на другой планете, но лучше не стало. Наоборот, стало хуже, потому что нашло затмение обреченности. Раз уж так, раз никуда не денешься, зачем помышлять о будущем, если настоящее – точка прибытия и отталкивания одновременно. Необходимо было изобрести положительный предел, награду для храбреца или утешение для труса, или морковку для осла. Лидка. Если смогу вернуться с войны, то Лидка. Я, наверное, буду уже другой человек, давший отпор ворогам-завоевателям, и сам сделаюсь завоевателем. Женских сердец, точнее, единственного, нужного мне.
Мао, вероятно, уловил флюиды, исходившие от подчиненного медбрата и заражавшие пространство, определенное оградой стационару, велел отдохнуть денек, на службе ни-ни, не появляться. А как же…? Как-нибудь выкрутимся. В крайнем случае, я или Оля заступим на дежурство, не переломимся, да и М.В.Д. не останется в стороне, со стариком еще выйдут проблемы, горячий старик, как бы ни натворил «штрафных» глупостей. Возьмется за свою берданку, старое охотничье ружьишко, еще пристрелит кого-нибудь, тем более из-за Феномена. Вполне! Вспомнит боевое прошлое в настоящие волчьи времена. Вы, Феля, его не науськивайте. С чего вы взяли, Марксэн Аверьянович? И впрямь, с чего? На Мао переложить хомут еще туда-сюда, но на дядю Славу… Я в своем уме. Даже тогда был.
Мне оставалось одно. Вернуться в свою конуру, лечь на продавленную койку, и думать, думать. Ну, разве хлебнуть пивка для рывка мысли, и успокоения сердечного. Мао поутру выдал мне квартальную: чтобы ему днем раньше, не пришлось бы позориться с «Буратино», и было бы чем ответить заморскому фату Джеку Дэниелсу. Правда, я прозревал – премия уделена мне вне очереди, что опять же не добавило настроения, но внушило тревогу – Мао ждет от меня. Чего? Кота в мешке. Повезет, если породистого.
Узнать о мумии тролля, о «мертвом» Николае Ивановиче. Легко сказать! А чего проще? Видно, пиво наставило меня на правильную стезю. Мне же не подробности биографии нужны. Где, когда и с кем, и в какой позиции. Все остальное выдаст тот же старлей Кривошапка. За бутылку, и вовсе без Джека Дэниелса обойдемся. Одной «пшеничной» местного разлива. Перспектива распития с буйным «игуменом» мне отнюдь не доставила удовольствия, а кто обещал, что будет малиново-сладко? Толченного стекла в глотку!
Тем же вечером я потащился на гуляй-поле. Часов этак около восьми. Чтоб Кривошапка уже успел вернуться, но еще не успел набраться. И был бы особенно рад подношению. Обставить свой визит великих трудов не потребовало. Слухи, вездесущие, точно акции МММ, скорее всего, уже добрались до любознательного правового хранителя, ну а я, в частном порядке: вам же проще, товарищ старший лейтенант, без лишней бумажной возни, приглядите одним глазком, ну, форменное безобразие, открыто внаглую, алкаши проклятые. И сразу буль-буль-буль, сто грамм. Как-то так и случилось.
– А-а-а, Фелька! – это он говорил мне спустя каких-то два часа, – Бляди, бляди все! И жена, и мать ее, сука!
Кривошапка заплакал. Я заплакал тоже. Почему нет? За компанию и жид удавился. Мне захотелось, взял и пустил слезу, кому мешает? Вдобавок я был пьян изрядно. Если бы не фельдшерская практика в ашхабадском госпитале, то и в драбадан. Но опыт не подвел. Тем более, после водки пили разбавленный спирт. А, ну ее! Старлей расщедрился, достал народный оброк, на треть пустая бутыль «рояля», как обзывали в Бурьяновске заграничный девяностошестипроцентный. Воды в кране было навалом, в тот день не отключали, чтоб не бегать туда-сюда, Кривошапка сразу набрал в раковине полное пластиковое ведерко, по моему подозрению – бывшее мусорное. Оттуда черпали пол-литровой походной кружкой, два к одному, смешать, но не взбалтывать, для осадка заедая по ходу дела китайской тушенкой. Мне, как гостю, полагалась алюминиевая гнутая вилка, старлей вкушал консервированный продукт прямо с ножа – настоящей, отобранной у кого-то по случаю «финки». Порезал язык, и заплакал еще горше. А я сообразил, пришло время спросить о своем интересе.
Ответ вышел для меня неожиданным.
– От этого хмыря держись подальше, – Кривошапка даже частично протрезвел. – Пидор залетный, из Москвы. Благотворитель! А сам под Пензой срок мотал на строгом.
– Вор в законе? – подбавил я огоньку, очень уж сочеталось с мумией тролля. Как я раньше не сообразил? Точно в чернушном кино, и пробы проходить не надо. Тюрягой за версту.
– Кой там, в законе! – бедняга «игумен» чистосердечно изумился. – Ворюга, бля! Тырил миллионами стройматериалы, еще под Гришиным, шестерка, молодой, да ранний, загремел на полную катушку. Откуда знаю? Все знают – спросил, где надо. Чего он у нас забыл? Фу-ты-ну-ты, сучок, напылил своими телегами, говнюк такой. Нужно было ему пальнуть по колесам, кто тут власть? Я власть! Говорят, Ельцин его выпустил, как жертву репрессий, – с обидой констатировал старлей и непонятно к чему добавил с пьяной злостью: – Ельцин – мандула! Вот получу «кресты» на погоны, всех у…бу на хер!
Пока Кривошапка забористо и наивно вслух мечтал о будущем капитанском чине, я пытался собрать расползающиеся мысли. Николай Иванович Ваворок, бывший зек, хищения в особо крупных, у деляг Мутного Времени в чести, а сам-то кто? Коммерсант, урка или еще чего похуже? Спрашивать у старлея выходило бесполезным, я это понял. О текущих делах мумии тролля он явно осведомлен не был, хотя и любопытствовал, но не сверх меры – чего он у нас забыл? Чего забыл, я не стал говорить тоже. Потому, нельзя было предугадать наперед, правую или доходную сторону займет Кривошапка, случись ему выбирать. Распитая совместно бутылка ничего не значила, назавтра буйный «игумен» вполне мог вообще меня не узнать и безучастно пройти мимо. А тут взаправдашний капиталист, подобных ему в Бурьяновске отродясь не видывали. Деньги страшная сила, никакой красоте за ними не угнаться, тем более моральному облику рядового милицейского офицеришки против не устоять. У Кривошапки свой интерес, глядишь, пидор и говнюк превратится в многоуважаемого Николая Ивановича. Еще по шапке даст, если кто назовет иначе – такой вот каламбур.
Но в мутной моей голове утвердилось очевидное предзнание. Ответ необходимо искать в Москве. По наводке прибыл, значит, и наводку кто-то дал. Информация о том, кто такой Николай Иванович Ваворок, оказалась бесполезной, зря Мотя о ней просил. Дело не в звании и статусе, дело в преследуемой цели. Отсюда, из Бурьяновска, не угадать и не увидать. Но какие концы я мог свести с концами в Москве? Опять на выручку пришел хмель. Кому-то лучше думается на трезвую голову, а кому-то в угаре пития, особенно если идет речь о событиях сюрреалистических. Я вспомнил о человеке, сосватавшем меня в стационар № 3,14… в периоде, имевшем прямое отношение к… в общем, к тому учреждению, которое осуществляло надзор. Пусть в отставке, но бывших службистов-«спец» не бывает.
– Еще и попа сманил, – вдруг сказал Кривошапка, клюнул носом в кружку, ага, пустая. – Зачерпни чуток.
Я машинально опустил порожнюю посудину в ведро.
– Какого попа? – и сердце погнало отравленную «роялем» кровь быстрее.
– Нашего попа. Наобещал ему с три короба, в Москву! В Москву! Башлей дал, – прищелкнул языком старлей, будто и с завистью.
– За что? – упавшим голосом спросил я.
– За спасение души. Хороший поп. Жалко если уедет. Эх-хо, рыба ищет…, – чего ищет рыба буйный «игумен» не успел досказать, его прервала икота.
Кривошапка не кривил душой, еще один каламбур. Он и впрямь считал отца Паисия святым
человеком. За то, что «хороший поп» усердно старался примирить его с проказницей женой и проказой тещей. Старлею это было на руку, он мечтал вернуться в законную семью, и еще мечтал, чтоб сдохла «Танькина мамаша, курва», а обе женщины мечтали, чтобы муж и зять бросил пить горькую. Первое было достижимо, второе достижимо со временем, третье недостижимо совсем. Надо было только убедить в этом заинтересованных лиц. За что и взялся отец Паисий с завидной энергией и не без выгоды для себя. Мирить никого в конечном итоге он не собирался, батюшке приносил прибыль лишь сам процесс, а не его исход. Питаемый надеждой Кривошапка о том не подозревал, хотя подозрительность-то как раз и была его хлеб. Однако старлей свято веровал в отца Паисия, как он его себе воображал, потому что, каждому свойственно верить в лучшее и обманываться, иначе нет никакого смысла жить.
Зато, с подачи буйного «игумена», я отчетливо представил себе, откуда возникло такое рвение: посещение страждущего и скверно болящего Феномена. Агент-соглядатай, задешево купленный, вот почему плевать он хотел на мой призывный плакат. Не до плакатов было батюшке, ему светила столица и богатый покровитель в ней.
Обложили. Краткий, как словарь, неутешительный вывод. Обложили со всех сторон. Клоны-братки, прикормленный отец Паисий, не сегодня-завтра купят и Кривошапку. Зачем? Мать моя, зачем? Еще секунду назад все вроде бы прояснилось, приоткрылось краешком, и вновь кануло в безответную бездну. Обычный заговор плетут, если предмет желаний заговорщиков стоит потраченных усилий. Стало быть, стоит. Что делать? Что? Делать? Первым побуждением моим, с пылу с пьяну, было нагрянуть внепланово в наш дурдом, да и вытрясти из скрытника Моти всю душу. Вторым, идти домой и проспаться. Ничего не скажет мне Мотя, кроме того, что уже сказал. Значит, неважно, что именно знает он, важно, насколько информирован «мертвый» Николай Иванович. Все равно получалось, в Москву!
Насилу отвязавшись от забуревшего Кривошапки, я побрел по гуляй-полю в обратную сторону той, откуда пришел. Спирт разбирал меня, нагонял тоску и жалость к самому себе, будто в целом мире кроме меня и людей-то не осталось. Остались, как нет! Где-то тут заветные окна Лидкиной квартиры. Я огляделся и стал гадать. В глазах у меня плыло. Я не видел ее только два дня, а заскучал, будто прошла не одна неделя. Что если, наше неудавшееся свидание свело на нет мою привлекательность, как случайного развлечения? Вдруг Лидка обиделась, сам пригласил, и сам втравил в нелицеприятную историю, хотя чем я был виноват? Я бы извинился, сколько угодно раз, но как это сделать? Завтра найду, даже если придется стучаться в чужие двери подряд. Все равно, беготни предстояло, только держись на ногах.
Я как в воду глядел. Мою затею с поездкой Мао одобрил, хотя и засмущался. Командировочные платить ему было нечем, доброхотные пожертвования мумии тролля давно разошлись, в бедном хозяйстве всегда так, сколько не дай, все мало, оттого, что дыр куда больше, чем заплаток.
– Ну что я могу, Феля? Разве из своего кармана, – главный и вправду полез в кошелек: обтрепанный коричневатый лоскут свиной кожи жалобно морщился под его спешащими пальцами. – Сто тысяч. И вот еще.
– Оставьте, Марксэн Аверьянович, все равно не спасет, – остановил я Мао, чего зря вгонять в краску начальство? – Я у Бубенца займу, – сказал с такой уверенностью, будто запанибрата приятельствовал с фабричным директором. Но и выбора не было.
– Потом ведь отдавать, – наставительно напомнил мне Мао. Нашел время читать мораль. – Если не дай бог что? Денежный долг ответственное дело.
– Марксэн Аверьянович, вы извините, но вы понимаете, зачем и к кому я еду? – конечно, я грешил против субординации, но главный должен был осознать. – Если не дай бог что, по вашему выражению, то и хоронить будет нечего. Кенотафия с эпитафией в крайнем случае. А если обойдется, я здоровый мужик, на той же фабрике грузчиком отработаю, по совместительству.
Главный, как мне показалось, осознал, потому что растерялся.
– Я вам после отпускные выпишу. По частям, за два года. Так что, рассчитаемся со временем, вместе, непременно вместе, нельзя наперед предполагать несчастливый исход. Я себе не прощу, – тут он спохватился, нет, чтобы раньше! – Вы уверены, что Илья Спиридонович пойдет навстречу? Материально он не в лучшей форме, жаловался на днях. У него какая-то фура застряла. Или затерялась. И он должен штраф.
– Ничего, разберемся. Вы, Марксэн Аверьянович об этом не думайте. Вам теперь надо о другом, – напомнил я Мао его прямые обязанности.
– Я уже велел перевести Гения Власьевича в «карцерную», нужно только устроить там все, как следует, – Мао будто бы уговаривал сам себя. Не меня же, я был всего-навсего медбрат, хотя и верный помощник, но, как ни крути, лицо мало ответственное.
– И что, согласился на «карцерную»? – я даже удивился слегка.
«Карцерная» была темная, сырая подсобка в полуподвале, без окон и с плохой вентиляцией, вовсе ее не использовали никогда согласно названию, там полагалось держать архив, но чертова вездесущая плесень разъедала и сам воздух, потому бумаги пришлось поднять наверх. Зато бронебойная дверь, способная выдержать атаку взвода гранатометчиков. Но жить за ней, б-р-р-р!
– Согласился? Обрадовался! Говорит, настал момент решающего преобразования, и чтоб никто не вздумал мешать. Он даже не захотел узнать, отчего на него произошло нападение. Полоумный бедняга, но что поделаешь? С другой стороны, хотя бы в относительной безопасности.
Это да. А Мотя сразу, между прочим, велел – Гения-то вашего приберите. Отчего было вовремя не послушаться? И кого винить, кроме себя? Я представил Феномена в «карцерной». Полутьма и влажная вонь, сколько ни старайся, подвал он подвал и есть. Ждать в таком месте неотвратимого конца, безнадега жуткая. Но ведь Феномен не ждал конца. Я запутался в своих ощущениях и сочувственных переживаниях, потому нарочно постарался до срока отпустить и забыть.
Хорошо, что не позабыл предупредить. Отца Паисия не пускать на порог. И объяснил почему.
– Н-да, но двери просто так перед носом не захлопнешь. И потом, Феля, слишком откровенный демарш может показаться подозрительным, – засомневался Мао. Не в моих разоблачениях, а в предложенном образе действий. – Знаете ли, друзей держи близко, а врагов еще ближе. Пусть лучше будет у меня на глазах.
– Чем это лучше, Марксэн Аверьянович? Шнырять и вынюхивать, что еще не вынюхал?
– Вы забываете, Феля, я много лет на своем месте, и до этого отработал в местах, не избалованных благодатью. Заморочить и пыль пустить как-нибудь сумею, – осадил меня Мао.
И правильно осадил, не забывайся, медбрат, с кем имеешь дело. Интеллигентный-то наш главный, интеллигентный, но и дерьмеца нахлебался до полного к нему иммунитета, если не давал себе воли прежде, то вовсе не от бессилия – когда нужно, мог… короче, случись я в роли отца Паисия, крепко бы поостерегся. Однако мне пора было в коммерческие бега – Мао уже одним широким росчерком подмахнул командировочное предписание. Чтоб в перспективе не одолевали правозаградительные органы, насчет цели пребывания и регистрации. Оставалось изыскать лишь средства на билет и сопутствующие расходы. Официально следовал ваш покорный слуга для ознакомления с передовыми бальнеологическими методиками в институт им. Сербского. То-то они бы удивились, вздумай я и в самом деле зайти. Но я не собирался открыто светиться. Ни там, ни вообще нигде.
За мной, однако, имелся еще один должок. Точнее, добровольно взятая обязанность. Мотю я отыскал у ограды, в дальнем ее конце, где чугунная решетка начинала обратный полукруг. Пошел рядом с ним в ногу.
– Ваворок, Николай Иванович. Московский бизнесмен. Из бывших. Махинаторов и уголовников. Семь лет строгого режима, а дали пятнадцать, – говорил я в такт шагам. Мотя слушал внимательно, потому что на каждой моей фразе загибал по пальцу, будто считал: во-первых, во-вторых. Может, так оно и было. – Купил отца Паисия. Это пока все. Я еду в Москву. Что нужно, не знаю.
– Что нужно, уже понятно. Большое спасибо, – перебил меня Мотя. – Но ехать никуда не надо.
– Вам не надо. А мне и Марксэну Аверьяновичу надо, – еще не хватало, чтобы пациенты и дальше мной помыкали. То, что хотел Мотя, я выведал, остальное не его дело.
Тут он посмотрел на меня выпученными совиными глазами. Один зеленый, другой голубой. И меня обуяла жуть. Не страх, но именно жуть. Как перед бурей в пустыне. Между природой и вечностью. В глубинах морских и в девятых небесах. Я мог описать свое состояние только в таких, аллегорических выражениях, не соразмерных человеку. От этого и произошла жуть.
– Ладно, – согласно сказал он, отвернулся, и жуть исчезла. – Мы сможем обойтись.
– Что значит, обойтись? И кто это вы? – я ни черта уже не понимал, и не желал понимать. Спросил так просто, для проформы.
– Оно вам надо? – нарочито по-гопницки, в не свойственной ему манере, пренебрег мной Мотя.
Действительно, оно мне надо? Повезет, если со своим управлюсь. И все же Мотя ехать не велел. Наверное, оттого, что слишком опасно. Вот дурачок, да разве это может остановить? Вдруг я ждал всю жизнь? Что буду необходим я сам и жизнь моя, так что не жалко. Я развернулся прочь по своим делам.
Но и это мое служебное свидание оказалось не последним – у ворот ждала Верочка. Меня, кого же еще? В руках ее был пакет, а в глазах слезы.
– Вы вернетесь? – без сюсюканья и предисловий спросила она. Тоже деталей не знала, и про институт, и про Москву, я для нее уезжал неведомо куда.
– Само собой, вернусь, – успокоил я девушку. – А плачете вы зря. Верочка, Верочка.
Услыхав свое имя, повторенное дважды, она зарыдала еще горше. Пришлось подойти и приобнять, ненадолго. Верочка очнулась от слез, посмотрела с подозрением: уж не в издевку ли, а может, от снисхождения. Ничего не нашла, кроме моего замешательства, еще бы, неловкость такая, будто бы я обнимал дерево, и сам при этом знал, сколь глупо и странно выгляжу.
– Возьмите. Вам. – Она протянула пакет. Полиэтиленовый с базарными, цыганскими розами.
Я понял, что должен заглянуть внутрь, она ждала. В прозрачной жесткой обертке белая, как девичья совесть, рубашка, возможно хорошего импортного производства. Милая моя нескладеха, я простил Верочке даже отца Паисия. Чтоб не хуже других, чтобы, в случае чего, отнеслись с уважением, чтоб нарядно и просто.
– Спасибо, вот действительно пригодится! – я не лукавил, Верочка была счастлива. – Я вернусь, ваша рубашка останется на мне и в Бурьяновске.
Я не стал повторять расхожие ублюдочные сожаления «зачем вы тратились?», или «напрасно обеспокоили себя», принял дар с достоинством и благодарностью к дарителю. Я и так знал, что у Верочки лишней копейки не было: двое младших братьев – школьников, мать – конторщица в поселковом совете, отец – загнулся от пьянства в минувшем году. Она дарила на последние, и тут уж все равнозначно, уродка или красавица: есть вещи, которые нельзя. Нельзя обижать сирот, нельзя пренебрегать жертвой бедняка, нельзя плевать в чистую душу. Я аккуратно опустил пакет на землю, и в обнимку простился с ней без слов, Верочка вот-вот готова была зарыдать опять, а я не возражал, обо мне плакали так редко, почти никогда, и я подумал еще, что именно эти проводы возьму с собой. Проводы глупенькой, добросердечной дурнушки, оплакивавшей меня у больничных ворот.
Но надо было бежать. Для начала во временный приют-пристанище, переодеться, побриться наскоро, закинуть вещички – пакет и командировочное удостоверение. И дальше, дальше. На люди, и по людям.
К вечеру я еле доплелся до своей пристройки. Бубенец денег дал. И не спросил зачем. Ему и вправду было не до расспросов – неприятности по коммерческой части директора ожидали нешуточные. Беда в том, что Илья Спиридонович дал немного. На кота широко, на собаку узко. У него у самого оставалось в обрез. Пришлось продолжать поиски. А пойти я мог еще в одно только место. К Галочке Шахворостовой. Это и заняло остальную часть драгоценного дня.
Чтоб вы понимали, до явления Лидки я отнюдь не прозябал в Бурьяновске совершеннейшим монахом. Ольга Лазаревна не в счет, да и считать особенно было мне нечего. А вот Галочка! Это явление исключительного порядка, хотя и повсеместно нередкое. Она служила на почте – посылки, бандероли, заказные письма, выдать-принять. Ей очень нравилось на людях. Галочка относилась к тому человеческому типу, которому противопоказано одиночество, она бы и на необитаемом острове нашла себе компанию, и компанию веселую, хотя бы у пиратов южных морей. Еще у Галочки был муж. По ее собственным словам, где-то там. Строитель-шабашник, неплохой каменщик, супруг кочевал по области, в летнее время – так и без захода в семейный порт, добывал средства на пропитание и с реальной надеждой приобрести в собственность новый УАЗик-внедорожник. Хвала ему! А Галочка скучала соломенной вдовой. Маленький сынишка и бодрая маменька, готовая покрыть все дочерние грехи, явно не могли удержать ее в рамках общепринятой нравственности. И Галочка принимала гостей. Дальнобойщиков помоложе, кавказских купцов посолиднее, залетных студентиков повеселее. У нее было лишь одно железное правило: никого из своих, местных, все равно, холостых или женатых. Галочка объясняла это с неожиданной логикой. Чтоб не мозолили глаза, очень надо ее мужу раскланиваться с соседскими хахалями каждый божий день и гадать, было ли чего, а так транзитные сегодня здесь, завтра там. Вроде и спрос другой. Муженьку ее свистели в уши, но обходилось без мордобоя и последствий, видимо, и сам шабашник Шахворостов имел за собой грешки, которые благоразумно выходило не поминать.
Как бы в демонстрацию того факта, что я существо в Бурьяновске непостоянное, Галочка привечала и меня. Абсолютно бескорыстно. Даже наоборот. Старалось прикормить на случай. На какой? Да мало ли. Что говорить, зашел я на почту в обед, а вышел с черного хода Галочкиного домика, когда все порядочные люди садились за ужин. Отпросилась с работы попрощаться, хоть я сказал, мол, уезжаю ненадолго, от силы недели на две. Про Москву ни ползвука, дескать, навестить старушку мать. Брехня в чистом виде, какая там старушка! Мама моя, Любовь Пантелеевна, давно вышла замуж за своего опального и сильно ответственного секретаря, жила с ним в счастье и в согласии – в период государственного полураспада бодрячка вернули с колхозных полей, как несправедливо пострадавшего. За развод и аморалку уже не ссылали, весь городок кричал им «горько!», ну и я громче всех. Навестить бы их, конечно. Не помешало бы, но похвастать мне было нечем, огорчать жалко, пусть думают, что небрежение мое от беспросветной занятости, – и обижаются. Чем – от добровольно избранной нужды, – и расстраиваются.
Галочка, скорее всего, мне не поверила. В ее прошлом уже случались матери-старушки, и сыновья, отправлявшиеся их навещать, никогда не возвращались назад. Я не стал ее разубеждать, то и дело припоминал мумию тролля и седалищем чувствовал – имею реальный шанс не вернуться, не то, что в Бурьяновск, но и к обывательской жизни вообще. Загашник она открыла со вздохом, не от жадного томления, вольный каменщик содержал свою семью в достатке, но будто укоряла меня в корысти, в то же время, считая эту корысть справедливой. Я нередко скрашивал пустые ее часы, когда иных подходящих любителей не оказывалось под рукой. Разве смущение вдруг одолело меня. Подвернись только альтернативное решение! Но не было его. Сроду не брал денег у женщин, а тут выходило, чуть ли ни за постельные услуги. Накормить, напоить, еще туда-сюда, совесть уступала… ах, ты ж, так-перетак, за наличный расчет! Однако ж взял.
Усталый и пристыженный, словно начинающий альфонс, я взошел на крылечко, для равновесия по-матросски раскачивающейся походкой – в ритуал прощания входило и распитие поддельного сухаря «Лыхны», лимонная кислота и виноградный спирт с красителем, – меня развозило от жары, внутренней и внешней, и последствий напутственных Галочкиных ласк. Я не успел толкнуть хлипкую дверь: незатейливая филенка на раме и щеколда без замка, было бы что запирать. Как меня окликнули со спины:
– А вот и сам пожаловал. Жилец-от мой. Худого не скажу, тихий. Завсегда поможет, ежели чего. Отказу не было, – звучал сочными переливами голос сироты Ульянихи, – и пьющий не то, чтобы очень. На карачках не видывала. Санита-ар, – последнее прозвучало с явным оттенком похвальбы, дескать, не из последних.
Мне стало интересно, перед кем так старалась в мою пользу Ульяниха, и я обернулся, для устойчивости ухватившись за дверной косяк. Рядом с расплывчато-рыхлой фигурной кляксой Ульянихи тонким очертанием выступал самый желанный для меня силуэт. Лидка, и не одна, издалека, с оборотной стороны хозяйского дома, от загончика с курами и петухом, донесся восторженный детский писк. Значит, пришла с Глафирой. Значит, постеснялась сама. Значит, это что-то значит. На более длинную цепь умозаключений меня не хватило.
Сирота Ульяниха многозначительно удалилась. Показать Глафире, как кормят цыпляток, свои внуки за семью морями, хоть какое утешение. Наши разговоры ее не волновали слишком. Чего надо, доскажет от себя соседкам, полет фантазии над серой повседневностью. А мы с Лидкой присели на крыльцо, она была в чем-то, вроде джинсового комбинезона с открытой спиной, потому без всякой брезгливости расположилась на верхней ступеньке, будто наждачной бумагой, покрытой слоем крупной уличной пыли. Я не успел даже предложить ей затертый огрызок фанеры, как раз для таких случаев. Сел рядом, стараясь дышать по преимуществу в сторону. Хорошо хоть духами от меня не несло, Галочка и дезодорантами пользовалась редко, разве брила подмышки и посыпала отчего-то детским тальком, по ее мнению, так выходило и дешевле, и гигиеничней. А вот Лидка! Опять окаянные «Маже нуар», сводившие меня с ума, и аккуратные стопы в открытых шлепанцах, красный лак на крохотных, гладких пальчиках. Никакие жаркие прощания здесь не могли облегчить мое страдальческое положение. И еще деньги. Нечистые деньги в заднем кармане летних, по-армейски зеленоватых брюк. Вторых приличных, понимай – аллюзия на Марка Твена: по сходству фразеологии можно было судить о богатстве моего гардероба. Расшибусь, но верну. Иначе, без такого обещания, не было у меня сил взглянуть на Лидку. А она говорила все это время. Жаль, что нехорошо вышло, она, наверное, подвела, оттого, не пришла сразу, не зная наперед, захотят ли ее видеть.
– Ну что вы, Лидочка, это меня извините. Я должен был сразу перед вами…, кхм, но не знал адреса. И неловко без приглашения. Тоже ведь боялся, захотите ли видеть, – все еще сбивчиво в сторону поплелся я по словесным ухабам. – А неприятностей никаких. У нас случается. Пьяницы, наркоманы. Думают, в дурдоме аптечный склад или филиал винзавода. Наплюйте и забудьте. Только угостить вас нечем.
В каморке у меня и впрямь было шаром покати. За отсутствием холодильника портящиеся продукты я не держал, а непортящиеся в преддверии скорого отъезда не приобрел впрок. Но Лидке, кажется, не требовалось.
– Спасибо, мы кушали, – успокоила она меня. – Мы гуляли и по дороге зашли. Хотите, завтра погуляем все вместе? Глафира обрадуется, со мной ей скучно, а с местными детьми я не разрешаю. Ее мальчишки на площади побили из-за трещотки. Наверное, хотели отобрать.
Завтра гулять! Да я и не мечтал. И правильно. Завтра, в это время я буду далеко. Честно признался:
– Я не смогу, – ох, как мне хотелось все отменить. И деньги в кармане. Пусть чужие. Я был готов на любую подлость, но готов только в мыслях. На деле знал, все равно ничего не выйдет.
– Вы дежурите в ночь? Или как это называется? – легко и без обиды спросила она.
– Так и называется. Но я не дежурю, я уезжаю. Ненадолго, – хоть бы поверила!
Лидка поверила сразу. И как-то так не нарочно вышло, что я все ей рассказал. Ну, официальную версию. Просто пугать не хотел. О бальнеологической методике и посещении института Сербского.
– А где вы будете жить в Москве?
– В общежитии, наверное, – я действительно собирался. У знакомого вечного студента в ДАСе на Шверника, впрочем, кажется, уже аспиранта второго года.
– Вот еще, глупость какая! Я вам дам ключи от квартиры, – заявила Лидка решительно. Я и позабыл, что она постоянно прописана в Москве. – И не пререкайтесь. Мне тем более помощь нужна.
– Какая? – я подавился собственным дыханием. Пререкаться мне не хотелось, наоборот. Но от неловкости слабо верилось.
– Мужская. Душевая кабина барахлит, три раза был сантехник, сволочь, каких мало. Совсем сломал, – в ее голосе была искренняя досада и беспомощность. – Мне необязательно, чтоб вы сами чинили, там возни. Но если бы дали ему по шее и заставили переделать…
– Я могу. В смысле и то и другое. Лучше другое. Я рукастый, – более-менее, но хотелось подать себя.
– Да? – Лидка оценивающе уточнила. – Наверное. Только если…
– Если – дам по шее и заставлю переделать, – успокоил я потенциального работодателя-хозяйку.
Мы еще немного посидели, Лидка вкратце рассказала мне, как лучше доехать от вокзала на Красноказарменную – главное потом не перепутать трамвайные маршруты. Глафире пора было спать, Ульяниха привела ее: абсолютно счастливого ребенка, в волосенках куриное перо. Я стал прощаться.
– А ключи? Вы же обещали, – чуть надув губы, напомнила мне Лидка.
– Сейчас? – ноги слабо держали меня.
– А когда же? – удивилась она.
Я поплелся, радостный и усталый, провожать мать и дитя на гуляй-поле.
Часть вторая. Воин дорог
Так сказано в древнем преданье известном:
Есть разные твари на своде небесном,
Там есть полудемоны, есть полубоги,
Проходят порой по земле их дороги.
(Махабхарата, «Сожжение змей»)
В пустой квартире все равно было мне уютно. Потому что, квартира принадлежала Лидке. И потому, что у меня дьявольски болело горло. Точнее сказать, полыхало огнем, я так и чувствовал: вот дыхну на зажженную спичку, и взовьется фонтан рыжего пламени. А все отчего? От дорожной глупости. Ехал я в продуваемом насквозь, едко пахнувшем хлоркой, плацкартном вагоне, на ходу еще терпимо, зато на многочисленных остановках атмосфера уныло волочившегося «почтаря» сразу же сковывалась вязкой духотой. Ну, ни туда, ни сюда, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Народу было битком. Пресловутых анекдотичных дембелей хотя и не наблюдалось в наличии, не сезон, однако гвалт стоял на пределе переносимости в децибелах. Грудные дети, хлопотливые тетки, подвыпившие забубенные мужички, моя полка оказалась по счастью верхней, и с высоты я имел драгоценную возможность созерцать броуновское буйное движение природной человеческой массы, которая подлинно жива единственно в бедняцких низах, ведь чем дальше по лестнице благополучия вверх, тем меньше остается в ней жизнедеятельных соков, будто бы происходит разрежение и похолодание, как в стратосфере, и затем искусственное обызвествление вплоть до полного окаменения.
В видах экономии, казавшейся мне разумной, я всю дорогу питался исключительно мороженным, непременно в съедобных вафельных стаканчиках, вдвойне питательно и никакой заботы об утилизации отходов. Ел, ел, в удовольствие и в охотку, и как закономерный результат, доелся. Крепким здоровьем людям, в особенности легкомысленным, одиноким особям мужского пола, всегда мнится, будто такой пустяк, как простуда, тем более в томный разгар летних дней, – это не про них. Подумаешь! Пока не влипнешь. И не превратишься в пыхтящую доменную печь, в груди жгучие угли, в горле застрял коварный ершик для мытья бутылок, не протолкнуть. Ладно, зимой, когда за окном вьюга, а в кружке до черноты заваренный чай, по выбору с малиновым домашним вареньем или липовым медком, на шее согревающее шерстяное кашне, приятно щекочет под подбородком. Бюллетень и покой, байковая фуфайка и двойные носки с начесом. Болей, не хочу. То ли дело в июльские декады, безжалостные к респираторно-вирусным страдальцам. На дворе – натуральное проклятие, будни бедуина, раскаленная пыль столбом, издевательски переливающаяся маревом, миражи пустыни, разбавленные будто в насмешку нарядными киосками с прохладительным и освежающим, но не про твою честь. Какой там чай! Пот в три ручья, и развозит от хвори без всякого аспирина. Ненавистное состояние. Потому Лидкина квартира показалась мне незаслуженной небесной благодатью.
Двушка в шестиэтажном доме без лифта, но вполне приличном, хотя и довоенной эпохи, толстые, почти крепостные стены держат и не пущают: остуду изнутри, напор городской душегубки снаружи. У Лидки, правда, имелся кондиционер, мощный современный «самсунг», но у меня на сей раз хватило здравого ума не включать. Вообще, у нее много чего имелось. Квартирка, пусть и невеликая полезной площадью, оборудована была – высший сорт. Я впервые в жизни оказался в окружении того, что в условиях Мутного времени именовали евроремонтом. Отутюженные потолки и стены, выверенные до чертежной точности углы, подвесные карнизы, декоративные ниши, паркетная с фиолетовым отливом доска, о которой я только слышал. Странные цвета, наложенные, словно пятнами вразброс, но в очевидной гармонии с целым. Серые, синие, бежевые. И вдруг яркое сиреневое вторжение, от которого кружиться голова. На это было приятно и заманчиво смотреть, однако постоянно жить в такой обстановке я бы не захотел. Да никто и не предлагал. Так что, зелен виноград.
И все же, здесь был ее дом. Ее и Глафиры. Фотографии в рамках, ага! Только вдвоем, никакого трио. Я, впрочем, о чем-то подобном догадывался. Отец, конечно, был, и сплыл, возможно, раньше, чем его чадо явилось на свет. Я ни за что не имел в виду проведение любознательной инспекции по закоулкам, семейным альбомам и потайным ящикам, воспитание не позволяло. Но то, что присутствовало вокруг меня, я не мог не отмечать. Не слепой и не дурной. Кухня – закуток, едва для готовки на скорую руку, Лидка точно не мастерица кулинарить, одна кастрюля, одна сковородка и маленький ковшик, наверное, для утренней детской каши. Зато массивная барная стойка, и целый склад модного «бухла». Тот же вездесущий «Джек Дэниелс», следом в строю темный кубинский ром, джин-можжевеловка, таинственная текила с утопшей синей гусеницей на донышке, все очень крепкое и очень дорого стоящее, по крайней мере, для моего дырявого кармана.
Детская меня умилила, маленький рай для пухлых амурчиков. Если все остальное пространство квартиры несло на себе отпечаток несколько безжизненной нарочитости, глянцевой пустоты, то здесь была именно обитель крошечного домашнего божка, лара или пената. В этой отдельной комнате никого не заботил дизайн и декор – пошлость, так пошлость, розовая, пушистая, лишь бы любовно и тепло. Невероятное море барби-кукол, я даже не представлял себе, что их столько разных может быть, с домиками, бассейнами, автомобилями и совсем непонятными мне приспособлениями. Телевизор с японской игрушкой «нинтендо», в своем детстве я прозаложил бы все молочные зубы за нечто отдаленно похожее. Вырви-глаз пестрые пуфики и кроватка с кружевным балдахином, изумрудный ковер – по щиколотку в щекочущих колечках шерсти, на потолке фосфоресцирующие наклейки – солнечная планетная система, для косвенного образовательного просвещения.
В этой пряничной комнатке я понял о Лидке главное. Желаешь понравиться матери, докажи свою честную родительскую любовь ее ребенку. Потому что, яснее ясного мне стало – Глафира, вот главное сокровище здешних обитаемых мест. Бутылки и барные стойки, только чтобы мать могла как-то пережить одиночество, пережить для нее, и постараться дальше бороться и выжить в серпентарии под названием Москва – тоже для нее. Я решил, что влюбился в достойную женщину, и оттого много чего сгоряча наобещал самому себе. Если исполнится хоть половина, будет подвиг Мересьева.
Мне давно пришло время жениться, я это понимал. И не то, чтобы противился душевно, как раз наоборот. Душой я был «за» на все сто. Но знал за собой к тому немало препятствий. Навроде противотанковых ежей. Я совсем не требовал для себя воображаемый идеал спутницы жизни – скептик-оптимист по нравственному складу и образованию, прекрасно отдавал отчет в том, что идеалы недостижимы. И кстати, в практическом осуществлении вредны. Тем более не бил кулаками в грудь: или все, или ничего, или королева, или сдохну назло всем купидонам холостяком. Я верил в любовь, которая плодотворно преодолевает и тернии, и обманчивый блеск далеких звезд. Но принять безоговорочно вдруг возникшие в перевернутом с ног на голову обществе условия семейной игры я не мог, даже если бы меня ждал расстрел. Потому что, человек перестал быть нужным другому человеку сам по себе. Уже зачастую не виделось нравственной разницы между трусом и храбрецом, между подонком и праведником как таковыми. Если разница эта не касалась их кошелька и назначенного жене содержания. Любовь и семья стали банальным товаром, как и многое иное в Мутное время. У тебя будет то, за что ты сможешь уплатить.
А я не понимал. Почему человек семейный больше не обладает правом выбора жизненного пути. Почему он превращается всего лишь в средство для приумножения добычи. Профессора покидали кафедры и уходили в лавки, художники обращались в торговых челноков, инженеры занимали места чиновных клерков. Не оттого, что это было им интересно и не оттого, что обрели желанную политическую или гражданскую свободу. Наоборот, шел процесс наивысшего закабаления. И многие женщины, стремившиеся замуж, выступали в нем, как самые действенные катализаторы. Чтобы тебя не обменяли, точно бракованную покупку, или попросту не сдали на барахолку, нужно было трепыхаться изо всех сил. Прекрасный пол больше не волновало твое внутреннее богатство и достойная его форма, но лишь то, что строго значилось на ценнике. О-о-о! мне довелось слышать немало реплик, и я представлял, о чем говорю. Словесные угрозы и физический шантаж еще полбеды, настоящая заключалось в том, что бежать решительно некуда, разве к таким, как Верочка. Но что делать, если ты полюбил другую? Откажись, откажись от себя, навсегда, навсегда, навсегда! Попади в струю! Иного пути не было. Я не требовал ни от кого жертвы, но и сам не хотел идти на бессмысленное заклание. Да и какой смысл поэту сидеть в банке, а знатоку античной истории в страховом агентстве? От них выйдет мало проку, даже если ломать об колено. На помойку, помойку! Как никудышнее семейное приспособление.
Сам слышал своими ушами. За что купил, за то и вам продаю.
– Какое мне дело, чего он там себе думает? Главное, деньги бы давал.
– Мне все равно, что у него любовница. Но чтоб на нее ни копейки! Не то со свету сживу!
– Говорит, замотался по командировкам. Ну и что? Чем больше работает, тем больше дохода!
– Я его люблю, конечно. Но если не поправит бизнес, с нищим бедолагой я жить не буду!
– Кто, кто? Школьный учитель? А ты? Послала? И правильно. А на вид был, как умный.
Короче: деньги-равно-талант-равно-ум-равно-любовь-равно-семья. Впрочем, промежуточные три элемента можно выкинуть без ущерба, и посмотреть, что получится. Получилось? То-то же. А вы, говорите, жениться. И перестать быть медбратом Коростояновым. Но в нынешнем мире я пока никем иным быть не мог. И в будущем выбор мне предстоял не многим лучше.
Лидка не пойдет за меня, каков я есть. Но почему именно я должен изменяться? Ради любви. Если любишь меня, то… Я ведь тоже имею все права, так сказать. И я жаждал доказать. Что даже в социально приниженном моем состоянии я куда более достоин женского внимания, чем, к примеру, «мертвый» Николай Иванович. Потому что мне не нужны два джипа «Юкон» и полувзвод клонированных мордоворотов, чтобы чувствовать себя человеком. Слава пророку Довлатову и его речению: «Можно быть нищим с миллионом, и миллионером без единой копейки в кармане»! Безнадежно? Но в прошлой моей жизни почти все предприятия начинались именно с этого магического клейма, а заканчивались не так уж плохо. Честно признаюсь, большие надежды я возлагал на Глафиру. Моей любви, как я ощущал ее, достало бы и на дюжину Лидкиных детишек. Вы спросите, почему же ее не хватило бы на простейшее действие, потребное для перемены моего скромного трудового состояния на более щедро оплачиваемое? Потому что, это совсем иное дело. Потому что жизнь у каждого одна, и нельзя заедать чужую для собственной выгоды. Равенство в браке – это уважение свободы другого и сочувствие к нему. Потому что, по сути, любой брак – это борьба за жалость, и она должна происходить по рыцарским правилам. Я чувствую твою боль, а ты – мою. Потому что, любовь – это только в молодости крылья, а в старости костыль, без которого никому не обойтись. Вот так. Ну и будет об этом.
Я отыскал в загашниках распечатанную пачку обыкновенной «соды столовой», набодяжил насыщенный раствор. И, мысленно помянув пионера-героя Витю Черевичкина, принялся полоскать предательское горло. Вокал, ну, чисто тенор перед премьерным выступлением. Нельзя сказать, чтобы мне хоть сколько-нибудь полегчало телесно. Зато морально я вообразил себя значительно лучше. От ощущения исполненного долга. Готов к труду и обороне. Время шло к полудню, так что я еще вполне успевал. Куда? Пока не знал и сам. Надо было позвонить. Я взял переносную трубку и принялся для успокоения расхаживать по кухне: два шага на полтора. Было нервно. И было страшно. Не оттого, что с другого конца меня могли послать. Мало ли меня посылали! Да я и сам мог в ответ не хуже. Но будто бы я готовился совершить необратимый поступок. До сего момента все еще возможно было повернуть вспять. Отпраздновать смело труса, взять и поехать для очистки совести в ГНЦ им. Сербского, дать понять Мао и тем, кто вдруг захочет прийти за мной, что я больше не играю. Но после звонка я останусь беззащитный на юру. И хорошо, если не под артобстрелом.
Звонил я человеку, которого хорошо знал прежде, и при этом не знал вообще. Так бывает, если встречаться каждый день по рабочей необходимости, когда ладить, а когда и спорить, но стараться не доводить до открытого конфликта. Наилучшая форма параллельных отношений, человек человеку автобусный кондуктор. И тебе известна вся внешняя официальная сторона твоего визави: какую бумагу лучше вперед, а какой не позволять попадаться на глаза, о чем просить можно, а о чем даже не заикаться. Но вот сторону иную, внутреннюю подноготную, о чувствах и сокровенных мыслях, тебе не раскрыть, да и нет в том необходимости. Служба службой, а дружба дружбой. Спицын Виталий Петрович именно с внешней стороны был дядька неплохой. Я действительно знал его сто тысяч лет, хотя близко знакомы мы были в общей сложности не больше семи, но здесь время мерялось не обыкновенными годами. А студенческими. Кому ведома разница, тот поймет с полуслова.
Он был наш начкурса, а я соответственно староста. Начкурса, начальник курса, название обиходное, однако не выражало истинной сути его обязанностей. Потому что, строго говоря, Виталий Петрович ведал сразу всеми курсами нашего крохотного факультета. Мы были не «физфак», и не «химфак», где только на одном лекционном потоке сидело минимум по двести пятьдесят человек, и каждому отдельному курсу полагался по штату свой собственный начальник. Зато тоже относились, – простите за выражение, но из песни строчку не выкинешь, – к ё…ым факультетам. То есть к таким, которые в повседневном устном сокращении заканчивались на «фак». Химфак, филфак, журфак, геофак, экономфак и так далее. В число счастливчиков не входили гордые красавицы с вычислительной математики и кибернетики – просто говорили: «вон с ВМК идет». Еще немногочисленные «почвоведы» с факультета «почвоЕдения», туманный «геогрАф», разночинный филологический, ему случайно повезло, чтобы не путали с философами – мы все-таки оставались на «фак». И загадочно-заманчивый «мех-мат», краткому содержательному названию которого я всегда завидовал. Механико-математический, кого хочет, того сам посылает на… Его студенческую братию даже именовали отдельно и особенно – «мех-матяне». Не физики, не лирики, не филолухи и не биолухи, но «мех-матяне». Словно инопланетяне. Они ими и были. Обитали в главной башне МГУ, точно средневековые маги, род их занятий казался совершенно запредельным моему пониманию. Однажды мне довелось подслушать горячечный спор двух юнцов-первокурсников этого фантастического факультета. Абра-кадабра! Плюс выражали все время патетическое неодобрение какому-то «ослу». Мне тогда стало любопытно, кого это склоняют столь необычным способом. Неужто и ругаются «мех-матяне»-инопланетяне на математическом, формальном языке? Я подошел, и я спросил. Получил свысока небрежное объяснение: ОСЛУ – общие системы линейных уравнений. В общем, из-за этой самой «ослы» выглядел дурак дураком, однако после потихоньку заинтересовался их зубодробительной наукой. Многого не достиг, все же некоторое представление имею. Но я неумышленно отвлекся и ударился в ненужные сейчас воспоминания. Свою историю я непременно доскажу в ином месте, пока же вернусь к особе Спицына Виталия Петровича. На первый взгляд, ничем непримечательной.
Обычный, средних лет мужичок, таким он образно представился мне, когда я, на правах новоиспеченного старосты, явился в учебную часть. И таким оставался, пока я пребывал в университетских стенах. Невысокого росточка, плотный и коротконогий, неговорливый, но будто бы и не чрезмерно строгий. Ему и не надо было. Как некоторые прочие начальники курсов, он числился то ли в отставке, то ли на внештатной, хрен там разберешь. Выходец ОТТУДА, сами знаете откуда, в чине где-то около капитана, я так думаю. А подобным людям не требуется горячиться, чтобы поставить на своем. Или уступить с наваром, если вопрос не принципиальный. Но их главная черта – не проходить и не пропускать мимо. Никогда и ничего. Словно бы с получением погон, на плечи их возлагалась также вечная обязанность вмешательства, воспитательного, карательного, вспомогательного, увещевательного, пресекательного. От них можно было схлопотать кучу всякого добра, вплоть до «поезд летит под откос», но иногда и попросить о действительной помощи, особенно, если больше просить абсолютно некого.
По правде говоря, я и не просил. Я искал себе места в новой жизни, желательно там, где еще много оставалось от старой, и плохо представлял себе, что именно я ищу. Спицын тогда помог мне. На простой вопрос, есть ли у меня другие таланты, помимо гуманитарного бесполезного диплома, я чистосердечно сознался в фельдшерской квалификации. И скоро по рекомендации Виталия Петровича оказался в стационаре № 3,14… в периоде. Значит, розыски мои следовало начинать с бывшего начкурса. Я посылал Спицыну короткие новогодние открытки-поздравления, и был осведомлен из ответных, что Виталий Петрович вышел на пенсию, но не сидел без дела. Что-то такое с театральными билетами, кажется, брал на реализацию, и весьма успешно, в общем, старик не голодал. Да и какой старик, по моим подсчетам Спицыну выходило лет около шестидесяти, еще вполне ходок и боец. Я набрал его домашний номер. Разумно полагая, что по такой гибельной жаре вряд ли он окажется где-то в городе. И не просчитался. Виталий Петрович обрадовался мне, вроде бы искренне – а почему нет? это я был обязан ему, не наоборот, – и назначил встречу. В шесть часов вечера, – перед войной, шутка с долей шутки, – у второго гуманитарного корпуса МГУ. Я с ответной радостью согласился. На старые места тянуло нас обоих, будто ветеранов Ледового побоища на Чудское озеро.
Седенький, подтянутый, Спицын не утратил оптимизма, я узнал его сразу, по уверенно плавной походке: словно торпедный катер, рассекающий воды ловким маневром. Мы устроились на лавочке в сгущающемся теньке. Вокруг еще кишмя кишела зеленая «абитура», но к нам никто не подсел, хотя притягательно покойной длины скамьи хватило бы на добрый пяток растерянно зубрящих ботаников. Видно, не решались. Двое взрослых дяденек, ведут серьезный разговор, не дай бог, из приемной комиссии: запомнят злопамятно и влетит в копеечку. Так что, у нас со Спицыным была полная свобода слова. Мы обменялись верительными грамотами. О здоровье и успехах на трудовом фронте. А дальше… Дальше я не знал, с чего начать. Мне не приходилось прежде вести подобные следственные беседы, это Виталий Петрович слыл докой по части обнаружения штрафной дисциплинарной истины допросным путем. Он понял мое замешательство, всегда был умницей, и охотно взял штурвал в свои руки.
– У тебя, Феля, стряслось что-то сильно поганое? – вот так коротко выразил всю суть.
– Не знаю. Наверное, да, – оценивать поганость событий я не отважился, хотя предполагал и предвидел худшее. – Я расскажу вам, что сам знаю. Так сказать, показания очевидца, – попробовал я улыбнуться. Не вышло.
Я не пропустил ни одной подробности. Даже о Моте. Я крепко помнил правило. С ЭТИМИ людьми или полная откровенность, или ничего. Никакой самостоятельной игры. Все равно переиграют, и тогда о помощи можно забыть.
– М-да, – таковы были первые его слова. Он повторил еще раз. И «м-дакал» потом минуты две.
Я не мешал, догадываясь, что подобным образом Виталий Петрович думает, а вовсе не обращается к собеседнику. Не послал и не ушел сразу, уже было счастье. Наконец, Спицын заговорил внятно.
– Я так понимаю, Феля, что тебя не Ваворок интересует. Хотя о нем-то я мог бы ого-го. Мощное было дело в свое время. А в остальном практически мало чем я тут помогу. Я ведь не имел прямого отношения.
– Да-да, – подхватил я на всякий случай. – Но тот, через кого вы меня пристроили, вдруг он.
– Он? Он может. Если захочет. Адресок я тебе, конечно, дам. Но мой совет. Брал бы ты руки в ноги, – вот это было неожиданно. Спицын нехорошо помрачнел.
Если Виталий Петрович давал ТАКОЙ совет, он, который обожал наоборот толкать на амбразуры! Наверное, самое благоразумное и впрямь было этому совету последовать.
– Не могу, – сознался я. – понимаете…
– Да все я понимаю. Стали как родные, пассия-шмассия, зависимые беспомощные люди. А может, и не беспомощные. Туда, по слухам, ссылали много всякого…, – он не сказал «сброда», задергал порывисто рукой, подыскивая подходящее слово, – … контингента. Я кое-чего повидал паранормального, как теперь принято говорить, хотя закоренелый атеист, как и ты, – Спицын посмотрел на меня словно бы с затаенным восторгом. – Не уйдешь и не отступишься?
– Не уйду и не отступлю, – хотел бы, так уж давно. И не сидел бы с ним рядом.
– Тогда запоминай. Не вздумай записать, – и Спицын продиктовал, медленно и чеканно, координаты.
Того человека, который был нужен мне. И хрен сразу же стал не слаще редьки.
Предстояла поездка в Орел. Бывший спецобъект МВД, психушка, где содержались приговоренные маниакальные убийцы и насильники, и вообще вся 97 статья, принудительное лечение по суду. А денег оставалось в обрез. Не у Спицына же просить? Хотя? Это казалось мне куда менее позорным, чем постельное вымогательство у Галочки Шахворостовой. Ну, там видно будет.
– Докторскую пишет. На их материале. В академики метит. Не то, что мы грешные. Все ему не рассказывай. Спугнешь. Мол, в стационаре среди пациентов происходят странные движения, – опять Спицын дал мне бесценный и бесплатный совет. – Ты где остановился? – наверное, это был намек, что встреча подошла к концу.
– На Красноказарменной, у той самой Лиды. Я вам про нее говорил, – и поговорил бы еще. Часа два. С Виталием Петровичем было можно. В бытность мою на факультете ни одна любовная драма не протекала без его явного или тайного вмешательства.
– Ты что? Обалдел? – Спицын даже привстал со скамьи. Двое спешащих мимо девчушек в очочках нервно дернулись на его окрик. – Феля, ты меня поражаешь! – любимая его фраза, после которой обычно следовали настоящие неприятности. – Это как дважды два. Тебе подсовывают девчонку. Или смазливую бабу с ребенком. А ты суешь голову в самое логово?
– Виталий Петрович??? – у меня не хватило слов. Только выкаченные безумные глаза.
– Скоро шестьдесят лет, как я Виталий Петрович. Филолух ты, филолух! Уже втюриться успел? Быстро обработали. И в клинике, и ключи эти. Дверь сама по себе открытой осталась? Бутылочка, бабочка, юбочка. Ох, Феля, Феля! Им нужен был свой человек внутри. И чтоб не догадался. Это старо как руины Стоунхенджа.
– Она не могла. Она… вы не видели ее, – захлебнулся я в приступе бессилия.
– Могла, не могла. Не можешь, заставим. Помнишь это? У нее ребенок, тем более. Не всегда выбор за самим человеком, – Спицын сочувственно ко мне вздохнул. – Ты вот что. На квартире твои вещи остались?
– Остались, – кивнул я, повторив за ним на автомате. Вот я и попал под первый артобстрел там, где не ожидал. И точно наведенный снаряд разнес мое сердце в клочья. И все равно я любил ее.
– Тогда дуй на Красноказарменную. Хватай мешок, чемодан, что там у тебя? И немедленно вон, чтоб духу твоего…! Чтоб не пахло! И номер мой из повторного набора сотри. Или аппарат разбей на крайний. Что я говорю? На телефонном узле раз плюнуть. Ну, ничего, я-то отобьюсь.
Спицын еще продолжал давать какие-то незначительные инструкции. А я думал, что вот ни за что, ни про что, подставил хорошего человека, идиот! Если только тронут Виталия Петровича, я этому Вавороку! А что я ему? Что я могу? Все, что мог, уже сделал, мудак такой! Как же я с Лидкой не догадался. Опять в моей памяти возник Мотя. В мире вещей ищи соответствия, а найдя, проводи параллели. Но сердцу приказать нельзя, видно, мумия тролля об этом знала.
– Деньги есть? – Спицын спросил вдруг в лоб.
По моему виду нельзя было угадать. Верочкина чистая рубашка, вторые хорошие брюки, башмаки, пусть и простенькие, я начистил. То ли нарочитая скромность, то ли прикрытая бедность. Но я замешкался с ответом. Виталию Петровичу этого оказалось достаточно.
– На, возьми, – протянул он зеленую стодолларовую купюру.
Целое состояние. По крайней мере, для меня. Никогда не держал в руках, разве видел издалека. Я отдам, непременно отдам. Для Спицына это тоже большие деньги. Если только…
– Отдашь, отдашь, я знаю. Из трусов выпрыгнешь, отдашь. Если только…, – тут он замолчал, будто удержал неосторожную фразу.
Значит, Виталий Петрович тоже ощущал. Значит, не я один. Смертельная опасность, штука заразная. И зараза от нее носится в воздухе. Не почуять нельзя. Во что я влез? А в сильно поганое предприятие. Спицын это только что косвенно подтвердил. Но отступать, дуля с маком! Я взял сотенную.
На квартиру я поехал сразу. А вот покинуть ее задержался. Слабость одолела меня. Будто сделался я вдруг резиновый и беспозвоночный, так что ни встать, ни сесть, пришлось прилечь на короткий диванчик. Не из-за простуженного горла, не подумайте. Не из-за болячки я так размяк. Это был словно похмельный отходняк.
Я вовсе не думал в высокопарных выражениях, что вот, Лидка предала меня. И нисколько не осуждал. Потому что, неплохо познал на своей шкуре, какова подлинная, реальная жизнь. Которая даже честнейшего человека порой заставляет вытворять такое! У Малюты Скуратова волосы бы встали дыбом. Попади он в современные «гуманные» переделки, горделиво именуемые эпохальными событиями. Ему бы и на ум не встало, что возможно запросто торговать не то, что народом, но собственным богом, царем и отечеством. А Лидка ничего похожего и не делала. Выживала, как могла. Не ее вина, что в поисках сладкой доли заехала в лес к соловью-разбойнику. Это происходило, да и происходит повсеместно. Как закономерный результат. Потому что, отпустив советских крепостных людей на волю – не кормить же за свой счет! – воровская хунта, усевшаяся на вершине горы из нахапанного добра, явила им красивую заграничную обманку-образец. Но не выдала ни единого орудия для справедливого осуществления вековечных мечтаний. Только разбойничий лом. Как хочешь, так и крутись. Между прочим, что бы там ни толковали широко и масштабно мыслящие политолухи об историческом конце социалистического тоталитарного режима – как эти два понятия могут сочетаться, загадка, но сам слышал, – у меня имелась своя теория на сей счет.
Все произошло в точном согласии со здравым смыслом. Не стоит винить ни Горбачева, ни тем более его предшественников. Ведь что собой представляло на момент переворота советское государство? Плевать на идеологию, политику, перестройку и тому подобную мутотень. А представляло оно собой ничейные груды сокровищ. Вы только вообразите себе на минуточку «картину маслом». Золото, нефть, сталь, лес, фабрики и заводы, колхозы и животноводческие хозяйства, без предела, без дна. И все это именно НИЧЬЕ. Нигде в мире такого не существовало в столь гигантских размерах. Наоборот, концерны, фонды, банки, акционерные общества: поделено на многих частным образом. Кому-то больше, кому-то меньше, но поделено. В закромах государства – собственности на медный пшик, ну, конечно, налоги. И все это правильно. А у нас? Куча до небес обобществленной благодати, ее и удержать можно было лишь драконовским надзором. Звериный рык и расстрельная струя огня. Все равно тащили в разные стороны. Ну, не бывает так! Не бывает, хоть режьте! Чтобы богатство лежало, и при этом никому, подчеркиваю, НИКОМУ, абсолютно не принадлежало! Это и была истинная причина переворота. Буйное воображение – пять секунд, и ты архимиллиардер, не созидая с нуля, шаг за шагом, не ломая головы над изобретением велосипеда. На смену пламенному ленинцу-сталинцу-брежневцу всегда, рано или поздно, чуть ослабнут крепления, придет отчаянный бандюган-налетчик. И всегда уверенно скажет – по справедливости МОЁ! Тёлки, ёлки, лодки, водки, молодки. Пойди, докажи. Все прочее наносная шелуха, чтоб дали спереть под шумок. Вот и сперли, и подкинули тишком прочему народу, который не захотел или постеснялся мараться, единственный воровской закон. Хочешь, живи по нему. Не хочешь, иди в медбратья, в дурдом или вообще, к чертям собачьим. Только денежки оставь.
Меня свалило с ног иное. Я действительно отчаянно влюбился. С концами. Не случалось прежде такого. Раз я говорю, значит, знаю. Опыт был у меня большой, и потому я мог отличить. Тут не вздохи на скамейке, я жениться на ней хотел. Всерьез. Может, даже вышел бы на большую дорогу. Чтоб было ей и Глафире. Если не сладкая жизнь, то хотя бы приличная. Для меня это выглядело весьма серьезным намерением и обещанием. Поворотным. Кардинальным. Я собирался отказаться от себя. Ради другого. Точнее, других. И мать, и дитя в моих глазах, пускай только в моих, этого стоили. И не перестали стоить после того, как Спицын мне эти глаза открыл. Но я-то, наивный раздолбай, полагал, что мои намерения нужны. Что не просто так приходила она к забору, и не просто так дала вот эти самые ключи. И не ключи то были для меня, но надежда. Которой не стало больше. Я не собирался предписывать себе позу: вернись, я все прощу. Прощать выходило нечего. Потому что, получалось, я не представлял для Лидки прямого интереса. Я сам служил случайно подвернувшимся орудием. Что мне оставалось? Спасти принцессу? От мумии тролля? Но хотела ли она спасения? Если нет, мне казалось, тогда и впрямь настал бы полный «гитлер-капут». По усам текло, ни капли не попало, и предстояло лишь одиноко сдохнуть от жажды.
Мне надо было опрометью бежать, а я лежал в позе бесхребетной морской звезды. И, как следовало ожидать, долежался.
Они не позвонили открыто в дверь. Зачем? И не старались соблюдать тишину. Вошли, как к себе домой. Видимо, полагая, что с моей невзрачной особой можно не миндальничать. Или не ждали застать, а так, упредительная засада-ловушка. К чему тратиться на слежку, если кабан, попавший в яму с заточенными кольями, и без того выложит все о своих кабаньих приключениях. Тоже братки-клоны, но не охранники «мертвого» Николая Ивановича, тех я запомнил. Наверное, поэтому за мной пришли другие. Я увидел их отражения в зеркальной двери платяного встроенного шкафа, освещенной в упор заходящим за линию соседнего дома солнцем. Услышал подзаборный гогот и ленивый топот ног. Спицын будто бы предвидел весь сценарий наперед. Впрочем, так оно и было. Не предвидел только мою дурь.
Но и они не учли одного. Моего больного горла. Поэтому я не включил кондиционер. Поэтому балконная пластиковая дверь с непробиваемым двойным окном была нараспашку. Второй этаж, да я мальчишкой прыгал на лежалый штабель макулатуры со школьной крыши. И ни разу не ушибся. А там было значительно выше, и сам я был значительно меньше и ниже. От дивана два шага, нога через хорошо укрепленные перила, благо, что Лидка не удосужилась застеклить верх. Они, наверное, увидели меня из комнаты. Они, наверное, оторопели на миг. Потому что уже вдогонку мне, летящему стремительно, донеслась озлобленная и беспомощная матерная брань, и хлопнул вслед одинокий пистолетный выстрел, стой, гад. Ага, щас!
Конечно, без последствий не обошлось. Я расшиб колено, изрядно измарал бежевые штаны до хаки-оттенка, все это было поправимо, и даже позабавило бы меня в иных обстоятельствах. Но я убегал. Окажись тогда поблизости досужий тренер с секундомером, меня взяли бы спринтером в сборную по легкой атлетике. Ответственно вам говорю.
На город наползали сумерки, один человеческий силуэт уже сложно было отличить от другого. Все же я продолжал свой безумный, заячий бег. Не бравый, не бравый Аника-воин! Но испуганный зверек, вот кто мчался наугад через незнакомые, душно пыльные дворы. Меня никто не ловил, это было уже невозможно. Они не успели бы засечь, даже если снаружи имели наблюдателей. Мой бег служил мне успокоением, чем больше расстояние между жертвой и преследователями, тем вернее – животный инстинкт и ничего кроме. Я остановился, лишь когда запыхался совсем. Дышал так, будто кто-то внутри меня накачивал огромную грузовую автопокрышку пневматическим насосом. Где я? Леший его знает. Впереди маячила закопченная промзона, понизу в овраге стелились рельсы железнодорожных путей. Я побрел наугад. Станция «Электрозаводская». Нырнул в метро, и через пару остановок выскочил на Курском вокзале. Человеческое море, в котором легко затеряться, хотя бы на время. На то время, что нужно мне для обдумывания последующих действий.
Тут только я сообразил, устало присев на краешек пластикового стула в одной из бесчисленных вокзальных кафешек. И сообразил-то, когда раздраженная до состояния атакующей кобры, костлявая, остроносая официанточка сунула мне в руки липкую карту напитков и сварливо спросила:
– Ну? – не слишком любезно, зато отрезвляюще.
Я в растерянности заказал пиво, и уже вслед молящим сиплым голосом попросил нехолодное.
– А холодного нет! – изумленно резко и нежданно по-человечески оглянулась она на меня. Взметнулись растрепанные, короткие кудряшки, будто отгоняя видение.
А до меня внезапно дошло, что я гол, как сокол. Кошелек с наличными, сумка с вещами, все осталось безвозвратно в Лидкиной квартире. Я не взял с собой всех денег, справедливо опасаясь уличных карманников. Чтоб я делал, если бы пропала с таким трудом добытая в долг сумма? А что я сделаю теперь? И без карманников обошлось. Хорошо, хоть паспорт был с собой, лежал мирно в заднем кармане брюк: я как пришел, так и свалился, не раздеваясь, вот везение! И паспорт, и командировка, мелочь на метро и копеечные расходы, лишь бы хватило на это дурацкое пиво. Порылся во всех складских местах, даже в нагрудном рубашки: пара жетонов, и… ох ты ж, счастливый случай, зеленая сотенная! Пожертвованное состояние оказалось при мне, а я начисто успел уже позабыть. Как в анекдоте – корка хлеба, бычок под кроватью, жизнь-то налаживается. Но сразу меня охватила скопидомная жалость.
Так уж устроен живой человек. Едва спасся от нешуточной беды, как давай переживать о волосах, снявши голову. Какому-нибудь бостонскому миллионеру может и нипочем пропажа пусть бы и дюжины чемоданов с барахлом, и то не поверю, все равно жалко. Для нормального бедняка, коим безусловно являлся я, потеря даже пресловутой зубной щетки казалась накладной, тем более утрата ровно половины всего существующего в наличии гардероба. Да еще библиотечная книжка, взятая от скуки в дорогу, «Греко-римская эстетика» Лосева, выпросил едва, вперед своей очереди. Теперь в десятикратном размере возмещать. Ага, вернуться бы сперва. Но тем не менее, душила жаба. И ведь ухнула нейлоновая куртка-дождевик – если испортится погода, а у меня больное горло. О том, чтобы потратить хотя бы часть Спицынских денег на экипировку первой необходимости я и не помышлял. Деньги даны на дело, и вообще сам виноват, Виталий Петрович предупредил вовремя.
Горгулья-официанточка принесла мне теплющее-претеплющее пиво, так что пенная шапка казалась произошедшей не от перелива, но от достигнутой точки кипения, и – неожиданно бутерброд с колбасой.
– За счет заведения, – буркнула хмуро, будто стеснялась, что подала милостыню убогому незнакомцу.
Я и впрямь имел убогий вид. Лицо и шея в грязевых, потных потеках, запачканная серой землей одежда, я сильно ссадил ладони, когда приземлился, и вот только заметил это.
– Турист? – спросила она с некоторым презрением, давая понять – сразу догадалась, что не москвич.
– В командировку, – уныло сознался я. Какой был смысл лгать?
– Обокрали? – отчего-то с радостным энтузиазмом продолжила она расспросы, хотя и без меня у горгоны было дел по горло.
– Не то, чтобы, – замялся я в ответ.
– С ментами сцепился, – она не спрашивала, а утверждала, как второй возможный факт.
– Так, повздорил, – я уклончиво подтвердил. Мне показалось, что это почти правда или близко около нее.
Горгулья ушла. Но может, и не горгулья. Горгулья бы не подала. Умученная жизнью девчоночка – была бы красавица, нашла бы мужа, или на худой конец «спонсора». А так. Круть-верть целыми сутками среди отъезжающих и провожающих, толкотища и смердящая духота, мат-перемат, белый свет возненавидишь, не то, что род людской.
Я благодарно съел колбасу. В один присест. Потом не спеша принялся за пиво. Теплое выдохшееся пиво, какая гастрономическая пакость поспорит с ним в омерзительности? Разве замороженная соленая вобла. Но пиво расслабило меня. До стадии спокойного соображения. Вернуло способность разлагать на составляющие сложившуюся ситуацию.
Вообще-то мне повезло. Все могло быть значительно хуже. Потому что, ведь не знаешь наперед, как поведешь себя в критическую минуту. Потому что, все эти минуты разные. Не доверься я инстинкту, вдруг бы смалодушничал и решился на переговоры, кто пришел и зачем, и за мной ли? На переговоры с механическими существами, запрограммированными отнюдь не на человеческую речь, а на звериное действие. И не было бы мне спасения. Скорее всего. Потому что, прозвучал выстрел вслед. Главное же мое везение – что случился вовремя Виталий Петрович, что я знал свое вероятное будущее заранее, и потому не растерялся. Не то, еще бы вообразил – вот, к Лидке зашли старые друзья, а хозяйки-то нет дома. Если у меня ключи, то почему бы и другим не иметь? И попался бы, попался. Сырой, свежий лопух.
Чудо, стечение обстоятельств, называйте, как хотите. Но в тот вечер я впервые прожил не свою жизнь. Хотя произошедшее со мной не казалось мне странным. Напротив, странно было то, что, существуя в лавинообразном беспорядке девяностых годов, от первого до последнего, я умудрился до сих пор никуда не вляпаться, не ввязаться ни во что криминальное, а ведь сплошь и рядом! Должно было когда-нибудь достаться и на мою голову. И досталось под занавес. По самое «не могу». И все равно кто-нибудь назвал бы мое спасение чудесным, а человек наивный приплел бы наверняка ангела-хранителя. Но никакого ангела не было. Только естественный набор вероятностей, который, кстати сказать, не столь уж велик.
Мысли мои потекли в сторону. Но это была важная сторона. Иначе я не стал бы рассказывать, опустил, как несущественную деталь. Но именно эти воспоминания и мысли определили мои дальнейшие поступки и побуждения. И я сделал вскоре нужный следующий шаг для понимания истинной сути событий, которые завертелись, будто огненное колесо, вокруг стационара № 3,14… в периоде. А вспомнил я Гумусова Дениса Юрьевича, нашего пациента, которого все называли Гуси-Лебеди. Не столько из-за его истории, сколько из-за того фундаментального труда, над которым он корпел все свободные часы напролет, очень интересного и объемного труда, из которого я читал несколько ключевых мест. Но я расскажу все по порядку, как это виделось тогда мне.
ДА, БОГА НЕТ!
Кем именно был Денис Юрьевич в прежней своей жизни, я не выяснил точно. Хотя дело представлялось плевым. При самом пустяковом интересе, казалось, загляни в историю болезни или в «сопроводиловку», Сезам и откроется. В общем, не бином Ньютона. И Гуси-Лебеди был отнюдь не Мотя. То есть, пациент с вполне внятной биографией. Но в том-то и заключалась настоящая каверза, что биография его, записанная казенно-уныло, по сути, оказалась антибиографией. Полным ее личностным отсутствием.
Закончил он какой-то невразумительный институт. Мясомолочной промышленности, кажется. Из тех запасных аэродромов, куда устремляются провинциалы, провалившиеся в перворазрядные столичные вузы. Закончил, получил распределение в Новодвинск, городишко Архангельской области. В столице остаться ему не было никакой возможности, но Гумусов вроде бы и не стремился. Сидел в рядовой заготконторе, ему шел стаж и северная надбавка. Женился, потом развелся, квартиру оставил жене, детей у него не народилось. Здесь и заканчивалась его скучная, обывательская судьба. Стандартная, как агитационный стенд ОСВОДа. А дальше, спустя добрый десяток лет на излете восьмидесятых, словно бы произошел перелом. Словно бы далее уже писалась история совсем иного человека. Ничуть не похожего на служащего не пойми кем, заштатного, второстепенного учреждения. Невесть каким ветром, но Денис Юрьевич вдруг объявил себя в Вильнюсе, во время известных событий, националистических или освободительно-патриотических, с какого угла взглянуть. По словам самого Гумусова, ему было прозрение. Какого рода, об этом он умалчивал, дескать, не имеет отношения к делу. А дела его вышли скорбными. Потому что в Вильнюс Денис Юрьевич приехал не просто, как созерцатель событий, никаким краем его непосредственно не касавшихся. Хотя в те годы вихрь перемен подхватывал и всасывал в свою роковую воронку очень разных и очень уравновешенных людей. Будто кто-то отпустил невидимый стопор, и понесло.
Только вот Дениса Юрьевича Гумусова понесло совсем не туда. Он не имел политической или сочувствующей программы, даже не выступал за или против. Когда его сцапали у телецентра, скорее превентивным образом, чем за реальные проступки, то в первые часы не разобрались. Что за птица такая? То ли агитатор, то ли самодельный проповедник, то ли засланный наблюдатель. Пусть посидит пока. Лишь на следующий день дознаватель пришел к неутешительному выводу, что имеет дело скорее с ума сшедшим или съехавшим, хотя и не ясно до конца, на какой почве.
Ибо Гумусов нес какую-то белиберду. Связную, занятную, но не от мира сего. В частности, он заявил, вполне добровольно и с охотой помогая следствию, ужасающую по содержанию вещь. Свободная совесть выйдет вам боком, если не возьмете дело в свои руки. Иначе будет поздно и в dies irae, в день гнева, пойдет прахом вся держава. То есть, попросту советовал работникам органов возглавить бунт. Еще ни о какой свободной совести и не помышляли, так, едва приоткрылся «заманухой» западный волчий капкан. Речь его всем заинтересованным и ответственным лицам показалась сущим бредом. Он толковал им о законах цепной реакции и выборочных совпадениях, о степенях социальной энтропии и об иерархии вынужденно усиленного порядка, языком недоступным и непонятным. Будто бы в истории всегда были, есть и будут события-переключатели. До них еще можно свернуть направо или налево, но после них – только назад и в ноль. Вильнюсским выступлениям он определял именно подобную ключевую роль. А если таких ключей сразу два или три? Понимают они, как важно, чтобы хоть один сработал верно? Они не понимали. И это было немудрено.
Потому что Денис Юрьевич забыл или не знал золотое правило. Инверсия хороша, как прием в литературе. «Лето было жарким». С перестановкой «Жарким было лето». Главное подчеркнуто, значимая цель достигнута. Все довольны, особенно автор. Но в жизни инверсия бесполезна и даже опасна. Нельзя пускать с крутой горы вагоны впереди паровоза. Нельзя доказывать последствия завтрашнего дня, не разъяснив ошибок сегодняшнего. Гумусов начал с будущего, тогда еще далекого, как бы считая других не глупей себя. Очередная, пропавшая даром ошибка.
Недолго решалось, что с ним делать дальше. Не до него. Поскольку он не был местным, и был в некотором роде бунтовщиком, да притом с очевидным психическим расстройством, мудрое начальство сбагрило его с глаз долой в центр, в Москву. Там выслушали, уже более внимательно, и внутренне, пожалуй, дрогнули. Как всегда бывает, если слышишь пророчество, слишком похожее на правду или слишком легко могущее ею стать. Тогда еще карали. Еще хватались за соломинку. Еще могли. Гумусов Денис Юрьевич стал последним направленным к нам клиентом, как всегда без очевидного диагноза, без судебного предписания. На всякий случай, пусть побудет, и кто его ведает, вдруг пригодится. Последний узник замка Иф, с сопроводительным заключением. Последний «паранормальный», с которым не знали, как поступить. Правда, побоялись. Мотивировочка – для собственной безопасности пациента, с бессрочной изоляцией. И, как водится, забыли. Или рассеялись. Или хизнули в той самой цепной реакции, о которой предупреждал их Гумусов. Сам же Денис Юрьевич с некоторым даже удовольствием осел у нас и навеки преобразился в солидного постояльца дурдома, по прозвищу Гуси-Лебеди.
Его видение настоящих сплетений и связей мироздания и обобщение этого увиденного в целостную систему было потрясающим. Он представлялся мне, будто транслятор-переводчик природной реальности в доступную совокупность знаков. Его кредо звучало так: «Нет в мире физическом или духовном ничего кроме законов, не может быть ничего, кроме законов, и по степени познания их сложности классифицируется уровень развития общества». Иными словами, нет под луной и солнцем ничего, что нельзя было бы свести воедино и после предсказать пути его вероятного движения. Все познаваемо, даже то, что кажется сверх человеческой меры запутанным и оттого чудесным и беспорядочным.
Я читал некоторые выдержки из его трактата. Удивительной штуки, из которой порой я, Я – отличник и выпускник философского факультета МГУ, понимал далеко не каждый выверт и взлет его хитрой мысли. Хитрой – в значении: недоступной простому смертному.
Для меня это был как поворот в сознании, хотя, признаться честно, до знакомства с Гумусовым, я не задумывался о подобных вопросах. Как я уже упоминал, труд его, скорее всего, нескончаемый, назывался так. «Несколько замечаний к истинной природе чуда». Этих замечаний набралось уже страниц на пятьсот.
Я открою вам лишь те моменты, которые усвоил сам. Гуси-Лебеди полагал, что никакая аномалия не может выходить за рамки физического процесса, ибо в них и происходит. Иначе человек не видел бы, не слышал бы, и не постигал «чуда» прочими органами чувств, к коим справедливо относил и опосредованный разум. Вообще все значимые чудеса на свете он считал умным, талантливым шарлатанством. Почему? Потому что, чудо должно быть необъяснимым и абсолютным, а не просто достоверным. Если его может повторить иллюзионист, если его может прояснить гипнотизер, нарколог или манипулятор, работающий с многочисленной группой, если существует хоть малейшая вероятность того, что это подстроено для доверчивой толпы – а по-другому и не случалось, то чуда нет. Что угодно: от раздачи пяти хлебов, до воскрешения Лазаря. Незнание техники процесса не означает чудесной истинности процесса, это был его «модус операнди». Вся загвоздка в авторитете. Одно дело – сказано в Евангелии, Торе или Коране. И совсем другое, когда то же самое у вас на глазах совершает, к примеру, гениальный шоумэн Дэвид Копперфилд, и еще многое прочее, что и не снилось библейским мудрецам. Потому что, при желании он может раскрыть секрет КАК. Но мертвые фокусники также намертво хранят свои затейливые тайны. Остальное доскажет или додумает молва. Аберрация дальности, вот что это такое. Искажение под слоем времен.
Но главную последовательность реальности не смог и не сумел ни нарушить, ни сымитировать никто. Это не приписывалось даже богам. Это прерогатива научных фантастов, а они, как известно, люди сплошь серьезные. Чудесами не занимаются. Потому что такое чудо на практике и помыслить невозможно. Но только оно и оказалось бы истинным. Это – запуск реальности задом наперед. Нарушение причинно-следственной связи в обратном порядке. Главнейший закон термодинамики о необратимости процессов. Как если бы вас заставили жить из завтра в сегодня. Тотально, безусловно и неповторимо. Само бытие тогда бы утратило смысл.
Пророчества и откровения Гуси-Лебеди вообще не брал в расчет. Потому что, это не чудеса, это как раз наука. И на многих рукописных листах убедительно сие доказывал. Все имеет свои законы развития. И гусеница, и семя травы, и общественная формация и даже религиозное течение. Поэтому доступных степеней свободы и способов осуществления не такое уж большое число, чем сложнее и согласованней система, тем меньше остается шансов на случайные благополучные колебания. Мириады видов бактерий, миллионы – насекомых, сотни – приматов, десяток человекообразных, не говоря о единственном пока «гомо сапиенсе». Поэтому выходит, что предсказание – всего лишь осознанное или интуитивное представление как раз о путях этой самой вероятности. Если в городе полно греха, если богатые совсем укатали бедных, если разврат и пьянство, не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы провидеть. Очень скоро его завоюет более сознательный и порядочный сосед, кто первый успеет. Иеремия ведь не говорил, кто именно придет, египетский фараон или ассирийский царь, он просто предрекал – Иерусалим и храм его будут разрушены. Да наплевать кем, главное – люди, одумайтесь, – а после оплакивал руины, потому, что все именно таково и вышло. Это предсказание никакое не озарение свыше, но элементарная человеческая дальновидность. К тому же Ветхий Завет, предположительно, отредактирован был Ездрой вослед уже произошедшим событиям, и потому вставить в соответствующих местах чудеса ясновидения не составляло труда. То же и о пророке Исайе, сулившем приход мессии Эммануила. Так что потомкам и стараться не надо было шесть веков спустя, при выборе достойного имени для вымышленного сына божия. Все уже было сказано до них. Черпай ведром. Только с какого бока здесь пророческое чудо?
Между прочим, в преемники к пророкам Гуси-Лебеди записал как раз литературных визионеров и фантастов всех мастей. Он полагал здесь главную точку предсказательного будущего. Только не на чудесных основаниях, но на вполне объяснимых его вероятностной наукой. Брэдбери, Стругацкие, Азимов, и все идущие с ними, займут места Иезекиля, Исайи, Магомета, Будды. Потому что, это место не может пустовать. И через тысячу лет тоже найдется идиот, который станет на них молиться, хотя время их уже безнадежно ушло.
В общем, если резюмировать коротко, доктрина, которую исповедовал Гуси-Лебеди, звучала так. Человек в своем сознании может охватить лишь малую часть грандиозного вселенского Закона. И то, лишь в доступных ему понятиях и числах. Все время толкаясь от единицы. По-иному не дано, всегда, начиная с себя самого, любая мера вещей завязана на число «1». Хоть 12, 4658939 и т. д. Во всяком разряде сотых, тысячных, миллионных долей прибавлять можно только единицу, потому что никакое другое цифровое основание нам неведомо, даже и ноль всего-навсего промежуточная единичная точка отсчета. И так во всех устроениях разумного сознания человеческого. Вроде внешнего предела и внутреннего ограничения. Напротив, сам Закон изнутри иррационален в людском понимании. И самое яркое тому доказательство – неисчислимость его фундаментальных констант в рациональных десятичных знаках. Число «пи», постоянная Планка, математическое значение «е»-экспоненты, все они для человека не имеют строго определенного значения, но только приблизительное и уходящее в бесконечность трансцендентное. Никакой бог здесь вовсе не причем, это совсем даже не нарочное творение, дабы унизить сотворенное, это форма самого Закона, который лишь таким единственным образом и может существовать. Как бы человек ни пытался вогнать мироздание в примитивные рамки собственных мыслей, все равно он сам – лишь частный случай вселенной, и нечем ему гордится. Он не вершина, он даже не вешка, он крохотная конечность, нужная Закону для будущих целей. Или НЕ нужная. А так, вариация на тему в допустимых пограничных установлениях. Потому, знание – сила. Без оного вообще человек есть бессмысленная трата времени и пространства.
Ключевой вопрос, который задавал себе Гуси-Лебеди, и сам же на него отвечал, формулировался следующим образом: откуда вообще в человеке столь великая тяга к любого рода чудесам? А оттуда. От жажды действенного контроля над событиями и процессами, как опасными, так и нейтральными, однако не повинующимися прямо или вообще никак не повинующимися воле и желаниям мыслящего о них существа. Над тем, что не дано от природы. Над водной и воздушной стихией, над чумным поветрием и молниями с небес, над вулканическими извержениями и сотрясениями земли. Возможность чуда словно бы открывает короткую и быструю дорогу к счастью и беззаботному настоящему. Левитация, исцеление прикосновением руки, изменение порядка дня и ночи, хождение по водам и обращение свинца в золото – все эти мечты суть одного поля ягоды. Но парадокс состоит именно в том, что оные «чудеса» абсолютно доступны. Надо лишь затратить известные умственные и физические усилия, и не бежать впереди времени, то есть, не требовать чудесных свершений моментально «вынь да положь». И все сбудется. И сверхзвуковые самолеты, и надежные антибиотики, и глиссеры-водометы, и даже свинец в золото – да, пожалуйста, ежели кому придет в голову такая дорогостоящая блажь, а в будущем, вдруг и копеечная. Самим человеком и разумом его сотворенное. Без всякого потустороннего вмешательства. Кому от того веселее – хоть бы и с молитвой, но думать и вкалывать все равно придется, на одной молитве далеко не уедешь. А чудеса для тех, кому лениво ждать и муторно делать самому: вот бы кто пришел и свершил бы сию секунду все задарма, я бы уж ему поклонился, пусть бы и как господу богу – может быть, если бы очень просили. Так что, чудеса – это качество на риске покупателя. Природа за дурость людскую ответственности не несет. У нее своих дел по горло.
Дальше излагать суть сего трактата я не буду. Потому что, прочее совсем не имеет отношения к текущему моменту. Но вот эти воспоминания прочитанного как раз и подтолкнули меня к нужному образу мыслей и действий. Не до конца и не в единый миг, но отсчет уже пошел.
* * *
С вокзала я отправился на станцию Выхино, бывшую Ждановскую. Отправился не один, в компании с горгульей, сменившей наскоро где-то в подсобных кладовых свой линялый синий сарафан и несвежий форменный передник на вполне пристойные джинсовые шорты и обтягивающую белую маечку-боксерку. А что было сказать о ней самой? Косая русая челка, искусственные кудряшки на макушке, буратинистый с перегибом носик. Росточком – мне по плечо, не симпатяшка, но и не страхолюдина, потому что какой-то отчаянный мальчишеский вызов в ней определенно был, как у цветущего сорняка, затесавшегося на ухоженную грядку. Сорняк не виноват, он есть растение другого, не полезного сорта, такая его природа, и оттого он хорош. Я не напрашивался, я даже не надеялся втайне, она позвала своей волей. Через два часа смена, хотите – ждите, хотите – валите, куда хотите. Ясно и коротко. В переводе на куртуазный язык: не соблаговолите ли составить компанию одинокой, не слишком красивой девушке, хотя бы на один вечер? Я соблаговолил, и несколько расчувствовался даже, от охватившего меня благодарственного порыва. Я, конечно, не прощелыга и не воришка на доверии, по моему виду всегда можно было сказать с большой долей очевидности, но она не обязана понимать и знать. К тому же, куда бы я подался? Грязный, как чушка, с разбитой ногой, прыгать в проходящий скорый? Да меня замели бы еще на перроне. Как чрезвычайно подозрительную мужскую особь. И плакали бы тогда мои сто баксов, если не пришлось бы плакать самому. Кто мог бы наперед предугадать, сколь далеко простерлась рука дающего и берущего «мертвого» Николая Ивановича, тюремного бизнесмена и гробокопателя?
Ее звали Катя. И никакая она оказалась не горгулья. Но довольно милое, пусть и дурно воспитанное существо. Впрочем, мне ли судить? Тоже ведь не царских кровей, и разве в силу природной предрасположенности усвоил себе некоторые интеллигентные привычки. Мы получались одного поля ягоды, и, если брать за образец, то до Лидкиных высот нам обоим было, как до вершины Килиманджаро. Не алкали злата, и не пытались мытьем либо катаньем любой ценой «попасть в струю». Скажете, явление по нынешним временам достойное Красной книги, вздумай кто заносить в нее вымирающих представителей человеческой расы. Ничего подобного. Были, есть и будем. В гораздо большем числе, чем на первый взгляд кажется. И я прекрасно осознавал, где-то и по опыту, что представляли собой такие девушки, как вокзальная официантка Катя. Вокзальная, здесь вовсе не в оскорбительном смысле. Только в ее кафешке платили неплохо – во-первых, оборот, а во-вторых, работа постоянная, где это видано, чтобы станционные буфетные заведения закрывались или приходили в упадок из-за отсутствия наплыва посетителей. Непросто было ей определиться – требовали московскую прописку, хотя бы в виде более-менее возобновляемой регистрации, и расчет на элементарную честность, иначе попробуй, проконтролируй, потому хозяева присматривались и проверяли долго, мотая нервы. Ей тоже не приходилось особенно выбирать. Из подмосковного Воскресенска, родители – заурядные работяги на заводе химудобрений, пьющие, но в меру. В меру того, чтобы не пропивать последнее, но отнюдь не задающиеся целью поднять свое потомство на иные социальные высоты. Элементарный, клеточный образ жизни, скорее даже образ выживания: терпи свое и радуйся, если достался тебе лишний спокойный день, и уж конечно, в согласии с бедняцкой мудростью «нашел – молчи, потерял – молчи». Не то, хуже будет.
Пока мы добирались на метро, она успела коротко, но связными отрывками, пересказать мне свою жизнь, всего-то чуть более двух десятков лет, как успел вычислить я, сложив воедино разные участки ее повествования. Не могу признать, чтобы Катя жаловалась мне, ей это и в голову не приходило, а так. Может, больше некому было ее слушать, а может, не всякий бы захотел. Я вот, захотел, потому что вообще люблю слушать людей. Нормальных, затюканных обычных людей, которые только и могут поведать вам правду, впрочем, я ведал ее и сам, рубцами на собственной шкуре, и оттого отлично понимал, о чем речь.
Однокомнатная квартирка на первом этаже, окна в решетках, хлопающая подъездная дверь, ведущая в не слишком обоссанный «предбанник» лестничной площадки. Стандартно сляпанная двенадцатиэтажка, в щели между бетонными плитами запросто просунет руку любой из братьев Кличко, а если к примеру Костя Цзю – то и всю голову. В общем, строение, которое после планового капремонта немедленно требует сверхпланового капремонта. В кухне и прихожей, примерно одинаковых по размерным масштабам, вас охватывает непередаваемое ощущение, что лифт, которому полагается вроде бы существовать где-то за стеной, то и дело с зубовным скрежетом въезжает к вам в квартиру. А собственно вытянутая в трубу комната-карцер кажется временно отгороженным пространством посреди очень шумного вещевого рынка. Под окнами, выходящими на угол проезжей улицы, вечно галдящие матерком алкаши у пиво-водочного, неиссякаемого зимой и летом ларечного крана, пожарные сирены-мамаши, пытающиеся унять визжащих ребятишек – «Чупа-чупс! Чупа-чупс! Холера, проститутка, двенадцать тыщ, сволочи, где денег взять? Где, я тебя спрашиваю? А по жопе?». Чахлое деревце, дающее тень, напитанную пылью, и все равно занавески лучше всего держать задернутыми наглухо. Нормальное съемное жилье, на двоих, а в Катином случае, на троих. Как пресловутые пол-литра.
Квартирка-карцер оказалась пустой. И ничего удивительного, объяснила мне Катя. Соседки тоже девушки занятые, и тоже на потогонной работе. Ночная уборщица в супермаркете «Рамстор» и дежурная горничная Измайловского гостиничного комплекса. Последнюю вряд ли стоить ждать – как раз ее азербайджанский друг, по-современному «бойфренд», распродал товар и гуляет, вообще-то парень неплохой, хотя какой там парень, уже под полтинник, дети и чуть ли не внуки, зато обещал забрать из этой дыры и снять квартиру отдельную и получше, но это вилами на воде. Я огляделся. Судя по небрежно приколотой к обоям фотографии случайных подружек, тоже одной на троих, Катя была еще не самой страшненькой, поэтому неплохой парень, оптовый купчина из Азербайджана, пусть и под полтинник, и впрямь был достоин внимания вместе с детьми и внуками. Что до остальной полезной обстановки: диван-кровать, в разобранном, не застеленном виде, и кровать-а-ля-диван, поверх покрывала чего только не валялось! От перевернутых пустых чашек – небьющееся стекло весом в пуд и переводные картинки с видами альпийских гор, – до раскрытых и выпотрошенных коробок с тампонами, а в завершении всей хламной пирамиды – придавленная грязной пепельницей записка. «Катька скажи Ляльке чтоб гнала пятихатку за квартиру хозяйка придет уроет». Без единого знака препинания. Впрочем, не в видах литературной премии писано. И потом, какое мое постороннее дело? Спасибо, что вообще пустили переночевать.
Мне были выданы ультимативно матрас и ужин. Вернее, в обратном порядке. Вареные сардельки с быстрорастворимым картофельным пюре плюс сто граммов сомнительной водки – не из бутылки с наклейкой, но из литровой банки, в какие обычно закатывают варенье, что заставило меня предположить – добыча из остатков, однако нищие не выбирают. Водку я не просил, Катя хмуро-размашисто сама поставила стакан:
– Ладно уж, лечи свое горло, или что там у тебя? – а когда я заверил ее, что именно горло, ангина, она выдохнула со скептическим удовлетворением: – Хорошо, не триппер!
Откуда я сделал преждевременный вывод об истинной цели своего привода. Я не то, чтобы был против, я только не был за. Все-таки наркомовские сто граммов это далеко не достаточно. Не подумайте, вовсе не для умышленного превращения болотной лягушки в сказочную принцессу, но как-то не было настроения. Погоня и выстрел, и главное, сердечное разочарование. Многие меня не поймут. Как раз наоборот, скажут они. Стресс и все такое, переживания и возбуждение от пережитого, оно способствует. Способствует, да. Когда уляжется в голове. Когда принято, как факт, осмысленно и разложено по местам. Но наутро мне предстояла работа умственная, и делать ее нужно было так быстро, как то позволяли мятущиеся шарики моего серого вещества. Потому, получив на руки тощий поролоновый матрас, вытащенный откуда-то из-за платяного шкафа, я тут же и опрокинулся спать, рассыпаясь в благодарностях – Катя собиралась стирать мою единственную, уцелевшую белую рубаху и уж заодно, в канаве что ли валялся? (почти, почти что), привести в товарный вид вторые хорошие бежевые брюки. (Хотя, почему вторые, наверное, уже первые). Сунула мне под подушку – белья лишнего не имеем, хочешь, подстели полотенце, нет? как хочешь, – паспорт и последние мои, драгоценные сто баксов, – тебе спокойней, и вообще. Что вообще я уточнять не стал. И так ясно – не вообрази, что я какая-нибудь, мне ничего не надо, поговорили и спасибо, за приключение и просто за компанию. М-да, есть еще женщины в русских селеньях. Мне повезло, когда и не чаял. Но, чур! Ведь только что зарекся я говорить о везении, на везении далеко не уедешь. Как там Гумусов трактовал об условиях вероятности? Нет ничего чудесного и случайного, но во всем присутствует закономерность. Стало быть, и здесь тоже. Что же удивительного в том, что, опрометчиво нарвавшись на злодеев, ты вскорости счастливо встретишь человека, составляющего им противоположность? Я и встретил. Скажете, плохих людей больше, чем порядочных? Спорить не буду. Но это смотря, где искать. И как. А лучше, если они сами тебя найдут. Потому что меньше их, и значит, хорошим людям более одиноко. Так отчего же не держаться вместе? Наверное, только предположенное обстоятельство на самом деле связало в тот вечер меня и официантку Катю. Бескорыстно с материальной, и по очень великой нужде с чисто человеческой стороны. Я успокоился на этом и попытался заснуть. Однако не удалось. В голову лезло.
Ах ты ж, Гумусов, Денис Юрьевич, громогласный вруша, летописец-келейник! Черт тебя раздери! Вероятность! Закономерность! Какая же тут закономерность? Если я, и вдруг влюбился в такую, как Лидка. Противоположности сходятся? Фиг вам! Противоположности друг друга аннигилируют. Вот что они делают. Меня самого чуть было того-этого, едва не подвергли аннигиляции, то бишь, уничтожению. А Лидке хоть бы хны! И дальше будет в
струе, в потоке, в бурном мутном течении. Но я-то какого е…го егеря вообще вылез из своего бурьяновского медвежьего угла? Раскопал чужой топор войны не на своей тропе? Не на своей, не на своей, только тогда и понял, распластавшись на утлом матрасе в случайной берлоге, больной от водки и вирусной хвори, когда было уже поздно. Ведь все ради нее. Тут как угодно, вкривь и вкось, греши против истины и себя самого, захотелось порисоваться, спасатель хренов, и не для Моти, и не для казематника Феномена, бывшего Гения Власьевича, ради нее. Зачем, зачем? Чтобы ткнули носом в наложенное другими дерьмо, а ты, розовый кретин, думал, тебе подставят богоспасаемую кучу восточных благовоний? Да и бога-то нет. Вместо него царь природы отец Паисий. Что же делать, что же делать? Я все равно ее любил. Видел толком четыре раза в жизни и любил. Даже не зная до конца, она это или не она. Если сим выражается вселенский закон, то самый блядский на свете.
Что делать? А ехать в Орел, выпала тебе, милок, дальняя дорога. Специализированная психиатрическая больница интенсивного наблюдения, там и зарыт камень Алатырь, под спудом хранящий секреты – ждет не дождется. Ага! Решение было принято, но не успокоило, напротив, я заворочался сильнее. С правого бока на левый, и так далее, волчком. Я настолько увяз в себе и отключился от внешнего мира, что не заметил. Катя пришла ко мне. Скорее из жалости, чем из естественной нужды одинокой девушки. Несортовой товарец, я был десятой свежести, на одну ночь и то вряд ли сойдет, в состоянии телесной и душевной разоренности. Но я был живой, и мне было до самосожжения скверно, наверное, это и решило дело. Я ее обнял и попытался отдать взамен, что мог. Признаюсь честно, смог не слишком много, но видно, хватило, потому что Катя, уже покидая меня в одиночестве на моем матрасе, голого и потного, как хвощ, пожелала с явным благодарным сочувствием:
– Ладно уж, спи. Горе залетное!
Она не сказала «мое», потому что был я ничей, действительно до следующего утра залетный гость, но может быть, именно в ту ночь нам выпало бы пропасть друг без друга, и не пропали мы оба именно потому, что нашлись. По закону вероятности, или по закону сдавшейся без борьбы подлости, но нашлись. А дальше каждому суждено было идти своим путем. По параллельным кривым, которые непременно однажды еще раз пересекутся и пресекутся в темной бесконечности.
Утро прошло наспех. В семь сорок будет поезд. Точнее в семь пятьдесят пять. Катя в силу слуховой наблюдательности неплохо усвоила вокзальное расписание. Только билета не было. А это могло составить проблему. Лето, отпускная адова круговерть, дешевых мест не достать – дефолт посшибал человечков с верхов, уплотнил и без того переполненный низ, очереди и ругань, а я не мог ждать.
– И не надо, – заявила мне спасительная Катя, – знакомая кассирша с черного хода вынесет. И баксы я тебе разменяю. По курсу, – сказала так, будто подразумевала «копейки сверху не прибавлю». И зачем-то оправдательно пояснила, с грубой, но свойской откровенностью: – Хозяйке за койку платить. Рублями не берет, сука.
Чего оправдываться? Ее копеечная выгода это с меня-то? Приблудного и никчемного транзитного пассажира? А завтрак, ужин, стиранная рубаха, водка, матрас и бесценная милостыня в виде собственного тела? Катя и не думала принимать в расчет. Я вдруг подумал, что должен жениться на ней. Сию секунду и бесповоротно. Зачем мне в Орел? Зачем мне в пасть к «мертвой» мумии тролля? Любовь? А причем тут любовь? Тут жизнь. Уедем вместе в Бурьяновск. Я отчего-то ни на мгновение не усомнился – Катя поехала бы со мной. Да что там, в Бурьяновск! На Колыму, на Огненную Землю, на Северный полюс к белым медведям. Но в том-то и была поганка, что в Бурьяновск получалось нельзя. Нельзя с пустыми руками. И опять передо мной встал призрак Лидки. За ним – Моти, и Зеркальной Ксюши, и даже Мао, с укоризненно склоненной на бок головой. Сколько их еще будет, этих призраков? Хорошо, если только призраков, а если, – не в дорогу сказано, – упаси боже, трупов? Я протянул Кате зеленную сотенную, и не позвал никуда. И даже деньги взял по курсу. По-жлобски. Но каждая копейка по-прежнему оставалась на счету. Кажется, она догадалась. Обо мне, и о чем-то за мной. Потому что проводила до самого вагона, как покойника в последний путь.
– Если что, знаешь, где найти, – угрюмо сказала вместо «до свидания». – С ментами не дерись. Дурак такой.
Это было почти духовное напутствие. И сразу ушла. Не дожидаясь отправления. А я остался курить на платформе. В моем распоряжении было еще целых семь минут. Если, конечно, тронемся вовремя. Тик-так, тик-так, тик-так!
Скрипящая змеевидная колымага, призванная изображать скорый поезд, уже подъезжала к городу-герою Орлу. В очумелой моей голове всплывали отрывочные и бесполезные в насущный момент краеведческие сведения. Дом-музей писателя Лескова, особняк Лизы Калитиной, «тургеневская» беседка, старинный мост через речку Орлик, чем примечательный я запамятовал совершенно, еще острог, в коем коротал предгрозовые дни Феликс Эдмундович Дзержинский, и знаменитый монумент ему же перед модерновыми хоромами современного областного ФСБ. Надо бы сходить посмотреть, если не снесли. Хотя вряд ли, Орел – степенный провинциальный центр, меряющий покоем прошедшее и вечное, а не босяцкий новорусский Вавилон в судный стервятников день.
Да что я, с ума спятил? Какие там монументы! Пришлось срочно выставить расслабляющую дурь на простор, из мыслей вон. Хворь отпустила меня, и оттого вниманием моим завладела всякая блажь. А ну, повторяй, под размеренный стук колес, чтобы не забыть, иначе все, хана и катастрофа. Набор шестизначных служебных цифр, домашнего телефона Спицын мне не дал, потому что не знал. И главное имя. Александр Васильевич. К такому звонкому именованию полагалась бы фамилия Суворов, или как минимум, Масляков. Но фамилия была не парадная, напротив, несколько даже занятная, чтобы не сказать, комичная. Благоуханный. Или БлагоУханный. Александр Васильевич Благоуханный. Уж фамилию-то я накрепко помнил без повторения, такую забудешь разве!
В город я прибыл в самый разгар послеполуденной жары и трудового летнего дня. Первым делом, не покидая контрастно прохладного здания вокзала, я отыскал телефон-автомат. Только тут сообразив отупелой своей башкой, что звонить-то надо было из Москвы. Где гарантия, что искомый мной Благоуханный сидит в своих родных палатах интенсивного наблюдения, а не загорает под солнцем южным на анапских песках или ялтинской гальке? Я бы на его месте именно так и поступил. Но делать было нечего. Я набрал номер.
Ждать пришлось долго. И это как раз было счастье. Потому что Благоуханного, внемля моей слезной просьбе, пошли искать. И пожалуйста! И на здоровье! Главное в полученной предварительной информации – ура, Александр Васильевич пребывал где-то на территории. Не в турциях и египтах, не на Канарах и Мальорках, но «где-то на территории»! Благословенна будь специализированная больница и прилегающая к ней земельная собственность! Ждал я минут десять. После чего меня попросили перезвонить через полчаса. Будет, обязательно будет – а как же, сообщили, что из Москвы. Я прогулялся по площади, съел пирожок с картошкой и яйцом, выпил полбутылки квасу – горло ничего, миролюбиво приняло прохладный освежающий продукт. Жизнь и впрямь налаживалась.
Через полчаса, я позвонил, минута в минуту, Благоуханный подошел к телефону. Я, коротко и не вдаваясь преждевременно в подробности, изложил, как в том наставлял меня Спицын, цель своего внезапного приезда. Так и так, мол, от Виталия Петровича, помните такого? Еще бы не помнил. Медбрат Коростоянов, вы помогли мне однажды с устройством на работу, помните тоже? Вот это неожиданно. Да нет, работа не нужна. Я все там же и занят все тем же. Нужен совет. Высококлассного специалиста. Официально? Ну, скажем, полуофициально. Да, мое собственное начальство в курсе. И командировка имеется. Правда, в институт им. Сербского, но там мало поспособствовали. Виталий Петрович, по старой памяти, подкинул ваш номерок. Все равно, лучше вас, Александр Васильевич, никого нет. В чем проблема? Ну, это совсем не по телефону. Во-первых, долго и не обстоятельно. Во-вторых, все же у вас передовые методики, хоть бы краешком глаза увидать. Бедный родственник к богатому соседу, уж не обессудьте. Завтра? Прямо с утра? Спасибочки.
Да уж, спасибочки за все. А до завтра куда мне деваться? Впрочем, Благоуханный был в том не виноват. Он ничего не знал о моем положении, а я по понятным причинам, не имел в виду его просвещать. К тому же рабочий день близился неуклонно к закату, пока я доберусь на окраину города, пока то, да се, разговор мог бы не получиться. В моем положении это было бы хуже некуда. Некуда хуже оборванного, скомканного разговора, решающего жребий на жизнь и смерть.
Я мог бы, конечно, потратиться на дешевую гостиницу, ведь и собака порой нуждается в конуре. Но в том-то и беда, на любом самом захудалом постоялом дворе, пусть это даже провинциальный Дом Колхозника, требовался паспорт гражданина и дееспособного лица. А это значило – засветиться тут же на месте, как метеору, вошедшему в плотный слой атмосферы, или как американскому шпиону, в советскую эпоху заговорившему на родном сленге в центре Арзамаса-16. Я не знал наперед возможностей Николая Ивановича Ваворока, но представлял себе, что они весьма велики. И еще представлял безоглядную продажность нашей родной неподкупной милиции. Один звоночек туда, другой сюда, обещанное вознаграждение. Кто первый найдет, того и тапки. Ты, Зиночка, сообщи, если появится, и сменщице передай. И так, по городам и весям. От Владивостока до Калининграда, были бы соответствующие связи, а у «мертвой» мумии тролля они были, к болгарской труженице Ванге не ходи. Потому что Ваворок искал со смыслом, не абы что, но нечто нужное ему до зарезу, до лихорадочной рвоты, до синюшного окоченения. Все средства выходили ему хороши. И если я не найду свое первым! То вторым не найдут уже меня. Но было еще одно соображение. В своих потугах, похоже, мумия тролля хотя и представляла приблизительно, что она ищет, однако куда менее представляла где? Или у кого? Поэтому наводить на след Благоуханного ни в коем случае было нельзя. Что мне оставалось? Ночь на вокзале? Исключено. Орел не Москва, и даже не Сочи. Тут по ночам не шастают. Предъявлять свой документ в отделении милиции, слуга покорный! Лучше сразу сдаться Вавороку. Я прикинул еще парочку безнадежных вариантов. От повторного издания выхинской Кати – абсурд по той же теории вероятностей, – до подкупа какого-нибудь не слишком одиозного дворника на предмет временного пристанища – но талантов Остапа Бендера я, к сожалению, за собой не замечал. Не придя ни к какому благоразумному решению, я пошел пока что наугад бродить по городу и размышлять. На тему. А тема была не одна.
Внутренним чутьем или животным инстинктом, называйте, как хотите, я предугадывал некоторым образом настоящее положение наших общих скорбных дел по отношению к мумии тролля. Но именно это предугадывание и выводило меня более всего из равновесия. Я уже говорил вам, что не верю в чудеса, и вообще для меня само слово «вера» – это признак «ignava ratio», иначе ленивого разума. Когда в вопросах познания бытия слишком много черных дыр и белых пятен, когда вопросы эти требуют непрестанного внимания и каторжного труда для обнаружения хотя бы частички ответа, тогда и возникает вера. Она латает эти дыры и маскирует пятна, одним единственным «верю», и более от человека не нужно никаких усилий. Живи и радуйся, а главное, ни о чем не думай. Потому как, зачем? Вера объясняет все. Но если желаешь своего собственного, достоверного ответа, приближающего тебя к истине, тогда, мил друг, будь любезен сам. Слазь с церковных, теософских или сайентологических костылей и давай, топай, ножками, ножками, куда подскажет и направит то, что ты сваришь самостоятельно на сей предмет в своей голове. Поэтому предугадывание, открывшееся мне, я был волен принять или не принять, но отрицать его логическую значимость я не мог никак.
Итак, изложу по возможности кратко. Плоды моих раздумий, кои были горьки. Нашу больницу обложили. Со всех сторон. Профессионально и недешево. Но сразу не тронули. Напротив, сунули отвлекающую подачку. Потом случилась провокация с Феноменом. Тут Мотя был прав на все сто. Провокация и ничего больше. Что стоило «мертвому» Николаю Ивановичу выкрасть его в ту же ночь? Но не выкрал. А стал ходить кругами. Спрашивается, зачем? Так поступают даже самые распоследние тати, которым чужая кровь вода, если они не знают чего-то важного или боятся. Второго я тоже не исключал, наоборот, очень даже принимал во внимание, дальше поясню. Вряд ли мумия тролля искала что-то, она почти наверняка искала кого-то. Но на предмет чего? Выведать древний компромат или тайну золота партии? Даже мне было смешно. Значит, дело было не в информации от наших пациентов, это решалось бы легко – заходи и бери. Дело было в самих пациентах, в одном или в нескольких, пока оставалось неясно. И если не взяли внаглую, без заигрываний и бесовских выпендрежей, значит, это было непросто сделать. Значит, была опаска. И не было уверенности. Тогда у меня оставался только один, безумный способ объяснения. Кто-то из наших «болезных» постояльцев сказал о себе правду. Вернее, говорил ее всегда, но мы не слушали и не слышали. Какая-то из невероятных историй, годных разве для записи в карту, в подраздел клинического бреда, была настоящей? Получалось, что так. Представьте теперь мое состояние, когда я должен был принять свои рассуждения, как очевидный факт. Очевидное – невероятное. Это не телепрограмма, это происходило в моей жизни, это я сам накликал на свою голову. Но какая именно из историй? И чей рассказ заключал в себе иглу Кащея? Я намеревался узнать у Благоуханного, за этим я и приехал, так получалось? Так. Зато отныне я догадывался. В каком направлении нужно вести поиски. Паранормального, метафизического или параллельного бытия. А может, еще чего похуже.
Чтобы не предаваться голословным утверждениям, мне видится необходимым изложить в некоторых местах моего повествования самые значимые из выше упомянутых историй пациентов, подобных описанию жизни и деяний Феномена, которые предположительно могли вызвать интерес у Николая Ивановича Ваворока, «мертвого человека».
Но прежде еще одно небольшое отступление. Не в сторону, а тоже по делу. Это скорее относится к принципу отбора из массы бредовых россказней тех, что сыграли впоследствии определенную роль, и даже не столько сами фантастические повести, сколько люди, из числа наших постоянных питомцев, приписывавшие их себе в больном воображении. Как, не без доли изрядного скепсиса, думал я о них тогда, и как уже давно не думаю сейчас, когда настал черед мне вести мой собственный рассказ.
Общеизвестный факт, что в грубо утилитарной форме принято считать – человечеством в животном его проявлении движут лишь три основополагающих стремления. Жажда любви, жажда власти и жажда материальных капиталов, иначе денег. Я бы прибавил еще тройку. Не менее сильны, на мой взгляд, такие страсти, как ненависть, месть и неуемное тщеславие. Согласно этому я и сделал прикидку относительно Николая Ивановича Ваворока. За каким хреном, из только что перечисленного, повадился он по воду в наш неприметный дурдом. Любовь и ненависть я откинул сразу, почему, даже пояснять не буду. Сообразить не трудно. Уж наш стационар за № 3,14…в периоде совсем не то место, где можно искать любви, равно как и удовлетворения ее противоположности. Деньги? Что же, деньги всегда были возможной подоплекой. Но уж очень выходило бы беспокойно. Хотя бы и для кладоискателя. Есть ли тот клад, нет ли его, на информацию, добытую от психа полагаться нельзя. Да и был Ваворок, судя по всему, в здравом, даже слишком, уме, чтобы предаваться иллюзиям. Ему бы долю в нефтяной трубе, или на худой конец в алмазно-кимберлитовой, это получилось бы скорее и куда весомей в плане гарантии. Нет, не ищут по психушкам кладов. Сомнительное это занятие, а если ищут, то так, походя, отнюдь не употребляя далеко не шуточные усилия. Потому как, усилия эти надобны в иных пространствах, чиновно-государственных, там кусок достается и проще, и надежней, и вернее, особенно учитывая персону могущественной мумии тролля. То же касательно удовлетворенного тщеславия, за коим надо отправляться состоятельным ходоком в телевизионно-радиоактивные просторы, но никак не в затрапезный Бурьяновск.
По методу исключения оставались только два возможных варианта. Апокалипсический граф Монте-Кристо или серый кардинал брат Жозеф. Иначе, кровная месть или закулисная власть. Вещи темные и предсказуемые слабо, к тому же, как правило, не ограниченные в добровольных затратах. Такие уж это страсти, не христовы, но вполне человеческие, из самых свирепых. Очевидно, кто-то из наших мирных больничных нахлебников должен был выступать совсем не в роли предмета, на кои направлены эти желания, но исключительно как орудие их осуществления. Так месть или власть? Я наперед сказать не мог. Потому что, тогда еще слишком мало знал. То же и о подлинной сущности некоторых наших постояльцев, которых с недавних пор язык не поворачивается называть пациентами. Не стану, однако, безоглядно утверждать, будто многое знаю теперь, разве мне позволили ухватиться за самый краешек, дабы иметь достоверное представление о собственном неведении. Подобно тому, что говорится у философического поэта Александра Попа, друга и поклонника Исаака Ньютона:
Великим хаосом наброшена завеса,
И в вечной тьме не видно ни бельмеса.
Таков уж круг человеческого знания, чем он шире, тем более мы понимаем, что ничего не понимаем. Но довольно, вокруг, да около. Я обещал рассказ. Итак, приступаю… м-м-да…
ШЕЛ ОДИН ВЕРБЛЮД
Он был из «путешественников». Одним из двух. Звали его Виктор Данилович Алданов, если он, конечно, не наврал сам о себе. Пожилой, легкий человечек, немного чересчур шебутной. Без определенного места жительства, без паспорта, без семейного положения, то есть, на белом свете одинок как перст. (Сравнение, которое всегда казалось мне забавным. Во-первых, потому что перстов у homo salvus, у человека полноценного, вовсе не один, но ровным счетом двадцать, если брать общее количество, а во-вторых, потому что при упоминании об одиноком персте мной сразу же принимался в соображение некий неприличный жест).
Прозвище он имел на первый взгляд неподходящее – «Кэмел», что на английском языке означает «верблюд». Совсем не из-за пристрастия к известной марке сигарет, Витя Алданов вообще не курил, хотя у нас напрямую не возбранялось. Внешний его вид тоже никак не соответствовал величавому образу корабля пустыни, ни одногорбому дромадеру, ни двугорбому бактриану. Никакого горба, равно как и степенного облика, у Вити в помине не присутствовало. Напротив, он был прям и сух, как обструганная палка, егозлив и суетен, вездесущ и вертляв, будто отбившееся от рук веретено. Но все эти качества, вроде бы свидетельствующие о безответственности характера, приносили стационару немалую пользу. Ибо Витя был на редкость трудолюбив. Он умел, казалось, делать сразу все. Если и не одновременно, то с высокой скоростью переключения с одного занятия на другое. По плотницкой части, по слесарной, по огородной и, бог весть, по какой еще, таланты его не были до конца испытаны. Поправить сарай, починить замок, наладить поливную систему в тепличке с огурцами-помидорами, подкрасить, подлатать, подогнать и прикрутить. Что угодно и куда угодно, только с электротехникой он был на «вы», как Витя утверждал сам, он не постигал «нутряную суть» электричества. Пара-тройка таких постояльцев, как Витя, и нашему Мао не было бы нужды нанимать для ремонта шабашников со стороны. Жизнелюбивый, словно ранняя беззаботная пташка, чуждый постоянства в привязанностях и пристрастиях, болтливый, как сорока, и пусто-звонкий, что твой дятел, обезумевший от усердий в весеннем лесу. Ему бы подошло любое птичье сравнение, но никак не дородное звание лучшего друга аравийского шейха.
Несмотря на некоторую анекдотичность его фигуры, я все же вынужден был признать, что «Кэмел» попал к нам отнюдь не из чистого недоразумения. Хотя, честно говоря, попадание в наш стационар само по себе недоразумение и жестокость прошедшего безвозвратно времени, но я имел в виду иное. Кое-что в нем не допускало сомнений, равно как и разумных объяснений. Дело в том, что Витя имел способности. Точнее одну, известную нам наверняка, полезную или нет, утверждать было трудно, но что выходящую за рамки обыденных возможностей, это бесспорно. Скорее, пользы от нее случилось бы чуть, иначе ТАМ ее давно бы оприходовали и заприходовали, и сидел бы Витя Алданов в каком-нибудь ящикообразном НИИ, или секретной лаборатории, но уж точно не в стационаре № 3,14… в периоде. И звали бы его вовсе не «Кэмел», но по имени-отчеству Виктор Данилович.
А суть в том, что Витя мог наводить миражи. Вероятно, отсюда по ассоциации и возникло его прозвище, мираж-пустыня-верблюд, – теперь сказать затруднительно. Ибо Витя-«Кэмел» определился в стационар задолго до меня самого, примерно в одно время Феноменом, то есть очень и очень давно. Иногда, устав от бесконечной суетливой возни с каким-нибудь не желающим выздоравливать по-хорошему водопроводным краном, Витя вдруг замирал, словно в гипнотическом погружении, и устремлял свой взгляд в пространство. И тогда над подсобным нашим картофельным полем повисало марево, сначала в виде простых воздушных колебательных волн, искажавших привычный пейзаж. Потом марево уплотнялось, и в зависимости от времени года и настроения своего творца приобретало окраску. Перламутрово-опаловую, лазорево-зеленую, или пурпурно-сизую. И являлся мираж. Индийская перевернутая пагода-ступа, будто плывущая по морю из сверкающей ртути. Белый трехголовый слон, шествующий по марсианским пескам. Марганцовой окраски джунгли, плюющиеся сгустками пара и огня, – да мало ли какие фантомные наваждения, не имеющего вообще ничего общего с земной реальностью. Потом Витя отводил взгляд, возвращался к прерванной работе, и мираж тотчас сам собой рассеивался, не позволяя себе задерживаться без хозяйской опеки ни единой лишней секунды.
На вопросы, как это ему удается, Витя-«Кэмел» только воровато щурился, заговорщицки подмигивая всегда правым глазом, но ничего толком не отвечал. Врачебное мнение было таково, что он и сам не знал, но для солидности делал вид. Экспериментировать с его способностью не имело смысла, потому что миражи не являлись по заказу. Тут потребно особенное настроение, утверждал Витя, когда оно придет и что для этого надо, наперед неизвестно, и вообще всякий раз надо иное.
Однако вряд ли непосредственно ремесло иллюзиониста привлекло внимание Николая Ивановича, если только тот не намеревался открыть собственное цирковое шоу – вдруг с детских лет ему не давали мирно спать заслуженные лавры Игоря и Эмиля Кио? Потому, миражи пока оставим по боку, так, разве пригодились попутно для характерного описания самого Виктора Даниловича Алданова.
Важным мне представлялись его прежние передвижения, или путешествия. Точнее, рассказы о них. Которые доселе никого не волновали. За исключением, пожалуй, Мао. Да и то потому, что это входило в его прямые служебные обязанности – врачевание шизофренического навязчивого бреда и подробное изложение оного на отчетной бумаге истории болезни. Ведь у нас как? При неясности диагноза пациента шизофрения – воистину магическая палочка-выручалочка. Пиши, не ошибешься. Оттого, что сама по себе шизофрения есть дело темное. С телесной патологией вроде бы не связана, в то время как природа ее…? Лукавый ее знает!
Правда, в случае «Кэмела» никакого явного бреда, тем более навязчивого, в помине не было. Он охотно травил свои байки всем желающим внимать ему на досуге, но сам не приставал никогда. Если ему не верили, что для персонала нашего стационара в общем-то было объяснимо-нормально, «Кэмел» нисколько не обижался, даже наоборот. Усмехался с подначкой, придерживаясь святого правила всякого завзятого застольного сказочника: «не хочешь, не слушай, а врать не мешай».
Но прежде чем приступить к укороченному изложению похождений Виктора Даниловича, надо потратить некоторое количество слов на разъяснение самого определения «путешественник», принятого условно в нашем одомашненном лечебном обиходе.
Это были люди, преимущественно тихие, в силу либо обстоятельств, либо собственной своей неприспособленности, оказавшиеся на окраине социальной жизни. В нашем стационаре их обитало ровно двое. Помимо Вити Алданова еще в женском отделении Шурочка Синельникова, в пятьдесят с небольшим хвостиком лет уже настоящая старушка-богомолка, хотя за молитвой ее никто ни разу не видал. Тоже бывшая беспаспортная бродяжка, в отличие от Вити-«Кэмела» молчаливо бесстрастная особа, рот на замке и тайна за семью печатями. Хотя, как можно было узнать о том из истории ее болезни, содержание одолевавшего Шурочку шизофренического заблуждения сильно походило на то, что нам доводилось не раз и не два слыхивать от ее товарища по несчастью. Однако между собой они не общались близко. Строго говоря, вообще никак. Наверное, не имели острой нужды в обмене впечатлениями.
«Путешественников», насколько мне известно, хватает в любых иных психиатрических лечебницах, не только в нашем закрытом наглухо от ушей и глаз Минздрава стационаре. Как правило, опасности для общества они не представляют никакой, разве для самих себя. Некоторые якобы посещали Атлантиду, вдруг всплывшую посреди Онежского озера. Другие летали на альфу Центавра через пространственный портал, открывшийся им в Триумфальной арке на Кутузовском проспекте столицы. Или спускались к центру земли в Новоафонской пещере исключительно посредством кабалистических заклинаний. Да мало ли что еще. Список тут разнообразен. Рассказ по обыкновению путается в существенных деталях, и потому, уловленные в противоречиях, «путешественники» зачастую его меняют на еще более несвязный и нелепый. Патология явная и легкая в обнаружении. Многие поддаются лечению, и даже порой возвращаются в ряды здравомыслящих граждан, хотя и не до конца полноценными.
Загвоздка состояла как раз в том, что наши «путешественники» отчасти были настоящими. То есть, скитались по мирам и весям не в своем воображении, но немало верст отмеряли ногами на матушке-земле. И не пересказать, где носила нелегкая Витю-«Кэмела», бесприютного перекати-поле! На Камчатке и на Алтае, в предгорьях хребта Гиндукуш и в прикаспийских степях на границе с Ираном, везде довелось ему побывать и побродяжничать, то был отнюдь не вымысел, как раз не один милицейский рапорт свидетельствовал о хаотичных миграциях одинокого бича. То сам ввяжется в драку, по поводу или за компанию, то его побьют ради смеха – второе случалось чаще.
Но обычные, земные его странствия представляли интерес разве для приключенческих романов, ничего сверхъестественного, у любого старателя золотых колымских приисков найдется куча похожих историек. Порой драматических, порой комических, порой и с трагическим исходом. Иное дело сюрреалистические походы в загадочные области, которых не существовало на карте. Тут, к немалому удивлению, «Кэмел» выказывал не только способность без сучка и задоринки излагать обстоятельства своих путешествий, но и проявлял немалую историческую и лингвистическую осведомленность в вещах, которые не всякому интеллигенту средней руки были известны. Притом, что Алданов Виктор Данилович не имел даже законченного среднего образования, не говоря уж о начатках высшего. Хотя, справедливости ради надо отметить, сказания свои он излагал все же простонародным, бытовым языком, но сути это не меняло.
Кто из нас не слыхал, каждый в свое время, о секретных, упрятанных от глаз людских, пространствах и городах, куда дорога доступна лишь избранным? О Китеж-граде и Шамбале, о стране Беловодии и Опоньском царстве? Даже достойный всяческого доверия древний китайский историк Сыма Цянь повествует о далеком острове Пэньлай и об открытии его моряком Синь Фу, ставшим в конце концов его правителем. Согласно описанию, на острове живут бессмертные мудрецы «сянь», умеющие летать по небу и обладающие даром оборотничества: то молодец, то старец, то урод, то красавец. Да и помимо отважного мифического мореплавателя, кто только не отправлялся на поиски, когда духовные, когда действительно пешеходные! Искали многие, в разные эпохи и в разных местах земли. Одержимое семейство Рерихов и одиозная госпожа Блаватская, безумец князь Хованский-«Пустомеля» и легендарный царевич Михаил, старообрядец, брат Петра Великого, рожденный от княгини Милославской. И это только перечисление из ряда самых известных. А сколько было не оставивших после себя никакой памяти? И мало ли на Руси блаженных? Но отличие от них от всех Вити Алданова, по прозвищу «Кэмел», было в том, что он уже ничего не искал, и более не собирался.
По его словам выходило, что нашел. Он говорил об этом без пафоса, без бития себя в грудь, без обиды «как, вы мне, очевидцу, не верите?». Честно признаться, он вообще даже как-то равнодушно об этом говорил. Если отдельно просили, потому что рассказывал он витиевато-красочно, а мне всегда безупречной представлялась та сторона его потусторонних повествований, где «Кэмел» рисовал внемлющим ему не описательный, но смысловой результат своих поисков. Звучало это примерно так.
«Вы, накося, эт-то, думаете, будто одни в тутошнем мире и есть. Луна вон, и разные звезды. Оно, ясно-понятно, есть, что да, то да. Однако, не все. Кто о страданиях плачется, а кто наизнанку – хорошо ему, аж помирать неохота. И у обоих правда. Потому что живем мы себе, поживаем в самой серединке или, пожалуй, около нее. Будто дрова в поленнице, одни понизу, те поплоше. Другие поверху, те сухие и крепкие, а внутри прочие ни то, ни се. А все же один на всех штабель дров. И вот лежит на свете такое соленое озеро Цайдам – ядовитое, значит, от него один переход, кто, стало быть, хочет наверх взобраться. А у Чангата, что у подножья Трансгималаев, горы это стало быть такие, переход другой, тот уж обратно вниз».
Далее излагать дословно не буду. Если сделать перевод на околонаучный, человеческий язык, выходило в итоге следующее. Бытие представляет собой многоступенчатую сущность. Не в том смысле, что есть параллельные миры или инопланетные сверхчеловеки. Хотя, может, и они есть, Вите Алданову сие было неведомо, да и наплевать. Но реальность, всякая, даже нынешняя земная, делится по степеням совершенства. Ой, ли? Засомневаетесь вы. А если припомнить сколько раз буквально каждый из нас жаловался именно на несовершенство мирового устроения? И в плане справедливости, и в плане красоты, и в желании ухватить мечту за хвост, а главное, в постоянном поиске непреходящего счастья. Кому доставалось больше, кому меньше, кому совсем ничего – и такое бывает. Но все почему? Потому что мы, в настоящем своем бытии, как раз в середине поленницы. Однако в одном и том же месте и в одном и том же времени, но словно бы на ином уровне порядка, существует все то же самое, только куда более прекрасное или наоборот, много безобразней нашего. Точек соприкосновения не сказать, чтобы мало, беда или удача в том, что практически переход недоступен никому. Кроме, выходит, егозливого мужичка Вити Алданова, и чем черт не шутит, задумчивой Шурочки Синельниковой. В эти-то смежные области странник «Кэмел» и совершал самые значительные свои путешествия. И вынес о том впечатления.
Вот одно из них. О путешествии вниз. Где-то между Аргунью и Иртышом в месте, которое он сам называл трудно перевариваемым словом Аггарта. Вниз, не в смысле, что спускался под землю. Это было понятием относительным. Относительно нашего восприятия земного блага и земного же зла.
Обитель низшего порядка Вите решительно не понравилась. Хотя встретили его там, как существо воистину необыкновенное и даже ожидали от него избавления себе от скорбей и юдоли слез мирских. Представьте, что в нашем с вами земном существовании неустойчивость реальности усилилась бы на добрый десяток порядков. Хворей людских, смертельных и просто мучительных, сделалось бы во сто раз больше, но и бестолково плодиться и размножаться мы бы принялись соответственно интенсивно. Заодно понятие совесть даже в зачаточном виде стало бы выражением законспирировано виртуальным – вроде должно быть, но что это такое, никто не знает. Не обнаружимо в человеческом индивиде, как нейтрино в бочонке с тяжелой водой. Война, грабеж и резня получили бы определения отнюдь не ругательные, а так сказать, повседневные, на манер – солнце всходит и заходит, а кто-то кого-то подвергает поруганию или лишению жизни, которая не дар бесценный, а не пойми что. При всем при этом, природная красота, коей надлежит спасать всякий, пусть и самый пропащий из миров, по несовершенству своему вывела бы Квазимодо в записные донжуаны, а уж с какой-нибудь косой Ришки срисовали бы икону пресвятой богородицы. Правда, как утверждал о том «Кэмел», никаких икон, равно как и толковых живописных изображений, он в заколдованном «мире-внизу» видывать не видывал, кроме разве деревянных идолищ поганых. Зато сам-от Витя был заподозрен в неслыханном факте своего происхождения из сфер иных – ликом был прекрасен, в речах божественно милосерден и добр. Короче говоря, его сочли, если на привычный нам земной манер, спасителем небесным Иисусом Христом, хорошо еще не распяли. Хотя распятие в «мире-внизу» было не в чести, а поступали там гораздо назидательней и увлекательней. Сначала долго и обстоятельно сдирали заживо кожу с мученика-жертвы, а потом уже, в полном сознании от чудовищной боли визжащую, жгли на медленном огне по частям. С некоторыми его бестолковыми последователями, которым он неудачно запудрил мозги в безуспешной попытке сострадания, именно таково и поступили, что не могло не вразумить самого Витю-«Кэмела», и он благополучно вознесся, то есть убрался восвояси через только ему одному известный тайный ход. Аналогии есть? Если есть, то примите мои искренние поздравления. Если нет, выходит я зря трепался.
Случалось ему путешествовать и в «мир-наверху». Даже неоднократно, так на первых порах понравилось. Шамбала не Шамбала, но наподобие рая земного. Чистенько, прибрано, душевно. Только непоправимо скучно. Хотя мудро, справедливо и сытно-радужно. Как в настоящей сказке. Все кругом прекрасны и все кругом любят друг дружку без разбора. К Вите там отнеслись с доброхотным пониманием, но вскоре совсем задолбали сострадательным соучастием и попытками облагородить до своего уровня при помощи ангельской кротости и чутких увещеваний. Однако даже от привычки сморкаться в кулак отвадить не смогли. И Витя вновь вернулся туда, откуда пришел. Как после утверждал о том он сам:
«Коли где родился, там и уморился. Неча шляться по суседским палестинам, растудыть их богу в душу, вперекрест, один, эт-та… апломб получается. Уж если место тебе назначено в середке, там и сиди тишайше, потому как никакого другого положения тела для тебя нет. Повидать, повидал, добра поднабрался, теперича чо хошь, то с ним и делай». Вот такое умозаключение.
И я подумал. Малость свихнувшись сам. А что если? Если Витя-«Кэмел» и впрямь? Язык не поворачивается, дабы произнести. В общем, и впрямь в этих пределах низа и верха побывал? По его словам выходило, делать там настоящему земному человеку нечего. Но это выходило справедливо для Виктора Даниловича Алданова, который в значительной своей части был не от мира сего, святым не святым, конечно, но личностью, не вписывающейся в привычные рамки и во многом именно прекрасной душевно. А что мог бы вынести с собой «мертвый» Николай Иванович? Подумать о том страшно. Но думать надо. Хотя… Наверху ему бы шиш с маслом дали, и то, с маслом это еще хорошо. А внизу? Нет там ничего такого, чем бы мумия тролля и без того не владела в избытке. Не складывается? Не складывается. Но кто до конца знает? Сбрасывать со счетов фантазийные выкрутасы «Кэмела» ни в коем случае было нельзя.
* * *
Слонялся я до позднего вечера. Уже и фонари зажглись, редкие и сиротские, на три разбитых один рабочий, но зажглись – для провинции это по летнему времени все равно, что сигнал полковой трубы к отбою. Однако именно фонари и навели меня на спасительную мысль, настолько очевидную, что я только диву дался, как такое простое решение не пришло мне прежде на ум. Где преклонить голову одинокому скитальцу с высшим образованием, компанейским нравом и несущественными требованиями к личному комфорту? Известно где. В студенческом общежитии, причем в любом. Там с фонарями самая жизнь и начинается. Гитары, гулянки, творческие и романтические «разборки», круговращение разгильдяйства в природе. Особенно если учесть, что в своих блужданиях я дважды прошел мимо внушительного фасада медицинского института. Да это почти коллеги! Узнать адрес было делом одной минуты у скучающего дежурного сторожа. Который почему-то принял меня за бедного приезжего аспиранта (старичок попался с претензией на всезнающее покровительство, но в первых двух пунктах, однако, угадал), и даже посетовал, что вот, мол, припозднился, теперь не поселят, придется мне до утра кантоваться по чужим койкам. Его бы устами! На койку я не претендовал, мне сгодился бы любой угол – в свое студенческое время я леживал на хлипких «дачках», на подоконниках, на столах и под столами, не всегда и с элементарной подушкой, было бы одеяло, а лучше два.
Студенческое общежитие – пристань, как известно мне из собственного опыта, гостеприимная. Никому нет интереса до того, кто ты на самом деле такой и откуда явился. Лишь бы человек веселый, а еще лучше с бутылкой. Второе было вообще не проблема. Сколько раз в комнату ко мне самому в Доме Студента Вернадского забредали личности колоритные и совершенно неопределенной социальной принадлежности! Которых я видел, между прочим, первый раз в жизни, и, зачастую, в последний. Помню одного маргинального типа с чиненной-перечиненной гитарой за плечами – на размалеванной деке места живого не было. Звался он Лука, без фамилии и без отчества, а прибыл на могилу Владимира Семеновича Высоцкого, чтобы почтить память и заодно поучаствовать в самодеятельном концерте. Откуда прибыл? А кто его знает. Предыдущий населенный пункт, имевший неслыханную честь принимать у себя Луку, по его собственным словам, был город Новотроицк, но что было до него – тут даже сам Лука путался в показаниях. И не мудрено, потому что сей народный бард почитал даже вынужденную трезвость величайшим грехопадением человечества. Жил он у меня и моего соседа Вани Лепешинского два дня, пропил и проел, все, с чем только возможно было совершить подобную операцию, не нарушая уголовного кодекса, каждую ночь давал оглушительные представления на лестничной клетке, действительно мастерски подражая хриплому баритону великого артиста. А потом сгинул в неизвестном направлении, не считая нужным попрощаться. Впрочем, мы с Ваней Лепешинским тоже не видели в этом нужды. Ну, пришел, ну, ушел. Еще кто-нибудь придет и также уйдет по-английски, экая беда!
Перекантовался я, как и рассчитывал. Пристал к компании матерых пятикурсников-практикантов – короткие переговоры через открытое окно первого этажа, (праздновали второй четверг месяца, событие, которое никак нельзя пропустить мимо), в пакете многозначительно-звонко стукались друг о дружку «перцовка» и поддельный крымский портвейн, – так чего же ты стоишь, чудак, залезай! Ага, вахтер! Надо ему больно! Известное дело – летние вступительные экзамены, общага забита «абитурой», не разберешь, свой-чужой.
Скверно только, что пришлось пить. Хоть и половинил, и через раз, но… С утра побрел под холодный душ, горячей воды кстати и не было. Дальше – случайное полотенце, кто-то дал зубную пасту, кто-то тупую одноразовую бритву, кто-то полпачки «риглис сперминт», все одно перегар от злоедучей «перцовки» до конца не удалось усмирить. Да ты заходи еще, клевый чувак, можно и без водяры! Что же, если прижмет, зайду, спасибо на добром слове.
Вместо опохмелки купил себе бутыль фруктового кефира, выдул залпом, стал как огурец. Можно было отправляться на встречу с Благоуханным. Автобусом добрался до нужной остановки, потом немало протопал пешедралом – «нужная остановка» оказалась адресом неточным. Надо думать, Благоуханный все больше на машине, статус, небось, обязывает, откуда ему знать наверняка общественные транспортные маршруты?
Прибыл, наконец. Огляделся. Казенное строение контрольно-пропускного пункта, серая штукатурка, разбитые ступени бетонного крыльца, в обе стороны кирпичная суровая ограда, спираль Бруно вдоль всей обозримой полосы отчуждения, и как положено – охрана, вышка, часовой. Пыльно, захолустно, мрачно. Но так и должно быть. Не оздоровительное учреждение, и не богадельня – специализированная больница интенсивного наблюдения. Сидят по приговору серийные маньяки-убийцы, педофилы, рецидивисты-психопаты, и прочая, и прочая. Именно, что сидят, я не оговорился. Хотя больница официально не тюрьма. Потому что без определенного срока заключения, но на усмотрение здешней лечебной власти.
Переговоры на КПП заняли добрых полчаса. Звонили самому Благоуханному, подтверждали допуск, потом нудно вписывали мои скромные данные в поражающий своими размерами регистрационный гроссбух, затем последовал короткий допрос. Нет, не о цели визита, им до лампочки было: и дежурному сержанту, и лениво ошивавшемуся поблизости милицейскому лейтенанту – раз прибыл, значит, надо. Небось, не Третьяковка, чтобы удовольствия ради. Вопросы, в общем-то, прозвучали праздные: имеются ли колюще-режущие орудия, пейджеры, переносные телефоны? (Откуда последние-то? По моему виду не понятно, что ли?) Паспорт пришлось оставить «согласно порядку» – на выходе получишь обратно в обмен на пропуск, потому смотри в оба, не потеряй, и про отметку не забудь, иначе не выпустим – сержант предупредил озабоченно-честно. Видимо, прецеденты не раз случались. Эх, засветился, конечно. Но риску было чуть, сердце не трепыхнулось. Отчего-то я был уверен: какую бы хитрую и мелкую сеть ни раскинул на меня «мертвый» Николай Иванович, пенитенциарных заведений она не затронула. И не потому, что мумия тролля не имела над ними косвенной власти, как раз наоборот, потому что заведения эти, в частности пензенская колония строгого режима, в свое время имели реальную власть над ним. Нечто вроде атавистической памяти – кто не был, побудет, кто был, не забудет. Святое место для паломничества, из коего гражданин Ваворок
вернулся «конкретно крутым». Да чтобы всякая фраерская собака! Ему бы и в голову не пришло искать меня там. Рылом я не вышел.
Двойная, свежеокрашенная стальная решетка выплюнула меня внутрь больничной территории, раздраженной дребезжащей трелью выругавшись вслед. Мол, ходют тут! А я подумал, что натурально попал в библейские кущи. Относительно, конечно, нашего собственного бурьяновского убожества. Вот что дает республиканское гособеспечение вкупе с мудрым хозяйственным руководством! Плоды спелые и сочные приносят они на своем благодарном древе! Куда там нашему стационару № 3,14… в периоде. Разве помечтать. Это я думал, пока шел в административный корпус обширным больничным двором. Идиллия, да и только. Одних прохладой урчащих бахчисарайских фонтанов мне повстречалось три штуки. И все – тутошних искусных мастеров творения, стиль позднего ренессанса, пышная резьба по камню, многоступенчатые чаши и обвивающие их морские чудовища, разевающие несытые рты. Аллеи с ухоженными декоративными «самшитами и бамбуками», я не ботаник, но по виду не березы и клены, а нечто экзотическое. Клумбы, беседки, скульптурные изображения, деревянные и гранитные: птицы-фламинго, русалки на ветвях, монументально-рогатые лоси. И мозаика, кругом все выложено прямо-таки восхитительным цветовым подбором, не уступят и римской Санта-Мария-Маджоре – сам не бывал, но многократно рассматривал в художественном альбоме. Сюжеты преобладали религиозные, что, впрочем, казалось мне объяснимым и естественным, по большей части карательно-назидательного содержания. Вроде возвращения блудного сына – длинноволосый мальчик-педераст двусмысленно на коленях перед здоровенным паханом. Еще изгнание голого Адама из рая с подробным изложением всех определяющих его мужскую стать деталей, и даже свержение козлоподобного, стоящего на карачках Люцифера в преисподнюю, очевидно, архангелом Михаилом, существом неопределенного пола, смахивающим на извращенца-гермафродита. А что я хотел, надо учитывать здешнюю специфику и сообразно с ней патологические мечтания подчиненного контингента.
Сам контингент, исключительно в чистеньких, отутюженных синих робах, присутствовал повсюду, с удовольствием предаваясь обязательной трудотерапии по интересам – сажали цветочки, рыхлили грядочки, малевали пейзажики в прогулочных двориках. Все либо здоровенные амбалы, которым впору изображать биндюжников в кинокартинах из дореволюционного одесского быта. Либо тщедушные дергунчики, с тревожно рыскающими взглядами, их скорее можно было представить с опасной бритвой в горячечной руке, чем с пластиковыми совочками для рытья садовых ямок. И пусть роют, подумал я тогда. Садовые ямки куда лучше, чем скоропостижные человеческие могилы. Подумал, уже поднимаясь по ступеням здания администрации – лестница, выложенная гранитом, и, вы не поверите, – дежурные мраморные самодельные львы зеркально с правой и левой стороны сторожили вход, тоже, безусловно, произведения местных умельцев. Затем во второй этаж налево, кабинет двадцать четыре, согласно табличке – заместитель главного врача по научной работе.
Александр Васильевич Благоуханный оказался существом премилым. Этакое воркующее дитя, которое никак не желает ведать, что творит. Хотя, по сути, не творит ничего плохого. Среднего роста крепыш, седой аккуратный «ежик», будто стриженная лужайка, украшает собой поистине классических очертаний череп, светлые серые глазки, взирающие на мир с неподдельным наивным интересом. Я отчего-то сразу ощутил к нему симпатию. И еще подумал – Спицын преувеличил в смысле осторожности, или я не так понял. Осторожность не в плане трусости или полицейской предвзятости без пяти минут профессора Благоуханного. Вовсе нет. Скорее имела место здоровая опаска ребенка перед отравленной конфетой, которую не стоит брать из незнакомых рук. Мне было противно его обманывать, но и правду сказать я не решался, чтобы не стращать зря. Хотя чего мог испугаться Александр Васильевич, чьи каждодневные обязанности включали в себя надзор за личностями поистине кошмарными? Я нисколько не преувеличиваю, потому что, прежде чем обратиться к делу, Благоуханный устроил для меня небольшую экскурсию, в ознакомительном, так сказать, порядке – по моему собственному утверждению я ведь в некотором роде прибыл и для обмена передовым опытом.
В сравнении со здешними реалиями наш стационар показался мне игрушечной и несерьезной пародией на действительно психиатрическое лечебное учреждение. Особенно неприятное, гнетущее впечатление оставило посещение карантинных изоляторов для вновь прибывших и особо буйных. Мне продемонстрировали, – через крохотное окошко, естественно, – некоего Феденьку, жутковатое, мертвенно-бледное, наголо бритое создание, сильно напоминавшее гориллу-альбиноса, который безвылазно сидел в одиночке последние тридцать лет. И просидит еще столько же, если доживет, поделился со мной откровенно Благоуханный. На сильнейших нейролептиках, что твоя вода, столько же толку, санитары только по двое, а в наиболее острые периоды и четверо за раз. Я отшатнулся от окошка. А Благоуханный напротив, приблизился вплотную, что тоже было небезопасно – однажды Феденька разбил кулаком стекло и сломал нос медбрату, да-да, вы удивитесь, но да. Приблизился и ласково так сказал:
– Что, Феденька, долго еще будешь безобразничать? Нехорошо!
– Нехорошо, – повторил за ним Феденька. И с дикой надеждой уставился со своей стороны на Благоуханного, будто нищий калека на богатенького, загулявшего рэкетира. – А когда хорошо, выпустите?
– Само собой. Если начнешь себя, как следует, вести, – ответственно заявил ему Александр Васильевич.
– Начну, – согласился Феденька, и обижено засопел, видимо понимая всю тщетность своего обещания.
На чем мирные переговоры и закончились, а у меня возникло подозрение, что это не свежего зрителя ради, а просто такой диалог со своим подопечным Благоуханный ведет изо дня в день. И почему-то мне показалось это трогательным. Ведь было понятно – никогда Феденька не сдержит своего обещания, он конченное больное существо, и никогда Александр Васильевич или любой другой лечащий врач не откроет перед ним двери изолятора. Но все же. Благоуханный мог запросто пройти мимо, или показать мне Феденьку как бессловесное животное в клетке. И в вообще, зачем разговоры с безнадежным пациентом? Однако, этот крепыш с детскими глазами даже в недееспособном, страшном Феденьке уважал человека, пусть неполноценного, пусть смертельно опасного для окружающих его людей, и не только уважал. А дарил ему несбыточную мечту, что вот может измениться, поправится какая-то часть в Феденькиной голове, и он выйдет на вольный воздух и белый свет. Но главное, давал понять, что и от Феденьки зависит многое, если даже в реальности не зависит ничего. Потому что, тогда в своей вечно закрытой наглухо больничной камере этот несчастный становился где-то, в чем-то обладателем той самой драгоценной свободной воли, и значит, в слабой мере еще оставался человеческой личностью, которая без этой свободы немыслима совершенно.
– Что поделать! – протяжно вздохнул Благоуханный, как бы продолжая мою мысль. – С десяти лет по подворотням, а там дешевый самогон, окурки, чифирь. В школу три года ходил всего, и то – ходил, одно название. Ни читать, ни писать. В четырнадцать лет первое убийство с отягчающими. Колония, дальше больше. Уже к совершеннолетию попал к нам. Абсолютно разрушенная психика. А ведь был вполне здоровый мальчик, ни тебе наследственного алкоголизма, ни физической патологии.
– Как же так? – изумился я. Известное дело, с генетикой шутки плохи. Но чтобы нормальный от природы ребенок превратился в такое? – Куда же родители смотрели?
– Кто? Родители? – переспросил меня Благоуханный, будто не расслышал. – А умерли. Феденька пятьдесят второго года. Отец инвалид войны, первая группа, пошел осколок, скончался на операции под ножом, и мать после недолго протянула, видно, любила сильно. Федю в детдом, да куда там! Тут же дал деру. Возвращали, конечно. Пока не пристал к блатным. Ну и пошло, поехало. У меня схожих биографий – восемьдесят процентов из общего количества в тысячу семьдесят шесть больных. Статистика. Хоть плачь. И каждый год принимаем по двести человек. Выписываем, разумеется, тоже. А выписывать их нельзя, потому что некуда. Кому они нужны? Ну, кроме симулянтов-рецидивистов – и такие есть, – держим, терпим. Деньги клинике все время требуются. Думаете, одним республиканским бюджетом бываем сыты? Или, как это теперь модно говорить, сбором добровольных пожертвований?
– Простите, не понял? А разве нет? – изумился я. Нам бы такие варианты, небо в алмазах!
Александр Васильевич приостановился, заговорщицки поманил пальцем, нагнулся к самому моему уху. И сообщил не то, чтобы шепотом, но все же нарочно тихо:
– Вы когда-нибудь уголовное слово «общак» слыхали? Слыхали, не иначе! ОНИ своих не бросают. Но и не своим перепадает кое-что. А вы думали? Официально спонсорская помощь через подставные фирмы. Жить-то надо. Впрочем, лично я от решения подобных вопросов далек. Не по моей части. Только я попрошу… Между нами. Да что я говорю! Вы и так из наших. Тем более от Спицына, Виталия Петровича. Это, знаете ли, марка, вроде знака качества… Да, такие вот дела.
– И как же со всем этим быть? – задал я идиотский вопрос, заранее предвидя ответ.
– Как быть? С каждым годом ситуация только ухудшается. – (Тут мне показалось, что Благоуханный приготовился оседлать излюбленного конька, и я не ошибся). – Мы словно индикаторы неустроенности общества. Чем она сильнее, тем соответственно скорее количество койко-мест растет. – Александр Васильевич продолжал набирать резвый темп менторского, трибунно-ораторского галопа. – Бездомные дети, криминал, тюрьмы под завязку. И главное, ну никаких общественных программ реабилитации. Ведь самое страшное – это что? Многим нашим пациентам абсолютно некуда отсюда пойти. Абсолютно! На развитом западе, к примеру, как? Выписался из психиатрической, и сразу тебя под белы рученьки. Пособие, не которое по безработице, а как инвалиду, значительно больше. Врачебный надзор, трудоустройство – у них не чураются, даже охотно берут, вроде исполняют гражданский долг. Глядишь, нормальным человек стал. Допустим: был я однажды с деловым визитом во Франции, клиника Сальпетриер, ох-хо-хо! Да что рассказывать, мечта идиота, в полном смысле слова, в одной обычной палате один пациент, максимум двое, не то здесь, как сельди в бочке, – грустно постановил Благоуханный и тем самым словно одумался, закрыл предыдущую тему. – У вас, насколько я понимаю, коллега, ко мне есть вопросы, э-э-э, касательно ваших собственных внутренних проблем?
Ну, слава богу, приехали! Ознакомительной экскурсии, стало быть, конец. Да и на что еще глядеть? Узорные деревянные панели в столовых видел? Видел. В «качалке» был? Был. Местную «часовню» осмотрел? Осмотрел. Пора и честь знать. Не то, чтобы я пожалел о потраченном времени, но все это казалось мне лишней прелюдией. Однако не мог же я сказать о том прямо? Александр Васильевич бы обиделся. В ограниченном больничном пространстве заключалась вся квинтэссенция его жизни, как драгоценный нектар в скудельном сосуде. А пренебрегать квинтэссенцией жизни, любой, даже чуждой тебе, распоследнее дело.
Мы прошли в кабинет. Благоуханный, озираясь со странной, вороватой опаской, собственноручно запер дверь на ключ. Предложил сесть. Повисло неловкое молчание в ожидании. Пока я не угадал – нужный мне разговор мне и следует начинать. И как назло, я растерялся.
Застящая разум тьма вопросов, словно стая вспугнутых летучих мышей, закружилась и пронеслась в моей ошалевшей голове. Ошалевшей – оттого, что много накопилось их, какой самый важный, какой на потом, какой вообще задавать не стоило я вдруг перестал соображать. Белый шум. Сознание мое внезапно потеряло свой строгий и четкий ритм, сделалось бесформенным сочетанием порывов и желаний: вот сейчас, немедленно взять и разрешить все мучавшие меня загадки. И страх – может ответов, их нет вовсе? Короче, я смутился и смешался. Благоуханный ждал. Нисколько не пытаясь мне помочь. И правильно, собраться с мыслями я должен был сам.
Я путано начал. Для затравки отчего-то о Феномене. По несколько рассеянному виду Александра Васильевича я довольно быстро предположил, что к этому персонажу он не имеет отношения. А ведь именно Благоуханный, когда еще носил негласные полковничьи погоны, именно он вершил судьбу многих, угодивших под колпак. И распределял. Кого в ведение Минздрава в лице института им. Сербского, кого на простор за ненадобностью – иди и больше не греши, кого и к нам, насколько я понял из осторожных намеков Спицына. Каким образом все это сочеталось в одном милом человеке? Утешение страждущих и наказание неугодных. Воистину, чудеса. Но может, просто-напросто, у Благоуханного была своя вера. Во что-то главное, высокое и светлое. Как у Робеспьера. Мне отчего-то вспомнились слова, которые приписывались Кровавому Максимилиану: «Кто подлинно любит людей, тот навлекает на себя их ненависть, ибо ему приходится совершать поступки, оправдываемые только этой любовью; без нее они были бы немыслимыми преступлениями». Однако вряд ли Благоуханный действительно совершал хоть сколько-нибудь немыслимые преступления, скорее всего, старательно сглаживал их неумолимые последствия.
Потерпев неудачу с Феноменом я, к мимолетному удивлению своему, отнюдь не пал духом, наоборот. Сконцентрировался внутренне, и тот утраченный на время строй мыслей, без которого дальнейшее общение вышло бы невозможным, как-то по своей воле явился мне. Будто бы рассеянность моя дошла до крайней своей отметки, дабы вмиг обернуться собственной противоположностью. Словно бы лютый холод, что, достигнув определенного падения температуры, уже не замораживает, но обжигает живую плоть. Я начал заново. Теперь уже с обобщенной точки зрения. В самом деле, к чему конкретные примеры, если они не иллюстрируют основной тезис. А тезис мой был таков.
В стационаре за номером – ну, вы знаете, каким, – возникли «движения». Контингент, что называется, зашевелился. И внутри него выделилась группа. Активистов, не активистов, но пациентов, пытающихся самовольно влиять на текущий уклад повседневной жизни лечебницы. Не сказать, чтобы явно, и не сказать, чтобы хоть сколько-нибудь агрессивным способом, но все же, довольно необычно. Главврач Олсуфьев, впрочем, далек от настоящего беспокойства, тем не менее, справки навести поручил.
В этом месте Благоуханный меня перебил. Или, в более вежливой форме, – скорее прервал:
– Кого конкретно вы имеете в виду?
Я поспешил уточнить:
– Братья Рябовы, Алданов Виктор Данилович, Бережкова Ксения Маркова, Палавичевский Сергий Самуэльевич, еще… пожалуй, – я запнулся не потому, что смутился произнести Мотины законные Ф.И.О., но вдруг позабыл начисто, как же его официально зовут. То ли Сидоров, то ли Петров, а, ладно! – Еще один, который по нежелательной антипропаганде. – Благоуханный на миг задумался, потом уверенно кивнул, дескать, знаю, можно не прояснять. – Ну и примыкающие к ним Гумусов и Бельведеров.
Я все же перечислял с замедленной расстановкой, оттого, что более привык к прозвищам, чем к табельным именам. Но кое-как добрел. Вопросительно посмотрел на Александра Васильевича, будто начинающий прокурор на убеленного сединами почтенного судью – все ли верно изложено.
Изложено, судя по всему, было верно. Но и подозрительно – Благоуханный ничуть не удивился. Ни пространному перечислению, ни самому тезису, относительно «движений». Возможно, он понимал в происходящем куда больше моего. А как же иначе! Осадил я себя. Затем и ехал. Если учесть, что я не понимал ровным счетом ничего, то любой частично осведомленный человек имел передо мной преимущество.
– В первую очередь, молодой человек, я хочу, чтобы вы уяснили себе. – Благоуханный заговорил категорично и с начальственными интонациями. Но так получалось даже лучше, ибо означало: речь у нас пошла о значительных вещах. – Я был, по сути своей, стрелочником. Разводящим. Рыжие направо, лысые налево. Хотя по мере сил старался, чтобы рыжие и лысые отправлялись туда, откуда пришли. Не всегда возможно это было. И не всегда нужно. Вы убедитесь со временем, что ваши так называемые пациенты попали благодаря мне, куда им самим требовалось.
– Почему, так называемые? – только это выражение из всего выше сказанного и заинтересовало меня. Самооправдания Благоуханного, если он в них нуждался, направлены были не по адресу. Не до того.
– Вы уловили суть. Или подозреваете о чем-то? – Благоуханный как-то «по полковничьи» пронзил меня детскими своими, небесно-серыми очами. А я подумал – «сколько волка ни корми». Впрочем, я был несправедлив, потому что как раз сам выступал в роли темнилы-обманщика. – Ну, ну, не бойтесь, это не допрос. Да я и не имею права. Но чтобы вы там ни навоображали себе, вы не представляете, с чем и с кем имеете дело.
– Как раз хотелось бы представить, – осторожно напомнил я Александру Васильевичу о цели своего визита.
– Уверены? – ах, как спокойно он спросил, и как это не понравилось мне!
– Уверен. Да. – Неужто он серьезно допускал возможность, будто я скажу «нет»?
– На свете есть такое, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам! – изрек со вздохом Благоуханный.
Цитаты из Шекспира мне только не хватало! Тем более из мистического «Гамлета». Я почувствовал вдруг, как мягкий и удобный стул, на котором я сидел против Александра Васильевича, уплывает из-под меня прочь, будто заставляя повиснуть мое согнутое тело в неопределенном и пустом пространстве. Дабы я ощутил… Ощутил что? А вот что. Забудь. Забудь! Все, чему тебя учили прежде. Все, в чем ты был уверен прежде. Все, в чем ты существовал прежде. А после? Иди и зри. Я оказался не готов. Я захотел это сказать. Я был уже не уверен. Но не произнес ни слова. Потому что язык мой грешный словно бы примерз к пересохшему небу. Я запаниковал и потому попытался отрешиться, отрезать себя от всего внешнего, но против моего желания в трепещущее сознание проникли осмысленные сочетания звуков. Достаточно было и отрывков.
– … в действительности есть те, кто они есть… хотя, не до конца… послушайте сами… если захотят, с вами станут говорить… нет в мире такой власти… и, слава богу, над нами у них ее тоже нет… потому что, им не нужно… «движения» скорее всего не относятся к вам непосредственно…
– Простите, я запутался, – пришлось сознаться, потому что уже невыносимо было.
– А сказали, что уверены! – сокрушенно покачал головой Благоуханный. – Ну, ничего, ничего. Вы крепкий молодой человек, справитесь. Со мной еще хуже было. Поначалу.
– Правда? – я уцепился за Александра Васильевича вопрошающим опоры взглядом, точно повисший над ледяной пропастью альпинист за страховочный трос.
– Ну, зачем бы я стал вам лгать? – Благоуханный нагнулся с кряхтением, закопался со связкой ключей, затем отпер самый нижний, правый ящик своего начальственного стола. И выбросил передо мной скромную стопку перетянутых бечевкой листов, исписанных, надо же, от руки! – Ознакомьтесь в качестве пролога вот с этим. Ничего другого предложить не могу. Сами понимаете, совершенно секретные дела есть субстанция неприкосновенная. Только это. Оттого что, освидетельствование проходило, кхм-м-м… в частном порядке. В виде одолжения. Услуга за услугу… Признаться, обычно я подобного рода авантюрами не занимался. Я уже объяснял. Но если бы наперед знал, с чем имею дело, послал бы к черту. Потому оставил у себя. Читайте здесь, я пока на обед схожу. Дверь я запру, так что вы не обижайтесь, это не от сомнения в вас. Но мало ли вокруг любопытных?
– Да, да. Конечно, – поспешно согласился я. С чего Александр Васильевич взял, будто я осмелюсь иметь претензии? Мне бы впору низко кланяться, но уж никак не привередничать.
– Кстати, хотите? Могу принести рыбные котлеты с гречневой кашей. Весьма неплохие. Суточные щи, увольте, не донесу, расплескаю – каюсь, неловок. Зато у меня преотличный лимонад в холодильнике есть. Холодненький, – посулил мне неожиданно Благоуханный.
– Большое спасибо. Заранее благодарен, – смущено залепетал я. Вот тебе и волк! Невероятный человек какой-то. Ну что ему забота о моем пропитании? – Если удобно. Если не затруднительно.
– И удобно и не затруднительно. Вы вникайте пока. Лучше не торопясь, – это он пожелал мне уже в дверях.
Щелкнул замок. Едва уловимое эхо отлетело следом. И значит – один на один.
Я взял переплетенные, пожелтевшие от пыли листки. Немного их было. Чернила казенные, черные, которыми вносили прежде пометки в паспорта или иные строго подотчетные документы. Выходит, писано в служебной обстановке. Выходит, нешуточный документ. Как и почему он достался в собственность Благоуханному? Я прочитал заглавие и вопрос отпал сам собой. Потому что это действительно была не совсем официальная история. Вы тоже все поймете. Потому что данные протоколы – да-да, именно протоколы, не следственные, но вроде допросно-медицинских, не знаю, как выразиться точнее, это было вообще ни на что не похоже, – я хочу привести здесь полностью. Хотя и нарушу тем самым размеренный строй своего повествования. Ибо об одном и том же пациенте речь пойдет дважды. А сие несправедливо по отношению к другим, кто вполне по очереди заслуживал развернутого рассказа, но теперь должен обождать. Однако человек предполагает, а реальность располагает. И зачастую, как сама того хочет, не слишком считаясь с нашими намерениями привести ее к единому знаменателю. Засим, предлагается к вашему вниманию:
ДЕЛО № 4472/1222-64
БЕРЕЖКОВА К.М.
СОБЕСЕДОВАНИЕ ОТ 7 СЕНТЯБРЯ 1984 ГОДА. СЕКРЕТНО. КОЛИЧЕСТВО ЭКЗЕМПЛЯРОВ ОДИН.
А. В. – Итак, Ксюша. Можно называть тебя Ксюша?
К.М. – Да, можно.
А. В. – Вот и славно. Бояться не надо. Мы немного поговорим, и потом ты поедешь в одно замечательное место, где тебе будет хорошо и привольно. Обещаю.
К.М. – ???
А. В. – Там живут люди, подобные тебе. Очень милые, приятные люди.
К. М. – Подобные мне? Разве такие есть?
А. В. – Это нам с тобой как раз предстоит выяснить. Ты мне поможешь?
К. М. – Я попробую. Только меня не так обычно просили.
А. В. – А как тебя просили обычно?
К. М. – Меня обычно просили помочь себе. Всегда говорили: «Ты должна в первую очередь сама помочь себе». Если бы я могла, я бы это давно сделала.
А. В. – Действительно. Не очень умно со стороны тех, кто так говорил, а?
К. М. – Не знаю. Но думаю, да.
А. В. – Ксюша, ты понимаешь, в каком учреждении сейчас находишься?
К. М. – Понимаю. Мне мама сказала, и папа тоже.
А. В. – Ксюша, кажется, твои родители умерли?
К. М. – Настоящие умерли. У меня теперь другие мама и папа.
А. В. – А-а, вот в чем дело. Очень мило, что ты их тоже называешь «мама» и «папа». И что тебе сказали?
К. М. – Вы вместе работаете. И вам можно верить.
А. В. – Правильно сказали. Вообще у нас умеют хранить любые секреты. Это собственно наша профессия. Поэтому здесь ты можешь говорить свободно обо всем.
К. М. – Маме и папе не нравилось, когда я об этом говорю.
А. В. – Ты имеешь в виду, когда говоришь о необычных вещах, которые с тобой происходят?
К. М. (длинная пауза, оценка) – Да, о необычных вещах.
А. В. – Это естественно. Они тебя слишком сильно любят и боятся за тебя. Ты понимаешь разницу между «боятся за тебя» и «боятся тебя»?
К. М. – Я понимаю. Мне их очень жалко.
А. В. – Ты хорошая девочка. Добрая. Но меня жалеть не надо. Я не мама и не папа. Я сейчас вроде живого дневника, куда записывают тайные мысли. Дневник всегда можно отложить в сторону и даже про него забыть. Ты когда-нибудь вела такой дневник?
К. М. – Нет.
А. В. – Давай попробуем. Я стану писать вместо тебя. Согласна?
К. М. – Наверное. (смущается)
А. В. – Ксюша, посмотри, пожалуйста, по сторонам.
К. М. (оглядывается) – Так?
А. В. – Так. Ты видишь кого-нибудь здесь, кроме нас с тобой?
К. М. – Никого нет.
А. В. – Правильно. Только ты и твой живой дневник. Все, что ты скажешь, останется между нами. Никто больше не прочтет и не узнает. Это будет наш с тобой секрет. Ну, как? По рукам?
К. М. – И больше никто не узнает?
А. В. – Конечно, никто. Иначе, какой же это будет секрет?
К. М. – А вы не станете…?
А. В. – Не стану, что? Смеяться? Пугаться? Кричать? Ничего подобного я делать не собираюсь. Даже больше. Я поверю каждому твоему слову. Договорились?
К. М. (думает) – Договорились. Вы мой дневник.
А. В. – Вот и чудесно. Начнем.
К. М. – А с чего мы начнем?
А. В. – Давай начну я. Ты же не умеешь вести меня, то есть, дневник. Хорошо?
К. М. – Хорошо.
А. В. – Итак. Со мной часто происходят странные вещи – я правильно пишу?
К. М. – Нет. Со мной иногда происходили странные вещи. И могут произойти еще. Если я не буду внимательно следить.
А. В. – Если я не буду внимательно следить. Записал. Следить за чем, Ксюша? Или за кем?
К. М. – Надо, чтобы не было гладких поверхностей.
А. В. – Ты имеешь в виду, зеркальных?
К. М. – Их особенно. Простых гладких тоже. В которых все отражается. Знаете, такие бывают. Они должны быть ровные и непрозрачные насквозь.
А. В. – Я понял. Я дневник, и я пишу за тебя – я боюсь гладких поверхностей. И почему я их боюсь?
К. М. – Потому что, из-за них выходит наружу создание.
А. В. – Чье создание, Ксюша?
К. М. – Мое создание.
А. В. – Мое создание. Так. И что я создаю? Или кого я создаю? Я знаю ответ на этот вопрос?
К. М. – Теперь знаю. Раньше не знала. Но я догадалась постепенно.
А. В. – Превосходно. Итак, я создаю… ты можешь продолжать дальше.
К.М. – Я создаю свою тень. Не руками. Если я стану смотреть на себя в отражении, она появится за моей спиной.
А. В. – Не внутри зеркала?
К. М. (с легким превосходством) – Конечно нет. Внутри зеркала ничего нет. Одно стекло, амальгама и деревянная доска сзади. Я нарочно проверяла и еще читала, как делают зеркала.
А. В. – Ты умная девочка. Намного умнее своего дневника… Я записал.
К. М. – Я не только это знаю. Я еще могу рассказать, что всякому человеку вредно смотреть на свое отражение. У любого есть такая тень. Просто у других она неживая и потому ее нельзя увидеть.
А. В. – Как ты думаешь, Ксюша, почему именно у тебя получается живая тень?
К. М. – Я не уверена. Но я много думала об этом. Потому что я сильная. Когда я смотрю, я создаю ей тело.
А. В. – И это тело может двигаться? Я имею в виду, независимо от тебя?
К. М. – Да, независимо. Не только отражаясь в зеркале, а где угодно. Поэтому я очень боюсь. Но если тень отпустить и нарочно больше не смотреть, она скоро исчезает. Если ее не кормить.
А. В. – А чем кормят тень?
К. М. – Видениями. И мыслями. Надо перестать держать ее в голове и в зеркале, тогда она пропадет.
А. В. – Почему ты боишься свою тень? Ведь ты ее создатель и хозяйка?
К. М. – Я вовсе не ее хозяйка. Тень сама по себе, и она опасна. Очень-очень.
А. В. – Почему она опасна очень-очень?
К. М. – Потому что, страшно злая. Она может убить. Она убила моих настоящих маму и папу.
А. В. – Откуда ты знаешь? Ведь тебя не было в тот момент рядом с ними?
К. М. – Меня не было. Но тень была. Она сбежала, потому что я долго смотрела в зеркало. Я хотела ее победить, чтобы стать, как все. И я смотрела долго-долго, и тень набрала силу. Большую силу. Я испугалась, что тень меня заберет. Я хотела ее заставить вернуться. Но не смогла. А потом она прилепилась к папе с мамой и с ними ушла. А еще потом произошла авария. Это из-за нее.
А. В. – Ты совсем не умеешь ею управлять?
К. М. – Управлять? Вы не видели, а говорите. Если бы видели хоть раз, вы бы сами поняли. От нее бежать надо. И кричать, чтобы другие бежали тоже.
А. В. – Да, да, теперь многое ясно. Скажи, Ксюша, – мне, как твоему дневнику, можно посмотреть на эту тень?
К. М. – ???!!!
А. В. – На одну секундочку! Иначе, дневник получится понарошку. Мы не позволим ей набрать силу. И тебе не будет страшно. Ведь мы вдвоем. И оба знаем тайну.
К. М. – Вдвоем?
А. В. – Конечно, вдвоем. Это совсем другое дело, не правда ли? Ты никогда прежде не вызывала тень вместе с кем-то, кто тебе верит и не даст в обиду?
К. М. – Тень не вызывают. Но только как же вы не дадите меня в обиду? Разве вы с ней справитесь?
А. В. – С ней справишься ты. А я лишь помогу чуть-чуть. Но, может, твой дневник ошибается и тень увидеть нельзя? Твои папа и мама ее не видели.
К. М. – Они не видели, потому что сначала стояли к ней спиной. А после она спряталась. Она залезла папе под рубашку. Мама еще сказала перед уходом, что синтетика и с отбеливателем плохо отстиралась, какая-то серая. Она не знала. А я не сказала. Думала, папа унесет тень из дому и потеряет. Или она рассосется со временем. А они оба умерли. (плачет)
А. В. – Да, ужасно. Но ты не виновата. Ты же не знала, и ты была маленькая девочка. Что ты могла сделать? Ну, ну, дневник тоже сейчас заплачет. Если плачешь ты, заплачет и он. (пауза)
К. М. (успокаивается) – Я не буду больше. И вам не надо. Представляете, после той аварии тень ушла от меня, и не появлялась. Наверное, целый год, или даже два. Не мучила меня. Потому что, сильнее нельзя было. Я думала, у меня сердце разорвалось, и никогда его не собрать по частям. Теперь мне уже не так больно… ну, только, когда вспоминаю.
А. В. – Мы потом вспомним вместе. Хорошо? Обязательно вспомним. А сейчас дневник должен увидеть твою тень. Я медленно достану зеркало. Совсем небольшое. (пауза) Вот. Пока я его накрою платком. Та-ак. А ты сосредоточься.
К. М. – Мне этого не надо. Я просто посмотрю и все. А вы взаправду хотите?
А. В. – Взаправду. Или я не добросовестный дневник.
К. М. (с радостным удивлением) – И не боитесь ни капельки?
А. В. – Ни капельки. Ведь мы с тобой вместе. А вместе мы ничего не боимся. Это так, Ксюша?
К. М. – Да. Вместе не слишком страшно. Вы встаньте сюда.
А. В. – Куда? Сюда. Сейчас. Я запишу и сразу встану.
К. М. – Надо совсем близко ко мне. И тоже смотрите в зеркало. Затем обернитесь, когда появится, очень быстро, но ни за что к ней не прикасайтесь. Я долго ее держать не буду, чтобы не случилось плохого… Можно снять платок. Записали? Теперь становитесь.
Это было все. Ни слова больше. Ни комментариев, ни заключения, вообще ничего. Никак не описано, что именно произошло дальше. И было ли это «дальше». Мне оставалось только дождаться Благоуханного, и уж его пытать о развязке. Что я хотел услышать? «Да» или «нет»? Правда это или вымысел больного ребенка? Оба ответа казались мне равнозначно ужасными. Первый – по понятным причинам, потусторонние тени в реальном мире, б-р-р-р! Второй – а жалко стало Ксюшу. Нашу милую Зеркальную Ксюшу, белого тихого ангела за Мотиным плечом.
И еще мне стало вдруг беспокойно. Беспокойно о себе самом. Почему? Да потому. Всякому здравомыслящему человеку доступно это беспокойство, когда вот-вот в его жизни произойдут необратимые перемены. Или могут произойти. Что в данном случае получалось одно и то же. Жених перед свадьбой, солдат накануне первого боя, ученый за миг до озарения. Я не был женихом, не был солдатом, тем более не являлся никаким ученым. Но чувства мои были сродни.
Благоуханный принес мне кашу с котлетами. И то и другое оказалось действительно приличным на вкус. Не хуже, чем в моем родном стационаре. Но там от силы наберется полсотни человек, а тут! Число нахлебников перевалило за тысячу, ничего не скажешь столовый конвейер поставлен у них отменно. Ел я в молчании, а Благоуханный словно бы позабыл о моем существовании на это время – копался в бумагах, что-то подписывал, что-то с деланно недовольным выражением лица исправлял. Будто доводил до моего сведения – созреешь, так вот он я, весь к твоим услугам. Ему, наверное, не меньше моего хотелось заговорить. Слишком долго вынужден был он молчать. И дальше бы молчал по долгу службы, если бы не ваш покорный слуга со своими «движениями».
Управился я быстро, подмел все до крошки, сами понимаете, одним кефиром сыт не будешь, а когда доведется пообедать, о том Пушкин ведает. Аккуратно отложил тарелку и вилку подальше в сторону, хотя обыденный вид использованной грязной посуды расхолаживал, словно бы низводил до необязательного, посиделочного уровня все грядущие вопросы и ответы. Но, может, это было к лучшему. Излишний официоз только бы навредил.
– Что было дальше? – выпалил я с места в карьер. И удивился про себя – да что же это? Хотел ведь постепенно, так сказать, разводя круги по воде.
Впрочем, Благоуханный воспринял мою внезапную атаку как должное. И ответ оказался под стать вопросу:
– А вы КАК думаете? – отнюдь не в риторической форме, Александр Васильевич именно хотел узнать, КАК и ЧТО я думаю о деле Зеркальной Ксюши.
– Тут или-или. Или тень есть, или вы спровоцировали девушку в медицинских интересах. Дабы развенчать… Дабы показать реальность ее заблуждений… Дабы…
– Довольно. Мне все ясно, – прекратил мои интеллектуальные терзания Благоуханный. – Ни то, ни другое. Я полагаю. И тогда предполагал.
– Не понял? – несколько опешил я. – Так вы видели или не видели? В смысле тень эту проклятую.
– Видел. Еще как видел, – Александр Васильевич поморщился и заерзал на своем командном стуле, словно у него вдруг обострился геморрой, и от колик ему невыносимо стало сидеть на одном месте. – Меня чуть кондрашка не хватила, как выражались в мое время. А ведь я был мужчина крепкий, видавший многие виды. До сих пор иногда закрываю глаза и… представляю, каково было этому ребенку, ведь она с детства, вместе сосуществовать с подобной гадостью. Я бы на ее месте еще раньше в дурдом попал.
– Тогда почему вы утверждаете, что тени не было? Или было нечто другое? – мало сказать, что я недоумевал: Благоуханный противоречил сам себе.
– Конечно, другое. Я, знаете ли, по убеждениям крайний атеист…
– Поздравляю, я тоже, – влез некстати и грубовато, но уж очень редко встретишь родственную душу.
– Взаимно, – Благоуханный, кажется, не обратил внимания на мою невольную бестактность. – Я атеист, и коммунист. И тогда был, и сейчас являюсь. Билет не сдал, не на таковского напали, думают, будто старый, штопаный носок переменить на новый, и очень ошибаются. Принципы есть принципы.
Ну что за поразительный человек такой! Чем дальше, тем больше удивлялся я Александру Васильевичу. Но к делу это пока что не имело отношения. Я стал слушать дальше.
– О чем бишь я? Ага! Любые события, на первый взгляд кажущиеся сверхъестественными и мистическими, я привык объяснять не божьими чудесами, но исходя из возможного научного основания, даже если это основание пока чисто гипотетическое.
– Я согласен с вами, – подал я реплику, потому что Благоуханный сделал многозначительную паузу, словно бы ища подтверждения и поощрения своим мировоззренческим выкладкам.
– Вероятнее всего в случае Ксюши Бережковой я имел дело с гипнозом и самогипнозом чрезвычайной силы. Это не голословное утверждение. Тогда велись определенного рода работы, по изучению возможностей человеческой психики, очень засекреченные работы, даже я не знал до конца промежуточных результатов. Но они были. Были. И я решил – этот как раз тот случай.
– Послушайте! Но почему вы не заявили? Почему отправили бедную девушку в лечебницу? Не лучше ли было бы…, – я взял довольно нервный тон, но меня задело.
– Не лучше. Вы не видели того, что видел я. Кошмар. Неописуемый никакими словами. Приснится, заикой останетесь. И вы хотели, чтобы я заставил ее с этим жить? Чтобы вызывать из раза в раз? Для опытов? Ведь живая душа, как вы можете? Да, пожалел. Что я, не человек? По-вашему, если в погонах, значит обязательно монстр и людоед? Тихая, замученная, умненькая такая. Я подумал, лучше пусть забудет о своей способности, лучше в дурдоме без зеркал, чем у наших мозгоправов под лабораторным стеклом. И вообще, вопрос? Вышла бы от ее способности хоть малейшая польза? Запугивать у нас и без гипноза умели. Почище еще.
– Она попала туда, куда ей самой было нужно, – повторил я неожиданно пришедшие на ум слова Благоуханного, сказанные мне час назад в этом самом кабинете.
– Именно. Рад, что вы отважились понять, – Благоуханный с облегчением откинулся на спинку стула, будто бы ему сей миг было даровано вечное отпущение грехов.
– Но что, если вы ошиблись? – О-о, у меня уже имелись многозначительные поводы думать так. Просто я не счел нужным говорить о том вслух. Надо было разъяснить до конца.
– Ошибся? Вряд ли, – Благоуханный пожал плечами, «ёжик» на его классической голове воинственно вздыбился, но, может, мне это лишь показалось. – Вы что же, полагаете, будто мы столкнулись с потусторонними силами? А утверждали, что атеист!
– Одно другому не мешает, – возразил я: раз так, пожалуйста! – К вашим услугам альтернативная точка зрения. Кстати не менее научная, чем вышеизложенная. Возможно, вы имели дело с биологической энергией неясного происхождения. Что если Ксюша обладала, то есть, обладает и по сей день, способностью концентрации этой энергии при помощи отражательной поверхности зеркал. Как если бы собирает лучи в фокус? Природа загадочна, но это до поры. Вероятно, новый виток эволюции. Вероятно, патогенное отклонение от нормы. Не думали об этом?
– Честно говоря, нет. Из всех доступных объяснений ищи самое простейшее, оно и будет самым верным. Принцип бритвы Оккама. Вам знакомо? – без всякого нарочного превосходства поинтересовался у меня Благоуханный. Мы вели беседу на равных, уж он-то не мог не понимать.
– Еще бы. Философский факультет за плечами. Плюс аспирантура, – я не хвастал, я доводил до сведения. – Но этот принцип не всегда работает. Если бы не было исключений из правил, зачем тогда сами правила? Что различать? То, что однородно и не поддается этому различению? Ну, а если я прав?
– Тогда Ксюше Бережковой тем более самое место в вашем заведении, вы согласны? – примирительно спросил меня Благоуханный, но я видел – ему сделалось тревожно.
– Вопрос не в том, где ей место. Вопрос в том, как быть с «движениями»? Я ведь за этим к вам обратился.
– Не знаю. Честно признаюсь, не знаю. Извините уж, батенька, что морочил вам зазря голову, – Благоуханный слегка и виновато развел руками. – Я ведь стрелочник, я говорил, а вы совсем не услышали меня.
– Как приемщик пустой стеклопосуды? – я был разочарован, и я съязвил. – По сортам.
– Вроде того. А вы возвращайтесь в Москву, – Благоуханный стал вдруг печален – я не сразу понял почему.
– Что мне там делать? Раз уж вы ничем не помогли, – еще не хватало назад в могучую и кипучую столицу Родины, довольно, нахлебался. А куда? Обратно в Бурьяновск? Чтобы меня замели и после прихлопнули за ненадобностью в мгновение ока?
– Сколько веревочке ни виться, – Александр Васильевич посмотрел на меня какими-то безнадежно стеклянными глазами. Будто бы он представил себя у пресловутой стенки, а меня в виде расстрельной команды. – Поезжайте в Москву. Я скажу, к кому.
Вот в чем, оказывается, вся штука. Благоуханный решился. На что-то, мне пока неясное. Но это что-то потребовало от него немалой отваги. Отсюда и стеклянные глаза осмелившегося труса или струсившего смельчака.
– Вы серьезно? – это, в свою очередь, был не риторический вопрос.
– А вы подумали, я решил позабавить себя розыгрышем? – Благоуханный нетерпеливо дернулся всем телом, будто бы его как марионетку потянули за ниточки сверху. – Многого не обещаю, не от меня зависит. Но вся загвоздка в том, что над стрелочником всякий раз полагается диспетчер. Который велит и указует. Вот к нему.
– Сослаться на вас? Можно? – на всякий случай попытался я заручиться хоть какой поддержкой.
– Естественно. Иначе и говорить не будет. Но мое поручительство не гарантия. Это очень большой человек. Даже в нынешнее время, – Благоуханный дернулся опять и словно бы засомневался. – Впрочем… впрочем…
– Чего ради вам стараться и возможно рисковать для незнакомого человека? – я попытался ему помочь. Все равно безнадега, так зачем зря мучить?
– Нет-нет, это не для вас. Это для меня. Это мне нужно, – зачастил скороговоркой Александр Васильевич, будто бы заговаривал демона или заклинал ядовитую змею внутри себя. – Иногда, если ничего не делать, это самое пропащее дело и есть. Поймите правильно.
– Да, конечно. Давайте вашего человека. Адрес, координаты, или что еще? – ух, чем дальше в лес, тем свирепей леший! Но я и без того ходил по краю.
– Нет, пожалуй, так не годится, – Благоуханный замолчал, брови его поползли к переносице, как два белесых уставших червяка, благодетель мой о чем-то размышлял и размышлял напряжено. – Знаете, что? Давайте поступим следующим образом. Послезавтра в указанном вами месте. Вы успеете добраться?
Я кивнул. Нищему пожар не страшен, а голому пояс не нужен.
– Отлично. Я предварительно позвоню. Скажем, назначу встречу на десять вечера. Лучше, чтобы уже стемнело, он не любит быть на виду. Захочет, придет. Не захочет, не обессудьте.
– Как я узнаю вашего человека? – спросил я по существу, отбросив ненужные экивоки.
– Никак. Он узнает вас. Поверьте. Это все, что я в силах для вас сделать. И для себя, – Благоуханный понуро опустил седую голову, уставился на неписанные узоры столешницы. – Не подумайте, будто я верю в грехи и в их искупление. Но я знаю также, что есть вещи, которые нельзя пускать на самотек. Вы многое скрыли от меня. Не возражайте, это не имеет значения. Я не хотел вникать тогда, не хочу этого и сейчас.
– Почему? – я, конечно, нашел, что спросить, но вот же, зараза! Ничего другого родить не смог.
Благоуханный оторвался взглядом от своего отражения в лакированной поверхности стола. Усмехнулся или его перекосило от внутренней судороги – не скажу точно:
– Вы все-таки не задали мне один вопрос, на ваш взгляд, видимо, второстепенный. Что было еще дальше, после того, как я увидел тень? Вам показалось это неинтересным. В самом деле, зачем? Вам главное было узнать, правда или вымысел. Но иногда первостепенные детали не так важны, как именно второстепенные.
– Хорошо, – согласился я. И впрямь, с моей стороны это вышло некоторым эгоистическим упущением. – Что было еще дальше, после того, как вы увидели тень?
– То-то и оно. Я плохо помню. Меня словно бы тайфун вынес из кабинета. Говорили, я летел по служебному коридору и вопил в голос. Еле откачали валерьянкой. И не вернулся, пока Ксюшу не увели родители. Больше я никогда с ней не встречался. Х…вый вышел из меня дневник! – неожиданно благовоспитанный Александр Васильевич употребил непечатное выражение. И еще
многое добавил. Приводить дословно, однако, не стану. Сами знаете, что люди извергают из себя в сердцах.
Я постарался перевести разговор. Тоже выступил как своего рода стрелочник:
– А почему приемные родители, в конце концов, не забрали Ксюшу назад? Если они так самозабвенно ее любили? Не столь сильно как Родину, но все же? Ведь потом стало можно. Или стало ненужно?
– Зря вы изгаляетесь, молодой человек, – попрекнул меня Благоуханный, но как-то вяло. Видно было, ему не совсем хотелось об этом говорить, да вот, пришлось. – Не забрали, потому что не смогли. Потому что, их убили. Недалеко от здания советского посольства, в декабре девяносто первого. Официальная версия: ограбление. Но ходили такие слухи, будто Ксюшин отец отказался участвовать в махинациях новой власти. Касательно резервных средств бывшего КГБ, валютных фондов, которые он то ли переправлял, то ли опекал, но, в общем, не захотел за здорово живешь отдать этим сраным демократам. Да его бы все равно убрали, рано или поздно. Кремень был мужик, со шпаной никогда не знался… Вы довольны?
– Не пересказать как. Извините, – я поднялся со своего стула. Сколько можно трепать последние нервы занятому человеку? И стыдно мне было. За то, что я думал прежде о Ксюшиных приемных родителях. За то, что судил огульно. За то, что ничего по-настоящему путного не сделал в жизни, а как страус головой в песок. Кто ничего значительного не совершил, тот ни в чем и не ошибся, это было про меня. Благоуханный имел все основания наплевать мне в морду, мое счастье, если воспитание и выдержка ему не позволили. – Я, пожалуй, пойду. И я, наверное, дурак набитый. Если не сказать еще хлеще.
– Ничего, ничего, – заботливо поддержал меня Благоуханный. – Но одну минуточку. Мы не договорились о месте встречи. Так что передать?
Мне ничего другого не оставалось. И я назначил рандеву все у того же памятника Ломоносову перед главным зданием московского университета. Это было единственное, что пришло мне наспех в голову.
Я не стал ждать. Ни вечера, ни утра. Укатил с первой же подвернувшейся электричкой, бежавшей в сторону Москвы. Не в диковинку добираться «на собаках», богатый опыт со студенческих лет, и всего дешевле. Пара-тройка пересадок, а там, глядишь, опять Курский вокзал. Венечка Ерофеев позавидовал бы из гроба.
Тень была со мной. Ехала рядом и многозначительно молчала. В моей голове. А я думал. О ней и о Зеркальной Ксюше. Неспроста. Ох, все это неспроста. Получалось, я теперь понимал и представлял о ней больше Благоуханного. Почему? Потому что, я вспомнил. Нетрудно это было, потому что я не хотел забыть. Напротив, маялся про себя не один день, не находя разрешения загадки, или задачки, в ответе. Та роковая, поворотная ночь: провокация и затем изгнание с позором самих громил-провокаторов, – ночь моей не воплотившейся любви. И еще. «Верни на место. Немедленно». Так Мотя повелел хранителю-ангелу за его правым плечом. И ведь бритоголовые клоны именно что неслись по служебному коридору и вопили, что есть мочи. Дежавю? Вряд ли. И вряд ли Благоуханный мог читать мои сокровенные мысли или ясновидеть на расстоянии. Он психиатр, а не «дипломированный колдун с гарантией сто процентов».
Что если, это был никакой не гипноз? Что если, прав оказался все же я? Что если, со временем Зеркальная Ксюша поборола свой страх и научилась властвовать над стихийной природой собственного творения? И ведь Мао о чем-то подобном подозревал. «Что бы я с ней делал, если бы не Мотя?». Его слова. Маленький разноглазый филин, стало быть, представлял собой повелителя тихого ангела и ее тени? Вот сволота! Выругался я безотносительно к Моте, а всего лишь на путающую прямые дороги хитрюгу-жизнь. Какого вообще бешенного мерина, которому семь верст не крюк, поперся я в город-Орел-герой? Алеша Противу-попович, да еще с картонным мечом. Тот же Мотя предупреждал – не надо вам никуда ехать. Но, с другой стороны, тот же Мотя не пожелал мне ничего разъяснять. Не твое, мол, дело. Вот только, нужны ли мне были эти самые разъяснения? И дорого обошлась попытка их заполучить. Я кривил душой. Нужны. Еще как нужны были. Слишком долго прожил, просуществовал я страусом. А хотел стать орлом, и город для этого перерождения выбрал соответствующий. Поеду, решился я. Поеду в самую Москву, тень там или не тень, братки не братки, встречусь, чем черт не шутит. Может, и с самим чертом. Или с его доверенным на побегушках.
В Москве мне опять предстояло провести ночь. Где? По этому поводу раздумий не возникло. Ноги сами привели в знакомую кафешку. Я присел, поискал глазами. Меж хлипких, взыскующих к долгожданному покою на свалке, разномастных столиков, сновала другая официанточка. Не Катя, но уж, наверняка, горгулья. Такая бутерброда не подаст, такой самой прорва чаевых угождений нужна только на пергидроль. Да и синий туман с ней. Адрес был известен, метро – вот оно, под боком, нырнул и нет меня. Станция Выхино, закрываемся, добро пожаловать на выход! Я отчего-то ощущал уверенность – Катя обрадуется мне. Два дня прошло, не могла же она успеть за столь короткий срок выкинуть своего залетного бродягу-гостя из сердца вон. Ну, хорошо. Пусть не из сердца, пусть из мыслей, но уж очень скоро. Я мало на что годился, в плане развернутых бытовых перспектив, но, кажется, ее вполне устраивала единственно моя компания. Я честно пообещал себе непременно вместе выпить и закусить, даже потратиться на фирменную водочную бутылку, – она и больше заслужила, но больше не было, – и все прочие утехи посулил тоже, хоть вдоль и поперек по Камасутре. Потому что, дружественный к тебе приют – великое везение во всякие времена, и никак этим нельзя пробросаться. И еще – мелькнула предательская мысль, – вдруг, и напоследок? Тьфу, тьфу, чур меня!
Дома никого не было. В полпервого ночи. А трезвонил я в дверь куда как настойчиво. Может, ушла с подружками. Может, еще где-то прирабатывает в вечернюю смену. За компанию с товаркой, к примеру, уборщицей в «Рамсторе». Я решил обождать, и, предусмотрев всякий случай, за неимением гербовой, намалевал мизинцем на обороте командировочной бумаженции-бланка короткую записку, растерев в порошок пепел от «беломорины». Вышло коряво, но разборчиво. «Я на лавке во дворе твой Ф». И сел ожидать у воняющей собачьей мочой, разоренной песочницы. Думал, с полчаса поошиваюсь, если нет, то как-нибудь освоюсь с ночлегом бомжа, поблизости приглядел детский домик-горку, авось, не попрут. А там, или Катя вернется, – вернется же она когда-нибудь, – или с утра найду другое временное пристанище, на том же вокзале умою рожу, и до условленного срока Х продержусь худо-бедно. Не зима и не всемирный потоп, перекантуюсь, будто привыкать!
Не прошло, однако, и целой четверти часа, как меня окликнули. Резко, звеняще, испугано.
– Эй! ФЭ – это ты, что ли?
– Я! – обернулся. В неплотной темноте разглядел фигуру. Распущенные волосы, халат и шлепанцы. Фигура была женская.
Подошел поближе. Кажется, жиличка-соседка Лялька, которая должна была пятихатку за квартиру. На общей фотографии посередине.
– Извините, не знал, что вы дома, – из вежливости сказал, хуже не будет. Если сидела без света, вдруг с хахалем, а тут чужой мужик, да еще записки пишет не пойми кому. Твой Ф.
Лялька заплакала. Для меня это вышло неожиданно совершенно. Неужто, я всерьез расстроил свидание? Вот незадача! Но вместо поношений и матюков, к которым я виновато приготовился внутренне, растрепа в халате вдруг уткнулась мне с размаху в грудь. И зарыдала еще горше, однако, как-то не по-девичьи сдавленно и беззвучно, так впору истерить разве мнительному о себе мужчине, который боится и стыдится своих слез.
– Ну что вы! Что вы! – иногда самые банальные утешения самые действенные. Потому что, обычные. – Не надо! Все будет хорошо!
– Не будет! Не будет! – твердила и хлюпала в мое плечо, я ощущал влагу через тонкую рубашечную ткань. – Я бою-ю-юсь! – это было уже ближе к теме, по крайней мере, я заподозрил, что дело отнюдь не в хахале.
– Может, вернемся в квартиру? – предложил я, как бы тем самым намеренно включая себя в число приглашенных обитателей. – Вернемся и поговорим. Чего же на улице? Не обстоятельно. Тем более, если боитесь.
Она пошла за мной. Будто это я уверено вел к себе домой, а не напросился татарином в гости. Я все еще продолжал благодушествовать в заблуждении. Мало ли чего? Обидело хулиганье, разлаялась с хозяйкой, а та – в милицию, и пошло-поехало: прописка, регистрация. Или застращали на работе, придрался, по ерундовой причине, начальник-козел, женщины к словесным обидам чувствительны. Помочь я смог бы мало чем, но слушать и сострадать вполне был готов. Даже и за бутылкой сбегать в ночной, дежурный ларек.
В крошечной девичье-коммунальной слободке царил апокалипсический разор: первое, что бросилось мне в глаза даже при скудном освещении, всего-то сорокаваттка в коридорчике, больше Лялька запретила включать. А я-то был по природе безалаберный холостяк, дырявые носки вперемешку с окурками, грязные тарелки под раскладушкой. Если уж несусветный кавардак произвел впечатление на меня, что тут сказать? А сказать много было чего. Полицейский обыск, или даже энкавэдэшный налёт, семикратно усугубленный с экрана киношниками. Но те хоть потрошили и выбивали нужное им, однако не крушили и не ломали без разбора. А тут. Не просто перевернули все вверх дном, нет: словно бы после еще сплясали на костях. Разбитая трехрожковая люстра щетинилась осколками, опрокинутый набок кресло-диван – поролоновое мочало свисало из распоротого брюха; содранным карнизом, будто масайским копьем – занавеска вместо ритуального пучка травы, – рассадили прессовано-опилочную дверцу платяного шкафа. И липкие пятна на полу, повторяющие рисунок чьих-то кроссовочных следов. Неужто, кровь?
– Кровь, кровь! – подтвердила мое чудовищное предположение Лялька и снова зарыдала, уже в голос. – Ленке башку проломили, в больнице со вчера. Говорят, очухается пятьдесят на пятьдесят. Кому оно надо, за так лечить? Менты позырить приходили, ухмылялись. Дело поджопное, неохота вязаться. Сами, бляди, виноваты, так сказали, грозились выпереть из Москвы.
– Когда это случилось? – спросил я. Как после шоковой терапии спросил. Или будто меня самого оглоушили стоеросовой дубиной по темечку.
– Вче-ер-а-а! Дне-ем! Ха-ах! – закашлялась то ли от плача, то ли жуть встала поперек горла. Бедная Лялька. – После ночной отсыпалась.
– Кто? Кто это был? – я схватил ее за плечи, будто жидкий студень колыхнулся под нажимом пальцев, и сразу отпустил. Не трясти же, в самом деле? Ее и так трясло.
– Х… его знает! Ленка в отрубе, а я… я..! На рынок ходила. Мы вскладчину. Вернулась и вот… – Лялька опять заперхала, будто подавилась собственными звуками. – Я боюсь!
– Катя где? – наконец-то сообразил я спросить о наиболее насущном.
– Пропала твоя Катя, – обреченно так сказала, будто подразумевала: я следующая. Но вдруг ощерилась злобно: – Не из-за тебя? ФЭ гребаный!
– Из-за меня, – чего мне было темнить и разводить турусы на колесах? Все одно, толком я соображать не мог. – Скорее всего, – уточнил. А чего было уточнять? И так ясно.
– Сука ты! – опять заплакала, но уже смиренно и тихо, будто не ожидала больше ничего спасительного, да и откуда ей было ждать?
– Водка есть? – в иных обстоятельствах кошмарный вопрос бесчувственного ублюдка, но Лялька поняла правильно. Это, чтобы с ума не сойти.
– Есть. В холодильнике. Не тронули отчего-то. Небось, для них дрянь, – она потянула меня за собой на кухню. – Свет погаси и не шуми.
Две табуретки на ощупь были целы, будто оставленные специально для нас, и водка оказалась на месте. То есть не водка, конечно, пол-литра вполне приличной «бурачихи», домашней выделки – да-да, один хохол отвалил в презент, она ведь коридорная в «измайловской» гостишке, просил брюки погладить, то да се. Воды налей. Запить. Стра-ашно!
Выпили в молчании. Потом еще. По полстакана натощак – полегчало. Я закурил, Лялька тоже взяла «беломорину», не кочевряжилась, хотя папиросой явно не умела затягиваться, у нее то и дело гасло. Всякий раз, чиркая зажигалкой, я видел ее замерзшее лицо ископаемого из ледникового периода. Что же, лютый ужас и не такое творит с мирскими обывателями, особенно беспомощными перед безвременьем. «Terror», по-латыни терзающий душу осмысленный страх, куда мощнее животного «pavor», именно потому, что наглядно представляешь, чего ждать. Проломленной головы или жертвенного похищения от совершенно реальных чудовищ, пусть и в человеческом облике.
Быстро они нашли. Оперативно, если на профессиональном жаргоне. Но опоздали. Или НЕ опоздали? Выжали, вытрясли правду-матку обо мне и орловском походе? А с чего бы девушке Кате молчать? Выбор ее был ограничен: или прибьют сразу или через долгие застеночные мытарства. Имей я возможность докричаться до нее на расстоянии, сам бы и умолил говорить все, что знает. Но в том-то и заключалась главная подлая гадость, что Катя не знала ровным счетом ничего. Уехал в Орел – это выведать легко было и у кассирши из вокзальных касс, путем непрямых угроз и копеечного подкупа. Если пропала, значит, гнобить решили всерьез, вдруг еще что всплывет. А всплывать-то было нечему. Орел это вам не подмосковный Гусь-Хрустальный, это областной, иначе губернский центр, мало ли куда? Или к кому? Без подсказки скоро не отыскать. Конечно, со временем выйдут и на Благоуханного, но тут, чу! В крайнем случае, отсидится за спиралью Бруно и часовыми вышками. За Александра Васильевича, ведающего практическое значение блатного слова «общак», я был как раз спокоен. Но Катя! Чем я мог помочь ей? И было ли еще кому помогать? Слишком хорошо я себе представлял реалии, хотя и понаслышке, а это, как известно, наиболее верная информация. Если кто пропадает, так уж с концами, особенно, когда замешан криминал. Чего-чего, но криминала было по самые уши, натурально «фадеевский» разгром являлся тому прямым свидетельством.
Искать никто не станет. С заявлением или без оного. Убийства губернаторов, шитые белыми нитками, и те сходят с рук. Так, скажите на милость, кому нужна залетная, нищая провинциалочка? Я пожалел, что не родился на свет хотя бы в лихое правление Ивана Четвертого, прозванного Грозным. Тоже мне! И церковный Стоглавый собор, и наиважнейшие гражданские Земские, сословные: все же требовал свихнувшийся на молитвах царь пускай и крошечную толику народной легитимации своим безобразиям. Куда-то вел, к чему-то звал, за что-то воевал, взятие Казани и возведение храма Покрова Богородицы мало ли стоят? Блаженного и того не тронул, хотя мог как куренка. Хлебнули, человечишки, конечно. Но помяните мое слово, нынешние девяностые еще не так отзовутся. Еще за ними разгребать, не разгребут и во сто лет, скорее сами разгребатели скурвятся от беспомощности, какого бы блага они ни желали изначально. Потому что, разбойнику власть единожды дай. И все. Развратит и раскурочит, оглянуться не успеешь. На пять минут или на пять лет, разница невелика. Добрые нравы созидаются веками, а гробятся одномоментно, на малую секундочку отпусти, дескать «все можно» – без идеи, без погибели «за дело революционных масс», да хоть бы и во имя царя-самозванца, но нет, – просто «ВСЕ МОЖНО». Во имя исключительно живота своего, свобода, урки, бля! После нас хоть потоп! Вот тут сказочке конец. Замученные вдовы, сироты, интеллигентишки вшивые, работяги чмошные – мусор, чего на них глядеть. Пища для волков. Резать, резать, пока не выйдут все, а там алкать иное стадо. Не важно, братва или милиция, это прежде была милиция, народная или высокородная, но была. Очень скоро волки примерят все погоны до последнего, уж больно сытно, потому что природные овчарки-охранители для них те же овцы, в отсутствие пастуха. Поменяют название и личину, а суть, суть! Суть останется разбойничья. Они уже вхожи, они уже перелицовывают мундиры. А завтра начнут перелицовывать дома и улицы. Меня вдруг озарило. До гомерического хохота! Пожалуй, в государстве нашем осталась одна неявная, но что-то могущая сила. Проклинаемая на все лады, поносимая ругательно по проспектам и закоулкам, стыдная, окстись-некрёстная, рядом стоять и то, зазорно. Но чем богаты. Если собрать совместно всех Александров Васильевичей, благоуханных и дурно пахнущих, всех подпольщиков-узурпаторов, тайных канцеляристов «в штатском», капитанов, полковников и даже генералов, всех, кто был, есть ныне и пришел после них, то можно постепенно, далеко не враз и не в два, сложить круг. Который полетит над водами, подхватит, не потонет и выплывет. Ибо, как ни крути, силовые структуры безопасности входят в само определение государства, без них оно блатной притон, «малина» или «хаза». Хочешь, не хочешь, но работу чистильщиков и выметальщиков сора из углов должны осуществлять те, кто это умеет делать и вдобавок обладает возможностью. Нравиться, не нравиться, в данном случае вопрос посторонний. Иначе никак, иначе кранты. После – на здоровье, каркать можно сколько угодно: примут хоть ушат дерьма и отойдут привычно в тень, где их самая сила, лишь бы задача была исполнена. Потому что, как известно, против лома нет приема, кроме иного подобного инструмента «из тово же матерьялу». Потому что демократия – это хорошо, когда есть демократы. Но первые и самые разумные из них без вести ухнули в начальном беспределе, а те, которые следом именоваться стали так – хоть горшком назови, только «тырить слам» не мешай. Хуже этого вообще ничего не может произойти, оттого и средство тут одно единственное. Кардинальная прочистка кишок ведерной клизмой тоже ведь не сахар, по правде говоря, но помогает. При запорах совести. Однако про светлое будущее определенно на долгое время предстоит забыть. Повторюсь: помяните мое слово. (Кстати, когда, спустя годы, писались нынешние строки моих воспоминаний, мне пришло в голову: некоторые надежды из тогдашних моих умственных упражнений воплотились в реальность. Хотя и не в том виде, как я полагал. Но даже малая малость лучше, чем вообще ничего).
Так размышлял я не к месту, сидя на мрачной, убогой кухне, будто у погасшего погребального костра, со стаканом «бурачихи» в ослабевшей руке. И даже плакальщица была, Лялька опять начала всхлипывать. А что еще остается, если ничего поделать нельзя?
Кажется, я заснул. Привалился к липкой, затянутой клеенчатыми обоями стене, и отрубился начисто. Уже на рассвете меня растолкала Лялька.
– Ты бы шел. Отсюдова, – недружелюбно проворчала она, и загремела чайником у плиты. – Увидят, что ты опять здесь терся, не оберешься после говна.
– И без меня не оберешься, – напрямую сказал, не хватало еще, чтобы в придачу ко всем бедам эта несчастная Лялька пострадала без вины. – Бежать тебе надо. Сегодня же. Есть куда? Или к кому?
– Не особо, – без малейшего намека на истерику сообщила, будто в раздумьях на эту тему находилась давно. Но, может, так оно и было. – Да и бабла негусто.
Она не просила, она меня не видела в упор, но словно бы разговаривала сама с собой о наиболее насущной нужде. А я подумал: бедные наши девчонки, как быстро они отучились ждать от нас помощи, до такой степени, что им в голову не приходит. Рыцари, – эка куда хватил, рыцари! разве рядовые дружинники, – которые могли бы защитить, и которые защищали прежде, по Бурьяновскам попрятались. Отсидеться, отложиться, отодвинуть себя от неприглядной реальности. Кушайте на здоровье, пока вообще не останется таких вот, надежных убежищ, потому что подруг наших перебьют или в подстилки зачислят насильно. Стыд-то какой! Я, будто слепой, утративший вдобавок и чувство осязания, зашарил по карманам брюк, не попадая, не угадывая, не поспевая за собственным бесповоротным решением.
– Вот возьми. Все, что есть. Честно, – будто она собиралась проверять! Какое там, не ожидала! Лишь бы не подумала, что откупаюсь. – А хочешь, с собой заберу. Правда, не безопасно это. Но вдруг тебе легче?
У меня оставалось от размена где-то баксов восемьдесят, при скромным моих расходах и того было астрономически много, я уже говорил, Спицын пожертвовал мне целое состояние. Вот, пригодилось. А я что? Странствия мои, похоже, близились к завершению, лучше и не каркать вороном, к какому – повезет, если успею на последнюю, назначенную вслепую встречу. Но если и повезет, от экономии денежных знаков впредь случится мне мало проку, да и неважно это больше, перебьюсь как-нибудь. Вопрос в другом – лишь бы она взяла.
– Ладно. Спасибо. Чудной ты, – однако, опасливо взяла, будто я мог передумать или ударить даже. – Мелочь забери на метро. Сам-то выкарабкаешься? Я с тобой ни-ни, уж извини. Жить охота.
– Наверное, ты права, – еще бы не права? Я на ее месте ни за что бы не согласился. Но если бы сказала «да», я костьми лег, лишь бы для нее все обошлось.
– Завтраком покормлю, – Лялька не предложила, а словно велела: теперь моя очередь отблагодарить, терпи.
– Это кстати, – надо думать, со времени «благоуханных» котлет ничего, почитай, толком не ел, если конечно, не принимать во внимание «бурачиху», как гастрономическое блюдо.
Накормила она щедро. Хотя и наскоро. Потому что лишнего времени у меня в запасе не было. Бутерброды размером с лопату, с мокрой колбасой под горчицей и майонезом, половина подсохшего слоенного торта бумажного пустого вкуса, но сытная, три чашки чая из одного пакета, зато сахара вволю. Напоследок сунула мне в рубашечный карман пачку сигарет «Бонд», я такие не курил, но, как говорится, нищие не выбирают. К тому же название было глумливое, мало подходившее к моему «бегственному» положению. Какой из меня Бонд, тем более Джеймс? Так разве, подручный незадачливого отщепенца Паниковского, сына лейтенанта Шмидта.
Надо было продержаться до вечера. А что после? А что-нибудь. Всегда что-то случается после чего-то. Загадывать, какой в том прок? Может, секретный и капризный знакомец Александра Васильевича вообще не сочтет для себя возможным прийти? К тому же, мысли о пропавшей Кате не оставляли меня. Не из-за чувства вины, тут взгляд мой был трезв. Я в слабой степени, к счастью или к несчастью, обладал способностью нести на себе чужие грехи. Не интеллигентен я был в этом отношении. То есть, правого или виноватого различал по непосредственным делам его. Не я похитил и, что скорее всего, уморил Катю, не я затеял охоту на человека, не я травил ближнего своего, как зверя, борзой сворой, – точно также никто не заставлял «мертвого» Николая Ивановича переквалифицироваться в выродки и вурдалаки. А уж мумия тролля, случись мне спуститься в его шакалье логово для встречи, наверняка, объявила бы виновным во всем медбрата Коростоянова, окаянца тугомыслительного. Это они любят, новые хозяева крепостных жизней. Дескать, сам виноват, тебя предупреждали. Зачем стал поганому идолищу поперек большой дороги? Будто если бы не встал, идолище само по себе, по достоинству своему, перестало бы вдруг гнать, рвать, заглатывать любую подвернувшуюся ему под мохнатую лапу добычу? Обманная обманка – не сопротивляйся, тебе же лучше будет. Не будет. Не будет! Я об этом понимал уже, когда самого меня загнали в угол. Но и просто так сдаваться, дудки! И самогудки заодно! Хотя бы в память о той же Кате. Иначе, зачем вообще я? И, правда, зачем?
Я пришел к университету задолго до обозначенного мной самим часа. Засветло. Бродил, смотрел, вспоминал. В брюхе урчало, но терпимо. Остаточных денег, помимо проездных, хватило на увесистую тушку шоколадного «сникерса», ничего, аппетит отбило слегка. Податься в гости по знакомству я даже не помышлял. Ни о приятеле аспиранте из ДАСа, ни тем более о вторичном звонке Спицыну. Хватит. Хватит одной Кати. Я был меченый, как радиоактивный атом, ни к чему заражать кругом себя. Вавилонский башенный шпиль главного здания возвышался над моей головой, куда бы я ни направлялся – к первому гуманитарному корпусу или ко второму, к спортивному манежу или к зданию астрономического института. Устав скитаться полузабытыми студенческими тропами, я присел на ступени возле памятника Лебедеву, шпиль оказался аккурат за моей спиной, и уже не удручал своей необозримой укоряющей монументальностью – мол, эх, ты, предал меня и мою просвещающую сень, а ведь я тебя из недорослей, да на ломоносовский, рыбный тракт. Предал, хорошо еще, что не продал, как бы отвечал я, затылком чувствуя его нависающую надо мной, золоченную громаду. Хотя вопрос моего предательства, в сей ожидательный момент надуманный, был куда как спорным. Я обещал еще прежде рассказа о последующей моей, студенческой московской судьбе, и вот, именно в этом месте повествования, пока возникла подходящая пауза, и тело мое оставлено самим рассказчиком отдыхать в закатной тени великого российского физика, я думаю, настало время. Суда или следствия. Или попросту поиска причины. Моего нынешнего и прошедшего бытия.
МИРМИЛОНЫ И РЕТИАРИИ
А начиналось все хорошо. Даже радужно все начиналось. Общага не казарма, еще и стипендию платили, шестьдесят стартовых рублей, дальше больше. Врать не буду, на радостях, узнав о моем устройстве в столице, мать посылала кое-что. Хотела и щедрой рукой, да я запретил. Как же, дембель, по ощущениям взрослый мужик, бывалый, а тут маменькино варенье и вспомоществование по студенческой бедности. Я долго не мог привыкнуть к этому определению. Студент. Не идентифицировал себя. Будто после школьной скамьи снова угодил в детсад. Да еще в младшую группу. Блатные, не блатные, всякие были среди нас, тоже и после армейской лямки и с настоящими комсомольскими направлениями за агитационные услуги. Надо ли напоминать, что я сразу же приземлился в старосты курса? Не надо. И правильно, такая судьба. Выборы в подобной ситуации у первокурсников, даже отдаленно не знающих друг друга, происходили предельно просто. По рекомендации согласно послужному списку. У меня, как водится, открылся самый богатый, и характеристика – старательный исполнитель, без претензий на исправление верховной линии, вдобавок может оказать и первую помощь при недомоганиях на отчетном собрании. Хотя занятия, обозначенные в моей компетенции, лежали по большей части в хозяйственной плоскости. Раздача слонов и стипендий, расписание и общий учет явки согласно этому расписанию, талоны обеденные и проездные, подотчетные финансы и подноготные привилегии, разногласия подчиненных рангом пожиже и примирение после разногласий. Мало ли у добросовестного старосты курса хлопот? Кто был, тот знает. Возня. Зато на глупости времени оставалось с гулькин нос. Да и охоты не было. Потому что, мне понравилось.
Я никогда не представлял себе прежде. Что такое академическая атмосфера. Разумеется, философский факультет у иных, несведущих, вызывал пренебрежительные ухмылки. Дескать, научный коммунизм с последующим его совершенствованием в веках, плюс твердолобая упертость будущих комиссаров и пастырей душ. Ничего подобного, предупреждаю сразу. Конечно, штудировали и научный коммунизм, куда ж без него родимого в восемьдесят шестом году и вплотную следующих за ним лет? Но было и многое другое. Философия Просвещения и страдания романтиков, утопии Прудона и Оуэна, реализм позитивистов и в противовес экзистенциальный индивидуализм Кьеркегора, практичные умы Вебер и Дьюи, Адорно и Маркузе, пока я не был окончательно очарован. Московской логической школой. Тогда еще нельзя было достать Зиновьева, да и ухватили бы за причинное место влет, особенно при раннем Горбачеве. Но фундаментальные сочинения Ильенкова и Мамардашвили оказались доступны. Затем у меня сложилась своя мечта. Молодая и ранняя. Социализм с человеческим лицом. Скажете, невозможно? Совет: взгляните на скандинавские страны. Конечно, не идеальное вышло лицо, однако все же лучше, чем полная, упитанная, капиталистическая жопа вместо оного. «Чу! Восклицанья послышались грозные! Топот и скрежет зубов!». Погодите с тенью на стекла морозные. Погодите. Они еще вполне, они не толпа мертвецов, но живее иных живых, если помянут когда наш ушедший советский век, то западные философы-интеллектуалы вспомнят только их. Грушин, Левада, Щедровицкие (отец и сын), а как же! Запомните и вы.
Конечно, многое определял будущий карьерный рост. Больше в надеждах, потому что уже тогда опасались: пригодится ли? Хотя еще ничего радикального не произошло. Еще предрекали – вот уйдут ветхие старцы и на засиженные ими стулья в спешном порядке водрузятся молодые реформаторы, даже горбачевская говорильня не пугала. Все понимали, по мановению волшебной палочки привычный верховный уклад не переделать, то бишь, не перестроить. И пусть себе болтает, эка важность, главное, начали вдруг приотворятся двери, прежде стоявшие запечатанными наглухо. Потихоньку, полегоньку, а скоро и не надо, не ловля блох! По-прежнему с некоторой завистью, в частности я, смотрели на, казалось, вечно востребованных математиков и физиков. Вот где обитал академизм в чистом, беспримесном виде. Важные, патлатые, нарочито оборванные, им галстучки-костюмчики были ни к чему. Все равно разведут по ящикам, академгородкам, засекреченным проектам. Ядерщиков запишут, блюдя секретность, в рядовые теплотехники с зарплатой замминистра – в сравнении с затратами на термоядерный синтез сущие копейки. Мат-механикам навесят погоны, кому не за горами и золотые, само не полетит, не надейтесь, так уж не поскупитесь, чтоб летало хорошо и падало, куда нужно. Наиболее везучие будут представлять отечественный научный прогресс на заграничных симпозиумах. Туда кого попало тоже не пошлешь, ради одного только статуса борца за мир, надо хотя бы знать, чем отличается уравнение Шредингера от уравниловки колхозного домостроя.
Но за себя я как-то был спокоен. О заоблачных должностных высях не помышлял, пролетарским происхождением не кичился. Просто жил. Как подобает философу и студенту. Тянул лямку, грыз книжный гранит, ездил со стройотрядами на заработки, неловко ухаживал за девушками. О будущем представлял разумно. Потребуются мои ученые приобретения народу и Родине, всегда готов! Если без надобности, что же, вперед, на рабочий трудовой фронт. Софист Протагор, провозгласивший человека, как меру всех вещей, был дровоносом, а стоик Клеанф, стихотворным размером изложивший доктрину Портика, – чем-то вроде поденного сельхозработника, и ничего, на пользу пошло. И им и человечеству в целом. Хотя так далеко я не заносился, какое там человечество! Объем моего собственного человечества был пока весьма и весьма ограничен. Университет на Ленинских горах стал для меня как бы вторым, приветливым домом. Мне иногда даже плакать хотелось, жалко, что неловко бы вышло – великовозрастный детина рыдает за здорово живешь. А плакать хотелось потому, что я умел ценить полученное авансом благо. Не плевать в лицо дающему, не блевать в колодец, что тебя вспоил, не смотреть в зубы даренному коню, пусть это даже ледащий мерин, потому что ведь не с неба падает, но приходит к тебе от других людей, система они там или не система, однако верили и старались. Для тебя тоже. Эх, хорошо в стране советской жить! Может и хреново, спорить не буду, нечестно, ибо не был ни в каких странах иных. Но!.. Я, парень из приморской периферийной станицы, в натяжку именуемой город-курорт, не племянник маршала, не сын подпольного миллионера, и пожалуйста, в столичный университет по разнарядке. В какой республике овеществленной гражданской свободы это возможно? Задарма, чуть ли не уговорами, да еще приплатили, лишь бы учился. На философа. Конечно, иные скажут. Комсюк вонючий, продал святую свободу за чечевичную похлебку. Скажут, и типун им на липучий язык. Ничего я не продавал. Все это изначально и так было мое, и чечевица и похлебка из нее. Я родился уже внутри сформировавшегося общественного уклада, отнюдь не снаружи. Не сестры Вертинские и не граф Алексей Толстой. Я и был от рождения советский человек. И гордился этим, так меня учили, я не видел нужды от того учения отступать. Мне внушали, что хорошее может преобразоваться из плохого только путем неустанных трудов и борьбы, просто так ничего никакие ангелы и добрые дяденьки из-за океана не принесут, на блюдечке с голубой каемочкой не выложат. Не нравится реальность, что же! Вольному воля: вместо того, чтобы бестолку брызгать слюной и диссидентствовать, кажа кукиш из-под куста, возьми и сделай, что в твоих силах, пострадай и выстрадай, на Руси не такое терпели, и за идею, и за ближнего своего. Видишь ли, великий ленинский эксперимент не вполне удался – надо думать, развернуть против ветра этакую махину! И какой вывод? Все похерить и все похоронить в грязи? Потому и не удался, что были мы первые. Так посмотри по сторонам на тех, кто шли за нами вторыми, возьми полезное и верное. У шведов, у китайцев, у датчан, у тех же монголов, по крохе, по капельке, авось, сгодится дома. А все сломать, после охаяв, и дурак сможет. Зачем мне свобода в диком поле? Если выйдешь посрать, так чтоб далеко видать было и тебя и твое говно?
Но в университете я радовался жизни. Именно, что в «упадочные» восьмидесятые радовался. Да, жрал в столовке, спал на общежитской койке, курил «беломор» и радовался. (Кстати сказать, и в новой русской реальности для меня ничего кардинально не изменилось. Значит, воистину не в проплаченных свободах счастье?) Я пробовал на свой собственный вкус все, что попадалось мне случайно и не случайно, в основной колее и на ее обочине. Помню, на втором курсе даже заделался «байдарочником», в пику очередной подружке, сменявшей меня на загорелого альпиниста из университетской спортивной секции. Податься тоже в альпинисты мне показалось неоригинальным, что я, обезьяна, что ли? А тут, проходил мимо покурить, соседи с нижнего этажа на общей лестничной клетке паковали весла и какие-то запутанные мотки веревки в брезент. Вот так, с бухты-барахты, не раздумывая долго, а что, ребята, возьмете с собой? Ну, для начала смерили взглядом с ног до головы. Фигурой я был уже тогда, как похудевший на овсяной диете (присутствовала такая в моде) Илья Муромец, решили, пригожусь. Ни о каких взносах-проносах-поносах в те времена и речи не шло. Хватит средств на личный прокорм, и ладно. Не хватит, тоже ладно, и спрашивать-то было зазорно. Попросту сказали: пшена купи, сможешь? А то! Целое лето ишачил под Оренбургом, на строительстве силосной башни. И пшена, и другой крупы, если нужно. Не нужно, не нужно, все есть, нам бы здоровых парней побольше, а то берем на весла девчонок, не подумай, их все равно бы взяли, но лучше парней побольше. Главное, от водки отказались – тогда еще без талонов купить возможно было, – у них сухой закон. Безопасность на воде, оно понятно, серьезная штука. Хотя, понятно, я загрустил, но коли назвался груздем, полезай-ка на сковородку. Сам поход я запомнил неотчетливо. Было очень мокро, очень грязно и очень голодно. Все это, конечно, пустяки. Что я, кисейная тургеневская барышня, что ли? Беда в том, что было очень скучно. Не азартно и не душевно. Видно, байдарочная стезя оказалась не моей совершенно. К тому же, затаенный интерес насчет приватного знакомства с девушками вышел пустым. Усталые, угрюмые, суровые как медведицы, да и свои парни имелись, а мне хотелось легкости и романтики, после хоть и несильной, но все же душевной травмы. Зато вынес из всего путешествия по горной кавказской речке (и под пыткой в застенке не вспомню ее названия) занятную застольную байку, отчасти подтвержденную на личном опыте. Пользовалась впоследствии успехом:
Стало быть, собирается матерый «байдарочник» на сплав. Берет бумажку и пишет список необходимых в пути-дороге вещей. «Пункт первый. Водка. (брехня, по крайней мере, сам не видел). Пункт второй. Карты. (не видел тоже) Пункт третий. Девушка. (это верно, вот только сомнительное удовольствие) Пункт четвертый. Гитара. (вот этого не то что, не видел, но и не слыхивал о намерении). Пункт пятый. Байдарка. (без чего, действительно не обойдешься)». А по соседству с ним собирается новичок и тоже пишет пресловутый список. Когда в его шариковой ручке кончаются чернила, он обнаруживает с искренним удивлением, что в последней записи значится: «Пункт шестьсот двадцать восьмой. Таз железный, эмалированный»! (И это чистая правда. Сам сбирался в речные дали похожим образом. Таз, конечно, не брал и список не ваял от лени, но, скажите на милость, за каким …ем я потащил с собой ведерный дуршлаг для промывки макарон? Причем свято был уверен: оное изделие обязательно пригодится на привале).
О чем это, бишь, я? И куда занесло мой рассказ? Извините, человек не машина, у него не программа, а непредсказуемые эмоции. Однако вернемся в главное русло.
Итак, я жил-поживал. Преодолевал препятствия, брал высоты, созерцал, а порой и шалопайствовал. Травмы душевные, это так, к слову пришлось. По-настоящему, не было их. Более-менее постоянные интимные отношения, не слишком, правда, долгосрочные, вышли у меня с одной медичкой-студенткой из «пироговки». Будто уже тогда приколдован был к белым врачебным халатам. Веня Лепешинский привел, где-то на отхожем промысле, то есть, на чужой студенческой дискотеке, свел знакомство. Летучий был парень, чего только не тащил в дом в этом смысле. Из штукатурно-малярного ПТУ, из троллейбусного парка на проспекте Буденного, из мосфильмовского массовочного питомника – а кто в МГУ не подрабатывал на ближних стройках киноиндустрии? Между прочим, три рубля за полный съемочный день! Самому довелось изображать усидчивого монашка в «Борисе Годунове» Сергея Бондарчука. Ходил в рясе, мял четки, даже выставлен был в первый ряд за фактурный внешний вид. Этакий недоедающий Ослябя.
Короче, из «пироговки» Лепешинский привел двоих. Одна скоро испарилась в неизвестном направлении, и правильно сделала – Веня хлебнул лишку и принялся упорно искать пятый угол преимущественно на карачках. Вторая осталась – я-то был относительно трезв, а по отношению к соседу-добытчику, и вовсе прозрачен как стекло. Татарочка с кукольным личиком и престранным именем. Аман-Биби. Настоящим ли, выдуманным, но ничего более я о ней не знал, и не узнал впоследствии. Хороводились мы весь четвертый, перевалочный курс, не то, чтобы всерьез, но и не понарошку. Любились, стелились, без откровенного разврата, но и без смущений, медичка все-таки. А потом Аман-Биби взяла, да и вышла замуж. За своего, за татарина из Уфы. А я напился от огорчения. И пил с утра пятницы до вечера понедельника. Без продыху. Добывал из-под полы у местных бутлегеров, в основном доблестных представителей пожарной команды, и пил. Самогонку мешал с плодово-ягодным, все втридорога – в рамках уже набравшей ход горбачевской антиалкогольной кампании. Хотя испрашивал сам себя: с чего было слетать с катушек? Ни обязательств, ни клятвенных уверений. Мы, кажется, даже ни разу не заговорили о любви. Но расстройство мое вышло подлинным. Будто я, лопух, упустил что-то значительное в жизни, чего-то не совершил, чего-то не доглядел или не разглядел вовремя. Расстраивался я недолго, во-первых, потому что Спицын на правах отеческой опеки всыпал мне «за бытовое разложение» по краснокалендарное число. И, во-вторых, потому что вскоре появилась Лампасова. «Передо мной явилась ты». И так далее.
Имени ее вам я открывать не буду. Пусть останется просто Лампасовой. Фамилия ей вполне соответствовала. Генеральски-галифешная. И знаковая. Потому что меня впервые подобрали. Не я набивался сам, но меня вдруг попытались взять нахрапистым неумелым штурмом, как Нарвскую крепость. Только в отличие от этой твердыни, меня завоевали с первого приступа. Хотя завоеватель был еще в битвах неопытен. Зато настырен. Кавалерист-девица Лампасова, москвичка и умница, видимо, искала загодя подходящего жениха. Признаюсь честно, своей цитатой «передо мной явилась ты» я сильно погрешил против истины, в плане продолжения относительно гения чистой красоты. Уродиной Лампасова, правда, не была. Тощая, упрямая, вертлявая, белобрысая, зато активистка и записная отличница, с отделения структурной лингвистики, у них там, на филологическом, ощущался вечный дефицит женихов. Лампасова носила долгую косу, стянутую переплетением разноцветных резинок для волос и смешно подпрыгивавшую вверх при каждом стремительном и нервном шаге владелицы. Выпуклые ее глаза, косвенно наводившие на раздумья относительно молодой Крупской, настырно разглядывали белый свет из-за диоптрических стекол модных, крупных очков – итальянская выделка, сто двадцать рэ, советских разумеется, на черном межфакультетском рынке (был такой, торговали по объявлению с досок информации, желающим товара предлагалось записать внизу текста с предложением свои координаты, чтобы сам ухарь-купец не светился без нужды).
Лампасова оказалась девицей строгих правил. Ходили под ручку в Большой Зал Консерватории, обоим были положены льготные (читай, бесплатные) абонементы, как оправдавшим доверие «неосвобожденным» функционерам. Ходили и в театры, по тому же принципу – излишек билетов, оставшийся после очередного студенческого «лома», поступал, в том числе, и в пользу факультетских заслуженных старост. Слыхом не слыхали, что такое ночной театральный «лом»? Тогда вы ничего не знаете о студенческой жизни «восьмидесятой» Москвы. Нас было несколько группировок. Не в теперешнем смысле, не в уголовно-похабном. Но так назывались объединения нескольких вузов, или собранные в пределах одного большого, вроде нашего университета, которые «держали» театры. Кто опекал нераздельный тогда МХАТ, кто Таганку, кто Ленком. Мы специализировались в основном по «Современнику» и «ГАБТу». С вечера перед соответствующими рангу той или иной группировки билетными кассами, где наутро открывалась единоактная продажа на будущий календарный месяц, выстраивалась очередь. Из крупных телом и ростом парней, преимущественно в колхозных ватниках, какие не жалко. Грелись по очереди в ближайших подъездах, балагурили, курили, вообще вели себя прилично, без распития и сквернословия, потому как, дело полузаконное, а родная милиция не дремала. Смотрела сквозь пальцы, все же за рядовыми часовыми на театральных постах «стояли» влиятельные в профсоюзной среде люди, но, если какое безобразие, была строга к нарушителям спокойствия. Собственно «лом» начинался незадолго перед открытием кассового окошка. Тут надо было смотреть в оба. Могли позариться на очередь конкурирующие объединения – диверсии-недоразумения возникали часто. Никто не дрался между собой. Прием был прост: из очереди выталкивали. Тут уж, кто сильнее, того и верх. Университетских выпихнуть было делом гиблым, и многочисленны, и превосходно организованны, но попытки от того реже не случались. Противостояния происходили скоротечные, с предсказуемым финалом, но здесь, как говорится, довольно лишь раз дать слабину. Потому к «лому» подходили серьезно. В одни руки полагалось четыре пары билетов. И все, до единой, сдавались старшему смотрящему. Зажилишь – стало быть,
ходил в последний раз, более с собой не возьмут, хоть репку пой. Зато потом, по выбору можно получить два билета за каждый раз «сидения на Шипке», вернее стояния. И не только в «Современник» или в «Большой». Существовал внутренний бартерный фонд, группировки менялись между собой. Потому, заказывай и получай. В чистом прибытке оставались, само собой, устроители действа, податные три пары билетов «с носа» оседали в неведомо чьих карманах, и порой доставались в поощрение приближенным. И мне, как старосте курса, в том числе. Хотя первые года два и я хаживал регулярно на «лом», столичные театры, мечта! Потом уже статус не позволял. И член бюро комсомола, и в университетском студенческом совете заседать приходилось, не дай бог, заметут, позору не оберешься. Свои прямо сказали, мол, не обидим, и ты не обижайся, ухарство тебе больше не к лицу. Да я и не обижался. Считал, что награда за мои общественные труды справедлива. И по сей день так считаю.
Со временем, на мой взгляд, даже слишком скоро, Лампасова предъявила меня ближайшим родственникам. Коих оказалось ровным счетом три с половиной. Папа с мамой, надменная бабушка и младший брат-оголец, едва вошедший в пионерский возраст. Кстати, братишка отнесся ко мне дружелюбней прочих, несмотря на то, что не имел в моей особе конкретной заинтересованности, один из всех. Не сказать, чтобы я чувствовал себя хоть в слабой степени уютно – комиссарская квартира на второй Фрунзенской набережной, советский средненоменклатурный пафос, штампованный хрусталь и люстры под бронзу на цепях, обстановка, мало мне знакомая и мало приятная. Прием вообще вышел так себе. Хотя, наверное, отношение мое было предвзятым. Московские семейные дома доводилось мне посещать нечасто, и то, в контексте – «забежал на минутку». Поэтому поразила скудость этого самого приема. Я ведь мерил меркой южного человека: разносолы, борщи, мясные и рыбные ухищрения в три этажа, так, чтобы сесть за стол с утра, и встать тоже с утра, но уже на другой день. А в доме Лампасовых пред голодным моим взором предстала скромная жаренная кура и селедка с картошкой, на всех и про все. Притом, что семья почитала себя небедной, и даже основательно зажиточной, перебоев с продовольствием, как я понял из отдельных хвастливых замечаний, не допускала даже те в скудные, последние горбачевские дни. Стало быть, или моя одинокая личность показалась сомнительной и не стоящей затрат, или я имел случай понаблюдать обычное московское гостеприимство. Впрочем, не мне было судить, в каждой избушке, как известно, свои погремушки, как и заначки на «черный день» в бельевом шкафу.
В целом же знакомство с потенциальными родственниками прошло вполне на уровне. Чувствовалось – мое приглашение далеко не экспромт, но тщательно обдумано заранее. Папа и мама Лампасовы сначала посмотрели свысока, но и дали понять, что в принципе одобряют, однако, между провинциальными соискателями и обладателями московской прописки есть, была и будет значительная разница. Потому, дочь их надо заслужить. Особенно усердствовала в намеках мама-Лампасова, что было легко объяснимо, сама происходила из города Петрозаводска, в Москву ее вывез невестой командировочный папа-Лампасов, «умоляя чуть ли не на коленях» будто папский легат, склонявший Екатерину Медичи удостоить брачным церемониалом замок Лувр. Бабушка-Лампасова на этом месте изложения семейной летописи морщилась кисло, и высокомерно поджимала губы. Ко мне она вообще адресовалась лишь холодным кивком в начале и в конце визита, мол, вы как хотите, но не довольно ли в родословном древе и одной привитой с неблагородного дичка ветви? Сама Лампасова держалась гордо, словно намедни оторвала в Елисеевском гастрономе батон наидефицитнейшей по тем временам финской колбасы-салями. И теперь в упор не понимала дражайших родственников, как смеют воротить носы. А мне было серо-буро-сиренево, даже до сплошного фиолетового. Потому что, жениться на Лампасовой я не собирался. Да и повода не было.
Я уже говорил, Лампасова оказалась девицей правильной, в смысле недотрогой. Не сказать, чтобы я так уж горел до нее дотрагиваться, но все же гуляли вместе, под одобрительные замечания общественно-полезных вышестоящих лиц, тот же Спицын не раз твердил мне приватно в курилке:
– Смотри, Коростоянов, не сваляй дурака. Что один хомут, что другой, все равно надевать. Общественно активным, конечно, у нас везде дорога, но с московской «жировкой» она прямее, – «жировкой» в переносном значении именовался паспортный штамп о прописке.
Я и сам понимал умом. Но и только. Потому что ум этот представлялся мне задним и неизбежно лишним. Не я из кожи вон лез перед Лампасовой, это она заявила авторские права на меня таким образом, словно мое согласие было необязательной формальностью. Я же будто бы щепкой плыл по течению степной неспешной реки, никак не форсируя события, хотя мне намекали со всех сторон. Лампасова не желала выдавать вперед постельных авансов? Оно и к лучшему, так рассуждал я. Иначе мне не осталось бы иного выхода, как причалить вместе с ней к семейной благонадежной пристани. Многие бы удивились тогдашнему моему поведению – все же отличный шанс для провинциала законно осесть в столице, не фиктивным браком с алкоголичкой, а заиметь образованную жену, готовую поддержать в карьерных устремлениях. Но вот же, воротило меня с торного пути. Мне хотелось чего-то, чего-то… Чего-то такого, что, может, и не бывает на свете. Синей птицы, что ли? Или журавля в небе? Или испытания верности самому себе? Но кто был я? Вот на этот вопрос я и жаждал ответа. Который нельзя было найти в устроенном быте с Лампасовой. Не хотел я служить ни ей, ни ее благородному семейству в три с половиной персоны. Не хотел заслуживать то, что один нормальный человек должен задаром отдавать другому. Не понимал и не принимал расчета и надежд на «стерпится-слюбится», лишь бы на взаимовыгодной основе. И еще – тогда я все время держал в памяти смерть своего деда, и как ходил в чисто поле просить о милости инопланетных мудрецов. Детское воспоминание это было одновременно уроком и наставлением. Суть его сформировала меня теперешнего, философствующего, и не кратко выражалась для меня в следующем:
Мироздание сообразно единственно со своим собственным порядком, а не с твоими желаниями и насильственными представлениями о нем. И мироздание это есть противоречие в себе. А значит, и в человеке, как в естественной его части. Потому бессмысленно искать спасения, отпущения грехов, облегчения участи, а также устойчивости в мирной заводи, потому что вселенная никому не выдает гарантий. Ни за примерное поведение, ни за истовую веру в ее конечное милосердие. Потому что, вселенной все равно.
Не то, что бы я собирался жить одним днем, вовсе нет. Но я намеревался этот каждый день ценить, причем оценку устанавливать по своему соображению. Я был трезвым материалистом, и потому я видел. Тщетность обретения опоры в вещах, мыслительно ограниченных. Уже тогда началась мода, даже среди официальных столпов и столпиков атеистического марксистско-ленинского учения, на подпольное признание религии. Не только христианской, попадались мне маловразумительные буддисты, иудействующие начетчики, и вкривь и вкось трактующие Коран магометане. Но все сходились в одном: заблудшую душу человеческую необходимо надежно пристроить под крылышко сверхъестественного, внешне постороннего Творца-прародителя, так, чтобы в будущем ей вышло блаженное состояние и полная нирвана. Короче, как по перевранному Марксу: товар-деньги-товар. А мир реальный, да ну его! Перевалочная база, сортировочная камера, пыточный каземат, разделяющий правых и виноватых. Блеф, мираж, обман чувств. Забывая: все вышеперечисленное, не что иное, как произведения отступившего и предавшего самого себя разума, который тоже есть свойство материальной вселенной.
Я не принимал таких понятий, как мир земной и мир небесный, вина пред ликом Господа и первородный грех, божественная душа и вечная жизнь. Именно потому, что это были никакие не понятия, но тоже лишь противоречия в них. Вопреки разумной логике, которая не просто так дана, но как исходное условие всякого размышления. Потому что, к примеру, вина пред ликом Господа есть химера: любое чувство вины происходит из отношения человека к человеку, от обиды и несправедливости, от жестокости и насилия. Но к Господу эти отношения не применимы, они надуманы, если представлять бога, как живое существо, страдающее от негативных поступков. Однако, согласно своему определению, ни от чего подобного он страдать не может, потому и быть виновным по отношению к нему нельзя. Иначе, выходит, что человек, уже в силу своего несовершенства, виноват пред ним изначально, потому что лишь имеет такую природу. То есть, виноват оттого, что он есть то, что он есть. А если бы не был тем, кто есть, не был бы и виноват. Тогда и камень виновен, оттого, что камень, и море, и горы, и весь мир в целом. Рушится сия конструкция одним единственным императивом: НЕ ХОЧУ! Не хочу иметь такое представление. И не буду. Потому что могу. Потому что, в моей власти не иметь и не хотеть. И все. Нет вины неизвестно пред кем. Но есть ценность и познание жизни, через ее собственное устроение. Или взять первородный грех. Понятие греха включает в себя предварительное осознание этого греха, для чего необходимо многократное историческое повторение некоего действия, которое в итоге плохо, либо не слишком хорошо. Изначальным грех оттого быть не может, потому что, еще не существует. Это все равно, как если бы пятилетнего ребенка, уронившего случайно прохожему на голову кирпич, упекли бы в колонию общего режима. А не того олуха-родителя, который позволил ребенку с этим кирпичом играть в опасном месте. То же, вечная жизнь. Если это жизнь отдельного человека, то вечное не может прилагаться к понятию жизни. По определению этого понятия. Ибо всякая жизнь есть последовательное развитие динамически устойчивой организации, то бишь, конкретного организма, согласно стадиям формирования, созревания, воспроизводства и отмирания. И что здесь должно быть вечным? Созревание? Отмирание? Воспроизводство? А если брать человеческий род в общей разумной совокупности, то тут вечное его существование возможно (подчеркиваю, возможно, но не необходимо) и без божьей милости. Почему?
Я представлял об этом так. Материя, несущая имманентно законы своего развития, включает в себя человека только как уровень определенного плана бытия. Как попытку преобразования себя в новом масштабе совершенства. Посмотрите сами, человеку разумному доступно то, что все же не может осуществить лишенная самосознания природа, хотя бы обладающая грандиозными неподвластными нам силами, которые мы по глупости именуем стихийными. Не в мощи тут дело, но в ступени организации материи. Мы как бы задаем материи иные рамки и более высокую точность этой самой организации. Делаем то, что без разума материя не может делать далее. Для этого она и произвела из себя человека. Знающего, что совершенство достижимо – а как же материи не знать это о самой себе? Но пока не сознающего, что это совершенство из себя представляет. Потому что на данном этапе развития это не нужно. Мы исполняем свою часть плана, иные существа, вероятно, уже с коллективным, а не индивидуальным сознанием, переведут процесс на следующий виток, по естественным законам непрерывной эволюции своей материальной структуры. Пока, в конченом итоге самосознание и власть материи над самой собой не выйдет абсолютно полной – это и есть настоящее бессмертие. Мы, как составное материи, замираем от ужаса, что оно, бессмертие, вдруг не существует, этот ужас гонит нас вперед, являясь по существу, не более, как инструментом действия, противовесом застоя и энтропии. Полное сознание живой материи, динамически равновесное, реализованное во времени и это время отменившее, оно и есть разрешенное противоречие, нечто неизвестное, потому что, это уже вовсе нечеловеческая категория. В иных понятиях и величинах, если вообще будут приемлемы и к ней применимы понятия и величины.
Теперь обратимся к душе. Соответствий ищи всегда в природе, а не в бегстве от нее. (Теперь я думаю: ой, не Мотины ли слова я прозревал?) Ее, то есть душу, вишь ли, нельзя ощутить в материальном воплощении – потрогать в пространстве и плюнуть внутрь в буквальном смысле. Но того, чего нельзя ощутить в материи, того и не существует по определению. Ибо все категории существования материальны. Именно, потому, что ощутимы, телесно или мыслительным путем, безразлично. Точно так же и душа человека, которого мы видим, слышим, постигаем как личность, терпим от него и заставляем его терпеть от нас. Выходит, душа – это неизвестный пока род поля. Подобно электромагнитному, гравитационному, или ядерных взаимодействий. Потому что и душа проявляется лишь во взаимодействии кого-то с чем-то, или кого-то с кем-то. Умер человек, выключилось поле. Не исчезло, именно, выключилось. На время и до поры, потому что материя не прилагает к своим частям понятия «навсегда». Навсегда только она сама, а вместе с ней и мы, в том или ином состоянии своего развития. В котором жизнь и смерть лишь полюсы, равновеликие плюс и минус, составные части единообразного циклического процесса. Поставьте знак равенства между словесными смыслами «духа» и «энергии», и вот вам ответ. Беда в том, что испокон веков лукаво мудрствующее человечество привыкло разделять себя на тело и разумную душу, полагая последнюю сильно отличной от первого. И если материя есть основа телесного существования, то, следовательно, у сознательной души должно быть иное, сверхфизическое начало. Забывая о том, что разум – всего лишь инструмент, способ получения необходимого материи результата. Как закон тяготения, своевременно примененный для формирования галактик и звездных систем. Без нарушения принципа сохранения: из пустого ничего не может произойти нечто. Потому что, духовная разумность вовсе не самостоятельная сущность, но всего-навсего структурный рычаг на очередном этапе материального видообразования. И никакого оскорбления «псевдо» духовному человеку тут нет, как раз наоборот. Будучи материальны, мы сами сможем стать в итоге Единым Богом, для себя и в себе, с любыми возможными атрибутами по нашему желанию, сможем творить, воплощать и созидать новые правила бытия, а не поклоняться страшащим нас силам. Которые как это ни смешно, тоже есть мы, как род войск природы. Может, еще пока не маршальский, но уже и не рядовой, чтобы держаться за сотворенных кумиров и идолов. Далее.
Законы, данные якобы от бога: не грабить, не убивать, не лжесвидетельствовать, – вовсе не от бога, но от начального разума, который узрел и упорядочил самого себя. Потому что, осуществление законов, определенных, как моральные, ведет к новой, более совершенной и деятельной организации нас с вами в виде материи, а значит, и конечная цель человечества – в их практической реализации. Другой уровень разума будет ставить другие цели. Опять для нового, более совершенного уровня самоорганизации. Но загадывать столь далеко нам не дано. Дано лишь рано или поздно до этого уровня дойти. Потому что, такова природа материальных вещей. Следовательно, из выше изложенных рассуждений, – и всего сущего. Которое разделять на земное и небесное может только невежественная путаница в голове.
Вы, конечно, спросите. Причем здесь Лампасова? В том-то и дело, что она была не причем. Настолько, что я совсем не принимал ее намерений в расчет. Может, когда-нибудь. Когда она захочет увидеть во мне меня, а не случайного подходящего кандидата в зависимые мужья. Когда я увижу сам себя, не в отражениях и рефлексиях, но в реальном пространстве действий и свершений, которые я хотел бы именно осуществить, или хотя бы попытаться. Найти свое место в мире – это не пустые слова. Пусть и затертые до канцелярского унылого лоска, будто рукава у младшего присутственного писаря. Потому что человек, он еще и тело объемно-физическое, оттого затворничество в «монастыре собственного духа» отнюдь не решение проблемы предела существования. Хотя, безусловно, и запасной, удобный выход для слабых как раз-таки духом. И выход этот не ведет никуда. Ибо человек есть тварь изначально коллективная, и совсем уж неверно распределение, когда одни трудятся для грядущего совершенства, а другие молятся за них, или, что еще хуже, за одних лишь себя. Молятся – в смысле пестуют спекулятивные абстракции или, вовсе уж крайний случай, личные внутренние переживания, оправданные мистическими прозрениями «высшего бытия», иначе попросту периодами острого психоза.
Я рассказал вам, какой я был тогда. И здесь поставлю на время точку. В чем я изменился, и в чем остался прежним, и где пролегли мои дальнейшие пути-дороги, в следующий раз. Об обещанных причинах и следствиях – судите сами. Любимое мое напутственное выражение.
* * *
Время близилось к заветным десяти-ноль-ноль. Я определил это, попросту задрав голову кверху, к башенным часам главного здания университета. В сгущающихся сумерках циферблат видно было плохо, но уж на что – на что, а на зрение я никогда не жаловался. Настала пора, и я тихим странником поплелся к памятнику российского гения, так и не пожелавшего, согласно широко известной песенке, открыть на проспекте своего имени пивную. Расплывающийся его силуэт, как сгусток черной материи, словно бы грозил мне издалека: ишь ты, пивка ему захотелось, а палкой, да по загривку? Вот дойдешь, и будет тебе. Если не от меня, то от моего неизвестного заместителя, которому ты неосмотрительно назначил встречу. Мысли эти возникли спонтанно оттого, что я вдруг испугался. Своей собственной затеи. Прежде опасался, ну как не придет? Тревожное опасение это сменилось еще худшим. А ну, как придет заведомый враг мой? Или недруг? И того достаточно. Что я знал об ожидаемом мной «большом человеке»? И что, собственно, знал о нем Александр Васильевич Благоуханный, пославший меня за чудом, как Иванушку, пусть не дурачка, но опрометчивого «нахаленка»?
Я почти уперся носом в гладкую поверхность постамента, видимо, ноги мои поняли задачу слишком буквально и доставили меня прямо по назначению. Потому, я невежливо обратился к фигуре основателя спиной, будто выбрал боевую позицию – чтоб не напали сзади, и стал ждать. То ли вчерашний день, то ли грядущие неприятности. Окружившие меня ночные тени, потерявшие последние отличительные краски, своими будто бы угрожающими трепетаниями не позволили мне настроиться на оптимистический лад. Эх, пропадать так с музыкой. Я ни с того, ни с сего, по-босяцки сунул обе руки в карманы, да еще засвистел в придачу. «Крутится, верится, шар голубой». Точно Борис Чирков в роли еще не облагороженного революционным пылом Максима, беспутно повесничающего где-то на Выборгской стороне. Глупое ребячество, однако, оказалось правильным маневром. Не успел я досвистеться до коварного намерения похищения барышни, как ощутил легкий толчок в плечо, скорее даже похлопыванье. И сиплый, нарочно приглушенный голос раздраженно повелел:
– За мной. Не привлекать внимание. – Потом уже более просительно: – Заткнись, ты, бога ради! – и справедливо: по инерции я продолжал выводить разухабистые, кабацкие трели. Уж очень неожиданно вышло.
А чего было удивляться? Разве Благоуханный заранее не предупредил? Мол, узнает сам, если захочет. Стало быть, захотел. Я шел след в след за массивной, но и проворно спешащей фигурой. Ростом ОН был выше меня, не говоря о том, что превосходил габаритами в ширину, оттого получалось, будто я невольно прятался за ЕГО спину. Я теперь и впредь буду именовать вызванного на свидание пришельца ОН, потому что никакого имени своего, ни подлинного, ни вымышленного, знакомец Благоуханного мне так и не объявил. Для чего большими буквами? Для того, чтобы и вы вместе со мной ощутили масштаб и значение ЕГО личности. Которые я почувствовал сразу, возможно, подсказал инстинкт, возможно, по ассоциации с определенными персонажами советской эпохи – мне все же немало довелось повидать высоких начальников той незабвенной поры. А что ОН был из «вершителей», пусть бывших, тут уж одна приказная, требующая безусловного подчинения, манера себя держать, выдавала ЕГО с головой.
Я думал, разговор состоится неподалеку от места встречи: выберем скамеечку поудобней и потолкуем о делах наших скорбных. Не тут-то было. Шли мы довольно долго. Все в том же порядке. ОН впереди, я – покорным замыкающим, без приглашения вровень не решился. Щука и плотвичка, которую до времени пощадили есть. И так до проспекта Мичурина, где под сенью почившего в бозе кинотеатра «Литва» (незабвенное место моего первого ознакомления с шедевром «Сталкер» в восемьдесят седьмом году), нас ожидала конечная цель совместных стремительных перемещений. Мне был явлен так называемый рояль в кустах: белая «восьмерка»-точило с тонированными стеклами, крашенными «в цвет» бамперами и двумя метровыми антеннами, вальяжно колыхавшимися над крышей. В общем, «хачик хочет в Тамбов». Мечта рыночного смотрителя за товарооборотом. Я изумился режущему глаз несоответствию – «большого человека» и базарных дешевых понтов. На нового русского парвеню ОН был никак не похож. А что бы я пожелал ЕМУ в качестве передвижного средства? Черный «шестисотый» или «боевую машину воров»? Замечу лишь – после недавнего дефолта, многие и вовсе пересели с заграничных джипов на отечественные эскалаторы метрополитена. Наверное, и старое с «доводкой» точило было не так уж плохо. Наскоро прикинул я. Пока меня не пригласили в сие одиозное авто. Точнее:
– Внутрь. Быстро, – это прозвучало в действительности.
Я рыбкой нырнул на пассажирское сидение. И все недоумения, вопросы и предположения отпали сами собой. Потому что, белое точило оказалось никакой не машиной. Но законспирированным разведштабом на колесах – согласно моему мало осведомленному в тонкостях впечатлению: надо думать, подобного ранее мне видеть не доводилось, да и где бы я мог? Скажу одно. И Том Круз бы не отказался от съемок продолжения культовой ленты «Топ-ган» именно в кабине ЕГО «восьмерки». Столько было повсюду неведомого назначения тумблеров, верньеров, мигающих дисплеев, указующих стрелок. Однако самым красноречивым и доходчиво-убийственным стало для меня самое первое ЕГО действие – пальцы фокусника, ловко скользнувшие в свободное пространство под рулевой обод, в них щелкнуло стальное колечко, на мгновение блеснувшее грозно и уховерткой исчезнувшее в невидимом гнезде. Но я служил, и я знал. Что это было такое. Ручная осколочная граната, глупо надеяться, будто учебная. А все, что снаружи – маскарад. Умело наведенная иллюзия. И в голову не придет, что не разводной браток низшего ранга, но серьезный служебный человек в надежном самоходном убежище. Вот вам и «астон-мартин», вместе с «бентли» и навороченным «ягуаром» – на чем там полагается ездить агентам с двумя нулями и правом на убийство? Запамятовал. Все выглядело много проще и обыденней, и оттого ужасней.
– По возможности, обойдемся без предисловий, – я, наконец, услышал от НЕГО слова, похожие на человеческие.
Я вновь запаниковал. Опыт схожего общения я имел с гулькин нос, и то, если брать в зачет мои шатания и терзания в кабинете Благоуханного. Не доводилось, может, к счастью, пересекаться с подлинными и по-настоящему тайными деятелями «круга». Но и на мою долю выпало спасение в виде единственной, не вдруг возникшей, скорее, неотступно преследовавшей меня мысли. Мысли о безвинно сгинувшей Кате. Неужто ОН страшнее Николая Ивановича, мертвой мумии тролля? Чтобы ОН ни сделал, и как бы со мной по своему произволу ни поступил, это просто не могло быть хуже. Потому что, ведь человек. Пусть до самозабвения государственный и уперто-идейный, жестокий из святой необходимости и верующий свято в необходимую жестокость, пусть. Но ведь человек. Отпустило сразу, как по волшебству.
– Без предисловий не обойдемся. Хватит. Набегался, – хамство вышло чудовищное, и не хамство даже – отчаяние пропащего отщепенца, которому деваться некуда и потому плевать слюной. Хоть сову об пенек, хоть тем же пеньком сову, все равно пернатому зверю не жить.
ОН понял это. Еще бы не понять. Перед НИМ был затравленный паскудной собачьей сворой бурьяновский медведь, не страшившийся уже ни ружья, ни рогатины. Тут – или шарахнуть заветной гранатой, или сделать то, ради чего притащился бог весть куда и бог весть откуда со всей своей пижонской, густо секретной шпионской музыкой. «Большой человек» хохотнул. Не злорадно, мол, счас тебе покажу, как зимуют раком. Как раз наоборот, будто я ЕМУ понравился. По крайней мере, стена между нами стала более прозрачной.
– Ну и..? – с подначкой спросил ОН.
– Позвольте для начала представиться, – вежливость, на мой взгляд, показавшаяся мне не лишней в новых обстоятельствах. – Коростоянов, Феликс Ильич.
– Как, как? Феликс Ильич? – не хохотнул, рассмеялся, будто резануло громом. Крупный мужик, басистый. – Феликсов Эдмундовичей встречал, Ильичей разных тоже, и Леонидов, и Владимиров, на пятак ведро. Но чтоб Феликс, да еще Ильич! Гибрид на все времена! Тебе случайно таксидермисты на будущее гонорар не предлагали? Ради посмертного использования? Шучу, не обижайся. Биографию оставь при себе, я наизусть знаю. Когда родился, где учился. Потому и сказал, что без предисловий. Ну?
– Баранки гну. Простите. Тоже шутка, – я обозлился опять, в особенности задели таксидермисты: однако, подколочки там у них. Или у НЕГО. Ладно. – Я узнать пришел.
– Понятно, что не ради моих красивых глаз, – согласился ОН, оставив вне комментариев заявление о баранках. – Пришел, так узнавай, – а глаза у НЕГО в самом деле были красивые, темные, большие, о таких еще говорят «оленьи», девушке в пору, и вообще во внешности присутствовало нечто цыганское, баронское.
– Скажите, пожалуйста. Что вы знаете о пациентах нашего стационара такого, чего не знаю я? То есть, до сих пор, – спросил неловко. Иначе говоря, ни о чем. Оставалось только ожидать насмешливой или, того хуже, гневной отповеди. А после велит катиться ко всем рогатым в омут.
– Что называется, расписной поварешкой, да по лбу! Прыткий какой. Может, тебе еще секретные планы Плесецкого космодрома начертить? Или я мысли читаю на расстоянии? – ОН глумился, но прогонять вроде пока не собирался.
– А вы хотели, чтобы я дергал по одному перья из павлиньего хвоста? Раз уж Благоуханный вам звонил, то не за тем, дабы поведать, как солнце встало. Значит, детально пересказал нашу с ним беседу. Вот я и спросил, как вы сами предпочли, чтобы без лишних предисловий.
– Соображаешь. Даром, что философ, – ОН посмотрел на меня, будто на подлежащую препарированию, полудохлую лягушку. Даже и в полутьме салона я уловил, как напряглось, подобралось все его крупное тело. Саблезубый тигр, взбивающий земляную пыль перед прыжком, ястреб, камнем ринувшийся вниз на беспомощную черепаху. Но тут же ОН отвернулся. Видно, не показалась ему съедобной дичь. – Так и быть. Слушай. Но и только. Потом никаких вопросов, все равно ничего больше не скажу.
За все время, пока ОН вел относительно краткое свое повествование, «большой человек» ни разу на меня взглянул. Будто бы адресовался исключительно к мерцающей синеватым светом штуковине сбоку на рулевой панели, очень напоминавшей окошко осциллографа, с бегущими непрерывной чередой многоразрядными числами, обозначавшими невесть какую хрень. Впечатление – словно бы говорил сам с собой, а уж если кто подслушал, так это его, слушателя, собственные страх и риск.
Это случилось несколько месяцев назад. На православную пасху. В одной весьма и весьма солидной компании. Настолько избранной, что у рядового медбрата воображения не хватит, будь он трижды философ. ОН пришел не один, а с подручным подхалимом, старым пнем и старым псом, которого держал возле не за прошлые услуги и заслуги, но в силу укоренившейся привычки. Любому большому человеку нужен на подхвате маленький человечек. Этакий дрессированный хорек: тяпнуть, кого укажут, навонять, где прикажут, пролезть куда скажут и куда без мыла не протиснуться – и затем нырнуть обратно в хозяйский карман. Знал хорек много, но без глубинного разумения, слухов имел в запасе, хватило бы на целый «спецхран», но без системного учета, был в курсе всего происходящего и еще не произошедшего, что твоя «курилка» ТАСС, однако с трудом мог сложить два и два. Полезное существо, впрочем, самостоятельно, без верховного надзора, ни на что не годное. Один грех, в последние сход-развалочные годы стал регулярно закладывать за хорьковый воротник и крепко. Но ОН этому значения не придавал, пить – не колоться, дело обыкновенное, опять же – для снятия повседневного стресса, не всякий молодой и здоровый осилит дорогу сквозь будни демократического реализма. А тут старый хромой черт, никак не могущий взять в толк, что же такое происходит на торжище молодых бесов? ОН своего служебного хорька жалел, и потому частенько брал с собой. Пусть проветрится, на коротком поводке, авось, и пригодится. Но в тот раз не доглядел.
Гуляли вразнос. ОН не любитель застольных мальчишников для великовозрастных «державоукрепителей», потом неизбежно перетекающих в оргии с гетерами. Но нужно быть в курсе всего, да и мало ли что кому не по вкусу! Вот когда однажды в Намибии с местными вождями угощался печенными на углях, тьфу-ты, пропасть! тараканами, в кулак, или то были другие какие жукообразные… Доводилось, доводилось, много где – проехали! На чем ОН там…? Ага! Предлагалось к угощению все, что положено в таких случаях. Икра, понятно, не кабачковая, коньяк – ровесник его дедушки, шампанское – брют для разгону, дорожащиеся перворазрядные шлюхи, отличающиеся от дешевых классной упаковкой, но отнюдь не содержанием. ОН, как всегда, говорил мало, больше слушал: когда заискивающие слезные просьбы – не безвозмездно спасти и сохранить, – обычно имеющие в задних видах лютую подставу; когда и заманчивые прибыльные предложения, в коих о главной и последней награде – пуле в лоб, – из скромности не упоминают вслух. Знание, оно ведь сила, а знание тайное во все времена особенно ходкая валюта, вовсе не доллары и немецкие марки, как думают многие несведущие. Что же: качал головой, усмехался, отбояривался обозначающим пустое множество обещанием «подумать». Ловил рыбку большую и малую. Потому что, ЕМУ всегда доставало одного короткого косого взгляда, одного случайно вырвавшегося междометия, одного непроизвольного судорожного движения, чтобы досконально понять, какая поганка скрывается под вершиной айсберга ниже ватерлинии. ОН был страшно занят, решалось некое дело, сулившее надежный сговор в пользу пикантного государственного изменения, могущего стать судьбоносным. Да, иногда так бывает, не в кабинетах, но под «ты меня уважаешь», и потому ОН не доследил.
Крутился там один противный хмырь. Опасный, зловредный, и как всякое зло, неутомимый, однажды ему уж надавали по шапке, лучше бы прибили совсем. ОН эту породу знает, как облупленное пасхальное яйцо. Хмырь был из гребцов. Это которые только все к себе и под себя, без разбору, вплоть до таблеток от жадности, лишь бы побольше, и, в конце концов, пожирают собственные внутренности и собственную же блевотину. Термиты, смертоносные для любого государственного древа. Что? Да. Некий Ваворок. ОН попросил бы впредь не перебивать!
Хмырь этот знал – к НЕМУ напрямую не подступиться. Да и на кривой козе не объехать. Но, надежда, она, сука такая, всегда умирает последней. Поэтому хмырь прицепился к подхалиму-хорьку. А старый козел уже успел нализаться вусмерть. Отчего сделался тошнотно падок на лесть. В его дряхлых глазенках, конечно, хмырь залетный был дрянь и шваль, но уж очень хотелось показаться персоной значительной. Опять же, девки кругом, возводят размалеванные очи горе и раздвигают соблазнительно ноги, приманка, пусть и примитивная, виданная и пользованная, но хорек был уже не тот. Возжелалось ему райских яблок напоследок. Скорее всего, хмырь никаких конкретных намерений не имел, старый подлипала при самом лучшем раскладе мог послужить лишь начальной ступенькой к «большому человеку», но, как ОН уже сказал, гребец на то и гребец, дабы зариться на что попало. А вдруг пригодится? Тем паче, хмырь зван был разве для ровного счета, в компанию избранных на равных правах не входил, подумаешь, «коммерс»! Только свистни, пол-Москвы ему подобных сбежится, и разве из одной Москвы? Из Магадана чартерным рейсом на грузовом самолете, лишь бы позвали. Потому как, это запьянцовское застолье и следующее за ним банное утешение самые темные кулуары власти и есть. Власть еще сама того не ведает, что вызревает в ее далеких от телевизионного официоза недрах, тут словечко, там словечко, кто-то вздохнул, кто-то подхватил, и пошло-поехало. Конечно, в тех единственных случаях, когда речь идет о важных людях, рычаги этой власти страхующих или сторожащих для полного устрашения.
А маленького карманного зверька понесло. О действительных статских секретах он ни-ни! Разумеется, ни намеком не обмолвился. Валялся после в ногах и клялся-божился, богоматерью и собственной, родной. Только не его, хорькового, ума было право и дело – судить, какой секрет государственный, а какой так себе, серединка на половинку. Но речь не об этом. Но о том, что именно выболтало хмельное ботало. Заботы давно минувших дней, отставленные до поры, до какой – неизвестно, а многими за сиюминутными надобностями похеренные. Однако прихвастнуть вполне можно. Дескать, в забытом всеми небесными и нечистыми силами Бурьяновске стоит дуб, на дубе том ларец, в ларце селезень, а в селезне утка… Не затруднит ли ЕГО изъясняться прямо, без метафор и аллегорий? Как угодно! Вот в ЕГО время эзопов язык был в чести. Кстати, ОН просил не перебивать! Ну и молодежь пошла, никакого уважения к старшим.
Суть в следующем. Хорек раскрыл информацию, которая вообще никакому разглашению не подлежала. Гражданин Коростоянов выразил желание узнать то, чего он до сих пор не знает? Так ведь не только он. Но, к примеру, и главврач Олсуфьев, и полковник в отставке Благоуханный в том числе. Не много ли молодой человек на себя берет? Не в смысле наглости, но в смысле ответственности и дальнейших последствий? Терять нечего? Терять всегда есть чего. Тут речь как раз о сомнительных приобретениях, о чемоданах сокровищ и все без ручки, о шиле в мешке, о лепреконе в дупле, о часовом механизме с двойным дном и ложным взрывателем. В общем, дойдешь до края радуги, найдешь горшочек с золотом. Хорошенько подумал, говоришь? Да уж, всякому апостолу свой крест. Итак. Было сказано слово. О некоем персонаже, давно и официально признанном опасным элементом и душевнобольным, а на поверку умеющим вносить отдельные, малоприятные материальные изменения в наличествующую реальность вокруг себя, отчасти управлять ею, и вроде бы выходить за ее естественные пределы. Куда? До конца никто так и не понял, да и понимальщиков было раз-два, обчелся, не консилиум же собирать, там гриф особой важности и нерушимой строгой секретности. Подчеркнуть обязательно – преобразования именно материальные, здесь и сейчас, с непредсказуемым финалом, вовсе не провидческая трепотня, и не фокусы с внушением. Отнюдь не по своей прихоти и не одномоментно, но сила в его руках столь страшная, что сам персонаж без надобности к ней не прибегает. А вот какая его надобность, поди узнай. Полный псих. Однако, мирный, вреда от него ноль, но и обратить его способность к натуральной прибыли для державы не удалось. Потому что ведь, рисковать – крайних лопухов нет. И потому что, психа принудить насильно нельзя, бесполезно и чревато, разве захочет самолично. Заметка – по сей день не захотел. Уговаривать идейно дохлый номер, он умнее нас с вами. Порешили, пусть себе живет, затем и сослали в Бурьяновск, псих, кстати, не возражал. Наоборот, был, что называется, обеими руками «за». В одном хорек тогда устоял, ни за какие посулы и ни при каких обманных маневрах даже во хмелю имени того психа дошлому гребцу не открыл. Как тот ни наседал. Потому хорек жестоко не поплатился. ОН его упрятал до времени штатным дворником на государственную дачу, совестливо охраняемую, – это чтобы из самого хорька душу не вытрясли. Ведь если хмырь узнал про «А», то непременно пожелает разведать и «Б». Оттого что, хмырь этот, Ваворок, оказался как раз тем самым дураком, которых до него днем с огнем не сыскивалось на подобное дело. Это все равно, как слетать на Луну верхом на пушечном ядре. Но дурак оттого и дурак, что этого не понимает. Тщеславный, жадный холерный вибрион.
Чтобы не возникло лишних, оставленных без ответа вопросов, ОН доходчиво разъяснит пару моментов, могущих казаться щекотливыми. Почему широко известное и по сю пору могущественное ведомство не остановило преступные разыскания хмыря? Потому: в этом нет никакой нужды. Бывший «зэка» Ваворок и приблизительно не догадался, во что он влез. И хер вылезет. Одно удовольствие будет понаблюдать, как свернет себе шею. Кстати, без всякой спецслужебной помощи. Пострадали невинные люди? Так они завсегда страдают. Где вы видели, чтоб было иначе? Но это не имеет никакого отношения к текущей государственной безопасности. Пусть доблестная милиция разбирается. Все. Сказочке конец.
ОН посмотрел на меня. С сомнением посмотрел. Или мне показалось в густом полумраке душного салона. Во всяком случае, без прежней насмешливости высокого чина по отношению к мелкой случайной сошке. Словно бы я перестал вдруг быть досадным камешком под ногами, некстати зачерпнутым носком сандалии, но меня подняли, рассмотрели и узрели во мне неведомую ценность.
– Спасибо. Наверное, я пойду. Извините, что отнял у ВАС время, – а что еще мог я сказать? Строго было указано: никаких вопросов и любопытства сверх регламента. Я отлично представлял себе, с КЕМ говорил. Тут, как в аптеке, каждый лишний миллиграмм в рецептуре лекарственного средства уже яд.
– Ишь, ты! Однако, молодец. И куда пойдешь? – ОН не глумился, ОН и вправду интересовался. Зачем, я не сообразил сразу, лишь после минутного размышления: ОН решился дать мне совет.
Я думал, мне не мешали. Приговор, не приговор, но от моего ответа зависело многое. Я чувствовал это, именно потому, что ОН ждал. Чувствовал, но не надумал ничего. Пуста была моя голова. И сказал последнее, что мне еще оставалось. Правду.
– Не знаю. Куда-нибудь.
– Ты, парень, не дури. Действительно, хватит уже. Набегался и будет. Возвращайся назад в свой Жгучекрапивинск, или как там его?
– В Бурьяновск, – машинально поправил я.
– Я это и имел в виду. С юмором туго? Впрочем, тебе сейчас не до смеха, – ОН опять полез под рулевую колонку, неужто за детонатором? Я похолодел. Но нет – оказалось, обычная скромная барсетка, без шика и претензии, кожзаменитель и серо-стальной замок. Достал и положил на колени. – Короче, катись, откуда прибыл.
– ВЫ с ума сошли? – это вышел вовсе не вопрос с моей стороны, но риторическое возмущение. – Я же объяснил! Ведь за мной же! Натуральная охота! И ВЫ хотите, чтобы я привел хвост к…
– К кому? – ОН недовольно поморщился, словно бы устыдился моей внезапной непонятливости. – Все равно все дороги ведут в единственное место их схождения. Вот в этом заветном месте ты будешь в безопасности. Дурашка! Только обитатели стационара смогут тебя защитить. А ты думал – ты их? Ну, даешь! – ОН изумился искренне. – Твоя помощь нужна им, что британской королеве метеопрогноз в Звенигороде. А вот их – тебе, еще как! Дуй, давай! – ОН указал коротким кивком на дверь и сам распахнул дверцу со своей стороны. И опять его пальцы совершили вороватое движение вниз, и опять холодно блеснуло в них знакомое колечко.
Мы оба выбрались наружу. Ощущение мое было такое, словно бы я одесский партизан, уцелевший чудом и покинувший катакомбы в последний день войны. И не знающий, не ведающий, какова она будет, грядущая новая жизнь. Я должен был откланяться, после чего идти далее своей дорогой.
– Постой. Просьбы есть? – остановил ОН меня властно и резко, будто стреножил необъезженного, дикого мустанга, слова его полетели ко мне через крышу белого одиозного авто, радиолокационные антенны, точно две часовые стрелки, синхронным дрожанием отбивали последние секунды нашей с НИМ встречи.
– Просьбы? – я уже привычно «тормознул». Очень внезапный ОН человек. Внезапный и неразгаданный. – Разве… У ВАС закурить не найдется? – мой никотиновый запас был, да к вечеру весь вышел, «Бонд» марка дамская, слабенькая, тем более, я давно приучил себя к «Беломору». Стрельнуть сигарету не зазорно, лишь бы не последнюю. Вот только, вряд ли ОН курит.
– Держи. – Ко мне была отправлена по воздуху почти полная пачка ментолового «Мальборо». ОН курил. – Еще? – пробасил ОН раздраженно, словно хотел сказать: мое время дорого. Наверное, так оно и было.
– Больше ничего, – у меня живот подвело от жаркого, голодного нетерпения, но я сдержался.
Мог бы попросить взаймы. ОН бы дал. Как Спицын. Но нет. Только не у НЕГО. И тут до меня дошло. ОН предлагал вовсе не походное вспомоществование, как сентиментальный трактирщик заезжему нищему рыцарю узелок с «чем бог подаст» у коновязи. ОН предлагал мне будущее. ОН был моя золотая рыбка у разбитого корыта. А в корыте – столбовое дворянство, резной теремок и сытая царская служба. ПОПРОСИ.
– Больше ничего, – решительно повторил я. Уж лучше пойду вагоны разгружать. Что угодно, только не из милости. Да и не заслужил я. А за так – гори огнем.
– Как знаешь, – ОН не торопился уходить, будто давал мне последнюю возможность одуматься.
– А вы разве… разве… Нельзя же здесь оставлять, – я указал на капот шпионской машины-перевертыша. – Если вдруг полезет кто.
– Кто надо, не полезет, а кто не надо – туда ему и земля в глотку, и хрен пухом, – открестился ОН злобно от навязанной заботы. – Ты не переживай, сейчас ребята мои подтянутся, отгонят эту барахляндию на базу. А я, друг мой ситный, теперь в метро. Ножками, ножками. Для здоровья полезно. И для правильного мироощущения. Бывай. – Вот тут ОН на самом деле отвернулся от меня и пошел. В сторону проспекта Вернадского. Быстро, бесшумно, не оглянувшись ни разу.
А я вдруг представил себе. Как ОН выходит из черного, крокодилообразного «мерседеса», и два халдея по бокам, для понта и для защиты, и как ЕМУ подобострастно кланяется швейцар какого-нибудь «звезданутого» отеля или хранимого драконовским фейс-контролем «бубнового» ресторана. А что? Вполне! Потом этот же «мерседес» ныряет под своды Боровицкой башни древнего Кремля, где вечно глухие к внешнему миру ворота уже стоят открытыми настежь заранее в ожидании. Тоже вполне. И еще я представил. Безногий бодрячок-инвалид – подайте бывшему исполнителю интернационального долга в республике
Афганистан! – щуря красивые цыганские глаза, проворно снует между стиснутых светофорной пробкой разнокалиберных машин, протягивает немытую руку, отпускает сальные шуточки, прячет вырученную милостыню в кармашек на широкой груди. Потрепанный десантный мундир защитного цвета, голубой берет с начищенной кокардой, скрипучее облезлое кресло на колесиках – и это ОН, Алан Квотермейн, коварный охотник на слонов в африканской саване. Если родина скажет «надо!», прикинется хоть бы и бомжом у водокачки, прянет оземь и оборотится, в кого угодно и когда угодно. Я не сильно удивился, если бы когда-либо впоследствии мне довелось встретить ЕГО в первом или втором обличии.
Но дело было в том, что ОН ушел, а я остался. Голодный, до лютого обморока, с пачкой ментоловых сигарет, зажатой в мелко дрожащей руке. Белая нестиранная рубашка давно стала грязно-серой в потеках и пахнувшей несколько дурно, измятые пропотевшие брюки, кабанья щетина на неумытой физиономии, хорошо хоть, ночь на дворе, и жалкий мой вид не бросался явно в глаза. Я нашел поблизости свободную деревянную скамейку, едва доплелся, будто разговор с «большим человеком» напрочь лишил меня жизненных сил: так оно и было, перетрухал я страшно, а что услышал своими ушами – враз не переварить. Закурил, затянулся ментолом чуть не в засос, зачмокал от удовольствия, хорошая сигарета лучший заменитель вкусной и полезной пищи за отсутствием последней в наличии. Что делать дальше? Об этом я уже нисколько не думал. Сказано в Бурьяновск, значит, туда медбрату и дорога. По месту служебного назначения. Вопрос, как скорее добраться? Насущный, но отнюдь не тупиковый. Впрочем, можно и вагоны. В смысле разгрузочно-погрузочного действия. В обратном, неблизком пути, хоть автостопом, хоть на тех же «собаках», жрать что-то надо. Доехать реально было и бесплатно, но вот кормить меня никто же не обязан. Да и зазорно задарма здоровому мужику. Я курил и представлял: «сейчас посижу чуток, и айда на ближайший вокзал, только, чур, ни в коем случае не на Курский – здравый ум подсказывает не светиться без нужды». Уж кто-кто, а старательные грузчики в нашей стране всегда нарасхват. Вид у меня был подходящий, к тому же я не просился на постоянную работу, а так, подсобить на раз. Я был уверен: какая-нибудь бригада, наверное, примет к себе: один проспал, другой запил, но за кус хлеба надо пахать коллективно. И потом, самые бедные люди всегда отзывчивы к чужой беде, именно поэтому они бедные. Не были бы отзывчивы, владели бы этими вагонами, а не разгружали их на своем хребте. Потому что, «свои вагоны» синоним хождения по трупам. В буквальном, не переносном значении. Чем хуже, тем лучше – такая вот парадигма в современном, устроившемся, российском классе «благополучных». Если все будут сыты, какая в том прибыль? Трудовая, естественно. А нахрена она, такая, нужна? Проще отнять, чем заработать самому. И чтоб пикнуть не смели. Хозяин-барин. Да и не хозяин, какой он хозяин? Выжига и самодур. Потому что, спрашивать с него некому, кроме господа бога, то есть, некому совсем. О загубленных людских душах. Загубленных, причем, просто так. Не ради индустриализации и коллективизации, не ради мира во всем мире. А так. Чтоб было вволю на девок и казино, на дорогое шмотье и «тюнингованную» тачку, чтоб они на коленях, а мы плевали бы им на головы – нормальная психология вчерашней шпаны, прошедшей университеты в «качалках» и «малинах».
Я воображал себе иногда. В свете реалий последнего времени. Вот если бы собрались вместе все бедные люди. Не для революционного переворота, не для протестного бунта. Но собрались, чтобы отдать. Все, что еще осталось. Все, до последней копеечки, до жалких метров в коммуналке-крысоловке, до собственного имени и звания, до черствой корки в детской ручонке. И собранное сложили бы к ногам богатых. Берите! А сами бы ушли. Вот так взяли бы и ушли. Подыхать в поле, под заборами, в канавах. Всем скопом, никого из себя не щадя. Ни старых, ни малых. И очень быстро померли бы. Чтоб не обременять, не дай то бог, заботами хозяев-бар. И вот богатые сожрали бы все это, в великой и неумной радости, дескать, молодцы, овцы, остриглись сами, поняли, наконец, о чем базар-вокзал, терпилы, фраера не битые. Сожрали бы и остались одни. И тоже скоро бы пожрали друг друга, подавились, и как следствие, перемерли все, до одного. И кончился бы Человеческий Век. Туда ему и дорога. А как иначе? Иначе вовсе не будет конца. Вот это и называется, поправить дело кротостью и смирением. Непротивлением злу насилием.
Разгружать вагоны, однако, мне не пришлось. Не то, чтобы свезло. Но сработала неумолимая логика обстоятельств. Это лишь на первый взгляд кажется, что наша жизнь по большей части набор случайных совпадений, а вот по Гумусову Денису Юрьевичу выходит, что это суждение далеко от истины. Доказательство от противного было явлено мне опытным путем. Хотя и заключение от причины к следствию присутствовало. Я, как бывший студент московского университета, назначил эпохальное свое свидание вблизи родных пенатов. И лавочку выбрал, может подсознательно, а может, сработал условный рефлекс, не где-нибудь, наобум. Но у третьего корпуса ФДС, то бишь филиала Дома Студента того же университета, а дело, как уже упоминалось, происходило летом. Третий корпус ФДС – сплошь жаждущие, отнюдь не благ, какие там блага! познаний на физическом факультете МГУ. Пропасть молодого, заумного народца, ведавшего такие слова и речения, иначе, уравнения и формальные заклинания, что я хоть наизнанку вывернись, до самых трусов, не понял бы из них ни черта, хоть шарики зайди за ролики и потом выйди обратно, с тем бы по старости и лег в гроб. Только была одна загвоздка. Считать они умели здорово, задачки, видимо, пронзали насквозь с первого взгляда от стартового условия до конечного ответа. Луна и звезды были для них суть простейшие математические объекты, а уж логарифмы – фикус за пеньку не шел в зачет. Вот только беда. Писать многие из них не умели совсем. В смысле, пространно составленных, хрестоматийно утвержденных вступительных сочинений. Не водилось подобного таланта в приложении. Как раз на соседней лавке маялись в думах и словесных скорбях трое таких разнесчастных умников. Им уж мерещились необъятные оксфордские гранты, стажировки в НАСА, собственные синхрофазотроны и внеочередные Нобелевские премии. И вот, на тебе! Камень преткновения в виде какой-нибудь ни на что им не годной «бедной Лизы», давным-давно утопшей в пруду. Забавные, наивные идеалисты, ни бельмеса не смыслящие в изящной словесности. Вечный двигатель, это, пожалуйста! Но отчего Анна невзлюбила своего Каренина, внятно и членораздельно изложить не могли, хотя, конечно, читали, и даже понравилось.
А я был чистейшей воды гуманитарий. Философическая натура, с «красным» полновесным дипломом. В нагрузку практическую, изнаночную сторону знал неплохо, сколько раз доводилось по долгу добровольной службы просвещать и оберегать от опрометчивого самомнения вчерашних школьников, с гордостью сдающих в приемную комиссию положительные характеристики и отличные аттестаты. Я предложил звездочетам, знающим о путях зверей лесных и рыб морских, свои услуги. Небрежно и свысока. Мой внешний вид не только не отвратил растерянную перед лицом грядущего испытания троицу, но напротив, внушил им полное доверие ко мне. Изъяснялся я виртуозно-интеллигентно, с апломбом бывалого студиозуса, цену запрашивал с носа почти смехотворную. Я бы и задаром помог, обмолвлюсь, но заела крайняя нужда.
Спустя минут пять я уже расположился за единственным столом в просторной комнате на четыре койки, передо мной были поставлены две щербатые, «взятые взаймы» тарелки – явно из ближайшей столовой, а на них криво нарезанные бутерброды с плавленым сыром и отчего-то россыпью зефир, зернистый и твердый, как гранит науки. Но по мне и такой был хорош. Один из мучеников естественных наук, долговязый, очкастый парень с «китайской» косицей, подобострастно варил для меня кофе, попросту сунув заслуженный советский кипятильник-спираль в трехлитровую банку с полуистертой синюшной этикеткой «Клей БФ». А я был гуру. И я вещал.
Пишите, пишите. Шпаргалку надежней складывать вот так. И на экзамене не садитесь с краю, лучше в середине и в первых рядах. Почему? Да потому, ребятки, что в больших, многоярусных аудиториях проверяющие ходят по верхам, там самая ловля на живца, к тому же собственная ваша спина прикроет безобразие. Проверено, мин нет, возьмите на вооружение. Не знаете заранее темы? Так ведь никто не знает. Узнавать себе дороже выйдет. Есть более дешевый способ. Вот им мы и займемся. Как, как? Каком кверху! Вся область литературы, годная для сочинений, делится ровно на две части. Которая «до», и которая «после». После чего? Мать вашу, после впадения в нирвану Рабиндраната Тагора! После семнадцатого года, надо думать. Согласно этому критерию сортируются темы, и сообразно будут представлены. Одна – из сокровищ русской литературы, другая – из советской. А третья тема? Третья нам не нужна, хитрый и смертельный трюк под куполом цирка. Свободно пущенная провокация, типа «что есть целое ведро счастья в вашем представлении ложки дегтя?». Никто и приблизительно не знает, каким оно должно быть, это счастье, даже само судилище проверяющих, оттого и оценка соответствует неосмотрительности ввязавшегося в гиблую затею абитуриента. Далее. Пишите, пишите.
Рассматривать будем только темы из серии «до». К ним цитаты запомнить много проще, притом устоялись давно в обиходе. Навроде: «вмоигоданедолжносметьсвоесуждениеиметь» или «ятебяпородилятебяиубью». Дошло? Поехали. Основные схемы. Для Гоголя. «Образы помещиков в поэме «Мертвые души». Если про Чичикова? Тоже сгодится. Знаете, как? Если бы у рыб была шерсть, в ней бы водились блохи. Схожий принцип. «Печорин и горцы», под это вообще все, что угодно о герое и его времени, общую картинку сейчас нарисуем. И не растекайтесь лапшой по литературному древу, вы не в Литинститут сдаете, лишь бы связно и более-менее по течению, желательно без грамматических ляпов «седел Ваня на крильцэ». Не всегда как слышится, так и пишется. При малейшем сомнении подбирайте синоним, о коем вам досконально известно – пишется так, а не иначе. Теперь накатаем образец. К примеру, «Емельян Пугачев, как прообраз русского народного революционера».
Тра-ля-ля. Тра-ля-ля. Отсюда любое ответвление можно сделать самостоятельно, каким бы ни случилось задание. Хоть о подковерном интригане Швабрине, хоть о несправедливо пострадавшей Маше Мироновой. Все равно, станции под названием «Русскийбунтбессмысленныйибеспощадный» вам никак не миновать. Кстати, и цитатка на слуху. Поняли теперь, отчего так, и больше никак? Дальше выкручивайте все, что возможно и все, что захотите. Главное, помните. Времена нынче новые, да вот преподаватели старые, многие – пережитки еще мирно упокоившейся брежневской эпохи. Потому не стоит ваять собственное мнение, необоснованно утверждая, будто донской казак Емелька и его подручный башкир Салават Юлаев (Знаете такой хоккейный клуб? Ах вы, умницы мои!) числились соловьями-разбойниками с большой дороги, а государыня-императрица, напротив, народной благодетельницей. К тому же, какой именно приличествует моральный профиль сочинениям согласно до сих пор не утвержденному демократическому канону капитализма, все равно никто еще не предугадал. Так что, по старинке, по старинке, целее будете. И проверяющий, древний сохатый лось с пастбищ соцреализма, украдкой утрет слезу над выведенной дрожащей рукой пятеркой. Или четверкой, в крайнем случае. И опять. Тра-ля-ля. Тра-ля-ля. До глубокой ночи, которая в студенческой среде начинается примерно часа в четыре утра. Но перед смертью не надышишься, так что на рассвете меня – нет, не казнили, с чего это вам взбрело в голову, – всего лишь отпустили поспать. В любой из наличных коек на вольный выбор, а сами мои гостеприимные хозяева отправились по соседям делиться впечатлениями. Это уж как завсегда водится. Нет нашей интеллигенции, бывалой и начинающей, житья, если не растрезвонят по всему белу свету о грошовом везении. Чтоб вернее сглазить удачу и заодно привлечь колеблющихся недругов бесповоротно на сторону врагов. Кусок ослятины присутствует во всякой сущности, даже в самой благородной по натуре.
Проснулся я лишь около полудня. Как отрубило меня обухом топора. Ведь, строго говоря, вторую ночь без полноценного сна, опасливый приход «кемарчука» на разгромленной Катиной кухне не в счет. Работодателей моих не было уже в помине, наверное, терпели крестные мучения в экзаменационной аудитории, корпя глубокомысленно над заданным «лучом в темном царстве» или тароватой «тварью, право имеющей», или еще какой орошенной абитуриентскими горчайшими слезами расхожей банальщиной. Но, к чести их, да будет помянуто! Расчет со мной произвели аккуратнейший. Граненым, вагонным стаканом прижатые три тщедушные стотысячные бумаженции, и к ним записка. Не шедевр, но за душу взяло. «Вам спасибо. Побежали. Кушайте на здоровье, что хотите, и будьте, как дома. Привет».
Я, без капли застенчивого смущения, воспользовался приглашением. Первым делом и черным вороном полетел в общую душевую. Чтобы вылететь на простор уже белой, отмытой вороной. С куском туалетного мыла заодно простирнул увидавшую за минувшие дни те еще виды несчастную рубаху и напрочь потерявшие достойную форму и запах носки. Белье нижнее, в просторечье именуемое трусами семейными, освежать не стал – голым задом, да в мокром, хоть бы и летом, и двусмысленно, и мерзко. А без трусов – пока в ожидании кондиции постирушка моя выпаривалась под щедрым солнышком на подоконнике, – слуга покорный, в здешнем ФДСе девчонки на одном этаже с парнями, еще выйдет внезапный визит и за ним следом конфуз. Не подумайте, только: мол, вот бедолага, скреб-скреб он этим мылом, чего там настирал, да еще мужик? Ошибаетесь, справился распрекрасным образом. Сказалось армейское прошлое и канувшие в радужные воспоминания бесшабашные студенческие будни. К тому же мое настоящее, как холостого нищенствующего брата психиатрического медицинского ордена, почти тамплиерского, мало отличалось по существу. То же мыло, разве хозяйственное, тот же пластмассовый таз, и что гораздо хлопотнее – обычная студеная водица из колодца, сам натаскай, сам и согрей, коли не лень, но и холодной довольствоваться приходилось. Так что, жалеть меня не надо, наоборот, вдруг для какой солидной женщины я показался бы завидным приобретением в домоводстве. Хотя последнее вряд ли. Теперь другая шкала личностной ценности. Не важно, что ты умеешь или можешь собственноручно, важно – скольких тебе подвластно заставить вкалывать на прислужнической работенке вместо себя.
Рубаха моя сохла, сам я сидел подле у холодной по летнему времени батареи, пил немного подкисшее молоко с сушками, и думал. Что вот, сижу. Перед тем, как отправиться в последний путь. В белом и чистом, словно русский воин-богатырь в ночь перед сражением при Бородино. Как оно выйдет? Хорошего я не ждал, но и плохого – не слишком, после вразумительного совета сведущего в сюрреалистических подоплеках многих тайн «большого человека». Дорога больше не пугала меня, оттого, что стала определенной; указующий направления камень сам заговорил со странником, исполнив миссию выбора за него: направо, али налево – нет, велел ступать прямо и не сворачивать никуда, коли жизнь тому еще мила.
Ну, допустим, я вернусь. То есть, как это, «допустим»? Вот, допью слабительное молоко, сгрызу пару-другую баранок, и все, снова в поход. Картина аквамариновой аква-же релью, спасение утопающих по теории вероятности пятьдесят % (прОцентов) на пятьдесят % (процЕнтов): либо доброхотно вытащат, либо повезет и справишься сам, неспасительный вариант с трагичным финалом рассматривать ни к чему. Я предвидел даже, что меня и впрямь спасут. От неминуемой гибели, или от вполне предотвратимой неосмотрительности. Но это-то все было как раз неважно. Почему? Да потому! Мой «большой человек» вполне мог бы не вдаваться в откровенность. Но лишь намекнуть: ступай туда-то и туда-то, затем-то и затем-то, без пространных объяснений. И за намек впору было бы благодарственные поклоны класть на все четыре стороны света. Но нет. Зачем-то ОН мне все-таки поведал одиозную повестушку о приключениях служебного хорька. Выводы вроде как оставались за вашим покорным слугой. От меня ожидали некоего действия, или напротив, бездействия, или того и другого по обстоятельствам? Однако чтобы действовать, и тем более бездействовать, надо было хоть примерно знать. Какого цвета должно висеть на стене рожно, чтобы Пахомовы ахнули? (старый анекдот, не слышали, так после расскажу, или спросите у первого встречного, или в крайности у второго).
Поэтому я попивал молоко, негигиенично из пакета, и шевелил извилинами ума, то и дело заходившего за разум. Для начала отталкиваться приходилось от самой истории. Как от точки опоры, дабы вернуть опрокинутый мир в первобытное состояние равновесия. Что, собственно, открыл мне «большой человек» о предполагаемом объекте псовой охоты, психически неадекватном постояльце нашего дурдома? Могущий преобразовывать текущую материальную реальность вокруг себя. Ключевая фраза, отмыкающая врата Сезам. Кто же это? Я тщательно перебрал всю наличную, рабочую картотеку своей должностной памяти. Феномен? Божья роса. Сказано: не в себе, а вокруг себя. Гений же Власьевич интересовался, насколько мне это было известно, и известно достоверно, лишь внутренним совершенством, процессы, происходившие вовне, не волновали его абсолютно, как голубя мира собачьи блохи. Плюс ко всему, он отработанный материал, годный разве на провокации. Витя-«Кэмел»? И вовсе не смешно. Виктор Данилович Алданов ничего не менял, никогда о подобных способностях не заявлял, напротив, утверждал, что ему это не по силам. Вообще, путешественники – это другое. К тому же миражи его вовсе не были материальны, возникали мороком над картофельной грядкой и рассеивались бесследно, не внося в окружающие время и пространство вреда. А выгоды, ощутимой, от них совсем не было никакой. Но «большой человек» поведал – мощь в его, психа, руках, столь велика, что прибегать к ней не то, что без нужды, даже в пиковых обстоятельствах опасно. Так неужто стал бы Витя Алданов баловаться стихиями страшными, что называется «от балды», для праздного развлечения? Не такой он был человек. И любили его все в стационаре, и он любил всех, потому не позволил бы себе подвергать душевно близких ему людей риску из пустой забавы. Значит, забава и была. И «Кэмел» здесь не причем.
Тогда кто же остается? Зеркальная Ксюша? Ее история была близка по сути. По сути, но не по существу. Именно потому, что я слишком хорошо узнал эту самую историю и мог судить. Не совпадало. Ксюша сама боялась своей потусторонней, зеркальной способности. Значит, до конца не управляла ей. Напротив, способность вызывать Тень подавляла бедную Ксюшу много лет, пока, по какой-то причине, не пришло избавление. Насколько же я понял из ЕГО слов, не завуалированных, не жалующих обиняков, псих-то как раз держал скрытую свою мощь под полным контролем. То есть, по своему усмотрению либо прибегал к ней, либо нет. Опять же, сказано было – отнюдь не по сиюминутной прихоти. Иначе – для того должна быть проделана соответствующая, предварительная работа в благоприятных условиях, что значит: для явления силы необходимо время. У Ксюши все выходило наоборот. Контроль как раз и был ее слабой стороной, а вот явления Тени случались произвольными и мгновенными: в окрестностях любой отражающей свет поверхности. К тому же всплыл внеочередной, насущный вопрос: нахрена пищевые дрожжи сапожнику? Зачем Вавороку ее Тень? С крестовыми, «казенными» хлопотами? Когда сколько угодно подручных клонов-братков или прочих бессовестных наймитов, за рубль в поле готовых гонять воробья и считать саранчу. Ну как Тень прицепится к самой мертвой мумии тролля? Зеркальная Ксюша ей, если не укажет, то посоветует. Вообще, глупости это все. Даже коли Ваворок успел за время моего отсутствия разузнать досконально тайную подноготную нашей Зеркальной Ксюши и составить относительно нее корыстное мнение. Даже если в планах мумии тролля значилась номером первым вовсе не власть, но страшная, кровная месть. Убрать ненужного человечка возможно и более простым, надежным способом. Пистолет с вороненым глушителем, бомба для председателя или сильно, быстро действующий яд. А тут: сначала доставь жертвенного агнца (черного козла) к самой Ксюше, или ее к нему, а если агнец (козел) тот высоко сидит? Так прямо и скажет: заходите, разлюбезная Ксения Марковна, не стесняйтесь, гость в дом, бог в дом! Как же! Держи рот шире, когда махнешь сто грамм! Фигня.
Кто же? Кто? Я перебирал в уме истории болезней и не находил нужной. Уже давно остались позади и ФДС и сама Москва, я трясся в плетущейся мелким дребезжащим ходом пригородной электричке – четвертая пересадка, но с необходимой суммой на прокорм вполне терпимо, – трясся и терзался размышлениями. Не складывался ехидный паззл-головоломка. Зараза! Только-только подходил один раскрашенный кусочек к намеченному целому, как тут же следующая затейливо вырезанная картонка портила весь предыдущий расклад. Кстати, попутно, – а я как раз и был, согласно текущему повествованию, в дальней дороге, – назрела необходимость следующего именного рассказа. Не слишком отвечавшего заданной поисковой теме, но лежавшего где-то в ее окрестностях. На сей раз о Сергии Самуэльевиче Палавичевском, по прозвищу Конец Света, которое, то бишь прозвище, в намеренной панической отстраненности – и слушать не хочу, ох, отстаньте вы с вашими ужастями, – дано было ему в предупреждение нашей кухаркой Тоней Марковой. Дано экспромтным порывом, но прижилось и приклеилось столь серьезно, что не отодрать. Итак. Вновь судите сами.
КУРСКАЯ МАГНИТНАЯ АНОМАЛИЯ – КАК ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЙ ОБРАЗ МЕЖДОМЕТИЯ «УПС!»
Господин-товарищ Палавичевский испокон своего сознательного века был пассивным диссидентом. Нет, плохо. Звучит, будто был пассивным «гомосеком», а Сергий Самуэльевич, по всем статьям, получался личностью исключительно положительных качеств. Даже согласно той статье, по которой его осудили за тунеядство, не придумав иного выхода и способа, дабы упечь его в места не столь отдаленные хоть малую малость на законном основании.
Но и тунеядцем господин-товарищ Палавичевский отнюдь не был. Во-первых, потому что, как пчелка-хлопотунья, трудился и попутно учился всю совершеннолетнюю жизнь, во-вторых, если общественно-полезные усилия эти и носили порой характер непостоянно-временный или договорной, то никак не по вине самого Сергия Самуэльевича.
Обрывки биографии его, имевшиеся в распоряжении лечащего врача, – в последние годы им номинально числился дядя Слава Мухарев, – не давали всей полноты картины его творческих усердий и перемены занятий. Как раз оттого, что лишь малая их часть нашла свое отражение в трудовой книжке, в то время как большая была выведена из устного пересказа Сергия Самуэльевича, что значит, не находила достоверного подтверждения. Ну а в сопроводительном приложении относительно его тюремных специальностей царило истинное многообразие приобретенных по случаю профессий. Тут тебе и квалификация сучкоруба, и дневального, и даже заведующего художественной самодеятельностью. Одним словом, карьерный рост «на зоне» господину-товарищу Палавичевскому удался куда более, нежели в свободной советской среде обитания. Но, по порядку.
Уроженец города Йошкар-Ола – настойчиво именуемого Сергием Самуэльевичем упраздненным названием Царевококшайск, – очень быстро был он перемещен великодушной волей судьбы, еще в его дошкольные, несознательные годы, сначала в хабаровские приграничные края, а затем уж, в виду особой благосклонности, в столицу тогда сильно «залежной» Украины, богатый Киев. Из чего можно бы сделать логичный вывод, что отец Сергия Самуэльевича был кадровым военным, и даже, согласно географии назначений, успешным в звездно-погонном росте. Но вывод бы этот оказался от начала до конца неверным мыслительным штампом, потому что Палавичевский-старший с роду никаких погон не нашивал и вообще имел «белый» билет по причине крайней близорукости: минус семь диоптрий, ограничение физических нагрузок, опасность прогрессирования заболевания до полной слепоты. И еще потому, что Самуэль Борисович (по паспорту Борухович) был стопроцентный, ярко выраженный семит (иначе еврей), выходец из областей той консервативной местечковой оседлой черты, в пределах которой издавна не жаловали государеву военную службу, в виду абсолютной ее недоступности по дискриминационно-идеологическим соображениям. Тем более, если учесть, что основное, спорное по содержанию богатство Палавичевского-старшего составляли как раз несчетные отщепенцы-родственники, выехавшие на постоянное место жительства в сионистский Израиль. (Фирочка, непременно упакуй, как следует, сверху, дедушкин портняжный утюг! Нет? Ой, как же ты будешь в Хайфе, и без утюга?)
Так какая же насмешка в лице неисповедимости путей господних заставила Палавичевского-старшего вместе с прочими членами своего обширного семейства скитаться по, мягко говоря, противоположным частям великой и могучей Родины? Имя ей – областная филармония. Да, да. Не знаете, так не скальте понапрасну зубы. Лучше послушайте. Палавичевский-старший вовсе не был и в малой степени музыкантом, хотя для еврея это странно. Он вообще не играл ни на одном музыкальном инструменте, за исключением разве шаманского бубна, и то Самуэль Борисович предполагал только, что для придания нужного эффекта камланиям в бубен сей надо стучать, чем громче, тем лучше.
Палавичевский-старший служил администратором, из породы суетливых втируш, довольно удачливым и пробивным, по преимуществу, когда дело касалось организации левых «шефских» концертов, в коем ему мало нашлось бы равных по догадливой изворотливости и предприимчивости. И это в те далекие, суровые проверочные времена, когда продюсеров-шоуменов еще не отстреливали пачками, а новоиспеченная ОБХСС зорко и строго надзирала за нетрудовыми доходами. Зато специфика тогда была иной. Народ требовал хлеба и зрелищ, но первое и второе он получал официально в жестко регламентированном виде. А вот неофициально! Тут начинался другой коленкор. Артистов всех мастей и даже званий в те канувшие переходно-социалистические времена было – хоть с кашей ешь, и то, каши на всех не хватит, оные же артисты неизменно останутся в избытке. (Впрочем, и сейчас разве положение изменилось?) Потому как, веселить гражданское советское население куда заманчивее, чем, уподобившись ломовой лошади, засевать кукурузой целину или в качестве расходного материала обогащать собой безвинно обедневший уран на подземных, секретных заводах.
Но артист, какой бы он ни был, вот так, с бухты-барахты, или по щучьему веленью не мог тогда взять, да и выступить с внеплановым бенефисом, спектаклем-антрепризой или даже с разъездным цирком-шапито. И вообще в обязанности его входило быть приписанным к драматическому, оперному, на худой конец, к легкомысленно-опереточного жанра театру или к филармонии, все равно городского или областного значения. Однако приписка еще не обеспечивала щедрые сборы в сытных местах. Тут как раз на задворках сцены и появлялся Палавичевский-старший, как рука дающая, организующая и направляющая, не безвозмездно, конечно. Со звездами первой величины он, понятно, не имел близких контактов. Светила второго ранга, случалось, что забредали в поле его рыскающего, хотя и слабого от природы, зрения и оборотных, денежных интересов. По большей части в его распоряжении оказывалась сборная солянка, никуда не пробившиеся неудачники, порой не без талантов, вечный на все согласный Герасим: и на поселковый клуб, и на дальний военный гарнизон. Зато чистая прибыль, в знаковом выражении ее львиной доли, аккуратно и безропотно шла в карман распорядителя.
Поскитавшись довольно по городам и весям, нажив кругленький наличный капиталец – восемь сберкнижек на предъявителя, предусмотрительно в восьми же различных сберегательных кассах, – Самуэль Борисович, поддавшись на уговоры последних оставшихся, политически сознательных родственников и не без их помощи, купил домик на окраине Киева, ныне в обывательском злословье именуемой «зажопье». (Это если рассматривать данный район относительно его расположения к статуе Матери Городов Русских, в отношении к тыльной стороне монумента). Райончик был так себе, зато близок Днепр и мост через него, а главное, никто не лез с расспросами и подглядываниями сквозь высокий забор: откуда взялись и на какие шиши влачат существование, опять же детишкам благодать. Которых у плодовитого администратора к тому времени народилось ровным счетом пять штук. Из четверых вышли вполне заурядные труженики на потомственной, интеллектуально-художественной ниве: заслуженный, хотя и второразрядный театральный декоратор, средних способностей фоторепортер (точнее репортерша) «Советской Украины», музыкальный редактор (опять уточнение – редакторша) на радио, и даже солист-бандурист из народного ансамбля «Млын». Все благоустроенные граждане, без существенных проблем смотрящие бодро в светлое будущее, – за исключением самого старшего из братьев и сестер. Впрочем, именно перворожденных младенцев и следовало приносить в жертву Молоху или Ваалу, или иному жестокосердному ближневосточному божеству. И далеко не всегда с небес спускался сочувствующий посланник, дабы обменять очередного Исаака на бессловесного агнца.
Палавичевский Сергий Самуэльевич, надо признать, получил весьма недурное образование в Харьковском университете, именно что, на широко прославленном факультете, где не брезговал преподавать сам Лев Ландау, до того, естественно, времени, как стал академиком и нобелевским лауреатом. Но здесь фундаментальные научные потуги Сергия Самуэльевича кончились. Не из-за отсутствия способностей. Отнюдь. А в силу некоторой неуравновешенности, до поры скрываемой тщательно, в собственной его голове. Мелок показался мир вокруг, и Сергий Самуэльевич захотел узнать его, в смысле, мир, получше и с разнообразных сторон. И сделать основополагающие выводы. Для осуществления великой Цели господин-товарищ Палавичевский предпринял соответствующие шаги, вряд ли могущие показаться разумными среднестатистическому советскому человеку. Последовали слезы матери, отеческие метания с заламываньем рук, просьбы не доводить до могилы, братско-сестринские упреки в клановой и семейной несознательности. Но ни крах карьеры, еще и не думавшей начинаться, ни скоропостижная гибель незапятнанной репутации, ни карающие реалии социалистического стандарта – если ты, конечно, не создатель водородной бомбы, и то, до поры лишь помилуют, – не могли остановить Сергия Самуэльевича в намерении. Познать, – нет, не самого себя, на себя-то как раз было ему наплевать, – самые общие принципы развития бытия, посю– и потустороннего, которые имеют в виду человеческий род, как целое, так и как часть биологической и божественной жизни вселенной. Все в одной куче, вали кулем, потом разберем. Для начала вчерашний студент Палавичевский решил поступить в духовную семинарию Загорска, (обратно переименованного Сергиева Посада еще и в помине не существовало). Но не вышло. Потому что, Сергия Самуэльевича туда не взяли. И бог весть почему. То ли не приглянулось его иудейское происхождение, то ли исчерпан был лимит, а скорее всего – от уже тогдашних его взглядов запросто могли хлопнуться в глубокий обморок даже все прощающие святые старцы. Палавичевскому ничего другого не оставалось, как вступить на тернистый путь духовного прозрения самостоятельно.
Дорожка его оказалась крута. В первую очередь оттого, что умственные медитации требовали свободного времени, а значит, Сергий Самуэльевич не имел возможности занимать себя трудовой деятельностью на полную рабочую ставку. Социалистическое общественное построение во все его отдельно взятые эпохи вообще не было подходящим для одиночек-мыслителей. Как говорится, здесь вам не Америка. Где вполне по силам сыскать меценатствующего покровителя, к примеру, успешного биржевого маклера или владельца скотобоен, желающего увековечить имя свое и потомков в качестве: «на средства такого-то совершено величайшее благодеяние человечеству»; и далее посвящение золотыми буквами на мемориальной доске. А то и урвать от дальновидного учебного учреждения, хотя бы и Гарвардского университета, жирный грант, ничего, не обеднеют, на крайний случай, получат дивиденды в публично произнесенном похвальном слове. И сидеть себе где-нибудь в лесной избушке в дебрях штата Орегон, корпеть над книжицей и коптить небушко, пока не осенит прозрением свыше. Общество «желтого дьявола» порой снисходительно к безумцам, при известной назойливости и настойчивости последних. То ли дело Страна Советов – не положено, чтобы без приписки трудовой и прописки жилищно-коммунальной. Потому Сергию Самуэльевичу приходилось изыскивать варианты. Кем только не довелось ему послужить! В обеих столицах, политической и культурной, в больших городах, понятно, гораздо легче притаиться деклассированному элементу, что твоей сосновой шишке в хвойном бору. Состоял он одно время сторожем в ленинградском музее Арктики и Антарктики, недолго – внештатным рецензентом издания «Наука и жизнь», потом рассыльным-курьером в газете «Известия». Даже заделался литературным переводчиком с языка хинди, который Сергий Самуэльевич освоил по самоучителю и с большими пробелами, оттого из переводчиков скоро его поперли со скандалом, через суд заставили отработать взятый вперед аванс. Углы, конурки, комнаты у случайных приятелей, фанерный чемоданишко, просящие каши ботинки и умоляющий о тарелке супа урчащий желудок – таковой на поверку оказалась реальность его собственного бытия, развивавшегося логично и неуклонно в направлении полного гражданского падения. Он и пал: от сумы и от тюрьмы… Ну, вы знаете. Однако, даже выписавшись на волю, досрочно согласно амнистии и благонравному поведению, Сергий Самуэльевич поиска своего не оставил, продолжил в том же духе. Пока однажды миру не был явлен результат его упорного, местами без параллелей каторжного труда. Труд сей, пудовый и многозначительно озаглавленный, как вы уже догадались (да, да, именно, именно!) «Конец света», господин-товарищ Палавический отнес не куда-нибудь, там, в редакцию ежемесячника «Знание – сила» или в издательство «Политпросвет». Он отнес его прямо по назначению. В известное ведомство на Лубянской площади, (тогда имени Дзержинского), чтобы уж сотрудникам безопасного комитета ни в коем случае не пришлось бегать за новоапостольным Иоанном Богословом по своей должностной инициативе, напрасно теряя драгоценное рабочее время. Опус его был прочтен и учтен с оперативной скоростью, (в литературных редакциях авторы о такой могут только помечтать), а сам Сергий Самуэльевич определен к нам, в поселок Бурьяновск, на полное казенное содержание. Впрочем, вполне мирно определен, даже с некоторым сочувственным сопровождением. Но это я представил вам лишь внешнюю сторону его тогдашней жизни, разрозненно трагичной и комичной в отдельных своих частях на первый, несведущий взгляд. А вот если взглянуть более пристально… Это сугубо отдельный разговор.
Сергий Самуэльевич, оказавшись высшей волей в бурьяновском стационаре за № 3,14… в периоде, более никаких фундаментальных опусов писать не стал, хотя ему не запрещали. А зачем? Все уже сказано, и даже сверх того, находится в надежных руках на сохранении. (Где ж еще сыскать сопоставимо надежное место? На отдельно взятых делах – «хранить вечно», так-то!). В общем, нашему Гумусову Денису Юрьевичу он был никак не конкурент. Чудесных миражей или отвратительных теневых видений Палавичевский тоже ни разу не явил, тем более способностей к тому не имел. Почему же я остановил свое внимание на его истории? А все из-за содержания того самого труда. Того самого «Конца света», надолго, если не навсегда сгинувшего в секретных архивах сторожащей службы. Читать-то я, разумеется, не читал, но слышал довольно много, само собой, лично от Сергия Самуэльевича, чтобы составить развернутое представление даже о частностях и второстепенных деталях. Все я, конечно, пересказывать не стану. За неимением охоты и по причине уважительной экономии скромного читательского времени. Остановлюсь лишь на основных моментах. Из которых складывалась нарисованная господином-товарищем Палавичевским неприятная для человеческого самолюбия и самоутверждения картинка.
Сергий Самуэльевич ни в какой степени не был атеистом, и к оппозиционному блоку, ощетинившемуся против ядовитого отца Паисия, никоим образом не принадлежал. (Что, однако, проныру-попа утешало мало, скорее, вводило в искушение, далее станет ясно, почему). Тем не менее, религиозная ниша, которую Палавичевский сам предначертал для себя в выборе, и создал собственными изысканиями, отстояла на неизмеримые версты в стороне от официально принятой христианской доктрины любой из существующих на земле конфессий. Проблема заключалась даже не в полуочевидном факте, будто Сергий Самуэльевич вообразил за собой права пророка и крестовоздвиженца, нового толкователя евангельских заветов, и захотел стать творцом апокрифического откровения о конце света. Проблема была в том, как именно он это делал. Не глас божий, и не видения, ниспосланные из горних сфер, но построения путем анализа и синтеза на строго спекулятивной основе рассуждения. А, насколько известно, как раз-таки построения разума и непоколебимые начала разнообразных верований очень часто не являются коррелятами друг друга.
Взять хотя бы искренние его убеждения, в корне противоречащее христианскому символу веры, в том, что никакого общения святых, равно как их покровительства крещенному человечеству, вовсе не существует. Потому что, на небесах никаких святых еще нет. Сергий Самуэльевич нарочно подчеркивал это «еще». Почему? не раз спрашивал я, хотя интерес мой был не практического, но чисто теоретического свойства. Потому, отвечал мне Палавичевский. Точно и логически связно отвечал. Корень заблуждения в том, что неправильно выведены свойства времени и вечности. Первое, как известно, течет, вторая всегда пребывает неизменной, то есть, в одной точке, ибо в бесконечности точка и вечность совпадают, так как не обладают критериями своей соразмерности: бесконечно большое и бесконечно малое суть одно и то же – и ссылался на кардинала Николая Кузанского. Так вот. Стало быть, когда бы христианская душа ни дала дуба, (предстала перед судом божьим, сыграла в ящик, откинула коньки, отлетела в рай, в чистилище или в иное какое место) все равно она окажется в этой самой вечности, то бишь, точке, одновременно со всеми прочими душами, святыми и грешными, независимо от того, в какой момент они прежде покинули свое бренное тело. Без разницы, в царствование императора Веспасиана, или при диктатуре пролетариата. Оттого, что расстояние от всякого места, произвольно взятого на окружности, до ее центра есть величина постоянная. Ибо в смерти текущее время перестает существовать, потому что оно, время, лишь свойство материально, разумно организованного вещества и его атрибут. В вечности же никакой текучести нет и быть не может. Выходит, как ни старайся, молись-не-молись, все одно, в мире ином окажешься сразу вместе с прочими бесчисленными, развоплощенными человеческими субстанциями, святые они там, или не слишком.
Поясню на примере. Какой-нибудь гонимый за срамоту скоморох, околевший с голоду под княжьим забором, и живший лет примерно через триста после него блаженный Серафим из Саровской обители, хотя бы между их независимой, позорной и соответственно славной, кончиной прошли долгие века и годы, окажутся на том свете, каким бы он ни был, синхронно и одномоментно. Потому что с их смертью время перестало существовать, и потому что нельзя сказать, кто добрался до распределения божьего на правых и виноватых раньше, а кто, собственно, позже. Или иначе господу богу придется пойти против своих же установлений и законов, то есть придать вечности временной континуум, чего у нее, у вечности, согласно ее же определению, вовсе не может быть. Значит, или вечности в нашем понимании не существует, либо никаких святых на небесах нет и в помине, потому что еще негде им быть. Текущее время-то все не вышло, пока жив последний, земной человек.
Примерно то же самое, с незначительными отклонениями, Сергий Самуэльевич попытался, насколько я понял, озвучить на благочестивом собеседовании для претендентов в семинарии города Загорска. Надо ли удивляться, что подобные теории не пошли ему на пользу? Но все это были еще семечки. Подсолнухи из них произросли пышным цветом много позже. Потому что «конец света» прочно засел у Сергия Самуэльевича в упрямой голове.
Однако сказание свое он начинал не сразу с этого печального, грядущего происшествия. Но с обстоятельного пролога к нему. Эпиграфом к апокалипсису Сергий Самуэльевич полагал расхожую фразу: «Если хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах!». Вот только фраза эта приобретала у господина-товарища Палавичевского совсем даже не юмористический оттенок звучания, но трагично-роковой. Потому что, согласно Сергию Самуэльевичу, самому Господу Богу было далеко не смешно. Ибо он, Бог, абсолютно совершенный, всемогущий и бесконечный, однажды, в какой-то вневременной миг, пожелал испытать – именно испытать, а не узнать, – на самом себе, каково это: сделаться не вполне совершенным, ограниченным, и не всевластным безраздельно. Для осуществления, или овеществления сей прихоти, Он вывел, создал, сотворил из себя материю-вещество-космос-жизнь. Собственно целью его была именно последняя, то есть жизнь, как бессознательная, так и разумная. А все прочее лишь потому, что жизни этой требовалось пребывать где-то и в чем-то, иначе во времени и пространстве, потому как Бог-то обитал единственно в себе самом, что не годилось для его благих намерений. Вот Он и воплотился частью своей во вселенной, от протовируса до человека, сомнительного венца сомнительного же экспериментального пожелания воли высшей и небесной. Как-то так, если я не напутал чего в изложении. Оплошность приключилась по причине, (да-да, именно оплошность – перестав быть всесовершеннейшим богом, Он утратил право своей безусловной власти), что сотворенная материя не захотела или не смогла держать самостоятельно, заданную Им форму. И стала меняться, распадаться, соединяться по собственному произволу. Тогда-то идеальные божественные планы оказались сильно покореженными и
сбившимися с первоначального пути – так возникла разница между миром реальным и миром блаженным. Потому-то существуют отдельно божественные начертания и предопределения свыше, однако они никогда не сбываются до конца – и возникает понятие рока, земного несовершенства и несоответствия, безобразия упрямой, косной материи и привязанного к ней конечного духа, наперекор, в пику провидению. Оттого люди умирают раньше их разумного срока, по случаю, глупости и лиходейству, заболевают тяжко или уродуются еще в материнской утробе.
Вот так Бог испытал, что называется, на собственной шее, какова она, смертная юдоль. Уничтожить все под корень или дать подопечному миру извести себя по-быстрому, показалось ему несправедливым, хотя бы по отношению к жалким человечкам, кои в этом предприятии вовсе были сторона. Но и оставить на произвол судьбы – тоже получалось неподходящим. И Он сошел. С небес на землю. Одновременно в плотском и божественном величии. Думая поправить ситуацию. Согласный на распятие, и на повторное воскрешение – оно Ему надо! – лишь бы был толк. Куда там! Несовершенное устроение оттого и несовершенное, что ему хоть кол на голове теши, все равно станет гнуть свое. Тупая, глупая, приземленная форма, восприняв благую евангельскую весть, тут же исказила ее суть до неузнаваемости. Потому Он решил закрыть глаза на неудачный эксперимент, пусть идет, как идет. И результат, как говорится, на лицо – имеем то, что ныне имеем. А конец света настанет обязательно. Форма достигнет своего бестолкового апогея и саморазрушится, завтра ли, послезавтра ли, в общем, со временем. Потому что Он, Господь, плюнул на все это дело, да и растер.
Земной конец света представлялся Сергию Самуэльевичу следующим образом. Мертвая, пустынная планета, никому ни на что более не годная, летит себе потихоньку в безмолвном холодном пространстве среди таких же бесполезных сгустков материи, и даже Ему лень тратить толику могущества, чтобы ликвидировать сие безобразие и низвести до небытия. Наоборот, пусть уж остается, как напоминание даже для Господа Бога в случае очередной неосмотрительности: бойтесь ваших желаний, особенно, если вы всемогущи, – они непременно осуществятся, и вам придется солоно. Почему рассматривалась только одна, заселенная жизнью, планета? А потому, что господин-товарищ Палавичевский отвергал как соображения гедониста-атомиста Эпикура, так и христианствующего пантеиста, расстриженного монаха Джордано Бруно, о необходимой множественности обитаемых миров. На кой она нужна, эта множественность? Единственного наглядного примера не достало? А что касается бесконечности материальной вселенной, что Ему, Богу, жалко, что ли? Он, чай, крохи не считает, широта размаха ого-го! И как итог сей безудержной широты – полный пшик!
Небесный конец человека, отдельно взятого как индивидуум, Сергий Самуэльевич видел все же иначе. Потому что милосердие абсолюта тоже ведь должно быть абсолютно безграничным.
Несчастья человеческие велики, и слезы его горьки – этого Палавичевский не отрицал. И в том случае, когда сам человек тому причиной, роли это не играет, потому что, в конечном итоге, человек все же не причина себя самого. Слаб он и жалок, оттого жесток и преступен. И не на что ему опереться, ибо Господь никакая не опора, как бы ни хотел того. Именно потому, что не властен до конца над земной формой согласно своему желанию и произволу. Именно потому, что мир сотворенный часть Его и собственно Он и есть, ограниченный, тленный и далекий от идеала. Нельзя отказаться от полноты власти лишь наполовину, дабы ощутить несовершенство, нельзя умереть понарошку, дабы узнать, что такое смерть. По условию своему это был необратимый эксперимент и невозвратное к началу действие. Иначе вышло бы голое шутовство.
Но как же быть с человеческими душами, страждущими, взывающими, не могущими найти себе места? Разуверившимися в истине и справедливости, в самом существовании их? Рай, ад, чистилище – детские сказки, придуманные от беспомощности. Единственное, что Он смог бы сделать, это осуществить их мечту. Каждому свою и отдельно от прочих. В той ирреальной иллюзии, где все мы будем короли и принцы, любимые и любящие, чистые сердцем и в белых одеждах. Каждый для себя и каждый за себя. Потому что, единственное, что мешает человеку быть счастливым, это многие другие люди.
Прекрасный навеянный сон. Неужто никто из вас, читатель, не представлял, как вот он, герой, и на белом коне, или на троне, или в объятиях восхитительной женщины, мудро царствует, умно правит, решает по воле своей, казнит и милует, целует и обнимает, и необъятный мир у его ног. Все это сбудется. Утверждал убежденно Сергий Самуэльевич. Но так, чтобы не причинить зла другому человеку. То бишь, в правдоподобном совершенном сне, наведенной божественной галлюцинации, согласно земным мольбам и тайным желаниям, которые возможно отличить от реальности только по сопоставлению – реальность много хуже. Это и есть награда за терпение. И даже отношение справедливости в ней присутствует. Ибо богатый на земле, в чудесных сновидениях своих окажется менее состоятельным, чем человек бедный: с воображением у первого выйдет туго, именно в силу тугого кошелька и отсутствия насущной нужды. Вот все, что Он сможет для нас сделать. Много это или мало? Сергий Самуэльевич считал, что за глаза. Для существа случайного и неудачного в сотворении. Однако это было его личное мнение, и Палавичевский вовсе не навязывался никому. Хотя делился со всяким, желавшим это мнение послушать.
Но одно. Сергий Самуэльевич как-то раз высказал мысль, что привычное состояние нашего сна и есть обещание грядущего блаженства, каким оно будет в конечном итоге. Оттого сны – это важно чрезвычайно. Оттого – они в силах отождествлять с собой реальность и сливаться с ней. Возможное взаимное влияние и проникновение. Жаль только, сам он не знает способа. Собственно, здесь завершалась его духовно-розыскная эпопея, и здесь же завершится мой именной рассказ. О полоумном чудаке, превратившем свою жизнь в сон и сказку, пускай витиеватую и страшноватую местами.
* * *
Отождествлять реальность и сливаться с ней. Вот что зацепило меня. Вот что показалось мне на миг слабенькой ниточкой. Протянувшейся неведомо из какой дали. И потом. Сергий Самуэльевич Палавичевский тоже стоял тогда в ночном коридоре, в белом шахматном ряду, когда драпали с воплями черные бритоголовые пешки. Стоял. И в группу «выделившихся» тоже входил. Его уважал Мотя… Мотя.
В мире вещей ищи соответствия. А найдя, проводи параллели. Нашел. И провел. Оставалось только закричать архимедовское: «Эврика!». Колеса расхлябанной электрички стучали, радостные фанфары гремели в моей голове. В запасниках больничных историй не оказалось ни одной подходящей? Все просто. Значит, спровоцировавший меня рассказ «большого человека» относился именно к тому персонажу и пациенту, кто вовсе никакой истории не имел. К поручику Киже, к Железной Маске, к халифу Гарун-аль-Рашиду, скрывавшемуся под чужой личиной. И было таковых ровно один человек. С пустой биографической картой и короткой «сопроводиловкой». Классифицировавшей его, как объект нежелательной антипропаганды. Ура!
Я тогда еще не думал вовсе, а что будет завтра? Я с ума сходил от тихого торжества, ведь я сам вычислил и сам обнаружил заветное. Без посторонней подсказки. (В действительности-то их было миллион, позже я лишь поражался собственному скудоумию). Но в тот момент! Я даже забыл о предательстве Лидки, о мертвой и на все способной мумии тролля. Я замер в преддверии необыкновенного.
Сойдя с поезда, полудохлый от тревоги и усталости, я направился, по открытым желтому зною холмам и лугам, прямиком в родной стационар за номером… и так далее. У меня хватило соображения и чувства самосохранения, притупившегося несколько вследствие всей предшествующей безумной гонки, явиться сразу в места обетованные и безопасные, под защиту Железного Гарун-аль-Рашида ибн Киже, маленького человечка с совиными глазками – один зеленый, другой голубой.
Вскоре в поле моего зрения показался помпезный белый особняк, обнесенный чугунной, свежевыкрашенной оградой, через пару шагов вынырнула из марева приткнувшаяся сбоку, заброшенная пропускная сторожка, а рядом старая ель, тянувшая ревматические лапы к солнышку, и полуоткрытые ворота – видимо, кто-то недавно въезжал или выезжал по хозяйственной надобности.
У ворот стояла Верочка. Надо ли объяснять, что стояла она давно. И надо ли объяснять, что она ждала меня.
Часть третья. Князь Китеж-града
В тревоге великой взирая с небесного свода,
И боги и демоны чаяли битвы исхода.
(Рамаяна)
Я спал. На свободной кушетке в процедурном кабинете – прохладная клеенчатая чешуя вместо простыни, под головой сдувшаяся грелка вместо подушки. Едва добрел, сразу и залег, что твой перетруженный, загнанный боевой конь, которого покинул хозяин. Никто меня не тронул, не указал на нарушение в режиме, наоборот. В накатившей моментально полудреме я еще расслышал глухие совещательные голоса: дверь бы поплотнее прикрыть и не ходить около, вы уж передайте дальше, Нина Геннадьевна меняет сегодня белье, ведь будто слон топает и гудит, точно на водопое. После наступило полное умирание живых звуков. Разве отдаленный стук колес от проходящих вдалеке железнодорожных составов. Или это еще играли отголоски свершившегося путешествия в моей голове? Но скоро все ушло. Хотя и осталось на месте. Иссохшая ель, капризно требовавшая своей доли тепла, как сварливая старуха лучшего табурета у очага – наказание деткам и внучатам за грехи. Буйная картофельная ботва, взращенная заботливо и мечтающая – вот бы еще увидать парочку миражей, прежде чем… ну, прежде чем в мешок, а потом в пюре-суп. Смеющиеся ромашки у забора, им нечего желать и нечего бояться, они сами родственницы солнцу, завянут, и души их тут же отлетят на огненной колеснице. Круговращение вещества в природе. Ни на галактический миг, ни на атомный час не останавливалось в неизменном течении вокруг меня.
А я спал. Спал и видел сны. Точнее, один только сон. Но запомнился он надолго. Потому что весьма напоминал смертный бред кончающегося земного существования, нелогичный, утомительный, навязчивый и в то же время благотворный. Будто гомеопатическое лекарство.
Словно бы я вышел из тела. Вышел и пошел. По раскатанной от нашего холма к дальнему соседу-холму печенной травяной лепешке луга, и вот уже задиристые кузнечики во множестве прыгают вокруг меня и сквозь меня, прыгают высоко, скаля зеленые острые зубки: не укусить и задаром не прокатиться, ведь тела-то никакого нет. А я иду себе, иду.
И тут навстречу мне – отец Паисий. Откуда ни возьмись. В золотой парчовой рясе и в парчовом же клобуке на бритой под Котовского голове. Б-р-р-р! Останавливается степенно, куда только вся егозливость подевалась? и воздевает волосатую руку к небесам. А в руке его…, нет, не кадило, и не часослов какой-нибудь, и уж тем более не мученический крест, но… Ни за что не угадаете. Лучше сам скажу. В руке отца Паисия боевая осколочная граната, стальное колечко блестит, пока еще на своем месте, не вырвано, и то, слава богу.
– Доколе, – говорит мне грозно обритый наголо батюшка, – доколе ты, патриций Фелиций, неправедными путями будешь ходить и Господа нашего, Иисуса Христа, хулить словесно?
– Я не Фелиций, – отвечаю ему, – я Феликс Ильич, и уж тем более вовсе я не патриций, я смиренный плебейский сын смотрителя за городским озеленением. У меня и тоги-то римской нету.
– Как это, нету? А что в таком случае на тебе надето? – хихикает батюшка, однако гранатку-то не убирает. А кузнечики все прыгают и прыгают, уже возле его золотящейся фигуры. Один, самый проворный – цап за краешек рясы, и вцепился. Висит. Тоже на меня подозрительно щерится в омерзительной гримасе. Огромный такой, зеленый.
Гляжу на себя сверху вниз: а ведь и вправду, я в тоге. От шеи до пят. Да не в простой, в сенаторской претексте, белой с пурпурной каймой, будто я какой Марк Фурий Камилл, – оп-ля, тела-то нет, а тога, выходит, есть. На чем, спрашивается, держится?
– Так как же будет насчет Господа нашего, Иисуса Христа, коего ты изволил поносить публично? – вновь подступает ко мне отец Паисий, граната в его руке сотрясается многозначительно.
А я уж понимаю. Никакой я не Марк Фурий Камилл, победитель галла Бренна и покоритель этрусского города Вейи. Потому что на моей тоге ясно написано поперек груди, через фигурно уложенные синусы: «дурак ты, а еще царь называется!»
– Какой же я царь?! – кричу. – Царям сенаторская тога не положена по званию!
– Какой, какой! – передразнивает меня батюшка и ухмыляется недобро. – Известно, какой. Царь Ирод и есть. А тога тебе положена в награду за предательство твое и злодейство.
– Кого ж я предал? – совсем ошалел, стою, припоминаю библейскую историю.
– Меня ты предал, – отвечает отец Паисий, и гранатку мне свою сует под нос, точно кукиш кажет. – Предал и убил, вместе с прочими младенцами.
– Так кто ж ты такой?! – натурально возопляю во весь голос, и тога моя римская, тоже обрела дар речи, орет мне наперекор: дурак, ты, дурак конченный!
– Кто, кто? – смеется батюшка. – А то сам не знаешь? Я есмь Вездесущий Бес! Ха-ха-ха! Х-гм! – тут он закашливается, гранату едва ли не роняет мне на тогу (я чуть было не обосрался со страху, даром, что во сне).
– Ежели ты есть бес, – говорю, – то, какое тебе дело до Иисуса Христа и его словесного поругания? – а сам приглядываюсь к батюшке: не выросли часом, свиное рыло, рога и копыта? Нет, ничего такого не явилось.
– Эх, ты, философ! – упрекает меня отец Паисий. – Не философ, а опоссум американский. Коли не станет на земле веры в Христа, так кому я тогда нужен и соплеменники мои тоже? Посуди сам? Кого пугать, кого совращать, кого завлекать на круги адовы? Брата твоего, ителли-хента, что ли? Одна дорога остается: обратно в душу человеческую лезть, черт ее подери! А мы уже на воле жить привыкли, в сытости и достатке. Потому ты – царь Ирод и самый опасный человек. Нету тебе моего благословления! – а сам стоит весь, кузнечиками зелеными теперь обсыпанный, что твоя елка, никакой золотой рясы под их тельцами елозящими не видно, лишь голова голая блестит из-под клобука, и глазища сверкают грозообразно на пронырливой его морде.
– Пощади! – прошу, а сам чувствую, что горько плачу. – Пощади! Слова более худого не скажу. Не то, что об Иисусе Христе, но даже о тебе и родичах твоих, хоть весь небесный рай на запчасти разберите!
– Нету! – говорит отец Паисий, и хитро так говорит, будто каверзу какую затевает. А кузнечики, которые крылатые стали, возле его башки парчовой роятся. – Нету и все тут! Ни благословения, ни пощады! Не жить тебе с твоей потаскухой Лидкой, ни с прошмандовкой Галкой, ни даже с просто Ольгой Лазаревной, развратной бабенкой! Проклинаю тебя во веки веков! У-у-у!
Тут отец Паисий как взвоет, как дернет за чеку, и в меня гранаткой! Здесь я проснулся. В поту и в полном ужасе. Никакого отца Паисия рядом не было, ни бритого, ни патлатого, ни в золотой сутане, ни в белой, ни в черной. И то, слава богу. Перетрусил я совсем. Экая напасть. Зато ощутил, что выспался и приободрился, душевно и заодно телесно. Будто бы удавленного покойника донес до кладбищенского погоста и скинул с натертых плеч долой – теперь гробовщиков забота.
Но один я все же не был. Подле кушетки моей, на металлическом стуле-вертушке, облупленном до черных, язвенных пятен, сидел человек. Лабудур! Надо же! Он-то какого идиоматического выражения здесь делал? Впрочем, разъяснение его присутствия я получил тотчас.
– Верка, знать, манатки твои собрала. Вот значит. Собрала и принесла сюдою, – как есть, Лабудур, зрение меня не обмануло коварным фантомом. «Сюдою» и «тудою» любимые были Ивашкины словечки в обиходе, когда требовалось указать противоположные абстрактные направления. – Чтоб ты, значит, тудою не ходил. В поселке теперь анафема не приведи какая происходит. Ищут-ищут, торют-торют, дорожки-то! Оборотни, партбилет тебе прозакладаю!
– Одежда, это хорошо, – одобрил я заботу. – Только, где ж она? – вопрос был насущный, ибо вид мой, внешний, конечно, изменился мало – как лег, так и проспал в чудовищно затасканных рубахе и штанах. Раздевать этакого сонного долдона – двумя санитарами и то, не обойдешься.
– Здеся, – неопределенно взмахом указал в сторону двери Лабудур.
– Иоганн, милый, ты не мог бы изъясниться конкретнее, – попросил я Ивашку, нарочито вычурно, ему отчего-то симпатично было подобное к себе обращение, будто бы он сам оказывался в такие «тонкие» моменты не в мире реальном, но в вымышленной стране, хотя бы и с телевизионной картинки.
– А то! – обрадовался Лабудур. – Принесла и покидала в старой кладовой. И раскладуху тебе поставила. Главный разрешил, даже сам велел. А как же!
Старая кладовая. Неплохо-неплохо. Подумал мимоходом я. Старая кладовая – так называли довольно светлую и просторную комнатушку с квадратным, забеленным оконцем под потолком, в ней прежде хранились бытовые и медицинские химические средства, а также предметы, необходимые для поддержания и наведения гигиенической чистоты, то бишь, метлы обыкновенные и дворовые, швабры деревянные, тряпки утилизированные. Да вот напасть, очередной пожарный инспектор, мелкая районная дрянь, пожаловавшая к нам в минувшем году, держать все это в старой кладовой запретил. Огнеопасно и баста! Ну и пионерлагерь с ним! Решил тогда Мао: чем давать взятку, которую брать не из чего, лучше уж mutatis mutandis, или, переиначив, переместить то, что требует перемещения куда-нибудь, к аллаху на агору. А кладовая осталась пустовать – не было у нашего стационара столько лишнего благосостояния, чтобы затевать еще одно материально ответственное хранилище, пришедшему же в ветхость имуществу самое место на помойке. Тем более, Мао справедливо полагал всегда: бедняцкая рухлядь, негодная к употреблению, в процессе своего накопления только умножает нищету.
– … такая, значит, штука. Сама тебе моет и учищает, и пыль и мелочь всякую, – тем временем продолжал стрекотать без перерыва Ивашка, на сей раз опять о гнетущей вечно его душу рекламной земной параллели (насколько я понял, отвлекшись от собственных мыслей). – «Електра-люкса», фирма! Пылесос, а в брюхе у него вода. И не коротит, и не искрит, а ведь все двести двадцать! Вещь!
– Иоганн! Я тебе сейчас в глаз дам! – шутил, ясное дело, но Ивашка на мгновение запнулся. Не от обиды, и не из защитного рефлекса, он понял правильно – как условный знак, что пора заткнуть рекламный свой фонтан.
– Ага! – глубокомысленно произнес Лабудур. И задумался. – Ага! – задумался снова (я уже хотел посоветовать ему рожать быстрее), но тут его понесло далее: – Ага! Ко мне, по душу, тоже ведь приходили. Двое таких, здоровенных. Ко мне, разве, к одному? Я уж говорил нашему Аверьянычу, мол, надо знак подать.
– Какой знак? – из малосвязных речений Лабудура я тоже мало что понимал.
– А такой! Надо всем народом в поле «хелпу» написать. Или из кирпичей выложить. Буквищами, чтоб в сто аршин. Так-то! – гордо сообщил мне Ивашка.
– Что еще за «хелпа»? – мне даже сделалось интересно: а не начался ли у самого Лабудура навязчивый бред?
– «Хелпа». О помощи. Как в кино. Напишем, они и прилетят, – уверенно сообщил мне Ивашка.
Тут только я сообразил. Ну, чудак! Это надо же придумать!
– Никакая не «хелпа», а «help», это значит по-английски – «помогите». Только у меня к тебе вопрос. Иоганн, милый, кто, по-твоему, должен внять нашей «хелпе» и прилететь?
– Мало ли кто? – несколько растерялся Лабудур, варианты развития дальнейших действий, ему, видимо, обдумать и в голову не пришло. – Вертолет, со спасателями! Вот кто!
– Слава богу, что не инопланетяне. Не то, надеялись бы до греческих календ. Впрочем, спасатели тоже, молочных рек скорее дождемся, – усмехнулся я. – Ты мне, Иоганн, лучше вот что скажи. Чем у тебя дело кончилось, с теми двумя, здоровенными?
– Ну, чем, чем? – засмущался вдруг Ивашка. – Взял, я, значит, топор. У пристенка, значит. Мне ж, ты понимаешь, надо было яблоньку, которая семиренка, эт-та, ок-культурить, во! Ну и…
– Ну и что? – мне ни с того, ни сего, стало вдруг весело. Я представил себе Лабудура с топором под яблонькой и недоуменные хари быков-розыскников.
– И ничо. Всем жить охота, – недовольно, в пол проворчал Ивашка, дескать, отвяжись ты, с идиотскими вопросами. Будто бы застеснялся своей отваги. Хотя ему-то с чего? Ивашка все сделал верно.
– Вот видишь, Иоганн. Топор-то надежней твоей «хелпы» оказался, – утешил я его. – А чего от тебя хотели?
– Да, так. Я спросить-то не успел. Они, значит, тоже, не сказали. А то вошли, как к себе, в калитку! С гоготом! Ага! Ну и я им! Один фигакнулся, сходу, носом! У меня ж порожек! Подумали, н-дыть, раз из дурдома, то и сам болезный псих!
– Что они подумали, их головная боль, – я попытался перевести наш бестолковый разговор в более перспективное русло. – Мао у себя? Или отдыхает на квартире? Впрочем, все равно. Мне его увидеть надо.
– У себя, – обрадовано подтвердил первую версию Лабудур. Видно, событийное повествование о топоре и владельце его Иване, оказалось ему самому в тягость, и не прочь он был прекратить. – Ты иди, значит, если нужда. Только рожу ополосни. Антибактериальным мылом «севагард».
– Непременно, исключительно им. Когда сыщу, – заверил я Лабудура. Умыться, как же! Целые сутки по электричкам, как казенная савраска! Мне надо было отскрести себя, начиная с пропыленной шевелюры и до стертых, в кровавых, лопающихся волдырях, пят, но ведь это время, время! С другой стороны, главный тоже никуда не убежит, а по мне – определенно казалось, – еще чуть-чуть и резво забегают разноплеменные вши. Едва представил мысленно, как тотчас и зачесалось везде.
Я отважился шикануть по-барски. Напротив кладовой как раз располагалась небольшая ванная комната для принятия лечебных процедур, которых никогда не происходило: наши постояльцы как женщины, так и мужчины, предпочитали душевые отделения, а ванны не жаловали ни целебные, ни просто для расслабления духа – видно, сильно отдавало насильственным больничным омовением. Мао не настаивал. В большой, идеально белой, чугунной посудине плескалась порой разве Ольга Лазаревна, да и то, больше для положительного примера. Но вот мне как раз захотелось именно в ванну. Пусть и с мылом обыкновенным, земляничным – всяческих душистых, пенящихся парфюмов, равно как ароматических солей, у нас в стационаре сроду не водилось. Можно было добавить брому, из непрозрачно синей литровой банки – еще оставалось на дне, чудом, наверное, с андроповских времен. Но запах мне показался отвратительным и удушливо-резким. Нет уж, я напустил, полной струей из обоих кранов, обычной чистой воды. И в этом была особенная роскошь, потому что нашему заведению, едва ли не единственному, кроме, быть может, общественных пунктов питания, полагалось горячее и холодное водоснабжение без перебоев.
Однако ванна отнюдь не расслабила меня, напротив, я ощутил прилив мысленного сосредоточения. Вокруг предмета, могущего показаться легковесным, если учесть все обстоятельства моего прибытия и собственно обстоятельства, сложившиеся вокруг нашего стационара. Но, что поделать? Человек слаб, хотя противостоит порой в чистосердечном желании своему бессилию, только, надолго ли хватает его? Природа берет свое. Вот и меня взяла за горло. Я плавал в зеленоватой, остывающей жидкости, и даже в некоторые моменты не верил, что тело мое окружено обыкновенной водой. Она казалась мне почти твердой, почти застывшей инородной массой, и я подумал внезапно, что это случайность – вода, как источник жизни. Нашей жизни. А для жизни принципиально другого химического основания: выпить, глоток за глотком, животворную, спасительную влагу – аромат и счастье бытия, – все равно, как наглотаться расплавленного стекла. Подавиться и умереть. Ради примера относительности. И мне померещилось – вода, будто враг мой. Будто чуждое существо, злобно желающее меня всосать и разложить на мельчайшие частицы, меньшие даже, чем теоретический атом Резерфорда-Бора. Но обманное впечатление это быстро прошло. Как я уже сказал, из-за накатившего мысленного сосредоточения. Центром коего стала Лидка. Вернее, мое никак не определившееся отношение к ней.
Сначала и внезапно, острым ледяным лезвием по не желавшему остудиться сердцу, меня полоснул вопрос. Что делать? Если я случайно встречусь с ней? Что сказать? И надо ли говорить вообще? Ведь не могла же она не знать? Не могла не знать, куда и зачем посылала меня, вверяя ключи от своей московской квартиры. И это точно не были ключи от рая святого Петра. Потому – поджидали меня в преддверии вовсе не ангелы. Выходит, посылала на верную смерть? Или нет? Или по наивности своей была введена в заблуждение сама? Ой-ли, какая там наивность? Вопросов было много больше, чем ответов. Словно игра «угадай мелодию», но по одной лишь первой ноте, дальше не звучало ничего. Я представлял себе продолжение столь ложно и ясно, будто все происходило, однако, взаправду и наяву. Вот я иду мимо поселковой почты, ранним утром, когда еще луговая трава под росой и туманное земное покрывало неохотно и лениво тает в наглом рассветном наступлении. И никого кругом, только я и она мне навстречу. Голые загорелые ноги – ну, ладно, пусть не голые, пусть джинсовые штаны или леггинсы в обтяжку, главное – она мне навстречу. Виновато смотрит в землю, хочет свернуть с пути и не может, мы идем, идем, и равняемся в нашем встречном движении друг с другом. Но я не знаю, как и о чем заговорить с ней. Хорошо – язык не поворачивается, плохо – не поворачивается тоже. И тогда она первая произносит слова. Только, какие? В моей фантазии вышла заминка. Какие слова хотел бы я услышать от нее? Все не так, как то мне показалось на взгляд первый, а в действительности? В действительности видимость – неправда, и я зря подумал на нее. Она ничего не знала, всего-навсего дала ключи, по душевной своей доброте и расположению, искреннему и сострадательному, к моей скромной особе. И вообще, она не причем, нельзя утверждать, чтобы совсем, но ее попросили, она не отказалась, последить, понаблюдать, жить-то надо, да и что серьезного высмотреть можно в убогом дурдоме? Не база американских ВВС. И не лаборатория термоядерного синтеза. (Впрочем, сравнения исключительно были мои, она бы, наверное, употребила иные. Не шифр от сейфа Онассиса. Или номера секретных счетов Бориса Березовского). И вот, если бы только знала! Никогда ни за что! Она вообще теперь жалеет, что связалась. Потом Лидка замолкает, потом – берет меня несмело за руку. И ведет. За собой. Куда? Куда-нибудь, домой, где она и Глафира, и, если позволят остаться, то ваш, точнее ее, покорный слуга, решительно бывший медбрат Коростоянов.
Но встреча, подобная этой, невозможна, я заранее предугадывал. Если произойдет вдруг, то, скорее всего, она, отвернувшись с испугом и явным неудовольствием, поспешит пройти мимо. А я не остановлю ее. Или еще хуже. Лидка не отвернется и не поспешит, но посмотрит на меня и сквозь меня, как ни в чем не бывало, в полном сознании своей безнаказанности, или безнаказанности того «мертвого» человека, который стоит за ней. Мелкая сошка, думаешь, я смущена и раскаялась? Ничего подобного, накося-выкуси! У каждого свой интерес и своя струя. Неужели она такая? Я должен был узнать наверняка. Зачем? Чтобы жить дальше, иначе, без прилагающегося знания, разве есть у этого «дальше» смысл?
Тут только я сообразил. Какая там встреча! Мне из стационара, наверное, ни ногой, нельзя! Сидеть, подобно кукуху-подкидышу в сорочьем гнезде и не высовываться. Чтобы башку не отвертели. А Лидка сама ко мне не придет, тем более, сюда. И сердце мое упало. Что же, выходит, я больше ее не увижу? Никогда? Если я не заплакал, то не в силу собственной воли, а лишь потому, что вокруг меня была вода-не-вода, противная и тягучая, как стекло, уже остывшая и грязная порядком, она отколдовала меня от немужского чувственного проступка. Это было бы все равно, как зарыдать в рюмочной или в пивной, среди матерящейся шпаны и завсегдатаев-алкашей – атмосфера не благоприятствует; с точки зрения материалиста, ничего удивительного, бытие прямым образом влияет на косное сознание и следующие из него, не всегда осмысленные действия. Событийная случайная связь. Но мне на случай рассчитывать не приходилось. Я должен был найти способ увидеться с ней. Пусть даже по второму сценарию – гордо мимо кассы, а что случилось-то, ведь обошлось? Или даже по третьему, прихлопнут меня и дело с концом. Все равно, пусть.
Но прежде осуществления своих личных чаяний, я отправился повидаться с Мао. Чистый и гладко выбритый, переодетый в повседневную рабочую униформу медбрата. Ничего мне в тот момент не хотелось так сильно, как ощутить себя на полноценной действительной службе, иначе штатной персоной, принадлежавшей к отдельному медицинскому братству – состояние бойцовского одиночества, ставшее привычным в последние дни, порядком меня достало. Чувства товарищеского локтя, хоть бы и хлипкого, не хватало, что ли? Наверное, дело обстояло именно так.
Мне надо было в противоположное крыло, еще подняться во второй этаж – вернуть дежурному Лабудуру ключ от ванной лечебницы, не то, чтобы в этом виделся изрядный пешеходный конец, какие там расстояния в нашей больничке? Но для попутного сбора впечатлений оказалось достаточно. Нельзя сказать, что внутреннее содержание стационара № 3,14… в периоде существенно изменилось за время, довольно краткосрочное, моего отсутствия. Нет, конечно, совсем не так, как если бы, к примеру, в Смольный институт самоуправно въехал Ильич со всем своим революционным, партийным штабом. Все же атмосфера, наверное, стала иная, я уловил перемены из воздуха и пространства, или из новой, сложившейся гармонии звуков. Чего-то не хватало, что-то, наоборот, появилось в избытке, или вовсе явилось, чего ранее не существовало. То же, да не то же. Все равно, как будто бы давно выросшие взрослые продолжали жить в прежних своих детских комнатах, люди, не изменившиеся по именам, но давно преобразившееся по внутренней сущности. И продолжали они свое житие вовсе не в силу ностальгии или привычки, для подобного неудобного пребывания у них имелись очень весомые причины.
Я пока не мог сказать себе определенно, не мог анализировать в точности, не мог перевести на язык конкретных представлений. В чем, собственно, состояли перемены? В игровой рокотал телевизор, сообщал последние вечерние новости, голос диктора широко разносился, из распахнутой двустворчатой двери по коридорам – словно звук усиливался сквозь акустический рупор, ни души кругом, все смотрели, согласно ритуалу, на лоскуток голубого окошка в нереальный мир. Будто бы ничего не происходило необычного. Но все же. Все же. Что-то еще раньше, походя, резануло меня по глазам, когда я, довольно поспешно, миновал просторный вестибюль первого этажа. Что-то на доске объявлений. Но я не задержался, не остановился, по инерции, как бывает часто, когда ты знаешь вполне, что в твоей власти всегда вернуться и рассмотреть, а пока некогда, некогда! Но что-то же было! И вот. Пациенты наши смотрели передачу тихо. Без обычных, вполголоса, пересудов, иначе глядеть-то не интересно. Только у меня вдруг сложилось впечатление, словно бы я миновал камеру подпольных заговорщиков, которые нарочно молчат, выполняя какой-то загадочный обряд отвлечения и прикрытия. Заглянул мимоходом, ни на миг не прекращая целеустремленного движения, точно чинуша-начальничек – много ли народу в приемной? и шмыгнул себе далее. Однако, что надо я углядел. И поразился. Вот это-то смутило меня более всего. В первом ряду на низенькой табуреточке сидел Мотя. В лиловой, дамской шапчонке из ангоры, это в такую-то жару! Сидел и смотрел на экран. Не просто вместе со всеми – хотя и подобный-то факт был неслыханным, легче уж представить арктического тюленя в турецкой бане, чем Мотю у телевизора, – нет, он словно сидел во главе всех. И отчего-то у меня мелькнула невольная, несвязная мысль: неужели, уже? Что именно «уже», я понятия не имел, но второе, бессознательное эго внутри меня, скорее всего, этим понятием обладало. Значит, уже. Отмахнулось мое эго от меня, и ничего мне не оставалось, как идти туда, куда я следовал. По направлению к кабинету Мао.
Марксэн Аверьянович был на месте. Игровая по соседству, еще и переносной аппарат забрать полагалось вместе с древней, эбонитовой антенной обратно, обязательный маневр, так где же еще Мао дожидаться? Я все рассчитал верно. Впечатление у меня вдруг возникло такое, будто бы мы расстались не далее, как вчера. Столь обыденным вышло приветствие меня главным. Пробурчал что-то вроде: «А-а-а, Феля, заходите! Как отдохнули?». И все. Я изумился. Неужели ему больше спросить не о чем? Или – незачем? Я был заранее готов к какому угодно повороту событий. Но все же не к тому, что услыхал от Мао всего каких-нибудь пару минут спустя. После взаимного обмена ничего не значащими вежливостями.
– Как изволили видеть, власть у нас переменилась, – сказал обыденным тоном Мао, будто сообщил: «в нынешнем годе брюква уродилась неплохо».
– Не изволил. Не видел. Не успел, – залопотал дробно я, еще зевнул «а-а-а-аха!» от растерянности. – Как, переменилась? Ваворок? – ой, только бы не это! Я готов был, не сходя с места, признать свою душу божественно-бессмертной и тут же ее прозаложить, лишь бы не это!
– У нас во главе теперь Совет, – веско и вроде бы гордо ответил мне главный. Или уже НЕглавный?
– Какой, в горелый пень, Совет?! – едва я не выругался куда крепче, но как-то не подвернулось на язык. – Крестьянских и Рабочих Депутатов, что ли?
– Зачем, депутатов? – святые и угодники! Мао, вот это да! молодцевато мне подмигнул. Он что же, был доволен, что верховная, безусловно законная власть ушла, уплыла из его рук неведомо к какому Совету? Похоже, именно таковой получалась ситуация. – Просто Совет, и все. Имя они себе не придумали, не захотели. Лишнее это.
– Кто, они? – я и сам уже догадался, но пожелал услышать нарочно от Мао. Чтобы точно знать – я не рехнулся, и есть тому свидетели.
– Ну, кто? Оба Гридня. Конец Света… Всего шесть человек. Еще с ними Боря (так главный перекраивал на свой лад претенциозное имя Орест) Бельведеров – помимо Совета называет себя военным трибуном. И ладно. Петр Иванович Сидоров у них, то есть у нас, теперь, конечно, за старшего. В общем, в стратегических вопросах он один только решает. Остальные больше для тактической разработки плана.
– Петр Иванович Сидоров?.. – затем я повторил, раз, другой, третий. Пока не дошло: вот это как раз было официальное Мотино имя. И ни с того, ни с сего я психанул: – Марксэн Аверьянович, дорогой! Вы в своем уме?!! Позвольте спросить?! Какого… какого… убогого старца здесь происходит???… А-а-а?!!.. – застучал кулачищами по собственным щекам, больно – но мне хотелось, чтоб еще больней, чтоб до крови, чтоб прийти в себя.
– Успокойтесь, успокойтесь. Феля, ну что вы? Разве можно так? – Мао тем временем вскочил со своего казенного кресла, ударился ляжкой об угол массивного рабочего стола, заойкал. И уже спустя минуту совал мне под нос пластмассовый стаканчик с неразбавленными каплями валерьянки на дне.
– Да уберите вы! – довольно нервно оттолкнул я от своего лица стакан. – Что я, кот, что ли? Валерьянкой!
– Так ведь нету ничего больше! – словно бы оправдывался передо мной Мао. – Под рукой нету! Вы глотните, легче будет. Запить бы? Ах, да, у меня тут компот. Яблочный. Не хотите?
– Подите вы с вашим компотом!
Тем не менее, я выпил. И валериановые капли, и соответственно, компот. С отвращением утер ладонью рот, чувственно плюнуть на пол мне показалось бестактным. Все же больница, не кабак.
– Что за план? – спросил я в лоб, без рассусоливаний. Успокоился я как-то сразу, впрочем, «псих» накатил на меня в единое мгновение, я будто бы крутился в калейдоскопе бессознательных переживаний, с надеждой разумно остановиться в подходящем душевном равновесии, если будет возможно.
– В смысле? – не понял меня Мао, он, озабоченный моим состоянием, думал о другом, все еще машинально сжимал в пальцах пустой стаканчик, гибкий пластик деформировался и прогнулся, будто под давлением усилия его рассудочных стараний.
– Вы, Марксэн Аверьянович, упомянули о тактической разработке некоего плана. Так вот, хотелось бы узнать. Что это за план такой?
– Да я, голубчик вы мой, никаким образом не в курсе! – ахнул удивленно Мао, и зашвырнул, наконец, использованную разовую посуду в мусорную корзину, рьяно и лихо, будто бы Шакил О’Нил в его воображении сделал решающий трехочковый бросок. – Меня нипочем не посвящали! Упаси бог! Петр Иванович не велел. Ни меня, ни кого бы то ни было из персонала. Ради нашей же безопасности. Да-да. Между прочим, лично я Петру Ивановичу всеполнейше доверяю. Ни на что, заметьте, не претендую, не мое это дело. И потом, я кто? Главный врач психиатрического стационара. Так ведь по существу нету его больше, стационара нашего! Стало быть, я теперь никто. За бытовым порядком слежу, конечно. Когда же Петру Ивановичу-то самому? А Совет – он по другой части. По оперативно-плановой. Но что уж там они планируют, и знать не хочу!
– Вы сказали много, и ничего совсем не сказали мне, – подвел я неутешительный итог. – Галиматья какая-то. Вы, извиняюсь заранее, это серьезно? Или в вашей мудрой голове произошло затемнение? Вы что же, отдали нашу лечебницу психически больным людям в самоуправление? Вам же первому шею намылят под веревку, если вообще не упекут под суд! Я доходчиво говорю? – вообще-то говорил я больше для себя самого. По выражению лица Мао было видно, что он-то давно все решил и все осознал, хотя? Вот это да! Иных-прочих слов у меня не нашлось.
– Феля, какой там суд!? Живыми бы выйти из воды. То есть сухими из полымя… Запутался я с вами совсем. Нам всем уцелеть надо, уж как придется. Но об этом «как придется» один Петр Иванович ведает.
– Вы даже не догадываетесь, в чьи руки вы передали бразды правления, образно выражаясь. А я знаю кое-что. Недаром ездил, недаром дерьмо хлебнул полной ложкой. Про вашего Петра Ивановича, то бишь, вечного пациента Мотю, нашептали мне, будьте-нате! И про силу в его руках, то ли страшную, то ли дьявольскую, по определению близко. Ну, как выйдет нам всем полный Холокост? Конца света хотите, местного масштабного значения? – я спросил уже нарочно издевательски зло. Всегда ненавидел, когда малодушно встречают врага спиной, и мне казалось, будто Мао как раз проделал именно такой маневр.
– Страшна не сила сама по себе, страшен лишь способ ее использования и намерения владельца. Так вот, как я уже сказал, Петру Ивановичу я вполне доверяю. Чтобы вы там ни узнали в ваших странствиях, это всего лишь внешняя причина его сути и его личности, я же за многие долгие годы удостоился коснуться причины сугубо внутренней. Потому, повторюсь, Петру Ивановичу я верю всецело, как… как существу, допустим, высшему. Если брать в сравнение нас с вами. Вы, Феля, конечно, воинствующий атеист-прагматик, а я, конечно, маловерующий агностик-утопист, но между нами не столь большая разница, как вам кажется. Если приходится тушить лютующий пожар, нет-нет, да и потопнет кто-нибудь по случайности в потоках воды или пены. Так что же, поэтому, пускай горит? Хотя Петр Иванович, я думаю, и случайности учел. Предупредил только не лезть, именно чтобы не создавать те самые неучтенные случайности по дурости собственной свободной воли.
– Все так плохо? – опять спросил я прямо. Единственный вывод, который напрашивался, был об этом.
– Плохо, – Марксэн Аверьянович словно сжался в комок, заозирался, будто бы замерзшая лесная белка в поисках гостеприимного дупла, нашел взглядом родное рабочее креслице, видавшее виды и притершееся к телесным нуждам хозяина. – И будет только хуже, – он уселся, наконец, точно камень-самоцвет вставили в подходящую оправу. – Кое-кто сразу же сбежал. После вашего отъезда. Но осуждать нельзя. Карина Арутюновна, к примеру, там семья и внуки, все они без того бесправные беженцы. «Сапог», простите, то есть, медбрат Павленко, вообще уехал к дочери в Воронеж, по крайней мере, так сказал. Остальные держатся пока. В некоторых я даже уверен. Более всех в Ванечке (о Лабудуре главный всегда так ласково – Ванечка), еще ваш напарник медбрат Вешкин, ну и Вера Федоровна, само собой: удивительно – она сильно переменилась в последние дни, помогает мне с отцом Паисием. С Мухаревым только беда. Старик рвется в бой, как бы не дорвался и не нарвался. Рябовы, оба брата, за ним присматривают. Они за всеми вообще-то присматривают. Вот и вам, Феля, если доведется по необходимости выйти в поселок, так вы уж к ним, согласно очереди и записи.
Тут-то я осознал, что именно резануло мне глаз на доске объявлений. Список, сделанный толстым красным карандашом, каким подчеркивали сельские учителя ошибки в школьных тетрадках. Перечень – корявые, спешные буквы в куриную лапу, – имел заглавную шапку «очередь на выход» и первым стояла там фамилия самозваного военного трибуна Бельведерова. Потому и резануло, что N-скому карлику, как и прочим нашим постояльцам, никуда выходить по определению не было положено. Кроме разве районной больницы или, тьфу-тьфу-тьфу три раза через левое плечо, районного же морга.
– Вы, Феля, если отдохнули… – Мао замешкался, словно от неловкости. – Вы бы не согласились заступить в ночную смену? Не то, чтобы у нас по-прежнему режим, но видимость успокаивает, между прочим, Петр Иванович рекомендовал – соблюдать эту самую видимость. То ли в целях конспирации, то ли? Ведь кроме Совета есть еще прочие пациенты, не все из них уравновешены. Хотя Петра Ивановича слушаются беспрекословно, но все же. Не вполне здоровые люди. А я умаялся немного, знаете ли, третью ночь не сплю. Ванечка постоянно в вестибюле дежурит, я говорил ему, что напрасно, да он заупрямился, дескать, нужен часовой – это он насмотрелся в кино. Но если еще на втором этаже будет пост, а?
– Марксэн Аверьянович, разумеется и вне сомнений. Это моя работа и я намерен ее исполнять. Совет там, или Учредительное Собрание, мне без разницы, – я был лишь наполовину искренен, к тому же имел намерение в тишине и в спокойствии ночи хоть немного разобраться в недавно услышанном и в своем настоящем отношении к нему.
– Вот спасибочки. Поужинать не забудьте. Тонечка теперь оставляет кухню незапертой на ночь. И вообще, оставляет. Бутербродики, какао с молоком в чайнике. Ее муж провожает всякий раз туда и обратно. Не то чтобы ей непосредственно угрожают, однако, когда рядом здоровенный молотобоец – каждый задумается о
жизни, прежде чем сунуться.
На кухню-то я и отправился. Почувствовал зверский голод, будто вышедший из спячки плотоядный динозавр (Не впадали, говорите? Если бы впадали, то я бы с ними в ту ночь поспорил за добычу). Нашел на видном месте пресловутые бутербродики, спасибо Тоне Марковой, добрая душа и добрые полбуханки хлеба, разрезанные поперек: плавленый сыр слоем в палец, зеленый лук и помидоры, сыты будем, не помрем. Вот только какао пить не стал, от одной мысли тошнило и слабило в животе, на редкость отвратительный напиток, удивительно вообще, что многим нашим постояльцам нравилось. Может, именно потому Тоня и варила сие лошадиное пойло. (Почему лошадиное? Так это старая студенческая походная песенка, о том, как лошадь подлая какаву выпила и опрокинула ведро в костер. Кто пел, тот знает). Одним словом, налил себе простой воды. Кипяченной. Поноса еще не хватало в моем служебном положении.
Жевал я и думал. Думал и жевал. Не о Лидке, нет. Жалко было себя, или силы вышли все, только не мог я о ней больше вспоминать. Может, какое-то время. Особенно, после того, ЧТО я услышал давеча от Мао! Я только одного не мог понять, а спросить – забылся, проехал мимо. Знает или не знает? Мертвый человек о подлинном имени и статусе личности, поисков ради которой затеял он множественное душегубство? Короче, знает ли он, что искал все это время нашего Мотю, самозваного Петра Ивановича, который в придачу Сидоров? И знает ли об этом Мао? Или, что же сложилось в результирующей совокупности? Даже если знают и тот, и другой. Мотя получался, будто красный комиссар при всех регалиях в военнопленной группе, доставленной в белогвардейский штаб. Впереди, только без лихого коня, без подруги-шашки и без верного маузера. Хотя у Моти-то! Наверняка должно сыскаться чего похлеще, в плане наличного вооружения. Но все же, во главе этого их, пресловутого Совета. Лучше бы сразу ударный транспарант вывесили, дескать, господин Ваворок, драгоценный вы наш, вот тот, кого вы искали средь бела дня с фонарем. А может, и вывесили, с умыслом? Не хватало мне разъяснительной информационной милостыни, не подал пока никто, стало быть, судить выходило рановато. Надо было обождать.
И потому я начал думать о другом, без перехода, но близком. Направленно о двух странноватых братьях. Рябовы – Федор и Константин, они же гаранты безопасности, в данных обстоятельствах, ох-хо-хо!? Близнецы неразлучные, почти сиамские, только наши добровольно. Одинаковые настолько, что впору анекдоты травить. Но анекдоты опустим пока. Однако историю Гридней все же расскажу, отчасти с их собственных слов. Отчасти, с некоторыми околонаучными домыслами на их счет со стороны Конца Света, господина-товарища Палавичевского, проникшего в свое время в самую суть физико-математической науки. Хотя и мне и ему в понимании загадки братьев Рябовых это мало помогло. Да и была ли она, эта загадка? Или соприкосновение с Мотей, и вхождение братьев в новоявленный Совет словно бы напитали жизненными энергиями размытые тени, тем самым придав им реальное и действительное бытие? Кто знает? Только не я. Итак. Повторюсь уже в который раз: судите сами.
ПАЦИЕНТ СКОРЕЕ ЖИВ, ЧЕМ МЕРТВ… ИЛИ НАОБОРОТ
Гридни, добры молодцы, опора всякой царской дружины, кровь с молоком, как то положено им по рангу, богатырская стать, косая сажень в плечах, булатные кулачища, русые кудри, по-детски чистые голубые глаза, прямота и смелость, в сочетании с безоглядной преданностью и с истовым суеверием, хотя бы и в черную кошку.
Портрет братьев Рябовых несильно отличался от нарисованного выше. Кроме разве открытости суевериям. Иначе, событиям, как ныне принято говорить, паранормальным. И это было вполне естественно. Потому что Гридни сами принадлежали непосредственно к этому разряду феноменов. Именно свойственно всякому необычному или даже в чем-то сверхъестественному существу начисто отрицать как раз эти свои выдающиеся качества. Ибо любое прочее колдовство или ведовство, если оно считает себя подлинным, в то же время, нисколько не видит свою незаурядную сущность явлением паранормального ряда. Напротив, самоощущает ее, будто нечто повседневно встречающееся, что и понятно с точки зрения личности-носителя. Взять, разумеется, к примеру, соревновательные успехи фантастического Сергея Бубки. Кто угодно скажет: ну, это случай редчайший, может, единственный случай, может, он вообще не человек, а гибрид какой-нибудь, последнего уцелевшего марсианина со снежным человеком Йети. Потому как, на шесть с гаком метров гомо сапиенсу в высоту сигать не дано, даже за ради рекорда в книге Гиннеса, (не путать с сортом пива!). А для самого …кратного мирового и олимпийского героя? Скорее всего, великий спортсмен о том не заморачивался. Пахал на тренировках, соблюдал режим, закалял характер, оттачивал бойцовские навыки (интересно, зачем они Гулливеру среди лилипутов? но все равно). И полагал о себе – подумаешь, талант! На одном таланте выше головы не прыгнешь. Небось и мечтал, что вот оно, большое будущее большого спорта. Грядет, гудет, ого-го! Ничего необычного. Пройдет пять, ну, может, десять лет. Ну, хорошо, путь даже пятнадцать. И все станут прыгать таково же, а то еще похлеще. Глядишь, там и семиметровая планка не за горами. Главное, все нормально и все как у всех, он лишь чуточку раньше. Это взгляд с его, особенной, или «эксклюзивной» (звучит, будто французское ругательство) колокольни, или даже Эйфелевой башни. Только одна загвоздочка: ни через пять, ни через пятнадцать, ни через двадцать лет – нет как нет, и пока не предвидится, да пусть бы все опорные шесты целиком на разработку в секретные космические лаборатории! А с чем прыгал он, ну-ка, попробуй! Современнику нашему с такой древней шестиной до его-то метров! Лепешка коровья на фиговом листе. Куда уж там выше. Вот и выходит, один только Сергей Бубка и есть. Хоть тресни, хоть выкуси. Это уж со стороны нашей, стандартных дарований.
Гридни тем паче ничего о себе не воображали. Оно и смешно бы было, учитывая место их пребывания. Мания величия отродясь в общем «братском» диагнозе не прописывалась. Ни под Наполеонов, ни под святых угодников, даже под мирных сказочников братьев Гримм они не косили. В карте у них значилось…, заметьте, одна на двоих, вообще неслыханное дело, не положено, но видел своими глазами, так что, продаю по номиналу. Так вот, в карте у них значилось… Погодите-ка. Этак история моя пойдет не с начала. Не стоит ее повествовать сразу с маловразумительного диагноза, который в нашем стационаре под № 3,14… в периоде вообще никогошеньки не интересовал, включая самого Мао. Так вот…
Родились они, естественно, в один день. Зато рождение их изначально выглядело странно. Не в том дело, что пришлось через кесарево сечение, с двойней и в те времена врачи не брали на себя рисковать понапрасну. Странность открылась в другом. В самом наличии внутриутробных близнецов. Конечно, в шестидесятые-то годы аппараты УЗИ разве в кремлевских клиниках, да и то, аппарат аппаратом, но к нему еще и диагност нужен, чтобы расшифровать, чего это там колеблется такое на экране. Но не суть. Все равно опытному гинекологу не составит труда, на девятом-то месяце, отличить: единственное прибавление семейства вас ожидает вскорости, или расходы возрастут вдвое, на колясочки, ползуночки и детское питанье с молочной кухни. Но не отличили, хотя врачи были, что называется, собак съевшие без соли целую свору. До последнего думали, что ребеночек один. Только когда везли на скорой, уже полумертвую от кровотечения мать, с удивлением обнаружили, как рядом бьются два детских сердца.
Кстати, несколько слов о биологических родителях братьев Рябовых. Это тоже может оказаться важным. Они были рядовыми сотрудниками, без званий и степеней – очень молоды, вот и не успели приобрести уважаемых заслуг, – зато в некотором секретном государстве в государстве, под городом Томском, и под номером, который прилагался к их ни на какой карте не указанному поселению. Все, как положено, режимный объект, колючая проволока заграждения, повышенные кормовые и квартирные, а заодно и радиоактивные пайки. Начинающие карьеру физико-технические инженеры, специалисты по распределению, он из Калуги, она из Перми, поступили в Ленинграде, учились, женились, но во второй столице закрепиться не удалось, да и желания стойкого к тому не имели. Ради светлого будущего передовой науки и военной техники многие тогда клали не то, чтобы здоровье, но и головы. (Не жалеть их, завидовать надо. Лучше, чем в подворотне от шальной пули разгулявшихся хозяев новой жизни). Правда, насчет жертвоприношения супругов Рябовых и возник основной вопрос. Чем занимались они, ни в каком виде, ни гу-гу; в лечебной карте их сыновей-близнецов ни полсловечка не было. Это уж сродни тайнам ремесла магов, корпорация ни богу, ни черту, вообще никому, хоть три сиротских приюта передохни на корню. Но что-то из ряда вон было. Было. Иначе, как утверждал Конец Света, ничего бы и не было. В смысле, обоих, подчеркиваю, ОБОИХ близнецов Рябовых.
А дальше (перефразируя) все пошло, как в чернушном, не импортном, кино. После смерти жены, с двумя мальцами на руках, папаша Рябов быстро скурвился, а потом и спился. На первом этапе, то ли со зла на младенцев-сыновей, то ли от безвыходного горя, сдал он обоих близнецов в Дом Малютки, впрочем, обещаясь навещать. Но зарекался он напрасно. Потому что, утратив единственный якорь, который еще удерживал его давший течь шлюп вблизи хоть какого устойчивого причала, вынесен был безутешный отец на бурные и бескрайние просторы хронического алкогольного забвения. На тех просторах вскорости он пропал. Сгинул неизвестно где. Для рассказа моего эта подробность лишняя. Как длинные голливудские титры в конце плохого художественного фильма.
Детишки Рябовы из Дома Малютки сообразно возрасту, а равно политике партии и правительства перебрались поступательно в детский дом. Не из последних, если вообще подобное можно сказать о детдомах. То ли сострадательные опекуны пожалели интеллигентных сироток. То ли, скорее всего, кто-то из сослуживцев отца похлопотал. Выбил направление в образцово-показательный. Разумеется, для обоих ребят сразу. Потому что разлучить их даже и на минутку уже тогда было невозможно абсолютно. Не с психологической, а именно с физической точки зрения. Понятное дело, часто случается, что привыкшие еще с зачаточного состояния друг к дружке две идентичные человеческие особи вполне могут закатить истерику в слезах, если нерадивые няньки разведут их по разным группам и комнатам. В виде ли наказания, или просто так, по глупости. Конфликт, обычно этим и ограничивается. Поревут, поревут, утихнут, а там, глядишь, найдут способ втихомолку, как подольститься к придурку-воспитателю, чтобы затем воссоединиться вновь. И далее жить душа в душу, известно, близнецы! Но братья Рябовы, как Федя, так и Костик, не рыдали. И не просили. Им оказалось без нужды. Потому что, разделить их действительно было нельзя. Иначе начиналась реакция. Умопомрачение до бешенства у обоих, причем одновременно, они, словно два рыцаря-джедая, обретали некую космическую силищу, однажды (сам прочитал о том) снесли, да что там! проломили напрочь, разделявшую их стену, не кирпичную правда, фанерную, но это в пятилетнем-то возрасте! Их стали бояться.
По счастью, директор заведения, некая товарищ Пфенефельд, (не выговоришь) из пунктуальнейших немок, сообразила правильно. Велела не трогать мальчишек. И то, надо признать, нрава близнецы были самого кроткого, покладистого, вообще застенчивые малыши, добавки не просят, о маме не канючат, делают все, что взрослые велят, образцовая гордость для любого детского дома. Только нужно содержать их вместе. Чего же проще? Но отметка в личных делах все же сделана была. Как и врачебный осмотр. Который никакой патологии отнюдь не выявил. Да и был сообразен тому времени. Пришел педиатр, пощупал, постучал, послушал, посмотрел на язык, сказал: и не такое видали. Вон, его сестры семилетний племянник, за то, что сосед-домоуправ надрал ему уши – газеты, оголец, поджигал в почтовом ящике, – взял и затопил в отместку подвал. Как умудрился заржавленный, с доброе тележное колесо, распределительный кран-то отвернуть, стервец!? Не то даже удивительно, что отвернул, хотя и мужику здоровому едва под силу, а то, как сообразил, который кран нужно вертеть. А вы жалуетесь, что стену! Разве ж это дети? Как говорят в Одессе, это сплошные сволочи! Ваши еще ничего себе.
Неувязочка открылась, когда близнецам Гридням пришла пора идти в первый раз в первый класс. Сирот, пусть даже по несчастным жизненным обстоятельствам, понятно, в рядовых школах не жалуют. И подготовочка, и установочка – свое, значит, общественное, впрочем, как и чужое, – не те, не домашние. Скидку, конечно, делали. Робких порой и жалели, учителя натягивали отметочку. Только Феде и Костику это ничуть не помогло. Как оказалось, способность к обучению любого рода, гуманитарному ли, естественному или художественному, отсутствовала в братьях почти совершенно. (В настоящем они изменились мало, разве что вышивали свои украинские рубахи крестиком, и то, больше по желанию Мао, хотя до конца не ясно, отчего наш главный определил им именно малорусский стереотип поведения? Ну, может, по ассоциации с их прозвищем). Тяжелый физический труд – это всегда пожалуйста, мести, нести, везти, скрести, улыбались друг дружке, довольные, но вечно же так продолжаться не могло. Кое-как дотянули до восьмого класса. Опять спасибо товарищу Пфенефельд. В заведение для умственно отсталых не допустила сослать. Да и за что, собственно? Ну, худо с письмом и счетом, так ведь не в космонавты осваивать Луну, слава богу. Смогут держать в руках стамеску или плотницкий топор, оно и ладно. Верный кусок хлеба, потом – малограмотные не значит, что олигофрены какие-нибудь, и не буйные психопаты, просто не идет у людей учение, что же им теперь, стреляться, что ли? В общем, товарищ Пфенефельд с неплохой рекомендацией отдала обоих будущих Гридней в профтехучилище имени (э-э-э, хоть убей, не помню, ну пусть будет, имени Клары Цеткин, там тоже что-то с немецкими революционными корнями). Для настойчивого овладения полезной профессией столяра-краснодеревщика. Не знаю, насколько это принесло обоим братьям пользы – в нашем стационаре никакого красного, черного, эбенового или иного сортового дерева и в намерениях не водилось, чтобы блеснуть умением, зато, правда, табуретки и шкафы Гридни чинили исправно, но то даже я при частной оказии мог, не велика премудрость. Ну, в общем, что-то такое они делали, неразлучные вечно, будто Хрущев и кукуруза.
Засада случилась, когда близнецам пришли повестки. Известно куда. В военкомат, для последующего несения службы на благо Родины и советского народа, который натурально братьев вскормил, вспоил, и затем потребовал законной отдачи воинского, защитного долга. Федя и Костя совсем даже не были против. Скорее были они за. По их словам получалось, будто о службе они чуть ли не мечтали с детства, почему-то желая поступить в не самые престижные войска химзащиты – возможно, им понравилось словосочетание, «войска химзащиты», загадочно и довольно абстрактно, чтобы вообразить себе невесть какие романтические предприятия. Нельзя сказать, чтобы комиссия военкомата пропустила их пожелание мимо ушей, все же круглые сироты, но и вольности большой в решениях не имела. В тот год положено было по разнарядке основную живую массу призывников раздать в мотострелковые подразделения, причем Федя угодил в в/ч под Кишиневом, а Костя соответственно в противоположный ему Южно-Сахалинск. Стоит ли говорить, что ни в какой Кишинев или Южно-Сахалинск братья Рябовы со сборного пункта не уехали. А старослужащие военкомата, ежели таковые еще остались, наверное, по сю пору поминают приключившееся светопреставление, как невозможный, путанный и страшный сон. Как я уже говорил и повторюсь опять, Гридней нельзя было разделять, ни в коем случае. Но кто же тогда поверил бы на слово? Однако, близнецы Рябовы, в невменяемом состоянии, после учинения вопиющего дебоша и разгрома, – вроде бы даже треснул фундамент здания, если не приврали умышленно, – отбыли в совсем ином, третьем направлении. В город Москву. Под неусыпным конвоем и в теплой компании со строжайше запечатанным сургучом сопроводительным документом.
Достоверно не выяснено, что происходило с ними в последующие за теми событиями пять лет. Из обрывочных слов самих Гридней (для вразумительной передачи им не хватало языковой образности и образованности) можно было сделать вывод, что братья подверглись ряду то ли психофизических, то ли химико-медицинских научных тестов и экспериментов. Видимо, без достижения запланированной цели. То бишь, без ощутимой пользы для государственной обороноспособности и безопасности. Любопытный феномен, и не более того. Ежели бы не так, с какой стати тогда обоих братьев Рябовых сдалось определять в наш стационар! На пожизненное поселение и забвение. С диагнозом…? Ха! «Возможный двойственный(?) аутизм неизвестной этимологии(!)». Кто такое сочинил, тому все члены тела оборвать надо и провести тотальную резекцию мозга. Нет в психиатрии вышеприведенных сочетаний терминов, и диагнозов тоже нет. То ли коновал писал, то ли самодеятельный следственный надзиратель.
Марксэн Аверьянович, мудрый наш Мао, уж конечно, не думал вовсе проверять на практике, а что будет, коли в самом деле близнецов взять, да и разделить на расстояние, ну… пускай более пяти метров? (Вообще-то обычно Гридни держались друг дружки, чтобы всегда иметь возможность ухватиться за руки). Главный был именно что главный, но не безумный, потому даже интереса ради не пытался, и прочим иным сотрудникам экспериментов не позволял. Хотя, охотников без того не находилось, надо понимать. С личными отношениями тоже все сложилось гладко – Гридни были парни тихие, дисциплинированные, несмотря на то, что оба могучие здоровяки, однако, беспорядку от них ни на грош не выходило. По-прежнему им приходился по нраву тяжелый физический труд, куда уж лучше для хозяйственного оздоровления стационара, еще любили они нехитрые развлечения. Как то: культовые служения отца Паисия, вечерний просмотр теленовостей, и даже визиты верховного начальства – словно в день праздничный надевали самые нарядные свои рубахи. Вот вроде бы все. За исключением одной, в прошлом незначительной мелочи. Порой с ними о чем-то подолгу беседовал Мотя, не по секрету, а так просто, в сторонке. Никто не обращал специально обостренного внимания: это как раз хорошо, если пациенты взаимно приятны и общаются друг с другом. Наверное, лишь я единственный однажды спросил у несколько смущенных братьев: а чем они так приглянулись Моте? Да, так, ничем особенным, и словно бы замялись. Я подумал еще, что, видно, поставил их в некоторый умственный тупик своим ненужным вопросом. Будто бы они не знали сами, чего хотел от них Мотя. А хотеть он мог, Хулио Иглесиас его ведает, чего. Тут не угадать. Я бы пропустил свое секундное любопытство на их счет напрочь мимо сознания, если бы не влез тогда Конец Света со своими поучениями. Точнее, с научно обоснованными (это он так полагал, не я) выводами о сокровенной сущности наших Гридней.
Начну несколько издалека, дабы задать нужную точку отталкивания. Слыхали вы когда-нибудь о хитрой, выморочной штуке, под названием «парадокс Шредингера»? Вот и я прежде не слыхал. Несмотря на то, что еще в университете делал попытки, некоторые не без успеха, проникнуть в суть физико-математических дисциплин. Минуя, разумеется, стройные частоколы зубодробительных формул, ибо если естественнонаучную доктрину нельзя переложить или пересказать языком философским, то есть в лингвистических понятиях, грош цена такой доктрине, какой бы передовой она ни была. Но вот до «парадокса Шредингера», который на грешную землю заслал не иначе как сам дьявол всевозможным батюшкам в утешение, я, по ряду временных причин, не добрался. И впервые противоречивый смысл сей издевательской задачки я уяснил для себя со слов Сергия Самуэльевича. За просветительский труд, в общем-то ему спасибо, вот только выводы, кои он делал! Однако, стоп. Об этом – несколько погодя. А пока что попробую и я рассказать в доступном русском изложении – тем, кто нуждается в познавательной подмоге, иначе – о парадоксе сем узнал только что исключительно от меня. Остальные, осведомленные, могут погулять в перерыве.
Итак. Представьте себе, что перед вами здоровенный ящик для переноски домашних любимцев котов, все равно, породистых или дворовых. Ящик абсолютно непроницаем хозяйским взорам, иначе говоря, заглянуть внутрь него можно лишь открыв надежно замкнутую крышку. Ну и, ясное дело, внутри сидит оно, обожаемое до сюсюканья пушистое животное (но вдруг не пушистое, если породы «сфинкс», однако характер, как его ни крути, отвратительно капризный, как у всякого избалованного квартирного питомца). Короче, кот этот сидит себе и сидит. Дует в ус, или просто-напросто дрыхнет лениво. И не подозревает, бедняга, что с ним происходят чудеса в решете. Потому что, вместе с хвостатым засранцем в коробке еще где-то находится радиоактивный элемент, который то ли распадется в момент открытия ящика, то ли нет – бабушка в аккурат надвое сказал, то есть, вероятность пятьдесят процентов. И если элемент распадется – тогда… э-э-э-э-э… кажется, котяра наш окочурится, а если останется, как был – то вредная бестия само собой, выживет, и замяукает истошно «жрать давай!», или наоборот: если элемент не распадется… короче, главное в итоге: кот должен оказаться либо давшим дуба, либо в добром здравии. Загвоздка же состоит в том, что пока коробка с сюрпризом стоит закрытой, испытуемый «барсик» жив и мертв одновременно, как, впрочем, и радиоактивная дрянь – сразу в двух состояниях. Но только лишь, оп-ля! Крышка расхлопнется настежь – как сразу надо выбирать одно из двух зол, или тульский пряник, или холеру в Одессе Ничего себе! Но таков парадокс. Однако ж, вы персонально, как наблюдатель, открывая ящик собственной рукой, заставляете кота выбрать, и не кота даже, а сам радиоактивный элемент – распадаться ему к такой-то матери или погодить.
Я не стану углубляться в специальную терминологию, щеголять всяческими коллапсами волновых функций, или определениями корпускулярно-волновых свойств элементарных частиц. Главное (как открыл мне Конец Света) вот в чем: разрешений данного противоречия тоже пока придумано два. Первое, «копенгагенское», к нам отношения не имеет, ибо касается исключительно правомочности наблюдателя, и вопроса, можно ли проецировать явления микромира на мир, соразмерный человеку. А вот разрешение второе… Оно состоит в остроумном предположении, что для забалдевшего кота действительны оба варианта. Иначе говоря, в миг открытия заманчивого ящика Пандоры, кисеныш будет тоже сразу и жив, и мертв. Но только… Только в разных параллельных мирах, которые в этот самый момент разделятся в направлениях. И вообще вся наша вселенная ежесекундно, ежемоментно делится и делится, как пресловутое ядро урана, не выбирая всякий раз лишь одну вероятность, но осуществляя их все без разбора и подряд. К примеру, шли вы зимой по темной нечищеной дворником дорожке, как вдруг, бац! Знамо дело, поскользнулись. Так вот. В одном параллельном существовании вы скажете «черт побери!» или «чтоб ты сдох!», если лично знакомы с подметальщиком, и, поймав утерянное равновесие, сердито пойдете себе дальше, однако целый и невредимый. Зато в другом – сломаете ногу, или того хуже, шею. А в третьем – плюхнетесь на задницу и разобьете, допустим, банку консервированных груш. Понятно теперь? Ну и хорошо.
Что же до обоих братьев Гридней, то Сергий Самуэльевич сделал относительно них следующий вывод (повторюсь, сделал он, не я, поскольку никаких выводов позволить себе не был в состоянии, из-за недостаточной компетентности: как утверждали древние – там, где ты ничего не можешь, ты не должен ничего хотеть). Будто бы непосредственно перед своим рождением, один-единственный ребеночек Костя, или может быть Федя, под каким углом посмотреть, как раз и вступил без всякого повода в условия, близкие к описанному умственному эксперименту Шредингера. Может, вследствие радиоактивных воздействий, коим подверглась на рабочем месте его мать – как известно, в советские времена беременные женщины, тем более передовые ученые, оставались на трудовом посту до последнего, познавательный подвиг превыше всего. Может, вследствие спонтанного искажения той самой вероятностной системы разделения миров, которая нарушена была вообще по всему засекреченному комплексу. Может, …, впрочем, шестой лесничий его знает, почему. Сергий Самуэльевич утверждал: то неважно. Мысль премиум его была вот какая. Миры-то, согласно блудливому и глумливому парадоксу, тихохонько бы себе распараллелились, если бы личность Кости или Феди тоже претерпела бы удвоение. Но этого на беду не произошло, и близнецы – по сути один и тот же человек, – оба оказались в мгновение ока в первоначальной материнской утробе, вовсе не приспособленной к подобному казусу.
Самая же каверза заключалась в том, что у братьев получилось общее «Я», единственное на двоих, то есть одно совместное самосознание. Тут как раз ваш покорный слуга, медбрат Коростоянов согласился с Сергием Самуэльевичем, ибо его гипотеза подтверждала косвенным образом мое собственное предположение. О том, что человеческая душа есть особый, биологический род поля – материя претерпела удвоение, а связующее поле нет, и вынуждено удерживать вблизи себя двойную структуру. Это могло бы объяснить и неуспехи братьев Рябовых в умственных занятиях и художественных трудах. Попробуй, проконтролируй два телесных предмета сразу, притом, что оба движутся, живут, видят и слышат, и вообще являются по факту очень сложными организмами. Федя-Костя Рябов(ы) был(и) явно не Юлий Цезарь, чтобы делать два дела одновременно, да и разве два – три, четыре, или того больше. Потому ничего иного несчастной обобществленной личности не оставалось, как синхронизировать жизненные циклы параллельных и не разделившихся правильно материальных сущностей.
Я, кстати, давно обращал внимание, задолго до пояснений Конца Света, что – то же и вы заметьте! Федя-Костя никогда не говорят оба сразу, если же говорят по очереди, то один всегда продолжает речь другого. Что перемещаются, питаются, укладываются спать, молятся, чистятся, работают и моются они всегда настолько одинаково, насколько единообразно могут идти лишь атомные часы. Что они никогда, НИКОГДА! не ведут бесед между собой. Только разве улыбаются радостно друг дружке. Надо думать – если Федя и Костя один и тот же человек, то кто самый близкий тебе товарищ и брат? Ты сам. Это разумеющийся ответ. Ни ссор, ни драк, ни внешних противоречий. Все складно, и все настолько неправдоподобно, что вешаться впору. Не то, чтобы я не допускал подобной возможности раздвоения братьев. Или даже так. Версия Конца Света нисколько не подмывала моей убежденности в материальном принципе формирования вселенной – материя тоже по-своему бесконечна в вариантах, правило бритвы Оккама годится не всегда и не везде, помните? Как, впрочем, нисколько не порочила эта версия и модель божественного сотворения самого Сергия Самуэльевича – жалко что ли Господу наплодить какое угодно количество вероятностей и соответствующих им дублеров-душ, вдруг хоть одна, да выйдет путная? Растерянность моя проистекала по причине более глубокой в плане ее содержания.
Такое уж человеческое свойство – заданная ограниченность, за исключением разве людей великих, или иначе – наделенных некоторого рода гением. Гением, в том смысле, что люди эти не чужды своеобразному внутреннему чувству бесконечности, потому их не страшит новое и беспредельное, напротив, в стихиях бескрайних они ощущают себя как дома, и даже получают от того удовольствие, безразлично в реализации открытий научных или произведений искусства. У них разве что дыхание перехватывает от близкого к наркотической эйфории подсознательного восторга, как от полета в бездонную пропасть или парения в свободном космическом пространстве – состояния, которые трудно без ужаса вообразить человеку обычному. А я был именно обычный человек. Я лишь старался следовать по проложенному ими пути, но каждый шаг пугал меня своей головокружительной неопределенностью, и я должен был преодолевать без конца собственную же природную инертность. Потому что, одного желания мало, надо еще иметь способность. Но я – что мог, усердно воспитывал в себе. И все равно, мне сделалось страшно, едва я представил: если Конец Света прав, миры и вселенные гораздо более разнообразны и многочисленны, чем принято считать, и значит… значит… придется перестраивать полностью укоренившееся во мне восприятие наличного мироздания. Это одинаково с тем, как если бы упертому средневековому последователю геоцентрической системы Птолемея непреложно и наглядно доказали, что прав был католический каноник, астроном и врачеватель Коперник, и солнце, никак не земля, центр планетарного обращения. Если бы тут же он не сошел со здравого ума, то воспринял бы сию истину не скоро, потому что закоснелому сознанию пришлось бы с усилием адаптироваться к ней. Это равноценно тому, что вот вы ходите по одному и тому же тротуару от домашнего подъезда к продуктовому магазину ежедневно за молоком, скажем, последние десять лет. Да, еще дополнительное условие: вы – слепой. То есть, совершенно. Не обязательно от рождения, но слепой. На данный момент. И вот однажды – тротуар ваш перекопан, и нужно идти в обход по ответвляющейся боковой улице, о которой вы не знаете ровно ничего. Ни где там яма, ни где канава, ни где поворот, ни тем более, в какой стороне ваш продуктовый магазин. И прохожих назло нет поблизости никого. Альтернатива – или искать проход самому, с некоторым риском, не то, чтобы для жизни, но для здоровья конечностей, или попросту с риском надолго заблудиться. Или возвращаться назад, к подъезду и там ждать доброхотного соседа, который просветит вас, что к чему, и может быть, даже проводит. Представили? Неуютно, правда? И страшновато. Так вот, полное изменение воззрений на окружающий вас внешний мир, оно еще страшней. Но и деваться от него тоже некуда. Единственный способ его избежать – это твердить, как пиратскому попугаю, «пиастры, пиастры!», когда в кармане ни гроша: я верю, что все осталось, как было, а доказательства обратного, они от лукавого. Ни фига земля не вертится, хоть сто раз со спутника снимай, я верю, что она центр солнечной системы, иных же прочих звездных обитаемых миров на небе вовсе не существует – потому как все эти звезды прибиты Господом Богом к сплошной небесной тверди, а сверху он сам сидит на золотом троне и подле него поют псалмы ангелы.
Но все перемены во мне, как и все неписанные трактаты на тему двойственной природы братьев в изложении Сергия Самуэльевича, нисколько не объясняли: а почему, собственно, Федю и Костю Рябовых нельзя без последствий разделить? Без последствий именно фатальных физически, а не психически, относительно самого равновесия их единственной личности? Значит, в данном конкретном случае речь идет о некоторых неконтролируемых (внешне, разумеется, но может, и самими Гриднями тоже) энергетических потоках, которые могут вызвать и разрушения? Об этом Конец Света не знал ничего, более того, утверждал, что ТАМ, там тоже не имеют понятия. Иначе… иначе уж давно. Что давно, Сергий Самуэльевич не уточнял, но возводил печальные карие очи горе, как бы давая понять: уж там бы нашли применение, а впрочем, стоит ли овчинка затрат на выделку? Вон, в свое время, водородную бомбу тоже многомудро придумали, и даже собрали как агрегат, и даже собранный агрегат испытали, по слухам, где-то под Семипалатинском. И что? А ничего. Как сказал бы Лабудур: куды ею пулять? Решать с ее помощью проблемы войны и мира, все равно, как кишечный запор врачевать расстрелом. Неэффективно. Точнее, эффективно слишком.
И вот. Гридни, оказывается, несут охранную службу – думал я, хотя на уровне инстинкта ожидал нечто подобное, потому как не через меру удивился. И, насколько я понял, несут ее удачливо, бесхлопотно и результативно против зомбированных бойцов мертвого Николая Ивановича. Всего-то двое, но… стало быть достаточно их, чтобы осадить мумию тролля в далеко идущих разбойных намерениях. Я подумал еще, что сам имею надобность прибегнуть к их телохранительным услугам, зачем, будет ясно позже. А пока. Пока же у меня все о Гриднях, в истории которых осталось и попутно возникло много больше неизбежных вопросов, чем воображаемых ответов, именно из-за гипотетического конструирования последних. Закон расширения познавательного круга, ничего не попишешь – умножение информации о неизвестном приводит к умножению самого неизвестного.
* * *
Я догрызал зеленоватую, привядшую луковую стрелу, горьковатую, но хлеб весь вышел – я умял бутерброды, будто Робин-Бобин-Барабек, не сорок штук, однако пару вполне приличных – по полбуханки каждый. И вот – жевал уныло вульгарное огородное растение, и даже думать мне уже было лень. Не то, чтобы я устал, хотя морально, пожалуй, до чертиков, тем не менее, какой-то неизбежный, постепенный спад жизнестойкости протекал во мне. Больше некуда, да и не надо было бежать, искать и копать останки, стараясь придать им знакомую схожесть с предметами. Я прибыл отныне в конечный пункт, который оказался одновременно станцией отправления, ну и что же? Движение имело цену само по себе, потому что в его продолжении изменилась или проявилась внутренняя суть вещей – разве наш стационар № 3.14… в периоде по моему возвращению во всем походил на прежний, определивший меня в путь-дорогу? Если только чуть-чуть: стоял все на том же холме, все тот же несообразный со своим назначением особняк, и даже картофельные грядки тянулись позади ухоженными рядами, обещая великолепный урожай, – ну да, по ночному времени горели подряд все фонари, по периметру дома. А ведь прежде Мао довольствовался вполне двумя электрическими стражами, которые освещали по бокам имперские лестничные волны, запертые балюстрадой, что застыли в разбеге от центрального колонного входа прямо на пыльный, кое-как укатанный щебенкой двор. Но главный потратился, отважился на дополнительный расход, дырообразующий, если не убийственный для смехотворного нашего бюджета, наверное, деньги и разумная экономия перестали иметь для него значение, или Мао, от бессилия, на все несущественное махнул безразлично рукой. Если, конечно, фонари были во множестве зажжены именно по его приказу, а не по велению кое-кого другого. Что вероятней.
Я набросился на луковые остатки еще яростней, будто овчарка, терзающая зубами ватный защитный костюм своего дрессировщика – думать о Моте мне нарочно не хотелось. Нужно бы, но не хотелось. Оттого я злился. И все, как всегда, произошло некстати. В столовую вошла Верочка. Как-то неслышно вошла, хотя обычно ее тяжелую походку я ощущал уже на расстоянии доброй половины больничного коридора: в явлениях вязкого сотрясения воздуха совместного с мерным колыханием сейсмических раскатов – гхум-гхум-гхум, словно сизифов камень перекатывался навстречу по мшистым, мягким кочкам.
Вот о ком я забыл. Начисто. А ведь она встречала меня у ворот. Не далее, как прошедшим утром – здравствуйте (опять застеснялась по имени), я думала вы… – и не досказала, что же она думала: приятное или плохое, потому что я упредил – все хорошо, вы не беспокойтесь, Вера Федоровна. Она тогда улыбнулась, будто бы ей с верхом было достаточно этого «хорошо», будто бы она не смела ждать большего. Радостная умчалась куда-то. Впрочем, отчего же, куда-то? К Ульянихе, собрать мои же пожитки, потом устроила мне обитель в старой кладовой. Рубаху, ею же даренную, и всю прочую мою грязь, снесла тайком постирать – кому ж еще? и кому я настолько нужен? – пока сам я отмокал в зеленой тоске не по ней, по Лидке. Целый ушедший день я окружен был ее заботой, которую даже не узнавал, и потому не осознавал, будто бы это нечто, разумеющееся само, во всякое иное время я бы встал на дыбы, отверг бы ненужное и навязанное мне – не калека и не инфантильный домашний любимец, – но нет, напротив, я позволил ей заботу и даже хуже, не обратил внимания, значит, дал понять, что все идет так, как оно должно. Глупость какая. Но разве это имело хоть самое малое значение? Все переменилось. Ах, как же все, ВСЕ переменилось, и я тоже был и снова стал, как это ВСЕ – его естественной частью.
– Вера Федоровна, что же вы здесь? – у меня получилось «фто ше фы сдефь» из-за окаянного лука, тараканьим, опереточным усом свисавшим из моего жующего рта. Однако более умным и уместным от подобного искажения вопрос мой не стал.
– Так я на дежурстве. Мне по очереди положено, – будто бы начала оправдываться Верочка, и врала, врала, оттого краснела, ежилась, и первое и второе неуклюже: как столь простые человеческие действия можно проделать без внутренней гармоничной естественности – седьмая печать и загадка сфинкса.
Да и какое там положено, после того, о чем откровенно поведал мне Мао! Осталась ради медбрата Коростоянова, надеясь на… на продолжение? Продолжение чего? Во мне вдруг вспыхнула, будто короткий пороховой пожар, раздражительная гнойная злоба. Я чуть было не выразился. Но быстро прикусил язык. С чего ты взял, наследный осел Ходжи Насреддина, что исключительно из-за тебя? Может, из-за Мао и Ольги Лазаревны, для компании и рассеяния душевной тоски – ожидание в окопной полосе самое тягучее. Может, пожалела кого из пациентов, не за всеми же в состоянии присмотреть персонально Петр Иванович со своим штабом – то бишь Мотя с окружающими его ближними психами. Я неспроста наладился про себя именовать всю гоп-компанию «выделившихся» неуважительно и в пренебрежительном ключе относительно их официального врачебного недуга. Обидно мне было, или сделалось внезапно, когда я, наконец, осознал – меня отодвинули. Меня, медбрата, отодвинули на второй план обыкновенные – ну хоть бы и необыкновенные, – однако все ж таки психи. Вы меня поймете, если представите. Для пояснения: вы сержант разведроты, в тылу врага, так сказать, добыли ценного «языка», капитана вермахта, или танковых частей СС, короче, сладкий пирожок, и тащите с пылу с жару через фронтовой рубеж к родному особисту. Один только вы, потому как за «языка» товарищей своих положили в неравном бою – такая вот патетика жизни. Сами тоже, третьи сутки без сна, зато добыча из разряда редких удач. И вы геройски доставляете ее в батальонный командный пункт, уже награда представляется храбрецу и баня и сто грамм и… ну, мало ли что еще. Но тут выясняется, что комбату вы ни на что не нужны, равно как и особисту – не до тебя, Паша (Витя, Федя, Вася), – и не до «языка» твоего, хотя, конечно, спасибо, так ты, это, того… посторожи пока, что ли. Почему? Ха, потому! Случайно сбили самолет, ихний, ихний! Штабной полковник и при нем портфель с бумагами, вот повезло, так повезло, твой капитанишка теперь без особой надобности, ну иди, иди, некогда здесь! Так-то. Вот и мне было досадно до слез. Правда, Мотя предупреждал: без нужды по колхозным яблоням не лазь, получишь дробину в зад. Правда и то, что я не послушал. Но… Стрелять в меня, стреляли? Удирать я, удирал? Секрет добыть, добыл? А меня… а я… психи, христопердежники эти, в грош не ставят! И Мао на мои подвиги плевать. Обида моя была пролетной, как шальная пуля, но все же была. Как у любого маленького человека, который на секунду вырос в великана, а потом снова вернулся в прежний свой, стандартный размер штанов. Ну и ладно, Верочка в моих душевных растравлениях вообще сбоку припека, решил я.
– А вы сами, давно здесь? – она, видно, уловила перемену в моем настроении, словно бы старалась закрепить обращение в лучшую сторону, чтобы не прогнали. И что она имела в виду под «здесь»? Кухню, наверное. Бестолковая, смущенная. Ай, как нехорошо!
– Не страшно вам? – ответил я вопросом на вопрос, разом и с трудом усмирив в себе козла и свинью.
– Нет, что вы. Я тут совсем не боюсь, – Верочка неумышленно подчеркнула обстоятельство места «тут», словно было еще и «там», на которое ее бесстрашие не распространялось.
О чем было говорить дальше, я не представлял себе. Ведь для любой мало-мальски приятной беседы необходимо наличие хотя бы одной взаимно (я подчеркиваю!), взаимно интересующей темы. У нас с Верочкой, судя по всему, в темах чувствовалась явная недостача. О своих похождениях с ней я бы стал говорить уж в последнюю очередь, о новом больничном распорядке тем более, не распространяться же о погоде и собственном пищеварении! Разве только… но нет. Ни за что. То ли из продолжавшего во мне булькать последними кипящими пузырями злобного упрямства, то ли из некстати обнаружившейся гордыни и сопутствующим ей страхам опасающегося аркана старого холостяка – я не пожелал. Не пожелал и намекнуть на изъявления благодарности, вполне уместные в данном случае – и за поход к Ульянихе, и за бытовое мое устройство, и за постирушку. Тут стоит начать, потом не отвяжешься, свобода дороже – малодушно подумал я, а впрочем, лукавил, кабы то была Лидка, сам бы не отвязался нипочем, что твой сачок от редкостной окраски бабочки. И почему оно так, – еще успел вздохнуть я про себя, – почему оно так случается: то, что у человека есть завсегда под рукой, ему не нужно, хоть бы гора злата, а если не дотянуться, как до звезды, будь то не звезда вовсе, а манящая фосфором гнилушка, напротив – сей же час подай, иначе жизнь не в жизнь, и сласть не в сласть. Но вывод сделать я не успел. Верочка и без моего участия сыскала вдруг тему для разговора. Несколько неожиданную для меня.
– Книжки ваши я читаю. Не отдала от греха, – она не укоряла и не издевалась, а только повторяла на иной лад отвергнутые ею прошлые указания отца Паисия. – И Фербаха и ту, другую, что о семье и государстве.
– Фейербаха, – машинально поправил я Верочку, однако полное название работы Энгельса «О происхождении семьи, частной собственности и государства» произносить не стал, и так сойдет.
– Ну да, – покорно согласилась Верочка. – Трудно, – пожаловалась она мне. Кротко, без намека на неблагодарное и напрасное усердие, как если бы имела в виду трудность повседневную и разрешимую.
– Трудно, конечно. Но с чего-то надо начинать, – я опять словно бы отмахнулся равнодушно. Ведь тут же был скрыт шитый серенькими, в рядок, нитками нарочный обман: не с этого следовало начинать, уж во всяком случае не с Энгельса, с чего попроще и подоступней, ведь не читают в школе алгебру вперед арифметики. Но я-то не надеялся всерьез, что она будет читать! Вот и сознался себе, а то распелся: книжки! Рекомендую в библиотеке! Если бы на самом деле, я бы указал ей на мифы
Древней Греции, и уж оттуда, полегоньку, помаленьку.
– Зато я поняла, – робко позвала меня Верочка, видимо, опасаясь, будто я намерен здесь и закруглиться.
– Это хорошо. И что же вы поняли? – мне даже стало слегка интересно. Но, впрочем, не совсем же тупая она, хотя бы некоторые абзацы были доступны для восприятия. – Да вы не стесняйтесь, – подбодрил я Верочку.
– Я поняла, – она повторилась, не то, чтобы в ней заела пластинка, напротив, она говорила уверенно, будто бы диктор гостелерадио перед ответственным сообщением «ТАСС уполномочен заявить». – Одну штуку. Нечестную. Это как в наперсток играть. Знаете, в городе? Вешкин «Кудря» продулся в позапрошлом году?
– Знаю, да. Только причем здесь сей давний инцидент? – я ни фига не понимал из того, что Верочка пыталась мне сказать, все же, мне было забавно. Будто бы вел диалог с обретшей дар речи гарнитурной мебелью, и теперь шифоньерка излагала мне свои взгляды на присутствие в ее недрах незаконных поселений моли платяной.
– Так ведь в наперсток играть просто, – Верочка объясняла мне с боязливой торопливостью первоклашки: вот училка сейчас прервет и посадит на место с двойкой. – Каждый думает, что выиграет. Ничего не надо ему больше. И работать не надо. И стараться. Пришел, повезло, и выиграл. А когда не повезло – все равно думает, в другой раз повезет. И опять не делает ничего. После глянет – он уж голый, объегорили его. Так и с книжками. Отец Паисий говорит, мол, грех это. Потому что понимать трудно. А не понимать легко. Молись себе тихонько и ничего не надо, как в наперстках. Только, что потом?
– Потом – беда, – единственно смог выдавить из себя. Будто меня Жан-Клод Ван-Дамм звезданул в лоб с ноги. Или я ослышался? Никакая шифоньерка не могла подобных фраз и слов произнести. А вот самостоятельный человек мог. Думающий, самостоятельный человек. Пусть и недавно думающий. Или я ошибался в Верочке. Надо же, какое верное сравнение. Отец Паисий и аферист-наперсточник. У обоих товар фальшивый, поддельный, гиблый. Разум в обмен на мишуру, на несуществующий мираж. Фейербаха, может, она и не поняла. Но вот так легко до главного и я в свое время не додумался, мне для этого понадобился университет и красный диплом.
Все равно, это ничего не меняло. Она стояла напротив меня, колодообразная, нескладная, большие руки, и большая, (прошу у дам прощения) задница, иной бы сказал – ядреная девка, здоровая и добрая, на все согласная, не баба, а сокровище, хочешь, паши на ней, хочешь, верхом на шее езди, ножки свесив. Да еще, как оказалось, не полная дура, и даже совсем не дура, если подтолкнуть в нужном направлении, крепкая народная порода, сам-то не графских кровей, бобыль бобылем, а еще строит из себя. Ишь, ты! Столичную штучку ему подавай! Правильно, конечно. И кто сказал бы так, тоже вышел бы правым на все сто процентов, с перевыполнением плана. Только… сие, как говорится, не от нас зависит. Человеческое сознание контролирует лишь малую часть собственной телесной сущности, и то, когда речь идет о вещах нейтральных или требующих неудобных усилий. Поздороваться со встречным знакомым, заполнить процедурную карту, или заставить себя делать пятьдесят приседаний по утрам. Когда же силу над нами забирают желания, тогда уж простым велением разума не отделаться. Вещественная природа берет свое. И вот эта-та природа, без всякой целеобразующей миссии, нелепым образом толкала меня к Лидке, которой я, в свою очередь, совсем желанен не был. Ну, или так, по случаю и не всерьез.
Вы, наверное, подумаете, что все дело в голых коленках и стройной фигуре, или в своего рода столичном шике. И в нем тоже. И в нем, и в коленках. Потому, человек создан из плоти. Он стремится к прекрасному в этой самой плоти, и прекрасное у каждого свое. По моему разумению, христианствующие старцы все врут, жениться ради исключительно продолжения рода глупо. Этак-то можно с кем угодно. На манер собачьей свадьбы. Но в разумном существе эстетическое стремление заложено на уровне инстинкта, так думалось мне. Желание рассмотреть, извлечь на свет скрытое до поры, обещанное совершенство, непременно материальное, осязаемое и наблюдаемое, в миллионах ликов, однако и выбрать, который из этих ликов твой. Мы парные существа, но ищем мы не столько недостающее нам, сколько то, что выше наших сил, что даже при условии полного обладания не можем выдержать и унести. Мы будто цепная реакция круга, каждый жаждет впереди стоящего, и редко, почти никогда не оглядывается назад. Идеал, как проблеск в живом человеке, цепляется за следующий идеал, любой ценой, старик с мешком денег покупает красотку: зачем она ему, и на что он ей? Какую недостачу может покрыть юная фея для существа уже отжившего, не горшки же за ним носить? А вот и нет! Она есть богатство само по себе, будто редкостная картина на стене и выполняет ту же функцию, и получает за то свою долю богатства, и в конечном итоге тратит тоже на красоту, чужую, женскую, мужскую или ребенка, нет разницы, и красота эта тоже не ее, не принадлежит ей нисколько, но можно удержать ее рядом хоть на какое-то время.
Не нужна была мне Верочка. В смысле отдаленного оттиска моего идеального индивида – не нужна. Может, когда-нибудь. Когда сменится сам идеал, или когда попросту покинет меня в пустоте. Поэтому я сказал:
– Вы молодец, Верочка. Вы теперь настоящий товарищ в бою, – я не шутил нисколько, но, кажется, она уловила что-то саркастическое, что-то, чего на самом деле не было, и чего я не имел в виду.
– Правда? – возникло недоверчивое следствие из ее сомнения. Будто спросила: а не издеваетесь ли вы?
– Правда, – твердо ответил я. – Вам только нужно держаться прямой дороги, раз уж вы ступили на нее.
– Да, я…, – она замялась, господи, до чего же неловко! – А вы…, если я куда не туда…
– Да, разумеется. Я всегда начеку и не дам вам свернуть не туда. Обещаю, – я мог обещать чего угодно и смело, меня вдруг захватило щекочущее ощущение смертника, в ночь перед казнью ожидающего помилования: бесшабашность. Помилование-то вряд ли дадут, девяносто на десять, но может и дадут. Не все безнадежно, зазвонит телефон и в нем сам президент – мол, ходатайство удовлетворено. Вот эти-то десять из ста и не дают метаться в отчаянии, а прочие девяносто гудят: последний шанс, последний поезд отходит. Поделите, сложите, умножьте то на это, и вы поймете мое состояние на ночной кухне и с электрическим стулом в виде Верочки, маячившим передо мной. Так начался мой собственный Серебряный Век.
– Я пойду? – спросила у меня, и зачем?
– Вы идите, – разрешил я и улыбнулся, будто добрый язычник жертвенной корове.
Никакое понимание не открылось мне этой ночью, впрочем, и прозрение не явилось тоже. И отлично. Потому что, день завтрашний все равно бы свел все мои откровения на «нет». Завтрашний день. Я даже предположить не мог, какие перемены он принесет мне. Ведь это только пока было сказано словесно: в нашем стационаре многое изменилось. Наяву-то я, напротив, видел совсем немногое. Допустим: фонари, незапертая кухня, смущающая ум «очередь на выход», даже паясничающий Мотя у телевизора – все это были лишь фрагменты мозаики, которые я по неведению принял за целое. С реальностью же наличных вещей я и близко еще не вошел в непосредственное соприкосновение. Потому завтрашний день казался мне ясным более-менее, оставаясь при этом туманным совершенно. А так, утро своим чередом: пробуждение, завтрак, и зачем-то я направился в процедурную. Хотя мне было указано свыше Мао – старый порядок оставлен для видимости. Но я все же заступил на пост. То есть, мерить температуру и давление по предписанию, и совершать некие иные действия, в виде раздачи скромных успокоительных и лекарственных средств (совсем не то, что вы подумали, речь тут о валериановых каплях для сердечника Палавичевского, пережившем срок годности седуксене, если случались жалобы на бессонницу, также таблетках дешевого аспирина от головной боли, коли у кого нужда, иногда и о касторовом масле, сами знаете зачем). Но в то мое первое новое утро в процедурную по врачебному назначению не пришел никто. Ощущение было такое, словно меня оставили в мертвецкой одного, хотя вот недавно, за завтраком, я наблюдал кучу народа – и пациенты, (пациенты ли?), и дядя Слава Мухарев, и Лабудур с самодельной бейсбольной битой, напоминавшей плохо скопированным своим видом разбухшее от водянки полено. Все они куда-то исчезли. Будто бы вовсе не существовало их. Я даже растерялся поначалу. Но после мне пришло на ум «выручалочка» решение – для моего здравого ума «выручалочка», а не для всей ситуации, казавшейся неразрешимо противоречивой. Ведь у медбрата есть еще одна непреложная обязанность, и как это я позабыл? Ведь Феномен же, Гений-то Власьевич! Как же он один? Насколько я помнил, добровольного страдальца перед самым моим отъездом перевели в «карцерную», стало быть, надо отнести его долю от завтрака и бесконечные таблетки кальция именно туда, и вообще проведать, посмотреть, может, вынести пользованную во всех отношениях посуду. Никто меня не уполномочивал, никто не просил – этого вовсе не надо было, просто часть повседневной работы, сказал я себе. И пошел. Сначала в кухню, к Марковой Тоне за диетической порцией, потом в подвал. Руки мои были заняты.
Как раз и повстречался мне по пути М.В.Д., спешащий куда-то с вечным фонендоскопом на бойцовской петушьей шее. Дядя Слава при виде моей озабоченно крадущейся особы притормозил, будто сомневался – живой медбрат перед ним или наколдованное привидение, однако признал за человеческое существо. Странно это было, мы виделись давеча в столовой, и Мухарев даже сказал мне: эх, вовремя ты, самое главное, успел!
– Дядя Слава! – окликнул я его, как будто М.В.Д. мог меня опять упустить из виду или притвориться, что по оплошности не заметил. – Я в «карцерную», вот собрался, – зачем-то нарочито протянул вперед укрытые вафельным полотенцем тарелки, будто в доказательство намерений.
– А-аа! К Власьичу! – Мухарев словно бы облегченно выдохнул подозрительный воздух. Но и взглянул. Как-то не так взглянул. Под «не так» я разумел взгляд, отягощенный знанием, которым неохотно и небезопасно делиться до поры. – Ты у него, поди, не был, у Феномена-то, в его подвале?
– Не был, – подтвердил я. – Гения Власьевича перед моим отъездом перевели.
– Ну, тогда так. Ты поосторожней там, смотри. То есть, смотри поосторожней.
Я догадался, что дядя Слава говорил в буквальном смысле. Поосторожней смотри. Смотри на что? Но это и предстояло мне вскорости узнать, шагов этак, через …дцать. Я уже подходил к двери «карцерной».
Конечно, на ней не было никакого замка. Ни даже простой задвижки. Феномен запирал себя изнутри. То ли безопасности ради – хватило одного случая с провокацией и попыткой похищения, то ли в целях ограждения любопытствующих – чтоб не шастали без приглашения. Наверное, кто-то, может и сам Мао, носил ему еду – скудные потребности Феномена вряд ли за прошедшее время стали богаче, – прибирался, если позволяли, а в общем я не думал, что вокруг берлоги Феномена наблюдалось активное движение.
Я постучал. В железную, гудящую набатом дверь. Мог бы не стучать. Мог бы поставить на не слишком чистый пол у порога завернутые для тепла тарелки – все равно петли вращались внутрь, разбить бы не получилось, если и распахнуть настежь. Разве прокричал бы: Гений Власьевич, ваш завтрак! Ну и дальше не мое дело. Однако постучал. Из-за Мухарева, что ли? К чему было это его сакраментальное: смотри поосторожней! Не «внимательней» или там «скромнее», но «поосторожней». Как будто в логово василиска меня посылал. Вдруг бы глянул в драконьи свирепые очи, как тотчас навек обратился в лежачий камень.
Вместо ответа, любого – сейчас-сейчас, пошел ты на…, или: тише не в пивной, или сакраментального: кто там, – за дверью нечто щелкнуло. Резко, с инерцией противохода, всякое действие равно противодействию, как будто отдача после ружейного выстрела. Тонкая полоска света послужила мне пропуском внутрь. Откуда у Феномена свет? Ведь нет же в «карцерной» никаких окон? Брякнул про себя сдуру. Не в темноте же он там сидит! На это первым делом посмотрел, как если бы у меня не было ни других дел, ни интересов. Обычная лампочка на крученом шнуре, без абажура, без всего вообще, хоть бы газетный конвертик свернули для приличия – еще подумал я, все же больной человек, что он у вас как собака, и свет сортирный, в аккурат для депрессивных самоубийц, очень стимулирующий. Заботы у меня не имелось больше, как цепляться к пустякам, но вот свет этот, убогий и какой-то очень казенный, задел за живое. И запах. Не тяжкий или по больничному застойный, когда пахнет пролежнями, не вынесенной уткой и дезинфекцией – душный букет миазмов. Запах был производственный, химический: угольно-пыльный, мазутный, заводской, будто бы воздух забивался мелкой крошкой мне в нос и в горло, и никак не желал прочищаться обратно, но оседал в легких, делая проблематичным следующий кислородный глоток. Чихать хотелось в прямом значении слова.
Удивительнее всего мне показалось, что Феномен меня не встретил – обернулся лицом к двери, резонно считая: он там стоит, – за спиной у меня оказалось пусто. На железном листе обивки и поверх притолоки шло остроумное устройство. Вроде как дерни за веревочку, Сезам и откроется. Это чтобы с кровати не вставать, догадался я. А дверь тем временем автоматически захлопнулась за мной, будто переходной шлюз между астронавтом и открытым космосом. Тарелки мои звякнули одна о другую, боязливо так, словно порывом их могло разнести вдребезги. Толстенные тарелки, надежные, общепитовские, я некстати подумал, что забыл прихватить утренний какао с молоком, а потом припомнил – жидкости Феномен давно почти никакой не пьет, чуть ли ни по чайной ложке в день, преобразует, якобы, обмен веществ. Так что, какао никакое не нужно.
Сам Гений Власьевич лежал на опрятно застеленной койке, отчего-то спроецировавшей из подсознательной тени киношные тюремные нары – натуральных я, само собой, не видел, а в казармах были совсем иные, – хотя в реальности оказалась очень даже обычная кровать, из тех, что завезли к нам однажды благотворительно несколько штук. Не панцирные перестарки, но смахивающие на детсадовские с деревянными спинками, только без переводных картинок с вишенками и ёжиками, их отдали в женское отделение, наверное, одну пожертвовали для Феномена – вряд ли он способен оценить, грустно констатировал я про себя. Укрытый с головой шерстяным колючим одеялом, какого-то полуармейского образца, в «чернушную» клетку, это в июльскую-то жару, он представлялся бурым медведем в спячке, также сипел и вздыхал, будто большое мощное животное. И беспорядочная груда его плоти под этим одеялом отчего-то не казалась уже человеческим телом, то ли из-за складок грубой ткани, то ли из-за неверного обманного света, но Феномен словно бы стал крупнее в местах, где напротив телесным членам положено истончаться – толстое покрывало не спускалось ломкими ступенями к его ногам, но как раз наоборот, вздыбливалось от бедер и до ступней, странно это было, но я не придал сперва значения. Я подошел поближе. Не то, чтобы инстинктивно – медбрату хотя бы положено убедиться, что подопечный его жив и вполне ощущает чужое присутствие, в данном случае излишняя озабоченность, ведь Феномен открыл мне дверь, но я все же подошел.
– Гений Власьевич, как вы? – форма вопроса была чисто риторическая, и оттого наиболее уместная.
Ответа я, конечно, не получил. А может, не удостоился. Я был всего лишь медбрат, но из прочего наличного персонала Феномен, кроме, разумеется, Мао, выделял разве одного только дядю Славу Мухарева, и не просто выделял, а будто бы даже поддерживал душевную связь. Наверное, М.В.Д. за ним отдельно ухаживает: свежее бельишко, то да се, из дружеского сочувствия? Догадался я. Дядя Слава особенно и вспылил, что залетные амбалы покусились именно на Феномена; синдром кореша-однополчанина, хотя с Феноменом они не то, что не могли служить прежде, но вовсе происходили из разный социальных времен и слоев. С другой стороны, нелепое, фантазийное мужество Гения Власьевича перед неуклонно одолевавшей его саркомой Юинга могло потрясти любое воображение, и может даже напоминало Мухареву его собственное боевое, штрафбатовское прошлое.
– Гений Власьевич, тут я завтрак принес. И кальций. На тумбочку поставлю, – сказал я, словно себе в утешение, потому что Феномен вообще никоим образом не отреагировал на мои словесные потуги. – Ну, тогда я пойду. Вы лежите, а я еще вечером загляну, – пообещал, будто бы без меня здесь пропадали, и ждать не дождаться могли, коли где задержусь.
И тут зачем-то. Зачем-то я коснулся его руки. Скрытой под все тем же солдатским одеялом. Наверное, хотел завершить благопристойно ритуал прощания, дескать, мужайтесь, если не все будет хорошо, то, по крайней мере, кончится очень скоро. Я опустил ладонь на область предполагаемого предплечья, и еще успел стиснуть пальцы, прежде чем смущенное мое сознание предупредило меня этого ни в коем случае не делать. Не потому совсем, что Феномен мог оттолкнуть меня или ударить, или я в свою очередь мог ему что-то повредить – хрупкие, пораженные болезнью кости сломать было бы легко, но и я соображал: довольно слабое успокоительное пожатие, а нисколько не намерение проверить на прочность. Тем более, что Феномен не охнул, никак не показал своего неудовольствия, вообще не сделал ничего. Лежал себе, как прежде, лежал, лежал.
Но то, что я почувствовал в этом столь мимолетном, коротком касании, трудно было передать понятным языком. Я мог сказать, или объяснить достаточно путано, что это ни в какой мере и действительно не оказалось человеческое тело. Будто бы утыканное шипами ползучее желе, точнее я ни с чем не смог бы сравнить. Я не знал, что это было. Я уже не хотел знать – я понял это тоже. Я хотел лишь уйти отсюда и побыстрее. А лучше всего, вообще больше никогда не спускаться в «карцерную», пусть Лабудур или кто еще другой, с меня хватит, всех событий, скитаний, мучений. С меня хватит.
Я повторял, бубнил, как считалку, себе под нос, всю обратную дорогу наверх. С меня хватит, с меня хватит. Точно буддийскую мантру для обретения душевного покоя. «Ом-м-м мани падме хум-м-м». Хотя, кой там покой! Я, наверное, в тот миг только по-настоящему и прозрел. Потому что, слишком уж постепенно все происходило. Это на первый взгляд кажется, что быстро, если смотреть снаружи, но совсем не так изнутри. Будто для невезучей лягушки, что плавает в медленно закипающей воде, и не чувствует ползучего подъема температуры. Точно также я не замечал, как все россказни и вычурные, неправдоподобные диагнозы становились вокруг меня явью. Помаленьку, полегоньку. Визит мертвого Николая Ивановича послужил лишь первым, начальным толчком, поводом, но отнюдь не причиной. Причины же во множественном числе давно разгуливали вокруг меня в относительной, полу-ограничительной свободе нашего стационара, а я делал вид, будто совершенно не признаю их настоящую суть. Подумаешь, миражи над цветущей картошкой! Или странности Моти – не так уж они велики. К тому же, за годы работы я привык, и более того, все в принципе выходило научно объяснимо: я имею в виду, объяснимо в рамках той науки, которая была мне доступна в понимании. Нисколько я не собирался придавать значение провидению божьему или чудесам, я лишь обозначал наличный горизонт, до которого простирались мое знание и видение существующих вещей, – для ньютонианца-механика он свой, для поклонника теории относительности совсем другой. И вот, горизонт этот явно отодвигался куда в даль, все более и более, как заманчивая морковка от бегущего ослика, который уже устал воспринимать ее, как некий действительный предмет и оттого впал в иллюзию сытости. Пока, наконец, не пал от голода.
Если мумия тролля была для меня в некотором роде началом, то сегодняшний инцидент у постели Феномена – последней каплей в чаше с сильнодействующим ядом. Отрава эта словно бы отменила меня прежнего и заставила возникнуть меня настоящего. По-своему яд оказался целебным напитком, хотя таковым его признать смог бы разве воинствующий диалектик. Я оказался в совсем ином мире, законов которого не знал и даже абсолютно не представлял. Если, конечно, все это не очередной мираж. Попытался успокоительно сказать я себе. Не слишком ли много миражей? Для одной скромной психиатрической клиники. Или мне пора уже самому? Я не мог ответить, и от этого-то мне делалось особенно страшно. Впрочем, страшное сегодня – обыденное завтра, снова утешал я себя. Привыкнем. Как-нибудь. Привыкнем и разберемся. «Ом-м-м мани падме хум-м-м»! Да низыйдет на меня нирвана! Ну, или любая иная полезная хрень, я парень усидчивый, въедливый и местами занудный. Разберемся. (И все равно, наверное, я был серый лапоть, посредственность, мой изначальный потолок – поспешать на коротеньких ножках за титанами, не мне, не мне все это должно было открыться, но с другой стороны… с другой стороны, раз уж открылось, значит, по силам снести и стерпеть, иначе я бы сбежал и вообще не увидал ничего. Везет тому, нелениво кому, как говорится. Или, ты видишь ровно столько, насколько зорки твои глаза. Стало быть, открытие не для одних гениев, пусть они трижды феномены, но и мне по плечу воспринять).
Может, то вовсе была не смерть. А именно долгожданное преображение. Вовсе ни на какой не на горе Фавор, но в затхлой «карцерной» дурдома, и вовсе не по воле высшей силы, но исключительно старанием самой материи, которая искала для себя, и вот, нащупала другую, наилучшую форму. Методом тыка, проб и ошибок. Как он говорил? Гений Власьевич Лаврищев? Рак не болезнь, но возможность этого поиска, поиска оптимального решения, и осуществить его может лишь сам реальный человек, который распознал способ и нашел в себе мужество проверить на практике. Феномен, скорее всего, умрет. Тем более замечательной была уже сама попытка, невероятная, неслыханная, однако всегда кто-то идет первым, вокруг земного шара, на южный полюс, или в лунную пыль. Маленький шаг для одного человека – огромный шаг для всего человечества. Я порой любил повторять это послание Нила Армстронга, человека, который ни за что не должен был вернуться никогда и никуда, но вот же, на честном слове вернулся. Смерть вообще не страшна. Не потому, что герой. Она не страшна и слабому. Не по церковному завету и не по духовному учению. Потому что – посмотрите сами, – вы уже есть. Как сознающий себя индивид – из ничего. Потому что, ничего подобного человеку не было прежде, ни бога, ни разума, ни образа, все с чистого листа, с нуля, с самосотворения. (Если и было, то не в проверяемой реальности, но в нездоровой фантазии). И вот, из кромешного противостояния различных природных элементов, возникло! Если материальному миру по силам такое, значит, возможности его поистине безграничны, да и кто бы смог положить им предел? Пока мы сознаем себя на время, пока мы только на этой ступени, пока мы исчезаем на срок и говорим о себе «мы смертны», но завтра, завтра. Без исключения вечность, потому что все мы уже есть в грядущем. Она сможет, она сдюжит, она найдет себя, эта породившая нас субстанция. И мы вернемся. Все вместе, и без разбора. Бедные и богатые, плохие и хорошие, потому что уже дали этому начало в науке, в разуме, в искусстве. Потому, надо очень любить жизнь. Здесь и теперь. Ибо она не бессмысленное прозябание, пережидание и пребывание, но наш шанс приблизить заветный час, только не сидеть в равнодушном безделье. Нет, если все так, то Феномен вовсе не стремился к скорой смерти, и не шел путем самообмана, напротив, он делал все, чтобы совсем лишить смерть господства, чтобы раньше, на день или на миг, возникнуть заново самому. И не в одиночестве.
Меня одолел пафос. Нарочитый, малоумный, предвзятый, но я ничего не мог с этим поделать. Наверх я не поднимался – маршировал, будто дефилировал на параде. Будто забыл, что стационар наш чуть ли не в осаде, что неизвестно какое будущее нас конкретно ожидает, в частном случае и меня самого, что я, медбрат Коростоянов, вовсе может уже не медбрат, а неизвестно кто. И главное: Лидка предала меня, а я взял, да и простил. Не видя ее, не выслушав объяснений, которых вдруг бы не случилось, а так. Взял да и простил. Знаете почему? Это я тоже понял окончательно. Потому, что не имел никакого права ее винить. Потому что, прощать было нечего. Потому что, я был пустое место, пешка, она не обещалась мне, не приносила клятв, не говорила даже, что я ей хоть как-то небезразличен. Вспомогательное средство, отмычка, потом и невольная помеха, сующая нос, куда не надо. Воспользоваться, допросить, устранить. Это я влюбился в нее, не наоборот. И к тому же Глафира. Ради ребенка, наверное, на что угодно. У меня-то никаких детей не было, и не мог я судить. Вообще, любому человеку свойственен определенный перенос. Своих желаний, намерений, мечтаний на другого, или другую. А этот другой ни сном, ни духом, ему вообще до лампочки Ильича, и до Чернобыльской АЭС, что ты сам себе напридумывал. Я готов был для Лидки отказаться от своего внутреннего равновесия, чуть ли ни выйти на большую дорогу, по крайней мере, начать делать любое дело, отвратительное мне, но полезное ей и Глафире (кроме матерой уголовщины, конечно). А Лидке, возможно, мои хлопоты или лично я был в жизни нужен, как уличный дворняга в ее модной московской квартире. Так за что же получалось прощать? За то, что я с пылом комсомольца-энтузиаста толкал самоотверженные речи в возбужденном уме, вместо того, чтобы изложить свои намерения ей напрямую и тогда уже узнать, почем нынче измена? При условии, разумеется, что Лидка бы мои дары приняла: давай выпутываться вместе, или – ты мужчина, ты и решай. А не послала бы по заборному расписанию. Тогда да. Тогда я бы имел некоторое право упрекать в предательстве и кощунственном обмане. Увидеть бы ее только? Я не смел и надеяться.
День мой в дальнейшем прошел сумбурно. Задавшись целью выбраться в поселок – чтобы не подставиться и гарантированно вернуться, – я записался на доске объявлений. Зачем? Да уж не за тем, чтобы отдать долги Бубенцу или Галочке Шахворостовой. Нечем мне было пока отдавать, не разжился. И не приветы передавать Ульянихе или старлею Кривошапке я рвался. Но вдруг? Вдруг я встречу ее, Лидку? Или решусь попросить застенчивых Гридней помочь мне отыскать, гуляй-поле не так уж велико. Хотя можно и к запойному Кривошапке, он-то не мог не знать по должности, жалко ему, что ли, сказать, вернее, проинформировать, за «спасибо»? Или за вполне реальное обещание «с меня причитается». Увидеть бы только. Здесь она, здесь! Не столько кричало мое сердце, сколько подсказывал рассуждающий разум. Не было повода уезжать. Я не шел в счет, тоже еще фигура! Я думал об этом, а больничная жизнь крутилась возле меня – не вокруг, конечно, я не был ее эпицентром, даже после всех моих приключений, никто не поинтересовался, в том числе и Верочка, где я был и что делал. Я и сам подозревал, что предпринял напрасный мартышкин труд.
Запомнил я все как-то отрывками, перевалочный тот день. Записывался на доске – повстречал N-ского карлика, Орест наш, кажется, обзавелся спутником Пиладом, следом за Бельведеровым с неразлучным выражением преданного лица следовал Гуси-Лебеди, видимо, на время отрекшийся от бесконечного изложения комментариев к природе того, чего нет. N-ский карлик окликнул меня, по обычаю, фамильярно, впрочем, естественно для существа, столь малого физическими размерами:
– Фил! А мы тебя чуть ли ни списали! Будто бы пришили тебя насмерть в Москве! Ага! Сорока на хвосте принесла!
– Какая сорока? – я не конкретно любопытствовал, а только растерялся слегка. Однако ответ получил вполне определенный, на который не рассчитывал.
– Известно какая. Паисий, толоконный лоб! Кабы не Марксэн Аверьянович, мы бы давно ему показали божью мать! Жалко, старик расстроится, если мы этому кадильщику всыплем! Ты Петра Ивановича уже видал? – поинтересовался он без перехода, строго глядя на меня снизу-вверх.
– Нет еще, – я еле-еле удержался, чтобы не поморщиться. Вчера только был Мотя, ну, не вчера, все равно, недавно, и для Бельведерова тоже, а стал Петр Иванович. «Это оттого, что ты по-прежнему Фил, и для Ореста, и для его Пилада, в лучшем случае медбрат Феля. Вот тебе и завидно». Отчасти – правда, отчасти – я ощущал сложнее.
– А он, между прочим, вчера спрашивал о тебе, – важно заявил N-ский карлик, будто обо мне тревожился по меньшей мере Билл Клинтон в овальном своем кабинете. И опять мысль его, точно блоха, перепрыгнула на иное без всякого логичного перехода: – Я теперь военный трибун! Видишь, вот, – он указал на жестяную, консервную бляху, приколотую у левого плеча, с латинскими WТ, очевидно от английского «war» (хотя правильнее было бы tribunus militum, ТМ, если следовать римскому оригиналу). Сопровождавший его Гуси-Лебеди, довольный, будто Генрих Шлиман на развалинах обнаруженной Трои, кивал на каждом отдельном слове приятеля, словно бы удостоверял их аутентичную суть. – Да и все прочее, – сделал Бельведеров широкий нервный жест, как если бы обводил собственную фигуру в контур, причем «пренебрежно» обводил.
N-ский карлик, или военный трибун, как ему было угодно, и впрямь внешний вид имел в то утро не вполне привычный. Если он вообще когда-либо позволял себе мало эпатажные одеяния. Но отличие и заметное, заключалось в том, что одет он был вызывающе-безвкусно – потому я запомнил. Никогда Орест Бельведеров, хотя и выросший в балагане лилипутов, не позволял себе такого конфуза или опрометчивого легкомыслия. Верхнее платье, по которому, согласно пословице, встречают, было для этого маленького человечка дело святое. А тут: кусок тюлевой занавески, крашенной очевидно марганцовкой – а-ля туника, перепоясанная широким бархатным кушаком какого-то дрянного бутылочного оттенка. Не иначе выцыганил у Нины Геннадьевны из девичьего сундука. Детские резиновые сапожки, красного пылающего цвета, что твои гусиные лапы, и везде значки, значки – за отличную пожарную службу, заслуженному работнику здравоохранения, десять лет ДОСААФу, нупогодишный заяц, рекламный кружок с надписью «Ария», и прочее, и прочее. Усыпан самозваный военный трибун был ими буквально с пят (на сапоге красовалась половина горы с призывом «В Приэльбрусье!») до головы (на картонном обруче сплошь антиалкогольная и донорская символика) – прямо на зависть начинающему фалеристу. Зрелище в целом сгодится вместо надежного электрошокера.
Бельведеров между тем многозначительным кивком указал на доску:
– Вернешься, рапорт подашь. Вот ему, – он ткнул коротким, гномьим пальцем в приосанившегося Гуси-Лебеди. – Если обидит кто, тоже сразу ко мне, – и ушел, гордо в сопровождении. Он был первый в списке, и братья Гридни уже поджидали его у парадного входа.
А у меня отвисла челюсть. Ворона могла бы залететь. Еще и поэтому – от впечатления, произведенного на меня Бельведеровым, – случился у меня изрядный провал в самосознании. До самого обеда. Передвигался я, с позволения сказать, на офонаревшем автомате. Пока не очухался, медитируя над рыбной котлетой с гарниром-перловкой. Оп-па! А что я, собственно, хотел? Не в отношении перловки, еда как еда, но по поводу новоявленного военного трибуна Бельведерова. Это в дурдоме-то, где власть взяли прежде деклассированные элементы. Все логично и все закономерно. Вот он, полный дурдом и есть, подумал я. То ли еще будет!
Второй эпизод, прочно запавший мне в память, был связан с Ольгой Лазаревной, или просто Ольгой, я уже понятия не имел, как ее называть, или вернее, как бы ей хотелось зваться. Впрочем, меня едва ли не за шкирку затащили в кабинетик с тюлями и геранями. Я только что откушал, и честно говоря, вернувшись в реальность, совершенно не знал, куда девать себя. Одно я представлял наверняка: в украшенный рюшами «будуар кисейной барышни» я не стремился ни за какие коврижки, ни за пол-литра, как бы сказал о наводящей кошмар ситуации М.В.Д. В придачу, у меня возникло некоторое естественное желание, и соотнесено оно было напрямую с перловой кашей, съеденной от рассеянности в изрядном количестве – кажется, я брал добавку дважды. (Кстати, не смешно, если кто подумал в правильном ключе и развеселился. Давление на кишечник вообще тягостное ощущение, и если его нельзя снять немедленно в нужном месте, то оно переходит в болезненное состояние. К тому же, не всегда удобно поведать напрямую о своей природной надобности. А многие люди, в основном интеллигентно-утонченные, которые занимают ваше время, на сей счет недогадливы.)
– Феля, вы целый день бродите по коридорам, но ко мне! Ко мне ни разу не зашли! – вот это была претензия. И беспочвенная.
Во-первых, не бродил я ни по каким коридорам (может быть?). Во-вторых, у меня и в мыслях не было докладываться Ольге Лазаревне. Хотя бы потому, что она получалась в наличный момент лицом чисто обозным и гражданским – не сам ли Мао перед моим отъездом советовался: а не отправить ли ему подальше с передовой любимую супругу? Было еще и в-третьих, что меньше всего понравилось мне. А не пришло ли часом в голову просто Ольге возобновить наши общие романтические заблуждения, тяга к которым опять пробудилась на почве ее завуалированной ревности? И как далеко она могла зайти в намерениях? Я совсем никаких отношений с ней не хотел, и вовсе не потому, что возникла у меня мужская солидарность с Мао – лицемерная чушь, особенно после трагикомичного грозового совокупления на чердаке (вспомнил – вздрогнул, надо же!). И не потому, что Лидка. И не потому что, Верочка. А напротив, все сразу, не в отдельности. Моя чувствующая чересчур остро, раздрызганная вхлам натура, которой особенно солоно пришлось в последние несколько часов, уже, по правде сказать, не выдерживала. Тут тебе и военный трибун Бельведеров с каким-то кретинским рапортом, который по его приказу отчего-то следовало подавать в руки Гуси-Лебеди, – только не получился бы из меня штатный легионер. Тут и посещение «карцерной», которая отныне ассоциировалась у меня исключительно с обителью Кащея, – только злато его я не собирался считать. И самое Мотя, присутствовавший во всем и повсюду, что твой снизошедший Святой Дух, даже когда его физически не было рядом, – только я-то вот не ощущал себя апостолом. Если вдобавок Ольга! Подумал я, еще когда меня поволокли, принудительно одним лишь взглядом, будто металлическую соринку, уловленную мощным магнитным полем. Тем более, перловая каша то и дело многозначительным беспокойством напоминала внутри о себе. И вот, похоже сейчас разведет мерлихлюндию! Ни разу не зашел! Мне бы выйти, желательно в том же виде, в каком меня втащили. Но надо было что-то отвечать. И лучше всего правду, или хотя бы близко к ней.
– Ольга, я не могу. Если честно, мне плохо, – пожаловался на всякий случай. В женщине главное пробудить сочувствие, все равно, по какому поводу. Тогда ее карта заранее бита, а вы, напротив, окажетесь в прибытке. Это – как блеф в покерной игре, самый рьяный симулянт всегда забирает банк.
– Я знаю, – с раздражением отбросила назад Ольга Лазаревна мою тонкую подачу. К великому моему удивлению, без намека на тот самый романтизм, и даже без истеричного надлома. Неужто мне повезло, и я ошибся? Так в чем же дело?
– Так в чем же дело? – повторил я вслед своим мыслям.
– В поездке вашей. Наверное…
– В моей поездке? Ну, если вы сочли, будто бы я должен отчитаться… тогда конечно, – я передернул плечами, живот в отместку предательски заурчал. – Все прошло – не знаю, как сказать? Самым цензурным приближением будет «паршиво». Вы это хотели услышать, Ольга? Или подробности? – ох, скорей бы уже выйти, и в сортир, одновременно мечтал и надеялся я.
– Вы, наверное, узнали о Моте, – Ольга Лазаревна не спросила, она за меня словно бы ответила утвердительно.
– Узнал, – безразлично признался я. Все, небось, уже знали, что именно за ним охотилась мумия тролля. – Это, что называется, теперь секрет Полишинеля.
– В каком смысле? – Ольга Лазаревна даже привстала с вышитых гладью подушек крошечного диванчика, на котором ей полагалось проводить сеансы психотерапевтического анализа. (Я, кстати сказать, сидел перед ней на жестком медицинском табурете – Ольга бы удавилась от разочарования, если бы я выбрал для удобства нечто немужественное). – Ах, вы об обращении Моти в Петра Ивановича?
– Вы так говорите, будто имеете в виду другое? Или, имеете? – я, честно говоря, растерялся. Не могла же Ольга знать о моем разговоре с НИМ в окрестностях университета? И об оплошности хорька тоже. Или Мао уже доложил? Да, нет. Он, кажется, даже не обратил внимания на мои разоблачения по поводу страшной силы в руках некоего нашего пациента. А если бы и обратил? Уж точно не стал бы докладываться жене – не такой его характер, тем более, в условиях военного положения.
Ольга молчала. Не оттого, что вдруг позабыла о моем вопросе, или, напротив, нарочно не желала отвечать. Она словно бы раздумывала и взвешивала все «за» и «против». Словно, согласно Блаженному Августину, не знала: причислить ли меня к избранным Града Божия, или бесповоротно определить в ведомство сатаны. И выбрала она все же в мою пользу. Может, из соображений старой симпатии, а может, я и в самом деле соответствовал некоторым образом ее представлению о рыцаре без страха и упрека, этаком бурьяновском Байярде или Галахаде, опять же совершил паломничество за Святым Граалем. Как-то так. Одним словом, средневековый эпос. Но начала она слегка издалека:
– Вам все же следовало прийти ко мне. Добрую половину дня потеряли, – это последнее она бросила (в досаде?) несколько в сторону.
– Простите, Ольга. Каюсь, поступил нехорошо, – я решил, что прямое извинение сильно упростит дело.
– Половину дня потеряли. Да. С вашими блужданиями. И не возражайте!
– Я и не думал! – вот наказание, неужели все упрется в нравоучения? Живот мой прихватило, и я едва удержался, чтобы откровенно не сбежать.
– У меня здесь дневник. То есть, теперь здесь, в столе. А раньше… Не беспокойтесь, не личный и не о вас, – удержала она меня, и правильно сделала: я уже дернулся на старт. Ольга Лазаревна тем временем выдвинула верхний, узкий ящик. – Вы возьмите, вам пригодится. Мужу я не хотела… Вернее, не могла, прятала. Потому что он запретил.
– Что запретил? – спросил я с абсолютно дауновским выражением лица. Гримасничал я по нужде, но непонимание мое было искренним.
– Запретил работать с Мотей. И очень строго. Но я не послушалась.
– А я и не знал, что вы еще работаете с кем-то, в смысле психоанализа. Вроде, у нас подобное ни к чему?
– Ну, это было еще до вашего прихода в стационар. И потом, я вовсе не занималась с Мотей психоанализом. Я занималась с ним сеансами гипноза. В самом начале девяностых. Он вдруг проявил несвойственное ему беспокойство. Все время что-то тревожно бормотал, выспрашивал у Масюши политические новости, телевизора было мало ему. И однажды сказал мне, что, дескать, все. Ему надо уходить отсюда, потому что скоро станет катастрофа. Он так и сказал, «станет катастрофа». Я успокоила его: не такое видали – это был девяносто первый год, и, кажется, события обернулись лучше, чем он предполагал. Но страхи мучили его все равно. И тогда я предложила Моте сеансы гипноза. Он согласился. Даже радостно согласился, хотя вообще не доверял, как врачам, ни мне, ни Масюше.
– И вы провели эти сеансы? Ольга Лазаревна, это может быть очень важно! Что у вас получилось? – я уже плевать хотел на живот, хотя бы даже пришлось опросто-поноситься. Так внезапно пробудился во мне азарт, но, к сожалению, только он.
– В том-то и дело, что ничего. Ерунда какая-то. Мистика. Нет, в состояние транса я ввела Мотю очень легко, он не сопротивлялся, наоборот, помогал. Всем своим отношением помогал. Я пробовала три раза. И все три раза с отрицательным результатом. Полное искажение реальности, вплоть до бреда. Все же страхи его прошли, и он остался доволен, хотя не поблагодарил меня, Мотя этого никогда не умел, я тогда подарила ему почти новую свою ангорковую шапку – у него очень мерзла голова, даже летом. Мотя с ней не расставался, не расстается и теперь, скорее всего, вместо спасибо.
– И вы сделали записи?
– И я сделала записи. В этом самом дневнике. Видите: с чебурашкой на обложке – забавный, будто нарочно для конспирации, – она протянула мне не дневник даже, квадратный перекидной блокнот. – Вы возьмите и разберитесь. Если там, конечно, есть в чем разбираться. Но дайте слово чести: моему Масе вы не скажете ничего.
– Даю, безусловно, – прямо пообещал я.
– Там все изложено последовательно. Как Мотя сам говорил. Но на первый взгляд вам покажется, будто бы части перемешаны без порядка. Это бывает, когда пациент перескакивает внезапно с одного воспоминания на другое, однако, все взаимосвязано.
– Спасибо. Жаль, я не могу подарить вам шапку из ангоры. И ничего не могу, – я виновато улыбнулся.
– Ну идите, идите, – Ольга стала вдруг выпроваживать меня. – Я знать не хочу, что вы со всем этим сделаете. И вообще, вся эта история… – она замахала на меня руками, будто прогоняла назойливый тополиный пух, – Идите же!
Я вышел вон. В недоумении и с блокнотом. Про кишечные свои потребности я напрочь забыл.
Почему я не прочитал еще тогда? Отданное в мои руки сокровище. Не открыл, не пробежал хотя бы беглым, скорым взглядом, каким не надышавшийся перед смертью первокурсник впивается за час до экзамена в разверзший свои бездны учебник. Ничего я не сделал, сунул в прохудившийся карман медицинского халата, и все. Но в оправдание лишь могу заметить: намерения были, были! Да сплыли! По причине, оправданий уже не имеющей. Я, знаете ли, не верю, что на свете существуют смертные грехи, за которые вечные муки. Разве что есть проступки вопиющие, если придираться к терминологии. И зависть из их числа. Не обыденная, легко преодолимая повседневная чесотка, порой и чудотворная, благодаря которой мы все же не во всякое время сидим, скрестив на пивном брюхе праздные руки, но движемся куда-то, ради того, «шоб усе було как у людын». Или, по крайней мере, не хуже, чем у ближайшего соседа. Нет, со мной приключился приступ зависти жгучей, ядовито-зеленой, низменной, когда до преступления, пусть и не уголовного, но против совести, один шаг. Я не то, чтобы совершил этот шаг, я скорее, в ослеплении своем расправлялся с вещью, о которой не имел до конца понятия. Забвение дневника, отторжение его от Мотиной сущности, казалось мне актом справедливой мести этому выскочке, вчерашнему пациенту, без всяких на то прав перекрестившемуся в Петра Ивановича. Чтобы понять мою глупую, детскую обиду, не обиду даже – обидку, – нужно было стать тогда на мое место.
Что же получалось в таком случае? Ведь сам Мао возложил на меня. Поезжайте, Феля, поезжайте! (Звучит, будто ода Паниковского: пилите, Шура,
пилите!) С богом. С чертом. С запасом скипидара. Хоть бы и с марксовской полемикой против левогегельянцев, если от этого на душе легче. Будто бы столпа мира уговаривали держать небесный свод, иначе бы рухнул. Или, поскромнее: марафонца добежать дистанцию за честь страны. В общем, я поехал. Как вам уже известно. И что было дальше, известно тоже. Впрочем, как и в конце. А тут еще Ольга! Не ради меня самого – хотя и нужна-то не была, – позвала в свой старосветский уголок. Опять ради самозванца Моти. Дневник. Я повертел его во все стороны, понюхал даже – пахло самую малость корицей, – вздохнул. Но когда недоумение и ослепление отпустили меня, сунул в карман. Пыл мой прежний, энтузиазм «а ну-ка, ну-ка, покажите!» канул в омут. Все же я медбрат, не хрен собачий, никуда не денется, будет досуг – прочту. Злорадно подумал я. Мальчишеская выходка из серии «Так тебе!». Которая вышла потом мне боком. И правильно сделала. Не нарушай упорядоченного движения материальной природы! Подавляй злые разрушительные чувства, этому движению мешающие! Но что толку забегать вперед? Лучше взять очередную повествовательную паузу перед… решительным и последним боем, что ли? Ну, или перед предпоследним. И досказать, наконец, о себе. Финал своей истории я назову коротко, просто и знакомо (по телевизионной инсценировке Дж. Джерома). Даже в несколько усеченном виде. А именно…
В САД!
На чем, бишь, мы тогда остановились? То есть, я остановился? Ага, на Лампасовой! Вот, с нее и начнем. Вернее, с того момента, когда я официально был записан в женихи: меня без меня женили. И ничего удивительного. Существует род таких «добровольных», не обязательно в кавычках, благодеяний, которые не приходит в голову отклонить. Практически никому. Как не приходит в голову дающему, что его могут послать на… (дальше в силу индивидуального пожелания, от извращенных загибов через плечо и в сапоги, до самоедского «был бы рад, но недостоин принять», что тоже редко, но бывает). Случается, конечно, что кто-то – дело было все же в советские, хоть и поздние времена, – возвращает найденный выигрышный билет на автомобиль ГАЗ-31, и без сожалений возвращает. Его хвалят, чествуют и крутят пальцем у виска. Но всерьез не рассматривают, как норму морального поведения. Скорее, как никому не нужный идеал. (Вообще-то за такое самоотречение и морду дома набить могут, особенно если самоотреченец женат). Но в моем варианте ни о каком полном бескорыстии речи не шло. Впрочем, как и о непосредственном, грубом отказе. Я попросту начал тянуть время. Я даже покорно ходил в гости на 2-ую Фрунзенскую набережную, исправно ходил, во-первых, время было голодное, и жареная кура казалась если не манной небесной, то, во всяком случае, праздничным блюдом. А во-вторых, во мне взыграли гены отца-динамщика, который на моей маме, Любови Пантелеевне, женился только вследствие решительных и скандальных, с ее стороны, боевых действий, не то, хороводился бы вокруг да около по сей день, пока у внуков борода бы не выросла. Мне и вовсе спешить было некуда. Иными словами, перефразируя восточную мудрость об ишаке и эмире: либо затею конфискуют чужие руки, либо затея сама возьмет, да и повесится.
Тем более, лично Лампасову все устраивало. Мне иногда казалось даже, что понятие семьи, обязательное в ее кругу, Лампасовой совершенно чуждо. Как чужд говорящему попугаю тот язык, на котором он выкрикивает заученные ругательства. То есть, она хотела по возможности оттянуть момент, когда ей придется жить с каким-то подходящим, но совершенно посторонним мужиком, пусть и с приличными перспективами, стоять у плиты, стиральной машины или раковины с грязной посудой, или, совсем уж конец света, родить абсолютно не нужного ей ребенка. И при этом, без всякой компенсации в виде безбрежной взаимной любви, плавно перетекающей во всеобъемлющую, восхитительную ненависть. А только лишь в силу надлежащего, предписанного ей поведенческого стереотипа, которым, наверное, папа и мама Лампасовы, иже с ними интеллигентная бабушка, ей всю косу выели, выгрызли, выдрали, что твои вши. Я уже видал на своем веку такие жертвы. Иного слова не подберешь. Хотя на первую прикидку – какие они жертвы? Как сыр в масле, или как Садко в гуслях. Но все сложней. Социальный бунт, он на загнивающем западе тогда был хорош. Против разъедающих и разлагающих мелкобуржуазных ценностей (против крупнобуржуазных обычно никто не бунтовал). Можно было податься к «детям марихуаны», (в смысле, цветов), или к недавно вылупившимся «зеленым» охранять амазонские леса от индейцев, или к радикалам из ИРА, если происхождение позволяло. Это у них. А у нас куда деваться требующему свободы столичному человеку ИХС (кто не понял: Из Хорошей Семьи, такая вот аббревиатура), особенно молодому? В общежитие профтехучилища, восемь метров на шесть коек? Так это вам не «Дом восходящего солнца», там если от солнца что и есть, то только пустые бутылки «солнцедара», в лучшем случае. И жить, спрашивается, на какие шиши, в частности, если ты девушка и порядочная? Сибирь же, в подражание «гринпесцам» не то, чтобы охранять, к ней и подойти страшно, судя по рассказам хотя бы о царской каторге! А из радикалов – разве адепты секций каратэ, да и те, после загадочной смерти Талгата Нигматулина, сразу обросшей слухами, будто сыр рокфор плесенью, спешно позакрывали, к фене и к едрене. Остается: короткие вылазки с водкой и гитарами на гульбища КСП, непродолжительные конфликты «дети-родители» с результатом в утешительном денежном эквиваленте (А свободу? Свободу, фиг! Пока мы тебя кормим и поим), ну еще украдкой самиздатовская литература, как правило, в виде искаженного пересказа (предки найдут, оторвут башку, у меня папа, знаешь кто?).
Вот и Лампасова собиралась за меня замуж, потому что, так было положено. Не век же ей в девках! Отговорки, принятые в таких случаях, подходили к концу. Не за горами диплом, с распределением уже похлопотали, бытовых проблем нет (пока), к чему тянуть? Неприлично. Год максимум, и пора, пора. Хочется, не хочется, не ей было решать. И без того факультет невест, куда потом денется? С таким трудом добились направления от министерства культуры (структурировать тамошнюю лингвистику), но и у них одни бабы, не кабинеты – сплошные будуары. То, что поначалу в Лампасовой казалось родителям добродетелью – неспособность загулять, закрутить лихой роман, к середине университетского пятилетия обернулось явным пороком – чист был горизонт, а кораблю уже срочно нужен надежный порт. Потому, мне предложили. Благодеяние, не благодеяние, с чьей стороны посмотреть.
Я и смотрел. Было на что. Мысленно примерял на себя чужую, чуждую, какую-то тряпичную жизнь, и понимал: в том виде, в каком есть, лучше удавиться. И это не просто метафора. Нет, повешения за шею я подсознательно отчего-то боялся более всего. Знаете, у многих всплывает против воли даже, особенно в ситуациях, приближенных к экстренно-чрезвычайным, а после не отпускает уже никогда. Из всех видов насильственной смерти, какую бы ты выбрал? Колесование, утопление, газовую камеру или расстрел? Оказалось, я бы в случае надобности – жизнь за царя, грудью ребенка от пули, или с верой на плаху, – устрашился бы мало чего. А вот в петлю – чудовищное брало неприятие, не страх вовсе, но как бы непереносимая невозможность: так, узнав однажды из исторических романов, что приговоренных к сожжению (лютая казнь, вы не находите?) милостивый палач, за небольшую мзду от сочувствующих родственников, предварительно и украдкой душил – я тут же прикинул на себя. Не-ет уж, лучше вместе с дровами, как живое орущее полено, только не это! Во как проняло! И почему? Торпедоносец его знает! То ли в детстве насмотрелся кино про Космодемьянскую и партизан. То ли прочитал бог весть в какой грешащей детальными описаниями книжице (чуть ли не у Петрушевской). И ужаснулся собственному представлению: глаза из орбит, лиловый язык наружу, физия перекорежена, а под тобой лужа из дерьма и мочи. Любой средневековый костер покажется очистительным! Будто уходишь непорочным. А о всяком прочем и говорить нечего – подумаешь, яд или дно морское. Расстрел вообще красота, можно на прощание ввернуть что-то вроде «прощайте, товарищи!» и умилиться. Так что, если жизнь в доме Лампасовой совместно с папой, мамой и интеллигентной бабушкой я рассматривал как вариант худший в сравнении с удавлением, то… Ну, вы понимаете.
А ближе к концу того самого, пресловутого пограничного пятого курса, меня вообще настигло одно приятное известие. Точнее, предложение. Не пойти ли вам, батенька, и впредь по стопам и дорогам ученых людей, не стать ли на плечи гигантов, дабы зрить далее всех, не посвятить ли себя служению? То бишь, мне нежданно-негаданно (вот уж правда) пообещали путевку в аспирантуру. Вот-те на! И не блатной, и не москвич, отличник, конечно, и комсомольский активист, но кто тогда весной девяносто первого года на это смотрел? Комсомолец – звучало уже похлеще, чем профурсетка. Но не для меня. Для меня, напротив, все ценности остались как бы замороженными. Не подумайте, я прекрасно видел и понимал, что творилось вокруг. И о нежелании низов, и о неспособности верхов, однако агонию я отчего-то принял за реформацию. Я, наивный человек, в то время думал о состоянии общественного самосознания непозволительно лучше, чем оно было на самом деле. По-моему, это беда всякого индивида, получившего образование много выше среднего. Потому что, происходит сверхзвуковой отрыв – и все, пипец, в мгновение ока вы уже страшно далеки от народа. Именно, по причине того, что вам совершенно ясно происходящее, как и способы его приведения к разумному обновлению. И вы простодушно предполагаете, что таково же ясно всем. Опять же, печальный опыт предыдущих лет, который всеобязательно должен был научить и вразумить – ну и что, что прежде не учил никого? – апеллируете вы. То когда было? То было до полного и окончательного торжества научно-исторических, социологических и прочих обоснованных концепций. Еще до реформированного диалектического материализма было, вот когда! А теперь! Теперь все будет иначе. Горбачев, перестройка, ускорение, это все херня, гороховый звонкий выпердыш. Зато малое частное предпринимательство и кооперация, НЭП в ослабленной форме, это кое-что. Это своего рода саморегуляция снизу, заметно могущая облегчить насильственную регуляцию сверху. Авось, выкарабкаемся! Вечное благодушие интеллигента, и вновь вечное авось, несмотря ни на какие строго доказанные догмы и теории, якобы прогнозирующие все. А за спиной уже пыхтели они. ОНИ, те самые государственные и обычные «воры в законе», которые никуда выкарабкиваться не собирались, и у которых уже горели глаза. Горели глаза на ничейное добро. ОНИ, которые тишком вооружали казанских и люберецких гопников, мобилизовывали помаленьку неприкаянных отставных «афганцев». Не подумайте, будто это был какой-то заранее созревший заговор, на манер масонского, я ведь не страшилку для юдофобствующих паникеров имею в виду. И так обошлись. Потому, уркам, с волчьим или партбилетом без разницы, предварительного сговора не надо, они нюхом чуют, и как волки, немедленно сбиваются в стаю, когда вдруг исчезают пограничные красные флажки, и со всех сторон бросаются терзать добычу, для маскировки накинув на плечи овчинный тулупчик. Но я (далеко не единственный в своей среде) ни о чем таком не подозревал, и даже надеялся на светлое настоящее. Подумаешь, Карабах! Плохо, конечно, – когда это межнациональная рознь была хороша? Зато теперь мы знаем и видим наши язвы воочию, и можем излечить, а не без конца затушевывать зеленкой. Что это была вовсе не язва, а начало трупного разложения, я и мысли не имел. Не потому, что ума не хватало. А потому, что уму-то я как раз велел сидеть и не чирикать. Почему? Элементарно. Слишком много тогда кричали на всех общественных фронтах о свободе и справедливости. Дескать, грядет долгожданная. Вот уже выступления в защиту Гдляна и Иванова – долой хлопковое царство! И Андрей Первозванный, благословенный академик Сахаров на трибуне в прямом эфире. И Демократический Союз чуть ли ни легальная организация. А уж в печати чего только не было! Вот именно, проще перечислить, чего пока не было. Речей Геббельса о роли вождя нации и протоколов сионских мудрецов. Остальное все вроде предлагалось, вплоть до маркиза де Сада.
И я думал, эти-то вывезут, пусть бы и по кривой! Ого-го, какие головы! Гайдар, Попов, Чубайс – дайте дорогу и молодым тоже! (Кто ж мог предположить тогда, что один продастся, второй сопьется, а третий вовсе ссучится). Ходили слухи, едва ли не сам Солженицын готов способствовать и научать, и может даже уже в пути. К последнему я относился всегда сочувственно, хотя подобного вроде бы совсем не полагалось официальному «комсюку». Но в Александре Исаевиче я, разумно осмотревшись, отнюдь не увидел вражескую силу. По глубинной сути своей был он утопист православного толка, русский Сен-Симон (Кстати, занятное это словечко, «утопия», на древнегреческом «место, которого нет». Я же всегда выводил его смысл, отнюдь не в шутку, из хохмаческого «все утопло», то бишь накрылось известным местом). Еще об Александре Исаевиче: я думаю, он куда больше ценил и уважал именно коммунистические принципы общежития – не путать с имперско-тоталитарными, – в противовес приютившему его капитализму. Ему, дедушке всемирной христианской ортодоксии – в позитивном воззрении «все праведные люди – братья», – только лишь глубоко противны были способы осуществления этих принципов в практическом действии. Не так, не так надо! А как? Приедет, вот и спросим. Но не успели.
На предложение я, что естественно, согласился. И спасибо сказал, как же иначе? Хотя выбор, который пал на мою рядовую персону, объяснялся, по-видимому, простейшей чередой причин и следствий. Народ не шел. Не шел в копеечную аспирантуру, которая уже, ясно и понятно, не давала в грядущем блестящих перспектив. Люди умнели на глазах, за исключением вашего покорного слуги, который таким конкретным образом умнеть не желал. Народ, однако, шел. В совместные, едва проклюнувшиеся предприятия. Любой ценой, на экономическое поприще, или прямиком в вольные предприниматели или челночные бригады, только-только начавшие курсировать между Пекином и Варшавой. Там были деньги, там было ближайшее будущее. А с философией, официальной или запрещенной, кто знает, что будет? И есть ли вообще у нее хоть какое завтра? В смысле материального и карьерного обеспечения. Поэтому меня коснулся не прямой выбор, а косвенный недобор. Не закрывать же кафедру? Не сокращать количество аспирантских мест, и иже с ними финансирование? Хотя предложили мне самый бросовый тогда, завалящий товар: отделение научного коммунизма, кафедра истории социалистических учений – товарищ Суслов и его роль в советском экзорцизме. Но успокоили: на деле занимайся, чем хочешь, разве слишком отсебятиной не греши, то есть, в завуалированной форме – богу свечка, черту весь остальной воск. Ильенковым, так Ильенковым, диалектическая логика – это вообще где-то рядом, не проблема. На том и ударили по рукам. С осени мне полагалось приступать. Лампасовы прыгали до потолка. Даже интеллигентная бабушка – не прогадали, не прогадали! Они еще не знали ничего. И я тоже еще ничего не знал. А потом наступило девятнадцатое августа. Но что гораздо хуже – двадцать второе.
Вы, наверное, решили. Будто бы я, как лист перед травой, встал перед выбором. Или сделал этот выбор как бы заранее: на баррикады к Белому Дому или добровольцем писать здравицы Геннадию Янаеву. Ни того, ни другого, ни даже третьего – любопытства, чья возьмет, – не было. Я словно бы упал. Шел, шел и вдруг упал. В яму, в канаву, в глубокий овраг, и в недоумении сидел на его дне, не в силах выбраться. Потому что, любое развитие событий – поступательное или переворотное, – я рассматривал как внезапный конец, абзац, песец, капец и полный японский городовой.
Я был уже в списках аспирантов первого года – большую часть лета отпахал подручным в приемной комиссии. Красный диплом, не велик Эверест, конечно, но по заслугам и согласно познавательному усердию. Бумажка соответствовала содержанию в моей голове. Поэтому философско-исторические реалии я умел распознавать и разлагать на составляющие довольно свободно и хорошо. Поэтому – я знал одно. Так власть не берут, так ее уничтожают. То, что происходило, был не внутренний верховный переворот, и ни в малейшей степени не революция, даже не империалистический заговор с целью свержения и захвата. О, нет! Ни единого признака. Это был несчастный случай. Который с каждым может случиться, и случается непременно, если кто-то и где-то коварно ждет его исподтишка. И преступно-халатное благодушие самой власти. Забывшей, отвыкшей, слишком положившейся на правила игры – все равно, как если бы проводившей чемпионат ватерполистов согласно регламенту состязаний по регби. Болтать с трибун, изображать наступление очередной оттепели, и главное не забывать о внеочередном пленуме ЦК. Уж он-то, любимец Маргарет Тэтчер и окорочков Буша, никакого пленума не допустит. Не лыком шиты. Не шестьдесят четвертый год.
Год, действительно, был не шестьдесят четвертый. Поэтому и пленума никакого не понадобилось. Потому, разговоры кончились. Начались танки. Я с ужасом смотрел в те дни на экранчик черно-белого, переносного «Горизонта», и думал – не может же такого быть. У него, наверное, есть резервный план. Ведь существует присяга, и чемоданчик с кнопкой, как орудие торговли, и правда на его стороне – ведь незаконно, нелегитимно, или как там еще? Преданные друзья и сторонники, западное вмешательство, наконец. Но я надеялся зря – его просто забыли в Форосе. В суматохе, как ненужную, отработанную вещь, как старый хлам, который и надо бы перевезти, но после, после, если дойдут руки. И это был президент страны. Вы поймите, читающие меня или хотя бы слышащие. Президентов страны, да еще такой страны, – все равно, выборные они или самопереименованные, – абы где не забывают! Это может значить только одно – что страны уже нет. Что угодно есть: бедлам, содом, кабак, но страны нет. Не расстрел царской семьи, не казнь короля на эшафоте, даже не изгнание тирана. Румынам повезло – они пустили в расход своего Чаушеску. И Чили повезло – они судили своего Пиночета. И даже испанцам повезло – их Франко сдох на боевом посту. Это для сравнения. Уразумели разницу? А тем временем шла грызня собак за кость. Мелкий хапуга и лавочник, алкаш с крохотными мозгами и непомерным самолюбием, краснорожий целовальник, без зазрения совести волокущий в заклад последнюю рубаху бурлака, соборно визжал в матюкальник о свободе и справедливости. (Я до сих пор поражаюсь – ведь были же, были же на тех баррикадах умные люди, и орудий пролетариата, булыжников обыкновенных, было сколько угодно под ногами. И никто не одумался, не сообразил, как эти орудия надо сочетать с бравурной красной мордой).
Но самый чудовищный его жест, самый окончательный был – вовсе не беловежские соглашения, бог с ними, – указ о роспуске. О роспуске Коммунистической Партии Советского Союза. Вот это – уже без экивоков и эвфемизмов, прямым текстом, – полный пиздец! Даже с большой буквы Пиздец! Даже со всех больших букв ПИЗДЕЦ! Троекратный и публичный, как поцелуй Иуды. До вас за все это время еще не дошло, почему? Наверное, дошло, уж очень на собственной шкуре довелось многим …, что и говорить. Но для некоторых – нет, не тупых, настолько тупых не бывает, скорее, стесняющихся сознаться, – я поясню.
Потому что это была сила. Единственная, руководящая и направляющая. Что-то реально могущая против. Хотя и не так могущая, как многим бы хотелось. Но вообразите себе для наглядности. Вы сидите на суку над крутым обрывом. Непосредственно под вами пропасть, а с другой стороны под деревом – злобный и страшно голодный дикий зверь, все равно какой, волк, кабан или хотя бы уссурийский тигр. Но вы, вместо того, чтобы молиться на этот спасительный сук, сидите и ворчите, дескать, и кривой он, и грязный, и растет не так, и попе жестко, и писать хочется, и голодно, и холодно. И ерзаете, и скачете, и чешетесь, и сопите, пока под вами не подкосится, не подломится, не отвалится, не рассыплется. И вы не сверзитесь с высоты вниз. Вот все короткое время, пока вы будете лететь в этот низ, вас накроет как раз некоторое ощущение свободы. Не берусь предрекать, возможно, что восхитительное ощущение, если вы совсем слепы и не видите, куда летите. В общем, помощь вам потом вряд ли пригодится. Скорее услуги похоронного бюро.
Смена власти в определенных ситуациях бывает хороша, когда это действительно смена – то есть, перемена одного порядка на другой. Когда на лицо альтернатива старому управлению, а не вовсе отсутствие такового. Польская «Солидарность» тому пример, или новое объединение Германии, хорошо бы последнее. И то, проблем хватит на лебедя, рака и щуку, не увезти. Это при благоприятном раскладе, заметьте. А что вышло у нас?
Представьте себе семнадцатый год, двадцать пятое октября по старому стилю. Или, вернее, уже где-то середину ноября. Иначе говоря, Зимний взят, «Аврора» стрельнула, исторический залп узаконил в Смольном комитеты балтийской матросни и революционных братков. Вот только… Никакого пролетарского сознания, и вообще, идейной платформы: большевички пошумели, пошумели, да и забыли, ради чего изначально собрались. Ленин запил горькую, Троцкий впал в кокаиновую эйфорию, Свердлов отъехал на Канары, – простите, здесь анахронизм – на аристократические курорты Биаррица. Даже сам «железный Феликс», недолго думая, стибрил золотой запас (поднял свою пробу металла) и драпанул в Америку. Остались одни морячки-краснофлотцы, но и тем скоро надоело. И они приступили к осуществлению последнего, зацепившегося за их затуманенные мозги призыва: «Грабь награбленное!». А там видно будет.
Как-то так. Хотя, по сравнению с описанной панорамой, в августе девяносто первого все вышло грязно, пошло и подло. Мелко вышло, только крупно досталось на орехи, как всегда тем, кто больше всего надеялся и терпел. Однако некоторые параллели все же можно провести. Особенно, что касается повального отстранения подлинно образованной интеллигенции вообще прочь от всякого протестного вмешательства в беспардонный и хаотичный дележ. Их словно бы вынесли нарочно за рамки, поставили в условия абсолютной невозможности полноценного существования. Или дуй отсюда в страны развитой демократии, шибко умных нам не надо, или ступай в судомойки и ларечники, там твое знание древней славянской культуры и мертвых языков куда как пригодится. А почему? Вы когда-нибудь, хоть раз, задумались почему? Все просто настолько, что даже смешно. Потому что уголовная шушера – чем ниже разбор, тем сильнее, – особенно боится этой самой интеллигенции. Вы спросите, а чего ей бояться? Перья, пики, стволы, и даже гранато– и минометы, на потеху душе разве не хватало атомной бомбы, и то, не оттого, что дорого, а оттого, что перебор, можно и самому попасть под раздачу. Но боялись, еще как. Еще с первых лагерных времен, когда были уголовнички друзьями народа, отправленными на перековку. Еще, наверное, с дореволюционной каторги боялись, если приходилось сталкиваться когда. Потому что, любой интеллигент блатному отребью первый враг. Как всему прочему народу, не знаю, но ему уж точно. Потому что, разумен, потому что, ведает много наук, потому что, не обманешь, фуфло не впаришь, иначе говоря. И легковерному мужичку доходчиво донесет при случае, что весь блатной выпендреж и закос под прокурорскую злую волю и несчастную судьбу – брехня от первого до последнего слова, звон, лапша на уши фраеру. Он в силах сломать уголовный миф, который предназначен для посторонних, вскрыть и вытащить наружу подлинные гниль и мерзость подпольного мира ушкуйников, разоблачить до адамова состояния самопальных Стенек Разиных и Кудеяров. И значит, подорвать их самодержавие над задавленной добычей. Интеллигента ведь задешево на туфту не купишь, его можно только запугать до полусмертного состояния, или, коли не вразумится и не устрашится, без жалости уничтожить. Вспомните сами, некоторые из вас, кто был свидетелем. Бабушек-старушек и дюжих слесарей, подростковую дворовую детвору и полуголодную пэтэушную молодежь. Кто лучший на свете друг? А справедливый браток, который хоть и грабит почем зря, но только богатых воротил, однако своих не выдаст. Кто первый враг на свете? А несправедливый закон, то бишь законная власть, которая криво судит и вообще продажна до мозга костей. Не понимая, что справедливый браток и несправедливая власть – одно и то же! Те же яйца, только в фас! Что грабить сильных нет дураков, что грабить можно только слабого. Что богатенькие воротилы – предприимчивые фермеры, пекари, кустари и челночники, – и есть как раз те самые люди, которые единственно могли выволочь, выкупить, вымолить всех нас за волосы из болота. Те, кто что-то пытались делать, а не осуществлять кооперацию бандитизма с легализовавшейся, всех поимевшей верхушкой – на деле претворять в жизнь совокупление нахального уголовного арсенала с банковским непорочным капиталом. Поэтому честное слово стало врагом, и не просто народа, который ни фига не желал понимать, очаровывая себя пустыми обещаниями волчьей стаи по отношению к кроличьему садку. Оно стало врагом новых хозяев – хищных филинов и сов, заселивших новообразовавшиеся руины. Причем, вряд ли, надолго. Похватают, кто во что горазд и что плохо и с краю лежит. И адью! В теплые края. А вы, как хотите. Не надо было зевать. Сами виноваты. Это вам действительно не семнадцатый год, военного коммунизма нет, и не предвидится. Пусть прочие иные дураки выгребают и за нами разгребают. Они-то как раз и будут опять интеллигенты, случайно зацепившиеся за краешек жизни и уцелевшие.
А для думающего и образованного большинства начался натурально Исход. Почти что евреев из Египта. В Палестину, не в Палестину, но естественнонаучные таланты и даже средние способности утекли, усвистели, умотали на дальний Запад и в центральную Европу, и считали еще, что легко отделались. Кто-то все же подался в родственный Израиль, где ловить особо оказалось нечего, однако это было прочное государственное устройство, в тесных рамках которого закон означал не только слово, но всегда следующее из него дело. Не пропали и гуманитарии, пригодились в чужой земле, закрепились на факультетах славистики, от Принстона до, пожалуй, Токийского университета – едва ли ни даровые носители мировых культурных ценностей, не нашлось таких недальновидных олухов в цивилизованных пространствах, чтобы отказаться. Торонто, Лондон, даже немыслимо запредельный Веллингтон – вот неполный список, куда в довольно короткий срок занесло прошлых моих однокурсников. А я остался.
Честно говоря, и мысли не было. Не потому, что где родился, там и сгодился. И не потому, что мама и могилка деда. Не из лукавого, продажного патриотизма опасливых вчерашних мещан. Не от страха перед неизвестным. И уж конечно не из-за Лампасовой. Но потому, с какой стати? С какой стати всякая сорная мерзость будет вдруг вымаривать меня, как таракана, из моей родной страны? Из моего языка, из моего ощущения себя, из моего прошлого, настоящего и будущего, как я представлял его в недавнем времени. Да ни с какой, консалтинговый консенсус всех их задери!
Два аспирантских года я мыкался (уже на отделении социально-политических наук, нас переименовали, чтобы своим «измом» не портили окружающей среды). На святом духе, что называется. Жизнь для поддержания штанов – многим, слишком многим стало известно это выражение, прочувствованное на собственной отощавшей шкуре. Стипендия моя не вызывала даже смеха, да что там, даже сострадания, потому что, его уже вообще ничего не вызывало. Люди тогда дичали на глазах. Могли бы растащить на кусочки саму землю под ногами – растащили бы. Я все же как-то перебивался, каюсь, иногда и с маминой помощью – ее партийный бодрячок сумел уцелеть и выжить, пристроиться к не самой сытной, но все же питательной государственной кормушке: выдавать по талонам гуманитарную, макаронно-тушеночную помощь малоимущим. Лампасова меня бросила в первые же полгода. Без всякого скандала, она в один прекрасный день пропала из моего поля зрения. По совету благоразумных папы, мамы и интеллигентной бабушки. Они-то уж соображали, какое поле подо что пахать, и раскусили меня, не поморщившись. В непечатном (словесно), набиравшем силу бытии я получался вовсе не к месту. У меня не предвиделось перспектив в их резко сменившем окраску понимании. За меня не дрались Оксфорд и Сорбонна, я не стремился ни в правые, ни в левые активисты, я вообще не стремился никуда, даже в разносчики-коробейники, я сидел в своей аспирантуре, продолжая заниматься тем, чем сам хотел, и напоминал древний паровоз, неуклонно пыхтящий по рельсам в сторону, где эти самые рельсы давно разобрали. Страдал ли я из-за предательства? Все же официально невеста. Бросила-не-бросила, однако, неформально как бы отказала. Конечно, осадок остался, как в пресловутом еврейском анекдоте о серебряных ложках. Но и только. Потому что, сам был далеко не без греха. Тьфу, ты! Противное клише. Причем тут грех? Скажем так, не без человеческих слабостей, которые, может, самое истинное в человеке и есть. Лампасова не стремилась к близким отношениям, попросту говоря, не спешила со мной спать, будь я хоть три раза по семь жених. Ну и я не скучал, общага известное дело: там налили, тут уложили, без обид и без претензий, жажды жизни ради: людям от восемнадцати до двадцати пяти, чего вы хотите, чтоб монастырь? И так получилось, вроде не было ее, Лампасовой. А вдруг, и впрямь не было? Порой думал я.
Но однажды кончилась и аспирантура, по датам очень близко к моменту падения Белого Дома, я ненароком усмехался: уж не связано ли одно с другим в неких высших законах материи? Будто бы я удерживал, увязывал своим никчемным трудом какие-то остатки, какие-то тесемки и завязки, еще соединявшие форму и содержание, смысл и понятие происходящего. На кафедре работы для меня не нашлось. Хотите – защищайте вашу диссертацию, но и в этом случае – руководитель мой качала головой. Милая пожилая дама, игравшая порой в суровость, но как-то внезапно и окончательно растерявшаяся в новой сюрреалистической драме, в которой она уже не знала, что нужно представлять. Распределения к тому моменту и в помине не существовало, так что мой образовательный долг отдавать было некому: шел бы ты отсюда своей дорогой – примерно так было сказано, – и поскорее.
Я, наверное, пошел бы, с дорогой душой, Москва вовсе не казалась мне самоцелью, домой, в Синеморск, вернулся бы с радостью, я вообще изначально готовился пойти служить туда, куда пошлют. Беда только, что меня посылали не те и не туда. Все началось с того, что я получил предложение. От Вени Лепешинского, моего бывшего соседа. Как в плохом романе о неверных любовниках, он внезапно возник на моем пороге, точнее в дверях моей аспирантской комнатушки-пенала, полной дружелюбных тараканов и неприветливых порожних бутылок, которые еще не приспело время сдавать (если скопить достаточно, то получается разово вполне достойная сумма). Улыбающийся и какой-то непривычный. Нездешний. Не похожий ни в чем на прежнего Веню Лепешинского, серьезного, смурного, но и способного очаровывать с первого взгляда девичьи сердца. На прежнего Веню, обожавшего чуть ли ни провинциальную немецкую педантичность и злоупотреблявшего занудной аккуратностью – он даже заношенные носки сушил на ржавой батарее, тщательно разгладив и подстелив газетку, и придав им строго параллельное направление. И вдруг! Ну то, что он осклабился, будто террорист Абу-Нидаль (был такой во дни моей юности и страшно кровожадный) при виде бесхозной ядерной, ракетной установки, – это ладно. Мало ли, радость у человека! А может, и мне был рад, почему нет? Все же четыре года мы жили соседями. Хотя очень близко не сдружились, и не в силу разницы характеров, нет. Не хватало наличного времени: я в бегах по неизменной, общественной линии, Веня тоже занят был по самую систему ухо-горла-носа, выкручивал, что мог, из своей способности фантастически проворно печатать на машинке, древней, как старуха Изергиль, кряхтящей «Оптиме», – я, кажется, привык даже засыпать под пулеметную череду перестуков, и когда мы с Веней разъехались, будто бы заскучал, будто бы бессонница одолевала меня, не хватало этих долбящих по мозгам туки-туки-туков.
Я тогда же немного и засомневался: Веня или не Веня? Вид у него был… Разухабистый был у него вид. Кошмарный пиджак мешком, зловещего перезрело-помидорного цвета, сверкающие ботинки с пряжками, будто у придворного канцеляриста (?), но мне на ум пришло именно такое сравнение. Бросилось в глаза, словно в меня кто прямо ткнул этим самым пиджаком – и пуговицы блестящие, железные, вычурные. Это Веня-то! Он говорил со мной нарочно свысока, как если бы делал мне снисхождение и своим визитом, и своим предложением. Как я понял с его слов, Вене нужен был – до зарезу, тут уж ни к чему скрывать, – надежный человек. Честный, проверенный и не избалованный. Потому что, у Вени теперь собственный валютно-обменный пункт, от банка «Черезбуквухернячтозначит», или как-то так. И вот, доверять в этом самом пункте он, ну абсолютно никому не может! А потому срочно требуется надсмотрщик, за порядком и в фискальных целях. Зарплата триста бэ… не блядей, понятно, но баксов. Так что, завтра в семь утра, Армянский переулок, ну там найти легко, одна его вывеска и есть бельмом. Оборот растет, потому определенная перспектива будет. Я послал его. Беззлобно и смешливо, даже не на три буквы, а в какое-то неожиданное ведро изюма. Почему? Да развеселился, много поводов что ли надо, если хочешь кого-то куда-то послать. Валюта, обмен, контора, крыша – лишние это были для меня реалии, я не желал их признавать и подчиняться их варварской власти.
– Ты что, псих? – Лепешинский меня не понял. Он удивился настолько сильно и серьезно, что мне показалось, будто даже железные пуговицы осыпались с его лоточно-овощного пиджака. Постучал литой печаткой по рабочему моему столу: туки-тук, все ли дома? (наверное, туки-тук остался любимым его звуком, визитной карточкой прошлого, а может, совпадение). – Завтра, в семь утра, – уже несколько растеряно повторил он.
– Хоть в восемь, – хохотнул я. – Только зря прождешь. Чаю хочешь? Или чего покрепче? Водяра есть, не первый сорт, конечно. Но сорт не главное. Главное градус.
Тут уже Лепешинский послал меня, и с водярой, и с чаем, и с градусом. От души. И вроде назад вернулся тот самый Веня, который по утрам вечно отнимал у меня грохочущий будильник, дабы я «чуточку дал изможденному человеку поспать, свинья ты скотская!», и уговаривал в очередную сессию есть пудами рыбу-хек, потому что фосфор полезен для мозгов, а «за компанию и жид удавился».
– Ты чего выеживаешься? – спросил он, наконец, нормальным голосом, без уничижительных гримас. – Или тебе «сладкой жизни» не надо? Лови моменты! Пока дают. Или ты из себя строишь Че Гевару?
– Почему, Че Гевару? – удивился я.
– Потому что, воевал с ветряными мельницами, как Дон Кихот.
– Ни с кем я не воюю, и даже не собираюсь. А тебе напомню из Лиона Фейхтвангера: «лучше быть Дон Кихотом, чем мельницей, которую принимают за великана». Усек?
– Я-то усек. А ты? Чего делать будешь? Ждать, когда твой диалектический материализм понадобится? Не понадобится, не надейся. Не на этом свете, – Веня вдруг резко втянул носом воздух и хрюкнул. Натурально хрюкнул, словно обиженный хряк перед пустым корытом.
– Ждать не получится. Меня уже гонят взашей. И с кафедры, и из общаги. Сроки вышли. Поеду домой, к маме, может, там пригожусь, – притворно равнодушно, словно речь шла о постороннем мне человеке, ответил я. А тема была больная, как и место, которое она затрагивала.
– Ха, пригодишься! В конце концов, пойдешь ишачить в такой же пункт, только рангом ниже, и за вшивые копейки, к грузинам или чеченцам, и будут иметь тебя, как захотят. Или в школьные учителишки, там даже не копейки, там за воздух, и за плевки, между прочим. Потому, чему ты можешь научить? Идеализму и материализму? Да на хер оно надо! Вот если бы маркетингу проституции, или менеджменту левых «авизо», тогда да! Но ты в этом ни жопой, ни рылом! Матери твоей подарочек! Хорош, нечего сказать, сынок-кормилец. Позорняк! А ведь гордилась тобой, небось – ученый, как же, то-се, пятое-десятое. Не ученый ты, отброс. Понимаешь, Феля, что теперь ты отброс? А если нет, тебе же и стрематься. Проиграешь все, и себя проиграешь. По жизни. Короче, завтра в семь, Армянский переулок. А мне некогда тут с тобой.
– Да-да, – несознательно ответил я, не понимая даже, подтверждал ли я последние его слова, о напрасно потерянном в моем обществе времени, или соглашался на Армянский переулок.
Потому что, чем дольше Лепешинский говорил, чем яростней стучал своей печаткой злобного золота по нищенски-щербатому моему столу, тем больше я постигал, что Веня прав. В своей собственной, прагматичной и логичной правоте – прав совершенно и даже как-то идеально. Все именно так и есть. Все именно так и будет. Это были вилы, и раньше я их не замечал, не желал замечать, а желал врать себе. Но только в Венины игры состязаться я не имел намерения. Тошнило и… И… Ну не мог я, и все. Вплоть до смерти через повешение. Я бы лучше в смотрители морга подался. Или куда еще? Вопрос, куда? Куда? Кому я нужен? Хоть где-то же я нужен? Может, все дело именно в поиске. Может, я не нашел еще внутри себя того единственного призвания, ради воплощения которого все лихое нипочем. Я, понятно, не считал себя непризнанным и нераскрытым гением: тем подсказки без нужды, как и всем одержимым, бесами ли, силами ли природы, но бесповоротно и безоглядно. Но я ощущал в себе некие прозрения и колебания, я чувствовал, что философия – это мое, призвание не призвание, но мое ощущение мира. И, стало быть, возможно, это ощущение сложится со временем в некую систему, – на масштабы Гегеля или Спинозы я не притязал, – но все же это будет внятная и полезная мировоззренческая система, маленький шаг вперед одного человека. А может, и нет. Это было так, что, если бы я верил в существование бога или хотя бы многих небольших божков, я бы сказал следующее: «мне выдали наверху талант, но вот позабыли спустить инструкцию по его применению». Наверное, то же самое могли бы сказать и прочие разные люди. Я вряд ли был исключением. Мне требовалась тихая гавань, временный причал, но где его найти? Чтобы сочетать не сочетаемое: полезность меня самого и мое искание меня самого?
На следующий день я не пошел в Армянский переулок. Я пошел с обходным листом забирать документы. И я наскочил, нежданно-негаданно, в спешке, в спешке! на Виталия Петровича Спицына. У нас вышел случайный и очень короткий разговор. Если бы не вчерашняя «встреча на Эльбе», встреча будущего господина и нерадиво уклонившегося раба, я бы промолчал. Однако, на приветливый, мимоходный вопрос «ну, как, боец, дела?», меня, что называется, прорвало. Выразительно и по-спартански лаконично. Спицын выслушал, хмыкнул, бросил уже на лету сакраментальное: пару-то дней погоди, потяни, не уезжай. И сгинул. Без лишних излияний. А на третий день мне передал вахтер: мол, звонили, зайди. Я зашел в учебную часть. Он только спросил, правильно ли он запомнил: я в армии отирался какое-то время на фельдшерских курсах? Я ответил, что правильно, памяти Виталия Петровича позавидует и жирафа. Вот и чудненько, а не поехать ли тебе, к примеру, в Бурьяновск? Знаешь, туда тоже не каждого возьмут. А что в Бурьяновске? Поинтересовался я. Ну, как тебе сказать? А как есть, так и сказать, мне уже было, что топь, что болото. Одно интересное заведение. Как ты хотел. Чтоб с пользой – пусть не всему человечеству, но больным и убогим, они сейчас, сам понимаешь, наименее защищенная группа населения. И времени свободного вагон – хоть «Войну и мир» пиши, хоть составляй толковый словарь Даля – это начкурса Спицын таким образом шутил. Ну так, как-как? Как, как! Я подумал: а если я останусь? Откажусь, найду Лепешинского? Подумал, чтобы все познать в сравнении. Сравнение вышло следующим: если я останусь, завтра будет, знаете что? Ничего! И я уехал. Все дальнейшее вы уже представляете. Что толку повторяться!
* * *
Моя очередь подошла только на третий день. Не могу сказать, что ожидание мое прошло в горячечном нетерпении. Напротив, полные эти, прожитые мною два дня, которые оставались до третьего, будто бы проскользнули, прошмыгнули мимо меня незаметно. Потому что, были не бездеятельны. Я по-прежнему неуклонно нес свою службу – в виду того, что отныне безвылазно обитал в стационаре, так и в двусменную очередность, – и даже ко мне потянулись некоторые из наших постояльцев, словно птицы, отбившиеся и отставшие от перелетной, передовой стаи. Не за лекарствами, нет, было такое мое впечатление, будто бы Мао, что называется, забил крепко на свои профессиональные обязанности, и вообще позабыл само слово «назначение», в медицинском, конечно, аспекте. Указаний мне главный тоже никаких не дал, и, видно, не собирался, ну это-то, как говорится, баба с возу, или танкер, покидающий акваторию, улучшает экологию.
На меня приходили посмотреть. Будто бы от нечего делать. Садились на ветхий стульчик, протягивали левую руку для измерения артериального давления и смотрели. Доброжелательно и доверчиво. Спрашивали, как доехал? И никогда: где был? Ответ, собственно, вроде бы никого не интересовал. Но спрашивали, как я понял, больше из вежливости. Будто бы это была моя награда за усердие. Не за принесенную пользу. Никакой полезности я не вынес из своих странствий, для них и для больницы. Но все равно, где-то скитался, где-то пропадал. Не ради себя, редчайший случай, что ради них – это старались донести и показать, выразить присутствием и учтивым визитом значение моего поступка. Зря ли я старался или не зря, однако, само мое старание, кажется, они оценили. А мне было и приятно, и грустно. Приятно, потому что я не ожидал. Я привык давно уже считать мерилом результат, вовсе не действие, ему предшествовавшее, и тем более, не намерение – мало ли по какой причине ты делаешь то или это (хотя тоже важно, но во-вторых), главное – сделал ли, и сделал ли так, как нужно, или ограничился краснобайством, бросил на полдороге, а не то наворотил горьких гор, что не поправить. Выходит, нужен был и мотив, и попытка, и самый риск, на который я пошел ради сомнительной помощи. Но риск-то оказался настоящий. Вот это-то и было для них ценнейшим сверх меры.
Я все упоминаю тут «они», «им», «для них», и неспроста. Потому что, приходили-то ко мне пациенты не значимые. Не значимые, то бишь, никак не входившие в правящий конклав, не приближенные к Моте, из тех, кто попроще, понезаметнее. Лилечка Санникова, тихая пожилая женщина, без всяких паранормальных способностей, и даже без рассудочного бреда об оных –
вроде бы нежелательная свидетельница, которую пожалели убивать, и вот, сослали, доведя запугиванием до почти невменяемого состояния: будто бы чья-то ответственная домработница. Такие тоже у нас встречались. Или Курицын Анатолий Яковлевич, слегка свихнувшийся на расшифровке трудов Писемского. Почему именно Писемского и почему именно в его миролюбивых сочинениях (особо выделен был роман «Тысяча душ»), он обнаружил скрытый заговор против всеславянства – преемственные члены его действуют до сих пор, утверждал Курицын, хотя к Писемскому и иного рода литературе Мао его и на стайерскую дистанцию не подпускал, – обосновать было затруднительно. Зато выявление членов этого заговора на воле – боюсь предположить, – к чему-то реальному привело, и слухи витали упорные, что не обошлось без внутриведомственного скандала. Иначе, зачем бы Анатолия Яковлевича к нам? Примерно такие вот персонажи заходили по мою заблудшую от несправедливого забвения душу. Но из власть имущих «окруженцев» не заглянул никто. Ни разу. Не говоря уже о самом «александрийском столпе», о Моте.
А я не напрашивался. Даже с Бельведровым здоровался подчеркнуто равнодушно – оттого еще, что претило мне его нежданное напускное высокомерие, и неоднократные напоминания: по возвращении подать рапорт Гуси-Лебеди. Я не огрызался. Не потому, что больной, дескать, что с него взять. Не так уж N-ский карлик был болен, по мне: скорее в его «анамнезе» фиглярства присутствовало больше, чем подлинных отклонений от нормы. Однако, его дело. Охота дурака валять, ваньку строить или корчить петрушку – на здоровье, как говорят евреи – лэ хаим! Я понимал, у человека должна быть радость в жизни. Если Бельведерову так лучше, изображать из себя «потешного» трибуна, пусть! Вреда-то никакого. Я бы и рапорт написал, жалко, что ли? (по независящим от меня обстоятельствам, не пришлось). Разве ж я не понимал: в кои-то веки, ущербному, обделенному природой разумному существу выпал, может, единственный и неповторимый шанс подняться над собой и показать свою значимость, хоть какую-то малую власть над теми, кто годами безраздельно довлел над его телом и душой. Без злобы показать, но чтобы поняли. Или, совсем уж в идеале, прочувствовали.
Но вот те, другие. Я мысленно все больше и дальше дистанцировал себя от «окруженцев». А ведь некоторые из них были едва ли ни мои друзья. Сильно, конечно, сказано. Какая дружба между надсмотрщиком и заключенным, пускай даже для блага последнего. Все же Конец Света или тот же Гуси-Лебеди могли бы и совесть поиметь. Так мне казалось. И от обиды казалось. От банальной, тягучей, повседневной, едкой и серенькой обиды. Которая все никак не желала отпускать, репейниково-цепкая и липкая, точно грязь. А у меня словно бы изошли все силы, чтобы ей противостоять. Это походило на то, как если бы я стал крепостью без защитников: нерушимые монолитные стены остались, а честные воины все сгинули в сражении – заходи и бери. И не заходят оккупанты свободно только потому, что еще не уверены и сомневаются, действительно ли осажденным конец?
В день второй у меня случился конфликт. Неумный, маловразумительный и только растративший попусту мое время и нервы. С преподобным отцом Паисием, естественно. С кем же еще? Хотя, ради справедливости замечу, первым тогда начал не я.
Святоша-отец подошел, точнее, прицепился ко мне по собственной инициативе. Не поверите, зачем! Для покаяния. Проняло? Ага! Подумали, небось: не может быть! И правильно подумали. Чистое шапито. Номер а-ля неудавшаяся попытка чтения мыслей на расстоянии. Гаденький, хитренький, весь какой-то нарочито бескостный, хорошо еще, что без гранатки, едва заявившись в наш стационар, он тут же приклеился ко мне. И поволокся по пятам. Срочных дел у меня не было, а жаль, пришлось терпеть. Я успокоил себя, ну ходит следом, и пусть ходит, что-то бубнит невразумительное, мол, все его не понимают, или принимают не за того, или клевещут. Я даже в сердцах отбрыкнулся: никто о вас, товарищ Паисий, вовсе не вспоминает, когда вас нет, да и когда есть, тоже, ровно мимо пустого места. Святой отче и товарища моего проглотил, невозмутимо и покорно, и умаление его личностной значимости в глотке нимало не застряло. Покорность и полное смирение. А затем он понес несусветную, как мне показалось на первый взгляд, непотребную ахинею. Отец Паисий стал рассказывать мне о том, как его попутал бес, хотя никто его об этом откровении не просил. Он ныл, перхал, ловил меня за накрахмаленный рукав форменного халата, гундосил без устали свое, до тех пор, пока я не начал различать самые слова и скрытый за ними семантический фон.
– …иногда и липнет к рукам, во искушение, Господи прости. Неукротимый бес. Курочка по зернышку, и мнится, что в том малый грех. Ан-нет. То бес заманчивый, глядь, а на тебе уж ярмо яремное. Опять же, детишки, попадья, когда – выпить надо чарочку, жи-и-и-сть нелегкая, – он так и сказал малограмотно «жисть», хотя обычно изъяснялся на правильном русском языке. – …вот, вы думаете, что бога совсем нет. Выходит, и дьявола нет, в супротивную порядку. А кто же тогда мутит душу? Так и тщится замарать, поганый. А я что, я человече. Простите и вы меня…
– Да вам-то что в моем прощении? – я зацепился за последнюю фразу, слушал вполуха, но подозревал: просто так бурьяновский поп от меня не отвяжется.
– Как же-с? Как же-с? – ну, вот, и дохлые словоерсы реанимировал, фигляр Паисий все продолжал гнуть свое. – Как же-с можно без прощения?
– Слушайте, я ведь не патриархия, и не епископальная консистория. Не мое это дело, в ваших безобразиях разбираться. Впрочем, если угодно, то прощаю. Дальше что? – ох, лишь бы отстал, подумал я, и напрасно.
– Спасибо вам за милость вашу, – совсем угодливо и будто бы даже с удовольствием ответил отец Паисий. – А теперь вам надобно.
– Что мне надобно? – я ни лысого мерина уже не соображал, что он там несет, решил: совсем свихнулся батюшка, под влиянием обстановки, наверное.
– Теперь вам покаяться надобно. И прощения попросить, – и столь выжидающе на меня посмотрел, что я не усомнился – это он всерьез. Это не розыгрыш, и не в издевку. Отец Паисий действительно ждал, что вот сей же момент я стану перед ним изливать душевную пену, исходить сердечной отрыжкой, да еще слезливо лобызаться с присюсюкиванием: и ты меня прости, прости… а после? После давай грешить вместе. Так что ли?
– С какого перепуга? – сухо спросил я. И, не дожидаясь казуистичного ответа, выложил отцу напрямую: – Ваши грехи суть ваша забота. Только вы ошибаетесь, то никакой не бес. То вы сами себя губите. Покаянием вашим. Не было бы его, и беса бы вашего не было. В помине. Потому, каждый ответственен за свои поступки. Не бес, не ведьма в ступе, не черт с кочергой. Вы сами – поймите, пропащий вы человек! Не прощение вам надобно – здоровая головомойка. А каяться перед вами? Если бы я пустился когда в такое предприятие, так только перед равным. Когда бы знал, что для слушающего меня честь не пустое слово. Вы же… вы же… вы сами первейший безбожник и есть. Потому – богом и людьми беззазорно торгуете. А торговать можно только вещью бросовой, значения и святости не имеющей. Стало быть, по-вашему, выходит, вы сами бес.
Тут-то отец Паисий взвился. Уж он плевался и крестился, истово, я обеспокоился ненароком, не одержимый ли он в действительности. А может, похмельный синдром. На вопли батюшки, что понятно, сбежался народ. Стоял, смотрел. Нина Геннадьевна отчего-то покрутила пальцем у виска, украдкой, чтобы я заметил, и как-то очень наиграно приняла суровый вид. Будто бы я был виновником скандала. Ольга Лазаревна хлопотала и суетилась, по большей части бестолково, пыталась поймать преподобного отца за рясу, чтобы остановить его кружения и визжания вокруг моей особы. Пациенты, не из приближенных «окруженцев», цокали резко языками, таращились, и кажется, наслаждались вовсю редким для них зрелищем. Так все и продолжалось: плевки в мою сторону, угрозы муками адовыми, сочные анафемы и проклятия, – пока не вышел к нам (именно, что вышел!) Сергий Самуэльевич, пан Палавичевский. Недовольный, торопливый, будто некстати возникшим «кипишем» оторвали его от наиважнейшего занятия. Он едва только подошел к обезумевшему в гневе отцу Паисию, как батюшка незамедлительно стих, и будто бы приготовился слушать, что скажет ему судья третейский, не иначе – пусть и из иудеев. А Конец Света только и произнес:
– Довольно на сегодня. И вообще, довольно, – тем инцидент себя исчерпал.
Отец Паисий, неугомонно ворча, потащился за Ольгой Лазаревной «утешить душу», то есть, хлебнуть разбавленного спирту и закусить за счет заведения, чем бог пошлет. А Палавичевский подошел ко мне и с изумившей меня командной строгостью спросил:
– Что вы ему наболтали?
– Что он тля и выползень, – ответил я раздраженно-вызывающе. – И готов повторить.
– Да не об этом, – отмахнулся Сергий Самуэльевич от моих бравурных филиппик. – Что вы ему рассказали о себе? В свете последних событий.
– Ровным счетом ничего. Не имею обыкновения исповедоваться перед кем попало, – угрюмо буркнул я.
– Это хорошо. Потому что, Паисий – соглядатай. И не просто так он к вам подлаживался. Вы понимаете?
– Понимаю, не дурак, – на самом деле, ни ветвистого кактуса я не понимал. Пока Конец Света меня только что не просветил. Вот зачем обхаживал меня подхалим-батюшка! – С покаянием грубый прием.
– Грубый, не грубый. Какой есть. Вернее сказать, как умел, так и смел. Но и сработать мог. Что-то будет, – со вздохом поведал самому себе Палавичевский и пошел прочь. Прямо-таки на восток от Эдема, не меньше. Будто у него была вселенская скорбь, а я, разумеется – совершено безразличен.
– И вам всего лучшего, – крикнул я вслед. Зря. Все равно Палавичевский не обернулся.
Я засомневался еще: если очевидно для всех, что Паисий шпион, (и я ведь предупреждал в свое время), то указали бы ему от ворот поворот, в стационар попасть уже было непросто, а может даже, невозможно лицу постороннему – Витя Алданов и в помощь ему дядя Слава за тем бдели неусыпно. К чему приваживать? Спросил и сам ответил, обостренное чувство опасности подучило. За тем, чтобы не провоцировать. Чтобы не давать повода и сигнала. Мол, в Багдаде все спокойно, убедитесь воочию, и тем самым выигрывалось время. Для чего? Вот об этом я как раз и домыслов не имел.
Что же касается отца Паисия – не подумайте, будто бы в лице этого корыстного пьянчужки я ополчился крестным ходом на всю православную церковь, или вообще на церковь всякую. Если у кого, как говорится, есть неудовлетворенная потребность, в утешении ли, в нравственной опоре, в тихом советчике – то, что тут поделаешь. Не все могут набраться храбрости жить самостоятельно, не каждому и под силу. А сказка о доброте и благе, без заслуг даденном, несет в себе наилучший умиротворяющий момент. Что есть на свете батюшки, в отношении своего созерцательного уклада отличные в корне от «худого» собрата своего, отца Паисия, я не сомневался. Как я себе представлял об этом: истинный священник, уважающий в себе именно свое священство, не станет претендовать на вселенскую роль, осознавая место свое и дело свое. И если овца его стада перерастет это стадо, не воспрепятствует ей идти дальше собственной дорогой познания, но напротив, благословит. Такой святой отец не предаст инквизиции Галилея, но скажет лишь: что же, я более не нужен тебе, значит, ступай по открывшемуся пути на своих ногах, и чем многочисленнее будут следующие за тобой, тем для мира сего лучше. И где-то ведь живут подобные служители уже не культа, но существующего на земле человека. Жаль только, что мне все больше попадались особи как раз противоположного духа и свойства – словно бы засилье плевелов на гибнущем поле. А говорить или описывать то, чему я не был свидетелем, я не стану. Но вот о том, чему довелось мне быть очевидцем, расскажу. Не забыть мне, ох, не забыть, одного эпизода, свидетелем которого я сделался невольно в …ХХХХ… храме, в районе Пятницкой улицы. Забрел-то случайно, тогда, когда оголодавший и озлобленный, скитался по истаявшему на жаре городу в ожидании назначенной встречи с НИМ. После исчезновения Кати и лихорадочно-бредовой ночи на разоренной кухне ее квартиры. Тогда не упомянул я, потому – всему свое предназначение и время.
Случилось же вот что. Я сидел в тени деревьев у довольно ободранной церкви, на прохладном каменном парапете, никто меня не гнал, никто не обращал внимания – да и нищих, к слову, там никаких не было, я никому не мешал. Дело было около пяти часов вечера. У дверей постепенно стала собираться скромная стайка богомольцев – смиренной внешности, не евшие давно досыта старушки в черных платочках, пришибленного вида мастеровые мужички, интеллигенты с затравленным взглядом, молодые девушки в шелковых косынках, до жалости невзрачные. Все они ждали, и все они были обособлены друг от друга, будто нерушимой перегородкой отделенные один от другого своими тяготами и несчастьями. Настолько, что мне даже в какой-то момент захотелось подойти к ним и нарочно указать: не ждите здесь понапрасну царствия небесного, посмотрите, как много вас, одиноких, заблудших, не нашедших себе места. Так какого же мракобесия ради! Объединитесь и помогите каждый ближнему, чем сможете, и вам тоже помогут. Холостые мужчины – женитесь на девушках, а бездомных старушек возьмите в бабушки и няньки, откройте молочную лавку, сапожную мастерскую, трудовую школу, ремесленную коммуну, те, кто образованные, они расскажут и покажут, как. Только делайте это непременно все вместе, непременно – вместе, и никто вас не победит, никто не сломит, ни рэкетиры, ни мародерствующая шпана, ни жизнь, ни смерть, ни божья напасть, ни чертова карусель. Но я сплоховал, не подошел. Не сказал свою речь. Слабость охватила меня – Катю и ту, не уберег, куда уж мне в поучающие пророки – пусть творят, что хотят, вяло уговорил я себя. А потом уже стало поздно. Потому как к храму божьему подъехала машина – черный лимузин, кажется марки «форд». И вот из этого «форда» вышел поп. Именно что поп. Толстый, сытый, с необъятной пузякой и золоченным крестищем до пупа. Чинный, степенный, и в сопровождении некоторой свиты – двух угодливых и прилизанный молодых людей: оба в штатском костюме. И этот самый поп прошествовал к своей пастве и церкви.
Богомольцы, едва завидев духовного отца-благодетеля, не слишком по-христиански толкаясь, буквально принялись ломиться в церковные двери. И лишь один мужичонка остался снаружи. Самый плюгавый, самый затерханный, самый серый и истощенный, он ждал. Ждал с таким видом, будто нечего вообще уже ждать ему на этой земле. И вот когда приблизился, переваливаясь по-утиному, святой настоятель, он взял, да и бухнулся перед ним на колени, что-то несвязное забормотал – о такой своей нестерпимой нужде, что лишь бы перехватить батюшку поскорее и все ему высказать, потому ведь сил больше нет никаких. Не знаю, слышал ли его важно семенящий поп – а хоть бы и не разобрал его лопотанья, разве оно имеет значение? Для состраданья человеческого. Но эта жирная тварь в рясе даже не взяла на себя труд остановиться. Небрежно сунула холеную волосатую ручищу коленопреклоненному мужичонке для поцелуя, надменно кивнула, сотрясая двумя подбородками, и пошла себе дальше. Мужичонка жалко всхлипнул, и видимо, по причине расстройства так и остался в униженном своем положении на церковной паперти, потом он заплакал, очень горько. Я от души пожалел его, и пожалел, что в сей миг ничем не могу помочь, что мне нужно помочь совсем другим людям, как я думал – вовсе беспомощным. И еще я пожалел – может, впервые в своей жизни пожалел! Что в руках у меня нет автомата. Догадайтесь, зачем. А вы говорите, духовное возрождение. Ну и будет об этом! Вот о чем я вспомнил в день второй.
А потом наступил день третий. И мне было объявлено военным трибуном Орестом Бельведеровым, что моя «очередь на выход», наконец, подошла. Можно воспользоваться, если не передумал, что, впрочем, простительно.
Я вышел на волю в сопровождении обоих Гридней. Они ничего не указывали мне, не пытались изложить никаких правил поведения, но всего-навсего следовали позади, сердечно и дружно держась за руки. Будто Шерочка с Машерочкой, парочка в детском саду на прогулке, а не охранные стражи, предпринимающие рискованный вояж на зараженную вражеским элементом территорию. Уже миновав больничные ворота – дядя Слава пропустил нас, сначала отцепив, а потом, водрузив назад на ушки-петли здоровенный амбарный замок, – я все же остановился. Остановился, чтобы спросить. Во избежание недоразумений:
– Сколько я могу оставаться в поселке?
– Сколько хотите… – ответил мне Федя (на его малорусской рубахе была вышита у ворота малиновая буковка Ф).
– …столько и можете, – досказал Костя (с буковкой К соответственно, а как иначе различить во всем идентичных людей?).
– Хорошо. А куда я могу пойти? – настойчиво продолжил я расспросы, хотя уже провидел ответы.
– Куда хотите… – сказал Костя.
– … туда и можете, – продолжил Федя.
– А что я должен делать, в случае внезапного нападения? – настырность в данном вопросе не была пороком.
– Ничего не должны, – успокоил меня Федя.
– Мы все сделаем сами, – подтвердил за ним Костя.
И мы пошли в поселок. В прежнем порядке: я впереди, Костя и Федя, опять взявшись за руки, весело шагали позади меня, указывали друг дружке то на цветок ромашки, то на порхающую бабочку-капустницу, то на кротовую норку, и, в общем-то, получали от прогулки удовольствие куда больше моего.
В каком направлении идти, я все еще не решил. Разумно и целесообразно было бы напрямую двинуться в сторону гуляй-поля, расспросить о Лидке, хотя бы первого встречного. Или отправиться в участок, в надежде застать там если не самого Кривошапку, то при крайней необходимости лейтенанта Пешеходникова, мужика совсем незлого, разве только от природы ленивого и малоразговорчивого. Это было бы разумно и целесообразно. Но кто и когда, в поисках любимой женщины, действовал разумно или тем более целесообразно? Я никоим образом не являлся исключением. Только представив себе на мгновение, как, ладно еще первому встречному, но должностному лицу в погонах стану я высказывать, кого именно я ищу, и произносить ее имя всуе, да еще, пожалуй, сносить насмешки и непременное лишнее любопытство, тут же я и спасовал. Пойду к Ульянихе. Принял я паллиативное решение. Заодно проведаю мою старую хозяйку, было бы неблагодарно, все же ничего плохого от нее, никогда, иначе по-свински… Отрывочно рассуждал я, себе в оправдание. Гридни покорно держались за мной след в след.
Но главное, Ульяниха любила сплетни. Может, меньше иных своих соседок, но все же любила. В Бурьяновске без этого нельзя. Не так поймут, особенно если ты пожилая одинокая женщина. Вот и я подумал, вдруг она знает. Или хотя бы что-то от кого-то слышала. Единственный минус – меня могли там ждать, потому, где же еще? Глупо было совать голову в доменную печь, с намерением проверить ее рабочую исправность, с другой стороны – Гридни сами сказали, мол, можешь идти, куда хочешь, им это все равно. Значит, говорили не без уверенности в своей силе, а в моей безопасности. Братья Рябовы вообще не умели врать, и вдобавок отличались скромным о себе мнением.
Иногда так бывает. Вы часом не замечали? Если вам доводилось, конечно. Порой самое кривое и грешащее против здравого смысла предприятие приводит вас к желаемому результату куда надежней и быстрее кратчайшего прямого пути, явно опровергая аксиомы Евклидовой геометрии. Только одно. Вы рискуете получить не совсем то, о чем мечтали втайне. Но так случается даже и тогда, когда вы действуете согласно логике и сопутствующему ей благоразумию. Я же приближался к некоей поворотной точке, и даже не подозревал об этом. Какая там, к ласковому маю, интуиция! Или чутье! Ничто похожее во мне не колыхнулось, не шевельнулось, не дало о себе знать. Никакой внутренний голос не прошептал мне из бессознательной глубины: Иванушка, не пей из реки, козленочком станешь. Впрочем, возможность стать козленочком, даже не будучи Иванушкой и без любящей сестрицы, знай я все наперед, показалось бы мне тогда наименьшей из бед.
Ульяниху я застал в огороде. Она стояла, упершись ладонями в плотные бока, будто бы взглядом гипнотизировала помидорные грядки – давала установку расти скорей для засола. А может, стояла просто так. Она не видела меня. Пришлось окликнуть, хотя подошел я уже совсем близко, но сквозь забор, – одни сплошные гнутые колья, будто палочки трудодней из колхозного табеля пьяного учетчика, – моя фигура казалась неотчетливой. Или Ульянихе по причине сосредоточенности не было никакого дела: а кто это там пылит в ее сторону по дороге?
– Ульяна Киприяновна, это я! День добрый! – нескладно позвал, но женщина вздрогнула, охнула, нервно закрутила головой так, что даже белый в горошек платочек сбился на ухо.
– Феля!.. – и немного погодя Ульяниха повторила опять: – Феля! В дом, в дом иди скорей!
Я подумал: она испугалась моего прихода, вдруг и угрожали моей бывшей хозяйке? Пожилая, одинокая, заступиться некому. Гридни что? Близнецы только мне защита, не ей.
Она будто бы подталкивала меня в спину, и какую-то ерунду шептала, точно ведьмин наговор: на ловца зверь, на товар купец, на блаженного удача. Братья Рябовы остались снаружи, в дом их не то, чтобы не пустили, но Ульяниха не позвала, даже покосилась с опаской, вот они и отстали. Сели в огороде прямо на ботву, по-прежнему неуклонно держась за руки. Я еще усомнился: а не нарочный ли это прием?
Из темных сеней я попал сразу в ярко освещенную комнату, на секунду зрение мое забастовало от столь бесцеремонного обращения – резкие перепады ослепили меня. Но я и без того знал: посередине квадратный стол – не наткнуться бы, а направо можно – там раскладной диван с поломанной спинкой, Ульяниха не позволила чинить, ей было так удобней. Однако до дивана я не дошел, потому лишь, что сделать следующий шаг у меня не получилось. Кто-то схватил меня за ноги, обвил вязким и сильным прикосновением мои колени, я, наверное, едва не упал, чудом поймал равновесие.
– Тебя она искала. Я-то не чаяла, как помочь, оставила прореветься, не на улицу же ей с такой рожей. Думала, кого послать? Верка уже ушла, а другого чужого к вам не впустят, – шумно объяснялась откуда-то сзади Ульяниха, я слышал ее, но еще не видел, и потому не понимал, о чем речь.
Посмотрел вниз, когда несколько пришел в себя. На коленях передо мной стояла Лидка. И рыдала так громко и страшно, что я обманулся на миг: отчего-то показалось мне, будто она хохочет. Будто это розыгрыш, или неумелое глумление, настолько я не ожидал. Но когда понял, кинулся поднимать. С мучительным ощущением очередной разразившейся, невесть какой беды.
– Фе-еля! Пожаа-алуй-стаа-а! А-аа-а! – она заходилась от истеричных метаний, я держал ее крепко, но было не удержать, пришлось усадить на диван, тщетно – Лидка снова бросилась на пол к самым моим ногам.
– Глафира! Глафира! – она выкрикнула дважды и снова зашлась: – А-аа-а! Феля-я-я! – она звала меня по уменьшительному имени, которым я не представлялся ей, значит, про себя произносила так. (Значит, я не безразличен? О чем это я? Тоже, нашел время!).
– Ребенка у ней взяли. Нехристи, которые в черной коже. Шлындают тута, хоть бы им провалиться! – сочувственно пояснила Ульяниха, без наигранности, чужое несчастье, хуже которого и представить трудно, задевало ее за живое. – Убить грозятся.
Тут уж и меня подкосило, я плюхнулся неловко на диван, Лидка поползла за мной, уткнулась в мои руки, протянутые к ней, и рыдала, рыдала.
– Глафиру похитили? Ваворок? – я сам не знал: спрашиваю я или утверждаю факт. – Чего от тебя хотят? Лида, милая, я все сделаю! Поверь, все-все! Хочешь? Ну, хочешь, прямо сейчас пойду и сдамся? – я был готов, кажется, и на смерть. Я все забыл. Все, что случилось прежде. Я даже называл ее милой и на «ты», словно она была давно моей. Я вроде бы обрадовался своей жертве: спасти Глафиру, сгинуть самому, зато она запомнит меня, навсегда запомнит, и, может, станет любить до конца дней своих. Пусть я этого и не увижу. – Ты только скажи, куда идти?
– Нет! Не-ет! Не ты! Не ты-ы-ы! – она уже заходилась в плаче, словно у нее надорвалось что-то внутри. – Если… если ты заставишь… уговоришь… прийти… они отдадут, – она задыхалась через спазмы, отрывочно вылетали пока недоступные моему осознанию слова.
– Кого я должен уговорить? Что сделать, милая моя? – я осмелел и погладил ее по растрепанным, рыжим от солнца волосам. – Ты только скажи!
– П-петра Ивановича… этого… вашего… иначе они… убью-ют! – последнее слово опять сорвало ее в протяжную бездну крика.
– Уговорить Петра Ивановича прийти? К Вавороку? – до меня, наконец, дошло. Как до верблюда. Добровольно! Сдаваться! Да кому я сам сдался! Вот же сволочи! Бедная моя, Лидочка, бедная! Сатанинская хитрость и сатанинская же злоба. Мертвый, мертвый человек! Тролль, крыса, мерзавец! Но к чему слова?
– Да, да, да-а! Ваворок обещал… просто поговорить… если не придет…
– Я понял, понял. Он придет. В смысле, Петр Иванович. Обязательно придет. Иначе… Я сам… – что я сам, воображения у меня не хватило решить, уже понимал, что Мотя и медбрат Коростоянов – фигуры не равнозначные. Но ведь тут невинный ребенок, кто угодно на что угодно, у меня не было сомнения – даже если Мотя и не пойдет на встречу, все равно, он сделает так, чтобы Глафира была спасена. – Успокойся. Успокойся. Ульяна Киприяновна, нет ли у вас капелек? Любых.
Ульяниха побежала за склянками. А я продолжал шептать, уговаривать и обещать все царства небесные.
– Я сейчас же назад. И ты со мной. В стационаре не тронут. Это будто в крепости, – увещевал я Лиду. Капли уже были выпиты, судя по запаху – сердечные, «Зеленина». – Пойдем, пойдем. Со мной, – это «со мной» я повторял без конца.
Но заартачились Гридни. Неслыханное, невообразимое дело. Эти две здоровенные, почти бессловесные оглобли решительно сказали мне «нет»! Сколько человек вышло из ворот, столько же и войдет, таково распоряжение Моти. Тогда я сам! Да катитесь вы в банное заведение! Плевать хотел, Лида, пойдем! Еще что-то я кричал, больше от изумления, никогда бы не подумал, что могу однажды получить отпор от марионеточных Феди-Кости. И в самом деле, я посчитал, в первые мгновения моего крика, будто позволено мне обойти их стороной, поступить по собственному произволу, ничего, и без охраны как-нибудь добежим, доберемся. Но наступили мгновенья вторые, вот тут я, наконец, уловил. Это было такое выражение лица, вернее, двух одинаковых лиц, что оторопь взяла меня. Никуда мы с Лидкой не пройдем. И никакой свободной воли в поступках у меня более нет. Если надо… Гридни поступят как надо. И это «надо» не представляло ничего хорошего. Сколько человек вышло, столько же назад войдет. Им было указано, и ничто и никто не смог бы переменить заданную программу, кроме одного существа на свете. Я отступил. Все равно, мне нужно было к нему. Все равно я собирался опрометью кинуться прямо к Моте, согласен был и на Петра Ивановича, засунув гордыню в карман, когда такое творится! «Энейбылпарубокмоторныйихлопецхотькудакозак!». Но с Лидой-то, с Лидой что делать? Оставить в доме Ульянихи? Тоже мне, непроходимый рубеж! Вернее было бы у Бабы-Яги. Только где взять дружественную Бабу-Ягу? Галка Шахворостова? Так у нее тоже ребенок. Куда, куда? Соображай скорее. Кривошапка? Ненадежно. Милиция сейчас ненадежно – летели камнепадом мысли в моей голове. Вера, Лабудур, дядя Слава, все были за недостижимой чугунной оградой. «Кудря» Вешкин? Хлипковат телесно, уж извините. Молотобоец Марков! Вот оно! Вот оно! Любимый муж поварихи Тонечки. Только, где его сыскать? А в ремонтных мастерских, у карьера, где добывают для Бубенца глину. Подсказал мне здравый разум.
– Пошли! – я потянул Лиду за собой, в отчаянном порыве, который не знает и не видит преград. Гридни, что поделаешь! заспешили следом.
Молотобойцу Маркову я обсказал ситуацию буквально в двух словах. Третье понадобилось уже в других целях – монументальных размеров хмурый кузнец, подхватив какую-то железную штуку, размерами напоминавшую тракторную ось, собрался без лишних рассуждений идти громить похитителей. Едва мне удалось втолковать, что наобум не стоит. Во-первых, мы не знаем, куда. А во-вторых, если бы знали, Глафире это мало поможет, но вот навредить – в полный рост. Порешили: Лида покуда побудет в мастерской, в обед, если я не вернусь к тому времени, кузнец отведет ее к себе домой, и тоже останется там, до моего прихода и до принятия какого-либо плана действий, глаз с нее не спустит, и пусть попробует любая тварь сунуться. Решали мы вдвоем, бедная моя Лида была на все согласна, она уже и рыдать не могла, только твердила: спасите, спасите! Медлить, действительно, было нельзя. Все устроится, непременно, устроится – и я бросился бежать, через поле на пологий открытый холм, сколько тут может быть, километра два, не больше? За моей спиной размеренно ухало: бух-бух, бух-бух, это не отставали Гридни, ощущение – будто два голема по пятам за грешником, мне отмщение и аз воздам! Только мне-то за что? Страшное это было уханье, как если бы я убегал от стихийного бедствия, хотя братья-то были призваны меня охранять – я более уже не сомневался в их скрытой силе, пусть даже не видел ее до сих пор в явлении. И не хотел бы увидеть. Отчего? Ответ лежал где-то на уровне отторгающего инстинкта.
Прохладный холл, скользкая, недавно промытая плитка, хлопнула дверь далеко позади меня. Направо? Налево? Где теперь помещается Мотя? Вот вопрос. Четвертая палата. Заперто. С каких это невозможных времен заперто? Да еще изнутри. Я стал ломиться в закрытую дверь. Барабанил долго, так, что если бы дело было в обычный мирный день, то до медвежьей болезни переполошил бы весь стационар, включая и служилый контингент. Откройте, откройте, уверен, что вы там! Вы еще не знаете! Случилось, случилось, ох, и случилось же! Откройте, я вам говорю!
Нехотя звякнула щеколда. Очередная новость. Ладно, главное, открыли. Я ворвался внутрь. Совещание тайного общества, не иначе. Масонская ложа, черная месса, военная хунта дает клятву крови, заговор колумбийских наркобаронов, правые эсеры готовят теракт. Запах, какой бывает после кварцевания, с легкой, но уловимой примесью горелой серной спички. Мотя, бледный, как всадник смерти, привалился боком к прохладной батарее, потные, нечесаные космы прилипли ко лбу, в пальцах судорожно мнет вечную свою шапку, дыхание со свистом, будто бы он только что укладывал шпалы и на минуту присел передохнуть. (Я в первое мгновение подумал, что свихнулся, или заработал временное зрительное расстройство. Мотина рука, та самая, которая мяла шапку. Будто бы и не было ее – сплошное, жутковатое мельтешение мушиных черных точек, рябь пустого телеэкрана. Одновременная прозрачность. Но, тут же все уплотнилось, прошло. Наверное, померещилось?) Зеркальная Ксюша полулежит на единственной кровати (остальные вынесены? так-так), кажется – ей тяжко и плохо. На очищенном от мебели полу нарисованы мелом загадочные разметки, словно бы кто-то взялся снимать кино, и обозначил заранее точки и положения, в которых надлежит пребывать актерам. Палавичевский и Витя Алданов, раскорячившись на трехногих табуретках – круглые сидения оббиты желтым дерматином, – задумчиво и не моргая, смотрят вниз, на расчерченный линолеум, друг напротив друга, склонив головы, точно для телепатического обмена. В углу Гуси-Лебеди, сосредоточенно корпит над здоровенной кипой мелко исписанных с двух сторон бумаг – исписанных сплошными цифрами, не словами, на удивление! Гумусов, однако, первый из всех обратился ко мне:
– Я извиняюсь, Феликс Ильич, вы Ореста случайно не видели? Я пообещал, что скоро освобожусь, к сожалению, не вышло. Он может обидеться, – Гуси-Лебеди уронил несколько листков, но не стал нагибаться за ними, только прихлопнул с неудовольствием ногой, чтобы не разлетелись на сквозняке.
Вот это да! Там Лида, Глафира, малеванный черт знает что происходит! А тут? Не видел ли я Ореста, этого клятого дуремара! Который вдруг и обидится. Мне самому внезапно и до жжения в носу захотелось разрыдаться.
– Что у вас в руках? – я спросил грубо, нагло, с резкой ноткой надзирающего медбрата, чтобы нарочно нарваться, напроситься, на ответную ли грубость, все одно – только бы не пассивное малодушие. Не за тем я пришел, примчался в галопе, как взмыленный конь.
– Это? – Гумусов нисколько не возмутился. – Это план эвакуации, – будто бы говорил о само собой разумеющейся вещи. – Если хотите, можете посмотреть. Но прошу вас аккуратнее, он уже закончен совсем.
Я взял у него листы. Зачем? Взял и уставился, словно дрессированный барсук в букварь. Перевернул, почему-то решив: наверное, я держу пресловутый план вверх ногами. Но понятней не стало. Эвакуация? При пожаре, что ли? Или на случай отступления? Или тривиального бегства через картофельные огороды? Длинные червяки-загогулины. Я знал, как называются такие значки, и действия, непосредственно связанные с ними: интегральные расчеты. Вот как. Гуси-Лебеди строил планы эвакуации при помощи интегральных расчетов. И что же он считал? Запасные лестничные выходы и число огнетушителей? Или количество багров и лопат на чердаке?
– Возьмите, – протянул я назад.
– Но вы же ничего не поняли, – будто бы и упрекнул меня Гуси-Лебеди. (Замечу, что все прочие присутствующие при этом нашем диалоге персонажи наглухо молчали).
Я очень хотел ему кратко и доступно объяснить, чего я не понял и куда самому пациенту Гумусову пойти, но вместо этого. Вместо этого меня словесно вывернуло. Наверное, оттого, что хлынуло уже через край. Я выложил все, без предисловий – потому что до меня вдруг дошло: они же ни топота-копыт не знают! Ни про мою Лиду, ни про Глафиру. Я размахивал руками, помогая себе жестами глухонемого, приседал и вертелся на месте, изображал нелепые па, чуть ли не представляя в лицах всех, включая Ульяниху и молотобойца Маркова. Даже и Гридней. Потом выдохся, затих. И вот тут! Тут они должны были, просто обязаны были заохать, заволноваться, загалдеть, начать предлагать наперебой пути спасения. И вскочить, и помчаться, и мне бы пришлось увещевать и возвращать на место здравый смысл. Но ничего подобного не произошло. Никто не двинулся, не шевельнулся, а Мотя вообще имел такой вид, словно не слушал и не слышал меня. Только Палавичевский сказал:
– Да. Очень жаль, – и обратно уставился в разметку. Будто бы инцидент исчерпан. Будто бы – мы потратили на тебя время, теперь сделай одолжение, проваливай поскорее.
Это что же, все? Я чего угодно ждал. Поверьте, чего угодно ждал. Что меня заставят признать главенство Моти, даже принести извинения, даже, мирный атом с ним! отстранят от операции спасения – дескать, спасибо, но мы сами справимся, без дилетантов. Согласен был и на дилетанта, не в геройстве дело.
И тогда я рухнул. Я не лгу – рухнул на колени, признаюсь без малейшего стыда. Сказал: буду так стоять, пока не… Что же еще было делать? Морды бить или взывать к совести? Тоже варианты, но, что называется, «не прокатило бы», я это спинным хребтом прочувствовал. Буду стоять, до тех пор, пока… Если и это не поможет!
– Да поймите вы, чудак человек, – утешительным, но и беспрекословным тоном произнес Конец Света, наверное, такое было его полномочие, вести беседу со мной, прочие ни гу-гу. – Петр Иванович не может пойти. Невозможно. Н-Е-В-О-З-М-О-Ж-Н-О, – по буквам отчетливо, словно кирпичи ронял, – что бы ни случилось, невозможно. Девочку, конечно, жаль. Но кто с мечом придет… дальше вы сами знаете.
– Ее убьют. Убьют ребенка, – по-прежнему, на коленях, возразил я, и не собирался вставать. Действует, а как же, действует. Вот уже и говорят со мной. Главное, втянуть их в рассуждение, переубедить, да-да, единственный шанс. Я повторял, как заведенный, подчеркивая ключевые слова: – Убьют маленького ребенка. Красивую, белокурую малютку. Может, с гнусными издевательствами. Убьют ребенка.
– Убьют. Но не мы, – напомнил мне пан Палавичевский. (как он был мне отвратителен в ту минуту, но я бы расцеловался с ним, если бы потребовалось).
– Значит, это и есть ваше оправдание? – зло бросил я в его лицо, будто пленный партизан «смерть немецким оккупантам» полицаю у виселицы.
Палавичевский, прежде чем парировать, посмотрел на меня пристально, словно лазером дырку сверлил:
– Не ваши ли слова: нельзя переносить вину палача на его несогласную жертву? Вспомните, не вы ли некогда утверждали, что преступно идти в поводу у бандитов? Сейчас дело коснулось вас самого, и вы, естественно, переменили мнение.
– Это нечестно, – но я знал, что Палавичевский кругом прав. – Это ниже пояса. Запрещенный прием.
– Вы не в курсе всех обстоятельств, Феликс Ильич, – вмешался Гумусов, смущенно и нервно теребя свои загадочные бумаги. – Если бы знали, вы бы поняли, что такой обмен обернется катастрофой. Причем для многих людей. А ребенка все равно не вернут. Это ясно каждому из присутствующих, кроме вас одного. И, встаньте, пожалуйста. Мы и так будет говорить с вами.
Я поднялся. Витя Алданов довольно проворно и заботливо уступил мне свою табуретку – ноги меня не держали, он увидел это. Я сел.
– Дело идет не об обмене. Дело идет только о переговорах.
Тут они засмеялись. Все разом. Даже безучастная, полуживая Ксюша. Даже Петр Иванович криво улыбнулся. В костромском лесу, как пить дать, издохло польское воинство!
– Вы наивны, Феликс Ильич. И потом. Поймите правильно. Это не наша проблема. И не наша забота. Во-первых, ее мать предполагала, на что шла. Во-вторых, есть еще другая чаша весов. И на ней лежит много больше одной единственной жизни, – Гумусов оторвался от своих бумаг, тоже посмотрел на меня. Будто прокурор-обвинитель.
– Кто может измерить, что больше? Одна человеческая жизнь или несколько, ради которых ею надо пожертвовать. Особенно, жизнь ребенка.
– Никто не может. Вы сами только что ответили на ваш вопрос. Вы – по-своему, мы – по-своему. Я готов лишь повторить, – тут Палавичевский снова стал мне крайне неприятен, – нам всем жаль девочку. Искренне жаль. Но ничего нельзя сделать.
Проклятие! Содом и Гоморра! ГУЛАГ и его Архипелаг! Давид и его арфа! Молот Ведьм! Ничего нельзя сделать. Не бывает так. Они просто не хотят. Не желают. Он не желает.
– Но, вы же можете. Петр Иванович, – впервые я обратился по отчеству к Моте, хоть бы оценил! – Я кое-что слышал о вас. Ваша сила, например…
Меня перебили. И отнюдь не Мотя. Тот все еще молчал, все еще бледный, как поганка и потный, как филин. Болен он, что ли? Подумал я.
– Феликс Ильич. Это так не работает. Так, как вы думаете. Это невообразимо сложное и опасное предприятие. Или вы полагаете, что Петр Иванович явится на встречу и всех победит мановением руки или усилием воли? Если бы было возможно, сами прикиньте, разве бы мы все сидели здесь? И разве было бы нам жалко помочь? Ради ребенка, – Гумусов участливо вздохнул. Но как-то не по правде.
А вот Мотя! Что-то сочувственное мелькнуло в его круглых, совиных глазах. Один зеленый, другой голубой. Что-то мелькнуло. Но тут же он тряхнул тяжелой своей головой, отогнал. Но я заметил. Успел.
Меня выпроводили. А я не сопротивлялся. Время еще было, по крайней мере, до вечера. Значит, я должен, я обязан спешить. Больше никаких групповых переговоров, только с Мотей, один на один. Только с ним. Но вот вопрос, с КЕМ именно? И о чем говорить? Для этого мне требовалось, пусть вокруг да около, понимать, с КЕМ я собираюсь иметь дело. Что знал я о Моте и его силе? Ровным счетом ничего. К Мао, надо к Мао, что-то же он понял, что-то высмотрел, о чем-то догадался, а вдруг и секретный формуляр с наставлениями «оттуда» таится в закромах? К Мао. Нет, не надо мне к Мао, в один миг озарился я. Пока уговорю, и уговорю ли? Если он вовсе и ведать не ведает ничего? Дневник Ольги, вот что мне сейчас необходимо. Бегом, к себе, в старую кладовую. Под подушкой, чистый детский сад, с чебурашкой, но вряд ли кто покусился. Верочка ни за что бы…, и прочие тоже. Ага, вот он! Куда бы делся, спрашивается? Я распахнул обложку и начал читать, с первой страницы на ходу, обегая крошечную кладовку кругами по часовой стрелке, на месте мне не сиделось – будто лихорадка, бывает, когда колотит от нетерпения, когда над тобой дамоклов меч или «русская рулетка» у виска. И страшно, и обидно, что твоя очередь, и хочется, чтобы кончилось поскорее. Хоть как.
Я сейчас не стану пересказывать, что довелось мне прочесть и узнать. Не ко времени. Потерпите немного, и я все открою, обязательно. Я не я буду, если не доведу повесть свою до конца. Потому – это было что-то! Катехизис в вопросах и ответах. Если, конечно, было правдой. Однако. Не достало у меня сил, чему бы то ни было удивляться. Ольга бы не поняла записанный ею самой текст, для понимания требовалось иначе мыслить, и не просто мыслить, но обнимая целое в разрозненных частях. Я был философ, философ-материалист, и я привык. И еще я хранил в памяти заветное: в мире вещей ищи соответствия, а, найдя, проводи параллели. Я уже примерно представлял себе, о чем поведу речь. И, кажется, догадывался, отчего Мотя не смог бы мне помочь. Это действительно было бы… нельзя сказать, чтобы невозможно. Но и невозможно тоже, потому что – я признаюсь вам скрепя сердце, – не мог же он устроить натуральную Хиросиму даже ради ребенка. И я в свою очередь не мог просить о том. Как же тогда другие дети, здесь, в Бурьяновске? И к Вавороку не мог пойти. Мумия тролля назад бы не выпустила, но пользуясь Глафирой, допустим, принудила, по законам жанра, то бишь, примитивного и жесткого шантажа. Сотворить для нее ту же ядерную ночь, или что бы там пришло в ее оголтелую, беспредельную башку.
Петра Ивановича я застал в привычном для него месте – он гулял вдоль бесконечной окружности чугунной ограды: до последнего времени регулярно несколько часов в день, потом перестал, видимо, как раз времени-то ему уже не хватало. Но вот опять он шел вдоль забора понурый, не шел даже, скорее ковылял, будто смертельно усталая кляча. А ведь так оно и было. Зачем же он? Я внезапно сообразил: хотел повидаться со мной, вот и вышел на прогулку, которая в его состоянии была нужна ему примерно так же, как дружинный патруль грабителю. Сколько кругов он успел пройти? Пока я ковырялся с дневником Ольги. Я поспешил навстречу. Петр Иванович нимало не приостановился, надо сказать, шагал он медленно, но все-таки. Зато скосил оба круглых глаза, один-зеленый-другой-голубой, в мою сторону. Вроде, как разрешил. И мы тотчас заговорили. Надолго. Не только я с ним, но и он со мной. Это было настоящее Откровение. Не библейское, нет. Вполне живое, свидетельское показание очевидца бытия, о котором я, философ, не имел понятия, и даже измыслить ничего похожего не мог. Воображательной способности
бы не достало. Впрочем, об этом после. О таких вещах не говорят между делом и наспех. Для всякого откровения нужно, чтобы все предшествующее ему свершилось. Я же приступил к главному для меня.
– Петр Иванович, если вы не станете вмешиваться сами, да я бы теперь не допустил нечто подобное, то позвольте хотя бы мне и другим? – Я просил и был жалок при этом, но не стеснялся нимало. Перед ним не стеснялся. – Я возьму… вот братьев Гридней возьму, с разрешения, конечно. Может, кто еще не откажется пойти.
– Пойти на что? – Петр Иванович задал очень точный вопрос. Не куда, и не для чего. Но «пойти на что?»
– На разведку боем. На спасательную операцию. Вроде того. (Не мог же я сказать «пойти на верную смерть»?) Если можно, а? – я даже обе ладони стиснул, сложил молитвенно у груди. – Мы заберем ребенка и сразу вернемся назад.
Петр Иванович остановился, очень резко, ухватился за черное «копье» ограды, но не оттого, что плохо стало ему, а вроде бы я разочаровал его опять каким-то недопониманием. Я умоляюще смотрел. И он согласился объяснить. То, чего я в волнении своем пока разуметь был не в силах.
– Вы не сможете вернуться. С ребенком. Только сами, если решитесь обратно. После вашей операции, без вероятностей, начнется штурм. Вот поэтому. Мертвый человек не захочет больше ждать. Он захочет… карты на стол. Или кто кого.
– Но вы же заранее предполагали этот штурм. И ваши планы эвакуации. Петр Иванович, вы же сами только что мне открыли: у вас почти все готово! И потом, вы же не сбежали, а ведь запросто давно могли. Потому что, без вас «терминаторы» Ваворока все здесь распотрошат, а когда не найдут, кого искали, – угробят из злости… Вы ведь остались. И у вас почти все готово.
– Почти – это совсем не все. Почти – это не хватает. Мне тогда придется держать проход, до конца.
Я ужаснулся. Потому что, уже знал, о чем именно его слова:
– Но вдруг и не до конца. Вдруг хватит. И Ксения Марковна рядом. Витя их поведет, а двойники станут принимать беглецов на выходе. У вас же все расписано наперед. Недаром вы учили вашу группу столько лет. Пусть не для этого. Пусть ради них самих, чтоб понимали о себе. Но теперь они многое могут.
– Да, но проход еще не готов. Если вы сегодня вечером решитесь, у меня останутся сутки – идеально хорошо. На деле – много меньше. Я не успею. Придется держать самому, – Петр Иванович не жаловался, он только перечислял последствия. – Тогда, как я сказал вам прежде, здешняя временная петля выбросит меня назад. Очень сильно назад. Я не хочу.
– Я знаю. Я тоже этого не хочу, – сердце мое горело сочувствием, но это все, что я мог позволить себе по отношению к Петру Ивановичу.
– Тогда берите двойников. И трибуна берите. Он все равно увяжется, – Петр Иванович отвернулся, отпустил чугунное «копье», и поплелся, едва живой, огородами к особняку.
– Петр Иванович, я провожу! – и поддержал его под руку, весьма кстати, то, чем он занимался в последние две недели, совершенно истощило его физическое тело. Еще меня озарила одна хитроумная мысль: – Догадываюсь, что неслыханная наглость, но… не могли бы вы одолжить мне на вечер вашу ангору. Я надену ее на Бельведерова. Вдруг удастся обмануть? Хоть мгновение, да выиграем.
Он вовсе не ответил мне. Стащил с головы лиловую свою шапку, протянул. На! Больше ничего? Таблеток от жадности? Больше ничего. Спасибо. Ах, нет! Вот еще что. Как вы думаете, где прячут Глафиру? Где? Петр Иванович повторил за мной, будто эхо, и снова посмотрел на меня, как на недоумка. Вы и сами давно догадались, где. Зачем лишнее спрашивать? Ведь это вы любите ее мать, не я…
Я догадался. Действительно, догадался. Только я и мог догадаться, потому что по-настоящему любил, ее и Глафиру. Я сообразил, наверное, еще когда мы с Лидой бежали через пыльный, страшно открытый пустырь к ремонтным мастерским – со всех сторон мне мерещились враждебно караулящие глаза. Она же всхлипывала и причитала жалостливо, что вот, не постыдились: Глафира ушла гулять с Аришкой, своей почасовой нянькой-поповной, тогда и напали на обеих девочек, наверное, Аришку отпустили потом, она даже не узнала, не спросила о той, другой, она чуть с ума не сошла – ей самой сказали посланные от Николая Ивановича, держали за руки, пока она билась. Билась и умоляла. Все эти обстоятельства всплыли в моей голове – Петр Иванович верно указал, необходимое предзнание уже было у меня. Глафиру надо искать в доме отца Паисия. Добротная такая, финская избушка при церкви. Больше негде ее держать. Чтоб возни поменьше и чтоб поблизости, если потребуется представить для доказательства живого ребенка, и в то же время совершенно прочь отвести подозрения – к священнослужителю не посмеют сунуться, не подумает на батюшку и его семейство никто.
Но я подумал, именно, что на батюшку. Хотя справедливости ради должен признать. Вряд ли отец Паисий замазался в это предприятие по своей воле. Он, конечно, корыстен был чрезвычайно, и вдобавок дурак большой. Сексотом или филером еще туда-сюда. Но чтобы красть чужих детей! Нет, Паисий был падший и порченный человек, но отнюдь не конченный. По той элементарной причине, что батюшка ни в какой мере не относился к уголовному дну, напротив, внешне представлял противоположную ему сторону. Он просто исказил себя, стал скверный, плохой мужичонка, в чем-то оступившийся и опустившийся, но плохой вовсе не значит – синоним преступника. Я был непреклонно уверен: отец Паисий попался на удочку собственной глупости. Захотелось легких жертвенных денег, прельстительной Московской синекуры, а может, не синекуры – отец Паисий нисколько не походил на лентяя или бездельника, вот только бурная деятельность его направление имела отнюдь не благочестивое и духовному лицу не подобающее. Его заманили и втравили, мне вдруг стало и жалко батюшку. Попадья, детей семеро по лавкам, огородик, курятник, даже пара индюшат – индюшат тоже почему-то стало жаль. Все живые души. А как втравили? Известно как. Примитивная блатная забава. Небитого фраера ушастого опустить и подловить. Наобещали-то ему с три короба, посулили манну небесную, святой отец и поверил. Потому что, бестолочь этакая, никогда с блатными – настоящими блатными дела не имел, а представлять о них правду, как всякий нормальный и небезголовый гражданин – котелок его не варил настолько хорошо. Думал небось, что он, хитроумный отец Паисий, первая лиса на деревне и есть. В случае чего, кадилом помашет, грехи отпустит. Думал так, пока не нарвался на стаю шакалов. Сказал «а», что же, скажет и «б», немудреная злодейская присказка, иначе на ножи. Экая мямля – на «гнилушку» не подписывался? Стало быть, подпишешься теперь – здесь без вариантов. Уверен, мумия тролля и впрямь могла спокойно обойтись без содействия и соучастия отца Паисия в киднеппинге, но насколько я представлял себе ее суть, именно это нарочное опущение батюшки и доставило ей наибольшее удовольствие – уподобить себе, унизить, измарать без остатка чистоты – нет ничего радостней и слаще для уголовного подонка. Зато я знал, где искать. Знал, наверное, оттого, что никогда от правды не бегал – увидел и понял – где искать! – потому что: имя человека еще не сам человек. И святой отец еще не означает – истинно святой.
Мне следовало очень торопиться. Я разболтался с Петром Ивановичем – если бы не Глафира, я мог бы день и ночь напролет проговорить с ним, – но солнце близилось к закату, время к вечеру, ультиматум к истечению назначенного срока. Конечно, военный трибун, бедовый Орест, замечательный, милый мой N-ский карлик увязался непременно, и не следом, а во главе и в первом ряду. Я не препятствовал: вдруг оказалось, что как тактическому организатору нашему военному трибуну цены нет. Братья Гридни, вверенные в мое распоряжение, только переминались синхронно с ноги на ногу, ждали точных указаний – что и как делать, от них требовалась не столько оборона, сколько нападение, они могли, конечно, и это, но под чутким направляющим руководством. Вот Бельведеров его и осуществлял. Я тоже слушал его, словно меломан курского соловья, – план был великолепный, на месте высосанный из пальца, но гениальный и совершенный, как мне казалось. Если всех нас, само собой, не укокошат, кроме Гридней, разумеется, – как мне разъяснили, пока они вот так братски-дружно держатся за руки, их и базука не возьмет, и «калаш» отскочит, что твои семечки: Петр Иванович давно научил их управляться с собственной необыкновенной сущностью. Еще захотел пойти Лабудур, у меня язык сперва не повернулся так его назвать, вспомнил, что он Ваня Ешечкин – пока Иоганн не понес очередную рекламную лабуду. Дескать, нужно всем запастись по карманам конфетами сникерс, чтобы с голодухи не тормозить. Орест его язвительно осадил, а мое доброе намерение пропало даром. Зато Лабудур взял с собой на вынос свою знаменитую самодельную биту. Святой человек. Хотя и младенец.
Тоня Маркова поспешила еще до раздачи ужина к себе домой (Нина Геннадьевна, вы уж присмотрите? Иди, иди, деточка, сделаю, как надо, не заботься), предупредить мужа-молотобойца и Лиду, чтоб были начеку и ко всему готовы. Детишки Марковы, слава богу, оба отправлены на лето в Тамань, к сестре. Мальчик и девочка. Так что, родителям на войну – не страшно. Верочка добровольно вызвалась сбегать в поселок и в форме просьбы-приказа передать смененному с дежурства «Кудре»: хорошо бы ему вернуться на пост – угроза внезапного нападения на стационар была реальна и близка. Что Вешкин вернется, я сомневался мало, на «Кудрю» в некоторых вещах положился бы всецело и параноик с манией преследования, видящий за каждым кустом врага. К тому же «Кудря» имел за плечами армейский опыт поболее моего, оттрубил призыв в конвойной охране, сопровождавшей в места строгого режима особо опасных рецидивистов, которых только и спасал от расстрельной пули мораторий на смертную казнь. Дядя Слава уже извлек на свет божий свою знаменитую берданку, оказавшейся таковой лишь по прозванию – никакая на самом деле это была не берданка, то бишь, винтовка Баранова-Бердана с откидным затвором. Самозарядная Дегтярева – серьезное изделие, хотя и выпуска тридцатых годов, (принцип перезарядки отдача при коротком ходе ствола). И где только взял? Или добыл? Шальной дед, война давно кончилась, а вот же, припас в схроне. Пригодилось, надо признать. Дальновидный и жутко подумать чего повидавший на своем веку М.В.Д. как в воду глядел на нынешнее поколение. С нами он не просился. Молодые, пусть побегают, покажут себя. А у него тут Власьич, опять же огневые точки заранее выбрать надо, и за Марксэном Аверьяновичем присмотреть – главный путался под ногами, предлагал свою персону в помощь лишь бы кому, и всем мешал, тем более Ольга Лазаревна семенила царевной-несмеяной следом за мужем: Мася, ой, Мася, не надо, я не переживу, если что с тобой, тогда пусть и со мной! И тихо плакала. Дурдом! Я был рад выбраться отсюда хоть бы на боевую операцию.
К финскому сборному домику отца Паисия мы подошли, вернее даже подползли, кружным, скрытным путем, вокруг церкви – хорошо, что массивностью своей заслонила от вражеского ока, – когда небо над поселком уже помаленьку начинало темнеть. Не скажу, чтобы без слабости в коленках (это я о себе, разумеется), да еще какой! Мне, (не стоит притворяться и лукавить!), было страшно – ничто человеческое ведь не чуждо, и страх тоже. Могли и пристрелить, могли, могли! Могли и чего похуже. Вдвоем с Бельведеровым нам предстояло под самые танки. План золотого моего N-ского карлика был без оговорок гениален и безошибочен. Именно потому, что исключал для нас, обычных людей, (близнецов я не принимал в этом смысле в расчет) всякого рода личную безопасность. Да-да, вы не ослышались. Именно тем и отличаются все без исключения гениальные планы. Проваливаются они, как правило, тогда, когда в их стройное, строго размеченное тело включено слишком много пунктов, относительно спасения собственной шкуры. А также надежного прикрытия, резерва и подстраховки. Потому «идущие на смерть» чересчур полагаются на то, что их непременно минует чаша сия, и вследствие этого, когда случается промашка – а промашка случается почти всегда, согласно законам вероятности, – происходит полная растерянность и панические настроения. План идет наперекосяк и соответственно, к логичному провалу. У нас все акценты расставлялись с точностью до наоборот.
N-ский карлик в качестве приманки, и я, как сопровождающий. Нашей задачей было создание иллюзии отвлечения – карточный фокус с тузом пик. Остальные заходят с тыла, читай, с черного, хозяйственного хода, мимо пустых кадушек, мимо ароматного ориентира летней уборной прямиком в дверь, ведущую к погребному помещению и на веранду-кухню. А там, как случится. Если повезет, действовать всем вместе. Если нет, Лабудур и Гридни разделятся на два поисковых отряда. У нас не было вовсе никакого огнестрельного оружия, впрочем, как и режуще-колющего. Зато налицо имелась чудная, ручной работы, бейсбольная бита – в замкнутом пространстве из-за угла предмет куда более эффективный, за исключением разве газовой шашки, если вы не намерены кого-то поражать сразу всерьез и насмерть. О братьях Феде-Косте совсем беспокоиться не стоило – они сами по себе уже были оружием, хотя и неизвестного доселе типа.
Что было дальше? Ничего особенного, чего бы мы не предполагали наперед. Орест, по случаю военной экспедиции в партикулярном платье – обыкновенные штаны и рубаха без намека на эпатаж, загодя нахлобучил на непропорционально объемную свою голову лиловую ангору, преобразившуюся к этому времени одновременно в подлинный герб и флаг нашего стационара. Натянул едва ли не до самого кончика носа, оттого видел он плохо. Я вел его за руку – со стороны, чисто папаша с сыном-дошкольником на вечерней прогулке. Но сторожа, караулившие краденое, не знали. Как же нам повезло – мы и рассчитывать вполне не смели, – оттого, что не смели, оттого, наверное, повезло. Они не знали Петра Ивановича в лицо. И вообще не видели никогда. Слыхали только, что тот, за кем ведется охота, маленького роста, ну и про шапку тоже. В их кабаньих, недоё…ых мозгах не существовало разницы между «чмо-дохляк» и «недомерок-лилипут». Однако они никак не ожидали. Петр Иванович должен был явиться для переговоров отнюдь не к отцу Паисию. Ему полагалось отправиться для проведения рокового рандеву на квартиру к Лиде, что в гуляй-поле. Его, скорее всего, там и ждали уже. Напрасно.
Мордоворот, похабный, будто дешевое порно, открыл перед нами дверь – парадную, не парадную, все же дверь добротную, со стороны фасада густо-синего, окрашенного старательно-ровно, домика, словно и пряничного, с широким, нарядным крыльцом и разбегающимися от него цветами гладиолусами по бокам выложенной битым кирпичом дорожки. Открыл с недоумением, но и без мысли, что можно не открывать. Он, (я подумал так), увидал нас заранее из распахнутого настежь окна – серебристая богатая занавеска трепыхалась, хотя на просторах Бурьяновска царил мертвый воздушный штиль, – наблюдал, не иначе, за улицей – чего ему еще делать, не книжки же читать? Забекал, замекал, несчастный, убогий умственно придурок (башка – что твоя горошина на самоваре), он не представлял себе, как ему обращаться ко мне, но особенно к Бельведерову, которого безоговорочно принимал за Петра Ивановича. Уважительно, или, как привык? Что-то принялся талдычить косноязычно, дескать, не ждали, не сюда, какой козел перебздел, я ему, падле, кадык вырву! Теперь нужно связаться с боссом – мобила, бля, в тутошней дыре не ловит, – он пошлет кого-нибудь из соплестунов. Наверное, имелся в виду один из отпрысков многострадального и многодетного отца Паисия. Батюшка, к слову сказать, за домиком и огородом следил куда тщательнее и заботливее, чем за собственными детьми, в реальности поголовно сопливыми и едва одетыми, во что бог, не глядя, послал, – в списанное рванье, а может, в этом состоял великий воспитательный момент и продуманный поведенческий план.
Мордоворот все продолжал гундеть. Вы, короче, ага-а… мнэ-э-э… обождите, и еще, извините, на всякий случай. Затем ввел нас в дом. Точнее, в гостиную залу – чистенькую и скромненько убранную комнатку, всю сплошь в образах и в чадящих свечечках, мне показалось на миг, будто бы вокруг меня заплясали в полутьме лесные светляки. В красном углу, под массивной иконой, кажется, изображавшей сошествие Христа в ад, сидел и сам отец Паисий. Даже в полумраке меня поразил его внешний вид. Куда только девалась вчерашняя гневливая самонадеянность, и наносная, в то же время, горделивая, угодливость! Передо мной был сгорбленный, запуганный человечишка, с дрожащими губами, с мелко бегающими пальцами, переминавшими оловянный нательный крест, и вместе с тем с такой несусветной бедой в водянистых, потухших глазах, что внутренне я содрогнулся – мне редко доводилось видеть сломленных в одночасье людей, сломленных большим горем, но чтобы под самый корень, такого я до сих пор не видывал вообще. И вот, ноша была велика. Мордоворот велел ему по-барски свысока – увесистый тычок в бок для придания скорости, – пошли из своих, кого пошустрее, пусть скажут, мол, так и так. Еще Степанычу (напарнику? хорошо бы их только двое?) передай – пусть глядит в оба. Паисий слезно закивал – били его здесь, что ли? И поспешил из гостиной комнатки прочь. Напоследок взглянул на меня, как, наверное, до него ни единый священнослужитель не взирал доселе на закоренелого атеиста. Взглянул с последней надеждой.
Все дальнейшее происходило картинно и резко, в темпе фигурного вальса, на счет раз-два-три. Раз. По соседству, за стеной, взорвался шум. И вопль. За ним детский плач. И женский крик, вовсе не перешедший в поминальный вой, напротив, с облечением освобождения. Возня, треск, глухой удар, один, другой, нечленораздельные междометия. Два. Мордоворот рванулся к нам, отрезая от входной двери. С матерной, зверской руганью. В лапище здоровеннейший пистолетище, пушка, волына, дура. Я бросился на него (Куда весь страх девался? Одно только Лидино лицо, словно звезда, вспыхнуло-погасло), главное, успеть бы стулом, да по горбу, по роже, куда придется, лишь бы вырубить. Закричал Оресту: ло-о-жи-и-сь-ь-ь-ь! Полыхнул огонь, короткий, как плевок, отчего-то мимо, хотя неумолимо-неподвижное дуло я видел ясно у себя перед глазами. Опять крик. Захлебнулся. Ну, суки, держитесь! Дуло вернулось на свое место. Я промахнулся стулом. Упал. Конец. Три. За спиной мордоворота выросли два тополя. Стройные и красивые. Я брежу, и мне снится. Братья Гридни. В дымке, в мареве, нечеткое, волнообразное изображение. Они развели руки, и стали расцепляться, окружать мою живую, целящую в меня смерть, и мордоворот почуял, обернулся. Огонь, огонь, вся обойма влет! И в пропасть. Между близнецами росла обнимающая пустота. Зияющая пустота. Абсолютная пустота. Совершенная пустота. Таким черным не бывает, наверное, и открытый космос. Мордоворот канул в водоворот. Каламбур. Затянуло, унесло, пыли не осталось. Далеко??? В параллельную вселенную, в складку между пространствами, в Лету, в Ничто, в Судный День. Я не знаю. И никогда так и не узнал до конца.
Ошеломление. Я встал и огляделся в неровном свете дрожащих свечек. «Орест!» Я позвал тихо-тихо, словно боялся спугнуть нашу удачу. Неужто, вышло? А где Глафира? Внизу, прямо у меня в ногах, раздалось булькающее квохтанье. Что такое? Эй, эй! Ты чего? Брат мой? N-ский карлик лежал на боку, и словно бы тщился перевернуться на спину, подобно майскому жуку, которому не хватает до земли длины его лапок. Бельведеров царапался, цеплялся за гладкие, лаковые доски пола, и все не мог уцепиться. К тому же он перепачкался в густой темной луже, растекавшейся медленно вокруг его тела. Варенье он перевернул, что ли? Запах был сладковатый. Я нагнулся к нему.
Это было никакое не варенье. Вы и сами сообразили, чего говорить? Я не понял сразу, потому что ничего такого понимать не желал. Мне хотелось очень думать, что, пускай варенье. Ведь бывает же: споткнулся, упал, а там банка, почему бы ей не стоять? Кто-то забыл, а храбрый военный трибун наткнулся. Не обращать же ему в ответственный момент внимание на подобные мелочи? «Орест! Эй! Ты не пугай нас так! Слышишь, Орест?». Лиловая маскировочная шапка сползла ему на лицо, поэтому и дышать трудно? Конечно, поэтому! Я аккуратно, едва касаясь, убрал ангору прочь. И тут же узнал, увидал в его потухающих, теряющих осмысленный блеск зеркалах-зрачках: с вареньем можно обманываться сколько угодно. Но N-ский карлик, военный трибун Орест Бельведеров, умирает. И вот-вот умрет навек. Пуля в груди – застряла в крошечной его грудке, дыханье со свистом, судороги, гримаса искаженного болью лица, и сквозь боль – торжество. Победа за нами!
– Его надо перенести! – я протянул и быстро одернул обе руки, боязно стало браться. Хотя я знал, как по медицинским предписаниям следует поднимать тяжелораненых. Но он был точно ребенок. И я не смог.
Гридни уже сделали первый шаг, они, наверное, могли. Все же отец Паисий опередил их.
– Я сейчас. Я сейчас, – он повторял, и уже нес, и видом своим напоминал сошедшего с ума местечкового еврея после погрома. – Я сейчас, сейчас, – положил на стол; под голову свернутую, расписную, шаль, все очень дерганными, робкими движениями, но ласковым и заботливыми, потому Орест даже не застонал.
А из других, смежных комнат, шаркающей поступью входил Лабудур – фингал здоровенный и разбита губа, тоже досталось, будь здоров, – на одном плече у него приютилась в обнимку Глафира, как встрепанная, напуганная птичка. Подмышкой у Иоганна торчала заветная бита, уже побывавшая в сражении, и видимо, довольно ожесточенном: отколотый изрядный кусок дерева, и зубчатые края. Издалека бейсбольное изделие напоминало кость некрупного динозавра, которым позавтракал собрат помощнее.
Я словно бы раздвоился на миг – словно бы уподобившись Феде-Косте. Одна часть меня поспешила возрадоваться: девочка спасена, ура! Другая укоряла: чего ты веселишься, дурень? Твой военный трибун умирает. Да и девочка все еще в опасности, как и вы все. Затем у меня настало просветление в мозгах. Первая часть плана завершена. Успешно? Да. Успешно. Потери? Пока один человек. Большой человек. Но мы знали наперед степень риска. Правда, я полагал, что скорее это буду я. Лежать на столе и плевать на все чуткие хлопоты вокруг: потому что я бесповоротно отчаливаю, отдаю концы. Но случилось иначе. Я разгадал, как именно. Когда я завопил: «Орест, ло-ожи-и-сь-ь-ь!» – военный трибун Бельведеров и не подумал слушаться. Он бросился на мордоворота, повис, укусил, разорвал, отвел его лапищу и жадное, жаркое пистолетное дуло от моего лица. Пулю он получил в грудь, потому что курок был уже спущен.
– Убери ребенка! – скорее приказал, чем попросил я Лабудура. – Побудь там с ней! – крикнул я вслед. Все равно Иоганн ничем не смог бы помочь. И дабы не сморозил очередную чепуху: я бы не вынес, пристукнул, а Лабудур не заслужил.
Гридни стали по обеим сторонам стола, я подумал невольно: почетная стража у вечного огня, в ногах – отец Паисий, крестился украдкой, будто опасался меня. Это зря. Я наклонился к N-скому карлику, вернее, склонился перед ним.
– Орест! Ты молодец, Орест! Ты лучший военный трибун на свете! – он вряд ли уже слышал меня.
Но вдруг он заговорил, бессознательно, на пороге, в последнем бреду, когда: жизнеутверждающее усилие перед самым концом. «Вив ля Франс!». И дальше все по-французски, отрывочные, угасающие выкрики – павший знаменосец на поле боя. Я немного знал язык, и оттого у меня получилось уловить прощальные его слова, хотя и адресованные явно не ко мне. Я дам лишь усеченный перевод этого потрясающего воображение текста. «Да здравствует Франция! Да здравствует республика! Да здравствует народ! Короля на плаху! Да здравствует Жан-Жак! Да здравствует Комитет Общественного Спасения! Ко мне, моя подруга!» Мажорная нота трагического финала. Я закрыл ему глаза.
– Пусть здесь полежит пока, – я упокоил военного трибуна Бельведерова с головой той самой расписной шалью, – пойдемте теперь, посмотрим, как там наши, – я звал за собой не только лишь одних Гридней, но и батюшку. Как-то так вышло, что он и все его семейство тоже стали для меня «наши». Не наши были уже, черт знает где – именно, черт знает, мордоворот буквально, что провалился в преисподнюю, а второй, который Степаныч, был оприходован битой в неравном бою, затем, насколько я понял из сбивчивого отчета братьев, «взят туда же». Хотя его и не черти побрали.
– Да что это с вами? – я подивился и окликнул, даже грозно, отца Паисия. Он не пожелал вдруг уйти: можно я побуду тут, с покойным? – Никто вас ни в чем не винит. Ни по закону, ни тем более я лично. Вы же не знали, что так случится. И вы этого не хотели, – я же еще должен утешать остолопа!
Несчастный Паисий задрожал, ряса его колыхалась, худые плечи ходили ходуном, он словно осунулся, истек, изошел, растворился в этой дрожи. И заплакал. Безотрадно и безутешно.
– Я и виноват. Перед детушками. Перед матушкой. Куда меня такого теперь? Зачем? – борода его тряслась, как у старого козла, сердце разрывалось на него смотреть.
– Простит вас ваша матушка. И детушки простят. Идемте, Оресту ни вы, ни я больше не нужны.
– Не-е-ет! Не пойду я. Не могу-у-у! – Паисий завыл, да так жутко, что я натурально за него испугался.
– Ну, хорошо, хорошо. Побудьте тут, если хотите, – я подвел его к одному из жестких стульев, усадил.
Затем поспешил в соседнюю комнату, поскорее убедиться, что с Глафирой все в порядке. С Глафирой-то, по счастью, было все в порядке. А вот с прочими жителями приходского дома! Недаром у отца Паисия на постое целый божий день пребывал сатана, которому он по глупости своей открыл ворота. Попадья Аглая Михайловна и старшая дочка Ирина, та самая пятнадцатилетняя Аришка, что обзывала святого своего батюшку непотребно «гондоном». Измордованные, почти совсем голые, безумные, в обрывках каких-то простыней. Их насиловали, и насиловали люто. Для забавы и времяпровождения – скучающее «бычье», на глазах других детей-заложников, которых пока просто шпыняли и били, отец Паисий, если не видел, то слышал все это. Неизвестно, чья бы очередь затем подошла: десятилетней Светки, или семилетней Марии. Тихий ужас явился отцу Паисию в дом. И было не изгнать его.
Мне пришлось вернуться в гостиную комнату, ничего не поделаешь, стонущий батюшка оставался единственным лицом в этой разоренной семье, еще способным на осмысленные действия. Я поднял его за острые, колючие локти, встряхнул на весу, не слишком почтенно, но лишь бы очнулся – времени не было.
– Нужно уходить вам всем и срочно, – я говорил дробно и просто, чтобы слова мои доходили напрямую, никуда не уклоняясь от сути дела. Отец Паисий глядел на меня, не мигая, что делало его похожим на отупевшую от дневного света сову. – Нужно вам уходить. Соберите детей, еду какую-нибудь и воду. Я вам помогу. Мы поможем.
Уходить. Советовал я батюшке. Но, гром и молнии всей земли, куда??? Куда уходить? Взять их с собой я не решался. Тащить полубезумное семейство через весь поселок: значит, никому не дойти ни в какое безопасное место. Все равно, что оповещать Ваворока при посредстве общественного громкоговорителя… Куда? Куда девать святого отца и присных его? По-хорошему, пострадавших мать и дочь следовало отправить в больницу, да и самому батюшке медицинский надзор бы не помешал. Но об этом можно было только помечтать. Затем Орест. Нельзя его оставлять. Что же делать?.. Что делать! Тут и думать нечего. И мудрить многоумно тоже.
– Вот что: вам нужно спрятаться в церкви. В алтаре или еще где, поукромней. В храме не станут искать, поверьте, я представляю примерно, как соображает эта публика, – разъяснял я обстоятельно, невольно воспрянув надеждой. Отец Паисий вдруг со вниманием стал слушать меня, видимо, услыхав знакомые и родные ему слова. – Сами бы они так и сделали, потому считают себя умнее и грешнее всех. А прочим в этом греховном уме отказывают, понимаете? Не то, чтобы вы ничем не лучше их, я другое имею в виду, успокойтесь, успокойтесь… – Паисий начал всхлипывать носом, только бы не завел пластинку по новой! – Но вам сейчас не до жиру, детушек и матушку спасать надобно! Собирайтесь, и поскорее. После вашу церковь святой водой отмоете, или архиерея какого-нибудь призовете. После, после! А теперь…
Пять драгоценных минут я потратил, дабы втолковать то и дело норовящему разрыдаться и пасть окончательно духом батюшке, что, собственно, от него требуется сделать. Одна беда! А все потому, что несчастный этот поп в жизни своей, в его представлении худой ли, праведной ли, не мне судить, не имел вовсе никакой настоящей опоры. Вера на сию роль нисколько не годится. К сожалению. И не только вера в Христа, в магометанский рай, в книгу мертвых или в заветы Заратустры, но и вообще в любую, даже атеистическую, идею. Не на идее стоит человек, потому что, не может он стоять на себе самом, рухнет и не замешкается. Но стоять он может, обретя основание свое только в других людях, которым поддержкой станет сам, в свою очередь. Отсюда и разумные заповеди, все, одинаковые для буддистов и мусульман, для адвентистов седьмого дня и почитателей Кришны. Найди опору в брате своем. Опору и равновесие. И для этого – не сотвори ему зла. С Паисием же и вовсе приключилась катастрофа: братьев он не обрел, а Бога потерял. Да и как же было не потерять то, чего не имеешь? Ведь что же был в его понимании этот самый бог? Обменная лавочка, торговое предприятие, непрогораемое и надежное, с пожизненной гарантией, обеспечением и знаком проверенного качества, такому богу одно удовольствие с утра до ночи молиться, и творить его именем все, что захочешь, будто у золотой рыбки просить столбовое дворянство. А кому было молиться впредь? И за что? Не знал батюшка горя, какое оно есть в неподдельном своем виде. На своей шее – не знал. Но узнавши, не смог вынести. И возопил в душе: обманули! Обманули! Фальшивое, сусальное Бытие его пошло прахом.
Кое-как мы снарядили семейство отца Паисия, истерзанная более дочери Аглая Михайловна все-таки смогла несколько прийти в себя – ей предстояло спасать детей, а вот Иришка была совсем нехороша. Будто тронулась: несла околесицу не на человеческом языке, еще чуть-чуть, казалось, кликушествовать стала бы звериными голосами. Но не растерялся Лабудур. Нашел у батюшки в запечке полную бутылку местной самопальной водки – еще посетовал, лучше мол, «Белый Орел», однако рекламным своим сожалением разрядил здешнюю сумасшедшую, самовзводную и готовую взорваться обстановку. И водку, эту самую, влил категоричным образом, все же опытный санитар, Иришке в искусанный, окровавленный рот. Влил много. Зато получил желаемый эффект. Девочка разом затихла, поплыла, однако дала матери себя увести и переодеть.
– Я возьму его? Вашего человека? – всхлипнул у меня где-то за спиной Паисий: я уже держал на руках Глафиру, пытаясь одновременно всучить ей леденец и указать Феде-Косте, что нести простреленное тельце военного трибуна придется именно им, и пусть найдут белую, чистую простыню. – Я сам возьму? – чуть ли не заискивающе попросил он.
– Вы? – ну что же, если он хочет… если ему это нужно. Больше, чем нам. Я обернулся: – Возьмите. Да.
– Уж я тогда и похороню? Когда закончится…, – что и как закончится, отец Паисий предположить не решился. Но пожелание его, высказанное жалким, просительным молением, обратило к себе мое внимание.
– Похороните, конечно. Спасибо вам, – ответил я, все еще пребывая в легком удивлении. Почему бы и не ему? Ведь бесстрашный военный трибун Бельведеров погиб и за семейство отца Паисия в том числе.
– Я сам похороню. Как умею? Здесь, при церкви. У нас хорошо присмотренное кладбище.
Ах, вот в чем дело! Я бы улыбнулся, если бы на душе кошки не скребли. Не кошки даже, пантеры Багиры.
– Хороните, как умеете. Это не имеет значения.
– Да, да. Раз уж все равно, – отец Паисий посмотрел на меня так, как будто бы он понял. А может, в самом деле, понял. Первый раз в жизни. Понял: что и как мыслит другой, во всем отличный от него человек.
Он хотел хоронить N-ского карлика по православному обряду – никакого иного Паисий не знал. И вот, опасался, что буду я против, или отвергну гневной отповедью. Все-таки закоренелый, неисправимый атеист, наверное, при помощи всемогущего аутодафе неисправимый. Военный трибун Бельведеров был таким же.
Но Паисий опасался напрасно. И понял как раз это. Настоящий атеист оттого и атеист, что не борется с богом. Потому что, не видит смысла сражаться против того, кого нет. Не спорит с пустым местом. С отсутствующим в лексиконе понятием. Не доказывает, не проклинает, будто в общении с реальной высшей личностью, не грозит ей кулаком, но идет своей дорогой, и другим указывает путь, разумным обладанием правоты отбивает овец из божьего стада, чтобы, наконец, сделались они людьми. На ухабистой дороге просвещения и действительного совершенствования. Ибо противостоит он не вымышленным богам, но мракобесию. Настоящий атеист не станет жечь храмы и подменять одну веру другой, настоящий атеист не будет возражать мифическому существу и тем более расстреливать его служителей. Настоящий атеист пройдет мимо церкви, потому что она только часть мира, и эта часть ему больше уже не нужна. Какая разница, прочтут над могилой Ореста «отче наш» или еврейский поминальный «каддиш»? Мертвому не услышать ни того, ни другого. А живые? Ритуалы не имеют подлинного смысла, если их не принимают всерьез.
Однако именно здесь и теперь, кстати или некстати, я хочу рассказать вам еще одну историю. Историю комического героя-любовника, звезды эстрадного шоу, военного трибуна Ореста Бельведерова. Историю N-ского карлика. Историю моего друга. В его память и в его честь спеть последнюю погребальную песню, нению.
В ЧУЖОМ ПИРУ ПОХМЕЛЬЕ
Конечно, никакой он был не Бельведеров, в графе «имя-фамилия» от самого его рождения значилось Дурново Алексей Олегович, место появления на свет – город Череповец. Нормальная семья: папа, мама, старшая сестра. Все очень далекие от искусств и наук люди, самых прозаических профессий. Дурново Олег Валерьевич, отец, всю жизнь прослужил участковым милиционером, не то, что звезд, осколков метеоритов с небес не хватал, вышел на заслуженный отдых в чине старшего лейтенанта. Мать, Таисья Филипповна, соответственно, до пенсии – регистратором в паспортном столе. Сестра Валентина забралась по социальной лестнице немного повыше, хотя иные скажут: тоже мне, высота, заведующая захолустного, ни в каком виде не привилегированного детского садика. А не скажите! На деле ведь должность трепетная, особенно в девяностые. Если с полсотни детишек накормила и призрела, уже спасибо. Спросите, откуда сии обстоятельства вообще известны? Забегу немного вперед: N-скому карлику, единственному из всех пациентов, была дозволена переписка с ближайшими родственниками, почему, поймете скоро сами. Продолжим, однако.
Младший сын Алеша для здоровой советской семьи Дурново оказался клеймом. Вроде бы ничего позорного, подумаешь, карлик и карлик. Не горбун, не страхолюд, вроде Квазимодо или Гуинплена, даже на редкость милый ребенок, пухленький, голубоглазый, светловолосый, только не растет. А во всем прочем: и умненький, и послушный, и бойкий когда надо, сообразительный чертенок. Он особенно и не болел, хотя известно – карликовость все же опасная патология, сопутствующие отклонения бывают тяжелыми, – наблюдали его, но ничего угрожающего жизни не нашли. Ни даже признаков глухоты, ни склонности к инфекционным заболеваниям. Диагноз его, синдром Марото-Лами, был не из самых худших, хотя и никак неизлечимым, дисплазия неустранима, лишь поддается временному облегчению. Карлики этой группы сравнительно высоки, вот и Леше Дурново с годами удалось вырасти аж до ста тридцати сантиметров. Однако принципиально отношения к его физическому недостатку данное обстоятельство не изменило. Не родные его были тут виной, Алешеньку, единственного сыночка, кровиночку, жалели и обожали, конечно, более всех мать, но сыграли свою роль устоявшиеся реалии и представления советского, сверх разумной меры политизированного быта – никуда не денешься и из песни слова не выкинешь.
Сработало некое атавистическое начало, что при тогдашнем культурном уровне нарочно не желали замечать, маскируя и вуалируя прореху так называемым образом нового социалистического человека. Я отнюдь не пытаюсь сказать, дескать, советская культура была не на приличествующем цивилизованному обществу уровне – по сравнению с нынешними условиями все равно, что поставить рядом упадочный западно-римский, имперский стиль и безобразия Аттилы. Но многие вопиющие дыры в сознании и воспитании, которые нельзя было компенсировать за счет благоприобретенной интеллигентности, как бы выносились за рамки существования. Вроде бы совершенный коммунистический тип уже появился и проявился, если не присматриваться, не разглядывать пристально, то отдельных представителей его можно бы и принять за людей «грядущего века». Спортсмены, космонавты, летчики-испытатели, Харламовы, Роднины, Терешковы, Гагарины, герои своего времени. Оно и правильно, герои должны быть. Не слушайте того, кто шипит из-под замшелой колоды: мол, горе той стране, которой эти герои нужны. Потому, герои нужны не стране, – страна, в понимании разнородной народной гущи, и без них обойдется превосходно, как обходилась не раз. Герои нужны совсем для другого дела: они как бы обязательная закваска, без которой не взойти никакому тесту, ни на хлеб, ни на сладкие пироги. А будет лишь противная расползающаяся масса из безвкусной муки и воды, с голодухи не помрешь, но и есть такое блюдо тоскливо.
Отсюда, некоторая власть стереотипных клише о красивом, высоком, здоровом человеке, уже не будущего, но желательно, чтобы настоящего, так сказать, бодрый бег во главе паровоза, который вперед летит. Советское общество не любило ущербных и инвалидов, потому что не готово было решать милосердные проблемы в корне, и оттого предпочитало не замечать. Делать вид, что их как будто бы нет вовсе. Не от умышленного жестокосердия, но из-за не состыковок в массовом сознании. В понимании страуса – если засунуть голову в песок, то можно, при наличии воображения, надежно спрятаться от погони. А там… вдруг повезет, и все ущербные инвалиды, ежели ими не заниматься никак, в одночасье канут в небытие сами собой, и более никогда не отважатся появляться на свет, знаменуя своим отсутствием полную победу…э-э-э, да вот хотя бы… социализма в отдельно взятом государстве.
Как следствие, семья Дурново подверглась частичному остракизму. Не то, чтобы… Но, все-таки. Шепотки, слушки, косые переглядывания, перемигивания. Оба родителя пристойного среднего роста, старшая дочка вообще акселератка, как-то положено нынешним скороспелым деткам. Спрашивается, откуда? Или еще ехиднее, от кого? А если все же от законного мужа, то нет ли у одного из супругов тайного порока? Скрытого алкоголизма, например? На людях-то пьют в меру, по праздникам и в получку, как все. Но в каждой избушке свои погремушки, что происходит за дверями квартиры, когда те закрыты? От любопытных соседей отбою не было. Сочувственно слушали и кивали, деланным сопереживанием вызывая простодушную Таисью Филипповну на откровенность, правда, без сенсационных разоблачений – в основном жалобы на судьбу-злодейку, на какой-то якобы цыганский сглаз (ходила с животом и на беду не подала цыганенку-нищему), на недоучек-врачей (неужто, нет лекарства? а еще передовая медицина называется, других-то лечат, каким-то гормоном роста, не иначе, по блату). Маленький Алеша поневоле был центром всей этой непрекращающейся возни и шумихи. Не мудрено, чем еще развлекаться провинциальному рабочему человеку? Что ему, передовицы «Правды» обсуждать, что ли, в кругу друзей и семьи? Кроме местного заводского клуба и местных же сплетен, всегда однообразных, вращающихся по однажды и навсегда заданному кругу, ничего и нет. В смысле необходимой духовной пищи. А хочется. Алеша Дурново был потому темой бесконечной, никогда не надоедавшей, всегда осязаемо пребывавшей в наличии, чуть ли не гордостью квартала – а вот у нас что есть! – редкостной белой вороной у всех на виду.
На первый взгляд, это не могло не ударить рикошетом по детской психике. Как ни крути, ребенок отсталый в развитии, пусть только физическом, с умственным, по счастью, – дай бог каждому. В детском саду еще, куда ни шло, а школьные годы начались с тягостных насмешек и даже побоев украдкой со стороны первоклашек-однокашников. Убежать от них у Алеши даже в самые критические моменты не получалось, да и не могло получиться: короткие толстые ножки, смешная косолапость, далеко не уйти. Зато весьма скоро он научился драться, и основательно. К чести его, уже тогда безупречной, должно признать – Алеша Дурново никогда не бил врага ниже пояса, хотя естественно бы для его роста было целить именно в этот район. Кулаками и ногами остервенело лупил в живот, по коленкам и под коленки, метко и болезненно, он сатанел в драке, потому его довольно быстро зауважали и оставили в относительном покое. Насмешки, пожалуйста, он готов был сносить, но рукоприкладство – шалишь. Правда, и насмешки он догадливо вскоре обратил в свою пользу, Алеша, как многие дети-инвалиды с полноценным интеллектом, обладал изрядной сообразительностью и повышенным инстинктивным чутьем. Он вскоре понял, что самая слабая его сторона может обратиться в самую сильную, если правильно взяться за дело. Алеша взялся правильно. Он добровольно сотворил из себя шута. Острого на язык, язвительного на сравнения, обличительно-праведного, бесстрашно-непочтительного. А главное, шутки его действительно были ураганно смешны. Настолько, что прощали ему даже учителя, и притом без скидки на его очевидное уродство.
Но десятилетку закончить ему не позволили. Была в то время такая практика. Отчасти и вынужденная: советская школа – учреждение бесплатное, тем не менее, средства у государства не безразмерные. К тому же, острая нехватка рабочего класса, а чиновной, кое-как дипломированной интеллигенции, напротив, избыток. Потому поступали стыдливо и напрямик, особенно с едва успевающими троечниками, которые самонадеянно желали остаться на полный образовательный курс: отказать в дальнейшем обучении никому не имели права, но вызывали родителей к директору и там объявляли. Нам вы здесь не нужны. Или переводитесь в иное место, или – вот вам документы на руки, отличная характеристика, если решите – порекомендуем хорошее ПТУ. Бывало папы-мамы шли в отказ, что случалось сравнительно редко, тогда открытым текстом оглашали приговор: в нашей школе жизни все равно не будет, не дадим, так стоит ли мыкаться еще два года, ради чего? С «неудами» в приличный техникум или институт все одно не возьмут, а так к
восемнадцати годам уже специальность и верный кусок хлеба. Многие даже благодарили за добрый совет. Он и в действительности зачастую был добрым. Хотя и не в случае Алеши Дурново. Жаль, очень жаль, толковый парнишка. Толстая директриса чуть-чуть платочком промокнула виртуозно накрашенный, черненный глаз. Вздохнула. Только и вы нас поймите. С нас же спросят. Дальше пошла набившая и наевшая оскомину присказка про белого бычка: впустую потраченные два года – а как же, сыночка вашего даже в пресловутое ПТУ не возьмут. Даже с отличным аттестатом, нам не жалко, но что толку? Даже учеником на завод, чтобы поступить в ШРМ (вечерняя школа рабочей молодежи, если кто не знает). Не мы это придумали, ничего не поделаешь. С другой стороны, вам же не в армию. А куда? Ну, я не знаю. Куда-нибудь. Восьмиклассное свидетельство об окончании, две четверочки всего, желаю удачи. Адью!
Для Алеши это не явилось нежданным, коварным ударом, в отличие от расстроенных родителей он давно уже собрал нужные сведения и слухи, потому прекрасно представлял, что ждет его впереди. Ничего хорошего. Про себя и в идеале он мечтал сделаться знаменитым историком, знаменитым писателем – толкователем прошлого, знаменитым исследователем и знатоком музейных архивов, мечта, весьма странная для подростка. Заметьте, подростка из обычной, ничем не примечательной семьи, где с серьезной книгой не дружил никто; из периодических изданий, так разве, журнал «Здоровье» или «Советский экран», и то, взаймы у соседки-библиотекарши, самим дефицитную подписку было не достать. Эта-то соседка, Нина Фоминична, и привечала мальчика. В доме и даже в целом квартале ее в некотором смысле почитали за юродивую. Одинокая, несуразно одетая, городская сумасшедшая – вечные длинные в пол юбки, самопально пошитые из разноцветных ромбов и квадратов, на неприлично коротко остриженной голове подобие индийской чалмы – накрученный криво-косо невероятно древний, штопанный павловопосадский платок. К тому же, как раз Нина Фоминична была женщина тихо и регулярно пьющая, без закуски и без компании. Скромный ее бюджет абсолютно не позволял излишеств. Как они с Алешей нашли друг друга? Ничего удивительного. У Нины Фоминичны была потребность в общении хоть с кем-нибудь, лишь бы живое существо. У мальчика-карлика – непреодолимая страсть к чтению, без разбора, годилось любое печатное слово, и потому нуждался он в руководителе. Пьянчужка-библиотекарша давала ему на дом книги под честное слово без всякого абонемента, и надо признать, ни одну из них Алеша не зажал и не потерял, сколь бы привлекательны и любимы они не были. И все же, почему история? Почему не путешествия, не приключения, не фантастические мироописания? Алеша не знал и сам. К тому же, не все подряд исторические периоды были ему интересны. Его занимала особенно литература восемнадцатого века, а уж от изложения событий французской революции он вообще никак не мог оторваться – Манфред и Тьер стали его богами. Выпросив у Нины Фоминичны под клятвенную присягу самоучитель французского языка, на полный табельный год (в школе талдычили скучный английский, его Алеша постиг уже к концу пятого класса, чем изумил немало учительницу), мальчик засел за грамматику и произношение. И вот тут уж, к своему собственному изумлению, прошерстил пособие от корки до корки за считанные недели, никакой год ему не понадобился. Потому что, ему казалось, он и так все это знал. Может, слышал и видел во сне. Может, у него сверхспособности к обучению языкам. Вот и английский дался легко, хотя и не так, но это ведь был первый иностранный диалект, дальше больше. Однако дальше и больше дело не пошло. На испанском и немецком, которые вроде бы априори тоже узнавал, Алеша завяз, приуныл и заленился. Видно, сверхспособности на том кончились. Зато по-французски он готов был лопотать в любое время дня и ночи, охотнее, чем на родном русском, ему временами становилось и досадно, что приходится коверкать речь, переходя на общепринятое, центрально-российское произношение. Впрочем, его французские успехи оставались занятным казусом, и только. Родители сочувствовали ему, мама плакала, плакала сестра, сокрушенно оглаживал лихие кавалеристские усы отец. Что они могли поделать? Одно единственное – изо всех сердечных сил любить своего сыночка, недоростка, недомерка, умничку, лапочку, золотко, и сетовать, как несправедлива к нему жизнь.
Алеше пришлось устраиваться дальше по собственному разумению. В его случае, выбор был невелик. Точнее сказать, такового вообще не было. Театр лилипутов «Магеллан», – причем выходил здесь кругосветный мореплаватель, оставалось загадкой квадратуры круга, – все же приличное, хотя и маловразумительное название, скрывавшее за своей вывеской полухамское, натурально эксплуататорское отношение хапуг-администраторов, счетоводов-чинуш, надзирающих худсоветов и различных культкомиссий. Скучно рассказывать. Разве отдельные детали, характеризующие исключительно самого юного Алексея Олеговича Дурново. Во-первых, он взял себе новое, сценическое имя-псевдоним, отныне и навек превратившее его в Ореста Бельведерова, по молочной молодости лет – героя-любовника на первых ролях. У него оказался несравненный талант к лицедейству. И к постановочно-драматургическому творчеству: наиболее удачные фарсы и скетчи принадлежали именно его перу, я сам удостоился прочесть один, сохранившийся одноактный водевиль «Вагоновожатый Мясоедов», прелестная вещица, знаете ли, о том, как…, прошу прощения, я уклонился в сторону несущественного. Итак, свои пьесы Орест Бельведеров писал, режиссировал, костюмировал, дирижировал собственноручно. Для театра он обернулся редкой находкой. Душа любой честной компании, чуждый естественной актерской зависти – завидовали в основном ему и не только собратья-лилипуты, вдобавок ко всему неудержимый дамский угодник. Весь без исключений «Магеллан» по сей день, наверное, помнит его ослепительную дуэль на тренировочных рапирах со вторым трагиком Казимиром Успенским, едва не стоившую последнему отрезанного уха. И ладно, если бы Орест спорил только из-за женщин своего круга! Он готов был добиваться расположения всякой понравившейся ему дамы или девицы, невзирая на препятствия в росте и возрасте. Насколько успешно, его устные мемуарные воспоминания скромно умалчивали, но надо полагать, что не всегда старания героя-любовника Бельведерова заканчивались неудачей. Возможно, более откровенны на сей счет оказались бы мемуары письменные: Орест, как бы ни был он занят, каждую неделю сочинял пространные послания близким, причем отдельно отцу, матери и даже сестре Валентине. И получал с такой же регулярностью в ответ ахи, охи, когда восхищенные, когда сочувственные – родные старательно копили на антресолях связки афиш с новым именем сына, выведенным гигантскими цветными буквами, гордились им неимоверно, хотя и не совали заслуженные лавры Алеши под нос злопыхателям, дабы не сглазить везение завистливым карканьем.
В пришедшейся ему весьма по сердцу калейдоскопной, кочевой театральной атмосфере, возможно, Орест Бельведеров и задержался бы до конца дней своих, завел бы семью, детишек, наладил бы перелетный, гастрольный быт. Возможно, вполне. Что так бы оно и вышло. Если бы не одно обстоятельство. Точнее, один жанровый портрет. Не сам даже портрет – оригинал его висел, как и положено, в Королевском музее Брюсселя, – но весьма подробная, масштабная и качественная репродукция оного. «Смерть Марата», Жак-Луи Давид. Как до сей поры довольно распространенный этот агитационный штамп, входивший в излюбленный традиционный набор разнообразных уездных музеев истории и революции, не попался Оресту на глаза, трудно было объяснить. Но, верите ли, всяко разно случается. Я лично знавал одного достойного, очень занятого человека, с партбилетом между прочим, который понятия не имел, как выглядел, пусть и приблизительно, Карл Маркс. Вот так получилось: телевизионное кино о первом материалисте-коммунисте он не смотрел, а мимо памятников и монументальных барельефов проносило его как-то равнодушно, безмысленно, безассоциативно. И почему-то, как следствие, он полагал, будто бы автор «Капитала» внешностью своей очень сильно походил на актера Марка Бернеса в роли командарма Котовского (которого, надо заметить, одесский любимец никогда ни в одной киноленте не играл). Бред? Бред. Не поверил бы, если бы сам не был знаком. Потому, человеческое внимание произвольно-избирательно, если само не подозревает, что именно оно ищет.
Орест Бельведеров как раз не подозревал, что именно он искал. Свою страсть к определенному историческому периоду и французскому языку он вообще никак не объяснял. Подумаешь! Кого-то тянет собирать спичечные коробки, кого-то – пустые сигаретные пачки, кто-то жить не может без старообрядческих антикварных икон, кто-то – без груды радиотехнических деталей, которые при помощи верной паяльной лампы превращает в новаторское изобретение. К тому же, Орест был несколько безразличен к изобразительному классическому искусству, напротив, обожал абстракционистов, дадаистов, и вообще неформалов крайнего толка, пристрастие ему сходило с рук, ну что взять с неполноценного, да еще из театра лилипутов?
Но вот, на очередных гастролях в приличном городе Новосибирске он увидал! прямо в кабинете главного бухгалтера филармонии, куда явился утрясти кое-какие дополнительные расходы. Ему зачастую поручали и это – Орест при случае мог разнуздано поскандалить, или, напротив, умильно подлизаться, состроив глазки, если бухгалтерша была женского пола, впрочем, чаще всего именно так и получалось. Герой-любовник на первых ролях, восходящая звезда и надежда театра «Магеллан», искрометный Орест Бельведеров посмотрел на репродукцию знаменитого полотна Давида, и забыл, зачем пришел. Зато сразу вспомнил. Он пересказывал мне не раз этот самый миг, поворотный и безвозвратный. Все произошло словно в единую секунду. Он вспомнил свою, чужую жизнь. От сознательного детства в Нёвшателе до жестокой, насильственной смерти в Париже, в серной, уже начавшей остывать лечебной ванне. До смерти, которую принесла ему красивая женщина со строгим, лживым лицом, и которую он, даже умирая, не смог возненавидеть. Шарлота Корде. Он вспомнил лестное прозвище «Друг народа», он вспомнил бегство в Лондон, газету, которую издавал, друзей, которым был предан, велеречивого Дантона, жестокосердого Максимилиана, юного Сен-Жюста, прикованного к креслу-каталке безупречного Кутона, он вспомнил проскрипционные списки, и как голосовал за казнь короля, и снова проскрипционные списки, теперь уже против Жиронды, и многое, многое другое. Он вспомнил последние свои слова «Ко мне, моя подруга!», как и ту, к которой были они обращены. И еще он точно узнал, что это все же не он. То есть, это все было в нем, но это воспоминание не был он сам. С ним будто бы заговорил изнутри другой человек, на французском, несколько устаревшем языке, о событиях, произошедших давным-давно. Сначала Орест не на шутку испугался, потом прислушался и как-то интуитивно угадал: с ним заговорил его собственный далекий предок. По какой причине и почему именно с ним? Это было малозначительно, главное, Орест расценил случившееся, как великую для себя честь. А честью он всегда умел дорожить.
Орест Бельведеров не покинул театр, его актерская деятельность нимало не мешала, ставшему основным, смыслу его преобразившейся жизни. Он принялся забрасывать подробными, описательными, детальными письмами ведущих ученых-историков, пристально изучавших нужный ему биографический вопрос. Он вносил поправки, исправлял неточности и ошибки, указывал на мотивы поступков, малопонятных непосвященным, ему было это легко – ведь он считал того, второго, говорившего изнутри, их очевидцем и непосредственным соучастником. Зачем? То ли оттого, что не смог благоразумно промолчать, то ли некий долг обязывал и связывал его. Долг перед тем, кто не мог уже рассказать сам о себе, и потому постоять сам за себя и доброе свое имя.
Сначала послания его вызвали в ученом мире пренебрежительные насмешки, какой-то начинающий мальчишка дилетант вздумал поучать, и кого? Маститую профессуру, заслуженных академиков, его потуги на всезнайство расценили как анекдотический прецедент, разве годный в кулуарах для развлечения, мол, сыскался на нашу голову фантаст-самоучка. У Бельведерова все же хватило здравого ума не сообщать, откуда у него взялись адресованные ученому обществу сведения. Пока один из молодых да ранних кандидатов-учеников – провинциал, страстно желавший закрепиться в столице, – однажды, на шару, а вдруг повезет! не взял, да и не проверил. Кое-какие фактики, из детства и отрочества. Пришлось запросить, с нудной волокитой, швейцарских и французских коллег, там были немало удивлены, откуда наводка, но покопались тщательно и нашли, юношеский тайничок с полуистлевшей тетрадочкой, затем подтвердили, затаив нехорошее подозрение. Прямо-таки шпионский третий кирпич под седьмой осиной! Каким образом советский историк узнал с дотошной точностью, не только где, но и что искать? Жан-Поль Марат, личность, казалось бы, изученная вдоль и поперек. Но вот, надо же! Оставалось лишь доказать, что остатки дневничка действительно принадлежали неукротимому «Другу народа». Чего сделать, однако, за малой сохранностью раритета, швейцарским, а равно французским коллегам не удалось.
Заграничная, полуофициальная переписка и открытие, связанное с ней, вовсе не попали на суд академиков и даже ретивому провинциалу не слишком пошли на пользу. Что естественно для позднебрежневской эпохи, – только-только с Олимпиадой отбоярились от мирового сообщества, – бумаги легли на стол, к кому следует. Подробностей не знаю, да и Орест их не знал, тех, кому следует, было на площади Дзержинского аж целых два особняка. Из «Магеллана», что ожидаемо, Ореста забрали. С неясной для самих забиральцев целью. Чего нужно спрашивать, никто толком не понимал. В чем обвинять, и обвинять ли вообще, тем более. Выяснили одно, после кропотливой и въедливой агентурно-разыскательной работы, даже зарубежную резидентуру припахали. Да, действительно, Дурново Алексей Олегович прямой, хоть и внебрачный потомок от матери-англичанки, великого Марата. Генетической экспертизы тогда не было, да и чем бы она помогла? Тело легендарного революционера еще во времена Директории было вышвырнуто золотой молодежью из Пантеона на помойку. Но следы, цеплявшиеся в веренице минувших веков стройным порядком один за другой, привели-таки к последнему русскому наследнику. Через английскую гувернантку в богатой чиновной, петербургской семье Дурново, через неравный брак, через расстрельный вихрь семнадцатого года, через обнищание и упадок до самого люмпенского дна последнего из служилых дворян, через забвение имени и славного рода – к старшему лейтенанту в отставке, нимало не подозревавшему о своих настоящих фамильных корнях, и уж от него обратно к самому Жану-Полю, обратившемуся в его карликового сына. Что это было? Мистическое прозрение, реинкарнация и переселение душ? Ничуть. По утверждению самого носителя чужой личности. Это была память, доскональная память о предке. Генетическая, психофизиологическая, метафизическая или еще какого научно объяснимого рода, неизвестно. Возможно, что столь гигантская личность, в момент своей насильственной, предательской гибели, неизвестным доселе способом смогла записаться, закрепиться, задержаться в биологическом коде ближайшего живого своего потомка, словно бы грозовой разряд ударил в одинокий громоотвод. Если душа есть разновидность поля, а некоторые поля, как известно, распространяются со скоростью света, то расстояние не преграда, размышлял я про себя, главное – это соответствие плюса и минуса, тождества материи, или родственный отбор. Вот и энергетическая субстанция Марата, редчайший, маловозможный по вероятности случай, не отлетела, не переродилась, но затаилась и укрепилась в самом надежном месте, в недрах молекулярного естества его сына, и вырвалась, наконец, спустя несколько столетий, наружу. Марат воскрес, восстал, возопил в праправнуке седьмого своего колена Алексее Олеговиче Дурново, «прима-бис» театра лилипутов, по-настоящему большом человеке.
После ряда разнообразных, одно неправдоподобней другого, предположений, не приведших ни к чему, решавшие его дальнейшую участь люди закономерно задались вопросом? Что делать дальше? В смысле, с Орестом Бельведеровым, а не с его прапрадедом, другом французского народа. С последним делать ничего не надо было, потому что, юридически его уже не существовало на свете. А фактически? Это не принималось во внимание. Однако нельзя же было допустить, чтобы среди ученых и просто интересующихся людей праздно шатался человек, утверждающий, – мало того, точно воспроизводящий, – себя в качестве второго, воскресшего через двести лет, Жана-Поля Марата. К «достоевским бесам» историческую ценность и научную экспериментальную перспективу! Не положено такое, и все. Героя-любовника Бельведерова сослали… догадайтесь, куда? Ну, да. В стационар № 3,14… в периоде. В нашу многотерпеливую богадельню. Орест Бельведеров не слишком протестовал, ощущая себя как бы новоиспеченным «секретным королевским арестантом» конца двадцатого века, упрямым кавалером де Лозеном или опальным сюринтендантом Фуке, романтической персоной нон-грата, которую надлежит заключить с почетной стражей в замок Пиньероль. Он лишь попросил о послаблении и одолжении. Каждую неделю продолжать посылать письма к родным, хотя бы и через московское цензурное ведомство. И с позволения последнего сообщать о себе, что выполняет важное государственное задание, о чем будет в подтверждение печать того самого тайноканцелярского заведения, кое призвало его это задание на деле осуществлять. Высшие вершители его печальной судьбы нехотя согласились, в целях поощрения, так сказать. Собственно, не было поводов в просьбе отказать. После чего препроводили, довольно категорично, в Бурьяновск. С диагнозом «раздвоение личности на почве травматического психоза» (опять и еще раз —???), с пометкой «содержать лояльно», на случай, если в Бельведерове и впрямь возникнет экстренная научно-познавательная необходимость.
Мао сразу же отнесся к нему с участием. Невооруженным глазом было видно, что совершенно нормальный психически человек, разве карликового размера. Главный немедленно поверил и в его историю, вовсе не показавшуюся ему фантастической, он даже утверждал: подобные случаи раньше бывали и есть описания в клинике, что же умники не удосужились проверить? Правда, случаи те не столь яркие и очевидные, а уж чтобы знание иностранных языков! Но тем любопытнее могло бы получиться исследование. Отчего же не захотели? Игнорамусы и сапоги, что тут скажешь?
А то и скажешь. Внешний, человеческий мир стал беднее на одного потрясающего комедианта и уникума, а мы… мы, можно сказать, что обогатились. Для нашего стационара это было счастливое приобретение, если вообще уместно здесь подобное выражение. С другой стороны, почему бы и не уместно? Где живут любящие сердца, там живет счастье, как небо и луна, одинаково принадлежащее всем. Орест Бельведеров, принявший в заточении имя N-ского карлика, маленькое солнце нашего скорбного дома, которое отныне и навсегда угасло на моих глазах, и предок твой, несгибаемый «Друг народа» Марат, с которым вы одно, да будет вам обоим кладбищенская, бурьяновская земля пухом! Не самое плохое место для упокоения, и я надеюсь, не самые плохие у нас, в Бурьяновске, люди, чтобы хранить о вас память. На этом я и закончу свою нению в вашу честь.
* * *
Проводив до церковных врат отца Паисия с семейством – сам батюшка, сгорбленный, неуверенно семенящий, нес на вытянутых руках обернутое все той же зеленой шалью тело, нес, словно бы реликвию, которая должна была спасти, – в общем, исполнив эту заботу, мы выступили в поход. Глафиру полагалось доставить к матери, и там, на месте решить, что следует делать дальше.
В доме Марковых – добротная постройка в два кирпича, счастливо сохранявшаяся хозяевами еще с советского времени, – мы застали, ни много, ни мало, целое сборище. Супруги Марковы, моя Лида, не пойми откуда взявшаяся Ульяниха (и ведь прознала!), также посланная с донесением Верочка, и вместе с ней – увязавшийся следом «Кудря». Я вручил ребенка. Не без некоторого внутреннего трепета. Ну, что вам описать? Примерьте на себя, и представите картину целиком без моей помощи. И те, кто уже обзавелся собственными детьми, и те, кто пока нет, все равно, каждому есть, кого терять. Гридни и вовсе заалели в смущении от объятий и похвалы, жались теснее друг к дружке: да мы-то что, мы так, помогли, спасибо, конечно, только ничего вы нам не должны. Лабудур демонстрировал изувеченную, но непобежденную биту, его рекламную трепотню впервые в жизни слушали с уважением – я не стал скрывать, напротив, объявил торжественно: Глафиру отбил у отморозков именно санитар Ешечкин. Меня самого расцеловали много-много раз, Лида расцеловала, может, уже как свою собственность? Я не смел надеяться. Плакали тоже много, особенно Верочка и Тоня Маркова, когда узнали, что военный трибун Бельведеров погиб. С честью и при исполнении долга, как сказать-то еще? Сиреневая ангора перешла ко мне, думается, по праву, я обольщался: мне обязательно следует надеть ее на голову, но было страшно жарко, и я посчитал – ничего, пока в доме, можно заткнуть за пояс, как личное оружие командира.
Затем состоялось короткое совещание. В доме Марковых с грехом пополам все же оборону держать было можно. С двух сторон соседские огороды и забор, позади некрутой овражек – Лабудур сразу же предложил забросать вероятного противника, если сунется с тылу, массировано бутылками с зажигательной смесью, наша же высота! На этот раз никто не рассмеялся. Молотобоец Марков разве уточнил внушительно, никакой-такой смеси у него нет и в помине, но пара канистр с бензином имеется, еще есть технический спирт, так что «зажигалок» наделать вполне хватит, жаль пустых бутылок маловато – кузнец был к несчастью мужчиной основательным и малопьющим. Пока судили-рядили, за окном явственно послышалось тарахтение мотора, с приближением все более звонкое. Лида, как-то мгновенно сделавшись серого цвета, охнула, прижала к себе и без того хныкавшую Глафиру – запуганная девочка только-только стала обращать внимание на окружающих, и как следствие, требовала внимания самым верным детским способом: жалобным плачем. Я улыбнулся, насколько мог успокаивающе: не страшно, это свои. Или, по крайней мере, не чужие. За сто верст бы узнал этот фыркающий, ухающий звук, ни с чем бы не спутал скоростные пыхтящие потуги заслуженного старейшины «отечественного автопрома», как модно говорить, пропыленного армейского «козла», принадлежавшего фабричному директору Бубенцу. А спустя минуты две и сам Илья Спиридонович уже входил в дверь. Да не один. Вместе с ним на пороге дома Марковых возникла удрученная фигура лейтенанта Пешеходникова. Он-то и начал первым речь:
– Не высидеть вам здесь. Нипочем, – и печально вздохнул, что называется, во всю ширь, участковый Пешеходников был не по летам тучен, будто бы его нарочно с детства откармливали на убой. – Обзор плохой, и простору маловато. А ну, как разом попрут?
– И что вы предлагаете? – спросил я больше у Бубенца, чем у представителя милицейской власти. Спросил именно я, по праву обладателя командной ангоры, мое первенство в боевой стратегии не оспорил никто из присутствующих. Но ответил мне опять Пешеходников.
– Вот, Илья Спиридонович зовет к нему. Там дом в два этажа, кругом пустошь, место открытое. Отстреливаться в самый раз.
– И чем же мы будет отстреливаться, товарищ участковый? Вы не подскажете? Может, помидорами или картошкой? Ну, да, последнюю еще не выкопали, – зачем-то съязвил я.
– Так я с вами, – скромно ответил тучный лейтенант. – У меня есть в кобуре. Еще АКСУ в машине. Продержаться можно.
– Продержаться до чего? – искренне не понял я. До десанта спецназа «Витязь» что ли?
– До рассвета продержаться, – простодушно сообщил мне Пешеходников.
– Околесица какая-то. До рассвета, положим, продержимся, а потом что? – хотя ерепенился я зря, у Марковых в доме шансов было еще меньше, просторный особняк Бубенца подходил на роль Брестской крепости не в пример лучше. Опять же, стальные роль-ставни на окнах, полезное новшество, и бронированная входная дверь, пускай, кустарного производства, однако, от грабителей дважды выручала, ведь Бубенец заводскую кассу хранил для верности не где-нибудь, но в собственном чулане.
– Потом, что бог даст. Будет утро, будет пища, – это сказал уже Илья Спиридонович. Он перехватил мой недоуменный взгляд: недоуменный в его персональный адрес. – Если затеяли гонять чертей, так давайте вместе. Я тоже Бурьяновец, – произнес он раздельно и отчетливо-горделиво. – Всех не перевешают! – продекларировал с пафосом Бубенец неизвестно к чему. И добавил спешно, будто застеснявшись, что справедливо уличат его в излишнем оптимизме: – Меня жена к вам послала, а ей Ульяниха донесла.
Я быстро стал считать в уме: один автомат в машине, один ТТ в кобуре, «зажигалок» понаделать десятка два, главное, перейти в рукопашную, а там уже кто кого одолеет, на нашей стороне сверхоружие ближнего боя – братья Гридни, да и молотобоец Марков не подкачает. Только бы защитить Глафиру, защитить Лиду, защитить Верочку, Тоню, Ульяниху, всех женщин, всех детей… стоп, стоп, стоп. Каких женщин? Каких детей? Ополоумел я, что ли? Или в пылу победного отступления позабыл? Кому теперь нужна Глафира, и тем более ее мать? Про остальных я не говорю. Пошлют, может, пару громил, взять нахрапом, а не выйдет, озимый севооборот с ними! Для отражения вероятного противника вполне достанет Бубенца и нескольких мужчин в помощь. Основные военные действия развернутся не здесь. Ох, не здесь! И развернутся они с минуты на минуту, подсказывало мне скверное и всегда пророческое предчувствие беды. Размечтался я о Гриднях, как же! Федю-Костю давно следовало вернуть в стационар, ведь невозможно же без них. Открыть тоннельную переправу на выходе невозможно! Я чуть было не подвел Петра Ивановича, а ведь дал слово. Дал слово, что близнецы возвратятся вовремя, и время это – до начала штурма, считанное хорошо, если на часы. Пришлось изложить вслух все, что я передумал про себя, пока Бубенец пытался разделить присутствующих на два отряда: первому предлагалось погрузиться в его армейский «козел», второй должен был следовать позади пешим ходом. Я надел сиреневую ангору, будто то была офицерская фуражка, после чего отменил отправку и погрузку. Объяснил. Отдал распоряжение.
«Кудря» Вешкин, оба брата и вместе с ними я, должны были уйти. На войну, не на войну, скажем, на задание. Лабудуру велено было остаться и присмотреть, язык вдруг не повернулся послать санитара Ешечкина под пули, хотя я видел, как сильно он приуныл. Но приказ сиреневой ангоры был неоспоримый приказ. Остальные как хотят, им я не командир. Все же Бубенцу и молотобойцу Маркову в стационаре делать нечего, оба женатые люди, пусть защищают гражданских и дом. А вот Пешеходников…
– Я не смогу, – вроде бы с неподдельным сожалением скривил толстые губы участковый. – Меня и без того Кривошапка без ложки с говном съест. Купили его самого с потрохами. Одно дело с дитем, но в «дурку» я не полезу. Уж ты извини.
Я извинил. Я всё и всех понимал, я быстро учился. Но мне надо было идти. Лида смотрела на меня, умоляюще и повелительно одновременно. Она повелевала и умоляла о единственной вещи: останься! Со мной останься! И с Глафирой. Ты же этого хотел? Но я не мог. Это пришел мой момент истины. На все ли готов? Проверка. На вшивость. Оказалось, то были лишь обманчивые слова: ради вас, на что угодно, кроме криминала. Когда же настал действительный мой черед выбирать, я выбрал не их. Я выбрал войну. Те, кого я любил, больше жизни любил и доказал это, были в относительной безопасности. Значит, мое место было в ту ночь не с ними. Но лучше знать о себе правду, чем… Чем, что? Если бы я остался с ней и с Глафирой, я стал бы уже не я. Ведь невозможно же! Верочка тоже смотрела на меня. Но иначе. Возьми меня с собой! Я пригожусь, вдруг в тебя полетит свинец! Нет, не надо. Ты нужна мне здесь, также безмолвно приказал я. Только тебе я могу доверить самое мое дорогое. Ты поняла? Я поняла. Ответила мне Верочка. Тогда я отвернулся. Я сделал шаг в противоположную сторону.
– Эй, Ильич, постой! – окрикнул меня Пешеходников. Засуетился позади. – Вот, возьми. Все, чем могу. Ты уж, Ильич, не обессудь. Раз такое дело, мать его…
Товарищ лейтенант протянул мне свой АКСУ. В другой руке – два запасных рожка.
– Спасибо. А как же ты? Кривошапка тебя за это уе…т, – напомнил я, но автомат взял.
– Уе…т, не уе…т, отбрешусь. Скажу, вот они стащили, – Пешеходников указал на Федю-Костю, – с малахольных какой спрос? Выжить бы.
– Мы стащили! – в один голос с готовностью подтвердили братья Рябовы, словно обрадовались еще одному случаю принести другим последнюю, малую пользу.
Здесь я должен рассказать, что было дальше. И я не знаю как. До этого знал. А теперь вдруг перехватило горло. Напишу уж, как выйдет. И что выйдет.
Это был штурм. Нет, осада. Нет, не так. Это был маленький, местный Армагеддон. Они подошли около полуночи, мы едва-едва успели вернуться. Петр Иванович сильно нервничал, – я успел заметить: он совсем обессилел, – выглянул едва на минутку, чтобы удостовериться, и сразу скрылся в «четвертой», он собирался до последнего укреплять переходной тоннель. Свой автомат я передал Вешкину, ведь «Кудря» лучше меня умел. Но и я не остался с пустыми руками. Марксэн Аверьянович, наш главный, которому строго-настрого велено было готовить бывших своих пациентов к переправе, самовольно подошел ко мне. Вот, Феля, возьмите. Мне было положено, табельный. Я номинально тоже офицер, вы не знали? Хотя и без соответствующей выучки. Хороший «Макаров», не пользованный, недавно только вычистил, и вот коробка, целая коробка патронов. Ах, вы милый мой, Марксэн Аверьянович, спасибо! Да за что же «спасибо», я вам не премию даю. Потом мы все наскоро попрощались. Помню, Витя Алданов держал под руку Ксению Марковну, он давно уже ухаживал за ней, может там, куда они идут, у них все сложится и будет хорошо. Палавичевский поклонился мне. Гумусов Денис Юрьевич кусал губы и глотал слезы, он, видимо, хотел расспросить меня подробно о гибели своего лучшего друга, но не хватало времени. Я не простился только с Петром Ивановичем, он не вышел к нам, и мне внезапно как-то стало беспокойно за него: только бы все получилось! Сиреневую ангору я хотел передать законному владельцу с Гриднями, но братья когерентно-отрицательно замотали одинаковыми головами. Нет, Петру Ивановичу теперь ни к чему, благодарствуем, но оставьте себе, оно вам нужнее. Я снова надел ангору, с чувством, будто бы крест на себя возложил.
Что люди мумии тролля уже очень близко мы поняли по тому, как с хлопками стали взрываться один за другим надворные фонари вокруг больницы. И дядя Слава закричал: «По местам! С глушителями, гады!». А Петр Иванович откуда-то из глубины коридора позвал: «Пора!».
Я держал огневую точку на лестничной клетке посередине между первым и вторым этажами. На пролет выше меня засел с автоматом «Кудря» – охранять подступы сзади. Дядя Слава оборонял центральный вход. Нам крупно повезло, что стационар № 3,14… в периоде строился на совесть, то есть в те времена, когда советские прорабы еще имели оную. Может, за то Лаврентию Павловичу отдельная благодарность, хоть изрядная дрянь был человек, но заслужил. Непроходимые решетки, капитальные стены, тут гранатой не обойдешься, да и главная дверь, в два человеческих роста, мореный дуб, не прошибешь. Сразу, по крайней мере. А долго нам не надо. Нам надо только, чтобы Петр Иванович успел.
Расстрелянные фонари погасли, но это уже не имело значения. Потому что из четвертой палаты вырвался белоснежный сноп света, широкий, будто полнолунная дорога на море. Зазвенели разбитые стекла, вздрогнуло пространство. Это открылся переходной тоннель – догадался я. Но предаться его созерцанию мне не пришлось. Пошла атака.
Все выглядело совсем не так, как в кино. И все шло не так, как на военных учениях. И даже не так, как полагалось по нашему скороспелому плану. «Кудря» был ранен в первые несколько секунд боя. Ранен тяжело, но Нина Геннадьевна прибежала сказать – не смертельно. Да, да, наша старая экономка-кастелянша тоже осталась: куда я пойду, все мое хозяйство и все на мне! Она и Ольга оттащили раненного от окна. Мао прислал мне с Ниной Геннадьевной «спонсорский» АКСУ: а вы соблаговолите обратно его «Макаров», с автоматом он не знает как. Никогда не обращался и не держал.
Проигрывать сражение мы стали сразу. И растерялись тоже сразу. Может, кроме Мухарева, не знаю. Потому что, предполагалось – мы задержим на время «быков», пока хватит патронов, заставим подручных мумии тролля залечь в оборону. Не тут-то было. Они все оказались в серьезных «спецназовских» бронежилетах, такое мы отчего-то не догадались заранее предусмотреть, и было их намного больше, чем нас, может с десяток, откуда только мертвый Николай Иванович набрал столько. С другой стороны, ничего удивительного: что ни дерьмо, все прибивалось к его берегу. Оружие тоже, куда нашим жалким трем стволам? Разве АКСУ участкового лейтенанта мог составить весомую конкуренцию, но у меня боеприпасы были наперечет, а враг потраченных зарядов не считал – огневые наши точки подавлял ураганным огнем. Я старался в коротких паузах, когда получалось хотя бы поднять автоматное дуло, стрелять веерообразно по ногам бегущих штурмовиков, – в головы целить выходило много труднее, – и с варварским, первобытным удовлетворением отметил, что одного мне обездвижить удалось. Еще одного, точно дикого кабана, завалил прямым выстрелом в переносицу дядя Слава. Но это нам мало помогло.
Мао опять прислал Нину Геннадьевну передать: он увидел сверху, что к боковым окнам подгоняют бронированный джип. Вот и все. Подумал я. Сейчас они зацепят решетку и станут тащить, и тогда конец. Ворвутся на первый этаж, сколько Мухарев сможет продержаться? Правильный ответ – нисколько. Я соображал со скоростью света: что делать? Надо послать обратно Нину Геннадьевну сказать, чтобы Мухарев поднимался ко мне, станем держать подходы к «четвертой» сколько это будет возможно. Оглянулся – пожилая женщина лежала у самой лестницы, тело ее неловко и очень медленно сползало вниз, словно бы уплывало по все прибывавшей реке густой, нефтяно-черной крови. Послать мне теперь некого – только это и успел подумать я. Затем увидел, как из бокового коридора появилась Ксения Марковна, за ней двое других пациентов тащили потрескавшееся напольное зеркало из умывальной. Я не понял сначала, некогда было. К входной двери полезли опять, но дядя Слава там уже не стоял насмерть, по звукам не утихавшей, яростной перестрелки я догадался, что Мухарев отошел на позицию у окна справа, пытаясь достать атакующий джип. Да что толку: бронированной его туше смертельно угрожать он никак не мог. Зато ее высочество Зеркальная Ксюша!
В ту ночь мне много на что довелось насмотреться. Однако большего ужаса я не испытал, и не видал, не только в бесконечные минуты сражения за стационар, но и вообще в жизни. Зачем я стал смотреть? Мне что, делать было тогда нечего? Последний рожок давно вставлен в автомат, дальше – тишина, а я? Глаз отвести не смог. В общем, я увидел эту тварь. Которая отделилась от Ксении Марковны. Если вот с ней маленькая Зеркальная Ксюша проводила всю свою детскую жизнь! Как только выдержала? Я бы, наверное, головой вниз с десятого этажа. Тошнотворная, проворная Гадина, словно жадная клякса, скользнула по потолку. Ксения Марковна ладонями накрепко закрыла себе уши, ей надо было сосредоточиться, чтобы послать команду. Она давно уже умела и не боялась больше нисколько. Но… Мне ведь тоже Петр Иванович объяснил давеча, что ЭТО такое. Думаете, помогло? А шиш! Я, совершенно задохшись от ужаса, едва не сбежал к атакующим браткам. Удержался лишь потому, что Гадина направлялась именно к ним, а я хотел по возможности быть подальше от этого сгустка непроницаемой жути. Ксения Марковна, послав свою тень, сразу удалилась – ближайшая подручная Петра Ивановича, она не могла отлучиться надолго.
Но страшная Ксюшина тень спасла нас. Джип был брошен на половине дела, ошалевшее бычье бегало, бессвязно и бесприцельно стреляя, по всему открытому двору – дяде Славе удалось подкосить еще двоих. Все же и с нашей стороны случились потери – несколько пациентов угодили под шальные пули. Присматривать за ними было совсем некому – Мао держал огневую позицию на верхнем этаже. В «четвертую» впускали строго по одному, прочие дожидались очереди, где придется, кое-кто сунулся помочь, кто-то испугался – среди эвакуируемого контингента были на самом деле больные психически люди. Потеряли из них шесть человек, как выяснилось в самом конце.
Скоро осаждающие разобрались, что к чему: – тень лишь пугала, не причиняя видимого вреда, и ее перестали замечать. Началась вторая фаза штурма. Но Витя Алданов пробрался ко мне: несколько минут только, не больше, переправляют уже последних людей. Потерпите, пожалуйста, а я вниз, нужно предупредить Мухарева: уходим, пусть берет Феномена и быстро-быстро, если он твердо решил. Что решил? Крикнул я, пытаясь перекричать ураганную канонаду. Идти с нами. Ответил мне Витя. Я даже не удивился. Столько всего – что уже не удивился. У меня на все про все оставался последний рожок, вернее, где-то меньше половины. Зато у Мао есть еще патроны. Отчего-то это меня успокоило. Возьму его «Макаров» и буду прикрывать отход. А он пусть… пусть берет раненного и Ольгу, пусть запрется на женской половине, там есть решетка. Может, повезет. Я отполз к лестнице и прокричал ему это. Услышал ли, понял ли? Я тогда не мог знать.
– Давай-давай, Власьич! Шевели помидорами, или что там теперь заместо имеется?! Без тебя не уйду, не надейся, бисов сын! – услышал я громкую ругань позади себя. Оглянулся.
Фонтаном штукатурка, столбом известковая пыль, чихать не перечихать! и сквозь пелену – Витя Алданов пластуном, ползком по лестнице, за ним дядя Слава с винтовкой на спине. А за дядей Славой. Наверное, это и был обожаемый им Власьич, без которого Мухарев нипочем не желал уходить. И ради которого уходил. Феномен, Гений Дрищев, нечеловек. А кто? Он был страшен на вид, и в то же время не страшен совсем. Четыре паучьи ноги и между ними словно на тонких канатах подвешена грандиозных размеров раскачивающаяся голова, или не голова, но нечто смотрящее на тебя пронзительно серафимьим количеством кристальных глаз, которые будто бы облепляли со всех сторон эту фантастическую, совершенной, обтекаемой формы главу. Существо ярко пурпурного цвета, словно без кожи, но видно было – переливчатый его, все время подвижный панцирь не прошибить. Оно скользило за дядей Славой, но как-то бессильно, наверное, Феномен еще не добрал необходимую мощь, только-только завершив трансформацию. А может, и, не завершив. Мухарев обернулся, увидел, что друг его отстал. Без малейшей брезгливости подхватил гигантского паука под пунцовые лапки:
– Власьич, держись! Прорвемся! Да я за тебя, кому хошь…!!! – так кричал. Витя Алданов помогал ему тащить.
Мне ничего не оставалось, кроме как прикрыть отступление. Последний рожок сразу же вышел до пустого щелчка. Канонада наверху стихла тоже. Наверное, Мао внял моему приказу. Хоть бы так и было, подумал я с надеждой. «Макаров» остался у главного, но оно и к лучшему, защищать раненного будет чем. А я? Обойдусь как-нибудь!
– Не тушуйся! Двум смертям не бывать! А то, дуй с нами, и верхних заберем! – закричал мне на тяжелом ходу дядя Слава.
Какие там верхние, «Кудрю» не то чтобы, куда-то забирать, по-хорошему вообще нельзя было переносить и даже трогать. Ольга не оставит его, а Мао не оставит Ольгу, или наоборот. Я тоже никуда не собирался. Лида и Глафира – вот была моя цепь.
– Вы уходите. Не беспокойтесь ни о чем. Пожалуйста, – попросил я Мухарева.
Дядя Слава согнулся, на миг отпустив на плечи Алданова свою ослабевшую уже совсем ношу, с трудом потянул с себя винтовочный ремень. Я командно-резко остановил старика.
– Не стоит. Мало ли что случится! – я не добавил «там, куда вы теперь идете». Наверное, не плохо, если с беженцами будет, хоть бы один вооруженный человек. Даже если они собрались в рай. И в Эдемских садах пригодится, отбиваться от змея. А не пригодится, тем лучше. Но, мало ли что…
Дядя Слава не стал спорить. Подхватил покрепче Феномена и поспешил следом за Витей в «четвертую». А я подумал: здорово, что он ушел. Одинокий человек, жену схоронил давно, ему повезло, что вместе с другом. В это время уже ломали дверь. В остальном наступила тишина. И очень скоро за тем ночь. Потому что, свет переходного тоннеля померк. Я только успел заметить, как в его угасающий луч, словно в отходящий последний троллейбус, вскочила, штопором пронзив воздушную преграду, Гадина-тень, и коридор в неведомое с коротким взрывом разрушился навсегда за ней. Все было кончено. Мы справились. Товарищ генерал, поставленная тактическая задача выполнена! Потери – «количество плюс», пленные – «количество минус».
АКСУ мой сослужил свою службу, и безжизненно лежал в моих руках, точно выжатый до дна изобильный рог Фортуны. По звукам я определил, что бандиты уже ворвались внутрь. Зычные, матерящиеся голоса раздавались в парадном холле и гулко разносились по пустынным лестницам и коридорам. Я направился в «четвертую». Чтобы удостовериться и заодно отвлечь на себя. Патронов у меня не было, но сам по себе автомат представлял довольно внушительное оружие – если не пристрелят сразу, прикладом можно врезать от души. Скольких достану – все мои. Я открыл дверь в четвертую палату. Тихо открыл. Чего я боялся? Наверное, того, что увидал на полу.
В общем, сам Мотя не успел. Тело его лежало на грязном, затоптанном линолеуме, лицом вниз, раскинутые руки и ноги повторяли рисунок Витрувиева Человека. Обыкновенное мертвое тело, уже без своего хозяина. Где он был сейчас? Я стал размышлять об этом, чтобы хоть на чем-то сосредоточиться. Иначе бы я точно сошел с ума. Взгляд у меня, я думаю, был очень безумный. Потому что, когда они вошли, то они испугались. Ваворок был с ними: едва все кончилось, очевидно, захотел самолично, не доверяя никому. Представляю себе зрелище, тот еще видок! Только теперь представляю. Когда прошло уже столько лет.
Озверелый мужик в дамской, окровавленной вязанной шапке с цветами из люрекса, разорванная майка сплошь в бурых потеках – я и не заметил тогда, в пылу боя, что мне изрезало осколками стекла
сплошь обе щеки, шею и лоб. Так что кровищи было! Хорошо, уцелели глаза. И эти глаза говорили – только сунься, падла, порву! Тем более, в руках у меня был автомат. Заряжен или нет, про то одна Тамара Глоба ведает. Выяснять желающих не нашлось.
– Заберите его! – повелел Николай Иванович, и указал на пустое, обожженное во многих местах тело Моти. Меня он словно бы старался не замечать. Но все же глянул украдкой, с глумливой опаской: вмешаюсь или проглочу? Я был для него поганый, вообразивший о себе лох с «калашом».
Я рассмеялся. Если бы они знали! Да пусть забирают на здоровье. А там бальзамируют, молятся, распыляют на молекулы. Дураки! Бездарные пещерные дураки! Я засмеялся громче. Но это не была истерика. Это было безразличие превосходства, хотя тогда я еще не понимал. Я не боялся смерти, я не боялся Ваворока, и уж тем более его клонированных братков. Я смотрел на них и глупую их суету, и видел, как уходит вчерашний день. А я пойду в день завтрашний, даже убитый пойду. Ваворок, не сдержался, испуганно уставился на меня. На меня!
– Да не стану я стрелять! Не бойтесь! – все еще сквозь прорывавшийся хохот успокоил я.
– А где все? – вдруг нелепо и даже растеряно спросил он.
– Ушли! Все ушли! Не найти и не достать! – я давился смехом. – И вы проваливайте!
Ваворок вдруг послушался. Я уже знал – он не станет меня убивать, потому, зачем убивать того, кому это все равно? Какое в том удовольствие? А прочим его подчиненным уголовничкам я тем более не был интересен. Зачем? Дело сделано, дальше не их забота. Лично ко мне они не испытывали вражды. Разве поиздеваться просто так – но лошара-то с автоматом, ищи чудаков! И тут… Уже в дверях мертвый Николай Иванович обернулся и спросил. Вы не поверите, но выпотрошенная мумия тролля задала мне точно такой же вопрос, какой совсем недавно задавал мне ОН возле заряженной смертью «восьмерки». По сути тот же самый вопрос, только отлитый в другую, единственно доступную мумии форму.
– Не хотите поработать на меня? Я хорошо плачу за преданность.
– Не-е-е-т! – если бы можно было подавиться и подохнуть от смеха, это бы непременно случилось в ту минуту со мной. Но я с неимоверным усилием заставил себя. И ответил более-менее серьезно: – Вы не можете заплатить мне тем, что нужно мне. Я же не никогда не научусь делать то, что нужно вам.
Ваворок вышел молча вон, словно бы обиженный. А я подумал: дался я им всем! Ладно, еще спецслужебный бог, но этот-то кадавр на что рассчитывал? Если я уж отказал ТОМУ! – я засмеялся опять, на сей раз это натурально была истерика. Мне едва достало сил, чтобы принудить себя остановится. И мы с вами тоже сделаем сейчас небольшую остановку. Чтобы я, наконец, смог поведать вам то, для чего пришло ныне время. Последнюю, исключительную историю загадочной особы; кого я не мог титуловать иначе, как только:
ЦАРЬ ГОРЫ
Потому что, это настоящая история Моти. Или Петра Ивановича Сидорова, как вам будет удобно и угодно.
Изначально в своем мире и месте он был «кахёкон», это приблизительное, хотя и несмысловое сочетание звуков, если перевести на тональный, доступный нам язык – перевести через тысячи рубежей, отделявших вселенную Моти от нашего пространства и времени. «Кахёкон» – нечто, вроде тайного советника, первого министра, главы администрации президента или, может быть, шамана племени. При вожде, не при вожде, но при персоне, обладавшей сознательной личностью и руководящим статусом над группой тоже личностей, однако, подчиненных ей. Можно сказать, что Мотя-«кахёкон» министерствовал с пользой и достоинством над вверенным ему фронтом работ, в общем, был особой уважаемой и обладавшей общественно-политическим значением. Но обладавшей этим значением где? Вот вопрос. Это «где» и станет решающим откровением в его истории.
Я перескажу, как только смогу подробно и связно, что довелось мне прочитать в Ольгином дневничке, а затем услышать и воспринять во время нашей с Мотей, сентиментально-прощальной прогулки у больничной ограды. Как и то, почему услышанное сделалось настоящим откровением для меня. Откровением о бытии. Или о сущем. Потому что, ни то, ни другое определение не годилось уже, но ничего иного мой мир предложить к услугам Моти не смог. Пришлось нам с ним тогда объясняться и обходиться тем, что есть.
В его системе бытия не существовало временного деления, в нашем с вами понятии. А то, что ему соответствовало, было локально обратимым, словно петля Мебиуса. Ибо «терморяне» – назовем для краткости так одушевленных существ из его мироздания, – вообще передвигались по большей служебной и приватной части отнюдь не в привычном для нас четырехмерном пространстве-времени. Шкала их повседневной жизни была температурной, хотя это очень поверхностно сказано – ибо абсолютным нолем по Кельвину они ничуть себя не ограничивали. Как сие может быть? Спросите вы. Погодите, и получите ответы. В общем, способ их существования не особенно важен. Но важно то обстоятельство, что сознательная часть их существа находилась уже на столь необозримо высоком уровне развития, насколько мы вообще можем вообразить, а воображаемое умножить примерно на возраст нашей вселенной. Срок их жизни – именно жизни, как организованных сложных созданий, – отнюдь не имел конкретного предела, самое удивительное, ходил как бы по замкнутому спиральному циклу, словно у птицы-феникса (не отсюда ли ассоциативные народные сказания, ведь в бытии все взаимосвязано). Однако срок этот исчерпывался сам собой, когда исчерпывалась соответственно сознательная личность. Потому что, не могла преодолеть свою монадную единичную суть. И как любое существо, однажды уставало пребывать в замкнутом на себя одиночестве. «Терморяне» обладали огромной и даже чрезмерной способностью к эмпатии, легко перенимали и переживали боли и страдания соседа, все же, каждый оставался сам по себе и внутри себя – от проклятой «1» было никуда не деться. Поэтому «терморяне» в конце концов, все же пресыщались процессом непрерывного бытия, то есть, в нашем понимании, умирали. Иначе говоря, прекращали как раз свое единичное существование. Старело не то, что у них называлось телом, к несчастью, ослабевал их сознательный дух. И с этим ничего уже поделать было нельзя.
Великий «кахёкон» своего народа и племени, выдающийся далеко из рядовых «терморян», вращался в жизненной петле Мебиуса не считанное количество периодов. У него хватало дел и проблем. Когда отвечаешь один за многих, помирать, выходит, совсем некогда. Поскольку персоной он был чрезвычайно активной, то как-то упустил все сроки усталости, работая ради общего блага, что называется, на износ. А когда хватился – понял, что давным-давно исчерпал все мыслимые резервы желания жить. И тогда великий «кахёкон десяти вождей» – так соотносительно его стали титуловать, очевидно, по причине, что ему довелось пережить, пересидеть, «перетерморить» именно стольких прямых наследственных правителей, – принял решение покончить счеты с осточертевшим бытием. Что же, великого «кахёкона» можно понять, даже Макаренко бы надоело, занимайся он этак с тысячу лет одним и тем же, пусть и любимым, делом. В общем, великий «кахёкон» отпустил свой термальный режим на волю, то бишь, испустил добровольно дух. В его системе любой заштатный обыватель уже давным-давно знал то, что для меня было лишь едва смутно прозреваемым предположением: всякий душевный процесс есть род поля. (Правда, как оказалось, пока для нас недоступной в понимании природы, и род этот, к тому же, заключал в себе изрядное множество полярных видов). Коему полю в момент смерти тела надлежит непреложно выключиться. С облегчением. Великий «кахёкон» тоже думал так и того же ждал. Однако не дождался. Тело его безупречно разложилось на терморальные составляющие, а чертов дух остался – вообразите, будто бы электрический разряд сконцентрировался зримо и осязаемо в шаровую молнию, все равно никакой другой параллели предложить для ясности не могу. Что-то в процессе, естественном и заурядном, внезапно пошло не туда. Представьте теперь весь ужас сознательного живого существа, которое поневоле оказалось в подобной ситуации-ловушке. И забудьте забавные истории о привидениях. Ничего забавного в положении детерморизованного, иными словами мертвого, «кахёкона» в помине не было. А был кромешный ад и беспросветный мрак, потому что, это вышло чудовищное развоплощенное бытие. Зато к его услугам вдруг оказался весь монадный мир, в мириадах его измерений и представлений, тот самый, который меряют на единицу. Какой-то срок своего существования, скажем, в виде голого душевного поля, усопший и, тем не менее, живой, великий «кахёкон» мыкался. От одной вселенной к другой, от микрокосма к макрогигантским измерениям, и нигде не мог сыскать приют. Пока не сообразил, как следует ему управлять неисчерпаемой природой своего поля, и как, – это было главным, – преобразовывать себя в вещественные, организованные сущности. Ибо, если материальному высокоразвитому телу под силу генерировать из себя сознательные поля, то почему бы однажды не случиться процессу обратному? Иначе – заблудшей душе синтезировать для своих нужд плотскую обитель.
Однако на деле все вышло вовсе не столь просто, сколь я сейчас вам живописал на словах. Причиной тому было: передвижения Моти, разумно управляемые и направляемые, имели существенные ограничения – это и есть особенность всякого реального бытия: иметь непременно граничные условия самого себя. В доступном нам сравнении условия эти выглядели примерно следующим образом. Скажем, нужно вам из Биробиджана проехать, допустим, э-э-э…, ну, хотя бы в город Баку. Далеко? Уж не близко. Вариантов «как добраться?», конечно, хватает в избытке. Самолетом, поездом, автомобилем. Но! Если вы не фанат странствий с посохом через таежные чащи – исключительно по определенным маршрутам. По воздушным авиационным коридорам, по железнодорожным путям сообщений, по автострадам и менее значимым дорогам. Для наглядности: где нет шпал и рельс, там, как известно тепловозам и электровозам делать нечего. К тому же – последние два варианта суть долго и неудобно. А уж на личном автотранспорте особенно не комфортно. У нас, напомню к случаю, не Америка, мотелей и кемпингов для дикарей-туристов по десятку на каждую дорожную милю нет, и не предвидится. Оттого в действительности-то, выбор невелик. Вдобавок, воздушный путь вы изберете кратчайший, а не «от балды», чтобы сначала вахтенным рейсом на Ямал, оттуда в гостеприимную республику Коми, и уж потом, через Калининград, отправитесь, нахлебавшись вдоволь взлетов и посадок, в каспийский нефтяной порт Баку. Это ж безумным надо быть, чтоб добровольно отважится на такой нелепый маршрут, вдобавок финансово убыточный. Вот и великий мертвый «кахёкон» Мотя не мог передвигаться, как ему вздумается. Но только лишь по правилам. Из каждой совокупности измерений или отдельного структурного бытия существовало весьма ограниченное число возможностей и способов дальнейшего перемещения. Ну, если взять для иллюстрации индуистскую или буддистскую доктрину переселения душ, то, перефразируя Высоцкого: из дуба ты можешь стать по своей воле баобабом, или, по менее предпочтительной альтернативе, разве только кактусом-агавой. Никаких тебе дворников или министров, до них еще шлепать и шлепать своим ходом рождений и смертей. Мотя-«кахёкон» в приближении (очень и очень условном приближении) как-то так и путешествовал.
Он, точно вечный жид, меняя облик и принцип существования, бродил взад-вперед-вниз-вверх по системам и мирам, наверное, множество лет, подсчитать досконально было ему сложно, к тому же, множество лет – примитивно для его лексикона. Сначала он даже получал удовольствие. Познавательное и эстетическое. Пока не… прошу прощения, но уж очень подходит сюда выражение: – … пока не задолбался окончательно. Бродить. Взад-вперед-вниз-вверх.
Вот тут надо сделать небольшое отступление и пояснить: Мотя очень хорошо понимал и принимал самые примитивные формы самосознания, включая амебообразного меня (если в сравнении с ним), равно и мою собственную теорию формирования материального космоса. Хотя и указал мне на ошибки – как очевидец указал. В моем изложении: вселенная создавала сама себя, непрерывно стремясь к уровню наибольшей организации – то есть, подальше от хаоса, и еще дальше, дальше, к полному самосознанию. Случайно-выборным образом, согласно нобелевскому лауреату Пригожину, или заранее для себя спланированным – не суть актуально, хотя лично я склонялся более к первому варианту. В такой системе существовало только настоящее, упорно летящее вперед. Ан нет! Объяснял мне Петр Иванович. Так, да не так. Хотя в вашем, здешнем представлении – представлении, крошечного, бесконечно малого уголка бытия, конечно, ничего иного изобрести не дано. Но на самом деле…
На самом деле – бытие едино, неподвижно, целокупно, по Зенону Элейскому. И в одно и то же время – неповторимо, уникально, вечно изменчиво, по Гераклиту Эфесскому, или, если угодно, поставьте Спинозу рядом с его антагонистом Лейбницем. Это никакая не диалектика, это способ его существования, в смысле – бытия, или мироздания в общем, нет в нашем языке еще соответствующего уровня терминов. А почему все так? А потому. Отвечал Мотя. Что ваше прошлое и настоящее, как и всякое будущее – оно есть. Просто есть. Никуда не девается, не уничтожается, не пожирается никакими коварными лангольерами, не призрачно за пеленой грядущих лет, и заполняет собой всё и вся – природа не терпит пустоты, это неопровержимый факт. Хотя, как будущее, так и прошлое, безусловно, возникло, и не без титанических усилий, человечества в том числе. Вы не можете бродить по своей системе свободно вперед или назад во времени? Но дорогие мои, таков закон уровня вашего существования, существования муравьев-работяг, упорно собирающих еловые иголки на муравейник, или колонии полезных бактерий, производящих спасительную сыворотку из натурального молока. Будь вы иные существа, тогда да. Но вы есть то, что вы есть. Это тоже своего рода закон. Хотя с законами у вас! Одни замкнутые допущения, без размаха и синергетического воображения. А знаете ли вы, к примеру, что ваш пресловутый краеугольный, неоспоримый принцип сохранения – вещества или энергии, Джоуля-Гельмгольца-Ломоносова-Лавуазье, действительный лишь в частном случае вашей вселенной в единицу времени, равно не соблюдается в глобальном отношении? Как это? А так это! Каждую квантово-определенную долю секунды мир ваш множится на самого себя, и в будущем и в прошлом, дробится бесконечно в параллельном, как вы это называете, вероятностном протяжении. Множится вещество, множится энергия, однако не «от деревянного весла», но кратно математической постоянной и согласно неизменному распорядку. То же, что вы называете в обиходе материей, в системах иных вообще не существует, а существует …, в общем, существует нечто, и всё тут, запутаетесь только. Да и не надо вам пока. Помните разве: наличное бытие настолько безразмерно многообразно и могуче, что не стоит придавать ему свой образ и подобие. Оттого и смешны были Петру Ивановичу мои споры и ссоры с отцом Паисием, напоминавшие драку двух жуков-скарабеев у обочины за навозный шар. А мимо них идет своей дорогой гигант – фараонов надсмотрщик над рабами, или придворный фискальный писец, идет, и не замечает, чего там копошится у его ног. Вот для Моти распри наши по поводу Бога-отца и сына его, Христа, как и все прочие человеческие усобицы на схожую тему были нимало не занимательны, хоть бы в виде короткого дорожного приключения.
Но каким же образом слонялся меж мирами великий «кахёкон»? Он последовательно собирал себя в одном из вариантов бытия, затем отмирал, самоубивался или телесно разоблачался и переходил в другой, взад-вперед во времени, следуя цепочке преображений, или вверх-вниз, скажем, от кварковой реальности к гигантским организмам, могущим обозревать галактики и вселенные. А иногда сразу волнообразно вверх-вниз-взад-вперед, если позволяла векторная суммарная направляющая. Он мог бы, например, при желании попасть в любое наше прошлое, скажем, в правление первого Рюрика или последнего из двенадцати Цезарей, но для этого надо было прежде всего развоплотиться в нынешнем времени, и затем, следуя длинным кружным путем – если он, замечу, возможен, – через переходные материи, системы, измерения и уровни бытия, добраться до нужной точки. Вероятно, потратив на дорогу не одну тысячу веков в нашем ощущении и пересчете. Но он мог бы, а мы нет.
Я тогда спросил его? Как же пресловутый «эффект бабочки», согласно гениальному предположению Рея Брэдбери, ведь сам же Мотя сказал: бытие едино, неподвижно. Но вот своими путешествиями он вторгается… Ну и вторгается, отмахнулся Мотя, как от несущественного замечания. Инерция и пороговая саморегуляция мироздания столь велика, что даже если целая вселенная, к примеру, наша, снимется вдруг с насиженного места и в одночасье начнет странствовать, где и как ей вздумается, никакого катаклизма не случится. То ли дело одинокий заблудший «кахёкон», он не в силах создать и крошечного локального возмущения временной или термальной, или суперсимметричной последовательности, одна ласточка вовсе не делает весны. И вообще, вокруг вас столько всякого незримого, вполне предметного и бесхозного добра! Та же антиматерия, как вы ее называете, ежесекундно производит мощнейшие колебания в каждой точке пространства вокруг, и ничегошеньки не происходит. Даже когда системы и вселенные проникают одна в другую. А проникают они постоянно, потому как, все проницаемо, текуче и перемешано между собой. Вот взять хоть бы Ксению Марковну – она и есть результат подобного смешения, ее собственное поле-душа при определенных условиях концентрации (самонаблюдения в зеркале, для наглядности) способно порождать из своего неоднородного в измерениях тела и управлять нестабильными структурами, кои ваши ученые от беспомощности именуют темным веществом. Конечно, от ее первичного неумения случались и жертвы, но в целом это нисколько не сказалось на реалиях земного бытия. Или Виктор Алданов-«Кэмел», тоже из группы гиперчувствительных «смещенцев», да таких полным-полно, в той или иной степени, никакие это не паранормальные, то бишь, физически и научно не объяснимые явления, и тем более не чудеса, но обычное дело в более высокой фазе разумного развития. В их «терморальной» вселенной любое начальное существо может так – по вашему: и малому ребенку по зубам.
Но как же Ваворок? Ваворок же хотел… а? Спросил я тогда у Петра Ивановича. Мало ли чего он хотел! На фигу пятаков, кажется, так? На грош, – вежливо поправил я. Да, конечно, но человек этот очень глуп. Очень низкий уровень саморазвития. Но вы же могли? Я не понимаю тогда. И понимать нечего. Вы послушайте сперва, зачем я здесь. И зачем?
Суть вопроса заключалась в том, как выше я уже говорил: Мотя задолбался. Несмотря на бесконечные свои возможности странствия и познания. Ибо странствия и познания в чем-то главном, в чем-то самом существенном, оказались – одни и те же. Исчерпали себя. Свелись к общему знаменателю: все в доступном ему односторонне-бесконечном бытии индивидуально, намертво завязано на непреодолимую, неделимую единицу, и развязаться с ней нельзя никак. Ни в мире гигантов, ни в мире карликов, ни в мире термальных спиралей, ни в относительном мире Эйнштейна. Сие недоступно ни темной материи, ни световой, ни состояниям, вообще далеким от всякой четырехмерной материальности.
Познав это основное и, как следует, испытав себя и на себе, Мотя натурально впал в безысходность. Он ощущал свои неприкаянные скитания в масштабах, ну скажем, крохотной кильки, отбившейся от мигрировавшего косяка и затерявшейся в бескрайнем океане, или случайной заблудшей частицы, летящей неведомо куда в облаке равнодушной космической пыли, летящей без цели и без предназначения. Он был отчаянно одинок. И он боялся более всего, что так и пребудет вовек. Его единственная мечта – избавиться от окаянной единицы «Я», – никак не могла найти способа наличного осуществления. Проклятое поле не желало выключаться, хоть ты напополам тресни! Пока на своем пути однажды, в месте, недоступном описанию в человеческих символах, он не повстречал унылую парочку таких же. Таких же блуждающих бессмертных исключений, как и сам он. Именно исключений, потому что, все произошедшее с великим «кахёконом» вовсе не было наказанием по заслугам, чудесным приговором, потусторонним экспериментом. Нет. Банальная редчайшая флуктуация процесса, чья вероятность хоть и страшно мала, но все же, отлична от невозможного ноля. Так же, как вероятность выживания после казни на электрическом стуле, недаром требуется всегда судмедэкспертиза: случаи-то были! Вот эти-то встречные бедолаги ему и подсказали. Скитались они уже столь давно, что готовы были выть на первую попавшуюся луну от безнадеги, пока не сообразили: где же отсюда выход? «Кахёкон» изумился: какой еще выход? Ему бы тихо и спокойненько помереть, а никакого выхода ему даром не надо. Бедолаги объяснили – помереть, значит избавиться от сознательной единичности. Вот и надо, э-э-э… если современно нам выражаясь: – переродится на следующий уровень бытийной сложности, «апгрейдиться» иначе говоря, туда, где все вместе есть уже суть единая сознательная общность – общность всех живых разумных существ, когда-либо существовавших и даже не существовавших, но возможных в мирах, вселенных и структурных измерениях. Вот это счастье! Одна досада – им самим еще пилить и пилить своим ходом до того пункта, где природная ошибка в них поправима, это ж величайшая пытка из всех: знать, что мучения твои окончатся, да вот только до желанного окончания придется хлебнуть немало лиха. Великому «кахёкону», тому повезло, судя по его аномалии, дело обстоит не так уж скверно: какая-то парочка преобразований элементарных микрокосмов – в человеческом пространстве-времени выйдет тысячелетия три-четыре, – и он на свободе. То есть, там, где все будет хорошо. Или просто как-то иначе. Там, где бытие изменится кардинально и рационально, разовьется в новую силу и примет новое значение себя. (Кстати, то, что я лично вынес из Мотиного объяснения. Не делайте зла ближним – вы с ними непременно еще встретитесь, и более того, станете с ними одно целое. Но вот доля от целого каждому будет по поступкам его, в крайнем случае, по отсутствию таковых, если кто вообще не жил или помер слишком рано. Зато деструктивное злодейство всегда зачтется в минус, и наоборот, стабилизирующая добродетель всегда в плюс. Ничего не напоминает?)
Мотя отправился по указанному пути. К коллективному разуму и долгожданному освобождению. К несчастью, короткий путь туда лежал лишь один, и вообще это был единственный путь, ибо проходил через ключевую поворотную точку, а точка эта, к величайшему Мотиному невезению, приходилась на Николая Ивановича Ваворока. Точка – условно сказано, скорее окно, размером примерно в сотню лет, но в измерениях бесконечности, да, всего-то точка. Мотя не мог попасть в нашу вселенную без огрехов в необходимое ему время, лишь с колебаниями около, и в нашем стационаре № 3, 14… в периоде он дожидался открытия следующей возможности последнего воплощения уже в совершенно ином измерении. Открыться возможность должна была лет этак еще через сорок-пятьдесят приблизительно, ему предстояло ждать и ждать, и вот, сорвалось. Потому что при его досрочной кончине и непереходе в нужный момент здешняя временная петля отбрасывала Мотю неумолимо на миллионы лет и физических состояний назад в нашем исчислении, и все пришлось бы начинать заново катастрофически издалека. Для него это был безоговорочно конец света. Фактически держать свое спасение в руках, почти достичь страстно желаемого завершения своих скитаний и страданий, и вернуться чуть ли не к началу мучительного путешествия. Притом, что наш с вами мирок ему не нравился совершенно, ибо мало пригоден был для типа его душевного поля: синтезированное создание мужского пола вышло у Моти на редкость неказистым и неудобным для обитания, слишком примитивным и неповоротливым, как все на земле. Но великий «кахёкон» терпел. Выходит, зря? По ночам он отправлял свое сознание вдоль нашей временной прямой странствовать в микрокосм – такое было для него возможно, и хоть немного помогало отдохнуть от забот, – спать великий «кахёкон» не умел, да и не нуждался, вот почему я видел частенько Мотю с закрытыми глазами, но уверен был – это лишь притворство. Что он созерцал тогда? Эх, кабы одним глазком взглянуть! На свою собственную природу изнутри. Мотя сказал лишь – вот это по-настоящему, даже по-сказочному красиво.
Мотя и вправду не умел читать и писать, как это принято у людей. Ни к чему было загружать себя лишней и достаточно бестолковой информацией, так никакого модуля памяти не хватит, живая речь еще куда ни шло, для минимума общения. А материальную реальность он менять действительно мог. Ваворок в том не ошибся. Предметную реальность. Создать вулкан посреди чистого поля, собрать оружие неведомой конструкции, и уж конечно, самое простое – груды золота из сахарного песка, или философский камень из булыжника бордюрного. Мог. Но не просто так. Ибо любое нарушение реальности вышеуказанным способом причиняло равноценные хаотические разрушения вокруг себя. Сто килограммов того же золота «из ничего», то бишь из первого подвернувшегося под руку материала, стерли бы с лица земли и надолго весь Бурьяновск. Понятно, Вавороку подобное неудобство было бы, что называется, «по барабану». Пусть бы все сгинут, лишь бы мне в прибыль. Может, и мировое диктаторство витало идеей в его дикарских, сведенных жлобской судорогой мозгах. Но ничего не вышло. Это хорошо. Плохо, что у великого «кахёкона» не вышло тоже. Не совсем все, разумеется. Наших постояльцев он сберег. Вывел в так называемый «карман отклонений» – частичное искажение нашей с вами реальности, небольшой замкнутый на себя участочек бытия, капля с квадратный километр, или чуть более того. Их полно вокруг, надо лишь знать, как добраться. Выбрал, какой подходящий, Гумусов и Палавичевский сделали все расчеты, чтоб с природой и без хищных конкурентов. И помощники нашлись. Потому, сам Мотя ни одно живое существо, кроме себя, через временные пространства и структуры не водил, ни к чему было. А тут пришлось. В одиночку он бы ни за что не справился. Слишком много народу и слишком мало сил. Их-то как раз и не хватило. Он умер от энергетического телесного истощения, когда переправлял последнего из своих здешних друзей. Наверное, это была Зеркальная Ксюша, до конца помогавшая ему держать проход.
Многое я, наверное, не понял так, как нужно. Многое, наверное, вообще не уловил. И не узнал самого важного. Отчего он помогал им. Сирым пациентам дурдома, выброшенным из полноценной жизни, которые были ему никто и ничто. Которых в любом случае ждала бы счастливая вечность избавления от одиночества. В отличии от него. Что он умножал таким образом в нашем мире и в других мирах? Порядок? Совершенство? Добро? Или, как бы напыщенно-тривиально это ни звучало: великий «кахёкон десяти вождей» в силу своих собственных достоинств не мог поступить иначе? Я не знаю. Да и плевать. Однако я запомнил некоторые случайные слова, давеча сказанные мне Петром Ивановичем Сидоровым, когда я провожал его, усталого смертельно, до порога его здешнего дома – до парадного, с балюстрадой, входа в наш стационар № 3,14… в периоде. Я приведу их по памяти, во всяком случае, не искажая смысл.
Нечего терять только тому, кто ничего не стремится приобрести.
* * *
До рассвета мы прохлопотали над «Кудрей». Вспомнили, кто что смог, из раздела по сквозным огнестрельным ранениям, – тело санитара Вешкина было прошито автоматной очередью в пяти местах, по счастью или по неслыханному везению от предплечья правой руки до подключичной артерии, едва-едва не задело, иначе потеря крови вышла бы летально-катастрофическая. Но все равно «Кудря» был очень слаб, перевязки, шины, жгуты, десяток швов, обезболивающие уколы новокаина, а ничего другого у нас не было, бодрости ему отнюдь не добавили. Помощи нам ждать не приходилось. По крайней мере, до утра, беспредельщики Ваворока при штурме первым делом обрубили телефонный провод, так что дозвониться в районную больницу было нам нереально, все равно впустую, кто бы поперся в Бурьяновск среди ночи, да еще на огнестрел? В самом поселке тоже стряслось неладное, я видел красноречивое пожарное зарево с восточной стороны, и оно вовсе не походило на ранний, летний восход солнечного диска. Но выяснять было некогда, наш воистину героический «Кудря» требовал нешуточной заботы, и если мы с Мао и Ольгой не хотели потерять лучшего больничного санитара, то все постороннее пришлось отставить прочь от нашего внимания.
Под утро, когда мой боевой товарищ Вешкин забылся, наконец, наркотическим, тревожным сном, я решился отпроситься у главного. Да, да, все вернулось на свои места, лиловая ангора больше не значила ничего, хотя сама шапка по праву досталась мне в мемориальное владение. Идите, Феля, конечно, только умоляю вас, осторожнее. Автомат возьмите, мало ли что? Да уж возьму, непременно. Надо возвратить Пешеходникову, чтобы шито-крыто, пусть потом докажут! Ведь мы одержали победу, вы понимаете, Марксэн Аверьянович, что мы одержали победу? Нечистая сила смылась, стерла себя с лица земли нашего Бурьяновска, с концами, с концами! Дай-то бог, Феля, я фигурально выражаюсь, не кипятитесь вы насчет бога. Ах, все это ерунда, Марксэн Аверьянович! Я пошел, я скоро вернусь, может быть, на всю жизнь не один. Дай-то бог, Феля, дай-то бог! А мы пока… Нину Геннадьевну и всех безвинно погубленных пациентов… надо перенести их, накрыть, чтоб по-человечески. Хорошо, если бы всех здесь похоронить, да разве позволят? Пусть только попробуют, я им покажу, кто здесь мальчики для битья. Нет, нет, Феля, не надо, у вас взгляд стал какой-то недобрый, еще наломаете дров, я сам, попробую уговорить. Не беспокойтесь, Марксэн Аверьянович, я автомат сейчас сдам, и снова буду, какой был, может, разве не такой тюфяк, как раньше, потому как знаю про себя то, чего вовсе не знал прежде. Ну, идите тогда, идите скорей, вас там ждут, наверное, очень ждут.
Я пошел. По отвоеванному рубежу. На парадной лестнице и во дворе мне попадались трупы. Чужие трупы, в черной, блестящей лаком коже, и под ней просвечивала, словно тело нищего из-под лохмотьев, синюшная бронированная сталь, через прорехи от пуль, моих или дяди Славы Мухарева. Никто не собирался их подбирать, Мао даже не заикнулся об этом, а я бы засветил прикладом всякому, кто бы мне такое предложил. Пусть лежат. И пусть все видят, как именно они лежат. Это вовсе не была нарочная жестокость победителя, тем более, что победителю всегда свойственна снисходительность к поверженному достойно врагу. Но в том-то и загвоздка, что враг наш не был достойным, и вообще был он отребьем, хуже нацистских оккупантов, потому – те, хотя бы не на своей земле, и не со своим народом, а эти… эти-то… как и назвать не знаю. Матом – много чести, пристойным языком – так нет в нем подходящих слов. Нет ни одного. Потому, пусть валяются, и сами говорят за себя. Красноречиво говорят. Может, иным прочим подонкам в назидание.
К дому Бубенца я попал довольно скоро, не удержался, чем дальше удалялся я от стационара, тем быстрее становился мой походный солдатский шаг, потом и вовсе перешел на размеренный, армейский бег по пересеченной местности. В такт «вихривраждебныевеютнаднами». И в считанные минуты добежал. Разбитые, разломанные доски от фигурной деревянной ограды валялись на дороге, резные, лакированные ворота стояли перекошенные – сердце у меня екнуло, все же окна вроде бы были целы, в предрассветном сумраке, однако, не разобрать. А во дворе я застал утешительную картину. Я даже не ожидал, не смел надеяться, не позволял себе мечтать. Ваня Ешечкин, прелестный мой Лабудур довольно громогласно спорил с Ульянихой – он на нижней ступени крылечка, задрав голову, она снисходительно отвечала с верхней, – накрывать им стол под яблоней или все-таки лучше на веранде. Ульяниха настаивала, дескать, надо узнать у самой хозяйки, у Елены Палны, где это видано без спросу распоряжаться в чужом доме, потому накрывать нужно прямо в садике – как последнее утверждение следовало из предыдущего, оставалось в сиреневом тумане. Лабудур, жестикулируя отчаянно, словно объяснялся с глухонемой, зациклился на верандном варианте: мол, оно в телевизоре так положено, чтобы завтракали чинно-благородно, видимо на сей раз он имел в виду не раскукареканные рекламные ролики, но какие-то действительные эпизоды из экранного дореволюционного быта. Потом они увидели меня. С автоматом и в шапке. Правда, я успел смыть с себя кровь – нельзя же было нестерильно и к раненному «Кудре». Потом они ахнули. Потом засуетились. Вокруг.
– Что вы, что вы, Ульяна Киприяновна! Все позади, все худшее. Ваня, мне бы оружие передать. Где участковый? – постарался я перевести «охи» и «ахи» на реальную почву восприятия. Сразу спросить о Лиде я не решился. Оробел, и как-то вдруг заскребли по моей груди невидимыми когтями цепкие чудовища-предчувствия.
– Спит твой участковый. Дрыхнет без задних ног. Вповалку он и Тонькин Маркоша, прям на траве за сараей, еле-еле одеялы дали подостлать. Как супостаты ушли, так они и нализались, ладно, твой-то, он, небось, власть, ему положено со стаканом в обнимку-то. А Маркоша наш сроду непьющий, да вот на радостях, хлебнул, Тонька аж всплакнула, то-то муж у нее, как муж, не хуже прочих, – Ульяниха затараторила без остановки, словно бы пыталась накинуть на меня словесную сеть и тем самым удержать от чего-то, пока непонятного.
– Ваня, ты возьми, подержи сколько-то у себя, с оружием зайти не могу, претит. Он пустой, все расстрелял, до последнего патрона. А я в дом. С Бубенцом поздороваться надо и переговорить теперь же, не откладывая. Как и что нам врать всем вместе складно. Заодно повидаю… Лиду, – я с усилием сглотнул слюну. – Лида сейчас где? А Глафира? Спит, наверное. Умаялся ребенок, – я затараторил в подражание, желая скинуть с себя связующие путы, сплетенные Ульянихой, оттого обращался я исключительно к Лабудуру.
Но вместо Ешечкина опять забубнила, запричитала Ульяниха:
– Ох, милый, что тут было! Что было! Трое их, никак не меньше. И все с пукалками, паразиты. Мужики наши полночи с ними бранились через окошки, стрельнули даже пару-то раз, для острастки все больше. Ну те, покрутились, покрутились, разломали назло палисад, да и ушли. Анчутки окаянные! А потом уже прибежали от батюшки, соседи, что недалеко, Хлебниковы фамилия, сказали, мол, святого отца пожгли. Не его самого, только дом спалили, начисто. Отец Паисий, кажись, ничего, жив. В церкви прятался. Хлебниковы евойных родных покамест забрали к себе. – Затем Ульяниха перевела дух и речь в жалостливо-ласковый регистр: – Ты, сынок, в дом-то иди, наверх иди. Ждали тебя, опять же и Верушка. Наверх, наверх, там найдешь, мимо не миновать. А все, что есть или сделалось, оно к лучшему.
Смысл ее последних фраз был темен, но мне не понравился сам тон, каким были произнесены слова, с чего бы Ульянихе меня жалеть? Я победил, и я остался живой. В отличие от многих других. По холодной, выложенной скользкой плиткой, лестнице я поднялся во второй, хозяйский спальный этаж – тишина стояла какая-то усталая, не то, чтобы после боя, но как бывает после тяжкого испытания, которое на пределе сил. Нужную мне комнату я нашел сразу, дверь была открыта, видимо, из-за ночной духоты. На кровати, взрослой и широкой, спала маленькая Глафира, в одних трусиках, подложив загорелую ручку под щеку, одеяло во сне она отпихивала ножкой, а другая, сторонняя рука, все пыталась ее укрыть. Женская, полная рука, той, что сидела рядом у кровати, той, что ждала без сна. И это была не моя Лида. Когда я вошел, она вскрикнула и сразу же плотно зажала себе рот ладонью.
– Верочка, а где Лида? – спросил я шепотом, но разборчиво, – где Лида? – повторил я настойчиво, потому что Верочка не спешила отвечать.
– Сейчас, – тихо сказала, наконец, она. – Сейчас, – вышла на лестницу, потянув меня за собой. – Вот возьмите. Вы извините, пожалуйста.
Верочка протягивала мне что-то белое, мятое, влажное. Лист бумаги, наспех вырванный, потом, наверное, скомканный, потом кое-как сложенный напополам. Я развернул его. Чиркнул зажигалкой, чтобы прочитать.
– За что же извинить? – машинально уточнил я у Верочки.
– За вот это самое. Что я передала. Вы меня теперь возненавидите на всю жизнь?
– Что за глупости вы болтаете? Напротив, я вам благодарен буду на всю жизнь, – я уже начал читать, разбирать строчки мне было довольно трудно, и я отвлекся от Верочки. К тому же захныкала, верно, от приснившегося кошмара, Глафира, и ей пришлось оставить меня для плачущего ребенка.
Вот что я, в конце концов, сложил вместе и прочитал:
«Дорогой мой Феликс, если сможешь, меня прости. Поступить иначе я не могу. Поступить так, как сейчас, невыносимо (я даже растерялся в этом месте – что за тривиальщина и чертовщина, слащавая мелодраматическая хрень?). Пока жив Ваворок, он будет меня искать, ну и пусть, лишь бы не тронул Глафиру. Потому я уезжаю, тайно и далеко, и больше ты не увидишь меня. Если только эта засушенная свинья не сдохнет раньше или ее не пристрелят свои же. Но на подарок судьбы рассчитывать нельзя, такие как Ваворок, они живучие. Глафиру оставляю тебе. Я знаю, ты позаботишься о ней, как о своей дочери. Ты и представь теперь, что она твоя дочь. Вера мне обещала, что позаботится о ней, как о родной, тоже. Я очень влюбилась в тебя, наверное, и мне теперь тяжело и не хочется уезжать. Прощай навсегда, твоя Лида».
Это было предсказуемо. Этого или чего-то в подобном роде я ждал. Надо признаться себе. Я не заслужил ее уже в ту минуту, когда отказался остаться, и выбрал абстрактный долг, а не ее земную любовь. Мать приносила жертву ради дочери, не рассчитывая, что явится ей избавитель. Так мне и надо! Только я все равно бы не выбрал иначе, даже знай я исход наперед. Но особенной боли я не испытывал. Почему? Спросите вы. Я мало любил или мало ждал и терпел? Нет, не поэтому. А просто оттого, что человеку не свойственно скорбеть о журавле в небе, которого все равно не достать. Так чего же страдать зря. Это было как неслыханная лотерейная удача, которая закономерно оставила меня с носом, потому что ни в какую лотерею выиграть свою жизнь и судьбу нельзя. А надо делать ее из того, что есть. Вот я и буду делать – решил для себя так.
Я уже знал свой путь. Отсюда – в областной центр, в медицинский институт, Мао предлагал давно, обещал добыть целевое направление на бюджет, чтобы было потом кому передать дело и стационар, а я все изображал австралийского страуса, точнее среднерусского мудака, но отныне все. Кончено. Мой философский труд, великий рукописный опус о бытии и человеке, завершился, так и не начавшись. Мои поиски более не были нужны, я получил ответы даром, причем даже на те вопросы, которые не задавал. А присваивать себе первенство открытия я не имел никакого права. Да и Петр Иванович не давал на то позволения. Оставалось одно – труд, каждодневный труд сознательной материи, на пользу и благо ее целого, в том месте, где случилось мне оказаться и где, как выяснилось, я был вполне пригоден.
Не знаю, сколько я просидел на лестнице. Но когда позвали меня, было уже совсем светло. Стол накрыли в саду, под зрелой, набравшей соков, раскидистой яблоней, как хотела Ульяниха. И собрались они все. Мои близкие и родные люди, защищавшие этот дом, а мысленно со мной присутствовали и те, кого уже не было среди живых, и те, кто остались до времени в доме другом, который выпало оборонять от тьмы и мне в том числе. Бубенец, однако, сказал, чтобы я не волновался, он уже отправил машину, раненного отвезут в район, если потребуется, то и в саму область. Пешеходников, протрезвевший слегка и надувшийся до обморока квасу, добродушно и на удивление беззлобно шутил: как же выкрутится теперь Кривошапка, натурально в поселке ледовое побоище, а залетные виновники уже смотались обратно в Москву, им здесь больше интереса нет. Кривошапке за ними дерьмо разгребать, волей-неволей, да еще за спасибо, самый главный вурдалак, небось, забыл, как беднягу старлея зовут. А не позорь звезду мундира! Провозгласил толстяк-участковый и солидно, во все горло, икнул.
Последней, когда уже все расселись, к столу вышла Верочка. На руках у нее была сонная, брыкающаяся Глафира – капризно просила на завтрак курочку. Верочка что-то утешительно шептала ей в ушко, Глафира скоро перестала капризничать, слушала. Потом закивала, мелко-мелко тряслись ее белокурые кудряшки.
– Вот, деточка. Это твой папа, – Вера улыбнулась смущенно, протянула мне, поверх с доброжелательным любопытством задранных голов, мою дочь.
Р.S. (Постскриптум. ПослеСловие. Последнее Слово. Последняязапись Сделаннаяотруки).
Отец мой умер восемь лет тому назад, скоропостижно, от обширного инфаркта. Мама моя, Вера Федоровна, разбирая его многочисленные бумаги, наткнулась случайно на этот роман? эпопею? мемуары? отпечатанные на древнем, лазерном принтере. Толстая пачка пожелтевших целлюлозных листов, переплетенных каким-то несуразным способом – при помощи дырокола и ботиночных шнурков. Самодельная книга была помещена в простую коричневую коробку из винила, наверное, чтобы избежать сырости. Мама ее лишь приоткрыла и дальше не стала смотреть, она, я думаю, и так знала, ЧТО там лежит. Отдала нам. Но тогда я не стал читать. Не стала и моя сестра, Глафира Феликсовна Коростоянова-Погодина. Я – потому что не хотел наспех, сестра – потому что себя не помнила от слез. Она двое суток добиралась с восточного фронта на перекладных, еле-еле успела только на кладбище и погребение. Я воевал на южном направлении, совсем недалеко от дома, и мне было проще, как офицеру ВДП (воздушно-десантного пилотирования). Наш полковой комиссар, чудный мужик, выбил мне место в автоматическом грузовом стратолете: из закавказского Келасури каких-то двадцать минут, и я уже на штабном аэродроме в трех километрах от Ипатьева-Холопьевска.
Хоронили отца торжественно, хотя и наспех, время было военное, Бурьяновский эвакогоспиталь, конечно, не мог остановить работу даже ради того, чтобы проводить в последний путь своего главного врача. Он умер, можно сказать, на боевом посту, неделю, без перебоя принимал тяжелораненых на долечивание, а тут один с активным вирусом скоротечного энцефалита – было такое биологическое оружие, в казармах его называли еще Тихая Смерть, в первую очередь поражал речевой центр. Как недосмотрели? Кто недосмотрел? Началась тотальная дезинфекция, но все равно заразилось большедесятка человек. Отец подал рапорт командующему управлением, но и сам дознался о виновном, оказалось: бытовуха и халатность в приемном областном распределительном пункте. Оттуда сразу приперся лощенный хлыщ, посмотреть, нельзя ли все свалить на кого-нибудь еще. Отец, что для него было естественно в таких случаях, сильно психанул. Говорят, едва не пристрелил этого умника. Психанул и не дожил до утра. Сердце его подвело, в шестьдесят четыре года совсем было изношено, а тут чрезмерный стресс, привитый эко– кардиостимулятор и тот не выдюжил, встал. Тяжелая неделя практически без сна тоже сыграла свою роль. Как пережила его смерть бедная мама, я не знаю. Я должен был безотлагательно вернуться в полк, сестра – обратно в бригадный госпиталь. Я думаю теперь: она выдержала только ради нас.
Но почему я восемь лет спустя открыл старую виниловую коробку? И почему решил написать послесловие? Чтобы ответить, придется вернуться немного к началу уже моей истории. Зовут меня Томас Феликсович Коростоянов, полковник в отставке, а ныне выборный мэр города Бурьяновска – наш поселок пять лет назад получил все-таки городской статус, в некотором роде благодаря моему вмешательству. Имя мое может показаться вам странным, так оно и есть, учитывая обстоятельства его приобретения. Томасом назвал меня закадычный папин друг, фельдшер дядя Ваня Ешечкин, по совместительству мой крестный. И назвал он меня в честь марки пылесоса, уж очень ему понравилась реклама «дас ист Томас». Священник, тихий и смирный отец Паисий – старик умер два года спустя, после моего отца, – безропотно дал мне это христианское, хотя и не православное имя, даже не переделав его на русский лад. Отец Паисий вообще никогда не спорил с окружающими его людьми, ласковый и какой-то забитый, он соглашался на любые самодурства своих прихожан. К тому же крестному дяде Ване совсем никак отказать не мог: тот недавно женился на старшей дочери батюшки, Ирине, очень скоро также помешавшейся на рекламе, как и ее чудачествующий муж. Вот я и стал Томас Феликсович. Куда при этом смотрели мои родители? А вышло так.
После того, как отец уехал учиться в область, мама с Ларой – так всегда называли в семье мою сестру, ни на какую Глашу или Фиру она решительно не желала отзываться, – переехали к нему. Скоро мама и папа официально поженились, а через год с небольшим родился я. Мне думается, это было очень трудное, очень бедное время, правда, я был крайне мал, и плохо помню, но сужу по отрывочным рассказам. Папа мой посещал вечернее отделение, днем работал, ночами часто корпел над книгами. Работа его была из тяжелых, на строительстве химического завода, который возводил у нас какой-то германский концерн. Отец вкалывал на бетономешалке, там платили сносно, но хватало едва-едва на двоих-то детей. Мама тоже не сидела сложа руки, беременная мной, она устроилась медсестрой в детский сад, чтобы получать хоть небольшие деньги и заодно смотреть за Ларой. Жили они в чудовищных условиях, снимали полуразвалившийся домик в пригороде, почти задаром, зато и протопить эту хибару зимой было немыслимо, сплошные щели, латай не латай. Потому мама уехала рожать меня в Бурьяновск, захватив и Лару, в поселке за ней было кому присмотреть, два маминых брата-школьника, бабушка, еще другая бабушка Ульяна, в общем, народу хватало. И все бы хорошо. Если бы дядя Ваня не унес меня тайком от матери на следующий же день после моего рождения и не наградил меня нерусским именем Томас. Родители не слишком разозлись, оставили все как есть, чтобы не обижать крестного.
Нас часто маленькими отправляли в Бурьяновске к бабушкам и дядьям, родители скучали без нас, наверное, жутко, то и дело забирали назад к себе. Но мы постоянно болели, и с присмотром было худо. К тому же, мама тоже подала документы в педагогический институт, закончила, кстати, одной из первых, с красным дипломом, она была очень старательная студентка, да и папа все время ей внушал: или учиться, как следует, на красный, или вообще не стоит время терять. Обучалась она на дневном, чтобы поскорее пройти курс экстерном, а по ночам дежурила диспетчером на скорой помощи, ей там платили немного сверхурочных, потому что никто не хотел идти в ночную смену. Жили родители очень тяжело, но мне кажется, очень радостно, по крайней мере, ни я, ни Лара почти никогда не видели, чтобы они ссорились между собой. За исключением тех случаев, когда мама слишком большую долю повседневных трудностей добровольно брала на себя, не спросив отца. Но со временем отец смирился, лишь изредка подшучивал незло, говорил, что мама хочет сделать из него третьего своего ребенка. Он понимал, что это от слишком большой любви к нему.
Несколько лет спустя он вернулся в Бурьяновск, а еще спустя, может, лет пять-шесть, сделался главным врачом районной наркологической лечебницы, которая возникла на месте бывшей психиатрической больницы. После известных трагических событий, о которых по сю пору плетет несусветные небылицы весь Бурьяновск без исключений, стационар передали в ведомство Минздрава, и тот определил лечить там больных от алкогольной зависимости. Лечебница тут же оказалась переполненной, что называется, битком, ведь брали туда без денег или по принудительным направлениям, однако как главврач Олсуфьев, так позже мой отец наотрез отказались открыть платное отделение. Помогали всем, кому только могли. Хотя, конечно, значительное число пациентов регулярно возвращалось в клинику чуть ли не каждый год – с предсказуемым результатом. Но отец принимал даже неизлечимых хроников, утверждая, что всякое бывает на свете. Мы по-прежнему были очень бедны, хотя ни я, ни сестра никогда не замечали этого всерьез. Я, несмотря на то, что был на пять лет младше Лары, очень быстро привык: всегда все лучшее и самое вкусное достается ей – ведь она девочка, для меня достаточный аргумент. Дом наш стоял вечно нараспашку: такое количество народа бывает только на вокзале, шутила довольная бабушка Ульяна. В ее доме и поселились всей семьей, потихоньку сами перестроили и расширили его, бабушку Ульяну, однако, все беспрекословно слушались по хозяйственной и воспитательной части, даже мама. А ведь мама уже работала в школе учительницей химии и биологии – она и теперь там работает, высохшая и седенькая, давным-давно не простым учителем, но завучем старших классов. В общем, не дом у нас был, проходной двор. Бесчисленные друзья отца, многочисленные родственники, порой отец оставлял пожить выписавшихся бездомных пациентов, я тогда понял – когда много хороших людей вокруг, это счастливо и весело. В первую войну к нам переехала из Синеморска овдовевшая бабушка Люба, папина мать, когда дошло до крайности, и все побережье разбомбили, живого места не осталось, ей самой еле удалось уйти с беженцами. Отец сердился несусветно: он давно звал мать к себе, и вот, в последний момент, а если бы не успела? Подумать страшно. Для бабушки Любы пристроили еще одно крыло с комнатой и прихожей, но и там стали скоро сплошные посиделки, со всего поселка приходили женщины послушать ее страшные рассказы: как это все было на самом деле, не по инетвизору.
А в последнюю войну отец сам предложил переквалифицировать больницу в эвакогоспиталь: зона военных действий была близко, но по счастью не доходила до Бурьяновска, так что положение удобное – настаивал мой отец, и очень скоро настоял на своем. Чем все это кончилось, вы уже знаете. Но что было дальше, нет.
Совсем недавно, с разницей в несколько недель, я удостоился двух визитов, совершенно незнакомых мне людей. Последнее посещение случилось три дня назад. Первое – соответственно не слишком задолго до него. Тридцатого апреля. Я тогда, как угорелый носился по городку, на носу майские торжества, свой глазок смотрок, а мэр должен зреть в сто глаз одновременно, аки Аргус. Световые гирлянды, панорамные экраны, разноразмерные флаги, палатки для гулянья, смотр самодеятельности, не завезли вовремя одноразовую посуду, где-то скандалил, где-то уговаривал, где-то даже обещал по-военному оторвать башку. За мной по пятам скитался отец Дифирамбий – младший сын покойного Паисия, единственный, который пошел по церковной стезе, унаследовав согласно синодальным порядкам наш приход. Отец Дифирамбий вообще был напасть и геморрой на мою бедную голову и задницу соответственно. Потому что как раз церковными делами ветрогон-батюшка занимался пременьше всего: и скучно и чересчур обыкновенно. Давно уж наша старая церковка превратилась в некое подобие клуба по интересам. Курсы авиадизайнеров-модельеров, сверхчастотного кулинарного искусства, старинного токарного мастерства и, в придачу, общество коллективного чтения вслух современного латиноамериканского романа. Изредка посещая из чувства долга праздничные службы, я всякий раз поражался, с какой скоростью умудрялся отец Дифирамбий отчитать обедню или заутреню. И всякий раз я замирал в предвкушении того, как разделавшись наспех с молебном, батюшка провозгласит куда более умилительно и торжественно, что вот сегодня вечером состоится собрание кружка «Искателей Атлантиды».
В тот день проклятым словом стало для меня «Дранка!». Оно преследовало меня неустанно в лице отца Дифирамбия, висело на ушах, свербило в мозгу. Дранка, дранка, дранка! Пластогенная, двойная! А где я ее возьму? Причем на реальные городские нужды, а не на покрытие бредового, скособоченного сарая, который батюшка пышно именовал ангаром, и в котором намеревался разместить отделение Бурьяновской секции парапланеристов – я даже не знал, что у нас такая есть.
Эта женщина подошла ко мне прямо на центральной (и единственной) площади нашего города. Коротко спросила, я ли я на самом деле? Да, с кем имею честь. Она представилась. Лидия Владимировна…, фамилию я уже не расслышал. Меня словно пришибло снежной лавиной, и на минуту я совсем оглох. Я сразу понял, кто она и зачем. В нашей семье не афишировали факта, что Глафира мне не родная сестра, мы вообще не говорили об этом, но Лара все равно знала, ведь не столица Москва, крошечный южнорусский поселок, волей-неволей, кто-то обмолвится, кто-то нарочно подденет. Нам с сестрой это было безразлично, мы как-то не придавали значения, и кажется, не понимали точного смысла слова «родня». Родная была бабушка Ульяна, хотя и была не настоящая родственница, родным был крестный дядя Ваня и жена его, тетя Ирина, и много, много кто еще. Так какая разница, чья у кого кровь? Но появление этой женщины… Очень дряхлой на вид, хотя ей было едва ли больше шестидесяти пяти, сильно потрепанной, чтобы не сказать, потасканной, если это понятие применимо к старухе. Претенциозная, серая шляпа с огромными, гнутыми набок полями, шерстяная сумочка-сак с закрашенными тщательно пятнами. Все на ней было какое-то ветхое, старательно залатанное, и будто бы с чужого плеча. Хитрый, птичий взгляд, и в то же время заячий, когда никто не смотрел на нее в упор. Она совсем ничего не спросила о моих родителях, ни о папе, ни о маме, тут уж бог ей судья. Лидия Владимировна хотела повидать Глафиру: если можно, поймите меня, я же мать, я столько лет, когда тот человек умер, я уже собралась, к вам, но тут война, я же из переселенцев, из обмененных пленных гражданских, мне бы не дали право на проезд. Я не стал ей говорить, что война уже пять лет, как кончилась. Я вообще не хотел говорить с ней. Не потому, что возненавидел вдруг. Я всего-то вспомнил одно наставление своего отца, которое он произносил для меня очень часто, и очень верно. Он повторял в сомнительных ситуациях, когда я не знал, какое самостоятельное принять решение: «Сынок, не бойся совершить ошибку. Бойся потом свалить ответственность за нее на другого». Вот и мне показалось тогда, что эта женщина прибыла именно следом за своим желанием. Свалить ответственность за свою неудавшуюся судьбу на меня или Глафиру, или на моего покойного отца. Но нет. Я ошибся. Именно тогда я понял, когда старуха нежданно для меня заплакала. Мне стало ее жаль. Но чем я мог помочь? Я сказал ей об этом прямо. Глафира Феликсовна, военврач первого ранга, находится в данный момент в российской восточной оккупационной зоне, вместе со своим мужем, бригадным генералом Погодиным, женой которого она является последние …цать лет. Потому проехать к ней никак невозможно, даже мне не под силу достать пропуск, но пусть она напишет, электронный адрес я дам. Лидия Владимировна опять заплакала, но уже не тихо и жалобно, а навзрыд. Я успокоил ее, как мог. Хотел отвести к себе в дом, в наш старый дом, как всегда полный народу, или в гостиницу или в свой кабинет мэра, куда она сама захочет. Лидия Владимировна отказалась, только адрес, больше ничего не надо, ей слишком тошно и стыдно оставаться здесь. Так завершилась первая из встреч. Уже тогда у меня мелькнула мысль, что надо бы достать откровения отца и посмотреть. Однако за текущими делами было никак. Пока не случился второй из визитов, на сей раз официальный.
Они приехали как союзники, для доставки помощи по лизингу, двое индусов, одна вьетнамская коммунистка, и высоченный, неуклюжий рыжий ирландец, корявый вариант коломенской версты, все время закатывавший один глаз за веко, будто бы у него был неуправляемый тик. Смешной, с огненными волосами, хоть прикуривай, звали его Патрик О.Лири. Вполне заурядное ирландское имя, что-то вроде Ивана Петровича Сидорова, если на наш лад. Помощь они передали, как положено, а этот самый Патрик прицепился ко мне. По-русски он говорил вполне сносно – очень правильно, но с изрядным акцентом. И вот он желал посетить местное кладбище. Я повел его – как мэр, и как полноправный исторический житель городка. И там, на кладбище! Он спросил меня – я едва не матюкнулся от неожиданности, это перед иностранцем-то:
– Где могила вашего отца? – так спросил он.
– Разве вы его знали? – вопросом на вопрос невежливо ответил я. Да и как он мог знать! Если мне стукнуло сорок! А этому парню на вид лет двадцать пять, двадцать семь, не больше. Ерунда получается.
– Так, где могила вашего отца? Могу я видеть? – Патрик словно бы не заметил моего глупого вопроса.
В конце концов, может, в городе ему наболтали, отец все же был здешней легендой, чуть ли не святым покровителем Бурьяновска, в его день рождения случись хоть самый шикарный банкет самого богатого владельца продуктового маркета, с икрой и шампанским, банкет прошел бы пустой. Все, от мала до велика собрались бы за скудным, но для всех открытым столом перед нашим домом. И приходило человек по сто, накрывали прямо на улице, иначе не разместить, картошка, хлеб, соленая рыба, самогон, от поздравителей отбою не было.
– Могила его прямо здесь, на первой линии, кладбище хоть и церковное, но у него без креста. Отец был атеистом. Может, не возражал бы, да батюшка Паисий упросил из уважения, пусть будет, как бы он сам хотел. Вот и поставили не крест, простой гранитный цоколь, старенький отец Паисий, несмотря на то, что ходил уже плохо, каждое воскресенье молился возле, когда был жив, – я рассказывал обстоятельно, все же мой отец. – Вы пройдите вперед, там, на надгробье написано.
– Я не умею читать, – сообщил мне Патрик, будто признавался в бог весть каком своем достоинстве.
– Там и латинскими буквами повторяется, – объяснил я, чтобы иностранный союзник не сомневался.
– Я вообще не умею читать. И писать тоже, – чуть ли не с гордостью сообщил мне этот полоумный Патрик, глаз его все время закатывался за веко, и оттого создавалось впечатление, будто он нарочно глумится над собеседником.
– Как так? – удивился я. – Это же невозможно в наше время. Как же вы обходитесь? – честно говоря, я ему не поверил, решил отчего-то, что он издевается.
– Никак не обхожусь. Я завтра же отбываю. Да-да! Отбываю! Мне больше не надо учиться читать и писать. По-всякому! Нет, не надо! – и он зашелся абсолютно счастливым смехом.
Куда он отбывает? Делегация определила себе двухнедельное пребывание, а прошло всего-то два дня. Хотя кто его знает, этого Патрика? Может, у него отдельная, своя миссия.
Могилу отца мы посетили, я отошел в сторону из деликатности, а Патрик заговорил с гранитным цоколем на своем, англо-ирландском наречии. О чем? Какая разница. Мне все же было приятно, что вот он выбрал моего отца, словно какую невиданную достопримечательность.
А на следующий день рыжий ирландец, Патрик О.Лири действительно отбыл. В мир иной. Взял да и умер. Просто так. Даже ни от какой болезни. В гостиничном номере нашли его мертвое тело, и больше ничего. К нам от союзников тоже не было претензий, оказывается, Патрик предупреждал их: у него наследственное, неустранимое апноэ, и в любую минуту во сне возможна остановка дыхания, потому он почти никогда не спит или очень некрепко, но, если что, – пусть не пугаются и никого не винят. Тело Патрика отвезли в областной морг, чтобы оттуда в запаянном гробу в его родной Лимерик. А я целый день маялся, терзал дырявую свою память, откуда-то знакомы мне были его слова: «Я вообще не умею читать, и писать тоже». Пока не вспомнил, внезапно, уже и думать перестал, как вдруг из глубин всплыло. Я слышал их однажды, от моего отца, когда вместе с мамой они украдкой вспоминали потусторонние события, осенившие много лет назад наш мирный Бурьяновск. Отец всю свою жизнь, которую я помню, ждал какого-то человека. Безнадежно ждал. Встреча с этим человеком, которого он знал прежде, до моего рождения, почему-то была ему важна. И еще я знаю, что отец не дождался этого свидания. Хотя втайне очень о том мечтал.
Я же вернулся домой и достал с антресолей виниловую коробку. Открыл. И стал читать. А потом написал вот это послесловие. Потому что любая быль или сказка непременно должна иметь свое завершение. Иначе, какая же от нее польза, или какой в ней смысл?
Еще я подумал, наверное, теперь они встретились. Мой отец и тот человек. В мире, о котором мы привыкли говорить, что однажды и непременно будем там все. Все до одного. Никого не минет чаша сия. И это, я полагаю, хорошо весьма.
Алла Дымовская
Абсолютная реальность
Хотящего судьба ведет – не хотящего тащит.
Луций Анней Сенека
– А все же, с какой целью был создан этот мир? – спросил Кандид.
– Чтобы постоянно бесить нас, – отвечал Мартен.
Вольтер «Кандид»
От автора
К романам «Невероятная история Вилима Мошкина», «Медбрат Коростоянов», «Абсолютная реальность»
Этот литературный триптих создавался на протяжении без малого двенадцати лет, с перерывами и заблуждениями, пока не сложилось то, что есть теперь. В одно делимое целое. Три образа, три стороны человеческой натуры, персонажи, их я называю – Герои Нового времени. Из нынешней интеллигенции, которая не погибла, не испарилась под чудовищным давлением хаоса и бескультурия, уцелела и возродилась, и в будущем, я надеюсь, задаст еще правильный вектор нашего развития. Три героя и три пространства – бесконечной личности, бесконечной Вселенной, бесконечной вариативности событий.
Вилим Мошкин – мальчик, юноша, мужчина, обыкновенный человек, обладающий, к несчастью, нечеловеческими внутренними способностями. С которыми он не в состоянии совладать. Ибо основа их любовь и вера в чистоту идеи, ради которой стоит жить. А потому носителя такой идеи ничего не стоит обмануть корыстному подлецу. Однако, именно через трудности и падения кристаллизуется подлинная личность, чем более испытывает она гнет, чем страшнее обстоятельства, которые вынуждена преодолеть, тем вернее будет результат. Результат становления героя из ничем не выдающегося человека. Потому что божественные свойства еще не делают человека богом, они не делают его даже человеком в буквальном смысле слова.
Медбрат Коростянов проходит свою проверку на прочность. Убежденность в своем выборе и незамутненный разум, которым он умеет пользоваться во благо, в отличие от многих прочих людей, способность мыслить в философском измерении все равно не умаляют в нем бойца. Того самого солдата, который должен защищать слабых и сирых. Ради этого он берет в руки автомат, ради этого исполняет долг, который сам себе назначил, потому что бежать дальше уже некуда, и бегство никого не спасет, а значит, надо драться. Но когда твоя война заканчивается, автомат лучше положить. И делать дело. Какое? Такое, чтобы любое оружие брать в руки как можно реже.
Леонтий Гусицин – он сам за себя говорит. «Может, я слабый человек, может, я предам завтра. Но по крайней мере, я знаю это о себе». Так-то. Он ни с чем не борется. Он вообще не умеет это делать. Даже в чрезвычайных обстоятельствах и событиях, в которые и поверить-то невозможно, хотя бы являясь их непосредственным участником. Но иногда бороться не обязательно. Иногда достаточно быть. Тем, что ты есть. Честным журналистом, любящим отцом, хорошим сыном, верным другом. Порой для звания героя хватит и этого. Если ко всем своим поступкам единственным мерилом прилагается та самая, неубиваемая интеллигентная «малахольность», ее вот уж ничем не прошибешь – есть вещи, которые нельзя, потому что нельзя, не взирая ни на какие «особые причины». Поступать, следуя этому императиву, чрезвычайно больно и сложно, порой опасно для жизни, но ничего не поделать. Потому, да. Он тоже герой. Не хуже любого, кто достоин этого имени.
Все три романа фантастические, но! Сказка ложь, да в ней намек. Намек на то, а ты бы как поступил, случись тебе? Знаешь ли ты себя? И есть ли у тебя ответ?
Об обложках
Все три в одной цветовой гамме. Первая была красно-черно-белая, с преобладанием красного, как основного фона. Потому для двух других романов трилогии – следующая концепция: черно-красно-белая, бело-черно-красная, с преобладанием в одном случае черного, в другом белого цветов.
По рисунку. Для романа «Невероятная история Вилима Мошкина» на фоне белом черная или красная паутина, заглавие оставшимся цветом, черным или красным. Этот образ в видениях героя основной, именно через него он может трансформировать удачу в человека, которого любит, соответственно уничтожение этой паутины ведет к наказанию – герой Вилим Мошкин таким образом отбирает успех у недостойного человека. Паутина – история самой жизни героя, в которой он запутывается, думая, будто он паук, повелитель мух, но всегда сам оказывается ее пленником, и нет ему исхода.
Для романа «Абсолютная реальность» второй вариант – черный фон с белым или красным мертвым деревом, совершенно лишенным листвы, одни только голые сучья. Соответственно заглавие дается третьим оставшимся цветом, белым или красным, но в иных сочетаниях, чем в предыдущих двух книгах серии. Дерево – основной лейтмотив произведения, образ открывающейся герою абсолютной реальности существования, совершенно невообразимой для человека, настолько фантастической, что поражает, будто электрический разряд. Но и одновременно уничижает. Именно указывая место в ветвях этого дерева, разрушая трон, на который цивилизация сама себя водрузила. Герою от плодов этого дерева выпадает его мертвая, призрачная сторона, лишенная подлинной жизни, но все лучше, чем ничего. Это награда за выбор, его не уничтожает смерть, люди из абсолютной реальности даруют ему возможность жить в мире теней, и герой принимает сомнительный дар, потому что его земной долг еще не исполнен до конца.
Часть первая. Делай как мы!
Гарсоньерка
День не задался с утра. Как пошло, как пошло! Так и вышло. А началось все с прихода Коземаслова. Вот уж был человек! Потрясающий человечище – чтоб так: и фамилия к месту, если брать по частям, и от козла, и от масляного подлизы, всего понемногу. Душно от него становилось. Но вот пришел, вернее обозначить – вперся с утра пораньше в квартиру к Леонтию, и все настроение мерно поехало под откос. Сами посудите, какой нормальный и в своем уме гомо сапиенс решится утверждать, будто бы приход Ваньки Коземаслова – это удачное начало счастливого дня? Слопал все яйца из холодильника – а их и было всего-то три штуки, – Леонтий чихнуть не успел, как модная, сияющей меди, сковорода оказалась изгаженной подгорелыми яичными хлопьями и сожженным до черноты куском свиного шпика. Лиловая дымная вонь ползла по жилплощади, и уж Леонтию совсем расхотелось притворяться спящим: пришлось вылезать на свет божий из-под дутого зимнего одеяла – трескуче-скользкий сатин, натянутый на пуховую основу. Сколько раз зарекался он! На своей только памяти миллион и сто тысяч раз. Не оставлять квартирных ключей в распределительном щитке! Ну, или хотя бы время от времени запирать входную дверь на ночь. Беда, она в том, что дом его был дорогой, хотя и старый, сталинский, оттого имел привратницкую и в ней наемного сидельца-охранника, торговавшего тишиной, и достаточно бдительного, чтобы не пускать, кого попало из граждан сомнительного вида. Впрочем, солидный разбойник и сам бы к Леонтию не полез, не стоило хлопот маскироваться, это было бы все равно что, – по выражению Теккерея, который Уильям, – снимать с огородного пугала его лохмотья, лишний труд. И вовсе не оттого, что Леонтий был уж как-то чрез меру беден, вовсе нет. Мотать он умел, это да! Налево и направо, на всяческую ерунду – на то же одеяло, например. Барахольщик он был, что поделаешь? Деньги не держались у него. Не за одеяло же стараться, пускай и самому недальновидному грабителю!
– Вот. Называется «sunny side up», – многомерно изрек Коземаслов, словно бы вычертил словами пирамиду в воздухе. – Так и называется. Ей, богу!
– Что называется? – лениво потянулся Леонтий, ему было плевать, но надо же поддержать разговор, не то Ванька обидится и тогда его вообще не спровадить прочь, будет нудить до греческих календ.
– Яичница называется. По-американски, – Коземаслов поднял указательный палец, точно афинский философ, изрекающий неписаную истину.
– По-английски, – уточнил Леонтий, и тут же прикусил язык: ну, нафига он это сказал?
Далее на ушах его повисла тягучей лапшой ненужная ни с какой стороны лекция о различии английских и американских разговорных диалектов. Леонтий выслушал терпеливо и в конце буркнул только:
– Умыться бы мне. Пойду, – и поспешно скрылся в ванной.
Это он так думал. Коземаслов тут же подался следом – ведь идеальный слушатель, как бы не уплыл из рук! забитый зубной пастой рот, минут на пять, если следовать советам стоматологов, а Леонтий им следовал. Зато узнал, что как раз сегодня растреклятый Пашка Дарвалдаев – его кровный враг и смерд ползучий, читает лекцию в МГИМО. И не просто так читает, на доброхотных, мол, началах, а за реальные и конкретные деньги.
– О фёем, о фё-ёом? – то бишь «о чем?» вопросил с набитым пастой ртом Леонтий, не то, чтобы ему стало вдруг смертельно завидно, а так разве – до зарезу обидно. И его самого могли позвать. Но не захотели.
– О разложении государственности российской. В трех вариантах, – с угодливой готовностью подлез Коземаслов, за что и схлопотал плевок белой пены на рукав – а не лезь!
– О Фёе-е-м, о-о Фё-е-ем? – тут уж у Леонтия оба глаза выскочили, не сговариваясь, на переносицу. Пашка Дарвалдаев, блудодей, и на тебе! О государственности российской, да еще в трех вариантах. Он и в одном-то… А-а! что говорить. История этого самого государства в Пашкином случае – едва-едва студиозусу натянули оценку из жалости к старушке маме на трояк. В свое время.
Остальное Леонтий уже слушал плохо, так сильно он расстроился. Деньги нужны были ему, и нужны были страстно. Любимый Ящер не чинен – вторую неделю без колес, – и вдобавок через три дня вносить алименты, Калерия голову оторвет, если не внесет. Как самка богомола ухажеру после совокупления. Гам-гам, и нет помина! С ее габаритами хоть «Челюсти – 666» в 3D снимай. Да не жалко! Дочку он любил, и любил сильно. Правда, сосуществовал с ней лишь косвенно, воскресным папашей – это не меняло дела. Но не вовремя навалилось все и сразу, как всегда. Хотя алименты те могли бы и подождать. Что они там, подохнут с голоду без его вспомоществования?! Капля в море. Ради дисциплины исключительно, лишь бы ему, Леонтию, досадить, оттого Калерия и старается, а всем прочим плевать. Вот Ящер его опять болен, истинно, где засада. Многострадальный семилетка «поршик», купленный единственно форсу ради, не по средствам, к тому же сильно битым в аварии, и после восстановленный кое-как, хворал с удручающей регулярностью. То поносом, то запором, то сердечными припадками – ходовую перебирали знакомые гаражные умельцы уже дважды, а под капотом живого места родного не осталось. Ящер разве на физиономию был хорош – ослепительного серебристого цвета, и фары, будто глазюки у Горыныча, отсюда и пошло его прозвище. С шиком можно подъехать куда угодно, хоть в «Галерею», хоть бы и к клубу «Адмирал», это когда Ящер бывал здоров, но вот, опять занедужил. А за оконным бортом, между прочим, минус пятнадцать, и плюс – непролазная грязь. Это откуда же берется? Размышлял про себя Леонтий, витая вдали от разглагольствований незатыкаемого Коземаслова. При минус пятнадцати-то! Какой же скверной надо поливать мостовые, чтобы так нагадить вокруг! Лучше бы уж снег лежал. Нет, не лучше, – упрекнул себя Леонтий, – зимних ботинок у него сроду не водилось, не стильно это, как он мыслит себе: шлепать по сугробам в фасонных, сияющей кожи, туфлях? А Ящер все на больничном – полетела передняя подвеска, беда бедовая, и дорогостоящая весьма.
– Третий вариант самый безнадежный, (так считает Пашка, конечно – не я), но и самый вероятный из всех. Мы проигрываем войну, нас делят на множество несогласуемых частей, и труба! Родной язык скоро забыт, одна часть населения, скажем, будут китайцы, другая – американцы, а еще турки, поляки и…
– Папуасы, – нелогично и совершенно на автомате продолжил перечисление Леонтий, ничегошеньки он не слушал, разве в пол-уха, слово «папуасы» показалось ему эффектной вставкой.
– Какие еще папуасы!!?? – неподдельно взбеленился Коземаслов. – Я тебе толкую. Есть три варианта…
– Я понял. Понял. У Пашки Дарвалдаева очередной климактерический бред. Вот он и бредёт. Какая в пень трухлявый война? С кем? Слона с китом? Человека-паука с Алешей-поповичем? Не смеши мои жировые отложения! Америка! Китай! Я скорее в папуасов поверю. Кому оно надо? Кому оно надо до такой степени?
– Я не постигаю, – Коземаслов так внушительно произнес свое «я не постигаю», что Леонтий насторожился. Нет ничего хуже упертого пророка или его ретивого последователя, словам которых, э-э, … не верят на слово. Ну, допустим. – Я не постигаю, – еще раз отчеканил Ванька. (Леонтию остро захотелось вдруг добавить к имени приятеля через тире «дурак», хотя бы и мысленно). – Ты, стало быть, не доверяешь? Ты очень странно себя ведешь в последнее время, не узнать. После твоей поездки в Непал – ты что, заделался буддистом?
– С чего ты взял? – тут уж Леонтий удивился натурально. Кем-кем, но буддистом его никто до сих пор не обзывал. Мудаком, козлом, пофигистом, такое случалось. Но чтоб буддистом? Он и близко в тех краях умом не лежал. И в Непал-то его занесло – телерепортаж для «кругосветки» минут на пятнадцать болтовни вместе с перебивками, Стасик Шаповалов просрочил паспорт, вот и вышла отличная халтура на подмене, еще поди поищи! Одно только… в этой клятой… как там ее… вроде областной столицы… марихуана на каждом шагу, десять баксов пакет, потому не то, что монастыри и храмы, себя самого Леонтий помнил смутно – разве как спускал в гостиничный унитаз остатки того самого пакета, не через российскую таможню же! А ведь предупреждали знающие люди: от жадности не бери много. Как не бери, когда дешево!
– Вот ведь. Статуэтка у тебя. Сидящий Будда Гаутама. Зачем? Я и спрашиваю. Зачем человеку Будда Гаутама, если сам он не склонился в его веру?
– Херь какая-то. Вон у меня цветы в горшках, и даже одна пальма. Я что, теперь друид, по-твоему? У меня еще на антресолях где-то валяется антикварный бюст Сталина. Чистейший гипс. Поставлю рядом с Гаутамой, да и не Гаутама вовсе – редкость, Будда Майтрейя, блюститель грядущего. Не разбираешься, а говоришь. И не сидящий он, а созерцающий свою внутреннюю суть. Балда.
– Не важно, мелочи-подробности. Лучше я тебе доскажу. О третьем варианте! В общем Дарвалдаев считает…
Леонтию захотелось убить Коземаслова, не менее страстно, чем в кратчайшие сроки раздобыть приемлемое количество дензнаков. От тюрьмы и непомерных расходов на адвокатов – состояние непреднамеренного аффекта, может, дадут условно, – его спас благодетельный приход соседского мальчика Аркаши. Удивительного чудо-ребенка, точнее подростка двенадцати лет.
Спасение явилось к Леонтию отнюдь не в переносном смысле. До убийства, понятно, дело бы не дошло, но до белого каления – определенно, а там и до термоядерного скандального взрыва. Что вышло бы не только вредно для здоровья, но и бесполезно в смысле удаления Коземаслова. Такая уж это была порода. Человеческая. Кто не знает, и кто не сталкивался! Кто не знает и не сталкивался, тому без вопросов повезло. Потому что Ванька Коземаслов, он был из размусольщиков. Леонтий как-то однажды выдумал это понятие, или скорее выстрадал, оно вошло в его тайный словарный обиход, исключительно мысленного приложения, но к Ваньке прилипло тютелька в тютельку, будто бы сам Юдашкин кроил. Размусольщик – это такой человек. Такой человек… который… В общем, если случалось кому иметь дело: такой человек представляет о себе, что он семи пядей во лбу, ну – или умней интернета, на худой конец. Может, оно так и есть: кусками разрозненных энциклопедических знаний напичкан под кадык, и добирает еще – будто тришкин кафтан, на коем разномастные заплаты пошли уже вторым слоем. Размусольщик этим горд. Но просто и молча гордиться ему тяжело, или как то говорится на блатном языке – сильное западло. Вот и начинает он шастать по людям. Знакомым и не очень, которые достаточно терпеливы, дабы не швыряться в него травмоопасными предметами, или не пытаться выкинуть незваного гостя в окно, или – под зад коленом выставить за входную дверь. Заметьте, Ваньки Коземасловы всегда гости незваные, потому – какой же чудак их добровольно позовет к себе, – но очень навязчивые и как-то напрочь лишенные элементарной тактичности. Может, в энциклопедиях об этом полезном свойстве воспитанных личностей ничего и нигде не сказано?
Но главная беда – размусольщик все время говорит. Говорит, говорит и говорит. Нудно, подробно и с особенным садистическим удовольствием, если видит, что тема неприятна или болезненна для слушателя. Знакомо? Ну, еще бы! Блестящая способность, к примеру, в самый разгар финансового кризиса, талдычить днями напролет недавно безработному «топ-воротничку», что худшее по прогнозам еще впереди, равно как и голодная смерть под забором, если не сменить профориентацию, скажем, в сторону чернорабочего на урановом руднике. А уж если у размусольщика имеется обожаемый кумир или любимый конек, тут невольно пожалеешь, что ручных гранат не бывает в свободной продаже. Коземаслов кумира, слава Аллаху, Будде и Христу, не завел, – не от низости приземленной души, а сам мечтал стать таковым, хоть бы и посмертно, – но вот конек, да еще какой! Тянуло его в советчики спасителям, если и не самой государственности российской, то хотя бы народностей, населяющих оною. Оттого и Пашка Дарвалдаев был его сердцу близок, – правда, тот и сам не дурак был потрепаться на публике, все же Коземаслова терпел, для фона и оттенка, так сказать. Но Леонтий-то за что? В свое время он пробовал высказать в глаза Коземаслову правду-матку как она есть, и даже про размусольщика – толку вышло, ровно в поговорке «палач жертву не разумеет». Ванька нисколько не обиделся, для него происшедший инцидент был – предвзятая критика, он же и принялся тошно-мелочно излагать Леонтию, отчего тот неправ в отношении его особы. Этому гаду не получалось даже одолжить крупную сумму денег, чтобы потом во веки вечные не видать должника. Самое страшное – Коземаслов родился счастливым обладателем независимого дохода, именно что родился, в наследство ему досталась роскошная дача в Завидово, от дедушки-генерала, он сдавал особняк внаем и уж точно не задумывался о хлебе насущном. Напротив, Леонтию порой приходилось занимать у Ваньки кое-какую мелочь на карманные расходы, и, к сожалению, не всегда он возвращал долг вовремя. Оттого выставлять Коземаслова пинками ему было особенно стыдливо и неудобственно. Тем более, что вот и теперь! И теперь наличные нужны были Леонтию страстно. Может, опять у Коземаслова? Само собой, тогда Ванька не отвяжется до вечера, послезавтрашнего, в лучшем случае. Не-ет, этого Леонтию было не вынести. Он и так еле терпел. Если бы не приход Аркаши! Почему визит именно соседского мальчика выглядел для Леонтия настоящим и единственным спасением? Элементарно. Размусольщика может заткнуть и удалить прочь на просторы только одно. Одно единственное. Запомните на всякий случай, авось, пригодится. Удалить размусольщика возможно лишь одним пассивно-агрессивным способом, а именно – отнять у него клиентуру. Для этого нужен подходящий третий, которому по силам станет завладеть всеобщим вниманием, и ребенок на эту роль сгодится превосходно. Ну, еще перспективно – использовать домашних животных любимцев, на грани фола – сердитую тещу, все лучше, рано или поздно она по своей воле уберется нафиг, – или на самый маловероятный конец, маститого друга-академика и нобелевского лауреата. Последнее особенно хорошо, размусольщики настоящей ученой публики сторонятся, как чумы, по вполне понятным причинам. Кому охота быть уличенным в неловком воровстве чужих идей? Своих у размусольщиков никогда не бывает, а если и бывают – то это уже зовется иначе: кабинетная профессура, ей шляться некогда, люди делом заняты. В случае Леонтия вариант тоже был отличным, на полные пять с плюсом. Аркаша не то, чтобы Коземаслова! соседское подрастающее дитя могло забить и подавить одним своим присутствием, пожалуй, что и участников программы «почемуянестивенхокинг», случись те внезапно под рукой. Вдобавок, в отличие от Коземаслова, мальчик Аркаша ничуть не тяготил Леонтия своим наличием в квартире. А по некоторым причинам интимно-личных соображений даже был и желателен. Дело в том, что мама Аркаши…, но об этом щекотливом обстоятельстве несколько позднее. Может быть, и как повезет.
Итак, пришел мальчик Аркаша. Со спасительным визитом из квартиры, аккурат напротив. Он будто бы возник в двухкомнатной берлоге Леонтия сам собой, бесшумно, словно бы просочился через крышу – эта ненавязчивая способность соседа весьма была приятна. Полноватый, немного рыхлый Аркаша – гладкокожий, голубоглазый блондинчик с обязательно ультрамодной стрижкой текущего сезона, – передвигался, будто бы снежный барс в безвоздушном пространстве, не оставляя звуковых и прочих иных следов своей неустанной деятельности. Ни секунды не пребывая в покое, даже когда свертывался калачиком в просторном плюшевом кресле Леонтия – любимом хозяйском, которое именно занимали нагло все, кому не лень, – все равно возился, ерзал, дрыгал ногой, в общем, кипел неизрасходованной энергией крепкого, здорового телом ребенка, вынужденного, в силу чрезмерно развитых умственных способностей, нести ученый крест записного грызуна-отличника. Это было редкое сочетание «в здоровом теле здоровый дух», когда оба слагаемых не только не существовали слитно, но в сильном противоречии мешали друг другу и самому мальчику Аркаше жить хотя бы в относительном «гармоническом равновесии». Бедняжку раздирали на части плавательно-боксерские тренировки с одной стороны, с другой – астрономический кружок, репетиторы сразу по трем иностранным языкам: английскому, немецкому и китайскому. Добавьте сюда уроки компьютерного программирования, кои Аркаша и сам мог бы давать уже кому угодно, домучивая очередного приходящего преподавателя из МИФИ, который выдавил из себя все, на что был способен, и оттого советовал маме мальчика обращаться далее хотя бы и к ведущим специалистам фирмы «майкрософт», потому что, лично он иссяк!
Леонтий и Ванька Коземаслов обнаружили чудо-ребенка как раз в пресловутом плюшевом кресле – Аркаша, завалившись на спину, сучил ногами в воздухе, изображая быстро едущий велосипед: многоэтапные гонки Тур-де-Франс были его излюбленным болельщицким зрелищем в режиме «онлайн-интернет», когда хватало дозволенного мамой времени, естественно. И как всегда Аркаша начал беседу отнюдь не с вежливого «здрастье» хоть на каком языке – чего церемониться, если с Леонтием они, можно сказать, не расставались, а на Ваньку Коземаслова даже хорошо воспитанному ребенку было плевать, – оно, возможно, и правильно. Начал мальчик Аркаша с обескураживающего вопроса.
– Ленчик! – ну, что поделать, для всех он был Ленчик, хотя объяснял кратное возрасту вселенной число раз, что звать его Леонтий, а вовсе не Леонид. Но как пошло еще от младшей группы детсада, так и закрепилось в веках для исторических летописей. Ленчик, да Ленчик. Впрочем, чудо-Аркаше было простительно. – Ленчик! – для затравки позвал его ученый младенец еще раз. Если не ответить, то будет твердить до бесконечности: мальчику непременно требовалось словесное подтверждение внимания, иначе он отказывался общаться.
– Я! – по-военному отрапортовал готовность Леонтий. – «Глаукос» слушает «спейсбоя», би-пи-пи!
И тут же получил от Аркаши можно сказать, что бронебойным в лоб:
– Ленчик, а почему все девушки любят за деньги?
Коземаслов хрюкнул за его спиной, будто слюной подавился. Оно не мудрено. Это нужно было знать Аркашу – стремительную внезапность его непредсказуемых вопросов, и не менее парадоксальных комментариев на ответы. Кажется, Ванька уразумел, что его дело на сегодня – хана! И оттого притаился безмолвным наблюдателем за спиной Леонтия. Оставалось надеяться, что скоро он смоется вон из квартиры.
– Ну-у, не все. Но многие, – попытался смягчить предложенную формулировку Леонтий.
– Это статистическая погрешность. Мы ее не будем принимать во внимание, – отклонил попытку Аркаша.
– Хорошо, не будем, – пришлось согласиться. Да и в действительности, какая разница? Самому Леонтию девушки из области погрешности пока что не попадались. Ну, или он их не замечал за невзрачностью. Не своей, разумеется. – Понимаешь, так уж сложилось исторически…, – тут Леонтий затормозил. Что было делать? Излагать подробно доморощенную теорию отношений полов? Или «запрудить» тему общими местами, вдруг Аркаше надоест. Коземаслов продолжал хмыкать где-то
позади, но встревать не решался, неохота, небось, была выглядеть идиотом.
– А надолго сложилось? – чумовым абсолютно интересом перебил его раздумья нетерпеливый вундеркинд.
– Надолго, – выпалил Леонтий, но ведь, правда же? Разве нет? До конца он так и не успел понять, что брякнул.
– Клево! – завопил чудо-Аркаша, и взбрыкнул в воздухе высоко задранными ногами – будто мяч футболил через голову. – Ура! Буду жить без девчонок!
– Это почему? – удивился Леонтий. Логика детских рассуждений не всегда была ему ясна, тем более, если она намного превышала взрослое среднее разумение.
– Потому что я буду бедным! Нарочно! Как Перельман! – от восторга взахлеб, глотая фразы, просветил его Аркаша.
Житейская позиция чудесного ребенка несколько пришибла Леонтия. Он даже растерялся – впрочем, в присутствии мальчика Аркаши не впервой. Но разве привыкнешь к такому! Ему и представиться не могло в угаре, что кто-то… нарочно… минуточку-минуточку. А что, если пресловутый Перельман рассуждал где-то сродни… новая форма мышления нового же поколения, только гений-математик чуть-чуть опередил в порядке рождения юного «вундера» и иже с ним. Бедность не то, чтобы не порок, но единственная форма спасения. От чего? Да все от того же! От бабья! Живи себе счастливо и свободно! Хочешь, ходи в обносках, хочешь, пахни козлом, а главное – делай только то, что хочешь, или в высшем варианте – к чему ты сам призван. Получалось оригинально-остроумно. Надо будет подать параллель как свою, на приличный фельетон достанет, только бы Ванька не опередил! Но у того сообразительности не хватит, к тому же мотает в уме свою жвачку и зеленеет с досады, что слушать его более некому.
– Здорово! – согласился на всякий пожарный случай Леонтий. А что еще сказать? Перевел невзначай стрелки: – Как обстановка на боевых фронтах?
– А-а-а! – это Аркаша придал воображаемому велосипеду ускорения, одновременно выразив пренебрежение к собственному ответу: – Две «олимпы»: по «инглишу» и по «физе», – имелись в виду городские олимпиады по английскому и физике, в которых чудо-Аркаша должен был принять участие между прочим наравне с четырнадцати– и пятнадцатилетними. И собирался занять первое место – он всегда собирался и всегда занимал, без дураков.
– Тебе, наверное, надо готовиться? – с надеждой подал голос Коземаслов. – В мое время к общественным мероприятиям дети подходили ответственно, – обрадовался, не зная, что его ждет, но Леонтий с ехидным, сладким замиранием ждал, когда Коземаслов плюхнется удало в невидимую лужу-ловушку, – ночи напролет, бывало, сиживали накануне за учебниками.
– Зачем? – вполне серьезно вопросил его «вундер» и даже ногами дрыгать перестал от обалдения.
– Как это, зачем? – обалдел не меньше своего визави Коземаслов. – Это, по-моему, очевидно.
– По-моему, это чушь, – безапелляционно возразил мальчик Аркаша. – «Олимпы» послезавтра и в пятницу. Что же я, за два дня поумнею, что ли? Только зря париться. Вообще все это ерунда – плевое дело. Зато понтов много, и «преподы» вместе с «классручкой» заругают, если не поеду. Там же честь школы.
– Ну, да, ну, да, – зачастил обломавшийся в чаяниях Коземаслов, совсем уже не зная, с чем и встрять.
– Я у тебя побуду до обеда, гут? – не обращая на него более внимания, попросился к Леонтию чудо-ребенок.
– Так я тогда откланяюсь?? – несколько обижено прогудел Коземаслов – Леонтий разве кивнул небрежно-согласно. – Может, вечером еще увидимся. Ты, конечно, идешь отмечать к Суесловскому, у него затевают после фуршет?
– Само собой, – Леонтий улыбнулся как можно радужней. Ага, счас! К Суесловскому! Премия Дарвина, третье место! Грязи с его подошв там не будет, не то, что личного присутствия. Хорошенького понемножку.
– Тогда до встречи! И вам, молодой человек, всего наилучшего! – Коземаслов затопал в прихожую.
Аркаша полностью проигнорировал его прощальное пожелание, мальчика тревожило иное:
– Можно? Гут или не гут? – обеспокоено повторил свою нужду «вундер».
– Гут. Сколько влезет, столько и сиди. Только у меня жрать нечего. Поэтому, тебе и впрямь лучше до обеда.
– Клево! – опять бросил ему вместо «спасибо» чудо-ребенок. – Я твой «комп» пока возьму. Отстойное барахло, но другого ведь нет ничего.
– Нету, – согласился миролюбиво Леонтий. Лэптоп его был старенький, вот-вот собирался поменять – хотелось игрушку покруче, но, то не хватало наличных средств, а в кредит себе дороже, то ожидалась новая заоблачная модель, и Леонтий ждал тоже – модели, однако, сменяли друг друга, а у него оставалось прежнее отстойное барахло, по выражению мальчика Аркаши. – Ты уходить будешь, дверь прихлопни, не забудь. А я поеду скоро. По делам.
– В субботу-у! – с некоторым презрением сморщился Аркаша. Не то, чтобы он нуждался в компании Леонтия, тут было скорее высокомерие к тягомотным «взрослым» обязанностям.
Могло показаться на первый взгляд, что мальчик Аркаша прятался в холостяцкой гарсоньерке Леонтия оттого, что бедному чудо-ребенку некуда было деться или в собственном его доме «вундеру» грозили неприятности. Вовсе нет, нисколько. А просто квартира напротив, по мнению Леонтия, представляла собой чистый и беспримесный дурдом, во всяком случае, сам он скорее бы застрелился, после утопился, после спился… ну, в общем, чем так – или там, – жить. У чудо-Аркаши, помимо его самого и весьма интересной мамы, в доме имелись! Внимание, оп! Двое сильно младших братьев – один был орущий годовалый младенец, – при них состояла ворчливая няня-калмычка. Отдельно нервная, пожилая гувернантка – преподавательница младших классов, для среднего из трех детей, помимо – приходящая домработница, тщетно пытавшаяся за пять дней в неделю героически осилить уборку авгиевых конюшен. Плюс иногородний двоюродный кузен хозяйки, временно проживающий в квартире уже десятый год нахлебником в поисках будущего и хорошо оплачиваемой работы, а пока несущий обязанности порученца, сантехника, ремонтника-столяра и вообще где требуется мужская сила. Это, не считая отца семейства, по уши завязшего в делах бизнесмена, да не нашего, не отечественного, но амстердамского розлива, который, правда, по будням беззаветно пропадал в офисе, зато по выходным, по уверениям Аркаши, от него житья не было – бурная любовь к своим отпрыскам у голландского воротилы выражалась в том, что он ни на минуту не оставлял детишек в покое бестолковыми игровыми затеями. Частенько затеи заканчивались порчей имущества, синяками и справедливой руганью мамы детишек, перемежавшейся уверениями няни-калмычки, что «с нея узже фатит!». Не то, чтобы мальчик Аркаша был сильно против домашней обстановки, но ведь надо же отдохнуть мыслящему человеку! От нянь, от родителей, от дядюшек, от ручных хомяков в количестве расплодившихся семи штук, – детям необходимо общение с животными, – от репетиторов, от галдящих пяти домашних кинотеатров системы «филипс», а как же, все свое, родное, голландское! очень патриотично – во всех пяти комнатах, и еще плазменная панель в ванной! С ума спятить – пояснял Аркаша, и шел в гости к одинокому обалдую соседу. Здесь была тишина. Слава тебе, о, создатель кибервселенной Норберт Винер, и твоим апостолам Биллу и Стиву! Здесь можно было спокойно обсудить насущные до зарезу темы – о природе вещей, и о вещах в природе. Здесь поощрялась безалаберность и приветствовался парадокс, здесь можно было отлынивать в удовольствие от строго упорядоченного делового беспорядка его мамы. В общем, у Леонтия чудо-ребенку было клево!
– Интегралы так и не разрешили? – из недр встроенного платяного шкафа прогудел потусторонним филином попутно собиравшийся на рандеву Леонтий. Не из вежливости: эпопея с дополнительными, нештатными и не входящими в возрастную группу мальчика Аркаши интегральными исчислениями была для них печальной сказкой о спящей царевне, к которой не подпускают влюбленного богатыря.
– Не-а! Говорят, через год поступишь в «пешку», там и проедай им плешь, а здесь жуй уй!
– Аркадий, ты что? Не выражайся! – проявил воспитательную строгость Леонтий. Еще не хватало, чтобы заманчиво-загадочная мама чудо-ребенка намылила ему холку за то, что учит нецензурным идиомам, гад такой! Хотя, если принять в расчет современный темп внешкольного образования, то неизвестно кто кому даст здесь фору.
– А что я сказал? Правду! В «пешке» тоже – возрастной ценз, да возрастной ценз, заладили! Ваш сын не потянет нагрузку по возрасту. Поубивал бы всех! – имелась в виду престижная, знаменитая на всю Москву школа для математически одаренных детей, но вот беда – принимали туда лишь после полноценного восьмого класса, в то время как бранчливый соседский «вундер» официально числился только в седьмом. – Обидно, что я принцип-то знаю. Но это на элементарном уровне. Мне бы интегралы по Лебегу!
– И опять – не выражайся! Я твоего птичьего языка все равно не понимаю, а звучит куда хуже, чем простые матюки, – Леонтий как раз застегивал прошитый цветной строчкой воротник моднючей полосатой рубашки, одновременно разглядывая себя в зеркале: в этот момент он нравился себе, рубашка была к лицу.
– Это ты так думаешь, потому что у тебя в башке мусом, – Аркаша никогда не говорил «мусор», не оттого, что не выговаривал букву «р» или уважал легендарную советскую милицию, еще как выговаривал, и много чего еще! Просто, как верный поклонник Толкиена, брал на вооружение понравившиеся ему литературные словечки иллюзорного корифея, отсюда были и пресловутый «мусом» и даже «мусомный амбар», в коем, как известно хоббиты хранили завалящие доброхотные подношения. – Плох тот ученый бес, который такому балбесу как ты не сможет втюхать на пальцах, – Аркаша растопырил набитую боксерскую пятерню, – что такое интеграл Лебега.
– И слушать не хочу. Мне бежать пора, – попытался уклониться Леонтий, но не слишком, ему, впрочем, как и всегда в отношения с Аркашей, стало вдруг интересно.
– Ленчик, ты будешь скоро умственный дегенерат, если перестанешь развивать серое вещество. Вот лучше смотри сюда: Лебег – он был молоток, он поменял область определения функции, ну в интегральных расчетах, на область ее значений…
– Все, умолкни. Я уже в трансе, – Леонтий и взаправду испугался одних этих слов.
– Погоди, я же обещал, что на пальцах. Вот, прикинь: затеял ты у себя в интерьере «реставрейшн», и захотел новые «тейблы», «честы» или «вордробы», ну и пошел в маркет. Чего тебе понравилось, покруче, то ты и купил – только не все, потому: у тебя деньги кончились. А тебе еще нужны один «бэд» и шесть «чэев», но не на что. Это оттого вышло, как ты все строил не по результату. Потом ты расставил в своем «флэте», чего купил, и там живешь. Захочешь, сможешь по-другому переставить, из того, что у тебя есть. Теперь наоборот. Ты расставляешь не «дрова», которые уже с «сэйла», но вместо деньги. У тебя на «пластике» десять штук баксов, и ты пишешь – штука на «бэд», две на «честы» и тому подобное. Посчитал, и после только купил. На все хватило, хотя может оно и сплошное уродство – как моя мама говорит. Ты понял? Ты расставлял по «руму» не вещи, а деньги. Это и есть значения предметов, вместо их определения. Ферштейн?
– Что-то больно просто, – позволил себе усомниться Леонтий.
– Само собой, – издевательски хмыкнул над его невежеством чудо-ребенок, и вновь уткнулся носом в «комп». Леонтий на какое-то время перестал его интересовать.
С одной стороны, неплохо. Можно было дальше собираться спокойно. Тем более что наступал ответственейший момент уложения прически на воск и на гель. Проклятые жесткие и слегка вьющиеся волосы никак не желали лежать ровно и гладко без насильственного принуждения. Пес их раздери! С другой стороны. Аркаша задел его больное место. А именно проблему квартирного интерьера.
Потому, что Леонтий был отчасти и мучимый порочной завистью щеголь. Знал это о себе, как о дурной болезни, подцепленной в портовом притоне мимоходом с пьяных глаз. Если бы еще он счастливо завидовал чужим способностям или чужой удаче, как Ванька Коземаслов, для примера. Если бы! Был бы он тогда стремительным карьеристом или, по крайней мере, безжалостно грозным следователем прокуратуры. Всего-то и надо, что поедом есть себя изнутри, растравляя завидку при виде талантов ближнего. Но вот же была засада – у Леонтия и у самого имелся талантец, может, не развитый, как положено по науке, и небрежно присыпанный, если не землей, то антресольной или чуланной пылью, но ведь имелся же! Завидовать удаче он вовсе считал занятием для дебилов – напротив, по щенячьи радовался, когда кому-то везло, не обязательно даже знакомому с ним человеку, а просто так, услышал и узнал. Почему? Ха! Это ведь служило сигнальным символом откуда-то сверху – удача на белом свете реально существует, и кто знает, в следующий раз тебя самого не обойдет стороной. Значит, возможно, чтобы свезло, значит, прецеденты есть, значит, жить хорошо! Чего же завидовать, радоваться надо.
Но, господь и святые угодники, идолы языческие и шаманские бубны, что начинало твориться с Леонтием, когда взору его представал. Или представал перед его взором… Неважно. Короче, когда в общественном месте – расфуфыренном под барокко ресторане или шальном полуподпольном кабаке, – Леонтий видел особь мужского пола, прифрантившуюся много лучше его самого – последняя коллекция, шик и блеск, – он тут же падал духом об пол. И ничто на этой грешной земле не могло его поднять, в смысле духа, конечно, а не самого Леонтия Гусицына, акулу пера и лэптопа: он же, согласно благозвучному литературно-журнально-телевизионно-репортажному псевдониму, коим подписывал статьи и титры, – Л. Годо (с ударением на последнем слоге). Любой шикарно одетый мужик, ну то есть, намного более шикарно, чем Леонтий, напрочь выводил беднягу из состояния приятной самодостаточности. Словно бы хирургическим скальпелем начинали резать сердце, словно бы заставляли напиться уксуса, словно бы у него случался приступ острой диареи и приходилось замирать на месте, мучительно боясь чихнуть. Может, шикующий стиляга был вовсе не практикующим олигархом, а карточным шулером или альфонсом на выданье, без гроша в кармане и проигравшимся во всех отношениях в прах. Но вот же у того сияли на чуть вывернутых наружу ступнях ботинки из крокодиловой кожи нежно зеленеющего оттенка, по тысяче евро за каждый, а у Леонтия только стандартный джентльменский набор – «хендерсон» или уцененные «гуччи», – кто знает, что они уцененные, кто видел, куплены-то с распродажи в Милане за копейки, но от-то знает, так что все равно. И Леонтий чувствовал себя всякий раз, словно нюхнувший дерьма, приставшего к собственным своим подошвам. Эх, мне бы! Эх, кабы! Он нарочно повышал звенящий досадой голос, словно бы задирал окружающих, словно бы крича – это навонял не я, не я! Никому не было до него дела, никто, за редчайшим исключением, не обнюхивал чужие ботинки или брюки, многие из его приятелей и вовсе не читали этикетки брендов – их зачастую одевали жены, и счастье, если не во что попало. Но Леонтия, знаменитого – ну, не знаменитого, пускай, начинающего приобретать известность, – журналиста-очеркиста Л. Годо-«меткоеперо», зависть забирала, да еще как! Оттого он изводился сам, и налево-направо изводил деньги, только бы не отстать. От чего? От моды, естественно, от чего же еще? Отсюда и безнадежный инвалид, многострадальный Ящер, зачем, на какой фиг, какого… (ух, забористо!) купленный за кровные, едва-едва отчужденные от самого насущно-необходимого, денежки? Чтобы раз в месяц покрасоваться у парадного чужого подъезда. И тут же схватить очередную завидку, потому что на новый-то «порш» не хватает, а уж на «мазерати», что говорить! Да и Ящер-то, не по собственному изобретению купленный – собезьянничал, честно признайся, голубчик родный! Насмотрелся – четыре сезона подряд, пиратски скачанный, (заметьте, без перевода, вот где класс!), сериал «Блудливая Калифорния», овсяная кашка для интеллектуалов-диетиков: где та Калифорния, и где Москва. Вообразил себя… это называлось просто – со свиным рылом в калашный ряд, так-то, а деньги потрачены, и бестолково. По уму, надо было брать в рядовом салоне скучную, нахохлившуюся «тойоту-камри», с выплатами в рассрочку, с гарантией и включенной в стоимость страховкой, как сделал бы всякий нормальный человек, и как советовали наиболее благоразумные из приятелей. Или еще лучше, «форд-фокус», иначе «форд с фокусником», как у Петьки Мученика (последнее было прозвище – он же Гийом Абстрактный), театрального фотографа и дружка Леонтия, проживавшего в такой же гарсоньерке, но съемной, не собственной, двумя этажами ниже. Только как же! Как же, ну, скажем, заманчивая мама мальчика Аркаши, когда при встрече у подъезда Леонтий садится или выходит из своего «поршА», так не в грязь фасадом! У прекрасной соседки у-у-у! транспортное средство не хуже, но много лучше, и все время разное, один крутой джип сменяет другой с назойливой регулярностью. Как же перед ней, из какого-то убогого «фокуса», который по карману. К любовным утехам бабы Яги такой позор и такой стыд! Леонтий и такси нарочно подзывал на заказ к далекому крылу родного дома, называя ложный адрес, чтобы не срамиться. По правде говоря, интересовавшей его соседке было от сердца равнодушно, что у него и как, по многим причинам, но Леонтий нипочем не мог счесть хоть одну уважительной.
И вот теперь его квартира. Предмет честной гордости и нарочного хвастовства. Очаровательное неряшество, будто бы в самом Леонтии и в его окружении боролись два святых духа – мужской и женский, и каждый одерживал победы через раз, а после словно бы заикался и спотыкался, пока соперник не упускал свой шанс, и так инь-ян-инь-ян-инь-ян-… не надоело? Но так оно и было. Украшенные шитьем и пышными кистями шелковые чехлы на декоративных подушках, и тут же с кругами, прожженными сковородкой – журнальный лаковый столик-псевдоантиквариат. Щербатый, от рождения не циклеванный паркет – и на нем умопомрачительной ширины кожаный диван с резными деревянными столбиками-боковушами. Модный «персидский» ковер распластан у стены с давно потрескавшейся декоративной штукатуркой – как раз у самой глубокой трещины чугунное бра с разбитым плафоном, вместо оного кое-как прилажен бумажный китайский фонарь, сиротский приют бы постеснялся подобного рукотворного приспособления. Та же ритмичная обстановка на кухне и в крошечной спальной комнате, заповедное место, в которое, как ни странно Леонтию не хотелось допускать ни одну женщину – он и не допускал. Это была его кровать, его собственная, и посторонних здесь не надобно, для «траха» есть диван и даже плюшевое кресло – пусть его, – а дальше лучше уж он потратиться на обратную доставку, но в свою кровать, шалишь. Если, конечно, это не будет соседская интересная мама чудо-Аркаши, или «на крайняк», Дженнифер Лопес, или, с натяжкой, Анна Нетребко. Понятно дело, никто из трех вышеперечисленных дам пока в кровать к Леонтию не забредал, и даже в планах не имел. А ремонт нужен был, хотя бы косметический, и мебель, и техника, бытовая и телевизионно-изобразительная, и комплекс «умный дом», и ванна из золота – уже шутил над собой размечтавшийся и опомнившийся Леонтий. Где средства взять? Источник Иппокрены – это вам не техасская нефтяная скважина, и то – здесь скорее был доход в духе ильф-петровского Герасима, прибыльно шествовавшего кудрявым лесом, чем идейно чистый заработок неподкупного литератора – тогда бы Леонтий точно подох с голоду, какие там «гуччи» с распродажи. Нечего и воображать.
А гарсоньерку свою он любил, как и себя в ней. Так точно любит рак-отшельник захребетную раковину, так точно любит дворовый пес щелястую конуру – единственную положенную ему защиту от непогоды. Недаром ведь сказано – дом человека есть его третий кожный покров. Хотя до конца, положа руку на сердце, или на какое иное значимое место, Леонтий не смог сразу признать и осознать, что квартира эта его. Только его и ничья больше. Доставшаяся ему путем сложных внутрисемейных, скандальных обменов и воинственных дележей, от маминой покойной сестры, тети Кати, а ее дочери – взамен современная «трешка», бизнес класс, но в Сокольниках, – гарсоньерка была подарком языческих небес и перстом капризного фатума. Уже после развода, гол как сокол, вернулся он, опять же гордым соколом, в отчий дом, и вот, спустя какой-то год получил в собственность, после смерти сначала бабушки, а потом одной из трех дочерей-сестер (не по-чеховски еще с утробы грызшихся меж собой), ее, родимую! Отдельную квартиру. И какую! Вблизи Академического метро, престижный район, и дом сталинский, профессорский, с самого первого заселения – учено-привилегированный. Правда, светлой памяти свекор тети Кати профессором не был, и не собирался никогда, зато служил начальником отдела кадров в институте… э-э-э, никто толком не знал, в каком, что-то там говорилось о теплотехнике, но вы догадываетесь. А уж на кадрах в те годы сидели серьезные люди, квартирами их обделять было бы недальновидно ни для кого, и не обделили, выделили, может, даже вне законной очереди. От хлопотливого свекра перешла в наследство сынку с невесткой. Теперь вот, досталась Леонтию.
Какое-то время его, свежего поселенца, помнится, одолевали по поводу квартиры, странные желания и фантазии. О нет, ничего извращенного, хотя, как посмотреть. Он словно бы примерял гарсоньерку на себя, или, что одно и то же, себя приноравливал к ней. Поначалу, будто бы утверждая выстраданную свободу ото всех на свете и разом, он располагался на ночлег в самых ненормальных местах. В чугунной, тогда еще не смененной на акрил, старой ванной – неудобно вышло жуть. Или на кухонном столе и даже под столом, стелил одеяла – одно на другое, все равно было жестко, зато необыкновенно «вседозволено». Или у батареи под окном – благо лето пылало в разгаре, и он не простудился в обнимку с холодным ребристым металлом. Такая случилась с ним блажь. Но скоро прошла, потому что необыкновенность ощущения исчерпала себя. Он стал господином гарсоньерки, джином своей собственной бутылки, повелителем квадратных метров, вписанных в официальный акт БТИ, исправным плательщиком квартирных жировок – что угодно мог он просрочить, но только не это, – и все равно не верил до конца. В частную собственность, которая дает свободу. В личную и неприкосновенную. Оттого, наверное, и держал парадную дверь постоянно гостеприимно открытой, как бы заклиная подобным образом злого духа судебной конфискации и материального ущерба. Мало ли чего! В смысле – в этой жизни бывает. Теперь вот, священная корова требовала ремонта. Законно. Леонтий вздохнул.
Он уже закончил одеваться, придирчиво смотрелся в зеркало прихожей – перекидное, берущее в полный рост, как объектив дорогого профессионального фотоаппарата. Понравился себе. Рост, конечно, маловат. Но что, рост. Подумаешь, рост. Никогда не стремился в баскетбольную команду, да и ни в какую не стремился, даже где коротышки – благо. В жокеи, например. Больно надо, к тому же лошадей он не любил: огромная скотина, то ли лягнет, то ли укусит. Зато лицо у него, положим, откровенно симпатичное, может, излишне чернявое, как раз покойная бабушка была жгучая, черноокая брюнетка-украинка. Такие, знаете ли, коса толщиной в руку, белое лицо с острыми чертами, маленькая, юркая. В нее. И язык. Хорошо подвешен. Это, пожалуй, самое большое было его достоинство. Не то, чтобы женщины действительно любят ушами – в это Леонтий не верил, но что всякая красавица бережет свое самолюбие пуще бриллиантового колье – бесспорная истина. Проверял, и доверял проверенному. Потому неохота ей под меткое пулеметное словцо, которое потом как клеймо, не отмоешь. А Леонтий мог, и слыл человеком опасным, читай – загадочным и привлекательным. Так что, рост – ерунда. К тому же взаимностью ему отвечали девицы в основном крупногабаритные, не в смысле толстые – это уж перебор, но просто высокие и широкие. Леонтию того только и надо было, чем мощнее, тем лучше, не потому лишь, дескать, тщедушные коротышки предпочитают больших, грудастых женщин, но посудите сами! Кавалер мальчик с пальчик и с ним дюймовочка, не хватает еще левретки на поводке. Леонтия подобные видения всегда смущали, а смущаться он не любил, не комфортно. Так зачем же провоцировать нарочно? Если столько их в столице, на любой вкус, от ста семидесяти и выше. Вот и Калерия. Думал, повезло… но, но, но. Об этом после как-нибудь.
В зеркале Леонтий скорчил сам себе рожу – Гуинплен смеется, – вывалил язык и хлюпнул носом. Чихнул от удовольствия и обувной пыли. Лаковенькие, новенькие, эти пока в сторону. Совсем не сезон. А вот эти пойдут. Надел жесткие, блестящие туфли оттенка лужи, сверкающей под солнцем на черном асфальте – почти негнущаяся подошва, зато вид! Как у ответственного менеджера цветущего предприятия, ну, или у муниципального чиновника, курирующего жилищно-коммунальные хозяйства. На плечи – кожаное полупальто, холодное, скрипучее, но широкий норковый воротник, на большее не хватило, и выглядит богато. Ничего, не замерзнет, пешком недалеко, на Ленинском только руку поднять, как тут же и частник. Делов! Крикнул прощальное «пока» мальчику Аркаше, и еще раз про дверь, чтобы захлопнуть не забыл. Леонтий выскочил на лестничную клетку. Лифт ему ждать не хотелось. Известно ведь – суббота прогулочный день, папаши с колясками, работающие мамаши по магазинам, гости-кости, пока дождешься на последний этаж, упаришься, даже и в холодном пальто. Леонтий запрыгал вниз по ступенькам широкой, в три пролета, монументальной лестницы, и сразу же, на следующем, восьмом этаже, непостижимым, несчастным образом, столкнулся с фигурой, длинной и тонкой, взявшейся вдруг на его пути, ну совершенно непонятно откуда. И как столкнулся, лоб в лоб! Зубы зазвенели, в глазах – словно бы у телеэкрана отрубилась антенна – один сплошной черный снег, а фигура ойкнула, присела, что-то упало и перекатилось с железным, зловещим чавканьем.
– Простите, вы простите меня. Что это я, и впрямь, как козел. Горный! – Лепетал ушибленный Леонтий какую-то вежливую бессмыслицу.
– Ничего. Ничего, – женский голос безжизненно-металлический, словно компьютерная баба из метрополитена: «следующая станция Кропоткинская», дважды повторил ему в ответ. Темная худая фигура нагнулась, стала шарить стреловидной рукой в блестящей перчатке по плиточному, нечистому полу.
– Я помогу. Что вы! – Леонтий бросился искать. – Это был ключ?
– Да, конечно. Ключи, много – так же чеканно сказал женский голос, приятный, впрочем, хотя и строгий.
– Вот, возьмите, – Леонтий отыскал первый, и, слава богу. – Они? (Связка в пуд, куда столько? От двух-то замков. Но его, разве, ума?)
– Да, так есть, – фигура еще и кивнула.
Женщина, молодая, гладко причесанная, не мой вкус, но стильная. Определение стукнутой фигуры явилось Леонтию само собой. Еще отметил он странную переливчатую шубу, неужто, шиншилла? Да какая ему-то разница! Бессознательно отметил и все. Хорошо, что мыслей не слышит никто. Тоже мужчина называется. Смотрит не на лица, или там, на ноги и грудь, надо же, шуба! Но такой есть, какой есть, – успокоил себя Леонтий. Не на кошелек ведь зарится, в самом-то деле, чтобы ненароком стянуть!
– Извините еще раз! – Леонтий поторопился на всякий случай быстрее откланяться, ситуация была неловкая.
– Не за что, – спокойно бросила ему фигура, уже во след.
Как это, не за что? Неуместный какой ответ, еще подумалось на ходу Леонтию, но сознание его не задержалось на некстати произнесенной фразе. Только, может, отметил, что незнакомка открывала дверь как раз под квартирой-дурдомом мальчика Аркаши и его интересной мамы. Там же нет никого! Профессор Тер-Геворкян уже пять лет, как отбыл в Америку, читать бесконечные лекции о физической химии, а сдавать Тер-Геворкяны были против, да и нужды им! Неужто, передумали? Или продали? Все может быть. Все может быть в наши дни. Вот это самое помыслил на бегу Леонтий, и мысль свою отставил в сторону, как ненужную. Заметьте, только в надуманных сюжетах второразрядных телепрограмм случается – суровая поступь судьбы, рок вам подает знаки, или предчувствия его не обманули. Не было никаких предчувствий и знаков тоже не было. Не свершилось. Соловей-разбойник не засвистел, папоротник не расцвел, ворона не каркнула, даже черной кошки не попалось навстречу ни одной. А и стаи их выйди, хоть вещий ангел с транспарантом, помощи все равно никакой. Отмерила бы судьба что-нибудь другое, тоже гадкое или двусмысленное. Леонтий бестрепетно ступал себе мимо. Разве болел у него лоб, и он беспокоился, чтобы не осложнилось дело до сотрясения мозга. Вечером он собирался пить алкоголь.
День святого понедельника
Он очнулся около полудня и сразу не смог сообразить, что выходные, в общем-то, кончились. Воскресенье было еще ничего – а может, и чего, как раз воскресенья-то Леонтий и не помнил. Ну, или помнил смутно, где-то допивал и догонял, компания подобралась мирная, раз он проснулся в собственной кровати, а не в полицейском «обезьяннике». Вот суббота. Та, да. Как с утра не задалось. Так и…, и маму вашу тоже так. Кончилось все плохо. Зачем? Зачем все же он сунулся к Суесловскому? Ведь знал же наперед. Честно отработал вторым ведущим затейником, то бишь толкачом модератором, заказанную презентацию – поперек горла уже, но деньги, деньги, – публика, слава тебе, многотерпеливый Махатма Ганди! попалась не особенно взыскательная, какая-то полутусовка, все впрок. Под им же самим придуманным словечком Леонтий подразумевал следующее. Полутусовка это… Нет, совсем не половина обычной тусовки, с иерархией продольной и поперечной: от сильно известных персонажей к менее известным, от многочисленных сопровождающих до случайно осчастливленных простофиль, вообразивших, что их впускают чуть ли не в рай, от ужасно беспечных скучающих толстосумов, до оторвавших от сердца свои кровные жадно «хавающих» все подряд молодых да ранних предпринимателей, с выражением на лицах «меня прямо сейчас задушит жаба». Плюс интеллектуальная обслуга – подобные Леонтию обязательные статисты, которые озвучат и отразят, отберут и осветят, каждому овощу положенное по рангу грядки, короче, кому смех, кому рабочий грех. А полутусовка то же самое, в принципе, только с одним кардинальным отличием – знаменитостей, в смысле экранно-журнальных, нет и в помине, но как бы деловой междусобойчик, пресса, конечно, и банкет, но между своими: экспортерами, импортерами, заказчиками, приказчиками – менеждеры-челенджеры, херота-маята, побольше втюхать товару, под водочку и черную икру. С застольем на полутусовках всегда богато, для себя любимых ведь не жаль. Что же презентовали? Леонтий напряг нейронные связи, которые чудом уцелели в мозгу за выходные для нормальных людей дни. Ага! Нефтяное бурильное оборудование! Вот почему был рекой коньяк и весь до последней чекушки ХО, и даже его самого свободно посчитали за банкетного гостя, не копейничали, да и с чего бы? Сидел он где-то на застольной периферии, в углу, рядом с квакающим тритончиком из «связей с общественностью» – ныне даже фирмы, производящие аграрный гумус имеют широкие связи с общественностью, – и наливал, наливал, себе – ему, и опять себе – ему, так, что бедняга под конец деэволюционировал из разряда земноводных в класс рыб и обзавелся жаберными щелями, что у твоей белой акулы, еще бы, сколько было влито! Кажется, тритончик-акула упился до положения «раз плюнуть обоссать с крыши небоскреб», и приставал потом к тощей, «диор-шанелевой» с ног до головы, белесой бабе, много выше его по столу, и та сперва грозилась что уволит, до ора грозилась, а потом… потом он больше не видел ни ее, ни акуло-тритона, видимо, сговорились. Ну и ладно, значит, не зря поил, глядишь, пойдет в гору, парень был вроде не говнюк.
Вот только Леонтию желтая – в смысле, коньячная, – вода ударила в одно место. Не в мочевой пузырь, в голову. Он тоже порешил, что запросто обоссыт хоть два небоскреба враз. И в памяти, как назло, всплыл Суесловский, что было уже совсем лишнее. Тут надо пояснить пусть бы и парой слов. А то, Суесловский, Суесловский. Чем плох, кроме, разумеется, фамилии? И кто бы захотел добровольно присвоить такую? Так вот. Суесловский. Собственно, Суесловский, как личность, был не особенно причем. Фигура довольно заурядная, вроде как герой нашего времени, усредненный арифметически. Премию, он, правда, получил, и давал по сему поводу фуршет. Какую премию? Литературную? Да нет же, нет! И не Государственную, куда ему. Ноб… даже не заикайтесь, перекреститесь лучше. Забыли уже, небось, какие бывают премии. Денежные, какие же еще. На рабочем месте человеку за самоотверженный труд полагается иногда премия, в размере оклада или двух, смотря по обстоятельствам. Суесловскому полагалась квартальная, не за что, а почему. По липовым послужным документам. За мемуары одного деятеля, который ни разу не смог изложить связно собственную анкетную биографию на четвертушке бумажного листа, но желал опубликовать воспоминания. О том, как… то ли кого-то там бомбил, то ли приказывал бомбить другим, мемуары были военные, чечено-афганские, а заказчик из богатой федеральной организации. Фонда взаимопомощи или союза взаимовыручки, и он, то бишь, заказчик, там председатель. Суесловский, стало быть, вспоминал за него.
Вот эти-то воспоминания, точнее, вознаграждение за них, и поехал обмывать Леонтий. Вам случалось…? Конечно, случалось, если вы человек, а не обезьяна какая-нибудь. Каждому случалось, в этой жизни или в предыдущей – если нет, то все равно в будущей не убережетесь, – собственно, случалось ли вам? В сильно пьяном виде двигаться по непрямолинейному пути откуда-то из пункта А в пункт В. Где без вас не то, чтобы совсем жить не могли, но в принципе не против вашего присутствия. И по одной простой причине: чем больше знакомых-свидетелей триумфа, тем лучше, особенно когда свидетель может рассказать другим. Ну, о том, чему он был свидетелем. От Леонтия никто, разумеется, не ждал журнального разворота, посвященного фуршету у Самого Суесловского – да и кто бы ему дал, пусть и не под Суесловского, – но по крайней мере, характерного рассказа, неважно, если обличительно непристойного, лишь бы не умолчал, – о том, что подавали и что наливали, и что ужасного Чебоксаров поведал Федчуку-Казначеенко, или о том, как Малых-Книжный (это псевдоним) уел на корню зарвавшегося Пурговского. Леонтий бы рассказал, жалко ему, разве? И сам любил передавать сплетни. Но вот не терпел служить для них действующим лицом. А придется, теперь деться некуда. Загвоздка вышла в градусах, хороший коньяк, он как… э-э-э…, как элитный солярий в щадящем режиме. Легкая музычка, приятный ветерок, ароматерапия и богатое воображение. Только когда очнешься – ожог второй степени по всему бренному телу, включая и кору на пятках. Все почему? Потому что, пропущен момент, когда следовало задействовать мозги и остановиться.
Леонтий ничего полезного задействовать уже не смог – по дороге его развезло в теплом, душном такси, он вслух читал стихотворную ересь собственного изобретения, громко читал, нараспев, и уверял тщедушного старичка-водителя, что это утерянная десятая глава Евгения Онегина, которую сам призрак Пушкина передал ему завещательно во сне.
Перед дверью Суесловского – то есть перед дверью офиса: стальной, непробиваемой с видеокамерой-глазком, – Леонтия мощно стошнило. Офис – четыре комнатушки и приемная – был взят напрокат по случаю фуршета у полузнакомого барыги, и отчего-то располагался в здании Общества слепых, Леонтий запомнил противно «пикающий» на каждом этаже лифт, ему пришлось, как выяснилось, подняться аж на пятый. Вот от этого ухосверлильного пиканья его и прихватило. В бронированную дверную твердь позвонить не успел. Вывернуло. И хоть бы отпустило или, по крайней мере, накатил стыд. Ему бы убраться по-тихому. Куда там! Стоя, с усилием прямо, в луже родной блевотины, он принялся тарабанить в обитое дорогой кожей железо, будто в пионерский барабан, закрытый подушкой. Удары его падали в никуда, но вот вопли «эйвыоглохличтоль?!», те да. Дошли до адресата. Гостям, с любопытством «а чего там такое?» ринувшимся на звук, было на что посмотреть. Вроде, потом стошнило кого-то еще. Однако и здесь миновала лишь половина беды. Потому что Леонтий, не внемля вразумленьям мудрым, кажется, неиссякаемого Коземаслова, все же донес себя до фуршета. Дальше он помнил события в отрывочном хронологическом порядке несвязных кадров. Тарталетки, набитые сырной дрянью с маслиной поверх, ага, балык красной рыбы – Суеслллл… как там тебя, он же несвежий! – не нравится, не ешь, – сам …удак! Пиво, пиво, – что? Не пиво, шампанское? А на вкус, как пиво – «Абрау-Дюрсо»? Гадость, дешевка. Ага, счас! Дай обратно сюда бутылку! Сойдет твое «дюрсо». Кстати, а кто такой этот «Д. Юрсо»? А кто такой «Абрау»? Тоже никто не знает? А я вам скажу, открою страшную тайну. Это «Абрам д'Юрсо», вот как правильно. Кто шовинист? Я шовинист? Да я сам еврей! По двоюродной бабушке Поле, по кому же еще? Откуда знаю? А она в Чернигове жила. Ну и что? Ну и то! А? Ай-яй-а-а! Сволочь, харя необрезанная! Не держите меня трое! Я и сам упаду. Вот только сейчас дам этому гаду раза!
Кончилось все безобразной дракой. После чего Леонтия выгнали. Не то, чтобы с позором. Вывели, вытолкали. Но культурненько. Знакомый, навязчиво интеллигентствующий хмырь по фамилии Васятников и по имени вроде бы Сергей Михайлович (по имени его никто не звал, да и кому оно нужно, все Васятников и Васятников) пошел его проводить. А куда? Второй час ночи. Сюрреалистически пустой, черно-белый проспект Мира, вьюга как назло – снежная пыль закручивается в спирали Бруно, и опадает и тут же взмывает со стоном вновь, и тонкий прерывистый соловьино-разбойный свист из одного беззащитно обнаженного уха в другое. Леонтий помнил, как беззаветно матерился вслух, пресловутый Васятников неотвязно хихикал, за то и получил рассыпчатый снежок за шиворот. Чтоб охолонул – и чего только нашел смешного? В лыжной шапке – прилизанные белесые волосенки зубцами из-под краешка, будто надорванная почтовая марка – здоровье бережет, зараза, у-у-у, не терплю таких! Вроде не обиделся. Зато у Леонтия болел «засвеченный» на фуршете глаз, еще, кажется, шатался нижний правый клык. А-а-а, фигня! И пчелы тоже. Фиг-ня! Определенно не фигня было, что та сволочь и харя, с которой он ухарски-пьяно разодрался на премиальном застолье, оказался – Костя Собакин, единственный порядочный человечек на всем белом свете, и лучший друг. По крайней мере, так думал Леонтий до последнего субботнего вечера. А как оно сложится дальше, неизвестно. Костя довольно отходчив, но и оскорбления в его адрес посланы были тяжелые. С другой стороны, в нетрезвом состоянии – это мягко сказано. С третьей стороны – не умеешь пить, дуй кока-колу, кто же виноват? С Костей Собакиным следовало помириться любой ценой. Но вот захочет ли тот принять обратно Леонтия хоть за какую цену? Леонтий загрустил. Наверное, оттого и опохмелялся все воскресенье напролет, хорошо еще, что этот самый Васятников, прилепившийся невесть зачем к Леонтию в напарники, потерялся где-то по пути в очередную дружелюбную к нетрезвому журналисту компашку. Впрочем, Васятников нисколько не любил забубенные загулы – был он какой-то странно ухмылистый, будто бы побочный сын лешего и кикиморы болотной, тем паче «ты меня уважаешь» в его репертуаре не числилось в коронных номерах. Однако Леонтий, как он думал – справедливо, подозревал за Васятниковым совсем иное. Он хорошо помнил наставление своего отца – биологического родного, а не позднее довоспитавшего его добропорядочного отчима, родной-то отец! впрочем, ладно, – так вот. Наставление, данное однажды Леонтию под хорошим «шофэ» гласило! Стоп, стоп, стоп! Это нужно высекать в камне, но хотя бы так: «ТРЕЗВОСТЬ – ПЕРВЫЙ ПРИЗНАК СТУКАЧА, А ВЫНУЖДЕННАЯ ТРЕЗВОСТЬ – ВТОРОЙ!». Все сказанное подходило Васятникову нельзя более как.
Хотя, если призадуматься, куда вышезаподозренный в неблаговидности белесый хмырь-сопроводитель мог настучать? И главное, о чем? Тех учреждений и того счастливого строя давно уж не было в живых. Но все равно – решил Леонтий, – характер-то остался! Характер прирожденного стукача, не путать, пожалуйста, с блюдолизом, подхалимом, или интриганом-подковерником. Это все разные определения разных же человеческих клише. Стукач, это… Это строгими, логическими понятиями не растолкуешь. Лучше образно аллегорически…
…Итак… Представьте, что вы каменщик – ну, на минуточку-то можно, даже если вы крутой белоручка-олигарх, – представили? И вот – кладете вы эти самые камни или кирпичи на страшной верхотуре, скажем, на готической колокольне. Почему на колокольне и непременно готической? Потому что, гарантированно высоко. Решительно не хотите колокольню? Ладно, на крыше Дома Союзов. Так приятней? Хорошо. Кладете и кладете, до полоумного офигевания – целый божий день класть кирпичи, поневоле, это самое, офигеешь. И тут черт – а он всегда тут, как тут, – толкает вас озорно в бок. А что если, один маленький кирпичик, с колокольни, то бишь, с крыши? Совсем маленький, никто и не узнает, будто случайно. От офигевания и не такое может иногда произойти с нормальным человеком. В общем, послушались вы черта. Взяли кирпич, маленький или большой, уже не важно, по крайней мере, для того неудачника, который беззаботно в это мгновение ступает себе мимо внизу, ну и туда его! Вот дальше есть несколько вариантов поведения. В ужасе одуматься, что натворил, и деру, деру! Не то, что с крыши, из каменной артели без расчета! Может, кирпич тот ни в кого не попал вовсе, но ужас столь велик, что и к краю подойти никак – проверить, и оставаться невыносимо, только одно – бежать без оглядки, авось, пронесет, никто не догадается, не поймает, не выследит, и как разумное завершение, не посадит. А вот вам другой тип – тут уже: шкодливо глянуть вниз и в зависимости от результата – или деру, деру! Или работать дальше, как ни в чем не бывало, ну с кем глупости не случаются? – это напоследок в самооправдание. Скоро роковой эпизод забывается, однако же, осадок остается – подленький осадочек, рано или поздно на ком-нибудь отыграется, отольется слезой. Ну и несколько промежуточно-колебательных вариантов – от полных штанов, до «ничего, слава богу, он и помиловал» – последний может сопровождаться свечечкой в близлежащей церковке, заменяющей поход к психоаналитику. Но есть еще один финал, заключительный. Вы бросаете свой кирпич и смотрите с крыши – с трезвым расчетцем. Как он летит. И если определенно в чью-то невинную голову, вы поступаете следующим образом – кричите обреченной жертве ваших чертей: «Берегись!», или «Смотри вверх!», неважно, главное, вы ее
предупреждаете об опасности. Но! Как раз это «но» и есть самое важное. Вы предупреждаете об опасности, когда ее уже нельзя избежать. Ни за что нельзя, будь вы хоть Усейн Болт, хоть русско-американский хоккеист Овечкин с реакцией супермена. Все. Жертва видит опасность и знает, что сейчас умрет, и только на это ее хватает. Зачем, вы спросите, тогда кричать с колокольни, то есть, с крыши? Очень просто. Чтобы не заподозрили в преступлении. Как раз на кричащего никогда не подумают. Наоборот – решат, что вот мужественный человек, чуть глотку себе не надорвал, желая упредить прохожего. Ах, какой молодец! А потом опять черт в ребро и вся проделка с нового отсчета. Но с другими людьми в другой бригаде, потому что снаряд дважды в одну воронку…, ну вы поняли, если дважды случится, могут почуять неладное. Последний типаж и есть законченный образец стукача. Трезвого – ибо голова должна быть свежей на вдохновенной работе, – любителя острых ощущений за счет ближнего своего. Кто может, тот пусть опишет лучше. Но и вам, кто может, приходилось на своей шкуре, наверное: – Я твой друг и я тебя предупреждаю. Хотя мог бы промолчать. Ты поосторожней, да, да! – Ах, какая жалость! Какая жалость! А ведь я как раз его предостерегал. Но разве он внял!
Знакомо? Кому как, и каждому своя часть: одному – слушающего, а другому, прошу пардону, и говорящего. Это все к чему? Тот, кто слушал, заподозрили вы хоть раз того, кто говорил? А вы, тот, кто говорил? Получили хоть раз по сусалам и по заслугам от того, кто слушал? То-то же! Наверное, Леонтий и его родной биологический, давным-давно опустившийся на современное дно, но все ж таки дальнозоркий отец, были правы – единственное средство распознать стукача, это проверить его на вшивость, то бишь на алкоголь, будто на лакмусовую бумажку. Так вот, хмырь Васятников никогда не напивался до положения риз. Он вообще никогда не напивался. Рюмку нудить – на это он был мастак. Одну, много две за вечер, зато тосты умел произносить предлинные. И уши, что у твоего африканского слона – имел развесистые. Система локации у Васятникова работала отлично.
Да, что это все о каком-то Васятникове, о Васятникове! Будто других людей нет в Москве и пригородах. Или иных персонажей в моем к вам адресованном повествовании. Сколько угодно. Просто, об этих Васятниковых, как и о Ваньках Коземасловых как начнешь, как начнешь! Не остановишься. Потому что о хорошем человеке мало есть сказать что, на то он и хороший человек. Не то, чтобы скучный, но правильный – а правила мы все и без его примера знаем. Зато вот, отклонения от правил – в сторону зла, естественно, – всегда и бесчисленны, и захватывающи, и поучительны: каждому со своей стороны, кому чтобы остерегаться, а кому – и чтобы применять на практике.
…Потолок расплывчато-тошнотворной каруселью вращался над его головой – Леонтий пытался думать, но думать было тяжко. Неплохо бы встать и пойти. Куда? Хотя бы в ванную. Зачем? Этот резонный вопрос вызвал в голове его болезненный сумбур, будто – босиком по игольной фабрике во время землетрясения. На работу? Есть ли сегодня у него работа? А что сегодня? После воскресенья. После воскресенья всегда идет понедельник. Самый неподъемный день недели – гравитационная нагрузка на психику возрастает обычно до четырех «жэ». А в понедельник у него… в понедельник у него… блин… ага! Эфир на радиостанции «Прошлогодний снег», шутка, конечно, название-то, зато эфир самый настоящий и в придачу прямой, о, ужас! В три пополудни, и до пяти с уходами на рекламу включительно. Еженедельный, авторский – правда, не из самых крутых, да и станция не «Маяк», но для многих реальная везуха, или даже небо в алмазах, вещание на всю область, хотя и не в прайм-тайм, зато гостей, в количестве двух на каждый час, Леонтий мог подбирать самостоятельно – точнее, влиять на выбор редактора, в смысле капризного «хочу-не-хочу».
Сколько уже натикало? Половина двенадцатого. А ехать аж на Белорусскую. Общий привет. Значит, самое позднее, через сорок минут он должен встать. Вообще на ноги, а не бодро проскакать из спальни в ванную комнату. Встать на ноги и в принципе встать – это далеко не одно и то же. Первое, в его положении, включает довольно продолжительное нахождение равновесия, как физического, так и душевного. Вот-вот, сначала хотя бы оторваться от подушки. Когда такой «вертолет» над головой! Аккуратненько поворачиваем шею влево – чтоб мне сдохнуть, сейчас, на месте! Бл… бл… бл…! Может, лучше вправо, осторожно, так… И тут Леонтий увидал, – о, благодарю тебя, неизвестный датский гастарбайтер, разливший это чудо, где? да хоть бы где! – заначенную мудро бутылку «Карлсберга», полную и неоткрытую, прямо на полу, у самого края затертого коврика а-ля некогда козлиная шкура. Главное теперь – билась мучительно его жадная мысль, – дотянуться, потом схватить, потом открыть, потом не расплескать. Иначе – смерть. От разрыва вдребезги разбитого сердца. Леонтий выпростал из-под дутого, в этот миг противно липнущего, одеяла мелко дрожавшую руку. Надежда – она на том конце. Рука-посланница коснулась зазывно зеленевшего горлышка – крепче, крепче! Не стеклянная, небось. Как раз стеклянная, подумалось ему, но как-то несущественно. Но он донес. Он отвернул. Он вдохнул освежающий, отрезвляющий, кисло-томный запах, ах! У Леонтия получилось даже придать себе положительный двигательный импульс и сесть в кровати. Теперь – очень быстро, Жакоб! (Эх, обожал он этот кучерский призыв-повеление из захаровской «Формулы любви», слишком часто в его жизни приходился кстати!) Чтобы успеть глотнуть, прежде… ну, прежде, чем импульс исчерпает себя в попытке. Давай, соберись, еще чуть-чуть, уже, да, да… Вы говорите, секс, секс! Вот где счастье-то!
Полегчало. И сразу Леонтию захотелось попИсать – а жизнь-то налаживается! Если человек способен самостоятельно отлить в уборной, он способен на многое, если не на все. В смысле физических усилий, само собой. Для усилий умственных требуется еще философское размышление на тему. Потом уж можно и умыться, или как выразился про себя чересчур предвзято Леонтий – ополоснуть харю. Попробовать, во всяком случае. Вот только разить от него будет! Тут хоть тюбик ментоловой пасты слопай, все едино. А-а-а, пустяки! Кто у нас нынче гость, то бишь, гости в студии? Хватило сил тюкнуть пару раз пальцем по экрану планшета. Один полузащитный футболист – если от себя родит хотя бы полслова, уже счастье. У них же на все про все выстраданное годами заявление: своевременное тренерское чутье и мудрая трансферная политика клуба – если не заталдычат наизусть или по бумажке, то ответы мало различаются в главном, их всего-то два: долгое «а-а-а», или протяжное «э-э-э». С представителем спортивной гордости понятно, что дальше? Один сериальный актер, второплановый середнячок – этот вообще пусть спасибо скажет, что позвали. Да и не звали, небось, услуга за услугу, ты мне я тебе, редакторы-дружечки махнулись телефончиком между собой, чтобы заткнуть дыру – какой-нибудь звездун наобещал и прокатил, вот и свезло. Ой, вторым блоком-то! Народный учитель, нет… заслуженный учитель… а-а, заслуженный учитель народного танца. Этот-то как сюда попал? И принципиально: это он или она – Офонаренко Св. Ден., сто раз просил, требовал, грозил, чтобы имя хотя бы полностью. Забодался просить, а своего не добился. Вот гадай теперь – Святослав Денисович, или Светлана Денатуратовна какая-нибудь? Пусть будет она, надо всегда рассчитывать на худшее. Баба может заложить, придется расстараться поласковее и поинтимнее. Авось, пронесет. Кто у нас четвертый? Звездинский. Вот те раз, Звездинский! Леонтий и забыл – сам же зазывал, заходи, когда хочешь, на любую тему, вот тебе телефон, только фамилию назови, а я уж велю! Чтоб по первому разряду! И велел. Думал, не зайдет, Звездинский, он гордый. И знаменитый. С другой стороны, прямой эфир, вещание на целую область. Московскую. И еще с пяток соседних, каким достанет. Не хрен собачий. А Звездинский, он хороший. Только злой, вернее сказать, обозленный. Не то, чтобы на жизнь, здесь у него все в порядке, скорее по жизни, такое определение вернее. Цапучий и царапучий, с ним интересно бывало временами. Вот только заслуженный учитель, или учительница, не очень ему пара. Ну, да, разберемся… Офонаренко, Офонаренко, допустим, женского рода. Тогда очень плохо, если «юзается» в первый раз…
Вы только не подумайте чего похабного, Леонтий в мыслях своих имел в виду совсем, совсем другое. Это надо знать специфику – специфику его работы, как и вообще любого ведущего, радио или теле – без разницы. Новички, они ведь… ну, по порядку. Необстрелянные и необученные – это очень скверно на войне, а вот на ток-шоу как карта ляжет. Непредсказуемы, что твой дикий мустанг, впервые заявленный на призовые. Может взять, а может и с ипподрома ускакать – легко, – вывернув своего наездника долой в ближайшую канаву. Если программа пойдет в записи, пустяки, в крайнем случае, отрежут и выбросят, без обид, кардинальное хирургическое вмешательство. С прямым же эфиром шутки шутить не стоит. Да еще если идет онлайн в интернете и с видеоизображением из студии. Случись чего – хана! Всю вину повесят на Леонтия, а коли вдобавок всплывет на поверхность, что пришел нетрезв… У-у-у! про маленьких пушистых зверьков слыхали? Вот один из них и будет. Дело все в том, насколько у новичка станет воображения. Вернее сказать, чего он от других ожидает. Именно, именно, в первую очередь, от других. Никто же специально не предупреждает, ни редакторы, ни их рядовые помощники – сплошь затюканные девчушки с канареечной зарплаткой-на-заплатки. Никто специально не предупреждает о том, что твой первый эфир – он может только для тебя большое событие в жизни и праздник. А для прочих всех – довольно обычная работа, пусть любимая и ценимая, но! – обычная. Вот здесь и есть большая разница и главная засада. Потому что, новичок – он ждет. Сам не знает чего, но ждет. Захватывающе неведомого. Есть которые мечтают, их сейчас в студию внесут на руках – куда там, иногда не то, что чаю, воды забывают или попросту не успевают предложить. Есть которые представляют, что вот они вступили в ряды то ли богемы, то ли небожителей, и прямо сию минуту ведущий или другой званный гость бросятся им на шею «сто лет мечтали только о тебе, после эфира – айда в ресторан, мы угощаем, и все знаменитости с тобой за руку» – хорошо, если после эфира кто вспомнит, как тебя звать, и вообще проводит к выходу, потому – ты уже не нужен, а у известных людей свои дела, им не до чужих-посторонних. Есть которые полагают, что он не столько гость, но и как бы годовалый любимый младенец, о котором пекутся заботливые няньки, что вот сейчас ему вопросики – и терпеливо станут ждать, чего этакого умненького он скажет, а тот, второй приглашенный – он твой лучший друг, и все здесь тебе друзья и поддержка. Хрен там, эфирного времени на круг чистоганом минут сорок, каждому «позарез» надо, за микрофон натурально бывает драка, потому если замолчишь, кто-то другой выгадает – затрут, забьют, здесь каждый сам за себя и за свою рекламу. Вообще лучшие из гостей-новичков, это гении-злыдни, то есть, о себе они точно знают, что гении, чужое одобрение им вовсе не надобно, а злыдни, причем бойцовые злыдни – уже по врожденной природе. Эти могут выплыть, эти, что называется, открытие сезона, редкое, пообтешутся, станут нарасхват, еще злее и заковыристей, но доносить на ведущего им и в голову не придет, потому – в той голове нет никого кроме себя одного наизамечательнейшего. Соседа уесть, да публично, да чтоб ниже плинтуса, это, пожалуйста, но жаловаться – им просто лень. Чего не скажешь об иных прочих из начинающих, особенно о тех, кто успел догадаться – он облажался, и снова нипочем его трепать языком не позовут, такой может наскандалить, а может тишком наябедничать. Второе – хуже. Особенно если женщина, это отдельный ядовитый разговор. Платочек у поплывшего глаза, хлюп-хлюп, мелко семенящей походочкой шасть-шасть – к шефу в кабинет, она найдет, она прикинется, будто наиважнейшее из дел, и там такого наплетет, что, если бы хоть половину сообразила вылить из себя на эфире, точно бы стала радиозвездой. Что обидели, это она так, попутно, это ерунда, а вот что у вас, страшно сказать – под эгидой самого господина столичного мэра пьяный вдребезги ведущий, это же позор, не мне, что мне? Вам, вам. Народная учительша Офонаренко Св. Ден.
Как дальше сложится? Известно как. А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! На сигналы общественности еще наши прадеды учили нас оперативно реагировать. А от Ляпкина-Тяпкина! Мама дорогая! Полный букет. И перегаром, и опохмелом, и тем, чем предыдущие два безутешно пытался заглушить. В общем, пьеса «Гроза», автор А. Н. Островский, апофеозная сцена утопления, только жаль, без реки, всухую. Если и не уволят, то принародно в пыли заставят поваляться. Хуже, когда «попадос» на деньги – оштрафуют, ну а что нагрубят и обхамят, это даже не считается. Потому что, Леонтий Гусицын, он же Л. Годо, сам из начинающих. Хотя и не из ранних. Просто-напросто он не звезда, пока еще. А может, никогда и не засияет по-настоящему, так и останется известным журналистом в известных кругах. Чуть-чуть на слуху. И то спасибо. Желающих, как говорится, много, а местОв, как известно, мало. Тут закавыка не в локтях и подлостях даже, не всегда самый пронырливый и самый подстилочный побеждает, еще необходима закваска, чтобы взошли дрожжи удачи – толика интуиции, толика стечения обстоятельств и рука всевышнего, которая есть предмет вовсе темный, кто ее знает, почему и на кого она укажет в следующий раз. Деньги и связи, кстати, тоже не помешают. Но вот чтобы ничто из перечисленного не задействовалось в успехе, то это как раз шиш! Не случается, вероятность, как нахождение клада Стеньки Разина на дачном огороде. А значит, если кто думает, что будет в гордой нищете сидеть и ждать своего часа на убогом чердаке, а-ля непризнанный Эмиль Золя или Эдисон, который Томас, – пока оценит вселенная и человеческий род, – тот непременно дождется. Похорон за общественный счет или передачи тела в пользу анатомического отделения, студенты-медики точно оценят халявный трупак. Что значит – хочешь от этой самой вселенной хоть медный грош получить, подымай зад и двигай, признание и слава по своей инициативе к тебе на чердак не заглянут.
Кое-что у Леонтия для будущего процветания имелось в наличии, кое-что и кое-кого можно было напрячься и приобрести, но пока считался он вроде как голливудская старлетка, фильмы серии В, однако, кто знает, вдруг скоро позовут в забойный блокбастер. Потому Леонтию еще многое не могло сойти с рук, но некоторые малые шалости прощались, как бы в кредит, авось окупится в грядущем. Однако пьянство числилось в проступках серьезных, как раз оттого, что медийный шеф был и сам не прочь, еще как, а значит отлично видел соринку в чужом глазу, маскируя таким образом павлинье перо в собственном. Вроде как эсэмэсил окружающим, дескать, я бдю! И если не могу истребить порок в себе самом, то уж, по крайней мере, с подчиненных три шкуры спущу, пусть только посмеют. Я им покажу: дурной пример заразителен! Воду будут пить даже вместо кваса. Хорошо еще, что Леонтий у него раз в неделю по понедельникам. Зато в определенно наиболее несчастливый из семи дней. Найти бы какого-нибудь святого. Святого покровителя, размышлял Леонтий, какого-нибудь Святого Понедельничного Бонифация, или просто Святого Понедельника, наподобие Святого Николая Угодника, завести иконку и молиться по утрам, мол, не дай перескочить с бухлом через воскресенье, дай вовремя затормозить, а я тебе за это – свечечку и лампадку. Только никакого Святого Понедельника не бывает, и вообще, придется Леонтию рассчитывать на свои силы. Как и всегда. Он судорожно-резко вздохнул. И зря. В голове его моментально лопнуло нечто рогатое и колючее, зверская боль разлетелась клочьями. Ба-а-б-а-х-б-у-м! А, черти поганые! И пиво кончилось. Однако пиво все равно было больше нельзя. Леонтий, охая и причитая, будто обреченное изгнанию привидение, дополз до холодильника. Что он хотел там найти? Хотя бы прохладу. Больше было нечего. За исключением полупустой стеклянной банки кетчупа «Черномор» и надорванного пакетика мясной приправы «Кнутт» – последние съедобные два яйца Ванька Коземаслов сожрал еще в субботу, в ту самую, которая во всем виновата и которая не задалась. На дверце вдобавок коварно притаился пол-литровый пакет обезжиренного молока, такой давней даты выпуска, что страшно было открывать – Леонтий и не пытался. Уже с полгода как. Есть кетчуп с приправой он тоже не стал. Распахнул дверцу морозильной камеры, подышал немного на иней, во всю грудь, до колотья в боку, фу-уф! – нет, не стоит, еще схлопочешь простуду или похлеще, ангину, а голос есть его частное орудие производства. Закрыл. Чихнул. Два раза.
Через сорок минут он все-таки выполз на лестницу – правдами и неправдами, чего это стоило! Кто испытал на себе, тот представил животрепещуще и сейчас же содрогнулся. А кто не в курсе, из меньшинства, дай бог вам, праведные товарищи и господа, никогда не пасть до подобного состояния. Ноги Леонтия слегка дрожали, будто бы к тощим, жилистым икрам его подведен был слабый гальванический ток – как к истязуемой подопытной лягушке, оттого ступал он с некоторым вывихом, неуверенно, и лифт, вот же тварь! Железная, вонючая тварь! Чтоб ему сгореть совсем. Даже не мычал. Ни гу-гу. Ни одна из двух кабинок. Кнопки заалели от нажима, и это все. Тишина, словно дело происходило не в многоквартирном доме, а в каком-нибудь пансионе для благородных девиц во время «мертвого» часа. Ну и что, подумаешь, разгар рабочего понедельника? Не советские времена, дурака валять теперь не зазорно, многие и валяют, но вот же! Леонтий неохотно и с трудом заглянул сквозь крупноячеистую сетку в сырой мрак лифтовой шахты. На этаж ниже, в глухом безмолвии висел черный квадрат кабины – застрял, что ли? В их доме бывало, хотя и редко. Второй лифт стоял совсем далеко, и, судя по скрежещущим звукам, смутно доносившимся с раскатистым эхом, – в нем возилась уборщица Казамат, нечеловеческое имя и наверняка искаженное, но так ее называли в доме все, – провозится с полчаса, Казамат всегда придирчиво боролась с подъездной грязью, зато не любила торопиться. Что же, спасение утопающих, равно как и вечно опаздывающих, есть плод сообразительности их самих, Леонтий тоже принял наилучшее решение – спуститься ровно на три пролета, и попытаться распихать с толкача заснувшее чудовище – да просто кто-то застопорил дверь, вот ишак! Вдруг, повезет? Не может не повезти! Потому что, до парадного с вершин девятого на своих двоих – задачка не для слабонервных.
Леонтий угадал. Или вычислил логически. Что было, в принципе несложно: отнюдь не таблицы Брадиса, по памяти задом наперед. Из нескольких объяснений возможного выбирай самое простое. Лифтовая кабина, в самом деле, была застопорена. Дебильный способ, – ругнулся еще забористей Леонтий. Надо же, кто-то взял, да и подпер несчастную дверь силикатным, белым кирпичом, лифт старый, можно сказать, раритетный, здешние обитатели нипочем не хотели менять, даже собирали рублики на реставрацию, мол, у нас настоящий ценный антиквариат, потом попросту пристроили рядом второй грузовой, а этот дедушка остался. Бедняга уже не пыхтел, не жужжал, и не мигал светом, стоял черный и пустой, будто подавившийся дурацкой этой кирпичиной. Леонтию бы нагнуться, отпихнуть камень преткновения, и ехать куда собирался, и далее – идти, куда шел. Но! Ничто человеческое не чуждо и человеку с сильного опохмела. Хотя, казалось бы, отсутствие свободных жизненных сил должно надежно блокировать ненужную активность. Но любопытство пересилило. И надо признать, это было отчаянное любопытство, чтобы перевесить по совокупности: слабость в ногах и голове, горящий рабочий график, тикающий счетчик на ожидавшем такси, мамино воспитание, данное в виде строгого запрета брать чужое. Правда, брать чужое Леонтий не собирался, он лишь намеревался совершить действие слегка родственное ему. Потому что он увидел – знакомая дверь квартиры Тер-Геворкянов, бронированное старомодное чудовище с двумя грозными сейфовыми замками, тоже стояла полуприкрытая и тоже была подперта точно таким же незатейливым кирпичом, будто в их элитном подъезде бесхозные кирпичи валялись, где ни попадя! Он вовсе не настолько набрался наглости, чтобы трезвонить и беспокоить. Он только одним глазком хотел заглянуть. Только – для того, чтобы предупредить обитателя, или ту самую обитательницу в шиншилловой шубке – так делать нехорошо, могут быть неприятности с жилищным товариществом. Только-только. У Леонтия имелись исключительно благие намерения. Которыми, будто зловонную кучу роскошной клумбой, пытался он прикрыть, что же? Все то же. Праздное любопытство, вдруг ожегшее его нестерпимым огнем языческой ночи на Ивана Купалу, любопытство, остро неудержимое внутри, словно бы вулканический гейзер исландской долины, это любопытство властно двинуло Леонтия в приотворенную, совершенно темную пещеру Али-бабы, наверное, временно сданную в наем. Кому? Сорока разбойникам, братьям двенадцати месяцам, трем поросятам или одной доброй фее? Вот этот вопрос и завлекал Леонтия более всего. Он не имел охоты мешать или приставать с советом, он на единую секундочку… только сказать… ему, в самом деле, было некогда. Ну, разве наскоро представиться для грядущего знакомства. Пусть не в его вкусе, однако, стильная дамочка – модницам он всегда симпатизировал.
Именно потому, что за дверью была женщина. Женщина-принцесса, судя по шубе, и принцесса не злая, раз уж не рассердилась на него при столкновении, довольно неприятном, надо признать. Случись на ее месте бритый амбал из зазеленевших отбросов нового общества или даже эстетствующий прощелыга-коммерсант, Леонтий бы нипочем не полез в чужой приоткрытый задверный мир, много – прокричал бы снаружи нелестное «не один тут живешь, свиное рыло!» или «вы бы, господин хороший, не хамили!», в зависимости от оппонента, а там уж – на совести получателя. Но в квартиру Леонтий бы не сунулся, зачем? Что может быть загадочного и необыкновенного в жилище банковского торгаша или рыночно-ларечного пастыря? Разве, какое-нибудь необыкновенное бухло. Так не за этим же! Но вот, за дверью была женщина. Откуда он знал? Знал и все. Не оттого только, что уже довелось ему в буквальном значении столкнуться со странной незнакомкой. Кирпичи эти, и полуприкрытая дверь, как-то уж очень по-женски полуприкрытая, – кирпичи, они лежали кое-как, будто бы их дотащили и кинули через силу, чьи-то слабые руки, Леонтий и сам по телосложению был вовсе не Иван Поддубный, чего там – даже не субтильный Джеки Чан, но и он бы уложил для надежности кирпичные подпорки совсем иначе, аккуратней, что ли? Он был словно смышленая, но все-таки обезьяна, стремящаяся в капкан за спелым, заманчивым бананом, когда инстинкт велит – вперед, а зачатки разума только подсказывают способ оптимизаций действий.
Леонтий ступил одной ногой в прихожую, как бы вежливо для начала пытая – не попрут ли сразу. Он находился какое-то мгновение словно бы в двух параллельных реальностях – там и тут, на придверном щетинистом коврике с одной стороны, и на скользком плиточном полу с другой. Он еще мог повернуть назад, он даже мог остаться в этом нелепом положении, прокричать свою претензию, очень вежливо, и повернуть обратно – убраться восвояси, и дело с концом. Это была точка принятия решений, она же точка невозврата, начало трехмерных координат, и нулевой меридиан, от которого можно в два разных полушария. Леонтий колебался какую-то секунду. Спустя которую решение он принял бесповоротно, и сознание его нисколько не участвовало в выборе. Потому что, выбирать не пришлось. Все решил за него запах. Да, да, запах. Вы, конечно, подумали прежде всего о божественных ароматах случайно разлитых флаконов «шанелей», «герленов» и «ланкомов», всех разом и вперемешку, или об арабских, индийских, китайских благовониях, чадящих и мерцающих в чашах со свечами, или, совсем прозаически, хотя бы о туалетных елочных освежителях воздуха, в неимоверных количествах распрысканных повсюду, будто газ «Циклон Б» по лагерной душегубке. Ничего подобного. Такой банальный обонятельный вкус вовсе бы не принудил Леонтия без рассуждений вторгнуться самозванцем в постороннюю ему квартиру. Этот запах был… как вам сказать? Он был противный. И ни с чем не идентифицируемый. Почему-то единственным сравнением, явившимся на ум Леонтию, оказалась свежераскопанная гробница какого-нибудь фараона, пускай Тутанхамона, может быть, исследователь Говард Картер ощутил точно такой же запах, кто знает? Пахло залежавшейся мумией и золотом, да-да, золотом, тяжелым раскаленным в песчаной пустыне металлом, пыльными горшками и щекочущей ноздри отравой, будто бы смертоносным укропом, если бы такой существовал на свете, но именно отравой – усталый мозг его всколыхнулся, сигналя об опасности. Какой? Это и предстояло проверить. Может там, в этой полуприкрытой ловушке случилось нечто страшное? Да что там могло случиться? Бандиты-разбойники что ли, нарочно подперли дверь кирпичом? Нет-нет, это был отличный повод, и Леонтий о том знал. У вас все в порядке? Странно пахнет, знаете ли? Я и подумал, вдруг газ? И нужен помощник. Я как раз вот. Простите великодушно.
Он репетировал про себя. А взглядом скользил. По темным стенам прихожей, в даль, такую же темную, соборную, где-то сбоку чуть светлел, наверное, затуманенный сумраком оконный проем. Не разглядел ничего особенного, квартира Тер-Геворкянов была ему, можно сказать, доброй знакомой: супруга профессора Жанна Ашотовна, милая и страшно разговорчивая дама, дружила во времена «оно» с тетей Катей. Оттого бывая в Москве по хозяйственной необходимости, заглядывала к Леонтию, по старой памяти, а он, в свою очередь, порой отдавал визит. Академическая атмосфера, будто бы часть университетской лекционной аудитории была вырезана, выковыряна со своего исконного места, и перенесена сюда, на жилые метры, разве кое-где диван или платяной шкаф портили общую ученую картину. У Тер-Геворкянов – удивительное дело для сугубо армянской семьи, – не было и в помине такой обыкновенной вещи, как стол обеденный, профессор существовал словно бы на ходу, а Жанна Ашотовна обходилась маленьким сервировочным столиком на колесиках. Как они принимали у себя в гостях многочисленных – целую маршевую роту без преувеличений, – родственников, учеников, и просто друзей-знакомых, оставалось загадкой. И спальни у них не было. Это при пяти-то комнатах! Но не было и все. Будто одна сплошная библиотека, бумажные завалы, похожие на раннехристианские катакомбы, то тут, то там мелькала прислоненная картина, масло или акварель, даренная или профессор собирал живопись сам. И всегда в воздухе висела неистребимая пылевая взвесь – да и когда бы хозяйке прибраться? В столице проездом на день-два, зато всегда успевала забежать к Леонтию, если тот, разумеется, бывал дома, или записку оставляла, что, мол, приходила, и передает привет, никогда никаких просьб ни о чем, видно не решалась доверить племяннику покойной соседки даже самое простое поручение. И правильно. Леонтий бы позабыл все равно. Зато несколько раз пил с Жанной Ашотовной черный, до горечи заваренный чай, и слушал красочные рассказы об имперской Америке – профессорша умела повествовать, говорливость ее была отнюдь не занудного свойства, можно легко засидеться и час и два. Сам Леонтий до Нового Света еще ни разу не долетал, не доплывал и пока в планах поездки не имел, зато почерпнул много полезного на будущее, а вдруг! И вот теперь он опять в квартире, хотя и без приглашения, пробирается вдоль коридорной стены, на ощупь все те же бесконечные стеллажи с книгами. Ему еще подумалось, может ведь он на правах старого приятеля, – ну, хорошо, пусть не приятеля, нос не дорос и возраст не вышел, – на правах знакомого соседского паренька, заглянуть: не нужно ли чего? Он бормотал полувслух свою легенду, получалось:
– Я на минутку, это Леонтий, может, вам говорили, я, собственно, о Жанне Ашотовне, тут пахнет у вас, я бы, если надо чего, вы не стесняйтесь, в случае, очень даже с удовольствием, – бормотание его вряд ли возможно было услыхать далее, чем за четверть метра, хоть бы при собачьей слуховой чуткости, да и не рассчитывал, что услышат, скорее для успокоения совести.
Он так и не вышел из пределов коридора. Не успел. Сначала ему показалось. Что сзади него скользят с шуршанием опрокинутые им по неосторожности бумаги, не удивительно же! Он смутился, забормотал громче, уже извинения. А потом. Вот это «потом» он как раз и не мог пересказать – пересказать таким образом, каким говорят о произошедших действиях, типа «я упал» или «мне дали по шее» или даже «на меня наехали» в переносном смысле. Он не то, чтобы не мог вспомнить, что же такое, или кто такой посторонний и преступный, с ним случился. Он вообще не сразу догадался, разве по истечению многих часов, что с ним вообще случилось что-то, вероятно уголовно наказуемое. Он только ощутил боль, страшную, резкую, невыносимо мучительную, от которой и померкло его сознание. В последнее светлое, разумное мгновение у него в голове мелькнуло закономерное подозрение: вот, допился, теперь получай инсульт – а по заслугам. Еще краем зацепила его надежда, что обязательно найдут, совсем в недолгом времени, и так же непременно спасут, хотя бы и при «скорой помощи». Он упал без чувств, успокоенный этой надеждой.
Очнулся Леонтий в своей собственной квартире. Голова трещала, как детская погремушка, ватное тело плохо слушалось руля, а пересохшее горло атаковала мутная, желчная тошнота. Леонтий лежал на роскошном своем диване с резными боковушами, над ним, согнувшись в позу обреченного томлению узника, возвышался на кухонном, стилизованном под избяной стиль, табурете, давний знакомец и сосед, Петька Мученик. Театральный фотограф и неудачливый женолюб.
– Где все? – спросил у соседа Леонтий, и подивился, что голос звучит нормально, неужто, инсульт его прошел без последствий? Может, руки и ноги тоже в порядке? Видел и слышал он хорошо.
Петька встрепенулся, горбоносый профиль, будто флюгер, повернулся в сторону Леонтия.
– А? Чего? – кажется, он задремал, и разбуженный, не сразу начал соображать.
– «Скорая» уже того? Уехала? И что сказали? Кто меня перенес? Она? Нет, она бы не смогла. Нежная такая.
– Бред, достойный Гоголя! – хихикнул вдруг с высоты табурета Мученик. – Видать, приложился от души. У тебя, братец ты мой, сотрясение. Я тебе осведомленно говорю. А что, с какой-то феей был? Сбежала? Вот стерва! – как бы перевернул на себя возможное развитие событий Петька. Для указания на дам и их кавалеров он по преимуществу использовал только лишь два определения – фея, если особь женского рода, а везучего на баб мужчинку, не зависимо от внешности именовал почему-то крысиным прозвищем «пасюк». Где вычитал и от кого впитал, об источнике затейливой эрудиции Петька Мученик нарочно умалчивал.
– Да я… постой, постой! А где… ты-то откуда взялся? – вдруг взъерошился Леонтий, нехорошее подозрение внезапностью своей осенило его.
– Откуда взялся! Лучше бы спросил, откуда это я тебя взял! Валялся на лестнице, будто в дымину, я так подумал сначала. А после пригляделся, вроде не сильно бухой. Ну да ладно, споткнулся и споткнулся. Я все равно к тебе шел. Подобрал, конечно. Ты, братец мой, весишь сто и один пуд. Так что, с тебя причитается пол-литра, когда сможешь, само собой. Тогда и разопьем. Только смотри, не водяры какой-нибудь, знаешь, как я тебя тащил! О-о-о, если бы ты знал, братец ты мой, как я тебя тащил! Тысяча и одна ночь! Ты бы фирменного коньяку не пожалел! – Петька мечтательно облизнулся. Выпивать на халяву было его любимым спортивным развлечением. Хоть без закуски, хоть в подворотне, хоть и с люмпен-пролетариями, лишь бы наливали за так. При этом Петька считал себя определенно непьющим, моральным, трезвым человеком.
Он все припомнил, совершенно все припомнил, все плохое, едва только Петька произнес эти самые слова – «тысяча и одна ночь», – и коварные шорохи в неосвещенном коридоре, и рвущую на части боль, и падение в бессознательность, и – роковую, чужую ему пещерную дверь, за которой стоял запах беды. Она и произошла, только с ним самим… Господи всесвятый!
– Который час? Который теперь ча-а-с??!! – возопил от ужаса Леонтий, рванулся с дивана и снова пал, будто нокаутированный боксер-любитель, с жалким ой-ойканьем: сотрясение, наверное, и впрямь имело место.
– Уже без десяти восемь, провалялся ты, братец мой! Я тебе скажу! Я уж и пообедать сходил, к себе. А ты все лежишь в отключке, бормочешь что-то, про какой-то газ. Ты мастера вызывал, что ли? Не приходил никто. Кстати, не взыщи, я тебе там принес, бутер с беконом, у самого больше нет ни черта. Могу чаю накачать.
Леонтий слушал расхлябанную речь Мученика и обалдевал. От тоски. Без десяти восемь, значит, эфир прошел без него, если вообще прошел. Он теперь безработный, по понедельникам он теперь отныне безработный, дворовый шаман скажет то же самое и не ошибется. За подобный финт хорошо, если выставят без пособия. А то и репутацию круто могут подмочить, шеф, он такой, каверзный, злопамятный говнюк. И только Леонтий подумал так, как тут же, будто по волхованию и наваждению, раздался звонок. Мобильно-телефонный.
– Алло! – без малейшего намека на энтузиазм выдохнул в трубку свое отчаяние Леонтий.
– Живой! – раздался на том конце облегченный от тягостного сострадания голос. Родной, родимый, того самого злопамятного шефа, Климента Степановича, по прозвищу «Граммофон» – влепили за одну и ту же заевшую пластинку. На тему дисциплины. Бесконечную. Ну, и бог с ней! – Ты живой! Мы уж тут всякое думали! Авария, гаишники, такси под грузовик, черепно-мозговая! Какой-то козел звонил, дал телефон больницы, там не знают ни хрена, потом сказали – выписали с рентгеном! И все! Как рентген-то?
– Нормально, – это был совершеннейший автопилот системы самосохранения, включился, больше ничего, Леонтий хоть одно догадался сделать: прикинулся веником, – трещины нет, сотрясение, тело болит.
– Ты лежи, лежи, – забеспокоились на проводе. – Мы как услыхали, стали собирать – ты скажи, что надо. Деньги, лекарства, продукты, Люба завезет, ты скажи только.
– Ничего не надо. Тут сидят со мной. Хотя… продукты, нет, тоже не надо, тошнит, – здесь Леонтий не солгал.
– А мы тебе апельсинчиков! Любишь апельсинчики? Или мандаринчики, а? Вот и отлично, – обрадовался чему-то своему «Граммофон». Наверное, возможности поставить себе галочку милосердия к ближнему. А может, Леонтий был к нему предвзят, вообще-то шеф был ничего, не законченная сволочь, просто такая пошла теперь жизнь. – Скоро Люба подвезет. С запасом.
– Спасибо, – уже играя роль, прошептал обессилено Леонтий. – Как там эфир?
– Не беспокойся. Попросили Звездинского, он покочевряжился сперва, мол, лишний час теряет, но только узнал о тебе, тут уж без разговоров, и подменил и даже на свое место второго гостя сыскал. Очень оперативненько, правда гость был сомнительный, его же собственный референт, но ведь и ситуация внештатная.
– Ага! – сумел выдавить из себя Леонтий, впрочем, уж кто-кто, а Звездинский слыл человеком, без сомнений, благородным, хотя себя сам ни за что не посчитал бы таковым. Полагал джентльменскую репутацию зазорной, отчего-то безопаснее ему казалось слыть за жесткого и местами негодяистого типа. Но не получалось, натура все-таки брала свое. О времена, о нравы! Леонтий фыркнул в телефон.
– В общем, ты лежи. Как отлежишься, тут идея есть. Тебе понравится. Ну, бывай и не хворай, – «Граммофон», не дожидаясь ответных прощаний, повесил трубку.
А Леонтий не мог все поверить своим ушам. Какая больница, кто позвонил и дал телефон? Точно это был не Петька, вон сидит и не заинтересовано пялится в пустое пространство, да и не знал Мученик его планов на сегодняшний день. И куда звонить тоже понятия не имел. Леонтий от беспомощности схватился за голову. В буквальном значении. Вроде бы как обозначил жестом «Ой-ой-ой! Что же происходит со мной, люди добрые!», однако, голова его не вынесла подобного обращения. Потому что, прямиком он попал на самое больное место. На гематомную шишку. Попросил Петьку посмотреть, что там такое.
– Об угол, предположительно, трёхнулся, братец ты мой. Иначе я бы сказал – тебя замочили, то есть, хотели замочить. Ударом тупого предмета. Топора, например.
– Это не тупой предмет, если ты не обух имел в виду, – но что-то щемящее, сбивчивое уже колыхнулось в его сердечном ритме, нарушило его, пустило вскачь. Петька прав, его и вправду хотели… ну, может и не убить, но что дали по башке, это уж, наверное. Познакомился, здравствуйте! Что же теперь делать? И надо ли вообще делать что-то?
– Чай будешь или как? Тебе полезно, с лимоном. Только лимона нет.
– Сейчас привезут. Люба со студии, – утешил своего заботливого соседа Леонтий. – Ставь чайник. Да не бойся, газ у меня в порядке.
Задним числом пожалел, что так и не спросил у «Граммофона», кто же такой оказался Офонаренко Св. Ден.? Он это был или она?
О «сущном» и насущном
Он проболел весь следующий день тоже. И следующий за ним. И следующий. Сотрясение оказалось нешуточным. Не слишком скверным, но все же, без врачебной помощи не обошлось. Сердобольная Люба, та самая, которой суждено было привезти Леонтию апельсины-мандарины, сунула ему наскоро начертанный на клочке бумаги телефонный номер – отличный специалист, невропатолог, то что, нужно, не стесняйся, скажи, от Ефима Лазаревича – кто такой? шут его знает, но помогает в общении – тогда приедет на дом, расчет сто евро, можно российскими деньгами. Он и позвонил, промаявшись ночь с Петькой и свирепой головной болью – от Мученика вышло мало пользы, не потому, что оказался бестолков, а просто Петька был не врач, ничем кардинальным помочь не мог, даже медицинским утешением – его словам «наверное, ничего серьезного» Леонтий не сумел придать веры. Разве сосед менял холодную мокрую тряпку на его страждущем лбу, или пытался заставить пить болеутоляющее, но тут Леонтий отказывался наотрез, как бы хуже не стало, и заодно не смазать клиническую картину – подслушал фразу в кино. Однако случилось, что был совершенно прав: о том ему поведал хваленный невропатолог, сто евро взял, плюс за такси в оба конца на Масловку, и прописал какой-то «энцефабол» дважды в день по две таблетки. Петька сбегал за лекарством в аптеку. А еще отличный специалист прижег шишку йодом – та «кровила» время от времени, – и велел лежать, хотя бы денька три-четыре, спиртного в рот ни-ни, не садиться за руль и, ни боже мой! на карусели не кататься! С чего это светило мозговой терапии взяло, что тридцатипятилетний мужик захочет крутиться зимой на каруселях, было совершенно неясно. Но Леонтий решил – сие предупреждение из разряда обязательных дегенеративных, типа «не сушите домашних животных в микроволновой печке» или «выходя из самолета, убедитесь в наличии трапа», в общем, что-то вроде того.
Зато у него появилось свободное время. Законно удостоверенное, даже оправданное медицинской справкой, свободное время. Нафиг оно было ему нужно! Спрашивается. Леонтию необходимы были деньги, вот что реально требовалось, и, следовательно, возможность их заработать, а он валялся. И ничего не мог с собой поделать – он был рад. Лежать, болеть, отвечать на сочувствия, спроваживать «напряжных» посетителей и задерживать у своего «ложа страждущего» тех, кто был ему приятен. Петька Мученик выступал за распорядителя и привратника, когда не занимался собственными заработками, понятное дело. Самое хлопотное и затратное для здоровья было – сплавить как-нибудь вежливо, но решительно необратимо, маму – Ариадну Юрьевну Левашову, по первому мужу Гусицыну. Леонтий вовсе не мог сказать о себе – дескать, единственный ребенок в семье, – но сын, сыночек, сыночка, да, такой он был у мамы один. Младшая вредоносная его сестренка Лиза пятый год как якобы проходила стажировку в Германии, теперь в Берлине, и насколько Леонтий о ней понимал – назад в Россию ни в коем случае не собиралась. Да и стажировка та! Четвертый университет сменила, просто ей нравилась жизнь в Европе, сестра даже денег никогда не просила, ни в долг, ни в дар, сама зарабатывала, числиться в стажерах ей было выгодно – тем самым обеспечивалась въездная учебная виза, но домой ни-ни. Лучше в судомойки чем… чем «что», она не уточняла, но Леонтий и сам понимал – чем тут у вас. Общался с ней исключительно по скайпу, «ото и тильки», как говорят наши братья-украинцы. Однако мама – мама это была проблема. Хорошо еще, саранчой не успела напустить на него орду врачей – визитка «Семен Абрамович Гингольд, нейрофизиолог, кандидат медицинских наук (который от неведомого Ефима Лазаревича)», в золотом обрамлении с вензелем, произвела на нее умиротворяющее впечатление, мама доверяла исключительно еврейской прослойке отечественной медицины. Иное дело, бедная мама, низенькая, пухленькая, рыхлая, словно недопеченная пышка, пожилая женщина, ни секунды не могла усидеть спокойно на одном месте именно в его квартире. Чтобы ей попить чаю с булкой, если то и другое имелось в наличии, или хотя бы посмотреть телевизионный сериал? Куда там! Мыть, тереть, стирать, перетряхивать и перекладывать, без устали и без особенно заметного результата было ее любимым занятием. А Леонтию как раз требовался покой. Еле-еле удалось втолковать, что свежий воздух больному сыночку, безусловно, необходим, но как раз сейчас, в лютый снегопад не надо доводить все окна до стерильности, и вообще – мама, ничего не надо! Пожалуйста! С ним в целом страшного не произошло, завтра уже встанет, в выходные он сам приедет навестить, и маленькую Леночку привезет, честное пионерское, а как же! – с Калерией все в порядке, мама, иди бога ради, ты волнуешься, а я от тебя – еще больше. Я совсем разболеюсь…. И я тебя тоже… очень…
В один из дней его и вправду навестила Калерия, он не солгал маме – сама, без дочери, без Леночки, видимо, хотела прочесть назидательную лекцию и сделать внушение. Но ничего такого у нее не получилось – бывший муж имел без притворства жалкий вид и жалобный, срывающийся голос, да и шишка на его обмотанной мокрой тряпицей голове была натуральной, и чем-то великолепно зловещей. Калерия даже рукой на него замахала: какие там алименты, о чем речь, лежи, чучело мое! Потом, потом. Настырно заставила проглотить две таблетки пустырника «для поддержания сердечной мышцы», после чего всплакнула, просто так, из сочувствия. Леонтий еще подумал, что, если бы вот, она чаще плакала, пусть досадно и по любому поводу, пусть по крокодильему притворно, неважно, вместо того, чтобы по тому же любому поводу справедливо (что хуже всего) громыхать громами,
он бы нипочем и никогда бы с Калерией не развелся, он бы терпел. Подумаешь, слезы. Ему вспомнилась любимая присказка двоюродной бабушки Поли, той самой, из Чернигова – ничего, ничего, деточка, больше поплачешь, меньше пописаешь. Женские слезы он переносил легко, и вообще считал их признаком милой беспомощности, что особенно ему казалось симпатичным в женщинах крупных, в себе решительных и хватких. Только он знал наперед: сейчас Калерия поплачет, поплачет, а спустя минуту-другую обязательно начнет греметь, пилить, сверлить и выполнять на его счет всякую иную столярную работу. Потому разведенную свою жену Леонтий спровадил с глаз долой заведомо раньше, чем кончились ее сочувственные слезы, удачно притворившись внезапно уснувшим страдальцем. Ну, спи, спи, все-таки… Что «все-таки» она не договорила, но Леонтий знал и так, он продолжил за нее – «все-таки ты мне не чужой».
Он лежал, он болел, он в минуты просветления строил планы на грядущее, он только не делал и не собирался делать одной единственной, самой логичной, самой вроде бы насущной вещи в его положении. А именно. Он не собирался звонить в полицию. Как и вообще в любые правоохранительные органы. Хотя на его месте всякий здравомыслящий человек, возможно, что связался бы даже с ФСБ. Насчет шпионажа и драк, а также несанкционированной деятельности на территории страны нелегальных химических лабораторий. В конце концов, какого разэтакого обдолбанного кучера здесь происходит! В родной бывшей стране Советов! Но Леонтий никуда звонить не стал. Он вообще не обмолвился ни словом об истинной подоплеке происшедшего с ним, и с Петькой Мучеником тоже ни ползвука. И когда пришел Костя Собакин, словно бы меж ними скандального не было, словно бы с чистого белого листа, Леонтий обрадовался бы, до краев и с подлинным чистосердечием, если бы его не тошнило так упорно и страшно, но и ему, самому доверенному другу не сказал ничего. Костя не ждал от него ни радости, ни откровений, ни тем более извинения, Костя принес последние серии «Теории большого взрыва», две банки ананасового сока, сухую колбасу в нарезку, финские сухарики-хлебцы, любимых маринованных огурцов и что-то еще, мало портящееся и вкусно-съедобное. Костя оказался действительно желанный полезный посетитель, в отличие от многих прочих, хотя к чести того же Коземаслова надо признать: Ванька притащил какого-то необыкновенного устройства надувной матрац и не ушел, пока не проследил, чтобы Мученик надул его, как следует, и подложил под «беспомощное тело друга», по выражению самого Коземаслова. Кстати, матрас достался неплохой, удобно текучий, боли в голове как будто бы даже уменьшились. А у Леонтия многосторонняя забота о его особе вызвала приступ сентиментальной чувствительности – казалось, все проблемы разрешились сами собой и с Костей Собакиным, и с Калерией, и с «Граммофоном», и Ванька Коземаслов вышел на поверку много лучше, чем Леонтий позволял себе думать о нем. И мир прекрасен и многолик, и люди в нем добры и милосердны к ближнему, он чуть было тоже не пустил слезу, да вот только вовремя вспомнил. Что именно послужило причиной его болезни и что как раз милосердные люди, или, по меньшей мере, один из них, приложил его от души по черепушке, да так, что, наверное, едва не угробил. Вот именно поэтому Леонтий не звонил в полицию, и в ФСБ не звонил тоже. Все же его не убили, не прибили до смерти, не добили и не доконали, а попросту выбросили на лестницу, хотя могли… Но, если и не могли, зачем провоцировать. Можно сказать, с его пробитой головой все закончилось, вопрос, что называется, исчерпан. Так зачем же его поднимать? Чтобы неведомая карающая рука довершила свою работу? Пиши потом из городского морга в Страсбургский суд о правах гражданина и человека! Лучше проявить благоразумие. Здесь вам Россия, здесь вам не тут. В общем, не Пикадилли-стрит. Полицейский, он ведь тоже русский человек, его еще заинтересовать надо. А так – ну приедет рядовой опер или прибредет унылый участковый, ну, поколотится он в закрытую дверь, ну скажет, сам дурак, с лестницы упал, еще обматерит. Конечно, если заинтересовать, то может, постучит в бронированные врата Тер-Геворкянов раза два и не обматерит после, но даст дружеский совет – парень, плюнь ты на это дело, все же хорошо закончилось в итоге, не лезь больше, мало ли что, сам знаешь. И правильно скажет. Он не виноват – просто такая теперь жизнь. Поэтому Леонтий никуда и не звонил. Он, честно говоря, опасался подсознательно, как бы ему не позвонили. В телефон или в дверь. С предупреждением, что, мол, еще раз! Сунешься. Тогда извини, пеняй на себя. Он лежал и болел себе тихо.
Он, можно сказать, болел благодушно, хотя в редкие мгновения вносил поправку в уме – малодушно, малодушно, братец ты мой, как выразился бы Петька Мученик. Ну и ладно, пускай конь педальный заест проблему. Так проще. А вдруг – в самом деле, нелепость какая, случайная и смехотворная. Допустим, э-э-э…, да что угодно. Помешал свиданию любовной парочки, лифт, как средство отступления, был заготовлен для спешного бегства. А тут Леонтий, подумали на него, что муж, что вернулся из командировки, «избитый» сюжет, Леонтию тоже досталось по сценарию, вроде как пьянчужке актеру, забредшему ошибочно не на свою съемочную площадку. Гримировался на роль «мыльного» коммунальщика-подхалима в бытовухе, а угодил в бронированные псы-рыцари на Чудское озеро. А что с «прощения просим» после не пришли, из Тер-Геворкяновской квартирки, так может стыд, он тоже, глаза ест. Сидит – чего не бывает, – шиншилловая дева у себя в теремочке и горько сокрушается, что ухайдокала неизвестного богатыря. И спросить о здоровье совестно, может даже, страшновато, и не спросить – свинство поросячее. Люди разные, кто знает. Насочинял Леонтий себе. Хотя непримиримая его верная интуиция, частенько замещавшая пылкое сердце и совесть обыкновенную, с коварным злорадством сигналила изнутри – не было! Не было нелепости, не было случайности, а было намеренное покушение, которое – завершись оно несколько иначе, к примеру, бездыханным телом, – все одно бы рыданий у модной красотки не исторгло. Ну, зато что ни делается, все к лучшему – совсем уж с каким-то подленьким смирением уверял себя Леонтий – уверял и корил одновременно, он не лучше и не хуже других, он слабый человек, он даже Ваньку Коземаслова не может выгнать в шею. А тут криминальная история. Раз ты из малых сих – сиди и не чирикай. Не то, больно будет. Это Леонтий понимал. Но не выдержал, подсластил пилюлю. Совпадение-то необыкновенное, как все разом утряслось! И на радио, и в личной жизни. Об алиментах, к примеру, можно не беспокоиться, долгое время, и Костя Собакин опять ему друг, и «Граммофон» обещал нечто заманчиво приятное, ах, да! Из больницы-то кто сообщил? И не было больницы, не было! Чертовщина, дедовщина и барщина в одном флаконе! Невероятная смесь. Но была забота о нем. И забота какая-то странная, будто бы протянулась инопланетная рука с Луны, или трезубец Нептуна из кухонного водопровода. Взмах, оп-ля! По щучьему велению. Взять бы ту щуку за жабры – с внезапно вспыхнувшей злостью подумал Леонтий. Но взял он не щуку – попросил у Петьки дать ему в кровать лэптоп, три дня впустую валяться – этак кондрашка точно хватит. Он вовсе не намерен работать. Хотя на нем висит, и сроки выходят – Гена-«Валет» обещал, что все хозяйство ему оборвет, если заказанной статьи не будет на следующей неделе. Но сейчас только почта, только чуть-чуть, Леонтий ждал важное письмо. Петька многозначительно покашлял, предостерегая, но дал просимое – эх, братец ты мой: только и сказал. Ему пора было бежать на какой-то прибыльный показ, пора было становиться Гийомом Абстрактным, может и не лучшим фотомастером Москвы, но очень неплохим, а уж по обозначаемым Петькой ценам – просто нарасхват, к тому же красивых женщин он частенько снимал задаром – и напрасно, все равно выходило именно задаром. Он был несчастливый ловелас.
Ужели Леонтий не предостерегал его великое множество раз! Петька, брось ты умные разговоры, смени антураж. Эрудиция сейчас не ходкий товар. Не семидесятые годы. Когда хриплые и патлатые ученые умницы могли получить любую бабу, стоило только глазом мигнуть. И получали, разве что ноги им поклонницы не мыли, а так если припечатали тебе клеймо «старик, ты гений» или «большой он у нас талантище», все! Отбою не станет. Хоть ты водку жри с утра до ночи, хоть при посредстве утюга обыкновенного лупцуй смертным боем, все равно. Немало было женщин и девушек, желавших положить свое нагое тело и чистую душу на эфемерный алтарь чужого дарования. Задаром, безвозмездно совершенно, лишь бы позволили на закате жизни поплакать у могилки и с чувством повспоминать, как бил и как чудесил, и что замечательней его, поганца-гения, никого на свете не было, нет и не будет. Те времена случились однажды, и прошли. Прошли безвозвратно. Но Петька Мученик это отказывался понимать. Оттого и прозвище его сложилось. Всякий раз, после закономерно неудачного ухаживания, он вздыхал перед разношерстными приятелями – замаялся я с ними совсем, жить-то когда? Одна мука, братцы мои. А вздыхал и жалобился он часто, отсюда пошло: Петька Мученик. Так прилипло, не отодрать. Хотя чудные свои фотоработы он подписывал «Гийом Абстрактный» – смысл витиеватого псевдонима едва кто постигал, но звучало красиво. В этом был весь Петька – на первый взгляд малопонятный и несъедобный для современных ему женских, хищных желудков. Его и не ели. Не пробовали даже на вкус, словно заведомо ядовитое растение.
Но что примечательно, Петька отличался расторопной благодарностью – редкое качество по любым временам. Нынешняя квартира его – видал бы он виды, если бы не Леонтий, – так чуть ли полы теперь не мыл в гарсоньерке, через день наведывался, не надо ли чего, вот и в роковой час по совпадению счастливо заглянул, спаситель. Хотя, что такого особенного Леонтий сделал для него? Пара пустяков. Стукнул по дружбе, что, мол, сдается у знакомых без посредников порядочному холостому мужчине, и перед соседом Иосифом Карловичем рекомендовал, дескать, ручается, приятель его старой закалки, девиц водить не будет, вертеп тоже не устроит. Какие там девицы – через полчаса сбегала самая терпеливая, если вообще удавалось изредка заманить. А вертепа не было, как обещано – Петька устроил домашнюю студию, с зонтиками-отражателями и дорогой «кодаковской» фотопечатью, аккуратненько и чистенько, мусор выносил сам аж на улицу, не доверяя мусоропроводу, отчего-то он опасался, что забракованные им, постановочные снимки и портреты могут попасть в руки недоброжелателей, рвал на мелкие кусочки и тащил в завязанном черном пластиковом мешке во двор, будто бы избавлялся от расчлененного трупа. У каждого свои причуды, Леонтий частенько подшучивал над ним, но Петька возражал – ничего он не понимает. Будто бы Петька в жизни понимал много!
На взгляд Леонтия как раз Мученик не понимал только одного, зато главного. Причину его стойкого неуспеха у дам – хотя каких еще дам! Дам уж давно переименовали, их не существовало в «рэсэфэсээре», да и самого РСФСР не было в помине – Российская Федерация, коротко и внятно. Место дам заняли телки, мочалки и чувихи, или еще похуже – это уже не для цензуры. Вот у них-то Мученик при его политике охмурения никак успеха иметь не мог. Дело было не столько даже в произносимом прямо тексте его речей, сколько в смысловом подтексте, который за ним скрывался. Это как – написали вы слово «корова», а картинка к нему может прилагаться двоякая: жвачное животное или толстая тетка, то и другое семантически верно. Вот и с Петькой выходило примерно так. Сами по себе умные разговоры, может, никого бы не напугали, если бы… Если бы по сложившемуся стереотипу за умными скучными разговорами не стояли – далее по списку: житейская непрактичность, отсутствие денежных средств и перспектив, слабое здоровье, неумение «оттянуться», равнодушие к внешнему виду, ладно бы своему, но и своей подруги (это уж совсем ой-ой-ой). Ну и так далее, в том же духе. Ничто или почти ничто из вышеперечисленного к разряду Петькиных грехов не относилось, он бывал при деньгах и при хороших, практичность его если не была выдающейся, то вполне пригодной для жизни в мегаполисе, здоровье тоже имел ломовое, несмотря на то, что Мученик. По поводу «оттянуться» лучше вообще было помолчать, тут только наливай-успевай. Даже внешний вид Петька – худющий как загулявший мартовский кот, костистый и лохматый, похожий на недоедающего крестьянина с картин Прянишникова, – порой придавал себе вполне гламурный, а по обычным дням облачался в небрежный «кэжуал» для среднего достатка. Но едва стоило ему завести с понравившейся женской особью разговор на тему разности ашкеназского и сефардского произношений в древнееврейском языке – Мученик свободно читал Ветхий Завет, так сказать, с листа в оригинале, – тут его настигал полный и безусловный облом. Петька жалился и сетовал, что вот, мол, общее оболванивание, беспросветная тупость и травоядность, никакого родства двух душ, сплошной ужас и кошмар гибнущего в идиократии мира. А ничего подобного не было. Может, многим его потенциальным пассиям показалось бы интересным и о древнееврейском языке, и о том, как финикийский алфавит повлиял на греческое письмо, тоже ведь живые люди – не век же им думать о тряпках не хуже, чем у этой дуры Маргоши, или о тачке покруче, чем у Горгоны Васильевны. Но всему свое место и время. Человека надо узнать получше и поближе, чтобы понять – он не только о развалинах Иерусалимского храма, однако способен вполне об ипотеке под хороший процент, и не впустую трепаться, но выбить и получить. А Петька этого времени не давал, сразу пускался галопом через буерак, он даже не говорил – вещал. На бедняжек словно бы обрушивался пыльный шквал библиотечных, пустынных ветров безнадеги и безденежья – того, от чего современные дамы, ставшие против воли телками и бабами, старались держаться по возможности дальше. Они считали его неугомонную просвещенность верным признаком бедолаги-неудачника, вечного лузера, обиженного на белый свет, а такой – кому он нужен! Разве старой деве-учительше: затрапезной географии или хорового пения в дворовой школе, пережившей девяностые в ледяном голодном коконе, но вот беда – у последних сам Мученик никогда не пытался искать расположения. Он тоже был разборчив и падок на шик, хоть бы дешевый, и красоту, пусть бы поддельную. Как все нормальные мужики. Да вот незадача – всё стрелял мимо. Любимой его поговоркой было: шикарные женщины как дорогие автомобили, с ними больше трахаешься, чем на них ездишь. Каждый из его приятелей трактовал суть изречения по-своему. В зависимости от везения.
Петька ушел на цыпочках, неслышно прикрыв за собой входную дверь, а Леонтий в своей гарсоньерке впервые пожалел: надо было приучить всех знакомых визитеров хотя бы спускать с «собачки» английский замок! Эх, задним числом умом крепок! Ему отчего-то сделалось не по себе от мысли, что дверь его, фанерно-картонная, хоть и оббитая чудной тисненой, искусственной кожей, все равно, что нараспашку, натурально может зайти любой, кто хочет. Если раньше это обстоятельство было предметом удовлетворенной гордости, то ныне все в корне изменилось. Боязно стало Леонтию за открытой дверью. Вот бы бронированную на семь замков! И противопехотную мину под половик! Он отложил в сторону лэптоп, отвернул нагретое одеяло, и, шаркая босыми, стынущими ногами, словно древний старик, пораженный болезнью Паркинсона, заковылял в прихожую. Его била короткая дрожь, точно в его теле разрывались тысячи тоненьких, меленьких ниточек – с нежным стоном, трень, трень! – Леонтий решил, это, вероятно, от холода. Он дошел кое-как, затянул до упора оба защитных замка – хлипкие, случайные, ненадежные, – все же сделалось ему немного спокойнее. Может, стулом подпереть? Но не было у него обычных стульев с обыкновенными спинками. Все равно, подумал он, пока будут ломать, он успеет. Успеет что-нибудь – набрать 02, закричать с балкона, открыть воду, дабы лилась на соседей: тогда обязательно прибегут. О том, чтобы сообщить подъездной охране, речи не шло – в междоусобные дрязги жильцов привратные молодцы никогда не вмешивались, даже поубивай ответственные владельцы друг дружку до смерти. Вахтенный долг – держать и не пущать чужих, а уж что там творят свои, не их ума дело. Те, кто могли прийти за Леонтием несомненно были из своих. Он совсем зарапортовался. Что за чушь! Свои, чужие! Хотели, давно бы пришли. Подумаешь, какой невиданный страж Петька Мученик. И не все же время он до сих пор сторожил. С чего Леонтий-то завелся? Запер дверь и ладно. Но было ему по-прежнему страшно.
Леонтий снова лег, натянул до подбородка остывшее одеяло, принялся медленно считать сначала до сорока, потом до ста, потом дышать глубоко, на один длинный вздох два коротких выдоха. Не то, чтобы стало ему спокойнее, но он отвлекся от мыслей вообще, будто бы сознание его повисло в узком, душном коридоре между мирами бодрствования и сна, в пространство которого не допускаются никакие мнимые или реальные чувства. Так он лежал, по-заячьи скрюченными руками вцепившись в край сатинового чехла, зубы его голодными, жующими движениями впивались в жесткий угол накрепко сшитой ткани, вымочили его насквозь слюной, но Леонтий ничего не замечал. Пока вдруг в его памяти не всплыло, четко и с укоризной: а письмо-то он не открыл и, как следствие, не прочитал, долгожданное письмо – он успел отметить, что пришло, успел еще до того, как животный страх подчинил его себе.
Так бывает, знаете ли. Сбили вы, допустим, личным автомобилем на дороге человека – пусть не по своей вине, пусть он лыка не вязал и шел напролом через кусты, а вовсе не по пешеходному переходу, пусть даже дело было глухой ночью на неосвещенном участке шоссе, пусть вы ехали сорок в час и тормоза в порядке. Пусть. Но вот вы сидите на грязной обочине в умственном затмении и непробиваемом ступоре. Вам бы тем временем: срочно звонить в полицию, с добровольным содействием, или оказывать первую помощь, хоть какую, после зачтется, или фотографировать на телефон место происшествия, пока заметны следы, или призывать и заинтересовывать свидетелей вашей полной невиновности. Однако вы сидите и сидите, в голове ни единой мысли, только безбрежный океан пустоты. Как вдруг. Ба, да ведь ко мне Люська через полчаса придет, а я! Ключа-то у нее нет! Беда. И давай названивать этой Люське. Потом уже естественно в полицию, потом – первая помощь, потом – по списку: телефон, свидетели. Все, в итоге, заканчивается изрядным геморроем, но мирно, без следствия и тюрьмы, полюбовно, для всех трех сторон (под третьей стороной подразумеваются работники ГИБДД, несущие тяжкую службу в дождливую ночь) – выплата небольшой компенсации пострадавшему алкашу, выплата вознаграждения, уже побольше, за протокольную маяту (несчастный, непредумышленный случай без жертв и травм чего-то тоже ведь стоит). А все почему? Спасибо Люське, что вовремя напомнила о себе. Хотя Люська-то как раз ничего не получила, кроме испорченного вечера…
Вот и Леонтий оторвался от процесса жевания одеяла, схватился, потянул к себе лэптоп, улегся поудобнее, поджав нервно подрагивающие колени к обслюнявленному подбородку – заметил, утерся, на миг стал сам себе неприятен, – потом, наконец, открыл нужное почтовое окошечко. Уф, надо же и делом заняться. Хотя, строго говоря, это было никакое не дело. Это было…
Минуточку. Пожалуй, без некоторого отступительного разъяснения не обойтись. И вряд ли будет оно кратким. Но может, кому-то покажется весьма интересным, или даже интригующим. Итак. Все началось с того, что где-то примерно с год назад Леонтия одолела одна трепещущая мысль. Нет, если честно, началось все еще раньше, с некоторого неудобства в ощущениях, которое постоянно испытывал Леонтий, общаясь, «чатясь», играя, работая, и просто любопытствуя без конкретного побуждения в пространстве интернета. Неудобство это можно было бы охарактеризовать следующим образом одной лишь фразой – эстетическое голодание. Не то, чтобы Леонтий слыл таким уж безупречным эстетом во всех отношениях, вкусы его во многом оставались приземленными и согласно собственному мнению о себе – «неразвившимися из личинки в бабочку». Кроме земли обетованной его устойчивого существования – речь шла об области языкознания, ее грамматических, стилистических, синтаксических, семантических идиллиях. Это был райский сад вожделений, оазис благотворный, заветная страна Беловодия, неприкосновенный прометеев огонь, любимая игрушка и обожаемая работа. Конечно, в журналистике свои особенности, Леонтий мирился с ними, а что оставалось делать? К его действительно неподдельному прискорбию, он сознавал свою литературную беспомощность, не оттого, что не сумел бы написать хороший роман, небольшую повесть или рассказ, нет. Дело обстояло куда хуже. Он не смог бы ничего этого придумать. А без нимба, сверкающего аполлоническим сиянием безудержной фантазии, в святые апостолы художественной прозы он не годился. Он был великолепный интерпретатор, оформитель, рассказчик чужого слова, в этом заключался его безусловный дар – но и только. Трепать перо на заданную тему – сколько угодно, умно, тонко и в меру иронично, из него вышел бы, пожалуй, неплохой критик, будь Леонтий посмелее, если бы смог он преодолеть органическое отвращение к тому, чтобы за просто так обижать малознакомых ему людей, хотя бы и справедливо – от заслуженности наказания обида становится еще горше, это он понимал, и не поднимал руки своей, дабы вывалять бездарного ближнего в грязи. К интернету же он пристрастился, как любой среднестатистический наркоман привыкает к доступному в свободе дешевому «балдежу». Да и редкое вечернее одиночество в последние годы порой давило его. А тут – какой простор! Прямо будто название в честь любимого им полотна Репина. Только коробило Леонтия, от рубленных фраз, от пропущенных букв, от варваризмов, от письма на скорую руку вопреки всем правилам словоупотребления. Нельзя же так! Восклицал он частенько вслух, оставаясь тет-а-тет с «ноутбуком» по вечерам, все равно никто не мог слышать его. И в мысленном представлении тогда всплывали недостижимые эпистолярные изыски прежних времен, не то, чтобы «Очакова и покоренья Крыма», но хотя бы переписки Белинского и Гоголя, Чехова и актрисы Ольги Книппер, или измусоленного до банальности Пушкинского шедевра «Письмо Татьяны к Онегину» и соответственно обратно – его послания к ней. Пока однажды он не решился – возродить! И возродить немедленно! Создать своеобразный интернет-клуб, для всех желающих и страждущих, пусть их будет немного, зато в тельняшках – в смысле, немного преданных и увлеченных эпистолярным жанром, можно историческим, можно современным или даже придуманным по случаю. Лишь бы было красиво, сильно, с присутствием мысли и оттенком чувства, с дуэльными правилами чести для несогласных оппонентов. Ведь вот что еще! Что еще раздражало Леонтия в мире виртуальных отношений. Возможность и позволительность безнаказанного унижения и оскорбления кого попало кем попало – не дочитав, недопоняв, иногда даже едва взглянув одним мутным глазком, хамы и просто мало воспитанные люди выдавали в печать такое! Что Леонтий взаправду начинал жалеть о недоступности немедленно «дать козлу по морде», пусть он окажется втрое сильнее и вдвое выше его ростом. В своем клубе он намеревался покончить со всем этим. Без насильственных методов, без открытия анонимности пишущего и участвующего, без ответных оскорблений. Он составил Уложение, нечто вроде программы его клуба, долго и кропотливо возился, чтобы получилось одновременно призывно и доходчиво, и предложил всякому согласному с ним желающему вступить – подписаться добровольно под каждым словом или хотя бы отправить короткое «да». Но если бы затесался случайно, или может быть, нарочно, в их ряды «хам вокзальный», краткая рекомендация гласила: ничего не предпринимать, ничего не отвечать, а как бы делать вид, что его вовсе не существует – бойкот свирепое и ехидное дело, главное, само по себе оскорбительное весьма. Итак, однажды, в осенний дождливый день интернет-клуб «Свинопас богоравный» (крутой закос и замес на «Илиаде» Гомера) под его водительством начал свое существование. Девиз интернет-союзников был провозглашен: «ПОПУТНЫЙ ВЕТЕР, ДА ЗАПОЕТ В ПАРУСАХ «ЛЕТУЧЕГО ГОЛЛАНДЦА»! То есть: чем безумней мечта, тем она прекрасней.
Леонтий помнил, как первым откликнулся какой-то суматошный паренек, пожелавший представиться: ботаник-о-чем-не-жалею. И вот этот самый ботаник разразился студенческим стишком, дабы поддержать коллективный нестойкий дух будущих корсаров нового корабля.
Разбежались мои мысли:
Мимо – станции, как выстрел,
На «Сапсане» кто куда.
Телеграфные, борзые,
Женолюбо-озорные,
Электронно-наливные.
А в стакане «Хванчакара»,
Географии ура!
Как-то так. Но для начала сойдет, подумал тогда Леонтий. Все же рифма была на месте, и много затейливых, хотя довольно невнятных слов. Начинание его резво и феерично разрослось. Однако довольно скоро выродилось. Закончилось разочаровывающим пшиком пиротехнической самопальной ракеты. И было это естественным, малоприятным процессом. После Леонтию даже казалось странным, как это он изначально не смог предвидеть, предсказать такой грошовый исход для миллиона душевных своих затрат. Неубывание энтропии в случае «богоравного свинопаса» вышло прямо-таки чудовищным. Поначалу все шло хорошо. Писали, читали, изощрялись – как он того первоначально желал. Девиз и Уложение клуба тоже не делись никуда, были одобрены, отличены, подняты на знамя. Кто-то из приобретенных им эпистолярных друзей подражал Шадерло де Лакло, кто-то брал за образец любовную переписку лейтенанта Шмидта, кто-то пародировал стиль высоких официальных, дипломатических бумаг – имелся даже один «ТАСС уполномочен заявить». Кто-то не мудрствовал лукаво, шел от себя, эти послания как раз и были наиболее интересными – ультиматум, предъявленный Саруманом серому Гэндальфу, выпускники Хогвартса пишут коллективное письмо лорду Вольдеморту, или еще похлеще: признание в любви диктатора Пилсудского наркомвоенмору Троцкому. Леонтий радовался – под его эгидой и смекалкой получался настоящий римский форум, или, бери выше! – греческая агора, оставалось только дождаться появления Цицеронов и Демосфенов соответственно. Можно будет писать не выборочно письма от госпожи А к господину В, или от месье В к мадам А, но и целые речи, в защиту и против (доколе, – О, Катилина! – будешь испытывать терпение наше…!), хоть завтра поражай слушателей ораторским и риторским искусством.
Как оказалось, радовался Леонтий рано. В смысле, рано радовался. Потому что однажды весь его эпистолярный романтизм очень резво начал скатываться в канаву, то есть – в обыденную пошлость. Причина случившегося упадка была проста. Как солдатская портянка. И точно так же стара, как обитаемая ойкумена. Если реальность в голове не совпадает с миропорядком за окном, то любое начинание в этом роде обречено на провал. Письма высокого стиля хороши там, где для них есть законное обиталище, в обществах более рафинированных и, возможно, менее быстрых, в мышлении и развитии. Кареты, кринолины, кабинетная политика, созерцательный романтизм, и сколько угодно надушенных писем, все на своем месте и все вовремя. Но горе побежденным виртуально-технической изнанкой! Когда растаяла новизна, сгинул безвозвратно первоначальный пыл. «Богоравные свинопасы» как-то слишком сообща и не сговариваясь вспомнили вдруг, что у них есть насущные дела, и дел этих полно – словно бы разом истек срок годности у типового товара. Сначала послания друг к дружке стали короче и как-то скуднее удобрены финтифлюшками, потом плавно восторжествовал лапидарный стиль, потом сменился сам смысловой контекст – это были уже не рулады распустившимся на подоконнике орхидеям, и не мечты о прекрасных незнакомках, но довольно тривиальные обмены хозяйственными репликами. Где, почем, и как достать без переплаты. Пусть речь шла о достаточно приличных вещах: о театральных билетах, например, или об удачно скачанной пиратским способом призовой «Меланхолии», но это все же были явные, неумолимые признаки заката и упадка «свинопасов». Не за горами стояли полки сокращенных обкорнанных словесных суффиксов и окончаний, небрежных ошибок в правописании, и за ними – орды оседланных, взнузданных, готовых к атаке варваризмов. Скоро резервы перешли в наступление. Духу и сущности клуба «Свинопас богоравный» пришел конец. Равно как и его девизу, особенно после того, как один из одиозных новеньких предложил писать его так: ЛТЧИЙ ГЛДЕЦ. Это и в самом деле был полный глдец. Леонтий все понял правильно. Закрыть клуб он не мог, да и не имел желания связываться. Он сделал то, что сам некогда советовал другим относительно «хамов вокзальных» – он незаметно удалился по-английски. Отряд «свинопасов» совершенно не заметил потери бойца, на римском форуме, равно как и на греческой агоре как раз в то время вдрызг и вхлам, с летящей пеной и ярыми гомосексуальными обзывалками, обсуждалась страшно горячая, чесучая тема – удаление биологически природных молочных желез Анджелины Джоли, или ДжОли, кто знает как правильно? Леонтий думал еще не раз впоследствии – а не послужило ли данное им заглавие к скорой гибели клуба? Может, не стоило о свинопасах? С другой стороны, сама свинья всегда сыщет грязь, даже и в стерильной операционной благоустроенной патронажной больницы. Хотя – как вы яхту назовете! Соответственно так она и потопнет. В свинячестве или в чистых морских водах.
Но кое-что осталось. Единственный плюс, единственная выгода, призовая лотерея, в которой Леонтий пока и сам не понимал – что же такое хочет он выиграть. У него остался друг. После того, как, разумеется, появился. Не такой, как Костя Собакин, и не такой, как Мученик, и уж само собой, не Ванька Коземаслов. Вообще же это был никакой не друг, но подруга, без имени, без возраста, без всякой системы житейских пространственных координат, он никогда не видел ее лица, даже на фото, никогда не просил о номере телефона или реальном, не электронном, домашнем адресе. Он только догадывался о ней, кто она и что она, зачем она, и чего ждет от него. В клубе «свинопасов» подруга его оказалась, скорее всего, случайным образом, от нечего делать, иногда по вечерам, так похоже на него, и так не похоже. Словно бы он нашел вдруг вторую свою половину, но не мог увидеть ее вблизи, как реверс одной монеты никогда не смог бы обернуться к своему собственному аверсу. Но одно он знал, невесть откуда, но знал – она пришла, чтобы найти его. Только за этим. Необсуждаемая анонимная разлука была негласным условием их сосуществования и переписки, Леонтий мог только воображать, кто его ждет на том конце словесной нити. Но нить эта разматывалась, он различал на ней цвета и оттенки, он мог уже соткать пока смутный еще образ, но все же, это было кое-что. Она звала себя Сцилла, имя довольно зловещее, настолько, что не оставалось тени сомнения – не настоящее, да и кто же в клубе стал бы подписываться настоящими именами. Он писал ей на странный мейл blagh.durh@…, ну и так далее, все как положено. Наверное, подруга его не желала даже подозрений, будто бы написанное, выговоренное ею можно хоть на малую чуточку принимать всерьез. Что как раз свидетельствовало в точности об обратном, это Леонтий прекрасно понимал. Со временем это и вовсе стало неважно. Потому что, звезды перемигнулись между собой, и протелеграфировали на землю обоим – вот ваш счастливый билет, другого не будет. Тогда они оба стали говорить. Понемногу, по капельке, пока Леонтий не почувствовал – пришла пора, говорить о многом и всерьез, и еще он понял – надо быть готовым. К чему? А к чему угодно. Но если сейчас не скажет один – о себе, о себе, о ком же еще! – ничего не скажет второй. Все, конечная остановка, переписку можно будет прекращать, потому как пустое и не зачем. И вот, пришло письмо. Которое, как он думал, решает его судьбу. И ее судьбу тоже. Судьбу их странной, пока не разрешенной в реальность, крепнущей дружбы. Будто бы вместе он и его почти не существующая подруга рисовали некую картину, название которой и весь ее внешний вид им предстояло еще проявить и угадать, ясно обоим было только одно – смысл задуманного полотна, который можно выразить легко и просто: избавление от одинокого себя.
Леонтий, отчасти и затаив дыхание, подвел мышку, коротко щелкнул. Выдохнул. Электронное послание открылось. Сим-Сим! Кто там? КТО ТАМ?
La primavera
…Помню себя очень рано. Давно. Никто не верит. С двух месяцев, наверное. Мир еще не делился на хорошее и плохое. Он был. Однажды мой весельчак-отец забыл меня, спящую в коляске, в ресторанном фойе. Пошел в воскресенье за хлебом, заодно выгулять младенца, встретил дружков – у папаши всегда были полны карманы денег, зубной техник, живой заработок. Вернулся домой без хлеба. И без меня. Батюшки мои! Где ребенок? После этого мать выгнала его. С концами. Или отец попросту надоел ей, или не хотела еще второго взрослого ребенка на свою шею, предлог тут как тут. Она была очень решительной женщиной. И сейчас для меня есть. Рассказала мне много времени спустя. Но этого я как раз не помню. Про отца. Не хочу. Потом он выехал на ПМЖ в Израиль, купил жену и продал дочь – отказался в письменном виде, так полагалось, иначе мать не дала бы согласия.
Все свое раннее детство я прожила, провела как попало, иногда у кого попало. Матери было некогда. Она поднимала экономическое благополучие страны. Руководитель производства, блин горелый, тогда так говорили. Бой-баба, так говорили тоже. Прокладывала нефтепроводы с севера на юг, и с востока на запад, и поперек – через север на северо-запад, прямо как у Хичкока. Мастер, начальник участка, заместитель директора проектного института. Инженер от бога, наваяла подряд две диссертации, на них теперь технари молятся, будто на Талмуд. Интеллигентная. Могла выдать цитату на латыни, примерно с абзац. Простая, как три рубля. Могла загнуть матом, без напряжения. И рукастая. Могла на спор – пол-литруха нечищеного технического, – сменить сработавшийся бур на сорокаградусном морозе. Под Нижневартовском, под Уренгоем-2, и дальше – Тюмень, Ухта, вкалывала не меряно, зашибала деньгу, но все просвистывало у нее, как ветер в голове. На ерунду. Никогда не умела копить, и заботиться ни о каком живом существе тоже толком не умела. Я была арифметический остаток в решенном уравнении. Меня приходилось всякий раз куда-то девать. Меня, и сибирского кота Финея, Фишку. Чего ради стоило выгонять отца? У матери были на этот счет непонятные соображения.
Капитально мы все осели в конце концов на юге. Каждый удачливый нефтяник рано или поздно поселялся тогда на юге. И вахтовым методом – на полгода полярная ночь, или день, потом домой, к дыням и помидорам. У нас в городе было восемь проездов нефтяников, четыре линии, один проспект и два шоссе. «Нефтемашремонт», «Нефтегазпереработка», множество других аббревиатур на вывесках, под которыми качали черное золото. Свои гетто, для своих же крепостных. Добротные кирпичные дома, ведомственная котельная, пыльные новые дворы без деревьев. Почему-то только в наших дворах никто не переживал о тени. Город утопал в зелени, будто «Титаник» во льдах, но вот у нефтяных вахтовиков возле подъездов пылало жаркое марево, стояли неприглядные, сожженные солнцем лавки. Все. Одно-два облезлых деревца, – еще когда озеленяли местность для галочки строители, – неухоженные, полу-засохшие. Наверное, нам было все равно. Так мы понимали юг. Чем больше пекла, тем лучше. Само собой, в диковинку прилагались мухи, песочная жесткая пыль, скрипящая на зубах, проливные краткие дожди все лето ровно в четыре дня, казалось, блин, настоящие тропики – выбегали под этот дождь, мы единственные в наших дворах, никто никогда не болел, хотя мокли до нитки, ребятня сразу в лужи по самое горло – луж и грязи было полно, асфальта мало, строились. Мы воображали, лужи эти похожи на море, хотя совсем не похоже, на море мы выезжали, часто, но воображали – не тундру ведь было нам воображать, ха! Многие ее в гробу видали. Попробуй, проживи! Вот и стремились мы на юг. Перелетным клином, чисто дикие лебеди. Нефтяные организации – богатые, и сами нефтяники не бедные. При советской власти особенно были, обыкновенные добытчики и работяги, конечно, я не про тепершних московских фуфлыжников на дармовщинке. Я про то время говорю. Так что, понятно, мне не двадцать лет, а немного больше. Я в школу пошла, еще только Горбачева выбрали. И Брежнева помню, как он на трибуне шамкал челюстью, долгими часами. Я любила его слушать, мне годика три было, но я уже здорово соображала, и понимала тоже достаточно. Мать, когда не кочевала, всегда включала мне перед сном, наспех, старый убитый «Рекорд», черно-белый с рябью, он был вместо няньки. Я лежала тихо-тихо, не мешала, не просила внимания, но и засыпать не торопилась. Программа «Время» начиналась в девять часов, заканчивалась, когда товарищу генсеку было угодно, случалось и за полночь, если читал обращение к съезду. Я думала о нем – он мой любимый домашний дедушка. Так убаюкивающе он бубнил по бумажке, почище всяких спокойнойночималышей, про которые я уже тогда решила: слюнявый отстой. Читал он всегда одно и то же, я подсказывала, как попка, не понимая смысла: агропромышленный комплекс, автоматизация производства, – ему трудно давались эти слова, а я их знала, красивые, как развернувшийся в полете серпантин. Ну и про империалистов вдогонку. Когда он умер, я плакала. Искренне и с тоской. Я, может, была единственным маленьким человечком, который никакой ему не родственник, но так горько плакал по покойному. Будто бы умер мой настоящий родной дед. Который, надо сказать, козел был страшный. Плевать, что о покойниках или хорошо, или… брехня, сколько их помоями поливают, давно это правило забыто.
На мать я не обижалась. Никогда. В детстве, понятно, надо сначала почувствовать, узнать, что именно это обида, а потом уже…, сравнивать-то не с чем, мы все сначала всё принимаем, как есть. Как данные граничные условия. И люди все разные. Прямо от рождения. Мне, – глупо признаваться, но чего уж там, – выпала на руки дурацкая карта, или очень неудобное природное свойство. Я точно знаю, это редко бывает. Реже, чем болезнь Дауна. И неизвестно, что хуже. Такая я получилась сразу – во мне присутствовал идеальный мир. Все-все невыполнимые человеческие правила, какие можно представить, я принимала за чистую монету и точно их представляла, будто каким-то предзнанием. Типа: лгать нехорошо, старшим грубить нельзя, не сметь красть, даже еду с голодухи, не попрошайничать, не ругаться, не драться, а взрослые справедливы, непогрешимы, и все делают по совести. По коммунистической, разумеется. Или еще круче: как же мне повезло, что я родилась в СССР: можно спокойно заболеть – рядом самые лучшие в мире больницы, можно не бояться на улице и дома – самая крутая милиция меня бережет. Везде можно летать на самых летучих самолетах и плавать на самых непотопляемых кораблях. Мне силком не прививали эту бредятину, я с ней родилась – я уже говорила. Оставалась малость – привести в соответствие себя и мой идеальный мир внутри. Мир снаружи и так был чудо, я в это верила. Сколько могла долго. То есть недолго совсем. Но я старалась.
Да куда там! В детском саду уже началось. Концы катастрофически расходились с концами. Не лгать и не просить, как и не отбирать у товарищей, в принципе получалось. А вот не драться, не жаловаться и не ругаться! Были проблемы. Ну, блин дают! я лучше всех читаю вслух стихи и помню наизусть, никогда не запинаюсь. А снегурочку играет Олька, коза-дереза набитая, потому что у нее мама воспитатель старшей группы. Где справедливость? Нет ее. Так было во многом. И никак иначе быть не могло. Два мира расползались в разные стороны, будто их гнилой ниткой шили, я была несчастна. Но и тогда понимала – люди, собаки, облака, моря, машины, светофоры не виноваты, они живут, как могут. Это у меня что-то не получается. Поэтому на вопрос «кто виноват?», я во всю свою жизнь отвечала однозначно. Помогало.
Зато меня не отдавали на пятидневку. Не из жалости. Матери было в тягость хлопотать, оформлять лишние бумаги, доверенности, выбивать место. Взяли в ведомственный детсад и будет! Она вообще считала – наверное, очень правильно, не знаю, своего ребенка у меня нет, – дети ни в коем случае не должны мешать взрослым, не должны заедать их жизнь, они маленькие, ничего из себя не представляют, их место шестое. Лучший кусок, перебьешься, у нас закон джунглей – кто первый схватил, тому досталось. Хватал, надо думать, сильнейший. Сыта и ладно. Вообще-то здорово закаляет. Нос сопливый, температура: будешь знать, как вспотевшая хлестать холодную воду из-под крана. И очень быстро я научалась не пить эту воду, не ходить в холода без шапки, мыть руки и спускать после себя в сортире – иначе за последствия отвечала сама. А кому охота? Без всяких там напоминаний, без ой-ой-ой деточка, дай утру тебе глазки, или попей горячего молочка. Хочешь молочка? Вот тебе холодильник, вот тебе газовая плита с ковшиком, согрей и пей, сколько влезет. Потом вымой за собой. Еще меня никогда не били. Мать могла так припечатать одним словом, или обозвать: «бледная спирохета» – и объяснить, что это такое, и почему это я, достаточно было – поплачешь за занавеской, в другой раз соображать начнешь лбом, а не задницей. Я думала тогда, она все делала правильно. Я и теперь так думаю. Вот где мир идеальный совпадал с миром действительным. Единственно. Потому что идеал – это не рай с кучей игрушек, с горой халвы и мороженного, с куклами и белыми бантами, рай – это когда именно по-твоему все правильно, и это непротиворечивое бытие. А у матери все было как раз по-моему правильно. Без перебоев. По одному и тому же закону. Закону джунглей или еще какому. Но по одному раз и навсегда. Так можно, а так нельзя. И ей и мне, без исключений и праздничных скидок. Без двойных стандартов, если по-современному. А то бывает, вроде добрый человек, сюси-пуси, но вот блин, наперед не знаешь, тумак от него получишь или конфету, такие люди всегда вносили разлад. Они раздражали меня и смущали сильно. Я думала, лучше бы их не было.
Во дворе и в детском саду приходилось порой плохо. И не только там. Но по тождественной причине – я была одна, сама за себя. В буквальном смысле. А не в том, что страдала от какого-то там придурошного одиночества, будто Мальвина за Пьеро, вот уж чего не было никогда. Попросту за мной никто не стоял. Ни папа-мама, ни брат-сестра, ни бабка-дедка, ни тетя-дядя, вообще никто. Матери, наверное, скажи – завтра меня расстреливать поведут, в лучшем
случае услышу: ты натворила, ты и разбирайся. В худшем задаст вопрос – в котором часу? в девять? тогда дверь захлопни, квартирные ключи оставь на полочке. Ну и что? Я ведь тоже с ее проблемами не помогала. Я в них не вникала даже, мне было до фонаря. Маленькая? Здесь не бывает маленькая или большая, если ты понимаешь, что у человека заморочка, значит, уже по одному этому можешь помочь. Стакан чая хотя бы подать, или послушать, потерпеть, если нудно, покивать головой, все легче.
Другие дети и родители их жили вокруг меня будто бы кланами. Грызлись промеж себя, как без этого, зато против чужого выступали, что твоя русская рать на Куликовом поле против монголо-татарина. Я и была всегда татарином. Всегда виноватым крайним. Как? Да так. Шалили, сдернули нечаянно на площадке стираное белье с веревок. Свои детки насвистели предкам в уши, те, конечно, поверили, и надрали уши уже мне. Оттого – мне можно было. Вступиться-то некому. Но это-то ничего. Потому что, потом мои уличные друзья-приятели все равно приползали ко мне, кто с конфетами, кто с раскрасками, с шариками-свистульками, хотели дружить – дружить-то было выгодно. В следующий раз на кого сваливать? То-то. Я даже гордилась своей независимостью, воображала себя чуть ли ни Гаврошем под пулями жандармов – читала я много и не по возрасту, оно и понятно, библиотека у нас была, «Ленинка» бы позавидовала, уж на книги мать ничего не жалела, за что отдельное спасибо. Ну и дворовый оброк шел впрок, конфеты у нас в доме редко случались, при этаких-то деньжищах, мать не любила сладкого, я тоже считала справедливым, если она без конфет, то и я. По-честному.
Хуже, когда не ругались. Хуже было, когда соседи шли куда-то всей семьей. В Луна-парк, например. Как я мечтала о Луна-парке! Лет в шесть, наверное. Я, понятно, верила матери, что это вульгарное надувательство, для люмпенов, балаганное развлечение низшего сорта. Что делать, едва в наш город приезжал этот самый парк, всегда почему-то из Чехословакии, и всегда в одно и то же место у черта на куличках, если считать от нашего дома – я прямо покоя лишалась, хоть бы одним глазком, только посмотреть! Навоображала я себе с три короба. И про американские горки, и про комнату страха, чего и быть не могло. А тут наши тянулись из окрестных домов прямо-таки караванами, и возвращались груженные, как верблюды-бактрианы: жвачками, куклами, разноцветными колечками какими-то, фигней, одним словом. Для детворы, понятное дело. Но не то меня ело, что колечки, на кой мне их стеклянная дребедень – у матери из якутских бриллиантов гарнитура три, наверное, было, на заказ через знакомого ювелира, она и мне давала примерять, ей плевать, что соплюха – однако предупреждала, мол, потеряешь, носом землю будешь рыть – носом рыть не хотелось, я их таскала только дома, и только для себя. Тут ведь в другом суть. Куклы, жвачки и прочие подарки просто так было не выиграть в этом парке. Давали разве какие-то черно-белые открытки с видами на Влтаву, копеечные. Так родители наших нефтяных детишек тайком приплачивали, и вдвое и втрое против рыночной стоимости, чтобы детки именно хорошие призы выиграли. Все об этом знали, и все хвалились, родители – что такие хитрые, детвора – что их так любят и ничего не жалеют. Вот в подобные-то моменты я чувствовала, остро и больно, что мне чего-то недостает. Будто вокруг тебя породистые собаки, а ты единственно дворняжка. И что свобода, полная там, или относительная, иногда – такая херня! Когда семья большая и тесная, оно конечно, свободно не дадут повернуться. Зато и упасть не позволят. Опять у меня возникала неразрешимая проблема неидеального мира. Со временем я расщелкала ее гениально и просто – а ты не падай! Толкай других, если нужно, сильно и жестоко, но не падай. Ни в коем случае. Но это я сильно забегаю вперед.
Воспитание у меня было вроде как походное, гусарское, со всеми вытекающими. Здесь я все о дошкольном периоде веду речь. От застолий меня никогда не отстраняли и не гоняли. Уж застолья-то были! Попойки, а не застолья. Научно-технической интеллигенции. Забористые. И всегда у нас. Мать не любила, как она говорила – шляться по хаткам. Я, кстати, тоже, это у меня от нее. Зато к себе назовет кучу народу, в основном мужиков с работы – жены их мою мать ненавидели люто, только поделать ничего не могли, мать уже на номенклатурной должности сидела, ее надо было улещивать. И две подруги были у нее, такие же безбашенные. Одна актриса местного драмтеатра, который гаже иного драмкружка, Люся-шуба, последнее – прозвище, она шубу из мутона носила в нашу-то южную зиму, гордилась, шуба была венгерская, с толкучки, ей до пят. Белобрысенькая, добрая, в голове совершеннейшая дыра, у нее тянулись переходящие, бесконечные романы с кем попало, до завтрашнего дня, она вечно занимала у матери деньги, и чудо! Иногда отдавала. Мать тогда хохотала и спрашивала сквозь смех: Люська, чего продала? И та в ответ с гоготом: тело, тело! Но это шутка была такая. Никто из них денег за любовь не брал, никогда, это тоже было правило, по материному закону. А мне, как застолье, разрешали что угодно, в смысле никто не обращал внимания, хоть на голове стой. Я и стояла порой. Мне, случалось, хлопали. Чисто цирк и бесплатное развлечение. Я ползала под столом, щипала гостей за ноги, могла и туфли местами переставить, если кто умаялся и снял, ничего – у нас в доме гости не оставляли обувь в прихожей, мать терпеть не могла дырявые носки, штопанные на пальцах колготки и запах от ног. Полы она не жалела, у нас был простой паркет, плохо циклеванный, как строители положили, так он и лежал. Еще под столом случались во множестве пустые бутылки, от портвейна, от грузинского вина, от водки, ясный пень, какие же нефтяники и чтоб не пили сорокаградусную. Что внутри, что снаружи, что для сугреву, что для стужи, плюс на минус поменяй и в желудке уравняй. Такая прибаутка. Я цапала со стола все, чего только душа хотела – соленые огурцы, покупные, магазинные, вода водой, еще квашенную капусту-кислятину, моченные яблоки и даже засоленные арбузы, уже все с рынка, если летом – овощи-фрукты, салаты – крупно нарезаны, будто порублены, будто саблей в военном походе, еда всегда была так себе, шпроты в банках, картошка в мундире, наш местный кооперативный сервелат, вкуснотища, грызла прямо от куска, вволю, вдобавок я любила есть петрушку с сахаром, натаскаю с тарелок, и сахарницу с собой под стол, наслаждалась. Спиртное никогда не трогала, мать всего-то раз сказала, что детям запрещено, и уже не присматривала за мной, но и в моем идеальном мире этого тоже было нельзя, значит, я не покушалась, к тому же из пустых бутылок противно пахло. Я, между прочим, на это самое спиртное до шестнадцати лет не покушалась, нельзя, плохо и точка. Что потом поменялось, вот об этом как раз потом, когда-нибудь. Слушала всякие травленные байки, бывало и правдивые истории, часто ужасные: как страшно, когда «рвет скважину», и тогда спасайся кто может, и как однажды случилась утечка на перерабатывающем заводе, погибла целая смена, такой огненный шквал бушевал, не выбраться. В тот раз пили за погибших, чехвостили вышнее московское начальство, что вот есть же технологии ранней диагностики, у нас в стране есть, так какого лысого черта! Оборудование накупили? Накупили. В Японии, лазерное, неслыханное, между прочим, за валюту. Вот это самое оборудование и валялось во дворе того самого завода, что сгорел. Собрать не смогли, потому что министерство никак не утверждало эксплуатационную смету. Тоже сгорело японское диво к едрене фене. Обычное дело. А я думала – разве в нашей самой лучшей стране не все безупречно мудро и безопасно? Становилось не по себе. С другой стороны, чего с пьяных глаз не наболтаешь, может, не все правда, я утешалась этим хлипким предположением и слушала дальше. Меня не гнали. Спать я все равно не могла толком лечь, пока гости не соберут или не отодвинут стол. И самые стойкие не отправятся догуливать на кухню. Мать могла так хоть три дня и три ночи, а утром всякий раз на работу, ее прозвали даже «титановый угар» в мужском роде, за несгибаемость.
Часто она уезжала за границу, моя мама, меня никогда не брала, даже в Болгарию, на Золотой Берег, ей путевки доставались свободно. Не фиг баловать, вот и весь сказ. Для мелких моллюсков есть сначала выездной летний детсад, потом пионерлагерь, любой на выбор из бесчисленных «огоньков» и «костров», все ничего себе, от нефтяных организаций, сытные, с программой летних праздников, типа День Нептуна, и даже актеры из «Неуловимых мстителей» приезжали как-то раз. Я полюбила пионерлагеря, порой по три смены подряд, – там детвора без пап и мам, отдельные персонажи, а я как лицо изначально самостоятельное всегда попадала в какое-нибудь малое начальство, командир отряда там, или санитарный староста, было круто, потому что мне полагалось знать пароль, а значит, я могла сдрыснуть, совершенно законно, за ворота в ближайший поселок, хоть во время тихого часа, хоть в обед, хоть в ужин. У меня всегда водились дружки из местной ребятни, меня побаивались, потому многие слушались, кроме отпетой пацанвы, но к таким я и сама не лезла, ну их. Это тоже было вроде первого урока, хотя выводы из него я сделала намного позже, когда шишек набила мама-не-горюй, но он был, и был неоценим. Сила и власть любой неидеальный мир, конечно, не преобразуют в идеальный, но заставят его тебе подчиниться, а значит, сделают удобоваримым и сносным для существования.
Так о матери. Ездила она часто. С подарками «из-за бугра» дело обстояло, когда как. Когда густо, когда кот наплакал, когда шиш. Могла навезти фиговин, что и не влезало. Фломастеры там, по тридцать шесть штук в упаковке, школьный ранец со стоп-фонариками, колготы с узорами, всего не исчислить. А могла все спустить на гулянки, тогда мне доставались наспех купленные открытки с видами или толстые картонные подставки под пивные кружки, или вовсе ничего. Навроде спортлото, только выигрыш был чаще. Я не расстраивалась – тут как в казино, сегодня продулся в пух и прах, завтра твой день. Отчего мать так легко выезжала за границу? Не-е, не только из-за кучи нефтяного бабла. Ее и в Калифорнию посылали, и в Корею Южную, и в ту же Японию. Все просто. Она была внештатная. Ну, внештатный сотрудник, который числится за КГБ. Потом узнали, после августовского переворота. Мать уже в гробу лежала. Мне доложили доброхоты, только я слюной плевать хотела – сказала, ну и что? А я горжусь. Такая работа. На благо государства. Всегда ее назначали старшей в группе, поэтому. Я точно знаю – случись чего, мать бы меры приняла крутые, положиться на нее можно было не раздумывая. Разговоры там, о побегах в эмиграцию, или потеря морального облика советского человека – шутки бы шутить не стала. Зато никогда не трогала тех, кто на семью вез, или подкалымить хотел. Да на здоровье. Поменять валютку на икру, на «командирские» блатные, на водку-селедку при ней получалось запросто. А поскольку как раз среди нефтяных туристов недовольных отечественным строем и дураков нет, с матерью ездить любили – говорили «железная Галка – человек!». Она и денег могла взаймы дать, если кому не хватало на дубленку или джинсовые порты, и спросить возврат черт-те когда, если вообще назад спрашивала. И в официальных делегациях точно также, пусть даже академики и директора ехали, вся оргработа лежала на ней. Ну и поскольку сопровождавшие делегацию обычно молодые мужики ничего себе, я имею в виду тех, кто сопровождал «оттуда», а мать на симпатичных и без комплексов была падка, если на раз и без обязательств, то с ней и «оттуда» ездить любили тоже. Один чуть жену потом не бросил, пока не пригрозили, мол, расстанешься с погонами – ему как раз майора обещали на повышении. Поогорчался, поогорчался, Толик его звали, мать быстро мозги вправила – семейный, иди, живи с семьей, нечего ваньку валять. После забредал еще несколько раз, водку со всеми вместе пил, мать его спроваживала. Я думаю, справедливо. Хотя Толик был мне симпатичен, в нем тоже присутствовало нечто «правильное», я чувствовала, наверное, может, поэтому он послушался мать, и вернулся, откуда к нам пришел.
Вообще ненастоящих, приемных отцов у меня было…, сейчас посчитаю. Ага! Числом «три». В разное, естественно, время. Дядя Коля, дядя Паша и дядя Стася. Все трое – заядлые подкаблучники, какие-то социальные беженцы, они за мать цеплялись, будто второклассные, списанные пловцы за надувной матрас. Нет, отцы эти мои не были ни алкашами – дядя Стася вообще не пил, только присутствовал рядом, его мучила язва, – ни бездельниками. Они были… как бы это сказать? Да и не лузерами даже, если выражаться, как теперь говорят. Дядя Коля, между прочим, колоссальные бабки зашибал, автослесарь божьей милостью – по тем временам, все равно, что местный олигарх. Они как бы не умели сами за себя, все трое, куда жизнь их приткнула, там и ладно, даже если неладно совсем. Как дерьмо в проруби, болтается, болтается, или попадет, наконец, в отстойник на удобрения, или утонет со временем, или случайно выловят. Это не значит, что люди плохие, но уж очень зависимые от внешних обстоятельств, притом пугливые, как премудрые пескари. И растерянные. Вот, к примеру, – с дядей Пашей в обычный наш квартальный продмаг ходить за пропитанием было одно мучение – станет у прилавка и стоит, смотрит на меня, кроху девяти лет, бараньими глазами: чего купить? Не дай бог два вида масла там, или вареной колбасы, нипочем не выберет, продавщица ругается, он только ресницами хлопает. Приходилось мне: дайте того и этого, он потом сумки нес. Говорили – какая у вас сообразительная девочка, сказать «дочка» видно язык у сочувственных баб не поворачивался, похожи мы были с дядей Пашей как свиня на коня. Мама с ним познакомилась – на совещании, явился, как она смеялась, «кусками бритый», то есть неровно. А еще кандидат наук! Она – ему: вам что подарить, лампочку или зеркало? У нас он прижился. До самой маминой смерти. Вернее, до гибели. Об этом пока рано. Вообще-то, сложись все по-другому, может, он остался бы у нас, расписался бы с матерью, и были бы мы все трое навроде, как семья. Первых-то двух мать выперла в конце концов – дядю Колю сосватала подруге, не Люде-шубе, второй, Насте-рыженькой, мол, надоел, много хлопот, а просто дядя Коля своего ребенка хотел – тихо хотел, намеками, однажды отважился, прямо сказал, глаза в пол с перепугу, – мать как услышала, так до свиданья мальчик! Настя-рыженькая ему двоих родила, брата и сестру, двойняшек. Все счастливы. А дядю Стасю выгнала за дело. Он из ее института был, из отдела техобеспечения, матери ниже рангов на пять, мать-то уже замдиректора, тогда молодых руководителей – ну, относительно молодых, – выдвигали, дескать, перестройка, то да се. Мать моя Горбачева терпеть не могла, языком махать – не лопатой, так говорила. И еще – что выродились все в этом их Политбюро, не оттого, что старые, нет. Оттого, что «сказать» и «сделать» стали в значениях путать и мешать, а оно не одно и то же, не колдуны, чтобы заклинаниями джина вызывать: пусть бы он дворцы строил. Так вот дядя Стася – он на сторону ее врагов стал, подкупили чем или застращали, в общем, на каком-то там совещании он ее сдал, она просила не говорить, под большим секретом, о внеплановых поставках, а он, гад, вломил ее по полной. После, конечно, долго-нудно каялся, прости, дескать, я такой. Ну, что мать ему ответила, и в каком направлении послала из нашей квартиры, я повторять здесь не возьмусь, стыдно без нужды этакие-то слова, самые приличные не для каждого забора сгодятся, а я слышала своими ушами, думала, вот здорово! Еще думала, что все по совести, если ты такой слабохарактерный, иди в дворники, или вообще лучше дома сиди, супы и каши вари, в дворниках тоже храбрость нужна, к примеру, собак бродячих гонять, или пьяных с утра. Блин.
Во времена как раз дяди Стаси я в школу пошла. Тоже, как и в детском саду, одна за себя. Хотя мать расстаралась – она учебе, вообще всякой, не только в школе, придавала вселенское значение. Это как человечий костяк, что сложится, такая будет жизнь. Она отдала меня в хорошую школу, с английским уклоном со второго класса. По блату, единственный раз. А дальше – плыви, как хочешь, авось, выплывешь. За отметки буду убивать – так сказала, – я сразу поверила, убьет, не побрезгует. Пришлось грызть гранит науки, страшно тяжело, потому что, мне хотелось – чтобы все идеально, как не бывает. При дяде Паше разве стало полегче, он любил мне объяснять, важно, с расстановкой, никогда не ругался, если я не понимала с первой попытки, очень терпеливо шел на второй круг, когда и на третий, наверное, всякий раз чувствовал себя большим и нужным в семье человеком. В первый класс, на первый звонок я отправилась сама, то есть, без всякого при себе сопровождения. Мать была в длительной командировке. Сама завязала два белых банта, сама накануне купила букет хризантем для учительницы, хотя думаю теперь, меня надули не меньше, чем на рубль, тогда это были деньги. Тем более, на юге, где цветы копейки стоят. Но я не торговалась – и мать не торговалась на рынке никогда, я считала, в идеальном мире это не годится, это ниже человеческого достоинства. Правда, в идеальном мире детей надувать тоже не полагалось, потому я решила – это так надо, такая цена. Вот я с букетом, в новой форме и в фартучке – все сама выгладила, и воротничок пришила белый, кружевной, – пошла, как принцесса-золушка. Гордилась страшно, даже не расстроилась, что все первоклашки были с папа-мама-дедушка-бабушками. До этого меня в детсад и обратно тащила чуть ни силком соседка, тетя Оля, с ворчанием тащила, ее собственный сын Шурка в тот же сад ходил, толстый, неуклюжий, я вместо «спасибо» защищала его от дразнилок, когда и драться за этого жирдяя приходилось. Тетя Оля-то ворчала не потому, что я была ей в тягость. Не-а. А вроде как в осуждение моей матери – дескать, дите по чужим людям, без присмотра. Будто я в нем нуждалась! В глаза сказать не смела, муж у тети Оли простой мастер смены, а тут замдиректора, она хорошая была, только какая-то ограниченная. Я не любила с ней оставаться, ни с ней, ни у нее. Не из-за Шурки, он был всего лишь увалень и больше ничего, вялый и невозможный на подъем. Но как-то неуютно мне приходилось – тетя Оля не то, чтобы жалела меня, скорее не понимала, как мы с матерью живем, ей это казалось диким несчастьем. Иногда так смешно она вздыхала и бросала вскользь «По мужикам!». Наверное, воображала, я не понимаю, к чему это она. Я понимала все. Только не могла взять в толк – чего плохого? Но по ее счету было плохо. Все у нас было плохо. И ведь не объяснишь, что нормальная житуха, получше, чем у нее. Где вольная, где строгая – а вместе то и другое замечательно. Я просилась, чтобы не с тетей Олей, пусть бы с бестолковой Люсей-шубой, хоть в гримерке в углу, иногда приходилось спать, уткнувшись носом в колени, не Малый театр, но все равно лучше, однако не всегда это получалось, белокуренькая Люся-шуба тоже любила «по мужикам», и куда чаще у нее случалось. Первый класс зато как бы выдал мне права на полную самостоятельность – передвижения, пропитания и даже на ночь я спокойно оставалась одна, порой недели две подряд. И ничего, дом не сгорел, я не угодила в детскую комнату милиции, конец света тоже не настал.
В школе я будто застряла между двумя мирами – миром учеников и миром их же учителей. Попала я, конечно, как мелкий кур в ощип. Училась у нас в этой разнесчастной престижной школе – тогда не было еще слова «элитной», – всяческая «блатата». У нас так говорили на юге – о рыночных воротилах, всяких там подпольных деятелях, заведующих прод– и промбазами. О позднесоветских торгашах, если короче. У нас в школе их было – на приличную запруду хватит. Мать их ненавидела, как врагов народа. Но мне одна отповедь на все про все – терпи! Ибо знание – сила. Scientia est potentia! Во как! Запомнила, навсегда. Тебя зачем послали? За приятным времяпрепровождением? За отличным аттестатом, или хотя бы очень хорошим. И чтоб в голове пусто не было. Я старалась, как столяр Джузеппе для папы Карло у верстака. Торговые ребята меня сторонились, пионерская организация тогда уже на беду себе шаталась, так что, и на общественном фронте был швах, меня считали идейной, но что за идея такая, уже никто, даже, наверное, наш свирепый директор школы – одно имечко чего стоило, Сталина Александровна, в честь отца народов, а? – тоже не имела ровно никакого понятия. Много трепались о свободе, в основном печати, учителя, конечно, нам-то что? Только вся эта свобода отчего-то сводилась к новообъявленной газете «Спид-инфо». И к каким-то торговым операциям, за которые теперь вроде бы не сажали, кроме валютных, разумеется. Короче, где-то на четвертом году моего обучения в престижной английской, наше среднее образовательное заведение стало напоминать товарно-сырьевую биржу времен Дикого Запада, только деньги еще непосредственно были в ходу. Балаган, одним словом.
У нас, кстати, тоже появились чудеса буржуазного быта. Не какой-нибудь «маг» или «телек», в нашем доме они уже стояли, фирмы «сони», между прочим. Настоящий «видак», не «Электроника», нет, родной «Хитачи», системы пал-секам, мать сама и подключала, никакие умельцы в помощь ей были не нужны. Мы и сантехника-то сроду не вызывали, матери раз плюнуть, что труба, что «толчок», что газовая колонка. А «видак» мы получили на купоны, это было что-то вроде внутренних расчетных чеков, когда прилавки стали пустеть совсем, и деньги почти обесценились, для своих нефтяников-газовиков ввели эти самые купоны. Типа зарплату выдавали отчасти талонами. И товары завозили заграничные, от всяких там кастрюль даже вплоть до автомобилей. Оно конечно, если бы народ подался с разработок, то вовсе беда – откуда валюту брать на содержание государства. Хотя мать говорила, не золото надо из земли качать, а Горбача гнать из генсеков в золотари, может, какая-то польза. Ей был отчего-то симпатичен предсовмина Рыжков, но вот того действительно скоро поперли. Мать сказала – вероятней всего из-за обмена денег, порядочный человек на такую погань ни за что не пойдет, чтоб совсем людей заедать. Нам-то менять было нечего, когда это у матери деньги держались, да еще в купюрах по сто рублей? Мы не копили на черный день ничего. Мать учила меня – на черный день нужно копить мозги, связи нужно копить и дружеские отношения, а деньги на черный день – это тормоз. Сидеть и ждать, пока прожрешь их и пропьешь, авось, полегчает само по себе? Нет, надо вставать и драться за себя как раз в черный день, тут мудрость, прямо по Апокалипсису. Когда нет ничего, когда жизнь на волоске, тогда человек горы свернет, ему уже не страшно. Я запомнила.
Я вообще чувствовала, что-то происходит. Не у нас дома, в мире вообще. Ну, как я его понимала. Соцлагерь там, Варшавский договор, дружба между народами развивающихся стран. Я успела это впитать, идеальный мой мир принял преподанное мне с радостью, это была как раз сказка о справедливости и счастье, но вот, блин, мне пришлось узнать самое ужасное: для меня ужасное. Все вечное, все бессмертное, оно даже не на века. То, что называют так, однажды кончается, и кончается, не пойми чем. Может, где-то на Луне и существует борьба идей, на самом деле, когда подыхает одна идея, то вовсе не потому, что ее приканчивает какая-то другая. Когда идея подыхает, особенно идея великая, то, блин, на ее месте остается «дико поле». То есть мусорная свалка. А уж тут – кто чего найдет, и чем разживется. Того же качества. В школе вдруг стали покупать оценки. Не в смысле – подарки учителям, это всегда происходило. Открыто стали покупать – у нас, у пяти-шестиклашек еще не очень, но у выпускников чуть ли ни официальные расценки – золотая медаль десять тысяч, серебряная пять. Охотней всех платили местные, ассимилировавшиеся кавказцы, они привыкли никому и ничему не доверять. Еще в нашей школе в первый раз, наверное, за всю ее недолгую историю, в подпольной продаже стали ходить наркотики. Настоящие, страшные, не какие-то там «солутаны» или «феназепамы», ага! Героин не хотите? Между прочим, «торговал» его не кто иной, как внук генерального прокурора нашего края. Учительская была в шоке, родители были в шоке, милиция и та, была в шоке, но ничего не произошло, дед отмазал – мальчик, дескать, нашел возле отхожего бака пакет, думал, сахарная пудра, он же не знал, откуда ему знать? Мальчик под два метра ростом, усы брил, жлоб и мразь, но ничего, сошло с рук. А мой идеальный мир еле-еле удерживал равновесие. Только благодаря тому, что мать все твердила: через тернии к звездам, per aspera ad astra. Испытания закаляют, в них рождается новый мир, а кризис временный, не такое перебарывали, и все кивала на кооператоров – отдать нафиг легкую промышленность в частные руки, камень на шее, пусть ее, для Госплана спасение, что баба пудов на семь с ветхого воза. И все приводила в пример Дэн Сяопина и Китай, тогда уже понимала то, что мы только сейчас, когда наглядно увидели. Я ей верила свято. Хотя в школе стало тяжко, как некогда в детском саду – но там никто не грозился убивать за оценки. Мать ведь подарков не носила, ей даже в голову такое не приходило. А от меня ждали. Потому – мы были богатые, по всяким тогдашним меркам, «видак» там, ангорковые свитера, джинсы все на те же купоны, мать, конечно, одевала меня во что придется, но это «что придется» – надо понимать, не на фабрике «Большевичка» было сделано. Она просто об этом не думала долго – сносилось, на тебе новое! Какое? Ну, какое-нибудь, и не всегда в размер, чаще на вырост. Могла притащить из-за бугра кроссовки «найк», невиданное диво, ага, тридцать седьмого размера на мой тридцать четвертый, ничего, ваты напхай и сойдет! Зато отстанешь надолго. Я считала – нормально. Смеялись надо мной не очень-то, все же «найк», хоть с бальным платьем, хоть с брючным костюмом, годится – историк моды Васильев точно рехнулся бы и попал в дурдом, услышав подобные рассуждения. Но тогда именно так все и было, особенно в богатой провинции. Смотрели на «фирму» и «мейд ин», к лицу или к попе, широко или узко, цвет, размер, фасон – значения не имело. О чем я? Ага. Короче, ждали от нас подачек. А их не было. И мне стали щемить хвост. До прямой подлости доходило. Была у нас одна крыса. Лариса. Учительница математики. Классная учительница, между прочим. У нее был высокий талант – так объяснять, будто детектив пересказывает, мы только-только начальную школу прошли, даже не подозревали, что всякие там уравнения – это прикольно. Вот она, крыса Лариса, сумела нас заинтересовать. Мы жилы на ее уроках рвали. Скорее бы алгебра с геометрией, вот о чем мечтали, все из-за нее. Вот только… корыстная была, хуже Плюшкина. За подарки могла накинуть оценку распоследней бездари. А мне наоборот, резала, как могла, придиралась на ровном месте. Однажды я обнаружила откровенный подлог – в тетрадке у меня по безупречной контрольной «пятак», а в журнале «тройбас» стоял. Я случайно заметила – попросила «англичанка» отнести в соседнюю группу классный журнал, и дернул меня черт открыть – мать сказала, еще раз четверка по математике в четверти, отдам в детский дом, все равно толку с тебя: может пустая угроза, но что худо бы пришлось, оно вернее, чем угадать одно из одного. Я пошла разбираться. Тут же. Не в соседнюю группу, а в ее класс. Ну и получила. По башке, в фигуральном смысле. Докладную директору, за то, что без разрешения лазила и мало ли что там натворила, в этом журнале. Терять мне было нечего. Я все выложила матери. На свой безумный страх и риск. Вариантов было два – или моральное полное уничтожение, мать терпеть не могла все эти школьные дела, даже на собрания родительские не ходила, посылала очередника-отца, – или плюнет и скажет: ладно, пусть подавятся, сволочи. Но вышло все по третьему, совершенно иначе. Я разбудила ураган. Баллов этак в сто. Мать орала, я сроду не слышала, чтоб она так орала. С вечера до утра, без передыха. Не на меня. О том, что оценки, это вам не шутка, это государственное удостоверение ребенку, и подделка его – тяжкое преступление. Почему я, дурища растреклятая, безмозглая, сразу ей не рассказала? Наутро мать ворвалась в школу. Именно, именно. Ворвалась. Как цунами в безмятежную японскую деревню. С такими же последствиями. Дети и учителя в тот день услышали и узнали много нового. В смысле слов, которые обычно употребляют промеж себя буровики, когда натыкаются в мягком грунте на базальтовую плиту. Очень художественно. Объяснив директору суть своего глубокого душевного возмущения – директриса, хоть по имени она и Сталина Александровна, только жалко улыбалась и ежилась, мать орала на нее в коридоре прямо во время утренней линейки, – моя благоверная родительница заявила, что немедленно берет с собой этот злосчастный журнал и едет с ним в гороно. За ней бежали до самой учительской, отобрать журнал даже в голову никому не приходило, мать бы, наверное, школу разнесла, она была ко всему женщина не только боевая, но и крупная, даже наш физрук Иван Кириллович, бывший штангист, не сладил бы с ее габаритом. Умолили. Обещали. Оценку исправили на глазах. Мать поверила. Кивнула небрежно свысока и ушла. Королевы так не ходят! То-то. Я увидела – идеальный мой мир пока что устоял. Я еще не знала, что это плохо. А математичка начала тихо сживать меня со свету. Подколочки, насмешечки, травля при помощи мелких подхалимов, такие всегда есть в любом классе, но я плевать хотела – главное, оценки, они теперь были по заслугам. Во как! Хотя в мою сторону косились.
Но ничего, я училась, я старалась изо всех сил, для своего идеального мира, своего и маминого, даже завела двух близких друзей, в кои-то веки, одна была ничего себе, Ирочка, тихая, очень музыкальная девочка, другой, Темка, прямо хорош. До этого со мной дружили как бы до кучи, но вот у меня объявились мои личные, настоящие друзья. Как-то стало чудесней жить. Я смеялась тогда часто, все казалось мне поправимым, ведь это был мой идеальный мир. А время – тем временем, – упорно шло вперед. Пока однажды не остановилось. И все кончилось. Мне тогда так казалось. Что все хорошее вдруг кончилось. А просто началась другая жизнь. Просто такая у людей жизнь. Обычно она такая. Вот и всё. Я этого тогда не знала тоже…
«Исправленному верить»
Просто такая у людей жизнь. Незамысловатые, эхом отозвавшиеся слова поразили его. Леонтий задумался накрепко, не только позабыв о параноидальном страхе «открытой двери», но и напрочь о работающем лэптопе, батарейка сдохла нафиг, экран потух, а он все сидел и сидел, как болванчик, обложенный подушками, слегка покачивая больной головой, оторопелый и переваривающий. Такая жизнь. Не то ли сам он повторял изо дня в день лет этак последних…, ну скажем, двадцать. Повторял и повторял себе и про себя, никогда вслух, ни к чему окружающим знать сокровенный его секрет, его открытие, оно принадлежало исключительно его душе, и никому больше. А тут вот. То же самое сказали ему, сказали за него, пусть не так, пусть в каком-то странном, бравурном смысле, без горечи сказали, что поразительно. Обыденно и бесстрашно сказали, и даже стали с этим жить. Не переносить и претерпевать. А жить, словно бы по закону. Закон гласил: просто такая у людей жизнь. Другой нету. И вовсе не в продолжение темы – смирись, братец. Отнюдь нет. Такая жизнь – это ведь хорошо, при ней лишь и есть человек, как человек, наверное, он, Леонтий, все верно понял. И тут-то ему стало страшно на самом деле, не мифического взлома и проникновения злоумышленников, ему стало страшно – как некогда в детстве, не однажды, приходила мысль, что вот он, Леонтий Гусицын, непременно умрет. Не смерть страшила его особенной стынущей глубиной, что смерть! Если геройская, может, он и сам согласен! Неизбежность ее – хоть плачь, хоть умоляй, тоже такая жизнь, она кончается всегда. От этого «всегда» именно и было плохо, до невыносимости, выход существовал один – не думать, заставить себя и не думать, что здесь выбора не дано. Теперь было похоже. Просто такая у людей жизнь. И хоть обвыбирайся. Ладно, когда так считал он один, куропатка хлопотливая, кузнечик на острие травинки, но сказал кто-то другой. По-видимому, много сильней его. То же самое и слово в слово. Значит, правда. Значит, так все и есть. Хоть стой, хоть падай, хоть выйди, и снова зайди. Хоть задом наперед.
Он уже знал, что совершил ошибку. Не то, чтобы роковую, однако не стоило в его разобранном состоянии, как психическом, так и физическом, затевать столь серьезное дело, но может быть, он слишком долго ждал этого письма, так долго, что и сам позабыл о своем ожидании, все же прочтение вышло несвоевременным. Не из-за страха, что страх? Все проходит, и это пройдет, останется голая мысль и правда, можно не думать, можно смириться. Тревожило его лишь то, что неожиданно для него осталось в осадке ощущений. Имя этому чувству было – чужеродность. Полная, ни в каком месте не совпадающая чужеродность восприятия, будто бы он пообщался, пусть не лично, по переписке, с негуманоидом-инопланетянином, и тот поведал Леонтию все прелести поедания изысканно приготовленного полевого шпата в соусе из серной кислоты. У Леонтия ведь тоже имелся свой собственный, отчасти врожденный идеальный мир – он думал теперь, что если и он исключение из неизвестного ему правила, быть может, хоть это-то свойство есть нечто общее между ним и пока еще неясной до конца Сциллой. Правда, мир его, идеальный только для одного Леонтия, не имел ничего общего с какой-либо глобальной идеей добра и справедливости, или недобра и несправедливости, все было в его случае значительно проще – так казалось. И как следствие, то, что выпадало за рамки его представления об этом идеале, воспринималось им будто аномальный казус, патология, смертельная болезнь, разъедающая бытие. Его перевернуло, вывернуло, возмутило, что? Да вот хотя бы – упоминание в долгожданном письме, без сомнений биографическом, пьянок-гулянок безответственной матери, он тоже готов был вздыхать с пресловутой соседкой, тетей Олей – несчастное житие, несчастный ребенок, и дальше сакраментальное «по мужикам!». Он мог представить в абстракции – да, некоторые бывают вполне довольны, когда такое у них житие. Представить, но не переложить на себя, не дай бог! Вот что бы он честно воскликнул, спроси Леонтия в данный момент кто-нибудь посторонний. Он думал не так, и представлял не так. Он вырос и воспитался – не так.
В его природном мире, данном Леонтию с рождения, присутствовали если не врожденные, то с младенчества привитые раз и навсегда представления о порядочной, интеллигентной семье – заметьте, единственно возможной для осознанного состояния счастья. Он был уверен, еще раньше, чем начал свободно соображать о себе самом, что… Что в каждой семье есть мама и папа, бабушки и дедушки, братья и сестры, со строгой иерархией отношений, и иерархия та безусловна, старшие защищают и балуют младших, младшие за это любят старших и слушаются их без возражений. А если некий старший нарушит свое обязательство холить, лелеять, кормить и охранять, то долой его поганой метлой! Как бы ни сочувствовал Леонтий своему кровному отцу, как бы ни понимал его «страдающую душу» – все же это была, безусловно, страдающая душа. Никому подавно в голову, даже Гусицыну-старшему, не приходило, будто бы бытие на дне людском классно и прикольно. Да и слов таких не знали. Мама изгнала отца, потому что, так было нужно, потому что никому не дано нарушать семейных святых обязательств – Леонтий жалел, старался не осуждать, именно старался, и при всем при том считал: с Гусицыным-старшим поступили по справедливости. Как он ее понимал с рождения. А с ним самим – нет. Потому что, по отношению-то к Калерии! Он ни от чего не отказывался, только видеть ее больше не мог, и все. К тому же разница между его отцом и собственно Леонтием ого-го! Особенно в материальном смысле. Просто Калерия по свойству своего железобетонного характера не видит очевидных различий, и вообще придает значение вещам, у которых и значения-то нет. Задержал алименты всего-то на неделю-другую, зато, сколько он отдавал сверх, не считая, когда был при деньгах, и дочку Леночку обожал, и… Главное-то, что между отцом его и матерью, между отчимом и сестрой, между ним самим и Калерий все происходило, как бы это сказать? Цивилизованно. Вот как. С политесами, с поклонами, даже с театральными, бутафорскими ссорами, которые словно бы только выдавали за настоящие. Манерно, отменно воспитано, единственно возможно. Какие там гулянки! Дамы его семейного дома второй бокал шампанского вина стеснялись просить, еще подумают, что… в общем, плохое подумают. Женщине надлежит, и женщине нельзя – то есть можно, если потихоньку и никто никогда не узнает, но все равно, это плохо, и хоть расстреляй, ни одна – ни мать, ни сестра, ни бывшая жена, не скажут, что это хорошо. А уж признаваться без обиняков, в письме, все равно, что для визита к гинекологу брать с собой для компании друзей и соседей, чтобы не скучать. Но то-то и оно, Сцилла ни в чем не признавалась, и не думала даже, она не выставляла себя на мирской суд, она рассказывала, как о походе в кино, нормально – нормально для нее. Что-то будет дальше? Леонтий понимал, это только начало. Не исповеди, какое там!.. нет – доверия, скорее так.
Весь его круг, общения и обитания, считал за норму то же, что и он, Леонтий. Не существовал по этим нормам, нарушая сплошь и рядом, как библейские заповеди, но признавал, как символ веры – никто из ныне живущих христиан не видел Спасителя воочию, тем не менее, почитал его сыном божьим, и… короче тем, кем обычно принято его почитать. Подобно и здесь. Приятели Леонтия, бывшие ему по возрасту ровней, тот же Васятников, например, признавали как само собой разумеющееся – семья есть очаг, женщина есть его жрица, дети есть надежда родителей, родители есть опора детей, любовь есть самопожертвование, чужих нельзя оделять наравне со своими родными, своих нельзя обделять в пользу посторонних, хоть бы и государства, домашнее воспитание важнее школьного, происхождение решает многое, враг не пройдет, а если и пройдет, мы фыркнем и сделаем вид, что он, враг, не существует.
Ханжество? Может быть. Но не мог совсем Леонтий представить свою маленькую Леночку, деточку свою, бегающей сопливой без присмотра по пыльному, замусоренному двору, полуголодной, полураздетой, обижаемой всеми, кому не лень – и сказать, дескать, нормально, а что? Так должно быть. Именно для Леночки так не должно быть никогда, и для него, Леонтия ТАК никогда не было. Воображение здесь не причем. Понимание чужой ситуации тоже. Не мог Леонтий и все. Это он перед Калерией выпендривался, но случись с Леночкой на самом деле малая беда, намек на беду, да он бы… впрочем, он ясно представлял, на что пошел бы – сказать на всё, значит, и ничего толком не объяснить. Он бы на большую дорогу подался, случись нужда, ради дочечки, ради кровиночки, грабил бы и убивал – себя бы возненавидел, каялся с утра до ночи и с ночи до утра, но грабил бы и убивал, потом бы в прорубь или в монастырь, это было бы уже не важно. И даже если не край, не смертельная болезнь, а так – остался бы он у дочери один, и никого больше, он бы забыл себя, выслужился, вытужился бы в крутые чиновники, или в эти распроклятые топ-менеджеры, жоп-менеджеры, как он их называл, на брюхе бы ползал, лишь бы хорошая школа, лишь бы в тепле и достатке, чтоб от пуза, костьми бы лег. Оттого не ложился, что нужды не было. Калерия сама этот самый менеджер и есть, управляющий или вице-президент (вроде того, Леонтий не знал точно, власть у нее была и немалая) солидной аптечной сети «Чумка» – шутка, конечно, хотя по существу верно. Но в принципе так бы и было – Леонтий знал, и достаточно, без доказательств. Как Родину защищать: не спрашиваешь, плохо или хорошо, идешь и всё. Потому, как же можно не пойти? А в остальное время, когда граница на замке, не грех и дурака повалять. Многие герои, надо думать, из таких-то дураков вышли.
Да и что касается собственно Родины, он не знал, как то помыслить. Не в категориях правды или кривды, истины или лжи, Леонтий действительно не знал. Потому ведь, тоже не укладывалось в его травмированном мозгу, как это – стучать в КГБ правое дело на благо человечества? В его среде, в его кругу особенно, могли и морду подправить, интеллигентно, но с брызганьем слюнями и пеной у рта: мой прадед, дед, отец, двоюродный дядя, по пятьдесят восьмой, или кого статуса гражданского лишили, или с работы вон, а ты – благо? Подхалим, подмикитчик, сексот, в одном поле какать не сядем, уж лучше голым задом в крапиве, чем с тобой! Благо! Ну, ты сказанул! Однако выходило, вот они люди, по крайне мере, один человек, который наперекор всем течениям, наклав на всякий обновленный российский стереотип, говорит – да, благо, – и плевать ему откуда-нибудь с Шуховской или Останкинской башни, что в форме строгой отповеди ответят ему… кто? Диссиденты, интеллигенты, обыватели, прихлебатели? Да наср…ь! понятно было из контекста письма – вот этой самой Сцилле наср…ь. Может, наивернейшая позиция и есть? Это же ее мать, все равно, что родина. Не мы ли орали – бедный Павлик Морозов, или – Павлик Морозов, выблядок и генетический урод. Исподтишка (и ныне так, не только при СССР) – ты откажись, ты скажи, будто мать твоя дрянь – еще хуже это, чем на единокровного отца с доносом. Он-то слыхал: о сынишке одного в забвении усопшего академика, народного выскочки, поучавшего согласно диамату яровую пшеницу плодоносить зимой, так тот сынишка! даже на могилку к родному бате ни ногой, чужие люди присматривали из милости, – только губы презрительно дул, дескать, стыдился фамилии. Таких детишек топором, топором! Ага, а ты бы смог, к примеру, Леночку? Я бы не смог – честно признался себе Леонтий, – я бы никого не смог. Той жалкой крохи смелости, на черный день припасенной, не хватило – а ее и не хватало никогда, – вступиться за упавшего на дно Гусицына-старшего, когда в сердцах, бывало, кляли его душу, или просто говорили дурно, хотя тоже ведь помнил о нем: и как в лошадку играли, и как в парк Горького гулять водил. Так ведь не вступился. Но все равно. Он однажды словно бы составил себе защитительную речь, и запомнил ее, оттого что повторял часто, вот сгодилась как раз к нынешнему случаю. Звучала она примерно следующим образом:
«Я есть Леонтий Гусицын. Я есть. Такой, как есть. Я человек слабый. Может быть, я предам завтра. Я знаю о себе, что слаб. От меня людям пользы мало. Вот только от вас, всех и все огульно осуждающих, ради тщеславного удовольствия, людям пользы ровно никакой. Поэтому, шли бы вы…!»
Но это были только слова. Никто никуда не шел. Хотя, случалось, и посылал. Наверное, оттого, что Леонтий оставался человеком слабым, по его собственному признанию, слова его не имели заклинательной силы. Сцилла была другая. Совсем другая. Ох! Повезло ему? Или наоборот. В ларце селезень, в селезне яйцо, в яйце… и так далее, до погибели. Это только в сказке можно переломить иглу, и ничегошеньки взломщику не будет. В жизни за подобное платят иначе. Тоже жизнями. А кощей, он может, и не враг вовсе. Леонтий по-прежнему не знал, что думать.
Не
знал он еще недели две. Дела его неожиданно пошли хуже, то ли возникло осложнение после травмы телесной, то ли переволновался он от душевной турбулентности, но головокружения стали невыносимы, его хотели даже в больницу – Калерия и та, перепугалась, навезла каких-то немыслимых, отвратительных лекарств, хотя первая всегда гремела: не занимайтесь самолечением, но и вправду испугалась, а со страха чего не сделаешь? Мама его, Ариадна Юрьевна, слава целителю Чумаку, была предубеждена против больниц, оттого история окончилась без драм, всего лишь призванием вновь кандидата-нейрофизиолога Семена Абрамовича Гингольда, который отмел напрочь привезенное прежде Калерией, велел пить гомеопатические антистрессовые капли, принимать расслабляющие ванны и непременно свозить страдальца на томографическое исследование головы – последнее и показало, что ничего страшного нет. После чего Семен Абрамович провозгласил, дескать, поставит своего пациента на ноги за какие-нибудь десять дней, пусть только не мешают. Не ходят зря, не тревожат и без того расстроенного нервнобольного. Допустил лишь одного Петьку Мученика, да и как было его прогнать, если сосед, и готов дежурить безвозмездно. Зато Ариадне Юрьевне наказал строго-настрого: материнская ласка должна быть по возможности безмолвной, если же требование это неисполнимо – не более, как на два часа в день законное время посещений. Режим Семена Абрамовича скоро принес свои сладкие плоды, что твой анчар беглому рабу, – родные, включая Калерию, платили кандидату вскладчину, – Леонтий к концу второй недели почувствовал себя если не вполне здоровым и готовым к труду и обороне, то уже в том состоянии, когда у окрепшего духом, совершеннолетнего человека появляются блудливые мысли – а недурно бы обмыть с друзьями переставшее считаться печальным событие.
Обмыть – не обмыть, однако подобно розочками украшенному куску праздничного торта был подан ему Костя Собакин, нейрофизиологический кандидат разрешил, Петька пропустил, как приказано. Не то, чтобы Костя все это время был далеко, его присутствие ощущалось незримо, он был как истина – где-то рядом, и проявлялся в виде продуктовых посылочек: жена его, Надя, пекла на долю Леонтия посыпанный сахарной пудрой «хворост», бисквитные пирожные с вишневым джемом – сладкое в основном, Костя разумно полагал, что друг его не голодает. Это были осязаемые знаки внимания: ниточки от души одного к сердцу другого, хотя преувеличением вышло бы объявить Костю Собакина таким уж закадычным другом Леонтию. В том смысле, что он не был его забубенным другом. То есть, не участвовал в холостяцких эскападах, в ночных посиделках, в разговорах на «ты» – Костя оставался человеком по преимуществу семейным и домашним положением своим дорожившим. Ему далеко не все осмеливался в откровениях рассказать Леонтий, словно бы Костя олицетворял стоявшего на страже неусыпного цензора, который зрит в корень – подобающе или не подобающе деяние? Будто бы и стеснялся своего друга – вы спросите, какой же тогда это друг? Может, наилучший, кто знает? Потому как, слишком много вокруг нас доброжелателей, хоть и неумышленно, но все же, нет-нет, да и подтолкнут нас к пропасти, именно откровенностью своего притворного одобрения, тогда должен быть и кто-то, удерживающий нас от ненамеренного падения возможностью искреннего порицания. При всей своей пограничной совестливости, между тем, Костя Собакин отнюдь не слыл занудой, напротив, некоторые выражения его и меткие подколочки надолго входили в совместный обиход близких к нему людей, и расходились потом далее, захватывая форпосты популярности даже в интернете. Пусть Собакин не относился прямо к журналистской шатии – он служил в некоем непроизносимом ведомстве военным переводчиком, и не только с английского, но с довольно экзотических языков, с исландского, например, – но сама шатия почитала Костю за своего. Не единственно шуточек ради, однако, и с выгодой для себя. Сколько наспех писанных «на коленке» статей было выправлено и выверено им, совершенно задаром, сколько консультаций «богом прошу и умоляю!» по вопросам – а каким угодно! – того и не счесть. Костю Собакина любили. Корыстно – не корыстно, любовь есть любовь, заслужена она или дана просто так. Да и как было его не любить, это же лингвистический кладезь мудрости! – обозвал Костю один сильно докучливый сатирический поэт: тому помогал и с рифмой, словарный запас-то на семи языках! Чтобы не голословно утверждать о его талантах, вот вам пример. На вопрос докучливой репортерши-сумочницы – есть такие, обвешанные с ног до головы рюкзачками, ранцами, планшетами, цифровыми фотоаппаратами, с тучей перепутанных блокнотов и блокнотиков, все без толку и без пользы, – так вот, на кокетливый вопрос этой сумочницы – Ах, Костя! Вы, наверное, в таких (почему не в этаких?) разных странах работали, а в каком самом необычном месте вы побывали? … В КОМЕ! – ответствовал без раздумий Костя, и как ни в чем не бывало, прошествовал себе мимо. Бедная сумочница аж розовый смартфончик свой выронила, пуговичными глазенками хлоп-хлоп, мужичье кругом ржет. Зато фразочка разошлась, еще как.
В общем, Костя Собакин был допущен и пришел. Для приличия потрепался на кухне с Мучеником, по обрывкам доносившихся восклицаний: о непроизносимом значке «алеф» на конце древнееврейских письменных слов, по правилу тивериадских масоретов, как же – для Петьки подарок, надо ли говорить, что он тоже любил, если не боготворил Собакина, потом Петька тактично удалился: по его уверению, делать «оцифровку», работа срочная. И Костя остался с другом своим Леонтием наедине. Почему это было важно? Для Леонтия даже очень. Он не мог больше молчать. И бездействовать тоже. Вероятно, думал он, оттого и расхворался, в реальности, от нервов. Ратуйте, православные, что же это такое!? Что же это такое с ним произошло? Размышлял он всё о неведомой руке с трезубцем Нептуна и о заманчивой русалке из квартиры Тер-Геворкянов.
Почему не о Сцилле? Разве не о ней и не о письме были все его мысли? А вот и нет. Личное оно и есть личное, переживалось под спудом, не вынес еще Леонтий окончательного суждения, стало быть, и говорить не о чем. Письмо – оно тайна душевная, вот произошедший казус на лестничной клетке, если так можно назвать едва не случившееся смертоубийство, это дело другое. Совет бы Леонтию не помешал. Хотя не зря ли он выбрал именно Костю? На миг малый ощутил себя даже подлецом. Отчего? Да оттого. Назначил Леонтий себе в исповедники, а может, что и в соучастники, человека несвободного, пусть имеющего отношение к военному ведомству и сильно преданного друзьям. Двое детей, девочек, семи и трех лет, вот так, с бухты-барахты, впутывать их отца не пойми во что. Русалки какие-то и звездные пришельцы, что если вообще американские шпионы? Хуже ничего иного на ум не пришло сей час Леонтию. Разве что арабские террористы. Но на них было не похоже. Будто бы Леонтий видал их пачками! Шпионов, впрочем, тоже. Вообще Леонтий не слишком отличался наблюдательностью, даром, что полагал себя хватким журналистом, изобличитель заокеанских козней из него вышел бы такой же, как из многомудрого Петьки-Мученика разухабистый жиголо, а из Ваньки Коземаслова, к примеру, концертирующий солист-балалаечник. Тем более, надо было рассказать, кому-нибудь, и срочно. Зачем надо? Леонтия жгло. Может, он и поправлялся с трудом, от гнетущих мыслей, даже письмо от Сциллы, и то не помогло. Хотя, чему там было помогать? Только разбередило его еще больше. А с Костей он стал бы спокоен. Если бы отважился на откровенность. Будто бы в скромном переводчике Собакине для него отныне воплотилось само вселенское равновесие. Наверное, тут все дело в Костиной семье, – разрешил задачку Леонтий. У него самого такой не сложилось, возможно, он и складывать не умел. А вот Костя Собакин сумел и сложил. И как! Парадокс, одним словом.
Костя Собакин не только на язык был остер, не единственно образован, но еще весьма и весьма хорош собой. Леонтий бы позавидовал ему, если бы… Если бы на его памяти Костя какой вшивый разочек красотой своей щегольнул или прихвастнул, или на капельку воспользовался. Чистое, светлое лицо его вызывало в памяти полузабытое понятие «отрок», хотя Костя был уже не первой молодости. Такие правильные, тонкие черты пошли бы разве юной девице, призванной в кинематографе играть исключительно Аленушек и царевен-несмеян, «нежгучий» брюнет, скорее чуть рыжеватый, на фоне ослепительной белокожести, Костя запоминался, особенно оттого, что был глазаст: серо-стальные, с пышными ресницами, пристально глядящие, не сурово, однако вопрошающе, словно бы, без малого пафоса, душа его и в действительности взирала ликующе через оконца на мир божий изнутри. Вышел Костя и фигурой, не низок, не высок, в меру, строен и сухощав, бабья мечта, да и только. Потому, услышав о присутствии жены в Костиной жизни, да еще верной и любимой подруги, всякий человек подумал бы – не иначе, как она, первейшая на всю Москву, писаная раскрасавица. Такому, разве не любую? Саму королевну или миллионершу с «рублевки», стараниями хирургов превращенную из лягушки в Мэрилин Монро. И сильнее ошибиться бы не смог. Надя Собакина была вовсе не красавица. Очень круглолицая, курносая, расцветки, что называется мышиной, пепельно-серые волосы, закрученные в строгий жгут на затылке, прозрачные голубоватые глаза, телом – щедро полная сибирячка, совершенно антистоличный тип, вдобавок карманный размер – мужу своему едва ли по плечо. В простом обиходе близкие к дому Собакиных называли ее ласково и снисходительно Надюша-колобок, она не обижалась. Было бы на что. И профессия у нее была странная, для женщины, во всяком случае, не то, чтобы неподходящая, скорее редко встречающаяся. Надя Собакина служила модельным художником в одном довольно престижном ювелирном доме, назовем его, к примеру, «Маклаковский самодел» – тоже конечно в шутку, чтобы не ворчал никто на скрытую рекламу. Сначала рисунок, потом объемное воспроизведение в разноцветном акриле и дальше в руки золотых дел мастеров. Надины модели имели успех на выставках, брали и призы, работодатели ее ценили, платили отменно, особенно за эксклюзивные штучные работы. Но дело это было тонкое, кропотливое, а еще двое детей, муж, не блещущая здоровьем свекровь, Надюша-колобок радостно катилась от одного к другому, с людьми ей было хорошо, со всякими: тяжелыми и легкими, заковыристыми и простыми, заумными и с неба не хватающими даже тумана. И кулинарка знатная – Леонтий любил поесть при случае, порой нарочно набивался к Собакиным в гости, Надя готовила по Похлебкину, часто кашу из топора, не потому, что не хватало бюджетных средств, а выходило ей интересно, как из самых обыденных продуктов возникает неописуемая вкуснятина. Леонтий был уверен – Костя Собакин жену выбрал себе правильно. Ну, или она его. Потому что, оба они парой являли собой ту самую крепость, которую зазнавшийся англичанин хвалит как свой дом. На крепость, как раз, и можно было опереться, особенно если фундаментом ей служил некий высший рассудительный разум, куда прочней обыденного здравого смысла. Рассказать все Косте казалось естественным и само собой – к тому же, в отличие от Петьки-Мученика, военный переводчик Собакин не предавался безудержным и бестолковым фантазиям, а уж измышления Леонтия о террористах и шпионах, наверное, отверг бы в пять секунд. Даже если бы и не отверг – тогда уж Леонтий с незапятнанной совестью поспешил бы по известному адресу на Лубянской площади, сдаваться – не сдаваться, однако, поставить в известность, что в таком-то доме, в квартире за номером XXХ, завелась нечистая, в смысле намерений, пришлая сила. Завелась и строит нынче козни. В общем, все зависело от Костиного решения. Опять же, человек он был около-, или лучше сказать, полувоенный, что несомненно шло в зачет.
Костя его выслушал. Не перебил ни разу. И точно так же ни разу не хмыкнул и не кивнул. А когда Леонтий закончил свою немного отдающую горячечным абсурдом повесть, минуту молчал, и только потом:
– Дело дрянь, – вот что сказал.
– Сам знаю, – так же коротко отозвался Леонтий. – Дальше что? – но тотчас перебил логичный свой вопрос другим вопросиком, как же! Ничто человеческое не чуждо: – А почему ты так думаешь?
Костя само собой понял, что отвечать требуется на вторую часть, она насущней:
– Видишь ли, друже, по голове просто так не бьют. В драке там, или с преступным намерением, если попал случайно под руку, скажем, грабителю. Или самого грабят, в подъезде, для примера. Тебя, скорее всего, саданули тоже по причине. Навскидку – ты мог увидеть то, на что глядеть постороннему не полагалось…
– Наркоторговцы! – опять перебил Леонтий и привстал рывком на кровати – осенившая его догадка казалась из разряда гениальных.
– Вряд ли. Вернее, точно нет, – остудил его пыл Собакин. – Дверь была, ты говоришь, открыта настежь, как в анекдоте: заходи, кто хочет. Наркодилеры, напротив, должны тише воды ниже травы, это тебе не самогон, взяткой от участкового не отбояришься. Это срок, и надолго. Тут если бьют, то насмерть. Упал с лестницы, сломал шейный позвонок, все шито-крыто. И свою торговую точку свернули бы в момент, ищи-свищи. Но Петр твою дамочку встретил давеча в лифте, поздоровался, она ответила. Точно знаю, что твою – этажом выше ее кнопка, он заметил, когда выходил к себе, и уж как он ее расписывал, по свежему следу, о шубе шиншилловой тоже, между прочим. Петр ничего не знает, с чего бы ему врать? Хотя, ты говоришь, запашок в квартире стоял, будьте-нате. Что-то там варилось, но точно не наркотики. Возможно, разлили, бытовой химикат какой-нибудь.
– Яд! Или секретный проявитель! Это шпионы! Верно тебе говорю, – обратился с пеной у рта и с жаром во лбу к запасной, на самый крайний случай уготовленной версии, Леонтий.
– Ага, или ракетный ускоритель! Пролили. Тогда весь дом бы перетравился. Но, насколько я в курсе, никто не заболел, даже ты. Что же касается профессионального шпионажа…, – вот тут Костя осекся, задумался, глядя на Леонтия, будто прикидывал про себя, можно или нельзя. Видно, решил, все же можно: – Что касается шпионажа. Так это не делается. Слишком много таинственного и слишком много вокруг возни. Шпион, как правило, существо незаметное, подколодное. Когда он действительно шпион, а не «прикрышка» другой операции. Если спецслужбы о нем знают, то твой обличительный порыв им ни к чему – а знают они процентах в восьмидесяти случаев, особенно если «засланец» из посольского дипкорпуса. Остальные двадцать – уж коли наверху не владеют информацией о подобном засекреченном агенте, то ты и подавно бы ни ухом, ни рылом, как мимо пустого места. Так, серенький человечек, может, слесарь из домового комитета. Какие там дамочки в шиншиллах! Только разве в «бондиане» бывает.
– А вдруг вербовать хотели меня? В Украине вон что творится. Опять же, Крым. Приманили, пристукнули, потом сами же выручили – мол, ты нам обязанный. И в агитаторы за здравие блока НАТО, – стал рассуждать словно бы трезво Леонтий, не догадываясь нимало даже, что именно эти его последние спокойные рассуждения выходили самыми безумными из всего им произнесенного.
Костя замялся, закраснелся, плечи его задергались, весь он заходил ходуном, будто бы слепая лошадь, отгоняющая от себя рой злобных оводов, потом вздохнул, точно из обморока вынырнул:
– Ты только не обижайся. – Куда там, Леонтий уж понял, что обидеться наверняка придется, если не всерьез, то ради поддержания реноме. Костя повторился: – Ты только не обижайся, – стало быть, сказать ему предстояло нечто, неприятное до «большезнатьсянехочу-истого» предела: – Вербовать тебя нет смысла. Не нужно это. Никому. Ни коричневым, ни оранжевым, ни нашим, ни чужим. Тут как если бы кокер-спаниеля решили выдавать на псовой охоте за гончую. Или за борзую. Подкупить? Запугать? Взять «за идею»? Ты ведь человек гнущийся, недорожащийся, значит, заранее непредсказуемый. Как здесь предугадать или довериться, чтобы до конца? А иначе в шпионском ремесле не бывает.
Переводи так: слабый и ненадежный, скурвится в любую сторону в пять сек., – подумалось Леонтию. Обида и кровная, была нанесена, а он – вот не обиделся нисколько. Что за чудеса! – Почему же чудеса? Как раз нормально, ты сам о себе знаешь. Не то, чтобы на правду не обижаются, по крайней мере, порядочные люди, а духу тебе не хватит, пока за живое не заденут: тут уж какое живое, лишь бы история эта оставила тебя в покое, больше ничего не надо. Затем и рассказ.
– Тем более, государственных или коммерческих секретов за тобой нет. И воображения нет – это по поводу агитаторского поприща, тебе на нем лавров не сыскать. Что видишь, о том поешь. Видеть они и сами могут. А уж петь! Ты только не обижайся, – правда была горька, но и Костя был прав, Леонтий обижаться совсем раздумал, ему полегчало, отчего-то стезя шпиона, хоть и увлекательная (судя по боевикам), ничуть и ничем его не прельщала.
– Если не тайные агенты, то кто? Костя, ты меня не щади. Теперь уж чего? Ты говори, как сам думаешь.
– Не знаю, друже. Ни полфиги не понимаю. Сижу, прикидываю, как и что. Но одно скажу – хоть бы и полдня так просижу, все равно. Не знаю. И ничего не придумаю. Не криминал это. И не шпионаж. Черт его знает, может, впрямь русалка.
– Спасибо на добром слове. Утешил, – угрюмо отозвался Леонтий. Но это для виду лишь, потому если и Собакин признает русалку или ее возможность, то, что же остается ему? Жаль, никаких русалок не бывает. А объяснение… – Найдется какое ни на есть, объяснение, зараза. Простое, глупое, скучное. Всегда так случается. Жизнь такая, – это звучало уже как заклинание, но Леонтий уловить не смог.
– Найдется, да. Но на всякий случай. В милицию бессмысленно, в частное агентство – только на деньги разведут, да еще посмеются, – рассуждал Костя как бы наедине с собой, – вот, что. Попрошу я об одолжении. Одного товарища. То есть, товарищ он по должности, а не мой товарищ. Он в погонах, военный. Я ему услугу должен. Не откажет.
– Так ведь ты ему! – указал на неправильность рассуждения Леонтий.
– Ну, да. Где одна, там и вторая. У нас ведь – чем больше кого обяжешь, тем больше потом спросишь. Но этот товарищ знает меру. Неплохой дядька. Хотя какой дядька, парень! Младше нас с тобой. Зато более современный. Может, в этой твоей ловушке-квартире подпольный бизнес компьютерных игрушек, чтоб налоги не платить, или чтоб конкуренты не сперли ноу-хау, а нам и в голову похожий вариант не пришел, отстали все же от передовой, мы давно с тобой интендантские тылы «нуова ната» – новонарождающейся интеллигенции. С другой стороны, если действительно «нуова ната», тогда понятно, что только пристукнули, и после даже засовестились. И со звонком в больнице тоже проясняется – когда ты коммуникационный асс, что тебе стоит! «Хакнуть» любую систему, не вопрос.
– Вот-вот, – воодушевился Леонтий, – отстали мы с тобой. Мне даже в задние мысли не явилось озарение. А ведь у меня свой начинающий младохакер под боком, сосед, можно сказать, почти родной, одной тут…, ну в общем, старший сын. Его тоже можно спросить, подросток еще, но сечёт! Дай бог нам того же.
– Погоди. Ребенка не стоит впутывать. Пока, по крайней мере, – остановил его летящие благородно-корыстные намерения Костя. – Сначала переговори с товарищем, может, я что упустил. Дело все же темное.
На этом задушевный разговор пришлось прекратить. В дверь стал настойчиво ломиться Коземаслов, с подвываниями и плаксивыми требованиями. Раз уж больному телу друга сделалось существенно лучше – а он знает, вот только что сам от Петьки, тот его погнал в шею, дескать, занят: врет, вернее всего. Так вот – если больному телу легче, то он бы принял возвратно матрас, тот самый, надувной ортопедический, к нему внезапно тетя из Сестрорецка, веселая вдова, у нее дом, картины, старинное серебро, наследство, одним словом, потому нужен матрас, там застарелый спондилез, а он внимательный племянник. Благодарить не стоит, хотя и следовало бы. Но это после, после, после полного, так сказать, выздоровления. Спустя четверть часа Ванька, подняв пылевой вихрь, в буквальном и переносном, спешно убрался вместе с матрасом, но умудрился в процессе изъятия предмета настолько запудрить мозги, что и Собакин засобирался, а Леонтий не возражал, от Коземаслова душная аура не выветрится еще полдня, какие уж тут откровения! Впрочем, напоследок Костя подчеркнул отдельно – он все помнит и все исполнит. По уговору – ну, и поправляйся, друже, скорее, в самом-то деле.
Русский ум – пытливый
А человек от Кости действительно пришел. Объявился через неделю без предварительного уведомления – Леонтий уже приступил к многочисленным работам и подработкам, втянулся в трудовые будни, так что на время о собственной своей же просьбе «прикрыть задницу» он позабыл. Слишком много скопилось беготни, неразрешенных заморочек, спешно пришлось выкупать Ящера, на то ушли почти все полученные «за» и взятые вперед гонорары – хорошо еще, Леонтию везде сочувствовали, раны его были заслужены, то бишь получены при форс-мажорных обстоятельствах, а не напиты или пропиты в клубных притонах. К тому же выручала репутация: кровь из носу, бессонная ночь, зверское похмелье, но словесный и письменный уголь Леонтий всегда выдавал «на гора» вовремя. Сучливый «Граммофон», и тот не зажал законную зарплату, хотя мог – все это время на подмене старался горделивый Звездинский, не за деньги, не его вариант, но принимая такую особу у микрофона, надо понимать, что положение обязывает: машину подать, причем в оба конца, поднести дорогую бутылку в дружественный дар, да мало ли что, вот и набегает изрядно. Леонтий, конечно, Звездинского благодарил лично, в ответ вместо «не за что!» получил ожидаемое кошачье фырканье – какого нераскаявшегося каторжника! – любимое «звездинское» выражение, – в общем, встань с колен, не ползай, я сделал это из космических побуждений, не ради твоей особы. И ничуть Звездинский не прилгал, он вовсе не терпел ничьей благодарности: очень просто, своеобразный его взгляд на самого себя повелевал философствующему Гулливеру действовать лишь во вселенском масштабе абстрактного, улучшающего мироздание добра, обыкновенное же, человеческое «спасибо» лишь принижало его невыполнимую миссию. Но и у Леонтия были принципы, потребно его визави – не потребно, однако один настоящий джентльмен должен сказать другому «сенькаберимяч» в любом случае, если задолжал или чем круто обязан.
Так вот, человек тот пришел. Леонтий именно в обозначенный момент вылезал на свет божий из нутра излеченного «Ящера», как и в мечтах своих – у парадного подъезда, возможно ближе к заветному припаркованному синему джипу соседки:
– Ты будешь Гусаков? – услышал он над собой почти у грани хамское обращение, от неожиданности застыл на полдороге, что называется, одной ногой (да нет же, не в могиле, на улице!) там, другой здесь: поза раскорячившегося в воротах дворового голкипера.
– Гусицын моя фамилия, – вылез, наконец, наружу, хлопнул нежно дверцей, Ящер не выносил грубого обхождения, все там едва держалось на честно-ругательных словах.
– Ну да, ну да! – прогудел незнакомец ему прямо в ухо, и на Леонтия дохнуло таким тайфунообразным водочным вихрем, что закружилась голова. Нет, не похмельным перегаром, именно здоровым, жизнерадостным атмосферным фронтом сорокаградусного чистейшего напитка, принятого не ранее, как с полчаса назад.
Леонтий невольно тоже вдохнул полной грудью, и только после взглянул на повелителя винокуренных эоловых ветров. Пред ним предстал во всей красе краснорожий, курносый парень, что называется, косая сажень в плечах, на которых, между прочим, красовались майорские погоны, э-э-э-э… может, памятник Жукову и знает какого рода войск, Леонтий напрочь в подобных вещах не разбирался. Он и про майора-то догадался: на тяжелой меховой куртке зеленовато-серебристые узенькие прямоугольнички с одной приличных средних размеров звездочкой. Не генерал же! А так – майор.
– Ломоть-Кричевский, – сказал вдруг детина и протянул вполне дружелюбно лопатообразную руку. Левую. Оттого, что в правой он цепко держал увесистую черную папку из блестящего кожзаменителя, и зачем-то убрал ее за спину, будто опасался, что не дай бог, тщедушный Леонтий может позариться на его богатырское имущество.
– Ломоть чего? – то ли испугался, то ли недопонял Леонтий, он и сам не знал, какого чувства было больше вложено в его ответ.
– Ломоть-Кричевский, звать меня – Ломоть-Кричевский, Сергей Сергеевич, можно просто Серега, или товарищ майор, это как захочешь, – пояснил приставучий военный, на последних словах он отозвал приветственно выдвинутую лапищу и неожиданно щелкнул сложенными пальцами по звездочке на правом погоне. Звук получился, натурально ружейный выстрел. Леонтий вздрогнул. – Да ты не бойся. Я от Константина Михалыча. Ты же Гусаков?
– Гусицын, очень приятно, – с облегчением! Леонтий слегка поклонился. Вышло глупо.
– Ну вот, а я Ломоть-Кричевский, путаная фамилия, произносить трудно, оттого и очередное не дают.
– Что не дают? – Леонтий вообще уже не разумел, о каких предметах пошел разговор.
– Звание очередное. Не дают. Это ж пока выговоришь! В армии все должно быть четко и ясно, – детина вздохнул, отчего Леонтий почувствовал себя бодрее грамм, этак, на пятьдесят.
– Ага, ну да, как же! – разразившись чередой междометий, он будто бы обрел в себе уверенность. – Так вы по делу? От Константина Михалыча? От Кости? Я и не рассчитывал…в смысле, не надеялся. Что всерьез.
– Всерьез. Сигнал твой принят. Стало быть, пошли, – внушительный майор Сергей Сергеевич развернулся резво на сумму двух прямых углов словно бы по неслышной команде «кругом!», если бы не в помеху густо-пенная, сливочно-кремовая снежная каша, наверняка бы и каблуками прищелкнул.
– Куд… куда? – заикнулся Леонтий, ничуть не двинувшись следом с места.
– Как куда? Туда. На кого жалоба, – бравый майор развернулся обратно в милостивые пол-оборота, извлек на свет заветную папочку. Распахнул. Перелистнул. Прочел. – Тер-Геворкян, Орест Самвелович, сорок восьмого года рождения, проживает…
– Да, да, я знаю, не в том ведь…, а как же, так и сразу. Взяли и пошли, – прервал Леонтий чтение установочных данных, не то происходящее начинало уже напоминать опереточно-полицейскую операцию. – Вы послушайте сперва, что произошло и каким образом.
– В общих чертах я в курсе, а частности не существенны, – кососаженный Сергей Сергеевич, похоже, начинал терять терпение. По крайней мере, сильно запыхтел грозно вздернутым носом. – Мне с тобой не романы писать. Нужно ведь подняться, зайти, представиться, как положено. Задать наводящие вопросы. Я, понятно, не следователь, у меня другая работа. Но разобраться по сути полномочия имеются – дело не хитрое… Да ты не бойся, – вдруг по-доброму улыбнулся майор. – Бить тебя больше не посмеют, никто. Это торжественно обещаю. Я же рядом. Хоть и без табельного оружия, все равно меня голыми руками не возьмешь… по правде говоря, и вооруженными тоже не возьмешь, если только свыше трех нападающих.
– Спасибо, – машинально ответил ему Леонтий, на всякое доброе обращение отвечал он «спасибо», такое уж воспитание, на недоброе иногда тоже, но в язвительном модусе, – честно, я благодарен очень. Просто мне неловко. Точно мы с вами набиваемся к чужим людям, без приглашения. Знаете, говорят: всюду, как дома, ощущают себя короли, воры и проститутки. Мы с вами ни то, ни другое, ни третье. Может, заранее стоило предупредить, что, дескать, зайдем в удобное для вас время…
– Послушай, Гусаков! Тебе по башке дали? Дали! Тупым предметом, сотрясение второй степени тяжести. Чего ты выкобениваешься? В удобное время! В удобное время в тюрьме ужин с макаронами, как говорил Василий Алибабаевич! А ну, пошли! У меня тоже время, это самое, казенное, – Сергей Сергеевич опять исполнил четкий поворот «круго-ом!»
Леонтию пришлось подчиниться насилию. Пусть морально-словесному, но все же. Одна была надежда – в квартире Тер-Геворкянов, сделавшейся на некоторое время ненавистным орудием нравственной пытки, никого нет. Ни слуху, ни духу. Так что, постучат они с майором Сергеем Сергеевичем, потренькают в звонок, может, саданут с досады раз-другой ботинком в бронированный металл, на том их самопальные маски-шоу и закончатся. Да если и есть кто за семью квартирными печатями: с чего это непроизносимый Ломоть-Кричевский взял, будто его пустят тотчас и вообще вступят в переговоры? Кто он, продюсер с «Метро-Голдвин-Майер» – принес повестку для вашей девочки на главную роль, или доставка из бутика «Кристиан Диор»? Леонтий на месте шиншилловой дивы такому Сергею Сергеевичу нипочем бы не открыл. Не то, что дверь, даже глазок.
Так все и вышло. Почти. С одним существенным исключением. В дверь они позвонили – точнее позвонил майор, Леонтий скромно и невидимо приткнулся за его мощной спиной. Два раза, между прочим, звонил. И терпеливо. Потом Ломоть-Кричевский стучал. Нет, не ботинком, не понадобилось. Здоровенным кулачищем, так, что загудело на всю лестничную клетку. Бу-бух! Бу-бух! Будто гранатами кидался. Понятно, без ответа. Леонтий уже воздуху набрал для: «вот видите, я предупреждал, лучше в другой раз», но сказать не успел.
– Что же, попробуем иначе, – выдохнул на простор последние водочные запасы майор Сергей Сергеевич, и достал, совершенно неожиданно, из плотно застегнутого на клапан кармана, связку из пяти-шести тоненьких ключей, напоминавших разнообразные кактусовые колючки. (Отмычки, надо думать, – смекнул Леонтий, и ужаснулся) – попробуем, – майор решительно загремел своим собранием для начинающего домушника.
– Может, не стоит? – прошептал, если не пролепетал Леонтий, хотя и хотелось ему совсем другого, к примеру, заорать: Не смейте! Что вы делаете!.. И так далее.
– Государственная необходимость, – нравоучительно произнес Ломоть-Кричевский. – Тут уж, братишка, цель оправдывает средства. Терпи, – неизвестно к чему добавил он. Видно уловил внутреннее состояние своего спутника. – Терпи. Так надо.
– Ну, надо так надо, – мгновенно сдулся и смирился Леонтий. После подумал: может, действительно так надо? Не он ли сам мечтал о шпионских приключениях? Вот они, ешь их полной ложкой. И радуйся. Хотя, кто знает? Вдруг не солгал, вдруг государственная необходимость и есть. Не ему, Леонтию, решать. На нем узоров… тьфу ты! на нем погонов нету!
Дверь открылась. Не без усилий. Предприимчивому, государственно необходимому майору пришлось-таки попыхтеть. Изрядно. Теперь оставалось только войти.
– Я первым пойду. Ты – в двух шагах позади. Не отставать и на пятки не наступать – короче, держи обозначенную дистанцию. По команде. Команда будет: «за мной»! – это она и есть, – майор без намека на стеснительное колебание переступил высокий бронированный порог.
– Все же там люди гражданские, могут испугаться, – на всякий случай упредил его Леонтий: было бы жестоко стращать шиншилловую фею внезапным военным маневром, вдруг лично она ни в чем не виновата?
– Если бы гражданские не были такими тупыми, они ходили бы строем, – подал в ответ майор Сергей Сергеевич наповал убойную реплику, после чего у Леонтия едва не сдохла от понятийного шока большая часть нервных клеток. – Заяц трепаться не любит! Вперед! За мной! – он не воздел руку на отлете с зажатым в ней командирским пистолетом, но все равно, Леонтий ясно представил себе этот известный, многократно тиражированный кинокадр, и поднялся в решительную атаку из окопа, хорошо еще не закричал: За Родину! За Сталина! а в какой-то краткий миг очень хотелось.
В квартире по-прежнему пахло. Тем самым. Ядовитым. Знакомым. Едва запах был подсознательно опознан, как тут же все существо Леонтия, вздрогнувшее и вздыбившееся, стянул ледяной коркой ползучий ужас. Он ощутил свое, ничем не прикрытое сзади, темечко, беспомощное и покорное, будто бы удар вот-вот будет нанесен, неотвратимо, стоит лишь попытаться оглянуться – так не оглядывайся, не оглядывайся, это всего лишь воспоминание, утешал он себя. Но успокоил его, однако, неприязненно-сварливый голос Ломоть-Кричевского: – Ну, и смердит! Еще ведь люди интеллигентные. Эх, на один только денечек, да в наш второй взвод, когда я дневальным. Было времечко, я тебе скажу! Давно, а будто вчера! – майор запыхтел где-то в темном коридорном далёко, тогда-то Леонтий понял, что приотстал.
– Вы в каком полку служили? – спросил, догоняя, и только потом уже сообразил, что именно он сморозил. Благодарение всем небесам и преисподним, майор не был поклонником великого «гэг-мейкера» Остапа Бендера:
– Я рязанское десантное заканчивал. У нас был курс, а не полк. Курсант я был, понятно? Меня после отобрали за заслуги, – тем временем оба они вышли в заставленную плотно старинной мебелью, сумрачную гостиную.
– А-а-а! – протяжно и согласно отозвался Леонтий, не стоило и спрашивать, куда отобрали и за что. Ну их, этих военных, с их загадочными делами, влипнешь еще ненароком! Наконец-то смог здраво рассудить Леонтий, если не брать в расчет, конечно, то обстоятельство, что стояли они посреди совершенно чужой квартиры, и все их действия вполне квалифицировались согласно УК как взлом с проникновением. А так – ничего, способность соображать непредвзято вроде бы вернулась на свое место.
Они синхронно-зеркально огляделись. Майор повернул свою «рязанскую» мордуленцию сначала справа налево, потом слева направо, Леонтий сделал в точности наоборот. На его взгляд, как будто ничего не изменилось. Со дня последнего приезда Жанны Ашотовны – книжно-журнальный, выцветший хлам был в целости на своих местах, обмотанная тряпками хрустальная люстра, мебель и ковер прикрыты древними, как папирусные манускрипты, «правыми» газетами, кажется, попадались местами даже номера идейно-выдержанных «Известий» времен «меченого Мишки». И никаких человеческих следов, то есть – абсолютно, в смысле: квартира представлялась и была на самом деле абсолютно нежилой. Ни там тебе брошенной второпях массажной щетки-расчески, ни забытой помады, ни початого флакончика духов, чего уж – русским духом вообще не пахло, да и вообще никаким духом, ни эфиопским, ни эскимосским, одной только гадостной дрянью того самого, травленого укропа. Но возвращаясь из поворота налево в исходное положение, Леонтий заметил все же кое-что, чего в гостиной быть не должно, и никогда не было раньше. В углу, приткнувшись в тесноте у многие лета не мытого окна, стояло нечто. С виду напоминавшее задрапированную мешковиной циклевочную машину, какие встречаются в средней руки гостиницах класса «Турист», или богатых ведомственных домах культуры с непременными, парадными паркетными полами.
Нелепо и ужасно вытаращив глаза, Леонтий многозначительно кивнул в сторону полотерного устройства, почему он не решился донести о своей находке вслух, крапивный бес его ведает. Майор тоже не произнес в ответ ни полслова, будто и на него нашел «немотный» стих. Однако, будучи человеком военным и не из пугливых, отважно шагнул к загадочному предмету и в одно движение, махом, сорвал с него зашуршавший жалобно покров, оказавшийся вовсе не мешковиной, а… ой! Серо-грязный машинный чехол, едва коснувшись пола, растекся мгновенно по рассыпанным вокруг, скомканным в беспорядке газетам, затем как-то рывком скукожился в крошечный детский мячик, сделался пурпурно-бархатным и словно бы замер в ожидании – мол, ну как вам, фокусик-то, ничего себе?
– Эт-так, …еть… через забор! – и впрямь куда как забористо ругнулся Ломоть-Кричевский, споро нагнулся за нагло алевшим мячиком: какой смелый, какой отважный человечище, еще успел подумать о нем Леонтий, и что сам бы он на подобное никогда не решился.
Однако отважный майор получил шиш – мог бы и не нагибаться. Коварный мячик вовсе и не думал даваться в храбрую майорскую руку, отпрыгнул в сторону и снова нахально замер, слегка посверкивая одним боком – будто забавлялся морзянкой.
– Да ну его! – озлился вдруг майор, и чуть было не плюнул в сторону коварной штуки, да видно одумался: не в офицерских, наверное, принципах плевать на пол в жилом помещении. После чего, нарочно бодро шагнул к полотерной машине. Леонтий за ним.
Но это оказалась, что и понятно, никакая не полотерная и не циклевочная машина, а несусветная несуразица. Потому что она была сплошная… ну, или почти что. Здоровенная желтая дура – не хватало только черного клейма к примеру «блек-энд-деккер», – и ни тебе выключателя, ладно, пусть не сенсорного, пусть бы ручка-рубильник, ни тебе худо-бедно шкалы для самой грубой настройки режимов работы, даже шнура обыкновенного и того не было – как же ее запускать? Монолит – с одной единственной круглой дыркой, размером разве что с большой палец средней мужской особи. Отверстие зияло точно посередине желтеющей в мутном оконном свете машинной тушки, а может и не машинной, может, пустая коробка из-под чего-то нужного – успел продумать альтернативу Леонтий, как уже….
Ну, вы догадываетесь, что собственно произошло после «как уже…», продолжение напрашивается само собой. А почему? Читай заглавие – потому что, русский ум пытливый. Наверное, не только русский. Наверное, и польский, и молдавский, и китайский, и какой-нибудь марсианско-верхне-междуреченский. Вот только пытать можно по-разному. Тут уж, как говорится, что русскому на ать-два чихнуть, да высернуть, то немцу острый геморрой. Можно испытать сомнительный предмет другим иным предметом, кирпичом, например, так бы поступил, скажем, незатейливый скандинав, можно послать вместо себя высокооплачиваемого слугу и гордо наблюдать результат на безопасном расстоянии, так бы рассудил нефтезаливной арабский шейх, или собрать брифинг, составить бизнес-план, получить под него сперва кредит, потом офисный штат, а потом уже – в будущем году, если дивиденд обещается хороший, тогда… и так далее – это американская модель. Русский же вариант – да, да, все верно, молодцы, догадались, поделили два на полтора, пятиалтынный на ум пошел! – осуществил, не мешкая, на практике бывший рязанский десантник и нынешний майор XXX управления чем-то там военным и секретным Ломоть-Кричевский Сергей Сергеевич. Он сунул указательный правый палец в дырку. Предварительно и предусмотрительно переложив заветную свою папку теперь уже в левую руку. Отчего так? А он был правша. Все просто.
Не успел Леонтий додумать мысль, как уже… На этом, будто бы мы остановились. Теперь далее.
Как уже майор Серега, (после своего опрометчивого поступка он, думается, утратил гордое право на полноценное имя-отчество) сунул палец… туда, куда его единственно возможно было засунуть. Повезло еще, что дыра оказалась мала, не то сунул бы другое что-нибудь! (дурную башку, имеется в виду, а вы о чем вообразили? Фи!)
И что? И ничего. То бишь, ничего особенного не произошло, ну типа там: палец оторвало, или коварный укол нервнопаралитического вещества, или тяпнуло – не пускает назад. А только машина гнусно взвыла, будто ухающему филину дали пинка под гузно и вот он летит и злобно-визгливо ругается – представили? Точно так же, только намного гнусней.
– Ой! – по-детски испуганно вскрикнул майор, хорошо хоть, не добавил «мамочки!», все же из десантников.
Палец-то он отдернул, на всякий случай, без помех, целым и невредимым, однако машина продолжала выть. Нудно и протяжно, и как ее теперь, балду, выключить?
– Как ее, балду, выключить? – растеряно спросил майор Серега, с неподкупным чистосердечием заглядывая Леонтию в лицо – даже пригнулся немного.
Ага, знай наших! Злорадно подумал Гусицын: как стрясется чего, не укладывающееся в обыденное понимание природы вещей, так сразу – интеллигент уже не хилый недокормыш, а родной брат и друг. Будь ты хоть трижды десантник и дважды засекреченный агент. Только… ответа не было и у Леонтия:
– Почем я знаю, – в тон майору точно так же растеряно огрызнулся, – нечего было лазить! Чуть что, сразу руки совать. Вот, досовались. Подождем немного, может, сама перестанет. Завод кончится, или таймер внутри сработает, или батарейка сядет.
– А если взорвется? – для Ломоть-Кричевского это было все равно, что признание в полной потере контроля над текущей ситуацией.
– Вы МЕНЯ об этом спрашиваете? – Леонтий нарочно равнодушно передернул плечами. Ему вдруг стало весело: хотя, чего, спрашивается, веселиться. Но, однако: майор расписался только что в собственной беспомощности, а он, Леонтий, ничего, спокойно держался на плаву. – Да не взорвется. Зачем это? Разве вредное излучение какое, потому – лучше нам отойти в сторонку.
В самом деле, не из машины, продолжавшей препротивно с подвыванием гудеть, но из лежавшего в уютном газетном гнезде пурпурного мячика стали вырываться неравномерные пучки синюшного света, будто кто намеренно решил дезинфицировать помещение ультрафиолетом. Озаренная мертвенными бликами гостиная словно бы задрожала всеми углами и прямыми линиями, скривилась набок, запульсировала в стробоскопе, все сильней и сильней, Леонтия резануло по векам – ослепленный, он едва успел зажмуриться, и тут же мерцающие лучи пропали. Машина продолжала выть – теперь уже едва слышно, точно басистый комар, а в воздухе сильно мерзко запахло. Тем самым. Ядовитым. Только раз во сто мощней.
– Кх! Тьфу! Кху! Да открой ты окно! – донесся до Леонтия ревущий кашель майора Сереги.
– Сам открывай! Кфтью-кху-кху! Ишак! Кто тебя просил-кху! – плюнув на вежливое «вы», ругался в ответ Леонтий, дышать было нечем. Оба они рвали на себя оконные рамы, толку выходило голый ноль: – Быстро, на кухню, под вытяжку! Кху-кху! Ох, бля! – Леонтий хватил лишку отравленного воздуха, его резануло под дых, затем стошнило. Он упал ничком на запачканные им газеты, содрогаясь от желудочных спазмов, бежать уже не было смысла – Леонтий решил, что окончательно помирает от удушья.
Но надрывно кашлявший Ломоть-Кричевский не пришел своему подопечному на помощь. Вовсе не от трусости тела или черствости души.
– Гляди! Гляди! Там! Ах ты, гад! Вот кто нас травил! Гусаков, держись! Держись родной! – это майор Серега кричал сквозь лающий кашель уже на бегу, он рванулся за мохнатой тенью, напоминавшей чем-то голого человека, не стриженного и не бритого крат во сто более любого хиппи, однако слишком уж низкорослого для гомо сапиенса.
Крик этот придал Леонтию бодрости, он сумел поднять обессиленную голову, попытался даже сесть, ему удалось, попробовал и соображать – получилось тоже. Если вонь несусветная шла из машины, а причиной этой вони послужил майорский палец – все просто: нужно совершить подобное же действие. Грубо говоря – нажать ту же кнопку, которая одновременно есть
запуск и отмена приказа. Другой-то все равно нет. Леонтий встал на четвереньки. Сейчас, сейчас, держись и ты, Серега! Военный отважный корреспондент спешит на помощь. Надо попроситься в «Красную Звезду»! А где теперь «Красная звезда»? Нет, его не примут. Он не умеет метать гранату! Мысли летели кубарем, но Леонтий дополз, уже приготовил палец, а что делать? В первый раз подействовало. Хуже ведь однозначно не будет.
– Ты только погляди-кх! Ты погляди, чего я поймал-тьфу-кху! – майор едва дышал, но голос его звучал торжествующе-наградно. А в руке его, на весу в правой мощной длани – папку из левой он так и не выпустил, – порывисто трепыхался… какой-то обезьян. Точно – голый и выборочными местами очень мохнатый. Вроде человек, а вроде … ну вылитый питекантроп… если верить картинке учебника антропологии. Леонтий не то, чтобы пристально изучал вопрос, но кое-что почитывал в свое время.
– Сейчас, кхрр, сейчас, хррр-кх! Я сейчас, Серега! – Леонтий отчаянно и безоглядно сунул указательный палец в машинное отверстие. Холодное. Бр-рр. Комариный вой немедленно прекратился, и сам он неожиданно повис в воздухе – так, будто кто дернул его за обе ноги, намереваясь подвесить к потолку – что за погань? Эй!
Ответа Леонтий не получил. Он позвал еще и еще раз, но звуки тонули будто в воздушном мешке, какой бывает, к примеру, в наглухо пригнанном противогазе – Леонтий пробовал однажды, вышло такое же му-у-у, растворявшее в себе все остальные смысловые ноты. Прошла, наверное, минута. А может, час. Ему стало страшно. До чертиков. До отмирания конечностей. До сердечного паралича. До «паникеров расстреливать на месте». Очень захотелось в туалет. Не по-маленькому. Как раз наоборот… Только не это! Нет, только не это! Помирать, так с музыкой… то есть, в чистых подштанниках. Чувство собственного достоинства и острое нежелание потенциально осрамиться в глазах… хоть бы и соседской мамы мальчика Аркадия, спасло его сжавшийся кишечник от позорного извержения. И тут он упал. С высоты – не с высоты, но метра два было, пребольно плюхнулся на всю ж…, иначе говоря, упал на самое мягкое место мужественного мужского тела.
– Серега! О-ох! Серега-а! Как я кости не переломал! Ты удивишься, но… – чему должен был удивиться Серега, ушибленный самозваный военный корреспондент не договорил. Потому что огляделся и увидел.
Леонтий находился вовсе не в знакомой гостиной Тер-Геворкянов, а где-то в лесу, что ли? Или на болоте? Или в тайге? Было зверски холодно, и под тем самым местом ощутимо мокро, сверху пробивалось сквозь верхушки невероятно корявых, лысых деревьев зимнее, румяное солнце, кричала жалобно одинокая птица, и вот еще – ничем не пахло. Ничем противным и ядовитым, имеется в виду. Он сидел и нюхал. Раз, другой – долго. Обыкновенный холодный воздух, щиплющий ноздри и щеки: где-то в кармане дубленки должна быть адидасовская вязаная шапка, в правом или в левом? Уши мерзнут. Руки мерзнут. Перчаток нет. Еды тоже нет. Есть косяк с анашой в патроне из беломорины, Петька Мученик притащил с какой-то вечерухи и от щедрот угостил. Еще есть деньги и одноразовая зажигалка, сгодятся, чтобы развести костер. Кредитки не сгодятся ни на что. Даже, чтобы подтереться. Интересно, тут, в лесу, лопухи есть? Хотя, какие зимой лопухи. Одни елки, наверное. И палки. Наломать дров. Леонтий вздохнул. Выдохнул. И закричал. Во все обожженное горло. Истошно, оглушительно, беспомощно. Единственным открытым слогом: Ма-а-а-а-а-а-а! Ма-а-а-а-а-а!
Почем в лесу шишки?
Иногда человек в состоянии приобретенного по обстоятельствам нервного шока бывает на удивление спокоен. Иногда нет. Все зависит от силы и глубины поражения. От силы – это понятно, насколько внезапно, ужасно или сверхъестественно свершившееся событие, настолько же обладает мощностью полученное от него впечатление. Как если бы вы угодили, совершенно неожиданно и в совершенно безобидном месте, в свидетели террористической диверсии – вас, к счастью, лишь краешком задело, оглушило слегка, но вы видели: на ваших глазах разлетелись в кровавые клочья невинные человеческие тела, кругом гарь и огонь, крики боли и детский плач, ничего-ничего подобного никогда не случалось с вами раньше, вы вообще рядовой усредненный обыватель, как жить дальше? Как переварить, не спятить, не записаться в черносотенцы, не шарахаться в ясный полдень от собственной тени? Но это все о поражении очевидном, при котором сила его соответствует вполне его глубине. Соответствует по достоверности, а это немаловажно. Глубина же впечатления – есть действительное мерило его истинности. Если пояснить, то это так: к примеру, тоже прямо на ваших глаза, в некоем храме левитирует в крестообразной позе святой, ну или выдающий себя за такового, богочеловек. Высоко, прямо под куполом он парит над затаившей дыхание публикой, над задранными в изумлении головами, над тихой гипнотической музыкой, над преодоленным мирским и досужим. При полном допущении достоверности происходящего события, вариантов нет – любой свидетель получит нервный шок, может не слишком великой зрительной силы – разве «ух, ты! и впрямь полетел!», однако, небывалой глубины, то есть до переворота всех жизнеобразующих основ, до остова бытия, до подножия веры – рухнет на колени и примет чудо вместе с царствием небесным. Это в идеале. На деле же – никто никуда падать не станет. И ни в какое царствие небесное не уверует. А все почему? Потому. Что не верит до конца. Или не верит вообще. Что святой тот и впрямь летает сам по себе. Оттого зритель смотрит больше с любопытством, как на интересный трюк, и с не вполне чистым ожиданием – упадет, не упадет. А если упадет, что будет дальше? Разобьется или так, незначительные повреждения. Лучше первое, оно захватывающе, особенно если никогда не доводилось видеть раньше, как это выглядит – разбившийся о каменный пол мертвый человек. Поэтому глубина полученного шока не всегда соответствует силе его мгновенного воздействия. Мощная страховка укоренившихся в сознании, привычных представлений заставит выбирать из всех возможных объяснений события, самое что ни на есть обыденное.
Так случилось и с Леонтием. Шок, полученный им при беглом обзоре окрестностей падения, по силе был страшен. Надо думать! То вы в цивилизованной, пусть и очень дурно пахнущей гостиной знакомого дома, а то – оп-ля, раз-два, и посреди какой-то дремучей лесной чащи, бог знает где. Оттого Леонтий и закричал, родное, извечное, протяжное, успокоительное – Ма-а-ма-а! кричал он мощно. Потом кричать перестал, во-первых, горло совсем разболелось, от ядовитых испарений, от холодного воздуха, и просто от напряжения. Во-вторых, сработал тот самый фактор глубины: не верю! Ну не верю! Или подвох. Или галлюцинация. Для начала он пребольно ущипнул себя за мокрую щеку, потом зачерпнул голой рукой жесткий снег – порезался, это был даже не снег, снежный наст, у кромки, сломанной при падении, острый, как нож профессионального мясника. Увидел собственную кровь, размазанную на белом до розоватого растворения, и уже не сомневался – никакая это не галлюцинация. Что он, грибов в свое время не пробовал, что ли? И не только грибов, баловался еще кое-чем, так, за компанию, но скоро и разумно бросил. Однако запомнил, каково это. Так вот, теперь было совершенно не похоже. Ни резкости красок, ни особенной остроты восприятия. Лес был как лес, только гораздо более безобразный и корявый, чем, скажем, в том же Завидово. Кривой, косорылый, буреломный, будто навечно позаброшенный гамадриадами, без заботы и присмотра. Где же это он очутился? Песьи мухи его возьми! А?
А все предельно элементарно. Ответил сам себе Леонтий. Конечно, он в лесу. И конечно, это чья-то злая шутка. Как же иначе? Накачали клофелином, или снотворным, что в принципе одно и то же. Тем укропно-ядовитым. Ему уже в квартире стали мерещиться питекантропы и мохнатые тени. Потом он вырубился, а его в охапку, и завезли невесть куда. И кинули. Спасибо, что не раздели: дубленка на месте, и ботиночки, хлипкие, полные снежной крошки, но на месте тоже. Даже смартфон «самсунгэлэкси» и тот в заднем кармане штанов. Звони, не хочу. Вот только время – Леонтий посмотрел на часы, – четверть третьего, всегда ведь он к двум на обед старался, если позволял график, из-за фантастической мамы мальчика Аркаши, именно в этот заветный час возвращавшейся с ежедневной тренировки по пилатесу и порой приглашавшей его невинно по-соседски выпить кофе или зеленого чаю. Приглашали редко, но старался Леонтий всегда, Костя Собакин об этом знал и давно, наверное, потому инструктировал майора Серегу. Иначе чего бы он, прямо так, без звонка, а может, свои резоны, или отследить Леонтия по тому же телефону через спутник не почел за труд, хотя – оно надо? Ну ладно, пришел и пришел. Было без четверти два. Тогда. Теперь, стало быть, четверть третьего. А этого не может быть. Что же его, по воздуху или по волшебству в считанные минуты перенесли в тьмутаракань, да пусть бы и в ближнее Подмосковье, где такое видано? Ага, раз не видано, значит, ничего загадочного и нет. Часы, механические – между прочим, настоящий «роллекс-ойстерс», хоть и куплен сильно бэ-у, – перевели ради хохмы, а телефон перенастроили, экие поганцы. Солнце. Солнце тоже перезапустили. Фигня полная. Солнце стояло довольно высоко. Думай, думай! Ты, Леонтий, не астроном, не следопыт и не бойскаут, чтобы время по солнцу определять. С северной стороны всегда на дереве мох, ага! Тут твои книжные знания о походах и спортивном ориентировании в лесу дремучем себя исчерпывают. Леонтий успокоился совсем. Солнце очень даже может быть там, где ему положено. Тут уж сомнений и двух мнений нет – чистый розыгрыш, филигранный, руки оборвать за такие дела, и ноги тоже, и то, что между ног, если имеется. Надо позвонить. Хоть бы тому же Собакину. Как отсюда выбираться? И где он вообще? Пусть ищет со своим Серегой по джи-пи-эс, если этот самый Серега не ржет над ним в ближайшем дупле. Уроды! Конченные! Ну, погодите! Леонтий остервенело тыкал замерзшим пальцем в нужные строчки телефонной книжки, еще и еще – мартышкин труд. Поля не было. Заряд в мобильнике был, а поля не было, ни полстолько, ни четвертьстолько, ни единой черточки, и не высвечивал экран заветных буковок, обнадеживающих МТС RUS. Полная херня! Последнее Леонтий произнес вслух, и уж поверьте, для него это вышло свирепое ругательство.
Чтобы позвонить, надо залезть на елку. Или – на любое иное дерево. Он в кино видел. Правда, там мужик лазал на отчаянно высокую сосну, да еще в придачу стоявшую на горе, да еще у него, придурка запасливого, в кармане имелась латунная проволока. А у Леонтия даже елки порядочной и той нет – вокруг одни уродливые корявки метра в два, от вершины до подножия, сучковатые, страшно подумать: как на такую лезть, в щегольских туфельках и в светло бежевой дубленке с нежным замшевым верхом, жалко. И потом, зачем? Разве ему эти ничтожные два метра помогут? Нечего мечтать. Ни на какую сосну, то бишь елку, он не полезет. Не павиан. Ищите дурака. Что делать?
Идти прямо. Куда-нибудь, да придет. В садово-дачный кооператив, в элитный поселок с доберманами, на совхозную лесопилку, или к профсоюзному санаторно-парковому хозяйству, это же Подмосковье, тут плюнуть некуда – обязательно попадешь в железный остов ЛЭП, в помойную кучу утилизированного хлама, в разливанное мазутное море, цивилизация, бля. Снова ругнулся в сердцах Леонтий. Короче, раздобудет адрес и телефон, выберется отсюда к фене-ядрене, а уж после выскажет Собакину все, что он думает о поступке лучшего друга, равно как и о чувстве юмора у последнего. Ага! Вот только, где это прямо? «Блудить» кругами бы не хотелось. Мох на деревьях растет с северной стороны. Привязался этот мох! Да и моха никакого на обозримом елочном пространстве нет. Одна наледь, причем со всех боков. Зато есть часовая и минутная стрелки, засечь угол между, и все время делать поправку – всплыло в памяти нечто туманное из пионерско-вожатого прошлого. На крайний случай сгодится – ему же не строго на юг или восток, а просто прямо надо. Это же Подмосковье. И чего он заладил, Подмосковье, Подмосковье! Осадил себя Леонтий. С какого перепугу он взял? Потому что, если не Подмосковье… тогда! Нет, лучше пусть будет Подмосковье. Он отчего-то припомнил уместный сей час эпизод из засмотренного до СD-шного скрипа данелиевского фильма «Кин-дза-дза!», – будем считать, что мы в Каракумах, тогда Ашхабад там! Кажется, подобно рассуждал лихой прораб дядя Вова. Правда, ошибался он, мягко говоря, кардинально. Так ведь то фильм, а здесь жизнь! Утешил себя Леонтий. В общем, держа направление прямо, он придет к… придет к… допустим, к Истринскому водохранилищу. Вот и ладно.
Направление «прямо» держать оказалось непросто. Как и любое направление вообще. Леонтий мало того, что ни единого раза не хаживал по девственному зимнему лесу, так тем более не помыслил бы совершать таковой марш бросок в тоненьких ботиночках и глаженных гаерских брючках, зауженных книзу. Во-первых, хотя бы выбраться на самый верх ледяного наста оказалось делом почти непосильным. Некоторое время Леонтий изображал из себя ледокол «Красин», спешащий на выручку экспедиции Нобиле, задаром безнадежно погубил дубленку, пропитался до самых тощих бедер мерзкой подмокшей снежной кашей, осилив в общей сложности шагов, этак, пять. Кое-как, ухватившись за ближайшее дерево, словно за гигантскую спасительную соломину, ему удалось после дюжины попыток неуверенно стать на ноги, поверх бугристой и скрипящей, скользкой обледенелой кожуры, непрочным слоем покрывавшей почти что метровый осадочный слой. Теперь нужно было отпустить ветку и самостоятельно идти дальше. Но как-то вдруг расхотелось – может, лучше остановиться на достигнутом, и покричать а-у-у? Леонтий покричал. Ему ответила все та же одинокая птица. Больше не последовало ничего. Тишина вокруг была в чистейшем природном своем виде лесной. Не пригородной, с отдаленным ревом моторов, не деревенской, где возможно мычала бы корова и лязгала колодезная цепь, даже не утешительно заповедной – а дикой, именно дикой, первобытной, безжалостной и наводящей подлинный ужас. Сколько он простоял так – держась за колючую сухую ветку, десять минут или десять мгновений, ему казалось, что уж навечно прирос к заколдованному месту, но ведь надо было идти. Леонтий все же сообразил. Отломил эту самую ветку, потом еще одну, чуть ли не ползком продрался до разлапистой низкорослой елочки, наполовину гнилой, и, слава богу, что гнилой – трухлявые нижние лапы отошли легко, бурые колючки сыпались тучей, но кое-что осталось – он соорудил нечто вроде снегоступов, эх, еще бы связать! Вязать ветки, однако было нечем. Пришлось прикрутить содранной волнистой лентой древесной коры – маникюр он погубил напрочь, пальцы и ладони ссадил в кровь, в мясо, но ничего, на таком холоде никакая зараза не пройдет! Надо идти. Да, да, если сядет солнце… Леонтий едва на секунду вообразил себе ночной лесной кошмар, как тут же видение прибавило ему сил. Елочные лапы помогли, идти не то, чтобы стало легко, об этом не могло быть и речи, но, по крайней мере, идти стало мало-мальски возможно, а это уже кое-что.
Так он ковылял с полчаса. На примотанных елочных лапах, опираясь на две палки-ветки, отдаленно в принципе использования напоминавшие лыжные. Сначала пробовал считать шаги, потом просто начал громко произносить вслух – раз-миссисипи-два-миссисипи-итакдалее, – успокаивало. Окаянный лес – экая дрянь, – нипочем не желал даже и не заканчиваться, но хотя бы редеть. Кругом стояли нагло все те же елки, меж них торчали те же палки, то бишь, остатки каких-то кустов, унылая одинокая птица была та же самая, по крайней мере, кричала, в той же тональности и так же пронзительно. Но Леонтий точно не шел по кругу – елки вдруг полого устремились вниз, так что сделались видны будто бы порывистыми волнами их коротенькие макушки, – наверное, с вершины холма, холмика, или всего лишь кочки, – однако Леонтию пришла в голову, как ему невесть с чего показалось, блистательная, прегениальнейшая идея. Именно: воспользоваться своим мужественным мягким местом, как средством передвижения с горы. Несколько лапчатых веток для надежности вместо саночек и ура-вперед! Подумано-сделано, это было действительным облегчением, поскольку сил пробираться сквозь практически непроходимую лесную природу у Леонтия уже почти не оставалось. Вернее, это было БЫ действительным облегчением, если бы было так, как Леонтий представлял свою затею себе. Если бы! Никогда не пробовали, пардон, на заднице проехаться по заснеженному лесу с горки вниз? Не пробовали? И не надо. Упаси Господь. Потому что ехал, – если можно так выразиться, – Леонтий, обдирая седалище и загребая ногами снежную жесткую взвесь, только до первого столба, иначе, до первого препятствия – перекрученного, вывороченного, выморочного обломка бревна, может быть и елки, не важно, лежавшего аккурат поперек его дороги. Ушибся он пребольно, не говоря уже о том, что перевернулся кувырком, подмяв плечо, и дальше летел кубарем, стремительно и слепо, стараясь единственно сберечь голову, кое-как, на лету укутав в отворот дубленки и обхватив темечко руками, бим-бом-бурашка, бом-бом! Потому как встреченное им бревно, гнилое и разлетевшееся следом в труху, оказалось отнюдь не единственным, и вообще деревьев на пути стояло множество. Боль была ослепительная, Леонтий уже точно знал, что переломал себе все на свете, что он безнадежный калека, которому выйдет только ползти ползком на манер Мересьева, но вот в герои-летчики он никак не годился, нет, и вообще, что же это такое? Что же это такое делается, господа хорошие, с честными и мирными людьми! Сатана бы побрал этого майора Серегу! Или желтая машина, или шиншилловая баба! Все равно, только бы оставили меня в покое! Чтоо я ваам сдеела-а-ал??!
Полет и беспомощное верчение вокруг продольной оси внезапно кончились. Леонтий долетел-таки до самого низу и там растянулся в рост, раскровенил еще ко всем прелестям жизни верхнюю губу и обжег щеку о наждачно-лютый ледяной покров. Холод от земли шел адский, интересно, зачем в аду топить, безумной бешеной мыслью промелькнуло в его мозгу, куда эффективнее этак-то грешников, мордой да в сугробы – сугроб от слова «гроб», вот уж действительно. Но он споро вскочил на ноги, сам не понимая как, лишь бы избавиться от убийственного хлада, тогда только осознал, что стоит на более-менее твердой земле, и что вообще стоит, сам, и что не разбит вдребезги, и вообще не убит, не ранен, ничегошеньки у него не сломано, хотя расшибся он сильно. От стиляжьих брючек – голые лохмотья, сквозь блинообразную дыру на колене просвечивает кроваво-синяя набухшая квашня, но кости-то целы, а мясо заживет, надо протереть снежком – ой, нет, дурень вялый! ЫЫЫ! Лучше не надо, пусть будет, как есть. Добраться до ближайшего травмопункта, где лечат те, кому положено и кто умеет.
Он вроде бы вышел к какой-то прогалине, или к проплешине в бесконечном лесном снегу, и не вышел – выкатился, елки выплюнули его на опушку, как чужеродную гадость. И правильно, и хорошо, на полянке оно сподручней. Сейчас отдышаться, и на соседний холм. А что делать? Кругом одни холмы и елки. Зато он учен опытом, больше на попе ни-ни, соорудить себе новые снегоступы, полчаса блужданий не прошли же даром? Как раз в подножии соседнего холма виднеется отверстие. Землянка или зимовье? А может и пещера. Сталактитовая. Сталагмитовая. Сокровища Али-бабы. Клад Полуботков. Какая пещера? Спятил совсем. Но если и вправду землянка, то хорошо. Может, не землянка вовсе, а старый сарай. Приткнулся тут, заброшенный, дверь настежь или нет ее совсем. А внутри – лопаты, грабли, железные всяческие чудеса, это, по меньшей мере, спасение. Будто колодезная вода в пресловутых Каракумах. Сперва нужно было посмотреть. Чтобы убедиться. Все равно, как ни смотри, присутствовало в облике этой земной дыры нечто… нечто рукотворное. Вытоптанная черная площадка вокруг и густо набросанные острые обломки то ли пней, то ли осколки древесных стволов, словно некий леший аккуратно щипал щепу, в общем, природе не сотворить такое, да и отверстие, наверное, входное, без нависших корней, без натуральной кособокости, неестественно правильное, хотя, как и все в этом лесу, безнадежно корявое. Точно, что землянка. Блеснул косой луч солнца, Леонтий сделал еще один шаг прямо, в землянке мелькнула какая-то тень. Неужели, обитаема? Пьянчужка бомжик, нелегальный эмигрант, беглый зэк, все равно, это ведь люди. А где люди, там тепло, там чай, там запасные штаны, хоть какие, там главное, в его случае, – информация о местоположении. Если запредельно повезет, то и телефон, полцарства за телефон! В обмен на кредитки, на наличные, на швейцарские престижные часы. Для хороших людей ничего не жалко, лишь бы они были, лишь бы они нашлись, эти самые люди – все ж таки не звери, не съедят.
– Лю-юди! Лю-ю-ди! – возопил, что было мочи – а ее вдруг оказалось много, – Леонтий. И побежал, неловко, спотыкаясь, заплетая ногами на каждом шагу. Но именно из «крайних» сил побежал к чудотворной землянке.
Вам когда-нибудь приходилось, уважаемый читатель, нестись в буквальном смысле сломя голову, на велосипеде по совершенно пустой окраинной улице, может даже счастливо горланя во все легкие модную песню, допустим «яблони на снегу», и так до ближайшего абсолютно свободного нерегулируемого перекрестка? Наверняка, хоть раз в жизни, а доводилось. С тем лишь допущением, что на свободный нерегулируемый перекресток вдруг из-за угла вырулил бы многотонный грузовик на безнадежно полном ходу – тормозной путь метров этак сто, да еще успеть сообразить о придурке на велике. Вот это вам доводилось вряд ли, иначе бы автор сейчас обращался к кому-нибудь другому, физически живому, естественно. Но представить-то возможно, так сказать, всю печальную суть ситуации. При оптимальной удаче вы навернетесь с велосипеда, набок, через покореженную раму, через сломанную руку, где-то возле гигантских колес, возблагодарив силы небесные, что удалось – не затормозить, конечно, но хотя бы уцелеть. Все равно ощущение – будто бы вы долбанулись внезапно о глухую стену и сами оглохли на миг, даже и неслыханный доселе мат, мат-шедевр, из уст перепуганного водителя – «чуть не обхезался, мать твою перемать, ах ты…!!!», как-то слабо приводит вас в чувство. Разве если разгневанный дальнобойщик сообразит врезать вам по уху, тогда да, чувства вернутся быстро. И вы поймете главное – ничего еще не кончилось, все очень скверно, самое плохое хоть и не произошло, но худшее весьма вероятно впереди. Потому что – сам виноват, надо было смотреть, а потом уже ехать. Петь вам, во все горло или как еще, совершенно расхочется, оно и понятно.
Леонтий бежал – если позволено так сильно выразиться, – навстречу с песней на устах: иначе – как заклинило на дурацком «люди, люди!», а на него уже надвигалось нечто. Из землянки, правда, без песни, без крика, но с каким-то утробным, неприятным урчанием. Многоголосым. То есть, зэко-бомжей в землянке было не один, и даже не двое. Многоголосье нарастало – Леонтий почти уже подбежал к вытоптанной проплешине, когда урчащие беглые псевдоэмигранты, наконец, вывалились наружу неорганизованной толпой – их было шестеро или семеро, он не считал, не до того было. И своё «люди-люди!» кричать как-то сразу перестал, и бежать, впрочем, тоже. Именно, будто бы Леонтий налетел на глухую стену, во весь опор, во всю дурь, со всей прыти. Закачался, по инерции проскользнул на полусогнутых еще пару шагов, завалился на бок, тотчас поднялся, неловко взмахивая руками, и тотчас же взмок от ужаса, хотя совсем к тому времени замерз, но – было от чего. Потому что навстречу из допотопной землянки к нему высыпали отнюдь не люди, нет. Лохматые, полуголые существа, в обрывках каких-то грязных шкур, очень вонючие, и очень нечеловеческие, хотя и похожие на… – на того самого обезьяна, коего изловил в квартире Тер-Геворкянов майор Серега, гепатит В ему в печенку! Существа эти посмотрели на Леонтия, желтые их, круглые глазища злобно засверкали из-под горбатых, косматых бровей, потом один, самый крупный обезьян ощерил безобразно торчащие черные клыки, будто нарочно созданные для рекламы «кариозные монстры атакуют», и что-то рявкнул, на удивление относительно членораздельное. Типа «ба-ры, гу-ра». Видимо, его гортанная проторечь имела какой-то смысл для остальных. Ибо мохнатая толпа без промедления похватала разложенные тут и там древесные обломки, в их кряжистых когтистых лапах оказавшиеся – хм-хм!! обыкновенными копьями, с остро заточенными по всем каменновековым правилам кремниевыми наконечниками. Ага, вот как они выглядят на самом деле! Какие неказистые! – некстати и невольно подумал Леонтий, – интересно, что у них за топоры: каменные, каменные, куда там, наверняка тоже деревянные, а уж к ним прилажен жалкий кусочек от гальки речной – мустьерская культура, леваллуазское отсечение, из какой это оперы вдруг всплыло? Ага, из Маркова! Что-то про неандертальцев. Для размышлений было самое время, в кавычках, – как раз потому, что вонючая мохнатая стая, экипировавшись дрекольями, ринулась довольно бодро и дружно в сторону Леонтия. Набираться впечатлений стало некогда, нужно было бежать. Что Леонтий и предпринял немедленно. Резво поскакав в сторону деревьев и леса. С тем же, ставшим за истекшие полчаса уже привычным криком «ой, мамочки-мама!», сливавшимся и пропадавшим в коллективном вопле «ба-ры-гу-ра!». Видимо, в переводе означавшим: хватай его, хлопцы, и будет вам ужин! Леонтий как-то ни на малую толику теперь не сомневался, что его действительно могут съесть. Спросить же у земляных обитателей телефон ему, слава-те-господи, не припала блажь.
Откуда что взялось. Еще пару минут назад Леонтий едва передвигался, охая и кряхтя, словно чудом выжившая старуха с клюкой на остатках древнерусского посадского пепелища. А тут развил впечатляющую прыть. Будто и не было похода и кувырковообразного полета через елки-палки-сугробы, но его накрыла самая настоящая адреналиновая бодрость, второе дыхание пловца-марафонца на открытой воде. Он еле успевал соображать на бегу и кое-как оценивать свои возможности, равно как отсутствие таковых. Убежать по снежному насту от этих… скажем, питекантропствующих обезьян наверняка вышло бы делом безнадежным. Хотя потрясавшие копьями преследователи и сами спотыкались на каждом шагу, с визжаниями и ругательными рычаниями – тоже не слишком удачливы в передвижениях: с облегчением отметил машинально Леонтий, – однако они были местными обитателями. Что давало повод предположить – опыта оперативного перемещения по зимнему лесу мохнатые человекообразные имеют поболе его собственного. Догонят, как в глаз дать с ноги – догонят! И съедят! Единственно в панике смог сообразить Леонтий. И принял решение – до елок он все одно уже добежал. Выбрать самую высокую, ровную и крепкую. Ну и … адреналин в крови зашкаливает, как-нибудь, жить захочешь, на Пик Коммунизма влезешь без страховки. Он и влез. Вот хоть убей кто потом, хоть пытай пентоталом натрия, хоть помани миллионом в конвертируемой валюте! Все равно, Леонтий не сказал бы как! Как он влез на эту самую, прямую, относительно разумеется, высокую ель. Он тогда тоже не сразу понял – что с ним такое произошло. А когда понял, заново ужаснулся. Он сидел на елке, в чрезвычайно опасной близости к хлипкой ее макушке – каковая и раскачивалась, угрожающе поскрипывая, будто свихнувшийся метроном. Сидеть-то он, сидел. И, похоже – те самые питекантропы, или австралопитеки, поди разбери! равно как их предводитель-обезьян, лезть следом за ним не спешили. Лесные тутошние духи ведают почему. Может, ноги, то бишь, лапы кривоваты, может, боятся высоты, а может, здешний кодекс гостеприимства не позволяет – коли залез, стало быть, сиди.
Зато опять нестройно возопив «ба-ры-гу-ра», вся свора принялась кидаться в Леонтия обледенелыми снежками, по твердости и разрушительной силе не уступавшими булыжникам пролетариата. Некоторые долетали – еще пара-другая таких попаданий, и он подбитым дятлом ухнет с елки: Леонтий шмыгнул носом, ему хотелось заплакать, не столько даже со страху, перед предстоящим будущим и хреновым настоящим, сколько от элементарной боли – один снежок сильно разбил ему лодыжку, второй пометче – съездил по уху, отчего слетела адидасовская шапка, куда-то вниз, на соседнюю ветку, не искать же. Но тут как раз швыряния прекратились. Тоже кикимора болотная знает отчего. Двое мохнатых остались внизу, довольно мирно перехрюкиваясь друг с дружкой – остались в карауле, не иначе, остальные прочие по приказу вожака «ры-ыры-гры-ы!» подались куда-то по делу. Интересно, по какому? Подумал Леонтий и тут же вынес себе строгий выговор: оно тебе надо? Тебе что легче станет, если ты узнаешь, дескать, пошли они за рожном или еще какой дрянью? Ты лучше соображай: кто это такие вообще? Совсем животные или подобны человекам? И ежели животные, то где же бисов черт дрессировщик? И что они делают в подмосковном лесу? И можно ли договориться? Пообещав, к примеру, грузовик тушенки, в качестве гуманитарной помощи голодающим. Договориться, наверное, вряд ли. Леонтий окликнул своих сторожей пару раз с опорной вершины, вежливо и витиевато: эй, господа хорошие, кто здесь главный? В ответ услышал ощеренное гр-р-р, и больше ничего, даже воинственное «ба-ры-гу-ра» не прозвучало. Прямо остров доктора Моро, не больше – не меньше! Стало быть, переговоры бесполезны. Стало быть, остается размышление на тему: откуда эти человекообразные обезьяны взялись? На ум пришло единственное заветное: секретный правительственный эксперимент, – зациклило и ни с места. А что? Сам напросился, как клинический, даже климактерический идиот. Зачем он к Собакину полез? Хотя, Костя, скорее всего не в курсе, оттого и не предупредил, что, мол, к тебе сейчас идет человек. Это все майор Серега, каверзный Ломоть-Кричевский, со своими гарантиями, холерные вибрионы ему в кишки, чтоб его аккаунт навек был проклят в фейсбуке! Вот теперь сиди на елке, жди. Чего жди? А ничего хорошего! Ну-ка, ну-ка, постойте-ка! Если эксперимент, в самом деле! Если эксперимент, значит, за ними следят, прямо сей момент, с мониторов или в полевую телескопическую трубу, как он на этой елке корячится. Беспомощный, одинокий, и елка тоже гнусная, хоть бы шишки на ней росли, что ли? Было бы, чем кидаться в ответ. Глупо, конечно, но лучше, чем ничего. У-у-у, гады! Нет, нет, не гады, вполне достойные люди, ученые экспериментаторы, и сам он сидит тут ради общего блага и дружбы народов, может, в реальности клонировали семейку питекантропов, почему нет? потом подсадили к ним белого человека, то есть, пардон, современного, это не расизм, оговорился. Хотя, к какой расе принадлежали питекантропы? Нет, тогда, кажется, человечество на расы еще не было разделено, были хомо эректусы и все. Но вот эти, эти точно – к дегенеративной индоевропейской, потому что, такие же козлы, как те биолухи, что позволили загнать его на эту мерзкую ель даже без шишек. И что теперь, кричать: «Помогите! Я никому не скажу!»? Черт подушный, о чем он думает, а? Белиберда всяческая лезет в голову – Леонтий, неожиданно даже для самого себя, истошно вдруг взвыл, снизу грозно заурчали, и вроде бы застучали копьями, этого не хватало! Тихо, тихо, я мирный! Сижу себе и сижу, все в порядочке. Еще чуть-чуть просижу, околею, и сам аккуратненько свалюсь вниз, как раз к обеду. Или к ужину. Получу законное копье в брюхо, и отмучаюсь. Или секретные экспериментаторы придут на помощь, как Чук и Гек, как Чип и Дейл, как Железный Дровосек и Соломенное Чучело. Скотины бессердечные!
Тем временем вернулись остальные лохматые человекообразные. Да не одни: с бабами, с детишками и с идолищем поганым. Бабы – было громко сказано, хотя самому Леонтию грубоватое это слово показалось комплиментом, нечесаные коровищи с отвисшими молочными бурдюками – с присосавшимися намертво младенцами, прочие мелкие детеныши цеплялись за их спутанные длиннющие патлы, полные мусора: мелкие косточки, птичьи перья, сушеные беличьи лапки – вместо украшений, целое гнездо, наверняка полное блох и нательных вшей. И лица, лица! Нет, морды! Совсем не женские: выступающие бульдожьи челюсти, синюшные, будто резиновые губы, надбровные дуги завесой– мечта теоретика Ломброзо, – словно козырьки, что не видно глаз, хотя зачем и смотреть, вряд ли в них светятся доброта и нежность к незваному заблудшему гостю. Косматые эти, клыкастые бабы наводили на Леонтия ужас почище предводителя-обезьяна, грозно вопившего «ба-ры-гу-ра». Не то даже, что обезьяньи женщины выглядели крайне дикими и, понятно, до отвращения неухоженными – эксперимент, секретный и правительственный едва ли включал в себя регулярные посещения спа-салонов, – нет, не это было главным. Что особенно холодило Леонтию мысль и душу – именно их безусловная обезьяноподобность. Не инакорасовость, а полное отсутствие этой самой расовой принадлежности. Он даже подумал мимоходом: вот сюда бы, да какого-нибудь досужего скинхеда, да на эту елку, нациста там или угнетателя-плантатора, живо бы породнился с малайцем и с ангольским негром. Потому – свои родные, нормальные люди, все равно какого цвета, но понятно, что люди, остальное все – корыстная высокопарная подлость, которой не обманешь, потому что вот тут бы, в лесу, никакая расовая теория не прошла бы проверку на прочность. Потому – снять сей час Леонтия с елки мог лишь иной другой человек, более никто, и без разницы, белый он, зеленый или коричневый, но человек разумный. Тем более разумные женщины всегда добры, вообще женщины добры, потому что понимают язык добра, хоть бы это был всего-навсего язык жестов. К бабищам внизу бесполезно выходило взывать – как раз это холодило Леонтия, как раз это душило его страшнее всего. Он достоверно узнал теперь, от одного только взгляда на этих длинногривых и длинношерстных щерящихся самок, что внизу – не люди. Может, и питекантропы, может – австралопитеки, но верно единственное – это еще не люди. А значит, взаимопонимание искать бесполезно. Ощущение было чудовищное – будто бы он сидел на своей шаткой елке в окружении зверей. Волков там, или …, кто еще охотится стаей? Леонтий припомнить не смог, да и какая, «хренлучшаяприправа»! разница? А? Где только их подлый дрессировщик шляется? Вот слезет он вниз, если слезет, доберется, ох, как он доберется! Харю начистит, рожу разобьет, пусть бы габариты у этого олуха, как у обоих Кличко, стань те по прихоти сиамскими близнецами, но хуже, чем ныне! Нет, хуже однозначно не будет. Да!
Как раз в этот момент хуже и стало. Двое самых старых, облезлых и замшело сизых обезьян-австралопитеков, устаканили-таки на снегу свое идолище. Метра полтора высотой, вряд ли больше, хотя с вершины Леонтию определить было на глазок затруднительно. Все равно идолище выглядело поганым. Конусообразный кусок полена, на нем красной краской – уж не кровью ли предшественника, застрявшего на елке? – намалеван грубейше рот «до ушей», два круглых глаза с точкой посередине, несколько пониже атрибут, напоминающий фаллос – творчество народов мира, одним словом, но кошмарное. Потом эти двое облезлых – жрецы, не жрецы, вроде шаманы? – завыли. Протяжно, будто бродячие псы на луну. Прочие питекантропы, без различия пола и возраста, повалились тотчас мордами вниз, прямо в снег, благо у поляны тот был редкий, и давай вовсю отбивать поклоны, так что, вдруг кто и башку разобьет, злорадно подумал Леонтий. И неожиданно засомневался – ну, как если разумные? Все же горланят свое «ба-ры-гу-ра», и вот обломку старого пня с красными глазюками поклоняются, может, сектанты – одичали тут, в лесах под Москвой, еще с войны, партизаны, наверное. Леонтий озлился внезапно на всю ту чушь, что лезла ему в голову. Гады! Гады! Завопил он в ответ, безадресно, не к обезьянам же! И зря. Потому что два старых питекантропа бросили выть и проорали вторую часть кричалки «гу-ра!», потом еще раз и еще. Обезьянья толпа внизу словно бы очнулась от транса и как-то спешно засуетилась. Чего это они? Может, теперь уйдут? С некоторой надеждой наблюдал за ними Леонтий. Ох, пусть бы лес, пусть бы елки, пусть даже не Подмосковье! Только бы подальше от этих. Человекообразных. И был он прав. Потому как, обезьянья суета завершилась весьма просто – под деревом возник небольшой костерок из хвороста. Почему именно это был костерок – Леонтий догадался довольно скоро: один из замшелых обезьяньих старцев извлек из-под плешивой, пятнистой шкуры, прикрывавшей трясущееся дряхлое его тельце, какой-то увесистый предмет. Что это такое – Леонтий не замедлил узнать. Когда снопом полетели искры, и вспыхнул в обезьяньей лапе коротким оранжевым заревом клок то ли пакли, то ли шерсти, то ли древесной коры. Огниво, то было огниво! У них, что же, есть огонь?! Какой разэтакий, безответственный м…ль, в смысле пудель, доверил огнеопасный инструмент скудоумному лабораторному существу – вот тебе бабушка, мартышка и очки! Совсем у них там, дерьмо ударило в голову, у этих экспериментаторов. Ладно, выдали своим «питекам» чурку с намалеванными глазюками – для обучения навыку поклонения и послушания. Но огниво-то зачем? Гансы-Христианы-Андерсены паршивые! Батюшки родные, и мамочки! Еще раз. И еще раз. Заорал Леонтий. И ведь подожгут, как сверху обоссать! Подожгут! А это идея! Снова показавшаяся Леонтию гениальной. Тем более, от холода ему хотелось уже давно. Но как-то неудобно было – эти внизу, вдруг соображают? Теперь стало все равно. Ну, погодите у меня. Недолго. Сказано – сделано. Брюки даже расстегивать не пришлось особенно – и так дыра на дыре, дубленку бы, дубленку не изгадить! А-а-а, ну и гуманоиды с ней! Леонтий в отчаянии обреченного сплюнул. И прямо на головы, на морды, на космы, сколько было – все до капли. Излил из себя. С криками и бранью. Сволочи, матери божьи вам в рыло, и дулю в нос, на! Получи! Что орал, сам толком не понимал. Ересь – единственно можно сказать. Внизу, однако, обезьяны-питекантропы очень обиделись. Не на порушенную чистоплотность, но основной поток струи пришелся, к несчастью, на поганого идола. Короче – в Леонтия массово полетели копья. Хорошо – долетело только одно и только плашмя задело. Но этого хватило – Леонтий не удержался на своей елке, лишнее неверное движение, и прогнившая, трухлявая верхушка подломилась. Он с треском гробанулся вниз. Правда, со всеми остановками в пути. Их было шесть или семь довольно жестких веток. Так что, летел он, в общей сложности, секунд пятнадцать.
Довольно времени, чтобы распрощаться с жизнью и еще разок вспомнить маму. А также Леночку, Калерию, Петьку Мученика, верного друга Костю, соседского мальчика Аркашу, и даже выморочного Ваньку Коземаслова. Однако Леонтий ничего такого не вспоминал, и про маму не закричал тоже. И все его сознательное существование на бренной земле не пронеслось вмиг перед внутренним духовным взором. Отчего? Оттого, что в безутешном падении своем, приложившись и без того допрежь ушибленной башкой о первую же встреченную ветку, Леонтий словно бы прозрел. Нет, не в библейско-евангельском смысле. Никакая благая весть не прозвучала, и архангел не протрубил. Но очевидная ясность, замеченная еще прежде, однако отклоненная здравым рассудком, ему именно теперь, в болезненном полете сквозь елочные дебри, сама собой отворилась.
Все было не так. Именно, именно. Вообще все было не так. И елки, и палки, и снег, и пещера, и питекантропы, и даже поганый идол. Не хватало чего-то. Все время не хватало чего-то. Не в том значении: будто бы кругом стояли плохо прилаженные киношные декорации, и не в том, что питекантропы выглядели ряжеными. Достоверность присутствовала и была в полном порядке, без сомнения. Уж постановочные трюки Леонтий бы разглядел. Не в этом дело: не таким ощущался мир вокруг. С самого начала, а не только теперь, когда Леонтий летел вверх тормашкам с елки и позволил себе, наконец, осознать эту «нетаковость». Не может быть, не бывает в естественной природе столько гнили, грязи, унылости и корявости. Пусть австралопитеки, пусть человекообразные. Но они – промежуток и этап в развитии. Не противный, отвратный, убогий, но закономерный, логичный, порядковый, потому прекрасный – мощь горной гориллы, занятная понятливость шимпанзе, почти сознательные гримасы рыжего орангутанга, все эти звери могли быть порой страшны, порой неопрятны и плохо приручаемы, но никогда до тошноты отвратительны. Как раз вследствие своей победной силы. Пусть даже через естественный отбор, мутацию и тяжкую эволюцию видов. Пусть – через тернии к звездам. Но здесь, казалось, остались одни только тернии. Кривые, кособокие, вызывающие непреодолимую брезгливость. Нечто пропащее, вечно гибнущее, и все никак не могущее самоуничтожиться до конца, еле-еле держащееся на плаву, растущее и бредущее кое-как в никуда и куда попало, ни к чему не стремящееся, словно бы перебивающееся с хлеба на квас – точнее с палки на елку. Будто лишенное буйной животной потенции – совершенствования и преодоления любой ценой. Вот и копья. Они даже вверх летели неудачливо, вяло, и хозяева их, толком не умеющие ходить по родному лесу, и снежки – покидали да бросили, и огонь – если есть огонь, то почему же пещера стояла темная, ни малейшего запаха костра? Какой великий замысел в том, чтобы сидеть в холодной сырой землянке, в придачу с маленькими детенышами? Дров кругом – зашибись, колоть не надо, пилить не надо, бери, ломай, не хочу! Никто, по-видимому, из здешних не хотел. Вот все это вместе и было не так. Вот об этом невольно думал Леонтий те пару десятков секунд, что летел со своей предательской елки вниз. Прямо в лапы человекообразных обезьян.
Он шмякнулся на спину. Дубленка смягчила удар, да и наваленный грудой хворост тоже. Если позвоночник не поврежден, то он сможет встать на ноги. А собственно, зачем вставать? Над ним уже маячили клыкастые рожи, бестолковые, будто сбившиеся в кучу бакены-поплавки на реке. Рычали, хрюкали, вроде и ссорились. Шаманы и вождь, наверное, решали, как его Леонтия, эффективней съесть. Зачем подниматься-то? Чтобы уж наверняка быть насаженным на копья, точно на шашлычный шампур? Не-ет, лучше он тихо полежит, довольно, набегался за день. Холодно, мокро, скоро он и в самом деле околеет, и пусть, надоело все. Леонтий замерзал, оттого: сделался ко всему происходящему равнодушен. Мир вокруг не таков, ну и пошел он в… а-а-а, без разницы куда! Ему, кажется, связали ноги, веревкой из плетеной коры, режущей и без того израненную кожу на щиколотках. Он попытался брыкнуться. И тотчас схлопотал удар. Копьем по лбу. И провалился во тьму. И хорошо. Так оно проще. Для обезьян и для него. Внутри Леонтия плыл звук и начинался сон. Будто бы качалась белая снежная колыбель, будто бы набегали пенные молочные волны, легкая качка не мешала, напротив, успокаивала – смерть, это совсем не страшно, это никак, а разве можно бояться ничего? Нет, нельзя. Бояться можно
лишь чего-то. Баю-бай. Качай-качай. Волна за волной. Скоро меня не будет, и страшное исчезнет тоже. Без следа. Без следа-а-а. А-ах!
Очнулся он уже в земляной пещере. Сколько времени спустя? Сквозь ничем не прикрытый проем пробивался тусклый сумеречный свет. Значит, близко вечер. Какого дня? Да этого же, этого! Как он определил? Очень легко. Руки связаны, плотно и болезненно, будто он собрался выпускать голубя мира, стиснутые кисти распухли, но вот поднять и поднести обе ладони к лицу вполне можно. Он лежит на боку, в дальнем углу, никто не заметит, если вообще кому есть дело. Так вот. Как современный, не юродствующий в православии мужчина – то есть, не таскающий на подбородке заросли мочала, – может вполне достоверно определить, кой ныне день с утра? А по щетине, по ней родной. Щетина была полудневной. Почти отсутствующей, едва заметной, сегодняшней. Значит, и день сегодняшний. Он же не Карл Маркс и не сладковдумчивый композитор-певец Гребенщиков. У него на лице все темпы роста растительности, так сказать, налицо – эх, каламбур, записать бы!
Ну и вонь! Как шибает, чистый протухший аммиак! Гадят они тут же, что ли? Этого даже дикие звери не делают. Даже тигр не срет, пардон, там, где ест. В гамбургском зоопарке видел однажды – чистоплюйское животное, отойдет в песочек, да еще чтоб убрано было, иначе служке от него придется солоно. А здесь… Вонь. И холод. Хотя его – надо же – укрыли (скорее забросали сверху) ворохом смердящих шкур. Вонь и от них тоже. Но и кроме: какая-то экскрементная, обморочная, неужто хоть одно живое существо захочет обитать в такой? И опять – то же самое ощущение. Нездоровая это вонь – что значит? А то. В раздевалке мужской баскетбольной команды подавно пахнет не фиалками, зато нет ощущения смертной безнадежности: заткни нос, коли не нравиться, спортивные потные парни, за два метра, ну, помоются сейчас и все будет о-кей. Совсем иной коленкор – вот, хотя бы взять провинциальный бюджетный дом для престарелых годов этак, начала девяностых, мрак и ужас, неубранные утки под кроватями, смрад больной, стремительно дряхлеющей плоти, тяжелая дезинфекция, наводящая мысль о городском морге – и вскрывать не станут, зачем, диагноз ясен, древняя старость, не совместимая с жизнью. Здесь то же самое, не от полного пренебрежения гигиеной, а как бы от бессилия существования. Как если бы не живут в этой пещере, но вымирают, или выживают, но еле-еле, без энтузиазма, так сказать. Равнодушные твари. Однако его, полудохлого от холода, накрыли шкурами… может, не такие уж и дикие. Может, погорячился. Если только Леонтия не готовили к ритуальному поеданию, так сказать, в свеже-готовом виде. Но отчего-то было непохоже.
Вдруг он ощутил. Прикосновение: неловкое, цепляющее, но и будто бы робкое. Леонтий от неожиданности вздрогнул – всем телом, как бывает во сне, когда резко и от испуга случается пробуждение. Он и очнулся, от мыслей. Затаился, выжидая. Скоро возня в его волосах стала настойчивей, несмелые касания перешли в хлопотливое перебирание прядей, над головой раздалось усидчивое легкое сопение, будто кто вошел во вкус привычной и приятной работы. Леонтий осторожно и медленно выгнул шею – чтобы не спугнуть, животных пугают резкие движения – над собой, в рассеянном мраке землянки, ставшем уже прозрачным для зрительного проникновения, разглядел он два блестящих сосредоточенных глаза, а еще спустя немного времени, пока присмотрелся, и целиком обезьянью мордочку девчонки не девчонки, но совсем молоденькой дикарки женского пола. Девчонка сидела, согнувшись на корточках в изголовье его импровизированной постели из шкур, и видимо по обыкновению искала у него в голове – может быть вшей, может, еще каких насекомых, нежно даже искала, заботливо. Тут только Леонтий ощутил, как болит у него затылок, ломит ушибленные реберные кости, сверлит виски, и на ладьях-лодочках коварно подкатывает к горлу тошнота, вообще – ему же было сказано кандидатом «от медицинских наук» Гингольдом: не вертеться на каруселях! А что вышло – опять саданулся башкой и опять тем же местом. Но от гладивших его настырных лапок становилось несколько легче, и Леонтий решил не мешать. Съедят, так съедят, напоследок хоть капелька приятных ощущений. Милая маленькая питекантропша, может, попросить, и она развяжет руки? Хотя, зачем? Древесная хлипкая кора и так уже распустилась, связан-то Леонтий теперь более для вида, пусть так и остается, мало ли, нарочная симуляция пригодится вдруг? Чеши, чеши, обезьянка. Спасибо на добром слове, которого ты все равно не поймешь. Светленькие они здесь все какие-то – мысли Леонтия умиротворенно скакнули опять в совершенно постороннюю даль. А ведь в учебниках антропологии сказано – первые человеки проистекли из Африки, хотя в тех учебниках много сказано чего другого, не имеющего, как оказалось, ни грана общего с реальностью, по крайней мере, вот с этой. С которой столкнулся Леонтий. По учебнику сначала в диком состоянии полагается быть промискуитету и матриархату, а здесь мы наблюдаем что? Мы наблюдаем – назидательно и академично перебирал в памяти Леонтий – как раз обратную картину. Жрецы явно мужского рода старцы, а не полнокровные плодоносящие жрицы, и поганый идол никакая не животворящая великая мать, по описанию палеолитическая Венера с могучими бедрами и необъятной толщины беременным животом – напротив, плохо обкорнанное бревно с фаллосом, если, конечно, местные его сами делали, хоть бы и пальцем, а не «сверху спущено», так сказать. И промискуитета никакого нет – он обратил внимание, как они пришли, довольно слаженным племенем-стадом. Одна или две женщины, ну ладно, самки, строго и дружно держались со всем выводком за своим самцом. И внутри жилища, в отрытой землянке (украдкой он присмотрелся), сопревшие кучи мхов набросаны не как попало, а будто бы отдельные лежанки для отдельных семейств, о чувстве стыдливости, наверное, смешно и речь заводить, но в остальном – нет, совсем не по канону. Эпоха ископаемого верхнего палеолита, ей положено быть, здесь же – еще проточеловек, почти обезьяна, он не может, никак не может жить сознательно организованным племенем и тем более иметь огонь, и тем более – нечто вроде семейного деления, и тем более – при этом гадить прямо в жилом помещении. Но кто его знает, вдруг по условиям сверхсекретного – генетического клонирования или мутационного облучения? – супермасштабного мирового эксперимента так оно и нужно? Маленькая обезьянка все продолжала вычесывать несуществующих вшей, тихонько при этом урча: и подобного быть не может тоже – напевая «хры-хры, а хря-хря», очень даже ритмично напевая. А ведь это уже, ах бледная поганка его раздери! Это уже искусство. Зачаточное, утробное, еще не рожденное, но искусство. Не привнесенное со стороны, уж точно. Леонтий задержал дыхание, нарочно с силой выдохнул, чтобы прийти в себя. Ошеломительно! Совершенно было ошеломительно! Как если бы, допустим на мгновение, вдруг запел домашний пес. Овчарка, например. Пускай сумасшедшим гавкающим воем, без содержания и причины, на манер душевнобольного в стадии бреда или белогорячечного алкаша, но сам факт – связно по нотам! Соблюдая все правила «сольфеджио». Обезьянка именно так и напевала. Значит, определенно была уже не обезьянкой. А кем? Леонтий прикинул в уме.
Обратная эволюция? Нарочно вызванная видовая деградация, посмотреть, что получиться? Светленькие-то они светленькие, а должно быть черненьким. Значит, здешние, подмосковные. Были бы нездешние, исконные, сыновья и дочки Люси, обезьянка была бы чернокожей, негритяночкой, как и положено по… тьфу ты! по учебнику, Харитонова-Ожиговой, хотя бы. Нет, не чернокожей, и негритяночкой тоже нельзя. Надо говорить – африканочкой. Или нет, чем-то с приставкой «афро». А носорог задери! Надоело! Леонтию теперь-то чего было терять? Перед кем выпендриваться? Уже так заморочили, что и перед собой выдрючивается, когда и не слышит никто. Политкорректность! В жопу ее! И сколько грубых слов, которых мама не велела, за один только день употребил. Все в жопу! Повторил про себя Леонтий и получил удовольствие. Правда – она в том, что всякая политкорректность есть мура на постном масле. Торговая операция, где должник задешево откупается от заемщика, и от процентов в том числе. Как? Следите за рукой. То есть, за мозговыми операциями некоего расхрабрившегося наедине с собой Л. Годо «меткое перо». Потому что, если нет негров, краснокожих, бледнолицых – нет и проблемы. Стереть и сделать вид, что никогда не было. Нет слова, нет и дела. И никто никому ничего не должен. И рабства словно бы не было, и геноцида, и резерваций, и гетто. Главное, запретить слово. Всем спокойней. Пока не вылезет новая зараза. До нового холокоста. А вылезет обязательно, потому что, никто не умеет с ней бороться. Именно при помощи осознания и переозначения будто бы ругательных слов. Чтобы «негр» и «краснокожий» стали звучать – не похожий на других, особенный, имеющий то, чего нет у прочих, и готовый этим богатством делиться. И помнящий, как это было, когда слово имело статус оскорбительный, и почему оно его имело. Детям и внукам помнить и передать по наследству. То же с равноправием и различием полов – замолчать, заболтать, вроде не было никогда общественной несправедливости более сильного по отношению к более слабому и зависимому: курица не птица… Негр есть негр, женщина есть женщина, китаец есть китаец, индеец есть индеец, еврей есть еврей – пусть звучат гордо, вместо того чтобы сгинуть насовсем. Вот где справедливость. И пусть они решают сами – что они хотят запрещать, а что нет. За жида пархатого, за черножопого, желтопузого или косоглазого – бить в рыло. Это можно. Так ведь, ежели кого средь бела дня обзовут м…м, тоже можно врезать, не стерпеть, нормально. Ругательство – это одно, а слово, столетиями твой род определявшее, это другое. Отринуть его, все равно, что сказать – я позабуду свою мать, потому что она блондинка и у нее голубые глаза, а все блондинки дуры. Но главное: никогда нельзя позволять замалчивать долги, записанные кровью, лишь потому только, что должник коварно льстит вашему самолюбию. Это и есть настоящий грех, который потом отольется.
Он расхрабрился и развоевался, наедине с собой. Но ненадолго. Потому что заботливая маленькая питекантропша вдруг так же неожиданно бросила вычесывать его голову, и отползла на карачках куда-то во тьму. Может, ее позвали, может, самой надоело, может, настало время другого занятия. А жаль. Все это время Леонтию было не так одиноко, не так страшно и люто, получалось даже не думать о совсем плохом. Но вот – это плохое опять настало, да и как могло оно не настать? Положение его ничуть не изменилось, никакой экспериментатор-дрессировщик на помощь не явился, а и существовал ли таковой вообще? На Леонтия нахлынуло. Самое настоящее отчаяние, с явной примесью неконтролируемой паники. Что дальше-то будет? Сколько ему здесь лежать – и не лежать, валяться, пленному и связанному. Пока сиротское это, полудохлое обезьянье племя ведет себя мирно. Надолго ли? И вообще. Если надолго, он не хочет, ни капельки не желает здесь жить. Ни по секретной программе, ни по чьей-либо злой воле, ни каким иным причинным образом. Он привык жить в джунглях городских, цивилизованных, пусть его даже изберут питекантропьим королем, дудки! Много ли дней он тут протянет? В холоде и голоде, в грязи и мерзости. Ох, любой ценой, за всякий огромный выкуп, лишь бы обратно! Он будет кричать. Вот прямо сейчас он будет кричать. И пускай убивают! Лучше копьем в бок, лучше пойти на вяленное мясо, чем… Не верю! Нет, не верю, что это со мной…, что это на самом деле… не хочу я этого знать… и не буду, досчитаю до ста, ну до тысячи, в крайнем случае, и все кончится…, придет дрессировщик, такая сука!.. – Леонтий заплакал. Черт-те как давно с ним не случалось ничего похожего. Со школы, наверное. Когда его бросила Лидочка Ситечкина, еще обозвала предателем и дураком – он совсем-совсем случайно пролил в столовой горячий какао на ее девчоночий альбом с портретами поп-звезд из лицензионных журналов, тогда ведь и «Космополитен» был дорогостоящей редкостью! Сейчас бы те слезы и те к ним обстоятельства! Он бы поменялся, не глядя! Все равно. Все равно, не будет он так жить. С обезьянами этими. Леонтий всхлипнул особенно громко. Где-то недалеко от него раздался недовольный рык. Ну и подавитесь! Подавитесь вы мной. Хоть бы льдинку пососать, во рту пересохло. А-а, ничего! Сойдет. Леонтий зажмурился с натугой – ему казалось, с закрытыми глазами кричать будет сподручней. Да и помирать после не так больно и страшно – если не смотреть смерти в глаза, не видеть непосредственно своих мучителей-обезьян. Набрал насколько возможно воздуха в немедленно рванувшую огненной резью грудь, и… закричать он так и не успел. Синяя, немыслимой яркости вспышка света взорвала, как ему показалось, стиснутые крепко веки, и сами глазные яблоки будто бы лопнули от натуги сдержать лучевой яростный поток. Леонтий ослеп. И почему-то оглох. Свето-шумовая граната – всплыло некстати из недр второстепенной памяти, неужто, майор Серега поимел совесть? Неужто? Дай ему бог! Козлищу погононосному!
– Сколько возможно вас искать? Разве было бы затруднительно оставаться на одном месте? – услышал над собой звенящий железом голос из музыкальной шкатулки.
Леонтий открыл глаза – не ожидая в ослеплении увидеть хоть что-нибудь. Но увидел, к собственному изумлению, все. И убогую землянку. И группу обезьян в ней – сбившихся в кучку, напуганных до полусмерти, словно бы опутанных сеткой из голубого, жестокого света:
– Не стоит беспокойства. Им сейчас вреда не будет. Мы выйдем, ловушка Ёрмуна рассеется через пятьдесят секунд, – и прямо перед собой он увидел шиншилловую даму, ту самую, да-да! только облаченную на сей раз в ярко-желтый лыжный костюм неправдоподобно обтягивающего кроя. Разумеется, кого ж он мог увидеть еще! – будто ее только одну ждал: в изящной ручке пистолет-не-пистолет, но нечто, его напоминающее, прозрачное и зловещее, словно бы наполненное жемчужной водой с молниевыми всполохами. Оружие, никак иначе, определил Леонтий, и успокоился. Чтобы ни происходило дальше, а он определенно спасен, плевать на обезьян.
– Потом будет трудно. Очень нестабильная параллель. Может погибнуть. Вы натворили это дело, вам придется помогать.
– Я натворил? – Леонтий не то, чтобы желал в этот спасительный момент ругаться и выяснять «кто виноват?» со своей избавительницей, он только не понял ни бельмеса: – Но это же ваш эксперимент, я не просился. И вообще бить по голове некультурно. И к обезьянам – подселять вот так, без предупреждения, мирного человека.
– Какой эксперимент? – удивилась неподдельно спасительница. – Идемте скорее отсюда. Я не имею права держать их дольше в блокаде. Объяснимся в вашей реальности.
– В моей реальности? Вы кто? Собственно, – Леонтий уже несколько пришел в себя, где-то на стадии превентивно-агрессивного выяснения «а ты кто такой?», однако пошел за соседкой-феей весьма охотно, еще бы!
– Собственно я Пальмира. Идемте же! Идемте срочно отсюда! – фея тянула Леонтия за разодранный рукав прочь из землянки к выходу.
– Приятно познакомиться, – в данных обстоятельствах как-то ни к селу, ни к городскому устроению обескуражено ответил ей Леонтий – нервный воинственный запал его притух, так и не возгоревшись. Он споткнулся на бегу и не отверг протянутую к нему дружественную женскую руку: – благодарю покорно. Вы меня спасли! Не знаю, за что вы меня раньше наказали, но спасли! Я ныне должник ваш!
– Идемте! Вы говорите все время и много. Невыносимо, – красавица выволокла его наружу и, наконец, убрала свой «не-пистолет». – Здесь недалеко, потерпите.
Славны бубны за горами
Был уже рабочий полдень, когда Леонтий открыл глаза, будто «дежавю» – он вновь на больничной койке: пробудился от целебного, полунаркотического сна, фея-спасительница напоила вчера какой-то безвкусной тягучей простоквашей, велела отлежаться хотя бы до следующего вечера, и гарантировано все в ажуре! Пройдет ушибленное темечко, разбитая, накрепко перевязанная коленка тоже пройдет, ну, может синяк и останется, так это сущие пустяки. Хорошо жить на свете. И вообще жить хорошо. Майор Серега вернее верного тоже так думает, и скорее всего, давно уже вернулся домой, или в казарму, где его настоящий дом, кто знает? Человек-то военный, обязанный, хотя в целом славный.
Но лучше всего вот так нежиться в кровати. Одному. За окном кружат запоздалые мартовские снежинки – кружат и тают, мокрый снег называется. Раньше бы – фу, гадость, непременно так и сказал, а теперь! Теперь хорошо. На улице слякоть и промозглая гложущая сырость. Но сам-то ты в тепле, в каменном прочном доме, и батарея центрального отопления, и газ на кухне, еще ванна, в любое время полная теплой воды и сладкого лопающегося пенного попкорна, белоснежного, розового, да любого – все к твоим услугам. В холодильнике пиво – пей не хочу, в чайнике кипяток, в банке заварка, немного хозяйственной смекалки – то бишь интернета под рукой, всегда пожалуйста, заказ на хлеб насущный из любого качественного супермаркета или ресторана, прямо к порогу, кушайте на здоровье! И главное, никаких обезьян! И корявых елок тоже. Захочешь, не найдешь. Разве в зоопарке. И то, навряд ли. Там флора и фауна обычные, человеческие. В смысле, здешние.
Он пока не размышлял подробно о произошедшем, равно как и о том, что последовало далее. Не хватало сил души. Очень уж устал, то ли слишком туго ему пришлось, то ли слишком велика и приятна была ему нынче нега цивилизованного, благоустроенного московского быта, не сейчас – запрещал себе Леонтий натужные мысленные переваривания и пережевывания всего минувшего вчерашнего дня. Успеется. Все успеется. К тому же доктор, в лице несколько рассерженной и резковатой в эпитетах Пальмиры, прописал ему полный покой и отдых до вечера. Надо полагать, прибавил он дамочке работы, и не ей одной, этому ее напарнику, Филону, как его? – ага, Медиотирренскому, еще проговори поди, скороговоркой! – ему тоже не баклуши бить. Ну и что, филон он и есть филон. Труд, между прочим, сделал из обезьяны человека. Вот опять! Опять привязались клятые те обезьяны. И не обезьяны они вовсе. Разумные жалкие существа. Обыкновенные. Для своего места, конечно. Он бы им послал гуманитарную помощь, если бы этот самый Филон вчера так не разорялся. В общем, досталось Леонтию, послушать и устыдиться. И за палец, сунутый в машину, будто он первый начал! и за нелепо-разрушительный поход по елочному лесу, и за несчастных полудохлых питекантропов особенно. Если перевести с интеллектуально-язвительной пурги, которую нес этот Медиотирренский Филон, выходило – руки свои, тем более отдельно взятые пальцы, надо держать на привязи, а не совать, куда попало и куда никто не просил, но если зудит – сунь себе в з…цу, там самое подходящее применение, любопытство, здоровое и нездоровое, туда же! С Филоном ему еще предстоит, как поправится немного, так и предстоит. Сказано – послезавтра будьте любезны, только нормально позвоните в дверь, часиков около восьми, заранее не надо, как вы уже поняли вашим скорбным умишком, ни я, ни Пальмира на здешней базе постоянно не живем. Нам тоже к восьми еще добраться надо. Дверь тем более не ломать. И пожалуйста, ничего никуда не совать! Голос у Филона тогда подсел и сделался несколько трагичным, а уж выражение лица, капризного и будто бы ко всему свысока неприязненного, и вовсе скислилось в лимонную гримаску умоляющего страдательного непрощения. Не будь именно в тот момент Леонтию так плохо, и не поддержи его, побитого и покореженного в приключении, под локоток чудесная и похоже, снисходительная уже фея, он бы ответил. Не менее высокопарно и не менее язвительно. Что посылать нежных дам в еловый лес на передовую как-то не очень мужественно и нравственно чистоплотно, когда некоторые филоны в это самое время отсиживаются в теплых квартирках, будто тыловые крысы. Конечно, Пальмире, в отличие от него, Леонтия, никакая беда у питекантропов не грозила, для нее это была действительно всего-навсего хлопотная, лишняя прогулка, жалко только потерянного зря времени. А может и не зря, – она определенно намекнула своему напарнику, чтобы поутих и подобрел, Леонтий им еще ого-го как может пригодиться. Вот разве сам Леонтий, хотел ли он пригодиться филону и фее, в чем вопрос!
Ныне же он хотел одного – лежать-валяться, расслабленно и впервые за эти недели «неиспуганно»! Свободно покоиться, не опасаясь карательного звонка в дверь, или засады в ванной за занавеской, или замкнутой поездки с чужаком в лифте, будто он красна-девица, страшащаяся насильника. Все это ушло. Потому что, теперь Леонтий знал: нечего ему бояться и некого. Кроме разве только себя. Пальмира сразу сказала, как обрезала – неволить его не станут, «сам натворил, сам и отвечай» – это с досады шутка, не более. Филон, тот и вовсе заартачился, что твой Федул, губы надул, зачем он нам сдался? Пальцы совать? Хотя битый час Леонтий ему после втолковывал – не он первый. А что было делать? – Ждать и не лезть. – Ага! Умный какой! Когда воняет! – Тогда вообще не лазить, где не просят. – А по голове кто бил? – По голове это Пальмира. – Очень красиво на женщину сваливать! – Никто не сваливает. Моя коллега поступила верно, в той ситуации. – Ага! Сейчас я тебе задам, верно! Не хочешь, кирпичиной по голове? Урод потусторонний!
Едва они не подрались. Пальмира разняла. Сказала, если Леонтий поступит к ним в добровольцы, помощь его будет оценена. Можно и в денежном смысле. Леонтий оскорбился, ответил резко, что он безвозмездно, слава богу, не голодает. Пусть только объяснят, что к чему. Вот тогда Филон и велел подумать – как следует подумать, билет в одну сторону, не в отношении риска, хотя и он не исключен, но это – как узнать для средневекового книжника, что земля бесспорно круглая, а про кита и черепах все врут. Готов ли он, Леонтий, к познавательному повороту в судьбе?
По правде говоря, переворот тот не тогда свершился, ранее немного. Это они хватили! По сути «время зеро», критическая точка, новый отсчет для его самосознания случился в миг… случился в миг… э-э-э, когда, собственно, таковой случился? Ну, точно! Когда он и Пальмира выбежали из земляной пещеры на чистый простор, то есть, на утоптанную проплешину с как попало нашвырянными друг на дружку дрекольями-копьями. И вот оттуда, с той проплешины, на ковре-самолете… стоп-стоп-стоп. На каком еще ковре? Это он, Леонтий заврался. Разыгралось воображение, которого нет – по утверждению Кости Собакина. Ладно, пусть не воображение, пусть рутинная привычка к литературной обработке всякой небытовой мысли. А дело было так.
На полянке, отдышавшись, оба, и фея, и Леонтий: попахивало в пещерке будьте-нате, это он и сейчас бы подтвердил без преувеличения – омерзительно… В общем, когда они отдышались, фея развернула точно такой же, как и ранее виденный, или может, тот же самый, пурпурный пульсирующий мячик в изрядных размеров покрывало: взмахнула им, словно оперная дива-испанка веером, Леонтия накрыло, как если бы небольших размеров шатром – щекочущее ласковое ощущение, скользящее, прохладное, потом он опять повис в пространстве, ему почудилось – его дернули за обе подошвы вверх, он не испугался, впечатление было уже знакомым, и длилось в отличие от первого, едва ли единый миг, оп-ля! И все, Леонтий вновь оказался в квартире Тер-Геворкянов. В пыльной, покрытой жухлыми газетами профессорской гостиной, с тем же остаточным укропным запахом, возле желтой полотерной машины, возле дубового, в чехле, готического кресла с высокой спинкой, кое сам знаменитый ученый терпеть не мог (жесткое и седалищно-коварное), зато жена его трепетно берегла: осталось от бабки, пережило две войны и революцию, переживет и мужнино недовольство. Вот в этом самом кресле, с бессильно свесившейся на бок забубенной головушкой, полулежал бравый майор Серега Ломоть-Кричевский, точнее – будто тяжеленный куль, допустим, с мукой, был он кое-как пристроен и примотан для надежности к подлокотникам электрическим проводом, что ли? На то похоже. Леонтий не успел ни удивиться, ни разгневаться.
– Мы с вами пройдем. В другую комнату. Не беспокойтесь, не стоит, ваш сотоварищ только спит, – Пальмира жестом, довольно вежливым, указала ему направление в сторону кухни. – Мой коллега ждет нас там.
– Вас, может, и ждет, – радость от чудотворного спасения начала уже проходить, и Леонтия стало брать зло. – Вопрос, ждет ли он меня. И кто вы и ваш коллега? ЦРУ? АНБ? МИ-6?…? – набор известных Леонтию иностранных агентурных аббревиатур на этом исчерпал себя.
– Нет. У нас совсем иное название. Оно ничего вам не откроет. Прошу со мной, – опять тот же вежливый жест, но более нетерпеливый, словно упрямство Леонтия стало фею несколько доставать, – нам необходимо обсудить.
– Да уж. Это мягко сказано, – Леонтий захромал следом в сторону кухни. Разбитая коленка вновь напомнила о себе и, кажется, в отместку за данную передышку, разболелась адски, обмороженную кожу лица начало драть, будто наждаком, в придачу каждое свое ребро он словно бы чувствовал в отдельности, и отнюдь не приятным образом.
И все равно. Это было не главное. Думал он. Пока он шел. Уже после переворота в сознании. И АНБ и тем более затертое до стереотипных дыр ЦРУ уж конечно было тут не причем. Не могло оно быть причем, не из-за питекантропов, нет, не из-за голубой сети, накрывшей их напуганную стаю, но из-за маленького, в ладонь, пурпурного мяча, чуть больше настольно-теннисного, волшебным образом вернувшего Леонтия домой. Он уже не искал разумных, логичных объяснений в повседневном бытии. Он знал только, что объяснение есть, разумное, логичное, однако не имеющее к повседневному бытию ни малейшего отношения. Ему было страшно. Как никогда в жизни. Очень холодно и очень одиноко. Никто не собирался причинять ему вреда – это Леонтий понял. Тем более, снова бить по голове, или иным образом калечить и убивать. Ему не было нужды отныне запирать дверь, на цепочку и на собачку. Он мог, подобно булгаковским героям, даже попросить для себя бронированную камеру – это никак бы ему не помогло. Он боялся потому…, потому что он не знал, чего он боялся. Не людей, новых и еще не встреченных, и не их речей. Но того, что есть. И того, КАК оно есть. Он бы повернул назад, извинился – мол, ваши дела, не мои проблемы. И ушел. Если бы только его уход хоть что-нибудь смог бы изменить. Хоть что-нибудь. Хоть малую толику. Но все изменилось уже прежде. Оттого уходить не было никакого смысла. Да и майора Серегу не хотелось ему покидать в одиночестве. Мало ли что. Это не по-товарищески. Простое такое утверждение главным образом его и удержало в квартире Тер-Геворкянов. Он слабый человек, но не всегда же он трус. Обоссал с елки целую ватагу питекантропов, а потом он летел с хрустом вниз, на копья, он тогда уже был готов умереть, по сути, он тогда и умер. Чего же ЭТИХ бояться? Нет, Серегу оставлять нельзя, не он ли сам, Леонтий, желал кричать «За родину! За Сталина!»? Назвался груздем, терпи! Он похромал на кухню.
Там сидел еще один человек. Очень чинно сидел. Неприязненно. Именно, именно! Леонтий тоже бы удивился, скажи ему кто, что можно сидеть на обычном кухонном стуле «неприязненно». А вот и можно! Будто бы табурет жал незваному гостю седалище, а плиточный холодный пол натирал ноги. Будто бы принц, случайно забредший в гости к нищему и не имеющий понятия, как ему добром выбраться – вот и куксится, кривится, брезгливо и едва сдерживая тошноту. Леонтию сделалось от одного его вида совсем не по себе.
– Не бойтесь. Нечего бояться, вы справитесь, – тогда сказала ему Пальмира, и он ей поверил. Сразу. И сразу успокоился. Почему? Потому. Что поняла – он именно боится, и еще – чего он боится. – Вы не сойдете с ума, и сейчас тоже в своем уме. Физическое явление, вам не известное. Отсюда его наблюдать непосредственно нельзя.
– Откуда отсюда? – кажется, так он спросил. Или: – А откуда можно? – или – Какое еще явление? – не важно. Главным был ответ.
– Из вашей параллели нельзя перемещаться напрямую. Эффект Ариовиста наблюдаем только в главном стволе. Вы не можете им воспользоваться, – ее слова он запомнил и про эффект тоже, потому что нищий принц на стуле нарочно повторил для него несколько раз: «Эффект Ариовиста, а-ри-о-вис-та?». Потом представился, дескать он Филон Медиотирренский, тоже повторил по буквам. Наверное, думал – Леонтий совсем исторически темный и лингвистически малограмотный человек. Почему так думал? – это Леонтий понял несколько позже, были причины.
– Да-да, параллельные миры не шутка и не выдумка, они есть, вы оба, если коротко, переместились оттуда, вам можно, а нам нельзя, потому что нет эффекта Ариовиста, уж не знаю, кто он такой. Насколько я себе представляю параллели не все одинаковые, в одной человекообразные питекантропы, в другой, к примеру, динозавры, а в третьей мы, но без всякого эффекта? Так? – Леонтий попытался улыбнуться. А что? Ничего, все нормально. Сто раз читал у разнообразных фантастов-энтузиастов, плюс экранизации в голливудских поделках, да и о парадоксе Шредингера слыхал, на элементарном уровне восприятия, ясное дело, формулы ученых гигантов суть море не проплываемое. Чему удивляться? Вот, явились пришельцы из другой реальности, все в порядке. Повезло еще, что мирные, не с ядерными бомбами и с шашками наголо. Культурные и цивилизованные люди. Высокоразвитые. Хорошо заметно, что, по крайней мере, Филону Табуреточному на здешнее бытие плевать, не надо ему ни редкоземельных ресурсов, ни дешевой рабсилы, ни даже повыпендриваться, дескать, какой я продвинутый, ему бы только – убраться восвояси поскорее. – В общем, приветствую вас, братья по разуму. Я все верно разумею?
– Почти.
– Даже приблизительно нет.
– Для первого раза достаточно.
– Низкая логичность.
– Ты предвзят.
– Я вижу трудности вперед.
– Ребята, ребята! Ау! Я здесь! – остановил перепалку Леонтий. – Существо проблемы гораздо сложней и требует иного уровня взаимопонимания. Теперь правильно?
– Да. Да. Вы очень хорошо размышляете.
– Посредственно. Но годится. Пока.
Будто злой и добрый полицейские. Понятно, что Пальмира, как и положено фее, стояла на стороне добра. То есть предполагала в Леонтии ряд скрытых достоинств. Медиотирренский Филон получался куда менее оптимистичным на его счет. Но и тому, похоже, деваться было особо некуда. Вопрос, зачем им вообще сдался Леонтий? Хотя… университетское образование, пусть и журналистика, зато любопытство ко всем смежным областям – даже пытался однажды вникнуть, как устроен этот самый, дурацкий, адронный коллайдер, не понял ни полфига! кроме как на пальцах: что-то куда-то влетает, потом вылетает, оставляет след, физики смотрят на все это дело, и говорят, что летело, куда летело и с какой целью. Большего от гуманитария Леонтия требовать было бы глупо. Однако он абориген, иначе местный житель, туземец с интеллигентными мозгами, знающий здешние реалии, уже неплохо. Три языка, кстати, включая английский. И не испугался, в конечном счете, так уж через меру. Но что это он себя выхваливал? А то. Вдруг захотелось ему понравиться. И фее, и Филону. Чтобы не прогоняли. Если уж сказано А, почему не узнать о Б. Что это Б существует – без сомнений. Параллельные пришельцы, пока шла дискуссия на тему умственных способностей Леонтия, как-то странно переглядывались между собой, так порой поступают люди, блуждающие в чрезмерной близости от опасной темы, которую никак нельзя поднимать, хотя бы и временно. Любознательность не порок, тем более для человека пишущего, переводящего и ведущего эфир на радио, да и в телевизоре тоже порой… знаете ли, мелькает… не из последних. Короче, Леонтий, невзирая на присутствующие телесные травмы и пережитые душевные страдания решил понравиться обоим, чтоб не прогоняли совсем. Вроде, удалось. По крайней мере, его наскоро подлатали, и даже Медиотирренский Филон горделиво поучаствовал – советом. И еще бинтом. В смысле – диковинной повязкой на разбитое в месиво колено: синий тугой обод, очень холодный, обхватил вокруг ногу Леонтия, точно удав-констриктор, но моментально успокоилась рвущая горячечная боль, осталось лишь ощущение легкого зуда, лекарственно-едкого, однако вполне терпимого. Потом Пальмира напоила его той самой простоквашей, с хлопковой, белой пеной, вдруг поднявшейся воздушной шапкой из крохотной капсулы, в какие преуспевающие фармацевтические фирмы пакуют дорогие витаминные пищевые добавки. Леонтий попробовал с некоторой опаской, не ощутил никакого вкуса, ни лечебного, ни ядовитого, будто и впрямь глотал пузырящийся воздух, однако именно это безвкусное обстоятельство как-то совершенно успокоило его, простокваша была испита до дна, на одном дыхании. А эффект? Был он велик или нет, Леонтий не смог оценить. Он почувствовал себя … будто бы обыденно, в меру усталым, в меру разбитым пережитым испытанием, но… здоровым. Тело его не болело более, словно гигантский единый синяк, у него вообще конкретно не болело теперь ничего, еще бы прилечь и поспать, а так – неплохо. Даже битая голова прошла.
Оставалась, однако, проблема. Пальмира прямо сказала – надо решать, и решать только мирным переговором. У проблемы было имя – майор Серега. Пока что тихо-спокойно дрыхнувший в мефистофельском профессорском кресле, но в ближайшие четверть часа непременно должный очнуться. Не оглушать ведь его, право слово, вторично сетью Ёрмуна, – безопасно абсолютно, но чем долее свидетель будет удерживаться в состоянии беспамятства, тем критичнее сделается временной промежуток, и за ним неразрешимый вопрос без ответа: почему не откачали сразу, или почему не вызвали хотя бы «скоропомощную» бригаду.
– У нас уже сложена версия. Так, – уверенно начала Пальмира.
– От вашей стороны требуется только подтверждение. Словесное. Сокрушенное кивание головой, сопроводимое «да» и «нет», будет достаточно – перебил ее Филон, и как-то обидчиво поджал тонюсенькие, в ниточку губы. Отчего сделался похож на злобного лемура. По-русски он говорил не вполне правильно, прибегая к вольному морфологическому преобразованию. «Чухонец»! – обозвал его про себя Леонтий, непонятно к чему, в целом и в частности к финскому братскому народу он относился с симпатией. Ну и ладно, чухонец так чухонец, лампадный квас! Опять ни за что, ни про что обозвал он нового параллельного знакомца. Филон не нравился ему – потусторонний Пашка Дарвалдаев, король заносчивой пустоты, не иначе.
– Да, разумеется. Подтверждение чему? Хотелось бы услышать версию, – тем не менее, любезно ответил он.
И Леонтий услышал. Пальмира, родственница хозяйки, временно занимает квартиру и заодно опекает некоего младшего братца, предположительно умственно неполноценного и сбежавшего из сумасшедшего дома – стоп-стоп, дудки! (корректировал по ходу Леонтий) из дурдома не сбежишь, это раз, найдут у родственников в ближайшие часы, это два. Хорошо, не сбежавшего – взятого в опеку под подписку, как неопасного (снова Леонтий), это иногда разрешается, коек не хватает, вот и приходится. Итак: взятого в опекунство. Вовсе младший этот брат не обезьян, а вполне человек, только с генетическими отклонениями, вроде – вроде болезни Дауна (нашелся Леонтий). Да, отлично, и болезнь эта сопровождается характерной волосатостью плюс атавистическое строение лица – дальше, дальше, пока все в порядке (Леонтий согласно закивал). Вот он-то, этот братец и стукнул Леонтия по голове, испугался, не нарочно, он вообще тихий, только нервный порой, но не выдавать же больного человека! Сестрица решила скрыть его шалости. А зря. Младшенький, бандит эдакий! взял и пролил по всей квартире химические удобрения – финские, например, лицензионные (на всякий случай уточнил Леонтий), – да, финские удобрения, очень токсичные. Его сестра купила несколько упаковок по дорогой цене и намеревалась везти на загородную ферму – на дачу, на дачу, (в сердцах правил Леонтий). Их, то бишь, удобрения, финские, с трудом удалось собрать в отстойник – желтая машина и есть вышеозначенный агрегат – а что она такое на самом деле? (не удержался Леонтий от вопроса), – об этом позднее, потому что долго. Итак, как раз сунув палец в отстойник, майор Серега нажал на чувствительную кнопку, отомкнул ларчик, и все вонючее сокровище вылилось опять наружу. Как-то так. Отчего произошло отравление галлюциногенного и снотворного характера.
Версия была нереальная, притянутая за уши, но подобное могло случиться. Могло. Вероятность, отличная от нуля. Не пересказывать ведь майору Сереге сомнительную балладу о путешествии самого Леонтия в параллельную питекантропью вселенную? Бедняга майор нипочем бы не поверил, решил бы, издеваются и хотят надуть, кончилось бы плохо. Человек военный, и прямой, как дуло у гаубицы. Ни к чему ему знать, филон и фея изначально были согласны, оттого и версия. Чтобы никак не травмировать чувствительную душу и без того пострадавшего товарища Ломоть-Кричевского. А так, вроде складно: убогих и юродивых на Руси завсегда жалели, тут все верно придумано.
– Что же братец? Вам придется предъявить…хм… существо? – напомнил им Леонтий.
– Аг-ры – его имя Аг-ры, – он сейчас в ванной. Тоже спит. Мы его немного приодели.
Пришлось Леонтию тащиться в ванную. В самом деле, внутри чугунного чудовища – голубки в изголовье, виньетки возле кранов, сколотая эмаль, ровесник Серебряного века, еще одно наследство дореволюционной бабушки, – крошечным свернутым комочком покоился на одеяле сладко спящий обезьян, облаченный в старенький спортивный шерстяной костюм, темно-синего цвета, с белой крупной буквой «Д» на левой стороне груди, сильно траченный молью и видимо некогда принадлежавший профессору Тер-Геворкяну. В тренировочной форме времен молодости вратаря Яшина патлатый неухоженный питекантроп смотрелся несколько жалко и болезненно – и впрямь убогонький, ну как не пожалеть такого?
– Вы после переправите его обратно? – на всякий случай поинтересовался Леонтий. Не хотелось ему в придачу брать на себя ответственность за насильственное заключение инородного существа в человеческий сумасшедший дом, хотя, кто знает? Может, этому лохматому Аг-ры в больнице будет куда лучше, чем в корявом выморочном лесу. А может, и нет, родина есть родина, даже помойка. Тут уж, где родился там и… так далее. – Он вообще разумный? В смысле, отчасти?
– Почему отчасти? – взъерепенился вдруг «чухонец» Филон. Он тоже не преминул проследовать в ванную, и теперь – хотя демонстративно равным себе Леонтия отнюдь не считал, – явно был готов, в пику! признать в этом Аг-ры чуть ли не превосходящее его самого по интеллекту существо. – Аг-ры обладает наличным самосознанием своего существования, связной речью и прочими атрибутами гуманоида! Вашей параллели вообще свойственно невытравляемое высокомерие!!!.. (Это чья бы корова еще телилась! – взбрыкнул Леонтий).
Вовремя вмешалась фея. Иначе дело неминуемо вновь пошло бы в направлении стихийно возникающего выяснения «атыктотакой». Одного успокоила ласковым взглядом, другого оттащила за рукав. Леонтия – за рукав тащили как раз его, – так вот, Леонтия заверили, что Аг-ры непременно возвратят в родимый лес, к полуслепым совам и гнилым елкам, и разум его никак не будет затронут: насколько понял он недвусмысленные намеки Пальмиры, трогать там особенно нечего, как бы ни утверждал обратное «чухонец» Филон.
– А каким образом он вообще возник в квартире? Мы невольно обменялись с ним местами? – успокоившись, заинтересовался Леонтий.
В ответ опять пошли «филонские» подколки про то, как не надо лапать сверхчувствительное устройство, с которым не обучен общаться – он так и сказал «общаться», Леонтия это отчего-то насторожило. И далее про некие озорные пальцы и необдуманные действия.
– Я исключительно из вежливости спросил. Не очень, в общем, интересно, – в свою очередь обозлился Леонтий. – Давайте уже товарища моего будить. Четверть часа прошли давно.
Майор Ломоть-Кричевский, (его, разумеется, предварительно развязали перед пробуждением), отнесся к случившемуся… философски. К всеобщему, приятному удивлению. На предъявленного ему, в процессе оправдательных объяснений, младшенького паранормального братца временной хозяйки квартиры товарищ Серега смотрел с сочувственным снисхождением. Цокал языком, грозил пальцем. Даже изволил заметить: лучше бы вы его машинкой «под ноль» или хотя бы «полубокс», еще насекомые разведутся, прямо хиппи какой-то. Филон, подыгрывая, сокрушенно разводил руками, он, как лечащий врач в этом вопросе бессилен, пациент может впасть в буйство, больница не плац, в наряд вне очереди умственного страдальца не отправишь – вот же зараза! С Серегой «чухонец» говорил чуть ли не заискивающе, а на Леонтия крысился, спрашивается, за что? Но скоро заискивать перестал, насупился, и вновь взгромоздился на табурет, дескать, разбирайтесь дальше сами. Леонтий вдруг догадался отчего. Проще колумбова яйца – майор оттого краем уха внимал разъяснениям и извинениям, что ухарский свой командирский глаз немедленно положил на «сестрицу» мирно дрыхнувшего в чугунной ванне Аг-ры, на дивную фею Пальмиру, все еще затянутую в желтый плотно облегающий тело комбинезон и весьма в оном соблазнительную. Соседская фея и впрямь была хороша, Леонтий это заметил еще в первое знакомство, искрометно столкнувшее их лбами, заметил, да, но не влюбился. И даже не думал. Хороша-то хороша, но… Во-первых, сердце его пока занято. Другой соседкой. Во-вторых, не в его вкусе. Тонких, нежных женщин он не любил, то есть, не влюблялся в них, мог оценить, как художественно высококлассное произведение искусства, но и только. Ему нравились высокие, крупные… ни-ни! ни в коем случае не толстые… лучше рыжие, но и русые блондинистые сойдут. А тут темноволосая, смуглая куколка, немного в стиле Гюльчатай, разве несколько субтильнее и стройнее, так что Леонтий остался равнодушен. Но вот майор Серега нет. Тут уж, как говорится, на вкус и цвет – товарища нет, одни соперники. «Чухонец» Филон тоже, видимо, был согласен и был неравнодушен, ревность – здесь причина. Леонтия охватило даже своего рода весело-ехидное торжество. Так тебе и надо, паря! Сиди дальше на своем табурете, вдруг какие чудеса высидишь!
Майор Серега все ходил по пятам за Пальмирой, из коридора в кухню, потом обратно в ванную комнату. Кивал в такт ее словам, но, кажется, ни черта не слушал. Внезапно и шумно схватился за стриженную коротко голову – батюшки святы, его в управлении ждут! А он тут! Подхватил свою секретную папку. Стал откланиваться. Напрямую телефончик все же не решился спросить. Сунул визитную карточку с полными именем-отчеством-фамилией и званием сначала Леонтию, это для порядка, потом,
зарумянившись, такую же – Пальмире, вроде за компанию, звоните в любое время, если что. Ну, там. Гвоздь забить, раковину починить, шкаф гардеробный передвинуть, даже братца усмирить, ежели опять в прохожих соседей станет кидаться кирпичом. Всегда, пожалуйста. И Леонтию на прощание – хорошо, что все счастливо утряслось, устроилось. Простите, коли чего не так. Ушел. Слава богу.
Леонтий остался с пришельцами один. Пальмира что-то говорила ему, мол, пора отправляться по домам. Ей и Медиотирренскому Филону в свою параллель, дикому Аг-ры в холодную вонючку-пещерку, а Леонтию лучше как следует отлежаться в постели. «Чухонец» назначал ему день и час следующей встречи, косил рыло, дескать, пришло время гостю и честь знать, у них свои дела, неотложные. А Леонтий молчал. Не то, чтобы он устал до смерти и оттого впал в естественное равнодушное отупение, хотя, конечно, притомился порядком и не прочь был поспать часок-другой. Только, не в этом дело. Он словно бы нежданно увидал всю наличную ситуацию и себя в ней со стороны. Не со своей, но как бы вообще. Вот, встретились люди, человеки, можно сказать, из разных миров. Ладно, Аг-ры не в счет. И что? Испугались, удивились, восхитились, обнялись, разрыдались? Да ничего подобного. Кроме некоторого познавательного потрясения, что вполне объяснимо, Леонтий – он даже и не думал все это время. Не думал – перед ним пришельцы иных миров, чудесно это или ужасно? Как если бы… вот, к примеру. Однажды он катался в Андорре на горных лыжах. Точнее, не однажды, а в жизни в первый раз. Ну и натерпелся он страху! Перед тем как съехать вниз. Ни ободрения ловца-инструктора, ни подзадоривания приятелей, да что там приятелей! Подруг даже! Не могли унять ни дрожи в слабеющих коленках, ни тошноты, поднявшейся со дна пустого желудка. Как он отважился-то вниз? В пропасть. Со склона. Шею свернуть – как два пальца…но он покатился, чего вдруг? Сам не знал. Что называется, на автопилоте. Все быстрее и быстрее. Думал, кранты. Ничего, затормозил зигзагом, вырулил. Зато, когда съеха-ал! Весь парализовавший его страх сошел с него, слинял, как прошлогодняя кожа со змеи, ни чешуйки не осталось. Разве полудетская бравада – ай да я, молодец! Потом его от той горы было за уши не оттащить. Заделался заправским горнолыжником. О панической атаке на склоне впоследствии Леонтий вспоминал с некоторым стыдом. Нечто похожее происходило сейчас с ним. Правда, стыда не было. Как не стало и страха. Мысли его занимало: Пальмира красивая, приветливая, милая и, кажется, сочувственная, но не в его вкусе, а Филон, ее напарник, вообще чухонец и козел. То есть, отношения чисто личностные, будто на студенческой дискотеке, или на открытии нового средней руки ночного клуба – нравится, не нравится, за кем приударить, а кому фасад начистить. Да и пришельцы тоже – с места в карьер фея предложила ему денежное вознаграждение за услуги и моральный ущерб, обыденно и ни малейшей романтики, как то: первый контакт иных цивилизаций, приветствую вас, жители Земли, клятва на крови хранить все в совершенной тайне. А тут – вознаграждение за услуги в любой валюте. Здрастье, пожалуйста! С него и обещания никто не взял – рот на замке, ни единой душе ни гу-гу, иначе превентивные меры… или еще что. Не-е-е, деньги-товар, так-то. Будто у него торговали козу, а он, Леонтий, стоял за ценой. Странно все-таки устроен человек. В фантазиях своих обнимет космического или параллельного пришельца как дорогого брата, или укокошит как страшного врага, а на деле вышло – в квартиру въехал новый сосед, так не подсунуть ли ему дохлого кота под дверь или, напротив, пойти одолжить тысчонку до получки? И ведь обиделся Леонтий не на то, что именно пришелец ему плату за услуги надумал в лапу совать, но как раз оттого, что при этом самом «чухонце» с его кривым носом и губами ниточками, фу-ты ну-ты, все произошло, а он гордый, он не позволит всяким там… потому благородно отказался. Теперь жалел. Деньги бы пригодились. Экая чушь ему лезет в голову? Первый контакт, в самом деле, первый, ни о каких иных, настоящих, не параноидально выдуманных, слыхом не слыхивал. А он, Леонтий, жалеет об упущенном приработке, изобретает, как бы в будущем насолить уже однозначно несимпатичному ему Филону, и что хорошо бы фею сосватать Петьке Мученику? Ну не балда ли? Не балда. Нормальный, обычный человек. Не Лев Ландау. Тот бы!.. а неизвестно, что бы он… может, то же самое. На бабу бы глаз положил, на «чухонца» бы взъелся, а лишние деньги еще никому не помешали. Может, и Ландау-то, про желтую машину только так, мимоходом спросил бы, мол, дойдет черед.
С тем тогда и ушел. Откланялся. Честь имею, манерно переломился в поясе – целую ручку, назло Филону, – у порога, адресуясь лично фее. Зачем? Глупость, глупость. И еще раз. Глупость. Пустые понты. Зато валяться в кровати теперь ой, как приятно! Понедельник начинается в субботу. А сегодня что? Четверг. Потому что вчера была как раз среда. Бред. Зато никуда не надо, в смысле выездной работы. Вот невыездной по горло! Тематический сайт «Любодур» (шутка, понятное дело) для начинающих и алчущих «паблов коэльев», то есть, для самопальных графоманов, его очередь отвечать рецензиями на выборочные рукописи – не рукописи, конечно, клавиатурные машинописи, где «писи» ключевое слово. Вел эту паранойю в очередь с «банановой детективщицей» Зоргиной, едва, кстати, удостоили, одно крупное издательство позволило ему наняться в напарники к знаменитой дамочке, за неплохой гонорар, между прочим, еще бы, такая реклама – графоманов, хоть Саяно-Шушенскую плотину строй, столько развелось! А может, и всегда было. Ныне шла его неделя. Но… не сегодня. Не хотелось. Не моглось. А вот другого…! Леонтий потянулся, еще чуть-чуть, оп! Открыл лэптоп, напевая что-то вроде тра-ля-ля: грузись скорее, микрочипный злодей, древнючее ты железо! Затем вошел в почту. И как-то вдруг начал письмо. Оно сложилось. В голове, внезапно и отрывочно.
Послание в бутылке
«…и никогда я не думал так. До сего дня. Наверное, я все же человек стереотипов. Стереотипный человек. Я ведь совсем иное хотел Вам написать. Но не решался. Мне казалось, что послание мое выйдет грубым. Неприятным для Вас, а Вы ведь не виноваты. Я сам предложил обмен. Мыслями и жизнями даже. Наверное. Так что, не хорошо было бы с моей стороны прислать Вам письмо строгое и неприязненно-осуждающее. Что изменилось? Почему я пишу теперь? И пишу совершенно иначе, чем задумывал вначале. Не задумывал. Нет. Кем я полагал и чувствовал себя, когда только прочел Ваше ко мне ни с чем несравнимое изъявление доверия и дружелюбия.
Потому что, теперь я другой. Знаете ли, вчера я умер. Вот так. Почти по-настоящему. Но я-то был уверен, что насовсем, что сознание мое безвозвратно меркнет и это его состояние уже навсегда. Ничего дальше уже не будет. Ни для меня. Ни для кого…. Все же, может, я теперь не до конца другой, простите, соврал. Однако, не тот, что прежде. Еще два дня назад, еще – хотя бы двадцать часов назад. Не тот – отнюдь не в смысле, будто бы в мгновение ока я обернулся негодяем или напротив того, героем. Нет уж, кем родился…, Иванушке козленочком не стать, это разве в сказке, не наяву. Но думать и понимать о существующем мире и месте в нем можно по-разному. По-хорошему и по-плохому, а случается – снаружи, либо изнутри. Изнутри любая сфера – выпуклая и замкнутая, а снаружи – вогнутая и все лишь крошечный шарик, как раз один из… из многих, я имею в виду. В общем, я посмотрел на себя… ммм, не своими глазами я посмотрел. И на себя, и вокруг. Всякое бывает, знаете ли. Чего вовсе быть не может, но, тем не менее, оно есть, существует в реальности. Да и реальности… тоже не однозначные.
…все это я к чему. Будто бы за рубеж, за границы моей страны, положим, в Анголу, или в иракский Багдад, или в финляндский поселок Контиолахти, пишу о своем, пишу тому, кого не понимаю, и он, мой незримый корреспондент, тоже вряд ли меня поймет, но это не важно. Главное тут: знать – кто-то может быть не таким как ты, обязан даже быть не таким, и на самом деле не такой. Все равно, способен ты понять или нет. Прими на веру, что у каждого есть своя правда, потому что общую для всех истину знать нельзя, хотя бы потому, что для этого надо знать все. А знать все на свете не дано никому. Я думал поначалу, когда прочел в первый раз Ваше откровение – я читал его в общей сложности раз десять, наверное, – так вот, я думал, или я не в своем уме или мир вокруг меня рехнулся окончательно. Потому что, если хотя бы один нормальный человек считает за норму то, что для других кажется неприемлемым злом, то или человек этот ненормален, или… а вот «или» для меня еще вчерашним утром быть не могло. Не существовало этого «или». Ведь я еще не умирал. Впрочем, я еще и не жил. Так мне теперь кажется.
…Ваша жизнь, по крайней мере, ее детское начало, ни в малой степени не похожа на мою. Выхолощенную, непререкаемо ограниченную, где красные волчьи флажки разнообразных долгов и обязательств провешены раз и навсегда. И я читал – читал Вас и удивлялся, как же можно без этих флажков? Анархия, беспредел, несчастье. Не верил ни на единую секунду, еще вчера не верил, будто без флажков этих счастье возможно. Возможен самообман, неподлинная свобода, но счастье? Теперь я знаю. У Вас тоже были свои флажки. Другого цвета и на другого зверя, на мифического йети, снежного человека, или на единорога, в общем, на существо, пытающееся жить в мире реальном по нереальным законам. Это прекрасно и это страшно. Не Вам, но мне. Впрочем, может, Вам тоже. Тоже страшно было так жить. Но иначе было нельзя. Ваши правила и Ваши долги, те, что обозначили, размежевали на боевые квадраты Ваши детские годы, как мне кажется сегодня, скорее всего, еще категоричней, еще строже, еще безжалостней, чем все известное мне на себе самом. Я спрашивал себя, в недавнем времени, как можно жить на свете – как можно жить, не обременяясь ничем, никем, и плюя сверху вниз на общепринятое. Ныне я знаю ответ: никак. Так жить нельзя. Правда, этот же ответ я давал вчера, и позавчера, и… так далее. Но теперь я даю его с единственной поправкой. Вы так и не жили. Я это тоже знаю. Я догадался. Я прозрел. Иногда человек может поставить себе более жестокий, добровольный предел, чем даже самое нетерпимое общество потребует от него. Только – предел этот может быть любым. Одни ограничения снимаются, вырываются с мясом и кровью, чтобы тут же воздвиглись другие, еще более безжалостные – безжалостные к себе самому и своим близким. Ваша мама жила так, и заставляла так жить Вас. Плохо это или хорошо? Я понимаю лишь – я задал здесь идиотский вопрос, потому что категории подобраны неверно. В долговых самоограничениях нет таких понятий: добро или зло. Потому что, как раз любой, произвольно выбранный для себя набор обязательных правил – он-то и задает изначально, что такое хорошо, и что такое плохо. И если планка слишком высоко поднята над головами других, как следствие, возникает непонимание. Когда уровень долга слишком низок, чего ж тут не понять? Это есть у каждого в душе: эх, как бы попроще и для себя поудобней. Но чтобы насиловать собственную природу, загоняя ее в матрицу несуществующего совершенства? Нет, такое понять нельзя. Или очень трудно. Мы все, или многие из нас, или… ну хорошо, некоторые из нас, читали фантазийные, литературные биографии замечательных людей. Ленин, Рузвельт, Мао, Де Голль, Солженицын – но ни единый из нас, или мало кто из нас, на деле верил, что именно так они и жили. Скидка на выдумку, на идеальный образец, на приукрашенный «агитпроп», на воспитательный момент для юношества. А что если? Я думаю и полагаю теперь? Нет, конечно, они не жили так. Так, как о них рассказано и написано. Но они пытались. В реальности, в действительной каждодневности, у них были такие в точности флажки, как у Вашей мамы. На йети, снежного человека, и на сказочного единорога.
…а я есть обыватель. Не обольщайтесь, пожалуйста, на мой счет. Образование, воспитание, окружающая среда, единство и борьба противоположностей, чушь собачья. Необыкновенные люди вне всего. И всегда. В королевских покоях и в лавке мещанина. Франциск Ассизский был сыном купца, рыночного торговца, менялы, развращенного площадью. Принц Шакья-Муни он и был, одно слово, принцем. Толстой был графом, а Федор Михайлович – каторжником. Сотни графов и тысячи каторжников. Огромная тяжелая масса пролетариев и… только один Горький. Корсиканский головорез Бонапарт стал императором, а крестьянская девушка Жанна – спасительницей отечества и святой. Не стоит объяснять, отчего это произошло. Мне не стоит объяснять Вам, отчего это произошло. Потому что ответ Вы знаете не хуже меня…
…кстати сказать. У Вас в школе была Сталина Александровна, вы удивитесь параллели, но у меня! У меня, тоже в школе, служила завучем старших классов некая Ежова…, имя-отчество простите, запамятовал. Дрянь изрядная, соответственно фамилии. Хоть я вовсе не считаю, будто прозвание определяет сознание. Человек по фамилии Злобин может оказаться добрейшим на свете существом, напротив, знал я одного Боголюбова – мерзавец первостатейный, неврастеник и редкий шовинист. Так-то. Но к чему я всё это Вам рассказываю? Тоже касательно моего детства. Я выбрал – подсознательно эпизод, единственный, но как мне кажется, весьма меня определяющий. Судите уж сами. Обо мне, само собой, не об истории в целом. Одним словом, завуч Ежова была совсем никудышний учитель, не поверите – физики, нудила по писаным параграфам, вопросы ей не стоило задавать, все равно один ответ: дети, откройте страницу такую-то, там сказано. Все время она называла нас «дети», поголовно, и в десятом, и в одиннадцатом, коломенская верста иной выпускник, а у нее пренебрежительное «дети». Страницу я открывал, видел фигу, получал когда «пару», когда «трояк», что поделаешь. Я и без того плохо воспринимал сию науку, а уж с Ежовой! Не подумайте, будто я был как-то особенно туп, между прочим, мне, как и Вам, свезло на учителя математики, в смысле преподнесения знаний. Математика из меня, понятно, не вышло, не те у меня мозги, но заинтересовать он мог – насколько мог, простите за тавтологию, школа моя была с языковым уклоном, в сторону испанского, но не важно, – я любил его уроки, смешной дядька, неудачник, каких мало, о которых итальянцы говорят в пословице: если бы он падал спиной назад, то все равно расшиб бы себе нос. Вечно в перекореженном, наждачного цвета пиджачишке, он стирал костюм в прачечной, что ли? или даже – дома в тазу? На лацкане значок «бауманки», наверное, единственная ценная вещь в его жизни, галстук он не носил, в перемену две водолазки, и кошелек у него был лягушкой, напоминавший еще вставную челюсть, хлоп-хлоп и пальца нет, битком набитый мелочью, будто менял ее нарочно, это при тогдашней инфляции, может, нравилось ему, как монета гремела, будто он был богат и слушал звон злата? Кто знает? Здорово он учил, на пальцах, что называется, только благодаря ему теперь по силам мне понимать отчасти своего соседа Аркадия. Чудный мальчик, знаете ли, такой вундеркинд… что-то я в сторону. Простите, великодушно. Относительно того, что математик учил нас на пальцах, скажу вам следующее – великий это дар. Воистину лишь тот, кто бытовыми словами может живописать обыкновеннейшему рядовому обывателю, хотя бы мне, уравнения тригонометрии – даже не просто живописать, но наглядно объяснить, что значат они в реальности и для каких именно повседневных расчетов применяются, – человек, могущий такое, в науке должен быть бог. Если повезет с характером, конечно. И еще – тут нужно быть упорным как смерть, в смысле, на выбранном поприще. Наш математик характера не имел, но разъяснять наглядно – в этом не было ему равных. Помню, как он говорил нам о циклоиде Паскаля, нарочно принес в класс резиновое колесико с прикрепленным на ободе мелком и показал, что, если катить его, равномерно и прямолинейно, вдоль любой оси с любой скоростью, на рисунке получаться непрерывные, нет, не круги, но цепь полукружий, будто сплошная гряда одинаковых холмов, – это и есть искомая циклоида. Мы разевали рты, крутили колесико так и эдак, по горизонтали, по вертикали, по диагонали, быстро-быстро, медленно-медленно, все равно выходила одна и та же кривая. Здорово получалось! Такой был у нас учитель математики, а я даже имени его не вспомню, только мятый, горчичного цвета костюм, и на лацкане значок выпускника знаменитой «бауманки»…
…в общем, школьный завуч, Ежова. Она была из очень неприятной породы людей. Которые всегда и везде выискивают и находят, что естественно, слабейших. Не для издевательства, какого-нибудь изощренного – это тоже признак фантазии отвратительного рода и даже ума. Нет, все проще – для банального поддержания авторитета. Может, тут заключено самое мерзкое: ребенок или подросток ничего тебе не сделал, ты вообще никак не относишься к нему, как к личности, он не хулиган, не двоечник, даже симпатичен в целом. Но долг превыше всего – противно здесь про долг, но эти люди так говорят сами о себе, пусть будет долг. Вот и Ежова выбирала, расчетливо, дальновидно, воспитательно. Чтобы закрыть абстрактную черную дыру в своей голове, чтобы не заметили и не прознали – она, как и все подобные ей, считала, будто господь нарочно создал подковерную интригу и закулисную подлость, чтобы облегчить жизнь «сознательным» людям, то бишь, вручил карающий и пробивающий стены заржавленный лом в надежные руки. Однажды так она выбрала меня. Я тоже ничего не делал, абсолютно. Просто стоял. Не один, с компанией, все мы уже учились в девятом классе. Было нас, собравшихся в кружок, ребят этак, пять, может, шесть. Зачем стояли? А зачем стоят на переменках старшеклассники? Обсуждают девчонок и как теперь курить тайком в туалете, если май месяц и окна раскрыты настежь, враз засекут – за ушко и на солнышко, то есть на внеочередное заседание дисциплинарной секции учкома, еще и предкам настучат почем зря… Я стоял как раз спиной. Самый мелкий из всех, не сказать, чтобы коротышка, но габариты мои оставляли желать лучшего – я и сейчас субтильного телосложения, тут уж что есть, то есть. И вдруг слышу, откуда-то сзади: Гусицын! – и еще строже окрик: Гусицын! В чем дело, думаю! По голосу опознал – Ежова, но вроде я ничего не натворил. Хотя испугался. Даже невиновный человек испытывает невольный страх, когда на него кричит кто-то, имеющий над ним и его существованием некоторую власть. Не сказать, чтобы я начал скоренько про себя перечислять тайные прегрешения, нет. Я всего лишь вздрогнул внутренне, приготовившись к неведомым неприятностям. Когда тебя окликает завуч Ежова, ничего хорошего ждать не приходится. Вам, кстати, не кажется это диким? Что учащийся в школе НИКОГДА, я нарочно подчеркнул «никогда», не ждет ничего хорошего от учительствующего лица, призванного по идее тебя защищать и направлять? Ежова позвала меня – точнее, сегодня я бы сказал, хамски визгливо окликнула, будто я ей мозоль отдавил, или кнопку подложил под толстую попу. Я обернулся. Чего ты смотришь, Гусицын? Подбери бумажку!!! Я опешил. Какую бумажку? Чего она орет? Возле батареи, в шагах пяти от меня валялся смятый клетчатый тетрадный лист – кто-то выбросил черновик, поленившись дойти до урны. Я причем? Но разъяренная морда, сейчас того гляди, полетит пена изо рта, глаза из орбит, точнее, из-под мутных очков. Жесткие ребра кое-как скомканного белого бумажного холмика – легче перышка, его и сдуло-то под батарею оттого, что кто-нибудь просто прошел рядом, незаметное воздушное движение, но! Для меня это был уже айсберг, плавучая громада, выросшая до почти «титанического» предела, ломкий, безжалостный свет отразился на его гранях, точно предупреждал: только подойди, только нагнись ко мне, и все, тебе конец! Но как я мог не подойти и не поклониться ему, в сущности-то, айсберг был ни в чем не виноват, он только лежал себе в воздушных водах тихо. Каким же он казался холодным!.. Короче, (долой лирику!) я подошел, как-то бочком, поднял эту клятую бумажку, Ежова наступала за мной по пятам, назидательно и неумолимо, пока я не отнес и не выбросил куда положено. Потом посмотрела на меня – сказать ей было нечего, авторитет ее безусловно сработал, чего зря орать? И она пошла себе гордо – куда шла. Мимо меня, будто мимо пустого места. А мне пришлось возвращаться в кружок, к одноклассникам. Что хуже всего – они загалдели как-то разом: вот жирная свинья, молодец, Ленька, нечего с такой говножопой дурой связываться, пусть подавится. Но все они говорили, словно через силу, потому что лгали мне. Потому что знали – Ежова нарочно выбрала того из нас, кто нипочем бы ей не ответил, но предпочел бы не связываться. Посмела бы она окрикнуть Севу Гельварга, черта с два, он был прОклятый, неприкасаемый еврей с массой родственников за границей, и сам собирался в Майами на ПМЖ с родителями в ближайшем обозримом будущем. Он бы ее отбрил, свысока, или просто отвернулся бы нарочно и пошел в другую сторону. Или Гошу Климчука, я с ним по сей день дружу немного, шут он гороховый, змеиный язык, смелый до очумелости, сто раз по жизни битый до смерти, и ничего, наверное, теперь не боящийся – владеет целым издательством, это он порой подкидывает мне работенку. Гошу у завуча Ежовой духу бы не хватило вот так позвать, еще нарвешься на сходу сочиненную матерную частушку, с такой на педсовет не выйдешь, повторить – в горле застрянет слово, которое не вырубить топором. Так что, Гошу нельзя. А меня – можно. Я был тихий. Нет, не то. Тихий я не был, я любил эскапады и спонтанные глупые хулиганства (позднее, тем же летом с приятелями безбашенно лазали на баррикады у Белого дома, орали – долой путчистов! – мелкое дурачье), я только не любил и в какой-то степени не мог, не был способен с достоинством за поступки и проступки свои отвечать. Ежова это знала. Или чувствовала. Она выбрала меня для себя правильно. Помните? Такая жизнь. Но теперь я думаю вот что: я думаю это лишь теперь. Я думаю – это был в корне неверный выбор. Нельзя делать из слабого человека законченного труса единственно в угоду авторитету, любому авторитету, потому что нарушается самый смысл этого понятия – авторитет. Над кем? Над слабаками и подонками? Кому он нужен? Она была плохой учитель, и преподала мне плохой урок. Беда лишь в том, что я его воспринял, и надолго. И почти никогда не вякал, не лез, и не выделывался, будто мне больше всех надо – это говоря современным языком; не кусал руку дающую, не тявкал из подворотни, не держал кукиш в кармане – то же самое в литературной обработке. Но отныне я не хочу. Не знаю, как у меня получится, привычка вторая натура, а к пассивному подчинению и полезному прежде навыку улизнуть вовремя в свою нору я привык. Поживем, увидим. Может, ничего не удастся совершить путного. Но что-то, вдруг, да выйдет. Потому что, своей норы никакой уже нет. А есть… я не знаю, что есть. Нечто. Пока не определенное.
…если Вам интересно, меня зовут Леонтий, не в смысле – зовут и прихожу, простите за неуместное остроумие. Такое уж мое имя, многие сокращают его до Леньки, Ленчика, Лени, но мне больше нравится иноземное короткое Лео, не знаю почему. Точнее – вру, знаю. Будто я, в самом деле, иностранец, отрешенно глядящий на многие вещи со стороны, на Коземаслова, например, или на Васятникова – это мои знакомцы, как Вы уже поняли, не слишком располагающие к себе люди. Так вот, Ленька не может снисходительно смотреть на подобное говнецо, а загадочный нездешний Лео может. Но Вы обращайтесь ко мне в будущем, как хотите, хотя бы вообще никак не обращайтесь. Я не обижусь. Дорогая моя Сцилла…
…напоследок позволю себе анекдот. Работорговцы, захватив в плен негра, везут его на своем корабле вместе с прочим «живым товаром». И удивляются. Странный какой-то попался негр – не плачет, не сыплет проклятиями, наоборот улыбается и благодарит. Один надсмотрщик, не выдержав, спрашивает – эй, черномазый, чего ты все время лыбишься? Негр отвечает – а я есть ясновидящий. Я точно вижу, как через двести лет мои потомки здорово оторвутся на китайцах, вьетнамцах, мексиканцах, сербах и украинцах за то, что вы, белые американцы, взяли нас в рабство. Вот чтоб это произошло, я плыву с вами. Благодарю и радостно улыбаюсь… работорговец не поверил и на всякий случай утопил чудесного негра в море… правильно сделал…»
Часть вторая. Делай с нами!
Не заводи рака за камень
Однажды одной маленькой девочке, ученице второго класса одной обыкновенной школы подарили на один день рождения один очень обыкновенный мобильный телефон. Такой вот, недорогой смартфончик, фирмы «самсунг». Девочка очень обрадовалась, у нее раньше не было собственного мобильного телефона, и ей так сильно хотелось его иметь! Она полюбила свой первый в жизни телефон, все время носила его с собой, выключала на уроках, включала на переменках, защищала от хулиганов-мальчишек, протирала салфеточкой экранчик, регулярно подзаряжала батарейку. В телефоне у нее было много разных игрушек, песенок и всяческих модных примочек, а еще она выпросила у родителей для любимого электронного дружочка нарядный лиловый чехольчик и подвеску-сердечко.
Как-то раз родители девочки должны были уехать на целые выходные из города, и они никак не могли взять девочку с собой. Не потому, что не хотели или решили поразвлечься в отсутствие ребенка, нет, они на самом деле не могли. Они поехали на дачный участок за сто километров, чтобы обсудить с бригадиром поселкового строительного подряда будущий усадебный домик, и заночевать им предстояло без удобств в своей небольшой машине, поэтому маленькую девочку с собой было взять никак нельзя. Зато они попросили старушку-соседку присмотреть за дочкой: чтобы не ходила голодная и не бегала до позднего вечера во дворе с ребятами, чтобы вовремя легла спать. А девочке строго-настрого велели все время не расставаться с телефоном, чтобы родители могли ей позвонить целых двадцать раз за день, и не волновались за нее. Девочка была послушной, она делала все, что говорила ей старушка соседка, и, конечно, даже не думала расставаться с любимым своим «самсунгом», тем более она очень скучала без папы с мамой.
Когда вечером соседка-старушка уложила девочку, наконец, в кроватку, и пошла домой, в свою собственную, соседнюю квартиру, девочка положила свой телефончик рядом на подушку, погладила его экранчик, пожелала ему «спокойной ночи». И стала потихоньку засыпать, рядом с «самсунгом» ей было совсем не страшно, ей казалось, что будто бы папа и мама неподалеку с ней, стоит только протянуть руку, вызвать их номер и сразу они ответят. Так оно и было на самом деле. Только никого девочка набирать не стала, ей не было в том нужды, ей хотелось спать. Она и уснула, глубоким здоровым сном. И вот, когда время на экранчике телефона показало полночь, он вдруг засветился весь зеленым светом. Он светился все ярче и ярче, свет делался все более ядовитым и ядовитым, пока своим страшным мерцанием не разбудил маленькую девочку. Она проснулась и посмотрела с удивлением на свой «самсунг». Сначала она подумала, будто это папа с мамой хотят поговорить с ней, но никакого звонка не было, только экран сиял зловещим зеленым светом. Девочка попробовала погладить телефон ласково ладошкой, чтобы ее электронный дружок успокоился и потух – она очень боялась, что ее любимая игрушка сломалась, и больше никогда не будет с ней играть, никогда не станет посылать ее эсэмэски подружкам, никогда не соединит ее с папой и мамой, и вообще, она останется одна – потому что, новый смартфон ей уже не купят.
Но лишь только девочка провела пальчиками по ядовитому, светящемуся экрану, как на нем вдруг вспыхнул жуткий желто-зеленый глаз, за ним другой, потом третий, потом еще один, и еще, и еще. Девочка вскрикнула и впервые оттолкнула от себя свою любимую игрушку. А страшные кошачьи глаза уже выплывали из телефона наружу, они побежали во все стороны по простыне, по одеялу, по стенам, по потолку, их стало великое множество. Девочка испугалась, ей сделалось страшно-престрашно, она схватила опять свой телефон, чтобы позвонить маме и папе, или хотя бы старушке-соседке, она стала вызывать на экранчик один номер за другим, но ничего не получалось – «самсунг» лишь заливался зеленым ужасным светом и бежали во все стороны из него ужасные зеленые глаза. Девочка отбросила с жутким вскриком телефон, он упал, раскололся на две половины, но все равно светился зеленым светом, и бежали во все стороны зеленые глаза. Девочка зажмурилась, чтобы не видеть, она горько заплакала, и стала просить телефон – «не надо, пожалуйста, не надо, я буду хорошей, я расскажу о тройке по математике, я никогда больше не буду списывать примеры на умножение!». И тут тихий голос ей ответил тихой-тихой песней:
Бегут, бегут по стенке зеленые глаза, пока мой ворон в клетке, так будет без конца! Посмотри! Посмотри! Птица прочь, упорхни! Нет спасенья! Не спасенья! Выкуп ждут привидения!.. Посмотри! Посмотри!
Песня звучала все громче и громче, девочка совсем не понимала от страха, что ей делать, она послушалась и перестала жмуриться. Она посмотрела на экран «самсунга», там и вправду сидел нарисованный черный ворон в железной клетке, девочка, заливаясь горькими слезами, стала просить его: «птичка, птичка, помоги мне!». Черный ворон мерзко закаркал, зашумел крыльями, потом вдруг клетка разлетелась на куски, ворон вылетел из экрана, и набросился на девочку, а зеленые глаза все бежали по стенам и пели: «Нет спасенья! Нет спасенья!»
На следующее утро, когда приехали родители девочки, они нашли свою дочку мертвой в кроватке с выклеванными глазами, рядом с ней лежал разбитый смартфон. А за окном на ветке сидел черный ворон с одним зеленым пером в хвосте и мерзко каркал, будто смеялся.
– Это что за хрень? – Климчук держал за уголок распечатку страницы, недавно в панике принесенную ему секретаршей Василисой; держал на отлете, брезгливо, словно дохлую жабу за лапку. Он успел уже пробежать текст наскоро, привычно и всеохватно, как и подобает главному редактору – тире – хозяину (пусть не самого большого, но…) издательства. – Это ЧТО? Ленька, ты в уме? Мне твой «выпускающий» нажаловаться успел. В истерике. Я не поверил сначала, теперь сам вижу. Что это такое?
– Что заказывали, – непривычно хмуро и без улыбки отозвался Леонтий.
– Я заказывал! Да, я заказывал! Для сборника детских современных сказок. В стиле Диснея. О человеке-пауке или о Томе и Джерри. В глянце, с иллюстрациями 3-D! Ты, б…, слов нет! Это у меня-то. А слов нет. Я думал, как всегда, сопрешь чужое, перелицуешь, подлакируешь, добавишь русскую слезу, и чуки-пуки! Это что? Вот ЭТО что за дрянь? Мать моя, несчастная пенсионерка, что ее сын дожил до такого… опуса, мать его дери! В смысле, тебя, его отца!
– Там еще дальше есть. Следующая сказка. То бишь, другой опус. О черной руке-душителе. Из настольного ноутбука. Еще о говорящем черепе в игровой приставке. Еще в плане… – Климчук перебил его:
– Нет, этот человек положительно рехнулся! Ты рехнулся, Ленька, ты хоть о себе представляешь? Галлюцинациями не страдаешь, нет? Грибов не обнюхался, порошочку не обкурился? Травки не объелся, а?
– Современные сказки, нормально. Для кибер-эпохи в самый раз. Кстати сказать, уважаемый Игорь Петрович, именно перелицовка. Ты в пионерлагерях бывал? Бывал. По ночам «ужастики» травил? Травил и не раз. Когда девчонок зубной пастой не мазал. И про черную руку, и про зеленые глаза.
– Сразу я уже Игорь Петрович! Нервные все стали, чуть что, обидки держат, – Климчук положил страницу-жабу перед собой на стол. Глядел на творение начинающего Шарля Перро уже не столь брезгливо, как раньше. Будто бы с интересом глядел. – Не ожидал я, честно говоря. Чего угодно, но такого…
– Ты думал всегда, у Леньки кишка тонка. Еще со школы думал. В общем-то, правильно, – печально согласился Леонтий. – Зря, наверное, я все это затеял. Забыли и проехали. Но и сочинять для тебя сладкую воду на киселе я тоже не стану. Не из принципа, а… просто не хочу и все.
Леонтий поднялся с гостевого кресла, собираясь уходить. Сквозь стеклянные, прозрачные стены редакторского «руководящего» загончика просачивались беспрепятственно взгляды досужих зрителей – секретарши Василисы и еще каких-то служащих девчоночек, нарочно лениво сновавших у командного аквариума. Ждали скандала, любого, да не вышло – подумал Леонтий. Незачем, да и не для чего давать пищу разговорам.
– Погоди, ты прямо сразу вот так, – придержал его Климчук. – Помозговать надо. Идейка-то ничего себе. Хороша, прямо …ть…, скажем, идейка! Стишки тоже вполне отстойные, такие как раз пойдут. Но, понятно, что не в Диснеевский сборник. Ты вот что…
– Что? – принимая делано безразличный вид, но с потаенным от волнения дыханием, спросил Леонтий. Он снова опустился в гостевое кресло, на этот раз нарочито неохотно и самую чуточку развязано. С Гошкой так и надо. Иначе, за горло возьмет, на глоток воздуха урвать не успеешь.
– Понадобится таких историек, скажем… э-э-э, штук двадцать. На небольшой альманах с садомазохистскими картинками. Не для детишек. А то от твоих сказочек подростковая шизофрения юному читателю обеспечена. Но вот тем, кто постарше, н-да, в самый раз. Только вот что – девочке дай имя, Маша, Даша, Саша, все равно. Себе возьми псевдоним, чтоб без ненужных ассоциаций, у тебя – ориентация, у меня – репутация. Еще! Родителей-середнячков смени на умеренных олигархов, дачную поездку на отдых в Ницце, соседку-старушку на эксклюзивную няню, «самсунг» на крутое «vertu». Ностальгия, великое дело, но надо учитывать реалии настоящего времени. О богатых, которые тоже плачут, все читать любят. Тут хорошим бакшишем пахнет. А я тебе аванс подкину, – Климчук, подозрительно и украдкой, бросил быстрый, но всеохватный с ног до головы, торговый взгляд на Леонтия. Утешительного ничего не обнаружил, и потому предложил: – пятьдесят тысяч, чистыми, без вычетов. Рублей, естественно. И пять… пятнадцать процентов от прибыли с продаж. Срок тебе месяц. На все про все… Идет?
– Сам идиот, – отшутился Леонтий. Предложение было щедрым и, по чести признаться, неожиданным. Потому пришлось брать музыкальную паузу на раздумье. – Двадцать историй, скажешь тоже! За месяц!
– Так ведь три уже есть. Осталось всего ничего. А мы бы запустились. У меня художники на сдельной! Понимать надо! Что тебе стоит? Еще семнадцать штук. О кикиморе из кофейной машины или… ну, не знаю.
– Не знаешь, так не говори. Полтора! Полтора месяца и ни днем меньше! – Леонтий мог исполнить просимую работу за два дня, но нужно было поддерживать реноме. За скорый и неупорный труд плата известно какая. Фиговая. – Пятнадцать процентов, оно конечно, неплохо. Только чур, никаких словесных договоренностей. Бумага, подпись, печать. За дурака не держи, не хуже твоего догадываюсь, что дело перспективное. Я ведь и к Халявскому могу отнести, он заплатит, хотя и меньше, зато у него контора надежней. И больше твоей раз в пять.
– Халявский жулик, каких мало. На бумаге экономит и на полиграфии. А у меня качество. У меня профессиональные иллюстраторы из Суриковского, это тебе не компьютерная графика, это чистое искусство, ребята призы берут. Глянец, суперобложка, тебе любой скажет – издательский дом «Кукарача» Игоря Климчука это марка!
– Мне-то что? Я не художник. Как насчет договора по форме? – осведомился небрежно Леонтий, словно бы тирада Гошки обращена была не к нему.
– Как-как!? Пи-пи-пись! Подпишем твой договор. Иди в юротдел, я сейчас позвоню, распоряжусь.
– Это серьезный разговор. Деловой, можно сказать. Ты, Игорь Петрович, гордость издательского бизнеса!
– Иди, сволочюга вымогательская. Иди по-хорошему… пока не передумал, – Гошкин хитрый глаз светился довольно и умиротворенно, рука сама собой, словно помимо воли, поглаживала свежую распечатку доморощенных псевдокибернетических страшилок.
А Леонтий шел себе по-хорошему в юротдел, шел и думал, что Гошка Климчук наверняка его сильно надул, ну уж ладно. На первый раз себе любимому простительно. Пятьдесят тысяч «налом», вдобавок сразу на руки, очень даже отличные деньги. Кто-то может и скажет – не скажет, так подумает, – тоже мне, сумма! Только этот кто-то слабо представляет себе реалии свободного художественного заработка. Чтобы на алименты хватало, на бытовые удовлетворительные нужды, да еще на распродажные «гуччи» и на оздоровление Ящера – одного места работы куда как недостаточно. И два недостаточно. И три. Вот и получалось, тут копейка, там копейка. На радио небольшой собственный эфирчик, в газетенке статейка, где предисловие черкнуть, где отозваться на событие, в одном месте подменить, в другом сбоку пристроиться, интернет-страничка, журнальная колонка – потихоньку набегало. Из грошей складывался порой неплохой доходец, словно от многих скромных источников и родников наполнялась речка, жаль только – неточный, нефиксированный, негарантированный, одним словом, творческий. Потому, пятьдесят тысяч заработать в общем-то при масштабных связях и безусловной исполнительности Леонтию было где, но чтоб вот так, в одном месте и за один раз, без лишней беготни и завуалированного попрошайничества, это выходило случаем редкостным и не обыденно удачным. «Все изменится! Все теперь изменится! Дело пойдет!» – напевал Леонтий сам про себя и о себе, пока еще очень слабо представляя, что собственно изменится в его жизни, что именно пойдет и в какую сторону. Впрочем, это было неважно. А важно, что сегодня была пятница, и был соборный – то бишь, – сборный день. В смысле день, когда Леонтий пускался в путь за гонорарами, за новыми заказами, которые требовали личного присутствия, помимо телефонных переговоров. При этом вопреки его воле, возникали некоторые ассоциации с небезызвестным поэтом Ляпис-Трубецким, торговавшим ради хлеба насущного бесконечным Гаврилой, но Леонтий мужественно отгонял нелицеприятные видения, хотя настроение портилось. Конечно, за зипунами, к примеру, можно было не ходить, можно было на карточку, дебетную – кредитную кто бы ему выдал! Но Леонтий не любил этого, предпочитал в кассе из рук в руки, по безналичному переводу когда еще получишь, процесс этот долог и нуден, и деньги вроде как не настоящие, голые, сухие цифры и больше ничего.
Тем паче сегодня его самого запросили быть персонально в двух местах – раздраженно на переговоры или ругательно на ковер, это как посмотреть. У Климчука – понятно зачем, Леонтий предугадал наперед, что современные его сказочные персонажи, такие далекие от диснеевских мультяшных пупсиков, вызовут цепную реакцию, хорошо, если не взрывную – ему просто-напросто с Гошкой повезло. Однако теперь, минуя юротдел «Кукарачи» – приятные хлопоты, по чести говоря, – предстояло Леонтию еще одно личное посещение. Еще одной редакции, на сей раз уже газетной, по схожему поводу. Отвага «обновленного себя» выходила боком, но вдруг и в «российке» повезет. Гена-Валет имел репутацию человека безусловно вспыльчивого и запальчивого, зато не являлся главным редактором, и тем паче хозяином периодического издания с государственным уставным капиталом, что значительно упрощало дело – когда отвечаешь за деньги общественные, жесты как-то сами собой становятся шире, лишь бы укладывались в бюджетные рамки. У «российки» рамки были ничего, подходящие. А Гена-Валет был редактором полемического интернет-портала «Карта бита» (что опять-таки шутка), далекого от международной внешней и межпартийной внутренней политики. Его «битая карта» полемизировала в основном в русле тем пафосно-бытовых – надобно ли сечь непослушное дите, и есть ли смысл в тибетской медицине, если луна находится на ущербе; популистика, бля, без нее даже программе «Время» не выдюжить – говаривал Гена и был прав. Потому Валет приглашал частенько Леонтия. За ним закрепилась слава как раз бытийствующего журнального жизнеописателя. Хотя Леонтию зачастую делалось обидно и порой хотелось. Писать о горячих точках, пылающих войной на картах мира, или высказывать свое мнение с трибун общественно-политических программ: быть или не быть пролетариям всех стран под эгидой БРИКСа? Но его даже откликнуться на присоединение – воссоединение, точнее сказать, – метрополии с крымской своей частью, и то не пригласили. И на собственном его понедельничном эфире не велели – не лезь и не принижай, тут вопрос и масштаб имперские, твое же дело грядущий чемпионат по пляжному волейболу – готовь сани летом! Или бери надел – умеренная социальная темка: нарочная неспособность старушек-пенсионерок справиться без посторонней помощи с электронными коммунальными платежами – куда смотрит персонал квартальных «сбербанков»! Даешь виртуальный ликбез для тех, кому за шестьдесят! Не тот профиль, и уровень моральной жесткости не тот, Леонтий это понимал о себе, но все равно, хотелось.
Валету он тоже отправил этакое, кое-что, необычное, чреватое, вот и получил персональный вызов. На ковер, не на ковер, но козью морду ему вполне могли устроить. Статья заказная, ожидаемая, плановая, его задачей было лишь – выразить чужую точку зрения, с приукрасами и выкрутасами, можно и с легкими шутками-прибаутками. Гена к подобным заказам относился ответственно, об авторской самостоятельности и слышать не желал, судил по опыту – возможно, справедливо. Излюбленным высказыванием Валета по всякому, в разной степени подходящему поводу было: «Я видел тьму журналистов, которых никто не покупал, но за всю жизнь НИ ОДНОГО, который бы не продавался!» Да как же это так? – будто бы изумленно вопрошал не раз Леонтий. А свобода слова, а репортерская честь и честность? Как же оголтелые либералы и полные интеллектуалы? Никак. Отвечал Валет. Та же дешевая водка, только паленная с ворованной этикеткой. Им тоже платят, но под иным соусом и другие кооперативные товарищества. А ты думал? Честные разве лишь те непродажные, которые еще не раскупленные. В их свободной воле пока что выбор себе хозяина и то… это у самых талантливых. Все прочие – невольничий рынок в кино видал? Видал. Есть товар ходкий, а есть лежалый, в нагрузку. Зачем вообще спрашиваешь? На себя посмотри, и заодно на меня. Но Гена-Валет по поводу высказанной им изнаночной правды жизни отнюдь не переживал. У него была позитивная философская позиция. Ну, заказ, ну сверху, подумаешь! От нашего ведь, родного правительства, не от британского и не от американского, чего стыдиться? И некоторым, неназванным вслух деятелям культуры, особенно заслуженным, тоже вранье не к лицу – дескать, не было никакого пожелания от президента, исключительно своей сознательностью живем. А чего плохого? Чай, не Обама-то попросил, и не под дулом же пистолета! Заказ, он заказу рознь. В этом месте своей речи Гена всегда нарочито чихал – в подтверждение безусловной истинности своих слов. А и был в них смысл. Леонтий не протестовал, не было доводов, собственный его опыт – такая жизнь! –
говорил больше в пользу мировоззрения Валета, хотя, конечно, каждый пишущий мысль должен стремиться к идеалу. Вопрос, к какому. Вопрос из вопросов.
Сыр-бор, похоже, выходил с Геной из-за невинной вроде бы статейки. И не статейки даже, отзыве на происшедшее безобразное событие. Отлупили ребенка, ученика. Его же сотоварищи – и выложили в интернет. История, каких немало в последние «обайфоненные» времена. Максимум, на что юные фашиствующие долболобы могли рассчитывать в соцсетях, так это на вялые скучающие протесты, обязательные по программе, с «доколе» и «кудакатитсямолодежь». Дальше – рассмотрение инцидента милицейским участковым, традиционный отказ в возбуждении уголовного дела, призывы к примирению и к покаянию, внушения и взыскания со стороны учительского состава. Но! В проверенный сценарий вмешалась мама избитого мальчишки. И радикально, надо сказать, вмешалась. Взяла мужнин охотничий дробовик, затем решительным шагом к дому заглавного обидчика – все происходило в частном секторе некоего пригорода, – да и выпустила целиком заряд, без предупреждения, без стенаний и рассусоливаний, прямехонько в брюхо хулигана-документалиста. Потом перезарядила, навела снова, прищурив глаз. И пока истекавший кровью дюжий десятиклассник валялся перед ней в пыли, пока бежали к нему в помощь близкие соседи и родные папа-с-мамой – с опаской и стараясь не задевать словесно полоумную бабу с заряженным ружьем, – сказала примерно следующее. Еще раз и огонь будет на поражение, она шутить не станет, за своего сыночка порвет в клочки по закоулочкам, вообще сначала хотела облить сволоту кислотой, серной или азотной, но под рукой случилось то, что случилось, гаденышу повезло, это на первый раз, и пусть запомнит. Пусть все запомнят. С тем ушла. Гордо… Потом началось. Суд мамашу оправдал, опять с «доколе» и «кудакатитсямолодежь», во-первых, вдова заслуженного «МЧСника», одна растит ребенка, между прочим отличника и общественно активного учащегося, во-вторых, ее сыну, и без того некрепкого здоровья, в свою очередь нанесен телесный ущерб (сломанный нос и ушиб ребер), и ни тебе компенсаций, ни даже извинений. Говорят, папаша раненного долболоба еще подсмеивался, дескать, навалял наш рембо соседскому ботану. Досмеялся – сын теперь до конца дней своих инвалид, дробь в клочья разнесла качку селезенку. В-третьих, и самых важных, семейные разделы десятков печатных изданий, как местных, так и центральных, подняли такой зеленый шум, упирая на неконтролируемое состояние родительского аффекта, что у бедняги прокурора не оставалось иного выхода, как потребовать для преступницы всего-то двух лет с отсроченным отбыванием в колонии общего режима, иначе говоря, условно. Не дали ни одного, ни условно, никак. Только выплата материального возмещения долболобу в размере… по правде сказать, малосущественном. Хотя и тех денег родичи его в глаза не увидели, забыли и замяли, у сумасшедшей мамаши с дробовиком ни у кого не хватило духу ломаный грош потребовать.
И вот теперь генкиному порталу предстояло выступить с продуманной полемикой в защиту семейных ценностей, охраняемых государством, о бедных вдовах и матерях, вынужденных с оружием в руках защищать своих чад – и как итог: вновь призвать органы милиции к делу обуздания хулиганов, их учету и приведению в специальные детские комнаты для психологической обработки. Валет давно знал о разводе Леонтия, о политике Калерии в отношении его и дочери, знал и о трогательной любви к Леночке, потому борзописец Л. Годо показался ему самой подходящей кандидатурой для ведения темы. Нет, Леонтию вовсе не предлагалось призывать отцов и матерей к оружию, наоборот, нужно было косвенно осудить, но и указать строго: альтернатива-то где? А беспредел неправильно воспитанных долболобов вот он. Хотя и они тоже дети, а дети это святое. Что предлагать? Как что? Воспитательные программы и полезные занятия в бойскаутских организациях, лекции и экскурсии, обмен опытом за рубежом, личные примеры в воспитании юношества, главное, бережно-бережно, утирая подросткам сопли и ни в коем случае не покушаясь на эти самые ценности, которые семейные.
Леонтий все так бы и написал. Еще пару недель назад. Не будируя широкую публику, но опять же, неустанно держа перед глазами и в уме Леночку, и что он, пожалуй, тоже бы взял дробовик, будь он хотя бы охотник-любитель. И озаглавил бы свой опус как-нибудь вопросительно-назидательно. «Семья СЕМЬ Я?» или все тем же бесконечным «Кто в ответе за Кудакатитсямолодежь?» Но вышло у него то, что вышло. Неувязочка возникла сразу же, как только бойкие его пальцы выбили на клавиатуре лэптопа следующую шапку: «Недоросли и Филантропы» – и подзаголовок: «Третья Российская Беда?» А дальше покатилось, поехало, само собой. Основная мысль запальчивой тирады состояла в том, что:
Ситуация с детишками и семейными ценностями ненормально утрирована. Иначе говоря – у людей здравый ум заходит за позитивный разум, когда обстоятельства жизни касаются их потомства. У соседей в разрешенное время гудит дрель за стеной, все равно, прекратить! чудовища поганые! МОЙ ребенок пугается, пропадите вы пропадом хоть в грязи, свое чадо, обернутое в вату, важнее – задерганное лаской, нервное, уже в раннем детстве морально убитое, в будущем психический инвалид. Или: упаси боже случайно толкнуть, задеть локтем, наступить на изнеженную ножку – а-а-а-а! малое создание в вопли и сопли, родитель с кулаками на негодяя обидчика, как же, порушили святыню – а святыня глядит хитрыми глазенками, потенциальная мразь и брехливая притворяшка. Короче – если рядом свой или что много хуже, чужой ребенок, все! Замрите и не дышите, а лучше сразу занять коленопреклоненную позу. До абсурда. Доходит иногда. Леонтий не поскупился на пример. Как невменяемая мамаша орала на лестничной площадке, когда выносили ногами вперед восьмидесятилетнего старика, из своего дома выносили, не было денег ни на какое ритуальное агентство, одинокая дочь, кассирша метрополитена, хоронила отца, скромно, по низшему разряду, а что делать? Так вот. Орала эта мамаша в голос – убирайте вашего мертвяка, мой сыночек – тоже уже будущий долболоб двенадцати лет, – боится покойников, у ребенка будет стресс, чтоб ваш старый черт второй раз сдох и ты, паразитка, с ним заодно! Хоть в помойку, не мое дело! А чтоб гроб на лестничной площадке не стоял! В окно кидай, нечего тут таскать! Прочие соседи принижено молчали. Что тут скажешь, дети дело святое. А нужно было – нужно было и мамашу, и мальчишку за шиворот, и носом! Носом! В гроб, в холеру, в печенку, в геенну огненную! Уважение к мертвым, тем более к старикам – вот где святое по-настоящему!
Была еще одна мысль, попутная, но ничуть не менее спорная, чем первая:
Родители, они ведь горой не за всех детей. Раньше, в пионерско-комсомольские времена тоже дети были будущим, но как-то – общим будущим. Часто вообще происходило так. Запросто можно было взять соседского мальчишку на рыбалку или дочкиных подружек на прогулку в парк, на качели, в кафе-мороженое. Все дети наравне, свои-чужие, конечно, своего подсознательно все равно выделяешь, но тут же и говоришь себе – стоп! не хорошо так-то, не по совести, не советская это позиция, не наша, и нарочно тогда соседское дите ласкаешь больше чем свое, будто вину заглаживаешь. Тем более знаешь – твой сосед точно так же поступит, без вопросов. Ныне об упомянутых временах только помечтать. Такие орлицы, как мамаша с дробовиком скорее обыденность, чем исключение. Да и папаши долболобов, выхваляющие свое отродье за откровенно уголовные дела. Ведь качки, избившие слабого одноклассника, не с неба свалились, их тоже воспитали, и тоже под колпаком, просто колпак тот был иного рода и свойства – вседозволенность силы, вот какой. Так что – в истории той правых и виноватых нет, обе стороны хороши. Плохо только – что делаем мы культ из того, что культом быть никак не должно. Дети – это не икона, не идол на пьедестале, не семейная главная ценность. Это – сырой материал, с неразвитым сознанием и с изначально хищными звериными инстинктами, которые усмирять и усмирять, дрессировкой, укрощением, воспитанием, как хотите, так и назовите. А для начала – укротить тех самых родителей, которые считают, что только одни они и есть на белом свете со своим обожаемым чадом, все же прочие пусть хоть передохнут, им дела нет. Не укротим – ничего хорошего не вырастет. Одни эгоисты-психопаты, на голой земле. Еще и перегрызут друг друга, пример с пап и мам, они так привыкли.
И еще:
Дети никаким образом не должны знать, что ради них делается что-то. Приносятся кровавые жертвы и колдовством вызываются духи ценностей. И тем паче не должны знать, что им должны. Что они должны – пожалуйста, это – сколько угодно! Китайский вариант – полное почитание старших, и полное им послушание. Тоже, возможно, перегиб, но в куда лучшую сторону. По крайней мере, подонков не вырастим. И тем же престарелым родителям не придется маяться в богадельне или в подворотне ради милостыни. За крик на пустом месте – Как ты посмел тронуть мое чадо: Дунуть! Плюнуть! Открыть форточку! Замечание сделать! (Своего роди, ему и указывай! орет, пачкает мороженым, швыряется камнями – ничего, потерпишь!) Или, о, ужас, не отдать добровольно тут же лучший кусок! – за все это надо судить. Не уголовным, разумеется, но товарищеским судом. Разобрать по косточкам и пронести по кочкам такую мамашу. И чтобы чадо поприсутствовало и послушало тоже, что взрослые умные люди говорят. И молчало бы при этом и поняло бы – что слово нужно еще заслужить, и вообще все нужно еще заслужить, и что оно, чадо, пока никто, оно еще ОНО.
Так-то. Такая вышла статья. Это не халтура, это беспредел – сказал ему Валет, грозно и в то же время с деланным отвращением потрясая распечаткой в воздухе: жест, ставший вдруг привычным для Леонтия за последние несколько часов. Будто бы он даже нравственно приспособился к ругани, хотя прежде только и делал, что старался избегать «конфликтных ситуаций».
Даже «кудакатится» прозвучало, правда, без «молодежь», зато с «доколе» – куда катится Леонтий в апогее праздника непослушания, и доколе редакторские пожелания будут для него пустой звук? И что ему, Гене, теперь делать у разбитого корыта, иначе, у «битой карты»? Коли он уже понадеялся, и перестраховываться не стал? А как же! Леонтий ведь имел репутацию! Прежде имел, но отныне из доверия вышел!
Леонтий слушал равнодушно, необыкновенно для себя самого, будто бы не он сидел на металлическом, холодном стуле пред гомеровски-огненосно грохочущим и желудочно-язвенно гримасничающим Геной-Валетом, а кто-то другой, ему незнакомый. Он же, Леонтий, наблюдал этого другого со стороны, и без интереса наблюдал, словно показывали ему документальное кино, к примеру, об историческом выпасе гусей в Тамбовской области… Гена как-то быстро утих.
– Ладно, – сказал он вдруг, устало и мирно, ни с того, ни с сего, без перехода, будто переключили светофор с зеленого, скажем, на синий, чего не бывает и быть не должно. – Ладно, – повторил обреченно еще раз. Но потом, словно в озарении, встрепенулся, жизнерадостно указал Леонтию: – придумай второй псевдоним. ЭТО после пойдет. После твоего письма.
– Какого письма? – не понял Леонтий, привстал со стула, так изумился.
– Какого-какого? Полемического. Которое должен. Вот прямо здесь, – Гена обвел широким, щедрым жестом свой редакторский закуток – кладовку в полсажени, без окон, зато с прозрачной дверью, будто предоставлял Леонтию к его услугам поле необозримое. – Садись за мой комп. Только я тебя запру. Чтоб через час. Через полчаса. Как хочешь. Сумел Этакое намарать, сможешь и положенное. Пойдут друг за другом. Сначала заказное, после сей эпистолярный труд. Я там одну ерунду сниму, к собачьим чертям!
– Мне бы кофе, – все также равнодушно и без капли заинтересованности ответил Леонтий. – Запирать ни к чему, не сбегу. Я свои долги чту. И отдаю.
– Кофе, да. Кофе, это мысль. Только сам знаешь, у нас какое. Травить им хорошо, принесу, конечно, хоть полную бадью на коромысле. Но смотри – за полчаса…
– За сорок минут. На скорую руку хорошо не бывает. Надо накинуть минут десять на планчик, на обдумывание реплик, на как подать. Да это не затянется, ты меня знаешь, – поторговался для порядка Леонтий, хотя на сей раз была его вина.
– Знаю, знаю. Думал, что знаю. Ты вообще, того-этого… В следующий раз. Тоже так. Оба варианта под двумя псевдонимами, что я тебе велю, и что сам по теме думаешь. А еще лучше, не надо второго псевдонима. Не дай бог, разговоры пойдут. Без расшифровки подпишем – АНОНИМ, или ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬ, делов-то! На полкило дерьма! Заплатим, как за двойную работу, понятно. Ты пиши, пиши, не отвлекайся. Время жмет. Я за кофе пока… – Гена договаривал из-за прикрытой двери: – Ну, ты даешь, однако! Не ожидал!
Уже выходя прочь из гостеприимной «российки», уже получив от Гены-Валета поощрительное словесное напутствие, – материальное было не за горами, – уже садясь в гордо блестящего Ящера, Леонтий сообразил. Весь сегодняшний его подвиг, пардон, гондона пользованного не стоил. Не только в отношении сказочек, сказочки так, мелкое хулиганство, проба вылупившейся в нем авторской наглости, но вот статья о недорослях и филантропах – это все краденое. Причем краденое в таком месте, о котором говорить нельзя, ибо оно не просто было потаенным, но сокровенно-откровенным, предназначенным только для него одного. Потому что, писал и думал он опять чужими словами, и повторял чужое. Человеческое кредо мертвой уже давно женщины и передавшей все о ней ее живой дочери, которую он знал пока только как Сциллу. Он украл чужое, и притом такое чужое, которое вообще трогать «не мог сметь». Хуже всего, что не просто выдал за свое, а сам поверил, что породил свое, и ему, в свою очередь, поверили, и похвалили, и изумились, и попросили еще. Но с другой стороны, может, так оно должно было быть? Может, его собственная судьба была такова, что ничего более великого не мог он свершить в своей жизни, как только служить звеном передаточным, будто бы рупором всем тем, кто по какой-то причине не хотел или не умел говорить ясно и красиво от своего имени. Наверное, Сцилла нисколько и не обидится, если даже узнает, что Леонтий выразил приоткрывшуюся чуждую ему суть таким вот образом, будто бы они заговорили сами, Сцилла и ее мама. От него, от Леонтия, тоже ведь потребовалась определенного рода храбрость, и мудрость, и весь наличный талант. И может, есть у него, кроме очевидного, некоторое предназначение, помимо глашатая и литературного обработчика – ведь сегодня опять была пятница. И опять в восемь вечера, да. Его ждала еще одна встреча в небезызвестной квартире. Второе по счету свидание, деловое или заговорщицкое, однако не менее важное для него, чем для стороны другой – для «сквозьзубывещающего» Филона и для Пальмиры, с которой, наверное, он успел подружиться, не накоротке, но так, как был бы уж и «вхожий в дом».
Семь верст и все лесом
В выходные он поехал к Леночке. Именно «к», а не «за», изображая воскресно-субботнего папу. Калерия дочку на руки с ночевкой не выдавала. Только для парковой прогулки с возвратом на обед – не вздумай кормить на улице! У ребенка режим. И к себе не води – знаю я, что там делается, нечего девочке смотреть на непотребство. Никакого непотребства и в помине не было, тем более Леонтию в голову, даже при белой горячке, не пришло бы питать свое единственное обожаемое дитя в уличных фастфудах. Разве только отвезти к бабушке Рине – к Ариадне Юрьевне, к своей маме, Калерия этого не запрещала, с чего бы? Но привозил он Леночку в гости к родне нечасто, не потому что, боялся попреков, вздохов, взглядов с укоризной, напротив, вместе мама и отчим пыхтели, смеялись, суетились от радужного предвкушения общения с маленьким, умненьким, ухоженным «своим» ребенком, внучечкой, заечкой, малышечкой, – даже вечно блуждающая сестра Лиза, в короткие заезды на историческую родину, и та кудахтала курицей над забавной племяшкой, возилась с ней, точно с дорогой куклой, да и кукол, недорогих, но с душой, накупала тоже изрядно в подарок. Дело было не в скрытом порицании его существования отдельно от дочери – не сложилось, что поделаешь, зато какая крошечка, деточка, все прощается за одно это, – но мама и отчим сильно мешали общению. О «тет-а-тет» с дочерью можно было забыть, Леонтия как бы отодвигали на второй план или отодвигали вообще. Не получалось ни поиграть в «тайные» игры – дорассказать за папой старую-старую сказку, но с другим, смешным концом, типа «принцесса украла огниво у солдата и сбежала», ни от души крутить-вертеть ходкий руль у Ящера, изображая гонки по фантастическим лесам с кощеями и «бабками-ежками», папа рядом за штурмана, страшно кричит – смотри, по правому борту пень, налево и прямо, ага, болото, бултых! Ради этих моментов он, по сути, жил. Ради этого он шел на безусловное согласное унижение перед Калерией, два раза в месяц только и давала Леночку, а что будет, если объявится новый муж? Леонтию и думать о том не хотелось. О том, что дочку его, может быть, натаскают другого обзывать папой – с Калерии станется, она упертая, железобетонно-несгибаемая, в тех местах и в тех принципах, где как раз не надо.
Он уже отвозил Леночку по графику на обеденный перерыв в Денежный переулок, сам намеревался откушать неподалеку, на Садовом, в кафешке «Три басмача», там подавали неплохой плов. Калерия его за стол не приглашала, дескать, бывшего – подчеркнуто, – мужа она кормить разносолами не обязана. Когда только кормила? Леонтий такого не помнил. А помнил безжалостно угнетенную украинскую и молдавскую прислугу, которой поручались как раз разносолы, но не хочет, как хочет, ему не было обидно, разве немного недоуменно. Куска хлеба ей было жалко, что ли? Ведь нет. Когда болел – и навещала, и лекарствами едва не затравила, не в жадности дело. Дело в принципе, окаянном и растреклятом. Бог с ней, с Калерией. Ему и наедине с поддельным узбекским пловом хорошо… Он уже отвозил Леночку, как вдруг позвонил в панике Суесловский – наверное, едва протрезвел, была вторая половина воскресного дня, пора бы уже. Только почему Леонтию? Суесловский звонил с еженедельного «уикэндного» перепоя исключительно в экстраординарных случаях. Тем не менее, заранее припарковавшись у обочины – не хватало еще, болтая по телефону рисковать на дороге Леночкой, и из-за кого? из-за какого-то Суесловского! – в общем, Леонтий ответил на вызов:
– Алло! – про себя раздраженно добавив в адрес Суесловского «съешь дерьма кило!», слишком не ко времени был тот звонок.
– Алло, алло! Лео, это ты?
Леонтия так и подмывало ответить: нет, говорит слон! Как раз с натуральным ослом. Но он пересилил себя:
– Я, да! Мне сейчас неудобно…, – но договорить не успел.
– Какое там неудобно! Ванька (речь с очевидностью шла о Коземаслове) валюту по обменникам скупает! Доллары и евро! Ты что-нибудь об этом знаешь? – понятно, речь шла не о самом поступке Коземаслова, но о побудивших его к действию причинах.
– Нет. От тебя в первый раз слышу. Но если Коземаслов, то это серьезно.
– Еще бы! Что-то будет. Вот помяни мое слово! Ну, я побегу, раз ты не в курсе. На всякий случай надо поторопиться. Пока! – Суесловский, не дожидаясь ответного прощания, отключился, можно сказать, беспардонно-невоспитанно.
Тем не менее, его можно было понять. Даже Леонтий встревожился. Коземаслов скупает инвалюту. Что значило это известие? Да все на свете. Значило: грядет нечто такое, отчего обменные курсы доллара и евро могут скакнуть, причем до «божечки мои!». Потому, у Ваньки был нюх. Или предчувствие. Или предвидение. Или одержимые духи Дж. П. Моргана и Первого Ротшильда, сговорившись за огненной сковородой, выбрали его в свои медиумы. Коземаслов чуял всегда. Он и сам был как банковский показатель или биржевой индекс, ему не требовалась никакая высшая аналитика, и даром – умные пророческие статьи-обозрения в умных же финансовых журналах. Если бы Ванька бросился вдруг, без видимого повода затариваться по супермаркетам солью и спичками, Леонтий бы сказал – завтра, максимум послезавтра начнется война, великая или отечественная, не важно, но начнется обязательно. Хоть бы в объединенном мире стояла беспробудная дружелюбная тишина, все равно, войны не избежать. Почему? Ха! Ответ элементарен. Потому что Ванька Коземаслов уже набил закрома товарами первой необходимости. На все кровные! Так что, деваться некуда. Пока же Ванька приобретал валюту.
Леонтий в задумчивости невольно-неопределенно запустил руку в боковой карман. Зачем? Нащупал старый театральный билет и копеечную мелочь. Во внутреннем – еще кошелек-портмоне, надо там посмотреть. Сотню-другую, может пять, а если успеет с гонорарами, так и всю тысячу. Купить не мешкая. Для той же Леночки. И Калерии сказать – она встревожится наверняка, репутация Коземаслова ей известна, Калерия, как законченная бизнесвумен, к подобным предчувствиям относилась с благоговением. Тем более Ванькины закладки в завтрашний день ни разу еще не подкачали. Стопроцентное попадание, материальное воплощение теории идеальных типов по Веберу – тип идолопоклоннического священства «все что ни делается, то к худшему», будто бы для верного его нюха естественной погрешности-ошибки вовсе не существовало… и тут Леонтий одернул себя. Какая валюта? Какие Ваньки Коземасловы? Белены ли он объелся? Ведь завтрашний день для него случится совсем другой. Может уже, отныне и навек. Разве вот, Калерию предупредить. Деньги, подумаешь! Если он только захочет, если полслова…, только не хочет он, чистые намерения и руки, накладные расходы – это да, это – пожалуйста, а чтоб ему, как наемнику, фигушки, чухонец от него не дождется, хоть белый свет блином…, то есть клином сойдись на одной прифронтовой полосе. Правда, известие о Коземаслове и в новой жизни Леонтию могло косвенно выйти боком, ибо предвещало относительную экономическую нестабильность, и что много хуже, катавасии политические. Чего Леонтию теперь совершенно, в виду новейших обстоятельств, не хотелось бы. Ловить в мутной воде юркую рыбешку острогой – занятие малоперспективное. К тому же не понаслышке Леонтий представлял себе реалии войны информационной, которая, судя по Коземаслову, вот-вот наберет обороты. Тогда «просвечивать» интернет на заданную тему выйдет ему гораздо тяжелее, если тема вообще всплывет, ведь здесь могучую роль при поиске играет количество заинтересованных пользователей. Но Ванькин валютный поход предостерегал – скоро, оч., оч. скоро интерес перенаправлен будет в одну сторону. А ведь у Леонтия первое задание. Как первый боевой вылет профессионального летчика.
К этому времени Леонтий уже дважды посетил конспиративную квартиру. Назначаемое ему время словно бы вошло в русло приемных административных часов, с восьми до половины десятого вечера. Филон и Пальмира прибывали исключительно для его удобства заранее, чтобы успела хоть немного выветрится и раствориться в абсорбентах кошмарная укропная вонь от работавшей «полотерной» машины – к сожалению, окончательно запах был неистребим, побочный эффект, почти безвредный, если пользоваться устройством как должно, но уж если вдохнуть – пробирающий до кишок! Наверное, чухонец и его параллельная фея давно привыкли, принюхались, а может, и вовсе по отношению к местному роду людскому являлись генетическими мутантами, только укропный аромат особенно их не доставал – так, будто бы ценитель-сыровар, преспокойненько обитающий в компании многолетних зрелых «рокфоров» и «камамберов», сортирно-носочная вонючесть коих есть признак качества. Но все же не запах беспокоил Леонтия. А… сложно даже сказать, что. Много всего. Не говоря о том, что не банально и не тривиально впутался он в дела потусторонние, неземные, согласно науке, пока существующие гипотетически. Но вот – существующие же! И не розыгрыш, не казенный секретный эксперимент, нет! Слишком долго и… слишком достоверно для миража. Он был в ТОЙ пещере, и летел кубарем с ТОЙ елки. И синяки с ушибами вылезли на нем настоящие, конечно, согласно Козьме Пруткову, в сомнительных случаях лучше не верить глазам своим, но до каких пределов? Логика, логика и еще раз логика – по Косте Собакину! А логика говорила, и приговор ее был однозначен – все происходившее и происходящее с Леонтием суть абсолютная реальность. На том он примирился с настоящим: пришлось, даже как-то спокойно, без нервических срывов, есть и есть. Хорошо, что позвали именно его, открылись, доверились, но запросто б им вышло отшить, как, для примера, того же майора Серегу, не пригодился, не прошел пробы, а ведь на его месте мог бы оказаться Леонтий. И никогда бы он не узнал… никогда бы он не узнал… чего именно? Ну, хотя бы того, что наяву существуют иные параллели той самой реальности, которая суть.
Тревожило его более другое. Чего-то они не договаривали. Филон Медиотирренский с Пальмирой. Вроде все складно – много параллелей и все разные, одни развитые, иные не очень, набор вероятностей, он читал об этом сто раз. До оскомины. Вот только – современную, здешнюю, родную точку зрения, научную и около – это он им, а не они ему излагали. Параллельные пришельцы его лишь слушали. Внимательно. Пристально. Фея доброжелательно кивая. Чухонец пренебрежительно искривляя линейные губы. Все бы ладно. Терпимо. Но переглядки. Были, были! Так при малых детях мудрые родители глядят поверх кудрявых головенок, внимая рассуждениям о том, что ветер дует от того, что деревья качаются, и пока не решаются поправлять, дескать, рано еще толковать о воздушных атмосферных потоках, о формировании циклонов и их антиподов в областях высоких и низких давлений. После, когда-нибудь. Когда готовы будут воспринять. Так выслушивали в конечном итоге Леонтия. Он печенкой чувствовал – за переглядками скрывается нечто, такое, о чем не хотят говорить. Потому выбор, собственно, был прост. Либо рискнуть и довериться полностью безоглядно. Или сбежать и… возможно, донести. Он выбрал первое. Не с точки зрения разума, не с точки зрения доказательного убеждения – это он скорее навязался пришельцам, чем наоборот, не с точки зрения самой точки зрения в смысле философии мировоззрения. Нет, он захотел поверить и поверил. Его хотение, непреодолимое, необоримое желание решило все. Он знал теперь – подобно же дело обстояло вообще в любой массовой религии. Ты веришь лишь оттого, что сам этого возжелал, возжаждал, все прочее – малосущественный атрибут, если есть внутри тебя потребность, словно бы в еде или в воде, в глотке воздуха, в любви или в ненависти, здесь то же самое, ты веришь только потому, что хочешь верить. Леонтий как раз хотел. Пусть переглядываются. Но, чур! Пусть они будут на стороне правого дела, неизвестно какого, но правого, и Леонтий им помощник, здешний, избранный, преданный и благодарный. К тому же – Филон и фея Пальмира не пугали его. Не было в них… как бы это сказать? Васятниковщины и коземасловщины. Даже у чухонца, ревность не корысть, высоколобость не двоедушие низости, гордыню и стерпеть можно, вдруг в действительности есть от чего заноситься, биографии Филона он не знал, он вообще ничего о нем не знал толком, да и о Пальмире тоже. Кроме одного. Сказанного сразу. В первый его осознанный пятничный визит. Не ради их личностной безопасности, но дабы устранить неясность. Они добровольцы. Оба. Пальмира и Филон. Не посланные с заданием секретными организациями, не отправленные в научные командировки исследовательскими параллельными центрами, не внедренные хищными корпорациями в поиске ресурсов, а так, на свой страх и риск, что-то вроде благотворительности, сносно финансируемой, ну вроде как мы даем не слишком щедрой рукой на поддержание приютов для кошек и собак. Или, чтоб не чересчур обидно в сравнении – безбашенным фантазерам-дайверам на исследования морского дна в поисках пропавшей Атлантиды. Найдут, не найдут – суть дела не меняет. Хотя, а вдруг? – извечное, каверзное, из области определения той погрешности очевидной вероятности, когда и чайник, знаете ли, на раскаленной плите, того-этого, замерзнуть, ага! Теоретически может, конечно, при сочетании редкостных условий немыслимого порядка. И потому – кто-то ищет Атлантиду, всю жизнь и не напрасно, затонувший материк, понятно, не находит, зато нет-нет, да и подвернется что-нибудь науке интересное, океанское дно есть поле непаханое. А кто-то – на тех же добровольческих началах защищает «краснокнижного» амурского тигра, может, капризная кошка плодиться желает пока не очень, зато нет-нет, да и попадется очередной злостный браконьер в руки правосудию. А кто-то – в гвинейских чащах борется с лихорадкой Ханта, чудовищной и редкой пакостью, на свой страх и риск. А кто-то – на пожертвования открывает самодеятельный, но отчаянно перспективный драмтеатр для детей-сирот. Мало ли, как и что бывает, когда некоторым странным людям хочется чего-то гораздо больше, чем денег, чего-то, однозначно невозможного на первый взгляд, а на второй, вдруг и получится, так почему бы не дать? Много ведь не просят. Одно только – он, Леонтий, как представитель здешней флоры-фауны, есть кто? Горький сирота, амурский тигр, мифический континент или злобный вирус? И чего хотят добровольные пришельцы – спасать, искать, учить или сражаться? Непонятно. Они не объяснили. Они попросили. Пойти туда, пока они не знают достоверно куда, найти того, они пока представления не имеют кого. Однако! Однако есть несколько оповестительных знаков. Вешек, меток, зарубок на древесных вековых стволах.
Так вот – не мог бы Леонтий. Обнаружить заметки и зарубки, а лучше сразу и отследить, к кому приведут. Без исключения, ничегошеньки и никогошеньки не пропуская, чтоб не ушла мелкая рыбешка через крупноячеистую сеть. Какой ориентир поиска? А самый простой. Новые религиозные течения. Здесь, здесь, на данной территории, русскоязычной, грубо говоря. Почему не могут добровольцы? Могут. И делают. Мешает – некомпетентность мышления, – это Пальмира: все же мы чужие. Местные зауженные рамки сознания, втиснуться в которые! – это Филон: все же разность уровней, нет, Аг-ры он, конечно, не берет в расчет, но все же, все же! Леонтий пропустил чухонское хамство тогда мимо ушей, его взволновало иное. Причем тут религиозные течения, и на кой, простите, ляд и черт они сдались параллельным мирянам? В исследовательских целях – только и был ему ответ. А почему именно новые? Старые тоже вполне – магометанство, христианство, конфуцианство… Да-да! Все это занимательно, безусловно. Но ненужно. Грааль будущего – решили добыть у нас? Ну-ну! Леонтий еще и посмеялся. Но с иной стороны – а вдруг? Ему в тот момент стало лестно: действительно, чем это наша, тутошняя реальность хуже остальных? Что, в ней и Грааль поискать нельзя? Не одни же радиоактивные ископаемые. Пусть, если добровольцы хотят. Но ему сказали – и как-то странно сказали: миссия их непростая, религиозные тенденции, особенно новозарождающиеся, это не шутка. Само собой! Он, Леонтий, знает, подкован и образован соответствующе, и красоток-ведьм, бывало, сжигали, и неверным гяурам напрочь ятаганами головы секли, фанатизм, одним словом. Какие именно, все же, течения, интересуют добровольно прибывших? Буддистского, исламистского, кришнаитского толка? Нет! Был ему ответ. Ни то, ни другое, ни третье. Новые, в смысле совсем новые. Он поймет, едва увидит. То есть, прочитает. То есть, ознакомится по существу. То – чего не было допрежь совсем. Никогда на этой земле. И быть не могло. По объективным причинам. М-да! Задачка не из легких. Это сколько же надо перелопатить информации. Чтобы отобрать, рассортировать, отличить. А нисколько – так сказал ему Филон, первый раз, наверное, благожелательно-напутственно, видать, и впрямь, очень нужно было. Истинно новое всегда большая редкость, оттого всегда одно – и этого «одного» порой много, – так вот, тут задача не сортировать зерна и плевелы, а лишь найти единственное зерно, и не в плевелах даже, скорее, для сравнения, как звезду в бесконечной черноте, или одинокий белый гриб в бескрайнем и пустом от грибниц, пересохшем лесу. Потому – как повезет. Ладно. Леонтий не возражал. Хотя предложенная ему работа с одной стороны казалась интригующе-первооткрывательской в конечном результате, с другой же – кропотливо-занудной по характеру исполнения. Он пошутил тогда – его позывной отныне «эСКаПэ», разведчик на сопредельной территории, дай бог, чтобы не враждебной. Казаки-разбойники, красота! Его спросили, в частности, чухонец Филон, с почти осязаемым раздражением – он должен разгадывать глупые шарады или Леонтий сам изволит дать толкование. Что еще за «эскапэ»? Столовое блюдо французской нации, либо идиоматическое туземное ругательство? Достаточно вариантов? Ни первое, ни второе! Леонтий не обиделся, ну не понимает человек шуток, что поделаешь? И вполне ли человек? «эСКаПэ» – это аббревиатура. Иначе, Старший Куда Пошлют – он, Леонтий, такой посланец и есть. Шутка, конечно, – Пальмира улыбнулась, наверное, не вполне до нее дошло: разумеется – если Леонтию так хочется, он имеет право. Она произносила «Эскапе» слитно, будто целое слово, будто прозвище, может, ей казалось: хорошо, если новый помощник оценит происходящее с ним, как своего рода легковесную игру. Напрасно – Леонтий собирался взяться за дело всерьез. Разговор состоялся вчера, просьба прозвучала, а ныне Леонтий определил себе – отвезти Леночку, и после никаких попоек, никаких гостей-шатунов – даже мальчика Аркашу, если не выпроводить: с утра ведь сидит! то хотя бы отшить в угол вместе с компом, – никаких незапланированных походов «за компанию жид удавился, так почему бы и мне…?» Он теперь вроде как агент, не «007», само собой, но все же доверенное лицо внеземной… тьфу ты, пакость, почему внеземной?.. скорее внездешнепараллельной цивилизации. Работа, работа, на благо и во благо, руки чешутся, точнее, пальцы свербят, или дрожат, за клавиатуру! Глаз его алмаз, чутье как у собаки, он избранный и позванный! Ну, как-то так. А тут – на тебе, здрасьте! Я ваша тетя! Точнее, Ванька Коземаслов и его роль в спекулятивном росте валютного курса.
Он все же не побрезговал. Предупредил Калерию. Как оказалось, не безвозмездно. Его и покормили, и разрешили остаться смотреть с Леночкой мультики – о пионерке и Лаврентии Павловиче Берия (упаси боже от подобного сравнения!) – о Маше и ее Медведе, конечно, вполне приемлемое творение отечественной анимации. Только Калерия все никак не давала сосредоточиться на происходящем – папа, смотри, мишка в погреб упал! ну, папа! мама, отстань! – что конкретно сказал тебе Суесловский о Коземаслове? Услышал бы кто последние слова со стороны, решил бы – анекдот. Калерия, однако, требовала подробностей. Сколько купил и когда именно? До закрытия биржи, или уже после? Ах, Леонтий сам не знает? Если не знает сам, пусть спросит, у того, кто заинтересован в происходящем. Коземаслову, он, понятно, звонить не стал, не враг здоровью, да и не стоит Ваньке говорить под руку, это как сбивать свинью с трюфельного следа. Но Суесловского еще раз допросил подробно. Семьдесят две тысячи евро, по льготному курсу за опт? Это откуда же у Ваньки такие деньжищи? Он, что, в безлунные ночи грабит на кольцевой автозаправочные станции? Нормальные деньги, для нормального человека – оборвала его неуместный саркастический комментарий Калерия. Леонтий ни в коем случае не стал с ней спорить. Огнеопасно. Да и бесполезно. Калерия, как начала, так и пошла – с продолжением. Что некоторые люди заранее позаботились о будущем, и о настоящем, в смысле семейных ценностей: жены и детей – Леонтий попытался вставить: у Ваньки никакой семьи нет, напротив, в этом отношении ему ничего не грозит, скорее Коземаслов удавится, чем поделится, – куда там! Калерию несло, не слишком, впрочем, борзо, но неприятно. Дальше все о рыцарях, почему-то с большой дороги, хотя Леонтий никогда и ни в каком роде своих занятий не промышлял грабежом. О бессребрениках, что угодно для первого встреченного алкаша, а для самых близких! Разве подумают! Он думал, как раз всегда, но это не имело значения. Возражения его не были приняты. Тоже мне, бескорыстный джедай нашелся! Только вместо светового меча – граненый стакан!
Едва лишь Калерия вымолвила это слово «джедай», как Леонтия тут же и осенило. Дальше Калерию он слушал в пол-уха, чтобы не раздражать и чтобы – главное! – не упустить одну прегениальнейшую мыслишку. Конечно, джедай! То есть, Джедай с большой буквы. Николя Безобразов – первое искаженный вариант обычного Кольки, второе настоящая его фамилия, чего не бывает! А Леонтий Гусицын лучше, что ли? То-то! Вот как раз «Джедай» и было обиходное прозвище Николя. Собственно, он был не джедай, а диск-жокей, на одной «клевой» радиостанции, ностальгирующей исключительно в облачной области рока, от Элвиса до Оззи Осборна, от задиристых «Роллинг Стоунз» до тяжеловесных «Скорпионс». Безобразов был настоящий мастер волны – Джедай. И серьезный пользователь интернет-сайтов, имеющих отношение к КЛФ – Клубу Любителей Фантастики, если кто вдруг не знает. Без дураков, серьезный – Николя скорее стал бы собирать пустые бутылки по помойкам, чем «лайки» от друзей по «фейсбуку». Последних, кстати, у него и не было.
КЛФ слыл образованием природным, в том смысле, что возник стихийно. Давным-давно, once upon a time, во времена, когда пресловутая улитка братьев АВС еще и не думала ползти вверх по склону Фудзи. Без вмешательства вышних сил, государственных, профсоюзных или союзописательских. Клуб изначально как бы не запрещали, но и не разрешали, присматривали, конечно, так, в полглаза, чуть пристальнее разве, чем за собирателями антикварных спичечных коробков, и уж конечно, не столь строго, как за подпольными самиздатовскими перепечатками. Ну, есть и есть! Что мы, пальцем деланные или лаптем щи хлебаем! Не хуже Азимовых и Кларков имеются у нас – свои поганые, как говорили в старину отдельные славянские православные племена о соседних, погрязших в язычестве печенегах. Тоже вот Гансовский, или школа Ефремова, даже «Альтиста Данилова» напечатали и даже, что удивительно, кое-где похвалили. Хотя феерические творения Владимира Орлова, на трепетный взгляд Леонтия, к самому КЛФ отношение иметь могли лишь косвенное. Это скорее уж параллель с Булгаковым, если не напрямую с фаусто-мефистофельскими мотивами, тут явление в литературе уникальное, особняком стоящее.
…Вот здесь, в нарушение всех мыслимых правил текстового построения и традиций литературного созидательного процесса, откровенно начихав на последние, вступит сам автор. С заглавной буквы «А» или с прописной «я», не суть. С исповедью или с проповедью, не суть тоже, но… с тем, что он, автор необходимо для себя и далеко небесполезно для читателей хочет и должен сказать. О чуде-чудном. О диве-дивном. О явлении, прошедшем мимо, без злого умысла или с оным со стороны некоторых завидующих и поныне, но мимо многих, к горчайшему сожалению моему. Мимо – Владимира Викторовича Орлова: кому не знакомо это имя, и тем более, не читано и не видано вышедшее из-под пера Его, бойтесь! Вы потеряли, может быть, неизведанную соль земли и тропинку к тому сокрытому смыслу жизни, который безуспешно искали. Ибо человек этот возник, или воплотился, где-то далеко среди звезд, между никчемными и скучными «урви-сожри-подвинься!» и прочими загребущими повседневностями, в своей собственной абсолютной реальности, цена которой есть Вселенная. Теперь Он уж умер. Теперь нет Его. И я могу смело говорить и писать о Нем – никакой своекорыстный болван не упрекнет в нарочитости умышленного рекламного лизоблюдства, потому – Ему от моих слов ни холодно теперь и не жарко. Нет пророка в отчестве своем. Нет современного нам классика, и не почитаем мы Его таковым, пока…. Пока не будет истоптана в достаточной мере равнодушными Его могила, пока не будет оплевана она от всей низости души третьесортными бумагомараками – подумаешь, тоже мне, писатель! Не Гоголь же! – кто изрекает такое, оплевал бы и Гоголя, доведись в одно время с ним. А ведь жил Он рядом, все это время – жил, с нами – живой родник сотворенного слова, никогда так не думавший о себе, потому как, пребывал Он на небе и на земле – одновременно. И не гордился. Не просил для себя ничего – ни подхалимских премий, ни вырванных с кровью тиражей, ни покровительства сильных властью людей. И совершал дивные чудеса. И рассказывал о них всем, держащим уши и глаза открытыми, на волшебном языке, не имеющем ничего общего ни с одним природным человеческим, из беспредельного Ничто возникшим, зато умеющим околдовывать и чаровать. Так что – я не дам вам забыть. Не позволю. Когда-нибудь Он обязательно вернется, это будет вечное возвращение присматривающего за нами хранителя-гения, возвращение того, кто не может просто взять и сгинуть или навек пропасть. А в Москве, на улицах и площадях будут стоять: демон-альтист и рядом присмиревший синий бык – у Большого театра, скромный аптекарь возле старого клена – на улице Цандера, озорной Шеврикука с Чашей-Братиной в руке – в Китай-городе. Обязательно они встанут. Плохо, если иначе. Не все, конечно, в нашей воле, но многое, хотя бы и я сделаю, что смогу, обращаясь мыслью и словом снова и снова к Нему, кого я всегда почитать буду за учителя моего. За Колумба того мира, который лежит между всеми иными мирами, и куда нет доступа никому, кроме разве эпикуровых богов…
А КЛФ! КЛФ был КЛФ. И остался. Своевременно плавно перетек в интернет, оброс бородой, забурел, но главное, не растерял себя по ухабам, пребывал и поныне клубом именно любителей фантастики, а где как не там! И сайентологи вышли из фантастов, и карго-культ имеет в основании некую научно-фантастическую подоплеку, пусть и не просматриваемую сразу.
Правда, из глубин интуитивного подсознательного ориентирования к Леонтию сигнально всплывало – не туда он путь держит, ох, не туда! Но с чего-то надо же начинать! Вдруг ниточка и протянется. Клуб – сообщество, политизированное мало, а вот с точки зрения науки, религии и человека вопросы ставит нешуточные. Вопросы те, если не пророческий знак, хотя бы, путеводно подскажут в каком направлении далее брести. Какие ныне мыслительные тенденции в моде? Какие словечки, быть может, войдут в употребление? Какие идеи пока еще только витают в виртуальном воздухе? Прямая дорога не всегда самая кратчайшая, а лучшая… лучшая та, которую знаешь, хоть бы и через бурелом. Джедая, к примеру, Леонтий знал. И уважал за житейскую стойкость. А также – за некоторую бредовость в поведении. Это ж надо! С китайским обоюдоострым мечом «цзянь» за спиной – все, как положено в кассовых кинолентах, витиеватая чеканка с драконом и цветистая кисточка на рукояти, – хорошо еще, нарочно не заточенным, разгуливать по городу Москве! Дескать, спешно с тренировки, в лесном массиве на реке Сетунь, где
собираются как раз ему подобные любители боевых искусств. Леонтий самолично был тому свидетелем, не с чужих слов, назначил как-то раз деловое свидание в «Шоколаднице» неподалеку, на Ленинском, Николя так и пришел, с холодным оружием, ничем не прикрытым, поставил небрежно возле батареи – перепуганные официантки, что закономерно, вызвали полицейский патруль. Правда, неприятностей никаких не вышло, сами блюстители, оба молодые парни, рок-радиостанцию частенько слушали, Безобразова узнали, по голосу, ну и документы, конечно, факт принадлежности подтвердили. Дурищи, чего пристали к творческому человеку, сидит и сидит, он же не скачет с саблей наголо! Да и меч тот тупой, им даже батон докторской колбасы, того-этого… не разрубить! Ушли, пожелав приятного аппетита и профессиональных успехов. Но инцидент-то был. Судя по тогдашней реакции Николя, далеко не первый, надо думать – не последний. Вот от этого-то меча и пошло – Джедай, да, Джедай. А вовсе не потому, что диск-жокей. Он и прическу престранную носил – выбривал ровно переднюю часть головы, а сзади ослиным хвостом свешивалась короткая косица. Леонтий пробовал как-то втолковать – ношение китайцем косицы есть знак подчинительной капитуляции перед захватчиками из маньчжурской династии, но, похоже, Николя, пропустил его замечание мимо ушей, косица явно нравилась ему, сама по себе – так какая, в горелый пень, разница! И Николя-Джедай продолжал разгуливать по московским просторам с сомнительным в статусе плетеным сооружением на голове, которое становилось год от года все удивительнее в длину и роскошнее в толщину. Видно, не без тщательного салонного ухода – подозревал о том Леонтий. Но ныне, вспомнив о Джедае, он принялся размышлять совсем об ином.
Н-да. Хорошо бы еще прояснить, по какой острой нужде Пальмире и Филону сдались эти религиозные течения? Установить конечную цель, так сказать. Когда наперед знаешь «зачем», куда легче понять «где» и «как»? Но на этот счет Леонтия не просветили, перевели разговор, мягко перевели. На абстрактный ученый интерес. Может, испытание на прочность. Может, тест на сообразительность. Нет, чего-то пришельцы не договаривали. Определенно! Что же, придется ему плутать наобум, одним словом – ежик в тумане. Мультипликационный персонаж, кстати, положительный. Пока Леонтий оценивал себя и свое положение, отмеренная порция похождений Маши и Медведя на диске закончилась. Калерия стала не грубо, но решительно выпроваживать его вон. Что же, покормила и на том спасибо… спасибо этому дому, пойдем к другому. То есть, к себе домой. Он так на сегодня решил – Джедай и до завтра подождет, легко! Тут еще обмозговать надо, как и что лучше спросить. Ну, пора и честь знать! Леонтий откланялся.
Граждане, коцайте ваши тикета!
Молот, с удалого размаха бухавший в звонкую сковороду, поднял бы и мертвого. И Леонтия поднял. Да что там, поднял! Если бы существовал рекорд, допустим, пресловутой книги Гиннесса, на самый высокий прыжок «взвейсявверх» спросонья на кровати, Леонтий бы вышел победителем на многие годы. Товарищ Сталин таково не подскакивал, когда двадцать второго июня ровно в четыре часа…! А ведь генералиссимусу сообщали, наверняка в выражениях нестеснительных, что настал полный «караул, слоноул и барнаул», и, может, даже – «незагорамигрядущая» казнь через повешение на Красной площади у руин Мавзолея. И ничего, ни один биограф-живописатель не упомянул о том, что, дескать, лучший друг всех физкультурников повел себя неподобающим образом – с громким криком ужаса плюхнулся «с печки на пол», то есть с любимого дивана на засыпанный пеплом паркет.
Били часы. Не часы – зверюги, опупевшие, свихнувшиеся в старинном дубовом гробу механизмы. Свидетели младенческого крещения знаменитого мастера Павла Буре или даже самого Позье. Ходили ходуном и кряхтели, скрипели, ухали и грохали, но все равно били – бу-х-х-хоо-хом! Бу-хо-хооом! И так двенадцать раз, не подавившись вековой пылью и старческой немощью. Мамонтообразные, монументальные, размерами с гардероб.
Не ссы ты, они только в полночь и в полдень могут. Так заведены. Нарочно. Очень ветхие. Соседи пугаются, но терпят. Кто из них всю жизнь тут прожил – всегда эти часы били, говорят. Привыкли, наверное. Вот и не жалуются.
Леонтий едва не завопил: Кто это!??: Кто говорит со мной!?: Коварный дух, покажись! Голос, будто внутриутробный, шел из одеяльных недр или из потустороннего измерения. Ась? Кто здесь!? Уссаться действительно можно – грубо, зато верно, он чуть не обделался от двойного страха. Сначала кандально-колокольный звон, потом неведомый и незримый собеседник, ох, ты, грехи наши тяжкие! Где, кто, что? Леонтий огляделся, недоуменно и подозрительно. Грехи его и впрямь оказались тяжелы. Позвав еще раз:
– Кто ты? Покажись! Чур, меня! – Леонтий получил ответ:
– Лео, ты рехнулся, что ли? Я, Ника! От своего джин-тоника сдурел совсем, – из-под дальнего краешка пухового одеяла вынырнула голова, женская и недовольная: светлые встрепанные пышно волосы, длинные, путанные, будто кто разворошил змеиное гнездо.
– Я не дома?
– Вот чукча! Не дома! – одеяло взвилось вверх, под ним оказалась натурально голая упитанная баба, совершенно, на первый взгляд, Леонтию не знакомая. – Да ты что? Ты же вчера не нюхал и не курил, только бухал себе, и все? Лео, очнись! – перед его растерянным, испуганным лицом защелкали, раздраженно, наманикюренные, крашенные трупно-фиолетовым лаком женские пальчики, пытаясь отвлечь на себя его заплутавшее внимание. – Я, Ника! Слышишь? Может, у тебя микроинсульт, а? Ты меня слышишь? Или видишь? Вот чудак! – Леонтия довольно болезненно пнули кулаком в бок. Он тут же очнулся. Будто застопорившийся переключатель внутри сработал.
– Ника! Божечки мои! Откуда я здесь? А, ну да! А как я …? Ага, само собой…, что-то я того…
– Переклинило! Столько выжрать! Я бы сдохла, – тут особа, назвавшая себя Никой, без преувеличения заржала кобылой. Леонтий едва удержался, чтобы не перекрестить ей грудь – вдруг морок исчезнет?
Он смутно припоминал. Вернее, начал смутно припоминать, разрозненными кусками, едва-едва связно соединявшимися в нужном хронологическом порядке. Он ехал. По Новому Арбату. Потом по Кутузовскому. Зачем? А развернуться! Маразм – это ж далеко. А подумать? Подумать надо было. О Джедае, о Филоне, заодно о Коземаслове и валютном курсе на бирже. Последнее случайно присоседилось. Он ехал.
Ага! Возле театра кошек Куклачева. Ника скандалила во всю с очередным таксистом. Почему, с очередным? Она всегда скандалит, и не только с таксистами. Такой характер. Почему именно у театра кошек? Элементарно. Ника там и живет. Не в театре, разумеется, в соседнем доме. Он затормозил. Опять спрашивается, зачем? Машинально. Видит, знакомая девушка в стрессе. Как можно мимо? Запросто можно, тем более мимо Ники, потому что, «не мимо» весьма чревато. Но он задумался. И не успел одуматься. Затормозил. Привет? Привет. В чем проблема? Вот ишак, у него сдачи нет! Я деньги не печатаю! Договаривались за триста! Иди, меняй, мудель! Не мое дело, где! Слушай, Лео, у тебя нет случайно триста под расчет? А, спасибочки! На, держи, обсос! Вали отсюда! Сам, хуйло! – нормальные выражения, для Ники нормальные, потому и не завяли у него уши. Услышь он такое, к примеру, от Калерии, точно бы решил – космические пираты захватили Землю и самый жестокий и главный вселился в тело его бывшей жены – иного объяснения он бы не нашел. Но для Ники – каждодневный привычный лексикон, он не содрогнулся, не поморщился, не отвернулся вежливо-нравоучительно. Да и бесполезно: перевоспитывать Нику было все равно, что увещевать чикагского бутлегера времен Великой депрессии оставить свое ремесло и принять дзэн-буддизм. Потом? Что было потом? А потом была стеклянная бутылка джина «бифитер», пластиковая бутылка тоника «швепс» и два бумажных пакета дешевого испанского вина, название не суть важно, все равно он не помнил. У Ники сорвалось свидание – настроение гадкое, надо отвести душу, а не с кем, подружки сучки, у всех вечер устроен, одна она, если Лео не распоследняя сволочь, то не бросит старую любовь в беде (про старую любовь было явное преувеличение, и безразмерная брехня, но тогда он не стал уточнять – из джентльменских соображений). Пришлось припарковать Ящера, подняться в квартиру. Нет, не так. Сначала в магазин, затарились спиртным, потом в квартиру. Ника еще обошлась с ним порядочно, зная его финансы – само собой, разумеется, дама не платила ни за что. Она запросто могла опустить в ноль любой мужской бюджет, одномоментно, в широком жесте, ящик «Болинжера» помножить на ящик «Вдовы Клико», заносите! Но вчерашним вечером он был для нее не мужчина-кошелек, а мужчина-поплачь-в-мое-плечо, а это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Еды в Никиной квартире не оказалось. Может, и не шаром покати, но квартирные тараканы точно бы передохли от малокровия и дистрофии. В кухонном шкафчике нашлась только полупустая коробка «мюсли» с изюмом, они высыпали оставшееся содержимое в тарелку, будто бы семечки – вот и вся закуска. Как же он напился! Обед, предложенный Калерией, нипочем не смог бы сдержать винно-джинные потоки, да и был, если честно жидковат – Калерия сидела на вечной «безжировой» диете, впрочем, никак не сказывавшейся на ее кариатидно-скульптурных формах: поддерживать балконный выступ мраморного новорусского дворца ей можно было предложить с уверенностью и без опаски. В общем… в общем с Никой у них и без закуски пошло-поехало, по кривой дорожке… вплоть до бомбометного грохотания напольных часов-убийц. Середину попойки вспоминать ни к чему – скучно и привычно. Нажрался до голубых тополей, в первый раз что ли – где я? – или кто я? Хорошо хоть у Ники, у нее можно было свободно, без лишнего стеснения, свой человек, точнее… а что точнее? Это все равно, как проснуться в борделе, с одной лишь разницей – угрюмый вышибала-сутенер не попрет из-за того, что вышли время и деньги.
– Кофе будешь? – Ника опять ткнула его в бок, но теперь больше для смеха.
– А у тебя есть? – от кофе Леонтий бы сейчас не отказался. Во рту у него давал себя знать мерзостно такой привкус, будто бы он ночь напролет хлебал воду из сортира, а зубной щетки при себе – откуда взять. Лучше кофе.
– Только это и есть. Если дашь бабок, сбегаю в «маркет», колбаски хочу, докторской, жуть как! И хлеба бородинского – помираю!
– Возьми в штанах. Или в куртке. Где-нибудь, короче, возьми. Я не помню, – думать о том, куда именно он сунул портмоне, Леонтий не мог физически. У него начинала надвое раскалываться голова, и без всякого убойного часового звона. – Только оденься! Слышишь! Я тебя вызволять не пойду!
Это была никакая не шутка. Леонтий знал, что говорил. Как знал и то, что с Ники станется сунуться на улицу в людное место в короткой шубке на совершенно голое тело. И притом в домашних туфельках, отороченных лебяжьим пухом, непременно на высоченной шпильке. Однажды ее уже забирали в отделение. За неподобающий вид в местах общественного пользования. Как раз Леонтий и вносил за нее штраф – на лапу две тысячи рэ. Больше тогда никто из приятелей и приятельниц не откликнулся на отчаянный зов «в западло» арестованной несчастной узницы райотделовского «обезьянника». Так что…
– Оденься, слышишь!
– Будь спок! – донеслось в ответ. Хлопнула входная дверь. Стало быть, Ника нашла кошелек. Уже неплохо. Стало быть, там остались некоторые деньги. Еще лучше.
Какая же он… свинья, слизняк, сволочь – все равно, на букву «с». Ведь был же! Был же дан себе самому зарок – полным ходом домой, провести вечер субботы в размышлениях, а день воскресенья в разведывательных походах. Так он даже Безобразову-Джедаю не позвонил, не отписал, не отэсэмэсил, и вообще никак не связался. Хорош порученец, Старший Куда Пошлют. Пока же судьба послала его к Нике, это как на три буквы, а он, Леонтий, ничуть не сопротивлялся. Ей, судьбе. Тряпка он и жалкий бесхребетный алкаш. Опять. Ну, вот же, опять. Только-только собрался вести праведную, полезную жизнь. Сила воли подвела, как всегда. Когда он не ожидал. Думал – питекантропы в пещерах, полотерные машины в укропной вони, вежливые пришелицы в шиншиллах поспособствуют и переделают, если не характер, то, по крайней мере, отношение к добровольно взятым обязанностям. Ага, щас! Могила тебя исправит, Леонтий! – потому как, горбат ты от рождения, тут уж если родился дрожащей, шаткой осиной, на корабельный сосновый лес не сгодишься, разве на твоем суку повесят какого-нибудь очередного Иуду. И не ври себе – Ника за шиворот тебя не тащила – нет, не тащила: Леонтий коротко вздохнул. Глубоко не мог: свирепо трещало в голове, и препротивно пищало в груди. Соблазн все же был велик. Да ладно тебе! Тоже мне соблазн – нажраться вусмерть в компании… э-э-э… а вот про компанию… тут, да. Ника – это, можно сказать, яркий представитель целого класса – так обычно начинаются стандартные определения, данные распространенным понятиям. Класса «безбилетников», точнее «безбилетниц» – Леонтий придумал словечко сам, в повсеместный обиход оно не вошло, хотя он употреблял его частенько. Не вошло оттого, что требовало разъяснения: почему, безбилетниц, и в каком именно виде транспорта. А что не доходит прямо и сразу, в обыденном лексиконе не приживается, закон обращения искусственного неологизма в неоднородной толпе.
Да и не о транспорте речь. Тут без примера не обойтись. Взять хотя бы Нику. Как яркого представителя этих самых, «безбилетных», без разницы, какого пола. «М» и «Ж» оба встречаются, только с неодинаковой частотой, женщин пока еще, слава богу, значительно больше по количеству. Так вот, о «безбилетниках» – они были всегда, во все времена, эпохи и годы, на всех берегах, островах, континентах. Москва – отнюдь не исключение, наоборот, здесь «безбилетники» расцвели особенно пышным, угарно-копотным цветом, оно и не мудрено. Если уяснить, что такое и кто такой этот самый «безбилетник». Как вытекает из названия – человек, поставивший себе целью проехаться по жизни исключительно на халяву. Не стоит путать такую «особь» с представительницами прекрасного пола в трепетном и землю роющем поиске богатых перспективных женихов. Тут другое. Хотя спроси на голубом глазу «по честноку» Нику, чего ей надобно от собственных метаний в столице, ответит, не раздумывая – мужа-олигарха, лучше сразу миллиардера. И все в этом ответе от первого до последнего звука сплошная, неосознанная ложь. Потому – какая она, Ника, что она за существо такое, хотя бы поверхностно внешне и непредвзято внутренне? Крупная, среднестатистическая блондинка (Леонтий в охоте за ними – увидел и пропал, на целую неделю, может быть) – длинные крашенные-перекрашенные из мышиного русого в ядерно-платиновый цвет волосы, прямые, вытянутые, зверски, горячим парикмахерским «утюжком», будто последние жилы из донбасского шахтера. Глаза немного «лупые», ярко серые, всегда подмалеванные густо без жалости к себе и окружающим, с раннего утра и до следующего утра, позднего или как придется. Четвертый размер и шокирующее декольте – в булочную за хлебом или в ресторан премиум класса, неважно. Вдруг и по дороге к мусорным бакам с помойным ведром в руке она встретит его, единственного сказочного кошелька, готового отдаться со всем содержимым снизошедшей случайно принцессе-«безбилетнице». Кстати, Ника встречала таких кошельков и не раз. Даже не два. Сто двадцать два, так вернее. И что? И ничего. Козлы и мудели – вот был ее ответ, – все до единого. Почему? Не совсем потому, что богатенькие редко плачут, и еще реже женятся на первых встречных. Поэтому, конечно, тоже. Хотя, разное случается. В Никином варианте – лишние усилия. Вот если бы… обычно повторяла она, как заведенную присказку …вот если бы! Как увидал бы, так сразу бы все и отдал, не «за так», а за так – за постель по случаю и за приятную компанию. А то ведь – добивайся, признавайся, потом угождай, потом «услужай», потом, кошмар! дети пойдут. Оно надо? Да нафига? Рестораны, клубы, бани, дым коромыслом и деньги «со смыслом», добытые разгульным легким промыслом – этого ничего не будет. Одна тягомотина останется.
Вот ее-то и не хотелось. Потому что все Ники подряд как М, так и Ж искали единственно – вы не поверите, чего! Идеального мира! Да, да, того самого, о котором в письме вела речь Сцилла. Безупречного, безбашенного, сплошного праздника, бездумного беспроблемного бытия в непрекращающейся круговерти развлечений – когда уже в понедельник начинается суббота и длится, длится, без начала и конца, пока смерть не разлучит – «безбилетника» и его невозможный идеальный мир. Так не бывает. Но очень хочется. Вот за это самое «хочется», чтоб было так, чтоб стало так – сражаются «ники» обоих полов, не имеющие определенного, земного возраста – им всегда семнадцать, и всегда у них нет головы, нет цели, нет средств, нет ничего, кроме губительной и глупой мечты. Все «безбилетники» по обстоятельствам кажутся то чрезмерно жестокими, то сентиментально и плаксиво глупыми – всегда подают нищим старушкам, вдруг и в прозрении своего возможного будущего, никогда не жалеют стоящих выше себя, хоть какое горе, хоть четвертая стадия рака, хоть СПИД в летальной фазе – в четком знании, что более сильные мира сего их не пожалеют тоже, и случись беда, евроцента ломанного не выжмешь, если потерян товарный внешний вид. Но вечный праздник должен продолжаться, «шоумастгоуон!» и «ники» ищут к этому средства, не очень разбираясь в их чистоплотной подоплеке, сгодится и вор в законе, и проворовавшийся депутат, и простой инкассатор, сбежавший с чужим опломбированным мешком. Лишь бы платили за мечту. Подумаешь! Такие как Леонтий определялись только в статус приятелей, но приятели те коверные – как размалеванные клоуны, заполняющие тоскливые паузы в цирке, а жизнь «безбилетника» и есть в некотором виде безостановочное шапито.
Часы! Часы, завидное украшение любой пытошной на Лубянке, тоже были показательны. Куплены вместе с квартирой и оставлены на своем природном месте. Как и вся прочая нехитрая бывшая хозяйская мебелишка. Потому – «безбилетнику» и в заднюю извилину не придет идея обновления интерьера. Зачем? Торшер с диваном на себя ведь не наденешь. В люди с дизайнерской люстрой на голове не выйдешь. Обои и паркет в ночной клуб за компанию не возьмешь. Так какой прок? Впустую только разводить канитель и тратиться. Имеются какая ни на есть кроватишка, встроенный прежними владельцами платяной шкаф, допотопная плита на кухне и сносно действующие ванная с душем и унитазом. Чего ж еще? Кстати, квартиру-то Ника, можно сказать, «почти сама» купила, на родительские выстраданные денежки, и никогда этого не скрывала, не хвастала и не колола глаза подружек обманом – дескать, очередной любовник-визитер подарил. От папы с мамой, давно слезами умывшихся и рукой на единственное чадо махнувших – хоть не на улице, пускай будет свой угол, а там, чем только научный коммунизм не шутит! – дочь вдруг одумается, и задумается, о прибавочной стоимости жизни, и о глубинном содержании фразы «кто не работает, тот еще ладно, другому на шею сядет, а вот кто не копит, тот в старости корку ест!» – задумается, испугается, когда морщины станут бить в глаза, пулеметной очередью из зеркала, и тогда истаскавшееся дите пойдет, пошагает по праведному пути. А точка опоры вот она – двухкомнатная квартира, все сбережения от колбасного собственного цеха в воронежской губернии, кормилец-папаня впахивал с утра до ночи четверть века без двух лет, зато жилье на престижной «Кутузе» в цене не упадет, спасательный круг с корабля «Титаник», ремонтный док – айсберг «Вялый», пункт последней приписки – мыс Доброй Надежды, за лунным морем Вечных Бурь.
Ника вскоре вернулась с колбасой. Любительской. («Докторскую» всю жиды съели – так пошутила. Как многие южные потомки казачьих родов, евреев она презирала – сама не зная, почему). Принесла и хлебушка. Бородинского. И сдобных булочек – с маком. И … о, нет!.. о, нет! Еще сто раз – о, нет! Две упаковки «по четыре» пива марки «будвайзер». Леонтий даже не сделал усилия над волевым параличом – духовно собраться и скромно отказаться. Он лишь обреченно пожалел себя. С утра выпил, весь день свободен – едва ли на белом свете существует вторая такая же однозначно, без исключений, исполняющаяся мудрость. Ладно, сегодня воскресенье. А завтра понедельник, и опять эфир на студии у Граммофона. Но, во-первых, Граммофон после трагедии черепного ранения, приключившейся с Леонтием, не только осуществил наяву обещанный сюрприз в виде двадцатипроцентной «черной» гонорарной прибавки, вдобавок к «приятностям» сам лично к страдальцу подобрел – срабатывал менталитет «не смей обидеть инвалида, если хочешь быть, как Бред Пит» (или иной какой истинный американец). А во-вторых и в главных – завтра у микрофона сядут один «бурчун» и один «бубнила», так что Леонтию ничегошеньки делать не придется, разве вставлять время от времени хохмочки для «разбавления» атмосферы.
Кто такие «бурчун» и «бубнила»? Эти понятия как раз не Леонтий выдумал. Были они Косте-Собакинского изобретения. Потому, как определить их мог скорее частый зритель и слушатель «умных» передач, а вовсе не их творец или выпускающий редактор. «Бурчун» в этой парочке считался существом менее вредоносным и более егозливым. Не для ведущего – тому, как раз оба «кадра», и первый, и второй, были сущим дед-морозовским подарком. Для слушателя – «бурчун» казался более выносимым. Ибо «бурчун» это такой род относительно мирного знатока, который ничего путного от себя не говорит, зато чужое поносит сплошь и рядом, но аккуратно. Чтоб не получить судебную повестку – обвинение в злоумышленной клевете, или – что проще и чаще, «фейсом об тейбл», если непосредственно обиженный уверен в своем физическом превосходстве. Поэтому «бурчун» ругает все помаленьку: общая культура деградирует, авторское кино загнивает, государство дает мало, требует взамен – а взамен ничего не требует, ему, государству, плевать, что самое обидное, чиновники – бюрократы, причем все поголовно, сплошные дураки на дорогах, и все дороги в дураках – тут непонятно, кто имеется в виду, те, кто ездит, или те, кто строит, или просто «ГИБДДэшники». Непонятно оттого, что никогда «бурчун» конкретно ни единой фамилии не называет, и не назовет, он-то не дурак, а говорит и ворчит обо всем так, в общем. Зло, красиво, порой удивительно метко, но! Без имен, граждане, без имен! Образно! Образно!
«Бубнила» совершенно иной коленкор, противоположный характер. Это – проклятие скорпиона, плешь чумной крысы, аватар мумии Брежнева. Неизвестно, что хуже и все одинаково плохо. «Бубнила» это…, это такой человек… тяжелый человек, в общем. Он не ругает, нет. Он не говорит, не вещает, не жжет глаголом – он изъясняется. Как испражняется. На людях. Но с достоинством. Как правило, он лектор высшей школы, или научный сотрудник среднего ранга, но не ниже кандидата наук, все равно каких, или самый смак! непонятный заместитель непонятного директора непонятного института, занимающегося невесть чем – то ли сбором информации о частоте наследственных заболеваний среди арабских террористов, то ли историографией большевистского подпольного движения в Восточной Бурятии. Большую часть взрослой своей жизни он обременен как раз тем, что шатается по всевозможным эфирам – по его словам: не вылезает из телевизора, или из интернета, или из радиодинамика. Шатается безвозмездно, без разбора, без отказа. Куда только ни позовут. Хоть в «Спокойном ночи, малыши», хоть в «Криминальную хронику». С удовольствием «бубнила» бросается на любую амбразуру, закрывает собой любой вражеский дот – иначе, им удобно затыкать дыры, если нужно найти «гостя в студию» в последний момент. У добропорядочного и добросовестного редактора таких «бубнил» как правило, в загашнике целый список. А поскольку всякий добропорядочный и добросовестный редактор меняется со своим соседом из дружественной программы, то очень скоро такими «бубнилами» наполняются все возможные списки потенциальных интересных «людей на крайний случай». Правда, как раз именно в «бубнилах» ничегошеньки интересного нет. Иначе они бы ценили себя, и не шастали, где попало, угождая и лизоблюдствуя, лишь бы позвали, лишь бы не выпасть из обоймы, лишь бы… они уже не могут себя представить без «ящика», хотя никто никогда не запоминает их в лицо, хоть тысячу съемочных часов кочуй из передачи в передачу – а у них бывает и по два эфира в день, чем не может похвалиться иная «горячая» звезда, – и никто в конечном итоге не в состоянии сказать: о чем же битый час толковал зрителю и слушателю этот самоуверенный, безостановочный человек? Потому что – ни о чем. Зато хорошо поставленным голосом, раскатисто охватывающим невидимую аудиторию, зато – обстоятельно и без тени сомнения и вообще какой-либо эмоции, как будто читает нескончаемую диспетчерскую метеосводку авиапилотам, чтобы те не слишком отвлекались на бубнящий в стороне голос. Их смотрят и слушают в основном подневольные родственники и знакомые, и вовсе не затем, чтобы постичь благодаря ближнему своему истину в последней инстанции, а для бытийно-сакраментальных замечаний вроде: «опять на Зайцеве новый галстук, надо же, в горошек! Купил в Стокгольме, небось, сучий сын», «Ляля, Ляля! Только посмотри, наш Гарик! Как он похудел. Надо позвонить Ниночке и спросить, что за диета такая». Но «бубнилы» не падают духом, они надеются. На славу, на признание, на Нобелевскую премию мира, наконец! (по физике или химии кто ж им даст, чтобы ее получить, работать надо, а как раз делать это «бубниле» абсолютно некогда). Надежда не умирает в них, никогда, поэтому они ходят и ходят, и будут таково поступать вечно, пока не иссякнут мировые радиоволны и не пресечется стремительный поток интернета. Иногда их действительно узнают – абсолютно случайно, примелькались, бывает, кто-то и запомнил, если фамилия очень проста, или напротив, чрезвычайно необычна, как отпечаток коровьего копыта на городском свежем асфальте. Ни у кого не отложится в памяти, к примеру, профессор Старолисовский, но доцент Чудило имеет весьма вероятные шансы на выживание. И тут, опытный человек, не зевай! Можно выжулить поход в питейное заведение, «на шару» от расчувствовавшегося узнанного, или даже приглашение на международный конгресс – ах, у нас чрезвычайно интересно, обязательно приезжайте послушать, у меня там большой доклад, часика на четыре: о погонных метрах, традиционно отпущенных на стандартное курганное захоронение у равнинных тюркских племен доисторической эры. Ах, вам не позволяют средства, не то бы вы с удовольствием? Ничего, я внесу вас в список, за казенный счет, кого-нибудь маловажного в шею, ничего, а вам полезно, будете проходить по документам как мой секретарь. Где конгресс? А в Копенгагене, в нем самом, да, первоначально планировали в Париже, но достался Копенгаген, это тоже неплохо, согласны? Вот и чудненько!.. И вносит, и приглашает, только изображай свободные уши, и вполне вероятно посмотреть этот самый Копенгаген «за просто так».
Только с чего он, Леонтий, вдруг, развоевался? И «бурчун» ему плох. И «бубнила» скучен. Нику вот – по кочкам пронес. А бревнышко-то в своем глазу, по размеру достойное первого «ленинского» субботника? От «безбилетных» прогульщиков по жизни далеко ли ушел? Тянет пивко с утра в чужой постели. Завтра пойдет трепаться в эфире о чем? О том, куда повезут разговор «бурчун-бубнилы», и послезавтра – тоже займется какой-нибудь безобидной фигней. Разве, нет? Будь честен наедине с собой, Леонтий! Какая твоя цель? Куда бредешь ты? Чего жаждешь более всего? Ну, кроме благополучия Леночки, здоровья близким своим, и по возможности помереть относительно безболезненно в своей собственной кровати. У тебя ведь, мил человек, постоянного места работы – и то, отродясь не было. В трудовой книжке одна единственная, старинная запись – библиотечный консультант Фонда Поддержки Краеведения. Остальная деятельность – по договору. Временная. Пришел – ушел, разонравился – под зад ногой, потер синяк и – походкой «вразвалочку» – наниматься на похожее «отхожее» место. Свободный художничек, бля! Гляди, Леонтий, так ничем все и кончится – глотнул пива и приуныл – не «безбилетник» ты, конечно, но типус еще тот. Из тех, кто вечно ездит в трамвае на «колбасе», висит на подножке – в вагон без платы тебе стыдно, а ехать надо, что делать, вот вопрос?! Пальмира, да. И Филон тоже, хотя бы и Медиотирренский. Может, оба они твое спасение и есть? А ты? Бесхребетник, молекула, стволовая клетка вселенского раздолбайства! Встал и пошел! Восвояси, быстро!
Леонтий открыл следующую бутылку. Зубами открыл – со злости отгрыз станиолевую крышечку, которую проще было легким движением отвернуть.
– Колбаску-то ешь! Напьешься опять – а у меня в четыре стрелка, – Ника сунула ему бутерброд, неловкий, слепленный наспех, будто разломанный, без ножа, так ведь не в ресторане, еда она и есть еда, это главное – в пищу употреблять можно. Только, выходит – Ника выпроваживала его теперь вон. Не нужен более, ну и катись. Обидно. Уйти по своей воле – это одно. А когда в шею…У нее стрелка. А у тебя белка. Как до дома доберешься? Четыре бутылки пива, это после вчерашних дрожжей. Допустим, руль он из рук не выпустит, глаз алмаз, даже залитой, Ящер не пострадает, а вот права? Если нарвешься на патруль. В трубочку, ни ой-ой-ой! Там на тринадцатую зарплату целому взводу! Ну и павлиний пух с ними! Повезет, так повезет. А не повезет, значит… значит, Пальмира заплатит штраф вместо него. Предлагала ведь финансовую помощь. У Леонтия уже сил нет воевать с самим собой: что такое «хорошо», а что вопиющая гадость. Если ты говно, то в пять минут золотым слитком не станешь, не надейся. Постепенно, потихоньку. Глядишь, впереди обозначится цель. Брешешь! Снова, здорово! Не обозначится – ждешь ты, Леонтий, что тебе ее поднесут на блюдечке с потусторонней каемочкой, Пальмира поднесет, а может и «чухонец» Филон. Как в анекдоте, чтобы жить иначе, надо либо самому постараться, либо дождаться пришествия инопланетян – второе вероятнее. Вот и у Леонтия так вышло. Силы небесные понадобились, и то – на сегодняшний день, мало помогло. Но еще есть надежда. Он допил пиво. Все. Стал собираться.
– Ладно. Пока-пока. Удачи тебе на поприще, – он поцеловал Нику в крашеные губы. Было неприятно, а вот ночью – все равно. Леонтий даже если нализывался «в горизонт», помнил себя и окружающих, хотя бы в поворотных, так сказать, ключевых моментах. Ночью помада показалась ему – а никак не показалась! Есть и есть. Теперь же – как-то… как-то несовместимо с пивной пеной. – Не хворай!
– Иди ты! К маме! – беззаботно откликнулась Ника, набила рот маковой булкой: – Фы дфефь не закфывай, пуфть фыфетфифаефся!
И дух твой вон! Что же, все правильно. Все верно. Все естественно. Случайный гость. Не важный. Третий сорт, почти что, одноразового употребления.
Домой Леонтий попал только через час. Крался, точнее, полз на черепашьей скорости, больше по проулкам, опасливо пересекая людные перекрестки – день воскресный, но машин было много, Москва, столица Родины, движение – зашибись, однако, в данных обстоятельствах это было «в кассу». Дополз. Пронесло. Без последствий для себя и Ящера. И для кармана шиншилловой Пальмиры тоже. Теперь работа, работа, ничего, кроме работы. На пользу и во благо! Поднялся на этаж, запустил чуть дрожавшую руку (не от пьянки, от нервов, все же путь держал в некотором смысле по минному полю) – запустил и пощупал в распределительном щитке. Пусто. Стало быть, кто-то вперся в его гарсоньерку без приглашения. Нормально. Обыденно. И непонятно – кстати или некстати? Нападений Леонтий более не опасался, входную дверь стулом не подпирал, к чему? Страхи его давно разошлись, успокоились, мучила ныне лишь одинокая совесть. Он повернул скрипом отозвавшуюся латунную ручку – прислушался с порога.
– …и только я на кухню, он к ней подсел, пасюк бесстыжий! К моей-то фее! Сговорились за товарищеской спиной. Еще коллега называется.
– Да! Да! Я как тебя понимаю!
– Мучение одно с ними, братец ты мой! Други мои и подруги, хуже врагов. Лео, он не такой.
– Нет, Леонтий, не такой. Хотя человек он хлипкий.
– Зато не подлый…
– Это – нет. Это, да!
Леонтию сразу неудобно стало подслушивать. Что же он, о себе? Некрасиво. Надо заявить присутствие. Он закашлялся в прихожей. Голоса стихли. Леонтий прошел в комнату.
На драгоценном кожаном диване, прямо с ногами, сидели рядком воркующие, словно парочка весенних, линялых синичек, Петка-Мученик и Ванька Коземаслов. На журнальном столике дымились две полные чаем чашки. Лежала початая плитка шоколада. Рядом в ожидании – неоткрытая, нетронутая, призывная бутылка «Абсолюта» с льдяно-синюшной, прозрачной этикеткой. Леонтий не выдержал, застонал вслух. Безнадежно.
L’Estate
…Это произошло незадолго до августовского переворота. Точнее, прямо перед ним и произошло. Конечно, совпадение. Но если откуда-нибудь сверху посмотреть, если вообще такой «верх» есть, то это было совпадение, которое всякому другому такому же рознь. Будто нарочно какой-то неизвестный всевышний законченный гад призрел на нас с матерью, подумал-подумал, и решил – довольно. Ей – довольно на всю сегодняшнюю и особенно будущую полную хрень смотреть. Над ней смилостивился, а мне велел погодить, мала еще, не заслужила. Нюхни-ка крохотным своим носишкой, вдохни-ка в полную грудь, которая не отросла пока, какая она – эта «просто такая жизнь». А лето тогда выдалось ничего. Приличное лето. Веселое. Но поначалу бестолковое.
В пионерлагерь я попала только на одну смену и то, не до конца, в середине июня вернулась домой – не по своей вине, и не из-за матери. Понятно, она только рада была, если бы на все лето меня вышло сплавить, не потому, что я так уж ей мешала, давно самостоятельный человек, но нечего ребенку делать в городе, перегорелом от жары, будто забытый пирог в духовке, однако так сложилось. Невероятно и закономерно одновременно. Случился тиф. Самый настоящий, окопный, сыпной, страшный, как оказалось – от вшей, в третьем отряде, а потом бедствие перекинулось на подшефный ему восьмой, там совсем малышня. Примчалась санэпидемстанция, за ней – шум, ор, «скорые помощи», следователь прокуратуры и два фотокорреспондента. Один малек все же помер, потому замять не удалось. Лагерь закрыли, нас, кто не подцепил заразу, – в шею, «по «до мам». Газеты галдели – беспрецедентно! Вопиюще! Злоумышленно! До центральных новостей дошло. А моя мать сказала – чего хотели, когда кругом полный бардак. Еще пару лет назад немыслимая ситуация, а завтра, завтра, вот помяните мое слово – везде так будет! Когда многое сходит с рук, когда никто толком не знает, вправо ему или влево, когда по митингам ходят в поддержку Гдлянов-Ивановых, нет, чтоб хоть плохонькую работу исполнять, когда «демократические союзы» вместо того, чтобы кооперировать людей, науськивают их друг на дружку, когда передовая интеллигенция лезет в залупу, а освобожденные ответственные парторги – в кусты, вот и выходит боком. Однако развал, он начинается не в высоких кабинетах, и не в бунтарских умах даже, а когда вдруг одному человеку становится наплевать на всех прочих – и так оно сплошь и рядом, безнаказанно. Тогда можно не заметить завшивевшего ребенка, потому что медсестра, которой положено по штату, ср…ть хотела на свои обязанности, за котом наплаканную зарплату херачьте сами! И директор пионерлагеря тоже – его думка, как скомуниздить лишний кусок для себя, а детишки – детишки все равно не его. Когда происходит такое, когда только ищут кругом виноватых: кто спер кусок от общей колбасы, когда обиженные и уголовники тискают друг дружку в объятьях, родственные души, когда не пойман не вор, и ловить-то больше некому, все в воры – спят и видят, тогда надо казать кулак. Сверху или на среднем уровне советской власти, но надо. Иначе настанет пир во время чумы, многие глубокие могилы откроются, и примут новых покойников, которым совсем еще не вышел срок на земле. Будут бушевать хаос и тьма, и что из них произойдет на свет – бабушка надвое сказала, скорее, ничего хорошего, «хабалкина лавка», чем прекрасный новый мир. Но мать не верила, что мы, мы все! – не удержимся на лезвии бритвы, что не пройдем, потому попросту забрала меня домой, в следующем году поедешь обязательно, а пока научись занимать себя сама в свободное время, ты здоровенная девка уже, двенадцать лет, в поле батрачить пора. Блин.
Середину лета я не проскучала. Помните? Ирочка и Темка. Мои два новых друга оказались ничего себе. Оба остались в городе, по своим причинам, и оба чуть беспризорными. Не так, как я, конечно. Но достаточно, чтобы в дневное время болтаться, где попало, а в ночное – с разрешения родителей оставаться друг у дружки.
Ирочка, она была единственной дочкой некоей Маргариты Платоновны, рядовой учительницы английского языка из нашей же спецшколы. Довольно странной женщины, я с ней не сталкивалась до того ни разу, у нас в классе и в отдельной группе она не преподавала, но даже издалека Маргарита Платоновна производила смутное впечатление – в смысле, непонятно было, что она такое, или, вернее, кто? Белая ворона или розовый фламинго, городская юродивая или провинциальная барыня. Маргарита Платоновна ходила по нашей школе зимой в расписном шелковом платке поверх – надо же! – громадного рыжего парика, уложенного на манер «бабеты» но с косой челкой. И на уроках так ходила и на переменках. А когда наступала летняя жара, парик закономерно пропадал, оставался только расписной платок, не один и тот же, платков у нее хватало, и все импортные, «мейд ин», по советским временам – сами знаете, недешевое удовольствие. Почему диковинная «англичанка» стеснялась собственных волос, я так и не узнала, не поняла, хотя, подружившись с Ирочкой, видела странную учительницу без парика – вовсе не было у нее никакого облысения, как утверждала расхожая сплетня, и лишая тоже не было – довольно густая каштановая грива, стриженная, чуть ниже ушей, почти даже не седая, а хоть бы и седая, покрасить хной, и всех делов. Но Маргарита Платоновна носила парик и платок – как мимоходом обмолвилась мне однажды Ирочка: мама не любит говорить на эту тему, ходит в своем образе, и все. Зато я узнала от новой подруги, почему загадочная «англичанка» вообще такая загадочная, вдобавок высокомерная, нелюдимая, в коллективе ее должны были бы давно «зачморить», но никто не трогал, словно вокруг нее протянулась колючая проволока под смертельным напряжением. Ирочка рассказала, без всякого секрета, мне и Темке, словно о содержании передачи «В гостях у сказки» – у них раньше был папа. Хороший папа, капитан КГБ, молодой и способный, о роде его занятий они ничего не знали, только в один обычный день он исчез и надолго, Маргарите Платоновне сказали – специальная командировка. А потом он вернулся, но не домой, в тяжелом состоянии в психиатрическую больницу – а еще потом-потом его списали с инвалидностью вчистую, дали хорошую пенсию, и однокомнатную квартиру тоже дали, с Маргаритой Платоновной они развелись, так рекомендовали наверху, старая жилплощадь осталась жене и дочке, видно, вместе им жить было небезопасно. С той поры из Маргариты Платоновны лишнего слова нельзя было вытянуть, однако в школе ей много чего позволялось, большая скидка на коллективные заботы, наверное, считали – для процветания Родины ее семья и так сделала достаточно. Но с Ирочкой не водился почти никто. Поэтому ее перевели в наш параллельный класс – когда девочку открыто стали третировать ее соученики-«торгашата». Я сразу взяла ее под свою защиту. Не потому, что я очень уж правильная со всех сторон и мой идеальный мир требовал внесения поправки. А только никогда раньше – вообще никогда не выпадало мне защищать такое слабое и одинокое существо: чернявая, как цыганочка, худющая, точно кузнечик, нескладно-костлявая, личико болезненное, одутловатое: моя мать однажды сказала – «как дулька», имея в виду сложенную фигу. В общем, безголосый заморыш, жупел для насмешек, тихая овечка. Я же всегда стояла сама за себя, и здорово стояла, но чтоб за кого другого, нет, до той поры не приходилось, не нуждался во мне никто, а тут – повезло.
Только не подумайте, будто я вслепую жила и дружила, будто Ирочка тоже представляла собой придуманный мной идеал – робкое преданное одной мне существо, кругом благодарное, хвостик от юбки. Так, да не так. Где ей было выгодно – там, конечно. Но чаще Ирочка, откровенно пользуясь мной, смотрела тоже чуть-чуть, но свысока, будто благородная барышня на горничную, очень похоже в чем-то на Маргариту Платоновну, яблоко от яблони, а глиста от задницы недалеко держатся, уж простите за грубость. Наверное, это была особая у нее, защитная реакция, Ирочке ведь доставалось, за то, что не такая, как многие. Вообще-то и я была, по семейным обстоятельствам, не как большинство прочих, вроде тут мы были похожи. Но если я давала в морду, то она, я думаю, гордо про себя говорила: скоты, быдло, не стоит обращать внимание, меня не любят, потому что я выше их всех. Вот и получалось, будто мы – дворяночка и мещанка, я к ней всей душой, а мне от нее гривенник на чай. Но я все равно ее любила и была довольна, что у меня появилась подружка. Почему? Вы решили, я мазохистка недоделанная, или у меня самооценка была в детстве, что называется «ниже плинтуса»? Не угадали. Здесь другое. Это – как со щенком, которого подобрал на дороге. Может, он вам всю квартиру описает, может, всю обувь сгрызет, может, от его лая вы с ума съедете, может, он кусучий и нрав у него прескверный, да еще вырастет тот щенок, превратится в громадного телятю, никакого мяса не хватит на прокорм. Но все равно, вы его подобрали, и вы его полюбили, потому что сами так хотели и сами выбрали, и вообще уже подло идти на попятный. Короче, мы в ответе, бла-бла-бла, за тех, кого… ля-ля-ля, приручили, приманили, прикормили, и вообще пригрели на своей груди, хотя бы и змеюку подколодную. А знаете, почему? Помните, летчик этот, вы мне как-то о его гибели исследование прислали? Сент-Экзюпери. Вот вы не думайте про него, будто он кругом прав. Я в то время его читала, и уже тогда мне казалось – обман, нечисто на руку. Он, наверное, так себе навоображал – всякий человек в ответе за прирученного слабого, потому как, это благородно, гуманно, и вообще улучшает моральный климат мира во всем мире. Иначе говоря – блаженная все это чушь. В реальности так не бывает, хочется, но не бывает, и даже мой идеальный мир никакого подобного самопожертвования не требовал. Щенка подбирают и маются с ним потом не из милосердия, там, сострадания и всяческой иной словоблудной хрени. А только как иначе сильному узнать, что он силен, если не по отношению к слабому? Ответ – никак. Эти два понятия суть относительные. Нельзя по
щучьему веленью быть добрым и справедливым на пустом месте. Добрый должен, я извиняюсь, говна наестся с пол-ушата, тогда точно сможет сказать про себя, ага, а ведь я добр! И справедливый пока не устанет получать в рыло за свою правоту, тоже не возгордится, что он самый правильный человек из всех его окружающих подонков. А вообще многие от неподходящих щенков избавляются, и не потому, что люди они плохие, но не тянут, попробовали и поняли, приручить приручили, а дальше – гуй! Не выдюжить. Так что – щенка за шиворот и за порог. Или подохнет там, или подберет другой доброхот, из тех, кто себя на щедроту или силу проверить захочет. Так что испытание на «сент-экзюпери» не все подряд проходят. Нормально это. Не то бы, мы давно в чистом дурдоме жили, от собственного подряд ко всем сострадания и расплодившихся кругом собак.
А вот Темка, второй мой новый дружок, он был совсем другой коленкор. Его мама тоже работала в нашей школе, только… Внимание! Ап! Посудомойкой в столовой. Как вам? Такой поворот. Собирала остатки, тарелки, ведь у нас не буфет был, мы – школа для бла-ародных, нам на длинные классные столы подавали, мы ели, потом уходили, а служащие столовой – такие, как мама Темки, – за нами потом убирали. Не по-советски? Зато вполне по обкомовским нормам, для будущих подрастающих преемничков самая школа жизни. Как правильно обращаться с халдеями из гособслуги, и в чем преимущества народной власти для ее уполномоченных представителей. Темку в нашу блатную школу, конечно, не из-за матери взяли, не тот уровень. Хотя отчасти благодаря ей – оттого, что случилась поблизости, на виду, сынишка ее понадобился «для разбавления пролетариатом». Нехорошо, когда в ученической среде напрочь отсутствуют представители широкой народной массы, не по-советски это, партийные органы могут быть недовольны. Так что, Темка и его мама-судомойка очень вовремя оказались под рукой, в нужном месте в нужное время, вроде бы «из простых», а вроде бы свои. Но все же «из простых» – для нашей школы это было позорное клеймо. Потому с Темкой тоже почти никто не дружил – сам он был на год старше нас с Ирочкой, но очень маленького роста, хотя не тощий и не щуплый, сбитый такой мужичок, и глаза татарские, раскосые, мудрые. И отца у него тоже не было. Даже в помине. Так что – формально мы все трое получались безотцовщина. Однако Темку не обижали, его ровесники из старших надо мной классов, считали – шпану вообще опасно задевать, сохраняли безопасное расстояние. Но он был никакая не шпана. Вместе с Ирочкой учился в музыкальной школе – это она нас познакомила. А Темка играл здорово – числился по классу рояля, но уважал только электрогитары. Вот вы сейчас подумали… подумали, подумали, я знаю. Откуда у сына посудомойки, да еще одинокой, лишние деньги на музыкальную школу? У нее зарплата рублей семьдесят тогда была, даже если вкалывать на двух работах или в две смены, ниже прожиточного минимума, какая там музыка? Спортивная секция при ДОСААФе еще куда ни шло. Блин.
Ладно, открою тайну. По нынешним временам это не тайна никакая вовсе. Истина сверкала простотой, обхохочешься. Не знаю, застали вы по возрасту это явление, в то мое время как раз оно расцвело махровым цветом, готовясь, на гумусе убийственного дефицита, принести свой ядовитый плод в будущий общий котел крокодильего беспредела. Короче, Темка был «советский» фарцовщик. Да-да! Мелкий, конечно. Сигаретами торговал импортными возле гостиницы «Интурист» и гондонами, тоже «мейд ин», а что? Бегал он очень даже проворно, от ментов. Все халдеи его в лицо знали, чуть кто спрашивал – «Мальборо» или там «Кэмел», или «сам знаешь что», отправляли прямиком: видишь, малец возле служебного подъезда трется, у него спроси. И спрашивали, и Темка им впаривал, различая всякого зверя по одежке, кому за пятнашку, а кому за четвертной. Швейцары и прочие смотрители порядка с него мзду не брали, ни процент, ни «гостевые», почему? Хозяин Темки и так им платил. Не только за Темку, разумеется. За девочек, за спиртное из-под полы, за карточный «развод», Темка на фоне этого бизнеса был мелочью пузатой, но зато – «козырная шестерка», а это много значило. Потому что, хозяин его был Армен Серый – говорят, так прозвали из-за присказки, с сильным кавказским акцентом, нарочно, Армен повторял, бывало: я чэловек сэрый, ваших ынстытутов нэ знаю. Когда так говорил, кто-то или умирал не своей смертью, или садился в тюрьму, или просто шел по миру сиротой. Авторитетный дядька и мразь распоследняя. Темка шестерил на него, но как-то с ухмылкой, без пиетета, дескать, служу самому! Не-а, Темка был парень умный, хоть и в тринадцать лет, быстро выучился, навроде меня, как жить самостоятельно и главное, в его случае, – как в одиночку выживать. Музыку он любил, не попсу дешевую, или даже не ту, что подороже. Он Гершвина любил. Еще Стравинского. Разбирался. А как же! Из современных нам – «тащился» от Стинга, от Гэрри Мура, на электрогитару старенькую накопил, сразу и купил, с рук, конечно, привел в порядок. Мечтал, вот через год стукнет ему четырнадцать, он сможет работать по закону уже, не полный рабочий день, но ему и не надо. Он пригрел себе место в ресторане «Кубаночка», заведение так себе было, сивушное, но для стартовой позиции подходящее – надо же где-то начинать! Обещали знакомые ему ребята из ВИА «Толькоквас» – их была точка – взять к себе в «лабухи», вторым подменным солистом, играл он хорошо, забойно, от души, и голос у него был шансонный, хрипловатый, низкий, такому «ломка» не страшна, а женщинам особенно нравится, значит, заказов от клиентов будет много, для общего «оркестрового» кошелька это как раз и нужно. Так что – в музыкальную школу он сам ходил и сам за нее же платил, семнадцать рублей в месяц, между прочим, не хрен собачий.
А веселый был! Знаете, есть такие люди. Очень, очень редкие. Которые даже в страшных для них вещах видят смешное, не потому что придурки, наоборот, чтоб с ума не сойти и другим рядом с собой не дать. Темка любую ситуацию мог так изобразить, так перевернуть с ног на голову, что держись, не то из трусов выскочишь. Театр Эстрады и Советский Цирк. Трахаться надо Хазанову, чтоб похожее в лицах представлять! А Темка, он сходу выдавал. Его однажды доберман покусал, здоровенный, что твоя собака Баскервилей, уколы, конечно, пришлось делать, а Темка для нас вспоминал – сплошная ржачка вышла, если по его рассказу: товар весь продал, уже домой засобирался, ну и отошел он под куст, тихо-мирно ширинку расстегнул, дело темным вечером было, не увидел, как тот пес стервозный подкрался, цапнул его за зад, молча, страшно, одним словом, собака! Укус на полжопы, джинсы в клочья, кровища ручьем, блин! Вроде, чего ж тут веселого, дело-то дрянь, но с Темкой – впрямь ухохочешься, глядя, что он за дурака валял. И как хозяин псины в истерике бился, скакал вокруг, что твой обкурившийся трубкой мира индеец, все поводком тряс, будто вешаться собрался. И как обиженно выл в унисон, прижавшись подлым своим брюхом к земле, доберман, которому как раз поводком по горбу попало – ах ты харя! ну на секунду отвернуться нельзя! И как прохожая жирная тетка кричала – покусали ребенка! – тормошила Темку: твоя мама где? думала, он маленький еще, печенье ему совала, дура, – а он ее послал как раз по матери, только ментов на бабий крик не хватало! И как молоденькая врачиха в травме впала в культурный шок – сходил, говорит, по малой нужде, а с «переляку» вышло, что по большой, штаны-то он не поменял. Но он и вправду испугался, только страх свой прогнал, смог прогнать, и с другими также, скажет чего, все за животики держатся, и ужас, черный, давящий, отступает куда-то. Вот разве со мной у Темки не получилось, он не старался даже. Понимал, наверное, что у всякого веселья на земле есть предел, где не страх уже бал правит, а настоящее человеческое горе.
Середина дня тогда была. Обычного дня, рабочего. Рыбный постный четверг. Я как сейчас помню, и всегда помнить буду. Стояла чумовая жара, градусов сорок, наверное, от пылищи дышать невозможно было. Зачем, куда она пошла тогда? Замдиректора огромного института – вот за каким хреном, простите, надо было ей самой по этакому аравийскому, верблюдному пеклу!??? – я, понятно, тогда кричала, всем сочувствующим в лицо, по злобе, с отчаяния, от неизбежной безысходности. Пошла-то она по делу. Институт ее стоял на центральной улице, что твой чикагский небоскреб, стеклянное чудовище и местная монструозная достопримечательность, а напротив общественная столовая имени революционного деятеля Шаумяна, или кого-то еще того же рода, не важно. Короче, в той столовой надо было организовать дневное питание для рабочей делегации из Южной Кореи, то ли мы им проект торговали, то ли они нам собирались впарить свои станки и приборы, но накормить полагалось по высшему разряду. Мать и вышла проследить, свой глазок смотрок, времена крутые, нефть в цене гробанулась – дешевле минеральной воды «Нарзан», взаимовыгодное сотрудничество никак нельзя было упускать. Не одна она, конечно, вышла, с ней еще секретарша Ланочка, и представитель партийно-идеологической стороны, дядька какой-то, я не помню.
Ее даже не на дороге убило. Нет. И не местный, и не таксист какой-нибудь, понаехало к нам в город тогда, из Нагорного Карабаха, будто весь он в полном составе на приморскую равнину с ихних снежных хребтов переселился. Только тех беженцев никто не жалел, наоборот, местные не чаяли уж как избавиться, наши южные тетки плевались вслед – чтоб вам всем передохнуть, окаянные, чего приперлись. Потому что выгнанные карабахцы были именно что «чурки», иного слова не подберешь, наглые, денежные, беспредельные, наверное, все честные и порядочные армяне и азербайджанцы, которых в этот убойный блудняк втравили «взападло», остались свой родной дом защищать, а шваль всякая к нам переехала. Я не против беженцев, не подумайте, я давно всякую беду научилась понимать. Но раз попросился в чужую Тулу, пустили как человека, то засунь свой самовар себе в …, именно туда, и сиди тихо, уважай принявших тебя людей, на работу иди, где с девяти до шести, а не шныряй по рынку с «волыной». Машины у них само собой, появились тут же, естественно «Волги», тяжелые огромные сухопутные катера-убийцы. Потому – пришлые ездить на них по городу ни фига не умели, рулили, как придется, скорость сто, магнитола орет в открытые окна, сигарета в зубах, печатка золотая на волосатой лапе, так они ездили. Вот один, сука, падла, тварь и пидор распоследний! Доездился в тот день. Что мохнатую его ср…ку в аду теперь на вертеле приходуют, моими молитвами, то мне утешение небольшое. Летел он через собственную крышу, горный шизанутый орел – перед тем врезался со всей е… дури боком в светофор, а затем через чугунное ограждение. На тротуар. Ланочка рассказывала, после похорон, когда ее трясти хоть немного перестало, бедняжку, – моя мать, она ведь оттолкнула девчонку в последний момент, а сама уже не успела отбежать, ее накрыло, в мокрое место, дядька партийный тоже, с переломами обеих ног, все равно дешево отделался. Только для нашей маленькой двухместной семьи настал полный Конец Света, или иначе Апокалипсис, прямо библейский, такой же безбожный и безжалостный. Ну, что бога нет, я и сама давно догадывалась, мне доказательство было ни к чему. Но мой идеальный мир тогда в первый раз не устоял, дал трещину. И не трещину даже, разошлась, можно сказать, твердыня земная по швам, с треском. В открывшийся разлом ухнуло в тот «расстрельный» день главное – моя вера в свои силы и в конечную победную справедливость их употребления. Потому – борьба за светлое будущее хороша то тех пор и границ, пока идет на крошечном пятачке, где всего какие-нибудь галактические секунды действуют придуманные тобой правила, и всегда борьба эта заканчивается бессмыслицей хаоса, который вот так, от балды, что называется, налетает по своей загадочной воле и сметает все тобой устроенное и отвоеванное в тартарары. Не то, чтобы не нужно стало вдруг воевать за себя или за другого, лишним для меня сделалось – ожидать хоть какого-то толка или оправданного жертвой результата от этой войны. Надежда – хорошее и светлое слово, но с чего кто взял, будто подразумеваемый под ней счастливый итог вообще осуществим? Тут хоть тресни, но то, что тебя сожрет и сломает твою жизнь, приходит внезапно неведомо откуда, и уходит туда же, чтобы непременно вернуться вновь.
Все же довольно большая часть моего идеального мироздания устояла, даже в тот день. Почему? Вы не поверите, опять из-за матери, благодаря ей. Она оттолкнула Ланочку, свою секретаршу, самую обыкновенную девчонку, только и умевшую, что стучать на машинке – о компьютерах в начальственных приемных тогда слыхом не слыхивали, – еще перекладывать бумаги, налево входящие, направо исходящие, главное не перепутать. Ну, кофе, там, носила, чай, или воду минеральную. Мать ее гоняла, говорила, бестолочь, учиться надо, а куда тебе учиться, если ты толком такую простую работу не исполняешь. В воспитательных целях ругалась, или за дело, я не знаю, но только она оттолкнула Ланочку. Ее жизнь-то она спасла. А мою надолго остановила. Я думала, чем это чужая девчонка, хлипкая секретарша, каких на пятак ведро, лучше меня? Это – моя мама, а я – ее дочка! Почему? Ну, почему она подумала о ней, а не обо мне. Перед самой своей смертью подумала. О ней. Не обо мне. Вот потому-то идеал мой и не осыпался до конца. На середине устоял. Что мать оттолкнула свою никчемную, криворукую, бестолковую секретаршу. Не думала мать о ней больше, чем обо мне, конечно, нет. Именно, что не думала. Она совершила действие, само собой для нее разумеющееся, не допускающее никаких размышлений «за» или «против», там не существовало для нее выбора – отодвинуть от беды крайнего и стать крайней самой, или позволить животному инстинкту дать себе уцелеть. Это был единственно возможный поступок, для матери – единственно возможный, ничего в нем не присутствовало геройского, как потом болтали на похоронах и поминках, мать это слово терпеть не могла: в силах что-то делать, так делай! иначе, не человек ты, а недоразумение, а если не в силах – никакое геройство тебе не поможет, так что смирись и будь тем, что есть, хоть какое достоинство. С одной стороны, она меня бросила, с другой – я долго не знала, с чем мою катастрофу сравнить, чтобы никак не унизить идеал. Все было неудачно. Почему-то вспомнила Ивана Сусанина. У него, может, семеро по лавкам и больная жена оставались пропадать без кормильца, чего б ему не взять грОши от поляков? А он не взял, потому что – жизнь за царя, чтоб не ему одному счастье – подкустовное, грошовое, но всем русским людям на всей Руси, пусть даже не вспомнит и не узнает никто, как он в болоте оккупантов потопил. Так вот, за царя, может, оно легче. А смог бы тот Сусанин за девчонку, за секретаршу-бестолковку, за ни на что не нужное ему существо? Вопрос. Вот мать смогла. Ее не стало, а мой идеальный мир, перекореженный, как Дрезден после англо-американской бомбежки, все же остался стоять. Вдруг бы и вышло еще как-то отстроить заново?
Худшее ждало меня, что разумеется, впереди. Нет, в детдом меня не отдали. Этого не произошло бы в любом случае. Дядя Паша, порядочный смешной человечек, нипочем бы меня не бросил. Или я его – тут ситуация спорная. Но вдвоем мы бы запросто выжили, ничего страшного, я была абсолютно самостоятельная и на зависть практичная, он – просто взрослый, то есть дееспособный, с правами и обязанностями, я бы ему говорила, что нужно делать, а он бы исполнял, невелика хитрость. Но тут нагрянула, что называется, «с хабарями» родня. Жадная, глазастая, мещански-хапужливая, самое дно, какие и Гитлеру хлеб-соль поднесут, случись от того выгода. Мать их не приваживала, сама изредка навещала, но к себе никогда не звала, да и побаивались ее. Хотя – это были мои дед с бабкой и материна младшая сестра с мужем (который семейная гордость, ассенизатор, деньгу зашибает, ну и водяру тоже крепко). Вторая сестра не давала о себе вообще знать, вышла замуж за барыгу-мясника, переехала с ним в Махачкалу и там пропала, ни помина, ни привета, словно все прочие ей уже не ровня. Мать вырвалась от них от всех, наплевав и растерев, когда единственная поступила в Томский политех, на одну стипендию, никто ведь не помогал, но ей все равно было, лишь бы подальше. Словно вся ее дальнейшая жизнь была именно отторгающей реакцией на породивший ее задошливый, копейничающий, болотный мирок, словно бы она по свободной воле своей поняла, как ни в коем случае не нужно жить. Залетный гадкий лебедь, отбившийся от стаи волк альбинос, одинокий снежный барс – редкий вымирающий вид. Вырвалась, думала навсегда. В ее случае так оно и вышло, пока она была жива. Теперь же все это сорочье гнездо приперлось ко мне. Жалеть сиротинушку, и заодно прикарманить двухкомнатную квартиру на юге. Ну и разоср…лись они между собой! Было бы до мокрых подштанников, в улет! смешно, если бы в голос рыдать не хотелось.
Дядю Пашу они тут же выгнали из квартиры. Он и не сопротивлялся. Хотя с ним поступили! Я бы в морду стулом дала, нипочем не удержалась бы. И чуть не дала. Только на меня вся свора набросилась – дура, дура, дура, чужой мужик на твое добро, давить его надо, а ты? Еще у дяди Паши карманы обыскали: как он позволил? Я же говорю, безответный интеллигент, раззява, он бы права качать точно не стал, это для него все равно, что по новомодным митингам и партиям шататься, отвратительно, он настоящий, тонкий человек был. А ему – ты тут прописан, нет? Тогда кто ты такой? Это они умели, мои родственнички, сразу «на ты». Девке и ее мамаше голову морочил, только мы не пальцем деланные (это точно, что не пальцем, кривым моржовым хреном через хитрую ж…!), катись отсюдова, самозванец, прощелыга, горлохват, покуда участкового не вызвали. И мне – зарится, зарится, на твое наследство зарится – будто они все за чем другим приперлись. Сразу – подряд материны брюлики из шкатулки в кулак захапали, дед с бабкой, тетка в крик, она тоже наследница. А дед ей шиш! Наследница у нас внучка, и мы при ней. И лизоблюдно ко мне – правда, деточка? Ну, я им выдала. Про половую связь между гомосексуальными партнерами, как-то так. Бабка взвыла, что твой реактивный самолет на старте, дед – в черную брань, тетка кулаком: ах ты ж тварь малолетняя, – ассенизатор-муженек ее залепил мне леща, кровь из носу, я кубарем, голова-ноги, тут они одумались. Дед с бабкой заглохли, дело керосинное, давай юлить – меж двух огней. Ты чо, ребенка бьешь, возьми ремень и по попе, а ты – это мне уже, – как ты смеешь со взрослыми, да ты ноги целовать должна, что тебя беспризорную жалеть приехали. Меня зло взяло – знаете, что я им отмочила? Говорю же, самостоятельная была, и с мозгами все в порядке. Сказала – вот сейчас с разбитым носом в милицию, потом на освидетельствование, жестокое обращение с малолетними, я – в детдом, а вы – нафиг! Кровищу размазала по всей роже вдоль и поперек, и давай орать «Помогите! Убивают!», чтоб они опять с кулаками не думали даже, на всю улицу – окна и балконная дверь по летней жаре у нас настежь открытые стояли. Тут родственнички все забегали, чисто их озверелые пчелы кусали. Шипели, будто я вся в мамашу, я им – еще как, вы меня плохо знаете, зубами рвать буду, пусть ваш ассенизатор убивает, плевать! Ассенизатор-то как раз под лавку первый полез, трусливый чмошник, такая порода – слабого отмудохать, самая радость, еще перед дружками похваляться тоже обормотами, как он свою бабу отходил кулаком в печень, пятилетнему сынишке мозги повыбил за разбитую чашку, или как вдесятером с «братанами» на одного «очкарика», геройски. Но чуть разок получит сдачу со всего червонца, сразу – я не я. Бабка с дедкой, и тетка моя подняли базар – у ребенка нервный припадок, не понимает, что делает, ой, ой, сиротиночка бедненькая. Я их всех распихала, пошла умываться, с матюками, мать раньше запрещала, не дай бог загнуть при ней, но не было ее, матери, а этих – я иначе, как через семнадцать этажей, воспринимать не желала.
За одно лишь я всей их пришлой, расклевывавшей мертвое мясо, «вороньей слободке» благодарна. Даже теткиному ударнику-ассенизатору. Что не дали мне спятить окончательно, я ведь как о матери узнала – дядя Паша, уж он старался, но тут слов было не подобрать, подходящих, я имею в виду, – не поверила сначала, до самого следующего вечера, не верила и все тут. А после, не знаю, что на меня нашло. Только я – в стенку головой со всего размаха, если бы не дядя Паша, вот что называется чувствительный человек, он будто во времени увидел, что я сделать с собой могу, перехватил едва-едва, я всего-то лбом саданулась маленько, вкось, не расшиблась. Он со мной до утра сидел без сна, боялся, надо думать, я тоже не спала, вскрикивала, или вот так делала: ры-ыры-рыы-ы! – я плакать никогда не умела, звериный какой-то рев у меня выходил, пугал людей. А на следующий день уже родственнички, благодетели блин! приперлись. И мой волчий, оборотнический вой, как и нежелание жить, сменился вдруг спасительной, излечивающей злобой. Так что, в некотором смысле, да, можно сказать, меня облагодетельствовали. Иногда человеку нужен враг гораздо больше, чем друг, реальный враг, который действительно пришел по твою душу. Наверное, поэтому в старину от большого горя ехали на Кавказ, или на любую войну, за тридевять земель хотя бы, или если с войной было туго, затевали ссоры и вызывали на дуэли, потому что только так можно было стерпеть совершенно невыносимое.
В общем, бабка с дедкой забедили мою тетку с ее ассенизатором. И укрепились. Уселись, устаканились, угнездились и потихоньку принялись меня перевоспитывать. Именно потихоньку, для них очень важно было, «чаво» соседи вокруг скажут или подумают – такое нутро, без показухи не всласть. А соседи у нас известно какие – буровики-нефтяники, вахта, народ суровый, прямой, межподъездные и межквартирные склоки не уважают. Хотя, надо признать, со времени вселения тандема бабки-дедки, затяжные, бурные свары в доме и в квартале все же стали случаться, еще бы, столько сил мои бодрые родственнички-пенсионеры вкладывали в это разлюбезное им дело, что нет-нет, а добивались на единственно утешительном для них поприще успеха. Благостным, постным лицом поторговать, ажурно сплетенную клевету подпустить, стравить между собой кого попростодушней и наслаждаться драчкой в стороне – это список всех их «сердечных» развлечений был. На какой манер меня саму переделать, перекроить желали, мне было и так, без рассусоливания, ясно. Из одних только присказок и поговорок – копейка, копейка! рубль бережет, удавись за нее и воробья в поле загоняй. Все в дом, а из дома не смей, хоть бы и подыхали у твоего порога, все равно. Кого на чем объегоришь, то по праву твое. Где соврал, там выгадал, а правду только дураки говорят. В мутной воде рыбка ловится. Гнилой товар выгодней сбывать, чем нележалый. Власть далеко, бог высоко, а совесть иметь – мы люди бедные. Ну, вам, я думаю, все дальнейшее понятно. Друзей погостить в дом я уже не осмеливалась приводить. Не потому, что боялась своих парнокопытных упырей – вот еще! Но мне было стыдно. Так, что провалиться на месте. Никогда в жизни я не знала этого чувства, я даже не представляла, что можно стесняться своих родных, я, конечно, о матери говорю. Про нее ведь тоже свистели-болтали: по мужикам! И что «титановый угар», о способности к выпивке. Но не было ни стыдно мне, ни стеснительно за нее. Никогда. Наоборот. Все эти качества казались мне необыкновенными, только ей одной доставшимися, словно избранная божья печать. А теперь – стоило мне подумать, что бесшабашный Темка и уж тем более воспитанная Ирочка увидят, услышат, узнают, что происходит в бывшем моем, самом открытом на земле доме! Лучше уж сразу повеситься на балконной бельевой веревке.
А тут еще вдобавок грянул переворот, ну и все то, замечательное прекрасное, что моментально последовало за ним. Это от хороших дел надо удачных последствий и приятных результатов ждать годами, пока посеешь доброе и вечное, пока оно прорастет, да еще ухаживай, удобряй, то прополка, то протравка пестицидами, а потом собери, сохрани, распредели – морока! Но стоит только замутить поганку, тюкнуть топориком пару раз по одной несущей опоре, подтолкнуть легким пинком жертву к палачу, и все! Разрушительный, гибельный процесс набирает ход со скоростью «рэдбулловского» болида Формулы-1, вот только не влетает с победой под шахматный финишный флаг, а врезается со всего дурного маху в бетонную ухмыляющуюся ограду. И все и всё в полный хлам. Что говорить! Как будто мне одного несчастья было мало, так нет, стихийные силы к моей личной, локальной катастрофе решили добавить еще и глобальную. Конечно, никто ничего не решал, и ничто нигде обо мне не решало, так получилось. Что самое обидное…
Ехало – болело
Время. Время… Минуты, часы, цифры, стрелки. «Что может быть проще времени?» Когда его нет. Он получил это письмо, обнаружил, открыл – наспех, на ходу. Суматошные передвижения, спровоцированные болезненными инъекциями совести, бестолковые, или могущие нести пользу в отдаленное будущее, кто знает? Филон кисло кривился – смотрите, так и останетесь, сказал ему как-то раз Леонтий, не выдержав постно-укоризненной мины «чухонца», – Пальмира улыбалась терпеливо, но будто бы с сожалением, может, о неудачном выборе порученца. Или Леонтий всего лишь сам накручивал себя, поиски его не давали результатов, впрочем, пока не давали. Он утешался только: вначале всегда любое предприятие идет, что называется, «через пень-колоду», и нужно некоторое время, чтобы дело набрало достаточный ход. Да и поисками его шныряния по Москве назвать выходило разве с известного рода натяжкой – то есть, с долей преувеличения.
Он встретился все ж с Джедаем, на следующий день, после безвыходной воскресной попойки в перекрестном обществе Мученика-Коземаслова, где сам выступал в роли жертвы, и чувствовал себя безвинной жертвой, ну, или чуть-чуть виноватой. Понимая – даже и незваного гостя обижать нехорошо, он, возможно впервые в жизни «бухал» без удовольствия, это в горячей-то компании, после разгульной ночи! прямо чудеса в решете, но так было. Не сокрушался нарочито – ой, не могу больше, чертики зеленые! здоровье не то, силы покидают, рюмка-пуд тянет руку, – для впечатлительной публики, и для собственного успокоения, дескать, чуждая воля ведет меня, а про себя – наливай, не зевай, ритуальный политес соблюден и ладно. Он и вправду не хотел, ни водки, ни пива, ни денег на ветер, нет, Леонтия не подменили, но что-то все же произошло. Его собственная совесть вдруг вышла из тени бесконечного «пофигизма» и стала есть своего хозяина, будто бы предъявляла претензию: ну, сколько можно? – давай-ка, братец, корми меня как следует, и вообще заботься обо мне, ты взрослый человек, а я довольно капризный и ядовитый цветок, свои личные проблемы решай, как хочешь и поскорее – мне, совести, сиренево, мне на простор пора.
В общем, едва погасла «зажигательная» надпись – прямой эфир! – все равно, что – не влезай, убьет! – он выскочил из студии вон, столь резво, что, кажется, «бурчун» сочувственно поделился с ним мыслью вслед – наверное, живот прихватило? Даже и к Граммофону не забежал, а ведь полагался ему в тот день «серый» гонорар в конверте, вот шеф, небось, удивился! Или подумал, у бедняги после сотрясения совсем с головой – того-этого! Живот, не живот, а вот с головой угадал! Сотрясение тут, понятно, вовсе было ни при чем. А при чем – гудела голова-то: это после пива с водкой, пусть и марки «Абсолют», все равно, суть, как известно, в количестве. И вот, отстрелявшись, отбившись от эфирных атак, он «черезнемогу» поспешил на забитую стрелку, ненавидел это полублатное выражение, но тогда именно так произносил про себя, будто придавая тем самым незыблемую дисциплинарную серьезность своему намерению. Леонтий даже явился на рандеву без опоздания – вопрос, зачем? Джедай сроду никуда и никогда не приходил вовремя, – кроме места исполнения своих рабочих обязанностей ди-джея, но там была кормушка, там платили деньгу, в том числе: дабы шоу начиналось согласно заявленному расписанию. Назначена Леонтию была опять «Шоколадница», теперь которая у Поклонной горы – откуда у брутального Джедая взялось сомнительное пристрастие к слащавому, конфетному заведению для школьниц-«манга», оригинальных догадок никто не строил, может, подростковая любовь, или первое свидание, забавно, но не более. Хотя, внешнему виду Николя куда более соответствовали бы грязноватый и полутемный ирландский паб, недорогая стилизованная «под Советы» пельменная на Старом Арбате, на худой конец – сгодилась бы сетевая чайхана, но вот тянуло его в «Шоколадницу». Впрочем, и «Шоколадница» устраивала Леонтия, честно говоря, его бы устроило в тот день любое заведение, без громкой музыки и с удобными стульями, жить было тяжко, и стоять на ногах было «мягко», а тут одних сортов спасительного, не суррогатного кофе имелось с полдюжины в предложении. Опять же – ненавязчивый сервис, в его случае получалось «в жилу», очень не хотелось, чтобы кто-то постоянно и вежливо зудел над ухом: «не изволите ли чего-нибудь еще?»
Тогда-то, ожидая непунктуального Николя, он и зашел в почту, и обнаружил – вам письмо! Он даже прочел, – Джедай опаздывал на полчаса, время слегка притормозило в течении, надо было ловить момент, – пробежал по диагонали, почти не вникая в сущность текста: слишком серьезно, и о слишком тяжелых событиях шла там речь. Отметил лишь странность, в первом послании от Сциллы, менее заметную, но теперь будто бы выступившую наружу. Разность языка, как если бы разность потенциалов – сбивала с толку, одновременно создавая живое течение, направленный постоянный ток бытия, воспроизведенный как в стихийном развертывании, так и в развитии. Вообще Леонтий был знаком с подобным эффектом, и знаком не понаслышке. Часто случалось пишущему о своем детстве или отрочестве человеку, в художественной автобиографии или в постороннем жизнеописании, переходить невольно на примитивный, стилизованный образ повествования, как будто бы он снова нерадивый школьник и дворовый хулиган, или маменькин сынок и очкастый отличник, пятнадцати, десяти, пяти лет, подражая себе самому младенческому, детсадовскому, подростковому, юному. Припоминались тогда словечки, давно забытые, идиоматические обороты, известные только в подзаборном приятельском кружке, несвязные мысли и отношения, выросшие из романтического «мушкетерского» хлама, ревнивые поступки и наказуемые проступки, сильно преувеличенные в тогдашней важности своей. Еще желание ругнуться, через слово, едва преодолеваемое, потому что ругательство, особенно нецензурное – самый запретный плод, за который могут всыпать учителя и родители, если поймают с поличным, конечно. За курение тайком и то меньше влетало – Леонтию, по крайней мере. Потому что, курение – баловство, вовсе не уничтожающее истинных моральных качеств джентльмена, так себе, заблуждение насчет взрослости и крутости, а вот площадная ругань – устраняет бесповоротно интеллигентность человека как человека. Насколько мама, отчим и даже упавший папа Гусицын смогли втолковать ему.
Но здесь, в письме Сциллы, получалась явная, яркая нестыковка. Будто бы писали к нему сразу две разно мыслящие индивидуальности, однако, без сомнения, одно и то же лицо. Сложные, витиеватые обороты, литературные отрывочные изыски калейдоскопом сочетались в беспорядке с уличными, во многом даже простоватыми и близкими к неграмотности «тинэйджеровскими» выражениями – которые отнюдь не чистая рисовка, и не до конца «эффект возвращения», но перемежающееся, неоднородное «Я» самого автора странного по форме изложения. Говорили в произвольной очереди двое – бесстрашный, грубый сорванец «из низов» рабочих кварталов, и прекрасно владеющий навыками «культурной» письменной речи респондент. И это чуждое ему раздвоение он, невольно и вдруг, голый импульс или сознательное побуждение? – но примерил на себя, как ношенную одежду, удивительно пришедшуюся впору. Потому что и он тоже, в последние недели будто бы двуликий Леонтий: не то, чтобы он искал подлинного себя и колебался меж двух ипостасей, как меж двух опасных огней. Все же, раздвоился. Или удвоился. И стал непонятен сам себе – оттого, что не было более внутреннего человека, цельного, годного для сократовского познания собственной сущности, он чувствовал так, будто бы одновременно и одноместно являл и вылупившуюся бабочку, и ее нетронутую куколку, и не мог выбрать, кто он? Леонтий Гусицын или уже кто-то другой. Он вовсе не сделался крут и бесстрашен, решителен и дисциплинирован в поступках, у него даже не сложилась в однозначную фигу определенная, видимая, конкретная жизненная цель. Не поменялся природный нрав и порожденный воспитанием манерный характер – перевернулись с ног на голову, и деформировались в этом вращении лишь принципиальные ориентиры, как если бы вместо асфальтовых дорог ему приходилось бы отныне, и приходилось вынужденно, брести вновь и вновь через заколдованный лес с выморочными палками-елками. А где теперь находилось гладкое, человеческое шоссе, он словно бы и не знал вовсе, утратил это знание, спросить же было совершенно не у кого. Но хотелось обратно. И не моглось.
Джедай не поведал ему, к сожалению, а может, и к радости – будто бы в оправдание его нерасторопности, – в общем, Николя не сказал ничего существенного по интересовавшему Леонтия вопросу. Хотя вопрос тот, в виду экономии времени, был задан в лоб. Фиолетово. Вот был примерный смысл ответа. Никто сейчас не мониторит такую «парашу». Да и у тебя, Лео, повылазило? Весна на дворе, а с весной пришли проблемы. Политические. Идейные. Национальные. Патриотические. Народные. Россия входит в великое противостояние – не то, чтобы КЛФ в этой теме, но наблюдают, выжидают, спорят и пророчествуют. Какие там течения, да еще религиозные! Недавнее Возрождение АВС, настоящий интеллектуальный Ренессанс – это да! И художественный тоже. Смотрел «Трудно быть Богом»? Не смотрел?! Из какого лесу ты вышел? И это самый модный, самый передовой тусовщик от свободной, некорыстной журналистики? Обормот ты последний, и никто больше. Покойный режиссер Герман из-за тебя, Лео, в гробу сто раз перевернулся. Времени нет? А у кого есть? Постой-постой-ка! Ты в порядке, мил человек? Может, помощь нужна? Может, заманила секта и отбирает квартиру? Ну, не у тебя, у приятеля твоего или у подружки? Бабы дуры, когда их на жалость берут и разводят, что общеизвестно, правда, мужики бывают еще хуже. Ничего подобного? Тогда, какого … ээээ, полотера? Или ты в поповщину ударился? Или Патриархия заказала чего? Чего, чего – мудацкую кампанию какую-нибудь для воздвижения культа РПЦ, транспортировка сомнительного костного вещества – в просторечии, мощей святых, – с помпой и с понтом из пункта А в пункт В, для всестороннего поддержания невежества бытового. Нет? А тогда зачем тебе? Научное исследование? Ты даешь! Не ожидал. И что, серьезно? Я говорю – за ученую степень или так, исторический романчик в суперобложке тиснуть? Монографию? Ого, ты замахнулся! Все равно не могу помочь, знаешь, без обид. Только я не очень понял, новые течения, это какие-такие?
Леонтий объяснил. Насколько вообще мог и понял сам. Типа сайентологов? – с деланным энтузиазмом подхватил Джедай, видимо, ему не терпелось поскорее отделаться от мало интересующего его предмета. Типа, типа – подтвердил Леонтий, – может, кто-то решил поклоняться арахнидам из другой галактики, а может, определил в высшую божественную расу микроба обыкновенного. Ха! Торжествующе вдруг возвел очи горе, в смысле, к стандартному «евроремонтному» потолку Николя. Ха! Повторил он еще раз. И еще раз. Ха! А чего ты, мил человек, меня пытаешь? Ты у своего Дарвалдаева спроси. У кого, у кого??? Леонтий чуть было не «скопытился» со стула, и не потому, что взыграли томлением вчерашние многоградусные пары, только – упоминание о Пашке Дарвалдаеве вызвало эффект, подобный внезапно открывшемуся канализационному люку под ногами спешащего прохожего путника… когда еще шаг, и либо сломанная нога, либо куда более травматичный полет в водосточные недра. Но удерживаешься, качаясь на краю, и даже еще не понимаешь, то ли вчистую повезло, то ли глаз-алмаз и природная реакция канадского хоккеиста, и заодно поносишь «на чем свет» сволочугу-ремонтника, бросившего без присмотра разверстое рабочее место. Если коротко – какие-то мгновения опешивший мозг не в силах определиться, какую эмоцию ему выбрать в связи с данным обстоятельством: радость-инфаркт или злость-пронесло. Так и Леонтий, услыхав о Дарвалдаеве, да еще от кого! Да еще в связи с чем! – тут, как говорится, где имение, а где вода? Или, иначе, перефразируя задушевно-ироничную писательницу Тэффи – послал бог домик у моря, высоко в горах с музыкой. Причем тут Пашка?
– Причем тут Пашка? – закашлялся Леонтий, едва переведя дух, его «думательный» орган выбрал все же реакцию радость-инфаркт, уменьшенную до степени изумления-спазма.
– Уж я не знаю, причем. Я-то точно не при делах. Но слышал, как он – намедни, давеча, вчерась, – то есть, примерно третьего дня, трепал языком. В зоне-VIP для приглашенных «по списку» гостей. Чего ж давали-то? Премьера какая-то. В Евразийском центре. То ли «Я люблю Мадрид», а может «Пороки Сан-Паулу», не-е-а, кажется «Грехи Арарата»… вроде. Пес их разберет. Я на минуту забежал, «сфоткаться» для еженедельника, представь, даже не помню название. Что я тебе рассказываю, ты и сам попадал много крат, то есть, многократно. Одним словом – толкотня.
– Ты про Дарвалдаева… начал? – подсказал возврат к теме Леонтий.
– Конечно. Он и вещал. Двум девицам. Модным таким, с крокодильими сумками, от «Эрмес», кажется… Новая вера. Новая вера. А может, новая эра. Нет… все-таки, вера. Если это не имя очередной постельной случайности. Хотя, вряд ли. С чего бы он о новой Вере, если тех навороченных девчонок решил кадрить – сейчас особенно хорошо клеить на потусторонние сущности. Еще что-то о гадании на компьютерной гуще – вводишь свои ФИО в программу, а она тебе твой гороскоп по цветам: синий, зеленый, черно-бурый, по дням раскладывает, «вконтакте» у него колдун знакомый завелся или Пашка сам хочет стать, я не разобрал. Но про новую веру – точно. Помню.
Это было уже кое-что. Это, возможно, было уже и что-то. Наперед трудно предсказать – Леонтий не первый день обитал в одном гуманитарном пространстве с Дарвалдаевым и потому знал: Пашка, как правдивый рассказчик – седьмой перевертыш, «слепая» печать, отдаленный слух, обошедший круг. Звон-то он, определенно, слышал, но давным-давно переврал, перебрал по косточкам, склеил обратно на свой лад и выдал отсебятину-чертовщину, имеющую только то сходство с оригиналом, каким обладает скверный постановочный кинотрюк «утрастрелецкойказни» с бессмертным репинским полотном. То есть – в основе обоих лежит все же одинаковое достоверное событие. И если добросовестно покопать, можно и до первичного зерна дойти.
– Ладно, бывай.
– Бывай и ты, – Леонтий из вежливости расплатился за себя и за того парня, тем более он был приглашающей стороной. Тем более, счет по нынешнему его карману выходил копеечный. В последний раз шиншилловая Пальмира таки сунула украдкой ему в карман кредитку, новенькую, золотую, банка ВКП(б), – шутка, конечно, – не стесняйтесь, а Филончику не обязательно знать. Так и сказала, ласково, – Филончику. Видно, догадалась, что при «чухонце» ему неудобно. Не то, чтобы – ни в чем себе не отказывайте. Но – не стесняйтесь, если накладные расходы. А они и были накладные – разве по своей воле понесло Леонтия в «Шоколадницу»? Джедая он до того месяца четыре не видел, и с легкостью пережил бы, не увидь еще столько же.
А вот Пашке надо было назначать встречу. Сказать-то легко! Во-первых, не факт, что Дарвалдаев вообще согласится, тот еще фрукт – из породы «если просят, гордо стой!», во-вторых, если и согласится через поклон и уговор, то вынет из Леонтия всю душу по молекуле своими «зачем, кому, почему, какой мой навар с этого будет». Как бы к нему зайти, так сказать с фланга? Или с тыла? В тактике военного маневра Леонтий был не силен. Но все же некоторая думка в направлении верном у него зародилась. Дарвалдаев был падок. На женский пол в «престижном» его оформлении. В отличие от Петьки-Мученика нравились Пашке не просто хорошо сложенные девицы и удавшиеся лицом, и даже не обязательно девицы – критерий отбора у возможного проповедника «новой Веры» сложился с годами несколько иной. Не зря Джедай упомянул в описании, что у внимательных Пашкиных слушательниц имелись «на руках» сумки марки «Эрмес», баснословно дорогой, с трудом добываемой, и вообще, что называется, «топ». Не оттого, что Джедай так уж интересовался сумочным вопросом, это была своего рода иллюстрация – в переводе: рядом с Дарвалдаевым, как всегда, набитые деньгами содержанки или действующие жены толстосумов, или, что случалось реже, самостоятельные начальницы и хозяйки деловых предприятий. Среди подобных девиц и дам он обычно и пасся, с переменным успехом, но не сдаваясь и не теряя надежды. На что? На взаимовыгодный брак, конечно. Единственно кому гордый Дарвалдаев готов был продаться в кабалу, так это не дивной женской красоте или беспредельной жертвенной любви, но исключительно длинному рублю – пардон, стойко конвертируемому доллару. А так – он свято хранил свою независимость, которой весьма тяготился, но никак не находилось достойной кандидатки, вернее, щедрой покупательницы на товар. Спонсорские деньги под весьма спорные пропагандистские, лекционные, издательские предприятия ему частенько выгадывать удавалось, п…добол он был отменный и головы морочить мастак, но вот постоянную спутницу-соратницу с раскрытым ему настежь кошельком Пашке повстречать пока не довелось. На то и собирался ловить корыстного карася Леонтий – ага! На Пальмиру, при шубке из шиншиллы, пока весна еще не грянула окончательно, вполне можно этак в расстегнутом виде на соблазнительные плечики, а нет – наверняка у параллельной феи еще много чего в гардеробе найдется, тот же «Эрмес», например. Он, Леонтий, подставится Пашке, будто посредник – старая знакомая, страшно красивая, кошмарно богатая, ужасно желает познакомиться, немедленно! Да и Пальмире трудно, что ли? Одна встреча. В конце концов, кому больше надо? Его, Леонтия, дело телячье, ему, в сущности, всякие течения – морские, литературные, молодежные, ах, да! религиозные, знаете ли, семь лет мак не родил, так и того-этого… «2012», слава богу, пока не наступило.
До пятницы время терпело. Обдумать. Продумать. Или даже раздумать, наконец, если по зрелом размышлении план ознакомительного опознания шиншилловой феей Пашки Дарвалдаева признан будет неудачным. Но за день до срока Х, то есть в четверг – как раз после дождичка, зарядившего с утра и еле-еле угомонившегося в тучках к обеду, случилось событие. Тревожное, серьезно выбившее Леонтия из
намеченной колеи, в чем-то даже ошеломляющее и не укладывающееся никак в привычные ему оценочные границы человеческих поступков.
Он забежал домой, как обычно, к двум часам. Ну, да, и что? Мама мальчика Аркаши. Ему даже сомнительно повезло. Подкараулил у подъезда, она – из синего джипа, он – из серебряного Ящера, мечта! Привет – привет. Божественно выглядишь, соседка. Ладно врать, я даже не накрашена. Тебе и не надо. Слушай, мой Аркашка у тебя? – ??? – Это не вопрос, я говорю, мой Аркашка у тебя, эсэмэску сбросил, мамочка, у меня «зарез» по инглишу, или «разрез», короче, ему важно. У нас сам знаешь, джунгли и маугли, пусть у тебя перекантуется до вечера? Ты только покорми его – а я дам, чем, не переживай. Пойдем, пойдем. Макароны не вари, будет просить. Аркашка на диете, все время сидит сиднем, супчик, творожная масса – и все! Конфету шоколадную? Одну, не вздумай больше. Будет канючить? Ладно, две. Вот держи. Коробку. Спасибо тебе, сосед дорогой. Чмоки-чмоки. Ах!
Мальчик Аркаша и правда, засел в его холостяцкой гарсоньерке. Дело обычное. Леонтию он не мешал, наоборот, занятно было бы перекинуться парой слов. Но в тот «четверговый» день не удалось. Потому что, мальчик Аркаша оказался в квартире не один. То есть, обосновался он в углу, за шатким компьютерным столом в совершенном и отрешенном одиночестве, видимо – действительно зарез. Но на диване обнаружил себя еще один посетитель, никак не пересекавшийся с Аркашей, и – даже не обращавший в его сторону ни малейшего зрительного интереса. Посетитель высоко держал в руках раскрытую книгу, судя по толщине и строгой обложке – англо-богвестькакогоязыка словарь, и сосредоточенно изучал текущую страницу. Это был Костя Собакин, без сомнения. Непривычно молчаливый, подчеркнуто официальный, и вообще – какой-то не тутошний, не земной. Хотя бы оттого, что был он, что называется, «при костюме». Леонтий только однажды в жизни лицезрел Костю Собакина в деловом костюме, давно, на закате студенческой эры – именно в костюме, причем взятом под залог честного слова взаймы. Костя и отправлялся наниматься тогда на первую свою работу, переводчика и консультанта по разговорной безопасности, в то самое военное ведомство, название которого уже никогда не произносил вслух – говорил просто, в случае нужды: у меня на службе. Тот первый костюм был синий с лаковой искрой, синтетическая дешевка, трескучий нейлон, чуть разбавленный шерстью. Нынешний, серо-полосатый, как государственный флаг законспирированной бюрократической страны, наоборот, обличал хозяина своей дороговизной – Леонтий вдруг подумал: откуда такой? Не по рангу и не по карману. Впрочем, что он знал наверняка о Костином ранге и кармане? Обычно он видел друга облаченным в небрежные мешковатые джинсы, свитера только разнились, от степени торжественности случая и приема, но тоже зависти в Леонтии не пробуждали, Костя явно никогда не был им отнесен в разряд записных модников, а как раз наоборот – определен в категорию одеваемых женами равнодушников: «дали чистое, и ладно». А тут такой костюм! Может, даже от «Бриони». Очень качественный костюм. Леонтия явно зациклило – он пропустил, как Собакин поздоровался с ним. Пока его не вернул в реальность пистолетный хлопок мощно и с силой приведенного в закрытое состояние словаря англо-тарабарского языка.
– Поговорить бы, – коротко и сухо произнес Костя.
– Да не вопрос. Айда на кухню, – Леонтий напротив, позволил себе максимально приближенный к фамильярному, приятельский тон, ему как-то сразу сделалось не по себе от непривычного с Костиной стороны официоза – что за джеймсбондовские игры? Или он опять чем-то успел обидеть Собакина? Это когда же!
Неловкость дала о себе знать сразу же – со стороны Собакина, тот как вошел, так и усреднил свое присутствие на одном из четырех «под избу» грубых табуретов, кухня не парадная зала, и после молча просто сидел, будто вписался в интерьер, как его естественная часть. Просто сидел, пока Леонтий сконфуженно хлопотал у заварочного чайника – не водку же было предлагать! от одного этого слова до сих пор мутило, – о чае не было сказано, Костя и стакана воды не попросил, но гостеприимство требовало. Хотя гость вел себя престранно – для Кости Собакина, можно сказать, что и родного в доме, – очень, очень престранно. Словно полицейский, нарочно заставший врасплох вора и теперь ждущий чистосердечного признания, причем ждущий – с удручающей неотвратимостью. Вот и у Леонтия не было выбора, разговор предстояло начинать самому. Только, о чем? Он пролистнул в уме – свое собственное пьянство, кто знает, вдруг старый приятель не одобряет и предстоит решительный, мозги вправляющий выговор. Чушь! О ревности и мести даже думать смешно, женские интересы у семейного Кости и безнадежно разведенного Леонтия вообще не пересекались. Денег у Собакина он не занимал, довольно давно, а те, что брал когда-то – вроде бы все вернул, и сумма там была взаимодружеская, такие и вообще не отдают, благодарят услугой или бутылкой на Первое мая. Да и разве возможно было, чтобы Собакин мелочился? Нет, не получалось, не придумывалось, не находилось повода. И не могло его быть. Отчего же тогда Костя заявился, чиновно разодетый «фу-ты ну-ты», и теперь неподвижно-грозно угнездился в крохотной нише на табурете, точно сыч в чердачном окне? Время тикало. Наконец:
– Тебе с сахаром? Я-то голый пью, боюсь диабета. Правда, у нас в роду никто не страдал, но…, хочу дожить до самой смерти, – попробовал пошутить Леонтий.
– Не смешно, – отрезал Костя, и замолчал опять.
– Ну, вот… Вот сахарница, сыпь сам, сколько хочешь и если хочешь. Есть конфеты, правда, мне их дали для Аркадия – это тот ребенок, что в углу, по уши, так сказать, занырнул в комп. Но он переживет, невредный парень…
– Хватит, – остановил его Костя. – Давай по существу.
– Давай, – согласился Леонтий, ну, слава богу, не то рехнуться можно! – А по какому? Существу?
Собакин посмотрел так, будто его прямо и сейчас, не сходя с этого самого насиженного места, смертельно оскорбили, оставили в дураках, развели как лоха, опустили ниже плинтуса. И вообще – заставили землю есть.
– Ты обманул нашего товарища. Иначе – соврал мне.
Вот-те раз! Хоть тресни меня потолком по голове, хоть убей – спятил Собакин, не иначе: так определил себе Леонтий, совершенно ничего уже не понимая. Товарища! Джедая что ли? Но он ничего такого…. Погоди, погоди! Товарища! Леонтия вмиг осенило.
– Это майора Серегу вашего? Нужно мне больно! – он ляпнул вслух, и только сказав, осознал, в какую поганку втравился.
– Майор Ломоть-Кричевский, Сергей Сергеевич, какой он тебе Серега? – поправил его холодно и как-то… как-то свысока Костя. Вышло неожиданно.
– Ну, да. Этот самый майор. Да ты послушай, мы хорошо же расстались, там ерунда оказалась, он помог, я ему – спасибо. Он мне – не хворай. И все.
– В квартире профессора Тер-Геворкяна никогда не проживали родственники, подходящие под полученное описание. Никогда таковые лица вообще не состояли в родстве ни с профессором, ни с его женой. Никогда ни сам Тер-Геворкян, ни его супруга не давали разрешения на пребывание в пределах своей жилплощади стороннему лицу, и тем более никогда не доверяли ключей.
– Я не знаю, – Леонтий совершенно растерялся. Мысли бежали, беспорядочно, потому вышло, будто у Зощенко, в насмешку: – Я не управдом, я паспорт у них не спрашивал.
– Ты оставался в квартире после ухода нашего сотрудника. Ты вел разговор и непосредственно имел общение, – Собакин не спрашивал, нет, он перечислял факты – отчего Леонтия вдруг кинуло в холодный пот.
– У тебя неприятности, из-за моих соседей? Ты же сам потешался, мол, какие там шпионы? Помнишь? Ну и обошлось. Братец сумасшедший, сестра его – может, они квартиру снимают. А сказали, что родство, просто так, меньше вопросов. Я извинюсь перед Серегой…, то есть перед товарищем майором, если хочешь. А ты вообще не при чем. Я подтвердить могу, где надо. Ты скажи только. Никого я не обманывал. В игры играть! Что я, мальчишка! Ё-моё!
– Достаточно, – Костя слез с монументального табурета, будто бронзовый Ильич с пьедестала своего памятника, после чего вернул себе личность, но какую-то не свою, неприятную, недружескую, нежданную. – Теперь изволь смотреть сюда.
Собакин – четким, отработанным, будто привычным жестом! – полез во внутренний карман статусно-полосатого пиджака, и вытащил кролика. За длинные уши. Красного цвета, с золотым потертым тиснением и с… и с гербом. Леонтий, вмиг онемевший, оглохший, утопший, угоревший, очумевший и обездвиженный, едва уловил в развороте – департамент внутренней контрразведки и дальше что-то еще, страшное, служебно-приказное.
Кто сможет себе представить? Наверное, мало кто. Но все же. Попробуйте. У всякого-каждого есть друг, у кого-то – старинный, со студенческих лет, хороший парень, обыкновенный или НЕ обыкновенный, но свой. В доску свой, и пуд соли еден вместе, и детей с ним крестили, и на похоронах тещи баян рвали. Пусть даже он шпыняет вашу совесть, пусть иногда зудит над ухом о неправильности вашей жизни, пусть он будущий генерал или академик, пусть он выбился в люди, а вы еще нет, для вас он все равно, на веки вечные – просто Пашка, Лешка, Сашка, Витька. Ну, до сих пор, положим, представили. А вот дальше! Дальше вы, имея за душой грозную тайну, входите в темную комнату, и яркий свет, зажженный отнюдь не вашей рукой, высвечивает перед вами его, давнего верного друга, и вы сознаете – не комната перед вами, и не приемная, но натуральный подвал НКВД, и друг ваш не друг, но гражданин следователь, с которым нечего ловить, и не о чем просить, но возможно только накласть в штаны от медвежьего, непреодолимого испуга. Как-то так. Вообразили? Примерно, хотя и не то же самое происходило в прошедший короткий, «представительский» момент с Леонтием. Он перестал соображать. Он устрашился. Убоялся, как не случилось с ним даже в треклятом елочно-палочном лесу, и в полете на кривые питекантропьи копья, и в смрадной аммиачной пещере, когда готов был возрыдать и вопросить, и попросить милости хотя бы у идолища поганого. Потому что, параллельный мир – он ведь мог быть, и обезьяний эксперимент существовать тоже мог вполне, как и неостроумный розыгрыш военного майора. Все это, и пришельцы, и бандиты, и полотерные машины, и феи, и филоны – все это могло быть. Могло быть. А вот ужасающего своим золотым блеском двуглавого орла и скальпельных слов «внутренняя контрразведка» в кармане у Кости Собакина быть не могло. Ну, не могло и все тут. А вот же, было. И был конец света. Который, в действительном смысле, отнюдь не фигуральном, для Леонтия только что наступил.
Все кончено. В этот самый миг все кончено. Одно сверлило и сверлило мыслительную дыру в голове Леонтия, больше не думалось ни о чем другом. Ни о следствиях, ни о последствиях, ни о степени непогрешимости поступков. Очнись он от острого психологического шока, и очнись вовремя, он бы сообразил – нет его вины, ни на капельку, он не крал, не убивал, не предавал, упаси боже, державу, он только чуть-чуть надурил влюбчивого майора, да и надурил в чем? В том, что оправдал надежды иных людей, наивно доверившихся ему? Хороших людей, даже если причислить и «чухонца», хороших, да! Он так их чувствовал, а он, Леонтий, всегда чувствовал в себе подобных гадость и подлость. Вот и в Косте Собакине не было этого – ни грязноватой низости, ни высоколобой пошлости. Потому как, собственно Костя Собакин никак не изменился, иным стало вдруг его отношение к Леонтию, «служебно-розыскным» оно стало, как у полицейского породистого добермана, с призами и медалями на ошейниковом слюнявчике, мирно спящего на коврике у порога, которому сказали – фас! И он вздыбил шерсть, оскалил зубы, и рванул, рванул, по команде, на кого покажут и прикажут, на друга, на дитя, на брата, на родную мать. Дело тут не в дрессированном звере и его безупречном долге, но в том, кто отдаст повеление, и кто пошлет. Вот и Костя был человек безоговорочной чести, плюс – раз-навсегда взятого на себя «под присягой» обязательства блюсти и защищать, как ныне оказалось. Что он и исполнил – не имело значения, по отношению к кому, к Ленчику, старому другу и брату, или к случайно указанному нарушителю – это была лишь перестановка местами слагаемых, от чего извечная сумма в итоге уравнения ничуть не менялась. Вот в чем заключался для Леонтия самый-самый ужас. В оборотной служебной стороне Кости Собакина, о которой до сего времени он не знал и не предполагал. Просто не повезло. Очень вероятно, что в тот чудный день, в занятом под клятвенное уверение синем, искристом костюмчике, Костя мог пойти искать рабочего пропитания в любое иное место – в какой-нибудь абстрактный институт стран Ближнего Востока при Российской Академии Наук, с тринадцатой зарплатой и тремя загранкомандировками в год. И события перенаправили бы начинающего новичка по мирному параллельному пути, который всегда есть – как у него самого сложилось с пещерой, Пальмирой и Филоном.
Мог. Или НЕ мог? Возможно, послестуденческий выбор Кости был заранее предопределен, его упорством в понимании должного-недолжного, ученой языковой старательностью, строгом и однозначном сознательном отделении белоснежного добра от чернющего зла. Вдруг и не он выбирал, а кто-то решил наперед за него, и пригласил к собеседованию, заранее зная исход. Так что, Костя Собакин оказался как раз в том месте и в то время, в каком единственно и было предназначено ему свыше ответственными людьми, которые наблюдали и определяли: годен, не годен. Определили и выдали, как следствие государственного доверия, тот самый документ-оружие с гербом, и герб-то слегка истертый, значит, выдали давно и пользовался им Костя тоже давно и регулярно, по частой, видимо, надобности. Переводчик, да! Но и он, Леонтий, сам, не по стороннему принуждению ведь, обратился к другу, как будто угадал наперед его возможности, значит, тоже предполагал о Косте такое-этакое? Как любой нормальный человек может догадаться даже о граждански одетом военном по его выправке, или о бывшей шлюхе по манере раскидисто-неприлично сидеть на людях.
Он, кажется, уже провидел, что будет дальше. И как оно будет. Если он позволит себе «самозащитный» страх. И вот этого он, хлипкий и уступчивый Лео Годо, допустить не мог. Нельзя было. Ни слова, ни звука, знать не знаю, ведать не ведаю, а зрение вообще минус тридцать по Цельсию. Глумливая истина: молчание – золото. Ошибочка вышла, гражданин начальничек! Ведь иначе – Костя без раздумий и сомнений тут же пристегнул бы его к ведомственному интересу, в качестве доносчика или подневольного наблюдателя, официального информатора, причем кругом виноватого и обязанного искупить, не кровью, но чернилами – не то, сами догадайтесь, чего произойдет. А у него Калерия, Леночка, мама и отчим, и даже добавить сюда для ровного счета упавшего папу Гусицына, тоже ведь жаль, и тоже крючок. Но Леонтий не мог на него поддаться, каким бы жирным ни казался червячок, и какой бы жадно-ждущей ни мерещилась щука поблизости. Почему? Что он знал о Пальмире? Что он знал о намерениях параллельных пришельцев? Что он знал об их будущем и настоящем? По правде-то говоря – ничегошеньки не знал. Вот именно поэтому – не мог. Он тоже любил и почитал философов-братьев АВС, и даже без преувеличения – чтил глубоко. Пусть и не смотрел великое творение Германа, но ведь в компьютерный век ознакомление с кинолентой нетрудно отложить, чтоб без спешки и с настроением. Тем более, поведение его направлял сейчас совсем другой сюжет. Когда-то казавшийся ему, по молодости и глупости, не имеющим жизненного отношения к реально возможным событиям – речь шла о роковом полицейском поступке инспектора Глебски в отеле «У погибшего альпиниста», надуманная ситуация, так полагал он, пока сам не очутился в похожей. Он ничего или почти ничего не знал о Пальмире и Филоне, и потому не мог их сдать. Не мог выдать на расследование и растерзание, даже во имя государственных интересов. Потому что, здесь все же присутствовал интерес, гораздо более высокий, хотя еще вчера ему казалась – что может быть выше интереса Родины-России? Сам же мечтал – вот бы его призвали и вот бы ему повелели, взять в руки стреляющее перо и послужить. На благо Народа и Отечества. Но так было вчера. А сегодня? А сегодня Косте Собакину придется выкусить. И если нужно, он, Леонтий рискнет. Решится на настоящий обман. Сыграет роль. Запорошит отводом глаза. Ради… ради чего? Чтобы отель «У погибшего альпиниста» никогда и ни один другой писатель не переименовал в его честь в барак «У пропившегося мерзавца».
В одно его ухо насильно влетало, в другое свободно вылетало, Леонтий послушно и покорно кивал. Да, да. Да. Он заглянет, так, невзначай, по-соседски, он выяснит, что сможет, уж как сумеет. Кто? Откуда? Зачем? Он потом доложит. Непосредственно Косте. Или майору Ломоть-Кричевскому, ох, не простому майору! Тот дальше сообщит куда следует. А как же! Вообще-то многого не ждите. Лучше бы сами пошли. Нельзя привлекать внимание? А-а-а! Как-как? Проштрафился, отвечай. Только, что он преступного сделал? Ненаблюдательность и разгильдяйство? Разве можно было знать наперед? Мы люди мирные, в академиях ГРУ не обучались, с нас и спрос иной? Леонтий сыпал нарочно холостыми, «предупредительными» встречными вопросами. Хотя ответа Костя как раз не требовал, он будто бы осведомлен был обо всем, что происходило за стальными профессорскими дверями, стало быть – ни о чем он понятия не имел, но лишь исполнял свою контрразведывательную работу. И сейчас Леонтий соглашался с ним, обывательски-покорно, склонив беспутную голову. И думал. Что делать? Завтра. Завтра. Предупредить. Поговорить всерьез. И что? Дальше что? Бог весть. Может даже – бежать! Тут он очнулся. Костя уже уходил. С лакейской угодливостью Леонтий бросился открывать перед ним дверь. И пусть. Если надо. Если надо Пальмире, и если надо Филону. Он бы и на брюхе пополз. Для совсем чужих и потусторонних ему людей. Может, и не людей даже. Но вот же – тот, кого он с открытым сердцем большую часть своей жизни, почитал за главного друга своего – он как раз стал ему чужим. В одночасье. Навсегда. Костя Собакин принял для себя, что разумеется, правую сторону, а он, Леонтий, отныне, выбрал левую. Надолго ли? Выдюжить бы. Не факт. Ох! Придется солоно.
И про старуху бывает порнуха
– Что такое? – с натянутой насильно на кукольное лицо, непонимающей улыбкой, спросила его Пальмира. – Это мне? Нам?
– Вам. И… взгляните, – Леонтий не позволил себе сказать – прочитайте. За истекшие стремительно сутки каким же осмотрительным стал он! переделался, превратился, обернулся, оземь с перепугу! не за себя даже! из прежнего олуха прямо-таки в обученного империалистического агента. Труден только первый шаг, воистину маркиза Дюдефан не зря произнесла святые эти слова, хотя над святым Дионисием, шествующим с собственной отрубленной главой в руках, они как раз прозвучали издевательством. Но в данных обстоятельствах, возможные подслушка и прослушка, проглядка и подглядка, тоталитарный рэп в остаточном исполнении ретивой спецслужбы внушали Леонтию крайнюю конспиративную осторожность.
Подошел, долговязой «цапельной», неспешной походкой, Филон. Брезгливо кинул томный взор на рукописные листы – числом два. Уже открыл было ехидно-щелевидный рот, но Леонтий резко и многозначительно поднес палец к своим губам, потом указал куда-то в потолок, имея в виду наблюдательные высшие силы, и для окончательного вразумления «чухонского» младенца отчаянно затряс головой, будто старый паралитик, собирающий жалостную дань на паперти. Все эти дикие знаки, на любом языке жестов означавшие крайнюю опасность, похоже, только напугали Медиотирренского умника, бедняга попятился бочком, бочком! точно покалеченный краб – наверное, он бы перекрестился, если б умел: изыди прочь, Сатано! (невольно усмехнулся про себя Леонтий) – затем, следуя неясно какому мотиву, присел, насторожено, на корточки у стены, поближе к полотерной машине, будто ждал от нее прикрытия и спасения. Может и ждал. Леонтию сие было неизвестно.
– Вы смотрите, смотрите, – настойчиво повторил Леонтий. Удостоверившись, что Пальмира, не вдаваясь в долгие ненужные расспросы, углубилась в скромные, исчерканные странички, он зычно понес нарочитую околесицу, будто в матюкальник вещал: – Как ваш братец поживает? В деревне теперь? – А? Да, да! – был ему необязательный конспиративный ответ. – И правильно. Свежий воздух. Приволье. Речка. Поле. Коровы. Гуси. Березовые рощи. Кругом. Пусть себе бегает в свободе. Только кирпичи вот – ему бы не давать. Подальше бы. – Нет, нет. Да, само собой, – Пальмира еще читала не слишком разборчивые строки, но что поделаешь? С этими планшет-ноутбук-смартфонами он совершенно отучился внятно писать от руки. Кто же знал? Кто знал, что пригодится? – пригодится чернильный текст? С полчаса тряс полу-засохший перьевой «монблан», пока не сообразил взять у разворчавшегося мальчика Аркаши простую гелевую ручку: учись правописанию, вундер! неизвестно, когда выручит – а то: говно мамонта, говно мамонта! однако, не все хакеру – киберпространство, бывает и постный на вирусы день.
Идея с письмом пришла к нему неожиданно. Неожиданно, но… предсказуемо. В письмах была его «последняя» жизнь – Леонтий с детства именно так подразделял времена своего существования. Ушедшие, предшедшие, последние, насущные, то бишь, грядущие. Он письмами баловался, к Сцилле, и не только, много в «российке» и других изданиях, где требовался профессионально-свежий, но в то же время непредвзято-народогласный взгляд на события, факты и их комментарии. Ему ведь нужно было предупредить. Непременно. Но как? Леонтий, что понятно, в академиях ГРУ действительно не имел чести… ни даже малейшего побуждения к подвижнической разведывательной карьере. Куда ему? Тонкорунной овце в носорожьи бега. Но читывал изрядно, и о Штирлице-Исаеве, и о кембриджской «пятерке», и о коварном и подковерном Киме Филби, и о «джеймсбондовских» похождениях тоже, между прочим, правда – в далеком детстве. Это, не считая приблудных «вокзальных» романчиков – а в вокзалах-аэропортах и подворачивались они для коротания долготечного времени, – о ментовских войнах, об ушлых киллерах и их жертвах, о кознях записных уголовников в законе, купленных на корню румыно-пакистанскими разведками: мура, одним словом, но и там порой шутя, говорилась правда. Хотя бы та, что осторожность – прежде всего. Особенно, если хочешь совершить противо… ой-ой, не так, слишком чересчур! – всего только околоправное нарушение.
Он изложил, доверил бумаге (компов и прочих электронных приборов он справедливо теперь опасался) существо произошедшего и сущность вопроса – что делать дальше? Написал последовательно. О приходе Собакина. И о своем обманном обещании всецело помогать рыцарям государева плаща и кинжала. И о Дарвалдаеве. И даже о предполагаемом плане общего тройного побега – в Сибирь-матушку, в китайские сопредельные палестины, хоть бы в новообретенный «остров Крым» – там сейчас много народу с неопределенным паспортным статусом, авось, проскочат. И о полотерной машине не забыл, предлагая безумно путешествовать по российским дорогам в американском фургоне а-ля-«домнаколесах».
Пальмира дочитала. А дочитав, вернула листы. Потом подошла к мирно спящей машине, достала – будто бы из рукава, точно шулер-картежник, – тот самый пурпурный шарик, что-то сделала, и вот – полотерная штука тихонько взвыла, словно для разогрева, в низком басовом регистре. Пока ничем укропным не пахло, однако Леонтий на всякий случай предостерегающе шмыгнул носом, вдруг коварный агрегат передумает.
– Придется потерпеть немного слегка, – Пальмира протянула ему теплую, отороченную облезлым волчьим мехом куртку-«аляску», старую походную профессорскую подругу. – Там, в вестибюле, много разнообразных остатков. Кажется, это называется хлам. Вот и сапоги огородные возьмите.
– Болотные, – уловив немой вопрос в настороженных миндалевидный глазах, пояснил: – сапоги называются болотными, огородные – такого определения нет.
– Не имеет разного значения. Все равно, наденьте. Нам нужно путешествовать, – Пальмира, тоже вдруг в подражание его давешней жестикуляции, указала в потолок. – К брату. В деревню. Вы же хотели убедиться, что он благополучен.
– Да! О, да! Еще как! Я переживал о бедняге, вы не поверите, но…, – что «но» Леонтий не смог придумать сходу, впрочем, и не было нужды. Необходимые роли они отыграли.
– Мой друг пока побудет здесь. Прибрать немного.
Филон как сидел на корточках у стены, так и остался. Ничего не возразил, наверное, готов был и в самом деле прибрать и вообще задержаться на хозяйстве, по крайней мере, растерянный несколько вид его свидетельствовал красноречиво – приткнусь-ка я до поры в сторонке, не из боязни, а так, чтобы сориентироваться мысленно. На поверку вышло, что тоже не из бравых партизан. Хотя Леонтий-то чего возгордился? Тут только, стоя уныло среди газетных завалов профессорской квартиры, в чужой, грязновато-пыльной коричневой «аляске» и в болотных, проглотивших его, сапогах сорок пятого размера, собираясь неведомо куда и неведомо зачем, он, что называется, дал себе отчет. Он-то уж подавно не герой. Поджилки у него трясутся, сердце несется вскачь, и дрожащие коленки ходят ходуном – классика «празднования труса», одним словом. Что он о себе вообразил, в конце концов? Кураж вдруг улетучился, боевой дух весь выветрился, благородный запал прошел, а что в остатке? Исписанные листы, как свидетельство невозвратного решения. И еще. Мандраж. Голого и беззащитного человека. Он нестерпимо захотел: подленько, и черт с ним! извиниться – приношу покорно, и позвольте откланяться, но дальше совместно действовать не имею возможности. И скорехонько куда-нибудь, на окраину обитаемой вселенной, хотя бы в Нарьян-Мар, хотя бы в Оймякон, в районную газету фельетонистом, годика два провести под ковром, чтобы забылась история. Ага, как же! Осадил себя – жалобные мыслишки понеслись, понеслись! Как же Леночка? Как же его едва наметившиеся профессиональные успехи? Мама-папа как? Его гарсоньерка? Магазины-наряды? Ящер, наконец? Ужель, без привычного всего-всего? Разве мало одного отвратительного, унизительно-обличительного страха? Так еще в придачу такие жертвы! Требуют от него. Надо, надо – как Костя Собакин велел, подленько, гаденько, но неизбежно. Или избежно? Просто откланяться. Извиниться, самое умное, ноги в руки, иначе говоря. Пусть Нарьян-Мар? Но не извинился, и не откланялся. Не оттого, что перестал вдруг сокрушаться о благоустроенных жизненных мелочах. Не оттого, что не посмел и дальше заслоняться Леночкой. Не оттого, что «по щучьему велению» осмелел. Не был Л. Годо хватом-храбрецом, никогда, но вот стыд ел глаза. Не перед Пальмирой, она кто? Женщина. Стало быть, знает по опыту, что на свете полным-полно трусоватых мужиков, поддельно выдающих себя в застольных беседах и на диванных свиданиях за настоящих полковников. Другое дело, Филон. Ложка дегтя, муха в супе, случайный камешек в завертевшемся колесе стыдных, но верных мыслишек. Филон, безмолвно сидевший себе на корточках все в том же нешевелимом ничем положении у стены. Словно бы смертельно напуган был «чухонец», словно бы не имел он сил, ни дрогнуть, ни охнуть. Хотя, ему-то..? Не приведи бог чего, верхом на свою полотерную метлу, и был таков! Так вот, перед «чухонцем» получалось стыдно. Боится тоже человече, до синих ногтей, может, боится. Терять, наверное, тоже есть чего. Но сидит. Не бежит. И будет сидеть. И ждать. Тихо. Неужто он, Леонтий, хуже, чем этот параллельный чудаковатый умник? Может, и хуже, но Медиотирренский напыщенный выскочка из потусторонней коробочки никогда о том не узнает. Леонтий застегнул «аляску». Страшно конечно, еще как! А кому ныне легко?
Укропный «назальный» напор на сей раз он перенес как-то… незаметно. Голова другим занята, вот потому не до регистрации всяких отвратных запахов – нашел Леонтий неоднозначное объяснение. И вообще. Он снова очутился в том самом лесу. У той самой загаженной землянки. Только на утлой полянке снег местами облез проплешинами, и кое-где пробивалась синюшная, жалкая травка. Еще прямо перед ним распростерла берега замусоренная, глубоководная лужа, на поверхности которой противно зеленела пахнувшая гнилью тина. И те же самые равнодушные питекантропьи рыла выставились на него из пещерной дыры. Он определенно узнал старика-заклинателя, одного из… И даже – пытливо поискал глазами маленькую дикарку, любезно однажды искавшую у него, поверженного наземь, несуществующих вшей. Будто вернулся назад, в сомнительные воспоминания, в реальную достоверность которых все же до конца не верилось. Страшно теперь не было. Совсем. Ах, не удивительно это. Когда рядом Пальмира – все тот же облегающий желтый комбинезон, закрывающий наглухо и самые ступни ног, сплошной, без единого зазора, и не холодно ей, и не ветрено, и не скользко. А в руках надежный, спасительный пурпурный шар-оборотень, случись нужда, и поминай, как звали. Вот, правда – жемчужного «водяного» пистолета, стрелявшего загадочной световой сетью неведомого изобретателя Ёрмуна, при себе у Пальмиры не обнаружилось. Значит, лесных питекосов она вовсе не опасалась, да и они, ну надо же! в свою очередь ее не испугались, нисколько. Будто виделись уже сто раз. Оп-па! Радостной, вихляющей походкой к ним устремился чего-то там доселе ковырявший у окраинной, полу-засохшей елки, кто бы мог подумать? Аг-ры! Собственной персоной. Впрочем, Пальмира так и сказала – поедем проведать братца. Неужто, буквально поняла? Аг-ры встретил ее как старую знакомую, но знакомую, несомненно, куда выше его по значению, подобострастно загодя протянул скрюченную горстью лапу, заскорузло-грязную и жалко-когтистую, кривые обломки толстых слоистых ногтей торчали точно застарелые занозы. «Гу-ра, ну-а, бу-ра», – заурчал чуть ли не ласково, но явно угодливо и просительно. Прочие его собратья только глазели с надеждой из пещеры, наверное, Аг-ры единственный исполнял должность делегата-переговорщика между тутошними аборигенами и залетным посланцем, пришельцем… то ли с небес, то ли из преисподней, о сути питекантропьей религии и ролевом назначении однажды виденного идолища поганого Леонтий, очевидно, не имел ни малейшего понятия.
Пальмира протянула руку и положила в немытую никогда лапищу… что за бред! Обыкновенный ржавый длиннющий гвоздь, толстенный плотницкий, гнутый, явно бывший прежде в употреблении. И еще кусок школьного ластика, простого голубоватого цвета, на рубль две штуки в любом писчебумажном магазине.
– Скажите немного слов. Любых. Но дружественно, – шепотом попросила его Пальмира.
– Э-э-э… примите великодушно, дары природы, э-э-э… подношения, то бишь, рукотворные…, от нашего мира вашему…, будьте здоровы, – понес Леонтий первую, подвернувшуюся на язык околесицу, и как можно шире улыбнулся, одними губами, стараясь все же не обнажать предусмотрительно зубов: животные воспринимают оскал как проявление агрессии, а ему было велено проявлять дружелюбие.
Аг-ры неизвестно как воспринял его проявления, посчитав их за рекомендованное дружелюбие или за выступление полоумного, однако, мешкать не стал, неловко приплясывая на месте, хрюкнул несколько раз, вместо «спасибо», затем удалился в пещеру, тихонько подвывая в шаг – Леонтию хотелось думать, что от удовольствия. Хотя, какое может быть удовольствие от гнутого гвоздя и замусоленного ластика? Но Аг-ры, несомненно, видней.
– Сейчас их внимание занято. Надолго. Хорошо, что вы со мной пришли. Показались перед ними и сказали им. Теперь есть прогноз, что параллель стабилизируется на прежнем уровне. Помните? Вы нарушили равновесие. И мы не беспокоили вас. Решали проблемы сами, пока без вашей помощи.
– Что же изменилось? – Леонтий слушал, со вниманием, но смотрел в другую сторону. Ему представлялось не слишком надежной гарантией уверение Пальмиры, будто пещерные ребята надолго заинтересовались ржавой, кривой железкой и кургузым кусочком резины. Как бы не полезли обратно на свет и простор еще за чем-нибудь! – Так что же изменилось? – после небольшой, но нехорошей паузы переспросил он вновь.
– Мы… Мы с вами сюда больше не вернемся. И без вас тоже не вернемся. Здесь все закончено. Как бы ни сложились предстоящие обстоятельства. Дальше туземцам придется самим.
– Почему мы не вернемся? – тревожный был вопрос, из тех, которые Леонтий именовал «скверноследственными». То есть, любой полученный ответ не сулил ничего приятного ни в каком случае. Не то, чтобы он жаждал временами навещать братца Аг-ры, он, верите ли, еще не выжил из ума! Но знал и то, что любые посулы, начинающие словами «больше не…» или «отныне никогда не…» имеют в продолжении грустные окончания.
– Потому что, я приняла решение. Плерум-транспортер мы возвращаем. Значит, остаемся без средств перемещения в пространстве эффекта Ариовиста. Иначе, мы не сможем по желанию вернуться назад, пока по чрезвычайному сигналу нас не заберут. Через какое-то время. И сюда мы тоже не сможем попасть. Вообще никуда. Кроме вашей реальности. В ней мы задерживаемся.
– То есть, вы принимаете мой план побега? – вот те на! еще подумал вслед изрядно ошарашенный Леонтий. Он же предложил просто так! «Убегайка» и погоня в стиле «казаки-разбойники». Он ведь не всерьез. А как? Зачем тогда писал? Значит, предвидел возможность. Чего ж переполошился? Плерум-транспортер – вот как называется эта полотерная штуковина, хорошо бы еще понять, что сие означает? Спросить, что ли? Да бог с ней. Плевать. И вообще.
– Ваш план побега абсолютно неосуществимая, глупая затея. Нам не нужно ни в какую Сибирь. Я уверена. Брать с собой в побег транспортер вообще запрещено регламентом. Из-за опасности обнаружения и нежелательного захвата. Если я и мой напарник решаем оставаться, мы решаем это на свою ответственность. Так представляться! – Пальмира заговорили взволновано, и даже в повышено резком тоне, отчего возникла некоторая неправильность в языке, Леонтий это отметил, как и то, что раньше прекрасная фея не позволяла себе ничего эмоционально подобного. В отличие от напарничка.
– Как же вы будете? Ведь не какую-то пару часов за неделю, а изо дня в день. Я не представляю, как у вас устроено все там. В смысле, там, откуда вы. Наверное, получше, чем у нас. Раз такая техника. И люди вы хорошие. Но, уж простите за откровенность, наша, так сказать, параллель… особенно, когда тебя непременно желают вывести на чистую воду спецслужбы… я бы без преувеличения… мы хоть и не пещерные, но атавизмы тоталитаризма… выйдут боком…
– Я поняла вас. И я прекрасно все представляю. Ваша ветвь еще не самая чудовищная, как вы то думаете. Были много хуже. Вы даже прогрессивны в своем роде. Иначе мы бы не стали терять ради вас время.
– А-а! Потому и Аг-ры? Ну, в смысле… вы дали ему гвоздь. Ради ускорения эволюционного процесса. И ради светлого будущего. Знаете, если вы имеете целью улучшить нечто и в нашем мире, я вовсе не буду против. Даже обеими руками за. Как в анекдоте – прилетят инопланетяне и все решат за нас. Мой любимый, кстати. Мы станем чище, добрее, умнее. И… еще…, – не то чтобы у Леонтия кончился перечень желательных улучшений, только он почувствовал, что как-то сбился на совершеннейшие банальности.
– Не станете, – Пальмира вдруг отвернулась от него.
– Что, простите?
– Не станете. Чище, лучше, добрей. И наши познавательные достижения вам ни к чему. Хуже будет.
– Почему вы столь скверного мнения о тамошнем, то есть, о нашем, то есть, о моем, человеческом обществе? – Леонтию и обидно стало. За себя. И за человеческое общество. Тамошнее. Наше. Его родное. Не стоит судить по отдельным индивидам. По Коземаслову, например. Взять хотя бы Костю Собакина. Ну и что? Подумаешь, контрразведка, но человек-то хороший! Дай ему шанс! И он не подведет. И Коземаслов не так уж плох… размышления его были прерваны.
– Не поможет. Ни одну параллель улучшить нельзя. Это невозможно. Стабилизировать, да. Искусственно продолжить ее существование – тоже да. Улучшить, перенаправить – нет. Однозначно, – Пальмира все еще говорила в сторону. На Леонтия она не глядела. Будто не осмеливалась.
– Почему? Что за тайны Бургундского двора? Если вы мне не доверяете, так и скажите. Имеете полное право, я не обижусь, а если…
– Мы вам доверяем. Безусловно. Вы порой очень бестолковы и наивны – подделать нельзя.
– Спасибо, – не без сарказма, не без сарказма! Но ведь оскорбительно этак-то! Подумал, но не произнес вслух.
– Всегда пожалуйста, так у вас говорят? – Пальмира, наконец, повернулась. Посмотрела неуверенно.
– А я давно подозревал, между прочим: вы скрываете нечто. От меня. Не хотите нарочно говорить.
– Да, не хотим. То есть, не хотели раньше. И теперь, я не знаю. Тут дело не в доверчивости… не в доверии. Вам будет неприятно. Очень.
– А-а-а! У вас для меня скверные новости или иначе, дурные вести. Ничего, я переживу. Я Костю Собакина пережил, его истинное лицо, а он мой лучший друг, знаете ли! Так что, как-нибудь. Справлюсь, не маленький. Мы НЕ исправимы, и НЕ вменяемы, и НЕ предсказуемы, и не-не-не! Сто тысяч всяческих «не»! Но вам ли о нас судить? Вы едва знакомы, даже вот и со мной.
– Совсем не в этом дело. Мы не судим ни о ком, и ни о чем. Здесь скорее наличный непреложный закон, если формулировать точно: абсолютная реальность, – Пальмира смотрела прямо, уже не имея намерения отводить глаза. Из недр землянки к ним отрывочно долетали изумленные, разрозненные подвывания, и кажется, легкая «рыкающая» ругань. Видимо, аборигены делили гвоздь и ластик. Или обобществляли. Или испытывали на прочность. На невезучем соплеменнике. Пальмира не могла не заметить его тревожный немой вопрос: а вдруг? – Не беспокойтесь, по крайней мере, о них.
– О чем же мне нужно беспокоиться? – его как-то сразу, без предварительного холодка, обыкновенно предупредительно-медленно поднимающегося будто бы из желудочных, кислотных глубин, душным кольцом охватила необъяснимая тоска, он уже не хотел знать, не хотел быть Л. Годо «меткое перо», и любопытствовать не хотел тоже, «больше никогда…»
– Вы не параллель. И они, и все прочие, другие – Пальмира указала рукой в желтой перчатке строго в сторону земляной пещеры, потом неопределенно – в воздушное пространство. – Мы вас обманули. Немного. Но параллельные миры очень соответствовали вашим фантастическим и в некотором роде научно-популярным представлениям. И лежали близко. Я могу объяснить. Объясниться. Готовы ли вы?
– Я-то готов! – произнес с вызовом Леонтий и задним умом подумал: ну нафига! Нафига он это сказал! А пошло оно все! Но было уже поздно. Ему пришлось слушать. Ему пришлось выслушать. И то, что он услышал! М-да. Услышал он следующее.
Насколько он понял. Насколько это вообще доступно пониманию. Насколько можно воспринять то, что с трудом поддается восприятию. Хотя лично для Леонтия информация поступала в сильно адаптированном виде. Если бы ей потребовался заголовок-«шапка», то Л. Годо «меткое перо», безусловно озаглавил бы свой потенциальный репортаж так: Абсолютная Реальность. Что же такое это было?
А вот представьте себе дерево. И в центре, в самой сущности этого дерева, что разумеется, находится ствол. «Эффект Ариовиста наблюдаем только в центральном стволе». Как-то так. В сущности, этот ствол и есть главная, настоящая, абсолютная реальность существования. От мифического сотворения мира до его гипотетического конца. От Бытия до Апокалипсиса. Хотя центральные пришельцы таких понятий не употребляют, да и схожих с ними тоже нет. На языке Пальмиры это звучит следующим образом – максимальная плотность развивающихся вероятностей имеет единственный уровень аппроксимации существования. Галиматья? Не то слово! В общем, прогрессивно вперед ко всеобщему благу и процветанию, движется или растет только этот единственный ствол с эффектом Ариовиста. Все прочие веточки и побочные корневые ответвления-деревца по сути возможные погрешности, нежелательные пути развития, как правило ведущие в тупик, в никуда. Ненастоящие, выморочные, бесперспективные реальности, чей единственный смысл – очищение и охранение главного ствола. Каким способом? Очень просто. Приятием на себя гадостных вероятностей или гибельных перспектив. Чтоб не мешали росту дерева ввысь и вширь те варианты развития физических и биологических событий, которые некими естественными законами отбракованы как упадочно застойные или попросту смертельно опасные. Леонтий подумал, подумал и привел пример. Скажем, Карибский кризис не разрешился взаимно удовлетворительно, и на Земле произошла третья мировая, ядерная война.
Не совсем так. Объяснила Пальмира. Ну и пусть бы произошла. Что случается в побочных вероятностях, безразлично. Они более не квантуются, то есть, накопительно-порционно впредь не разделяются – только от здешних реалий зависит, погибнете вы вследствие ядерной зимы или от химической газовой атаки. Центральный ствол это не волнует, там никакого Карибского кризиса не было вообще, потому что ядерного оружия в принципе не существует.
То есть, вы живете как в раю? Без хлопот и забот? Усмехнулся Леонтий. Что-то ему не верилось. Хотя вдруг и захотелось… Причем здесь рай? Удивилась ему Пальмира. У нас свои проблемы и нешуточные, каждый день. Как и везде. Дело ведь не в отсутствии бедственных стечений обстоятельств, так не бывает, даже в центральном стволе, любое спиральное развитие суть тяжелая борьба – дело в способе разрешения и выводах, следующих после. А вывод прост – наибольшее извлечение опыта из сделанной ошибки, и, уж конечно, счастливая комбинация «золотой покер» в карточном раскладе вероятностей. Короче, если есть перспектива, что МОЖЕТ БЫТЬ, в планету Земля врежется коварный, блуждающий с хулиганской целью гигантский астероид, именно главный ствол вытащит удачливый билет, а где-то в иной реальности произойдет катастрофа. Если восстание рабов, скажем, в доисторическом Китае, приведет государство на край гибели, то правители абсолютной реальности сделают оптимальные выводы, которые со временем повлекут за собой сначала смягчение, а потом и полную отмену рабовладения. А в альтернативном варианте произойдут массовые казни, и как следствие – непроглядные темные века.
Однако страдания и несправедливости во множестве были и есть и в центральном стволе, разница в том, что они не бывают бессмысленными и бесполезными. Конечно, через тернии к звездам, это единственный путь, вот только не всем «параллелям» суждено добраться. Хотя это весьма приблизительное упрощение. Почему? Потому что, реальности не множатся по пустякам, каждую
секунду, час или даже год. Это должно быть фундаментальной значимости событие. Как гибель динозавров, или Великий Потоп, или что-то очень мерзкое, как победившая животных конкурентов насекомая раса саранчи. Да, да, есть и такая, вам повезло, что вы, что… это долго объяснять, из-за устройства транспортера, вы могли и не туда! Вляпаться. Или попасть в бесконечно действующий парк юрского периода, где не вымерли, но закостенели в развитии динозавровые племена. Или на поверхность океана-соляриса, где многотерпеливый праведный Ной, случись ему, никогда бы не высадился на вершине Арарата, а напротив, утоп в водах вместе со своим голубем и прочими тварями земными. Но продолжим. Еще более кардинальный случай. Допустим, в первые микромгновения возникновения Вселенной, не образовался бозон Хиггса, или образовался, но не распался вовремя. Оттого, где-то в параллельном мире сейчас летает бесформенная обреченная на вечное невозникновение масса, которую и материей-то не назовешь. И будет летать, как мусор, отстой, осадок, до… чего? До скончания веков? Ах, это все равно – был ему ответ Пальмиры.
А здешние питекантропы? Леонтий вдруг и пожалел бедняг, отринутых по закону этого подонка Ариовиста вместе с его подлым центральным стволом. С другой стороны, разве законы мироздания и люди, открывающие их, могут быть подлыми? Еще как! Ответил он себе. И бутерброд всегда маслом вниз! Чем не подлость? Тогда, придумайте, как сия поганка еще называется!.. Вас интересуют здешние? Вернула его к предмету обсуждения Пальмира. Это все очень далеко во времени от нас и от вас, может, расстояние в десятки миллионов лет. Потому – никакие соплеменники Аг-ры не питекантропы. Это очень слабая, очень больная параллель, погрешность ее развития даже не просматривается в истоках, известно только – тут однажды, в некоей «точке невозврата», оказался нарушен по формирующей реальность вероятности базовый закон неубывания энтропии. То есть, конечно, здесь она тоже возрастает, но в биологическом измерении слишком сильно – иначе говоря, чтобы было понятно: любое органическое действие в этом мире связано с чрезмерными энергетическими затратами. Поэтому и явная отсталость – ведь еле-еле выживают, хотя тоже криво и косо движутся вперед, через пень-колоду, так сказать. Мало жизненной, потенциальной энергии, и вообще свободной энергии маловато. Оттого кривые елки, гнилые палки, пародия на эволюционное течение, едва проклюнувшийся разум. А ведь все отделившиеся реальности, в которых возникло «четвертое» измерение (единственная, в которой не возникло, о ней… рассказать нечего), они абсолютно временно-равноправны между собой. Тут вы правы, в этом смысле действительно параллельный мир, не прошлое и будущее, только настоящее, никто никого не обгоняет, и никто не отстает, машина времени действительно невозможна и действительно не существует, ни у нас, ни у вас, нигде вообще. Дерево растет только вперед и вверх. Без исключений.
То есть, нам повезло? Что мы не гнием заживо, что у нас не расплодились микробы чумы величиной с коров?.. В некотором смысле, в некотором смысле… А как же тогда? А как? А? А? А?
Я знаю, у вас мириады вопросов. Но, во-первых, сейчас некогда. Во-вторых, переварите хотя бы эту, горизонтальную, первоначальную правду. И в-третьих, когда у вас в голове устаканится, как вы говорите, тогда сформулируйте совсем немного непустых вопросов, которые вы, в самом деле, хотели бы задать.
Зато я, кажется, понял. Всю глубину моих собственных представлений – «просто такая жизнь». Кажется, я сознаю, отчего она такая, и почему так говорится. Ах ты, черт!.. Не мучайте себя напрасно. Вы все же живы. И не в пещере. Да, вы не первые, и не лучшие, и не господа Вселенной, и тем более, не венец творения. Вам присуща странная и непомерная гордыня. Но главный ствол в этом не виноват. Простите.
Но наша параллель, в смысле рода людского, не отомрет? Не выродится? Не сгинет без следа? По крайней мере, скоро? Вам от этого не холодно и не жарко, я понимаю. Но все же? Мы обречены в будущем или у нас есть шанс?
Не знаю. Теперь конкретно не знаю. Поэтому я и Филон здесь. Кто мы и что мы, я вам уже сказала, мы добровольцы. Вы не то, чтобы вероятно погибнете. Но… Видите ли, физическая и биологическая гибель еще не самое плохое. Бывает жизнь, которая хуже смерти. И еще. Запомните, пожалуйста. Если у вас когда-либо возникнут вопросы на наш счет. Или вы усомнитесь, что сделали правильный выбор в нашу пользу, а не приняли правду вашего друга. Кроме меня и Филона вы НИКОМУ не нужны, там, у нас, в главном стволе, вы НИКОМУ не нужны. Вы все. Это пока самое главное. Вы запомнили? Да, я запомнил. Тогда возвращаемся. У вас будет время до завтрашнего вечера, больше никак нельзя. Что, как?!!! Да, до вечера. Собраться в дорогу, привести в порядок дела. Ровно в двадцать один ноль-ноль. В квартире. Мы отбываем. Втроем. Куда? Мы обязательно скажем вам, когда решим. Да вы и сами узнаете. По факту – так, кажется? И прошу вас, постарайтесь не ссориться с моим напарником. Нам придется долго быть вместе, возможно. Это было бы невыносимо. Хорошо, но… Поверьте, у вас будет время на любые расспросы. И время на раздумье. До завтра, до двадцати одного ноль-ноль. Мы поймем, если вы… Нет, нет, что вы! Я приду. Я только хотел спросить одно – почему новые религиозные течения?
А вы все-таки умудрились задать единственный вопрос, на который мы не хотели бы давать вам ответ. По крайней мере, сейчас. Но вы получите его. Я обещаю.
Во первых строках моего письма…
«…как уже говорил, вернее, писал вам ранее. Наверное, послание мое выйдет несколько сумбурным. Но я сам лишь отчасти тому виной. Скорее, сложившиеся обстоятельства. Я расскажу вам, непременно, но позднее. Когда обстоятельства эти станут уже далеким моим прошлым. Я отправляюсь в путь, в дальний, наверное, и надеюсь на возвращение, обязательно надеюсь. Впрочем, на нашей с вами взаимной симпатии и переписке путешествие мое вряд ли скажется отрицательно. Интернет вездесущ, как микроб простуды, и уж точно не проблема…
…хотя о проблемах мне лучше помолчать. Что тут точно, а что приблизительно! Одно знаю – что ничего теперь не знаю наперед…
…вы даже не представляете себе, как я ценю. Да-да! Как я ценю! Ваше вдруг возникшее ко мне доверие. И я, наверное, понимаю, до какой степени вам невыносима ваша прежняя невозможность высказать, обнажить, разложить по частям свою историю. С чего я это взял? Ну, как же! Вы не просто пишете, говорите, рассказываете о себе. Вы пишете, говорите, рассказываете ТОЛЬКО о себе. Не из эгоизма, отнюдь нет, я это понял сразу, когда прочел ваш мне ответ. Вы – словно поток, который не смог бы себя сам вместить, даже если бы захотел. Поэтому вы – безостановочно о своей жизни, словно боитесь не успеть, или боитесь передумать, или… или наконец перестали бояться, меня и себя. Я ни в коем случае не хочу сказать, будто вы равнодушны к моим откровениям – хотя какие там!… о завуче Ежовой что ли?… или о моей «подкустовной» слабохарактерности, так это ведь не тайна, смешной секрет Полишинеля, я и не скрываюсь – я о другом. Вы слышите меня, но отвечаете своеобразно, для вас моя честность перед вами надежный повод продолжать. И это нужно – и вам и мне. Словно бы вы исповедуетесь, но не священнику, а другу, хотя никогда не видели его лица, будто бы в настоящей исповедальне – может, так оно и должно быть. Доверие не вывеска, и не гримаса маскировки, доверие – это…
…знаете, мне проще привести здесь свою несмелую догадку, чем холодно и логически верно попытаться определить такое неуловимо тонкое понятие. Доверие – это вечное ожидание предательства. Да-да! Не подумайте, будто я сошел с ума, или решил поиграть в парадоксы, чтобы произвести впечатление, как делают порой некоторые мои пишущие коллеги. Именно, ожидание предательства… которое никогда не случается. Ну, или случается по независимым от предающего причинам. Или по незнанию – что чаще бывает. В общем, если выражаться точнее, доверие есть ожидание умышленного предательства. Которое никогда не случается, пока длится это доверие. Потому что, когда случается, доверие умирает скоропостижно само собой. А значит, прекращают свое существование и само ожидание, и его вечность. Прекращают существование, а не заканчиваются, к примеру, потому что вечность – это тоже всего лишь человеческое ощущение. Вопрос остается лишь – с кем вместе мы готовы к такому ожиданию? С кем согласны рисковать этим ожиданием, а с кем нет. Здесь и сокрыта вся суть доверия. В нашем выборе второй, а то и третьей стороны. Мы как бы говорим себе: я знаю, знаю, мир вокруг зыбок и неоднозначен, и ничего нельзя узнать наверняка, найти точку опоры, которая ни при одном условии не пошатнется, такой точки просто нет, но… я придумаю ее для себя, увижу в том человеке, или во многих людях, в которых захочу, и больше ни в ком другом, а потом буду ждать, исполнится или не исполнится мое ожидание плохого конца, с надеждой, что все же нет, с надеждой и только, потому что еще я знаю, чего боюсь в ожидании своем более всего…
…а все же и у меня в детстве была тяжелая семейная история. Алаверды мне, так сказать. Хотя моя история менее всего походит на праздничный тост. Тяжелая, да. Но не ужасная. Знаете ли, в обычной жизни полным-полно подобных ежедневных катастроф. Они так часто встречаются на каждом нашем шагу, почти в каждом доме за почти каждой закрытой соседской дверью, что мы давно не замечаем их катастрофичности, только лишь мимоходом признаем их неминуемую каждодневность. Всякий раз, всякий день, с кем-нибудь, подумаешь! Даже кинофильм по совокупности сходных историй-характеров и тот, не интересно снимать. Потому что, не о чем. Это как фотографировать видимую сторону Луны, висит и висит себе в небе, и Каин несет бесконечно свою неизменную вязанку дров – так считалось в средневековье, будто лунные пятна изображают собой подобную назидательную картину…
…история эта была даже не моя, хотя, безусловно, имела ко мне самое наипрямейшее отношение. Видите ли, моя семья сейчас, исключая многочисленных родственников той или иной степени сложности этого родства… В общем, моя настоящая семья – собственно, я, Леонтий Гусицын, моя дочь Леночка, э-э-э… ладно уж, моя бывшая жена Калерия, пусть будет считаться пока… еще моя сестра Лизавета, затем, конечно, моя родная мама и мой родной отчим, очень хороший человек, между прочим, разве несколько «обыкновенный» и через меру воспитанно-вежливый, именно в том ключе, который позволяет хаму ошибочно принимать вежливую воспитанность за слабость. Но у меня, что понятно, как у всякого земного человека был отец. Точнее, есть отец. Или, все-таки, был? Я сам затрудняюсь толком ответить. Он жив, жив, вы не подумайте. У меня, не как у вас…, боже мой! Простите великодушно. Моя история тяжелая, но не страшная, не… опять простите, у меня нет слов. Подходящих слов. Да и у кого они есть? Сказать, что я вам соболезную? Ничего не сказать. Лучше помолчу на этот счет. А вы простите. Авансом, наперед…
…я не открою вам, как его звали, это совершенно сейчас не важно, потому что я называю его, про себя и порой в редких разговорах о нем, чаще всего – папа Гусицын. Или, что хуже, но так тоже случается, подворачивается на язык – упавший папа Гусицын. Потому что он – как бы это выразиться понятнее? Знаете, в журналистских кругах одно время ходило довольно гнусное и оскорбительное выражение: «сбитый летчик». Так говорили о закатившихся эстрадных и попсовых «звездах», о политиках, навсегда сошедших с арены, о ведущих телепрограмм, которые угасали в рейтинге…, ну, я думаю, вам ясно. Наверное, для жизненной ситуации отца подходит это жестокое определение. Хотя его, к сожалению, никто не сбивал. И даже не подталкивал. Чего уж греха таить – ему пытались помочь, и мама моя многое терпела. До тех пор, пока не вытерпела…
…есть такой тип мужчины – единственно остается мне надеяться: я к нему не отношусь, хотя бы частично не отношусь, если не потяну эту благую «непринадлежность» полностью. Я не могу никого осуждать, потому как сам порой на волоске удерживался, чтобы не сомкнуть свои ряды с теми, кто… Но лучше я сначала изложу, кого я собственно имею в виду под «теми, кто…» Наиточнейшее определение, какое я могу придумать и дать им, словно классу или роду, или виду, будет – «поддельные искатели». Не в смысле «лоботрясы» в поисках относительной правды или вечной истины, хотя и лоботрясы они тоже в некотором отношении. Или, что отлынивают они от любого вида работы. Или ловко имитируют оную. Нет, с ними все несколько сложнее, с этими «искателями». Ибо ищут они всю свою жизнь и всякий ее момент только одно, вернее будет сказать: только одного – виноватого. Во всех их неудачах и недостачах. Прекрасно зная про себя, что такого виноватого на самом деле нет. Потому искатели они поддельные. Зато хотят они многого, если не всего – минимум: Нобелевскую премию, собственный исследовательский институт, доход, как у компьютерного воротилы Касперского, машину с «мигалкой» и орден Почетного легиона, – ни на секунду не сомневаясь в том, что они заслуживают все перечисленное уже одним своим особенным, «вышевсехстоящим» существованием на свете. Они готовы, в принципе! ежедневно трудиться, порой и умеренно пострадать ради достижения цели, они зачастую умны и даже талантливы, и в этом не лгут о себе. Вот только… Продвижению по службе всегда мешает им интриган-коллега. Оформлению любой пустяковой деловой бумажки – взяточник-чиновник. Научному подвигу – необходимость «выбивать» у карьериста-директора оборудование и штат сотрудников, иначе: драться за идею. Сотворению великого многотомного труда – отсутствие денег (вот сволочи, еще и алименты плати!) на орудие производства: собственный лэптоп, например, – или, если до этого в редких случаях доходит дело, указывающий на дверь корыстный издатель, не понимающий всю глубину писательских глубин. А если совсем уж некого заставить ходить в крайних, тогда – во всем виноват общественный строй и лично президент, ну или, на худой конец, его подручный премьер-министр. В реальности же, в неудачах «искателя» виновато только одно его природное или выработавшееся с годами свойство – неумение и нежелание вести любого рода борьбу. Хотя бы элементарно за свое существование. Поэтому они лоботрясы – духовные, моральные, в чем-то даже нравственные. Духовные, потому что всякое «неудобное» усилие воли им отвратительно. Моральные, оттого что скорее признают своей «крайнюю» политическую доктрину, если она оправдывает их несчастливое бездействие, чем сознаются в замаскированном «под справедливость» нежелании жить в мире реальном. Нравственные, вследствие того, что из-за пассивности душевной рано или поздно в них развивается и безразличие к общественно-приличествующему поведению. Не то, чтобы в целях эпатажа они станут вдруг ходить без штанов, и, справедливо получив по мордасам, во всем обвинят кровопийц-полицейских. Произойдет в них, напротив, именно опущение в нравах, не из нарочитости и жажды доказать нечто, но от того, что называется в народе «махнуть на себя рукой». Сначала можно в люди небритым, потом немытым, потом безобразно пьяным, все равно, в итоге виноват будет кто-то другой. Они уж найдут. Это легко, вы сами о том знаете лучше меня. Совсем худо, если рядом с ними окажется вдруг преданная женщина. Которая везет, которая несет, еще и сопли утрет. Сочувственно. Ах, тебя не понимают! Ах, не ценят! Ах, обижают! Ты не создан для грубой административной работы! Тебе не место среди обыкновенных людей! Ты выше! Ты чище! Ты не можешь касаться грязных мелочей! Это вместо того, чтобы сказать: перестань пускать слюни, встань, иди и дерись, за то, во что веришь, и ради чего тебе вправду хочется жить, иди и дерись, как бы худо и страшно тебе не было. Каждый день, каждый час, тогда может быть. Ибо цель твоя стоит ровно столько, сколько за нее положено тебя самого. И постоянно повторять это, как спасительное заклинание. Иначе полная гибель, не физическая – жалостливая дама прокормит и приоденет, особенно, если убедить, будто перед ней непризнанный гений, который не сегодня-завтра, ого-го! если не помешает очередной завистник, что естественно. Я имею в виду гибель именно мужчины, как мужчины, его потенциала, его будущего воплощения себя. Это ведь не просто поговорка, это базовая установка – мужчины не плачут! Не плачут, и все тут! Даже такие слабые, как ваш покорный слуга. Ибо я не вижу в своей слабости никакого себе оправдания. Напротив, я знаю ее и учитываю ее, как подводный камень, который надо предусмотрительно огибать всякий раз на своем пути. Чтобы не разбиться об него в хлам. Слабый вовсе не значит – пораженец, не боец. Иногда сильные люди, вследствие ли душевной лени, или избалованности, ничего не совершают в своей жизни, навсегда пополняя вечно ноющие и воющие на судьбу-судьбину ряды «искателей»…
…вот и Калерия моя, бывшая, все хотела видеть во мне сильного, ухватистого человека, которому или непременно луну с неба, или он глотки порвет. Она с одной стороны, молодец, нипочем не пожалела бы нытика. Но с другой: не понимала обо мне некоторого обстоятельства, которое бы решительно помешало мне получить ту же набившую оскомину Нобелевскую премию. Драться-то я был готов. Только – не имел за что. Идеи не имел. Ну, не гений, ничего не поделаешь. А Калерия, она как раз мечтала. Мечтала и ошибалась, полагая, будто любая мечта сбывается исключительно благодаря трудолюбию, силе духа и упорной, все пробивающей твердолобости. Она вечно толкала меня на подвиг. Совершенно себе не представляя, в чем именно он должен заключаться. Я обладал представлением об этом еще менее чем она. Так что – нашла коса, даже и не на камень, а на отсутствие всякой кругом травы – косить было нечего, в моем случае. Жена моя злилась, я нарочно, под прессом… в общем я нарочно старался вести себя хуже и гаже, чем я есть на самом деле, безответственно и безалаберно – как раз ей на зло. Она, что понятно, злилась еще сильней. Но что я мог поделать – одного желания стать богатым и знаменитым мало, хотя честно говоря – лично я не видел в этом острой потребности. Что сказать? Перед вами еще одна «маленькая трагедия» за закрытой соседской дверью. Почему так вышло? Просто такая жизнь. Я тоже это знаю. Может, теперь я единственный на всей земле знаю, почему она такая, и никакая больше. Знаю, и молчу, и пробую сражаться, для начала хотя бы за себя, и если получится, то за своего соседа тоже. Хотя, надо признать, я никогда не боялся и не стеснялся кланяться в нужных, но в очень неприятных ситуациях – уйти гордо проще простого, но и дело твое, единственное, тоже тогда никуда не продвинется, не улучшится, не свершится. И за бумажкой постоять, побегать, сунуть, если надо, везде люди, и те, кто берут, и те, кто дают, причем последние ничуть не лучше первых. Я себя лучше и не считал. А ради Леночки, моей дочери, я вообще – сознаться: готов в экстремальных обстоятельствах на все, – значит, налгать вам и себе. Потому, иногда страшно, на что я готов. В воображении своем, бывало, спросишь, ну, мил человек, расстреливать невинных из огнемета (я открытого огня сам боюсь до чертиков) не станешь ведь, и ради дочери? Не стану, говорю гордо в мыслях, и знаю про себя: стану, еще как. И мне стыдно. Только за себя стыдно, а не за того, кто поставил перед выбором. Выбор-то, он выбором, а ты не стреляй. Не стреляй! Без вопросов. Вот такой ненадежный я человек. Ныть я совсем не люблю, но, однако, и тех, кто ноет всю свою «просто такую жизнь» тоже понимаю. В конечном итоге самое трудное из усилий – это не встать и что-то там делать, но встать и пойти через непроходимые препятствия, а потом, если повезет, уже и сделать то, ради чего собственно, вставал…
…извините, я ударился, что называется, «в лирику». Так вот, мой папа Гусицын. Упавший на дно. Он как раз был из «поддельных искателей». Закончил, между прочим, Литературный институт, с надеждами и отличиями, да что толку! Знаете, я видел на своем коротком веку немало журналистов, рекламщиков, «конвейерщиков»-сценаристов, за душой у которых непременно лежал большой, главный «достоевский» роман, или «толстовская» эпопея, или новаторская «поэма о крыльях». Которые, ясно, никогда и ни за что не будут написаны, разве чудом удастся вывести заглавие и следом первый абзац – уже подвиг Гастелло. Но все эти люди, как бы выразиться? Ага! Они ничуть не «парились» по столь пустяковому поводу. Суетились, вкалывали, пробивались, кто вверх, кто вширь, когда и прожигали жизнь с приятелями «в одну душу», но уж точно не имели свободного времени на поиски виноватых в нерожденности их главного произведения. Некогда, что поделаешь? И вздыхали. Неискренне, между прочим, потому как главное произведение полагалось иметь, или делать вид, что имеешь в проекте, но вовсе не обязательно для престижа и в самом деле было претворять его в действительность. А мой папа Гусицын как-то сразу после института принял на себя печальный образ «непонятого гения». Талант у него был, и даже идея была, и жажда известности. Но напрочь отсутствовала способность к противостоянию – малейшее препятствие выбивало его из колеи, сшибало с ног, отправляло в нокаут, выносило в подводное рифовое плавание «пусть идет, как идет», всегда заканчивавшееся кораблекрушением. Он не понимал, и, не понимая, сетовал на все и вся вокруг. Не понимал, Того, что… В реальной жизни не так, как в школе и в институте – где успех меряется единственно положительной оценкой. Там от тебя как раз и требуется – преодолеть «на ура» очередной барьер, исполнить сложный трюк, и в награду получить, как бобик, сочную косточку или почесывание за ухом. Так что, «поддельные искатели» зачастую весьма успешные студенты, никогда не становящиеся основательными специалистами или совершающими прорыв мыслителями. Потому что, время оценок однажды кончается, и дальше начинается – а что захочешь и на что потянешь, то и начинается. Здесь и скрыта проблема. Или жестокая правда: по школьно-институтской справедливости тебя уже никто не судит. И вообще никто не судит. Потому что – дела до тебя никому вообще нет. Папа Гусицын не сумел этого переварить. Не смог принять. Или – не захотел. Потому что, оно хлопотно. Самому за себя отмерять каждую черную и белую полосу своей жизни. Они с моей мамой поженились студентами. А разошлись уже разными в общественном статусе людьми. Старательный младший преподаватель английского языка на филологическом факультете МГУ. И безработный писака, изредка пробавляющийся случайными, «не по достоинству» заработками. Зато с кучей друзей-собутыльников подобных ему, вчерашних захваленных, непонятых отличников. Папа Гусицын вовсе не был алкоголиком, вы не подумайте, да и сейчас он не…, пьет, конечно, но не более обыкновенного. Ведь для теплой компании «искателей» само по себе количество спиртного не важно. То есть важно, в смысле, не менее уровня, потребного для запуска полноценной беседы, во всяком случае, на троих около бутылки крепкого напитка и по паре пива на каждого. А дальше – дальше известно что. Мне известно. Ибо я слыхал не раз. Когда мама допускала проведать папу. По кочкам, по кочкам, дружно, согласно, метко и язвительно. Власти предержащие, местные и высшего уровня, по прихоти своей перекрывающие кислород, творческую интеллигенцию из телевизора, обманом живущую, русское раздолбайство, вездесущее и непреодолимое, хапужническую корысть, которая душит талант рублем (ныне уже «евром» и «доллАром»). И так далее, et cetera, et cetera. Это можно было с успехом исполнять на волынке – пересохший колодец с одинаковым пустым эхом, зависшая программа без конца, круговорот болтовни в мыслительном капкане. Их бы энергию, да на извлечение полезного КПД! Байконур обеспечили бы топливом шутя! Но это лишь сослагательное наклонение, которого не терпит реальность…
…сейчас папа Гусицын служит суточным сторожем-вахтером в «умеренной элитности» доме на Новочеремушкинской улице – два дня подряд дежурит, один свободный его. Своих работодателей он, как водится, ненавидит, но ничего поделать против них не может, иначе ему попросту жить будет не на что. Да и негде. Свою квартиру он давно спустил, однажды отправившись в авантюрное путешествие вместе с акциями «Нефтьалмазинвестфонда» – была такая пирамида в девяностые, не столь громко прозвучавшая как МММ, но не менее глумливо опустившая доверчивых халявщиков, возжаждавших сладкой жизни в надежде на чудеса в решете. Потом он некоторое недолгое время обитал у второй жены, испытав и ее терпение на прочность, и скоро убедившись, что на дверь ему укажут гораздо раньше, чем в первом варианте его семейного предприятия. Потом – у непостоянных подруг, всегда менявших его на более устойчивый вариант мужского плеча, или – у относительно гостеприимных, до определенного предела, друзей-приятелей, сумевших как-то закрепиться в тихой гавани собственной крошечной жилплощади. Ну и в итоге – пристанью ему стала каморка привратника под частнособственнической лестницей многоквартирного дома «повышенной комфортности». Никакой большой или малый роман он, конечно, не написал, да и не особенно пытался. Выдающимся деятелем культуры тоже не сделался. И вообще никем. Зато остался «свободным человеком». Есть ли в этом какой-то толк и смысл, я не знаю. Честно говоря, не хочу знать. Я помогаю ему от случая к случаю деньгами, он берет, и даже благодарит, он все же мой отец, и в его старости я должен буду позаботиться о нем. Как минимум: хороший платный дом престарелых, наверное, битком набитый такими же, как он, «поддельными искателями», уже ничего не ищущими, кроме персональной «утки», но по-прежнему костерящими налево и направо всех и вся, конкретно или безадресно – не суть важно, тут главное сам процесс, въевшийся в искательскую плоть и кровь. Думаю, однажды ему там будет беззаботно и весело…
…а вырастил меня в конечном итоге мой родной отчим. Полная противоположность папе Гусицыну – вот что можно сказать о нем. Педантичный, упорный, хотя и рядовой – он преподает в должности доцента в Высшем Техническом, читает отдельный курс «детали машин». Студенты его любят, хотя мой родной отчим в меру строг к содержанию и не в меру придирчив к внешней форме любого чертежа. Говорят, его лекции одни из лучших – он читает свой предмет, будто в опере поет. Громко, неспешно, членораздельно. Всем все слышно, видно и понятно. И еще симпатизируют ему за подчеркнутую франтоватость в одежде. Неизменную. Сколько я помню, всегда он ходил на службу в одном из своих «английских» костюмов – синий в серую клетку, коричневый в желтоватую, – и всегда же при бабочке, попадавшей в тон. Туфли его бесконечно блестели, бритые щечки глянцевались лосьоном, реденькие волосы укладывал он с зачесом назад, ничуть не стесняясь залысин. Особенно прежде я любил его дипломат – черная кожа с золотыми шифрозамками, теперь-то его уж нет, давно мой родной отчим ходит с модным портфелем, тоже черным, но с матовой металлической застежкой. Однако в моем позднем детстве именно дипломат был для меня символом надежного постоянства его присутствия, своего рода гарантом того, что отчим не скатится в пропасть вечного искательства, и даже близко к ней не подойдет. Человек с таким дипломатом просто не способен на это. Я, вы не поверите, иногда по вечерам, когда мамы и отчима не было дома – в гости, в театр или на концертную программу они отвлекались частенько, – так вот, я подходил к этому самому дипломату, всегда на полированном столике в тесной нашей прихожей было его место, и осторожно гладил его шифрованные замки. Говорил какую-то значимую для меня ерунду: ты мой хороший, черный мой, ты стой тут, всегда стой, пожалуйста. И сводную сестренку мою, Лизу, подносил к нему на руках, когда она была совсем крохой, и она тоже повторяла за мной, лепеча еще слюнявым пухлым ротиком: фто-фто фут! Стой-стой тут! Ну, вы поняли. Наверное, от отчима я перенял немногое, все же генетически мы были с ним не родня, однако его страсть к элегантной одежде передалась мне бесповоротно. И это было не пустым подражанием. Потому что отчим регулярно, но как-то ненавязчиво внушал мне: понимаешь, Ленечка, мужчина маленького роста (а сам он был чуть выше метр-шестидесяти) не может себе позволить небрежность в костюме – парадный внешний вид зачастую его единственное оружие. Я спрашивал тогда еще наивно: оружие для чего? Как для чего? Удивлялся неподдельно он. Для завоевания женского сердца. Несколько «старорежимно», но доходчиво. И я ему верил. Потому что, он был кругом прав в этом отношении. Представьте себе только: плюгавенький паренек, да еще умыт, пострижен, одет кое-как. Шансов на успех – приблизительно около ноля. Другое дело, когда «в шикарном прикиде», что называется. На себе испытано – легко можно познакомиться, при нужной степени коммуникабельности кончено, примерно с одной из трех. С одной из трех приглянувшихся тебе девчонок. Тридцать три процента удачи – это немало, когда ты отнюдь не актер-атлет Вдовиченков и не боксер-тяжеловес Поветкин. Так что, я вырос щеголем, даже чересчур немного, мне кажется…
…что касается ваших сожалений о нагрянувшей к вам родне, бесстыдной, жадной, мещанской, то глупо бы было с моей стороны опуститься до примитивного и пустого сострадательного повторения нашей с вами сакральной формулы: просто такая жизнь. Потому что, именно в этом случае она не просто такая, а по действительной причине. Я, знаете ли, иногда задумываюсь. Нет, не столько задумываюсь, сколько проверяю себя на вшивость. В переносном смысле, как вы понимаете. Я по роду своих занятий будто бы даже обречен выслушивать с какой-то неподражаемой ритуальной повторяемостью «свободомыслящие» комментарии ко всему происходящему в мире от моих пишущих и читающих коллег, публично интервьюируемых гостей, случайных «интеллектуальных» собутыльнико-собеседников и прочее, прочее. Так вот. Признаюсь лишь вам, как на духу! Осточертело! Да! Ос-то-чер-те-ло! Уф! Полегчало заметно. Ни одному человеку на свете до вас я не решался. Иначе могут интеллигентно и бесповоротно сожрать с… тем, что у каждого в кишках, м-да. Одним словом, устроить бойкот-обструкцию. А вам, ничего, можно, вы поймете. Дело в том, что всякий свободомыслитель в частые моменты словоизвержений мнит себя – даже и не мнит, но искренне верит, – в общем, представляет о себе, будто он настоящий потомок по меньшей мере великорусского князя или монарха, или страдальца-изгнанника с ленинского «парохода философов», или на крайний случай репрессированного близкого родственника Рыкова-Бухарина-Зиновьева. Более близким родством, скажем с Синявским или Довлатовым, гордиться или самоощущаться не к лицу. Слишком близко во времени, несолидно, а вот чем дальше в иллюзорную глубь века или веков, тем оно вдохновенней и высокородней. Беда лишь в том, что такой свободомыслитель начисто упускает из виду одну важную, самоочевидную вещь. Все нынешние потомки великих князей, сиятельных дворян, меценатствовавших купцов, каким-то лихом задержавшихся на постреволюционной Руси, все близкие и кровные наследники расстрелянных Тухачевских-Егоровых-Блюхеров, репрессированных Мандельштамов-Пильняков-Мейерхольдов, равно как и менее значимых инакомыслящих любого рода, за редкими отдельными исключениями, либо никогда не существовали, либо ведут начало от детдомовских «иванов, не помнящих родства». Потому что прародители их, настоящие или предполагаемые в прошедшем времени, повымерли сами или были повыбиты в известные всем годы, не оставив заметного генетического наследства, но лишь свои кости в беспредельных по вместимости сталинских лагерях. А кто ж остался? Вероятно, спросите вы. Я отвечу. Мы с вами. Как раз потомки истовых партработников, шапкозакидательских агитаторов-комиссаров, вооруженных гулаговских охранников, соцреалистических творцов с иногдабрыкающейся, но всегда в конце концов согласнопримиряющейся совестью, всепроникающих доносчиков-сексотов, явных и стыдящихся-скрытных, пескарей-обывателей, именно что с крошечным мировоззрением ваших бабушки и дедушки, тети и дяди-ассенизатора, которые старались только убогонько уцелеть, любой ценой, и разве можно их винить за это?..
…или недавно услышанный пример, от хорошего знакомого. О его собственном деде-прадеде. Уцелевшем в сталинские чистки. А почему? Потому. По словам приятеля моего – дед был отличный малый, честнейшей человек, порядочный до того, что прохожие на ходу пред ним снимали шапки. Стало быть, – усомнился я, – товарищ Сталин порядочных людей не трогал, а вычищал из общественных советских рядов лишь сомнительную шушеру? Дружок мой смутился, забекал, замекал, что я не так понял. А дед был не просто дед, но еще баптистский проповедник в придачу, и вот, в силу его благолепия, верующего крепко в Господа Бога предка и не трогали. Ага! Чтобы баптисту, кальвинисту, методисту, адвентисту, и прочему «исту» посчастливилось в те времена остаться хотя бы в ссыльной полусвободе, стучать он должен был так, что барабанщик Ринго Стар от души бы ему позавидовал. Врать мы все горазды, особенно о близких своих, которые в эпоху первых пятилеток…
…война Отечественная облагородила многих из них, но далеко не всех, к сожалению. Опять разделила и приговорила: одних – вперед под танки, пулеметы, других – к выживанию любой ценой. Надо ли пояснять, каких именно уцелело больше? Поэтому, в своей родне мы имеем то, что имеем. Люди отчаянной сознательной храбрости, правдолюбия и правдоискательства, те, которые легенда и которые проклятие, которые грудью на амбразуру и которым огненный язык их первый враг – они все ухнули в физиологическое небытие, и как бы мы ни желали занять место их духовно-идейных преемников, никуда нам не деться от действительной своей родословной. От прадедушки-стукача, ставшего обкомовским воротилой, от прабабки-комиссарши, угоднически высылавшей на смерть «благороднокровных» после убийства Кирова, от пра-пра-двоюродных и троюродных, тихохонько молчавших и тихохонько приторговывавших из-под полы поддельными продуктовыми карточками в голодные военно-гражданские годы. Потому что, они и есть в основном выжившие – а мы есть их потомки. Кто идет впереди, идет на подвиг, тот доходит рано, до геройской гибели своей или до общей могилы в магаданской стылой земле. Поэтому – у вас и у меня нет выбора. Надо принять наше прошлое таким, какое оно есть, необязательно им гордиться, не обязательно и грязью обливать, но знание есть великая сила, противоядие, хотя бы от высокомерного зазнайства. Потому, прежде чем плюнуть в чью-то сторону, для начала уверься, что не попадешь в зеркального самого себя. Потому, не могу произнести приговор, даже будь на то ваше позволение, осудить или унизить суждением ваших родственников, ведь если хорошенько покопаться каждому в корнях своего генеалогического древа, еще не такое отыщется. Что ж, стыдиться нам, вероятно, есть чего и кого, но и отрекаться тоже, знаете ли, стыдно. Если мы не хотим в свою очередь примерить на себя доставшуюся нам по наследству маску чудовища. Вот так, дорогая моя Сцилла…
…опять позволю себе преподнести вам в заключение анекдот. Сидят двое только что познакомившихся «голубых» в гей-баре за кружками безалкогольного портвейна. Один другого спрашивает, кто тот по профессии, наверное, фотомодель? Такой милашка. Нет, отвечает его новый знакомец, я биофизик, занимаюсь генной инженерией. И зачем? – спрашивает несколько обалдевший визави. Затем, чтобы люди в будущем возникали посредством науки сразу из пробирок. О-о-о-! – восхищенно отвечает первый, – тогда мы будем совершенными, здоровыми и красивыми, как это все чудненько-пречудненько! Нет, не так, – возражает ему биофизик, – тогда бабы будут не нужны, и кроме нас, педерастов, никого на земле не останется. Первый подумал, подумал, и отчего-то звезданул биофизика тяжелой полной кружкой по голове. Хотя тоже был нетрадиционной сексуальной ориентации. Такая вот завуалированная мораль…
Часть третья. Делай лучше нас!
Пацак и чатланин
Терминатор в который раз неугомонно гонялся за Сарой Коннор – вот сейчас ка-ак пальнет из… а черт его знает из чего, такое длинное… Леонтий зевнул. До утра было далеко, зато близко – несколько завалявшихся горкой компакт-дисков, остатков чужой, кем-то позабытой фильмотеки еще во времена то ли царя Гороха, то ли его прадеда Бобового короля. Первый «арнольдшварценеггеровский» «Терминатор» оказался самым приличным, но и самым «запиленным» – не смотреть же, в самом деле, «тупого-еще-тупее-тупого», с когнитивным мышлением у Леонтия и без идиотизирующего публику Джима Керри случались большие проблемы в последние дни – перегрузка от переизбытка: инсталляции, инаугурации, инициации – информации, причем не только умозрительной, но и чувственной. И по ночам не спится, и бесконтрольный выход в интернет запрещен, Филон вообще арестовал его лэптоп, во избежание, так сказал. Приходится пробавляться стареньким плеером и не менее древним злобным роботом «с человеческим лицом». Зато погони отвлекали – хотя и знаешь наперед, что сейчас будет бам! а потом полыхнет бу-бум! а после очередью тра-та-та! но все равно переживаешь, что – вдруг! Саре Коннор не повезет, а Терминатор, наоборот, досрочно завоюет Землю, короче, на сей раз спасение мира кончится большим обломом.
Именно всякое, даже косвенное, упоминание раздуваемой Голливудом непомерной киношной жажды спасать мир подспудно не давало Леонтию покоя. Ни утром, ни днем, ни вечером, что уж говорить – пусть тогда и по ночам дурацкий «спасательный» миф вступает в свои права, все равно не спится. Не спится – так может разве подумается. В «идущем верной дорогой» направлении. Хотелось бы! Леонтий вообще терпеть не мог богатых коммерческих поделок на тему: последняя надежда человечества в лице одного-двух его представителей, страдающих комплексом Эдипа и Магомета, причем одновременно. На него даже порой находила-накатывала едва ли осуществимая блажь написать открытое письмо, по-английски тоже, всем представителям продюсерского фабрично-грезящего цеха, что дескать… Да снимайте вы, господа хорошие, ураганные голые боевики и прочие иные фантастические «бастеры» без разных там соплей-воплей, и вообще лучше без всякого, ладно бы и самого примитивного сюжета! Потому что, гиря до полу дошла. Пардон. Спасать мир совсем уж занятие глупое и бесперспективное, но разве объяснишь? Суррогатным сапиенсам, у которых от рождения всего полно, и которые слишком кучеряво и скучно жили все то время, пока другие прочие вокруг привычно выживали. Разве объяснишь? Что как раз такие спасатели и есть наиглавнейшее зло, иначе – устраняют следствия катастроф, причины коих сами же и вызвали, и что – не лезь они никуда и не трогай они никого и ничего, прямо их не касающееся: однозначно те, кому приходится пока еще выживать, справились бы с этим занятием сами. Тихо-мирно, когда-нибудь, как-нибудь, но непременно бы справились. Разве объяснишь? Самое краеугольное – обычно в момент, когда уже по экрану валко тянулись постановочные титры (порой, возможно, самая содержательная часть отбарабанившего свое «сикве-приквела»), у Леонтия невольно выскакивал на поверхность сознания и языка вопрос: а дальше что? После спасения. И зачем? В принципе было спасать. Может, машины, населяющие землю, оно и к лучшему. В плане эволюции, в котором логично и по заслугам жизненное пространство достается победившему виду, и нигде ни одной теорией не говорится, что вид этот непременно будет человеческим. Ну, поставьте себя на место саблезубой кошки, или несчастного затравленного мамонтового стада – они бы тоже сняли свое кино, если бы могли. На тему, как чудесным образом гордо сносят башку последнему неандертальскому или первому кроманьонскому человеку. С точки зрения проигравшего весьма желательное развитие событий, а вот отскандалившему себе теплое и законное место под солнцем победителю все это, что называется, до лампочки Ильича. Справедливо или нет, для него более таких понятий не существует, потому что – дело прошлое, и прогресс, сука такая! он, мать его! не отвратим! Сколь сильно бы обиженному вымирающему виду ни хотелось обратного.
Но Леонтию не спалось не… совсем поэтому… если быть честным с самим собой. Не спалось же ему потому, что бестолковый тот, мудаковатый, протодебильный сюжетец как раз и мог, предполагаемо несчастливо, начать осуществляться в его собственной жизни. Еще не хватало, чтобы он, Леонтий! Такой дуростью! Тоже мне занятие – спасать! Да еще непонятно кого и что, вернее, кого от чего или наоборот. Ни фея, ни «филон» вовсе подобного ему не говорили, нормальные, вполне вменяемые пришельцы, они узколобой блажью бы не стали маяться. Но подозрение, смутное, тяжкое, и прямо сказать – неважнецкое, нехорошее, – обременяло душу Леонтия. «Вы никому ТАМ не нужны кроме нас». Было сказано. И было тревожно. Конечно, ни на миг Леонтий не то, что не мнил, а даже не пытался вообразить себя спасителем, противно это, избито и смешно, но некий оттенок фальшивого геройства, о котором он не просил, против воли его накладывался на текущие события. Оттого именно, что не понимал он все-таки, ясно и отчетливо, от начала и до не наступившего еще конца, не понимал – что же такое происходит. А параллельные его «друзья-однополчане» пока тоже ничего толком не говорили. Он кожей чувствовал – можно спросить, они ответят, «чухонец», тот охотно. Но спрашивать не хотел, потому как чувствовал, уже не кожей, но мужественным мягким местом – он страшится ответа. И фея это знает о нем, и напарник ее тоже. Потому молчат. Ну и он помолчит пока. Он, Леонтий, случайное лицо, во всей этой начавшейся непонятной катавасии – он совершенно, абсолютно случайное лицо. Так вышло. Так он выбрал. На кой? Спрашивается.
Ведь вот оно как. На экране разве только отлично смотрится – храбрые папа-мама будущего спасителя рода людского, вперед! На нержавеющего монстра! Но Леонтий был более чем уверен в ответе, спроси любопытный простак настоящую Сару Коннор, буде бы такая существовала на свете, а каково на самом деле? Побеждать зло? Ответ получился бы крайне лапидарен. А так – пошел ты на…! Естественная реакция. И понятная. Оттого что, живому, подлинному герою, не занятому самолюбованием на «себя родного» со стороны, менее всего именно в герои хочется. Взять хотя бы подневольного папашу Джона Коннора, вот кого жалко, реально и действительно. А ну-ка кто попробуй! Резво прыгать или убегать с пулей в… в том месте, в каком с ней вообще возможно бегать. Притом еще истекать кровью, стрелять одновременно с обеих рук, соображать на ходу: вправо, влево тебе нужно или лучше провалиться совсем. Да не забыть о первостепенной задаче – механическую гадину в конечном итоге надо прикончить, и чтоб без следа. В придачу
у тебя на шее беременная баба, которую требуется попутно охранять. И по пятам – полиция, которую предполагается благоразумно избегать. Думаю, выживи этот бедолага и встреться опять в грядущих временах со своим козлом-сыночком, м-м-м! Многое между ними было бы сказано друг другу, и не только на словах!
Нет, думал бессонно Леонтий, в «сарыконнор» я записываться не хочу. И, скажем, хоббитом Фродо становиться тоже, как-то не… Робкий невысоклик, иначе норный гомо рэббит, который идет на геройскую погибель, потому что пойти «кроме» некому. Что же, и обычный человек в чрезвычайных обстоятельствах может взять на себя чужую страшную ношу, вздыхая и ропща, но в конце всех концов смиряясь с участью, бла-бла-бла… и еще раз бла-бла-бла. Фигушки! Леонтий представил себя, виртуально, разумеется, на месте толкиенского Хранителя, ага! Повесил бы он потихоньку то колечко на ближайший к Мордору терновый куст и был таков. Особенно если морально-вдохновительного Гэндальфа Серого не оказалось бы поблизости. С теми же словами бы повесил – а идите вы все на…! Точнее, сами идите, если такие умные! И даже если бы колечко то не повесилось, но соблазнило его совсем, тогда… эх, ради Леночки, исключительно! Он бы договорился с… нет, не с Сауроном, это чересчур, но с тем, у кого еще осталось среднее арифметическое количество бытовой совести – с Саруманом Белым, конечно. На наш век хватит, а после нас хоть потоп. С другой стороны – однако, к Косте Собакину он с покорным доносом не пошел. А ведь хотелось. И сейчас порой хочется, как накатит! Вправо? Влево? Куда? Не по Хуану ему досталось на сей раз сомбреро. Леонтий запутался окончательно, разозлился, ни на кого конкретно, а так вообще, с горя перезапустил Терминатора, опять с начала, нет, не уснуть! Бессонница замучила его.
А мучила бессонница Леонтия – территориально в весьма интересном месте. В неожиданном, можно сказать. Место это было – жалованная генеральская дача, наследство пресловутого Ваньки Коземаслова в пресловутом же Завидово. Так что, беглецы, собравшись с духом и наличными силами, взяли и отправились… не то, чтобы далеко. Не в Крым, не в Рым, уж конечно, ни в какую не в Сибирь, а так, в близлежащую, по соседству, Тверскую область. Полтора часа хорошим ходом на хорошей машине – вон он, вон он Ящер, под навесом на дворе! – и ты уже ласточкой влетаешь в пределы величайшего современного достижения русской транспортной мысли: на Московскую кольцевую автодорогу. Так что, дезертир-партизан из Леонтия сложился сомнительный. Это-то и расхолаживало, но и действовало на нервы, как бы нарочно ставя всю нынешнюю миссию в положение шаткое, ложное, словно бы и призрачное, фантазийно-театральное. Если бы и впрямь, пускай подобие амбразуры, пускай! Бега, погони, преследования, следствия, даже аресты, пускай! Конечно, не то, чтобы Леонтий стремился добровольно к революционно-каторжным испытаниям, упаси боже! Но допускал. Допускал, что может быть таково. Внутренне направлял себя, к униженному странствию отторгнутого изгоя, к общему и плацкартному грязному вагону, к пешему неприкаянному скитанию, к поимке с прицельной перестрелкой, к допросу с пристрастием – ко всему им надуманному и подавно не был он готов, и не был уверен, что дойдет хоть куда, но будто бы полагал, что знает – чего ожидать. На деле вышло – через пень колоду, насмешка над подвижничеством, над паломничеством, над отшельничеством? Тьфу! Пропасть! Вышел анекдот, вот что! В реальности – все не так уж плохо, не так уж страшно, как-то и обыденно даже, но здесь сокрыта всякая пакость и загвоздка. Казалось Леонтию – миссия их будто бы кратковременна, Тверская область, ха! Если Пальмира согласилась, и с радостью согласилась, то положение их несерьезно, разве подстраховаться на случай. Может, неделя-другая, календарный месяц от силы, да разберутся они! С этими течениями, тоже мне, подумаешь, арабо-израильский конфликт! Так размышлял Леонтий. А дальше – как разберутся, – пришельцы отправятся восвояси, сам же прямиком к Собакину, наплетет, с три короба, а хотя бы и правду-матку прирежет, хочешь, верь, не хочешь, пятнадцать суток за оскорбление должностного лица, все равно. Пальмира и Филон будут уже далеко, поди, проверь! А может, может! Пальмира вовсе не бросит его на произвол и судебное разбирательство, кто ведает, что в ее власти? Подкуп, откуп, закуп, пыль в глаза? Вот уже десятый день пошел, как сидят они на коземасловской даче, и что? Никто ворота не штурмует, они вовсе открыты, никто с полицейским нарядом не приходит – предъявите ваши документы, а и договор аренды в полном ажуре, никто даже сторожа не подсылает: поднюхать, подглядеть и подслушать. Так ведь и прежде – до Пальмиры и ее «чухонца» никому из «власть содержащих в порядке» дела не было, пока Леонтий сам, образно говоря, не проявил инициативу. Но и после – разве незаконные обитатели квартиры профессора Тер-Геворкяна значились в первых строках «особой важности» списка у того же Собакина? На всякий случай проверить – максимум! Дойдут руки, хорошо, а нет – Ленька, ленивец и бестолочь, лишь бы ему отбоярится, утек на огороды, ну и расписные кренделя с ним! Это минимум. Не афганские террористы, не пентагоновские шпионы, и даже не южнобутовские гопники. Наверное, Костя только с паршивенькой бумажонкой на скрытое наблюдение не одну неделю промается, тоже ведь разрешение надо показать, а для этого надо доказать, что… что гламурствующий журналист Л. Годо потенциальный изменник Родины… брррр… нет, лучше – потенциальный укрыватель, или покрыватель, рядовых серийных аферистов, работающих, к примеру, по бесхозному элитному жилью и сдаче оного подложно внаем. Если контора у Кости статусная, а она уж точно такова, как бы не услышал Собакин в ответ – то самое, ага! А пошел ты на…! Со своими квартирными, пробирными, сортирными, и проч. аферистами, у нас здесь люди серьезным делом заняты, а ты! Передай в «ментовку» и не морочь мозги товарищам. Чтобы бумагу твою бравые полицейские дознаватели засунули в самую… дальнюю точку мужественного мягкого места, или вообще культурно потеряли насовсем. Не переться же им оперативно в Завидово, да еще на генеральскую дачу, по поводу… а по какому, собственно, поводу? Дела-то никакого нет. Ни уголовного, ни административного. Ни заявления от потерпевшего, то бишь, Леонтия, ни жалоб от соседних жильцов, даже и на укропную вонь. Скажут участковому – Петров-Иванов-Сидоров, присмотри вполглаза, вдруг и «рупь» халявный выжулить можно? Это, если скажут. Иначе – увидит он Леночку, скоро увидит. И все свое вернет, жизнь, работу, эфир на радио – официально наплел с три короба, будто по состоянию сотрясенного здоровья, берет за свой счет – а за чей же еще! И на воды в Пятигорск! Даже Граммофон посочувствовал, хотя гроша ломанного на поправку не дал, зато опять призвал Звездинского, держа за Леонтием предусмотрительно место. Все вернется, и все вернет! Гарсоньерку, мальчика Аркашу, расписание и быт, все не так уж плохо и все это ненадолго, Тверская область, Завидово, генеральская дача, Ванька Коземаслов. О последнем персонаже Леонтий думал-передумывал в бессонные «терминаторские» ночи особенно навязчиво и напряженно.
Ситуация с Коземасловым казалась ему чудовищно пародийной, без преувеличений. Но, однако, и поучительной. В назидательно-метафизическом смысле. Как все вышло? До смешного легкого. В день, отпущенный Леонтию на сборы. Ванька приперся с утра, тут как тут, ему хотелось до медленной, пыточной смерти поделиться своим прозорливым превосходством. Насчет валютно-обменных операций. Деньгу-то Коземаслов отоварил удачно и в полной мере, теперь настал черед поучать других. Леонтий в этом плане казался ему существом самым безопасным – не обложит по матушке (и воспитание не дозволит, и попутное любопытство к подробностям не даст покоя), уж тем более, не заедет в «морду лица»: дескать, где ты был, советчик-антисоветчик! пока мои рублевые кровные летели в трубу, а теперь похваляться, ах ты, тля?! Последнее отвергалось напрочь потому, что свободных крупных сумм у борзописца Л. Годо от начала деловой карьеры никогда не водилось, интерес его к выгодам Коземаслова мог быть только абстрактного свойства, оттого тому же Ваньке ничего не стоило приврать на свой счет, хотя чего и привирать? Таланты его были известны всесторонне уже давно и так же давно никого не удивляли, ври не ври, в случае Коземаслова выходило, что больше правды все равно не скажешь. Это льстило тоже, и у Леонтия на кухне оборотистый незваный гость, хлебнув пакетного «ахмад-ти», стал заливаться утренним соловьем-разбойником. Сначала для приличия о том, как с военно-полевыми трудностями достал для Сестрорецкой тетки натурального, контрабандного барсучьего жира – от спондилеза, от спондилеза, как ты упомнил-то? – пользы, наверное, не случится, но и вреда не будет тоже, зато трепетное внимание племянника, дай бог, завещательно зачтется: а там картины, серебро, антикварный ломберный столик «цены немалой», и прочее. Перечисление заняло немногим более трех минут, ибо Коземаслов спешил перейти к заглавному предмету – кипучей своей, купчей деятельности. Он и перешел – тут уж не упустил ни единой малюсенькой деталюшки. На пятом заварочном пакете не авантажно спохватился – надо в туалет, потом зарядил опять, будто крупный победный весенний дождь по подоконнику, барабанная дробь, Леонтий слушал даже не без удовольствия, все же брала его тоска. Вдруг и Коземаслова тоже, не увидит, надолго, случись что, и навсегда? Привык он, к Ваньке. Такая жизнь.
Отчего он спросил? Отчего нелепая мысль пришла ему в голову? Мысль, оказавшаяся впоследствии ничуть не нелепой, но на поверку удачной и находчивой. Вся истина заключалась в том, – хотя и тяжко признаться самому себе, – ни к какому побегу не был он готов, ни морально, ни материально, ни тем более, физически. Старался, будто и подсознательно, отсрочить, отстранить, отодвинуть – возможно, бесповоротное прекращение нынешней его, устоявшейся реальности, и перемену текущего спокойного бытия на черт знает что, на крысиные бега, на шараханья от тени, – он не мог не пойти, в девять вечера был положен ему предел, но и пойти – не мог найти в себе силы. Потому спросил. А не сдает ли дружище Коземаслов в данный момент свою наследную фазенду? Есть надежный клиент, очень денежный – за глаза уверен был, что Пальмира ни в коем случае мелочиться не станет, и за ценой не постоит. Если вариант подойдет. Вместо Сибири. Ванька сперва насторожился, потом с ходу принялся выпендриваться и дорожиться, потом – уразумев нюхом и брюхом, что Леонтий тут финансово не при делах, лицо кошельком стороннее, комиссионных не выгадывающее, и вообще, старающееся «христа ради», тон сменил. На благолепно-откровенно-угоднический. Фазенда, да. Она пока не сдана. Ранней весной это тяжело, хотя у него есть предварительная договоренность с Первого мая и на все лето, от прежних клиентов словесное обещание. Но в наше время, да на слово! Нет, верить нельзя. Никак нельзя. Коземаслов сокрушенно тряс головой, дрыгал рассерженной ножкой, с угрозой поднимал палец к давно не мытому кухонному абажуру. Потому, если за наличные, то… как, прямо сегодня? Даже так? Во сколько? В девять вечера? Зачем ждать так долго? Ах, связь односторонняя. Но люди ищут срочно? Аж горит! Во ка-а-ак? А что вдруг? Понимаешь, Ваня, тут такое дело. Конфиденциальное. Одна дама, моя знакомая… Можешь не продолжать, гнездышко, и все прочее, для взаимной любви, ну ты хват! И платит за все она? А то! У меня откуда? (Вот и записался в альфонсы, счастье еще, что для Коземаслова и всего его окружения это «мужчинский» подвиг, а не вселенский позор, тем и утешил себя Леонтий). Платит не просто сумму, а вдвое против рыночной цены, или как там называется? В общем, платит много. Только строго секретно. Под страхом распятия вниз головой. Чтоб ни-ни! У нее муж не обычный муж, а… Коземаслов понимающе ухмыльнулся и подсказал: муж у нее волшебник! Случись что – заколдует. Если бы, – вздохнул нарочно Леонтий, – сразу прямо и закопает, в его власти. Однако Коземаслов ничуть не испугался, двойная цена затмила ему все – ум, разум, и даже предрассудок. Да и потом, – осенило вдруг Леонтия, – за Ваньку не стоит переживать. Горластый, ухватистый, скандальный, мелочный, четко знающий свои права при общем равноправии, и свои обязанности при общем «либеральном» попустительстве, жаль будет Собакина или кто там придет от него. Ваньку и удостоверение не устрашит, любое, он за двойную прибыль… да что угодно! Не продаст, потому что уже куплен. А запугивать Коземаслова – дохлый номер, тем более, брать на «понт». Не то, чтобы Ванька так уж и был намного отважнее и храбрее самого Леонтия, нет, зато, несомненно, заполошной крикливости и неуемному кипешу его позавидовал бы целый средневековый еврейский кагал в момент угрозы погрома, потому – выпытать у Ваньки нечто, ему не выгодное, и сам бы Лаврентий Палыч спасовал, пришлось бы торговаться. Нынешние хозяева Кости Собакина по счастью торговаться не умели, брали голой силушкой, а против Ваньки силовое воздействие, что решето супротив стремнинной воды. Леонтий все это сообразил за десяток секунд, потому принялся и далее расписывать Коземаслову чудеса грядущей аренды. Сомневаясь и боясь одновременно, в первом случае – что угадал с предложением, во втором – что Пальмира на ближнее убежище нипочем не согласится. Но все равно, мчал вперед, повинуясь одному голому наитию, более не было у него резонов: почему именно свет клином на коземасловской даче?
Леонтий продолжил в первоначальном, нагловатом духе. Кстати, расходы по оформлению дама принимает на себя, но собственно договор на имя… На твое, на твое! – радостно подхватил сообразительный Коземаслов. Услаждайся, сколько влезет, на пушечный выстрел никого не подпущу! Только предоплата… Как же! Все по честному-благородному – за полгода вперед. Ванька тут вовсе запрыгал мячиком на табурете, загалдел восторженно-невнятно, все же не усидел, заметался по кухне. Зачем-то стал совать Леонтию в виде премиального бонуса визитку «своего» стоматолога, который сделает хорошую скидку на зубной протез.??? Леонтий еле успокоил его, пришлось налить, с полстакана хорошей водки «грей гус», приберегал на день рождения Граммофона, пришлось располовинить чистую бутылку, только чего уж теперь жалеть?
А еще последовательно подумалось ему, в тот момент, когда и себе – не смотреть же? – плеснул пальца на три. Ванька как раз ретиво принялся жарить яичницу «полу-омлет» – гибрид болтушки с кетчупом, – спина его мелко вздрагивала от предвкушения: водку он предполагал выудить у Леонтия всю, оттого и взялся куховарить. Далась Коземаслову эта яичница! Хмыкнул предосудительно в сердцах – а чего, собственно он хотел? В пределах гарсоньерки яйца были единственно свежим и приемлемым продуктом, кроме разве рижских соленых сухариков, не оставлять же в холодильнике, тухнуть и гнить на срок, совершенно неопределенный? Что же, смотрел он на Ванькину трепещущую голодно спину и думал. О нем – а он ведь тоже. Из той самой породы, из «сорочье-вороньей», как и тети-дяди-ассенизаторы, нагрянувшие на беду к Сцилле. Только, положеньицем социально-сословным повыше, да пообразованней малость и пошустрее, как раз в силу этой образованности. И не ради пары якутских бриллиантовых гарнитуров и квартирки на юге, но старается Ванька за высокий куш – сандалового дерева ломберный столик, два полотна В. Маковского, из которых одно точно подлинное, полный столовый набор серебра в стиле модерн конца девятнадцатого века, на двенадцать персон, вдовий дом под Питером в целых восемь комнат, не считая погреба и пристроенного гаража, и много чего еще второстепенно-существенного. А так – что разница между шакалящей гиеной или гиенствующим шакалом. Санитары общественного леса и классового самосознания. Дожирают то, что не дожрали перебившие друг дружку серые волки.
Хотя, зря он взъелся. Как раз крохоборная жадность Коземаслова казалась ему воистину гарантом надежности и нерушимости: нет, не подвела интуиция, родимая, знала, кому довериться. Тому, кто серебряный доллар зубами перегрызет – попробуй, отними. Да и потом, главное. Такие, как тети-дяди-ассенизаторы, Коземасловы-Васятниковы, как раз в глубине души истово ненавидят власть, хотя на виду и прислуживают усердно, почему? Возникает вопрос. «Элементарно Ватсон!». Потому что единственно с властью предержащей «сорочинцы» не могут сладить, когда эта власть патриотично хочет у них что-либо отнять, и порой отнимает без оговорок, самое обидное, грабеж происходит, как правило, средь бела дня, явно, напоказ, еще и виноват окажешься. Сбережения, накопления, схоронки, укрытки, сундуки-рундуки, все, что нажито, нахапано, загребуще-завидуще, все-все! «За так» отдай, за дефолт, за облигацию, за девальвацию, за злостную эмиграцию. И радуйся. Не то, хуже будет. Потому каждый Коземаслов давно решил про себя – спросят, так молчи, нашел-потерял, все едино. Молчи, с одной стороны, о том, что имеешь, и по-сиротски поддельно скули со стороны другой, мол, грабят-убивают честного, скромного обывателя. Какой-такой Гусицын? Знать ничего не знаю, и вообще, как раз сейчас пишу в Страсбургский суд по правам человека. Еще и не трогал никто толком, так, едва руку протянули, а уже вопиет, уже – вони пошло, точно от американского скунса, дальше только злее будет. Ни один правоверно-правдоискательствующий, всамделишне-бескорыстный либерал таково не разорется, потому как задаром так и не орут, стимула настоящего нет. Ситуация чреватая. Тут надо разве солидный обменный бонус предложить, чтобы Ванька сдал. А власть, она на этот счет – прижимиста, что и понятно. Заинтересованность у нее казенно-служебная, а у Ваньки, напротив, захребетно-кровная. Такие Коземасловы не одну смену «сорочьих» поколений, поди, с ней, с родимой, играют в догони-найди-утрись-ка. И частенько выигрывают, потому что, в отличие от Леонтия, слишком хорошо знают хитрые правила навязанной игры. И правила те полу-уголовные: никому нипочем не верь, никого, ни мертвых, ни живых, не бойся, но ежели чего просишь, делай так, чтобы дурак сам тебе предложил, а ты как бы условно согласился. Главное же, завсегда чти свою выгоду! А за безгонорарную идею пусть всякие «ириныхакамады» стараются, мы пока в сторонке обождем.
Вот и получалось. Как в известной народной притче о замерзающем воробье, гадящей корове и ловкой кошке. Не всякий тебе враг, кто искупал в дерьме, и далеко не всякий тебе друг, кто из того дерьма вытащил. Выходит – на сегодня лучший друг ему Ванька Коземаслов? А возможный безжалостный недруг – все равно, что родной, Костя Собакин? В который раз Леонтию приходилось опять признавать – просто такая жизнь. А пошла она на…!
Он закрыл глаза, отгородив себя от зверствовавшего показательно в полицейском участке «железного Арнольда», от лунного света, бессовестно пробивавшегося из-под скошенных неровно планок алюминиевых жалюзи, от реальности абсолютной и относительной, от мира, от кровати, от всего вообще. Как же хочется спать! Хоть на часок. Леонтию предстоял не то, чтобы трудный, но рискованный и непонятный в исходе день. На завтра запланирован был их совместный с Пальмирой визит в Москву. И опять без Коземаслова не обошлось. Что же – вышел бы толк.
Здесь Родос, здесь прыгай!
Леонтий лениво слонялся по душному залу, равномерно и непрестанно накалявшемуся от раздражающих своим все обнажающим сиянием световых софитов, в одной руке стиснув на манер царского жезла высоченный бокал с ядовито-шипучим шампанским «асти-мондоро», в другой – скрепив намертво вместо державы тарелку с рассыпающимися на составные части закусочными тарталетками: горка перемороженного масла и сверху три оранжевые икринки, оставалось надеяться, что все же от лососевых рыб. Борзописец Л. Годо отчаянно скучал. Или усердно делал вид, создавал впечатление, наводил тень на плетень. Только не выдать свой интерес! К тому, что происходило на единственно оживленном пятачке возле бесплатного бара – наливали всем желающим сколь угодно и чего угодно, не жалко, на вяло-торжественном приеме, преувеличенно выдававшемся организаторами за великосветский раут в честь открытия года помощи малолетним исполнителям фольклорных песен, все наличное «бухло» было барахло полное, Леонтий уж отведал от каждого по чуть-чуть. «Асти-мондоро» оказалось наименьшим и наилучшим из веселящих публику зол. Но привередничать не имел права – он обеспечивал будто бы и тыл Пальмире, работавшей в данный момент «под прикрытием». Иначе – бедняжка вот уже битых полчаса выслушивала оголтелую ересь, которую нес совершенно уже занесшийся и зазнавшийся Пашка Дарвалдаев.
Все случилось, как по писанному. Когда Леонтию было сказано – пора! Пора выводить на Дарвалдаева – план по охмурению Пашки заманчивыми капиталами в женском обличье был одобрен и принят почти без оговорок. Разве «чухонец» поморщился: мол, пошлость какая! Но возразить Леонтию оказалось нечего: действительно, пошлость ужасная. К тому же, попрекнуть намеренно: дескать, шел бы сам, чем советы давать из угла – никак выходило нельзя, ибо вечно брюзжащий Медиотирренский придира как раз был не той половой принадлежности и пойти вместо Пальмиры ни за что не мог, и уж тем более, по причине своей светской некомпетентности, не годился на место самого Леонтия. На том и порешили. И тут, будто он генетически чувствовал всякую тоскующую по нему пустоту, позвонил Коземаслов. На строго секретный телефонный номер, который дал ему собственноручно Леонтий, и который, вот странность! сам он получил у Пальмиры по первому требованию, без предупреждений и оговорок.
Ванька всего лишь бездельно интересовался, как дела? А никак, все идет своим чередом и все идет слишком уж обыденно, как бы не выдохлись отношения, не пали в однообразную рутину – вот, хочется вывести свою даму сердца в приличные люди, само собой, иного для нее круга, во избежание ненужных знакомых встреч. Так не в курсе ли их заботливый домохозяин: что интересненького сейчас в культурных сообществах, и особенно – какие именно мероприятия намерен посетить их общий дружище Дарвалдаев? Такой масштабный человечище – его даме сердца будет любопытно познакомиться с пророком нынешней русской словесной свободы. Леонтий говорил все это в свой старый верный «самсунггэлэкси», сменивший только карту-симку, но никак не многострадальный внешний вид (приключение с соплеменниками Аг-ры не прошло даром, по всей плоскости экрана обиженным зигзагом струилась трещина – будто морщинка на память). Говорил, и представлял себе, как на дальнем расстоянии от него, Коземаслов, не удержавшись, покрутил пальцем у виска, все равно Леонтий его видеть не мог. Дескать, ну и дурень ты, мил человек! Кто же станет знакомить даму сердца, красивую и состоятельную, с Пашкой Дарвалдаевым? С персонажем, далеким от мушкетерской чести – уведет ведь! Ну, или попробует. Обязательно попробует, еще и соперника опорочит, мимоходом, подозрением в содомском грехе – в первый раз что ли? Известное наперед дело. Но если подумать, хозяин барин. Хочется Леонтию веселить подругу на столь странный манер, так это его забота, уж никак не самого Коземаслова. Потому Ванька сразу и охотно выдал всю требуемую информацию. Завтра, в три часа по «афтенуну» Дарвалдаев почтит своим присутствием какой-то дурацкий прием, и не в приеме суть – у него встреча с возможным спонсором, придет обязательно, куда? Ага, погоди. Да! Гостиница «Марко Поло», адрес… ах, Леонтий хорошо знает, где это? А вот чего он не знае-е-ет (нарочито-злорадно пропето, естественно для Ваньки)… так это того, что с регистрацией он опоздал, в списки уже поздно, но кажется возможно за пожертвования в кассу. Если его сердечная дама раскошелится. Хихикнул, не сдержавшись. Видимо, развеселил его тот факт, что за операцию «умыкания» подруги придется еще и заплатить кругленькую сумму. Леонтий тогда пропустил коземасловский смешок как посторонний. Ему самому точно было не до смеха.
Вообще все то время, что он сиднем сидел на «обетованной» даче, некоторые, хотя и немногие новые странности не давали ему покоя. Не одна лишь бессонница, разразившаяся над ним, словно египетская казнь за неповиновение воле господней. Но вот ничем не объясняемый запрет бесконтрольно – то есть, по собственному свободному желанию, – выходить в интернет. Он пробовал втолковать «чухонцу» – переписка с тиражными журнальными и газетными издательствами есть часть его работы, Кисловодск, конечно, Кисловодском, но никакое лечение, кроме разве электрошоком, не выставить уважительной причиной неделания простых писательских поручений в форме заказанных ему писем, отзывов и статей. Вышибут и дорого не возьмут! Увещевал он Филона, и надо ли повторяться, что с нулевой и даже отрицательной прибылью – в итоге «чухонец» вообще не отходил ни на шаг все то время, пока на руки Леонтию выдавался его же собственный лэптоп, все равно – писал ли он письмо Леночке, или занимался постылым розыском уже и по совершенно безумным сектам. Вдобавок к вышеуказанным неудобствам, пользоваться верным цифровым рабом приходилось через какую-то, сомнительного вида штуковину, более напоминавшую безголовую пупырчатую жабу, чем скажем, модемное или иное трансляционное устройство. Пахла штуковина соответственно – тухлой рыбой и ацетоном, сочетание премерзейшее. Отчего у пришельцев-добровольцев все так? Все так воняет и так выглядит? С полотерной транспортерной машиной дело более-менее понятно, она «дает путевку в жизнь» эффекту Ариовиста, стало быть, вещь полезная. А с компьютерной жабой сплошная функциональная «невнятность». Какой в ней смысл? Страховка, петля заячьего следа, ускорение и расширение? И подключается не как все нормальные приставки, дистанционно или с помощью провода обыкновенного, нет, она словно бы присасывается к нужному порту или к нескольким одновременно, растекается, разбухает, как если бы питается потоками инфракрасными и электрическим. Неужто, она живая? Или, что много хуже, разумная? От одного этого предположения сознание Леонтия впадало в морально-эстетический ступор. Он ведь и выражался в присутствии… то есть порой чехвостил вонючку последними в приличном лексиконе словами. Или все же нет? Ацетон запах явно неорганический. Зато тухлая рыба… Гадать можно было без конца, а спрашивать Филона – безнадежно. Пальмира тоже ничего не говорила, кроме только двух слов «необходимая мера». Однако, он подозревал, что ацетоновая серо-зеленая тухлятина – не что иное, как преобразившийся по неизвестному принципу и прежде знакомый Леонтию пурпурный, проворный мячик, без которого «плерум» для перемещений оставался всего-навсего грудой мертвого металла, ну или той субстанции, из которой он на самом деле был сотворен.
Искал он в пространствах «буков» и твитнутых «контактов» все то же. Религиозные течения, неладны они будь в своей реальности и виртуальности! отягощенные ссылками теперь уже на Дарвалдаева. Порой течения эти мерещились ему в монструозном виде, в краткие мгновения забывчивого сна, отравляя и без того вымученный у бессонного бдения мимолетный отдых. Будто бы река расплавленного металла – и тут никак было не миновать навязчивых аллюзий-мороков на подвиги надоедливого Терминатора! – она текла и текла гипнотически-безостановочно, но Леонтию так надо было перейти ее вброд! Так надо было! Сновидение не снисходило до пояснения – зачем. Надо! И не перейти. За спиной его раздавалось убийственно мерное тик-так-тик-так, как если бы невидимый тамбурмажор задавал ритм для штурмового марша, но повернуться и посмотреть или отступить назад Леонтий не имел никаких сил, он только повторял, повторял, до крика – мне надо! Надо перейти! На ту сторону. Где все тоже самое и ничего нет. И в нем самом пустота, и ничего нет. Кроме давящего, спастического чувства ужаса – тик-так-тик-так. Расплавленный металл, его собственный прорывающийся в явь испуганный вопль, он просыпался в липком, жгущем кожу поту, садился в кровати, глядел в темный, непрозрачного дерева потолок своей мансарды-спальни будто в бездну, и уже не мог заснуть до самого утра. А самоотверженный его, компьютерный поиск так и не завершился успехом. Потому и возник просьба-вопрос к Коземаслову, и потому – он слоняется теперь с занудной назойливостью маятника по гостиничному холлу, с бокалом скверного игристого вина в одной руке, и тарелкой с несъедобными тарталетками в другой. А Дарвалдаев все говорит и говорит, пусть до смерти себя самого заболтает, лишь бы хоть ниточка, хоть намек, хоть хлебная крошка для Гензеля и Гретель, и поскорее бы им выбраться наружу. На воздух и нормальный, солнечный свет.
Леонтия окликнули вдруг, дружелюбно, но и настырно, «Лео, брателло! Ба, знакомые все морды лица!» Обращение было более чем, фамильярно-панибратским, он как-то даже испуганно оглянулся. Кто бы это мог быть? Оказалось – закадычные соавторы, литературно-пародийный тандем Симак и Коляда. Фамилии собственные, на удивление, не псевдонимы, они так и подписывали свои коварные опусы «Симак-Коляда» без инициалов и прочих указаний на авторские род и пол. В некоторых кругах попроще, подобных им персонажей, иначе записных шутников, называли «приколистами». Леонтий хорошо знал этот сложившийся в последние времена производственно-творческий тип а-ля «ильфопетровка 50», цифра 50 возникла отнюдь не по фантасмагоричной аналогии с булгаковской «нехорошей квартирой», но всего лишь в параллель Б. Никитской, где по схожему адресу располагался уцелевший Писательский Союз. Многие совестливые и не найденные до поры таланты, желающие переждать черные безденежные времена, устремлялись в коммерчески выгодную и не чересчур «желтую» пародийную степь, где царили «полный глумеж и стеб» над чем угодно и как угодно, стремились, да, многие, но не многие, как то и положено простым законом естественного отбора, достигали ощутимого успеха. Именно сообщество Симак-Коляда, случай нельзя сказать, чтобы исключительный, такого успеха смогли достичь. Леонтий очень даже представлял себе почему. Всего-навсего созидающая «продукт» удачливая парочка выполняла главное и необходимое условие любой суперуспешной пакостно-ироничной поделки. Включая, понятное дело, непременное наличие порогового, проходного значения таланта обыкновенного. Они, без преувеличений и исключений, стойко работали в паре. Потому как, злобно-глумливое произведение, это вам не «Дворянское гнездо» Тургенева, и даже не «Молодая гвардия» Фадеева, требующие усидчивых, отшельнических трудов-изысканий. Там, где повествование идет не столько вширь, сколько устремляется вглубь, без кабинетной изоляции не обойтись. Напротив, если заявлен лишь возможно более широкий охват событий текущих и явлений поверхностных, тут уж один ум хорошо, а два еще лучше, свой глазок смотрок, а четыре глазка высмотрят чего нарочно не придумаешь. Потому – уж так сложилось, юмор-сатира в одиночку пишутся плохо. Если само собой, ты не безумный, редкий гений, балующийся порой пустяками. Иначе – требуется эффект «трута и огнива», чтобы из искры вышло пламя, когда экспромт-издевка передается соседу, порождая пограничный в пристойности сарказм, одно нарочное языковое искажение цепляется за другое, и возникает неплохо продаваемое произведение, скоро и споро разбираемое читателями на повседневно употребляемые гэги и клише.
Симак-Коляда были авторами себя уважающими, что значит – «употреблявшими по назначению» только самые расхожие в российском обществе франшизы. К порождениям их пера относились, в частности, следующие бессмертные творения: «Парк юркого гибрида» в трех последовательных частях, противный любой конструктивной мысли «АлКхимик или военрук и Света», так же совершенно уже скандальная, апокалиптическая эпопея «Рельсы 2041», «Шпалы 2042» и «Полный каюк РЖД 2043». В отношении всяких там «гаррипотеров» и «властелинокольцов», однако, они считали недостойным себя повторяться, вернее, повторять за другими прочими уже переваренное и выданное на книжные прилавки и в общедоступное «интернет-скачивание». Симак-Коляда свой созидательный союз ценили и не разменивали на мелочи. Они уже пустили слух, что в неотдаленном будущем, о-о-о! ни в коем случае не пропустите или сами себе не простите! В ближайшем и непосредственно грядущем времени, то есть уже вот-вот, ожидается типографское рождение окончательной версии «Горы пустых престолов», может даже и в шести отдельных томах. Причем каждый очередной том, если, разумеется, то пропустит цензура, планировалось прямо назвать «Жопа 1, 2…» и так далее. Без обиняков.
Леонтий не слишком торопливо, с достоинством, подошел к порядком уже нализавшимся соавторам. Хоть какое развлечение. Симак-Коляда даже и в нетранспортабельном виде никогда не давали слабину на язык, точнее на пару языков, змеино-жалящих и обидно-неограничительных.
– Обставил тебя Пашка-мордашка! – тут же уныло-ехидно сообщил ему первый номер литературного тандема, коротко стриженный, каким-то неестественным наждачным ежиком, вечно обморочно-тощий и неопрятно-небритый, похожий на беглеца из мест отдаленных, то ли уже господин, то ли еще товарищ, Симак.
– Пашка-какашка! Пашка-негритяшка! Пашка-смирительнаярубашка! – выстрелил трескучей очередью невнятную белиберду номер второй, колобкообразный Коляда, лысина его, необыкновенной, дынной продолговатой формы возбужденно светилась. Коляда был пьян куда основательней своего «содельника», кажется, уже до той гранично-приличной степени, когда нужно удалиться по-английски, во избежание скандала.
– А-а-а-а! Капитан очевидность! Тоже мне, – в ответ только и выдал Леонтий, для вящего эффекта махнул решительно рукой, будто обрубал концы случайного, надоевшего романа. Пусть думают, дескать, Пальмира к нему не имеет слишком уж сердечного отношения, что на самом деле было более чем, правдой, о которой ведал лишь он один. Однако, надо же, углядели, стрекозлы этакие! Ну, пародистам-приколистам сам бог Момус велел смотреть в оба.
Завязалась необязательная, легкомысленная, вольнотематическая беседа. Какие и всегда завязываются в подобных случаях. Знакомые меж собой, и в принципе, благорасположенные друг к другу люди сталкиваются изредка на общих для их круга плановых и стихийно возникающих «по поводу» тусовках, хоть бы они не виделись еще лет сорок, не много бы и потеряли, но раз встретились, то… по настроению. Если градус слаб, разговор сам собой дрейфует в неизбежную, зараженную, будто радиоактивным осадком, политическую гавань, любые разногласия здесь могут привести и к настоящей многолетней мстительной ссоре, или к поражению противника унизительно-провокационным клеймом, от которого век не отмоешься.
Хотя в последнее время сам Леонтий путался порой в общественных настроениях. К примеру, недавно-прежде словосочетание «либерал окаянный», звучавшее как похвальное ругательство, отнюдь не позорило своего носителя, но с некоторых пор, когда к понятию «либерал» стали добавлять эпитет «поганый» или «вонючий», и добавлять презрительно, Леонтий несколько подрастерялся. Кончено, остров-Крым, экспансия и агрессия, всё это вновь возникшие реалии российской жизни. Но слово-то хорошее, с богатой и почетной историей, – взять хотя бы карлистские войны в Испании, – отчего вдруг сделалось оно каиновой постыдной печатью? Потому что, ЛТЧИЙ ГЛДЕЦ, по тому же самому. Отвечал Леонтий себе, кто иной стал бы его слушать? От бездумности и безграмотности. От несознательного порыва срочно поделиться на своих и чужаков, плевать по какому избирательному расчету и основанию, лишь бы поскорее. Все это понятно, но надо же и соображать слегка. Для начала, тем отдельным, доверенным персонам, кои выходят публично на экраны, в радиоэфиры, в новостные интернет-порталы, на страницы печатных газет, с мало обдуманными в последствиях выражениями. Оно конечно! патриотизм – это в известной степени спасительная вещь, до поры, пока знамя его не перекрасится из общенародного триколора в черносотенный полузабытый цвет. Потому что, произнесенное слово есть самая страшная и самая мощная на земле власть, и как же пользоваться ею без меры? Если «либерализм» – это отвратительная бяка, то что же тогда конфетка? Если в разгоняющемся автомобиле действует непременно педаль газа, то как же потом обойтись без тормоза, заранее изъятого неблагоразумно из конструкции? Если положено начало для травли хоть кого-нибудь, хоть по какому обличению, но вне закона, как удержать толпу от самодеятельной, отвратительной расправы? И как вообще удержать потерявший самоконтроль народ от того, чтобы он не стал толпой? Вот на эти свои вопросы Леонтий пока не видел ответа. Не то, чтобы он не знал, как всякий общительный, достаточно образованный столичный житель, он знал, еще бы! Но не видел. Не видел вокруг себя, ни ответа, ни желания его давать. Потому, нарочно избегал он «зараженных» тем, ибо ничего не мог сказать своим собеседникам утешительного, а врать? Ему никто официально и не предлагал, он не был допущен. И думал теперь, может оно и к лучшему?
С духовными близняшками-пародистами врать, надевать личину, кривить душой совсем не требовалось, Симак-Коляда политикой и общественно-социальной сферой отношений интересовались лишь постольку-поскольку, разве сфера эта выделяла из себя нечто непроходи-мимо кричащее и вопиющее, что даже замороченный спамом дурак не мог бы ее не заметить и не запомнить надолго – на тот срок, который потребен для издания следующего глумливого творения. Так, февральские севастопольские события, словно катализатор, помогли выбросить стремительно на книжные и виртуальные прилавки довольно едкий «романец» с несколько чреватым названием «Пруха», начинавшийся завлекательно: американский эскадренный миноносец «Офф Фаг» крался вдоль освещенных кострами аборигенов скал Феодосии. Или галстучная эпопея опереточного гения М. Саакашвили подтолкнула обоих «братьев из ларца» наваять что-то вроде многокуплетной переделки на расхожий мотив, «в Цхинвале танки грохотали», а дальше нецензурно про целый воз со съедобными подштанниками для грузинского президента. Но это были все цветочки. Впереди – о чем Леонтий еще не ведал, и потому к поделкам Симак-Коляды относился снисходительно, – открывались перед юродствующей парочкой совсем иные высоты, лишь подтвердившие во времени его пророческую невольную правоту: дай спуск, на полную катушку, и стоп-крана не будет. О скором падении малазийского боинга, событии, в общем-то, мало пригодном для веселья, эти признанные шутники еще сочинят ерническую, забойную хохмушку-частушку на сюжет «гусь был весел и смел, гордо в небе парил», старинной студенческой песенки, повествующей о неравной борьбе гусака перелетного и «фантома», летящего с бомбогрузом на Вьетнам. О хронологически последующем затем убийстве «крайне левого» либерала Немцова – событии еще менее пригодном для осмеяния, сотворен будет целый анекдот в стихах: вдоль «кремлевки» киллер ходит хмуро, пост дозорный тишиной объят, у высоких кирпичей бордюра… ну, и так далее, совсем уж на грани всякого человеческого приличия, за которой об усопшем только плохо. При том при всем, что собственно к фигуре непоседливого экс-премьера Симак-Коляда относились даже и с дружелюбием, но ради оплаченного красного словца тут мать родную не пожалеешь, не то, что стороннего мужика, особенно когда власть говорит… ничего не говорит, стало быть, все можно. Хоть покойников из гробов таскать.
Но пока же неспешная приятельская беседа текла в иную, будто заранее подготовленную скверным шампанским вином и хорошим уже градусом в крови, безобидную сторону.
– Кто придумал пить без закуски, тому ухи-ноги оборвать! – порывисто жестикулируя зажатым нетвердо в руке стаканом с виски, резюмировал колобок-Коляда. Виски выплескивалось у него «черезкрайнаружу», распространяя в душном воздухе резкий и довольно на любителя запах разбавленного патокой денатурата. – Дай канапюшку, лучше две, – Коляда потянулся к тарталеткам, полную посудину которых Леонтий все еще держал перед собой на весу.
– Все возьми, мне не хочется. Зачем брал? Все хватали, ну и я стянул, авось пригодится. Вот, пригодилась, – Леонтий с удовольствием избавился бы от глубокой, пластиковой тарелки – того и гляди прогнется вместе с содержимым, но и Коляда был не дурак.
– Все не надо, – отмахнулся великодушно.
– Он на диете. Два дня уже, даже два с четвертью, – подколол подельника вечно мрачно-ухмыляющийся Симак. Тарелку он тоже брать не пожелал, но и от «канапюшек» не отказался. Стал выбирать себе у Леонтия из рук, пригнувшись к кормушке, точно заморенный зимовкой сохатый лось. Возражать вышло бы бесполезно, да и беспардонность Симака по отношению к «своим» считалась общеизвестным фактом.
– Лазарь Каганович был натурализованный крымский еврей, только это скрывали от народа, – тихо, будто бы по секрету, попутно зашептал, разгибаясь, на ухо Леонтию.
– От какого народа? – он сразу даже и не понял.
– От крымского. А теперь будет можно. Теперь это российская история, тебе как другу, первому говорю, после Тольки (так звали по имени сокращено Коляду). Оцени?
– Н-да, непременно, – состряпанную наспех обманку Леонтий ничуть не собирался принимать всерьез, но и обижать Симака не хотелось, записной шутник он всегда на работе, то бишь, на боевом посту. Пусть прибаутки его в основном дурацкие, и отдают дурновкусием. Никто же не требовал, скажем, от Альберта Эйнштейна, чтобы он раз в неделю выдавал по одной теории относительности. Так почему – снисходительно судил уже порядком подвыпивший Леонтий, – почему от приколиста-юмориста все непременно ждут неиссякаемого фонтана исключительно талантливого веселья?
– А говорили, ты в Пятигорск подался, как Лермонтов, – это вышло неожиданно, откуда Симак-то узнал? Леонтий уже успел позабыть о сложносочиненной легенде, под прикрытием которой ему полагалось ныне существовать.
– Не в Пятигорск. Я в Кисловодск. Ездил. Вчера вернулся. Ни-ни, никому! Не то мне по шее! От Граммофона, и вообще. Не вынесла душа поэта…
– То-то я смотрю, ты к стакану прилип, отлепиться не можешь. Вот где целебная водичка, хотя и дрянь. Но что ни пьется, все к лучшему! – захихикал подоспевший в разговор Коляда, он только что, взмах, опрокинул в себя не расплесканные остатки виски, и теперь уже денатуратом благоухало от него самого.
Леонтий набрал побольше воздуха в грудь, чтобы отозваться на предложенный тост – святая правда, что ни пьется, то…! Набрал. Да. И даже приподнял свой бокал, будто в настоящем застолье, дабы потом чокнуться душевно с обоими приятелями, однако, не успел. Ни того, ни другого. Прямо поверх голов на него
наплывало, накатывало нечто. Ощущение, предупреждение, неотвратимость, безысходность. Родственное его несговорчивой бессоннице. Нечто безнадежное, на что он не стал бы смотреть по своей воле, но… «не выдержал он и глянул!» В дверях, в темном проеме, будто трагик, появляющийся на сцене из мрачного разлома кулис, – там, в дверях, в мгновенно-неподвижной стойке пойнтера, выследившего дичь, стоял Костя Собакин. Взгляд его, прицельный и примеривающийся, был обращен как раз на шумно разглагольствовавшего Дарвалдаева, и на его слушательницу, ничего о том не знавшую, не ведавшую, мирно потягивавшую из высокого, гладкого стакана розово-вишневый коктейль. Улыбавшуюся с ласковым, искренним одобрением даже и Пашке, она все-таки была фея, из разряда добрых красавиц. Леонтию сделалось нехорошо. Тошно. Мертвенно. Страшно аж жуть. Словно бы он заглянул вдруг в ледяную, бесцветную пропасть, и повредился закружившейся головой, пить ему расхотелось, говорить тоже. А захотелось ему расплакаться, неожиданно, нестерпимо. Расплакаться и убежать. Он не храбрец, он даже не Филон, куда ему до «чухонца». Хлюпик. Сдаться и покаяться, как отрекшегося «либерала» его, наверное, простят. Но разве можно? Нет, нельзя. Этого никак нельзя. Нервы ни к черту. Соберись-ка и живо! Как? Как сможешь, ты – мальчик Аркаша, маленький хакер и «айтишный» асс. Внутри многоуровневой компьютерной игры, представь, спокойно. Спокойно. Сказал он себе, и действительно – вмиг успокоился. Словно чувства его отключились сами собой, оставив владельцу только трезвый рассудок. Ну, может не слишком трезвый, все лучше, чем ничего. Итак. Извечный русский вопрос: что делать? Предельно ясно. Надо. Предпринять что-то. И немедленно. Здесь. Сейчас. Спасти. Увести. Хоть что-то. Уже все равно что. Смятая тарелка шлепнулась на пол у самых ног, несъеденные канапюшки раскатились во все стороны, запачкав желтым маслом правый ботинок. «Ты что, брателло? Что с тобой? Валидол? Имодиум? Дать воды?» Но эти простые вопросы участия уже прозвучали совершенно вне направления его внимания.
Расстрел через повешение
Каждый короткий промежуток, когда Леонтий был в сознании, ему приходилось сосредотачиваться, чтобы ответить на единственный вопрос – где он находится? Каждый раз – заново опознавать. В неизвестной комнате. Потом, уже после ответа, он видел, нечетко, как в приступе внезапной сильной близорукости, плоское, белое лицо склонившегося к нему человека. И лишь различив на этом лице выдающийся остро нос, он опять определял для себя следующий шаг-ответ. Этот человек мне знаком, его зовут Филон, он неприятен мне. Потом он отключался, надолго? Такой вопрос он не задавал. Потому что пока не представлял себе простого понятия «долго».
Наверное, прошло сколько-то дней или даже лет. Когда он сказал себе так, ему стало – нет, не лучше, он совершенно не чувствовал никакой боли, и вообще не ощущал ничего, ни запахов, ни вкусов, ни даже элементарной тяжести своего тела. Ему стало иначе. Словно бы в сознание его включился новый поток, заработал вот еще один мозговой отдел, контролирующий осмысленное положение уже не в пространстве – во времени. Он нестерпимо захотел спросить: который час? И не смог. Произнести ни слова. Но его поняли. Опять над ним склонилось неизменное лицо и неизменный «буратиний» нос, затем квакающий, будто бы электронный, голос произнес. Половина второго ночи. Почему-то он поправил про себя – час-сорок-семь, почему-то он знал, что именно час-сорок-семь, какого дня? Голос не ответил.
Потом он очнулся словно бы совсем. Только не мог двинуть ни рукой, ни ногой, ни пальцем шевельнуть, да что там! Он не мог повернуть головы, скосить в сторону глаза. Лежал и смотрел в потолок. На потолке горел светильник, полукруглая серая лампа с зелеными разводами, и потолок тоже серый с разводами. Незнакомый. Нет в его памяти такого, знакомого ему потолка. И лицо, то самое, с носом, Филон, который ему неприятен, почему? Кажется…
– Вы можете говорить? – голос был глухой, теперь не электронный, живой, но словно бы доносился через вату, или через силу.
Может ли он говорить? Странный вопрос. А в самом деле… может?
– Да, – он произнес, не почувствовав усилия, обычного для языка и носоглотки, он вроде бы даже не вдохнул-выдохнул, мамочки! Нет, не дай бог! Он испугался смертельно, безнадежно и безгранично, но… как-то без самого испуга, ничто не екнуло, не похолодело, не оборвалось, не сжалось, не понеслось вскачь, ни сердечный ритм, ни животный желудочный спазм, ни стремительный жар тела. – Я парализован? Навсегда?
– Нет-нет, – поспешил его успокоить голос, прозвучавший брюзгливо, но и с оттенком заботы. – Это временное явление. Потерпите. Вам нужно настроиться… то есть, оправиться. У вас, э-э-э, травма. Была серьезная, теперь уже ничто.
И еще отрывистое, звенящее издалека сопрано-интерес:
– Симулятор?
– Работает, задержка в пределах нормы, – ответил тот, который Филон, в сторону, неизвестно кому. Наверное, к Леонтию это не имело отношения, но и проверить он не мог, предательская голова не желала поворачиваться. Но он вспомнил. Женщина, фея, милая, Пальмира. Она добрая.
– У меня была травма. Сотрясение мозга, – тут он вспомнил еще, что как раз добрая фея Пальмира и была причиной события. Но он давно простил. Осознанная необходимость. Сама причинила, сама в итоге вылечила. Простоквашей.
– Простоквашу? – попросил он на всякий случай пустоту перед собой. Тотчас, однако, увидел вновь склоненное носатое лицо.
– Нет, это не поможет, – значит, его поняли, Филон понял. Уже неплохо. Лицо продолжило: – простокваша, как вы выразились, совсем не лекарство, – голос заколыхался неуверенными нотами, забрюзжал в паузах, видимо, подбирая слова, – это вещество суть стабилизатор, после длительных перемещений, в чужой реальности низшего порядка долго нельзя… мн-н-нэ… находиться.
– А вам? – вполне осознанно спросил Леонтий, он помнил почти все, что с ним происходило прежде, кроме главного – где он и как сюда попал? – Вы здесь давно. Я знаю точно.
– Нам можно. Это сложно объяснить, – и тут Леонтию показалось, будто владелец стремительного, клюющего воздух носа, врет. Или нарочно не говорит. И пусть его. Однако, продолжение следовало: – Лечебный эффект так называемой простокваши был побочным, иначе – комплексным. Пример – кипячение воды не только необходимо для согревающего напитка, но и попутно убивает опасные микроорганизмы. Вам ясно?
– Предельно, – отозвался из своей неподвижной глубины Леонтий. Он уже мог и язвить. – Давайте побочный. Эффект. Я согласен. Лишь бы сработало.
– Нет нужды, – Филон ответил с некоторым раздражением, отчего-то показавшимся Леонтию, странно признать, неловким? Или смущенным? Но Филон вроде бы был еще тот фрукт, наверное. – Мы делаем все возможное, то же самое – от нас зависящее. Так. Скоро вы будете ощущать себя вполне хорошо.
– Опять голова? – вдруг припомнил нечто Леонтий. Припомнил смутно, но в верном направлении. Так он чувствовал. Нет. Так он знал.
– Опять голова. Вас контузило. Потерпите, голубчик, – сочувственные последние слова невидимой ему Пальмиры едва не заставили разрыдаться, но он не стал, потому что, ему было нечем. Его тело еще не вернулось к нему, хотя и появилась явная жалость к себе.
Что ж такое? Хоть бы какая другая часть – рука-нога-грудь-живот, так нет же! Опять голова. Прямо– таки, заколдованное место его организма. И самое, выходит, слабое. Но видит, слышит, только не чувствует запахов, не осязает и неподвижен. Однако, это временное явление. Так говорит Филон. А он знает, что говорит. Вредный «чухонец». Чухонец. Заносчивый. Пренебрежительный. Слова сквозь зубы. Цедит. Теперь вроде бы нет. Заботливый друг. Товарищ. Немного брюзга. Он был к Филону несправедлив. Глубоко раскаивается… провал…
Он очнулся. Когда? Где? Все в той же комнате, было темно. Значит, вечер или ночь. О боже! О господи! Ураураура! Трижды ура! Он шевелится! Он двигается! Правда, тело еще не до конца… будто бы он внутри автомата, которым можно управлять. Но ведь можно! Голова влево, вправо, ничуточки не кружится, шея не хрустит и не болит, удивительная контузия! Удивительные пришельцы. Это все их заслуга, что, если… Леонтий попробовал сесть в кровати. Получилось! Чудный, чудный Филон! Нет, не соврал. Все прошло. Не все. Положим. Кое-чего не хватает. Вкуса-запаха. Полного ощущения себя. Но это неважно. Это тоже пройдет. Он огляделся вокруг. Вот они оба. Сидят – в дряхлом облезлом кресле Пальмира, и рядом на обыкновенном стуле за обыкновенным столом, Филон. На столе – собственный Леонтия раскрытый ноутбук, у ноутбука – присосавшаяся намертво к портам жаба, хорошо, что он пока не чувствует запахов.
– Я не чувствую запахов, – не то победно, не то жалуясь, неопределенно сказал им Леонтий. – Это временно.
– Возможно, нет, – по-прежнему смущенно-неуверенно произнес Филон, клюнул воздух носом, – возможно, контузия не до конца… не все в нашей власти. Возможно, некоторые чувства не вернуть…
– Пустяки. Пустяки, – успокоительно повторил Леонтий. В самом деле, после того что он пережил! В смысле, испугался. Полного паралича и вообще. Утеря обонять ароматы компьютерной жабы показалась ему смешной утратой, из наименьших. – Зато голова. На месте. И соображает. Где это мы?
– В загородной гостинице. Тульская область. Тут рядом Ясная поляна. Ваш памятник культуры. Пока это безопасное место.
– Когда? – упавшим голосом и как-то просительно вышло у него. Нет, не все вернулось. По крайней мере, с определением времени у него проблема.
– Сегодня, – Пальмира печально и синхронно-просительно улыбнулась ему. Будто бы уговаривала довериться ей без дальнейших расспросов.
– Как это – сегодня? – Леонтий не то, чтобы не захотел поверить, скорее не мог. – Сегодня, в смысле… вы имеете в виду… день после травмы, то есть, контузии? Да знаете ли вы, что я провалялся на этой самой кровати черт его разберет сколько дней! Или даже месяцев! Лет! Сегодня! Что вы мне лапшу…, – он хлопнул в сердцах раскрытой, полной ладонью-пятерней по одеялу рядом с собой, но никакого удара не воспринял. Это обескуражило его. Немного.
– Сегодня, – упрямо повторил за Пальмирой, с постоянством педанта, механически, Филон.
– Как же так? Может ли быть? Не морочьте. – Леонтий переводил взгляд с помрачневшей феи на опасливо вдруг отвернувшего взгляд «чухонца». – Я был без памяти. Но мне показалось…
– Да, показалось. Сегодня – сегодня. Уже вечер. Вчера мы перевезли вас сюда. Более-менее подходящее убежище, хотя выбрано наугад. Нужно было южное направление. И вот – частное гостиничное подворье «Мормышка». Мы зарегистрировались сами, минуя вас, не беспокойтесь, расспросов не было. Потом вы приходили в себя. Недолго, – Пальмира будто и желала подбодрить его. – Время очень относительная величина. Ваши провалы длились секунды, но показались вечностью. Ваши впечатления обман. Фантом. Сродни наркотическому отключению.
Значит, сегодня. Стали бы они оба врать. Значит, все тот же день, когда он очнулся в первый раз. Тот же день, после того, как он… А что он? Леонтия пронзило воспоминание.
Он увидел, словно бы сознание его включило кинопроекцию на голую белую стену, где-то во внутреннем пространстве «Я», отчетливо потекло изображение, возник даже звук. Смазанный фон и яркий проблеск – брателло, что с тобой? Тарталетки по полу, он, Леонтий, делает первый шаг. И знает – еще можно отвернуть, а через мгновение будет нельзя. Он делает второй. Костя Собакин в своей охотничьей стойке, замечает его, выступает навстречу из темного проема. Взгляд его страшен. Не потому, что угрюмо-грозен, карательно-обличителен, истребительно-ненавидящ, презрительно-окончателен. Хуже. Это ощущение Леонтий, пожалуй, сохранит навсегда. Таким взглядом, наверное, ставил к стенке родного брата правоверный пламенно-пылкий первый чекист, году примерно в восемнадцатом – втором от революции октябрьской. Ставил и не дрожал. И рядом десяток таких же несчастных, уже не братьев, простых обывателей, но не делая различий, даже толком не глядя – и зачем бы ему было глядеть? На брата и на обывателя? Он видел уже вдали светлое будущее, он жил в нем и ради него, не существующего «несегодня», все прочее не имело важности, не несло в себе вины, любое событие, которое не служило этому выдуманному прекрасному завтра. Цель не то, чтобы оправдывала средства – вопрос таково вообще не стоял, цель и была средством, рычагом, кастетом, свинцом, а все прочее – его просто не существовало, так какая разница? Друг, отец или брат? Реже – сын или мать? Иногда так случается – цель и высшее, «бесчеловеческое» правосудие совпадают, как будто бы: если сможешь переступить через невозможное, твой рай на земле все равно, что наступил, сотворился из ничего в единую секунду, остальное-прочее дело времени и опять же переступания через невозможное. Своего рода гарантия того, что будущее сбудется, сбывается уже, пока ты совершаешь страшное – страшными же средствами, словно в опору закладывается очередной труп-щепка от бесконечного людского древа, лишь бы здание стояло, великолепный пустынный мираж, которого нет. В реальности нет.
Он ничего нового не открыл для себя в Косте, ни в то мгновение, ни ранее, словно бы давно уже все знал об этом человеке. Он и раньше, бывало, смущался Собакина. Его частой бескорыстности, неизменной правильности выбора, иногда Собакин казался и непреклонным судьей его, Леонтия, поступков, второй, истинной совестью. Тогда все это было одним чувством и выражалось одним словом – надежность. Костя был надежен, хотя от него Леонтий порой утаивал мысли и поступки, казавшиеся ему нравственно-сомнительными. Как же выпало изначально не сообразить? Что у всякой вещи есть своя тень, каждый ян не отделим от инь, каждый день от ночи, каждое добро от своего зла. Что мнимые или действительные похвальные качества лучшего друга – настанет такой момент или нет, – но могут, могут! Однажды повернуться изнаночной, оборотной своей сутью. Огонь греет и огонь жжет – как же мог он позабыть! Хоть бы присутствовало в Косте нечто «коземасловское», хоть чуть-чуть, кривое, животное, спасательно подгнившее, серенькое людское, лучше продажный Тальен, чем неподкупный Робеспьер, потому что при первом еще можно выжить и как-то сносно прожить, а при втором – в стерильном обесцвеченном аду не живут, как не живут в вакууме и пустоте, в нем даже мухи дохнут. А что, если – крамольная мелькнула и канула, испуганная, прочь его мысль, – что если, в несовершенстве и есть мир, покой и благоденствие рода людского? Что если, напористый себялюбец Коземаслов, подозрительный стукач Васятников, завиральный хвастун Дарвалдаев – они и есть та опора, на которой этот мир стоит, как на трех китах, а те в свою очередь, на черепахе, животном опасливом, ленивом и вполне себе на уме. Он понял в тот миг, в миг своего второго шага, что хуже безликой, правильной прямоты ничего нет. Ничего нет ужаснее ходячего идеала, этой человеческой крайности, которая осмысленно расставляет уже не себе строгие волчьи флажки, нет – она давно вне всяких флажков, но ставит их для других, только для других, без разбора и без пощады. У крайности есть лишь незримая граница, тот самый край – до него с тобой обращаются как с равным, как с другом, после – переступил, не обессудь. Это и было страшное. Но Леонтий разве что поразился своему открытию, но не испугался. Он сам не понимал, почему.
Пальмира пошла за ним сразу. Без вопросов и без расспросов. Единственно Пашка Дарвалдаев, оставив всякую напускную свою интеллигентность, обиженно верещал вслед:
– Рогоносец! Тварь! Пидовка! – и будто из затихающего эхом далека просительное: – Так мы договорились? Не забудьте! – и опять похабное: – Лузер! Пестель каличный! Клизма сортирная-а-а…
Это было хорошо. На руку. Удачный легкий шум-гам привлек внимание. Небольшое, минутное, но непроходимое для Кости. Леонтий, стремительно увлекавший за собой к пожарному, запасному зеленеющему выходу фею Пальмиру краем глаза отметил, что Собакин растворился, пропал в темном дверном проеме, значит, возможно выиграть время.
Ничего это не значило. Как оказалось. Они даже не рискнули выйти наружу, хотя тугая, на замедляющем держателе дверь не была заперта, вот он глухой проулок, в центре Москвы трудно ли запетлять свой след по дворикам и переулкам, если не обращать внимания на запретительные шлагбаумы? Не трудно, если… если, едва переступив порог ты не натыкаешься вплотную на массивную, пограничную спину знакомого бравого майора Сергея Сергеевича: как раз Ломоть-Кричевский прикуривал вполоборота, отгородив ладонью от порывистого ветерка дрожащий огонек зажигалки. Какое счастье! Какое счастье, что исполнительный майор не внимал предупреждениям Минздрава и агитационным кампаниям «за здоровый образ жизни, свободный от сигаретного дыма». Он обернулся на стук и возню, когда дверь возвращалась уже в исходное положение. О чем он догадался и что предпринял, Леонтий так и не узнал никогда, потому что летел, как обманутый приманкой сокол, совсем в другом направлении. Обратном.
Они оказались в долгом жилом коридоре. На втором-третьем? А, неважно каком этаже! Золоченные номерки на солидно-глухих дверях, постучать? И очутиться в ловушке, в замкнутом пространстве чужих апартаментов, чей временный владелец наверняка тут же их и сдаст. Кто они ему? Нахальная помеха или того хуже, преследуемые авантюристы-мошенники. Дальше. Дальше! Центральная лестница – пуста. Чисто-чисто. Пальмира нервно и порывисто дышала за его спиной. Наверное, ей невмоготу на высоченных каблучищах, но терпит, спешит, как может, только невольно тянет его руку, потерпеть, потерпеть, еще чуть-чуть! И на свободе. Может быть, если повезет.
Оставалось пересечь главный вестибюль, небольшой по размеру, все же гостиница-бутик, но Леонтию пространство, отделявшее его и Пальмиру от входной, монументальной двери показалось необъятным, не проплываемым, как море. Потерпи, девочка, сейчас-сейчас – он обернулся, чтобы вымученной улыбкой приободрить: себя или ее, сам не знал. Пальмира в ответ улыбнулась ему страдальчески – проклятые туфли, – но и спокойно. И верно – чего волноваться? Волноваться будут, когда поймают. Допрос, камера, зона, вышка, часовой. Тьфу! Напасть и гадость.
Они почти достигли дверей. Может, понадобилось секунды три, а может полчаса. Леонтий уже налегал на ручку, когда голос, приказной и до обморока знакомый, окликнул его:
– Гусицын, остановись! – по фамилии, чтобы не перепутать ни с кем. Чтобы не было отхода и оправдания. – Немедленно.
– Ага, еловый корень тебе в дупло! – бесстрашно и совершенно неожиданно для себя выругался Леонтий, он обернулся на окрик, и смотрел Собакину в лицо. Их разделяло порядочное расстояние, преследователь его только спускался с лестницы, и замер на ее середине, видимо кричать и бежать одновременно показалось ему несолидным, однако теперь – захотел бы, не успел. Леонтий судорожно-истерично хохотнул. Наружу, на волю, а там бегом, в первое попавшееся такси, Леонтий предусмотрительно – предполагалась дежурная выпивка, – не запряг верного Ящера, оказалась – как в воду глядел. Ищи, свищи, молодца (ну и молодицу заодно) в чистом поле. Он отвернулся, крепче зажав тоненькую ладошку Пальмиры в своей уверенной руке, дернул дверную под бронзу, тяжелую ручку на себя, совершенно напрасно, услужливый моложавый швейцар уже помогал ему, как гостю, с улицы. На излете скользящего, убегающего своего взгляда, Леонтий уловил скорое движение Собакина куда-то в недра щегольского пиджака, который может даже от самого «Бриони». Шутишь, браток, опоздал ты звонить, не успеет твой майор Сергей Сергеевич, так-его-перетак, Ломоть-Кричевский, на пару профукали и про…ли вы ситуацию.
А потом что-то злое, жгучее, гремящее толкнуло Леонтия в затылок и словно бы взорвало бедную его голову. Еще мгновенный звон, будто от бьющегося вдребезги хрустального стекла, невыносимая невозможность вздохнуть и … собственно больше ничего Леонтий не помнил. Да и помнить нечего было. Видимо, он был оглушен и отключился…
Кинолента кончилась, белый экран потух, сознание настоящего вернуло его в реальность. Гостиница «Мормышка», затрапезный номер, худосочная кровать, вечер сегодняшнего дня. Все прочее – его недавнее прошлое. Вдруг Леонтия осенило. Поразило, пронзило, вывернуло, до тошноты – если бы он мог почувствовать тошноту, если бы хоть что-то мог он почувствовать поврежденным своим телом, но ощущения так и не вернулись до конца, ему показалось, сейчас это к лучшему. Иначе – он не удержался бы, выблевал из себя отвратительное, не имеющее право на существование событие.
– Он что, стрелял в нас? В меня? – спросил, бесчувственно сидя на кровати, у феи и Филона сразу.
– Да, – ответил ему коротко «чухонец», а ведь он-то как раз не присутствовал при этом событии, Пальмира кивнула вслед, будто и произносить таких слов нарочно не желала. – Глушитель. Выстрел был, как хлопок. Трудно опознать.
– Это меня пулей контузило? Близко прошла – не целился точно, а мог бы…
– Да, мог бы, – что это? Всхлип, вздох, стон? Филон чуть ли не сопереживает ему. Бронтозавр в папоротниках сдох, не меньше!
– Вы меня вытащили? Но как? – он обратился к Пальмире, не веря.
– Я много сильнее, чем кажусь. Дальше технические подробности отступления, бегство, такси, вы не полностью потеряли сознание, рефлексы работали. Если тащить на плече. Вы и ногами перебирали. Впрочем, было недалеко. И служащий у дверей помешал. Закричал. Он не понимал, что произошло, кого нужно преследовать. Наверное, решил – хулиганство подвыпившего постояльца.
Она все врет. Опять увидел Леонтий. Очень неловко у нее получается, тоньше бы надо. Только, зачем? Наверное, опять их параллельные штучки-дрючки, вроде карманного ковра-самолета, и пурпурный мячик, что всегда при ней, кто ведает, что еще может эта штуковина, кроме как превращаться в ацетоновую жабу или управлять «плерум-транспортером». Не хочет говорить, не надо, вдруг спасала она Леонтия каким-либо постыдным способом, подключив устройство к его голой заднице, ась? но спасла же, вытащила, вынесла, за одно это – спасибо.
Но бог с ней, с ними. С обоими. Даже если оба врут. Все же – любому из человеков свойственно вранье, а из нечеловеков? С этим как? Как быть дальше. Не жить, именно быть? Прожить Леонтий проживет, как-нибудь. Но что это будет за бытие? Пусть даже выйдет сухим из полымя, пусть в воде не сгорит, в казематах не утонет, пусть. Вывезут пришельцы или отбрешется, на худой конец, сам – на что же иначе господь бог и хорошая наследственность дали ему подвешенный удачно язык? Чтобы остаться навсегда, на все время бытия своего в том мирке, где ходит по литературным приемам и дружеским тусовкам Костя Собакин, и будет ходить впредь, что ему сделается! В растянутом свитере, в мятой панибратской рубахе, в коцаных обвислых джинсах – уж не нарочно ли скрывающих за поясом то самое, с глушителем? И Леонтий, встретившись с ним, – а как же может статься по-другому, московский круг даже и не тесен, но душный Ноев ковчег, вздохнуть во всю ширь и грудь нельзя, чтобы не уткнуться в знакомое брюхо, – и вот как же ему поступать тогда? Отвернуться. Огрызнуться. Забыть. Припомнить. Дать в морду. Подставить правую щеку. Ничего из этого не казалось Леонтию осуществимым и переносимым. Впереди – возможно было только бежать. Насовсем. От возможности самой встречи. Хоть на край света. Хоть куда. Хоть в параллельную реальность. Может, Пальмира не откажет, возьмет с собой. Должна же она понять! Добрая, жалостливая, волшебная. Должна понять, что он не сможет сосуществовать. В одной живой природе. С Костей Собакиным. Никогда больше. На этой земле. Он согласен… он согласен… да. Даже на Аг-ры. Без всякой лечебной простокваши. Не надо ему стабилизатора – превратиться, внешне и внутренне, в обезьяна-питекантропа не самое распоследнее из зол. Обитать в пещере-землянке, кричать в нос «бары-гура!», потрясать на заячьей охоте каменным удалым топором, на досуге подружиться теснее с хорошенькой девчонкой, что вычесывала ему некогда вшей, завести с ней щенят, в старости, сидя на уютном сугробе под трухлявой елкой, рассказывать внучатам байки о не существующей стране, в которой их дед некогда претерпел множество ненастоящих приключений. А как же Леночка? Одернул он очнувшегося себя. А как же Собакин? Отозвался сам на свое отчаяние. Нельзя быть, если из тебя высосали, вытравили всю горячую кровь – если остаться, он будет вурдалак, ходячий мертвец, ядовитый зомби, поражающий все и всех вокруг отравленными укусами. Какая уж тут Леночка. Теперь только пещера. Хоть бы там не так воняло…
– Хоть бы там не так воняло! – Леонтий не заметил, что произнес последние слова громко вслух.
– Простите, что? – отозвался словно издалека нежный голос феи Пальмиры. – Вы сказали…
– Мне бы в пещеру. К братцу Аг-ры. Вот хоть бы там не так воняло. И еще огонь. Это же дикость несусветная. Жить в сырости и темноте, когда… Я бы их научил. Не беспокойтесь, очень осторожно…
Леонтий не договорил свою реформаторскую мысль, в светлом будущем могущую принести племени Аг-ры чудеса реальной цивилизации. Не договорил, потому что… «чухонец» Филон – буквально, – не в переносном смысле, – взорвался гневом. В ту секунду, если изумленный глаз не соврал Леонтию, между Медиотирренским занудой и седалищем стула образовался никак не меньше, чем тридцатисантиметровый просвет. Так его разобрало! А уж что он выкрикивал, грозя простертой рукой, будто Ленин с бронепоезда сулящий смерть мировой буржуазии, то вогнало Леонтия в стыд и краску. И поделом!
– Как же вы мне надоели! Какого Ариовиста я ввязался в это дело! Полоумки! Недовежды! Чудовища ледниковые! – тут его простертая ладонь сжалась в бешено летящий кулак, лэптоп сложился от потрясающего удара сам собой, столешница жалобно тренькнула, расщепившись стрелообразно по краю. – Гордыня заела? Я вам покажу гордыню! Преобразователи мироустройства! Вы себя вытащите сперва! За волосы! Из гумуса! – и уже тише, снизойдя до объяснения. – У них нет прямого использования огня. А вы подумали, самонадеянной своей головой, на короткую секунду, подумали? Что в нежизненно активном лесу любая свободная искра – верный смерть, тотальный пожарище, окончательный конец, – Филон сбивался, от волнения, в речи, но Леонтий все равно прекрасно понимал его, – чтобы протопить, только чтобы протопить! жилище-пещеру нужно за один раз пережечь все окрестные насаждения. Для нас, для вас, огонь друг, а там – опасный враг, или, вкрайне, оружие против врага. (Огонь греет и огонь жжет – невольно охолонуло Леонтия). Вы казались враг, вам угрожали, но заметьте, не убивали, в отличие от некоторых всех поучающих ветвлений. И вы еще смеете! Запах не нравится! А что это и есть выход? Обогрев? Спасение? Вы не подумали? Какой альтернатив? Да, аммиак! Да, навоз! Но соединение дает тепло, вы доходите? Бедные не виноваты, что в их параллели только можно так! Выжить, да! Вам здесь повезло. А вы, вы! В такой прекрасный мир! Жить! И так гадить. Своей гордыней, тупой, злой, черной зазнайствой! Не хочу больше помогать, – последнее сказано было уже полушепотом.
– Простите, – тоже тихо произнес Леонтий. – Уж вы простите. Я действительно недоумок. Но столько событий. Страшных происшествий. Мне не по себе. Я ляпнул, но я не виноват. Вы же сами говорили, что у параллелей нет особенного выбора. Может, гордыня дана нам неизбежно. Зато у вас ее стало поменьше. Ведь так?
– Идиотик, – буркнул, выпятив скорбно губу, несколько успокоившийся Филон. Он уже не скакал на стуле, не сжимал кулаки, напротив, сделался грустен и как-то даже симпатичен Леонтию. – Не так. Я же объяснял вам, и не однократный раз, что отделившиеся относительные реальности далее не расщепляются, они остаются не однозначны, а значит, в определенных границах, есть право на выбор. Вы можете строить все, что угодно, в том, что вам оставлено, а вам – ВАМ здесь оставлено достаточно. И все же – вот я здесь, и моя сестра тоже здесь, и мы должны вытягивать вас от погибелей, кому это надо? Нам? Или вам?
Я и моя сестра. Во-о как! Как же он раньше не догадался. Только теперь, теперь заметил он, обратил внимание. Не ревность то, вернее, конечно, ревность, но иная – яснее ясного, чего в ней не хватает. Собственности. Забота есть, и любовь есть, и тревога, и обида, и защита, и послушание, а собственности нет. Стало быть, не жених и невеста, не ухажер и подруга, но да! Брат и сестра. Разве не видно было сразу! Они ведь родные. Только такой болван, как он, Леонтий, не заметил очевидное. Внешне не слишком похожи. Разве? Он урод, она красавица. Но глаза! Глаза! Поменяй местами, не увидишь разницы. Глубокие, внимательные, темные. Так бывает. Один есть кривое зеркало другого. Но не все в том зеркале изменено.
И вдруг Леонтия осенило. Екнуло, торкнуло, кольнуло. Словно бы новая его контузия включила неизвестные и незадействованные прежде ресурсы его, не самого, честно говоря, мощного рассудка.
– Стойте… Стойте. Не говорите больше ничего. Я дурак. Мне нужно было давно. Давно! А я не догадался спросить, – он хотел глубоко вздохнуть, но было нечем, набрать побольше воздуху и решительной отваги не получилось, ничего, так сойдет. – В нашей реальности. В вашей реальности. Что произошло? Где мы разошлись, разделились. Почему и отчего? Какая катастрофа не разразилась над вами? Какое несчастье случилось у нас? Или наоборот. Я хочу, я должен знать. Имею право?
– Ну, добрались до днища, под конец, – Филон сказал без малейшей издевки, будто бы даже испытал определенного рода облегчение, какое испытывает порой неверный муж, открываясь своей жене, что бесповоротно уходит насовсем к ее лучшей подруге. – Конечно, такое событие имело тут место.
– Какое событие? – хотел ли он и впрямь это знать? Да, хотел. Не страус. Ему надоел вечный песок. Пускай впереди ждет его казнь египетская. Саранча или нашествие песьих мух. Хуже не будет – уж наверняка.
– Все просто, – теперь и Пальмира смотрела прямо на него, твердо, не сгибаясь. – Нам удалось выяснить, хотя порой такие вещи отследить нелегко. Именно потому, что в нашей реальности они оставляют след случайный и малозначительный на первый взгляд.
– Так что же? – настойчиво повторил Леонтий.
И Пальмира повторилась тоже:
– Все просто. В нашей реальности не распяли Христа. Человека, которого вы называете Спасителем, Иисусом.
Дальше – была тишина. Пауза. Антракт. Интермедия.
L’Inverno
Все, что я наплела о себе раньше, мне кажется – теперь «тугинда» какая-то, это словечко, неизвестно откуда и взявшееся, у нас означало – ерунда, брехня, чушь пасторальная. Вы писатель или журналист, по образованию, я так вас поняла, все равно – пишете сейчас сами или «по заказу», но ведь пишете, стало быть, думаете и знаете о литературе побольше моего. Я это к чему…
Еще со школы заталдычила для экзамена, и чтобы не хватать «параколы», будто единственное непреложное правило – плох тот роман, ну или повесть там, пьеса какая ни на есть, в которых нет «развития характеров персонажей». Все про все и про одно и то же. Катерина утопилась во время грозы, у нее характер так развился, терпела-терпела и бултых в воду – ей бы с мое, курица! – или осточертевшую старуху-процентщицу топором, и развивайся себе в каторжанина, ладно. Я по-своему упрощено понимаю, неверно, конечно. Только меня так учили, но когда спрашивала – учителя у нас были известно какие: школьные, – а по жизни как? С характером-то? Мне был один ответ, хотя учителки у нас сменялись раза четыре, но все на единый шаблон. И в жизни. И в жизни, так-то. Характер, он непременно развивается, в лучшую сторону, даже если у кого кишка не выдерживает, и он себе, тихохонько, без помпы, идет на реку топиться. Допустим, крайность. А на самом деле, – опять, мне с укоризной за бестолковость очередная словесница, – если характер не развился, кончен человек. Вот вы мне и отпишите, о том, что я вам расскажу, как раньше, как на духу. Вы и про бабку с дедкой, и про мою мать покойницу уже слыхали. Теперь осталось про меня. Так вот…
Идеальный мир, помните? Надо думать! Я вам этим своим миром плешь проела в паху. Но и деваться от него некуда. Не мой был выбор. В меня будто бы заложили изначально основание, типа программы. И к природному, врожденному, добавила моя мать рукотворное ядро. Не добавила – вбила. Ценность ему была – повыше, чем у плутония. Вроде бы – разве не начало характеру, книжному, всамделишнему, приобретенному? Живи и радуйся, через тернии к звездам, развивайся себе, хоть в нигилиста, хоть в пофигиста, хоть молись, хоть женись, твое дело. Только вышло иначе. Мать сотворила, а я не уберегла. Никуда я потом не развилась, и ни во что толковое, на мой взгляд, а он алмаз – уж поверьте. Ядро мое, оно оказалось сахарное. От воды, и от беды, и от грязи реальной, чем дальше, тем больше, стало рассасываться, растворяться. Пока не осталось голое основание. И уж на нем я построила, кто скажет, что мудрое, доброе, вечное, тот сам набитый дурак. Я не кокетничаю, вы для меня уши только, а нисколько не мужик или потенциальный женишок-хахаль. Бывает так, да. Бывает. Никакой характер у персонажа не развивается, вот у меня – я же ваш персонаж и есть, иначе стали бы вы отвечать. По идее – дальнейшая моя исповедь что-то вроде: тяготы закалили ее, друзья-приятели поддержали и взбодрили, школу преодолела, институт осилила и выросла, через лихо и напасти, в настоящего честного человека, в областного прокурора, например. Фиг.
Все с рынка началось. Не с того, который свободный, а с того, который стихийный. Много их возникло в девяностые-то. И наш южный город не был исключением. Я тоже мимо не прошла. С моими-то дедкой-бабкой. Как только приотворились врата – те, что из нарочно устроенной горбачевской голодухи в гуманитарную помощь антикоммунистического сочувствия, – тут же старый хрыч спохватился, обрадовался, будто «Волгу» на рублевый билет выиграл. Еще бы – его время пришло, зазря что ли ждал-надеялся. На лучшее. Это лучшее для него было. Вы представляете?! Ни черта вы не представляете. Не в том поле вы ягода. Проехали… дальше. Короче, старый хрен, он продовольственные талоны скупать стал, которые организации выдавали, ветеранские и от собеса, выдуривал хитро у тех, кто подурнее, за гроши, пугал, дескать, на всех все одно не хватит, где это видано, чтоб на всех хватало? А тут живые деньги, хоть и малые. Ушлый был, связи в распределительных низах завел, тут сунул маненько, там пожалился, талоны те он в первых рядах, первопроходец, б…, превращал в материальные продуктовые ценности. Потом известно, с коробами на черный торг, тем же бедолагам, что ему поверили, втюхивал их же законное, втридорога, сначала с опасочкой из-под полы, потом уже, когда гласность окончательно издохла, и настала очумелая вседозволенность, нагло, широко, открыто – прилавочек арендный даже завел на вольном «сенном базаре», бойкое место. За спекуляцию уже не сажали, в лапу чуть менту, побольше крышаку, и вперед, свободное предпринимательство! Понятно, хрыч не один вертелся – почему хрыч, спросите? Не из-за материных бриллиантов, и не из-за квартиры, а потому хрыч, что… тут дело интимное. Подглядывать взялся за мной в оконце, когда я ванной, и все норовил «пошшупать» бедную сироточку, упитана ли? Ну я раза дала ему прямо по яйцам, ночь старый псюк промаялся, бабке, однако, ябедничать не стал, испугался, но и жизнь мне отравлял, где мог и умел, а я отвечала, всегда с лихвой. Он мне – мутную свою микстуру на единственное парадное платье, которое только для дискотек. А я ему – стыдно, правда… ладно… нассала однажды в суточный борщ, для кислоты, и призналась потом, с гоготом, он блевал в сортире долго, да плевать! Не знаю, легче мне от того стало, или наоборот, жили мы, как в хреновой коммуналке, вы читали о таком, наверное. А я по себе знаю. Что куски хлеба разные бывают.
Но от работы я не увиливала. Не так была воспитана. И тары для бар таскала тяжеленные, и торговые уличные площади подметала, жестяные стойки на рядах мыла, все на том же рынке, дед устроил, я ему ползарплаты, остальное мое по праву, он не особо возникал, я, что твоя ломовая лошадь, зашибала немало, для той нищенской поры, это сейчас смех, а не деньги, еще бабкиным компотом в разлив и вразнос подкалымить – без проблем, базарный человек он по жаре томный, все время пить хочет, – тоже из половины дохода, мне не зазорно было, а про законность трудоустройства я не заморачивалась. Ну и подумаешь, школьница! Будто в «девяностые либеральные начала» это имело какое-то значение. Еще хорошо, что мне выпал рыночный удел, не проституция малолетних, а как же? Могло быть. Тогда все могло быть. Думаю, теперь уже задним числом, я бы и там не потерялась, не растерялась, то есть. Страшно, да? Такое вот признание. Это потому, что вы, может, не знаете до конца, как иногда случается. Честь всякая девичья и женская, соблюдение себя любой ценой – оно тоже часто присутствует, человек изначально с достоинством рождается, пока не трахнет его время по башке.
Чтобы не голословно – у нас, по соседству, через этаж жила одна такая семейная девушка. Красивая. На юге красивых и статных много. Тоже о себе представляла. И держалась, долго держалась, хотя пьяница отец и больная кособокая сестренка с ДЦП, работала даже не в ларьке, куда зазывали, но на ремонтном заводе, фильтры вручную промывала от химикатов, за несытые деньги. Все тянула-тянула воз. И не из-за того пропала, что голодно. Я бы тоже не повелась ради одной еды, хотя не знаю, по-настоящему, чтоб до слезного обморока я никогда все же не голодала, я вообще другой породы. Я умела вертеться за хлеб с маслом. И девчонке той подбрасывала, когда тайком, когда нарочно явно, чтобы взбесить хрыча: то пачку макарон в расписной иностранной упаковке, которая лучше отсырелого содержания, то килограммовую китайскую склизкую банку тушенки из живодерных обрезков. Чем сама богата. Так она перебивалась, меня всегда благодарила, целовала наскоро в лоб, пока я не сбегала со ступенек, (вот еще, нежности! мне стыдно было), потом крестила тихонько в спину, думала, я не вижу – я же неверующая была, и тогда, и сейчас, впрочем, тоже. Только однажды забулдыжный папаня ее – не подумайте, он, неутешный вдовец, с горя слабину дал, согнулся, с концами, не по убеждениям лодыря, – за наличную бутылку и обещание светлого будущего подписал приговор на их кооперативную квартиру, в тогдашнюю неразбериху многое случалось, опоили и заморочили его, наверное. Однако, пришли скоро к ней, чистой девице, дюжие братки – с вещами на выход. И с сестренкой тоже. Тут-то соседка моя, молодая-красивая, не выдержала. И кто бы выдержал. Умоляла она, плакала, в ногах валялась. Просила простить папаню и пожалеть, хотя бы сестренку. Любое бы сердце в хлам растаяло, даже хрыча-деда моего, любое – кроме уголовного. Для них ведь самый сок и смак чужими страхами и болями питаться, как вурдалакам киношным, беда лишь – они наяву, тут ведь не бывает: свет включился, сеанс кончился, все разошлись благополучно, набравшись острых ощущений за пять баксов. Тут по полной программе, до трех шкур с одного тощего зайца, без пощады, это их навар, цимес, хлеб, природа вещей, модус вивенди, ноблис облидж и тому подобное.
Простить братки согласились, но не за так. А чтоб отработала. Я же говорю – чистая и красивая она была, к тому же молодая совсем. И вступиться некому. Парнем она так и не обзавелась – работа, отец, сестренка, когда же? В общем, растрепалась ее самоотверженная стойкая чистота даже не в борделе, а хуже некуда – пускали ее по кругу для забавы и пьянствовали в доме, который уже стал притон, сколько хотели, когда и отдавали на время, напрокат, кому попало, денег за это не платили, как же, долг? Все равно плохо кончилось, никого она не спасла. Отец ее паленкой отравился, случайно или с умыслом, кто теперь скажет? А сестренку сразу отобрали в детдом для увечных, никто не помог. Что с красавицей стало? Исчезла она, просто исчезла в один ужасный день, с концами, квартиру ту братки сразу продали какому-то ларечнику-кавказцу. Вот и вся история. О чистоте, гордости и праве выбора. Не кашляйте.
Это еще не самая кошмарная быль. Хотите, я вам порасскажу… не-е, довольно с вас, пока. Но что замечательно. Дело было не в Гарлеме двадцатых годов, не в наркокварталах Колумбии, не в бараках вышедших на поселение бывших зэка, а в приличном благоустроенном доме, кооперативе нефте-газовиков, людей в общем-то бывалых и часто бесстрашных, вплоть до того, что отчаянно схватывались с властью предержащей за порядок без перегибов, и спорили – за справедливость в профкомах, за облик моральный на партсобраниях. И ведь все видели, все знали, что происходит – а теперь помыслите только! Ни один единственный человек не вступился. Вот что в моей истории главное, а не кошмары-ужасы, какие сплошь и рядом происходили, уже не удивляя и не устрашая никого, словно обыкновенное событие. А почему, сказать? Потому что, в головах все вдруг обратно перевернулось. Правильно вы тогда отписали мне: дескать, сплошные мы потомки вертухаев, стукачей и безродных подзаборников, ну еще дедок-бабок, таких как мои. Вот и вспомнили времена, когда была всемогущей блатная лагерная власть над безвластным и безгласным простым народишкой. Вспомнили, и не вышли защищать, потому – слишком хорошо вспомнили. Что против лома нет приема, что бессильная милиция дремлет, а мафия в этот же час умело разделяет и правит.
К тому же, большинство искренне не понимало – граждане дорогие, да что же это такое происходит на советском белом свете? Обещали счастливое будущее, свободные слова и печать, чтобы умному и предприимчивому, но все равно трудовому обывателю открытую дорогу без планово-социалистических препон к богатству и процветанию, а поимели – баррикады эти мудацкие, Белый дом правительства, который впору было уже переименовывать в желтый дурдом, алкаша конченного в шутовском колпаке на президентском престоле, красную кровь и черную грязь, вот люди и сплоховали. От недоумения, от растерянности, от чуткого ощущения катастрофы, когда все вокруг взяло и пошло себе в … одно дырявое место, где и накрылось… «краснойармией», скажем так. Единственное пристойное сравнение, какое приходит на ум – как если бы взяла и исчезла разом всякая гравитация на земле, ни верха, ни низа, сплошная невесомость, и неизвестно, навсегда так, или вернется хоть к какому человекоподобному состоянию. Это сейчас благодать – ежели что не по нраву, пиши в прокуратуру, а лучше сразу в Кремль, так сильно опять зажрались, но тогда, в начале времен, слово это ругательным стало, вы, наверное, помните. Символ целого мира и вдруг ругательство, тут
у кого хочешь крыша в Гваделупу съедет. Вот и соседи наши не знали толком, как реагировать им на происходящее. И стоит ли вообще? Хотя бы ума хватало не бежать с донесением на притонодержательство к нашему квартальному участковому, потому как младший лейтенант Лидкин пришел бы или нет, бабушка надвое сказала, а что братки бы непонятливому бегунку мозги вправили путем вышибания, то реальная действительность. Некоторые делали вид, будто ничегошеньки не происходит, но старались держаться подальше от пропащей квартирки, некоторые даже заискивали перед несчастной девушкой, будто бы ее заступничество, словно святой мученицы, могло отвратить от них самих, или от их дочерей, лютую злую судьбу, которую они всякий день видели и не видеть не могли, если бы и захотели.
Одно только – никто никогда не фыркал ей вслед. Никто никогда. Это в нашем-то городе, где ребеночек у безмужней матери считался чуть ли не беспредельным распутством, невозвратным падением, то, что называется – дальше некуда. А вот – не фыркали, и не попрекали, не от трусости даже, и не столько потому, что изменились вдруг правила нормальной жизни. А потому – уразумели, что со всяким может быть. Вообще со всяким. С трижды распартийным, и суперположительным, такая настала жизнь. Соседи тоже это поняли, когда грянуло на них. И характер, который развивается в какую-нибудь сторону, тут вовсе ни при чем. Потому что, ничто дальнейшее по твоей воле не происходит, но всегда и у всякого человека найдется непременно, что его сломает, будь ты хоть академик Сахаров, хоть лауреат Солженицын, хоть правозащитник Щаранский, о голубом воришке Ходорковском и балаболе Навальном я уж не говорю. Найдется, еще как! Не обольщайтесь. Потому всякого человека надо смолоду готовить не только, как ему в «капитанские дочки» выйти и честь сберечь, а что делать, когда ничего поделать нельзя, а возможно только пережить. Что легко может так случиться – любой твой выбор, даже отсутствие его, в смысле дерьмом по течению, все одно плохо. Особенно когда ты за других отвечаешь и других любишь, больше чем себя. Тогда могут вовсе прихлопнуть. И к этому надо быть готовым. Выстоишь, хорошо. Не выстоишь – смирись, бывает, потому, есть вещи, которые превзойти не в человечьей силе, что же, такая жизнь. Вот к этому! К этому надо быть готовым. Каждую свою секунду. А не сопли распускать про циклическое развитие положительных характеров. Хотя и они тоже нужны, если создать тепличные условия. Лизы Калитины, благородно в монастырь, Анна Каренины в знак протеста под поезд, Сонечки Мармеладовы, за любимым в каторжную ночь по собственному, что важно, почину. А вот если бы к ним на порог такие братки, к их сыночкам, братишкам, любимым племянникам? Представляете картинку? Маслом. Интересно, сколько бы доносов подписали заслуженные стоики Мейерхольд, Вавилов, Ландау, на всех подряд коллег и на собственных не самых близких родственников, если бы их престарелую мать у них на глазах… или маленькую дочку в клочья… да мало ли кого или что, у каждого есть ради чего он живет, если это отнять или осквернить, потом уже не имеет значения никакой характер, потому что совсем сошел на нет человек. Я так знаю, и не понаслышке. Ну, будет. Не о том я пишу… так, о чем? Ах, да. Свободный стихийный рынок и старый хрыч, мой дед.
После челноки пошли, сплошь в туретчину и полятчину, зачастили и сюда разные «мусики» и «франеки». Из Китая к нам напрямую мало возили, далеко. Зато перекупщики были близко. И знаете, что? К ним-то я и пристроилась. Точнее, меня пристроили. Не, не дед, тот сам скоро стал на торговых побегушках, когда пришли серьезные дельцы, но старого хрыча лавочным наместником поставили, уж очень борзо он торговаться умел и падаль за хорошие деньги втюхивал без зазрения того, чего у него изначально не было – то есть, совести. Сосватал меня Темка, через нового своего хозяина (старого к тому времени уже подрезать успели в зверской кабацкой драке на затонах), через Малюту Зеркального – такое вот прозвище. Почему Малюта, это ясно, а Зеркальный – присказка у него такая была, в том смысле, что криминальный новый мир есть зеркало новой русской революции. Гопота законченная, и все окружение его тоже, но меня не очень-то обижали. Не из-за Темки, стали бы они на пацана смотреть, и уж тем более не из-за дедка моего, тот бы меня сам продал, если бы кто дал подходящую цену. А потому не трогали, что я сама, будто цепная собака сделалась, боялись они приставать: мало ли, машину подожжет, а они только-только слово «БМВ» научились по буквам выговаривать. Или отбитым горлышком бутылки наотмашь полоснет, бешенная, мат-перемат, еще и опустить может, гадкой шуточкой на тему ниже пояса и половой ориентации, прилипнет-не-отлипнет. Оно надо? Вот и не «чепали» меня, хотя по деньгам вечно надуть норовили. Да считать-то я умела не хуже, а по мастерству горлом брать – сами бы одолжились. Такая я стала, мать бы увидала, своими руками на оконной форточке повесила. Что дочь ее, в четырнадцать-то лет, – торгашка неумытая, законченная, фря базарная, оптом купить – в розницу с наваром продать, за одни эти выражения «хабар», «челнок», «бабло», руки-ноги бы повыдергала. Однако, не было ее.
Вы думаете теперь, такая-сякая, тварь, память о матери не удержала, предала свою цельнопорядочность, идеальный мир свой предала? Так это нормальное, закономерное явление жизни, что покатилось у меня под откос, все светлое, советское и вечное. Потому как, ни один подросток на свете, будь он хоть потенциальный Эйнштейн или Ульянов-Ленин по существу, ничего сам в себе удержать не сможет. В какие университеты попадет, то и выйдет, и со мной то же, мать ковала одно, а после выплавилось из меня другое. Типа – короля играет окружение, а шпану – двор. Ребенку худого набраться – не стоит ничего, потому что опоры еще настоящей в себе нет, только в других, хлипкий он и что твой флюгер, откуда ветер сильней. Недееспособный он и есть недееспособный, несовершеннолетний, ни в чем еще не совершившийся, то есть. Без строгого призора, однозначно вниз, ну не бывает по-другому, хоть убей! И не брешите мне про пионеров-героев, Гайдара с его малахольным полком и молодогвардейцев в подполье. Они тоже не сами от себя, и Павлику Морозову кто-то хитрожопый и многоумный запудренную идейку в душу вложил. А бывает – что и ножички с кастетами в ручонки вкладывают. Кто-то потом, конечно, возвращается на «стезю праведную», кто-то идет куда идется, но это позже, а в детстве-юности так не бывает, все за тебя решают «большие-взрослые», ну или просто случай. От природных начатков, конечно, что-нибудь, да и останется, но это святая истина – без воспитания нет образования, я имею в виду – не образуется хороший человек. Потому, если где на белом свете есть истинные упертые педагоги, перед ними шляпу снимаю и поклон до земли, они настоящее дело делают.
Все же школу я не забросила, за прогулы совать в прохудившиеся лапки учителкам навострилась, кому марсы-сникерсы, кому детское финское питание для внучка, кому шипучий аспирин, по интересам называется, вот и закрывали глаза, самую малость, а все же испуганные. Зато и я чуть ли не по ночам, спички в глаза – и вперед, грызть гранит, хотя бабки-дедки в унисон бурчали: кому оно надо, упираться раком над книжкой, теперь рубль все вершит! Но я уже тогда умнее их обоих была, и соображала: рубль только над ними вершит, а есть еще и те, кто над рублем. Для этого знать много надо, иначе выше прилавочного воротилы не поднимешься. Правда, куда подниматься, толком уже не представляла. И Темка не представлял. Крутился по привычке, все ускоряя обороты. Электрогитару он совсем развенчал и отставил, разве для себя и для меня иногда, вроде «крутого» хобби. До ансамбля «Простоквас» ему уже не было дела. Зеркальный приблизил его к себе порученцем. А я приблизилась к Темке. С восьмого класса мы с ним стали вместе спать. Не скажу, что любовь у нас была до гроба, нет, нисколько, скорее запретное любопытство, отсутствие настоящего присмотра и западная порнуха, полновластно вторгшаяся в наш быт. Им можно, а нам нельзя? У Темки знакомый был, – у него вообще везде знакомые были, такая, блин, работа, – видеозал держал. Вы небось позабыли, что это такое? А это первые, советские еще, «мультиплексные» с понтом кинотеатры, на дюжину персон. Грязные, прокуренные, часто и подпольные: две-три комнатенки а-ля чулан, ублюдочный видак «Электроника», отечественный телек, самопалом заточенный под «пал-секам», обменный фонд допотопных кассет. Крутили в них известно, что: чем ниже проба, тем доход выше. Не знаю, конечно, может, те, которые вы посещали в столице, привередливому интеллигентному клиенту Ингмара Бергмана в ретроспективе показывали, или какого-нибудь Милоша Формана с кукушкой, а у нас попроще – Чак Норрис и подробная шведская «сексуха». Вот мы и развлекались с Темкой, от всей непорочной души и на халявные корейские гондоны, так, что стали даже всерьез считать, будто это промеж нас любовь. А через год Темку убили, по подставе, он переправлял «жженную тачку» и не подозревал об этом, большой куш ему пообещали, в процентах, и он, сам битый-перебитый, клюнул на легкие деньги, наверное, думал – шестнадцатилетний пацан, ну что менты ему сделают? Да и хозяин отмажет, не впервой. Менты ему и вправду ничего не сделали, зато реальный владелец «железного мерина» – тот сделал семь дыр, столько их было, ни одна пуля мимо не прошла, шесть в обойме, седьмая в стволе, – в упор, без шансов. И кончилась наша любовь. Я дня три проревела, бабка-дедка ко мне не лезли, загрызла бы, потом утерла сопли, а как иначе? Жить надо. На рынок побежала. У нас новая партия товара подходила – детские шелковые платьица с машинной вышивкой, тряпка на одну стирку, но шли хорошо, провинциальные здешние мамаши такие подделки пока не распробовали.
Спросите, наверное, куда моя дружка Ирочка подевалась. А никуда. Ей со мной навсегда запретили, даже на соседнем толчке приседать, она не противилась, гнутая, затюканная, хорошо мама ее, учительница-англичанка помирать не собиралась и с головой дружила, они обе просто перебздели те времена, нище, за печкой, впроголодь, но удалось без особых моральных потерь переждать. А моральные проблемы, они пострашнее материальных, вы уж поняли через меня. Ирочка после закончила музучилище, по классу рояля, теперь в нашем местном театре оперетты солидно заведует музыкальной частью, не жирует, но и не бедствует, я ведь вижу ее иногда – она здоровается с опаской, издалека, все же положение у нас далеко не равное. Но я о ней помню только хорошее, зря она.
В общем, о моей жизни – главное-то я вам изобразила-описала. Дальше уже скучно, вам может и нет, но мне – даже лень пересказывать. Так только, для полноты картины, вкратце. Институт я закончила – вы и сами догадались, политех здешний – по классу нефтегазовой трубы, проектирование и укладка оной в условиях вечной мерзлоты. Одной рукой училась, другой – приторговывала, по той же пройденной схеме, сунь-вынь, преподы брали еще как! У них на сей счет особая бандерша была, типа сводни, Раиса Марковна, через нее я и договаривалась, всегда успешно. Могла бы и целиком диплом купить, но мне знания нужны были, знания! Не все подряд, но которые реально необходимы. А еще с курса примерно третьего стала я изображать сироту. Удивились, да? Ничего удивительного. Не на рынке же мне было век торчать. И трубы прокладывать в Ямало-Ненецком округе не хотелось. Мать – та меня за шкирку бы выперла, в люди, в «поле», трудовую жизнь узнавать, но прилавок уже сотворил надо мной свое гиблое дело. Чего ради я попрусь? Чтобы очередному мудозвонскому Прохорову-Алекперову-Потанину на очередной персональный «боинг» зарабатывать? Нет уж, пускай сами вечную тундру бурят, если им надо. Ладно бы еще как в советской присказке – «длянародадлястраны», а то для самозваного ворюги, которого бы Андропов за расхищение госсобственности у первого забора грохнул. Мне же нужна была хорошая практика в хлебном месте с последующим сотрудничеством на постоянной основе. Иначе – предстояли мне хлопоты о будущем, как писал ваш любимый Владимир Орлов – кстати, прочитала, понравилось: сильно, но очень уж западает, и в чувство, и в мысль, а мне сейчас сложно.
Короче – это у меня новая визитная карточка такая появилась, траурная, слезливая – помогите сироте. Многие прежние мамины сослуживцы и собутыльники в большие люди выбились. Иные – гнусь распоследняя, иные – ничего себе, более-менее совестливые мужики оказались. Бывший мамин шеф, главный инженер Берлиев, тогда как раз оттяпал под себя кус, обозвал его «Южанинросгазпром», акционерное общество с уставным государственным капиталом, типа полусамостоятельной «дочки» головной фирмы, и сел он там полноправным царьком. К нему на прием попасть – вот была задача. Подарки там, взятки разные не катили, не прошибешь, мой рыночный мелкий блат и вовсе смех курам. Но я была мамина дочка – что значит, не сдавалась никогда, и не собиралась даже. Я его подкараулила. День сидела, что называется, на заборе. На приступке-ограждении у большой дороги напротив его парадного служебного подъезда. Оделась победнее, но культурненько. Все забросила – и товар свой и институт. День прошел. Без толку. Второй туда же. На третий он появился. Из черного «линкольна», длинной в полквартала, около – шобла телохранителей. Я бросилась наперерез. Могли запросто пристрелить, или все зубы повыбить. Они и хотели, только я завопила как оглашенная – на сколько воздуху хватило, – кричала свою фамилию и про мать, и что-то вроде простого «помогите», я уж точно не помню, по наитию получилось. Берлиев приказал меня отпустить, а после приказал привести в приемную, а еще после – чаем отпоить, мой жалкий вид произвел впечатление. Ну дальше понятно – через пять лет я уже вместе с дипломом и аспирантурой при больших делах состояла, пока только как подручная, типа, блин, монашки-послушницы при кардинале Ришелье. Берлиев не прогадал, опять же – доверять не боялся, вроде, как своя, и вроде отдавал долг покойному товарищу. Но и я доверие то оправдывала, соображала быстрее, чем при мне высказывали вслух, молчала под пытками любопытных прокурорских допросов-проверок, ха, тоже мне! Ну и само собой, частенько исполняла приказания специфические, на которые начальство только наводит намеком, и за которые по-хорошему в правильной и праведной налоговой стране полное поражение в правах и два пожизненных без условного освобождения. Или, как говорил Атос-Смехов в известном сериале – Бастилия, срок заключения лет сто. Но у нас было можно, если осторожно. И если есть надежный хозяин наверху, который произнесет ключевую спасительную фразу – цыц, это мой человечек!
Еще через семь-десять лет, точнее не скажу, это свершалось поступательно, постепенно – в путинские уже, срединные времена, я и сама стала таким хозяином, сначала не слишком, чтоб очень. Но потом, мало-помалу… вы не подумайте чего… будто я перед вами хвастаюсь. И близко этого нет, только лишь, чтоб вы понимали. Денег я, скрывать не стану, нажила, что твой бомж несчастий, и примерно с той же приятностью. У меня контрольная доля в местной сети бензоколонок: выкупили франшизу у «Shell», весь комплекс услуг, при каждой автомойка-спа, безалкогольный бар с фирменными коктейлями, никель, хром, биотуалеты – туземные бонзы и просто понтярщики, каких на юге пруд пруди, те сразу к нам, дескать круто, бизнес процветает. Еще я совладелец и вице-президент одной конторы – назовем ее к примеру «Метавтоматика», первоочередное право на поставки оборудования догадайтесь куда? Все туда же, родная газо-нефтянка. Еще – я депутат нашего Законодательного собрания. Не то, чтобы я в законах так уж рубила – я свои дела там делаю, и дела тех, кто мне это место гарантировал. Это нормально. И это – внешняя моя жизнь. Захочу – через пару лет в вице-губернаторы выгрызусь, есть связи и пути тоже есть. Вот и думаю порой, повеситься, что ли? На осине. Но тут же злоба меня берет – фиг, не дождетесь! Стоять до последнего бойца! Такой вот мой идеальный мир.
Все остальное. Ну, что вам сказать. О сугубо личном. Почти нечего. Три аборта, последний я даже не знаю от кого, детей у меня нет и уже никогда не будет, так доктора говорят. Куча романов, но ни одного серьезного, кругом или слабаки, а сопли я разве кулаком утирать умею, или если сильный мужик, то ему нянька домашняя нужна или кукла заводная, а я так – товарищ и брат. Меня не одиночество само по себе с ума сводит. А то, что я белка в колесе, или бегунок по лезвию бесконечной бритвы. Остановишься – упадешь. Это – как разматывающаяся беспрестанно спираль, удержаться можно, только если в беспрерывном движении, и только вперед и вверх. Иначе будет назад и вниз, уже насовсем. А в тот низ я не хочу, я там уже побывала. Правда – на верхах не лучше, но хотя бы отвлекаешься на работу, которой невпроворот. А денег мне совсем не нужно. То есть, мало потребностей. Для соответствия занимаемому положению конечно, есть и дом, и три машины, и три водилы на три смены, а что? Люди, между прочим, на семьи зарабатывают, я плачу хорошо, хотя и спрашиваю – шаг в сторону расстрел. Иначе нельзя, тут же бардак выйдет. Но чтоб я сама удовольствие получала, вырядившись и расфуфырившись – пыль в бедняцкие глаза, – не выходит у меня, хоть тресни. Я даже украшения никакие не могу носить для самой себя, ни картье-шмартье, ни а-ля-винтаж, ничего, кроме тех нескольких маминых якутских гарнитуров, которые в кривых представлениях нынешних парвеню выглядят жалко. Я их надеваю разве, когда одна, по секрету, для души. Они единственные греют, будто из каждого камня тепло идет, суровое, жесткое, колкое, но родное.
Много из своей доли прибыли я раздаю. Но не кому попало. Просто так давать, хуже нет, можно человека на всю жизнь испортить, погубить, без возврата. Церковникам я тоже ни фигушки не жертвую, перебьются. Я как родилась воинствующей атеисткой, так и помру. А чтоб бездельнику, напялившему на себя черную занавеску, за гнусавое песнопение и корыстные нравоучения – поищи дураков. Мне духовные костыли не нужны, я смерти не боюсь, я даже позора не боюсь, мне от одного плохо. Что здесь, на земле, невозможно полное торжество коммунизма, который пытались строить. Торжество идеального мира невозможно. А загробного мне не надо, я не архангел. Я воин. Проиграю или выиграю свою войну – не важно. Главное тут – сам процесс. Потому что, только он и открывает тебе, кто ты есть. А в сторону отползать, с нытьем-вытьем – ой, попики святые, помогите, найдите за меня никчемного мой смысл жизни, да еще утешьте, наврите с три короба, про то как задарма все будет тип-топ и за терпение воздастся, нет уж! Я в лицо хочу смотреть страшному и неизвестному, сама хочу. И сама выберу, кому помочь, а кого на простор. Я деньги детям даю. Не на сиротские приюты, там худо-бедно вырастят, да еще таких головорезов, что держись. Я больным даю, тем, кто вытащил несчастливый генетически билет, и чтобы из них что-то вышло, доброе или худое, им еще выжить надо. Вот я и помогаю. Тишком. Интернет великое дело. В каком-то отношении. Можно остаться инкогнито. Читаешь чей-то родительский вопль сердца, потом проверяешь – звонок в клинику и врачующему персоналу, в наше время отнюдь не пустая перестраховка, – потом платишь сколько надо, с пояснением: хоть копейку зажилят, башку сниму. Потом самим родителям детеныша целевой перевод – леченного еще поддержать требуется, выкормить. Так, поэтапно. Лишние деньги и уходят. Не то морока с ними. Главное, чтоб никто не знал. Я отчего-то благодарности не выношу людской, мне тут же по заискивающей роже съездить хочется, до дрожи, до бешенства, такая я уродина.
Я, как вы поняли уже, читать люблю. Наверное, бессистемно и бестолково, но именно поэтому зарегистрировалась на вашем сайте, и клуб ваш мне понравился. Кстати, он и сейчас существует, название не сменил, не бойтесь, по-прежнему СВИНОПАС БОГОРАВНЫЙ, никакой не ЛТЧИЙ ГЛДЕЦ, чуши там много, балаган чистый, но веселый, хотя и пошлый местами. Я туда захожу иногда, тоже ведь общение, непритязательное, порожнее, но не всякое же свободное время Спинозу штудировать. Кстати, его «Этика» дурацкая доктрина, может, эпохальная, гениальная, но все равно – дурацкая. Надо же, все в нашей жизни наперед предопределено, стоик вонючий. Да если б оно было так! Проблем бы не было. Но сколько раз случалось – от тебя вдруг зависит вправо или влево, решать надо в одну секунду, и никакой нравственный долг не поможет, не подскажет, потому что, непонятно, что лучше, а и то и другое взаимообразно хреново или вообще неизвестно, как повернется. А иногда – такое сверхусилие надо приложить, лишь бы хоть куда повернулось, что ничего уже вообще не надо, и все пакостью кажется несусветной. Но все же поворачиваешь, через силу, через сопротивление материала, тупого и неблагодарного. Тогда точно знаешь – ты единственный себе господин, и никого и ничего нет над тобой.
Или. Я вот думаю частенько. Нашлось бы такое место на белом свете, чтобы жить и как бы не жить, ну вроде хитрющего господа бога, когда можно людскую жизнь не проживать, а только смотреть в покое со стороны и помогать, когда сам решишь, что оно хорошо. Потому что бежать в колесе уже достало. А бежать надо. Такая вот дилемма. Как вы думаете, Лео, ее можно разрешить? Что мне делать? Я совсем не знаю.
Деревянное железо
Это был грустный день. Вовсе не серый, тоскливый, пасмурный, дождливый. Нет. Совсем наоборот. Светило безобразно веселое весеннее солнце, отвратительно высветляя всю несуразицу окружающих ландшафтов и предметов. Убогая, пыльная зелень леска за гостиницей, битая «в хлам» дорога, отрезающая тот лесок от мусорной, корявой кучи ржавых железяк – кучу эту из-за пронзительной яркости света никак не получалось представить себе чем-то иным, фантазийным, грозно-историческим, нет, что называется, аутентичная, будь она неладна, реальность рукотворной горы лома из сельскохозяйственно-промышленных отбросов, во всей их красе. И неупадающая грязевая взвесь в стеклянном воздухе, стоячем, плотном, изображающем завесу, занавес, некогда прозрачный, а в этот день – будто загаженная строительная пленка, над недоделанным и заброшенным остовом, то ли бытия, то ли пародии на оное.
Леонтий чувствовал себя скверно, на пределе того состояния, когда не напиться нельзя, и напиваться бессмысленно, когда любой последующий поступок ничего не отнимет, и ничего не добавит к непереносимости существования. Отчего ему было так плохо? Он не знал сам. Не потому, что не имел к тому причин и бедовал на голом месте. Как раз причин у него хватало, более чем достаточно – в этом и заключалась коварная ловушка: какую из их скопища выбрать, какую определить в причину главную, осевую, и выбрав, попытаться избавиться.
Именно в этот беспризрачный день он с особой тоской ощутил свое непарадное одиночество, таким не похвалишься, цветасто не опишешь, не поднимешь победно на щит. Одиночество, в некотором роде, в толпе – хорошие они люди, «пришельские» брат и сестра, но чужие, хоть каждый час ради них рискуй и пропадай, все равно, это только долг, никакая не близость. И вообще – Кости больше нет. Для него, Леонтия, нет. Неужели всю оставшуюся жизнь – если она сбудется, – обречен он на Ваньку Коземаслова и его присных? Правда, оставался еще Петька Мученик, но где он? Призвать его к себе? Но вправе ли втягивать в свою новую, лежащую как бы и вне закона человеческого, сомнительную сферу, будто в черную дыру, человека невинного, чистого, и защищенного мало? То же мальчик Аркаша, драгоценная зеница соседского маминого ока. Леонтий и беспокоился за него – как бы не вышло боком пареньку знакомство? Как далеко простираются ведомственные принципы Собакина, он опасался даже представлять. На женщин уж точно. А на детей? Потому и от Леночки надо пока подальше. Впрочем, переписка с дочерью, как и всякая иная, была Леонтию решительно не рекомендована, но и прямо не запрещена. Впрочем, рекомендации он следовал неукоснительно, хотя страдал сильно. Все же рисковать не собирался. Зря пришельцы упреждать и стращать вряд ли станут – значит, есть основания.
Он бы нынче согласился, пожалуй, на общество Калерии, пусть бы ее. Все равно ведь – родная, хотя и бывшая жена. Видящая цель, прагматичная, приземленная, несгибаемо-однозначная, будто деревянные бухгалтерские счеты, она пришлась бы сегодняшним днем спасительно кстати. Хватит с Леонтия романтики, и рыцарских похождений тоже хватит. Добро бы драться ему с мельницами, как большинству нынешних мушкетеров пера, так нет же! Даже не с великанами, а черт знает с чем, с черными кляксами-тенями из черных же чердаков и закоулков, с безжалостной силой, не имеющей формы, только лик. Обманный лик Кости Собакина, бывшего гласа совести и друга, а ныне программного робота из ожившей компьютерной игрушки, ладно бы еще был он пресловутый Терминатор, подобное сравнение отчасти сюжетно понятно – вся власть машинам, экспроприация экспроприаторов, то есть создателей-изобретателей и хозяев из людей. А в случае с Костей, что? Кто? Ради кого и зачем? Ради государственной безопасности. Звучит, будто ради дроченного хрена в огороде, а зеленого или спелого, неизвестно. В конце концов, он, Леонтий, тоже государство, его равноправная единица, живая мыслящая молекула, потому как – он есть гражданин, и стало быть, тоже часть безопасности. И ему тоже решать – что государству на благо, а что нет. Он не беспредельный гопник, не дебилоид отсталый, он полноценный и дееспособный, в указках Собакиных, Кошкиных, Попугаевых не нуждается. В силах разобраться сам. Что такое хорошо, а что такое – неистребленное зло.
А еще хотелось ему. Хотелось ему. Отчего-то именно в этот грустный, солнечный день. Сказать хоть кому-нибудь. Любой неравнодушной к нему женщине. Я люблю тебя. Вот что хотелось сказать. Калерии – оттого, наверное, разведенная, отделенная от него супруга и возникла в мыслях, или красивой маме юного Аркаши – ее он и не думал забывать, вот только это совсем невозможно, было даже тогда, когда до ее двери рукой подать, что уж говорить про сейчас. Сказать Пальмире? Наверное, «чухонец» бы не обиделся, и вряд ли теперь возразил, все же Леонтий спас в некотором смысле жизнь его любимой сестре, тем, возможно, что пуля, как ни крути, полетела в его сторону, хотя и не долетела с точностью. Только не было рядом Пальмиры, и брата ее не было. Со вчерашнего вечера. Скоро вернутся, совместные их поиски вошли в новую фазу, наводка Дарвалдаева оказалась не бесполезной. Вернутся, да. Но ему хотелось именно теперь, именно в эти мгновения одинокого беспросветного солнечного сияния. Он даже подумал – не ответить ли на письмо? Письмо Сциллы. Но тут же отбросил и эту мысль, как совсем уж порочную. Она ведь ждала от него ответа. Ответа – не признания. Но что он мог? Что имел за усталой душой? Уж точно, не открытое, приглашающее окно в идеальный мир, или в реальность покоя и наблюдающего бытия со стороны, он не знал, что же с ним самим станет завтра. Куда бы позвал он другого одинокого человека, если не понимал, где он, Леонтий, находится!
Значит, была еще причина для грусти. Ну, как же, была! Родилась, выкристаллизовалась она не сразу. Поначалу он даже не понял, что это причина гибельная, поворотная, он бы и ныне отмахнулся, но, наверное, уже было ему нельзя. Наверное, оттого он не спал, теперь совсем, и не нуждался ни в сне, ни в отдыхе, так казалось, не чувствовал вкуса к пище, да он толком и не ел все эти дни, или не ел вовсе? Он не помнил. Кажется, даже не пил. Нет, вряд ли. Он бы умер. Вот то, что ничего материального он не желал, ни еды, ни воды, ни красивой одежды даже, это был уже симптом. То ли упадка, то ли припадка, то ли контузии, то ли начинающегося депрессивного психоза.
Поначалу ему показалось: смехотворно просто. Не распяли Христа. Ну не распяли, и что? Не побили камнями вавилонскую блудницу. Не сожгли Рим. Разве имеет какое-то значение, какое-то влияние на… на что? На историю? На перелом – кому быть в главном ее древе, а кому выродиться в боковую, уродливую ветку. К христианству он относился двояко. С одной стороны – никак не относился, прирожденный тайный скептик, он почитал за лучшее не перечить истово верующим, утешая себя примиряющей мыслью: мало ли что бывает, вероятность любого события всегда отлична от нуля. Со стороны другой – как всякому претендующему на всестороннюю интеллигентность гуманитарию, Леонтию полагалось разбираться в хитросплетениях религиозных конфликтов, а стало быть, неплохо знать священные книги не только христианских течений и ересей, но и положения буддистских, конфуцианских, исламских, иудейских доктрин. Потому он никак не мог взять в толк. Отчего у пришельцев такая озабоченность касательно предмета… хмхмхм… маловажного. Ну народилась бы иная какая религия, на почве зороастризма, например. Или остатков египетских культов. Называлась бы, к примеру, зенобианством, или халдеянством, или еще каким – анством, не суть.
– Вы пока не можете принять, что событие это – не малость, – тогда сказала ему Пальмира. – Вы не знаете пока альтернативную историю. Нашу историю. Историю главного ствола. Вам не приходило в голову, почему фундаментальное открытие нашего мира, известное вам как эффект Ариовиста, носит именно такое имя? – это был не риторический вопрос, Пальмира ждала тотчас ответа, брат ее укоризненно покачивал давно не стриженной, лохматой головой, словно бы давал понять Леонтию: не думай улизнуть.
– Видимо, потому что Ариовист этот самый эффект и открыл, – буркнул он тогда неохотно, что же, его держат за дурака?
– Понятно, что открыл, – Филон пришел в явное раздражение, впрочем, его нормальное состояние, вот и во время памятного позавчерашнего разговора, он так резко скривил и без того перекошенное свое лицо, будто гадюкой давился. Но тут же через силу, и немалую, заставил себя, что странно! чуть ли не улыбнуться Леонтию, по крайне мере, в тоне его звучащего пилой голоса, возникли и учтивые модуляции, – Вас спрашивают, само имя первооткрывателя вас не удивляет?
– Ариовист, что-то из кельтской истории. Кажется, восстал против Юлия, который Цезарь.
– Почти. Он был вождь свевов, одного из народов, впоследствии взявших общее именование – германцы. Он был союзник Цезаря, за свою помощь получивший в управление часть Галлии, и как иногда бывает, вчерашние союзники не поделили между собой прекрасный новый мир, победил, как известно, сильнейший. Первооткрыватель эффекта, вдруг вы и догадались, его однофамилец, – не удержавшись, съязвил «чухонец», но тут же, Господь-Всемогущий-ой-держите-меня! покраснел, от стыда? – впрочем, общее прошлое нам и вам не столько сложно знать.
Пальмира, видимо, во избежание недоразумения и недопонимания, со своей стороны пояснила:
– Тогда ваша параллель еще не отделилась, приблизительно до тридцать третьего года у нас была единая история. Хотя из-за естественных искажений вы видите ее и трактуете иначе. К тому же многие свидетельства в вашей ветви не сохранились, но по вашей собственной вине, – Пальмира задумалась, запнулась на долю секунды: – если говорить о вине здесь вообще уместно.
– Уместно, – братец ее зачем-то погрозил потолку закорючкообразным пальцем. – Так вы подумали?
– Подумал. Ничего не понимаю. Ну, хорошо. Имена, я согласен, у вас не вполне традиционные, но и не слишком уж, чтобы необычные. И потом. Вы сами раньше говорили. О масштабах. Большой взрыв. Энтропия органической материи. Вселенная Аг-ры, она имеет существенные научно-физические отличия, а вот…, – Леонтий пожал плечами, тоже раздражившись быть может, не меньше «чухонского» братца, – ерунда полная.
– Не ерунда, к сожалению, – дальше говорила только Пальмира, братец ее замолчал, и смотрел на Леонтия как-то даже плаксиво, неужели в самом деле расстроился от его недогадливости или, что вернее, нежелания внимать и понимать? – Вам бы надо увидеть самому. То есть прочитать. Просмотреть. Я могу вам показать отсюда. Через амикуса – она достала, словно бы из рукава, коварный пунцовый мячик, примерно и тихо лежавший, на ее ладони, и пока ни во что противное не собиравшийся преобразоваться, ни в пахучую жабу, ни в иное земноводное. – Одна относительная неприятность: это будет адаптивный для вас вариант событий. Чтобы понять существо главной ветви, надо исключительно к ней принадлежать.
– Все равно, что проникнуть в мысли инопланетян, или в миропонимание дельфина, например, – попытался проявить сообразительность Леонтий. Вопрос, хотел ли он вообще проникать куда-нибудь? Но Пальмира, видимо, считала – двух мнений тут быть не может, а Леонтию совестно было сознаться в какой-то, словно бы обывательской равнодушной нелюбопытности. Или в боязни подглядывать через замочную скважину за жизнью… гмгмгм, допустим, что и привидений. – Я лишь об одном еще спрошу, важном. А что, Христос действительно был? – ох, и дурень же он! Вопросик, точно украденный у безуспешно преследовавшего Воланда печально известного поэта Бездомного. Как бы не получить схожий ответец! Оно тебе надо, Леонтий, был – не был? То же самое, что спросить у очевидца, есть ли бог!
Все оказалось, однако, не так уж страшно. Пальмира не посмеялась над ним, не разразилась откровением, не отвергла высокомерно «есть вещи, друг Леонтий, которые не положены даже мудрецам»! На деле произошло так, как Леонтий и сам давно бы предположил про себя, если бы всерьез задался целью выяснить действительность некоторых библейских персонажей. Ответ ему был:
– Да, такой человек существовал. К несчастью, он оказался в ненужном месте в совершенно ненужное время. И все повисло на волоске. Иногда, а порой весьма часто, возникают одержимые проповедники, иные и с полезным в перспективе мышлением. Тут как повезет, может, остаться без последствий, может… Не столько, повторяю, важны они сами, сколько место и время их появления.
– Все вышло так неудачно? – Леонтий не поверил, что ж удивительного?
– Да уж! Я не привираю ни в малой степени, наш мир повис на волоске, – Пальмира столь убежденно и столь энергично закивала, будто каждое движение ее крошечного подбородка должно было подкрепить и каждое слово, произнесенное ею.
– Полно вам. Все же обошлось. И обходилось всегда. Как я понимаю. Ваш главный ствол, он словно бы приобрел пожизненную страховку, у кого или у чего, не скажу, но вы же в безопасности. Были, есть и пребудете навек. Аминь! – Леонтию захотелось вдруг плюнуть на пол, жаль не оказалось слюны, нет – не из озорства, но с досады, жгучей и ядовитой. Живут себе, за каменной горой, тьфу ты! стеной, в общем, за своим Ариовистом горя не знают, а другим-прочим всяких «спасителей» подсовывают! Неясно только – само событие, что этот человек, Христос, на свете жил, хорошо в конечном итоге, или плохо?
Опять в разговор встрял Филон, и опять он скривился, будто нашатыря нюхнул, и опять – взял себя в руки, наклонился, заговорил вкрадчиво, будто разговаривал с больным ребенком. А Леонтий все это время и действительно лежал на постели, поверх линялого одеяльного покрывала, потому, такое к себе отношение ему окончательно разонравилось – да что это «чухонец» в самом деле! Жалеть он Леонтия вздумал, что ли?
– Вы искажено воспринимаете. Никто из нас не имеет в виду удачу в вашем смысле. В смысле страховой гарантии. Мы тоже часто выживаем, и выживаем на пределе. Наша удача – это фортуна римлянина, вот как надо понимать. Она дана лишь в возможности, весьма и весьма трудно достижимой.
– Ага, достижимой! – Леонтий и перебил. Хотя всегда не любил и старался столь невоспитанного поступка не совершать. – То есть, банан обещан, только висит высоко. Однако, что в конце концов он будет добыт, обещано тоже, – он поднялся нарочно с двух тощих подушек, комната закружилась, воздух тонкой стрелой запел в ушах, не так резво! Потихоньку он присел, опираясь ладонями на одеяло – по виду колючее, но он не ощутил ничего, даже веса своего не почувствовал толком. Как же ему должно быть скверно, внутри многострадальной черепушки! Ну ничего, посидит, не рассыплется. Но Филон не должен более его жалеть!
– Не банан, – кажется, «чухонец» не разобиделся, даже напротив, возражение ему словно бы и понравилось, – и не висит. Есть чистая возможность. Чтобы приблизиться к ней, надо преодолеть нечеловеческие трудности и напряжение, решить почти не разрешаемые задачи. Если просто сидеть и ждать ваш банан, то досидишься до полной гибели. Наша страховка стоит чудовищной, непосильной работы вселенной, или ее воли, как понимаете это вы, только тогда осуществляется возможность удачи. В нашей общей реальности в Античном Риме это хорошо представляли. И верно подразумевали. Под удачей полководца, например. Быть поцелованным фортуной значило – через миллионы падений и смертей ты сможешь с отчаянной трудностью пройти – пройти и провести других за собой. Не иначе. Правило, которое, кстати, касалось и богов, не только людей. Хаос порождал Небо, Землю, и уж они затем Время-Кроноса, который ополчался на отца своего. И далее. Бесконечное противостояние и бесконечное вращение. Побочные ветви – это очистка главного ствола, а не его даровое светлое грядущее, вы все являетесь, когда наш мир уже справился, материя, живое существо, разумное человечество уже одолели и уже заплатили цену, вовсе вы не берете на себя наши страхи и грехи, вы не пресловутые козлы отпущения, наши ужасы и наши участи остаются при нас с собой. Навсегда. Скорее, именно вы приобретаете чужой мир как бесценок, как слабую копию, от которой не ждут и не требуют ни неистовых усилий, ни свежих побегов, живите как придется, и радуйтесь по возможности, и даже если угаснете, то закономерно – разве только мы придем к вам в помощь. А мы, как видите, здесь.
Вот это речуга – подумалось Леонтию, и даже с усмешкой подумалось. От души толкнул. Раньше подобных подвигов за Филоном не водилось. Не удостаивал слушателей. А теперь, стало быть, снизошел. Или вправду, после всего случившегося, воспринял чухонский братец Леонтия как своего?
– Ладно, давайте, – Леонтий протянул открытую навстречу ладонь, даже сопротивления не ощутил, рука повисла, будто невесомая, будто лишенная крови и плоти. – Давайте, как его там? Амикуса. Приятное название, дружественное. Кстати – а почему бы просто не показать ваш мир в абсолютной реальности? Вернете же вы когда-нибудь плерум-транспортер, так кажется. Прокатили бы заодно, или я не заслужил?
Они переглянулись. Опять загадочно и тревожно. Что ж такое, в конце концов! Коли сказано А, смешно делать вид, что и алфавит на том закончился. Леонтий уставился молча и с вызовом, точно в гляделки на спор играл с обоими. Кто кого, и первый не выдержит.
– В любом случае…, – первым не выдержал братец.
– В любом случае, это было бы невозможно, – подхватила сестрица. – Вы бы не прошли барьерный контроль. Вы не можете к нам совсем, даже ненадолго. Вы там погибнете. Дело в квантовом энергетическом обмене. В параллелях он вырожден. Потому плерум отправил вас в мир Аг-ры, долго объяснять, но коль скоро вы не предъявили требование пункта соединения, а лишь биологическую массу в виде… э-э-э, указательного пальца, транспортер решил на свое усмотрение.
– И определил меня к наиболее близким человекообразным. По его мнению. Все ясно. Я не в обиде, Аг-ры, надеюсь, тоже, хотя он-то как раз оказался буквально в ненужном месте в ненужное время. В конце концов, даже забавно вышло. Вроде бы тамошние аборигены люди ничего себе, я ведь и сам просился давеча…, – Леонтий поневоле тогда замолчал, хотя и догадывался: тема вернется к нему не раз, и вывернет его, что твой пустой карман, наизнанку.
– Амикуса я прямо не могу вам дать. Вы не умеете управлять, и настройка займет время. Но вы ложитесь, спокойно. Закройте глаза. Это будет, как живые картины. Если информация пойдет слишком быстро, подумайте «брадос», если наоборот медленно – «тахос», но с усилительным акцентом, будто вы растягиваете по слогам. Иначе амикус вас не поймет и собьется.
Он подумал. Брадос-тахос-и-опять-брадос. В тот позавчерашний долгий день. И увидел. До сих пор не мог прийти в себя. От того, что увидел. Это было его третьей неразрешимой проблемой и причиной скверного состояния. Потому что, из увиденного через амикуса он, пардон, ни фига не понял. И это еще эвфемизм, хотелось-то выразиться куда крепче. Леонтий по сю пору не знал, что ему лучше сделать – обидеться или прикинуться. Обидеться на амикуса и Пальмиру, что показали белиберду, или прикинуться умником перед Филоном, дескать, и без того все ясно. Но ясно Леонтию было только одно – не все так просто. Понимание вообще – чрезвычайно дорогостоящая и редкая штука. Какое там, инопланетяне! Гуманоиды! Братья по разуму! Вот, пожалуйста – синхронная параллель, чуть ли не искомая дверь в идеальный мир, и что? А ничего. Чтобы разуметь иной мир, пусть даже идеальный, надо, нет – чрезвычайно необходимо и единственно! – находиться внутри одинаковой матрицы понятий, где даже знакомые слова обязаны иметь тождественный смысл. Скажем, тополь, как произвольно взятое именование, должен обозначать высокое многолетнее лиственное дерево, а не передвижной ракетный ядерный комплекс, или наоборот, но равнозначно для обоих собеседников, иначе профессор-ботаник и конструктор-ракетчик не сразу договорятся друг с другом, если договорятся вообще. На что уж надеяться в отношении представителей, мммм… иных цивилизаций?
Да, Леонтий видел. Видел и не понимал, или понимал ничтожно мало из того, что сообщал ему амикус о главном стволе. Но еще усвоенные крохи надо худо-бедно переварить! А ведь крохи эти, как было условлено, представляли собой адаптированный вариант событий. Мир Филона и Пальмиры оказался не то, чтобы даже чужд, – маломерное, не выражающее сути определение, – чуждое все же соприкасается с привычным, именно поэтому можно различать свое и иное, как можно всегда сказать – вот мусульманская мечеть, а вот православный храм, однако и то и другое священное, ритуальное здание, хотя несхожи формы куполов и целевое внутреннее оформление. И вообще, в еще более глобальном отношении – то и другое архитектурные постройки, выполненные руками человека, в этом простейшей факте заключено их извечное родство. Но абсолютная реальность главного ствола, она была…, она была… как в скверном кинофильме, снятом пьяным сапожником и смонтированном не опохмелившимся пирожником. Где самые обыденные действия не имели должного для Леонтия, естественного продолжения. Как если бы некто вошел в служебную столовую, во время обеденного перерыва, взял банальный поднос, наполнил его наиобыкновеннейшей едой, заплатил у кассы, да так и ушел, оставив нетронутый товар у стойки с грязной посудой, без малейшего неудовольствия и скандала, но будто бы совершал привычное, каждодневное дело. Или – вообще без продолжения,
незаконченное действие: вы подходите к турникету метро, прикладываете карточку к электронному, считывающему оконцу и… и все. Более и далее ничегошеньки не происходит. Совсем. Нет, безусловно. Какое-то объяснение есть. Вот только сами вы его не найдете, а если вам его предоставит некто посторонний, кто в курсе дела, то вы все равно не сообразите сразу, потому что объяснение это будет отсылать вас к другому электронному оконцу и бессмысленному на первый взгляд событию, и так до бесконечности. Или до неведомого момента, откуда вы начнете наконец постигать происходящее, но весь мыслительный процесс займет у вас лет сто.
Кроме того: Леонтий не смог совершить и этакую на первый взгляд малость – сопоставить нормы морали своего и незнакомого ему «абсолютного» социума. Ведь чего, казалось, проще? Зло есть зло, добро есть добро, из коего факта, как вещали все великие гуманисты, вытекает разумная однонаправленность стремления через внутренний нравственный закон к небу в алмазах, через эгоистические подлости к альтруистическому великодушию. Критерий оценки, заметим, чужих поступков, таким образом, Леонтию был задан много ранее. Оставалось лишь – применить его к обстоятельствам, событиям, быту и нравам параллельных соседей. Вот только. Вот только – применять, прилагать, приноравливать было не к чему. Потому что критерий оказался совершенно несоразмерен предмету. Как если бы какой-нибудь человек, – на взгляд Леонтия, и не его одного, – очень глупый, принялся измерять давление в автомобильной шине медицинским градусником. Чувствительный прибор, без сомнения, выдал бы результат – температуры ладони досужего болвана, затеявшего гиблое предприятие. С тем же успехом завершились изыскания самого Леонтия – его внутренний этико-моральный барометр глумливо показал чушь-галиматью: смутно и над-туманно, еще тревожно и вне-облачно, потому что … давление отсутствует, и данное отображение есть лишь реакция экспериментатора на совершеннейший вакуумный хаос, или хаотический вакуум, и вообще – на полное отсутствие полного присутствия, ну может, наоборот. Но что было удивляться? Параллели разошлись две тысячи лет назад, каждая наладила собственный ход, ритм и размер, как некогда животный и растительный миры разделились на подводное царство и надземный эдем, обитатели первого получили в свое распоряжение жабры, ласты, ультразвуковое сообщение, вторые – когти, крылья, стереоскопическое зрение. Или для пущей ясности– то, что ближе. Леонтий представил себе. Средневекового европейского обывателя, например. Случайно, посредством волшебного алхимического шара, подсмотревшего за московскими горожанами. Пусть не на проспектах и площадях, пусть не в мчащихся автомобилях и метрополитенах. В адаптированном виде – прогуливающихся праздно в парке… допустим «культуры и отдыха имени Горького». Что бесовская одежа, тьфу, тьфу! – это ладно. Это, по крайней мере, доступно пониманию. Но как оценить, объяснить, осознать, обкорнать для своего восприятия – отчего варварски наряженные лохматые люди все время держат одну свою ладонь возле уха и при этом говорят «вникуда»? Условие – тишком подглядывающий человек эпохи ранней инквизиции представления не имеет о мобильных телефонах, и объяснять ему бесполезно, только еще больше пугать зазря. Потому в лучшем случае он подумает следующее – у всех у них болят уши. Или колдовством наведена односторонняя глухота… но зачем кричать в пустое пространство? Порча, не иначе. Или стихийное помешательство вследствие дьявольских козней. Такой будет ответ. Затем обыватель в откровенном испуге отшатнется от коварного колдовского окошка, и будет думать, что в грядущем времени вовсе не Христос принес людям спасение, но Сатана победил, и очень расстроится, с одной стороны, или весьма обрадуется с другой: ведь сам он наверняка попадет в царствие небесное, где – хвала Создателю, – никогда не будет ему суждено держаться за одно ухо и вопить в пустоту. По-своему выйдет он прав. Потому что и современный человек вряд ли поймет его болести, горести, расклады, уклады, как и благоговейное удовольствие от коленопреклоненного недельного бдения в готическом соборе.
Леонтий окончательно и бесповоротно раскис. Окаянное солнце никак не желало снижать обороты, куда там, наяривало, что называется, во всю ивановскую. Солнечный свет уже начинал душить его, Леонтию в какой-то момент показалось, что он и вовсе не дышит, но нет – грудь его мерно поднималась и опускалась под клетчатой рубашкой-ковбойкой, откуда такая? Не из его вещей, наверное, Филон обрядил его во что уж пришлось, или нарочно купил в придорожном маркете, не в издевку ли? Впрочем, рубашка была удобной, и похоже, стерильно чистой, хотя Леонтий носил ее – дай бог памяти, три, если не все четыре дня. Да где тут испачкаться? Он и не вставал почти. Или вставал? Он как-то подозрительно мало помнил. Но что поделаешь? Он не «железный человек», а третье сотрясение подряд кому угодно выйдет боком, хоть бы тому же Роберту Дауни-младшему, будь он десятижды «последний киногерой». Ну, ничего, Пальмира рядом, а у нее пурпурный амикус и целительная пенка-простокваша, что хорошо – имея под боком завидную парочку пришельцев не надо заботиться самому, по крайней мере о добром здравии.
Все же он попытался дойти до двери. Из чистого упрямства. Шаг. Шум. Шатало. Штормило. Тошнило? Нет, только все вокруг плыло и плыло перед глазами. Будто бы отравленные солнцем глаза его не могли поймать нужный фокус, произвести настройку четкости и резкости видения. Может, на свежем воздухе станет полегче, хуже, во всяком случае, точно не будет. Леонтий подергал за ручку. Однако! Та не поддалась ни единым, крохотным шевелением. Будто приваренная. Вот значит, как! Заперли. Словно ребенка в манеже. Его внезапно разобрало зло. Заколотил что есть сил в фанерную филенку. Удары канули в загробную тишину, в кроличью нору, в межпараллельную прорву. Ни гулким грохотом, ни даже ничтожным звуковым колебанием не отозвалась немая дверь. Нарисованная – на стене, в обман для него: пришло Леонтию на ум возможное сравнительное, но совершенно нелепое объяснение. Он прислушался. За порогом явно протекало нормальное земное житие-бытие, ходили какие-то люди, переговаривались, пересмеивались, перехихикивались, перетаптывались, звенели ключами, шуршали дорожными картами, шлепали шлепанцами, то ли экскурсанты, то ли командировочные «толстоведы», потом загрохотала пустым цинковым ведром уборщица, где-то в отдалении, затем – чугунные бабьи ругательства на дно падучего зловредного предмета и возмущенные интеллигентные призывы в умеренной тональности – не портить воздух непечатным словом. А ведь в снятый пришельцами номер горничная так ни разу за три-четыре дня не зашла, будто нарочно ей приплачивали за «небеспокойство». Значит? Идея! Леонтий подал и свой голос – завопил «напомощьгражданепомираю», и… никакого результата. Что ж такое? Он перепробовал, по возрастающей, трагические призывные попытки от «трубупрорвалопожартутбомбатеррористы!» до «женаушлапомагазинамзабывоставитьключ!!!» Эффект был велик в части его полнейшего отсутствия. Словно бы проклятая фанера, своеобычно отличавшаяся разоблачительной и наглой звукопроницаемостью, как раз теперь решила восполнить пробел в имеющейся совести – не выпускать наружу и самый мало уловимый шум. Леонтий затрепыхался, забился, напоминая себе одинокую муху, попавшуюся в смертельную, паучью сеть.
Ничего не поделаешь. В конце концов решил он. Бессильные метания по убогой гостиничной комнатенке выпили его до дна. Лучше лечь. Обратно, на кровать, может – костлявую, ребристую, отощавшую от гостевых злоупотреблений, но все равно Леонтий не отяготится неудобством, тело его утратило здоровую чувствительность, каждое движение его совершалось будто бы в «тяжелой» воде, будто бы плыло в пространстве вязкого глицерина, предательский выстрел что-то повредил в голове, что-то важное, украв у нормальности его ощущений добрую половину, если не большую часть. Да ну их совсем, жить-то можно, если осторожно. Отлежится, отваляется, очухается. Не впервой. Леонтий раскинулся, на сколько хватало возможностей наемной койки, в покойной позе затаившегося в гробу вампира, попытался уснуть. Безуспешно. Что ж, к этому он тоже почти привык, мысли безостановочно проходили, проплывали, прорывались в его смущенное сознание, некоторые напролом, некоторые в обход через тайные окольные пути, но это по-прежнему были все те же самые мысли, те же три проблемы, навязчивые и мучительные, пиявки его бытия в ближайшем обозримом настоящем. Леонтий решил – лучше уж он начнет считать овечек, бесперспективное и дурацкое занятие, зато в своей зомбирующей цикличности – несомненно, волне приличное успокоительное. Овечек не получилось. Получилось считать ящеров. Не Ящеров, подобных его многострадальному педальному другу, а настоящих доисторических завров, внешне похожих на травоядных игуанодонов: Леонтий считал их по бревнообразным хвостам. Один-два-три-четыре. Миролюбивые динозаврики в его голове послушно кивали в такт – один-два-три, – это было очень мило и очень ясно, потрясающая четкость изображения, вот уж дали по башке, так дали! Но должен быть хоть один положительный момент. Вот, живой мультфильм. Леонтий улыбнулся и открыл глаза. Посреди все также утомительно освещенной комнаты в промасленном луче света пасся дружелюбный небольшой игуанодон, синюшно серого оттенка, Леонтий уставился на него в пристальном изумлении, отчего животное сразу же стало рассасываться в воздухе, словно детский сахарный леденец в чайном кипятке. Галлюцинаций ему только не хватало! Дожил. Дотерпел. Домахался на себя рукой. Надо было лечиться как следует. Нет уж, пускай Пальмира отмерит ему часть пенной простокваши, поможет – не поможет, есть выбор? Вообще, нужен хороший томограф, да где здесь взять? Разве амикус? Подключить к голове, и всех делов. Если под силу ему обернуться смердящей компьютерной жабой, отчего бы не превратиться на время в довольно примитивный, по передовым «пришельским» меркам, исследовательский прибор? М-да. Вернемся лучше к нашим игуанодонам. Однако:
Досчитать и додумать ничего Леонтий не успел. Открылась нарисованная дверь, оказавшаяся, как то и должно, вполне обыкновенным куском фанеры с врезанным дешевым замком, отворил его гостиничный источенный ключ с номерной алюминиевой биркой. Филон и Пальмира вернулись. Наконец.
– Где вы были!? – возопил Леонтий, обиженно, покинуто, слезливо. Сам удивился. Неужели все это время наедине с собой ждал он этих двоих? Или кого-нибудь неконкретно ждал вообще?
– Не вставайте. Все в порядке, – неужели, Филон? Сказал сочувственно, даже любезно. Это чухонец-то!
– Все в порядке, – Пальмира улыбнулась ему, словно ребенку. Ну, ей можно. – Мы нашли. Здесь неподалеку. Художник. Нет. Отшельник. Вообще, скандальный человек. В округе его не любят. Так что расспросы помогли.
Понятно. Отчего вид у них такой. Какой? Леонтий задумался. Неразочарованный. Но и… нерадостный. Будто у каторжан, закончивших в шахте дневной урок, от коего им ни тепла, ни трудовой гордости, но сделать было надо, вот они и сделали.
– Вам неприятно? Отшельник. Или его новая религия. Кстати, в чем ее смысл? Я так и не узнал, – Леонтий обратился сразу к обоим, не выбирая брата или сестру, словно теперь представляли они собой одно неразъемное целое. И без перехода к ожиданию ответа выпалил: – Что теперь? Возьмете меня с собой? Поговорить. Или усовестить. Или…
– Нет. Ничего этого не надо, – ответил ему за двоих Филон. Так сдавленно и так тяжко, будто каждое слово раздирало ему горло и с трудом пробивалось наружу. Еще одно – угрюм и неуловимо страшен сделался высокомерный и едко-насмешливый прежде братец, не стало более в лице его сардонической кривизны, но появилось… так смотрят, когда ничего уже не хотят видеть, кроме того единственного пути, с которого некуда свернуть. Оттого смотреть на Филона было жутковато.
И, как оказалось, не зря. Потому что брат нежной Пальмиры сбросил с плеча прямо на нечистый, затоптанный пол грубую базарную пластиковую сумку, сбросил, точно охапку дров усталый поселянин у порога, не донеся до печи. Что-то звякнуло. Глухо. Железом. Нехорошо звякнуло. Филон нагнулся. Открыл. Потом сел прямо на пол рядом. Леонтий глядел во все глаза и никак не мог уразуметь. Пока… в руках у пришельца не оказался…
– Пистолет-пулемет…, – успокоительно произнес голос Пальмиры, если вообще можно успокоить в такой ситуации, и дальше перечислялись скороговоркой какие-то чужеродные буквы и номера, вроде УЗИ 1234…, а может и нет, Леонтий не разбирался и не разобрал. Да и какая разница?
Он сжался. Съежился. Ощутил свою жизнь на кону. Неужели, против него?
– Это пока должно побыть здесь. Надо привести в порядок, – Филон поднялся. Положил немыслимую стальную вещь на хлипкий, задрожавший под ее весом и смыслом, инвентарный столик.
И тогда Леонтий понял. Это не против него. Это… неужели они знали? С самого начала. Что будет так. Вот почему. Почему Филон… он тоже знал, что именно ему предстоит? Выходит, вся его напускная желчь и не желчь была вовсе, а боль? Выходит, не прятался он за женской спиной, но ждал, когда придет его черед? Выходит, брат тонкой и прекрасной Пальмиры прибыл сюда как… как палач? Или как исполнитель, чего? Или как спаситель. Но кого? Господи! Леонтий закричал. Не выдержал. И возопил в голос: «не надо!», «стойте!?», «зачем?». Филон посмотрел на него. Так, будто навстречу его вопрос. Хочешь вместо меня? Нет. Нет! А, собственно, почему? Почему Леонтия оставили в стороне? Это его параллель. И значит, его дело. И значит оружие должно вложить в его руку. Он ничего уже не понимал. Закружилась голова. Он опять утратил сознание.
Сад с горчичное зерно
– …так все произошло. Когда послание прокуратора Понтия было доставлено, занятного проповедника привезли к Тиберию Августу, на остров Капри. Он говорил с ним. Он выслушал его. Он даже рассердился. Но не казнил. Велел поселить в Вечном Городе, в египетских кварталах за Тибром, римские иудеи его бы все равно не приняли. Что сталось с ним дальше мы не знаем. Видимо, ни школа его, ни сердобольный аскетизм так и не прижились.
– Как же так? – подивился Леонтий. Он по-прежнему лежал в покойной позе, не в силах и головы поднять, но никого это не обеспокоило, даже его самого. – Величайший из живших на земле людей…
Пальмира предупредительно подняла пальчик – минутку, минутку! Словно желала погасить ненужный выговор. Филон хмуро корпел в углу над «железной вещью», казалось, все познавательное собеседование его вообще никак не волновало: Леонтий боялся нарушить невольно его будто бы и нечистое одиночество, потому старался не глядеть в сторону «чухонца».
– …для вас, да. А мы не столь уж много знаем о пророке по имени Иисус. Только те из нас, кто интересуется историей отделенных подпространств. Простите, смежных с нами миров. Это не слишком важно для центрального ствола.
– И что же было дальше? – интерес жгучий, вот только можно ли его утолить? Леонтий ждал.
– Ну… Калигула был изгнан из дворца. Навсегда. То ли пророк повлиял на императора, то ли Первый-среди-равных изменил свое отношение к возможному наследнику самостоятельно. Гай Цезарь, сын Германика, именуемый Калигулой, вскоре был отравлен в Александрии из-за сомнительного финансового поручительства, данного им наместнику. Темное дело, частный случай нашего прошлого. Новым принцепсом сделался родной внук императора Гемелл, хорошо воспитанный и довольно талантливый юноша, девизом последующего правления стали красота и умеренность. Конечно, они не осуществились на практике так, как мечтал юный правитель, да и сам он вскоре перестал быть таким уж наивным и юным. Но благотворный импульс, посланный им в верном направлении, достиг цели, хотя и через великие препятствия. Главное – Божественный Цезарь Гемелл сумел достичь равновесия, пусть поначалу шаткого, между единоличным началом своей власти и республиканским Сенатом.
– И не случилось апокалиптического Нерона, актера-императора. И не было падения Иерусалима. И рабы, в конечном итоге, в царствие небесном не превзошли господ. Последние так и не стали первыми.
– Да, не стали. Но не потому, что было повержено добро. А оттого, что очень скоро не стало ни самих рабов, ни их господ. Но речь теперь не о нашем мире. За него не стоит волноваться.
Филон неловко, и наверняка, не нарочно, громыхнул своим страшным железом, уронил, поднял:
– Это уж точно, – фыркнул в подтверждение так свирепо, словно намеревался извергнуть серу и пламень из собственных носа, рта и ушей.
– Но почему? – то ли мерзкий лязгающий грохот, то ли «точечное» вторжение чухонца в «божественное собеседование», однако… Леонтий таки разразился тривиальнейшим вопросом малобюджетных детективных боевиков, невольно выдав свое волнение, в данный момент не имевшее отношения к сути разговора.
– Что, почему? Почему за нас не стоит волноваться? Или почему исчезла дилемма рабов-господ? – Филон не язвил, в отличие от привычной его манеры, нет. Он совершенно искренне удивился, оттого переспросил, снова будто бы явив жалость к больному и страждущему ближнему.
– Да нет же! Нет! При чем тут… то есть, конечно, простите. Дай бог вашему дому… в смысле миру. И хорошо! И славно, что…, – понес сущую околесицу Леонтий, путаясь через слово в выражении своей мысли, – в общем, славно, что вы не нуждаетесь. В моем беспокойстве за вас, так сказать. Почему? Я имел в виду вот это ваше орудие. Оружие. Пистолет-пулемет ваш… как там бишь его… не важно. Зачем? Против отшельника, того, который художник. Ладно. Может быть. Но почему? Я понять хочу. Я имею право!
Он и в самом деле желал понять, хотя не вполне ощущал себя вправе претендовать на это понимание. Почему, собственно? Что такого страшного? Новое религиозное течение. Что же, вот так сразу и стрелять? Если уж Иисус был им плох, (… пришельцам был или казался плох), то все же. Все же! В его родной параллели явление Христа пережили и неплохо пережили, может, потому и пережили, что уверовали. Им там, в центральном стволе легко. Ну или трудно. Зато они во главе угла, то есть прогресса или поступательного эволюционного развития, короче – храбро и смело идут вперед. А как остальным прочим? Аг-ры, например. Или тем, кто тоже шаг вперед, да. А после порой два назад. Но убивать-то зачем? Пальмира и Филон. Ведь добрые же люди. Или НЕдобрые? Кирпичом его по голове. Правда, после-то лечили и спасали. Теперь вот – пистолет-пулемет. Имеет он право или не имеет, но он хочет знать. Иначе… – а иначе, в полицию! Поднимет шум, выломает эту клятую, заколдованную фанеру. Пусть! Даже к Собакину, в крайнем случае… Нет. К Собакину – нет. Да мало ли в России службистов! Как в пресловутой Бразилии «донов Педро». А если и его, под горячую чистую руку, с холодным сердцем… того-этого? С шумом он, пожалуй, погорячился. И…
– …и не только право понять, – Пальмира уже что-то говорила ему, он пропустил начало, пришлось внимательно вслушиваться, – в вашем случае несколько больше. Мы спросим вас, после того, как объяснимся. Объясним вам. Это не обязанность. Не долг. В нашем восприятии мира другие понятия. Мы не обобщаем единое правило на каждого подряд, все более гибко происходит. Но после мы спросим вас – согласны ли вы?
– Пардон, пардон! – заторопился Леонтий. Перебил. Опять. Хотя не уважал эту привычку. Да. – Согласен ли я? Принять на себя решение. Принять на себя вину за чужую жизнь. Ну, знаете ли! Если вы ТАК ведете свои дела…
– Не хотите, не принимайте, – Филон и головы не повернул в его сторону. Снова уткнулся в свою работу, Леонтий осмелился было подумать «грязную», но теперь не решился. – Умойте руки, закройте глаза, отойдите в сторону, так у вас называется? Мы ни к чему не принуждаем. Никого.
– Только выслушайте сначала? – Пальмира выжидающе и как-то просительно на него посмотрела. Глаза ее, глубокие, черные, словно бы наполнились тоской. Может, ей тоже мучителен был весь этот затянувшийся, безнадежный разговор. – Это не просто новая религия. Это тупик. Страшный. Из которого не будет никогда никакого исхода.
– А если поподробнее? – Леонтию показалось, что он от волнения привстал в кровати, хотя на деле даже не шевельнулся. Но так показалось.
– Вы зависнете в мертвом. виртуальном пространстве. Между смертью и бытием, и это не будет ни то, ни другое. Здешний отшельник, или художник, он проповедует очень вдохновенно, связно и расчетливо, не догадываясь даже о сути того, что творит. Он, видите ли, нашел вечную жизнь. В компьютерном коде, в размеры которого он желает втиснуть все смертное человечество. А тогда…
– Постойте! Послушайте! Это же белиберда! Не бывает! Это наша фантастика! Вы, наверное… перепутали, или насмотрелись вместе со мной. Терминатор выдумка. Голливудский боевик. Ничего кроме. А жизнь в информативном поле тем более невозможна!
– Возможна, – каркающим голосом отозвался из своего угла Филон, и снова очень подозрительно вздохнул. Будто бы даже над Леонтием.
– Ну, хорошо. Допустим. Возможна. Не сегодня, так завтра. Передовые технологии и всемирная паутина. Новый повелитель мух для развитого человечества. Только, что здесь плохого? И страшного? Видите ли, мне самому мой сосед Аркаша много раз об этом рассказывал. Насчет вечной жизни не знаю, про вечную жизнь он ничего не говорил. Но об остальном прочем! Мысли, знание, душа, все останется! Не будет лишь болезней, стареющего тела, и вообще ничего уныло плотского. Следующий уровень развития. Продвинутый этап, так сказать.
– Так сказать – еще полбеды. Все куда хуже, – Пальмира резко замолчала, при этом закусив нижнюю губу, так остро и так сильно, до белой полосы, что Леонтию стало не по себе, раз уж она переживает, даже и боли не чувствует. А может, с досады? Он почти утратил доверие к чему бы то ни было. Молчание также резко прервалось. На том же месте, где и случилось: – Все много хуже. Не столько важно, каков уровень развития, сколько, какого Бога ваш проповедник создаст на его основе. Технологии еще не новая вера, по сути это вообще никакая не вера. Всего лишь очередной способ усовершенствования бытия. Нет, не бытия – бытового сосуществования. А всякая вера, новая ли, старая, всегда – совмещение. Жизни здесь, и смерти ТАМ. В произвольно и вдохновенно выбранной фантазии. Увлекательной для последователей. В вашей параллели особенно. Религиозный фанатизм по любому поводу и есть здешний вектор ориентации. Который нам удалось изжить, от которого удалось очиститься. Будет следующее…
И она рассказала. И он услышал. И когда она закончила, он не пожелал остаться в стороне. Если все так, как она говорит. Может, не так страшно: нарочно пугает и преувеличивает? Но вдруг если так… он тоже пойдет. Вместе с Филоном. Иначе нечестно. Не стрелять, конечно, но разобраться, или усовестить, или устрашить, или как повезет. Только… где доказательство? Где? Того, что виртуальная жизнь вообще возможна. В природе вещей. В том, что человек найдет этой природе самое скверное применение, теперь он нисколько не сомневался. Но в остальном…
– Доказательство есть вы сами, – был ему голос, нет, глас, из угла.
– Что, простите? – Леонтий даже не улыбнулся.
Филон отложил свою железную штуку. Встал. Вытянулся. Будто на парад. Потом снова сел. Очень прямо. И очень нервно. Если что самое трудное, тяжелое, гадкое – брат берет на себя. Припомнилось Леонтию его же собственное умозаключение. Так что же? Гадкое? Тяжелое? Трудное?
Он подумал о Леночке. Не вдруг, ни с того ни с сего. С ним это бывало. Не часто, но бывало. В последние годы, когда вот-вот должно произойти чему-то плохому, по-настоящему, – он начинал думать о дочери. Раньше, до ее рождения, он разве что принимал известия, сообщавшие о несчастьях, принимал легко, как мимолетное затруднение, непременно преодолимое и временное, может, оттого, что не представлял и не испытал на себе истинных потрясений? Но с появлением на свет Елены Леонтьевны Гусицыной легкомыслие его несколько поостыло, и, хотя действительные беды на его голову до недавних пор не выпадали, осознание их возможности не давало покоя. Тогда, в моменты непрямой угрозы, Леонтий начинал думать о дочке. Не о том, как она будет без него, если шальной пьяный водитель, инфаркт миокарда или обкурившийся джихадист с самопальной бомбой. На этот случай имеется Калерия и прочая многочисленная родня – обидно конечно, что свет клином на нем, родном отце, не сошелся, но слава богу, не катастрофа, обойдутся, лишь бы Леночке было хорошо.
Началось это как-то однажды, Леночке исполнилось полгодика только, и Калерия была еще его женой. Глубокой ночью с подвыпившим случайным приятелем, и сам «датый» выше умеренного, нарвались в районе Филевского парка – хулиганье подростковое, трое обдолбанных дешевой травкой мушкетеров, но один был с ножом. Вот тогда Леонтия и прошибло, с тремя сопляками вообще-то можно было справиться, и нож тот далеко не бандитская «финка», но он убежал. Позорно. Драпал со всех заплетающихся ног, приятель дышал ему в затылок: Лео, да погоди, да подумаешь, да наваляли бы им по первое число! Приятелю что? Удрал как бы нехотя, вослед, как с гуся вода, а за Леонтием могла закрепиться репутация. Но как раз об этом он не думал. Ни тогда, ни потом. Когда критические переломы возникали вновь и вновь, а у кого в жизни их не бывает? Но с той поры плевал он на репутацию. Он думал в подобные минуты о совсем другом. Что вот он, именно он! не увидит более ее лица – никого и никогда вообще не увидит, это ерунда, это не пугало его, – и что не заговорит, как со взрослой по-детски, тоже ведь надо уметь, не поиграет, не поцелует, не позаботится в мелочах. Он всегда уважал и ценил эти «вроде бы пустяки», более важные, чем главные заботы: поправить задравшуюся одежку, отряхнуть шубку, перевязать бантик, а вот пирожное! можно ли? размышлял серьезно вслух, и какую игрушку выбрать, и какой мультик посмотреть, если все это уйдет из жизни вместе с ним, какого черта тогда? И он встречал грядущие потенциально смертельные несчастья во всеоружии паникера. А теперь.
Когда Филон вот так выпрямился на стуле, все четыре ножки закачались, затряслись, от телесного напряжения, только подумал он Леночке, и сразу перестал. Потому что. Нет, не почувствовал и не предугадал, как сказали бы – на интуитивном пороге звериного чутья. Он узнал. Посмотрел и узнал. Так просто. Грядущее несчастье нечего ждать. Оттого, что оно уже настоящее, уже свершившееся, и Филон лишь хочет ему сообщить о том, чего избежать никак нельзя. Как нельзя избежать прошлого, которое наступило – наступило на тебя и потом, злорадно скалясь, пошло во времени в ногу рядом, даже если ты еще не подозреваешь об этом. Леонтий будто бы перескочил через собственные чувства и предчувствия. Не ощутил ни холодка в груди, ни подступающего к горлу комка, ни томления в послабевшем животе. Как если бы скорый поезд метрополитена миновал без остановки все промежуточные станции до конечной нужной, в полном небрежении всех правил своего движения. Так произошло и с Леонтием. Он не почуял след, не уловил запах беды, не впал в естественное сомнение со скрытой надеждой – вдруг и пронесет. Он узнал. Вот так сразу. Что его ждет – наихудшая новость, то самое объявление о конечной станции, от которой поезд дальше не идет, и просьба освободить от своего присутствия вагон. Однако ему хватило мужества заговорить первым.
– Как же с доказательством? Вы изволили сказать, будто бы я оное и есть. Если вы имеете в виду амикуса, мой контакт с ним, то ведь он всего лишь устройство. Что же до меня…, – Леонтий осекся, затруднившись сформулировать. Запутался. И голова. Томограф бы сюда.
– Что же до вас, то…, – Филон выдохнул, тут же обмяк на стуле. И на выдохе было произнесено: – вы умерли.
– Как, как? В смысле? – но это был уже пустой вопрос.
– Вы У-М-Е-Р-Л-И. Простите, – Филон не отвел взгляда.
По тому, как он смотрел прямо в лицо, можно было сверять детектор лжи, и Пальмира, она сделала то же самое, да. Они больше не переглядывались, незачем более было таиться и врать, эта прямота обоих взглядов устраняла самую возможность малейшего недоверия. Брат и сестра заговорили как-то вместе, не перебивая и не дополняя друг дружку, но вместе, будто голос и его отраженное эхо, порой не повторявшее, но шедшее от себя.
– Ваш друг, хм… ваш бывший друг. Он не промахнулся. Попал точно в затылок, меткий выстрел, без вариантов выживания. Вы и не выжили. Моей сестре, … да, мне… лишь удалось за долю секунды переместить вашу биополярную личность в резервуары амикуса, копию вашей базовой памяти мы сделали загодя. На всякий случай. Да, мой брат… я всегда предусмотрителен, хотя мы не ждали, что дойдет до расправы. Вас похоронили позавчера… точнее, кремировали. Ваша жена, Калерия Брониславовна, не пожелала отдать урну с прахом в колумбарий, забрала с собой – как же вы будете там совсем один, она так сказала.
– Позвольте. Позвольте! Я хожу, я говорю. Вижу! Слышу!! Я ощущаю себя, наконец!!! Пусть и не до конца! Я вовсе не чувствую себя цифровым кодом или виртуальным героем. Я вещественен. Я есть!
Он кричал. И знал. Что бесполезно. Они уж точно не виноваты.
– Конечно, вы есть. В пределах этой комнаты. Модулятор амикуса встроил вас в реальное пространство, но очень ограниченное. Не хватает мощности. Вы извините.
Да что же за привычка у них теперь! Все время извиняться. За что? За то, что спасли ему жизнь? Но он не жив больше. Как же так? Бред собачий. Он перешел на шепот. Ползучий. Шипящий. Подземельный.
– Бред собачий. Я же вот он, перед вами. Вы видите меня, а я вас. Бре-ед собач-чий. Мы разговариваем. Я, правда, не чувствую запахов, и с осязанием проблемы. Я, может быть, давно не ел, но нет аппетита, при контузии это нормально. Я не сплю, но…ш-ш-ш…
– Но это и невозможно. Вы контактируете только в пределах необходимого интерфейса. Звуковые и световые волны переведены в соответствующие сигналы, на ваш нынешний язык, если можно так сформулировать. Вы действительно не пили и не ели. И не спали. Вам и не надо. Да, да! – брат и сестра закивали, подтвердили в унисон. И словно бы просительно одинаково склонили головы набок – ты уж поверь нам! – Конечно, вы ощущаете некоторые неудобства в восприятиях. Вам порой кажется, будто вы падаете в обморок, или будто бы все плывет перед глазами. Это оттого, что полная настройка еще не завершена. Вы переводите информативную недостачу на привычные вам понятия. Но их на самом деле нет.
– А! А-а-а! тогда все ясно, – он ответил машинально наяву или во сне, ответил ли? И не достаточно ли с него? Невыносимо… Леонтий снова утратил сознание.
Не до конца. Он созерцал внутри себя, или создавал внутри себя. Образы. Видения. Сны. Словно бы сам снимал кинофильм и сам же его смотрел, параллельно и одновременно. Обкорнанная, обокраденная жизнь, но все же существование. Лучше, чем ничего? Может и лучше, если бы… он это видел. Когда не остановили, опоздали. Не спустили вовремя курок, пощадили, пожалели. Новая вера и ее пророк, успевший стать мессией, некстати со своей гибельной проповедью. Уже мертвый пророк, к тому времени, когда она готова будет осуществиться, овеществиться полностью. Ничего нет хуже мертвого пророка. Именно его «мертвость» и переводит вдохновенную еретическую новизну в не рассуждающий фанатизм. Бедный отшельник. Он хотел, как лучше. Все пророки, без исключения, хотят, как лучше, в этом их главный недостаток. Справедливость – их главная цель. Во все времена и во всех собственных сотворениях бога. На небе и на земле. В Аиде и в Великой Пустоте. В абстрактном деизме и в бесконечно возрождающейся дхарме. Или – логический разум бинарного построения, как высшая сила, просчитывающий мгновенно оптимальные варианты разграничения между добром и злом. Что не может человек, то по плечу машине – стало быть, она и есть Бог. И стало быть, нет иного выбора, кроме возвращения в его лоно. Бедный художник. Он нарисовал свою, абсолютную, реальность. Виртуальная вселенная, поделенная на рай и ад. Вечная жизнь. Воскресение, Страшный суд, Божья кара. Пощупать и потрогать. Здесь и сейчас, не надо ждать. Это не завтра, это уже сегодня. Правоверных – обречь на бесконечное наслаждение. Высшее из которых – вечно терзать тех, кого должно обречь на бесконечное же наказание. Первых, конечно, много меньше, чем вторых. Иначе, какой смысл? Заслужить царствие небесное. Это нелегко. А кто решает? Возвысить или ввергнуть. В учении будет сказано. Двенадцать праведных. А кто решает об этих двенадцати? Те, кто вовремя сообразили, в чем дело, и чем оно рано или поздно кончится, дальновидно решили сами за себя. И захватили виртуальное пространство в свою власть. Он видел их образы. Безжалостно-обреченные. И облегченно-радостные, оттого, что успели. Подчинить себе еще живых проще простого, каждый желает жизни вечной, и далеко не каждый знает, что она такое. Тупик. Бесчеловечность. Мрак. Действительный ад, разделенный на две части. Для чертей, и для их жертв. Так впредь, да пребудет всегда и более не случится ничего. А сам он – вот. Может, для него все сложилось не столь уж плохо? И почему он не сошел с ума от ужаса, с ним происшедшего? Мертвый и все еще живой. Или ему более не с чего сходить? Равнодушие. Странное, неописуемое. Одолело его. А ужаса нет, как не было. Перед случившейся судьбой. Значит, Собакин все же попал. Это многое упрощает. А, плевать слюной! Ему более нет нужды возвращаться на «собачий» пир. Хоть одно радует.
Он подумал, что пора очнуться. Сколько времени прошло, пока он обрел относительный покой? И смирение. Годы? Или часы? Или секунды? Здесь нет времени. Больше нет. И сколько угодно его. Время не резиновое. Теперь – еще как! А он все же есть! Зачем? Для чего? Жизнь без жизни. Лучше так? Нет, ни фига не лучше! (А крепкое-то словцо не разучился еще произносить. Да что, в самом деле! Если он есть, то он и не изменился). Есть-то он есть. Хочешь, не хочешь. Но что поделаешь? И все-то он впадает в «бессознание» по малейшему пустяку. «Сейчас я в обморок паду!». Словно какая-то Вампука, принцесса Африканская, ей-богу! Стыдно. И довольно уже.
– Леночка. – Было единственное слово, произнесенное им при пробуждении.
– Мы понимаем. Мы понимаем, – ответствовали ему два голоса. – Мы не могли позволить вам писать ребенку и вашей бывшей жене. В эти дни. Представьте себе их чувства. Но теперь вы сможете. Весь простор вашего интернета, как любое информационное пространство, ныне доступен вам.
– Я смогу написать дочери? – он не до конца уяснил. Верить или не верить – таких понятий более не было в его новом лексиконе.
– Вы сможете жить параллельно с ней. Даже больше. Вы сможете заново подружиться с ней, опекать ее, наставлять и учить. Представьтесь каким угодно именем. Отныне вы всякое лицо, которое только пожелаете на себя надеть. Друг по переписке. Всегда рядом. Но учтите!
– Что? – еще какая-нибудь пакость. Он не сомневался, что узнает оборотную сторону и этой сладкой медали. Да все равно. Леночка будет с ним. При нем. Нет, он будет при ней. Ах, да все равно!
– Ваш ребенок будет расти. Сначала. А потом будет стариться. И умрет. Примите это, как данность всякой жизни.
– И тогда я останусь один. Я и сейчас один, – он только что понял. Виртуальное пространство было безгранично. Потому, что было пусто. – Я не хочу.
Они переглянулись. Не заговорщицки, нет. Теперь открыто. Филон утвердительно склонил голову. Только после этого Пальмира ответила:
– И не надо. Вы сможете взять с собой в ваше состояние одного человека. Только одного. Если найдется таковой согласный. Эту меру не мы выдумали и не мы предусмотрели. Контактный преобразователь на большее не рассчитан. Подумайте, и подумайте хорошо. Кого бы вы хотели пригласить, видеть рядом с собой. Очень, очень долго. Пока у вас не возникнет желание отключиться навсегда.
– А разве можно? – что же страховка ему не повредит. Кто знает, как все сложится. Он, конечно, трус. Но он боится и этого, вечного, виртуального бытия.
– Разумеется. Вам необходимо понять главное. У вас, наверное, уже напрашивался вопрос. Нет, мы в центральном стволе не бессмертны, хотя могли бы. Между «мочь» и «сделать» порой неодолимым препятствием стоит «зачем». Просто такова цена, – Филон запнулся, будто подбирая точные и нужные слова. – Смерть – это цена всякой жизни. Самое прекрасное должно быть оплачено самым кошмарным, иначе не может быть. Иначе прекрасное утратит свою ценность. Потому у нас нет религии. Есть только это бескрайнее понимание. Никаких скидок, никаких посулов грядущих небес. За жизнь платят смертью. А если малодушно отказываются – что ж, тогда в конечном итоге… я не вас имел в виду. Но вы знаете. Наверное, единственный в вашей реальности, о чем речь.
– Поэтому сейчас вы возьмете ваш пистолет-пулемет, и сделаете то, ради чего пришли. И я не могу пойти с вами. Потому что – больше не могу никуда пойти. Но я не согласен, как представитель своей параллели, я не даю такое согласие. Не могу. Не в силах. Даже – ради светлого будущего. Впрочем, вы поступите, как хотите, не в моей власти остановить, но и позволить – решительное «против», я не Собакин. И если здесь есть вина, то я ее приму. А если нет, тем лучше. Но скажите. Потом, после деяния… наша реальность изменится? По крайней мере, я надеюсь хотя бы на это.
Он и вправду надеялся. Будто его жертва тогда бы стала не напрасной. Но был ли он жертвой? Вот в чем загвоздка. Что? Что там такое? Пальмира. Она повторит для него. Он вновь отвлекся и пропустил.
– Я же объясняла. Ваша параллель более не разделится. Не повернет коренным образом. Нет точки бифуркации. Устранение одного отшельника, даже своевременное, не закроет проблему. Очаги станут возникать вновь и вновь. Тут и там. Надо основательно чистить, пока не пройдет опасное время. Но вы останетесь такими как прежде. Угли по-прежнему будут тлеть, мы собьем лишь пламя. Наша задача – чтобы вы вообще остались! – Однако, уловив цифровые волны недоверия, продолжила: – Вы не первый. То есть, наш приезд в Москву не начало дела. До этого мы поработали в Лос-Анжелесе.
– Кого вы… устранили там? – он не был изумлен. Он вообще больше ничему не удивлялся.
– Никого. Хватило переориентации настроения. Тот человек ударился в крайний атеизм, в данный момент сочиняет новую продвинутую игру «разврати своего святого». Я думаю, он заработает на ней тьму долларов, и силиконовый Мамон задавит в зародыше его бога, безболезненно. С художником так нельзя. Не выйдет. Что будет после него, мы пока не знаем.
– А будет продолжение? – стало быть, Ясная Поляна не конечный пункт. Впрочем… ха!
– Следующая остановка Куала-Лумпур. Затем, если прогноз подтвердится, мы возьмем курс на Багдад. Очень опасная точка. Нам не хотелось бы.
– Значит, вы покидаете меня. Бросаете одного. Но спасибо и на том, что вообще спасли, – он и впрямь был благодарен. Хотя бы в утешение остается Леночка. И Сцилла. А вдруг и прекрасная соседка, с ней тоже можно по переписке, теперь уже можно.
– Ни в коем случае, – как решительно отрезал Филон! Словно его уличали в неблаговидном проступке, даже и возмущение прозвучало. – Мы только доберемся до места. В дороге неудобно. У вас закреплен канал прямого контакта. Ассимиляция в натуральную среду обитания вам теперь не нужна, вы уже в курсе ваших обстоятельств, потому выходите прямо на амикуса, когда пожелаете, ночью, днем. Мы отныне ваши друзья и к вашим услугам. Когда мы вернемся в центральный ствол, вы сможете нас навещать. Узнаете много интересного.
– Это моя награда? – он бы улыбнулся, если бы был уверен, что улыбка его осязаема.
– Это компенсация. Просто примите, – зато Пальмира улыбнулась ему наяву, нежно и тепло.
– Я вам надоем. Со временем. Навязчивым быть не хочу, – он и впрямь не хотел.
– О-о-о! Вы не будете. Вам только сейчас кажется, что на мне с братом свет клином сошелся. Но очень скоро вы станете напоминать себе, что давно не навещали своих друзей. Мертвы вы или живы, вас ждет много разнообразного. Мы позаботимся. Вот, хотя бы для начала, ммм… Научитесь полноправно управлять вашей новой цифровой средой. Мы не очень сведущи, мы лишь подстраивались под возможное для вас, в центральном стволе в незапамятные времена переросли увлечение электронными машинами, перенесли, будто детскую корь, такие технологии давно вчерашний день. Да и сами слова «технология» и «машина» не употребляются, потому что нет предмета, который они некогда обозначали.
– А как же? Как же вы живете? – вот тут он подивился не на шутку.
– Со временем… вы увидите. Не адаптированную копию, но абсолютную реальность. Своими глазами увидите. То есть, при помощи интерфейса. А сейчас… как если бы в здешней реальности средневековый алхимик вопрошал у ядерщика-физика, почему невозможно превратить свинец в золото. И услышал бы о современной вам модели атома Резерфорда-Бора. Он бы решил, что имеет дело с сумасшедшим. Или в худшем случае, с самим Люцифером.
Они стали собираться. Неспешно. Но и не мешкая. Пластиковая сумка была упакована. Филон обратился к нему с предупреждением: сейчас отключат внешний модулятор, пугаться не надо. По прибытии на новое место дислокации брат и сестра тотчас выйдут на связь. А в ближайшие часы им предстоит одно дело, он знает какое. Но лучше ему не вспоминать более об этом.
– Постойте! Последний… нет, крайний вопрос, пожалуйста! – У него, судя по всему, впереди имелась уйма времени, для любых вопросов, дурацких и любознательных, но этот ответ он желал получить непременно тотчас: – Почему вообще? Почему вы добровольцы? Должна же быть хоть какая причина? Всегда есть причина…
– Да, всегда есть, – Филон отставил сумку, опустился на край стула, видимо, о серьезных вещах он умел говорить исключительно в сидячем положении. – Мы, я и сестра, полагаем, что у каждой параллели есть скрытое предназначение. И мы стараемся продлить активное будущее тех отложившихся миров, которые еще имеют потенциал. Вот если взять пример. Помните? Вырожденная ветвь, в которой не возникла частица тахион, и потому нет никакого четвертого измерения. Оказывается, эффект Ариовиста позволяет основать там вневременную опорную точку. И так поступили не мы одни. Обнаружилось множество оповестительных бакенов иных планетных цивилизаций центрального ствола.
– Ух, ты! – не выдержал он. – Значит, они все-таки есть. Межзвездные пришельцы. И мы сможем…
– Вы не сможете. Путешествия меж звезд для вас недоступны, – Филон нахмурился, будто его опять раздражила чужая тупость. – Неужели вы вообразили, что вместе с вашей параллелью удвоилась и вся вселенная?! Лишь небольшой
клочок ее, участок максимум до окрестностей орбиты Плутона, вот все, что вам доступно, и…
Пальмира прервала плавную скороговорку брата, не от случайности бестактно, но со значением:
– В реальности племени Аг-ры просвет еще меньше, примерно до орбиты Луны. А существуют подпространства, где и того нет. Представьте, что вы видите отражение в кривом зеркале. Величина которого напрямую зависит от площади зеркальной поверхности и радиуса изгиба. Все сущее за вами и вокруг вас пространство ведь невозможно отобразить. Эффект Ариовиста в чем-то очень похож. Но вы не расстраивайтесь. Нам в центральном стволе тоже не дано летать меж звезд, это бессмысленно, это слишком долго, скорость света абсолютно нельзя одолеть.
Опять вступил брат:
– Взамен можно общаться при помощи подпространственных бакенов. Сейчас наши, э-э-э… скажем, ученные-генераторы совместно с мыслителями из откликнувшихся звездных систем решают задачу воспитания такого транспортера, который сможет перемещать через промежуточный вневременной скачок, из одной абсолютной цивилизации в другую. Представляете, как у нас интересно? – Филон перестал хмуриться. – Вы не пожалеете.
Да уж. Об чем тут жалеть? Спорить не хотелось. И пора была расставаться. Его визави полагали, на несколько дней, может, на какую-то неделю, пролетит быстро, но он вдруг понял. Понял о себе. Бесповоротно. Все притворство. Не постучаться ему более в эту дверь, и не ответить на их призывный стук. Потому что – первый вопрос и первый ответ, заданный и услышанный, могли быть только о НЕМ. Том самом отшельнике. И далее говорить с братом и сестрой ему было бы совершенно не о чем. Не умеет он общаться с убийцами. Жаль и, наверное, несправедливо, однако, из песни слова не выкинешь, именно, что с убийцами, пусть не такими, как Собакин, пусть лично ему симпатичными, но… может, когда-нибудь. А пока… все исчезло враз. Он повис в нигде, в безмолвии и в бесцветии. Все же испугался. Или ему так показалось. Очень неприятное впечатление. И что, черт возьми, ему делать дальше? А дальше он увидел перед собой парящий в пустоте обыкновенный компьютерный стол, а на столе обычный широкоэкранный монитор, и возле – клавиатуру, и еще рядом мышь, и монитор вспыхнул светом, и он прочел алые буквы – «к контакту готов». Он шагнул в пустоте к столу, под ногами сразу возник пол, нормальный, орехового паркета, и даже звук от его шагов, он тоже возник из ниоткуда. Когда он решил присесть, позади него появился удобный офисный стул. «К контакту готов». Экран замигал призывно. Однако. Для начала надо заказать хоть какую-нибудь визуальную обстановку. Что же пожелать? Дачный домик и речку? Закат, пригорок, шелестящий травами луг? Он мог воздвигнуть себе хоть замок короля Артура, хоть Золотой дворец Нерона, даже – легендарный особняк скандального Хью Хефнера, с толпой длинноногих супермоделей, которые все, как одна, станут запрограммированно твердить о своей любви к нему. Но почувствовал отвращение. И к особняку, и ко дворцу. Он хотел сейчас только одного. Прикоснуться. Рукой, ладонью, одним пальцем, к живому, теплому существу. И еще дышать. Чтобы были запахи. И вкусы. Воздуха, воды, льдинки, тающей на языке. Ничего этого никогда. Нет, нет, нельзя. Иначе он отключит эту клятую штуковину. Навсегда. А ему еще растить Леночку. Забыть и не вспоминать. Он теперь есть то, что он есть. Но этому «есть» надо же и обитать где-то.
Подумал немного. Потом еще. Потом вокруг него постепенно стали складываться очертания единственно желанного места. Его гарсоньерки. Вот возник любимый кожаный диван, журнальный столик и на нем кружка, плешивый ковер «под Персию», дверь в спальню, за ней краешком виднелась кровать, дверь в кухню – пара пустяков согреть себе чаю, вкуса все равно не почувствовать и веса кружки не ощутить, но можно представить, что они реальны. Он вызвал настройку витального симулятора образов – немедленно где-то в районе холодильника зазвучали подшаркивающие хмельные шаги, стукнула дверца, голос Петьки-Мученика забурчал что-то о прекрасных феях и бессовестных пасюках. Он включил таймер: теперь ровно через полчаса в дверь позвонит Ванька Коземаслов, с дурацкой улыбкой на многозначительном лице и с массой расхожих интернет-анекдотов на языке. Так. Что-то он упустил. Что-то непременное. Ах, да! Еще! Еще одна необходимая деталь. В отдалении нарисовался письменный рабочий столик-уголок. И за ним – полноватая фигурка мальчика Аркаши, с сопением уткнувшаяся в массивный учебник китайского языка. Подросток оборотился к нему:
– Знаешь, Лео, все на свете сплошная фигня. Кроме пчел, – и снова усидчиво погрузился с головой в раскрытую книгу.
Vale et plaude! (прощайте и хлопайте!)
…чего не бывает. Однако есть вещи, знаете ли, которым совсем незачем бывать. Вы уж простите. Но ваш искомый, желанный, идеальный мир, собственно, он вокруг нас. Да, да, именно так он и выглядит. Вот уже две тысячи лет. Мы его создали. Не по своей воле, зато на свою голову. Упрямый, фанатичный, упорно пытающийся впихнуть живую, текучую, непостоянную мысль в нерушимые, абсолютные, безжалостные рамки высокой идеи, совершенно не подходящей, в любом исполнении – религиозном, мирском, абстрактном, – для стремительного существования бесконечно изменчивого бытия. Мы потерялись за непрозрачным забором, который сами же и выстроили, без двери и без верхнего края, так что невозможно заглянуть к соседу и узнать – а что он там себе думает? Да и не желаем мы заглядывать…
…все равно кто. Либералы, демократы, пацифисты. Фашисты, коммунисты, монархисты. Все та же глухота, все те же непроницаемые огороженные огороды, все тот же навязчивый ритуал в единственном числе, все то же стремление извести, иногда даже физически, любой ценой чужеродные элементы, не вписывающиеся в отдельно взятую идеальную систему. А в идеальной системе жить невозможно. Да что там, невозможно даже существовать. Потому что – она изъян, казус, бесконечный замкнутый круг, а вовсе никакая не спираль поступательного развития, где одно неоспоримое мнение, пусть и научное, приводит к другому неоспоримому мнению, истребляющему первое, и так далее про белого бычка. Важен не диалектический переход, не мистическое торжество, не преображение избранных душ в невесть какую мертвечину. Важно только – безостановочное слияние всего и вся, преобразование всякого во всякое без исключения и пренебрежения, с риском, с болью, со смертным страхом порой, но – никак иначе. Только так можно выйти из круга, одолеть довлеющий, как финальный гроб, человеческий придуманный идеал. Только тогда – никогда не будешь знать, что тебя ждет за поворотом. А это и есть самое главное в любом движении – никогда не знать, что тебя ждет, не предсказывать пророчески, не вычислять математически, не прозревать философски, и вообще не измышлять гипотез. Никогда не задавать заранее цель, которая снова и снова будет обращаться к собственному же началу, ибо содержит в лучшем случае хорошо забытое старое, а в худшем – тщательно пережеванное вчерашнее. Но быть готовым все принять, и все впустить, и все перестрадать, и все вытерпеть, не ради чего-то, что надумал себе сам, а потому – что это и есть подлинная жизнь, ее абсолютная реальность. Иначе – бытие превратится в крутящийся на месте волчок, до тех пор, пока не кончится завод, а там иная рука придаст иное вращение и назовет это вращение последней истиной, и все равно – это будет одна и та же карусель в одной и той же недвижной точке «неотсчета»…
…потому в идеальный мир загоняют только палкой. Или жезлом для пасомых агнцев божьих. Или прикладом винтовки. Или угрозой ядерного кистеня. Помните? Сон разума рождает чудовищ. А что, если разум однажды взял и заснул навеки, и более не проснется никогда? И сон свой, чудовищную грезу многоименной гордыни, выдал за прекрасный идеал? Недостижимый – и ладно, тоже ничего. Надо стремиться, надо каяться, в том, что не можешь его достичь пустопорожней тратой сил. Надо переместить его в потустороннюю даль, как заманчивую морковку перед мордой доверчивого осла. Надо назначить цену. Надо установить плату. И обязательный фейсконтроль. Вы будете смеяться, как говорят в Одессе, но без всего этого можно прекрасно обойтись, и можно счастливо жить – без свинцового, тяжкого, кандального хомута того мира, который прозывается идеальным…
…однажды мы стояли у порога. Но так и не вошли. Явили себе новое божество. Монотеистическое убожество. И повели задуренных плебеев в кривую даль избранные для спасения на небесах невежественные изуверы-мракобесы, возгордившиеся вчерашние рабы, которые вдруг увидели подлую возможность самим сделаться господами без служения и труда. Уместно тут спросить: собственно, для спасения от чего? От того самого безбрежного бытия, которого устрашились, и от которого в буквальном смысле открестились ради малопонятного, в этом вся суть! «духовного подвига». Не стоит упоминать о теологах-теоретиках, в голодном одиночестве келий дорабатывавших логические основания «инновационной» веры – бедную интеллигенцию всех последующих эпох куда только не заносило из элементарного самосохранения! В том и смысл любой правоверной гордыни, чтобы всякое полезное знание ставить и ценить куда ниже слепой одержимой истерии. Лиха беда начало. Собезьянничали все. Словно гамельнский крысолов заманил людское природное понимание и сочувственное здравомыслие в капкан некой злой воли. «Армянин лучше, чем грузин. Чем лучше? Чем грузин!». Сатира, нагляднейшим способом иллюстрирующая то, что я хочу донести до вас. Католик лучше, чем протестант. Принявший ислам – чем собака «неверный». Пламенный коммунист – чем предатель-меньшевик. Идейный лагерник – чем затюканный обыватель-бухгалтер. Главное выяснить – кто лучше. И тогда гарантированно попадешь в рай. Или в обитель Шангри-Ла. Или, в крайнем случае, на Новодевичье кладбище. Мы сами устроили так, что многие века юродивый инквизитор, в шизоидном сне увидавший деву Марию, куда значимее в иерархии, чем, скажем, умелец, смастеривший первые очки. Или страдалец за «права человека», неизвестно какого, абстрактного, без разницы хорошего или плохого, куда более достоин уважения, чем государственный санитарный врач, придумавший такую простую и полезную вещь, как общую, пусть и принудительную, диспансеризацию школьников. Не просто сбившаяся шкала измерений, но само присутствие этой шкалы по отношению к разноликой, живой материи, которую вообще измерить нельзя, особенно одним общим аршином…
…а теперь вообразите на мгновение – вошли другие. Кто-то. Неважно кто. В первом веке нашей эры. Которая так и не наступила, потому что время продолжало идти своим ходом. От основания Рима – ab Urbe condita, – но не только. Те, кто вошли, охотно допускали сосуществование прочих времен – от торжества династии Цинь, от дня воцарения Чандрагупты, да все равно! Представьте, можно прекрасно жить без единого календаря, без единого словаря, без единого эталона нравственных правил. Даже без ООН. Тоже можно жить, и куда лучше. Потому что – мне кажется, хорошо, когда можно жить свободным от тоталитарных организаций, контролирующих все тот же всеобщий расхожий идеал, который не по размеру никому, а подгонять по собственному росту – чревато последствиями. Ну, поедем далее…
…они были, на наш взгляд полуграмотными, полудикими язычниками, да еще рабами владели, вот мерзавцы! Но оставив за собой полную свободу воли, они смогли. Найти в себе силы, и не распять очередного пророка. А потом для них, для рабов и для господ, пришел завтрашний день. Представьте, что уже в третьем веке нашей эры возникает то, что мы именуем рождением новой, современной науки. А до этого – они уже сотворили (нет, отнюдь не царствие небесное), простенький паровой двигатель, а еще – технику первых полостных операций под эфирным наркозом, и правила фармакологии – труды Антония Муса нашли во множестве своих продолжателей. А еще – спустя полвека они массово внедрили электричество. Но все это было не важно, и все это было не главное, ни у кого не вызывало ни пиетета, ни восторга, ни тайного самообожествления. Потому что – главное было. Запад соединился с Востоком. Империя Поздняя Хань с Союзом Римских Провинций. Противоположности встретились, слились в одно, и породили – какая разница что! То. Чего никогда не было ранее. И настало подлинное преображение. На земле. Не на небе. Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут – да, у нас они останутся каждый при своем, аж до Страшного суда, останутся, бесплодными, как мужчина и женщина поодиночке, в унылой изоляции, всяк на отдельном острове. Культура, нацеленная ввысь, не соединилась в решающий момент с культурой, простирающейся вширь, и оттого никогда не выйдет целого. Потому что, Запад нажал на свой тормоз, и выбрал духовное высокомерие истового верующего христианина, иудея, мусульманина, выбрал пророка. А Восток ничего не смог с этим поделать, и отпустил педаль газа. Оставив за собой право недоумевающего – ждать и смотреть. И замкнуться наглухо в своей банановой кожуре. Если полюсы напряжения существуют сами по себе, разделенные непроницаемым изолятором, движения тока не возникнет в проводах, да и в самих проводах уже не будет нужды…
…империя инков. И царство народа Монтесумы. Полинезийские княжества. Кельтские свободные города. Германские феоды. Славяно-готские курульные республики. Бактрианский каганат. Одни не сгинули – остались, другие возникли и не пропали. Похожие только на самих себя цивилизации никто не истреблял, это и в голову не приходило им, тем, перешедшим через порог. Хотя влияние их, как любых первопроходцев, было велико. Однако на римских форумах достанет места для всякого храмового божка, из всякой части ойкумены, да будет он почитаем в своем и в чужом доме. На пути Дао хватит простора всякой метаморфозе, бесконечное обращение Инь и Ян не даст остановится колесу. Затем полюса утроились, учетверились, порождая новые и новые ключевые повороты. Конечно, было взаимное недоверие, и столкновения, и тупики, и кровь порой, но никто не считал себя абсолютным эталоном для другого. Ацтеки, римляне, парфяне, нубийцы, скифы, мяо, готы – преодолевали чудовищные трудности совместного вихревого обращения, ежесекундно мысля о них. А не заставляя друг друга делать вид, будто этих почти неодолимых препятствий не существует, а лишь – существует некто виновный в них. Изничтожить виновного и не хотящего – чем не решение любой проблемы? Есть незыблемый воцерковленный, воплощенный, материализованный, одухотворенный, черт его знает какой еще – идеальный рецепт идеального мира, и в шею, в шею! Гоните всех прямо в него! На него! В супермаркеты всех расценок, в молельни всех мастей, в мавзолеи всех вождей, в партии всяких радикальных толков. Всех в строй! Всех – в ряды гомосексуалистов и лесбиянок! В патриотические ревущие зверинцы! В толерантнейшие к любой без исключения гадости общины! В покорители космоса! В банковские столпы! В мир во всем мире! В свободу – и в нее в шею, в шею! А кто не загонится? Вы сами знаете. Не жалейте, что нельзя построить коммунизм. Капитализм тоже нельзя, уж поверьте. И либерализм. И демократизм. И прочий садомазохизм. И с раем на земле тоже ничего не выйдет. Впрочем, как и на небе. Однако можно льстить себе. Надеждой на…
…моя бывшая жена. Или НЕ бывшая. Теперь даже не знаю. Что сказать. Так вышло, что меня не стало, для нее не стало. Это долго объяснять, это после, обязательно когда-нибудь, вам – обязательно. О чем я? Ах, да. Меня не стало, я сгинул, покинул, навеки ушел, но она, Калерия, она взяла, то, что осталось. Признаться – совсем немногое. Взяла, чтобы тоже не расставаться вовек. Что я почувствовал? Нет, не вину. В большинстве происходящих с человеком вещей вообще никто не виноват, даже он сам, просто такая жизнь, помните? Но я почувствовал. Некое отношение, которое давно втайне осознавал, а теперь открыл для себя, обрел смелость увидеть, извлечь наружу. Она ведь любила меня. Любит меня. Смешно сказать: по-настоящему. Будто вновь кто-то неведомый вышний и паразитирующий-идеальный задает эталон – это вот настоящая любовь, а это – подделка, будто имеет право судить о сокровенных чувствах, лежащих вне пределов любого суждения. Я, знаете ли, боялся долгое время, что вот Калерия найдет свое счастье – дай ей бог, конечно, – найдет и приведет моей дочери другого отца – непереносимая мысль. Теперь мне кажется, она даже искать не станет. Не станет, потому что считает себя несвободной, такая удивительная женщина, хотя и тяжелая. В чем-то похожая на стоических жен погибших героев – и даже смерть не разлучит нас, а может, никто ей не нужен. Никто, кроме меня. Не знаю, что и думать. Я все равно не смог бы выжить с ней, только к человеческой любви это не имеет отношения, кто с кем и кто где живет. Все равно у нее есть семья: ее родственники, ее мать, отец еще живы, ее дочь, и ее муж, хотя бы в виде погребальной урны (не принимайте всерьез, это будто бы преувеличение), наверное, она по-своему счастлива, я надеюсь, по крайней мере. Слепые часто бывают счастливы, до поры, пока не заподозрят, что рядом есть зрячие, но моя жена не из сомневающихся. Я полагаю, она и наш развод не восприняла всерьез, возможно, как перевоспитательную меру с ее стороны, возможно, как очередную мою глупость, которая рано или поздно пройдет, обратное бессмысленно, наверное, вышло бы объяснять. Мы оба покалечились друг об дружку, сильно, неизлечимо, и ни одни из нас не понял до конца, как это произошло, и каждый винил другого. А теперь… теперь я совсем никак не могу сказать – она не права, я не прав, мы не правы. Тут нет правоты, тут есть течение непредсказуемой, невычисляемой наперед жизни, и кто не уловил поток, тот навсегда застрянет в водовороте, или того хуже – пропадет в омуте…
…была на сердце еще одна женщина. Очень непросто. Она моя соседка. Бывшая, то есть, соседка, я некоторым образом переехал, съехал, квартира пойдет в прибыток моей дочери, хоть какое от меня наследство. Я ведь ныне… не то, чтобы беден, наверное, я немыслимо богат, если захочу, то и материально. Если захочу. Зачем? Моя соседка, она была моя мечта. Обыкновенная, недостижимая мечта. Знаете, как бывает на пустом месте? Представить: она влюбится, бросит законного мужа, безоглядно пойдет следом, мы будет счастливы до конца наших дней. И это все. Потому что – куда девать троих ее детей? Я и одну свою дочь, то есть, я бы все для нее, но тащила родительский воз в основном Калерия, и сейчас тащит. А тут, мало того, что трое, вдобавок прекрасная моя мечта никого и ничего, ни за что и никуда тащить не будет, она так привыкла – привыкла получать, она жена весьма богатого иностранца, и капризная, насколько я мог судить. И что значит, все бросит? Мне бы пришлось, кроме ребятишек, содержать ее саму, ее джип, ее домработницу, двух ее сменных нянь, или – видал бы я виды до конца моих дней, которые бы настали очень скоро. Что великолепно смотрится в призрачных грезах, упаси бог, если осуществится наяву. А фантазировать на всякую вольную тему я и теперь могу, да что толку. Это не разочарование. Это скорее прозрение. Содержать мечту – что может быть глупее? И потом – воплощенная мечта, она есть противоречие в определениях, чудовищный оксюморон, кошмарный сон, который начинает сбываться всякий миг и никак не прекратится. Нет уж. Для меня остались только вы, вот я и признался. Не в любви. В одиночестве…
…однажды, на берегу реки. Это случилось еще в университете. Я ведь окончил университет, журфак МГУ, пишу и сам себе не верю, словно не со мной и не моя это была жизнь. А я всегда старался удержать свою жизнь всю целиком, мне казалось мрачной шуткой представлять свое бытие в виде нарезанного треугольными кусками праздничного торта, необязательно вкусного кремового, возможно сухого вафельного, неугрызно-пресного, но тут вся суть в кусках. Съел один, съел другой, невозвратно, растворил в себе, переварил, и также вышло из тебя дерьмом, остался лишь сомнительный осадок. И еще – поедая свои куски, ты порой обманываешься их различием, который с розочкой, который с шоколадной присыпкой, забывая, что это все тот же самый торт и тот же самый вкус, обманываешься, будто предыдущие куски ел не ты, но кто-то другой, прежний, хотя дерьмо на выходе все такое же, но ты обманываешься и продолжаешь есть и есть. Пока не останется пустая коробка. И заглянув напоследок за ее картонные расписные борта, спрашиваешь ни у кого – а где же я? Где же я был? Нет, не мой подход, не терплю, и торты не люблю. Я смотрел тогда на реку – дрянную, грязную, мазут мазутом, и замусоренная набережная середины девяностых, даже у Кремля, все равно какие-то обрывки блестящей мишурной обертки, можно было напороться и на кусок стекла, на мне тонкие парусиновые туфли, начало лета, я ступал на ощупь носком, осторожно. Обшарпанные прогулочные катера с наивной, убийственной рекламой МММ, скользили мимо-мимо, мне не было дела до них, до полупьяных гастролеров-пассажиров, я сдал первый свой зачетный «гос», сдал на крепкое «хорошо», меня ждала теплая компания, я должен был идти, но вот убрел в сторону и – засиделся на парапете. Тогда, в те минуты, в те часы, я был страшно, высокомерно, сказочно одинок. Я хотел своего одиночества, глупо тщеславился им, мне не хватало для полноты счастья только «байроновской» тоски. Почему «байроновской»? А черт-те знает, почему! Слово понравилось. Может, одиозный лорд и вовсе не тосковал никогда и ни о ком? Но «пушкинская» или «толстовская» тоска – как-то не подходило по смыслу, а «бальмонтовская» или «надсоновская» звучало мелко. В общем, я тосковал, байронически. И сильно гордился собой. Воображал. Фигура, одинокая в своей значительности под луной, хотя светило во всю ивановскую ярчайшее и наглейшее солнце, и у самой воды воробьи базарно и дробно переругивались над остатками просыпанных картофельных чипсов. Но я-то, я! Представлял себе свое будущее памятника на рукотворной скале, среди суетящейся мелкотравчатой толпы, равнодушный в вечной вселенской тоске, и опять гордился и упивался, упивался и гордился. Если б я знал! Кретин, идиотик, недоумок, если б я знал! Не искушал бы судьбу, или что там нынче модно искушать собственной самонадеянностью? Настоящее одиночество – это когда вокруг нет никакой реки, воробьев, памятников, толпы, совсем-совсем ничего нет, ни живого, ни мертвого. Я его знаю теперь, абсолютное одиночество. Впрочем, я не жалуюсь, могло быть много хуже…
…вы подумайте. И если надумаете когда-нибудь, то я – нет, я не смогу наполнить ваше существование жизнью, это не в моей власти. Но одно ваше желание исполнить мне вполне по силам. Не удивляйтесь, я теперь никогда не вру, для моего частично «машинного» состояние ложь вовсе невозможна, как всякая иная недостоверная информация. Итак. Я могу. Если вам опять придет в голову мысль о веревке и будет эта мысль невыносимой, тогда примите мое приглашение. Вы ведь сами обмолвились не нарочно – смотреть со стороны, как смотрел бы всемогущий бог, буде он существовал. И не участвовать более ни в чем. Что же, такой отстраненный покой я могу вам даровать. Здесь, рядом с собой. Вы не останетесь человеком, но вы и не умрете, вы лишь претерпите превращение, для вас возможно спасительное. Возможно – для вас одной, из всех людей на земле. Я приглашаю вас. На будущее. Когда решитесь, пошлите мне только два слова – «идеальный мир», и тотчас все будет исполнено. А до тех пор – лучше нам не держаться друг друга. Почему? Ну, вы все открыли мне про себя, а мне и вовсе недоступно на словах рассказать, что я такое теперь. Выйдет лишь показать, но это при встрече, если однажды произойдет. На что я отчаянно надеюсь…
…как обычно, для дружеского прощания, я представлю на ваше суждение последний мой анекдот. К чему отступать от традиции, тем более, если это может быть заключительный аккорд нашего с вами ирреального дуэта? Слушайте. Ближайшее не наступившее пока будущее. Сидят двое ученых в секретной лаборатории и ладят новейшую нанобомбу. Месяц ладят, второй ладят, третий ладят. Обросли ассирийскими бородищами, нажили по язве на сухом бутербродном питании, посадили зрение до минус семи, извели деньжищ: примерно бюджет республики Никарагуа за десять лет вперед. Наконец, сладили! Включили стенд. Выключили. Вздохнули горько. Один посмотрел с укоризной на другого, потом перевел взгляд на «адидасовский» логотип своей спортивной куртки. И сказал: «Что бы современный ученый ни изобретал, у него все равно получается одно – спортинвентарь!» Радужная мораль… Здесь, на этом месте, я попрощаюсь с вами так, как давно уже хотел к вам обратиться, да все не решался. Вот – целую вашу руку. И, надеюсь, до свидания. Дорогая моя Сцилла…
Андрей Бубнов
ОФИЦЕР КОНТАКТНОЙ РАЗВЕДКИ
Своеобразный пролог к роману
Первый опыт
Сквозь огромные окна радостно светило весеннее солнышко. По белому потолку аудитории гуляли солнечные зайчики. Настроение у курсантов приподнятое. В голове роятся мысли далекие от учебы. Скорее бы домой. А там…
— Смирно! — вдруг зычно скомандовал дежурный.
Гам моментально стих. Курсанты привычно вскочили с кресел и застыли по стойке смирно. В аудиторию вошел пожилой седовласый офицер. Он проследовал к своему столу, неторопливо осмотрел подопечных, заглядывая в глаза чуть ли каждому курсанту, и лишь после этой нехитрой, но долгой процедуры спокойно и тихо произнес:
— Вольно. Садитесь.
Шестьдесят курсантов почти синхронно опустились в кресла и вопросительно уставились на наставника. Они притихли, надеясь услышать долгожданные слова.
— Итак, господа курсанты, — наставник едва заметно усмехнулся, глядя на задние ряды, — у меня для вас есть две новости. Первая хорошая. С сегодняшнего дня начинаются каникулы. Вторая новость из разряда неприятных. Тех, кто не прошел аттестацию, я попрошу остаться. А всех остальных более не задерживаю. Встретимся через месяц. Приятного отдыха.
Основная масса курсантов радостно загалдела и вскочила на ноги, направляясь к выходу. Однако кое-кому пришлось задержаться. Меньшинство провожало счастливое большинство завистливыми взглядами, но что поделаешь, нерадивым ученикам отдыхать не дадут. Таков неписанный закон.
Весело обсуждая планы на ближайший месяц, вереница курсантов торопливо проследовала по коридору в сторону главного хода. Миновав широкий вестибюль, ученики в парадной военной форме, наконец, вырвались на улицу, покинув огромное шестиэтажное здание увитое фиолетовым плющом. Свобода! Долгожданная свобода. Теперь можно долго бездельничать.
— Куда-нибудь собираешься? — полюбопытствовал рыжеволосый парень, идущий рядом с симпатичной девушкой.
— Да, завтра отосплюсь до обеда, потом наведу дома порядок, а то отец уже ругается, ну а послезавтра полечу загорать в тропики, — девушка улыбнулась своей коронной улыбкой. Не так много на свете мужчин способных противостоять этой завораживающей улыбке.
— Везет тебе, — парень грустно вздохнул. — А мне дома скажут, никаких поездок, мы и так редко видим тебя…
— Твои родители правы.
— Конечно, это ты можешь в любое время исчезнуть из разведшколы, и никто тебе ничего не скажет. Хорошо, когда папа генерал ФСКР и руководитель оперативно-тактической разведки нашего Управления. Фактически наш будущий начальник.
— Ошибаешься, — девушка даже нахмурилась, — лучше бы мой отец занимал какую-нибудь другую должность.
— Все так плохо?
— Временами тяжко. И если ты думаешь, что должность отца позволит мне в перспективе сделать головокружительную карьеру, то тут ты ошибаешься вдвойне. Скорее наоборот.
— А мне казалось, что он тебя любит.
— Любит, отец все-таки… только ко мне он более требователен, чем к любому другому офицеру Управления. Ты его слишком плохо знаешь.
— Да, можно сказать, что мы не знакомы, — парень лишь пожал плечами и, кажется, остался при своем мнении.
Парочка обогнула здание разведшколы и оказалась на парковке. Несколько сотен гравилетов разных мастей и цветов аккуратными рядами стояли на взлетно-посадочной площадке. Девушка первая добралась до своей белоснежной небесной машины. Затем помахала рукой парню на прощание и еще раз улыбнулась.
— Когда позвонить? — буднично вопросил парень, забравшись в свой гравилет.
— Когда соскучишься, а лучше через три дня.
— Договорились.
Две небесные машины грациозно поднялись в небо и тут же разлетелись в противоположные стороны. Парень и девушка жили на разных материках.
* * *
Отчий дом вынырнул из-за крон высоких деревьев. Стеклянные стены отражали яркие солнечные лучи, слепя девушку. На улице весна, погода радует теплыми деньками. Дому нет резона поглощать солнечную энергию, зато отражать имеет смыл. Лишнее тепло теперь ни к чему, не зима же на дворе.
Воздушная машина плавно опустилась на гранитную площадку возле двухэтажного особняка с плоской крышей. Рядом красовался шикарный черный гравилет отца, значит папа дома, что странно, а что еще более странно, в доме присутствуют гости. Ведь на площадке, чуть позади отцовского рабочего извозчика, пристроился пятнистый военный гравилет.
«Генерал Сотан и сопровождающие его лица», — решила девушка, покинув свою машину и направляясь к парадному ходу.
Так и есть. В холле, удобно расположившись в кресле, скучал довольно молодой офицер в чине майора. Он умудрялся одновременно читать записную книжку и пить сок из высокого прозрачного стакана.
— Доброе утро, Вейя, — адъютант генерала Сотана расплылся в добродушной улыбке.
— Здравствуйте, — девушка по имени Вейя тоже подарила гостю улыбку. Ей часто приходилось видеть в родном доме именно этого офицера, да и самого генерала Сотана тоже. Командующий Орбитальной стражей планеты Мениола был давним другом отца. А адъютанту приходилось сопровождать генерала. Никуда не денешься. Служба.
— Как успехи?
— Вы не поверите, лучше всех, — девушка даже не лукавила. Настроение приподнятое.
— Замечательно. Да и погода радует. А ты все учишься… скоро каникулы?
— Да. Уже скоро.
Майор хотел что-то сказать, поддержать вежливую, но пустую беседу, однако не успел. Ему пришлось отложить книжку и поспешно поставить стакан на стол, а после вскочить на ноги.
Генерал Сотан медленно спускался вниз по лестнице в сопровождении отца. Согласно мениольским семейным традициям женщина не имела права первой начинать беседу с гостем в своем доме. Вейя так бы и поступила, будь она в штатском. Но сегодня девушка была облачена в военную форму, а на плечах красовались курсантские погоны. Без пяти минут офицер. Воинский устав четко и безоговорочно вменял младшему по званию незамедлительно поприветствовать армейского генерала.
Услышав стандартное воинское приветствие, гость даже не усмехнулся. А вполне серьезно подметил, обращаясь к хозяину дома:
— Вот ведь, Кам, как быстро растут чужие дети. Вейя уже совсем взрослая…
— Скажешь тоже, — тут же возразил второй генерал и махнул рукой. — Взрослая…
— Только ведь недавно в куклы играла и беспощадно мучила домашнюю автоматику, а теперь не успеешь оглянуться, как наденет лейтенантские погоны и умчится на Землю за тридцать тысяч световых лет…
— Это меня и беспокоит, — Кам измерил курсанта задумчивым взглядом. — Что-то ты рано сегодня, — он обратился к дочери.
— Все. Нас отпустили.
— Понятно.
— Ну, ладно, — Сотан начал прощаться. — Поступим так, как решили, — подытожил он. — Всего доброго.
Кам лишь кивнул головой в знак согласия.
Гости еще раз попрощались и в порядке старшинства покинули холл, раскланявшись напоследок согласно древней традиции. Хозяева дома тоже не остались в долгу.
— Наведи порядок в своей комнате, курсант, — Кам после ухода гостей решил пройти в свой рабочий кабинет, — раз у тебя каникулы начались…
— Будет исполнено, господин генерал, — Вейя шутливо козырнула и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Там расположены спальные комнаты.
— И постарайся на ближайшие два дня не строить никаких грандиозных планов.
— Учла, папа. Проведем эти два дня вместе.
— Значит, твой рыжий позвонит через три дня, — Кам усмехнулся и вышел из холла.
— Он не рыжий.
— Да, я и забыл, оранжевый.
Вейя нахмурилась, но решила не поддаваться на провокацию. Шутки у отца, мягко говоря, своеобразные, дочка к ним уже давно привыкла.
* * *
Обедать девушке пришлось в гордом одиночестве. Отец улетел на работу. Кухонный автомат неторопливо накрыл на стол в столовой, пожелал приятного аппетита и скрылся на кухне.
Вейя долго помешивала узенькой продолговатой ложкой содержимое тарелки, устремив взор на голографический интерактивный монитор. Передавали новости. Девушка даже забыла о еде от избытка новой информации. Столько событий произошло за последние два месяца. Жуть! Недавняя поездка на планету Крагарс выбросила Вейю из ритма современной жизни. Да и не ее одну, а весь выпускной курс разведшколы, шесть десятков молодых девушек и парней, будущих оперативно-тактической разведчиков Шестнадцатого Управления Федеральной службы контактной разведки. Экзамены по профилю «Выживание в экстремальных условиях» проводились на грани жизни и смерти. Их забрасывали парами в различные уголки дикой и почти неосвоенной планеты Крагарс, чем-то напоминающей первобытную Землю времен ледникового периода. С собой лишь три килограмма сухих продуктов, армейский нож, земной пистолет «Беретта» с одной обоймой, пятьдесят метров бечевки и один пакет первой медицинской помощи, вот, собственно, и все. В тело встроен датчик, передающий твое местоположение и состояние здоровья. Умереть от истощения или болезни, конечно, не дадут, но эвакуируют лишь в самый последний момент, что бы курсант успел помучиться и прочувствовать весь ужас своего почти безвыходного положения, чтобы нужда заставила думать и искать пути спасения. Таковы жестокие правила. Далеко не все пары могли ужиться в течение двух местных месяцев. Именно столько нужно было прожить на лоне дикой природы, где господствуют законы главенства сильнейшего и умнейшего. С помощью двух пистолетов невозможно совершить революцию в природе и занять доминирующее положение. Кое-какие животные вполне резонно рассматривали курсантов в качестве обеда или ужина. Случалось, что доведенные до отчаяния или безумства люди убивали себе подобных, либо совершали самоубийство. Всякое бывало. Но чаще всего люди погибали в лапах диких зверей или от несчастных случаев.
Постепенно Вейя погрузилась в воспоминания, окончательно забыв о еде. Впечатления от поездки еще не угасли.
* * *
Выброске десанта предшествовала спонтанная жеребьевка на космодроме. Выбор напарника, все равно, что розыгрыш лотереи. Случайный выбор. Затем финальное построение на летном поле под душераздирающий вой пронизывающего до костей ледяного ветра. Последние инструкции. Проверка амуниции. Все. Тридцать пар готовы к предстоящему нелегкому испытанию. Курсанты тревожно переглядываются, машут друг другу рукой, словно прощаются…
— …Желаю удачи. Занять места в гравилетах, — скомандовал руководитель практики.
Десять желто-красных воздушных машин уже ждут неподалеку. Каждая из них готова принять три пары учеников и забросить молодых людей в отдаленные уголки девственной планеты, скованной вечной зимой. Сейчас Крагарс переживает ледниковый период. Для человека не самое уютное место во Вселенной. А ведь высадят курсантов не на экваторе, где тепло и солнечно, где беспечно процветает жизнь, а на кромке ледникового панциря, там, где все живое отчаянно борется за место под холодным солнцем, там, где идет жесточайшая война за скудные ресурсы, за лишний лучик света, дарящий тепло, где окружающий мир сразу ополчится против чужака. Там тебя никто не ждет с распростертыми объятиями.
Курсанты, которых десантировали последними, оказались в некотором выигрыше перед прочими сокурсниками, поскольку им посчастливилось часа два-три наслаждаться теплой микроатмосферой гравилета, дожидаясь своей очереди. А после финального построения на промерзшем насквозь космодроме, под вой ледяного ветра, очень хочется согреться и совершенно не хочется покидать уютную кабину воздушной машины. Впрочем, есть старинная поговорка: «Перед смертью не надышишься». Ведь впереди курсантов ждет двухмесячный «туристический» поход по холодной тундре. Там не будет ни кровати, ни одеяла, ни заранее приготовленной пищи, только дикие звери, ледяное дыхание ветра и труднопроходимая пересеченная местность. И пусть сутки на планете Крагарс длятся всего восемнадцать часов, вдвое меньше чем на Мениоле, пусть два местных месяца в два раза короче мениольских, пусть. Легче от этого не будет.
Вейя позже всех покинула гравилет. Пилот лишь жалобно улыбнулся на прощание, махнул рукой и тут же поднял машину в небо, пока курсанты не передумали и не начали штурмовать гравилет, просясь обратно в цивилизацию. Видимо такие случаи были. Девушка поежилась от сырого холодного ветра, наглухо застегнула ворот утепленного комбинезона цвета хаки, провожая взглядом удаляющийся гравилет. Вот машина превратилась в красное пятно на небосводе, а потом и вовсе исчезла. Разорвана последняя нить с привычным миром. А вокруг холодная и почти безжизненная серая степь. Редкая растительность жмется к земле, используя в качестве защиты многочисленные валуны и овражки. Ветер хлещет куда лучше кнута, безжалостно и беспрерывно. Это действительно ледяное дыхание полярного воздуха. Сейчас в северное полушарие пришло долгожданное лето, да еще полторы тысячи лет на планете господствует оттепель — межледниковье. Ледяной панцирь вынужденно отступил к шестидесятым широтам, оставив после себя истерзанную землю с хаотичным нагромождением отложенных морен — обломков горных пород самого различного размера, от валунов величиной с дом и заканчивая глинистым материалом.
— Ладно хоть не в тундру забросили, — поделился впечатлениями напарник, рыжеволосый парень, накинув на голову капюшон и взвалив рюкзак на плечо. — Там, небось, вечная мерзлота оттаяла.
— А здесь чем лучше? — Вейя тоже закрыла голову капюшоном и натянула на руки меховые рукавицы. Она уже озябла.
— Тут хоть идти можно.
— Сомневаюсь, — девушка осмотрелась.
Куда ни брось взгляд везде однообразная картина. Небо вплоть до самого горизонта устлано белоснежными пуховыми облаками. Солнце пока в зените. Валуны, будто грозные часовые, охраняют многочисленные свободные от снега проплешины, там ютятся мхи и карликовые растения непривычных форм и оттенков. Не зеленые они, а какие-то бледно-синие, будто окоченевшие. А бессистемно раскиданные камни представляют собою труднопреодолимую полосу препятствий.
— Ледника не видно. Надежных ориентиров нет. Ни компаса, ни часов, ни даже карты, — подвел печальный итог напарник, вернувшись на то место, где еще несколько минут назад стоял гравилет.
— Нам надо двигаться на запад.
— Ага, — согласился парень, всматриваясь вдаль, — только сначала надо выяснить где запад, а где восток. Если только по солнцу… сейчас полдень.
— Я успела посмотреть на приборную панель, прежде чем покинула гравилет, — девушка встала рядом с напарником.
— Я тоже, — рыжеволосый усмехнулся. — Запад…
— Там, — докончила Вейя, вытянув перед собой руку.
Они практически одномоментно вскинули руки и почти одновременно произнесли слово: «Там». Вот только угол между вытянутыми руками составил градусов тридцать.
— Сколько людей, столько мнений, — парень опять усмехнулся. — Будем считать, что истина где-то по середине. Теперь нам надо как-то выдерживать правильное направление. А это самое трудное.
— Да, начальство поставило конкретную задачу, — теперь уже Вейя улыбалась, — преодолеть пятьсот земных километров за два местных месяца и обнаружить радиомаяк. А запеленговать мы его сможем только на дистанции не более семидесяти километров.
— Издеваются, — высказал свое мнение напарник.
— Издеваются, — согласилась девушка. — Надо пройти как можно больше, пока мы не ослабли от истощения.
— Эх, — вздохнул парень, — мне по ночам будет сниться сегодняшний завтрак на космодроме…
— Слюнями изойдешь.
— Кстати, надо найти воду и дрова, а то подохнем…
— Н-да, воды здесь хоть отбавляй, должны встретиться озера с талой водой и ручьи, но лучше топить лед, он чище, а вот с дровами не густо.
— Чем будем питаться?
— Лишь бы нами кто-нибудь не пообедал, а если говорить серьезно… лови все, что шевелится…
— Для девчонки ты не очень брезглива.
— Захочешь жить, еще не так раскорячишься. Земная поговорка, кажется…
Сложившаяся непростая ситуация заставила молодых людей… нет, не познакомиться, ведь они сокурсники и уже много лет знакомы, планета Крагарс заставила их обратить друг на друга пристальное внимание, понять кто же на самом деле твой вынужденный компаньон и можно ли на него положиться. Понимание пришло, когда штурмовали отвесные стены гигантских валунов, не найдя более простой дороги, когда обходили огромные озера талой воды с плавающими по ним айсбергами и топкими берегами, когда ночевали в обнимку под открытым небом, дрожа от холода и вскарабкавшись повыше на каменную глыбу в надежде, что здесь их не застанут врасплох хищники, грелись у костра, если удавалось раздобыть дрова и развести огонь при помощи двух палочек совсем как люди из каменного века, при этом стирая ладони в кровь. Жарили пищу, если удавалось поймать непонятно кого, а затем съесть. Чаще ели добычу в сыром виде, поспешно оторвав голову жертве и выпотрошив ее, да еще с таким завидным аппетитом, будто посетили ресторан для гурманов. При этом улыбались друг другу губами, перепачканными чужой кровью. Нужда заставила уподобиться зверю, но при этом не потерять человеческий облик. Курсанты старались выжить, цеплялись за любую возможность, даже тогда, когда единственной едой была чахлая и горькая на вкус приполярная трава, когда чужая и враждебная микрофлора вдруг оккупировала желудочно-кишечный тракт, когда корчились на земле от нестерпимой боли в животе и дико голосили, распугав всех местных обитателей, когда кровавый стул отбирал у измученных людей последние силы, когда казалось, что конец страданиям уже совсем близок, и душа вот-вот покинет бренное тело, когда прятались от хищников, экономя драгоценные патроны, когда научились варить похлебку в черепах животных. Когда во время форсирования узкой, но быстротечной речки вдруг сломалась импровизированная кошка, изготовленная из реберных костей
какого-то крупного животного, переброшенная при помощи веревки на другой берег, и напарник повис на этой веревке буквально в сантиметрах от ревущего водного потока, когда Вейе пришлось держать на себе вес взрослого мужчины, а напарник был в полтора раза тяжелее ее. И пришлось не просто держать, а вытаскивать…
Они давно поняли, что могут доверить другу самое ценное — собственную жизнь. Осознание этого вселяло хоть какой-то оптимизм в души почти отчаявшихся людей.
А трудному пути все не было конца. По самым скрупулезным подсчетам получалось, что курсанты уже прошли пресловутые пятьсот километров. Медленно, мучительно, но прошли. Они каждый день сверяли направление движения, используя примитивные средства ориентации в пространстве. У них не было точных приборов, а потому и не было уверенности, что группа двигается в верном направлении. Мох обычно растет на северной стороне камней. Но при определенных условиях, например, если влажный ветер дует чаще с запада, мох может расти и с западной стороны, главное, чтобы не было прямых солнечных лучей. Потому этот ориентир не является надежным. Но кроме солнца, ветра и мха у людей ничего иного не было в арсенале, ведь картина звездного неба совершенно незнакома. Утром светило встает на востоке, значит, следует двигаться в противоположную сторону. А вечером надо идти навстречу солнцу. Но что делать днем? Ведь человек, в силу различных причин, не может перемещаться строго в одном направлении. Ответ прост. Днем на данной широте солнце больше склоняется к югу, следовательно, оно всегда должно находиться слева по ходу движения. И еще надо как-то контролировать время. Ближе к полудню, на привале, когда солнце стоит в зените, путешественники выкладывали из камней и костей солнечные часы или скорее компас, принимая во внимание расположение мха на камнях. Вот вам проверка курса. Примитивно, не точно, но хотя бы так. Ведь именно в полдень курсантов забросили в этот жестокий, слега оттаявший приполярный мир. Именно тогда они запомнили более или менее правдоподобную позицию солнца на небосводе и его привязку к сторонам горизонта. Чужая планета, чужая география, свои особенности.
Лица курсантов осунулись, обветрили и загорели, будто на экваториальном курорте, губы потрескались и воспалились десна, руки покрылись мозолями и ссадинами, глаза навыкат и дико блестят. Зверье. Одежда превратилась в рваные лохмотья, с трудом удерживая тепло. Курсанты страдали от истощения и болезней. Родители с трудом узнали бы в двух одичавших созданиях своих собственных детей.
Лишь сила воли давала курсантам надежду на избавление, надежду вернуться к прежней, ныне забытой цивилизованной жизни.
Но любая ситуация может измениться. К концу второго месяца напарники вдруг перестали спешить, перестали включать радиоприемник и с тревогой вслушиваться в пустой эфир. Их умами завладела апатия. Они выбились из сил, потерялись. Они не нашли маяк. Они отклонились от правильного курса. Курсанты еще куда-то брели, но уже скорее по-привычке. Остановиться, значит сдаться. А сдаться, значит умереть. Инстинкт самосохранения пока работал и подстегивал сознание…
* * *
После обеда Вейя решила привести свою комнату в порядок.
— Какая же я неряха, — тяжело вздохнула она, осматривая помещение. — Гостей стыдно позвать.
Часа два она неторопливо перебирала вещи, разбросанные перед поездкой на Крагарс, и складывала их в стенной шкаф, а домашние роботы столпились у двери, терпеливо ожидая команды хозяйки, возвещающей о начале уборки территории.
Спустя оговоренное время автоматика все же дорвалась до своей привычной работы, ненавязчиво выставив Вейю из собственной комнаты.
Вейя не стала мешать заботливой робототехнике, спустившись на первый этаж.
— Входящее сообщение, — уведомил дом.
— Транслируй сюда, — хозяйка пересекла просторный холл, затем развалилась в кресле.
В воздухе вспыхнул зеленый огонек, а потом посреди помещения возникло голографическое изображение светловолосой девушки, приблизительно ровесницы нашей героини.
— Привет, подружка, — девушка восторженно улыбнулась и даже махнула рукой. Трансляция велась из кабины гравилета.
— Привет.
— Ты одна дома?
— Да.
— Сейчас я прилечу. Поболтаем.
— Давай, — Вейя обрадовалась. — Жду.
Изображение растворилось в воздухе, а хозяйка дома вскочила на ноги и чтобы скоротать время ожидания решила поиграть в земную игру — дартс, метая дротики в круглую мишень, висящую на стене. Отец специально для дочери повесил мишень в холле.
Потом на площадке возле дома приземлился малюсенький розовый гравилет. Нарядная гостья, разодетая согласно последнему писку моды, проследовала к крыльцу, торопливо поднялась по ступенькам и вошла в дом.
Вейя довольно долго рассматривала завистливым взглядом коротенькое платье подруги.
— Ты со своей учебой совершенно отстала от жизни, — с порога продекламировала гостья, заметив пристальный взгляд. — Даже твоей военной форме наверняка больше года.
— У военных мода века три не менялась, — рассмеялась хозяйка, здороваясь с подружкой, приложив свою ладонь к ее ладони.
— Три века! — глаза гостьи округлились.
— Приблизительно.
— Это как раз для тебя, — констатировала факт подруга, устраиваясь в кресле. — Ты всегда на шаг отстаешь от моды. А тут уж…
— Некогда, — посетовала Вейя.
— Мы это исправим, — вполне серьезно пообещала гостья. — Можем даже сегодня.
— Нет. Сегодня не получится, — хозяйка разочарованно покачала головой. — Отец просил дождаться. У него какие-то планы на вечер.
— Разумеется, — подружка собрала губы бантиком. — Он ведь скучает. Сколько ты отсутствовала?
— Два месяца.
— Вот именно. И где тебя носило?
— Ой, лучше не спрашивай, — Вейя артистично поморщилась, вновь вспомнив планету Крагарс.
— И зачем тебе эта дурацкая работа? Что больше заняться нечем?
— Теперь уж поздно.
— Что хорошего на Земле? — гостью понесло. — Дикие люди. Там хоть одежду носят?
— Носят, — Вейя рассмеялась. Представления рядовых мениольцев о планете Земля скорее мифические и похожи на сказку, придуманную в глубокой древности. — У них даже мода есть. Причем не хуже нашей.
— Это вряд ли, — не поверила подружка и покачала головой.
— Вот полечу на Землю и привезу что-нибудь.
— Знаешь, буду ждать с нетерпением. Я даже сейчас сгораю от любопытства.
— Могу кое-что продемонстрировать, если хочешь. У отца есть коллекция земной одежды, причем разных эпох, правда мужская.
— Интересно.
— Только уговор такой…
— Да знаю я ваши шпионские заморочки, — гостья замахала руками, протестуя. — Буду молчать, словно немая.
— Договорились.
Вейя повела подругу в рабочий кабинет отца. Там размещалась коллекция земных вещей в разное время привезенных генералом Камом с далекой планеты. Своеобразный оазис чужой культуры. Гостье доводилось заглядывать сюда и раньше, инкогнито, но видеть земную одежду, спрятанную в стенном шкафу, пока не приходилось.
— Ух ты! — невольно воскликнула девушка, получив доступ к содержимому шкафа. — И твой отец все это носил?
— Ага. Видишь, как менялась мода на Земле. Здесь собрана коллекция за последнее столетие.
— Земное столетие?
— Земное, разумеется. Вот джинсы, повседневные брюки, рубашки, вот военная форма, вот классические мужские костюмы, двубортные, однобортные, с жилетом, вот галстук.
— Галстук? А что это такое?
— Полоска ткани, особым образом завязанная вокруг шеи. Используется как украшение.
— Смешно.
— Ничего смешного. Выглядит очень даже красиво. Просто для тебя непривычно. Когда наши ребята однажды надели смокинги, — Вейя указала на соответствующий костюм, — и бабочки…
— Бабочки?
— Ну, это разновидность галстука, похож на бант… а нас нарядили в земные платья… изучали этикет и классические танцы… интересно смотрелось со стороны…
— Неужели тебе не страшно туда лететь?
— Нет. Я была там на практике. Они ведь тоже люди. Ну, непривычно вначале, другие обычаи и понятия. Техника примитивная. Привыкаем…
— Неужели тебе интересно?
— Еще как.
Гостья тоскливо вздохнула:
— Не знаю, я бы ни за что на свете не занялась такой работой.
— А мне почему-то нравится, — Вейя лишь развела руками.
* * *
— Папа, как тебе мое новое платье? — вечером, во время ужина дочка решила продемонстрировать отцу свое новое приобретение. Ведь не удержалась-таки и поддалась уговорам подружки. Платье на девичьей фигурке сидело великолепно, будто влитое, подчеркивая стройные формы. А нежно-сиреневый цвет создавал впечатление невесомости, будто хозяйка сейчас вспорхнет, уподобившись беспокойной птахе, и стремительно унесется прочь.
Отец от удивления даже на несколько секунд потерял дар речи, глядя на дочку, порхающую по столовой.
— И ты туда же, — наконец разочарованно проговорил он. — Уже добрая половина Управления носит сиреневое. Даже в глазах мельтешит…
Вейя застыла на месте и сразу приуныла, словно летал воздушный шарик, летал себе непринужденно и вдруг сдулся…
— Извини, — спохватился отец и, стараясь хоть как-то загладить вину не нашел ничего лучшего, как жестом пригласить дочку к столу. — Платье красивое и тебе очень идет. Правда.
— Да, — девушка насупилась, села напротив отца, взяв в руки столовые приборы, — только я как всегда опоздала. Добрая половина планеты уже носит это платье.
— Оставшаяся половина планеты — мужчины, — подметил Кам, приступив к трапезе.
— Вот так всегда, — Вейя тяжело вздохнула. — Я в хвосте колонны.
— Не расстраивайся, дочка. Все это сущая безделица, ерунда. Ведь женская мода меняется едва ли не каждый день. За ней не угнаться. Надо думать позитивно. Есть дела поважнее. Через четыре месяца ты станешь офицером, а затем впервые полетишь на Землю уже в качества сотрудника шестнадцатого Управления, полетишь работать. Командировки могут длиться и месяц и два и три. Представь себе, три месяца на Земле. Ты не должна выделяться и привлекать к себе ненужное внимание. Агент Вейя обязана всегда подстраиваться под окружающую обстановку, сливаться с ней и, как иногда поговаривают земляне, не быть белой вороной. Твой образ мышления должен уподобиться земному. Вейя должна стать похожей на среднестатистическую земную девушку. В том числе и во внешнем облике. Поэтому я заранее приготовил тебе подарок. Сейчас отужинаем, и я тебе кое-что покажу.
Отец хитро улыбнулся.
Дочка хмыкнула. Она уже догадалась, что подарит ей отец.
После ужина Кам повел дочь на второй этаж. Пройдя мимо тихонько журчащего фонтана и обойдя старинные парчовые кресла, привезенные с Земли полвека назад, он остановился у двери, ведущей в комнату Вейи.
— Я попросил доставить подарок в твою комнату, — пояснил глава семейства. — Раз уж сегодня разговор зашел о моде… полагаю, ты поняла о чем дальше пойдет речь.
— Конечно, папа, — Вейя улыбнулась и открыла дверь, после, согласно незыблемой традиции, пропустила отца вперед.
Посреди комнаты, на полу стояли несколько разноцветных бумажных пакетов для покупок с незамысловатой, но запоминающейся аббревиатурой HM. Красные буквы. Пакеты, безусловно привезены с Земли.
— Крупнейшая в Европе розничная сеть по торговле одеждой, — кое-как выдохнула ошеломленная разведчица, рассматривая содержимое пакетов. — Папа это все мне?
— Тебе, дочка. Пора привыкать к иному гардеробу.
— А можно примерить джинсы?
— Не можно, а нужно. Ребята, конечно, старались, но могли и прогадать с размером.
— Я сейчас, — Вейя поспешно схватила сразу все пакеты и скрылась в смежном помещении.
Отец добродушно рассмеялся, затем пристроился возле окна, по-привычке развернув стул задом наперед. Долго скучать не пришлось. Минуты через три дочь облачилась в занебесный наряд и появилась в спальне.
— Ну, как? — девушка долго вертелась перед огромным зеркалом. Джинсы и белоснежная блузка — можно сказать повседневная одежда большинства земных девушек — идеально смотрелись на инопланетянке.
— Превосходно, — Кам готов был аплодировать будущему лейтенанту ФСКР. — Обувь подберем немного позже. И еще, придется тебя постричь. Такие прически на Земле не носят, по крайней мере, в Европе.
— Может быть мне просто распустить волосы?
— Попробуй. Однако это не всегда удобно.
Вейя удалилась в смежную комнату, и спустя еще несколько минут перед отцом появилась строгая девица в темном брючном костюме. Распущенные волосы придавали хозяйке неповторимый шарм и привлекательность, но в то же самое время немного портили строгий облик деловой женщины.
Генерал Кам обратил на это внимание, сделав несколько коротких замечаний. А дом, стараясь помочь, продемонстрировал Вейе ее же объемное голографическое изображение в натуральную величину. Девушка долго рассматривала своего двойника задумчивым взглядом, причем во всех ракурсах, сев за стол и подперев подбородок руками. Она пыталась анализировать. Изображение же медленно вращалось против часовой стрелки, повиснув в воздухе между полом и потолком.
— Научись грамотно менять свой облик, — отец частенько делился с дочерью профессиональным опытом. Так было и на этот раз. Мол, разведшкола — это всего-навсего азы. Пока на своей шкуре не испытаешь — заранее не поймешь и не прочувствуешь. Прическа, одежда, косметика, обувь, походка, украшения, какой-либо предмет в руке — все это разнообразие вариантов способно сильно изменить внешность женщины. Можно выглядеть сексапильно, отталкивающе, молодо, можно легко перевоплотиться в старуху с клюкой, если понадобиться, можно выглядеть болезненным и слабым, можно лишь одним видом внушать уверенность и пренебрежение, страх и уважение, доброту и безразличие. Безусловно, все эти премудрости Вейя изучала в разведшколе, даже экзамены сдавала, но отец умел учебный материал излагать гораздо доходчивее и интереснее. К тому же он часто подкреплял свой рассказ конкретными примерами. Персонажи наверняка были вымышленными, но суть от этого не менялась, поскольку Кам рассказывал дочери истории, которые действительно произошли на самом деле. А возможно генерал Кам являлся одним из главных героев.
Постепенно, благодаря стараниям отца, Вейя приобретала первые навыки. Они позволяли ей без особого труда усваивать учебные дисциплины. Если в доме не было гостей, то отец обязательно разговаривал с дочкой на земных языках, заставлял писать сочинения и изложения шариковой ручкой на бумаге, читать в оригинале земную художественную и научно-популярную литературу, пользоваться своей обширной библиотекой. После обсуждали прочитанное, подчас спорили до хрипаты. Интересно, поняла ли инопланетная девчонка, например, смысл пьесы Гоголя «Ревизор»? Или же она долго листала книгу, но, в конце концов, увидела лишь фигу? Бывало и такое. Ведь земная культура многолика. Шаблоны не способствуют правильному восприятию. Это вам не Мениола, где нация едина.
Далеко не каждый курсант мог похвастаться подобными внеклассными занятиями. И вместо того, чтобы сводить с ума парней, жить обыкновенной подростковой жизнью, Вейе приходилось досконально изучать мир далекой планеты, словно именно та самая планета в будущем станет ее настоящим домом, а не родная и до слез понятная Мениола.
* * *
А на следующий день отца срочно вызвали в Главное Управление ФСКР. Генерал Кам улетел на другую планету, пообещав вернуться через три дня. Вейя решила воспользоваться благоприятной ситуацией и созвонилась со своим бывшим напарником, предложив встретиться где-нибудь на коралловом острове посреди спокойного экваториального океана, поплавать в лагуне и позагорать, растянувшись на песчаном пляже. Одним словом, провести день вместе.
Парня не пришлось долго упрашивать. Ближе к обеду два гравилета, стремительно преодолевая пространство, уже покинули средние широты и двигались пересекающимися курсами. Цель одна. Свидание за тридевять земель от дома под щедрыми лучами тропического солнца, под шум набегающей волны.
* * *
В первую очередь остров поразил Вейю своими крошечными размерами. Всего за полчаса его можно обойти вдоль и поперек, а точнее по кругу, ведь львиную долю площади острова занимает спокойная лагуна — внутренний водоем, отделенный от океана узкой полоской коралловых рифов. А с внешней стороны, куда ни посмотри, простирается великий и могучий океан. Когда-то давно вулканический остров постепенно оброс коралловым рифом, а сам немного погрузился в воду, образовав кольцевой пояс суши, и стал местом паломничества отдыхающих со всего света. Почти круглый год здесь тепло и солнечно. Райское место, как сказали бы земляне. Изумрудно-синяя зеркальная гладь лагуны ждет отдыхающих. Ну, а тех, кто не желает плескаться на мелководье, встретит соленым дыханием грозный океан, без устали накатывающий волны на низкий песчаный берег. Чудесный пляж, окаймленный со стороны суши высокими деревьями, поприветствовал девушку свежим морским бризом. Ветерок трепал волосы, а ласковое солнце нежно касалось обнаженных плеч. Под ногами хрустел светло-желтый песок, невольно заставляя человека скинуть надоевшую обувь и босиком пройтись вдоль полосы прибоя.
Красота!
— Здравствуй, я немного опоздал, — рыжеволосый парень виновато улыбнулся.
Потом молодые люди неторопливо бродили вдоль океанского побережья, взявшись за руки, болтали без умолку и, кажется, были на седьмом небе от счастья. После загорали, купались, целовались. Этот день навсегда запомнился Вейе. Она влюбилась. Первое серьезное чувство, испепелившее душу. Ведь счастье оказалось таким коротким, словно лето на Крагарсе.
Не зря земляне предостерегали: «Пусти козу в огород…»
Не надо было Вейе знакомить любимого человека с лучшей подругой. Не надо. Впрочем, все, что не делается, делается к лучшему. Всему свой срок и не стоит спешить. Не нужно стараться удерживать на привязи того, кто тебе не принадлежит, не стоит искушать судьбу.
А тогда, спустя три месяца после памятной поездки в тропики, незадолго до выпускных экзаменов, Вейя еще этого не осознала. Она обливалась горючими слезами, увидев однажды свою лучшую подругу в объятиях парня, которого уже считала своим. В одночасье рухнул воздушный замок, жизнь стала казаться пустой, а окружающий мир вдруг превратился во враждебного монстра. Одиночество, словно плен. В девичьем сердце надолго поселилась беспросветная тоска. Вейя едва могла сдерживать эмоции. Отец, разумеется, все правильно понял, увидев однажды заплаканные глаза дочери, но промолчал. Он не стал ее жалеть и уговаривать, лишь строго напомнил о предстоящих выпускных экзаменах. Но разве могла несчастная девушка в тот момент думать об учебе?
Она пыталась понять, почему ее бросил любимый человек и ушел к подруге? Ведь для этого не было ни какого повода. Чем теперь уже бывшая подружка лучше Вейи? Только тем, что она — стандартная мениольская хохотушка и модница. Она умеет преподнести себя. Она проста и понятна, с ней будет легко общаться, не то что с будущим лейтенантом Вейей. Она будет прекрасной женой, добросовестной домохозяйкой. Будет послушно неделями или месяцами дожидаться возвращения мужа из командировки, ухаживать за детьми. Создаст неповторимый уют в семейном гнездышке…
Вейя не такая. Ее словно создали для чего-то иного. И девушка знала ответ. Эту информацию особо не афишировали, можно сказать скрывали. В свое время генерал Кам удочерил пятилетнюю девочку-сироту. Что в этом необычного? Все дело в том, что он привез девочку с Земли. Между родиной Вейи и Мениолой простирается почти бескрайняя космическая пропасть длиной в тридцать тысяч световых лет. Другая спираль Галактики. Когда-то давно девочку звали иначе. Много лет назад она отзывалась на имя Клер Ледчестер. И ей не составляло особого труда излагать мысли на английском языке.
И пусть сегодня душа разлетелась от обиды на мелкие осколки, словно разбитое стекло. Ничего, Вейя проглотит обиду, как-нибудь переживет, рано или поздно справится с собой. Не любят — не надо, мы тоже гордые…
* * *
— До окончания практики осталось шесть дней, — устало напомнила Вейя, доставая из рюкзака достаточно массивный радиоприемник и вытягивая телескопическую антенну. — Неужели его специально сделали таким большим и тяжелым? — теперь речь шла о приемнике.
— А ты как думала? — усмехнулся напарник. — Чем труднее, тем радостнее.
Перед этим курсанты кое-как забрались на пологую вершину огромного валуна и теперь отдыхали, прислонившись спиной друг к другу.
Вдалеке паслось стадо гигантских мохнатых травоядных животных. Серый вожак стоял чуть в стороне и периодически задирал голову вверх, принюхивался, выпуская пар из носа, и осматривался, надеясь вовремя обнаружить хищника, притаившегося где-нибудь за соседним валуном. Но пока все спокойно. Стадо мирно щиплет скудную травку, проходя за день десяток километров приполярной степи, методично уничтожая редкий травяной покров. Детеныши резвятся в центре своеобразной зоны безопасности, состоящей из заботливых мамаш и молодых самцов.
— Брось приемник, — рыжеволосый махнул рукой. — Все равно не найдем радиомаяк. Лучше давай подумаем, как нормально прожить эти шесть дней. Потом нас подберут.
— И засчитают поражение.
— Зато останемся живы. Предлагаю общими усилиями завалить мохнатого детеныша. Еды хватит с избытком. Надо лишь добыть побольше дров. Вода есть.
— Ты изверг. Ведь это ребенок.
— Сентиментальная Вейя, — напарник глухо захохотал, потом закашлялся. — Когда мы последний раз ели горячую пищу? Я уже забыл. Нам не завалить взрослое животное. А детеныша подстрелить можем.
— Тогда нас растопчут. Ты разве не видел как они разделываются с хищниками?
— Да, бегают они быстро. Но нам тоже хочется жить. Ты будешь отвлекать, а я…
— Думаешь они меня испугаются? Сомневаюсь. Пугало из меня не очень убедительное. Растопчут первой, а потом тебя. И убежать не успеешь.
— Но ведь в этой проклятой тундре больше никого не видно, будто все вымерли.
— Птички летают.
— Ага. У меня что, ПЗРК в рюкзаке завалялся?
— Представляю, — Вейя расхохоталась, — ракетой по воробьям.
— Нет здесь воробьев и зенитной ракеты тоже нет, — рыжий тяжело вздохнул.
— А надо?
— Нет, не надо, — парень поднялся на ноги. — У меня галлюцинации или вон там лежит деревяшка? — он указал рукой в противоположную сторону от стада.
Вейя нехотя развернулась и стала всматриваться вдаль, даже прищурилась.
— Похоже, — согласилась она. — Бревнышко. Интересно, сколько лет ледник таскал его по равнине?
— Лишь бы не труха. Я спущусь, а ты придерживай веревку и смотри в оба. Такую добычу нельзя упускать.
— Хорошо, — девушка тоже поднялась на ноги. — Будь осторожен.
— Не впервой, — парень чмокнул напарницу в шершавую щечку обветренными губами, проверил пистолет, затолкал его за пазуху, потом начал медленно спускаться с валуна, держась за веревку и упираясь в камень ногами.
Вейя страховала напарника. Наконец ноги парня коснулись земли, и девушка выпустила из рук веревку. Но тут произошло совершенно невероятное событие. Брошенный за ненадобностью радиоприемник вдруг громко запищал.
— Сигнал! — воскликнула изумленная Вейя.
— Какой сигнал?
— Маяк!
— Быть того не может.
— Разве не слышишь?
— Взгляни, пока я хожу за дровами.
Девушка кинулась к приемнику, опустилась на колени, а парень преспокойно направился к сгнившему стволу дерева.
— Индикатор уровня сигнала практически на нуле, — рассуждала Вейя, изучая показания прибора, водя указательным пальцем по координатной сетке. — Теперь понятно где тебя искать, зараза такая, — она приложила руку ко лбу, всматриваясь в горизонт, ища ориентиры. — Нам повезло. На грани возможного. Далеко. Благоприятные атмосферные условия позволили сигналу пробиться чуточку дальше, чем задумали конструкторы. Ура! Будем жить!
И тут неведомые процессы в атмосфере планеты изменили ситуацию в худшую сторону, затруднив прохождение радиоволн. Приемник замолчал. А затем, словно гром посреди ясного неба раздался выстрел, потом второй. Вейя обомлела, не веря ушам, а спустя секунду поспешно отшвырнула радиоприемник, поднялась с колен на ноги и, выхватив из кармана свой пистолет, бросилась на помощь.
Взглянув вниз, девушка увидела ужасную картину, мгновенно повергшую ее в шок. Огромная пятнистая спина животного вздрагивает. Мех искрится в лучах солнца. Низкий гортанный рык вызвал прилив страха, сковав тело. В груди появился неприятный холодок. Мурашки пробежали по всему телу. Душа ушла в пятки, как у зайца. Сердце неистово запрыгало, доведя пульс до трехзначного числового значения. Хищник топчется на месте, иступлено беснуясь в приступе дикой ярости. Он наверняка ранен. А где же напарник? Его не видно. Не сразу, лишь спустя мгновение, показавшееся Вейе вечностью, она смогла рассмотреть под брюхом зверя истерзанное человеческое тело…
Руки сами, подчинившись неведомо чьей команде, заученно вскинули пистолет, а указательный палец трижды нажал на спусковой крючок. Сработал условный рефлекс, в свое время доведенный до автоматизма. Участия недееспособного девичьего сознания не потребовалось.
Хищник медленно, нехотя повалился на бок, поджав к животу длинные тонкие лапы. Какое-то время из легких еще доносился громкий не то хрип, не то свист. Потом громадная туша затихла, а из клыкастой пасти начала сочиться темная кровь. Птицы радостно закурлыкали, предвкушая дармовое пиршество и начали уверенно кружится над поверженным царем зверей, опускаясь все ниже и ниже.
А Вейя, забыв о страхе, о рукавицах и нещадно обдирая ладони, поспешно спускалась вниз по веревке. Она уже готова была разреветься от отчаянья. Ведь напарник не подавал признаков жизни.
Девушка склонилась над бездыханным телом. Комбинезон разорван огромными когтями. Утепленный подклад клочьями выбивается сквозь прорехи. На глазах Вейи невольно навернулись слезы. Нет, не может быть! Он не может умереть!
— Ну, все, все, хватит реветь, не тормоши меня, — спустя некоторое время парень пришел в сознание, открыл глаза, затем сморщился от боли, схватившись здоровой рукой за грудь. — Кажется этот бугай переломал мне ребра и прокусил руку. Рукой пришлось пожертвовать, иначе бы он запросто перегрыз мне глотку. Шустрый малый, я даже не заметил как он подкрался. Хорошо, что он не грамотный и не ведает что такое пистолет. И еще, спасибо за помощь, теперь я обязан тебе жизнью.
— Ерунда, — Вейя уже не знала плакать ей или смеяться от радости. Потом она обработала антисептиком рану, перевязала напарнику руку, сделала инъекцию обезболивающего, затем вколола последнюю ампулу антибиотика.
— В нашем распоряжении целая гора мяса, громадная туша, — рыжий, превозмогая боль, пытался шутить, подбадривая сокурсницу. — Можем питаться целый месяц. Только придется отгонять от туши конкурентов, — он взметнул здоровую руку к небу, указывая на пернатых падальщиков, упрямо нарезающих круги в воздухе.
— Ты лучше полежи немного, — жалобным голосом ответила Вейя.
— Нет. Надо все-таки отрезать ему ногу, добраться до бревна и развести костер. Глядишь, пообедаем от души. А потом можно и маяк искать. Кстати, сколько до него?
— Приблизительно восемьдесят километров, если пеленгатор не врет.
— Надо нажарить мяса, чтоб хватило на шесть дней. Придется обходить препятствия. Я уже не смогу карабкаться на камни.
— Сделаю. Лишь бы ты не подхватил какую-нибудь инфекцию, а то мы никуда не дойдем. Антибиотиков больше нет.
— А обезболивающие?
— Их должно хватить, впрочем, не знаю. У тебя, скорее всего, сломаны ребра, да и рука тоже, плюс этот зверь вряд ли когда-нибудь чистил зубы после еды…
— Вот заболею бешенством, начну носиться по долине, и фиг ты меня догонишь.
— Шуточки у тебя…
Впрочем, к исходу третьего дня, когда курсантам, благодаря прекрасной физической подготовке, полученной в разведшколе, титаническим усилиям и железной воле, удалось пройти большую часть пути, стало не до шуток. До радиомаяка уже рукой подать, но…
Почти зарубцевавшаяся рана на руке курсанта вдруг воспалилась. Парня начало лихорадить. Поднялась высокая температура. Он всю ночь бредил во сне. Организм, истощенный за два месяца странствий, уже не мог успешно бороться с болезнями. Медикаменты на исходе.
А у Вейи появилась своя хворь — месячные.
Судьба-злодейка откровенно издевалась над несчастными людьми.
Четвертый день пути к маяку.
Вейя фактически несла на себе напарника. Он держался за нее, обняв здоровой рукой за плечи, с большим трудом передвигал ноги и иногда бредил прямо на ходу, спотыкался и падал. Они часто останавливались, отдыхали. Парня то бросало в ледяной озноб, кровь гулко стучала в висках, а перед глазами плыли разноцветные круги, то на его теле вдруг проступал холодный пот, и тогда становилось немного легче. Однако силы уже давно оставили рыжеволосого. Сам он отказывался от приема пищи, но в моменты просветления сознания заставлял Вейю есть жесткое жилистое мясо убиенного хищника. После обеда, пройдя всего километр по ровной, как стол степи, они окончательно выбились из сил. Характер местности начал меняться. Впереди появились высокие холмы и деревца.
— Все, — рыжеволосый со стоном повалился на землю и, кажется, потерял сознание.
Вейя не смогла его удержать и упала рядом. Дышала она тяжело, сердце неистово колотилось в груди, будто свободолюбивая птаха, запертая в клетке. А соленый пот заливал глаза. Вейя лежала на правом боку, свернувшись калачиком и подложив руку под голову. Когда дыхание успокоилось, и прошла резь в груди, девушка достала из рюкзака фляжку, напилась сама и напоила напарника. Парень уже пришел в себя, массировал ладонью грудь и бестолково смотрел в безоблачное небо.
— Вейя, — наконец произнес он. — Далеко до маяка?
Напарница достала пеленгатор, включила его и взглянула на индикатор:
— Всего три километра.
— Иди одна.
— Не выдумывай. Я не брошу тебя.
— Радиовышка наверняка расположена на холме, — рыжеволосый едва шевелил распухшими губами. — Мне не пройти эти несчастные километры и тем более не забраться на вершину холма. А ты не сможешь меня затащить туда. Зачем бесполезно тратить силы? Иди, залезь на мачту и нажми на эту дурацкую кнопку. А после возвращайся. Они подберут нас здесь, никуда не денутся.
— А если с тобой что-нибудь случиться?
— Хуже уже не будет. Я сумею постоять за себя. Отдохни немного, наберись сил и иди.
— Нет.
— Не упрямься. Я ведь прав. И ты это знаешь.
Девушка долго не могла принять решение. Сидела на земле, обхватив колени руками. А затем вдруг молча поднялась на ноги, не притронулась к своему рюкзаку, с собой взяла лишь пистолет и приемник, и можно сказать налегке направилась разыскивать проклятый передатчик, их пропуск домой.
— Удачи, — напутствовал ее слабый голос напарника.
Вейя остановилась, оглянулась, тяжело вздохнула, кивнула напарнику головой и, переборов желание вернуться, продолжила путь.
Чудес не бывает. Радиовышку действительно смонтировали на вершине одного из холмов, заросших голосеменными морозостойкими деревьями. Видно издалека. Красно-белая конструкция взметнулась к небесам как минимум метров на пятьдесят, если не выше.
Минут десять Вейя карабкалась вверх по крутому склону, цепляясь за траву и ветви деревьев. А после, забравшись наверх, долго стояла тяжело дыша, обняв толстый металлический столб забора, не в силах сдвинуться с места и прислонив горячий лоб к холодному крашеному железу.
Руки окоченели. Варежки забыты в рюкзаке. Но разве это так важно, когда до заветной цели всего десять метров?
Вейя упрямо лезла на мачту, цепляясь непослушными руками за поручни. Холодный ветер немилосердно хлестал ее по лицу. Пальцы уже ничего не чувствовали. А вот и долгожданный люк, преграждающий проход в аппаратную, расположенную высоко над землей. Держась одной рукой за поручень, девушка второй рукой пыталась открыть замок. Пальцы не слушались, задвижка не поддавалась. Но Вейя должна дойти до победного конца, просто обязана. Ломая ногти и расцарапав ладонь, девушка с большим трудом одолела упрямую задвижку, люк поддался, приглашая долгожданного гостя проследовать в теплую аппаратную.
А заветная красная кнопка на металлической стене, размещенная напротив приборного шкафа, действительно была большая, в точности как описывали, сложно промахнуться даже с закрытыми глазами. Вейя размахнулась и со всего маху треснула кулаком по контрольному сенсору. Прочный пластик все стерпит. Вейя не первый и далеко не последний разгневанный посетитель контрольного маяка номер двадцать семь.
— Задание выполнено, — раздался из динамика равнодушный голос. — Двадцать седьмая группа примите поздравления командования. Вы четвертые. Неплохой результат.
Девушка вместо того, чтобы ответить наставникам согласно уставу, вдруг что есть мочи заорала диким голосом:
— Неплохой результат? Да пошли вы со своим результатом знаете куда… он умирает… а вы…
Она вновь треснула кулаком по сенсору и окончательно разбила в кровь костяшки пальцев на правой руке.
— Курсант, оставьте эмоции при себе, — невозмутимо посоветовал наставник. — Спускайтесь вниз. Там вас подберет гравилет.
Вейя не поверила, поспешно кинулась к распахнутому люку, высунула голову на улицу и увидела красно-желтую машину, которая только что приземлилась недалеко от забора, предварительно забрав напарника. Возле мачты путешественницу уже ждали медики. Заметив недовольную мордашку, высунувшуюся из люка, они приветливо улыбнулись и замахали руками, приглашая одичавшую девушку спуститься на грешную землю.
* * *
В середине лета старший курс сдавал выпускные экзамены. Потом состоялось праздничное мероприятие по случаю окончания учебы. Сам директор Управления, к слову сказать, тоже старинный друг отца, торжественно вручал каждому курсанту лейтенантские погоны, традиционно напутствовал молодых офицеров. А Генералу Каму пришлось выполнять сразу две важные функции: роль отца Вейи и роль начальника оперативно-тактической разведки. Формально он принял под свое командование шестьдесят новых сотрудников. Лейтенант Вейя гордилась отцом и не скрывала восторженных чувств. Ни у кого из однокурсников нет такого отца.
Рыжий тоже стоял на плацу, в общем строю, но Вейя его демонстративно игнорировала. Этот парень для нее перестал существовать. Еще свежа сердечная рана. Гордая девушка пока не научилась прощать.
После окончания торжества отец и дочь долго бродили по вечернему городу, беседовали на отвлеченные темы, даже строили планы на ближайшую перспективу. Скоро на папин день рождения прилетят тетя Лида, дядя Валера и двоюродный брат Дима. Как заранее пообещал дядя Валера посредством непространственной связи: «И отца обмоем, и тебя обмоем, точнее твои погоны». Тетя и дядя тоже служили в ФСКР, в отделе нелегальной разведки и почти безвылазно жили на Земле. Родственники редко посещали родную планету и уже мало походили на мениольцев. Потому отец по привычке называл их земными именами.
А впереди Вейю ждал иной мир, трудная и опасная, но интересная работа, новые знакомства, только это совершенно другая история…
Апрель 2010 г.
История первая
Родственные души
Родственные души — условный термин, обозначающий те души, которым суждено любить друг друга на протяжении одной, либо многих жизней.
Цитата взята из Википедии — свободной энциклопедии.
Часть первая
Спокойствие нарушено
1
Сон прервал мелодичный звонок видеофона. Поднявшись с постели и кое-как пригладив волосы, девушка быстро оделась по-домашнему. Потом нырнула в огромное старинное кресло, поджала под себя ноги и легким кивком головы разрешила дому включить видеосвязь.
Тяжелые кремовые шторы на огромном окне бесшумно скрылись в потолочной нише. В уютный полумрак ворвался ослепительный новый день. Окно занимало всю стену комнаты.
Вспыхнул и погас зеленый огонек, а через мгновение перед девушкой появилась голограмма давно знакомого молодого человека в изящной военной форме.
Девушка слегка улыбнулась, хотя этот вызов не предвещал ничего приятного. Просто закончился короткий отпуск. Вот и все.
— Доброе утро, — сказала она.
— Добрый обед, — саркастически хмыкнул военный в чине капитана, — Знаешь который час?
— Нет.
— Жаль… Через час тебе приказано явиться в Управление. Кабинет 2317. Приятного дня.
— Спасибо.
— Не стоит.
Огонек вспыхнул и погас.
Девушка тяжело вздохнула, подошла к окну. Перед ней открылась величественная панорама далеких и близких горных вершин, то покрытых вековым снегом, то совершенно голых. Она жила в скалистых горах, достаточно далеко от шумного скопления людей, и это уединение ей даже нравилось.
* * *
Спустя пятнадцать минут наша героиня вышла из душа совершенно другим человеком, веселым, бодрым и почти решительным. Угнетала только одна мысль — о работе. Отдыхать, разумеется, хорошо, но все когда-то заканчивается.
Дом приготовил отличный обед и, что особенно приятно, погладил одежду.
Конечно, надо посмотреть новостной канал, а то вдруг что-то произошло за последние восемь дней, однако — времени нет. Быстро проглотив еду, девушка ринулась переодеваться.
Спустя еще десять минут из расположенного где-то в горах маленького уютного домика буквально выбежала стройная шатенка в военной форме и помчалась к застывшему на стоянке белому гравилету. Обильная роса, на его обтекаемом корпусе, несмотря на обеденное время, не успела испариться и ярко искрилась в лучах солнца. Гравилет медленно, грациозно поднялся над площадкой, а затем, уподобившись молнии, в мгновение ока исчез за горизонтом.
2
Огромный мегаполис раскинулся на площади в миллион квадратных километров. Но с высоты птичьего полета местность больше напоминала густой лесной массив, лишь кое-где проклевывались высотные дома, да и те казались недоразумением посреди буйной растительности. Основная масса зданий не превышала в высоту трех-четырех этажей, а бесконечные аллеи и тихие скверики занимали львиную долю территории города. За много лет, с тех пор, как люди отказались строить дороги, а начали передвигаться в основном по воздуху, облик городов сильно изменился. Города перестали рваться ввысь, расползлись вширь, превратились в скопление почти уединенных загородных домов. И если на земле стало просторно, то в воздухе, над мегаполисом, стало слишком тесно. Дороги переместились наверх.
Многочисленные потоки всевозможных воздушных машин беспрестанно двигались во всех направлениях, подчиняясь командам диспетчерских служб. Белый гравилет, проигнорировав правила воздушного движения, достаточно нагло втиснулся в нужный транспортный поток. Затем устремился в южном направлении. Там, высунувшись из листвы, торчало высокое, по нынешним меркам, двадцати трех этажное сиреневое здание.
Девушка уже основательно опаздывала. Приземлившись на огромной стоянке, она выпрыгнула из машины и, сломя голову, оббегая вековые деревья, помчалась к седьмому подъезду.
Сослуживцы возвращались с обеда. В проходной выстроилась солидная очередь. И хотя работали все восемнадцать контрольно-пропускных пунктов, народу не становилось меньше.
Потеряв еще несколько драгоценных минут на идентификацию, наша героиня, наконец, добежала до справочной кабинки. Кабинет номер 2317 размешался на самом нижнем этаже здания. А это двадцать этажей под землей. Там она еще никогда не была. Эти заповедные подвалы считались заброшенными. Правда размышлять было некогда, и девушка устремилась в лифтовой зал.
* * *
Створка лифта открылась, осветив полумрак подвального коридора. Да, здесь было как-то, не очень уютно, хотя чисто и не сыро. Лишь лампы горели вполнакала. Поэтому создавалось впечатление, что все вокруг покинуто давным-давно, забыто, наконец.
Пойдя на яркий свет и завернув за угол, девушка вошла в большой овальный вестибюль. Освещение работало нормально, напротив, за прозрачной дверью, сидел немолодой охранник и что-то писал, затем перечитывал. Все первоначальные мрачные впечатления улетучились. Видимо она все-таки попала по назначению, а что радовало больше всего — здесь есть люди. Это неплохо.
Охранник вопросительно посмотрел на визитера, отложив сенсорную записную книжку.
— Мне назначено, — строго произнесла девушка. — Кабинет номер 2317.
Охранник за стеклом ничего не ответил, лишь махнул рукой в сторону идентификатора. Малиновый круг располагался справа от двери. Девушке ничего не оставалось делать, как встать в круг. Система условного доступа в Управлении достаточно сложная, и обмануть ее довольно трудно. Поэтому лучше ничего не выдумывать. Надо лишь пройти очередную идентификацию.
Прозрачная дверь растворилась в воздухе.
— Проходите, — скучно произнес охранник. — По коридору два поворота направо.
— Благодарю.
Девушка пулей прошмыгнула мимо. Охранник ничего не ответил, а вновь стал что-то писать.
Найти нужное помещение не составило особого труда. Открыв дверь, наша героиня попала в ярко освещенный лекторский кабинет. Сощурившись, она старалась рассмотреть сидящих за столом офицеров. Немного погодя глаза привыкли к свету. Поняв, что все присутствующие выше ее по званию, девушка громко и внятно отчеканила:
— Разрешите войти?
— Входите, лейтенант, — ответил худой и достаточно молодой майор. — Вы тоже на собеседование?
Девушка, оказавшаяся лейтенантом, совсем не по-военному развела руками:
— Меня вызвали.
Майор усмехнулся.
— Нас тоже. Присаживайтесь.
— Благодарю.
Она села рядом с офицером в чине капитана. Судя по нашивке на груди, тот командовал космопланом. На вид ему было лет сорок, а майору чуть за тридцать.
Здесь собралась команда из трех человек, которая в скором времени полетит на очередное задание. А так, как наша героиня привыкла опаздывать на собеседование, это означало, что больше никто, кроме начальства сюда не
придет. Следовательно, троица пока не пополнится новыми людьми.
Чужих в кабинете не было. У всех офицеров на правой руке красовалась знакомая эмблема с символикой «ФСКР», что сокращенно означало — Федеральная Служба Контактной Разведки.
— Раз уж собрались вместе, — предложил капитан, — давайте знакомиться. А то мы с майором скучаем уже минут двадцать, начальства все нет и нет, меня зовут Ликс, майора — Аммоо…
— Лейтенант Вейя, — представилась девушка.
Присутствующие офицеры одновременно кивнули. На этом процедура знакомства закончилась.
Поговорить не удалось, потому, что в кабинет буквально ворвался запыхавшийся немолодой полноватый мужчина в штатском. Присутствующие мгновенно вскочили с мест. Перед ними стоял заместитель директора Управления, начальник оперативно-тактической разведки. Его звали Кам. Окружающие величали Кама генералом. И в этом была большая доля правды.
— Доброе время суток, уважаемые офицеры, — протараторил он. — Садитесь, садитесь.
Все устроились на своих местах. Генерал чинно опустился в кресло напротив.
— Рад вас видеть. Начнем?
Никто не возражал. Просто офицеры были озадачены появлением столь важной особы. Видимо им предстояло выполнить весьма серьезное задание, раз их собрали в почти заброшенном подвале, а инструктировать пришел сам заместитель директора.
3
Славка Новиков поспешно покинул стены родного авиационного института. Его безуспешно преследовала некто сокурсница Елисеева М. Г. под предлогом помочь сдать курсовую работу. По идее это он должен за ней бегать и упрашивать. Но не все так просто в жизни, особенно когда за тобой гоняется по уши влюбленная девчонка, а тебе от этого настолько тошно, хоть кричи. Госпожа Елисеева своим поведением напоминала огромный океанский супертанкер, который, не смотря ни на что прет без устали по заданному курсу и не замечает ничего вокруг.
На дворе лето. Скоро сессия. Проклятая курсовая. Солнце скрылось за тучами, будет дождь. Елисеева еще…
Новиков перешел через дорогу и оказался в уютном сквере, где студентов можно встретить чаще, чем в самом институте. Они буквально оккупировали сквер. На любимой скамейке сидел старый товарищ Денис Абрамов. Он тоже учится в авиационном институте, только на другом факультете.
— Хай, — махнул рукой Абрамов. — Чего надулся?
— Привет, — Новиков уселся рядом, пожав протянутую руку. — Надоело все.
— Экзамены как? Нормально?
Славка кивнул:
— Рыбаков только артачится с курсовой.
— До сих пор? — друг искренне удивился. — А ты что?
— Достал он меня уже…
Славка закурил.
— Что говорит?
— Ай, — Новиков махнул рукой, — прорвемся, не впервой. Лена где?
— Сейчас придет. Только что звонила. Ее Родионовна вызвала. Назревает конфликт.
— Да, Родионовна кадр еще тот, — Новиков думал о чем-то другом, а говорил ерунду просто так, для поддержания разговора.
Денис это заметил, но не подал виду и даже усмехнулся. О нраве Родионовны ходили легенды. Все студенты, да и некоторые преподаватели с нетерпением ждали, когда же она уйдет на пенсию. Но Антонина Родионовна явно не торопилась.
— А вот и госпожа Кузнецова! — воскликнул Абрамов.
К ним подошла крашеная блондинка в сером брючном костюме с пакетом в руке. Девушку звали Елена по прозвищу Прекрасная. Прозвище ей нравилось. Она не возражала. Еще бы…
— Привет, мальчики, — Лена пристроилась рядом. — О чем болтаете?
— Так, о своем, о женском, — буркнул Славка.
— Ясно. Как успехи? Что-то я давно тебя не видела. А живем в одном доме…
Новиков только пожал плечами.
— Что с ним? — Елена Прекрасная вопросительно уставилась на парня своей мечты.
— Разве не видишь, — ответил Абрамов, обняв любимую девушку, — у него плохое настроение. Лечить не надо. Само пройдет.
— А-а-а, ладно. Тебя, кстати, Елисеева ищет. Вся в расстроенных чувствах. Ты ее бросил, что ли? Не пойму…
— Угу, — вновь буркнул Славка.
— Зачем? — искренне удивилась Лена.
— Тебе этого не понять.
— Вот как? А я…
Тут она увидела грозный взгляд Дениса и замолчала.
Новиков выбросил окурок.
— Ладно, мне пора.
— Пойдемте вместе, — предложил Абрамов. — Нам тоже надо в центр.
4
— С организационной точки зрения предстоящая операция довольно проста, — рассуждал Кам, откинувшись в мягком кресле. — Однако для Галактического Альянса, трудно переоценить степень ее важности. А итроникам о ней вообще знать не положено, так как это знание может повлечь тяжелые для нас последствия, — генерал вздохнул и, кажется, о чем-то глубоко задумался. — Да… Но они кое-что знают. Поэтому мы обязаны тщательно скрывать наши намерения.
Он посмотрел на слушателей, желая выяснить, заинтриговал или нет. Те молча и пока безэмоционально слушали, как на лекции по технике безопасности.
— Прежде чем приступить к изложению сути операции, — продолжил монолог заместитель директора, — я коротко расскажу предысторию нынешних событий. Все началось давным-давно, мне тогда было примерно как Вейе. Молод был. В те времена все вокруг выглядело иначе. Так вот… Жил-был один человек, работал в бесконтактной разведке. К моменту начала интересующих нас событий он уже имел широкую известность, его называли Великим Капитаном. Великий Капитан — кумир молодежи! Молодые парни, глядя на него, рвались в ФСБР, хотели стать звездолетчиками, открывать новые миры, славное было время. Наоткрывали столько, что до сих пор работы непочатый край. Кстати, подразделение космолетов под командованием Великого Капитана, открыло и исследовало восемьдесят шесть звездных систем, пригодных для целевого использования. Это примерно пятая часть ресурсов, которые мы сейчас получаем из космоса. Я уж не говорю об обитаемых мирах. Заслуга Великого Капитана огромна и бесспорна.
Майор что-то прикинул в уме и самому себе кивнул головой.
— Я вижу, вы начали вспоминать, — Кам рассмеялся. — Да о нем написано и сказано много. Такую личность из истории не выкинешь. Правда о Капитане основательно подзабыли и не только из-за давности. Мои ровесники и более пожилые люди наверняка помнят Капитана. Но помнят заслуги, а вот что было потом, известно лишь единицам. К тому же некоторые подробности открылись совсем недавно.
Вейя подперла голову левой рукой и не смотрела на лектора. Она знала несколько больше, чем ее сослуживцы. Мозг заработал, анализируя факты и раскладывая их в нужной последовательности. Очень скоро девушка догадалась, в чем состоит замысел новой операции.
— Теперь немного отвлечемся. На нашей планете жил еще один выдающийся человек, я бы даже сказал гениальный в своей области. Но публичное признание обошло его стороной. Он мирно трудился в Институте Биоэнергетики, разрабатывая дикую и бесперспективную по тем временам теорию искусственной реинкарнации. Причем, при помощи аппаратных средств, а не с участием каких-либо колдунов и шаманов. Подобные исследования проводились и раньше, но толи не дали хороших результатов, толи наоборот результаты были слишком хорошие и страшные. Тут я не знаю, — Кам вероятно лукавил. — Упорство и труд рано или поздно приводят к желаемому результату. Этому человеку, назовем его для простоты Исследователем, удалось создать портативный прибор. Прибор работал как надо, без погрешностей. Публичная демонстрация ошеломила и повергла в шок руководство Галактического Альянса. Средства массовой информации разнесли весть по всей Галактике. Представьте себе, теперь любой человек мог спокойно поменяться телом с другим одушевленным созданием, сохранив при этом память, знания и жизненный опыт. Это назвали чистой насильственной реинкарнацией. Никаких побочных эффектов. Даже сейчас это кажется невообразимым. Переместить аппаратно информационно-энергетическую субстанцию можно и в наши дни, но с какими последствиями? Последствия плачевны. Однако Исследователю удалось решить все проблемы. Что было дальше? Вот тут начинается самое интересное. Отойдя от шока, руководство Альянса приказало изолировать Исследователя и его изобретение на борту автоматической охранной станции астероидного типа. Станция до сих пор болтается вокруг планеты. Доступ к Исследователю ограничили до минимума. Начались дебаты в Верховном Совете. Над Исследователем сгущались тучи. В тот самый момент из очередной экспедиции вернулся Великий Капитан. А надо отметить, что наши герои были друзьями детства. Капитан очень удивился, узнав о судьбе друга. Его авторитет был настолько велик, что ему не смогли отказать в свидании. Что произошло на борту станции, не знаю даже я. Информация до сих пор засекречена. Очевидным остается лишь факт побега. Исследователь, Великий Капитан и его верный первый пилот непостижимым для меня образом покинули орбитальную станцию и растворились в безбрежном космосе. В их распоряжении был новейший, по тем временам, разведывательный космолет класса «Странник», этакая дисковидная штуковина чуть больше километра в диаметре. При полном оснащении на нем можно неплохо прожить всю оставшуюся жизнь. Можно мелкосерийно выпускать все, что душе угодно. Аппарат что надо. Вот такие дела.
Кам встал и прошелся по кабинету. Затем попил водички, видимо пересохло во рту.
— Я так понимаю, их не нашли, — вставил капитан Ликс.
— А вы как думаете? Попробуйте найти в Галактике звездолет-невидимку, который специально спроектирован быть незаметным, чтобы тихонько подкрадываться к чужим планетам. Наверняка Капитан знал укромное местечко где-нибудь в малоизученном секторе Галактики. Контрразведка проштудировала все его известные записи, маршруты, опросила сослуживцев, избороздила космос вдоль и поперек. А что толку? Он прятался на спокойной необитаемой планете. Очень далеко отсюда.
— Не думаю, что им нравилось такое времяпровождение, — излишне смело воскликнула Вейя, улыбаясь. Собеседование все-таки. — Они готовились к высадке на Землю. Это единственная родственная нам планета, поскольку у нас общие корни. Не переселяться же в кого-нибудь жуткого, как например, га-мара-гасс, фу-у-у.
— Три года готовились, — Кам поднял указательный палец. — А три года это не мало. Итак, высадка прошла сногсшибательно. Земная диспетчерская служба нашего Управления обнаружила и опознала «Странника». Что тут началось!!! Я тогда был на Земле и участвовал в поисках беглецов. Они вышли из гиперперехода в опасной близости от планеты. Это были лихие парни, настоящие профессионалы своего дела. Почти не сбавив скорость, и не отвечая на бесконечные запросы диспетчера, космолет углубился в атмосферу планеты. Мы решили, что они сгорят. Но они все рассчитали точно. Беглецы использовали «Странника» последний раз и не жалели его. Планету сотрясло два мощных взрыва. Изложенные события известны на Земле как Тунгусский взрыв или как Тунгусский метеорит. За двадцать секунд до взрыва, борт обреченного корабля покинул спасательный катер, который, в свою очередь, благополучно совершил посадку далеко от места катастрофы. Беглецам удалось выиграть время и спрятаться. Преследователи, не сразу определили факт запуска катера, поскольку от раскаленного и разваливающегося звездолета периодически отлетали куда более крупные обломки.
— Их опять не нашли? — хмыкнула Вейя. — А как же биодетекторы?
— Биодетекторы не дали результата, — Кам покачал головой. — Беглецы три года готовились, — напомнил он. — Им очень хотелось спокойно дожить до старости. Поэтому Исследователь постарался и изготовил вот это, — заместитель директора достал золотой христианский крестик на цепочке. — Вы видите прекрасный образец чуда техники, это — первый в своем роде информационно-энергетический блокиратор. Собственное излучение их информационно-энергетических субстанций, душ, проще говоря, было подавлено. Беглецы никогда не снимали прибор, носили до самой смерти.
— Как же так? — возразил Аммоо. — Подобный прибор появился совсем недавно.
— Официально появился, — поправил Кам. — Если б вы знали, майор, сколько еще загадок хранит история. А сколько гениев опередило время! Беглецы спокойно прожили остаток жизни под носом у нашего Управления и, наконец, умерли в один день. С этим фактом смирились все. Никаких ошибок друзья не совершили. Потом, как и положено, произошел процесс естественной реинкарнации. Потомки не располагали блокираторами. Поэтому их совсем недавно обнаружили, правда, совершенно случайно. На одном из наших космолетов вышел из строя основной биодетектор. После починки экипаж стал тестировать аппаратуру и попросил планетарного диспетчера дать им какие-нибудь данные для проверки. А тот, уж не знаю почему, решил пошутить и дал данные на Великого Капитана. Ищите, мол, крутите свою аппаратуру, мучайтесь. Но, не закончив второй виток, космолет сообщил о наличии уверенного сигнала над Уралом. Диспетчер решил, что ребята шутят. Раз он пошутил, то и они, в свою очередь, пошутили. А все оказалось гораздо прозаичнее. Легкомысленная шутка диспетчера помогла разыскать следы беглецов. Исследователя нашли в том же районе. Друзья даже в другой жизни почти неразлучны.
— Что было с диспетчером? — почему-то поинтересовалась Вейя.
— Диспетчер получил взыскание.
Девушка развела руками, мол, что еще от вас ожидать.
— Не будем отвлекаться, — Кам бросил хмурый взгляд на лейтенанта.
Вейя присмирела.
— Неужели они умерли в один день? — мрачно произнес Аммоо. Неизвестно, что творилось в его голове. Вероятно, майора одолевали мистические мысли.
— Да. Они поехали на катере рыбачить и утонули. В тот день на море неожиданно разбушевался сильный шторм. Так вот… Специальная экспедиция, с участием специалистов из Института Биоэнергетики, побывала у потомков. Удалось выяснить все, что касалось жизни беглецов на Земле. Не выяснили самого главного, где прибор и где информация о конструкции прибора?
— Информация должна быть, — Аммоо даже не усомнился.
— Верно. У каждого потомка имеется заблокированная область информационно-энергетической субстанции. Возможно, все скрыто там. Разблокировать область сходу не удалось. Институт Биоэнергетики целый месяц занимался методикой дешифрации. Методику выработали. Вашей экспедиции предстоит проверить ее на практике. Вейя прошла ускоренный курс подготовки в Институте. Аммоо будет руководить операцией, а она декодировать. Капитан Ликс отвечает за транспортные средства, связь и так далее. Все просто. Все как обычно, если не считать чрезвычайной секретности, поскольку итроники обязательно захотят заполучить этот прибор, причем не считаясь с потерями. Они ни перед чем не остановятся, поэтому потомков охраняет отряд спецназа, но детали им не известны. Местная резидентура тоже работает, но без особой нужды привлекать нелегалов считаю нецелесообразно. У них своей работы предостаточно. К проведению операции допускается только узкий круг людей. Если понадобиться вам в помощь мы задействуем все возможные и невозможные ресурсы. Но будет лучше, если вы справитесь сами, причем тихо и мирно. Ясно?
— Так точно!
— Это хорошо, что ясно. Вы, Аммоо, как координатор, несете персональную ответственность за организацию работ и за безопасность.
— Есть, — похоже, Аммоо совсем не нравилось бремя нового задания. Что называется либо пан, либо пропал. — Но что делать, если Вейя не сможет выполнить задание? Биоэнергетика — наука местами скользкая.
— Не беспокойтесь, майор, на этот случай предусмотрена четкая инструкция, пришедшая с самого «верха». Вы заберете потомков с собой, хотя нам бы не хотелось кардинально вмешиваться в жизнь ничего не подозревающих людей. Но, повторюсь, данное задание слишком важно для Галактического Альянса. Ради прибора Альянс готов отступить от принятых правил поведения на нейтральных планетах. В крайнем случае, если забрать потомков не сможете, информацию сотрете. Вот и все. Руководство не требует от вас сверхъестественных поступков. Требуются лишь разумные и хладнокровные действия.
Подчиненные промолчали.
— Отлично. Будут вопросы — я к вашим услугам. Отлет намечен на послезавтра. Космодром прежний. Кстати, капитан Ликс, вам надлежит как можно скорее отправиться на космодром. Через три часа туда прибудут сотрудники Института Биоэнергетики. Они привезут и установят специальное оборудование для лейтенанта Вейи. Решите с ними вопрос о размещении и монтаже. Через двое суток все должно стоять на месте и работать.
— Будет сделано.
— Не сомневаюсь, капитан. Теперь самое главное, — Кам сделал очень серьезное лицо. — С этого момента вы являетесь носителями сверхсекретной государственной информации. А это накладывает некоторые запреты на свободу ваших действий. До отлета общаться по поводу задания можно только лично, без применения средств связи и только в пределах стен Управления. Ваше местонахождение будет постоянно отслеживаться. Если с вами произойдет что-то выходящее за рамки привычной жизни, немедленно докладывайте, причем лично мне, а не как всегда. До конца задания вы подчиняетесь только мне и больше никому. Даже директор нашего Управления не имеет права вам приказывать.
— А он об этом знает? — в голосе Вейи не чувствовалась насмешка.
— Знает, — Кам не обратил внимания на насмешку. — Вопросы есть?
Все молчали. Мозги «пережевывали» речь Кама.
— Если вопросов нет… пока нет, можете быть свободны.
Офицеры поднялись с мест.
— Лейтенант, — генерал указал на девушку, — задержитесь.
Вейя поняла, что ее сейчас, образно говоря, будут бить.
Когда Ликс и Аммоо ушли, заместитель директора откинулся в кресле и мрачно произнес, глядя в упор на нашу героиню:
— Вейя, ты плохо себя ведешь, неуважительно.
Девушка даже рассмеялась.
— Папа, ну что ты, в самом деле? Когда я такое…
— Ой, лучше молчи, — Кам махнул рукой. — Терпеть не могу твои оправдания. Мы же с тобой давно договорились, что прилюдно ты ведешь себя так…
— Знаю, только не пойму за что выговариваешь.
— Не позволю над собой насмехаться, причем в присутствии подчиненных.
— Ты уж извини, — девушка подошла к отцу и обняла его, — как-то само вырвалось.
— Само, — передразнил отец, — все очень и очень серьезно, дочь моя. А ты…
— Понимаю, папа, я все понимаю. Ты не обращай внимания, твоя Вейя все сделает, как положено.
— Я очень на это надеюсь.
— Не сомневайся.
Кам погрозил пальцем
— Умеешь зубы заговаривать. Кстати, где ты пропадала всю неделю?
— Я не пропадала. Я отдыхала.
— А почему на мои звонки не отвечала?
— А ты звонил? — вопрос прозвучал слишком робко, чтобы быть похожим на правду.
— Догадайся с трех раз.
— Не знаю.
— Чтоб в последний раз, — отец уже не шутил, — иначе я твоих кавалеров быстро разгоню.
— Каких кавалеров? — искренне возмутилась Вейя. — Сейчас у меня никого нет, честно.
— А рыжий?
— Папа, ты еще вспомни, что было десять лет назад!
— Ладно, с тобой спорить, — Кам отвернулся от дочери. — Вообще-то я хотел поговорить о другом.
— О чем? — Вейя обрадовалась.
— О некоторых нюансах предстоящей операции.
— Что-то не так?
— Кое-что. Ты же знаешь, почему именно тебя обучили методике декодирования?
— У меня наилучшая совместимость с информационно-энергетическими субстанциями потомков беглецов. Ты проверял многих людей.
— Проверял. Но знал заранее, что выберут тебя.
— Почему?
— Есть причина. И мне придется о ней рассказать. Будет лучше, если ты узнаешь от меня, а не сама…
Кам вдруг замолчал. Вейя ждала продолжения. Она поняла, что сейчас узнает о себе нечто странное или малоприятное.
— Начнем с самого начала. Ты помнишь своих настоящих родителей?
Девушка нахмурилась.
— Смутно. А что?
— Тебе было пять лет, когда я привез тебя с Земли. Ты пережила сильнейший стресс, потеряв родителей, потому почти ничего не помнишь.
— К чему все это, зачем вспоминать? — Вейя практически протестовала.
— Слушай дальше, — Кам проигнорировал протест. — В твоих жилах течет не только земная кровь.
— Что? Что ты этим хочешь сказать? Кто я такая? — девушка не верила своим ушам.
— Живя на Земле, беглецы обзавелись семьями. — Кам продолжал игнорировать вопросы. — И твой земной отец — их внук…
Заместитель директора пристально смотрел в глаза приемной дочери.
— Внук, — задумчиво повторила Вейя. — Значит я… правнучка!
— Верно. Я не хотел тебе рассказывать. Но ты будешь работать с потомками своих родственников и все равно узнаешь. — Кам помедлил. — Надеюсь, ты не станешь обижаться на меня. Я скрывал эту информацию из лучших побуждений.
— Да, папа, я понимаю тебя, — девушка собралась с мыслями. — По закону я родственница предателей и не имею права работать в государственных учреждениях, то есть в Управлении.
— Чепуха. Об этом никто не знает и не узнает. Особенно, если держать язык за зубами. По большому счету беглецы никого не предали, а законы… законы не совершенны. Я так думаю. Ведь закон грозил Исследователю смертью, не больше и не меньше. За что? Он просто изобрел прибор, продвинул вперед науку.
— Ага. — Вейя кисло улыбнулась.
— Все будет хорошо, дочка, не бойся.
— Я не боюсь, просто как-то не хорошо на душе.
Кам сменил тему разговора
— Ты обедала?
— Вроде обедала.
— Ладно. Пойдем в буфет, — Кам встал с кресла, поднял дочь, обнял. — Самое главное — не переживай. Я с тобой. Такие совпадения случаются, но хорошо, что не часто.
— Да уж… хорошо…
5
Елена Прекрасная, по странному стечению обстоятельств, жила в одном доме со Славкой Новиковым, причем в одном подъезде. Их отцы работали на одном предприятии, до сих пор рыбачат вместе и, соответственно когда-то давно получили квартиры на одном и том же этаже. Чудеса бывают. Обстоятельство вроде бы безвредное, если бы не одно большое «НО». Некоторое время назад Елену и Славку объединяли отношения, которые далеко выходили за рамки дружбы. Причем их считали счастливой парой едва ли не со школьной скамьи. Они знакомы с раннего детства. Со стороны нельзя назвать их чувства пылкими и яркими, но что-то между ними бесспорно было. Почему наступил разлад в многолетней дружбе? Может они просто выросли? Неизвестно. Однако поговаривают, что к этому событию причастен никто иной, как Денис Абрамов, лучший Славкин товарищ. Абрамов их общий одноклассник. Эта троица была практически неразлучна в течение всего школьного периода и не только, еще год назад они были едины. Но в результате каких-то тайных событий все изменилось, хотя внешне это не сильно заметно. Троица до сих пор ходит в институт в полном составе. Изменилось лишь положение девушки. Если раньше она шла рядом с одним парнем, то теперь идет под ручку с другим. На этом сходство с прошлой жизнью заканчивается. Новиков обособился. А подружки Елены Прекрасной утверждают: «Ленка — дура! Не зря до сих пор чувствует себя виноватой».
И хотя в жизни всякое бывает, но это еще не все.
Как часто водится, кто-нибудь периодически вмешивается в личную жизнь, причем в самый неподходящий момент. Кто-нибудь да начинает донимать.
Больше всех Лену донимала Александра, Славкина сестра. В отличие от Елены Кузнецовой, Саша носила более экстравагантное прозвище. Окружающие называли ее «Шура-партизанка». Видимо в силу особенностей характера девушке присвоили такое прозвище, а точнее, за неукротимое желание тайно совать свой нос в чужие дела. Пятнадцатилетняя особа всегда знает кто, где и зачем что-то делает. Для нее не существует чужих тайн. Природа наделила Сашу несколько идеалистическим представлением об окружающей действительности, правда она компенсирует этот недостаток неплохим логическим мышлением.
А если вернуться к событиям недавнего прошлого, то Шура-партизанка не простила Елене Прекрасной разрыва отношений со Славкой. Она считала ее виноватой во всех бедах.
Представьте себе, каково Лене почти каждый день видеться в подъезде или на улице с озлобленной девчонкой-переростком и выслушивать в свой адрес колкие высказывания, да еще со всевозможными подробностями. Шура-партизанка отлично осведомлена, знает почти все, ей бы в сыске работать или в разведке. А шпионить она мастерица.
Вот и сегодня вечно занятый Абрамов убежал по делам. Елена не стала настаивать на том, чтобы он проводил ее, а пошла домой в гордом одиночестве.
Возле подъезда, на скамейке мирно восседала Шура-партизанка и мучила сотовый телефон или делала вид, что увлечена. Ситуация не предвещала ничего плохого. Даже выражение лица Александры было невинно, как у младенца. Но Лену, как старого воробья, на мякине не проведешь. Мысленно Кузнецова решила не обращать внимания на глупую девчонку.
Поравнявшись с потенциальной обидчицей, Елена замедлила ход. Шура даже не шелохнулась. Казалось, она не видела свою жертву. Младшая Новикова продолжала мучить сотовый телефон.
Кузнецова зашла в лифт, поднялась на пятый этаж и благополучно, без приключений оказалась дома. Ее это чрезвычайно удивило, она была в полном недоумении. Интересно, что такое важное могло произойти в нашем непонятном мире, чтобы Шура-партизанка бросила донимать Елену и переключилась на другой объект? А ведь что-то произошло. Интересно что? Новиков помирился с Елисеевой? Вряд ли. Тогда бы посреди лета выпал снег. А на улице только дождь собирается. В общем, не понятно. Ясно только одно, что-то изменилось, застой закончился. Хорошо это или плохо? Кто знает?
Лена решила поесть. Усевшись на кухне и уставившись в телевизор, она приступила к трапезе. Но не тут то было. Кто-то настойчиво позвонил в дверь. Вот и пришлось голодной студентке отложить ложку, да направиться к входной двери. На пороге стояла все та же невозмутимая Шура-партизанка. Это что-то новенькое, напоминает мультфильм про кота Леопольда. Ребята, давайте жить дружно, а то Министерство Обороны последний раз предупреждает! Нечто подобное Кузнецова высказала Саше. Но так как в тот момент она еще и пищу пережевывала, то получилось невнятно, однако грозно.
На Александру речь хозяйки не произвела особого впечатления, она лишь произнесла:
— А-а-а, ты кушаешь? Ладно, я подожду. Мне надо тебе кое-что показать.
Елена Прекрасная почти подавилась. Ее терзали противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось спокойно поесть, с другой стороны, в долгом и нудном телесериале наконец-то сменили сценариста, даже как-то интересно стало. По большому счету, не смотря ни на что, Кузнецова не питала к Саше неприязни. Саша росла у нее на глазах, она ей даже уроки делать помогала. Но это раньше… Если бы не годы, прожитые почти бок о бок, Елена наверное давным-давно выпроводила бы назойливую девчонку, захлопнув перед носом дверь. Но Лена — человек добрый, да и слегка любопытный, может даже чуть-чуть наивный.
— Хорошо, — только и ответила она.
Покончив с едой, студентка собрала посуду и направилась к мойке.
— Вы случайно ни в какую историю не вляпались? — вдруг поинтересовалась гостья.
— Что? — Лена перестала греметь посудой. — Кто это вы?
— Вы, трое.
Кузнецова повернулась к собеседнице.
— Ты о чем?
— Складывается прелюбопытнейшая ситуация. Можно сказать, я напугана.
— Ай, — отмахнулась хозяйка. — Скажи толком, что за манера всегда говорить загадками. Меня бесят твои манеры.
Саша подошла к окну.
— Брось посуду, иди сюда.
Кузнецова послушалась и выглянула во двор.
— Видишь вон тех мужиков, в синих «Жигулях».
— Да. И что?
— Ты раньше их не встречала?
— Отстань со своей шпиономанией. Ты уже свихнулась на ней, причем давно. Болтаешь всякие глупости. Я тебя терплю только потому…
— Это не глупости, — Шура-партизанка почти закричала. — Они вас пасут!
Елена не ожидала подобной реакции и рассмеялась.
— О, Господи, вразуми ты это глупое создание! Дай ей килограмм мозгов и пусть от меня отстанет.
— Это ты глупая, — зло процедила гостья. — Уже неделю они за вами ходят по пятам. Семь дней, как я заметила! А когда они появились — не знаю.
Кузнецова почесала лоб. Что-то не клеилось. Зачем девчонке выдумывать непонятную ересь? К тому же Шура явно напугана. Может ее история вымысел, а может правда? Лена села на табурет и заранее ничему не веря, сказала:
— Рассказывай по-порядку.
6
На космодроме как всегда не протолкнуться, полно военных со всех планет Галактического Альянса. Где-то стартуют космолеты, где-то садятся. Насколько хватает взора, взлетно-посадочное поле заставлено всевозможными образцами космической техники. Жизнь на военном объекте бьет ключом.
Вейя прилетела на шестой космодром под вечер. Она сразу решила привезти свои вещи, в первую очередь земные, которые могут пригодиться для работы. Не помешает познакомиться с экипажем и осмотреть хозяйство капитана Ликса.
Девушка медленно шла между космическими громадинами. Сзади, слегка попискивая, особенно если Вейя прибавляла шаг, плыла над землей небольшая грузовая платформа с вещами. Автомат боялся потерять клиента из виду. Так уж его запрограммировали какие-то шутники.
Космонавты всевозможных рас сновали взад и вперед, за ними дорогу перегораживали служащие технического обеспечения. Трудно было продвигаться по переполненному грязному космополю.
Наконец показался сектор, где базировались космолеты ФСКР. Красивые грациозные дисколеты цвета безоблачного неба рядами стояли на приколе. Косые лучи заходящего солнца ярко отражались на их бортах и почти слепили проходящих мимо людей. Периметр дополнительно охранялся. Вейе пришлось пройти очередную проверку, ладно хоть вещи не стали смотреть.
Отыскав дисколет с бортовым номером 31211, наша героиня увидела потрясающую картину. Маленькие шустрые роботы разгружали здоровенный черный гравилет. Они заносили пластиковые коробки разного размера в космолет, а оттуда выносили мусор и куски внутренней обшивки. Картина напоминала отлаженную работу муравейника.
«Институт Биоэнергетики в действии», — подумала Вейя и поднялась по трапу внутрь звездолета.
Дисколет был стандартной моделью самого последнего проекта. Майор Аммоо, координатор с агентурным псевдонимом Интеллигент являлся на сегодняшний день самым успешным сотрудником Управления. Работать с ним мечтали многие. Эта работа даже рассматривалась как повышение по службе. Не удивительно, что Интеллигент летал на самом современном дисколете, какой только можно отыскать в Управлении. Но в этот раз Аммоо полетит без привычной команды разведчиков. С ним будет только Вейя и экипаж звездолета. Казалось бы, Вейя обрела прекрасную возможность для карьерного роста. Молодой офицер и так продвинулся, сказали бы многие. Тем не менее девушку данное событие вовсе не заботило. Ее больше занимал последний разговор с отцом. Вот это действительно важно. После подобных открытий и откровений совсем не хочется ковыряться в прошлом своих родственников, однако… выбора нет.
— Добрый вечер, капитан, — поздоровалась девушка.
Ликс стоял в ангаре и слишком внимательно наблюдал за роботами, снующими под ногами.
— Добрый, добрый, — ответил он. — Превратили дисколет в сумасшедший дом, — ворчал офицер. Вдруг космонавт остановил пробегающего мимо робота. — Куда ты это потащил, бездушный негодник? Это надо нести во вторую кладовую, налево, а не направо! Понятно?
Робот пискнул, вырвался на свободу, но все равно побежал по правому коридору.
— Провались ты в черную дыру, — выругался Ликс. — Идемте, Вейя, я покажу вам вашу каюту.
Они покинули грузовой отсек и поднялись на лифте на третий уровень. Здесь располагались жилые помещения. Пройдя метров десять по ярко освещенному коридору со стандартными светящимися белыми стенами, офицеры подошли к каюте номер семь.
— Прошу, — капитан открыл дверь. — Как вам здесь нравится?
Немного спартанская, но вполне приличная обстановка навивала воспоминания о прежних полетах. Ничего лишнего, все продумано до мелочей.
— Прекрасно, — девушка осмотрелась по сторонам.
— Отлично, располагайтесь, — Ликс направился к выходу. — А я, в свою очередь, попрошу нескольких представителей презренного кибернетического общества принести ваши вещи. Если эти мелкие сорванцы ничего не напутают, вы очень скоро сможете получить их в свое распоряжение.
— Мне кажется, вы слишком строги с роботами, капитан.
— Иначе от них добра не увидишь, — усмехнулся Ликс и покинул каюту.
Автоматическая дверь закрылась. Наступила гробовая тишина.
Вейя села в кресло, потянулась, тяжело вздохнула и невольно задумалась. День сегодня не удался, совсем не удался.
7
— Сначала я решила, что вам угрожает опасность, — рассказывала Шура. — Но слежка повторялось изо дня в день. Монотонно, скучно.
Она вновь подошла к окну. Преследователи продолжали сидеть в машине.
— Скоро их заменят, — уточнила девушка, отвернувшись от окна.
— Значит, нам ничего не угрожает? — Лена улыбнулась.
— Не знаю, больше всего это напоминает охрану. Вас либо охраняют, либо стерегут для кого-то, чтоб не убежали.
— Нет. Что-то не верится. Кому мы нужны? Гениев среди нас нет, дорогу никому не переходили, ничего тайного нам не известно. Мы простые студенты. Нас миллионы.
— Однако за вами явно приглядывают. И вообще, как ты можешь говорить за всех?
— Ох, неужели это правда? — Кузнецова развалилась в кресле. После сытного обеда ей вдруг захотелось полежать. Она не воспринимала Сашу всерьез.
Шура снова выглянула в окно.
— Смотри, — воскликнула она. — Сменщики приехали.
— Не хочу.
— Быстрее.
Лена нехотя покинула кресло.
— Видишь, появилась белая «Toyota», а «Жигули» поехали отдыхать. Завтра эти же люди вернуться на белых «Жигулях», а заменит их черная «Toyota».
— Откуда у них столько машин?
— Не знаю, — Шура-партизанка впервые улыбнулась. — Люди не меняются. Меняются машины. Я даже график знаю.
— Зачем так сложно?
— Спроси у них.
Из «Тойоты» вылез молодой мужчина и быстро скрылся за углом соседнего дома.
— Куда он пошел? — душу Кузнецовой сжал легкий испуг.
— Осмотр территории, — пояснила Александра. — Он обходит соседние дворы. Через десять минут вернется.
Лена машинально бросила взгляд на стенные часы. Шура болтала, рассказывая всевозможные подробности, но хозяйка слушала вполуха, часто посматривая на циферблат.
Прошло ровно десять минут. Мужчина вернулся, сел в машину. Тонированные стекла не позволили рассмотреть остальных. Но Лена поняла, что в «Тойоте» сидят несколько человек.
— Сколько их? — почти упавшим голосом спросила она.
— Кого? — Сашу прервали на полуслове.
— Их.
— В машине трое. Еще они снимают квартиру в доме напротив. Там бывает от двух до пяти человек…
— Елки-палки, — Елена погрузилась в кресло.
— Вот именно, а причина мне не известна, — строго, словно учительница произнесла Шура-партизанка.
— Может это все-таки сон, выдумка?
— Ага, размечталась, — в голосе девушки прозвучали железные нотки, присущие клану Новиковых. — Тебе нужны доказательства?
— А они у тебя есть?
— Найдутся.
— Какие?
— Если ты соизволишь поднять свои старые кости, и выйдешь на улицу, то обязательно увидишь, как вся эта незримая рать бросится за тобой словно за зайцем.
— Не пойду я никуда, — Лена даже подобрала под себя ноги. — Сначала полчаса стращает, потом из дома выгоняет…
— Они тебя не тронут, пока, во всяком случае.
— Спасибо, успокоила. Добрая, однако…
— Не бойся, я буду с тобой.
— И что?
— Со мной не пропадешь, — Саша лукаво подмигнула.
8
Солнце медленно, но неумолимо уходило за горизонт. Приближались сумерки. Они незримым легким покрывалом опускались на землю. Вечерняя прохлада пришла на смену утомительному летнему зною. Ночные насекомые все смелее и смелее стали напоминать о своем существовании.
— Всем привет, — на борту дисколета нежданно-негаданно появился Аммоо.
Вейя уже успела познакомиться с первым пилотом и штурманом, а так же с тремя специалистами из института биоэнергетики, которые в поте лица монтировали для нее сложнейшее оборудование, и им явно было не до разговоров.
— Привет, — ответила она, вылезая из кресла первого пилота.
Пилот, в свою очередь, так и остался стоять рядом с девушкой, прервав рассказ об автоматической системе ведения огня. Вид у него был разочарованный.
— О! У вас тут весело, — Интеллигент покачал головой. — Экипажу продолжить подготовку к предстоящему полету, — вдруг скомандовал он. — Вейя, — майор указал на дверь, — надо поговорить.
Девушка нехотя покинула командный отсек и направилась вслед за координатором.
Аммоо почему-то остановился в столовой и сел за стол. Легким движением руки он пригласил будущего собеседника последовать его примеру.
— Теперь я знаю, для чего тебя взяли в разведку, — вполне серьезно заявил он. — Тебе под силу за пять минут вывести из строя команду целого крейсера, причем без единого выстрела. А этот старый бабник (речь шла о первом пилоте) сразу попался на удочку.
— Я заслужила комплимент, майор?
— Понимай как хочешь, просто не надо зачаровывать экипаж, он нам еще пригодится.
— Вы преувеличиваете.
Аммоо небрежно махнул рукой.
— Я считал, что красивых девушек в разведку не берут, — вдруг продолжил он. — Разведчик не должен привлекать внимания. Но, видимо, бывают исключения.
Вейя усмехнулась.
— Это необходимо, когда кого-то ловят на живца. Но вы ошибаетесь. Моя внешность самая обыкновенная…
— Нет, — возразил Интеллигент, — ты девушка видная, сразу выделяешься из общей массы людей. Значит ты охотник?
— Что ж, — Вейя развела руками. — На вкус и цвет товарищей нет.
— Возможно, — координатор достал из холодильника бутылку воды. — Жарко сегодня, — пожаловался он, — пить хочешь?
— Нет, спасибо.
Аммоо налил себе прохладной воды, отхлебнул и, блаженно улыбаясь, вернулся на прежнее место.
— Насколько мне известно, — продолжил он, рассматривая стакан, — тебя ожидает далеко не первый полет?
— Координатор, — Вейя устало улыбнулась, — к чему эти вопросы? Вы же наверняка сегодня читали мое досье.
— Читал.
— Зачем задаете глупые вопросы?
— Я разобраться хочу.
— В чем? — девушка нахмурилась.
— Хочу узнать, с кем предстоит иметь дело, с монстром или с ангелочком?
Вейя вдруг расхохоталась.
— С человеком, с простым человеком, у которого есть не только характер, но еще капризы и желания!
— Желания, капризы? — немного настороженно повторил майор.
— Да. Я ведь девушка.
9
Начал накрапывать дождь. Огромная темная туча медленно, но неумолимо надвигалась с запада, грозя заполнить собою все небо.
— Ну вот, я так и знала, что дождь пойдет, — начала ворчать Елена Прекрасная.
— Ладно, не сахарная, не растаешь, — ответила Шура.
Девушки завернули за угол родного дома, и вышли на тихую улочку. Кузнецова оглянулась.
— Прекрати, — предупредила попутчица. — Ты нас выдашь. Пусть думают, что мы их не замечаем.
Повернув за угол соседнего дома, Лена краем глаза заметила «Тойоту», которая медленно выезжала на улицу. Это была та самая машина. Сердце студентки бешено забилось в груди. Теперь Кузнецова убедилась, что младшая Новикова не врет, и девушке вдруг стало страшно.
— Кто они? Зачем? — начала бормотать она.
— Успокойся, — жестко, сквозь зубы проговорила Саша, вернув испуганную Елену на землю. — Я не знаю, кто они, но постараюсь выяснить.
— Как я теперь пойду на улицу, зная, что за мной следят? — причитала Кузнецова. — Я теперь собственной тени буду бояться. Что им нужно?
— Спокойно, — продолжила Шура-партизанка. — Возьми себя в руки и делай то, что я тебе скажу.
— Что делать? Что можно делать?
— Сейчас заворачиваем во двор дома № 39. Как только мы окажемся за углом дома, ты должна собраться и по моей команде что есть силы бежать к четвертому подъезду сорок первого дома. Бежать надо очень быстро. У нас будет около десяти секунд.
— А в чем смысл?
— Попробуем спрятаться. Дом № 41 стоит во дворе дома № 39, причем перпендикулярно. С улицы его не видно. Быстренько забежав в четвертый подъезд, мы сможем скрыться. Они нас не засекут.
— Почему ты так думаешь?
— Чтобы попасть во двор им придется проехать мимо еще одного дома вдоль улицы. У нас будет время.
— А если они начнут рыскать по подъездам?
— Не думаю. Они близко не подходят, просто будут стоять во дворе.
— Но тогда они поймут, что их раскрыли, — возразила Лена.
— Нет. Мы с тобой к подруге заходили. Только и всего. Элементарно. А бегом бежали из-за дождя. Причем здесь мы, если они сами нерасторопные?
— Тебе легко рассуждать, — надулась Елена Прекрасная. — За тобой никто не гонится. Вон они, едут еле-еле, даже не обгоняют.
— Можно подумать я не переживаю. Они ведь и за Славкой ходят. Я тоже боюсь, но пытаюсь разобраться, а не паникую. Ну, ты поняла мой замысел?
— Да, только он не даст результата.
— По крайней мере, мы узнаем их возможности.
— Хорошо. Я согласна быть приманкой, если тебе это нравится.
— Да. Мне это нравится, — Шура-партизанка ехидно улыбнулась.
Однако природа внесла некоторые коррективы в планы юной шпионки. Скорее даже помогла, так как, когда девушки завернули за угол дома № 39, внезапно хлынул дождь, буквально как из ведра, словно огромная туча тотчас прохудилась. Саше даже не пришлось командовать. Кузнецова сама неслась через двор как спринтер на стометровке, и первая забежала в подъезд.
— Ну, ты даешь! — тяжело дыша произнесла Шура, прислонившись к стене и искоса поглядывая в грязное окно второго этажа. — По физкультуре у тебя, наверное, одни пятерки.
— Ага, — мокрая Лена сидела на корточках и тоже тяжело дышала. — Это ты занимаешься каратэ в каком-то элитном спортзале, а я скромная студентка и целыми днями хожу пешком, какая уж тут
физкультура.
Белый автомобиль буквально ворвался во двор, притормозил возле дома напротив, словно раздумывал, а через минуту уверенно подкатил к нужному подъезду. Шура даже присела от неожиданности.
— Что? — глаза Кузнецовой округлились от испуга.
— Они здесь, — процедила ошеломленная шпионка. — Только я не понимаю как…
— Значит видели.
— Исключено. Машина появилась намного позже, чем я предполагала. Преследователи не могли нас видеть. Складывается такое впечатление, словно они смотрят сквозь стены. Мужики заехали во двор, а тебя там нет, решили, что ты спряталась от дождя, подумали минуту и тут же правильно определили местонахождение. Фантастика! Очень странно. Неужели их нельзя обмануть? И самое главное, как они это делают?
Лена лишь тяжело вздохнула.
— Что теперь, горе-шпион?
Саша подняла голову. Ее взгляд устремился на улицу сквозь грязное оконное стекло.
— Дождь закончится — пойдем домой, — резко ответила она, словно отрезала. Младшая Новикова не любила проигрывать, пусть даже заочно.
10
Закончив неприятный разговор с Интеллигентом, который продолжался больше часа, Вейя вышла на улицу подышать свежим воздухом и полюбоваться закатом солнца на экваторе. Стало заметно прохладнее, да и настроение у девушки значительно улучшилось. Она выиграла словесную баталию. Аммоо, в свою очередь, убедился, что Вейя не новичок, а вполне самостоятельный агент и няньки ей ни к чему. Для него эта новость главная. Разведчики смогли найти общий язык, значит, смогут плодотворно работать на Земле, и никто ни кому не станет обузой.
Аммоо улетел домой, а девушка решила переночевать на дисколете. Ее дом слишком далеко. Гравилету потребуется шесть часов, чтобы преодолеть необходимое расстояние, а добираться до дома на стратолете неудобно, с пересадкой, хоть и намного быстрее, но ночью рейсовые стратолеты летают значительно реже.
«Нет, — решила она, — останусь ночевать здесь».
Разведчица легла спать, потратив еще полчаса на то, что бы создать в каюте жилую атмосферу.
Ночью космодром залит искусственным светом и на нем ни на секунду не прекращается работа. Лишь под утро вступает в силу мораторий на полеты, персонал в течение трех часов занимается профилактическими и ремонтно-восстановительными работами.
А Вейе снились ее любимые горы, такие холодные, но все равно родные. Как хорошо рано утром пройтись по замерзшей, словно янтарь, никогда не высыхающей росе, почувствовать обжигающую прохладу горного воздуха, увидеть, как восходит солнце, как птицы, радуясь ему, взмывают ввысь, покинув на время родные гнезда. Красота, да и только.
— Лейтенант, проснитесь, — голос капитана Ликса вырвался из громкоговорителя и разорвал в клочья прекрасный сон нашей героини.
— Что случилось, капитан? — она вскочила с кровати.
— Обнаружено несанкционированное проникновение в сектор ФСКР.
— Что?
— У вас есть оружие?
— Да, штатное…
— Одевайтесь. Я жду вас в командном отсеке.
Девушка кинулась к умывальнику. Холодная вода привела ее в чувства, отогнала сон. Не сняв пижамы и на бегу активировав бластер, Вейя через минуту добралась до командного отсека.
Ликс сидел за пультом управления. На мониторах внешнего обзора был виден космодром, соседние корабли взмывали ввысь, чтобы очистить площадку и спастись в случае подрыва захваченного дисколета. Возле входного люка толпились вооруженные до зубов охранники.
— Я закрыл дисколет, однако нам нужно его проверить, — сказал капитан. — Пока внешний люк был открыт нечто маленькое, но чужое проскочило внутрь. Биодетекторы, помимо нас, обнаруживают лишь трех лысых безбожников из института Биоэнергетики, значит объект не живой.
— Робот?
— Вероятно. Охранные датчики его не видят. Я связался с начальством. Согласно инструкции военные ждут снаружи до тех пор, пока мы не отыщем и не идентифицируем объект.
— Или пока не погибнем, — мрачно дополнила Вейя.
— Верно, — Ликс повертел в руке защитный шлем. — Раз ты все знаешь, пойдем искать, — капитан подал девушке бронежилет и шлем с автономной системой дыхания. — В шлем встроены датчики движения и облучения, а так же прибор ночного видения. Ты умеешь им пользоваться?
— Обижаете, капитан.
— Тогда одевайся.
Пока Вейя облачалась в боевую амуницию, командир дисколета связался с диспетчерами:
— Говорит борт 31211, капитан Ликс на связи, начинаем осмотр звездолета.
— Будьте осторожны, вероятно, к вам забрался робот-диверсант седьмого класса. Итроники его называют «Тьфот». Внешне диверсант напоминает паука, вооружен лазерным излучателем, светошумовыми гранатами, оснащен двумя минами, которые может скрытно закрепить в любой части космолета. Начинка мин разнообразная. Выходите на связь каждые десять минут. Если вы не дадите знать о себе в течение тридцати минут, мы будем считать вас погибшими.
— Вас понял. Конец связи, — Ликс надел шлем, немного поправил его и перешел на автономное дыхание.
* * *
Они заблокировали командный отсек, выключили лифт и спустились по лестнице на третий жилой уровень. Разделившись, команда начала осматривать каюты и подсобные помещения, блокируя каждую дверь после осмотра. Систему вентиляции капитан заблокировал заблаговременно, и по ней диверсант продвигаться не мог, конечно, если не умел резать стены.
— Как дела? — поинтересовался Ликс по рации.
— Пока ничего не заметила, хотя постойте, в коридоре детектор засек движение! — взволнованно закричала девушка.
— Ты где?
— В одиннадцатой каюте.
— Я иду к тебе, не высовывайся!
Вейя, конечно, не послушалась и выскочила в коридор с бластером наперевес. По коридору шел лысый сорокалетний мужчина в белом комбинезоне с дыхательной маской на лице. Увидев наведенное на него оружие, он опешил и остановился в нерешительности. Девушка опустила бластер и громко выругалась сквозь шлем. Сзади подбежал Ликс. Мгновенно оценив ситуацию, он накинулся с бранью на сотрудника института Биоэнергетики.
— Вас могли убить! — кричал капитан. — Почему вы покинули помещение? Опасность настоящая, серьезная. Из-за такого диверсанта погибли тысячи кораблей!
Ответ мужчины всех обескуражил:
— Я, конечно, все понимаю, но в лаборатории нет туалета. Прикажете лопнуть?
Он не смеялся над военными, нет. Просто так сложилась ситуация.
— Идите к себе, — Ликс махнул рукой, — и пожалуйста, не покидайте помещение. Хорошо?
— Хорошо.
— Прекрасно, — тут капитан обратился к девушке. — Лейтенант, продолжим поиски.
Они фактически закончили осмотр жилого уровня и направились к лестнице. Их ожидал самый сложный, технический уровень.
Команда вошла в отсек управления технологическими процессами. Здесь размещаются два инженера, следящие за энергетической установкой, двигателями, системой жизнеобеспечения, оборонным комплексом и прочими механизмами дисколета. Ликс осмотрел приборы, провел диагностику основных систем и молча взглянул на напарницу. Все в полном порядке. Отклонений нет.
— Мы можем целый месяц осматривать этот уровень, он самый большой на звездолете, — совершенно без энтузиазма произнесла Вейя.
— Знаю, — командир сел в пустое кресло. — У меня есть идея. Мы активируем роботов-ремонтников. Они проведут осмотр быстрее и лучше нас.
— Вы же не любите роботов.
— Предлагаешь самим лезть в помещение реактора?
— Нет, не предлагаю. Там без скафандра делать нечего.
— В скафандре тоже не сладко.
Девушка устроилась в соседнем кресле.
— Активируйте роботов.
Ликс кивнул и склонился над пультом управления.
Сорок семь минут две дюжины представителей кибернетического рода прочесывали технический уровень, осматривая все, миллиметр за миллиметром, даже там, куда не сможет заглянуть человек. Капитан четыре раза разговаривал с охраной. После последнего сеанса связи, он повернулся к Вейе и невесело сказал:
— Генерал Кам приехал, Аммоо, экипаж и куча всевозможного начальства. Все ждут. Вот… Генерал велел держаться, майор брякнул что-то невразумительное, остальные промолчали.
— Ясно, — Вейе уже хотелось спать.
Наконец роботы вернулись. Они принесли отвертку и лазерный сварочный аппарат. Инструмент забыли инженеры. Технический уровень чист.
— Паучок сидит в грузовом отсеке?
— Да. Если только он не умеет ходить сквозь стены, — Ликс улыбнулся.
— Тоже верно.
Команда поплелась к выходу. Заблокировав технический уровень, они спустились на самый низший уровень дисколета, грузовой.
Грузовой уровень — это большой круглый ангар с несколькими перегородками. Всего восемь помещений разного размера. Из них две кладовые, остальные универсального назначения. Слева, рядом с кладовой, стоит любимый темно-зеленый джип Интеллигента. Справа — несколько маленьких серых контейнеров. Больше на виду ничего не валяется.
— Так, — прошептал Ликс, — сейчас я включу свет. Разделяемся и идем по кругу.
— Поняла.
Вспыхнул яркий свет.
— Вперед, — скомандовал капитан.
Разумеется, люди никуда не побежали. Они медленно, осматривая все вокруг и держа перед собой бластер, двинулись в разные стороны.
Прошло минут пять. Пот катил градом по всему телу. Вейя была в десяти метрах от джипа, когда почувствовала опасность. Она успела обернуться, увидеть позади себя паука, крикнуть: «Джип», и в следующее мгновение девушку ослепила яркая вспышка, затем боль в животе, потом гробовая тишина. Робот оказался шустрее.
Через несколько долгих секунд капитан Ликс добежал до джипа. На металлическом полу лежала Вейя. Она не двигалась. Рядом сидел паук, величиной с кошку. Реакция паука, конечно же, была быстрее, чем у человека, но капитан — старый космический волк и опыта ему не занимать. Ликс подпрыгнул и выстрелил. Лазерный луч паука вспорол ему ногу, но не задел жизненно важных органов. Капитан упал, однако его выстрел достиг цели. Паука разнесло на кусочки. Вроде бы победа, но Ликс, чуть не плача, подполз к Вейе и стал нащупывать пульс.
— Есть! Жива девчонка! Держись, я сейчас.
Он перевернулся на спину и сообщил по рации:
— Говорит капитан Ликс, борт 31211. Диверсант уничтожен. Мины не найдены. Нет явной угрозы биологического и химического заражения. Два члена экипажа ранены. Требуется срочная медицинская помощь.
— Вас понял, капитан, откройте входной люк.
— Подождите минуту, мне нужно время, чтобы добраться до него.
— Принято, жду. Конец связи.
Вейя не видела как капитан, превозмогая боль, дополз до грузового люка, кое-как, цепляясь за стену, поднялся на здоровую ногу и начал набирать код, отменяющий тревогу. Очень медленно люк открылся, из ночной тьмы возникли шустрые военные, тут же оцепившие ангар, затем появилось начальство, лишь потом впустили медиков. Она ничего не видела, ее сразу унесли на носилках, а хмурый Кам забрал бластер, который так и не сделал ни одного выстрела в защиту своей хозяйки.
11
Славка вышел из лифта и направился к родной двери. Он уже достал ключи, как вдруг легкая тень промелькнула за спиной, заставив его оглянуться. Возле лестницы, облокотившись на перила, стояла Елена Прекрасная.
— Ты чего? — слегка удивленно воскликнул Новиков. — От Шурки подкрадываться научилась? Неужели болезнь заразная?
— За наезд получишь, — предупредил голос снизу.
— Ага, так вы еще и спелись! С чего бы это? Грядет конец света? Может, я что-то не понимаю в этой жизни?
— Тихо, — Лена приложила указательный палец к губам. — Не ори на весь подъезд.
— Не ори? Ничего себе! Если Шурку я терплю по-братски, то вас двоих я не вынесу.
— Да тише ты, пойдем вниз, разговор есть.
— Что за секретность? Лена, не опускайся до уровня моей сестры, я тебя умоляю.
— Что? Что ты сказал? — Александра сидела на подоконнике и демонстративно засучивала рукава. — Знаешь что, дорогой, по гроб родной…
— Спокойно, — Лена повысила голос, и родственники моментально затихли. — Вопрос, между прочим, серьезный, а вы как дети малые.
— Что-то случилось? — Новиков открыл окно, доставая сигарету. — Мир рушиться? Просто я не могу представить себе другой, более важной причины, которая заставила бы вас собраться вместе.
— Не кури, — попросила Кузнецова. — Саша, расскажи своему братику нашу мрачную историю, пусть тоже подумает о дне грядущем. Не только же нам одним страдать.
— Не пойму я вас, — Славка вертел в руке сигарету, — мудрено говорите. А от тебя, Лена, такой риторики я еще не слышал.
— Сейчас и не то услышишь, — предупредила сестра, слезая с подоконника. — Ты, конечно, не достоин быть в нашей команде, но особого выбора нет, потому как причастен.
Новиков внимательно слушал, не перебивая. Сначала у него было кислое выражение лица, потом на губах появилась саркастическая улыбка. Минут через пять улыбка пропала. А после того, как Елена рассказала об игре в прятки в подъезде сорок первого дома, Славка не выдержал, засунул сигарету в рот и начал рыскать по карманам в поисках зажигалки.
— Вам это точно не приснилось? — парень, наконец, отыскал зажигалку и прикурил сигарету.
— Точнее и быть не может, — Елена Прекрасная тяжело вздохнула. — Я все видела своими глазами. Уж мне то ты веришь?
— Тебе верю, а вот сестренке…
— Делать мне нечего, только просить кого-нибудь инсценировать слежку.
— А, похоже, очень похоже.
— Дурак ты, Славка, — обиделась сестра. — Жаль, что дураков не лечат, а калечат.
— Подождите, — замахала рукой Елена. — Давайте разберемся.
— Что тут разбираться? Вы как депутаты в парламенте! Вон они, стоят во дворе, — Александра указала на окно, — твоя «Toyota», его «Нива». Завтра тебя будет пасти белая «семерка», а этого остолопа белая «Volvo». Так повторяется изо дня в день. Они два раза в сутки меняют машины и людей. Посменное дежурство. Я не могу это инсценировать. Где я возьму столько машин и людей, да еще заставлю их часами сидеть под вашими окнами? Думать надо головой, а не другим местом!
Славка выбросил окурок и промолчал.
— Что скажешь, Слава? — в бездонных глазах Кузнецовой затаилась неопределенность.
— Что я скажу? — Новиков отвел взгляд. — Если Шура говорит правду, то впереди нас ожидают серьезные проблемы. Надо хорошенько разобраться.
— Ты меня пугаешь, — Елена отошла от окна.
— Я говорю лишь то, что думаю. Ведь для чего-то все это происходит.
— Лучше б ты, Шура пошутила, — Кузнецова стала мрачнее осенней тучи.
Младшая Новикова покачала головой.
— Согласна. Но это не шутка. Мы имеем дело с чем-то очень серьезным, хорошо организованным и ведущим непонятную нам игру.
— Игру? Разве это игра?
— Девчонки, — Славка попытался всех успокоить, — не причитайте раньше времени. Мы ведь еще ничего не знаем. За Денисом следят?
— Нет, — уверенно ответила Шура-партизанка.
— Странно, — хором выдохнули бывшие возлюбленные.
— Вот и я о том же, — Александра стала развивать идею. — Рано вы разошлись. Так бы преследователям одной машины хватило.
— Саша! — Кузнецову задели за живое.
— Я уже пятнадцать лет как Саша, Шура и возможно Александра. Тут черте что происходит, а они помириться не могут. Идиоты!
12
Кам полдня провел в больнице. Он сидел в уютной комнате для ожидающих и никак не мог взять себя в руки. Предстоящая экспедиция под угрозой, точнее сорвана. Дочь ранена. Идет операция. Врачи молчат и никуда не пускают. Ликсу тоже сделали операцию. Его состояние здоровья не вызывает опасений. Кам его навестил и разговаривал с ним. Но что с дочерью?
Дверь распахнулась. В комнату вошел директор Шестнадцатого Управления, седой подтянутый мужчина немного старше Кама.
— Что нового?
— Пока ничего. Сижу, жду. Врачи молчат.
Директор сел рядом.
— Глупо, конечно, предлагать, — мужчина говорил медленно, — но может, отдохнешь, а я посижу.
— Нет. Ты же знаешь…
— Ладно, подождем вместе.
Они долго ждали, почти не разговаривали.
Наконец дверь открылась, на пороге появился врач.
Кам вскочил с места.
— Успокойтесь, все хорошо, — заверил хирург и улыбнулся. — Операция прошла успешно. Девочка в сознании.
— Что с ней?
— Точечный ожег печени. Болевой шок. Большую часть энергии поглотил бронежилет, иначе бы она не выжила. А так, полежит два дня в больнице, потом выпишем.
— К ней можно? — спросил директор.
— Разумеется, только не утомляйте девушку расспросами. Пусть поменьше говорит, да побольше спит.
— Спасибо, доктор.
— Не за что.
* * *
Вейя лежала на кровати и не могла видеть себя со стороны. Ей это не нравилось. А вдруг что-то не в порядке? Боли не чувствовалось, только неясный шум в голове. Перед глазами почему-то прокручивались те последние мгновения в грузовом отсеке дисколета. Почему она так поздно заметила опасность? Железка в мгновение ока вывела ее из игры. Мозг понимал, что паук специально спроектирован для борьбы с людьми, но было по-человечески обидно. Просто обидно и все.
— Папа! — девушка увидела отца.
Кам бросился к постели.
— Дочка, жива! — он тяжело вздохнул. — Как я переволновался.
Вейя улыбнулась своей завораживающей улыбкой.
— Жива, папа, все хорошо.
Отец сел рядом, немного помолчал, то и дело вздыхая, ему не нужны были слова, достаточно взгляда.
— А что с Ликсом? — вдруг спросила девушка. — Как он?
— Ранен в ногу.
— А паук?
— Капитан не промахнулся.
— Значит, паук и здесь опередил?
— Да. И это не удивительно. Меня интересует кое-что другое. Почему вы не закрыли входной люк, почему разделились? Ведь Ликс знал, что в одиночку одолеть паука невозможно.
— Отстань от капитана, — твердо заявила дочь. — Он спас меня, звездолет, даже этих лысых чертей из института Биоэнергетики. А ты опять ищешь виноватого.
Кам скривил губы.
— Я не ищу. Для этих целей создана специальная комиссия во главе с заместителем директора Главного Управления ФСКР. Против решения комиссии я бессилен.
Вейя закрыла лицо руками.
— Получается, что мы должны отдуваться за чьи-то ошибки, так? Кто проворонил паука? Разве мы? Нет, охрана. Кто стоял возле дисколета вооруженный до зубов и боялся войти внутрь, прикрываясь дурацкой инструкцией? Ведь даже в разведшколе учили, что по статистике паука могут одолеть три обученных охранника. Выходит, нас отправили на верную смерть? Мы с Ликсом знали это с самого начала.
— Тихо, — Кам даже привстал. — Не вздумай это говорить комиссии. В комиссии умные люди сидят, разберутся. И потом, с чего ты взяла, что Ликса сделают крайним?
— У меня есть такое предчувствие. Он не держал люк закрытым!
— И что? На половине дисколетов люк был открыт.
— Я не люблю, когда ты на моих глазах из отца превращаешься в чиновника. Это плохой признак.
— Плохой, согласен. Только ты недооцениваешь ситуацию, дочка. Комиссию, в первую очередь, будет интересовать факт утечки информации к итроникам. Как они узнали о готовившейся экспедиции? Вот это важно выяснить. Все остальное — дело техники. Итроники блестяще провели операцию. Мы проморгали. Так что на вас никто не посмотрит, может даже наградят, всякое бывает. А нас, ваше непосредственное начальство явно не погладят по голове. Неизвестно кто окажется крайним. Вот так.
Кам всегда рассматривал ситуацию с более высоких позиций и часто оказывался прав. До Вейи только сейчас дошел весь смысл слов, сказанных отцом.
— Извини, папа, я только что поняла, — она поправила волосы, — извини.
— Ничего страшного. Самое главное выздоравливай. Больше тебя ничего не должно беспокоить. Обо всем остальном я сам позабочусь. Обещаешь?
— Обещаю, — девушка улыбнулась.
— Ладно, я побежал, но скоро вернусь.
— Хорошо.
— В коридоре ждет директор Управления. Он хочет с тобой побеседовать.
Вейя кивнула головой. Торжественная часть закончилась, начинается официозная, с участием всевозможных чиновников и следователей.
— Зови. Раньше сядешь, раньше выйдешь.
13
Утро, как и весь вчерашний день, выдалось пасмурным, дождливым.
Парень с девушкой торопливо шли по аллее, стараясь успеть в институт. Славка шагал размашисто, а Елена семенила следом, старалась не отставать от него, обходя мелкие лужицы.
— Шура чего-нибудь нового рассказывала? — поинтересовалась она.
— Нет. Остаток дня она где-то шлялась, вечером даже не стала со мной разговаривать, словно ничего не случилось. У нее раздвоенная личность. Иногда она поражает своей принципиальностью, иногда раздражает непоследовательностью.
— За нами следят? А то я боюсь оглянуться.
— Следят. Точь-в-точь как в Сашиной инструкции.
— Мама! — испуганно воскликнула Кузнецова и схватила парня за руку.
Новиков хотел, было отстранить руку девушки, однако передумал. Конфликты конфликтами, но все же она не совсем чужой человек.
— Где твой Абрамов? Что-то его не видно на аллее.
— Так у него задолженностей нет, он решил не ходить в институт, поехал с отцом куда-то.
Славка хмыкнул.
— Весело. Придется проводить тебя до дома.
— Придется? — Кузнецова удивленно захлопала глазами. — Да уж… как все изменилось! Тебе трудно проводить меня домой?
— Нет, не трудно, просто боюсь, что Елисеева зря ревновать начнет.
— Странно, раньше тебя это совсем не волновало.
Новиков усмехнулся.
— А теперь волнует.
— Слава, — Лена вдруг остановилась и печально отстранилась от парня, — врешь ты все. Мы с тобой столько лет знакомы, я тебя как облупленного знаю. Не лги мне, пожалуйста. Это ты меня ревновать заставляешь. Знаешь, что я все еще за двумя зайцами бегаю и, наверное, ни одного не поймаю. До сих пор простить не можешь.
Что ответить? Парень лишь тяжело вздохнул, раскрыл зонт, подошел к девушке, обнял и сказал:
— Горе ты мое луковое, не забивай голову ерундой, пойдем, а то дождь сильный пошел… Хорошо?
— Хорошо.
14.
Ночь, проведенная в больнице, оставила неприятный осадок на душе. Вейе приснился кошмар, в который превратилась ее последняя экспедиция на Землю.
Девушке снится, как узкая лесная дорога петляет между вековыми соснами. Холодная атмосфера вечнозеленой чащи несет с собой беспокойство. Таинственный былинный полумрак окружает все вокруг. Посреди этого великого океана зеленых колючек совершенно неестественным кажется большой синий автомобиль, стремительно несущийся по грунтовой и плохо обкатанной колее. Джип то и дело подскакивает на бесчисленных кочках, затем машина проваливается в какую-то яму, потом вновь следует очередной прыжок. Чудовищно. Как можно ехать фактически по бездорожью со скоростью восемьдесят километров в час? Оказывается можно.
Итак, команда из пяти человек под руководством старейшего координатора Управления — Шамана, направляется к месту встречи с дисколетом. Примерно через полчаса группа должна выйти к условленному месту. Однако на полпути произошло нечто страшное и необъяснимое. Перед машиной, ни с того, ни с сего, вдруг вздыбилась земля и девятым валом накрыла автомобиль. Ничего не понимающая Вейя лишь успела зажмуриться. Последовал страшный удар. Джип оказался в глубокой воронке. Из-под капота повалил пар.
— Покинуть машину, быстро! — скомандовал координатор.
— Напоролись на итроников, — тоскливо завыл водитель, выскакивая из автомобиля.
Вейя, отстранив подушку безопасности и отстегнув ремень, последовала его примеру. Пригибаясь к земле, она кинулась прочь от дороги. К машине, не таясь, в полный рост, приближались пятнадцать вооруженных существ, облаченных в защитные комбинезоны. По убегающим людям был открыт огонь на поражение. Двое мужчин сразу же были убиты. Вейя и координатор, прячась за деревья, начали отстреливаться. Однако силы явно не равны.
— Куда подевался твой ухажер? — зло поинтересовался Шаман.
— Не знаю.
Водитель бесследно исчез, возможно, он просто сбежал, бросив товарищей.
— Уходим в лес, — приказал координатор. — Я вызвал подмогу. Нам надо продержаться максимум полчаса. Дисколет выслал две машины. Береги себя. Ты еще молода, тебе рано умирать.
Пожалуй, это был глупый совет, ибо от судьбы все равно не убежишь.
Рой лазерных лучей неистово носился среди величественных сосен, сшибая ветки и даже маленькие деревца. Два человека пытались оторваться от преследователей, петляя по лесу. Наконец, они выбились из сил и решили передохнуть. Вейя сняла с себя шикарный модный плащ, купленный в Кельне три дня назад, тяжело вздохнула, рассматривая на нем образцы уральской грязи, потом постелила его под высокой сосной и уже без всякого сожаления повалилась на дорогую подстилку.
— Зачем они напали на нас? — пожалуй, девушку заботил не только этот вопрос. Она не могла понять, почему любимый человек бросил ее на растерзание итроникам?
— Потому и напали, — вяло отвечал уставший старик, — Вероятно, мы приблизились к их звездолету, спрятанному в лесу, а итроники — насекомые, народ коллективный, всегда интуитивно охраняют свое гнездо. Мы их рассекретили. Нас постараются убить. Они принципиальные, просто так не отстанут.
— Что же делать?
— Не дрейфь, лейтенант, жди наших. Другого выхода нет. Лишь бы серые образины нас потеряли… тогда мы спасены… смотри в оба. У тебя уши молодые, чуткие, прислушивайся, правда, эти твари в три раза легче нас и ходят почти неслышно…
Шаман не успел договорить. Лазерный луч пропорол ему грудь. Координатор даже не охнул и распластался по земле, съехав вниз по шершавому стволу дерева.
Вейя испугалась. Она поняла, что пройдет еще секунда и от нее останется только горстка горячего пепла. Что произошло потом, она не запомнила, да и помнить не хотела. Девушка лишь видела, как ее плащ превратился в дымящиеся ошметки. Разведчицу вдруг обуяла дикая животная ярость. Кувыркаясь по земле, она, сама того не ожидая, случайно застрелила сразу троих итроников и, совершив шестиметровый прыжок, оказалась лицом к лицу с назойливым противником. Их оставалось семеро, видимо, остальные пошли искать водителя. Без биоскафандров они не могли составить ей конкуренцию в рукопашном бою. Не та весовая категория. Одним ударом ноги она смела двоих. Через секунду те двое уже лежали на земле с проломленными головами. Остальные, лишившись штатного оружия, поспешно отступили. Еловые ветки скрыли их спины. Всего на пару коротких минут, схватка за место под чужим и в то же время родным солнцем, превратила изящную девушку в остервеневшего зверя.
Опомнившись, Вейя бросилась к начальнику. Тот был еще жив, но без сознания. Это была катастрофа.
Помощь, как водится, подоспела слишком поздно. Отряд спецназа обнаружил в лесу четыре человеческих трупа. Возле одного из них сидела молоденькая окровавленная девушка и что-то негромко причитала…
Вейя проснулась. Вокруг ночь. Больница. А этот кошмар, бывший когда-то явью, теперь регулярно преследует ее во сне…
15
Вечером Александра заглянула в комнату брата. Тот сидел за письменным столом и скорее всего пытался что-то сделать со своей злополучной курсовой работой, хотя на мониторе ноутбука красовались шашки.
— Как успехи? — довольно сухо поинтересовалась сестра.
— Не дождешься.
Ответ в том же стиле.
Шура расположилась на кровати, видимо планируя долгий разговор.
— Я не об учебе.
Славка хмыкнул.
— Ты спрашиваешь от скуки, или я чего-то не разглядел по дороге домой?
— Обойдемся без комплиментов, — сестрица даже усмехнулась. — Разумеется, ты всего не видел. Просто мне понравилось, как вы сегодня в институт ходили.
— И что? — Новиков начал сердиться.
— Ну… так… словно в старые добрые времена, — Александра пожала плечами и как сытый, довольный кот, улыбнулась.
— Сделай доброе дело, — Славка повернулся к сестре, — не сыпь мне соль на сахар.
— Ладно, — сестра примирительно махнула рукой, — у меня есть новости.
— Начинай, — брат кивнул головой. Шура просто так не приходит.
— Ты знаешь, где находиться автомобильный тоннель, расположенный недалеко от железнодорожного вокзала? — начала рассказ шпионка. — Коротенький такой, но все равно тоннель…
Разумеется, Славка достаточно хорошо ориентировался в родном городе. Он еще раз кивнул головой.
— Отлично, — сестра достала из пакета видеокамеру, — предлагаю тебе посмотреть любительскую видеозапись.
Новиков извлек из камеры миниатюрный диск и установил его в ноутбук. Спустя некоторое время он уже просматривал видеозапись на экране компьютера. Это была панорамная съемка тоннеля. В него заезжали и выезжали машины. Съемка длилась минут пятнадцать. С первого взгляда, нет ничего необычного. Только со второго раза Славка рассмотрел кое-что неординарное. Машин на дороге мало. Не составляет большого труда заметить, что все они проезжают через тоннель без остановки. Данный процесс занимает несколько секунд. И вот, в кадре появляется очень знакомая белая «Нива», затем машина скрывается под землей, а на поверхность выезжает уже синяя автомашина той же модели. Парадокс, да и только. При детальном анализе можно заметить, что в тот момент в тоннеле находится лишь только эта машина. Все остальные либо покинули его, либо еще не въехали. Съемка продолжается еще несколько минут для того, чтобы убедиться, что белая «Нива» не остановилась в тоннеле, а чудесным образом сменила цвет, словно автомобильный тоннель оборудован покрасочным цехом.
Славка еще несколько раз просматривает фрагменты записи, затем поворачивается к сестре. Лицо его более чем задумчиво.
— И что все это значит?
— Я подумала, что ты чего-нибудь дельное скажешь.
— Сказать могу только одно, — Новиков встал из-за стола и выглянул в окно. Во дворе стояла синяя «Нива». — Так бывает только в шпионских фильмах, причем далеких от реальности. История о Джеймсе Бонде, например. Но мы живем в России. На дворе двадцать первый век.
— Вот и я о том же, — Шура всплеснула руками. — Если бы синяя машина дожидалась белую под землей, ее бы объезжали другие машины. На выезде из столь короткого тоннеля их скорость и траектория движения были бы другими. А так они едут абсолютно прямо. Подземных препятствий ни до, ни после метаморфоза не наблюдается.
— Что же это за парни? — Славка вернулся к столу. — Они слишком хорошо оснащены. Краска, которая сама меняет цвет…
— Могу добавить еще одну ложку дегтя, — Александра тяжело вздохнула.
— Давай.
— Машина не только сменила цвет, но и номер. На видеозаписи это не видно. Я разглядела номер в бинокль.
Брат хмыкнул.
— Это точно?
— Да. Он до сих пор красуется на машине, дежурящей во дворе.
— Я готов поверить в то, что уже давно изобрели краску со свойствами хамелеона, но сменить на ходу номер, — парень устремил взор к потолку. — Это не реально.
— Почему не реально? Либо он переворачивается, либо та же краска, которая меняет цвет при определенных условиях. Может, конечно, эти товарищи применяют более изощренные технологии. Кто знает?
— Все это наводит на мрачные мысли, — Славка опять хмыкнул. — Либо мы столкнулись со спецслужбами, либо с крутыми бандитами, которые, в силу определенных причин, имеют в арсенале секретные спецсредства. От подобных мыслей становится страшно. Чувствуешь себя совершенно беспомощным человеком. Я до сих пор не могу понять, что им от нас надо. Что им надо?
— Честно говоря, мне нечем тебя успокоить, — взгляд Шуры излучал беспокойство, — но как только я раздобуду транспорт…
Славка оживился.
— Какой транспорт? Еще не хватало, что бы ты за ними гонялась по пятам! А если тебя заметят? Что будет? Тебе даже никто помочь не сможет. Ты подумала об этом?
— Что-то ты меня раньше времени хоронишь? — Саша усмехнулась.
— Сплюнь! Хоронишь! Ты чего болтаешь? Думаешь Шура-партизанка самая умная и самая хитрая?
— Я ничего не думаю, — резко отрезала сестра, — но не сидеть же сложа руки и причитать, как ты сидишь!
— Отважная нашлась! — брат вспылил. — Объясни мне, что ты задумала?
— Нет!
— Почему?
— Не заслужил.
— Тьфу, — Славка отвернулся. — Совсем как…
— Сам дурак!
— Вот и поговорили, — Новиков даже усмехнулся и уже более примирительно добавил. — Упрямая ты.
— Да. Я упрямая. — Александра сложила ноги по-турецки. — Мне нужен твой мотоцикл и бензин.
— Ничего себе, — брат вытаращил глаза от удивления. — Куда поедешь?
— Есть одно местечко. Ладно, расскажу. Часто, причем очень часто, машины, сдавшие вахту, уезжают из города по шоссе Железнодорожников. Ближайший населенный пункт, в пяти километрах от города, называется…
— Поселок Авдеево, — закончил мысль брат.
— Верно. Недоделанный городок из двадцати двух пятиэтажек и кучи частных домов. Если бы не завод…
— Пятиэтажки я не считал, — слегка восхищенно заметил Славка. — Эта мысль мне в голову никогда не приходила.
— А мне приходила. Я видела, как «Тойота» заезжала в поселок. Нельзя упускать шанс. Надо ухватиться за эту ниточку. Поэтому мне нужна мобильность. Не ездить же все время на автобусе или на электричке.
— Ясно, но это очень опасно.
— Ага. А мотоцикл?
— Я сто лет на нем не ездил. Даже не знаю, заведется он или нет.
— Проверим. Надеюсь, ты не разобрал его на запчасти?
— Нет.
— Отлично. Договорились. Давай ключи.
— Ни о чем мы еще не договорились.
— Здравствуйте, я ваша тетя! Мы уже все обсудили.
— Не все.
— Слава, — умоляюще заканючила сестрица, — ты все равно мне не сможешь помочь, ведь за тобой следят. Ты только выдашь меня. Я обещаю не лезть на рожон, хочу только выяснить, кто они, хочу…
— Знаю. Но…
— Иначе мы так и будем гадать. Дай мне шанс, пожалуйста.
— Может обратиться в соответствующие инстанции…
— Если у меня ничего не получиться, тогда обращайся. Но мне нужен день или два. И все.
— Ты уверена?
— Почти.
— Вот видишь.
— Дай ключи.
— А если тебя поймают?
— Дай ключи!
— Что скажет отец, увидев, что мотоцикла нет в гараже, а я, например, сижу дома? Да он вообще удивиться, узнав о мотоцикле…
— Придумаешь историю. Отдай ключи.
— Ты меня достала…
— Отдашь?
Славка выключил компьютер.
— Я подумаю.
— Это не серьезный разговор.
— Я подумаю.
— Долго будешь думать?
— Утром скажу.
— Всю ночь? — Шура удивилась.
— Да, спать не буду. Придется долго думать.
— Слава, ну я серьезно говорю…
— Я тоже. Все, разговор окончен.
16
Вейю выписали утром, на четвертый день после злополучного инцидента на космодроме. За эти дни начальство, а так же объединенная следственная бригада ФСКР и контрразведки посетили ее раз двадцать. Примерно столько же раз задавали одни и те же вопросы. Приходил даже генерал Лог, начальник службы собственной безопасности всей контактной разведки. Переполох в разведке случился нешуточный. Итроники их обскакали. Скоро в ФСКР полетят головы. Мрачное настроение отца говорило о том же самом.
Девушку, как водится, никто не провожал, никто и не встречал. Кама в тот момент не было на планете. Его срочно вызвали в столицу Альянса, в главное Управление ФСКР. Видимо происходили серьезные разборки. Воспользоваться собственным гравилетом Вейя не могла, так как его забрали на проверку. И пока не закончится следствие, машину наша героиня не увидит. Примерно так заявил следователь. Поэтому, выйдя на широкую, залитую солнцем зеленую лужайку перед больницей, девушка решила вызвать такси. Ей очень хотелось попасть домой. Мрачные больничные стены изрядно надоели.
Вызвать такси она не успела. На лужайку медленно и абсолютно бесшумно опустился грациозный черный гравилет. Пассажирский люк распахнулся, и Вейя увидела знакомого, вечно неунывающего офицера административного отдела, в обязанности которого входит оповещать сотрудников Управления о срочном вызове к начальству. Именно с его звонка началось наше повествование.
— Здравствуй, Вейя, — молодой капитан доброжелательно улыбнулся.
— Привет, — ответила девушка, но осталась стоять на месте. Что-то странное было в этом визите. Да и глаза офицера ей не понравились.
— С выздоровлением. Как самочувствие?
— Нормально. А что?
— Твой отец попросил встретить тебя и отвезти домой. Сам он не может. Да ты, наверное, знаешь об этом.
— Нет. Он мне ничего не говорил.
— Удивительно, — офицер пожал плечами, — хотя… приказы начальства я не обсуждаю. Залезай в машину и устраивайся поудобнее. До твоего дома лететь почти четыре часа.
— Спасибо, но я хотела вызвать такси.
Кажется, офицер обиделся:
— А что я скажу твоему отцу, когда он вернется?
— Скажешь, что довез.
— Нет, так дело не пойдет. У меня есть приказ…
Девушка начала потихоньку пятиться от гравилета. Офицер это заметил и уже хотел выпрыгнуть из машины, как вдруг на той же самой лужайке стремительно приземлился еще один, точно такой же пассажирский гравилет. Вейя оказалась между двух машин. Она беспокойно озиралась по сторонам. Вторая пассажирская дверь открылась. Из второго гравилета показался брат-близнец вышеупомянутого офицера.
— Вейя, — в свою очередь воскликнул он. — Твой отец приказал встретить тебя и отвезти домой. Ой! А это кто?
Взгляды офицеров встретились. Не более секунды они изучали друг друга. За это короткое время девушка успела принять правильное решение. Она бросилась на землю, потому что в руках одного из офицеров появился бластер. Ей не хотелось второй раз за неделю оказаться на линии огня, хоть и больница рядом.
Офицер выстрелил в близнеца. Тот оказался шустрым малым, и за мгновение до выстрела успел броситься вглубь пассажирского салона. Расторопность спасла ему жизнь, ведь гравилет оказался бронированным. Из пилотской кабины второго гравилета был произведен ответный выстрел. Офицер, которого Вейя сразу заподозрила в подмене, не ожидал такого хода со стороны пилота противника и был мгновенно убит на месте. Его тело вывалилось из машины и упало на лужайку в двух метрах от девушки. Она не видела перестрелки, так как лежала лицом вниз, обхватив голову руками. Однако прекрасно слышала, как упало тело.
Первый гравилет немедленно стартовал и стремительно вознесся ввысь практически вертикально. Вейю обдало чем-то горячим, заложило уши и потемнело в глазах. Она едва не задохнулась от спазм в легких. Форсажный режим работы двигателя гравилета вряд ли был полезен для ее здоровья.
— Везет мне на приключения! — воскликнула девушка, придя в себя и осмотревшись по сторонам.
Рядом стоял капитан, разглядывая поверженного противника.
— Ты не пострадала? — поинтересовался он.
— Вроде нет, только правый бок горит, словно горячим паром обдали.
— А у тебя лицо покраснело. Надо бы показаться врачу.
— Нет. В больницу больше не хочу.
Она поднялась на ноги.
К ним подбежали шесть охранников и два медика. Медики провели осмотр убитого. Потом переключились на Вейю. Ей сообщили, что краснота пройдет в течение часа. Жизненно важные органы не пострадали, короче медицинская помощь не требуется. Труп оживить они не могут и потому удаляются за ненадобностью с чувством выполненного долга.
Командир охранников молча выслушал доклад медиков и разрешил им удалиться. Затем велел оставшимся рассказать, что же произошло на лужайке перед военным госпиталем, да еще в такую рань.
— Все очень просто, — ответил капитан. — Пресечена попытка похищения нашей сотрудницы. Хорошо, что мы вовремя подоспели.
Капитан показал охранникам какое-то удостоверение, после чего у блюстителей закона пропало всякое желание совать свой нос в чужие дела. Они молча развернулись и ушли.
Капитан и дюжий пилот загрузили тело убитого похитителя в грузовой отсек. Вейя удобно расположилась в уютном кресле отцовского рабочего гравилета. Капитан сел рядом. Спустя две минуты машина поднялась в небо.
Начинался новый день и, кажется, он опять не предвещал ничего хорошего.
17
День сегодня выдался солнечный, теплый, даже веселый по сравнению со вчерашним дождем. И, как следствие этого, настроение у Новиковой улучшилось. Ключи от мотоцикла и гаража в не меньшей степени способствовали поднятию жизненных тонусов. Правда ложка дегтя в бочке меда все же остро чувствовалась, ведь мотоцикл был не на ходу, и Саше пришлось потратить полдня на то, чтобы отдраить стального коня и привести его в рабочее состояние. Работа потребовала немалых, для девушки, усилий. В семейном гараже отсутствовал порядок. Найти что-либо нужное — все равно, что раскрыть тайну Атлантиды.
Хорошо хоть Славка не обманул. Канистра с бензином стояла в условленном месте. Даже отец вряд ли знал о ее существовании. Просто братец довольно запасливый человек. Вот и все.
Отмыв пропахшие бензином руки и переодевшись в черный джинсовый костюм, Александра решила устроить пробный заезд. Она хотела убедиться в надежности транспортного средства.
Когда бесконечные пыльные пригородные закоулки остались позади вместе с придорожными канавами и горами мусора, разномастными гаражами, коллективными садами и промышленными предприятиями, Новикова, наконец, вырвалась на необъятные просторы полей, лугов и лесов. После удушливого города с кучей машин, вечной толчеей всегда приятно понежиться в тени раскидистой березы или вдохнуть холодный аромат хвои.
Саша выделила себе целых полчаса на созерцание почти нетронутой природы, а затем проза жизни заставила ее искать объездные пути в поселок Авдеево, поскольку она не могла рисковать и ехать по шоссе. Гонки на выживание с автоинспекторами в планы Шуры-партизанки не входили. К тому же она должна была изучить прилегающую к поселку местность на случай, если придется убегать от людей, следящих за Славкой и Еленой Прекрасной.
Планы Новиковой в сложившейся ситуации казались неплохими. Вроде все складно. Портил, однако, картину огромный предлог «но».
«Но» размером с полгалактики. А ведь девушка даже представить себе не могла, с
кем она столкнется, кому будет противостоять. Не берусь описать те чувства, которые бы испытала Саша, узнав горькую правду, скажу лишь, что гости из космоса числились последними в списке предполагаемых кандидатов на соглядатаев ее родного брата и его бывшей возлюбленной.
Дорога вела под гору, и мотоцикл катился удивительно легко. Приятная прогулка верхом, да и только. Ретивый стальной конь и целый табун лошадей под седлом. Красота.
Впереди, после развилки, наконец, показалось Авдеево. Пятиэтажки стояли стройно, как шахматные фигуры на доске. Первое впечатление портил частный сектор, точнее большая деревенька — основа поселка. Домишки в точности повторяли кривые непонятно кем и когда проложенные улицы. С ближайшего пригорка местный пейзаж воспринимался как недоразумение, не иначе. В полукилометре возвышались огромные цеха оборонного завода, благодаря которому деревня Авдеево однажды превратилась в поселок городского типа — странную смесь города и деревни. Эта смесь напоминала прививку дикой яблоньке, которую делает садовник с целью облагородить деревце и получить в результате отличный урожай сортовых яблок. Правда, эксперимент над поселком Авдеево не удался в полном объеме. Он так и не стал городом, но уже и не походил на деревню.
Оставив мотоцикл возле двухэтажного здания поселковой администрации, предварительно пристегнув его цепью к здоровенному чугунному забору, юная шпионка направилась в сторону пятиэтажной части поселка.
Жизнь в Авдеево мало напоминала городскую, ту, к которой привыкла Александра. Здесь даже время, казалось, замедлило ход. Сновали курицы, местами витал запах свежего навоза… И все же, что не говори, а воздух тут был значительно чище. Больше старушек сидело на лавочках, одним словом, жизнь никуда не спешила, текла чинно и размеренно.
Новикова присела на пустую скамейку возле нужного подъезда. Сотовый телефон позволит скрасить минуты ожидания. Нужно казаться местной, хотя бабули, заседающие возле соседнего подъезда, наверняка знают в лицо всех жильцов этого дома, даже кошек и собак. Ну да ладно, они через пять минут потеряют к ней интерес. Пока Шура будет сидеть одна, бабушки вряд ли станут любопытничать. Мало ли кто приходит в гости или просто останавливается посидеть на скамейке. Главное соблюдать тишину, не курить, не пить и не сорить слишком откровенно.
Интересующие ее личности сняли квартиру на первом этаже. Как раз возле их кухонного окна и пристроилась наша разведчица. Форточка открыта, во дворе практически идеальная тишина, так что имеется шанс что-нибудь подслушать. И боги услышали молитву Александры. На кухне заскрипели половицы, звякнула посуда. Два или три человека сели за стол. Сначала говорили не очень разборчиво. Мешал разогревающийся чайник. Потом он, наконец, противно засвистел, его сняли с плиты, и слышимость улучшилась:
— Как надоел этот чай, — воскликнул один, — хочется чего-нибудь «по-нашему».
— По-нашему, — поддержал его второй, — неплохая мысль. Вон шеф сидит. У него и спрашивай.
Тут что-то заскрипело, вероятно, стул.
— Не положено, — ответил шеф. — Потерпите маленько.
— И так уже целый месяц в этой дыре торчим… Одичаем ведь, честное слово.
— Не одичаешь. Завтра бригада прилетит. Тогда самое веселье начнется.
— Завтра?
— Должны были объявиться четыре дня назад, но что-то не срослось.
— Понаберут же интеллигенции. Не срослось…
— Наше дело простое — охранять. А прилетят очкарики, побеседуют, свою работу сделают и все… Нам отпуск обеспечен.
— Дались им эти студенты. Охраняем, как президента.
Раздался смешок.
— Ценные личности. Главное, что их боятся трогать, специальную бригаду создали для обработки… Уму непостижимо.
— Ты солдат, вот тебе и непостижимо. Кто на кого учился. Наша задача охранять. Остальное не важно.
— Ага, если итроники не гадят.
— Типун тебе на язык.
— Пошли, футбол начался.
— Повторяют вчерашнее.
— Я не видел.
— Ладно, сейчас приду. Кстати, прилетел звездолет снабжения. Надо съездить.
— Отлично! Может перепадет что-нибудь вкусненькое?
Последний быстренько допил чай и тоже вышел вон.
«Стадо дебилов» — почему-то подумала Александра. — «Но свое дело знают четко, как псы цепные».
Она услышала и слишком много и слишком мало одновременно. Все начнется завтра. А что все? Специальная бригада для беседы? Действительно уму непостижимо. Нельзя расслабляться. Надо узнать как можно больше, пока везет. А кто такие итроники? Конкуренты? Зачем охрана? В чем смысл происходящего? Что это за люди? Откуда? Звездолет снабжения? Ой, мамочка! Что за чушь?
18
Вейя смотрела в иллюминатор. Внизу медленно проплывал удивительный зеленый город. Чтобы пересечь его от окраины до окраины, потребуется полчаса полета на крейсерской скорости. А сейчас гравилет очень медленно плывет над землей, намного медленнее, чем может. И еще, кажется, небесная машина игнорирует общепринятые правила воздушного движения. Она движется ниже стандартного коридора, по которому с сумасшедшей скоростью проносятся сотни гравилетов в минуту.
Подобный полет не удивлял девушку. Служебный транспорт отца имел статус правительственного. А у власти свои пути, отличные от народа, в том числе и воздушные.
Капитан сидел в кресле напротив и дремал, а может просто делал вид. Он не смотрел на лейтенанта и сразу же отказался отвечать на любые вопросы, сославшись на приказ директора Управления.
Вейе оставалось только созерцать пейзаж с высоты двести метров и ждать когда же неприятные события сегодняшнего дня вновь закружат ее в вихре нескончаемого круговорота. Хотя нет. Ничего подобного наверняка не произойдет. Отец не станет ею рисковать, разумеется, если сейчас ему до нее, а банально запрет где-нибудь в укромном месте, например в подвале родного и до слез любимого Управления.
Судя по тому, что капитан уже четыре раза заглядывал в пилотский отсек, можно утверждать — ведутся скрытые от Вейи переговоры, на которых решается ее участь. Обидно, когда твою судьбу решают за тебя.
— Капитан, — неожиданно сообщил пилот по внутренней связи. — Истребители на подходе.
— Хорошо, — ответил офицер. — Держите прежний курс. Через час мы должны быть на месте.
— Вас понял.
Вейя прильнула к иллюминатору. Сзади и чуть выше пристроились три грациозные треугольные боевые машины Орбитальной стражи. Это были истребители класса земля-космос и предназначались для защиты воздушного и орбитального пространства планеты.
— Это еще зачем? — глаза Вейи излучали дикий восторг.
Вначале капитан лишь усмехнулся, а затем вполне серьезно добавил:
— Мало ли что на уме у итроников. Ты теперь персона незаменимая и очень им нужная. Второй такой Вейи не сыскать во всей Галактике. Ты — ходячий дешифратор, причем специализированный дешифратор. Если итроники не сумели тебя захватить, могут предпринять попытку уничтожить. Не себе, так и не людям.
— Почему сейчас, почему они раньше не спохватились?
— Утечка информации из нашего Управления или откуда-то выше произошла буквально пять дней назад. Сейчас этим вопросом занимается контрразведка. Так что у итроников времени в обрез.
— У нас тоже.
— Верно. Но рисковать тобой нельзя. Ты еще должна послужить Отчизне. А Отчизна, в свою очередь, делает все возможное, чтобы ты смогла ей послужить. Поэтому здесь присутствуют и спецслужбы и Военно-космические силы, не хватает только колдунов и магов с волшебными четками.
— Любишь говорить красиво, — Вейя душевно улыбнулась. — Но мне кажется, ты перестарался. Зачем истребители? Все остальное понятно, но зачем истребители?
— Я уже объяснял, дорогая моя. Не себе, так и не людям. Одна ракета и прощай Вейя.
— Да уж, — Вейя больше ничего не сказала. После инцидента на космодроме, охраняемом объекте, после неудачной попытки похищения в больнице, она уже могла поверить во что угодно.
Капитан вновь закрыл глаза.
— Куда мы летим?
— В Управление, — капитан зачем-то открыл лишь один глаз.
— Что-то очень медленно мы летим.
— Жду ракету, — капитан закрыл глаз.
— Что? — возмутилась Вейя и даже вскочила.
— Девяносто процентов аналитиков, учитывая особенности мышления итроников, поддерживают версию ракеты, тем более что мы пока не собираемся приземляться, — капитан говорил с закрытыми глазами. — Вынудим их запустить ракету. Нам нужны хоть какие-то зацепки.
— Ловишь на живца? — зло процедила девушка.
— Мое положение ничуть не лучше твоего, — невозмутимо ответил офицер. — Сядь и успокойся. Через час мы будем в Управлении. За штурвалами истребителей сидят профессионалы с генеральскими погонами. Понятно?
— Понятно, — Вейя сникла и села. — А если они используют, скажем, лазер, протонную пушку или что-то другое… то, что перехватить невозможно? — робко спросила она.
— Этот вариант предусмотрен. Пусть даже прилетят верхом на птице или на воздушном шаре.
— Ну, ладно, — девушка развела руками, — тогда может скажешь, для чего итроники отправили робота-диверсанта на дисколет?
— Он должен был недалеко от Земли вывести из строя звездолет, по возможности убить всех, кроме тебя, разумеется, и обеспечить захват дисколета. У него могло бы получиться, если учесть фактор неожиданности.
— Круто, но зачем так сложно?
— Вопрос не ко мне. Вопрос к итроникам. Ясно одно. Итроников очень сильно интересует твое последнее задание, и ты в том числе, поскольку тебя легче украсть или уничтожить, чем искать другую подходящую кандидатуру.
Вейя скривила губы.
— Тогда зачем робот стрелял в меня?
— Вопрос риторический. Лучшая защита — нападение. К тому же ты была экипирована как спецназовец.
Тут девушка расхохоталась:
— Спецназовец? Шутишь! Шлем, бронежилет и бледно розовая пижама. Не хватало только домашних тапочек. Этот набор предметов очень круто смотрелся на мне.
— Да-а-а уж, — похоже, что собеседник имел богатую фантазию. Ему не составило большого труда представить девушку в вышеперечисленном обличии. Он тоже улыбнулся. — Тем не менее, робот принял тебя за спецназовца и стрелял на поражение, и только потом стал идентифицировать противника. Пока «Тьфот» разбирался ты это лежишь или не ты, у капитана Ликса появился шанс уничтожить диверсанта, чем он и умело воспользовался. Правда, старый космический вояка не знал, что робот занят тобою. Капитан не был уверен в успехе. После тщательного расследования следственная группа установила… одним словом, если бы в момент появления Ликса робот не был занят идентификацией твоей персоны, нам не пришлось бы сейчас разговаривать. Вот так.
— Весело, — Вейя подперла подбородок рукой.
— Вот и я о том же.
Последующие события напоминали фрагмент плохого военного фильма. По внутренней связи взволнованный голос пилота прокричал:
— Облучен зенитным сканером! Всем занять свои места!
И уже через пару секунд еще громче и более взволнованно добавил:
— Атакован! Ракета прямо по курсу!
— Вот черт! — воскликнула девушка по-русски и стала лихорадочно застегивать ремень безопасности, словно он мог спасти ее. Затем разведчица до боли в ногтях вцепилась в поручни, закрыла глаза и стала ждать неизбежного.
Неизвестно, понял ее восклицания капитан или нет, так как по долгу службы он не обязан был знать земные языки, но поступил аналогично.
Смешно говорить, однако пока пассажиры пристегивались и готовились к худшему, все уже, собственно говоря, закончилось.
Пассажиры гравилета не могли видеть, как из лесного массива стартовала зенитная ракета и, словно маленькая искорка в безоблачном небе, стала стремительно приближаться к гравилету. А дальше события развивались банально с точки зрения тактики Военно-космических сил. Истребители как будто бросились врассыпную и оставили гравилет без защиты. Но это только на первый взгляд. На самом деле у каждого была своя задача. Первый атаковал лесной массив всем имеющимся на борту вооружением. Второй попытался увести ракету за собой, правда, безрезультатно. Ракета оказалась умной и реагировала только на гравилет. Третий истребитель, верно оценив ситуацию, разрушил ракету лазерной пушкой, что и решило исход воздушного боя. Инцидент завершился высадкой десанта, который в течение нескольких минут окружил лес, там горели деревья, а едкий дым уже поднялся достаточно высоко. Но среди воронок, пламени и выдранных с корнем вековых деревьев пока имелся шанс найти кого-нибудь живого.
Гравилет продолжил свой путь, невзирая ни на что.
— Надеюсь, там никто не пострадал? — тихо спросила Вейя, когда уровень адреналина в крови понизился, и пришло осознание произошедшего.
Капитан только что вернулся из пилотского отсека. Настроение у него было хорошее.
— Никто не пострадал, — ответил он, садясь. — Это просто лес в черте города. Ближайшие постройки далеко. Пилоты не станут убивать своих, поверь. Но ракетную установку требовалось вывести из строя. Вдруг там несколько ракет или несколько ракетных установок. Сейчас это выясняют.
— Мы летим в Управление?
— Да.
— Долго еще лететь?
— Чуть меньше часа?
— Так долго?
— Ага. А пока есть время, надо заняться делом.
— Каким еще делом?
— Очень-очень важным, — капитан усмехнулся. — Пойдем, кое-что покажу.
Пассажирский отсек гравилета разделялся на две части звуконепроницаемой перегородкой. В задней части находился кабинет босса, а там, где сидели наши герои, обычно размещались помощники и охрана. Капитан и Вейя прошли в кабинет. В кресле, спиной к двери сидела девушка в форме лейтенанта. Что-то в ее облике показалось подозрительно знакомым.
— Знакомьтесь, — торжественно проговорил единственный в отсеке мужчина, — это лейтенант Изела.
Девушка повернулась лицом к вошедшим. Вейя не сразу уловила сходство с собой в чертах ее лица. А когда все поняла, то ахнула. Перед ней сидела точная копия Вейи. Очень точная копия.
— Вы не перестаете меня удивлять, капитан.
— Так ведь и события происходят удивительные. А если говорить серьезно, замысел руководства предельно прост. Изела займет твое место. Мы изолируем ее в Управлении и будем тщательно охранять от посягательств итроников. А ты, в свою очередь, примешь облик лейтенанта Изелы. Приблизительно через полчаса мы с помощью косметических средств изменим твою внешность. Далее. Я и лейтенант Изела войдем в Управление так, словно, сопровождаем Вейю к месту ее вынужденной изоляции. После того, как мнимая Вейя будет изолирована, я скажу что делать дальше. Вопросы есть?
— Есть, — Вейя забеспокоилась. — Как сильно трансформация затронет мою внешность?
Капитан чуть не расхохотался:
— Девушки, вы все одинаковые.
Вместо прямого ответа он подошел к столу и повернул на сто восемьдесят градусов две фотографии в рамках. На одной изображалась Вейя, на другой — Изела.
— Как видишь, мы подобрали очень похожие типажи, — продолжил капитан. — Тебя придется постричь и покрасить волосы. Станешь блондинкой.
— Спасибо. — Вейя повалилась в свободное кресло.
— За что?
— Я думала будет хуже.
Капитан еще раз посмотрел на обе фотографии.
— Красавицы, — он покачал головой, потом вдруг вполне серьезно обратился к Вейе. — Будущий лейтенант Изела, будь добра пересядь вот в это кресло, что стоит рядом с зеркалом. Пора заняться твоей внешностью. Времени очень мало. Его практически нет.
— Может не надо? — поканючила девушка, нехотя покидая кресло.
— Надо, Изела, надо, а лейтенант Вейя мне поможет. Верно?
— Обязательно, — мягко проговорила новоиспеченная Вейя, беря в руки инструмент для стрижки волос.
— Мамочка! — в панике воскликнула жертва шпионских махинаций. — Только не очень коротко!
— До плеч, — так же мягко ответила псевдо Вейя, умело орудуя инструментом, — От такой длины волос твоя внешность только выиграет. Вот увидишь. А краска сойдет дня через три, если будешь каждый день мыть голову.
— Ладно, — смирилась настоящая Вейя. — Мое мнение все равно никого не интересует.
19
Мать направила Славку в магазин за классическим набором первоочередных продуктов питания. Убедившись, что за ним следят и купив продукты согласно списку, Новиков возвращался домой в слегка подавленном настроении. Возле подъезда он заметил знакомую парочку, которая что-то беззаботно обсуждала, сидя на скамейке. По всей видимости, Денис и Лена только что пришли во двор. Славка поздоровался с друзьями, постоял пару минут, вникая в смысл разговора. Тема ему понравилась и он, периодически перебивая Абрамова, включился в дискуссию.
Шура-партизанка, весьма довольная собою, грациозно проплыла мимо, подмигнула Славке, после чего скрылась в дверном проеме. Лифт, монотонно гудя и поскрипывая, благополучно доставил ее к отчиму порогу. В молодом желудке периодически урчало, что пока еще весьма тактично намекало о необходимости провести дозаправку топливом. Проще говоря, хотелось кушать. Самое время, между прочим!
Новиков, разумеется, по-своему расценил поведение сестренки. Быстро, даже почти бесцеремонно закончив разговор, молодой человек помчался домой. Он надеялся, что у Александры есть хорошие новости.
Елена Прекрасная тоже умела шустро соображать, правда, ей пришлось выждать не менее пяти тягучих минут ради соблюдения приличия, а уж потом, сославшись на обещание помочь матушке по хозяйству, технично спровадила Дениса восвояси. Амурные дела подождут. Судя по довольной физиономии Шуры-партизанки, можно предположить, что она умудрилась пронюхать нечто очень важное. Какие уж тут амурные дела, если речь идет о непонятной, но очень заметной угрозе.
Необычное поведение друзей сильно озадачило Абрамова. Он догадался, что Славка и Елена помчались допрашивать младшую Новикову. Друзья ведут неизвестную закулисную игру. Самое обидное это то, что они даже не посчитали нужным ввести его в курс дела, а просто вышвырнули за ненадобностью, когда начал мешать своим присутствием. А еще друзьями называются. Причем это сделала Лена, человек, который всегда вел себя тактично. Произошло что-то серьезное, иначе с какого перепугу Елене Прекрасной потребовалось действовать в стиле клана Новиковых? Все сходится на Александре. Либо она что-то задумала вместе со Славкой, либо ее наняли в качестве частного детектива.
Несмотря на эмоции, бушующие в груди, Абрамов все-таки направился в сторону родного дома с твердым намерением как можно скорее разобраться в странном поведении Елены и Славки.
Выложив продукты, Новиков присел на табурет и стал дожидаться пока сестра выйдет из ванной комнаты. Александра появилась через пару минут. Она явно приводила себя в порядок после многокилометровой поездки за город. Славка сгорал от нетерпения, но первые слова Саши несколько остудили его:
— Привет, а есть что-нибудь покушать?
— Есть.
— Мама дома?
— У себя.
— Меня искала?
— Вроде нет.
Удовлетворенная ответом сестрица начала шарить по кастрюлям, после заглянула в холодильник.
Тут заголосил дверной звонок.
— Открой дверь, — беспечно попросила Шура, ставя тарелку в микроволновую печь.
Брат направился в прихожую.
В коридоре щелкнул замок, донеслось слабое шушуканье, затем на кухне появилась озадаченная Елена Прекрасная в сопровождении Новикова.
— Что вы на меня так внимательно смотрите? — искренне удивилась Александра. — На мне узоров нет. Дайте поесть по-человечески.
Парочка развернулась, готовая покинуть помещение, но юная шпионка остановила их:
— Лена, а ты зачем прибежала?
— Как это зачем? — ошеломленная Кузнецова обернулась.
— Я, разумеется, в ваши дела не лезу, но вы кажется расстались не так давно…
— Стоп! — Славка замахал руками. — Шура, хватит придуряться. Ты ведь хотела нам рассказать…
— Ничего я не хотела, — надменный и холодный взгляд сестренки обдал брата. — С чего ты взял? О чем я должна тебе рассказать?
Славке почудилось, будто волосы от страха зашевелились на его голове. Но он сдержался и не произнес более ни одного слова.
Микроволновая печь пропищала пять раз, закончив разогревать пищу. Пока бывшие возлюбленные разинув рты смотрели то друг на друга, то на Александру, та достала тарелку из печи и, демонстративно брякнув посудой об стол, приступила к трапезе.
Славка и Елена Прекрасная нехотя удалились.
— Что же произошло? — тихонько шепнула Лена в прихожей, надевая туфли. — А вдруг ее поймали?
— Не знаю, — Новиков был подавлен. — Поговорю с ней позже. Созвонимся.
Лена лишь кивнула головой.
— Не покидай квартиру, хорошо?
— Слав…
— Сиди дома.
— Ладно, — Елена Прекрасная тяжело вздохнула и вышла в подъезд.
20
Гравилет заместителя директора шестнадцатого Управления Федеральной службы контактной разведки в установленное время приземлился вплотную к девятому подъезду. Охрана высыпала из подъезда, окружила машину, создав плотный коридор до самого здания. По коридору практически бегом проследовали четыре человека. Две девушки и двое мужчин. Охрана, уменьшая контролируемую территорию, словно сдувающийся пузырь, скрылась в подъезде. Последний охранник закрыл дверь.
Мнимую Вейю заперли в благоустроенной камере карантинного изолятора, приставив ко входу четырех охранных роботов. В изоляторе ее ожидала тишина, скука и неизвестность.
Капитан и лейтенант Изела, сдав Вейю охране, покинули подвальные этажи и поднялись на самый верхний, двадцать третий этаж здания. Возле лифта их уже ждала старая дама с полковничьими погонами.
— Долго возитесь, капитан, — без удовольствия, почти одними губами прожевала она.
Младшие по званию молча отдали честь.
— Убирайтесь с моего этажа, капитан. Вам здесь больше делать нечего, — дама, видимо, не отличалась хорошими манерами. — А ты, девочка, следуй за мной.
Изела вопросительно уставилась на попутчика. Тот утвердительно кивнул головой и вошел в лифт. Лейтенанту осталось только последовать за старухой. Они вошли в большой просторный кабинет, украшенный под старину в кремовых тонах. Дама включила защитный экран. Теперь она могла говорить спокойно, не опасаясь подслушивающих устройств.
— Значит так, — жестким голосом начала старуха. — Надень вот это.
Девушка поверх мундира надела черный балахон с капюшоном.
— Накинь капюшон.
Изела послушалась.
— Ты не снимешь балахон до тех пор, пока не закроешься в каюте дисколета. Ясно?
— Так точно. А куда я лечу?
— Не важно. Могу сказать только одно. Ты летишь под прикрытием отдела нелегальной разведки. Экипаж не должен тебя видеть. Из каюты не выходить и никого в каюту не впускать. Покажешься на свет божий только после гиперперехода.
— А что сказать экипажу?
— Сообразишь на месте. Твои вещи уже доставлены на дисколет.
— Значит, я лечу на Землю, — глаза девушки загорелись.
— Я этого не говорила, — мрачно произнесла дама. — А теперь пошли, нас ждет гравилет.
Они поднялись на крышу. Здесь размещалась стоянка, закрытая от любопытных глаз. Простые сотрудники не имели права сюда приземляться. Изела догадалась, что имела дело с «Бабулей» — руководительницей сети нелегальных резидентур на планете Земля. Стоит отметить, что многие сотрудники предпочитали называть ее «Черной вдовой». Было в ней что-то от одноименной земной паучихи и во внешнем облике и в манере общаться. Она словно оплетала человека незримой паутиной и подчиняла своей воле.
На площадке их уже ждал небольшой синий гравилет. Пилот был готов к экстренному старту. «Бабуля» и Изела заняли свои места в кабине. Машина быстро набрала высоту и скорость. Людям предстояло выдержать шестичасовой перелет на другой конец материка.
Девушку в балахоне терзали сомнения, смогли ли они запутать противника? Вдруг им не дадут долететь до космодрома? Лицо «Бабули» не выражало никаких видимых эмоций. Она неизвестно откуда достала вязание и, промолвив: «Вот вяжу правнуку свитерок», полностью ушла в работу. Скорее всего, она просто дремала, а руки автоматически перебирали спицы и нитки. Если бы не военная форма, «Бабуля» совершенно бы не отличалась от обычных старушек, которые сидят где-нибудь в сквере на лавочке и спокойно вяжут нехитрое рукоделье, категорически не признавая титанических усилий легкой промышленности, направленных на избыточное удовлетворение спроса потребителей одежды, коими мы все являемся.
Целый час лейтенант сидела как на иголках, периодически вглядываясь в окружающий мир через иллюминатор. Полет продолжался, город остался далеко позади. Ничего экстраординарного не происходило. Постепенно девушка успокоилась и задремала. Но спалось плохо. «Бабуля» растолкала ее перед самой посадкой.
— Выспишься, успеешь. Не забыла мои слова?
— Помню.
— Хорошо. Приготовься. Говорить буду я. Ты молчи. Молчи, даже если увидишь или услышишь что-то знакомое, либо наоборот необычное. Ясно?
— Так точно.
— Тогда пошли.
Гравилет опустился прямо возле грузового люка дисколета с бортовым номером 34062. Грозная «Бабуля» и ее закутанная в балахон спутница поднялись на борт. Охрана даже не пыталась их остановить. В грузовом отсеке царил полумрак, и по пути следования женщин никого не было, словно дисколет вымер. Изела поняла, что так будет до самой каюты. По правилам транспортировки нелегальных агентов экипажу запрещено видеть секретного сотрудника в лицо. Они поднялись на лифте. Третий уровень так же был пуст. «Бабуля» остановилась возле двенадцатой каюты.
— Это здесь, — прошептала она.
Вошли в каюту.
— Удачи тебе, девочка, — сказала на прощание старая женщина, сказала очень даже ласково. — Удача тебе пригодиться.
Она обняла девушку.
— Привет от отца, — еле слышно, практически в ухо прошептала «Бабуля», отстранилась от лейтенанта и тут же покинула каюту. У Изелы сердце екнуло в груди. Она осталась одна, заблокировала дверь и молча повалилась на кровать.
А женщина проследовала в командный отсек. Экипаж, увидев «Бабулю» вскочил с кресел и застыл по стойке смирно.
— Садитесь, — женщина лишь махнула рукой, — капитан, можно вас на пару слов.
Люди вышли в коридор.
— Мой агент в каюте. Маленькая просьба, — «Бабуля» достала стандартный периферийный блок памяти для личного коммуникатора. — Здесь указано место высадки моего подопечного. Прочтете только после выхода из гиперпространства.
— Есть, — капитан спрятал карточку в нагрудном кармане.
— Прекрасно. Счастливого пути, капитан. Не буду задерживать.
Женщина направилась к лифту.
Капитан вернулся в командный отсек. Там стояла гробовая тишина.
— Это и есть знаменитая «Черная вдова»? — поинтересовался первый пилот.
— Это «Бабуля», — процедил капитан. — Что на мониторе?
— «Бабуля» покинула дисколет.
— Хорошо. Закрыть люк.
— Есть.
— Запросить разрешение на старт, — капитан сел в кресло.
— Диспетчерская, — говорил первый пилот, — борт 34062 просит разрешение на старт.
— Борт 34062, -ответил диспетчер, — объявляю двадцатиминутную готовность.
— Вас понял.
Первый пилот повернулся к капитану.
— Двадцать минут.
Капитан нажал кнопку внутренней связи.
— Объявляется двадцатиминутная предстартовая готовность, — его голос прозвучал в каждом отсеке звездолета.
Этот голос вывел псевдо Изелу из оцепенения. Она вскочила с кровати, сбросила балахон. Сердце бешено прыгало в груди. Девушка узнала голос капитана Ликса. Ей захотелось выскочить из каюты и прибежать в командный отсек, но… слова «Бабули» остановили Вейю. Лейтенанта никто не узнает. Теперь она Изела. Двадцати минут не хватит на то, чтобы превратиться в прежнюю Вейю.
Девушка успокоилась, надела полетный комбинезон, села в кресло, пристегнув ремни. В космосе будет достаточно времени чтобы все обдумать, привести себя в порядок и показаться на глаза команде.
А в это время экипаж звездолета четко, как на показательных занятиях, производил запуск всех систем необходимых для полета. Дисколет постепенно оживал. После завершения стандартной процедуры, капитан доложил диспетчеру о достижении стартовой готовности.
Десять минут до старта.
«Десять минут, — пронеслось в голове девушки. — Отлично».
* * *
Корпус дисколета едва заметно завибрировал.
— Борт 34062, -сообщил диспетчер, — старт разрешаю.
— Принято, — ответил капитан. — Планетарные двигатели на двадцать процентов тяги. Стартуем.
— Есть двадцать процентов тяги, — доложил первый пилот. — Отрыв. Высота сто пятьдесят.
— Убрать шасси.
— Шасси убрано. Высота триста сорок. Перегрузки полтора… все системы функционируют нормально.
— Отлично. Продолжаем.
Вейю слегка вжало в кресло. Перегрузки терпимые. В принципе, можно даже стоять, но согласно штатному расписанию, не положено. Спустя семь минут иллюминатор открылся, в нем появились звезды, а родная планета закрыла собою почти весь обзор.
— Диспетчерская, — доложил капитан Ликс, — говорит борт 34062. Стартовали успешно, легли на расчетную траекторию.
— Вас понял, борт 34062. Передаю вас астродиспетчерской. Счастливого пути.
— Спасибо.
Ликс приказал связаться с астрономическими диспетчерами.
— Борт 34062, вас видим, — ответил астродиспетчер.
— Проверьте наш курс.
— Минуточку.
В командном отсеке воцарилась тишина.
— Борт 34062, курс верный, корректировка не требуется. Включайте маршевые двигатели. Разгон разрешаю. Точка гиперперехода находится в двенадцати световых минутах от вас.
— Принято. Следую заданным курсом.
Ликс сухо и четко передал по внутренней связи самую необходимую информацию:
— Говорит капитан. Тридцать секунд до запуска маршевых двигателей. Разгон произойдет в форсированном режиме. Пассажирам запрещается покидать свои места. Расчетная перегрузка свыше четырех… держитесь.
Спустя указанное время Вейю сильно вдавило в кресло. Несмотря на предварительную подготовку, было тяжеловато. Обнадеживала лишь одна мысль. Форсированный разгон не может продолжаться больше трех минут. Звездолет как следует разгонится и нырнет в гиперпространство. Три минуты можно перетерпеть.
Но эти минуты почему-то казались вечностью.
21
Младшая Новикова, утолив голод, наконец, соизволила появиться в Славкиной комнате.
— Итак, товарищ Новиков, — сестрица хило улыбнулась, усевшись на кровати по-турецки, — сегодня я действительно была в Авдеево. Ваши охранники базируются именно там.
— Зачем устроила концерт и выпроводила Лену? — мило поинтересовался брат, оторвав взгляд от компьютера.
— Нечего любопытничать. Теперь пусть со своим Денисом объясняется, — самодовольно хмыкнула шпионка.
— Ох, и ядовитая баба из тебя получится…
— Чего? — Шура демонстративно нахмурилась.
— Ничего. Проехали. Рассказывай.
— Хорошо, братик, — Саша устроилась поудобнее. — Вот моя история. Только не пугайся. Пока не страшно.
Она поведала о поездке в поселок Авдеево, красочно описывая поселковые достопримечательности.
— Охранники снимают квартиру на первом этаже пятиэтажного дома. А буквально через два дома живет наш дядя. Мне удалось подслушать разговор. Форточка была открыта.
— Хочешь сказать, что тебя не заметили?
— Нет.
— Что-то не верится.
— Я действовала осторожно. Они сетовали на то, что уже целый месяц сидят в «этой дыре».
— Месяц! — брат вскочил со стула. — Целый месяц?
— Да.
— Чем дальше в лес, тем толще партизаны, — процитировал Новиков. — А теперь объясни по-человечески.
— В обморок не упадешь?
— Ты же не упала.
— Ладно. Как ты относишься к инопланетянам? — Сестра рассмеялась, но как-то грустно.
— Шутишь? — Славка был разочарован.
— Если бы…
— Я думал, что мы будем говорить о серьезных вещах, — брат покачал головой и отвернулся от Саши. — А у тебя оказывается приступ шпиономании. Свежим бензином надышалась.
— Но это правда.
— Придумай что-нибудь получше.
— Слава…
— Отстань, — брат устремил взор на монитор ноутбука. Разумеется, он не поверил.
Сестра соскочила с кровати и неторопливо покинула комнату. Но не прошло и минуты, как девчонка вернулась, неся в руках видеокамеру.
— Как ты думаешь, что нам за это будет? — выдержка Шуры-партизанки достойна не только уважения, но и зависти.
Видеокамера перекочевала в руки брата.
— Посмотрим на ваши похождения, — совершенно без энтузиазма усмехнулся Славка, вставляя лазерный диск в компьютер. — Инопланетяне, — он еще раз усмехнулся. — Врала бы кому-нибудь другому, но не брату…
— Зачем мне врать? — сестра вновь расположилась на кровати. Она была абсолютно спокойна, словно рассказывала о скучной вылазке на лоно природы. — Да и придумать могла бы при случае что-нибудь поинтереснее.
— Вот именно.
— Ничего ты не понимаешь, Слава. Они ведь меня можно сказать поймали…
Удивленные глаза брата надо было видеть. По спине его поползли мурашки, и он зябко повел плечами…
22
Дисколет материализовался в районе орбиты Юпитера, правда планета-гигант была видна лишь как яркая звезда, а ее многочисленные спутники заметны только на радаре, да и то не все.
— Двигатели на торможение, — скомандовал Ликс.
Вейя почувствовала слабую перегрузку, очень слабую. Она поняла, что звездолет начал медленно сбрасывать скорость. Сообщение по внутренней связи говорило о том же самом:
— …Мы находимся в Солнечной системе. Дисколет вышел из гиперпространства в расчетной точке. Сбрасываем скорость. Перегрузки минимальны. Экипажу и пассажирам разрешаю заниматься повседневными делами…
Девушка соскочила с кресла. Полет до Земли в режиме слабого торможения, займет около трех дней. Надо обживать каюту, смыть грим и приготовиться к желанной встрече с экипажем.
Примерно за час она управилась с вещами. Ужасно хочется есть, но глупо рассчитывать на трапезу в ближайшее время. Разве только пойти в душ и смыть косметику?
А в это время капитан оставил вахтенным второго пилота, отпустил экипаж и закрылся в своей каюте. Завтрак еще не приготовлен, придется подождать. Ему не терпелось прочитать сообщение, оставленное «Бабулей». Ликс достал из кармана футляр, извлек блок и вставил его в коммуникатор. Загрузка данных произошла на удивление быстро. Никаких паролей вводить не потребовалось. Капитан прочитал первые строки и, едва успев нащупать сзади кресло, повалился в него. Успокоившись, он еще раз прочел сообщение, затем вскочил и, вцепившись в пульт внутренней связи, радостно прокричал:
— Майор Аммоо, немедленно зайдите в каюту капитана.
— Хорошо, капитан, — ответил человек с агентурным псевдонимом «Интеллигент».
Через минуту он уже читал сообщение.
— Надеюсь это не розыгрыш, дорогой Ликс?
— Надеюсь.
— Ломиться в каюту нелегального агента запрещено. Он ведь и пальнуть может… и… будет прав…
— Я знаю, только «Бабуля» не умеет шутить.
Офицеры вышли в коридор и остановились возле двенадцатой каюты. Капитан нажал кнопку персонального вызова. Ответа не последовало.
— Вейя, ты там? — вдруг спросил Аммоо.
— Да, я здесь, — в динамике раздался радостный девчачий голос.
— Привет. Нам можно войти?
— Да, конечно, — потом разведчица вдруг спохватилась. — Подождите минуту. Мне надо переодеться.
Капитан Ликс вдруг засмеялся.
Лейтенант открыла дверь минут через пять. Никто не удивился. Перед старшими офицерами стояла Вейя, самая настоящая, только цвет волос был слишком светлый. А в целом все нормально: отглаженный черный полетный комбинезон, безупречный макияж и добродушная улыбка на лице.
— Здравствуйте, — улыбнулась она, — вижу, не ждали?
— Верно, не ждали, — ответил Интеллигент. — Нам сказали, что ты не полетишь на Землю. Начальство не желает рисковать. Мы должны были привезти потомков на Мениолу.
— Я уже догадалась. Но планы руководства никогда не менялись, поэтому спустя пять дней мы снова вместе. Думаю, экспедиция будет работать по первоначальному плану.
— Чувствовал я подвох, — глубокомысленно процедил капитан. — Не зря биоэнергетики смонтировали свое оборудование на этом звездолете.
— Значит, будем работать, — заключила Вейя и вновь улыбнулась. — Надеюсь, вы рады?
— Мы рады, поверь, — согласился Аммоо. — Объясни только Христа ради, зачем такие изощренные манипуляции? Что еще случилось?
Вейя хмыкнула.
— Вчерашний день был насыщен событиями. Вы мне просто не поверите…
Она не успела рассказать. По внутренней связи прозвучало сообщение:
— Завтрак готов. Прощу всех желающих прибыть в столовую.
Это сообщение вряд ли оставило хоть одного равнодушного. Разговор решили отложить. Троица проследовала в столовую, где уже собрался весь экипаж.
Появление Вейи вызвало небольшой радостный ажиотаж. Подобного поворота событий мало кто ожидал. Но в целом все были довольны. Экипаж знал лишь малую толику правды, однако, даже этого было вполне достаточно.
В столовой царила атмосфера шуток и прибауток. Вейя оказалась в центре внимания. Ей льстило подобное отношение. Больше всех старался первый пилот. И это понятно. Он уделял пристальное внимание любой новой девушке.
Старшие офицеры ели молча и исподлобья наблюдали за сослуживцами. Внезапная популярность лейтенанта не то что бы удивляла их, скорее вызывала легкий приступ ревности.
Наконец, с завтраком было покончено. После непродолжительного разговора экипаж разошелся по своим делам. Вейя вернулась в каюту.
Долгожданная тишина.
— Как ты думаешь, Ликс, за что они ее так любят? — поинтересовался майор, рассматривая пустой стакан.
— Она симпатичная девушка. Вот и все, — ответил капитан, вставая из-за стола. — Был бы ты девушкой, тебя бы тоже любили. Но ты простой мужик. Делай выводы.
— Да, мне нужен экипаж, состоящий из слабой половины человечества.
— Не мечтай об этом.
— Почему?
— Не хочу, чтобы ты сошел с ума.
— За меня не переживай.
— Ну, тогда загрызут.
Аммоо пожал плечами.
Командир дисколета проследовал в медицинский отсек. После ранения врачи предписали каждый день заниматься лечебной гимнастикой. Ходить было слегка трудновато.
После завтрака Вейю разморило. Несмотря на трепетное отношение к собственной фигуре, она все же решила немного вздремнуть. Ведь девушка не спала почти сутки. Ей это было не обременительно, но зачем мучить организм, если имеется прекрасная возможность поспать? Пару раз зевнув и закутавшись в легкую простыню, Вейя отдала себя во власть земного божества — Морфея.
Спустя сорок минут второй пилот вызвал капитана в командный отсек. Ликс уже закончил лечебные процедуры и довольно быстро, насколько позволяла растревоженная больная нога, направился на четвертый уровень.
— Что случилось? — с ходу ныряя в кресло, поинтересовался он.
— Справа по курсу сторожевой крейсер. Он рекомендует временно изменить курс и совершить маневр в обход скопления астероидов. Мне нужно ваше решение.
— Астероиды видны на радаре?
— Нет, но военные двигаются встречным курсом и уже миновали указанный квадрат.
Ликс думал всего мгновение.
— Передай благодарность от моего имени. Будем менять курс.
— Вас понял. Передаю. Кстати, — вдруг воскликнул пилот, — группа астероидов появилась на радаре!
— Немедленно меняй курс! Сколько до них?
— При нашей скорости… восемьдесят секунд.
Командир дисколета схватился за микрофон.
— Внимание! Говорит капитан. Угроза столкновения! Мы экстренно меняем курс. Будет не сладко. Держитесь!
Спустя мгновение дисколет совершил коррекцию курса. Всех сидящих вжало в кресло. Всех стоящих повалило с ног. Всех лежащих потащило вправо и развернуло. Буквально через три секунды перегрузка закончилась так же внезапно, как началась. Не обошлось без курьезов. Пожилой доктор со всего маху влетел в открытый шкаф с медикаментами. Двухметровый хирургический робот хоть и успел заблокировать колеса, но, как говориться, не удержался «на ногах» и упал на доктора, гораздо глубже законопатив последнего в шкаф. Двухсоткилограммовый вес кибернетического помощника только усугубил ситуацию. Врач сдавленно охнул, а робот, трезво оценив ситуацию, позвал на помощь, так как не смог самостоятельно вернуть себе вертикальное положение.
На звездолете прозвучал сигнал бедствия. Экипаж бросился в медицинский отсек. На фоне вышеописанного события слегка веселый голос капитана звучал не очень уместно, правда в его словах все же теплилась надежда:
— Надеюсь, все живы?
— Живы, живы, — проскрипел в ответ доктор, которого довольно быстро извлекли из-под робота. — Поубивал бы за такое пилотирование.
— И не говори, — вторил ему первый пилот, почесывая ушибленный локоть.
— Ах, ты здесь! — завопил вдруг доктор. — Кто же управлял этой консервной банкой?
Пилот незамедлительно отстранился от доктора.
— Наверное автомат, господин полковник, — неудачно пошутил он.
— Прочь с моих глаз, — простонал доктор, — а то до конца полета будешь пить слабительное. Как вас только в космос пускают, неучи…
Первый пилот поспешно покинул медицинский отсек. Все прочие, посмеявшись, тоже потихоньку разошлись, даже ремонтные роботы.
По внутренней связи прозвучало примирительное сообщение капитана:
— Через сорок минут звездолет вернется на прежний курс. Могу обещать, что в этот раз перегрузки не превысят разумных пределов. Приношу извинения за причиненные неудобства.
— Приди только ко мне, — глядя в динамик злорадостно процедил врач.
В конце концов пожилой доктор успокоился, но тут открылась входная дверь и на пороге появилась огорченная Вейя. Ко лбу был приложен мешочек со льдом, который она прижимала левой рукой.
— Вот еще одна жертва наших безмозглых пилотов, — констатировал факт пожилой доктор.
Лейтенант невольно улыбнулась.
— Не зря говорят, что не так страшен тяжелый крейсер, как его необученный экипаж.
— На Земле это звучит немного иначе, — поправила девушка.
— Знаю, там речь идет о танке. Но в космосе танков нет. Подойди поближе, покажи, что там у тебя.
Вейя приблизилась к доктору и убрала лед.
— Ерунда, до свадьбы заживет, даже значительно раньше, — спустя секунду заверил врач.
— Ага, — возразила девушка, — мне через три дня на люди выходить, а тут такой порез и шишка, да еще на самом видном месте!
— Ссадина небольшая. Если подержишь лед, то шишки не будет. Сотрясения мозга нет.
— Можно ускорить процесс заживления? — Вейя никак не желала оставить врача в покое.
— Думаю, да, — доктор достал из шкафчика лекарство. — Сейчас я тебе приклею заживляющий пластырь. К моменту прибытия на Землю даже следа не останется.
— Спасибо.
— Да не за что, иди.
Девушка покинула медицинский отсек и вернулась в каюту. Подняв с пола простынь, она подошла к зеркалу. Пластырь принял цвет ее лица и почти не портил картину, разве что шишка…
А произошло с Вейей следующее. Было не так грандиозно, как с доктором, но очень обидно. В тот момент, когда дисколет совершал злополучный маневр, девушка, разумеется, спала. Зачем пристегиваться в узкой каюте, если в данный момент полет по спокойствию больше всего напоминает круиз на межзвездном пассажирском лайнере?
Она даже не заметила, как внезапно появившаяся великая сила углового ускорения стащила ее с кровати и швырнула на пол. Успев повернуться в полете на девяносто градусов, шпионка со всего маху треснулась лбом об внутреннюю стену открытого стенного шкафа. При этом она не смогла освободить руки, так как огромная простыня подобно смирительной рубашке туго стянула тело. Великолепная картина: голова лежит в шкафу, а тело рядом, на полу. Комичная ситуация. Девушка, извиваясь словно кошка, наконец, расслабила сверток материи и вырвалась на волю. «Проклятая привычка заворачиваться в кокон. Надо избавиться от нее раз и навсегда», — подумала Вейя, направляясь к зеркалу. Вид собственного лба шокировал шпионку. Она не могла в таком виде показаться на Земле. Пришлось собрать весь лед в холодильнике и обратиться за медицинской помощью.
23
— Подожди, Саша, — брат устремил обеспокоенный взгляд на сестру. — Объясни толком.
— Посмотри запись, — тихо ответила Шура и растянулась на кровати. — Я устала. Побегай с мое…
— Саша!
— Смотри, потом будешь рассуждать.
Славка тяжело вздохнул, надел наушники и приступил к просмотру видеозаписи.
Панорамная съемка двора стандартного пятиэтажного дома его не удивила, а комментарии сестрицы вызвали лишь улыбку на устах. Но потом из второго подъезда вышли два парня совершенно непримечательной внешности и направились к белому седану, мирно стоящему на парковке. Шура-партизанка мгновенно оживилась и, забыв выключить видеокамеру, помчалась за угол соседнего дома. Изображение прыгало в такт бегу, то видна стена дома, то небо, то трава, то соседний дом, то бездомная дворняжка. Наконец Александра оказалась возле здания поселковой администрации. Она поставила камеру на землю и принялась лихорадочно отматывать цепь, с помощью которой мотоцикл был намертво прицеплен к высокому чугунному забору. Надев шлем, Шура подобрала видеокамеру, оседлала мотоцикл и направила объектив в сторону ближайшего перекрестка. Белый седан неторопливо проследовал мимо юной шпионки.
— Поеду за ними, — прокомментировал голос за кадром, потом изображение пропало.
— Ехали мы долго, километров пятнадцать по проселочным дорогам, — сестра вновь села на кровати, сложив ноги по-турецки. — Я держалась в стороне, благо мотоцикл мог проехать там, где автомобиль…
— А куда вы ехали?
— Без понятия. В противоположную сторону от города. Затем они нашли огромную лужу и забуксовали. Три дня шел дождь, грязи по колено. Я решила подойти поближе и запечатлеть этот момент.
Шура спрятала мотоцикл в овражке, высокий кустарник скрыл силуэт стального коня. Затем девушка крадучись начала пробираться по лесу, намереваясь незаметно приблизиться к проселочной дороге. Ей удалось найти подходящее для наблюдений место возле поваленного дерева. Там она и затаилась, всего в двух метрах от дороги и метрах в сорока от сердитых мужиков, безуспешно пытающихся вытолкать из лужи тяжелый автомобиль. Усилия незнакомцев оказались напрасны. «Toyota» основательно застряла в грязи, сев на брюхо.
— На «Ниве» надо было ехать, — орал один, толкая сзади непослушную машину. — Какого черта поперлись? Куда смотрел?
Водитель вылез из машины, медленно обошел огромную лужу и остановился возле напарника, озадаченно почесывая затылок.
— Можно подумать тут есть другая дорога.
— Вызывай наших. Сами мы не вытолкаем ее.
— А чего их вызывать? Они вон, за соседними деревьями сидят и усмехаются.
Водитель махнул рукой в сторону леса.
Шура действительно заняла очень удобную наблюдательную позицию. Ей удалось запечатлеть такое…
Представьте себе скромный лесной пейзаж. Просека. Смешанный лес. Заброшенная грунтовая дорога. Грязь. Застрявшая в луже машина. Два мужика носятся вокруг седана и громко орут друг на друга. И вдруг прямо за автомобилем (по крайней мере так показалось Александре) деревья раздвинулись будто шторы, образовав проход в виде арки, образовав дверь в иную действительность.
Славка прильнул к монитору.
— Э… э… э… что… как? — на большее он был не способен.
— Не знаю, — равнодушно прокомментировала сестра. — Тогда я была удивлена не меньше твоего. Только не говори, что я попросила знакомого компьютерного вундеркинда смонтировать для меня видеосюжет в стиле Спилберга.
— Брр, — Славка помотал головой. — Там ведь поляна, — наконец произнес он.
— Верно. А на поляне?
— Непонятно. Какая-то зеленая штуковина с покатым бортом и открытым люком. Напоминает открытый грузовой люк транспортного самолета.
— Молодец. Не зря в авиационном институте учишься, — промолвила сестрица. — Смотри дальше.
— Но этого не может быть на самом деле!
— Смотри дальше, — повторила Шура.
— Вот и ходи после этого в лес за грибами, — воскликнул Новиков.
Из люка по наклонному пандусу спустился белобрысый человек в черном комбинезоне. На поясе кобура. Он легко прошел сквозь арку, словно сквозь дверной проем. Жизнерадостное выражение лица. Мужчина ухмылялся глядя на гостей, мол крепко влипли, голубчики.
Визитеры что-то долго объясняли человеку в черном комбинезоне, периодически указывая на автомобиль. Видеокамере не удалось зафиксировать содержание разговора. Внезапный порыв ветра потревожил листву. А затем мужчина из иной реальности вдруг поднес ко рту правую руку. На запястье блеснул какой-то прямоугольный предмет. Предположительно переговорное устройство. Люди на дороге мгновенно всполошились, забыв об автомобиле и устремив взоры на поваленное дерево за которым пряталась Шура-партизанка.
— Вот черт, — раздался голос за кадром.
Изображение, записанное видеокамерой, вдруг подпрыгнуло и замельтешило. Александру обнаружили. Она, абсолютно не разбирая дороги, неслась по лесу в сторону овражка. Только бы успеть добраться до мотоцикла. Ее испуганные возгласы вряд ли бы пропустила цензура.
— Ну, теперь ты понял почему я отшила Ленку?
— Да уж, — Славка не отводил глаз от монитора, повторно просматривая запись. — И тебя не поймали?
— Теоретически поймали.
— Это как?
— Двигатель не заводился. Или я от страха делала что-то не так.
Брат медленно повернулся к сестре.
— Они остановились на склоне, в овраг спускаться не стали. В общей сложности семь вооруженных мужиков. Долго наблюдали за моими потугами, затем рассмеялись, погрозили кулаком и удалились. Видимо они знают меня.
— Чего?
— Вот так. Чудеса, да и только. Потом мотоцикл завелся, и я пулей помчалась домой. Не помню как оказалась в гараже.
— Еще бы! Затея с мотоциклом мне сразу не понравилась.
— Как ни странно, но за мной никто не следил, никто не ловил. Я долго бродила по городу, потом зашла к подружке. Немного успокоилась и вернулась домой. Недалеко от родного подъезда мне вторично погрозили кулаком. Потому я и улыбалась, проходя мимо вас. Смешно и грустно одновременно. Вот и вся история.
— А в чем смысл? Кто они?
— Кто они? — Шура усмехнулась. — Охрана. А завтра прилетят те, кто вступит с вами в контакт. Скоро узнаешь.
— Успокоила.
— Да уж, — Саша тяжело вздохнула. — Ведут они себя странно. Могли поймать, но не поймали. Они не боятся утечки информации, поскольку мне никто не поверит. Это настораживает. И они явно не бандиты. Вполне жизнерадостные люди с чувством юмора.
— А может и вовсе не люди?
— Может и так. Я никогда не верила в летающие тарелки. И в посланников из другого измерения или иного времени тоже не верю. Но версия с добродушными инопланетянами мне нравится куда больше, чем что-либо другое. Сама не знаю почему. Интуиция. Чутье мне подсказывает, что ныне живущие земляне на такое техническое извращение, которое ты видел, пока не способны. Впрочем, братик, можешь остаться при своем мнении.
— Я тоже не особо верю в феномен НЛО, но вопрос в том…
— Что им нужно от тебя и от Ленки?
— Да.
— Интересный вопрос. Есть у меня хороший знакомый. Может быть он поможет? Я, конечно, не буду ему говорить об инциденте в лесу, чтобы не счел меня сумасшедшей…
— Нет уж, хватит с тебя приключений!
— Славик, успокойся. Ведь теперь уже ничего не изменится. От братьев по разуму все равно не спрячешься, из-под земли достанут…
24
Дисколет, после трех дней пути, наконец, сбросил колоссальную скорость и вышел на стационарную орбиту Земли. Затормозить можно было намного быстрее, но это вовсе не комфортно. Вейя не знала, почему капитан выбрал именно такой вариант полета. Видимо у руководства имелись веские причины, например, требовалось время, чтобы подготовиться к принятию экспедиции. Ведь количество посадочных узлов на базе ограничено. Возможно, за три дня место освободили.
Девушка решила заглянуть в столовую. Там огромный иллюминатор. А панорама близкой планеты на фоне звезд всегда впечатляет.
Однако то, что она увидела, ошеломило ее еще больше.
Возле иллюминатора, в обнимку стояли капитан Ликс и Аммоо. Они любовались космическим пейзажем, кроме того, что есть мочи горланили старинную, но в свое время очень популярную песню: «Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе видна». Причем слова они знали наизусть. И пели по-русски практически без акцента, даже капитан Ликс. Вот только неизвестно сколько медведей предварительно отдавили им уши. Музыкального слуха не было ни у того, ни у другого. Картину дополняли пустые пивные банки, валяющиеся буквально повсюду: на столе, на полу, на шкафу. Банки в руках поющих были еще полны. Офицеры ими дирижировали, расплескивая содержимое, правда, не забывали периодически отпивать. В другой руке красовались огромные куски вяленой горбуши.
Вейя была потрясена до глубины души. Такого она еще не видела на борту инопланетного звездолета. Отдышавшись, девушка покинула пьяную компанию, стараясь не привлекать внимания. Хотя, мужчины были сильно увлечены хоровым пением и вряд ли могли ее заметить.
Неизвестно почему шпионка помчалась в командный отсек, вероятно потому, что там всегда царит покой и строгий порядок. Вахтенным как всегда был второй пилот. Он удивленно уставился на лейтенанта. Ее лицо говорило о многом.
— Привет, — только и смогла сказать она. — Там, в столовой… что… что это такое?
— А… так ты же первый раз летишь с нами, — пилот рассмеялся. — Да ты садись, не стесняйся. Ничего страшного не происходит, начальство решило покуражить. Бояться им, собственно, нечего кроме похмелья, конечно. Традиция у нас такая на борту.
— В смысле?
— В прямом. Не знаю откуда она взялась, я в экипаже недавно, но могу утверждать, что не выполнив ритуал, Интеллигент не начнет ни одного нового задания. Своеобразный языческий ритуал, смесь песни и алкоголя. Рассказывали, будто однажды по какой-то уважительной причине пренебрегли традицией, так лучше б вовсе не летали на Землю. Едва живыми вернулись. Трагический урок учли. Ритуал выполняется строго по правилам и независимо от сопутствующих обстоятельств. Учитывается все, от продолжительности пения, количества и качества алкоголя, до расстояния от Земли.
— Ничего себе, — девушка практически успокоилась.
— А ты что подумала? — вахтенный офицер продолжал улыбаться.
— Честно говоря, я была настолько шокирована увиденной картиной, что не успела ни о чем подумать. Ну, ладно, раз все в порядке я, пожалуй, пойду.
— Можешь остаться, если не торопишься. Скучно одному на вахте.
— А когда приземлимся? — Вейя поудобнее устроилась в кресле.
— Через семь часов.
— Но ведь мы уже давно на орбите.
— Верно, — пилот кивнул головой. — Однако диспетчера нас не пускают. Мест нет. Представляешь что выдумали… садитесь, говорят, на второй карантинный остров.
— Зачем?
— Все остальное занято.
— Чушь.
— Согласен с тобой, однако начальству виднее.
— Интересно, — девушка задумалась. — С другой стороны, провести сутки на коралловом острове, в тропиках… благодать! Можно искупаться, позагорать…
— Ты разве не знаешь где находиться второй карантинный остров? — пилот удивился.
— Я что-то перепутала? — Вейя смутилась. — Мне не приходилось бывать в карантине.
— Твое счастье. Действительно, в тропиках расположены три карантинных острова, а еще один недалеко от Антарктиды.
— Понятно. Судя по всему второй остров как раз…
— Угадала. Сейчас в Антарктике зима. Загорать не советую.
— Именно поэтому остров свободен?
— Ага. Кому хочется торчать в звездолете при тридцати градусах мороза за бортом?
— Вот уж повезло нам, как утопленникам.
— В качестве альтернативы предложено болтаться в космосе.
— На острове наверняка лучше, — возразила девушка.
— По сравнению с открытым космосом достаточно комфортно.
— Я согласна даже на заснеженный остров, лишь бы приземлиться.
Вейя вообразила себе кусок заснеженного базальта посреди замерзшего студеного моря. Сутки на таком острове покажутся вечностью. А если еще представить, как завывает волком ветер, пробирающий до костей, становится жутко и зябко.
— Борт 34062, ответьте диспетчерской, — неожиданно раздалось из динамика.
— Борт 34062 на связи, — ответил пилот.
— Как здоровье капитана и координатора? — диспетчер перешел на шутливый тон.
— А что им будет?
— И то верно. Могу обрадовать. Освободился третий карантинный остров. Как только кончится пиво — можете садиться. Только предупредить не забудьте.
— Хорошая новость, — воскликнул второй пилот. — Уж лучше тропики, по снегу я и дома могу походить.
— Не очень то радуйся. Южное полушарие. Там сейчас зима.
— Это же тропики!
— Да, но как тебе понравится сезонный период дождей, штормов и ураганов?
— Сойдет. Лучше такая зима, чем зима в Антарктиде.
— На вкус и цвет товарищей нет. Конец связи.
— Ура! — воскликнул пилот. — Есть шанс, что искупаемся. Вряд ли сильно штормит в лагуне.
Вейя поднялась с кресла.
— Отлично. Пойду собирать вещи.
25
Валерий Константинович был сильно удивлен, посмотрев на внезапно вспыхнувший экран сотового телефона. Звонила Новикова Александра. Директор банка знал, что девушка просто так не позвонит. Поэтому он прервал совещание, сославшись на срочный и очень важный звонок. Коллеги остались сидеть за столом, а мужчина вышел в смежное помещение — комнату отдыха.
— Добрый день, Шура, — поздоровался он. — Как поживаешь? У тебя что-то случилось? Тренировки будут послезавтра. Не телефонный разговор, говоришь. Тогда часика через полтора я подъеду. Куда? Да, знаю. Договорились.
Озадаченно вертя в руках сотовый телефон, Валерий Константинович вернулся за стол.
— Итак, на чем мы остановились? Ах, да. Немцы приезжают через неделю, а у нас как всегда, куда ни плюнь, везде бардак, — он взвесил в руке кипу бумаг. — Вот это, — потряс кипой в воздухе, — я называю некомпетентностью, господа хорошие. Надо исправлять. Срочно. Можете работать по ночам, но чтоб к их приезду все было готово.
* * *
Валерий Константинович, уже немолодой брюнет, но надо отдать должное, всегда свежий и подтянутый, попросил остановить джип возле кафе «Ретро». Выйдя из машины и приказав водителю ждать, сколько бы не потребовалось, он вошел в вышеуказанное кафе, пользующееся широкой популярностью у горожан. Посетителей было мало — еще не вечер. За столиком у окна он заметил Шуру-партизанку сидящую вполоборота. Заказав стакан сока и мороженное, мужчина подсел к Новиковой.
— Здравствуй.
— Здравствуйте, Валерий Константинович. Я не стала бы вас отвлекать…
— Знаю. Что стряслось?
Саша достала из пакета лазерный диск.
— В двух словах не расскажешь. Лучше посмотрите видеозаписи. Проблема для меня совершенно не ясна. Поэтому я решила обратиться к вам за помощью. За моим негодным братом и его бывшей подружкой следят неизвестные люди. Больше напоминает охрану. Я не знаю кто эти люди и что им надо от моего брата. Славка и Лена обыкновенные студенты. Я бы сказала, что неспешно разворачивается удивительная и несколько необычная история.
— А они не могли быть свидетелями чего-либо? — несколько задумчиво произнес директор банка.
— Не могу утверждать на сто процентов, но ребята не смогли назвать ни одной причины, которая могла бы привлечь внимание к их персонам.
— Понятно. Я думаю, что тебе и им не стоит падать духом. Попробуем разобраться.
Когда вы заметили наблюдение?
— Больше недели назад.
Валерий Константинович даже присвистнул.
— За ними просто следуют по пятам и ничего более? Контакты были?
— Нет. Просто монотонное, как вы сказали, следование по пятам. Преследователи работают посменно. Меняются люди и машины. Задействовано столько людей и техники! Ради чего? Я не понимаю. Мне случайно удалось подслушать разговор охранников.
— Охранников?
— Да. Если верить их словам, то получается, что они уже целый месяц охраняют брата и Лену, причем сами не знают зачем. Скоро должна приехать другая группа людей, которая вступит в контакт. Цели не ясны. Я очень сильно беспокоюсь.
— Фантастика. Такого я еще не слышал.
— Вы мне не верите?
— Верю, но я бы сказал, что история, мягко говоря, необычная.
— Значит, не верите, — Саша сникла.
— Я этого не говорил. Давай вместе подумаем. Что на сегодняшний день является фактом?
— Наружное наблюдение.
— Верно. Цели не ясны. Наблюдают очень долго и непрофессионально, а возможно охраняют. Теперь надо выяснить мотивы. Для чего наблюдают, и если охраняют то от кого.
Александра кивнула головой.
— Отлично, — Валерий Константинович отпил из стакана сок. — Я посмотрю диск. Потом решим, что делать дальше. Тебе советую успокоиться. Постараюсь разобраться и сделать все, что в моих силах. Договорились?
— Ладно.
— Прекрасно. Теперь пообещай мне, что ты больше не будешь геройствовать и не станешь мозолить глаза преследователям. Это может быть очень опасно. Наверняка они знают кто ты.
— Хорошо, — грустно согласилась девушка.
— Запомни, лишних свидетелей никто не любит. Положись на меня. Я постараюсь тебе помочь.
Саша только кивнула головой.
26
Тропическая ночь плавно опустилась на коралловый остров. Над потемневшими водами лагуны проступили звезды. Выглянула желтая Луна. Сегодня полнолуние, и ночная красавица предстала перед пришельцами из космоса во всей своей красе.
Накинув куртку, Вейя покинула дисколет. Ночная прохлада обступила со всех сторон. Необитаемый кусочек суши обрел покой, лишь где-то вдали стрекотали ночные насекомые. Экипаж звездолета собрался вокруг костра. Первый пилот с жаром рассказывал смешную историю. Все остальные громко хохотали. Им было весело. Зыбкое пламя костра освещало знакомые лица. Легкий ветерок доносил запах жареной рыбы.
Девушка припомнила, как сразу после посадки, экипаж, по-мальчишески вопя и размахивая руками, полез в теплую воду. Хмурый полупьяный координатор остался сидеть на берегу. Он не любил купаться в открытом водоеме. Сняв обувь и растопырив пальцы на ногах, Аммоо натянул панаму и повернул ступни к палящему солнцу. Вейя предусмотрительно надела купальник и была бесконечно права. Ей хотелось немного позагорать, но не тут то было. Раззадоренные космонавты, выскочив из воды, тихонько подкрались к задремавшему Интеллигенту, и не успел начальник экспедиции опомниться, как несколько мужиков под командованием довольно бодрого капитана Ликса схватили его за четыре конечности и, дико улюлюкая, потащили в сторону лагуны.
— Топи шпионов! — зычный голос Ликса напоминал боевой клич вождя доисторического племени.
Этот клич заставил девушку позаботиться о своей собственной персоне, поскольку она тоже принадлежала к шпионской касте. Пока Интеллигента купали в воде, и округу сотрясала его жуткая ругань, разведчица потихоньку, стараясь не делать резких движений, начала пятиться в сторону звездолета, намереваясь укрыться за его неприступными стенами. Однако вторую половину экипажа явно не устроило подобное положение вещей. Три человека во главе с первым пилотом, забыв о любимом координаторе, ринулись ей наперерез. Схватка была короткой. Не могла же Вейя драться с ними всерьез. А быстрые ноги не спасли жертву. Бултыхаясь в воздухе, словно пойманная лань, лейтенант злобно прошипела одичавшим соотечественникам буквально следующее:
— Подождите аборигены, вот Аммоо просохнет, и мы устроим вам ночь Святого Варфоломея…
На что радостный пилот, гордо идущий рядом с добычей, хило улыбнулся и сочувственно добавил:
— Мечтать не вредно. Девять против двоих. Расклад не в вашу пользу.
— Ничего. Нас мало, но мы в тельняшках.
— На звездолете нет тельняшек, — уточнил врач.
— Найду ради такого случая.
— Ребята, бросай ее в воду, — скомандовал первый пилот, — хватит церемониться. Шпионы воды бояться.
Команда ошибалась. Девушка умела и любила плавать. И когда всепожирающая стихия обняла ее тело, она легко вырвалась из рук мучителей и долго плыла под водой к центру лагуны. Вынырнув на поверхность, Вейя с удовольствием отметила, что берег остался на почтительном расстоянии. Никто не стал догонять беглянку.
Светило солнце, легкий бриз слегка шевелил прозрачную воду. Лишь знакомая громадина звездолета, принявшая ради маскировки цвет песка, не вписывалась в великолепный тропический пейзаж.
Перестав дурачиться, экипаж занялся рыбной ловлей. Неудачное занятие, поскольку испуганная рыба ушла в более безопасное место. Но гости из космоса не унывали.
* * *
Вейя не выходила из звездолета до самой темноты, тестировала биоэнергетическое оборудование. Затем наступила ночь, и, девушка, почувствовав внезапный прилив бодрости, вышла на прогулку. Ее никто не заметил. Она потихоньку проскользнула мимо костра, направляясь к океанскому берегу. Хотелось подышать соленым воздухом, побыть в одиночестве и немного помечтать под шум набегающей волны.
27
Валерий Константинович вернулся домой немного раздраженный. Он слишком долго снимал туфли и искал тапочки лежащие буквально перед глазами.
В прихожую неспешно вошла домохозяйка.
— Здравствуй, родная, — он чмокнул жену в щечку.
— Что-нибудь случилось? — спросила с порога супруга.
— Случилось.
Супруг отправился мыть руки, а хозяйка удалилась на кухню. Спустя несколько минут Валерий Константинович присоединился к ней, сев за стол.
— Есть будешь?
— Нет, спасибо. Кофе что ли попить?
— Чай, — констатировала жена, споласкивая заварной чайник.
— Пойдет.
Персидский кот, явно торопясь, забежал на кухню и тут же пристроился возле ног хозяина. Авось перепадет что-нибудь вкусненькое.
— Избаловал ты его, — продолжила супруга. — Так что случилось?
Директор банка пересказал разговор с Александрой.
— Это та самая девчушка, что однажды спасла тебе жизнь?
— Да. Вместе занимаемся каратэ.
— Помню. Видела пару раз на соревнованиях. Так это ее брат информационно-энергетический потомок…
— Исследователя, — докончил супруг. — А его бывшая подружка — потомок Великого Капитана.
— Мир тесен.
— Вот именно. Саша обратилась ко мне за помощью. Наш доблестный спецназ был раскрыт пятнадцатилетней девчонкой! Стыд и позор! Она даже нашла их штаб-квартиру в Авдеево! Куда нам до итроников! Майора Шеттеррга порву в клочья.
— Ладно, не кричи. Что ты предлагаешь?
— Ты у нас резидент, думай. Я доложил по инстанции, как положено.
Жена присела рядом.
— Поступим мудро, — предложила она. — Охрана, скорее всего, расслабилась. Надо высказать порицание. А девочку необходимо остановить.
— Как? Формально я должен ей помочь.
— Подожди. Уже прибыла новая экспедиция. Завтра приземлится за городом. Точный состав мне не известен, но, учитывая специфику задания, могу сказать уверенно: на борту звездолета есть опытный биоэнергетик с соответствующим оборудованием. Мы не станем связываться с этой историей. Это не наше дело. Пусть их биоэнергетик сотрет у девочки плохие воспоминания и заменит на хорошие. Ей надо с парнями гулять, а не шпионить за нами.
— Подрастет — возьмем к себе на работу, — пошутил Валерий Константинович.
— Посмотрим, а пока…
— Неужели необходимо стереть воспоминания?
— Дорогой, напряги извилины. Что ты ей скажешь? Кто следит? Зачем следят? Машина, которая за секунду меняет свой цвет и номер, люди Шеттеррга. Ты сможешь дать Александре убедительный ответ?
— Ну, если подумать…
— Не о чем думать, — твердо продолжила супруга. — Ее надо обязательно остановить. Она наверняка поделилась впечатлениями с братом. Замена воспоминаний, на мой взгляд, самый простой выход из сложившейся ситуации.
— Ладно, согласен, — директор банка в сердцах махнул рукой. — Нелегальная резидентура сработает отлично, как всегда.
— Как всегда подметет мусор за оперативно-тактическими временщиками, — жена усмехнулась.
Конец первой части
Часть вторая
Первая попытка
1
Стоял густой туман, когда семидесятиметровая дисковидная штуковина бесшумно опустилась в утреннем лесу. Бортовые огни не горели. Экипаж, уже не в первый раз сажал звездолет, ориентируясь только по приборам. В лесу на некоторое время воцарила тишина, смолкли птицы, словно почувствовали, что в их царство вторгся чужак из другого, иного мира. Подсознательно, на рефлекторном уровне местные обитатели боялись этого внезапного вторжения космических чужаков.
Капитан Ликс с ювелирной точностью посадил дисколет на поляну, едва превышающую размеры звездолета. Место для посадки выбрала нелегальная резидентура. Поляна находилась достаточно далеко от города, но в то же время имела подъездные пути.
Приблизительно два часа назад девять дисколетов, девять братьев-близнецов почти одновременно стартовали с центральной базы и с трех карантинных островов. Они направились в разные уголки необъятного земного шара, кто в Австралию, кто в Южную и Северную Америку, кто в Европу, а кто в Азию. Руководство шестнадцатого Управления, уже в который раз пыталось защитить почти провалившуюся экспедицию майора Аммоо и лейтенанта Вейи. Пусть итроники ищут, кто же из девяти дисколетов будет заниматься проблемой «беглых душ».
Восемь групп сразу начнут осуществлять грандиозную операцию прикрытия. Они развернут бурную деятельность, имитируя работу основной экспедиции. Их главная задача — привлечь к себе внимание конкурентов. Тем не менее, даже по самым оптимистическим оценкам, времени у Аммоо и его напарницы мало. Не больше недели. Надо уложиться в срок.
После приземления, экипаж был занят обследованием прилегающей территории, выгрузил оборудование, необходимое для маскировки летательного аппарата величиной со средний дом, а так же попутно кормил гигантскую тучу комаров. Аэрозоли, которые доктор раздал каждому космонавту, почти не помогали.
— Ладно, ребята, потерпите, — говорил капитан, беспрестанно размахивая руками и хлопая себя по всем частям тела без разбора. — Сейчас включим имитатор, и насекомые разлетятся.
— Они кусают даже через летный комбинезон! — сетовал второй пилот.
Многочисленные рецепты защиты персонала от зловредных насекомых, бесстыже пьющих кровь прилетевших с другого конца Галактики высокоразвитых млекопитающихся, сознательно не были задействованы участниками экспедиции в силу природной лени, обуявшей их.
— Включай, ну что ты возишься? — не унимался штурман, обращаясь к инженерам, которые возились возле большущего контейнера с приборами. — Я что, зря тащил суда эту неподъемную коробку?
— Подожди, — огрызнулся один из инженеров. — Не съедят.
— Что значит подожди? — не унимался штурман.
— Слово подожди, означает — подожди! И все тут!
— Да ну вас, — обиделся офицер и направился в сторону звездолета.
Наконец оборудование установили, и вместо зеленого дисколета, стоящего на поляне, появилось болото, пахнущее тиной, даже лягушки заквакали. Комары отступили за границу пространственно-временного искажения действительности, собравшись в огромные тучи. Теперь ни зверь, ни человек не сможет попасть на поляну. Неведомая сила будет незаметно отклонять их в сторону от поляны. Два человека, идущих навстречу друг другу, никогда не встретятся посередине мнимого болота, даже если будут упорно продвигаться к намеченной цели.
Аммоо равнодушно осмотрел прилегающий пейзаж, долго не сводил глаз с поднимающегося над горизонтом солнца, потом произнес в сердцах: «Нелегалов бы засунуть в это чертово болото, вытащить бы их из уютных квартирок…». Затем он неспешно вошел в открытый грузовой люк и остановился возле своего любимого темно-зеленого джипа. Через три минуты он ослабил, а потом совсем убрал транспортные крепления. Достав ключи, Интеллигент сел в машину, включил зажигание. Показания приборов его вполне устроили. Заведя двигатель, майор аккуратно выехал на улицу.
Тут на поляну вышел капитан Ликс. На плече у него сидела самая обыкновенная ворона.
Аммоо усмехнулся, вылезая из автомобиля:
— Тебе одной вороны мало? Ты же недавно запустил первую…
— Береженого бог бережет, — земной пословицей ответил командир дисколета и подбросил в воздух второго робота-разведчика.
Ворона радостно захлопала крыльями и устремилась ввысь, туда, где в охранном поле образовалась небольшая круглая брешь.
— Запугали тебя итроники, — резонно рассудил Интеллигент, направляясь в свою каюту.
— Точно, — не стал углубляться в полемику капитан. Он тоже решил вернуться на звездолет.
За завтраком почти все молчали. Экспедиция только началась. Пока рано говорить слова за здравие или за упокой.
Интеллигент облачился в модную футболку и серенькие летние брюки. Темные очки лежали рядом, на столе. Вейя тоже не стала важничать, надев легкую блузку и джинсовую юбку, да туфли на высоком каблуке. Теперь агенты вполне походили на среднестатистических жителей близлежащего города.
До машины их провожал весь экипаж, даже безразличные ко всему инженеры вышли пожелать удачи. Интеллигент готов был расчувствоваться, увидев на поляне обитателей второго уровня — инженеров. Давно такого не было.
В защитном поле образовался проход в виде арки. Джип покинул пределы оборонительного щита и, петляя между редкими деревьями, устремился к старой просеке. Со стороны казалось, будто машина выросла из ничего, появилась просто из воздуха.
Завершив проводы, экипаж разбрелся по отсекам. Начался простой будний день, один из многих.
Ликс принял, душ, сходил к доктору, разговорился с ним, почесывая комариные укусы, и именно в медицинском отсеке его застало сообщение вахтенного пилота:
— Капитану срочно явиться в командный отсек.
Прервав разговор, Ликс поднялся на четвертый уровень.
— Что случилось?
— Получено зашифрованное сообщение, — известил первый пилот.
— Выведи на мой монитор, — попросил капитан, садясь в кресло.
Он долго всматривался в странные иероглифы на экране.
— Ясно, — наконец произнес командир и вышел в коридор.
Звездолет с момента прибытия на Землю сохранял абсолютное радиомолчание. Он имел право только принимать сообщения. Послание предназначалось Интеллигенту. Ликс, имевший доступ к информации определенной степени важности, прочитал его и теперь должен передать прочитанную депешу майору. Как это сделать? Очень просто. Капитан заглянул в свою каюту, достал из шкафа обычный сотовый телефон и тут же направился на улицу. Включив аппарат, он с надеждой посмотрел на экран. Однако его ждало горькое разочарование. Два слова: «Поиск сети» повергли его в уныние. Ликс бегал по поляне, махал рукой, поднимал телефон вверх, но ничего не помогало, хотя нелегалы утверждали, что местная сотовая связь в этом месте работает. Осталось только одно средство. Найдя в кладовой складную лестницу, капитан приставил ее к борту дисколета и взобрался по ней так высоко, как только смог.
— Заработало! — радостно воскликнул он, усевшись на броневую плиту.
Теперь надо написать текст и отправить сообщение.
* * *
Джип припарковался возле пятиэтажки № 7 в поселке Авдеево. Гости из космоса вышли из машины и пристроились на скамейке, рядом с домом. Интеллигент достал мобильный телефон и уже хотел позвонить шефу охранников, как вдруг аппарат мелодично запел, а на экране высветилась надпись: «Получено новое сообщение».
— Странно, — проговорил майор.
— Что? — поинтересовалась Вейя.
— От Ликса. Уже соскучился.
Прочитав сообщение, Аммоо нахмурился. Вейя терпеливо ждала.
— Так, — координатор, наконец, оторвал взгляд от телефона. — Сейчас утро…
— Десятый час…
— До обеда пообщаемся с охраной, согласуем план действий.
— А потом?
— После обеда поедем в город.
— Что-то случилось?
— Не знаю, — Аммоо пожал плечами. — Нас хотят видеть нелегалы. Скорее всего, я поеду один.
— Почему? — Вейя слегка возмутилась.
Интеллигент внимательно посмотрел на нее и, усмехаясь, ответил:
— Почему? Да потому, что мне башку оторвут, если с тобой что-нибудь случиться!
— Ты преувеличиваешь.
Майор вновь усмехнулся, но ничего не сказал. Набрав номер по-памяти, он приложил аппарат к уху и стал ждать. Прошло секунд десять, пока ответили.
— Доброе утро, — весьма любезно начал координатор. — Вас беспокоит Кудряшов Борис Павлович. Да, мы, кажется, знакомы. Дело достаточно щепетильное… Ага, понятно.
Аммоо спрятал телефон и встал:
— Пойдем, нас ждут.
Они вошли в соседний подъезд. Интеллигент толкнул ногой дверь под номером 21 на первом этаже. Дверь не заперта. Они оказались в узкой прихожей. На полу лежал кусок обшарпанного линолеума. Крашенные полы, в продолжение коридора тоже не отличались новизной. Обстановка навивала тоску. Особенно этому способствовали выцветшие, давно пожелтевшие салатные обои с огромными безвкусными красными розами. Правда, несмотря на первое впечатление, за квартирой белее или менее следили. Мусор нигде не валялся, даже полы мыли недавно.
Переглянувшись, разведчики, не снимая обуви, и, вытащив оружие, медленно, стараясь не шуметь, направились по узкому коридору. Заглянув в одну из комнат, они увидели немолодого человека, сидящего за столом. В руке он держал бластер.
— Ну, что, гости дорогие, — спокойно сказал хозяин, — почему обувь не снимаем? Полы мыть заставлю, елки зеленые… Почему крадемся как воры?
— Майор Шеттеррг, — несколько облегченно выдавил из себя Аммоо, пряча оружие.
— А ты кого хотел увидеть? — злобно поинтересовался хозяин. — Нечистую силу? Или итроника со всеми его дурацкими щупальцами? А? Да ты садись, не стесняйся. И барышне своей стул предложи. Одичал я тут за месяц, — мужчина покачал головой, — с местными бабками даже начал спорить.
— Сочувствую, — Аммоо улыбнулся.
— Не скаль зубы. Тебя бы на мое место… поглядел бы.
— Скоро закончится твое заточение.
— Ну раз ты прилетел, — хозяин показал красивые белые зубы, — Кудряшов Борис Павлович, значит уже не долго осталось… Познакомь с дамой, или это секрет? Что-то ты подзабыл свои интеллигентские замашки.
— Не секрет, — координатор указал на Вейю. — Кудряшова Екатерина Сергеевна, моя племянница.
— И это все? — хозяин гоготал. — Твоя племянница? Умора!!! Держите меня, я сейчас упаду со стула. У начальства фантазия иссякла? Если мне не изменяет память, то пару месяцев назад ее звали иначе.
Аммоо спокойно смотрел на Шеттеррга, а когда тот перестал смеяться, сказал:
— Да, ты и вправду одичал, майор. Осталось только жениться на вдовушке и начать пить горькую.
— Типун тебе на язык, — сплюнул хозяин, отшвырнув в сторону бластер. — Ладно, пора заняться делом. Зачем пришли? Чаю хотите?
2
— Саша, куда ты собралась? — спросил Новиков, увидев, как сестра в прихожей усердно надевает кроссовки.
— А что? — сухо поинтересовалась Александра.
— Мне нужно с тобой поговорить.
— А мне не нужно, — парировала она.
Брат тяжело вздохнул и прислонился к стене.
— Ну и иди, — он только махнул рукой, — вредина. Пусть тебя поймают…
Сестра довольно долго на него смотрела, потом вдруг примирительно сообщила:
— Никто меня не поймает. Кому я нужна? Хотели бы, давно бы поймали. Ладно, давай поговорим.
Они вышли из квартиры и спустились к окну.
— Слушаю.
Новиков кивнул головой.
— Помнишь, ты рассказывала, что у тебя есть знакомый по секции каратэ, кажется директор крупного банка…
— Есть, а что?
— Ты не можешь попросить его помочь?
Сестра молчала, рассматривая шнурки.
— Это реально? — не унимался брат. — Наверняка у него есть какие-то возможности и связи…
— Ваша лошадь медленно скачет, — констатировала Александра, холодно посмотрев на братца. — Я уже обратилась к нему за помощью.
— И что?
— Ничего особенного. Он обещал помочь. Конечно, я не говорила об инциденте в лесу…
— А есть хоть какие-нибудь результаты или предположения, — не терпелось Славке, — хоть что-нибудь…
— Имей терпение. Мы встречаемся сегодня вечером. Потом расскажу, если будет что рассказывать. Все. Мне пора.
— Ладно, — брат стал подниматься по лестнице.
— И последнее, — вдруг Шура остановилась.
— Что?
— Расскажи о слежке Денису. Только о слежке.
— Почему я?
— Расскажи ты, если не хочешь, что бы он стал твоим недругом. Причем сделай это до того, как Ленка успеет разболтать, иначе мы в его глазах окажемся виноватыми.
— В чем наша с тобой вина?
— Скрывали. А так же заставили Лену молчать.
— Глупости!
— Вот увидишь. Других друзей у тебя пока нет, поэтому не разбрасывайся…
Сестра спустилась на один лестничный пролет вниз и вызвала лифт. А Новиков вернулся домой.
Матушка поспешно ушла вслед за сестрой, и Славка оказался предоставлен самому себе. Он немного поел, потом сделал то, чего уже давно не делал самостоятельно — включил телевизор. После покупки ноутбука и появления возможности доступа к мировой паутине, телевизор отошел на второй план, а потом и вовсе выпал из сферы интересов. У Новикова было много друзей на почве Интернета. Кого-то он даже несколько раз видел вживую, но чаще всего — знал по фотографии. А в реальной жизни друзей только двое: Лена и Денис.
По телевизору показывали какую-то ерунду. Полистав каналы, парень разочарованно выключил телевизионный приемник, отложил пульт дистанционного управления и, прихватив лежавшие в прихожей ключи, вышел из дома.
Прохожие оделись совсем по-летнему. Лето, наконец, вступило в свои законные права. Было даже жарко. Солнце пекло нещадно. Его горячее дыхание проникало сквозь легкую футболку.
Новиков оказался в центральном парке и присел на свободную скамейку в тени раскидистых берез. Совсем недалеко возвышался монументальный фонтан, облицованный снизу мраморными плитами. Но фонтан бездействовал. Его включат только вечером.
Так, в раздумьях, прошел целый час. Славка не сразу заметил охрану. Она держалась на почтительном расстоянии. А когда заметил, то даже успокоился. Люди из иных миров или иной жизни на месте. Неизвестно чего он боялся больше, наличия или отсутствия охраны? Неизвестная охрана — это плохо. Ее отсутствие — пожалуй, даже хуже. Значит, что-то изменилось, а вот в лучшую сторону или в худшую?
Иногда Славку обуревало желание подойти к незнакомцам, поговорить. Но ему не составило большого труда догадаться, что из этой затеи ровным счетом ничего не выйдет. А желание все равно частенько возникало и кололо, словно игла.
Когда надоело сидеть, Новиков достал телефон, позвонил Абрамову и предложил встретиться в сквере, рядом с институтом. Этот малюсенький сквер они облюбовали еще в школьную пору. Там Славка решил рассказать Денису о своих бедах.
Медленно, никуда не торопясь, он брел по дворам, стараясь держаться в тени домов и деревьев. Новиков не спешил, он знал, что Абрамову нужны лишние двадцать минут, чтобы добраться до места назначения. Его смущало отсутствие машины с наблюдателями. Впрочем, он сильно не переживал. Скорее всего, охрана ехала по улице. Во дворах не везде можно проехать на автомобиле.
Поглощенный своими мыслями, Славка вошел в очередной безлюдный переулок. И тут произошло то, чего он не ожидал сознательно, а подсознательно не столько ожидал, сколько предчувствовал. Сзади кто-то бесшумно подбежал и
уколол его в шею. Парень не успел ничего увидеть, не успел даже подумать. Перед глазами поплыли разноцветные круги, мир провалился в черную бездну. Спустя мгновение он потерял сознание.
Его погрузили в белый седан и увезли в неизвестном направлении.
Абрамов долго ждал Славку, но тот так и не пришел. Если Новиков назначал встречу, то всегда появлялся вовремя. Денис позвонил Лене, рассказал о несостоявшейся встрече со Славкой, рассказал, что его телефон не отвечает, и что возможно что-то случилось. Кузнецова не разделила опасений любимого и предложила Абрамову встретиться через час, когда она закончит домашние дела. Вот, собственно, и все.
3
— И как вас угораздило? — Интеллигент не кричал, выслушав доклад Шеттеррга, он просто невнятно выругался и покачал головой. — Это девчонка действительно младшая Новикова?
— Точно, — шеф охранников даже не оправдывался. — Не итроник.
— Расслабились! На курорт попали!
— Тебя бы на такой курорт! — огрызался Шеттеррг.
— Ладно. Ближе к вечеру, — говорил координатор, прихлебывая ароматный чай, — доставьте клиентов на дисколет. Вот координаты.
Аммоо набрал на телефоне нужные цифры и показал Шеттерргу. Тот несколько секунд смотрел на экран, затем откинулся на спинку стула и кивнул головой.
— Доставим. Дело не хитрое. В каком виде? Как обычно или…
— Как обычно, — поспешно добавил Интеллигент.
— Ясно.
— Две машины на каждого, — уточнил Аммоо, — обязательно. И народу побольше…
— Ты уверен?
— Уверен. И прошу без самодеятельности. Все должны быть хорошо вооружены.
— Насчет этого не беспокойся. Ты моих ребят знаешь. Все хорошо вооружены и опасны.
— Потому и напоминаю.
— Сделаем в лучшем виде.
Аммоо допил чай и продолжил:
— Пока наши специалисты будут разбираться с клиентами, — координатор явно лукавил, — ваши ребята останутся на борту дисколета. Просто я думаю, не стоит им зазря мотаться туда-сюда по ужасной дороге.
— Я тоже поеду, — воскликнул Шеттеррг. — Представляешь, почти забыл, как выглядит изнутри звездолет, честное слово.
— Ну, если напрашиваешься в гости, — координатор вдруг улыбнулся. — Я попрошу команду приготовить отличный ужин.
— Только «по-нашему». Ничего земного.
Майор сочувственно посмотрел на Шеттеррга.
— Договорились?
— Договорились, — заверил Интеллигент.
* * *
В половине двенадцатого координатор и Вейя покинули поселок Авдеево. И когда за поворотом скрылся перечеркнутый дорожный указатель, девушка, молчавшая до сего момента, робко спросила:
— Куда мы едем?
— На заправку.
— А потом?
— Вернемся на дисколет.
— Но почему? Неужели из-за Шуры-партизанки? Шеттеррг ведь наверняка распознает замаскированного итроника…
Пока Вейя возражала, Аммоо решил отрегулировать температуру в салоне.
— Назови хоть одну вескую причину, — продолжала возмущаться девушка, — хотя бы одну!
— Все? — вдруг спросил майор.
— Что все?
— Все сказала?
— Ты не ответил.
— Я не обязан докладывать младшему по званию.
— Ах, вот оно что! — обиделась девушка. — Конечно, куда нам колхозникам до координаторов!
— Ты останешься на звездолете, — сказал, словно отрезал начальник. — Это приказ. Понятно?
— Так точно.
— Славно.
Они несколько минут ехали молча. Потом показалась заправочная станция. Вейя продолжала молчать и смотреть в пустоту. Заправив машину, Интеллигент сел за руль, развернулся и поехал в противоположном направлении. Теперь уже не осталось сомнений. Джип возвращается на базу.
— Но почему? — вопрос вдруг вырвался из груди Вейи.
Аммоо убавил громкость радиоприемника.
— Отстань от меня, — взмолился он.
— Почему ты не хочешь взять меня с собой?
— Не знаю, — честно ответил координатор. — Слишком беспокойно начинается операция.
— И только? — глаза Вейи широко раскрылись.
— Это плохо. Поверь моему опыту.
4
Через полтора часа Елена Прекрасная вышла на улицу.
— Привет. Ну и жара, — она пристроилась на скамейке рядом с Денисом.
— Привет. Чем занималась?
— Как обычно. Чем я могу заниматься дома? — девушка вдруг вздохнула.
— Пойдем куда-нибудь?
— Нет, давай лучше посидим в тенечке.
Абрамов согласился.
— Ты Славке не звонила?
— Нет. А почему ты так обеспокоился? Мало ли где он ходит…
— В последнее время у меня появились причины для беспокойства, — парень неожиданно хмыкнул.
— Какие? — Лена состряпала невинное выражение лица.
Денис немного помедлил, потом все-таки решил начать неприятный разговор:
— Мне бы хотелось поговорить откровенно…
— Хорошо. Давай поговорим.
— Что вы от меня скрываете?
Кузнецова потупила взор.
— Вы явно что-то скрываете. Я считаю, вы поступаете совсем не по-дружески.
— Видишь ли, — Лена не знала, как ответить. — Денис, тут такое твориться… понимаешь… я никак не могла найти в себе… даже не знаю, как сказать. Я давно хотела… но запуталась, и сама не знаю, почему так получилось.
— Подожди, — Абрамов остановил ее. — Спокойно. Рассказывай спокойно.
— Даже не знаю с чего начать…
— С самого начала.
Рассказ девушки занял пятнадцать минут. Она не знала о видеосъемке, на которой «Нива» быстро сменила цвет. Новиков об этом не рассказывал. Денис не перебивал, а только мрачнел с каждой минутой, да иногда посматривал на «Тойоту», припаркованную на стоянке.
— Вот это да! — воскликнул он, когда Лена, наконец, завершила свое грустное повествование.
— Ты сердишься? Да? — очень робко спросила она.
— Нет. Почему ты раньше не рассказала? Я что, совсем чужой?
— Денис, я не могу тебе объяснить. Видимо, я испугалась. Понимаешь?
— Понимаю.
— Скажи что-нибудь.
Он вдруг грустно улыбнулся и обнял девушку.
— Сказать что-нибудь? Ладно. Люблю я тебя, а Славка — хорош гусь…
— Да. Хорош. Что будем делать?
Абрамов довольно долго молчал, размышляя, потом вдруг задал вопрос:
— Почему следят именно за вами? Что вас объединяет?
— Не знаю. У нас даже пол разный…
— Отрадно, — смог пошутить парень. — Но этот факт нас нисколько не приближает к истине. Подумай. Вспомни. Может быть, вы раньше что-то видели или сделали? Почему вы? Почему, например, я им не нужен? Ведь мы давно знакомы. Мы столько времени провели вместе! Почему вы? Значит, произошло какое-то событие, в котором я не принимал участия. Мне так кажется. И это событие необходимо вспомнить.
Лена лишь тяжело вздохнула. Она не могла ничего добавить.
— У меня есть одно предположение, — продолжил рассуждать Денис. — Возможно, оно покажется странным, но ничего лучшего в голову не приходит.
— Какое предположение?
— У Славки есть дядя. Он работает в Авдеево на военном заводе. Должность у него очень даже солидная. Может быть, все происходящее как-то связано с ним?
— Шпионы? — довольно громко воскликнула девушка и тут же осеклась, закрыв рот рукой.
— Может и не шпионы а, скажем, контрразведка или бандиты.
— Не знаю.
— Надо срочно обращаться в милицию, еще лучше в ФСБ. В таких делах медлить нельзя.
5
Вернулись на дисколет довольно быстро. Вейя остаток дороги играла в молчанку, без расспросов. Аммоо это вполне устраивало.
Он специально развернулся на просеке и задом проехал сквозь брешь в защитном щите. Так удобнее. Потом не надо мучиться, разворачиваясь на узком пяточке возле звездолета.
Капитан и доктор установили в тени дисколета раскладной столик, стулья и с азартом играли в нарды. Со стороны казалось, что любая непогода не в силах прервать их состязание. Они даже не повернули головы в сторону только что подъехавшего джипа. Возвращение агентов их совсем не волновало.
Интеллигент вылез из машины и подошел к играющим мужчинам. Вейя покинула машину чуть позже, поспешно скрывшись внутри звездолета.
— Вы прямо как на курорте, — завистливо воскликнул координатор.
— Погоди, — отмахнулся Ликс, бросая игральные кости. — Сейчас я полковника обую.
— Ага, размечтался. Принести губозакаточную машинку? У меня есть. Специально для тебя берегу. Она еще в упаковке, стерильная, — злорадствовал врач.
— Слушай, Ликс, я могу прочесть поступившее сообщение в оригинале? — поинтересовался Аммоо.
— Да, иди в командный отсек, там сидит дежурный, он все покажет и расскажет, — вторично отмахнулся капитан. — Иди, иди, не мешай. Все равно играть не умеешь.
— Я не умею? — оскорбленно воскликнул координатор.
— Это не тебе, это для доктора пилюля. А ты иди, иди. Не отвлекай. Как будто не знаешь, где у нас хранится служебная переписка. Еще спрашивает…
— Вдруг удалил…
— Он тебя позлить хочет, — подметил врач.
— Пусть считает, что я уже зол, а вы, господин полковник, ходите, ходите, не стесняйтесь.
Интеллигент посмеялся и решил заглянуть в столовую. Ему вдруг сильно захотелось пить. Увидев прислоненную к борту звездолета лестницу, он вторично усмехнулся, попутно бросив взгляд на экран сотового телефона, затем, наконец, скрылся внутри дисколета.
Прихватив с собой бутылку холодной воды, майор проследовал в командный отсек и попросил первого пилота показать ему утреннее сообщение. В послании содержались только два незначительных нюанса, которые Ликс обошел вниманием, в целом капитан достаточно точно и, самое главное, кратко изложил суть дела. Поблагодарив пилота, координатор покинул отсек. Нужно ехать в город. Встреча с нелегалами состоится через полтора часа. Интуиция лишний раз подсказывала: Вейю пусть пока никто не видит. Мало ли. Девчонка может сколько угодно обижаться на него — не важно. Главное то, что в звездолете она в безопасности, а там, в городе, всякое может случиться. Нелегальная резидентура без нужды не беспокоит. Встреча сулит лишь грядущие неприятности, а не званный ужин в дорогом ресторане.
Заведя двигатель, Аммоо покинул охраняемую зону. Путь до города занял полчаса. Три поста ДПС способствовали вялому движению транспорта на шоссе. В городе движение тоже не отличалось быстротой. Пробок пока не было, но до центрального парка координатор добрался за те же тридцать минут. Киоск «Росспечать» снабдил его свежим номером местной газеты.
Оставшееся время мужчина посвятил осмотру парка и прилегающих окрестностей. Убедившись, в отсутствии наружного наблюдения, он присел на нужную скамейку. Возле аттракционов было безлюдно, да и сами аттракционы еще не открылись. Углубившись в бесполезное чтение, майор решил скоротать последние минуты до намеченной встречи.
Велосипедиста трудно не заметить. Координатора поразил возраст связника. Вряд ли ему исполнилось пятнадцать лет. Паренек, как и положено, медленно проехал мимо, обронив газету. Аммоо вскочил со скамейки, быстро поднял утерянную вещь, а когда парень вернулся, якобы подобрать пропажу, координатор ловко вручил ему свой экземпляр. Паренек поблагодарил и поехал своей дорогой, словно ничего не случилось.
Интеллигент минут пять внимательно листал газету, но не обнаружил ничего похожего на послание. Зная поговорку: «Не верь глазам своим», майор свернул еженедельник и спокойно направился к главным воротам. «Дети шпионов тоже работают», — подумал он.
Чтобы прочитать тайное послание, пришлось вернуться на дисколет. Другого выхода нет. Нельзя проводить манипуляции с газетой в случайном месте.
Ликс и доктор уже не играли в нарды. Экипаж запоздало обедал. Вейи не было. Аммоо удивился столь глубокой обиде.
— А где лейтенант? — все же поинтересовался он.
— Спит, — пояснил доктор. — Она плохо себя чувствует. У нее повышенная температура. Дал ей лекарство.
— Что с ней? — координатор начал беспокоиться. — Только этого не хватало…
— Я провел комплексное обследование. Жду результата.
— Она проходила плановую вакцинацию?
— Разумеется.
— Может быть, простыла?
— Нет.
— Что тогда? Ее можно навестить?
— Только после того, как я взгляну на результаты обследования.
— Ясно. Я знал, что вы так скажете…
— Само собой. Чего ожидал?
— Ничего, — координатор лишь махнул рукой.
6
Валерий Константинович задержался после обеда и вошел в свой кабинет в половине четвертого. Секретарша принесла поступившую корреспонденцию и бумаги на подпись. Директор банка решил начать с документов, но его прервал телефонный звонок. Он долго рыскал по столу, лихорадочно ища второй мобильный телефон. Звонила супруга.
Разговор носил почти бессмысленный характер, говорили о даче. Однако тайный смысл слов имел совсем другое содержание. Валерий Константинович узнал, что координатор, руководитель недавно прибывшей экспедиции вышел на связь. Причем сам. Координатор никто иной, как майор Аммоо, известный им под псевдонимом Интеллигент. Настоящего имени Интеллигента они, разумеется, не знали, да и не могли знать.
Директору банка осталось только ждать пока координатор воспользуется услугами силовых структур оперативно-тактической разведки и привезет Александру к себе. На решение простенькой задачки отведено несколько часов. Не более шести. Если результат вдруг не станет очевидным, нелегальной разведке придется действовать самостоятельно. А пока Валерию Константиновичу предстоит проконтролировать вышеуказанный процесс.
Жена звонила не зря. Она, разумеется, беспокоилась.
Нелегальная резидентура предоставила исчерпывающую информацию. Теперь дело за немногим.
Внутри Валерия Константиновича боролись два разных человека, две различные сущности, земная и инопланетная. С одной стороны, он не желал зла Новиковой, с другой стороны обязан был пресечь попытки Шуры-партизанки докопаться до истины. Работа есть работа. Сам он сторонник другого, более сложного, но менее жесткого варианта. Однако, несмотря на эмоции, Валерий Константинович все же признал правоту супруги. Она всегда умеет найти верное и эффективное решение. Именно поэтому жена уже много лет возглавляет резидентуру.
Откинувшись на спинку кресла, директор банка вернулся к просмотру документов. Вверенное ему учреждение должно работать безупречно. Земная работа тоже требует постоянного внимания. Банк, по сути, является штаб-квартирой резидентуры, но далеко не каждый сотрудник прилетел на Землю из космоса. Львиная доля персонала родилась в этом городе и не верит в существование разума за пределами планеты. Однако в радиусе двухсот километров вы вряд ли где еще обнаружите столь многочисленное скопление инопланетян, работающих в одном здании. Разве только итроники вновь умудрились реанимировать недавно разгромленную базу. Но это маловероятно.
7
Давненько работа не вызывала у Аммоо столько отвращения, как эта, ужасно простая с организационной точки зрения, но очень важная по смыслу экспедиция.
Не везло с самого начала. Итроники приложили массу усилий, чтобы дезорганизовать разведчиков, пытались похитить Вейю, а после даже убить. Толи еще будет. До сего момента собирали лишь цветочки, ягодки появятся чуть позже, они пока не созрели. Болезнь Вейи — очередная неприятность, связанная с вмешательством итроников, или же девчонка просто не оправилась после ранения? Может симуляция? Обиделась на координатора и решила показать свой капризный характер? Что-то слишком быстро недуг одолел лейтенанта. Вейя не производила впечатления болезненного человека, скорее наоборот.
Аммоо поделился с доктором своими подозрениями. Тот лишь усмехнулся и ткнул пальцем в экран анализатора. Результат общего обследования явственно говорил об обратном.
— Она больна, майор, больна.
— Чем?
— Во всяком случае, готовьтесь к карантину, — уклончиво продолжил врач. — Мне бы проконсультироваться с центральной базой…
— Вы хотите сказать, что не знаете причину болезни…
— Знаю. Осталось выяснить как это называется.
— Зачем же вам все это барахло дали? — Интеллигент обескуражено окинул взглядом медицинский отсек, указывая на всевозможные приборы и приспособления.
— Ты не понял. Мне нужно выяснить как называется эта зараза. Ничего подобного я не встречал. И надо переговорить с врачами центральной базы. Одна голова хорошо, а три — намного лучше.
— Связь организовать не просто.
— Понимаю. Однако надо…
— Действуйте.
— Вейя скоро проснется. Вот тогда…
Координатор кивнул головой и направился к выходу.
— Еще один нюанс, — бросил вслед доктор. — Если мои усилия окажутся тщетными…
— Я понял, — ответил Аммоо. — Мы все бросим и улетим отсюда к чертовой бабушке. Без Вейи нам здесь делать нечего.
Координатор вошел в свою каюту и только в этот момент вспомнил о газете. Еженедельник лежит на столе, ждет своего часа. Появилось занятие на несколько десятков минут. Можно отогнать мрачные мысли. Схватив газету, майор направился в лабораторию. Она находится на втором уровне, подальше от жилых помещений, так, на всякий случай…
Аммоо быстро догадался, что газета обработана специальным химикатом. На идентификацию ушло семь минут. Затем, приготовив специальный раствор, надев защитную маску и перчатки, он приступил к работе. Вся сложность заключается в том, что погруженная в раствор газета просуществует в первозданном виде буквально несколько секунд. За это время ультрафиолетовый сканер должен успеть считать информацию и предоставить ее Интеллигенту как единое целое. Права на ошибку нет. Шесть фрагментов послания не дублируют друг друга.
Провозившись еще полчаса, майор, наконец, завершил «грязную» часть работы.
Желеобразное месиво — все, что осталось от газеты, было вылито в специальный отстойник для химикатов, а мощные вентиляторы всосали в себя ядовитые пары. Теперь можно прочитать послание. Сняв маску и перчатки, Аммоо вымыл руки, умылся и приступил к чтению закодированного письма. Чем дальше он читал, тем более озадаченным становилось его лицо. Он ожидал увидеть что угодно, только не рассказ о Шуре-партизанке. Значит об инциденте известно не только охране. Плохо. Скоро информация и до итроников дойдет.
Проклиная Шеттеррга последними словами, координатор стер сообщение и покинул лабораторию. Резидентура права. Необходимо срочно принять должные меры, пока ситуация еще не вышла из-под контроля.
Поднявшись на третий уровень, Аммоо хотел было навестить Вейю и выяснить сможет ли она работать, как вдруг динамик внутренней связи выплюнул очередную новость:
— Координатору экспедиции срочно прибыть в командный отсек.
От этого голоса Интеллигент застыл на месте.
«Что за чертовщина у нас твориться» — не весело подумал майор, направляясь к лифту.
Командный отсек выглядел по-старому. Вахтенный на месте, капитан дисколета тоже. Вот только облачены люди в биологические скафандры.
— Этого еще не хватало, — процедил Аммоо, плюхнувшись в кресло.
— Не расслабляйся, — посоветовал Ликс. Его голос сквозь переговорное устройство звучал абсолютно равнодушно.
— Ты, может быть, расскажешь немного подробнее, — устало попросил майор.
Переговорное устройство выплеснуло наружу что-то шипящее, вероятно Ликс очень громко вздохнул.
— Мы недавно получили весточку из дома, — довольно уныло начал капитан. — Итроники умудрились заразить Вейю каким-то вирусом. Все, кто находились с ней в длительном контакте до отлета на Землю, уже заболели. Доктор объявил карантин. Надевай скафандр, не вредничай.
— А сам он где?
— Работает в поте лица, готовит лекарство. Нам прислали рецепт. Всем сделают инъекции…
— Час от часу не легче, — координатор схватился за голову. — Сегодня привезут потомков.
— Сочувствую. Хотя за потомков можешь не волноваться. Для землян этот вирус — не более чем простуда посреди лета.
— Отлично! А Шеттеррга я задушу собственными руками. Это вместо укольчика в мягкое место…
— Зачем?
— Должок за ним числиться. Всю его рать надо построить в шеренгу и… пристрелить к чертовой матери.
— Что-то еще случилось? — Ликс вдруг потерял способность удивляться. — У нас, вот например, эпидемия, а что еще… что еще?
— Их лихая банда рассекречена. Надо действовать, причем быстро.
Сквозь прозрачный шлем было хорошо видно, как Ликс хлопает глазами.
— Вот-вот, — добавил Интеллигент, — что-то не могу припомнить более невезучей экспедиции, будь она неладна.
— Хочешь сказать, что итроники…
— Итроники пока не виноваты. Тут местные энтузиасты поработали. Но от этого легче не становится…
— Местные? Спецслужбы?
— Нет. Но этого человека я бы лично рекомендовал в нашу разведшколу, особенно когда подрастет.
Ликс начал моргать чаще.
— Ну, как тебе объяснить? Сестра потомка Исследователя оказалась прирожденным сыщиком. Разумеется, ей не известны все тонкости нашей деятельности, но Шеттеррга и его братию она вычислила.
— Как?
— Не знаю. Вероятно за месяц курортной жизни, у охранников притупилось чувство опасности. Расслабились мужики, стали неаккуратными, самоуверенными…
— И что теперь?
— Что? — координатор еще раз усмехнулся. — Нужна Вейя. Иначе придется все отменить. Сейчас обколемся всевозможными вакцинами и, если не подохнем, как мышата в металлической банке, то начнем, наконец, работать.
Координатор набросал текст закодированного сообщения и попросил капитана отправить его охранникам при помощи сотового телефона. Возражений не принял, отметив как замечательно у Ликса получается лазить по макушке звездолета. А после добавил невнятно:
— Ладно, пойду, навещу доктора. Хочу выяснить, стоит ли… или…
Майор покинул командный отсек и спустился на третий уровень. Экипаж четко выполнял карантинное предписание. Все надели биологические скафандры. На Аммоо смотрели молча, но с явным удивлением. «Не дождетесь» — мысленно отвечал он всем, имея ввиду, конечно, скафандр.
Доктор не пустил в медицинский отсек, а разговаривал через дверь. По его мнению, операцию надо приостановить. Лекарство будет готово через шесть часов. Экипаж поправиться дня через два. Вейя — дней через пять. И еще, пусть приедут охранники. Их тоже надо вакцинировать.
Весело.
А если еще вспомнить о мальчике, передавшем газету, о нелегалах…
Доктор лишь сухо напомнил, что Земле эпидемия не грозит. Все возможные силы Управления уже задействованы для вакцинации сотрудников. Выслали медицинский звездолет. А самому координатору следует строго соблюдать карантинное предписание.
Спорить дальше не имело смысла. Поэтому Интеллигент примирительно попросил доктора увидеться с Вейей.
— Наденешь скафандр — поговоришь, — непреклонно продекларировал врач.
— Твоя взяла, — смирился координатор и направился переодеваться. Но тут ужасная мысль ворвалась в мозг, словно стукнула обухом по голове. Если сюда слетятся десятки наших медиков, итроники без особого труда вычислят, где находится настоящая экспедиция. Не так уж трудно определить очаг эпидемии. А, заразив всю Землю, было бы еще проще найти экспедицию. Но противник не рискнул вести широкомасштабные операции, способные перерасти в глобальный военный конфликт галактического уровня. Куда безопаснее заразить маленькую группу разведчиков. Видимо именно с этой целью конкуренты заранее внедрили в Вейю слабенький вирус. Они не собирались убивать, хотели лишь выяснить местоположение лейтенанта. Хитрые бестии. Хотят отыграться. Не поздно ли спохватились? Нет, не поздно. Наша болезнь позволит им наверстать упущенное время. К тому же за пять дней итроникам наверняка удастся выяснить личности потомков. Плохо, очень плохо. Самый лучший выход из сложившейся ситуации, забрать потомков с собой и улететь домой. Зачем бездействовать? Правда, для этого нужны санкции очень высокого руководства. А санкций пока нет. Пока велели лечиться.
Биологический скафандр легко и даже нежно обтянул тело прямо поверх одежды. Сработала автоматика, и через пять секунд стало легко двигаться, стало чуточку прохладно и вполне уютно. Теперь можно штурмовать медицинский отсек.
Однако у Интеллигента ничего не получилось. Дверь открылась сама. Доктор над чем-то колдовал в соседней прозрачной комнате. Туда Аммоо даже не пытался зайти. Ему хватило вида угрожающих табличек с пиктограммами биологической опасности и стерильности. Врач, увидев координатора, лишь махнул рукой в сторону одной из внутренних дверей, после чего вновь углубился в работу.
Больничная палата, несмотря на все усилия дизайнеров, навивала смертельную тоску.
Вейя сидела на кровати, сложив ноги по-турецки. Она была единственным человеком на звездолете, которому позволили не носить скафандр. Ее одолевал страшный сухой кашель. Щеки горели нездоровым румянцем. Лицо осунулось, губы запеклись.
— Привет, — майор сел в кресло возле кровати.
— Виделись, — мрачно, то и дело, покашливая, ответила девушка.
— Как успехи?
— Тебя тоже нарядили в скафандр? — ехидно усмехнулась она.
— Как видишь. Иначе бы доктор не пустил.
— Ты по делу или просто так?
Аммоо тяжело вздохнул:
— Теперь уже просто так…
— Я так плохо выгляжу?
— Если учесть срок, за который…
— Меня это тоже пугает. Болезнь напоминает пневмонию, только очень быструю…
— Да уж…
— Что-то случилось?
— Да нет, ничего особенного, — отмахнулся Интеллигент.
— Ладно, не ври. Серьезные неприятности?
— Могло быть и хуже.
— Сегодня привезут потомков?
— Ага, причем одного уже везут. Вторую команду удалось предупредить до…
— Понятно. Кого везут?
— Исследователя.
— Как интересно. Я смогу работать.
— Конечно, — Аммоо даже позволил себе рассмеяться, — ты все можешь. Куда только денешь свой кашель?
Вейя насупилась.
— Зря ты так говоришь, — почти обиделась она. — Ходить я могу. Температуры почти нет. А с кашлем доктор скоро справиться. Он как раз работает над этой проблемой.
— Перестань, Вейя, — майор тяжело вздохнул. — Ты не можешь работать в таком состоянии.
— Могу. Спроси у доктора.
— Спросил. Я лишь повторяю его слова.
— Не правда. Мне он сказал другое…
— Хватит спорить, — Интеллигент поднялся на ноги. — Я буду очень признателен, если ты сможешь исправить воспоминания господина Новикова. А потом мы увезем его домой. Нельзя держать парня на звездолете целых пять дней.
— Пять дней? — девушка призадумалась. — Это доктор сказал?
— Да.
— Но ведь за это время итроники…
— Да, — Аммоо лишь кивнул головой.
— Так нельзя, — девушка даже соскочила с кровати.
— Знаю, Вейя, знаю, — координатор тактично подвел ее к постели и усадил. — Ляг. Не прыгай. Я ума не приложу что делать. Руководство не разрешает эвакуировать потомков. Ты выведена из строя дня на три-четыре. Это минимум. Итроники нас опередят.
— Давай работать.
— Как? Автоматика тебя не пропустит. Уж насколько я профан в биоэнергетике и то это знаю.
— Но ведь доктор что-то делает.
— Возможно, — координатор отвернулся от подчиненной. — Только положительный результат нужен максимум к вечеру. А это — уже фантастика.
8
Саша направлялась на встречу с Валерием Константиновичем. Больше всего она опасалась, что директор банка не сможет ей помочь. Инопланетяне. Эта идея ей вдруг стала казаться правдоподобной. Но многое в этой истории пока не объяснимо. Зачем следят за братом и за Еленой Прекрасной? Кузнецова то тут как причастна? Либо эти два воркующих голубка что-то откровенно скрывают, особенно братец. Мысли путаются. Александра никак не может ухватиться за тонкую ниточку, ведущую к истине. Ситуация как в известном телесериале. Истина где-то рядом. Но где? Пока блуждаем в потемках.
Переходя дорогу, Саша заметила Абрамова. Тот шел ее навстречу. Обилие прохожих не помешало парню заметить Шуру-партизанку.
«Ну, вот, задумалась, ничего не замечаю в двух шагах. Так можно и на неприятности нарваться», — раздосадовано подумала девчонка.
— Шура, — парень остановился, затем пошел рядом с девушкой. — Давай поговорим.
— Я тороплюсь, — поспешно отмахнулась она.
— Ты всегда торопишься.
— Может быть.
— Неужели ты думаешь, что я останусь безучастным ко всему…
— К чему?
— Прекрати. Ведь это серьезно…
Александра остановилась.
— Кто тебе рассказал? Славка или Лена?
— Какая разница?
— Большая.
— Лена.
— Понятно.
— Что понятно?
Саша пошла дальше.
— Сейчас меня ждет один человек. Возможно, у него есть новости. Я не хочу, чтобы он тебя видел. После разговора встретимся и поговорим. Я позвоню. Будь где-нибудь поблизости.
— Стой, — Абрамов задержал ее. — Тебе не надо ходить одной.
— Почему? — она вдруг усмехнулась.
— У меня странное предчувствие. Можешь улыбаться, сколько захочешь, только несколько часов назад мы точно так же договорились встретиться со Славкой. Но он не пришел. И на телефонный звонок не отвечает…
— У тебя паранойя, — Новикова достала телефон.
Речевой информатор женским голосом сообщил, что абонент находится вне зоны действия сети.
— Это еще ничего не значит, — отрезала она. — Может быть, у телефона разрядился аккумулятор. Может он сидит в какой-нибудь дыре…
— Может быть, — Денис недовольно поморщился. — Только ваши шпионские игры до добра не доведут. Вы столько времени ничего не делали!
— А сейчас появился ты и в одиночку сможешь все исправить!
— Зачем ты злишься? Не пойму. Я ведь просто хочу помочь.
— Сейчас мне нужно идти, — твердила Новикова. — Встретимся через полчаса. Меня ждут.
Ее действительно ждали. Абрамов последовал за ней на некотором расстоянии и оказался свидетелем удивительной картины похищения.
Непонятно зачем Шуру потянуло в переулок. Об этом история умалчивает. Видимо доморощенные шпионы не ходят прямыми дорогами. А дальше разыгрался сценарий аналогичный похищению ее брата.
Когда Денис вбежал в переулок, то увидел припаркованный недалеко зеленый микроавтобус. Двое мужчин заносили Сашу в заднюю дверь. Возле автомобиля стоял третий человек с коротенькой трубкой в руке. Только тут Абрамов понял, что попал в западню. За спиной послышались торопливые шаги. Это четвертый человек захлопнул собою мышеловку и поспешно приближался к парню. В руке незнакомец держал еще одну коротенькую трубку.
Парень лишь успел испугаться, потом маленькое острое тело впилось ему в шею. Капсула разрушилась на тысячи микроскопических осколков, брызнув в вену порцию быстродействующего снотворного. Завтра осколки будут выведены организмом. Не останется даже малейшего намека.
…Абрамова достаточно бережно уложили рядом с Александрой. Дверь микроавтобуса захлопнулась, и машина поспешно покинула безлюдный переулок.
9
Новикова привезли на дисколет с задержкой на три часа. Машина застряла в грязи на просеке. Интеллигент, воспользовавшись ситуацией, сбросил ненавистный скафандр и сам помчался на джипе вытаскивать неудачников, прихватив с собой второго пилота, лебедку и четыре лопаты.
К исходу первого часа толпа инопланетян изрядно вывозилась в грязи, устала и начала довольно смело нецензурно выражаться при начальстве, но упрямый седан не желал покидать свое временное пристанище. Ему понравилось сидеть задом в луже, задрав к верху передние колеса.
К концу третьего часа Аммоо решил закурить, но вовремя вспомнил, что не курит. Потом велел переложить спящего без задних ног Новикова в его джип. Он решил отложить спасательную операцию на следующий день. Тут начала возмущаться охрана, мол, куда мы без машины. На это координатор недружелюбно ответил, что видит перед собой лишь ведро с болтами, а не машину. Ему вновь возразили и даже напомнили, что так называемое «ведро с болтами» своим ходом сюда приехало, следовательно, примерно так же обязано уехать. Последнее возражение окончательно вывело майора из состояния равновесия. Он посоветовал охранникам остаться и сторожить свой автомобиль. А сам координатор уже устал на него смотреть, поэтому поедет на звездолет и, вообще, у него помимо их автотранспорта своих дел по горло.
Теперь представьте себе какой ор сотрясал окрестные леса, особенно если уточнить, что инопланетянам даже в критической ситуации разрешалось говорить только по-русски. Практически все, за исключением второго пилота, в совершенстве владели ненормативной лексикой.
Два часа брани!
Тем не менее охране все же удалось уговорить начальника «последний раз» попробовать вызволить машину. И случилось чудо! Используя трос, джип смог выдернуть седан из проклятой трясины. Все предыдущие попытки не принесли желаемого результата. Скорее всего, застрявшей машине тоже вдруг расхотелось ночевать в луже.
Лес пронзил громкий зычный крик: «Ура!» Даже самые любопытные птицы разлетелись.
Крик уловили чуткие сенсоры робота-разведчика.
Машины встретили два члена экипажа в скафандрах с медицинской тележкой-каталкой. Они молча переложили похищенного на каталку и увезли вглубь звездолета. Остальные направились приводить себя в порядок. Веселье закончилось.
Приняв душ и переодевшись, Аммоо прямиком направился к доктору. Тот преспокойно сидел в столовой и ужинал.
— Как дела у Вейи? — координатор присоединился к трапезе.
— Положение стабилизировалось. Она поправляется.
— Вы серьезно?
— Разве я когда-нибудь шутил? — доктор внимательно посмотрел на начальника экспедиции.
— Иногда.
— Не припомню.
— Карантин отмените?
— Нет.
— Почему?
— Потому что еще никто не заболел. Вейя опережает экипаж на день-два. Все впереди, дорогой Аммоо.
— Мы сможем обойтись без вакцинации?
— Нет.
— Но ведь она смогла.
— Да, ее организм справился сам, — доктор вдруг улыбнулся. — Придется сделать вам укольчик, координатор.
— Вас это веселит?
— Чуть-чуть.
— В душе любого доктора живет маленький садист, — заключил майор, отстранив тарелку.
Доктор еще более внимательно посмотрел на Интеллигента:
— Аппетит пропал? Аммоо, ты неважно выглядишь. Марш в постель! Все симптомы налицо. У тебя начинается…
— Это что, шутка?
— Иди в медицинский отсек. Можешь выбрать палату по своему усмотрению. Вакцина будет готова через два часа.
Координатор встал из-за стола.
— Не убедили, — сказал он, направляясь к выходу.
— Хочешь умереть? — догнал его голос врача.
Аммоо остановился.
— Я не шучу. Я никогда не шучу, — продолжил доктор. — Иди в палату. А я скоро приду и постараюсь облегчить твои страдания. Первые четыре часа тебе явно не понравятся. Вейя провела их во сне. Это самый лучший вариант, поверь.
— Но мне надо работать, — растерянно произнес майор. — Я не могу все бросить.
— Иди в палату, — ласково попросил доктор. — Вейя сама справиться. Она сможет. Если что, Ликс поможет. Он пока не сломался. Спецназ здесь. Они заболеют на три дня позже. После вакцинации, возможно вовсе не заболеют. Иди, иди. Не волнуйся.
Врач остался сидеть за столом. Он вернулся к остывшему ужину.
В столовую заглянули голодные охранники. Четверо молодых парней устроились напротив доктора и стали терпеливо ждать, пока автоматы накроют на стол.
— Нам сказали, что вы доктор.
— Верно, — врач допил минералку.
— Объясните, что за чума к нам пристала?
— Вирус, весьма опасный.
— Итроники? — загорелись глаза у одного из парней.
— Не исключено.
— Мы тут все подохнем…
— Можете забыть об этом, — доктор рассмеялся. — При своевременном лечении все останутся живы. Один член экипажа уже поправился. Скоро доставят вакцину, тогда ситуация улучшиться. Рассматривайте болезнь как обычную простуду. Либо проведем вакцинацию, либо все переболеем. Первый вариант, пожалуй, лучше.
— Пожалуй.
— Не вешайте нос. Ситуация под контролем.
Доктор встал и покинул столовую. Ему пришлось соврать. Ситуация далеко не однозначна. Особенно не все ясно с Вейей. Болезнь вдруг отступила. Девушка поправляется буквально на глазах. Аномально и непонятно. Либо вирус хитрит, затаившись, либо…
Доктора осенило буквально перед дверью медицинского отсека. Он ворвался внутрь, повернул к себе терминал анализатора и сделал сравнительный генетический анализ Вейи и Аммоо.
Через три минуты он знал ответ и ехидно улыбался.
— Я, старый болван, упустил из виду, что она наполовину землянка. И зачем голову ломал?
Теперь ситуация настоятельно требовала заняться координатором. Достав нужные препараты и проинструктировав робота, доктор отправился к Аммоо. Тот лежал на постели, и по всем внешним признакам было видно, что мужчине стало хуже. Робот делал инъекции, а врач лишь отвечал на вопросы беспокойного пациента, стараясь улыбаться. Он поклялся отпустить Вейю и, в случае необходимости, помочь ей.
Когда боль в груди отступила, Аммоо заснул. Робот подключил к нему стандартный набор диагностических приборов, затем молча удалился. Врач постоял еще минуту возле изголовья, затем тоже вышел, притушив освещение.
Роботы в биохимической лаборатории доложили, что лекарство будет готово точно в соответствии с графиком. Доктор немного успокоился, затем заглянул в палату Вейи. Та явно скучала, мучая коммуникатор. Увидев врача, она вскочила с кровати, намереваясь что-то высказать, причем весьма эмоционально, но доктор опередил ее намерения.
— Можешь идти.
— Я? — она не поверила.
— Ты, конечно, не я же. У меня полно дел. Хотя, после госпитализации координатора, у тебя тоже забот прибавится. Теперь ты за него.
— Я? — она вновь не поверила.
— Разве Аммоо не заходил к тебе? Впрочем, на него это похоже. Он боится прилюдно показывать свои слабости.
— А где он?
— В соседней палате.
— С ним можно поговорить?
— Уже нет. Он не в сознании.
— Почему он не зашел? Я даже всех новостей не знаю…
— Без паники, лейтенант. Капитан Ликс пока еще на своем посту. Он введет тебя в курс дела.
— Того парня привезли? — Вейя собралась с мыслями и поднялась на ноги.
— Да.
— Где он?
— Скорее всего, ожидает своей очереди в твоем биоэнергетическом отсеке.
— Хорошо. Спасибо, доктор, я побежала.
— Не за что. Приведи себя в порядок. Не забудь переодеться. Сними пижаму. А то стадо мужиков не захочет слушаться.
— Ладно. Еще раз спасибо.
Девушка ушла, точнее убежала. Доктор тяжело вздохнул и уселся на кровать.
— Пора взрослеть, девочка, — монотонно произнес он.
10
Кам появился на космодроме в половине десятого утра. Он хотел вылететь через три часа после директора шестнадцатого Управления. Дисколет прошел стандартную предстартовую подготовку и был готов к отлету.
Несмотря на то, что космодром являлся режимным правительственным объектом, где все происходит строго по расписанию, многие чиновники Галактического Альянса пытались улететь со столичной планеты сегодня и именно сейчас.
Капитан сообщил, что звездолет вылетит как минимум через четыре часа. Лучше всего это время провести в зале ожидания. Кам отказался от приглашения. Его не смутили определенные трудности, связанные с отлетом. Он остался в каюте.
Мысли генерала помчались к Земле. Он сильно беспокоился за дочь, да и за всю экспедицию в целом. Дома объявили карантин. Медики достаточно быстро локализовали очаг распространения вируса. Этому способствовало то, что основными пострадавшими были сотрудники шестнадцатого Управления Федеральной Службы Контактной Разведки, а они люди дисциплинированные. Теперь угроза внезапного глобального заражения уже не кажется реальной. Шестнадцатое Управление отдраили до зеркального блеска. Все сорок три этажа. Это старинное здание вряд ли припомнит столь грандиозную уборку в своей многовековой истории.
Жаль заболевших. Среди них много его верных помощников. Без них придется туговато. Итроники нанесли ошеломляющий удар. Несмотря на отсутствие безвозвратных потерь среди персонала, контактная разведка готовит ответные адекватные действия. Детали, конечно, держаться в глубочайшей тайне, но Кам отлично понимает, что биологическая атака не останется без ответа. Врагу придется поплатиться.
Еще душу генерала грела мысль о том, что его Управление не причастно к утечке информации, приведшей к срыву отправки экспедиции, к ранению дочери и капитана Ликса, к биологической атаке, в конце концов. Агенты итроников внедрились здесь, на столичной планете, здесь же достаточно эффективно работали. Правда они есть и дома, но там им не удалось достичь верха продуктивности. Там они лишь выполняли поручения по наводке столичной резидентуры.
Расследование, проведенное контрразведкой и службой собственной безопасности контактной разведки, позволило выявить глубоко законспирированную разведывательную сеть итроников, работающую сразу на пяти планетах Галактического Альянса. В невод, заброшенный контрразведчиками, попалось много крупной рыбы. Давно не удавалось подобраться так близко к высокопоставленной агентуре итроников. Лишь безудержное желание руководства итроников обладать уникальным биоэнергетическим прибором, способным перемещать информационно-энергетические субстанции, позволило спецслужбам выявить надежно скрытого противника. Это необузданное желание заставило руководство разведслужб итроников рисковать. Они бросили своих агентов почти в лобовую атаку, считая, что успех операции перевесит неминуемые потери среди личного состава. И у них почти получилось. Теперь судьба межпланетных шпионских игр находится в руках горстки разведчиков, работающих на Земле.
Каму прозрачно намекнули, что руководители Альянса желают слышать только приятные новости. Что ж, разве генерал против приятных новостей? Нет, конечно. Но отправить на Землю параллельную экспедицию, как ему рекомендовали некоторые коллеги, он не хочет. Не стоит привлекать внимание к основной группе.
Восемь отвлекающих экспедиций в поте лица изображают бурную деятельность, имитируя работу. Пока им удается скрыть от итроников истинное положение дел.
Если эпидемия на борту дисколета № 34062 не выйдет за пределы разумного, если экипажу не придется свернуть работу, если информация о болезни не просочится сквозь стены звездолета, тогда ребята выполнят поставленную перед ними задачу. Сейчас им должно быть очень тяжело. Они борются с болезнью, которая не дает им работать, заставляет их терять драгоценное время…
Кам вздохнул и посмотрел в иллюминатор. Солнце уже почти стоит в зените.
— Господин генерал, стартуем через полчаса, — вдруг сообщил капитан.
— Отлично, — ответил Кам.
Они аккуратно взлетели. Когда открылись защитные шторки на иллюминаторе, заместитель директора обратил взор к звездным просторам. Дисколет двигался в густом, по космическим меркам, потоке всевозможных межзвездных машин. Некоторые огромные звездолеты можно было видеть невооруженным глазом. Черные громады двух тяжелых крейсеров удалось разглядеть только благодаря близости и солнечному свету, падающему под правильным углом. Крейсера шли параллельным курсом с выключенными сигнальными огнями.
— Господин генерал, — опять динамик отвлек Кама. — Крейсер передал сообщение. С вами хотят поговорить.
— Кто?
— Не знаю.
— Транслируйте сообщение в мою каюту.
— Есть.
В каюте вспыхнул и погас зеленый огонек. Затем появилось изображение бравого полковника в парадной форме.
— Здравия желаю, господин генерал, — военный козырнул.
— Доброе время суток, полковник.
— Я адъютант его…
— Знаю кто вы.
— Прекрасно. Председатель Верховного Совета приглашает вас на борт.
— Это срочно?
— Да.
— Хорошо, — на лице Кама не дрогнул ни один мускул. — Высылайте транспорт.
— Нет, господин генерал, — полковник развел руками, — для вашего дисколета приготовлено место в девятнадцатом ангаре.
— Даже так?
— Так точно. Приказано встретить по полной программе.
— Что ж, я дам соответствующие указания капитану. До встречи.
— До встречи. Конец связи.
Голограмма исчезла.
Кам только недовольно покачал головой. Вместо того чтобы заняться работой, придется выслушивать главу Альянса, гениального дотошного старика, который даже в тихом рычании самононской адиламаты ищет политический подоплек. На самом Самононе на адиламат никто не обращает внимания. Это все равно, что на Земле все вдруг начнут обращать пристальное внимание на бездомных собак. Примерно одно и то же понятие.
— Капитан, — обратился генерал. — Свяжитесь с крейсером и обговорите детали стыковки.
— Вас понял. Выполняю.
По мере сближения с крейсером, Кам безразлично наблюдал за маневрами дисколета. Вскоре огромный борт боевого звездолета заслонил собою звезды. Не видно ничего даже мелких деталей черного металлического борта. Ни один лучик света не проникает в иллюминатор. Любое излучение поглощается специальным покрытием крейсера. И вдруг вспыхнул сноп искр, словно в конце темного тоннеля зажгли бенгальский огонь. Затем неестественно яркий свет осветил дисколет. Это открылись гигантские ворота ангара. Створки ворот настолько огромные, что дисколет свободно вошел в образовавшееся прямоугольное отверстие. Ангар поспешно закрылся. А дисколет приземлился на металлическом полу, словно муха в банке.
Пока автоматика уравнивала давление в ангаре, пока роботы суетливо сновали вокруг круглого семидесятиметрового гостя, прикрепляя его к полу согласно транспортировочному предписанию, Кам надел мундир, медленно направился к лифту и приказал охране остаться. Случись чего, охрана не поможет.
На выходе из ангара его встретил все тот же бравый полковник.
— Прошу вас, господин генерал, следуйте за мной.
Они вошли в скоростную пассажирскую капсулу и помчались в сторону жилых отсеков, ежеминутно пожирая километры транспортных магистралей могучего крейсера.
11
Вейе постоянно казалось, что она несознательно, а в связи с отсутствием опыта все время упускает из виду важные детали операции. Она, почувствовав власть, отчитала командира охранников за провал, затем приказала доставить на борт потомков беглецов, Шуру-партизанку и Абрамова. Пожар надо потушить в зародыше. Надо выяснить, что землянам известно и как именно изменить их воспоминания, чтобы обезопасить проведение операции по изъятию информации о пресловутом биоэнергетическом приборе.
К исходу второго часа на звездолете отсутствовала только Кузнецова, то бишь потомок Великого Капитана. Елена сидела дома и, видимо, не собиралась выходить на улицу. Скверно. Днем Кузнецова вела беседу с Абрамовым, и, скорее всего, именно он рекомендовал подруге не покидать квартиру без веской причины. Брать штурмом жилой дом разведчики не имели права, следовательно, Вейя должна хитростью выманить Елену Прекрасную на улицу.
Однако время не ждет и надо срочно заняться похищенными людьми.
Приказав Шеттерргу доставить Кузнецову на дисколет, избегая открытого массового насилия, Вейя закрылась в биоэнергетическом отсеке и приступила к той работе, ради которой ее сюда отправило руководство. Она начала сканировать биоэнергетические субстанции похищенных молодых людей. В списке под номером один значилась Александра.
Прежде чем полностью уйти в работу, лейтенант попросила одного из инженеров занять место контролера, на случай если что-то пойдет не по плану. Контролером должен был быть доктор. Но в сложившейся обстановке врач занимался более важной проблемой и отвлекать его от борьбы с болезнью, поразившей экипаж, абсолютно не целесообразно. Поэтому Вейя выбрала другого, наиболее подготовленного на ее взгляд человека. Инженер мало что понимал в биоэнергетике. Ему лишь оставалось смотреть на приборы и следовать подробным инструкциям разведчицы.
Облачив себя и Александру в стандартный набор датчиков и излучателей, лейтенант окунулась в мир недавнего прошлого. Ее разум уверенно заскользил вдоль прошедшей реальности. Приблизительно полчаса она разбиралась в событиях, случившихся за последние две недели. Постепенно непростая сущность Саши Новиковой стала достоянием гласности. Вейя узнала всю подноготную пятнадцатилетней девчонки и была поражена до глубины души. Она стала уважать оппонента.
Выйдя из транса, лейтенант попросила инженера помочь ей закрепить аппаратуру на Денисе. С Абрамовым не возникло проблем. Он оказался потомком первого пилота со звездолета-разведчика Великого Капитана. Он практически ничего не рассказал о приборе. Его знания чуть-чуть добавили информации к уже известным фактам. Вейю перестали удивлять сложные взаимоотношения между молодыми землянами. Она все поняла и долго сидела в раздумьях, прежде чем приступить к изучению самой значимой фигуры. На очереди потомок Исследователя. Просканированные люди уже ответили на большинство вопросов. Мозаика сложилась в гигантскую панораму. Осталось лишь выяснить события столетней давности.
Лейтенанта заинтересовали амурные отношения между Славкой и Еленой, правда, их любовь в прошлом. Инопланетная шпионка почему-то была рада тому, что у Новикова и Кузнецовой ничего не получилось. Они — не пара. Уж лучше пусть Елена встречается с Денисом. От этого люди только выиграют.
Вейя минут пять пристально наблюдала за спящим парнем. Никто не знает, о чем она в тот момент думала. Славка производил противоречивые впечатления. Человек достаточно рассудительный, не хуже Абрамова, но в то же время раздвоенный — одинаково грубый и одинаково ласковый. Он не злой, скорее добрый. Своим непростым характером парень напомнил Вейе отца. Общие черты явственно бросались в глаза. Теперь разведчице предстояло заглянуть в душу этому человеку и либо найти подтверждение своей теории, либо разочароваться и понять, что сущность Новикова далека от того впечатления, которое он производит на окружающих, даже на родную сестру.
Включив аппаратуру, девушка погрузилась в очередной транс. Две недели жизни превратились в грандиозное панно. Разочарования не последовало. Славка оказался именно тем человеком, каким его представляла Александра.
Новиков ближе всех подошел к разгадке таинственных событий, правда, он не был уверен, а предполагал чисто гипотетически. В его голове проскользнула фантастическая мысль о пришельцах из внешних пределов. Он сомневался. Он не мог найти ответ на главный вопрос. Зачем два посредственных землянина кому-то понадобились? Его удивил масштаб и оснащенность наблюдателей. Машина, которая за секунды меняет цвет и номер. Парень не был напуган. Нет. Ведь Новиков четко осознавал, что столкнулся с чем-то необыкновенным, с чем-то не от мира сего. Поэтому Славка надеялся переиграть противника на своем поле. Наивный.
Завершив сканирование недавнего прошлого, Вейя обратилась к событиям вековой давности. Предстояло вплотную подойти к личности Исследователя. Погружаясь все глубже и глубже в сознание совершенно другого человека, лейтенант не смогла обнаружить ни одного весомого различия между Новиковым и Исследователем. Это были практически одинаковые личности, только родились на разных планетах. Девушка просматривала вехи жизни своего прадеда. Ее переполняли смешанные чувства. Она то радовалась, то огорчалась вместе с прадедом. Грубый арест Исследователя вызвал бурный протест в ее сознании. Оказывается, как легко власти решают судьбы простых людей! Она чуть не вывалилась из транса. Лишь собрав волю в кулак, девушка удержалась в сканере. Немного успокоившись, лейтенант, наконец, приблизилась к событиям, произошедшим на борту звездолета-разведчика класса «Странник». На этом звездолете прадеды совершили побег и провели на нем три наиболее малоизвестных года жизни. Друзья знали, что их активно ищут, они прятались на спокойной пустынной планете. Исследователь много работал, почти до изнеможения, создавая информационно-энергетический блокиратор. Его ранняя предварительная наработка оказалась вдруг востребованной. Но для завершения всех работ потребовалось целых три года. Впрочем, беглецам некуда было спешить. Время работало на них. Пыльные бури покрыли звездолет полуметровым слоем песка, прежде чем Исследователь показал отчаявшемуся Капитану нательный христианский крестик и воскликнул: «Больше нет повода для печали, теперь мы можем смело лететь на Землю!». Чем ближе Вейя приближалась ко дню отлета, тем сильнее становилось сопротивление сканируемой информационно-энергетической субстанции. Девушку предупреждали об этом. Лейтенант была готова к битве с самим Исследователем, некоронованным королем биоэнергетики всего Галактического Альянса.
Наступил день отлета на Землю. Сопротивление возросло настолько, что Вейе приходилось изо всех сил, что называется руками и ногами держаться, дабы не вылететь из транса. Она использовала смесь виртуальной реальности и реальных событий. Точнее она сама была виртуальной внутри реальных событий, она сама себя рисовала. Кодировка сдувала ее при помощи мощного урагана, а она старалась удержаться, да еще наблюдала за происходящими событиями. Защита Исследователя работала. Но, несмотря на это, девушке, обученной новой революционной методике декодирования, уже удалось продвинуться значительно дальше предшествующей экспедиции. Она наблюдала за самым важным днем в жизни беглецов. Вероятно, именно в этот день друзья решили участь прибора, переселяющего души. Надо обязательно выяснить судьбу опытной модели, ведь на Земле, беглецы, словно сговорившись, ни разу не вспомнили о ней, даже Исследователь.
Вейе с большим трудом удалось увидеть, как беглецы уничтожили прибор, превратив его в пар, а после немедленно стартовали, оставив навсегда неуютную планету в малоизученном секторе Галактики, планету, которая приютила их в столь трудное время, дала возможность скрыться от целой армии преследователей. Теперь все ясно. Осталось лишь декодировать отрезок памяти, где хранится информация о конструкции прибора, конечно, если Исследователь не стер ее заблаговременно во время полета. Вейя начала осторожно нащупывать пути к вышеуказанному отрезку. Все замечательно, вот нужный отрезок памяти. Сопротивление неожиданно ослабло. «Караул!» — лишь успела подумать девушка. Ее словно ударили по темени, в глазах потемнело.
Открыв глаза, она увидела инженера и доктора, захлопывающего походный чемоданчик экстренной медицинской помощи.
— Зачем вы меня вытащили? — тихо спросила она одеревеневшим языком. Сердце бешено стучало в груди.
— Затем, чтобы ты могла жить, — глухо ответил доктор и вышел из отсека.
— Все было так плохо? — Вейя повернулась к растерявшемуся, бледному инженеру.
Он только кивнул.
— Я почти дошла…
Девушка тяжело вздохнула и слезла с кушетки.
— Представляешь, еще немного…
— Иди, отдохни, — посоветовал инженер, — а то скоро привезут четвертую.
— Ладно, — Вейя непослушными ногами направилась к выходу. — Сними с него оборудование, — добавила она. — У меня сил нет.
— Не беспокойся. Отдыхай.
— Спасибо.
12
Кузнецову поймали на живца. Она даже не поняла, что случилось. Шеттеррг, ради того, чтобы реабилитироваться за прошлый провал, выдумал простой, но эффективный план. Учитывая, что Новиковы и Кузнецовы живут в одном подъезде, майор позвонил девушке с телефона Шуры-партизанки и попросил встретиться в подъезде, ссылаясь на важные новости. Имитировать голос Александры не составило особого труда. А дальше, как говорится, дело техники. Через пятьдесят минут девушку привезли на дисколет.
Пока майор Шеттеррг работал, Вейя успела отдохнуть, поесть, поцапаться с доктором, не пустившим ее к Аммоо и узнать, что капитан Ликс и первый пилот недавно госпитализированы. Теперь командует звездолетом второй пилот, а функции координатора продолжает выполнять она. Подобного не случалось, пожалуй, со времен последней войны с итрониками.
Грустно улыбнувшись, девушка направилась в грузовой отсек. Пассажирский люк не заблокировали. Есть возможность подышать земным воздухом. Сообщив второму пилоту о своих намерениях и не встретив возражений, Вейя открыла замок и вышла на улицу. Сгущались тихие сумерки. Скоро наступит ночь. У Вейи почти нет времени в запасе. Как только привезут Кузнецову необходимо срочно проверить ее воспоминания, а затем придумать ложные воспоминания для всех четырех землян, причем персонально, от первого лица, с учетом многочисленных особенностей характера и мышления каждого индивидуума. Люди должны забыть о слежке, успокоиться, должны жить счастливо, словно ничего не случилось.
Вейя вновь улыбнулась. На этот раз вполне самодовольно. Она уже почти придумала мнимую историю, даже собралась обратить пристальное внимание Шуры к парням, а не к шпионажу. Саша, конечно, опомнится от наваждения через пару недель, характер возьмет верх, но, может быть, девчонка хоть немного призадумается.
Взаимоотношения Славки и Елены, напоминают десять гектаров запущенного и давно непаханого поля. Они должны смириться с неизбежным концом романтической истории. Чем раньше Славка избавится от тяжелых мыслей, чем раньше перестанет воевать с самим собой, тем лучше будет для него и для окружающих. Теперь Вейя прямо таки сгорает от любопытства. Она хочет узнать, какие конкретно чувства испытывает Кузнецова к обоим пацанам. Кого-то она, несомненно, любит. Вейя даже догадывается кого именно, но желает воочию убедиться в собственной правоте.
Машина подъехала неслышно. Фары выключены. Подчиненные Шеттеррга ориентируются с помощью прибора ночного видения. Любопытное решение.
Вейя вошла в грузовой отсек, включила освещение и заметила заранее приготовленную медицинскую каталку. Выкатив ее на улицу, девушка подошла к автомобилю, после представилась. Оказалось, что майор тоже в машине.
— Переложите девушку на каталку, — приказала она.
Когда приказание нехотя было исполнено, лейтенант вдруг спросила:
— Среди вас есть сотрудники не прошедшие вакцинацию?
Таковые нашлись.
— Следуйте в медицинский отсек, — добавила девушка, — майор Шеттеррг, вас это тоже касается.
Громила в старых джинсах и поношенной грязной рубашке демонстративно вылез из машины, затем измерил лейтенанта недобрым взглядом. Перед ним стояла симпатичная девушка в черном, как ночь полетном комбинезоне. Комбинезон чист, идеально отглажен и безупречно сидит на стройной фигуре. Две противоположности столкнулись нос к носу. Шикарная картина. Слон и Моська, честное слово. Майор саркастически хмыкнул, но неожиданно для себя вдруг узнал Вейю. Еще утром он обратил на нее внимание, но жаль, что лишь поверхностное. А теперь мужчина припомнил недавний разгром группы координатора Шамана, случившийся два с лишним месяца назад. Именно тогда эта молоденькая девчушка одна противостояла не менее чем десятку итроников и не просто выжила, а провела настоящий и жесточайший рукопашный бой, обратив противника в бегство. Когда его группа прибыла на место происшествия, то обнаружила живой только Вейю. Все остальные сотрудники Управления были убиты. Тогда поведение девушки вызвало в душе Шеттеррга неподдельное уважение. Поэтому сейчас он не стал грубить, а достаточно вежливо поинтересовался:
— Где Интеллигент?
— Координатор госпитализирован. Он находится там, куда вы отправитесь, если срочно не пройдете вакцинацию, — довольно смело ответила Вейя.
— А кто замещает?
— Я за него. Капитана замещает второй пилот.
— Понятно, — пробурчал майор и вошел внутрь дисколета. «Видимо болезнь серьезная, если экспедицией уже командует сопливая девчонка, а звездолетом наихудший из пилотов», — подумал он.
— Куда отвезти похищенную? — заискивающе поинтересовались охранники. Смирное поведение майора заставило их признать главенство молодого лейтенанта.
— Следуйте за мной, — Вейя повела их к лифту.
13
Кама проводили в огромный шикарно обставленный рабочий кабинет главы Альянса. Скромностью старичок, сидящий во главе массивного черного стола, никогда не отличался. Он выглядел на все свои сто пятьдесят лет, не больше, не меньше. Его строгий белый костюм шел вразрез с богатой обстановкой кабинета. Рядом, по правую руку, сидел глава контрразведки — гумалум с планеты Ачта-ты.
Сделав пять шагов вперед, Кам застыл по стойке смирно и, как принято, представился. Старичок повернул голову к генералу.
— Господин генерал, вы, наконец, прибыли? Прошу вас, присаживайтесь поближе к нам.
Кам занял место напротив контрразведчика.
— Итак, — старец отвел взгляд от монитора, — начнем импровизированное совещание. Господин генерал, расскажите нам о положении дел на Земле. Как работает посланная вами экспедиция? Вы ведь прекрасно понимаете, что Альянс не может позволить себе столь грандиозного провала…
— Так точно. Положение дел таково: несмотря на козни итроников, моим людям удается плодотворно работать.
— Вы полностью контролируете ситуацию? — старичок устремил пытливый взор на Кама.
— В пределах моих возможностей, господин председатель.
— Ваши возможности сильно ограничены?
— Не думаю. Экспедиция сохраняет режим радиомолчания. Они способны принимать даже непространственные сообщения из Управления, но не могут ответить напрямую. Им приходится пользоваться длинными обходными путями через центральную базу на Земле. Причем они связываются с нами только в случае крайней необходимости. За их действиями следит нелегальная резидентура и группа контролеров, которых я заранее отправил на планету.
— Хорошо. Вы считаете, что они эффективно работают, несмотря на поголовное заражение вирусом?
— Они работают так, как позволяют обстоятельства. Контролеры не высказали ни одной претензии. Неужели у уважаемого господина председателя имеются сомнения?
— У меня пока нет сомнений. Сомневается наш уважаемый коллега, — старичок указал на гумалума. — Прошу вас, коллега, изложите господину генералу свои соображения.
Гумалум ожил, все его двенадцать глаз на длинных отростках, торчащих из бардового тела, напоминающего огромный пень стали синхронно покачиваться в воздухе.
— Уважаемые собравшиеся здесь коллеги, — затараторил он, — хочу обратить ваше пристальное внимание на крупную деталь, недавно обнаруженную моими подчиненными сотрудниками…
Образ мышления гумалума значительно отличался от людского, поэтому монолог контрразведчика мог содержать непредсказуемые обороты речи. Гумалум, конечно, старался говорить понятно, но у него не всегда получалось.
— …Основная воинственная опасность итроников не позволила мне успокоиться и лечь спать, — продолжил монолог контрразведчик. — Я пришел к соображению, что проведенные тесты нашей лабораторией дали ошеломляющий эффект. Люди не выживут на борту звездолета. Не хватает технического оснащения для будущего. Вирус не умирает. Вирус трансформируется.
— Мне кажется, господин, уважаемый коллега заблуждается, — под стать гумалуму ответил Кам. — Врачи провели исследования, нашли противоядие. Мы тут же отправили сообщение на борт звездолета. Там очень опытный доктор. Я лично с ним знаком. Мы раньше летали вместе. Он профессионал. Оснащение медицинского отсека на высшем уровне. Доктор способен самостоятельно изготовить лекарство и вылечить больных.
— Уважаемый коллега не совсем все понял, — продолжил гумалум. — Доктор обессилит, и полечить вторичный вирус не ухитрится.
— Я не понял.
— Возможно, уважаемый коллега хочет сказать, что экипаж не справится с последствиями мутации вируса, — догадался глава Альянса.
— Уважаемый председатель говорит правильно, — пояснил контрразведчик. — Звездолет не оснастили лучшим медицинским оборудованием. Такие медики имеют работу всего на двух планетах Альянса.
— У вас и еще где?
— Самонон, уважаемые коллеги. Материнство вируса — Самонон. Итроники его успешно улучшили. Так пишут мои подчиненные медицинские коллеги.
Кам обхватил голову руками. Он всерьез обеспокоился судьбой дочери.
— Позвольте задать другой вопрос, — спросил генерал.
— С уважением, господин уважаемый коллега, — ответил гумалум.
— Исследование показало, что вирус практически безопасен для землян, несмотря на родственные корни и почти идентичную структуру ДНК. Проводились ли подобные исследования с вирусом-мутантом?
— Мы не тестировали ДНК землян, — покачал глазами гумалум. — Иметь такую возможность не пришлось.
— Уважаемый коллега, — обратился глава Альянса, — будьте добры, проверьте вопрос господина генерала. Это очень важно. Мы не можем допустить эпидемии на Земле. Это вопрос политический.
— Хорошо, уважаемый председатель. Я исполню быстрее, чем лягу спать.
— Жду результатов, уважаемый коллега и больше вас не задерживаю.
Гумалум откланялся и, переваливаясь на коротких ножках, покинул кабинет.
— Продолжим через минуту, — старичок попросил секретаря принести прохладительных напитков. — Угощайтесь, господин генерал, попробуйте вот этот сок. Очень уж он приятен на вкус.
— Благодарю.
— Теперь вернемся к разговору. Подождем, пока глава контрразведчиков подтвердит или опровергнет свою гипотезу. Есть еще одна неприятная новость. Учтите, из-за нее я вас никуда не отпущу. Она напрямую касается вашего Управления и наверняка вам не известна.
Кам насторожился.
— Прочитав последние донесения военных, я могу с уверенностью на девяносто девять процентов утверждать, что дисколет директора шестнадцатого Управления не вышел из гиперпространства. Прошло шесть часов. Они пропали. Вы отлично понимаете, что это значит. Либо звездолет материализовался в неустановленном месте и, в силу технической неисправности, не может сообщить о себе или долететь до ближайшего мира, либо они вовсе не вышли из гиперпространства. И то и другое — верная смерть. Мгновенная смерть возможно даже лучше длительной безнадеги. Официальное сообщение прозвучит, как и положено, через неделю. Тогда станет ясно, что они не смогли добраться до ближайшей планеты. Возможно, полет растянется на много лет…
Кам ошарашено смотрел на главу Альянса. Он не мог поверить.
— Сочувствую, господин генерал, мы потеряли прекрасного человека, талантливого разведчика. Мы слишком часто теряем лучших людей. И с этим приходится жить. Теперь вы назначаетесь исполняющим обязанности директора шестнадцатого Управления Федеральной Службы Контактной Разведки.
Кам ничего не ответил. Впрочем, глава государства не ждал ответа. Он все прекрасно понимал.
14
Вейя сгорала от любопытства и старалась как можно скорее запустить аппаратуру. Если бы у нее спросили, чем четыре землянина привлекли ее внимание, девушка вряд ли бы внятно ответила на прямо поставленный вопрос. Не существовало логического объяснения. Все на уровне чувств. Вот так.
Поспешность лейтенанта инженер объяснил стремлением поскорее выполнить задание и улететь домой. Он как мог помогал девушке. Она была благодарна судьбе за такого покладистого помощника. От доктора невозможно утаить даже малюсенькую тайну. А у Вейи, похоже, появилась новая тайна. Появилась и все тут.
Теперь надо пообщаться с другим прадедом. Вейя усмехнулась. Прадед в женском перевоплощении. Оригинально. Кого же любит потомок прадеда? Девушка погрузилась в транс. Мысли и желания Кузнецовой удивили разведчицу. Подобного поворота событий она не ожидала. Оказывается мягкая и добродушная, воспитанная Елена Прекрасная никого не любит. Детская любовь к Славке уже прошла, а Дениса девушка никогда не любила и вряд ли полюбит. Ну и дела. К Славке осталась привязанность, как к брату. А Абрамов что делает в ее нехитрой и уравновешенной жизни? Единственное разумное объяснение — выбор по расчету. Отец Дениса довольно состоятельный человек. Не так уж наивна эта хрупкая Елена Прекрасная. А Денис — отличный человек, к тому же действительно ее любит, бедняга.
Кузнецова покинула властного Новикова, с ним ей почти всегда приходилось подчиняться, душа частенько противилась, затем девушка выбрала более покладистого и богатого парня. У нее началась новая жизнь, а старая до сих пор не закончилась.
Перестав удивляться, Вейя углубилась в далекое прошлое.
Уничтожение прибора подтвердилось. Защита Великого Капитана действовала значительно слабее. К тому же друг Исследователя не имел ни малейшего понятия о конструкции прибора. Он оказался бесполезным.
Лейтенант без сожаления стерла все события, произошедшие после побега. Итроники ничего не должны знать. Даже это.
Закончив предварительное расследование, Вейя потратила больше часа на корректировку воспоминаний. Ложные воспоминания заменят правду. Теперь земляне должны успокоиться. Они никогда не видели спецназовцев. Их жизнь потечет привычным руслом. Разве только Шура немного удивится собственной мысли, что пора познакомиться с каким-нибудь парнем. Но так будет лучше.
Сделав паузу, девушка приказала отвезти пленников в город и подробно объяснила, кого, где и в какое время оставить. Операцию следовало провести максимально точно, чтобы не выйти за рамки ложных воспоминаний.
Охрана увезла землян. Инженер тоже куда-то испарился. На звездолете воцарила гнетущая тишина.
Работая, Вейя израсходовала очень много жизненных сил. Следовало отдохнуть. Штурм воспоминаний Исследователя она решила отложить на завтра. Наступила самая настоящая ночь. Пора спать.
Прежде чем удалиться в каюту, лейтенант заглянула к доктору. Тот сидел за столом и мучил электронный микроскоп, разглядывая вирус, поразивший экипаж. Белковый шарик, начиненный недружелюбным фрагментом ДНК, выглядел довольно зловеще.
— Любуетесь? — спросила девушка.
— Нет, работаю.
— Как больные?
— Плохо.
— Почему? — Вейя заволновалась. — Вы ведь изготовили лекарство. Да и я выздоровела…
— Для землян вирус почти безвреден. Тебе повезло. У тебя были земные родственники, — доктор оторвал взгляд от монитора и внимательно посмотрел на лейтенанта.
— Вы знаете? — ахнула она.
— Конечно. Неужели ты меня не помнишь? Впрочем, я редко бывал у вас дома, да и столько лет прошло…
— А у других?
— У других нет земных генов. Им повезло меньше. Вирус мутировал. Не так давно он был другим, — доктор вскочил и бесцеремонно потащил девушку к автомату-анализатору. — Проведем анализ твоей крови.
— Что вы делаете? — возмутилась бывшая пациентка. — Вы сошли с ума!
— Спокойно. Есть подозрение, что твое выздоровление — просто передышка перед…
— Не может быть!
— Расслабь руку. Так, правильно. Посмотрим. Еще чуть-чуть. Так, теперь немного подождем. Что? Не верю. Не логично. Итроники ошиблись, чтоб их всех затянуло в черную дыру…
— Я не понимаю. В чем дело? — девушка машинально приложила стерильную салфетку к тому месту, где бездушный автомат проколол вену.
Доктор не слушал, а только бегал от монитора к монитору. Он периодически вытирал пот со лба и тупо тыкал пальцем в экран.
— Не понимаю! Не может быть! Это невероятно! Так не бывает.
— Объясните мне, — просила Вейя, — пожалуйста.
Доктор сел в кресло и откинулся на спинку.
— Что тут объяснять? Ты почти здорова. Твой организм успешно борется с заразой.
— Без лекарств?
— Да. Мое лечение просто ускорило выздоровление. Я лишь поддерживал организм, не более. Удивительно. Отличие твоего организма настолько мизерное, что я ничего не понимаю…
— А как же остальные?
— Повторяю, вирус мутировал. Он выигрывает. Попробую исследовать твою кровь. Может, удастся что-нибудь придумать. А ты сообщи на базу. У нас серьезные проблемы. Скоро люди начнут умирать. Объявляется биологическая опасность первой степени!
Вейя растерянно хлопала глазами.
— Что стоишь? Марш отсюда! Делай хоть что-нибудь. Не стой, как истукан.
Девушка не запомнила как вывалилась в коридор и со всех ног помчалась в командный отсек.
Отсек оказался пустым. Включена автоматика. Дисколет находится в режиме самосохранения. Это может означать только одно. Экипаж потерял последнего пилота и штурмана тоже. Надо связаться с инженерами. Синтетический голос отозвался практически мгновенно.
— Где люди? — воскликнула разведчица.
— Госпитализированы. Вахту принял старший ремонтный робот.
Катастрофа!
Что делать? Что делать? На миг Вейю обуяло паническое настроение. Она помчалась по звездолету, заглядывая в каждую каюту, в каждый отсек. Она лихорадочно искала людей. Тщетно. Звездолет был пуст, если не считать больных в медицинском отсеке. Девять человек лежат при смерти, десятый пытается вернуть их к жизни. Фактически Вейя осталась одна, ведь охрана уехала, а доктор занят.
Девушка вернулась в командный отсек, медленно опустилась в кресло капитана и бестолково уставилась в экран кругового обзора. Давно не было так пакостно на душе. Рядом умирают ее товарищи. А она не может помочь. Вновь одна, опять одна, опять одна в лесу. Нахлынули воспоминания. Ее воображение представило коралловый остров, экипаж, барахтающийся в мелководной лагуне. Такие знакомые и жизнерадостные лица… Неужели произойдет непоправимое? Нет! Нельзя допустить! Стоп! Возьми себя в руки. Не распускать сопли, лейтенант! Не хныкать! Ты же офицер…
Тут Вейя увидела записку, в которой говорилось об отсутствии сотовой связи в данном лесу, и приводились рекомендации. Схватив телефон Ликса, девушка помчалась на улицу. Аварийный фонарь зажегся сам и позволил быстро обнаружить лестницу, приставленную к борту звездолета. Теперь дело за немногим. Забравшись как можно выше, Вейя включила аппарат. Набор текста занял пару минут, после чего кодированное сообщение было отправлено.
Ночь вступила в свои законные права. Прохлада окутала лес. Знакомые звезды, словно причудливый бисер засверкали на безоблачном небе. Девушке стало неимоверно грустно. Ей не хотелось возвращаться в безмолвный звездолет. Она пристроилась возле люка, скрывающего протонную пушку, и незаметно заснула. Комбинезон стабильно поддерживал комфортную температуру тела. Поэтому сон на свежем воздухе пошел Вейе на пользу.
15
Глава Альянса направил боевые корабли в Солнечную систему. Спрятавшись за Луной, два тяжелых крейсера притаились, ожидая новостей от экспедиции. Старец решил лично дождаться завершения операции и, если понадобиться, готов был оказать любую помощь, в том числе военную. Появление двух армейских звездолетов высокого класса должно остудить горячие головы итроников. Обе стороны прекрасно понимают смысл политики устрашения. Это вам не мелкие сторожевые крейсера, которые постоянно патрулируют данный пограничный сектор Галактического Альянса. Это два гигантских звездолета-носителя с мощнейшим вооружением на борту, космодесантом, а в ангарах спрятано несколько тысяч истребителей и тактических штурмовиков. Звездолет такого класса способен довольно долго противостоять превосходящим силам противника и предназначен для завоевания господства в космическом пространстве и в атмосфере.
Кам получил депешу из Управления. Будучи гостем на борту крейсера, он свободно пользовался непространственной связью для координации работы вверенного ему ведомства. Глава Альянса не дал ему покинуть свой звездолет. Старичок опасался потерять еще одного руководителя разведслужбы, тем более в тот момент, когда столь пристальное внимание приковано к Земле.
Депеша повергла в шок. Биологическая опасность первой степени! Вирус мутировал. Люди умирают. Просьба о помощи. Страшные новости с Земли.
Генерал прикусил губу и попросил главу Альянса принять его. Положительный ответ последовал незамедлительно. Войдя в кабинет, Кам произнес стандартное приветствие и положил перед старцем сообщение из Управления. Тот молча прочитал текст и вопросительно посмотрел на генерала. Кам молчал.
— Значит, старый гумалум был прав. Как намерены действовать?
— Прошу оказать помощь.
— Какую помощь?
— Обратитесь к руководству планеты Ачта-ты, пусть пришлют вирусологов.
— Хорошо. Я прикажу прислать медицинский звездолет. Вы намерены эвакуировать больных?
— У меня нет выбора.
— Кто останется на Земле?
— Специалист по биоэнергетике здоров. Контролеры помогут ему. Есть еще нелегальная резидентура. Это не провал. Можно работать.
— Ясно. Действуйте. Медики прибудут часа через четыре, не раньше. Готовьте людей.
— Выполняю.
Генерал развернулся и покинул кабинет. Старец нахмурился, затем прошел в другой кабинет. Здесь смонтирован пульт правительственной непространственной связи. Потыкав пальцем в голографическое интерактивное меню, глава Альянса вызвал контрразведчика. Гумалум возник посреди кабинета.
— Уважаемый председатель имеет беседу, задав вопросы?
— Уважаемый коллега, вы провели исследования вируса, которым заразилась известная вам экспедиция на Земле?
— Да, я еще не ложился спать.
— Чем обрадуете?
— Землянам вирус не грозен, а вот мутировав, он отнимет душу у коллег экипажа разведки.
— Лечить можно?
— Да, пока можно.
— Готовьте медицинский звездолет, врачей и немедленно отправляйте сюда.
— Хорошо, уважаемый председатель. Не смогу допустить переселения душ уважаемых коллег разведчиков. Звездолет прибудет быстрее наступления ночи.
— Благодарю за понимание, уважаемый коллега. Конец связи.
— Конец связи, уважаемый.
Закончив разговор, старец вернулся в рабочий кабинет. С минуты на минуту должны прилететь юристы. Предстоит обсудить вопрос о несоответствии гражданского кодекса планеты Рангуколм гражданскому кодексу Галактического Альянса. Вопрос достаточно щепетильный. Рангуколм уже пятнадцать лет пытается стать полноправным членом Альянса, правда, пока безрезультатно. Есть много неразрешенных вопросов. Необходимо сблизить позиции сторон. Нельзя окончательно потерять столь мощного союзника, который в течение столетий придерживался нейтральной позиции, а теперь вдруг решил примкнуть к межзвездному федеративному государству.
16
Едва-едва забрезжил рассвет, когда коммуникатор на запястье Вейи вдруг бешено завибрировал. Сначала она подумала, что сработал будильник. Открыв глаза, девушка непонимающе уставилась в полутьму уже уходящей ночи. Какой может быть будильник в четыре часа утра? Издевательство, а не будильник. Хотя нет, ее разбудил вызов из командного отсека. Протерев глаза, Вейя начала медленно спускаться вниз. Нужна предельная осторожность, ведь очень легко скатиться по наклонному борту и упасть. А вот и лестница. Звездолет без лишних вопросов запустил ее внутрь, и через минуту девушка уже сидела в кресле командира.
Получено новое сообщение. На крик о помощи откликнулось руководство. Необходимо эвакуировать больных. Спецназовцы тоже должны покинуть планету.
Вейе вновь стало грустно. Теперь она точно останется одна. Вероятно, пришлют помощников. Но это будут уже другие люди. А она успела сдружилась с экипажем, даже с Аммоо.
Стоп! Надо обязательно взять себя в руки, пора гнать прочь сентиментальные мысли. Выбор не велик. Надо выиграть эту битву. Иначе все жертвы и все усилия окажутся напрасными.
Девушка связалась с майором Шеттерргом, велела ему и подчиненным немедленно покинуть Авдеево и на своем транспорте проследовать в условленное место, где недавно совершил посадку спускаемый аппарат медицинского звездолета. Затем она направилась к доктору, разбудила его и, не слушая возражений, приказала готовиться к отъезду. Скоро за больными приедут микроавтобусы и группа медиков, которая, к тому же, проведет санитарную обработку дисколета. Доктор долго ворчал, но приступил к сборам. Он, наконец, понял спросонья, что к ним спешат на помощь.
Солнечный диск наполовину выполз из-за горизонта, когда на просеке, рядом с инопланетным звездолетом остановились четыре некогда сказочно белых, а теперь совершенно грязных полноприводных микроавтобуса. Возглавлял колонну черный джип, а замыкали — три огромных «Урала», покрашенные в военном стиле. Один грузовик закрыт тентом, два других — цистерны. Из микроавтобуса и джипа вышли десять разных существ, облаченных в биологические скафандры. Среди них выделялись два гумалума.
Ворона, выпущенная капитаном Ликсом, вовремя сообщила о приближении автоколонны. Вейя, опершись на здоровенный армейский штурмовой бластер, поджидала гостей возле открытого транспортного люка. Она ждала «своих» и знала, что колонна, скорее всего, отправлена ее отцом, но мало ли какие сюрпризы может преподнести судьба-злодейка. Бдительность лучше не терять, тем более на работе.
Прорваться сквозь оборонительный щит тяжело. Поэтому Вейя сильно не переживала, а достаточно открыто стояла возле дисколета.
Гости не могли ее видеть, но отлично знали, где прячется экспедиция. Они вплотную подобрались к щиту и остановились. Придется им подождать.
Вейя приблизилась и почти сразу под шлемом одного из скафандров рассмотрела отца. Вместо того чтобы запрыгать от радости и открыть проход, она поднесла к лицу коммуникатор, затем очень тихо, одними губами попросила автоматику идентифицировать гостей. Ответ пришел через двадцать секунд. За щитом стояли восемь человек и два гумалума. Среди них действительно был ее отец.
В щите образовалась арка. Гости вошли на охраняемую территорию.
— Ишь как мы тебя запугали, дочка, — улыбнулся генерал, указывая на бластер, который лейтенант успела отпихнуть в сторону. Теперь оружие мирно валялось в траве.
— Папа! — эмоции пересилили девушку, и она, забыв обо всем на свете, бросилась отцу на шею.
— Здравствуй, Вейя. Как я скучал по тебе. И вот, видишь, не удержался и прилетел в гости. А ворон вы не зря запустили. Чья была идея?
— Ликса, — уже сквозь слезы ответила рыдающая дочь. — Папа, они умирают. Все!
— Тихо, тихо, — Кам обнял дочь, — только не прилюдно. Пройдем в звездолет, там и поговорим. Где твоя каюта?
17
— Как зовут молодого человека? — вежливо поинтересовался за завтраком Славка.
Они с матушкой уже заканчивали трапезу. А сонная Александра только что соизволила освободить ванную комнату.
— Какого человека? — Шура пристроилась за столом и непонимающе уставилась на родственников.
— Откуда я знаю, — продолжил Новиков, — просто он вчера звонил, тебя спрашивал…
— Три раза звонил, — уточнила мать.
— А мы даже его имени не знаем.
Саша поперхнулась чаем.
— Стоп, стоп, стоп, — замахала руками она. — Вы решили повеселиться? Это не оригинально. Мама, Славку ты никогда не ругаешь…
— Я совсем не возражаю, просто имей голову на плечах, — поспешно согласилась матушка, — встречайся с мальчиками, но…
— Вы издеваетесь? — осторожно поинтересовалась Шура-партизанка. — Я ни с кем не встречаюсь.
— Возможно, — предположил брат, — только почему-то один безымянный парень периодически названивает по городскому телефону, спрашивает не маму, не папу, не меня грешного, а именно тебя, сестренка.
— Вы все придумали. Быть этого не может.
И тут зазвонил телефон. Трубка радиотелефона лежала возле Славки, поэтому он первый ответил на вызов.
— Тебя, — несколько весело произнес братец, передавая трубку сестре.
— Да? — тихо произнесла Александра, поднеся телефон к уху. — Привет. Помню. Ага…
Чем дальше говорила девушка, тем загадочнее становился ее голос. Наконец она выскочила из-за стола и умчалась в свою комнату.
На три секунды за столом воцарила гробовая тишина. Затем довольный Славка демонстративно потер ладони и обратился к матушке:
— Кажется, я оказался прав. Ты проспорила.
— Ладно, согласна. На что мы спорили? — мама лукаво улыбнулась.
— Как всегда…
— Ага, — мамуля решила выкрутиться. — Вот видишь, сынок, даже Шура с парнем познакомилась, а ты до сих пор…
— Не честно, мама! Надо уметь проигрывать.
— А я что делаю?
— Ты выкручиваешься. Стрелки
переводишь…
— Конечно. Но ведь я согласилась с поражением. Ты оказался прав. Вот только не надолго Шура…
— Почему? Никуда она не денется. Влюбится и женится.
— Не смеши меня, — матушка закончила завтракать и направилась к выходу. — Мне пора на работу. Посуда за тобой. Можешь привлечь влюбленную сестренку, только вряд ли у тебя получиться. Ладно, пока, я пошла. Не ссорьтесь.
— Пока, — задумчиво ответил сын, подперев подбородок руками.
Он довольно долго сидел за столом и размышлял. Что-то беспокоило парня. Что-то случилось позавчера. Но что? Вроде все в порядке. Вроде все хорошо. Лишь одна деталь смущала Новикова. Позавчера они вместе с Сашей вернулись домой. Вернулись не просто одновременно, а целый час до этого вдвоем сидели на скамейке в парке и разговаривали о всякой ерунде. Интуиция голосила, точнее почти кричала: «Не может быть! Этого не может быть!» Не мог Славка мирно разговаривать с сестрой в первом часу ночи, да еще в парке, в двадцати минутах ходьбы от дома. Не логично. Да и сестра не могла это делать. Не о чем им разговаривать. Просто не о чем.
Славка проанализировал позавчерашний день. День, как день, ничего особенного. Только случайная встреча в парке вышла за рамки обыденной жизни. Почему он вообще беседовал с сестрой? Все это так не похоже на младшее поколение Новиковых.
А сестра молчит, ничего не говорит. Ни да, ни нет. Вероятно она тоже в смятении. Славка убежден, что в тот вечер был трезв, как стеклышко, ни с кем не ругался, даже с Шурой любезно разговаривал. Фантастика, да и только.
Размышления прервала Александра. Она заглянула на кухню и сообщила, что уходит. Опять нонсенс. С каких пор Саша начала докладывать о своих намерениях? Удивленный брат лишь кивнул головой. Александра долго вертелась перед зеркалом в прихожей, в ее руках обалдевший братец увидел косметику. Так, так! Толи мир сошел с ума, толи Славка Новиков.
Инопланетная разведчица, конечно, не сумела просчитать все нюансы. Ложные воспоминания получились не совсем «гладкими». Правда надо отдать ей должное, работая в сложной ситуации, Вейя смогла выполнить основную задачу. Земляне забыли о слежке. А мелкие нестыковки в ложных воспоминаниях забудутся максимум через пару недель, ведь они не носят глобального характера, не повлекут значимых изменений в жизни землян. Даже Шура очень скоро вернется к привычной жизни. Хотя в данном случае не стоит утверждать однозначно. Мало ли, любовь, говорят, бывает зла…
18
Экипаж эвакуировали за считанные минуты. Три микроавтобуса немедленно отправились в обратный путь. На дисколете остался доктор, генерал Кам, Вейя и санитарная команда. Роботы приступили к выгрузке и уничтожению запасов продовольствия, воды, замене воздушных фильтров. Параллельно задействовали систему биологической очистки. Люди покинули звездолет. Встроенная штатная сеть бестеневых ультрафиолетовых излучателей огромной мощности минут пять озаряла все уголки дисколета. Затем роботы подогнали «Урал» с цистерной. Запустили центробежный насос. По длинному шлангу начала поступать вонючая жидкость грязно-молочного цвета. Через три часа даже самые труднодоступные закоулки звездолета были тщательно обработаны. Еще через час люди смогли войти внутрь. Запах почти улетучился. Идеальная чистота удивила всех. Каюты казались нежилыми, скорее напоминали музейную экспозицию. Нечто подобное Вейя видела в музее космонавтики. Целый астероид был отведен под экспозицию прославленных звездолетов. Неприятно удивляла свежесть и чистота помещений. Застывшие на вечном приколе грозные покорители Галактики казались стерильными. Такое впечатление, что звездолеты, некоторым из них как минимум не одна тысяча лет, только что успели покинуть сборочный цех. Неестественно. Точно такое же впечатление производил дисколет № 34062. Санитарная команда постаралась на славу.
Кам собрал Вейю и доктора в столовой. Он уже давно устал носить биологический скафандр, но снять не имел права.
— Пока автоматы разгружают грузовик с продовольствием и прочими расходными материалами у нас есть возможность последний раз уточнить диспозицию. Надеюсь, итроники не сразу сообразят, что случилось сегодня утром в лесу. Несмотря на тревожные мысли, которые меня буквально одолевают, полагаю несколько дней форы у вас есть. Ко всем экспедициям прикрытия я отправил точно такие же автоколонны. Полная имитация ваших событий. Доктор, остаетесь на борту. Вы получили инструкции вирусологов?
— Да.
— Вам, друзья, два дня запрещено выходить за пределы защитного поля. Плюс придется терпеть профилактические медицинские процедуры. Вы должны окончательно уничтожить вирус внутри себя. Вейя, не надо кривить губы. В отличие от доктора ты только наполовину землянка.
— Папа, я уже давно догадалась о происхождении нашего дорогого доктора, ведь он даже не чихнул. Ни разу.
— Вот именно, а ты…
— Ладно, ладно, — девушка подняла руки, — сдаюсь. Обещаю подчиниться.
— Так то лучше. А ты, Николай Павлович, не церемонься. Сейчас она занимает должность координатора и, возможно, станет задирать нос…
— Я, собственно, не церемонюсь, я ведь полковник медицинской службы…
— Прекрасно. Идем дальше. Доктор, хочу спросить откровенно.
— Спрашивай.
— Ты еще не забыл русский язык?
— Нет, — доктор заговорил по-русски.
— Вы справитесь вдвоем?
— Без посторонней помощи?
— Не совсем. Шесть контролеров во главе с майором Граалом уже давно находятся в городе и приступили к охране товарища Новикова.
— Пусть так же присматривают за его сестрой, — посоветовала девушка. — От нее всего можно ожидать.
— Хорошо. Охрана в вашем распоряжении. Насколько я понимаю, Вейе осталось лишь серьезно побеседовать с Исследователем.
— В прошлый раз дешифровка едва не закончилась остановкой сердца, — пожаловался доктор. — Не думаю, что ее организм выдержит. Поверьте, это очень серьезно.
Кам попытался забарабанить пальцами по столу. Получилось, но не эффектно.
— Так, — выдохнул он. — Что же делать?
— Я справлюсь, — Вейя даже удивилась. — Вы что? Тяжело, конечно, но…
— Помолчи, — мягко попросил папа. — Николай, мы давно знакомы, знаю, ты зря не болтаешь, пойдем, выйдем на пару минут, обсудим. А ты, дочка, сиди здесь и никуда не уходи. Понятно?
— Да, — дочь обиделась.
Мужчины ушли, а она тяжело вздохнула и уставилась в иллюминатор. Почти до самого горизонта были видны зеленые макушки деревьев. Одинокая птица кружилась над лесом. Солнце стояло в зените.
— Эврика! — девушка вскочила. Внезапно в ее голове родилась спасительная идея. Теперь она точно знала, что делать. Выход найден. Сейчас вернуться мужчины, вот тогда она покажет им, что тоже умеет находить правильные решения. Посмотрим.
Кам и доктор вернулись через десять минут. Генерал был мрачен и периодически вздыхал, а доктор лишний раз доказал, что способен отстоять свою позицию.
Вейя, удовлетворенная собственной находчивостью, выжидательно смотрела на коллег. Ее глаза загадочно светились.
— Николай Павлович, — Кам сел за стол, — ты только посмотри на лейтенанта.
— Возможно, она хочет что-то предложить.
— Не исключено. Послушаем молодое поколение. Прошу.
Вейя улыбнулась своей коронной улыбкой.
— Вы утверждаете, — она обратилась к доктору, — что мне не удастся декодировать Исследователя при помощи аппаратных средств?
— Верно. Ты не железная.
— Пусть так, — Вейя не стала спорить. — Предлагаю другой, более легкий для меня способ, только предупреждаю заранее, он потребует моего внедрения в компанию интересующих нас людей и займет уйму времени.
— Поясни, — Кам все еще был мрачен.
— Вспомни, папа, чему твою дочь учили в институте Биоэнергетики.
— Вряд ли я могу похвастаться подробностями.
— Неужели тебе ничего не известно о запасной методике?
Кам вновь забарабанил перчаткой по столу.
— Если мне не изменяет память, — медленно, вспоминая, говорил он, — речь идет о частном мнении одного из ученых с планеты… э… э… Умлон, кажется.
— Умница, папа, вспомнил. Только это не совсем частное мнение. Умлоняне не используют и не признают технику в принятом нами понятии. Зато они прекрасно знают биологию и химию.
— Да, да, звездолеты-деревья, живое освещение. Вместо того чтобы менять лампочки, их оказывается надо регулярно поливать. Плюс корни растений в качестве примитивных средств связи…
— Вот-вот, умлоняне предложили альтернативный вариант преодоления кодировки Исследователя. При помощи психотропных препаратов.
— Звучит зловеще, — констатировал врач.
— Согласен, — Кам тоже разделял опасения коллеги.
— Не пугайтесь раньше времени. Я изучила эту методику. Институт Биоэнергетики не мог остановиться только на одном единственном варианте.
— Почему мне не сказали?
— Я думала ты в курсе, — Вейя лишь пожала плечами.
— Мне говорили, что учат двум вариантам, но я не ожидал, что…
— Они не обманули. Поверь, папа, побочных эффектов нет. Я же пробовала…
— Доктор, нельзя отдавать детей биоэнергетикам, чревато самыми серьезными последствиями, — не удержался генерал и покачал шлемом. — Это секта какая-то…
— Бросьте причитать, — Вейя вдруг сделалась серьезной. — Вы так говорите, словно у вас заготовлен десяток запасных вариантов.
Кам опять стал мрачен.
— Вариантов у нас нет.
— Вот видишь…
— Но твой резервный вариант меня беспокоит не меньше основного.
— У нас нет выбора. Мы должны выполнить задание.
— Да. Должны! Но не любой ценой. Ты для меня не чужой человек, дочь моя.
— Папа, я уверяю тебя…
— Ладно, — Кам, кажется, смирился, — что ты должна сделать?
Вейя оживилась.
— Мне надо познакомиться с потомком Исследователя, узнать его поближе, составить полный психологический портрет…
— Затем, через девять месяцев, случиться чудо…
— Папа, ты меня удивляешь!
— Чем? — Кам даже рассмеялся. — Вы захотите остаться вдвоем, выпьете проклятое зелье… Верно?
— Да.
— Вот именно это меня и беспокоит. Потом скажешь, что характерами не сошлись…
Дочь разочарованно всплеснула руками:
— Ты мне совсем не доверяешь!
Кам лишь отмахнулся:
— Не ты первая, не ты последняя. Вспомнил я ваш запасной вариант…
— Как хотите, — девушка демонстративно направилась к выходу. — Делайте по-своему.
— Лейтенант, — напомнил генерал, — совещание еще не закончено. Вас никто не отпускал. Вернитесь на место.
Вейя лишь гордо повела плечами и вышла в коридор, даже не обернулась.
— Ну, что мне с ней делать? — Кам в сердцах стукнул кулаком по столу.
— Замуж ей пора, — посоветовал доктор.
— Уверен? — генерал лишь забарабанил пальцами по столу.
— Сколько лет мы знакомы?
— Лет сто, думаю.
— Я хоть раз тебя подводил?
— Нет. А к чему ты клонишь?
— Нам придется поверить Вейе.
— Не могу.
— Придется, Кам, выбора нет. Посуди сам…
Генерал еще раз тяжело вздохнул и уставился в потолок, выслушивая доводы доктора. Прежде чем уехать, он должен принять взвешенное решение. Но сделать это не легко.
Конец второй части
Часть третья
Вторая попытка
1
Началась сессия. И этим все сказано.
На днях Славка с грехом пополам уговорил дотошного преподавателя Рыбакова и сдал-таки ему свою многострадальную курсовую работу. А сегодня умудрился выстоять на первом экзамене. Поспешно забрав слегка потяжелевшую зачетную книжку, он выскочил из аудитории и, не обращая должного внимания на окружающую обстановку, шустро помчался по коридору. Он хотел как можно скорее оказаться на улице. Неподдельная радость переполнила его душу.
До тяжелой входной двери Славка добрался без происшествий. А вот дальше его ожидал сюрприз. Он со всего маху пнул ногой дверь, успел через залапанное стекло заметить человека, вплотную подошедшего к двери со стороны улицы, но остановить свое поступательное движение и, соответственно, открывающуюся толстенную дверь, парень, разумеется, не успел. Входная дверь ударила человека, после чего тот отлетел назад и возможно даже упал. Обескураженный Новиков выскочил на улицу и растерянно уставился на жертву своей необузданной беспечности. Возмущенная девушка держала одну руку на груди, видимо туда пришелся основной удар, вторая рука непроизвольно взметнулась ввысь. Оскорбленное и немного растерянное выражение бездонных голубых глаз не оставило обидчику ни единого шанса на оправдание, а полуоткрытый рот уже готов был обрушить на парня хлесткую риторику, причем в самом грубом ее проявлении.
Что подумала девушка можно легко догадаться, а вот что конкретно подумал парень, осталось загадкой. Общий смысл приблизительно таков: «Ну, надо же! Вот угораздило меня! Да и девчонка вроде симпатичная, блин». А сказать Новиков смог лишь коротенькое банальное предложение:
— Извини, я не нарочно, честное слово.
И протянул девушке руку, чтобы помочь подняться на ноги.
Любого другого Вейя наверняка бы стерла в порошок. Ее возмущению почти не было предела. Но по легенде она должна познакомиться со Славкой, причем постепенно завести с ним дружеские отношения. Однако их первая случайная встреча этому процессу явно не способствовала. Как хорошо, что разведчица не могла в тот момент видеть доктора, поджидающего ее в джипе и охрану, потому, что их дикий хохот разозлил бы девушку еще больше. Итак, не смотря на обстоятельства, Вейе пришлось задушить в себе вспыхнувшую злобу и досаду, подать парню руку и почти любезно ответить:
— Ничего, вроде все в порядке…
Приняв вертикальное положение, разведчица заметила, что на туфле сломан каблук.
— Вот черт, — девушка недовольно уставилась на Новикова, демонстрируя туфлю. — Ну, куда ты смотрел, а? Как я теперь пойду? Елки-моталки…
Славка был несколько озадачен тем обстоятельством, что его, по крайней мере, не обругали самыми последними бранными словами, что очень странно. «Может быть, я ей понравился, — проскочила у парня шальная мысль, — хотя, после такого… вряд ли».
А ответил он иначе, специально сделав глуповатую мину:
— Надеюсь, ты не очень сильно обижаешься на меня?
Что Вейя могла ответить? Она многозначительно промолчала. Конечно, она обиделась, но виду не подала, к тому, же ей совершенно не хотелось вдаваться в пустую полемику.
— А по поводу каблука… здесь не далеко, буквально за углом, есть ателье срочного ремонта обуви, — Славка говорил виноватым голосом. — Если хочешь, я помогу.
— Что мне еще остается делать? — несколько надменно произнесла Вейя. — Пошли.
Мысленно она ликовала. Неприятно начавшееся знакомство теперь вполне может войти в нормальное русло. Причем девушке не придется для этого сильно напрягаться. Нелепая случайность, да и сам Новиков выполнят за нее всю подготовительную работу.
Опираясь на парня и прихрамывая, разведчица доковыляла до ателье. К счастью посетителей не было, и приемщица сразу забрала туфлю, выдав взамен одноразовые бахилы. Устроившись в кресле, девушка решила почитать замусоленный прошлогодний журнал. Надо же как-то убить полчаса времени. Так же необходимо начать диалог со Славкой, надо познакомиться, но не сейчас. Прямо сейчас гордость не позволяет. Пусть первый заговорит.
Новиков безразлично пролистал женский журнал, небрежно бросил его на столик и стал потихоньку рассматривать девушку. Она сидела вполоборота, наклонив голову, и читала. Локоны густых темно-русых, чуть ниже плеч, волос слегка скрывали приятное личико. Изящные руки, без единого украшения, держали журнал. Вне всякого сомнения, незнакомка пользовалась косметикой, но это было не заметно. Даже лак на ногтях гармонировал с ее обликом. Почти все в ней казалось Славке идеальным, прическа, пропорции, черты лица, одежда. Она ему, конечно же, понравилась. Слов нет! Спустя минуту он не просто исподтишка смотрел на нее, а буквально поедал взглядом.
Незнакомка почувствовала на себе пристальный взгляд парня. Новиков не успел отвести зачарованный взор и увидел слегка надменные глаза, потом разочарованно усмехнулся, но совсем неожиданно, в качестве подарка, дающего надежду, вдруг получил вполне добродушную улыбку.
«Интересная киска», — решил он. Правда, он не знал насколько длинные у киски когти. В настоящий момент они надежно спрятаны, но, видимо, всегда готовы к бою.
— Что-то долго они ремонтируют, — Новиков решил ковать железо, пока горячо.
— Вроде не долго, — вместо часов Вейя достала сотовый телефон. — Ты торопишься?
— Нет, — поспешно ответил парень. — Мы случайно не в одном институте учимся? А то мне почему-то кажется, что мы уже где-то виделись.
— Это вряд ли. Я не учусь в авиационном институте, просто подругу искала.
— Надеюсь, ты не держишь на меня зла, а то не хорошо получилось, аж самому не приятно…
— Уже нет, — Вейя вновь улыбнулась. — Куда же ты так бежал?
— Не поверишь, сессия.
— Понятно. Наверное, сдал экзамен?
— Ага. Банально?
— Да.
— Полагаю, мы можем познакомиться?
— Почему бы и нет? — шпионка не стала ломаться. — Мне еще не приходилось знакомиться с парнем при столь необычных обстоятельствах. Итак, как зовут студента?
Новиков усмехнулся.
— Слава, — без всякой помпезности представился он.
— Вячеслав, — слегка задумчиво проговорила девушка. — А я Катя.
— Екатерина, — в ее стиле повторил Новиков.
— Угу.
— Что ж, будем знакомы.
Вейя кивнула головой и еще раз улыбнулась.
Ремонт обуви закончили не через полчаса, как обещали, а минут через сорок. За это время молодежь успела разговориться, достичь взаимопонимания, да и разведчица действительно перестала злиться на парня, ее душа раскрепостилась, и полет мыслей стал естественным и непринужденным. Больше не надо выдавливать из себя любезности, совсем не обязательно ехидничать, можно спокойно общаться.
Надев туфли, девушка вышла на улицу. Она пока не собиралась расставаться с парнем, время терпит, поэтому парочка бесцельно побрела по тротуару, мило беседуя. Вейя поняла, что нравится Славке, что он проглотил наживку и теперь уже никуда не денется. Он ни за что на свете не откажется с ней встречаться. Но… всему свое время. Лишь бы их отношения не зашли слишком далеко. Ведь разведчица рано или поздно улетит домой, а парень останется. Разумеется, Вейя будет периодически посещать Землю, и каждый раз будет вспоминать дорогого ей человека. Да и чего тут скрывать, девушка уже давно запала на Славку. А разве можно остановиться, если людей, словно магнитом притягивает друг к другу?
Спустя два часа их прогулка внезапно завершилась. Они сидели на скамейке, в центральном парке и просто болтали о всякой ерунде. Но тут позвонил доктор и сообщил, что вот уже десять минут за ними пристально наблюдает Шура-партизанка. Разведчица не нашла в этом обстоятельстве ничего страшного, но чтобы подстраховаться попросила врача подъехать к центральному входу.
— Ну, мне пора, — девушка убрала сотовый телефон. — Звонил отец. Минут через пять он заедет за мной.
Ей очень не хотелось лгать, но сказать правду шпионка тоже не могла.
Славка лишь кивнул головой. Все когда-то заканчивается. Ему вдруг сделалось грустно.
— Приятно было пообщаться, — Вейя заметила грусть в глазах парня. — Увидимся. Пока.
— Пока.
Она ободряюще улыбнулась на прощание и направилась в сторону огромных ворот. До них было метров тридцать, поэтому Новиков видел, как припарковался темно-зеленый джип, девушка села рядом с водителем и уехала, вернулась в свой привычный мир. Водителя парень не рассмотрел.
Ветер стал крепчать. Жара моментально отступила, а на горизонте замаячила внушительного размера туча.
Славка решил, что пора возвращаться домой. Зонта у него, разумеется, не было. Но тут, буквально за спиной, аккуратно раздвинулись кусты, и через секунду на аллею вышла озадаченная Александра. Брат даже не удивился.
— Разрази меня гром! — воскликнула она. — Ты меня убил наповал. Кто это?
— Много будешь знать — состаришься раньше, чем выйдешь замуж, — равнодушно ответил Новиков, вставая со скамейки. — А по поводу грома, — парень указал на ежесекундно темнеющее небо. — У тебя есть реальный шанс.
Небо начали озарять далекие зарницы. Громовые раскаты пока еще приходили с большим запозданием.
— Нет, ну ты даешь, с новой девчонкой познакомился… На джипе гоняет. Папа богатый, наверное.
— Наверное. Одна всю жизнь искала богатого жениха, вторая, похоже, просто из богатой семьи. Вечно мне не везет.
— Погоди, что ты раньше времени причитаешь? Вы же только что познакомились.
— Саша, я когда-нибудь тебя задушу, — злобно пообещал брат. — Меня всегда бесит твоя чрезмерная осведомленность. Вечно ты лезешь…
— А что такого? Что я сделала?
— Кто сидел в джипе?
— Пожилой мужик. И что?
— Ничего, хватить шпионить, пойдем домой. А то дождь сейчас как даст…
2
Вейя отказалась от услуг кухонных автоматов и решила самостоятельно приготовить ужин. Она колдовала в столовой, резала овощи, умело орудуя армейским ножом. Продукты, купленные в супермаркете, постепенно превратились в салат, жареную рыбу и гарнир.
— Я почувствовал запах издалека, — сообщил доктор, заглянув к Вейе. — Волшебный запах. Слюни потекли, честное слово.
— Потерпите, еще пять минут.
— Конечно, не вопрос, — доктор пристроился возле иллюминатора и стал наблюдать за действиями лейтенанта. — Где ты научилась готовить? Дома это не модно. Там даже в лесу найдется пищевой автомат.
— Здесь, на Земле, — уточнила девушка. — Четыре месяца одна жила в Севастополе. Жизнь заставила. В разведшколе преподавали только азы. Я же не учились на нелегалов. Это они все знают. А я — оперативно-тактическая разведка. Так себе, прилетела, нагадила, улетела.
Доктор рассмеялся.
— Верно подметила. Ты говоришь о Новикове или о работе в целом?
— В том числе и о Новикове, — Вейя скривила губы. — Садитесь за стол, доктор, кушать подано.
— Отлично, — врач мгновенно оказался за столом. — Соскучился я по натуральной пище. Надоели консервы и синтетика.
— Кушайте на здоровье.
— Вейя, ты — волшебница, — доктор с аппетитом ел рыбу.
— Нет, обычная баба, которая умеет, но не любит готовить.
Когда с земной трапезой было покончено, шпионы решили попить самого настоящего крепкого чаю, заваренного в фарфоровом чайничке.
Блаженно дуя на блюдце, врач чинно поглощал горячую ароматную жидкость и прикусывал шоколадной конфетой. Вейя не испытывала от чаепития неописуемого восторга, поэтому медленно помешивала ложечкой чай в бокале и тоскливо созерцала лесной пейзаж за иллюминатором.
— Что с тобой происходит? — доктор опустил блюдце на стол. — После вылазки в город…
— Все нормально, — отмахнулась девушка, вытащив ложку из бокала.
— Я не слепой, — на всякий случай напомнил сотрапезник. — Вопрос серьезный.
— Почему вы так думаете?
— Потому что ты влюблена.
— Вы ошибаетесь, — Вейя безразлично отхлебнула из бокала.
— Я редко ошибаюсь, девочка.
Разведчица промолчала.
— Тебе нельзя любить землянина, понимаешь?
— Понимаю, — девушка мотнула головой.
— Чувство сильнее тебя?
Вейя утвердительно кивнула головой.
— Скверно, — констатировал врач.
— Нет, не скверно, — слишком эмоционально возразила девушка.
— Скверно. Скверно для тебя, — настаивал собеседник, затем решил пошутить. — А если он тоже полюбит… оба будете страдать, будете вспоминать друг друга, и икота вас замучает не взирая на расстояние в тридцать тысяч световых лет, которое будет вас разделять.
— Что же мне делать? — растерянно спросила Вейя.
— С тобой уже ничего не поделаешь. Поздно. А парня пожалей. Он ни в чем не виноват. Не надо его очаровывать, пусть живет своей жизнью. Операцию, конечно, надо завершить, но…
— Ясно. Только не все в этом мире зависит от меня.
— Тоже верно. Однако постарайся. Ради него… ведь ты его любишь.
3
Дома Славка устроил сестре очередную взбучку. Он терпеть не мог, когда Саша ходит по пятам и подсматривает. Хорошо, что матушка была дома, а то мелкая потасовка переросла бы в грандиозный скандал. Родительница объявила себя миротворческим контингентом с весьма широкими полномочиями и тут же развела противоборствующие группировки по разным комнатам. Шуре, конечно, прочитали нравоучительную проповедь, только зря. Ее поведение в свое время прекрасно описал баснописец Крылов. Крылатая фраза: «А Васька слушает, да ест», как нельзя лучше подходит к вышеописанному моменту. Саша все равно сделает по-своему. Мама это прекрасно понимает, но в то же время, обязана прекратить ссору.
— Скандалисты, — саркастически заключила она и ушла на кухню.
— Он первый начал, — дочь хотела поработать на публику.
— Без комментариев, — мать все слышала и решила не поддаваться на провокацию.
— У вас все без комментариев, — Александра захлопнула дверь, прошла в свою комнату, написала на листе две строчки, свернула вчетверо, положила записку в карман брюк и достала сотовый телефон.
Спустя минуту она вышла в подъезд и остановилась возле лифта. Только девушка не собиралась на нем ехать. Она ждала. Наконец створки лифта открылись, и из него вышла Елена Прекрасная.
— Чего названиваешь? — Кузнецова ринулась в атаку. — Я только с учебы возвращаюсь.
— Некоторые уже давно сдали экзамен, — Шура говорила о брате.
— Некоторые без очереди лезут в аудиторию, — посетовала Лена. — Что у тебя стряслось?
— Спустимся к окну, — предложила Саша.
— Нет. Я есть хочу. Целый день ничего не ела. Ты же сказала не долго.
— Верно. У меня к тебе просьба.
— Какая?
— Твоя одноклассница работает в ГИБДД, верно?
— Да, если еще не уволилась.
— Помоги определить владельца по номеру.
— Ага, разбежалась, — возразила Кузнецова и стала доставать ключи от квартиры.
— Ну, помоги.
— Нет.
— Это касается Славки.
Лена сразу призадумалась:
— А можно поподробнее?
— Можно. Только информации пока мало.
— Не тяни кота за хвост. Я есть хочу.
— Ладно. Сегодня братец познакомился с девушкой…
— Где? — сразу воскликнула Лена.
Александра рассмеялась:
— Ты прямо как собака на сене. Не себе, так и не людям, сразу уши навострила.
— Это шутка? — разочаровалась Кузнецова.
— Нет.
— Значит познакомился?
— Да.
— Пусть. Дальше, — Елена кашлянула.
— Они часа два гуляли, разговаривали…
— Так сразу?
— Да.
— Одни?
— Угу.
— Под руку?
— Нет.
— Тогда, ладно.
Саша хохотала до слез.
— Да ну тебя, — обиделась Кузнецова. — Я пошла домой.
— Стой, стой. Это еще не все. Перед тем, как незнакомка ушла, ей кто-то позвонил по телефону. После короткого разговора она вдруг начала прощаться и сказала, что через пять минут за ней заедет отец.
— И что?
— Я сразу передислоцировалась к воротам…
— Ну…
— Подъехал темно-зеленый джип, дорогой, огромный…
— Я думала она сама машиной управляет. Фи. А у нее, оказывается, богатый любовник есть.
— Ага, старый хрыч какой-то…
— Тогда может быть и вправду отец.
— Не знаю. Ты же отказываешься определить владельца по номеру. Может это вообще ее дедушка.
Кузнецова думала секунд тридцать.
— Ладно, — наконец согласилась она. — Какой номер?
Саша достала из кармана свернутый вчетверо лист бумаги и отдала Лене.
— Вот, здесь записан номер машины и марка.
— Хорошо, попробую.
4
Темно-зеленый джип мчался по загородному шоссе, уверенно пожирая километры. Малая загруженность трассы позволяла двигаться с приличной скоростью.
— Надо заехать на железнодорожный вокзал и получить посылку от нелегалов, — вдруг вспомнила Вейя.
— Хорошо, — доктор не возражал. — Камера хранения?
— Да.
Через сорок пять минут они достигли места назначения. Могли бы и раньше, если бы не надоедливые пробки на улицах города.
— Вот данные, — Вейя набрала на телефоне цифры. — Это небольшая синяя сумка.
Врач кивнул головой и покинул машину. Девушка включила радиоприемник, откинулась на спинку сидения и стала наблюдать за проезжающими автомобилями.
Доктор отсутствовал минут пятнадцать. За этот период времени Вейя не заметила ничего подозрительного и стала строить планы на ближайшую перспективу. Под каким предлогом встретиться со Славкой? Версию учебы в авиационном институте она отвергла еще вчера. Этот факт легко проверить. Просить нелегалов, что бы ее где-нибудь временно оформили студенткой, она не хотела. Игра не стоит свеч. Уж слишком скоротечная операция предстоит. Надо придумать что-то простое и достоверное. Нужен хороший повод для встречи. Пару раз можно поймать Новикова в институте, под предлогом поиска подружки, но не более. Можно организовать встречу прямо на улице. Вроде как случайно встретились. А дальше уже нужны более стабильные отношения, поскольку обилие случайных встреч может вызвать подозрение. В лучшем случае парень подумает, что новая знакомая бегает за ним по пятам. В худшем случае… об этом не стоит даже думать.
Доктор вернулся с сумкой. Вейя открыла ее, осмотрела содержимое, осталась довольна и лишь после осмотра начала искать записку. Клочок бумаги был спрятан в маленьком внутреннем кармашке. На расшифровку детского рисунка ушло три минуты. После чего разведчица достала из сумки документы, рассортировала их, половину отдала доктору.
— С этого момента вас зовут Кудряшов Сергей Павлович, мой отец.
— Понятно.
— Вот паспорт, документы на машину и прочее. Кстати, вы — вдовец.
— Почему?
— Спросите об этом в соответствующем отделе нашего родного Управления.
— Спрошу. А ты кто теперь?
— Меня зовут Кудряшова Екатерина Сергеевна. Мне двадцать один год, не замужем, имею водительское удостоверение, управляю автомобилем по доверенности. Машина уже заранее зарегистрирована. Все чисто. Правда, нелегалам пришлось срочно изменить данные хозяина машины, ведь координатор выведен из игры. Мои данные не изменились.
— Прекрасно. Прописка настоящая?
— Да. Там мы будем жить.
— Неплохо, знаешь ли, — доктор размечтался. — Домашняя кухня, диван, телевизор.
— Только не сильно вживайтесь в роль.
— Почему?
— Не хочу, чтобы в один ненастный день вы мне заявили: «Катя, почему не вымыла посуду?», или же: «И где ты всю ночь шлялась?».
— А что? — доктор усмехнулся. — Звучит. Отец просил за тобой приглядывать.
— Об этом не трудно догадаться.
— Так что, дорогая, хочешь ты этого или не хочешь, а я теперь к тебе вместо отца приставлен. Запомни.
— Да уж, — с трудом выдохнула новоиспеченная Катя. — Следовало ожидать. Легенду, небось, сам генерал Кам редактировал. Вместо дяди отца навязал.
— Не исключено. Куда едем, товарищ командир?
— Домой, — коротко ответила госпожа Кудряшова.
5
Спустя два часа Кузнецова и Новикова вновь встретились в подъезде и стали заговорщически шептаться.
— Ты бы знала, какую страшную историю мне пришлось наплести, что бы уговорить подружку выполнить твою, мягко говоря, неординарную просьбу, — вероятно Лена набивала себе цену. — Это же не законно.
— Знаю. Но выяснить надо.
— На мой взгляд, оно того не стоит.
— Ошибаешься. Чутье меня не подводит.
— Ты думаешь, у них серьезные отношения?
— Вряд ли. Они только что познакомились.
— И то правда…
— Меня кое-что смущает, посуди сама. Начнем с самого начала. Парень знакомится с девушкой, вероятно случайно, потому что по-другому Славка не умеет. Он никогда не знакомится целенаправленно. Они больше двух часов праздно шатаются по городу, несут всякую чепуху. Почему так?
— Не поняла. Что не так? Может у них любовь с первого взгляда?
— Ты телесериалов насмотрелась. Повторяю для тугих. Они только что познакомились, причем при каких-то курьезных обстоятельствах, и тут же, чуть ли не в обнимку, помчались нарезать круги по старой части города, словно старые знакомые. Так разве бывает?
Кузнецова отмахнулась от комара, почесала пальцем нос, насупилась и только потом ответила:
— Может быть, девушка понравилась Славке…
— Несомненно. В противном случае он не пошел бы у нее на поводу.
— Точно! — на Лену снизошло озарение. — Точно! Она им руководила.
— Ну, наконец, до тебя дошло…
— Не смей называть меня дурой!
— Я не называю.
— Но всегда намекаешь.
— Тебе показалось.
— Нет.
— Ладно, хватит, давай продолжим. Она его завлекала, заманивала, назови как хочешь. Я слышала отрывки их долгого разговора. Незнакомка делала все, чтобы привлечь внимание моего брата. Жаль, что у меня не было возможности записать их разговор. Ты бы послушала. Возникает резонный вопрос. Зачем ей это надо? Либо это и впрямь любовь с первого взгляда, либо девушка преследует иные, более практические цели. В чудеса я не верю с первого класса, следовательно, о пламенных чувствах можно забыть.
— Может быть, их встреча была подстроена? — начала фантазировать Лена.
— Очень может быть. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что мы должны докопаться до истины?
— Да. Славке расскажем?
— Не сейчас. Пока у нас нет доказательств, даже косвенных. К тому же он не готов правильно воспринять мои опасения. Он увидел симпатичную мордашку, стройные ноги и… все. Забудь о нем. Сейчас он невменяем. Я уже убедилась. И зачем только в парке показалась ему на глаза? Вот дура! Теперь он начнет озираться по сторонам. Будет труднее следить.
— Тебе не впервой.
— Да уж, — Саша самодовольно улыбнулась, — школа у меня особая. Вернемся к автомобилю. Это пока единственная зацепка, которая, возможно, приоткроет нам завесу таинственности.
— Ах, да, — Кузнецова уже почти забыла с чего началась их бурная беседа. — Машина зарегистрирована на имя Кудряшова Сергея Павловича. Почти пенсионер. Живет по улице Чернышевского, дом двадцать три, квартира восемнадцать. Вероятно буржуй.
— Чернышевского, — задумалась Шура. — Это старая часть города. Что ж, большое спасибо. Ты просто молодец.
— Не подлизывайся.
— Я говорю вполне серьезно. Без тебя мне пришлось бы тяжело.
— Ну, ладно. Как ты думаешь, кто такой господин Кудряшов?
Новикова лишь пожала плечами:
— Не знаю. Может он ее отец или дед. Во всяком случае, он меньше всего похож на любовника. Может быть я зря обостряю ситуацию? Может все гораздо проще? Кто знает? Но проверить стоит. Лучше переоценить ситуацию, чем потом локти кусать.
Лена согласилась, правда, совсем не разделяя позицию Александры. Она была фаталисткой и считала, что не стоит вмешиваться в чужие дела, пусть даже с благими намерениями. Пусть все идет своим чередом. Невозможно изменить предначертанное судьбой.
Хотя, стоит отметить, что когда речь заходила о Славкиных любовных похождениях, Кузнецова часто отступала от собственных принципов. Душа до сих пор не могла отпустить парня на волю. Лена все время ревновала, когда видела бывшего возлюбленного с другой девушкой. Елена не могла помешать Славке искать альтернативный амурный вариант и всегда болезненно переживала. Ревность не распространялась лишь на Елисееву, ведь Новиков ее терпеть не мог, следовательно, не мог полюбить.
6
— Прекрасно, — Катя захлопнула входную дверь, — очень даже мило, — она осмотрелась. — Здесь можно жить, лишь бы не прослушивали.
Доктор уже прошел в комнату, бросив вещи у порога. А девушка начала осмотр с кухни и ванной комнаты. Затем новообразованная семья встретилась в зале, присев на диване.
— Как впечатление? — спросил глава семейства.
— Все хорошо, — ответила дочка. — Запасы продовольствия, хозяйственных мелочей и особенно моющих средств впечатляют. Нелегалам можно поставить пять с плюсом. В магазин будем ходить только за хлебом и молоком. А если еще добавить непринужденный кавардак, то квартира примет обжитой вид.
— Хорошие новости. Чем дочь намерена заняться после обеда?
— Это намек? Не пора ли нам покушать?
— Отчасти. Так какие у тебя планы?
— После обеда попрошу вас съездить на звездолет и привести оставшиеся вещи. Возможно есть новости от экипажа и Аммоо. Нужно еще заправить прожорливую машину.
— Ладно.
— А мне надо встретиться со Славкой. Вот только пока не решила какой выбрать сценарий. Что-то ничего оригинального не приходит в голову.
— А ты не усложняй. Делай так, как получается.
— Логично. Попробую последовать вашему совету.
— Удачи.
— Спасибо, — Катя вдруг тяжело вздохнула. — Еще мне надо погладить вещи и приготовить обед, разобрать сумку и помыть голову…
Доктор лишь незаметно улыбнулся.
— Значит, к вечеру пойдешь на свидание?
— Вы правы.
Хозяйственные хлопоты действительно отняли уйму времени. Девушка старалась, но ей было далеко до среднестатистической земной женщины. Не хватало практического опыта. В квартире отсутствовали привычные автоматы, заметно упрощающие быт на родной планете. Однако, Катя не падала духом. Не боги же обжигают горшки, а простые люди. Чем она хуже? Только тем, что прилетела из другого, благоустроенного мира? Душу согревала мысль, что если ее ровесницу с родной планеты лишить умного и умелого дома и отправить на необитаемый остров, то ровесница без сомнения умрет с голоду. Катя сможет выжить. Этому ее учили. Причем в разведшколе не церемонились. Выпускные экзамены по профилю «Выживание в экстремальных условиях» проводились на грани жизни и смерти. Их забрасывали парами в различные уголки дикой и почти неосвоенной планеты Крагарс, чем-то напоминающей первобытную Землю времен ледникового периода. С собой лишь три килограмма сухих продуктов, армейский нож, пистолет с одной обоймой, пятьдесят метров бечевки и один пакет первой медицинской помощи, вот, собственно, и все. В тело встроен датчик, передающий твое местоположение и состояние здоровья. Умереть от истощения или болезни, конечно, не дадут, но эвакуируют лишь в самый последний момент, чтобы курсант успел помучиться и прочувствовать весь ужас своего почти безвыходного положения, чтобы нужда заставила думать и искать пути спасения. Таковы жестокие правила. Далеко не все пары могли ужиться в течение двух месяцев. Именно столько нужно было прожить на лоне дикой природы, где господствуют законы главенства сильнейшего и умнейшего. С помощью двух пистолетов невозможно совершить революцию в природе и занять доминирующее положение. Кое-какие животные вполне резонно рассматривали курсантов в качестве обеда или ужина. Случалось, что доведенные до отчаяния или безумства люди убивали себе подобных, либо совершали самоубийство. Всякое бывало. Но чаще всего люди погибали в лапах диких зверей или от несчастных случаев.
Так что те бытовые проблемы, с которыми Катя столкнулась на Земле — детский лепет по сравнению с планетой Крагарс. На Земле можно жить достаточно комфортно, даже если весь ваш арсенал состоит из утюга, микроволновой печи, примитивной стиральной машины-автомата, газовой плиты и кухонного комбайна. Этого вполне достаточно. Не важно, что ни одно из вышеперечисленных устройств не может само приготовить обед по вашему желанию или не может самостоятельно постирать белье. Пусть так. Это не главное. Будучи на планете Крагарс, Катя сначала мечтала о простой ложке и кружке, ближе к концу испытаний готова была отдать все, что у нее есть за маленькую горбушку черствого хлеба. Хлеб снился ей даже во сне. Все познается в сравнении. А сравнивать ее научили, причем достаточно жестоким способом. Не все золото, что блестит. Не все прекрасно, что красиво.
После обеда Катя выпроводила доктора, помыла посуду и, оставшись одна, решила посвятить пару часов собственной персоне. Погладив черные модные брюки и блузку, она занялась внешностью. Прическа и макияж тоже требовали пристального внимания. Как говориться, необходимо выглядеть на все сто двадцать процентов. Именно за этим занятием ее и застал вернувшийся с дисколета напарник.
Доктор тихонько вошел в комнату девушки, присел на стул и, загадочно улыбаясь, стал наблюдать за действиями мнимой дочери. Она пыталась не обращать на него внимания и продолжала красить ресницы.
— До чего сложный процесс, — прокомментировал врач. — Дома все это выглядит значительно проще.
Катя не ответила, а стала складывать в косметичку, разбросанную по столику косметику.
— А почему здесь ты пользуешься только земной косметикой? Ведь наша сама меняет цвет, да и дольше держится? Никто и не заметит разницы…
Девушка, легко проигнорировав все предыдущие вопросы, наконец, повернулась к напарнику.
— Ну, как я выгляжу? — поинтересовалась она.
— Великолепно, — доктор не стал лукавить. — Зачем тебе краситься? Ты и так многих оставишь далеко позади.
— Нужно. Я же не спрашиваю, для чего вы носите одежду…
Доктор лишь пожал плечами.
— Есть новости?
— Завтра прибудет резервный экипаж.
— Вот как? Завтра? Несчастные космонавты. На Земле никого не нашлось? Похоже, отец погнал их через всю галактику.
— Ты задаешь слишком много вопросов. Я не знаю. Позвони Каму, да спроси.
— А что с нашими ребятами?
— Медицинский звездолет улетел на планету Ачта-ты. Это все, что я знаю.
— Они выживут?
— Думаю да, иначе…
— С ними не стали бы возиться, верно?
— Примерно так, — доктор тяжело вздохнул.
— Что ж, — Катя поднялась со стула и подошла к окну. — Мне надо переодеться.
— Ладно, — врач направился к выходу.
Через четыре минуты разведчица пулей выскочила из комнаты и стала лихорадочно вытряхивать вещи из сумочки.
— Что случилось? — донеслось из зала.
— Где мой телефон?
— Там, где бросила.
— Спасибо за добрый ответ. Я тоже вас очень люблю.
— Успокойся, ты
оставила его на журнальном столике.
Катя помчалась в зал, схватила аппарат и стала набирать номер.
Доктор с удивлением наблюдал за лейтенантом. Спрашивать еще раз он уже боялся.
— Майор, — девушка практически кричала. — Да это я. Что возле нашего дома делает Саша Новикова? Куда смотрят ваши люди? Как это нет Саши? Откройте глаза. Ах, вон оно что. Вы до сих пор не знаете, что Шура, Саша и Александра это одно и то же имя? Не я это придумала, поверьте. Мне необходимо выйти из дома. Да, прямо сейчас. Отвлеките ее. Хорошо. Второй вопрос. Где сейчас Вячеслав?
Девушка присела на диван. Доктор, в свою очередь, подошел к окну, но ничего подозрительного не увидел.
— Ясно, — продолжила разговор Катя. — Поняла. Направление движения. Вверх по улице? Ага. Спасибо. Пусть докладывают об изменении маршрута. Да, да. Конец связи.
Разведчица помчалась в прихожую.
— Где? — только и смог воскликнуть мужчина.
— Вы не туда смотрите. Левее.
— А-а-а. Теперь вижу.
— Все. Я побежала. Оставайтесь на связи.
— Ты пешком?
— Возьму такси.
— Зачем?
— Надо. Ну, Шура-партизанка! Ну, конкурент! Как она нас нашла?
Катя не договорила, быстро надела кроссовки, выскочила в подъезд, хлопнув дверью, и помчалась вниз по широкой лестнице.
— Ничего не понимаю, — доктор лишь развел руками. — Что за суета? Она же не итроник. Сопливая девчонка, да и только…
Врач достал из холодильника сок, вернулся в зал, включил телевизор и, блаженно потянувшись, развалился на диване. Транслировали баскетбольный матч.
— Вперед, Россия! Давай, давай. Ну, что вы как вареные? — через пять минут доктор превратился в ярого болельщика. — Пивка бы сейчас, — мужчина с тоской посмотрел на стакан с персиковым соком. — Нельзя. Вдруг придется за руль садиться… эх…
А Катя осторожно выглянула из подъезда. Охранник стоял возле Шуры и о чем-то расспрашивал ее, отвлекая внимание. Саша смотрела в другую сторону, что-то объясняя мужчине. Воспользовавшись ситуацией, разведчица выскочила из подъезда и, сломя голову, помчалась вдоль дома, затем, никем не замеченная, скрылась за углом.
«Надо сменить замок на запасном выходе из подъезда» — решила она. — «Тот ключ, что дали нелегалы почему-то не подходит».
Ее спринтерский забег закончился на улице. Войдя во двор дома напротив, она вызвала такси к подъезду и через семь минут уже ехала в сторону центра города. Катя считала минуты, пытаясь определить местоположение Новикова. Охранники не звонили, значит, парень не изменил маршрут. Это хорошо. Устроим псевдослучайную встречу. А Шура пусть охраняет дом, пока не надоест.
В самый последний момент, перед тем, как пойти на улицу, девушка решила вместо простых брюк надеть джинсы. Не потому, что джинсы лучше сочетаются с кроссовками, а потому, что превосходят брюки по прочности и по обилию карманов. В них легче бегать. Можно не брать с собой сумочку. Деньги, телефон, ключи, платочек и оружие ближнего боя вполне полезут в карманы. Зачем таскать лишнее?
Таксист остановил машину возле популярного супермаркета. Рассчитавшись с водителем, Катя вошла в магазин. Мощные кондиционеры работали исправно. Прохладная атмосфера подняла настроение. Все. Теперь остается только ждать подходящего момента. Встав возле терминала мгновенной оплаты, разведчица положила деньги на свой счет. За сотовую связь можно не переживать. К тому же терминал установлен возле огромного окна. Отсюда прекрасный обзор.
И все-таки Катя едва не прозевала Славку. Она довольно поздно заметила искомый объект. У шпионки бешено забилось сердце в груди. Девушка понеслась к выходу. Автоматические двери распахнулись, летний жар обдал тело…
— Катя? — удивленно воскликнул парень.
— Слава? — разведчица тоже умело сымитировала удивление. — Привет.
— Здравствуй. Какими судьбами?
— За телефон платила…
— А я вот собрался зайти к товарищу…
Новиков осекся на полуслове. Какой может быть товарищ, если рядом стоит вчерашняя прекрасная незнакомка? Именно незнакомка, ибо кроме имени парень о ней ровным счетом ничего не знает.
— Что ж, не буду задерживать, — девушка демонстративно пошла прочь. — Счастливо. Увидимся.
Мысленно Славка обругал себя идиотом и помчался догонять удаляющуюся разведчицу.
— Подожди.
— Да? — она остановилась и бросила удивленный взгляд на парня.
— Ты куда-нибудь спешишь?
Катя сделала вид, что задумалась:
— Не особо. А что?
— Может, мы на минутку заглянем к моему товарищу, а потом…
— Что потом? — девушка победно улыбнулась.
— Не хочешь покататься на катере? — нашелся Новиков.
Они пошли бок о бок.
— На катере? — Катя стала рассуждать вслух. — Мысль интересная. Давно не каталась на прогулочном катере.
— Согласна?
— Почти.
— Что-то не так?
Она остановилась. Парень тоже застыл на месте. Девушка пристально посмотрела в Славкины глаза, словно проверяла, стоит ли доверять малознакомому человеку. Новиков выдержал пытливый взгляд.
— Есть одно условие.
— Какое?
— Не позднее одиннадцати часов мне надо быть дома. Иначе отец меня съест…
— У тебя строгий отец?
— Не то чтобы очень, но…
— А как он относится к парням, вроде меня?
— Тебе лучше спросить у него, — девушка вдруг рассмеялась.
— Понятно. Идем? — Славка предложил ей свою руку.
— Идем, — согласилась Катя и взяла парня под руку.
7
Абрамов удивился, когда Новиков, вместо того, чтобы зайти к нему домой, вдруг попросил друга выйти к подъезду?
— Что за новости? — Денис захлопнул крышку телефона, взял пухлую потрепанную тетрадь и вышел из квартиры.
А когда парень оказался на улице, то просто потерял дар речи и с трудом смог произнести стандартное приветствие. Славка после разрыва с Кузнецовой редко встречался с девушками. Чаще всего он предпочитал в одиночку вариться в собственном соку или же нырять с головой в бездну мировой паутины. Поэтому, увидев на скамейке друга, причем не одного, а мило беседующего с незнакомой девушкой, Денис слегка опешил. «Неужели свершилось?» — тайно порадовался он. — «О, Боги, неужели свершилось чудо? Не зря в последние дни погода часто портилась. Лишь бы снег не пошел».
— Это Денис, — Новиков представил друга.
— Очень приятно.
— А это Катя.
Абрамов радостно кивнул головой.
— Гуляете? — несколько глуповато предположил он.
— Почти угадал.
— Вот то, что ты просил, — Денис протянул Славке тетрадь. — Самолично отнял у Елисеевой. Надеюсь, тебе это поможет. Кстати, — почему-то решил напомнить он. — Экзамен перенесли на послезавтра.
— Да, я в курсе. У вас тоже?
— Нет, только на вашем факультете. Лена вчера говорила.
— Я ее видел. Сегодня… утром… в подъезде.
— Ну, ладно, — тактично засобирался Абрамов, пропустив мимо ушей нестыковки в Славкиных речах. — Пойду. Не буду отвлекать. Мне еще к Лене надо сходить. Счастливо.
— Пока.
Денис ушел.
Новоиспеченная парочка направилась к пристани.
— Лена встречается с Денисом? — почему-то спросила Катя.
— Да. Мы живем с ней в одном подъезде.
— Понятно. Они любят друг друга? — не унималась девушка.
Парень только пожал плечами. Он не хотел бередить прошлое. Тема не самая приятная.
— Думаю да, — все же выдавил он.
Катя ничего не ответила, и целую минуту они шли молча. Каждый думал о своем.
«Все-таки он к ней не равнодушен», — в сердцах подумала девушка.
Прогулочный катер стоял на своем привычном месте, словно специально дожидался Славку и Катю. Купив билеты, они поднялись на борт. Народу пока не много. Многие скамейки пусты. Правда, комаров предостаточно, явно больше, чем желающих прокатиться.
Часовой круиз вверх по реке вот-вот начнется.
Солнце едва начало клониться к горизонту. Зябкий ветерок нагонял легкую волну. Катер слегка покачивался на волнах. Катя, привычная к более суровым условиям родной планеты, замерзла минут через десять. Гусиная кожа пошла по телу. Славка озяб значительно раньше. Они непроизвольно прижались друг к другу, а затем и вовсе обнялись. Так было значительно теплее.
Из динамика зазвучала негромкая музыка. Трап убрали. Матрос вытравил конец. Катер медленно отошел от берега, развернулся и направился против течения. Заурчал двигатель. Катер ускорил ход. Нос приподнялся над водой, опершись на подводные крылья. Бело-голубой корабль, уверенно разрезая водную гладь, повез наших героев все дальше и дальше от шумного, суетливого вечернего города.
Озноб постепенно прошел. Люди привыкли. Кате совсем не хотелось высвобождаться из Славкиных объятий. Ей было хорошо, да и просто уютно. Но, она вдруг вспомнила о рамках приличия. Все-таки две встречи еще не срок для гордой девушки. Именно такой разведчица себя представляла. Она медленно убрала мужскую руку и посмотрела назад. Охрана добросовестно кормила комаров. Что ж, надо держать себя в руках, а то еще контролеры нафантазируют бог весть что в своих отчетах. Интересно будет увидеть лицо отца. Лицо увидеть интересно, а вот слушать нелицеприятные проповеди… нет уж, увольте.
Город скрылся за стеной леса. Виднелась лишь вышка телевизионной передающей станции, да две огромные трубы городской ТЭЦ. Редкие рыбаки провожали взглядом теплоход. Длинная самоходная баржа везла огромную кучу гравия по направлению к городу. Вскоре река опустела. В прибрежном пейзаже все меньше и меньше встречались следы хозяйственной деятельности человека.
Славка рассказывал о давнем походе в лес. Катя слушала вполуха, а думала совсем о другом. Ведь при желании их знакомство вполне могло бы перерасти в серьезные взаимоотношения. Возможно, они были бы счастливы. Кто знает? А что получается? В силу известных причин разведчица не может остаться на Земле и никогда не заберет Славку с собой. Это запрещено. Была бы она нелегалом, тогда другое дело. Но оперативно-тактическому разведчику очень трудно перейти к нелегалом. Процесс займет слишком много времени, да и отец однозначно будет против. Пасьянс не раскладывается, как не крути. Грустно. Доктор прав. Не надо вовлекать парня в амурную круговерть. Надо просто выполнить задание и, зажав душу в ежовые рукавицы, молча покинуть планету. Другого выхода нет. Славка быстро забудет Катю. А вот Кате предстоит долго вспоминать. Слишком сильно Новиков запал в душу. Тут уж ничего не поделаешь. Сердцу не прикажешь.
8
Валерий Константинович уже возвращался домой, когда позвонил начальник службы безопасности. Директор слушал доклад аж три минуты, не проронив ни одного слова, даже не произнес ни одного междометия. Потом, в начале четвертой минуты, он негромко откашлялся и спокойно сказал:
— Хорошо, Петр, я все понял. Поднимай людей. Да, без лишнего шума. Все туда. Быстро. Резервную машину поставьте возле аптеки.
Затем Валерий Константинович обратился к водителю:
— Сереж, едем к пристани.
— Хорошо, босс.
Джип, не закончив маневр на кольце, отключил сигнал левого поворота и незамедлительно включил правый, чем удивил многих водителей. Потом нагло перестроился в правый ряд и помчался в совершенно другом направлении. Инспектор дорожного движения вытаращил глаза, тихо присвистнул, затем нецензурно высказался и смачно сплюнул. Машина известная в городе. Останавливать ее он не стал.
Между тем черный джип упорно прорывался сквозь вечерние пробки. До пристани еще далеко. А надо успеть.
Валерий Константинович непрестанно разговаривал по телефону, давая указания. Он совсем не смотрел на дорогу. Это работа водителя. Но на всякий случай пристегнулся ремнем безопасности.
Помощники резидента предупредили Катю об активности итроников в районе причала. Фактически итроники уже поджидают сладкую парочку. Четыре машины рассредоточены в ключевых точках. Кроме одного нелегала на берегу и двух охранников на борту теплохода, да и самого лейтенанта, в том месте больше никого нет. Весь личный состав службы безопасности банка, контролеры и доктор уже спешат к пристани, пытаясь доехать туда до прибытия катера. Но, учитывая загруженность транспортных магистралей города, они могут опоздать. Единственный разумный вариант, который пришел в голову директору банка, довольно прост. Он приказал сотруднику, дежурившему на пристани, припарковать свой «Ford Focus» возле ближайшего здания, оставить ключи и задержать противника, помочь лейтенанту уехать прочь с людного места. Контролеры тоже будут прикрывать отход, а затем последуют вслед за итрониками. Остальные машины постараются перехватить врага где-нибудь по дороге.
Итроники смогли установить личность потомка Исследователя. Внедрение лейтенанта в среду землян позволило противнику быстро отыскать нужного человека. Катя им известна. Все остальное делается просто. Прикрытие проглядело итроников. Провал очевиден. Отсутствие опытного координатора и явное нежелание руководства ввести в игру новых людей сделало свое черное дело. Что ж, теперь главная задача сладкой парочки уехать подальше от города и увлечь за собой итроников. Кате надо благополучно добежать до машины и, что самое главное, усадить в нее Славку. Нельзя оставлять носителя информации без присмотра.
9
Катя начала нервничать. Ситуация, хоть прыгай за борт. А куда девать Новикова? Нельзя просто так отдать любимого человека итроникам. Это выше ее, ценнее ее собственной жизни. Надо сделать все возможное и невозможное чтобы спасти любимого, иначе, в случае неудачи, она себя никогда не простит.
Девушка продолжала любезно разговаривать со Славкой, но в ее голове уже засела грустная мысль. Вот и закончилось романтическое знакомство. Вот и все. Сколько веревочке не виться, а истина все равно вылезет наружу. Очень скоро парень узнает правду. Какими глазами он посмотрит на нее? Что скажет? А что подумает? Скорее всего, подумает что-нибудь нехорошее. И от этого станет так стыдно, хоть кричи, хоть плачь горючими слезами. Проклятая работа! Жизнь в пелене лжи. Как же противно…
Катер неумолимо причаливал к берегу. Катя обреченно мерила взглядом расстояние до пристани. Еще немного, еще чуть-чуть, и прощай любовь, прощай мечта, воздушный замок рухнет, бразды правления захватит беспощадная реальность. Вот уже на свое законное место водрузили трап, вот люди поднялись с насиженных мест и направились к выходу. Всем хотелось поскорее оказаться на твердой земле. Всем, кроме Кати.
— Пойдем, — Новиков поднялся со скамейки, положив под мышку тетрадь.
— Сейчас, шнурок развязался, — девушка тянула время и ждала, пока охранники сойдут на берег. Подтянув и без того тугой узел, она поднялась на ноги и последовала вслед за парнем, разминая на ходу кисти рук. Ничего не предвещало беды, окружающая местность казалась спокойной. Сойдя с трапа, Катя, наконец, увидела итроников. Они приближались плотной группой. Двое стояли чуть поодаль и держали руки в карманах. Группа захвата строем ринулась в атаку, стрелки тоже приготовились, затаив в черной трубочке по два заряда снотворного. Убивать источник информации и дешифратор они, разумеется, не собирались, во всяком случае, пока. Катя внезапно остановилась и, не отвечая на Славкины вопросы, достала оружие. Ее внимание привлекли два стрелка, стоящие поодаль. Они представляли главную опасность.
Славка очень сильно удивился, увидев, как его новая знакомая вынула из кармана карандаш и направила его в сторону двух мужиков, доставших точно такие же карандаши. Ничего особенного не произошло, только мужики почему-то упали. Стояли, стояли и на тебе… Чудеса, да и только.
Тут совсем близко, в трех метрах, началась драка. Народ расступился, образуя круг. Дрались пятнадцать мужиков, активно применяя изящные приемы рукопашного боя. Все, кроме двоих, одеты в дорогие представительские костюмы. Даже галстуки на месте. Кто кого и за что, совершенно непонятно. Да и странно все это.
Славка еще не успел опомниться, как Катя рванула его за руку и потащила за собой.
— Беги, — закричала она. — Беги, как никогда не бегал!
— Куда?
— За мной.
— Зачем?
— Расскажу позже.
За пятнадцать секунд они добрались до ближайшего дома. Рядом с ним был припаркован серебристый «Ford Focus». Двигатель предусмотрительно заведен.
— Садись!
— Ты что? Зачем? Чья машина?
— Садись. Быстрее. Кому говорю?
Славка ничего не понимал. Он даже не понял, как оказался в машине.
— Пристегнись, — Катя почти до пола утопила педаль газа. Автоматическая коробка скоростей, конечно, смягчила динамику разгона, но резвый старт автомобиля, несомненно, привлек всеобщее внимание прохожих.
Началась классическая погоня. Ford на бешенной скорости стремился покинуть пределы мегаполиса. Два не мене шустрых автомобиля настойчиво висели на хвосте. Потом к ним присоединились еще шесть машин. Длиннющая кавалькада, визжа тормозами и немилосердно сжигая резину и сцепление, неслась по тихим улочкам города, избегая центральных улиц. Повороту предшествовал дикий вой тормозов. Катя с завидной быстротой и умением выкручивала руль. Автомобиль послушно ложился в поворот. Другие водители с громким проклятием провожали обезумевший Ford, даже таксисты. Затем хрупкая девушка безжалостно давила на педаль акселератора, и Славку вдавливало в сидение похлеще, чем на американских горках. Сердце стучало в такт ритмичной музыке, которая непонятно почему стала вырываться из динамиков. Говорить парень не мог, а, вцепившись в поручень над головой, с замиранием сердца ожидал следующий крутой поворот и молился о том, чтобы очередной бездушный светофор вовремя удосужился включить зеленый свет. В подобной гонке ему еще не приходилось принимать участие. Он лишь понял, что их кто-то догоняет. Но кто? И зачем? А еще он догадался, что Катя совсем не та за кого себя выдает. Ее милое личико совершенно спокойно. Азарт или страх отсутствует, словно человек послушно выполняет каждодневную рутинную работу, а не заставляет машину стабильно показывать на спидометре от ста до ста двадцати километров в час. И это на узких извилистых улочках старого города! Не может обычная девчонка так профессионально и уверенно управлять автомобилем. Да и большинство автомобилистов не умеют. Здесь, без сомнения, требуется специальная подготовка.
Постепенно Славка успокоился. С таким прекрасным водителем даже президент не откажется ехать, чего уж говорить о бедном студенте.
Кто же ты, прекрасная незнакомка? Кто ты? И зачем я тебе? Обязательно спрошу, если останемся живы. А пока ей явно не до вопросов. Вот ее лоб покрылся испариной. Похоже, под маской внешнего спокойствия затаилась обыкновенная человеческая душа, которой сейчас совсем не просто и которая возможно переживает. Возможно, даже переживает из-за меня. А может, именно из-за меня мы сейчас неудержимо мчимся по родному городу? Ага, размечтался! Закатай губу, товарищ Новиков. А впрочем, в каждой сказке есть доля правды. Кто приготовил машину? Зачем Катя потащила меня за собой? Не покатать же на автомобиле? Явно не для этого. Значит, я как-то причастен к этому безумию. Но как именно? Кому я нужен и зачем? А кому не нужен? И напоследок, самый шкурный вопрос. Что случиться, если нас вдруг поймают? Об этом тоже не стоит забывать.
Славка включил кондиционер. Катя этого даже не заметила. Все ее внимание поглотила дикая, безумная гонка.
10
Кама разбудил помощник.
— Господин генерал, срочное сообщение с Земли. Полковник Зааваль на связи.
Мужчина медленно поднялся с постели, оделся и попросил транслировать передачу в каюту.
Голограмма полковника не замедлила появиться посреди спальни. Кам сел в кресло и протер глаза.
— Господин генерал, извините, что прерываю…
— Кончай рядиться, Зааваль, — директор Управления небрежно махнул рукой. — Что стряслось?
— Новости из России. Экспедиция 748/17 потерпела неудачу.
Кам встрепенулся:
— Продолжай!
— По скупым сообщениям областной резидентуры можно понять, что итроники внезапно активизировали свои действия. Группа координатора Интеллигента раскрыта. Речь идет об открытом столкновении в черте города.
— О, нет! — воскликнул генерал. — Есть потери среди личного состава?
— Зарегистрированных потерь нет.
— Дальше, — Кам схватился за голову.
— Резидентура начала операцию по вытеснению итроников из города. Один из членов экспедиции 748/17 жив. В настоящий момент он находиться в распоряжении резидентуры. Второй скрылся на автомобиле. Его преследуют итроники. Это лейтенант Вейя.
Кам сдавленно охнул.
— Она в машине?
— Да, господин генерал.
— Где спутник? — взревел Кам. — Почему у вас нет данных?
Полковник нахмурился.
— Данные есть, просто резидентура физически не успевает прийти на выручку.
— Как так?
— Направление движения было оговорено заранее, но Вейя самостоятельно изменила маршрут. Резидентура не сможет догнать автомобиль. Лейтенант уже покинула черту города. На хвосте восемь вражеских машин.
— Почему они не могут координировать ее действия? — Кам вскочил с кресла и нервно зашагал по комнате.
— Вейя не выходит на связь.
— Почему? — генерал в гневе всплеснул руками.
— Никто не знает. Спутник смог рассмотреть лейтенанта, а так же пассажира…
— Я даже знаю, кто это, — директор тяжело вздохнул. — Куда они едут?
— Предположительно в сторону звездолета. Пока трудно утверждать, там нет прямой дороги…
— Сколько у них топлива?
— Мало. Они проедут еще километров семьдесят.
— Что намерена предпринять резидентура?
— Резидент связался с генералом Баскаковым. Тот поднял в небо три МИ-24-х.
— Избыточное решение.
— Вертолеты уже на подходе…
— Лишь бы своих не ухлопали, — проворчал Кам. У него отлегло от души. — И какого черта ты мне столько времени нервы мотал? Не мог сразу сказать?
— Я рассказывал по-порядку, — полковник слегка усмехнулся.
— Иди ты к черту со своим рассказом, — Кам тоже начал улыбаться. — Напугал меня, старый хрыч.
— Сам такой…
— Ладно. Буди в любое время, если что…
Голограмма исчезла. А генерал связался с вахтенным офицером крейсера и попросил прочесать околоземное пространство. Возможно, итроники вновь запустили спутники-шпионы. Аппараты надо обнаружить и уничтожить, причем срочно.
11
Новикову в очередной раз пришлось удивиться. Если раньше, даже с большой натяжкой, его вполне бы устроило невнятное объяснение Кати, что за ними гонятся подручные ее богатого отца. Ну, не понравилось папе, что дочка встречается непонятно с кем, не понравилось и все тут. Можно принять и такое нелепое объяснение, было бы желание. Но когда в небе появились боевые вертолеты, целенаправленно атаковав колонну автомобилей авиационными скорострельными пушками, Славка окончательно расстался с удобными для восприятия иллюзиями. События развиваются по заранее спланированному сценарию. Сомнений нет. Похоже, что Катя тоже шокирована появлением авиации. Ее глаза вдруг наполнились отчаянием. Она не знала точно, по кому будут стрелять краснозвездные вертолеты. А появились они не случайно. Их миссия очевидна. Они прилетели убивать. По всей видимости, Катя не режиссер жестокой драмы, а максимум главная героиня.
Лопасти несущего винта методично рассекали воздух. Выпуклые стекла отражали лучи заходящего солнца. Грозная винтокрылая машина по прозвищу «Крокодил», неся смерть, стремительно и очень низко пронеслась навстречу автомобилю, заглушая все звуки своими мощными турбореактивными двигателями. Именно поэтому в преследуемой машине не сразу поняли, что МИ-24-й открыл прицельный огонь по хвосту колонны. Вертолет боялся задеть головной автомобиль. Две другие боевые машины зашли с боку, со стороны солнца и буквально растерзали в клочья оставшиеся автомобили итроников. «Крокодилы» безнаказанно совершили два захода, демонстративно, как на учениях. Спаренные двадцати трех миллиметровые авиационные пушки в считанные секунды израсходовали боекомплект. Затем вертолеты зависли совсем недалеко от горящих и мертвых автомобилей и методично расстреляли запас неуправляемых ракет, превратив сто метров гравийной загородной дороги в серию дымящихся воронок. Вот так Альянс ненавидел противника, до тошноты, аж до исступления…
Догорали ошметки автомобилей, разбросанные в радиусе нескольких десятков метров. А два вертолета, израсходовав боекомплект, спокойно легли на обратный курс. Третий начал кружиться над районом скоротечного боя. Он нагнал Ford только после того, как на десантном транспорте прибыли космодесантники и заранее поднятая по тревоге рота инженерных войск Галактического Альянса. Рота зачистит местность и уберет следы присутствия итроников, а затем очень точно восстановит дорожное покрытие.
Славка всего этого не видел. Он так же не знал, что прежде чем вертолеты хладнокровно расстреляли колонну итроников, истребители Военно-космических сил Галактического Альянса обнаружили и уничтожили спутник-шпион итроников, висящий над Уралом, лишив противника оперативной информации. Альянс, после окончания второй внутригалактической войны, перестал церемониться с итрониками. С тех пор прошло более шестисот земных лет.
Ford продолжал ехать по проселочной дороге. Правда девушка, быстро сориентировавшись в обстановке, сбросила скорость, но при этом даже не помышляла останавливаться.
— Останови машину, — Новиков сам не мог охарактеризовать свое настроение.
— Через десять минут, — упавшим голосом попросила Катя.
— Останови сейчас, — потребовал парень.
Девушка непонимающе посмотрела на него.
— Не могу.
— Останови.
— Через девять минут.
— Ты что, робот с таймером? — воскликнул он.
— Сам ты робот! — совсем по-женски огрызнулась Катя. — Потерпи еще девять минут, а потом можешь говорить все, что тебе вздумается.
— Почему вертолет кружит над нами?
— Охраняет.
— Чушь, похлеще, чем в американских боевиках, — вспылил парень. — Что они сделали с теми, кто нас преследовал?
— Лучше не спрашивай…
— Расстреляли?
Катя притормозила и пристально взглянула парню в глаза.
— Скажем так, — медленно, едва сдерживая эмоции, произнесла она, — либо мы оба смотрим на это солнце, либо будут смотреть те, кто нас догонял. Выбор не велик.
— Кто ты? Кто они? И почему я? — Славка хотел высказать все сразу. — А водишь ты машину классно!
— Потерпи немного, — упрямо ответила Катя, а потом со злости или от отчаяния вдавила педаль акселератора в пол.
12
Кам, конечно же, не смог заснуть. Он долго бродил взад-вперед по каюте. Мысленно он находился на земле, рядом с дочерью. Генерал прекрасно понимал, что, разрешив Вейе стать Катей, он существенно облегчил работу итроникам и позволил им на время перехватить инициативу. Он не заменил внезапно заболевшего Аммоо более или менее опытным координатором. Мужчина понадеялся на дочь и охрану. Но Вейя молодой агент. У нее слишком мало опыта. Она не справилась. Охрана тоже подкачала. Во всех грехах Кам винил прежде всего себя. Он не хотел вводить в курс дела новых людей и считал, что Вейя обязательно выполнит задание. Лишние люди — лишние языки. Отчасти он был прав. Теперь осталось лишь ждать. Дочь должна доделать работу до конца. Сейчас, не смотря на все передряги и гонки на выживание, у нее есть все возможности. Новиков находиться на борту звездолета. Пройдет два или три часа и генералу обязательно сообщат хоть какой-нибудь результат. А положительный результат очень важен…
Больше всего Кама смущало поведение Вейи. Она явно стремилась уединиться с землянином. Не к добру это. Похоже, у девочки появилось очередное романтическое увлечение. Лейтенант попросила не беспокоить ее до окончания биоэнергетического обследования. Темнит она. Явно темнит. Что ж, вернется — побеседуем. Придется вправить мозги. Генерал не поверил в байку о том, что в самый ответственный момент, когда началась погоня, в сотовом телефоне дочери якобы разрядился аккумулятор. Врет и не краснеет. Она же не зеленый курсант! Ситуация требует принятия жестких мер. Но это будет потом. А пока пусть работает. Лишь бы глупостей не натворила, а все прочее — ерунда. Нужен положительный результат, нужен, как глоток свежего воздуха.
Кам, наконец, перестал метаться по каюте и устроился в мягком кресле. Самое трудное занятие — ждать.
Нахлынули воспоминания. Генерал с головой погрузился в события пятнадцатилетней давности.
…Он уже закончил инспектировать нелегальную резидентуру и возвращался на дисколет. Калифорния ему не понравилась. Слишком жарко. К тому же в эту ночь дождь решил постараться на славу и лил, как из ведра. Красный «Понтиак» на приличной скорости мчался по пустому загородному шоссе, рассекая ненастную ночь. Стеклоочистители едва справлялись с возложенной на них задачей. Фары выхватывали из темноты лишь сплошную стену дождя. В такую погоду хороший хозяин даже собаку на улицу не выпустит, а Каму необходимо проехать добрых двести миль.
Ровная, прямая, как стрела, дорога предательски убаюкивала и притупляла внимание. Тихая спокойная музыка, льющаяся из магнитолы, заполнила салон. Инспектор даже не заметил, что задремал прямо за рулем.
Характер местности постепенно изменился. Равнина закончилась. Справа показался темный и, вероятно, глубокий овраг, далее дорога довольно круто сворачивала налево, огибая гору.
Автопилот неистово заверещал, обращая внимание водителя на погрешность в траектории движения автомобиля. Кам встрепенулся, но было уже поздно. Автоматика взяла управление на себя и приступила к экстренному торможению, стараясь при этом удержать тяжелую машину на скользком дорожном полотне. Сделать это не удалось. Автомобиль долго вертело на мокром асфальте. Наконец вращение замедлилось, и «Понтиак» застыл на месте, уткнувшись задним бампером в дорожное ограждение. Кам отстегнул ремень и выбрался на улицу, прямо под проливной дождь. Струи прохладной воды постепенно остудили сознание. Начало лихорадить. Полковник понял, что придорожный овраг чуть не стал его последним пристанищем на этой далекой планете. Инспектор сделал глубокий вдох, потом еще раз, успокоился и закурил, пряча сигарету в кулак. Вот ведь как бывает!
Задумавшись, он долго не замечал ничего вокруг, ни дождя, ни оврага, ни кромешной темноты. Истлевшая сигарета обожгла пальцы и заставила мужчину вернуться в реальный мир. Кам уже хотел сесть в автомобиль и ухать прочь от этого страшного места, как вдруг ему показалось, что сквозь шум дождя он слышит чей-то отчаянный крик, скорее даже мольбу о помощи. Бред! Разведчик тряхнул головой, отгоняя наваждение, но крик отчетливо повторился. Это не бред и не сон. Это действительно призыв о помощи, перекрываемый детским плачем.
Неизвестно откуда, из темноты, вынырнула маленькая девочка, лет пяти и, громко всхлипывая, бросилась к незнакомому мужчине, словно к самому родному человеку.
Кам опешил и, подчиняясь инстинкту, прижал к себе ребенка. Девочка дрожала, словно осиновый лист на ветру. Ее спутанные мокрые волосы, грязные ладошки и испачканный белый комбинезон заставили разведчика действовать.
— Как тебя зовут?
— Клер.
— Что случилось? Ты заблудилась?
Девочка лишь рыдала, вздрагивая всем телом. Ее маленькая ручонка указывала в сторону оврага.
У Кама по спине поползли мурашки, и страшная догадка со скоростью пули ворвалась в сознание. Он быстренько усадил девочку на заднее сидение, укутав в куртку, а сам развернул машину и попытался фарами осветить овраг. Внизу, колесами вверх, лежал искореженный белый автомобиль. Инспектора словно прошил разряд электрического тока. Мужчина схватил фонарик, велел девчушке не вылезать из машины и бросился к тому месту, где чудовищная сила удара смяла и разорвала хлипкое дорожное ограждение…
Через несколько минут, Кам, перепачканный в грязи, кое-как вылез из скользкого оврага, затем сел в машину и облокотился на руль. Он боялся увидеть глаза девочки. Ему нечем утешить плачущего ребенка, ведь ее мать уже мертва…
…Посмотреть на начальника, несущего девочку, сбежался весь экипаж. Кам ничего не объяснил удивленным космонавтам, а сразу проследовал в медицинский отсек. Именно тогда доктор впервые увидел будущего лейтенанта Вейю. Полковник Кам держал девочку на руках, а она, в свою очередь, обхватив спасшего ее мужчину за шею, внимательно и несколько враждебно осматривала все вокруг.
— Доктор, пожалуйста, взгляните на ребенка, нет ли повреждений?
Кам усадил девочку на кушетку.
— Я хочу к маме, — обреченно заявил ребенок и заплакал.
— Не плачь, малышка, — полковник обнял девочку и постарался успокоить. — Доктор добрый, он только посмотрит.
Но ребенок никак не мог успокоиться.
— А мы сейчас знаешь, что будем делать, — врач вспомнил английский язык и достал из шкафа большую мягкую игрушку. — Взгляни, что у меня есть…
— Она попала в автокатастрофу, — быстро прошептал Кам на родном языке. — Мать погибла. Займись ею.
Доктор кивнул головой, не отводя взгляда от ребенка.
Полковник направился в командный отсек.
— Капитан, мне нужны данные по этому автомобилю, — он назвал марку и номер. — Выясните и как можно скорее. Надо найти отца или иных родственников девочки.
— Понял. Постараюсь.
— Жду. Я пойду приму душ и переоденусь.
Кам уединился в каюте, но ненадолго. Очень скоро по внутренней связи прозвучало тревожное сообщение:
— Полковник Кам, зайдите в медицинский отсек.
Мужчина быстро переоделся и отправился к доктору.
Девочка мирно спала на кушетке. Врач укрыл ее одеялом, а сам стоял возле анализатора и, загадочно улыбаясь, смотрел на монитор.
— Я усыпил ее, — пояснил он. — Она в шоке, пусть отдохнет. Сильно ударилась головой…
Кам только кивнул.
Договорить доктор не успел, его опередило сообщение по внутренней связи.
— Господин полковник, поступила информация.
— Транслируйте данные в медицинский отсек.
— Есть.
Мужчины подошли к информационному терминалу.
— Так, — Кам внимательно прочитал текст. — Машина принадлежит Шарлоте Ледчестер, урожденной Шепард. Видимо, это мать девочки. Все сходится. Отец, Фрэнк Ледчестер, умер два года назад. Боже мой, — воскликнул он. — Не нравиться мне эта история. Теперь Клер сирота. Единственный живой родственник, бабушка по материнской линии, проживает в пансионате для инвалидов… Ей явно не до внучки.
Разведчик тяжело вздохнул, отошел от терминала, опустился в кресло и непонимающим взглядом посмотрел на доктора.
— Несчастная девочка. Так что ты мне хотел сказать? — вдруг вспомнил он.
Врач вернулся к анализатору.
— Я провел анализ ДНК.
— Что-то не так?
— Генетически девочка здорова, не волнуйся. Все намного страшнее.
— Да не тяни ты…
— Ее родственники по отцовской линии родом с Мениолы.
Кам медленно поднялся с кресла, его глаза округлились.
— Точно?
— Автомат не умеет врать, — доктор лишь развел руками.
Полковник размышлял секунд десять.
— Так, — он, наконец, собрался с мыслями. — Никому, слышишь, ни единому человеку и не человеку тоже, ни одним звуком, понимаешь…
— Почему? — врач не понял.
— Потому, что нелегалы отпадают. На запрос моего уровня поступили бы данные…
— Ясно, — загадочно проговорил доктор, искоса посмотрев на спящую девочку. — Таинственные переселенцы…
— Не исключено.
В дальнейшем, полковник докопался до истины, связав воедино самых известных на Мениоле беглецов и маленькую девочку, но скрыл информацию от руководства. Он не желал зла приемной дочери. Так Клер Ледчестер превратилась в Вейю. А глупая шутка земного диспетчера, позволившая обнаружить потомков беглецов, стоила Каму лишней пряди седых волос…
Генерал начал массировать виски, отгоняя тревожные мысли. К счастью на связь вышел полковник Зааваль. Он сообщил, что итроников вынудили покинуть планету. На этот раз обошлось без стрельбы. Вейя заперлась на дисколете и никого не пускает. При этих словах полковник слегка усмехнулся. Кам сделал вид, что не заметил улыбку. Скоро все Управление начнет сплетничать. Хуже малых детей, честное слово. В конце доклада командующий центральной базой на Земле высоко оценил грамотные действия областной резидентуры, которая фактически спасла Вейю.
— Еще бы они прокололись, — генерал прокомментировал слова полковника. — Тогда можно все Управление смело разгонять поганой метлой. Ладно хоть нелегалы работают. А эти оперативно-тактические шалопаи всю жизнь наступают на одни и те же грабли. Выразите резиденту устную благодарность от моего имени. Не стоит сильно баловать сестру.
— Хорошо, — согласился Зааваль. — Еще они просят расширить штат.
— Ты же знаешь, людей пока нет. Месяца через три, не раньше. Вот выпустим курсантов из разведшколы, тогда, пожалуйста. Составьте коллективную заявку от всех резидентур. Посмотрим, что можно сделать.
— Потребности известны. Триста двадцать сотрудников.
— Полковник, я их не рожаю и не клонирую. Выпуск стандартный, двести лейтенантов, не больше, не меньше.
— Что же делать?
— Раньше работали и сейчас сможете.
— Но потребность из года в год чувствуется все острее и острее…
— Вербуйте землян.
— Это не одно и тоже.
— Я не могу обучить большее количество курсантов. Увы. Двести нелегалов и шестьдесят оперативников в год. Недавно, буквально на днях, поднимал этот вопрос на самом высоком уровне. Расширение нашей разведшколы руководством ФСКР не запланировано. Мы — структура второстепенная. Подумаешь Земля какая-то. В этом столетии модно шпионить за итрониками исключительно на их территории.
13
Катя остановила машину на просеке, возле болота. Все, приехали.
— Десять минут истекли, — устало произнесла она, отстегнув ремень безопасности и облокотившись на руль. — Спрашивай.
— А ты будешь говорить правду? — Славка уже отошел от шока.
— Отвечать на все вопросы не обещаю. Правду гарантирую. Я больше не хочу тебе врать.
— Почему не хочешь врать? — парень тоже отстегнул ремень.
Катя грустно усмехнулась:
— Угадай с трех раз.
— Ты обещала говорить правду, — напомнил Новиков.
— Потому, что ты мне… нравишься, — с большим трудом выдавила из себя девушка, откинулась на спинку сидения и закрыла глаза. — Доволен такой правдой?
— Да. Это уже интересно. Как тебя величать?
— Останусь Катей.
— Ладно, — Славка начал потихоньку подбираться к самому главному. — Кто нас догонял?
— Насекомые.
— Кто? Я, кажется, ослышался?
— Нет.
— Повтори, будь добра.
— Разумные насекомые. Не таращи глаза. Это правда.
— Не понимаю. Я что-то пропустил на уроках биологии? Откуда они взялись?
— Оттуда, — девушка ткнула пальцем в небо.
— Понятно. А ты у нас девушка в черном? Как в кино, — Славка явно не поверил.
— Почему ты решил, что я с Земли?
Подобное заявление совершенно огорошило Новикова.
— Не верю. Не верю… и все тут. Даже смешно.
— Придется поверить. Смотри.
Девушка направила автомобиль прямиком в болото.
— Стой! Застрянем, — крикнул парень.
— Не бойся.
Образовалась арка в защитном щите. Машина въехала на поляну.
Дисколет произвел на землянина грандиозное впечатление. Это все равно, что продемонстрировать доисторическому человеку работу цветомузыкальной установки. Новиков вылез из машины, задрал голову и, бормоча что-то невнятное, местами даже нецензурное, пошел вокруг звездолета, словно решил проверить, муляж перед ним или настоящий космический корабль. Вот она, «летающая тарелка», собственной персоной. И на ней, вместо зеленых человечков, путешествует симпатичная девушка. Кто бы мог предположить такое?
Катя открыла грузовой люк, уселась на металлический настил и стала терпеливо ждать. Парню явно плохо. Он в замешательстве. Уничтожены многие иллюзии. А сколько их еще предстоит уничтожить? Почти все. Пусть немного освоится. Время терпит.
Новиков вернулся минут через пять, вошел в грузовой отсек, осмотрелся и только потом сел рядом с инопланетянкой, сложив ноги по-турецки.
— Ну, как? — поинтересовалась девушка.
— Нормально. Мы здесь одни?
— Да.
— А вы люди или тоже…
— Мы люди.
— Это хорошо. Значит, вы не любите насекомых?
— Верно.
— Что они вам сделали?
— Только плохое.
Славка тяжело вздохнул.
— Наши власти вас поддерживают?
— Я не могу ответить на этот вопрос.
— Ясно. А кто управлял вертолетами? Или это были ваши корабли-трансформеры?
— Ты злоупотребляешь просмотром фантастических фильмов, — Катя вдруг добродушно улыбнулась и посмотрела на парня. — Вертолеты самые обыкновенные. И мы все тоже обыкновенные. Думаю, наступил момент рассказать тебе одну удивительную историю. Обещаешь не перебивать?
— Хорошо.
— Ты случайно не проголодался? — девушка поднялась на ноги. — А то у меня после погони разыгрался зверский аппетит.
— А чем вы питаетесь? — слегка настороженно поинтересовался Новиков.
— Не бойся, тебя я есть не стану. Пойдем, поищем что-нибудь вкусненькое. Надеюсь, ты не имеешь ничего против цейлонского чая?
— Чай — вода, только темная. А тут такие чудеса происходят, что даже стакан водки не поможет.
— Ты преувеличиваешь, — она взяла его за руку и как маленького ребенка повела за собой.
Славка озирался по сторонам, словно в музее. Его можно понять. Не каждый день проводят экскурсию по инопланетному звездолету. Жилой уровень поразил чистотой и белизной светящихся стен. Хотя, в целом, парень ожидал увидеть что-то более необычное, что-то не от мира сего. «Видимо, они и вправду люди, — подумал Новиков, оказавшись в столовой. — Пока не вижу ничего сверхъестественного». Он подошел к иллюминатору, и перед ним открылась панорама до боли знакомый земного леса. Птицы, небо, вот только солнце с другой стороны…
Вдруг Катя заговорила на неизвестном языке. Новиков испуганно обернулся.
Возле девушки стояло высокое кибернетическое сооружение непонятного назначения с множеством рук и ног. Вероятно, робот не знал земных языков, и его новой знакомой пришлось изъясняться на родном, слегка певучем языке. Кухонный автомат начал шустро накрывать на стол. Вскоре появился фарфоровый чайный сервиз, тарелки, ложки. От запаха пищи заурчало в животе.
Славка очень внимательно наблюдал за действиями робота, стараясь не пропустить ни одного движения. Вот вам и чудо техники. Как нежно и аккуратно, а самое главное точно автомат расставляет посуду. Загляденье.
Робот, наконец, закончил работу и скрылся в стенной нише.
— Прошу, — девушка изящным жестом пригласила парня сесть за стол.
Он не стал себя долго упрашивать. Голод, говорят, не тетка. Представители родственных миров сели напротив друг друга. Катя налила чай.
— Молоко?
— Нет. Я пью чай без молока.
— Ладно. Вот салат, только не спрашивай, из чего сделан.
— Все так страшно?
— Нет, не страшно, просто название продуктов тебе не знакомо. Не стоит забивать голову ерундой. Желудочно-кишечный тракт у нас с тобой устроен одинаково, правда, идентичность микрофлоры не гарантирую. Но не надо бояться, на звездолете два десятка туалетов.
— Успокоила, спасибо. Так мне это можно есть?
— Конечно. Я ведь ем вашу пищу. Вот, например, клубничное варенье. Самое настоящее, земное. Печенье тоже земное. А салат инопланетный. Ешь, тебе понравится.
— Проверим, — Новиков осторожно приступил к трапезе.
Салат действительно оказался вкусным, что-то вроде курятины с зеленью и овощами. Правда, набор специй совершенно незнаком. Несмотря на это организм исправно вырабатывал слюну. Значит все в порядке, есть можно.
Когда очередь дошла до чая, Катя решила начать свой рассказ:
— Надеюсь, в школе ты посещал уроки астрономии?
— Ага.
— Тогда ты должен иметь хотя бы поверхностное представление о строении нашей Галактики.
— Большая дискообразная спиральная система, состоящая из звезд, межзвездного газа, пыли, темной материи и, возможно, темной энергии, связанная силами гравитационного взаимодействия…
Катя лишь кивнула головой, затем продолжила:
— Это ты Википедии начитался. А теперь представь себе, что эта грандиозная звездная система разделена на два огромных враждующих государства. Третью часть космической территории занимают нелюбимые нами насекомые. Они называют себя итрониками. Это унитарное государственное образование с ярко выраженной жесткой вертикалью власти. Остальную территорию контролирует федеративное государство с банальным названием — Галактический Альянс. Из названия становится ясно, что Альянс — это своеобразное ассорти из всевозможных высокоразвитых обитателей Галактики. Основная цель Альянса — противодействие итроникам. Все дело в том, что итроники очень быстро размножаются, ваши азиаты им даже в подметки не годятся. Итроники борются с перенаселением самым простым способом. Они расширяют свои жизненные пространства, причем часто за счет соседей. Им удалось поглотить третью часть галактики. Погибло много прекрасных миров. Только после этого, оставшиеся в живых догадались забыть о всевозможных распрях, недоверии друг к другу и начали строить систему коллективной безопасности. К тому времени ни одна, даже самая мощная цивилизация уже не могла в одиночку долго противостоять итроникам. Итроники превратились в кошмар галактического масштаба.
Так появился Альянс. В двух войнах, унесших миллиарды жизней, новое государство сумело отстоять свою независимость. И теперь Галактика официально поделена на две неравные части. Шестьсот земных лет в Галактике поддерживается хрупкий мир. Как долго он продлиться? Этого не знают даже итроники. Ясно одно, как только насекомые переварят треть Галактики, они вновь перейдут в атаку.
— Обалдеть. А мы где?
— Мы находимся в приграничной полосе.
— На территории Альянса?
— Да. Шестьсот лет назад итроники претендовали на эту территорию. По договору, в обмен на мир, Альянс уступил им часть еще не захваченной территории. Это было трудное решение. Земля тоже должна была перейти к итроникам. Но воспротивилась наша планета. Ведь мы родственники. У нас общие корни. Мы произошли от одной очень древней цивилизации. Когда-то прародители расселились по Галактике. Нас было много. А теперь… только мы, да вы. Других мы пока не нашли. В связи с этим, Мениола, моя планета, не могла себе позволить отдать родственников на съедение ненасытным итроникам. Это дело чести. Однако упрямые насекомые возомнили себе, что шестьсот лет назад с ними поступили не справедливо, что Земля должна принадлежать им. Поэтому они стараются, не жалея сил, захватить контроль над планетой. По нашей классификации вы являетесь нейтральной территорией. Прямое вторжение в настоящий момент исключено. Но их разведка стремится привлечь на свою сторону ваших руководителей. Земля сильно разобщена, и нам временами приходиться не сладко.
— Значит, ты работаешь в разведке?
— Угадал. Только это скорее контрразведка…
— Тебе наверняка запрещено рассказывать таким, как я…
— Да.
— Так зачем рассказываешь?
— Не хочу врать.
— Понятно. Сейчас мы вернемся к началу разговора. Неужели я тебе нравлюсь?
— Да.
— Почему?
— Откуда я знаю. Нравишься и все тут.
— У нас есть шанс?
— Шанс есть всегда.
— И ты готова…
— А ты? — она вновь пристально посмотрела парню в глаза.
— Я, как пионер, только не представляю как…
— Тебя смущает, что я с другой планеты?
— Нет. Был бы человек хороший…
— Я хорошая? — девушка состроила глазки.
Славка рассмеялся.
— Ну, так как? — упорствовала она.
— Чутье мне подсказывает, что ты хороший человек, вот только работа у тебя…
— Да уж, моя работа… всем работам работа, — она тяжело вздохнула.
— Шпионаж тебя разочаровал?
— Работа мне нравилась до тех пора, пока не встретила тебя. Даже не знаю что делать.
— Тебя накажут за разглашение служебной информации?
— Надеюсь, что выгонят.
— Ты шутишь?
— Нет. Мне так будет проще.
Славка лишь покачал головой. Он не понял смысл последних слов.
— И далеко до твоей планеты? — вдруг спросил он.
— Тридцать тысяч световых лет.
У Новикова рот открылся от удивления.
— Долго вы сюда добираетесь?
— День, два, максимум три.
— Это где столько времени проходит?
— Везде. Мы практически мгновенно перемещаемся в пространстве и во времени. Оставшиеся часы тратятся на всякую сопутствующую ерунду. Это напоминает прыжки в длину. Как следует разгоняешься и прыгаешь, словно с трамплина, затем приземляешься и тормозишь Ладно, давай не будем вдаваться в технические тонкости космоплавания. Я имею о них лишь поверхностное представление. У меня работа другая. Я могу пилотировать звездолет, но не очень хорошо. Моя задача заменить пилота, если с ним что-нибудь случится. Мало ли что в жизни не бывает, но виртуозом пилотирования я никогда не была.
— Ясно. Катя очень тактично обошла острые углы. Вроде и сказала много, а вроде и ничего существенного не объяснила. Тогда может расскажешь, для чего тебе или Вам понадобился посредственный студент авиационного института? Не станут же поднимать авиацию по пустякам. Или у вас принято мочить итроников при первом же появлении на Земле?
Девушка саркастически хмыкнула.
— Итроники сами напрашиваются на неприятности. Что им тут делать? Это наша территория. И ты их не защищай! Защитников было много. А что от них осталось? Лишь воспоминания. Ты думаешь, они стали бы с нами церемониться? Если б поймали…
— Я уже догадался. Не надо кричать на меня и упрекать в сепаратизме. Хотя меня коробит от мысли, что землян сосватали, даже не спросив согласия.
— А кого было спрашивать? У вас тогда заканчивался бронзовый век. Коррекции проводились, но ведь это все равно, что… Надеюсь, комментарии не нужны?
— Нет. Почему потом не сказали?
— Вопрос не ко мне.
— А к кому?
— К властям.
— Нашим?
— И к нашим и к вашим.
— Понятно. Так я и думал. Много вас и итроников на Земле?
— Достаточно.
Славка кашлянул:
— Ну, тогда вернемся к моей персоне.
— Отлично. Если хочешь знать, я специально прилетела сюда и встретилась с тобой. Только сильно не обольщайся. Задача у меня определенная и совсем не романтическая.
— Чего уж тут думать, не раскатывай губу, Новиков…
— Не спеши с выводами, ведь все пошло совсем не так, как планировало мое руководство. Карты спутали мои эмоции. Теперь все по-другому…
— Что ты должна сделать? Явно не сексуально домогаться, хотя, я бы точно не стал долго сопротивляться…
— Даже не знаю с чего начать, — Катя призадумалась, пропустив мимо ушей неприличные намеки. Она решила говорить на серьезные темы. — Биоэнергетика, как наука, для тебя пустой звук. Попробую объяснить иначе. Предупреждаю заранее, то, что ты услышишь, не является ересью. Все это имеет научное объяснение. Итак, установлено, что после смерти биологической оболочки, то есть тела, душа или, говоря иначе, информационно-энергетическая субстанция не умирает и не уносится в рай или ад. Душа переселяется в новое тело. Живое существо — не просто набор генов, это еще и информационно-энергетическая субстанция. Именно две эти составляющие определяют сущность любой личности. Информационно-энергетическая субстанция представляет собой сложный набор квантовых связей, может существовать независимо от биологической оболочки, является управляющей и движущей силой любого организма. Внутри клеток организма есть свободные радикалы, которые ведут себя точно в соответствии с квантовой теорией. Налицо взаимосвязь. Процесс переселения информационно-энергетической субстанции называется естественной реинкарнацией. В некоторых земных верованиях эта мысль неплохо отражена. Для наших предков эти знания были так же очевидны, как дважды два равно четыре или, как число пи. Так вот, твоя душа раньше жила в моем прадеде. Он был ученым и придумал прибор, позволяющий проводить процесс искусственной реинкарнации. Имея подобный прибор в своем распоряжении, я могла бы, например, поменяться с тобой телом, сохранив при этом свои знания, а заодно приобретя твои.
— Не очень удачная мысль.
— Ты о приборе?
— Нет, о твоем примере.
Катя рассмеялась.
— Почему?
— Я не смогу быть женщиной.
— Глупости. Лена Кузнецова в прошлой жизни была мужчиной, причем властным мужчиной. И что? Теперь это слабохарактерная доверчивая девушка, правда, умеет огрызаться.
— Откуда ты знаешь? — воскликнул Новиков, но тут же осекся.
— Откуда я знаю? Сейчас объясню. Дело в том, что ее душа прежде жила в другом моем прадеде.
— Ужас какой-то. А я то тут причем?
— Прадед уничтожил прибор. Мне нужна информация о приборе. Эта информация скрыта в недрах твоей души.
— Тебе нужна моя душа? — Славка не на шутку забеспокоился. У пришельцев из космоса свои понятия.
— Оставь ее себе, пригодится, — успокоила Вейя. — Мне нужна лишь информация.
— Поэтому итроники гоняются за мной? Им тоже нужна эта информация?
— Да. И за мной тоже.
— А ты им зачем?
— В каком-то смысле, мы с тобой духовная родня, родственные души, что ли. Ведь информационно-энергетические субстанции не переселяются как попало. Процесс упорядочен и избирателен. Поэтому, на сегодняшний день, из всего разнообразия родственных нам душ, только мы имеем человеческое обличие, и только я сейчас имею почти стопроцентный шанс добраться и расшифровать нужную область твоей души. Руководство не зря выбрало меня. Я имею полную совместимость с тобой. Мы с тобой идеальная пара.
— Звучит неплохо. Неужели я встретился со своей второй половинкой?
— Да. Не стану лукавить, но это так.
— Жаль только, что живет моя половинка за тридевять земель.
— Мне тоже жаль. Но мы хотя бы встретились, а если чья-нибудь половина живет в теле какого-нибудь га-мара-гасса… фу… Что тогда делать? Ведь душа — понятие интернациональное. Убивая тапочкой таракана, ты, сам того не понимая, включаешь процесс реинкарнации.
— Про таракана интересно, а кто такой га-мара-гасс?
— Тебе лучше не знать, спать будешь спокойнее, не будут сниться кошмары.
— Не очень-то и хотелось. А как ты проникнешь в душу?
— С помощью специального оборудования. Пойдем, покажу.
Они встали из-за стола и вышли в коридор.
— Не зря люди придумали поговорку, — гундел Славка, — не лезь мне в душу. Благодаря вам появились предания о демонах, вурдалаках, колдунах, ведьмах и прочей нечисти.
— Не зуди, терпеть этого не могу, — девушка открыла отсек переоборудованный под биоэнергетическую лабораторию. — А вот и пристанище колдуньи Кати. Похоже на жилье колдуньи?
— Прогресс не стоит на месте. Даже колдуньи идут в ногу со временем, — пошутил Новиков, осмотрев помещение, затем остановился возле большого контрольного монитора. — Голограмма? — он обратился к разведчице.
Она кивнула головой.
— Вот бы такой домой и к компьютеру присобачить.
— Будешь послушным мальчиком, подарю на день рождения, — Катя говорила вполне серьезно, правда по-привычке надменно. — Двадцать пятое декабря.
— Шутишь?
— Нет.
— Заманчивое предложение…
— Вот видишь…
Славка сел в кресло, которое моментально приняло форму его тела. Стало очень удобно.
— Ты всерьез думаешь, что мы можем… продолжить наше знакомство? — парень не очень то верил в чувства кадрового разведчика.
Она вплотную подошла к студенту и присела на подлокотник. Ее глаза вдруг наполнились грустью:
— Я не напрашиваюсь, поверь, но если есть взаимное желание…
— Мне нужно время, чтобы во всем разобраться. Сегодня столько произошло…
— Время у тебя будет. После выполнения задания я, конечно же, улечу домой. И только от тебя зависит, вернусь я сюда или нет.
Новиков долго раздумывал. Затем вдруг обнял девушку и нежно привлек к себе.
— Знаешь, Катя, если говорить честно, то ты единственная девчонка, перед которой я охотно капитулировал, даже несмотря на инопланетный шпионский антураж. Ты красивая и умная девушка… О чем еще можно мечтать? Мне бы хотелось занять значимое место в твоей жизни, но…
— Что означает но? — разведчица приподняла голову и в очередной раз пристально посмотрела на парня, пытаясь понять сокровенные мысли.
— Если ты будешь отсутствовать слишком долго, например, два тысячелетия… для вас это, видимо, сущая безделица…
— Не буду, — она крепко обняла его за шею, едва не задушив. — Я вернусь, вот увидишь, — ее бездонные голубые глаза светились от счастья.
«Похоже, она и вправду неравнодушна к моей персоне, — убедился Новиков. — А почему бы и нет, черт возьми. Ни у кого нет инопланетной подружки. У меня появилась! Впрочем, не обольщайся, ты не такой уж уникальный, товарищ Новиков. Если их тут много, то выходит, не я первый, не я последний. Не нашлось мне землянки, инопланетянку подавай. Что ж… а вдруг все удачно сложиться? Может я наивный? Поживем, увидим».
— Елки-палки! — девушка соскочила на пол. — Совсем забыла…
— Что случилось? — Славка захлопал глазами, дивясь внезапной перемене ситуации.
— Мне надо сообщить нашим, что все в порядке. А то, наверное, волнуются. Сейчас примчатся сюда. В мои планы это не входит.
Она выбежала в коридор, Славка последовал за ней. Лифт, поняв русскую речь, послушно опустил его на грузовой уровень. Шпионки там не было. Парень вышел на улицу. Катя шустро поднималась по лестнице на верхнюю выпуклую плоскость зеленой летающей тарелки. Она не сделала ни одного лишнего движения. Затем девушка скрылась из виду. Новиков немного постоял возле лестницы, видимо, пытаясь понять действия инопланетянки, затем решил последовать ее примеру. Его распирало любопытство.
Девушка забралась почти на самую макушку звездолета, уперлась ногами в поручень и довольно эмоционально разговаривала по сотовому телефону.
«Здесь зона неуверенного приема, — сообразил парень. — Вот зачем нужна лестница. Интересно, а почему она не пользуется системами связи звездолета? А-а-а, понятно, итроники засекут. Более массовые средства связи скрывают лучше».
Он спустился вниз, приблизившись к защитному куполу. Протянул руку, но прямо в воздухе пальцы уперлись в невидимую стену. Убежать невозможно, в лучшем случае слегка ударишься, в худшем — нос расквасишь. Интересно, как далеко они опередили Землю? Ответ очевиден. Если у нас был бронзовый век, а они уже вовсю летали по Галактике… Но почему так? Если она не врет, то после расселения общих предков по Галактике, каждый новый мир наверняка был наделен одним и тем же багажом знаний. Видимо Мениола его не только сохранила, но и приумножила. А что же случилось с нами? Какие события отбросили нас далеко назад? Интересный вопрос.
Новиков вернулся к звездолету. Катя появилась в поле зрения, улыбнулась и стала неторопливо спускаться по лестнице.
— Как успехи? — поинтересовался он, подстраховав разведчицу.
— Скромно. Начальство рвет и мечет…
— Понятно. Тебя отругали?
— Можно и так сказать. Я столько глупостей натворила…
— Раскаиваешься? — он взял ее за руки. Губы сами собой встретились в пространстве и сомкнулись в первом поцелуе.
— Уже нет, — она слегка смутилась. — Но давай не будем торопиться. Всему свое время.
— Ладно. Может так и надо, — теперь уже Славка повел ее внутрь звездолета. — Давай, доделаем твою колдовскую работу. Возможно тогда нас оставят в покое.
— Этим я только приближу наше расставание. Мне придется улететь…
— Знаю. Сейчас нас разделяет лишь один шаг длинной в тридцать тысяч световых лет. Это расстояние я даже не могу представить. Если мне удастся увидеть на небе твою звезду…
— Свет от нее будет старше нас аж на целых тридцать тысячелетий, — дополнила девушка. — Только не загоняйся, все это ерунда.
Они вошли в лифт. Створки закрылись. Катя попросила лифт поднять их на жилой уровень. Автомат послушно выполнил желание людей.
— Что надо делать? — Новиков вновь остановился возле голографического монитора в биоэнергетическом отсеке и положил на стол тетрадь.
Катя усмехнулась и легонько подтолкнула парня к рабочему стенду, на котором он, сам того не зная, уже лежал однажды.
— Ты уверен, что хочешь этого? — хрипло спросила она.
— Надеюсь, это не больно? — пошутил он.
— Нет, не больно. Даже голова останется свежей.
— Действуй, — Славка тяжело вздохнул и запрыгнул на кушетку.
— Снимай футболку, — скомандовала разведчица.
— Зачем?
— Датчики прицеплю, — Катя рассмеялась, смотря на довольное лицо парня. — А ты что нафантазировал?
Новиков нехотя стянул футболку.
Катя достала из стенного шкафа темную квадратную бутылку, два маленьких мерных стаканчика и бутылку с минералкой. Затем подошла к пульту внутренней связи, потыкала пальцем по сенсорным кнопкам и произнесла три короткие фразы на своем языке.
Входная дверь тотчас открылась. В отсек въехал двухметровый хромированный автомат. Инопланетянка и робот некоторое время разговаривали. Затем автомат занял позицию возле контрольного монитора. Его блестящие пальцы погрузились в голограмму и забегали по виртуальным кнопкам. Техника ожила.
— У вас все автоматизировано, — с завистью произнес Славка.
— Почти, — согласилась девушка. — Я позвала медицинского робота. Он будет контролировать наше самочувствие. В случае возникновения нештатной ситуации выведет из транса.
— Какого транса?
— А как я еще могу проникнуть в твою прошлую жизнь?
— Бред, конечно, — Новиков покачал головой. — У вас колдовство возвеличено в ранг науки.
— Нет. Просто вы ничего в этом не понимаете, — Катя взяла в руку бутылку налила черною, как смоль жидкость в один стаканчик, затем очередь дошла до второго. Но тут она задумалась и бросила взгляд на парня. — Сколько ты весишь?
— В районе семидесяти, возможно немного больше.
— Точно?
— Месяц назад взвешивался в поликлинике.
— Ладно, — разведчица отмерила нужное количество жидкости, открыла минералку и подошла к парню. — Пей.
— Что за дрянь? — Славка стал подозрительно рассматривать на просвет содержимое стаканчика.
— Настой трав с планеты Умлон. Предупреждаю, содержит двадцать семь процентов алкоголя.
— И зачем? — парень понюхал густую жидкость. — Фу, гадость. У нас и то лучше делают.
— Этот настой погрузит тебя в транс.
— Колдовское зелье…
— Да, да, да, — Катя начала терять терпенье. — Пусть будет колдовское, черт с ним! Вот вода. Оно горькое.
Парень нехотя выпил, сморщился и тут же присосался к бутылке с водой.
— Вот гадость!!! — спустя двадцать секунд смог выдохнуть он.
— Ложись, — попросила Катя. — Сейчас робот закрепит датчики. — Голову опусти в полукольцо. Вот так. Сейчас полукольцо сожмется. Не бойся. Так надо. Молодец. Я через минуту последую твоему примеру.
Она дала указание роботу, и тот занялся Славкой. Сама девушка долго смотрела в мерный стаканчик, собиралась с духом. Потом шпионка отважилась и залпом осушила свой стакан. Горький огонь обжег язык и пищевод. Минералка немного спасла положение. Затем зелье добралось до желудка. Вот тут началось самое непредвиденное. Желудок категорически отказался мириться с внезапным вторжением занебесной отравы. Результат оказался печальным. Катя пулей выскочила в коридор и едва успела добежать до ближайшего унитаза. Ее раза три вывернуло наизнанку.
— Кошмар! Прощай ужин. Раньше такого не было.
Отдышавшись, разведчица умылась и вернулась в отсек. Новиков уже отключился и блаженно улыбался во сне.
— Луженый желудок у русских, — проговорила она на своем языке, постояв возле парня. — А мне придется повторить. Проклятый второй вариант! Сама напросилась… уф!
Ей больше не хотелось травиться, но выхода нет. Налив настойку дрожащими руками, девушка взяла в правую руку бутылку с минералкой, в левую стаканчик и, чуть не плача, закрыв глаза, мужественно повторила попытку.
На этот раз получилось. Катя некоторое время сидела на корточках, держась руками за живот и ожидая результат, затем, опомнившись, забралась на свою кушетку, расстегнула блузку и опустила голову в полукольцо. Автоматика нежно сдавила голову. Робот поспешно закрепил на теле датчики и излучатели. Темнота плавно накрыла сознание. Тело перестало слушаться. Девушка провалилась в небытие. Ее душа отчаянно старалась обрести контроль над ситуацией. Ситуация напоминала неуправляемый аварийный спуск подводной лодки в бездну холодного и темного океана. Еще чуть-чуть и давление расплющит корпус. Еще чуть-чуть и душа окончательно освободится из плена…
Конец третьей части
Часть четвертая
Война
1
— Рота, подъем! Боевая тревога! — зычный голос дежурного разорвал и растоптал сладкий сон.
Тренированная рота почти дружно свалилась с постелей и без лишней суеты начала одеваться. Почти никто не взглянул на часы.
Лейтенант Вейя стояла возле казармы, наблюдая за действиями сонных солдат. Ее немного лихорадило, ведь тревога не учебная.
— Стройся! — командовал дежурный по роте. — Какой туалет? Строиться, бегом!
Солдаты заполонили плац. Вейя заняла свое место во главе второго взвода.
— Равняйся! Смирно!
Перед строем появились старшие офицеры. Помимо знакомых лиц выделялся полковник из штаба армии. Его мало кто видел раньше. Он регулярно поглядывал на армейский хронометр.
— Солдаты, — обратился к строю полковник. — Час назад итроники высадили десант и атаковали шестой блокпост. Блокпост пока держится. Есть погибшие. Задача вашей роты: выдвинуться к Желтому утесу, закрепиться там и сдерживать продвижение противника до подхода частей быстрого реагирования двадцать шестой дивизии. Авангард дивизии находится в двух часах лета отсюда. Командование надеется, что вы не дрогнете и защитите Отчизну, не позволите агрессору растоптать нашу землю. Желаю удачи.
— Личному составу проследовать к транспортам, — распорядился командир роты. — Командирам взводов прибыть для получения дальнейших указаний.
Вейя лишь махнула рукой старшине. Тот спокойно и понимающе кивнул головой.
— Взвод, — гаркнул он. — За мной, бегом ма-а-арш!
Поправив шлем и придерживая рукой армейский штурмовой бластер, висящий на плече, лейтенант побежала к офицерам.
— Командир второго взвода лейтенант Вейя по вашему приказанию прибыла, — доложила девушка.
Полковник козырнул и тут же отвел ее в сторону, затем попросил Вейю открыть свой планшет. После несложных манипуляций сенсорная карта послушно показала нужный участок местности.
— Взгляните, лейтенант, это шестой блокпост. Задача вашего взвода высадиться там и помочь майору Ямаану. Сухопутные части итроников не должны прорваться к городу. Поддержку с воздуха гарантирую. Постарайтесь пробиться.
— Блокпост окружен?
— Да. Мотострелковый батальон, посланный на выручку, застрял в двадцати километрах и ведет позиционные бои. Когда он пробьется к вам, я не знаю, врать не буду. Но мы про вас не забудем. Поддерживайте связь. Штурмовики будут.
Угрюмая Вейя молчала.
— Приказ ясен?
— Так точно!
— Берегите людей и себя. Удачи, лейтенант. Можете идти.
Вейя козырнула и помчалась к взлетному полю.
Неуклюжие на вид и излишне остроносые транспортные гравилеты раскрыли широкие пасти, обнажив вместительные желудки.
Взвод уже заканчивал погрузку. Четыре бронетранспортера и три грузовика закреплены и готовы к транспортировке. Солдаты заняли места в креслах. Старшина ждет командира.
— Взлетаем, — бросила на ходу лейтенант, забежала в пилотскую кабину и указала пилотам точку высадки десанта. Огромный двухстворчатый люк закрылся. Машина медленно начала набирать высоту. Земля осталась внизу. И тут Вейя, смотря в иллюминатор, заметила приближающиеся вражеские штурмовики. Они с первого захода превратили в руины военный городок и, не обращая внимания на поднявшиеся в воздух гравилеты, безнаказанно улетели в северном направлении. Именно туда и направился взвод лейтенанта Вейи.
Шестой блокпост контролирует узкое горное ущелье. По ущелью проходит сухопутная дорога, ведущая к Желтому утесу, большому густонаселенному городу на планете Авалав.
Вот так начался этот долгий день.
2
Пока гравилет летел, Вейя пыталась разобраться в сложившейся обстановке. Раз итроники высадили десант, значит, Орбитальная стража уничтожена или понесла значительные потери. Прикрывать молодую колонию из космоса некому. Мениола наверняка выслала полноценную дивизию тяжелых крейсеров. Но пока они доберутся… Война уже перекинулась на поверхность планеты. Это плохо. Города защищены силовыми куполами, однако жертв среди мирных жителей не избежать. Сто восьмая общевойсковая армия, дислоцированная на планете — единственная сила, способная противостоять агрессору. Двадцать шестой дивизии, видимо, приказано оборонять Желтый утес со стороны моря. А нас… нас бросили в самую мясорубку. Шестой блокпост представляет собою крепость. Она выдолблена в скальной породе. Ей не страшно даже прямое попадание атомного боезаряда. Раньше там дислоцировался взвод охраны, имеется на вооружении пятнадцать расчетов полуавтоматических зенитных комплексов «Альтимира», двадцать противотанковых пусковых установок «Кард», куча лазерных пушек и прочее мелкое вооружение. Вместе с хозяйственным взводом наберется чуть больше двухсот человек. Блокпост первым принял бой. Что от него осталось? Если доберемся — узнаем.
Гравилет летел очень низко, умело используя горный ландшафт. Высокие горные хребты скрывали транспорт. Машину никто не должен обнаружить. В противном случае взвод не сможет выполнить поставленную перед ним боевую задачу и никогда не достигнет расчетной точки.
Через пятнадцать минут гравилет завис в метре над пластиковой дорогой. Точка высадки достигнута. Высаживаться на дороге — не самая удачная идея, но грузовики с боеприпасами не смогут пройти по пересеченной горной местности. Так что, выбор не велик. Понимая это, Вейя сразу же приказала выслать вперед двух роботов-разведчиков. Технику выгрузили через пять минут. Лейтенант помахала пилоту рукой. Тот ответил тем же, поднял опустевшую машину метров на десять, развернулся на месте и направился в сторону города. Вот и все, оборвалась последняя ниточка с привычным миром. Впереди ждет неизвестность, а вокруг лишь желтая каменистая горная местность, почти лишенная растительности. А еще где-то, совсем рядом, затаился враг. До блокпоста всего три километра. Но спешить нельзя, можно напороться на засаду.
— Внимание! Взвод, слушай мою команду, — приказала Вейя. — Первая машина возглавляет колонну, вторая идет за ней. Дистанция пятьдесят метров. Третья держится в ста метрах позади. После третьей следуют грузовики. Замыкает колонну четвертый бронетранспортер. Старшина, вы будете во второй машине, я — в третей. Движение начинаем по моей команде. Все. По машинам!
Экипаж занял свои места. Вейя оказалась на месте командира третьей машины. Солдаты оккупировали броню. Они не захотели париться в десантном отсеке. Да и в случае внезапной атаки противника так гораздо легче спастись. Вейя не возражала.
— Малый вперед, — скомандовала она. — Активировать зенитный комплекс.
Колонна плавно поползла вперед. Радар на командирской машине не работал. Данные поступали со спутника. Раз спутник жив, значит ситуация еще не настолько плоха, как показалось в самом начале. Еще не все потеряно.
Впереди, в километре от блокпоста, окопались итроники. Данные разведки не оставляют и тени сомнений.
— Старшина, у них нет бронетехники, — переговаривалась Вейя. — Тяжелого вооружения тоже нет. Примерно два взвода пехоты.
— Видимо обошли блокпост по горной тропе. Решили отрезать их от внешнего мира.
— Атакуем с ходу силами трех отделений при поддержке бронетехники. Надеюсь, блокпост нас не бросит.
— Это сработает, если они заметили колонну. Мы не знаем, в каком состоянии крепость. Может она слепа, иначе почему итроники окопались всего в километре?
— Местность позволяет.
— А спутник?
— Возможно, не хотят напрасно тратить боеприпасы?
— Чего гадать, командир? Ты уверена, что тяжелое вооружение не замаскировано?
— Уверена. Мы всегда с тобой спорим.
— Тогда командуй.
— Ты останешься.
— Вот уж не угадала.
— Старшина, ты не пойдешь в бой, будешь охранять грузовики. В случае неудачи, кто-то из нас должен остаться в живых.
— Не надо геройствовать, лейтенант, у тебя нет еще одного взвода в резерве…
Но Вейя уже не слушала помощника, а переключилась на общую связь.
— Взвод, слушай мою команду. В километре окопались два взвода итроников. Приказываю, силами первого, третьего и четвертого отделения атаковать противника и пробиться к блокпосту. Второе отделение останется охранять грузовики. Командирам отделений доложить о готовности.
— Первый готов.
— Второй готов.
— Третий готов.
— Четвертый готов.
Вейя захлопнула крышку люка.
— Первый и четвертый, делай как я. Держать дистанцию.
Три боевые машины рванули вперед, подняв вверх придорожную пыль. Четвертая вернулась к грузовикам. Старшина вылез из башни, спрыгнул на землю. Он со злости поднял камень и зашвырнул его в ближайшие кусты. Десантники второго отделения столпились в пяти метрах от командира и едва заметно усмехались.
Старшина повернулся к ним, зло сверкнув глазами.
— Чего зубы скалите, паразиты? Марш маскировать машины! — заорал он.
— Слышь, старшина, — ответил сержант, командир отделения, — не серчай. Мы ж за нашего лейтенанта хоть кому пасть порвем…
— Идите вы к…
Старшина махнул рукой, забрался на башню бронетранспортера и достал бинокль.
Двенадцать здоровенных лбов лишь пожали плечами и молча пошли выполнять приказ.
3
— Господин майор! — закричал молодой лейтенант, ведущий постоянное наружное наблюдение. — Наши! Три бронетранспортера!
— Где? — командир блокпоста подбежал к офицеру и прильнул к монитору.
Спутник отчетливо показывал боевые машины на гравитационных подушках. Желтые десятитонные бронированные коробки неслись по дороге на огромной скорости. Криогенные турбины охлаждения энергетических установок поднимали столбы пыли позади бронетранспортеров. Все-таки знойное лето в горах…
— Так! Значит, гравилет прилетал не зря. Ну, сорви головы, честное слово. Десантники!
В командном центре засуетились офицеры.
— Связь! — орал майор. — Срочно установите связь!
Связист, от волнения путая слова, кричал в микрофон:
— Ввод, тьфу, взвод космодесанта, ответьте шестому блокпосту. Вас вызывает шестой блокпост, ответьте.
Спустя десять долгих секунд из динамика вырвался взволнованный девичий голос:
— Взвод на связи.
— С кем говорю? — майор выхватил гарнитуру.
— Лейтенант Вейя, командир взвода.
— На связи майор Ямаан, командир блокпоста.
— Рада слышать вас, господин майор.
— Лейтенант, — командир сразу перешел к делу, сейчас не до любезностей, — попридержите технику! Мы ударим первыми. Полагаю, что две тактические ракеты облегчат вам задачу.
— Рассчитываю на вас.
— Оставайтесь на связи.
— Есть.
Майор повернулся к баллистикам.
— Слышали?
— Мы готовы.
— Залп!
— Есть. Ракеты пошли.
Помещение слегка завибрировало. Ракеты поочередно покинули глубокие шахты и, круто развернувшись в воздухе, в мгновение ока исчезли из виду. Километр они преодолели менее чем за три секунды. Взрывы были отчетливо слышны.
— Лейтенант, — майор вернулся к микрофону, — давай, жми на всю катушку. К сожалению, больше ничем помочь не могу. Конец связи.
— Спасибо и на этом. Конец связи.
— Удачи, лейтенант.
Майор подошел к монитору внешнего наблюдения. Он был немного зол на командование. Прислали всего взвод бесстрашного космодесанта, которым руководство привыкло затыкать любую брешь в обороне. Десантники, конечно, бравые ребята и стоят троих пехотинцев, но они не волшебники и погибают точно так же, как и все смертные.
Бронетранспортеры с высоты стационарной орбиты напоминали гигантских желтых жуков. Взвод, прячась за броней, вступил в бой. Итроники после ракетного залпа оказали вялое сопротивление. Бронетранспортеры без устали, бешено вращая роторными стволами, разбрасывали по окопам сгустки смертоносной энергии. Тела итроников подлетали метра на три и, мгновенно превратившись в горящие факела, падали на землю. Когда боевые машины вплотную подошли к оборонительным сооружениям, десантники, дико вопя, дружно попрыгали во вражеские окопы. Вот тут началась мясорубка. Выжившие итроники позавидовали мертвым. Головорезы из элитного подразделения космодесанта не боялись погибнуть, но при этом старались уничтожить как можно больше противника.
— Шестой, ответьте, — Вейя вызвала блокпост. — Язык нужен? — равнодушно спросила она. — А то мои ребята отчаянные… у многих семьи в городе.
— Постарайтесь, если еще есть такая возможность, — майор внимательно наблюдал за действиями десантников.
— Хорошо, — девушка переключилась на общую связь. — Говорит командир, захватите в плен офицера, лучше двух.
Лейтенант перешла на другой канал связи.
— Старшина, ты жив? — шутливо поинтересовалась она.
— Издеваешься?
— Нет. Собирай манатки и догоняй нас.
— Понял.
— Жду, — даже на войне женщины иногда капризничают.
4
Майор встречал десантников на улице, возле гигантских каменных ворот нижнего уровня. Крепость состояла из десяти этажей и уходила вверх, внутри скалы, еще на семьдесят метров.
Сначала появилось второе отделение. Пыльный бронетранспортер лихо вылетел из-за поворота, развернулся на месте и застыл, словно музейный экспонат. С него спрыгнули двенадцать вооруженных до зубов амбалов. Они шустро построились в шеренгу возле борта машины. Из башни вылез немолодой солдат с нашивками старшины.
— Где командир? — спросил офицер.
— Сзади, господин майор. Скоро будет, — ответил старшина.
Длиннющие многотонные грузовики, наконец, доползли до блокпоста. Лицо майора засияло. Взвод доставил боеприпасы. Теперь можно воевать.
Бронетранспортеры замыкали колонну.
Когда старшина умело построил личный состав, Вейя грациозно спрыгнула с боевой машины, подбежала к старшему офицеру и козырнула.
— Господин майор, разрешите доложить? — ее победно светящихся глаз не было видно сквозь мрачный тонированный боевой шлем.
— Докладывайте.
— Второй взвод шестьсот девятнадцатой отдельной десантной роты прибыл в ваше распоряжение. Командир взвода — лейтенант Вейя. Взвод полностью укомплектован и готов к бою.
— Рад видеть вас лейтенант. Вы, вижу, доставили боеприпасы?
— Так точно!
— Что ж, ваша помощь нам не помещает. Лейтенант Рамс, — в свою очередь майор обратился к командиру хозяйственного взвода. — Разместите людей и технику, разгрузите боеприпасы и накормите вновь прибывших. Вряд ли десантники сегодня завтракали.
— Есть, — послушно ответил Рамс.
— Лейтенант Вейя, следуйте за мной. Введу вас в курс дела.
— Есть, — девушка направилась вслед за майором. — Старшина, остаетесь за меня.
Лифт доставил офицеров на шестой уровень. Вейя сняла общевойсковой защитный шлем и обнажила короткую стрижку. По коридору, как ни в чем не бывало, носились детишки, громко и весело улюлюкая, видимо, играли в догонялки. Война войной, а дети остаются детьми. Высокая и худая женщина, оглянувшись, прикрикнула на малышню и скрылась за поворотом. Те присмирели и с неподдельным интересом стали рассматривать девушку в запыленной походной форме, в гибком бронежилете с жидкой броней и с автоматом за спиной. Скорее всего, экипировка лейтенанта произвела грандиозное впечатление.
— Тетенька, вы пришли нас спасти? — неожиданно спросила девчушка лет пяти, глядя на Вейю большими наивными глазами.
У лейтенанта вдруг сразу перехватило дыхание. Она остановилась возле ребенка, присела на корточки и грустно улыбнулась.
— Да, малышка. Мы защитим вас, — Вейя готова была разреветься от отчаянья.
Майор стоял чуть в стороне и терпеливо дожидался окончания душещипательной сцены.
Вейя старалась не смотреть на командира крепости, ей не хотелось показывать влажные глаза.
Из-за поворота вновь появилась худая женщина. Она вплотную подошла к майору и довольно громко запричитала, всплеснув руками:
— Что твориться? Я тебя спрашиваю, Ямаан. В нашей доблестной армии уже мужиков не хватает? А? Вы уже молодых девчонок рады отправить на смерть! А кто детей рожать будет? Вы, что ли?
Девушка поднялась на ноги и удивленно стала наблюдать за немолодой женщиной.
— Дорогая, сейчас не время, — майор нежно обнял женщину. — Сейчас всем тяжело. Успокойся. Нам нужно идти, хорошо?
Жена командира молча закивала головой и поспешно удалилась прочь.
Майор секунд тридцать молчал, склонив голову и с силой сдавив челюсти, затем медленно повернулся к лейтенанту:
— Идемте, Вейя. У нас мало времени.
Девушка отобрала у мальчишек шлем и поспешила вслед за командиром.
Они прошли еще дальше по коридору и остановились возле двери под номером семьдесят два. Ямаан демонстративно распахнул дверь и пропустил Вейю вперед. Скромная обстановка жилого помещения поразила чистотой.
— Это ваша комната, лейтенант. Не знаю, удастся ли вам здесь отдохнуть, но имейте ввиду, что она существует.
— Спасибо, господин майор. Вы стараетесь только потому, что я девушка?
— Может быть, — Ямаан задумался, облокотившись на пластиковый косяк. — Моя старшая дочь приблизительно твоего возраста. Сейчас она находиться в городе, под постоянным обстрелом из космоса…
— Понимаю.
— А супруга в чем-то права. Каким ветром тебя занесло в десант?
— Надоела штабная работа.
— Не заливай, — майор понимающе усмехнулся. — Так тебе и доверят взвод после…
— Ну, не сразу…
— Я прожил достаточно долго и разбираюсь в людях. Рассказывать не хочешь? Видел я таких, как ты, молодых и способных. Ты совсем из другого мира. Хочешь поведаю твою историю…
— Лучше не надо, — Вейя покачала головой.
— Ты — элитный офицер и наверняка служила в Контактной разведке. За что выгнали — не знаю. В армейскую разведку не взяли! Деваться тебе было некуда. Ничего другого делать не умеешь. Подготовка позволяет. Поэтому пошла в десант. Престижно. Ну, как?
— Я этого не говорила.
— Близко к тексту?
Вейя лишь обреченно кивнула головой.
— А знаешь, как я догадался?
— Нет.
— Сам прошел через это. Только не рвался в десант. В этом мы с тобой разнимся. А все остальное…
Майор безразлично махнул рукой, затем поспешно продолжил:
— Работала девочка на Земле. Прежние замашки еще остались. Я слышал твои радиопереговоры. Десантники — народ привычный и в пылу битвы русскую брань не замечают. А вот я очень хорошо помню прежние времена. Так что, добро пожаловать, коллега. В нашем полку прибыло.
— Черт возьми, — сокрушенно выдохнула Вейя по-русски, пожав протянутую руку. — Мне казалось, что я контролирую себя.
— Не переживай, — на том же языке успокоил Ямаан. — Со временем пройдет, поверь мне. Время лечит. А теперь идем в штаб подразделения, я познакомлю тебя с офицерами, ведь мы здесь все — одна большая семья. Иначе не выжить, Вейя, потому что через час нас уже будут атаковать…
5
В штабе собрались командиры подразделений. Они сидели за столом и достаточно эмоционально обсуждали сложившуюся ситуацию.
— Смирно! — скомандовал дежурный офицер.
Майор и Вейя вошли в комнату.
— Вольно.
— Вольно, — продублировал команду дежурный.
— Садитесь, уважаемые офицеры, — Ямаан
подошел к столу. — Разрешите представить вам лейтенанта Вейю, командира десантного взвода, которому удалось пробиться к нам буквально полчаса назад.
Мужчины с неподдельным интересом рассматривали лейтенанта. Образ десантных войск явно не вязался с внешним обликом молодой женщины, облаченной в полевую форму и в бронежилет.
— Лейтенант, займите свободное место.
— Есть.
Вейя опустила на пол автомат, прислонив его стволом к стене. Шлем положила на стул, а сама присоединилась к офицерам, сидящим за столом.
— Поскольку Вейя не знакома со сложившейся обстановкой, — продолжил майор, включив голографическую карту, — я введу ее в курс дела. Три часа назад итроники высадили крупный десант в ста семидесяти километрах отсюда. Мы атаковали их тактическими ракетами. Затем противник силами мотострелкового полка, при поддержке авиации, в свою очередь атаковал крепость. Атака была успешно отбита. Враг понес значительные потери в живой силе и технике, а затем отступил. Сейчас остатки полка рассредоточены вот здесь, — командир крепости указал на карте район в двадцати километрах севернее блокпоста. — К ним послано подкрепление. Что-то около двух батальонов пехоты и танки. Нападения следует ожидать через час, максимум два. Если бы десантники не подвезли боеприпасы, я бы не очень оптимистично смотрел на перспективы предстоящего сражения. Ведь мы практически полностью израсходовали штатный боекомплект «Кардов». А мотострелковый батальон, посланный нам на выручку, застрял в двадцати километрах северо-восточнее и ведет позиционные бои. Когда он пробьется к нам и пробьется ли вообще, мы не знаем. Несмотря на катастрофический дефицит боеприпасов, стараемся их поддерживать огнем.
Ямаан прошелся по комнате.
— Теперь поговорим о грустном, — продолжил он. — В первом бою мы потеряли почти весь личный состав взвода охраны. В строю осталось семь бойцов. Командир взвода погиб. Поэтому я назначаю лейтенанта Вейю новым командиром взвода охраны.
— Есть.
— Если враг прорвется, ваши десантники и оставшиеся семь бойцов будут оборонять крепость на ближних подступах. И еще одно важное обстоятельство… Из командного центра гораздо эффективнее управлять войсками. Лейтенант, ваше место там.
— Разрешите возразить? — девушка вскочила со стула.
— Попробуйте.
— Господин майор, я — полевой командир и мое место рядом с солдатами.
— Возражение отклоняется, — спокойно ответил Ямаан, сев во главе стола. — Вейя, слушайте меня внимательно. Я не хочу бездарно потерять еще одного офицера. Только не думайте, что речь идет исключительно о вашей персоне. Все намного прозаичнее. У итроников полно снайперов. Командира взвода охраны убил именно вражеский снайпер. Вам все ясно?
— Так точно.
— Садитесь.
Девушка опустилась на стул.
— Боеприпасы разгрузили? — командир обратился к лейтенанту Рамсу.
— Так точно.
— Прекрасно. Проблемы с энергоснабжением устранены?
— Частично, — ответил энергетик. — Нам не удается восстановить основной реактор. Пока работает резервный.
— Плохо. Это означает, что мы не имеем энергетического резерва.
— Только аварийное питание.
— Щит будет работать?
— Так точно. В полном объеме.
— Хорошо, — майор призадумался. — Меня сильно беспокоит одно обстоятельство. По данным космической разведки, итроники подогнали сюда ударный крейсер. И висит он прямо над нами. Пока не ясно, будет он бить по городу или по нам, или же одновременно по двум целям. Скорее всего, прежде чем сухопутные войска пойдут в атаку, нас обстреляет крейсер, поскольку штурмовая авиация итроников показала себя не с лучшей стороны. Готовьтесь, уважаемые офицеры. Нас ожидают трудные времена.
Они обсудили еще массу вопросов, прежде чем командир сказал:
— Все свободны. Лейтенант Вейя, давайте спустимся на первый уровень и посмотрим, как взвод охраны подготовился к обороне. У вас опытный старшина, думаю, он прекрасно справился с поставленной задачей.
6
Спустя час крейсер итроников нанес первый удар. Мощнейший пучок протонов проткнул атмосферу и со страшной скоростью врезался в скалу. Яркая вспышка на миг затмила солнце. Земля задрожала под ногами. А вывороченные из скалы обломки гранита, накрыли смертоносным дождем площадь радиусом два километра.
Искусственное землетрясение вышвырнуло Вейю из кресла и бросило на соседний стол. Остальные офицеры тоже попадали на пол.
А крейсер продолжал кромсать скалу, нанося все новые и новые удары. Земля гудела и стонала, словно в предсмертной агонии. От полного разрушения крепость спасал только оборонный щит. Он поглощал и рассеивал энергию.
Обстрел прекратился так же внезапно, как начался. Все стихло, даже скала успокоилась и продолжала гордо возвышаться над остальным миром, демонстрируя свое природное превосходство над разумной жизнью.
Вейя пришла в себя и попыталась принять вертикальное положение. Острая боль в правом плече заставила остановиться. «Только этого не хватало», — подумала она, встав на колени, а уж только потом поднявшись на ноги.
Неярко горели лампы аварийного освещения. Мутный пылевой туман висел в воздухе. Мельчайшая гранитная крошка хрустела на зубах, забила нос, рот, уши и даже оказалась в карманах. Другие офицеры тоже приходили в себя, поднимались, отряхивались, откашливались и потирали ушибленные места.
— Все живы? — поинтересовался майор. — Немедленно восстановите энергоснабжение. Проверьте боевые системы.
Офицеры засуетились, приступая к привычной для них работе и негромко комментируя последствия обстрела.
— В реакторном зале произошло обрушение свода. Реактор не запускается. Щита нет. Высылаю ремонтников, — доложил энергетик. — На аварийном питании долго не протянем.
— Плохо, — в сердцах воскликнул Ямаан и сел в кресло. — Что с оружием?
— Повреждены два пусковых комплекса «Альтимира», — сообщили зенитчики.
— «Карды» в полном порядке.
— Двенадцать лазерных орудий уничтожены.
— Пусковые комплексы тактических ракет исправны.
— Взвод охраны вернулся на позиции.
— Потерь среди гарнизона и мирных жителей нет.
— Что ж…
Майор не успел договорить. Его перебил молодой лейтенант, отвечающий за наружное наблюдение. Его взволнованный голос заставил людей броситься к обзорным мониторам:
— Вы только посмотрите! Такого не было даже в первую атаку!
С севера на крепость неумолимо надвигалась лавина бронетехники.
— Когда они успели сосредоточить такое количество тяжелой техники?
— Хорошая маскировка, а пока долбили нас…
— Сколько до них? — спокойно спросил майор, оторвав взгляд от монитора.
— Двенадцать километров.
— Не меньше дивизии.
— Штурмовики! — воскликнул зенитчик. — Сопровождаю двадцать семь целей. Через минуту цели войдут в зону поражения.
— Что ж, уважаемые офицеры, — майор, наконец, смог закончить свою мысль, — похоже, противник решил стереть нас с лица земли. Нам не удастся уничтожить танковую дивизию итроников. К тому же, они подтянули дальнобойные орудия. У нас нет щита. Энергия скоро иссякнет. Один удар из космоса, и крепость превратиться в груду обломков. Исходя из сложившейся ситуации, я принимаю следующее решение. Крепость израсходует весь скудный боекомплект, а потом… гарнизон будет эвакуирован. Чем больше сожжем вражеских танков, тем меньше их доберется до города. Возражения есть?
Офицеры молчали.
— Зенитчики, сколько у вас ракет?
— Сорок две. Пусковых установок тринадцать. Перезарядить не успеем. Накроют.
— Займитесь штурмовиками.
— Есть.
Ямаан включил общую связь.
— Говорит командир. Женщинам, детям, раненым, а так же медперсоналу приказываю собраться возле аварийных тоннелей. С собой взять только самое необходимое.
Потом командир связался с командованием и попросил помочь, вкратце обрисовав сложившуюся ситуацию. В штабе самообороны нехотя пообещали прислать штурмовики, правда попутно сообщили, что Желтый утес атакован со стороны моря, и у двадцать шестой дивизии просто нет лишних сил. Скорее всего, крепости придется рассчитывать только на свои силы.
Зенитчики немного ошиблись. После первого залпа, автоматика успела перезарядить пусковые комплексы, и вторая партия ракет благополучно ушла в небо. В итоге итроники потеряли пятнадцать штурмовых космолетов. Третий залп произвести не удалось. Уцелевшие штурмовики разбомбили открытые пусковые шахты. В строю остался только один пусковой комплекс. Впрочем, это уже не имело никакого значения. Крепость вела последний неравный бой.
Штурмовые космолеты беспорядочно отстрелялись и, потеряв еще две машины от огня лазерных орудий, наконец, отступили.
Гарнизон готовился достойно встретить танки и мотопехоту. Открылись толстенные гранитные колпаки, на поверхности появились маленькие, тупоносые, облаченные хищным оперением противотанковые «Карды».
Противотанковые комплексы управляемых ракет спокойно и почти безнаказанно отстреляли весь боекомплект. Ракеты летели со сверхзвуковой скоростью на высоте не более полутора метров от земли, неумолимо приближаясь к цели. Дивизионные зенитные установки итроников открыли заградительный огонь. Но сбить управляемые «Карды» не так то просто. Подавляющее большинство смертоносных иголок благополучно преодолело зенитный заслон. В непосредственной близости от цели ракеты резко уходили вверх, делая так называемую «горку» и, не сбавляя скорости, вгрызались в массивные металлокерамические тела, выбирая наименее защищенные места и неся с собой мгновенную смерть.
Картина боя просто потрясающая. Внизу, зажатые узким горным ущельем, эффектно пылали вражеские бронетранспортеры и танки. Они горели, словно свечи на праздничном торте, загородив собою проход через ущелье. Уцелевшая бронетехника не могла обойти искореженные полыхающие остовы машин. А пехота не рискнула приближаться без прикрытия тяжелой техники.
— Теперь они полдня будут разгребать! — радостно воскликнул молодой лейтенант.
— Я не разделяю вашей радости, лейтенант, — возразил майор. — Вы, кажется, забыли о крейсере. Вражеские танки начинают отходить. Это плохой признак. Нам следует торопиться, иначе крейсер превратит крепость в руины. Не вижу смысла продолжать сопротивление. Взвод охраны продержится максимум пять минут. Мне не нужны напрасные жертвы, особенно среди гражданских лиц, — он вновь включил общую связь. — Говорит командир. Крепость исчерпала свой ресурс. Объявляется общая эвакуация. Взводу охраны приказываю заблокировать ворота нижнего уровня и активировать мины-ловушки. Сбор возле аварийных тоннелей через пятнадцать минут. Мне было приятно командовать таким прекрасным гарнизоном. Благодарю за службу.
Ямаан отключил связь, потом приказал баллистикам открыть огонь тактическими ракетами по отступающему противнику.
— А теперь, уважаемые офицеры, выполним десятый пункт эвакуационного предписания, — майор достал электронный ключ и вставил в свой терминал.
Остальные офицеры последовали его примеру, готовя уцелевшее вооружение, инфраструктуру и всю имеющуюся информацию к самоуничтожению. Ничто не должно достаться врагу. Когда сложнейшая процедура была выполнена, командир приказал покинуть помещение.
Офицеры молча бежали по коридорам и лестничным пролетам. Крепость опустела. Моргали лампочки, словно просили людей остаться и не бросать блокпост на произвол судьбы. Но люди не обращали на них внимания. Они хотели спасти себя и свои семьи.
Вот впереди показалась открытая массивная гранитная дверь, ведущая к трем аварийным тоннелям. В низком полутемном зале собрался почти весь гарнизон. Женщины и дети ждали возвращения мужей и отцов. Многие плакали. Стонали тяжелораненые солдаты. Медики пытались облегчить их страдания.
— Взвод охраны не вернулся?
Майор увидел, как жена отрицательно покачала головой.
— Подождем немного, — он посмотрел на хронометр. — У них есть еще три минуты. Вейя, что у вас с плечом?
Девушка пыталась надеть бронежилет, но больное плечо не позволяло.
— Ударилась при падении.
— Брось бронежилет. Доктор, будьте добры, посмотрите, пожалуйста.
Врач осмотрел опухшее плечо, затем попросил поднять руку вверх.
— Придется потерпеть до города, — констатировал он. — Возможно, потребуется операция.
— Сломала ключицу? — удивилась Вейя.
— Одно могу сказать точно, это не просто ушиб, — доктор вколол ей обезболивающий препарат.
Девушка приуныла и здоровой рукой зашвырнула бронежилет в темный угол.
Со стороны коридора послышался характерный топот металлизированных подошв. Офицеры и хозяйственный взвод приготовили оружие.
— Это мои ребята, — успокоила Вейя. — Я их топот даже спросонья узнаю. Каждый в три с половиной раза тяжелее любого итроника.
Взвод охраны вернулся.
— Закрыть и заблокировать ворота, — скомандовал майор. — Раздать фонари. Все бегут за мной и не останавливаются. У нас мало времени. Замыкает колонну два отделения взвода охраны во главе с лейтенантом Вейей. Солдаты, если возможно, возьмите малышей на руки. Есть вопросы? Нет. Тогда… за мной, бегом… марш!
Три сотни человек нырнули в темный мрачный тоннель. Они бежали за командиром, которому безоговорочно доверяли и готовы были следовать за ним хоть на край света. Лучи фонарей выхватывали из темноты фрагменты рукотворных ходов, проделанных их предками три сотни лет назад, в первые годы, после основания колонии на планете Авалав.
Земля вновь начала содрогаться под ногами бегущих людей. Из трещин посыпалась мельчайшая гранитная крошка. Крейсер итроников возобновил обстрел блокпоста и уже наверняка превратил его в руины. Но люди успели покинуть обреченную крепость. Майор спас вверенный ему гарнизон. Отсюда, глубоко из-под земли, из самого центра скалы, мощнейшие удары из космоса уже не казались столь значительными, как в командном центре.
Вейя замыкала колонну. Позади нее уже никого не было. Она даже успевала замечать, как за ее спиной активируются хитроумные мины-ловушки. Сначала зеленые огоньки уступают место красным предупреждающим сигналам, а затем совсем тухнут. Обратной дороги больше нет. Мины, разумеется, должны опознать человека, но проверять уровень их искусственного интеллекта совершенно не хочется.
Засмотревшись на очередное цветовое представление, Вейя споткнулась и, уподобившись прыгуну в воду, со всего маху распласталась на шершавом полу. Автомат очень даже чувствительно ударил по спине, а фонарик улетел далеко вперед. Шлем спас голову и лицо.
Через двадцать секунд острая боль в плече достучалась до сознания, привела в чувства и заставила подняться на ноги, подобрать фонарь, а затем броситься догонять удаляющуюся колонну. Но девушка бежала не долго. На первой же развилке она остановилась, беспорядочно водя перед собой фонариком. Впереди три варианта развития событий. Подсказок нет. Радиосвязь не работает. Толстые гранитные стены не пропускают радиоволны.
— Черт! Черт! — забеспокоилась Вейя. — Куда бежать?
Она не знала дороги. Она даже не представляла куда майор ведет колонну.
Всецело положившись на простой русский авось, девушка побежала по левому тоннелю. Так Вейя проскочила через три развилки, каждый раз сворачивая налево. Перестали попадаться мины-ловушки. Наконец она остановилась перед четвертой развилкой и в сердцах стукнула кулаком по стене. Лейтенант поняла, что окончательно заблудилась в хитроумном лабиринте. Конструкторы крепости явно поиздевались над непрошенными гостями.
— Что делать? — девушка выключила фонарик и стала прислушиваться. Но в вековых тоннелях царила почти абсолютная тишина. Лишь движение воздуха создавало характерный звук. Стоп! Вейя едва не подпрыгнула от радости. Идея! Если ей не удастся найти гарнизон, то она просто обязана самостоятельно выбраться на поверхность. А в этом стремлении ей поможет самый обыкновенный сквозняк. Тоннели вентилируются естественным способом. Следовательно, построена целая система впускных и вытяжных шахт. Если идти против движения воздуха, то, в конце концов, можно добраться до впускной шахты. А она наверняка расположена не очень высоко от поверхности земли. Шанс выбраться высок, как никогда. Ободренная собственной спасительной мыслью, Вейя направилась против движения воздуха.
Она долго брела по темным лабиринтам, периодически вызывая по рации майора. Но рация упрямо молчала. Постепенно отчаяние начало овладевать сознанием. И тут девушке показалось, что впереди замаячило неясное пятнышко света. Лейтенант вновь выключила фонарь, сняла со здорового плеча автомат и, убедившись, что свет не является плодом ее разгоряченного воображения, медленно направилась по спасительному тоннелю.
В десяти метрах от нее показалась решетка, сваренная из толстенных металлических прутков. За решеткой росли кусты, скрывающие вход в тоннель. Оттуда струился солнечный свет. Аварийный клапан открыт. За решеткой свобода. Смутила и немного напугала другая картина. В трех метрах от решетки беспорядочно валялись человеческие кости и обрывки истлевшей военной формы. Что-то необъяснимое и очень сильное растерзало человеческую плоть. Кости и череп были аккуратно расчленены на части. Даже автомат был разрезан пополам.
Вейя остановилась, боясь приблизиться. Когда-то давно здесь погиб офицер в чине капитана. Он, так же как и лейтенант старался покинуть чудовищный лабиринт, но неведомая сила не просто убила его, а еще безжалостно нашинковала тело на мелкие кусочки, даже голову и автомат. По спине девушки поползли мурашки. Она четко представила себе сцену жестокого хладнокровного убийства. На такое способна лишь автоматическая бездушная охранная система крепости. Там, где покоится скелет офицера, запрятано хитроумное и безжалостное по своей сути лазерное устройство, охраняющее впускную шахту. Неужели капитан не знал о существовании охранного комплекса? Быть того не может! Случилось что-то необъяснимое. Впрочем, сейчас уже невозможно повернуть время вспять. Главное, самой не наступить на те же самые грабли.
Вейя подняла с пола камень и бросила в сторону решетки. Камень благополучно пролетел сквозь прутья и упал в кустах. Она подняла камень побольше. Его судьба повторила судьбу первого пробного камня. Лейтенант призадумалась. Либо аварийный источник энергии иссяк, и автоматика уже не работает. Либо, что тоже возможно, охранная система реагирует только на одушевленные предметы. Если это так, то можно попрощаться со свободой.
Вейя опустилась на пол, прислонившись спиной к покатой стене, и уже готова была заплакать от отчаяния, захлестнувшего душу. Нет смысла возвращаться в лабиринт. Ей не удастся найти гарнизон. Шанс один из тысячи. Возможно, люди уже покинули крепость. Остальные шахты защищены аналогичными системами. Бесполезно менять шило на мыло.
И тут девушку осенило. Вероятно, капитан точно так же сидел здесь и анализировал ситуацию. Он все понимал, может даже лучше, чем лейтенант. А потом, от отчаяния или, когда невыносимая жажда помутила рассудок, совершил самоубийство. Может быть, он много дней бродил по гранитным тоннелям, ища выход и борясь с безысходностью? Но, найдя дорогу к долгожданной свободе, совсем забыл о срытой угрозе, притаившейся в трех метрах от выхода. Жгучее желание увидеть солнце и голубое небо пересилило элементарную осторожность. Вейя поежилась. Нечто подобное предстоит пережить ей. Нет. Так нельзя. Должен быть выход.
Внезапно лейтенант отважилась на безрассудный поступок. Ведь терять уже нечего. Инстинкт самосохранения активно протестовал, но девушка покорно поднялась на ноги и, оставив на полу автомат, обреченно направилась к решетке. Мотылек летел к свету. Ноги подкашивались, а разум напряженно ждал спасительной вспышки когерентного источника света. Лучше так, чем мучиться несколько дней.
Но ничего страшного не произошло. Левая рука вцепилась в толстый пруток, а шлем уткнулся в решетку. Автоматика не работает. Внезапный прилив радости подтолкнул девушку к активным действиям. Она осмотрела решетку, прикидывая, где закрепить гранаты и радиоуправляемый взрывпакет. Хватит ли мощности взрыва? Нет. Снести решетку не удастся. Однако если сконцентрировать заряд в одном месте, можно попытаться проделать отверстие, через которое худенькая девушка сможет выбраться на волю. Достав из медицинского пакета липкий пластырь, Вейя села на землю и начала закреплять снизу, на решетке, весь имеющийся в наличии взрывоопасный арсенал. Обойтись одной рукой не удалось, а каждое движение правой руки вызывало очередной приступ дикой боли.
Прежде чем удалиться в безопасное место и произвести подрыв внушительного заряда, Вейя подобрала идентификатор капитана и планшет. В планшете обнаружилась лишь сенсорная записная книжка и ничего более. Нет даже карты. Странно. Ну, ладно, потом выясним судьбу офицера. А теперь стоит подумать о собственной персоне. Переложив книжку в свой планшет и подобрав брошенный автомат, лейтенант решила вернуться к развилке и оттуда активировать взрыватель.
Рвануло так, что заложило уши. Из тоннеля вырвался поток сжатого воздуха. Ударная волна промчалась мимо лейтенанта. Вейя вышла из-за угла и поспешно направилась проверять результат своей далеко не ювелирной работы. Кости раскидало по всему тоннелю. А кусты заметно поредели. В нижней части прочной решетки не хватало двух прутков. Эх, было бы отверстие чуть-чуть побольше, но… выбора нет. Придется довольствоваться тем, что получилось. Взрывчатки больше нет. Кое-как сняв всю боевую амуницию и отложив автомат, девушка просунула ноги в дыру и легонько стала продвигать тело вперед. Бедра прошли. Отлично. Значит, будем жить. Мешало только больное плечо. Проклятая боль! Руку не повернуть. А надо. Вейя, стиснув зубы, громко и тоскливо замычав, через силу заставила себя здоровой рукой поднять больную руку вверх, и с помощью ног продвинулась на двадцать сантиметров. В глазах потемнело. От нестерпимой боли она потеряла сознание. Сколько же можно насиловать нервную систему?
Десять солдат, привлеченные взрывом, внезапно вынырнули из-за скалы. Они окружили кусты. Восемь бойцов присели на корточки, вскинув оружие и беспокойно озираясь по сторонам. Двое поспешно, за ноги вытащили девушку на поверхность. Один осторожно поднял хрупкого лейтенанта на руки. Другой солдат подобрал амуницию и оружие. Отделение, забрав с собой девушку, удалилось так же быстро, как появилось. Спустя две минуты небольшой транспортный гравилет неуклюже поднялся над скалой, ощетинился двумя крупнокалиберными пушками и на малой высоте полетел в сторону города.
7
— Доктор, что с ней? — беспокойно спросил старшина, с большим трудом сдерживая десантников, напирающих сзади.
— Бедная девочка, — всхлипнула жена командира.
Врач осмотрел лейтенанта, сделал три инъекции, потом поспешно достал флакон с нюхательным препаратом. Гравилет заполнил острый противный запах.
— Доктор, — воскликнул лейтенант Рамс, — вы бы хоть предупредили. А то запах дойдет до пилотской кабины, и гравилет упадет на землю.
Но никто не засмеялся.
— Говорят, что эту дрянь делают из перебродивших экскрементов самононской адиламаты, — решил поумничать один из десантников. — Более противного запаха трудно найти во всей Галактике.
— Да ну тебя…
— Истинная правда…
Доктор демонстративно и медленно повернулся к солдатам, затем тихо, но твердо произнес:
— Марш отсюда, оболтусы.
Погоны капитана медицинской службы весомо дополнили его негромкие слова.
Солдаты поспешно размазались по борту гравилета и притихли.
Вейя начала приходить в себя. Она открыла глаза, удивленно осмотрелась и, поняв, что находится среди «своих», устало улыбнулась.
— Как ты себя чувствуешь? — ласково спросила жена командира Ямаана.
— Бывало хуже.
Она попыталась встать, но доктор не позволил, сказав:
— Лежи. Вставать нет смысла.
— Где мы?
— Летим в город.
— Куда ты подевалась? — вступил в разговор старшина.
— Все просто. Споткнулась, упала, отстала от группы, дороги не знала, а когда поняла, что заблудилась и не найду вас, решила выбраться через вентиляционную шахту.
— И ты смогла, — женщина лишь восхищенно покачала головой. — Когда старшина принес тебя, я подумала…
— А как вы нашли меня?
— Мой муж управляет гравилетом. Пролетая мимо, он заметил взрыв возле вентиляционной шахты. Итроников поблизости нет. Кто взрывает? Не ясно. Может это ты? Вот муж и отправил десантников посмотреть…
— Понятно, — Вейя грустно улыбнулась. — Меня спасла случайность.
— Мы очень удивились, потеряв тебя. Муж долго искал. Вызывал по рации. Но все без толку. Нам пришлось улететь… мы думали…
— Жена, давай обойдемся без слез, — раздалось из динамика. Оказывается, майор слушал разговор из пилотской кабины. — Все прекрасно. Через десять минут мы будем в городе. Тридцать штурмовиков только что пролетели мимо, направляясь в сторону блокпоста. А по дороге движется колонна бронетехники. Символика подразделения мне не знакома. Скорее всего, это твои коллеги, Вейя, прилетевшие с Мениолы.
— Хорошо то, что хорошо заканчивается, — задумчиво проговорил доктор и опустился в кресло.
8
Вейю разбудило легкое прикосновение. Открыв глаза, девушка увидела медсестру.
— Госпожа лейтенант, проснитесь.
Сразу после операции девушку на два часа поместили в регенерационную камеру. Невидимые лучи ежесекундно пронизывали тело, восстанавливая организм и вызывая прилив блаженства. Вейя не долго боролась с дремотой. Очень скоро она подчинилась ненавязчивому требованию автомата, и пелена здорового сна накрыла сознание.
Два часа пролетели как две минуты. Вот и все, госпожа лейтенант, вы здоровы, пора освободить место другому пациенту. Даже матовая крышка уже поднялась вверх.
— Ваша одежда, — продолжила медсестра, указывая на стул, где висела свежая форма, заботливо постиранная и отглаженная хозяйственными автоматами. Рядом, на полу стояли армейские полусапожки, отдраенные до зеркального блеска. — С выздоровлением. Вещи и оружие получите на складе, согласно данным идентификатора. Вы уже можете вернуться в расположение части.
Медсестра направилась к выходу.
Вейя спрыгнула на пол, вдогонку поблагодарила медсестру и принялась поспешно одеваться, ведь на ней, кроме идентификатора, висящего на шее, больше ничего не было.
Такой бесподобной легкости и бодрости она уже давно не испытывала, даже после длительного сна. Пропали синяки и ссадины. Пальцы на руках вновь стали девичьими, словно армейских мозолей никогда не было. Организм работает как часы. Красота, да и только.
Получив согласно описи: офицерский бластер в кобуре, опечатанный контрразведчиками планшет, армейский коммуникатор и прочие вещи, Вейя, наконец, вышла на улицу.
На город плавно опускался теплый тихий вечер. Можно позволить себе немного прогуляться, ведь начало дня не предвещало ничего хорошего. А тут вдруг такой приятный вечер. Грех не воспользоваться ситуацией.
О далекой войне напоминал только активированный защитный купол, немного искажающий низкие рыхлые облака, плывущие по небу, да военные патрули, лениво бредущие по широким улицам.
Прохожих мало, но и те не особо торопятся. В их глазах больше нет беспокойства и отчаянья. Авалав успешно отразил вторжение ненасытных итроников. Исход битвы решила вовремя прибывшая дивизия тяжелых крейсеров с планеты Мениола. Метрополия, долго не мешкая, отправила восемьдесят два многокилометровых боевых звездолета-носителя, напичканных под завязку космодесантом, истребителями и тактическими штурмовиками. Их сопровождали около четырехсот звездолетов разного класса. В скоротечном космическом бою враг понес значительные потери и отступил, бросив на произвол судьбы десантные части, отчаянно дерущиеся на поверхности планеты. Итроники остались без прикрытия из космоса. Двадцать шестая общевойсковая дивизия, благодаря подкреплению с Мениолы, довольно быстро увеличила численность личного состава аж в три раза и практически сразу перешла от глухой обороны к безудержному наступлению. Сейчас упорные бои идут километрах в двухстах от города.
В военной комендатуре Вейю встретили не очень радостно. Контрразведчики долго проверяли и перепроверяли. По их данным второй взвод шестьсот девятнадцатой десантной роты погиб в неравном бою вместе с шестым блокпостом. Девушка пыталась доказать обратное. Наконец, данные уточнили. Развели руками, мол, война идет, всякое бывает. Объяснили как добраться до родной части, где лучше сесть на попутный транспорт. Одним словом, все закончилось хорошо. А могло бы…
9
Вейя спрыгнула с головного бронетранспортера и, сердечно помахав солдатам рукой, направилась в сторону палаточного городка, где временно разместилась бездомная рота.
Десантники выполнили приказ командования и до обеда сдерживали наступление многократно превосходящего по численности и оснащению противника. Затем подоспели части двадцать шестой дивизии, и изрядно потрепанную в боях роту вывели в тыл для отдыха и пополнения личного состава за счет резервистов, призванных в городе.
Часовой, явно из новобранцев, не пожелал пропустить незнакомого лейтенанта и, вскинув автомат, тупо потребовал сообщить пароль. Как не обидно, но рядовой был тридцать три раза прав. Просто его взъерошенный гражданский облик кого-то отдаленно напомнил Вейе. Она вспомнила земного петуха. Точно! Как раз в точку. Девушка громко расхохоталась, схватившись за живот.
Часовой опешил, он не ожидал подобной реакции. Его руки опустились. Парень непонимающе смотрел на странного офицера.
— Ты как стоишь? — вдруг совершенно серьезно воскликнула Вейя. — Где твой автомат? Петух расфуфыренный! Я раз десять могла бы тебя убить, если б захотела! Где дежурный офицер? Зови, быстро.
Ей расхотелось пользоваться коммуникатором.
Дежурным оказался командир четвертого взвода.
— Вейя! — радостно воскликнул он и сгреб ее в своих тяжелых объятиях.
Она только сдавленно охнула. Так девушку не обнимают. Скорее всего, это было совершенно не рассчитанное по силе, чисто мужское, дружеское объятие. Ведь лейтенант сказочно рад вновь увидеть сослуживицу живой и невредимой.
Отчитав часового ради профилактики, он потащил Вейю за собой, в расположение роты.
— Бойцы все рассказали.
— Этого я и боялась, — мрачно прокомментировала она.
— Наоборот, все путем. Капитан ждет твоего возвращения. Ему уже сообщили из военной комендатуры.
Девушка лишь поморщилась, вспоминая о неприятном инциденте в комендатуре.
— Да и солдаты уже успели соскучиться, — продолжил на ходу командир четвертого взвода, усмехаясь. — Ты же им как родная…
— Еще скажи, что они называют меня мамой.
— Образно говоря… да.
— Ага. Я практически в экстазе.
— Еще бы. Мало кто может похвастаться, что любит своего строгого командира в буквальном смысле слова. Причем ничего зазорного в этом нет.
— Ты сейчас навыдумываешь…
Они вошли в командирскую палатку. Ротный вскочил с места и молча, не дослушав доклад, но при этом очень нежно прижал девушку к груди. Четыре часа назад, согласно данным космической разведки, взвод уже считали погибшим. А тут неожиданно произошло чудесное воскрешение. Война, как бы ни старалась, но не смогла отобрать самого красивого командира взвода его образцового элитного подразделения.
Только спустя час, когда солнце практически достигло горизонта, Вейя уединилась в палатке командира второго взвода. Она попросила не беспокоить ее по пустякам.
Достав таинственную записную книжку, найденную в крепости, она заменила источник питания, унифицированный лет двести назад и включила ее, надеясь пролить свет на личность загадочного офицера, давно погибшего при невыясненных обстоятельствах.
Экран засветился, но… девушку ждало разочарование. Упрямая книжка потребовала ввести пароль. Вейя лишь тяжело вздохнула. Чудес не бывает. Без помощи специального оборудования ей не сломать кодировку. Она теперь не работает в разведке и не имеет доступ к подобным средствам. А привлекать других людей, например, ротного шифровальщика пока не хочется.
Девушка легла на спину и долго глядела в гибкий потолок, затем вдруг схватила записную книжку и, совершенно не задумываясь, написала свое имя. Книга, как ни странно, приняла пароль и отобразила список имеющихся документов.
После того, как Вейя захлопнула открывшийся от удивления рот, ей ничего не оставалось делать, как приступить к чтению. Длиннющий текст содержал теоретическое обоснование принципа искусственной реинкарнации. В качестве приложения был приведен проект экспериментальной установки, позволяющей реализовать на практике вышеизложенный принцип…
10
— Надо же такому сну присниться! — Катя попыталась вскочить, но датчики не дали этого сделать. Рядом стоял медицинский робот и немигающими видеорецепторами преданно смотрел на человека. — Какой к черту сон! — закричала девушка по-русски. — Ну, прадед, ну, молодчина, шикарный спектакль устроил… зачет. Я даже поверила… Постойте, а кто кого декодировал? О, нет… что произошло?
Катя задержала взгляд на спящем Славке, немного успокоилась, затем приказала роботу скопировать на молекулярный носитель воспоминания из ее памяти, относящиеся к содержимому записной книжки. Робот покорно исполнил приказ.
Девушка сняла с себя датчики, застегнула блузку, подошла к центральному пульту и мельком просмотрела запись, стараясь не вникать в детали. Затем велела удалить у Новикова закодированную область информационно-энергетической субстанции. А потом следует стереть свои воспоминания. Не хочется быть вечной приманкой для итроников. Если она сейчас сама не сотрет информацию, дома ее заставят, даже насильно. Слишком важные знания содержатся в девичьей голове. Рисковать нельзя.
Вот и все, задание выполнено.
Катя подошла к Славке, взяла его за руку, довольно долго смотрела на любимого человека, затем опустилась на пол, прислонилась спиной к кушетке, обхватила колени руками и задумалась, глядя в пол. В ней начали бороться две противоположные сущности, шпионская и девичья. Одна, более жесткая, требовала вернуться домой, предварительно удалив у Новикова все компрометирующие воспоминания, вторая не желала подчиняться. Вторая, добрая сущность, мечтала любить того, кого хочется, и при этом быть любимой.
Робот застыл в двух метрах от разведчицы. Он ждал дальнейших указаний, но человек явно не торопился принять, быть может, самое сложное решение в своей жизни.
Прошло пятнадцать долгих минут. Катя, наконец, поднялась на ноги.
— Спасибо за помощь, — она обратилась к медицинскому роботу. — Ты свободен. Дальше… я… справлюсь сама…
Робот покинул помещение.
Девушка поцеловала парня, затем медленно подошла к центральному монитору, последний раз взглянула на прежнего Славку и, размазав по щекам упрямые слезы, погрузила пальцы в голограмму, нажимая на нужные виртуальные клавиши.
Она приняла решение…
Конец
Эпилог
Удачное завершение многострадальной и самой невезучей оперативно-тактической операции за всю историю шестнадцатого Управления ФСКР заставило главу Альянса расщедриться. Он больше всего обласкал Вейю. Председатель Верховного совета лично наградил ее высшим боевым орденом Галактического Альянса с присвоением внеочередного воинского звания. Генерал Кам только сокрушенно покачал головой, но перечить начальству не посмел. По его мнению, новоиспеченного капитана Вейю следовало отстегать ремнем, а не награждать. У отца свои взгляды на жизнь. После семейного «разбора полетов», устроенного Камом, девушка лишь безразлично пожала плечами и ответила, что отец может в любое время разжаловать ее до рядового или же совсем уволить из Управления. Генерал, в свою очередь, пообещал на досуге подумать над этим предложением, однако, спустя мгновение воскликнул: «Не дождешься! Будешь пахать до самой старости». Много было произнесено необдуманных громких слов. Хотя, скажем откровенно, семейные дискуссии не имели далеко идущих последствий. Воз и ныне там.
Генерал Кам предложил Интеллигенту курировать европейские резидентуры, но майор отказался, сославшись на полное отсутствие желания становиться чиновником. Подачки ему были не нужны.
Доктор, наконец, отважился и вышел в отставку. Ему надоело на старости лет мотаться по Галактике. Он занялся гражданской практикой. Его взаимоотношения с Камом стали носить только дружеский характер. Больше не стало начальника и подчиненного.
Ликс дослужился до майора, а затем принял предложение стать капитаном гражданского пассажирского лайнера.
Александра взялась за ум, и после окончания школы решила поступить в институт.
Абрамов и Елена Прекрасная вскоре расстались. Теперь они просто хорошие знакомые, но не более того.
Вот так закончилась эта далеко не романтическая история.
P.S. Большинство сцен с участием инопланетян, а так же воинские звания, намеренно стилизованы под земные понятия. Надеюсь, что так будет удобнее.
История вторая
Не сотвори себе врага
Не сотвори себе врага
Пусть не придет как зверь из чащи,
Где ночь черна и злая мгла
Ворует день твой настоящий…
Эдельвейс (Елена Морозова)
Часть первая
Незапланированный визит
1
За окном темнеет. На столицу плавно опускается очередная ночь. Начальник службы собственной безопасности контактной разведки генерал Лог собирается домой.
— Господин генерал, — доложил секретарь. — Прибыл полковник Элькиил.
— Пусть войдет.
Генерал отошел от окна, затем сел в кресло.
Полковник уверенно вошел в кабинет главного контрразведчика в среде контактной разведки. Сам полковник курирует шестнадцатое Управление ФСКР.
— Господин генерал, — Элькиил остановился недалеко от стола.
— Проходите, — Лог указал на кресло. — Я вас слушаю.
Полковник некоторое время собирался с мыслями.
— Господин генерал, хочу узнать ваше мнение.
— О чем идет речь?
— Прежде всего, я напомню вам об экспедиции номер 748/17 на планету Земля…
— Я в курсе. Теперь уже все в курсе, — генерал вернулся к окну.
— Господин генерал, речь идет о намеренном сокрытии стратегической информации. Генерал Кам еще пятнадцать земных лет назад владел полной информацией о родственниках приемной дочери, но никому не сообщил. Тогда он курировал большой регион планеты Земля — Северную Америку. Он удочерил земную девочку, которая оказалась наполовину нашей соотечественницей. Генерал намеренно скрыл информацию, поставив личные интересы выше общественных. Используя сокрытые данные, разведка еще в те времена могла бы выйти на потомков беглецов.
Генерал Лог повернулся в сторону собеседника. Его удивленные глаза изучали подчиненного.
— Это слишком серьезное обвинение, полковник Элькиил. Предоставьте доказательства.
— Есть только свидетельское показание нашего сотрудника, результаты контрольного сканирования тогда еще лейтенанта Вейи и мои умозаключения.
— Этого недостаточно. Генерал Кам — очень уважаемый человек. У него серьезные покровители, в их числе сам…
Лог указал на портрет, висящий на стене.
— Я все понимаю, господин генерал. Мне нужна ваша санкция на проведение тщательного расследования.
Начальник службы собственной безопасности прошелся по кабинету.
— Вот что, Элькиил, на данный момент у меня нет претензий к директору шестнадцатого Управления, но если вы соберете доказательства его вины… закон есть закон, как говорят.
— Постараюсь разобраться. Я склонен верить свидетелю.
— Разберитесь, но очень аккуратно. Если вы проколетесь…
— Постараюсь не огорчать вас.
— Старайтесь. В противном случае генерал Кам уничтожит вас, и я, возможно, не успею помочь. Он хладнокровный человек. Умеет прятать концы в воду.
2
Полковник медицинской службы в отставке Николай Павлович Чижов родился в Костроме незадолго до начала двадцатого века. Он почти всю сознательную жизнь служил в инопланетной разведке, но никогда разведчиком не был. Николай Павлович был доктором. Медицинский персонал нужен везде, даже в разведке.
Жизнь молодого врача кардинально изменило знакомство с лейтенантом Камом. Инопланетян в те годы еще не представляли коварными зелеными человечками. Они являлись, скорее понятием мифическим, и абсолютно не будоражили массовое сознание.
Чижов не принял Октябрьскую революцию. Но он любил свою родину и не хотел покидать Россию. Завербованный инопланетянами доктор быстро понял, что ФСКР борется с теми же самыми врагами, что и он сам, ведь итроники активно поддерживают новую власть большевиков. Шестая часть суши теперь контролируется противником. Насекомые провели блестящую операцию и в очередной раз решили захватить планету при помощи земных подручных, приведя к власти подконтрольных им людей. На базе огромной страны постепенно создается мощный плацдарм для поглощения остального мира…
Для подразделений контактной разведки, действующих на территории Советской России, наступили тяжелые времена. А когда в середине двадцатых годов ситуация едва не вышла из-под контроля, и резидентуру, давно работающую в Костроме, пришлось эвакуировать, начальство не забыло о своем земном агенте. Чижов внезапно превратился в эмигранта. Он не желал покидать родную планету, но выбора не было. Доктор оказался «засвеченным», и шансы на спокойную жизнь в Советской России упали до нуля.
Кам перешел в оперативно-тактическую разведку. Будущий генерал больше никогда не занимался нелегальной работой.
Доктора направили изучать современную медицину.
Когда его практические навыки достигли необходимого уровня, руководство назначило Чижова бортовым врачом на звездолет одного из молодых координаторов. Встреча с родиной начала носить регулярный характер. А после того, как Кам дослужился до должности координатора, доктор перешел в его экипаж. Их дружеские отношения были проверены десятилетиями совместной службы. Они безоговорочно доверяли друг другу. Доктор знал о нынешнем генерале Каме значительно больше, чем прочие коллеги. По сути, Чижов был ахиллесовой пятой генерала. Но так же он был его другом и не мог предать Кама.
* * *
Вейя посадила гравилет на зеленой лужайке возле огромного полупрозрачного дома полковника Чижова. После возвращения на Мениолу она лишь один раз видела доктора. Последнее задание круто изменило жизнь разведчицы. Взаимоотношения с отцом ухудшились настолько, что родственники скатились до уровня стандартных приветствий. Девушка старалась не разговаривать с Камом на болезненные темы. Отец, в свою очередь, вот уже два месяца не посылал дочь на Землю. Капитан Вейя прозябала в скучных стенах Управления. Поэтому неожиданный звонок отца и несколько необычная просьба, высказанная им в завуалированном виде, сильно удивили дочку. Разведчица поняла, что случилось что-то нехорошее. Тут уж не до обид.
Холл дома напоминал цветочную оранжерею. Сотни растений, собранные на многих планетах Альянса, украшали помещение. У доктора давно появилось страстное увлечение. Он самозабвенно посвящал ему практически все свободное время.
Вейя, переступив порог необычного дома, остановилась в нерешительности и стала озираться по сторонам.
— Сейчас, сейчас, — раздалось откуда-то сверху. — Минуточку.
Маленький подъемник на антигравитационной тяге вынырнул из-за живой стены и опустил доктора на пол в метре от гостьи.
— Здравствуй, девочка, — доктор радостно улыбнулся, отложив в сторону примитивный инструмент для рыхления почвы, купленный несколько лет назад на Земле.
— Доброе утро, господин полковник.
— Обижаешь, — доктор надулся, — какой я тебе полковник. Я уже в отставке. Никакой официальности, — он вытер руки. — Пройдем в дом. Что-то вы оба бросили меня. Кама давно не видел. Все ругаетесь? Чем тебя угостить?
Они прошли в гостиную.
— Спасибо Николай Павлович, но ничего не надо, я забежала на минутку.
— И только?
— А что касается отца, сами спросите у него. Мы почти не разговариваем. Он лишь приказывает, а я отвечаю: «Есть!» или «Так точно!»
— Скверно.
Девушка многозначительно пожала плечами.
— Да ты присаживайся. В ногах правды нет.
— Николай Павлович, отец убедительно просит вас о встрече.
Доктор опустился в кресло и с предубеждением посмотрел на Вейю, одетую в легкое полупрозрачное белое платье, согласно последнему веянию моды. Ох уж эта мода!
— Разъясни, — наконец потребовал он. Визит девочки явно не случаен. — Генералу трудно заглянуть к старинному другу?
— Извините меня, Николай Павлович, но я не знаю подробностей. Отец попросил доставить вас в условленное место. Там он будет ждать вас.
— Что за чертова конспирация? Мы же не на Земле.
— Не знаю. Он сказал, что это очень серьезный вопрос.
— Как же мне надоели его шпионские игры…
— Он очень просил…
— Ладно, — доктор тряхнул головой. — Может и вправду произошло что-то серьезное. Летим.
— Гравилет ждет на лужайке.
3
Полет занял сорок пять минут. Доктор молчал, задумчиво глядя в иллюминатор. Вейя непринужденно управляла машиной. Но беспокойная атмосфера царила в салоне. Оба поняли, что их собрало вместе нечто экстраординарное. Но что именно?
Город остался далеко позади. Поток воздушного транспорта иссяк. Гравилет летел в гордом одиночестве.
— Борт, вы вошли в зону запрещенную для полетов гражданских транспортных средств, — предупредил голос из динамика. — Подтвердите свой статус или вернитесь в стандартный воздушный коридор.
— Что за ерунда? — возмутился доктор.
Девушка не изменила курс. Она поняла, что до уничтожения гравилета остались считанные секунды. Ее несколько взволнованный голос начал перечислять длиннющий набор цифр и букв.
— Ваш статус подтвержден, — почти добродушно продолжил незнакомый диспетчер. — Капитан Вейя, можете следовать прежним курсом. Высота сто. Скорость двадцать три. Через четыре минуты вы увидите площадку. Посадочные маяки включены.
— Принято. Первый маяк обнаружен.
Гравилет начал маневрировать, ловя узконаправленные лучи секретных маяков. Радиомаяки успешно вывели воздушную машину к замаскированной посадочной площадке.
Их встретили семь солдат в полной экипировке. Они мгновенно окружили гравилет, вскинув штурмовые бластеры.
— Черт, — как всегда по-русски выругалась Вейя.
— И куда ты нас привезла? — тоскливо поинтересовался доктор на том же языке.
— Туда, куда велел отец.
— Не похоже.
Из одноэтажного здания, заросшего фиолетовым плющом, вышел офицер с лейтенантскими погонами. Он уверенно приблизился к гравилету.
— Выходите, — потребовал лейтенант.
Гости нехотя покинули машину.
— Сдать оружие.
— У нас нет оружия.
— Ладно, — армейский офицер усмехнулся. — Следуйте за мной. И без фокусов. Вы под прицелом снайпера.
— Обалденно, — Вейя со всего маху захлопнула кабину гравилета и последовала за офицером. Теперь военные вряд ли смогут открыть машину кадрового разведчика. Если только применят взрывчатку…
— Не разговаривать на неизвестном языке, — скомандовал лейтенант.
Три солдата последовали вслед за гостями. Остальные остались охранять машину.
Пленников провели по узкому коридору. В большом светлом кабинете их встретил мрачный майор. Рядом, обложившись массой всевозможных хитроумных приборов, сидел офицер в чине капитана.
— Господин майор, — доложил лейтенант. — Задержанные доставлены.
— Свободны, лейтенант, — майор кивнул головой.
Лейтенант козырнул и вышел из кабинета. Солдаты остались, так, на всякий случай.
— Здравствуйте, господа незнакомцы, — майор вдруг повеселел.
— Что здесь происходит? — воскликнул доктор.
— Я бы сам хотел это знать. Прежде чем продолжить нашу содержательную беседу, попрошу вас пройти идентификацию. Хочу выяснить с кем имею дело. Не стесняйтесь, — офицер указал на малиновый круг в углу кабинета. — Чувствуйте себя как дома.
Врач укоризненно взглянул на Вейю и первым встал на идентификатор.
Капитан уставился на экран монитора.
Майор пристроился на подоконнике.
— Полковник медицинской службы в отставке Чижов, — монотонно читал капитан. — Служил в ФСКР. Имеет правительственные награды. Больше данных нет.
— Не удивительно, — майор махнул рукой, указывая на девушку, мол, следующая.
Вейя долго не ломалась.
— Капитан Вейя, служит в ФСКР, — продолжил читать офицер, сидящий за столом, но вдруг его безразличие испарилось, словно глоток пролитой воды в жаркой пустыне. — Награждена орденом «За боевую доблесть». Герой Галактического Альянса.
Майор слез с подоконника и подошел к монитору. Он бегло прочитал текст, затем повернулся к девушке.
— Капитан Вейя, скажите честно, что конкретно вы забыли на нашей базе?
— Я выполняю приказ руководства.
— Очень интересно. Какой приказ?
— Я доставила сюда пассажира.
— Зачем?
— Не знаю. Приказы начальства не обсуждаю.
— Понятно. А вы, доктор, что скажете?
Чижов лишь скривил губы:
— Я откликнулся на просьбу бывшего руководства. Меня попросили проследовать с капитаном. А куда и зачем… не имею ни малейшего понятия.
— Интересно получается, — майор вернулся к окну. — На всей планете не нашлось другого места, кроме нашей базы, — он внезапно повернулся к задержанным людям и злобно посмотрел на девушку. — Когда начнете говорить правду, капитан? Не заставляйте меня прибегать к специфическим методам…
Дверь распахнулась, солдаты мгновенно освободили проход. На пороге появился немолодой мужчина с генеральскими погонами. Вейя узнала военного. Он был частым гостем в доме отца. Девушка вдруг победно улыбнулась. У майора перекосило лицо. Ему не понравилась девичья улыбка.
— Господин генерал, — офицеры вытянулись по стойке смирно, — разрешите доложить?
Генерал легонько махнул рукой, выпроводив солдат.
— Чего ты тут устроил? — недружелюбно поинтересовался старший офицер, развернув к себе монитор.
— Задержаны два офицера ФСКР, — доложил майор.
— Зачем задержаны? Кто тебя просил? Если чужой гравилет долетел до нас в целости и сохранности, это означает только одно: машина имеет доступ на базу. Ты обязан был сообщить куда надо, а не играть в контрразведчика. Ясно?
— Так точно!
— Ладно, с тобой я после побеседую, — генерал улыбнулся девушке. — Господа офицеры, охрана у нас бдительная, не стоит на них обижаться, солдаты безукоризненно выполняют свои служебные обязанности, поэтому прошу извинить меня за негостеприимную встречу. Следуйте за мной.
4
Главный архивариус вскочил с кресла, когда полковник Элькиил чинно вошел в помещение. Мало кто в шестнадцатом Управлении любил старшего надзирателя.
— Мне нужен свободный терминал, — полковник небрежно кивнул майору.
— Семьдесят девятый свободен.
— Хорошо.
Элькиил прошел в терминальный зал. Он работал всего десять минут. Затем так же чинно покинул архив, не забыв кивнуть головой на прощание.
Архивариус вернулся на рабочее место. Его внимание привлекло срочное сообщение, всплывшее на экране монитора. Сообщение уведомляло о том, что кое-кто обратился к информации особой важности. В негласные обязанности архивариуса входило сообщать об этом начальству.
Через минуту в архив прибежал капитан административного отдела. Он даже запыхался.
— Что случилось?
Архивариус лишь робко ткнул пальцем в монитор.
Капитан быстро прочитал текст.
— Кто обратился к архиву?
— «Закорючка».
— Ясно. Это данные пятнадцатилетней давности. Ерунда. Просто забыли снять запрет. Ничего секретного. Но все равно спасибо за сигнал. С меня причитается.
Капитан душевно улыбнулся и вышел в коридор.
Архивариус пожал плечами, затем самодовольно ухмыльнулся.
А капитан поднялся на лифте в надземную часть здания и прямиком направился в приемную директора.
Секретарша меняла цвет ногтей с красного на фиолетовый.
— Генерал свободен?
— Один.
— Хорошо. Я без доклада.
— Иди, — секретарша даже не повернула голову.
Кабинет оказался пуст. Вечер. Вероятно, генерал ушел в комнату отдыха.
— Господин генерал, — капитан постарался говорить как можно громче.
— Проходи, — послышалось из смежного помещения.
Генерал лежал на кушетке и смотрел в потолок.
— Говори.
— Господин генерал, только что полковник Элькиил обратился к архивному файлу, помеченному вашим черным значком.
Кам мгновенно вскочил на ноги.
— Точнее.
— Материалы вашей инспекции резидентуры в Лос-Анджелесе пятнадцать лет назад.
Генерал почесал бритый подбородок.
— Интересно, — наконец выдохнул он. — Что конкретно его интересовало?
— Он интересовался только составом экспедиции.
— Больше ничего?
— Так точно.
Кам две минуты ходил взад и вперед по комнате отдыха. Наконец он вернулся к кушетке, сел на нее и обратился к коммуникатору. Вызываемый абонент так и не ответил.
— Упрямая девчонка, — в сердцах посетовал он. — Вейя была на работе?
— Никак нет.
— Выгоню к чертовой бабушке, — решительно воскликнул отец.
— Сегодня выходной, — заступился молодой человек.
— Не защищай вертихвостку. Вечно ты на ее стороне…
Офицер промолчал.
— Капитан, найдите Вейю, где бы она ни была.
— Есть.
— Пусть мне позвонит.
— Хорошо.
— Свободны.
5
Вейя решила провести выходной день в компании лейтенанта Изелы на острове, названном в честь ее прославленного прадеда, Великого Капитана. Клочок суши распложен посреди спокойного экваториального океана. Девушки купались и загорали. Лучи солнца приятно ласкали тело. А набегающая соленая волна без устали смывала их следы на мягком белом песке.
Рядом беззаботно резвились детишки. Загорала молодая семья. Много молодежи. Только Вейя чувствовала себя совершенно одинокой.
Вечером отдыхающие собрались возле костра. Начало смеркаться. Люди беззаботно общались, рассказывали смешные и не очень смешные истории, ели экзотические фрукты, пили янтарное, немного терпкое вино. Всем было весело. Вейя познакомилась со сверстниками. Они так не похожи на Славку. Здесь другая молодежь, совсем другая. В чем-то люди на Мениоле лучше, но в чем-то уступают землянам. Но в чем? Девушка, влюбившись в землянина, впервые задумалась об этом.
А когда сердечная грусть совсем заела, она достала из гравилета гитару и вернулась к костру.
— Это инопланетный струнный музыкальный инструмент, — пояснила Вейя. — Называется гитара.
— Сыграешь?
— Если хотите.
Никто не возражал. Всем было интересно.
Вейя села на теплый камень, взяла инструмент в руки. Люди притихли и не зря. Незнакомая чарующая мелодия неспешно сорвалась со струн. Шум прибоя гармонично дополнил звуковую палитру. Два десятка человек зачарованно слушали земной романс. Их новая знакомая не только умела виртуозно играть на странном музыкальном инструменте, но так же душевно исполняла песню о несчастной любви. Такие простые и понятные слова. Кто хоть раз любил, поймет стон плачущей души.
Коммуникатор на запястье девушки уведомил о входящем сообщении. «Опять отец», — решила она. И не стала отвлекаться.
Песня, наконец, закончилась. Люди дружно выразили неподдельный восторг. Никто не остался равнодушен. Те, кто постарше, поняли, что страдания девушки настоящие, а песня всего лишь способ выплеснуть наружу накопившуюся грусть-тоску.
Когда все желающие высказались, а затем успокоились, Вейя незаметно отошла в сторону и прочитала сообщение. Дежурный офицер административного отдела настоятельно требовал связаться с отцом, намекая на что-то важное. Ладно. Девушка перезвонила отцу. Она ожидала услышать очередную ворчливую отповедь, но голос отца был тверд, как бериллиевый сплав. Он даже не стал спрашивать дочь, где она находится, чем занята и с кем проводит время, а строго, по-военному, приказал забрать доктора и как можно скорее привезти его в нужное место. Вейя попыталась возразить, уточняя, что она не таксист и находиться на экваторе, а не в столице. Каму на это было наплевать. Он лишь повторил приказ и отключился. Вейя задумалась. Что случилось? На улице ночь. До доктора она доберется лишь к утру. Весело. Можно лететь на автопилоте и спать всю дорогу. Можно, но для чего вся эта суматоха?
Быстро распрощавшись с Изелой, которая все прекрасно поняла, затем с новыми знакомыми, пообещав вернуться сюда на следующий выходной, капитан Вейя запрыгнула в гравилет, подняла машину в небо и взяла курс на север, заняв самый верхний, самый скоростной воздушный коридор. Кротчайший путь до столицы пролегал через северный полюс.
Девушка разложила кресло, пристегнула ремни безопасности, последний раз бросила беглый взгляд на приборную панель, а затем заставила себя уснуть. Завтра понадобится свежая голова. Легкий хмель, дурманящий сознание, должен испариться без остатка.
Гравилет летел на высоте более одиннадцати километров, поддерживая крейсерскую скорость. Машина сама выбирала курс, а хозяйка беспокойно ворочалась во сне, точнее пыталась, поскольку ремни безопасности сильно стесняли движения. Девушка не заметила наступления нового дня. Автопилот заботливо затемнил иллюминаторы. Он напомнил о себе лишь за десять минут до посадки. Разведчица протерла глаза, нашла под креслом бутылку с водой, утолила жажду и посмотрела в зеркало. Надо привести себя в порядок. Тут Вейя вспомнила, что забыла предупредить автомат, и он не залетел домой. Капитан разведки хотела переодеться. В столице значительно прохладнее, чем на экваторе. Девушка одета в легкое летнее платьице. Ну, ладно, сама виновата, а возвращаться — дурная примета. Гравилет продолжил полет и вскоре приземлился на лужайке перед домом полковника Чижова.
6
Командующий Орбитальной стражей планеты Мениола генерал Сотан довел гостей до лифта. Они спустились глубоко под землю. Их блуждания по бесконечным коридорам закончились в большом плохо освещенном сером помещении. Там было холодно и пахло сыростью. Вейя поежилась, но переступила через порог. Посреди комнаты стоял длинный стол и десяток стульев вдоль него. За столом сидел Кам. Он явно не спал всю ночь. На это указывали воспаленные глаза.
— Пришли? — генерал поднял голову и измерил взглядом дочь, но ничего не сказал ей. — Садитесь.
— Может объяснишь, наконец, — начал было Чижов, но Кам лишь нахмурился.
— Минуточку, господин полковник, — армейский генерал указал на стул.
Доктор сел. Вейя последовала его примеру. Генерал заблокировал дверь, включил защитный экран и присоединился к остальным.
— Теперь можем говорить.
Директор шестнадцатого Управления кивнул головой и начал неторопливо:
— Я попросил вас собраться потому, что вчера произошло… очень неприятное для меня событие. Полковник Элькиил начал «копать» под меня. Это связано с дочерью. Вы мои друзья и уже полтора десятилетия знаете, кто такая Клер Ледчестер.
— Теперь об этом знают многие, — возразил доктор. — Что тут секретного?
— Видишь ли, полковник подозревает, что я давным-давно догадался кто на самом деле ее земная родня, — Кам указал на девушку. — Меня будут упрекать в сокрытии стратегической информации. Ведь уже тогда Управление могло бы выйти на несовершеннолетних потомков беглецов.
— Это правда? — воскликнула девушка.
— Что именно?
— Ты давно все знал?
— Нет. Сначала я искал твоих родственников. Спустя четырнадцать лет результат поисков поверг меня в шок. Доктор свидетель.
— Не мог же отец причинить тебе вред, — врач в очередной раз подыграл Каму. Он понял, что папа лжет дочери, но, видимо, так надо. — Как бы в тот момент на тебя посмотрели на этой планете? Лучше официально быть чистокровной землянкой, чем…
Чижов знал, что говорил.
— Понятно, — Вейя вновь поежилась. — Личные интересы были поставлены выше служебных. Теперь «Закорючка» что-то пронюхал и хочет выслужиться перед начальством.
— Мало того, он получил согласие генерала Лога. Без его одобрения Элькиил не посмел бы идти против меня.
— Что же делать? — девушка окончательно замерзла, ее начало трясти.
Отец поднялся со стула и подошел к дочери.
— Вечно ты напялишь на себя неизвестно что, а потом мучаешься, — он снял мундир и накинул его на плечи Вейи.
— Я была в тропиках. Ты же меня сюда вытащил. Я даже не успела переодеться, — разведчица с удовольствием закуталась в генеральский мундир.
— Теперь ты тоже генерал, — пошутил Сотан.
Кам вернулся на свое место и продолжил:
— Ты спрашиваешь что делать? Хороший вопрос. Элькиил интересуется составом моей экспедиции в Калифорнию, ему нужна информация и свидетели. Пусть ищет. Экипаж, кроме уважаемого доктора Чижова ничего не знает. Принес я девочку и все. Землянка? Да, девочка была землянкой. Я ее не прятал. Что тут необычного? Ничего. Сотни случаев за ближайшие сто лет. Сейчас важно выяснить другое.
— Откуда «Закорючка» узнал?
— Примерно. Хотя, я догадываюсь. Ему шепнул подчиненный, который проводил контрольное сканирование ваших информационно-энергетических субстанций после последнего возвращения с Земли. Стандартная процедура.
— Ты думаешь, он просмотрел все мои вспоминания? — ужаснулся доктор.
— Нет. Ему запрещено это делать, да и по времени он бы не успел. Тебе уже больше ста лет. Долго надо ковыряться. Ты тут не причем. Надзиратели не догадывались, что имеют дело с бездонным колодцем, черпай, да черпай. Парень что-то нашел в воспоминаниях Вейи, точнее в воспоминаниях Клер.
Девушка нахмурилась, ей не нравилось, когда ее, образно говоря, делили на части.
— Возможно, сотрудник службы собственной безопасности случайно увидел интригующую информацию и не постеснялся доложить шефу. Впрочем, это уже не важно. С этим вопросом я разберусь сам. Другое дело, что делать со свидетелями? Вы все трое свидетели. Доктор и сама Вейя под прицелом. Генералам пока бояться нечего. А вот вас, дорогие мои, следует оградить от пытливого разума полковника Элькиила. Иначе я смогу остановить его только нарушив закон. Мне бы не хотелось доводить дело до банальной экзекуции…
— Ясно, — доктор забеспокоился. — И как ты собрался ограждать нас?
— Вариантов несколько. Но я склонен спрятать вас на время в разных частях Галактики.
— Ничего лучше не мог придумать? — идея доктору явно пришлась не по душе.
— Нет, не мог. Тебе я предлагаю вернуться на Землю.
— Не плохо, — сразу смирился Чижов.
— А я? — девушка не на шутку забеспокоилась.
— Генерал Сотан, — Кам указал на армейского генерала, — предложил отправить тебя на Авалав. Командующий сто восьмой армией, расквартированной на планете, его родственник. Он поможет спрятать тебя.
— Я туда не полечу, — слишком эмоционально запротестовала Вейя.
Отец усмехнулся.
— Не верь прадеду, — дружелюбно продолжил он. — На Авалаве нет войны, там царит мир и спокойствие. Твои воспоминания — выдумка от начала и до конца. Их придумал твой прадед. И потом, тебе не придется служить в армии. Ты будешь молодым специалистом по биоэнергетике. Вполне гражданская специальность.
— Нет. Я хочу на Землю, — дочь отчаянно жестикулировала руками.
Отец вдруг помрачнел:
— Даже не мечтай об этом!
— Папа…
— Я все сказал.
— Тогда я никуда не полечу, — девушка надулась. — Лучше застрелиться.
— Генерал, — Кам незаметно подмигнул Сотану. — Дайте ей бластер. Пусть докажет, что она настоящий офицер.
Удивленные глаза Вейи надо было видеть.
Генерал Сотан молча положил перед девушкой оружие.
Она медленно взяла бластер, повертела его в руках и небрежно отшвырнула в сторону.
— Он не заряжен. Шуточки у вас, папочка, слишком примитивные.
Кам лишь развел руками.
— Как умею. Итак, кажется, разобрались с ситуацией. Теперь…
— Что значит разобрались? Папа, ты издеваешься? Я не полечу на Авалав. Разве не понятно?
— Тогда тебя найдут. Если не по официальным каналам, то по неофициальным. В любом случае, приятного мало. Ты хочешь меня подвести?
— Нет, не хочу. Объясни мне, чем поездка на Землю хуже поездки на Авалав?
— Ситуация простая. Тебя хоть на Антарктиду высади без средств к существованию, но ты, моя дорогая, максимум через две недели окажешься на Урале.
— Папа обо мне слишком высокого мнения! А кто не так давно утверждал, что моя профессиональная подготовка оставляет желать лучшего? — с издевкой воскликнула девушка.
— Капитан Вейя, — отец нахмурился. — Ты забываешься.
— Ага. Конечно! Я всегда во всем виновата…
— Лучше молчи!
— Я всю жизнь только и слышу: «Молчи!»
— Ну, хватит вам, — примирительно заявил доктор.
— Дети — наше будущее, — генерал Сотан блаженно улыбался.
— Это ты к чему? — не понял директор шестнадцатого Управления.
— Так, подумал о своих детях…
— И что?
— Да такие же…
— Давайте заканчивать, — поморщился Чижов.
— Давайте, — сразу согласился Кам. — Мое предложение остается в силе.
— Нет, — тут же возразила дочь.
— Вейя, я не шучу. Сейчас не до шуток!
— Я тоже не шучу, — она подперла голову руками и тяжело вздохнула.
Отец уже не знал, что сказать.
— Пусть летит на Землю, — доктор говорил вполне серьезно. Он понял замысел генерала разведки.
— Ты еще начни заступаться, — парировал генерал Кам. — Мне ее тайного воздыхателя хватает, который все время выгораживает девчонку…
— Я не заступаюсь. Просто пытаюсь смоделировать ситуацию.
— Какую именно?
— Пытаюсь представить себе маршрут, по которому твоя дочь покинет Авалав и проникнет на Землю.
— Ерунда, — махнул рукой Кам, потом неожиданно задумался и внимательно посмотрел в надменные девичьи глаза, ища в них ответ, а спустя мгновение воскликнул. — Я тебя уволю! Знаешь куда отправлю…
— Всегда к вашим услугам, — Вейя лишь нахально улыбнулась.
Генерал разведки не выдержал и со всего маху треснул кулаком по столу. Непослушная девчонка, подчиняясь совету инстинкта самосохранения, откинулась на спинку стула.
— Все-таки еще боишься, — удовлетворенно проговорил отец, грозя пальцем.
Дочь многозначительно промолчала.
— И что мне с тобой делать?
— Прости и отпусти, — тихо, даже смиренно попросила она.
7
— Валерий Константинович, — томно сообщила секретарша, — охрана сообщила, что к вам пытается прорваться некая девушка, называющая себя племянницей вашей супруги. Она ведет себя не совсем прилично.
— В каком смысле?
— Ругается на чем свет стоит…
— Как зовут девушку?
— Кудряшова Екатерина. Биодетектор молчит. Она использует блокиратор.
— Проводите в мой кабинет.
Директор банка отпустил кнопку интеркома, откинулся в кресле и усмехнулся.
— Пожаловала, — сказал сам себе седеющий брюнет и почему-то задержал взгляд на портрете президента России.
Дубовая дверь распахнулась. Сначала в поле зрения появилась излишне накрашенная секретарша, а уж после в кабинет эффектно вошла занебесная гостья. Ее строгий наряд — дорогой распахнутый плащ и короткая черная юбка с белой блузкой — лишний раз подчеркивал стройную фигуру. Лицо злое, словно девушка три часа простояла в очереди за модными колготками, и буквально перед ней эксклюзивный товар внезапно закончился. «Секретарша отдыхает», — сокрушенно подумал Валерий Константинович. Молодость и красоту не вернуть.
— Эллочка, будь добра, принеси нам кофе, — спохватился директор банка. — Катя, ты со сливками или по-турецки?
— Черный, — выдавила из себя гневная гостья.
— Надеюсь с сахаром или, может быть, с коньяком?
— Фигуру берегу и с утра не пью ничего крепче кефира.
Валерий Константинович небрежно кивнул секретарше. Та скривила губы, но послушно вышла из кабинета. Седеющий брюнет соизволил подняться с директорского кресла и, приятно улыбаясь, предложил девушке стул.
Катя неспешно сняла мокрый плащ, не позволила себе помочь, небрежно бросила верхнюю одежду на кожаный диван, стоящий возле стены и грациозно села на предложенный директором мягкий стул.
— Ну-с? — директор начал зубы заговаривать. — Как поживает ваш батюшка?
— Цветет и пахнет, — коротко ответила Катя. — Вы слишком далеки от народа, уважаемый Валерий Константинович, к вам не пробьешься. Несчастные вкладчики. Для вас даже сообщение из Управления не указ.
— Ошибаетесь, капитан, безопасность для нас не пустой звук.
Кудряшова поморщилась.
— Подумаешь, всего три охранника с Мениолы…
— Крутой себя возомнила?
— Ага.
— Забыла об автоматике?
— Нет. Поэтому не дрыгалась…
Директор банка усмехнулся.
— То-то…
Катя тоже улыбнулась.
Брюнет вдруг всплеснул руками.
— Дай-ка тебя обнять. Столько лет не видел… выросла то как, совсем взрослая…
Они обнялись, как самые близкие родственники.
— Как же не видели? А два месяца назад?
— Я смотрел на тебя через бездушный микроскоп спутника-шпиона. Это не одно и то же. А супруга-то ждет тебя, испереживалась, честное слово. Пироги напекла. Любишь?
Кудряшова опять улыбнулась.
— Я тоже рада вас видеть…
— Сегодня будешь ночевать у нас, а потом подумаем о будущем, — несколько неопределенно пообещал Валерий Константинович.
— Ясно, — Катя вторично поднялась на ноги. — Сначала меня будет допрашивать тетя…
— Ты преувеличиваешь, — махнул рукой директор банка.
— Как же иначе, — Катя принялась надевать плащ. — Допрос с пирогами. Новая методика.
Секретарша, явно не торопясь, принесла кофе. Кудряшова, тактично пропустив человека с подносом, вышла в приемную, громко хлопнув дверью. Она спустилась вниз по лестнице, считая пролеты и забыв о лифте. Ее никто не остановил. На улице, прямо перед служебным подъездом, припарковался черный джип. Водитель выскочил под мелкий осенний дождь и демонстративно открыл перед девушкой заднюю дверь. Катя сняла с головы капюшон и покорно села в автомобиль. Придется потолковать с тетей.
8
Огромные коричневые ворота открылись. Машина объехала гигантскую клумбу и остановилась возле парадного входа. Охранник в стеклянной будке лишь небрежно бросил взгляд на хозяйский автомобиль и продолжил листать журнал “Playboy”.
Водитель джипа всю дорогу молчал. Вот и сейчас он, не проронив ни одного слова, резво вылез из автомобиля и чинно открыл заднюю дверь, предлагая девушке выйти на улицу. Катя покинула машину, набросила капюшон и осмотрелась.
Большой двухэтажный особняк окружали пожелтевшие деревья. Газонная трава поражала своим неестественным для осени сочным зеленым цветом, а кусты, аккуратно постриженные на английский манер, обрамляли узкие мощеные дорожки, заманивая гостя за угол дома.
Джип уехал.
Катя догадывалась, что банкиры живут неплохо, но усадьба ее тети — по-другому и не назовешь огороженную со всех сторон огромную территорию в черте элитного загородного поселка — поразила своей вызывающей напыщенностью. Впрочем, соседи тети вряд ли чем-то радикально отличались от нее самой. В поселке жили, по большей части, богатые люди.
На Мениоле нет богатых и бедных в том понимании, которое принято на Земле. Там нет денег, равно как нет коммунизма и капитализма, нет демократии. Планета подчинена строгим иерархическим порядкам, за которыми ревностно следит довольно жесткая диктатура. Но люди, живущие на Мениоле, по-своему счастливы! У них иные жизненные ценности. Чем выше положение человека в обществе, тем большими благами цивилизации он имеет право воспользоваться. Генерал Кам, например, входит в общественно-политическую элиту занебесного общества. Но есть люди значительно могущественнее его. Правда, никто из них не может передать свое высокое положение по наследству. Это положение необходимо заслужить. А капитан Вейя находиться лишь на самых первых ступеньках пресловутой иерархической лестницы. Хотя, высокая награда, полученная из рук главы Альянса, значительно продвинула ее вперед по сравнению со сверстниками. Мениола чтит своих героев.
— Девочка моя, — радушно воскликнула уже немолодая невысокая женщина, поправляя пуховую шаль, небрежно накинутую на плечи. — Как я рада тебя видеть!
Катя обернулась. На крылечке стояла ее грозная тетя, родная сестра Кама. Она же резидент, она же Лидия Петровна и, возможно, будущий непосредственный начальник капитана Вейи.
Кудряшова улыбнулась, после поднялась на крыльцо.
— Ну, подойди поближе, дай-ка на тебя посмотреть, — тон женщины совсем не изменился. — Вот ведь какая вымахала, совсем уже невеста. Постой-ка, когда я последний раз была на Мениоле? Вот ведь старость не радость…
— Три года и четыре месяца назад, — педантично напомнила девушка.
— Верно, — согласилась хозяйка усадьбы. — Ну, пойдем в дом. Заходи, не стесняйся. Я всегда рада тебе.
«Первую несложную проверку на вшивость прошла», — невесело подумала Катя, направляясь вслед за резидентом. Озираясь по сторонам, она восхищенно разглядывала богатое убранство дома, пытаясь определить местоположение хотя бы одного контрольного датчика, но так и не смогла. А вторая проверка явно проведена! Личность опознана, иначе девушку давно бы уже арестовали. Резидент никогда не позволит противнику приблизиться слишком близко… Возможно, тетя удовлетворена результатом проверки? Посмотрим.
Женщины прошли не в гостиную, как положено, а прямиком на огромную кухню.
— Присаживайся, Вейя, — хозяйка, наконец, указала на стул. — Да, прямо сюда. Я вот хотела лечо приготовить на зиму, а то садово-огородный сезон заканчивается. Ведь мой благоверный любит зимой под водочку-то… ну, да ладно. Ты, небось, голодная, как бездомная кошка. Когда последний раз нормально ела?
— В Шереметьево, перед отлетом.
— Я спрашиваю, когда последний раз ела нормально?
— В звездолете.
— Так и думала, — хозяйка сокрушенно покачала головой. — Я вот тут борщ варю, правда готов он будет ближе к обеду. А тебя, милочка, сейчас накормлю голубцами, есть еще рыбка копченая, ветчина и, самое главное, посмотри какие шикарные пироги я испекла с утра пораньше. Пальчики оближешь. Специально для тебя старалась. Горяченькие, сладенькие…
Все перечисленное яство мгновенно появилось на столе и еще появилось многое из того, что второпях забыла перечислить хозяйка.
— Спасибо, — племянница была ошеломлена. — Мне столько не требуется…
— А, — махнула рукой тетя, — вы привыкли там, у себя жить, руководствуясь лишь необходимыми потребностями. И почти ничего для души… Ты русский дух совсем не понимаешь, Клер Ледчестер, рожденная в США и воспитанная братом на Мениоле. Да! Уж! Оперативно-тактическую разведку практически ничему не учат. Прилетели, мусору накидали и убежали. А нам потом подметай за вами, — женщина немного помедлила. — Давай-ка я уберу бластер в шкаф, а «карандаш» дозволяю оставить. Дай бог, чтобы он тебе вовсе не понадобился. Оружие портит. Женщина должна действовать иначе, не так как ты пару месяцев назад на пристани.
— У меня не было выбора, — девочка поморщилась, но послушно выложила на стол табельное оружие. У нелегалов другие принципы работы. Если дело дошло до стрельбы, значит, ты — плохой разведчик.
— Чуточку раньше надо было думать головой, Катя Кудряшова. В тебя вложили много знаний, просто ими надо грамотно пользоваться. С сегодняшнего дня, ты — обыкновенная русская баба. Становись такой. Это приказ резидента, капитан!
— Разве я возражаю, господин полковник? Надеюсь, вы меня научите?
— Конечно. А теперь снимай плащ и марш мыть руки! Все остывает, — тетя профессионально деактивировала бластер и действительно спрятала его в настенном шкафу, небрежно бросив в старинную жестяную коробку с изображением двух красных бипланов, летящих навстречу друг другу.
9
Доктора поселили в маленьком домике на берегу океана. Резидентура пошла навстречу бывшему полковнику и выполнила личную просьбу, сняв подходящий дом. С этого момента о докторе все забыли. Чижов надеялся, что контрразведчики тоже потеряли его след. Чтобы не тратить время даром, он решил написать статью для медицинского журнала. Неизвестно сколько времени ему предстоит прожить в Шотландии. В Россию не пускают. Значит, будем писать статью по вирусологии. Хоть какое-то занятие.
Доктор оборудовал кабинет по своему желанию, положил на стол ноутбук, открыл крышку и приступил к работе. Время потекло быстрой рекой…
Скучные утренние прогулки по побережью заканчивались завтраком. После Чижов уединялся в кабинете и с головой уходил в работу. В обед его отвлекала горничная, уведомляя о том, что пора принимать пищу. Раз в неделю, ближе к вечеру, приезжал пожилой хозяин дома. Он забирал деньги и, посидев полчаса возле зажженного камина, выпивая при этом с доктором по рюмочке прекрасного хереса, мило беседовал, рассказывая местные новости, а после, чопорно раскланявшись, удалялся еще на неделю.
Чижов научился изображать из себя настоящего джентльмена. Он преуспел в этом. Соседи уважительно относились к седовласому доктору из Эдинбурга. Даже местный практикующий врач один раз прибежал за консультацией. Чижов довольно быстро разобрался в ситуации, осматривая пациентку, и посоветовал молодому коллеге срочно отправить женщину в больницу, подозревая внутреннее кровотечение. Он оказался прав. Авторитет Николая Павловича мгновенно взлетел аж до небес. Жители небольшой деревушки считали своей почетной обязанностью душевно приветствовать доктора, встретив последнего на улице. Чижову следовало бы избегать публичных сцен. Он должен вести себя скромно и незаметно. Но что же делать? Теперь уже поздно.
Помимо хозяина дома уединение изредка нарушал местный священник, живший в соседнем доме, да молодой коллега, который иногда напрашивался в гости или приглашал к себе.
Шли дни. Погода периодически портилась. Осень вступала в законные права. Холмы постепенно приобретали своеобразный причудливый красно-коричневый оттенок. Жизнь в старинной шотландской деревушке текла неторопливо. Люди хоть и считали Николая Павловича чужаком, но уважали старого доктора. Он перестал быть белой вороной. Деревенское общество его приняло.
Прогуливаясь по песчаному пляжу, Чижов, глядя на чаек, частенько вспоминал Вейю. На душе у него было неспокойно. Генерал Кам задумал опасную интригу. А девчонке предстоит воплотить ее в жизнь. Причем она даже не догадывается об этом. Скверно, как привык говорить доктор. Очень скверно. Чует сердце, быть беде. И поговорить то об этом совершенно не с кем. Как на необитаемом острове. Жалко же девчушку. Одно дело, когда разведка дерется с итрониками, другое дело, когда воюет сама с собой. Ситуация — хуже не придумаешь. Так сразу и не сообразишь кто на чьей стороне.
Особенно не давало покоя внезапное исчезновение предыдущего директора шестнадцатого Управления, чей звездолет сгинул в безбрежных просторах космоса. Не секрет, что взаимоотношения начальника службы собственной безопасности и директора носили, мягко говоря, прохладный характер. Возможно, полковник Элькиил причастен к исчезновению. Вероятно, он воспользовался активностью итроников и сделал свое черное дело, прикрываясь происками противника. Все может быть. Генерал Кам наверняка проанализировал ситуацию. И теперь прилагает все возможные и невозможные усилия, чтобы избавиться от неудобного и вездесущего полковника. Это в его интересах. Настораживает лишь метод, который выбрал генерал.
Вейя, конечно же, не наивный ребенок. Эта славная пушистая кошечка имеет в своем арсенале острые коготки и крепкие зубы. Она умеет пользоваться смертоносным боевым арсеналом. Ее научили. Но по сути своей капитан контактной разведки — обычная девушка. Она человек. И может не выдержать и «сломаться», когда вдруг поймет какую незавидную роль придумал ей отец. Дай бог, чтобы этого не произошло.
Если бы не работа над статьей, которой Чижов посвящал львиную долю свободного времени, он рано или поздно со всех ног помчался бы в аэропорт. Мрачные мысли переполняли сознание. Требовалось прилагать массу усилий, чтобы отвлечься от них и не натворить глупостей.
10
— А теперь, — тетя достала из шкафчика маленькую пузатую бутылку, — наступил черед отметить твой визит.
Она разлила по рюмкам розовую жидкость и произнесла простой коротенький тост:
— С приездом, дорогая.
— Спасибо, тетя Лида.
Катя подняла рюмку. Женщины чокнулись.
— Малиновая настойка?
— Да. Сама готовила. Мужику не показываю. Это для женских посиделок. Приятная штучка, правда?
— Колоссально, — Катя практически не лукавила. Приятный малиновый огонь начал медленно растекаться по телу. Щеки вспыхнули румянцем.
— Кушай, кушай. Ты ж такая худая…
— Я стройная, — племянница почти обиделась.
— Гоняют вас немилосердно, как гончих псов… вот и стройная…
— Согласна, — девушка тяжело вздохнула.
— Еще по одной? — тетя раздобрилась.
— Как скажете.
— Давай еще по одной, — резидент налила вторую порцию. — За то, что бы на двух ногах стояла.
— А вы хорошо подкованы, — Катя улыбнулась.
— Поживешь с мое на Земле, забудешь родную планету. Ну, давай. Сейчас будем чай пить.
— У меня щеки горят.
— Ничего. Тебе же на свидание не бежать. Ляжешь на кровать и спи хоть до утра. Сегодня у тебя выходной.
Кате вдруг стало грустно. Она подперла голову руками и уставилась в окно. Ее мысли улетели очень далеко.
Тетя все поняла. Неосторожное слово задело обнаженные чувства.
— Все сохнешь? Неужели этот парень так сильно запал в душу?
— Да.
— Всякое бывает. Теперь понятно для чего ты рвалась ко мне в гости.
— Не думайте обо мне плохо.
— Я и не думаю. Все любят, даже кошки и собаки, жуки и пауки.
— Вы не одобряете мой выбор?
— Дорогуша, в отличие от упрямого твердолобого братца, я в этом отношении более демократичная. Твоя жизнь. Живи ее так, как считаешь нужным. Лишь бы о работе не забывала.
— Хитро у вас получается. Рабочий день в разведке, как говориться, ненормированный. В любое время…
— А ты как думала? Надо везде успевать.
— Ясно. Учту.
— Правильный вывод, капитан. А что касается того парня…
Катя насторожилась.
— Да ты расслабься. Ничего страшного не произошло. Он еще не женился и пока не собирается. Ему предстоит диплом защищать. Ни один нормальный человек в этот период жизни не женится.
— Он ни с кем не встречается? — тревожно спросила девушка.
Тетя добродушно рассмеялась.
— Вот теперь я вижу, что ты действительно влюблена по уши.
Кудряшова еще раз тяжело вздохнула.
— Выше нос, капитан. Из таких опасных переделок выходила победительницей, а тут скисла.
— Значит встречается…
— Не знаю, девочка, я за ним не слежу. Мне он не нужен. Выясни сама. Ты же офицер разведки.
Катя лишь кивнула головой.
— Так, так, — тетя вскочила и принялась разливать чай. — Что-то не нравиться мне твое настроение.
— Мне оно тоже не в радость.
— Ничего, ничего, сейчас поднимем. Давай еще по одной рюмашке, а потом чай.
— Хватит.
— Слушай, что старшие говорят.
— Есть, товарищ полковник, — девушка подняла рюмку.
— В этот раз выпьем за любовь. А ты ведь схитрила и оставила парню большую часть воспоминаний.
— Только наше знакомство.
— Еще бы ты экскурсию по звездолету
оставила…
— Я не могла…
— Верно. Но запасной аэродром себе подготовила, словно заранее знала, что вернешься. Тебе осталось лишь эффектно появиться.
— Прошло два месяца, — без особого энтузиазма напомнила Катя.
— Ты ему нравишься. Я знаю. Мне пришлось скрыть от брата воспоминания юноши. Я сказала, что ты все удалила. Не стала сыпать соль на рану. Вы и так скандалите.
— Спасибо.
— Ерунда. Главная опасность исходит от Александры. Через пару дней, после вашего отлета, мы проводили контрольное сканирование твоего ненаглядного. Так вот, сестра ему всю плешь проела… Она будет интересоваться твоей персоной.
— Я знаю.
— А ты кардинально изменила ее жизнь. Она познакомилась с парнем. Муж рассказывал. Молодой человек регулярно встречает ее после тренировок.
— Рада за нее.
— Не любишь ты эту девочку.
— Нет.
— Плохо. Она его сестра. С ней лучше дружить…
— До этого еще далеко. Я вообще ни в чем не уверена.
— Посмотрим. Пей чай. Хватит дуться.
Кудряшова усмехнулась и отхлебнула из чайной чашки.
11
Доктор Чижов как всегда прогуливался по берегу океана и с легкой грустью вспоминал прожитую жизнь. В сущности, он прожил интересную и насыщенную жизнь. Не каждый землянин может похвастаться подобным. Он многое повидал за свои неполные сто восемнадцать лет. Он достиг всего, что может достичь простой землянин на Мениоле. А по местным меркам Николай Павлович уже глубокий старец, но ни один человек не даст ему столько лет. Полковник выглядит максимум на пятьдесят пять. На Мениоле совсем другая продолжительность жизни, другая медицина. Там все иначе. Люди стареют гораздо медленнее. В его годы пора еще раз задуматься о жизненных перспективах, пора изменить привычный образ жизни, пора найти себе новое применение. Именно так и хотел поступить доктор, покинув контактную разведку. Но не зря говорят, что в разведке бывших не бывает. Прошлая работа все время напоминает о себе. Надо уехать подальше от Земли и от Мениолы. Тогда, может быть, его оставят в покое. Наивно так рассуждать. Однако шанс есть, пусть даже небольшой.
Раздумья прервал звонкий голос маленького Эдгара, сына горничной. Он бежал по каменистому склону, размахивая руками, и звал доктора:
— Доктор Хазел, доктор Хазел, подождите.
Парнишка подбежал к постояльцу. Он совсем не запыхался.
— Вас ожидает незнакомый мужчина. Вот его визитка.
Чижов взглянул на красочную карточку:
— Мэтью Чиковски. Американец? Юрист?
— Да, сэр. Он торопится, боится опоздать на поезд. Просит вас поскорее прийти.
— Что ему надо?
— Не знаю, сэр. Говорит, что по важному делу.
— Хорошо, Эдгар, идем. Не станем задерживать человека. Спасибо за услугу, — доктор достал из кармана монету и дал ее мальчику. — Держи. Сходи в магазин миссис Хилл и купи себе сладостей.
— Благодарю, сэр, — мальчик засветился от радости.
Совсем не обязательно, чтобы паренек был в доме во время разговора. Теперь он будет отсутствовать минут десять. Не плохо.
Чижов взял Эдгара за руку, и они направились в сторону деревни.
Возле дома стояло такси. Двигатель заглушен. Скучающий водитель крутит радиоприемник. Мальчик убежал покупать сладости, а доктор, невесело взглянув на таксиста, вошел в дом.
Его ждал молодой высокий усатый блондин с короткой стрижкой в сером неброском костюме. В руке мужчина держал черный кейс.
— Доктор Хазел? Я — Мэтью Чиковски. Представляю интересы «Medtronic industries company».
— Да, да, мистер Чиковски, я уже догадался. Пройдемте в кабинет.
Они проследовали в кабинет.
— Присаживайтесь. Выпьете что-нибудь?
— Господин полковник, я действительно тороплюсь, — шепотом проговорил гость, усаживаясь в кресло. — Я заскочил всего на пару слов. Вот липовый контракт на поставку медицинского оборудования для вашей мнимой клиники, который я якобы должен у вас оставить, — мужчина достал из кейса солидную стопку бумаг и положил на стол. — Теперь главное. Вчера вечером на севере Бельгии высадились три оперативника службы собственной безопасности. Возглавляет группу майор Граал. Вот фотографии сотрудников. Судя по их поведению, группа разыскивает именно вас. Будьте осторожны. Удачи. Я побежал. Уже почти опоздал на поезд.
— Спасибо, Мэтью.
Доктор крепко пожал руку курьеру, и тот поспешно покинул дом. Заурчал мотор. Такси скрылось за поворотом.
Доктор выглянул в окно. Из-за поворота показался довольный Эдгар. Его рот был битком набит конфетами. Он проводил любопытным взглядом удаляющееся такси и бегом побежал в сторону дома.
На этот раз пронесло. Но сообщение, переданное курьером, совсем не радует. Скорее наоборот. Скверно. Неприятности еще впереди.
12
Девушка проспала обед. Пять часов назад, приняв ванну, нырнув под одеяло, она блаженно улыбнулась и почти мгновенно уснула. Горячая вода и малиновая настойка сделали свое дело, позволили расслабиться и забыть обо всех тревогах, которые мучили Катю в последние дни. Теперь капитан на Земле, у тети в гостях, почти как у Христа за пазухой. Можно немного расслабиться и отдохнуть.
Сон — чарующее состояние души. Он позволяет сбыться самым сокровенным мечтам. Не на яву, конечно, но хотя бы так, заочно. А мысли унесли разведчицу очень далеко от реальности. В воображаемом призрачном мире она, наконец, почувствовала себя счастливой. Там сердца бьются в унисон. Там нельзя прожить и дня в одиночестве. Там все пропитано высокими чувствами и нежностью. Там у нее есть ОН. Там она любит и любима.
Но сон заканчивается, равно, как и все надуманное. Проснувшись, Катя вернулась в реальный мир. Хватит грезить, пора жить настоящей жизнью. Каждый сам кузнец своего счастья.
Сладко потянувшись и накинув халат, девушка пошла в ванную комнату.
Спустя полчаса в дверь негромко постучали. Катя, не отворачиваясь от зеркала, громко произнесла:
— Войдите.
На пороге возник Дима — ее двоюродный брат, теперь уже восемнадцатилетний «ботаник» в потертых джинсах. Так его обозвал Кам после последнего посещения резидентуры. Вероятно, генерала смутили очки племянника и близорукий взгляд. Причем парень наотрез отказался скорректировать зрение на Мениоле.
— Привет, — улыбнулся Дима, бросив на пол две дорожные сумки, которые девушка предусмотрительно оставила в камере хранения. — С приездом, сестренка.
— Здравствуй, Дима, — девушка отложила тушь, поднялась со стула и церемониально обняла двоюродного брата. — Давно не виделись.
— Давно. А ты здорово похорошела за три года. Сильно изменилась. Помниться, когда обмывали твои лейтенантские погоны…
— А ты совсем не изменился, — поспешно перебила разведчица. — Все такой же болтун.
— Да ну…
— Правда.
— А сама то…
— Ты о чем?
— Вспомни, как по-пьяни учила меня управлять гравилетом. Вспомнила?
— Я и не забывала.
— А чем дело закончилось?
Катя уселась на кровать и засмеялась.
— Известно чем, отец впервые сказал, что уволит меня из Управления. Тогда я испугалась. Потом поняла, что он блефует и никогда не выполнит свою угрозу.
— Погоди. Что было до этого?
— Это когда нас догоняли гравилеты Федеральной службы воздушного движения?
— Ваши гаишники.
— Да.
— В тот момент я решил больше с тобой не связываться. Жизнь дороже.
— Тогда ты был сопливым мальчишкой. Вот и испугался.
— А сама то…
— Я, между прочим, уже была лейтенантом ФСКР. И потом, нас ведь не поймали.
— Если бы тебя поймали…
— Что тогда?
— Я бы перестал тебя уважать. Да и всю вашу разведку тоже…
— Значит уважаешь?
— Это было в детстве, — огрызнулся Дима и переключился на другую тему. — Предки велели привезти твои вещи, — он указал на пол. — А ты надолго приехала?
Катя хитро сощурилась.
— Уже надоела?
— Нет. Ты неправильно поняла. Наоборот. Оставайся подольше. Тебе у нас понравиться.
— Уговорил. Останусь жить у вас, конечно, если твоя мать не попрет.
— Она вряд ли, а вот пахан может.
— Тем более.
— Ладно, ты в город не собираешься?
— Тебя сделали моим извозчиком?
— На первое время.
— Тогда поедем вечером.
Парень кивнул головой.
— Когда вернется отец, будет нечто вроде семейного ужина в расширенном составе. Присутствие обязательно.
— Состав расширен за счет меня?
— Вероятно. Так что до ужина мы ни куда не двинемся.
— Понятно. Спасибо за помощь с вещами. Пойду и посмотрю, чем занята тетя. Может мое присутствие не помешает? Попробую помочь по хозяйству.
— Иди. Если что, я у себя в комнате.
— Хорошо, — девушка улыбнулась брату и решила приготовить одежду на вечер.
* * *
Все ждали главу семейства, а он задерживался. Дима, улучив момент, пока мама занята домашними хлопотами и не обращает внимания на молодежь, утащил сестренку к себе в комнату и начал хвастаться своей коллекцией музыки. Парень жил в другом, немного детском безоблачном мире. Он самозабвенно ненавидел популярную музыку, так же не жаловал современные направления. Его вкусы сильно отличались от среднестатистических предпочтений сверстников. В лице Кати он нашел благодарного собеседника. Девушка с удовольствием слушала «Pink fluid», «Deep Purple», «Scorpions» или «Dare straits». Именно за этим занятием их застал глава семейства.
— Убавь громкость, — потребовал отец, стараясь перекричать стоваттный звуковой усилитель. — Орет как бешенный. Нашел благодарную слушательницу. Спускайтесь в столовую.
Парень выключил музыку, ехидно усмехнулся, глядя на отца, мол, никакой свободы.
Молодежь вышла в коридор и стала спускаться на первый этаж по крутой винтовой лестнице.
Глава семейства уже успел сесть во главе стола. Тетя разливала по тарелкам украинский борщ.
— Садитесь, — негромко бросила она, указывая на свободные стулья.
Юноша и девушка заняли места за столом. Пятый стул и пятый столовый прибор был пока свободен. Борщ налит. Пар неспешно поднимается над тарелкой. Молодежь переглянулась. Таинственный гость пока не появился. Ясно только одно — он в доме и скоро появится. Суп уже налит.
От чудесного дурманящего запаха пищи разыгрался зверский аппетит. Девушка готова была грызть ложку. Но придется подождать, ведь пятый сотрапезник еще не появился в столовой. Пока было время, Катя пыталась угадать личность таинственного гостя. Постепенно она пришла к выводу, что, скорее всего, люди, собравшиеся в огромной столовой, ждут генерала Кама. Очень похоже. Вряд ли резидент пригласит на семейный ужин чужого человека.
Генерал переступил через порог спустя четыре минуты.
— Долго возишься, — напомнила ему сестра, указывая на свободное место. — Все остывает.
— Переодевался, — коротко пояснил отец Вейи.
Земной костюм висел на нем мешком. Про таких людей говорят, что военная форма им к лицу, но не гражданская.
— Дядя? — удивленно воскликнул племянник.
— Привет, Дима. Как поживаешь? Растешь? Учишься?
— Да. Куда мне деваться?
— Молодец. А эта вертихвостка, — отец взглянул на дочь, — еще не надоела?
Катя укоризненно посмотрела на отца, но промолчала. В гостях, как никак…
— Кам, садись за стол, хватит тебе…
— Да, да, сажусь, — он редко спорил с сестрой.
Валерий Константинович откашлялся и решил взять инициативу в свои руки.
— Что ж, — начал он. — Давно мы не собирались в полном составе, года три, пожалуй. На правах хозяина дома хочу сказать, что я очень, очень рад вас всех видеть вместе. Работа, к сожалению, не позволяет видеться чаще. Редко удается собраться в тесном семейном кругу.
— Это точно, — подтвердил генерал.
— Особенно рад еще раз увидеть Вейю. В прошлый раз, — продолжил хозяин дома, — я запомнил ее молодым зеленым лейтенантом, а теперь перед нами сидит настоящий офицер контактной разведки…
— Еще напомни, что она герой Альянса, — мрачно пробурчал Кам. — Меня ты так помпезно не встречаешь…
— Ты бываешь чаще. А племянницу последний раз видел аж три года назад. Соскучился немного.
— Могу оставить на полгода. Еще намаешься.
— Оставляй. Мы из нее сделаем настоящего нелегала, будешь завидовать, но назад не отдадим. Ты же не присылаешь пополнение…
— Договорились.
— Тебя даже не спросили, — сокрушенно прошептал сестре Дима.
— Я уже привыкла, — грустно улыбнулась девушка. — Папа начальник, куда деваться?
— Так и замуж отдадут, не спросят.
— Это вряд ли, — твердо пообещала Катя.
— Ладно, давайте выпьем за встречу, — предложил Валерий Константинович. — Дамам нальем вина. А нам с тобой, — он наполнил рюмку Кама прозрачной жидкостью из запотевшего графинчика, — положено водочки испить.
— Не возражаю.
Люди чокнулись, зазвенел хрусталь, и мужики запросто, по-русски, залпом опростали первые рюмки, затем потянулись вилками за солеными огурчиками. Слабая половина человечества тактично ограничилась двумя скромными глотками красного вина. Мало ли, вдруг сильную половину придется растаскивать по диванам. Могут и перебрать. Сегодня пятница. Завтра официальный выходной.
Лишь Дима спокойно ел борщ и отрешенно смотрел на инопланетных родственников. Ему еще садиться за руль. Впереди длинный вечер.
13
— Ты знаешь, что твоя Елена Прекрасная и Абрамов расстались?
Слова сестры заставили Славку оторвать взгляд от монитора.
— Знаю и что с того? И потом, она не моя, а своя собственная.
— А я только услышала, — Саша была озадачена.
— Ваша лошадь медленно скачет. Ответ, между прочим, в твоем стиле.
— Это правда? Они разбежались?
— Да. Ты потеряла сноровку, сестрица. Любовь до добра не доводит. Результат на лицо.
Шура пристроилась на Славкиной кровати, сложив ноги, как всегда, по-турецки.
— Какая любовь? — не поняла она. — Точнее чья?
— Твоя. Чья же еще?
— А-а-а, ты об этом, — она рассмеялась. — Так ведь нет никакой любви. Так просто…
— Ясно. У них тоже не было. Взаимной, по крайней мере.
— Что ты говоришь? А я думала…
— Индюк тоже думал. С чего это ты начала думать? Последние два месяца твои мозги явно простаивали без дела. Заржавели, наверное…
— Не бойся, я их смазала.
— Понятно. Но пока еще скрипят.
Они немного помолчали. Славка вновь уставился в монитор.
— Чего ты там высматриваешь? — вдруг поинтересовалась сестрица.
— Ничего. Книжку читаю.
— Фантастика, как всегда?
— Угадала.
— Когда соизволишь в наш мир вернуться?
— Рано еще.
Тут сестра мечтательно уставилась в потолок.
— Вот было интересное время, — начала она, — пару месяцев назад, ты познакомился с некой девушкой Катей…
Брат медленно повернулся к сестре. В его глазах Александра открытым текстом прочитала буквально следующее: «Сейчас в лоб дам или по лбу! Как получится». Она мгновенно пошла на попятную.
— Ты меня не понял, — начала оправдываться Шура. — Я лишь хотела спросить…
— Не лезь в мою жизнь! Тебе ясно? Я в твою не лезу. И ты в мою не лезь!
— Да, ладно. Я никуда не лезу. Спросить даже нельзя. Сразу на дыбы встаешь.
Славка лишь упрямо мотнул головой и вернулся к чтению. Впрочем, он только сделал вид. На самом деле он втайне надеялся, что сестра сейчас скажет: «А я ее видела, бе-бе-бе!» Но Саша лишь погрузилась в воспоминания. Ей так и не удалось выяснить личность незнакомки. Та обвела ее вокруг пальца и исчезла вместе с отцом и темно-зеленым джипом. Растворилась в воздухе, словно никогда не существовала. Эта загадка до сих пор не дает Шуре-партизанке покоя. Новиков слушал вполуха, но ничего не говорил. Читать он тоже не мог. «Пусть болтает», — решил парень. Хуже не будет.
Но тут зазвонил телефон. Славка взял в руки аппарат.
— Интересно. Абрамов соскучился, — удивился он, взглянув на экран.
Шура замолчала. Она с интересом стала наблюдать за братом, затаившись в темном углу.
Брат нажал на кнопку и тут же услышал знакомый голос:
— Привет. Чем занимаешься?
— Привет. Ничем не занимаюсь. Нет. Кто это? — Новиков нахмурился. — Брось выпендриваться. Если человек незнакомый, я против. Так не бывает. Кто это?
Услышав ответ на свой последний вопрос, Славка выронил телефон. Пока он нагибался и, не слезая со стула, лихорадочно шарил рукой по ковру, Денис, видимо, пытался достучаться до друга. Его слабый голос периодически доносился из динамика.
— Алло, — Новиков все же нашел пропажу. — Я не замолчал. Я телефон уронил. Где? Вы где? Дома. Я сейчас приду. Пока.
Славка захлопнул ноутбук, даже не посмотрел на озадаченную сестренку и выскочил из комнаты.
— Вот и вернулся в реальный мир, — секунд десять Шура-партизанка размышляла, переваривая обрывки информации. Картина не клеилась. Еще секунд десять Новикова почесывала лоб, потом спрыгнула с кровати и вышла в коридор.
Славки уже и след простыл.
Сестра заторопилась, надевая на ходу кроссовки и куртку. Чутье ее редко подводило. А здесь, по-видимому, пахло жаренным.
14
— Поедем? — Катя, наконец, вышла из своей комнаты. Она переоделась, надев джинсы и черную ветровку.
Дима терпеливо ждал появления кузины.
— Неужели собралась? Не прошло и трех часов.
Кудряшова лишь усмехнулась.
— Ладно тебе…
— Если моя жена будет столько времени собираться…
— Куда ты денешься?
— Ай, — Дима безнадежно махнул рукой. — Пошли. Все вы одинаковые.
Они оказались во дворе. Смеркалось. Осенью быстро темнеет. Девушка поспешно застегнула ветровку. Прохладно. Хорошо, что дождь закончился.
На стоянке рядом с джипом директора банка стояла скромная темная «Лада» четырнадцатой модели. Вероятно, в тюнинг автомобиля были вложены немалые деньги.
— И это все, на что расщедрились твои родители? — Катя села рядом с водителем.
— Твой гравилет тоже не самой престижной модели, — спокойно ответил парень, заведя двигатель.
— Это верно.
— Вот и помалкивай. Мой отец — человек практичный. Он сразу сказал: когда заработаешь на «Lexus», тогда и будешь ездить на дорогой машине.
— Да, уж. У нас тоже существует сословное неравенство.
— Причем здесь ваша планета? На Мениоле нет денег. Там почти коммунизм.
— Ага. Размечтался. Чтобы мне летать на гравилете, который аналогичен автомобилю «Lexus», самому престижному из всего модельного ряда, я должна дослужиться хотя бы до полковника.
— Это случится ближе к пенсии, — пошутил братец.
— Надеюсь, что нет.
Они выехали за ворота и неспешно покатили по гладкой асфальтированной дороге. Проехав открытый шлагбаум, на выезде из поселка, молодежь, наконец, добралась до загородного шоссе. Впереди уже виднелись огни большого города.
— Дашь порулить? — попросила Катя. — А то я скоро сноровку потеряю. Два месяца не сидела за рулем автомобиля.
— Не потеряешь, — возразил парень, но остановил «Ладу» на обочине, включив аварийный сигнал.
Они поменялись местами.
— Только сильно не гони.
— Мы не на гравилете, — рассмеялась девушка, разминая кисти рук. — Пристегнись, — на всякий случай предупредила она.
— Этого я и боялся, — сокрушенно покачал головой Дима, схватившись за ремень безопасности.
— Не бойся.
— Может, я лучше здесь останусь? Покатаешься — вернешься за мной. А?
— И в кого ты такой трусливый?
— Я не трус, но я боюсь.
— Всего сто километров в час, не больше, — заверила Катя, улыбаясь.
— Так я тебе и поверил.
— Резина нормальная?
— Нормальная.
Машина резво тронулась с места.
— Ты была в городе пару месяцев назад? — Дима включил музыку, искоса поглядывая на спидометр.
— Да. Была.
— В гости не могла заглянуть?
— Нет, к сожалению. Не получилось.
— Даже твой отец заезжал…
— Я же не генерал.
— Скорее всего, он приезжал из-за тебя. Напортачила чего-нибудь?
— Дима, ты задаешь слишком много вопросов.
— Предки однажды очень громко «бодались» по телефону, — пояснил братец. — Я же не глухой. Со второго этажа слышал. Речь шла о тебе.
— Тетя ругала? — девушка усмехнулась. — Что конкретно говорила?
— Теперь ты задаешь много вопросов, — отыгрался парень.
— Ладно, — согласилась девушка. — Куда едем?
— Кафе «Ретро» знаешь?
— Ага.
— И много городов ты выучила наизусть?
— Пару десятков, я еще молодой сотрудник.
— Лондон, Париж, — размечтался Дима, — Нью-Йорк…
— Да. А так же Москва, Севастополь, Ставрополь, Берлин, Находка, Рио-де-Жанейро, Сантьяго, Волгоград, Триполи, Глазго, Мельбурн и немного Мехико, — перечислила она.
— Везет же некоторым. И где ты только не была…
— В Минске не была, в Мадриде, Риме, Стокгольме, Кейптауне, да мало ли где еще…
Они въехали в черту города. КПМ проскочили без приключений. Катя заблаговременно сбросила скорость. Немного погодя, машина вырвалась на широкий проспект, залитый искусственным светом. Через четыре перекрестка, на пятом, девушка свернула направо и поехала по темной старинной улочке.
— Нам не сюда, — напомнил двоюродный брат.
— Хочу кое-куда заехать, — пояснила разведчица, загадочно улыбаясь.
— А-а-а. И куда, если не секрет?
— Здесь, недалеко живет мой знакомый.
— У тебя есть знакомые в нашем городе?
— Надеюсь, что есть.
Автомобиль, закончив колесить по тихим улочкам спального района, остановился возле девятиэтажного дома. Разведчица заглушила двигатель.
— Здесь?
— Ага. Мы приехали.
— И что теперь? — Дима усмехнулся, вопросительно поглядывая на Катю.
— Не знаю, — чистосердечно призналась она.
— Не знаешь? — удивлению брата не было предела. — Зачем же ехала?
— Просто посмотреть.
Секунд пять двоюродный брат переваривал информацию, затем громко загоготал, верно оценив ситуацию:
— Ну, ты влюбленная дура! — воскликнул он. — Вот от кого сентиментальности не ожидал…
— А ты просто дурак! — зло ответила Кудряшова.
— Так вот, значит, чем ты занималась в командировке, — Дима продолжал гоготать. — Все ясно с вами.
— Да, ну тебя, — девушку задели за живое.
— Ладно, ладно, извини, — спохватился брат. — Это я так, не со зла. Будешь сидеть в машине?
— А что мне остается делать?
— Все так плохо?
— Нет, наверное, не все.
— Ну, так позвони, что ли. На тебя тошно смотреть.
— Не смотри.
— Давай я позвоню.
— Что скажешь?
— Придумаю…
— Нет.
— Как хочешь. Тогда поехали отсюда. Бесполезная слюнявая трата времени. Ты все равно не можешь решиться…
Катя тяжело вздохнула.
— Заплачь еще, — посоветовал брат.
— Не дождешься, — жестко отрезала Кудряшова и достала мобильный телефон.
— Вот теперь я узнаю тебя. Ты — Вейя. Та самая, которая никогда не унывает и которая всегда знает, что делать.
— Это миф. Тебе, наверное, мама сказки обо мне рассказывала…
— Не пытайся обидеть двоюродного брата, не получится.
— Я и не пытаюсь, — девушка вдруг натянуто улыбнулась, вылезла из машины, захлопнула дверцу и принялась набирать номер.
— Великие секреты, тьфу, — парень демонстративно отвернулся, уставившись в запотевшее окно. — Ну, девки, блин…
Кудряшова несколько раз пыталась связаться с абонентом. Она уже достаточно далеко отошла от машины, не отрывая телефон от уха. Но Славка не отвечал.
Дима устал ждать и пересел за руль. Он только удивлялся, глядя на упрямую родственницу, да иногда усмехался. А что еще делать?
Так и не дозвонившись до Новикова, разведчица решила вернуться к машине. Она медленно побрела в сторону автомобиля. Но тут ее обогнал парень, который показался ей знакомым.
— Денис? — Катя с надеждой окликнула прохожего.
Абрамов обернулся, затем вовсе остановился, пытаясь узнать девушку. Он довольно долго разглядывал ее.
— Катя, кажется? — наконец произнес Денис. — Ты приходила вместе со Славкой…
— Да. Мы встречались однажды. Я думала ты меня не узнаешь. Здравствуй.
— Привет. Тебя сложно не запомнить. Какими ветрами? Я думал у вас со Славкой любовь-морковь, а ты куда-то исчезла. И он молчит, как партизан на допросе.
— Я уезжала, — Кудряшова немного помедлила и усмехнулась. — Любовь-морковь, говоришь. Интересно сказано.
— Я не прав?
Она пожала плечами.
— Знаешь, Денис, у меня маленькая проблема. Я звоню Славе, но он не отвечает.
— А по какому номеру?
Девушка показала парню свой телефон.
— Теперь он очень редко пользуется этим номером, — пояснил собеседник.
— Но гудки есть, просто никто трубку не берет.
— Старый телефон валяется дома. Он его периодически заряжает. Сейчас у него совсем другой номер и другой телефон.
— Ты мне поможешь?
Абрамов улыбнулся, глядя в немного печальные и бездонные глаза девушки. Точно любовь-морковь.
— Конечно, — ответил он, доставая свой телефон. Затем позвонил Новикову.
Ответили быстро.
— Привет. Чем занимаешься? — начал Денис. — Ясно. А знаешь, зачем я звоню? Не знаешь. Рядом со мной стоит один человек и просит дать твой новый номер телефона. Угадай с трех раз. Ага. Ну, как тебе сказать? Человек вроде знакомый, только у него нет твоего последнего номера телефона, а получить его он очень, очень хочет. Еще и не такое бывает, поверь. Что мне передать? Ее зовут Катя. Ты чего молчишь? Слава, ты где? Упал со стула, что ли? Алло. Ответь.
Абрамов развел руками, потом непонимающе пожал плечами.
— Слава. Ау. Наконец-то. Забавно. Как тебя угораздило? Так что передать? В смысле? Мы стоим рядом с твоим домом. На улице. А ты где? Так что передать Кате? Дать номер телефона? Понял. Пока.
Катя вопросительно смотрела на парня.
— Летит твой голубь сизокрылый. Летит прямо с пятого этажа, забыв о существовании лифта. Последние слова он договаривал уже на ходу.
— Спасибо, Денис.
— Да не за что. Счастливо. Удачи.
Абрамов дошел до своей машины, сел в нее, махнул рукой на прощание и уехал. Он тактично удалился.
Катя осталась одна, но ненадолго. Из-за дома выбежал Новиков, на ходу застегивая куртку. Он очень сильно торопился.
— Вернулась? — парень обнял девушку.
Кудряшова крепче прижалась к Славке. Она готова была разреветься от счастья.
Димы вытаращил глаза. Он явно не ожидал увидеть мелодраму. Когда Катя успела? Двоюродный брат набрал короткий текст и отправил сестре сообщение. После чего завел двигатель и уехал. Катя даже не заметила его демарша. Она смотрела на любимого человека и не отводила глаз.
— Слава, — только и смогла сказать она.
SMS-сообщение, наконец, дошло до адресата.
Кудряшовой пришлось отвлечься и достать телефон. Тут она увидела, что «Лада» исчезла. Сообщение от Димы: «Я в «Ретро». Звони, если что». Теперь все понятно. Брат, подражая Абрамову, тоже тактично удалился.
— SMS от двоюродного брата, — пояснила девушка. — Он зовет в кафе «Ретро».
— У тебя есть кузен?
— Да. А что в этом необычного?
— Ничего. Он живет здесь, в городе?
Она кивнула головой.
— Значит вы здесь постоянно живете?
Катя нахмурилась:
— Не пойму тебя.
— Что тут непонятного? — Славка демонстративно пожал плечами. — Речь идет о твоих соплеменниках. А-а-а, — наконец догадался он. — Я и забыл. Ты же считаешь, что я ничего не помню.
Девушка от удивления потеряла дар речи. Она непроизвольно начала пятиться от парня. Рука сама полезла в карман и достала «карандаш», оружие ближнего боя.
— Катя, Катя, — забеспокоился Славка. — Убери эту штуковину. Это я. Понимаешь, это я, а не переодетый итроник.
— Не подходи, — наконец выдавила из себя Кудряшова.
— Катя, успокойся. Перед тобой Новиков. Тот самый. Просто ты не смогла стереть воспоминания. Вот и все. Я, конечно, понимаю, что ты обязана была замести следы. Работа такая. Но я сильно на тебя обиделся, когда ты попыталась изменить мои воспоминания. Столько говорить о чувствах, а потом…
— Не может быть, не может быть, — бормотала разведчица. — Этого не может быть.
— Может. Биоэнергетика — огромная сила. Твои коллеги с Умлона что-то намутили с колдовским зельем. Я почему-то получил уверенный доступ к воспоминаниям твоего прадеда. Используя его уникальные знания, мне удается полностью контролировать свою информационно-энергетическую субстанцию. Вспомни Авалав. Выдуманная война столетней давности. Сценарий прадеда, реализация моя. Я не позволил тебе владеть ситуацией. Потом отдал информацию, ради которой ты тогда прилетела на Землю. Отдал, но не сразу. Сначала хотел посмотреть на что ты способна.
— Не верю. Не верю.
— Почему?
— Нельзя противостоять биоэнергетическому сканеру.
— Можно.
— Нет.
— Можно обмануть сканер, просто ты в этом ничего не понимаешь. А твой прадед мастерски обманывал технику.
Катя была в шоке.
— Я не могу в это поверить. А контрольное сканирование? Уже после меня…
— Проще простого. Могу научить, — Новиков уверенно подошел к девушке, отнял «карандаш» и положил его Кате в карман, затем взял разведчицу за руку и повел за собой по мокрой темной улице. Она подчинилась, но никак не могла смириться с поражением.
— Ты на нашей планете по работе или просто так? — неожиданно спросил Славка.
Девушка остановилась.
— Я же обещала вернуться, — тихо ответила она, потупив взор.
— Теперь я боюсь поверить, — Новиков вновь обнял инопланетянку.
Она вдруг не захотела сопротивляться.
— Ты считал меня обманщицей?
— Не совсем так. Просто ты выполнила работу и улетела.
— Значит, не ждал меня?
— Надеялся, но всерьез не ждал. Ведь ты хотела скорректировать мои воспоминания. Так поступают, если уходят навсегда.
— Ошибаешься. Я не собиралась удалять все. Оставила наше необычное знакомство. Планировала вернуться. Я хочу только одного, хочу, чтобы ты всегда был рядом со мной, только без всей этой инопланетной ереси…
— Слово из песни не выкинешь.
— Ты прав, — она пристально посмотрела парню в глаза. — А знаешь, я даже рада, что ты все помнишь. Потому что жизнь, построенная на лжи — не жизнь. Ты согласен принять меня такой, какая я есть?
— Согласен. Не боюсь трудностей. А ты? Я тоже немного изменился.
— Да.
— Неужели ради меня ты преодолела почти полгалактики и прилетела сюда? — Новиков лишь покачал головой.
Девушка утвердительно кивнула, а затем осторожно спросила:
— Я, наверное, дура? Да?
— Нет. В глубине души всегда надеялся и верил, что однажды мы встретимся.
— Все-таки поверил, не смотря ни на что?
Славка загадочно улыбнулся, затем пояснил:
— Нам практически все известно друг о друге. Мы — родственные души. И этим многое сказано. Мы две половинки одного целого. Ты изучила мою жизнь. А мне сканер тоже помог, и я неожиданно узнал твои сокровенные мысли и желания. Правда, они устарели на два месяца.
— За это время мало что изменилось.
— Надеюсь. Попробуем соединить две разрозненные половинки?
— Все в твоих руках.
— Что ж, Клер-Вейя-Катя, тогда я думаю, говоря высокими словами, что в нашей совместной летописи написана только первая и пока самая неинтересная глава.
15
— Господин генерал, — на пороге появился полковник Элькиил. — Разрешите войти?
Генерал Лог повернул голову в сторону подчиненного и едва заметно кивнул головой.
— Присаживайтесь.
Полковник устроился в кресле. Он напоминал побитого пса.
— Полагаю, вы догадались зачем я вас вызвал?
— Так точно.
— Докладывайте. Как продвигается расследование?
Полковник поудобнее расположился в кресле.
— Люди Кама предупредили генерала. Сохранить расследование в тайне не удалось. Зато круг подозреваемых лиц сузился. Директор Управления отправил свидетелей на Землю. Это его дочь и полковник медицинской службы Чижов. Остальные не располагают необходимой информацией.
— На чем вы прокололись?
— Предполагаю, что запрос в архиве…
— Ясно. Ведь это элементарно просто.
— Я не мог получить данные иным способом. Они находились в автономном архиве. К тому же прошло пятнадцать земных лет…
Генерал Лог кивнул головой.
— Вам придется свернуть расследование.
— Нет, господин генерал. Мои люди уже нашли капитана Вейю.
— А доктора?
— Пока нет.
— Все равно вам лучше выждать. Ищите полковника. Вейю не трогайте. Возможно, она — приманка. Генерал Кам наверняка что-то задумал. Слишком быстро вы обнаружили девушку. Слишком быстро. Ответ напрашивается сам собой. Просто ее не прятали. Сначала найдите полковника. Он знает намного больше.
— Лишь бы генерал не стер его воспоминания. Хотя, нет, они давние друзья…
— Если бы Кам стер его воспоминания, он не стал бы прятать друга. Какой смысл?
— Да, господин генерал. Если только он не является приманкой.
— Вряд ли. Чем занимается девушка?
— Отец инкогнито перевел ее в нелегальную резидентуру. Теперь она живет на Земле.
— Понятно. А полковник действительно на Земле?
— Да. Его привезли на планету. После он исчез. Вероятно, осел в каком-нибудь тихом месте. Мы проверяем нелегалов. Рано или поздно найдем Чижова. Все вылеты с Земли контролируются моими сотрудниками.
— Чижов землянин?
— Да, господин генерал. Девяносто четыре года работал в контактной разведке. Получил официальное гражданство планеты Мениола. Завербован Камом.
— Любопытно. Вот кого надо искать. Это настоящий ходячий компромат на директора шестнадцатого Управления. А девчонку оставьте в покое, иначе попадете в западню. Отец не оставит дочь без присмотра.
— Я понял, господин генерал.
— Удачи, полковник. И будьте осторожны.
16
Катя проснулась поздно, зато хорошо выспалась. Надо спать, пока есть возможность. А то скоро наступят рабочие будни. Тогда будет не до сна.
Девушка встала с постели, подошла к окну и распахнула занавески. В комнату хлынул поток ослепительных солнечных лучей, на потолке забегали солнечные зайчики, словно и не осень на дворе, а весна пришла. Наступил новый погожий день, возможно, пришло запоздалое бабье лето.
Настроение сразу улучшилось, на душе заиграли свирели. Вчерашний вечер тоже способствовал поднятию жизненного тонуса. Дима всю обратную дорогу улыбался, но молчал, глядя на сестру и позволив ей управлять автомобилем. Девушка преобразилась прямо-таки на глазах. Ведь теперь она была не одинока. Она нашла родственную душу, нашла вторую половинку, правда для этого ей пришлось преодолеть всего-навсего тридцать тысяч световых лет и упорное сопротивление отца. Сегодня она была счастлива и почти не задумывалась о будущем.
Умывшись и переодевшись, девушка спустилась вниз. Тетя хлопотала на кухне. За столом сидел отец и уныло смотрел в чайную чашку. Помятое лицо говорило о том, что вчерашний вечер удался на славу. Дяди видно не было, равно как и двоюродного брата.
— Доброе утро, — разведчица присела напротив отца.
— Кому доброе, — поморщился Кам, — а кому не очень…
— Есть будешь? — поинтересовалась тетя.
— Можно.
— Ну, раз можно, тогда сама накладывай. Отец у тебя, видишь, забыл что такое водка, теперь неожиданно вспомнил и страдает, не ест ничего. Только чай.
— Мне лететь сегодня, — пробурчал генерал.
— А кто вас заставлял? Насильно наливали?
— Ай, хватит тебе. Башка трещит, тут ты еще…
— Второй вообще встать не может, — сокрушенно констатировала Лидия Петровна. — Как мальчишки, меры не знаете. Встретились… Еще инопланетянами называются. Накидались, как грузчики на крытом рынке…
— Хватит!
— У себя в Управлении будешь командовать. А здесь я командую. Какой пример подаешь дочери?
— Ты — сварливая баба, — Кам поднялся на ноги и ушел в другую комнату. — У Вейи, похоже, все впереди, если пойдет по твоим стопам. Я уже Славке Новикову начинаю сочувствовать. И вообще, оставьте меня в покое, причем обе!
— А ты, — Лидия Петровна не договорила, только махнула рукой и поставила чайник на плиту.
Наложив в тарелку остатки вчерашнего плова и подогрев еду в микроволновой печи, Кудряшова села за стол.
— Как у тебя дела? — вдруг поинтересовалась тетя.
Девушка подняла голову.
— Нормально. А что? — несколько настороженно произнесла она.
— Чего напугалась то? — Лидия Петровна понимающе усмехнулась. — Или есть причина?
— Нет, — Катя смотрела на резидента честными глазами.
— Ага, — тетя села напротив. — Кто тебя учил врать?
— Жизнь, — девушка перестала жевать.
— Понятно. Не смей мне врать. Никогда. Ясно?
— Так точно. Теперь очередь дошла до меня, — посетовала разведчица.
Лидия Петровна душевно рассмеялась.
— Встретила своего ненаглядного? По блудливо-сентиментальному настроению вижу, что встретила. Оперативно работаешь.
— Стараюсь.
— Самое главное, чтобы на работе так же старалась. Тогда я не буду против твоих амурных похождений.
— Поняла, — девушка отложила ложку.
— Отлично. Скоро чайник вскипит. Чай заварю. А то твой папаша весь кипяток выхлебал. Шланги горят. Ведь столько лет человеку… Ой, мужики, мужики! Когда училась в разведшколе, анекдот рассказывали…
— Чему в первую очередь надо научить агента, чтобы его на Земле приняли за своего?
— Знаешь?
— Водку пить. — девушка кивнула головой.
— Да. А наши мужики, видимо, шуток не понимают. Они воспринимают анекдот в буквальном смысле слова. Паразиты, одним словом, чистокровные паразиты.
Катя засмеялась.
— А ты на ус мотай. Если мужик в молодости много и часто пьет, значит, потом еще больше будет. На кой черт тебе алкаш сдался? Вот так.
Девушка задумалась. Она перебирала в голове Славкины воспоминания, но, к счастью, ничего ужасного не вспомнила. Парень выпивает, правда не часто и в меру. Кудряшова даже успокоилась. Хорошо.
Каждая в этот момент думала о своем, о женском.
— Где я буду работать? — девушка неожиданно изменила тему разговора.
— Работать? Ты о какой работе говоришь, об официальной или об основной?
— Кем я буду числиться официально?
— Можно устроить тебя в банк экономистом каким-нибудь. Не глупая, быстро разберешься. Есть другой вариант. Пойдешь к Николаю Ивановичу?
— Куда?
— В Авдеево.
— Далеко.
— От нас до города дальше.
— С кем я буду работать?
— Пока не решила. Найдем тебе напарницу, не переживай.
— А жить где?
— Можешь здесь.
— Нет. Коллеги начнут коситься. Мало того, что папа директор, так еще тетя резидент. И живет девочка в особняке, на всем готовом…
— Ладно, жилье будет, — пообещала хозяйка дома. — Валера оклемается — подумаем. Хотя, мне кажется, тебя беспокоит совсем другое, — женщина усмехнулась. — Верно?
— И это тоже.
— Сразу призналась.
— Неужели трудно догадаться? — девушка тяжело вздохнула.
— Не трудно. Но! Хочу дать маленький совет. Не торопись, не изливай напрасно чувства, не подстраивайся под них. Пусть жизнь идет своим чередом. Если суждено — все сложится, если нет — значит, нет. И ты ничего не изменишь. Будь сама собой. В настоящий момент, тебе уже не за что бороться, ты победила. Надо лишь сохранить и упрочить положение. А это самое сложное, деточка. Завоевать сердце мужчины проще, чем потом удержать.
17
Шура проснулась в семь часов утра, почистила зубы, умылась, но холодная вода не остудила голову, беспокойство не исчезло. Славка еще спит. А очень хочется поговорить с братом.
«Накаркала, вспомнила, — Новикова поставила на плиту чайник и примостилась на табурете. — Появилась. Не прошло и полгода. Неужели я не ослышалась? Бред, чушь! А вдруг не бред? И Славка все знает. Ведь у меня в голове давно вертелись эти смутные мысли. Что-то знакомое. Где-то слышала. Итроники. Умлон какой-то. Ты на Земле по работе или просто так? Неужели ради меня преодолела почти полгалактики и примчалась сюда? Славкины слова. Инопланетная ересь. Ужас! Засмеют же, если кому расскажу. Интересно, а Абрамов к Ленке приходил? Или они заодно? Ничего не понимаю. Ну, Слава! Ну, Катя! Хотя, какая она к черту Катя. Она, может, вообще не человек. Вот это история».
На кухню заглянул сонный отец в нижнем белье.
— Ты чего не спишь в такую рань?
— Семь часов. Разве рано?
— Собирайся в школу.
— Собираюсь.
Отец усмехнулся.
— Завтрак приготовишь? — с надеждой в голосе спросил он.
— Ладно. Иди, спи. Суббота все-таки…
— После обеда не разбредаться, — предупредил папа. — Славке тоже передай, если увидишь его раньше меня.
— Зачем?
— Поедем в Авдеево.
— К дяде?
— Куда же еще?
Александра нахмурилась.
— У меня были другие планы.
— Твои планы подождут. У дяди с тетей юбилей свадьбы. Мать должна была заранее сказать…
Дочь лишь кивнула головой. Отец ушел.
Саша осталась одна. Готовка отняла минут тридцать. Пора собираться в школу.
Появился братец и начал рыскать по кухне голодным взглядом.
— Успокойся. Еще не готово, — сестра широко зевнула.
— А тебе то чего не спится?
— Разве поспишь, когда ты…
— Я то тут причем? — Новиков сел напротив сестры. — Я в стену не долбился.
— Ты виноват. И Катя твоя.
Если сказать, что брат удивился, значит, совсем ничего не сказать. Он был ошеломлен и пытался понять степень осведомленности сестры. Что конкретно ей известно?
— И чего тут необычного? — наконец парень нашел что ответить.
— Необычного? — Шура почти закричала.
— Тихо, не ори!
— Необычного? — уже тише повторила девчонка. — Еще спрашивает. Он лезет обниматься, а она его чуть не пристрелила. Ты на нашей планете по работе или просто так? Полгалактики пролетела. Сканер. Итроники. Умлон какой-то! Изменение воспоминаний. Инопланетную подружку завел? Тьфу! Она хоть человек? Вряд ли. Вот так сюрприз.
— Молчи. Ты хочешь, чтобы родители услышали? Не суй свой нос, куда не попадя.
— Значит, это правда. Вы не шутили?
— Шутили.
— Столько времени не шутят. Весь вечер. Словно поговорить больше не о чем. Два месяца не виделись, а
весь вечер болтали об инопланетянах. Либо вы идиоты и маньяки, либо… так не бывает. Я конечно, в инопланетян не верю, — тут Шура призадумалась, — Неужели это правда?
— Да, только отстань от меня.
— Может тебя разыграли?
— Нет. Я видел их «тарелку». И еще кое-что. У нас такого пока не придумали.
Шура надулась.
— Зачем она тебе? Своих девчонок не хватает?
Славка промолчал.
— Ответь, пожалуйста. Ответь, раз уж начал говорить…
— Отстань.
— Ну, пожалуйста…
— Саша, отстань и не ходи за мной по пятам. Понятно?
Александра совсем обиделась.
— Тогда я всем расскажу.
— Так тебе и поверят.
Славка был прав.
— И не пытайся нас разоблачить!
— Тебя словно подменили, — обиженно начала сестра, затем она вдруг испуганно уставилась на брата и побледнела. — Ты… тебя…
— Дура! Совсем рехнулась! Нафантазируй еще…
Сестра вдруг грустно рассмеялась. У нее отлегло от души.
— Это все-таки ты.
— Нет, блин, зеленый человечек. Дашь поесть?
— Размечтался. Плохо себя ведешь. Не получишь!
— Саша, ты…
— А сам то…
— Чего сам?
— Я до сих пор не могу поверить. Она и вправду «оттуда»?
— Да.
— Она человек?
— Человек. Мы не одиноки во Вселенной, поверь.
— Бред. Зачем ты ей?
— Ты пошла по второму кругу. Успокойся. В этом нет ничего страшного.
— Почему ты так уверен?
— Потом объясню. Давай поедим. А после обеда…
— Никуда ты не пойдешь.
— Не понял?
— Отец сказал, что после обеда поедем к дяде. Просил не разбредаться.
— Езжайте на здоровье. А я что там забыл?
— Вот отец встанет, он тебе популярно объяснит.
— Договорились. Мы есть будем или нет?
— До чего же вы мужики прожорливые, — возмутилась Саша, выключив газ под сковородкой. — Не зря говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его огромный прожорливый желудок, а не как-либо иначе. Вы, как коты, где кормят, туда и возвращаетесь…
— Помалкивай. Ты все равно еще мелкая и ни черта не понимаешь.
— Сейчас договоришься и останешься голодным. Путь Катя тебя кормит, раз ей понадобилось это несуразное чудо в перьях.
— Я прибью тебя… дюбелями к потолку, — мрачно пообещал брат, грозя пальцем. — Допросишься.
— Только попробуй. Тут же огребешь, — со знанием дела ответила сестра, — и никакие инопланетяне не помогут, извращенец. Местных ему не хватает…
18
Кудряшова стояла на заднем дворе возле «Лады». Дима, открыв капот машины, буднично доливал воду в омывательный бачок. Разведчице было скучно. Кам тепло попрощался с родственниками, потом на всякий случай прочитал дочери нравоучительную лекцию, затем по-отечески крепко обнял на прощание, и уехал на звездолет. Валерий Константинович ушел в сауну выгонять похмелье. Тетя разложила в гостиной какие-то топографические карты, углубилась в изучение и попросила младших по званию не мешать. Вот и пришлось девушке разыскать кузена. Хоть какое-то занятие.
— Собираешься в город? — ухмылялся Дима.
— А что?
— Ничего. Тебя подвезти или на такси поедешь?
— Не знаю.
Брат захлопнул капот.
— Позвонишь, когда узнаешь. Я поехал. Надо еще заправить машину.
— Хорошо.
— Ладно. Найди себе занятие. В доме четырнадцать телевизоров. Можешь включить мой компьютер. Посмотри фильм или поползай по интернету. Море музыки. Счастливо оставаться.
Кудряшова кивнула головой и направилась к дому. Но войти внутрь не успела, побеспокоил телефон. Звонил Новиков. Катя обрадовалась и села на скамейку в беседке недалеко от высокого кирпичного забора. Дима проехал мимо.
— Да?
— Привет. Как настроение?
— Нормально.
— Отлично, — Славка сразу перешел к делу. — Знаешь, хотел тебя спросить…
— О чем?
— Вчера вечером ты не заметила ничего подозрительного?
— Ты говоришь о сестре?
— Угадала, — парень кашлянул. — Значит видела. Ах да, ты ведь…
— Что в этом ужасного? Речь идет, конечно, о Шуре.
— Понимаешь, она слышала наш разговор.
— Не может быть. Мы стояли достаточно далеко.
— Это ты так думаешь. Она, видимо, каждый день чистит уши. Знаешь, какой допрос мне устроила утром, на кухне…
— Погоди. Что ты ей сказал?
— Ничего особенного, но переубеждать ее не имело смысла.
— Но ведь ты мог все свести к шутке.
— Пробовал. Но подозрения остались. Представь себе картину. Стоят на улице парень с девушкой. И вместо того, чтобы банально объясняться в любви, вполне серьезно говорят об инопланетянах, но при этом обнимаются и целуются.
Катя даже не улыбнулась.
— Зря ты ей рассказал.
— Она все равно докопается до истины. Не люблю, когда она ходит по пятам. Ты же знаешь Шуру-партизанку. Не бойся. Она постепенно привыкнет.
— Слава, так нельзя!
— Всю жизнь будешь врать? И я вместе с тобой…
— Давай тогда всем расскажем! — возмутилась девушка.
Было слышно, как Новиков тяжело вздохнул.
— Это тоже не выход, — наконец согласился он.
— Вот и я о том же.
— Только не вздумай удалять ей воспоминания, — поспешно воскликнул парень. — Ты это уже делала. У вас слишком простые методы. Чуть что, так сразу ампутация…
Кудряшова на секунду задумалась:
— Ваши предложения…
— Вам надо встретиться и поговорить.
— Издеваешься?
— Я говорю вполне серьезно.
— Не знаю. Не уверена.
— Значит так, — парень решил покомандовать. — Сейчас ты свободна?
— Да.
— Собирайся.
— А ты где?
— В Авдеево. У дяди.
— Поселок знаю. Только у меня нет транспорта.
— Могу заехать за тобой. Родители отмечают очередную годовщину дядиной свадьбы. Из меня сделали извозчика. Саша тоже здесь. Не думаю, что она откажется поговорить с тобой. Пусть она станет нашим другом, а не врагом. Ведь ты можешь…
Девушка медлила.
— Катя, ну я прошу тебя.
— Не надо меня упрашивать. Я согласна. Хорошо. Сделаем по-твоему, — уступила разведчица.
— Куда ехать?
— В Целинный.
— Это где буржуи живут?
— Не только буржуи. Доедешь до шлагбаума — позвонишь. Жду.
— Понятно. Жди.
Кудряшова вошла в дом.
Раскрасневшийся и слегка утомленный Валерий Константинович сидел на кухне и усердно поглощал горячий чай с лимоном. Пот градом катил по лицу. Мужчина периодически вытирал голову полотенцем.
— Как здоровье? — поинтересовалась племянница.
— Лучше б ты была парнем, — ответил директор банка. — Хотя бы посочувствовала.
— Я сочувствую, — честно призналась шпионка. — Один раз болела с похмелья. Знаю, что не сладко…
— Один раз?
— Ну, — Катя смутилась, — не один раз, а два или три…
— Десятка раз, — докончил дядя. — Это не показатель. Чего хотела-то?
Катя улыбнулась.
— Я пойду, погуляю. Не теряйте меня. А то тетя занята…
— Ясно.
Девушка кивнула головой и направилась в свою комнату.
19
Славка убрал мобильный телефон, выкинул сигарету, закрыл балкон и заглянул на кухню, где заседали женщины и вели неторопливую беседу за чашкой ароматного кофе.
Наступил второй акт застолья, это когда женщины уже удалились на кухню, а у мужчин еще не закончилась водка.
Мужики в это время что-то с жаром обсуждали в зале за праздничным столом. Магическая прозрачная жидкость способствовала поддержанию раскрепощенной обстановки.
— Мам, я поеду в город.
— Я тоже поеду, — сразу отреагировала сестра.
— С чего это вдруг? — мама удивленно взглянула на сына.
— Ему без ста грамм неинтересно сидеть с мужиками, — догадалась тетя.
— Никаких ста грамм, — отрезала мать. — Ему еще нас домой везти.
— Не нужны мне ваши сто грамм, — сморщился парень. — Мне в город надо. Когда водка закончится, позвоните, приеду. Вы ведь еще долго будете…
— Ладно, — согласилась матушка, — только не исчезай.
— Хорошо. Не прощаюсь, — Славка заторопился.
Шура попыталась тихонько последовать за братом.
— А ты куда? — мать усмехнулась. — Тоже на свидание опаздываешь?
— Да, — Александра даже не остановилась на полпути. — Всем счастливо.
— Ну, дети! — мама покачала головой.
— Ай, — тетя махнула рукой. — У них своя жизнь.
— Никакого уважения…
— И не говори…
Славка в два счета оказался возле автомобиля.
— Стой, — крикнула вдогонку сестра. — Подожди меня.
Братец сделал вид, что удивлен. На самом деле его замысел удался. «С кем поведешься, от того и наберешься», — неизвестно, кого парень имел ввиду. Толи речь шла о капитане инопланетной разведки, толи о сестре, толи об обеих девушках сразу.
— Ты куда? — братец отключил сигнализацию.
— Я с тобой.
— Точно?
— Да.
— Ну, поехали. Садись.
Машина покинула Авдеево. Через пару километров автомобиль свернул с шоссе и направился неизвестно куда. Грунтовая проселочная дорога позволит Славке срезать добрых двадцать километров.
— Ты куда едешь? — сестра еще не волновалась.
— В Целинный.
— Чего ты там забыл? Нас туда даже не пустят. На въезде КПП, вокруг лес, на машине не проедешь. Пешком ходить… тоже не советую.
— А ты там была?
— Дважды.
— Интересно. У кого, если не секрет?
— Там живет Валерий Константинович.
— Понятно. Директор банка, вместе занимаетесь каратэ…
— Он приглашал к себе всю секцию после победы на соревнованиях.
Славка вдруг засмеялся.
— Чего ржешь? Что тут смешного?
— Вспомнил кое-что.
— Колись.
— Ты уже неоднократно рассказывала о своем расчудесном Валерии Константиновиче.
— И что?
— Так вот… он Катин дядя.
— Врешь!
— Можешь мне не верить. Дело твое. Но я еду к Кате. Пока она остановилась у дяди. Большой двухэтажный особняк по улице Степной, дом номер… тридцать семь.
— Черт! — Александра заерзала на сиденье. — Они что, все инопланетяне? Так не бывает. Ты врешь!
— Бывает, сестрица. Всякое бывает.
— Зачем они здесь?
— Живут.
— Другого места не нашли?
— Видимо, не нашли.
— Они хотят нас завоевать?
— Фильмов насмотрелась? Они уже давно нас завоевали, причем без единого выстрела. В бронзовом веке у наших предков не было огнестрельного оружия.
— В бронзовом веке? Так давно?
— Да.
— Почему же мы не знаем об этом?
— Потому что мы им не нужны.
— В смысле?
— В прямом.
— Что же, они здесь просто живут и все?
— Почти. Еще они воюют с итрониками. Это другая и очень мощная агрессивная цивилизация.
Сестра некоторое время молчала.
— Послушай, Слава, а ты случайно не рехнулся? Ты такую ахинею несешь. Они с тобой ничего не сделали? — она помедлила. — А то мне становится страшно…
На глазах девушки вдруг проступили слезинки.
Новиков остановил машину.
— Я прежний, поверь, — брат, отстегнул ремень безопасности, нежно прижал к себе сестру. — А плакать совсем не обязательно. Перестань, перестань, ведь я тебя обожаю. Вытри слезы. Ты же моя сама, самая…
— А она? — Александра настороженно смотрела брату в глаза.
— Катя мне просто нравится. Раз уж ты поехала со мной, я подумал, может вас познакомить? Вы — умные девушки, найдете общий язык. Не хочу, чтобы вы стали врагами. Она обычная девчонка, поверь. К тому же наполовину землянка.
— Они могут… в смысле…
— Да. Они люди, такие же, как мы с тобой.
— Нет, — Саша вдруг замотала головой. — Я не хочу. Вези меня обратно. Куда угодно, только не туда…
— Хорошо, — парень развернул машину и поехал в сторону Авдеево. — Как скажешь.
В машине повисла гнетущая тишина, если не обращать внимания на работу двигателя и шорох покрышек.
Шура долго смотрела в окно. На убранных полях царило грустное запустение. Валялась свекольная ботва.
— Слава, — сестра решила заговорить.
— Что?
— А как вы познакомились?
— Элементарно. Хотя, нет, мы познакомились оригинально. Ты должна знать эту историю.
— Я не видела начала.
Новиков рассмеялся.
— Рассказать?
Шура кивнула головой.
Парень коротко рассказал сестре об инциденте возле института.
— И она тебя даже не отругала?
— Нет.
— Не верю. Она и вправду не от мира сего. Я бы тебя прибила. Ладно. Разворачивайся. Поговорим с твоей пассией. Слабохарактерная она, как Ленка.
— Слабохарактерная? Вот уж не угадала. Пообщаетесь, и ты все поймешь.
Сестра опять кивнула головой. Любопытство перебороло страх.
— А что она здесь делает?
— Спроси у Кати, — Славка устал от бесконечных вопросов. — Это не моя тайна. Может расскажет, не знаю.
Дорога заняла двадцать минут.
Недалеко от шлагбаума стояла скучающая Катя. Звонить не пришлось.
— Заранее предупредил, — зло процедила Шура. — Вы все заранее спланировали. Ты такой же шпион, как и она.
— Есть в кого. Весь в тебя.
Новиков остановил машину. Кудряшова помахала рукой и направилась к автомобилю.
— Вот идет Катя, — парень сдал вахту, — собственной персоной. Она в твоем распоряжении. Можешь пытать сколько пожелаешь.
— Договорились, — Александра уже не злилась.
Инопланетянка дошла до машины и открыла заднюю дверцу.
— Всем привет, — она пристроилась сзади.
— Здравствуй, — Саша натянуто улыбнулась.
— Куда едем? — поинтересовался парень. — Может в город?
— Зачем? — удивилась сестра. — Тебе еще предков забирать. Здесь, недалеко от дороги, есть хорошая поляна. Там и поговорим.
Катя лишь безразлично пожала плечами.
— Понял, товарищ командир, — ответил брат. — Ваше желание будет исполнено.
Через два километра машина остановилась на обочине.
— Приехали, — сообщил водитель. — Вот поляна. Извините, но траву давно скосили. Новая почти не выросла.
— Молодец, — улыбнулась Шура-партизанка. — Сиди здесь.
— Чего ради? — возмутился парень.
— Сиди, — согласилась инопланетянка, — раз уж все повесил на меня… Сами разберемся.
— Так, — Новиков повернулся к девушкам. — Не нравится мне это. Что-то вы очень быстро сговорились.
— А нам нечего делить.
— Ясно, — вздохнул Славка. — Я — балбес. Если вы объедините свои усилия, вот гремучая смесь получиться…
— Раньше надо было думать, — хором проговорили девушки и вылезли из машины.
— Мне только женской солидарности не хватало! Вот я встрял, — парень принялся искать тряпку. Он решил протереть стекла. — Теперь шпионы начнут обмениваться информацией. Любой мой шаг вправо или шаг влево… Прыжки вверх — провокация. Черт! А я хотел как лучше. Получилось как всегда. Ну, дурак… ну, дурак!
20
Доктор закончил прогулку и завтракал.
Пришел почтальон. Горничная открыла парадную дверь. Через приоткрытую дверь Чижов слышал их незатейливый разговор.
— Письмо мистеру Хазелу.
— Давай.
— Еще газеты. Свободна сегодня вечером?
— Патрик, я пожалуюсь мужу, — возмутилась женщина.
— Нет у тебя мужа, — грубо констатировал факт почтальон. — Давно бы охмурила доктора. Только зря время теряешь. Он, наверное, богатый, хоть и старый.
— Поди прочь, бабник.
Почтальон засмеялся.
Горничная демонстративно захлопнула дверь прямо перед довольной физиономией почтового служащего.
Женщина появилась в гостиной.
— Почта, мистер Хазел, — сообщила она.
— Спасибо миссис Глен. Отнесите в кабинет.
— Да, сэр.
Горничная удалилась.
Доктор усмехнулся. Ему понравилась рекомендация почтальона.
«Старый, — продолжал усмехаться Чижов. — Знал бы этот сопливый мальчишка насколько я старый и насколько еще молодой».
Полковник вернулся к трапезе.
На задворках души вдруг зашевелилось беспокойство. Доктор небрежно вытер салфеткой рот и ринулся в кабинет.
Письмо лежало на столе, поверх газет. Отправителем была его мнимая секретарша.
Чижов аккуратно вскрыл конверт, вынул сложенный вчетверо лист почтовой бумаги. Его взору предстал детский рисунок с подписью: «Дорогому дедушке». Придется разгадывать очередной ребус. Доктор сел в кресло, неспешно взял в руки карандаш, достал чистый лист бумаги и приступил к внимательному изучению рисунка, периодически записывая на листе результаты дешифровки. Он не мог, как Вейя или как другие агенты, держать в голове промежуточные результаты. Ему требовалось записывать. По сути, полковник никогда не был кадровым разведчиком и не проходил полный курс специальной подготовки, только сокращенный. Зато он был отличным доктором.
Через четверть часа сообщение «секретарши» уже можно было прочитать. Доктору велели срочно покинуть деревушку. В два часа по полудни за ним приедет автомобиль, который отвезет полковника на южное побережье Великобритании. Там, используя частный катер, доктору предстоит пересечь Ламанш и высадиться на материк, где его будет ждать сотрудник контактной разведки по имени Поль Левьер. Вот так. Девять спокойных недель закончились. Видимо, подчиненные полковника Элькиила подобрались слишком близко. Генерал Кам не хочет рисковать, и подготовил для друга новую «берлогу».
Сколько времени еще предстоит прятаться? Почему, спустя два месяца, директор шестнадцатого Управления до сих пор конфликтует со службой собственной безопасности? А что с Вейей? Скорее всего, с ней все в порядке. Просто полковник Элькиил не настолько глуп, чтобы просто так, по-мальчишески, попасть в западню, подготовленную Камом. Его подручные активно ищут отставного полковника Чижова. Он им нужен, а не девчонка. Трогать генеральскую дочку, видимо, постеснялись, иначе будет слишком много шума. Это вам не какой-то отставной доктор, о котором никто и не вспомнит. Капитан Вейя — действующий сотрудник ФСКР, герой Галактического Альянса. А это высокое звание на Мениоле значит очень, очень много. Даже контрразведка не станет торопиться и, тем самым, привлекать к себе всеобщее внимание. Сначала соберут неопровержимые доказательства. Источник фактов — Николай Павлович Чижов. Выбор у доктора не велик. Либо бегать, пока не поймают, либо стереть воспоминания. Скверно, ведь придется стереть целую жизнь. Есть еще третий выход из положения, но о нем совсем не хочется думать. Это не самый лучший выход.
21
Новиков протер все стекла, имеющиеся в автомобиле, даже заднее. Потом взялся за зеркала. Девчонки неторопливо прогуливались по поляне и вели содержательную беседу, о чем красноречиво свидетельствовала мимика сестренки. Выражение лица то задумчивое, то радостное, то просто удивленное. А Катя абсолютно беспристрастна, словно учитель на уроке русского языка или математики.
Славка иногда посматривал на них и удивлялся. Одна пятнадцать лет прожила на далекой планете, другой всего пятнадцать лет. И даже не скажешь, что в данный момент происходит контакт между двумя мирами, такими похожими, но в то же время абсолютно разными. Глядя со стороны, можно сказать только одно, разговаривают две девчонки, да и только.
Новиков открыл пассажирскую дверь, сел и закурил. Слабая половина человечества заканчивала двенадцатый круг. Поляна не достаточно велика. Наконец девушки остановились на противоположном краю поляны, возле высоких стройных берез. Катя достала «карандаш» и, прежде чем парень успел опомниться, выстрелила в сторону дерева. Как и в прошлый раз не было ни вспышки, ни малейшего звука, а здоровенная ветка послушно упала на землю. Девушки довольно долго рассматривали аккуратный срез и что-то тихонько обсуждали.
— Дети! — толи в шутку, толи всерьез выкрикнул Славка. — Не смейте издеваться над природой! Ух, я вам…
На секунду слабая половина человечества оглянулась, нахмурилась, но практически сразу вернулась к обсуждению среза на ветке. Катя даже пальцем что-то показывала.
— Смотри-ка, не боятся. Плохой признак, — Новиков достал из кармана куртки вибрирующий сотовый телефон. — Так, кажется, мамуля звонит. Рановато. Все, девчонки, встреча миров на обочине сельской дороги закончена. Музыка, занавес, цветы! — парень приложил телефон к уху. — Да, мам, слушаю. Хорошо. Я все понял. Скоро приеду.
Он вылез из машины, выбросил окурок и направился к представителям двух родственных цивилизаций.
— Девушки, дорогие мои, мне совсем не хочется вас прерывать, но только что позвонила матушка и сообщила, что папа и дядя уже полностью готовы к труду и обороне. Пора развозить.
Кажется, Катя была опечалена этими словами. Сестра тоже не испытывала восторженных чувств. Скорее наоборот.
— Ну, что вы сразу приуныли? — Славка пытался говорить как можно мягче. — Не в последний же раз видитесь. Еще успеете наговориться, — он нежно обнял инопланетянку. — Давай встретимся часов в восемь. Сходим куда-нибудь, может, просто погуляем.
— Ладно, — Кудряшова слегка улыбнулась и направилась в сторону автомобиля.
— Вечно ты не вовремя, — посетовала Александра, последовав за Катей.
— Я то в чем виноват? — не понял брат.
— Поехали, — крикнула сестра, открыв заднюю дверцу. — Садись впереди, — она обратилась к Кате. — Тебе раньше выходить.
— Какая разница?
— Отец не любит ездить сзади. Он все равно меня выгонит. Не вижу смысла лишний раз пересаживаться.
— Ясно, — Кудряшова села рядом с водителем.
Сам водитель последним оказался в автомобиле.
— Вы что, взаправду на меня обиделись? — не унимался Новиков.
— Забей, — пробурчала сестра. — Поехали.
— Да ну вас, — Славка достал ключи и завел двигатель. — Не поймешь чего вам надо. То не соберешь вас вместе, то не разгонишь.
— Не гунди! — хором проговорили девушки. — Поехали!
— Раньше одна орала. Теперь вдвоем начали. Ничего, ничего, пора брать власть в свои руки, — самоуверенно успокоил себя Славка и развернул машину.
— Наивный, — девчонки лишь загадочно рассмеялись.
Возле Целинного машина остановилась.
— Вот кто довезет меня до дома, — обрадовалась Катя, увидев подъезжающую темную «Ладу». — Двоюродный брат возвращается.
Она вылезла из автомобиля и замахала руками.
Водитель «Лады» заметил сестренку и не проехал мимо.
— Ты откуда? — он даже вылез из машины, потом увидел нового Катиного знакомого и усмехнулся, затем подошел поближе.
Парни пожали друг другу руки. Они виделись прошлым вечером.
— А это Шура, — Катя представила Славкину сестру.
— Александра, — поправила Новикова.
— Это одно и то же, — как всегда невпопад вставил Славка, за что заслужил презрительный взгляд сестры.
— Саша, — выдвинул свою версию Дима.
— Можно и так звать, — Шура очень внимательно изучала парня.
Он не отвел взгляд, только поправил очки. Молодежь секунд тридцать смотрела друг другу в глаза. Катя уже хотела что-то сказать, но Славка лишь покачал головой. Ему вдруг стало интересно. Кудряшова насупилась, но промолчала, повиснув на Славкином плече. Она поняла, что сегодня Дима будет расспрашивать ее о Саше.
Александра, оказывается, ни разу в жизни не видела сына Валерия Константиновича, даже мельком. А теперь молодые люди нежданно-негаданно встретились…
22
Полковник Чижов сменил шесть автомобилей, исколесил вдоль и поперек южную Англию, пока добрался до побережья. Дорога заняла полтора дня. С третьим водителем они ночевали в придорожном отеле в предместьях Лондона. Разведка добросовестно старалась запутать следы. К исходу второго дня, когда уже стемнело, шестой водитель привез доктора на пристань. У полковника ныло все тело. Он уже не мог сидеть.
Стемнело. Погода не предвещала ничего хорошего. Беспрерывно шел мелкий осенний дождь, а холодный ветер пробирал до самых костей.
Свет причальных фонарей, сквозь ненастье, едва выхватывал из темноты низкий стремительный силуэт быстроходного катера. На палубе суетилась немногочисленная команда. Катер готовился выйти в неспокойные воды пролива.
Поднявшись по трапу на борт, Чижов стал искать капитана. Капитаном оказался молодой француз по имени Жульен. Пока события развивались по строго оговоренному сценарию. Капитан проводил пассажира в крохотную каюту и попросил не выходить на палубу до самого берега. Катер, так же как и автомобили, не будет двигаться по кратчайшему маршруту, поэтому прибудет в европейский порт лишь к утру. Николая Павловича это вполне устраивало. Он завалился на узкую койку и решил проспать все время плавания. Но качка не давала покоя. Она то убаюкивала, то начинала раздражать. Доктор не боялся морской болезни, однако давно не плавал по морю. Наконец, усталость победила, и Чижов провалился в приятное небытие.
Снов полковник не видел, а проснулся оттого, что его кто-то усердно тряс за плечо и что-то быстро тараторил по-французски. Доктор плохо знал этот язык, но, увидев лицо капитана, сразу успокоился.
— Месье, месье, проснитесь. Мы прибыли. Вам нужно срочно сойти на берег.
— Да, да, месье Жульен. Я готов.
Чижов протер глаза, потянулся, разминая тело, накинул куртку, схватил дорожную сумку и поспешил вслед за капитаном катера. Северное побережье Франции, в районе Дюнкерка, видимо, еще не проснулось. Стоял густой туман. Видимость сильно ограничена. В трех-четырех метрах уже ничего не видно, только сплошная серая стена.
— Месье, подниметесь по лестнице наверх, — капитан пытался разъяснить ситуацию, указывая рукой в сторону берега, — свернете налево. Метров через пятьдесят вы доберетесь до автомобильной парковки. Там вас ждут.
— Понял, спасибо, — доктор сошел на берег.
— Удачи, — крикнул вслед капитан Жульен, а после приказал команде. — Убрать трап! Отдать швартовы…
Доктор, даже если бы хотел, не смог бы пройти мимо парковки. Он уперся в сетчатый забор. Поиск прохода занял гораздо больше времени, чем думалось вначале. Наконец, нашлась кем-то заблаговременно открытая калитка. Чижов облегченно вздохнул и вошел на территорию стоянки. Это ему ровным счетом ничего не дало. Ничего не видно. Куда идти? Где искать нужный автомобиль? Пока полковник озирался по сторонам, пытаясь рассмотреть стоянку, французский разведчик сам дал о себе знать. Он зажег противотуманные фары на своей машине.
— Месье Хазел?
Голос показался знакомым, но Чижов не стал заранее обольщаться.
— Кто вы?
— Поль Левьер.
— Когда наступит зима?
— Кошка пока жива, — донеслось из автомобиля.
Полковник рассмеялся и направился к автомобилю. Он узнал Поля.
— Аммоо, на кой черт ты усы нацепил? Тебя не рассмотреть в тумане.
— Потому и наклеил. Рад вас видеть, доктор, садитесь в машину. Нам надо ехать.
Заработал двигатель и белый «Peugeot» медленно покинул автостоянку.
23
— А ты знаешь, я с понедельника выхожу на работу, — решила похвастаться Катя.
Молодежь непринужденно прогуливалась по улице, держась за руки. В душах господствовала безмятежность.
— Значит, завтра?
— Ага.
— И куда, если не секрет? К дяде, в банк?
— Нет, — Кудряшова замотала головой.
— Неужели есть еще одно инопланетное «осиное гнездо»? — пошутил Новиков.
— Угадай с трех раз.
— Вот еще. Колись. Сейчас мы все ваши явки разузнаем.
— Размечтался. Подумай хорошенько.
— Ладно, — Славка решил принять правила предложенной игры и немного порассуждать. — Банк — это часть финансовой системы.
— Пока правильно думаешь, — согласилась девушка, улыбаясь. — Дальше.
— Связь, телекоммуникации, средства массовой информации, карательные и надзорные органы, энергетика и другие ресурсы, армия, наконец. Все перечисленное должно входить в сферу ваших интересов.
— Направление правильное. Правда, ты забыл, например, о государстве. Исполнительная власть и законодательная. Еще религия. Эти сферы тоже необходимо держать в поле зрения. Итроники всегда действуют через людей, подконтрольных им. А у власти есть реальные рычаги управления страной. Эта самая главная сфера интересов итроников. На втором месте стоит армия, экономика. Далеко не на последнее место противник поставил средства воздействия на умы обывателей, то бишь телевидение, интернет, газеты.
— Ясно. Не пойму только одного. Зачем итроникам напрягаться и воевать с вами из-за Земли? Ведь эта бесполезно.
— Не скажи. Они работают упорно и методично, причем с переменным успехом. Время пока терпит. Лишняя планета никогда не помешает. После того, как в пятидесятых-шестидесятых годах мы смогли вернуть контроль над Россией, итроники изменили тактику. Сейчас их замысел прост, как чистый лист бумаги. Они хотят дискредитировать нас и настроить землян против присутствия Альянса на планете.
— Но ведь о вас практически никто не знает.
— Кое-кто знает. В нужный момент люди, поддерживающие итроников, обнародуют общественности факт нашего присутствия. При желании любой факт можно вывернуть наизнанку. Если большинство землян выступят против нас, Альянсу придется выбирать между войной и миром. Итроники знают, что, скорее всего, Альянс не опустится до оккупации Земли. Это глупо. Насильно мил не будешь.
— Вы просто уйдете? — Славка не верил собственным ушам.
— Просто так не уйдем, сначала подгоним две дивизии тяжелых крейсеров и наглухо прикроем планету из космоса. Зачистим территорию от итроников и их прихвостней. Но окончательное решение примут политики. А мы солдаты. Наша прямая задача не допустить подобного развития ситуации.
Новиков промолчал. Их непринужденная беседа незаметно переросла в демагогию галактического масштаба.
— Слав, — Катя попыталась разрядить обстановку. — Не бери в голову. Мы этого не допустим.
— Хочется верить.
Тут парень сам сообразил, что пора срочно менять тему разговора.
— Так, а где ты будешь работать? — вспомнил он.
— В областной администрации, — мгновенно переключилась разведчица.
— Елки-палки. Кем?
Катя рассмеялась.
— До губернатора мне пока далеко.
— Жалко, — пошутил Новиков. — Такие связи пропадают…
— Я буду простым экономистом.
— Даже так. А ты что-нибудь в этом понимаешь?
— Немного. Но обязательно научусь.
— Не представляю тебя офисным работником.
— Почему же?
— Роль командира взвода космодесантников тебе больше подходит.
— Ну, конечно! Слава, я же обыкновенная женщина!
— Нет, ты необыкновенная, — Новиков на ходу обнял девушку.
— Может ты и прав, — почти согласилась она.
Они дошли до маленького уютного скверика и присели на свободную скамейку. На улице постепенно холодает. Однако ноги уже устали и гудят. Хочется немного посидеть и отдохнуть.
— Шуру видишь? — спросила Катя, прижавшись к парню. Ей было зябко от холодной скамейки.
— Нет. А она здесь?
— Не видишь, что ли?
— Где?
— Ну, ты даешь. Через три скамейки, на той стороне сквера.
— Это не она.
— Родную сестру узнать не можешь! Просто она с парнем.
— Не похожа.
— Она изменила прическу.
Тут Александра помахала им рукой. Катя ответила тем же.
— Шура постриглась, — не верил парень. — Прическа модная. Завтра снег пойдет. Хана бабьему лету.
— Не признал, — усмехнулась Кудряшова. — А если я сменю прическу, перекрашу волосы, намазюкаюсь от души косметикой, одену что-нибудь необычное? Пройдешь мимо и не узнаешь?
— Да ты что?
— Свежо предание, но верится с трудом. Сестру родную не узнал.
— Меня шпионить не учили, — парень нашел что ответить.
— Ты просто невнимательный.
— Может быть. Только прическу не меняй. Хорошо? Ты и так красивая. Вся областная администрация будет за тобой волочиться.
— Ревнуешь, что ли? Рано еще.
— Потом будет поздно.
— Да, ладно тебе, — девушка опустила голову парню на плечо. — Мне кроме тебя никто не нужен. Так что, не волнуйся.
Она вложила свою ладошку в его ладонь.
— Совсем замерзла! Руки ледяные, — воскликнул Славка.
— Замерзла, — согласилась Кудряшова. — Пойдем? А? На ходу согреюсь.
— Надо было взять машину.
Молодежь встала со скамейки.
Катя затолкала руки в карманы.
Парочка резво зашагала прочь.
— А еще говорят, что на Мениоле холоднее. Живут люди привычные к холоду, — удивился Новиков. — Не похоже.
— Ак-к-к-лиматизация, — еле выговорила разведчица. Зуб на зуб уже не попадал.
— Ясно. Девчонки везде мерзляки. Сейчас что-нибудь придумаю. Зайдем в кафе.
24
Отец уже ушел на работу. Матушка и Александра завтракали.
— Доброе утро, — сын сел за стол. — Ну, Шура, ты отмочила…
Парень рассматривал стрижку сестры.
— Молчи, ни слова больше, — предупредила мама. — Саша хоть на девчонку стала похожа.
— Спасибо, добрые у меня родственники, — Шура-партизанка демонстративно отложила вилку.
— Все нормально, — заверила матушка, затем решила переключиться на сына. — Я слышала, ты завел новый роман? Жениться еще не надумал?
Славка усмехнулся и с укором посмотрел на сестру, которая снова начала ковырять вилкой содержимое тарелки.
— Нет. Сначала диплом, — заверил он. — Потом война план покажет.
— Разумное решение, — согласилась мать. — Шура, брат хоть нормальную девчонку нашел?
— Нормальную, — подтвердила дочь. — Дураком будет, если не женится. Таких еще поискать надо.
— Интересно, — матушка задумалась. — Первый раз, за много лет, сестра на твоей стороне. Значит, все в порядке. Зашли бы как-нибудь. Познакомишь.
— Рано еще, — буркнул сын. — Она не пойдет, стесняется.
— Хорошо. Просто мне любопытно.
— Может ближе к Новому Году, — неопределенно пообещал Новиков.
— А имя у нее есть? Или секрет?
— Катя, — сегодня сестра решила поработать «стукачом».
Славка лишь тяжело вздохнул и начал отрешенно пить кофе.
— Вот ведь как получилось, — матушка рассмеялась, — Саша выдала все твои секреты.
— Будет и на моей улице праздник, — таинственно проговорил парень.
— Оставь надежду, — Шура вылезла из-за стола. — Я пошла собираться.
— Слав, — сердечно попросила мама. — Ты, самое главное, не торопись. И на сестру не обижайся. Она тебе просто завидует.
— Так я и поверил. У нее есть парень.
— Мне кажется, они вчера разбежались.
Новиков уставился в потолок.
— Почему ты так подумала?
— Она сама сказала.
— Сегодня день исповеди? На меня не рассчитывайте.
— Речь не о тебе. По твоим счастливым глазам можно понять только одно — готовьтесь к свадьбе.
— Мам, ты бросаешься из одной крайности в другую. Шура еще сто пятьдесят раз влюбится и наплачется…
— А ты?
— Откуда я знаю! Я не провидец. Мало ли что меня ждет впереди.
— Ясно, — матушка встала из-за стола. — Ты стал скрытным.
— Ошибаешься. Я прежний.
— Не стану спорить. Времени нет. Пора на работу. Потом поговорим.
Мама покинула кухню.
Славка допил кофе. Затем ушел в свою комнату и взял со стола телефон. Поиск абонента занял пять секунд.
— Здорово. Идешь в институт? Заедешь за мной? Ладно.
Новиков покидал в пакет вещи. Потом стал ждать звонка Абрамова. Мысли витали где-то очень далеко.
Минуты пролетели незаметно, словно мгновения. Телефон, вибрируя, слетел со стола. Славка бросился поднимать мобильник.
— Почему я тебя всегда роняю? Да, слушаю, говори.
— Выходи, — Денис был предельно краток.
— Иду.
Новиков закрыл дверь и, как всегда, забыв о существовании лифта, ринулся вниз по лестнице.
— Как поживает Катя? — Денис выехал на перегруженный проспект.
— Великолепно.
— Везунчик, — немного грустно промолвил Абрамов, — интересную девчонку где-то нашел…
— Места надо знать. С чего ты решил, что она интересная?
— У нее на лице написано.
— Мало ли что у нее на лице нарисовано. У Лены тоже красочная мимика.
— Не сыпь мне соль на рану.
— Уговорил. Есть какие-нибудь планы после обеда?
— Нет. А как же Катя?
— Она работает до шести. Теоретически до восьми вечера я свободен.
— С тобой все ясно. Подумаем.
— Думай.
Всю оставшуюся часть пути до института говорили о предстоящей преддипломной практике.
В институте Новиков сильно не напрягался. День выдался скучный, будничный, ничего особенного. Речь, как и ожидалось, шла о преддипломной практике.
Единственное событие, заслуживающее внимания, произошло после обеда. Поднимаясь по лестнице на третий этаж, Славка нос к носу столкнулся с Катиным кузеном.
— Привет. А ты что тут делаешь? — удивленно воскликнул парень.
— Учусь, если что, — пояснил Дима.
— Да? Интересно.
— Не очень, — Дима нахально улыбнулся и помчался вниз по лестнице.
* * *
Новиков сидел на скамейке, курил и разговаривал с однокурсниками и однокурсницами. Были еще Денис и Лена. Они стояли немного обособленно и о чем-то неторопливо вели беседу.
На стоянке припарковалась новенькая темно-синяя «Toyota Corolla». Из машины вылезла особа в строгом черном брючном костюме. Волосы профессионально уложены парикмахером. Куртка распахнута. Девушка облокотилась на открытую дверцу и, предварительно поверхностно осмотрев территорию, стала внимательно наблюдать за старшекурсниками.
— Обана! — воскликнули сразу два парня. — Это, случайно, не за нами приехали? Я бы тоже поехал…
— Девушка, а девушка, может прокатимся?
Слабая половина человечества методично и слегка враждебно оценивала взглядом незнакомку.
Славка тоже повернул голову в сторону стоянки и увидел ухмыляющуюся Катю. Она слышала дружные комментарии студентов. Новиков помахал рукой. Разведчица ответила тем же.
Посыпались удивленные возгласы.
— Без комментариев, — Славка поспешно пресек все попытки однокурсников выяснить пикантные подробности. — Я пошел. Всем пока.
Он подобрал брошенный на скамейке пакет и поспешно направился к подружке. Студенты громко обсуждали очевидное, но в то же время невероятное событие. Лицо Кузнецовой надо было видеть. В ее растерянном взгляде застыло удивление, граничащее с ужасом, словно Лена увидела приведение. Она вдруг поняла, что явление настоящее, не выдумка и не мираж, удивилась и ужаснулась одновременно, поскольку это явление, по сути своей, не несло ей ничего хорошего. В душе, не спросив разрешения, зашевелилась почти забытая ревность.
А Новиков в два счета оказался рядом с разведчицей.
— Привет, — удивленно и в то же время немного восторженно проговорил он, прилюдно поцеловав любимую девушку в щечку. — Отлично выглядишь. Я думал ты на работе.
— Я всегда на работе. Мне необязательно восемь часов сидеть за столом.
— Даже в первый день? Везет же некоторым. А машина откуда?
— Выдали служебный транспорт.
— В администрации?
— Слав, ты глупости городишь…
Новиков лишь рассмеялся.
— Ладно, садись, прокачу.
Парень сел в машину. Катя привычно взялась за ремень безопасности, пристегнулась и лишь потом завела двигатель.
— Пристегнись, — попросила она.
— Что? Опять? Зачем?
Кудряшова хохотала до слез.
— Ты, как мой двоюродный брат. Такой же трусливый. Стоит только один раз напугать… и в дальнейшем срабатывает рефлекс, исследованный вашим профессором Павловым…
— Я не боюсь, но давай обойдемся без гонок, вертолетов и всего прочего…
— Тогда пристегивайся. Сегодня полно гаишников. Везде стоят…
Новиков нехотя пристегнулся.
Машина выехала на улицу.
— Я недавно видел твоего кузена, — Славка смотрел на девушку.
— Ничего удивительного. Вы посещаете одно учебное заведение.
— Первый курс, наверное?
— Второй. Они с Денисом учатся на одном факультете. Дима типичный земной инопланетянин. Таких, кстати, не мало.
— Это как понять?
Кудряшова покачала головой, затормозив у светофора.
— Просто он не пошел по стопам родителей. Он не разведчик. Обычный парень.
— Понятно. Инопланетянин, живущий исключительно земной жизнью.
— Примерно так. Он родился здесь. Другой мир ему уже не нужен.
— Он хоть видел Мениолу?
— Видел и сказал, что будет жить на Земле.
— Странно.
— А ты разве не хочешь жить на этой планете? — Катя мельком взглянула на парня.
— Начинается допрос?
— Нет. Просто хочу знать твое мнение. У тебя ведь есть доступ к воспоминаниям прадеда о Мениоле, да и не только о ней, правда впечатления устарели на сто лет…
— Мне интересно побывать на других планетах, причем лично, ни за что не откажусь, если появится такая редкая возможность, но жить буду здесь.
— Забавно, — Катя задумалась, однако очередная Славкина фраза вернула ее в реальный мир:
— И ты будешь жить на Земле.
Она натянуто усмехнулась.
— Уже все за меня решил?
— Ага.
— Что ж, я пока не против. Сейчас я тебе кое-что покажу. Это таинственное кое-что дополнит твою уверенность.
Автомобиль подкатил к новому высотному дому. Одна из новостроек в старой части горда. Молодежь вошла в подъезд. Затем лифт поднял их на седьмой этаж. Открыв ключами двойную дверь, Катя шагнула в пустую прихожую и, уверенно махнув рукой, позвала парня.
— Отделку закончили, — пояснила она, — но строительный запах еще не выветрился.
Квартира была пуста, лишь в зале одиноко стояла разложенная лестница-стремянка.
— Не плохо, — Славка осмотрелся.
— Я тоже так думаю, — согласилась девушка, открыв пластиковое окно. — Вот, здесь я буду жить. Отделка, конечно, не в моем вкусе, но, как говориться, дареному коню в зубы не смотрят. Квартира из резервного фонда.
— Богатая у вас «контора». Сразу три комнаты и автомобиль в придачу.
— Да. Не в каждой «конторе» есть собственное финансовое учреждение. А без машины моя мобильность практически нулевая.
Кудряшова поочередно осмотрела комнаты, затем кухню.
— Все сделано под заказ, — Новиков двигался по своему маршруту. — И довольно добротно.
В комнатах рабочие постелили ковролин, поэтому Славка не стал заходить в грязной обуви, а только заглянул.
Влюбленные встретились в прихожей.
— Прекрасная квартира. Ты здесь впервые?
— Да. Только сегодня дали ключи, причем от всего сразу.
— Тетя тебя любит.
— Несомненно, —
Кудряшова лукаво улыбнулась. — А ты?
— Катя, ты задаешь странные вопросы, — парень тоже улыбнулся, обнял девушку и поцеловал.
— Это ответ?
— Да. Хороший ответ?
— Я бы сказала, очень-очень скромный…
— Ах, вот как! — Славка совершил второй заход. — Катя, конечно, я люблю тебя. Неужели сомневаешься?
— Не сомневаюсь, — девушка не сводила глаз с парня. — Просто мне почаще хочется слышать подобные слова.
25
Майор осторожно вел автомобиль. Изредка попадались встречные машины. Солнце лениво поднялось над горизонтом. Туман стал постепенно рассеиваться.
— Как поживаете, доктор? Вышли в отставку. Хорошо вам, наверное.
— Вышел, — полковник говорил с явным неудовольствием. — Только не дошел. Ты то как?
— А я что? Месяц проторчал на планете Ачта-ты. Потом сорок дней в карантине на Мениоле. Веселого мало.
— Согласен. Передай привет Ликсу.
— Сделаете это лично. В нарды поиграете.
— Неужели? Мы едем на дисколет?
Интеллигент уверенно кивнул головой.
— Мне приказано забрать вас и потом отвезти на Мениолу.
Доктор призадумался.
— Неужели закончилось мое путешествие?
— Трудно сказать. Я даже не представляю о чем вы говорите.
— Я тоже не все знаю, поверь.
Майор никогда не лез в чужие дела. Поэтому он еще раз кивнул головой и сосредоточился на вождении.
— А как поживает Вейя? — спустя пять минут спросил координатор. — Не видел ее с момента той самой экспедиции. Знаю лишь, что вы выполнили задание. Нам сообщили.
— Задание выполнила она. Я тут вообще не причем.
— Понятно. Вот за что ее досрочно произвели в чин капитана. Потом она исчезла, нет никаких данных. Никто ничего не знает, а кто знает, тот молчит.
Доктор улыбнулся.
— Верно подметил. Могу сказать лишь одно. Вейи больше нет.
— То есть как? Совсем? А что случилось?
— Ничего не случилось, не волнуйся, — Чижов поспешно успокоил координатора. — Просто она вряд ли в ближайшее время вернется в оперативно-тактическую разведку.
— Ее забрала «Бабуля»?
— Скорее всего.
— Генерал отпустил дочь на Землю?
— А что ему оставалось делать? Подумай сам…
— Для этого должна быть веская причина.
— Да. Причина есть. Очень даже веская.
Майор быстро сопоставил известные ему факты.
— Я слышал о трениях меду генералом Камом и полковником Элькиилом. Вот почему вы все на Земле.
— Ты умный человек, Аммоо, но я тебе этого не говорил.
— Понятно. Буду нем, как рыба. Это в моих интересах.
— Точно. Как ты думаешь, не пора ли нам позавтракать?
— Можно. Километров через семьдесят. Там и заправим машину.
— Далеко ехать?
— Дисколет в Германии. Поедем мимо Брюсселя и, немного не доехав до Кельна, свернем на юг.
— Ничего себе!
— Вот и я удивился, когда прочитал приказ. Взять попутный груз. Не попутчика, а попутный груз. Конспираторы несчастные. Груз то я взял, а заодно и попутчика. Видимо, вылеты с Земли усиленно контролируются службой собственной безопасности. А мы уже месяц торчим в Германии. И еще долго пробудем. Идеальное место чтобы спрятать вас, доктор. Вот только ехать до дисколета…
— Ладно, в Евросоюзе границы прозрачные.
— И дороги хорошие. По автобану быстро доедем. Еще засветло будем на звездолете.
— Чудесно. Я устал жить затворником. Хоть с Ликсом побеседую.
— Еще сто раз побеседуете. Надоест. В последнее время капитан начал ворчать. Вроде не старый…
— А доктор у вас кто?
— Молодого прислали. Хороший парень.
— Жизнь идет своим чередом, — немного грустно сказал Николай Павлович.
— Выше нос, господин полковник, — приободрил майор. — Вы же еще не старик. Вернетесь к нам?
— Я бы рад, Аммоо, но обстоятельства…
— Да, конечно… это я так… семь лет вместе летали…
26
Группа майора Граала немного опоздала. Квартиранта застать не удалось. Горничная сказала, что мистер Хазел после обеда уехал в Эдинбург и вернется только послезавтра. На вопрос горничной, что передать доктору, майор лишь разочарованно покачал головой и вернулся к джипу.
Автомобиль покинул деревушку.
— Заедем в Эдинбург, — задумчиво проговорил Граал. — Где карта дорог Англии?
Человек, сидящий сзади, молча подал начальнику атлас автодорог.
— Так, — майор начал перелистывать страницы. — Вариантов много. На самолете он не полетит. Через тоннель не поедет, рискованно. Остается только одно — по морю. Надо взять под контроль южное побережье Англии.
— И северное побережье Франции, — дополнил водитель.
— Не реально, — выразил сомнение офицер, сидящий сзади.
— Почему? — спросил Граал.
— Есть еще побережье Испании, Бельгии, Голландии, Германии, Польши. Они и до Норвегии могут доплыть. Тут даже спутник не справится. Если полковнику помогает очень серьезная резидентура, что очевидно…
— Не преувеличивай. Я знаю, что полковник высадится во Франции. Они не станут привлекать много народу. Лишние свидетели никому не нужны.
Джип ехал по пустынной сельской дороге. Кругом, куда ни брось взгляд, простираются холмы. Впереди, за поворотом, в поле зрения появился поломанный трактор с прицепом. Он перегородил движение. Рядом с ним пристроилась машина технической помощи и эвакуатор. Суетились люди, пытались завести мотор.
Водитель притормозил. Сзади остановились еще две легковые машины, отрезав путь к отступлению.
— Не нравится мне это, — водитель стал озираться по сторонам.
Граал потянулся за оружием.
Из машин и даже из прицепа повыскакивали полтора десятка вооруженных людей в штатском и мгновенно окружили машину, ощетинившись бластерами. Люди, сидящие в автомобиле тоже приготовились к бою. Благо машина бронированная.
— Сдать оружие! Выйти из машины! — скомандовал высокий широкоплечий мужчина в потертых джинсах.
— Размечтались, — нагло ответил майор Граал.
— Выходите из машины. Считаю до трех.
Из автомобиля технической помощи неспешно вылез человек с тонкой черной трубой в руках. Он демонстративно прицелился в осажденный джип, профессионально положив трубу на плечо. Нападающие поспешно отошли на пять метров назад.
— Черт! — воскликнул водитель. — Нам хана… это… это…
— Раз, — медленно отсчитывал человек в джинсовой одежде. — Два…
— Стой! — Граал вылез из машины, аккуратно и очень плавно, чтобы все видели, положил свой бластер на крышу автомобиля и поднял руки вверх. — Майор Шеттеррг, что происходит?
— С кем конкретно имею дело? — усмехнулся спецназовец, но бластер не опустил.
— Вы что, даже не знаете на кого напали?
— Знаю. Я привык иметь дело с итрониками. Так что, сдавайтесь. И без разговоров!
— Какие на хрен итроники! — взревел Граал. — Я майор Граал, служба собственной безопасности. Вы совсем спятили?
— А я — архангел Гавриил, — вновь усмехнулся Шеттеррг. — Последний раз предлагаю сдаться по-хорошему. Еще одной попытки не будет.
— Черт побери! — орал Граал. — У вас что, сканера нет? Что за тупость?
— Сканер есть. Ребята, просветите-ка их, причем каждого. Не возражаете?
— Нет. Чем быстрее мы разберемся с этим недоразумением…
— Согласен. Несите сканер.
Двое спецназовцев подбежали к джипу и грубо приложили к затылку майора выносной зонд сканера.
— Это действительно майор Граал, — крикнул офицер, державший в руках основной блок сканера. Он прочитал данные на дисплее.
— Проверьте остальных. Может быть, его взяли в плен, — Шеттеррг явно издевался.
Два офицера службы собственной безопасности нехотя вылезли из автомобиля. Обстановка разрядилась. Стрелять уже никто не собирался.
— Остальные тоже наши сотрудники.
— Что ж, приношу свои извинения, майор Граал, — командир спецназовцев сразу стал серьезным. — Ошибочка вышла. Только без обид. У каждого своя работа.
— Черт бы вас побрал, Шеттеррг, — возмущался Граал. — Лишняя прядь седых волос на моей голове — ваша заслуга.
— Ну, ладно, ладно, — примирительно заговорил майор спецназа. — Ребята, собираемся, — и махнул рукой.
Три малюсеньких контейнера мгновенно покинули «карандаши» и впились в тела сотрудников службы собственной безопасности. Мужчины упали на грязный асфальт.
— Ничего личного, майор Граал, ты хороший парень, а вот шеф у тебя — дерьмо. Не на того работаешь.
Шеттеррг пять секунд постоял возле поверженного противника.
— Уносите. Отключите в их автомобиле аварийный маяк.
Три человека полезли под капот джипа. Остальные спецназовцы загрузили тела в автомобиль технической помощи.
— Господин майор, готово.
— Уходим!
Джип прицепили к эвакуатору. Вскоре дорога опустела. Группа майора Граала бесследно исчезла среди бесчисленных холмов Шотландии.
Конец первой части
Часть вторая
Полковник против генерала
1
Через порог скромного кабинета полковника Элькиила перешагнула эффектная блондинка в военной форме с погонами лейтенанта.
— Господин полковник, лейтенант Изела по вашему приказанию прибыла!
— Проходите, лейтенант, — полковник лениво повернул голову в сторону вошедшего человека и правой рукой указал на кресло. — Присаживайтесь. Вы опаздываете. Я уже давно вас жду. С новым руководством дисциплина в Управлении упала…
Девушка робко опустилась в кресло. Визит к начальнику службы собственной безопасности еще никому не сулил ничего хорошего.
— Как поживает ваша матушка? — через минуту, выдержав значительную паузу, чтобы придать солидности своим словам и немного поиграть на нервах лейтенанта, важно поинтересовался Элькиил.
— Спасибо, хорошо, — немного настороженно ответила девушка. Она была напряжена.
— Лейтенант, успокойтесь, — полковник усмехнулся, — я не кусаюсь. Вы разговаривали с матушкой?
— Так точно, господин полковник.
— Великолепно. Что она вам сказала?
— Она велела выполнить вашу просьбу…
— Верно. Насколько я знаю, вы сейчас не заняты работой.
Девушка помотала головой.
— С завтрашнего дня оформите отпуск, — начал инструктировать Элькиил. — Проблем не возникнет. Я позабочусь. Послезавтра встретитесь вот с этим человеком, — на стол легла фотография немолодого мужчины. — Наш сотрудник. С ним вы полетите на Землю. Он объяснит что делать. Как у вас с русским языком?
— Владею в совершенстве.
— Прекрасно. А еще пригодятся ваши великолепные способности парикмахера и визажиста. Вас обеспечат всем необходимым.
— Что конкретно я должна делать?
— Мне понравилось, как вы, не так давно, чудесным образом превратились в другого человека, — на столе появилась фотография Вейи. — Узнаете?
— Да. Это Вейя.
— Капитан Вейя, — строго и назидательно поправил полковник. — Герой Галактического Альянса. Дочь генерала Кама, нашего директора.
— Так точно, — девушка смутилась.
— Вы великолепно превратили ее в себя, а себя в нее.
— Я старалась.
— Лейтенант, вы просто молодец.
Изела не поддалась на провокацию, даже не улыбнулась, а смотрела на контрразведчика, словно кролик на удава.
— Теперь, лейтенант, предстоит сделать чуточку больше. Вы не просто сымитируете внешность капитана Вейи, вы на некоторое время станете ею, замените ее в буквальном смысле слова, будете жить ее жизнью.
Удивленный взгляд девушки понравился Элькиилу. Она почти готова к работе.
— Руководство ставит новую задачу. Необходимо вновь помочь капитану Вейе. Вы очень похожи. Легко перепутать. Вы отлично справились с прежним заданием несколько месяцев назад, полагаю, что и сейчас не подведете. Не думайте плохо, Вейя не враг, она по-прежнему наш очень ценный сотрудник. Просто в среде нелегальной резидентуры, где сейчас служит капитан Вейя, далеко не все в порядке. Именно поэтому служба собственной безопасности занялась расследованием. Вы замените Вейю. Для всех остальных людей она якобы останется на месте. На самом деле капитан Вейя будет выполнять совсем другую работу и в другом городе. Это очень важно. Мы обязаны найти в резидентуре замаскированного врага. Теперь вы понимаете, почему я действую очень скрытно. Речь идет о предательстве, — Элькиил вновь выдержал значительную паузу, затем очень тихо продолжил. — Полагаю, не стоит напоминать о том, что этот разговор должен остаться между нами. Вопросы?
Изела задумалась.
— У меня есть выбор?
— Да, вы не мой сотрудник, можете отказаться, — полковник ехидно усмехнулся. — Но позволит ли вам офицерская честь…
Девушка все медлила.
— Никаких наград и званий не обещаю, просто прошу помочь, — душевно продолжил уговаривать полковник Элькиил.
— Я согласна, — наконец решилась лейтенант Изела.
— Чудно, — полковник тут же встал из-за стола. — Оформляйте отпуск.
Изела поднялась на ноги.
— Есть.
— Официально я вызывал вас в связи с последним инцидентом в Австрии. Экспедиция 795/49 едва не закончилась плачевно. Но вашей вины в этом нет, точнее не будет, — контрразведчик хитро прищурился и поставил в конце разговора жирную точку. — Верно?
— Я все поняла, — девушка понуро кивнула головой. В очаровательных малахитовых глазах застыл ужас.
— Что ж, желаю удачи, лейтенант. Рассчитываю на вас. Не каждому даю последний шанс. Благодарите матушку. Когда-то, очень давно, работали вместе. Вот так. Можете идти.
2
Заметно похолодало. На дворе начало декабря. Пасмурное утро. Безветренно. Крупные красивые снежинки неспешно опускаются на землю с умопомрачительной высоты.
Катя осторожно ехала на автомобиле по узкой улочке частного сектора, объезжая ухабы. Длинная улица вела на восток. Рядом с шикарными каменными домами спокойно соседствовали покосившиеся полувековые деревянные домишки.
Возле Кудряшовой сидела новая напарница, тридцатидвухлетняя рыжеволосая и конопатая Света. Она поочередно мучила, то сенсорную карту, то биосканер.
— И где его теперь искать? — Света уже в двухсотый раз ткнула пальцем в карту, увеличивая масштаб. — По-моему это дохлый номер. Его даже со спутника не видно.
— Не знаю. Пропал выходной.
— Это точно. Я сегодня хотела, — напарница не договорила, а через секунду воскликнула. — Вот блин! Елки-зеленые…
— Что, сигнал появился?
— Какой там сигнал, — Света поспешно покидала инопланетные предметы и вытащила из кармана сотовый телефон. — Вот я разиня!
— Что случилось?
— Утюг забыла выключить, — напарница звонила мужу. — Хватит дрыхнуть, вставай. Вставай, кому говорю, ну, возьми телефон. Возьми телефон! — наконец ответили. — Милый, слушай меня. Да не бурчи ты! Выключи утюг. Я забыла. Подними зад, он на кухне. Какая тебе разница, что я гладила с утра пораньше? Трусы! Все. Молодец. Спи дальше. Понятия не имею. Может долго, может, нет. Ладно, без меня сходите. Купи молока. Хорошо. Спи, родной, спи.
Катя незаметно улыбнулась.
Сегодня, с утра пораньше, резидентуру подняли по тревоге. Почти весь личный состав Валерий Константинович отправил искать некого «попрыгунчика». Это своеобразная раса итроников величиной с мышку. На Земле их обычно не встретишь, так как они не могут жить в кислородной атмосфере. Явно необычный визит. Что делает «попрыгунчик» на планете? Валерий Константинович не стал объяснять, а велел найти итроника. Известно, что он носит биологический скафандр, закамуфлированный под серого кота. Интересно, а сколько серых котов в городе? Как только Катя задала себе этот вопрос, то сразу поняла, что сегодня домой не вернется, равно как и все ее коллеги, ведь приказано искать до победного конца. Спутник то видит противника, то не видит. Район поисков неоднократно сужался. Но коту уже два раза удалось проскочить сквозь людское кольцо. Поэтому Кудряшова сильно не обольщалась, когда на карте вновь загоралась маленькая мигающая точка. Шерстяное хвостатое создание водило офицеров за нос, вовремя уходило от погони, однако город почему-то не покидало. Аналитик пытался понять смысл путешествия кота, правда, безрезультатно. В действиях итроника не могли найти логической последовательности, но логика, безусловно, была. Старшие офицеры заседали в банке, следили за развитием ситуации и координировали агентов, выгнав ранним утром младших по званию на мороз с жестким приказом: без кота не возвращаться.
Катя, верно оценив ситуацию, съездила домой и оделась потеплее. Прихватила с собой запасные шерстяные носки, перчатки, термос с горячим чаем и вчерашние пирожки. Света экипировалась еще лучше. Просто Катина напарница оказалась чрезвычайно хозяйственной женщиной. Мало ли что может пригодиться, а вдруг итроника потянет за город? На дворе не май месяц. Но пока кота поймать не удалось. Азарт давно прошел. Незаметно подобралась скука.
Очередь дошла до Катиного телефона. Новиков проснулся. Девушка привычно нажала кнопку на беспроводной гарнитуре.
— Доброе утро, дорогой. Да. Везет же тебе. Ты еще в постели валяешься, а я с шести утра за рулем, — разведчица зевнула. — Что делаю? Угадай с трех раз. Не будешь? Ну, ладно. А ты как думал? — тут девушка засмеялась и остановила машину. — Потом расскажешь, причем подробно. Нет. Первый раз слышу. Может быть. Не забыла, — настроение Кудряшовой быстро испортилось, она тяжело вздохнула. — Слав, я не знаю. Да, договаривались. Боюсь пообещать. Возможно даже в машине буду ночевать. В любом случае, звони хоть иногда. Да. Очень серьезно. Ладно, выполню твою просьбу, буду беречь себя. Договорились. Передам. Я тебя тоже. Пока.
— Как поживает ненаглядный?
— Нормально. Привет тебе передает, — Кудряшова вдруг внимательно посмотрела на напарницу. — Свет, а сколько лет вы женаты?
— Десять.
— Десять? — девушка даже слегка испугалась. — Ничего себе…
Катя крепко призадумалась, облокотившись на руль. Одна единственная мысль сверлила мозг и не давала покоя.
— Ты чего распереживалась? — Света смеялась. — Не торопись выходить замуж, поверь мне. В этом событии достаточно много хорошего, но много и всего остального…
— А я не тороплюсь.
— Правильно делаешь. Ярмо одеть всегда успеешь.
Карта запищала.
— Сигнал! — хором воскликнули напарницы.
Света схватила карту.
— Назад, — скомандовала она, — вниз по улице. Через два перекрестка направо. Мы буквально в двух шагах от него.
— Выключи биосканер, засекут!
Катя завела двигатель, кое-как развернула машину и направила автомобиль вниз по узенькой улице. Теперь требуется проявить предельное внимание. Не так то просто найти серым утром серого кота, пусть даже на снегу. Света доложила начальству. Две машины спешили на помощь, остальные смыкали кольцо.
— Девчонки, — раздалось из коммуникатора. Говорил Петр Вороневский, начальник службы безопасности банка, — ответьте.
— На связи, — сообщила Катя.
— Слушайте меня внимательно. На рожон не лезьте. Он вооружен.
— Мы уже догадались.
— Я говорю серьезно. Бронежилеты надели?
— Да.
— Смотри у меня, Катя.
— Смотрю.
— Мы в пяти минутах от вас. Скоро приедем.
— Ясно. Будет контакт, сообщим.
— Отлично.
«Toyota» свернула в проулок и остановилась.
— Приехали. Он здесь, — Света указала на небольшой одноэтажный деревянный дом старинной постройки с резными ажурными ставнями.
— Включи биодетектор. Перейдем к пассивному наблюдению.
— Сейчас, — Света надела очки со встроенным тепловым и биологическим детектором, затем открыла окно. — Короче, собака в конуре. В доме два человека, мужчина и женщина, старики. Кот в доме. Присутствует мелкая живность и… мыши, — от последнего слова напарницу буквально передернуло.
— Мы случайно не напоролись на «гнездо» итроников? — Кудряшова забеспокоилась.
— Не знаю. Люди в доме. И кот рядом. Может ты и права.
— Подождем наших. Я сообщу Петру.
— Давай, — Света достала оружие.
— Господин Вороневский, — Катя звонила по телефону.
— Докладывай.
— Объект обнаружен. Он в доме № 57 по улице Павлика Морозова. С ним два землянина. Их статус нам неизвестен.
— Сидите в машине. Мы уже близко.
— Ясно. Конец связи
Джип Вороневского не стал заезжать в проулок, а остановился на улице. Из него выскочили пять вооруженных мужиков и резво перемахнули через невысокий забор. Собака даже тявкнуть не успела. Ее усыпили.
— Идем, — Света покинула машину и, пригибаясь к земле, подбежала к калитке.
Катя последовала ее примеру. Женщины открыли деревянную калитку и бросились к входной двери. Офицеры контактной разведки мгновенно окружили дом.
Петр снес хлипкую входную дверь. В сенях никого не было. Другая дверь, ведущая из сеней в дом, оказалась покрепче. Второй мужчина, вооруженный настоящим боевым бластером, не упустил прекрасную возможность пострелять. На месте замка образовалась дымящаяся по краям дыра. Ударом ноги мужчина профессионально вышиб внутреннюю задвижку.
— На пол! Брось оружие! Брось оружие!
— Лежать!
— Руки за голову!
— Держи кота!
Инопланетяне ввалились в жилище бедняков. Со стороны захват дома выглядел внушительно, вот только последние слова: «Держи кота!» никак не вписывались в общую картину. Старик не успел выстрелить. Его повалили на пол, отобрав бластер. В ту же секунду щелкнули наручники. Хозяйка дома не сопротивлялась. Она лишь невнятно что-то бормотала. Кот пытался выпрыгнуть в открытую форточку, но ему не повезло. Света успела бросить живую сеть, созданную на планете Умлон. Сеть, почувствовав свободу и пролетев полкомнаты, со свистом вцепилась в кота и мгновенно опутала шерстяного разбойника, надежно сжав в своих крепких объятиях. Остался только хвост. Итроник неистово орал по-кошачьи, бил хвостом по полу, кусал зубами сеть, но та лишь крепче сдавливала пленника, не давая пошевелиться.
— Ложись, — вдруг крикнул Петр. Он вовремя заметил оружие кота, точнее кошачий хвост.
Времени на раздумье не было. Катя успела схватить здоровенный чугунок и накрыла им итроника. От выстрела металл расплавился, дна больше не существовало, запахло паленой шерстью.
— Вот черт! — воскликнула Света. — Брыкается. Задницу, небось, подпалил.
— Осторожно, — Петр приблизился к итронику и присел на корточки. — Не стой как истукан, возьми кочергу, затем приподними чугунок.
Кудряшова выполнила приказ.
Вороневский ловко схватил кота за хвост и поднял в воздух.
— Не ори, тебе все равно не больно. Будешь выпендриваться — пристрелю. Все понял?
Кот жалобно мяукнул.
— То-то же. Так, — мужчина окинул взглядом помещение. — Сейчас приедут оперативники, осмотрят дом. Девчонки, обыщите женщину и отвезите ее в офис. А мы займемся остальными.
— Вы что себе позволяете? — старика неожиданно прорвало. — Ни стыда, ни совести! Какое вы имеете право? Я Ветеран труда, на пенсии, всю жизнь на заводе работал. Я — заслуженный человек. А тут какие-то бандиты вламываются в дом. Среди бела дня…
— Тихо, дед. У тебя еще будет время байки рассказывать. Мы тебя позже послушаем, — Петр говорил беззлобно, но с явным пренебрежением. — Нечего на всяких пауков и тараканов работать. Их надо тапкой давить, а не дружить с ними. Уведите всех. Чугунок заберите. Торопитесь. А то уже практически рассвело. Незачем пугать соседей.
К дому подъехала еще одна машина. Пленников рассадили по автомобилям и увезли. Кавалькада направилась в офис. Вороневский доложил об успешном окончании операции.
Уже в банке, Лидия Петровна поманила племянницу пальцем, приглашая в кабинет директора. Эллочки не было на рабочем месте. Она тоже участвовала в поисках кота.
Женщины расположились на диване.
— Устала?
— Нет. Не выспалась.
— Не ты одна, — тетя улыбнулась. — Долго вчера гуляли?
— Как обычно.
— Дима тебя искал.
— Он звонил. Мы встретились.
— Ладно, — Лидия Петровна перешла к главной теме разговора. — Прислали срочное сообщение.
— Что пишут?
— Ничего хорошего.
— Совсем?
— Не совсем. Но тебе придется слетать в Германию.
— На долго?
— Вряд ли.
— А что надо делать?
— Ты же знакома с Интеллигентом?
— Да.
— Встретишься с ним. Он тебе все расскажет. Командировочные получишь в понедельник.
— Сегодня и завтра отдыхаю?
— Нет. Вещи собираешь. Из расчета на неделю…
— Понятно.
— Других подробностей я не знаю. Рейс прямой. Вылет во вторник. Билет забронирован. Документы почти подготовлены. В понедельник доделаем. Славке ничего не говори. Мы сами сообщим. Поняла?
— Хорошо, — Катя вздохнула.
— Еще скажи, что никакой личной жизни…
— Нет. Не скажу, — девушка рассмеялась. — Пойду спать.
— Иди. Ты свою работу сделала. Такой хороший чугунок испортила…
3
Самолет из Санкт-Петербурга совершил посадку точно по расписанию. В зале ожидания лейтенанта Изелу и подполковника Ямаана встречал тридцатишестилетний капитан Рамс, он же Рустам или Рустик.
— С прибытием, — коротко поприветствовал капитан. — Как долетели?
— Нормально, — сухо ответил подполковник, — помоги с вещами.
Девушка скромно промолчала, отдав капитану свой чемодан.
— Как дела, Катя? — Рамс подмигнул, принимая ношу.
— Лучше всех, — Изела не желала вести пустую беседу, а лишь застегнула дубленку и натянула перчатки, направляясь вслед за подполковником.
Троица вышла на мороз и поспешила на автомобильную стоянку.
Капитан с подполковником разместились спереди. Изелу посадили сзади. Чемоданы уложили в багажник. Озябший город встретил инопланетян легкой метелью. По дороге мела поземка, вихрем закручивая снег. Девушка успела замерзнуть в остывшей машине. Съежившись и засунув руки в карманы, лейтенант сидела позади надзирателей и отрешенно созерцала город сквозь лобовое стекло. Затем она отвернулась и закрыла глаза. Мысли Изелы мгновенно преодолели тридцать тысяч световых лет и вернулись домой. Разведчица уже давно решила для себя, если благополучно выкрутиться из нынешней передряги, то обязательно подаст в отставку. Иначе о спокойной жизни можно забыть. Либо полковник Элькиил будет остаток жизни шантажировать, либо генерал Кам. Хрен редьки не слаще.
Поднявшись на третий этаж стандартной пятиэтажки, троица вошла в квартиру. Дверь открыла женщина средних лет.
— Заходите. С приездом. Замерзли?
— Нет, ничего.
— А Катю зачем заморозили?
— Никто ее не морозил, — удивился капитан.
— Я разве не вижу. Она аж посинела. Еще не хватало, чтобы заболела. Тогда я тебя, Рустик, косметикой разукрашу и на высоких каблуках ходить заставлю, причем в мини-юбке. Пойдем, лейтенант, на кухню, там быстро согреешься. А вы располагайтесь в дальней комнате. Скоро обедать будем.
Подполковник кивнул головой, забрал свой чемодан и прошел вглубь квартиры.
Женщина, она же майор Шадрина налила в кружку горячего, свежезаваренного чая, плеснула в него столовую ложку травяной настойки и предложила девушке выпить напиток. Изелу не пришлось упрашивать.
— Пей чай. Сейчас мгновенно согреешься, даже вспотеешь.
— Спасибо.
— Одеваться надо потеплее, — назидательно произнесла майорша. — Ну что за брюки на тебе? Сплошная земная синтетика. Чему тут греть?
— У меня есть другие.
— Завтра походим по приличным магазинам, — пообещала женщина. — Посмотрим, что продают. А сегодня будешь изучать видеозаписи. Тебе надо подобрать несколько нарядов аналогичных одежде Кати Кудряшовой.
— Что она носит?
— Не спеши. Пей чай. Потом я тебе все покажу. Добавлю только одно. Капитан работает в областной администрации и одевается со вкусом, временами даже изыскано для этого города. Тебе придется научиться комбинировать одежду в ее стиле.
— Само собой.
— Ну и прекрасно. Мы с тобой сработаемся.
Изела грустно улыбнулась. Ей совсем не хотелось потакать подчиненным полковника Элькиила. Однако у мнимой Екатерины Кудряшовой выхода нет.
4
— О, какие люди и без охраны! — воскликнул капитан Ликс, увидев полковника Чижова.
Аммоо зашел в лифт, бросив на ходу:
— Предупреди экипаж, чтоб держали язык за зубами.
— Уже предупредил, — отмахнулся Ликс. — Доктор, сколько лет, сколько зим!
— Ну, здравствуй, голубчик. Губозакаточную машинку сохранил?
Капитан звездолета ехидно усмехнулся в ответ.
— Значит, сохранил, — обрадовался Николай Петрович. — Вот я сейчас переоденусь, приму душ, поем и… милости прошу…
— Вечер у меня свободен, — согласился Ликс. — Как поживаете?
— Средне. Правда, могло быть и хуже.
— Ясно. А я то думал, вы на Мениоле загораете.
— Нет, дорогой, не угадал.
Мужчины поднялись на жилой уровень. Шестнадцатая каюта оказалась свободной. Там и разместился полковник Чижов. Обстановка каюты не совсем привычна, ведь доктор практически все время проводил в медицинском отсеке звездолета, там и ночевал. А теперь любимый отсек занят другим человеком. Заглянуть туда и хочется и колется. Впрочем, зачем бередить душу? С прошлой жизнью покончено. Она уже никогда не вернется. Теперь полковник всего лишь гость.
Николай Павлович тяжело вздохнул и стал разбирать сумку.
Спустя два часа, приведя себя в порядок и отдохнув после нескольких дней мытарства по дорогам Европы, доктор появился в столовой. Космонавты чрезвычайно эмоционально и радостно восприняли появление бывшего члена экипажа. Весь ужин Чижов был в центре внимания старых товарищей. А еще через час капитан Ликс постучал к нему в каюту, держа под мышкой нарды.
— Координатор уехал, забрав с собой всех своих хлопцев. Красота, тишина, можно расслабиться, — пояснил командир звездолета, указывая на нарды. — Вам, доктор, нет замены. Скольких я учил играть, а что толку? Набрали оболтусов по объявлению, поиграть не с кем.
— Как же Аммоо?
— Он вечно занят. Редко удается.
— Ну, раз у тебя ломка, — Чижов обрадовался и потер ладони, — милости прошу. Посмотрим кто кого.
— Я, конечно.
— Не факт. Неси губозакаточную машинку. Сегодня для нее найдется работенка.
5
— Господин генерал, мои люди нашли полковника Чижова, — нелицеприятный разговор между генералом Логом и полковником Элькиилом продолжался вот уже полчаса.
— А что толку? Где результат? — Лог был неумолим. — Вы потеряли трех сотрудников. Группа пропала. Сработал аварийный маяк. Данных нет. Спутник уничтожен неизвестным истребителем, причем заблаговременно. Военные утверждают, что ни один их истребитель не приближался к Земле. Итроников я исключаю. Налицо грандиозный провал, господин полковник. Люди наверняка погибли, точнее уничтожены подручными генерала Кама. Где нашли аварийный маяк и идентификаторы сотрудников?
— Во льдах Гренландии.
— Не знаю где это, но над вами славно поиздевались, Элькиил. Грубо, однако, со вкусом. Вели как слепого. Я понимаю, конечно, что практически все Управление интуитивно поддерживает директора, а не надзирателя, даже ваши осведомители. Но голова то у вас зачем на плечах?
— Господин генерал…
— И слушать не хочу. Вы заварили эту кашу.
Полковник выжидательно молчал.
— Ладно, — более примирительно продолжил Лог, отойдя от окна и сев рядом с коллегой. — Нет смысла вас распекать. Драка уже сегодня может иметь серьезные последствия. Расхлебывать придется вместе. Имеется последний шанс. Не упустите его. А пока приказываю свернуть активные действия. Я запрещаю вам, полковник, до поры, до времени, проводить ответные жесткие мероприятия. Будем действовать, как велит разум, а не так, как подсказывает сердце. Воевать пока рано. Мы не готовы. Сосредоточьтесь на сборе информации о генерале Каме. Меня интересует любая компрометирующая его информация. Любая. Слухи и сплетни оставьте при себе. Нужны лишь факты. Затем мы подготовим и нанесем сокрушительный удар. У вас еще появится возможность поквитаться за прошлые обиды. После постараемся вместо нынешнего директора поставить более лояльного и сговорчивого человека.
— Да, господин генерал, — вынужденно согласился Элькиил.
— Теперь вернемся к полковнику Чижову и капитану Вейе.
— Полковника спрятали и надежно охраняют.
— Само собой.
— Я не могу брать дисколет штурмом. А законного повода для проникновения на этот звездолет, выполняющий разведывательную миссию, у меня нет.
— Понятно. Проявите терпение, полковник, дисколет, рано или поздно вернется на Мениолу. Не будет же господин Чижов вечно кочевать с одного звездолета на другой. Рано или поздно, он где-нибудь осядет. В нашей ситуации торопиться нельзя.
— А как же капитан Вейя? Все изменилось. Надо воспользоваться ситуацией.
— Было бы неплохо заполучить воспоминания девушки, причем все сразу. Этим мы ускорим кончину ее отчима. Но провести сканирование надо инкогнито, чтобы никто не заметил.
— Учитывая ее возраст, — Элькиил прикинул в уме. — Пять часов непрерывного сканирования с максимальной скоростью.
— Как незаметно вырвать сотрудника из нелегальной резидентуры на целых пять часов?
— Либо во время командировки, либо ночью.
— Даже ночью нельзя быть уверенным на сто процентов. Вдруг на территории резидентуры что-нибудь случиться, и объявят общий сбор…
И тут полковник вспомнил незначительное событие недавнего прошлого, он аж встрепенулся.
— Господин генерал, есть идея!
— Идея? — Лог недоверчиво покосился на подчиненного. — Надеюсь стоящая?
— Судите сами. Вернусь к подготовительному этапу экспедиции № 748/17. Нашему ведомству пришлось приложить массу усилий для того…
— Да, да, да… агенты итроников старались…
— Перед отлетом, чтобы запутать осмелевшего противника, Вейю загримировали под другую девушку. А подставная фигура, которая осталась на Мениоле, выдавала себя за Вейю.
— Мудрено, но идея мне нравится. Обговорим детали.
— В шестнадцатом Управлении работает офицер очень похожий на дочь генерала Кама. Рост одинаковый. Фигура один в один. Издалека их легко перепутать. Если девушке перекрасить волосы и добавить чуточку грима, получится двойник капитана Вейи. При соответствующей подготовке она сможет на некоторое время заменить настоящую Вейю.
— В чьей команде этот офицер?
— По моим данным, она не подвержена чьему-либо влиянию. Именно она сыграла роль двойника тогда еще лейтенанта Вейи.
— Интересно. Уточните данные по этому сотруднику. В каком подразделении она служит?
— Оперативно-тактическая разведка.
— Как вы заставите ее работать на себя?
— Что-нибудь придумаю, — пообещал полковник Элькиил.
— И еще, у вас есть на Земле неучтенный информационно-энергетический сканер?
— Так точно.
— Переправьте сканер в нужное место.
— Сделаю.
— Очередная осечка будет стоить вам карьеры, — беззлобно и безэмоционально констатировал факт генерал Лог.
Полковник лишь грустно кивнул головой.
— Правильно делаете, что ничего не обещаете. Работайте.
— Есть.
— Свободны.
6
Дверной звонок неистово верещал. Катя проснулась и, бормоча под нос нелицеприятные высказывания в адрес незваного визитера, отбросила одеяло, встала с дивана, надела тапочки и направилась в прихожую. На улице пасмурно, идет снег, не то день, не то вечер. В квартире царит полумрак. Машинально нащупав рукой выключатель, разведчица включила бра, сощурилась, уставившись в зеркало, пригладила растрепанные волосы, правда добиться желаемого результата не смогла, махнула рукой и принялась открывать замок.
Славка стряхнул снег с шапки и с куртки, а затем переступил через порог квартиры.
— Привет, — он чмокнул любимую в щечку. — Ты спишь?
Катя стояла, прислонившись к стене, голова почти лежала на плече, один глаз закрыт, второй прищурен. Однако подобное странное положение тела не помешало ей кивнуть головой.
— Ага.
— Ну, ты даешь!
— Славик, зачем меня разбудил? А? У тебя есть ключи. Ты еще ни разу не открыл ими дверь, во всяком случае, при мне.
— И не собираюсь, — парень снимал обувь.
— Зачем?
— Это не моя квартира. Мало ли, вдруг у тебя кто-то есть?
— Кто? — девушка оторвала спину от стены, глаза, наконец, открылись. Она вернулась в зал и повалилась на диван, обняв подушку.
— Откуда я знаю…
— Ты решил неудачно пошутить? Я старомодная для Земли и не встречаюсь с несколькими парнями одновременно.
— Речь не об этом.
— А-а-а. Ты об инопланетянах. Те, кто здесь могут находиться, прекрасно знают о твоем существовании. Так что не морочь мне голову. Тетя, дядя, Дима и Света тебе не враги. Остальные здесь вряд ли появятся. Если только отец прилетит, но это событие происходит один раз в пятилетку, да и то он остановится у дяди.
— А ты чего дрыхнешь? — Славка сел в кресло рядом с диваном. — На улице такая шикарная погода. Мороз ослаб, ветра нет, снежок…
— Плевала я на погоду. Спать хочу. Не выспалась. Я с пяти часов утра на ногах, а легла в два.
— Ночью что будешь делать? Знаешь который час?
— Нет.
— Уже три часа дня. Хватит спать.
— Правда, что ли?
— Где у тебя часы? — Новиков бросил взгляд на противоположную стену.
Настенные часы уже давно показывали одно и то же время. Секундная стрелка билась в предсмертной агонии, но не могла сдвинуться с места.
— Они сломались, — жалобно прошептала девушка. — На кухне есть электронные.
— Я тебе тысячу раз говорил, не покупай это китайское дерьмо.
— Найди другие, — немного капризно ответила Катя. — Эти хорошо вписываются в интерьер.
— Ай, — Славка только махнул рукой. — Вставай.
— Нет.
— Вставай, иначе буду щекотать.
— Напугал, — Кудряшова блаженно улыбнулась. — Я не боюсь щекотки.
— Это смотря с какого бока подойти, — Новиков поднялся на ноги и начал демонстративно шевелить пальцами рук, медленно подкрадываясь к разведчице. — Знаю я ваши засекреченные шпионские места. Хоть ты и в пижаме, но эффект гарантирую. Где у нас животик?
— Слава, не смей, — Катя забеспокоилась.
Парень не собирался останавливаться.
— Все, все, — сдалась девушка. — Я встаю. Встаю. Уже встала! Все! Стою.
Кудряшова соскочила с дивана, но Новиков поймал ее и обнял.
— Попалась?
— Слава, у тебя руки ледяные, бр-р-р, — она вырвалась. — Я пойду, умоюсь, ладно?
— Ладно.
— Будь добр, поставь чайник.
Катя направилась в ванную комнату.
— Хорошо.
— Ты не голодный?
— Нет. Я только из дома.
— А я, кажется, есть хочу. Загляни попутно в холодильник.
Парень прошел на кухню.
— У тебя пирожки на столе валяются. Ты даже мешок не развязала.
— Забыла про них, — раздалось из ванной комнаты.
— Есть вроде можно.
— Это радует. Я сегодня ничего не готовила.
— Правильно, полночи шляется непонятно где, днем спит…
— Докопаться решил?
— Конечно. Не порядок, — Славка рассмеялся. — Надо регулярно заниматься вашим воспитанием.
Чайник успел закипеть, парень заварил чай и разлил по чашкам. В Катину чашку он добавил молока, вытащил из мешка многострадальные пирожки и разогрел их в микроволновой печи.
Девушка появилась на кухне умытая, причесанная, бодрая, улыбнулась, затем села за стол.
— Есть не буду, — пояснил Новиков, — но компанию тебе составлю. Посижу за столом. Проснулась?
— Ага. Кушать хочу.
— Небось с самого утра?
— Да. Я сегодня намаялась, пришла домой и вырубилась…
— Несчастная, — Славка решил пожалеть любимого человека. — Работа тебя доконает.
— Ты преувеличиваешь, — тут в Катиных глазах появилась сосредоточенность. — Слав, а мы правда удалили у тебя ту самую информацию в закодированной области информационно-энергетической субстанции? Там, где прибор…
Новиков даже поперхнулся чаем.
— Милая, чего это ты вдруг вспомнила? — удивился он, откашлялся и поспешно поставил чашку на блюдце.
— Сама не знаю, — тяжело вздохнула девушка и виновато посмотрела на парня. — Ты говорил, что удалили, я помню. Но мне сегодня приснился нехороший сон. Я его до сих пор не забыла.
— Это от переутомления. Вышли наружу твои подсознательные страхи…
— Может быть, — Катя опять вздохнула и стала дожевывать пирожок. — Слишком яркий и отчетливый сон, словно реальность. Я боюсь. Понимаешь?
— Не понимаю. Объясни, пожалуйста. Что не так?
— Я боюсь, что нас разлучат…
— Кто?
— Не знаю.
— Ну, так мы ни к чему не придем. Допивай чай. А потом спокойно поговорим.
Она лишь кивнула головой.
Через десять минут молодежь уже сидела на диване. Из музыкального центра тихонечко лилась музыка радиостанции «Ретро FM». Катя подобрала под себя ноги, обняла любимого человека за плечи и опустила голову на Славкино плечо.
— Расскажи мне.
— Только не смейся, хорошо?
— Я и не собирался. Если есть страх, значит, нужно устранить причину.
— Логично, — девушка опять тяжело вздохнула. — Может быть это звучит сумбурно и глупо, но… понимаешь, во сне ты разговариваешь с другой девушкой и даже не замечаешь подмены…
— Подмены?
— Да. Ведь она как я. То есть, ты считаешь, что она — это я.
Новиков не стал перебивать, решив, пусть лучше Катя выскажется. Легче станет. А уж потом можно будет успокоить человека.
— Она заменила меня. Живет моей жизнью. Она просто украла тебя!
Тут Славка не выдержал.
— А ты где?
— На корабле итроников.
— Где? — парень уже считал, что в рассказе девушки потеряно рациональное зерно. Просто сумбурный сон, да и только.
— На звездолете итроников. Они отсканировали закодированную область воспоминаний моего прадеда и заставляют меня провести дешифровку.
— Это невозможно, — со знанием дела покачал головой Новиков. — Нужен оригинал.
— Знаю. Но у них совсем другие технологии.
— Ерунда. Законы биоэнергетики везде одинаковые. Поверь своему прадеду.
— Может быть, но его знания устарели на сто лет. Во сне речь идет об эмуляции
информационно-энергетической субстанции.
— Эмуляция, — парень задумался. — Интересная мысль. Только ее пока не реализовали аппаратно. Верно?
— Альянс не смог.
— Ты хоть раз была на корабле итроников?
— Нет, к счастью. Такие, как я, оттуда обычно не возвращаются.
— Опиши биоэнергетический отсек.
Катя сосредоточилась, вспоминая подробности.
— Отсек затемнен, вижу только грязно-зеленую стену перед собой, на ней большие, с кулак величиной, треугольные черные выпуклости. Луч неяркого рассеянного света выхватывает двух серых итроников. Они толкают в меня какой-то скользкий шланг… Кровь… Воняет непонятно чем… Ужасно…
— Стоп! — Славка повернулся к девушке и нежно прижал ее голову к груди. — Это всего лишь сон.
— Да. Но слишком явственный и страшный. Я даже проснулась в конце…
— Не переживай. Не бери в голову.
— Почему? — Кудряшова вдруг вскочила с дивана и уставилась на парня. — Скажи, только честно, описание отсека соответствует действительности? Ведь ты был на звездолете-разведчике итроников. После моего отлета на Мениолу твои воспоминания проверяли не только наши сотрудники, но и итроники. Так?
— Да, я этого не скрываю. Только зря беспокоишься, информации нет. Ведь ты заблаговременно удалила ее. У меня не было резона сопротивляться. Я не чистокровный идиот, и прекрасно понимаю, что с этими воспоминаниями мне не видать спокойной жизни, как собственных ушей… Я не позволил тебе удалить лишь наше знакомство. Для меня оно имеет большое значение…
— Слав, ты не ответил, — Катя вернулась на место и обхватила голову руками. — Описание отсека…
Что сказать? Новиков пытался решить трудную задачку. Описание похоже на правду. Особенно выпуклости. Но ведь разведчица могла где-то слышать об этом, а воображение во сне нарисовало мрачную картину. Главная задача парня успокоить человека, а не подбросить сухих дров в тлеющие угли.
— Ты знаешь, не очень похоже на правду, — все же солгал Славка. — С затемнением полностью согласен, но все остальное… Нет там таких стен.
— А какие есть?
— Серые, но не зеленые. И без выпуклостей. Гладкие.
— Точно?
— Я не слепой и не дальтоник.
Кудряшова отпустила голову и прижалась к парню, словно искала защиты.
— Сон нельзя воспринимать буквально, — тихо проговорила она. — Ясно только одно. Впереди нас ждет что-то нехорошее.
— Зря ты так убиваешься. Что может случиться?
— Много чего.
— Ты что-то скрываешь от меня, — Новиков заглянул девушке в глаза.
— Лишь то, что касается моей работы, — Катя не отвела взгляд. — Я не хочу навредить тебе. Мы уже обсуждали это, и, кажется, договорились…
— Договорились, верно. Просто не люблю неизвестно откуда свалившиеся, как снег на голову, проблемы. О которых ты рассказываешь только когда жареный петух клюнет. Я не жалуюсь. Пойми меня правильно. Но я не желаю делить тебя неизвестно с чем. Я тоже человек. Причем я знаю, что твоя работа опасна. Каждодневное хождение по лезвию ножа. Цена промаха — жизнь.
— Судьба у меня такая, — Катя загрустила. — Я сама пошла в разведку. Кто-то же должен это делать…
— Все, — Славка встал с дивана и потянул девушку за собой, взяв за руку. — Так мы с тобой неизвестно до чего договоримся. Хватит. Марш одеваться!
— Зачем? — Кудряшова еще не отделалась от мрачных мыслей.
— Тебе давно пора на свежий воздух. Иди, переодевайся.
— Не хочу.
— Хочешь!
— Я машину поставила на стоянку.
— К черту машину! — воскликнул Новиков. — Пешком! Два круга вокруг старой части города. Я хочу, чтобы из этой прекрасной головы вылетели плохие мысли, — дальше парень старался говорить очень нежно, обняв любимую девушку. — Катя, надо думать только о хорошем. Пойдем на улицу…
— Мне еще краситься, — Кудряшова всегда уступала перед Славкиным натиском. На Мениоле женщин учат слушаться родителей и мужа. Дома Вейя, в целом, подчинялась отцу, хоть временами активно протестовала. Возвращение на Землю — единственное событие, где Вейя проявила твердость характера. Славка знал об особенностях воспитания женщин на далекой планете. И пока земная эмансипация не испортила любимую, как например Свету, он иногда пользовался неписанным законом, хоть официально и не числился Катиным мужем. А девушка признавала за ним главенство. Ей подсознательно требовался принципиальный семейный руководитель. Единственным табу являлась служба в ФСКР. И с этим ничего не поделаешь. Это не только ее тайна.
— Хорошо, — Славка сел в кресло и взял в руки универсальный пульт дистанционного управления, — я подожду. Радио послушаю. Возможно, телевизор посмотрю. Собирайся.
Катя насупилась, шмыгнула носом, затем послушно кивнула головой и удалилась в спальню. Неписанный закон работал.
Кудряшова собралась быстро, всего за полчаса. Новиков не скучал. Выключив музыкальный центр, он смотрел телевизор. У него в отношении женских сборов был солидный стаж. Елена Прекрасная научила.
Разведчица грамотно подбирала одежду. Она одевалась по-разному, в зависимости от ситуации. На официальную работу — просто, строго, но не вызывающе, в разведку — неприметно, а для Славки — изящно и со вкусом. Хотя парню она нравилась даже в пижаме и непричесанная. Есть в ней какой-то шарм, что-то неуловимое и индивидуальное. А может ларчик открывается просто? Новиков любит девушку. Вот и весь секрет. Этим все сказано.
Кудряшова грациозно вышла из спальни. Она знала цену своей природной красоте и умела ее подчеркивать. Временами, увидев ее, Славка даже замирал от восхищения. Неужели это моя Катя? В этот раз произошло то же самое. Новиков забыл о телевизоре.
— Катя, ты просто прелесть…
— Знаю, — она победно улыбнулась, и в бездонных голубых глазах блеснул задорный огонек. — Идем?
— Пойдем, — согласился он, выключив телевизор, а после не удержался и решил поцеловать девушку.
— Не ешь мою помаду, — пошутила Кудряшова, но сопротивляться не стала, обняв любимого человека.
— Ничего, у тебя ее много, килограммов десять припасено, наверное, — через минуту так же шутливо ответил Славка.
Девушка состроила гримасу, передразнивая Новикова, и направилась в прихожую, к зеркалу.
7
— Посмотри-ка сюда, — назидательно говорила Шадрина, указывая на большой голографический монитор. — Ты все делаешь неправильно.
— Правильно, — возмущалась Изела. Она уже устала.
— Нет, — невозмутимо и терпеливо объясняла майорша. — Сядь и смотри внимательно. Рустик, прокрути обе записи одновременно.
Капитан исполнил приказ.
— Обрати внимание на осанку Кудряшовой. А теперь взгляни на свою. Не надо задирать голову. Спина у тебя прямая, согласна, но зачем задирать наверх голову? Ну-ка вставай и еще разок пройдись по залу. Давай.
Изела тяжело вздохнула, поднялась с дивана, приняла гордую осанку и прошлась от двери к окну, на котором мороз уже давно нарисовал причудливые узоры.
— Так, так, — комментировала Шадрина. — Мягче шаг. Теперь иди назад. Еще разок. Отлично. Посиди немного. Ну, как ты сложила ноги? Посмотри, как она сидит.
— Точно так же, — возразила Изела.
— Нет. Ты сидишь, как бабка на базаре, которая семечками торгует. Не сгибай спину. Выпрямись, и ноги сами встанут на место. Вот так. Вставай. Еще раз пройдись.
Рустик только улыбался, глядя на то, как майор Шадрина дрессирует молодого лейтенанта. Занятия продолжались несколько часов в день с небольшими перерывами. Постепенно Изела входила в образ, правда давалось ей это не легко. Своя натура, свои привычки упорно напоминали о себе. Девушка временами сердилась на учителя, однако непробиваемая Шадрина всегда была спокойна, вежлива, но в то же время непреклонна.
— Ну, что, — майорша призадумалась, — прогресс на лицо, но надо работать. Рустик, встань радом с Катей. Возьмитесь за руки. Так. Идите. Все. Снято. Рустик, покажи Кудряшову вместе с Новиковым. Смотрим. Вот идут, взявшись за руки, беседуют. Теперь сравним с нашей Катей. Похожа. Рустик, тебе далеко до походки Новикова, впрочем, это не важно. Теперь пройдитесь, держи даму под руку. Так, прекрасно. Катя, ты делаешь успехи. Мне нравиться.
— Спасибо.
— Перерыв на обед. Потом продолжим. Пора разучивать поцелуй.
— Зачем? — возмутилась Изела. — Если я поругаюсь со Славой…
— А если нет?
— Тогда он раскусит меня за три секунды.
— Все зависит от тебя, дорогуша.
— Я не буду с ним целоваться, — девушка указала на капитана Рамса.
— Тебя никто не заставляет. Просто имитация.
— Ага! Я по его хитрым глазам вижу, что он задумал…
— Рустик, — устало проговорила Шадрина, — будь серьезнее.
— Хорошо, — кивнул капитан.
— А они занимаются сексом? — неожиданно спросила разведчица, задумавшись.
— Прямых свидетельств нет, — ответил Рамс. — Но, судя по их разговорам, намекам и недомолвкам, я думаю, что ответ положительный. Готовься, дорогая, — мужчина многозначительно рассмеялся.
— Прекрати, Рустик, перестань нести чепуху. До этого дело не дойдет. А ты не слушай его. Поедим и начнем отрабатывать вот эту позицию, — майорша указала на монитор. — Видишь, как Кудряшова целуется. Она всегда наклоняет голову немного вправо. А ты почему-то склоняешься влево, а то и вовсе держишь голову прямо.
— Я постараюсь, — согласилась Изела, затем повернулась к Рустику. — Только попробуй что-нибудь сделать, получишь…
— Боюсь, боюсь, боюсь, — капитан ехидно улыбался, размахивая руками.
— Все. Хватит, — Шадрина поднялась с кресла. — Катя пойдем на кухню. Пора готовить обед. А ты, Рустик, сгоняй в магазин, кипи хлеба, сыра и десяток яиц. Катя вчера просила виноград. Если найдешь приличный виноград — возьми.
— Деньги давай, товарищ майор, — офицер поднялся с дивана и направился в прихожую. — Я вчера забрал машину из автосервиса. Знаешь сколько бабок отвалил?
— Научись разворачиваться, — посоветовала майорша. — Незачем забор во дворе сносить.
— Бабы они и в космосе бабы, — тихонько гундел Рамс, надевая ботинки. Женщины его не слышали, либо сделали вид, что не слышат. — Винограда захотели, — передразнивал капитан, но дальше, опасаясь справедливого гнева начальства, выразился достаточно культурно. — Раскатали губенки. Может чего-нибудь на совковой лопате принести?
8
Шура-партизанка нежданно-негаданно встретилась с Кузнецовой в подъезде, ожидая лифт. Просто два представителя слабой половины человечества почти одновременно покинули места постоянной дислокации.
Александра первой поздоровалась. Лена кивнула головой, встав в тридцати сантиметрах позади одиннадцатиклассницы.
— Как дела? — Саша первая затеяла разговор.
— Нормально, — без особого энтузиазма ответила Елена Прекрасная. — Братец чем занимается?
— Не знаю, — Шура почти не лукавила. — Собирается на учебу.
Лифт лениво и со скрипом распахнул створки двойных дверей.
Исписанные маркером и обцарапанные стены кабины радушно вместили двух девушек. По дороге вниз, транспортное устройство подобрало еще тучного таксиста, соседа с третьего этажа. Вес девушек позволял лифту приютить как минимум двух взрослых человек.
— Лен, — таксист смачно зевал один раз в десять секунд. — Отец на работе?
— Конечно.
— Ладно, я к нему заеду. Никак не запомню его график. Ты в школу? Подвезти?
— Я, вообще то, уже институт заканчиваю…
— Как быстро растут чужие дети, — посетовал сосед, выходя из лифта. — Садитесь в машину, довезу, обеих… Шура, а ты еще в школе учишься или тоже…
— В школе, в школе, — пробурчала Саша. — Мы сами доберемся, спасибо, конечно, за предложение…
— Как хотите, — таксист только что начал просыпаться. — Дети, ну что вы как дети? Айда, по дороге же…
— Мы уже не дети, — констатировала Лена. — Мы сами доедем, не беспокойтесь.
Сосед кивнул головой, открыл машину и принялся щеткой сметать с автомобиля выпавший за ночь снег. Девушки свернули за угол, направляясь к трамвайной остановке.
— Чего он всегда пристает? — посетовала Кузнецова.
— Да брось ты, он практически безобидный, — Саша усмехнулась, остановившись в двух метрах от кривых металлических рельсов.
— Откуда ты знаешь?
— Лена, не загоняйся, — отмахнулась Александра. — В мире полно других, более серьезных проблем.
— Например.
— Тебе сколько лет? Ну, что ты как маленькая девочка? Найди себе мужа, например…
Кузнецова нахмурилась.
Подполз разукрашенный рекламой трамвай, предварительно прозвенев предупреждающим сигналом на повороте. Люди, ожидающие посадки, терпеливо дождались, пока все желающие покинули вагон и ненавязчивым штурмом взяли транспортное средство. Девушки не стали сильно торопиться. Зашли последними. Места хватило всем. Утром общественный транспорт ходит часто. Давки не было.
— У тебя проездной? — поинтересовалась Лена.
Шура кивнула головой. Дальше их разговор перешел в иную плоскость.
— Славик встречается с Катей?
— Да.
— У них все хорошо?
— А почему ты спрашиваешь?
— Видела недавно вашу Катю…
— И что?
— Поздоровалась со мной, словно мы старые знакомые. Откуда она меня знает?
— А ты откуда ее знаешь?
— Ты рассказала…
— Это было давно.
— Потом я ее видела несколько раз. Счастливая девушка. По глазам видно…
— Тебе завидно?
— Что ты все время огрызаешься?
Шура тяжело вздохнула.
— Я не огрызаюсь. Лен, займись своей жизнью, прошу тебя. Зачем попусту убиваться? Славку ты сама отшила. Богатого жениха искала… Дениса не удержала. Он, в конце концов, тебя раскусил, хоть и любил… Хватит копаться в прошлом! Подумай о будущем.
Теперь вздохнула Кузнецова.
— Грубая ты, Саша, но ты права. Сил только не хватает…
9
После шести часов уже начало темнеть. Мороз стал крепчать. Новиков и Кудряшова вернулись к Катиному дому. Девушка была довольна прогулкой. Щеки раскраснелись от мороза. Парень сделал все возможное, чтобы отвлечь любимого человека от мрачных мыслей.
Уходить с улицы пока не хотелось. Молодежь стояла во дворе, возле карусели. Катя слушала Славку. Но тут ее отвлек телефонный звонок.
— Дядя, — пояснила она. — Подожди минутку. Алло. Да. Потому что я не дома. Хорошо.
Короткий разговор закончился.
— Тебя вызывают? — забеспокоился Славка.
— Нет. Дядя просит позвонить тете.
— Ясно.
— Просто тетя редко сама звонит по сотовому телефону.
Племянница перезвонила.
— Да, это я. А что случилось? — сделав едва заметное движение головой, Кудряшова осмотрелась по сторонам. — Вижу. Верно. Хорошо, — секунд двадцать разведчица молчала, слушая начальника. — Поняла. До свидания.
— Что ты видишь? — Новиков решил окинуть взглядом двор.
— Не поворачивайся, — тут же предупредила Катя.
— Зачем? — глаза парня выразили неподдельное удивление.
Разведчица стала слишком серьезной.
— Пойдем, — она потянула его за руку.
— Куда?
— На стоянку. Поедем к тете.
— Зачем?
— Объясню в машине. Делай вид, что мы гуляем и ничего не замечаем вокруг себя.
— Ладно. Поиграем в ваши шпионские игры.
— Слав, это не игра.
— Итроники?
— Хуже.
— Кто может быть хуже итроников?
— Свои.
Новиков ничего не сказал, Кудряшова протянула ему руку, и они, не торопясь, покинули знакомый двор. На перекрестке, или заворачивая за угол дома, Катя незаметно, не повернув головы, одним взглядом, осматривала пространство позади себя и все время хмурилась. Славка понял, что за ними следят. Он пытался действовать по Катиной технологии и очень скоро, через три поворота, заметил серебристый «Nissan», следующий за ними на некотором расстоянии. В машине сидел один человек.
Девушка водила Новикова по тихим старым улочкам. До стоянки они дошли через полчаса, а не через десять минут, как обычно. Двигатель завелся сразу, но в остывшую за день машину садиться не хотелось. Катя ждала пока немного прогреется двигатель, заработает печка, и обогрев передних сидений сделает свое дело. Парень стоял рядом, курил, периодически поглядывая на улицу. Преследователей не было видно.
— Они не дураки, — разведчица ответила раньше, чем Новиков успел задать вопрос. — Машина давно скрылась. Возможно, сдала вахту другому наблюдателю.
— Понятно. Поехали. Хочется послушать, что по этому поводу скажет твоя тетя. И вообще, объясни мне, пожалуйста, что происходит…
— Я пока сама не знаю, — честно ответила девушка. — За нами следят. Садись в машину. Надеюсь, тетя все разъяснит. Настораживает тот факт, что она попросила приехать с тобой…
— Значит, произошло что-то серьезное?
— Да.
— Час от часу не легче.
— Прорвемся.
— Ладно, — Славка открыл водительскую дверь. — Я поведу машину.
Катя не стала спорить и уступила свое законное место.
Суббота. Вечер. Город загружен автотранспортом. Уже зажглись фонари вдоль дороги. Новиков ехал по параллельным улицам, избегая центрального проспекта. Здесь меньше машин, правда, дорога уже. Кудряшова успела потрепаться по телефону со Светой, затем позвонили: кузен, Шура и еще раз Валерий Константинович.
— Ты сегодня популярная, — Славка периодически поглядывал в зеркало заднего обзора. Он часто менял направление движения. — Кажется за нами никто не едет.
— Никто, — подтвердила разведчица. — Возможно, наши их спугнули.
— Ваши?
— Да.
— Стоп, — сказал парень и даже немного притормозил. — Ты давно знаешь о слежке?
— Неделю.
— А мне почему не сказала?
— За тобой не следят. Только когда мы идем вместе.
— И что теперь? От меня надо скрывать? А если тебя прихлопнут где-нибудь…
— Не прихлопнут. Да и слежка странная. Появятся на полчаса, потом на три дня исчезнут, затем снова нарисуются…
— Кто они?
— Тетя сказала, что в машине был сотрудник службы собственной безопасности нашего Управления. Надзиратель или контролер, называй как хочешь.
— Просто так они не следят за вами, верно?
— Верно.
— Ты проштрафилась?
— Нет.
— Тогда я ничего не понимаю.
— Тетя должна все объяснить. Меня сильно беспокоит тот факт, что она пригласила тебя. Дело пахнет керосином. Сбывается мой дурацкий сон…
— Началось в колхозе утро! — воскликнул Новиков. — Опять ты про свой сон. Катюша, может он действительно вещий, предупреждает о грядущих неприятностях, не знаю, но нельзя же раскисать…
— А кто раскис? — девушка даже удивилась. — Переживать и беспокоиться мне никто не запретит, но раскисать не в моих правилах.
Автомобиль подъехал к поселку Целинному. Видеокамера передала изображение компьютеру. Система видеозахвата зафиксировала номер. Проверка по базе данных не заняла много времени. Шлагбаум поднялся вверх, пропуская машину на условно охраняемую территорию.
Ворота дома открылись. Охрану заранее предупредили. «Toyota» остановилась на заднем дворе. Джипа не видно, правда «Лада» стоит на привычном месте, значит Дима дома.
Влюбленная парочка покинула автомобиль, направляясь к черному ходу. Катя шла впереди. Два изящных фонаря освещали двор. Новиков озирался по сторонам. Инопланетное «гнездо» он представлял немного иначе. Детские воспоминания Вейи заметно устарели.
На пороге им встретился Дима.
— Во! — воскликнул он, улыбаясь. — Сладкая парочка.
— Чья бы мычала, — Катя разразилась длинной тирадой.
Парни поздоровались, не обращая внимания на слова девушки. Дима терпеливо дослушал кузину и вышел на улицу, ничего не сказав в ответ.
— Надевайте тапочки, — тетя появилась в прихожей. — Здравствуй, Слава.
— Добрый вечер.
— Лидия Петровна, — Кудряшова представила женщину. — Моя тетя.
— Идемте в гостиную, — хозяйка пропустила молодежь вперед. — Располагайтесь на диване.
Сама Лидия Петровна села в кресло напротив гостей. Их разделял прозрачный журнальный столик.
— Сейчас чаем угощу, — уведомила она. — Но прежде хочу задать вопрос племяннице. Что конкретно Вячеславу известно о нас?
Катя сделала вид, что задумалась.
— Слава знает кто мы и зачем живем здесь.
— Соответственно ты рассказала о биоэнергетике и о прадедах?
— Да.
— Великолепно. Объяснять почти ничего не надо. Хорошо.
— Не осуждайте за это Катю, — заступился парень.
— Не буду осуждать, — успокоила Лидия Петровна. — Больше половины наших сотрудников состоят в браке с землянами. И на сегодняшний день у меня нет повода не доверять тебе.
Новиков пожал плечами.
— Катя, помоги мне с чаем, — женщина поднялась с кресла.
— Может быть сядем на кухне, — предложила Кудряшова, вставая. — Что мы как дипломаты на официальной церемонии…
— Как хотите, — Лидия Петровна не возражала. — Можно и так.
Чаепитие было в самом разгаре. Резидент тянула время, не переходя к основной теме разговора. Она говорила о чем угодно, только не о недавнем инциденте. Молодежь тоже не проявляла инициативы, не лезла вперед батьки в пекло.
— Катюша, а ты случайно фамилию менять не собираешься? — шутила тетя.
— Уже пора? — Кудряшова улыбалась.
— Кто вас знает? Может надумали. Представляешь, с какими огромными глазами твой отец примчится на Землю, побросав все дела.
— Представляю, — девушка сразу перестала улыбаться.
— Прискочит, а я ему с порога скажу: «Ну, что, старый хрыч, дожил, теперь ты дедушка!»
— Шуточки у вас, — Новиков качал головой. — А вдруг инфаркт?
— Ничего ему не будет, уж я то знаю. Никуда он не денется. Однако мой милок что-то не звонит, — Лидия Петровна взглянула на часы.
— Вот видишь, Слава, нас уже заочно поженили, — Катя доедала бутерброд с сыром и ветчиной, который приготовила сама. — Придется идти в ЗАГС.
— Сходим, — вполне серьезно пообещал Новиков. — Процесс несложный.
Экран тетиного сотового телефона вспыхнул, полилась старинная, знакомая с детства, но давно забытая мелодия.
— Так, — Лидия Петровна приложила аппарат к уху. — Рассказывай, дорогой. Давно жду твоего звонка. Ясно. Ты так думаешь? Не уверена. Как звать? Проверил? Ну что ж, не задерживайся. Да. Передам. Через сколько? Вы сильно не суетитесь. Рано еще. Пусть. Ага. Совершенно определенно. Ищите. Он в городе. Да. Пока, дорогой.
Молодежь поняла, что наступил кульминационный момент.
— Так, — тетя достала из кулинарной книги три фотографии и положила их перед гостями. — Запоминайте. Первый, — женщина указала на фотографию человека средних лет. — Подполковник Ямаан, он же Яков Романович Изъюр, начальник третьего отдела службы собственной безопасности нашего Управления.
— Подполковник Ямаан? — ужаснулась Катя, взглянув на любимого человека.
Славка никак не отреагировал.
— Ты его знаешь? — удивилась тетя. — Его мало кто знает.
— Это имя мне знакомо по зашифрованным воспоминаниям прадеда. Совпадение?
— Тебе лучше знать. Кто у нас специалист по биоэнергетике?
— Какой из меня специалист, тетя Лида. До прадеда, который был величайшим авторитетом в своей области, мне так же далеко, как до Луны пешком.
— Продолжим, — резидент не стала заострять внимание на событиях прошлого. — Второй мужчина — капитан Рамс, оперативный сотрудник третьего отдела, он же Рустам Валиев. Сегодня он следил за вами.
— Рамс, — задумчиво повторила девушка, но комментировать не стала.
— Женщина и третий член команды — Ольга Ивановна Шадрина, майор. Она тоже из третьего отдела. Странная команда. Что здесь делает подполковник?
— А чем занимается третий отдел? — спросил Новиков.
— Техническая контроль, — вместо резидента ответила Катя. — Такие люди никогда лично не следят за нами. Это прерогатива второго отдела. Третий отдел работает с техникой, например, проводит контрольное сканирование информационно-энергетических субстанций агентов после выполнения очередного задания.
— Вас так строго контролируют? — Славка призадумался.
— Да.
— С Шадриной не все понятно, — продолжила Лидия Петровна. — Лет двадцать назад она была нелегальным разведчиком. Потом перешла к контролерам. Редкий случай. Впрочем, какая разница? Из Рустама разведчик не получится. Это сразу понятно. Подполковник всю сознательную жизнь занимался техническими вопросами. Возникает предположение, учитывая трения между твоим отцом и начальником службы собственной безопасности, группа готовит сканирование Кати, с целью получения компрометирующей информации на директора Управления.
— Вы грызетесь между собой? — Славка был удивлен до глубины души.
— Это не наша идея, — спокойно ответила Лидия Петровна. — Это придумали контролеры. Они хотят выжить Катиного отца с поста директора Управления.
— Круто. А зачем мне об этом знать?
— Ты тоже можешь стать источником компромата. При желании единственную самостоятельную Катину оперативно-тактическую операцию можно с успехом вывернуть наизнанку и дискредитировать мою племянницу, а заодно и бросить тень на ее отца. Не буду вдаваться в подробности, но этот вариант вполне возможен.
Славка начал массировать виски.
— Как они смогут незаметно выдернуть меня из привычной жизни? — Кудряшова пыталась понять ситуацию. — Вы же сразу заметите.
— Я думала об этом, — Лидия Петровна закивала головой. — Ответа долго не находила. А потом…
Резидент собрала фотографии и спрятала между страницами книги.
— Запомнили агентов? Слава?
— Да. Во сне будут сниться…
— Держитесь от них подальше. И еще, с сегодняшнего дня вас будут охранять. Не удивляйтесь. Если что-нибудь случится, немедленно сообщайте, — женщина написала на салфетке номер телефона. — Занесите номер в телефонную книгу. Звонить только по этому номеру. Договорились?
Новиков кивнул головой. Катя привычно достала телефон и начала быстро нажимать на кнопки. Парень последовал ее примеру.
— Продолжим, — Лидия Петровна достала из шкафа «карандаш» и положила оружие перед Славкой. — Возьми. Использовать только в крайнем случае с целью самообороны. С десяти шагов он парализует даже слона.
— Это необходимо?
— Нет. Но я не исключаю внезапного нападения на тебя. Будьте внимательны. Не теряйте бдительности. Опасность реальная. Старайтесь как можно больше времени проводить на людях, желательно вместе. Вряд ли они нападут на двоих сразу. Постараются разделить.
Новиков засунул «карандаш» в нагрудный карман.
— Я не совсем поняла, — Кудряшова решила поговорить о собственной персоне, — вы не договорили. Повторю ваши слова: «Ответа долго не находили, а потом…»
Тетя кивнула головой.
— С этого момента, моя дорогая, начинается самое интересное. Мой благоверный выследил Рустама и нашел их «берлогу», установил наблюдение. Его недавний звонок все расставил по местам. Оказывается, у них есть четвертый член команды.
— Кто? — Катя заинтересовалась. Она вертела в руках чайную ложечку.
— Ты знакома с лейтенантом Изелой?
Ложка выскочила из рук и со звоном упала на пол. Девушка даже побледнела. Все стало предельно ясно.
— Подмена. Сон, — очень тихо упавшим голосом пролепетала разведчица.
— Знакома, — констатировала факт Лидия Петровна. — Не знаю причем здесь сон, но суть ты поняла. Слава, конкуренты занялись плагиатом. Не так давно, летом, чтобы запутать итроников, руководство оперативно-тактической разведки нашло девушку очень похожую на мою племянницу. Лейтенанта Изелу загримировали под Катю и оставили на Мениоле, якобы Катя никуда не полетела, псевдо Изелу посадили на звездолет и доставили сюда.
— И итроники поверили?
— Три дня форы.
— Вот уж не думал…
— Чем проще, тем эффективнее. Теперь подполковник Ямаан решил повторить спектакль, позаимствовав чужую идею.
Катя молча качала головой.
— Ерунда! — не соглашался Новиков. — Я легко замечу подмену. Неужели вы думаете, что я Катю не узнаю, точнее другую Катю не узнаю?
— Согласна, — резидент не стала спорить. — Узнаешь. Псевдо Катя не станет тебя близко подпускать, равно как и всех остальных. Можно затеять ссору, заболеть, да мало ли что еще можно придумать. Главное создать иллюзию присутствия Кудряшовой.
— А голос?
— Проще простого. Имитатор. Я могу скопировать любой голос.
— У матросов нет вопросов, — Новиков насупился. — Жестокие у вас нравы и обычаи.
Резидент не стала комментировать.
— Как она могла пойти против «своих»? — наконец Катя решила заговорить. — Ведь она никогда не работала на надзирателей. Она была такая…
— Заставили, — тетя спокойно ответила на заданный вопрос. — Твой отец изучает ситуацию. Скоро мы все узнаем.
— Давайте вытащим ее оттуда, — предложила Кудряшова. — Ведь она наверняка не виновата.
— Успеем. Сначала она сыграет свою роль.
— Я должен с ней встретиться? — удивился Славка.
— Не исключено. А нам нужны улики. Иначе с надзирателями не справимся.
— Вы готовите западню?
— Сможешь? — Лидия Петровна не шутила.
— Мой сон начинает сбываться, — Кудряшова явно загрустила.
— О каком сне идет речь?
Славка коротко рассказал о Катиных страхах, поскольку сама девушка отказалась говорить.
— Любопытный сон, — согласилась тетя. — Своевременно приснился. Представляю, что было бы, если б мы их прозевали.
— Вы столько сил тратите на ненужную войну, — посетовал Новиков.
— Нам приходится обороняться, — Катя встала из-за стола. — А нападение является самой лучшей защитой.
— Зачем они следят за Катей? — недоумевал Славка. — Ведь они тем самым выдали себя.
— Скорее всего, они не следили, — предположила Лидия Петровна. — Возможно, снимали видеоматериал для подготовки Изелы. Как ходит, как стоит, как сидит…
— Вот ведь чудеса. Загляну как-нибудь в гости к Кате, а там совсем другая девушка, внешне похожая, изображает…
— И что будешь делать? — парня изучал заинтересованный взгляд Кудряшовой. — Как себя поведешь? Захочешь ее проверить? Полезешь обниматься, целоваться…
— Ты мне не доверяешь? — пошутил парень.
— Доверяю, но сгораю от любопытства.
— Мы поставим в твоей квартире дополнительное оборудование. Потом посмотришь запись, — резидент говорила вполне серьезно.
— А без этого никак нельзя? — девушке не понравилась тетина идея. — Я же спать не смогу, зная, что меня снимают.
— Сможешь. Слава, когда столкнешься с Изелой, не паникуй, подыграй ей. Заведи разговор на малоизвестную тему, о которой только настоящая Катя знает. Послушай, что ответит девушка, убедись, что перед тобой действительно Изела, только не надо публично разоблачать шпиона. Учти, ее подготовка не хуже Катиной. Не загоняй ее в угол, опасно для жизни. Постарайся незаметно сообщить мне по телефону. Например, зайди в туалет и отправь SMS. Договорились?
— Хорошо. Я понял.
— Только, скорее всего, ты с ней не встретишься. Она постарается заблаговременно поссориться с тобой. Изела не станет рисковать, опасаясь разоблачения. Если на пустом месте между вами вдруг возник разлад по Катиной инициативе, то есть вероятность, что с тобой ругается вовсе не Катя, а лейтенант Изела. Она поступит именно так. Я уверена. Мы установим в квартире биоэнергетический детектор, впрочем, все это зря, Изела наверняка носит блокиратор.
— Подождите, — тут Новикова посетила ужасная мысль, словно ударила электрическим током. — Если появится эта самая Изела, то значит Катю…
— Верно, — Лидия Петровна кивнула головой.
— Катюша, — парень обратился к любимой девушке. — Я не хочу что бы они с тобой…
— Я тоже не хочу, — честно призналась девушка. — Но нет другого способа выиграть эту войну.
— Не понимаю, — Славка уже вовсю возмущался, — зачем все это нужно? Зачем ты добровольно отдаешь себя в их руки?
— Слав, я должна помочь папе.
— Черт возьми! — Новиков тяжело вздохнул. — Как я могу спокойно разговаривать с этой самой Изелой, улыбаться ей, да даже ругаться, зная, что тебя в этот момент…
— Да уж, — Лидия Петровна задумалась. — Тебе лучше не видеть Изелу. Ты не выдержишь. Я уже начинаю переживать за эту девушку. Если раньше я считала, что при встрече с ней тебе будет грозить опасность, то теперь думаю иначе. Все наоборот. Катюша, а Слава тебя любит, очень сильно любит…
— Знаю, — гордо ответила Кудряшова.
— Жалко мне Изелу, — резидент отхлебнула из чайной чашки. — Жалко девчонку.
— Что с ней будет, если вы победите? — у Новикова в голове появилась тревожная мысль. — Учитывая ваши нравы и обычаи…
— Слава, это не наше дело, — поспешно вставила Катя. — С ней будет разговаривать отец.
— Интересно получается, — стал рассуждать парень. — Официально она вроде и не предала никого, но для вас она предатель. Верно?
— Нет, — Лидия Петровна покачала головой. — Ее заставили работать при помощи шантажа или обмана. Так что не надо к ней относиться предвзято. Подобное может случиться с каждым.
— Что с ней будет?
— Налицо нелегальное проникновение на Землю. Вряд ли ее визит оформлен как положено. За это строго наказывают. Но можно принять во внимание сопутствующие обстоятельства. Не мне судить, однако, скорее всего, директор Управления отнесется к ней с пониманием. Впрочем, не знаю.
10
В самый разгар послеобеденных занятий, когда Изела под руководством майора Шадриной в очередной раз отрабатывала поведение капитана Вейи, в дверь неожиданно позвонили. Через порог квартиры перешагнул подполковник Ямаан, он не появлялся целую неделю. Начальник третьего отдела занимался транспортировкой биоэнергетического оборудования.
Подполковник как всегда сухо поздоровался и скрылся в ванной комнате. Офицеры прекратили занятия.
— А где Рустик? — Ямаан, наконец, появился в зале.
— Я отправила его за свежим видеоматериалом, — ответила Шадрина. — У нас появились новые вопросы. Как у вас дела?
— Нормально. У меня все готово. Готова ли наша Катя?
Изела покачала головой.
— Плохо. Вы уже потратили две недели. Время поджимает. Начальство торопит.
— Скоро, скоро, — пообещала Шадрина. — Отшлифуем некоторые детали.
— Когда будете готовы?
— Через два-три дня.
— Боишься? — подполковник обратился к девушке, сидящей в кресле.
— Нет. Постараюсь справиться. А нельзя договориться с Новиковым? Это облегчило бы задачу.
— Никого нельзя посвящать, особенно землян, — покачал головой Ямаан. — Даже Вейя узнает о нашей операции в самый последний момент. Твоя задача продержаться вечер, ночь и, возможно, до обеда. И все. За этот период времени мы вычислим и обезвредим предателя.
Изела кивнула головой, делая вид, что согласна с подполковником. На самом деле она изначально не верила надзирателям. Ясно, что полковник Элькиил задумал что-то нехорошее. Но как связаться с местной резидентурой? Прежде Изела никогда не была в этом городе. Теоретически она знает к кому обратиться, но не идти же напрямую к резиденту или в банк. Ее не пропустят. Выход прост и в то же время сложен. Надо найти Вейю. Осталось придумать, как на пять минут избавиться от постоянной опеки со стороны службы собственной безопасности. Трудная задача, но выход наверняка есть.
— Я схожу, погуляю, — лейтенант поднялась с кресла. — Голова разболелась.
— Подожди Рустика, — посоветовала Шадрина.
— Я уже не маленькая, — возразила Изела. — Хочу побыть одна.
— Ты плохо знаешь город.
— В пределах квартала не заблужусь.
— Ладно. Иди, только оденься потеплее, — согласилась майорша.
— Хорошо.
Девушка удалилась в женскую комнату. Переоделась она довольно быстро. Ее наряд копировал стиль Кудряшовой.
— А похожа, — восхищенно сказал Ямаан, после того, как девушка покинула квартиру. — Особенно со спины.
— Мы добьемся результата, — пообещала Шадрина.
— Зачем ты отпускаешь ее одну? А вдруг…
— Не бойся. Мы будем следить за ней при помощи «голубя». А Рустику придется самому снимать капитана Вейю из машины.
— Ты делаешь вид, что доверяешь лейтенанту, но сама тихонько подглядываешь за ней при помощи робота-шпиона.
— Да. Я поддерживаю иллюзию полного доверия. Незачем будоражить воображение девушки.
— Прекрасно, майор. Если она нам верит, значит, у нас все получится.
Шадрина лишь развела руками.
А лейтенант Изела шла по тихой улочке. Высокие каблуки затрудняли движение, проваливались в рыхлый снег. Прохожих мало. Иногда проедет автомобиль.
Мороз не причинял особого беспокойства. Девушка периодически осматривалась по сторонам, используя разнообразные методики, которым ее давным-давно обучили в разведшколе. Но за ней никто не следил. Впрочем, это говорило лишь об одном, за ней наблюдают не лично, а при помощи технических средств. Наивно полагать, что Изелу оставят без присмотра.
Сзади остановился легковой автомобиль.
— Катя, — раздался незнакомый голос. — Ты что тут делаешь? Тебя подвезти?
Разведчица обернулась и сразу узнала молодого человека.
— Денис? Денис Абрамов? — уточнила девушка. Она вдруг решилась на отчаянный поступок.
— Да, — парень опешил, сначала он понял, что обознался, но когда девушка очень похожая на Кудряшову назвала его по имени и по фамилии, он совсем растерялся. — А ты кто?
— Не важно. Ты ведь друг Вячеслава Новикова?
Парень не ответил, его мозг пытался решить головоломку.
— Передай Славе, что завтра после обеда я буду в торговом центре «Вавилон», в отделе верхней женской одежды. Пусть придет. Хорошо?
— Хорошо, — Абрамов совсем ничего не понимал.
— Только обязательно передай.
Изела, воспользовавшись замешательством Дениса, нырнула за угол дома и скрылась во дворе. Опомнившись, парень последовал за странной девушкой, но ее и след простыл. Через три минуты Абрамов вернулся к машине и уехал. Что ему еще оставалось делать?
Подполковник Ямаан нахмурился. «Голубь» не успел подслушать разговор.
— Это Денис Абрамов, — задумчиво говорила майорша. — Он обознался.
— Что она ему сказала?
— Думаю, ничего особенного. Она не глупая и не станет доверяться первому встречному.
— Уверена?
— У нее нет резона так безрассудно рисковать, доверяясь землянину.
Пока офицеры спорили, Изела вернулась с прогулки. Шадрина открыла дверь. Мрачная девушка переступила через порог.
— Погуляла?
— Да.
— Что случилось? — майорша внимательно наблюдала за лейтенантом. — Что произошло?
Изела прошла в комнату и опустилась в кресло. Ее манеры уже полностью копировали капитана Вейю.
— Я больше не пойду на улицу, — обреченно заявила она.
— Расскажи подробнее, — Ямаан сел напротив лейтенанта.
— Я столкнулась с Абрамовым. Точнее он окликнул меня, видимо, со спины я очень похожа на Вейю. Зря волосы перекрасила. Рано.
— Он обознался?
— Да.
— Это замечательно! — воскликнул подполковник. — Если человек, достаточно хорошо знакомый с капитаном Вейей перепутал тебя с настоящей Катей, значит, вы не зря старались.
— Он расскажет Новикову и Вейе, — продолжила играть Изела, только бы не перестараться.
— Пусть, — возразил Ямаан. — Он скажет, что встретил девушку, похожую на Кудряшову. Мало ли таких девушек на свете? Город большой. Не такая уж Вейя уникальная в плане внешности. Твои внешние данные, на мой взгляд, более привлекательные. Так что успокойся. Ничего страшного не произошло.
— Ладно, — делая вид, что ее убедили, согласилась Изела и поднялась на ноги. — Пойду, переоденусь.
Девушка скрылась в женской комнате.
— И что ты думаешь? — одними губами спросила Шадрина.
Подполковник лишь пожал плечами. Поживем, увидим.
11
Славка навестил любимую после обеда. Вчерашний разговор с Лидией Петровной оставил глубокий отпечаток. Настроение удручающее. Катя возилась на кухне, изобретая ужин.
— Слав, — сказала она, вытерев руки полотенцем. — У меня есть новость.
— Надеюсь хорошая?
Девушка покачала головой.
— Рассказывай, — тоскливо произнес парень, присаживаясь на табурет.
— Во вторник меня отправляют в командировку.
— Час от часу не легче, — Новиков тяжело вздохнул. — Это связано со вчерашними событиями?
— Нет. Это по работе.
Катя произнесла магическую фразу: «Это по работе». Славка понял, что любимая не расскажет ему, куда и зачем резидент отправляет своего агента, его интересовали только сроки.
— Как долго тебя не будет?
— Максимум неделю. Ну что ты загрустил?
— Не привыкну я к вашим заморочкам…
Катя подошла к любимому человеку и присела рядом.
— Ну, милый, пушистый, это не смертельно. Меня просили не рассказывать заранее, но разве я могу…
Новиков посмотрел в Катины глаза. Глаза любимой женщины не лгали.
— Когда во вторник позвонит Света, — продолжила Кудряшова, — и скажет, что твоя ненаглядная сегодня не придет, ты немного повозмущайся, можешь даже погундеть, одним словом веди себя естественно.
— Ладно, — Новиков даже рассмеялся. — Я ей устрою, хоть она и не виновата.
— Сильно не отрывайся, — забеспокоилась Катя. — А то я тебя знаю.
— Хорошо, хорошо, — парень махнул рукой. — Какое звание у Светы?
— Аналогичное моему.
— Тогда почему она командует?
— У нее больше опыта. Если бы не ты, я бы до сих пор была лейтенантом.
— Значит, я часть твоей карьеры?
— Нет, — она обняла парня. — Ты сделал меня счастливым человеком. Плевать я хотела на карьеру.
Зазвонил Славкин телефон. Катя опомнилась и бросилась к плите. Крышка на кастрюле подпрыгивала, выпуская наружу пар. Пришла пора значительно уменьшить подачу газа в форсунку.
— Абрамов, — Новиков приложил телефон к уху. — Да? Здорова.
— Привет. Я, конечно, все понимаю, — Денис с ходу ринулся в атаку, — и это не мое дело, но ты — балбес! Форменный балбес! Она конечно симпатичная, не спорю. А как же Катя?
— Ты что белены объелся, причем в декабре, под снегом раскопал? — спокойно поинтересовался Славка. — Ты о чем говоришь? Не понимаю.
— Не понимаешь?
— Нет.
— Можешь не отвечать, только зачем меня впутывать в ваши дурацкие игры?
Новиков тут же включил громкую связь. Интуиция его не подвела. Кудряшова подошла к столу, за которым сидел Славка и начала прислушиваться к разговору.
— Объясни по-человечески, я ни черта не понимаю. О чем идет речь? Кто тебя и куда впутал?
— У тебя есть другая девушка?
— С чего ты взял? — Новиков удивленно взглянул на Катю. Та вдруг нахмурилась.
— Я видел ее сегодня. Она похожа на Катю. Ты бы хоть типажи менял. Несчастная Катя.
— И что сказала эта девушка?
— Просила передать, что завтра после обеда будет в «Вавилоне». Ждет тебя в отделе женской верхней одежды.
— Вот как? — удивленно воскликнул Новиков.
— Она похожа на меня? — не выдержала Кудряшова.
— Катя? — Абрамов замолчал секунд на двадцать. Второй раз за день он удивился до глубины души.
— Денис, ты ошибаешься, — спокойно продолжил Славка. — Как видишь, у меня нет секретов от Кати. Другой девушки у меня тоже нет. Поверь.
— Но она назвала меня по имени и тебя тоже. Я же не идиот, наверное. Я видел ее. Сначала подумал, что это Катя идет. Предложил подвезти. Потом вижу, что обознался, ну очень похожа, лицо только немного другое. Откуда она нас знает?
— Без понятия.
— Полбеды, если бы я просто обознался, но она же в ответ назвала меня по имени, а потом попросила передать тебе то, что я уже сказал, и убежала, словно за ней с собаками гонятся. Катя, это случайно не твоя шутка? Косметикой разукрасилась… Признайся. А то я начну думать, что у меня с головой не все в порядке.
— Нет, Денис, я не способна на такую шутку, — заверила девушка.
— Тогда я ничего не понимаю.
Мозг Кати лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации. Надо срочно успокоить Дениса.
— Ой, Денис, это же, наверное, была моя кузина.
Врать, как говориться, не мешки ворочать. Разведчица научилась выкручиваться даже из самой неблагоприятной ситуации. Новиков смотрел на нее обалдевшими глазами. Шпионская натура любимого человека временами пугала парня.
— Двоюродная сестра?
— Да. Вот только зачем ей понадобился Славка? — в вопросе девушки звучала скрытая угроза. — Обязательно выясню.
— Я тут не причем, — обреченным голосом заявил Новиков. — Сами разбирайтесь.
— Кузина, — в голосе Абрамова проскользнула плохо скрытая заинтересованность. — А как с ней познакомиться? Может быть в «Вавилоне»?
— Она занята, — поспешно вставила Кудряшова. — Можешь не стараться.
— Ладно, — Абрамов сделал вид, что согласился с Катей и тут же распрощался. — Счастливо.
— Пока.
— Удачи.
Новиков вертел в руках телефон.
— Изела?
— Да, — Катя вернулась к плите. — Безрассудный поступок.
— Значит, она не враг.
— Нет. Она не может быть моим врагом. Мы подруги. Я начинаю беспокоиться за нее. А если она себя разоблачила? Отчаянный поступок. Видимо у нее уже не было другой возможности.
— Они ее убьют?
— Надеюсь, что нет, — Катя взяла с холодильника радиотелефон и набрала тетин номер.
— Нас здесь не прослушивают? — поинтересовался Новиков.
— Нет, — девушка замотала головой, слушая гудки в телефонной трубке. — Есть защита. Плюс наши сотрудники периодически проверяют. Алло. Тетя Лида? Вы свободны? Максимум через час мы со Славой приедем к вам в гости. Важно. Хорошо.
12
Лидия Петровна расположилась на диване в затемненной тяжелыми шторами гостиной и вязала розовый шарф, неспешно перебирая спицы. Настольная лампа освещала вязание. Рядом лежал персидский кот, лениво наблюдая за монотонным движением спиц. Перед женщиной сидела в кресле голограмма брата в генеральской форме. Непространственная связь доставила на планету образ человека, изменив пространственно-временной континуум.
— Как у вас дела?
— Бесподобно, благодаря тебе, — сестра почти всегда говорила спокойно.
— Без эпитетов, пожалуйста.
— Подполковник Ямаан нацелился на Катюшу. Сомнений нет.
— Ясно. Как поживает Вейя?
— Лучше, чем мы с тобой вместе взятые.
— Счастлива?
— Да.
— Замуж не собирается?
— Соберется — узнаешь одним из первых.
Кам немного помедлил.
— Счастлива, говоришь?
— Успокойся, Кам, я давно не встречала более жизнерадостного человека.
— Посмотрим, что скажет через год-два, когда эйфория пройдет…
— Братец, оставь при себе свою отцовскую ревность. Нечего им мешать. Они уже взрослые люди.
— Я не мешаю, — генерал махнул рукой, — и не ревную. Скажешь тоже…
— А что ты делаешь?
— Просто беспокоюсь. Ты бы своего сына отпустила за тридцать тысяч световых лет, зная…
— Сам отпустил.
— Отпустил, — согласился директор Управления.
— Теперь тебе осталось только волноваться. В конце концов, она добилась того, чего хотела.
Кам тяжело вздохнул.
— Не вздыхай, — ехидно, по-женски пошутила сестра. — Готовься, скоро станешь дедом.
— Уже? — генерал даже вскочил с кресла.
— Сядь, — Лидия Петровна рассмеялась. — Я пошутила.
— Прекрати свои плоские шуточки, — мужчина схватился за грудь. — Аж сердце екнуло.
— А ты все равно готовься, не прогадаешь. Через год-полтора будешь вспоминать как детей нянчат. Уси-муси-пуси и так далее…
— Ты либо издеваешься, либо чего-то не договариваешь. Рассказывай.
— Нечего мне рассказывать. Я в их личную жизнь не лезу. Это ты Славкино досье вызубрил наизусть. Лучше расскажи про Изелу.
— Что тут рассказывать? История тривиальная. На последнем задании из-за ее грубой ошибки вся группа попала в жестокую переделку. «Закорючка» не упустил подходящего случая и подцепил девочку на «крючок». Вот и вся история.
— Надо помочь.
— Каким образом?
— Не узнаю тебя.
— Правда?
— Правда, — Лидия Петровна закончила вязать очередной ряд и сложила вязание в плетеную корзинку, затем погладила кота. — Для тебя важно только одно: поймать «Закорючку» с поличным. Ради этого ты бросаешь в пекло Катюшу, об Изеле я даже молчу. Она для тебя, по всей видимости, уже ничего не значит.
Было видно, как Кам с огромной силой сжал поручни кресла.
— Не ожидал услышать от тебя подобной оценки, — через минуту выдохнул он. — Твой земной образ мышления…
— А твой чем лучше? Я берегу людей…
— Хочешь поругаться?
— Почему бы и нет. Давно не ругались.
— С тобой невозможно разговаривать! Даже «Закорючка» меня так не донимает…
— Подожди, не отключайся. Катя приехала, — Лидия Петровна бросила взгляд в сторону окна. — Сказала, что есть новости.
— Она одна?
— Нет.
— Ты уже парня взяла в оборот? — генерал усмехнулся. — А еще меня упрекает, ну бабы…
— Ошибаешься, дорогой. Новикову тоже угрожает опасность. Я лишь пытаюсь направить твой замысел в нужное русло. Никакой другой заинтересованности у меня нет.
— И много он знает?
— Столько, сколько нужно. Не боишься поговорить с будущим зятем? — Лидия Петровна опять произносила слова немного насмешливо.
— Я ничего не боюсь.
— Ну, смотри…
Щелкнул замок на задней двери.
— Кто дома? — послышался голос Кудряшовой.
— Проходите в гостиную, — громко ответила тетя. — Тапочки найдете. Должны быть.
Генерал Кам буквально на секунду улыбнулся, затем принял горделивую осанку, как подобает генералу, и приготовился к виртуальной встрече.
— Здравствуй, тетя Лида, — буднично произнесла Катя, войдя в гостиную. Но тут она увидела голограмму отца. — Папа? Папа! — радостно воскликнула девушка. Приблизилась к изображению генерала и сделала вид, что приложила свою ладонь к его ладони. — Сначала я подумала, что ты приехал…
Славка застыл в дверях, открыв от удивления рот. Он никак не ожидал увидеть в комнате инопланетного генерала, от воли которого зависит судьба целой планеты.
— Здравствуй, дочка, — отец душевно улыбнулся. Он явно соскучился. — Нет, я пока не могу приехать. Но очень скоро навещу вас. Как поживаешь?
— Хорошо.
— Рад это слышать. Раз тебе хорошо, значит и мне хорошо. Соскучился по тебе…
— Я тоже скучаю…
— Ладно, скоро приеду, обещаю.
Девушка лишь кивнула головой. Глаза затянула мутная пелена.
— Ну-ну, ты что? — воскликнул генерал. — Только не сейчас. Лучше представь кавалера.
Катя улыбнулась сквозь слезы и вновь кивнула головой, затем повернулась к любимому человеку.
— Слав, это мой папа, точнее его изображение, доставленное сюда с Мениолы, — слегка торжественно произнесла разведчица.
Новиков вышел из оцепенения и подошел поближе.
— Ну, здравствуй, — достаточно дружелюбно произнес Кам.
— Добрый день, — настороженно ответил парень.
— У нас уже ночь, впрочем, это не столь важно…
— Катя, — тетя встала с дивана, прихватив с собой корзинку с вязанием. — Пойдем, чайник поставим, да Валеркиного проказника покормим, — резидент указала на кота, который вперед хозяйки резво спрыгнул на пол и сломя голову побежал на кухню. — Пусть пять минут поговорят по-мужски. Энергия все равно казенная…
Но Кудряшова не двинулась с места.
— Катя, — настойчиво повторила Лидия Петровна. — Идем. Не съест он Славу. Он же голограмма…
Девушка нехотя покинула гостиную, пропустив вперед тетю.
13
Доктор Чижов открыл дверь каюты, но выйти не успел.
— Быстрее!
— Да что б он сдох, гадина!
— Нельзя.
— В медицинский отсек!
— Быстрее!
По коридору, словно обезумевшие карьерные самосвалы, мчались шесть грязных оперативно-тактических разведчиков и катили перед собой тележку с биоконтейнером. Среди них выделялся майор Аммоо. Внизу тележки, на полке, закреплены семь разноцветных баллонов со сжатым газом, контрольная аппаратура и конвертор микроатмосферы. Аппаратура неистово верещала, видимо закончился какой-то газ. Полковник нырнул обратно в каюту, уступая дорогу, но все же успел рассмотреть обитателя биоконтейнера.
«Интересно, — подумал врач, — где они поймали «попрыгунчика»? Не иначе, как в канализации. Где еще можно зимой вывозиться в грязи? Да и пахнет метаном. Хотя, ответ очевиден, в биокамере утечка. Конец итронику».
Доктор с опаской выглянул в коридор, не везут ли очередного военнопленного, но нет, на жилом уровне воцарила тишина и покой. Только грязные следы на полу, да от утечки метана взбесилась вентиляция. Можно забрести к Ликсу. Наверняка он бездельничает.
Капитан действительно бездельничал в своей каюте. На вопрос Чижова о происхождении «попрыгунчика» Ликс пожал плечами, сказав, что привезли уже третьего итроника. Где их ловят, он не знает, об этом лучше спросить у Интеллигента. Только вряд ли координатор разоткровенничается. Николай Петрович согласился, после предложил сыграть в нарды. Ликс не успел ответить. По внутренней связи прозвучало тревожное сообщение:
— Говорит координатор. Доктору Чижову срочно прибыть в медицинский отсек!
Отставной полковник тяжело вздохнул, любовно взглянув на нарды, развел руками и промолвил:
— Пойду лечить итроника, будь он неладен. Отдыхай.
В медицинском отсеке столпились офицеры. Штатный врач суетился, бегая вокруг биоконтейнера. Три медицинских робота четко и неторопливо опутывали маленькое тельце итроника паутиной проводов и катетеров.
— Господин полковник, — координатор напряженно всматривался в бездыханное тело, напоминающее большую серую мокрицу, подобравшую под себя длинные мохнатые лапки. — Помогите. Он должен выжить. Это очень, очень важно.
— Что случилось?
— Кислородное отравление, — начал бормотать коллега. — Поражение дыхательных путей. Два сердца остановились, два вспомогательных работают, основное еле шевелится, всего сто ударов в минуту. Кома.
— Ясно. Интенсивная терапия?
— Делаем все, что в наших силах. Так же повысил процентное содержание метана на семь процентов и уменьшил температуру в контейнере на три градуса.
— Достаточно, — согласился Николай Петрович.
— Я никогда не встречал итроников, — честно признался молодой врач. — Нет необходимых препаратов. Меня учили лечить итроников, дышащих кислородом…
— Спокойно, коллега. Такого итроника я тоже вижу впервые. Будем думать, — Чижов повернулся к оперативникам и строго произнес. — Освободите помещение. Натоптали тут…
Аммоо не стал спорить. Старый доктор на своем любимом месте. Значит можно расслабиться. Майор лишь махнул рукой, и команда разведчиков покорно вышла в коридор.
* * *
— Положение стабилизируется. Двести семнадцать ударов в минуту, давление низкое, но терпимое, — спустя двадцать пять минут интенсивной терапии констатировал факт Чижов, осматривая беглым взглядом показания приборов. — Отеки дыхательных путей угрожающие. Нервная система частично парализована. В наших условиях он не выживет. Проведем обследование мозга.
— У него их два, — попытался поправить молодой коллега.
— Моторный мозг ему уже не пригодится, — отмахнулся полковник. — Все что мы сможем предложить разведчикам — сканирование воспоминаний. Недели две будем искусственно поддерживать жизнедеятельность организма. Надо приготовить препараты.
— А потом?
— Потом все, — доктор вымыл и высушил руки, затем поудобнее устроился в своем бывшем кресле. — Будьте добры, коллега, займитесь обследованием. Не думаю, что второй мозг полностью мертв. И еще, уменьшите содержание метана на три процента. Пора.
— Господин полковник! — вылетело из динамика внутренней связи.
— Ты переоделся, Аммоо? — поинтересовался Чижов.
— Да.
— Заходи.
Координатор влетел в медицинский отсек. Молодой врач сканировал мозг итроника.
— Ну, что скажете? — Интеллигент беспокоился так, словно заболел его любимый родственник.
— Мозг сильно не поврежден! — удивленно воскликнул молодой врач.
— Фу-у-у, — выдохнул Аммоо. — А то я уж думал…
— Вы напортачили, майор? — полковник неодобрительно покачал головой.
— Шланг лопнул, и клапан не сработал, — махнул рукой координатор. — Пока заметили…
— Не повезло, — согласился доктор. — Особенно если учесть разницу в атмосферном давлении.
— Когда он поправится?
— Ты сядь, Аммоо, — дружески посоветовал Николай Павлович.
— Зачем? — майор насторожился и тут же сел в свободное кресло. — В чем дело? Объясните мне…
— Он в коме, — начал Чижов. — Живой труп. В наших условиях процесс необратим. Вам больше не придется гоняться за ним.
— Вот как? — Интеллигент сник.
— У вас есть максимум полторы недели на проведение биоэнергетического сканирования. Чем раньше начнете, тем больше шансов, — продолжил доктор. — Это все, что мы можем сделать. Поверь. Извини, Аммоо, но мы не всесильны.
— Спасибо и на этом, — координатор мгновенно воспрянул духом, поднявшись на ноги. — Полторы недели! Да за это время… Спасибо, доктор. Этого вполне достаточно.
— Благодарите молодого коллегу. Я всего лишь ассистировал. Через два дня итроник будет в вашем распоряжении.
Аммоо еще раз поблагодарил врачей и выскочил в коридор. У майора отлегло от сердца. Пленника привезли аж из России, а тут в трех метрах от дисколета случилось недоразумение…
14
Катя и тетя Лида вернулись в гостиную минут через десять. Мужчины мирно беседовали, глядя друг на друга. Увидев женщин, они тут же прекратили разговор и выжидательно бросили взгляд на представителей слабой половины человечества, мол, чего приперлись, мешаете нам.
— Катя мне тут рассказала, — начала Лидия Петровна.
— Я в курсе, — генерал не любил повторов. — Уже обсудили этот вопрос со Славой.
Новиков утвердительно кивнул головой.
— Может, мы тут совсем не нужны? — съязвила хозяйка дома.
— Я этого не говорил, — Кам усмехнулся. — Проходите, чувствуйте себя как дома.
— И на том спасибо, — резидент ехидно улыбнулась, присев на диван. — Садись, Катя, мужчины любезно разрешили нам присутствовать при их разговоре. Видишь, как они быстро договариваются. А если им еще сто грамм налить, то прогресс в переговорном процессе составит процентов двести, если не триста, потом зашкалит. Чудеса, да и только.
— Ладно, тебе, не ехидничай, — махнул рукой генерал. — Вопрос-то серьезный.
— Я позвонила Валере, — Лидия Петровна вновь достала вязание. — Они следят за квартирой. Твоя Изела пока на месте, возможно, ей удалось обмануть надзирателей.
— Хорошо, — Кам почесал подбородок. — Вряд ли она играет по их правилам. Ямаану нет смысла афишировать своим присутствием. «Вавилон» взяли под контроль?
— Этим занимается Петр, через ОБЭП. Завтра у нас будет допуск к видеонаблюдению. Плюс временно установим свое оборудование.
— Если она не придет, вы знаете что делать.
— Конечно.
— Пусть Изела сыграет свою роль до конца, — Кам тяжело вздохнул. — Потом всем жить станет намного легче.
— Не уверена, — Лидия Петровна автоматически перебирала пальцами спицы. — Свято место пусто не бывает.
— Надеюсь другой будет поумнее.
— Глупый противник лучше умного, — твердила тетя Лида.
— Посмотрим.
— Что мне сказать Изеле при встрече? Ситуация изменилась, — Славка едва-едва прикоснулся к работе инопланетной разведки, но ему уже стало тошно. — Я же в этот момент буду переживать за Катю.
— Собери волю в кулак, — посоветовал генерал. — Ты же мужик. К тому же, вряд ли Изела скрытый враг. Она жертва собственной беспечности. Ее безрассудная смелость заслуживает не только порицания, но и уважения. Завтра все встанет на свои места.
— А если она не сможет прийти? Вдруг ее повезут в другой магазин?
— Вряд ли. Она знает, что говорит. В любом случае, мы круглосуточно отслеживаем их перемещения, — успокоила тетя Лида. — Теперь поговорим о твоей предполагаемой встрече с лейтенантом Изелой. Вспомни, что я говорила вчера. Не проявляй инициативы, подыгрывай ей, до тех пор, пока она сама не раскроет карты. При первой же возможности пришли мне SMS.
— Ладно, а если она с порога заявит мне: «Здравствуй, меня зовут Изела, как поживаешь?»
— Она так не поступит, — успокоила Катя. — Изела долго будет к тебе присматриваться.
— А потом?
— Потом ты улыбнешься ей и скажешь, что рад ее видеть.
— Катя, ты точно этого хочешь? — парень хитро прищурился.
— Нет, — тут же жестко отреагировала Кудряшова.
— Вот видишь…
— Так, — забеспокоился Кам. — Ко мне пришли. Не хочу с вами прощаться, весело у вас, но придется. Срочный визит. Всем счастливо оставаться. Слава, будь мужчиной, не дрейфь, прорвемся. Дочка, люблю, целую, скоро приеду. Пока.
— Пока, папа.
Вспыхнул зеленый огонек, и голограмма растворилась в воздухе.
— Ну, вот, — Лидия Петровна продолжала вязать. — Как тебе Катин папа?
— Нормальный мужик, — ответил Новиков.
— У тебя свои понятия, — насмешливо проговорила женщина. — Не стану рассказывать о своем братце. Вы и так очень быстро нашли общий язык. Я удивлена, особенно, если вспомнить его первоначальное отношение к тебе…
— А кто завтра пойдет на встречу в супермаркет? — спохватилась Катя.
— Хороший вопрос, — тетя кивнула головой. — Вас я туда не пущу.
— Само собой, — произнес Новиков, — теперь нас каждая инопланетная собака знает в лицо.
Тетя Лида лишь рассмеялась.
— Как это верно сказано. Катюш, чай то, небось, запарился. Идемте на кухню.
Собеседники перебрались на кухню
— Кого же отправить в супермаркет? — резидент разливала заварку. — Фигура должна быть известная Изеле, но не примелькавшаяся.
Тут в дверях появился Дима в верхней одежде. Он явно собрался на улицу.
— Иди-ка сюда, — позвала мать.
— Привет всем. Что? — парень привычным жестом поправил очки.
— Куда собрался в такую рань? — матушка шутила.
— В город.
— Сядь.
— Зачем?
— Посиди три минуты.
Парень, не снимая куртки, уселся на стул, предварительно поздоровавшись с Новиковым за руку.
— Торговый центр «Вавилон» знаешь?
— Знаю.
— Отдел верхней женской одежды?
— Мам, ты издеваешься? Что мне там делать? Спроси у Кати, она там часто бывает.
Кудряшова лишь нахмурилась, но промолчала.
— Пока я тебя спрашиваю, а не Катю.
— Нет.
— Вот как? — Лидия Петровна призадумалась. — Придется изучить.
— Зачем?
— Завтра пойдешь в магазин. Надо встретиться с человеком, с девушкой, причем инкогнито. Вместо очков наденешь контактные линзы.
— Ни за что! — возмутился Дима. — Отстаньте от меня. Вон у тебя сколько помощников, — сын указал на гостей. — Я не шпион. И быть им не желаю!
— Спокойно, не буянь раньше времени, — мать отхлебнула из чайной чашки. — Сегодня Петр привезет план магазина, видеосъемку и прочее. Изучишь. Подробности расскажу вечером. И это не обсуждается. Нужна твоя помощь. Понятно?
Парень скривил губы.
— Ладно, — наконец согласился он.
— Найди себе спутницу. Надо более натурально обставить твой визит в отдел женской одежды.
— Может быть Катя? — Дима с надеждой посмотрел на кузину. Та лишь покачала головой, привычно вертя в руках чайную ложечку.
— А кого взять с собой?
— У тебя нет знакомой девушки? — удивилась мама.
— Есть, — парень окинул взглядом присутствующих. — Только выдвигаю одно условие, точнее два.
— Говори, я тебя внимательно слушаю.
— Никаких комментариев! Это первое условие.
Мать задумалась, влюбленная парочка тоже.
— И кто эта незнакомка? — слегка удивленно спросила матушка.
— Секрет.
— Ох уж мне твои секреты…
— Мама, не лезь в мою жизнь, прошу тебя, — возмутился сын.
— Да больно надо, — Лидия Петровна махнула рукой. — Завтра и так все узнаю. Куда мне торопиться? Комментировать твою даму не стану, уговорил.
— Второе условие, — напомнил Дима.
— Да?
— Не говори папе, хорошо?
— О-го-го! — матушка удивленно смотрела на родное чадо. — Интересно, даже очень интересно. Катюш, ты случайно не знаешь, что скрывает наш партизан?
— Нет.
— Ну, ладно. Это все?
— Все.
— Иначе не пойдешь?
— Верно.
— Хорошо, сыночек. По крайней мере, мне ты доверяешь. Отрадно. Отца в супермаркете не будет. У него другая задача. Есть шанс, что он не увидит твою подружку. Я так и быть неделю помолчу. Без комментариев, как ты просишь…
— Она мне не подружка.
— А кто?
— Мы просто хорошие знакомые. А не то, что вы подумали.
Мать пожала плечами.
— Мы ничего не думали. Пусть так. Тогда тебе не о чем переживать.
— Не хочу, чтобы меня неправильно поняли. А отец именно так и сделает.
— Ты чего-нибудь понимаешь? — Славка прошептал на ушко любимой.
Катя только помотала головой.
— Ладно, сынок, езжай, — Лидия Петровна решила допить чай. — Только не задерживайся допоздна.
Дима ушел.
— Катя, объясни мне, старой и несовременной женщине…
— Он ни с кем не встречается, по крайней мере, постоянно. Нет у него подружки, — монотонно говорила девушка. — Пригласит какую-то знакомую девушку. Раскошеливайся, тетя. Сегодня он у тебя денег попросит. Зря старается, что ли?
— Хотела бы я знать, что это за хорошая знакомая, — тетя Лида изящно опустила чайную чашку на блюдце.
— Потерпим до завтра, — предложил парень. Он хотел разрядить обстановку.
— Истину глаголешь, Слава, — согласилась Лидия Петровна. — Потерпим.
15
На следующий день, после обеда, Лидия Петровна, Славка и Катя собрались в доме директора банка. В гостиной малюсенький голографический проектор передавал панораму огромного трехэтажного супермаркета «Вавилон», отражающего огромными стеклянными витражами тусклый свет декабрьского солнца. Парковочная зона забита автомобилями. Народу — тьма тьмущая. Выходной день. Все четыре двери открыты, радушно принимая покупателей. Толпы людей, движущиеся нескончаемым потоком, торопятся попасть в здание.
Лидия Петровна спокойно наблюдает за обстановкой, сидя в кресле и держа на руках кота. Полосатый проказник, почувствовав волю, пытается заигрывать с уголком любимой пуховой шали резидента.
Напряженное ожидание сменяется оживленностью, потому что на стоянке, среди множества машин, появляется знакомая темная «Лада». Дима приехал вовремя. Ему удается найти свободное место и припарковать автомобиль. Наблюдатели обмениваются короткими репликами и вновь всматриваются в монитор. «Ладу» покидают два человека. Взявшись за руки, парень и девушка неспешно идут к супермаркету. Диму вчера постригли, укоротив темные непослушные локоны, заставили надеть контактные линзы, впрочем, из-под вязаной шапочки, новую прическу не видно.
— Черт! — неожиданно воскликнул Новиков. — Катя, ущипни меня. Кажется, у меня начались галлюцинации.
— Лучше ты меня. Впрочем, не надо. Синяк останется.
Удивленный голос Вороневского вывел наблюдателей из короткого оцепенения:
— Лидия Петровна, Диму сопровождает Александра Новикова!
— Вижу, — резидент турнула кота, встала с кресла и поправила шаль. — Вот так сюрприз!
— Ее опознают, — продолжил Петр. — Надо отзывать.
— Надо, — спокойно ответила Лидия Петровна. — Но у нас нет второй попытки. Рискнем. Со спины Шуру трудно узнать. Пусть надвинет шапочку до самых глаз и поднимет шарф до подбородка. Дайте им рекомендации. Лучше подняться на третий этаж, в кафетерий.
— Понял.
— Действуйте. Не вижу прикрытия.
— Все на месте.
— Не спускайте глаз с молодежи.
— Есть.
— Продолжаем.
— Пусть отслеживают Абрамова. Он может появиться и сотворить глупость, — вспомнила Кудряшова.
— Петя, слышал?
— Да.
— Имейте ввиду.
— Хорошо.
Минут через двадцать к супермаркету подъехал «Nissan» капитана Рамса. Рустик долго осматривал территорию, и, не заметив ничего подозрительного, вошел в здание, разговаривая по сотовому телефону. Операция началась. Нелегалы заняли заранее подготовленные ключевые места. Вороневский и два сотрудника ОБЭПа замерли возле мониторов. Рамс обошел все три этажа, буднично и небрежно осматривая торговые отделы через стеклянные стены, и остановился в кафетерии на третьем этаже. Диму заранее предупредили. Они с Шурой спрятались в ближайшем отделе, используя в качестве ширмы мужские костюмы, висящие на плечиках.
Второй автомобиль надзирателей появился спустя полчаса. Изела и майор Шадрина без остановок проследовали в торговый комплекс. Они долго и неторопливо плутали по многочисленным отделам, в которых продают товары для женщин. Женщины купили туалетную воду и, наконец, добрались до отдела верхней женской одежды. Помещение заполнено посетителями. Продавцы с трудом умудряются отвечать на бесконечные вопросы потенциальных покупателей.
Изеле удалось разглядеть в толпе серьезное личико Шуры-партизанки и не составило труда воспользоваться тактической ошибкой, допущенной капитаном Рамсом. Она незаметно отстала от Шадриной, делая вид, что рассматривает зимнее пальто. При этом майорша ушла вперед метра на четыре, остановившись возле дубленок. К ней приблизился Рустик, непонятно для чего уставившись на женскую дубленку, которую разглядывала Шадрина. Он всего на тридцать секунд выпустил лейтенанта Изелу из поля зрения. Этого оказалось вполне достаточно. Саша по сигналу Димы вступила в контакт с Изелой. Парень загораживал Александру. Девушки стояли по разные стороны одного ряда, осматривая одно и то же пальто, только каждая со своей стороны. Они почти не видели друг друга.
— Изела, говори, — твердо и скупо произнесла Шура-партизанка.
— Записка в кармане пальто.
— Ясно. Ты должна сыграть свою роль до конца.
Девушки тут же разошлись, как в море корабли, не сказав более ни слова.
Лейтенант вернулась к надзирателям. Все произошло очень быстро и ненавязчиво. Шура-партизанка не растерялась, сработала профессионально. В способностях Изелы никто не сомневался. Надзиратели оказались плохими шпионами, впрочем, Лидия Петровна прекрасно знала об этом, ведь третий отдел, возглавляемый подполковником Ямааном, курировал совсем другие вопросы. Технический отдел заставили заниматься совершенно несвойственной ему работой. Скорее всего, у полковника Элькиила не такой уж длинный список «верных» людей.
Теперь новоиспеченным разведчикам необходимо дождаться, пока надзиратели покинут отдел, затем предстоит незаметно извлечь записку из кармана пальто. Понимая это, Изела поскорее увела сотрудников службы собственной безопасности в другое место.
— Записка у нас, — доложил Дима. Две едва заметные искусственные родинки, одна на губе, вторая в ухе, работали без сбоев.
— Идите на первый этаж, — скомандовал Вороневский. — Только не спешите. Вторая группа прикрывает отход.
Вслед за молодежью отдел покинула солидная семейная пара. Они держались в трех метрах позади.
Спустившись вниз по эскалатору, агенты-любители обогнули гигантский искусственный водопад и оказались в продуктовом отделе. Надо подождать еще несколько минут, пока прикрытие уточнит обстановку и сможет сопровождать молодежь по городу. Резидент не могла оторвать от основной работы слишком много сотрудников.
Дима купил сок, жвачку и коробку любимых Сашиных конфет, после чего парочка чинно покинула торговый комплекс. Их путь лежал в поселок Целинный. «Ладу» всю дорогу сопровождал темный автомобиль марки «Peugeot». Охрана проехала мимо шлагбаума и вскоре скрылась из вида.
Дима припарковал «Ладу» на заднем дворе родного дома. Молодежь долго не вылезала из машины. Парень и девушка спорили, размахивая руками. Лидия Петровна наблюдала за ними в окно и усмехалась. Ей не составило особого труда догадаться, что конкретно обсуждает молодежь, да еще так бурно.
— Слав, спрячься куда-нибудь, — попросила резидент.
— Ну, да!
— Прошу тебя, спрячься на пять минут. А ты, Катюша, дойди до машины и передай им, что отца дома нет, а я не кусаюсь. Пусть проходят в дом. Поздравлю с настоящим боевым крещением. Заслужили.
Кудряшова накинула дубленку и вышла на улицу. Разговор возле машины длился считанные секунды. Дима покинул автомобиль, затем, засунув руки в карманы, направился к дому. Шуру Катя вытащила насильно, преодолевая нешуточное сопротивление. Оказавшись на морозе, Новикова сразу смирилась и, что-то беспрестанно объясняя Кудряшовой, несмело побрела вслед за капитаном инопланетной разведки.
— Проходите, — резидент старалась улыбаться как можно радушнее. — Здравствуй, Саша. Дима, не стой как истукан, ухаживай за своей дамой.
— Здравствуйте, — невнятно буркнула в ответ Шура-партизанка. Она чувствовала себя не в своей тарелке.
— Где записка?
— У меня, — Новикова вынула из кармана клочок бумаги и отдала его резиденту.
— Проходите в гостиную. Дима, ну, ты что к двери примерз? Шевелись.
Парень тяжело вздохнул и галантным жестом указал Новиковой направление движения, предлагая проследовать в гостиную. Катя и тетя Лида уединились на кухне, читая записку.
Короткое послание лейтенанта Изелы содержало четыре строчки мелкого рукописного текста на португальском языке, закодированного при помощи простой литореи: «Через три дня планируется сканирование капитана Вейи. Сканер спрятан на территории гаражного кооператива «Ручей». Что мне делать?» На свой вопрос Изела уже получила ответ.
— Через три дня тебя не будет в городе, — усмехнулась Лидия Петровна, любовно глядя на племянницу, которая перевела текст. — Им придется пересмотреть график работы. А вот по поводу сканера информация интересная. Надо сообщить Валере, пусть проверит. Он уже давно охотится за ним, правда пока безрезультатно. Если сканер окажется на месте, Кам прочитает Изеле двухчасовую лекцию о вреде легкомыслия.
Катя отказалась от комментариев. В подобной ситуации лучше оставить собственное мнение при себе. От тюрьмы и от сумы не зарекаются.
Славке надоело прятаться. Он тихонько заглянул в гостиную. Сестра и Дима как ни в чем не бывало, молча сидели в разных креслах и даже не смотрели друг на друга. Одна созерцала картину, висящую на стене напротив. Второй пытался отклеить упрямую искусственную родинку на губе.
Сестра равнодушно восприняла появление брата в комнате. Огромная картина куда больше интересовала ее. Новиков устроился на диване и, усмехаясь, рассматривал «просто хороших знакомых». Оказывается, вот кто на самом деле настоящие шпионы. Ни одного прокола. А сегодня парочка раскрыла себя добровольно. Даже Лидия Петровна не догадывалась об их знакомстве. Новиков припомнил встречу Саши и Димы возле поселка Целинного. Вероятно, с это события все началось. Встреча тогда заинтересовала Славку, но он не предал ей особого значения. А зря. Брата успокоило дальнейшее поведение сестры. Образ жизни младшей Новиковой не изменился. Да и Славкина голова, собственно, была занята совсем другими мыслями. Роман с Катей только начинался. Вот вам результат. Сюрприз, как сказала Лидия Петровна.
Разведчицы, наконец, закончили шептаться на кухне и присоединились к гостям. Катя заняла место возле суженного. Тете Лиде тоже осталось место на диване. Кот последним по счету забежал в гостиную и запрыгнул к Диме, он явно опасался пропустить важный разговор, словно от этого разговора зависела вся его дальнейшая судьба.
— Ну, что, дорогие мои, — начала резидент. — Поздравляю. Вы справились. Спасибо за помощь. С меня причитается.
— Не за что, — ответил сын. — Мам, торжественные речи нас не интересуют. Мы, наверное, пойдем. Ладно? Отвезу Сашу домой.
— Не выдумывай. Я прекрасно знаю, что вы люди серьезные, даже очень серьезные, всегда куда-то торопитесь… А Сашу отвезет Катя.
— Мама!
— Что мама?
— Мы же договорились.
— Не отрицаю. Я ничего не имею против вашего знакомства. Наш договор остается в силе. Просто разговор еще не окончен.
Дима сложил ногу на ногу и демонстративно уставился в зашторенное окно. Матушка лишь покачала головой, глядя на сына, который своим поведением продемонстрировал явное нежелание вести диалог. Резидент пошла другим путем. Саша, будучи в гостях, а не у себя дома вряд ли сразу уйдет в глухую оборону.
— Саша, ты не смотри на Диму, — Лидия Петровна пыталась расположить к себе девушку. — Он просто выкаблучивается. Повторяю, я ничего не имею против вашего знакомства. Но есть маленькая просьба. Ваша жизнь только начинается. У вас все еще впереди. Постарайтесь не совершать глупых поступков. Успеете.
— Вы ошибаетесь, — спокойно ответила Шура-партизанка, кажется, она уже освоилась. — Мы не встречаемся, как например, Катя и мой брат. Нам нечего скрывать. Мы просто друзья. Вот и все.
— О чем я и говорю, — сразу подхватила мысль Лидия Петровна. — Я почему-то рада, что вы познакомились. Мой внутренний голос только приветствует это событие.
— Сначала надо окончить школу, — вдруг ляпнул Славка.
— Тебя не спросила, — в привычном стиле парировала сестра.
Даже Дима улыбнулся.
Ответить Славка не успел. Катя сжала его ладонь. Ей не хотелось созерцать стандартную разборку в стиле клана Новиковых, да к тому же в тетином доме. Парень послушался и промолчал.
— Извините, — произнесла Александра, обращаясь к хозяйке дома. — Терпеть не могу, когда брат начинает умничать.
Новиков вновь промолчал, решив, что если не забудет, то сегодня обязательно побеседует с сестренкой.
— Ерунда, не бери в голову, — Лидия Петровна решила изменить тему разговора. — Саша, ты видела глаза той девушки?
Александра призадумалась.
— На мгновение наши взгляды встретились.
— Сможешь охарактеризовать ее взгляд?
— Ну, не знаю. Попробую.
— Меня интересует твое первое впечатление. Не надо вспоминать подробности. Первое впечатление.
— Не простой у нее взгляд, не открытый. Душа закрыта на замок. Ни страха в глазах, ни хитрости, ни заинтересованности, ни любопытства, просто человек замкнулся внутри себя. Выжидает. Так мне показалось.
— Какого цвета у нее глаза? — вдруг спросила Кудряшова.
— Зеленые, скорее даже малахитовые.
Катя лишь кивнула головой:
— Верно, малахитовые.
— Понятно, — тетя Лида тяжело вздохнула. — Полезное наблюдение.
Зазвонил Димин телефон. Он взглянул на экран, ухмыльнулся и ответил:
— Слушаю. Рядом сидит. Откуда я знаю? — он протянул телефон матери, затем коротко пояснил. — Отец тебя потерял.
Мать взяла телефон.
— Говори, Валера. Да. Минутку, — она встала с дивана и обратилась к гостям. — Покину вас ненадолго. Не разбегайтесь.
Лидия Петровна вышла из гостиной.
— Ну, что, домой поедем? — Кудряшова окинула взглядом собравшихся.
— У нас были другие планы, — нехотя ответил кузен.
— Понятно, — Катя решила помочь. — Поговорю с тетей. Я не знаю, для чего она решила разделить вас. Возможно, тетя хочет посмотреть на ваше поведение, пытается выяснить, насколько вы успели сблизиться. Если вы просто друзья, то довольно легко расстанетесь, ну, а если у вас, как говорится, другие планы на вечер…
— Мы можем схитрить, — Сашу трудно обескуражить. Она доверяла Кате.
Новиков только махнул рукой. Говорить с сестрой уже расхотелось. А Дима, как человек, вполне заслуживает доверия. Зачем зря болтать? Катя более коммуникабельная, она сможет подобрать правильные слова.
— Верно. Поедешь с нами, — рекомендовала Шуре Кудряшова. — А вечером созвонитесь. И не следует «лезть в бутылку».
Последняя рекомендация произнесена в адрес кузена. Тот не ответил, но на его лице было явственно написано: «Не учи ученого».
В гостиную вернулась Лидия Петровна, отдала сыну телефон. Теперь она знала Сашин номер. Затем задала три провокационных вопроса:
— Все обговорили? Кто кого домой повезет? Кто, где и с кем встречается?
— Никто, — буркнул в ответ сын, встав с кресла. Он обиделся и хотел выйти из комнаты.
— Я не зря спросила. Твой отец уже проехал шлагбаум. Прячь Сашу в своей комнате. А сам подгони машину к парадному входу. Пока Валера будет запоздало обедать на кухне, ты незаметно увезешь «хорошую знакомую». Из кухни парадный вход не видно. Как видишь, я выполняю наши вчерашние договоренности. Так и быть возьму грех на душу и отвлеку благоверного.
Дима застыл посреди комнаты, хлопая глазами.
— Чего застыл, как статуя в лучах заката? — мать удивилась. — У тебя меньше двух минут. Действуй!
Парень молча схватил Шуру за руку и потащил за собой на второй этаж.
Лидия Петровна продолжала усмехаться, а после того, как произнесла фразу: «Без комментариев», совсем расхохоталась. Ее рассмешило то, как парочка второпях, спотыкаясь, поднимается по крутой винтовой лестнице, да так быстро, словно им в спину дышит свирепый медведь.
— Дилетанты, — наконец произнесла она, после досталось Кудряшовой. — А ты то зачем потакаешь молодежи? Хоть бы чему хорошему учила… Ты тоже проверку не прошла. Теперь мне ясно кто на чьей стороне.
— Она пошутила, — Славка решил заступиться за любимого человека.
— И я решила пошутить, — ответила Лидия Петровна. — Валера приедет не через две минуты, а через семь минут. Зато как красиво они поднимались по лестнице. Загляденье. Вот вам и ответ. Жаль не засняли для истории их спринтерский забег с препятствиями. Лет через пять интересно было бы посмотреть, — тут женщина спохватилась. — Заболталась я. Пойду, разогрею обед. Есть хотите?
16
Полковник Элькиил слушал доклад начальника третьего, технического отдела. Ямаан сухо описал поведение Изелы. Его терзали смутные сомнения. По его мнению, лейтенант наверняка установила связь с нелегалами и подыгрывает им.
— Прямых улик нет, но она имела несколько возможностей связаться с резидентурой.
— Вы преувеличиваете, — начальник службы собственной безопасности смотрел сквозь голограмму подчиненного. — Она слишком сильно завязла в непроходимом болоте. Генерал Кам не встретит ее с распростертыми объятиями. Девчонка прекрасно понимает это. Единственный разумный вариант для нее — спрятаться на Земле. В арсенале лейтенанта есть информационно-энергетический блокиратор. Впрочем, шансы скрыться невелики. Времена дерзких побегов канули в лета. Не думаю, что Изела отважится в одиночку противостоять целому Управлению. Она не сможет.
— Но лучше подстраховаться.
— Второй сканер?
— Да. О первом Изела будет знать, а о втором нет. Можно еще кое-что придумать…
Полковник усмехнулся, а подполковник продолжил:
— Если после похищения Вейи, нелегалы бросятся к первому сканеру…
— Понятно. Все гениальное просто.
— Еще предлагаю взять Новикова в заложники. Это значительно упростит захват Вейи, да и разговор с резидентурой можно будет вести на повышенных тонах. Два заложника лучше, чем один.
— С резидентурой не советую открыто бодаться, — отмахнулся полковник. — Разные возможности. Вспомните, что я говорил вам перед началом операции. До сих пор не забыл, как несколько месяцев назад тетя эффектно спасла Вейю от провала. Нельзя конфликтовать с этой женщиной на ее территории. Зимой боевые вертолеты тоже летают.
— Я не совсем понял, о чем идет речь?
— Речь идет о последнем задании тогда еще лейтенанта Вейи, до перехода к нелегалам. С организационной точки зрения Вейя фактически провалила задание, позволила обнаружить себя итроникам. Чтобы выручить племянницу и Новикова, резидент, используя свои связи, подняла в воздух три боевых вертолета и приказала расстрелять колонну итроников, состоящую из восьми автомобилей.
— Лихо.
— Лихо, — согласился Элькиил. — Благодаря тете Вейя смогла выполнить задание и незаслуженно получила из рук главы Альянса орден Героя Галактического Альянса, плюс капитанский чин. Председателю Верховного совета важен конечный результат. Детали его не интересуют. Вейя плохой разведчик? Да, плохой. Плевать! Выполнила важное и ответственное задание — получи орден. Победителей не судят. Вот так.
— Значит без поддержки резидента…
— Да. Без поддержки тети племянница — пустое место. Посредственный агент. А вот сестра Кама способна уничтожить вас
одним взмахом руки. Вы оппонент одной из самых успешных резидентур на Земле. Не пожелаю вам разделить участь тех простодушных итроников, которые в свое покусились на жизнь лейтенанта Вейи и ее ухажера. Не злите резидента. Операцию надо провести тихо и без ошибок. Ну, а если Изела симпатизирует генералу Каму, что ж… тем хуже для нее, — полковник хитро сощурился. — Воспользуемся ее симпатией. Притворитесь простачками и сделайте все возможное, чтобы резидентура поверила Изеле. Девчонка, с вашей подачи, сама того не подозревая, напичкает резидента дезинформацией. Пусть нелегалы ищут собственную тень. А вы тем временем, спокойно проведете сканирование и вовремя унесете ноги. После подобной пощечины, генерал Кам… я даже не знаю, что он сделает.
17
— Что-то вы тут неправильно перевели, — Валерий Константинович допивал кофе и вертел в руках послание Изелы. — Нет в городе гаражного кооператива «Ручей». Нет его, хоть на столе пляшите.
— Все я правильно перевела, — Катю задели за живое. — Простая литорея. Примитивный код. Одни буквы заменяются другими, — она пожала плечами. Для нее все было очевидно.
— Не факт, — упрямился дядя.
Лидия Петровна достала из бездонного стенного шкафа блокнот, карандаш и молча отобрала у мужа клочок бумаги, затем нахмурила брови, сосредоточившись на исходном тексте. Периодически она что-то записывала в блокнот.
Славка скучал. Португальский язык для него темнее темного леса. Он даже без кодировки не прочитает записку.
Собравшиеся, наконец, допили кофе и терпеливо ждали вердикт резидента. Та явно не торопилась, дописывая уже вторую страницу.
— Все верно, — наконец сообщила она. — Других вариантов нет.
— Подождите, — Новикова осенило. — Может, Изела неправильно написала слово?
— Поясни, — заинтересовался Валерий Константинович.
— Я кое-что вспомнил. Недалеко от нашего гаража есть гаражный кооператив «Родничок». Тысячу раз проходил мимо их обшарпанной доски для объявлений. Хочешь, не хочешь, а запомнишь.
Директор банка что-то прикинул в уме.
— Интересная мысль. Дорогая неси подробную карту.
Лидия Петровна покинула кухню, попросив Катю убрать со стола. Мужчины помогли собрать посуду, а Кудряшова сложила ее в мойку, после протерла стол.
Тетя принесла маленькую черную шкатулку и положила на стол. После легкого прикосновения голографический проектор развернул над собой цветную проекцию карты города.
Люди собрались перед изображением.
— Вот карта, — Валерий Константинович обратился к Славке. Тот пытался сориентироваться в полутораметровой проекции.
— С какого бока смотреть? — поинтересовался он.
— Север сверху, юг снизу, — пояснила Катя, затем указала на большой участок плотной городской застройки. — Вот старая часть города. Вот здесь ты живешь. Вот река. Вот мост. Вот пристань. Это все равно, что масштабированное изображение со спутника. Можешь приблизить, можешь наоборот…
— Так. Сообразил. Как управлять картой?
— Погружаешь руку в голограмму, — объяснила Лидия Петровна. — Ткнешь одним пальцем в выбранный участок — увеличишь масштаб, ткнешь двумя пальцами — уменьшишь. Сжатыми пальцами ладони перетаскиваешь изображение.
— Понял, — парень долго манипулировал послушным проектором. Спустя полминуты он уже освоился. — Нашел. Смотрите. Недалеко течет ручей. Не знаю, почему кооператив назвали «Родничок», а не «Ручеек». Об этом история умалчивает. На стене крайнего гаража висит доска объявлений. Точно не помню в каком ряду. Кажется здесь, — Новиков приблизил изображение.
— Доска на месте, — подтвердил Валерий Константинович, развернув проекцию, затем начал внимательно осматривать местность. — Ну, ладно, — наконец заключил он и достал сотовый телефон. — Эллочка, это опять я. Угадала. Опять про «Ручей», точнее про «Родничок». Что-то подобное ты, кажется, перечисляла. Да. Оно самое. Сколько? Ясно. Выясни, пожалуйста, не сдавал ли кто гараж в аренду. Посмотри прессу в течение тридцати календарных дней. Я понимаю, что не просто найти иголку в стоге сена, но ты уж постарайся. Да. Будет тебе выходной. Даже два. Жду звонка. Хорошо.
Хозяин дома выключил проектор и сел за стол.
— А есть другие водные названия? — поинтересовалась Катя.
Валерий Константинович только покачал головой.
— Других похожих названий нет. Будем искать в «Родничке». Около двухсот гаражей.
— Используй робота и не мучай Эллу, — посоветовала супруга.
— Надзиратели наверняка поставили автоматическую защиту. Робота жалко.
— А секретаря тебе не жалко?
— Я дам ей два выходных по первому требованию.
— Так я тебе и поверила.
— Честное слово.
— Посмотрим, — Лидия Петровна только махнула рукой.
Тут Валерий Константинович вновь призадумался.
— А с чего вы все вдруг поверили Изеле? — неожиданно спросил он, изумленно рассматривая собравшихся, словно впервые встретил их всего пять минут назад.
— Успокойся. Никто ей не поверил, — супруга села на стул. — Но проверить надо. Вдруг она честна перед нами? Катя, ты же лучше ее знаешь. Что ты думаешь?
— После моего возвращения на Мениолу мы достаточно регулярно общались, — подтвердила Кудряшова, — даже подружились. Многие думали, что мы сестры, — девушка опустилась на табурет и обхватила голову руками. — Я не могу считать ее предателем. Ее заставили. Это очевидно. Возможно, ее используют, манипулируют ею, но… как человеку я ей доверяю. Она не враг.
— Это субъективное мнение, — твердо произнес дядя. — Тогда вы не стояли по разные стороны баррикады. Ты забыла, что Изела прилетела не в гости, а с определенной целью. Она должна заменить тебя. Она до сих пор готовится, изучает твои привычки, образ жизни, даже манеру целоваться, чтобы Слава не сразу догадался. Твоя так называемая подруга перекрасила волосы, постриглась, в точности копируя твою прическу, купила похожую одежду, даже использует твои любимые духи. Я просматривал видеозаписи. Тетя тоже смотрела, только молчит почему-то, — муж взглянул на супругу. — Вывод прост. Они заметили наблюдение. Не такие уж надзиратели дураки, как думает Лида. Они явно готовят сюрприз. Все действия Изелы точно вписываются в мой сценарий. Она должна изобразить из себя жертву службы собственной безопасности, должна втереться в доверие. Надзирателям надо во что бы то ни стало одурачить нас и пустить резидента по ложному следу. Попомните мои слова…
— А можно поконкретнее? — Лидия Петровна подперла рукой подбородок и усмехнулась, глядя на мужа.
— Зря усмехаешься, дорогая. Записка — ложь. И «Родничок» — тоже ложь.
— Даже если найдем сканер?
— Тем более. Посуди сама, откуда Изела может знать о сканере, если она, допустим, работает на надзирателей по принуждению? Так они ей и рассказали. Они при ней даже шептаться не будут. Ну, а если девушка работает не по принуждению, тогда с какого перепугу она побежит к нам?
— Кто ж с тобой спорит? Правильно, — согласилась супруга. — Я сразу подтвердила, что не верю ей. Но проверить все равно надо. Вдруг…
— Ну, что вы за люди, дорогие мои женщины? Я вам привел аргументы, а вы все равно одну и ту же песню поете. А вдруг, да может быть… Пойдем, Слава, покурим, ну их, — директор банка махнул рукой и направился к выходу.
Лидия Петровна лишь удивленно покачала головой.
— Три дня курит, потом три года не курит. Ладно, пусть пар выпустит. Сейчас парню все мозги высушит. Стареет, ворчать начинает…
Катя усмехнулась ради приличия, но глаза девушки затаили неподдельную грусть. Кудряшова погрузилась в воспоминания и думала совсем о другом.
18
Первый день новой недели подходил к концу. Новиков позвонил Кате со старого телефона около шести. Она собиралась домой. Махнув рукой коллегам на прощание, девушка покинула отдел и вышла в коридор.
— Слав, я пока в администрации, потом заеду к дяде. Да, немного задержусь. Ну, подожди меня. Один раз в жизни сделай над собой усилие и открой дверь моей квартиры своими ключами. Около часа. Машину не бери. Не надо. Я тоже поставлю. Не хочу никуда. Ты где свой новый телефон оставил? Тебя Абрамов ищет, дозвониться не может, даже мне звонил. Сказал срочно. Часа два назад. Понятно. Странно. Нет. Не знаю. И вообще я кушать хочу. Тебе везет, у тебя мама есть. Я не заставляю тебя быть кашеваром. Нет. Это потом…
Продолжая говорить, девушка спустилась в вестибюль, кивнула милиционеру, выглянувшему из стеклянного окошка, и вышла на улицу. Яркие фонари на фасаде огромного административного здания разгоняют темноту. На улице оттепель, воздух сырой и даже какой-то тяжелый. Капает с крыш. Скромные декабрьские сосульки пока не идут ни в какое сравнение с мартовскими. А ночью все равно подморозит. Грязное снеговое месиво на дороге превратится в стиральную доску.
Стоянка заполнена автомобилями. Кудряшова дошла до своей машины, но сесть в нее не успела. Из-за соседнего седана вынырнула майор Шадрина, держа в руках «карандаш».
— Тихо, — женщина улыбнулась. — Хватит болтать по телефону. Не делай резких движений. Вынь руку из кармана. Вот так, умница.
Катя успела сказать Славке: «Началось». После металлический ствол армейского бластера уперся ей в спину, затем капитан Рамс свободной рукой выхватил у разведчицы телефон.
— Она успела предупредить, — посетовал он.
— Ничего, — Шадрина лишь нахмурилась. — В машину, быстро. Капитан Вейя, не вздумай сопротивляться. Останешься жива, если будешь вести себя тихо.
— Отец отправит вас на Луну без скафандров, — беззлобно пообещала девушка.
— Посмотрим, — усмехнулся Рамс. — Иди вперед, — он легонько подтолкнул пленницу стволом, — и без фокусов.
Кудряшова могла устранить Рамса и сбежать, но подобное поведение не входило в планы резидентуры. Пришлось подчиниться требованиям похитителей. Лишь бы охрана не упустила сотрудников службы собственной безопасности, да и Новиков может сорваться и натворить глупостей. Но предупредить любимого — святая обязанность. Теперь Изела вряд ли появится. Замысел похитителей слегка нарушен.
Заработал огромный механизм контактной разведки. Резидентура зашевелилась, словно потревоженный муравейник. Охрана Вейи, имея в своем распоряжении всего одну машину и одного робота-разведчика, замаскированного под городского голубя, бросилась вслед за похитителями, но охрана не могла контролировать перемещения подполковника Ямаана, который на своем автомобиле мчался совсем в другую сторону от места похищения. Резидент приказала следить за Катей. Начальником третьего отдела, хоть и запоздало занялись совсем другие агенты. Но не так легко найти автомобиль среди нескольких тысяч подобных транспортных средств, нескончаемым потоком движущихся по перегруженным улицам, да еще вперемешку с машинами других марок и цветов. Внешне спокойная Лидия Петровна все же нервничала. Она боялась потерять племянницу. Валерий Константинович злорадствовал, вспоминая вчерашний разговор, правда, не очень долго, пришлось заняться работой, распределяя людей и обрабатывая поступающую оперативную информацию. Так же он приказал задержать лейтенанта Изелу. После звонка Новикова директор банка понимал, что надзиратели должны бросить напарницу на произвол судьбы. Теперь она никому не нужна.
Генерал Кам пока не стал комментировать ситуацию, а приказал полковнику Заавалю повесить на высокой орбите дисколет с верным экипажем и подразделением спецназа. Звездолет сканировал местность биодетектором, правда, безрезультатно, поскольку похитители и Вейя использовали информационно-энергетические блокираторы. Так же особой директивой директор Управления запретил все перемещения дисколетов над территорией Российской Федерации и Казахстана. Этого вполне достаточно, благо страны занимают значительную площадь. Затем Кам связался с армейским генералом Сотаном и попросил инкогнито переправить к Земле тактическое звено истребителей дальнего радиуса действия. Семь автоматических боевых космолетов-невидимок без опознавательных систем материализовались в районе орбиты Марса через пятнадцать минут. Вскоре они приступили к патрулированию околоземного пространства. Истребителям приказали сбивать любой космический объект, нарушивший особую директиву директора Управления. Первыми жертвами оказались спутники-шпионы службы собственной безопасности. Затем досталось звездолету итроников на Дальнем Востоке. Два истребителя без труда пробили оборонительный щит почти безоружного малого транспорта. Он затонул в Японском море. Итроники мгновенно притихли и затаились.
А генерал тем временем продолжал воевать с полковником. Противоборствующие стороны пошли ва-банк. Шпионские игры закончились. Противостояние перешло в заключительную, силовую фазу.
Резидентура взяла под контроль аэропорт, вокзалы и шоссейные дороги. Три спутника беспрестанно сканировали местность. Город оказался в своеобразном кольце, сквозь которое свободно могли перемещаться только земляне. Сотрудники автоинспекции останавливали и досматривали автомобили. Рустам Валиев, Яков Романович Изъюр и Ольга Ивановна Шадрина были объявлены в розыск.
Своеобразная смесь земных и инопланетных силовых структур — страшная сила. Подполковник Ямаан знает это. Он наверняка все предусмотрел, раз решил тягаться с областной резидентурой. Похитители неоднократно меняли автомобили. Ямаану сразу обхитрил наблюдателей, поскольку в его распоряжении было время, а вот второй команде пришлось попотеть. Им с большим трудом удалось улизнуть и то только после замены машины на подземной автостоянке под огромным современным офисным зданием, практически в центре города. Их робот-шпион вступил в бой с «голубем» преследователей и выиграл битву, так как был вооружен. Конец рабочего дня. За минуту стоянку покидают более тридцати машин, да еще через несколько пропускных пунктов одновременно. Пока преследователи, потеряв робота-разведчика, получили доступ к видеозаписям охранной системы, пока установили в какой конкретно автомобиль пересели надзиратели, прошло минут десять. Вейя была без сознания, вероятно, ее усыпили от греха подальше. Рамс перенес девушку на руках в другое транспортное средство. Шадрина села за руль, и «Лада» выехала на улицу. Найти старенький серебристый автомобиль ВАЗ — 2112 не составило особого труда. Он мирно стоял во дворе жилого дома в квартале от стоянки, правда, пустой. Помогла бдительная старушка, которую приспичило вечером вынести мусор. Она вышла во двор и видела сквозь темноту, как мужчина переложил «бездыханное тело» в другую машину. С ним была немолодая женщина. Впечатлительная старушка испугалась и вызвала милицию, благо она жила на первом этаже, бежать недалеко. По счастью, один из охранников оказался сотрудником милиции. Его удостоверение сразу успокоило старого человека. Опрос старушки ничего особенного не дал. Она не разбиралась в автомобилях и номер не запомнила. Ясно только одно: надзиратели уехали на темной машине иностранной модели. Не густо. Валерий Константинович приказал опросить весь дом. Вдруг найдутся другие свидетели?
Резидентура начала проигрывать. Два ноль в пользу надзирателей. Генерал Кам неожиданно вспомнил скудную англоязычную ненормативную лексику и заявил, что скоро сам прилетит на планету. Сестра съязвила в ответ, мол его визит мало что изменит. Но Кам уже не слушал резидента и отключил непространственную связь. Надежду давало только одно обстоятельство. Чтобы провести сканирование информационно-энергетической субстанции, сотрудники службы собственной безопасности должны снять с Вейи блокиратор. Космическая группировка сразу засечет присутствие капитана на планете, а спустя десять секунд определит точные координаты цели. Но это в идеале. На самом деле надзиратели не станут так безрассудно рисковать. Они уже заранее оборудовали помещение, в котором установлен сканер, защитным устройством, своеобразным большим блокиратором, аналогичным системе биоэнергетической безопасности известного коммерческого банка или дома резидента. Разведчикам остается лишь искать нечеткие биоэнергетические аномалии в городе и в прилегающих окрестностях. Анализ может занять несколько часов. Ведь в области наверняка присутствуют естественные аномалии, да еще итроники. Слабая надежда. Правда, нет худа без добра. Широкомасштабная облава, словно гигантские грабли автоматически проредит извечного противника. Обалдевшие итроники даже не поймут что случилось. Но драгоценное время будет потеряно. Каждый час промедления — это гигантский массив отсканированных воспоминаний. Обе стороны прекрасно понимают это и стараются опередить друг друга.
19
Изела устроила в квартире настоящий обыск. Она пыталась найти любые улики, хоть какую-нибудь зацепку. Но тщетно. Даже мусор выкинули. Поди, ищи, ковыряйся в мусорном контейнере на виду у всего двора. Надзиратели умели заметать следы и, скорее всего, уже не собирались возвращаться в квартиру. А лейтенанту не то что не доверяли, ее считали врагом. Правда, в тайнике, под подоконником, нашелся настоящий боевой бластер, но это слабое утешение. Бластер годен только для того, чтобы застрелиться. А Изеле нужна информации, но информации нет.
Днем девушке приказали загримироваться и ждать. Пришлось исполнить требование, однако играть по правилам подполковника Ямаана разведчица не собиралась. Она даже контактные линзы не надела и тем самым не изменила цвет глаз.
К вечеру ситуация явно начала развиваться не по плану. Никакой новой команды не последовало. Что же теперь делать? Время работает против Изелы. Скоро сюда нагрянут люди резидента и арестуют предателя. Надо уходить. Но нельзя уходить с пустыми руками. Девушка перестала метаться по квартире, села в кресло, положила бластер на колени и задумалась. Что могли упустить надзиратели? Ведь они простые люди. От ошибок никто не застрахован.
«Думай, думай», — твердила в уме разведчица.
Далекая музыка едва слышно зазвучала в тишине и вывела из оцепенения. Изела вскочила и пошла на звук. В подушке Рамса был запрятан сотовый телефон. Пришлось сбегать на кухню и принести разделочный нож. Через пару секунд девушка очень похожая на Катю Кудряшову безжалостно вспорола подушку и извлекла на свет божий уже замолчавший аппарат. Прошлой ночью на белоснежной подушке еще спал самый вредный в Галактике надзиратель.
— Абрамов, — Изела просмотрела список пропущенных вызовов, — Катя, мама, Шура.
Это телефон Новикова. Нет никаких сомнений. Почему его не забрали? Видимо планы действительно изменились. Больше ничего ценного в подушке не нашлось, только птичий пух. Изела отряхнулась, зашвырнула нож под кровать и вернулась в зал, на ходу изучая записи в телефоне. Внимание привлек последний исходящий звонок. Он был сделан после первого пропущенного вызова. Номер отсутствует в телефонной книжке. Набран с клавиатуры. Звонили в десять часов утра. Первый пропущенный вызов зафиксирован на сорок минут раньше. Все понятно.
Изела откашлялась и перезвонила. Ответил явно немолодой мужчина. Постепенно разговорив человека, Изеле удалось получить нужную информацию. Рамс на прошлой неделе взял в аренду гараж в районе фарфорового завода. Девушка назвалась женой надзирателя и притворилась сильно обеспокоенной по поводу длительного отсутствия мужа. К тому же супруг якобы забыл телефон дома. А он астматик и не взял с собой лекарство. Попутно хитрющая разведчица намекнула, что желает съездить за мужем, и ненавязчиво заставила собеседника подробно объяснить, где конкретно искать гараж. Добившись результата, девушка распрощалась с простодушным человеком.
— Есть! — наконец воскликнула она. — Рамс, ты — жалкий жадина. Не мог позвонить со своего телефона. Все, пора ехать.
Девушка быстренько переоделась, сменив юбку на более практичные джинсы, туго затянула ремни прозрачной кобуры и, на ходу накинув серую куртку, уже в коридоре вызвала такси. Бластер не стеснял движений. «Карандаши» уместились во внутреннем кармане куртки. Осталось спрятать волосы под серую неприметную шапочку. Изела превратилась в маленького серого человечка. Авось пронесет, и люди резидента ничего не заподозрят.
Терпеливо дождавшись пока такси подъедет к подъезду, Изела неторопливо вышла из дома и села в машину. Фонарь над подъездом не горит уже дня три. Есть шанс незаметно проскочить. Малюсенький, но все же шанс.
Наблюдатели не обратили на Изелу должного внимания. Девушка сутулилась, копируя парнишку с пятого этажа. И ей удалось обмануть двух уставших людей, которых одолевала зевота, зеленая тоска и желание лишний раз взглянуть на часы.
Такси остановилось возле продуктового магазина. Он запомнился разведчице только потому, что имел два входа, равно как и два выхода. Дом угловой. Можно спокойно пройти сквозь здание и оказаться на параллельной улице. Изела так и поступила. Сев в свободное такси, дежурившее с другой стороны магазина, она назвала первый всплывший в голове адрес и доехала до указанного дома. Теперь надо прогуляться пешком, затеряться в суетливой толпе и окончательно запутать следы. Пока ее хватятся и опросят таксистов, пройдет не меньше получаса. Времени более чем достаточно.
Разведчица плохо знала город. Ее не готовили. Основные улицы и проспекты она зазубрила, изучая карту. Правда, девушка слабо представляла где находится фарфоровый завод. Где-то на юге, явно на окраине, в промышленной зоне. Самостоятельно найти гараж Изела не сможет, но объяснить знающему человеку постарается.
Итак, нужен человек хорошо знающий город, причем на машине. Этим человеком станет Новиков. Брать Катин автомобиль — самоубийство. Надо выманить Славку и убедить парня присоединиться к поискам. Если осуществить план не удастся, останется только один разумный вариант. Пойти к резиденту. Но не в правилах Изелы сдаваться просто так.
Девушка подошла к рабочему таксофону и набрала городской номер квартиры Новиковых. После шести нудных гудков ответили.
— Саша, привет, Слава дома?
— Дома, — сообщила Шура-партизанка. — Ты тоже телефон профукала? — девушка смеялась. — Или вы были вместе?
— Хватит смеяться, — Изела сделала вид, словно настоящая Кудряшова обиделась. — Позови брата.
Далекий голос звал Новикова, не забыв язвительно прокомментировать Катин звонок. Славка подошел не сразу. Он долго сомневался. «Ему известно о похищении», — поняла разведчица. Значит, пойдем в бой с открытым забралом.
— Да? — наконец раздалось из трубки. Удивительно, но Новиков прислушался к совету резидента и остался дома.
— Слава…
— Катя? — в голосе чувствовалась надежда, затаенная на задворках души.
— Нет, это Изела, извини…
— Что тебе надо? — голос на другом конце провода стал почти враждебным.
— Мне нужна твоя помощь, — разведчица не стала лукавить.
— Помощь?
— Да. Я знаю где искать Катю, но у меня нет машины, и я плохо ориентируюсь в городе.
— Так я тебе и поверил.
— Это правда. Я никогда прежде не была в вашем городе.
— Если тебе известно где прячут Катю, сообщи об этом резиденту. Я дам номер телефона. Или, если боишься, могу сам передать твою информацию. Хоть какую-то пользу принесешь…
— Ну, как же ты не понимаешь? — Изела почти кричала. — Я не хочу прослыть предателем! Это дело чести, — девушка опомнилась и стала говорить тише. — Если тебе действительно дорога Катя, помоги мне освободить ее. Я сделаю это, а с тобой или без тебя — мне не важно, выбирай. Она моя подруга, я не могу ее бросить.
Новиков молчал.
Изела шмыгнула замерзшим носом.
— Жду тебя на перекрестке улицы Чехова и проспекта Ленина возле таксофона. Серая куртка, серая шапка. Можешь сообщить резиденту, если считаешь нужным. Можешь сдать меня, только Катя, точнее Вейя, рассказывала о тебе лишь хорошее. И я пока представляю тебя именно таким человеком…
Изела повесила трубку. Все. Бежать больше некуда. Если Славка приведет сюда нелегалов, что ж, это меньшее из зол. Хотя, история может закончиться гораздо печальнее. Девушка тяжело вздохнула и медленно направилась вверх по улице. Она решила обойти квартал и только потом вернуться к месту предполагаемой встречи.
Новиков приехал и довольно быстро. Отец не успел поставить машину на стоянку.
Приехал! Душа Изелы возрадовалась. Теперь надо оторваться от возможной слежки.
— Убери «карандаш» и садись, — твердо, но не грубо потребовал парень. — «Хвост» застрял на светофоре. У нас есть двадцать секунд.
Девушку не пришлось упрашивать. Она мгновенно оказалась в машине.
Новиков свернул в малозаметный проулок. Сначала разведчица забеспокоилась, но потом все же поняла, что Славка действительно уходит от погони. Он никому не рассказал о ее телефонном звонке.
— Ты мне поверил?
— Нет. Просто дал шанс. У каждого должен быть последний шанс. А теперь рассказывай, — машина выехала на ярко освещенную широкую улицу. — Только без вранья. И еще. Мало бензина. Надо где-то заправиться.
Изела только кивнула головой.
— Нам нужен фарфоровый завод. Там есть гаражи.
Парень что-то прикинул в уме.
— Там полно гаражей.
— Сразу за заводом. Ориентир — разобранный комбайн. Он стоит на пустыре. Мы должны его найти.
Новиков лишь покачал головой и перестроился в правый ряд, включив соответствующий указатель поворота.
— Ладно, поищем. Сейчас свернем на улицу Пролетарскую, потом поблуждаем по тихим улочкам, а уж после поедем на заправку.
— Тебя Катя научила уходить от слежки?
— Было дело. Она действительно рассказывала обо мне?
— Да. Мы дружили. А потом она бросила все ради тебя и умчалась на Землю.
— А ты так и осталась в оперативно-тактической разведке?
— Конечно, — девушка насторожилась. — Я же не генеральская дочь.
— Успокойся. Пусть тебя не пугает моя осведомленность. Резидент уже давно следит за бригадой подполковника Ямаана, — пояснил парень. — Даже меня заставила влезть по уши в вашу грызню. Только вашего дурацкого шпионажа мне не хватало. Скучно жилось…
— А как же Катя? — удивилась девушка.
— А что Катя? Катя — это Катя, шпионаж — это шпионаж.
— Нельзя любить только одну половину человека.
— Ты не поняла, — Новиков усмехнулся. — Возможно, я неправильно выразился. Я не делю ее на части. Она нравится мне такая, какая есть. Но от вашей работы мне становится тошно.
— Привыкнешь.
— Не желаю. Вот сейчас я смотрю на тебя и вижу перед собой Катю, даже голос ее. Но ведь ты совсем другой человек. Ваша работа — сплошной обман. Вас научили врать на ходу, изворачиваться. Я даже не знаю, стоит ли тебе верить…
— Но ведь Кате ты поверил, — тихо проговорила Изела и опустила голову.
— Да.
— А почему ты ей поверил? Чем ее задание было лучше моего?
Разведчица была права.
— Ничем, — согласился парень. — Просто я почувствовал, что она любит меня…
— Это легко сымитировать.
— Нет, — парень не мог рассказать, что в свое время просмотрел воспоминания тогда еще лейтенанта Вейи. — Я точно знал, что ее чувства настоящие.
— Ах, да, я и забыла, ведь вы родственные души. Вам даже разговаривать необязательно, понимаете друг друга без слов, — разведчица еще раз тяжело вздохнула. — Я вам просто по-человечески завидую. Где бы мне найти свою вторую половинку?
— Кто ищет, тот всегда найдет.
— Спасибо и на этом.
Возле заправки появился временный пост ДПС. Выборочно проверяли документы.
— Сиди, — предупредил парень.
— Мне надо было смыть грим, — посетовала Изела. — Если у них есть фотография Кати…
— Спокойно. У них может быть и твоя фотография. Поздно что-либо менять.
Милиционер медленно подошел к машине и заглянул в салон. За спиной короткоствольный автомат.
— Старший лейтенант Науменко, — наконец представился инспектор. — Предъявите документы.
Славка достал бумажник и отдал нужные документы.
— Откройте багажник.
Парень заглушил двигатель, вынул ключ из замка зажигания и вылез из машины. Осмотр занял меньше минуты. Инспектор вернул документы и спокойно направился к следующей машине.
Заправив автомобиль, Новиков развернул машину, поспешно покинув ярко освещенную АЗС. Ему не понравились глаза милиционера. Они загадочно усмехались. За ними следят. Вне всякого сомнения, за парочкой приглядывают. Резидента явно интересует их дальнейшее поведение.
— Кажется меня одолевает мания преследования, — признался парень, проехав два километра.
— Нет, — ответила Изела. — Теперь за нами действительно следят. — Нельзя заезжать на заправку. Но без бензина мы далеко не уедем. Не паникуй. Ты лучше знаешь город. Думай. Где можно оторваться?
— Здесь негде, — Славка смотрел в зеркало заднего обзора. — Вернемся в старый город.
— Бесполезно возвращаться на прежнее место. Они уже запустили дюжину роботов-разведчиков и подогнали спутник. Машин пять спешат сюда. На меня объявлена охота. Я хорошо знаю, как это делается.
— И что ты предлагаешь?
— Ищем гараж. Нас не остановят до тех пор, пока мы движемся целенаправленно. Им интересно знать куда мы едем. Постараемся не разочаровывать резидента. Будем подогревать их интерес. А при первой же возможности попытаемся улизнуть от преследователей.
— Глупо.
— Да. Глупо. Я и тебя подвела, — Изела отдала парню телефон. — Твой телефон.
— Почему он у тебя?
— Рустик забыл. Благодаря телефону мне удалось найти Катю.
— Каким образом?
— Рустик звонил с него владельцу гаража. Я перезвонила и уточнила детали.
— Злобные вы Буратины, — Славка покачал головой. — Я солидарен с вами, когда вы противодействуете итроникам, но когда грызетесь между собой…
— А вы, земляне, чем лучше?
— Мы?
— Да, вы…
— По крайней мере, мы не называем себя высокоразвитой цивилизацией и не лезем в чужие дела. А вы уже давно внедрились во все местные структуры. Опутали Землю своими щупальцами. И руководите всем и вся…
— Не лезете в чужие дела? — удивилась разведчица.
— Да.
— Это только потому, что у вас нет такой возможности, — Изела усмехнулась. — А дай вам волю… Достаточно привести в качестве примера ваши разногласия планетарного масштаба. То же самое, что и у нас, только в миниатюре.
— Не буду спорить.
Новиков давно хотел выплеснуть наружу свое возмущение по поводу действий инопланетян на Земле, но он оказался не готов к подобному разговору. Сосредоточившись на вождении, Славка стал прикидывать в уме, где бы оторваться от надоедливой белой машины, беспардонно висящей на хвосте. Больше всего парня смущал тот факт, что автомобилем преследователей управляет Света, напарница Вейи. Можно помахать рукой в знак приветствия. Изела тоже замолчала, лишь иногда посматривала назад.
20
— И как это понимать? — возмущался Валерий Константинович, сидя в директорском кресле. — Лида, ну что ты улыбаешься?
Лидия Петровна удобно устроилась на кожаном диване и действительно улыбалась. Только что доложили, автомобиль Славки оторвался от головной машины наблюдения и на большой скорости движется в южном направлении, практически на окраине города. Изображение, полученное со спутника, впечатляет. Новиков сильно рискует. Нельзя так самоуверенно управлять машиной на заснеженной дороге. Чревато самыми тяжелыми последствиями.
— Валера, ну включи фантазию.
— Какая к черту фантазия! — не унимался супруг. — Звездолет Кама уже в Солнечной системе. Что ты скажешь братцу? Где его дочь?
— Имей терпение, дорогой. Скоро мы это узнаем.
— Ага, как же…
— Славка не глупый человек. Изела тоже не дурочка. Дадим им возможность проявить себя. Она хочет реабилитироваться, а парень дал ей шанс…
— Я всегда считал, что любовные романы читать вредно.
— Полностью с тобой согласна.
— Зачем же читаешь?
— Для расширения кругозора. Сколько машин ты отправил?
— Семь. Даже Вороневский там.
— Отлично. Не загоняйте их. Не на охоте. Отступите. У меня сердце замирает, когда Славкина машина едва вписывается в поворот. Упаси Бог, если врежутся во что-нибудь, — Лидия Петровна стала рассматривать топографическую карту. — Возле фарфорового завода полно гаражей. Они едут туда. Изела знает дорогу. Не ведаю как именно ей удалось выяснить местоположение настоящего сканера, но она явно не блефует. Вряд ли девушка согласится быть мышкой в одной комнате с дюжиной кошек. Изела не самоубийца.
— Если тебя послушать, так ее уже пора орденом награждать, словно…
— Перестань, ну почему ты стал таким ворчливым?
— Ты довела.
— Спасибо за откровенность, — супруга убрала карту и опять улыбнулась. Затем достала из сумочки сотовый телефон и позвонила сыну.
— Ты выполнил мою просьбу? — спросила она.
— Да.
— Что говорит?
— Славке позвонила Катя. Потом он быстренько собрался, взял у отца ключи и уехал на машине.
— Ты уверен, что это была Катя?
— Саша сама брала трубку.
— Хорошо. Ты где? Тебя очень плохо слышно.
— В «Ретро». Здесь музыка громко играет.
— Выйди в вестибюль.
— А я где, по-твоему, стою?
— Ужас. Шура с тобой?
— Нет, я с пацанами. Она, кажется, дома.
— Ладно, долго не будь.
— Как обычно.
— Завтра на учебу. Я тебе дам как обычно…
— Мам, мне надо идти. Все. Пока, — парень решил прекратить бесполезную полемику.
— Безобразник, — мать убрала телефон в сумку.
— Что такое? — поинтересовался супруг.
— Сын твой совсем от рук отбился. Опять шляется по каким-то забегаловкам.
— «Ретро»?
— Да.
— Вполне приличное заведение.
— Кому как, — съязвила супруга.
21
— Вот твой комбайн, — Славка притормозил возле темного остова зерноуборочной машины. — Куда дальше?
— Сворачивай направо. Да. Этот ряд. На воротах должна быть цифра тридцать семь.
Не доехав до гаража, машина остановилась.
— Умеешь пользоваться? — Изела протянула парню «карандаш».
— Не глупее вас, — Новиков принял оружие, не упомянув о своем «карандаше».
Девушка достала второй экземпляр.
— Идем. Только сто раз подумай, прежде чем стрелять и ничему не удивляйся.
— Говоришь загадочно…
— Опасаюсь твоей впечатлительности.
— Что-то с Катей? — встревожился парень.
— Не знаю. Всякое может случиться.
— Ладно. Хватит сидеть. Пошли.
Изела не стала возражать и первой покинула машину.
Кромешную тьму немного разбавляли огни завода. Номер на гаражных воротах нарисован белой краской. Его хорошо видно. В гараже кто-то есть. Из щелей упрямо пробивается тусклый свет.
— Отойди от ворот, — прошептала напарница и достала бластер. — Вспомним американские боевики. — Она прицелилась в калитку, в то место, где по ее предположению расположен внутренний замок. — Все равно нас уже заметили.
Новиков поспешно отбежал от ворот и встал рядом с разведчицей. Девушка, сжимающая боевой бластер в руках, выглядела вполне убедительно. Яркая вспышка возвестила о начале штурма гаражных ворот. Металл расплавился. Брызги разлетелись в разные стороны. Изела убрала страшное оружие в кобуру и, не застегнув куртку, подбежала к воротам, затем ударом ноги распахнула скрипучую калитку и нырнула в дверной проем. Новиков последовал вслед за разведчицей. Адреналин переборол природный страх.
Посреди пустого гаража, на асфальтированном полу, стояла усеченная версия биоэнергетического сканера, знакомая белая кушетка, приборный шкаф и большой голографический монитор. Питался сканер от здоровенной черной коробки. К тому же коробка обогревала помещение. Вверх, к потолку, уходили тонкие волоконно-оптические кабели. Под потолком была натянута тончайшая темная сеть. Блокиратор работал, защищая обитателей странного гаража.
Подполковник Ямаан и капитан Рамс, вскинув оружие, встретили «гостей». Рустик даже усмехался, держа бластер двумя руками. Майор Шадрина не отвлекалась по пустякам и продолжала контролировать работу сканера, словно ничего сверхъестественного не произошло, гости пришли, да и только, ничего особенного.
Катя, обвешанная датчиками и излучателями, неподвижно лежала на кушетке. Глаза закрыты.
— Какие люди в Голливуде, — Рамс, кажется, был рад странному визиту. — Милости просим, заходите, не стесняйтесь. Зачем дверь испортили? Могли бы и постучать, как культурные люди.
— Вы бы не открыли, — Изела тянула время, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.
— Ошибаешься, лейтенант, мы всегда рады тебя видеть. Верно, господин подполковник?
Ямаан лишь нахмурился.
— Сдайте оружие, — наконец сухо потребовал он.
Ситуация накалялась. Четыре человека держали под прицелом друг друга, не решаясь применить оружие. Одно неосторожное движение может привести к трагедии. Тем более, что Рамс вооружен боевым бластером, а не более «гуманным» «карандашом».
— Зачем сдавать оружие? — искренне удивилась Изела. — Я на вашей стороне. Вы, убогие и сирые, решили, что полковник Элькиил оставит вас без присмотра? Как бы не так. Наивные младенцы спят в яслях…
Капитан Рамс перестал улыбаться.
— Вы ей верите? — он обратился к начальнику.
Ямаан покачал головой.
— И я не верю.
— А зря, — девушка рассмеялась. — Придется поверить. Мне поручили связаться с нелегалами, войти в доверие и напичкать резидента дезинформацией, что я и сделала. Операция якобы начнется через три дня. Кооператив «Родничок». Нелегалы до сих пор рыщут по городу, но никого не могут найти. Как вы думаете, зная ваше местоположение, я бы разве полезла сюда в одиночку? Да вас бы уже давно скрутил взвод спецназа.
— Майор, как обстановка вокруг, — подполковник обратился к Шадриной.
— Никого нет.
— Интересно, — Ямаан указал на парня. — А его зачем привела?
— Понадобилась машина. Мне сюда пешком идти или на такси ехать? К тому же я плохо знаю город, — Изела вдруг повернулась на девяносто градусов и направила оружие на Славку. — А второй заложник нам не помешает. Верно, Рустик?
Новиков сначала опешил, но вскоре понял, что оказался в ловушке, глаза и уши не лгали.
— Вот ты сучка! — кое-как смог выдохнуть он, а потом и вовсе перешел на ненормативную лексику. Его «карандаш» был по-прежнему нацелен на капитана Рамса.
Рустик готов был гоготать до слез. Он подошел к парню и попытался отобрать оружие. Издевательский смех надзирателя взбесил Новикова. Славка не осознавал что творил. «Карандаш» бесшумно выстрелил. Рамс распластался на полу, едва не свалив кушетку. Его рот исказила глупая улыбка. Парень опомнился и мгновенно повернулся в сторону предательницы, нацелив на девушку оружие. Подполковника не было на прежнем месте, лишь из-за кушетки торчали его длинные худые ноги в коричневых грязных ботинках. А Изела тем временем выстрелила в Шадрину. Женщина, не участвующая в битве, даже не успела оказать сопротивления и мешком повалилась на пол.
Враг повержен. Взгляды бывших напарников встретились. Славкины глаза излучали неприкрытое отвращение, правда, злоба быстро угасла. Парень понял, что Изела обезвредила двух надзирателей.
— Опусти оружие, — попросила девушка, тяжело вздохнув и бросив свой «карандаш» в дальний угол, затем стянула с головы шапочку и утерла ею пот со лба. — Все кончено. Мы победили.
Славка молчал, его словно обухом ударили по голове. Он не мог двинуться с места, лишь почувствовал, как затряслись руки и сами собой опустились вниз. Ладонь мертвой хваткой сжала «карандаш». Даже Изела не смогла вырвать оружие из мужской руки. Разведчица стала трясти парня за плечи, пытаясь вернуть напарника в реальный мир.
— Слава, очнись, что с тобой?
— Отстань, — Новиков, наконец, пришел в себя и отстранил лейтенанта, затем бросился к сканеру.
— Стой, подожди, не трогай, Вейю надо вывести из транса!
Парень повернулся к Изеле и измерил ее холодным взглядом.
— Яйца курицу не учат, — изрек он и погрузил руку в голограмму. Новиков, благодаря воспоминаниям Катиного прадеда, знал наизусть конструкцию старинного сканера.
Теперь наступила очередь Изелы окунуться в шоковое состояние. Через минуту простой земной студент, виртуозно оперируя инопланетной техникой, о которой он не должен иметь ни малейшего представления, вернул любимого человека в сознание и начал поспешно снимать датчики.
— А я думала, ты простой землянин, — Изела удивленно хлопала глазами.
— А я сначала решил, что ты простая девушка. А ты оказалась хитрющей бестией. Катя по сравнению с тобой ангелочек. К тебе нельзя поворачиваться спиной…
— Ты не понимаешь! — Изела обиделась и начала кричать. — Нас поджидали. Как я, по-твоему, должна была поступить? Лезть с голой пяткой на шашку? Да нас бы перестреляли, как кроликов на лужайке. Пришлось хитрить.
— Почему меня не предупредила?
— Тогда ты бы не смог так смачно материться, — девушка усмехнулась, обида вдруг улетучилась, — и мне бы не поверили…
Новиков только покачал головой.
— Создается впечатление, что у вас в разведшколе преподают специальную дисциплину, про то, как манипулировать людьми.
— Без комментариев, — Изела подошла к парню. — Где ты научился работать на сканере?
— Без комментариев, — Славка подмигнул разведчице и натянуто улыбнулся, мол, ответ в твоем стиле. Съела?
Катя начала приходить в себя. Увидев лицо любимого человека, она улыбнулась и села на кушетке, свесив ноги.
— Привет, солнышко, — Новиков тоже улыбнулся. Тяжелый груз упал с души. — С возвращением.
— Изела! — Кудряшова обняла подругу. — Я всегда знала, что могу на тебя положиться…
— Еще поцелуйтесь, — парень продолжал управлять сканером, просматривая запись воспоминаний на молекулярном носителе. — На меня ноль внимания. А с ней так сразу обниматься…
— Успеешь, — ехидно ответила Изела и по-детски показала язык.
Катя спрыгнула на пол, затем окинула взглядом гараж.
— Как вам удалось?
— Спроси у своей подружки, — посоветовал Новиков, не отрывая глаз от монитора.
— А что ты делаешь? — Кудряшова подошла к Славке и взглянула на голограмму.
— Цензура должна быть строгой и непредвзятой, — загадочно произнес парень.
— Он удаляет пикантные подробности ваших взаимоотношений, — Изела приподнялась на цыпочках и позволила себе заглянуть через мужское плечо. — Не хочет, чтобы вся контактная разведка знала, где вы и когда кое-чем занимались, — тут разведчица спохватилась. — Ребята, скоро здесь будут нелегалы!
— Я закончил, вроде ничего не пропустил — Новиков вынул молекулярный носитель и отдал карточку Кате.
— Туши сканер, — посоветовала она. — Изела, помоги мне найти вещи. Куртку вижу. А вот ключи, документы, телефон…
Девушки бросились обыскивать поверженного противника.
— Жду вас машине, — парень закурил и направился на улицу. Он не хотел смотреть на то, как две прелестные близняшки беспардонно проверяют содержимое чужих карманов. Девушек обучали с детства, превратив их в безжалостных, но изящных шпионов без страха и упрека. И никакая земная жизнь не изменит капитана Вейю. Сколько волка не корми, а он все равно в лес смотрит. Остается либо смириться и привыкнуть, либо уйти.
22
Рослый Вороневский нагнулся и вошел в гараж, остановившись в двух шагах от сканера.
Нелегалы уже начали выносить надзирателей.
— Живы? — Петр взглянул на часы и нахмурился. Сегодня день рождения дочери.
— К делу пригодны.
— Хорошо. Больше никого?
— Никого. Только эти трое.
— Молекулярный носитель? Запись есть?
— Нет.
Петр тяжело вздохнул.
— Начинайте демонтаж оборудования.
Подчиненные кивнули головой и приступили к работе.
Вороневский вернулся к машине и достал из внутреннего кармана коммуникатор.
— Света, вы нашли машину Новикова?
— Да. Они возвращаются в город.
— Кто сидит в машине?
— Славка за рулем. А сзади две Кати, причем мило беседуют.
Мужчина хмыкнул.
— Беседуют, говоришь?
— Да.
— Ну и дела!
— Что нам делать?
— Сопровождайте пока, только аккуратно.
— Понятно.
Вороневский позвонил резиденту.
— Петь, ну, как дела? — Лидия Петровна явно переживала.
— Сканер обнаружен. Группа подполковника Ямаана обезврежена.
— Молодцы.
— Это не мы. Это до нас.
— Как так?
— Изела и Славка. Спецназ доморощенный…
— Что с Катей? — вырвалось у резидента.
— Она с ними. Едут в город, мило беседуют, — зло пояснил Петр.
— Вот как? Ну, молодежь! Палец в рот не клади, откусят и не подавятся. Где результаты сканирования?
— Вероятно у них.
Лидия Петровна с шумом выдохнула воздух.
— Ладно. Пусть едут. Не трогайте их. Никуда они не денутся. Хоть один вечер девчонки проведут вместе. Взыскание лейтенант Изела получит завтра. Заканчивайте работу и расходитесь по домам. Поздравь дочурку. Заждалась, небось…
Вороневский залез в машину, отшвырнул телефон и облокотился на руль. Бешеный вечер, наконец, подходит к концу.
23
Стрелки на циферблате показывали час ночи по местному времени. Генерал Кам переступил порог кабинета директора банка. На нем красовался черный джемпер.
Валерий Константинович дремал за столом, его супруга буднично вязала перчатки.
— Как добрался? — Лидия Петровна бросила беглый взгляд на брата и вновь вернулась к рукоделию. — Истребители твой дисколет не поджарили по запарке?
— Очень смешно, — Кам развернул стул и сел на него задом наперед, облокотившись на спинку. — Докладывай.
Валерий Константинович проснулся и устремил любопытный взгляд на высокопоставленного родственника.
— Спи, — генерал лишь махнул в его сторону рукой. — Знаю, что вечер у вас был тот еще…
— Да все нормально, — резидент продолжала вязать. — Успокойся. Ждем когда закончат сканировать надзирателей. Можешь радоваться. Сбылась твоя голубая мечта. Дашь по морде Элькиилу. По предварительным данным компромата хватит на трех «Закорючек». Многие его заместители теперь в твоих руках. Зря главный надзиратель не вывез подполковника до начала операции. Теперь, небось, локти кусает.
— Как Вейя? — генерал вспомнил о дочери.
— Спит.
— Где?
— Дома.
— Где Изела?
— Спит, — так же невозмутимо ответила сестра.
— Сканировали?
— Нет.
— Хорошо. У тебя что, вся резидентура спит?
— Ты знаешь который час? — Лидия Петровна указала на настенные часы.
— Знаю. Что тут у вас творится? — Кам вспылил.
— Ничего, — резидент ехидно улыбнулась. — Операция закончилась четыре часа назад. Я что должна была построить весь личный состав в две шеренги, в виде почетного караула, и ждать твоего эффектного появления? Глупость!
— Почему здесь нет Изелы? — генерал отмахнулся от сестры.
— Потому что и так все понятно.
— Что тебе понятно? Где она? Хочу с ней побеседовать.
— Завтра поговоришь, когда выспишься или проспишься, — супруга недобро покосилась на мужа, подозревая неладное.
— Где Изела?
— Ну, что ты ко мне пристал? Спит девчонка. Намаялась за вечер. Побегай столько! Она осталась ночевать у Вейи.
— Или я дурак, или лыжи не едут! — воскликнул директор Управления.
— Лыжи у тебя точно не едут, — посетовала сестра. — Кто, по-твоему, освободил Вейю?
— И кто? Неужели произошло чудо, итроники перешли на нашу сторону?
— Не угадал. Изела и Слава.
— Так! — Кам обхватил голову руками. — Если всю работу сделала она и…
— Твой будущий зять, — подколола Лидия Петровна.
— А вы тогда чем занимались?
— Да так, чай пили, печенье кушали, — резидент сложила вязание в пакет, встала с дивана, накинула шаль, после надела шубу и шапку.
— Сканирование закончат к утру. Я поехала домой. Устала. Валера тебе все подробно расскажет. Много не пейте. Проверю!
Кам хотел остановить сестру, но потом передумал и пробурчал в ответ что-то невнятное.
Женщина вышла из кабинета и задержалась возле секретарши.
— Эллочка, вызови машину. И позвони мне, когда мужики начнут выпивать, хорошо? А потом езжай домой. Завтра у тебя начинаются обещанные выходные дни.
— Хорошо, Лидия Петровна, — секретарша обрадовалась.
А в это время в кабинете директора Валерий Константинович достал из сейфа початую бутылку коньяка, затем две рюмки.
— Эллочка, будь добра принеси нам горячего чаю и… нарежь лимончик. А потом иди домой. Мы тут еще долго будем работать…
Когда секретарша принесла все, что просили и удалилась, плотно закрыв за собой дубовую дверь, директор банка наполнил рюмки, высоко поднял свою и торжественно, как на банкете, произнес:
— Чтоб «Закорючка» сдох!
Генерал пододвинулся поближе к родственнику, потом кивнул головой.
— За такой тост не грех выпить.
Инопланетяне чокнулись и залпом осушили рюмки.
Часы показывали двадцать минут второго.
Город спал, готовясь встретить утро нового дня.
Конец второй части
Часть третья
Бал-маскарад
1
Кудряшова проснулась поздно и на скорую руку готовила завтрак. Электронные часы на кухне показывали без четверти одиннадцать. Сегодня вторник. Сегодня самолет должен переправить девушку в Германию. Через восемь часов Катя превратится в Керстин Вольф. Волчья фамилия вовсе не подходит девушке, но именно так студентка, учащаяся по обмену, будет при случае называть себя.
Девушка резала хлеб и напевала детскую песенку на немецком языке. Пора входить в образ.
В дверь позвонили. Кудряшова сначала немного удивилась, ведь Новиков должен быть на практике в каком-то наглухо закрытом «почтовом ящике», а потом, быстро сопоставив факты и события вчерашнего вечера, поняла, что, скорее всего, пришли за Изелой. Разведчице стало грустно. Но невозможно изменить ситуацию. Сняв фартук и как следует запахнув халат, Катя понуро отправилась открывать дверь. Одинокий визитер удивил ее до глубины души. На пороге стоял запорошенный снегом генерал Кам.
— Папа?
— Здравствуй, дочка, точнее доброе утро, — мужчина вошел в квартиру и снял норковую шапку.
— Ты приехал? — девушка до сих пор не верила глазам.
— Не рада? — отец распахнул пальто и поцеловал дочь в щечку.
— Конечно рада! — Кудряшова обняла родного человека, не взирая на холодное и мокрое пальто. — Как ты мог такое подумать? Проходи.
— Да? — Кам даже усмехнулся. — Ладно. Посмотрим, как ты тут устроилась, — он снял зимние вещи и прошел в зал, приглаживая волосы, затем опытным взглядом окинул помещение. — Для младшего сотрудника живешь слишком хорошо. Лида тебя избаловала.
— Ну, пап, — дочь артистично нахмурилась.
— Ладно, ладно, — отец примирительно махнул рукой и опустился в кресло.
— Ой, — Катя вдруг сорвалась с места и помчалась на кухню. — Извини, я чуть не забыла о завтраке.
Генерал лишь душевно рассмеялся.
— Здесь тебе не Мениола. Освоилась? Это хорошо. А где твоя подружка?
— В ванной барахтается, — последовал грустный ответ.
— Понятно. Подождем.
Кудряшова насупилась и вернулась в зал.
— Так ты ко мне пришел или за ней? — девушка явно обиделась.
— К дочери, конечно. К кому же еще? Не гоже директору Управления самолично искать блудного агента, — Кам тяжело вздохнул, затем продолжил. В его интонации проскользнул легкий упрек. — Я же скучаю по тебе. Беспокоюсь. Как ты не понимаешь? Убежала на Землю. Ближний свет… А каково мне? Ты хоть раз об этом задумалась? Хоть один раз… Нет, наверное… Твоя голова занята совсем другими мыслями, — отец вновь громко и тяжело вздохнул. — Ты стала слишком взрослой, дочка. Хорошо это или плохо, не знаю. Наверное, хорошо. Просто я никак не могу к этому привыкнуть.
Катя присела на диван.
— Пап, не упрекай меня, ведь я…
— Как тебе тут живется?
— Хорошо, — девушка пожала плечами.
— Не жалеешь?
— О чем?
— О том, что покинула Мениолу. Здесь ведь совсем другая жизнь. Ты сильно ограничила свои возможности.
— Нельзя так сравнивать.
— Знаю. Но тем не менее…
— Я ни о чем не жалею.
— Поживем — увидим, — Кам и не рассчитывал услышать иной ответ. Гордость не позволит дочери рассказать о своих просчетах и разочарованиях.
— Славка тебя не обижает?
Катя даже расхохоталась.
— Чаще я его обижаю. Как, например, вчера… я решила провести вечер в компании Изелы…
— За тобой не заржавеет, — отец согласился.
— Он прощает, он хороший…
— Не играй на мужских чувствах, — отец погрозил пальцем. — Потом будешь жалеть.
— Я не играю.
— Капризы выставляешь?
— Самую малость.
— Так я тебе и поверил.
— Это правда, — дочь улыбнулась. — Зачем мне что-то выдумывать? У нас прекрасные ровные отношения, мы до сих пор поругаться не можем…
— Ты уже сделала выбор?
На Мениоле девушки сами выбирают будущих мужей. Это незыблемое правило. Даже родителям приходится соглашаться с дочерью. Выбрать нужно с первой попытки. Нельзя иначе, ведь на Мениоле не существует такого понятия, как развод. Если молодая пара решила пожениться, ей никто не вправе мешать. Только после свадьбы все равно придется жить вместе. Обратной дороги нет. Разлучить людей способна лишь смерть одного из супругов.
— Выбор? — Катя задумалась. — Нет еще. Я пока не тороплюсь. Слишком ответственное решение.
— Разумно. Жизнь длинная.
Отец не договорил. Из ванной комнаты вышла Изела.
— Вейя, я все.
— Прекрасно, — вместо дочери ответил Кам. — Только Вейи больше нет. Есть Катя Кудряшова, в перспективе, наверное, Новикова, — директор Управления саркастически усмехнулся. — Ты забываешься, лейтенант. Мы не на Мениоле.
— Господин генерал? — Изела испугалась и остановилась в дверях в нерешительности, придерживая левой рукой уголок широкого белоснежного полотенца, с помощью которого она пыталась скрыть самые откровенные участки женского тела.
— Собственной персоной, — подтвердил мужчина. — Иди, одевайся.
— Совсем? — девушка потупила взгляд.
— Надень на себя что-нибудь. Так что ли будешь ходить? — Кам указал рукой на банный наряд лейтенанта. — На голове тюрбан. Ниже вообще непонятно что…
— Извините, — девушка опомнилась и помчалась в комнату.
— Я приготовила вещи, — крикнула вдогонку Кудряшова. — Лежат на кровати, — тут дочь обратилась к отцу. — Папа, не трогай Изелу. Ладно?
— И не собираюсь, — Кам развел руками. — Я вообще сижу, никого не трогаю.
— Пап, я говорю серьезно.
— А я шучу?
— Папа!
— Успокойся, дочь моя. Не съем я твою подружку, но отшлепать просто обязан. Даже руки чешутся.
Изела довольно быстро появилась в зале, накинув халат. Она так и не рискнула сесть на диван. Полотенце, закрученное на голове в виде тюрбана, по-прежнему скрывало мокрые волосы.
— Вы, кажется, собирались позавтракать? — поинтересовался генерал.
— Да, — немного настороженно ответила дочь.
— Ну, так чего сидите? — Кам рассмеялся, глядя в потухшие глаза Изелы. — Ощетинились. Нахмурились. Вздыбились, как две кошки. Катя, отцу чай предложишь?
— Конечно, — Кудряшова вышла из оцепенения и вскочила с дивана, направляясь на кухню. — Идемте.
— Молодежь. Всегда напоминать надо, — генерал разочарованно покачал головой, поднялся с кресла, затем едва заметным жестом предложил Изеле последовать за хозяйкой. Та побоялась ослушаться начальника и пулей выскочила из зала, не пропустив вперед, как это принято, старшего по званию.
Гости и хозяйка устроились за столом.
— Прекрасный у тебя получился отпуск, я бы сказал, незабываемый, — Кам пытался иронизировать.
Изела молчала, глядя в тарелку. Она не имела права перечить директору Управления. За нее заступилась Катя, но тут же была вынуждена остановиться.
— А ты чего меня перебиваешь и выгораживаешь подружку? — отец неторопливо пил чай. — Думаешь от того, что ты моя дочь, тебе больше позволено? Ошибаешься, капитан.
Кудряшова обиженно фыркнула, но промолчала.
— Господин генерал, — Изела все же начала оправдываться. Грустное выражение лица. Актриса из нее получилась бы неплохая, — я виновата. Должна была сообщить раньше, но… я не смогла…
— Знаю, — мужчина вдруг загадочно усмехнулся. — «Закорючка» не настолько глуп, чтобы позволить тебе два дня разгуливать на свободе. Речь не об этом. Благодаря опрометчивому поступку, ты попала в серьезную передрягу. Выбор у тебя был не велик. Моя единственная цель, не наказывать тебя, а сделать так, чтобы ты поняла, научилась анализировать и в дальнейшем больше не совершала подобных ошибок. Вы еще молодые девчонки, жизненного и профессионального опыта маловато. Пока вы не можете быть самостоятельными сотрудниками, ни одна, ни другая. Требуется руководитель.
Девушки лишь вздохнули.
— Хорошо, хоть это утверждение не оспариваете, — подметил Кам. — Только не надо отчаиваться. В ваши годы я мало чем отличался от вас, был такой же сопливый и зеленый. Все мы обыкновенные люди. Я тоже совершаю ошибки. От них никто не застрахован. Но, дорогие мои, если вы не в состоянии учиться на чужих ошибках, учитесь хотя бы на своих, хоть это не самый лучший способ. Возможность пока есть. Правда, я не собираюсь опекать вас вечно. Пора взрослеть и становиться самостоятельными людьми. Кто-то же должен, спустя годы, заменить нас, — тут генерал взглянул на подчиненных. — Что вы сидите, как на поминках, ешьте.
Девушки взяли в руки вилки.
— Изела, ты ведь неглупая девушка, — Кам продолжил монолог. — Глупые у нас не работают. Пусть этот неприятный инцидент послужит тебе уроком и навсегда останется в прошлом. Только не считай, что сегодня я простил все твои прегрешения. Неприятный инцидент, произошедший сама знаешь где и который, в свою очередь, дал возможность «Закорючке» подцепить тебя на «крючок», никто пока не забывал. Мир жесток.
Лейтенант перестала жевать.
— Хватит плодить ошибки. Тогда жить станет легче. Поняла?
— Так точно, господин генерал.
— Чудно. Тебя никто не уволит. Будешь работать.
Изела украдкой улыбнулась, но всего лишь на секунду.
— О «Закорючке» можешь забыть, его дни сочтены.
— Спасибо, господин генерал, — на этот раз радостный голос лейтенанта излучал неподдельную благодарность. Камень упал с души. Девушка поняла, что отделалась лишь легким испугом. А все потому, что ее дело попало в поле зрения самого директора Управления, а не в руки бездушного и перекормленного следователя службы собственной безопасности.
— На здоровье. Зря радуешься. Ничего не закончилось. История только начинается.
Девушки вновь нахмурились, причем обе. Генерал вновь удивил их и даже обеспокоил.
— Несмотря на то, что полковник Элькиил очень скоро покинет свой пост, нельзя забывать о его заместителях и о начальниках отделов. Большинство из них останутся на прежней работе. Я не намерен рубить головы с плеча, причем без разбора. В службе собственной безопасности работают очень грамотные люди, и выполняют очень важную и нужную функцию. Моя задача заставить этих людей работать конструктивно. Однако тебе, Изела, лучше не мозолить им глаза и не раздражать их своим присутствием. Пока, во всяком случае.
— Я должна уйти? — девушка не поняла.
— Нет. Ты останешься на Земле. Резидент найдет для тебя работу.
Девчонки опешили. Глаза Кати радостно блестели.
— Господин генерал, — Изела приуныла. — Может мне подать в отставку? У меня мама дома. Она одна. Как я могу ее оставить?
— Не знал, что тебе свойственны сентиментальности, — Кам слегка удивился. — Мама твоя, когда служила в ФСКР, запомнилась мне несколько другим человеком.
— Вы тоже с ней знакомы?
— Что значит тоже? А-а-а. Ну, да, — генерал задумался. — Я ведь мог быть твоим отцом, да и «Закорючка» тоже. Два десятилетия назад мы были… хорошо знакомы.
— Так вот почему «Закорючка» тебя не любит, — Катя удивленно покачала головой. — Вы поссорились из-за женщины.
Генерал промолчал. А девчонки удивленно, открыв рты, смотрели друг на друга.
— Кто же мой отец? — Изела вдруг напряглась. Руки задрожали. Вилка с характерным звоном стучала о край тарелки.
— Полковник Элькиил вряд ли, — мрачно проговорила Кудряшова, ее мозг быстро решил головоломку. — Тогда он не поступил бы с тобой так…
— Вы? — глаза лейтенанта с надеждой и в то же время с недоверием смотрели на генерала.
— Да, дочка, — Кам тоже переволновался и машинально расслабил галстук, сдавивший шею.
— Не верю, — Изела брызнула слезами, выронила вилку и поспешно закрыла ладонями лицо.
Катя подперла голову руками, устремив взгляд в пустоту. Губы сами собой тихо бормотали детскую считалку: «Этот пальчик хочет спать, этот пальчик лег в кровать…»
— Изела, дочка, — генерал разведки тяжело вздохнул. — Не знаю, как ты теперь будешь относиться ко мне… Не спеши с выводами. От любви до ненависти всего один шаг. Жизнь сложная штука. Я не сразу узнал о тебе. А когда узнал, твоя мать не позволила признать отцовство. Наш матриархальный закон до твоего совершеннолетия был на ее стороне. Она запретила даже приближаться к тебе. Я, конечно, нарушал запрет, но это ровным счетом ничего не дало. Впрочем, пусть лучше мать сама обо всем расскажет. Правда, вряд ли ты услышишь обо мне хоть одно лестное слово. Именно поэтому она не хотела, чтобы ты пошла служить в ФСКР, а после уговаривала стать контролером. Но ты ослушалась. Ты всегда хотела быть разведчиком, а не надзирателем. Поэтому, после неприятных событий в Австрии, — Кам уже говорил открытым текстом, — твоя мать обратилась за помощью к «Закорючке», а не ко мне. А Элькиил, скотина, решил руками моей же дочери…
Генерал вдруг замолчал, развернулся в сторону окна и уставился на заснеженный город.
На кухне повисла гнетущая тишина. Даже Изела перестала всхлипывать. Спустя минуту Катя все же отважилась и сказала:
— Поэтому появилась Вейя, как символ…
Отец повернулся к дочерям и очень мягко попросил Катю:
— Не начинай, прошу тебя. Я никогда не делил вас на дочь и падчерицу. У меня две дочери. Я люблю вас, причем одинаково. Просто одной я смог отдать всю свою отеческую любовь без остатка, а второй нет. Вот и вся разница.
2
Телефонный звонок догнал студента возле лифта. Славка добросовестно выслушал Свету. Она рассказала о Катиной командировке. Новиков решил слегка поиздеваться над инопланетянкой и разыграл неподдельное и неописуемое возмущение. Почва благодатная и давно подготовлена. Действия инопланетян на родной планете все больше и больше раздражали парня. А уж когда дело дошло до вмешательства в его личную жизнь…
Славку трудно было остановить…
Света явно не ожидала подобной реакции и замолчала, слушая хлесткую и содержательную риторику парня. А молодой человек старался изо всех сил. Он успел высказать практически все, что запланировал. Лишь только потом Света сообразила, что ей уже давно пора распрощаться. Она поспешно перебила студента и прервала неприятный разговор.
Новиков остался доволен собой и, достав ключи, открыл дверь родной квартиры.
Сестренка пронеслась мимо прихожей, кивнув брату головой.
— Привет, — Славка снял верхнюю одежду, затем прошел в свою комнату.
Александра довольно быстро заглянула к брату. Новиков хмуро посмотрел на сестренку.
— Что-нибудь случилось?
— Нет.
— Есть будешь?
— Буду.
— А почему мрачный?
— Да так…
— Хочу тебя спросить…
— Дай мне переодеться, потом, — Славка кашлянул. Кажется, он простудился.
— Ладно.
— Мама дома?
— Мы одни.
— Понятно. Сейчас я приду.
Сестра кивнула головой и пошла на кухню. Надо покормить Славку, брат ведь родной как-никак. Неизвестно когда женится. А уж если женится, тогда пусть жена его кормит.
Разогрев обед, Саша примостилась за столом. Брат пришел еще через пару минут и сел рядом. Он без особого энтузиазма приступил к трапезе.
— Плохо выглядишь, — сестра внимательно наблюдала за Славкой.
— Простыл, — Новиков шмыгнул носом.
— Ешь лук. Я нарезала.
— Хорошо.
— Слав, чем закончилась вчерашняя история?
— Наши победили.
— Дима сказал, что вы с Изелой…
— Да.
— Страшно было?
— Нет, не особо, — Новиков пожал плечами.
Сестра задумалась.
— А в чем смысл? Чем вы занимались?
Брат коротко рассказал предысторию вчерашнего спектакля.
Александра слушала не перебивая.
— Черт! А Дима говорил иначе.
— Твой Дима ничего не знает. Ему не докладывают.
— И где теперь эта Изела?
— Без понятия. У них свои законы. Скорее всего, ее увезли домой.
— Ее накажут?
— Возможно, — Славка вновь пожал плечами.
— Зачем ты связался с ними? — сестра начала беспокоиться.
— А ты зачем связалась с Димой? Он ведь тоже инопланетянин.
— Какой он инопланетянин? — Шура махнула рукой. — Он по сравнению с тобой…
— Спасибо за доброе слово, сестренка…
— Не обижайся. Просто ты влез в жуткую компанию. Обратной дороги нет. Как теперь жить со всем этим?
— Не знаю.
— Любишь Катю?
— Да.
— Тогда привыкай.
Новиков грустно рассмеялся.
— Не получается.
— Уйдешь от нее?
— Нет, — брат покачал головой. — Она не виновата. Как я могу оттолкнуть любимого человека, который мне безоговорочно доверяет, который ради меня бросил отца, дом, карьеру? Все! Катя променяла свой мир на отсталую планету и готова остаться здесь навсегда, лишь бы быть рядом…
На Александру слова брата не произвели особого впечатления.
— Я бы так не поступила. Безрассудство…
— Просто ты никогда не любила до беспамятства. «…Не дрожали руки, не кипела кровь…», — неожиданно процитировал он слова старинной песни. — У тебя все еще впереди, дорогая Шура. Безрассудство еще не настигло тебя.
Саша нахмурилась, но промолчала. Ее мысли так и не вырвались наружу.
Брат доел суп и, прихватив бокал с горячим чаем, удалился в свою комнату.
А сестра стала бестолково рассматривать наклейки на холодильнике. Славкина откровенность не только радовала, но и пугала. Романтика уступила место реальности.
3
Аммоо переоделся. После наклеил фальшивые усы.
Пять оперативно-тактических разведчиков собрались в ангаре, проверяя автомобили.
Доктор вернулся с улицы. Его импровизированная прогулка закончилась. Он раз десять обошел вокруг дисколета. Долго упрашивал Ликса, но капитан так и не позволил покинуть пределы оборонного щита.
Разведчики открыли капот машины и впятером ковырялись во чреве любимого темно-зеленого джипа координатора.
Сам Интеллигент появился в ангаре чуть позже.
— Ну, что там? — спросил он у подчиненных.
— Доедет, никуда не денется.
— Хорошо. Доброе утро, доктор.
— Доброе утро, майор. Куда в такую рань? В город?
— В город, — согласился Аммоо.
— Будь добр, купи две-три книжки. Буду изучать немецкую литературу…
Координатор немного подумал, затем согласился:
— Куплю. Только мы вернемся не скоро.
— Ладно, — Чижов не передумал. — Мне некуда торопиться.
Интеллигент кивнул головой, затем обратился к разведчикам:
— Готовы? По машинам.
Взревели форсированные двигатели, и три автомобиля покинули ангар, а после совсем исчезли из поля зрения. Хвойный лес Альпийского предгорья скрыл колонну.
Николай Павлович вошел в лифт, поднялся на третий уровень и постучался в каюту капитана. Ликс успел отдохнуть после вечерней вахты и, блаженно улыбаясь, впустил доктора внутрь.
— Сыграем?
— Давайте в шахматы, — неожиданно предложил капитан.
Чижов удивился, сняв куртку.
— Ты случайно не заболел? — поинтересовался он, исподлобья глядя на друга.
— Нет. Медицинская помощь не требуется.
— Как ты мог изменить своим любимым нардам?
— Перерыв. Решил внести разнообразие.
Доктор сел в кресло и пожал плечами.
— Как хочешь. Давай. Только у тебя нет шансов. Я играл в шахматы задолго до твоего рождения.
— Губозакаточную машинку достать? — капитан лукаво усмехнулся.
Николай Павлович долго смеялся.
— Приготовь, — сквозь смех согласился он.
Ликс достал из стенного шкафа шахматы, положил их на стол и начал расставлять фигуры.
— Я играю белыми, — Чижов стал помогать.
— Уговорили. Ходите.
— е2-е4.
— Удивили, — командир звездолета тут же переставил свою пешку.
— Отлично. Продолжим.
Первые двадцать ходов были сделаны в абсолютной тишине.
— Ах ты, негодник! — вдруг воскликнул доктор. — Как тебе мой ответ?
Ликс почесал затылок, растерянно глядя на доску.
— Увлекся, — согласился он. — Вилка.
— Да хоть фужер, — врач улыбался. — Выбирай. Посмотрим кто тебе дороже, ферзь или слон.
После сорок третьего хода Чижов тяжело вздохнул, перебирая на столе срубленные костяные фигуры. Белых лежало значительно меньше.
— Не хочу обижать командира звездолета, но, по-моему, тебе пора вывешивать белый флаг. Мат через три хода.
Капитан поднялся с кресла и заходил взад-вперед по каюте.
— Согласен. Расставляйте фигуры. Во второй партии отыграюсь.
Доктор сладко потянулся и не стал возражать.
— Свежо предание…
Ликс вернулся к шахматной доске.
Новая партия оказалась трудной и неторопливой. Спустя полчаса Чижов устал и откинулся в кресле.
— Когда мы вернемся на Мениолу?
Капитан оторвал взгляд от доски, пожав плечами.
— Трудно сказать, — ответил он, взглянув на доктора. — Мне тоже надоел этот лес. Но Аммоо пока не торопится. А знаете, есть хорошая новость.
— Интересно…
— Скажу по секрету, — Ликс приложил палец ко рту. — Скоро координатор привезет гостя. Вы знаете этого человека…
— Ты меня заинтриговал. Рассказывай.
— Сюрприз.
Чижов скривил губы.
— Так не пойдет. Договаривай, раз начал.
— Аммоо меня убьет.
— Воскрешу. Итак, говори, я сгораю от любопытства.
— Ее зовут Керстин Вольф. Нелегал.
Николай Павлович задумался, устремив взор к потолку.
— Переведи с идиотского хотя бы на немецкий, — попросил он.
— Завтра вы встретитесь с Вейей. Сегодня вечером она рейсом «Аэрофлота» прилетит в Берлин. Аммоо встречает.
— Черт возьми! — доктор даже вскочил. — Вот кого я действительно всегда рад видеть…
Ликс улыбнулся.
— Ваш ход, доктор.
— Да, да, только не думай, что смог выбить меня из колеи.
— Посмотрим.
4
Автомобиль директора шестнадцатого Управления остановился возле парадного входа. Машина охраны завернула за угол и пристроилась на заднем дворе возле джипа Валерия Константиновича.
Кам поднялся на крыльцо, пропустив вперед Изелу. В прихожей никого не было. Девушка машинально сняла шапочку, темно-русые крашеные волосы вырвались на волю. Лейтенант застыла перед огромным зеркалом, расстегнула куртку и принялась поправлять прическу.
Генерал улыбнулся, достал из внутреннего кармана пиджака расческу и предложил дочери.
— Возьми. С расческой будет проще.
Изела взглянула на расческу.
— Мне бы массажную, — виновато произнесла она, но не стала отказываться от предложения.
— Чего нет, того нет, — Кам развел руками. — Твои вещи еще не привезли.
Девушка стала расчесывать примятые волосы.
— Переобувайся, — продолжил отец. — Вот тапочки.
Изела отошла от зеркала, кивнула головой, сняла куртку, после сапоги.
— И как ты, вышибая железную дверь в гараже, не переломала ноги, — удивился Кам, рассматривая небольшой порез на женском сапоге.
Девушка лишь пожала плечами.
— Не знаю.
— Ну, пойдем. Нас уже давно ждут.
Изела не спешила, боялась переступить порог гостиной. Кам покачал головой, открыл дверь, обнял дочь, затем ненавязчиво, легонько, но твердо подтолкнул девушку вперед. Лейтенант оказалась в гостиной. Валерий Константинович смотрел телевизор. Лидия Петровна вязала, доканчивая третий палец на перчатке.
— Здравствуйте, — несмело произнесла девушка.
Валерий Константинович обернулся, убавил звук. Резидент отложила вязание, радушно улыбнулась и, турнув кота, поднялась на ноги. Подойдя к лейтенанту, она взяла ее за руки и повела за собой к дивану, приговаривая:
— Здравствуй Изела, проходи, не стесняйся, садись рядышком…
Женщины устроились на диване. Кам сел в свободное кресло, расстегнув пиджак. Валерий Константинович пока молчал, развернув кресло. Он старался не привлекать к себе внимание.
— Значит Кам, наконец, отважился и открыл свою самую страшную тайну? — продолжила Лидия Петровна. — Лучше поздно, чем никогда…
— Лида! — генерал протестовал.
— Да, ладно тебе, — сестра махнула рукой в его сторону. — Не оправдывайся и не жди, что девочка сразу воспылает к тебе родственными чувствами и начнет называть папочкой. Сам виноват…
Кам отвернулся, покачав головой, мол, я тебя просил совсем о другом.
— Как бы то ни было, — резидент даже не посмотрела в сторону брата, а продолжала держать Изелу за руку и говорила только ей, — хочешь ты того или нет, но он твой отец. Так уж получилось. Я прихожусь тебе тетей по отцовской линии, а Валера дядей. Есть еще Дима, твой кузен. Он скоро приедет. Вы уже виделись в «Вавилоне». Я думаю, первое время тебе лучше пожить у нас. Потом видно будет. Захочешь — вернешься домой, а если понравится — останешься. Имя выбрала?
— Нет еще.
— Подумай, надо сделать документы.
— Хорошо, господин полковник, — девушка кивнула головой. Она знала, что перед ней сидит резидент. Ямаан показывал фотографии и объяснял кто есть кто.
— Ну и прекрасно. Давно кушали? — сестра обратилась к брату.
— Давно. Они с Вейей только поклевали, как синички…
— Ты настроение испортил? В их возрасте аппетит просто так не пропадает…
— Да, я.
— Идемте, я вас кое-чем вкусненьким угощу. А Вейя, небось, голодная полетела. Ну, папаша…
— В самолете поест, — Валерий Константинович поднялся на ноги. — Рейс международный. Покормят…
— Тебя бы так всю жизнь кормили, — съехидничала Лидия Петровна и направилась на кухню, поманив за собой племянницу. Благодаря заранее обговоренному сценарию, резиденту удалось завоевать расположение Изелы. Генерал предстал в образе виноватого, но все же неплохого человека, которого можно и нужно простить. Надо же как-то выходить из непростой ситуации. Интересно, поверила ли им Изела или только сделала вид, что верит? Вот в чем вопрос. Ослушаться начальника лейтенант не может. Придется некоторое время жить в доме резидента.
5
В аэропорту Катя почти сразу заметила усатого Интеллигента, но майор не подошел к разведчице, а предупредительно отвернулся от девушки, встав вполоборота. Кудряшова даже не нахмурилась, но в душе чертыхнулась. Значит что-то пошло не так, как задумано. Застегнув куртку и поправив мешающие волосы, девушка накинула дорожную сумку на плечо и неторопливо поплелась к выходу. Остановившись на стоянке такси и съежившись от холодного ветра, она оглянулась, рассматривая фасад здания, а заодно и окружающих ее людей. Она пыталась найти «хвост», но безрезультатно. Ничего явного. Ладно. Будем действовать по плану «Б». Пропустив целых четыре такси, в самый последний момент уступая свою очередь другим людям, Катя села в пятое и назвала водителю адрес в тихом берлинском предместье.
Машина ехала больше часа, объезжая по касательной огромный город. Катя прекрасно ориентировалась в столице Германии и в окрестностях. Весельчак-таксист средних лет из эмигрантов с Востока вез девушку в правильном направлении. Кудряшова пока не волновалась, а довольно весело расспрашивала водителя, заставляя рассказывать местные новости. Когда таксист узнал, что студентка прилетела аж из России и с лета не была дома, он сокрушенно почмокал губами и принялся несколько иронично описывать события как общегосударственного, так и городского масштаба, то критически, то одобрительно комментируя действия высокопоставленных лиц. Катя внимательно слушала сидящего впереди человека и мысленно отделяла факты от вымысла. Она сама не знала, что конкретно ей пригодится в перспективе. Ведь в худшем случае, Аммоо может совсем отказаться от встречи. Тогда девушка будет самостоятельно выбираться из страны. А пока его джип периодически появляется сзади, впрочем, не приближаясь близко, держась позади трех-четырех машин. Катя правильно подсчитала, что в распоряжении координатора три машины. Автомобили периодически меняют цвет и номер, сменяя друг друга, но, не выпуская девушку из виду. То обгоняют, то отстают. Это вселяет надежду. А где «хвост»? Или Интеллигент просто решил перестраховаться, проверяет нелегального агента? Но ведь он узнал Вейю, несмотря на грим. Их взгляды на секунду встретились. Его глаза приветливо улыбнулись. Лицо осталось беспристрастным. Все как обычно. Что же не так?
Вечереет. Старинная улочка, застроенная аккуратными одноэтажными домами, освещается редкими фонарями. Расплатившись с таксистом, девушка подошла к решетчатой калитке, держа сумку в левой руке. Невысокий кирпичный забор не может скрыть опустевший внутренний дворик и голые стриженые кусты. Кудряшова нажала на кнопку вызова. Из динамика вырвался далекий женский голос.
— Фрау Маркус? — переспросила разведчица. — Добрый вечер. Меня зовут Керстин Вольф. Я учусь вместе с вашей дочерью. Она просила передать вам посылку.
— Проходи, — раздалось в ответ, и щелкнул электромеханический замок.
Катя вошла во двор.
Ее встретила полноватая женщина средних лет, ревностно пытающаяся следить за собой. Фрау Маркус больше всего напоминала учительницу. Возможно, так оно и есть.
— Слышала о тебе, — подтвердила женщина, приглашая девушку пройти в дом. — Зачем же ты отпустила такси? Скоро совсем стемнеет.
— Мне недалеко.
— Не так уж и близко. Присаживайся, рассказывай, как вы там живете? Все хорошо? От Урсулы ничего вразумительного по телефону не добьешься. А то тут такое по телевизору показывают. Война…
— Война? — Керстин удивилась. — Нет, что вы, в России нет войны. Кавказ слишком далеко от нас. Три часа на самолете. Вы напрасно беспокоитесь, — девушка достала из сумки небольшую картонную коробочку — вот посылка.
— Спасибо, — фрау Маркус нежно прикоснулась к коробке. — Моя девочка прекрасно знает, что я не люблю общаться через компьютер. А тут ты решила навестить родителей. Вот она и послала подарок. И когда вы только насовсем вернетесь домой?
— Уже скоро. Закончим семестр. Вы не волнуйтесь. У нас все хорошо, даже замечательно.
Возможно, женщина не поверила Катиному оптимизму, но все же успокоилась.
Разговор продолжался около четверти часа. Мама Урсулы усердно допрашивала разведчицу, даже предложила кофе. Кудряшова вежливо отказалась от напитка в незнакомом доме, добросовестно и подробно отвечая на все вопросы. Легенда работала.
Наконец, мнимая студентка Керстин Вольф распрощалась с хозяйкой дома и направилась к выходу. Женщина предложила вызвать такси. Катя не стала противиться.
…Очередная поездка по вечернему пригороду. Сзади плетется джип координатора. Скучно. Кудряшовой даже захотелось спать. Дорога ей изрядно надоела. За месяцы, проведенные рядом со Славкой, девушка стала совсем домашней и тяжелой на подъем. Прежняя дикая рысь превратилась в домашнюю кошку. Запах свободы уже не дурманит сознание. Ей бы с головой окунуться в теплые и надежные мужские объятия любимого человека…
Такси притормозило возле высотного и очень длинного дома построенного во времена Германской Демократической Республики. Катя нахмурилась. Ей не хотелось выходить из теплой машины. Расплатившись с водителем, разведчица все же вошла в темную арку, затаилась за удачно припаркованным микроавтобусом, вытащила оружие и стала ждать. Кто-нибудь да появится. Интересно, кто будет первым?
Спустя минуту рослый и худой мужчина неизвестно откуда возник из темноты. Кудряшова немедленно взяла на мушку странного визитера.
— Неужели пристрелишь меня? — знакомый голос рассмеялся в темноте.
Катя улыбнулась в ответ и опустила бластер, правда ее улыбки никто не видел.
— Не надо приставать к одинокой девушке.
— К тебе пристанешь, — Аммоо поманил рукой. — Пойдем, дорога не близкая.
— Аммоо, — Катя вновь улыбнулась.
— Да это я. Не бойся. Все плохое уже позади. Кто же тебя так запугал? Если это те ребята, что сейчас беспробудно спят в нашей машине, то можешь не переживать, они проснуться лишь к обеду.
— В России слежки не было.
— Ну, тогда я не знаю откуда они взялись. С Луны упали. Идем.
Интеллигент тактично забрал сумку и, беспардонно обняв девушку, повел капитана к своему джипу. Катя была рада. Она, наконец, встретилась со знакомым человеком. Теперь девушка не одна в большой и чужой стране.
— Зачем ты упитанной тетке так долго зубы заговаривала?
— Передала посылку. Настоящая Керстин прилетит следующим рейсом. И без посылки. Я выполнила ее работу.
— Керстин? — Аммоо вдруг рассмеялся. — Чихать я хотел на глупую легенду. Вейя, ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть. Мы ждем тебя, как из печки пирога. Говорят, ты вышла замуж?
— Врут.
— Но собираешься?
— Возможно.
— Молодец. Значит, будем гулять на свадьбе. Кто же тот счастливчик? Дай угадаю…
— Напряги извилины…
Майор думал всего секунду, после удивленно спросил:
— А отец в курсе?
6
— Слава, привет, — Изела догнала парня. Новиков возвращался с преддипломной практики и неторопливо брел по улице в сторону своего дома.
— Батюшки! — меньше всего на свете студент ожидал увидеть именно эту инопланетянку. — Я с вами со всеми скоро инфаркт заработаю. Ты-то с какого облака свалилась? По логике прошлых событий тебя должны увезти домой.
— Не угадал, — разведчица пошла рядом.
— Понятно. Тогда давай знакомиться.
— Наташа.
— Наташа? — парень усмехнулся. — Почему не Ирина, Изабелла, Инга или какая-нибудь Изольда?
— Тебе не понравилось мое новое имя? — пока девушка вела себя слишком смирно и кротко. Она совсем не похожа на ту грозную переодетую Изелу с бластером в руке.
— Нормальное имя, — Новиков на ходу пожал плечами. — Но тебе оно не подходит.
— Странно, — лейтенант задумалась. — Лидия Петровна сказала то же самое.
— Вот видишь. У Лидии Петровны в глаза встроен рентгеновский аппарат. Она любого человека за три версты насквозь видит.
Изела рассмеялась.
— А какое имя мне подходит?
— Изела.
— Нет. Меня интересуют ваши имена.
Новиков остановился и демонстративно окинул девушку небрежным взглядом.
— Все равно Изела.
Разведчица продолжала смеяться.
— Теперь уже поздно. Останусь Наташей.
— Ладно, — Славка согласился. По большому счету ему было все равно.
Они продолжили путь.
— Оригинально вас наказывают, — парень решил порассуждать. — Проштрафилась — получи тридцатилетнюю ссылку с принудительным поселением на отсталой Земле.
От этих слов девушка даже споткнулась и едва не упала. Новиков успел поймать попутчицу. Изела обеими руками непроизвольно вцепилась в рукав его куртки.
— Осторожно.
— Слава, — немного взволнованно проговорила разведчица, рассматривая новый сапог и отпустив парня. — Язык у тебя без костей.
— А у тебя разве с костями? — студент ненавязчиво напомнил о недавнем инциденте в гараже. — Трем надзирателям мозги запудрила. Да еще такой ерундой…
— Ко мне вдохновение приходит только в случае острой необходимости. А ты болтаешь не подумавши…
— Значит, я оказался прав. Тебя действительно сослали на Урал, к нелегалам, под бдительное око Лидии Петровны.
— Нет.
— Не рассказывай мне сказки.
Наташа решила промолчать. Трудный человек этот Новиков. И как только Катя с ним уживается?
— Давай не будем задирать друг друга, — неожиданно предложил парень, предварительно подумав секунд десять. — Не хочу, чтобы Наталья оказалась новым недоброжелателем. Их и так предостаточно.
— Недоброжелатель? Да ты что? — девушка душевно улыбнулась. — Зря ты так думаешь. Я тебе не враг. Если Катя тебе доверяет, значит, ты хороший человек.
— Спасибо. А ты мне доверяешь?
Наташа непроизвольно состроила глазки.
— Конечно. В противном случае, я бы не стала вести беседу с малознакомым молодым человеком, стоя посреди улицы.
— А штурмовать чужой гараж вместе с малознакомым человеком можно? — Новикова немного забавляла неожиданная беседа.
— Я же сказала, что доверяю тебе. Как человеку…
— Польщен.
— А вот почему ты мне до сих пор не веришь?
Славка хмыкнул.
— Ошибаешься.
Разведчица покачала головой.
— Я не слепая. Поворачиваться спиной боишься…
— Долго будешь вспоминать мои слова?
— Не знаю, — Наталья склонила голову влево. Она в точности повторяла манеры Кудряшовой. — Посмотрим…
Неожиданно девушка чмокнула парня, целясь в губы, правда, со страху закрыв глаза, промахнулась. Затем бросилась прочь, кинув на прощание настороженный, но в то же время немного хулиганский взгляд. Новиков остался стоять посреди улицы. Он не удивился. Интуиция его не подвела. Изела появилась не случайно.
Студент тяжело вздохнул и направился домой. Вот только Изелы ему не хватало для полного счастья! Была бы хоть земная девушка. Две инопланетянки — это явный перебор.
7
Полковник Чижов еще не проснулся, когда координатор привез Керстин Вольф на дисколет. Девушка добросовестно проспала большую часть пути, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Аммоо разбудил ее только после того, как все три автомобиля разместились в ангаре звездолета. За последние два месяца машины проехали не одну тысячу километров по дорогам Европы.
Девушка, зевая, вылезла из джипа и, забрав сумку, тепло поздоровавшись с удивленным капитаном Ликсом, поднялась на жилой уровень, заняв последнюю свободную каюту. Спать не дали. Командир поднял весь экипаж и пассажиров по тревоге, велев вахтенной команде запустить предстартовую процедуру.
Студентка затолкала сумку в шкаф, быстро переоделась в черный полетный комбинезон без знаков различия и устроилась в кресле, пристегнув ремни безопасности.
Разведчики закрепили автомобили согласно транспортировочному предписанию. Команда собрала оборудование внешнего имитатора, демонтировав оборонный щит. Первый пилот, штурман и инженеры активировали спящий дисколет.
После достижения предстартовой готовности, командир последний раз предупредил экипаж и пассажиров по внутренней связи, закрывая внешний люк:
— …Старт через тридцать секунд. Кто не пристегнулся, я не виноват…
Семидесятиметровый зеленый звездолет медленно и грациозно поднялся в ночное небо, вобрав в себя неуклюжее шасси и плавно изменив цвет с темно-зеленого на черно-желто-голубой. Цвет менялся в зависимости от высоты полета и от освещенности. Луна периодически выглядывала из-за плотных облаков. «Летающая тарелка», не включив бортовые огни, управляемая первым пилотом, бесшумно мчалась на малой высоте в режиме огибания местности. Она не поднималась без необходимости выше тридцати метров над поверхностью земли. Со стороны казалось, будто темная и безмолвная туча вот-вот коснется макушек деревьев. Но это был всего-навсего визуальный обман.
Через двести сорок километров дисколет завис над лесным массивом и, немного погодя, начал очень медленно и отвесно снижаться, выпустив шасси. Всего через десять секунд хвойный лес поглотил металлокерамический чечевицеобразный летательный аппарат.
Вот и все. Экспедиция предусмотрительно сменила место дислокации. Интеллигент не собирался зря рисковать. А поводов для беспокойства хоть отбавляй. На борту удивительные военнопленные, плюс беглый полковник Чижов, да еще Вейя со своим странным берлинским «хвостом». Что ж, пока экспедиция будет прятаться и выяснять личность людей, наблюдавших за Керстин Вольф.
Аммоо подошел к двадцатой каюте, нажав на кнопку персонального вызова.
— Войдите, — последовал незамедлительный ответ.
Керстин сидела на кровати, подобрав под себя ноги и сняв обувь.
— Устроилась? — майор окинул взглядом каюту, затем опустился в кресло.
— Нет еще.
— В России точно не было слежки?
Девушка покачала головой.
— Интересно получается…
— Кто следил за мной? — разведчица повернулась в сторону координатора.
— Земляне. По базе данных один из них маляр, второй менеджер. Странная парочка. К местным спецслужбам люди не имеют ни какого отношения, к нашим тоже.
— Итроники?
— Вероятно. Готовим их к сканированию.
Керстин кивнула головой.
— Ты знаешь цель своей командировки?
— Нет. Ты должен объяснить. Скорее всего, речь идет о биоэнергетике…
— Все правильно. На борту дисколета есть итроник, которого тебе предстоит сканировать. Мои ребята не смогли преодолеть кодировку.
— Но ведь я не специалист. Меня готовили для одного единственного задания.
— Да. Согласен. И это тот самый случай. Кодировка похожая.
Девушка свесила ноги с кровати, затем стала шевелить пальцами ног.
— Я попробую.
— Отлично. Теперь поговорим о серьезных делах. Хорошо, что тебя загримировали под Керстин Вольф, а на шее болтается блокиратор. Возможно, итроники пока не догадываются где конкретно находится капитан Вейя. Но они точно знают, что офицер будет участвовать в сканировании «попрыгунчика».
— «Попрыгунчика»? — капитан сделала вид, словно впервые слышит о странном визите итроника.
— Да.
— А что он вообще делает на Земле?
— Мы выясняем, но однозначного ответа пока нет. Ты нам поможешь.
— Если это в моих силах…
— Постарайся. «Попрыгунчики» просто так не прилетают на планету с враждебной атмосферой. Вот… После сканирования землян, мы узнаем использовали ли они биодетектор и сообщили ли начальству, что молодая немка по неизвестной причине носит блокиратор. Потом я свяжусь с Управлением. Пусть ищут откуда произошла утечка информации. Пусть предпринимают ответные меры.
— Слава! — неожиданно воскликнула девушка. В ее глазах появилось беспокойство.
Аммоо почесал лоб.
— Надеюсь, до этого не дойдет, — он постарался успокоить Вейю. — Ладно, — майор поднялся на ноги. — Смой грим, превратись в капитана Вейю. Через час будем завтракать, а после начнем работать.
Разведчица закивала головой и начала надевать обувь.
8
— Хорошо. Ситуация в общих чертах ясна. Жаль, что мало информации, — Лидия Петровна поднялась с кресла. Перед ней сидела голограмма «Бабули». — Я проверю свое «хозяйство» на предмет утечки информации.
— У берлинского резидента, — сообщила «Бабуля», — пока нет данных, что итроники уточняли списки пассажиров в аэропорту. Шанс есть.
— Отпечатки пальцев могут быть только в самолете, в пунктах таможенного контроля и в доме фрау Маркус, — рассуждала Лидия Петровна. — В зале ожидания и в такси Кудряшова не будет снимать перчатки. У нас в аэропорту за ней не следили, — женщина призадумалась. — Вы не ввели меня в курс дела, даже не намекнули. Поэтому легенда у Катюши примитивная. Она годиться только для того, чтобы прилететь из одной точки в другую и вернуться обратно. К тому же настоящая студентка Керстин Вольф направилась домой следующим рейсом. Не так уж трудно сопоставить факты и понять, что Катя сейчас в Германии.
— Явных свидетельств осведомленности итроников у нас нет. Катиному «хвосту» приказали проследить за студенткой до самого дома и доложить о прибытии девушки. Наши их перехватили. Теперь вернули на место, изменив воспоминания. Время, конечно, упущено. Но исчезновение «хвоста» только усугубит ситуацию. Пусть Изела на всякий случай вновь превратиться в Катю, — «Бабуля» была очень серьезна. — Ведь конкуренты как-то узнали о Керстин Вольф. Может успокоятся, увидев Кудряшову в городе? Пусть Изела ни с кем, кроме Новикова не общается, особенно с нелегалами. Ведь кто-то же допустил утечку информации. Но все должны знать о присутствии Кати. Нужно озадачить итроников на пару дней.
Резидент только покачала головой.
— Я не уверена, что итроники нам поверят. Их нельзя обмануть дважды одним и тем же способом. А если вдруг поверят, то не попытаются ли предупредить ситуацию и не постараются ли захватить или ликвидировать мнимую Кудряшову?
— Лида, мы обязаны любой ценой прикрыть оперативно-тактическую экспедицию. Основная цель итроников найти нужный им звездолет. Германия слишком маленькая. Это не Россия, где можно навечно сгинуть без следа.
— Пусть приземляться в Сибири, в тайге можно легко спрятать даже тяжелый крейсер, а то и целую дивизию. А еще лучше высадиться на центральной базе.
— Нельзя. Нет, Лида, сейчас нельзя. Обстоятельства не позволяют. Надо выждать два дня, а уж потом звездолет вернется на Мениолу. «Засвеченная» Катя, в конечном счете, окажется дома. А Изела просто обязана убедить противника, что Кудряшова до сих пор не покинула город. Предупреди Новикова.
— Я против. Изела без хорошего прикрытия…
— Обеспечь прикрытие.
— У меня нет лишних людей.
— Надо. Если итроники раньше времени найдут дисколет… Готовьте Изелу. Итроники должны думать, что Катя не летала в Германию. Другого выхода нет. Раз прокололись…
— Хорошо, — Лидия Петровна тяжело вздохнула, — но знай, что я против.
— Я тоже, — «Бабуля» покачала головой.
Зеленый огонек вспыхнул и погас. Лидия Петровна, ругая начальство, покинула гостиную и направилась к лестнице. Дима попался навстречу.
— Ты почему не на учебе?
— А я куда собираюсь? — буркнул сын.
— Долго собираешься.
— Как умею.
— Изелу видел?
— У себя. Страдает.
— Страдает? С чего бы вдруг?
— Сама спроси. Она со мной не разговаривает. Это вам не Катя.
— Понятно. Марш в институт.
— Иду, иду. Что ты ко мне пристала?
Отчитав сына, Лидия Петровна поднялась на второй этаж и постучала в дверь, намереваясь поговорить с племянницей.
Изела сидела на стуле и задумчиво, сквозь тюль, смотрела в темное окно.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — девушка повернула голову в сторону двери.
— Дорогая, — резидент подошла поближе, — для тебя есть работа.
Лейтенант удивилась.
— Что я должна сделать?
— Тебе надо вновь превратиться в Катю Кудряшову.
Племянница даже не пыталась скрыть удивление.
— Я не шучу. Что тебе необходимо для этого?
— Либо желание, либо необходимость.
— Необходимость есть. Через два часа ты будешь лежать на диване в Катиной квартире и смотреть телевизор.
— Зачем вам это?
— Объясню, пока будешь гримироваться. Быть Кудряшовой сейчас очень опасно.
— Меня это не пугает. А как же Слава?
— Он подыграет тебе. Я попрошу его…
Изела поспешно отвернулась к окну, и резидент не увидела ее довольные глаза.
9
Два робота-разведчика, закамуфлированные под простых городских голубей кружили над Катиным домом, даже иногда заглядывали в окна квартиры.
Среда — будний день. Людей возле двухподъездного дома мало. Изредка кто-то идет домой, кто-то наоборот отправляется на улицу.
Темно-синяя «Toyota» медленно подъехала ко второму подъезду и заняла свободное место на парковке. Девушка в черной куртке и в такой же черной юбке, вылезла из автомобиля, открыла заднюю дверцу, достала красный непрозрачный пакет с вещами, легким нажатием на кнопку брелка закрыла машину и неспешно направилась к подъезду. Домофон считал информацию с электронного ключа, тихонько запищал и отключил электромагнит, удерживающий дверь. Лифт доставил человека к родному порогу. Спустя восемнадцать часов Катя Кудряшова вновь оказалась дома.
Она разложила вещи, принесенные с собой. Прошла на кухню, заглянула в холодильник, что-то прикинула в уме, затем вернулась в зал и села на диван. Надо еще съездить в магазин, купить продукты, погладить брюки. А может просто ограничиться джинсами? Их гладить не надо.
Спустя минуту девушка поднялась на ноги, сходила в спальню, переоделась по-домашнему, прихватила с собой большую подушку, нашла пульт дистанционного управления и, развалившись на диване, включила телевизор.
* * *
Через три часа роботы зафиксировали перемещение интересующего их объекта. Кудряшова, одетая в ту же черную куртку и джинсы (лень родилась намного раньше девушки), села в машину и уехала.
Один голубь остался сидеть на карнизе дома, а второй полетел сопровождать девушку. Впрочем, ничего особенного не случилось. Катя купила в супермаркете продукты, зубную щетку и еще какие-то бытовые мелочи, через терминал мгновенной оплаты заплатила за услуги сотовой связи и вернулась домой.
* * *
Вечером, когда уже заметно стемнело, и пошел легкий снежок, возле первого подъезда остановилось такси. Пожилой мужчина расплатился с водителем, помог своей грузной попутчице вылезти из машины и забрал дорожную сумку среднего размера.
Мужчина и женщина вошли в первый подъезд.
Голуби зафиксировали прибытие новых людей, но не придали им должного значения. В доме сто двадцать восемь квартир. Мало ли кто в них живет, и кто приходит в гости.
Вновь прибывшие оказались на предпоследнем этаже, вышли из лифта, пешком поднялись еще на один этаж и остановились перед решетчатой дверью, преграждающей путь к чердаку, машинному помещению лифта и к выходу на крышу.
Незнакомец достал из сумки аэрозоль, надел тонкие черные перчатки и аккуратно побрызгал на душку висячего замка. Из той же самой сумки женщина извлекла блестящий металлический стержень и точно такой же, но только новый замок. При помощи стержня мужчина расколол душку старого замка, отдал его женщине и тихонько, стараясь не шуметь, открыл дверь, пропустил женщину вперед, а после закрыл за собой решетку, повесив на место новый замок. Чердачная дверь оказалась не заперта. На «лишний» замок ТСЖ не расщедрилось. Тучная женщина довольно проворно забралась на чердак, поднявшись по крутой сварной лесенке. Лишний вес ей вовсе не мешал. Спутник, забрав сумку, последовал за спутницей, прикрыв за собой металлическую чердачную дверь.
Таким образом, подозрительная парочка благополучно перебралась во второй подъезд. Они затаились на маленькой площадке возле двери лифтового машинного отделения, долго прислушивались к подъездным звукам. Лифт работает, значит, ожидать визита лифтерши не приходится. Могут появиться связисты или телевизионщики, но вероятность мизерная.
Женщина достала из бездонной сумки последний выпуск местной еженедельной газеты, расстелила бумагу на полу, сняла обувь и начала раздеваться. Мужчина принимал одежду. Под длинным зимним пальто был спрятан надувной костюм, имитирующий пышные формы тела. На самом деле таинственная незнакомка имела очень даже стройную фигуру, вот только впечатление портило лицо пятидесятилетней обрюзгшей женщины. Но даже это обстоятельство оказалось поправимо. Маска довольно легко снялась с головы. Незнакомка сразу помолодела на полжизни. Девушка достала из сумки черную куртку, шапочку и модные сапоги. Одев все, кроме шапки, она принялась поправлять прическу и подкрашивать ресницы и губы, смотрясь в небольшое зеркальце. Вот и все. Перед мужчиной стояла новоиспеченная Екатерина Кудряшова. Придраться практически не к чему, даже легкая небрежность во внешнем облике скорее преимущество, чем недостаток. Спутник молча кивнул головой и принялся поспешно заталкивать ненужные вещи в сумку.
За полчаса подозрительная парочка не проронила ни слова.
Мужчина тоже переоделся, отправил SMS. Девушка помогла ему наклеить седые усы и бороду.
Решетчатую дверь открыли уже известным способом. Вызвав лифт, напарники переглянулись, мужчина еще раз кивнул головой и первым вошел в раскрывшиеся двухстворчатые двери.
На седьмом этаже лифт остановился и выпустил Кудряшову. Девушка долго стояла возле лестницы, прислушиваясь. После, достав бластер и натянув на лицо дыхательную маску, злоумышленница начала осторожно открывать ключами входную дверь.
В прихожей никого нет. Но это всего лишь обман, потому, что темно-синяя «Toyota» стоит во дворе. Враг затаился. Рисковать нельзя. Незваная гостья бесшумно вытащила из-за пазухи прозрачную капсулу с мутной жидкостью и через открытую дверь бросила ее в зал. Контейнер, едва слышно хлопнув, разлетелся в воздухе на множество мелких осколков, а жидкость мгновенно испарилась. Когда серый пар рассеялся, девушка решила пойти в наступление.
Кудряшова была довольна собой и усмехалась. Сняв сапоги и куртку, стараясь не шуметь, шпионка осмотрела квартиру, держа бластер наготове. Другая Катя лежала на полу в спальне. Ковролин заглушил звук падения. Девушка еще раз усмехнулась, обыскала конкурента, забрав личные вещи и оружие, после, кое-как затащив противника на кровать, накрыла тело одеялом, покрывалом и закидала сверху подушками. Славный беспорядок в спальне!
Теперь можно заняться делом. Откроем окна. Проветрим помещение. Скоро придет Славка. Надо что-нибудь приготовить на ужин.
Девушка немного покрасовалась перед зеркалом, сняв маску, и направилась на кухню разбирать пакет с продуктами, небрежно брошенный предшественницей.
10
Новиков распрощался с Абрамовым, вылез из машины и направился к дому, машинально оглянувшись по сторонам. В кармане завибрировал сотовый телефон. Звонила Лидия Петровна.
— Да? — парень заволновался. Инопланетный резидент просто так не позвонит.
— Слава, здравствуй.
— Добрый день. Что-нибудь случилось?
— Случилось. Только ты не волнуйся. С Катей все в порядке. Но есть одно обстоятельство, Валера тебе все объяснит. Он рядом с тобой.
Завернув во двор, студент увидел черный джип. Стекло на задней двери опустилось, и Новиков рассмотрел лицо директора банка.
— Вижу.
— Он тебе все расскажет. Послушай его.
— Ладно.
— До свидания.
Славка подошел к машине, задняя дверь открылась. Парень оказался внутри, рядом с Валерием Константиновичем. Автомобиль тут же тронулся с места и выехал на улицу.
— Здравствуй, — директор банка поздоровался первым.
Новиков немного недружелюбно кивнул головой.
— Понимаешь, — начал седеющий мужчина. — Дело щепетильное…
— Лучше скажите прямо, — Новиков предчувствовал неладное. — Что с Катей?
— Тебе известно ее настоящее имя?
— Да. Ее зовут Вейя. Но для меня она все равно Катя.
Валерий Константинович развел руками.
— Пусть так. Видишь ли, с Вейей все в порядке, а вот Кати Кудряшовой больше нет, и теперь уже никогда не будет. Агентурный псевдоним раскрыт.
— Она что-то сделала не так? — Новиков смотрел на инопланетянина широко раскрытыми глазами. Он понял, что главные слова еще не сказаны.
— Нет, — Валерий Константинович усмехнулся. — Она не виновата. Просто так сложились обстоятельства. Катя раскрыта по другой причине. Чтобы обезопасить сотрудника, руководство эвакуировало Вейю домой.
— Домой? — в Славкиной душе постепенно зарождалось негодование. — Да вы что? Что вы творите? Почему вы не даете нам жить по-человечески?
Директор банка шумно выдохнул воздух.
— Потому, что ваша спокойная жизнь — это только иллюзия. Нет такой жизни. И не будет.
— А что тогда есть? Ваша извечная грызня, безжалостно подминающая под себя все и вся? По большому счету вашему руководству плевать на Землю, на человечество, на своих сотрудников. Смысл вашего существования борьба, как процесс…
— Слава, — директор банка сдержал улыбку, — не суди о тех, кого ни разу не видел. Впрочем, тебе никто не запрещает иметь собственное мнение.
— Спасибо и на этом, — Новиков был зол и хотел уйти, но трудно покинуть автомобиль, нарезающий круги по старой части города.
— На здоровье. А теперь успокойся и дослушай меня.
Студент нахмурился, но промолчал.
— С чего ты взял, что Вейя не вернется? Я этого не говорил. По логике вещей, ее, конечно, нельзя в третий раз возвращать в этот город, да и второй раз нельзя было. Руководство это прекрасно понимает, но, учитывая некоторые обстоятельства, — Валерий Константинович все-таки улыбнулся, — ей и сейчас сделают исключение, разрешат вернуться. Хоть это и неправильно. Возвращение может породить массу ненужных проблем.
Славка облегченно вздохнул и с ненавистью взглянул на своего мучителя.
— Ну, что ты смотришь на меня, как Ленин на буржуазию? Не я это придумал. Лида попросила поговорить с тобой и коротко разъяснить сложившуюся ситуацию. Я говорю так, как есть, без прикрас.
— Очень скоро я начну вас ненавидеть, — Новиков констатировал факт.
— За что?
— Догадайтесь с трех раз.
— Это всего-навсего сиюминутная вспышка ярости. Держи себя в руках. Будь мужчиной, — Валерий Константинович помедлил. — Рискованно так поступать, но Вейя вернется, хотя величать ее будут иначе. Она сменит все: фамилию, адрес, работу. Правда, можешь не опасаться, внешние данные останутся прежними.
Новиков молчал.
— Что ты молчишь?
— Когда она вернется?
— Все зависит от того, как продуктивно мы поработаем в ближайшие дни.
— Как это понимать?
— Ты сыграешь свою роль в драматическом спектакле, причем тебе отведена главная мужская роль.
— В спектакле?
— Да. Изела будет изображать Катю, а ты — самого себя. Даже в роль вживаться не придется.
— Вновь переодевание? Зачем это нужно?
— Итроники должны думать, что Катя в городе.
— Итроники?
— Да. Дело очень серьезное. Без тебя ничего не получится. Разве только пустить слух, что ты разбежался с Кудряшовой…
— Ваши слова попахивают ультиматумом.
— Нет, что ты? — Валерий Константинович устало махнул рукой. — Вейя вернется в любом случае, разве ее удержишь, но только после того, как завершится волокита с итрониками. Твое участие значительно ускорит процесс, — мужчина начал лукавить, — но, в то же время, увеличит риск. Мы ведь за тебя в ответе.
— В ответе?
— Конечно. Как я могу допустить, чтобы с будущим зятем нашего директора случилось несчастье.
— Так я и поверил. Просто вы боитесь, что внезапный разрыв между Катей и мной насторожит итроников, вызовет подозрения…
— И это тоже…
— Какие же вы…
— Итроники еще хуже, — предусмотрительно вставил директор банка. — Рад, что ты уже не витаешь в облаках, — тут он обратился к водителю. — Сереж, отвезем парня домой. Слава, Изела на месте. У нее Катин телефон. Созвонитесь. Обсудите детали. Договоритесь. Вы ведь умеете находить общий язык. Сыграй эту дурацкую роль, прошу тебя. Надо обмануть итроников. Всего несколько дней. Вечерние прогулки. А в квартире, если хотите, можете сидеть в разных комнатах и не разговаривать друг с другом. И еще, моя личная просьба. Не надо нас ненавидеть. Мы не враги. По большому счету, Лида и я желаем вам с Вейей только добра.
11
— Господин генерал, — доложила секретарша. — Прибыл полковник Аштаал.
Кам вернулся к столу, немного постоял возле него и сел в кресло.
— Пусть войдет, — наконец решил он.
В кабинете появился довольно молодой бравый столичный офицер. Он преодолел не одну сотню световых лет, чтобы прибыть на Мениолу, к месту новой работы. До этого момента полковник числился в центральном аппарате службы собственной безопасности ФСКР и занимал достаточно высокий пост.
— Господин генерал, — доложил офицер, — разрешите представиться. Полковник Аштаал, назначен руководителем службы собственной безопасности шестнадцатого Управления.
— Очень рад, господин полковник, — Кам указал на кресло. — Кажется, мы раньше не встречались?
— Никак нет, господин генерал. Если только мельком…
— Что ж, хочу надеяться, — директор натянуто улыбнулся, оценивая человека, — что… мы будем плодотворно сотрудничать на благо общего дела.
— Я тоже на это рассчитываю, господин генерал, — возможно Аштаал не лукавил, но все равно он был ставленником генерала Лога. Неизвестно какие напутствия и рекомендации получил офицер от непосредственного начальника. О тихом смещении полковника Элькиила шепталась вся элита контактной разведки.
Кам по-начальственному кивнул головой, мол, посмотрим на ваше поведение.
— Устраивайтесь, входите в курс дела и сразу приступайте к выполнению своих обязанностей. Насколько мне известно, вы никогда не занимались работой на Земле.
— Вы правы, господин генерал, — полковник улыбнулся, — специфика работы вашего Управления мне известна лишь понаслышке.
Это был почти не завуалированный намек.
— Ничего страшного, — директор Управления проигнорировал иронию. — Для разведчика, уроженца Мениолы, нет ничего проще работы на Земле. Очень быстро освоитесь.
— Благодарю за напутствие, господин директор, — видимо полковник решил занять выжидательную позицию, вникнуть в ситуацию и лишь потом определиться со стратегией поведения. — Не хочу более отвлекать вас от работы. Разрешите удалиться?
— Не стану вас задерживать, господин полковник, знакомьтесь с вверенным вам ведомством. Всегда к вашим услугам, заходите, если вдруг возникнет необходимость, не обосабливайтесь.
— Хорошо, господин генерал, — офицер поднялся. — Надеюсь, мы сработаемся.
— Я тоже на это надеюсь, господин полковник. До встречи.
— До встречи, господин генерал.
Импровизированное официальное знакомство состоялось. Кам задумался и тяжело вздохнул. Это вам не полковник Элькиил. Сестра всегда права. Свято место пусто не бывает. Глупый враг лучше умного. А этот парень создает серьезное впечатление. Надо обязательно найти к нему подход. Не стоит зря враждовать с умным человеком.
12
Славка вышел из лифта на седьмом этаже, потом привычно позвонил в знакомую дверь.
— Привет, — точная копия Кати радостно улыбнулась.
Парень вошел в прихожую. Та же обстановка, та же бра горит, только почему-то тоскливо на душе.
— Здравствуй.
— Проходи, не стой на пороге.
— Ладно, — Новиков снял верхнюю одежду, затем обувь и прошел в зал.
Пылесос не успели убрать. Мнимая Кудряшова решила заняться уборкой, видимо от скуки.
— Как у тебя дела?
— Давай сразу договоримся, — студент сел в кресло, — между нами ничего нет, и не будет.
— Хорошо, — девушка послушно согласилась, но так и осталась стоять рядом с парнем. — Ничего не было и не будет, — словно эхо повторила она. — Я не собираюсь становиться заместителем Кати. У меня достаточно гордости, чтобы не делать этого. Надо любить меня, а не ту, на кого я похожа, — разведчица демонстративно одернула кофточку и села на диван. — Но я имею право выразить свои чувства.
— Прекрасно, — Новиков пытался собраться с мыслями. — Имеешь полное право, верно, но разорваться на две части я не могу, да и не хочу. Кому-то из вас мне придется врать. А зачем? Выкинь меня из головы, потому что я упрямый и грубый. Найди себе соотечественника. Проще будет…
— Да не собираюсь я ничего делать, забудь, — девушка всплеснула руками, в голосе прозвучали металлические нотки прежней разведчицы Изелы. — Я не стану разбивать Катино сердце. Ты совсем не такой, как мне показалось вначале. Ты не в моем вкусе.
— Вот и славно, — парень взглянул на Изелу. — Договорились.
— Кофе будешь? — обиженно спросила разведчица.
— Давай, — Славка поднялся на ноги.
Девушка прошла на кухню, парень последовал за ней.
— Я ждала тебя, — Изела вновь стала «мягкой». — Конечно, я не умею так хорошо готовить как Катя, но, — она грустно улыбнулась, — думаю, получилось неплохо. Садись, угощайся.
Новиков «оттаял» и улыбнулся в ответ. С Изелой тоже можно общаться, особенно когда девушка становится сама собой, сняв свою многоликую шпионскую маску.
Они пили кофе, ели что-то похожее на бутерброды, разговаривали на разные темы, но почему-то всегда возвращались к обсуждению странностей земной жизни. Изела даже описала свои впечатления от первого посещения Земли. Проверить ее слова не представлялось возможным, но парень чувствовал, что если девушка и привирает, то только ради красивого словца, а не с тайным умыслом.
— Катя, — Славке пришлось играть по правилам дикой шпионской игры. — У меня к тебе просьба.
— Какая? — разведчица вполне освоилась в роли хозяйки дома.
— Что случилось с Вейей? Зачем вновь понадобился бал-маскарад?
Изела сразу нахмурилась. Романтическая часть беседы закончилась.
— Ты разве не в курсе?
— Мне сказали, что ее поездка не удалась, и… теперь она на Мениоле. А мы должны разыгрывать перед итрониками дурацкий спектакль.
— Я знаю не больше твоего, поверь. Только я офицер и не задаю лишних вопросов. А тебе повезло, ты можешь делать все, что пожелаешь, — разведчица немного помолчала, глядя парню в глаза, потом неожиданно спросила. — Ты знаешь, какой смысл заложен в словосочетании «планета Мениола»?
— Планета Земля.
— Да. Символично. Верно? Вейя тебе доверяет даже больше, чем себе, раз так много рассказала о нас.
— На что ты намекаешь?
— Я не намекаю. Допивай кофе. Пойдем, погуляем, — девушка указала пальцем на ухо, предупреждая о прослушивании. — Переоденусь, — она встала из-за стола. — Можешь не переживать, Катины вещи мне не нужны. Я привезла свои.
13
Николай Павлович запоздало появился в столовой. За столом сидели только Вейя, Ликс, штурман и координатор. Они уже позавтракали и просто болтали, обсуждая обеденное меню.
— Вейя! — доктор не удержался от громких восклицаний. — Девочка моя! Какими судьбами?
— Николай Павлович, — девушка поднялась из-за стола, и радостная улыбка засияла на ее лице. Она обняла пожилого полковника. — Здравствуйте. Приятный сюрприз! Не ожидала увидеть вас здесь. Как поживаете?
— Замечательно. Ты-то как? Поправилась. Это хорошо.
— Поправилась? — Вейя сразу перестала улыбаться и кинулась к зеркалу. — Вы серьезно?
Мужчины, сидящие за столом дружно загоготали.
— Доктор, — Аммоо пытался говорить, давясь смехом. — Что вы делаете? Вы хотите, чтобы Вейя отказалась от нормальной пищи и села на диету? Через две недели ее придется катать на тележке.
— Ну, мне так показалось, — Чижов говорил виноватым голосом, наблюдая за действиями кухонного автомата, накрывающего на стол. — Просто полетный комбинезон не по размеру… не бери в голову, Вейя и не слушай старика. Ты у нас красавица, честное слово.
Девушка успокоилась и отошла от зеркала. Комбинезон действительно был немного великоват. Встав возле иллюминатора, разведчица стала тыкать пальцем по сенсорному экрану, расположенному на левом рукаве, чуть выше запястья. Она меняла настройки, подгоняя под себя размер костюма.
Ликс прослезился от смеха и качал головой, глядя на Вейю. Женщины даже на борту военного звездолета хотят оставаться женщинами. Сконфуженный доктор сел за стол и молча приступил к трапезе.
Постепенно люди разбрелись по своим делам.
Девушка, закончив мучить комбинезон, устроилась напротив доктора.
— Николай Павлович, — немного несмело начала она.
— Что-то случилось? — Чижов заметил печаль в ее глазах.
— Даже не знаю с чего начать, — она тяжело вздохнула. — За это время столько всего произошло…
— Попробую угадать. Личная жизнь не сложилась? Разочаровалась?
— Нет, — бывшая Кудряшова тут же возразила. — Нет. Тут дела семейные…
— Опять конфликтуете с отцом?
— Нет. Уже нет, — она вновь тяжело вздохнула. — Вы ведь должны знать о моей сестре…
Николай Павлович хмыкнул, задумался, после отпил сок из стакана.
— Вон оно как повернулось, — наконец произнес он. — И что?
— Как что? Столько лет…
— Латиноамериканские сериалы смотрела?
— Фрагменты, в разведшколе.
— Можно смело утверждать, что не смотрела. А зря. Там и не такое показывают.
— Я говорю серьезно, а вы отшучиваетесь…
— Кто рассказал?
— Отец.
— Странно.
— Почему?
— Видела сестру?
Девушка кивнула головой.
— Вас не зря путали, называя сестрами. У вас с Изелой больше общего, чем ты думаешь.
— Да, уж, — разведчица удивилась до глубины души. — Теперь я не знаю, как ко всему этому относиться.
Доктор отодвинул тарелку.
— Как относиться? Глупый вопрос. Надо радоваться. Официально у тебя появилась сестра. Она не конкурент, она — сестра. Понимаешь? Плохо быть единственным ребенком в семье. Из единственного ребенка вырастает эгоист. А судить отца не имеешь никакого права. Молодая еще. Только без обид. Хорошо?
Чижов говорил достаточно жестко. Подобной интонации от доброго доктора Вейя еще не слышала. Она опешила и, мотая головой, смотрела на отставного полковника.
— Ты разговаривала с сестрой?
— Нет, не было времени. Я улетела в Германию.
— А желание разговаривать было?
— Не знаю.
— Значит Изела в России? Вы что там решили организовать семейный бизнес? Четыре родственника в одном месте…
Чижов не договорил. В столовой появился Интеллигент.
— Идем, Вейя. Все готово. Надо работать, время ограничено.
Девушка кивнула головой и встала из-за стола.
— Доктор, — Аммоо обратился к отставному полковнику, — а вас я попрошу быть контролером. Мало ли что может случиться. Разум чужеродный…
— Хорошо, — Николай Павлович сразу согласился. — Я только загляну в медицинский отсек и попрошу коллегу одолжить на время комплект экстренной помощи.
— Ждем вас, — координатор удалился.
* * *
Теперь надо вспомнить все, чему учили в институте Биоэнергетики, плюс то, о чем рассказывал Славка. Необходимо задействовать знания прадеда.
Именно с такой бравой мыслью капитан Вейя вошла в биоэнергетический отсек. На дисколете 34062 сохранили комплекс биоэнергетического оборудования, установленного в свое время для экспедиции 748/17. Правда, появилось кое-что новенькое. Специальный сканер для работы с «попрыгунчиками» являлся простой модификацией обычного сканера, но позволял разместить итроника в благоприятной для него микроатмосфере. Тот «попрыгунчик», что неподвижно лежал в биокамере, помимо штатного биоэнергетического оборудования был дополнительно подключен к медицинскому оборудованию. Странно. Разведчица не стала вдаваться в подробности, а поздоровалась с двумя биоэнергетикам, сидящими за центральным пультом управления и встала рядом с биоконтейнером. Девушка, глядя на серое и тщедушное, но все же немного страшное тело итроника, обвешанное датчиками и катетерами, пока не догадывалась, что видит того самого серого кота, которого совсем недавно собственноручно ловила, а после накрыла большим чугунком.
Аммоо появился в отсеке в сопровождении доктора.
— Вейя, — сразу начал он. — Итроник находится в коме и, как утверждает доктор, уже никогда не придет в сознание. Жить ему осталось буквально несколько дней. Твоя задача разузнать о нем как можно больше. Главное — выяснить ради чего он, рискуя собой, прилетел на Землю. Мы не сможем довезти его до Мениолы. Сканировать надо здесь.
— Понятно.
— Сотрудники института Биоэнергетики, — координатор указал на хозяев отсека, — расскажут подробности.
Человек лет пятидесяти, вывел на монитор структуру информационно-энергетической субстанции итроника и обратился к девушке:
— Вот структура, — он ткнул пальцем в экран. — Как видишь, это упрощенная модель кодировки Исследователя.
Вейе было достаточно беглого взгляда, чтобы понять, мужчина прав. Она подошла к монитору и начала внимательно рассматривать трехмерную проекцию.
— Но откуда она взялась? — недоумевала разведчица. — Итроник не может сам себя закодировать.
Биоэнергетики переглянулись и слегка усмехнулись.
— Он не кодировал себя. Это его естественная структура. Исследователь взял за основу структуру «попрыгунчика», потом провел усовершенствования. Получилась кодировка. Тебе об этом не рассказывали?
— Нет.
— Ясно.
— Раз вы все знаете лучше меня, тогда почему не можете понять информацию?
— Ты единственная, кто смогла это сделать, — констатировал факт второй биоэнергетик, мужчина лет тридцати.
— У меня была полная совместимость с информационно-энергетической субстанцией Исследователя, — ответила разведчица. — И он был человеком. А здесь совершенно другая ситуация.
— Это верно, — согласились биоэнергетики. — Но в данный момент у нас нет выбора. Итроник умрет максимум через четыре дня. Мы должны получить информацию, иначе она будет безвозвратно потеряна. Ты должна попробовать. Нам не удалось.
Девушка отвела взгляд от монитора.
— Мне надо подумать, — наконец сказала она, направляясь к выходу. — Вернусь через десять минут. Меня смущают аномальные неоднородности структуры в районе предпоследней контрольной метки на шкале времени.
Аммоо хотел возразить и задержать Вейю, но пожилой биоэнергетик покачал головой, остановив координатора.
— Она права. Пусть соберется. Девушке предстоит нырять в бездну.
Интеллигент молча всплеснул руками, сев в кресло. Он толком не понимал и никогда не любил биоэнергетику. Доктор устроился рядом, поставив на пол чемоданчик экстренной медицинской помощи. Придется подождать.
Вейя спустилась в ангар, открыла пассажирский люк и вышла на улицу, вдохнув полной грудью свежий морозный воздух с легким ароматом хвои. Комбинезон тут же отреагировал на резкое понижение температуры и принялся усердно обогревать доверенное ему тело. Капитан Ликс и вахтенный пилот с интересом наблюдали за действиями разведчицы. На их запрос Аммоо ответил: «Пусть ходит». И девушка неторопливо ходила по рыхлому снегу, затем слепила снежок, бросила им в сторону дисколета, попав в борт. После долго стояла неподвижно, задумавшись, прислонившись спиной к невидимой стене оборонного щита и засунув замерзшие руки под мышки,
А звездолет ждал ее возвращения.
14
Пока Изела переодевалась, Славка допил кофе, оставил чашку на столе, выключил свет на кухне и перебрался в зал. Там он решил найти пульт дистанционного управления и включить телевизор. Парень почти всегда поступал так, пока ждал Катю. Но пульт куда-то запропастился. На обычном месте его не было, на необычном месте — тоже. Загадка, да и только. Новиков включил телевизор с передней панели, бегло осмотрел зал, даже отодвинул тяжелые шторы. На подоконнике пульта не оказалось, валялась лишь стопка женских журналов, да забытый утюг сиротливо стоял в углу. Провод аккуратно смотан. Вероятно, Катя забыла убрать утюг перед отъездом. Изела им не пользовалась, поскольку девушка производила впечатление немного ленивого и не очень аккуратного человека. Вряд ли бы она удосужилась смотать провод.
На подоконнике, со стороны улицы, сидел голубь. Его маленькие глазки с любопытством и одновременно с беспокойством смотрели на человека. Парень взмахнул рукой, но птица даже не шелохнулась. Ясно. Можно помахать ручкой, поприветствовать Лидию Петровну или кого-то еще из инопланетной резидентуры. Новиков так и сделал, потом вернулся к дивану, забыв зашторить окно.
Поиски пульта продолжились. Славка пошел по второму кругу, периодически натыкаясь на моющий пылесос. Изела не убрала его, и аппарат, словно почерневший самовар, горделиво стоял посреди зала. Наконец, парню надоело бродить из угла в угол, и он, взяв в руки пылесос, направился в спальню, намереваясь вернуть пылесборник на законное место. В последнее время, он базировался именно там, в кладовке. Изела наверняка уже переоделась и сейчас сидит перед зеркалом, разложив косметику. Думая именно так, парень не постучал в дверь, а беспардонно ввалился в комнату.
— Слава! Ты куда? Выйди, я еще не переоделась! — раздался вопль из шкафа-купе.
Новиков застыл на месте. Но не потому, что услышал предупреждающий вопль Изелы, а потому, что увидел ступню, едва-едва виднеющуюся из-под одеяла.
— Я думал, ты уже переоделась, — непонятно каким усилием воли Славка заставил себя сдержать эмоции. — Решил принести пылесос. Извини…
Парень вывалился из комнаты, закрыв за собой дверь. Он пятился задом до тех пор, пока не оказался в прихожей. Сердце бешено прыгало в груди, кровь стучала в висках. Мысли путались в голове. Что произошло? Нога, судя по размеру, женская. Если бы ступня принадлежала мужчине, Новиков вряд ли бы так сильно волновался. Кто там лежит, Изела или может быть Катя? А с кем он пил кофе? С кем собирается идти гулять?
Рука машинально достала «карандаш» из нагрудного кармана. Надо действовать на упреждение. Разум постепенно взял верх над эмоциями.
Мнимая Катя довольно быстро вышла из комнаты. Судя по наряду, она уже давно переоделась. В руке Кудряшова сжимала бластер. Серьезное заявление. Но разведчица просчиталась. Видимо она предполагала, что парень вернулся в зал, а потому у нее есть секунда на подготовку, на то, чтобы вскинуть бластер. Ошибка дорого обошлась девушке, поскольку Славка терпеливо ждал ее появления и был готов к встрече. Девушка успела увидеть переполненные ненавистью глаза оппонента. А спустя мгновение, она уже лежала на полу. Окружающая действительность перестала существовать…
Новиков медленно приблизился к противнику, держа оружие перед собой. Он понятия не имел с кем конкретно имеет дело и был готов даже к внезапному воскрешению противника. Однако чудес не бывает. Женское тело, лежащее на полу, в коридоре часто дышало, но было совершенно неподвижно. Пустые голубые зрачки не выражали никаких эмоций.
Забрав бластер, парень немного постоял возле поверженного противника. Надо обыскать девушку. Вдруг у нее есть другое оружие? Славка тяжело вздохнул, не стал обыскивать, а перешагнул через парализованное тело и поспешно вошел в спальню. Там его ждал другой человек.
15
Через десять минут Вейя вернулась в дисколет. Она интуитивно решила переодеться, но объяснить свое желание не смогла. В каюте девушка достала из дорожной сумки джинсы и синюю блузку. Полетный комбинезон мгновенно сполз вниз, обнажив тело. Надев более привычную, но менее практичную земную одежду, разведчица
почувствовала себя значительно увереннее. Парадокс. Оказывается, инопланетянка привыкла быть Катей Кудряшовой. Земная действительность незаметно превратилась из декорации в образ жизни. Вейя удивилась, поняв это, правда, сей факт нисколько не смутил ее и даже не разочаровал. Пусть будет так.
— Я готова, — девушка переступила порог биоэнергетического отсека. — Начнем?
Аммоо вытаращил глаза, дивясь внезапной перемене во внешнем облике капитана разведки, но не проронил ни слова. Остальные тоже не стали комментировать наряд девушки. Какая разница во что конкретно одет офицер? Главное, на что офицер способен. Нравится человеку ходить голым, да ради бога, лишь бы работу выполнил.
А Вейя надела именно ту одежду, в которой летом сканировала Славку. Своего рода счастливый набор. Разведчица не была излишне суеверной, но сегодня случай особый. Блузка сама попалась под руку, словно намекнула хозяйке, надень меня, не прогадаешь. Не стоит игнорировать очевидное.
Девушка села на кушетку.
— Сделаем пробное сканирование, — предложила она, сняв обувь. — Мне надо понять, с чем придется иметь дело. Пока обойдемся без умлонской отравы.
— Хорошо, — никто не возражал.
Доктор занял место возле контрольного монитора.
Вейя легла на спину, расстегнув блузку. Полукольцо нежно сдавило голову. Старый биоэнергетик закрепил на ее теле стандартный набор датчиков и излучателей, после вернулся к мониторам.
Сознание провалилось в бездонный колодец. Головокружительный спуск, конец черного тоннеля и долгожданный прыжок в ярчайшую бездну, в чужую жизнь, полет над пропастью…
* * *
…Широкая нарезанная двуногими полусгнившая сухая древесина преградила путь. Некогда искать обходной маршрут. Двуногие близко, слишком близко. Надо торопиться. Прыжок. Опять этот мерзкий, белый и очень рыхлый оксид водорода. Как вообще можно жить на этой бестолковой планете? Кругом оксид водорода, высохшая древесина, да оксид железа. И это показатель технического прогресса? Местами встречаются углеводородные соединения. Ужас…
…Они близко. Спрячусь за убогим древесным строением. Называется дом, возможно сарай. Стоп. А это кто? Конкурент. Кот. Забавно. Агрессия налицо. Дурак. Я не претендую на твою территорию. Живи пока…
…Столкновения избежал.
…Надо срочно идти на базу снабжения. Воздух заканчивается.
…До базы недалеко. Буду двигаться по истоптанному направлению. Опасно. Зато там нет нарезанной древесины, спеченного грунта и расплющенного железа…
…Местные двуногие ждут, предупреждены. Почему эти умники травоядные им доверяют? Двуногим нельзя доверять. Впрочем, травоядные тоже двуногие. Забавно…
…Иду к местным двуногим, иначе задохнусь. Глупо умирать на этой бестолковой планете…
…Пришел.
«Дед, давай, меняй резервуары. Знаю, что долго, потерплю. Путь неблизкий. Знаю, что в городе. Это для тебя близко. А у меня шаг насколько короче? То-то».
Ничего он не понимает. Куда ему! Очень скоро его бестолковый мир утратит порядок. Только мы сможем ввергнуть целую планету в хаос. Нет у меня иной причины для того, чтобы прилететь на эту ядовитую планету, впрочем, травоядным она нравится. Поэтому я пришел к тебе, дед. В нужный момент будешь работать гортанью на воздухе. Таких, как ты, много. А если каждый из вас приведет с собой десяток болванов, получится прекрасное начало хаоса. Потом скажем, что дальше делать. Но ты пока об этом не догадываешься, и не надо…
…Сенсор сработал! Кто там? Двуногие с Мениолы? Закрой дверь, открой форточку! Убери оружие, дурак! Притворись несмышленым! Что ты делаешь? Убери оружие!
…Поздно!
…Оставайтесь, а я пошел. Резервуары заменил…
…Два самца и две самки…
…Ухожу!
…Сеть! Не ожидал такой ловкости от двуногой самки. Умлон давно пора сжечь! Мениолу тоже…
…Что делать?
…Ну, я вам сейчас…
…Вновь железо…
…Понял, понял, двуногий. Ничего у тебя не выйдет. Мы не находимся в состоянии войны.
…Дед, ты лучше молчи. Кто тебя просил заступаться за меня? Базу надо было сохранить…
…Нельзя доверять двуногим, даже местным, хотя среди них иногда попадаются обучаемые.
…Как избежать унизительного допроса? Двуногие с Мениолы не должны узнать наш замысел… Есть только один способ. Жаль тратить свой жизненный статус на этих бестолковых…
* * *
— Иди, отдыхай, — мягко сказал доктор, склонившись над Вейей и посмотрев зрачки.
Она, наконец, пришла в себя после пробного погружения в пучину инопланетного разума. Болела голова, словно налилась свинцом.
Девушка села на кушетку, свесив ноги, массируя виски. Биоэнергетики и Аммоо, устремив взоры к центральному монитору, просматривали воспоминания итроника в реальном масштабе времени.
— Садись в кресло, — предложил Николай Павлович, — сделаю массаж головы. Ты переутомилась.
— Спасибо, — разведчица воспользовалась предложением, а доктор начал неторопливо и плавно массировать голову девушки. — Какое блаженство…
Ей уже было наплевать на растрепанную прическу. Она закрыла глаза, стараясь не пропустить ни одного ощущения. Иногда умелые движения рук заставляли трепетать, пронизывали нервную систему до самого основания, что называется, доставали аж до пяток. Зато боль моментально отступила. Николай Павлович считался экспертом массажа.
— Надо взять у вас несколько уроков, — Вейя сидела с закрытыми глазами. — Полезное знание.
— Всегда пожалуйста, — согласился Чижов. — Возьмем Ликса в качестве учебного пособия…
Девушка улыбнулась, представив себе обещанную картину.
— Капитан не согласится, пошлет куда подальше…
— Никуда он не денется.
Аммоо подошел к девушке и усмехнулся, глядя на довольное лицо разведчицы.
— Прибалдела, как кошка, — он не удержался от комментариев. — Николай Павлович тебя окончательно избаловал.
Вейя открыла глаза.
— Завидно? — ее бездонные голубые глаза смеялись.
— Я бы не отказался.
— Ага, разбежался, — Чижов закончил массаж, артистично тряхнув руками. — Сначала пообщайся с «попрыгунчиком»…
— Хороший результат? — разведчица заговорила об итронике.
Интеллигент кивнул головой.
— Много интересного?
— А ты разве не помнишь?
— Я не анализировала. Мне хочется забыть. От этих воспоминаний голова начинает трещать по швам. Слишком необычное для человека восприятие окружающего мира. К фасеточным глазам я довольно быстро привыкла, а вот когда запахи создают в мозгу объемную картину действительности…
— Необычная для человека информация, — подтвердил доктор. — Твоя нервная система работала почти на пределе и слишком быстро переутомилась. Избыточная информация человеческому мозгу не нужна. Он начинает включать защитные механизмы.
— Иначе итроника не понять. То, что вы видели, это всего-навсего мое субъективное восприятие воспоминаний итроника. Своеобразный перевод с «попрыгунчиского» мировоззрения на человеческое. Близко к тексту, но не идеально. Возможно, я что-то понимаю неправильно. Ищу аналогии с человеческими понятиями, но это не всегда возможно.
— Догадываюсь, — координатор похлопал девушку по плечу. — Ты молодец. Смогла. Главное начать, — он вдруг задумался. — Выйди на свежий воздух, подыши. Потом поспи. Мы еще часа два будем анализировать воспоминания. А потом попробуем подобраться к самому началу. Узнать бы, что конкретно задумали насекомые…
16
Поспешно раскидав подушки и отбросив в сторону одеяло, Новиков увидел именно ту девушку, которую ожидал увидеть — очередную Катю Кудряшову. Она была еще жива, но без сознания, губы посинели, зрачки расширены. На сером лице явно видны следы грима. Значит это Изела. Дыхание слабое и неровное. Надо срочно что-то предпринять.
Парень забыл сотовый телефон в кармане куртки. Славка помчался в прихожую, но прежде остановился возле поверженного противника, провел рукой по лицу девушки. Нет грима. Кожа естественная, человеческая. Новикова прошиб холодный пот. А вдруг перед ним лежит настоящая Катя? Парень помотал головой, отгоняя наваждение. Нет, не может быть! Настоящая Катя не станет причинять вред Изеле и не станет нападать на любимого человека. Здесь что-то не так. Либо девушка, лежащая на полу вовсе не Катя, либо Катя по неизвестной причине приняла нас за врагов. Нет. Это явно не Кудряшова. Любимая девушка, даже если очень сильно постарается, при всем желании не сможет так неумело приготовить бутерброды. В коридоре лежит кто-то другой. Удовлетворенный собственной мыслью, Новиков перепрыгнул через тело и помчался в прихожую за телефоном. Стоп. А если Катя старательно имитировала Изелу? Но зачем? От подобных мыслей голова пошла кругом. Пусть резидент разбирается. Голубь сквозь оконное стекло и через открытую зальную дверь наверняка видел демарш Новикова и еще заметил, как парень шел по коридору с оружием в руках. Возможно, робот зафиксировал выстрел «карандаша». Одним инопланетянам известно, какие сенсоры установлены на роботе-разведчике. Голубь наверняка предупредил нелегалов.
Лидия Петровна тут же ответила на вызов:
— Слав, мы уже в лифте. Открой дверь.
— Там Наташа, — парень торопился, пытаясь объяснить ситуацию. — Ей нужна медицинская помощь…
— Хорошо. Мы будем через минуту.
Дальше говорить не имело смысла. Новиков убрал телефон и открыл входную дверь. Из лифта вышли четыре человека. Трое мужчин и Лидия Петровна. Мужчины тут же приступили к осмотру квартиры. Они обнаружили и демонтировали систему слежения, установленную противником. Паутина тут, паутина там…
Резидент бросилась к племяннице.
Новиков прошел в зал. Туда разведчики перенесли неизвестную девушку и положили на ковер, прямо посреди комнаты. Оружие и личные вещи лейтенанта Изелы уже лежали на журнальном столике. Нелегалы разглядывали мнимую Кудряшову, словно патологоанатомы, решая, с какого конкретно места начать вскрытие.
— Кто это? — парень тоже склонился над девушкой.
— Итроник, — Вороневский усмехнулся, глядя на Славку. — Отличный биоскафандр, верно?
— Я не заметил разницы.
— Они умеют это делать, — согласились разведчики. — Как тебе удалось его завалить?
— Он разозлил меня.
— Понятно, — Вороневский сел на диван, улыбнулся. — Так было и в гараже…
— Петя, — вдруг позвала Лидия Петровна. — Вызови доктора. Ее отравили. Быстрее…
Новиков, позабыв об итронике, помчался в спальню. Резидент пыталась привести в чувства Наташу. Она сделала девушке две или три инъекции, раскидав по кровати содержимое аптечки, но пока безрезультатно. Лицо Наташи слегка порозовело, однако девушка до сих пор была без сознания.
Вороневский тоже заглянул в комнату.
— Доктор уже выехал, — сообщил он. — Увезти итроника?
— Не спеши. Ребята осмотрели округу?
— Да. Ничего подозрительного.
— Плохо ищите, — посетовала Лидия Петровна. — У итроника должен быть помощник или помощники. Не расслабляйтесь. Они могут предпринять попытку…
— Лидия Петровна, — Петр сделал вид, будто обиделся, — ну, разве мы первый день на работе?
— Смотрите в оба.
— Хорошо, — Вороневский вернулся в зал.
Через пятнадцать минут пришел доктор. Он сухо поздоровался со всеми, легким движение руки отогнал резидента от девушки, снял пальто и открыл чемоданчик экстренной помощи.
Новиков узнал человека. Тот работал хирургом в областной больнице и в свое время удалил у Славки аппендикс. «Не знал, что он инопланетянин», — подумал парень.
Проведя экспресс-анализ крови, доктор сделал еще два укола и открыл настежь окно. Морозный воздух мгновенно разогнал удушливое тепло.
— Подождем, — доктор, наконец, закрыл пластиковое окно. — Скоро больная придет в сознание. Вы слишком поздно ее обнаружили, Лидия Петровна. Девушке будет тяжело. Я приду завтра, принесу лекарства.
— Надеюсь, все обойдется?
— Если она станет придерживаться моих рекомендаций, то последствий не будет.
— Я прослежу, — пообещала женщина, подойдя к Наташе. Та начала приходить в сознание. — Девочка моя! Все хорошо, лежи. Как самочувствие?
Девушка не ответила. Язык присох к небу. Тело отяжелело и не могло пошевелиться.
— Молодой человек, — торопливо протараторил врач. — Несите тазик или что-то подобное. Некоторое время ее будет изрядно полоскать, потом полегчает.
Новиков бросился в ванную. Найдя пластиковый таз, он вернулся в комнату. Разведчики с неподдельным интересом наблюдали за его действиями. Они догадались, что произойдет через минуту.
Доктор и Славка держали девушку. Наташу немилосердно рвало с интервалом в несколько минут.
— Несите воды, — приказал врач.
Лидия Петровна сбегала на кухню, принесла графин с кипяченой водой и бокал.
— Не хочу, — разведчица кое-как мотала тяжелой головой.
— Пей, — настаивал доктор.
— Не могу, не лезет.
— Пей. У тебя пустой желудок.
Процедура продолжалась чуть меньше получаса. Потом тошнота отступила. Изможденная девушка повалилась на подушку и закрыла глаза, ее лихорадило. Поднялась температура. «Нервно-паралитический газ», — так решил Новиков, глядя на Наташу. Он почти угадал.
— Ну, вот и все, — доктор стал собирать свои вещи. — Оставлю кое-какое лекарство. Пригодится. Но не злоупотребляйте уколами. Сегодня, девушка, вам придется провести вечер в обнимку с унитазом. Перспектива не самая приятная и романтическая, но что поделаешь… так получилось. Звоните, если что.
Лидия Петровна закивала головой и пошла провожать врача, выслушивая многочисленные рекомендации.
Славка сел на кровать рядом с Наташей. Ему по-человечески стало жаль разведчицу. Молодая девчонка едва не ушла в мир иной. А если бы итроник не ошибся? Если бы Славка не заметил ногу или не потащил бы в комнату злополучный пылесос? Что тогда? Скорее всего, через час не было бы ни Славки, ни Изелы, а только два трупа. Вот так.
— Слав, — позвала девушка, открыв глаза. Она протянула ему руку. Ее горячая ладошка лежала в его руке. — Спасибо.
— За что?
— За то, что спас меня, — Наташа не утратила способность логически мыслить.
— Ерунда. Ничего такого не было…
Лидия Петровна вернулась.
— Слава, как ты догадался? — женщина села на стул.
— Увидел ступню под одеялом. Белые носки.
— Эту? — Наташа пошевелила правой ногой.
— Не знаю. Скорее всего, левую. Ты лежала на животе.
— Я подвела вас, тетя Лида, — девушка тяжело вздохнула.
— Не страшно, — резидент махнула рукой.
— Я решила, что пришел Слава, ведь дверь открыли ключами, но на всякий случай затаилась в комнате. А дальше не помню…
— Итроник не стал рисковать, ведь он был один, — Лидия Петровна улыбнулась. — Значение имеют лишь те слова, что Слава сказал им о Кате…
— Черт, я сболтнул лишнего! — сокрушенно воскликнул Новиков, вспомнив, как жевал бутерброды на кухне.
— Нет. Все правильно. Ты сказал им, Катя находится на Мениоле. А это не соответствует действительности. Жаль только, что мы смогли продержаться всего один день. Мало.
— Катя на Земле? — решил уточнить Новиков.
— Она не Земле, но и не на Мениоле, — Лидия Петровна уклонилась от прямого ответа.
— А где?
— Мы не знаем. Руководство не поставило нас в известность. Нам не положено знать лишнего. Ее командировка для меня такая же загадка, как и для тебя.
— Я вам не верю, — парень пошел по пути конфронтации. — Вы скрываете.
— Нет, — Лидия Петровна всплеснула руками. Ей не хотелось спорить с молодым человеком. — В целом, Валера сказал тебе правду. Рано или поздно капитан Вейя окажется дома. Ей не позволят вновь вернуться на то же самое место.
— Не позволят вернуться?
— Да.
— А как же…
Парень растерялся.
Резидент постаралась говорить как можно оптимистичнее:
— Ты же знаешь Катю. Если она смогла вернуться второй раз, преодолев запрет отца, она и в этот раз добьется своего. Не падай духом. Мы с Валерой на вашей стороне.
— Вы поговорите с руководством?
— Нет, это бесполезно. Рассекреченного агента не вернут на прежнее место. Глупо. Какой от него толк? Да и опасно это…
— Тогда я ничего не понимаю.
— Проще простого, — сообразила Наташа. — Катя может вернуться только как частное лицо.
— Но ведь частным лицам запрещено посещать Землю, — возразил Новиков.
— Я поговорю с братом, — Лидия Петровна улыбнулась. — Теперь он серьезно относится к вашим взаимоотношениям. Выход будет найден, поверь.
— Но какой?
— Подумай, — Наташа загадочно усмехнулась, но тут же скривилась от головной боли. — В ближайшие десятилетия разведчица Вейя вряд ли появится в этом городе. А если она выйдет в отставку, то ей окончательно запретят посещать Землю. Но зато у вас появится хороший шанс, он позволит тебе прилететь на Мениолу на вполне законных основаниях. Впрочем, есть более простой сценарий. Катя наверняка останется в нелегальной разведке. Если ее вновь внедрят на территорию России, ты сможешь без проблем переехать к ней, и вы снова будете вместе.
— А если ее отправят за океан?
— Не исключено. Однако расстояние не преграда, если ты действительно любишь.
— Нам придется кочевать всю жизнь?
— Не обязательно. Большинство нелегалов живут вполне оседло, — пояснила Лидия Петровна. — Ну, а если вы действительно хотите спокойной жизни, Кате придется выйти в отставку. Ты прилетишь на Мениолу, и там вы сообща решите все организационные проблемы.
До Славки наконец-то дошло! Он понял намеки инопланетян. Речь шла о женитьбе на Мениоле. Жена обязана жить с мужем. Выйдя замуж за землянина, Вейя получит законный доступ на Землю. Но для этого ей придется уволиться из Управления. Офицеру не разрешат вернуться на место прежней службы, а частному лицу — пожалуйста. В качестве альтернативы предложено кочевать вместе с Вейей по миру, либо, в худшем случае, жить где-нибудь в чужой стране.
Новикова смущало только одно обстоятельство. После бракосочетания на Мениоле, он через два года автоматически станет гражданином Мениолы, а на этой планете, например, не существует развода. Ему предстоит всю жизнь считаться с непонятными иерархическими законами чужого мира. Готов ли он к этому? Не совсем. Если только перебраться на Землю. Но долго ли Вейя будет мириться с земной действительностью? Однозначного ответа нет.
Лидия Петровна, кажется, догадалась о чем размышляет парень.
— Все верно, — подытожила она. — У вас три варианта. Первый вариант: свадьба на Мениоле. Две трети Галактики признают вас супругами, даже те миры, где не существует такого понятия, как семья. Вы сможете жить на любой планете Альянса и на нейтральной Земле. У вас будет полная свобода действий. Но чтобы обрести свободу, Кате придется бросить работу в разведке. Второй вариант: свадьба на Земле. Тогда Катя не сможет уйти в отставку. Вы будете жить там, где укажет руководство контактной разведки. Поэтому, чтобы укрепить свое положение, наши агенты женятся дважды, здесь и на Мениоле. Благодаря этому достигается безоговорочное признание вашего семейного статуса в масштабах Галактики. Вам будет не столь важно, работает ли офицер или вышел в отставку. Ваши действия будут ограничены только обязанностями разведчика-нелегала. Третий и самый грустный вариант: если первые два варианта вас не устраивают, то придется расстаться. Система не станет подстраиваться под вас. Вы должны подстроиться под систему. Такова жизнь. Гражданский брак, это все равно, что второй вариант.
— Ясно, — Новиков поднялся на ноги. — Парадоксально. Чтобы мы с Катей могли жить вместе в этом городе, нам необходимо сыграть две свадьбы. Плюс Кате придется бросить работу. Через тернии к звездам…
— Можешь оставить все как есть, — Наташа улыбнулась.
— Нет, — Новиков прекрасно понял намек девушки. — Лидия Петровна, когда я смогу поговорить с Катей?
— Не думаю, что это случиться завтра, но приблизительно через неделю… Я позвоню тебе.
— Хорошо. Буду ждать, — Новиков задумчиво окинул взглядом комнату, после вышел в коридор. — Я пошел домой.
— Тебя отвезут, — резидент закрыла дверь и села на кровать, рядом с лейтенантом. — Изела, точнее Наташа, — она погрозила пальцем. — Оставь парня в покое, оставь. Он не твой.
— Почему вы так решили?
— Новиков не твой, — повторила женщина.
— Вы не можете заглянуть в будущее.
Лидия Петровна разочарованно покачала головой.
— У тебя нет шансов. Родственные души нельзя разлучить.
— Верно, — Наташа загрустила. — Он даже не смотрит на меня.
— Зато ты смотришь излишне пристально. Я хоть и в возрасте, но еще не ослепла. Не пойму твоего мотива. Мне не хочется думать о тебе плохо.
— Не надо думать плохо. Мой мотив ничем не отличается от мотива сестры.
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — Лидия Петровна всплеснула руками. — Да что же ты делаешь, девочка? Разве Новиков единственный парень во всей Галактике? Две подруги, а теперь две сестры могут в одночасье стать врагами. Что за глупости?
— Это не глупости, — девушка упрямилась, ее вновь начало тошнить. — Почему вы с радостью помогаете Кате и в то же время упрекаете меня? Это не справедливо! Я имею точно такое же право любить, как и она. У Славы нет печати на лбу: «Мое. Руками не трогать! Вейя». Конечно, в вашей власти отправить меня домой и никогда не пускать на территорию резидентуры, но тем самым вы поступите не честно.
— Мне только бабской войны не хватало. Свет клином сошелся на пацане! Дурочки! И смех и грех, — резидент решила приготовить таз. Уже пора. — Разгоню, как котят, Славка никому не достанется. Так и знайте. А он, рано или поздно, найдет себе обычную земную девушку, женится. И никаких проблем, никаких инопланетных заморочек! Понятно?
— За что вы так? — Наташа не успела договорить, а поспешно склонилась над тазом. Тошнота не давала покоя разведчице.
— Потому, что ситуация очень скоро выйдет из-под контроля. Умыться бы тебе. Освободись от грима. Встать сможешь? Давай помогу, — резиденту удалось расшевелить приунывшую племянницу. Она заставила Наталью подняться на ноги, после открыла дверь и позвала Вороневского. — Петя, проводи лейтенанта, пусть умоется, только держи крепче, ее шатает. Хватит смотреть телевизор!
— Сейчас. Сериал про шпионов начался. Новая серия.
— Чего вы там не видели? Дети малые…
— Интересно же…
— Очень…
17
Вейю экстренно вывели из очередного транса. Она непонимающе хлопала глазами, снимая с себя датчики. Мужчины, позабыв о ней, столпились возле биоконтейнера и громко причитали. Доктор суетился, пытаясь реанимировать итроника. Аммоо и биоэнергетики возбужденно размахивали руками, невольно мешая полковнику. Впрочем, было уже поздно. Все усилия тщетны. Насекомое умерло, высвободив информационно-энергетическую субстанцию. Когда девушка поняла, что произошло непоправимое, она нахмурилась, соскочила с кушетки и присоединилась к разведчикам. Те уже успокоились и стояли молча, бестолково рассматривая неподвижное серое тело противника. Автоматика уныло пищала, признав свою беспомощность. Первым из оцепенения вышел Николай Павлович. Он отключил бесполезную медицинскую аппаратуру. В биоэнергетическом отсеке воцарила тишина.
— Все, — доктор вернулся к креслу и сел в него, сложив руки на груди.
— Не успели, — Аммоо мотал головой и дальше говорил неразборчиво.
— Успели, — возразила Вейя. — Посмотрите запись.
Биоэнергетики вернулись к пульту.
— Координатор, — наконец мужчины обратились к майору. — Девушка права. Концовка интересная.
Интеллигент мгновенно вышел из ступора и оказался рядом с монитором. Его взор пожирал последний отрезок записи. Сценарий как всегда прост, учитывает ошибки прошлого. Надо взять под контроль мировую финансовую элиту. Активные действия начнутся с глобального финансового кризиса, с серии террористических актов, с недовольства населения, с локальной войны, с окончательного разобщения мира… Будет сформировано необходимое общественное мнение, во влиятельных странах к власти придут «нужные» люди. Банально. Рассчитано на длительную перспективу. Но если у противника получится…
— Так, — руководитель экспедиции собрался с мыслями. Он забрал молекулярный носитель и, окинув взглядом коллег, очень медленно произнес. — Вейя, ты летишь с нами.
— Ага, сейчас, — тут же возразила девушка.
— Это приказ, капитан, — голос координатора был тверд.
— Я не подчиняюсь оперативно-тактической разведке.
— Мне связаться с «Бабулей»?
— Аммоо, дорогой, но так же нельзя…
— Надо, Вейя, надо. Есть такое слово…
Девушка тяжело вздохнула и сникла. Спорить бесполезно. Она прекрасно понимала, что дни Кати Кудряшовой сочтены, но улетать на Мениолу не хотела. Ее не отпустят к тете. Найдут другую работу. Скверно, как сказал бы доктор. Но Чижов молчал. Он не знал, что у Вейи больше нет обратной дороги.
Бывшая Катя поспешно выскочила в коридор, после добежала до своей каюты, едва не сбив с ног штурмана. Незачем мужчинам показывать слезы. Девушка не плакала, нет, слезы катились сами по себе, без остановки. В ее жизни вновь наметился крутой поворот.
Вейя заблокировала дверь, уселась на кровать, машинально закутавшись в простыню, словно в кокон, тем самым психологически отгородив себя от враждебного мира, и принялась молча изливать слезы. Все ее естество протестовало, но ослушаться не могло.
* * *
Наступил вечер. Сгустились сумерки.
Поплакав, Вейя уснула и не услышала, как приехали разведчики. Они привезли четвертый биоконтейнер. Широкомасштабная оперативно-тактическая операция подошла к концу. Теперь уже три необычных для Земли итроника находятся на борту звездолета, четвертый умер. Противник ищет дисколет. Ситуация угрожающая. Координатор прекрасно понимает это. Спустя двадцать минут, после прибытия разведчиков, Аммоо отдает приказ вернуться на центральную базу.
Голос капитана Ликса разбудил разведчицу:
— …Объявляется десятиминутная предстартовая готовность. Экипажу и пассажирам занять места согласно штатному расписанию.
Девушка вскочила с постели, посмотрела на хронометр, ужаснулась, поняв, что проспала семь земных часов, затем умылась и стала прямо на джинсы торопливо натягивать полетный комбинезон.
Десять минут пролетели, словно десять секунд. Стандартная шутливая отговорка капитана: «Кто не пристегнулся, я не виноват» застала Вейю в кресле. Она пристегивала ремни безопасности.
Старт. Дисколет оторвался от земли и довольно резво ушел в ночное небо. Очень скоро бульварные газеты напишут, что в Альпах был замечен очередной неопознанный летающий объект. Все как обычно.
— Борт 34062, -буднично сообщили диспетчеры центральной базы. — Вас видим. Готовы к приему. Следуйте заданным курсом.
Звездолет уже покинул Европу, обогнул западное побережье Марокко и вырвался на просторы Атлантики. Ничто не предвещало беды. Однако вскоре диспетчера довольно быстро поняли, что начинается нечто нехорошее. Пока звездолет летел над океаном, в непосредственной близости от планеты материализовались шесть истребителей противника. Немного сбросив скорость, они тут же углубились в атмосферу. Пройдя плотные слои, огненные шары начали маневрировать.
На Земле объявили боевую тревогу. С центральной базы стартовали два звена истребителей. Черные треугольники бросились на перехват.
— Борт 34062, -диспетчер явно волновался. — Через три минуты вы будете атакованы истребителями противника.
— Знаю, — капитан Ликс остался спокоен. — Где наши?
— Через пять минут…
— Мы покойники, — первый пилот подвел итог.
Звездолет обречен. Малый транспорт не продержится две минуты. Прежде чем подоспеет помощь, истребители противника разорвут его в клочья.
Итроники хотели уничтожить дисколет вместе с «попрыгунчиками». Они следили за экспедицией. Момент атаки выбран удачно. Звездолет не передавал огромные массивы информации, значит, воспоминания военнопленных еще не стали достоянием гласности.
— Боевая тревога! — голос капитана поверг в шок всех обитателей дисколета. — Пассажирам и свободным от вахты членам экипажа занять места в аварийной капсуле.
Люди бросились к лифту, кое-кто решил подняться пешком, по лестнице. Вейя тоже выбрала более простой способ перемещения, двигаясь вслед за молодым биоэнергетиком и перепрыгивая через две ступеньки. Она довольно быстро добралась до открытого люка спасательной капсулы. Надев шлем, девушка кинулась к прозрачной кабинке под номером двадцать. Люди прибывали, расхватывая висящие на стене шлемы. Предварительные тренировки позволили избежать ненужного столпотворения и замешательства среди команды. Пока Вейя залезала в кабинку, шлем выпустил эластичные щупальца, обхватил девичьи плечи и крепко прицепился к полетному комбинезону. Теперь наряд составлял единое целое. Автоматика довольно грубо пригвоздила девушку к креслу и закрыла прозрачный колпак. Нет времени церемониться. Все. Окружающий мир сузился до размеров саркофага. Индивидуальная система жизнеобеспечения позаботится о человеке. Шланги и кабели присосались к шлему и к комбинезону. Искусственный интеллект взял на себя ответственность за жизнь хрупкого беззащитного создания, называющего себя человеком разумным. Кресло, окруженное невидимым щитом, повисло в воздухе. Перегрузки не страшны. Человек готов выдержать все, что угодно, в переделах разумного, конечно.
А звездолет, тем временем, первый открыл огонь по приближающемуся противнику. Протонные пушки работали с максимальной отдачей. Истребители нанесли ответный удар. Сгустки смертоносной энергии настигли отчаянно маневрирующий дисколет и были тут же поглощены и рассеяны оборонным комплексом. Они размазались по корпусу в виде всплеска малинового огня, всего на миг ярко осветив ночное небо. Огонь дисколета вызывал аналогичный эффект. Истребители, получив прямое попадание, тоже озарялись ярчайшими вспышками света.
Смысл воздушного боя сводился к ликвидации оборонного щита, который может в определенный момент времени поглотить лишь строго ограниченное количество энергии. Итроники должны синхронно нанести удар по дисколету. Учитывая численное превосходство и более мощное вооружение, можно утверждать, что два истребителя теоретически способны перегрузить оборонный щит, либо полностью вывести его из строя. Правда, ликвидировать щит удается крайне редко. Во-первых: цель постоянно маневрирует, не позволяя противнику расстреливать себя, словно мишень в тире. Во-вторых: перегруженный щит не отключается полностью, но позволяет «лишнему» количеству энергии добраться до корпуса звездолета. Поэтому, чаще всего, нападающие постепенно добивают цель. Когда накопившиеся повреждения достигают фатальных масштабов, исход битвы становится очевиден.
За полторы минуты истребители выбросили количество энергии, которое такая страна, как Бельгия потребляет за год. В конце концов, итроники добились результата. Желтая Луна оказалась свидетелем разыгравшейся трагедии. Разбитый дисколет, оставляя за собой шлейф густого дыма, обреченно отстрелил аварийную капсулу и на скорости семь тысяч километров в час завалился на правый борт, а после ушел в крутое пике. Впереди появились неясные очертания необитаемого острова. Неизвестно каких усилий стоило экипажу выйти из пике и выровнять уже непослушную занебесную машину. Планетарные двигатели, выведенные на максимальную тягу, осветили окрестность синим заревом, сбрасывая губительную скорость, но избежать жесткой посадки не удалось. Дисколет плюхнулся на сушу, словно мячик от пинг-понга, подскочил вверх на добрых два десятка метров, а после повторного приземления двигатели отказали, и дисковидная громадина пропахала на пузе полтора километра, оставив после себя семидесятиметровую просеку в девственных джунглях, распугав всех местных обитателей. Звездолет пересек клочок земли и остановился на мелководье. Перегретый корпус мгновенно вскипятил воду. Пар окутал дисколет. А после могучий океан взял реванш и, пользуясь благоприятным моментом, затопил грузовой уровень.
Аварийная капсула, брошенная на произвол судьбы, беспорядочно кувыркаясь в воздухе, даже не пыталась затормозить и со всего маху врезалась в воду, подняв гигантский сноп брызг, затем несколько раз подпрыгнула, отскакивая от поверхности океана. После, менее чем за минуту, аппарат скрылся в морской пучине. Пузыри воздуха еще некоторое время достигали поверхности. Во время боя капсула получила серьезные повреждения. Пятнадцать человек оказались заперты в металлическом гробу на глубине сто двадцать три метра. Пять членов экипажа остались на борту подбитого дисколета.
Судьба двадцати человек неизвестна. Таков печальный итог.
Истребители итроников попытались добить приземлившийся беззащитный звездолет, однако им помешали подоспевшие перехватчики Альянса. Итроники бросились врассыпную, но вынуждены были принять неравный бой. Только один вражеский истребитель смог покинуть атмосферу планеты. Четырнадцать против шести, это вам не шесть против одного.
Воздушный бой закончился. Центральная база выслала аварийно-спасательную бригаду. На Мениолу полетело непространственное сообщение. Генерал Кам побледнел, услышав доклад полковника Зааваля. Он сжал кулаки и молча слушал командующего центральной базой на Земле. Генерал не проронил ни единого слова, лишь отрешенно смотрел сквозь голограмму полковника, а после откинулся на спинку кресла и закрыл глаза…
Конец
История третья
Операция «Золушка»
А все-таки Золушка в своем стареньком платьице,
перепачканном золою, была во сто раз милее,
чем ее сестрицы, разодетые в бархат и шелк.
Шарль Перро «Золушка».
Часть первая
Неприятности для Золушки
1
Полковник Аштаал пришел с докладом к директору Управления. Генерала Кама интересовали первые выводы следственной бригады, работающей на Земле. Предварительное расследование обстоятельств неудачи оперативно-тактической операции координатора Интеллигента практически закончено. Служба собственной безопасности сработала четко, но запоздало.
— Господин генерал, — полковник кивнул головой.
— Присаживайтесь, — Кам вежливо указал на свободное кресло.
— Следственная бригада завершила предварительное расследование, — Аштаал сразу перешел к делу. — Выводы неутешительные.
— Докладывайте, — директор поморщился. Он давно догадался, что не услышит от полковника мажорных нот.
— Командировка капитана Вейи позволила итроникам определить точное местоположение интересующей их экспедиции майора Аммоо. Налицо грубая ошибка руководства оперативно-тактической разведки. Кажется, на Земле есть такая поговорка: «Нельзя складывать все яйца в одну корзину». Держать «попрыгунчиков» на одном дисколете — самоубийство. Здоровых итроников нужно было сразу отправить на Мениолу. Теперь они для нас потеряны. Они не пережили жесткую посадку подбитого звездолета.
— Руководство оперативно-тактической разведки не могло поступить иначе, — генерал заступился за коллег. — Есть веские причины. К тому же, лишние люди — лишние воспоминания. А операция проводилась необычная…
— Согласен, господин генерал, но так рисковать тоже нельзя. Рекомендую сделать соответствующие выводы и изменить стиль работы оперативно-тактической разведки. Их действия слишком предсказуемые. Это мой взгляд, человека, пришедшего со стороны.
— Что ж, не стану возражать. Вы правы. Выводы сделаем. Свежий взгляд всегда полезен. Спасибо.
— Теперь по поводу командировки капитана Вейи…
Кам слегка напрягся.
— К действиям вашей дочери пока претензий нет. Она поступила так, как требовала обстановка. Не ее вина в том, что резидентура не смогла сохранить командировку в тайне.
— Поконкретнее, пожалуйста.
— Утечка информации, приведшая к трагическим событиям над Атлантикой, произошла именно оттуда.
— Просто утечка или, — тут генерал нахмурился.
— Или, — подтвердил полковник. — Похоже, что в резидентуре успешно работает агент итроников.
— Это точно?
— Да.
— Что вы предприняли?
— Координируем свои действия с резидентом. Чистим. Готовим резидентуру к ротации кадров.
— Кого подозреваете?
— Господин генерал, не хочу обвинять человека, руководствуясь только косвенными данными. Давайте подождем, пока резидент озвучит свою версию.
— Тем не менее, — настаивал Кам.
Аштаал тяжело вздохнул.
— Скажу сразу, земляне здесь не причем. Ни Новиков, ни его сестра, ни кто-либо другой не причастны к трагическим событиям. Все намного хуже, господин генерал, речь идет о нашем офицере.
Кам удивленно покачал головой. Ему не часто приходилось слышать подобные слова.
— Именно поэтому, — продолжил полковник, — я не хочу торопиться с выводами. Возможно, под внешностью офицера скрывается враг. Возможно насильственное сканирование информации с последующей заменой воспоминаний. Одним словом, когда появятся факты…
— Хорошо, — генерал почти сдался. — Вы отказываетесь назвать имя?
— Я не хочу своими подозрениями запятнать офицера. Пока это всего лишь предположение.
— Кто это? — директор Управления поднялся на ноги.
— Лейтенант Изела, — кое-как выдавил из себя полковник Аштаал.
— Кто? — генерал вновь плюхнулся в кресло и негодующе уставился на надзирателя.
Аштаал еще раз тяжело вздохнул.
— Господин генерал, — он начал говорить открытым текстом. — Побеседуйте с сестрой, она поддерживает мою версию. Если не верите мне, возможно, послушаете ее.
Кам начал нервно барабанить пальцами по столу.
— Я не могу в это поверить, — спустя минуту заявил он. — Как это вообще возможно?
— Что мы знаем об инциденте в Австрии?
Генерал подпер голову рукой. Директор долго размышлял. Аштаал молча смотрел в окно. Он не хотел мешать отцу Изелы.
— Да, — наконец признал Кам. — Времени у них было достаточно. Но тогда Изела еще не знала, что встретится с Вейей. Да и «попрыгунчиков» ловили позже.
— Согласен, тогда она ничего не знала. Но это единственный отрезок времени, когда у итроников был стопроцентный шанс либо заменить Изелу, либо заставить работать на себя. Заинтересованность противника очевидна. Изела ваша дочь и сестра капитана Вейи. Даже если бы Вейя не участвовала в сканировании «попрыгунчиков», такой агент, как Изела, родственник директора шестнадцатого Управления, просто подарок, а никак иначе.
— Тогда зачем итроникам подставлять под удар такого перспективного агента ради каких-то «попрыгунчиков»? Зачем итроник отравил Изелу? Да насекомые с нее пыль должны сдувать…
— Если бы Изелу хотели убить, ее бы убили сразу. А так… Есть мнение, что мы не располагаем полным объемом информации. Мы потеряли четырех итроников. Их миссия до сих пор не ясна. Колоссальная работа всего Управления оказалась напрасной. Возможно, то, что успела узнать Вейя, всего-навсего операция прикрытия чего-то более важного. Уж больно примитивен план. Вы так не считаете?
— Может быть. Значит, по-вашему мнению мы не добрались до самого главного?
— Я не исключаю такой вариант. Иначе какой смысл итроникам рисковать Изелой?
— Вы говорите так, словно уже уверены в…
— Нет, нет, что вы, — полковник замахал руками. — Я просто предполагаю, не более того.
Генерал долго молчал, анализируя события. Он почему-то верил Аштаалю. Полковник явно был профессионалом своего дела. С ним можно работать. Даже на Элькиила Кам мог бы положиться в бесконечной борьбе с разведкой итроников. И если бы не личная неприязнь…
— Значит так, — директор прошелся по кабинету. — Проведем следующие мероприятия. Во-первых: послезавтра Изела прибудет на Мениолу. Я не думаю, что она фактически работает на противника, но не исключаю того, что насекомые сканировали ее воспоминания, причем это произошло не в Австрии, а чуть позже, в России, буквально на днях. Лейтенанта не желательно долго задерживать на планете. Мы пригласим кое-кого из института Биоэнергетики. Там есть ребята, которые смогут распознать даже виртуозную подмену воспоминаний. Во-вторых: нам ничто не мешает поиграть по правилам, которые предположительно предложили итроники. Попробуем переиграть их. Смысл есть. Вдруг удастся разгадать тайну «попрыгунчиков»? В-третьих: послезавтра, — Кам говорил с болью в голосе, но старался не выставлять напоказ охватившее его горе, особенно при подчиненных, — состоятся похороны капитана Вейи. Как героя Галактического Альянса, ее будут хоронить на аллее Героев. А вы, господин полковник, понаблюдайте за церемонией. На Мениолу прибудет мой племянник, а так же Вячеслав Новиков. Не выпускайте их из виду. Я опасаюсь, как бы с Новиковым чего не приключилось.
— Церемония прощания как всегда, на рассвете?
— Да. И помните, никто, кроме нас и еще двух-трех верных людей пока ничего не знает.
— Хорошо, господин генерал, — Аштаал кивнул головой. — Вы не боитесь рисковать. С вами интересно работать. Можете на меня положиться.
2
Наташа позвонила часа в четыре. Славка насупился, но ответил на звонок. Что на этот раз задумала инопланетянка?
— Здравствуй, — ее хриплый голос был печален.
— Привет. Как успехи?
— Никак. Выходи к подъезду, есть новости.
— Новости? — Новиков вдруг заволновался.
— Да. Но это не телефонный разговор…
Наташа отключилась.
Парень покинул свою комнату.
— Я на минуту, — он предупредил сестру, набросил куртку и вышел в подъезд. Пока пустой лифт поднимался с первого этажа, Александра успела высунуть из-за двери свою любопытную мордашку.
— Катюха приехала? Ты надолго?
— Не знаю. И это не Катя, — Славка вошел в лифт, прервав разговор. — Сиди дома!
Шура лишь недовольно нахмурилась, но закрыла входную дверь.
Возле подъезда стояла машина Изелы. Новиков обошел автомобиль сзади и сел рядом с водителем. Разведчица
проехала вперед тридцать метров, припарковав машину на стоянке. Она не собиралась покидать двор. Славка впервые увидел эту девушку без макияжа. Ее покрасневшие глаза рассказали парню о многом. Случилось что-то страшное. Новиков окончательно разволновался, посмотрев на заплаканное лицо Наташи. Но его внутренний голос упрямо молчал.
— Слав, — девушка вдруг разрыдалась и обняла парня. Говорить она не могла.
— Наташа, Изела, — Новиков пытался успокоить девушку, бормоча ей стандартные слова, первое, что пришло на ум. — Да погоди ты, не реви! — наконец воскликнул он, поняв, что разведчица не играет. — Объясни толком. Что-то с Катей?
— Да, — невнятно, сквозь слезы простонала девушка. — Катя погибла…
— Что? — Славку словно ударили по голове. Тело вдруг обмякло, сделалось ватным. Он непонимающе смотрел на залитое слезами девичье лицо. — Как? Когда? Почему?
Наташа ничего не сказала в ответ и зарыдала пуще прежнего.
Новикову осталось лишь прижать девушку к груди и утешить человека, а заодно успокоить себя.
— Ну, все, все, не плачь, прошу тебя, — он старался шептать как можно мягче, он чувствовал запах ее шикарных волос, а она, уткнувшись лицом в его свитер, вздрагивала и отчаянно ревела, не жалея слез. — Я ничего не понимаю, как же это могло произойти?
Наташа, выплеснув наружу охватившие ее чувства, наконец, взяла себя в руки, отстранилась от парня и стала непроизвольно размазывать слезы по щекам.
— Истребители итроников сбили дисколет над Атлантикой. Звездолет упал в океан. Есть погибшие. Пока спасательную капсулу подняли из воды… Вейю не довезли до… Говорят, ее шлем изнутри был забрызган кровью…
Девушка облокотилась на руль и вновь зарыдала.
— Не верю, — вдруг громко, уверенно и абсолютно спокойно заявил Славка.
Даже Наташа мгновенно перестала плакать. Ее полные слез малахитовые глаза удивленно пожирали парня.
— Никогда не поверю, — повторил Новиков. — Это ваш очередной шпионский выкидыш!
— Если бы…
— Не верю словам. Я доверяю своим чувствам, — Славка приложил ладонь к влажному свитеру. — Где-то здесь обитает душа. А сейчас она спокойна, как никогда. Я всегда чувствую, когда Кате плохо. Сегодня ночью проснулся от странного сна. Кровь обагрила воду. Тоска сжала грудь. Теперь я понимаю, что в тот момент ей было очень больно, — парень смотрел в одну точку и продолжал медленно говорить, — но она жива. Я это точно знаю.
— Слава…
— Не пытайся переубедить меня…
Новиков вылез из машины, закурил и побрел неизвестно куда.
Наташа с сочувствием смотрела ему вслед. Пусть хоть какое-то время тешит себя иллюзиями. Может так даже лучше? Кто знает?
Разведчица обнаружила в кармане носовой платок, но вместо того, чтобы вытереть слезы, опять зарыдала…
3
Абрамов ехал по улице Пролетарской в сторону центра города. Настроение приподнятое. Остановившись на перекрестке возле светофора, он переключил приемник на другую радиостанцию. Слушать рекламу совсем не хотелось. Затем студент посмотрел в зеркало заднего обзора и едва не потерял самообладание. Голубенькая «SKODA» подозрительно быстро приближалась к его автомобилю. Спустя мгновение Денис понял, что избежать столкновения не удастся. А еще он успел заметить, что за рулем отчаянно тормозившей машины сидит особа женского пола.
Шипованная резина мертвой хваткой, словно тренированный пес, вцепилась в лед, но тормозной путь голубого хэтчбека должен был быть немного длиннее, чем позволяла ситуация. Никто ничего не успел сделать. Абрамов почувствовал удар, не очень сильный, но ощутимый. Денис выскочил из машины и бросился осматривать повреждения, нанесенные его белой «Ладе». Он возмущенно выкрикивал бранные слова, самыми примечательными и цензурными фразами из длинного монолога можно считать: «Мартышка с гранатой» и «Почем права купила?». Все прочее перечислять не стоит.
Хорошо хоть подушка безопасности не сработала. Наташа заглушила двигатель, отстегнула ремень, тяжело вздохнула и опустила голову, уткнувшись лбом в руль. Она немного испугалась и готова была вновь разреветься от отчаяния, как двадцать минут назад. Сегодня тяжелый день. Все сразу… Она еще не поняла, что одна неприятность автоматически способствует рождению другой неприятности.
Подняв голову, разведчица увидела суровое лицо хозяина стоящей впереди машины. Девушке не составило труда узнать Абрамова. Впрочем, в данной ситуации это мало что меняло. Она вылезла из машины, забыв надеть шапку, и виновато посмотрела на Дениса, затем на автомобиль. Фаркоп передней машины проткнул и сломал пластиковый бампер ее новенькой «Шкоды». Дядя убьет. Ну и дела! Вот до чего горе доводит. Словно первый день за рулем. К счастью, передняя машина вроде не получила визуальных повреждений. Удар был не сильный. Фаркоп спас. Разве только он сам погнулся…
— Это ты? Та, которая недавно морочила мне голову? — Абрамов узнал девушку. У него хорошая зрительная память. Но он не знал имени разведчицы. — Катя говорила, что ты ее кузина…
Наташа вновь тяжело вздохнула и закрыла глаза. Ей было плохо. Парень это заметил. Он решил, она просто испугалась, осознав неизбежность столкновения. Ругать ее он уже не мог, да и не хотел. Что толку? Денис подошел поближе и просто взял ее за руки.
— Испугалась? Я могу чем-то помочь?
Она помотала головой.
— Хорошо. Мое имя ты знаешь, а тебя-то как величать?
— Наташа, — разведчица еще раз вздохнула, высвободила руки и пошла к машине. Затем включила аварийный сигнал.
Автомобилисты притормаживали, с любопытством рассматривая аварию. Пешеходы тоже задерживали взгляд на двух подозрительно близко стоящих автомобилях.
— Денис, — девушка, наконец, справилась с собой и вспомнила о головном уборе. — Давай обойдемся без официальных церемоний. Сколько я должна? Речь идет о деньгах…
Абрамов внимательно посмотрел на печальную красивую девушку и после добродушно улыбнулся:
— Нисколько. А тебе придется ехать в автосервис. Надеюсь, это твоя машина?
— Дядина, — Наташа затолкала непослушные волосы под шапку.
— Тебе посочувствовать?
— Не обязательно.
Настроение разведчицы не располагало к общению, но все же парень решил попробовать. А вдруг? Ему очень хотелось познакомиться с Катиной сестренкой. Девушка видная. Правда, от их первой встречи у Дениса осталось не совсем однозначное впечатление, больше вопросов, чем ответов. Но Наташа сильно заинтересовала Абрамова.
— А если посочувствую? — спросил он.
Она пожала плечами.
— Как хочешь…
Перед Денисом вырос, образно выражаясь, частокол высотой в три человеческих роста. Девушка не желала идти на контакт. Парень не мог знать о трагических событиях сегодняшнего дня. Его попытка познакомиться была заранее обречена на неудачу. К тому же в настоящий момент, Наташу интересовал только Новиков. Она бы сразу согласилась остаться в его компании. А Денис ей был не нужен. Но Славка поступил иначе. Новиков любил Катю. Изела для него не более чем приставучее недоразумение. Кочка на ровном месте. Но разменивать себя по мелочам девушка не собиралась. Либо все, либо ничего. И еще, лейтенант считала, что теперь отец не оставит ее в этом городе. Ведь она в очередной раз прокололась, потеряла контроль над собой. Нет смысла заводить лишние контакты.
— Денис, спасибо, что отнесся к моему поступку с пониманием, — девушка указала на автомобиль и грустно улыбнулась. — Если вопрос решен, то мне лучше поехать домой.
— А как тебя потом найти? — Абрамов спросил напрямую, без каких-либо обходных маневров, чем сильно озадачил разведчицу.
— Найти? — она задумалась, после вдруг горько усмехнулась. — Я сама тебя найду, — Наташа сыграла эпизодическую роль до конца.
— Ладно, я лишь надеюсь, что ты в этом случае воспользуешься более простым способом, — парень тоже махнул рукой в сторону автомобилей, намекая на сегодняшнее столкновение.
— Договорились, — Наташа кивнула головой и села в машину. — Счастливо. Думаю, еще увидимся…
Когда «SKODA» скрылась за поворотом, Денис пнул ногой фаркоп, осмотрел едва заметную царапину на бампере, но вполне довольный покинул место роковой встречи. Плохо, но не безнадежно. Все может быть, все может статься, машина может поломаться…
Интересно, а как бы он поступил, если бы узнал, что сегодня пытался достучаться до офицера инопланетной разведки? Впрочем, в существование инопланетян Абрамов не особо верил, точнее, не задумывался над этим. А зря…
4
Два легковых автомобиля высокой проходимости показались на фоне уснувшего на зиму леса, свернули с проселочной дороги и углубились в чащобу. Маршрут движения рассчитан с точностью до сантиметра. Ездить в одиночку рискованно. Можно застрять, а можно натолкнуться и на иные неприятности, как например группа координатора Шамана. Триста метров преодолеть непросто, бесконечные деревья преграждают путь. Водители проявляют свои самые лучшие навыки, выбирая единственно верное решение.
Спустя пять долгих минут нужное и с виду ничем непримечательное место достигнуто. Кругом лес, да и только. Что тут делать двум джипам, да еще зимой? На дворе середина декабря.
Глупая ворона парила над макушками деревьев и иногда противно каркала, будоража всех лесных обитателей.
В оборонном щите образовалась брешь, и машины въехали в другую, настоящую реальность. Посреди огромной заснеженной поляны возвышался бело-коричневый дискообразный монолит малого транспорта. Грузовой люк чужака открылся, образовав прямоугольный проем метров шесть шириной. Автомобили уверенно проехали по решетчатому пандусу и исчезли в темном чреве инопланетного звездолета.
Четыре охранника и три будущих пассажира поднялись на лифте на жилой уровень. Здесь их встретил второй пилот. Охранники разошлись по своим делам, а Диму, Наташу и Славку пилот проводил в каюту директора Управления.
В большом полукруглом белоснежном помещении без труда уместились бы двадцать человек. Пилот раздал пассажирам полетные комбинезоны. Наташа тут же удалилась переодеваться в смежную комнату. Парням мужчина начал терпеливо объяснять как пользоваться высокотехнологичными средствами защиты. Дима моментально скривился, заявив, что не первый раз летит на Мениолу, а Новиков не стал возражать и с интересом выслушал инструктаж.
В конце концов, второй пилот увлекся, и даже после того, как Славка расспросил его обо всем, что только вспомнил про антиперегрузочные костюмы, космонавт не успокоился. Он подогнал комбинезон по фигуре парня, а после усадил его в кресло и намертво пристегнул ремнями безопасности. Дима закончил издеваться над комбинезоном и с сочувствием наблюдал за Новиковым. А тот, в свою очередь, старательно пытался расстегнуть ремни, сдавившие грудь, но у него ничего не получалось. Пилот стоял рядом и терпеливо созерцал Славкины потуги. Обучаемый должен сам отстегнуться. Славка вспотел, а комбинезон начал послушно охлаждать тело. Довольно приятная процедура.
В каюте появилась Наташа. Она не зря потратила время. Полетный костюм прекрасно сидел на ней, подчеркивая фигуру. Затем девушка опустилась в свободное кресло и стала внимательно следить за развитием событий.
Через минуту Новиков, наконец, освободился от интеллектуальных оков. Процедура несложная. Пилот попросил закрепить полученные навыки. Во второй раз студент сработал четко и без помарок. Космонавт остался доволен, но напомнил, что дисколет стартует через двадцать минут. Пассажирам следует строго выполнять все требования, которые прозвучат по внутренней связи. Дима как всегда съехидничал, заявив, что детей на борту нет. Пилот ему ничего не ответил и покинул каюту.
Наташа перебралась в другое кресло, оказавшись напротив Славки.
— А ты молодец, — похвалила она, — быстро соображаешь. Я первый раз барахталась минут пять.
Новиков не успел ответить. Дима сразу отреагировал на лесть кузины.
— Слушай ее больше, сейчас такого нажует… минут пять. Даже умственно отсталые справляются быстрее.
— Дима, — возмутилась двоюродная сестра. — Ты у нас в каждую бочку затычка…
Отношения новоиспеченных родственников явно не сложились.
— Оставьте меня в покое — Новиков тяжело вздохнул и уставился в иллюминатор.
Своим поведением он напомнил инопланетянам, что три человека летят не на курорт, а на похороны.
В каюте повисла гнетущая тишина. Люди устроились в креслах и, словно сговорившись, начали рассматривать лесной пейзаж. Их молчаливое занятие периодически прерывал голос капитана. После объявления минутной готовности защитная броневая шторка задвинулась, отгородив людей от внешнего мира. А спустя шестьдесят секунд семидесятиметровая чечевицеобразная машина поднялась в небо, пригвоздив пассажиров к креслам.
В околоземном пространстве к правительственному звездолету присоединились три истребителя дальнего радиуса действия, которые несколько часов бесцельно болтались на высокой орбите, ожидая старт дисколета. Звездолет, сопровождаемый тройкой черных треугольников, включил маршевые двигатели и мгновенно исчез с экранов наблюдения земной диспетчерской службы.
Славка так и не увидел космос и был разочарован. Защитные шторки не поднимались. Дисколет слишком быстро покинул пределы Солнечной системы. Не успели отступить перегрузки, сопровождающие взлет с планеты, как буквально через несколько минут покоя и тишины Славкино тело потяжелело в четыре раза, а комбинезон сдавил живот и ноги. Маршевые двигатели уверенно напомнили о своем существовании. Звездолет, не спросив пассажиров, совершил головокружительный маневр сквозь пространство и время…
* * *
Наташа, добросовестно терпела форсированный режим разгона звездолета и мечтала о женском счастье. Впрочем, это были только ее сокровенные мысли. Теперь ей казалось, что пройдет достаточно короткий промежуток времени, и Славка смирится с тяжестью постигшей его утраты, а потом хотя бы привыкнет к присутствию Изелы. Пусть будет так, девушка вовсе не хочет торопиться. Даже дядя, как человек прагматичный, потеряв любимую племянницу и напившись до чертиков от горя, все же сказал Изеле, предварительно отругав за порчу казенного автомобиля, что для племянницы еще не все потеряно. «Только дай человеку справиться с горем. А потом… Все в твоих руках, девушка…»
Наташа согласилась с Валерием Константиновичем, но все же, регулярно старалась напомнить любимому парню о своем существовании…
Ей было трудно и даже тяжело на душе, но она уверовала в то, что рано или поздно добьется своего.
А звездолет уже давно вынырнул из мрака неосязаемого обычными сенсорами потустороннего мира. Он материализовался недалеко от Мениолы. Капитан звездолета, невзирая на интенсивное торможение, все же догадался открыть защитные шторки основных иллюминаторов. Когда звездолет сбросил колоссальную скорость, а затем пристроился в хвосте очереди претендентов на посадку, ожидая разрешения диспетчеров, Славка смог повернуть голову в сторону монументальной и захватывающей панорамы чужих звезд. Он увидел Мениолу из космоса…
Беловато-серый пологий силуэт чего-то большого, разъеденный снизу непонятно какими оптическими явлениями, вскоре стал доступен зрению на уровне терминатора. Ослепительно-белая звезда чуть-чуть выглянула из-за планеты. Она явно уступала Солнцу по светимости. Славка был ошеломлен красотой и масштабом. Впрочем, Новиков не видел Землю из космоса и не мог адекватно сравнивать свои первые впечатления. Общеизвестная фотография Земли также похожа на реальные наблюдения, как Ален Делон в белом костюме и в гриме похож на простого замасленного моториста тракторного завода…
Звездолет некоторое время летел над темными водами неведомого океана. Потом на горизонте замаячило светлое пятно. Оно быстро приближалось, разрасталось и вскоре заняло собою весь горизонт. Космодром был залит искусственным светом. Новиков пожирал взглядом непонятные сооружения и летательные аппараты. Такого он еще не видел. Это было что-то невообразимое. Славка пытался рассмотреть все сразу, но ему удалось выхватить лишь отдельные фрагменты колоссального взлетно-посадочного комплекса.
Наконец, дисколет завершил свой путь длиной в тридцать тысяч световых лет и совершил мягкую посадку в секторе ФСКР.
Новиков разволновался не на шутку, еще чуть-чуть и его нога ступит на чужую планету. Не об этом ли когда-то мечтали многие его соотечественники? Притяжение на семь процентов больше, чем на Земле. Торжество момента испортила будничность происходящих событий. Впечатление такое, словно ты прилетел в другой город, а не пересек третью часть Галактики.
В каюте появился второй пилот. Он забрал полетные костюмы, а взамен выдал гостям черные балахоны с капюшоном. Никто не должен рассмотреть вновь прибывших людей. Традиция нелегальной разведки.
Недалеко от звездолета опустился большой черный гравилет. Его пассажирский люк открылся, приглашая необычных гостей подняться на борт.
Новиков быстро пересек бетонное поле, разделяющее звездолет и гравилет. Яркий свет слепил глаза, и парень почти ничего не видел вокруг себя.
А в пассажирском салоне гравилета царил полумрак. Наружный свет проникал сквозь иллюминаторы. В салоне нет ничего сверхъестественного, кресла как кресла, мягкая обивка. Дизайн немного напоминает бизнес-класс обычного самолета.
Пока Славку удивил лишь огромный военный космодром. Он еще не видел ничего подобного. А все прочее, что сейчас окружает его в гравилете, сделано для обеспечения комфорта и не особо впечатляет. Не так сильно отличается от воспоминаний Катиного прадеда. Обычные и вполне понятные вещи.
— Можете снять капюшоны, — из смежного помещения показался генерал Кам. Он говорил по-русски. — С прибытием. Жаль, что нас всех вместе собрал такой трагический повод…
Молодежь тепло поздоровалась с директором Управления.
— Дядя, как вы себя чувствуете? — спросил Дима, опустившись в кресло рядом с Камом.
— А как я могу себя чувствовать? Никак не чувствую, нет меня…
Гравилет медленно поднялся в воздух. Наташа не удержалась и пересела поближе к Новикову. Парень отрешенно смотрел в ночь сквозь иллюминатор. Здесь тоже царствовала зима, лежал снег. А длинная, двадцатичасовая ночь была в самом разгаре. Сутки на Мениоле длятся тридцать шесть земных часов. За оставшееся время можно хорошо выспаться, а на рассвете, при первых лучах восходящего солнца…
Парень тяжело вздохнул и повернулся к девушке.
Изела только и ждала этого момента.
Дядя негромко разговаривал с племянником на местном языке. Новиков благодаря воспоминаниям Исследователя понимал инопланетную речь, но вряд ли бы смог сейчас хорошо изъясняться. Однажды Катя ради шутки попросила Славку сказать что-нибудь на ее родном языке. Парень не стал долго упираться и попросил девушку подойти к окну. Кудряшова даже сморщилась. Грубое произношение резало слух. Потом Катя периодически занималась со Славкой, но результаты пока достигнуты скромные. Так что лучше молчать. Пусть никто не догадывается о познаниях Новикова.
За три часа полета Наташа смогла разговорить парня. Не молчать же всю дорогу! Между ними состоялась довольно откровенная беседа. Они почти шептались. Дочь боялась, что ее услышит отец. Славка понял чего хочет разведчица. В целом, он ничего не имел против именно этой девушки. Но Новиков любил Катю. Наташа соглашалась с парнем, тяжело вздыхала, а потом все же отважилась и напомнила, что Вейи больше нет, а жизнь продолжается. Новиков упрямо возразил: «Катя жива». Эти два слова были произнесены достаточно громко. Дима и Кам прервали беседу и обратили свой взор на землянина. В глазах генерала проскользнул легкий упрек, и Славка тут же отвернулся. А еще в глазах Катиного отца он нашел ответ на самый главный вопрос. Генерал, сам того не желая, вернул уверенность душе землянина. Новиков окончательно убедился в том, что похороны — фарс, это грандиозная попытка скрыть что-то важное. Если отец Вейи дошел до похорон собственной дочери, значит, на Мениоле происходят ужасные события. Интуиция подсказывает, лучше попридержать язык за зубами и с достоинством сыграть свою печальную роль. Появление землянина на траурной церемонии — весомый аргумент лишний раз подтверждающий смерть капитана Вейи. Генерал разведки наверняка все просчитал заранее. Он явно кого-то опасается. Что ж, подождем. А потом, немного погодя, все встанет на свои законные места. Катя обязательно вернется…
* * *
Ночь надежно скрыла неясный силуэт огромного двухэтажного дома без традиционной для Земли крыши. Гравилет плавно опустился на гранитной площадке рядом с тремя маленькими летательными аппаратами.
Прозрачная дверь растворилась в воздухе, гостеприимно впустив гостей внутрь. В холле засветился матовый потолок. Славка озирался по сторонам. Необычный дизайн помещения привлекал внимание. Ни одного угла. Сплошные изгибы. Новиков не мог описать то, что видел. Вроде все просто, но ни на что не похоже. Дом как дом, его назначение понятно, но на Земле не встретишь ничего подобного. Да и на улице вроде деревья растут, однако, это совсем другие деревья. Лишь снег, да трескучий мороз привычны и создают впечатление земной зимней ночи. Однако звезды на небе чужие. Окружающий мир одинаково похож на Землю, равно как и не похож. Впрочем, при дневном свете разница станет очевидна. А пока ночь скрывает некоторые важные детали.
Люди прошли в гостиную. Именно здесь Наташу, впервые посетившую дом отца, ждал приятный сюрприз. В кресле сидела светловолосая женщина. Ее внешний облик чем-то напоминал слегка постаревшую Изелу. На первый взгляд женщине, по земным меркам, можно дать лет тридцать пять, не больше. На самом деле мама разведчицы уже прожила лет семьдесят-восемьдесят.
— Мама? — девушка не столько удивилась, сколько обрадовалась, поспешно нырнув в надежные объятия родного человека.
Новиков сделал вид, будто не понимает речь инопланетян. Дима, стоящий рядом со Славкой, пояснил ему, что пришла мама Изелы. Чуть раньше, еще на Земле, парень уже успел рассказать Новикову о том, что Наташа Катина сестра.
Обе женщины легко уместились в одном кресле, чем немало озадачили автоматику, та старалась угодить обеим сразу. Гостьи, почти забыв об окружающих, стали тихонько шептаться. Изела утонула в маминых объятиях. Она соскучилась. Она так давно не видела самого родного на свете человека.
Кам даже в этой полузабытой истории попытался добиться хоть какого-то прогресса. Спустя двадцать два года безнадежная ситуация внезапно сдвинулась с мертвой точки. Каму за один день удалось преодолеть неприязнь женщины, которую любил два десятилетия назад. Возможно, генерал и раньше мог бы решить эту проблему, но… так уж вышло. Бывшая возлюбленная, она же майор ФСКР в отставке, наконец, согласилась признать его отцовство. Противостояние закончилось. Изела, спустя два десятилетия глупой и упрямой вражды, обрела полноправных родителей. Теперь она генеральская дочка.
Дима и Славка тактично прошли в другую комнату, а Кам остался в гостиной.
Три года назад Дима был в гостях у дяди, но ничего не забыл и прекрасно ориентировался в огромном доме. Парни поднялись на второй этаж и оказались в круглом холле. Двенадцать синих дверей окружали их, а в центре холла тихонько журчал фонтан. По зеленым, отшлифованным водой камням, неспешно текла прозрачная жидкость. Возле фонтана стояли три старинных кресла, оббитые парчой. Самые обыкновенные земные кресла, изготовленные в веке девятнадцатом, а может быть даже в восемнадцатом. Новиков был удивлен. На его вопрос Дима резонно рассудил, что у каждого человека свои причуды. Славка согласился, вспомнив о том, как Шура уже лет пять увлеченно собирает фантики от конфет. Вот уж на кого не подумаешь…
Парни сняли балахоны, верхнюю одежду, устроились в антикварных креслах и стали дожидаться генерала. Вряд ли он забыл о гостях.
Хозяин дома появился в сопровождении двух прекрасных женщин.
— Оставайтесь здесь, — на ходу говорил генерал, — зачем напрасно летать? Два часа туда и столько же обратно…
Кажется, мама Изелы согласилась. Две тысячи земных километров в один конец, потом еще две тысячи километров обратно. Стоит ли? Нет, не стоит. Личному транспорту запрещалось летать быстрее.
— Устраивайтесь в любой комнате, — Кам указал на дюжину дверей. — Через двадцать минут перекусим, а потом спать…
Дима сразу вскочил с кресла и помчался к крайней двери. Там он жил в прошлый раз. Парень едва не столкнулся с двоюродной сестрой. Та торопилась занять его комнату.
Кам долго наблюдал за молчаливой потасовкой возле лестницы.
— Дима, ну уступи сестренке, — наконец попросил он.
— Ни за что! — Дима уперся и, воспользовавшись благоприятным моментом, прошмыгнул в комнату, демонстративно захлопнув дверь перед родственницей.
Изела нахмурилась.
— Дети, — сокрушенно воскликнул хозяин дома по-русски и указал Новикову на первую попавшуюся дверь. Славке было все равно. Он лишь мысленно сосчитал двери, отправной точкой послужила лестница. Теперь парень вряд ли заблудится и забредет в чужую комнату. Впрочем, автоматика его не пропустит. Не зря возле каждой спальни есть кнопка вызова. Нажми и поговори с обитателем. Совсем необязательно ломиться в чужие покои.
Окно традиционно занимает всю площадь стены, но сейчас зашторено. Справа от входа располагается широкая белоснежная кровать. Рядом, в углу, стоит низкий прозрачный столик, вокруг четыре стула. С другой стороны комнаты возвышается письменный стол с интерактивным монитором, всю оставшуюся площадь стены занимает вещевой шкаф. Новиков подошел поближе к шкафу. Дверь растворилась в воздухе, обнажив вместительное, но пустое помещение. Славка снял верхнюю одежду и повесил куртку на плечики, шапку и шарф небрежно бросил на первую попавшуюся полку. Вместо зимней обуви он надел самые обыкновенные тапочки. Правда тапочки не имели ни одного шва и вместе с подошвой составляли единое целое. Через секунду адаптивная обувь определила размер ноги парня и подстроилась под сорок третий размер. Тут Новиков заметил малоприметную дверь. Не трудно догадаться, что там размещается индивидуальный сантехнический узел. Можно умыться, сходить в туалет, можно даже принять ванну. Но это потом. Пока просто помоем руки. Нет кранов и вентилей. Вода льется сама, стоит только опустить руки в раковину. Температуру регулируют при помощи голоса. Вот ведь незадача! Автомат не сразу понял желание гостя. Парень старательно выговаривал чужие слова. Наконец, он добился желаемого результата. Интересно, а как здесь живут глухонемые? Впрочем, парень вспомнил, что на Мениоле нет инвалидов. При соответствующем воздействии на генетическом уровне, врачи могут, например, заставить организм больного человека регенерировать утраченную руку или ногу, либо внутренний орган. Любая, даже очень тяжелая болезнь лечится. Это возможно до тех пор, пока информационно-энергетическая субстанция не решит покинуть бренное тело. Потом ремонтировать биологический скафандр уже не имеет смысла.
Славка умылся, причесался, высушил руки и вернулся в комнату. Ему хотелось есть. По его биологическим часам сейчас вечер, что-то около шести часов.
— Слав, к тебе можно? — с потолка слетел Димин голос.
— Входи. Дверь не заперта, — тут Славка немного подумал и добавил. — Кажется…
Дима уже переоделся в инопланетную и немного смешную одежду.
— Тебе нужна помощь со всем этим? — он окинул взглядом комнату.
— Вроде разобрался, — Новиков пожал плечами.
— Без слов?
— Без слов, — подтвердил землянин.
— Да? — Дима немного удивился, потом вдруг согласился. — Впрочем, дом понимает большинство жестов и действий человека. На унитаз здесь садятся точно так же как на Земле.
— Предварительно сняв штаны, — дополнил Славка и слегка улыбнулся.
— Ага, — Дима подтвердил. — Пойдем. Нас ждут в столовой.
— Я хочу курить, — пожаловался землянин. — У меня уже уши опухли. Но боюсь прикуривать сигарету. А вдруг какая-нибудь противопожарная автоматика сработает?
Дима хмыкнул.
— С этим вопросом тебе, пожалуй, следует обратиться к дяде. Я знаю, что он раньше курил…
5
Александра слышала, как мама разговаривает с мнимым Славкой по сотовому телефону. Девчонка нахмурилась. Чем больше мама говорит, тем больше информации придется настоящему сыну заучивать наизусть. А сейчас, человек имитирующий голос Славки, добросовестно старается угодить старшей Новиковой. Сын же уже давно преодолел треть Галактики и находится так далеко от дома, что Шура даже не может себе этого вообразить. Звезду невозможно визуально увидеть на небе, загораживает газопылевое облако. Славка вернется завтра вечером. Официально он поехал знакомиться с Катиными родителями, живущими в другом городе. В общих чертах парень не солгал. Он действительно встретится с Катиным отцом. А где именно встретится? Это уже вопрос второстепенный. Взамен мама в очередной раз попросила познакомить ее с таинственной девушкой. Отец и тот несколько раз замечал неуловимую разведчицу, спокойно гуляющую под руку с сыном. Он проезжал мимо на машине. А вот матушке не повезло. Она даже издалека не видела человека, покорившего сердце ее сына. Мама отрывалась на Саше, периодически допрашивая дочь. Самого Славку ей не удавалось разговорить. Парень всегда отнекивался, либо произносил общеизвестные банальные фразы. Но в этот раз, перед поездкой, Новикова основательно приперли к стенке, и ему пришлось пообещать выполнить давнюю родительскую просьбу. Интересно, как он собирается это сделать? Ведь Катя погибла. Дима расстроен, даже редко звонит. Неужели Славка опустится до примитивного обмана и приведет Изелу? Она-то будет рада! По их инопланетным законам это едва ли не приглашение выйти замуж.
Впрочем, у брата нет иного пути. Либо он говорит, что расстался с Кудряшовой (во что вряд ли так просто поверят, особенно после нынешней поездки), либо воспользуется расположением Изелы. Девушки внешне похожи. Через десять дней у Славки день рождения. Мама громко и внятно заявила, что желает познакомиться с Катей. Благо повод непробиваемый, железобетонный. Отвертеться не удастся. А тут и Новый год не за горами. Но менять Катю на Изелу, то бишь Наташу…
Александра вновь нахмурилась. Ей не нравилась эта хитрющая, хищная и многоликая инопланетная валькирия. Это вам не честная и добродушная Катя. Изеле палец в рот не клади. Славка намается, если свяжется с ней. Нельзя этого допустить. Пусть шпионка остается на своей холодной Мениоле. А родителей совместно с братом как-нибудь уговорим.
Уверенное заявление Славки, утверждающего, что Катя жива и скоро вернется, заставляет призадуматься. Брат не горевал и минуты. Его уверенность напоминает легкое помешательство. Может быть после похорон он, наконец, опустится на грешную землю? Но будет ли от этого лучше? Да и откуда взялась его чрезмерная уверенность? Все вокруг твердят одно, а он совсем иное. Что за упрямство? А вдруг он знает больше, чем все остальные? Маловероятно. Самым информированным человеком следует считать Лидию Петровну. Но она, так же как и Дима убита горем. Не могут же инопланетяне играть один и тот же дурацкий спектакль? Впрочем, разведчики могут все. Тупик. Дима наверняка не играет. Однако ему могут и не докладывать. В этом Саша убеждалась неоднократно. Дима обыкновенный парень, а не шпион.
Мама закончила разговор и положила телефон на журнальный столик, затем на телевизоре прибавила громкость. Начался ее любимый сериал. Шура отложила журнал, поднялась с кресла и молча удалилась в свою комнату. Бандитско-мыльный сериал ее не впечатлял. Реальная жизнь куда интереснее и печальнее.
6
Широкоплечий плотный мужчина в парадном офицерском мундире чинно поднимался на эскалаторе. Так сразу и не скажешь, что офицера чаще всего можно встретить на Земле небритого, в потертой джинсовой одежде. Его небрежность во внешнем облике удивляла многих. Но это там, далеко, на чужой планете. А дома майор Шеттеррг никогда не позволял себе выглядеть недостойно. Бравый офицер.
Войдя в переполненный лифтовой зал, мужчина поздоровался со знакомыми сослуживцами и стал терпеливо дожидаться своей очереди.
— Шеттеррг, как поживаете? — за спиной прозвучал знакомый голос.
Обернувшись, Шеттеррг увидел довольное лицо майора Граала.
— Майор Граал? Давненько не встречал вас, — спецназовец явно лукавил. Он не забыл злополучный инцидент в Шотландии. А вот контролер, после коррекции воспоминаний, ничего не помнил. И не должен был помнить.
— Да, последний раз мы виделись…
Граал призадумался, усердно вспоминая.
— Давно не виделись, — контролер, наконец, махнул рукой. — Что нового? Как семья?
— Нормально. У вас как?
— Замечательно. Сын собрался стать инженером-строителем…
— Это хорошо, — заключил спецназовец. — Полезным делом будет заниматься. А я свою дочь так и не могу отговорить…
— Собралась идти по вашим стопам?
— Не совсем по моим, но заявку на собеседование в разведшколу подала.
— Да, уж… возможно, она не пройдет отбор.
— Я тоже на это надеюсь, — теперь Шеттеррг говорил от чистого сердца.
— Зря девчонки стремятся в нашу контору. Посудите сами…
— Согласен, — майор вздохнул. — Я слышал, что дочь директора погибла…
Граал лишь кивнул головой.
Майор Шеттеррг опять тяжело вздохнул.
— Помню я эту девушку. Встречал пару раз. Лет через десять из нее получился бы неплохой координатор.
— Жалко девушку, — согласился собеседник, — хоть и от последней встречи с ней у меня остались не совсем приятные воспоминания. После эвакуации вашей группы мне пришлось выполнять…
— Что, майор, Вейя зубы показывала? — Шеттеррг невольно усмехнулся, вспоминая прошлое.
— Было дело, — посетовал Граал. — Словно я мальчишка несмышленый, а она ни дать ни взять координатор…
— Ладно, чего теперь обижаться? Поздно…
Собеседники вошли в лифт. Жизнь неспешно текла, словно ленивый ручеек…
— Вам куда?
— Как обычно. Новое начальство вызывает. И до меня очередь дошла.
— Удачи.
— Ага. Спасибо, — контролер кивнул головой на прощание, затем вышел из лифта на десятом этаже.
А Шеттеррга непонятно для чего пригласила «Бабуля». Придется подняться на двадцать третий этаж. Давненько майор там не был.
«Бабулю» месяц назад произвели в генералы. Скорее за выслугу лет, чем за особые заслуги перед Отчизной. Генерал Кам постарался. Негоже руководителю нелегальной разведки лет тридцать ходить в полковниках.
«Бабуля» приняла майора сразу. Ее кабинет в кремовых тонах, обставленный удивительной антикварной мебелью, навивал смертельную тоску. Впрочем, как говорят старожилы Управления, именно такой стиль господствовал около ста пятидесяти лет назад. Вряд ли «Бабуля» моложе. Она долгие годы работала на Земле и, в конце концов, возглавила нелегалов. А старинный стиль — единственное напоминание о той далекой и любимой сердцу Мениоле, которую она еще молодой девчушкой добровольно покинула более ста лет назад. Покинула навсегда, связав судьбу с бескомпромиссной работой.
Та планета Мениола совсем не похожа на нынешнюю. Та прекрасная, почти мифическая и светлая молодость, словно пожелтевшая от времени фотография, отпечаталась в сердце и в воспоминаниях. Прожита трудная, долгая, но чужая жизнь. Такова краткая история самого удачливого нелегального агента шестнадцатого Управления. От юбилейного, двухтысячного выпуска разведшколы в строю осталась лишь «Бабуля». Остальные сто девяносто девять когда-то молодых курсантов почти бесследно растворились во времени, в прекрасном прошлом. Кто вышел в отставку, кто погиб, а кто тихо и спокойно отошел в мир иной, лежа в своей постели и в окружении многочисленных потомков…
«Бабуля» усадила майора в кресло и достаточно любезно (чем сразу смутила Шеттеррга) повела беседу:
— Дорогой ты мой, твоя дочь — просто чудо!
Майор, видавший всякое на своем веку, был застигнут врасплох, непроизвольно открыл рот от удивления и судорожно вцепился в подлокотники. Выражение глаз вдруг выдало его замешательство. Что-то здесь не так, но перебивать генерала он не посмел.
«Бабуля» продолжила монолог:
— Она прошла собеседование, всевозможные проверки, сдала экзамены. У нее есть все шансы стать прекрасным нелегалом.
— Нелегалом? — в сердцах воскликнул майор.
— Да, — тут генеральша внимательно взглянула на обескураженного спецназовца, отца троих детей, чей младший отпрыск полгода назад внезапно подал заявление в разведшколу. — Так, — «Бабуля» опустилась в старинное кресло. — Вижу ты в шоке. Дорогой мой, неужели ты не в курсе?
— Ну, как вам сказать, — Шеттеррг собрался с мыслями. — Я знаю, что она решила стать разведчиком, но речь шла об оперативно-тактической разведке…
«Бабуля» усмехнулась тонкими, выцветшими от старости губами и всплеснула руками, совсем как старая бабка, коей она, в общем-то, и являлась.
— Не стану вдаваться в подробности, они вам прекрасно известны — генеральша сделала длинную паузу. — Поскольку ваша дочь, говоря юридическим языком, является несовершеннолетней, мне нужно согласие родителей. Готовы ли вы к подобному повороту событий? Подумайте хорошенько. Учебная группа будет сформирована через месяц. Просто, раз уж мы встретились сегодня, я решила поговорить с вами до поступления официального уведомления…
— Нет. Я однозначно против! — тут же заявил майор. — Оперативно-тактическая разведка, еще ладно, но прожить всю жизнь почти безвылазно на Земле…
«Бабуля» вновь усмехнулась, потом произнесла задумчиво:
— Родителей можно понять…
— Я не смогу смириться…
— Максимум через две недели вы должны дать официальный ответ. Не торопитесь, обсудите, время есть. Кстати, меня тоже не пускали.
— И как вам удалось?
«Бабуля» хитро сощурилась.
— Секрет, мой дорогой, секрет.
Генеральша невольно вспомнила молодость. Ее непроницаемые черные глаза на секунду вдруг озарились, но тут же потухли.
— Теперь поговорим о работе, — монотонно продолжила она. — Майор, отберите среди своих «хлопцев» сотрудников со знанием русского языка и менталитета. Через два дня вы отправитесь в командировку.
Шеттеррг лишь кивнул головой. Непосредственный начальник уже уведомил его о том, что группа спецназа временно переходит в распоряжение нелегальной разведки.
— Вернетесь в тот город, в котором летом охраняли земного парня и девушку. На этот раз придется сторожить парня и уже другую девушку.
— Того же самого парня? Слава Новиков, кажется?
— Да. Но ситуация иная. Новиков будет знать о вашем существовании. Резидент в курсе событий, однако, вы действуете автономно и на его помощь не рассчитываете.
— Чего не следует делать?
— Без нужды с Новиковым не контактировать. Держите дистанцию. Охранять круглосуточно. Его и девушку могут похитить итроники. А молодые люди нам очень нужны.
— Ясно.
— Координировать ваши действия будет вот этот человек, — женщина показала фотографию незнакомого мужчины. — Его зовут Макаров Сергей Владимирович. Пароли, документы, адреса и прочие атрибуты получите непосредственно перед отлетом.
— Обычная рутина. Новикова я и мои ребята запомнили на всю оставшуюся жизнь, неудачная экспедиция. А девушка кто?
— Ее зовут Левашова Екатерина Сергеевна, — «Бабуля» уже давно приготовила фотографию, но не спешила показывать ее майору. — Обычная земная девушка. Не исключено, что молодые люди скоро поженятся.
Генеральша отважилась и протянула фотографию, после стала внимательно наблюдать за майором. Шеттеррг принял фотографию, перевернул ее и всего секунду изучал черты лица девушки. Он узнал человека, но ничего не сказал, а только кивнул головой и вернул фотографию.
— Удивлены?
— Не очень. И не такое видел. А что я скажу своим ребятам, когда спросят?
— Объясните, что речь идет об очень ответственной операции нелегальной разведки и не надо ничему удивляться.
— Будут ли поблизости контролеры?
— В резидентуре контролеры будут, но вас никто не должен заметить.
— Понятно, в резидентуре что-то не в порядке, верно?
— Я этого не говорила, — холодно ответила «Бабуля».
— Хорошо. Новиков работает на Управление?
— Официально нет, но оказывает нам некоторые услуги.
— А Левашова?
— Левашова — простая земная девушка.
— И все?
— И все.
— Не понимаю, — майор задумался. — Какова ее роль?
«Бабуля» лишь развела руками, мол, это все, что я могу сказать.
— Общается ли Новиков с нашими сотрудниками? — продолжил Шеттеррг.
— Да. Он знаком с резидентом, с помощником резидента и еще с тремя-четырьмя лицами. Вероятно, парень будет с ними встречаться.
— Как долго продлится командировка?
— Максимум до земного Нового Года.
— Тогда я не успею как следует побеседовать с дочерью, — посетовал майор.
— Успеете. Наши две недели и их пятнадцать дней…
7
Запоздалый импровизированный ужин был в самом разгаре. Славка пытался подражать своим занебесным знакомым и держал непривычную, узкую, излишне продолговатую ложку именно так, как принято на Мениоле, четырьмя пальцами, что не очень удобно для землянина, так как безымянный палец у большинства его соотечественников не развит и только мешает. Дима некоторое время усмехался, глядя на старания Новикова, а Изела, сидящая напротив гостя с Земли, старательно показывала, как правильно пользоваться тем или иным столовым прибором. Наконец, Дима не выдержал и шепнул Славке:
— Кончай мучиться, ешь так, как привык.
— И то верно, — Новиков демонстративно загнул безымянный палец. — А то останусь голодным.
За столом разговаривали по-русски, так как гость с Земли официально не понимал языка Мениолы. Даже мама Изелы проявила приличное знание инопланетного языка, впрочем, она когда-то была разведчицей. Ее выдавал лишь легкий певучий акцент. Славке стало стыдно. Женщина двадцать лет не
была на Земле и то прекрасно помнит трудный чужой язык. А Новиков — лентяй. Даже под руководством терпеливой Кати не очень-то старался правильно произносить инопланетные слова.
На Мениоле просто так не пьют горячих напитков, таких, как чай или кофе. Отвары и настои используют только в медицинских целях. Зато холодные напитки: соки, морсы, минеральная вода, молоко животных всегда в ходу. И здесь нет такого понятия, как чайная церемония, нет самостоятельного понятия, пить чай, либо кофе. Холодный напиток с самого начала сопровождает употребление пищи, он не является чем-то обособленным и самостоятельным.
После ужина генерал Кам поманил парня за собой, показав условный сигнал, означающий желание покурить. Новикова не пришлось упрашивать. Он проследовал в рабочий кабинет директора Управления. Все остальные гости поднялись на второй этаж, давая возможность автоматам убрать со стола.
Большое помещение, называемое кабинетом, напоминало музейную экспозицию. Земной оазис среди инопланетных чудес. Предметы из разных стран собственноручно собраны Камом. Весь девятнадцатый и двадцатый век как на ладони. Здесь можно встретить пузатый тульский самовар, знаменитых оппонентов: АК-47 и М-16, картину Пикассо и Сурикова, один из первых транзисторных радиоприемников «Этюд», зубную щетку «Oral-B», старинный телефонный аппарат, пионерский горн, экипировку скаута, цифровой диктофон, зеркало позапрошлого века, бутылку ямайского рома, граммофон, икону, кочергу, очень старую церковную книгу на непонятном языке и еще массу всевозможных вещей той далекой эпохи.
Хозяин дома указал на массивное кресло, стоящее возле виртуозного муляжа камина.
— Здесь можешь курить. Дима рассказал о твоих страданиях. Могу дать никотиновый пластырь. Курить совсем расхочется.
— Спасибо, — Новиков достал бело-синюю пачку, угостил хозяина и после сам прикурил сигарету.
— Давно не курил, — генерал с удовольствием затянулся и со знанием дела начал пускать кольца.
Славка так не умел.
— Лихо, — прокомментировал он.
— Ерунда, — генерал сел напротив землянина и пододвинул поближе стеклянную пепельницу. — Иногда позволяю себе вспомнить былое. Как ты, например…
Славка насторожился.
— Интересно, — Кам заговорил на своем языке, глядя в упор на собеседника. — Кого в тебе больше, студента Новикова или Катиного беглого прадеда? Кто в тебе живет?
Парень едва не проглотил сигарету. История с воспоминаниями рано или поздно должна была вылезти наружу, но почему именно в данный момент?
— Изела рассказала? — догадался он.
— Рассказала, — согласился директор Управления. — Плюс контролеры проводили видеосъемку своих действий. Для отчета. Мне понравились две твои фразы: «яйца курицу не учат» и «цензура должна быть строгой и непредвзятой».
— Сколько веревочке не виться…
— Да-да. Наш язык ты прекрасно понимаешь…
— И что теперь? Это случилось из-за передозировки умлонской отравы…
— Верно. Биоэнергетики сказали примерно то же самое. Я консультировался. Редкий случай, но подобные побочные эффекты встречаются. Ты неправильно указал свой вес. Либо Вейя ошиблась в вычислениях.
— Вес указал правильно. Я не могу весить меньше семидесяти килограмм.
— Здесь ты весишь на семь процентов больше.
— Да, но не чувствую этого.
— Успеешь почувствовать. Усталость постепенно накопится и даст знать о себе. На тебе висят лишние пять килограмм. Вроде ерунда, но без привычки…
— И что теперь? — повторил свой вопрос Новиков. — Вы же не зря завели этот разговор.
— Не зря. Живой Катин прадед — подарок ничуть не меньший, чем прибор, который он создал…
— Я не Катин прадед, — отрезал парень. — Не путайте.
Кам вдруг усмехнулся.
— Все равно твои знания будут востребованы.
— Нет, — Славка покачал головой, — я не стану работать на вас.
— Успокойся, — генерал затушил сигарету. — Ты будешь последним землянином, кому я предложу работать на разведку Альянса. Но нам позарез нужен специалист по биоэнергетике, который способен понять биоэнергетическую структуру «попрыгунчика». Ты ведь знаешь кто это, верно?
— Да. Знаю. На базе структуры «попрыгунчика» Катин прадед создал свою непробиваемую кодировку.
— Непробиваемую?
— Непробиваемую, — подтвердил студент и тоже затушил сигарету, предварительно докурив почти до фильтра. — Вейя не смогла преодолеть кодировку. Потом я помог ей, отдав нужную информацию. Ну, а в дальнейшем, я научил ее кое-каким «штучкам».
— Вот как? Интересно. Ей удалось понять воспоминания «попрыгунчика».
— Это значительно легче кодировки. Правда, нет биоэнергетической совместимости…
— Само собой. Одним словом, нам нужна твоя помощь. Итроники что-то замышляют. «Попрыгунчики» стали частыми гостями на Земле. А это не к добру.
— Вы не можете их понять. Вот они и пользуются моментом.
— Верно. Поэтому ты нам нужен. Как бы ты негативно не оценивал действия Управления на Земле, но наша миссия с лихвой перекрывает все отрицательные моменты.
— Командировка Вейи была связана с «попрыгунчиками», — догадался Славка. Он тяжело вздохнул. — Она должна была сканировать попавшего в плен противника. Поэтому ее постарались уничтожить…
— Неплохо для простого студента, — похвалил генерал. — Теперь пришла твоя очередь. Поверь, я обеспечу безопасность, какую только смогу. Сейчас ты значишь больше чем три дивизии тяжелых крейсеров.
— И итроники об этом знают. Мои неосторожные действия в гараже наверняка привлекли их внимание.
— Знают, — согласился директор. — Ты для них потенциальная угроза. Даже если откажешься помочь мне…
Новиков задумался, но вдруг переключился на другую тему:
— Они сканировали Изелу. Вот откуда они узнали обо мне…
— Да. Враг хотел похитить тебя. Только ради тебя они имитировали Кудряшову. Итроник очень убедительно сыграл Изелу. Он имел всю необходимую информацию. Ты даже не заподозрил подмены.
— Вы правы. Они ведь не хотели убить Изелу?
— Зачем убивать такой прекрасный источник информации? — возможно генерал лукавил.
— Вы отпустите ее на Землю?
— Отпущу.
Новиков лишь покачал головой.
— Что вы задумали? Вы не жалеете своих детей.
Кам нахмурился.
— Я люблю их. Но они солдаты, такие же, как все. Идет бескомпромиссная невидимая война. Проявить слабость, значит собственноручно отдать Землю противнику.
Славка попросил воды. Нужен тайм-аут. Автомат довольно быстро подкатил со стаканом воды на подносе. Жадно поглощая прохладную жидкость, Новиков обдумывал свое незавидное положение. Ситуация выглядит не очень перспективно. Не хочется идти по стопам Вейи. А то рано или поздно через окно в его спальню неожиданно влетит боевая ракета или на крышу дома итроники высадят десант… Чушь, конечно, но чем черт не шутит…
— Когда я увижу Вейю? — парень решил идти напропалую, спросив напрямик.
— Когда договоримся, — спокойно ответил генерал Кам.
— Неужели ее надо хоронить?
— Да. Для всех капитан Вейя умерла и не представляет опасности.
Новиков даже рассмеялся.
— Я знал, что она жива.
— Родственные души — особое сочетание, — генерал развел руками. — Ничего не поделаешь. Кому кроме Изелы ты говорил о том, что Катя жива?
— Диме.
— Еще Александре, наверное, — докончил генерал. — Впрочем, они тебе не поверили. После смерти сестры, Изела, дурочка, готова бежать за тобой хоть на край света. Считает, что появилась свободная вакансия. И что она в тебе нашла? С Вейей все понятно. Родственные души, и этим все сказано. А Изела страдает от зависти, пытаясь противоречить природе. Но нельзя разорвать неразрывное. А она пытается. Ну, а вы с Вейей, похоже, обречены быть вместе. Раз уж встретились…
— Кто еще знает, что Вейя жива?
— Ты, я, Лида и Валера. С остальными ты не знаком.
— Даже Изеле не расскажете?
— Нет.
— А Диме?
— Дима узнает раньше Изелы.
— Вы не доверяете Изеле?
— Я этого не говорил, — Кам прошелся по комнате. — Как видишь, я честен перед тобой. От тебя прошу того же самого.
— Это ультиматум? — Новиков посмотрел в глаза разведчику. — Я должен сканировать «попрыгунчиков», а взамен…
— Что же ты бросаешься из одной крайности в другую? — с упреком в голосе воскликнул генерал и прикурил вторую сигарету. — Какой к черту ультиматум! Я просто прошу помочь. Работать некому. Многочисленное племя биоэнергетиков только руками разводит. «Попрыгунчики» всегда были недосягаемы. А тут на тебе… Если итроники узнают, что Вейя жива, — Кам остановился посреди комнаты. — Работать некому! Вейя лежит в больнице. Перенесла четыре операции. Хорошо, если выпишут через неделю. Время уходит. Итроники нас не ждут, они активно действуют. Пусть мы не настолько хорошие, какими пытаемся выглядеть, но судьба Земли нам не безразлична. А итроникам, при случае, даже рабы не нужны. Их самих слишком много. К тому же, плотоядные итроники не прочь закусить человеческой плотью. Они не агрессивны от природы и не злопамятны, но насекомых интересуют только ИХ жизненные потребности. А нам, чтобы выжить, приходится проводить жесткую и бескомпромиссную политику, приходится содержать огромную армию. Альянс сдерживает натиск итроников. Иного выхода нет. Мы не можем их победить, а они пока не могут уничтожить нас. Гонка на выживание. Земля — это частный случай. Основная задача итроников — раскол Альянса. Мир находится в подвешенном состоянии. Чаша весов склоняется то в одну, то в другую сторону. Не бывает затишья на огромном невидимом фронте. А ты тут со своими…
Новиков тоже потянулся к пачке.
— Хорошо, я буду сканировать итроников. Убедили.
— Ну, хвала всем богам, каких я только знаю, — выдохнул Кам. — Тебя будут охранять, причем круглосуточно. Потом к тебе присоединиться Катя. Тогда начнем работать в два раза быстрее. Нам нельзя упустить инициативу. Лет сто назад нерасторопность Управления привела… Речь идет о незавидной судьбе Российской Империи и о людях, которые разделили ее участь…
— Я понял. Только сейчас на Земле наступает эпоха глобализации. Не достаточно прибрать к рукам лишь одну страну…
— Да, многое изменилось. Но лиха беда начало. Единый и взаимозависимый организм куда легче вывести из строя, а после переделать по своему усмотрению.
Генерал подошел к интерактивному монитору, задумался буквально на секунду, затем стал нажимать на виртуальные кнопки.
— А теперь, как и обещал, устрою вам свидание. Только не пугайся, сейчас Вейя выглядит не очень привлекательно…
— Главное, что жива.
— Да. Это главное. Побеседуете, если не спит.
Посреди комнаты вспыхнул зеленый огонек. Двухметровое аморфное создание появилось перед генералом. Большая слизистая оболочка переливалась всеми цветами радуги. Притяжение на той планете явно меньше земного.
Славка второй раз за вечер едва не проглотил сигарету. Ни рук, ни ног, ни головы, ни глаз, а разговаривает и видит не хуже человека, если не лучше.
Кам общался с инопланетянином. Языка Славка не знал. Да и Катин прадед никогда не встречал подобное существо. Новиков не догадывался, что существо специально для разговора с человеком легко сформировало нечто похожее на голосовые связки. А для общения с соплеменниками ему голос не нужен. Язык цвета куда содержательнее…
Спустя минуту разговор закончился. Генерал артистично поклонился, и занебесный врач исчез из поля зрения.
— Я оставлю вас наедине, — генерал направился к выходу. — Минут пять у вас есть…
Новиков напрягся, бросил сигарету в пепельницу и поднялся с кресла. Он увидел любимого человека. Девушка лежала непонятно на чем, укрывшись темной простыней. На голову надето нечто похожее на шапочку. Вейю обрили наголо, видимо делали операцию, вскрывали черепную коробку. Лицо осунулось, стало бледным. Только глаза прежние, живые и такие же бездонные…
— Привет, солнышко, — сказать что-то большее парень не смог, захлестнули эмоции.
Она улыбнулась в ответ.
— Слава…
— Это я. Как я рад тебя видеть…
— Я тоже. Скучаю. Ты на Мениоле?
— Да, — Новиков вдруг грустно усмехнулся. — Приехал на похороны. Вот.
— Торопишься.
— Нет. Это твой отец торопится…
Они немного помолчали, глядя друг другу в глаза.
— Как поживаешь? — наконец спросила она.
— Без тебя никак…
Она вновь улыбнулась.
— Ничего, я скоро…
— И как же тебя угораздило?
— Не знаю. Сама в шоке. Но вроде все обошлось.
— Выздоравливай.
— Стараюсь. Здесь нет зеркала. Скажи, я плохо выгляжу?
— Замечательно.
— Врешь ведь…
— Нет. Ты всегда хорошо выглядишь.
— Слава…
— Честное слово.
Девушка лишь вздохнула.
— Ну, ладно. Как Дима, как Изела? Переживают?
Новиков кивнул головой.
— Не люблю обманывать, тем более близких людей…
Новиков ничего не ответил. В такой момент лучше избегать скользких тем.
— Когда вернешься? — Славка сменил тему разговора.
— Врачи говорят через земную неделю. Завтра я уже должна ходить. Правда, мне не верится, но медики клянутся, что так оно и будет. Посмотрим.
— Завтра я вернусь домой и не увижу этот момент.
— Не страшно. Я позвоню тебе, когда приеду. Постараюсь успеть на твой день рождения. Уже подарок приготовила…
— Спасибо. Ты настоящий друг. Познакомишься с моими родителями. А то матушка уже всю плешь проела…
— Познакомиться? — девушка задумалась.
— Только попробуй отказаться! — парень сразу предупредил. — На всю жизнь обижусь…
— Но ведь это означает…
— А ты как думала?
— Ты хочешь…
— Да. Хочу, чтобы ты стала моей женой.
— Пожалуй, — она вдруг улыбнулась. — Через год мы сможем себе это позволить, конечно, если ты не передумаешь.
— Не передумаю. Не дождешься.
Теперь девушка даже рассмеялась.
— Ладно, поживем — увидим. Я не против.
— Теперь я покину Мениолу самым счастливым человеком на свете. А летел сюда такой угрюмый…
Улыбка любимой женщины окончательно вернула парня к нормальной жизни. Огромная тяжесть свалилась с плеч. Хоть он и был уверен, что Вейя жива, но пока не увидел ее, пока не поговорил…
Новиков тоже улыбнулся в ответ. Теперь любые слова вдруг перестали нести смысловое значение. Они стали излишни. Родственные души понимали друг друга без слов. Достаточно одного взгляда…
8
Похоронная церемония состоялась на рассвете. Тело кремировали ночью. Проститься не дали, намекая на этические мотивы. Слишком плохо выглядит покойная, что немудрено после такой ужасной катастрофы.
На Мениоле умерших людей не закапывают в землю. Кремация — традиционная процедура. Кладбище похоже на один огромный памятник, где множество поминальных ячеек занято церемониальными урнами с прахом усопших людей.
Однако, капитана Вейю — героя Галактического Альянса — хоронили с соблюдением несколько иных традиций. Славка о них мало что знал.
В столице Мениолы есть особый парк, а в парке — аллея Героев. Страшное зрелище. Вдоль широкой аллеи, словно клыки, установлены высокие монументы из черного базальта. Как правило, посетитель видит улыбающиеся и жизнерадостные лица героев Альянса. Монументы навечно запечатлели людей, прославивших свою Отчизну. Так сразу и не поймешь, что ты пришел на кладбище. Но каждый монумент хранит в себе прах усопшего героя.
Когда Новиков заметил свежий памятник, а на нем красочное изображение капитана Вейи в военной форме и с ромбообразным орденом на груди, изображение его Кати, парню вдруг на секунду сделалось дурно. Убедительно, черт возьми! Он почти поверил в смерть любимого человека, словно не было ночного разговора, словно девушка на самом деле погибла. Печальная атмосфера, царящая в парке, да еще мороз, темень и снег сделали свое дело. А около пятисот человек, держа в руках живые траурные фонарики, пришли проститься с покойной. Их разговоры и вздохи дополнили мрачную картину. Множество огоньков вспыхнуло на земле, осветив аллею.
Официальная часть церемонии началась с первыми лучами восходящего холодного солнца. Желтоватый блеклый свет, проникая из-за туч, стал постепенно вытеснять полумрак.
Почетный караул занял свое место, образовав широкий коридор, оттеснив людей от памятника и расколов их на две группы. Взвод спецназа шестнадцатого Управления торжественно и печально выполнял почетную миссию.
По импровизированному коридору прошел человек в военной форме с генеральскими погонами. Это был руководитель оперативно-тактической разведки. Ему поручили произнести прощальную речь от лица коллег по работе. Он остановился возле монумента, затем его тихий, но уверенный голос заставил собравшихся людей замолчать.
Здесь тоже не говорят плохо о покойниках. Здесь тоже смешивают смерть с идеологическими веяниями, обещая бороться с врагом с еще большим усердием. Здесь чтят своих героев, превратив обычного человека в красочного идола. Оставшиеся в живых должны равняться на идола, а молодое поколение — подавно и беспрекословно.
Дима пытался переводить речь на русский язык, но очень быстро замолчал. Эмоции не позволили. Новикову стало тошно. Не похороны, а политический митинг. Основная мысль оратора — во всех смертных грехах виноваты итроники. Политика, политика и еще раз злобная политика. Немудрено, что Дима, привыкший жить в более свободном обществе постсоветской России, даже не помышляет об исторической родине. Хотя, справедливости ради надо отметить, что политизация распространяется лишь на официальные церемонии и мало затрагивает быт и простые человеческие взаимоотношения. Но в душе каждого жителя Мениолы существует своеобразная памятка, разрешающая делать что-то одно и запрещающая делать что-то другое. Табу.
«Ничем они не лучше нас, — думал Славка, — но и не хуже. Люди везде остаются людьми. Не очень давно мы отпочковались от общих предков. Тридцать или сорок тысячелетий назад, около того. Для истории Галактики — отрезок мизерный. Мгновения. Но по крайней мере, на Мениоле нет нищих и калек. И планету они не загадили, как мы».
Рассвело. Повалил снег. Мороз вдруг ослаб.
После официальной речи высказались все желающие. Люди говорили просто и от души. У Вейи не было многочисленных недоброжелателей. Ее никто особо не любил, но и не желал зла. Сослуживцы сочувствовали, близко к сердцу восприняв утрату. Они подходили к генералу, к Диме, к Славке, утешали. Изела вдруг разревелась. Даже мама не могла ее успокоить. Влажные глаза Димы вывернули наизнанку душу Новикова. Ему стало жаль парня. Славка обнял человека и прижал к себе. Дима готов был заплакать.
Генерал Кам, но так же нельзя! Конспирация конспирацией, но зачем мучить ни в чем не повинных людей?
Взгляд Кама вернул Новикова в реальный мир. Взгляд сказал: «Терпи. Так надо. На нас смотрит противник».
Проклятая жизнь! Проклятая война невидимых врагов! Проклятый шпионаж! Проклятые итроники! Как же это глупо!
Мир сошел с ума…
Два солдата, держа перед собой капсулу с прахом капитана Вейи, медленно и торжественно, чеканя каждый шаг, приблизились к монументу. Зазвучала незнакомая музыка. Все военные встали по стойке смирно. Черный камень мгновенно проглотил серебристый шар и наглухо закрыл отверстие. Изображение Вейи тут же ожило. Девушка добродушно улыбнулась живым, словно прощалась. Женщины заплакали. Даже у Славки невольно проступили слезы на глазах. А затем картинка медленно угасла, изображение окаменело. Вот и все. Только улыбка осталась в памяти…
Люди молча постояли возле монумента, склонив головы, отдавая последнюю дань усопшему человеку, а потом начали медленно расходиться.
Прощальная церемония закончилась.
А жизнь продолжается…
* * *
Славка не запомнил, как вернулся в дом генерала, как отказался от еды, как долго валялся на кровати, уснул. Потом обратная дорога домой. Мрачное и отрешенное лицо Димы. Заплаканные глаза Изелы…
Очнулся Новиков лишь возле своего подъезда. Джип уехал. Вечереет. Заканчивается воскресенье. Парень тяжело вздохнул, закурил, окинул взглядом двор. Он дома, на Земле. Поездка на другой конец Галактики кажется нереальной, словно дурной сон. А может ее и вправду не было? Ничего не было?
Как бы не так!
Подъехал Вороневский. Автомобиль моргнул фарами. Парень сел в машину и поздоровался.
— Да-а-а, — процедил разведчик, взглянув на студента. — Вид у тебя не очень…
— А как вы хотели?
Инопланетянин не ответил, он молча протянул Новикову диктофон и наушники.
Славка включил аппарат. Предстояло вызубрить «собственные» телефонные разговоры, особенно с матушкой. А потом, зажав эмоции в кулак, следует вернуться в родные пенаты и изобразить перед родственниками счастливого молодого человека, вернувшегося из другого города. Удастся ли убедить окружающих? Вряд ли. Глаза не смогут соврать. Они выдадут. Ну и ладно. Теперь уж все равно.
9
Прежде чем Изела вернулась на Землю, с ней произошло очередное неприятное событие. Сразу после похорон, мать увезла дочь домой. Но не пришло и двух часов, не успела девушка успокоиться, как офицер административного отдела уведомил ее о срочном вызове в Управление.
Мать возмутилась и начала звонить Каму, но генерал не ответил. А Изела решила не дожидаться повторного приглашения и с помощью холодной воды постаралась привести себя в чувства. Затем девушка надела форму, ничего не сказала матушке, села в гравилет и улетела. Говорить, а тем более спорить не имело смысла.
Пройдя идентификацию, лейтенант Изела направилась к справочной кабинке. Там ее поджидал мужчина средних лет. Офицер с полковничьими погонами поманил девушку указательным пальцем и душевно улыбнулся.
— Лейтенант Изела?
— Так точно.
— Я вас вызвал. Полковник Аштаал, — представился офицер.
— Мы не знакомы, господин полковник, — холодно и немного настороженно ответила девушка.
— Верно, лейтенант. Я недавно назначен руководителем службы собственной безопасности. Следуйте за мной.
У Изелы подкосились ноги. Она поспешно оперлась плечом о стену. Такого поворота событий она не ожидала.
— Что с вами? — полковник взял девушку под руку и повел к лифту. — Впрочем, если б я потерял сестру…
Из лифта Изела вышла самостоятельно. Аштаал указал рукой направо, в сторону следственного отдела. Девушка непроизвольно сжалась в комок, но последовала за надзирателем. Они находились глубоко под землей. Возле прозрачной двери стояла охрана. Оружие отберут. Отсюда не каждый выходит свободным человеком.
— Побеседуем, — полковник ворвался в пустой кабинет и указал лейтенанту на жесткое кресло, стоящее посреди помещения. Сам Аштаал сел прямо на стол.
Изела плавно опустилась в кресло. Теперь она уже преодолела первоначальный страх. Дочь директора Управления всегда может рассчитывать на помощь отца.
— Итак, — главный надзиратель вновь начал улыбаться. — Лейтенант, как же вы докатились до такой жизни? Дочь нашего директора, и надо же…
— Я вас не понимаю, — от лейтенанта веяло холодом.
Не жди добра от надзирателя.
— Объясняю. Благодаря вам противник узнал о командировке капитана Вейи. Теперь пришла пора выяснить степень вашей вины. Осознанно вы работаете на противника, или итроники просто воспользовались вашей беспечностью и отсканировали воспоминания?
— Бред, — вырвалось у Изелы.
— Что? — гневный полковник стукнул кулаком по столу и бросился к лейтенанту. — Что вы себе позволяете? Сопливая девчонка! Из-за вас уничтожена группа координатора Интеллигента, погибла капитан Вейя, экипаж малого транспорта! Двадцать человек…
Изела зажмурилась, интуитивно ожидая удара по лицу. Но ничего не произошло. А когда девушка отважилась и открыла глаза, то увидела полковника, сидящего на прежнем месте. Только Аштаал не улыбался, а презрительно смотрел на лейтенанта. Так смотрят на предателя.
— Я не предатель, — Изела замотала головой. — Я не предатель! Я не могла предать сестру! Да я за нее… свою бы жизнь отдала…
— Это всего лишь слова, — полковник был непреклонен, не поверил.
— Но это правда. Правда!
Аштаал хмыкнул. Далее говорил очень жестко.
— Правда? Обратимся к фактам. Вспомним тот вечер и последующее утро. Все, что произошло до визита генерала Кама.
— Как в туалет ходила тоже рассказывать? — робко спросила Изела и сама испугалась своей неожиданной дерзости.
— Обязательно. Пока справляешь естественные надобности, можно запросто отправить SMS. Одно другому не мешает.
Девушка тяжело вздохнула.
— С чего начать?
— С разговора в машине. Славка управлял автомобилем, а вы с сестрой сидели сзади. Две близняшки. Вот только одна фальшивая. И фальшивая — ты!
— Я не фальшивая, — упрямо возразила Изела.
— Как сказать. Последний визит на Землю не был санкционирован твоим начальством. Незаконное проникновение…
— Но это не моя вина.
— Твоя! Ты сама позволила обращаться с собой именно таким образом. А теперь рассказывай! Советую говорить правду, потому что после допроса я проверю твои воспоминания.
— Вы не имеете права проводить сканирование.
— Имею. Идет расследование. А ты пока что одна из подозреваемых.
Полковник не стал раскрывать карты. Он знал, что решающая утечка информации произошла из банка. Контролеры уже вычислили агента итроников. Но этим событием дело не ограничилось. Итроники сканировали Изелу. Это факт. Теперь надо узнать подробности. А уж потом делать выводы.
Девушка насупилась. Не одно, так другое. Но лейтенант не чувствовала за собой вины. Она никого не предала и верила в свою невиновность.
— Рассказывай, — угрожающе настаивал Аштаал, впрочем, он не сильно старался. — Каждое твое слово записывается. О чем ты говорила с капитаном Вейей? Отвечай!
— Так сразу и не скажешь, — тихо проговорила угрюмая девушка. — Обо всем понемногу. Мы долго не виделись. Новостей предостаточно. Но в этом нет ничего предосудительного. Обычные девчачьи разговоры. Ничего секретного. О Славе мы, конечно, не говорили, ведь он был рядом, — Изела тяжело вздохнула. — Лучше посмотрите воспоминания. День был напряженный. Я не помню подробностей.
— Что было потом?
— Потом мы оказались в гостях у Вейи. Затем Слава ушел. Кажется, он обиделся.
— На что?
— Вейя перед отъездом решила остаться в моей компании. Мы так давно не виделись и хотели поболтать наедине.
— Ты уже знала, что сестра уезжает?
— Да. Я слышала их разговор на кухне. Они достаточно громко разговаривали.
— Ругались?
— Нет. Просто Слава обиделся, вот и все. А Вейя постаралась сгладить острые углы. Он отнесся с пониманием. Потом ушел.
— Ясно. Затем вы перемыли парню все косточки.
— Было дело, — Изела грустно улыбнулась, вспоминая. — И не только ему. Всем общим знакомым.
— Возвращались ли к разговору о командировке?
— Нет. Мы же прекрасно знаем правила.
— Кто первоначально говорил о поездке, Новиков или Вейя?
Изеле не хотелось подставлять человека, но после сканирования правда все равно всплывет на поверхность.
— Отвечай на вопрос! Только не сваливай вину на мертвого человека.
Девушка кое-как сдержала эмоции, вспыхнувшие в груди.
— Все понятно, — подытожил Аштаал. — Это был Славка.
— Но ведь он не разведчик, — заступилась Изела.
— Верно. Его никто не обвиняет. А вот Вейя не должна была говорить ему заранее.
— Но ведь она любила этого человека и доверяла, — теперь девушка заступилась за сестру.
— Догадываюсь. Да. Новиков не враг. Верно. Но роковая последовательность событий привела к трагедии. Сначала капитан Вейя нарушает инструкцию резидента и рассказывает своему парню о предстоящей командировке. Потом в эмоциональной беседе Новиков, совершенно не задумываясь, упоминает о поездке. Лейтенант Изела слышит неосторожно брошенные слова. Вроде ерунда. Вроде вокруг все свои. Опасаться некого. Но это иллюзия. Вы расслабились, девушки, забыли чему вас обучали в разведшколе, — Аштаал вплотную подошел к лейтенанту, наклонился и тихонько прошептал в левое ушко. — Зачем ты ночью спускалась во двор?
— Я не выходила, — совершенно спокойно возразила Изела, даже не вздрогнула.
— Вот как? — полковник приподнял брови, сверля глазами лейтенанта. — Точно?
— Ночью я обычно сплю. Та ночь не была исключением, — девушка ушла «в себя» и не замечала полковника, только слушала.
— Врешь!
— Вы пытаетесь запугать меня, но прекрасно знаете, что я не виновата.
Полковник вернулся на прежнее место и погрузил руку в голографический монитор, стоящий на столе.
— Не виновата? Вот как? А ну, подойди поближе! Подойди поближе и смотри. Это запись замаскированной земной видеокамеры, установленной в подъезде известного тебе дома на втором этаже. Кое-кто из людей, живущих на втором этаже, всерьез озабочен своей безопасностью. Ночью лифт не работает. Тебе пришлось спускаться по лестнице. Ты попала в поле зрения камеры. Сюрприз. Верно?
Изела удивленно смотрела в монитор, рассматривая черно-белое изображение. Подъездное освещение работало, и камера четко зафиксировала девушку в пижаме и в куртке, спускающуюся вниз. В руке зажат «карандаш». Прическа Вейи, но лицо-то Изелы.
— Не может быть! — воскликнула девушка и отпрянула от монитора. — Я не помню этого.
— Возможно, — согласился надзиратель, окончательно перейдя на «ты» и отключил монитор. — Тебе заменили воспоминания. Это мы проверим. Вернись на место.
Изела вернулась к креслу, опустилась в него. Ее задумчивый взгляд был устремлен в пол. Чудовищное открытие. Играть и изворачиваться перед «своими» не имеет смысла. Да и надзиратель ведет себя достаточно открыто, без особых ухищрений. Какова его цель?
— Теперь послушай запись разговора Новикова и итроника. Ты в тот момент была без сознания. После этого уже не сможешь возражать. Твоими воспоминаниями воспользовался враг. Хорошо, что резидент догадалась снабдить Новикова дезинформацией, правда это не помогло. Итак, слушаем аудиозапись.
Раздались знакомые голоса:
— Как у тебя дела?
— Давай сразу договоримся, между нами ничего нет, и не будет.
— Хорошо. Ничего не было и не будет. Я не собираюсь становиться заместителем Кати. У меня достаточно гордости, чтобы не делать этого. Надо любить меня, а не ту, на кого я похожа. Но я имею право выразить свои чувства.
— Прекрасно. Имеешь полное право, верно, но разорваться на две части я не могу, да и не хочу. Кому-то из вас мне придется врать. А зачем? Выкинь меня из головы, потому, что я упрямый и грубый. Найди себе соотечественника. Проще будет…
— Да не собираюсь я ничего делать, забудь! Я не стану разбивать Катино сердце. Ты совсем не такой, как мне показалось вначале. Ты не в моем вкусе.
— Ну, и славно. Договорились.
— Кофе будешь? — обиженно спросила разведчица.
— Давай.
Собеседники перешли на кухню.
— Я ждала тебя. Конечно, я не умею так хорошо готовить, как Катя, но, думаю, получилось не плохо. Садись, угощайся.
Дальше разговор шел на разные темы, но почему-то всегда возвращался к обсуждению странностей земной жизни. Мнимая девушка Изела описала свои впечатления от первого посещения Земли, причем очень точно описала.
— Катя, к тебе просьба.
— Какая?
— Что случилось с Вейей? Зачем вновь понадобился бал-маскарад?
— Ты разве не в курсе?
— Мне сказали, что ее поездка не удалась, и… теперь она на Мениоле. А мы должны разыгрывать перед итрониками дурацкий спектакль.
— Я знаю не больше твоего, поверь. Только я офицер и не задаю лишних вопросов. А тебе повезло, ты можешь делать все, что пожелаешь, — через несколько секунд собеседница продолжила. — Ты знаешь, какой смысл заложен в словосочетании «планета Мениола»?
— Планета Земля.
— Да. Символично. Верно? Вейя тебе доверяет даже больше, чем себе, раз так много рассказала о нас.
— На что ты намекаешь?
— Я не намекаю. Допивай кофе. Пойдем, погуляем. Переоденусь, — собеседница встала из-за стола и ушла в другую комнату. — Можешь не беспокоиться, Катины вещи мне не нужны. Я привезла свои…
Запись закончилась.
— Что скажешь? — полковник вновь уселся на стол. — Итроник выставляет напоказ твои сокровенные мысли.
Изела не спешила, обдумывая ответ.
— Господин полковник, — начала она, медленно выговаривая слова, — меня можно обвинить лишь в том, что я позволила противнику воспользоваться своими воспоминаниями. Согласна, это серьезная информация. Все, с кем я работала, мои знакомые и все мои поступки теперь известны итроникам, — девушка вновь тяжело вздохнула. — Я не отпираюсь. Да, я виновата. Потеряла бдительность. Но я не предатель. Заманить человека в ловушку и отсканировать воспоминания может каждый. Я виновата, но друзей и коллег осознанно не предавала…
— Никогда не поздно покаяться, — любезно согласился надзиратель. — Правда, твои поступки оценят совсем другие офицеры. Я не буду. Я веду расследование.
— Что со мной будет? — Изела разволновалась.
— Вопрос не ко мне. Скажу лишь, что ты действительно «засветила» не только себя, но и многих других сотрудников, не говоря уже о служебной информации, которая тебе была известна. Зачем ты выходила на улицу? Почему не разбудила Вейю?
— Не знаю, — девушка покачала головой. Она действительно не знала.
— Ты отсутствовала два с половиной часа.
Изела обхватила голову руками. Катастрофа. За это время противник мог узнать многое.
— Тебя принесли на руках или на щупальцах, понимай как хочешь, и наверняка аккуратно уложили в постель, возможно даже заботливо укрыли одеялом. Никто ничего не заметил, — Аштаал намеренно умолчал о том, что итроники временно заблокировали работу следящей системы в квартире, умело обманув регистраторы. Итроники тоже не лыком шиты. Правда, в тот момент установить свою следящую аппаратуру не рискнули. Нельзя проколоться, да и времени в обрез. — А заодно у противника появилась возможность изготовить ключи от входной двери. Зря резидент отпустила тебя ночевать к сестренке, впрочем, она сердобольная хотела как лучше, а получилось…
— Почему нас не убили? Ведь могли, мотив был…
— Интерес итроников до конца не ясен, — Аштаал врал. Убив Вейю раньше времени, противник мог бы упустить дисколет с пленными «попрыгунчиками». — Тебя убивать не хотели. Это точно. Ни в первый раз, ни во второй, хотя возможность была. Для нас это пока загадка. А убить Вейю и оставить тебя в живых… подозрительно, согласись. Две девчонки в одной квартире. Утром одна почему-то живая, другая мертвая. Чудеса, да и только. Походило бы на подставу. А подставлять тебя враг не собирался. Ты им нужна. Вряд ли твой отец догадывался, как сильно рискует, приехав в гости к дочерям. В общем, вопросов больше, чем ответов. Но! Ты, конечно же, не замаскированный враг. Ты — разиня. А это еще хуже. Однако, с тобой далеко не все ясно.
Полковник слез со стола.
— Идем, — он указал на дверь. — Проведем сканирование.
— Вот я дура набитая! — педагогический допрос подействовал. Девушка покорно поднялась на ноги и последовала за надзирателем.
* * *
Девушку уже сканировали сотрудники Института Биоэнергетики, когда мрачный генерал Кам появился в аппаратной. Он поздоровался с Аштаалем, с биоэнергетиками и взглянул на стеклянную стену. За стеной лежала его дочь. Тень отчаяния застыла на лице Изелы.
— Пройдет еще около часа, пока мы закончим, — сообщил биоэнергетик. — Уже сейчас могу сказать, что коррекцию воспоминаний проводили. К сожалению, восстановить первоначальную информацию вряд ли удастся, но мы попробуем.
Кам кивнул головой.
— Послушайте запись разговора, — предложил полковник.
Офицеры удалились в другую комнату. Запись не удивила директора.
— По крайней мере, она осознала масштаб, — заключил Кам.
— Да. Вы хотите продолжить?
— А вы?
— Я бы отправил ее в отставку, и год держал дома, пока все не утрясется.
— Этого мы не можем себе позволить.
— Вернете ее на Землю, не смотря ни на что?
— Да. Дело серьезное. Но о безопасности Изелы стоит подумать.
Удивленный Аштаал с шумом выдохнул воздух и покачал головой.
— Не вздыхайте, полковник. Поверьте, я не бессердечный и все прекрасно понимаю. Но я должен выяснить, что конкретно задумал противник. Итроники знают, что Изела моя дочь.
— Проще оставить девушку на Мениоле. Сами придут.
— Нет. Сюда они не придут. Откажутся и поймут, что мы заподозрили неладное.
— Я бы не стал так рисковать родной дочерью.
— Родной дочерью? — генерал бросил гневный взгляд на контролера. — Вы считаете, что Вейя была для меня не родной?
10
Сегодня у Славки день рождения. Как говорится, грустный праздник. Чувства смешанные. С одной стороны, родные, друзья и знакомые поздравляют. С другой стороны, Новиков так и не дождался самой главной и желанной весточки издалека. Матушка открытым текстом напомнила о данном десять дней назад торжественном обещании. Отец загадочно усмехается и, кажется, втихаря уже принял грамм пятьдесят горячительного напитка, чем заслужил нелицеприятный выговор супруги. Саша с самого утра тормошит брата вопрошая, пригласит ли брат Изелу? Славка лишь отмахивается, заявляя, что ему только этого удовольствия не хватало.
После обеда, когда женская половина семьи закрылась на кухне и в поте лица готовила праздничный ужин, Новиков, наконец, потерял всякую надежду. Он бесцельно слонялся по квартире, потом нечаянно забрел на кухню. Матушка заставила Шуру чистить лук, а сама, сжимая в руках разделочный нож, вопросительно посмотрела в растерянные глаза сына и ехидно поинтересовалась у родного чада, на сколько же персон готовить?
Парень молча покинул кухню и вернулся в свою комнату. Телефон упрямо молчал. Правда, недавно звонил Абрамов. Друг поинтересовался: «Когда приходить?» Славка ответил: «В семь». А сейчас часы показывают четверть третьего.
Новиков встал у окна и уткнулся лбом в холодное стекло. Во двор въехала серебристая «Лада-Калина». И буквально тут же сотовый телефон завибрировал и запел, традиционно соскочив со стола.
Славка, поспешно отодвинув тюль, бросился поднимать аппарат. Звонил Валерий Константинович. Не совсем то, что ожидал парень. Сегодня праздник, и Новиков просил не беспокоить его. Впрочем, может не стоит переживать? Может быть инопланетяне просто хотят его поздравить? Мало ли…
— Да?
— Здравствуй.
— Добрый день.
— Тебя виртуально за уши подергать или выйдешь к подъезду? — директор банка усмехнулся.
— Не надо меня за уши дергать. Я еще жить хочу.
— Ладно, шучу, спускайся вниз.
— Хорошо.
Новиков спрятал телефон в карман, натянул джемпер и вышел из комнаты.
Сестра не заметила исчезновения братца. Отец лишь кивнул головой.
Валерий Константинович сидел в той самой серебристой «Ладе». Славка подошел поближе и невольно рассмеялся:
— Вас что, разжаловали?
— Сплюнь, — мужчина нахмурился. — Язык у тебя… садись. Холодно.
Именинник сел в машину.
— Поздравляю, — Валерий Константинович протянул руку.
— Спасибо, — парень пожал протянутую руку.
— Это от нас всех, — директор банка достал с заднего сидения небольшой продолговатый сверток в подарочной упаковке. — Потом посмотришь. Как говорят в таких случаях, расти большой-пребольшой, пусть сбудутся все твои сокровенные желания. Будь счастлив. Настоящая жизнь только начинается. Проживи ее достойно.
— Спасибо, — Славка убрал подарок во внутренний карман.
— Как-нибудь потом соберемся вместе, посидим, поговорим, водки попьем, а пока обстоятельства не благоволят…
Новиков кивнул головой.
Секунд тридцать помолчали.
— Вы Диме-то рассказали? — неожиданно спросил именинник. Он всерьез переживал за парня.
Валерий Константинович перестал улыбаться и прекрасно понял о чем идет речь.
— Рассказали.
— И как?
— Два дня не разговаривал, а потом заявил, что с такими родственниками, как мы в разведку не пойдет.
— Полностью с ним солидарен.
— Вот только твоих комментариев мне не доставало, — директор банка кисло поморщился. — Словно все это так просто, игра…
— Ладно. Спасибо за подарок, — Новиков насупился и собрался вылезти из машины.
— Погоди. Чего взбеленился?
— А что? — парень захлопнул дверцу.
— Съездим кое-куда. Хочу кое-что показать.
Машина плавно тронулась с места.
— Зачем? Куда?
— Рядом.
Новиков начал волноваться и незаметно полез в карман.
— Ты эти шутки брось, — предупредил Валерий Константинович. — Не дрыгайся! Вон твоя охрана сзади едет. Они почему-то не переживают. А охране иногда надо доверять, — мужчина вдруг засмеялся. — Нервишки у тебя ни к черту, товарищ Новиков. Собственной тени боишься.
— Вы довели.
— Нет, ты сам на себя нагоняешь…
— Я?
— Расслабься.
Машина въехала в соседний квартал и остановилась возле третьего подъезда шестнадцатиэтажного дома. Охрана пристроилась в стороне.
Валерий Константинович набрал на телефоне двухзначное число и показал парню.
— Зайдешь в квартиру, отдашь хозяину SIM-карту. Понятно?
— Я что мальчик на побегушках? — возмутился Славка.
— Как хочешь, — мужчина взялся за рычаг переключения скоростей.
— Подождите, — Новиков вдруг передумал. — Хорошо. А что делать потом?
Директор банка усмехнулся, глядя на озадаченного парня.
— Будешь действовать по обстоятельствам. Ты же у нас сообразительный. В крайнем случае, бесплатное такси всегда в твоем распоряжении, — он указал на машину, стоящую позади.
Все. Славка окончательно разобрался в обстановке, выхватил из рук собеседника SIM-карту и помчался к первому подъезду.
Валерий Константинович добродушно расхохотался, потом поехал домой.
* * *
Славка даже не заметил, как оказался на четвертом этаже. Вот нужная квартира. Черная металлическая дверь с глазком преградила дальнейший путь. Сердце прыгало в груди. Толи оттого, что парень много курит, толи от
волнения. Наступил момент истины.
Донеслось мелодичное пение дверного звонка. Кто-то едва слышно подошел к двери и посмотрел в глазок. Новиков демонстративно задрал голову, показав себя и в профиль и в фас. Щелкнул замок. Дверь сама приоткрылась, образовав неширокую щель. Тишина, ни одного движения. Парень засунул правую руку в карман, сдавил пальцами «карандаш», а левой рукой легонько потянул дверь на себя.
В конце коридора стояла нарядно одетая Катя, сжимая рукоятку могучего бластера крохотной и нежной женской ладонью. Вот так долгожданная встреча! Только как-то не очень радостно она началась.
Славка вошел в прихожую, закрыл дверь на замок, затем вновь повернулся лицом к любимому человеку и приветливо улыбнулся. Катя тоже улыбнулась в ответ, но немного настороженно и несмело. Она хотела верить своим глазам, искренне хотела, но боялась. Гость носит блокиратор. Так сразу и не поймешь кто он на самом деле.
А Новиков, тем временем, спокойно снял верхнюю одежду, аккуратно повесив куртку на крючок, ботинки оставил у порога, однако так и не решился сделать уверенный шаг вперед.
— Ну, и что теперь? — с легким сарказмом в голосе поинтересовался он. — Катя, давай, решай задачку побыстрее. Либо размажь меня по стенке, либо впусти. Я очень хочу тебя обнять и поцеловать. Соскучился, черт возьми!
Девушка размышляла не долее секунды, а затем, поспешно отшвырнув бесполезный бластер в сторону, с разбегу запрыгнула на парня, обняв и руками и ногами. Кажется, Катя даже начала всхлипывать от избытка чувств.
— Дожили! — посетовал Новиков, прижав к себе разведчицу. — С любимой девушкой не могу встретиться по-человечески.
— Слава, — кое-как проговорила Катя и еще крепче обняла парня.
— Да, солнышко, это я. Здравствуй. Все, родная. Не надо никого бояться, теперь мы вместе. Теперь я тебя никуда не отпущу. И спрашивать никого не буду. Хватит жить по вашим законам. Будем жить по нашим, — парень был настроен решительно. — Теперь ты у нас земная девушка. Вейя погибла и покоиться на аллее Героев, — тут Славка понял, что слегка загнался и несколько неожиданно и растерянно спросил. — А как теперь тебя зовут?
Девушка приняла естественное вертикальное положение, встав на ноги.
— Так же, — рассмеялась она, а на глазах все еще блестели две соленые слезинки, — только фамилия другая.
Они прошли в комнату, устроились на диване. Тут Катя не удержалась и прижалась к дорогому человеку. А он нежно обнял ее.
— Словно целая вечность прошла, — прошептала она, медленно проведя ладонью по Славкиной щеке.
— Да. Как будто прожили другую жизнь, а теперь вернулись в свою реальность.
Новиков поправил непослушные девичьи локоны, утонул в счастливых голубых глазах, а затем поцеловал Катю…
Хоть и утверждают, что женщина любит ушами, но вести диалог родственным душам уже не было необходимости…
11
Наташа чувствовала себя заключенной под домашний арест. Покидать пределы усадьбы тетя категорически запретила. Девушка иногда прогуливалась вокруг дома. Ее скучающее лицо скорее напоминало актерскую маску. Вот и сегодня разведчица неторопливо бродила вокруг беседки, сметая щеткой снег с деревянных скамеек. Вынужденное и абсолютно никому не нужное занятие. Не сидеть же в комнате, своеобразной благоустроенной камере и изнывать от безделья? Читать не хочется. Изучение кулинарных премудростей под чутким руководством резидента тоже не особо вдохновляет. Но это хоть какое-то времяпровождение, причем достаточно полезное. Неизвестно что пригодится в дальнейшем. «Женщина на этой планете должна уметь готовить пищу», — заявила Лидия Петровна. Пусть будет так. Кто же спорит?
Теперь Наташа жалела о том, что вернулась на Землю. Лучше б сидела дома. Но у отца иные планы. Их разговор длился больше часа. Его замысел интересен. Лейтенант заинтригована, заинтересована и хочет работать, а не прозябать под защитой современной крепости. Но девушке, конечно же, не все рассказали, и тетя явно действует согласно плану брата. Чего-то Наташа не знает, а потому и не понимает. Но как же чертовски скучно сидеть в четырех стенах!
А не показать ли свой хулиганистый характер и сбежать? Нет. Нереально. Глупый детский протест. Лейтенант не доберется даже до шоссе, не говоря уже о городе. Чего только стоят четыре робота-добермана, мирно лежащие в теплом вольере. Вреда Наташе не причинят, но обязательно догонят и остановят. Бластер отобрали, а усеченная версия «карандаша», парализующая все живое, против робота бесполезна, все равно, что мертвому припарка.
Ну, тетя Лида! Это вам не полковник Элькиил со скудной армией верных приспешников, это тетя. У резидента совсем другие возможности. Так что пока не будем шалить, время еще не пришло.
Девушку часто тревожила довольно серьезная мысль. Зачем в ту злополучную ночь, проведенную в квартире Вейи, она выходила на улицу, причем не разбудив сестру? Подвергла неоправданному риску и себя и ее. Нет ответа в голове. Память стерли. Зачем она пошла, да еще с «карандашом» в руке? Значит, опасалась кого-то. Если случилось что-то непредвиденное, тогда почему не разбудила сестру, никого не предупредила? Что за чудеса? Каким образом итроники заманили ее в ловушку? Загадка.
Ты совершила столько непростительных ошибок, лейтенант Изела, да еще за столь короткий срок! Тебя давно пора гнать поганой метлой из Управления, а с тобой еще церемонятся, как с маленьким и несмышленым ребенком. Наверное потому, что генеральская дочка…
Интересно, а как поживает Славка? Он однажды приезжал к тете или к дяде, но девушку не пустили даже поздороваться, не говоря о том, чтобы просто поболтать или постоять рядом. Наташа несколько раз звонила парню. Новиков отвечал, не игнорировал ее, однако не похоже, что был сильно рад. Вежливый, но глупый и бесполезный разговор. Славка явно чем-то занят, думает непонятно о чем, а к девушке относится лишь как к Катиной сестре. Есть такой человек на свете, есть и все тут, слово из песни не выкинешь. Но заходить дальше пустых разговоров на обыденные темы Новиков не позволяет. Он держит ее на расстоянии. Утешает лишь одна мысль. Скорее всего, Новиков работает на Управление, и ему запрещено встречаться с лейтенантом Изелой. Хорошо, если это так. Ведь парень ни разу не дал понять, что выступает против общения с девушкой посредством телефона. Лишь бы номер не сменил.
Нос окончательно замерз. Наташа тяжело вздохнула, растолкала мокрые варежки по карманам и, шмыгнув носом, направилась к черному ходу.
Приехал Валерий Константинович. Он снял зимнюю одежду и, потирая руки, направился к лестнице, но тут заметил племянницу, сидящую за столом на кухне, да еще с таким печальным видом, словно ее перед этим насильно угощали рыбьим жиром. Перед Наташей лежала раскрытая книга о здоровой и вкусной пище.
— Как дела? — дежурная фраза дяди заставила девушку тут же пожать плечами.
Мужчина достал из кармана ключи, помахал ими в воздухе, держа за брелок, а потом аккуратно положил их на стол прямо перед племянницей.
— С завтрашнего дня можешь кататься по городу, — сообщил он.
Наташа ничего не ответила.
— «Калина» твоя, — продолжил дядя. — Если вновь куда-нибудь въедешь, то в перспективе ремонт «Лады» обойдется значительно дешевле. Доверенность написана. Документы на машину отдам завтра.
Девушка даже не обрадовалась, а скорее обиделась и хмыкнула:
— Вы все считаете меня никчемной! — возмутилась она
— Ну, это ты зря так рассуждаешь, — дядя задумался, почесав затылок, а затем пристроился рядом с девушкой.
— От чего же зря?
— Наташ, — Валерий Константинович покачал головой и усмехнулся, не сердито, а скорее с сожалением. — У любого человека есть недостатки. Если говорить откровенно, тебе было бы лучше где-нибудь на Мениоле спокойно разводить цветочки. Я не представляю, как тебе удалось закончить разведшколу.
— Спасибо за откровенность, — девушка надулась.
— Не обижайся, не бери в голову. Я погорячился. Извини. Не все так плохо. Одни контролеры чего стоят. Да и до этого ты работала хорошо.
— Нет, вы попали в точку. Разводить цветочки? Отец тоже так думает?
— Вряд ли.
— Значит думает еще хуже, — заключила разведчица.
— Он не может думать о тебе плохо. Он твой отец. Просто у тебя кризис. Ты потеряла контроль над собой. А это недопустимо. Расслабься, отдохни. Соберись. В таком подавленном состоянии ты не можешь работать. Нужны положительные эмоции. Надо вернуться к жизни.
— Где взять положительные эмоции?
— Пойдем завтра в цирк? А?
— Глупости, — заключила племянница, но все же слегка улыбнулась.
— А чего бы ты хотела? — дядя тоже улыбнулся.
— Я хочу домой. Хочу выйти в отставку. Буду разводить цветочки.
— Ну вот, — мужчина поднялся из-за стола и подошел к плите, решив подогреть чайник. — Так мы с тобой ни о чем не договоримся. Сейчас заварим свежий чай, он взбодрит, а потом прокатимся кое-куда.
— Куда?
— Секрет, — Валерий Константинович загадочно подмигнул левым глазом.
12
Часы на стене показывали что-то около пяти часов. Скоро стемнеет.
— Погоди-ка, — Катя вдруг засуетилась, вспомнив что-что важное. Она перестала прихорашиваться, вскочила со стула и помчалась в другую комнату. Славка так и остался стоять возле зеркала. Ему девушка разрешала смотреть на манипуляции с собственной внешностью. Впрочем, в этот раз разведчица почти не притронулась к косметике. Макияж она сделала заранее, ведь знала, что придет любимый человек. Сейчас ей пришлось устранять лишь последствия их нынешней встречи, неизбежно переросшей в бурное и неуправляемое безумие, пришлось кое-что подправить. Ибо страсть мгновенно и полностью, без остатка поглотила молодых людей.
Новиков даже забыл, что Катя после операции носить парик. Инопланетное чудо техники легко принять за настоящие волосы. Парик просто так не слетает с головы. Может изменить длину, цвет волос, способен поддерживать выбранную прическу без каких-либо дополнительных ухищрений. Такой парик, наверное, мечта многих людей.
Катя надеялась, что парень не узнает о ее секрете, и достаточно болезненно отреагировала на полупрозрачный вопрос о прическе. Славке не пришлось объяснять дважды, он все понял правильно и постарался не заострять внимание на этом вопросе. Главное, голова цела и расположена на законном месте. Это радует. А потеря волос не самое страшное событие, отрастут со временем.
Девушка вернулась в спальню, держа в руках белую коробку величиной с компьютерный блок питания.
— Вот. Это мой подарок. С днем рождения, — тут она улыбнулась своей коронной улыбкой и нежно добавила, — милый.
— Спасибо, Катюша, — Новиков принял подарок левой рукой, а правой обнял любимую девушку.
Она в этот момент успела чмокнуть его в щеку.
Пока Славка вертел в руках коробку, заявив, что все подарки будет открывать только дома, Катя не растерялась, схватила парня за уши и стала легонько, но достаточно чувствительно дергать, отсчитывая возраст: «Раз, два, три…» Четвертый раз дернуть не успела. Новиков возмущенно завопил:
— Катя, причем тут уши? Они уже болят. Устроили себе развлечение! Все так и норовят подергать. Начиная с Шуры-садистки, которая сегодня утром разбудила меня именно таким способом, беспардонно забравшись на меня верхом и заканчивая дядей, он приезжал, наверное, только ради этой процедуры. Правда, обещал вернуться вместе с тетей. Она тоже не славится разнообразим методов… Вот мне будет весело… И твой дядя грозился…
— День у тебя такой, именинник. Терпи, — спокойно ответила инопланетянка, однако на уши больше не претендовала.
— На Мениоле за уши не дергают! — напомнил парень.
— Ты же сам недавно сказал, что будем жить по вашим законам, — Катя пыталась передразнить Славку.
— Катюха! — взмолился Новиков. — Ну, хоть ты не опускайся до уровня…
— Ладно, сегодня пощажу именинника, — девушка смирилась. — Я и не рассчитывала быть первой…
— Это только пока, — Славка вдруг задумался.
— Да это только пока…
— Есть о чем подумать на досуге, — парень вдруг сделал грустный вывод.
— Что, уже раздумал на мне жениться?
— Нет, не раздумал. Но надо внести ясность…
— Уши жалко?
— Нет. Пугает твое безудержное стремление к лидерству…
— Вон оно что! — Катя говорила шутливо, но в каждой шутке есть скромная доля правды. — Законы Мениолы здесь не действуют. Да здравствует эмансипация!
— Именно это я и боялся услышать…
— Что ж, все зависит от тебя, мой дорогой. Постарайся сделать так, чтобы мне было приятно жить в золотой клетке. Тогда не стану рваться на свободу…
— Это фантастика…
— Тогда смирись.
— Не могу.
— Придется. Считай, что ты проиграл баталию.
— Куда уж нам до разведчиков…
Шутки закончились. Пора собираться в путь.
Катя лишний раз повертелась перед зеркалом, потом спросила у Новикова: «Все ли в порядке?» Все замечательно. Эффектно, но достаточно скромно и главное не вызывающе. Юбка, кофточка, никаких украшений, только крестик на шее с блокиратором. Комар носа не подточит. Старшая Новикова, то бишь мама, оценит старания. Нельзя быть слишком красочной, как матрешка. Чревато. Тем не менее, Катя слегка сомневалась и почти не слушала парня, пытаясь придраться к своей внешности. Славка решил эту задачу со многими переменными довольно просто. Он тактично, но настойчиво отстранил девушку от зеркала, отобрав все имеющиеся в ее арсенале инструменты воздействия на внешний облик, а затем легко поднял Катю на руки и понес в прихожую. Хватит! Понятие абсолютной красоты так же неуловимо, как течение времени. Если есть природная красота, значит, она присутствует и ее трудно скрыть, разве ж только особо постараться, а если красоты нет, то ее просто нет. И не купишь ни за какие деньги. Причем это в равной степени относится не только к внешности, но и к внутреннему миру человека.
Катя, наконец, согласилась с парнем и, привычно кивнув головой, принялась надевать дубленку. Девушка, конечно же, волновалась. Ведь сегодня Славкины родители увидят ту загадочную незнакомку, которая пытается связать судьбу с их сыном. Нельзя испортить первое впечатление.
В конце разговора Новиков отмел все девичьи сомнения: «Моя мама не волк и тебя не съест, но она не любит фальшивых людей. Веди себя естественно, не играй. Тогда она поймет, что ты прекрасный человек, а это самое главное».
Они вышли из дома без четверти шесть. Катя взяла Славку под руку, и парочка неторопливо зашагала через дворы, чем немного усложнила работу охране.
— Шура со стула упадет, — говорил Новиков. — Она ведь думает, что ты погибла.
— Может позвонишь?
— И что это изменит? Немного раньше упадет со стула, только и всего. К тому же, мы почти пришли. Тебя специально поселили поблизости?
— Трудно сказать. Конечно, так охране проще, не надо распылять силы. Предупреди Сашу, пусть не болтает о моем чудесном воскрешении.
— А кому она скажет? Дима в курсе. Наташу она не уважает.
— Зря вы ее недолюбливаете. Она хорошая.
Новиков лишь пожал плечами. К Наташе он относился ровно, без каких-либо эмоциональных излишеств. Тут парень вспомнил об Абрамове.
— Впрочем, тебя увидит Денис…
— Он же не знает, что я официально погибла. Воспримет мое появление, как само собой разумеющийся факт. С инопланетянами он не общается.
— Общается.
— Да? А с кем?
— С тобой.
Катя улыбнулась.
— А как поживает твоя соседка? Давно ее не видела.
— Нормально. С кем-то встречается. Нашла себе кавалера. Пока даже счастлива…
— Хорошо, — загадочно произнесла Катя.
— Это что за глупая ревность?
— Это не ревность, — девушка небрежно махнула рукой. Она не стала уточнять, что Елена Прекрасная тоже является родственной им душой, потому Славку никак забыть не может. Лучше об этом промолчать, раз парень сам не догадался. — Просто так…
— Понятно, — Новиков сделал вид, что поверил. О родственных душах он даже не вспомнил.
— А вот к Наташе у меня есть пара вопросов.
— Спорим, не подеретесь, — Славка старался казаться серьезным. — Она не конкурент.
— Точно? — Катя остановилась возле подъезда и внимательно посмотрела парню в глаза.
— Хватит сверлить меня взглядом. Я ведь тебя пригласил к себе на день рождения, а не Наташу. А это что-то да значит. Или нет?
— Значит, — согласилась разведчица и первой вошла в подъезд.
Пока ждали лифт, у Славки зазвонил телефон.
— Да, мам, — ответил он. — Я не шатаюсь. Я ходил к Кате. Как что? Через минуту мы будем дома. Вот. Да. Обязательно.
— Именинника потеряли? — вполне серьезно поинтересовалась девушка.
— Ага. Хотел бы я сейчас видеть лицо сестры. Мама-то всяко ей скажет…
— Она подумает, что ты пригласил Наташу.
— Точно. Шура уже с утра меня достала. Как, да как, кого, зачем…
Парочка вошла в лифт и поднялась на пятый этаж.
В коридоре возле окна, одним лестничным пролетом ниже, стоял мужчина в белой рубашке с засученными рукавами и курил. Увидев молодых людей, мужчина тут же затушил сигарету и начал медленно подниматься по ступенькам.
— Знакомьтесь, — не то чтобы торжественно, а скорее с юморком в голосе воскликнул Новиков-младший. — Папа, это Катя. Катя, это мой папа.
— Здравствуйте, Николай Борисович, — девушка поздоровалась первой, причем излишне официально.
— Сын, я уже догадался, что к нам в гости пришла Катя, — отец окинул взглядом инопланетянку и остался доволен. — Добрый вечер, Катя, рад познакомиться, проходи. Пойдем, я тебе сейчас все покажу…
Отец на правах хозяина дома практически отстранил сына от должности ведущего. Славка вошел в квартиру последним.
— Мать, бросай поварешку, иди сюда! — с порога заявил отец.
Славка помог Кате снять дубленку.
После того, как все недостающие члены семьи Новиковых покинули кухню, прихожая стала напоминать фрагмент картины «Вавилонское столпотворение». Старшая Новикова шла неспешно. Сзади ее подпирала, возможно, даже слегка подталкивала дочь. Шуру-партизанку одолевало любопытство. Кого же все-таки привел брат? Увидев гостью, Александра опешила и остановилась, непроизвольно сглотнув слюну, словно перед ней внезапно возникло привидение. Саша ожидала увидеть Изелу. Однако в прихожей стояла Катя, живая и невредимая. Александра прослушала о чем говорили родители, знакомясь с инопланетянкой. Ее разум пытался связать воедино всю доступную информацию. Из транса младшую Новикову вывел сам внезапно оживший покойник. Катя поздоровалась с Шурой и прошла в зал. Брат замыкал процессию. Саша постояла еще секунд десять, теребя нос, а потом присоединилась к остальным. Диме она позвонит немного позже.
13
Дядя усадил Наташу за руль, а сам пристроился рядом. «Калина» покинула пределы поселка Целинного и направилась в сторону города.
Валерий Константинович всю дорогу рассказывал о своей молодости, стараясь заинтересовать собеседницу. Местами рассказ был интересен и поучителен. Наташа, в свою очередь, пыталась понять зачем помощник резидента тратит на нее столько времени.
Свернув с проспекта на улицу Островского, машина проехала два квартала и остановилась возле парикмахерской «У Ксюши». Наташа никогда не была в этом районе города, не приходилось.
— Пойдем, — Валерий Константинович помахал рукой, вылез из машины и действительно направился в женскую парикмахерскую. Наташа слегка удивилась, закрыла машину и помчалась догонять дядю. Ей стало интересно.
Пройдя узкий тамбур, посетители оказались в небольшом коридорчике. Здесь было тепло, вдоль стены стоял неброский красный диванчик. На стене висели рекламные плакаты женских косметических средств. Основной зал был ярко освещен. Жалюзи на окне закрыты. Пустые кресла гостеприимно ждали желающих изменить прическу.
— Здравствуйте, девушки, — помощник резидента поздоровался с двумя скучающими особами женского пола. Клиентов не было, и парикмахеры непринужденно болтали, обсуждая житейские проблемы за чашечкой чая. Из черной невзрачной «мыльницы» доносились голоса ведущих «Русского радио».
Та, что помоложе, одетая в потертые джинсы и голубенькую униформу поверх белой кофточки, негромко поздоровалась в ответ, а та, что постарше и посолиднее поднялась на ноги и радостно воскликнула:
— Валерий Константинович, собственной персоной! Неужели решили стричься в женской парикмахерской?
— Привет, Ксюша. Как поживаешь?
— Лучше всех. Клиентов только маловато. А у вас как дела?
— Терпимо. Пока не обанкротились.
— Ну, тоже неплохо. Проходите. Чаю хотите?
— Спасибо. Только попили…
— Как хотите.
— Ксюш, я к тебе пришел с просьбой, — мужчина вдруг заискивающе улыбнулся.
— Так, так, — Ксения Евгеньевна тоже улыбнулась в ответ. — Садитесь, рассказывайте.
Наташа пристроилась в кресле и стала рассматривать себя в зеркале, но уши старались уловить каждое слово, сказанное дядей. Разведчица уже догадалась ради чего ее привезли в эту скромную парикмахерскую.
Молодая парикмахерша натянула куртку, вязаную шапочку и отправилась курить на улицу. Предстоящий разговор ее не касался.
— Ксюш, тебе случайно работник не нужен? Сколько ж можно самой работать…
— Я люблю свою работу.
— Ну, а если хорошо подумать?
— Как зовут девушку?
— Наташа, — разведчица повернулась в сторону хозяйки парикмахерской.
— Что умеешь делать?
— Могу стричь, могу сделать макияж, маникюр…
— Племянница? — Ксения Евгеньевна опустилась на стул.
Директор банка едва заметно кивнул головой.
— Валерий Константинович, надо бы посмотреть на что способна Наташа…
— Ну, а кого стричь? — мужчина слегка задумался. — Клиентов нет. Если только завтра…
— А вы? Посмотрите, как обросли. Скоро Новый год. Негоже банкиру выглядеть…
— Ксюш, ты серьезно? — у помощника резидента приподнялись брови.
— Боитесь?
— Нет, — мужчина пожал плечами. — Раз уж ты настаиваешь… Наташ, справишься?
Девушка подошла к дяде, оценивающе посмотрела на его прическу с разных ракурсов и, злодейски улыбнувшись, предложила родственнику сесть перед зеркалом.
— Что-то не нравится мне твоя улыбка, — Валерий Константинович снял пальто, последний раз пригладил любимые волосы и опустился в кресло. — Смотри у меня, без фокусов.
— Не переживайте, — Ксения Евгеньевна ухмылялась, допивая чай. — Потом всегда можно остричь наголо.
— Успокоили. Наташа, имей в виду, если что не так, я тебя собственноручно «под Котовского» постригу.
Разведчица кивнула головой, мол поняла, сняла верхнюю одежду, вымыла руки и надела униформу. Пока она рассматривала инструмент для стрижки, помахивая расческой и выбирая ножницы, вернулась вторая парикмахерша, принеся с собой характерный запах сгоревшего табака. Девушка сразу догадалась, что начинается бесплатное представление, и мгновенно устроилась на своем стуле. Все. Зрители на месте. Занавес открыт. Аплодисменты. Можно начинать.
Стрижка заняла минут пятнадцать. Наташа уверенно и легко работала ножницами. Укоротить готовую прическу не составило особого труда. Лицо дяди ни разу не выразило неудовольствия. Под занавес разведчица сменила насадку на электрической машинке и подровняла волосы, уделив особое внимание вискам.
— Прекрасно. Навык есть, — Ксения Евгеньевна поднялась на ноги и подошла к необычному клиенту. — Валерий Константинович, нравится?
Наташа смела волосы, улыбаясь, рассматривала результат своей работы.
— Да. Отлично. Вот и постригся, — мужчина встал с кресла. — А то все некогда…
— Вот видите, — тут хозяйка парикмахерской обратилась к разведчице. — Мы работаем с десяти часов. Жду тебя завтра. И без опозданий.
— Хорошо, — Наташа согласилась.
Валерий Константинович улыбнулся и начал одеваться.
Наташа первая вышла на улицу. В тамбуре, возле входной двери Ксения Евгеньевна догнала директора банка и тихонько задала вопрос:
— Так о чем вы хотели меня попросить?
Валерий Константинович немного помедлил.
— Приглядывай за ней. Возможно, ею будут интересоваться. Я должен знать все. Поверь, это очень важно. Она действительно моя племянница.
Ксения лишь кивнула головой.
В машине Наташа долго молчала.
— Будешь парикмахером? — шутливо поинтересовался дядя.
— Да. Уж лучше так, чем сидеть под домашним арестом.
— Вот и славно. Рад, что тебе понравилось.
— А сколько я буду зарабатывать? — неожиданно спросила разведчица, сворачивая на проспект.
Валерий Константинович хмыкнул.
— На карманные расходы хватит.
— Понятно, — лейтенант не стала уточнять, что Катю высокопоставленные родственники жаловали куда больше. Ее они любили. А Изела для них чужая. Наташа задушила вдруг вспыхнувшие в груди эмоции, затем спросила о хозяйке парикмахерской. — Ксения Евгеньевна наш сотрудник?
— Нет, — Валерий Константинович спрятал сотовый телефон, прочитав сообщение.
— Интересно, а почему я думаю иначе?
— Дорогая, думать пока никто не запрещает. Поехали домой. Лида ждет нас к ужину.
— Надо заправить машину.
— У тебя еще полбака.
— А компьютер показывает совсем другое, — упрямо возразила Наташа.
— Ты ему башку свернула.
— И когда это я успела?
— Дурное дело не хитрое.
— Ничего я не делала, — Наташа обиделась. — Вот встану завтра посреди дороги и замерзну. И пусть вам будет стыдно.
Валерий Константинович сокрушенно покачал головой.
— Ну почему ты все время думаешь, что мы с Лидой жадничаем, держим тебя в черном теле, обижаем? Золушка выискалась!
— Разве не так? Я для вас чужая!
— Дурочка! Тьфу, — Валерий Константинович тяжело вздохнул. — Стали бы мы с тобой возиться, если бы не любили. Отправили бы домой. И все дела! Поехали на заправку, горе луковое. Сворачивай направо.
Сегодня дядя постарался вывести племянницу из затяжной депрессии. И, кажется, у него получилось. А жена его водителя станет очередной нянькой.
14
Мама деликатно выставила Сашу, уединившись с Катей на кухне.
— Можешь не лезть, — сестра остановила брата, который пытался прийти на помощь любимому человеку. — Тоже выгонят. Пойдем в комнату. Разговор есть.
— Позже.
— Сейчас. Поверь, твоя шпионка справится. Она умеет играть на чужом поле.
— Ладно. Только Катя сегодня не играет. Сегодня все по-настоящему.
— Когда-нибудь это должно было случиться.
Брат с сестрой зашли в Славкину комнату.
Шура как всегда расположилась на кровати, сложив ноги по-турецки.
— Ну-ка, межпланетные шпионы, рассказывайте, — начала сестричка. — Что все это значит?
— Ничего особенного. Сама видишь, Катя жива.
— Ничего особенного? И ты столько времени молчал?
— Я, между прочим, не молчал, — брат сел на стул. — Просто некоторые товарищи заткнули уши и не слушали меня.
— Да, — вдруг согласилась Александра. — Ты прав. А я думала, что ты просто не можешь смириться с потерей…
— В другой раз будешь слушать брата, а не Диму.
Сестра промолчала.
— Кстати, — Славка вскочил со стула. — Надо посмотреть, что подарил Валерий Константинович, — парень помчался в коридор доставать подарок из кармана куртки.
— Наверняка какая-нибудь инопланетная хреновина, — вздохнула Шура, но осталась сидеть на месте.
Брат принес пакет с Катиным подарком и еще небольшой сверток.
В свертке оказался черный футляр, а в нем золотые наручные часы «Rollicks».
— Ух ты! — воскликнула Саша. — Дай посмотреть. Настоящие?
— Всяко уж настоящие. Вряд ли Валерий Константинович опустится до подделок. А ты говоришь инопланетная хреновина…
Брат отобрал подарок у сестры и надел на руку. Часы показывали точное время.
— Не хочу тебя огорчать, братец, — сестренка грустно усмехнулась. — Но я остаюсь при своем мнении. Теперь тебя даже из-под земли откопают. И блокиратор не поможет.
— Все может быть, дорогая Шура, все может быть, — Славка внимательно рассматривал подарок, но не нашел ничего подозрительного. — Спрошу у Кати. Она в отставке.
— Похоронили человека?
— Ага.
— И кто она теперь?
— Просто Катя Левашова. Вот и все.
— Держи карман шире, — насмешливо посоветовала сестра. — Так не бывает. Теперь она стопудовый нелегальный агент.
— Ладно, — Новиков махнул рукой. — Какая разница? Главное, что она остается здесь. И ты помалкивай об этом. Ей даже с дядей и тетей видеться запрещено.
— Тебе лишь бы тут осталась, — съязвила Шура.
— А ты против?
— Нет. Я не против Кати. Я против Наташи.
— Вот и славно.
— Беды бы какой-нибудь не приключилось, — сестра почесала подбородок. — Беспокоюсь я за тебя, да и за нее тоже. Не зря же их тогда шлепнули…
— Давай обойдемся без минора, хотя бы сегодня. Иначе совсем жить расхочется.
Александра улыбнулась.
— Хорошо. Открывай второй подарок.
В белой коробке обнаружился черный прямоугольный предмет с множеством электрических разъемов на одной из боковых плоскостей и четыре белых шарика от настольного тенниса. Правда, шарики были значительно тяжелее, чем их земные собратья.
— А это что такое? — Саша даже слезла с кровати.
Славка долго вертел в руках прямоугольный предмет, рассматривая разъемы. Потом он рассмеялся и пояснил озадаченной сестре:
— Ты представляешь, Катя выполнила свое обещание, не забыла. А я думал, что она тогда пошутила.
— Какое обещание?
— Когда мы познакомились, точнее, когда я узнал, что она инопланетянка, Катя пообещала подарить мне на день рождения голографический интерактивный монитор.
— Это монитор? — Шура не поверила.
— Да, только адаптированный к нашей технике. Судя по функциональному назначению разъемов, к нему можно подключить компьютер, как я и хотел в свое время и любой источник видео и звукового сигнала. Даже есть USB-порт для взаимодействия с компьютером.
— А шарики зачем?
— Это не шарики. Это звуковые излучатели. Их устанавливают по углам комнаты, чтобы обеспечить объемное звучание.
— Ладно, — на сестру техническая диковинка не произвела особого впечатления. Она соскочила с кровати и направилась в сторону двери. — Пойдем спасать Катю, а то как-то не по-товарищески получается.
Славка согласился и последовал вслед за сестрой.
На кухне брата и сестру ждало удивительное и в то же время радостное открытие. Их мама обсуждала с Катей рецептуру салата. Нарезанные овощи мирно лежали на разделочном столе, а женщины спорили по поводу сервировки и ингредиентов. Инопланетянка продемонстрировала свой характер. Старшей Новиковой твердость девичьего характера даже импонировала. Увидев удивленные лица детей, мама демонстративно вытерла руки и усмехнулась.
— Помощь подоспела, — констатировала она. — Опоздали, голубчики. Шура, давай, помогай. Пора все ставить на стол. А ты, именинник, кыш отсюда, тут и без тебя тесно. Скоро дядя с тетей приедут, звонили недавно. И где твой Абрамов? Уже почти семь часов.
Славка лишь облегченно вздохнул. По Катиным глазам он понял, что женщины нашли общий язык, пока все замечательно.
Мама и Славка прошли в зал. Матушка окинула взглядом стол, оторвала мужа от телевизора и заставила достать еще один комплект столовых приборов. Отец даже не стал возмущаться и пошел выполнять распоряжение. А мама вдруг обратилась к сыну:
— Интересная девушка. Неужели в наше время еще встречаются такие исключения из правил? Хитрая, конечно, но добрая и неиспорченная. Умеет добиться своего. Лишь бы не получилось как с Ленкой… Где ты ее нашел? Такое впечатление, словно она не от мира сего. С Луны прилетела что ли?
— С Марса, — пошутил Славка. — На Луне разумной жизни нет.
— Болтай больше, — отмахнулась мама. — Выдумываешь неизвестно что…
— Красивая, — поддержал отец. — То, что надо.
— Кто на что смотрит, — задумчиво ответила мужу старшая Новикова и удалилась из зала.
— Жениться еще не надумали? — глава семейства шутил.
— Пап, успокойся, — сын устроился на диване. — Я заранее поставлю вас в известность.
— Спасибо и на этом…
Отец не успел договорить. В дверь настойчиво позвонили.
— Папа, открой. Это, наверное, дядя с тетей.
— Сам открывай.
— Нет. Мне уши жалко. Ты же прекрасно знаешь тетины замашки. Было бы мне лет пять…
— Не пойму когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно, — глава семейства направился в прихожую.
— Чего уж тут непонятного?
В прихожей раздались знакомые голоса. Тетя требовала предоставить ей племянника, причем срочно.
— Взрослые дети, — пробурчал парень и нахохлился, опасаясь за свои многострадальные уши.
Ситуацию спасла мамуля. Она тоже вышла встречать вновь прибывших и умудрилась разговорить гостей.
— Айда сюда, ну их, пусть болтают, — отец затащил брата в зал. — Может грамм по пятьдесят, пока бабы не видят? У меня есть немного…
Дядя еще раз поздравил племянника. Новиков промолчал, а старшие удалились в другую комнату. Где-то там спрятан обещанный запас неучтенного спиртного.
Пока старшие отсутствовали, Славка тихонько выглянул в прихожую. Убедившись, что тетя ушла, он тихонько открыл входную дверь и прошмыгнул в коридор. Все. Теперь можно спокойно покурить.
У окна стоял парень примерно его возраста. Это был новый кавалер Елены Прекрасной. Молодые люди поздоровались. Они редко разговаривали, но виделись регулярно и уже начали здороваться за руку.
Из соседней квартиры вышла довольная Кузнецова. Увидев соседа, она небрежно улыбнулась:
— Здравствуй, Слав, как дела?
— Здравствуй. Нормально.
— Привет Кате, — девушка прошла к лифту, а кавалер поднялся вверх по лестнице.
Славке стало немного грустно. Теперь они с Кузнецовой просто соседи, можно сказать чужие люди. А было время… Правда, Лена не забыла и сегодня поздравила его с днем рождения, позвонила утром, сказала все, что хотела, причем без свидетелей. Позапрошлый день рождения они встречали вместе, и ничто не предвещало перемен. Жизнь казалась понятной и простой. А потом судьба преподнесла неприятный сюрприз. Хорошо, что Денис еще не пришел и не увидел Кузнецову в компании другого человека. Впрочем, он знает…
Новиков отогнал воспоминания, словно табачный дым и затушил сигарету. Все, что не делается, делается к лучшему. Катю Славка ни на кого не променяет. Но все-таки жаль прошлое. Там тоже было много хорошего…
Парень вернулся в квартиру. Но не успел он закрыть замок, как в дверь позвонили. На пороге стоял Абрамов.
— Привет, — совершенно спокойно протараторил друг и переступил через порог.
— Заходи, — Славка был рад. — Раздевайся. Я тебе тапочки зарезервировал…
Именинник открыл дверцу тумбочки и достал домашнюю обувь.
— Ты как всегда опаздываешь, — в прихожей появилась старшая Новикова. — Знаешь который час?
— Здравствуйте, тетя Галя, — Абрамов шустро переобувался, развязывая упрямые шнурки. — Я и так тороплюсь.
— Добрый вечер. Долго ходишь. Ладно. Проходи. Мы уже за стол садимся.
Тут досталось сыну:
— А ты где бродишь? Не накурился еще? Скоро никотин из ушей закапает. Привел невесту и сплавил мне. Я должна развлекать твою Катю? Мне некогда…
— Я то тут причем? Сама меня выгнала, — буркнул сын.
— Марш за стол, — шутливо скомандовала мать. — Тебя все ждут. Мужики уже слюнями поперхнулись. Три раза предлагали налить…
Сын прошел в зал.
— Ты случайно не на машине? — строго спросила хозяйка дома, обращаясь к Абрамову.
— Поставил.
— Точно?
— Обижаете, тетя Галя. Ну что уж я совсем, что ли? — Денис, наконец, справился с зимней обувью, запрыгнул в тапочки и, деликатно пропустив старшую Новикову вперед, тоже вошел в зал.
15
Наташа приехала на работу. Выйдя из машины, она направилась к парикмахерской. Прежде чем открыть входную дверь девушка аккуратно осмотрелась. По пустынной улице шел одинокий пешеход. Абрамов! А он откуда взялся? Разведчица быстренько спряталась за дверью. Денис неторопливо прошел мимо, по другой стороне улицы. Парень внимательно окинул взглядом парикмахерскую, но не остановился. Неужели заметил Наташу? Девушка некоторое время размышляла, глядя на улицу сквозь стекло, а потом прошла в зал, поздоровавшись с новыми знакомыми.
Ксения Евгеньевна возилась с ранним клиентом. Молодая невеста явно нервничала и ерзала в кресле, видимо поджимало время. Хозяйка парикмахерской неторопливо укладывала волосы, не жалея лака. Рядом расположилась какая-то родственница невесты. Она то и дело вскакивала, подбегала к зеркалу, но ничего не сказав, возвращалась на место. Смысл ее действий трудно понять, а можно объяснить лишь чрезмерной нервозностью. Вероятно, невеста могла запросто опоздать в ЗАГС.
Наташа переоделась и пристроилась рядом со второй парикмахершей. Та сидела на стуле и наблюдала за процессом перевоплощения невесты. Иногда по просьбе Ксении Евгеньевны она вставала и помогала хозяйке.
Радиоприемник исправно транслировал «Русское радио».
— Наташа, — тихонько представилась разведчица.
— Лариса, — ответила напарница.
Ларисе наверняка уже исполнилось лет двадцать пять. Простая и даже какая-то незаметная девушка. Не дурнушка, но и не красавица. Обычная, как говорят. Она даже не пытается хоть как-то подчеркнуть свою внешность, ни косметикой, ни одеждой. Может именно поэтому на ее безымянном пальце до сих пор нет обручального кольца? А может, уже было? Так сразу и не поймешь. Но на скромницу Лариса тоже не сильно похожа.
Невеста обреченно поглядывала на часы. Было без пяти минут десять.
Сегодня Ксения Евгеньевна вышла на работу с утра пораньше. Невесты — народ особый, ситуация заставляет их платить хорошие деньги. Можно и постараться.
Наконец, хозяйка парикмахерской завершила процесс трансформации прически. Невеста осталась довольна. Ее спутница облегченно вздохнула, расплатилась и помогла невесте набросить куртку, после чего потащила последнюю на улицу, где их уже ждал автомобиль.
Наташа отодвинула жалюзи и выглянула в окно. Невеста с непокрытой головой шустро добежала до машины. Преодолено одно из многочисленных препятствий, правда впереди невесту ожидает суматошный, а точнее, просто бешеный день.
Разведчица проводила взглядом удаляющийся автомобиль, немного тяжело вздохнула и вернулась к Ларисе.
Ксения удалилась в подсобное помещение.
— Ты куришь? — спросила Лариса.
— Так, иногда балуюсь…
— Ясно, — парикмахерша натянула шапочку на голову, потом потянулась за курткой.
Наташа решила составить компанию сослуживице. Ей хотелось поближе познакомиться с Ларисой.
Девушки вышли на улицу и завернули за угол дома, пройдя в открытую ажурную калитку. Здесь, в маленьком заснеженном палисаднике Лариса курила, скрываясь от прохожих.
— Что-то ты с такой неподдельной завистью смотрела на невесту, — усмехнулась Лариса, прикуривая сигарету. — Замуж невтерпеж?
— Нет, просто любопытно…
— Любопытство — не порок, — загадочно проговорила собеседница, профессионально выдыхая табачный дым.
Наташа курила неторопливо, с чувством, с толком, с расстановкой, медленно и красиво выпуская дым.
— А тебя замужество не привлекает? — вдруг спросила она.
— Уже нет.
— Понятно.
— Пока тебе далеко не все понятно, — Лариса говорила беззлобно. — Потом поймешь. Жизнь заставит…
Наташа не обиделась, а лишь пожала плечами. Разговор не получился. И тут Лариса первая пошла в атаку:
— А кем тебе приходится господин Щербаков? Если не секрет, конечно…
— Дядя.
— Что-то не верится.
— Почему?
— У вас нет ничего общего.
— А почему я должна быть на него похожа?
— Но ведь ты тоже «оттуда», — Лариса небрежно ткнула пальцем в небо.
Разведчица даже не удивилась, а лишь вопросительно уставилась на собеседницу.
— Откуда?
— Да брось прикидываться. Я вас сразу вижу. Мой муж был твоим соотечественником.
— Был?
— Был, — жестко отрезала Лариса.
— Он… погиб?
Собеседница едва заметно кивнула головой и отвернулась.
— Извини. Я не должна была спрашивать об этом.
— Ничего. Я уже свыклась…
— Все равно извини.
— Ладно.
Лариса выкинула сигарету. А Наташа еще не успела докурить.
— Неужели мы так сильно отличаемся от вас? — разведчица ужаснулась.
— Молодые агенты несут с собой дух другого мира, — вдова грустно усмехнулась. — Потом это проходит. Так что Валерий Константинович тебе не родственник, а начальник.
— Пусть так, — согласилась Наташа. Уточнять родственные связи не нужно, раз сразу не поверила. — А Ксения Евгеньевна?
— Ее муж — водитель товарища Щербакова. Твой коллега.
— А она сама родилась на Земле?
— Да. Пойдем. Сейчас ругаться будет. Скажет, что была одна куряка, а теперь вторая пришла…
— Я могу и не курить.
— Как хочешь, — Лариса направилась в сторону калитки. — Дело твое.
16
Праздничное застолье было в самом разгаре. Отец и дядя после пятой рюмки уже пытались учить молодежь уму-разуму. Катя больше общалась с женской половиной семьи Новиковых. Для этого имелись веские причины. Инопланетная разведчица как губка впитывала местные нравы и обычаи. Пыталась вникнуть в образ жизни семьи. Старшие приняли ее в свой круг, даже Славкина тетя проявила верх любезности, что само по себе редкое явление. Лишь Александра сидела за столом обособленно. Отец налил ей фужер вина и сказал, что это ее доза на весь вечер. Шура не спорила. Она лишь периодически пыталась оторвать Катю от скучных женских разговоров. Спустя полтора часа, когда довольные мужики доели горячее блюдо и в очередной раз ушли в коридор отравлять себя и атмосферу планеты, Саше удалось утащить инопланетянку в свою комнату. Шура-партизанка пыталась выведать все подробности, касающиеся недавних событий. Катя была в приподнятом настроении и слегка пьяна, но старательно дозировала информацию. Совсем отмахнуться от
Славкиной сестры она не могла, однако рассказать всю правду тоже не имела права. На вопрос собеседницы: «А когда вы поженитесь?» гостья добродушно улыбнулась и ответила: «Твой брат пока не сделал мне официального предложения». «А если сделает?» «Подумаю».
В самый разгар беседы, когда девчонки развалившись поперек кровати, весело болтали, уставившись в потолок, в темную комнату вошел Славка.
— Шура, прекрати мучить Катю. Сегодня ей мамули хватило…
— Ты нам мешаешь, — невозмутимо ответила сестра. — Иди, там тебя мужики ждут. А то без тебя всю водку вылакают. Нечего слушать девчачьи разговоры.
— Шуре-партизанке подслушивать можно. Да? А мне так сразу отворот-поворот…
— Тебе по сроку службы не положено. Иди, иди…
— Ага, сейчас, разбежался.
Алкоголь сделал свое дело. Славка ограничивал себя и не был сильно пьян, ему ведь еще любимого человека провожать до дома, но тормоза уже слегка ослабли. Александра обратила на это внимание и не стала провоцировать брата. Да ну его…
Новиков присоединился к разговору, правда, хитрые девчонки мгновенно переключились совсем на другие темы.
— А вы что тут делаете? — в комнате появился удивленный Абрамов.
— Еще одного сквозняком принесло, — разочарованно возмутилась Шура. — Сейчас все остальные приползут. Даже поговорить спокойно не дают…
— Идемте в зал, — предложила Левашова, поднявшись на ноги. Она взяла именинника за руку и потянула за собой.
Новиков не стал противиться. Но до двери девушка не дошла. Ее сотовый телефон уведомил о входящем вызове. Разведчица всего три часа назад вставила в телефон новую SIM-карту, принесенную любимым человеком, а уже кто-то звонит. Катя долго рассматривала номер.
— Слав, — наконец сказала она, — я на минуту. Мне надо…
Девушка скрылась в туалете. Все остальные прошли в зал.
Гостья отсутствовала довольно долго. Через некоторое время Новиков пошел искать инопланетянку. Та мыла руки в ванной комнате. Увидев парня, она кивком головы позвала его. Славка вошел в ванную и прикрыл за собой дверь.
— Нас никто не слышит? — шепнула разведчица.
— Вроде нет. А что случилось?
— Звонила охрана. Они видели еще одного Абрамова.
— Что? — Новиков присел на край ванны и непонимающе уставился на инопланетянку.
— Один находится здесь, а второй крутится вокруг Наташи.
Славка скривил губы и почесал затылок.
— Черт…
— Дело серьезное. Это итроник.
— Вот только этого нам не хватало…
— У тебя есть биодетектор? Я свои приспособления оставила дома. Не думала, что так получиться. Решила расслабиться…
— Откуда у меня может быть биодетектор? — парень растерянно развел руками.
— Погоди, — Катя увидела часы. — Кто тебе подарил часы?
— Твой дядя.
— Дай посмотрю, — Левашова вытерла руки полотенцем.
Славка не стал спорить, снял часы и отдал девушке.
Она недолго вертела их в руках. Спустя секунду голографическая панель управления возникла над циферблатом.
— Биодетектор есть. Это хорошо. Типовой набор.
— Так я и знал! — зло воскликнул Новиков. — От вас добра не жди.
— Ошибаешься. Это ведь полезный прибор. Научу работать — оценишь.
— Он следит за мной?
Катя хмыкнула.
— Может указать твое местоположение по запросу со спутника. Не постоянно…
— Ничего другого я и не ожидал.
— Ладно. Пусть следят. Это не смертельно. Ты всегда можешь выбросить прибор с моста в реку. Главное, что здесь есть биодетектор. Мы должны выяснить, кто на самом деле пришел к тебе в гости.
— Катя, — прошептал возмущенный парень. — Катя, когда мы начнем жить нормально? А? Я скоро своим глазам верить перестану. Как же мне это надоело…
— Слав, успокойся, — девушка обняла парня. — В любом случае нам некуда деваться.
— Да, осталось только застрелиться или повеситься…
Разведчица запрограммировала часы.
— Надевай их и посиди пару минут возле Дениса. Потом посмотрим кто он на самом деле. У настоящего Дениса не должно быть блокиратора. Структуру его информационно-энергетической субстанции я пока не забыла. Пошли в зал. Мы слишком долго отсутствуем.
17
— Валера, — Лидия Петровна позвала мужа, предварительно прочитав SMS и убрав телефон.
— Что стряслось?
Директор банка заглянул на кухню, держа в руках газету.
— Новиков прислал сообщение. Шеттеррг обнаружил второго Дениса Абрамова.
— Давно пора.
— Где Наташа?
— Скоро должна приехать. Она заболталась с Ларисой.
— Лариса? Та самая?
— Да.
— Хорошо придумали. Но сейчас уже девять часов, — супруга явно беспокоилась.
— Задержалась…
— Звони ей. Настоящий Денис в гостях у Новикова. Предупреди Наташу. Отправь к ней кого-нибудь.
— Зачем отправлять? Она же с Ларисой. Сама просила обеспечить ей охрану.
— Тогда позвони.
— Ладно.
Лидия Петровна села на табурет и задумалась. Причем здесь Абрамов? Почему враги копируют именно его? Какие взаимоотношения между Наташей и Денисом? Чем воспользовались итроники? Так! Вспомним хронологию событий. Наташа недавно врезалась в машину Абрамова. Смешно, но чем не повод для знакомства? Все может быть. Ведь умудрился Новиков летом шибануть Катю дверью и… результат налицо. Не исключено, что скоро образуется очередная чета Новиковых. Ну, не умеют они знакомиться как нормальные люди. Что же тут поделаешь? Им обязательно нужны экстремальные условия. Видимо так ярче впечатления от первой встречи. Впрочем, Наташа интересуется только Славкой. Хотя… жизнь — штука сложная. Почему бы Абрамову не обратить внимания на Катину сестру? Девчонка симпатичная. Возможно, он ее не интересует, а вот она ему могла понравиться…
Надо связаться с Шеттерргом. Пусть внимательно следит за Катюшей. Скоро такое закрутится… Впрочем, он уже сам сообразил.
Наташа вернулась. Охрана доложила. Надо поговорить.
Наташа переоделась и появилась на кухне. Ее удивленные глаза смотрели на резидента.
— Сядь и послушай меня, — спокойно сказала тетя, ответив на незаданный вопрос. — Есть будешь?
— Да.
— Началось, — Лидия Петровна тяжело вздохнула, наблюдая за тем, как голодная девчонка уплетает ужин. — Они ищут подходы к тебе.
— Через Абрамова?
— Пока да.
Наташа на секунду перестала жевать и кивнула головой, мол поняла.
— Что мне делать?
— Сначала ответь на вопрос личного характера.
— Спрашивайте.
— Какие у тебя отношения с Денисом Абрамовым?
Девушка даже удивилась.
— Никакие.
— Он ищет встречи с тобой?
— Да. Я ему нравлюсь.
— А ты все по Новикову сохнешь?
— Без комментариев, — Наташа отвернулась от собеседницы. — Какое это сейчас имеет значение?
Лидия Петровна лишь махнула рукой.
— Сегодня видела Абрамова?
— Да.
— Конкретнее…
— Утром бродили по городу, а вечером он перестарался… пытался в очередной раз обратить на себя внимание…
— Ясно. Вечером к тебе приходил не Абрамов.
— Знаю. Утром я встретила настоящего Дениса, а вечером мы гуляли с подружкой и натолкнулись на итроника. Я заметила, ведь у Дениса нет блокиратора. К тому же итроник толком не знал, о чем мы утром разговаривали с Абрамовым.
— Отлично. Будем действовать по запланированному сценарию. Менять ничего не надо. Кстати, сегодня у Славы день рождения. Настоящий Абрамов у него в гостях.
— Елки-палки, — Наташа даже выронила ложку. — Черт, с этим дурацким итроником я забыла Славу поздравить…
— Не о том думаешь. Спустись с небес на грешную землю.
— Ну, как же… я ведь только хотела позвонить…
Тетя начала говорить жестко:
— Не лезь куда тебя не просят. Тебе не надо его поздравлять.
Девушка обхватила голову руками и отрешенно уставилась в тарелку.
— Почему так?
— Именно так, а не иначе. Не гоняйся за мифом. У тебя есть задание, есть работа. Слава все прекрасно понимает. Я ему объяснила. К тому же… не хочу тебя огорчать и резать, как говориться, по живому, но ты для него всего-навсего Катина сестра. И только.
— Знаю, — девушка надулась и уставилась в окно.
— Дорогая моя, я желаю тебе лишь добра, поэтому говорю прямо, чтобы окончательно избавить тебя от напрасных иллюзий и разочарований. Ты ему не нужна. Он сам мне это сказал. Смирись, Наташа. Тебе же лучше будет. Плюс ко всему, парень работает на Управление и вам запрещено встречаться.
— Знаю. Только он вам ничего не говорил. Вы придумали.
— Зачем?
— Он не мог вам говорить такие слова.
— Ты тешишь себя напрасными иллюзиями.
— Уже не тешу.
— Прекрасно. Будь умницей. Не любит он тебя. Не любит и все тут! Хоть выйди на улицу и вой на Луну. Хочешь получить очередной отворот-поворот? Где твоя женская гордость? Печально? Да. Согласна, но так часто бывает. Не делай глупостей. Пожалуйста…
Лидия Петровна подошла к племяннице и обняла девчонку.
— Хорошо, — Наташа тряхнула головой, гордость действительно победила. В ее голосе появились железные нотки прежней Изелы. — Я справлюсь с собой.
Впрочем, молодая разведчица вполне могла притвориться в угоду резиденту.
— Кушай, родная. А завтра займешься Абрамовым. Вряд ли он до вечера будет болеть с похмелья.
— Денисом?
— Да, настоящим Денисом. От итроника уклоняйся, еще не время идти в бой. Пусть итроник почувствует себя третьим лишним. Сделаем вот что…
Конец первой части
Часть вторая
Бенефис Золушки
(Параллельный вариант развития событий)
1
В дверь настойчиво позвонили.
Макаров Сергей Владимирович выключил телевизор, отложил в сторону пульт дистанционного управления и проследовал в прихожую. Он ждал гостей.
На крыльце стояли два человека, мужчина и женщина. Широкоплечий высокий мужчина сухо поздоровался и, войдя в холл, тихо произнес:
— Лето-то у нас нынче выдалось дождливое…
— Что вы говорите? — воскликнул хозяин дома. — На дворе, вроде, не май месяц.
Гости непроизвольно улыбнулись. Сергей Владимирович тоже рассмеялся и широким жестом пригласил инопланетян войти в дом.
Сняв верхнюю одежду и пристроившись в креслах возле пылающего камина, гости слегка согрелись, а хозяин принес горяченный никелированный кофейник и гренки. Чарующий аромат кофе заставил Ларису повернуться к журнальному столику, оторвав от огня зачарованный взгляд.
— Угощайтесь, — Сергей Владимирович стал разливать кофе по чашкам. — Кому со сливками? Вот варенье, сахар.
— Мне со сливками, — сразу отозвалась Лариса.
— Прекрасно. А вам, майор?
Шеттеррг почесал небритый подбородок.
— Давай со сливками, — он махнул рукой.
— Сегодня мы встречаемся первый и, вероятно, последний раз, — хозяин дома, наконец, присел на свободный стул, а гости пододвинулись поближе к столу и потянулись за чашками с великолепным молотым кофе. — Первоначальная задача операции весьма проста. Поскольку часть резидентуры «засвечена» и выведена из игры, работают контролеры, проводится чистка и ротация кадров, мы возьмем на себя функции по обеспечению работы и охраны Новикова, Левашовой и лейтенанта Изелы. Действуем почти независимо. Сканирование «попрыгунчиков» — главная головная боль. Я уже завершил подготовительные мероприятия. Майор, вы знаете что делать. Вам особо объяснять нечего. А ты, Лариса, устроишься на работу парикмахером. Станешь тенью хозяйки парикмахерской. Ее штатная работница пока отправлена в отпуск по семейным обстоятельствам. Заменишь настоящую Ларису.
Девушка кивнула головой.
— Тебе надо постепенно сблизиться с Изелой в рамках легенды, разумеется. Приглядывай за ней и охраняй. На хозяйку парикмахерской сильно не рассчитывай. Она не кадровый разведчик. К вам будет приковано пристальное внимание итроников. Будь осторожна и аккуратна.
— Хорошо, — разведчица сделала глоток кофе.
— Вот твои сигареты, — хозяин дома положил перед ней пачку дорогих дамских сигарет. — Настоящая Лариса курит.
— Читала досье.
— Прекрасно. Но это не простые сигареты. Это подарок «Бабули». А пока вживайся в образ. У тебя есть два дня. Как только Новиков и Изела вернутся на Землю, начнем действовать активно.
— Как контактировать с Левашовой? — спросил Шеттеррг.
— Вот номер ее телефона, — Сергей Владимирович написал на салфетке, — а так же адрес. Она приедет максимум через неделю. Официально квартира оформлена на меня. Для нее я — Левашов Сергей Владимирович, отец.
— Понятно. Большинство двадцатилетних девушек не могут самостоятельно купить квартиру, — майор лишь поморщился.
— Присматривайте за квартирой. Одним словом, вы знаете свои обязанности. И ради всего святого, берегите Новикова. Без него…
Шеттеррг лишь рассмеялся.
— Генерал нам башку оторвет, если с этой парочкой что-нибудь приключится.
— Вот именно, — хозяин дома натянуто улыбнулся и отхлебнул кофе. — Но кроме них пока никто не может понять «попрыгунчиков». Думаю, директор очень быстро решит эту проблему и ненавязчиво заставит Новикова поделиться информацией. А пока… будем исходить из того, что есть.
— Как же Изела? — поинтересовалась Лариса.
— О ней могу сказать лишь следующее, — Макаров-Левашов развел руками, — приказано контролировать и охранять. Решения по лейтенанту Изеле принимает исключительно резидент. Лейтенант пока не входит в нашу юрисдикцию. Ты, Лариса, докладываешь майору, он, в свою очередь, либо через меня, либо через Новиковых сообщает резиденту.
— А если нужна экстренная связь? — возразила девушка.
— На этот случай ты имеешь выход на Щербакова.
— Но после первого же звонка я окажусь под прицелом итроников.
— Разумеется. Можешь действовать через мужа хозяйки парикмахерской. Впрочем, это то же самое… Итак, уважаемые офицеры, приступайте к работе. Итроники уже в городе. Готовятся. Поиграем без правил. Силовое прикрытие обеспечивает генерал Баскаков. Утром военно-транспортный самолет доставил двух пленных «попрыгунчиков». Для Новикова есть работа. Против Баскакова итроники не попрут, однако расслабляться не стоит. Берегите Новикова. Ожидайте покушения. Так же, возможен вариант с похищением Александры Новиковой с целью шантажа. Ее надо предупредить и контролировать. С ней проблем не возникнет. Она сообразительная девчушка и ваш бывший оппонент, майор.
Шеттеррг лишь кивнул головой, такого позора он забыть не мог.
2
— Переодевайся, — сухо сказал усатый армейский майор, когда Славка оказался в десантном отсеке бронетранспортера.
— Издеваетесь? — с надеждой в голосе поинтересовался Новиков, разглядывая солдатскую амуницию. — Я в армии не служил и портянки заворачивать не умею.
— Так, рядовой, хватит болтать, — офицер пресек все возражения. — Переодевайся. Время пошло. И еще, где ты видишь портянки?
— Не вижу. Это радует. А автомат дадите?
— Ага. Два сразу. Размечтался…
Мотострелковая рота продолжила движение. Славка передал свой автомобиль охране, а сам пересел в бронетранспортер, который предусмотрительно остановился за пригорком, с таким расчетом, чтобы впередистоящие боевые машины не могли его видеть. Старший лейтенант, командир роты, дождался пока Новиков заберется в почти пустой десантный отсек, а затем приказал подразделению продолжить движение.
На железнодорожном переезде местные мальчишки с диким восторгом в глазах провожали взглядом колонну бронетехники стремительно пролетающую мимо них. Снежные брызги вылетали из-под колес бронетранспортеров, белым вихрем клубились позади. Наконец, последняя машина пересекла железнодорожное полотно и скрылась за стеной леса.
Переодеваться во время движения по труднопроходимым проселочным дорогам — занятие не самое приятное. Однако не прошло и десяти минут, как в роте появился новый солдат. Майор, взглянув на новоиспеченного военнослужащего, брезгливо поморщился, мол, над тобой надо еще долго работать, но промолчал.
Через семьдесят восемь минут колонна остановилась возле КПП. Мела метель и, несмотря на дневное время, видимость была сильно ограничена. Славку и майора пересадили в УАЗ. После чего автомобиль повез их по охраняемой территории. Парень понял, что оказался на военном аэродроме. Крылатые петлицы майора говорили о том же самом.
Возле ангара с арочной крышей рассредоточены бронетранспортеры и два заснеженных танка, обвешанные брикетами динамической защиты, чуть дальше, в поле, расположилась готовая к бою командная машина зенитного комплекса С-300. Пусковых установок не видно. Новиков удивленно таращил глаза. Видимо, это был последний и автономный рубеж обороны. На околоземной орбите наверняка затаился сторожевой крейсер Альянса, снабжая наземные силы оперативной информацией. А истребители Орбитальной стражи посменно патрулируют космическое пространство. И все ради того, чтобы обеспечить сканирование «попрыгунчиков». Ведь Новиков категорически отказался работать на Мениоле, создав тем самым, массу неудобств.
УАЗ поспешно скрылся внутри огромного ангара. Ворота тут же закрыли. Ангар охраняется взводом автоматчиков. В недрах плохо освещенного помещения просматривались белые непрозрачные пластиковые ширмы. Вероятно, за ними спрятан сканер и все прочие инопланетные атрибуты. Так оно и оказалось. Майор повел Славку к ширме. Два широкоплечих солдата провели идентификацию, убедились, что гости имеют доступ к сканеру и позволили пройти внутрь. Пластиковая дверь с шипением открылась, пропуская людей в переходной тамбур.
— Дыши ртом, — посоветовал майор. — Уши заложит. Здесь другое давление.
Новиков лишь кивнул головой. Сладковатый теплый ветер обдувал со всех сторон. Уши все равно заложило. Парень почти перестал слышать.
За второй дверью давление выровнялось. Парень еще долго дышал ртом. Наконец, уши «откупорились». А человек в военной форме без знаков различия сунул ему в руки дыхательную маску. Славка повесил ее на шею и прошел в смежное помещение. Здесь суетились два биоэнергетика, перепроверяя оборудование. В биоконтейнере лежал серенький военнопленный. У Новикова мурашки поползли по спине. Он, конечно, уже имел представление о разумных насекомых, но ни разу не видел их вживую, без биоскафандра. В стороне, попивая горячий чай, восседал генерал Баскаков, немного грузный седовласый человек с чисто военным выражением лица. Рядом с ним пристроилась Лидия Петровна. Появление студента прервало их негромкий и неторопливый разговор.
Славка поздоровался. Все присутствующие повернулись в его сторону. Биоэнергетики долго и оценивающе измеряли парня взглядом. Надо же, перед ними живое перевоплощение гениального и непризнанного в свое время ученого. А с первого взгляда и не скажешь…
— Слав, айда сюда, — резидент махнула рукой и поправила шаль. — Садись. Замерз? Чай будешь?
— Нет. Спасибо, — парень присел на свободный стул, поздоровавшись с генералом за руку.
— А солдатская форма тебе не идет — зычный бас Баскакова заставил Славку улыбнуться.
— Так ведь я не напрашиваюсь, — отшутился он.
— Пока есть время, — Лидия Петровна перешла к делу. — Ознакомься с результатами Катиного сканирования. Возможно, это поможет.
— Не надо, Лидия Петровна, — Новиков покачал головой. — Не хочу быть заложником стереотипа. У нее свой взгляд.
— Тебе виднее, — резидент лишь пожала плечами. — Ребята, все готово? — она обратилась к биоэнергетикам.
— Да, можно начинать.
— Только без умлонской отравы, — Новиков снял верхнюю одежду, армейские ботинки с высоким берцем и запрыгнул на кушетку.
— Как пожелаете, — биоэнергетики развели руками. — Структуру показать?
— Нет. Я знаю ее наизусть.
Биоэнергетики стали закреплять датчики и излучатели.
— Самоуверенный молодой человек, — тихо прокомментировал Баскаков.
— Ошибаешься, Анатолий, — Лидия Петровна усмехнулась. — Он знает что делает. Вот увидишь.
— Посмотрим.
Больше часа резидент и ее помощник наблюдали за студентом. Лицо парня почти всегда было напряжено.
— Как его самочувствие? — Лидия Петровна беспокоилась.
— В норме, — отвечали биоэнергетики, но чемоданчик экстренной медицинской помощи предусмотрительно лежал на столе.
Резидент бесцельно бродила по огороженным помещениям, нервно кутаясь в шаль. Баскаков без видимых следов беспокойства молча сидел на стуле, поглядывая в сторону сканера.
— Выходит, — предупредил биоэнергетик.
Лидия Петровна бросилась к кушетке.
— Как он?
— Нормально. Головная боль обеспечена. Запись четкая. Лучше предыдущих, сделанных капитаном Вейей.
— Разумеется, — восторженно поддержал коллегу второй биоэнергетик, — это же тот самый ученый, великий и ужасный. Опыт не пропьешь, даже если он приобретен в прошлой жизни.
— Я, признаться, слегка сомневался.
Баскаков тоже подошел к сканеру:
— Ну, и что задумала эта тщедушная мокрица, а?
— Подождите. Сканирование проводилось на максимальной скорости. Надо проанализировать данные.
Славка открыл глаза. Голова налилась свинцом. Настолько пакостно не было даже во время жуткого похмелья.
— Лежи, — предупредил биоэнергетик. — Сейчас, — он вколол парню какой-то препарат, а после стал снимать оборудование.
Полукольцо, наконец, отпустило голову, но легче от этого не стало.
— Терпи, через пару минут голова пройдет. Не вставай.
Новиков лишь закрыл глаза и почесал нос. Почему так немилосердно чешется нос? Либо сто грамм нальют, либо по носу дадут. Так сразу и не сообразишь, что конкретно произойдет.
Боль отступила. Парень слез с кушетки и сел на стул, подперев рукой тяжелую голову. Лидия Петровна заботливо налила чаю и, положив в бокал четыре ложки сахара и ломтик лимона, заставила Славку выпить, сказав: «Так надо». Студент не стал спорить. Надо, так надо.
Парня оставили в покое. Инопланетяне обступили монитор со всех сторон. Славка допил чай и непроизвольно зевнул. Глаза слипались. Нервная система переутомилась. Организм открытым текстом требовал отдыха.
Новиков поднялся на ноги, забрался на кушетку, свернулся калачиком, чтобы не мешало торчащее полукольцо основного сенсора, и преспокойно уснул.
Когда Лидия Петровна оторвала взгляд от монитора, то увидела парня, мирно спящего на кушетке. Она покачала головой, сняла шаль, укрыла ею Славку и вышла в смежное помещение.
— Связь с Управлением, — командирским голосом потребовала она. Скучающий майор ВВС вскочил со стула и шустро забегал пальцами по экрану интерактивного монитора непространственной связи.
* * *
Славка спал не более получаса. Спал бы и дольше, но узкая кушетка не предназначена для сна. Парень начал переворачиваться на другой бок и едва не свалился на пол. Лидия Петровна вовремя заметила угрожающий крен кушетки и схватила Новикова за руку. Славка проснулся, буквально секунду озирался по сторонам, потом вспомнил, что произошло тридцать минут назад, и понуро пристроился на стуле, протирая глаза. Биоэнергетики и генерал Баскаков давно покинули помещение.
— Доброе утро, — шутливый голос генерала Кама раздался из темного угла.
— Ага, — Новиков почти безразлично взглянул на голограмму Катиного отца. — А у вас, наверное, как всегда ночь и мороз такой, что зубы сводит?
— Угадал. Как самочувствие?
— Нормально. Сканирование дало хоть какой-нибудь результат?
— Ну, как тебе сказать, — генерал задумался. — Результат тот же самый. Сценарий один. Пока ничего нового. Только роли у «попрыгунчиков» разные.
— Вижу, вы не рады…
— А чему радоваться?
— И то верно. У них может получиться?
— Это вряд ли. Мы ведь не ждем, пока они сделают первый шаг.
— Как Катя? — Славка изменил тему разговора.
— Поправляется. Привет передает.
— И вы передайте.
— Хорошо. Она просила показать тебе видеозапись. Будешь смотреть?
— Спрашиваете, конечно буду.
— Прямую связь организовать не имею права, но видеозапись показать могу.
— Ладно, — Лидия Петровна направилась к выходу. — Не буду мешать.
Изображение генерала Кама исчезло. Вместо него появилась Вейя. Она стояла в белой комнате, прислонившись спиной к стене. Ее одежда-балахон напоминала больничный халат.
— Слава, здравствуй, — неспешно начала она, улыбнувшись. — Я совсем соскучилась. Как у тебя дела? Папа сказал, что все хорошо. Надеюсь, это так. Я очень беспокоюсь… прошу тебя только об одном, пожалуйста, будь осторожен. Ладно? Обещаешь?
Новиков лишь непроизвольно кивнул головой. Она его не слышала и не видела.
Вейя потупила взор, словно действительно заглянула в глаза любимого человека, а продолжила монолог лишь через минуту:
— Я так много хотела тебе сказать, но как только заработала видеокамера, у меня все слова почему-то вылетели из головы. Так что буду импровизировать. Как видишь, я уже хожу, — девушка прошлась по комнате. Летающая видеокамера неотступно следовала за ней. — Скоро вернусь на Землю. Плюс, я не самый послушный пациент и меня частенько ругают. Ну, да ладно. Я все время говорю не о том…
Вейя вновь немного помолчала, а потом вдруг мечтательно и несколько задумчиво посмотрела в объектив видеокамеры:
— Слав, я хочу тебя увидеть. Очень хочу…
Грустная улыбка украсила ее лицо. Девушка больше молчала, чем говорила. Но что могут значить слова, если вместо них разговаривают глаза? Взгляд выразил куда больше. Бездонные голубые глаза наполнились грустью и радостью одновременно, надеждой и любовью, нежностью и страстью. Чувства преодолели тысячи световых лет и добрались до сердца любимого человека. Славка был ошеломлен и подавлен, но радость все же восторжествовала в душе. Разлука скоро закончится. Очень скоро…
Короткий монолог завершил красивый воздушный поцелуй…
Генерал Кам вновь появился перед Новиковым, а парень все сидел, глядя в противоположную стену. Он не видел генерала. Он видел Катю. Он не желал видеть кого-то еще…
— Теперь поговорим о деле, — директор Управления вернул парня в реальность.
Наваждение растворилось в воздухе, словно мираж в пустыне. Славка насупился, тяжело вздохнул и безразлично посмотрел на будущего тестя.
— Слушаю.
— Речь пойдет о знаниях в области биоэнергетики…
— Ясно. Вы хотите, чтобы я поделился знаниями?
— Да. Альянс будет очень признателен…
Новиков встал и прошелся по комнате.
— Я не могу распоряжаться знаниями своего предка. Не имею морального права. Мне они не принадлежат. Сто лет назад у вас были все возможности. И, кажется, мой предок не возражал против работы на благо Альянса. Вместо этого власти того же родного Альянса решили его убить. Слишком опасное и никому ненужное открытие сделал какой-то неприметный и посредственный биоэнергетик. А вдруг передаст знания итроникам? А вдруг он сам захочет встать во главе государства? Кто ему помешает? Ваши руководители заерзали в креслах. Верно?
— Верно, хоть ты и утрируешь, — согласился Кам. Он даже не улыбался. — Я знал, что ты так скажешь. Потому и спрашивал на днях, кого же в тебе больше?
— Не знаю. Я един. Невозможно разделить.
— Слав, твоя позиция мне понятна. Если хочешь знать, я никогда не считал беглецов врагами или предателями, иначе бы не удочерил их правнучку.
— Вы изначально знали кто она такая?
Генерал лишь кивнул головой.
— Не сомневаюсь. Лично вам, как человеку я доверяю, но как чиновнику, да и властям в целом…
Славка отрицательно покачал головой.
— Ну, что ж, поговорим откровенно, раз просишь…
Кам немного помедлил, затем произнес эмоциональный монолог:
— Ты хочешь создать семью и жить спокойно? Или не хочешь? Подумай, прежде чем ответить. До тех пор, пока твои знания касающиеся «попрыгунчиков» уникальны для Альянса, ты будешь под прицелом итроников. Рано или поздно, они уничтожат тебя. И с этим утверждением ты не можешь поспорить. Точно такая же участь ждет Катю. Я, как отец, не могу смириться с подобным положением. Ты мне тоже стал не безразличен. Моя дочка любит тебя. Так уж вышло. Приходится считаться с ее выбором. Поэтому я должен что-то предпринять. Единственный разумный выход из положения — обнародовать знания, научить других биоэнергетиков. Тогда от вас отстанут. «Попрыгунчики» больше не будут агентами, защищенными от сканирования. Пока они — бич всех наших спецслужб. С ними работают нетрадиционными методами. Так вот, как я уже говорил однажды, итроники не мстительны. Опыт показывает, что месть скорее свойственна млекопитающимся, особенно приматам. Следовательно, если к вам пропадет интерес, то итроники просто развернуться и уйдут, но запись в архиве оставят, мало ли, вдруг данные когда-нибудь пригодятся. Я не прошу обнародовать все знания твоего биоэнергетического предка. Лишнее показывать тоже не стоит, а вот то, что касается «попрыгунчиков»…
— До чего же вы хитры, — Новиков покачал головой.
— Я не хитер, обстоятельства заставляют.
— А если я все-таки откажусь?
— Не откажешься. Я верю в твой разум. Даже если ты откажешься, и мои слова тебя не вразумят, я, конечно же, не оставлю тебя без защиты. Но не заставляй итроников ухищряться, изобретая все новые и новые способы борьбы. Ведь, в конце концов, им это надоест, и их снайпер, например, расстреляет тебя прямо посреди улицы, а может быть, они придумают что-нибудь более простое и оригинальное. Да… в случае отказа от сотрудничества, я не пущу Катю на Землю. И не думай, что я оказываю давление. Благоразумие превыше всего.
— Ясно. Когда дать ответ?
— Сейчас. Вопрос очень серьезный. Шутки давно закончились.
Славка подошел к столу.
— Я догадывался, что вы рано или поздно заведете этот разговор. Удивительно, но почему не говорили об этом на Мениоле?
— Слав, когда ты перестанешь видеть во мне оппонента? Я пока не сделал тебе ничего плохого…
— Не знаю. Честное слово, не знаю…
— Итак? — голос Кама был тверд.
— Согласен. У меня нет выбора.
— Разумного выбора нет, это точно. Обучение можешь начать с биоэнергетиков, которые ассистировали тебе. Они почтут за честь, поверь…
— Бросьте, я не собираюсь нежиться в лучах чужой славы, — Новиков вновь тяжело вздохнул и отвернулся от генерала. — Это не моя заслуга.
3
Капитана Ликса за проявленный героизм торжественно, на коллегии пилотов шестнадцатого Управления ФСКР, произвели в чин майора. После церемонии Ликс пожелал с друзьями отметить продвижение по карьерной лестнице. Он пригласил к себе домой коллег по работе, хотел отпраздновать в тесном кругу. Это было своего рода прощальное мероприятие. Офицер решил выйти в отставку и принял предложение давнего знакомого стать капитаном пассажирского лайнера, курсирующего по маршруту Мениола — Самонон. Летать по одному и тому же маршруту — занятие, возможно, не самое веселое, зато спокойное. Плюс ко всему, некая особа женского пола, которой Ликс спустя десять лет знакомства отважился сделать очередное предложение выйти за него замуж, наконец-то согласилась, но заметила, что служба в ФСКР — не самая безопасная профессия. Она убедила Ликса выйти в отставку. Впрочем, теперь капитан уже сильно не сопротивлялся. Пришла пора начать новую жизнь.
— Ну, что такое сорок лет? — с вдохновением говорил Аммоо, разъясняя дамам. — Молодой еще. Люди в сто лет женятся и детей воспитывают. Примеров предостаточно. Вот мой дядя, например, женился в семьдесят семь лет, видимо специально дату подобрал. Тете было около шестидесяти. У меня два двоюродных брата и три кузины, причем все старше меня. Вот так-то. Так что, Ликс, тебе еще рано жениться. Понял? Не пустим!
Ликс и его суженная лишь рассмеялись. Невеста замахала руками, протестуя.
— Посмотрим, а ты когда женишься! — шутливо воскликнула она.
— А чего тут смотреть? — первый пилот никогда долго не размышлял. — Сейчас найдем ему невесту. Дело нехитрое.
— Я тебе найду, — координатор отмахнулся, грозя пальцем. — Себе сначала найди, потом другим предлагай. А мы посмотрим, умеешь ты искать или только болтать мастер…
— Что-то доктор задерживается, — спохватился Ликс.
— А вот и полковник, — штурман смотрел в окно.
На лужайке приземлился очередной гравилет.
— Нет, это не доктор, — координатор подошел к двери.
Все остальные собрались гурьбой у него за спиной.
Из гравилета вылез офицер административного отдела в чине капитана. Военный подошел к открытой двери, но порог не переступил.
— Господин майор, — он обратился к Интеллигенту. — Прошу извинить меня, но вас срочно вызывают в Управление?
— В Управление? — лицо Аммоо выражало недоумение.
— Так точно. Следуйте за мной.
— Погодите, я даже не в форме…
— Это не имеет значения, — капитан развернулся и неторопливо последовал к гравилету.
— Друзья, — Аммоо обратился к сослуживцам, теперь его лицо выдавало неподдельное сожаление, — мне так жаль…
— Ничего, бывает, — Ликс лишь махнул рукой. — Не задерживайся.
— Точно, ждем, — подхватил штурман.
— Ладно. Не прощаюсь.
Координатор направился к гравилету.
4
Лариса осторожно выглянула в окно. Наташа застыла возле «Калины» и тыкала пальцем по клавиатуре сотового телефона. Рядом стоял Абрамов и что-то рассказывал инопланетянке. Девушка изредка поднимала голову, смотрела на парня и, вставив несколько слов, опять обращала взор к дисплею телефона.
— Что там? — Ксения Евгеньевна подошла к окну.
— Разговаривает, — пояснила Лариса.
— Надеюсь это не итроник?
— Нет. Она не зря достала телефон. В него много чего напичкано…
— А что за парень?
— Просто Денис Абрамов. Пытается завести хотя бы какие-нибудь отношения.
— Ему это удается?
— Не совсем. Скрытый любовный треугольник. Ей нравится его друг. А друг к ней равнодушен. Друг любит ее сестру.
— Это уже четырехугольник.
— Нет. Ее сестра любит друга Абрамова. У них любовь взаимная. Все-таки это треугольник.
— Любопытно. А Денис знает откуда прилетела Наташа?
— Нет.
— Несчастный.
Лариса ничего не ответила. Она продолжала наблюдать за «подругой».
Спустя некоторое время Ксения Евгеньевна попросила напарницу «загнать девчонку в парикмахерскую». Хватит болтать в рабочее время.
Лариса надела куртку и вышла на улицу. Казалось, что Наташа только и ждала ее появления. Она тут же, но достаточно деликатно распрощалась с Абрамовым, даже что-то пообещала, махнула рукой на прощание и пошла вслед за подругой, которая как всегда свернула в палисадник, намереваясь покурить. Денис не возражал. Он сел в свою машину и уехал.
— Долго болтаешь, — предупредила Лариса. — Ксения ругается.
— Ну и ладно, — мысли девушки витали где-то далеко от парикмахерской.
— У тебя уже земной парень появился?
— Нет. Просто знакомый.
— Что-то не похож он на простого знакомого.
— А на кого он похож?
— Ни на кого, — Лариса стряхнула пепел.
— Зачем тогда спрашиваешь?
— Не заводи серьезных отношений, если не собираешься задерживаться на планете.
— Я пока сама не знаю, будут ли вообще хоть какие-нибудь отношения.
— Тем более не торопись.
— Не тороплюсь.
— Он тебе нравится?
— Не знаю, — девушка пожала плечами. — Он неплохой.
Лариса рассмеялась.
— Ты эксперт по земным парням?
— Это что, шутка?
— Нет. Просто ты не знаешь земной жизни. И этому за пару дней не научишься. Здесь надо жить годами.
— Ты считаешь, что я не разбираюсь в людях?
— В земных людях, — уточнила Лариса.
Наташа не стала спорить.
— По-твоему он плохой?
— Не знаю. Если хочешь, я могу помочь, составив о нем свое мнение. Мне проще, я ведь родилась в этом городе. Для этого надо поговорить с ним, ненавязчиво, словно невзначай. Два или три разговора, и картина ясна.
— Спасибо, не надо. Это не тот случай. Я сама…
— Дело хозяйское.
Лариса выкурила половину сигареты, выбросила окурок и направилась в парикмахерскую. Она поняла, что начинает переигрывать. Надо остановиться.
5
Уроки закончились. Младшая Новикова направилась к трамвайной остановке.
Саша довольно быстро почувствовала слежку. Впрочем, преследователи почти не скрывались. Машина упрямо и открыто следовала за ней.
Сердце начало неистово прыгать в груди. Мозг лихорадочно искал путь к спасению.
Шумная многоликая улица, забитая спешащими по своим делам прохожими, не казалась надежной защитой.
Шура достала сотовый телефон и позвонила Диме. Тот был в институте, но пообещал как можно быстрее приехать. На это уйдет минут двадцать, а то и двадцать пять. Надо где-то укрыться. Совсем недалеко есть солидный книжный магазин. Там можно долго рассматривать книги. Именно там молодые люди договорились встретиться. Девушка не понимала что происходит. Однако выяснять подробности ей не хотелось. Она не паниковала, но и не желала лезть на рожон.
Свернув во двор, намереваясь срезать последние пятьдесят метров, отделяющие ее от заветного магазина, Александра увидела стоящий в десяти метрах джип Валерия Константиновича. Машина преследователей тоже завернула во двор и остановилась в трех метрах позади растерявшейся ученицы, отрезав путь к отступлению. Людей во дворе мало. Вряд ли они смогут ей помочь. Некоторое время Шура-партизанка размышляла, озираясь по сторонам, а затем из двух зол выбрала меньшее, точнее наиболее известное. Она подошла к джипу. Задняя дверца открылась, и Саша увидела серьезное лицо Диминого отца. Он спокойно поманил девушку рукой, приглашая сесть в автомобиль.
А что еще остается делать? Не орать же на весь двор. Шура села в машину.
— Саша, ты пропустила тренировку, — директор банка дружелюбно улыбнулся. — А в феврале соревнования.
— Это наказуемо? — осторожно поинтересовалась девчушка.
— Нет, — Валерий Константинович рассмеялся. — Я подумал, вдруг что-нибудь случилось…
— Все нормально.
— Отлично.
— Я пойду?
— Подожди, — седеющий мужчина начал говорить серьезно. — Видишь ли, я хотел побеседовать с тобой.
— Для этого надо было загонять меня, как зайца? Вам скучно? Могли бы и позвонить.
— Извини, конечно, но я должен был выяснить, как ты будешь действовать в экстремальной ситуации.
— Выяснили? — Шура непроизвольно начала злиться.
— Да. Все хорошо, кроме одного аспекта. Зачем ты все время стараешься ходить по всяким переулкам? Ты предсказуема. Тебя легко поймать.
— Какое это имеет значение?
— Большое. Разговор-то предстоит нешуточный. Ты знаешь, что твой брат сотрудничает с нами?
— О чем вы?
— Давай будем доверять друг другу. Ты прекрасно знаешь кто мы, кто Катя и Дима в том числе. Однако тебе это не мешает встречаться с моим сыном. Так что…
— Мы не встречаемся.
— Разве?
— Что вы хотите? — Александра сразу ощетинилась и ушла в глухую оборону. Она старалась не смотреть на Валерия Константиновича.
— Саш, — директор банка повернулся к девушке и как можно радушнее улыбнулся. — Сейчас речь не идет о ваших амурах. Не до этого, честное слово, — мужчина перестал улыбаться. — Я говорю о твоем брате. Он помогает нам, следовательно, находится под прицелом итроников, как и все мы. Конечно, мы его охраняем, и бояться особо нечего. Но есть еще ты…
Александра подняла голову и удивленно уставилась на Диминого отца.
— Только давай обойдемся без квадратных глаз, — продолжил Валерий Константинович. — Я не предлагаю тебе работать на инопланетную разведку. Мала еще. Все куда прозаичнее. Видишь ли, ситуация складывается таким образом, что итроники могут отважиться и похитить тебя.
— Зачем?
— С целью шантажа. Пока они стараются заставить Славу выйти из игры.
— Он что, такая важная птица?
— В каком-то смысле да.
— Зачем вы втянули его? Зачем? Я так и знала, что это плохо кончится! Вам Кати мало? Теперь Славкина очередь? Или моя?
— Стоп, стоп! Не кричи. Катя тут не причем. Так сложились обстоятельства. Ты преувеличиваешь. Саша, я не могу объяснить тебе подробнее, но обязан предупредить, что опасность существует. Только не пугайся. Я буду защищать тебя. Надо продержаться до Нового Года. А потом ситуация изменится в лучшую сторону. И это не пустой разговор. Обещаю. Поверь, мы сделаем даже больше, чем можем. Ну, успокойся, пожалуйста, не все так ужасно. Верь, все будет хорошо. Пойдем, я познакомлю тебя с охраной, — Валерий Константинович указал на машину преследователей. — Они будут стеречь тебя и днем и ночью. Ты обязана знать их в лицо. Сейчас их пока четверо. Будут работать посменно. Да выше нос, Саша, не все так плохо. Зато у тебя появилось бесплатное такси. Они же все равно последуют за тобой. Заодно и подвезут, если надо. Только не убегай от них, пожалуйста. Идем. Дима еще не подъехал…
Шура лишь нахмурила брови и вылезла из теплого автомобиля. Дурацкая ситуация.
6
«Бабуля» заглянула в кабинет директора Управления. Кам только что закончил разговор с полковником Аштаалем и с любопытством посмотрел на командира нелегалов.
— Не ждал, — признался он. — Что нового?
— Предотвращена четвертая попытка покушения на Новикова, — генеральша опустилась в кресло. Сегодня она ходила в штатском. Впрочем, в генеральском мундире старая женщина выглядела куда солиднее.
Директор устало подпер голову руками.
— Он об этом знает?
— Нет.
— Ну и хорошо.
— Резервный штат резидентуры задействован почти полностью. Отправила в резидентуру лучшего эксперта по взрывчатым веществам. Не исключаю возможности применения взрывчатки. Но больше всего я опасаюсь снайпера. У итроников скоро фантазия иссякнет. Упрямо ломятся в закрытую дверь. Нет чтобы залезть через открытое окно… Впрочем, это нам на руку. Однако близко подойти боятся. Вероятно до сих пор вспоминают вертолетную атаку…
— Отправляй кого хочешь. Лишь бы толк был. Не зевайте. Любая оплошность с нашей стороны равносильна смерти Новикова. А это недопустимо.
«Бабуля»
усмехнулась бесцветными губами.
— Неужто признал парня?
— И что?
— Ничего. Иногда ведешь себя так, словно нашел блудного сына.
Кам неопределенно пожал плечами, словно хотел сказать, мол пока рановато судить.
— Я еще сам не знаю, что нашел, а что потерял.
— Время покажет. Ничего ты не потерял. А молодежь твоя никуда не денется. Излишне серьезные они. И намерения у них серьезные, несмотря на то, что знакомы всего полгода. Это даже Лида признает. Тридцать тысяч световых лет не помеха для родственных душ.
— Для них вообще преград не существует. Убедился в этом. Они живут в своем индивидуальном мире. На все остальное откровенно наплевать. Чем дальше друг от друга, тем крепче привязанность. Два сапога — пара. Нашли друг друга. Я догадывался, отправляя Вейю на Землю, что все произойдет именно так.
— Зачем противился?
— А ты бы как поступила?
— Не стану зарекаться.
— Вот именно…
— Да прекрати дуться. Когда поженятся будешь говорить иначе.
— Муж и жена — одна сатана? — директор Управления усмехнулся.
— Приблизительно. Дедом станешь, наконец.
Кам долго улыбался.
— Как поживает полковник Макаров? — вдруг вспомнил он. — Давно его не видел.
— А что ему будет? — «Бабуля» мгновенно переключилась на другую тему. — Неплохую карьеру сделал. Скоро на пенсию отправят с почетом.
— Об этом я знаю. Как он живет, как семья? Вроде дочка у него часто болела…
— Ну, Кам, удивил. Ты в каком земном веке остался? Дочка его уже лет пятнадцать замужем. Макаров, в отличие от тебя, давным-давно дед.
— Ай, — генерал лишь отмахнулся от вредной старухи и подошел к окну. Многих дорогих людей он растерял по жизни. Многих. Впрочем, «Бабуля» могла сказать то же самое.
7
На другой день Наташа неожиданно заболела. Поднялась температура, и сильно болело горло. Обеспокоенная Лидия Петровна вызвала врача, затем предупредила Ксению. Доктор приехал в поселок Целинный без четверти одиннадцать.
Мрачная Наташа лежала на кровати и пыталась смотреть телевизор.
Врач измерил температуру, пощупал лимфоузлы, велел пациентке открыть рот и затем, повернувшись к резиденту, улыбнулся:
— Лидия Петровна, зря меня пугали. Это же обычная земная ангина.
— Слава Богу, — женщина успокоилась. — А то я уж не знала что думать.
— Ничего страшного, возьму мазок с миндалин и кровь на всякий случай. Сделаю подробный анализ, удостоверюсь. Но более чем уверен, что сильно беспокоиться не надо. При своевременном лечении осложнений быть не должно, — доктор обратился к больной девушке. — Ну, что, Наташа, опять мы с тобой встретились. Правда, в прошлый раз было не сладко. А в этот раз все намного проще. Назначу лечение. У больной должна быть своя посуда. Сильно не скакать, желательно в первые дни соблюдать постельный режим. Вот так. Ты все-таки барышня нездешняя…
Наташа сразу нахмурилась.
— И без возражений, пожалуйста. Лидия Петровна, вы уж проследите, а то молодежь нынче пошла непослушная. Загляну к вам завтра.
— Да, да, конечно.
— Так, — врач начал говорить серьезным тоном. — Наташа, когда проходила вакцинацию?
— Приблизительно два месяца назад.
— Вакцина предназначалась для данной местности?
— Нет.
— А до сего момента ты хоть раз приезжала сюда?
— Нет.
— Тогда ничего удивительного, — доктор начал писать на листе бумаги. — Лидия Петровна, купите вот эти лекарства. И чем быстрее, тем лучше. Дозировка указана, — он отдал бумажку резиденту. — А сейчас, барышня, сделаю тебе пару укольчиков. Кое-что я все-таки прихватил с собой. Повернись на живот.
Мужчина достал из чемоданчика устройство, напоминающее футуристический пистолет, зарядил в него две непрозрачные ампулы и, демонстративно помахивая автоматическим шприцом, приблизился к девушке, держа во второй руке ватный тампон, смоченный медицинским спиртом. Больная с большим трудом проглотила слюну, артистично поморщилась, но послушно легла на живот, подставив врачу свое самое сидячее место. Плохое самочувствие не позволило противиться.
8
— Проходите, координатор, садитесь, — полковник Аштаал пригласил Аммоо пройти в кабинет и указал на кресло.
Майор озадаченно хмыкнул и переступил через порог.
Начальник службы собственной безопасности дождался пока офицер поудобнее устроиться в кресле и приступил к беседе.
— Я вызвал вас, майор, чтобы предупредить. По моим данным итроники ищут подходы к вам, вашим людям и членам экипажа дисколета 32064.
— Их интересует судьба капитана Вейи?
— Да. Хотят удостовериться, действительно ли она погибла. Будьте осторожны. Предупредите остальных. Мои люди уже проводят операцию прикрытия.
— Вейя действительно погибла? — внимательный взгляд координатора изучал главного надзирателя. Тот, в свою очередь, не сводил глаз с майора.
— А вы как думаете?
— Она была в тяжелом состоянии, когда нас извлекли спасатели, но еще жива. Впрочем, сердце остановилось почти сразу, медикам не удалось реанимировать капитана. Бортовому врачу и биоэнергетикам повезло больше, но они сильно пострадали. Все это произошло на моих глазах, поэтому у меня нет оснований не верить официальной версии случившегося. Во время воздушного боя капсула действительно получила серьезные повреждения.
— Тогда почему вы задали вопрос? Вы все же надеетесь, что девушка не умерла?
— Я не желаю в это верить, — Аммоо тяжело вздохнул. — Только и всего.
— Что ж, догадываюсь, вы симпатизировали девушке. Она была посредственным разведчиком, но хорошим человеком. Тяжело терять таких людей. Представляю, каково сейчас генералу Каму, хоть он и старается не изливать чувства прилюдно.
Интеллигент промолчал, правда, кивнул головой.
Разговор получился тяжелый, но иначе и быть не могло.
— Что касается лично вас, — продолжил Аштаал, — считаю необходимым уведомить, официальное расследование обстоятельств провала вашей последней экспедиции завершено. К вам серьезных претензий нет. В рамках контекста тех событий вы действовали верно, подчиняясь приказу. Виноваты другие ответственные лица. Руководство оперативно-тактической разведки сделало соответствующие выводы. Надеюсь, ничего подобного больше не повторится. Однако я рекомендовал перевести вас из Европы в другое место. Ваши начальники сейчас размышляют. Предполагаю, что после короткого отпуска, вашу команду отправят в Австралию. Впрочем, этот вопрос выходит за рамки моей компетенции. А на карте Европы можете, образно говоря, нарисовать большой жирный крест. Вопрос уже решен.
Внешне Интеллигент не проявил эмоций. Майор ожидал подобного поворота событий. Слова полковника Аштаала не удивили его. Удивило само приглашение. Вряд ли главный надзиратель вызывает сотрудников лишь для простой беседы. Аммоо начал анализировать разговор. События до сих пор вертятся вокруг Вейи, словно у Управления других дел нет. А это происходит неспроста. Во всем виноваты «попрыгунчики» и уникальная способность Вейи понимать этих насекомых. Трудная загадка. Неужели Вейя жива? Но ведь координатор собственными глазами видел, она умерла. Душа покинула растерзанное тело. Ее погрузили в гравилет и увезли с острова. Тут невольно начнешь задумываться, вспомнив поговорку: «Не верь глазам своим». Неужели это так? Хорошо, если это так.
9
— Наташ, лекарства пила? — донесся строгий голос с кухни. Голос заставил девушку остановиться на полпути и заглянуть на кухню.
Тетя сидела за столом, разгадывала кроссворд. На плите, заставленной кастрюлями различного калибра, готовился обед.
— Да. Приняла.
— Точно? — Лидия Петровна оторвала взгляд от кроссворда и пытливо посмотрела на племянницу.
— Точно, — девушка устроилась рядом. — Ну, что вы меня пасете, словно маленького ребенка?
— А ты и есть маленький ребенок.
— Спасибо за откровенность.
— Не за что. Как горло? Болит?
— Легче.
— Это хорошо. Где леденцы?
— В кармане.
— После обеда приедет доктор.
— Опять уколы? — девчонка надулась.
— Не опять, а снова, — назидательно произнесла тетя, перевернув газетный лист. — К тебе подход особый. Анализы плохие. Иммунитет не купишь. Это для любого землянина твоя хворь не страшна, а для тебя, моя дорогая, ангина может закончиться плачевно. Элькиил, паразит, разве не мог провести вакцинацию? Мог…
— Что теперь вспоминать?
— Ладно, — Лидия Петровна согласилась.
— Тетя Лида, — немного несмело начала племянница. — Я хочу выйти в отставку.
Резидент вновь посмотрела на лейтенанта. Ее взгляд был задумчив.
— Что так?
— Все равно от меня толку нет.
— Будет. После тех передряг, которые свалились на тебя, я бы тоже отчаялась.
— Но ведь вы не отчаялись.
— Просто виду не показывала. Так что не дури. Рано или поздно все встанет на свои места.
— Уверены?
— Конечно. В противном случае, я бы отправила тебя домой. Здесь не детский сад.
— Тогда зачем возитесь со мной? Вейя была намного профессиональнее меня. Ей вы поручали серьезную работу.
— Да. Кудряшова на голову выше тебя. Не спорю. А ты думаешь с ней было проще, чем с тобой? Не угадала. Спроси отца. Он расскажет. Так что прекрати винить себя. Не ты одна виновата в гибели сестры, мы все виноваты, — Лидия Петровна пощупала лоб племянницы. — Температура?
— Небольшая, — возразила Наташа.
— Ляг, полежи.
— Не хочу. Бока болят. Сколько можно бесцельно валяться на постели!
— Доктор велел соблюдать постельный режим.
— Тетя Лида, зачем я нужна итроникам? — тихо спросила девушка.
Резидент отложила газету.
— Не знаю.
— Знаете.
— Нет.
— Тогда чего вы хотите добиться?
— Отец говорил тебе.
— Я не верю. Это сказка.
— Сказка? Ты дочь директора Управления. Ты его кровь и плоть. Вот и вся заинтересованность.
— Но ведь я много лет даже не догадывалась о том, кто мой отец.
— В этом виноваты твои родители. Ладно хоть сейчас глупая вражда забыта. Но Кам всегда тебе помогал, в разведшколе и на службе тоже. Поэтому Изелу не выгнали из разведшколы после памятной тебе хулиганской выходки, когда весь выпускной курс оперативно-тактической разведки остался на полудиком Крагарсе без звездолета. Такого сроду не было, с момента основания разведшколы. Пошутила, от души пошутила. Талант! Обмануть многоступенчатую автоматику непросто. Хорошо, что резервная автоматика тебя раскусила, не поверила, что реактор находится в критическом состоянии, и транспорт самостоятельно вернулся на планету. За такие шутки выгоняют без зазрения совести, дорогая.
— Теперь знаю. Поэтому и хочу уйти в отставку. Я никчемная. Не желаю быть обузой.
— Ты не обуза, ты хулиганистый ребенок. Детство еще не закончилось. Тебя даже разведшкола не смогла переломить. Хорошая актриса, с воображением. Мгновенно адаптируешься. Впрочем, ты способна стать прекрасным разведчиком, надо только захотеть. Пора взрослеть, лейтенант. Ведь ты офицер, а не пустышка. Я верю в тебя.
— Поэтому забрали к себе? Подальше от родителей.
— Да, — Лидия Петровна подошла к плите.
Наташа сама себе кивнула головой и задумалась. Вот ведь как получается! А нужна ли я здесь? Словно Золушка в доме мачехи. Отец и мать недосягаемы. Никто тебя не любит, никто не приголубит…
10
Едва заметно начало темнеть. Шура, побывав у заболевшей подружки, возвращалась домой через дворы. Идти недалеко, пользоваться услугами бесплатного автотранспорта не хочется. Охрана тащится где-то позади. Ее особо не видно.
Завернув в очередной переулок и распугав кошачий консилиум, Александра нос к носу столкнулась с Абрамовым.
— Привет, — парень поздоровался.
— Здорова, — Саша почему-то нахмурилась, да и настроение, собственно, было не самое хорошее.
— Куда идешь?
— Домой.
— Подвезти?
— Это шутка? Тут идти два шага…
— Пойдем, подвезу, — Абрамов настаивал. — Разговор есть…
Шура начала беспокоиться и озираться по сторонам. Где охрана?
Охраны не видно.
— Нет. Не надо, — запротестовала девчонка.
Но Денис молча схватил ее за руку и грубо потянул за собой. В другой руке появился предмет отдаленно напоминающий «карандаш».
Шура не растерялась и не стала мешкать, а мгновенно вывернулась, вырвалась на волю и от души, с разворота ударила псевдо Абрамова ногой по голове, вложив в удар всю злобу, вспыхнувшую в груди. Тренировки в секции каратэ не прошли даром. Парень упал на снег, затем сразу же приподнялся на руках, мотая головой. Шура-партизанка готова была нанести второй удар, но тут непонятно откуда выскочила охрана. Они схватили итроника и затолкали в подъехавший автомобиль.
— Садись. Сейчас же садись в машину! — потребовал охранник.
Саша не стала возражать и нырнула на заднее сиденье. Рядом полулежал усыпленный итроник. Она не видела, как сотрудники занебесной разведки пресекли попытку противника оказать помощь своему неудачливому коллеге.
Автомобиль долго колесил по городу. Охранники переговаривались с коллегами, используя инопланетные коммуникаторы. Невидимые коллеги что-то проверяли и комментировали свои действия. Наконец, какой-то начальник, который все время распоряжался в эфире, разрешил отвезти Александру домой.
Шура лишь облегченно вздохнула. Попытка похищения провалилась, хотя, теперь противник знает о том, что младшую Новикову охраняют.
Автомобиль «Volvo» свернул во двор, припарковался возле подъезда.
Двое мужчин уже проверили подъезд и ждали девушку возле родной двери. Другие сотрудники ФСКР сопровождали Александру до самой квартиры.
— Постарайся не выходить из дома, — назидательно произнес старший инопланетянин, — хотя бы до завтра…
— А что будет с этим?
— Разберемся.
— Кто он?
— Итроник, разумеется.
— А где настоящий Денис?
— В «Ретро» сидит.
— Ясно. Спасибо.
— Не за что. Считай, что ничего не было. Иди домой.
11
Пройдя таможенный контроль и, наконец, получив багаж, девушка направилась к выходу. Ее должны встретить. Но пока никого не видно.
Выйдя на улицу, она заметила мужчину лет тридцати в темно-зеленой куртке и меховой шапке. Он тут же направился к девушке. Его намерения не вызывали сомнений. Девушка остановилась и свободную руку затолкала в карман. Там лежал «карандаш».
— Ильина Алена Викторовна, верно? — достаточно официально поинтересовался мужчина. — Из Омска?
— Может быть. А что?
Человек достал заранее приготовленное удостоверение.
— Капитан Никитин. Федеральная Служба Безопасности. Предъявите документы и билет.
— Зачем? Что вам нужно? — Алена забеспокоилась. — Вы не имеете права.
— Документы, пожалуйста, — тон офицера не изменился.
— Хорошо, — Ильина достала из внутреннего кармана куртки паспорт и билет.
Мужчина долго и внимательно рассматривал предоставленные документы. Затем окинул озадаченную девушку пронизывающим взглядом и вернул паспорт.
— Все в порядке. Полковник Макаров приказал встретить вас и довезти до дома. Идемте, машина на стоянке. В машине не разговаривать. Водитель — землянин.
Алена облегченно вздохнула и направилась вслед за капитаном. Она не очень-то боялась ареста, но мало ли, а вдруг итроники? Ильина начала крутить наручные часы, повесив сумку на плечо.
— Прекрати, — Никитин вдруг остановился, и его улыбающиеся глаза поймали настороженный взгляд Ильиной. — У меня нет блокиратора и я — человек.
Девушка посмотрела на циферблат.
— Убедилась? — глаза капитана продолжали улыбаться.
— Да.
— Пойдем. Полковник ждет.
Они дошли до стоянки. Девушку усадили в служебную «Волгу» и повезли в сторону города.
Поездка закончилась на северной окраине города, в частном секторе. Машина остановилась возле двухэтажного кирпичного дома с оцинкованной крышей. За забором бегала огромная собака.
Капитан дошел до калитки и нажал на кнопку вызова. Из динамика раздался мужской голос:
— Слушаю.
— Товарищ полковник, гостья доставлена.
— Пусть войдет.
Капитан указал девушке на калитку и вернулся к машине. Алена взяла сумку, затем неторопливо вошла во двор. Автомобиль уехал.
На крыльце Ильину дожидался мужчина средних лет, слегка лысоватый и идеально выбритый. Он был облачен в домашний халат и тапочки, правда, под распахнутым халатом можно легко рассмотреть белую рубашку и галстук.
— С приездом, капитан, проходи, — Макаров принял сумку и пошире открыл дверь. — Проходи, снимай куртку, сразу направо, садись возле камина, согрейся.
— Спасибо. Я не замерзла.
— Ничего. Все равно садись.
Полковник скрылся в другой комнате, а Алена действительно устроилась возле камина. Пока хозяин отсутствовал, она осмотрела комнату. Неплохо живет резервный помощник резидента. Хоть это и не его дом. Инопланетяне никогда не брезговали земным комфортом, единственным известным исключением был, пожалуй, майор Шеттеррг, да и то он не работал в нелегальной разведке.
Макаров вернулся с подносом.
— Кофе будешь?
— Можно.
— А есть хочешь?
— Пока нет. В самолете кормили.
— Ладно, — полковник неторопливо разлил горячий кофе по чашкам — Настоящее бразильское, — пояснил он.
— Спасибо, — девушка приняла чашку.
Мужчина, наконец, пристроился рядом.
— Ну-с, батюшка что-нибудь велел передать на словах?
— Да. Он просил передать огромный-преогромный привет и пожелать всего самого наилучшего.
— Вот за это спасибо. Давно не видел однокурсника. Мы лет тридцать не сидели за одним столом. Не получалось…
— Так же он просил ускорить процесс обучения персонала.
— Тут уж я мало что могу сделать. Тетя твоя старается изо всех сил. Однако все зависит от твоего… э-э-э… скажем так…
— Я поняла, — Алена улыбнулась. — Слава не торопится?
— Не совсем так. Просто он не может уделить этому процессу слишком много времени. Преддипломная практика. И дома надо бывать иногда. Но прогресс налицо. Уже четыре биоэнергетика способны сканировать и понимать «попрыгунчиков». Правда, «Бабуля» высказалась в своем стиле, что не уже четыре, а всего четыре специалиста могут работать. «Бабуля» и в Африке останется «Бабулей». С ней не поспоришь.
— Плюс мы со Славой.
— Верно. Итого: пока шесть человек. Не густо. Хотя, скоро основной поток пленных «попрыгунчиков» направят на Мениолу, но тебе работы тоже хватит, не переживай. Сегодня отдохнешь, устроишься, у Новикова день рождения, а завтра, завтра милости прошу пожаловать в гости к генералу Баскакову. Вместе со Славой приедете после обеда. В наличии есть два «попрыгунчика».
— Интересно, а сколько их всего на Земле? — задумчиво произнесла Алена.
— Много. Я даже затрудняюсь ответить. Управление ловит от силы каждого десятого, если не двадцатого. У «попрыгунчиков» есть ахиллесова пята. Они попадаются на базах снабжения. Им надо менять баллоны с газом. Иначе…
Мужчина блаженно попивал крепкий кофе.
— Сергей Владимирович, где я буду жить? — Алена сменила тему разговора.
— Вот ключи от квартиры, — Макаров достал из кармана связку ключей и записку с адресом. — Вот новые документы, — из другого кармана собеседник вытащил две пачки денежных купюр солидного достоинства и кучу всевозможных документов, — в том числе резервные. И деньги. На первое время хватит. Потом устроишься на работу. Да и запрет на общение с тетей и дядей наверняка отменят. А старый паспорт кинь в камин.
— Ага, — девушка прочитала записку, бросила ее в камин, а следом в огонь отправился паспорт Ильиной А. В.
— Теперь ты Левашова Екатерина Сергеевна. Возраст прежний, не замужем, студентка. Учишься на экономическом факультете. Заочно.
— Левашова? — разведчица усмехнулась, перелистывая страницы нового паспорта. — Созвучно. Правда, быть Кудряшовой мне нравилось куда больше.
— Какая тебе разница? — полковник тоже усмехнулся в ответ. — Через год-полтора у тебя будет совсем другая фамилия, настоящая.
— Что я вам плохого сделала? — девушка нахмурила брови. — Что вы все меня замуж выдаете?
— А разве не так? Даже окружающим заметно.
— Неужели?
— Поверь.
— Ну, не знаю. Я пока замуж не собираюсь. Рано.
— Дело твое, — Макаров подмигнул левым глазом.
Бывшая Алена и нынешняя Катя ничего не ответила, лишь тяжело вздохнула.
— Ладно, — полковник махнул рукой, — это дела житейские. Вернемся к основной теме разговора. Официально квартира оформлена на Левашова Сергея Владимировича. Ты тоже прописана.
— Кто мой отец?
— В случае острой необходимости я буду играть эту роль.
— Понятно.
— Автомобиль получишь после Нового Года. Машина находится в процессе доработки. А пока пользуйся услугами охраны. Майор Шеттеррг в городе.
— Шеттеррг?
— Он самый.
Разведчице сразу стало тоскливо. Она вспомнила прошлое лето. Шуру-партизанку и все прочее.
— Да уж…
— У вас плохие отношения?
— Трудно сказать. Посмотрим.
— Вы уж старайтесь не ругаться, — посоветовал хозяин дома.
— Постараюсь. Как дядя, как тетя?
— Ничего. Хорошо. Привет велели передать.
— Спасибо. А Изела?
— Устроилась на работу.
— Батюшки! Куда?
— Она теперь парикмахер. По улице Островского есть женская парикмахерская, называется «У Ксюши». Обходи за два квартала, если не хочешь, чтобы сестра упала в обморок.
— Ей так и не рассказали?
— Нет. Твой отец не велел. Что-то он мутит, честное слово. Но подробностей я не знаю. За Изелу отвечает Лидия Петровна.
— Понятно. Благодарю за информацию.
— На здоровье. Звони, капитан, если что.
— У меня даже телефона нет. Вручили фальшивый паспорт, билет, немного денег, посадили в самолет. И все.
— Ошибаешься, — Макаров вынул из бездонного кармана серебристый мобильный телефон. — Твоя любимая «раздвигушка». Держи.
— Та самая?
— Нет, конечно. Но тоже переделанная. SIM-карту Новиков принесет. Думаю, что это произойдет сегодня. Чуть позже заведешь себе обыкновенную SIM-карту, так, на всякий случай.
Девушка забрала телефон.
— Прекрасно.
— Ну что ж, не буду тебя задерживать. Сейчас ребята подъедут, отвезут. Поезжай домой, устраивайся, привыкай и завтра приступай к работе.
— Хорошо, товарищ полковник. Спасибо за прекрасный кофе.
— Удачи, Катя Левашова.
12
В воскресенье Наташа проснулась рано, надела тапочки на босу ногу, побродила по спящему дому, накормила надоедливого кота, который, услышав ее тихие шаги, торопливо спустился по лестнице и, жалобно мяукая, позвал человека на кухню. Кот не очень-то уважал молодую шпионку, но выбор у него был невелик, голод, говорят, не тетка.
Девушка подогрела чайник, налила себе чай и, неторопливо съев два кусочка вчерашнего яблочного пирога, стала размышлять. Чем бы заняться в восемь часов утра? Спать не хочется. Температуры нет. Горло уже не болит. Слабость прошла. За последние дни, подчиняясь болезни, Наташа хорошо отоспалась, исчерпав лимит сна на ближайший месяц.
Ничего стоящего не приходило в голову. Тогда девушка вновь поднялась на второй этаж, вернулась в свою комнату, тихонько собралась, одевшись потеплее и вышла на улицу через черный ход. Свежий воздух опьянил и одурманил сознание. Оттепель. Разведчица побродила вокруг дома, приминая выпавший ночью сырой снег, а затем в ее голове созрел необычный план. Она дошла до гаража. Нажав на кнопку, девушка открыла складные ворота и направилась к своей машине. Прогревать двигатель не надо, гараж отапливается. Наташа выехала во двор и направила автомобиль к внешним воротам. Гараж закрылся самостоятельно.
Интересно, охранный комплекс сообщит резиденту о тихом и неспешном бегстве племянницы? Сейчас узнаем. Бутафорского охранника в будке нет. Если центральные ворота, распознав образ «Лады», выпустят автомобиль на улицу, значит, лейтенант — полностью свободный человек и вольна действовать так, как ей заблагорассудится. Правда, наивно полагать, будто тетя оставит нерадивую племянницу без присмотра.
Ворота очень медленно открылись, словно раздумывали, выпустить беглянку или не выпустить. «Калина» неспешно покатила по заснеженной улице. Выждав около минуты, с чердака усадьбы стартовали два голубя и, разделившись, последовали за Наташей. Один робот контролировал пространство непосредственно вокруг автомобиля, второй улетел вперед, осматривая прилегающую местность. Наташа не видела голубей, но догадывалась об их существовании. Впрочем, она уже давно смирилась. К тому же сегодня девушка не собиралась совершать предосудительных поступков. Ранняя поездка в город, да и только.
Проехав шлагбаум, «Лада» вырвалась на пустынное воскресное шоссе и, плавно увеличив скорость, устремилась в сторону города.
Справедливости ради надо отметить, хозяйка автомобиля пока не представляла что конкретно будет делать в городе и кого посетит. Захотелось съездить, вот и все.
Через полчаса, проехав мост, Наташа свернула с проспекта и непроизвольно направила машину в сторону Славкиного дома, но на полпути одумалась и отвернула на узкую малоприметную улочку, застроенную старинными двухэтажными домами. По пустынному тротуару неторопливо брел Денис, засунув руки в карманы куртки.
Девушка остановила автомобиль, обогнав парня. Абрамов узнал «Ладу» и, улыбаясь, подошел к водительской двери.
— Привет! А тебе чего дома не сидится? — шутливо поинтересовался он.
— То же самое хотела спросить у тебя, — нашлась Наташа.
— Я вообще-то иду за машиной.
— А мне вот не спится, — девушка уже давно достала сотовый телефон и внимательно смотрела на экран. Потом, отложив мобильник, она тоже улыбнулась и вылезла из машины, застегнув замок на куртке и надев перчатки. Перед ней стоял настоящий Денис Абрамов. Можно немного расслабиться.
— С чего бы это?
— Да так, просто.
— Давно тебя не видел…
— Ангину заработала, — пояснила разведчица. — Надоело сидеть дома, вот и решила погулять.
— Могу составить компанию, если хочешь…
— Ты не торопишься?
— Нет.
— Пешком?
— Конечно. Идем?
— С удовольствием.
— Но сначала поехали, покажу где можно оставить машину.
Наташа жестом пригласила парня сесть в автомобиль.
Возле автостоянки, рядом с заправкой, расположены три больших гаража. Судя по вывеске, здесь работает скромный автосервис. Крайние ворота распахнуты настежь. Два человека в промасленной спецодежде неторопливо возятся с помятым седаном.
Наташа по просьбе Дениса остановилась прямо напротив ворот.
— Дядя Леша, здравствуйте, — парень вылез из машины и поздоровался с мужчинами.
— Привет, привет, — отозвался немолодой брюнет, бросив гаечный ключ и выйдя на улицу. — Что в такую рань? Опять что-нибудь стряслось?
— Нет, все нормально.
— Странно. Отец когда приедет?
— Послезавтра.
— Как раз к Новому году?
— Ага.
— Пусть заскочит. Есть у меня кое-что для него.
— Хорошо. Передам. Дядя Леша, у меня к вам маленькая просьба.
— Да? — мужчина усмехнулся, искоса рассматривая водителя «Лады».
Наташа вылезла из машины и неспешно бродила по территории, иногда поглядывая в сторону ворот.
— Можно мы здесь машину часа на два-три оставим?
— Машину? Можно. Отчего же нельзя? Боитесь? Новая? Небось масло еще не меняли?
— Нет еще, — разведчица подошла поближе.
— Задом сдавать научилась? — дядя Леша оценивающе рассматривал девушку, видя в ней потенциального клиента.
— Умею, — Наташа даже не смутилась.
— Ну, тогда ставь машину к забору напротив ворот, чтоб из гаража видно было.
— Спасибо, дядя Леша, — поблагодарил парень.
— Не за что. Присмотрим.
Наташа села в автомобиль и аккуратно припарковала «Ладу» к забору.
— Что за краля? — полюбопытствовал мужчина, чмокнув губами, наблюдая за действиями девушки.
— Знакомая.
— У тебя же недавно другая была?
— Была, — подтвердил Абрамов.
— Ну, ладно, дело молодое…
— Спасибо.
— Не за что. Идите. Отцу не забудь сказать…
— Обязательно.
13
Директор института Биоэнергетики чинно вошел в приемную. Секретарша вскочила с места.
— Господин директор, — четко и внятно произнесла она, — генерал ждет вас. Прошу.
Директор кивнул головой и, не останавливаясь, проследовал в кабинет.
Кам встретил главного биоэнергетика Мениолы, радушно всплеснув руками.
— Добрый день, дружище, — директор института пристроился в кресле. — Как поживаешь?
— Скверно, если говорить словами полковника Чижова.
— Жаль. К несчастью я пришел с дурными новостями.
Кам понимающе кивнул головой.
— Не стану держать тебя в неведении, — биоэнергетик перестал улыбаться. — Мы завершили анализ результатов сканирования лейтенанта Изелы.
Генерал знал о чем будет говорить директор института и заранее нахмурился.
— Не томи.
— Видишь ли, я не консультировался с инопланетными коллегами, дело-то конфиденциальное, работали, полагаясь только на свои силы. Выводы ошеломляющие. Ты мне не поверишь.
— Ну, не томи, я же просил. У меня уже сердце разболелось.
— Лейтенант Изела не та, за кого себя выдает.
— Уверен? — Кам поднялся с кресла и подошел к окну.
— Да. Ее информационно-энергетическая субстанция собрана из множества фрагментов. Топорно, но мы сегодня не способны даже на это. Итроники обскакали нас, научились эмулировать душу. Не знаю как тело, но душа смонтирована виртуозными биоэнергетиками, причем она стабильна, как настоящая. Тело, возможно, клонировали. Точный возраст определить сложно. По результатам медико-биологических исследований ей двадцать один год. Физиологически тело ничем не отличается от оригинала. Итроники пытаются создать идеального агента. Его трудно обнаружить. Он искренне считает себя тем, кого копирует. Клон, точно так же как и мы, чувствует боль, обижается на ложь, способен на самопожертвование, способен любить и ненавидеть, хочет, как и любая девушка, быть любимой… Он подготовлен к самостоятельному развитию. Агент ничем не ограничен. Но у него есть центр повиновения, спрятанный на безусловных задворках информационно-энергетической субстанции. Так просто и не заметишь. При соответствующем воздействии на центр агент подчиняется беспрекословно. Идея стара, как мир, но кажется, у противника получилось создать эффективное и малоприметное оружие. Агент пройдет любую идентификацию, кроме детального анализа информационно-энергетической субстанции, что проводится крайне редко…
Кам отвернулся от окна. Он был бледен. Биоэнергетик мгновенно вскочил на ноги и подбежал к другу, успев схватить его за плечи, не дав упасть. Директор института подвел генерала к креслу, затем усадил в него.
— Все нормально, — Кам замахал рукой, заметив, как биоэнергетик достал какой-то нюхательный препарат.
— Сейчас пройдет.
Препарат действительно быстро привел в чувства директора шестнадцатого Управления. Через минуту Кам уже чувствовал себя довольно сносно, настолько, насколько позволяла ситуация.
— Почему все сразу? — вопрос генерала разведки был устремлен в пустоту. — Я догадывался, что с Изелой что-то не так, но не настолько…
— Что я могу тебе сказать? Сам понимаешь…
— Ничего не понимаю. А где Изела? Где моя дочь? Что я скажу ее матери?
— Прости, Кам, я вынужден говорить тебе такие страшные слова, но настоящей Изелы, видимо, уже давно нет. Месяца два-три… это предполагаемый возраст клона… ты же знаешь итроников…
Кам обхватил голову руками и закрыл глаза. Его дочь не вернулась из Австрии. Все это время он общался с клоном. Генералу не хотелось верить, ведь только-только жизнь начала налаживаться, но игнорировать слова старинного друга он тоже не мог.
— Как уничтожить центр повиновения? — мозг Кама лихорадочно цеплялся за любую, даже призрачную надежду.
— Я понял тебя, — биоэнергетик кивнул головой. — Шанс есть. Мы работаем над этим. Шанс действительно велик. Потерпи два-три дня. Потом я скажу точно.
14
— Все это, конечно, замечательно, — Наташа неторопливо брела по улице, — только хорошее почему-то быстро заканчивается.
— Что ты этим хочешь сказать? — Денис насторожился. Наталья частенько намекала на непонятные неприятности, правда, от конкретики всегда воздерживалась.
— Ничего особенного. Просто я скоро уеду.
— Куда?
— Домой.
— Зачем?
— Надоела тете и дяде.
— Они открыто намекают?
— Пока нет, однако отец уже наверняка задумывается над этим.
— Что же ты натворила?
— Ничего плохого, но хорошего тоже мало сделала.
— Ну вот. А мне начало казаться…
— И мне начало казаться…
Девушка остановилась возле гранитной лестницы, ведущей на набережную.
— Спустимся к реке? — она решила изменить тему разговора.
Денис постоял немного, задумавшись, глядя на удаляющуюся Наташу. Инопланетянка оглянулась, тяжело вздохнула, но потом заставила себя улыбнуться.
— А может быть, все-таки останешься? — Абрамов догнал девушку.
— Не все зависит только от моего желания, но я постараюсь, — Наталья внимательно посмотрела на парня и вновь улыбнулась, только на этот раз не натянуто, а от души.
15
На улице темно. Восемь часов вечера. Небо ясное. Небосвод усеян мерцающими и холодными звездами. Ночью ожидается сильный мороз.
— У тебя какие планы на вечер? — Новиков сидел на заднем сиденье автомобиля, рядом Катя, а охрана как всегда расположилась впереди. Еще несколько машин сопровождения ехали спереди и сзади, а возможно и по параллельным улицам. Охрана никогда не докладывала о тонкостях своей работы. Но не трудно догадаться, что перевозка Новикова и Левашовой — дело хлопотное. Их даже хотели рассадить по разным автомобилям, но Катя минут десять препиралась с Шеттерргом, после чего майор смачно плюнул в сугроб и махнул рукой.
— Хочу выспаться, — ответила Левашова, не поднимая головы со Славкиного плеча.
— Ты серьезно?
— Да. Это у тебя был симпозиум по биоэнергетике, а мне пришлось сканировать «попрыгунчика». Слав, я устала, честное слово.
— Отсыпайся, не буду мешать.
— Ты не помешаешь. Оставайся у меня, если хочешь. Просто тебе будет скучно. Я не выдержу, сейчас приду домой и сразу завалюсь спать. Фактически я уже почти сплю…
— Ладно, завтра позвоню.
— Хорошо. Только не обижайся.
— Да я и не собирался. Знаю чем заканчивается сканирование «попрыгунчиков». А мне действительно лучше побыть дома, а то матушка уже начинает бузить. Разительная перемена в моем поведении бросается в глаза. В последнее время я слишком мало времени провожу дома.
— Саше привет передай. Можешь дать мой номер телефона.
— Она его знает.
— Вечно ты мобильник бросаешь где попало.
— Меня шпионить не учили, — «железная» отговорка всегда спасала парня.
Машина остановилась возле Катиного дома. Девушка попрощалась с любимым человеком и сопровождаемая охранниками вошла в подъезд, грациозно помахав рукой. После очередного неудачного покушения молодежь провожали до самой квартиры, предварительно проверив подъезд на предмет инопланетных «сюрпризов». Береженого Бог бережет. Неизвестно каких усилий стоило Славке сохранять спокойствие и продолжать делать вид, словно образ жизни студента совершенно не изменился. Но он прекрасно понимал, что затяжной забег с препятствиями не может продолжаться вечно. Рано или поздно одна из противоборствующих сторон победит. Теперь он навсегда в упряжке Альянса. А коней на переправе не меняют. Однако проигрывать не хочется. Проигрыш равносилен смерти. Итроники вряд ли станут церемониться и проявлять милосердие по отношению к противнику.
16
— Что же мне теперь делать? — Кам сидел в старинном кресле в кабинете «Бабули». После шокирующего откровения директора института Биоэнергетики он поднялся именно на двадцать третий этаж.
«Бабуля» с осторожным скептицизмом восприняла неприятную новость.
— Сначала успокойся, — посоветовала она.
— Интересно как, подскажи рецепт.
— Не знаю. Впрочем, я не склонна делать поспешные выводы. Не будем спешить. Сердечко пошаливает?
Генерал массировал грудь.
— Есть немного.
— Сходи к врачу.
Кам лишь отмахнулся.
— Я позвоню Чижову, — «Бабуля» угрожала, — он быстро дотащит тебя до больницы. И пикнуть даже не успеешь…
— Спасибо, добрая.
— Нельзя так долго терпеть. Тебе и так досталось… то одно, то другое. Ты на полвека моложе меня, а выглядишь… седой совсем.
— Предлагаешь волосы покрасить? — отшутился Кам.
— Потом. И бросай курить. Что за дрянь ты куришь?
Генерал безразлично посмотрел на сигарету.
— Будущий зять оставил пачку.
— Нашел что подарить, — с укором пробурчала «Бабуля» и направилась в смежную комнату. — Сейчас я тебе отварчик приготовлю, полегчает.
— Не надо.
— Лучше молчи, — суровый голос «Бабули» донесся из соседней комнаты. — А по поводу Изелы еще не все понятно. Биоэнергетики хоть сто лет назад, хоть в наше время совсем ничего не понимают в душах, только вид делают, брешут как самононские адиламаты.
— Не до такой же степени, — возразил Кам и затушил сигарету.
— Верни Изелу домой. Разберемся. Лишь бы Аштаал раньше времени не пронюхал. Хватит играть в игры. Тут судьба человека решается. Случишь чего, ее мамаша тебя…
«Бабуля» вернулась в кабинет, неся на подносе чашку с ароматной и вероятно горькой настойкой.
— Пей, — назидательно произнесла она. — Пей, пока не остыло. А Чижову я все-таки позвоню…
— Звони, — Кам безразлично махнул рукой и принял чашку.
— И про Катю подумай, — продолжила «Бабуля».
— Ей ничего не грозит.
— Точно?
— Славка заканчивает обучение персонала. Дело нескольких дней, потом процесс будет необратим. Обнародуем данные и доведем их до сведения итроников. Пусть отстанут и утрут щупальца. Скоро им будет не до Кати…
— Ладно. Я попросила Лиду связаться с нами.
— Хорошо. Я уже велел подготовить служебный звездолет. Часа через два он стартует к Земле.
«Бабуля» села напротив директора.
— Пей, чего думаешь?
— Пью, только не гунди.
— Жениться тебе надо, бродишь по жизни как отшельник…
— Шуточки у тебя! Тут внуки скоро пойдут, а ты жениться.
— Одно другому не мешает.
— Хватит с меня такого удовольствия, — Кам действительно начал пить горячий отвар. Приятная горечь обжигала язык, заставляла морщиться.
«Бабуля» подошла к столу и взглянула на монитор.
— Лида на связи.
Кам кивнул головой.
Посреди кабинета появилась голограмма земного резидента. Лидия Петровна сидела в кресле и как всегда вязала. Кот тоже попал в поле зрения. Он пытался заигрывать с клубком, правда, периодически настороженно посматривал на хозяйку.
— Добрый день, — несколько неласково поздоровалась гостья.
— Здравствуй, Лида, — «Бабуля» вернулась к своему креслу.
— Брось свое вязание! — в сердцах воскликнул брат, глядя на сестру и поставив чашку на стол. — Больше заняться нечем?
— Что случилось? — удивленный взгляд Лидии Петровны был обращен в сторону «Бабули».
— Где Наташа? — Кам опередил генеральшу.
— На работе, а что?
— Точно?
— Братец, ты с какого дуба свалился? — резидент пыталась вникнуть в ситуацию.
— Нет здесь дубов, Лида! И никогда не было! Не растут, холодно!
— Что с ним?
«Бабуля» начала говорить:
— Не обращай внимания. Стресс. Лида, готовь лейтенанта. Ее надо срочно вернуть домой. Примерно часов в девять по вашему времени за ней прилетит транспорт.
— Так, — резидент отложила вязание и прогнала кота. — А теперь объясните еще раз и желательно помедленнее. Что стряслось?
— Биоэнергетики провели подробный анализ результатов сканирования лейтенанта Изелы и обнаружили участок созданный искусственно, но это не воспоминания, это функциональный узел, — начала объяснять «Бабуля».
— Такое разве возможно? — Лидию Петровну трудно обескуражить.
— Уже возможно, — пробурчал брат.
— Биоэнергетики утверждают, что итроники внедрили Изеле что-то похожее на центр управления или, скорее, повиновения. Теперь многое становится понятным. Кстати, благодаря этому центру итроники смогли вызвать Изелу в ту злополучную ночь после разборок с группой подполковника Ямаана. Поэтому она не разбудила сестру, а потихоньку покинула квартиру и спустилась во двор. «Карандаш» предназначался не для самообороны, а для устранения возможных свидетелей. Вдруг кто попадется навстречу? Зачем нужны лишние свидетели? Основная цель сканирования — модернизация центра послушания. Вторичная цель — командировка Вейи. Потом девушке стерли, точнее, заменили воспоминания.
— Чепуха, — спокойно прокомментировала гостья. — Либо у вас коллективное помешательство, либо мне пора на пенсию.
— Обойдемся без твоих комментариев, — Кам вновь начал пить отвар. — Как только вернется Изела, ты должна ее усыпить. Не хочу осложнений. Потом за ней приедет моя охрана. Офицеров ты знаешь. Это все.
Лидия Петровна качала головой.
— Вы уверены?
— Да, — «Бабуля» подтвердила слова директора Управления. — Разберемся здесь, спокойно и без лишней суеты. И еще, есть мнение, что с помощью Изелы итроники попробуют осуществить новую попытку покушения на Новикова.
— Надеюсь, вы ошибаетесь, — резидент тяжело вздохнула. — Бедная девочка…
— Кстати, аккуратно обсуди с Новиковым вопрос об эмуляции информационно-энергетической субстанции… не целиком, а хотя бы о фрагменте. Что он думает по этому поводу? Мне хотелось бы иметь независимое мнение…
— Его знания устарели на целый век, — возразила «Бабуля».
— Да, только почему-то он обучает наших сотрудников, а не мы его. Ты сама что
недавно говорила о биоэнергетиках? — напомнил Кам.
Генеральша отвернулась, бесшумно шевеля губами.
— Расспроси Новикова.
— Поговорю, — пообещала Лидия Петровна. — Мне тоже хочется разобраться в ситуации. Я искренне надеюсь, что вы ошибаетесь. Несчастная девочка…
— Я тоже на это надеюсь, — «Бабуля» проявила женскую солидарность.
17
На другой день, часа в три, Славка заглянул к Левашовой. Катя старалась придать квартире жилой вид и кое-что изменить в интерьере в угоду собственному вкусу. С утра она успела посетить кучу магазинов. Охране не позавидуешь! Им пришлось исполнять роль носильщиков.
Жилье как всегда досталась из резервного фонда. Прежнюю квартиру Катя успела полюбить и теперь сетовала на то, что «приходится жить в какой-то дыре». Новиков только рассмеялся, сказав: «Вот будет у тебя свой угол, тогда делай что хочешь». В ответ девушка состроила недовольную гримасу и заставила парня передвигать мебель. На эту процедуру и бесполезные жаркие споры потратили два часа.
— Теперь надо мыть полы, — Левашова осмотрела квартиру, сделав неутешительный вывод.
— Кто же тебя просил пыль поднимать? — Новиков нечаянно съязвил, сам того не ожидая. — У тебя переизбыток энергии. Слишком много спала.
— А ты лентяй, — констатировала факт Катя, встав посреди зала и демонстративно уткнув руки в боки. — Повесь тюль в зале. А я буду мыть полы.
— Будет сделано, товарищ будущая супруга, — Славка не стал перечить, а постарался все свести к банальной шутке, потом взял стул и направился к окну.
— Не мни тюль, я гладила, — услышал он предупреждающий возглас.
— Ладно, ладно, — парень даже не обернулся, залезая на стул. — Иди, занимайся своими делами. Сам разберусь. Хватит командовать! Офицер, елки зеленые… нашел на свою голову…
Левашова скрылась в ванной, видимо решила набрать в ведро воды.
— Слав, а как Наташа поживает? — спустя некоторое время Катя слегка остыла и начала уборку в спальне.
— Честно говоря, я толком не знаю, — Новиков цеплял тюль на крючки. — Давно не видел, с момента поездки на Мениолу.
— И что? Вы совсем не общаетесь?
— Катюша, ты стала ревнивой. Третий день меня допрашиваешь.
— Второй. Вчера я не спрашивала.
— Пусть так. Ну, звонит она иногда. И что? Я должен ее игнорировать? Я с твоей сестрой поговорить не могу? Катя, ты меня удивляешь. Знаешь как она переживала, когда ты ушла в мир иной? Не знаешь. И до сих переживает. Вы калечите людей своими шпионскими играми, причем близких людей. Мне жаль ее и Диму. Представляю, что Дима сказал своим родителям, когда узнал правду про твои похороны. А он, между прочим, принял утрату очень близко к сердцу. Он твой брат и любит тебя.
— Слав, не надо, не продолжай, не выворачивай мне душу наизнанку, — жалобно попросила девушка. Она пришла в зал, села на диван и тяжело вздохнула. — Не я это придумала.
— Только не вздумай говорить, что жизнь нескольких людей ничего не значит по сравнению с проблемами галактического масштаба. Таких речей я наслушался вдоволь, причем на твоих похоронах. Если ты так скажешь, я сразу развернусь и уйду.
— Не скажу, потому что я так не думаю. Могу не разделять официального мнения начальства.
Славка слез со стула и сел рядом с Катей, обняв любимого человека.
— Извини меня. Ладно? Я наговорил лишнего.
— И ты меня извини, — попросила она, непроизвольно шмыгнув носом.
— Только не хныкать.
— Не дождешься!
* * *
Вечерняя прогулка была в самом разгаре. Молодежь уже забыла о несостоявшейся ссоре. Катину квартиру общими усилиями привели в порядок. Теперь можно побродить по старым тихим улочкам города. Погода всячески способствовала прогулке на свежем воздухе.
— Ай! Слав, держи меня, — воскликнула девушка, вцепившись в Славкину руку. Скользкая подошва и высокие каблуки зимних сапог не позволяли уверенно передвигаться по гололеду.
— Держу, — парень успел подхватить Катю. — Купи сапоги на платформе. Не будешь падать.
— Платформа не в моде.
— Ну, тогда купи сапоги на низком каблуке. Прилепим к подошве наждачную бумагу, — Славка шутил.
— Куплю, — согласилась разведчица. — Ты утром занят?
— Нет. Практика закончилась. Хватит.
— Тогда походим по магазинам? Мне столько всего надо купить.
— Елку купим. Новый год через четыре дня.
— Точно. Первый раз в жизни буду встречать земной Новый год в России.
— А до этого где встречала?
— Как где? Я же родилась в Калифорнии.
— И то правда, забыл, что ты американка.
— Я Катя, — упрямо поправила девушка.
— Да. Катя везде остается Катей. Впрочем, Клер — это не Катя, скорее Клара.
— Я — Катя, — не менее упрямо повторила девушка.
— Хорошо. Уговорила.
Новиков улыбнулся, Левашова постаралась передразнить его.
— Вредина, — заключил Славка.
— Сам такой.
Их бесшабашный разговор прервал предупреждающий окрик охранника, идущего впереди. Ситуация развивалась стремительно. Всего несколько секунд. Из-за угла дома неожиданно выскочила Наташа, сбив охранника с ног. Непонятно как девушке удавалось так быстро бежать по гололеду. Об этом история умалчивает. Следом за Наташей сломя голову мчалась Лариса. Она безрезультатно пыталась остановить лейтенанта. Ларисе мешали каблуки. Охранник вскочил на ноги и бросился в погоню, но это произошло чуточку позже. Он не мог успеть, ведь Наташу от Славки отделяли какие-то незначительные пятнадцать метров. Другие охранники буквально выпрыгнули из машины. Они лихорадочно пытались достать оружие и одновременно неслись вперед, к Новикову, продираясь сквозь голые кусты на обочине и перепрыгивая через низкий чугунный заборчик. Катя тоже успела отреагировать, хладнокровно загородив собою любимого человека. В ее удивленных глазах сверкнули отблески тревоги. Разведчица готова была пожертвовать собой, но при этом защитить Славку и принять первый удар на себя. Разве она могла поступить иначе?
А все потому, что в руке Наташи был зажат пистолет. Ее намерения очевидны.
Как же охрана проморгала Наташу? Все очень просто. Подвела самоуверенность Ларисы. Она убедила коллег, что Новикову не стоит менять маршрут движения. Она не могла предположить, что лейтенант Изела, которой не должно быть известно о близости Кати и Славки, бросит все на свете и, подчиняясь неизвестному зову, помчится навстречу Новикову.
Вечером, после работы девушки решили зайти в супермаркет. Ларисе надо было купить продукты. «Лада» припарковалась возле магазина. Девушки вошли внутрь. Тут у Ларисы зазвонил телефон. Охрана предупредила, по соседней улице движется Новиков и Левашова. Разведчица им завуалировано ответила, что Наташа в магазине пробудет минут пять-десять и не увидит сестру. Так бы оно и случилось, если бы вдруг не произошли удивительные и необъяснимые события. Пока Лариса рассматривала молочные продукты, Наташа неожиданно бросила тележку и, не сказав ни слова, со всех ног помчалась к выходу. Спустя несколько секунд, Лариса опомнилась и поспешила вслед за подругой. Та достала из свободной и открытой ячейки камеры хранения, где обычно посетители оставляют на время свои вещи, кем-то заблаговременно приготовленный пакет, вынула из него «Desert Eagle», демонстративно передернула затвор и, распугав немногочисленных покупателей и продавцов, выскочила на темную улицу. Лариса кинулась следом. Она перемахнула через турникет, оттолкнув обалдевшего охранника, и тоже оказалась на улице. Машина пуста. Наташа бежала в сторону перекрестка. Девушка отстала от «подруги» метров на двадцать. Кто корректирует лейтенанта? Кто приготовил оружие? Почему Наташа поступила именно так, а не иначе? Ларисе некогда было думать. Она молча бросилась в погоню. Она даже не успевала никого предупредить. Впрочем, «голуби», ведущие наружное наблюдение, вовремя заметили Наташу и сообщили охране. Но слишком маленькое расстояние разделяло Славку и Наташу. Охранник, идущий впереди Новикова, получив сообщение, не успел ничего предпринять. Угол дома скрыл приближающуюся опасность. Мужчина тут же был профессионально сбит с ног нападавшей девушкой, пробегающей мимо него. Другие охранники успели остановить машину и поспешили на помощь до того, как Наташа появилась в поле зрения. Но ближе всех к Новикову находилась Катя. Именно она, мгновенно оценив ситуацию, не веря своим глазам, но предчувствуя беду, заслонила собой любимого человека. А Ларисе эти долгие секунды показались вечностью.
Славка не был бы самим собой, если бы остался стоять на месте как истукан. Он тоже заметил Наташу, огромный пистолет и если сказать, что был удивлен в тот момент, то это слишком мягко сказано. Потерял ли он самообладание? Возможно. Но первое, что Новиков сделал — оттолкнул Катю в сторону. Она даже упала и видела, как через нее перепрыгнул охранник.
Наташе не повезло. Ее подвело стремление приблизится на минимально возможное расстояние. А Лариса все-таки настигла беглянку. Обхватив левой рукой шею жертвы, применив удушающий прием, она повисла на Наташе и повалила девушку на землю. Правой рукой Лариса перехватила пистолет. Однако, за мгновение до этого, охранник успел вытащить «карандаш» и произвел выстрел. На промерзшую землю повалилось уже парализованное тело лейтенанта Изелы.
Загадочное и неожиданное покушение предотвратили, правда перед этим совершили несколько ошибок, благодаря которым стала возможным сама попытка покушения. Хотя, кто мог предположить, что лейтенант Изела ни с того ни с сего вдруг наброситься на человека, к которому до этого момента была неравнодушна и при первой же возможности пыталась привлечь к себе внимание парня? Загадка. Впрочем, кое-кто уже знал ответ на этот вопрос.
18
Джип директора банка припарковался возле служебного подъезда. Из машины вылезли Валерий Константинович и Лидия Петровна. Они торопливо проследовали внутрь здания.
В темном холле их встретили человек десять.
— Лидия Петровна, — доложил Вороневский. — Охрана усилена. Ищем итроников.
— Хорошо, Петя, смотрите в оба. Валера, займись официальными органами и привлеки Сергея Владимировича. Он уже в курсе событий. И еще, надо обязательно найти этих итроников. Обязательно. Шуму понаделали, оболтусы, — последние слова предназначались майору Шеттерргу.
Люди начали расходиться.
— Где остальные? — поинтересовалась Лидия Петровна.
— В подвале.
— Идемте, — резидент поманила за собой вечно небритого Шеттеррга.
Они спустились по лестнице в ярко освещенное подвальное помещение. В одной из комнат сидела Лариса. Именно туда направился резидент. Нелицеприятный разговор между Ларисой, Шеттерргом и Лидией Петровной продолжался минут десять. Потом резидент вышла в коридор, бросив на ходу: «Нельзя так работать!», и захлопнула дверь.
— Где она? — женщина обратилась к охраннику, стоящему в коридоре.
Тот молча указал на соседнюю дверь.
— А где Новиков?
— Напротив.
Сначала Лидия Петровна заглянула к Наташе. Та неподвижно лежала на медицинской каталке за стеклянной стеной, возле сканера. Рядом возился доктор. Женщина лишь тяжело вздохнула, взглянув на обездвиженную племянницу, и покинула помещение. В соседней комнате поместили Катю и Славку. Молодежь грудой сложила верхнюю одежду на стол и пристроилась на диванчике, обнявшись. Лицо Левашовой было мрачнее грозовой тучи.
Увидев тетю, девушка вскочила на ноги. Ее глаза выражали недоумение и тревогу.
— Тетя Лида, что произошло? Почему она…
— Сядь, девочка моя, успокойся. Разговор предстоит тяжелый, — женщина подошла к племяннице и обняла родного человека, затем усадила Катю на диван, а сама села в кресло напротив.
— Это Наташа? — Новиков не мог адекватно оценить ситуацию.
— Да, — подтвердила Лидия Петровна. — Слав, сейчас тебе придется применить все знания твоего биоэнергетического предка. Скажи мне, эмуляция информационно-энергетической субстанции возможна?
Парень задумался.
— Теоретически это возможно, — Славка пока не догадывался о чем идет речь.
— Насколько теория далека от практики?
— Примерно как рисунок вертолета Леонардо да Винчи напоминает МИ-8.
— Ага, — проговорила себе под нос Лидия Петровна. — А если речь вести о фрагменте?
— Скажите конкретно, что вы хотите знать? — Новиков не любил, когда его держат в неведении.
— Хорошо. Только между нами. На Мениоле Институт Биоэнергетики сканировал информационно-энергетическую субстанцию Изелы. По их утверждениям итроники внедрили Наташе искусственный функциональный узел.
— Каким образом?
— Не знаю. Я не специалист. У тебя спрашиваю. Предполагают, что это случилось два месяца назад.
— Я примерно представляю, как это можно сделать. Но смысл? — продолжил Славка.
— Центр повиновения. Сегодня вы собственными глазами видели, как он замечательно работает. Наташа не задумываясь выполнила команду.
— Если это правда, — Левашова не договорила и совсем сникла. Ее испуганные глаза смотрели на Новикова. — Слав, я не верю.
Парень вновь обнял любимую девушку.
— Не бойся, это не смертельно. Мы ей поможем.
— Ты знаешь что делать? Ты справишься?
— Постараюсь, если мне дадут такую возможность. У меня нет оснований не верить целому институту биоэнергетиков.
— Боюсь, что такой возможности не будет, — Лидия Петровна покачала головой. — Еще утром Кам велел отправить Наташу домой. Транспорт уже на орбите.
— Тетя Лида, что же с ней будет? — Катя закрыла руками лицо.
— Я не знаю, дорогая, но твой отец сделает все возможное…
— Лидия Петровна, — Славка вдруг поднялся на ноги. — Сколько у нас времени?
— Час, может быть полтора, максимум два.
— Давайте я хотя бы посмотрю что это за зверь такой сидит в ней.
Резидент долго размышляла.
— Хорошо. Доктор скоро приведет ее в чувства. Попробуй провести сканирование. А потом поговорим с братом.
19
Наташа сидела на кушетке, съежившись в комок и закутавшись в одеяло. Она дрожала как осиновый лист на ветру, словно перед этим искупалась в реке в ненастный осенний день и теперь никак не может согреться. Зуб на зуб не попадает. Нервная система после воздействия «карандаша» постепенно отходит от шока. Но до полного восстановления пока далеко.
Девушка ничего не помнила, и не могла понять каким образом оказалась в этой комнате. Первое, что она увидела после вспышки света, когда вернулось сознание и мозг начал адекватно воспринимать окружающую действительность — лицо доктора.
Врач был очень серьезен. Он сокрушенно произнес:
— На сегодняшний день ты моя самая любимая пациентка.
Наташа не ответила, но успокоилась. Ей было очень плохо и холодно. Она даже не пыталась говорить. Все тело ныло и предательски дрожало, будто в предсмертной агонии. Но боль уже не чувствовалась, боль сверлила где-то далеко, за пределами сознания. Доктор облегчил ее страдания, возможно, ввел что-то противошоковое и обезболивающее. Лишь сердце, уподобившись пойманной синичке, неистово прыгало в грудной клетке. А уши как будто ватой заткнули. Звуки проходят, но глухие и отдаленные, словно голоса доносятся сквозь стену из другой комнаты.
— Наташа! — Лидия Петровна вошла в комнату и прямо с порога кинулась к девушке, обняв ее. — Боже мой, Наташа!
— Тетя Лида, — одними губами прошептала племянница. — Что со мной?
— Ничего, дорогая. Все пройдет. Все хорошо.
— Нет. Я ведь была в магазине. А где Лариса?
— С Ларисой все в порядке. Она дома.
— А как я оказалась здесь?
— Тебя нашли наши ребята.
— Но что со мной?
— Ты очень сильно испугалась и потеряла сознание.
— Почему? Чего я испугалась? — Наташа непроизвольно дрожала.
— Итроники постарались…
— Итроники?
— Да.
— Но я их не видела.
— Они хорошо прятались. Сейчас не нужно об этом думать. Ты должна успокоиться и немного поспать. Тебе сразу станет легче.
— Но я не хочу.
— Это только кажется. На самом деле ты очень сильно хочешь спать. Ложись, — женщина уложила племянницу на кушетку, небрежно и незаметно отбросив одеяло, а потом легким движением головы кивнула доктору.
Врач быстро провел чем-то под носом у девушки, и Наташа провалилась в глубокий и спокойный сон. Ее лицо, поцарапанное Ларисиным кольцом, неожиданно украсила детская безмятежная улыбка.
Тетя немного постояла возле уснувшей племянницы, вздохнула раз пять, потом махнула рукой. Люди, ждущие в смежном помещении за стеклянной стеной с односторонней оптической прозрачностью, мгновенно отреагировали на жест и вошли в комнату.
— Катюша, помоги мне, — Славка тут же активировал сканер и, засунув руку в голограмму, начал торопливо нажимать на нужные виртуальные клавиши, — закрепи датчики.
Левашова и Лидия Петровна начали облачать лейтенанта в типовую биоэнергетическую экипировку. Полукольцо сжало голову. Спящая девушка перестала улыбаться
Новиков всецело ушел в работу, еще немного и с головой бы залез в голограмму, но его отвлекла Катя. Она подошла к монитору и молча, нахмурившись, пристроилась чуть в стороне. Славка всего на мгновение обернулся, однако, не сказав ни слова, вновь устремил взгляд на структуру информационно-энергетической субстанции. Он анализировал поток информации. Воспоминания его не интересовали. Нужных воспоминаний все равно нет. Итроники предусмотрели почти все.
Валерий Константинович тихонько заглянул в комнату. Его озабоченный вид заставил Лидию Петровну всплеснуть руками от досады и покинуть комнату. Скорее всего, Управление пыталось достучаться до резидентуры.
Минут через двадцать Новиков попятился назад и, едва не задев любимого человека, плюхнулся на стул. Он долго тер глаза. Катя склонилась над парнем, пытаясь оторвать его руки от глаз.
— Слав, что с тобой? Что случилось?
Доктор тоже приблизился.
— Глаза болят, устали.
— Сделай перерыв, — посоветовал врач.
— Нет. Нельзя. Я нашел то, что искал. Катя, вот этот чертов вирус, — парень указал на слегка неоднородный участок трехмерной проекции.
— Вирус?
— Ну, это я так сказал, по аналогии с компьютерной техникой. Чужеродная структура. Она достаточно грамотно вписана в основную структуру.
— Ты можешь ее удалить? — Левашова тоже начала всматриваться в монитор.
— Нельзя. Ее нужно изменить. Переписать.
— Как?
— Придется нырять и работать по твоей технологии.
— Это опасно? — Катя внимательно и пытливо смотрела парню в глаза. — Наверняка предусмотрена защита…
— Разумеется. Я бы тоже так сделал.
— Слава, не смей, — девушка почти кричала.
Новиков отмахнулся и залез на соседнюю кушетку.
— Не кричи. Двум смертям не бывать. Я должен попробовать. У нас нет времени на споры. Лучше помоги закрепить датчики.
— Нет.
— Катя, не спорь! — парень вложил голову в полукольцо. — Я постараюсь контролировать ее. Ты хочешь, чтобы у тебя была сестра?
— Хочу.
— Тогда помогай, — Новиков уже понял, что будет иметь дело с двойником Изелы, но промолчал, не сказал Левашовой, пожалел любимого человека. Он начал рассуждать примерно как генерал Кам, когда Катин отец впервые услышал от директора Института Биоэнергетики ужасную и шокирующую новость о страшной судьбе своей дочери.
Мрачная, обеспокоенная Катя стала помогать. А, закончив возиться с датчиками, почти бегом бросилась к монитору и активировала процесс погружения в чужую информационно-энергетическую субстанцию. В любой момент их могли прервать. Славка погрузился в транс. А Катя попросила доктора контролировать самочувствие сканируемых людей. Врач, верно оценив важность момента, не стал возражать и занял место возле вспомогательного контрольного монитора.
Конец второй части
Часть третья
Сказка — ложь, да в ней намек…
1
На дом королевского лесника плавно опустилась ночь. Огни фонарей тускло освещали большие стеклянные двери парадного подъезда.
На площадке перед домом медленно и даже важно опустился гравилет главного королевского распорядителя. Немолодой мужчина, подобрав рукой длинную темную мантию, покинул служебный транспорт и вперевалочку направился к очередному дому. Слуги уже поджидали неожиданного гостя, почтенно склонив головы. А обитатели дома, торопливо прихорашиваясь перед огромным зеркалом, собрались в широком холле. Высокая дородная женщина строго поторапливала нерадивую дочь. При этом сама поправляла прическу и одергивала наспех надетый розовый костюм для официальных церемоний. В стороне одиноко стоял хозяин дома — королевский лесник, поспешно застегивая форменный кафтан и портупею.
— Господин главный королевский распорядитель! — фальшиво воскликнула жена лесника и кинулась к парадной двери, изображая неподдельное удивление. — Милости просим. Проходите в наш скромный, — тут жена бросила недовольный взгляд на мужа, словно он ей денег должен, — дом!
— Благодарю, сударыня, благодарю…
— Устраивайтесь в кресле, устали с дороги, отдохните, — хозяйка дома с помощью дочери насильно усадила чиновника в кресло. — Не желаете ли чего подать?
— Нет, нет, — распорядитель поспешно замахал руками, — не стоит беспокоиться, сударыня. Я пришел оповестить вас, что завтра вечером, по случаю дня рождения наследного принца, его величество, наш милостивый благодетель король Александр 14 приглашают всех подданных королевства на грандиозный бал.
— Великолепно, мамочка! — запищала дочка, едва не подпрыгнув до потолка от радости.
— Цыц, — тихонько цыкнула на нее мать и, радушно улыбнувшись, повернула голову в сторону королевского чиновника. — Вы уж извините, ваша светлость, — заискивающе продолжила женщина. — Моя дочь очень сильно хочет повеселиться на балу.
— Что ж, похвально сударыня, не стоит ее бранить. Итак, — распорядитель достал сенсорную записную книжку, — на сколько персон рассчитывать?
— Три персоны, — не задумываясь ответила хозяйка дома.
Муж хотел возразить, но, почувствовав строгий взгляд супруги, сразу отвернулся и промолчал.
— Так и запишем, — чиновник начал заполнять очередную графу. — Королевский лесничий — три персоны. Прекрасно. Сударь, сударыня, барышня, — гость поднялся на ноги и раскланялся. — Ждем вас на празднике. Не стану более задерживать. Государство наше огромное, я должен успеть посетить всех подданных.
Распорядитель удалился восвояси, а обрадованная барышня побежала наверх, в комнаты, стараясь опередить матушку. Надо подобрать наряды. Бал состоится завтра, а впереди еще столько дел!
2
На кухне возле огромного камина сидела прелестная девушка в стареньком штопаном платьице и занималась повседневными делами, хлопотала по хозяйству.
— Изела, Золушка, — в коридоре раздался строгий голос.
На кухню вошла хозяйка дома.
— Да, матушка? — послушно ответила девушка, которую все обитатели дома прозвали Золушкой.
Хозяйка дома вовсе не была ей матерью. Это была строгая и несправедливая мачеха, от которой Золушка еще ни разу не видела добра. Мачеха заставила падчерицу заниматься самой грязной работой по дому. А все потому, что добросердечная и красивая Изела, даже в стареньком и испачканном простеньком платьишке выглядела куда привлекательнее и краше, чем ее сводная сестра, разодетая в бархат и шелк. Бедная девушка молча сносила все обиды, не решаясь пожаловаться отцу.
Вечером, окончив работу, она забиралась в уголок возле камина и сидела там на ящике с золой, поэтому девушку прозвали Золушкой. Сидя в одиночестве и печально глядя на огонь, девушка всякий раз мечтала о другой жизни.
— Золушка, бросай все дела и помоги своей сестре.
— А что случилось?
— Как что случилось? Сидишь на своей кухне и даже не знаешь что случилось! Завтра во дворце состоится бал в честь дня рождения принца. Нас пригласили. Иди, помоги сестре подобрать наряды, а затем поможешь мне.
— Хорошо, матушка, — Золушка вытерла руки и направилась вслед за мачехой.
3
— Ну, когда же ты, наконец, женишься? — сокрушался король, заглянув в покои сына. Он ходил вокруг стола, за которым сидел принц. Наследник престола уткнулся в монитор компьютера и совершенно не слышал отца или, что скорее всего, делал вид будто бы не слышит.
— Интересно, я что сам собой разговариваю, а? — возмутился король.
— Батюшка, — взмолился принц, — что вы все о женитьбе, да о женитьбе…
— Скоро невест не останется.
— Неужели для принца не останется ни одной невесты? Мне много не надо. Всего одну.
— Хромые, да рябые, — пошутил отец.
— Это вряд ли.
— Вот увидишь. Дождешься…
— Батюшка, ну, сколько можно говорить об одном и том же?
— Пока не женишься.
Наследник престола лишь тяжело вздохнул и рассмеялся.
— Хорошо, — он решил отделаться от отца простой отговоркой. — Завтра бал, приглашено все королевство, посмотрим. Может быть…
— Ага, свежо предание, но верится с большим трудом.
Отец удрученно бросил взгляд на непослушного сына, махнул рукой и вышел прочь.
4
— Изела, а хотелось бы тебе поехать на королевский бал? — с издевкой спросила Вейя, пока ее причесывали перед зеркалом.
— Ах, что ты, сестрица! Ты смеешься надо мной! Разве меня пустят во дворец в этом платье и в этих грубых башмаках! — Золушка перебирала вещи сводной сестры и тяжело вздыхала, рассматривая красивые наряды.
— Что правда, то правда. Вот была бы умора, если бы такая замарашка явилась на королевский бал!
Другая девушка на месте Изелы наверняка бы обиделась. Но Золушка была добра, она давно привыкла к подобному обращению и уже смирилась.
— Какое платье мне надеть?
— Лучше красное бархатное и драгоценный заморский убор.
— Я так и сделаю, — согласилась Вейя, ведь Золушка лучше нее понимает, что красиво и что некрасиво.
5.
И вот, наконец, наступил долгожданный день. Отец, мачеха и сестра улетели во дворец.
Золушка долго смотрела им вслед, а когда их гравилет скрылся за горизонтом, она закрыла лицо руками и горько заплакала.
Но не успела девушка вернуться домой, как на лужайке приземлилась маленькая синяя небесная машина. Из нее вылезла еще не старая женщина в пуховой шали и, радостно улыбнувшись племяннице, направилась к девушке.
— Изела, дитя мое, — всплеснула руками женщина, увидев девичьи слезы. — Что случилось?
Но Золушка так горько плакала, что даже не могла ответить.
— Тебе хочется поехать на бал, не правда ли? — догадалась тетушка — Верно?
— Правда, — ответила Золушка, всхлипывая и утирая слезы.
— Что ж, ты у меня умница, — ласково произнесла женщина. — Ты поедешь на бал, обещаю.
— Но как? — удивленно, не веря, спросила Изела. — У меня даже бального платья нет. Разве можно ехать на королевский бал в этом старом, испачканном золой платье?
— Не беда, дорогая. Это поправимо.
А надо сказать, что тетушка Изелы была самой обыкновенной волшебницей. Стоило ей легонько прикоснуться волшебной палочкой к девушке, как старое платье превратилось в чудесный наряд из серебряной и золотой парчи, усыпанный драгоценными камнями.
Последним подарком тетушки были замечательные туфельки из чистейшего хрусталя, какие и не снились ни одной девушке.
Золушка была очарована. Она осматривала себя и не верила глазам. Изела превратилась в прекрасную принцессу. Просто загляденье.
Когда Золушка была уже совсем готова, тетушка усадила ее в волшебный гравилет, сделанный из обыкновенной тыквы и строго-настрого приказала возвратиться домой до полуночи.
— Веселись на балу, моя дорогая Изела, но помни, если ты опоздаешь хоть на одну минутку, — предупредила она, — твой пышный наряд вновь превратится в старенькое, залатанное платьице.
— Не беспокойтесь, тетушка, я не задержусь! — заверила Золушка и, не помня себя от радости, отправилась во дворец. — Спасибо вам за вашу доброту.
6
Принц бесцельно слонялся по огромному бальному залу, здороваясь и раскланиваясь с гостями. Все подданные хотели обратить на себя внимание, задержать наследника престола, поздравить с днем рождения, завести беседу, а девушки старались, чтобы именно именинник — самый богатый и могущественный жених королевства — пригласил кого-нибудь из них на танец.
Принц танцевал то с одной, то с другой девушкой, только из вежливости ведя пустые беседы. Вейя тоже добилась приглашения наследника престола и болтала без умолку, чем сильно озадачила партнера по танцу. Он уже не знал как бы поскорее избавиться от надоедливой особы. Наконец, танец закончился, молодой человек вежливо, но настойчиво откланялся и поспешно удалился на террасу. Свежий воздух и стрекотание цикад подняли настроение имениннику.
Тут на площадке перед дворцом приземлился шикарный гравилет. Из небесной машины показалась молодая и прелестная особа в нарядном платье. Драгоценные камни сверкали в желтом свете Луны, словно звездочки на безоблачном небе. Впрочем, принца поразил не наряд Золушки. Он был очарован красотой неожиданной гостьи и невольно загляделся на незнакомку, ловя каждый шаг, каждый жест.
Изела неспешно и несмело поднималась по широкой парадной лестнице.
Принц заторопился навстречу незнакомке.
Увидев наследника престола, Золушка остановилась в нерешительности. Она не ожидала встретить на террасе виновника торжества.
— Кто вы, прекрасная незнакомка? — вырвалось у принца, он даже забыл произнести стандартное приветствие.
— Ваше высочество? — удивилась Золушка.
— Сударыня, разрешите проводить вас во дворец? — тут же нашелся принц.
Наследник престола не стал дожидаться пока девушка ответит на его приглашение, а подал ей руку и повел в зал, где король и гости уже вовсю искали именинника.
Увидев девушку, все сразу стихли, даже музыканты невольно загляделись на красавицу, совсем позабыв о своих обязанностях.
Принц усадил гостью на самое почетное место, а чуть только заиграла музыка, подошел к ней и пригласил на танец. Изела не стала отказываться и приняла приглашение. Золушка танцевала так легко и грациозно, что все залюбовались ею еще больше, чем прежде. А принц не сводил с нее глаз, чем немало смущал девушку. Он забыл обо всем на свете, он видел перед собой только прекрасную незнакомку, весь остальной мир отошел на второй план.
Король и ближайшее окружение тихонько обсуждали поведение наследника престола. «Хороша!» — восторженно говорили многие. «Кто она?» — задавали вопрос другие и не находили ответа. Король же ехидно хихикал, наблюдая за сыном.
Мачеха и Вейя тоже рассматривали неожиданную гостью. Разумеется, они не смогли признать в ослепительно прекрасном лебеде гадкого утенка, которого каждый день видели у себя в доме. А если черты лица девушки показались им знакомыми, что же с того? Меньше всего на свете они ожидали увидеть на балу Золушку. Подобная мысль им даже в голову не могла прийти.
Принц не отходил от Золушки ни на минуту. Он был на удивление приветлив, говорил такие приятные слова, что Изела забыла обо всем на свете, даже о том, что ей надо уехать до полуночи, и спохватилась только тогда, когда часы стали бить двенадцать раз.
Девушка побледнела. Ничего не объясняя, лишь коротко попрощавшись, Золушка вскочила с места и кинулась прочь, оставив удивленного принца в недоумении. Принц бросился было за ней, однако Золушки и след простыл. Только на ступеньке мраморной лестницы лежала маленькая хрустальная туфелька. Принц бережно поднял ее и приказал расспросить привратников, не видел ли кто-нибудь из них, куда уехала прекрасная незнакомка. Но никто таинственной гостьи не видел. Правда, привратники заметили, что мимо них пробежала какая-то бедно одетая девушка, но она скорее похожа на нищенку, чем на принцессу.
Прекрасная незнакомка загадочно исчезла.
Тем временем, Золушка, задыхаясь от усталости, едва живая добралась до дома. У Изелы больше не было шикарного гравилета. Ее бальный наряд вновь превратился в старенькое поношенное платьице, и от всего прежнего великолепия осталась только маленькая хрустальная туфелька, точно такая же, как та, которую Золушка потеряла на дворцовой лестнице.
Золушка забилась в свой угол возле камина на кухне, опять закрыла лицо руками и снова горько-прегорько зарыдала. Вот и закончилась короткая экскурсия в другой мир. Все! Лучше забыть этот сказочный вечер, ведь завтра утром девушке вновь придется заняться повседневными делами, придется потакать мачехе, придется выслушивать ее незаслуженные упреки…
7
На другой день король заглянул в покои принца и увидел печального сына, сидящего за столом. Перед ним лежала хрустальная туфелька, потерянная накануне таинственной гостьей. Лучи солнца ярко искрились, отражаясь от хрусталя.
Король долго смотрел на родное и влюбленное чадо.
— Папа, ее надо найти, — принц, наконец, оторвал от туфельки зачарованный взгляд.
— Надо ли? — глава государства задумался и сел рядом с сыном. — Зачем она тебе? Жениться ты не желаешь. Сам говорил, что успеешь…
Наследник престола удивленно посмотрел в смеющиеся глаза отца.
— Это она…
— Нет. Это не она. Это просто наваждение.
— Папа, вы ничего не понимаете…
— Неужели? — король откровенно смеялся.
— Батюшка, не смейтесь.
— Вот как? Сын, посуди сам. На иностранную принцессу она не похожа, а в нашем королевстве такой девушки нет. Вывод прост — это было наваждение.
— А туфелька тоже наваждение? — возразил принц.
— Хорошо, — уступил отец. — Я прикажу разыскать эту очаровательную незнакомку, — король забрал у сына потерянную туфельку. — Кому обувь придется впору, на той девушке и женишься.
— Папа, — осторожно поинтересовался наследник престола, — что значит кому туфелька придется впору? А если это будет другая девушка?
— Кому подойдет, на той и женишься, — строго повторил глава государства. — Мне надоели твои капризы.
8
Много дней королевские слуги искали девушку, которой была бы в пору утерянная хрустальная туфелька. Но никому туфелька не подходила. Создавалось впечатление, будто бы обувь меняет размер. Для всех претенденток на роль принцессы туфелька становилась либо мала, либо велика.
Принц почти отчаялся, впрочем, его успокаивала лишь одна мысль. Туфелька будет впору именно той самой незнакомке. Любая ошибка исключена, ведь обувь признает только свою хозяйку, единственную и неповторимую.
И вот, очередь дошла до Золушкиной сводной сестры. Вейя, как не старалась, как бы ей не помогала мать и срочно вызванная с кухни Изела, но упрямая туфелька не желала налезать на ее стопу.
Королевский распорядитель утер пот со лба и сообщил расстроенным женщинам, что забирает туфельку и отправляется к следующим претендентам. Хозяйка дома долго возмущалась, однако чиновник был неумолим.
— А можно мне примерить? — робко поинтересовалась Золушка, преодолев страх.
Мачеха и Вейя дружно рассмеялись, сказав, что такой замарашке, как она не стоит даже пробовать. Но королевский распорядитель решил иначе:
— Разумеется, дитя мое, мне дан приказ примерять туфельку всем девушкам королевства, без исключения.
Туфелька свободно наделась на золушкину ножку, как будто была сделана именно для нее. Тут же Золушка достала из кармана вторую туфельку, и все вокруг застыли от изумления. Мачеха и Вейя потеряли дар речи и не смогли ничего сказать. Они все поняли.
Распорядитель немедленно сообщил во дворец радостную новость. Он не отходил от девушки ни на шаг, словно боялся, что она вновь внезапно исчезнет, как на балу. Прошло несколько минут, во дворе дома лесника приземлился белый королевский гравилет. Принц выскочил из машины и, сломя голову, не разбирая дороги, помчался к дому. Он ворвался в холл и не поверил своим глазам…
Вот тут Золушка испугалась пуще прежнего. Она стеснялась своего нынешнего облика и не хотела, чтобы принц увидел ее в таком жалком виде. Не успел наследник престола войти в дом, как девушка бросилась прочь, убежала на кухню и спряталась в углу рядом с камином. Она вновь горько зарыдала, коря себя за то, что не удержалась и открыла свою тайну, примерив туфельку. Разве могла она рассчитывать на то, что увидев ее, благородный принц не изменит своего мнения и согласится принять Золушку такой, какая она есть на самом деле?
Но Изела ошиблась. Наследник престола не стал долго раздумывать. Он поспешил вслед за Золушкой. И когда девушка открыла глаза полные слез, то увидела лицо принца.
— Вот где прячется моя таинственная незнакомка, — ласково произнес он и улыбнулся ей, а потом протянул руку и помог подняться.
Мачеха не простила Золушку. Но теперь Изела ее уже не боялась. Она смогла преодолеть свой страх.
Прошло совсем немного времени, и Золушка стала самой настоящей принцессой. Даже король признал, что его невестка, самая замечательная и самая прелестная женщина на всем белом свете…
9
Когда Славка вышел из транса, он первым делом повернул голову в сторону Наташи. А девушка спала и мило улыбалась во сне. Для нее злая сказка закончилась благополучно. Золушка вышла замуж за принца и стала принцессой. Однако это произошло там, в выдуманном итрониками мире. А здесь, на Земле, в двадцать первом веке, Наташу поджидали лишь нешуточные неприятности. Но Новиков сделал все от него зависящее, чтобы Наташа стала прежним лейтенантом Изелой. Возможно, он создал для нее иное и более счастливое будущее.
В комнате собралось руководство резидентуры, плюс в углу восседала голограмма генерала Кама и еще одного незнакомого человека чуть помоложе Катиного отца. Отсутствие волос на его голове красноречиво свидетельствовало о том, что человек относится к касте биоэнергетиков. На самом деле, это был директор Института Биоэнергетики. Все терпеливо ждали пока, закончится сеанс погружения. Катя безапелляционно пресекла попытки сослуживцев прервать процедуру, сославшись на Новикова, якобы он заранее попросил не мешать. Директор Института согласился с подобным мнением, и генералу Каму пришлось набраться терпения.
И вот Новиков вышел из транса. Присутствующие заерзали на стульях.
Левашова помогла Славке снять биоэнергетическую амуницию. Она два часа наблюдала за битвой на невидимом поле. В результате в ее глазах затаилась печаль.
— Катя, что случилось? — шепотом спросил парень, взглянув на опечаленную девушку.
Та лишь помотала головой, мол скажу потом. Парень согласился. Сейчас действительно не до этого.
Новиков осмотрелся и, нахмурившись, повернулся в сторону генерала.
— Добрый вечер, — поздоровался он, — впрочем, я не знаю что там у вас сейчас. День, наверное…
— Какая разница, — Кам махнул рукой. — Ну, что? Слава, говори, не томи.
— Искусственно созданный функциональный узел больше не представляет опасности. Я переписал его. Теперь сказка о Золушке имеет счастливый конец.
Директор Института Биоэнергетики не знал русского языка, поэтому генерал Кам исполнял роль переводчика
— Да, — подтвердил биоэнергетик. — Девушку звали именно так. Я делал запрос. Это действительно персонаж старинной земной сказки.
— Катюша, будешь переводить? — с надеждой в голосе спросила Лидия Петровна. — Тебе легче оперировать специфическими терминами.
— Хорошо, — племянница не стала возражать, заговорив на инопланетном языке.
— Начало, конечно, замечательное, — уверенно продолжил директор Института Биоэнергетики, — но хотелось бы получить более подробную информацию.
Славка незаметно для окружающих перешел на термины, принятые в биоэнергетике. Катя, выступая в роли посредника, едва справлялась с потоком информации и часто переспрашивала. Для всех прочих разговор принял скучный характер. Новиков говорил по-русски, но его никто, кроме избранных, толком не понимал, так же никто не мог понять слова главного биоэнергетика. Разведчики немного приуныли и начали тихонько шептаться, беседуя на другие темы. Биоэнергетика пятого и шестого уровня была для них темнее темного леса. Даже Катя чувствовала себя полным профаном, студентом первокурсником, случайным свидетелем диспута, устроенного двумя заслуженными профессорами.
Чем дальше говорил Новиков, тем меньше вопросов задавал инопланетный ученый, а лишь слушал, склонив голову на бок и удивленно рассматривая собеседника.
— Молодой человек, — наконец сделал вывод директор Института Биоэнергетики, — вы меня убедили. У меня даже нет вопросов. Если когда-нибудь будете искать работу на Мениоле, то всегда можете рассчитывать на свободную вакансию в Институте Биоэнергетики.
Валерий Константинович едва слышно кашлянул, а затем прошептал:
— Катя, ты хочешь чтобы Слава навсегда расстался с волосами?
— Нет, — Левашовой в тот момент было не до шуток.
— Тогда не отпускай его к биоэнергетикам. Твой прадед тоже был лысым. Традиция у них такая или всеобщая производственная травма…
Директор Института вопросительно посмотрел на помощника резидента, но генерал Кам не стал переводить необдуманную и обидную шутку, а вместо этого сказал что-то нейтральное.
— Так, — директор Управления обратился к Новикову. — Слав, ты уверен, что опасаться нечего? Ты уверен, что Изела…
— Напомню вам наш прошлый разговор, — парень стал говорить очень хлестко, вероятно его обидело недоверие занебесного генерала. — Вы всякий раз старались убедить меня в том, что я должен вам доверять. Я вам доверял. Так почему же вы мне не доверяете? У вас есть повод для недоверия?
— Нет, нет, — генерал жестикулировал правой рукой, — все совсем не так, ты неправильно понял. Речь не идет о доверии или недоверии. Просто вопрос очень серьезный…
— Очень серьезный, — согласился парень. — Знаю, что вы думаете об Изеле. Но вы ошибаетесь, причем оба, — Славка начал врать, затем подошел к спящей
Наташе. — Уважаемый директор Института Биоэнергетики уже признал свою ошибку. Перед вами действительно лежит Изела. Изела, — по слогам повторил он. — Медико-биологическое исследование подтвердит мои слова. Итроники еще не научились эмулировать цельную структуру информационно-энергетической субстанции, но способны собрать ее из множества искусственных фрагментов, правда, не факт, что этот своеобразный винегрет будет работать как положено. Не могу сказать ни да, ни нет. Необходимо провести всесторонние исследования. В данном случае эмуляции не было. Внедрили лишь искусственно созданный функциональный узел — так называемый центр повиновения и ассоциативные коммуникации к нему. А неоднородности в структуре информационно-энергетической субстанции сделали намеренно. Вы должны были думать именно так, как подумали в самом начале. Ведь Наташа — экспериментальная модель, если так можно выразиться. Кандидатура выбрана не случайно. Больше такой не будет. Рискованно. Потом итроники специально сдали агента. Проверяют свои возможности и, что немаловажно, вашу реакцию. Они хотят чтобы вы мучались, господин генерал. Это ни что иное, как демонстрация силы. Посмотрите, что мы теперь можем сделать со всеми вами, даже дочь директора Управления нам подконтрольна. Считаю, первые полевые испытания прошли успешно. Итроникам осталось внести некоторые доработки и устранить ошибки, которые не удалось выявить в процессе моделирования. Потом новых агентов можно пускать в серийное производство. Вот так вкратце обстоят дела. Грубая правда, без прикрас. Извините меня, но я должен был сказать вам… Визит «попрыгунчиков» — это наверняка подготовительная операция с далеко идущими намерениями. Почему бы, например, всем лидерам нашего мира и их сподвижникам не внедрить центры послушания? Я, конечно, не разведчик, возможно фантазирую. Однако неизвестно сколько подобных агентов уже бродит по Земле. Но вернемся к Наташе. В начале декабря итроники проводили коррекцию функционального узла, видимо, их не устраивала работа центра послушания. А на сегодняшний момент центр повиновения уничтожен. И этим все сказано. Я сделал все, что смог. Вы легко можете проверить мои слова. Достаточно провести очередное детальное сканирование.
Новиков завершил свой страшный монолог. Он не ждал восторженной реакции инопланетян. Но промолчать он тоже не мог. Не так уж сложно проанализировать данные, полученные от «попрыгунчиков» и от Наташи.
Присутствующие молчали, «пережевывая» речь потомка гениального биоэнергетика, они были шокированы услышанным.
Первой из ступора вышла Катя.
— Папа, мы, наверное, пойдем, — она нашла самый лучший выход из неловкого положения и, взяв любимого человека за руку, потянула его в сторону выхода.
— Да, хорошо, идите, — генерал Кам лишь кивнул головой и начал массировать затылок. Вести беседу в данной компании уже не имело смысла.
А Новиков и Левашова прошли в смежное помещение. Славка помог Кате надеть дубленку. Затем парочка так же молча, не проронив ни единого слова, покинула банк через служебный подъезд. Взяв парня под руку, девушка неторопливо зашагала рядом с суженным. Охрана занялась привычной работой, сопровождая молодежь по темным, но пока еще многолюдным улочкам города.
— Слав, — вдруг прошептала Катя, — почему ты не сказал правду?
— А как ты узнала? — Новиков испугался.
— Я, конечно, новичок в биоэнергетике, но видела структуру и видела как ты ее изменял. Наташа много чего забудет.
— Ничего ценного она не забудет. Только прошу тебя, не говори никому. Я взял на себя колоссальную ответственность, совершил поступок, о котором, возможно, потом буду жалеть. Даже не знаю, имел ли право так поступить? Но не оставаться же безучастным! Итроники возомнили себя божествами! Представь, что будет с твоим отцом, если он окончательно поймет, что вместо Изелы видит клона. Он и так намекал на это. А что будет с ее мамой…
— Теперь уже ничего не докажешь. Ты затер улики. Только как же жить со всем этим? — задумчиво бормотала девушка.
— Я поступил чудовищно?
— Нет. Не переживай, я на твоей стороне. Ты поступил правильно. Лучше синица в руке, чем журавль в небе. Никто, кроме мен, не будет знать и страдать, конечно, если нас сейчас не прослушивают. Ты дал клону возможность стать человеком.
— Наташа и так человек. Напрасно нагоняешь на себя…
— Конечно, она же в тебе души не чает!
— Катя!
— Ты для нее принц на белом гравилете, а я капризная и бессердечная сводная сестрица, беспардонно занявшая ее законное место! Ну и пусть, Вейи больше нет. Теперь все, без остатка, достанется ей. Пусть убирается из разведки, пусть будет генеральской дочкой, пусть не знает, что я жива. Так будет лучше для всех…
Парень вдруг встал посреди тротуара, помолчал немного, затем обнял любимого человека.
— Катюша, милая, она так не думает, поверь. Это была всего лишь сказка, придуманная итрониками.
— Сказка ложь, да в ней намек, — девушка отстранилась от Новикова.
— Ерунда, не упрямься, я люблю только тебя, и ты это прекрасно знаешь. Левашова, ты же взрослый человек, а до сих пор в сказки веришь…
Катя только нахмурилась в ответ, передразнила Новикова, но после все же улыбнулась и прижалась к Славке, а он вновь нежно обнял ее.
10
Полковник Аштаал сидел за столом в своем рабочем кабинете и, несмотря на позднее время, пока не собирался идти домой. Он обхватил ладонью лоб и размышлял, стараясь собрать воедино разрозненные мысли. С одной стороны, недавно состоялся разговор с непосредственным начальником, генералом Логом, с другой стороны, ему только что доложили о событиях, произошедших в областном центре на Урале, на далекой и всем сердцем нелюбимой Земле.
Капитан Вейя оказывается жива. Вот так. «Семейная» резидентура директора Управления наверняка хранит еще множество тайн, но даже то, что вдруг стало достоянием гласности, заставляет крепко призадуматься.
И как поступит главный надзиратель? Ведь Аштаал уже доложил генералу Логу, что полностью контролирует ситуацию в шестнадцатом Управлении и беспокоиться, собственно, не о чем. А ведь это не так. Ничего он не контролирует. Стоит ли ссориться с генералом Камом? Нет, не стоит. Совершенно не хочется идти по стопам предшественника. Обманывать начальство тоже чревато последствиями. Надо найти золотую середину. Предстоит прыгать между молотом и наковальней.
Секретарь доложил о визите директора Управления.
Вот так неожиданность. Полковник быстренько одернул мундир и стоя встретил старшего по званию.
— Приятного вечера, — пожелал с порога генерал.
— Благодарю. И вам того желаю, — Аштаал машинально указал на кресло.
— Я, собственно, не стану вас долго задерживать, — Кам все же принял приглашение и опустился в кресло, — решил похлопотать за дочку, — несколько загадочно продолжил он.
— За которую? — спокойно спросил полковник.
Кам оценивающе взглянул на надзирателя, но не смутился, даже виду не показал.
— Изела решила уйти в отставку, — пояснил он. — Я хочу ускорить этот процесс, но надо соблюсти некоторые формальности. Полагаю, что у вас нет никаких серьезных вопросов к лейтенанту?
Аштаал опустился в свое кресло и больше минуты молчал. Кам ждал.
— Господин генерал, — полковник задумчиво смотрел на директора. — Скажу откровенно. Я не знаю, как к вам относиться, честное слово. С одной стороны вам не позавидуешь, но с другой стороны…
Кам молчал.
— У меня нет претензий к лейтенанту Изеле. Но есть подозрение, что Изела и Наташа не одно и то же лицо.
— И вы поверили в байки биоэнергетиков? — генерал натянуто улыбнулся. — Не ожидал.
— Но ведь вы, в свою очередь, почему-то поверили потомственному биоэнергетику?
— Остальные биоэнергетики подтвердили его правоту.
Полковник лишь развел руками.
— Тогда у меня нет вопросов, — Аштаал сам того не желая сделал выбор.
Генерал все прекрасно понял. И если сегодня вечером он не приобрел союзника, то, по крайней мере, умудрился не нажить себе очередного врага. Впрочем, война план покажет…
Конец третьей истории
История четвертая
Каникулы на Мениоле
Святая наука — расслышать друг друга
сквозь ветер, на все времена…
Б. Окуджава.
1
Первые дни января Катя провела в глубокой депрессии. Она даже Славку не замечала, не говоря уже о других людях. Разговаривала односложно, редко улыбалась, а в ее глазах чернела бездонная пустота. Все Славкины попытки изменить ситуацию в лучшую сторону натыкались на терпеливую, но глухую оборону. Причиной странного поведения Левашовой, конечно же, были события недавнего прошлого, связанные с Наташей.
И вот перед Рождеством Лидия Петровна Щербакова пригласила студента к себе и завела неприятный разговор, уединившись с Новиковым на кухне и усадив парня на свой любимый стул, стоящий подле окна. Перед этим выгнала кота и прикрыла дверь.
— Ну, и долго это будет продолжаться?
— Не знаю, — честно ответил парень.
— А кто знает?
— Я неоднократно пытался поговорить по душам, однако тщетно, Наташа для нее не пустой звук…
— Так, — Лидия Петровна тихонько выглянула в коридор, приоткрыв кухонную дверь. Коридор был пуст. — Давай начистоту…
— Вы прослушивали наши разговоры, — Новиков тяжело вздохнул.
— Разумеется.
— Рассказали брату?
— Нет.
— Почему?
Резидент усмехнулась и села за стол.
— Он не дурак, он директор разведуправления…
— Знает?
— Догадался.
Новиков лишь кивнул головой и уставился в пол, затем шумно выдохнул воздух.
— Тебя никто не упрекает, — Лидия Петровна пристально смотрела на студента. — Ты поступил по велению совести. Теперь у нас есть Изела. Именно ты всех спас от чудовищного… не могу подобрать слов…
— Спасибо и на этом.
Молчали дольше минуты.
— Катю надо растормошить, — продолжила тетя Лида. — Она думает, что одна хранит страшную семейную тайну, обманывает близких людей. Ей тяжело…
— А если я скажу ей, что вы в курсе…
— Нет, нет, так будет только хуже. Она совсем замкнется в себе, — резидент замахала руками, — поступим иначе. Я недавно разговаривала с братом. Он поддержал мою идею. Почему бы вам не провести каникулы на Мениоле? Поедете в гости к Катиному отцу. Идея нравится? «Попрыгунчики» остались в прошлом. Итроники от вас пока отстали. Можно немного передохнуть. Заодно Катя встретится с отцом, с Наташей… другая обстановка. Ей это пойдет на пользу.
— Мысль интересная, — Новиков почесал подбородок. — Я тоже полечу?
— Почему бы и нет? Каму потребуется помощь…
— С Катей он сам справится…
— Не надо с ней справляться. Ей надо помочь. Многое будет зависеть от тебя, прояви чуткость и внимание. Смените обстановку. А то здесь Катюше все напоминает о недавних событиях…
— А вы сами как справляетесь? Ведь успели привыкнуть к Наташе…
— Успела, — Лидия Петровна согласилась. — А что делать? Пусть будет такая Изела, не мертвая…
Славка пожал плечами. Он не просил резидента откровенничать.
— Когда прилетит звездолет?
— Ты сначала Катю уговори, а дисколет появится, стоит только махнуть рукой.
— Ладно. Я позвоню.
— Договорились.
2
— Привет, солнышко, — Новиков навестил любимую после обеда.
Катя открыла Славке дверь, кивнула головой, ответив на приветствие и молча прошла в зал, не сказав ни слова.
— Катя, — парень снял верхнюю одежду и последовал за девушкой.
Разведчица уже сидела на диване, сложив ногу на ногу и отрешенно смотрела на экран телевизора.
— Катюша, милая.
Девушка не ответила.
— У меня есть идея, — сходу начал Новиков.
— У тети был? — Левашова саркастически хмыкнула.
— Был.
— Рассказывай.
— Поедем на Мениолу? А? — Славка улыбнулся, сел подле Кати и нежно обнял ее.
— Зачем? — Катя крепче прижалась к парню.
— На каникулы.
— У меня нет каникул.
— Лидия Петровна согласилась отпустить тебя на пару недель.
Катя опять хмыкнула, потом повернулась к Славке и пристально посмотрела ему в глаза.
— Слав, я боюсь…
— Почему?
— Они ведь все знают, да?
Тут Новиков слегка опешил. Он долго чесал лоб.
— Говори уж, раз начал…
— Знают, — Новиков тяжело вздохнул.
— В этом нет ничего удивительного, — констатировала факт разведчица. — Я чувствую себя не в своей тарелке, поверь, боюсь лишний раз взглянуть на тетю. А увидеть отца…
— Да ерунда все это. Они с пониманием восприняли мой поступок. Нас никто не упрекает. Напрасно ты переживаешь. Напротив, отец очень беспокоится о тебе. Он просил приехать в гости. Да и я переживаю. У меня сердце кровью обливается, когда вижу тебя в таком подавленном состоянии, причем изо дня в день. Давай сменим обстановку. Солнышко, давай, — Новиков уже просил.
— Хорошо, — на удивление легко согласилась девушка. — Только я не хочу видеть Изелу. Не могу объяснить… может это пройдет… не знаю…
— Ладно, — Славка глядел в бездонные девичьи глаза, его душу переполняли смешанные чувства. Наконец, он справился с эмоциями, душевно улыбнулся любимому человеку и продолжил. — Рождество. Праздник. Пойдем ко мне. Мама будет рада. Она уже сто раз спрашивала о тебе, интересовалась почему мы не заходим…
— Мама у тебя — золото, — Катя поднялась на ноги и направилась в спальню. — А моя мама умерла. Давно, — Левашова остановилась на полпути, взглянула на Славку, грустно улыбнулась. — Я всю жизнь мечтала, чтобы у меня была мама, — она тяжело вздохнула и скрылась в комнате. — Я сейчас. Переоденусь.
Новиков сокрушенно покачал головой и выключил телевизор, потом небрежно отшвырнул пульт дистанционного управления. «Надо что-то делать. Надо взять себя в руки. Надо выходить из депрессии», — твердила упрямая мысль.
Катя отсутствовала минут пятнадцать. Парень прошел на кухню, попил воды, встал у окна, уткнулся лбом в холодное стекло и долго так стоял неподвижно. Когда он, наконец, оторвал взор от заснеженной улицы и развернулся, то увидел свою возлюбленную, стоящую в дверях. Парень даже не заметил ее появления, не слышал легкой поступи шагов. Задумался.
— Ты ведь тоже сомневаешься? — вдруг спросила девушка. — Правильно ли поступил или…
— Катя, ты плакала? — Славка приблизился к разведчице и вновь обнял. — У тебя глаза красные…
— Нет, нет, ерунда, тушь в глаз попала, — Левашова выскользнула из объятий и направилась в прихожую к зеркалу. — Пойдем на улицу. Давай сначала погуляем, а потом зайдем к тебе…
3
Кузнецова вышла в подъезд, захлопнула дверь квартиры, на ходу комкая пакет. Она собралась в магазин. Из лифта вышли довольные Славка и Катя, весело обсуждая мальчишек, играющих во дворе в хоккей. Настроение у влюбленной парочки приподнятое. Щеки раскраснелись от мороза. Довольные улыбки на устах. Сосед и его пассия мило поздоровались с Леной, прошли мимо девушки, Новиков достал ключи и открыл дверь своей квартиры. На пороге их встретила тетя Галя. Она несколько удивленно, но все же радостно воскликнула, увидев гостью:
— Здравствуй, Катя, проходи.
Видимо визит незапланированный.
Дверь закрылась. Голоса смолкли.
Кузнецова еще некоторое время стояла у родной двери, а затем тяжело вздохнула и направилась к лифту.
Теперь Лена с головой окунулась в воспоминания. Она вдруг вспомнила как Славка впервые подарил ей цветы. Простые цветы, полевые. Они на двух машинах ездили с родителями за город, толи на пикник, толи отцы потащили домочадцев на показательную рыбалку, толи еще куда-то. Молодежь долго бродила по поляне у реки. Сильный ветер клонил к земле некошеную траву. Новиков вдруг нарвал колокольчиков и молча протянул их ошеломленной девчонке. Тогда Лена засмеялась, но от подарка не отказалась, а ее сердечко радостно забилось в груди, готово было выпрыгнуть наружу. Потом маленькая Шура-вредина полдня обзывала их женихом и невестой, пыталась отобрать у Кузнецовой драгоценный букет и сплести из него венок. Боже, как давно это было! Лет восемь назад, если не десять. Восемь.
Эх…
Первая любовь прошла, осталось непонятно что, ностальгия, наверное, да горький осадок на душе.
А ведь иногда хочется вернуть те счастливые годы и прожить жизнь заново. Очень хочется. И не будет никакой Кати, Дениса и всех остальных. Не будет глупых поступков и поспешных решений. Где бы взять напрокат машину времени?
4
— Господин генерал, — на пороге кабинета возникла голограмма секретарши, — к вам директор Института Биоэнергетики.
Кам оторвал взгляд от монитора и утвердительно кивнул головой.
— Зови.
Спустя несколько секунд в кабинет вошел лысый мужчина средних лет, облаченный в традиционную для биоэнергетиков белую одежду: длинную рубашку навыпуск и широкие брюки-шаровары.
— Здравствуй, дружище, — поприветствовал гость.
Кам радушно встретил старого товарища, поздоровался с ним по-мениольски и широким жестом указал на кресло, стоящее у окна. За окном мела метель.
— Ничего не случилось? — на всякий случай довольно осторожно полюбопытствовал директор разведуправления.
— Как сказать, — гость опустился в кресло и развел руками. — Много текущих проблем, — гость призадумался, собираясь с мыслями, помедлил немного, затем продолжил. — Методика декодирования, предложенная господином Новиковым с Земли, не всегда работает.
— Это техническая проблема или…
— Затрудняюсь с ответом, — гость вновь развел руками. — Люди успешно сканируют воспоминания итроников. А вот другие расы…
Кам неожиданно рассмеялся.
— Любопытно.
— Странно, а не любопытно.
— Люди работают с «попрыгунчиками», а другие расы, изучив методику, не могут правильно воспринять итроников? Так?
— Именно. Неудобно перед коллегами.
Кам опять рассмеялся:
— Ну, товарищ Новиков…
— Ты думаешь Новиков хитрит? Вряд ли. Суть в том, что методика едина для всех одушевленных созданий. Мы тысячу раз проверяли и перепроверяли, — теперь директор Института Биоэнергетики улыбнулся. — Наши коллеги из других миров тоже проводили независимые исследования. Теоретически все верно, все правильно. А на практике не работает, хоть ты тресни. Теперь наших специалистов требуют прислать едва ли не на все планеты, входящие в Альянс. А где я их столько возьму?
— Понятно.
— Необходимо в кратчайший срок решить проблему.
— А Новиков что-либо говорил о расовой принадлежности специалистов?
— Нет. Для биоэнергетики не существует расовых различий. Система едина.
— Парадокс?
— Вот именно.
— Тебе нужен Новиков?
— Да мне нужен ваш гений. Верховный Совет обязал в кратчайший срок докопаться до истины и решить проблему. Либо я лечу на Землю, либо Новиков летит на Мениолу.
— Даже так? — Кам удивленно хмыкнул и покачал головой.
— Поэтому пришел к тебе, — биоэнергетик в очередной раз развел руками. — Необходимо организовать встречу. Если ты не можешь выдернуть парня из контекста его обыденной жизни, то полечу я…
— Могу обрадовать, — генерал откинулся на спинку кресла. — Тебе нет необходимости лететь на Землю. Завтра Катя и Славка прибудут на Мениолу. Отдыхать. Но благодаря вам отдых получится не самый приятный. Надеюсь, парню не придется лететь куда-нибудь за десять тысяч световых лет, скажем, на Умлон?
— Трудно заранее прогнозировать. Пока ограничимся нашим Институтом. Инопланетян у нас предостаточно, «попрыгунчики» есть. Главное — решить проблему.
— Завтра обрадую Славку.
Биоэнергетик в знак согласия кивнул головой, а потом сменил тему разговора:
— Как поживает Изела?
— Нормально, — Кам тяжело вздохнул. — Ничего необычного.
— Ты все-таки наблюдаешь за ней?
— Очень пристально.
— У тебя остались сомнения?
— Совесть успокаиваю.
— А сердечко пошаливает?
— Уже нет. С Чижовым не поспоришь.
— Амбулаторное лечение?
— Ага. Я просто так не сдался.
— Лучше б лег в больницу.
— И ты туда же, — Кам нахмурился.
— Нельзя шутить со здоровьем.
— Ай, — генерал только махнул рукой в знак протеста.
5
Наступил рождественский вечер. Лидия Петровна пригласила Катю и Славку к себе. Молодежь приехала часов в семь. На улице уже стемнело. Мороз настойчиво напомнил о том, что на улице хозяйничает самая настоящая зима. Нос и щеки мгновенно замерзли. Рыхлый снег искрился в лучах яркого света, отбрасываемого уличными фонарями.
— Привет, проходите, — гостей встретил Дима. — Про вас уже вспоминали. Отец собрался послать машину, но мама отговорила. Вот сюда вешайте одежду, — он открыл стенной шкаф почти до отказу набитый шубами, куртками и пальто.
— Дядя уже перебрал? — Катя улыбнулась, расстегивая дубленку.
— Нет. В процессе…
Гости прошли в столовую. За праздничным столом восседали старшие офицеры областной резидентуры с женами и мужьями. Их дети носились по дому, правда, в столовую не заглядывали. Зачем провоцировать родителей, когда так много места для игры, и никто не мешает дурачиться? А в столовой огромный плазменный телевизор транслировал праздничный концерт. Застолье в самом разгаре. Собравшиеся беззаботно болтали, заводилой выступал Вороневский. Искусственная седая борода болталась у него на шее поверх галстука. Его шутки и прибаутки сыпались как из рога изобилия. Иногда Валерий Константинович перехватывал инициативу и, размахивая вилкой, вставлял словечко: «А вот в семьдесят втором году…» или «А вот в наше время все было не так…». Застолье не выходило за рамки общепринятых местных традиций. Даже не скажешь, что добрая половина гостей родилась не в России и тем более не на Земле. Просто нелегалы уже давно отвыкли от образа жизни родного мира, впитали нехитрый местный колорит. Они на полном серьезе называли себя россиянами.
— Во! Наконец-то! Не прошло и полгода, — воскликнул изрядно захмелевший Валерий Константинович, увидев только что прибывших гостей. — Чета Новиковых пожаловала, — не то в шутку, не то всерьез усмехнулся он. — Так! Штрафную! Нечего опаздывать!
Хозяин дома принялся наливать водку в винный фужер.
— Валера, не дури, — тихо, но строго остановила его супруга. — Ребята, садитесь, садитесь, вот свободные места. Столовых приборов хватает? Замечательно. Накладывайте, накладывайте. Холодно на улице? Да, мороз обещали…
Молодежь громко поздоровалась с людьми, собравшимися за большим праздничным столом, и заняла свободные места. Славка начал ухаживать за своей дамой. Катя улыбалась, отвечая на вопросы сослуживцев. Вороневский наполнил водкой Славкину рюмку, а Лидия Петровна подала бутылку с красным вином для Кати.
— Так! У всех рюмки наполнены? — Валерий Константинович постучал вилкой по хрустальному бокалу, прося тишины. — Тогда поднимаем. Выпьем за то, чтобы новый год принес нам только радость и душевный покой. А потом перекур.
— Потом плясать пойдем, — аналитик загадочно улыбнулся супруге и поднял рюмку.
— Душевный покой? — Лидия Петровна ехидно усмехнулась. — Размечтался.
Дима как всегда ел молча, отрешенно глядя на экран телевизора. Застолье не для него. Он жил в своем мире.
— Тебе не наливают? — праздно поинтересовался Славка.
— Я скоро в город поеду, — нехотя ответил младший Щербаков, вытирая рот салфеткой. — Для меня это просто ужин.
— Понятно, — Катя хитро улыбнулась.
— Ладно, я пошел. Счастливо. Хорошо погулять, — Дима вдруг засобирался и вылез из-за стола.
— Когда мы уезжали, — Новиков усмехнулся, — Шура усердно наводила марафет. Так что думаю, уже собралась, — он взглянул на наручные часы.
Дима на секунду остановился, покачал головой, произнеся сокрушенно: «Кругом одни шпионы», после покинул столовую.
— Тихушники, — прокомментировала Катя, обняв Славку. — Несколько лет будут с пеной у рта утверждать, что они просто друзья, будут ходить порознь, а потом в один прекрасный день заявятся к родителям и скажут: «Мы подали заявление в ЗАГС». Вот увидишь.
— Не знаю, — честно признался Славка. — Тут я пас. Они странные люди, очень странные. Не могу утверждать однозначно.
6
Пользуясь моментом, Славка во все глаза рассматривал Мениолу из космоса. Бело-серая масса облаков заслонила собой иллюминатор. Внешне Мениола мало напоминает нынешнюю Землю. Огромные полярные снеговые шапки доходят до пятидесятых широт. Кислородная планета расположена немного дальше от местного светила, чем Земля от родного Солнца. Поэтому бело-желтый карлик дарит Мениоле чуть меньше тепла. Однако жизнь довольно комфортно чувствует себя на поверхности планеты, и в свое время привлекла к себе пристальное внимание людей, расселившихся по Галактике.
Звездолет идет на посадку. Скоро защитные шторки закроют иллюминатор. А потом на космодроме путников встретит самая настоящая суровая и вьюжная мениольская зима. В северном полушарии сейчас повсеместно господствует сорокаградусный мороз. Снег и лед пленили и сковали землю. Холодостойкая флора впала в спячку, и терпеливо дожидается наступления прохладного по земным меркам лета. Но так обстоят дела лишь в средних широтах, а на экваторе царит вечное лето. Там всегда тепло. В южном полушарии сейчас цветут сады, травка зеленеет, солнышко своими теплыми лучами ласкает все живое вокруг.
После посадки Славка надел поверх земной куртки традиционный для нелегалов длинный черный балахон, став похожим на католического монаха, улыбнулся Кате и покинул каюту, направляясь к лифту.
Молодежь налегке проследовала на нижнюю палубу. Поклажа ни к чему, ведь привычные для шпионов земные вещи на Мениоле не носят.
— Дышите носом, — на всякий случай предупредил второй пилот, открывая внешний люк. — За бортом сорок два градуса ниже нуля по шкале Цельсия.
Новиков даже поежился от подобных слов, мотнул головой на прощание и накинул капюшон. Теперь балахон скрывал его от любопытных глаз.
Из распахнутого внешнего люка дохнуло холодом как из ледяной пещеры. Катя первая покинула звездолет, а Славка на секунду задержался, пропуская девушку. Затем парень собрался с духом, вышел на улицу и начал торопливо спускаться вниз по трапу. Ночь. Мороз обжег легкие и лицо. Славка непроизвольно задержал дыхание и сломя голову помчался догонять любимого человека. А Левашова преспокойно шла по летному полю в сторону гравилета. Сорокаградусный мороз ей не в диковинку. Новиков довольно быстро нагнал попутчицу и засеменил рядом.
— Брр, — посетовал он. — У меня уже зуб на зуб не попадает.
— Привыкнешь, — Катя усмехнулась и взяла парня за руку.
Новиков ожидал увидеть заснеженное поле космодрома. Однако вместо приятно хрустящего снега под ногами лежал насквозь промерзший бетон. Или нечто похожее на серый бетон. Трудно что-либо рассмотреть, когда посреди ночи в глаза бьет яркий свет фонарей.
— Нас специально привезли ночью? — удивился Славка, щурясь от искусственного света.
Левашова промолчала, лишь на ходу пожала плечами.
Черный гравилет радушно распахнул широкую дверцу, приглашая гостей подняться на борт. Вместе с теплым воздухом водяной пар вырвался из салона и устремился к темным небесам.
— Капитан Вейя, лейтенант Новиков, с приездом, — в затемненном салоне гостей встретил сонный офицер административного отдела в чине капитана.
— Привет, — девушка обрадовалась, встретив сослуживца. — Сто лет тебя не видела.
— Можешь обнять, если хочешь, — пошутил офицер.
— Договорились, — Вейя опустилась в кресло. — Отец никому не дает покоя, а сам, небось, дрыхнет?
Капитан вновь улыбнулся и демонстративно развел руками, мол наше дело маленькое — служба.
— Куда вас отвезти?
— Ко мне домой, — девушка даже не задумалась.
— Хорошо, — офицер тяжело вздохнул, окинув взором влюбленную парочку. — Полет займет шесть часов. Можете поспать.
— Лейтенант Новиков? — Славка возмутился, шепча на ушко любимому человеку. — Меня уже в штат зачислили?
— Должен же ты как-то числится на этой планете. А когда окончишь институт, действительно станешь лейтенантом. Ладно, я посплю немного.
Катя-Вейя опустила голову на Славкино плечо, закрыла глаза и довольно быстро уснула. А Новиков, боясь пошевелиться, еще долго бесцельно пялился в иллюминатор, созерцая с высоты птичьего полета необъятные просторы чужой планеты. Кругом ночь, небосвод усеян мерцающими звездами, лишь снег — холодное белоснежное покрывало земли — отражает скудный молочный свет местной луны.
7
— Катюша, проснись. Мы прилетели. — Новиков осторожно погладил по голове любимого человека.
Девушка открыла глаза и осмотрелась. Затем улыбнулась. Она сквозь иллюминатор увидела до боли знакомые очертания родного домика, расположенного в скалистых горах.
— Как давно я не была дома, — непроизвольно сорвалось с девичьих уст.
Катя впорхнула с кресла, сбросила балахон.
— Вейя, Генерал Кам навестит вас утром, — уведомил офицер административного отдела. — Он просил дождаться его. Смешная мода на Земле, — так капитан прокомментировал дубленку девушки.
— Хорошо, мы будем дома, — девушка кивнула головой. — Спасибо, что встретил нас. Я и правда соскучилась. Полгода не была на Мениоле, — она торопливо и небрежно чмокнула офицера в щечку, улыбнулась на прощание и покинула гравилет.
Офицер лишь сконфуженно развел руками, глядя на Славку, а потом вдруг изрек по-русски:
— Везет тебе, товарищ Новиков.
— Это точно, — землянин тоже улыбнулся, правда, несколько злорадостно и направился к выходу. — Интуиция мне подсказывает, что мы еще встретимся. Поэтому не прощаюсь. Счастливо.
— Будь здоров.
Гравилет взмыл ввысь и довольно быстро растворился во мраке ночи. Дом, узнав хозяйку, включил фасадное освещение и открыл парадную дверь. Молодежь спешно поднялась на крыльцо и вошла в теплую прихожую. Внутренняя прозрачная дверь растворилась в воздухе, предлагая ранним визитерам проследовать в холл.
— Здравствуй, дорогой, — ласково произнесла девушка, встав посреди широкого холла, сняла дубленку и кинула ее на диван. — Как же я скучала!
— Доброе утро, Вейя, — синтетический голос готов был расчувствоваться. — Тебя так долго не было…
Обстановка холла выдержана в светло-салатных тонах. Мягкая мебель, низкий прозрачный столик и десяток стульев. Стандартный набор мебели любого мениольского холла. На полу постелено нечто похожее на ковролин. Ромбообразная «живая» картина на стене. На ней огромный водопад низвергает свои воды в гигантское ущелье. Аж дух захватывает.
Славка внимательно озирался по сторонам, во все глаза рассматривая уютное жилье любимой девушки, комнату без единого угла. Ведь дом наверняка копирует характер хозяйки. Дома на Мениоле программируют именно таким образом.
— Знакомься, это Слава. Он мой гость. Будет жить здесь.
— Статус?
— Такой же как у меня.
— Добро пожаловать, Вячеслав. Я правильно произнес полное земное имя?
— Правильно, — Новиков рассмеялся, снимая куртку. — Для мениольского дома ты слишком хорошо подкован.
— Я помогал Вейе изучать твой мир. На каком языке вести беседу?
— Поможешь Славе в изучении мениольского, — Вейя подобрала дубленку и направилась к лестнице. — Он понимает речь, а вот с произношением…
— Буду рад помочь. Кушать хотите?
— Хотим, — Новиков усмехнулся и поспешил вслед за хозяйкой дома.
— Вчера вечером звонил твой отец, — пояснил синтетический голос. — Поэтому я готов к встрече. Где накрыть на стол?
— В столовой, — девушка открыла дверь своей комнаты, предварительно махнув Славке рукой. Тот начал торопливо подниматься по лестнице, однако на последней ступеньке споткнулся и едва не растянулся прямо перед удивленной девушкой.
— Осторожно, — дом опередил Вейю.
— Черт, — Новиков поднялся на ноги.
— Ступеньки в мениольском доме немного выше, — Вейя вошла в комнату, забрала Славкину куртку, открыла стенной шкаф и повесила ее на плечики. — Вот тапочки. Иди, умывайся.
— Температуру воды регулировать голосом? — Парень решил переобуться.
— Разумеется, — девушка усмехнулась. — А ты ему не помогай, — последняя фраза предназначена дому.
— Изверг в юбке, — Новиков направился в ванную комнату. — Почему у вас санузел объединен?
— Так практичнее, — хозяйка дома прошла в смежное помещение, она решила переодеться. — У нас санузел не общественный, а индивидуальный. И не трогай мою парфюмерию.
— Я умею читать по-мениольски.
— Ну-ну…
— Смейся, смейся, — в ванной комнате зашумела вода. — Приму душ.
— Пожалуйста. Постараюсь подобрать тебе вещи. Банный халат найду, правда, женский. А вот все остальное… днем.
— Сойдет.
— Ну, мойся, — Вейя оделась по-домашнему, убрала земные вещи в шкаф, достала белый банный халат, приоткрыла дверь, ведущую в ванную комнату и положила халат на стул. — Полотенце одноразовое, — напомнила она, — сушилка справа. Жду тебя внизу. Милый, будь добр, не задерживайся, не создавай очередь.
— У тебя одна ванная комната?
— Нет, не одна. Но я привыкла мыться именно здесь.
— Ясно. Что же сразу не сказала? Я не щепетильный. Мне все равно где принять душ.
— Мы не на Земле. На Мениоле женщины уступают дорогу мужчинам. А если говорить серьезно, я хочу кое-что приготовить, поэтому у тебя есть время, — девушка хмыкнула и вышла из спальни.
8
Остаток ночи молодая пара провела довольно бурно. Вейю и Славку обуяла страсть, и они всецело, без остатка предались любовным утехам. Свет фиолетового ночника едва-едва выхватывал из тьмы контуры двух обнаженных тел, вдруг ставших единым целым…
Рассвело. Утро тихонько просочилось сквозь зашторенное окно. Влюбленные, обнявшись, преспокойно спали на широкой белоснежной кровати. Четыре часа назад приятная истома заставила их уснуть. Они провели чудесную ночь, наполненную нежностью и безумством одновременно.
А умный дом ревностно оберегал их покой. Он не потревожил их даже тогда, когда на очищенной от снега гранитной площадке приземлился огромный черный гравилет отца. Генерал проследовал к парадному ходу, а машина тут же поднялась в воздух и скрылась за соседней скалой.
— Добро пожаловать, господин генерал, — поприветствовал с порога дом. — Холодно сегодня?
— Нормально. Где они? Спят?
— Спят. Не желаете ли чего? Завтрак готов.
— Благодарю. Я уже завтракал. Завари-ка, братец, горячего чаю, да разбуди бесшабашных влюбленных. Ночью спать надо, а не ерундой заниматься…
— Чай земной?
— Разве бывает чай по-мениольски?
— Сию минуту.
Генерал прошел в столовую, осмотрелся, затем чинно опустился в кресло, стоящее у окна. Он властно махнул рукой, и шторы послушно скрылись в потолочной нише, освободив обзор. Померкло искусственное освещение. Далекие заснеженные горные вершины предстали пред взором гостя. Солнце лениво выползало из-за ближайшей серой скалы, слепя наблюдателя. Птицы медленно кружили в поднебесье, радуясь наступлению нового дня. Автоматы шустро накрывали на стол, на три персоны.
— Нас будет четверо, — генерал вновь властно махнул рукой.
Автомат тут же принес четвертый набор столовых приборов.
— Папа! — спустя десять минут в столовую вошла Вейя. Ее глаза светились от счастья, переполняющего душу. Сердцебиение участилось.
Генерал успел подняться на ноги.
— Папа! — Вейя повисла у него на шее.
— Дочка, — Кам обнял дорогого человека, нежно погладил девичьи локоны. — Вейя, ты меня задушишь.
— Не задушу. Я так скучала!
— Я тоже. Безумно рад, что ты приехала. Я привез Славке одежду. Сверток оставил в холле. Пусть переоденется, — последние слова предназначались скорее дому, чем дочке. — Ну, рассказывай, как вы там поживаете? — Кам опустился в кресло, а дочь пристроилась на подлокотнике.
— Замечательно. Сергей Владимирович Макаров привет передает.
— Да? Вот за это спасибо. А Лида мне говорила…
— Папа, тетя Лида сгущает краски.
— Хорошо, если так…
— Правда.
— Ладно, не стану спорить, а где Славка?
— Переодевается, будет через минуту, — дипломатично уведомил дом. — Стол накрыт.
— Прекрасно. Налей-ка мне чаю. А то холодно сегодня, — генерал потер ладони.
— К вам гость, — предупредил синтетический голос.
— Гость? — Вейя внимательно посмотрела на отца.
— Девушка, — уточнил дом.
— Девушка? — едва слышно прошептала хозяйка.
— Пусть проходит, — генерал направился к столу.
Вейя невольно поежилась и тяжело вздохнула, она прекрасно поняла кто конкретно сейчас войдет в дом. Божественное творение итроников. Вот кто.
— Пап, ты пригласил Изелу?
— Пригласил, дочка. А ты разве против? — теперь уже генерал внимательно всматривался в потухший взор Вейи.
— Нет. Я не против, — разведчица осталась стоять у окна. — Я думала… мы сами навестим…
— Она не удержалась… вскочила в такую рань… как только узнала, что вы прилетели…
На пороге показался Славка, периодически одергивая длиннополую непослушную мениольскую рубаху.
— Доброе утро, — сконфуженно поздоровался он, осматривая столовую.
— Здравствуй, Слава, — Кам улыбнулся. Внешний вид будущего зятя вызвал улыбку на устах генерала. — Мениольская одежда тебе не идет.
— Это я уже понял.
— Как долетели?
— Хорошо. Даже успели выспаться. Вот только холодно у вас на улице, аж зубы сводит.
— Днем потеплеет. Обещали приблизительно тридцать два градуса по-вашему…
— Да, зима на Мениоле впечатляет.
— Ничего, привыкнешь. Пару раз нос отморозишь…
Генерал радушно улыбнулся.
— Здравствуй, Слава, — за спиной Новикова прозвучал приятный женский голос. Он заставил парня обернуться. Ноги едва не подкосились.
— Изела? — землянин искренне удивился. — Привет. Я не знал, что ты здесь.
В столовую эффектно вошла красивая стройная блондинка. Каскады распущенных волос ниспадали на плечи. Черный наряд девушки — свитер и брюки — придавал облику гостьи строгий и неповторимы шарм. А нежный аромат духов сводил с ума…
Новиков поспешно отошел от двери, уступая дорогу Изеле. Но девушка не воспользовалась молчаливым приглашением пройти в столовую, она продолжала стоять в дверях. На ее устах теплилась едва заметная улыбка.
— Слав, лучше надень свитер, — вдруг посоветовала она. — Так всем будет привычнее.
Генерал Кам рассмеялся.
— И то верно, — добавил он. — Садитесь за стол. Завтрак остывает. Слав, ну что ты Изелу пропускаешь? Не пойдет она раньше тебя. Иди к столу.
— Точно, — спохватился Новиков и прошел в столовую. — Мы же не на Земле.
— Вот именно, — немного строго произнесла Вейя, указывая Славке на свободный стул. — Здравствуй, Изела, — девчонки церемониально обнялись. — Как успехи?
— Лучше всех. А у тебя?
— Грешно жаловаться.
— Садитесь, садитесь, — отец помешивал ложечкой горячий чай. — Успеете поболтать. Кушайте. На меня не смотрите, я уже завтракал. Только чай попью.
Гости и хозяева приступили к завтраку.
— Изела, тетя Лида говорила, будто ты вышла в отставку, — Вейя неторопливо ела салат.
— Верно.
— И чем сейчас занимаешься?
— Развожу цветочки, как в свое предрекал дядя Валера.
Славка и Вейя удивленно переглянулись.
— Это шутка, — пояснил Кам. — Доктор Чижов взял ее к себе помощницей. Временно. Сейчас он занимается гражданской практикой. А Изела планирует его рабочий день, распределяет клиентов…
— Секретарша, — Изела скривила губы, подведя печальный итог. — Команда состоит из трех докторов. Мне вменяется в обязанность упорядочить их рабочий день. У папиного друга дома огромная оранжерея. Иногда поливаю цветочки, если доктор не успевает. Вот так, — девушка тяжело вздохнула.
— Весело живешь, — Новиков покачал головой. — Доктор Чижов? Он землянин?
— Да, — генерал кивнул в знак согласия. — Мой старинный приятель.
— Я его давно не видела, — Вейя принялась пить чай. — Как у него дела?
— Хорошо. У тебя есть повод заглянуть в гости.
— Обязательно слетаю. Когда он свободен? Вечером?
— Да, лучше вечером, — с профессиональным деловым акцентом ответила Изела.
— Вейя, в Управлении лучше не появляйся, — отец отодвинул от себя пустую чашку. — Не надо шокировать бывших сослуживцев, иначе у кого-нибудь случится нервный срыв. Люди у нас работают разные, среди них встречаются и впечатлительные. Пойдем Слав, покурим. Пусть девчонки поболтают.
Мужчины закончили трапезничать, поднялись из-за стола и покинули столовую.
— Значит, официально дорога домой тебе закрыта, — подытожила Изела. — Для большинства коллег ты мертва.
— Ага. Вернусь на Землю.
— А ты хочешь остаться? — Изела хитро улыбнулась.
— Угадай с трех раз.
9
Семья Щербаковых ужинала в полном составе. Даже Дима преспокойно ковырял вилкой содержимое тарелки, однако ел лишь бутерброд.
— Валер, как там наши путешественники? — неожиданно поинтересовалась Лидия Петровна.
— Долетели, — Валерий Константинович читал газету, да иногда попивал кофе.
— И все?
— Кам их встретил.
— Из тебя надо клещами вытягивать? — возмутилась супруга, отобрав у мужа газету. — Хватит читать за столом!
Валерий Константинович, лишившись привычного занятия, долго хлопал глазами, затем строго изрек:
— Отдай газету.
— Выброшу.
— Ну, что вы за народ такой, — глава семейства глотнул кофе. — Прилетели, устроились, дня два будут созерцать местные достопримечательности, потом поедут на море, потом не знаю что будет. Довольна?
— Не мог сразу сказать? — Лидия Петровна отдала газету. — Вечно придуряешься, как маленький ребенок.
— А ты?
— Интересно, — задумчиво вопросил Дима, спокойно созерцая родительскую перепалку, — Изелка там, небось, уши навострила, только Славку увидела…
— Ну, разумеется, что ей еще делать? — глава семейства вновь
развернул мятую газету.
— Хотел бы я это видеть, — Дима мечтательно усмехнулся.
— Учеба твой удел. Иди «хвосты» сдавай. Неуч. И не думай, что я буду преподавателей уговаривать.
— Совсем не поможешь? — сын скривился и вылез из-за стола.
— Посмотрим на твое поведение. А то к четвертому курсу окончательно страх потеряешь. Ничего ему не надо! О чем думает? Непонятно. Бери пример с Шуры. У нее и то мозгов в три раза больше. Держись за нее. Будешь как за каменной стеной.
Дима ехидно усмехнулся и молча покинул столовую.
Телефон Валерия Константиновича уведомил о входящем вызове. Директор банка взглянул на экран, потом поспешно нажал на зеленую кнопку. Звонил Вороневский.
— Да, Петя. Нормально. Что стряслось?
Лидия Петровна насторожилась.
— Используй всю пернатую рать, — спустя полминуты проговорил Валерий Константинович. — Созвонимся.
Глава семейства отложил телефон и вновь развернул газету.
— Валера, — супруга демонстративно уткнула руки в боки.
— Вороневский звонил, — супруг вскочил на ноги и поспешно ретировался к окну, не отрывая глаз от газеты.
— Это я поняла. Дальше.
— Робот, которого мы оставили наблюдать за Катиной квартирой, обнаружил итроника. Вороневский отреагировал на сигнал. Потом его команда засекла еще двух итроников.
— Ох, — Лидия Петровна всплеснула руками.
— Я сто раз вам говорил, нельзя возвращать Вейю на Землю. Вы не послушались, словно первый день в разведке.
— Не зуди. Что им нужно?
— Не знаю. Попыток проникновения не было. Только наружное наблюдение. Вейе придется остаться на Мениоле.
— Раскудахтался. Убери газету! Проверьте Славкину квартиру.
— Уже проверяют. Не считай нас дурнее этого стола, — Валерий Константинович подошел к обеденному столу и постучал указательным пальцем по толстой столешнице.
— Болтун, — Лидия Петровна тяжело вздохнула и принялась допивать кофе. — Вычисляйте связи. Надо арестовать командира группы. Я хочу знать, что они задумали. На всякий случай прикрой Александру. Фантазия у итроников убогая.
10
Генерал Кам и Славка поднялись на второй этаж и проследовали по узкому коридорчику к застекленной лоджии.
— Вид-то какой! — Новиков на секунду оцепенел, рассматривая величественную панораму далеких и близких горных вершин.
— Не то слово. Альпинизмом занимался?
— Нет, не приходилось.
— Жаль. Здесь чудесно. И воздух чистый. Выберемся как-нибудь, покажу тебе горы во всей красе.
— Буду рад, — Славка угостил генерала сигаретой.
— А вот с этим баловством пора завязывать, — вполне серьезно проговорил Кам, указав на пачку сигарет, но сигарету принял.
Вспыхнул огонек зажигалки, мужчины выпустили первые клубы табачного дыма.
— Какие у вас планы? — отец Вейи старался казаться непринужденным.
— Катя грозилась показать местные достопримечательности, а потом есть желание пару дней отдохнуть на море.
— Скучно.
— Я хочу увидеть Мениолу. Или у вас иные планы?
Генерал усмехнулся.
— Интуиция тебя не подводит. У меня действительно есть просьба. Она касается только тебя. И это самая настоящая просьба.
— Слушаю.
— Мой старый товарищ, директор Института Биоэнергетики вчера обратился за помощью.
— Опять биоэнергетика, — парень поморщился. — Опять вам нужна информация.
— Просто надо доделать начатое.
— Я не понимаю.
— Видишь ли, ты обучал наших биоэнергетиков правильно воспринимать «попрыгунчиков»…
— Было дело. Они не могут?
— Люди понимают, а вот другие расы…
Новиков рассмеялся:
— Вопрос скорее психологический. Методика едина для всех.
— Да, все так говорят, но почему-то коллеги с других планет не в состоянии воспользоваться методикой. Руководство Альянса приказало решить проблему любым способом. Им наплевать как. Им важно чтобы методика работала.
— Вы предлагаете мне обучать инопланетян? Да я без содрогания на них смотреть не могу. Я вырос в другом мире.
— Что ты говоришь? — генерал лишь покачал головой и засмеялся. — Ты пойми, они ничем не хуже нас. Ты ведь на собаку и кошку можешь спокойно смотреть? А они другие создания, на людей не похожи. Другой биологический вид. Это у тебя психологическая нестыковка, а не у инопланетян.
— Возможно, только мне от этого не легче.
— Не будь бабой, а?
— Ладно, постараюсь, — Славка в очередной раз усмехнулся, правда, на этот раз нехотя.
— Что передать главному биоэнергетику Мениолы?
— Только не сегодня.
— Разумеется. Сегодня вечером жду вас у себя дома. Семейный ужин. Припас в закромах старинные свечи. Будут только свои: Изела с мамой, да доктор Чижов. Может быть голограмма Валеры появится…
Генерал затушил сигарету.
Новиков долго молчал, глядя на улицу сквозь стекло.
— А проблема серьезная? — вдруг спросил Кам.
— Вы поставили меня в тупик, честное слово. Я даже не представляю, что там может не работать. Я пытаюсь добраться до воспоминаний предка, но и там нет ни одного упоминания о расовом различии. Безусловно, человек создание странное, но не до такой степени.
— Ладно, пойдем в дом, — Кам отечески похлопал парня по плечу. — Возможно в сотрудничестве с биоэнергетиками тебе будет проще решить эту загадку.
— Мне самому интересно. Я встречусь с ними завтра утром.
— Хорошо. Идем, а то как бы Вейя в сердцах не высказала Изеле лишнего. Она ведь ревнует. Сразу ощетинилась…
— У нее нет повода.
— Вейя чувствует угрозу. Самооборона. В ее епархию вторгся чужак. К тому же Изела не скрывает своих намерений.
— На что же Изела надеется?
— Поступает так из зависти. Со временем пройдет.
— Зачем вы разрешили ей навестить нас? Она вновь начнет жить в океане фантазий.
— А разве я мог ее удержать? Волей случая Изела участвовала в разговоре с Валерой и узнала, что вы прилетите сегодня ночью. Вот и сорвалась с утра пораньше…
— Глупая.
— Да, — генерал рассмеялся. — Есть немного. Любовь еще никому ума не прибавила, только создала кучу проблем. Идем.
— Подождите, — Славка бросил в пепельницу потухший окурок. — Все хотел спросить, — парень долго не мог сформулировать вопрос, — как вы относитесь к моему поступку? Вы ведь понимаете о чем я говорю?
— Слав, давай не будем об этом…
— Но меня до сих пор терзают не просто сомнения, у меня душа не на месте…
— Ты поступил неоднозначно, — Кам тяжело вздохнул. — Но так даже лучше. Пусть будет так, пусть будет Изела. Я ведь не уберег ее, настоящую…
Генерал долго молчал, глядя в окно, потом совладал с эмоциями, махнул рукой в сторону двери и вновь произнес:
— Пойдем.
11
В половине двенадцатого ночи Дима и Саша покинули любимое кафе «Ретро». После спертого воздуха замкнутого помещения легкий морозец показался им благословенным подарком небес. Низкая облачность заслонила звезды. Фонари горят лишь у входа в популярное кафе, разгоняя ночь. Парочка, распрощавшись с друзьями, направилась к стоянке.
— Заведется, куда она денется, — младший Щербаков рассуждал о машине, отвечая на соответствующий вопрос Новиковой. — Аккумулятор новый.
На стоянке, метрах в десяти от Диминой «Лады» непринужденно болтали три пацана и девушка, временами даже хохотали.
— Там Абрамов, — Шура сразу узнала Дениса, махнула рукой.
Знакомый парень ответил на жест приветствия и кивнул головой.
Двигатель завелся сразу. Щербаков подождал немного, пока машина слегка прогреется, а затем осторожно развернулся и выехал на полупустынную улицу.
— Домой? — Дима загадочно улыбнулся.
— Не обязательно.
— Ладно. Прокатимся. Интересно, как там наши родственнички на Мениоле поживают? — Щербаков опять улыбнулся, на сей раз ехидно. — Дорвались до свободы.
— Можно подумать их здесь кто-то за руку держал…
— Все равно. У Кати там свой дом, далеко от города, в горах. Красотища. Полное уединение. Идиллия.
— Ага, а дядя твой?
— Дядя? Ха! Ты думаешь он будет свечку держать? Вряд ли. Он давно на них махнул рукой. Нравится — живите, не нравится — разбегайтесь и мозги не пудрите окружающим.
— Разбегайтесь! — Саша расхохоталась. — Разбегутся, держи карман шире. Если Катя согласилась войти в наш дом, что это значит по твоим законам? Свадьба?
— Не по моим, а по их законам, — парень ткнул указательным пальцем в крышу автомобиля, затем поправил очки. — Я здесь живу. Чихать я хотел на их идиотские законы. Как там вообще можно жить? Ни дохнуть, ни вякнуть лишний раз, ни в туалет нормально сходить. Не нужна мне такая жизнь…
Дима высказался достаточно культурно, хотя эмоциональный порыв требовал от него выразить чувства более откровенно.
— Тебе там не понравилось?
— Нет.
— А как же родители?
— Ха! Предков на Мениолу пинками не загонишь. Они останутся жить на Земле.
— Так поступают многие?
— Трудно сказать. Полагаю, что больше половины нелегалов…
— Их не принуждают вернуться?
— Саша, кому они нужны после отставки? Они всю сознательную жизнь работали на Земле. Здесь внуки, здесь все обустроено, привычный и понятный образ жизни, сложившийся годами. А Мениола не стоит на месте, изменилась за годы разлуки. Нелегал, покидая родину, запомнил ее такой, какой она была в день отлета. А к старости начальство вдруг требует вернуться на иную Мениолу. Другой быт, другой уклад жизни. Почти нет близких родственников. Поговорить не с кем. Одиночество. Разведчик вырван из контекста современного общества. Впрочем, традиции Мениолы незыблемы. Одним словом, кто-то возвращается, а кто-то остается. Для кого-то Земля действительно стала настоящим домом.
Шура лишь хмыкнула.
— Я вот что думаю, — продолжила она. — Мне довелось подслушать Славкин разговор перед отъездом…
— За тобой не заржавеет, — Дима вновь улыбнулся.
— Мне кажется, Катя с братом решили пожениться. На Мениоле это легко сделать?
— Проще простого, особенно, если инициатива исходит от невесты.
— Елки-палки!
— Даже согласия родителей не требуется. Правда, на Мениоле нет такого понятия, как бракоразводный процесс. Женился — молодец, живи и мучайся всю оставшуюся жизнь. Там другой менталитет. Люди не совершают необдуманных поступков. Женитьба — ответственный шаг. Они сто раз подумают и взвесят все за и против.
— Как же любовь?
— Любовь везде зла. С этим ничего не поделаешь. Общество на Мениоле хорошо сбалансировано. Скажем, семейные традиции очень жесткие, сильно ущемляют права женщин. Это в нынешнем земном понимании. Зато у женщины есть незыблемое право. Она вольна выбрать будущего супруга. Родственники жениха и невесты не смеют мешать. И самое любопытное, мать полностью контролирует жизнь ребенка, либо детей. Отец до совершеннолетия отпрысков не имеет прав на ребенка. Предположим, супруга сказала мужу: «Ты — не отец, не смей приближаться к моим детям!» И все. Закон на ее стороне. А вообще, отсутствие разводов заставляет молодых мениольцев осторожничать. Нет особого смысла спешить, крутить липовые романы. Нет права на ошибку, ведь женитьба предоставляет единственный шанс. В результате брак не станет сиюминутным решением, будет заключен по взаимному согласию, соответственно будет гораздо крепче, чем у нас. Потому браки на Мениоле чаще всего заключаются далеко не в юном возрасте. Впрочем, присутствует изъян. Если замужней женщине есть резон крутить роман на стороне, равно как и мужчине, терять-то особо нечего, то незамужней женщине или холостому мужчине нет практического смысла встречаться с женатым человеком, только ради удовольствия или по любви. Но без какой-либо надежды создать семью с уже женатым человеком. Кстати, по закону оскорбленный супруг имеет право привлечь к ответственности неверную вторую половинку. Но редко сор выносят из избы. Договариваются. Не все же могут прожить жизнь, глядя лишь друг на друга.
— Жесть. Я лучше буду жить здесь.
— Аналогично, — Дима хитро подмигнул подружке. — Хотя, признаюсь честно, мои познания о мениольском обществе довольно поверхностны. Но суть от этого не меняется. Мениольское общество зиждется на древних архаичных традициях. А если хочешь узнать тонкости, то лучше поговори с Катей.
— А если Катя и Славка действительно поженятся на Мениоле?
— Здесь-то они по-прежнему останутся неженатыми.
— Хочешь сказать, ничего страшного?
— Все познается в сравнении. Для Галактического Альянса они станут законными супругами. Через два года твой брат официально получит гражданство Мениолы и будет обязан признавать традиции иного мира. А на Земле другие законы. Если же наши влюбленные голубки останутся жить в России, если не разбегутся, им рано или поздно придется подать заявление в ЗАГС, либо жить гражданским браком. Но вряд ли гражданский брак устроит Катю.
— Это точно. Они и здесь поженятся, вот увидишь.
— Кто бы сомневался. Две свадьбы. Скоро Саша станет тетей!
— Ага. А ты кем станешь?
— Двоюродным дядей.
— Ну-ну.
Автомобиль остановился, не доехав двух кварталов до дома Новиковых, двигатель заглох. «Лада» встала посреди темной и безлюдной улочки. Лишь далекий фонарь бросал неяркий свет на заснеженную дорогу.
— Зараза, — Дима раза три пытался завести двигатель, но тщетно.
— Приехали?
— Пока не знаю, — парень вылез из машины, открыл капот и принялся ковыряться в чреве автомобиля. Освещение моторного отсека работало.
— Может позвонить? — Шура тоже покинула салон автомобиля, надев перчатки, потом достала сотовый телефон, ища в телефонной книге номер Абрамова.
— Погоди немного, — Щербаков продолжал ковыряться под капотом. — Что-то я ничего не понимаю.
— Мы же замерзнем. Давай позвоним кому-нибудь. Вон машина едет. Да ведь это Денис! Ура! По крайней мере, дотащит до нашего двора. А домой на такси поедешь.
Дима оглянулся и привычным жестом поправил запотевшие очки.
Шура замахала руками.
Белый автомобиль остановился.
— Что случилось? — озадаченный Абрамов вылез из машины.
— Заглохли.
— Нашли время. Может толкнуть?
Белый автомобиль поспешно покинули два парня и девушка.
Александра успела заметить в руке девушки «карандаш», успела испугаться, но предпринять что-либо не смогла. Страшная дурнота накрыла сознание, в глазах потемнело…
Налетчики уложили тела в разные автомобили, минуты две ремонтировали «Ладу», затем мотор завелся. Девушка закрыла капот, шустро запрыгнула на место водителя, рядом с ней пристроился один из парней. Автомобиль развернулся и помчался догонять белую машину. Машина с обездвиженными сотрудниками областной резидентуры, посланная Валерием Константиновичем с целью охраны Димы и Шуры, стояла в соседнем дворе.
12
Войдя в холл, генерал Кам увидел удивительную картину. Славка невозмутимо восседал в огромном кресле, совсем как настоящий глава почтенной мениольской семьи. Даже осанка правильная. Чинно сидит, горделиво, полностью осознавая свой статус, и неторопливо рассказывает шуточную историю. Девчонки пристроились на подлокотниках кресла по обе стороны от рассказчика, мило улыбаются. Вейя расположилась на привилегированном месте — слева, Изела — справа. Тишь да гладь.
«Быстро освоился», — подумал генерал.
— Вот и представьте себе, — Новиков развивал тему, — моя соседка в прошлой жизни была генералом ФСБР. А с виду и не скажешь.
— А ты кем был? — полюбопытствовала Изела.
— Если воспользоваться земной терминологией, то был кандидатом наук, ученым.
— Кандидат биоэнергетических наук. На сегодняшний день на Земле это звучит дико, — Вейя рассмеялась.
Кам тоже непроизвольно улыбнулся.
— Изела, дочка, отвези меня в Управление. Не хочу вызывать ведомственный гравилет. Долго ждать. Да и тебе пора на работу. Позвонить доктору, сказать, что задержишься?
— Нет, не надо звонить, я успею, — девушка тяжело вздохнула, пересекла холл и принялась надевать модную меховую куртку. Отец испортил настроение.
Вейя и Славка проводили гостей согласно местной традиции. Новиков даже пытался говорить по-мениольски.
— Начинает получаться, — похвалил Кам, раскланявшись на прощание. — Завтра можешь показаться на люди. А сегодня вечером жду вас у себя. Не опаздывайте. И ради всего святого, Слава, не ходи ты в этой рубашке. Как на корове седло, честное слово. Надень свитер.
— Хорошо. До свидания.
— До встречи, — Изела подарила парню воздушный поцелуй, церемониально склонила голову на прощание и покинула дом вслед за отцом.
— Уф, — Вейя повалилась на диван и утерла пот со лба. — Я ее задушу, — кричала разведчица. Ревность раздирала девичью душу на части. — Она меня достала!
— Не обращай внимания, — парень рассмеялся и примостился рядом с любимой девушкой, нежно обнял, затем поцеловал. — Не дури. Она тебя провоцирует.
— Знаю.
— Зачем потакаешь? Сразу бы на место поставила. А сейчас она возомнит бог весть что…
— Не могла я. Традиция гостеприимства, милый.
— Она же сестра, а не соседка. Можно и по-свойски…
— Все равно. После длительной разлуки не ругаются, тем более при двух мужчинах. Один из них отец. Это перебор.
— Традиции ваши! Жизнь себе усложняете, — Новиков подхватил Вейю на руки и закружил по комнате. — Поехали куда-нибудь.
— Куда?
— Куда глаза глядят.
— Ладно, только поставь меня на ноги.
— Чуть позже, — Новиков направился к лестнице.
— Слава, опусти меня на пол, — девушка заволновалась.
— Зачем? Может я хочу носить тебя на руках?
— А если ты опять споткнешься на лестнице?
— Тогда нас ждут непередаваемые ощущения, — Новиков рассмеялся, однако уверенно начал подниматься по ступенькам.
— Ага, сначала я упаду, потом ты на меня сверху. Непередаваемые ощущения!
13
— Дима, Дима, ты цел? — Шура первая очнулась от забытья, осмотрела маленькое темное помещение и начала тормошить парня, лежащего рядом с ней на куче пыльного и вонючего тряпья.
— О! Башка моя сейчас лопнет! — парень непроизвольно схватился за голову — А где очки?
— Не знаю.
— Где мы?
— Без понятия. Тихо. Там кто-то разговаривает, — испуганно прошептала Александра.
— Итроники. Кто же еще? Провели как младенцев. Абрамов, Абрамов… эти гады, небось, машину заранее сломали…
— Копируя Абрамова, они меня второй раз одурачили.
— Лишь бы не последний, — мрачно пошутил Щербаков. Голова раскалывалась от страшной боли.
— Тетя Лида нас найдет?
— Найдет. Только мама не ясновидящая. Не знаю сколько времени пройдет…
— Зачем мы итроникам?
— Съедят.
— Дурак. Кто такими вещами шутит?
— А я не шучу. Итроники подразделяются на травоядных и плотоядных. Мало ли к кому мы попали…
Шура опустилась на пол рядом с парнем, обхватила руками колени и положила голову Диме на плечо.
— Голова болит, — пожаловалась она.
— Скоро пройдет. Это побочный эффект от их препарата. Отец как-то говорил об этом. Потом нам захочется пить. Сильно захочется…
— А дома что скажут? Который час?
— Отсюда бы живыми выбраться, а ты беспокоишься о том, что дома скажут.
— Но не убьют же они нас?
— Саша, — слова Димы походили на браваду, — хотели бы убить, давно бы убили.
— Успокоил, — Александра надулась.
— Не бойся.
— Стараюсь, — Шуру одолевали мрачные мысли.
— Саша, Сашенька, — парень нежно прижал к себе девушку, он торопливо целовал любимого человека, словно старался успеть в последний раз, — пока не все потеряно, ведь мы с тобой заложники.
— С какого перепугу?
— Может быть это связано с моими родителями, а может быть это связано с Катей и Славой. Я не знаю чем конкретно они занимались в последнее время…
— Но ведь твой отец сказал, что все закончилось…
— Нет. По человеческим меркам эта война продолжается уже целую вечность, — Дима лишь тяжело вздохнул.
14
— Господин полковник, — в кабинет вошел секретарь, неторопливо пересек помещение и положил перед хозяином молекулярную карту памяти. — Вот то, что вы просили.
— Хорошо, — Аштаал измерил секретаря вопросительным взглядом. — Генерал Кам уже в курсе?
— Его нет в Управлении. Но ему наверняка доложили.
— Что ж, пусть разгадывает ребус. Архивариус работает на него.
— Так точно.
— Пусть работает. Благодарю. Свободны, — уверенный голос хозяина кабинета мог успокоить любого визитера.
Секретарь склонил голову в знак уважения, развернулся, щелкнул каблуками и вышел вон.
Полковник долго сидел, откинувшись на спинку кресла и вертел в руках молекулярный носитель информации, словно раздумывал, прикоснуться к очередной тайне или же не стоит усложнять себе жизнь? Его сотрудники на вполне законных основаниях скопировали массу информации из автономного архива Шестнадцатого Управления. Архивариус наверняка доложил об этом по инстанции. Теперь пусть директор Управления разбирается, что конкретно интересовало службу собственной безопасности. Разберется, конечно, поймет, но не скоро. Слишком много мути подняли подчиненные полковника Аштаала со дна бездонного архива. Организовали несколько ложных направлений. У аналитиков мозги закипят. Пусть думают, пусть работают. А мы тем временем…
Полковник вставил карточку в терминал.
Итак, посмотрим какую рыбку можно выудить в мутной водичке. Куча официальных запросов в институт Биоэнергетики, в медицинские центры. Любопытно. Например, разведка часто пользуется услугами закрытого от посторонних глаз оздоровительного комплекса № 219. И это не удивительно. Копии человека разумного уже достаточно давно востребованы разведкой. В данном учреждении изготавливают под заказ чудесных созданий. Это даже не клоны, это чудо биохимической инженерии. Точная копия любого человека. Когда разведке нужен двойник сотрудника, либо, скажем, одноразовый убийца, всегда пользуются услугами оздоровительного комплекса № 219. Ведь чаще всего нет времени ждать пока няньки взрастят клона, генетическую копию. Поэтому инженеры изготавливают двойника с уже заранее оговоренными параметрами. Младенец, так младенец, старик, так старик. Срок службы изделия максимум полгода. Вполне достаточно. А вот когда безбожники биоэнергетики научатся насильственно переселять души в подобные творения, тогда станет страшно жить на белом свете. Пока ученые лишь эмулируют фрагменты, да и то коряво. Отчасти поэтому срок службы изделия сильно ограничен. Но прогресс не стоит на месте. Теперь, после удачного завершения операции, проведенной капитаном Вейей, будущее человечества представляется далеко не в радужном свете.
Но вернемся к нашей проблеме.
Полковник Аштаал потратил пять часов на систематизацию предоставленных материалов. Устал. Но он не мог привлечь к работе помощников. Пока никто не должен знать, что конкретно ищет начальник службы собственной безопасности. Никто не должен знать. Спустя пять часов рутинной работы голографический монитор отобразил перед полковником перечень необходимых документов.
Аштаал устало потянулся, размял затекшую спину и вызвал секретаря.
— Мне нужны биометрические данные заказа № С83507460А345 от сего года в оздоровительный комплекс № 219. И побыстрее, пожалуйста.
Секретарь молча покинул кабинет.
А полковник прошелся по кабинету, затем встал у окна. Высокие деревья покрыты снегом, будто пуховым одеялом. Дорожки тщательно расчищены и утоптаны.
— Суровая выдалась зима на Мениоле. Надо бы отдохнуть на досуге, искупаться в тропическом море. Зима надоела.
Аштаал невольно окунулся в океан грез. Он давно мечтал уехать куда-нибудь в тропики, но работа…
Вновь секретарь нарушил его уединение.
— Господин полковник.
Аштаал отвернулся от окна и уже сотый раз за день измерил взглядом подчиненного.
— Господин полковник, — повторил секретарь, — данных нет.
— А куда они подевались?
— Их не вносили.
— Но ведь это нарушение…
— Так точно.
Аштаал прошелся по кабинету.
— Что ж, — хозяин кабинета остановился возле секретаря, невозмутимо созерцающего начальство. — Придется поговорить с кем-нибудь из сотрудников оздоровительного комплекса.
— Есть.
— Только аккуратно.
— Сделаем.
— Аккуратно, — мягко повторил полковник, провожая взглядом секретаря.
15
Закрытая прозрачным куполом платформа на левитационной тяге вплотную подобралась к бесконечной и бурлящей стене воды. Грохот просто оглушительный. У немногочисленных туристов давно захватило дух, а язык отнялся. Люди попали в самое сердце огромной водяной машины, методично, год за годом точащей прочнейший базальт. Они молча и зачарованно смотрели на чудо природы, на гигантский водопад, низвергающий в отвесную пропасть миллионы литров пресной воды в минуту.
— Падающая вода образует брызги и туман, которые могут подниматься на высоту более четырехсот метров, и видны на расстоянии до пятидесяти километров, — с воодушевлением вещал кибернетический гид, периодически взмахивая руками. — Глубина каньона более ста пятидесяти метров, ширина русла реки чуть менее двух километров.
Разумеется, гид не использовал земные единицы измерения, просто мозг Новикова автоматически переводил местные числовые системы в более привычные, метрические.
— По размерам напоминает водопад Виктория в Африке, — шепнул он на ушко Вейе.
— Никогда не замечала за тобой наличия энциклопедических знаний, — та лишь удивленно вытаращила глаза.
— Недавно читал Википедию.
— А… ну, да… конечно… как же я могла забыть… ты без нее временами даже в туалет не ходишь… ноутбук под мышкой…
— Водопад образовался в месте, где река резко падает в узкую расщелину, вырезанную водой в разломе земной коры. Вода упорно пробивает себе дорогу в прочнейшем базальте, — продолжал лекцию гид.
Все десять благодарных слушателей не сводили зачарованных глаз с разъяренного водного потока, с шумом проносящегося мимо них. Даже голова кружилась от монотонного, но на удивление гармоничного и величественного природного явления.
Платформа медленно плыла вдоль уступа, пересекающего русло полноводной реки. Радуга и водяное облако почти полностью закрывали небосвод, а капли воды на прозрачном обтекателе весело искрились в лучах тропического солнца.
Вейя и Славка давно покинули промерзшую насквозь столицу Мениолы и отправились в спонтанное путешествие в сторону экватора. Они обманули зиму, они на целый день убежали от нее. Вот только Новикову пришлось носить до слез нелюбимую мениольскую рубаху, впрочем, он довольно быстро привык к ней. Да и прохожие смотрели на него без усмешки. Парень слился с толпой, освоился, перестал выделяться.
Наконец увлекательная экскурсия закончилась, платформа достигла берега и опустилась на побережье, совсем рядом с гостиницей. Вейя болтала без умолку, делясь впечатлениями с любимым человеком.
— Заметил у меня в холле картину?
— Ага. Это тот же самый водопад. Только картина дает лишь жалкое представление…
— Точно. Я всю жизнь мечтала увидеть водопад своими глазами. Но ни разу не была здесь прежде. Все работа, да работа…
— Мне понравилось.
— Не то слово. Ты ведь тоже никогда не видел ничего подобного.
— Я рад, что ты меня сюда вытащила.
Вейя улыбнулась своей коронной улыбкой.
Они неторопливо шли бок о бок, медленно поднимаясь в гору по мощеной старинной улочке, ведущей в тихую деревушку, местный туристический оазис. По краям дорогу обрамляли высокие кусты, будто при помощи хрупкой зеленой стены заботливо оберегали влюбленных от прочего мира. Далекий шум падающей воды доходил и до деревни.
Внезапно зеленая стена закончилась, освободив обзор. Крутой обрыв уходил вниз, почти до самой воды. Отсюда водопад был виден как на ладони, а высокий фонтан брызг, казалось, взметнулся прямо к ногам путников.
Молодежь непроизвольно остановилась, созерцая величественную панораму, смесь водного потока и многочисленных островов, заросших густым тропическим лесом.
— Мамочка, — вырвалось у девушки. — Мы так высоко поднялись?
— Красота.
Люди долго стояли обнявшись. Их пленило величие природы. Туристы проходили мимо, кто-то останавливался, кто-то неподдельно вскрикивал от неожиданности, словно внезапно распахнув окно своего дома, вдруг видел перед собой гигантский лес с высоты птичьего полета вместо опостылевшего города. Окно в природу.
— Слав, а что если мы здесь поженимся? — мечтательно вопросила Вейя и заглянула парню в глаза, стараясь уловить в них легкий намек на сомнение.
Но Новиков даже не удивился:
— Место шикарное, — согласился он, — будет что вспомнить на старости лет, если, конечно, склероз не помешает, — пошутил он. — Давай поженимся именно здесь.
Вейя звонко расхохоталась.
— Ты не против?
— Я же давно сказал, что ты будешь моей женой.
— Ишь ты! — девушка скривила губы от подобного безапелляционного заявления. — Ладно, тогда идем, — она потянула парня за руку в сторону деревни. — Сюда специально приезжают для заключения браков. Здесь очень красивый дом для молодоженов. Представляешь, первая брачная ночь под отдаленный шум водопада, под пение ночных птиц…
— Погоди-ка, — Новиков вдруг встал посреди улицы как вкопанный. — Я что-то не понял. Ты прямо сейчас собралась замуж?
— Конечно, — девушка пристально взглянула парню в глаза. — А чего ждать? Или ты только на словах собирался? — ее глаза смеялись.
— Милая, такими вещами не шутят, — Славка покачал головой.
— А кто шутит? — теперь взгляд разведчицы был более чем серьезен. — Конечно, если ты не готов, тогда и не стоит…
Она развернулась на каблуках и зашагала в сторону гостиницы.
— Да подожди ты, — в сердцах воскликнул Новиков и скорее всего, воскликнул по-русски. — Зачем ты из крайности в крайность бросаешься?
Но девушка не ответила, она удалялась все дальше и дальше.
— Чертовы бабы, — прогундел Славка и бросился догонять любимого человека.
Он нагнал ее. Она не повернула головы в его сторону, скорее даже отвернулась.
— Замуж хочешь? — не то в шутку, не то всерьез спросил он.
Вейя лишь гордо повела плечами.
— Хорошо, — Новиков схватил девушку за руку и потащил за собой. — Сейчас ты выйдешь замуж. Только уговор простой: потом не пищать!
— Куда ты меня тащишь? — Вейя начала возмущаться, стараясь вырвать руку. — Отпусти, прохожие оглядываются.
— Плевать. Ты идешь под венец. Где тут у вас соответствующее учреждение?
Они вышли на главную площадь, застроенную разноцветными одноэтажными угловатыми деревянными домами с плоской крышей.
— Когда-то вы тоже любили углы, — Новиков встал у колодца, усмехнулся, созерцая площадь, стилизованную под старину.
— Просто тогда не умели строить иначе. Отпусти меня, — Вейя освободила руку.
— Вот ваш мениольский ЗАГС, — парень указал на большой широченный дом, больше походящий на амбар.
— Это не ЗАГС.
— Да. Гуллданзаар, кажется. Смесь храма любви и учреждения производящего записи актов гражданского состояния. Веди. Ты первая должна войти в храм. А уж потом приглашают жениха.
— Милый, — Вейя вновь расхохоталась. — Теперь разрешено заходить одновременно. Твои познания мениольских традиций устарели лет на сто. Мениола хоть и медленно, но потихоньку меняется.
— Отрадно. Идем. А то чем больше мы рассуждаем об этом, тем меньше шансов…
Они сделали два шага вперед, но Славка вновь остановился как вкопанный.
— А какими глазами мы посмотрим на твоего отца? — вдруг воскликнул он. — Нормальные люди хоть предупреждают заранее. Это неуважение с нашей стороны…
— Не бойся, ему уже наверняка доложили.
— По-моему мы сошли с ума. Тебе так не кажется?
— Кажется. Но так даже лучше.
— Убедила, — Славка поднялся на крыльцо храма любви.
Вейя осталась стоять на месте. Задумчивое выражение ее лица рассказало парню о том смятении, в котором находилась девушка. Она лихорадочно размышляла прежде чем сделать самый ответственный шаг в своей жизни, пыталась понять свои сокровенные желания. Здравый смысл старался победить эмоции.
Новиков терпеливо ждал, долго ждал, а затем спустился с крыльца, так и не войдя в деревенский храм, взял Вейю за руку и повел прочь, приняв за двоих окончательное решение.
— Слав, что мы делаем? Мы же никогда большее… Да стой же ты! — девушка опять вырвалась и застыла у колодца в центре площади. На ее лице появилась тень отчаянья. — Славик, что нам делать?
— Солнышко, — парень прилюдно прижал к груди любимого человека и тяжело вздохнул. — Я не думал, что нам будет так тяжело решиться…
— Глупости, глупости, — твердила девушка и готова была разреветься. — Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой.
— И я хочу. Что же нам мешает? Условности? Весь наш мир построен на предрассудках. Некоторые из них называют очень уважительно — традиции. Давай просто забудем о них. И все…
— Хорошо. Ты прав, — Вейя выскользнула из объятий и направилась к храму. Но вдруг она споткнулась и едва не упала, прижав руки к груди. Острая боль прошила сознание, в глазах на секунду потемнело.
— Ка… Вейя, — парень бросился к девушке. — Что собой? Тебе плохо? — он успел подхватить любимую.
— Все нормально, — разведчица мотала головой. — Голова закружилась. Переволновалась, наверное. Может смена климата, может высокогорье…
— Катюш, — Новиков вновь прижал девушку к груди и тихонько шептал по-русски в самое ушко. — Ты часом не того…
— Нет, — Вейя невольно улыбнулось, — я не беременна. Честное слово. Не думаю. Просто переволновалась. Пойдем. Все прошло. Мне уже лучше.
— Точно?
— Да, не волнуйся.
Они вновь направились к храму.
— Было бы интересно посмотреть на твою реакцию, если бы я действительно забеременела…
— Не знаю, — честно признался парень. — Но думаю, был бы рад.
— Ладно хоть честно признался, что не знаешь, — Вейя ухмыльнулась и тут ее настроение кардинально изменилось. Ухмылка испарилась. Губы плотно сжались. В глазах появились сосредоточенность и тот самый непонятный блеск, который всегда отличал милую и всем сердцем любимую Катюшу Левашову от капитана ФСКР Вейи.
Новиков осмотрелся. В двух шагах от крыльца, ведущего в храм бракосочетания, стоял офицер среднего роста, достаточно молодой для полковничьих погон.
— Полковник Аштаал, — немного испуганно пролепетала разведчица по-русски.
— Кто?
— Начальник службы собственной безопасности нашего Управления.
— Теперь он знает, что ты жива.
— Я затрудняюсь сказать чего он не знает.
— Зачем он пришел? Теоретически мы — нелегалы в отпуске. Прилетели чтоб пожениться и провести медовый месяц на лоне природы.
— Шутить изволите, милый?
— Звони отцу.
— Его люди где-то рядом.
— И что?
— Не станут же они просто так нападать на полковника.
— Да. Глупо. Пойдем, поздороваемся?
— Нет уж. Пусть сам подойдет.
И полковник Аштаал действительно подошел первым. При этом как-то странно улыбался, будто надсмехался, заодно внимательно изучал взглядом Вейю.
— Добрый день, господа офицеры, — надзиратель начал беседу издалека. — Как отдых?
— Великолепно, — Новиков тоже улыбнулся в ответ, но он скорее передразнивал офицера. — Без вас было веселее.
— Я бы не советовал дерзить старшему по званию, лейтенант Новиков, — мимика полковника не претерпела сколь-нибудь заметных на глаз изменений. — Даже во внерабочей обстановке. Распоясались нелегалы. Но на первый раз прощаю. Впредь советую соблюдать субординацию. Ясно?
— Так точно.
— Чудно. Не все еще потеряно.
— Разрешите идти? — нашлась Вейя, прекрасно понимая, что разговор пока не окончен. Ведь не полетит же полковник просто так за тридевять земель читать нравоучения младшим по званию, да еще в мундире.
— Задержитесь на минуту, — ответ Аштаала породил тревогу в душе разведчицы. — Мне было любопытно наблюдать за вашими реверансами вокруг гуллданзаара, — полковник явно, но дипломатично надсмехался. — Вы, кажется, решили совершить обряд бракосочетания? Впрочем, нет, вы так и не решились на столь ответственный шаг. Только народ озадачили. А может быть и не стоит торопиться?
— Господин полковник! — возмутилась Вейя. Обида пересилила рамки приличия.
— Я оказался прав, — Аштаала забавляла беседа.
— Просто у нас нет свидетеля, — Новиков пошел напропалую.
— Вот как? — надзиратель нахмурил брови. — А вы, лейтенант Новиков, уже бегло говорите по-мениольски. Неужели во всей деревушке не нашлось ни одного достойного кандидата в свидетели?
— Именно так, господин полковник, — Славка вошел в раж. — Мы просим вас быть нашим свидетелем.
Аштаал на секунду опешил. Он не ожидал подобного поворота событий:
— Что за шутки, лейтенант?
— А мы не шутим, — Вейя поддержала любимого человека.
— Исключено. Мне будет стыдно перед генералом Камом. Вы ведь не поставили его в известность. Исключено.
— Вы не имеете права отказать, — теперь Вейя победно улыбалась. — Ни один человек не может отказать невесте стать свидетелем ее свадьбы.
— Так то оно так, — полковник быстро собрался с мыслями, — но в данном конкретном случае мы столкнулись с иной ситуацией.
— Извините, господин полковник, но мы не понимаем.
— Ваша свадьба не может состояться.
— Но почему?
— Обратимся к фактам. Вячеслав Новиков с недавних пор действительно числится в штате нашего Управления. Отдел нелегальной разведки. В данном случае все законно. Благодаря занимаемой должности он автоматически имеет временное гражданство планеты Мениола, следовательно, имеет право вступить в законный брак с гражданкой Мениолы, — полковник говорил тихо, стараясь чтобы его не слышали любопытные прохожие. — А вот с вами, девушка, далеко не все так гладко.
— Что вы хотите сказать? — холодно произнесла Вейя, не выставила напоказ волнение, вдруг невольно сжавшее ее сердечко.
— Все предельно просто, милая девушка. Согласно документам прах капитана Вейи, героя Галактического Альянса покоится в черном базальтовом монументе на аллее Героев, где ему и положено покоиться. Вас не существует. Вы умерли примерно месяц назад.
Разведчица приуныла.
— Господин полковник, — Славка пошел в атаку, — вы прекрасно знаете, что…
— Да, я знаю, — Аштаал парировал удар. — А вот чиновники гуллданзаара этого не знают. Они не могут зарегистрировать брак с умершим человеком. Если судить по официальной базе данных, то Вейя мертва. Извините, ребята. Я не испытываю к вам неприязни и был бы рад вам помочь, как человек, но генерал Кам не спешит воскрешать свою дочь. В этом все дело. Я, конечно, понимаю, что у него есть веские причины поступать именно так, а не иначе, и вам о причинах кое-что известно, маленькая толика правды, больше вам знать все равно не положено, но на сегодняшний момент такова горькая правда. Капитана Вейи не существует. Потому не спешите. Полагаю скоро ситуация изменится, и вы обязательно поженитесь, разумеется, если не передумаете. И если пожелаете, то вполне можете рассчитывать на меня. Я буду вашим свидетелем. Но только после того, — он указал пальцем на разведчицу, — как эта девушка обретет на Мениоле хоть какой-то официальный статус. Жаль оставлять вас в столь печальном расположении духа, но что поделаешь, служба.
Аштаал развернулся и торопливо зашагал в сторону гостиницы.
— А ведь он прав, — на глазах девушки невольно навернулись непослушные слезы. — Я так далеко оторвалась от реальности. Размечталась, — она вдруг шмыгнула носом. — Нам никто не поможет. Я не пройду идентификацию. Я мертва.
— Перестань, солнышко, нашла из-за чего плакать, — Славка обнял любимого человека и повел к стоянке гравилетов.
— Ага, а из-за чего тогда, по-твоему, разрешается плакать?
— Неужели нет выхода? Должен быть. Совершенно необязательно жениться на Мениоле. На Земле твой статус вполне официальный.
— Я должна выйти замуж на Мениоле и на Земле. Тогда ни у кого не останется вопросов.
— Хорошо. Я поговорю с твоим отцом. Можно сделать фальшивые документы, раз воскрешать тебя нельзя…
— Тогда ты будешь женат на фальшивке.
— Я буду женат на Кате и мне совершенно наплевать, как тебя нарекут на Мениоле.
— Вот за это я тебя и люблю, — Вейя вдруг воспрянула духом и рассмеялась сквозь слезы. — Ой, Слав, полетели домой. Что-то у меня опять голова кружится.
— Надо показаться врачу.
— Нет. Ерунда. Это климат. Из зимы в лето. Я отвыкла от Мениолы.
Новиков не согласился.
— А вечером к отцу идти, — напомнила девушка.
— Он нас засмеет.
— Вряд ли. Если только самую малость. Я хорошо знаю своего отца.
16
Первая половина января, как и предрекали синоптики, выдалась щедрой на морозы, а редкие периоды оттепели изобиловали осадками, покрыв землю толстым снежным ковром.
Стрелки часов перевалили за полночь. Очередной день перешел из разряда будущего в разряд настоящего.
Полнолуние.
За городом, возле узенькой речки, скованной льдом, остановился джип. Фары, освещавшие нечищеную проселочную дорогу, потухли. Две фигурки в темных одеждах начали торопливо спускаться вниз по крутому склону к реке, по колено утопая в сугробах. В руках одного незнакомца можно было рассмотреть зачехленный шнековый ледобур для зимней рыбалки. Только подозрительные личности совершенно не походили на рыбаков и явно не собирались рыбачить, тем более именно этой ночью при ярком свете полной луны. Они долго продирались сквозь сугробы, молча, не проронив ни единого звука. А затем, оказавшись примерно на середине ледового панциря реки, остановились и будто по команде извне принялись ногами разгребать слежавшийся снег, стараясь добраться до льда. Минут через десять в ход пошел ледобур. Вот только сноровки у незнакомцев было маловато, или они просто выбились из сил? Впрочем, не важно. Приблизительно еще через пятнадцать минут лунка была пробурена.
Вынув из кармана куртки сотовый телефон, один из незнакомцев снял перчатки, быстренько набрал текст и отправил SMS-сообщение. Подсветка
экрана менее минуты освещала его малоприметное лицо. Затем незнакомец очень аккуратно и без сожаления бросил аппарат в лунку. Напарник при помощи ледобура помог телефону пройти по узкому цилиндрическому ледовому каналу. Сотовый телефон, безусловно, утонул.
Покончив со странным действом, припорошив лунку снегом, подозрительная парочка зачехлила ледобур и поспешно, но молча направилась к берегу.
Заурчал мотор, вспыхнули фары…
Ближайший лесочек скрыл удаляющийся автомобиль, спрятал в ночном мраке.
17
Вечер наступил незаметно. Служебный гравилет послушно перенес полковника Аштаала из тропического рая, наполненного щебетанием экзотических птиц и буйством растительности в снежный мир столицы.
К вечеру мороз усилился.
Полковник невольно поежился прежде чем покинуть теплый салон машины и ступить на замершую землю.
Он чинно проследовал в здание Шестнадцатого Управления, поднялся на лифте на десятый этаж, ответил на приветствие коллег и охраны и вошел в свой кабинет через черный ход.
— Господин полковник, — голограмма секретаря поджидала у двери.
— Слушаю.
— В приемной вас дожидается генерал Кам.
Аштаал невольно чертыхнулся и медленно опустился в кресло.
— Зовите, — спустя несколько секунд ответил он.
Глаза и мимика визитера не выражали ровным счетом ничего. Ни гнева, ни любопытства, ни маломальского намека на эмоции. Это плохой признак.
— Что вы творите? — генерал даже не поздоровался, а сразу ринулся к столу.
— Сделал то, что не захотели сделать ваши люди, — спокойно ответил хозяин кабинета, поднявшись на ноги и указав рукой незваному гостю на свободное кресло. — И сделал это лучше, чем вы.
— Что за бред? Чего вы добиваетесь? Вы мешаете не только мне. Это понятно? — Кам не воспользовался предложением присесть и остался стоять у стола.
— Понятно, господин генерал, — Аштаал внимательно изучал оппонента.
— Тогда извольте объяснить.
— С превеликим удовольствием. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что в нашей структуре сентиментальные люди не работают. Так же мне известно, что вашу операцию по изъятию специфической информации у господина Новикова курируют довольно высокопоставленные лица, но…
— Чего вы добиваетесь? — повторил вопрос директор Управления.
— Ровным счетом ничего, — полковник плавно опустился в кресло. — Просто мне стало жаль парня, по-человечески жаль. Я не позволил ему взять в жены изделие № С83507460А345. Это уж слишком…
Кам тоже опустился в кресло и тяжело вздохнул.
— Вейя действительно погибла, знаю, — продолжил монолог главный контролер Шестнадцатого Управления. — И я вам от всего сердца сочувствую. Операция оказалась под угрозой срыва. Но вам приказали выполнить задание любой ценой. Вновь можно лишь посочувствовать. Что делать? Забрать насильственно информацию у Новикова вы не могли, не пытать же нелояльного парня каленым железом, а любой биоэнергетический сканер ему нипочем. Тогда вы решили пофантазировать, метод кнута и пряника. Решили перевоспитать Новикова вместо того, чтобы разыграть трагедию и надавить на чувства парня, мол твой любимый человек геройски погиб, борясь за правое дело, крепись, но мы (все остальные) пока живы и обязаны продолжить священную войну с итрониками. И ты, Новиков, в наших рядах, практически на передовой. Ты должен нам помочь. Иначе смерть Вейи окажется напрасной. Нет, вы пошли другим путем, решили придумать красивую и романтическую сказку о чудесном воскрешении спящей красавицы. Почва давно подготовлена. Любовь. Родственные души. Вот тут и понадобилось изделие № С83507460А345. Только приблизительно через неделю изделие, мягко говоря, исчерпает свой ресурс. Первые симптомы налицо. Впрочем, переживать не о чем, ибо изделие № С83507460В012 уже готово…
— Замолчите, — простонал Кам. Его взгляд смотрел сквозь полковника. — Замолчите. Вы все равно ничего не понимаете!
— Я был о вас лучшего мнения, господин генерал, считал вас человечнее, что ли. А вам все нипочем…
— Кто бы говорил, но только не надзиратель, — на губах Кама появилась ядовитая усмешка.
— Однажды близкие люди отвернутся от вас…
Директор Управления ничего не ответил, лишь поднялся с кресла и неторопливо направился к выходу.
18
— Такое впечатление, будто мы не летали на юг, — заявил Новиков, войдя в дом и на ходу сняв меховую куртку, затем потер замерзшие руки. В холле он невольно остановился возле картины, запечатлевшей знаменитый на всю Мениолу водопад. — На улице зима.
— Впечатлительный ты наш, — Вейя усмехнулась и прошла на второй этаж. — Кушать будем?
— Я не хочу.
— И я не хочу.
— Катюш, тебе надо к доктору, — напомнил парень, последовав за девушкой.
— Нет, не надо.
— Зачем упрямишься? — Новиков оказался в спальне и повесил куртку в шкаф. — А если что-то серьезное?
— Не говори ерунды. Что у меня может быть? Правда месячные задерживаются, но это не страшно, бывает.
— Ага, задержка на период беременности, — пошутил Славка.
— Ох, и дурачок же ты, — Вейя расхохоталась.
— А ты не отшучивайся. В какую больницу тебе положено обращаться в случае болезни? Я же не знаком с вашими шпионскими заморочками.
Девушка вдруг помрачнела.
— Не пойду я туда. Я умерла. Забыл?
— Весело. Так долго разговариваю с покойником…
— Надо позвонить отцу, он скажет куда обратиться.
— Погоди, а его знакомый доктор… Чижов, кажется… или он тоже не знает о твоем существовании?
— Знает, иначе бы отец не разрешил мне навестить его. А утром папа ясно дал понять, что у меня есть повод для визита…
— Тем лучше. Позвони доктору.
— Теперь у него есть секретарь, — Вейя уязвлено скривила губки.
— Ах, да! Тогда я позвоню.
— Еще бы! Изела будет рада, — разведчица надулась.
— Солнышко, не язви, я ведь о тебе беспокоюсь.
— Странно, а почему я о себе не переживаю?
— Действительно странно. Полагаю, ты боишься узнать грандиозную новость.
— Психолог доморощенный, — Вейя вновь хохотала. — Да не беременна я! Вот пристал!
— Посмотрим.
Тут Новиков извлек из стенного шкафа самую настоящую земную гитару. Мягко провел пальцами по струнам…
— Так и не научился играть на гитаре, — посетовал он.
— В этом нет ничего сложного. Нужен музыкальный слух и прямые руки, точнее пальцы. Плюс немного усердия.
— Вот и я о том же.
Девушка продолжала хохотать.
— Слав, ерунда. Ведь медведей в цирке учат кататься на самокате…
Новиков обреченно махнул рукой и протянул девушке музыкальный инструмент.
— Сыграй что-нибудь душевное, будь добра.
— Да я сто лет на ней не играла, уже все забыла, — Вейя перестала смеяться и покачала головой. Затем присела на краешек кровати.
— Ну, пожалуйста, милая, не ломайся. У тебя хорошо получается. Помнишь осенью, еще до разборок с «попрыгунчиками», на старой квартире…
— Нет. Не хочу играть.
— Катюша, дорогая…
Девушка нехотя приняла инструмент, попыталась взять аккорд, не вышло. Тогда она отшвырнула гитару и испуганно уставилась на свои ладони.
— Слав, я не понимаю, руки не слушаются, — тихо лепетала она, шевеля пальцами. — После той чудовищной переделки, когда меня собрали по кусочкам, что-то изменилось, — разведчица тяжело вздохнула.
Новиков присел рядом с любимым человеком и обнял.
— Не переживай, не бери в голову, — успокоил он. — Главное, что ты тогда осталась жива. Это самое главное. А играть на гитаре научишься, если захочешь, тебе будет проще, чем мне, ведь у тебя есть музыкальный слух и безграничное терпение. Ну, а мне стадо медведей давно все уши оттоптало.
19
— Валер, что случилось? — закончив неприятный разговор с полковником Аштаалом, Кам вернулся в свой кабинет, выслушал доклад «Бабули», после едва смог добраться до кресла и вот теперь поспешно связался с Землей. — Глаза у «Бабули» были, мягко говоря, квадратные.
Голограмма Щербакова застыла посреди кабинета. Усталое лицо Валерия Константиновича осунулось, даже можно сказать постарело, взгляд потух.
— Итроники взяли в заложники Диму и Шуру Новикову, Славкину сестру, — кое-как выдавил он.
— Как Лида?
— Как? Выпила два галлона корвалола. Пока держится молодцом, ищем.
— Чем могу помочь?
— Ничем, — Валерий Константинович сдержал эмоции и отвернулся от собеседника. В его душе господствовало отчаянье.
— Не падайте духом. Что говорят итроники?
— Ничего не говорят. Прислали лишь сообщение с уведомлением. Велели ждать требований. Позвонят утром. Вот так.
— Что предприняли?
— А что мы можем предпринять? Охрану итроники ликвидировали. Молодежь была вместе. Последний раз Шура звонила со своего телефона в районе полуночи. Разговор продолжался три секунды. Точнее разговора не было. Либо она передумала звонить, либо ей не дали поговорить. Потом оба телефона были отключены практически одновременно. Скорее всего, вынули аккумуляторы. С SMS-сообщением тоже глухо. Включили аппарат, набрали текст, отправили и выключили. Базовая станция сотовой связи, первая принявшая сигнал, расположена за городом. Район поиска — зона действия базовой станции. А эта вышка стоит на высоком холме. Вот и думай.
— Биодетекторы молчат, да?
Щербаков лишь кивнул головой.
— Ищем биоэнергетические аномалии. Где-то ведь ребят держат. Полковник Зааваль помог со спутниками. Пять орбитальных биодетекторов сканируют область. Дальше итроники пока уйти не могли. Мы подняли на уши всех, проверяем транспорт, злачные места, ищем свидетелей, анализируем обращения в милицию, но это ерунда. Так просто мы их не найдем. Зацепок пока нет. Сели в машину, уехали и все. Нет ни машины, ни ребят.
— Как думаешь, что им надо? Зачем итроники рискуют?
— Это я хотел у тебя спросить.
— Почему у меня?
— А у кого еще? Вначале мы засекли наружное наблюдение за Катиной квартирой, затем за квартирой Новикова. Но Катя и Славка успели улететь на Мениолу. Потом детей украли.
— Так, — Кам обхватил голову руками и начал массировать виски. — Более или менее становится понятно.
— Что тебе понятно?
— Во главе угла стоит Новиков. И требования итроников будут связаны с Новиковым. Они не успели перехватить Славку. Я боюсь, что его скоро убьют.
— Ты опять что-то затеял?
— Если бы я, — Кам горестно усмехнулся и указал рукой на портреты, висящие на стене за его спиной.
— А нам теперь отдуваться? — возмущенно воскликнул Валерий Константинович.
— У нас нет выбора.
— Выбор всегда есть. Я не желаю рисковать своим ребенком, да еще непонятно из-за чего. Да к черту все! Хоть из-за чего не желаю!
— Прости, — тихо проговорил Кам и в сердцах треснул кулаком по столу.
20
Изела едва не подпрыгнула от радости, увидев долгожданных клиентов, посетивших клинику доктора Чижова. Ее сердечко часто-часто забилось в груди, она поспешно вспорхнула с кресла и выскочила из-за секретарской стойки, на ходу поправляя модное платье.
— Привет! — глаза девушки светились от счастья.
Вейя тут же нахмурилась, но потом искренне удивилась не то от того, что сестренка повисла у нее на шее, а после расцеловала, не то от того, что глаза Изелы выражали неподдельную радость от встречи с ближайшим родственником. Новиков тоже таращил глаза от удивления. Вот тебе и раз. Совсем другая Изела. Совсем другое поведение.
— Здравствуй, Слава, — Изела дипломатично чмокнула парня в щеку. Чмокнула как брата, без какого-либо намека, совсем не так, как утром. — Проходите, присаживайтесь, дайте на вас посмотреть…
— Смотри, конечно, мы не против, — Вейя опустилась на диван, она задумчиво изучала сестру.
— Как там на Земле?
— Тоже зима, — Новиков был немногословен.
Изела вдруг заметила, что на нее смотрят с неприкрытым любопытством, словно на шута и пытаются предугадать ее дальнейшее поведение. Она тут же насупилась, прикусила губу.
— Я вижу, вы мне не рады, — девушка сникла. Так много горечи выплеснули ее слова. — А я дура обрадовалась, подумала как хорошо, что вы приехали, позвонили, подумала хорошо, что увижу вас еще до ужина в доме отца. Поболтаем. Полетим к папе вместе…
— Да ты что, Изела, — Новиков первый очнулся от наваждения и кинулся к опечаленной девушке, взял ее за руки и постарался улыбнуться. — Как ты могла подумать! Мы рады тебя видеть, поверь. Просто немного удивило твое поведение. Ты словно впервые встретила нас за долгие-долгие годы…
— Я не видела вас целый месяц, скучала, — девушка все-таки обиделась, — а вы…
— Как целый месяц! — Вейя вскочила с дивана. — А кто по-твоему к нам приезжал сегодня утром? Кто повез отца на работу? Разве не ты?
— Нет, — малахитовые глаза Изелы непонимающе смотрели на сестру. — Папа сказал, что вы прилетите ночью, вам надо устроиться, а сегодня вечером встретимся, — теперь Изела задумалась.
— Так, — Новиков облокотился о стойку и подпер подбородок рукой. — Я понимаю только то, что ничего не понимаю. Кто же врет и зачем? — он устремил взор на плакат медицинской тематики, висящий на стене.
— Я представляла нашу встречу немного иначе, — огорченно продолжила Изела.
— Извини меня, родная, — Вейя быстро совладала с собой, подошла к сестре, обняла. — Прости. Кажется, мы со Славиком несем чушь и обидели тебя. Прости нас. Я действительно рада тебя видеть, безумно рада.
— Ага, — в ответ Изела тяжко вздохнула и нехотя обняла сестренку. — Только я не поняла о чем вы говорите. Что произошло утром. И причем здесь я?
Новиков открыл было рот, намереваясь ответить на вопрос девушки, но его возлюбленная решила поступить иначе. Она опередила парня.
— Эх, Изела, все просто. Я дура до сих пор ревную тебя к Славе, — Вейя сменила тему разговора, ушла от прямого ответа. — Ничего не могу с собой поделать, — разведчица артистично махнула рукой и взглянула на сестру честными глазами. — Извини меня. Мы так давно не виделись, а я все о своем…
— Ничего страшного, — Изела сделала вид будто поверила, обида вновь жарким пламенем вспыхнула в груди. И девушка ответила на неприкрытую ложь сестры очень хлестко. — А Слава, если хочешь знать, мне действительно нравится. К тому же он здорово помог мне…
Новиков смотрел на двух девчонок широко раскрытыми глазами, то на одну, то на другую. Ему не хотелось созерцать спектакль абсурда. Но выхода нет. Поведение Изелы заставляет задуматься. Если отставной разведчик не врет, то кто же тогда утром посещал дом Вейи в облике Изелы? С другой стороны, а зачем Изеле врать? Нрав у девушки, конечно, непростой, но не до такой степени, чтобы выставлять себя на посмешище. Она ведь гордая. Значит, врет генерал Кам. Почему?
— Что нового? Как поживаешь? — Вейя продолжала играть. Разговор сам собой перешел в плоскость банальных вопросов и ответов.
— Неплохо. Скучновато только. В Управлении было гораздо веселее, — сестра приняла правила игры.
— Папа сказал, что ты вышла в отставку?
— Ну, раз я работаю секретарем-распорядителем в клинике Николая Павловича, значит действительно вышла в отставку, — Изела демонстративно осмотрела большую светлую приемную, вдоль стен заставленную диванами и креслами.
— Да уж, скучно, — согласилась Вейя.
— А ты говорят заболела, тошнота, головокружение, — Изела решила отыграться за ложь. — Симптомы очень любопытные. Заслуживают пристального внимания. Токсикоз. Папа в курсе? А то я ему не звонила. Он пока не знает о твоей странной хвори.
«Сцепились две ехидны, — Славка лишь покачал головой. — И все из-за тебя, товарищ Новиков, толи еще будет. Хорошо, что девчонки живут на разных планетах. А ведь когда-то были не разлей вода».
Славка невольно вспомнил штурм гаража, тогда Изела не побоялась лезть под дула бластеров, спасая Вейю. Готова была отдать свою жизнь лишь бы вызволить Вейю из рук надзирателей. Вспомнил горькие слезы, катившиеся по щекам Изелы, после того, как ей сообщили о смерти сестры, пусть сводной, но сестры.
— Хватит! — вдруг властно рявкнул он.
Девчонки мгновенно прекратили препираться, притихли и немного испуганно посмотрели на Славку.
Изела прошла за стойку и сообщила доктору по внутренней связи:
— Николай Павлович, пришла Вейя. Хорошо.
Девушка тут же вышла из-за стойки, привычным жестом, будто потомственный дворецкий открыла дверь, ведущую в смотровой кабинет, и казенно, но вежливо произнесла:
— Прошу. Доктор примет вас.
— Благодарю, — Вейя гордо задрала голову и проследовала в кабинет.
Новиков ринулся за ней, но все тот же казенный и в то же время вежливый голос остановил его:
— Господин Новиков, подождите в приемной.
Славка лишь развел руками и покорно сел на диван, сложив ногу на ногу.
Изела закрыла дверь, подошла к парню, заискивающе улыбнулась и вопросительно посмотрела на гостя, словно умная кошечка просила разрешения запрыгнуть на колени.
— Садись, Золушка, горе ты мое луковое, — Новиков усмехнулся, потом тяжело вздохнул.
Девушка мгновенно пристроилась рядом, прижалась к парню и тоже тяжело вздохнула. Ее душу вновь переполняли радостные эмоции.
— Хоть минут десять побудем вместе, наедине, — мечтательно проговорила Изела и провела ладошкой по Славкиным волосам, — без нее…
21
— Встать, не спать! — Шура сквозь сон почувствовала сильнейший удар в живот и непроизвольно вскрикнула от чудовищной боли.
Два итроника в человеческом обличии вошли в чулан, в котором держали заложников и буквально пинками подняли спящих людей. Больше всего досталось Диме. Александра едва продрав глаза и мгновенно ощутив во рту страшную горечь, поспешно вскочила на ноги. Живот будто налился свинцом. Повышенное внутричерепное давление грозило разорвать мозг на части. Очень хотелось пить. Язык прилип к небу. Холодно в чулане. Тело окоченело. А итроники тем временем, позабыв о девушке, обступили лежащего на полу парня и поочередно били его ногами.
— Что, Щербаков, где твоя грозная мамаша? А? Чего молчишь? Подожди, еще не так запоешь!
Дима скрючился от боли, поджал под себя ноги, закрыв живот, а руками обхватил голову, терпел побои, не кричал, лишь стонал от каждого удара.
«Надо бить только в бок», — пронеслось в воспаленном девичьем сознании. Задушевные разговоры с подчиненными майора Шеттеррга, охранявшими Новикову до Нового Года, не прошли даром. Мениольцы научили девчонку грамотно противостоять итроникам в рукопашном бою. — «Надо бить только в бок, там слабое место биоскафандра. Они только кажутся сильными. Надо воспользоваться моментом, пока меня не видят. У них прекрасное боковое зрение. Незаметно напасть можно только со спины».
Спустя секунду Саше удалось сконцентрировать внимание на противнике. Боль, ярость и дурнота отступили на второй план. Девушка, словно зверь загнанный в угол, видела перед собой лишь незащищенные спины итроников. Их двое. Только двое. Новикова успокаивала себя. Мысли бесконечным потоком проносились в сознании. Страх испарился. Будь что будет. Спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Дима! Дима…
От неожиданного удара в бок ближайший итроник потерял равновесие и неуклюже повалился на напарника. Противник оказался на полу.
Новикова подпрыгнула…
Саша не была излишне упитанной девицей, но и не отличалась худобой. Годы спортивных тренировок позволили ей развить крепкую мускулатуру, хотя внешне это было незаметно. Потому внезапное приземление проворной заложницы прямо на спины поверженных итроников вряд ли прошлось по душе незваным гостям из поднебесья. Знаете, ведь каблуки у модных женских сапожек достаточно острые. Теперь уже Шура работала ногами, немилосердно избивая врага. Била жестоко и профессионально, не давая поднять головы. Она умела это делать. Четкие и отточенные удары. Враг просчитался, оставив молоденькую и с виду безобидную каратистку без должного внимания.
Итроники молчали. На помощь не звали. Странно. А может быть некого звать?
В руках первого итроника появился бластер.
— Пистолет, — простонал Щербаков, стараясь подняться на ноги.
Но видимо итронику славно перепало от разъяренной девчонки, координация движений частично нарушена. Он не смог уклониться от удара. Бластер улетел к ногам Димы, а сам итроник распластался на полу.
Младший Щербаков, превозмогая сопротивление измученного жестокими побоями тела, поспешно схватил «подарок». Итроник успел активировать бластер, и Диме оставалось лишь прицелиться и нажать на курок. Данный экземпляр оружия хоть и изготовлен далеко от Земли, но адаптирован под человеческую руку, ведь движения итроников в камуфляжных биоскафандрах мало отличаются от движения людей.
У Димы тряслись руки, глаза дико блестели, общее впечатление портил подбитый глаз. Он беспрестанно сплевывал кровь, сочившуюся из рассеченной губы.
— Отойди, — произнес Щербаков-младший непослушными губами.
Шура мгновенно прижалась к стене и зажмурилась, а когда, наконец, отважилась открыть глаза, то сначала увидела тела итроников, неподвижно лежащие на грязном полу, а потом Диму стоящего на коленях с бластером в руках.
— Ты убил их? — слова сами собой слетели с девичьих губ.
— Надеюсь, что да… жаль, что в свое время плохо запоминал нравоучения отца. Я бы не смог активировать бластер будь он на предохранителе. Тьфу… Не умею.
Шура кинулась к парню и помогла подняться на ноги. Дима левой рукой держался за живот и часто-часто дышал, а правой рукой продолжал сжимать рукоятку бластера.
— Давай я тебе помогу. Бедненький! Что они с тобой сделали? — Новикова чуть не зарыдала, глядя на окровавленное лицо любимого парня.
— Ну вот, — Дима постарался улыбнуться, не широко, всего лишь краешками губ, — безжалостно отмутузила двух итроников, даже не пикнула, а теперь слезы проливаешь. Я никогда на тебе не женюсь, а то чего доброго начнешь меня мутузить…
— Ты придурок, Щербаков, — Саша засмеялась и шутя отвесила парню подзатыльник, после поцеловала.
Тот сморщился, но промолчал.
22
Вейя прошла в смотровой кабинет.
— Николай Павлович, — радостно воскликнула она по-русски, вскинув руки.
— Девочка моя! — Чижов выскочил из-за стола и поспешил навстречу. — Вот кого я всегда рад видеть, — он нежно прижал любимицу к груди. — Проходи, садись на стул. Ну, рассказывай, как поживаешь? Какие новости? Замуж собираешься? А то Кам все уши прожужжал.
— Ругал меня при случае? — девушка лукаво улыбнулась.
— Нет, — Чижов сел напротив пациентки. — Он давно смирился с твоим непутевым характером.
— Вот как?
— Да. Ты добилась своего. Надеюсь счастлива?
— Безумно счастлива. Правда.
— Замечательно, — доктор улыбался. — Только выглядишь ты…
— А что? — Вейя почему-то стала ощупывать лицо.
— Нет, ты неправильно поняла. Я не о том. Раньше ты была простой жизнерадостной девчонкой. А теперь повзрослела.
— Разве это плохо?
— Не привык, знаешь ли. Ты для меня все еще маленькая девочка.
Вейя рассмеялась.
— Николай Павлович!
— Ладно, не слушай старика — доктор замахал руками. — Давай все-таки займемся твоим недугом.
— Да нет у меня никакого недуга. Просто Слава настоятельно просил показаться врачу, а я безумно хотела вас увидеть.
— Я рад. А как же головокружение, тошнота?
— Вы тоже считаете, что налицо симптомы беременности?
— Учитывая обстоятельства, это первое, что приходит на ум, моя дорогая. Как у тебя с половой жизнью?
— Ну, мы со Славой не монахи, — щеки девушки порозовели. — Но… мы предохраняемся.
— Кто бы сомневался. Ты никогда не страдала отсутствием благоразумия. Однако даже метла раз в год стреляет. А месячные? Задержка есть?
— Примерно земная неделя от прежнего срока, — кое-как выдавила из себя Вейя, будто почувствовала за собой неизгладимую вину.
— Э-хе-хе, — Чижов поднялся на ноги. — Что ж, пойдем, посмотрим.
Он повел девушку в другое помещение, напичканное медицинским оборудованием.
— Для начала возьмем анализ крови.
Вейя без особого желания засунула руку во чрево бездушного автомата и даже не вскрикнула, когда тот проколол ей вену.
— Пока идет комплексный анализ крови, — Николай Павлович подал пациентке стерильный тампон, — займемся другим делом. Мне нужна моча для анализа. Лучше, конечно, брать утреннюю, ну да ладно… вечер на дворе.
— Но я не хочу в туалет, — Вейя растерянно пожала плечами, правой рукой придерживая тампон.
— Я так и думал, — Чижов усмехнулся. — Водички попьешь? Или используем наружный стимулятор?
— Лучше воды, — резонно рассудила девушка, приняв стакан с водой.
— Вода непростая, — предупредил доктор.
— Я догадалась, — разведчица залпом осушила стакан.
— Так, а теперь, — Чижов повел пациентку к аппарату, отдаленно напоминающему электронный томограф, — посмотрим из чего ты состоишь. Ложись.
— Из лоскутов, — мрачно пошутила девушка, устраиваясь на кушетке. — После заварушки над Атлантикой меня неделю собирали из мелких фрагментов.
— Да, — согласился врач, закрывая прозрачный колпак. — Что верно, то верно. Тогда всем досталось, но тебе больше всех. А ребята с Асаргидоры молодцы, вылечили. Виртуозы. Хотя внешне напоминают здоровенные мыльные пузыри.
— Причем светящиеся, — дополнила девушка.
— Точно. Приятные в общении ребята. Все, больше не разговаривай, не шевелись, дыши плавно.
Кушетка, закрытая сверху прозрачной полукруглой крышкой пришла в движение и медленно покатила к овальной белой тускло светящейся трубе. Вскоре кушетка с пациенткой скрылась внутри медицинского аппарата. А Николай Павлович поспешил к монитору, где уже начали вырисовываться контуры стройного тела капитана Вейи. Изучая поступающие данные, доктор долго стоял, склонившись над пультом управления. Потом он вдруг схватился за голову и начал что-то невнятно бормотать. После кинулся к аппарату, но вдруг передумал и вернулся к монитору. Дышал тяжело, вытирая испарину, предательски проступившую на лбу…
Диагностический аппарат завершил работу. Кушетка покинула сканирующее устройство.
Бледный доктор Чижов долго не мог решиться подойти к кушетке и открыть крышку.
— Николай Павлович, мне можно вылезти? — девичий голос достучался до сознания.
— Да, да, сейчас я тебе помогу, — врач вышел из оцепенения и заставил себя подойти к девушке. — Данные пока не обработаны, много информации, придется подождать.
Вейя оказалась на свободе.
— Иди в туалет, уже пора, — Чижов боялся взглянуть на пациентку.
— Хорошо, — девушка послушно направилась в смежное помещение.
— Ты не спеши, — доктор едва шевелил непослушными губами, а мысли путались в голове. — Включи водичку. Возможно журчание поможет…
— Что-то не так? — девушка остановилась на полпути, обернулась и с тревогой посмотрела на Чижова. — Что со мной?
— Нет, нет, все нормально, ничего страшного я не нашел. Данные пока не обработаны в полном объеме. Утверждать могу лишь одно. Ты не беременна.
Вейя хмыкнула.
— Батюшки! Ты огорчена?
— Не знаю. Беременность, конечно, в мои планы не входила. Поэтому я даже рада. Нам со Славой пока рано заводить семью на Земле. Не хотелось бы делать это спонтанно. Ему еще надо диплом получить, потом найти работу. Если только через годик. Зачем создавать лишние хлопоты?
— Да, разумеется, — поспешно согласился Чижов. — Рад, что у вас здравый смысл стоит во главе угла. Ну, иди. А я тем временем взгляну на результаты анализов.
— Ага, — Вейя улыбнулась и покинула кабинет.
Проводив девушку взглядом, Николай Павлович устремился к анализатору крови, бегло просмотрел диаграмму на экране прибора, после бросился к прибору похожему на томограф. Какое-то время он мучил аппарат, рассматривая запись результатов обследования пациента едва ли не на клеточном уровне, затем покачал головой, сделал глубокий вдох, выключил монитор и тоже покинул помещение. Чижов совладал с эмоциями. Закрывшись в смотровом кабинете, он связался с генералом Камом. Директор Шестнадцатого Управления был дома и радостно поприветствовал друга, увидев голограмму Чижова посреди своей спальни. Генерал уже снял мундир и нарядился в штатское.
— Дай угадаю, — Кам перестал улыбаться, — ты провел осмотр Вейи?
— Это не Вейя! — Николай Павлович практически кричал.
— Извини, я не успел предупредить тебя, да и Изелу тоже. Возможно, дочка наболтала Славке лишнего.
— А где Вейя? — невольно вырвалось у Чижова.
Кам развел руками и отвернулся от видеокамеры:
— Вейя, родная, будь добра, поднимись в мою спальню.
Чижов хмурился и ждал. Довольно быстро в поле зрения видеокамеры показалось улыбающееся личико Вейи. Ее наряд в точности повторял одежду пациентки, ушедшей в туалет. Женский мениольский костюм бежевого цвета: приталенный жакет без воротника и, разумеется, без лацканов, без видимых глазу застежек. Доктор непроизвольно отпрянул от голограммы.
— Николай Павлович, добрый вечер, вы хотели меня видеть?
— Что, черт возьми, происходит? Кам, ты меня едва до инфаркта не довел.
— Я потом тебе объясню, хорошо? Прилетайте ко мне домой. Там и поговорим. Только не обижайся, сам понимаешь…
— Нет, не понимаю. Вейя, радость моя, у меня к тебе огромная просьба.
— Слушаю вас, Николай Павлович, — Вейя слегка наклонила голову вправо.
— Сегодня намечается торжество, не исполнишь ли ты для меня старинный русский романс? У тебя так славно получается. А то что-то ностальгия замучила.
— Если хотите…
— Заранее благодарен.
— Что ж, — девушка нисколько не удивилась. — Я с удовольствием исполню вашу просьбу. Папа, у тебя есть гитара?
— Даже две. Укулеле и русская семиструнная…
— Замечательно.
— Ладно, иди, дочка, — Кам тактично выпроводил Вейю. — Я скоро спущусь вниз.
— Хорошо, папа, — разведчица удалилась. — Не прощаюсь, Николай Павлович.
— Она сыграет и споет, не бойся, — генерал усмехнулся. — Это настоящая Вейя. И никакие проверки не нужны. Но ты прав, у нас не было времени обучить двойника игре на гитаре. Да и задачи ставились другие. На самом деле двойник только думает, что все знает. А если детально разобраться, то налицо лишь общие представления и направления, чтобы правильно вести себя в контексте тех или иных событий. Дальше следует сплошная импровизация. Но частичка Вейи в ней все-таки есть. Нрав тот же. Просто в силу определенных обстоятельств я не мог… одним словом, расскажу позже.
— Ты чудовище. Ты знаешь об этом?
— Я и не оправдываюсь, — Кам лишь махнул рукой. — Только ребятам не говори, прошу тебя. Сегодня Вейя заменит «изделие», все вернется на круги своя. Договорились?
— Это действительно «изделие».
— «Изделие» известного тебе предприятия, — подытожил генерал.
— Двойник умирает. Первые симптомы деградации налицо. Поэтому ты пригласил молодежь на Мениолу?
— «Изделию» осталось жить считанные дни. Двойник выполнил свою задачу. Защитил дочку. А Вейе пришлось провести эти дни взаперти, она мне все нервы вымотала. Как там Славка будет без нее, да еще сам знаешь с кем… но ревновать к «изделию»… это немыслимо… вот такие дела…
— Понятно. Я удаляюсь, а то сейчас твое «изделие» выйдет из туалета, неся в руках сосуд с мочой. Полагаю, ее шпионские навыки мало отличается от умения Вейи? Да и уши у нее пока на законном месте.
— Осмотри Новикова на всякий случай, чужая планета все-таки, но не задерживайтесь, прилетайте поскорее, я жду вас. И еще, придумай легкую хворь для Вейи, раз обратилась к врачу. Не надо никого волновать.
— Да-а-а, — процедил Чижов, — у тебя всегда все было очень просто. Игра. Вся жизнь подобно русской рулетке.
— Не возмущайся, словно в первый раз. Ты же прекрасно знаешь, что я не мог допустить утечки информации. От этого зависела судьба Вейи.
Чижов закончил разговор и отошел от монитора.
— Дьявол, — тихонько простонал он, направляясь к выходу. Ему захотелось умыться холодной водой.
23
— Лида, Шура звонит! — Валерий Константинович ворвался в свой кабинет. На его лице сияла улыбка впервые за долгие часы отчаянья, впервые за эту долгую ночь. Впрочем, за окном уже давно рассвело. Тревожная ночь уступила место хмурому непогожему утру. — Идем скорее!
Лидия Петровна не верила собственным ушам. Она провела бессонную ночь в банке, в рабочем кабинете мужа, держалась из последних сил, заставляла себя не терять надежду, в глубине души верила, что ее сын вернется живым и здоровым. Ребят активно ищут. Полковник Макаров проводит следственные мероприятия. Найдены и опрошены свидетели. Картина похищения ясна. Аварийный маяк в Диминой «Ладе» не работает. Биодетекторы молчат. Дети пропали.
— Что с Димой? — женщина мгновенно вскочила на ноги, отбросив вязание. Плетеная корзинка с клубками упала на пол.
— Живой. Они в какой-то деревне. Им удалось обезвредить двух охранников. Пока ребята контролируют дом, но боятся выходить. Итроников было как минимум четверо. Один из них копировал Дениса Абрамова, друга Славы. Их заманили хитростью. В любой момент могут появиться другие итроники.
— Звони Баскакову. Пусть поднимает в небо вертолет с десантом. А лучше два для подстраховки.
Лидия Петровна кинулась к двери, отстранила мужа в сторону и в два счета пересекла приемную, даже не взглянув на спящую Эллочку. Вот лестница. Шесть пролетов. Потом ярко освещенный коридор подвального помещения. Валерий Константинович следовал позади, не отставая ни на шаг и разговаривая по телефону.
Три сотрудника работали в просторном светлом помещении. Один анализировал информацию, поступающую со спутников, второй управлял наземными средствами контроля. На мониторах отображалась визуальная и графическая информация, поступающая как с орбиты, так и от наземных средств контроля. А главный аналитик резидентуры, уже немолодой полноватый мужчина, скрестив руки на груди, внимательно всматривался в голографический проектор. Подробная карта местности пестрила отметками, указывающими на расположение распыленных по области сил резидентуры.
— Громкую связь, — скомандовала Лидия Петровна.
Из динамика полился взволнованный голосок Шуры Новиковой:
— … Дом напротив приметный, белый кирпич, красная железная крыша без снега, номер одиннадцать. Значит, мы либо тринадцатые, либо девятые. Немного видно улицу. Рядом с домом машина Дениса. «Лада-Приора», белый «универсал». Дом через дорогу — захудалый, коричневый, — для лучшего обзора Александра, видимо, забралась на табурет.
— Саша, как я рада тебя слышать! — вырвалось у резидента. Ее глаза сделались влажными от переизбытка эмоций.
— Лидия Петровна?
— Это я, не волнуйся, мы вас вытащим. Дай трубку Диме.
— Да тут я, мама, тут, все нормально. Не переживай, — послышался отдаленный голос младшего Щербакова. — Я вас слышу.
— Не отключайтесь. Скоро мы узнаем ваше местоположение. Это телефон итроников?
— Да. Мы нашли наши телефоны, но они без аккумуляторов. А от их телефона аккумулятор не подходит.
— Их аппарат защищен. Но ничего, что-нибудь придумаем.
— У вас есть оружие? — вставил словечко директор банка.
— Два бластера.
— Будьте осторожны, это не игрушка!
— Мама! Мы уже не дети.
— Слушай, что я говорю, безобразник. Один внимательно наблюдает за улицей, второй за задним двором.
— Там нет окна.
— Значит, северная сторона. Будьте предельно внимательны. Одним словом, старайтесь иметь как можно больший обзор. Есть ли какие-нибудь приметы, необычные постройки, чтобы нам было легче найти вас. По базовой станции сотовой связи мы вычислили район, где вас прячут, но там пять деревень вдоль трассы. Помощь в пути, однако, надо узнать точное местоположение.
Лидия Петровна взглянула на аналитика, тот ткнул пальцем в карту и кивнул головой.
— Ну, в окно ничего особенного не видно, — задумчивый голос Шуры заполнил помещение. — Хотя постойте, есть какое-то необычное здание, но далеко. Трудно что-либо рассмотреть. Большие серые колонны стоят рядом под общей крышей. Деталей не разобрать. Высокое сооружение.
— Элеватор, — одними губами прошептал аналитик.
— Элеватор? — воскликнул Валерий Константинович.
— Не знаю.
— Эх, городские дети! — посетовала Лидия Петровна. — Дима, может быть ты рассмотришь?
— Нашли кого просить! Я без очков дальше собственного носа не вижу.
— Ясно. Ладно. Сейчас мы выясним где находится элеватор. Здание приметное. Есть данные со спутника?
— Это Кузьминки, — доложил сотрудник, отвечающий за работу орбитальной группировки. — Других элеваторов поблизости нет. Тридцать километров восточнее города. Два километра от трассы. Картинка на мониторе.
— Как называется улица?
— Улица Ленина, в деревне всего четыре улицы. Ищу дом с красной крышей под номером одиннадцать. Вот он.
— Валера, один вертолет туда, второй пусть барражирует поблизости.
— Вертолеты только что взлетели с аэродрома. Минут через двадцать-двадцать пять будут на месте. Отправляю Вороневского и Макарова с компанией.
— Ну, держитесь, ребятки. Недолго осталось мучиться. Бдительность не теряйте, следите за домом.
— Хорошо, мама, — ответил сын. — Мы отключаемся, а то аккумулятор скоро сядет.
— Я позвоню, — Лидия Петровна тяжело вздохнула, ей вдруг захотелось так много сказать сыну, даже дыхание перехватило, она закашлялась…
— Все хорошо, родная, — ладонь супруга опустилась ей на плечо. — Все хорошо.
Лидия Петровна кивнула головой и добрела до свободного кресла. Она продолжала тяжело вздыхать, нервно кутаясь в шаль.
Тут один из сотовых телефонов Валерия Константиновича дико заголосил: «SMS-ка пришла-а-а».
— Номер незнакомый, — Щербаков взглянул на экран. — Ух ты! Итроники объявились. Озвучили свои требования.
— Значит, скоро вернутся, — тихо проговорила Лидия Петровна, потом вскочила на ноги, в ее глазах промелькнула тень тревоги. — Звоните ребятам! Быстро!
— Что случилось, Лида? — Щербаков обеспокоенно смотрел то на супругу, то на телефон. — Ты знаешь чего хотят итроники?
— Нет, не знаю и знать пока не хочу! Звоните! Быстрее!
— Слушаю, — из динамика вылетел приглушенный голос Димы. Он сидел на кухне, за столом, напротив газовой печи и до рези в глазах всматривался в маленькое оконце. Правая щека опухла. А Шура тем временем выглядывала из окна в жилой комнате. На стене висели семейные портреты. Убитые итроники так и валялись в сенях, в темном и пыльном чулане.
— Сынок, вы обыскали итроников?
— Да.
— А дом?
— Поверхностно.
— Опиши предметы найденные вами.
— А что случилось?
— Отставить вопросы! — у Валерия Константиновича прорезался командирский голос.
— Ну, тут много чего, — Дима, вероятно, обиделся на отца. — Телефон нашли, «карандаш», бластеры, наручники, какая-то фигня в пакетике, зеленый порошок, пачка сигарет, только пахнет не табаком, зажигалка, канцелярская скрепка, ключи от моей машины и от машины Дениса, какой-то никелированный полукруглый предмет, величиной со спичечный коробок, думал зажигалка, но нет, зажигалка была у другого и еще нашли черный цилиндр сантиметров шесть длиной.
— А диаметр?
— Приблизительно сантиметр.
— Опиши цилиндрик подробнее, — Лидия Петровна заволновалась, а Валерий Константинович даже отшвырнул свой телефон.
— Черный, вроде стеклянный, с одного торца круглая и блестящая штуковина, металлическая… кнопка или что-то еще, не знаю.
— Не трогай! — Валерий Константинович едва не сорвал голос. У Лидии Петровны екнуло сердце.
— Сынок, не трогай блестящую штуковину, — ласково проговорила она.
— Хорошо, — Дима был спокоен, он не осознавал той опасности, которая была сокрыта в маленьком и с виду безобидном предмете.
— Есть желтый кружочек на противоположном торце? — дрожащим голосом продолжила Лидия Петровна. — Только осторожно.
— Есть, но зеленый.
— Зеленый? — закричал Валерий Константинович.
— Да.
— Снимай штаны!
— Что! — было слышно, как Дима возмущенно фыркнул.
— Снимай штаны, кому говорю!
— Зачем?
— Пощупай свою задницу, в том месте, где обычно делают уколы.
— Да зачем?
— Ищи под кожей инородный предмет.
— А сразу сказать нельзя по-человечески? — возмутился Дима. Было слышно, как заскрипел старый стул или табурет, а телефон довольно грубо швырнули на стол. Потом отдаленный голос младшего Щербакова позвал Шуру. — Сашенька, иди сюда.
— Сашенька? — удивленно прошептал Валерий Константинович и вопросительно уставился на супругу.
— Ты только узнал, папаша, глава семейства? — Лидия Петровна с достоинством взирала на мужа.
— Нет. Догадывался.
— Теперь знаешь точно.
— Теперь знаю. Ей же всего шестнадцать лет.
— Диме скоро исполнится девятнадцать. А ты думаешь они в ЗАГС собрались? Нет. Это тебе не Катя. Я им сразу кулаком перед носом помахала. До окончания учебы никаких глупостей. Они торжественно поклялись.
— Грош цена их клятве.
— Ну почему? Александра — серьезная девушка. Ты сам недавно ставил ее в пример своему оболтусу.
— Н-да.
— Поживем — увидим. Может еще и разбегутся. Кто знает?
После двух тягучих минут послышался испуганный голос Димы:
— А что это?
— Нашли? — Лидия Петровна явно торопилась.
— Да. Пупырышки.
— Верно. Большие пупырышки. Капсула диаметром приблизительно пять миллиметров.
— А как они ее затолкали? — удивилась Шура. — Порезов нет.
— Уметь надо. Но вам капсулу просто так не достать.
— А что это такое?
— Яд.
Молодежь на секунду замолчала. Они были в шоке.
— Надо извлечь инородный предмет и как можно скорее. Думаю, вы уже догадались, цилиндр — это устройство активации. Зеленый кружок говорит о том, что после срабатывания устройства вы проживете лишь две минуты.
Молодежь начала бурно обмениваться мнениями, ища рецепт избавления от инопланетного подарка.
— Процедура предстоит болезненная, — продолжила Лидия Петровна, перебив молодежь. — Найдите что-нибудь острое, нож, бритва, любой предмет, которым можно разрезать кожу. Так же
потребуется антисептик. И ради всего святого, торопитесь, ищите быстрее. У итроников наверняка есть резервный активатор.
Звуки, которые доносились из динамика, свидетельствовали о том, что бывшие заложники перевернули дом вверх дном. Грохот вперемешку со звоном битого стекла и руганью красноречиво свидетельствовал о той неукротимой энергии, которая буквально разрушала старенький дом.
— Нашли старое лезвие от безопасной бритвы и йод, — доложила Шура, когда грохот стих.
— Замечательно, то, что надо. Не мешкайте, соберитесь с духом, терпите, будет больно.
— Не больнее, чем прежде, — загадочно проговорил Дима. — Саша, ты первая по списку. Встань так, чтобы мне было удобно.
— Как?
— Встань на колени. Держись за стул.
— Так, что ли?
— Да, очень эротично. Все, терпи.
— Ой! Дурак! Больно! Ты что?
— Терпи, родная. Почти выдавил.
— Терплю. Одно радует, скоро наступит моя очередь. Ай! Мясник! Больно же!
Крики и проклятия в адрес итроников долго доносились из динамика. Даже аналитик оторвал взор от карты и сокрушенно покачал головой, услышав нецензурную брань из уст Щербакова-младшего.
— Готово, — это слово вызвало вздох облегчения у старших Щербаковых.
— Выбрось капсулы в форточку.
— Ага. Ладно.
— Раны обработали?
— Да.
— Займите прежние позиции. Наблюдайте за домом, — у Лидии Петровны камень упал с души. — Вертолет высадит десант. Придут солдаты в белом камуфляжном обмундировании с автоматами, а не с бластерами. Не стреляйте в них, это наши сотрудники. И еще… Петя едет за вами.
Вернувшись в кабинет директора, Лидия Петровна подняла с пола корзинку с клубками и как ни в чем не бывало устроилась на кожаном диване.
— Что пишут итроники?
Валерий Константинович налил из графина воды, залпом осушил стакан и сел подле супруги.
— Им нужен Новиков. Они требуют не позднее чем через двенадцать часов доставить его на Землю и показать. После смотрин огласят условия обмена.
— Опоздали голубчики, — Лидия Петровна принялась за рукоделие, автоматически перебирая пальцами спицы.
— Ага. А если бы ребята не справились?
— Если бы не «БЫ», то во рту росли грибы, — задумчиво проговорила супруга. — Ты сам доложишь или мне поговорить с «Бабулей»?
— Рано рапортовать.
— Итроники не вернутся. Поймут. Глаза у них есть. Конечно, им тяжело без серьезной технической поддержки. Но что им еще остается делать? Чем больше безделушек, тем проще засечь их местоположение. Слишком рискованное мероприятие они затеяли. По их планам заложники должны исчезнуть без следа, испариться.
— Мы бы и не нашли. Неизвестно сколько они «берлог» подготовили.
— Как будем искать?
— Никак. Оставшиеся итроники уже давно, как ошпаренные тараканы мчатся в сторону соседней области, где их ждет звездолет. А в тела убитых итроников наверняка встроены диагностические приборы, которые сейчас горланят на всю округу о том, что хозяин мертв.
— Предупредим коллег.
— Предупредим, — согласился Валерий Константинович. — Только это ничего не даст.
24
Вейя неторопливо покинула смотровой кабинет, она жизнерадостно улыбалась. Следом за ней показался доктор Чижов, на ходу давая последние рекомендации:
— Хороший сон, витамины и микроэлементы, ежедневные прогулки на свежем воздухе и теплый душ перед сном. Плохо кушаешь, дорогая.
Вейя остановилась у секретарской стойки, еще раз улыбнулась озадаченному Славке и растерянно развела руками.
— Николай Павлович, а что случилось? — вопросила Изела, выглядывая из-за стойки, встав на цыпочки.
— Милая, ты в порядке? — не удержался от вопроса Новиков.
— Почти. Стресс, плюс смена климата, точнее планеты, беспорядочный прием пищи, перекусила абы как и — бежать, совсем не следит за собой, вот и результат, ничего удивительного, — назидательно продекламировал Чижов. — Надо вести здоровый образ жизни.
Вейя опять развела руками, на сей раз виновато.
— И нечего улыбаться, — доктор нахмурился. — Молодой человек, — он вдруг обратился к Новикову, — извольте пройти в кабинет.
— Но доктор… Зачем? Я не болен, — Славка даже испугался. Он почему-то посмотрел на Изелу, словно просил ее заступиться.
— Молодой человек, вы гость на этой планете, ваше самочувствие необходимо постоянно контролировать.
— Но у меня нет никаких отклонений.
— Позвольте мне судить об этом, — врач поднял руку, указав на открытую дверь. — Прошу вас.
Новиков для проформы демонстративно кашлянул и вошел в кабинет.
— Изела, — доктор на секунду задержался у двери. — Собирайтесь, девочки. Мы не задержимся, — он сделал шаг вперед, но вдруг остановился. — Вейя, проследи чтоб твой жених спозаранку собрал кал, мочу, не завтракал и рано утром прилетел ко мне. Сдаст анализы по полной программе.
— Хорошо, Николай Павлович, — девушка закивала головой.
— Изела, будь добра, сделай пометку в графике.
Чижов еще хотел что-то сказать, но осекся на полуслове, измерил Вейю задумчивым взглядом, махнул рукой, будто хотел всем своим видом показать: «Да что вам объяснять? Все равно без толку» и вошел в кабинет.
Девчонок слегка удивило необычное поведение доктора, Изела долго хлопала крашеными ресницами. А Вейя опустилась на диван и задумчиво уставилась в противоположную стену, теребя подбородок.
25
Ми-8 завис над заснеженным полем метрах в двухстах от ближайшего дома. Вращающиеся лопасти сдували снег, поднимая в воздух почти невесомую белую взвесь. Солдаты поочередно выпрыгивали из бокового люка. Они приземлялись на ноги, кто-то после жесткого приземления не мог удержать равновесие и падал, потом тут же вскакивал, будто неваляшка и несся вперед к деревне, придерживая висящий на ремне автомат. Последним выпрыгнул снайпер. Закончив десантирование, вертолет медленно поднялся выше деревьев и вскоре исчез из виду. Весть о вооруженных людях, вторгшихся в спокойную деревушку, мгновенно разнеслась по округе. Кто-то из местных жителей выскочил на улицу, но многие предпочли закрыться дома, спустив собак с цепи и с любопытством тараща глаза в окно, особенно дети. Правда, взрослые тут же отгоняли их вглубь дома. Несколько звонков в дежурную часть заставили милиционеров выслать наряд в Кузьминки.
А тем временем группа спецназа окружила злополучный дом. Но штурма не потребовалось. Ребята в доме одни. Лидия Петровна приказала им открыть дверь и впустить спасителей.
— О, как тебя отделали! — добродушно улыбался офицер, глядя на Диму, пока двое его подчиненных осматривали дом, а остальные охраняли периметр. — Да вы молодцы. Двух итроников завалили.
— Это было просто, — Шура усмехнулась.
— А я думал ты герой? — офицер удивленно посмотрел на Диму, после на хвастливую девчонку.
— Мы действовали сообща, — Новикова попыталась спасти имидж своего парня.
Щербаков ничего не ответил, только отвернулся.
— Товарищ капитан, — в комнате появился спецназовец. — Осмотр завершен. Блокиратор отключить?
— Не надо.
— В подполе обнаружены два трупа. Хозяева дома. Тела обезображены, но мужчина очень похож на убитого итроника. Точнее биоскафандр итроника на него похож.
— Значит, это были не хищники, — офицер взглянул на часы. — Минут через десять прибудет основная группа.
А Шура и Дима, словно сговорившись, кинулись на кухню. Второй солдат уже закрывал крышку погреба и отряхивался.
— Нечего вам тут делать, — прикрикнул он, выпроводив ребят. — Сидите в комнате.
Возле дома остановилась кавалькада из семи автомобилей. Вороневский выскочил из машины и поспешил к калитке. За ним следовал человек в черной куртке и норковой шапке, размахивая левой рукой в такт шагу, после еще один человек в серой куртке. Все прочие высыпали из машин и тревожно осматривались по сторонам. Водители остались сидеть за рулем.
Взявшись рукой за ржавую ручку калитки, Вороневский неожиданно заметил сквозь щель в гнилом деревянном заборе внимательное лицо спецназовца и дуло автомата, обмотанное белой тряпкой.
— Свои, — глухо проговорил Петр, открыл калитку и проследовал по узкой дорожке в сторону крыльца. Справа стоял припорошенный снегом автомобиль Дениса Абрамова. Вороневский указал рукой на автомобиль.
— Да, они уже заявили об угоне, — человек в черной куртке даже не остановился.
Гости из города поднялись на крыльцо и вошли в дом. В сенях валялись беспорядочно разбросанные вещи. Нехитрый деревенский быт. Бревенчатые стены побелены известкой. А впереди две двери, оббитые старым коричневым дерматином. Одна дверь ведет в чулан, вторая — в жилые помещения. Старый, видавший виды пятистенок с холодными сенями.
— Полковник Макаров, — представился мужчина в черной куртке и показал служебное удостоверение. — ФСБ. Со мной капитан Никитин и Петр Вороневский.
— Капитан Нефедов, — представился армейский спецназовец. — Здравия желаю.
— Что обнаружили? — Макаров прошел в дом.
— Четыре трупа, — Нефедов следовал по пятам. — Два человека в подполе, два итроника… в чулане…
— Понятно. Ну, здравствуйте, орлята, — полковник увидел бывших заложников, скромно сидящих на кровати.
— Доброе утро, — немного настороженно ответил более воспитанный Дима.
Макаров мельком осмотрел лицо Щербакова.
— До свадьбы заживет, — сделал вывод он. — Петя, забирай их. Вези в город.
Дима сразу заулыбался, увидев Вороневского. Петр сгреб заложников в широченных объятиях.
— Ну, здравствуйте, братцы-кролики, живы. Мать тебе даст на орехи, попомни мои слова.
— А меня ищут? — тихо спросила Саша.
— Родители сбились с ног…
Шура опечалилась и лишь кивнула головой, пытаясь предугадать, как ее встретят дома, с оркестром, с транспарантами и цветами. Нужно придумать хоть какое-то оправдание. Чистой правде все равно не поверят. Хорошо, что нет ни одной царапины, если, конечно, не считать пореза на мягком месте.
— Поехали, — Вороневский махнул рукой и направился к выходу.
— У нас нет зимней одежды, — вспомнил Дима, поднимаясь на ноги.
— Я кое-что прихватил с собой. Поехали. Есть горячий чай в термосе и бутерброды. И надо показать вас врачу.
Эксперты и следователь приступили к работе, уничтожая улики, указывающие на присутствие инопланетян.
Бывшие заложники, Вороневский и капитан Никитин покинули дом. Спецназовцы открыто гуляли по двору. Спустя десять минут джип Вороневского и сопровождающий его автомобиль уже мчались по трассе в сторону города.
Милицейский «УАЗ» остановился метрах в двадцати от дома. Три милиционера в бронежилетах нехотя покинули автомобиль, прихватив с собой короткоствольные автоматы. Сотрудники ФСБ, достав свое оружие, внимательно наблюдали за действиями милиционеров.
— Кто такие? — Никитин направился к блюстителям правопорядка.
— А вы кто? — осторожные милиционеры исподлобья рассматривали молодого человека в штатском и дорогие автомобили, припаркованные у скромного деревенского дома. Потом они заметили солдата в белом маскировочном комбинезоне с автоматом в руках. Затем снайпера на крыше сарая.
— Капитан Никитин, ФСБ, — человек в серой куртке продемонстрировал служебное удостоверение. — Ваши документы.
Просмотрев удостоверения, Никитин вернул их законным владельцам и махнул рукой. Люди в штатском спрятали оружие.
— Можете подойти, — он направился к дому.
Милиционеры последовали за ним.
— Товарищ капитан, что здесь происходит? В дежурную часть поступил сигнал…
Никитин остановился и измерил взглядом любопытного сержанта.
— Спецоперация по освобождению заложников. Сержант, вы же должны знать, что минувшей ночью в городе похитили сынка банкира. Всех на уши поставили. Или до вашей глухомани новость не дошла?
— Слышали.
— Замечательно. У меня к вам только один вопрос. Где ваш гребаный участковый?
— В Возвышенке.
— Я в курсе где он должен быть. Только его нет на месте. Никто не знает где он, и связаться с ним не удалось. Его два дня не было на работе.
— Товарищ капитан, мы из дежурной части…
— Понятно. Сообщите в дежурную часть, что считаете необходимым. И будьте добры, найдите понятых. Вы все-таки в форме.
Капитан вошел в дом, а милиционеры остались на улице.
— Хана Быкову, — предположил разговорчивый сержант, подмигнув своим неразговорчивым напарникам. — Ребята производят неизгладимое впечатление.
— Точно, — согласился напарник, доставая пачку сигарет. — А где Быков?
— А пес его знает, — сержант смачно плюнул в сугроб, после поправил ремень автомата.
26
Смеркалось.
Три гравилета поочередно приземлились на широкой гранитной площадке очищенной от снега, у огромного двухэтажного дома генерала Кама. Гости покинули машины и направились к крыльцу по узкой тропинке. Высокие сугробы оберегали сад от лютых морозов.
— Гравилет генерала Сотана, — перечисляла Изела, осматривая другие машины, — папин личный транспорт и гравилет мамы.
— Почти все в сборе, — подтвердила Вейя. — Мы как всегда в хвосте колонны.
— Я покурю, потом зайду, — Славка извлек из кармана сигарету и зажигалку. — А то когда еще представится возможность…
— С тобой постою, — будущая супруга поспешно засунула руки в карманы, проводив взглядом сестру и доктора Чижова.
— Зайди, не мерзни, — Новиков потер озябшую щеку.
— Успею. Нам положено заходить вместе.
— Традиции ваши, — парень небрежно махнул рукой. — Из-за меня нос морозишь.
— Мне не в тягость, — Вейя улыбнулась. — Что сказал доктор? Ты так и не удосужился ответить на мой вопрос.
— Ничего особенного, обо всем понемногу. Есть только вареную пищу, злаки, мясо и так далее. Продукты брожения, сырые овощи и фрукты, соки и прочую дребедень не употреблять. Пить только воду, либо земной чай. При первых же симптомах расстройства кишечника обращаться, не взирая, скажем, на поздний час.
— Тебе завтра анализы сдавать.
— В курсе. Он ведь неплохой человек? Да? Доктор.
— Замечательный.
— А почему он здесь живет?
— Это длинная история. Если я начну рассказ, то мы окоченеем.
— Отмазалась.
— Нет. Давным-давно он познакомился с отцом. Нас тогда еще в проекте не было.
— Он тоже разведчик?
— Он врач. Полковник медицинской службы в отставке.
— Понятно.
— Ничего тебе не понятно. Они с отцом старые друзья. Кажется, они начинали службу вместе.
— А как доктор Чижов попал в ФСКР?
Девушка только пожала плечами.
— Возможно, так же как ты.
— Н-да, — задумчиво промычал Новиков, поспешно сделал последнюю затяжку, отшвырнул подальше окурок и, выпустив изо рта клуб табачного дыма, указал любимой девушке на дверь.
— После вас, — девушка усмехнулась.
— Заходи… а… хватит рядиться, холодно.
— Но ты в холл войдешь первым.
— Уговорила.
Хозяева дома и гости уже давно расположились на диванах и в креслах. Кам, генерал Сотан и доктор Чижов вели неторопливую беседу, сидя вокруг низкого прозрачного столика. Изела с мамой тихонько общались у окна.
Присутствующие, заметив вошедших гостей, поднялись на ноги, прервав разговор. Хозяин дома и генерал Сотан чинно приблизились к Новикову.
— Господа, — начал церемонию Кам, — разрешите представить вам Вячеслава Новикова.
— Добрый вечер, — Славка церемониально склонил голову, приветствуя собравшихся в холле людей, как и подобает званому гостю. Он недавно посещал этот дом. Месяц назад. Потому обстановка холла ему была знакома.
Хозяин дома, генерал Сотан и мама Изелы ответили точно таким же поклоном.
— Слава, прошу познакомиться, — Кам представил друга семьи. — Это генерал Сотан.
— Безумно рад, — Новиков действовал согласно мениольскому этикету.
— Взаимно, молодой человек, — несколько высокопарно проговорил генерал. Именно так старшее поколение разговаривает с молодежью на официальных церемониях.
Люди поклонились друг другу, причем поклон Новикова должен быть гораздо ниже, чем поклон седовласого генерала. Ведь молодежь обязана демонстрировать уважение старшему поколению.
Потом наступил черед кланяться Вейе.
— Проходи, дочка, — после завершения церемонии приветствия отец поцеловал дочь в щечку, раскрасневшуюся от мора, обнял и повел к гостям. Вейя поздоровалась с мамой Изелы, но это уже была второстепенная церемония, незаметная, у окна. Мужчины в ней не участвовали.
— Располагайтесь, согрейтесь. Скоро будем ужинать, — хозяин дома усадил гостей и завел беседу на извечные темы: погода, значимые события недели, произошедшие на планете, гастрономические пристрастия, смешные истории из жизни.
Постепенно люди разговорились. Верховодило старшее поколение, молодежь, как и подобает в данной ситуации, лишь поддакивала.
Минут через пятнадцать генерал Кам поднялся на ноги, походил взад-вперед по холлу, давая понять окружающим, что устал сидеть и немного разомнется и что не стоит обращать на него внимания. При этом он умудрялся поддерживать беседу. В конце концов, генерал оказался за спиной у Вейи и Славки. Те мирно сидели на диване и с тоской взирали на мениольское общество. Кам слегка наклонился и ласково прошептал девушке в самое ушко:
— Дочка, пойдем наверх, я тебе кое-что покажу. У меня есть прекрасный подарок для тебя. Я хочу подарить его до ужина. Это очень важно.
Славка несколько настороженно взглянул на хозяина дома. Но Кам добродушно улыбнулся будущему зятю. В тот момент у него были добрые-предобрые глаза.
Вейя поднялась на ноги, извинилась и последовала вслед за отцом на второй этаж, грациозно поднявшись по крутой лестнице. Никто не обратил должного внимания на демарш хозяина дома, либо гости сделали вид, будто не заметили его отсутствия. Только доктор Чижов вдруг переменился в лице и с неподдельной тоской посмотрел на Вейю. Потом он заставил себя отвернуться от лестницы, участливо улыбнулся Изеле и вновь включился в разговор. В его груди сам собою вспыхнул и затем погас спонтанный протест. Ладони непроизвольно сжали подлокотники кресла.
— Сюда, — Кам остановился у полукруглой синей двери, ведущей в одну из спален.
Он вошел в комнату, дочь за ним. Дверь закрылась.
В этой спальне давно никто не жил. Прибрано, аккуратно расставлена мебель, но нет того небрежного уюта, который невольно создает человек своим присутствием. Комната словно чистый лист бумаги. Кто в ней поселится, того портрет и будет запечатлен на листе.
— Садись, — отец указал дочери на массивное кресло. — Я сейчас.
Девушка послушно опустилась в кресло, со вздохом положила руки на подлокотники и в то же мгновение тонкие, но прочные ремни опутали ее тело.
— Папа? — скорее удивленно, чем с опаской воскликнула дочка.
Кам помрачнел, отвернулся и, сгорбившись по-стариковски, заторопился к выходу. Ногти едва не впились в ладони.
— Папа! — в голосе девушки проскользнули нотки отчаянья, а ее очаровательные, но испуганные очи вдруг наполнились слезами, она смотрела на генерала глазами обманутого ребенка. — Папа, почему? — уже совсем тихо, одними губами пролепетала она, а после, поняв безвыходность своего положения, покорно опустила веки, ожидая неизбежной развязки. Слезы катились по ее щекам…
Кам остановился возле двери, не обернулся, боясь увидеть ужасную картину за спиной, лишь произнес сквозь зубы:
— Прощай. И спасибо тебе…
Буквально на секунду ему показалось, что он собственноручно подписал приговор любимой дочери. После тряхнул головой, отгоняя наваждение, тяжело вздохнул и вышел вон.
А потом к девушке сзади приблизился небезызвестный капитан административного отдела, молча схватил ее за волосы, грубо наклонил голову к левому плечу и сделал инъекцию в шею.
Вейя успела закричать, попыталась освободиться, но тщетно. Постепенно она затихла. Рука офицера ослабила железную хватку, откинув голову Вейи на покатую спинку кресла. И в ее широко раскрытых бездонных глазах цвета небесной синевы отразились: ужас и отчаянье. Последние чувства обманутой девушки.
27
После освобождения из плена, родители фактически заточили Шуру под домашний арест. Никаких вылазок в город без присмотра родителей! Да уж! Родителей можно понять. Александра не обижалась, не протестовала и даже не нарушала запрета, ибо первое время окружающий мир казался ей враждебным. Она сама не хотела покидать квартиру. К тому же девочка прекрасно понимала, что итроники могут вернуться в любой момент. До окончания новогодних каникул остались считанные дни. Проведем их дома. А потом придется идти в школу. Отец грозился возить ее на машине и встречать по окончании уроков. Интересно, надолго ли его хватит? Больше всего озадачил запрет на общение с Димой. Мол, нечего якшаться с сынками богатеньких родителей. Всегда будешь крайней. Ты для них никто. Мало ли таких вертихвосток бегает?
Шура временами тяжело вздыхала, уединившись в своей комнате, сотовый телефон Димы не отвечал. Она металась по комнате из угла в угол, после успокаивалась и, прошмыгнув в комнату брата, долго мучила его ноутбук. Чего-чего, а свободного времени у девчонки было предостаточно.
Одиночество скрашивали лишь визиты подружек. Они сочувствовали однокласснице и, возможно, даже завидовали.
Но однажды вечером, когда отца еще не было дома, а мама восседала в зале, не отрывая взор от экрана телевизора (Еще бы! ведь транслировали очередную серию ее любимого сериала!) Щербаков-младший позвонил сам по обычному проводному телефону.
Саша ринулась на кухню и схватила трубку радиотелефона.
— Кто звонил? — раздался мамин голос из зала.
— Это Аня, — солгала дочь, ссылаясь на подругу и закрылась в своей комнате.
— Привет. Вряд ли я смогу долго говорить, — Дима явно торопился, в трубке слышались отдаленные голоса, словно телефонный аппарат находился в людном месте, — Как дела?
— Меня никуда не пускают, — пожаловалась Шура. — А ты где?
— Мать заточила в больницу. А сотового у меня нет… так что наплел медсестре с три короба… звоню с дежурного поста…
— Я не смогу навестить, — Шура тяжело вздохнула.
— Понимаю.
— Постараюсь выбраться как-нибудь. А тебя надолго закрыли?
— Переломов нет, только ушибы.
— И то хорошо.
— Ага.
— Мне запретили с тобой встречаться. Придется вспомнить правила конспирации.
Дима усмехнулся.
— Когда выпишут, поговорю с твоим отцом. Надеюсь, поймем друг друга.
— Не уверена. Если только к тому моменту он более или менее успокоится.
— Он считает, что ты пострадала из-за меня?
— Конечно, сынок банкира. Папа высказался очень даже однозначно: «Пусть сами разгребают свои проблемы и над златом чахнут». Так сказал отец. А мне там делать нечего. Не того поля ягода.
— Ерунда.
— Может и так, но…
— Ясно, — Дима шумно выдохнул воздух.
— Родители не знают о Славкином «хобби», потому считают, что тебя похитили ради выкупа, ну, и меня заодно, поскольку мы были вместе.
— Это официальная версия.
— Да, так сказали в милиции. Меня, кстати, допрашивали два раза.
— Меня тоже.
— А Слава вернется через неделю.
— Интересно как теперь твои родители отнесутся к Кате?
— Ха! Что любопытно, — Саша возмущенно хмыкнула, — мама к Кате по-прежнему относится хорошо. А к тебе нет…
— Разумеется, Катя ведь не дочка банкира, — съязвил Щербаков. — Она дочка, — он запнулся, — сама знаешь кого. Не телефонный разговор. Знала бы твоя мама, кто Катин отец…
Александра хохотала.
— А ты уверена, что твоя мама действительно хорошо отзывается о Кате?
— Об этом можно судить по телефонным разговорам с мнимым братом. Я подслушивала.
— А-а-а, это Вороневский Славку имитирует…
— Конечно, ведь если случится чудо и при помощи сотового телефона получится дозвониться до… сам знаешь чего, точнее куда, то ответ придет примерно через шестьсот веков.
Дима засмеялся.
— Хорошо им там. Как на курорте. Я бы тоже хотел отдохнуть от родителей.
— Что же остался?
— Не взяли. Да и не хочу без тебя…
28
Генерал Кам, покинув комнату смерти, долго стоял возле фонтана. По зеленым камушкам струилась вода. Кам не испытывал угрызений совести. Он не убил человека, но все-таки было пакостно на душе. «Изделие» оздоровительного комплекса № 219 так хорошо копировало дочь. А собственноручно приговорить Вейю… нет, нет, генерал не мог этого сделать. Его утешала только одна мысль: «изделие» — не человек. Кам успокаивал себя. Оправдывался перед самим собой. Из холла доносились приглушенные голоса гостей. Не было слышно лишь доктора Чижова. Безусловно, Николай Павлович понял куда отец повел свою «дочь», можно сказать, на убой.
Генерал склонился над фонтаном, зачерпнул рукой прохладной воды и умылся. А затем, успокоившись немного, вошел в другую комнату.
— Все? — Вейя повернулась к двери и испуганно посмотрела на бледного отца.
— Все, завтра посмотришь воспоминания, — генерал подошел к дочери и опустил руки на ее хрупкие плечи, помолчал немного, а потом сокрушенно произнес. — Словно я на самом деле убил тебя, — он закрыл глаза.
— Папа, а разве не было другого способа? — голос девушки дрожал.
— Возьми себя в руки, дочка, — Кам открыл глаза и сел рядом с Вейей. — Внизу тебя ждет человек, которого ты любишь.
— Я боюсь посмотреть ему в глаза.
— Почему? Ведь ты его не обманывала. Это мой грех.
— Да, но все же. Обманывать кого-нибудь другого я могу, научили, но не Славу. Папа, так нельзя.
— Надо.
— Не хочу, — девушка тяжело вздохнула и откинулась на спинку кресла.
— Будь умницей. Пойдем вниз, нас ждут.
Вейя кивнула головой и поднялась на ноги.
— Вот возьми, — Кам извлек из кармана старинный медальон и протянул его дочери. — Надень поверх одежды, чтоб было видно. Это символ нашего рода.
— Благословение? — девушка надела медальон и поправила прическу.
— Да. Когда женщина покидает отчий дом, уходя в другую семью, она уносит с собой символ своего рода, частичку родительской души.
— Спасибо, папа, — Вейя поцеловала отца.
— Будь счастлива, — Кам нежно прижал дочь к груди. — Именно это событие мы сегодня будем отмечать.
— Я счастлива, — глаза Вейи были печальны.
— Пойдем, — Кам направился к выходу, увлекая девушку за собой. — Улыбайся гостям. Ты получила отцовское благословение и теперь действительно счастлива. Скоро ты выйдешь замуж за любимого человека. Правда, будь осторожна. Скорее всего, Изела наговорила парню всякой чепухи, пока ты… была на приеме у Николая Павловича. Она может. И еще, для справки, минувшей ночью кое-кто занимался сексом в твоем доме, поэтому сегодня сильно не буянь, успеешь наверстать… месячное воздержание. Понятно?
— Папа!
— Разве я не прав?
— Посмотрим, — Вейя надулась.
Кам непроизвольно усмехнулся и вышел в коридор.
Мениольцы встретили Вейю восторженными репликами. Медальон сделал свое дело. Получить родительское благословение — это добрый знак. Славка тоже понял смысл происходящих событий. Отчасти он был рад. Теперь генерал Кам официально выразил свое отношение к намерению дочери связать судьбу с землянином. Даже Николай Павлович не остался равнодушен, ведь он видел перед собой настоящую Вейю. Вряд ли генерал Кам станет просто так разбрасываться семейными реликвиями, а этот старинный медальон достался ему по наследству от матери. Работа работой, но столь серьезными вещами на Мениоле не шутят. Лишь Изела была хмурой, подобно грозовой туче. И понятно почему. Ее призрачная мечта испарилась, как утренний туман. К тому же Вейя обдала сестренку уничижительным взглядом, мол, поняла, кто есть кто? Изела отвернулась и потупила взор. Она не видела, как Новиков посредством того же взгляда остудил победный пыл зарвавшейся невесты. Вейя присмирела и оставила сестру в покое.
— Ничего, дочка, будет и твоя свадьба, — отец обнял Изелу и прижал к себе.
Изела сдержала эмоции, кивнула головой в знак согласия и даже улыбнулась маме.
А потом отец пригласил гостей к столу. Торжественное мероприятие обрело гастрономическую окраску.
Хозяин дома произнес торжественную речь, предваряющую застолье. Гости поздравляли будущую семейную пару с вступлением во взрослую жизнь, желали всего, чего только могли пожелать мениольцы, не ведающие что такое деньги, но прекрасно понимающие что такое власть, карьера и высокое положение в обществе. Высокие идеалы тоже не обошли стороной. Новиков старался уразуметь когда именно такие важные люди, как командующий Орбитальной стражей планеты Мениола говорят от чистого сердца, а когда лукавят? Но понять инопланетную сущность не так то просто, даже после предварительной подготовки. Поэтому Славка старался ориентироваться на мимику доктора Чижова. Николай Павлович большую часть жизни прожил далеко от родной планеты, но все же трудно переделать до неузнаваемости исконно русского человека. А еще Новикову было безумно жаль Изелу. Это торжественное застолье — пытка для опечаленной девичьей души. Несчастная и немного наивная девчонка. Впрочем, если бы Славка не познакомился с Катей, а первой встретил бы Изелу, как знать, — жизнь могла бы сложиться иначе. Хотя… вряд ли. Родственные души обязательно будут стремиться к единению, не взирая ни на что. Закон биоэнергетики. Его пока никто не отменял. К счастью, родственные души не так часто сталкиваются нос к носу и еще реже могут похвастаться тем, что имеют возможность прожить жизнь вместе, бок о бок.
После традиционного вечернего мясного салата с зеленью подали первое холодное блюдо — желе какое-то, потом подали первое горячее. Именно в этот момент подошла очередь распития алкогольных напитков. Робот разливал золотистый нектар по бокалам. Наконец он приблизился к Новикову. Кибернетический слуга долго стоял в нерешительности, с надеждой взирая на хозяина дома. Кам махнул рукой, мол, наливай, однако доктор Чижов категорически запретил и указал на другой сосуд с жидкостью малинового цвета.
— Николай Павлович, на тебе креста нет, честное слово, — возмутился генерал по-русски. — Это же детский напиток. В нем градусов раз, два — и обчелся…
Но врач был непреклонен.
— Извини, Слава, против медицины не попрешь, — Кам лишь развел руками и кивнул роботу.
— И Вейе того же самого, — Чижов преспокойно кушал горячее блюдо. — Она уже привыкла к земной пище.
— Вы изверг, господин полковник, — Сотан шутил и смеялся. Мама Изелы перевела ему реплику хозяина дома и разъяснила смысл выражения «на тебе креста нет».
Чижов как-то странно улыбнулся:
— Нет, я врач.
В целом ужин прошел замечательно, все, кроме Изелы остались довольны. А опечаленная девушка практически не притронулась к еде. Плюс Новиков мучился с продолговатой и узкой мениольской ложкой.
Потом слегка захмелевшие и веселые гости вернулись в холл, покинув столовую.
— А сейчас будет сюрприз, — Генерал Кам вновь отлучился, но ненадолго. Буквально через минуту он вернулся в холл, неся в руках самую обыкновенную семиструнную гитару. Гости удивленно зашептались, а Николай Павлович расплылся в добродушной улыбке, предвкушая предстоящее действо.
— Николай Павлович, — Вейя поднялась с кресла и встала перед гостями, будто на сцене. — Вы просили меня спеть. И я с удовольствием выполняю вашу просьбу.
Девушка заметила, как Славка вдруг переменился в лице, а в глазах появилось неприкрытое беспокойство. Но разведчица не придала этому большого значения, а сконцентрировалась на песне. Гости замолкли.
— Я буду петь на мениольском языке, — уведомила Вейя.
— Нет, нет, дочка, — хозяин дома замахал руками. — Что ты? Только в оригинале.
— Но тогда господин генерал не поймет слов, — речь шла, конечно, о генерале Сотане.
— Ничего страшного, — командующий Орбитальной стражей улыбнулся Изеле. — У меня есть прекрасный переводчик.
— Как скажете, — Вейя взяла в руки гитару, и в тот же миг простой, неторопливый и завораживающий душу мотив сорвался с потревоженных струн. А прозрачный, как ключевая вода, хрустально чистый и очень сильный сопрано легко и распевно, будто играючи исполнил старинный русский романс, озарив радостью и печалью одновременно лица притихших слушателей:
Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое —
И сердцу стало так тепло…
Тонкие и изящные девичьи пальчики то торопливо скользили по грифу, то вдруг замирали, прижав тугие струны к ладам, изменяя длину колеблющейся части струны. Холл заполнили душевные и грустные слова. А влажные от переизбытка чувств глаза девушки с надеждой и искренней любовью смотрели на дорогого сердцу человека, словно впервые после долгой разлуки видели милые черты:
Тут не одно воспоминанье,
Тут жизнь заговорила вновь, —
И то же в нас очарованье,
И та ж в душе моей любовь!..
А Новиков был в шоке, о чем красноречиво свидетельствовал его удивленный взгляд. Ведь буквально несколько часов назад Вейя не могла сыграть даже простого аккорда, а тут на тебе…
Он анализировал события уходящего, очень долгого мениольского дня и все больше и больше хмурился. Изела не навещала их утром, был кто-то другой. Катя то умеет играть на гитаре, то не умеет…
Но когда смолкла музыка, и гости рукоплескали Вейе, будто самые настоящие земляне, Новиков заставил себя аплодировать. Не надо выставлять напоказ тревоги и сомнения. Всему свое время. Разведчики, да та же Вейя научила его скрывать эмоции, научила грамотно фальшивить. Пришла пора проявить свои способности. Новиков, ты находишься так далеко от дома, и ты сильно зависишь от воли других людей, людей достаточно могущественных, хладнокровных, возможно даже коварных, способных стереть тебя в мелкий порошок. Наблюдай и думай. А потом война план покажет. Да, тебя обманули, обманул генерал Кам. Сомнений нет. И не важно зачем, важно другое: причастна ли к этому безумию Вейя, да и по большому счету… а где Вейя, точнее Катя?
Трудно сохранять спокойствие в подобной ситуации, неприятный холодок появился в груди, глаза наверняка выдали замешательство… стоп, надо собрать волю в кулак, надо улыбаться и отвечать на реплики мениольцев, надо поцеловать в щечку ту, которая называет себя Вейей. Формально ты, Новиков будущий зять могущественного человека. Ты должен быть горд и благодарен судьбе, да и не только ей, ты обязан витать в облаках от счастья. Ан нет. Нельзя никому верить, нельзя. Какая уж тут свадьба! Похмелье это, а не свадьба. Витал себе в облаках, мечтал, верил, да вдруг что есть мочи брякнулся об асфальт. Вот и вся сказка.
Чем же закончится этот фарс? Эх. А тут такие прекрасные слова звучат, будто не существует фальши и обмана:
Ах, только бы тройка не сбилась бы с круга,
не смолк бубенец под дугой…
Две вечных подруги — любовь и разлука —
не ходят одна без другой.
Но Новиков не верил словам. А зря.
Святая наука — расслышать друг друга
сквозь ветер, на все времена…
Две странницы вечных — любовь и разлука —
поделятся с нами сполна.
Славка не желал воспринимать близко к сердцу слова второго романса, исполненного Вейей по настоянию Николая Павловича. Новиков улыбался как дурачок и смотрел сквозь девушку. Он ничего не видел и не слышал. Мениола, люди окружающие его превратились во враждебный и чуждый сердцу мир. От этого мира веяло могильным холодом. Как бы согреть замерзшую душу, которую словно опустили в жидкий кислород, как бы уйти отсюда и вернуться на родную Землю? Противно и тошно.
29
Гравилет плавно опустился на посадочную площадку возле дома Вейи. Праздник закончился, уже стемнело, шел снег, вьюжило, не видно ни зги. Лютый мороз за бортом. Фасадное освещение умного дома казалось бледным пятнышком во мраке ненастной ночи.
Девушка взяла Славку за руку, предвкушая приятное уединение в объятиях любимого человека, отстегнула ремни безопасности, намереваясь покинуть затемненный салон гравилета.
— А где твое кольцо? — вдруг спросил Новиков, тоже освободившись от высокотехнологических оков. Его глаза с любопытством изучали сидящего рядом человека. Приборная панель отбрасывала зеленоватый свет, освещая лицо девушки.
— Здесь, — Вейя даже опешила и, поспешно расстегнув куртку, полезла во внутренний потайной кармашек жакета. После недолгих поисков, маленькое серебряное колечко, подарок любимого человека, оказалось на левом безымянном пальце. — Я сняла его, чтобы не мешало игре на гитаре. Левой рукой ведь водишь по грифу. Задевает.
Теперь девушка внимательно наблюдала за парнем. Затаилась, выжидая.
— Где Катя? — Новиков ринулся с места в карьер.
— Ничего себе заявление! А я кто? — Вейя состряпала возмущенную мину, возможно обиженную.
— Ты не та с кем я прилетел на Мениолу.
— Что за глупости? Вроде выпили немного…
— Та с кем я прилетел с Земли, после лечения на Асаргидоре разучилась играть на гитаре.
— Вот оно что, — девушка откинулась на спинку кресла и тяжело вздохнула. — Сентиментальный Николай Павлович. Какие еще ляпы?
— Ты была утром в облике Изелы?
— Была.
— Зачем?
— Соскучилась. Хотела тебя увидеть, — девушка еще раз тяжко вздохнула и готова была разреветься. — Теперь ты мне не веришь?
— Нет. Кто ты?
— Катя Кудряшова. Но я никогда не была Левашовой, — кое-как выдавила из себя разведчица. — Я знала, что все так закончится…
— Что именно?
— Авантюра, которую затеял отец. Сейчас я начинаю думать, что он испортил жизнь и тебе и мне.
Новиков промолчал.
— Последний раз мы виделись перед моим отлетом в Германию.
— А потом? — Славка удивленно хмыкнул.
— А потом наш звездолет сбили над Атлантикой, я три земные недели провалялась в госпитале на Асаргидоре.
— Но ведь Катя Левашова вернулась через неделю, — Новиков говорил надменно, будто делал одолжение.
— Нет. Это была не я. Первую неделю я лежала в коме. Чудес не бывает.
— Что-то я ничего не понимаю. А кто, по-твоему, Левашова?
— На Землю отправили «изделие», в надежде потом тайно заменить на настоящую Вейю. Заменить-то заменили, но не тайно. Да и я не хотела тебя обманывать. Когда после выздоровления вернулась на Мениолу, меня просто поставили перед фактом. Сказали, вот приедет Новиков, тогда и поменяешься местами с «изделием».
— «Изделие»?
— Искусственно созданная биохимическая машина, копия человека, но не клон. Клон — это тоже человек. А «изделие» — машина.
— И вы это называете «изделием»? — Новиков едва мог говорить от возмущения. — Девушка, которая любит, переживает, страдает, чувствует и все понимает… это, по-вашему, машина? — Славка начал массировать виски. — Ей ведь тоже больно… а вы… наверняка ее убили… или как там у вас это называется… утилизация… про отношение к моей персоне я даже не заикаюсь… зачем все это безумие?
— Слав, я не знаю, я младший офицер, мне не докладывают. Об этом знает только отец и еще очень узкий круг людей. Но, поверь, он делал это по необходимости, не злонамеренно, у него были причины… он тоже переживает… Слава, — девчонка заревела. — Что теперь делать? Ты ведь… ты мне веришь?
— Теперь да, — Новиков треснул кулаком по приборной панели и, открыв люк, выскочил на улицу. Он шел, не разбирая дороги, брел куда глаза глядят, точнее он почти ничего не видел перед собой. Глаза слиплись не то от снега, не то от чего-то еще. В груди, словно потревоженная магма клокотало чувство, которому не придумали названия. Опустошенная душа стонала от боли. Парень не замечал мороза, ночи, пурги. Он просто брел по колено в снегу.
— Слав, Слава! — рыдающая девушка догнала его.
— Уйди, — Новиков остановился и обернулся.
— Нет.
— Иди домой! Мне противен ваш промерзший до последней молекулы мир! Мир фальшивой добродетели! Да итроники в сравнении с вами всего-навсего ряженые попугаи! — Славка кричал что есть мочи. — Вы — бездушные, жестокие люди! Для вас нет ничего святого! Я ненавижу вас! — он оттолкнул Вейю и побрел дальше. — Уйди, оставь меня в покое.
Парень добрался до ближайшей скалы, выбился из сил и тут же повалился у подножия, прямо на снег…
А вьюга злилась, мороз крепчал…
И тут из темноты показалась девичья фигура. Сквозь шум ветра Новиков все-таки расслышал хруст наста, ломающегося под ногами идущего человека.
Вейя повалилась на снег рядом с суженым, опершись спиной о древний и промерзший насквозь базальт. Она даже положила голову на мужское плечо. Капюшон ей не мешал. Девушка отчаянно ревела, вздрагивая всем телом, и не могла успокоиться.
— Оставь меня.
— Не уйду, — с надрывом прокричала Вейя и еще крепче прижалась к плечу любимого человека.
— Ты замерзнешь.
— Пусть. Я не уйду, что бы ты не говорил. Мне не нужна другая жизнь. Если суждено замерзнуть — замерзнем вместе. Я люблю тебя. Понял? Дурак!
— Как хочешь, — равнодушно проговорил Новиков и закрыл глаза. Он попытался вспомнить что-нибудь светлое и приятное, то, что могло согреть его обманутую, покрывшуюся ледяной коростой душу. И из глубин подсознания всплыл образ Лены Кузнецовой, милой соседки, первой и чистой любви. Парень не мог знать, что в тот момент на далекой и теперь уже призрачной Земле сердечко его соседки екнуло от непонятного беспокойства. Лена шла по двору, но в двух шагах от родного подъезда неожиданно споткнулась и замерла на месте. Сначала она не могла объяснить причину смутного беспокойства, а потом вдруг осознала: «Славка попал в беду!».
…На взлетно-посадочную площадку возле дома Вейи опустился гравилет. Из небесной машины выпрыгнула девушка и кинулась к дому. Но на полпути она остановилась, и начала внимательно рассматривать почти занесенные снегом следы. Изела тоже умела наблюдать, логически мыслить и делать выводы. Очень скоро разведчица в отставке нашла замерзших людей. Землянин этого не видел, он был без сознания. Изела с большим трудом отпихнула Вейю от Славки. Та повалилась
на другой бок. Пусть! Изелу интересовал лишь Славка. Она долго пыталась привести парня в чувства, но тщетно. Размазав по щекам упрямые слезы, Изела бросила мимолетный взгляд на ненавистную сестру и помчалась к гравилету. Она вызвала помощь, а потом подняла машину в ночное небо и, преодолевая сильный ветер, с ювелирной точностью посадила гравилет у скалы в нескольких метрах от умирающих людей. Но, несмотря на титанические усилия, ей так и не удалось дотащить Славку до машины. Мощный луч прожектора осветил скалу. Еще один гравилет приземлился рядом, зарывшись по брюхо в снег. Сотрудники ФСКР забрали тела обмороженных людей и тут же повезли их в больницу. А Изела еще какое-то время сидела в гравилете, бесцельно смотря на приборную панель. Слезы катились по ее щекам…
Потом машина взмыла в небо и полетела в сторону города, в больницу, где срочно прибывший доктор Чижов и его коллеги готовили две регенерационные камеры…
30
Славка лежал в гордом одиночестве в светлой просторной больничной палате, изучая идеально ровный белый потолок. Несмотря на удобное ложе, принявшее форму тела, мышцы ныли от долгого бездействия. Рядом с головой возвышалась стойка с диагностическим и терапевтическим оборудованием, но автоматика молчала, признавая свою ненужность. Пациент, облепленный датчиками, явно шел на поправку. Новиков лежал под простыней. На него надето лишь больничное тряпье, нечто похожее на манишку — и больше ничего. В таком наряде далеко не убежишь. Впрочем, а куда бежать?
— Ну-с, как самочувствие? — в палату заглянул доктор Чижов.
Славка промолчал, бросив мимолетный взгляд на хозяина клиники. Парень уже давно догадался где находится, но после возвращения сознания он впервые видел Николая Павловича. До сего момента больного навещали другие доктора, да медицинские роботы.
— А на меня-то зачем дуешься? — Чижов усмехнулся, сразу перейдя на русский язык. Врач подошел к пациенту, осмотрел Новикова, постоял у стойки с аппаратурой, после опустился на стул у ног больного. — Или всех стрижешь под одну гребенку? Впрочем, догадался. Какой генерал, такие у него и друзья. Верно?
Новиков продолжал играть в молчанку.
— Что ж, не хочешь говорить, тогда хотя бы послушай, — Чижов сложил ногу на ногу и обхватил колени руками. — Ты выздоравливаешь. Самочувствие удовлетворительное. Миллиарды… как это лучше сформулировать… нанороботов-репликаторов трудятся в твоем организме. Завтра попробуешь ходить.
— Ходить? — невольно вырвалось у пациента.
— Да. Потом учись есть, писать, одним словом, развивай моторику пальцев.
Славка удивленно уставился на свои ладони.
— Кожа нежная, как у младенца, — Чижов улыбался.
— А… как…
— На ногах даже стопы пока не стоптаны. Истинный младенец.
Славка непроизвольно пошевелил ногами.
— Да, да, все шевелится, все работает, — Чижов еще шире улыбнулся. — Пришлось удалить мягкую ткань на кистях рук, на стопах, нос, губы…
Мимику больного надо было видеть. Он еще никогда так сильно не удивлялся.
— А как ты хотел? — врач явно надсмехался. — Это тебе не пляже загорать под тропическим солнцем. Сорок с гаком градусов ниже нуля, батенька, это не шутки. Ладно хоть Изела вовремя подоспела, а то — пиши пропало.
— Изела?
— Она нашла вас.
— А как она догадалась?
— Эх, молодой человек, она ведь тоже работала в разведке, у нее глаза есть. Думаешь, только ты понял, будто в этой истории что-то не так…
— И вы знали?
— Я же обследовал «изделие», — Чижов тяжело вздохнул. — Доложу тебе, было не очень приятно.
— Почему же вы все потакаете генералу Каму?
— Трудный вопрос, — Николай Павлович склонил голову на бок. — Потому, что есть такое понятие, как долг и присяга.
— Понятно, — Славка горестно рассмеялся. — А я всего лишь объект над которым проводят… манипуляции.
— Напрасно ты так думаешь. На самом деле ситуация гораздо сложнее. Я не стану оправдывать Кама, грешен он, двух мнений быть не может. Понимаешь, его поставили в патовое положение. На одной чаше весов — семья, на другой чаше — все остальное: долг присяга, работа. Высокопоставленные лица требуют выполнить задание любой ценой. А задание — это ты. Точнее не ты, а тот ларчик под замком, что находится в твоей душе. Вот так. Начальство давит со всех сторон, плюс вы с Вейей. Поди, да попляши. Кам хочет чтобы у вас с Вейей все сложилось хорошо, хочет не злить начальство, да плюс итроники наседают. Насекомые ведь тоже желают приоткрыть ларчик. Один прибор, насильственно переселяющий души чего стоит. В конце концов, итроники сбивают звездолет, в котором летит Вейя, поскольку девочка — потенциальная угроза для них. Она способна понимать воспоминания «попрыгунчиков». А тебя не трогают, ибо понимают, что ты — кладезь важной информации. С тобой надо обращаться иначе. Только не обольщайся, за сто лет биоэнергетика ушла довольно далеко вперед, но твой биоэнергетический предок действительно был гением. Некоторые его теоретические наработки интересны и сейчас. Скажем кодировка, созданная на основе биоэнергетической структуры «попрыгунчиков». Но мы отвлеклись. Вейя попадает в больницу. Отец прячет ее на Асаргидоре. Но вот незадача! Я не знаю почему, но ему понадобилось, чтобы Вейя всегда была рядом с тобой. И это не ради контроля. Нет. Присматривать за тобой могла целая дивизия нелегалов. Нет, тут что-то другое. Я до сих пор не понимаю. С одной стороны, Кам официально хоронит Вейю, мол, умерла девчонка, итроники, вы добились своего, с другой стороны, генерал поспешно отправляет плохо подготовленное «изделие» к тебе на Землю. Зачем? Я, разумеется, многого не знаю, но причина, безусловно, есть, несмотря на то, что действия генерала противоречат друг другу. Ведь итроники пасут тебя, следовательно, увидят и Катю. А она вроде официально мертва. Я не знаю ответа. По большому счету он рискует «изделием», а не дочерью, но что-то здесь не так. Я уж не говорю о моральном аспекте. Он в последнее время так хорошо отзывался о тебе, а тут такую свинью подложил… временами я его не понимаю.
— Почему вы мне об этом рассказываете? — Славка остался равнодушен.
— Потому, что сам хочу разобраться. Каким мой друг был раньше, и каким стал сейчас… разные люди. А ведь Кам неплохой человек. Я знаю. Мы знакомы лет девяносто. Но прежде он никогда не позволял себе ничего подобного.
— Просто я для него пустой звук. Дочь он спрятал, а мне всучил «изделие». Интересы семьи соблюдены.
— Ты не прав. Тогда бы он не стал дарить Вейе семейную реликвию, благословляя ваш брак. На Мениоле даже отпетые мошенники такими вещами не шутят. Это святое, как крест нательный. Нет, молодой человек, ты для него не пустой звук. И по-своему он тебя любит. Просто для его неблаговидного поступка имелась очень серьезная причина. Поверь, это так.
— Но это ничего не меняет.
— Пусть, я и не уговариваю тебя возлюбить Кама. Но я переживаю за Вейю. Девчонка-то по большому счету не виновата. Ее ведь просто поставили перед фактом. Пока ты лежала в больнице, произошло то, это и вот это. Ты думаешь генерал не знал о твоих подозрениях? Знал.
— Почему же он позволил Вейе играть на гитаре, а Изеле от чистого сердца поприветствовать нас? Или же зачем он привез в то утро Вейю в образе Изелы?
— Полагаю, он предоставил Вейе выбор поступить так, как она считает нужным. Ей ничто не мешало сгладить острые углы. Например: «А Изела просто дурочка, всегда кривляется». Разве не так? Ты бы принял такое объяснение. А по поводу гитары… тоже можно сослаться на женский каприз. Не хотела играть и — все. И это еще не самый страшный женский каприз. Логично?
— Логично, — Новиков тяжело вздохнул.
— Но Вейя не стала врать. Потому, что она не собиралась строить свою личную жизнь на лжи. Она действовала по принципу: «Горькая правда лучше сладкой лжи». В итоге мы имеем то, что имеем. Два влюбленных голубка едва не замерзли насмерть, лишившись конечностей, Изела опечалена, с генералом Камом никто кроме меня не разговаривает. Генерал Сотан не в счет. Он не в курсе событий.
— А где Вейя? — неожиданно для себя спросил Славка.
— В соседней палате. До сих пор рыдает. Отец хотел навестить ее, но дочь не пожелала с ним разговаривать. Эх, — Чижов лишь развел руками и поднялся на ноги. — А ведь она не ушла в теплый и уютный дом, осталась замерзать рядом с тобой. Неужели это ни о чем не говорит? Любит она Славу Новикова, искренне любит, беззаветно. И я думаю, что ее чувства для тебя не пустой звук.
— Почему вы заступаетесь за нее?
— Это ты из любопытства спросил? — Чижов усмехнулся. — Мои чувства к ней сродни отеческой любви. Она единственный человек кого я всегда рад видеть. Вот и представь, каково мне было понять, что с Земли прилетело «изделие», а не моя умница Вейя. Но потом я успокоился, увидев ее с медальоном.
Доктор направился к выходу.
— Я зайду чуть позже, — уведомил он на прощание. — А сейчас придет Изела и покормит тебя, если ты сам не сможешь. Я прихватил из дома земную ложку, полагаю, так будет удобнее.
— Спасибо, доктор.
— Не за что, молодой человек. Лишь бы урок пошел впрок. Рановато твоя душа собралась в путь на собеседование с апостолом Петром. Поживи еще.
31
Вернувшись в смотровой кабинет, доктор Чижов сел за стол и погрузился в раздумья, предварительно попросив Изелу накормить строптивого пациента. Девушка с радостью помчалась выполнять поручение. Еще бы!
Раздумья Николая Павловича прервало уведомление о срочном вызове. Посреди кабинета возникла голограмма генерала Кама.
— Ну, как? — директор разведуправления казался спокойным. Но это лишь бутафория.
— Как? — Чижов хмыкнул. — Да никак! Все обижены. Доверие подорвано. А получится ли восстановить утраченное доверие — не знаю. Тебя я выгораживать не стану, сам себя выгораживай. А вот Вейю не дам в обиду.
— Ладно хоть так, — генерал вдруг сник.
— Ничего другого не обещаю.
Кам закивал головой, голограмма исчезла.
Поднявшись на ноги, Чижов выглянул в коридор. Печальная Изела уже сидела за секретарской стойкой.
— Что такое? — участливо поинтересовался Чижов.
— Он сказал, что будет кушать самостоятельно, — девушка скривила губки.
Николай Павлович невольно усмехнулся и отечески положил ладонь девчонке на плечо.
— Не переживай, перебесится.
— Самой главное, что у него действительно получается кушать самостоятельно.
— Это ж замечательно. Радоваться надо. Или ты хочешь чтобы парень был беспомощен, как грудной младенец? Хочешь понянчиться?
— Нет, пусть лучше выздоравливает.
— То-то и оно. Ох, девочка, девочка. Помешались на парне…
Чижов вернулся в кабинет и вновь погрузился в раздумья. События прошлых дней не выходили из головы. И особенно беспокоила загадка о необходимости использования «изделия». Мало информации. Как же решить этот ребус?
Раздумья доктора Чижова вновь прервали. На сей раз отвлек приятный голосок секретарши:
— Николай Павлович, к вам посетитель.
— Ему назначено?
— Нет, но он утверждает, что вы знакомы. Его зовут капитан Ликс.
Доктор даже вскочил на ноги от неожиданности и от переизбытка чувств.
— Он ведь майор, — возразил врач. — Мой сослуживец.
— Я не знаю, Николай Павлович, но он представился именно так.
— Проси, Изела, проси, дорогая, — Чижов направился к двери встречать гостя.
В кабинет вошел улыбающийся и очень довольный бывший командир дисколета № 32064. Ликс не скрывал восторженных чувств и тут же крепко обнял друга.
— Ну, здравствуй, голубчик. Почему так долго не заглядывал? А? Забыл старика? — Чижов стал походить на капризного пенсионера.
— Доброе утро, доктор. Нет, не забыл. Что вы? Устал, рутина замучила. Самонон — Мениола, Самонон — Мениола. И так до бесконечности и до тошноты. Вчера прилетел. Три дня отдыха, потом снова в путь. Как поживаете?
— Неплохо, — хозяин кабинета усадил гостя на мягкий стул. — А ты, вижу, не очень доволен жизнью?
— Ну почему? По большому счету доволен.
— Когда свадьба?
— Летом. Зимой что-то не хочется.
— Логично. Домочадцы здравствуют?
— Благодарю, все живы и здоровы. Даже новые добавились. Особенно будущая теща отличилась. Я бы сказал, она ведет очень активный образ жизни.
Николай Павлович нехотя рассмеялся и присел напротив друга.
— Привыкай, дружок, сам напросился.
— Спасибо за утешение. На Самононе я отдыхаю душой.
— От тещи?
— Ага. Но ничего, поженимся… ненаглядная спит и видит, как бы поскорее отпочковаться от маминой юбки.
— Ох, молодежь, молодежь…
— А что делать, доктор? Теща у меня боевая, при желании покойника оживить может.
— Поговаривают, на Самононе нынче неспокойно?
— Ерунда, — Ликс поморщился. — Их многочисленные кланы всю жизнь конфликтуют между собой. Пыльная планета. Кстати, коллеги с Самонона подарили мне адиламату. Маленький щеночек. Розовый.
— Вот как? — брови Николая Павловича взметнулись ко лбу от изумления. — Значит уважают.
— Ага. Только что мне с ней делать?
— Собачка в доме не помешает.
— Да. Милая мне так и сказала. Я говорю, корми, раз понравилась адиламата. Кормит. Приучила испражняться в туалете. На улицу щенок пока не ходит, иначе наши морозы его враз прикончат. Но иногда так и подмывает взять разбойника за крючковатый хвостик и ненавязчиво вышвырнуть за дверь. Все бы ничего, только эта розовая… бестия, лишенная шерсти и с моськой… как его…
— Моржа?
— Нет, скорее морского котика, помните на втором карантинном острове…
— Да, конечно.
— Так вот, это розовое чудо повадилось грызть мои тапочки, причем любимые.
Чижов хохотал до слез, чуть позже кое-как смог проговорить сквозь смех:
— Теперь тапочки тебя не признают и не подстраиваются под размер стопы? Верно?
— Вам смешно, — посетовал Ликс. — Я за месяц три пары тапочек сменил. Не люблю живность, тем более беспокойную.
— Мне бы твои проблемы, — доктор все еще смеялся. — Ой, как же я рад тебя видеть, дружище, ты бы знал…
— Взаимно.
— Аммоо как поживает, встречались?
— Нет.
— Скверно. Я тоже давно его не видел. Спрашивал Кама, тот ответил односложно, мол, работает. Надо бы как-нибудь собраться в узком кругу.
— Непременно. Столько лет служили вместе…
Николай Павлович поднялся со стула и подошел к столу.
— Изела, дорогая, что там у нас с расписанием?
— У вас есть окно. Тридцать две минуты.
— Спасибо. Меня ни для кого нет.
— Хорошо, Николай Павлович.
— Ну-с, — Чижов извлек из недр письменного стола нарды и загадочно улыбнулся, хоть какая-то отдушина появилась. — Не забыл? Сыграем?
— С превеликим удовольствием, — Ликс даже потер ладони и пересел на соседний стул, поближе к столу. — Жаль только, что губозакаточная машинка потерялась…
— Мы с тобой маньяки, да? — доктор раскрыл футляр.
— Не то слово, Николай Павлович. Нарды мне даже во сне снятся. Думаю, я стану вашим постоянным пациентом.
— Милости прошу. Буду счастлив помочь. Болезнь заразная.
32
Валерий Константинович немного опоздал к ужину. Хлопот много. Резидентуре все-таки удалось выйти на след итроников, похитивших Диму и Шуру. Оказывается, насекомые вовсе не собирались сворачивать работу, не собирались покидать зону ответственности четы Щербаковых. Опростоволосились с заложниками? Было дело. Будет и на нашей улице праздник.
— Уф, — Валерий Константинович повалился на диван в гостиной. — Устал как ездовая собака.
Супруга восседала в кресле. Сегодня она вязала носки.
— Вот скажи, для чего ты вяжешь? — директор банка смотрел на картину, висящую на стене. — Для кого?
— Помогает сконцентрироваться, — супруга закончила вязать ряд и убрала рукоделие в корзинку. — Думать помогает.
— Тоже начать что ли?
Лидия Петровна усмехнулась и поднялась на ноги.
— Попробуй. Дать пряжу?
— Спасибо.
— Хотя нет, не дам.
— Почему?
— Не желаю слышать в доме нецензурную брань. А ты не умеешь учиться иначе.
Валерий Константинович хохотал.
— Пойдем на кухню, ужин остывает.
— Как Дима? — хозяин дома последовал за супругой. — Ездила в больницу?
— Разговаривала с доктором. К концу недели выпишет. Ты в институт заглядывал?
— Был. У него три «хвоста». Договорился. Пусть сдает.
— Сам?
— Пусть сам бегает! Нечего! Избаловала ты его! — Валерий Константинович сел за стол.
— Я? — Лидия Петровна схватила половник.
— А кто? Я что ли?
— Здравствуйте, я ваша тетя! А кто…
— Ладно, все, проехали! — супруг примирительно замахал руками, после принял тарелку с супом.
— Сегодня беседовала с Камом, — Лидия Петровна устроилась рядом с мужем, взяла ложку и приступила к трапезе. — Пока мы с тобой не почистим авгиевы конюшни у себя дома, наших отпускников опасно возвращать на Землю.
— Я тебе сто раз говорил, — Валерий Константинович последовал примеру жены, взяв ложку в руки — они так и будут бегать за Славкой. А когда надоест — шлепнут его.
— Нет, нет. Кам грозился на днях решить эту проблему.
— Он уже полгода ее решает. Разве нельзя нормально поговорить с Новиковым, объяснить человеческим языком и потом привести его в Институт Биоэнергетики? Что надо пусть оставят, а что не надо пусть сотрут. Ну, сколько можно мурыжить парня? Довыпендривался он перед Изелой в гараже. Яйца курицу не учат! Болван! Вот и результат. Молчал бы в тряпочку, коль случилось чудо. А то всем фигу показал, и вам не отдам, итроникам тоже не отдам. Поставят ему горячий утюг на одно место, тогда сразу станет сговорчивее. Теперь итроники крутятся вокруг него как птеродактили, крылышками машут, дюжину утюгов в розетку включили, электроэнергию не экономят. А Кам носится с ним, словно курица с яйцом. Доиграется ведь твой братец! А Катя? Каково ей будет, если Славку убьют? Но ведь это не игрушки! Две человеческие жизни на кону. Ладно бы чужие люди. Это ведь его дочь! Не понимаю.
— А ты провидец.
— Ну, хвала небесам, если на твоего брата все-таки снизошло озарение.
— Посмотрим. Мы все равно ничего не можем изменить.
— Киса, киса, киса, — позвал Валерий Константинович, заметив любопытную усатую мордашку, осторожно выглянувшую из-за косяка. — Айда, я тебе кое-что дам… вкусненькое.
— Не балуй кота! Не приучай. Он и так беспардонно ходит по столу, при этом смотрит на меня несчастными глазами! Упер здоровенный кусок филе и даже не подавился, зараза. Весь день его гоняю.
— Ладно, ему в институте не учиться… в свою сторону грамотный, — Валерий Константинович наблюдал за тем, как умный кот по большому радиусу обходит хозяйку стороной, намереваясь подойти к хозяину. Идет практически у стеночки.
— Будто он с голоду пухнет! Я его недавно кормила, паразита, — Лидия Петровна оглянулась и схватила полотенце. — Иди отсюда, подхалим несчастный! — полотенце промелькнуло перед глазами Щербакова, словно пикирующий штурмовик. Валерий Константинович даже ложку утопил в тарелке от неожиданности.
Промазала! Ура! Но шерстяной проказник решил не искушать судьбу и пулей выскочил в коридор. Бока не казенные, хребет тоже. Надежда на заступничество хозяина не оправдалась. А хозяйка нынче не в настроении. Не пойти ли и не испортить ли чьи-нибудь тапочки в назидание? Посмотреть, как с-с-с-самолеты летают! Пусть знают кто в доме настоящий хозяин.
33
Сегодня Николай Павлович заставил Новикова заняться физическими упражнениями. Ему удалось растормошить парня и фактически поднять на ноги.
— Лентяй, давай сам! — доктор подтрунивал над пациентом. — Не нужны тебе ходули. И не говори мне, что ты разучился ходить. Не поверю. Ты просто лентяй.
— Как будто валенки на ногах, — Славка вспотел от усердия. Он старался контролировать каждый шаг.
— А ты как хотел? — Чижов придерживал больного, но только для успокоения совести. Изела бегала вокруг парня, как кошка вокруг палки колбасы, старалась помочь. Новиков шел по коридору, теперь уже сам шел, без посторонней помощи.
Но в самый кульминационный момент, когда Новиков достаточно далеко оторвался от провожатых, открылась дверь и из соседней палаты вышла коротко стриженная Вейя в больничном наряде. Фактически два любящих сердца столкнулись нос к носу.
— Здравствуй, — разведчица не растерялась. Так и осталось загадкой, специально ли девушка вышла из палаты или всему виной слепой случай? Но, так или иначе, спустя несколько дней родственные души встретились.
— Привет, — Новиков не мог оторвать взор от девушки. — Как ты?
— Нормально, — Вейя осмотрела себя, словно проверяла, все ли части тела находятся на законном месте, не забыто ли что-нибудь на кровати? Но нет, все действительно расположено правильно: руки, ноги, голова, — насморк только замучил. А ты?
— Да ничего, вот, тренируюсь.
Вейя немного помолчала, поправила растрепанные волосы и неожиданно улыбнулась:
— Сможешь дойти до зимнего сада?
— Смогу.
— Куда это вы собрались? — тут же возмутилась Изела. — У тебя, Вейя, по графику лечебная физкультура. А у Славы…
— Да ладно тебе, — Чижов усмехнулся. — Идем, — он взял Изелу за руку и повел за собой.
Девушка долго упиралась, но потом все-таки сдалась и добровольно пошла рядом с доктором, однако несколько раз оглянулась, нахмурилась, оглядывалась до тех пор, пока не скрылась за ближайшим поворотом.
А Вейя и Славка доковыляли до цветущего зимнего сада и устроились на скамеечке под сенью какого-то экзотического дерева, названия которого они не знали.
— Ты уже не сердишься?
— На тебя? Нет.
— А на папу?
— Эх, Катя, Катя, — Новиков закашлялся. — Не знаю, честное слово. Остыл. Но… неприятный осадок на душе. Пойми меня правильно, я его не осуждаю, я все прекрасно понимаю, но верить ему больше не могу.
Девушка тяжело вздохнула.
Славка обнял любимого человека.
Они долго сидели молча, изучали соседние кусты, потом смотрели друг на друга, глаза в глаза. Они не видели Изелу, притаившуюся за стеклянной стеной оранжереи. Они вообще никого не замечали. А Изела мечтала лишь об одном, тайно желала чтобы ее мучители как можно скорее вернулись на Землю.
— Вот вы где, — по дорожке мощеной бледно-фиолетовым камнем шел генерал Кам. Его внешний облик совершенно не претерпел изменений, словно за эти долгие дни ничего серьезного не произошло, а он просто решил навестить больных родственников.
Славка тут же насупился и отвернулся.
— Можешь сколько угодно пыжиться, — Кам замер в двух шагах от влюбленной парочки, — но придется поговорить. Пора объясниться.
— Мне уйти? — Вейя поднялась на ноги.
— Нет, останься. В данном случае речь идет о вас двоих. Я хочу чтобы вы поняли, что именно произошло и почему. А потом можете рассуждать на тему, что такое хорошо и что такое плохо. Начнем с самого начала. Вам прекрасно известно, кем был биоэнергетический предок Вячеслава Новикова и почему Вейю полгода назад отправили на Землю с весьма необычным заданием. Так же я догадывался чем закончится ваша встреча, знал, что вы потом не захотите жить друг без друга. Что ж в этом нет ничего плохого. Но жизнь слишком сложная штука, ее нельзя трактовать однобоко. Если бы Вейя не ошиблась с дозировкой умлонской отравы, события бы развивали несколько иначе. И ты бы, Слава, не получил доступ к запретной информации, законы природы не были бы нарушены. Однако что сделано, то сделано. Вам не удалось сохранить тайну. Это плохо. Слава проговорился. Я старался утаить новость о чудесных способностях товарища Новикова, новость о фактическом воскрешении талантливого биоэнергетика прошлого века, но шила в мешке долго не утаишь. Люди близкие к руководству Альянса довольно быстро осознали насколько чудовищный потенциал сокрыт в молодом землянине. А в архиве Института Биоэнергетики сохранились данные о тех изысканиях, которыми при жизни занимался непризнанный ученый. Мне приказали добыть всю информацию интересующую руководство Альянса. Вот и поставьте себя на мое место. Если бы Слава был любым другим человеком, но не тем, кого без ума любит моя дочь, я бы действовал без колебаний и достаточно жестко. Но в данном случае по ряду причин проявил нерешительность, начал уговаривать строптивого и нелояльного землянина.
Новиков саркастически хмыкнул.
— Так же не следует забывать об итрониках. Они тоже стремились к запретным знаниям. Да плюс еще «попрыгунчики» запрыгали. Чехарда. Вейю отправили сканировать воспоминания «попрыгунчиков». Вы прекрасно знаете, чем это мероприятие закончилось. Непосредственный руководитель операции действовал бездарно, да и Лида подкачала с «кротом» в резидентуре. Результат налицо. Вейя оказалась на грани жизни и смерти, провела три недели в госпитале на Асаргидоре.
— Папа, зачем понадобился двойник? — дочь не удержалась и задала каверзный вопрос.
— Двойник? — Кам собрался с мыслями. — Очень простой ответ. На момент мнимой гибели капитана Вейи, Слава был единственным биоэнергетиком в лагере Альянса, способным понять «попрыгунчиков». Теперь удар итроников был нацелен на него. В те дни тебя, Слава, охраняли два десятка наших сотрудников, не считая обеспечения. Но все равно твоя жизнь висела на волоске. И нужно было создать последний и самый надежный рубеж обороны. Нужен был тот, кто способен ради тебя на самопожертвование, тот, кто мог закрыть тебя собою в случае необходимости. Ведь у спецназовцев, несущих караульную службу есть семьи, дети. У них свои жизненные ценности. А Вейя готова ради тебя жизнь отдать, причем не задумываясь. Но тогда моя дочь была в коме и не могла тебе помочь. Вот потому появился двойник, и он действительно закрыл тебя собою. И если бы Изела тогда стреляла в тебя, подчиняясь команде итроников, то убила бы Катю, а не Новикова. Ничего другого она бы не успела сделать. Используя двойника, я в первую очередь пытался защитить тебя, а не обмануть.
— Но ведь итроники поняли, что Вейя жива, — возразил Славка.
— Нет. Я намеренно допустил контролируемую утечку информации и одурачил их. Они считали, что Вейя действительно погибла, а на Землю полетел двойник. Поэтому двойник их не интересовал в плане биоэнергетики. Двойник был телохранителем, помехой, которую следует устранить. А отвлекаясь на Левашову, итроники автоматически давали тебе больше шансов на выживание. Чуточку больше, но все-таки…
— Вы дьявол.
— Может быть. Кстати, полковник Аштаал тоже считает, что Вейя действительно погибла. В нем ни с того ни с сего проснулись человеческие чувства, и он помчался к водопаду, исполнять роль огородного пугала. Взять в жены «изделие»… это уж слишком. Можно подумать, вас кто-то бы поженил. Вот такой экскурс в историю. А теперь поговорим о будущем, — генералу надоело стоять и он сел рядом с Новиковым. — Ситуация нисколько не изменилась. Итроники по-прежнему хотят познакомиться с тобой поближе. Недавно они на Земле провели очередную и очень смелую, я бы даже сказал безрассудно смелую операцию. Цель — пленение Новикова. Но ты вовремя улетел на Мениолу. Ускользнул. Отдуваться пришлось Диме и Шуре.
— Шуре? — голос парня дрогнул.
— Да. Их взяли в заложники. Итроники требовали выдать тебя в обмен на жизнь Димы и твоей сестры. Диму похитили, чтобы обескуражить Лиду и Валеру, а Шуру, чтобы ты не сопротивлялся и добровольно отдал бы себя в руки итроников. Если бы ситуация развивалась по худшему для нас сценарию, если бы операция итроников увенчалась успехом, тебя бы привезли на звездолет итроников и заставили бы отдать всю информацию из прошлой жизни. Улететь бы они не успели. Люди генерала Баскакова окружили бы звездолет. Плюс орбитальная группировка. А мне бы пришлось принять… очень тяжелое решение.
— Вы бы уничтожили звездолет вместе с заложниками? — Славка не питал иллюзий на сей счет.
— Да, — Кам лишь развел руками. — Но к счастью заложников освободили. Ребята живы и здоровы.
Новиков облегченно вздохнул.
— Однако рано расслабляться, пока история не закончилась. Этот кошмар может повторяться до тех пор, пока итроники не добьются своего. На сей раз их интересует вот это. Я вряд ли выговорю ваш варварский биоэнергетический термин, потому записал, — генерал извлек из внутреннего кармана сенсорную записную книжку, потыкал пальцем по экрану, после показал текст Новикову.
— Это же чушь! — воскликнул ошеломленный парень. — Тупик. Глупость. Это тупиковая ветвь, ошибочная!
— Не знаю о чем ты говоришь, но итроникам нужна именно эта информация. Ради нее они готовы жертвовать своими сотрудниками, готовы лезть на рожон. Нам пока не известно до чего додумались их биоэнергетики. А кроме твоего предка в обозримом прошлом данной темой больше никто всерьез не занимался.
— Потому что она ошибочная. Мой предок тогда был наивен, молод и горяч. Потом понял, что зря ломает голову и забросил эту тему.
— Но итроники рассуждают иначе. Для них это очень важная информация. Пока ФСКР выясняет причины столь странного беспокойства противника, — генерал поднялся на ноги и прошелся по дорожке, затем вернулся к молодежи. — Я больше не хочу подвергать вас и других дорогих мне людей неоправданному риску, поэтому у меня есть предложение. Слав, тебе надо раз и навсегда покончить с биоэнергетикой. Живи своей жизнью, а не чужой. Иначе… все это плохо кончится.
— Удалить, стереть?
— Не без этого. Завтра я отвезу тебя в Институт Биоэнергетики. Там вы вместе с Директором Института беспристрастно решите какую конкретно информацию оставить, а какую удалить. Вы лучше меня в этом разбираетесь. Это пропуск в спокойную жизнь. Ведь если хорошенько подумаешь, то поймешь, что я прав и не станешь противиться, позволишь биоэнергетикам изменить твои воспоминания. Однако не стану скрывать, интересующую нас информацию мы скопируем.
— Кто бы сомневался, — Славка качал головой.
— А тебе, дочка, придется забыть «попрыгунчиков».
— С удовольствием! — Вейя не стала возражать.
— Тогда завтра полетишь с нами.
— Хорошо.
— Не думайте, что предстоящая процедура аналогична ампутации фрагмента личности. Нет. Личность останется неизменной. Результат будет выглядеть приблизительно так. Изучал прилежный ученик в первом классе таблицу умножения, пыхтел, зубрил, да вдруг забыл суть. А как пыхтел и что конкретно зубрил — помнит. Да, это таблица умножения. А сколько будет два помноженное на два? Не помнит. Слав, доступ к воспоминаниям о прошлой жизни тоже придется закрыть. И помоги ты моему товарищу разобраться с методикой восприятия воспоминаний «попрыгунчиков», а то инопланетные коллеги его скоро загрызут. Вот собственно и все. Да, чуть не забыл, если вы вернетесь на Землю вместе, ты, дочка, уйдешь из ФСКР.
— Но папа!
— Комментарии и возражения не принимаются. Всего доброго, — Кам направился к выходу. — Оставляю вас наедине, конечно, если не считать любопытную Изелу за углом.
34
А утро нынче выдалось погожее, ясное. Оттепель. Всего каких-то двадцать градусов мороза, если измерять земным термометром. Благодать для мениольцев, уставших от лютого мороза.
Серое и невзрачное четырехэтажное здание, занимающее площадь не менее гектара, вынырнуло из-за кромки вечнозеленого леса. Охрана уже высыпала из парадного подъезда и, закрыв ладонями глаза от яркого солнца, встречала необычных гостей.
Сначала большой черный гравилет покинули два телохранителя, затем генерал Кам, после офицер в чине капитана и лишь потом появились Вейя и Славка.
Директор Института Биоэнергетики встречал гостей у двери. Люди поочередно поздоровались по-мениольски согласно старшинству и тут же скрылись в недрах таинственного института, который все нормальные люди уже много лет обходят стороной.
А спустя два дня, избавившись от дамоклова меча прошлой жизни, молодые люди решили вернуться на Землю. На космодроме их провожал генерал Кам и Изела.
Теперь у Кати и Славки началась новая жизнь. Они, наконец, научились прощать…
Эпилог
История о родственных душах не была бы завершена, если не рассказать о дальнейшей судьбе главных героев.
Генерал Кам долго возглавлял Управление, до самой старости, потом вышел в отставку, но мемуаров не писал. А еще задолго до отставки, прослезившись на свадьбе дочери, он вдруг сделал официальное предложение матушке Изелы, предложил связать жизнь узами брака. Но гордая и обидчивая женщина отказала генералу. Впрочем, данное событие ровным счетом ничего не изменило, поскольку два этих человека с некоторых пор жили в одном доме. А формальности не в счет.
Приблизительно в том же стиле можно охарактеризовать Щербаковых-старших. После выхода на пенсию они, как и предрекал Дима, отказались вернуться на родную планету. Валерий Константинович разводил пчел и с упоением целыми днями воспитывал внука, души в нем не чаял. Лидия Петровна часто бранила супруга, не позволяя сильно баловать самого младшего Щербакова.
Жизненные пути Александры и Димы всегда шли параллельными курсами, временами пересекались. Но это не мешало им, будучи неплохой семейной парой при первой же возможности сплавлять сына на попечение бабушки и дедушки.
Спустя десять месяцев, после событий, произошедших на Мениоле, Катя и Славка действительно поженились. Генералу Каму пришлось срочно лететь на Землю, вместе с Изелой и ее матушкой. Лидия Петровна, используя свои обширные связи, позаботилась о том, чтобы после окончания института Новиков нашел отличную работу с хорошими перспективами. Катя действительно ушла из ФСКР и старалась жить жизнью обыкновенной земной женщины. Но вряд ли ее устраивало подобное положение дел. Она регулярно докучала Лидии Петровне. И, в конце концов, грозная тетя сдалась, равно как и Славка. Молодая женщина вернулась в разведку. Она вновь стала сотрудником областной резидентуры. Катя не стремилась к карьерному росту, ее вполне устраивала роль рядового сотрудника. Размеренная жизнь, периодически нарушаемая незначительными передрягами, кардинально изменилась спустя два десятка лет, когда повзрослели дети и директором Шестнадцатого Управления ФСКР был назначен небезызвестный офицер Аммоо, по прозвищу Интеллигент. Екатерина Новикова, сама того не желая, вдруг сделала головокружительную карьеру, получив чин полковника и возглавив областную резидентуру. Новая метла в Шестнадцатом Управлении мела по-новому…
Редкие поездки на Мениолу разбавляли земную жизнь преуспевающей семейной пары. В целом, чета Новиковых была вполне счастлива. Они любили друг друга, и это высокое чувство помогало им преодолевать любые превратности судьбы. Прямо как в сказке.
…Вячеслав Новиков скончался на семьдесят шестом году жизни. Его супруга официально умерла через два года. Ей тоже исполнилось семьдесят шесть. Их похоронили рядом. Два памятника, одна ограда.
Но это был лишь спектакль. На самом деле Катя не умерла. Она просто ушла, уступив дорогу молодому поколению, ведь после смерти супруга ее земная жизнь закончилась. Полковник Вейя вернулась на Мениолу и прожила еще тридцать шесть лет. В течение трех десятков лет она возглавляла отдел нелегальной разведки Шестнадцатого Управления ФСКР, была знаменитой «Бабулей». Она ни разу не посещала Землю. Ей безумно хотелось увидеть детей и внуков. Но есть такая поговорка: «Уходя — уходи». За год до смерти теперь уже генерал Вейя вышла в отставку и уединилась в своем скромном, но таком милом сердцу домике, расположенном на маленьком плато в скалистых горах в двадцати минутах лета от столицы Мениолы. О последнем годе жизни отставного генерала ФСКР известно немного. Вейя жила уединенно. По рассказам Изелы в комнате сестры она украдкой видела большую пожелтевшую от времени фотографию молодой семейной пары: счастливый жених и ослепительно красивая невеста. Вейя ревностно оберегала реликвию от посторонних глаз. А фотографии с изображением детей и внуков, напротив, были выставлены в холле на всеобщее обозрение немногочисленных гостей, редко посещавших дом отшельницы…
…Похоронили разведчицу на Земле, согласно завещанию, тайно, под покровом теплой летней ночи, рядом с мужем. Кроме сотрудников ФСКР на погребении генерала присутствовала лишь сильно постаревшая Изела, ближайший родственник. Вот так, спустя тридцать шесть лет разлуки, родственные души вновь воссоединились…
P.S. Были использованы тексты романсов: «Я встретил вас и все былое…», музыка Л. Д. Малашкина, стихи Ф. И. Тютчева и «Любовь и разлука», музыка И. И. Шварца, стихи Б. Ш. Окуджавы.
Андрей Бубнов
АТЕНРЕТ
Некоторые термины и понятия:
Итроники — раса разумных насекомых. За последние тысячелетия им удалось колонизировать треть Галактики. Итроники, благодаря быстрому росту численности населения и грамотному руководству, создали огромное унитарное государство. Они являются потенциальной угрозой для всех обитателей Галактики, так как постоянно нуждаются в расширении занимаемой ими территории.
Галактический Альянс — вынужденная консолидация высокоразвитых обитателей Галактики, юридически оформленная в виде федеративного государства. Официальная цель — противодействие итроникам. Интеграция сильно не затрагивает уклад жизни любой конкретной цивилизации, но требует от всех участников неукоснительного соблюдения определенных норм коллективной безопасности, таких, как например, единая армия, единая разведка, единое экономическое и информационное поле, совместные научные разработки в определенных областях, ну и лояльность, в конце концов…
ФСБР — Федеральная служба бесконтактной разведки — структурное подразделение, изучающее космическое пространство. Галактика огромна. Даже территория, юридически контролируемая Альянсом, не изучена полностью. Основная задача ФСБР — поиск ресурсов в иных звездных системах.
ФСКР — Федеральная служба контактной разведки — структурное подразделение, изучающее обитаемые миры. Если ФСБР открывает очередной неизвестный доселе мир, населенный разумными существами, в дело вступает контактная разведка. Она изучает чужеродный разум и классифицирует его. Либо это враждебный разум, либо нейтральный, либо дружественный. А потом Альянс решает судьбу нового мира…
Помимо всего прочего ФСКР осуществляет разведывательную деятельность на территории государства итроников. А на некоторых планетах, например на Земле, ФСКР выполняет функции контрразведки.
Храм Солнца
Пролог
Живя на даче, я любил гулять в старом березняке, расположенном вдоль берега ленивой реки, недалеко от дома.
Рано утром, когда солнце еще только небрежно бросает свои первые лучи на мягкую, ласкающую взор водную гладь, пока еще поет соловей, пока еще не успел развеяться рыхлый полусказочный туман, пока еще ночная прохлада, словно тиски, сковывает тело, а хрустальные капли росы гордо блестят на травяном ковре, я, отогнав сон, тихонько, чтобы не разбудить домочадцев, выхожу на веранду, делаю глубокий вдох и, превозмогая легкий трепет изнеженной плоти, неторопливо бреду к реке. Постояв там немного, направляюсь в лес. Останавливаюсь только тогда, когда вокруг меня плотной завесой смыкаются стройные тела великих русских берез. Я с огромным удовольствием вдыхаю влажный аромат березовой чащи, любуюсь неповторимым порядком в природе, царящим вокруг, и на миг становлюсь совсем другим человеком. Немного печальная, но в то же время величественная атмосфера окружает меня.
Однако, каждодневные прогулки, очень скоро вошедшие в привычку, почему-то всегда заканчивались на маленькой, почти неприметной поляне. Побродив по лесу, я всегда прихожу именно сюда, правда, никак не могу понять почему.
…Я знаю поляну почти наизусть… вот высохшая береза со скрюченными ветками, вот высокий куст орешника, совсем рядом растет неизвестно откуда появившаяся в березняке рябина. Но это на краю… а в центре, в самом сердце поляны, торчит трухлявый пень, покрытый лишайником.
Сделав почетный круг, усаживаюсь на пень и всякий раз пытаюсь понять для чего вновь и вновь прихожу сюда.
Вероятно, когда-то, не так давно, поляны не было, не было обилия цветов, а росло одно большое дерево. Но дерево срубили. Остался пень и больше ничего. Хотя нет, я не прав, появилась малюсенькая поляна, крохотный островок посреди огромного океана раскидистых веток, стройных стволов и зеленых листьев.
Сегодня я вновь посетил поляну, да и не мог не посетить. Завтра я уеду в город и вернусь только через год. Изменив правилам, я не сел на пенек, а встал, прислонившись к березе. Закрыв глаза, попытался представить как будет выглядеть поляна будущей зимой, как хрупкое снежное покрывало укроет все вокруг и в том числе мой памятный пень, к которому уже успел привыкнуть, будто бы к живому созданию.
Стоп! Внимание привлек легкий шорох. Первое, что меня повергло в шок, когда открыл глаза — это отсутствие пня в центре поляны. Как же так, ведь он был? Я поспешил к центру поляны, но пня словно никогда не существовало. Однако это были только «цветочки».
— Вы что-то потеряли? — мягкий и слегка насмешливый голос, словно лезвие бритвы, поразил мой слух.
Я моментально обернулся. У березы, возле которой только что мечтал, стояла симпатичная девушка с длинными распущенными волосами.
— Пень, — непроизвольно вырвалось у меня.
— Пень? — девушка как-то странно улыбнулась. — Здесь не было никакого пня.
И тут до меня дошло, словно ушат холодной воды вылили за шиворот. Это совсем другая поляна. Едва придя в себя, я вновь повернулся лицом к незнакомке. Пришлось усмехнуться.
— Мне нравилась одна поляна, — начал я, почти оправдываясь, — в центре которой торчит большой пень… Вы смеетесь?
— Нет. Вовсе нет, — она сразу сменила тему разговора. — Я каждое утро, точно так же как вы, гуляю по лесу.
— Вот как? Но мы ни разу не встречались…
— Нет. Вы бываете настолько задумчивы, что проходите мимо и совершенно не замечаете…
— Не замечаю вас?
— Именно так. А мне не хотелось мешать. Вы, наверное, поэт или писатель, либо композитор.
— Нет. Я пока что обыкновенный аспирант. Давайте познакомимся, раз уж встретились.
— Давайте. Как вас зовут?
— Виктор. А вас?
— Кейна, — необычайно
быстро произнесла она, словно боялась услышать собственное имя.
— Красивое имя, — заметил я.
— Может быть, но мне оно не нравится.
— Вы с Мениолы?
Девушка кивнула головой.
Так я познакомился с Кейной.
В то утро мы еще долго бродили по лесу, о чем-то говорили. Про пень я даже не вспомнил. Кейна обладала удивительным даром завоевывать души людей. Про себя я в шутку прозвал ее «ведьмочкой».
С тех пор, как Земля стала полноправным членом Галактического Альянса, представители родственной человеческой расы с планеты Мениола стали частыми гостями на нашей планете.
Впрочем, если хорошенько покопаться в собственной родословной, то мне тоже можно похвастаться наличием инопланетных родственников. Мой прадед был самым обыкновенным землянином, а вот прабабушка родом с Мениолы. Так что, Виктор Новиков, в ваших жилах течет не только земная кровь, хоть вы искренне считаете себя гражданином именно этой планеты.
1
Пассажирский лайнер прибыл точно по расписанию. В ярко освещенном, но все равно мрачном пассажирском терминале космопорта всегда тесно. Зона таможенного контроля работает медленно. Служащие и их кибернетические помощники дотошно проверяют каждого прибывшего.
— Виктор Новиков, — констатировала факт белокурая и немного строгая девица в темно-зеленой униформе, словно говорила кому-то еще, а не себе. — Двойное гражданство. Безвизовый режим. Цель прибытия на Мениолу?
— Девушка, — Новиков саркастически усмехнулся. — С каких пор гражданин Мениолы не может прилететь домой просто так?
— Извините, — девушка словно бы очнулась от каждодневного профессионального наваждения и даже не смутилась. — Добро пожаловать домой.
— Благодарю, — Виктор забрал сумку с вещами и направился в сторону выхода.
Светило скудное и слегка желтоватое мениольское солнце. Облаков почти нет. Ухоженные лужайки впечатляют сочной зеленью. На улице приблизительно двадцать пять земных градусов по шкале Цельсия. Не так уж и жарко по земным меркам, а для местных жителей это утомительная жара.
— Витя, — крикнули по-русски. — Витя! Куда ты сморишь?
Новиков оглянулся. Кейна махала рукой, стоя возле родительского гравилета. Она как всегда опоздала, только что прилетела, но все же встретила.
— Привет, — она перешла на местное наречие.
— Здравствуй, дорогая, — Новиков тоже стал говорить на языке Мениолы и чмокнул супругу в щечку, совсем как на Земле. Смесь двух родственных культур уже никого не удивляла. Сегодня на Мениоле модно все земное. Наступил такой период, только и всего. Потом люди успокоятся. Жизнь вернется на круги своя.
— Что так долго собирался? — Кейна продемонстрировала показное недовольство.
— Знаешь, дорогая, меня задержал один человек, — Новиков спокойно сел в гравилет рядом с супругой. — Он сделал интересное предложение.
— Какое предложение? — женщина, легким движением руки, подняла послушную машину в небо.
— Поговорим дома. Как старики поживают?
— Тебя ждут, только никак не дождутся…
— А моих видела?
— Звонили, спрашивали. Ты любишь, когда тебя дожидаются, а сам вечно неизвестно где пропадаешь!
— Ладно, ладно, задержаться на два дня нельзя?
— Нельзя, — супруга оторвала взор от монитора и попыталась строго взглянуть на мужа, но у нее не получилось. Оба рассмеялись и обнялись. Автомат мгновенно и молча взял управление на себя, предоставив людям возможность заняться совершенно иными делами.
Белый одноэтажный дом с бассейном на крыше вынырнул из-за высоченных деревьев и, блестя на солнце голубой водной гладью, приветливо встретил гостей. Теперь Кейна, выйдя замуж за Виктора, тоже была гостем в отчем доме. На зеленой лужайке суетился тесть, осматривая шкодливого дворового автомата. Заметив снижающийся гравилет, он привычно приложил руку ко лбу, закрыв глаза от яркого солнца, и замахал свободной рукой.
Виктор первый выпрыгнул из машины, поспешив навстречу тестю. Люди поздоровались по-мениольски, приложив ладони левых рук друг к другу и слегка покачав ими в воздухе. А затем обнялись крепко по-мужски, пользуясь межзвездной общепринятой человеческой традицией.
— Анаабу, Сенукар, — Новиков поприветствовал тестя в рамках местных традиций.
— Анаабу, Виктор, — отозвался тесть. — Как долетел?
— Нормально. Как поживаете?
— Так сразу и не ответишь, анаабу. Впрочем, думаю, что неплохо. Жаловаться не на что. А как у тебя дела? Диссертацию доделал?
— Нет еще, уважаемый Сенукар. Хотел с вами посоветоваться. Сделали мне интересное предложение. До сих пор в раздумьях…
— После, после, Виктор, — тесть указал рукой на дом. — Потом поговорим о делах. А пока войди в дом. Негоже с порога говорить о проблемах. Ты же мне не сосед…
— Извините, уважаемый Сенукар, — Новиков спохватился, упустив из виду одну из важных традиций гостеприимства, вот ведь какой невоспитанный зять у почтенного Сенукара. — Прошу прощения. Не хотел вас обидеть…
Тесть махнул рукой. Как бы Виктор не пытался следовать традициям Мениолы, но после длительного отсутствия на планете обязательно что-нибудь да забывал или путал. Сенукар смотрел на это сквозь пальцы, правда, убедительно просил Виктора не ошибаться на людях. Стыдно перед знакомыми. Сенукар по-отечески любил зятя и прощал все выходки инопланетянина, хотя за подобное поведение многие представители местной молодежи заслужили бы от него строгое порицание. Но человеку с другой планеты он прощал небрежное отношение к традициям Мениолы.
Кейна, как и положено благовоспитанной дочке и супруге, молча прошла мимо и скрылась за невидимой дверью. Ей не позволялось прерывать разговор отца и мужа до тех пор, пока к ней не обратятся. Но это здесь, на Мениоле, она играла, а на Земле Кейна быстро поддалась благотворному, в ее понимании, влиянию эмансипации и, пользуясь молчаливым согласием мужа, вела себя куда раскованнее, чувствовала себя человеком свободным от патриархальных традиций родной планеты. Однако мужу все равно подчинялась почти беспрекословно, ведь понимала, что непривычная и не всегда нужная свобода может опьянить. К свободе следует привыкать постепенно. У любого лекарства есть строго ограниченная дозировка и противопоказания.
Теща чересчур радушно встретила зятя. Не зря поговаривают, что взаимная любовь тещи и зятя измеряется расстоянием. Чем дальше живет зять, тем крепче его любит теща и наоборот. Впрочем, мениольские традиции несколько отличаются от земных, но суть приблизительно та же.
В гостиной, за обеденным столом собралась вся семья. Даже прилетел старший брат Кейны с супругой и детьми. Младшее поколение, пока домочадцы дожидались Виктора, успело перевернуть дом вверх дном, устроить страшный кавардак. Автоматы не спешили заняться уборкой территории, вопросительно посматривая на хозяина дома. Сенукар обожал внуков и часто позволял им делать почти все, что заблагорассудится. Так было и на этот раз. Дети беззаботно играли, дико вопя и беспрестанно ссорясь, отнимая друг у друга игрушки.
Наконец, глава семейства строго пресек очередную попытку внуков забраться на крышу и указал им на обеденный стол. Дети притихли и послушно вернулись в столовую.
Во время обеда чаще беседовали на бытовые темы. Брат Кейны, как всегда был молчалив и почти ничего не говорил. Зато его супруга беззаботно болтала, расспрашивая чету Новиковых о тонкостях земного общения. Она готовилась к предстоящей поездке. Ведь мужа отправляют в командировку на Землю аж на целых полгода. И с ним полетит вся его многочисленная семья.
После обеда мужчины уединились в гостиной, а женщины отправились с детьми на крышу — дети добились разрешения поплескаться в бассейне.
Новиков достал специально привезенную для родственников бутылочку Портвейна и решил угостить инопланетян прекрасным вином. Никто не возражал.
— Вам что-нибудь известно о планете Атенрет? — между делом поинтересовался Виктор, пригубив сладкое белое вино с мягким медовым вкусом.
— Атенрет? — переспросил тесть и хмыкнул. В молодости ему нравилось бродяжничать по необъятному космосу, открывать и исследовать новые миры. — Его обнаружили недавно, лет пятьдесят назад. Тогда я служил в бесконтактной разведке. Достоянием гласности стала трагическая судьба еще одного человеческого мира. Шуму было много, впрочем, вопросов еще больше. Цивилизация, обитавшая на планете, была родственна нам и погибла около двух тысяч лет назад. Теперь Атенрет — рай для археологов. Не об этом ли ты хотел спросить меня, Виктор?
— Да, анаабу. Профессор Коллинз, один из наших ведущих астроархеологов, сделал мне на днях интересное предложение. Он, в сотрудничестве с вашим ученым зигануном Амматаалом, вот уже лет десять проводит раскопки столицы Атенрета. Они нашли много интересных артефактов, создали несколько нетрадиционную модель того общества. Одним словом, сейчас им очень нужен молодой этнолог, причем не подверженный влиянию каких-либо официальных научных догм.
— Они выбрали тебя? — брат жены удивился.
— Верно.
— Что ж, насколько я понимаю, Виктор, ты сразу хочешь набрать материал на докторскую диссертацию?
— Почему бы и нет, если есть такая возможность?
— Видишь ли, — брат жены медленно потягивал вино. — Эта планета действительно рай для ученых, правда существует одно большое но…
— Мне рассказывали, — Виктор прекрасно понял о чем идет речь, — На планете расположена военно-космическая база Конфедерации Человечества.
— Да. Власть там принадлежит военным. Немногочисленные гражданские колонисты живут почти обособленно. Планета прекрасна. Однако прежнюю цивилизацию уничтожили итроники. Главная загадка состоит в том, почему итроники не заселили планету?
— Ну, ты же у нас работаешь в ФСКР и тебе известно об этом, — отшутился Новиков.
— Об этом никто не знает наверняка. Впрочем, все списывают на радиацию.
— Витя, тебе не стоит туда лететь, — Сенукар покачал головой. — Место беспокойное. Часто пропадают люди.
— Да, анаабу, я изучил доступные материалы о планете. Две тысячи лет назад там была ядерная война. Сейчас планету населяет горстка одичавших мутантов.
— Они очень агрессивны. Правда, с некоторыми племенами колонисты смогли найти общий язык и постепенно приобщают их к цивилизованной жизни. Но среди аборигенов встречаются племена каннибалов. Шустрые и очень умные бестии. Именно на них списывают пропажу людей.
— Но ведь там полно военных, — возразил Виктор.
— Военные, в первую очередь, охраняют сами себя, — брат жены усмехнулся, правда, как-то грустно. — С любого прибывшего гражданского лица администрация берет расписку о том, что она не несет персональной ответственности за его безопасность. Ваш профессор случайно не говорил об этом?
— Нет, не говорил, — Новиков призадумался.
— Вот так обстоят дела. Ученые работают на планете Атенрет пятьдесят лет. Но, это не самое спокойное место для практической научной деятельности, впрочем, выбор за тобой.
— Благодарю за совет, уважаемые, — Виктор допил вино. — Я подумаю.
2
Ближе к вечеру Виктор решил посетить своих дальних мениольских родственников. Он позвонил Лаксуане, молодому инженеру-генетику. Ее прабабушка была сестрой его прабабушки. Новиков никогда не упускал возможность навестить пусть далекую и инопланетную, но все-таки родню. К сожалению, младший брат Лаксуаны улетел на работу, и его не было на планете.
Девушка, увидев улыбающуюся голограмму Виктора, страшно обрадовалась и пригласила его и Кейну в гости. Супруга разболталась с Лаксуаной. Новиков быстро потерял интерес к сугубо женской беседе и, пообещав прилететь через мениольский час, покинул комнату, оставив женщин наедине.
Солнышко постепенно, но уверенно опускалось к горизонту, грозя обитателям планеты хоть и летней, но все же суровой мениольской ночью. «Слепой» дождик моросил, не обращая внимания на небесное светило. На востоке неведомый художник нарисовал огромную радугу. Она простиралась гигантской дугой от небосвода до ближайшего холма. А капли дождя горделиво искрились на лобовом обтекателе, преломляя лучи солнца.
Гравилет неспешно преодолел полгорода и доставил двух молодых людей к дому Лаксуаны. Хозяйка дома поприветствовала Виктора так, как привыкла с детства, немного небрежно хлопнув ладонью по его ладони, а с Кейной поздоровалась стандартно, по-мениольски. Никаких официальных церемоний. Инопланетные родственники давно считали молодого земного историка близким человеком. Ну, а супруга родственника — тоже родственник. Лаксуана и Кейна почти сразу нашли общий язык, причем до того, как Виктор и Кейна поженились. Так что, гостей ждало гостеприимство на самом высшем уровне.
Новиков любил этот старинный восьмиугольный дом. Он казался воплощением уюта и спокойствия. Здесь дышится легко. А каждая восьмиугольная комната абсолютно не похожа на соседнюю. Теперь так не строят. Эпоха углов давно канула в лета. Теперь на Мениоле в моде неосязаемые формы, создающие не просто простор, но впечатление бесконечности и неопределенности.
А этот дом напоминал Виктору земные мотивы, поэтому подсознательно нравился.
За праздничным столом традиционно пили земное вино, привезенное Виктором. Новиков сетовал на то, что через таможню много не провезешь, поэтому две бутылки он привез тестю, а второю партию отдал Лаксуане и ее брату. Родственники ничего не имели против земного Портвейна, но водку Лаксуана настоятельно просила больше не привозить. Слишком крепкий напиток. На Мениоле ничего подобного не пьют. Виктор учел пожелания далекой родни и ограничился марочными сортами вина.
— Хоть ты повлияй на него, — жаловалась Кейна, когда гости и хозяйка дома оказались на широком балконе, созерцая вечернее небо и летнюю сочную зелень гигантских деревьев.
— Ну, перестань, родная, — Новиков улыбался.
— Он собрался лететь на дикую планету…
— А тебя не берет? — Лаксуана вопросительно посмотрела на Виктора.
— Берет, только знает, что я не смогу составить ему компанию. Поэтому не возражает… Теперь я надолго привязана к Мениоле.
Восторженные глаза хозяйки дома остановились на Кейне:
— Вас можно поздравить? Когда ждете прибавления семейства?
— Месяцев через семь по земному летоисчислению, — ответил Виктор. — Теперь Кейне запрещено летать среди звезд.
— А ты этим пользуешься, — супруга обиженно задержала взгляд на муже.
— Ну, ты же знаешь, насколько важна для меня эта поездка…
— Папа сказал, что это опасно.
— Не опаснее, чем полет на Крагарс.
— Ты хоть раз там был?
— Там был твой брат.
— Хватит, хватит, — хозяйка дома решила пресечь попытки молодой семейной пары испортить друг другу настроение. — Витя, неужели тебе надо…
— Да, Лаксуана, другой такой возможности не будет. Изучение погибшей человеческой цивилизации, выражаясь понятиями, принятыми на планете Мениола, позволит мне значительно продвинуться вверх по карьерной лестнице. А на самом деле, экспедиция очень интересна и поучительна…
— Но эта поездка противоречит интересам твоей семьи. Кейна ждет ребенка.
— Да, но меня не пригласят дважды. Сейчас на мое место претендует целая армия маститых ученых. Подобное приглашение делают один раз в жизни. Кому нужен молодой ученый без имени, без многолетней научной практики? Дорогие мои, поймите меня правильно, другого шанса не будет.
— Как долго продлиться экспедиция?
— Вернусь через три месяца. Если дела пойдут хорошо, мои поездки станут регулярными. Потом, когда подрастет наследник, мы с Кейной сможем летать вместе. Не все так страшно. На Атенрете работают десятки ученых, причем берут с собой семьи. Так что, вы зря сгущаете тучи…
— Но ведь ты там ни разу не был, — упрямо возразила супруга.
— Слетаю, посмотрю как обстоят дела…
— Тебя невозможно переубедить, — Кейна лишь покачала головой.
— Вот такой я упрямый, — отшутился он, — и это фамильное упрямство…
3
Новиков, конечно же, не видел, как из мрака вечной космической ночи внезапно вынырнул малюсенький шарик — планета Атенрет, бело-голубой островок посреди безбрежного холодного и, казалось бы, безжизненного океана. Островок неторопливо вращается вокруг желтого карлика. Монументальная картина так похожа на родную Солнечную систему, но на самом деле, перед путником возник иной и пока еще неведомый мир.
Первое, что бросается в глаза опытному пилоту — наличие космического мусора явно искусственного происхождения. Обломки неизвестных объектов спокойно и неторопливо совершают паломничество вокруг планеты. Некоторые из них обреченно завершают последние круги, прежде чем углубиться в плотные слои атмосферы и окончательно сгореть во всепожирающем пламени, а многим из них еще предстоит столетиями, а то и тысячелетиями обращаться вокруг матери-планеты.
Именно космические обломки привлекли первых исследователей. Останки космических аппаратов красноречиво свидетельствовали либо о наличии разумной жизни на планете, либо о широкомасштабном военном противостоянии в окрестностях планеты. В любом случае, ФСБР, а после ФСКР проявили не дюжий интерес к Атенрету. Старания исследователей были вознаграждены. Им удалось на фоне первобытной атавистической жизни, погрязшей в мрачном невежестве, рассмотреть следы былого могущества человеческой расы, некогда населявшей планету приблизительно две тысячи лет назад. Первый же комплексный анализ ДНК аборигенов привел исследователей в состояние легкой эйфории. Нашлась еще одна потерянная в бесконечном космосе родственная человеческая цивилизация. Правда, погибла она достаточно давно. Чуть более двух тысяч лет назад Мениола обнаружила Землю. И приблизительно в то же время люди, жившие на Атенрете, отчаянно, прекрасно осознавая безнадежность своего положения, сражались с полчищами итроников, не ведая, что где-то рядом сформировался Галактический Альянс, способный оказать колоссальную помощь, способный спасти человечество. Люди не сразу осознали масштаб угрозы, с которой столкнулись. Впрочем, они вряд ли могли хоть что-то изменить в лучшую сторону. Они, загнанные в угол, не смогли долго противостоять многочисленным ордам хитрых и чрезвычайно умных насекомых.
Атенрет так и остался на задворках вселенной, на зыбкой границе между государством итроников и Галактическим Альянсом. Учитывая важное, на данный момент, стратегическое положение планеты, Альянс принял решение разместить на Атенрете военно-космическую базу — мощный боевой кулак, способный нанести внезапный удар по ближайшим планетам итроников.
И все-таки, по-человечески жаль тех, кто сложил головы, не подчинившись требованиям безжалостных завоевателей, тех, кто напоследок, от безысходности, подорвал сотни ядерных боезарядов, заразив радиацией и воздух и воду и землю, тех, кто погиб с гордо поднятой головой, не пустив агрессора на поверхность родной планеты.
Большинство защитников Атенрета погибли, а итроники не смогли воспользоваться плодами собственной победы, не смогли заселить планету. Разрозненные кучки выживших людей постепенно одичали, мутировали и скатились вниз по крутой горке регресса, погрузившись в пучину беспросветного мрака. Началась жесточайшая многолетняя борьба за место под солнцем, за лучшую долю, за чистую воду, за способность растить здоровое потомство, за власть, за достаток и покой.
Подобные мысли вертелись в голове Виктора Новикова, пока звездолет совершал сложнейший маневр, избегая столкновения с крупным космическим мусором, готовясь войти в плотные слои атмосферы планеты. Молодого историка ожидала увлекательная исследовательская работа, сопряженная с огромным риском, но способная обеспечить его интересным и полезным занятием на долгие-долгие годы.
4
— Анаабуал, васретанииум Атенрет, — раздался громкий голос офицера в чине лейтенанта. — Welcome, — продолжил он уже на земных языках. — Добро пожаловать на Атенрет. The passenger expects gravilet.
Слушая вполуха мениольского военного, который по незнанию коверкал земные слова, Новиков набросил дорожную сумку на плечо, вторую взял в левую руку и последовал вместе с другими пассажирами военно-транспортного звездолета в сторону широкого желтого гравилета, застывшего в ста метрах от темно-зеленого космического монстра. Человек пятьдесят, по большей части военные, заняли места в гравилете и, изнывая от нестерпимого зноя — хуже всего приходилось нежным мениольцам — терпеливо ждали пока небесная машина взмоет в небо, и сквозь открытые вентиляционные задвижки на людей хлынет поток спасительного ветра. Гравилет не был оснащен кондиционерами. Это был армейский вариант, в котором нет ничего лишнего, простота и надежность превыше всего.
Предусмотрительно надев на голову белую панаму, Новиков устроился на горяченном жестком сиденье и приготовился созерцать полет сквозь безжизненную песчаную пустыню. Именно в пустыне размещены взлетно-посадочные комплексы, ремонтная база, складские помещения, а километрах в четырехстах отсюда, в оазисе, на морском побережье, расположен город. Райское место на окраине гигантской пустыни, занимающей львиную долю площади материка. Когда-то здесь не было так сухо и жарко и здесь, возможно, цвели сады, кипела жизнь, но сейчас господствует резко-континентальный климат. Днем жара, а ночью трескучий мороз. Дюны высотой с многоэтажный дом, суховеи, ползают редкие, но мерзкие и всеядные представители местной фауны. Одним словом, пустыня в десять раз по площади превышает Сахару.
Гравилет летел стремительно, пожирая километры пустыни. Смотреть особо не на что, песок, да и только. Лишь один раз попались развалины какого-то поселения. Мрачные серые фрагменты толстой стены торчали из бело-желтого песка. Что это было? Город? Или промышленный объект, а может быть, культовое сооружение? Новиков не знал ответа, однако спрашивать не стал. Потом выясним, всему свое время.
Постепенно ландшафт стал меняться, появились островки зелени, затем словно гигантская блестящая змея, слепя всех, вынырнула из-за горизонта полноводная река, лениво сбрасывающая пресные воды в океан. Пустыня уступила место лесостепи. Здесь уже жили люди. Футуристические города, ощетинившиеся неприступными деревянными частоколами, изредка появлялись в поле зрения. Эти города принадлежали потомкам великой, но погибшей цивилизации, некогда населявшей все материки планеты.
Одно городище Виктору удалось рассмотреть достаточно подробно. Гравилет снизил скорость и совершал посадочный маневр. На побережье, там, где суша гигантской губой вдается в океан и уходит вниз головокружительным обрывом, где пенные волны без устали бьются о каменистый кряж, местный гений фортификации решил построить белокаменную крепость, точнее целый город, обнесенный пятнадцатиметровой стеной. Не трудно догадаться, присмотревшись, что в качестве строительного материала для стены использовались руины городов их высокоразвитых далеких предков. Благодаря этой хитрости, сей град наверняка считается непреступным. По узким улочкам, застроенным далеко не лачугами, а трехэтажными каменными домами с черепичной крышей, неторопливо шагают местные жители, занимаясь повседневными делами. Из труб валит сизый дым. Полуголые мальчишки, в коротких холщевых портках веселыми ватагами носятся под ногами у взрослых. Только они обращают внимание на небесную машину. Все остальные давно привыкли к присутствию звездных людей. Больше всего Виктора удивила антенна спутниковой связи, смонтированная на крыше самого высокого и монументального пятиэтажного здания. По всей видимости, горожане сотрудничают с инопланетянами, получая взамен знания и защиту. А все потому, что многочисленные племена кочевников и людоедов не прочь поживиться плодами труда зажиточных земледельцев, ведущих оседлый образ жизни. Правда, чаще всего, взаимоотношения с окружающими враждебными племенами носят прагматичный и взаимовыгодный характер — процветает натуральный обмен — но мало ли что на уме у полудиких кочевников, о каннибалах даже не стоит говорить. У них не так много потенциальных желаний.
Бронетранспортеры рассредоточены по городу и красноречиво свидетельствуют о покровительстве занебесных братьев. Наступили тревожные времена, раз Конфедерация Человечества расквартировала в городе роту космодесанта. Возле всех городских ворот и на рыночных площадях стоит бронетехника, открытым текстом напоминая потенциальному противнику, сто раз подумай, прежде чем испытывать судьбу, ведь город наверняка посещают не только союзники. Ведь даже самый дикий каннибал впитал с молоком матери страх к ультразвуковому свисту криогенной турбины, охлаждающей энергетическую установку бронетранспортера.
По меркам земного средневековья город был красив, чист, опрятен, никто не льет помои из окна. Местные художники разукрасили стены домов причудливым цветным орнаментом. Мостовая заасфальтирована! Просматривается немыслимая смесь современных и достаточно древних технологических веяний.
Виктор был удивлен, провожая взглядом удаляющийся за горизонт чудесный город с белыми стенами и черепичными крышами. Меньше минуты он созерцал живое средневековье. А затем решил для себя, что обязательно посетить столь интересный и удивительный город, конечно, если представится такая возможность.
Пролетев еще два десятка километров над дремучим лесом, гравилет совершил посадку на окраине Атенрет-сити. Городок застроен стандартными четырехэтажными мениольскими домами с плоской крышей. Гигантский бетонный забор, обвешанный каскадом колючей проволоки, защищает поселение. Периметр звездообразной современной крепости дополнительно охраняется бдительной робототехникой. Многочисленные орды кочевников вряд ли отважатся напасть на цитадель, но береженого Бог бережет. На этой планете нельзя пренебрегать элементарными мерами безопасности.
Пыльный, залитый солнцем бетонный дворик кое-как вместил гравилет. Выход из дворика только один — через таможенный терминал. Впрочем, можно вернуться на космодром. Так поступят те, кто не пройдет досмотр.
В широком холле царствовала прохлада. После утомительного зноя не хочется покидать уютный холл. А прохладное кресло так приятно остужает спину, да и не только ее…
— Next, — голос чиновника заставил Новикова подняться, поставить сумки на транспортер и проследовать в смежное помещение.
Угрюмая женщина «просвечивала» его поклажу, а за столом восседал немолодой немец, тоскливо глядя на экран монитора.
— Sit down, please, — немец говорил с легким акцентом. — Viktor Novikov. Double citizenship. As purpose of the visit on planet Atenret?
— Archeological expedition. The Professor Collins was to say you.
— Possible. Possible, — чиновник с избыточным вниманием уставился в монитор.
Новиков довольно долго ждал решения таможенника.
— Yes. You are contributed in list of the new archeological expedition, — наконец ответил немец, оторвав взгляд от монитора. Затем его лукавый взгляд стал внимательно рассматривать Виктора. — Why you so much vodka?
Новиков немного смутился:
— Разве это много? — спросил он по-мениольски.
— However you from Russia, — неожиданно согласился чиновник и не стал обращать внимания на мелкое нарушение. — Welcome on planet Atenret. Can go…
— Where?
— The door for my back.
— Thank you.
— No need to thank.
Забрав вещи, Виктор прошел в следующее помещение. Здесь гостя ждал лысоватый седой старичок в штатском. Он несколько секунд измерял взглядом визитера, затем спросил, отвернувшись от Новикова.
— Russian?
— Yes.
— Ну, тогда присаживайся, давно не встречал земляка. С Урала?
— Да.
— Я тоже, — старичок немного помолчал, изучая информацию, появившуюся на мониторе. — Должен тебя предупредить, сынок, что не самое лучшее место ты выбрал для работы. Впрочем, тебе, небось, уже все уши прожужжали, верно?
— Верно, — Новиков усмехнулся.
— Что ж, дело твое. Но официально обязан уведомить, администрация не несет ответственности за твою жизнь, как только ты покинешь пределы охраняемого городского периметра. Это понятно?
— Понятно.
— Прекрасно, — чиновник подал Виктору сенсорный планшет. — Приложи палец под графой «согласен». А если не согласен, то завтра вернешься домой.
Новиков размышлял всего три секунды, после приложил указательный палец под соответствующим столбцом.
— Ты сделал свой выбор, — спокойно констатировал факт старичок. — Можешь идти. Археологи живут на девятой улице, совсем недалеко отсюда. Пять минут ходьбы.
— Благодарю.
— Не за что. Береги себя. Не дай бог, чтобы жена-красавица осталась вдовой. И еще, сейчас тебе имплантирую маленький передатчик. С помощью него мы будем отслеживать твое местоположение.
— Зачем?
— Хочу знать точно, чей конкретно желудок тебя переварит, — улыбка старика не обещала ничего хорошего.
5
На девятой улице, вдоль дороги, росли стройные и высокие ромбообразные деревца. Перед каждым домом красовалась строгая, ухоженная желто-зеленая лужайка. По планировке это была чисто мениольская улица. А по скудности зелени окружающая обстановка напоминала предместье какого-нибудь земного города.
Возле нужного дома Виктор встретил молодую японку, одетую в белый летний наряд — шорты, футболку и панаму. Она спряталась от палящего солнца в бревенчатой беседке и что-то внимательно читала, держа в руках большую записную книжку.
— Добрый день, — Новиков поздоровался.
Девушка обернулась.
— Здравствуйте, — ответила она почему-то по-мениольски и привычно кивнула головой в знак приветствия.
— Не здесь ли живут археологи? — несколько рассеянный взгляд Новикова то осматривал фасад дома, то безуспешно пытался заглянуть в карие глаза девушки.
— Дайте угадать, — японка улыбнулась, перейдя на более привычный для нее английский язык. — Вы — Виктор Новиков? Верно?
— Верно, — этнолог тоже улыбнулся. — Не знал, что настолько популярен…
— Просто вы последний участник экспедиции, который еще… только что приехал.
— Понятно. Давайте знакомиться. Мое имя вам известно…
— Aiko, — представилась неожиданная собеседница. — Айко Сайто. Я лингвист.
— Очень приятно. Ну, а я — этнолог.
— Проходите в дом. Профессор Коллинз где-то там. Он давно ждет вас.
Виктор кивнул головой, подобрал брошенные на землю вещи и направился к прозрачной двери. Но, не дойдя двух шагов до крыльца, вдруг остановился, оглянулся, улыбнулся, глядя на девушку, затем промолвил:
— Aiko — любимый ребенок.
Японка подняла голову, оторвавшись от чтения, и удивленно взглянула на Новикова. Через секунду на ее лице засияла улыбка.
— Да. А вы у нас победитель, — непринужденно рассмеялась она, вернувшись к первоначальному занятию.
* * *
Невысокий холл, имитирующий старинный английский стиль, встретил спокойствием и прохладой. За овальным столом чинно восседал профессор Коллинз, морща лоб и барабаня пальцами по полированной поверхности стола. Короткая стрижка совершенно не гармонировала с худым, даже тщедушным телом. На вид археологу было лет пятьдесят.
Напротив Коллинза расположился седовласый мужчина крепкого телосложения. Это был Амматаал. Его орлиный взор с некоторым сожалением и даже с благодушием созерцал соперника.
Чай давно остыл. А десерт не съеден.
В центре стола красовалась шахматная доска, заставленная резными фигурками. Напряженная партия была в самом разгаре. И, кажется, профессор Коллинз безнадежно проигрывал.
— Здравствуйте, — Новиков нарушил напряженную тишину.
Игроки обратили внимание на гостя. В мимике Коллинза проскользнули радостные мотивы.
— Виктор! — воскликнул он, кое-как выбравшись из-за стола.
Мужчины пожали друг другу руки, словно старые знакомые. Просто профессор действительно был рад отвлечься от шахмат.
— Анаабу, господин Амматаал, — Новиков поприветствовал мениольского ученого согласно инопланетной традиции.
— Анаабу, господин Новиков. Как добрались?
— Замечательно.
— Что ж, Виктор, — Коллинз нехотя вернулся к столу. — Поднимайтесь на второй этаж. Комната номер 237. Устраивайтесь. Мы уже обедали, но вас покормят. Столовая на третьем этаже. Вечером, в двадцать пять тридцать, по местному времени, соберемся в библиотеке, обсудим планы на ближайшую перспективу. А до этого времени можете располагать собой по собственному разумению. Познакомьтесь с коллегами. Побродите по городу…
— Хорошо, мистер Коллинз. До вечера, — Виктор повернулся к инопланетянину и церемониально склонил голову. — Господин Амматаал…
— До вечера, — согласился Амматаал, ответив стандартным наклоном головы.
Этнолог удалился, поднявшись вверх по лестнице.
— Тебе известно кто его тесть? — неожиданно спросил Амматаал.
— Твой соотечественник. И что?
— Я не об этом.
— Да, знаю. Интересовался. Ведь это ты рекомендовал взять парня в экспедицию.
— Его тесть один из первооткрывателей этой планеты. Правда, сам Новиков вряд ли об этом знает. Генерал Сенукар вышел в отставку и не любит вспоминать службу в ФСБР, особенно Атенрет…
* * *
На улице нещадно палило небесное светило. Город почти вымер. Местные жители предпочитали не выходить из дома, прячась за прочными бетонными стенами, променяв удушливую жару естественной атмосферы на искусственный прохладный микроклимат.
— Не жалеете, что поддались уговорам и пошли со мной? — поинтересовался Новиков, глядя на утомленной лицо японки.
Они неторопливо брели по раскаленным улочкам. Айко выступала в роли гида, знакомя коллегу с городом.
— Нет, не жалею.
— Давайте все-таки перейдем на ты.
— Давай, — сразу согласилась она, будто бы давно ждала этого предложения.
— Прекрасно. Официальные церемонии надоели. Мы же не на Мениоле. А это что за здание, — Виктор указал на неброское, но высокое сооружение пирамидальной формы. — Усеченная пирамида без окон и дверей.
— Это местный офис контактной разведки.
— Вот как? Странная архитектура.
— Какая разница? Все равно нас туда не пустят, — Айко лишь пожала плечами и продолжила долгий путь к морскому побережью.
Виктор расспросил девушку о таинственном белокаменном городе. Ответ японки обнадежил:
— Завтра поедем на экскурсию. Посмотришь. Практический опыт общения с атенретцами не помешает. Лучше один раз увидеть…
— Все так запущенно?
— Как знать…
Девушка вдруг усмехнулась.
— Ты что-то не договариваешь?
— Нет, нет, — она вдруг махнула рукой. — Я не буду портить первое впечатление. Сам увидишь…
— Ладно, — Новиков не стал настаивать. — А когда начнем работать по-настоящему?
— На раскопки поедем в лучшем случае через три дня. Профессора пока не могут уговорить военных. Храм расположен довольно далеко от Атенрет-сити. Администрация опасается людоедов и не пускает нас.
— А правда, что этот храм — священное место для местных кочевников?
— Так говорят, — подтвердила Айко. — Я сомневаюсь, что мы сможем там работать. Но мистер Коллинз настроен решительно.
— Ничего подобного еще не откапывали?
— Да. Комплекс огромный. Если верить найденным рисункам, то на поверхности находится максимум пятнадцатиметровая макушка. Храм хорошо сохранился. Ударная волна его помиловала. Он возвышался над столицей так, как возвышалась бы великая пирамида в Гизе, поставь ее в центре какого-нибудь большого города. В хорошую погоду его шпиль видели даже с окраин. А население столицы, по уточненным данным, до нападения итроников составляло более сорока миллионов человек. И это был не самый большой город на планете, но самый важный. Культурный и религиозный центр.
— Религия неизменна?
— Да, тот же культ солнца.
Новиков лишь кивнул головой. Изначальные человеческие мотивы везде одинаковы. Предки у нас общие. Люди способны понять друг друга.
* * *
Наступил долгий атенретский вечер. Завершив кружить по городу, кое-как добрались до побережья. Зной уступил место легкому морскому бризу. А молодые ученые совершенно выбились из сил и, едва держась на ногах, добрели до первого попавшегося кафе.
После того, как немного отдохнули и утолили мучившую их жажду, археологи, наконец, поняли, что сильно проголодалась. Хозяин кафе тут же организовал импровизированный ужин в строгих мениольских традициях. Для Айко это было очередное мучение. Она долго вертела в руках длинную и узкую инопланетную ложку. А Виктор постарался ввести девушку в курс дела, рассказывая о тонкостях гастрономических традиций Мениолы.
— Откуда ты так хорошо знаешь Мениолу? — поинтересовалась Айко, несмело зачерпнув ложкой сомнительное, по ее мнению, содержимое тарелки.
— Моя супруга родом с Мениолы.
— Вот как? — девушка удивленно посмотрела на Новикова. В карих глазах проскочила грустная тень. — Тяжело, наверное, приходится?
— Вначале было трудно.
— А потом?
— Потом привык. А ты ни разу не посещала Мениолу?
— Нет. Изучала…
— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать…
Айко лишь безразлично пожала плечами. Ей было все равно.
После ужина они направились на пляж. Народу много. Люди купаются, загорают, смеются. Небесное светило умерило пыл. А соленый ветерок приподнял настроение.
— Искупаемся? — Виктор улыбнулся, приложил ладонь ко лбу, пытаясь заглянуть за горизонт. Довольно далеко от берега белел одинокий парус. Этнолог неожиданно вспомнил знаменитое стихотворение М. Ю. Лермонтова.
— Конечно. Зря, что ли шли?
Новиков заметил, что Айко немного обособилась, отстранилась от него. А через несколько минут они, словно малые дети, забыв обо всем на свете, барахтались в набегающей волне. Говорили без умолку, стараясь перекричать великий океан. Океан, в свою очередь, на время поглотил все заботы молодых людей.
— Господин Новиков? — по пляжу чинно шествовал босоногий старик в клетчатых шортах и в соломенной шляпе с короткими полями, оставляя следы на песке. Сандалии и футболку он нес в руках.
Буквально минуту назад археологи растянулись на песке и, беззаботно болтая, устремили взор к безоблачному небу. Негромкий голос старика заставил их повернуть головы направо.
— Добрый вечер, мисс Сайто, — поприветствовал прохожий, махнув рукой и футболкой одновременно.
— Добрый вечер, — чуть настороженно ответила Айко.
— Загораете? Не возражаете, если я пристроюсь подле вас?
— Пожалуйста, — Виктор узнал соотечественника. — Решили окунуться?
Таможенник кивнул головой, бросил на песок вещи, снял шорты и лихо, словно мальчишка, помчался к воде.
— У тебя испуганный вид, — Новиков внимательно смотрел на девушку.
— Что он здесь делает?
— Он обыкновенный человек. Хочет искупаться. Не сидеть же сутками на таможне…
— Ага, — как-то быстро согласилась японка.
— Подожди, — Виктор посмотрел в карие девичьи глаза. — Объясни мне…
— Нет, нет — все нормально, — отмахнулась Айко. — Не люблю шпионов…
— Он таможенник.
Японка сдавленно рассмеялась.
— Ничего ты не понимаешь, Витя, он сотрудник ФСКР.
— Ну и что? Человек целыми днями работает на таможенном терминале. Рабочий день закончился. Ему захотелось искупаться…
— Здесь всегда следят за гражданскими…
Новиков покачал головой.
— Айко, тебя запугали. Этот человек работает на виду у всех. Он не станет следить за нами. Для слежки у ФСКР наверняка найдутся менее заметные агенты. Успокойся. Ты их даже не заметишь.
— Успокоил, — девушка перевернулась на живот и стала наблюдать за стариком, который в этот момент отважно боролся с пенной волной.
— Я прав?
— Да. Скорее всего, ты прав.
6
Ночная прохлада снизошла на город. Обе луны повисли над головами. Желтая, та, что поменьше размером, но стремительно бегущая по более низкой орбите, заняла собою солидную часть неба. Часа через два она уйдет за горизонт, и океанские воды отступят. А второй естественный спутник, визуально в два раза меньше земной Луны, всю ночь будет висеть на небосклоне, даря скудный молочный свет.
Библиотека вместила всех желающих. Археологи расселись по креслам и ждали возвращения профессора Коллинза. Амматаал, скрестив руки на груди, беседовал с антропологом Биллом Стубергом. А немолодая, но очень живая и импульсивная черноволосая испанка Кармен Гарсия Родригес собрала вокруг себя кружок из четырех молодых мениольцев. Их разговор носил отвлеченный характер и показался Виктору совершенно неинтересным. Предпоследней в библиотеку вошла Айко. Она уже успела высушить волосы. Ей, так же как и Новикову пришлось принять душ и смыть морскую соль. Молодые археологи заняли места недалеко от Амматаала, потом стали негромко беседовать. Айко тихонько шептала, коротко характеризуя каждого члена экспедиции, а Виктор задавал редкие вопросы, если что-то не понимал.
Экспедиция почти в сборе, не хватало лишь негласного главы — профессора Коллинза. Он уже сотый раз пытался достучаться до военной администрации, правда, пока безрезультатно. Разрешение на проведение раскопок так и не получено.
— Друзья! — с порога воскликнул утомленный, вспотевший, но очень довольный Коллинз. — Рад, что вы не разошлись и дождались меня.
Он подбежал к столу, налил стакан воды, залпом осушил его и, блаженно улыбаясь, повалился в мягкое кресло, вытирая платком испарину.
Все собравшиеся притихли и ждали, пока он отдышится и начнет говорить. А профессор не спешил. Но его глаза выдавали радостную новость, которую он принес с собой. Вне всяких сомнений ему, наконец, удалось договориться с военными.
— Итак, — Коллинз вскочил с места и забегал перед слушателями. — Сегодня мне посчастливилось расшевелить власти. Этому событию предшествовала серьезная разведка местности. Спутник непрерывно отслеживает перемещения местных кочевых племен. Они удосужились удалиться от храма на добрых четыреста миль. Завтра к храму вылетает взвод десантников. Военные закрепятся по периметру предполагаемого места раскопок, — профессора понесло, словно на лекции где-нибудь в Оксфорде. — Если их наблюдения подтвердят отсутствие кочевников, мы через два дня высадимся в намеченном месте. Мистер
Умаалон, — лектор обратился к молодому мениольцу, отвечающему за техническое обеспечение экспедиции, — будьте добры, проверьте оборудование и подготовьте его к транспортировке по воздуху.
— Хорошо, анаабу Коллинз, — Умаалон кивнул головой.
— Мистер Новиков, — очередь дошла до Виктора. — Вы единственный, кого пока не ввели в курс дела, — Коллинз подошел к голографическому проектору и включил заранее подготовленное изображение.
В воздухе появился схематичный чертеж, изображающий храмовый атенретский комплекс в разрезе.
— Храм Солнца самый большой из известных культовых сооружений, обнаруженных на планете, — профессор водил рукой по воздуху, иногда перекрывая изображение. — Это уникальное сооружение построено исключительно из гранита более четырех тысяч лет назад. Мы с мистером Амматаалом считаем его самым монументальным и значимым зданием на Атенрете. Он был выше всех окружающих его построек на сто пятьдесят метров, имея плавные и изогнутые, но в то же время стремительно рвущиеся ввысь формы, олицетворяющие собой солнечные лучи. Все прочие здания не имели право визуально перекрывать великое культовое сооружение. Его чудовищный фундамент уходит в землю на сто метров. О подземных помещения мало что известно. Их назначение пока не ясно. Существует мнение, высказанное уважаемой Кармен, что там расположена усыпальница правителей планеты. Но ни подтвердить, ни опровергнуть данную гипотезу мы пока не можем. И вот теперь у нас есть реальный шанс проникнуть внутрь Храма Солнца. Если повезет, мы попытаемся добраться до нижних уровней, впрочем, не стану забегать вперед, но это, как говориться, программа максимум. Ведь логично предположить, что все культовые мероприятия, связанные с поклонением Солнцу, проводились на верхних уровнях, а под землей хоронили высокопоставленных усопших. Только им позволялась такая роскошь, как погребение, всех прочих — кремировали. Таковы реалии перенаселенного мира.
— А почему храм засыпан землей практически до макушки? — не удержался Новиков.
— Ага, — воскликнул довольный Коллинз. — Это главная загадка. Его закопали незадолго до активации атомного боезаряда, предварительно разобрав близлежащие здания. Атенретцы проделали титаническую работу. По всей видимости, они хотели защитить свою главную святыню. И лишь затем подорвали чрезвычайно «грязную» бомбу на высоте приблизительно десять километров над поверхностью земли, обеспечив значительную площадь радиоактивного заражения. Они добились своего. Храм уцелел, а итроники так и не смогли заселить планету. Сотни подобных воздушных ядерных взрывов на долгие столетия отбили желание захватчиков колонизировать планету. Атенретцы показали свой непреклонный нрав. Сами погибли, но врагу не сдались. Нам остается лишь преклоняться перед их мужеством и навеки запечатлеть и сохранить то немногое, что сохранилось до наших дней.
Торжественная речь профессора подействовала на археологов. Они невольно ловили каждое слово, хоть и знали историю Атенрета наизусть. А история Храма Солнца обрастала все новыми и новыми подробностями. Постепенно Коллинз перешел к изложению детального плана проведения раскопок. Конечно, откапывать храм никто не собирался, во всяком случае, пока. Достаточно тяжело, имея в распоряжении столь скудные силы, переместить миллионы тонн грунта, пролежавшего в покое два тысячелетия. Вероятно, это когда-нибудь произойдет, а в настоящий момент возможности экспедиции сильно ограничены. Поэтому астроархеолог предложил простой и дерзкий сценарий. Надо пробурить наклонный тоннель прямо к входу в храм. Грунт мягкий. Два или три дня и — проход готов. Но прежде придется детально зондировать почву. Для поиска входа предварительных наработок не достаточно.
— Есть легенда, — с пафосом продолжал профессор. — Устное предание передается из поколения в поколение, обросло небылицами, а потому и превратилось в легенду. Впрочем, сохранились древние рисунки, подтверждающие мою правоту. Так вот… Дочь правителя Солнца захоронена в храме. Но она не умерла, поскольку она богиня, равно как и ее отец, сошедший с неба. Она ждет своего часа, ждет, когда над миром вновь взойдет солнце. Солнце разгонит мрак долгой ночи, и тогда новая дочь Солнца займет огненный трон. Она будет управлять землей мудро и справедливо. Люди вновь обратят свой взор к великому Солнцу, одумаются, подчиняться божественной воле, воспримут эту волю как благоденствие небесное. С первыми лучами нового Солнца над растерзанной землей опять воссияет эпоха мира и процветания… Если отбросить мишуру, — голографический проектор отобразил древний рисунок, запечатлевший сцену похорон, — то можно предположить следующее: незадолго до катастрофы дочь правителя Атенрета была похоронена в Храме Солнца. Мы не знаем, чем конкретно она занималась и при каких обстоятельствах умерла, но рисунок, датированный первым столетием после катастрофы, когда еще теплились воспоминания о прошлой жизни, наводит на смелые размышления. Кое-какие странные детали просматриваются. Мистер Новиков, взгляните, только внимательно. Вам не кажется странным… Впрочем, сравните с другим рисунком, — монитор отобразил два рисунка одновременно. — Это похороны ее дедушки или прадедушки, точнее установить не удалось. Тогда с итрониками еще не воевали. Подойдите поближе.
Виктор попеременно вглядывался то в один рисунок, то в другой. Сначала он ничего не замечал. Монохромная, довольно небрежная и неумелая зарисовка похорон юной богини, выполненная через много лет после реальных событий, ни капли не похожа на репродукцию картины похорон ее предшественника, нарисованную неизвестным, но бесспорно талантливым художником прошлого. Заметна разница в интерьере одного и того же помещения. Вероятно, маститый художник рисовал свою монументальную картину чуть ли не с натуры, а его потомок — по памяти, причем спустя десятилетия. Этим все объясняется.
— Разная степень детализации, — пробормотал Новиков.
— Да, — безразлично подтвердил профессор, согласившись с тем, что нерадивый студент видит перед собой лишь, например, текст на стене и говорит профессору, что перед ним действительно текст, но при этом так до сих пор и не удосужился прочесть написанное.
— Подождите, — Виктор начал видеть различия. — Предка хоронили в простом саркофаге, а…
— Ну-ну? — не вытерпел Коллинз.
— А девушку, — Новиков вдруг удивленно повернулся к коллегам. — Черт возьми, — пролепетал он. — Это то о чем я думаю?
— Не плохо было бы узнать, о чем вы думаете, молодой человек, — слегка насмешливо произнесла Кармен своим хрипловатым низким голосом.
— Напоминает установку для… криогенного биостаза, — наконец смог выдавить из себя изумленный этнолог.
— Молодец, — похвалил Амматаал. — Это самая главная интрига. Морозильная камера. Многие специалисты согласны с подобной трактовкой. Слишком очевидно. А был ли искренен художник? Не выдумал ли? Вопрос до сих пор открыт. Легенды не рождаются на пустом месте, значит, дочь Солнца действительно похоронили незадолго до катастрофы. В легенде говорится, что она не умерла. А рисунок подтверждает легенду и даже подсказывает нам рецепт — биостаз или что-то в этом роде. Но был ли искренен художник? Не выдал ли он желаемое за действительное. Ведь если дочь Солнца жива… это огромный стимул для людей, переживших ядерную катастрофу, спрятавшись в подземельях. Власть правителя Атенрета была не только абсолютна, но и очень популярна. Его поддерживали практически безоговорочно. Он правил одиннадцать местных лет и избирался, либо переизбирался всеобщим тайным голосованием. Впрочем, я отвлекся от темы, да и вам, господин Новиков, должно быть об этом известно. Не стану повторяться, скажу лишь, что для людей, сидящих в подземных убежищах и знающих о том, что им больше никогда своими глазами не увидеть небо и солнце, требовалась хоть какая-то отдушина, хоть какой-то лучик надежды во мраке безысходности. И этой надеждой была якобы живая дочь Солнца. Вера в нее воодушевляла людей… хоть какое-то время… А поскольку современные технологии тогда еще не были забыты, то нет ничего удивительного в том, что художник изобразил на рисунке криогенную камеру. Рисунок давал людям надежду на светлое будущее и носил, скорее всего, пропагандистский характер. Это моя точка зрения. Ведь так называемый рисунок — вовсе не рисунок. Это гигантская гравюра на металлической стене размером шесть на восемнадцать метров. Ее обнаружили в огромном подземном городе посреди пустыни. Жаль, что последние обитатели города, которые никогда не видели неба и солнца, умерли через триста лет после катастрофы.
— Уважаемый Амматаал не верит в легенду, — усмехнулась Кармен.
— В легенду я верю, — отмахнулся Амматаал. — При соответствующем усердии и везении, думаю, нам удастся обнаружить саркофаг юной богини, но… на криогенную камеру не рассчитывайте, дорогая Кармен. Наша первостепенная задача исследовать храм, а не заниматься поиском призрачной мечты. Это авантюризм.
— Мне кажется уважаемый Амматаал, — Кармен не успела высказать словами свое возмущение, — думает…
— Поживем — увидим, — поспешно прекратил дискуссию Коллинз. — Задачи экспедиции ясны.
Коллеги согласились, но каждый, разумеется, остался при своем мнении.
— А какова судьба отца «богини»? — поинтересовался Новиков.
— Он доживал свои дни в том самом подземном городе, который мы изучали в прошлом году, — снизошла до ответа Кармен.
— А почему нет никаких данных по этому городу? Где пресс-релиз? — удивился Виктор.
— Материалы еще не систематизированы, — уклончиво и поспешно промямлил Коллинз.
А Новиков понял, что археологи натолкнулись на что-то необычное и пока помалкивают. Ведь не зря они вместо изучения огромного подземного сооружения, по которому можно спокойно ползать с кисточкой и лопатой в руках еще лет десять-двадцать, вдруг переключились на Храм Солнца. Что-то произошло. Не гравюра ли заставила? Вряд ли. Археологи взрослые люди. А поиски, связанные с подтверждением легенды, больше напоминают авантюру. Коллинз до этого не снизойдет. Он не добродушный авантюрист, в нем живет прагматизм. Значит, прошлая экспедиция обнаружила что-то более существенное.
Виктор усмехнулся. Пока профессора темнят и скрывают от него львиную долю фактов. Ладно, наберемся терпения. Пока, Новиков, ты еще не входишь в категорию «своих людей». Надо проявить терпение и внимание. Всему свое время.
7
Перед сном Виктор воспользовался услугами непространственной связи. Он связался с Землей, поговорил с родителями, сказал, что с ним все в порядке, обрисовал первые впечатления об Атенрете, после сигнал вновь преодолел пространство и время и устремился на Мениолу. Кейна обрадовалась, увидев супруга. Она улыбалась и беспрестанно что-то рассказывала, повествуя о нехитрых житейских новостях, но в уголках очаровательных глаз затаилась неподдельная грусть. Скрыть грусть Кейна не смогла, как бы не старалась. Виктор всеми правдами и неправдами попытался успокоить любимого человека. Он тщательно подбирал слова, сказал так много душевного и теплого, а потом, сам того не желая, приукрасил рассказ о чужой планете. Но жена все равно беспокоилась и в конце разговора совсем перестала скрывать охватившие ее чувства. Ситуацию спас тесть. Он неожиданно вступил в разговор, и двум мужчинам удалось таки успокоить одну женщину. Сенукар подробно расспросил зятя о нынешнем положении дел на планете, о предстоящей экспедиции и остался вполне доволен состоявшейся беседой. А потом попросил передать привет Амматаалу и рекомендовал держаться поближе к нему, сославшись на то, что Амматаал и Сенукар давние добрые знакомые, когда-то, много лет назад, вместе служили в ФСБР. Амматаал пользовался полным доверием тестя. Сей факт надо учесть. Так подумал про себя молодой этнолог.
Неизвестно для чего Виктор вышел на улицу, видимо интуитивно решил подышать свежим воздухом перед сном. Но он был не одинок в своих желаниях. В бревенчатой беседке сидела темная и несколько грузная фигура. Приблизившись, Новиков узнал Амматаала.
— Не помешаю? — поинтересовался он.
— Присаживайся, — тихо ответил инопланетянин, не отрывая взор от безоблачного неба, украшенного россыпью звезд. — Поперечник Галактики здесь выглядит почти так же как на Земле.
— Млечный Путь.
— Это метафора, — добродушно усмехнулся Амматаал.
— Да.
— На Мениоле Млечный Путь виден чуточку в иной плоскости.
— Вы знакомы с генералом Сенукаром? — Виктор переключился на другую тему.
— Мы познакомились очень давно, — выдохнул ученый.
— Он просил передать вам привет.
— Благодарю. Последний раз я виделся с Сенукаром еще до вашей свадьбы с Кейной. С тех пор я не покидал Атенрет. Как он поживает?
— Бодрый и веселый, во всяком случае, при мне.
— Да. Это на него похоже. Хорохориться старый…
Новиков улыбнулся.
— А ты знаешь, что это наша команда обнаружила Атенрет? — не без гордости поинтересовался Амматаал.
— Про ваше участие мне известно, но о тесте слышу впервые.
Ученый рассмеялся и вновь взглянул на небо.
— Он скромный человек. Мы были в одной команде, правда, занимались разными вопросами, Сенукар был звездолетчиком, а я в научной группе…
— Вы сохранили верность Атенрету?
— Да. Эта планета меня пленила, даже не знаю чем…
— Человечностью?
— Человечностью? — удивился Амматаал и всего на секунду расхохотался. — Вряд ли… Не спрашивай. Я не знаю точного ответа, — настроение мениольца вдруг резко изменилось. — Печально здесь, словно на кладбище. По сути своей, это огромное кладбище. В одночасье погибло тридцать миллиардов людей. Сколько душ умчалось прочь…
Собеседник замолчал, а Виктору не хотелось прерывать это гнетущее молчание.
8
Утром, за завтраком, Айко напомнила Виктору о предстоящей поездке в белокаменный город Актвотко. Примерно так звучало из уст японской девушки название города. Впрочем, этнолог мгновенно вспомнил официальное название, прозвучавшее в очень умной и старой видеокниге об Атенрете — Актовоткон. Он не стал уточнять, тот ли это город или другой, а лишь кивнул головой.
— Что взять с собой?
— Как обычно, — пожала плечами Айко, потом задумчиво добавила. — Возьми конфет для ребятишек, только не злоупотребляй, к сладостям привыкают быстро, потом не отстанут.
— Ясно.
— Сейчас придет профессор, скажет, — девушка неторопливо завтракала, непринужденно манипулируя бамбуковыми хаси, привезенными с Земли. Перед ней стояла миска с рисом и с традиционным и скромным суи-моно.
Виктор довольствовался оладушками с джемом и чаем с молоком.
Коллинз припозднился, было заметно, что он не выспался. Мешки под глазами красноречиво свидетельствовали о ночном бдении. Англичанин чопорно поздоровался с коллегами, пожелал приятного аппетита, сверкнув воспаленными глазами, и многим показалось, что он очень робко примостился на краю массивного стула. Затем мужчина привычно приступил к завтраку, артистично срезав ножом макушку куриного яйца, сваренного всмятку. Профессор углубился в чтение, расположив справа от себя сенсорный планшет, правда, при этом не забывал ковырять ложечкой яйцо и поглощать намазанные джемом гренки, да попивать крепкий кофе.
— Мистер Новиков, задержитесь пожалуйста, — не отрывая глаз от планшета пробубнил Коллинз, когда большинство археологов уже успели насытится и покинуть столовую.
— Слушаю вас, — Виктор допивал чай.
— Мисс Сайто, не будете ли так любезны, — гнусаво продолжил профессор, оторвавшись от текста и взглянув на девушку, — совершить прогулку в Актовоткон? Мистеру Новикову надо показать окружающую действительность, приобщить к местным нравам и традициям. Хотя бы поверхностно… У вас ведь хорошо получается, — глаза профессора загадочно улыбнулись.
Айко ни капли не смутилась.
— Хорошо, мистер Коллинз.
— Я договорился насчет транспорта. Гравилет будет через час с четвертью. Не возражаете против прогулки на свежем воздухе, мистер Новиков?
— Нет, профессор, не возражаю.
— Прекрасно. Поезжайте, — Коллинз вернулся к чтению.
* * *
С утра не так жарко, как после обеда. Да и синоптики сегодня пожадничали, пообещав сильную облачность, плюс ливень во второй половине дня. О жаре можно не мечтать. Впрочем, это даже к лучшему.
Гравилет летел очень низко, почти касаясь макушек деревьев. Лихой пилот — молодой парень из числа немногочисленных штатских сотрудников военно-космической базы — всю дорогу рассказывал о вчерашнем столкновении трех малых патрульных звездолетов итроников с ударным крейсером первого ранга «Гремучим». Итроники нарушили пределы официальной пограничной зоны в районе Атенрета. К несчастью для них, в этот момент поблизости материализовался земной крейсер «Гремучий», прибывший с Земли сменить аналогичный боевой космолет. Что тут началось! Образно говоря, раскаты грома прозвучали по всей планетарной системе. Автоматика крейсера опознала противника и доложила о вторжении итроников командованию. На «Гремучем» тут же объявили боевую тревогу. Заспанная команда, удивленно протирая глаза, заняла места согласно штатному расписанию. Никто не ожидал подобного поворота событий, прилетели можно сказать на курорт, а тут на тебе…
Крейсер отреагировал четко. Пока вахтенные передавали потенциальному противнику грозное и недвусмысленное предупреждение, автоматика успела актировать все спящие системы двухкилометрового звездолета, точнее, почти все, ибо две боевые протонные установки колоссальной мощности, расположенные вдоль бортов ударного крейсера в данном случае были не нужны. Никто не собирался стрелять из пушки по воробьям. Зато были подготовлены кассетные пусковые установки на поворотной платформе, начиненные одноразовыми выстрелами гамма-лазеров с ядерной накачкой, по шесть выстрелов в каждой установке. У противника почти не было шансов. Итроники не отреагировали на предупреждение. Они не собирались нападать на крейсер, но так же не удосужились изменить курс, а продолжали приближаться к Атенрету. Возможно, они проводили скоротечную операцию, запуская спутники-шпионы, однако в самый неподходящий момент нежданно-негаданно появился ударный крейсер и застал их врасплох. Земной корабль материализовался в неустановленном месте. Командующий военно-космической базой на Атенрете поднял истребители и приказал «Гремучему» атаковать противника. Крейсер не имел на борту собственных истребителей и бросился наперехват без классического прикрытия. Это была достаточно большая «консервная банка», главным вооружением которой являлись протонные пушки огромной мощности. Ударный крейсер — космолет огневой поддержки. Основная задача — разрушение планетарных целей, либо атака крупных скоплений вражеских звездолетов. Правда, противник вряд ли будет дожидаться подобной атаки и добровольно соберет в кучу свои силы. Тем не менее, необходимость в таких крейсерах существовала, особенно, если проводилась планетарная операция. По тактике военно-космических сил, ударные крейсера всегда действовали под прикрытием космолетов других классов. Но в данной ситуации у командования не было выбора. Противника надо контролировать. Командование приказало преследовать итроников. «Гремучий», конечно же, не перехватчик, хотя кое-какое вооружение на нем, разумеется, имелось. К тому же, крейсер был оснащен гамма-лазером. Это достаточно «грязное» оружие и применяется оно лишь в том случае, если угроза радиоактивного заражения никого не волнует.
«Гремучий» отчаянно сбрасывал скорость, терпя значительные перегрузки. Тормозные двигатели работали в форсированном режиме. После выхода из гиперпространства, в отличие от противника, крейсер имел значительную скорость. Он имел все шансы проскочить мимо нарушителей. Понимая это, итроники тоже начали тормозить, надеясь «уступить дорогу» преследователям, а уж затем совершить обманный маневр и убраться восвояси. Что называется гонка наоборот, а никак иначе. Земляне тоже верно оценили сложившуюся ситуацию. Быстродействие автоматики и выдержка экипажа решили исход боя. Первый одноразовый твердотельный ядерный реактор, состоящий из монокристалла гидрида урана и источника ядерной накачки, выплюнул невидимый пучок гамма-квантов, а его оболочка — труба диаметром несколько сантиметров и длиной приблизительно полтора метра — была отстрелена за ненадобностью. На смену одноразовому выстрелу автоматика тут же водрузила новый боезаряд. Поток смертоносной энергии, сконцентрированный в пучок, с эквивалентной мощностью в десятки мегатонн, достаточно легко перегрузил оборонный щит малого патрульного космолета противника, не говоря уже о проникающей радиации… После серии из трех попаданий с интервалом в несколько миллисекунд, небольшой патрульный звездолет прекратил свое существование, предварительно осветив космическое пространство ярчайшей вспышкой с широким спектром излучения. Итроники не остались в долгу. Они нанесли ответный удар.
Когда подоспели истребители Альянса и два патрульных крейсера, единственный уцелевший космолет противника уже скрылся в гиперпространстве, а два других были уничтожены. Ударный крейсер «зализывал» раны, держа курс к Атенрету. Аварийные службы звездолета работали в поте лица. Вместо спокойной космической прогулки, «Гремучему» предстояло встать в орбитальный док для срочного ремонта.
Подобные инциденты происходили не часто, но достаточно регулярно.
Молодой пилот успел не только рассказать историю о вчерашнем столкновении в непосредственной близости от планеты, но и прокомментировал действия командования, обозвав военных остолопами. Космолеты итроников находились на чужой территории целых двадцать минут, причем безнаказанно, и лишь потом, по чистой случайности, в том районе материализовался «Гремучий». А где в это время были патрульные крейсера? Чем занималась Служба раннего предупреждения? За двадцать минут можно успеть сделать многое. Наверняка итроники запустили спутники-шпионы, которых, кстати, так и не обнаружили. Скоро беспечным местным генералам дадут по «шапке». Такой вывод сделал пилот. Айко с ним согласилась. Виктор скромно промолчал, но зато в общих чертах узнал о конструкции и возможностях гамма-лазера. Плюс ко всему, его вдруг посетила неожиданная мысль. А сколько вражеских шпионов бродит по планете? Даже по самым скромным дилетантским подсчетам их должно быть очень много. Чего уж тут удивляться, что ФСКР пытается контролировать всех и вся. О действиях армейской контрразведки вообще ничего не известно, хотя логика подсказывает, подобное подразделение обязательно должно работать на Атенрете, причем активно работать. И в этой непростой обстановке администрации Атенрета еще только ученых не хватало для полного счастья, которые к тому же беспардонно пристают со своими бредовыми идеями. Вероятно, археологов воспринимают именно так, а не иначе. Ну кто еще способен добровольно залезть в пасть к каннибалу, причем преследуя сугубо научные цели?
— Приехали, — возвестил пилот, посадив машину в пятидесяти метрах от открытых городских ворот.
Новиков покинул гравилет, помог девушке вылезти и осмотрелся. Перед ним воистину возвышалась средневековая крепость, ни дать, ни взять. Массивные ворота, оббитые железом, внушали доверие. А мрачные бойницы, казематы и крепостные стены много раз выдерживали длительные осады кочевников. Слева от стены, практически на обрыве, сгрудились невзрачные одноэтажные постройки — целая деревушка. Здесь жили отверженные, мелкие торгаши, общающиеся с кочевниками, местная голытьба и еще, в простеньких ночлежках коротали время запоздалые путники, которым не посчастливилось попасть в город до закрытия городских ворот. Ночью место это считалось неспокойным и мало кто из горожан или гостей оставался там по доброй воле. Ночь — время воришек и бандитов. Можно не только запросто расстаться с имуществом, но и лишиться жизни.
Подобная картина мгновенно возникла в голове Новикова. Он даже слегка усмехнулся, бросив взгляд в сторону двух загорелых рослых аборигенов, одетых в лохмотья и внимательно рассматривающих звездных людей.
Песок хрустел под ногами. Дорога не мощеная. Каменными плитами был выложен только небольшой пяточек возле ворот.
— Не боитесь оставлять гравилет? — полюбопытствовал Виктор, указывая на озадаченных местных жителей, собравшихся гурьбой возле небесной машины.
— Я закрыл его, — небрежно махнул рукой пилот, которого звали Ромиросом. — Они его не откроют и не утащат — пупок надорвут, если попробуют. А вот один я там не останусь. Лучше с вами…
Айко усмехнулась. Девушка, чтобы сильно не выделяться, надела в дорогу длинное серое платье и прихватила с собой огромный складной зонт. Большинство женщин города носили подобные платья, либо юбки. Ни о каких брюках, тем более о шортах они даже не помышляли.
Сразу за воротами пришельцы увидели караульное помещение — деревянный бревенчатый сруб с узкими бойницами и прочной дверью. Солдаты, облаченные в холщевые рубахи, кольчугу и в широкие штаны с толстыми кожаными наколенниками, вместе с разудалыми десантниками преспокойно играли в азартные игры, расположившись под навесом, возле крепостной стены. Мениольцы тоже не особо напрягались, неся скучную караульную службу. Лишь дозорные на стене периодически всматривались в даль через бинокль, но чаще бросали завистливые взгляды на сослуживцев, отдыхающих внизу. По другую сторону от ворот скучал молодой офицер-десантник. Он развалился на бронетранспортере, сложив ногу на ногу и используя покатую башню в качестве подголовника. Юный лейтенант что-то писал и беспрестанно шевелил пальцами босых ступней. Рядом с ним мирно спал зубастый куаламаст — большой лохматый и пятнистый четвероногий друг, выполняющий на Атенрете функции аналогичные земной собаки, либо самононской адиламаты.
— Расслабились, — пробурчал Ромирос. — Все расслабились…
Виктор почесал затылок, осматривая солдат, затем поправил панаму.
— О! Туристы! — воскликнул по-мениольски десантник с сержантскими нашивками, увидев археологов. — И Ромирос с ними! Тебя то каким ветром занесло?
— Попутным, — ответил пилот, дружески хлопая по протянутым ладоням. — А вы, я смотрю, совсем расслабились, последний нюх потеряли…
— Нет еще, — загалдели довольные десантники.
— Господин лейтенант, — Ромирос поприветствовал офицера, приложив ладонь к виску.
Лейтенант добродушно кивнул в ответ и вновь уставился в сенсорную записную книжку. Он писал письмо домой.
— Вы надолго? — поинтересовался сержант, придирчиво разглядывая гостей.
— До обеда точно пробудем, — сказала Айко и неспешно направилась к рыночной площади.
Новиков последовал за ней, так как толком не знал города и языка, а впереди маячила суетливая и шумная толпа горожан. Рыночная площадь забита до отказа. Легко потеряться среди многочисленной толпы.
— Я тут останусь, — бросил им вслед Ромирос. — А вы идите.
Виктор помахал ему рукой в знак согласия, затем догнал девушку.
— Здесь процветает бартер, — пояснила Айко, указывая на горожан, снующих от одного навеса к другому. Люди придирчиво рассматривали разнообразный товар. Чаще всего предлагали морепродукты. — Можно обменять все, что угодно на все, что угодно. Только курс обмена надо знать, а то облапошат и улыбнуться в ответ.
— До денег они так и не дошли? — спросил этнолог, непроизвольно сморщившись от неприятной смеси запахов.
— Еще нет. Хотя, мениольцы настаивают на своем варианте развития общества.
— Не так сильно будет развита алчность, — поддержал эту точку зрения Новиков.
— А мышление атенретцам кто поменяет? На это уйдут тысячелетия. В конце концов, они и без нас придумают универсальный эквивалент обмена.
— Тогда не стоит вмешиваться в их жизнь.
— Я тоже так думаю.
Археологи вынужденно остановились возле большого загона для домашнего скота. Огромная телега преградила путь. Пахло навозом, рой насекомых огромной тучей клубился над головами. Внутри загона, за невысокой плетеной изгородью, топтались и беспрестанно жевали траву громадные парнокопытные чем-то напоминающие смесь свиньи и жирафа. Тонкие длинные шеи с большими покатыми головами практически не гармонировали с массивной тушей. Грязно-зеленый цвет домашнего животного, сродни цвету навоза, подсознательно вызывал отвращение. Даже большие синие и, кажется, очень умные глаза парнокопытного не меняли общего впечатления.
— Пойдем отсюда, — попросил Виктор.
— Погоди, пусть разгрузят телегу. Нам придется подождать, — Айко закрыла нос бумажной салфеткой и терпеливо наблюдала за тремя рабочими, неторопливо разгружающими телегу. Невольники никуда не спешили. Мешков с мукой было много, хозяин отлучился. Куда торопиться? Полуголые смуглые и черноволосые военнопленные, одетые в грязные, запачканные мукой лохмотья, изредка бросали взгляд на странных людей. Но их круглые лица не выражали никаких эмоций. Плененные кочевники привычно хватали мешки мозолистыми руками, укладывали ношу на потную спину и несли ее в сторону ближайшего навеса. Здесь, рядом с домашним скотом торговали мукой. А вокруг суетились горожане, заглядывая едва ли не в каждый темный угол. Инопланетяне их совершенно не интересовали. Даже кочевники привыкли к звездным людям, чего уж говорить о местных жителях?
— Да-а-а, — задумчиво процедил Новиков, — питаться в этом городе опасно.
Японка расхохоталась.
— Ничего, тебе же вкололи три вакцины.
— Все равно не хочу. Сплошная антисанитария.
— А может быть… придется, — Айко продолжала усмехаться и глядеть на невольников.
Тут появился хозяин муки, высокий, лысый дородный мужчина с веселыми хитрыми глазами и беззубым ртом. Его черный халат и широкие штаны, расшитые мелким золотистым узором заинтересовали Виктора. Состоятельный землепашец. Впрочем, нет, не землепашец, скорее хозяин земельного участка, разбогатевший на невольничьем труде.
Мужчина гортанно прикрикнул на рабочих. Те засуетились, и разгрузочные работы обрели невероятный темп.
Увидев звездных людей, землевладелец мгновенно распластался в причудливом поклоне, широкая улыбка обнажила беззубые десны. Японка привычно скопировала поклон, а Виктор даже не пытался пробовать. Он поклонился просто — по-мениольски.
— Чего он нам кланяется? — тихонько прошептал Новиков.
— Работает на государственной службе, — так же тихо пояснила Айко.
— И что? Все госслужащие будут нам кланяться?
— Ага.
— Весело.
— Их не так много.
— Это радует. От такого поклона можно остеохондроз заработать.
— Ты просто увалень. Их поклон надо воспринимать как хорошую утреннюю разминку, развивает пластику тела.
— В другой раз.
Опустевшая телега освободила проход. Люди постепенно разошлись.
Археологи с большим трудом миновали переполненную рыночную площадь и направились вверх по узкой асфальтированной улочке. Постепенно смолк людской гам. Редкие прохожие бросали на гостей быстрый и робкий взгляд, затем сторонились, уступая дорогу. Женщины тут же отводили взгляд, боясь поднять голову. Здесь инопланетян не только уважали, но и побаивались.
— Слишком шикарный водосток, — Новиков указал на довольно глубокий и широкий канал, проходящий вдоль улицы. Кое-где виднелась застоялая вода, кишащая мелкими земноводными. А дно канала устилала фиолетовая тина. От каждой черепичной кровли ниспадала вниз овальная водосточная труба.
— Сегодня обещали ливень, — загадочно проговорила Айко. — Если повезет — увидишь водосток в действии.
— Осадков на побережье, конечно, много выпадает, — нехотя согласился Виктор. — Но водосток глубиной два метра… впечатляет.
— Иногда канал не справляется. Тогда вода заливает улицы.
— Надеюсь, что к тому моменту мы доберемся до Атенрет-сити.
— Как знать… я бы наперед не загадывала.
Каменные дома не имели окон на первом этаже, во всяком случае, со стороны улицы. А на окнах второго этажа красовались ажурные, но прочные кованые решетки. Постройки вплотную примыкали друг к другу, образуя длинную трехэтажную стену. Внутренние дворики наверняка имели более приветливый облик. А со стороны улицы каждый дом представлял собой фортификационное сооружение. Единственным слабым местом была тяжелая массивная дверь. Но без нее не обойтись. Летать люди не научились, а лазать по вертикальным лестницам неудобно и непрактично.
— Мой дом — моя крепость, — удивленно продекламировал Новиков, заглянув в приоткрытую дверь одного из домов. За дверью красовалась запертая решетка, а за ней еще одна более прочная дверь. — Всю жизнь живут на осадном положении.
— А мы разве живем иначе? — Айко дожидалась этнолога на улице. — Идем. Они не любят любопытных.
Через десять минут, миновав однообразный трапецеидальный жилой квартал, археологи добрались до главной городской площади. Круглое, свободное от построек пространство было почти пустынно. А в центре площади возвышалось грациозное сооружение, похожее на фонтан, но оно не работало. Тонкие струйки воды лениво стекали вниз по каменным желобкам. Вероятно, это был общедоступный источник питьевой воды. От площади в разные стороны расходились основные улицы города, символизируя собой разбегающиеся в разные стороны лучи солнца. Мощенная мостовая обрамляла Храм Солнца. Высокий шпиль расщеплялся на конце на шесть золотых лучей и устремлялся в высь. Перед Виктором предстала точная, только уменьшенная копия шпиля гигантского храма, закопанного в землю две тысячи лет назад. А само строение не имело ничего общего с монументальным сооружением прошлого. Обычное четырехэтажное ступенчатое каменное здание почти без окон и дверей.
Напротив храма горделиво расположился местный небоскреб — пятиэтажное административное здание. В нем размещались все госучреждения города. Чувствовалось мениольское влияние. На крыше одиноко торчала огромная антенна космической связи. Отсюда легко достучаться до любого звездолета на расстоянии нескольких сотен астрономических единиц, конечно, если звездолет будет находиться в нужном секторе космического пространства. Впрочем, поворотную антенну всегда можно немного перенаправить.
— А нас пустят в храм? — Виктор встал посреди площади, задрав голову и рассматривая блестящий шпиль.
— Пустят, если совершишь простенький ритуал.
— Рассказывай, — этнолог старался поймать постоянно ускользающий лукавый взгляд карих глаз.
Айко улыбнулась:
— Обряд посвящения…
— Я же серьезно спрашиваю, — Виктор нахмурился. — Думаешь, не изучал историю религии Атенрета?
— Зачем тогда задаешь вопрос? — девушка обиделась и отвернулась.
— С самого начала экскурсии меня не оставляет предчувствие, что ты решила подшутить…
— Я? — она вдруг развернулась на каблуках. — Да очень надо…
— Ну, ладно, не обижайся…
В карих глазах вновь вспыхнул лукавый огонек.
— Раз ты все знаешь, — злодейски улыбнулась Айко, быстро отведя взгляд, — тогда пошли в храм. Или передумал?
— Что-то не нравится мне твоя улыбка, — Новиков усмехнулся в ответ и тряхнул головой. — Идем…
9
— Господа офицеры, как обстоят наши дела? — профессор Коллинз сразу перешел к делу, едва успев войти в кабинет.
— Не наши, а ваши, — отмахнулся полковник, нехотя вставая с кресла и здороваясь с назойливым ученым. — Присаживайтесь.
Второй офицер в чине капитана промолчал, но тоже протянул гостю руку.
Коллинз тут же плавно опустился в свободное кресло.
— Посланный мною взвод, — полковник раскурил толстую короткую сигару и выдохнул облачко сизого дыма, — разбил временный лагерь на восточном склоне холма. Пока все спокойно. Кочевники не проявляют активности.
— Великолепно, господин полковник!
— Рано радуетесь, профессор. Посмотрим как дикари отреагируют на ваше появление. Раскапывать их святыню, — военный поморщился, — я бы не рискнул. Но не стану вас задерживать. Транспорт прибудет завтра в семь ноль-ноль.
— Очень рад это слышать, — Коллинз улыбнулся.
— Взводом командует старший лейтенант Зимин. В случае возникновения угрозы столкновения с местными племенами, он берет командование на себя, и вы, мистер Коллинз, а так же ваши коллеги, беспрекословно, я повторяю, беспрекословно, выполняют все его приказы! Иначе…
— Договорились, — смиренно согласился ученый.
— Так то лучше…
10.
Внутреннее убранство храма поразило своим изяществом и роскошью. В интерьере господствовали красно-золотистые тона. Даже вековая копоть от чадящих лампад на потолке не могла скрыть великолепие мозаики, изображающей каждодневную битву дня и ночи, света и тьмы. Мрачные и черные, как смоль, безликие воины тьмы безуспешно пытались одолеть бога Солнца — могучего светловолосого богатыря с ярко сияющим солнечным диском в руке.
Не успев переступить через массивный порог, посетитель сразу же замирает на месте и долго не может оторвать взор от монументальной мозаики. Взгляд невольно устремляется к высокому сферическому потолку. Возникает вопрос, как можно расположить сферическую мозаику в квадратном здании, да так умело, что она создает впечатление, будто бы храм изнутри действительно имеет круглую форму.
Виктор долго осматривался. Его восхищенный взгляд боялся пропустить даже самую мелкую деталь интерьера. Скрытая камера послушно вела панорамную съемку.
Вдоль основных стен возвышались резные позолоченные ложные стены-ширмы, украшенные картинами, повествующими об одиннадцати подвигах бога Солнца и о его сподвижниках. Ширмы тоже помогали скрыть углы каменной культовой постройки.
На высоком пьедестале, в центре храма, гордо блестел массивный золотой трон, символизируя собою вечную власть Солнца. Пьедестал украшали искусно нарисованные пляшущие языки пламени. Сидеть в храме дозволяется лишь самому богу Солнца, либо его наместнику — сыну или дочери. Днем бог светит с небес, даря жизнь всем, даже самому жалкому рабу, даже мелкой букашке, а наместник ревностно охраняет трон и строго следит за исполнением божественной воли. Наместник имеет неограниченную власть над подданными, правит от имени бога.
В настоящий момент священный трон пуст.
— Огненный трон, — зачарованно промолвил Новиков. — Даже не представляю, что мы увидим в большом храме…
— Вековую пыль, глубиной по колено, — Айко вдруг сделалась мрачной. — Неделю будем ее выгребать, потом драить трон и стены.
— А где местоблюститель?
— Спешит тебя поприветствовать, — отшутилась девушка. — Как будто главе государства больше заняться нечем. Рассвет давно прошел, а закатный час пока не наступил. День не праздничный. Не удивительно, что святыня пустует.
— А если подойти поближе, — Виктор готов был сделать шаг вперед.
— Стой, — Айко поспешно схватила его за руку. — Мы и так уже переступили через черту.
Новиков мгновенно оглянулся. Полукруглая красная черта виднелась на полу в двух метрах позади.
— Это что-то новенькое, — пробурчал он.
— Тебя покарает кара божья…
— Охраняют?
— А ты как думал? В последнее время появилось слишком много желающих посидеть на царственном троне. До мародерства, к счастью, пока не дошло…
— Неужели вера в Солнце так сильно ослабла?
— В этом виноваты безбожники мениольцы. Запудрили людям мозги…
— Ты ошибаешься. Мениольцы не безбожники. Уж я то знаю.
— Странная у них вера.
— Возможно.
Девушка покачала головой. Она хмурилась, глядя на божественный постамент.
— Айко, скажи, вот мы перешагнули через запретную черту… и что теперь будет?
— Ничего. Любого другого уже давно бы поразила «кара небесная» в виде золотой стрелы. Здесь жестокие нравы. Но мы с тобой — звездные люди, нам почти все позволено, — с издевкой произнесла она и измерила Виктора каким-то странным взглядом. — Однако дотронуться до пьедестала не дадут, тем более взобраться на него. Должно же у них остаться хоть что-то святое и незалапанное всемогущими «добренькими» инопланетянами!
— Да уж, — Новиков направился к выходу. — Теперь я понимаю, почему ты не любишь Мениолу.
— Вездесущие и напыщенные всезнайки…
— Ладно, не кипятись, — Виктор вдруг вернулся к девушке, взял за руку и, преодолевая легкое сопротивление, повел ее на улицу. — Меня уже причислила к мениольцам?
— Ты все время преклоняешься перед ними. Это проскальзывает в любом…
— Не преувеличивай. Традиционный поклон вежливости и преклонение, абсолютно разные понятия. Вы, японцы тоже кланяетесь друг другу в знак приветствия и уважения.
Они вышли на площадь. Бездомные куаламасты собрались возле «фонтана» и, рыча, фыркая, толкая друг друга, жадно лакали воду. На небосклоне замаячили плотные серые тучи — наглядные предвестники приближающейся грозы.
Айко продолжала играть в молчанку и поспешно удалялась прочь.
— Ну, вот, — вздохнул Виктор, догоняя девушку. — Давай больше не будем спорить, да еще на виду у всего Актовоткона. Вернемся в свой мир. Согласна?
Она капризно кивнула головой, потом отдала Новикову зонт, неси мол.
Экскурсия не удалась. Экскурсовод обиделся…
11
Капрал Свами, молодой черноволосый и чернобровый индус, снял гарнитуру и аккуратно положил ее в специальный кармашек футляра полевой радиостанции.
— Господин старший лейтенант, — доложил он командиру взвода. — Археологи вылетели три минуты назад.
— Хорошо, — процедил Зимин и покинул палатку.
Взвод расположился лагерем у подножия живописного холма. Мягкий травяной ковер и низкие бесформенные кустарники покрыли холм. Лишь обнаженный пятнадцатиметровый шестилучевой шпиль храма, блестя на солнце, указывал на искусственное происхождение рукотворного холма.
Территорию предполагаемых раскопок огородили колючей проволокой. По углам солидного прямоугольника поставили бронетранспортеры. Армейский транспортный гравилет занял седьмую часть площади охраняемой территории. Его сенсоры вели непрерывный мониторинг окружающей местности. В этом ему
помогали автономные роботы-шпионы, закамуфлированные под местных птиц, а так же спутник, висящий на высокой орбите.
Радостно светило утреннее солнышко, едва поднявшись над горизонтом. На безоблачном небе еще можно было заметить желтую луну, отчаянно спешащую догнать ускользающую ночь. Местная фауна уже привыкла к странным гостям, освоилась и, стараясь не обращать внимания на людей, занялась привычными делами.
Зимин осмотрел территорию и остался доволен. Несмотря на то, что автоматика является главным и самым надежным часовым, люди тоже не должны расслабляться.
За завтраком лейтенант поведал личному составу о прибытии ученых. Реакция солдат, как и следовало ожидать, была разнообразная: от радостных эмоций до кислого выражения лица. Многие понимали, что как только археологи начнут раскопки, ответные действия кочевников будет легко спрогнозировать. Разумеется, аборигены постараются помешать инопланетянам совершить акт вандализма. По мнению местных жителей раскопки храма Солнца — вандализм, а не что-либо иное. Как бы вы поступили, если бы, например, в вашу святыню вломились чужаки и начали ее осквернять? В понимании кочевников процесс раскопок будет выглядеть именно так.
Покончив с едой, командир взвода покинул палатку и примостился на покатом валуне. Солдаты собрались возле импровизированной посадочной площадки, до боли в глазах всматриваясь в небо.
— Летят, — гаркнул сержант Штерн, высунувшись из иллюминатора гравилета. — Скоро видно будет!
Но визуально гравилет заметили минут через десять. Огромная неуклюжая транспортная машина летела очень низко. Затем она бесшумно зависла над площадкой и, выпустив массивные шасси, начала медленно снижаться. Вездесущий Штерн махал светящимися жезлами, корректируя пилотов. Те плавно опустили гравилет на землю с тридцатиметровой высоты.
Через минуту открылся транспортный люк, солдаты с любопытством рассматривали двух штатских, спускающихся по пандусу. Правда, молодой штатский оказался не археологом.
— Старший лейтенант Зимин, — представился командир взвода.
— Капитан Стаоал. ФСКР, — коротко сообщил о себе молодой и мрачный человек. — Назначен куратором экспедиции.
— Мне сообщили, — Зимин согласился.
— Профессор Коллинз, — тщедушный англичанин в годах вытирал платком пот со лба.
— Наслышан о вас, господин профессор, — Зимин улыбнулся. — Добро пожаловать.
— Как обстановка? — поинтересовался Стаоал, осматриваясь.
— Пока без изменений.
— Пока, — сумрачно пробормотал капитан.
Гравилет покинули остальные участники экспедиции. Солдаты и ученые довольно быстро познакомились и разговорились. Только безучастная Кармен, сняв шляпу, стояла в стороне, задрав голову и рассматривая шпиль храма Солнца.
Зимин распорядился разгрузить гравилет. Контейнеры с оборудованием складывали неподалеку от транспорта. А контейнеры с элементами базового лагеря переправили на специально подготовленную площадку. Здесь возводились постройки из надувных конструкций.
— Обещали дождь, — поторапливал людей офицер. — Шевелитесь.
Небо действительно начали заволакивать мохнатые тучи, периодически заслоняя солнце. Похолодало. Айко накинула куртку, сняла панаму и приступила к обустройству жилых помещений. Умаалон с помощником, раскрыв добрый десяток контейнеров, собирали под навесом георадары. Штерн, проявив нешуточную активность, толи помогал им, толи наоборот мешал. Виктор занимался чисто мужской работой — наравне с солдатами участвовал в возведении базового лагеря. Коллинз, Амматаал, Зимин и Стаоал собрались в кружок, положив сенсорную карту на валун, согласовывая план действий. Времени у экспедиции очень мало. Верховые кочевники легко преодолеют четыреста миль за три-четыре дня. Вопрос состоит в том, как быстро они узнают о раскопках. Наверняка за экспедицией будут следить. Поэтому надо поторапливаться. В запасе есть не более недели. Нельзя мешкать. Коллинз велел техникам установить георадары на склоне холма. Известно, что парадный вход у храма всего один. Его местоположение надо определить с точностью до миллиметра. Ближе к вечеру за дело возьмется тоннелепроходческая машина. Через три дня люди доберутся до центральных ворот храма. Скорее всего, здание оборудовано служебными выходами, но искать их — нет времени.
* * *
— Вот вы где, — мокрый от дождя Виктор заглянул в палатку к техникам.
Он снял плащ и пристроился подле Амматаала. Ученые рассматривали трехмерную модель восточного склона холма, созданную на основе зондирования почвы. Коллинз стоял прямо возле голографического проектора, внимательно разглядывал схематичное изображение и почесывал подбородок.
— Н-да, — наконец выдавил из себя он. — Вход, похоже, вот здесь, — он ткнул пальцем в самый низ рисунка. Храм метров двести в основании… Тоннель получится солидный. Если вспомнить геометрию…
— Метров триста пятьдесят, — тут же вставил Умаалон, оторвав взор от монитора компьютера, — с уклоном градусов пятнадцать…
Амматаал лишь кивнул головой.
— Программируйте тоннелепроходчик согласно данным сканирования местности, — сказал он, поднявшись на ноги. — Не будем терять время. Виктор, вы не проголодались?
— Нет, а что?
— Ужинать пора.
— А где мисс Сайто? — вдруг воскликнул Коллинз и почему-то уставился на Новикова.
— Не знаю. Я ее не видел, — Виктор удивился.
— Найдите ее, мистер Новиков, — профессор вновь уткнул взор в голограмму. — Возможно, она нам понадобиться.
— Хорошо, — этнолог набросил сырой плащ, поежился и вышел на улицу.
Амматаал тоже подошел к проектору. Взгляды ученых встретились.
— Приступим?
Коллинз молча кивнул головой.
* * *
Виктор понял, что его фактически попросили удалиться, слегка обиделся, но все же пошел искать Айко. Коммуникатор молчал, девушка не отвечала.
В жилом блоке ее не было. Кармен готовила ужин и сообщила, что Сайто ушла минут сорок назад.
На улице дождь лил как из ведра. Под ногами чавкала жирная грязь, а на мокрой траве легко поскользнуться и со всего маху плюхнуться в какую-нибудь лужу.
Несмотря на ненастье, на склоне холма суетились люди. Огромный навес укрывал их от дождя. Струи воды непрерывным потоком стекали по покатой крыше на землю. Под навесом стояла не очень большая, по нынешним меркам, тоннелепроходческая машина на гусеничном ходу высотой метра четыре и длинной около десяти метров. А рядом с ней люди и роботы монтировали сегменты длиннющего ленточного транспортера.
Новиков, перепрыгивая через маленькие лужицы и обходя большие, наконец, добрался до навеса. Как ни странно, но Айко была именно здесь. Девушка, разумеется, не таскала тяжести, однако с завидным усердием проверяла металлического монстра на гусеничном ходу, забравшись в кабину. Монитор освещал ее задумчивое лицо то зеленым, то красным светом.
Этнолог забрался по высокой лесенке в кабину.
— Здесь тесно, — проговорил он, устроившись на каком-то ящике и скрючившись в три погибели.
— Ага, — подтвердила девушка, взглянув на Новикова и добродушно улыбнувшись. — Тебе скучно?
— Почти. Все чем-то заняты. Один я шатаюсь без дела, — Виктор рассматривал мокрые и грязные ботинки.
— Задание для машины готово? — спросила Айко, отключив подачу электропитания. Тоннелепроходчик мгновенно умер, превратившись в безмолвный памятник техногенному разуму.
— Нет еще.
— Время уходит, — вздохнула японка.
— Тебя, кстати, Коллинз искал.
— Ясно. Вылезай. Пойдем к профессору.
— Меня он не звал.
Айко пожала плечами.
— Как хочешь, — она привстала с кресла, показывая тем самым, что намерена покинуть кабину.
Пришлось уступить.
Девушка раскрыла свой любимый зонт, потом махнула Новикову рукой, словно желала выяснить идет ли он с ней или остается. Виктор подхватил протянутый зонт, и молодые ученые направились в сторону палатки техников.
— У тебя коммуникатор не отвечает, — вспомнил вдруг этнолог.
— Я забыла его в комнате.
— Коллинз, небось, рвет и мечет…
— Он уже привык, — Айко вновь улыбалась. — Поэтому отправил тебя на поиски…
Возле палатки успела образоваться здоровенная лужа. Ни обойти ее, ни перепрыгнуть.
Девушка остановилась в нерешительности. Виктор долго не думал, а по-джентельменски поднял Айко на руки.
— Зачем? Представляешь… вдвоем шмякнемся в лужу, — японка готова была расхохотаться, складывая зонт.
— Не шмякнемся.
В палатке Новиков появился, держа Айко на руках. У присутствующих округлились глаза.
— Вот, принес, как просили, — пошутил он, ловя удивленные взгляды коллег и опустив девушку на пол.
— Великолепно, — Коллинз даже не смутился и сразу перешел к делу. — Мисс Сайто, вы опять забыли коммуникатор…
— Забыла.
— Пришлось гнать вас по дождю. Вместе с мистером Умаалоном займитесь тоннелем. Программа готова.
Девушка тут же согласилась.
— Подготовительные работы завершены?
— Да.
— Отлично. Приступайте. А для вас, мистер Новиков, есть работа.
Виктор не столько обрадовался, сколько удивился.
Амматаал подал ему биологический скафандр.
— Одевай. В нем дождь не страшен, — пояснил он. — Сейчас придет Зимин.
Новиков снял плащ. Скафандр очень нежно окутал собою тело прямо поверх одежды. Шлем пока надевать не стали.
А Умаалон, напротив, облачился в водонепроницаемый плащ и направился к выходу.
— Начинайте бурить, — напутствовал его Коллинз. — Я скоро приду. Мисс Сайто? — вопросительный взгляд профессора остановился на девушке. — Вы идете?
— Там, возле палатки, большая лужа, — Айко виновато посмотрела сначала на Коллинза, затем на Виктора.
Амматаал и Коллинз расхохотались.
Виктор не стал ухмыляться, а молча поднял японку на руки и вынес ее из палатки.
— Я пойду с Новиковым, — Амматаал тоже надел плащ.
— Давай. Не забудьте взять пробы воздуха.
Виктор вернулся в палатку. Ручейки воды стекали по гладкой поверхности скафандра.
— Садись, — Амматаал указал на стул.
Коллинз положил перед Виктором фотоснимок.
— Это шпиль. Снимок сделан со спутника, — начал профессор. — Хорошо видно, что на шести лучах шпиля есть вентиляционные отверстия. Мы не знаем, работает ли вентиляция. Подниметесь на подъемнике, возьмете пробы воздуха, конечно, если есть тяга, ну, и осмотрите все внимательно. Мистер Амматаал и четверо военных пойдут с вами для подстраховки. Биологический скафандр и последующая санобработка — обязательны.
Новиков кивнул.
— Есть вопросы?
— Пока нет.
— Прекрасно. А вот и лейтенант Зимин.
В палатке появились военные.
— Профессор, — Зимин с интересом рассматривал Новикова, облаченного в биологический скафандр, — мои люди готовы. Бронетранспортер ждет на улице.
Четверо солдат при полной боевой выкладке стояли за его спиной.
— Хорошо. Лучше подняться на бронетранспортере, чем карабкаться вверх по скользкому склону, да еще с поклажей. Ну, что, господа, желаю удачи. Вот только погода подкачала…
— Через час дождь закончится. Синоптики божились…
— Отлично.
Люди покинули палатку, а Коллинз остался в гордом одиночестве.
* * *
В десантном отсеке было тесновато, но прохладно. Из вентиляционных решеток дул отфильтрованный забортный воздух, охлажденный криогенной турбиной. Лампы, горевшие вполнакала, освещали скучные лица военных. Солдаты молчали, сгорбились, облокотившись на автоматы, и практически в упор рассматривали штатских. Их вовсе не радовало предстоящее мероприятие. Кому охота торчать на улице под проливным дождем?
Пока бронетранспортер медленно полз по крутому склону холма, Амматаал подробно инструктировал этнолога, словно отправлял его в первый космический полет. Виктор слушал именитого ученого и с нетерпением ждал, когда же многотонная боевая машина достигнет вершины. А бронетранспортер не торопился и как гигантский утюг, выкрашенный в цвет хаки, карабкался по скользкому склону. Грязь гравитационной подушке не страшна.
— Приехали, — спустя три минуты излишне веселым голосом доложил водитель по внутренней связи. — Вылезайте.
— Надеть дыхательные маски, — зычным баритоном скомандовал сержант Шишкевич, командир третьего отделения.
Потом, когда приказ был исполнен, он так же зычно продолжил:
— Открыть люк.
Солдаты распахнули десантный люк и вылезли на улицу. Дождь заметно ослаб. Небо начало светлеть. Тучи медленно, но верно уходили на север.
— Не спеши, — предупредил сержант Виктора. Новиков последним покинул бронетранспортер, довольно резво выпрыгнув из люка, держа в руках гибкий шлем. — У этой модели скафандра подошва скользкая. Это лабораторный скафандр, а не полевой. Одно неверное движение и… съедешь на заднице прямо до подножья.
Новиков промолчал, но стал вести себя осторожно.
Бронетранспортер почти уткнулся длинным стволом в позолоченный шпиль. Солдаты под руководством Амматаала сняли с брони плоский контейнер. В нем хранился подъемник на антигравитационной тяге. Водитель на всякий случай включил прожектор, направив его луч на макушку шпиля, но на улицу не вылез, а лишь слегка высунулся из люка. Его любопытные глаза осматривали макушку храма.
Пока помощники возились с оборудованием, Виктор надел шлем, активировал скафандр и устремил взор вниз, на лагерь. Было видно, как тоннелепроходческая машина вгрызается в землю. Роторный инструмент уже скрылся в чреве горы. По транспортеру ползут первые килограммы грунта, скоро счет пойдет на тонны. Умаалон, Айко и еще десяток других людей наблюдают за машиной, спрятавшись под навесом.
Амматаал помог Новикову надеть тяжеленный жилет с множеством карманов, набитых до отказа всевозможным инструментом, датчиками и контейнерами. Контейнеры начинены миниатюрными кибернетическими разведчиками, величиной не больше мухи. Два чемоданчика уже дожидались разведчика на платформе. В одном приготовлен набор «тяжелого» снаряжения, начиная со всевозможного режущего, скребущего и колющего инструмента, заканчивая примитивным, но очень эффективным ломиком. Второй чемоданчик предназначен для транспортировки образцов, собранных в процессе осмотра.
— Поднимешься — не спеши, — продолжал гундеть Амматаал. — Рассказывай о каждом своем шаге и о первых впечатления. Не порви скафандр…
— Он прочный, — возразил Виктор, встав на подъемник.
— У вас, молодых, дури много…
— Ладно, не маленький. Разберусь.
— Ну, давай, счастливо.
— Вы как будто в космос меня отправляете…
— Много болтаешь, иди…
Амматаал отошел от платформы и встал возле солдат.
Новиков поднял платформу метра на три, махнул рукой и вновь потянул рычаг управления на себя. Через десять секунд он добрался до первой вентиляционной шахты.
— Что там у тебя? — раздалось в наушнике.
Виктор знал, что сейчас его, возможно, слушает весь лагерь, а не только люди, собравшиеся возле шпиля. Поэтому он старался как можно подробнее описать увиденное:
— Здесь поработали вандалы. Здоровые были черти. Пытались отодрать обшивку шпиля, наверное, решили, что она золотая.
— Это было давно, когда земля почти полностью скрывала шпиль от любопытных глаз, — комментировал мениолец. — Что показывают датчики?
— Ничего.
— Что значит ничего?
— Да все нормально. Параметры точно такие же, как у подножья. Постараюсь заглянуть в шахту.
— Только осторожно…
— Шахта прямоугольная, гладкая из того же материала, что и облицовка шпиля, — продолжил Виктор, измеряя отверстие лазерной рулеткой, — четыре на шесть метров. Сейчас включу фонарь. Внизу вода, кажется…
— Какая вода?
— Дождевая видимо. Да, так и есть. На глубине пяти метров шахта наглухо закрыта. Крышка металлическая. Спустил лом на веревке, постучал по крышке, жду ответа, — Новиков решил немного пошутить. Но Амматаал не оценил шутку. Поэтому этнолог продолжил осмотр. — Черный металл. Следов коррозии не вижу. Явно не железо. Закрыто герметично. Дождевая вода собралась… Лужа, наверное, по колено…
— Можно вниз спуститься?
— Если только по веревке или как-нибудь еще… здесь нет лестницы, а стены скользкие.
— Понятно.
— Видеоматериалы отснял. За съемку не ручаюсь. Я не профессионал. Пробы воздуха брать бессмысленно. Ладно, полетел к следующей шахте. Здесь больше делать нечего.
— Хорошо.
Облет остальных пяти вентиляционных отверстий не занял много времени. Ученых ждало разочарование. Все шахты наглухо закрыты. Атенретцы молодцы! Даже через два тысячелетия люки сохранили герметичность. Наконец Виктор спустился на землю. Амматаал лишь развел руками, мол, неудача — тоже результат.
Зато не пришлось проводить санитарную обработку. Экспресс анализ не выявил болезнетворной либо неизвестной «живности» на поверхности скафандра. Спустя полчаса, завершив анализ, мениолец разрешил Виктору снять скафандр. Солдаты с облегченными возгласами тоже стянули с лица дыхательные маски и избавились от прочей защитной амуниции. Дождь закончился. Выглянуло долгожданное солнышко. Его теплые лучи мгновенно подняли настроение. Разведчики, теперь уже нехотя, забрались в бронетранспортер, предварительно собрав раскиданное оборудование. Водитель-весельчак не стал разворачивать боевую машину, а решил спуститься с холма задним ходом, используя силу притяжения. Антигравитационная подушка слегка замедлила движение, но тем не менее, спуск занял в двадцать раз меньше времени, чем подъем на вершину.
Зимин, разумеется, отчитал водителя, указав на то, что случись чего, поверни машина не в ту сторону, и десятитонные бронированные «санки» могут легко проехать прямо сквозь лагерь, даже не «почувствовав» этого и круша все на своем пути. Лейтенант, разумеется, сгущал краски, но отчитать и наказать нерадивого подчиненного — святая обязанность командира. Водитель тут же состряпал виноватую и наивную рожицу, отвечал односложно, согласно уставу, уткнув взгляд в землю, и мало кто заметил, что в его хитрющих глазах затаилась залихватская, хулиганская, но все же беззлобная радость.
12
— Да, не повезло, — Кармен прокомментировала осмотр вентиляционных шахт храма, прикурила дамскую сигарету и встала из-за стола. — Есть будете?
— А то как же, — Виктор сразу направился к столу.
Амматаал пристроился подле него.
— Голод — не тетка, — Кармен несла тарелки с едой, улыбаясь и медленно проговаривая каждую букву, — ешьте, приятного аппетита.
— Спасибо.
Археологи набросились на ужин. В воздухе засверкали пластиковые ложки.
Женщина сменила тему разговора. Речь пошла о тоннеле:
— Пробурили десять метров. Начал попадаться строительный мусор, крупные камни, даже гранитные блоки, видимо фрагменты соседних зданий. Атенретцы обожали гранит.
— Строили на века, — согласился мениолец. — нам бы так…
— А что толку? — Кармен решила пофилософствовать. — Религия их и подвела. Любовь к солнцу.
— К своему солнцу, — мягко поправил Амматаал.
— Вы правы. К своему солнцу. Они заселили всю планетарную систему, летали к другим звездам, добывали там ресурсы, но не построили ни одной полноценной колонии. Их вера не позволяла им жить под другим солнцем. Работать вахтовым методом, да, можно, но жить… только дома, только глядя на родное светило. А ведь они открыли три планеты, вполне пригодные для комплексной колонизации. Теперь эти планеты заселены итрониками. Вот ведь как трансформировалась их религия. Любовь к родной звезде. Трогательно, но глупо. Мало жизненного пространства. Отсюда строгое ограничение рождаемости. Они сами загнали себя в железные рамки. Вот так. А итроники этим воспользовались. Если бы атенретцы заселили еще три планеты…
— Полторы тысячи лет до вторжения итроников и в общей сложности четыре планеты в их полном распоряжении. Да уж… События могли развиваться иначе. Тогда итроники еще не были так сильны… Впрочем, историю не перепишешь, — Виктор пил горячий чай и с интересом смотрел на Кармен. Он видел в ней не только ученого, но и искателя приключений. Наверное именно поэтому, Кармен полжизни посвятила изучению Атенрета. Амматаал был скорее скептиком, но тоже последние лет сорок-сорок пять почти безвылазно прожил на этом крохотном вселенском островке. Эти два человека придерживались разнополярных точек зрения, уравновешивали друг друга и часто спорили до хрипаты. А в споре, говорят, рождается истина.
— Дорогая Кармен, — мениолец вдруг блаженно улыбнулся. — Надо бы рассказать нашему молодому коллеге о том, что мы обнаружили в подземном городе.
Новиков удивленно приподнял брови.
— А что рассказывать? — женщина небрежно махнула рукой. — Ведь ничего не осталось.
— Виктор, не слушайте ее, она обижена на власти.
— Конечно, обижена! — воскликнула испанка, — Прибежали мальчики из ФСКР и за три дня все вывезли.
— О чем речь? — Виктор пытался понять смысл разговора.
Кармен тяжело вздохнула и затушила сигарету:
— Люди привыкли концентрировать свои знания и достижения в одном месте. В качестве примера можно привести библиотеку, художественную галерею, ну и так далее… Атенретцы не стали исключением. В подземном убежище они обустроили гигантское хранилище, своеобразный банк знаний. Но это не музей. Это изумительная по своему содержанию видеотека. На огромных стеллажах хранились миллионы твердотельных оптических носителей на основе алмазных кристаллов, полученных искусственным путем. Десятки квантовых проекторов позволяли обитателям города просматривать видеоинформацию. Проекторы, конечно, не сохранились до наших дней, а вот носители информации благополучно пережили два тысячелетия. Представляете, Виктор, как мы были рады этой исключительно важной находке! Но…
— Прибежали ребята из контактной разведки, выгнали нас, и увезли уникальный банк знаний в неизвестном направлении, — докончил Амматаал.
— Весело, — хмыкнул Виктор. — Зачем же тогда заниматься археологией?
— Альтруисты мы, — ответила испанка.
— И что теперь? Доступ к видеотеке закрыт?
— Не совсем, — кисло поморщился Амматаал. — ФСКР постепенно систематизирует информацию. Уже сегодня кое-что выставлено для служебного пользования. А через годик часть данных, которая, по мнению ФСКР не является секретной, станет доступна любому желающему. Впрочем, я думаю, что не хватит и всей жизни для того, чтобы просмотреть видеотеку. Лет через пятнадцать будет создан своеобразный коллаж, кратко повествующий об истории Атенрета. Красивая и трагическая сказка для простого обывателя. Вот так. Ну, а специалисты скоро смогут пользоваться всей не засекреченной информацией. В этой видеотеке, Виктор, вы сможете почерпнуть целый океан знаний по своему профилю.
— Только подождите лет десять, — ехидно усмехнулась Кармен. — Кое-кто для вас отфильтрует информацию, скажет что можно знать и что нельзя. А потом начнете диссертацию строчить…
13
На другой день Виктор проснулся очень рано. Он принял контрастный душ, натянул свитер, потому что с утра погода не жаловала теплом, и вышел на улицу. Тяжелый сырой туман заслонил небо и солнце. Было трудно дышать влажным воздухом. Вообще, в прибрежных районах материка выпадало очень много осадков. Господствовал влажный умеренный климат. А центральные районы огромного континента столетиями испытывали на себе жесточайшую засуху.
Свитер мгновенно впитал влагу из воздуха, потяжелел и, кажется, совсем перестал удерживать тепло. Новиков продрог, но в надувную палатку не вернулся. Он осторожно шел вдоль ограждения, стараясь не поскользнуться, ведь тропинка, благодаря сотне человеческих ног превратилась в грязевую кашу. Утреннюю тишину нарушало щебетанье птиц, да отдаленный механический рокот тоннелепроходческой машины. Казалось, будто бы холм дышит довольно часто, но ровно. А на самом деле его плоть грызет безжалостный металлический червяк.
Солдат привычным и доведенным до автоматизма движением вскинул автомат.
— Свои, — поспешно крикнул Виктор по-английски.
— Чего не спится? — недовольно пробурчал десантник.
— Не знаю, не спится и все, — ответил этнолог.
— Бывает.
— Возле тоннеля есть кто-нибудь?
— Да, профессор ваш и этот, «золотопогонник».
Военные недолюбливали контактную разведку. Считали офицеров ФСКР белоручками, привыкшими загребать жар чужими руками.
Тоннелепроходческая машина с завидным аппетитом грызла землю, пройдя за ночь добрых шестьдесят метров и укрепив тоннель полукруглыми плитами из легкого, но прочного композитного материала.
— Идем с перевыполнением графика, — сообщил Виктору Коллинз, кутаясь в куртку. — Если так дело пойдет — закончим к завтрашнему вечеру.
— Хорошая новость, — поддержал его Новиков.
— Отличная, — согласился профессор.
Оба ученых сосредоточенно смотрели в круглое пятиметровое отверстие, зияющее в чреве рукотворной горы. Неожиданно из тоннеля вышел Стаоал в строительной каске, удивительно легко перепрыгнул через широкий ленточный транспортер и направился к ученым. На его по-обыкновению сумрачном лице на сей раз сияла радостная улыбка. Он даже первым поздоровался с этнологом.
— Впереди только мягкий грунт, — восторженно проговорил он, усаживаясь на складной стул рядом с Коллинзом. — Строительный мусор прошли.
— Это если георадар не врет.
— Не должен, — капитан покачал головой. Он так и не понял, что Виктор подтрунивает над ним.
— Мало ли. Вдруг. Хрупкий прибор…
— Нет. Я сам проверил радар.
Тут даже профессор незаметно улыбнулся складками губ и подмигнул Новикову. Коллинз тоже не жаловал Стаоала.
Беседа так бы и свернула в сторону тривиальных обсуждений превратностей атенретской погоды, но случилось непредвиденное событие. Хлюпая армейскими ботинками по многочисленным лужам и грязи, почти не разбирая дороги, к навесу мчался низкорослый, но широкоплечий капрал Свами. Он заскочил под навес так шустро, словно решил спрятаться от несуществующего дождя. За спиной индуса висела спутниковая радиостанция.
— Господин профессор, вас вызывают, — доложил он, запыхавшись от быстрого бега, и протянул Коллинзу гарнитуру.
Англичанин принял гарнитуру, приложил наушник к уху.
— Профессор Коллинз, — протараторил он. — Да, да, господин полковник, я слушаю. Да, доброе. У нас все в порядке. А что случилось? У нас есть врач. Где это? Хорошо. Какие могут быть разговоры? Конечно, мы поможем, если это в наших силах. И вам того желаю. Конец связи, — профессор вернул гарнитуру. — Мистер Новиков, вы же изучали медицину?
— Да, немного. А что случилось?
— В двадцати километрах отсюда расположено поселение колонистов. Маленькую девочку укусило какое-то насекомое. Она в тяжелом состоянии. Надо помочь.
Виктор лишь кивнул головой.
— Капрал, лейтенант в курсе?
— Так точно. Бронетранспортер и первое отделение готово к маршу.
— Виктор, собирайтесь. А я пошел будить Кармен. Она специалист по местным токсинам.
На сборы потратили менее пяти минут, побросав в бронетранспортер контейнеры с медицинским оборудованием. Командира отделения, сонную Кармен и фельдшера усадили в десантный отсек. Все остальные облепили боевую машину сверху. Виктор пристроился возле башни, намертво вцепившись в поручень. Он успел переодеться в сухую и теплую одежду. Сержант Штерн умудрился связаться с колонистами. И пока бронетранспортер на бешеной скорости несся вдоль бесконечной стены леса, уверенно перепрыгивая через ухабы, Кармен разговаривала с незнакомым, но очень обеспокоенным человеком, пытаясь вникнуть в сложившуюся ситуацию. Затем она начала давать рекомендации. Судя по всему, счет шел на минуты. Фельдшер судорожно осматривал сумку с медикаментами. Наконец он успокоился и откинулся на спинку сиденья. Нужные лекарства имелись в наличии. Человеческая жизнь будет спасена.
Однообразие гонки по пересеченной местности, когда с одной стороны мелькают стволы и ветки деревьев, а с другой стороны, до самого горизонта простирается необъятная степь, а встречный поток холодного воздуха нестерпимо хлещет по лицу, разбавила неожиданная встреча с кочевниками. Светило еще робко выглядывало из-за горизонта, туман начал рассеиваться, видимость улучшилась. И на фоне пробуждающейся ото сна природы совершенно неестественными казались четыре полуголых всадника, застывших у кромки леса. Они были вооружены короткими копьями, мечами и огромными луками. Излишне смуглые и черноволосые аборигены настороженно встретили взглядами приближающийся бронетранспортер. Их скакуны — желто-зеленые длинношеие, длинноногие мохнатые гигантские бескрылые птицы возбужденно топтались на месте и крутили головами, желая убраться восвояси от инопланетной опасности, однако боялись ослушаться наездников.
Виктор во все глаза рассматривал кочевников. Судя по наряду, это были не каннибалы. Обыкновенный дозор степных жителей-скотоводов, постоянно мигрирующих по степи и перегоняющих огромные стада с одного пастбища на другое. Они вполне мирно сосуществовали с оседлыми горожанами, занимаясь взаимовыгодной торговлей. Ведь в городах-крепостях процветало не только земледелие, но и семимильными шагами развивалось ремесленничество. Правда, иногда кочевники конфликтовали с оседлыми племенами, но точно так же, как и горожане-землепашцы, всей душой ненавидели каннибалов. И даже бывало, что объединялись с городскими жителями для борьбы с людоедами. Так как от опустошительных набегов всеядных и прекрасно организованных каннибалов одинаково страдали и скотоводы и землепашцы.
Бронетранспортер со свистом пролетел мимо аборигенов. Кочевники даже не шелохнулись, продемонстрировав железную волю и прекрасную выучку скакунов. Птицы стояли как вкопанные, несмотря на то, что боевая машина пронеслась всего в трех метрах от них. Через несколько секунд степные воины скрылись из вида, они растворились в утреннем тумане словно миражи, словно их никогда не существовало.
— Упрямые ребята, — прокомментировали десантники, опустив автоматы.
— Разве они могли напасть? — удивился Новиков.
— Вряд ли, но такая вероятность всегда существует. Отчаянные парни, бесстрашные. И стрелы у них отравленные. Если стрела слегка царапнет, без сыворотки — кранты. А стреляют пацаны очень метко, даже на скаку и по движущейся мишени. Их обучают с раннего детства.
Виктору нечего было возразить. Военные отлично знают свое дело.
* * *
Дремучий лес скрывал поселение колонистов. Трудно обнаружить человеческий островок посреди гигантских папоротникообразных деревьев. Поэтому, у кромки леса, бронетранспортер поджидал мальчишка-проводник, уверенно восседающий на желто-зеленом скакуне. Парень замахал руками, увидев солдат. Бронетранспортер остановился, парня подхватили под руки, а после помогли спуститься в отсек управления, к водителю. Боевая машина рванула с места и углубилась в лес. Прирученная птица неторопливо засеменила в сторону поселка. Она не хуже мальчишки знала дорогу домой.
Поселение было огорожено высоким сетчатым забором, который мог спасти людей скорее от диких зверей, чем от визита кочевников. От аборигенов прятаться бесполезно, если захотят — прорвутся на территорию поселка. Колонисты с Мениолы действовали иначе. Они поддерживали дружеские отношения с соседями, но при этом всегда старались продемонстрировать свою силу. Со слабыми в этом мире никто не считается. Ни о каком гуманизме речи не идет. Проявление гуманизма воспринимается аборигенами, как проявление слабости. Впрочем, кочевники боялись звездных людей. Поэтому на поселок никто не нападал, жизнь текла неспешно и размеренно.
Колонисты придерживались принципа: «Назад к природе», отказавшись от большинства благ цивилизации, в том числе и от современной медицины. Однако они не оборвали полностью связь с внешним миром. По крайней мере, радиостанция у них была.
Из двухэтажных бревенчатых домов, издалека напоминающих русские избы, высыпал народ. Люди носили нехитрую домотканую одежду. У женщин платья были разукрашены простым, но очень красивым цветным орнаментом.
«Еще одно средневековье, — подумал Виктор, спрыгнув с бронетранспортера и осмотревшись, — только на этот раз искусственное и добровольное. Кто-то усердно стремится вкусить плоды техногенной цивилизации, а кто-то от этих благ убегает, как от чумы».
К гостям спешил седовласый старик с длинным посохом. Кармен и фельдшер помчались навстречу. На вопрос испанки: «Где больная?» старик не ответил, а лишь развернулся и, махнув посохом, направился к соседнему дому. Виктор, схватив чемоданчик экстренной медицинской помощи, устремился вслед за Кармен. Штерн приказал солдатам вытащить из бронетранспортера контейнеры с медицинским оборудованием.
Все это происходило на виду у сотен глаз. Поселок напоминал разоренный муравейник. Местные жители, по большей части родом с Мениолы, во все глаза разглядывали солдат и бронетранспортер. Возможно, кто-то из них видел «цивилизованных» людей впервые, особенно дети. Ребятишки сначала несмело, а чуть освоившись, уже довольно настойчиво окружили боевую машину, тараща глаза от любопытства. Они прекрасно знали, что приехали «свои», а значит, незачем бояться.
Вот рука самого смелого коснулась грязного борта бронетранспортера. Вот уже кто-то решил взобраться на башню…
Штерн не возражал, а лишь ухмылялся, глядя на детей. Вскоре его и других солдат, оставшихся подле бронетранспортера, облепила вездесущая ребятня. Мальчишек, как и в стародавние времена, больше всего интересовало оружие.
Вскоре подошли самые любопытные колонисты. Завязалась неторопливая беседа. Мужики быстро нашли общий язык, изредка покрикивая на излишне осмелевшее подрастающее поколение. Энтузиазм мальчишек следовало периодически остужать, иначе бронетранспортер рисковал остаться без прожектора, радара или без антенны спутниковой связи.
А в доме началась битва за жизнь семилетней девчушки.
— Ребенок без сознания, — Кармен кричала, раскрыв чемоданчик экстренной медицинской помощи. — Подключайте диагностические приборы. Нужен анализ крови. Кто укусил ребенка?
Родители девочки, солдаты и сердобольные соседи сгрудились в углу комнаты и не могли произнести ни слова. Лицо девочки посинело. Ее лихорадило. Она периодически вздрагивала всем телом. Мать ребенка находилась в состоянии близком к истерике, рвалась к дочке, но муж удерживал ее, прекрасно понимая, что в данный момент помочь могут только доктора и незачем им мешать.
— Кто укусил ребенка? — повторила вопрос Кармен.
— Лзакутоз, — поспешно проговорил старик.
— Когда это произошло?
— Два часа назад.
— Витя, сыворотку, быстро! И все остальное… У нее аритмия, давление должно быть низкое…
Пока фельдшер устанавливал типовое диагностическое оборудование, извлекая его из бездонных контейнеров, а затем выкрикивал показатели жизнедеятельности организма больной, Новиков выхватил из сумки автоматический шприц и начал лихорадочно вставлять в обойму ампулы.
— Сколько сыворотки? — наконец спросил он.
— Шесть кубиков.
— Так много?
— Немедленно, — Кармен не позволила спорить.
Сама она взяла кровь на анализ.
Виктор сделал инъекции.
— У нее жар, — воскликнул он.
— Знаю, — Кармен глядела в экран анализатора. — Нейротоксин. Она жаловалась на боли в животе? Кровавый стул был?
Старик начал описывать симптомы отравления.
— Ясно, — Кармен села подле девочки, отложив анализатор, задумалась, затем обратилась к фельдшеру. — Ставь капельницу! У нас нет искусственной почки. Когда прилетит медицинский гравилет?
— Он уже в пути, — старик тяжело вздохнул. — Минут через пятнадцать…
— Хорошо. Должны успеть. Почему вы так долго возились… еще чуть-чуть, и было бы поздно…
— Но ведь это ребенок, — оправдывался отец девочки. — Так сразу и не поняли что случилось. Легкое недомогание, а потом вдруг…
— Собирайтесь, — грубо произнесла Кармен и покачала головой. — Полетите в город. Ребенок дней десять проведет в больнице.
Мать ребенка перестала вырываться, сникла. Муж отпустил ее. Она приблизилась к кровати и села рядом с Кармен. Руки матери непроизвольно и очень ласково гладили ладошку дочурки, а губы что-то тихонько шептали. Испанка обняла молодую женщину:
— Успокойся дорогая, самое страшное уже позади. Все будет хорошо. Успели вовремя. Мы провели диагностику, мозг сильно не поврежден. Она быстро поправится.
Обычно неулыбчивая испанка вдруг добродушно улыбнулась, стараясь приободрить родителей девочки, промолчав о возможном осложнении на почки. В данный момент лучше промолчать.
Медицинский гравилет плавно опустился на землю в пяти метрах от дома. Бригада врачей поспешила к больной. Кармен хватило тридцати секунд, чтобы подробно описать ситуацию. Медики из Атенрет-сити молча выслушали ее, затем, поблагодарив археологов за своевременную помощь, забрали девочку и ее родителей. Гравилет тут же взмыл ввысь и исчез из виду.
— Все хорошо, — говорила испанка, помогая Виктору и фельдшеру собирать раскиданное медицинское оборудование.
— Мы вам так благодарны, — старик безучастно стоял в стороне, не зная куда деть руки. — Вы спасли ее. Даже не знаю…
— Ерунда, — отмахнулась Кармен. — нам пора…
— Ну, хоть позавтракаете?
Археологи переглянулись. Они и забыли, что не завтракали. В желудках вдруг недвусмысленно заурчало.
— С удовольствием…
14
— Вот признайся, только скажи честно, — Умаалон усмехался, глядя на Айко, — Ты ведь запала на Виктора? Он тебе нравится.
— Не говори ерунды, — девушка нахмурилась. — Он женат, причем на твоей соотечественнице.
— Женщин это не останавливает, впрочем, мужчин тоже…
— Не смейся.
— Я не смеюсь, — Умаалон взглянул на экран георадара. — Просто на Мениоле не существует разводов.
— Он землянин.
— Да, но в том числе гражданин Мениолы. И он не может нарушить закон. К тому же не ожидай от Виктора первого шага. Парень никогда не пойдет на это, ибо анаабу Амматаал хорошо знаком с родителями его супруги. Для Виктора это все равно, что вместе с тещей пойти налево…
— Тогда не о чем разговаривать, — Айко насупилась, поднялась со стула, прихватила с собой строительную каску и, выйдя из-под навеса, направилась в сторону тоннеля.
Умаалон тяжело вздохнул, потянулся и вновь уставился на монитор. Очень скоро его одиночество нарушил Зимин. Следом за ним появился сонный Стаоал, потом Коллинз и Амматаал.
— Как успехи? — поинтересовался капитан.
— Все хорошо, — отмахнулся Умаалон. — график работ выполняем.
— А где Айко? — спросил Амматаал.
— В тоннеле.
— Пойду, посмотрю.
Амматаал исчез в подземном сооружении. Но не прошло и минуты, как он выскочил на улицу. Вслед за ним бежала японка.
— Зовите Стуберга! Там кости. Человеческие…
Люди выскочили из-под навеса. Кто-то звонил антропологу.
— Скелеты безголовые, — заикаясь рассказывала Айко, открывая бутылку с водой, — точнее костей много, но ни одного черепа. Я остановила машину. Сейчас она укрепляет свод.
— Хорошо, — Коллинз сложил руки на груди. — Посмотрим. Вероятно, они погибли до или во время строительных работ…
— Тогда уже никого не кремировали, было не до этого, — согласился Амматаал.
Зимин лишь чесал бритый подбородок. Он так много узнал об Атенрете за эти полтора дня, что провел вместе с археологами, гораздо больше, чем за время службы. Отчасти он завидовал ученым. Они искренне увлечены своим делом. Это их жизнь.
Прибежал Стуберг, выслушал коллег и сходу направился в тоннель. Археологи поспешили вслед за ним. Антрополог нацепил дыхательную маску, натянул резиновые перчатки, расстелил широкую клеенку, взял в руки лопату и, обойдя тоннелепроходческую машину, исчез в полумраке.
— Надо бы сделать нормальное освещение, — Коллинз указал на лампочки, дарящие тусклый свет.
— Я включу прожекторы на машине, — Умаалон взобрался по лесенке в кабину тоннелепроходчика.
Вспыхнули мощные прожекторы. Стуберг негромко выругался, но не стал отвлекаться по пустякам, а немного привыкнув к яркому освещению, часто моргая, вновь начал орудовать лопатой, высвобождая фрагменты человеческого скелета. Постепенно на клеенке начала складываться головоломка, состоящая из костей нескольких людей. Археологи рассматривали страшные находки, тихо комментируя события далекого прошлого.
— Ну, и кто сказал, что они безголовые? — антрополог принес сразу два черепа. — Кто выдумал эту чепуху? Кто ужастиков насмотрелся?
Айко облегченно вздохнула, но промолчала. Остальные почему-то начали усмехаться.
— А вот усмехаетесь вы зря, — Стуберг развернул черепа и показал коллегам аккуратные отверстия в затылке. — Их застрелили. Возможно лазер. Наверняка их мозги мгновенно вскипели и превратились в кровавый пунш.
Археологи тут же замолчали, растерянно разглядывая черепа. Стуберг положил находку на клеенку, затем скрылся за машиной. Он отсутствовал минуты три, после чего вернулся, неся третий череп.
— Так и знал, что должна быть женщина, — гундел Стуберг. — Молодая, лет двадцать пять, не больше. Вот ее скелет, — он пристроил черепную коробку к шейным позвонкам, после положил рядом нижнюю челюсть. — Троица в сборе, — весьма довольный собою продолжил антрополог.
— И что ты думаешь по этому поводу? — спросил Коллинз.
— Что тут думать? — Стуберг развел руками. — Homo Sapiens собственной персоной. Двое мужчин и одна женщина. Возраст от двадцати до тридцати. Молодые. Умерли явно не по своей воле. Как атенретцы наказывали за прелюбодеяние в военное время?
— Интересная версия, — Амматаал задумался. — Жаль, что с нами нет Кармен. Она любит подобные загадки.
— Их закопали вместе с храмом, — у Айко округлились глаза.
— Мисс Сайто, успокойтесь, — Коллинз старался говорить как можно мягче.
— Думаю, что в этом холме костей не меньше, чем на любом кладбище, — вдруг высказал мысль Стаоал.
— Вы слишком хорошо подкованы, капитан, — Амматаал прищурил глаза.
— Я изучал историю Атенрета,
читал ваши работы, анаабу Амматаал.
— Хоть одного поклонника нашел, — старый мениолец покачал головой.
— А вдруг их убили итроники? — Айко решила порассуждать. — Ведь тогда авиация завоевателей уже господствовала в воздухе. Храм закапывали под постоянным обстрелом…
— Молодчина, — Коллинз похлопал в ладоши, — эта версия мне нравится куда больше. Впрочем, мы никогда не узнаем правды. Пусть будет по-вашему, мисс Сайто. Лучше умереть героем, чем прелюбодеем, — профессор направился к выходу. — Надеюсь, никто не станет возражать?
Коллеги молчали.
— Похоронить бы их по-человечески, — Зимин словно очнулся от наваждения.
— Конечно, — согласился Амматаал. — Похороним их по-царски, в могиле. Теперь на Атенрете много свободного места…
15
«Вот ведь как организм соскучился по натуральной пище», — Виктор неторопливо завтракал.
Вареные овощи, мясо птицы, салат непонятно из чего нашинкованный, неизвестно чье молоко и прочие нехитрые местные яства украшали стол. Единственным известным продуктом был свежий, еще теплый хлеб. Его кисловатый запах ни с чем не перепутаешь. Аромат свежего хлеба создает в доме атмосферу уюта и спокойствия. Невольно хочется остаться навсегда в этом размеренном и по-своему прекрасном мире.
Старик восседал во главе стола, вполголоса беседуя с Кармен. Все остальные гости, включая солдат, молча кушали. Вот уже тридцать лет седовласый старик бессменно возглавляет скромную колонию. Здесь выросли первые люди, которые никогда не видели Мениолы, о «кошмарах» техногенного мира знали только понаслышке. Атенрет-сити был для них чем-то вроде далекой и никому не нужной столицы. Есть такое место на карте, да и ладно…
Виктор, конечно же, в душе жалел колонистов. Они много приобрели, покинув прежнюю цивилизацию и создав свою, но в то же время, много потеряли. Примерно об этом говорила Кармен. Она не спорила со стариком, но достаточно твердо отстаивала свою позицию. Особенно напирала на медицину. По поводу медиков старик вынужденно соглашался, но категорически отвергал все остальные доводы испанки. Сошлись на том, что колонии квалифицированный врач все-таки нужен, равно как и медикаменты.
Тут старик сменил тему разговора, начав говорить о раскопках храма Солнца. Причем, если верить его словам, он узнал об этом от кочевников. Гости мгновенно насторожились и перестали жевать.
— Не надо его откапывать, — хозяин дома недовольно качал головой. — Не будите зверя.
— Вы о кочевниках? — не удержался Виктор.
— Нет. О том, что спрятано в храме.
— Не могли бы вы рассказать подробнее, — Кармен была заинтригована.
— Если распечатаете ворота храма — погибнете, — теперь старик напоминал проповедника. — Так сказали наши соседи. Но они не угрожали, поймите меня правильно, они предупреждали. Как только весть о раскопках облетит всю степь, старейшины соберутся на майтоб, вы знаете что это такое, совещание по-нашему. Им предстоит принять единое решение.
— Они направят войска против нас?
— Да. Их предки завещали: если храм когда-нибудь будет вскрыт, они, потомки, обязаны любой ценой уничтожить, то, что скрыто в храме. Ну, и вас заодно, потому что в храме находится нечто страшное и опасное для всех. Вы будете заражены нечистью. Вас необходимо предать огню.
— Очень веселая история, — Новиков отложил ложку. — А вы то сами что об этом думаете?
Старик вздохнул два раза.
— Как вам сказать, молодой человек, вероятно, они что-то выдумывают, возможно и такое, но в данном случае, их мотивация необычна. Подобные слова я от них слышу впервые. Это смелые люди, неоднократно смотревшие смерти в глаза. А тут они бояться, причем даже не могут внятно объяснить причину страха. К тому же их не волнует сам факт проведения раскопок, соседи почему-то не воспринимают это как святотатство. Повторяю, они панически бояться того, что скрыто в храме.
— Черт, — вырвалось у Штерна.
— Может быть и черт, — согласился старик, — только не земной, а местный.
— А может быть чертиха, — задумчиво прошептал Новиков, но к счастью его никто не услышал.
Кармен свела разговор к тому, что обязательно доведет предупреждение до сведения начальства. А затем начала говорить на другую тему.
16
Кармен и Виктор успели вернуться до начала похорон. Останки завернули в белое полотно, выкопали три могилы. Экспедиция собралась почти в полном составе, отсутствовали лишь часовые.
Испанка долго слушала Амматаала. Тот постарался как можно подробнее рассказать коллеге о событиях предшествующих похоронам. Кармен морщила лоб и искоса поглядывала на Стуберга.
Айко, в свою очередь, ввела Виктора в курс дела. Девушка говорила чересчур эмоционально, иногда непроизвольно переходя с английского языка на японский. Находка произвела на нее неизгладимое впечатление, особенно аккуратные отверстия в черепной коробке. Сайто оказалась излишне эмоциональным человеком.
Речей никто не произносил, лишь Зимин сказал коротко:
— Покойтесь с миром. Пусть земля вам будет пухом…
Люди разных культур и религий застыли, склонив головы, а первые комья земли полетели в могилы. Три холмика выросли у подножия рукотворной горы. Похороны спустя два тысячелетия. Три безымянные могилы.
До обеда все ходили под впечатлением похорон. Мрачная Айко грустила и в тоннель больше не заходила. Виктору так и не удалось разговорить девушку. Она лишь натянуто улыбалась в ответ, качала головой, но вести беседу не желала.
Новиков уступил женскому упрямству, потом направился в жилой блок, намереваясь побеседовать с Кармен. Испанку он нашел в столовой. Рядом с ней восседал Амматаал, напротив пристроился Коллинз, Стаоал и Стуберг. Зимин сидел немного в стороне, теребя форменную фуражку.
Археологи обсуждали сложившуюся ситуацию.
— Конечно, у нас есть автономный разведчик, — профессор Коллинз махнул рукой Виктору, мол садись, не маячь перед глазами. — Только глупости все это.
— А где сейчас кочевники? — поинтересовался Стаоал.
— На прежнем месте, — Зимин бросил фуражку на стол.
— Как давно вы уточняли данные?
— Два часа назад.
— Не торопитесь, господин капитан. Мы еще не вскрыли храм, — Амматаал поморщился. — Пока за нами только следят. А вот потом… Их курьеры передают информацию по цепочке. Каждый преодолевает миль двадцать пять, загоняя скакуна почти до смерти. Следующий курьер принимает эстафету и делает тоже самое. Скорость передачи информации раза в два-три выше, чем при обычном марше. За сутки они доставят депешу. Авангард армии кочевников преодолеет четыреста миль за трое суток. Загонять скакунов они не станут. Вот и посчитайте сколько у нас времени…
— Должны успеть, — Коллинз был настроен оптимистично.
— Мы можем перехватить гонца, — Стаоал почесал лоб и как-то странно усмехнулся, глядя на ученых. — Только вряд ли они отправят лишь одного курьера. Подобную информацию будут нести как минимум четыре гонца одновременно. Придется попотеть. Плюс старейшины начнут совещаться. Им надо собраться вместе и, не разругавшись, принять единое решение. А этот процесс займет двое суток, не меньше.
— Приблизительно шесть дней, — промямлил Стуберг.
— Пять, а возможно шесть, — Кармен окинула взглядом собравшихся. — Как же отнестись к предупреждению колониста? Я впервые слышу подобную трактовку храма Солнца.
— Нас решили застращать, только и всего, — Коллинз усмехнулся. — Максимум что мы там обнаружим — болезнетворных бактерий. Да еще царственные мощи. Наверняка правители Атенрета захоронены в храме.
— Я тоже так думаю, — согласился Амматаал. — Кочевники не равнодушны к храму. Они раз в год, тут, возле холма, аборигены устраивают грандиозное сборище. Похоже на земные Олимпийские игры. Междоусобные войны на время прекращаются. Здесь молодые парни выбирают будущих жен. Для них это место свято, но не проклято. Какой нормальный человек будет регулярно посещать проклятое место? Да не стали бы они здесь собираться…
— Хотят любыми путями оградить храм, — Стаоал закивал головой. — ФСКР постарается перехватить курьеров. Попытаемся выиграть время.
— Не нравится мне это, — вдруг сделала вывод Кармен, вставая. — У меня плохое предчувствие.
— Дорогая Кармен, — Коллинз развел руками. — Не узнаю вас.
Испанка промолчала. Она высказала свою точку зрения. Спорить женщина не хотела и направилась к выходу.
— А если Кармен права? — воскликнул Виктор, когда испанка покинула столовую.
— Приведи хоть один довод, — поинтересовался Амматаал.
— Грубая физическая сила в виде объединенной армии кочевников.
— Ерунда. Мы улетим раньше.
— А если не улетим?
— Значит, останемся здесь, причем навеки, — грустно рассмеялся Стуберг и тоже покинул помещение. — Я думал, мы будем разговаривать серьезно.
— Очень смешно, — успел бросить вслед антропологу Коллинз. — Как дети малые…
17
К вечеру Айко «оттаяла». После ужина она сама нашла Виктора. Тот уже успел подняться на вершину холма, развалится на траве и приступить к созерцанию заката.
— Прекрасный вид, — Новиков улыбнулся, увидев девушку.
— Очень… Красивый закат.
Огромное багровое светило наполовину спряталось за макушками далеких деревьев. Деревья и трава стали багряно-зелеными.
— Завтра будет дождь.
— Будет, — согласилась Сайто, присаживаясь рядом с парнем. — На Атенрете легко предсказывать погоду.
— Как тоннель?
— Прошли чуть больше половины, — она помедлила. — Витя, я хотела с тобой поговорить.
Новиков поймал грустный взгляд девушки. Его мимика отобразила что-то неопределенное.
— Обо мне или о работе?
Девушка привычно пожала плечами:
— Лучше обо мне.
— Хм… давай.
— Видишь ли, — Айко тоже растянулась на траве, положив руки под голову. — Все уже начинают шептаться по поводу наших взаимоотношений.
— Слышал.
— Я ничего не могу с собой поделать…
Виктор тяжело вздохнул и протянул ей руку. Она ответила тем же. Ладони встретились в воздухе, сцепив пальцы в замок.
— Не бойся, я не наивная. Я понимаю. Но все могло бы быть иначе, — печально подытожила она.
— Да, но я люблю другую, — кое-как выдавил из себя Новиков. Он не хотел играть чувствами Айко. Она была ему симпатична, как человек.
— Тогда попробуем остаться друзьями?
— А ты сможешь?
— Постараюсь.
Их откровения в самый ответственный момент прервал негромкий шум, явно механического происхождения, донесшийся из недр шпиля. Испуганная и побледневшая Айко, мгновенно вскочила на ноги. Новиков последовал ее примеру. Они, задрав головы, замерев на месте, настороженно смотрели на шестилучевой шпиль, готовые к любому повороту событий. Но ничего сверхъестественного не произошло. Шум стих.
— Витя, что это? — едва шевеля губами прошептала девушка, вцепившись в руку парня.
— Тихо, тихо, успокойся, — Новиков прислушался. Но тишину нарушали лишь отдаленные звуки лагеря археологов, да пискляво кричали хищные птицы, парящие высоко в небе, высматривая легкую добычу. — Ничего страшного. Это открылись вентиляционные шахты храма.
— Ничего страшного? Да ты что? С чего бы им открыться через две тысячи лет?
— А может они регулярно открываются? По графику…
— Вряд ли.
— А что тогда произошло? Нечистая сила из-под земли полезла?
— Не кричи. Звони Коллинзу.
— Ладно. Звоню. Посмотрим, что за чудо…
* * *
Возле шпиля собралась солидная толпа. Многие периодически посматривали наверх. Версий случившегося хоть отбавляй. Фельдшер и Кармен возились с полевой биохимической лабораторией, анализируя пробы воздуха. Всем раздали дыхательные маски.
— А может быть, я поднимусь, — настаивал Виктор, пытаясь отговорить Амматаала.
Именитый ученый упрямо вертел в руках биоскафандр.
— Нет, Витя, лучше я.
— Ну, что вы спорите? — Коллинз крутился на месте, словно волчок. Он нервничал. — Пусть идет Новиков. Ты уже стар для подобных вылазок.
— Нет.
Виктор выхватил скафандр из рук мениольца и быстро начал облачаться в защитный костюм. Наноавтоматика мгновенно обволокла тело этнолога защитным коконом с головы до пят, оставив только лицо. Гибкий шлем присосался к плечевому ободу. Система жизнеобеспечения начала работать.
— Зря все это, — рассуждал в сторонке Стуберг. — Нет там микробов и вирусов. Вентиляция регулярно проветривает помещение.
— Лучше перестраховаться, — резонно возразила Айко.
— Возможно, — Стуберг сел на траву и отрешенно уставился на великолепный вечерний пейзаж.
Коллинз начал бегать вокруг Новикова, инструктируя, а под занавес добавил:
— Не забудь запасной фонарь, скоро стемнеет.
— Я не буду торчать там три часа, — отмахнулся Виктор и поспешил к подъемнику. Солдаты помогли надеть жилет со вспомогательным оборудованием. Этнолог как всегда махнул рукой на прощание, и подъемник резво устремился к вершине шпиля.
— Не торопись, — одними губами прошептала Айко по-японски, провожая взглядом человека в скафандре. Ее слов никто не разобрал.
* * *
Виктор приблизился к самому краю платформы, осторожно заглянул в вентиляционную шахту, упершись руками о скользкий край.
— Шахта открыта, немного поворачивает, потом уходит вниз, глубокая, дна не видно, — сообщил он. — Тяга есть.
Видеокамера передавала изображение. Десятки людей столпились у монитора, обступив Умаалона, и следили за действиями этнолога.
— Бросай контейнер, — скомандовал Амматаал. — Вдруг крышка закроется.
— Ладно, — Новиков извлек из жилета контейнер, начиненный кибернетическими разведчиками. Через секунду черный металлический цилиндр полетел вниз, обещая забраться в самое чрево храма Солнца. — Беру пробы воздуха.
— Опусти зонд как можно глубже, — Коллинз тоже вставил словечко.
Голос профессора немного раздражал Новикова. «Что я вам маленький ребенок?» — в сердцах подумал Виктор, спуская зонд в шахту.
Сорокаметровый шнур размотался до конца. На зонде вспыхнул фонарь. Видеокамера запечатлела стены бездонного прямоугольного колодца, уходящего круто вниз. Дна люди так и не увидели. Затем зонд по команде оператора открыл крышку сосуда и вобрал в себя воздух, пришедший из недр огромного здания. Маленькая, но шустрая лебедка резво подняла прибор, и вовремя, ибо крышка вентиляционной шахты начала медленно закрываться.
— Все. Шахта закрывается, — Виктор упаковал зонд в пластиковую коробку и решил спуститься на землю. — Концерт длился ровно час.
— Мы слышим, — сообщил Амматаал. — Спускайся. Пройдешь дезинфекцию. Видишь кабинку с южной стороны холма? Зимин машет тебе рукой.
— Вижу. Только напрасно вы затеяли водные процедуры. Приборы молчат. Опасности нет.
— Не спорь. Лучше лишний раз помыться, чем…
— Хорошо, хорошо…
Пока автоматика дезинфицировала скафандр и оборудование, три солдата, фельдшер, Айко, Амматаал и Умаалон дожидались Виктора снаружи, подойдя к герметичной кабинке с подветренной стороны.
— Все уже ушли, — сообщила Айко, снимая дыхательную маску. — Стаоал и Стуберг помчались в лабораторию делать анализы.
Виктор снимал скафандр и кивал головой.
— Расскажи, как закрывается крышка? — Умаалона интересовали чисто технические вопросы. — Как они добились герметичности?
— Не знаю, не видно, — Виктор лишь развел руками. — Явно какой-то механический узел. Шумит словно древняя телега.
— Еще бы, — разочарованно заметил техник. — Если тебя не смазывать два тысячелетия…
Солдаты под чутким руководством фельдшера начали разбирать кабинку, а археологи направились в лагерь. Умаалону не терпелось установить связь с кибернетическими разведчиками, которых Виктор легким взмахом руки отправил в вентиляцию храма. Маленькие помощники уже наверняка покинули транспортный контейнер, осмотрелись, рассредоточились, провели разведку и теперь терпеливо дожидаются рекомендаций оператора. Предварительная программа, заложенная в их интеллектуальные и ассоциативные наноконтроллеры, позволяла им действовать достаточно самостоятельно. Кибернетические организмы вели себя подобно стае, общаясь и координируя друг друга, но при этом беспрекословно подчиняясь оператору.
Постепенно в палатке техников собрались все археологи, даже пришел Зимин. Последним появился Стаоал. Пробы воздуха его разочаровали. Видимо храм регулярно вентилируется. Скрытая опасность могла таиться лишь в подземных лабиринтах, да и то подземелье наверняка проветривается.
В палатке негде яблоку упасть. Люди едва успевали переводить взгляд с одного монитора на другой, громко обсуждая увиденное. На самом большом мониторе одновременно в двадцати окнах транслировался видеоотчет каждого разведчика. Видеокамеры, конечно, работают в ночном режиме, но рассмотреть в кромешной темноте постоянно меняющуюся картинку очень сложно, ведь киборги не стоят на месте, а летают, словно стрекозы. Поэтому люди видели на экране не реальную видеосъемку и не результаты эхолокации, а ассоциативное моделирование изображения на основе всей собранной информации. Второй монитор отображал путь, пройденный разведчиками. На втором экране постепенно вырисовывался подробный план храма Солнца.
— Мы запланировали установить в вентиляционной шахте ретранслятор. Будем передавать информацию через спутник непосредственно в Атенрет-сити, — вспомнил Амматаал. — Ведь за столь короткий срок не сможем осмотреть весь храм. Да и киборги не успеют.
— Да, да! — воскликнул Умаалон. — Роботы послужат еще полгода. Они обшарят все уголки храма. А буквально через полчаса должны добраться до главного входа. Узнаем, можно ли его открыть…
— Роботы, конечно, молодцы, — согласился Коллинз, — но все же я мечтаю увидеть храм своими глазами.
— Терпение, Артур, терпение, — Амматаал впервые при Новикове назвал Коллинза по имени.
— А где Билл? — Кармен вспомнила о Стуберге.
Антрополога не было в палатке. Осмотр храма его пока не интересовал.
— Изучает образцы, взятые с останков убиенных атенретцев, — равнодушно ответил Стаоал. — Вероятно, попытается выделить ДНК.
— Кому чего, а лысому — расческа, — с недавних пор Кармен недолюбливала Стуберга.
У Виктора в голове постепенно складывалась мозаика непростых взаимоотношений внутри вроде бы единой команды археологов.
— Добрались до центрального зала! — воскликнул Умаалон.
Все внимание собравшихся вновь приковано к главному монитору.
— Это, это, это, — заикаясь бормотал Коллинз, — это огненный трон!
Увиденная картина сильно поразила профессора, да и не только его. Посреди огромного зала, при слабом освещении, массивный трон казался чем-то нереальным и потусторонним, словно затонувший корабль на дне океана.
Часть киборгов зависла в воздухе, окружив гигантский золотой символ абсолютной власти. Остальные «стрекозы» подобрались еще ближе, осветив трон миниатюрными прожекторами. От этой дополнительной подсветки облик трона стал еще более зловещим и таинственным.
— Какой он огромный, — восхищенно воскликнула Айко.
— И пыльный, — вставил Стаоал.
— Как на нем сидели? — удивился Виктор. — Он в три раза больше человеческого роста.
— Для этого надо быть сыном Солнца, — ехидно усмехнулась Кармен. — Впрочем, Виктор, у вас есть реальный шанс посидеть на троне и почувствовать себя владыкой всего мироздания. Только будьте добры, предварительно отмойте его от тысячелетней грязи…
— И так сойдет, — отшутился Новиков.
— Тогда не быть вам сыном Солнца.
— А я и не претендую.
18
Весь вечер и почти всю ночь археологи дежурили возле монитора. Часть киборгов отправили осматривать подземные лабиринты, а другая часть летающих помощников детально изучала парадный вход.
Литая дверь толщиной около десяти сантиметров и высотой более пяти метров инкрустирована драгоценными камнями и металлами. Картина изображает восход солнца. А сам бог Солнца запечатлен на переднем плане и очень похож на того героя-богатыря, которого Виктор видел на потолочной мозаике в Актовотконе. Поразительно, но черты лица схожи даже в мелочах, даже горбинка на носу точно такая же. А ведь далекие предки, ныне живущие в Актовотконе, никогда в жизни не видели внутреннее убранство именно этого Храма Солнца. Загадка? Возможно да, возможно нет. Скорее всего, до наших дней дошли не только устные предания, но и древние рисунки. А если учесть насколько трепетно атенретцы чтят свою религию, то можно с полной уверенностью утверждать, что ни один художник прошлого и настоящего не посмеет что-либо изменить в облике всемогущего бога Солнца. Но что ожидает атенретцев в будущем? Ведь влияние инопланетян на жителей планеты Атенрет приобретает необратимые последствия. Мениола готова перекроить аборигенов по своему образу и подобию с тем, чтобы через пять-шесть столетий заполучить очередного «младшего брата», союзника по Конфедерации Человечества. Основная ставка делается на оседлые племена, впрочем, кочевников никто не упускает из виду. Не исключено, что через два века Актовоткон уже будет чем-то напоминать Лондон викторианской эпохи.
На другой день археологи проснулись поздно, ближе к обеду. До заветной двери оставались какие-то несчастные двадцать метров. К изучению подвальных помещений при помощи киборгов Коллинз так и не вернулся. Неожиданно для всех этим вопросом занялись Стуберг и Кармен. Их вдруг заинтересовали надгробные плиты с именами усопших правителей. Они довольно часто теребили Айко, особенно, если не могли сами прочесть надпись, либо если какой-то конкретный правитель не числился в официальном каталоге. Ученые делали одно открытие за другим, восполняя пробелы в хронологии царствующих особ. Постепенно Сайто совсем покинула тоннель и присоединилась к Кармен и антропологу. Ее тоже заинтересовали неизвестные правители Атенрета. Виктор вместе с Умаалоном и его помощником приступили к монтажу ретранслятора на вершине шестилучевого шпиля. Проверяя оборудование, Умаалон связался с Атенрет-сити. Там, в доме археологов, на «хозяйстве» был оставлен второй его помощник.
— Посмотри картинку, — попросил техник.
— Интересное кино, — спустя минуту отозвался помощник. — Дайте порулить!
— Успеешь! Становись в очередь, тут профессора еще не наигрались, — Умаалон усмехнулся и отключил портативную радиостанцию.
Все члены экспедиции были заняты определенным делом. Лишь мрачный капитан Стаоал часа два бесцельно слонялся от одной группы ученых к другой, а после надолго засел в своей палатке, где были спрятаны спутниковые средства связи. Он наверняка консультировался с коллегами из ФСКР.
А впереди всех ждало самое значимое и долгожданное событие. Единственным препятствием на пути экспедиции теперь оказался металлический кокон, защищающий здание и широченные балки — компоненты огромного каркаса из сплава на основе титана, укрепляющего снаружи стены здания. Они не дадут тоннелепроходчику добраться до двери. Последние десять метров предстоит пробиваться если не вручную, то при помощи менее эффективных приспособлений.
Левитационная система привода тяжелых дверей храма, разумеется, не работала. В закрытом состоянии створки поддерживали огромные пружины и два солидных запора самой примитивной, но достаточно надежной конструкции. Значит, здание закрыли изнутри, а потом отключили привод дверей. Затем служащие выбрались через окно, наглухо задраив последнее отверстие в храме. Хотя, бытует мнение, что служащие, вместе с семьями остались внутри культового комплекса, добровольно похоронив себя заживо. Какая разница где умирать? Ведь большинство атенретцев уже поджидала неминуемая смерть. Но пока обнаружены лишь усыпальницы правителей планеты.
* * *
Близился вечер. День прошел незаметно. Суета поглотила всех участников экспедиции. Когда начало темнеть, тоннель кое-как достроили, укрепили свод, провели нормальное освещение, убрали все лишнее, и перед взором ученых предстала металлическая стена, покрытая сверху мягким, губчатым, но очень прочным полимерным покрытием. После окончания строительных работ, экспедиция, поужинав, собралась в тоннеле в полном составе.
Коллинз довольно долго рассматривал очередное препятствие. Одной рукой он привычно гладил подбородок, а другой водил по шершавой поверхности защитного покрытия.
— Лист толщиной двести пятьдесят шесть миллиметров на основе титанового сплава, — объяснял Умаалон. — Им обшили внушительный каркас, обрамляющий здание. Толщина листа уменьшается пропорционально высоте конструкции. Грандиозное сооружение. Вот. В свою очередь, полимерное покрытие защищает металлические листы от воздействия окружающей среды, даже заметно ослабляет гамма-излучение. Теперь, чтобы добраться до ворот храма, нужен хороший лазерный резак.
Кто-то присвистнул.
— А наш не годиться? — на всякий случай спросил Амматаал.
— Слабоват.
— Я попрошу капитана Стаоала оказать посильную помощь, — промямлил профессор Коллинз. — Кстати, а где он?
— У себя, наверное, — Айко привычно пожала плечами. — Мне кажется, он ловит курьеров. Недавно рядом с лагерем кружили гравилеты…
— Ладно, схожу к нему, — профессор направился к выходу.
Смотреть больше не на что, и все остальные участники экспедиции тоже постепенно разошлись. Остались лишь Айко, Виктор и Умаалон. Они минут пять обсуждали технологии атенретцев. Но тут Новиков отвлекся и внес неожиданное предложение, предварительно артистично почесав нос:
— Может быть… нам стоит… э… отметить это событие, — недвусмысленно намекнул он, демонстративно осмотрев тоннель. — Поводов более чем достаточно…
Умаалон тут же согласился. По его мнению, экспедиция неплохо поработала. А лазерный резак привезут лишь утром, следовательно, не грех расслабиться. Айко промолчала и открыто возражать не стала, последовав за мужчинами.
Возле навеса сиротливо возвышался грязный тоннепроходчик. Он прекрасно справился с возложенной на него задачей. Машина выглядела очень даже внушительно, словно большущий червяк прилег отдохнуть и погреться в лучах заходящего солнца.
Возле навеса археологи встретили лейтенанта Зимина. Офицер как обычно проверял часовых.
— Не желаете присоединиться к нашей компании? — предложил Виктор. — Хочу угостить вас русской водкой.
Зимин хмыкнул, раздумывал секунд пять:
— Настоящая? — наконец поинтересовался он.
— Конечно. Я вез ее через полгалактики…
— А против еще одного русского вы не возражаете? А то когда еще доведется испробовать родную и неповторимую…
— Нет, не возражаем.
Лейтенант закивал головой, потом вытащил коммуникатор:
— Шишкевич, хватай закуску и дуй в комнату Новикова. Быстро…
Археологи рассмеялись.
— Шишкевич хоть и еврей, но тоже россиянин, — пояснил Зимин, после засмеялся.
Компания тихонько, по-шпионски, пробралась в жилой блок и устроилась в комнате Новикова. Секретное мероприятие обещало продлиться до ночи. Виктор достал две бутылки водки и засунул их в морозильник. Гости расположились на кровати, а хозяина усадили на единственный стул. Потекла неторопливая беседа. Айко хотела сходить на кухню за едой, но Зимин не отпустил, сославшись на Шишкевича, мол, сержант свое дело знает.
Командир третьего отделения действительно прекрасно подготовился. Помимо закуски он умудрился принести два складных стула. На первый стул усадили особу женского пола, а на второй — Зимина. В ход пошли саморазогревающиеся консервы, ржаной хлеб и какие-то местные овощи. На вопрос Умаалона о происхождении овощей, Шишкевич заверил, что лично употребляет их каждый день для пополнения витаминов в организме.
— Мисс Сайто, у нас нет хаси, — пошутил Зимин, поставив перед девушкой консервную банку с мясом, овощами и рисом — сытный армейский паек и протянул пластиковую ложку.
— Ничего, — Айко аккуратно перемешивала ложкой не то ужин, не то закуску, — раз сегодня пьем русскую водку, значит, будем закусывать по-русски, — продолжила она на русском языке. Лишь легкий акцент выдавал в ней иностранку.
Мужчины замерли от удивления и непроизвольно захлопали глазами.
— Нашли чему удивляться, — рассмеялась Сайто. — Я лингвист. А Япония, между прочим, куда ближе к России, чем Мениола.
Камень был брошен в огород Умаалона, мол, а ты с какого бока-припека в нашей компании?
— Это что за намеки? — обиженно возмутился техник. — Если хочешь знать, я всю жизнь прожил в России, — он тоже перешел на русский язык, причем говорил чисто, без малейшего намека на акцент. — Мои родители лет пятьдесят назад переселились на Землю. Мама преподает в МГУ.
— Елки-палки! — воскликнул Виктор, доставая водку из холодильника. — Сейчас окажется, что я самый не русский среди вас!
— Насколько я понял, — Зимин держался за живот и гоготал, — от водки никто не откажется. Виктор, наливай…
Первую рюмку Айко выпила честно, потом начала филонить. Но никто и не ожидал, что девушка будет пить наравне с мужиками. Скорее бы даже удивились…
После третей рюмки тематика разговора приняла стандартную для застолья окраску. Говорили «за жизнь», часто перебивая друг друга, причем исключительно по-русски и временами с соответствующими случаю оборотами речи. Именно за этим занятием их застал капитан Стаоал.
— О! Еще один русский на запах пришел, — воскликнула раскрасневшаяся и веселая Айко, искусно орудуя ложкой и с завидным аппетитом доедая армейский паек.
Компания дружно загоготала.
— Садись, гостем будешь, — пригласил Новиков.
Капитан немного помялся возле выхода, почесал нос…
— А-а-а, наливай, — махнул рукой он и тоже перешел на русский язык. — Айко, хватит ржать, подвинулась бы…
19
Старейшина племени укадов вовсе не был старым человеком. Мужчина средних лет при помощи хитрости и прекрасных умственных способностей, а так же боевой доблести за десять лет поднялся от простого воина до владыки многочисленного и сильного кочевого племени. Его команда соратников была организована иначе, не так, как в других племенах и работала очень эффективно.
Жизнь обычного командира пограничной заставы изменила встреча со странным человеком. Десять лет назад во вверенный ему пограничный аванпост пожаловал звездный человек. Пришелец долго скитался по степи и совершенно случайно набрел на кочевников. Увидев крепость, человек, изможденный долгой дорогой и жаждой, собрал остатки сил и едва живой добрел до высоких деревянных ворот. Он упрямо волочил за собой длинноствольный автомат, а за плечами висела мощная армейская радиостанция. Дойдя до ворот, пришелец успел взглянуть на удивленных и слегка испуганных стражников, усмехнулся потрескавшимися губами, а после повалился на землю. Силы окончательно оставили его. Так будущий старейшина Ынталпс встретился с лейтенантом Военно-космических сил Мениолы. Ынталпс быстро сообразил, что перед ним не простой солдат, а офицер. Его племя никогда не враждовало с пришельцами, поэтому степняк приказал вылечить лейтенанта. Предчувствие не обмануло его. Бывший офицер ВКС Мениолы, а ныне дезертир, круто изменил скучную жизнь пограничного аванпоста, да и самого Ынталпса. Долгие разговоры с пришельцем и ежедневные прогулки верхом позволили Ынталпсу разработать далеко идущие планы по продвижению к вершине власти. Он вдруг поверил в свои силы и в свое предназначение. А лейтенант, борясь со скукой, обучал солдат, создавая лучшее в степи боевое подразделение. Постепенно подбиралась команда единомышленников, недовольных нынешней властью. Создавалась эффективная разведка. Люди Ынталпса внедрились во все экономические структуры, в вертикаль власти, армию. Когда прежний старейшина узнал о подпольном, фактически новом государстве, было уже поздно. Доктрину Ынталпса поддержали все главы родов. Так младший командир стал во главе племени укадов. Вершина власти, о чем еще можно мечтать? Враги свергнуты, соратники обласканы и заискивающе смотрят в рот новому владыке, боясь пропустить даже самое тихое и незначительное междометие. Хорошо! Благодать! Праздник, кутерьма, веселье. Однако покой только снится. Неугомонный звездный человек шепчет на ухо: «Хватит праздновать, пора укреплять вертикаль власти, надо строить государство по иному принципу, а то не удержишься на вершине. Найдется кто-нибудь лучше тебя».
За десять лет племя укадов превратилось в высокоорганизованное государство. Введены новые правила и порядки. Контролируется огромная территория, армия самая лучшая среди степняков, враги бояться досаждать, народ доволен, прославляет гениального владыку…
Мало кто знает о мениольце — «сером кардинале» старейшины Ынталпса, а кто знает — помалкивает. Это табу.
Пора готовить смену. Абсолютную власть необходимо передать по наследству. Выборы старейшины давно отменены. Кого же из сыновей возвысить? Непростой вопрос…
* * *
Желто-серый шатер владыки круглосуточно охраняется. Телохранители подобраны тщательно. Все выходцы одного рода — рода самого Ынталпса. Для молодых отпрысков это почетная миссия. Никогда их род так высоко не поднимался в племенной иерархии. Никогда они не ходили с гордо поднятой головой. Поэтому молодые охранники готовы жизнь отдать за своего владыку. Для них старейшина — символ процветания и благополучия.
Всадник, облаченный в недорогую и неброскую кожаную одежду, будто бы торговец средней руки, спрыгнул со скакуна и поспешил к шатру. Охрана не посмела остановить визитера. Из-под шапки торговца выбивались длинные светлые волосы, а лицо выдавало в человеке чужака. Но телохранители пропустили гостя и даже склонились в смиренном поклоне, словно приехал глава одного из многочисленных родов великого племени укадов.
Гость поспешно миновал охрану, затем прошел мимо чиновников и военных, ожидающих аудиенции, и преспокойно ворвался в роскошные покои владыки. Никто не посмел выразить неудовольствия.
— Меня когда-нибудь зарежут, — усмехнулся гость, присаживаясь подле старейшины. Он даже не спросил разрешения. — Ты бы видел, как на меня посмотрели…
Ынталпс полулежал на мягких подушечках и в полумраке вкушал мясо, запеченное на углях. Ему прислуживали четыре полуобнаженные и прелестные служанки.
— Надо быть скромнее, атамак, — облизывая жирные пальцы, спокойно проговорил владыка. — Люди все видят, все замечают. Им не нравится…
— Зависть — это порок.
— Зависть? Да. Я дал тебе все, что ты хотел. У тебя второй шатер, после моего, красивые жены, огромные стада, невольники. Чем не повод для зависти?
— Я так и останусь для вас атамаком, — гость поморщился.
— А как ты хотел?
— Никак.
— Рассказывай, что нового?
— Мениольцы перехватили трех курьеров. Четвертого не успели.
Старейшина задумался, отодвинув глиняную тарелку.
— Что ты предлагаешь? — наконец спросил он.
— Давай подумаем, — гость принял из рук служанки чашу с горячим ароматным напитком. — Майтоб не избежать. Рано или поздно он состоится, не сегодня, так завтра.
— Да, — процедил владыка. — И этот глупец, Гынзутап, собрав большинство голосов, двинет войска против твоих соплеменников.
— Эта авантюра закончится грандиозной бойней. Объединенной армии не победить мениольцев. Все равно, что воевать со скалой. Не успеешь глазом моргнуть, как они высадят вам в тыл двадцать тысяч воинов и бронетехнику. От объединенной армии останутся только воспоминания. А осенью нагрянут людоеды. Что тогда будем делать? Вооружать пастухов и женщин? Объединенная армия нужна для борьбы с людоедами.
— Объединенная? — рассмеялся Ынталпс. — Рассмешил меня.
— Вот и держи войска позади остальных, не лезь на рожон. Иначе потеряешь много воинов. На майтобе все равно окажешься в меньшинстве, и тебя заставят выступить единым фронтом…
— Знаю. Я бы рад отказаться от майтоба, других дел хватает, надо укреплять северную границу и флот достраивать, но… неписаный закон древних велит подчиниться…
— Поезжай. Зачем дразнить сразу всех соседей?
— Поеду. А ты поймал четвертого курьера?
— Нет. Сперва решил посоветоваться с тобой.
— Оставь его в покое.
— Хорошо. Все равно задержка на один день ничего не изменит, — гость допивал мясной бульон.
— Да, — владыка продолжил трапезу. — Пусть твои соплеменники сами его ловят. А нам есть чем заняться.
Гость кивнул головой.
— Зачем им понадобился храм Солнца? — Ынталпс сменил тему разговора. — Там нет ничего, кроме покойников.
— Их интересует не только технологическое, но и культурное наследие прежнего Атенрета.
— Глупо.
— Не мне судить. Я военный, а не ученый.
Владыка хмыкнул:
— Но твои безделушки нам хорошо помогают, — он загадочно усмехнулся.
— Это ерунда. Надо двигаться дальше, надо отмежеваться от конфликта вокруг храма Солнца, надо зарекомендовать себя прогрессивным и дружелюбным народом. Заключим договор с мениольцами. Нам позарез нужны грамотные люди. Пора обучать молодежь. Да и военная помощь при случае не помешает. Вспомни, как они оберегают Актовоткон и другие подобные города на побережье. Способствуют возвышению Актовоткона. А все потому, что Актовоткон был первым, кто принял мениольцев с распростертыми объятиями. Нам нельзя упустить шанс возвысится над степняками…
— Подумаю, не торопи меня. Это слишком ответственное решение. Взвешу все за и против. А ты не боишься встретиться с соплеменниками?
— Скажешь, что я не атамак, — гость улыбнулся.
— Ну и хитрый ты.
— А что остается делать?
— Скажу, скажу, не бойся.
— Я не боюсь. Есть задачи поважнее личных амбиций. Пора готовиться к борьбе за гегемонию… кочевых племен много.
— Пора, но я не успею. Пусть этим займется наследник.
— Верно. Твоя основная задача подготовить его, заложить основу.
Мениолец часто раздражал владыку, но без пришельца будет трудно вести дела. Поэтому Ынталпс едва заметно наклонил голову в знак согласия, а потом закрыл глаза. Служанки послушно принялись убирать посуду. Затем принесли рукомойник. Трапеза окончена.
20
Импровизированное застолье было в самом разгаре. Захмелевшая Айко совсем разговорилась и открытым текстом критиковала Стаоала и всю ФСКР.
— Вечно вы суете свой нос во все щели, — грозно вещала она. — От вас никуда не спрячешься. Вот скажи, ведь вы стараетесь приручить степняков…
Капитан пожимал плечами, но молчал, словно партизан на допросе.
— Нет, ты скажи, — не унималась девушка. — Уже давно подмяли оседлые племена, лепите из них жалкое подобие Мениолы. Кочевников заманиваете в тот же капкан. Среди них наверняка бродят ваши агенты.
— И что с того? — Стаоала прорвало. — Мы не делаем ничего плохого.
— То же самое вы говорили землянам.
— Айко, успокойся, — заступился Виктор.
— А ты не защищай своих любимых мениольцев, — зло отрезала японка.
— Вот уж не ожидал услышать подобных обвинений, — капитан обиделся. — Землянам то мы чем не угодили? Мениола никогда не делила людей на первосортных и второсортных. В этом ты не сможешь нас обвинить. Общечеловеческие ценности для нас не пустой звук. Агент влияния задает лишь направление, но не руководит процессом. Люди сами должны строить свою жизнь. Ни один мениолец не был лидером земного государства. Никогда. То же самое происходит на Атенрете. Теперь мы уже в содружестве с земными коллегами предлагаем атенретцам построить здесь единое гражданское общество. На это уйдут столетия. Пусть так. Предлагаем рецепт, но не заставляем. Человек должен сам выбрать жизненный путь. Ты ошибаешься, Айко, мы не диктуем аборигенам условия. Мы действуем очень осторожно. Но цель благородна.
— Красивая сказка! Мениола ведет себя как хитрый хищник.
— Нет. Это вы, между прочим, с легкостью убивали себе подобных! Мы никогда не опускались до…
— Откуда землянам знать, чем вы занимались тысячу лет назад.
— Айко, прекрати, хватит, — Виктор поднялся на ноги. — Пойдем, я провожу тебя…
— Ладно, — девушка сникла и послушно направилась к выходу. — Извините меня.
— Все нормально, — раздраженно замахал руками Стаоал.
Остальные гости негромко попрощались.
В коридоре, возле своей двери, девушка вдруг остановилась. Прилив ярости прошел.
— Витя, я дура, да? — тихо прошептала она.
Новиков непроизвольно усмехнулся.
— Нет. Не бери в голову. Просто водка развязывает язык.
— Да. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
— Вот именно. Постарайся больше не откровенничать с незнакомыми людьми.
Айко пытливо рассматривала Виктора:
— Тебя я тоже знаю лишь неделю…
— Но доверяешь?
Она закивала головой.
— Мне есть чем гордиться. А теперь ложись спать и не вздумай шататься по жилому блоку, а тем более по улице.
— Обещаю, — Айко чмокнула парня в щеку и скрылась за дверью.
Щелкнул замок. Виктор постоял возле двери еще минуту, затем вернулся в свою комнату.
21
Новый лазерный резак привезли под утро. На улице было еще темно и прохладно. Даже ранние птахи пока не проснулись.
Гравилет бесшумно опустился на территории спящего лагеря. Бодрствовали лишь часовые, да скрытая от любопытных глаз охранная автоматика. Капитана Стаоала разбудил сержант Штерн. Офицер ФСКР помотал головой, выпил залпом стакан холодной воды и помчался встречать гостей. Попутно он попросил разбудить Умаалона.
Парень, открыв глаза, долго не мог понять зачем его трясут за плечи, да еще в такую рань. Но слова Штерна постепенно привели техника в чувства. Резак привезли? Какой резак? Ах, резак! Ясно. Умаалон минут пять сидел, подперев голову руками и бормоча под нос:
— Вот я не выспался…
— Скажи лучше, не проспался, — ехидно улыбался сержант. — Перегар на гектар.
— Нет, — не соглашался техник.
— Предлагаю средство.
— Какое?
— От похмелья.
— От него только одно средство…
— Есть альтернатива. Могу окатить холодной водой с головы до пят, — сержант пытался шутить. — На полчаса поможет.
— Спасибо, не
надо, — Умаалон поднялся на ноги и направился на улицу.
— Как хочешь, — Штерн пожал плечами. — Я хотел помочь, причем от чистого сердца…
— Сам обливайся, — донеслось из коридора.
Стаоал и Умаалон всего секунду рассматривали друг друга, потом одновременно усмехнулись и полезли в грузовой люк гравилета.
— Голова болит? — поинтересовался капитан, глядя на зачехленный резак.
— Нет, — Умаалон забрался под чехол, а прилетевший на гравилете инженер начал перечислять ему технические характеристики агрегата.
— То, что надо, — сообщил техник спустя три минуты. — Им мы быстро разрежем стену.
— Хорошо, — капитан массировал правый висок. — Разгружайте.
— Аппарат самоходный, — инженер продемонстрировал пульт дистанционного управления. — Не забудьте прихватить запасные баллоны с аргоном.
— У нас не фигурное вырезание, — поморщился Умаалон, забрав пульт управления. — Окисленные края никого не волнуют.
— Все равно забирайте. Баллоны поставляются в комплекте. Вдруг пригодятся.
— Ладно, заберем, — капитан схватил баллон, хотел взвалить его на плечо, да не вышло. Но упрямство оказалось сильнее офицера. Стаоал потащил волоком резервуар со сжатым газом.
— Ты сильно не усердствуй, — посоветовали хором Умаалон и инженер. — Отломишь горловину… полетишь, как на ракете… потом долго тебя искать придется…
Они, конечно же, шутили, но результата добились. Капитан начал обращаться с баллоном очень нежно. Стаоал кое-как вытащил тяжелую ношу на улицу, вспотел, присел на корточки, обняв холодный металлический резервуар, и долго смотрел на то, как грозный лазерный резак медленно спускается вниз по металлическому пандусу.
Весть о прибытии гравилета мгновенно разнеслась по спящему лагерю. Не прошло и пятнадцати минут, как возле резака замаячила тщедушная фигура профессора Коллинза.
— Надо начинать, — разглагольствовал он, сопровождая медленно перемещающийся самоходный резак.
— Часа через два, — отмахнулся Умаалон. — Агрегат еще не привели в рабочее состояние.
— Он разве поломан?
— Нет. Резак не поломан, но работать не может. Транспортировочное положение, — технику вовсе не хотелось что-либо объяснять. Умаалон мечтал о том, как бы поскорее добраться до подушки. А тут профессор привязался…
Постепенно все участники экспедиции собрались в тоннеле. Не хватало лишь Зимина, Шишкевича, Айко и Виктора.
— Все ясно с вами, — подытожил Коллинз, говоря, конечно, об отсутствующих. — Когда собираются вместе как минимум два русских… от Айко я такого не ожидал…
Умаалон что-то невнятно буркнул в ответ и забрался в кабину тоннелепроходчика, возложив обязанности по расконсервации резака на своего помощника и на вновь прибывшего инженера. Спустя пару минут техник уже спал.
Бодрый и подтянутый Зимин появился вместе с первыми лучами солнца. Даже не скажешь, что он до этого полночи пил водку наравне с остальными.
— Слабоваты гражданские, — добродушно улыбнулся десантник, выслушав ехидный вопрос Коллинза по поводу состояния здоровья. — Но вы бесконечно правы, профессор, надо поторапливаться. По данным разведки, старейшины кочевых племен собираются на майтоб.
— Да. Мне тоже сообщили, — согласился Стаоал. — Майтоб состоится завтра вечером. Пока все старейшины доберутся…
— Ну, так поторапливайтесь, — всплеснул руками профессор. — А вы вместо этого…
— Ладно тебе, — заступился Амматаал. — Не гунди. Мы тоже были молоды.
— Так ведь даже в храм еще не вошли… Не пойму чего отмечали… Что за праздник?
Вопрос остался без ответа.
Еще через час лазерный резак начал плавить титановый панцирь храма. Даже столь мощный агрегат не мог за один заход прорезать толстую и прочную преграду. Капли расплавленного металла, уподобившись слезам, стекали вниз. Луч лазера оставлял глубокие борозды в металлической стене. Стена плакала, сопротивлялась, но все же постепенно таяла.
Не прошло и сорока минут, а на месте некогда монолитной конструкции образовалось треугольное отверстие. Сквозь него свободно могли пройти четыре человека, причем одновременно.
Резак и фрагмент стены отбуксировали на поверхность. Сжатый воздух продул тоннель, выгнав наружу продукты горения.
Профессор Коллинз приблизился к отверстию, поправил маску и включил фонарь. Все остальные участники экспедиции замерли за его спиной, затаив дыхание. Даже Айко и Виктор присоединились к коллегам. Наступил торжественный момент. Его так долго ждали. Луч света выхватил из полумрака балки огромного каркаса. Потом все увидели высокую двухстворчатую дверь из потемневшего от времени металла. Рельефная картина на ее поверхности, стилизовано изображающая рождение Солнца, заставила человека почувствовать себя песчинкой в сравнении с необъятным космосом.
— Ура! — воскликнул Коллинз. — Добрались. Где мистер Умаалон?
— Да тут я, тут, — из-за спины Амматаала раздался насмешливый голосок.
— На этот раз вы не отвертитесь. Открывайте дверь.
— Всегда к вашим услугам, господин профессор. Подождите минуту. Я скоро вернусь, — техник направился к выходу. — Ничего не трогайте.
— Хорошо, мистер Умаалон, как скажете, — Коллинз был удивлен и заинтригован.
Пока ученые и солдаты вполголоса обсуждали предстоящее мероприятие, невозмутимый техник вернулся в тоннель, неся под мышкой два биологических скафандра, а в руках чемоданчик с инструментом и какой-то прибор с голографическим проектором.
— Кто желает переступить порог храма Солнца? — поинтересовался он.
— Пойдешь? — Коллинз обратился к Амматаалу.
Коллега вместо ответа молча начал облачаться в защитный кокон.
— Кто еще пойдет? — профессор окинул взглядом участников экспедиции.
— Я, — напросился Стаоал.
— Отлично. Хотите войти в историю, капитан?
— Почему бы и нет?
— Идите.
— Что теперь? — Амматаал обратился к Умаалону.
— Сейчас я включу воздушный заслон. А вы просто подойдете к двери. Она откроется.
— Сама?
— Да, — техник приблизился к пластиковой распределительной коробке, закрепленной на стене тоннеля, потом повернул рычажок. Вспыхнули прожекторы, ярко осветив дверь храма, а насос начал подавать поток сжатого воздуха, отгородив людей от возможной биологической опасности, притаившейся внутри храма. Несмотря на то, что предварительные анализы не выявили ничего подозрительного, по обоюдному согласию всех участников экспедиции, техников все же обязали принять хоть какие-то меры безопасности.
Амматаал хмыкнул, направляясь в сторону двери. Стаоал взял чемоданчик с инструментом и поспешил вслед за именитым ученым.
Струя воздуха нещадно била сверху вниз под углом градусов двадцать-двадцать пять. Она продемонстрировала свою мощь, заставив разведчиков присесть, пыль и металлические капли сдула в сторону, обнажив бетонное основание защитного каркаса.
Айко восторженно комментировала надписи на двери и одновременно наблюдала за действиями разведчиков:
— А вот и божественный наказ. Главная заповедь гласит…
Амматаал коснулся двери рукой. Ничего не произошло. Люди начали шушукаться. Старый мениолец обернулся. Его вопросительный взор устремился на техников. Умаалон замахал рукой, мол, подождите, сейчас все заработает. И дверь действительно вздрогнула, очнулась от многовековой спячки. Створки сначала рывками, а затем уже плавно раздвинулись, да так легко, будто бы не были толщиной порядка десяти сантиметров и не весили несколько тонн.
— Матерь Божья, — воскликнула Кармен.
— Мистер Умаалон, объясните нам, — Коллинз с интересом взирал на техника.
— Все очень просто, — парень был доволен собой, словно кот, отведавший сметаны. — Киборгам удалось активировать реактор, а так же включить левитационный привод дверей.
— И вы молчали? — гневно воскликнул профессор.
— Сюрприз, — Умаалон усмехнулся. — Более того, кое-где работает освещение.
Коллинз лишь покачал головой. Победителей не судят.
— Электроэнергетика атенретцев заткнет за пояс кого угодно, — задумчиво произнес Стуберг, подмигнув Кармен. Та насупилась и отвернулась.
— Две тысячи лет прошло, но ничего не разрушилось! — восхищался Виктор.
— Почти ничего, — поправил Умаалон, включив прибор. Голографический монитор отобразил изображение с видеокамер разведчиков. — Картинка нормальная, — сообщил он.
— Как звук? — спросил Стаоал.
— Норма.
— Все вокруг превратилось в прах, — рассуждал Амматаал, приближаясь к огненному трону. — Все кроме камня и металла превратилось в прах. Даже пыль слежалась и окаменела, — он похлопал перчаткой по гранитному постаменту. — А камню хоть бы что. Гладкая отполированная поверхность.
— Что показывают датчики?
— Температура, влажность, радиоактивный фон и прочая ерунда в пределах допустимого, — прокомментировал Стаоал. — Сухо здесь.
— Пока сухо. Когда откроются вентиляционные задвижки, через наш тоннель в храм попадет уличный воздух.
— Даже атенретцы не способны обмануть время, — продолжил делиться впечатлениями Амматаал, бродя в потемках и медленно продвигаясь вглубь церемониального зала. — Я боюсь представить, насколько здесь было красиво. На стене вы можете увидеть гигантский горельеф. Он цветной. Но за прошедшие века краски померкли. Меня окружает огромный, мрачный, пустой зал. Если на каждого посетителя выделить квадратный метр, то без проблем можно разместить тридцать тысяч человек. Да еще балконы… А в центре золотой трон. К нему ведет потайная лесенка.
— Смонтируем освещение, пыль протрем, — Коллинз не отрывал глаз от монитора. — Может быть тогда ты оценишь храм иначе?
— Нет, Артур, — пессимистично ответил Амматаал. — Время сильнее нас. Даже потускнело серебряное зеркало, на которое через специальное окно попадали первые лучи восходящего солнца. Видите?
— Да, — сказала Кармен. — А что вы ожидали?
— Ничего другого не ожидал, — Амматаал вздохнул. — Куда ведет лестница? — ученый оказался в дальнем углу церемониального зала.
— В малый зал, — Виктор изучал план храма. — Он на втором этаже. Выше размещаются подсобные помещения и учебное заведение. Там готовили священнослужителей.
— Я позаботился о карте, — вмешался Умаалон. — На левом запястье скафандра смонтирован пульт управления и диагностики…
— А лестница рядом, которая ведет вниз? — Амматаал не воспользовался советом техника.
— По предварительным данным, перед вами большой зал непонятного назначения, вероятно для проведения погребальных церемоний, а ниже захоронены правители Атенрета. Чем ниже уровень, тем моложе могилы. Ну, и полно всяких мелких помещений. Технический уровень спрятан в стороне. Он выступает за пределы здания. К нему ведет отдельный ход. Справа от лестницы есть небольшая ниша. Там замаскирован вход в служебный тоннель.
— Нет, туда я не пойду, — Амматаал начал спускаться вниз, осторожно ступая по ступенькам и светя перед собой фонарем. Стаоал шел в двух шагах позади. — Айко, может ты разберешь… Что тут написано? Не пойму…
Над массивными полуоткрытыми дверями, облицованными черным гранитом, красовалась надпись сделанная золотыми буквами.
— Светите лучше, — попросила Айко. — Не заходи, — читала она, — готов ли ты… нет, не то… прежде чем войти, подумай, достоин ли ты идти дорогой Богов…
— Мы достойны, капитан? — Амматаал вовсе не шутил, а спрашивал вполне серьезно.
— Вам решать, анаабу Амматаал, — Стаоал не стал лезть вперед батьки в пекло.
— Что ж, войдем, — ученый сделал шаг вперед. — Мы пришли с добрыми намерениями.
— Давайте я пойду первым, — предложил капитан.
— Стой в дверях, — Амматаал отказался от предложения. — Впрочем, случись чего, ты их не удержишь.
— Тогда…
— Нет, не спорь. Стой в дверях. На твой век приключений хватит. Мало ли что на уме у атенретцев. Вряд ли простой смертный имел право созерцать могилы правителей.
— Назад! — заорал Умаалон. — К вам что-то приближается!
— Не понял…
— Назад! К выходу!
Еще раз повторять не пришлось. Разведчики со всех ног бросились к парадным дверям. Они бежали почти не разбирая дороги и не оглядываясь. Прилив адреналина. Сердце бешено бьется в груди. До свободы двести метров. Сто метров… двери предательски начинают закрываться.
— Витя! — Умаалон кинулся к металлической распорке, мирно лежащей на полу. — Помоги.
Новиков легонько отстранил Айко и поспешил на помощь. Вдвоем с техником они потащили тяжелую распорку к парадному входу храма. Едва-едва успели. Створки удалось заблокировать.
— Все назад! — Зимин начал командовать. — Гражданским покинуть тоннель! Бегом! Отделению приготовится. Без команды не стрелять!
Солдаты вскинули автоматы. Даже на территории лагеря им запрещалось ходить без оружия.
Разведчики вынырнули из темноты. Военные расступились, пропуская людей, а после вновь сомкнули строй. Первопроходцы остановились возле монитора.
Ситуация накалялась.
— Виктор, Умаалон, марш отсюда! — кричал Зимин.
— Погоди, — техник всматривался в монитор. — Оно движется медленно. Я приказал киборгам разобраться в ситуации. Судя по всему это управляемый плазмоид.
— Кем управляемый? — тяжело дыша воскликнул Стаоал, стаскивая шлем.
— Откуда я знаю!
— Надо закрыть дверь, — предложил Новиков.
— А это хорошая мысль, — согласился Умаалон. — Поторопитесь. Он в ста сорока метрах…
— Не поможет, — Зимин протестовал. — Дверь наверняка подчиняется ему…
— Давайте! Чего стоите? Вытащим распорку…
Лейтенант махнул рукой. Два десантника подбежали к дверям. Прежде чем удалить распорку, они увидели зеленоватое сияние в глубине зала и еще нечто бесформенное приближающееся к людям.
— My god! — закричал по-английски Штерн, остолбенев, потом, отойдя от шока, начал лихорадочно выбивать распорку ногой. Второй солдат делал то же самое.
После нескольких неудачных попыток распорка, наконец, поддалась, и створки парадной двери закрылись.
— Уходим! Покинуть тоннель, — скомандовал Зимин.
Пятнадцать человек помчались навстречу чужому солнцу.
Другие солдаты, нацепив жидкую броню и заняв оборону, уже поджидали опасность на поверхности. Сержант Шишкевич усадил всех гражданских в военно-транспортный гравилет, попутно приказав пилотам по первому же требованию поднять машину в небо, не заботясь о военных.
— Все в гравилет! — кричал Зимин. — Виктор, давай!
Пришлось подчиниться.
Стаоал остался возле тоннеля. Военные напряженно всматривались в пятиметровое отверстие, ожидая увидеть характерное зеленоватое сияние.
— Тоннель заминирован? — поинтересовался капитан.
— Да.
— Взрывайте как только оно войдет в тоннель.
Зимин кивнул головой.
А Умаалон в это время, свесив ноги с металлического пандуса грузового люка гравилета и положив на колени прибор, отдавал команды киборгам.
— Чем занят? — поинтересовался Виктор, примостившись рядом.
— Попросил киборгов отключить реактор. Немного повоюем.
— Кто нас преследует? — теперь Айко сгорала от любопытства.
Она подошла к парням и села подле Умаалона.
— Управляемый плазмоид. Видимо анаабу Амматаал и капитан не достойны идти дорогой Богов, — пошутил Новиков.
— Нашел момент для шуток, — девушка нахмурилась. — Что теперь будет?
— Ничего. Сейчас наш гениальный Умаалон отключит реактор… и согласно закону вилки, выдернутой из розетки…
— А если он не пропадет?
— Не пугайся, Айко, что-нибудь придумаем, — Умаалон улыбнулся.
— Я не боюсь, не маленькая. Просто жалко все бросать на полпути…
— Это верно.
Девушка тяжело вздохнула. Ее тревожный взгляд был обращен в сторону тоннеля. Десантники залегли в двадцати метрах от входа.
— Не об этом ли предупреждал нас колонист, а мистер Коллинз? — из чрева грузового отсека прозвучал язвительный вопрос Кармен. Ее голос был слышен даже на улице. Ответ профессора разобрать не удалось.
Виктор и Айко невольно усмехнулись. Кармен неплохая женщина, но вряд ли кто мог с ней ужиться под одной крышей. Стуберг, говорят, продержался аж три года.
Амматаал подошел к молодежи.
— Он стоит возле двери, — ученый начал всматриваться в монитор.
— Да, — согласился Виктор. — Дальше не идет. Плазмоид — источник сильного электромагнитного поля. Он создает массу помех.
— Так и должно быть. Все, реактор обесточен, — сообщил Умаалон.
Киборги держались на почтительном расстоянии от плазменного монстра. Плазмоид, после отключения энергии, просуществовал секунд тридцать. После яркая вспышка осветила церемониальный зал, и неожиданный охранник исчез.
— Вот и все, — задумчиво проговорил Амматаал, спускаясь по пандусу. — Кажется нам повезло…
Он подошел к офицерам, произнес длинную речь, указывая рукой на Умаалона. Наконец Зимин скомандовал отбой, солдаты поднялись на ноги, но не разошлись, а прямиком направились в тоннель.
Археологи покинули гравилет и расположились под навесом. Обстановка разрядилась. Кто-то даже начал шутить. Лишь хмурая Кармен одиноко сидела в стороне, отрешенно глядя в безоблачное небо. Ей казалось, что неприятности только начинаются.
22
— Мало кто из ныне живущих знает о существовании потайного хода, ведущего в храм, — Ынталпс в сопровождении мениольца и верной охраны совершал вечернюю прогулку верхом. — И никто из ныне живущих не был в храме. А твои соплеменники вырыли огромную яму, вместо того, чтобы воспользоваться скрытым лазом.
— Они не знают о существовании потайного хода.
— А как же ваши чудесные безделушки?
— Археологи невнимательны…
— Может быть. Или не настолько могущественны…
— Нет. Все как раз наоборот. Они продемонстрировали свои возможности. Зачем искать окольный путь, зачем приспосабливаться, когда можно проложить новую дорогу, да еще до парадной двери храма?
— Это все ваш упрямый нрав торжествует…
— Археологи уже побывали внутри.
— Неужели?
— Донесение проверено. Я потом лично наблюдал, — мениолец продемонстрировал армейский бинокль. — Их спугнул зеленый огонь. Внутри кто-то есть.
— Оно не живое, — усмехнулся старейшина. — Звездных людей предупреждали. Звездные люди не послушались. Плохо. Очень плохо. Значит молва о зеленом огне, пожирающем человеческую плоть, не сказка, а быль. Древним можно верить. Зря болтать не станут.
— Война?
— Майтоб, — коротко ответил правитель и пришпорил скакуна. — Старейшины обязаны выполнить наказ древних.
* * *
— Взвод, занять круговую оборону! — Зимин на бегу отдавал приказы. Защитный шлем скрывал его лицо. — Без приказа не стрелять.
Вечерело. Сумерки опустились на разогретую солнцем землю. Дневная жизнь замерла, готовясь отойти ко сну, а ночная пока еще не проявила себя в полной мере.
— Что за суета, что опять случилось? — Виктор припозднился с ужином. Теперь он выскочил на улицу, пытаясь разобраться в обстановке.
Солдат не видно. Они уже заняли оборону, рассредоточившись по периметру. Зимин находится в гравилете — своеобразном командном пункте.
— Что случилось? — повторил вопрос этнолог, увидев бегущего Стаоала с бластером в руке.
— Отряд кочевников, — крикнул капитан и исчез за соседней палаткой. — Все уже в гравилете.
— Ничего себе, — удивился Новиков, присвистнув, и поспешил к воздушной машине.
Грузовой люк открыт. Умаалон, свесив ноги, сосредоточенно возится с пультом управления. Он заставляет киборгов повторно исследовать технический уровень храма. Где-то должна быть спрятана установка, формирующая управляемый плазмоид. Ее надо найти и взять под контроль, тем самым, обезопасив экспедицию. Ведь профессор Коллинз никак не может решиться вновь войти в храм. Он боится. Хотя Умаалон клятвенно заверил его, что пока реактор отключен, опасаться, собственно, нечего. Плюс ко всему реактор оснащен таймером, который, в свою очередь, один раз в день запускает энергетическую установку и систему вентиляции, проветривая храм. Либо экспедиция будет работать исключительно днем, а вечером покинет храм и возвратится обратно только после отключения реактора, либо археологи сообща начнут решать загадку возникновения плазмоида. Впрочем, времени на решение данной загадки нет. Глава экспедиции в растерянности, а кочевники не дремлют.
— Какие кочевники? Откуда взялись? — Новиков набросился на Умаалона с расспросами.
— Не знаю, — техник махнул рукой в сторону грузового люка и даже не оторвал взгляд от монитора. — Спроси у кого-нибудь…
— Ясно, — этнолог проследовал в грузовой отсек.
Второй раз за день объявили тревогу, и ученые послушно заняли места в гравилете, готовые в любую минуту покинуть место раскопок. Нервы у всех напряжены. Кармен спорила с Коллинзом и Стубергом, часто переходя на личности. Амматаал выступал в роли арбитра. Помощник Умаалона спал в кресле. Айко сидела рядом с пилотской кабиной и читала.
— Не порть глаза, — Новиков присел подле девушки.
— Хуже не будет.
— А что за паника?
— Возле лагеря появились кочевники. Около трехсот всадников. Лейтенант беспокоится. Солдаты заняли круговую оборону, а нас попросили не мешать.
— Зимин в пилотской кабине?
— Ага.
— Пойду, спрошу…
— Не ходи. Он ругаться будет…
— Ты пробовала?
— Ага, — Айко отложила сенсорный планшет в сторону и улыбнулась. — Посиди со мной…
— Ладно, — Виктор перестал метаться, улыбка собеседницы успокоила его, он кивнул головой и нежно сжал девичью ладошку. Айко, не обращая внимания на любопытные взгляды коллег, опустила голову на мужское плечо, сделав вид, будто бы задремала.
А на улице происходило нечто непонятное. Солдаты не видели противника визуально. Они ориентировались на показания технических средств, способных заглянуть за горизонт, за дерево, за скалу. Кочевники не приближались слишком близко, но и не уходили. Внезапно от отряда отделился всадник и поскакал в сторону лагеря археологов. Напряжение возросло. Солдаты прильнули к ночным прицелам. Вскоре всадника взяли на мушку. Кочевник осознал это. Он застыл в тридцати метрах от колючей проволоки, на виду у всего лагеря. Воин не торопился. Воин ждал. Он прекрасно понимал, что сейчас на него нацелены как минимум два десятка стволов. Любое неверное движение может быть воспринято как акт агрессии. Бескрылый скакун тревожно топтался, шаркая могучей лапой по земле и негромко курлыча. Вердикт Зимина был предельно прост: «Не стрелять». Наконец степной гость достал из-за пазухи лоскут тончайшей коричневой шкуры, демонстративно показал будущую посылку обороняющимся десантникам, вынул из колчана стрелу, прикрепил депешу к древку чуть выше наконечника и, точно рассчитав траекторию полета стрелы, выстрелил из лука почти вертикально вверх. Затем всадник поспешно удалился, вернувшись к отряду. Триста воинов, зычно поторапливая скакунов, направились в родную степь, все дальше и дальше удаляясь от лагеря археологов. Зимин второй раз за день объявил отбой и покинул гравилет. Пока ночь окончательно не опустилась на землю, взвод и археологи приступили к поиску стрелы. Всем хотелось найти послание.
— Вот она! — Айко гордо задрала голову и замахала руками. В правой руке красовалась стрела.
— Читай, — попросил Коллинз.
— Да тут любой может прочитать, — девушка нахмурилась. — Написано по-мениольски.
— Не может быть! — Стаоал забрал послание и прочел его вслух. — Зеленый огонь непобедим. Запечатайте храм и удалитесь. Тогда вас оставят в покое.
— Серьезные ребята, — прокомментировал Виктор. — Они даже про плазму знают.
— Как они узнали? — проскрипел профессор.
— Это начинает тревожить, — капитан скрутил послание в трубочку, засунул депешу в карман и скрылся в своей палатке.
— Айко, я ничего не понимаю, — признался Новиков.
— Не ты один. Аборигенов, пишущих по-мениольски, можно пересчитать по пальцам…
— Чем и решил заняться наш грозный капитан, — вставил словечко Умаалон.
— Не исключено, что записку написал один из сотрудников ФСКР, работающий под прикрытием, — предположила Айко.
— Зачем же ему раскрывать себя? — возразил этнолог.
— А он и не раскрылся. Витя, аборигены не поняли слов…
— Айко, не считай кочевников идиотами.
— Я и не считаю. Меня интересует самый трудный вопрос. Зачем послали письмо? Что оно может изменить?
— Если говорить откровенно, дорогая, — Коллинз присел на валун. — Я почти готов свернуть экспедицию.
— Но мистер Коллинз, — Сайто решила возразить. — У нас есть еще три дня.
— Но риск, мисс Сайто! Я не могу рисковать людьми, не имею морального права.
Новиков видел перед собой усталое лицо профессора. Ему было по-человечески жаль Коллинза. Любой бы на месте профессора переживал. И хочется продолжить исследования и колется. Ведь теперь никто, находясь в храме, не сможет чувствовать себя в безопасности.
— Завтра мы продолжим исследования при помощи роботов, — примирительно заявил руководитель экспедиции. — Но люди в храм не пойдут.
— Даже в главный церемониальный зал? — Айко удивилась.
— Мисс Сайто, — Коллинз погрозил пальцем, — не выкручивайте мне руки. Если сегодня уступлю в одном, значит завтра уступлю в другом… это плохо кончится, поймите меня правильно.
— Хорошо, мистер Коллинз, возможно вы правы.
— Поживем — увидим.
23
Не зря говорят, что утро вечера мудренее.
Утром в тоннеле собрались археологи и десять десантников. Плазмоид — это не нечистая сила, это даже не загадка, это объективная реальность, это противник с которым можно бороться. Такое понятие, как плазмоид легко укладывается в человеческом сознании, поэтому мало кто выступал против второй попытки проникновения в храм Солнца. Всех распирало любопытство. Даже азарт появился.
— Значит так, — Умаалон говорил вполне серьезно. — Сейчас я включу реактор. Откроем входную дверь, поставим распорки. Затем реактор будет обесточен.
Позади людей сиротливо стоял армейский автономный разведчик, начиненный дюжиной всевозможных датчиков и еще высокотехнологичным инструментом, начиная от отвертки и заканчивая лазерным резаком. Аппарат мог использовать как левитационный привод, так и обычный, колесный. Восемь колес обеспечивали мобильность квадратной коробке с манипуляторами и сенсорами. Антигравитационный привод потреблял значительное количество энергии, а потому применялся лишь в случае крайней необходимости. Для преодоления преград, например.
— Мистер Умаалон, начинайте, — Амматаал впервые продемонстрировал нетерпение. Его угнетала неизвестность. Хотелось выяснить все от начала и до конца. Сколько можно ходить вокруг, да около?
Маленькие кибернетические стрекозы, повинуясь приказу человека, включили реактор. Солдаты подошли к двери, неся на руках металлическую балку. Створки дверей послушно раскрылись, и балка заняла свое место. Сразу после отключения энергетической установки двери начали закрываться. Пружинный механизм работал исправно. Балка приняла на себя немалое усилие, но выдержала натиск чужеродного металла.
Автономный разведчик направился к дверям, а люди собрались возле Умаалона, пожирая монитор любопытным взглядом.
— Пока был включен реактор, киборги что-нибудь заметили? — донимал техника профессор Коллинз.
— Нет, господин профессор, пока все тихо, — Умаалон решил сменить тему разговора. — Если вы не возражаете, я не стану задерживать разведчика в церемониальном зале. Зал все видели. Видеоматериалов вполне достаточно. Выцветшие барельефы или горельефы, пыль, запустение. Стрекозы передали массу информации, собрали целую тонну образцов…
— Ты хочешь спуститься вниз? — прохрипела Кармен.
— Да.
— Вряд ли кто будет против…
Разумеется, таковых не нашлось.
Разведчик включил левитационный двигатель и поплыл вниз, даже не касаясь ступенек. Приоткрытую дверь погребального зала, облицованную черным гранитом, автомат преодолел без присущей человеку робости. Он не боялся оказаться запертым в каменной ловушке. Его не научили бояться.
Луч фонаря выхватывал фрагменты зала, в котором веками прощались с высокопоставленными усопшими. Предназначение этого помещения не оставляло и капли сомнений. Посреди зала возвышался белый мраморный постамент. Саркофаг с усопшим правителем временно водружали на постамент. В течение трех суток все желающие могли простится с покойным. Людской поток нескончаемой рекой тек через зал, огибая постамент по кругу. Священнослужители и члены царственной семьи восседали на каменных скамьях в непосредственной близости от саркофага. Все три дна они не имели права ни есть, ни спать. Прощальное бдение считалось самым важным испытанием. Терпя физические муки, живые доказывали Богу, что способны заменить почившего небесного сына, способны подхватить бремя власти, способны, очистившись, нести в своей душе священный огонь великого Бога Солнца.
— Облицовка выдержана в желто-черных тонах, как и везде, — Кармен качала головой. — Лишь скамья мучеников из розового мрамора. Представляю, каково сидеть на ней три дня, да еще на виду у подданных. Один раз в сутки разрешается принять восемьдесят восемь грамм соленой воды и ничего более. Тяжело…
— Зато самый выносливый может претендовать на роль сына или дочери Солнца, — вставил Виктор. — Атенретцы лучше всех сохранили изначальную религию.
— Нет, Виктор, — Амматаал поморщился. — Это только внешний антураж. А по сути, атенретцы значительно отдалились от первоначальных теологических взглядов. Их мировосприятие уникально. Ни у нас, ни у вас ничего подобного не встретишь. Разве только свастика. Этот символ достался нам от общих предков. Однако для атенретцев он несет совсем иной смысл…
— Прошу взглянуть! — Коллинз старался привлечь всеобщее внимание. — Робот спустился на второй подземный уровень. Раньше здесь были только киборги.
— Могилы в стене, — воскликнула Айко. — Именно здесь мы недавно составляли новую хронологию правителей Атенрета.
— Похоронено триста двадцать три человека, — Стуберг присоединился к разговору. — Двадцать одна ячейка почему-то пуста и не имеет надписей.
— Возможно резервировали места? — предположил Коллинз.
— Возможно, — согласился антрополог. — Перед нами древние захоронения. Самой старой могиле четыре тысячи шестьсот тридцать семь лет. Храм не намного старше.
— Давайте послушаем мисс Сайто, — предложил Амматаал.
Айко читала надгробные надписи, выхваченные лучами прожектора. Даты жизни, описания великих свершений… За десять минут перед глазами ученых промелькнул отрезок времени равный полутора тысячам лет.
— До сих пор не могу привыкнуть к их одиннадцатиричной системе счислений, — посетовал Новиков.
— А я вообще ни хрена в этом не понимаю, — признался Зимин. — Однако интересно.
— А какой великолепный орнамент составлен из гранитных плиток разных оттенков, — Кармен всегда имела особое мнение. — Странная геральдика. Эта неизвестная династия правила три тысячи лет назад. Мы о ней практически ничего не знаем.
— Именно вот этот правитель, — японка указала на монитор, — запретил строить колонии за пределами звездной системы, — Айко не любила, когда ее перебивают. — Благодаря недальновидному человеку Атенрет сильно ограничил свои возможности и постепенно захирел.
— Ты зря обвиняешь людей, которые старше тебя на три тысячелетия, — Кармен снисходительно улыбнулась. — Мы не знаем причин, побудивших правителя принять столь ответственное решение. Не нам его судить. Но дураком он точно не был. Дураков на должность правителя не избирают. Себе дороже…
— Тем ни менее, факт — вещь упрямая, — Айко не привыкла сдаваться без боя. — Атенретцы сами упрекнули правителя, недвусмысленно написав на плите…
— Ладно, — Кармен решила прекратить дискуссию. — Согласна. Возразить при жизни они не имели права. Тогда почему потомки не отменили запрет?
— Интересный вопрос, — сдавленно захихикал Коллинз. — Как мало мы еще знаем об Атенрете.
Дискуссию прервал довольный возглас Умаалона:
— Нашел!
— Постарайтесь выразить мысль яснее, — попросил профессор.
— Я нашел установку, формирующую плазмоид.
— Не может быть! — Стаоал не поверил.
— Почему? — техник обиделся. — Если вы не нашли ее… это не значит…
— Хорошо, — Стаоал пошел на попятную. — Давайте проверим.
— Мне нужен автономный разведчик. Он обесточит установку. После все вздохнут свободно…
— Вы уверены, мистер Умаалон? — Коллинзу тоже не верилось, что проблему с зеленым огненным монстром можно решить при помощи манипулятора робота.
— Уверен.
— Ну, что ж, действуйте.
Люди забыли об обеде, о кочевниках. Их всецело поглотила война за контроль над храмом Солнца. Разведчика переправили на технический уровень. Здесь работало штатное освещение. Реакторный зал выглядел вполне ухоженно, оформление в стиле «Hi-tech».
— Ничего себе! — удивлению старых ученых не было предела.
— А вы как хотели? — язвительно усмехнулся Умаалон. — Атенрет это не только пыльные камушки и религиозные барельефы. Это высокоразвитая цивилизация. Люди передавали накопленные знания из поколения в поколение. Кто-то же строил космические корабли, возводил трехсотэтажные дома, причем не из гранита, а из высокотехнологичных строительных материалов, снабжал людей всем необходимым, энергией в том числе…
— Мистер Умаалон, — профессора решили подавить критику в зародыше. — Где установка?
— Да вот она.
Робот подъехал к большой металлической чаще. Чашу закрывала прозрачная крышка, а от пола отделяли солидные стеклянные изоляторы. Над чашей торчали трубки из цветного металла разной длины.
— Я пока не понял на сто процентов, как эта штука работает, но если отключить провода, то…
— Понятно. Попробуйте.
— Хорошо. Начали. Нам повезло, что их ремонтные роботы давно сломались…
— А откуда берется электроэнергия, если сейчас реактор отключен? — вдруг задал вопрос Амматаал.
— Хороший вопрос, анаабу Амматаал. Я лишь недавно осознал масштаб всего проекта, — техник повернулся к ученому и добродушно улыбнулся. — Долго не мог представить цельную картину, пока не обнаружил некое подобие аккумулятора. Раз в сутки реактор подзаряжает накопитель энергии.
— Это значит, что плазмоид…
— Охрана всегда на страже, вы правильно поняли. Но она не реагирует на роботов, потому что по проекту жизнеспособность храма поддерживают именно роботы. Однако стоит людям приблизиться к погребальному залу…
— Мистер Умаалон, обесточьте установку, — Коллинз был безапелляционен.
— Постараюсь, анаабу Коллинз. Наш восьмиколесный помощник почти закончил работу. Правда есть еще одна загадка. Технический уровень не является главным потребителем электроэнергии.
— Что вы этим хотите сказать?
— Главный потребитель энергии находится на третьем погребальном уровне.
— Там хоронили последних правителей, — Стуберг чесал лоб.
— Все просто, — Кармен улыбалась улыбкой победителя. — Криогенная камера. Покойникам электроэнергия не нужна.
— Дорогая Кармен, — Коллинз качал головой. — Я даже не знаю что ответить. Мне хочется верить в легенду, я допускаю такую возможность, но не будем торопиться. Если мистер Умаалон деактивирует охрану…
— Готово, — сообщил техник. — Могу быть в качестве подопытного кролика для проверки. Зайду в храм…
— Ага, сейчас, — тут же возразила Кармен. — Тебя съедят, и что нам потом делать?
— Я пойду, — вызвался Виктор. — Бегать умею, особенно когда стимул есть.
— А стимул есть, — согласился Умаалон.
— Витя, не ходи, — практически одновременно воскликнули Амматаал и Айко.
— Успокойтесь. Я буду осторожен.
Новиков натянул дыхательную маску и перешагнул через распорку. Зловещая, давящая тишина огромного и чужого зала внезапно оглушила его, растоптала все чувства, кроме одного. Этнолог застыл в десяти метрах от входа и начал беспокойно озираться по сторонам. Его вдруг прошиб холодный пот. Оказывается не так-то просто преодолеть древний страх. А обернуться и увидеть друзей очень хочется, но нельзя. Иначе потом Виктор совсем не сможет сделать шаг в сторону погребальных помещений. Сконцентрировавшись на поставленной перед собой задаче, задушив страх, Новиков начал потихоньку, маленькими нетвердыми шажками, продвигаться вперед.
Археологи поняли причину замешательства этнолога.
— Витя, как у тебя дела? — спокойный голос Амматаала раздался из наушника.
— Хорошо, — выдавил Виктор, ответил, хоть и не хотел.
— Включи фонарь. Посмотри наверх. Видел ли ты что-то подобное в Актовотконе?
Парень устремил взгляд вверх и невольно начал рассматривать рисунок на сферическом потолке, мысленно сравнивая его с мозаикой в храме Актовоткона. Сначала Новиков ничего не замечал. А спустя некоторое время все же уловил разницу. Конечно, Бог Солнца как всегда сражается с воинами Тьмы. Рисунок напоминает более позднюю мозаику Актовоткона. Но… на кого здесь похожи воины тьмы? Если хорошенько присмотреться…
— Это боевая амуниция итроников! — Новиков кричал на весь зал. Его удивлению не было предела.
— Да, Витя, это так, — Амматаал кашлянул. — Подобные изображения есть и на Земле и на Мениоле. Атенретцы изобразили врагов задолго до реальной встречи с ними.
— Неужели наши прародители уже сталкивались с итрониками? — Виктору не верилось.
— Да. Более того, предки поняли, что имеют дело с самым страшным врагом какого только можно отыскать в Галактике. Рано или поздно с ним придется вступить в бой и драться не на жизнь, а на смерть…
— Представляю какой шок испытали атенретцы, впервые увидев итроников…
— Воины тьмы наступают. Именно так они решили.
— Не хотел бы я оказаться на месте атенретцев.
— Надо отдать им должное. Они быстро совладали с собой и полтора местных года сопротивлялись. Но невозможно остановить всепожирающую лавину…
— Я дошел, — Виктор сам не понял, как оказался возле лестницы, ведущей в подземелье. — Тут свет какой-то…
— Не дрейфь, — сообщил Умаалон. — Робот едет. Он будет сопровождать тебя.
Робот выехал из бокового тоннеля и выключил основной прожектор, не желая ослепить человека.
— Идем, что ли? — человек пригласил робота следовать за собой и начал осторожно спускаться по широким ступеням.
— Подождите меня, — раздался девичий голос.
— Мисс Сайто, вернитесь, — заголосил Коллинз.
— Я тоже пойду, — Кармен никогда не принадлежала к робкому десятку.
— Вы с ума сошли, — возмущался профессор.
— Маленький бунт на корабле, — ухмылялся Умаалон. — Господин профессор, вы напрасно переживаете. Охранная система не работает.
— А если у них есть что-то резервное?
— Постараемся убежать, — заверил Новиков.
— Вы совсем осмелели, господин Новиков?
— Кто не рискует, тот не пьет шампанское.
— Тогда давайте действовать по единому плану, — профессор решил вернуть себе бразды управления.
— Хорошо, господин профессор, — Айко не возражала. — Мы с Виктором спустимся на третий уровень. Нам нужны киборги для подстраховки.
— С вами пойдет автономный разведчик, — сообщил им Умаалон. — Вы у нас первопроходцы.
— Мы с Биллом идем вслед за вами, — грозно уведомила Кармен, мол, не расслабляйтесь, молодежь, старики вам еще покажут где раки зимуют.
— Ладно, догоняйте. Но мы впереди. Уже прошли похоронный зал, спускаемся по лестнице. Миновали второй уровень. Умаалон, картинка есть?
— Есть, но не всегда четкая.
— Это плохо.
— Терпимо. В прошлом году было значительно хуже. Что-то вы в какую-то паутину вляпались…
— Не знаю, не видел.
— Будьте внимательнее.
— Договорились.
— Только не говорите мне, что здесь обитают мелкие грызуны, — предупредила Айко.
— Почему?
— Назад меня на руках понесешь.
— Робот довезет, — усмехнулся Умаалон.
— Посмотрим.
Виктор осветил фонарем гигантские двери третьего уровня.
— Пришли, — тихо проговорил он, словно опасался потревожить покойников.
— Можете войти, — техник говорил так, словно приглашал друзей посетить свой собственный дом. — Киборги все проверили, опасности нет, но маски и перчатки не снимайте.
— Успокоил, — Айко последовала вслед за Новиковым. — Пусть робот включит прожектор. А то я ничего не вижу.
Вспыхнул свет, выхватив из темноты добрую половину зала.
— Мамочка! — воскликнула девушка от неожиданности. — Как же тут красиво.
— Это самоцветы играют в лучах прожектора. Мозаика.
— Я ничего подобного раньше не видела. Невозможно передать словами.
— Умаалон, ты это видишь? — восторгался Виктор, но ответа не последовало. — Умаалон, ответь. Странно, связь пропала. Робот, освети входную дверь.
— Дверь закрыта! — голос Айко сорвался. Девушка прижалась к парню, интуитивно ища хоть какую-то защиту. — Сейчас что-то будет, — упрямо лепетала она.
— Ничего не будет, — возразил Новиков.
— Ты разве не слышишь? — одними губами произносила девушка. — Ты должен слышать…
Мурашки побежали по спине парня, а страх сковал тело. Кроме того, Айко вцепилась в его одежду мертвой хваткой.
Этот тихий и потому пугающий, протяжный, заунывный скрип добрался до сознания людей. Потом еще раз напомнил о себе и еще раз… Сердце готово было разорваться на мелкие кусочки. С таким скрипом открывается крышка гроба, выпуская покойника на волю. Леденящий ужас сковал живую плоть. Археологи, обнявшись, застыли в центре зала, не в силах сдвинуться с места. А робот светил прожектором именно туда, откуда доносился странный звук.
Но ничего ужасного не происходило. Скрипит что-то, ну и пусть себе скрипит. Первоначальный животный страх отхлынул. Прожектор освещал небольшую нишу в стене. Совсем не похоже на типовое захоронение. Просто ниша и все.
— Айко, шум доносится вон оттуда, пойду, посмотрю. А ты стой рядом с роботом. Хорошо?
— Нет, я с тобой, — девушка не отпустила парня.
— Останься.
— Витя, почему дверь закрылась?
— Не знаю.
Но мы пока живы. А это радует.
— Не оставляй меня одну.
Новиков тяжело вздохнул.
— Хорошо. Только отпусти меня. Держись за руку.
— Ладно.
Приказав роботу остаться в центре зала, археологи направились к нише.
— Сто метров под землей, — обреченно говорила Айко, дрожа всем телом. — Очень хорошая могила. Вентиляция. Гранит. Мозаика. Может… пустые саркофаги поищем? Сами… А?
— Успеешь, — Виктор вернул японку в реальный мир. — Смотри!
Ниша, оказавшаяся замаскированной дверью, начала отодвигаться в сторону. Скрип усилился. В полумрак просочилось голубое сияние.
— Это он! — что есть мочи завопила девушка и потащила Виктора прочь от опасности.
— Да стой ты, — Новиков схватил Айко обеими руками и прижал к себе. — Тот был зеленый.
— Какая разница. У этого температура выше, газ другой…
— Успокойся, Айко. Это совсем не то, что ты думаешь. Посмотри. Ну, посмотри внимательнее. Радуйся. Мы с тобой достойны идти дорогой Богов…
— Я едва не потеряла рассудок от страха, — девушка часто дышала. — А это просто свет.
— Успокойся, Айко. Мы же вместе. С нами ничего плохого не случится. А в нише открылся проход. Там комната. Давай заглянем?
— Я боюсь. Вдруг и эта дверь закроется.
— Мы не будем заходить. Только посмотрим.
— Витя, не надо. Не ходи туда.
Новиков не послушался и приблизился к нише. Голубое сияние осветило его лицо. Он зажмурился, а когда глаза привыкли к специфическому освещению, заглянул вглубь комнаты. Девушка держала его за руку, готовая в любой момент выдернуть парня наружу.
— Айко, — вдруг воскликнул Виктор. — Это нечто невообразимое! Фантастика.
— Что там?
— Взгляни сама. У меня нет слов.
Айко пересилила страх и заглянула внутрь комнаты. Любопытство победило.
В течение следующей минуты археологи бессвязно выкрикивали отдельные фразы, причем исключительно на родных языках, но эта маленькая лингвистическая нестыковка не мешала им понимать друг друга.
— Елки-палки! — Новиков орал что есть мочи. — Ей две тысячи лет. Черт возьми! Ты только представь…
— Кармен всегда права, — Сайто, наконец, перешла на английский язык.
Археологи даже не заметили, как оказались внутри странной металлической комнаты. Более того, дверь закрылась. Робот остался за дверью, а горе-ученые попали в ловушку.
После осознания случившегося последовали активные, но бесполезные попытки открыть дверь. Связь до сих пор не работала. Чуть позже люди поняли, что начинают замерзать.
— Здесь холодно, — вновь обреченно заявила Сайто, медленно опустившись на пол перед стеклянным саркофагом. Внутри криогенной камеры лежала обнаженная молодая женщина. Лежала уже два тысячелетия. Она ждала своего часа. Жесточайший мороз внутри камеры и специфическое освещение комнаты придали женщине неестественный, даже можно сказать нечеловеческий вид. Новиков очень корректно охарактеризовал свои первые впечатления:
— Снежная королева. Девушка была прекрасна, как настоящая Богиня. Впрочем, чему тут удивляться, она же царских кровей, — Виктор пристроился рядом с Айко, обнял напарницу, укрыл своей курткой. — Надо сохранять тепло. Жаль, что не надели биологические скафандры. Нас скоро найдут. Четверть часа назад Умаалон потерял с нами связь. Если они пробьются на третий уровень…
— А если не пробьются?
— Давай не будем думать о плохом. И постарайся не спать.
— Знаю. Расскажи что-нибудь. А то на фоне покойника дурацкие мысли одолевают.
— Хорошо. Как ты думаешь, кем была эта девушка?
— Дочерью правителя, — невозмутимо ответила Айко.
— Нет. Давай пофантазируем. Чем она могла заниматься в те годы?
24
— Мама, я уже приняла решение, — дочь небрежно бросила кисть на мольберт, поправила непослушные локоны и приблизилась к матери, грациозно придерживая правой рукой длинные полы перламутрового платья.
Царствующая особа, еще не старая женщина, жена сына Солнца, восседала на широкой скамье и отрешенно глядела на ручеек, тихонько журчащий в центре женского зала. Посреди буйной растительности беззаботно щебетали прирученные птахи. Но над этой рукотворной идеалистической красотой висела гнетущая атмосфера неопределенности.
— Девочка моя, послушай свою мать, — царица пыталась вразумить дочь. Ее глаза вдруг наполнились слезами. — Ведь ты талантливый художник. Не многим дозволяется рисовать на холсте. А ты собралась в армию…
— Мама, кому теперь нужен мой талант? — дочь присела подле матери. — Идет война. Мы проигрываем. Это известно даже ребенку. Я не могу сидеть сложа руки и ждать пока придут ОНИ и начнут охотится на людей, начнут поедать нас на завтрак или на обед, словно пойманную дичь. Мне противна эта мысль. Я хочу умереть достойно, а не трусливо прячась в подземельях и надеясь на то, что враг не заметит, не поймает…
— Здесь тоже будет не сладко, — возразила мать. — Здесь тоже нужны смелые люди.
— Я пойду в космофлот. Хочу быть пилотом истребителя. Хочу быть на переднем крае. И если суждено погибнуть, то погибну достойно, защищая Родину.
— Ты совершаешь ошибку. Более того, моя дочь решила прикрыться вымышленным именем. Это нехорошо.
— Пусть так. Но разве кто-нибудь возьмется обучать меня, зная кто я?
— Ложь не красит человека. И что прикажешь сказать отцу? Разве от него можно утаить?
— Сейчас ему не до нас. А потом, потом он поймет меня и простит свою нерадивую дочь.
— Одумайся.
— Мама, не выдавай меня. Пусть никто не знает. Никто. Я умоляю тебя…
* * *
Председатель приемной комиссии небрежно махнул рукой. Повинуясь жесту, дежурный офицер зычно выкрикнул:
— Следующий.
В затемненный зал вошла хрупкая, коротко стриженая девушка в светло-зеленой униформе гражданского пилота.
— Это что за новости? — у председателя приемной комиссии приподнялись брови от удивления. Он с неподдельным интересом рассматривал очередного претендента.
— Документы, — безэмоционально произнес дежурный офицер.
Девушка безропотно отдала ему папку с документами. Офицер довольно небрежно положил папку на массивный, ярко освещенный стол.
— Ваше имя, — председатель приемной комиссии начал изучать личное дело.
— Анатэ.
— Откуда родом?
— Актовоткон.
— Возраст.
— Девять после одного.
Присутствующие офицеры дружно хмыкнули.
— Не похоже, — председатель покачал головой и усмехнулся. — Максимум семь после одного.
— Я не лгу, — девушка была напряжена. — Господин стронжер, — она излишне официально произнесла воинское звание председателя, — Я говорю правду.
— Проверим, — председатель кивнул головой. — Отборочные тесты прошла. Это хорошо. А теперь ответь мне, только честно, зачем ты рвешься в космофлот?
— Хочу быть военным пилотом, — Анатэ даже обиделась.
— Все хотят. Но должен тебя огорчить, эта служба не для тебя. Ты не выдержишь.
— Выдержу, не боюсь трудностей.
— Все так говорят.
— Я три года летала на стаутах! — Анатэ вдруг прорвало, обида пересилила рамки приличия. Претендентка позволила себе повысить голос на человека, который годится ей в отцы. — Биосимбоника для меня не пустой звук! Посмотрите личное дело, там все написано. У меня хорошие отзывы. Я умею управлять биосембиозными летательными аппаратами!
— Возможно, — председатель перебил невоспитанную девчонку и невозмутимо продолжил, — возможно, но скажу прямо, из тебя такой же пилот, как из меня художник…
— Я и есть художник, — тихо пролепетала огорченная девушка. Она поняла, что ее сгубила несдержанность. Теперь уже можно во всем признаться. Не быть Анатэ пилотом истребителя.
Председатель комиссии тяжело вздохнул и почему-то выехал из-за стола. Офицер не имел ног. Его возила самоходная тележка.
— Протезов не хватает, — сквозь зубы промямлил старый офицер, подъехав к ошеломленной девушке. — Ты, правда, художник?
— Да.
— И что ты тут делаешь?
— Я хочу сражаться наравне со всеми.
— На Атенрете всего двадцать художников и примерно столько же на периферии. Художники — национальное достояние… а ты воевать…
— Кому теперь нужно это национальное достояние? — мрачно произнесла Анатэ.
— Ну, этот вопрос не тебе решать.
— Дайте мне возможность стать такой же, как все, — девушка склонилась над офицером. — Я хочу приносить пользу. Я человек, а не монумент.
— Художник принадлежит народу. Я не могу удовлетворить твою просьбу, прости, — председатель комиссии с сочувствием смотрел в печальные девичьи глаза.
Анатэ готова была разреветься. Слезы предательски навернулись на глазах.
Председатель вернулся на свое место.
— Данные по девушке поступили? — как бы между прочим поинтересовался он у помощника.
— Так точно, поступили.
— Анатэ действительно художник?
— Господин стронжер, вы лучше сами посмотрите, — загадочно и очень тихо ответил младший по званию офицер, указывая на экран монитора.
— О, Солнце! — спустя пару секунд воскликнул председатель и, добродушно улыбнувшись, обратился к девушке. — Благодать вы наша небесная, зачем вы испортили такую шикарную прическу?
Все члены приемной комиссии, за исключением стронжера, потерявшего на войне ноги, дружно вскочили с мягких кресел и церемониально склонили головы, приветствуя дочь Солнца.
25
Два десятка разноцветных шатров расположились на берегу полноводной реки. Куда ни кинь взгляд, кругом степь, да степь. Даже взор стремится заглянуть за горизонт, так и не встретив никакой преграды. Необъятные просторы. Свобода. Лишь голубая лента реки нестерпимо блестит на солнце. Веками это место, эти шатры считались священными для каждого степняка, независимо от принадлежности к тому или иному роду-племени. Здесь поклоняются предкам. Нескончаемые междоусобицы обходят этот оазис мира стороной. Здесь запрещено носить оружие. Здесь лютые враги не имеют право враждовать. Здесь можно говорить только о мире и процветании. Именно здесь предки завещали потомкам решать спорные вопросы путем дипломатии, избегая применения грубой физической силы. Именно здесь старейшины кочевых племен собираются на майтоб.
— О, великий сын племени укадов! — воскликнул Гынзутап, умело изображая фальшивую радость и встречая владыку самого могущественного кочевого племени. — Войди в шатер предков.
Ынталпс слез с измученного дальней дорогой скакуна и до самой земли поклонился Хранителю Очага предков, откинув в стороны полы длинного походного халата. Так требовала древняя традиция. Откинутые в сторону полы указывали на добрые намерения гостя. Хотя, говоря откровенно, старейшина никогда не любил хитрющего длиннобородого старца, блюстителя кочевых устоев. И вряд ли владыка племени укадов желал старцу долгих лет жизни. Эти два человека уже достаточно давно испытывали друг к другу взаимную неприязнь.
Ынталпс последним из старейшин прибыл на майтоб. Он мог позволить себе такую роскошь, как опоздание. Другие владыки уже заняли свои места под сводами громадного шатра предков и терпеливо, впрочем, кое-кто все-таки выказывал показное недовольство, дожидались появления последнего участника майтоба.
Семьдесят старейшин восседали на специальных кожаных подушках, расположившись вокруг каменного Очага предков. У каждого владыки было свое законное место.
В очаге весело потрескивали сухие дрова, привезенные бог весть из какой дали, а сизый дым стремительно возносился к отверстию в своде и бесследно исчезал, не причиняя особого беспокойства сильным мира сего.
Ынталпс приблизился к огню, поклонился, едва коснулся ладонями пляшущего языка пламени, совершив традиционный обряд очищения души, и молча занял подготовленное для него место.
— О, великие сыны Богов, наделенные свыше справедливой властью, — гортанно начал вещать Гынзутап, неспешно обходя собравшихся. — Воля предков заставила меня собрать майтоб. Воля предков не дает мне покоя. Степь неспокойна. Степь взывает к вашей мудрости. Исполните свой долг перед смиренным степным народом. Избавьте всех от нечисти. Проклятые атамаки посмели осквернить святое место, распечатали Храмовую гору, выпустили нечисть на волю. Наступили мрачные времена. Скоро степь будет стонать под гнетом нескончаемой ночи, — Хранитель остановился возле Ынталпса. — Всем известно, что Храмовая гора расположена во владениях племени укадов. Племя укадов могло пресечь попытки атамаков осквернить древнюю святыню, в которую предки заточили нечисть, спасая будущие поколения, но не сделало этого…
Старейшины недружелюбно зашептались, обратив взор на Ынталпса. Тот выдержал значительную паузу и лишь когда смолк гомон начал говорить:
— Уважаемый майтоб. Наш достопочтимый Хранитель напрасно упрекает мой народ. Мы не сидели сложа руки и не взирали безропотно на то, как атамаки разрушают горделивую святыню. Мой народ предостерег звездных людей. Но они не послушали скромных степняков.
— Надо наказать их! — раздались голоса самых отчаянных и недальновидных старейшин. — Доколе можно терпеть…
— Мой народ не вправе принять столь важное решение без одобрения уважаемого майтоба, — Ынталпс снисходительно улыбнулся и покачал головой. — Это слишком ответственное решение. Звездные люди могущественны, а мой скромный народ не достаточно силен. Укады не могут в одиночку воевать с атамаками.
— Это верно, — наиболее рассудительные старейшины поддержали Ынталпса. — Даже объединенная армия не справится с атамаками. Мы не желаем посылать своих воинов на верную смерть. Через сорок белых лун в степь вторгнутся голомеды (людоеды). Как мы будем защищать родные земли? Воинов надо сохранить.
— О, великие предки! — Гынзутап поднял руки вверх и закатил глаза, изображая отчаяние. — Оградите нас от нескончаемой ночи! Она уже захватила разум ваших сынов! Лучшие из сынов степи не желают выполнять ваш наказ!
Старейшины разделились на два противоборствующих лагеря. Владыки, многие из которых ненавидели друг друга, громко спорили, обвиняя оппонента во всех смертных грехах. Традиционные рамки приличия были мгновенно забыты.
Ынталпс сидел молча, обхватив голову руками. Бесполезно спорить до хрипоты. Пусть старейшины погорланят, словно дети малые, а потом успокоятся. В данной ситуации лучше молчать.
«Всякий раз убеждаюсь, что положится могу лишь на себя, да еще на двух-трех умных врагов», — так рассуждал глава племени укадов.
Постепенно Гынзутапу удалось вразумить спорящих. Старейшины угомонились, вернулись на свои места. Ынталпс решил воспользоваться благоприятным моментом. Он попросил слово.
— Уважаемый майтоб, — владыка племени укадов поднялся с места и приблизился к Очагу. — Прощу выслушать меня. А уж потом…
— Говори, — согласились многие.
— Нет больше мира в степи. Скоро степь обагрится кровью. И виноваты в этом не атамаки. Орды голомедов приближаются. Степной народ так долго не знал горя, — Ынталпс глядел в огонь. — Скоро, очень скоро наши матери, сестры и дочери познают тяжесть невосполнимой утраты. Нам придется сражаться с голомедами. Выбора нет. Лазутчики день ото дня приносят все более тревожные донесения. И вряд ли уважаемые старейшины могут оспорить мои слова.
Часть старейшин начала соглашаться. Гынзутап помалкивал, стоя в стороне. Его руки нервно перебирали четки.
— Теперь я хочу спросить вас, какую выгоду мы извлечем из вражды с атамаками?
Старейшины зашумели. Доносились слова поддержки и в то же время звучали откровенные проклятия в адрес Ынталпса.
— Я просил выслушать меня, — холодно произнес владыка племени укадов.
Гомон стих.
— Лично я никаких выгод не вижу. Вражда с атамаками сейчас губительна для нас. Вы желаете умереть с гордо поднятой головой, защищая традиции предков, умереть как подобает степному воину? Что ж… У вас будет такая возможность. Придут голомеды, а обескровленная в боях с атамаками армия не сможет остановить несметные полчища людоедов. Вот тогда мы все умрем. Желудки голомедов с удовольствием переварят степняка. До сих не могу забыть, как людоеды семь зим назад уводили пленных словно скот, как резали людей на привалах, потрошили и варили в огромных чанах, а после… Их временные стоянки напоминали скотобойню. Земля по локоть пропитана человеческой кровью, кругом валяются обглоданные кости…
Ынталпс вдруг замолчал, эмоции захлестнули душу. Он с шумом выдохнул воздух из груди и грозным взглядом окинул присутствующих.
— Вы этого хотите? Я спрашиваю уважаемый майтоб, вы этого хотите?
Старейшины молчали. Большинство из них пережило не одно нашествие голомедов.
— Что же вы молчите? Воюйте с атамаками, если вам так хочется. Только это будет последняя война. А потом, через сорок белых лун хозяевами степи станут голомеды. Я все сказал.
Ынталпс вернулся на свое место.
Старейшины вновь начали спорить. Они в порядке очередности выходили к Очагу и высказывали аргументы как за, так и против предложения владыки племени укадов. Хранитель боялся вмешиваться в полемику. Чаша весов пока склонялась не в его пользу. Он долго ждал, терпел упреки, но, в конце концов, решился перехватить утраченную инициативу:
— А не предлагают ли нам пойти на поклон к атамакам? — вопрос обескуражил старейшин.
Ынталпс понял, что наступил его звездный час. Он начал провоцировать майтоб.
— Я бы обратился к ним за помощью, — совершенно спокойно ответил он. — Их небесные скакуны способны обратить вспять голомедов. Тот, кто недавно был в Актовотконе, знает, что приморские города охраняются звездными воинами. Голомеды туда не сунутся. Людоеды придут к нам.
— А не потому ли ты предлагаешь степнякам пойти в услужение к атамакам, — язвительно завизжал Гынзутап, — что сам уже давно им пятки лижешь? Ты пригрел у себя атамака! Все это знают. Ты предал степной народ!
— Пригрел атамака? Да, не спорю. Но от него больше пользы, чем вреда. А вот терпеть обвинения в предательстве, — Ынталпс недвусмысленно вскочил на ноги, — я не намерен.
Испуг перекосил лицо Хранителя. Он озирался по сторонам, ища заступников, но старейшины лишь посмеивались. Владыки прекрасно знали, Хранитель неприкосновенен. Никто его даже пальцем не тронет. Однако зарвавшегося старца следует припугнуть для острастки. Пусть впредь хорошенько думает, а уж потом говорит. Мало ли на кого длиннобородый накинется в следующий раз…
— Уважаемый майтоб, — Ынталпс направился к выходу, после развернулся и в очередной раз окинул взглядом собравшихся. — С горькими чувствами я покидаю шатер предков. Я не могу остаться. Здесь мне нанесено незаслуженное оскорбление. Хочу надеяться, что прежде чем принять окончательное решение, вы прислушаетесь к моим словам. Я же не стану голосовать и оставляю за собой право не подчиниться решению майтоба. Спокойной степи…
Владыка племени укадов с гордо поднятой головой вышел на улицу. Он победил. Майтоб сорван. Жаль, что не все старейшины разделяют его взгляды, но сторонники наверняка найдутся. Разум возобладает…
Слуга подвел скакуна. Старейшина вскочил в седло и, часто понукая птицу, кратчайшим путем направился к своему отряду. Пятьсот верных воинов расположились лагерем на границе святой земли и смиренно ждут возвращения повелителя. Рядом старейшин дожидаются другие отряды. За пределами святой земли закон всеобщего перемирия уже не действует.
Воины радостным кличем встретили старейшину.
— Вы были великолепны, — на людях мениолец демонстрировал безропотное почтение.
— Я воспользовался твоим советом, — Ынталпс улыбнулся. — Начало положено. Будем ждать новостей.
В знак согласия атамак кивнул головой.
— В путь, — скомандовал глава племени укадов. — К утру мы должны быть в Малазонте.
Отряд не заставил себя долго ждать. Но прежде вперед выслали дозорных и гонцов. Гонцы, не жалея скакунов, мчались по необъятной степи, неся срочную депешу. Ближайшая пограничная крепость Малазонт будет готова достойно принять владыку…
26
— А почему ты решил, что ее зовут Анатэ, и она хотела стать пилотом космического истребителя? — Айко нехотя усмехнулась синюшными губами. Ее пробирал озноб.
Холод медленно, но верно делал свое черное дело, постепенно убивая людей. Виктор подложил под себя старую походную сумку. Не сидеть же на голом металлическом полу. Девушку посадил на колени и закутал в свою куртку. Так обоим будет теплее.
— Анатэ? — вяло переспросил он. — Пусть будет Анатэ.
— А по поводу художников ты здорово придумал. Если ты прав, то у атенретцев большие проблемы с художественно-графическими способностями.
— Нет. Графические способности это одно, а художник у них — совсем иное понятие… это выше…
— Витя, — девушка забеспокоилась и вскочила на ноги. — Ты замерзаешь. Встань, походи немного.
— Не хочу.
— Надо размяться.
— Нет, все нормально.
— Уверен? Ты слишком вялый и сонливый. Поднимайся.
Японке удалось растормошить напарника. Какое-то время они бродили вокруг криогенной камеры. Тело знобило. Конечности покалывало. Ноги почти не слушались. Внимание притуплено. Лень одолевает. Хочется лечь и поспать немного.
А под толстой прозрачной крышкой саркофага лежит их сверстница. Лежит уже давно. Лицо безмятежно. Лишь в уголках промерзших губ застыла ненавязчивая улыбка.
— Как ты думаешь, — вдруг спросил Новиков, оторвав взгляд от покойной и повернувшись к Айко, — зачем сохранили ее плоть?
— Вспомни легенду.
— Неужели прежние атенретцы сами выдумали легенду? Ведь они не дикари, образованные люди, не агрессивны, уважали друг друга.
— Да, а единственная встреча с инопланетянами обернулась катастрофой.
— Чересчур мягкий народ. Их религия проповедовала высокие общечеловеческие ценности. Люди безоговорочно верили. Как можно быть настолько набожным и в то же время… Даже когда пришли итроники, они продолжали верить, не взирая ни на что, искренне считали, что бог Солнца не даст их в обиду. Их сгубило благородство, честность и религия.
— Зато они не были такими бездушными, как мы, земляне. Не старались расширить пределы Атенрета до масштабов Галактики. Не ломились в чужой монастырь со своим уставом.
Айко подошла к парню.
— Витя, мы, наверное, умрем. Да?
— Не выдумывай, — Новиков обнял девушку. — Мы будем жить. Нас скоро найдут.
И тут произошло чудо, как в сказке. Небеса Атенрета услышали мольбу заточенных в подземелье людей, дали шанс:
— Мисс Сайто, где вы? — неожиданно раздался из коммуникатора встревоженный голос профессора Коллинза.
— Мистер Коллинз, мистер Коллинз, — хрипло закричала Айко. — Я так рада слышать ваш голос.
— Взаимно. Что произошло? Мы не можем найти вас. Куда вы пропали? Мистер Умаалон беспокоится. Когда вы с Виктором появитесь?
— Как только выберемся из этой проклятой комнаты.
— Какой еще комнаты?
— Металлической. Мы осматривали погребальный зал. Неожиданно стена, оказавшаяся дверью, распахнулась. Нам стало любопытно. Вошли в комнату. А дверь закрылась…
— Очень весело.
— Нам тоже, — Айко артистично всхлипнула.
— И что вы нашли в этом помещении, если не секрет?
— Вы мне не поверите. Здесь стеклянный саркофаг, точнее сказать не могу, но похоже на криогенную камеру. А в саркофаге лежит молодая девушка. Комната герметичная, стерильная, ни пылинки, ни соринки. Вот только холодно, температура намного ниже нуля. Мистер Коллинз, мы замерзаем. Помогите нам. Мы не можем открыть дверь. Пожалуйста…
— Айко, не паникуй, — Новиков попытался успокоить напарницу.
— Черт возьми! — вылетело из коммуникатора. — Оставайтесь там! Мистер Умаалон, где вы? Мистер Умаалон!
— Оставайтесь там, — передразнила девушка, отключив коммуникатор и еще крепче прижавшись к Виктору не то от страха, не то от холода. — Как будто мы можем куда-то уйти.
27
— Дочь моя! — воскликнул сын Солнца, без предупреждения ворвавшись в покои Анатэ. — Как ты могла так поступить? Атенрет будоражат слухи.
— Не ругай меня, — девушка поднялась с кресла и кинулась в объятия отца. Она так давно не видела папу, соскучилась.
Отец нежно обнял непослушного и уже взрослого ребенка, провел рукой по волосам…
— Постриглась? Эх ты, конспиратор, — мягко произнес он и добродушно рассмеялся.
Они присели под сенью раскидистой анатагны. Правитель долго расправлял складки длиннополого красно-зеленого одеяния — официального наряда местоблюстителя бога Солнца, а затем, тяжело вздохнув, приступил к нравоучительной беседе.
— Я прошу тебя, Анатэ, больше не совершай подобных ошибок. На тебя смотрят подданные. Смотрят даже тогда, когда ты об этом не догадываешься. Они скрупулезно оценивают твои поступки. Если взглянуть на ситуацию с высоты общечеловеческой морали, то мне не за что тебя ругать. Подданные в восторге. Прилив патриотических чувств. Дочь Солнца покинула уютную загородную резиденцию и наравне с простыми смертными решила защищать в бою нашу прекрасную Родину. Но с другой стороны, Анатэ, ты не принадлежишь самой себе, ты один из символов нашей государственности. Ты не имеешь права обманывать подданных. Твои поступки должны быть открыты и честны. Ты обязана быть примером для подражания.
— Знаю, папа. Но не хочу сидеть без дела. Я хочу приносить пользу.
— Это похвально. Я ценю твое стремление. Однако, пилотом истребителя ты, конечно же, не будешь.
Дочь послушно кивнула головой.
— У меня есть для тебя более ответственное задание.
— Вот как?
— Именно так. И это задание наделяет тебя невероятной властью, но и ответственность колоссальная.
Отцу удалось заинтриговать дочь.
— Анатэ, я принял решение возвести вокруг храма Солнца в Актовотконе защитное сооружение. Армия отступает, — правитель вновь тяжело вздохнул, — и недалек тот час, когда космолеты противника смогут прорваться в атмосферу Атенрета. Нашу главную святыню необходимо защитить. Мы не дадим разрушить храм. Так же я решил назначить тебя руководителем этого проекта, чиновником, отвечающим за возведение оборонного комплекса вокруг храма. Спрашивать буду строго, не взирая на то, что ты моя дочь, и полномочий даю с избытком. Наступили тяжелые времена. Не хватает ни специалистов, ни ресурсов, Атенрет постарается помочь вашему строительству всем, чем только сможет. Ты вольна набрать любую команду, какую только пожелаешь, в пределах разумного, конечно. Ресурсы и технику изыщем. Ты художник, ты умеешь созидать. Завтра полетишь в храм Солнца и останешься там до окончания строительных работ. Сразу же приступай к формированию команды. Проект придется создавать с нуля. Не мне тебя учить строить. Твоя архитекторская работа оценена по достоинству. Военные предоставят техническое задание. Через два месяца оборонный комплекс должен вступить в строй. Сроки сжатые. Работай.
28
Открыв глаза, Виктор подсознательно начал искать Айко, но ее нигде не было. Более того, сквозь распахнутое окно в комнату проникал ослепительный, неестественно яркий день, словно никогда не существовало мрачных подземелий храма Солнца, полудикого Атенрета, кочевников и людоедов. Запах дождя невозможно ни с чем перепутать, он несет в себе таинственную свежесть, будоражит, но в то же время успокаивает сознание, вызывая прилив приятных воспоминаний. Еще босоногим мальчишкой Новиков беззаботно бегал под теплым летним дождем, радуясь жизни и не обращая внимания на строгие восклицания матушки… Боже мой, как же это было давно. Мозг старается защитить человека от потрясений. Детские воспоминания, словно броня, отгородили сознание Виктора от шокирующей реальности.
— Где я? Айко! — Новиков услышал незнакомый голос. Сначала он не понял, что говорит сам с собой.
— Вы в больнице, — теперь уже однозначно чужой женский голос прорвался сквозь защитный барьер, достучался до сознания, и кое-что прояснил.
— Давно? — Виктор, наконец, смог рассмотреть медсестру, склонившуюся над ним. Зрение начало работать. Мозг включился и приступил к обработке поступающей информации.
— Четыре дня. Вы только что пришли в сознание.
— Четыре дня?
— Да. Не волнуйтесь и не пытайтесь встать. Вам пока нельзя, — медсестра тактично, но бескомпромиссно пресекла попытку археолога приподняться. — Лежите. Сейчас я позову доктора…
— А что со мной?
— Доктор уже идет. Он все объяснит.
Новиков вернул голову на подушку, вдохнул полной грудью свежий воздух и расслабил непослушные мышцы.
Врач появился ниоткуда, точнее Виктор не заметил его появления.
— Очень хорошо, — пожилой мужчина с короткой седой бородкой осматривал пациента. — Посмотрите на мой мизинец. А вот так. Очень хорошо. Ну что, голубчик, легко отделались. Я бы даже сказал, слишком легко.
— Объясните толком, — пациент только что осознал как оказывается тяжело произносить слова.
— В летней одежде при минусовой температуре. Гипотермия, — доктор присел на стульчик, стоящий подле кровати. — Переохладились, причем сильно переохладились. Вас доставили в коматозном состоянии с кардиостимулятором на груди. Одно радовало, дышали вы самостоятельно, хоть и нестабильно. Пришлось заняться репарацией клеток и тканей.
— А что с девушкой? — невольно воскликнул Виктор.
Врач добродушно улыбнулся.
— Ничего страшного. Она пострадала меньше.
— Слава Богу, — невольно вырвалось из уст пациента.
— Успокойтесь. Я вчера отпустил ее домой. Кстати, — тут доктор вновь улыбнулся и поднял вверх указательный палец, — она умоляла сообщить ей когда вы придете в сознание.
— Сообщите.
— Хорошо, — врач поднялся на ноги, потом мельком взглянул на коммуникатор. — Да, чуть не забыл… в коридоре ждет посетитель.
— Кто? — Новиков почти испугался.
— Сейчас он войдет.
Врач удалился, а порог больничной палаты переступил Амматаал.
— Ну, здравствуй, — археолог сел на стул и потряс Виктора за плечо. — С возвращением. Слава добрым докторам. Живой, чертенок…
— Живой, — согласился Новиков.
— Мы думали…
— А что произошло?
Амматаал долго рассматривал этнолога удивленными глазами. Потом кашлянул, устроился на стуле поудобнее и вполне резонно спросил:
— С чего начать рассказ?
— С момента нашего исчезновения.
— Да-а-а, понаделали вы дел, — в голосе Амматаала проскользнул упрек. — Артура едва не хватил удар. Добрались до вас через пять часов. Думали спасти не удастся. Зимин хотел взрывать дверь, Кармен предлагала резать лазерным резаком, но умница Умаалон разобрался с атенретской автоматикой, правда, не сразу. В целом, вас с Айко можно поздравить. Вы совершили грандиозное открытие. Одно из самых значимых в истории исследования Атенрета. Кармен предполагала, свято верила, а вы доказали, что ее мечта не вымысел, а реальность. Молодые археологи, проводя раскопки храма Солнца, нашли криогенную установку с дочерью правителя Атенрета, которая старше всех ныне живущих на два тысячелетия. Уму не постижимо. Сенсация. Так сообщили в новостях. Скоро вас начнут одолевать журналисты со всего Альянса.
Старый мениолец тяжело вздохнул.
— Что с храмом? — поинтересовался Новиков.
— Ничего. Стоит на месте. Экспедиция продолжает работу.
— Как же кочевники?
— Обошлось. Майтоб принял решение не вмешиваться в нашу работу. Случилось чудо. Впрочем, это не чудо, а тонкий расчет. Отчасти кочевники сами постарались, отчасти поработала ФСКР. Степнякам угрожает нашествие каннибалов. Угроза серьезная, я бы даже сказал смертельная. Поэтому гордые дети степи пошли на компромисс. Даже снарядили представительную делегацию. Завтра послы прибудут в Актовоткон. Приморские города выступают посредниками на переговорах между звездными людьми и кочевниками. Программа переговоров обширная. Но основная темя — военная помощь.
— Угроза уничтожения заставила кочевников пойти на поклон к инопланетянам?
— Не поклон. Ты уж скажешь. С ними нельзя так разговаривать. Народ гордый и обидчивый. Тут требуется изысканный дипломатический подход. Зато теперь мы имеем возможность неторопливо изучать главную атенретскую святыню. Стаоал понагнал своих коллег. Они нам особо не мешают. ФСКР интересует реактор. Впервые на Атенрете обнаружена действующая энергетическая установка. Да еще какая! Реактор синтеза средних металлов.
— Я не физик.
— Я тоже. Но, по словам Умаалона, все достижения Мениолы и Земли в данной области — детский лепет по сравнению с реактором храма Солнца. На планету прилетели химики, физики-ядерщики, теплотехники, другие специалисты, короче — тьма народу. Подножие храма превратилось в огромный палаточный лагерь. Теперь ты не узнаешь это место. Хотели демонтировать реактор и увезти подальше. Изучать хотели. Но степняки взбеленились. Верхом на птице прискакал их предводитель Ынталпс и заявил, что в обмен на сотрудничество, кочевые племена хотели бы видеть храм Солнца действующим культовым сооружением. Одним словом, откапывайте храм, ремонтируйте, и мы с вами друзья навеки. Наши власти почесали затылки, подумали и согласились. После завершения официальных переговоров, начнутся грандиозные земляные работы. Храм намерены до холодов привести в порядок.
— Не хватает только сына Солнца. Кто станет местоблюстителем объединенных племен?
— Какой еще сын Солнца?
— А кто будет восседать на огненном троне? Ведь если я правильно понял, храм должен быть действующим. Он должен способствовать объединению народов.
— Угадал, — Амматаал закивал головой.
— И кто же этот счастливчик?
— Пока нет определенной кандидатуры, но уверен, что святое место пустым не останется.
— Яблоком раздора будет ваш огненный трон.
— Как знать, как знать, — мениолец явно что-то не договаривал.
— Уж не собираетесь ли вы, — Виктор хитро прищурился, — оживить… юную «богиню»?
— Не исключено. И не оживить, а разморозить. Ведь она жива.
— Жива? — Новиков удивился до глубины души.
— Да.
— Ее заморозили заживо?
— Угадал.
— Изверги.
Амматаал лишь развел руками.
— Тяжело ей придется. Если ее вообще признают, — Виктор начал покашливать.
— Уже признали. В отличие от нас, атенретцы свято верят в легенду. Во всяком случае, лидеру кочевников продемонстрировали криогенную камеру, кое-что объяснили, и он согласился признать дочь Солнца. Горожане пока думают.
— Все равно ей будет тяжело. Шок. Проснуться через два тысячелетия ради того, чтобы якшаться с дикарями. Жестокая судьба. Захочет ли она этого?
— Скоро ее разморозят, вот тогда и узнаем.
— Да-а-а, много событий произошло за четыре дня, — задумчиво произнес Новиков. — Как Айко?
— Хорошо. Она уже дома. Поправляется. Чихает, насморк. А вот тебе больше досталось, впрочем, врачи говорят, что ты спас ее.
— Я?
— Да. Ты отдавал ей тепло своего тела.
— А что я должен был делать?
— Все правильно. Кармен тобою восторгалась. А ее восторг еще надо заслужить. Ты поступил как истинный джентльмен. Это, между прочим, слова Артура. Уж он в этом вопросе понимает куда больше, чем мы с тобой.
— Кейна знает?
— О чем? — во взгляде старого мениольца проскользнул лукавый огонек.
— О том, что я в больнице.
— Нет, нет, мы не стали волновать твою супругу. Тем более что она ждет ребенка.
— Хорошо. Дай Бог, чтоб совсем не узнала, а то больше не отпустит…
— Во всяком случае, я рассказывать не буду.
— Спасибо.
— Не за что, — Амматаал кивнул головой.
29
День и ночь тысячи рабочих возводили оборонный комплекс вокруг храма Солнца, не жалея сил. Сначала расчистили строительную площадку, снесли целые городские кварталы. Затем заключили здание в гигантский металлический кокон. Через месяц напряженных работ лишь золотая макушка шестилучевого шпиля напоминала о существовании культового комплекса. Храм стал похож на огромную градирню атомной электростанции. Правитель Атенрета изредка посещал грандиозную стройку и знакомился с ходом работ. Он с отеческим сочувствием смотрел в воспаленные от хронического недосыпания глаза дочери, но прилюдно не демонстрировал родственное участие. Лишь уединившись с дочкой, он позволял себе на короткое время дать волю чувствам и заставлял Анатэ хоть немного поспать.
Через полтора месяца, после начала строительства, когда святыню уже на треть засыпали землей, впервые прозвучал сигнал воздушной тревоги. Началась паника. Люди, побросав работу, устремились под защиту гранитных сводов храма.
Первый налет ошеломил всех и вселил животный страх в души людей. Штурмовые космолеты итроников, не считаясь с потерями, прорвали оборону и, уподобившись стервятникам, стремительно вынырнули из-за облаков со стороны солнца. Земля содрогнулась от многочисленных взрывов, казалось, встала на дыбы. Повсюду догорала искореженная строительная техника. Упавший кран задавил три десятка человек. Кровь и растерзанная плоть на гранитных плитах, на металле, всепожирающее пламя, густой едкий дым, стоны раненных, мольба о помощи — все смешалось в жесточайшем круговороте войны.
Когда объявили отбой воздушной тревоги, Анатэ покинула храм и ужаснулась, увидев страшную картину. Ее словно оглушило взрывом. Увиденное и услышанное слилось в единую мозаику, заполнило мозг до предела. Воронки, разрушенный Актовоткон, пожары, сирены, фрагменты разорванных человеческих тел, смерть…
Война добралась до Атенрета.
Девушке вдруг стало плохо. Она прислонилась спиной к забрызганной кровью шершавой гранитной стене, медленно съехала вниз, опустившись на корточки, и закрыла глаза.
«Вот и все, скоро нас не будет», — грустная мысль, не спросив разрешения, пронеслась в голове.
— Что с вами, святость наша небесная? — охрана и помощники разыскали дочь Солнца.
— Не беспокойтесь, — девушка шептала непослушными губами, — я в порядке, — усилием воли она заставила себя подняться на ноги и пересилила эмоции, нахлынувшие девятым валом. — Окажите помощь раненным. Потушите огонь. Организуйте расчистку строительной площадки.
Помощники на секунду почтенно склонили головы, восхищаясь выдержкой «богини», а потом помчались выполнять приказ.
— У вас кровь. Вы ранены? — воскликнули охранники. — Доктора сюда!
— Нет, нет, не нужно. Я не ранена. Это не моя…
Комбинезон дочери Солнца был испачкан чужой кровью. Девушка не позволила увести себя внутрь храма. Личным примером она вдохновляла людей, наравне со всеми помогала вывозить раненных. Затем связалась с городскими властями и потребовала отправить на стройплощадку дополнительный медицинский персонал. Врачей не хватало. Люди умирали, так и не дождавшись помощи. Увидев на экране видеофона дочь Солнца, перепачканную в крови и саже, городской глава, мужчина крепкого телосложения и далеко не робкого десятка, едва не лишился чувств, невольно бросился на колени и, вскинув руки к небесам, поклялся немедленно исполнить высочайший приказ. На фоне белоснежного комбинезона сочетание красного и черного цвета выглядело зловеще.
Первый налет итроников носил пропагандистский характер и был нацелен на главную святыню, на самое дорогое, что есть у каждого человека, на символ жизни и надежды. Разрушение храма Солнца дало бы противнику важное психологическое преимущество. Но итроники промахнулись, не попали в храм. Небеса защитили святыню, не бросили людей в трудный момент, вдохновили живых, заставили их поверить в свои силы.
Итроники запросто могли сбросить на город термоядерную бомбу и сравнять Актовоткон с поверхностью земли. Вполне достаточно одного штурмовика. Но они не применяли «грязное» оружие, потому что в дальнейшем хотели колонизировать Атенрет. Зачем лишний раз загрязнять планету? Она еще пригодится.
В тот же день аэрокосмическая оборона Актовоткона была значительно усилена. Дерзкий налет противника больше не останется безнаказанным.
А на другой день хоронили погибших. Возле храма собрались тысячи горожан. Владыка лично прибыл на стройплощадку и распорядился похоронить убиенных людей по-царски, в могилах. Огромная рукотворная гора собрала первую дань. Первые жертвы на поверхности планеты. Скорбный счет открыт.
30
Через три дня Виктора выписали из больницы. Нанороботы, введенные в его плоть, постарались на славу, успешно восстановив все функции организма.
Пациентов в больнице мало. Доктор улыбается и шутит, лично провожая бывшего больного. Айко ждала у входной двери, увидев парня, она бросилась по коридору навстречу Новикову, повисла у него на шее, тихонько бормоча что-то по-японски, и на ее лице тоже засияла улыбка. Все хорошо, все замечательно.
— Айко, — Новиков расплылся в блаженной улыбке, обнял напарницу и стал прощаться с врачом. — Доктор, спасибо вам за все.
— Да не за что. Живите, радуйтесь жизни. Вот и денек сегодня выдался солнечный, приятный, а то дождь уже надоел. Погуляйте. Свежий воздух не повредит. Удачи.
— Спасибо, — хором ответили археологи. — А вам хотим пожелать поменьше хлопот, да побольше свободного времени.
— Ладно вам. Болтуны. Но все равно спасибо. Идите, — врач засмеялся, махнул рукой и направился восвояси.
Молодежь воспользовалась советом доктора и довольно долго бродила по городу. Погода радовала тихим теплым днем. Правда Новиков быстро уставал, приходилось часто останавливаться возле свободной скамейки и отдыхать.
— Старый стал, — шутил парень.
Айко усмехалась и развивала тему:
— А что с тобой будет к семидесяти годам?
— И не говори. Лучше не думать об этом. Интересно, мы сегодня дойдем до побережья или лучше вернуться домой? — Виктор, так же как и все остальные коллеги стал непроизвольно называть дом археологов просто домом.
— Все зависит от тебя.
— Тогда идем к морю.
— Упрямый.
— Еще какой упрямый, — соглашался Новиков.
Поговорив минут пять-десять, парочка покидала очередную уединенную скамейку и медленно, но уверенно продолжала двигаться к океану.
— Мистер Новиков? Мисс Сайто? — нежданно-негаданно за спиной археологов раздался знакомый голос.
Молодежь обернулась. Старый таможенник неторопливо шел
по узкой улочке. Затем он снял серый форменный пиджак и, приветливо махнув рукой, приблизился к ученым.
— Добрый день, — у Виктора было хорошее настроение.
— Да, добрый, — согласился таможенник. — Примите мои поздравления. Наслышан о ваших подвигах.
— Да ну…
— А то как же, теперь вы знамениты.
— Вот уж никогда бы не подумала, — Айко пожала плечами.
— А где же толпа журналистов? Только за прошлый день я зарегистрировал прибытие двух десятков корреспондентов.
— Как видите, мы одни, никого нет, — Новиков развел руками. — Возможно, их больше интересует храм Солнца?
— Очень может быть, — согласился старик и поспешно раскланялся. — Ну, что ж не буду вас задерживать. Спешу на службу. Приятно было пообщаться.
— Взаимно.
* * *
Днем на пляже не так много отдыхающих. Атенрет-сити оживает лишь к вечеру. Поэтому археологам не составило большого труда издалека узнать в высоком мускулистом человеке старшего лейтенанта Зимина. Офицер только что искупался и прыгал на одной ноге, склонив голову набок. Вода попала в правое ухо. Рядом с ним, в точности копируя действия отца, скакал на правой ноге юный наследник рода Зиминых.
Айко поздоровалась первой. Лейтенант перестал прыгать и оглянулся.
— Айко! Витя! — радостно воскликнул он, отшвырнув полотенце. — Вот это новость. Выписали? Как самочувствие?
— Нормально. А ты-то какими судьбами? Вот уж кого не ожидал встретить, — Новиков крепко, по-мужски пожал протянутую ладонь.
— Нас заменили. Дали недельный отпуск, — Зимин подозвал сынишку. — Сереж, познакомься с дядей Витей и тетей Айко.
— Здластвуйте, — маленький Сережа говорил по-русски и так же, как большинство земных детей, старательно игнорировал букву «р».
— Поздоровайся с дядей за руку.
— Большой мужик, — Новиков рассмеялся, легонько пожимая маленькую ладошку. — Ну, здравствуй. Будем знакомы.
— Холошо, — согласился ребенок. — А вы плавать умеете?
— Конечно. Только в другой раз.
— Дяде пока нельзя купаться в море, — подтвердил отец.
— А он что, болеет?
— Болел, — Виктор усмехнулся.
— Вас, говорят, в новостях показывали? — Зимин растянулся на песке.
Айко устроилась на шезлонге, а Новиков, сняв обувь, присел возле десантника и принялся пересыпать песок из одной ладони в другую.
— Не видел, честное слово, — этнолог второй раз за день удивился. — От пятого человека слышу. Но к нам пока никто не подходил.
— Да. А все поздравляют, — добавила Айко. — Хоть бы один журналист пришел с видеокамерой, — мечтательно продолжила она.
— Ты не переживай, журналисты активно работают. Вот только здесь не Земля и не Мениола, а военная база. Вряд ли бы их пустили к вам в больницу. Там порядки строгие, — Зимин перевернулся и подставил светилу живот. — Так что у вас все впереди. Еще будете прятаться от них…
— А правда, что эта девушка, в саркофаге, жива? — не утерпел Виктор.
— Правда, — Зимин приподнял голову. — Проводили сканирование. Душа на месте. Стаоал обрадовался и побежал докладывать начальству. Потом, часа через три прилетел гравилет с мобильной криогенной камерой и с толпой криобиологов. В тот же день девушку увезли в Атенрет-сити. Слухи просочились в прессу. ФСКР пришлось выступить с официальным заявлением. Так что шило в мешке не утаишь.
— А они наверняка хотели утаить, — Айко скривила губы. — На них это похоже.
— Похоже, — десантник согласился.
— Ее разморозят?
— Обязательно. Но потребуется время. Особенно на реабилитацию. Сначала будут медленно повышать температуру, потом проведут репарацию на молекулярном уровне. Одним словом, результат надо ждать как минимум через месяц, возможно через два.
— ФСКР не станет разглашать результаты.
— Это вряд ли. Произошло событие грандиозного масштаба. Им просто не дадут засекретить. Им придется считаться с общественным мнением.
— Даже если скроют, — Виктор набрал в горсть новую порцию песка, — что им потом делать с этой девушкой? Ведь это человек. Дочь правителя невозможно положить на полку в хранилище, словно бездушный артефакт, а после забыть о ее существовании. Гораздо проще обнародовать данные, сказать, вот она, дочка последнего правителя Атенрета, сына Солнца. Прошу любить и жаловать.
— Верно, — Зимин согласился с доводами этнолога. — Будем ждать новостей. Несмотря на завесу таинственности, эту новость нам обязательно сообщат. К тому же вы наверняка узнаете о результатах раньше, чем все остальные.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что вы ученые, вы на переднем крае. Я тут немного приобщился к вашей работе, — лейтенант невольно рассмеялся. — Логика подсказывает, что Контактной разведке куда проще работать с вами, чем содержать свой штат археологов. К тому же многие ученые, такие, как например профессор Коллинз, профессор Родригес или профессор Амматаал — всемирно признанные специалисты в своей области, да и вы, ребята, тоже не промах. И далеко не каждый из вас согласится служить в ФСКР, а ваши знания подчас уникальны. Они востребованы. Контактной разведке выгоднее с вами сотрудничать, чем самой ковыряться в руинах Атенрета.
— И контролировать наши действия при помощи надзирателей, — докончила мысль Айко. — А то вдруг что-нибудь запретное откопаем…
— Именно так обстоят дела. Посудите сами. Ваша экспедиция начала исследовать храм Солнца. Обнаружена дочь последнего правителя прежнего Атенрета, причем живая. Фантастическое событие. Земля и Мениола в шоке, честное слово. Потом нашли действующую энергетическую установку… Да вашей экспедиции можно прижизненно памятник поставить.
— Памятник надо ставить не нам, а атенретцам, — Виктор поднялся на ноги и потянулся. — Это их заслуга. Интересно, что бы осталось от нашей современной цивилизации через два тысячелетия?
— Витя, не загоняйся, — добродушно предупредила Айко.
— Да ладно тебе, — Новиков направился к океану. — Иногда полезно критическим взглядом оценить свой мир, ведь все познается в сравнении…
31
После завершения строительных работ, когда рукотворная гора вознеслась над столицей, словно печальный монумент, олицетворяющий собою последние дни существования человечества как биологического вида, оборонный комплекс вступил в строй. Он сыграл важную роль, защищая небо Актовоткона.
Но с каждым днем оборона Атенрета слабела. Защитники несли тяжелые и невосполнимые потери. Авиация итроников все чаще и чаще напоминала о своем существовании, а спустя полгода стала безраздельно господствовать в воздухе, методично расстреливая все, что попадется на пути, город так город, завод так завод, ну а военный объект — тем более. Постепенно противовоздушный заслон был уничтожен. Армия разгромлена. Отдельные наземные и космические подразделения еще отчаянно дрались. Но это была всего-навсего предсмертная агония. Люди с ужасом ждали высадки десанта противника. Однако подавляющее большинство населения не желало сдаваться на милость победителю, готовилось вести партизанскую войну. Ведь ждать милости не приходится. Все знали какова участь солдат попавших в плен. Их просто съели. Зачем пропадать добру? А теперь итроников ждет целая планета свежей еды. Миллиарды людей. Лови, да кушай. Именно поэтому завоеватели, старательно уничтожая военный потенциал, экономику и инфраструктуру Атенрета, не стремились специально убивать гражданское население. Люди им еще пригодятся. Потом можно будет славно поохотиться, устроить грандиозный пир и отпраздновать победу.
Однако атенретцы преподнесли итроникам неприятный сюрприз, перечеркнув все далекоидущие планы завоевателей. Военные четко исполнили последний приказ. Сотни ядерных боезарядов небольшой мощности были поочередно активированы в атмосфере планеты. Радиация, словно невидимый саван, равномерно накрыла Атенрет. Особенно эффектно взрывы смотрелись из космоса на ночной стороне планеты. Цепочки взрывов опоясали планету, причем в строго определенной последовательности. Завоеватели были шокированы грандиозным зрелищем, ведь они поняли, что, в конечном счете, их усилия оказались напрасны. Итроники, так же как и люди, не могли жить в условиях повышенного уровня радиации. А их разведка не смогла предотвратить катастрофу.
Большинство атенретцев погибло сразу после подрыва ядерных боезарядов, не желая быть кормом для итроников, предпочтя достойную смерть от собственной руки. Ну, а приблизительно три миллиарда человек спрятались в многочисленных убежищах.
На планете произошли масштабные климатические изменения. Повреждение озонового слоя в отдельных регионах Атенрета уничтожило почти все живое. Перед взором стороннего наблюдателя открылся бы страшный пейзаж — огромная радиоактивная пустыня и нещадно палящее, чрезвычайно яркое и смертоносное солнце на небосклоне. Светило, которое так обожали атенретцы вдруг начало убивать.
Безысходность и лучевая болезнь совместными усилиями ежечасно собирали горькую дань с выживших людей. Через десять лет уже менее одного миллиарда человек влачили жалкое существование. Подземные убежища были разбросаны по всей планете и не всегда поддерживали связь между собой.
Но жизнь трудно уничтожить. Спустя годы она, не взирая ни на что, упрямо поднялась с колен, изменилась, приспособилась, оправилась от потрясений и вновь воцарила. Даже люди смогли пережить катаклизм. Наиболее прогрессивные формы мутаций вытеснили конкурентов и стали доминировать на планете.
А Храмовая гора устояла. Святыня, благодаря людской заботе, пережила катастрофу…
32
— Здравствуй, родная, — ближе к вечеру Виктор воспользовался редкой возможностью и связался с Мениолой. Кейна оказалась дома. Создалось впечатление, будто бы она все эти долгие дни ежеминутно ждала весточки с далекого и неспокойного Атенрета. Новиков мгновенно утонул в бездонных и радостных глазах супруги. — Прости, что так долго не звонил. Мы были на раскопках. Там нет непространственной связи. Все это время я мечтал увидеть тебя. Что нового? Как поживаешь? Как малыш? Расскажи…
— Мы в порядке, — Кейна улыбнулась и погладила живот. — Скучаем по папе. У нас будет мальчик, как ты хотел.
— А ты всегда хотела девочку.
— Да, — супруга развела руками. — Ну, ладно, мальчик так мальчик. Тоже неплохо. Сейчас я желаю лишь одного, хочу чтобы ты приехал. А ведь даже месяц не прошел…
— Я постараюсь вернуться пораньше. У меня будет такая возможность. Я тоже очень скучаю. Здесь много интересного. Но без тебя… Кажется я уже отвык жить без тебя.
— Врешь ведь, — Кейна шутливо махнула рукой. — Там у вас полно молодых девчонок.
— Вот тут ты ошибаешься. У нас в команде всего одна девушка. Профессора Родригес я не считаю. Ей уже за пятьдесят.
— И одной достаточно. К тому же она с Земли.
— Это что за глупая ревность? — Новиков удивился.
— Вас показывали в новостях. Именно с ней вы нашли ту, другую девушку.
— Ага! — Виктор уже гоготал, он перевел разговор в шутливое русло. — Это которая старше меня на два тысячелетия? Ты еще к ней приревнуй. К тому же она принцесса, причем самая настоящая принцесса. Нужен ей простой историк, всю жизнь обо мне мечтала. Ради этого ее и заморозили… Кейна, ты же прекрасно знаешь, что я люблю только тебя и никто другой мне не нужен. К чему все эти намеки?
— Чтобы не забывал обо мне.
— Это шутка?
— И да, и нет.
— Я никогда не забывал о тебе, поверь. Ни на секунду.
— Может быть. Просто ты очень далеко. А я здесь одна…
Виктор вздохнул:
— Любимая, я скоро вернусь. Как отец, как матушка?
— Жаловаться им не на что. Все замечательно. Но их сейчас нет дома.
— Жаль. Анаабу Амматаал просил передать привет.
— Я передам. Отец буквально вчера вспоминал вас. А сегодня ты позвонил. У меня было предчувствие. На днях мне приснился дурной сон, словно с тобой что-то случилось…
— Милая, тебе вредно волноваться, особенно по пустякам. Со мной ничего не случилось. Прошу, не нагоняй на себя. У меня все хорошо.
— Но ведь в новостях сказали, что вы едва не замерзли в подземелье.
— Чуть-чуть не считается. Подумаешь насморк посреди лета. Это профессор Коллинз давал интервью журналистам. Он любит преувеличивать для красивого словца. Надо же предать нашей работе романтический ореол. Так что не бери в голову. Все это обыкновенная болтовня…
Новиков так и не понял, поверила ему Кейна или только сделала вид, что поверила. Но если судить по внешним признакам, то супруга успокоилась. Впрочем…
33
— Папа, меня просят прилететь в храм Солнца, — Анатэ вошла в покои правителя Атенрета. Подземный зал мало чем отличался от точно такого же зала в бывшей, ныне разрушенной загородной резиденции. Разве что здесь всегда работает искусственное освещение, да через фальшивые окна не светит солнце. Никто не открывает тяжелые плотные шторы. Никто не желает лишний раз себя разочаровывать.
— Зачем?
— Ты же знаешь, там возникла нештатная ситуация. Проблемы с охлаждением энергетической установки.
— Да. Мы отправили туда команду лучших специалистов.
— Отправили. Однако из трех человек, посвященных во все детали проекта, в живых осталась только я.
— Но ведь сохранилась техническая документация, — отец упорно возражал.
— Автоматика не работает, а охранный комплекс заблокировал наших людей и не позволяет вручную изменить конфигурацию системы охлаждения.
— Но ведь ты можешь отсюда управлять.
— Не получается.
— Анатэ, я боюсь тебя отпускать, — отец, наконец, признался. — Надо лететь через полматерика. А наверху жесточайшая радиация. Ведь ты одна у меня осталась…
Мать девушки погибла три года назад, когда ударный крейсер итроников с высокой орбиты одним залпом стер с лица земли загородную резиденцию правителей Атенрета. От резиденции не осталось ничего, даже руин, лишь мелкие камушки. В тот скорбный день Анатэ, обливаясь слезами, ввела в строй оборонный комплекс вокруг храма Солнца. В тот день она потеряла самого близкого на свете человека, человека, который даровал ей саму жизнь.
— Папа, я должна лететь. Храм признает меня и позволит провести текущий ремонт.
* * *
Дочь Солнца вернулась к себе, достала старый, но любимый полетный комбинезон, некоторое время рассматривала его, а после начала переодеваться.
Пассажирская капсула быстро пересекла огромный подземный город по диагонали и доставила девушку к служебному лифту. Подъем наверх занял около пяти минут. Облачившись в противорадиационный костюм и пройдя уйму постов контроля, Анатэ, наконец, добралась до ангара. Возле маленькой серебристой небесной машины ее уже дожидался техник.
— Стаут готов, святость наша небесная, можно лететь, — доложил он.
— Благодарю вас, — девушка быстро вскарабкалась по вертикальной лесенке и заняла место в кабине. Биосембиозный летательный аппарат ожил. Стаут и девушка слились в единое целое. Анатэ вошла в сознание машины. Она чувствовала каждую деталь, понимала каждый датчик и получала информацию от каждого внешнего сенсора. Прозрачная крышка отделила кабину от человеческого мира. Стаут, преодолев несколько огромных переходных камер, въехал в вертикальную стартовую шахту. И когда последние металлические ворота закрылись, в сознании Анатэ прозвучал спокойный голос диспетчера:
— Девятый, доложите о готовности.
— Девятый к старту готов, — так же мысленно ответила девушка. — Все системы функционируют в штатном режиме.
— Люк открыт. Старт разрешаю. Курс двести сорок. Координаты встречи с истребителями, шесть-ноль, три, семь.
— Принято.
— Счастливого пути.
— Спасибо.
Внешний комплекс противорадиационной защиты работал исправно, не позволяя облучить пилота и технику. Яркий дневной свет должен был ослепить девушку, но автоматика успела затемнить кабину. Дальше Анатэ уже не пользовалась зрением, а полностью переключилась на всевидящие и менее нежные сенсоры стаута.
Небесная машина покинула вертикальную шахту, застыла над ней на высоте нескольких метров от поверхности земли, словно прощалась, а затем, стремительно наращивая скорость и высоту, вырвалась на необъятные небесные просторы.
Звено истребителей неторопливо барражировало небо, терпеливо дожидаясь появления серебристого стаута.
— Девятый, — мысль другого человека ворвалась в сознание девушки. — Семьсот первое звено к сопровождению готово. Командир звена старший регуляр Вотэз.
— Курс двести сорок. Конечная цель маршрута — храм Солнца.
— Принято. Выполняем.
Шесть боевых машин пристроились за безоружным стаутом.
— Предлагаю следовать на предельно малой высоте, — продолжил командир звена. — Высота не более пяти после шести. Через три минуты войдем в одиннадцатый квадрат. Там расположен действующий автономный зенитный комплекс. С ним что-то не в порядке. Он стреляет по своим. Но комплекс не видит низколетящие цели. Возможно, поврежден панорамный сканер. Есть шанс пройти незамеченными.
— Принято. Снижаемся.
Глубоко под землей, под защитой рукотворного гранитного колпака притаился автоматизированный зенитный комплекс. Его сенсоры постоянно сканируют не только воздушное пространство, но и могут обнаружить и опознать низкоорбитальные космические объекты. Правда для более эффективной работы ему необходимо общаться с другими подобными объектами и с разведывательными спутниками. Комплекс — часть единой оборонной системы. Но в настоящий момент комплекс одинок в своем стремлении защитить воздушное пространство родной планеты. Его исключили из общей сети, поскольку вот уже два года биологический анализатор комплекса ведет себя неадекватно. Анализатор не признает свои воздушные машины. Он атакует любую цель, вошедшую в зону ответственности. Уничтожать комплекс не рискнули — сейчас у людей предостаточно других хлопот. Просто пилоты, пролетая мимо, стали учитывать возможность возникновения нештатной ситуации. Именно так поступили пилоты истребителей, сопровождающие Анатэ. Зачем раздражать монстра, когда можно тихонько прокрасться и благополучно миновать опасный квадрат? Ведь никто не уверен, что атака комплекса окончится уничтожением подземного объекта, а не самих нападающих. Тактико-технические характеристики оборонного комплекса, включающего в себя не только элементы противовоздушной обороны, хорошо известны. Никому не хочется связываться с больным искусственным разумом. Возможно этот разум, говоря человеческим языком, просто сошел с ума. Хотя конструкторы единогласно исключают подобный вариант, но что только в жизни не бывает. Вот и сейчас биологический анализатор зенитного комплекса принял на обработку информацию. Сенсоры засекли низколетящую групповую цель. Цель не опознана. Отправлен запрос. Нет ответа. Запрос продублирован. Ответа не последовало. Цель взята на сопровождение. Однако комплекс не успел адекватно отреагировать на вторжение чужаков. Воздушные машины вдруг исчезли, словно миражи. Сенсоры безуспешно пытаются обнаружить нарушителей, но тщетно. Спустя отведенное инструкцией время, анализатор отменяет боевую тревогу и возвращает комплекс в спящий режим.
А пилоты облегченно вздыхают и стараются как можно скорее покинуть одиннадцатый квадрат.
«Повезло», — радостная мысль проскользнула в сознании Анатэ, когда умолк сигнал оповещения. Теперь стаут невидим для чужих сенсоров. — «Но нам еще возвращаться назад. А другой дороги нет. Мы и так сделали гигантский крюк».
Стаут непростительно низко летит, едва ли не касаясь земли. Кругом степь, ровная как обеденный стол в загородной резиденции. Редкие сухие деревья, заброшенные поля, и развалины человеческого жилья со скоростью пули пролетают мимо. Но Анатэ не успевает рассмотреть детали. Лишь благодаря стауту человеческий мозг, забыв на время о бренном теле, справляется с потоком информации. Распознает объект, оценивает ситуацию, принимает решение и мысленно отдает приказы машине. Скорость сверхзвуковая. Опасная гонка. Но выбор у пилотов небольшой. Либо умереть, врезавшись в землю, либо собьет своя же зенитная ракета или лазерный луч, словно консервный нож вскроет обшивку и доберется до важных механизмов небесной машины. А жить пока еще хочется, поэтому люди готовы идти на любые ухищрения. Даже поддерживают режим молчания и не засоряют эфир своими мыслями.
Спустя несколько минут воздушные машины покидают опасную зону и, плавно набрав высоту, продолжают долгий полет к разрушенной и безжизненной столице.
— Актовоткон, — ужаснулась девушка. Она впервые за три года увидела мрачные черно-серые руины любимого города. Все, что не успели разрушить итроники, разрушили люди. Все, что могло сгореть — сгорело, все, могло разрушиться — разрушилось, а то, что осталось теперь является страшным напоминанием, своеобразным надгробьем на могиле некогда прекрасной и могучей, но в одночасье погибшей цивилизации. Остовы высотных домов, пустые глазницы окон, рухнувшие здания нескончаемой чередой проносятся в сознании Анатэ, повергая ее в состояние близкое к отчаянью. Искореженная техника, горы обломков и даже фрагменты огромных стен, меж которых гуляет ветер, поднимая в небо тонны радиоактивной пыли, теперь больше напоминают гигантскую свалку. Некогда многолюдный и цветущий город превратился в кладбище. Три года назад здесь погибли миллионы людей.
Семь воздушных машин, сбросив скорость, огибают по касательной Храмовую гору и проносятся мимо. Совсем рядом их ждет замаскированная посадочная площадка. Они вдруг замирают в воздухе прямо над неприметным пустырем. Но пустырь — это потайной люк, скрывающий в своих недрах огромный ангар. Люк, повинуясь команде людей, открывается, небесные машины поочередно опускаются во чрево земли. Пройдет не так много времени, и пустырь вновь обретет первозданный облик. А гости, пройдя стандартную процедуру дезактивации, получат доступ к длинному служебному тоннелю, ведущему в храм Солнца.
34
На другое утро молодые археологи покинули уютный домик в Атенрет-сити, вернувшись к месту раскопок. За неделю ситуация кардинально изменилась. Тысячи людей, как пришельцы, так и местные жители облепили склон рукотворного холма. Вавилонское столпотворение. Не иначе. В воздухе звучит смесь разнообразных языков и диалектов. Рай для лингвиста и филолога. Начала прибывать строительная техника. Люди всерьез намерены откопать храм Солнца.
Виктор, поднявшись на вершину холма и широко раскрыв глаза, удивленно созерцал огромный палаточный лагерь. Профессор Коллинз добродушно улыбался и шутливо описывал ситуацию.
— Айко, мы тут лишние, — наконец сделал вывод этнолог, вернувшись в палатку археологов.
— Нет, — Кармен занималась своим любимым занятием — готовила обед, используя старинные испанские рецепты. — Ты не прав.
Айко пристроилась в уголке и помалкивала. Ее карие глаза почему-то наполнились грустью.
— Я прав, — возразил Новиков. — Это уже не археологическая экспедиция, это черт знает что, стройплощадка, реставрация.
— Но ведь так даже лучше. Храму вернут первозданное величие. Он послужит еще много лет.
— Может быть, — этнолог развел руками. — Но археологи тут точно лишние.
— Я согласна с тобой, — японка неожиданно вскочила с места и, предложив парню заглянуть в храм, спешно покинула кухню.
— Что это с ней? — Кармен стала задумчиво вертеть в руках поварешку, недобро косясь на Виктора.
— Я то тут причем?
— Как знать. Как знать.
— На что вы намекаете?
— Сам знаешь. Нельзя вас долго оставлять наедине. А то у Айко в голове начинают возникать фантазии.
— Но я даже повода не даю. Я все прекрасно понимаю. У нас все в рамках дружеских отношений.
— А ей повод и не нужен. Она сама себе на уме.
— Что же мне уехать?
— Сам думай.
Виктор со смешанными чувствами вышел на улицу. Он так и не решил что делать. Айко ждала его у входа в тоннель.
— Пойдем в храм, — немного капризно, словно малый ребенок повторно предложила она.
— Пошли.
Пройдя тоннель, молодежь осторожно переступила порог культового комплекса. Здесь все изменилось. Все не так, как прежде. Нет ареола таинственности, нет той своеобразной мрачной атмосферы неизвестности. Буднично, суетливо и совсем неинтересно. Церемониальный зал ярко освещен. Работает масса людей. Реставраторы, местные художники из Актовоткона, ученые, кочевники, военные заполонили зал. Стены и огненный трон опоясаны строительными лесами. Среди многоликой толпы кое-как удалось рассмотреть знакомые лица коллег.
Но не успели археологи войти в зал, не успели затеряться в толпе, как на фоне негромкого людского гомона ясно прозвучала короткая фраза, больше напоминающая команду: «Фас!»
— Вот они!
Пестрая, но единая в своем стремлении команда репортеров, операторов и их ассистентов, словно коршуны, побросав все прочие занятия, накинулась на первооткрывателей криогенной камеры.
— Мисс Сайто, мистер Новиков, — под нос археологов беспардонно сунули два десятка мобильных звукозаписывающих устройств. — «Global news», «ACN», «Вечерняя Мениола», «Исторический вестник», «ТН-5», — перечислили еще десяток новостных агентств и популярных тематических интерактивных изданий Конфедерации Человечества.
— Не могли бы вы подробно рассказать о своем открытии?
— Хотелось бы услышать…
— Мисс Сайто, вам было страшно?
— Работа археолога связана с определенным…
— Как вы оцениваете значимость…
— Мистер Новиков, стоит ли воскрешать принцессу древнего Атенрета? Может все оставить как есть?
— Трудно переоценить важность вашей работы. Раскопки храма Солнца…
«Боже мой, — с грустью в душе подумал Новиков и тяжело вздохнул, глядя сквозь плотный строй журналистов и щурясь от яркого света репортерских прожекторов, — вот только вас для полного счастья не хватало».
35
Длиннющий трехкилометровый слабоосвещенный тоннель упорно не желал заканчиваться. Пилоты брели вслед за дочерью Солнца, периодически озираясь по сторонам. Темный низкий свод угнетал сознание офицеров привыкших к небесным просторам. Пилоты впервые оказались в служебном тоннеле, ведущем в храм. Ранее они посещали культовый комплекс как все смертные, заходя через парадные врата. Но сегодня сложилась совсем иная ситуация. Плюс ко всему, тяжелые противорадиационные костюмы высокой степени защиты немного стесняли движения и мертвым грузом висели на людях. Не так то просто в подобной экипировке преодолеть пешком три километра. Транспортная система обесточена. Даже лампы загораются в самый последний момент, мутным светом освещая тоннель, а затем тут же тухнут за спинами людей. Храм вошел в режим жесткой экономии энергии.
Любой путь рано или поздно подходит к своему логическому завершению. Впереди людей ждал тупик. Никакого намека на двери. Но это всего-навсего иллюзия, обман. И Анатэ, как один из разработчиков оборонного комплекса храма, прекрасно осведомлена в данном вопросе. Надо пройти идентификацию. Автономные датчики опознают людей.
Толстенные, замаскированные под стену ворота открылись вовсе не там, где этого ожидали пилоты, не в конце тоннеля, а сбоку. Довольная девушка, посмотрев в удивленные глаза спутников, усмехнулась и, легким взмахом руки, пригласила пилотов проследовать в переходную камеру. Преодолев все защитные барьеры, пройдя еще одну, более тщательную дезактивацию и оставив защитную амуницию в специальной комнате, люди оказались в прекрасно обустроенном жилом помещении. Здесь можно не только работать, но и жить. Приятно после долгих часов пути сквозь безжизненную радиоактивную пустыню вдохнуть полной грудью чистый, свежий, немного прохладный воздух, побродить по дорожкам цветущего подземного сада, созерцая сочную зелень деревьев, посидеть на лужайке, уловить почти забытый аромат полевых цветов и на секунду представить себе, что жизнь течет в прежнем русле, нет разрушений, нет радиации, а Атенрет наполняет обыкновенная жизнь, детский смех и мечта о прекрасном будущем.
Но это опять всего-навсего горькая иллюзия. Прежнего дома больше нет. Атенрет стал другим, враждебным. Он жестоко мстит своим неразумным детям.
Восемнадцать специалистов разного профиля дожидались Анатэ в комнате отдыха. Храм не пускал их на технический уровень. Все вскочили с мест и склонили головы, увидев дочь Солнца.
— Я попробую, — Анатэ постаралась обнадежить людей. Она покинула комнату отдыха и направилась дальше по коридору. Техники последовали за ней. Девушка была единственной надеждой. Храм просто обязан опознать дочь Солнца.
Двадцать пять человек замерли перед массивной металлической дверью. Анатэ встала в условно очерченный круг. Датчики послушно считали с нее весь необходимый объем биометрической и энергетической информации. Загорелся синий, разрешающий сигнал. Дверь медленно распахнулась, а люди облегченно вздохнули. Ведь если бы охранный комплекс признал их врагами, они даже уйти отсюда не смогли бы, не то что улететь.
Анатэ почти бегом проследовала в комнату управления, открывая по дороге множество хитроумных замков. Ей предстояло перевести охранную систему на ручное управление, либо, в случае неудачи, совсем отключить внешнюю защиту.
— Готово, — наконец сообщила она, закончив манипуляции с пультом управления и воспользовавшись громкой связью. — Можно работать.
Техники не заставили себя долго ждать, оккупировав технический уровень. Они проводили диагностику оборудования, выявляя причину, повлекшую за собой череду странных неисправностей. Помимо ремонта системы охлаждения реактора, требовалось понять почему не сработала автоматика. Что конкретно вызвало сбой в отлаженной и давно отработанной системе управления. А уж потом необходимо, восстановить работоспособность, провести текущий ремонт.
Спустя полчаса команда ученых и техников собралась в комнате управления технологическими процессами. Это был своеобразный консилиум. Кто-то уже сотый раз осматривал приборы, кто-то вновь изучал техническую документацию, пытаясь выявить скрытые нюансы проекта, при этом зная документацию наизусть. По единодушному мнению, причина неисправностей была скрыта в одной-единственной маленькой комнатке, надежно защищенной от любых неприятностей, известных человечеству. Там размещался саморегенерирующийся биологический анализатор, центральный мозг всего храма Солнца. Люди необдуманно наделили его искусственным интеллектом. А он по неизвестной причине стал работать совсем не так, как планировали создатели. Кто-то провел параллель с неисправным зенитным комплексом в одиннадцатом квадрате. Одинаковые симптомы «помешательства». Только у храмового анализатора, как говорится, пока все еще впереди. Начальная стадия.
— Там повышенный уровень радиации, — сделали вывод. — Это единственная зацепка.
— Откуда там радиация? — Анатэ удивленно хлопала глазами. — Туда не то что гамма-излучение, туда не всякая элементарная частица проскочит.
— Да. Но факт — вещь упрямая. Учитывая пятикратное резервирование диагностического оборудования, можно смело исключить любую ошибку. Датчики не врут. Там действительно повышенный уровень радиации. А вот причина возникновения нештатной ситуации нам неизвестна. Облучение не могло произойти извне. Внешний защитный кокон ни на секунду не отключался. Значит, анализатор был облучен изнутри. Звучит абсурдно и зловеще, но других вариантов нет.
— Но там нет штатных радиоактивных материалов.
— Штатных нет. Нам предстоит решить очень трудную загадку. Если мы справимся, то возможно в дальнейшем сможем полностью исключить возникновение подобных неисправностей. А в настоящий момент радиация не только убивает живую материю анализатора, но и наверняка видоизменила эталонный генетический материал, из которого воспроизводится новая биологические структура взамен умершей. Через четыре дня живая ткань анализатора завершит процесс обновления. В результате мы получим генетически видоизмененные нейроны. Мы не знаем характер мутационных процессов. Трудно предположить, как живая материя поведет себя в дальнейшем. Наверняка нечто подобное произошло и с анализатором зенитного комплекса. Но туда мы не сможем попасть, а здесь есть возможность не только изучить проблему, но и побороться за контроль над анализатором.
Однако планы техников не осуществились. Анализатор просто не впустил их к себе. Он даже отказался признать Анатэ, отказался добровольно передать свои полномочия приемнику, считая себя вполне исправным и, конечно, отчаянно протестовал, но его никто не слушал. А кто из сумасшедших когда-либо признавался, что он действительно сумасшедший? Скорее всего, никто. Ну, а те, кто признавались, наверняка не были сумасшедшими. Пришлось вручную, физически, с внешней стороны, отключить основной анализатор от источников информации и от исполнительных устройств и перевести управление на законсервированный резервный анализатор. Теперь «больной» искусственный разум будет влачить бессмысленное существование до тех пор, пока не иссякнет внутренний аварийный источник снабжения. Человека он точно не переживет. Его обрекли на медленную смерть.
Итак, автоматика заработала, реактор перешел в штатный режим работы, а вездесущие ремонтные роботы, получив долгожданную свободу, приступили к исполнению служебных обязанностей.
Но причина радиоактивного заражения основного анализатора, повлекшая за собой неприятные последствия, так и осталась загадкой.
* * *
Поздним вечером, перед возвращением в подземную столицу, которую Анатэ так и не признала новым домом, а считала скорее местом добровольного заточения, девушка решила посетить церемониальный зал. Она специально уединилась. Нельзя демонстрировать свои эмоции перед подданными. Работа ненадолго отвлекла Анатэ от мрачных мыслей. А вот теперь гнетущая картина разрушенного Актовоткона, опустошенной и мертвой земли вновь предстала перед глазами. Привычный Атенрет разрушен. Дочь Солнца всего-навсего ничтожный осколок погибшего мира. Что делать дальше? За что бороться? Зачем цепляться за жизнь? Какой в этом смысл? Зачем же она живет? Лелеет в душе призрачные надежды или просто подчиняется инстинкту самосохранения? Нет внятного ответа.
Девушка прислонилась спиной к гранитному постаменту огненного трона и тяжело вздохнула, закрыв глаза. Память послушно вернула ее мечущееся сознание в прошлое. От этих воспоминаний Анатэ зарыдала. Где-то там, далеко, в другой и прекрасной жизни, радостно светит солнце, по голубому небу плывут мохнатые облака, улыбаются погибшие друзья, ласковая волна смывает следы на мокром песке… А непослушные слезы продолжают катится по щекам. Давно дочь Солнца не позволяла себе немного побыть простой девчонкой, давно ей не было так горько и тоскливо на душе. С тех самых пор, когда она потеряла маму…
Сжав волю в кулак и преодолев отчаяние, отогнав мрачные мысли, Анатэ открыла влажные глаза. И тут же ледяной ужас сковал ее тело, а крик застрял в горле и не смог вырваться наружу. Совсем рядом, буквально в трех шагах, в воздухе висела полупрозрачная дымка по форме напоминающая человеческую фигуру. Даже темные глазницы легко различимы, а губы изображают добродушную улыбку.
Прошли три долгие секунды, пока Анатэ смогла закричать. Но на фигуру призыв о помощи не произвел ни малейшего впечатления. Она осталась висеть на прежнем месте, слегка покачиваясь в воздухе.
Девушка боялась пошевелиться и не сводила глаз с самого настоящего привидения. Но Анатэ ошибалась, она встретила нечто иное. Перед ней возникло невероятное порождение нового радиоактивного мира.
«Не бойся. Я избавлю тебя от мучений. Скоро ты обретешь покой. Ведь ты хочешь этого», — чужая мысль покорила девичье сознание. Человекообразная дымка надсмехалась над хрупким созданием из плоти и крови.
— Нет! Не надо! — отчаянно закричала Анатэ, предчувствуя приближение трагической развязки.
А дымка просто прошла сквозь тело девушки, сквозь постамент огненного трона, сквозь противоположную стену и исчезла из виду. Но дочь Солнца этого не видела. Она даже ничего не почувствовала, не успела окончательно испугаться. Анатэ была ошеломлена…
И тут индивидуальный дозиметр неистово запищал. Теперь девушка поняла каким образом был заражен биологический анализатор. Волна отчаяния захлестнула душу Анатэ. Показания дозиметра не оставили ни малейшей надежды. Дымка очень похожая на человека выполнила обещание. Она облучила лишь биологическую структуру. Очень скоро дочь Солнца обретет вечный покой…
36
— Ребята, — воскликнул капитан Стаоал, тяжело дыша и поднявшись пешком на восемнадцатый уровень храма Солнца. — Пока вас найдешь…
Айко, Виктор и Умаалон удивлено обернулись, побросав все текущие дела. Они два месяца не виделись с капитаном ФСКР и уже почти забыли о его существовании, а он вдруг нежданно-негаданно появился. Отсюда и удивление.
Храм почти полностью освободили от грунта, наполовину разобрали защитный каркас, но люди по-прежнему входили в здание, пользуясь трехсотпятидесятиметровым тоннелем, проложенным археологической экспедицией. Дневной свет попадал в храм сквозь многочисленные окна. Культовый комплекс перестал казаться мрачным каменным изваянием, он ожил.
— Батюшки, — Виктор отложил в сторону спектроскоп и вместе с товарищами направился к нежданному гостю. — Вот так встреча. Капитан, какими судьбами?
Стаоал любезно поздоровался с каждым ученым и, прежде чем ответить на многочисленные вопросы, широко улыбнулся.
— Давай, рассказывай, — торопил Умаалон. — Ты же просто так не приходишь.
— Ну и представление у вас обо мне, — капитан покачал головой. — Как будто я не человек и не могу просто так навестить старых знакомых. Впрочем, вы правы, я пришел по делу.
— Кто бы сомневался, — Айко усмехнулась.
— Зря смеешься, — Стаоал поднял указательный палец и неожиданно для всех перешел на русский язык. Вероятно, он надеялся, что теперь его поймут только избранные. — Хочу сообщить вам очень важную новость. Только не падайте в обморок, мисс Сайто.
— И не собираюсь. Ваши коллеги оживили дочь Солнца? — догадалась японка.
— Вам бы в разведке работать, — пошутил капитан. — Вы опять правы. Все давно ждут этого события. А на самом деле, криобиологии и медики уже давно разморозили девушку. Айко, не смотри на меня такими глазами. Ее действительно уже давно разморозили. Но необходимо было провести курс реабилитации.
— Она жива и здорова? — не удержался Умаалон.
— Конечно. Однако врачам пришлось попотеть. Знаете, почему ее заморозили?
— Ну, не ходи вокруг, да около, — попросил Новиков. — Если взялся рассказывать, то уж давай, рассказывай, от начала и до конца. Мы все сгораем от нетерпения.
— Ладно, ладно, — Стаоал примостился на каменной ступеньке. — Есть мнение, что девушку заморозили неспроста… она получила смертельную дозу радиации и должна была умереть. Две тысячи лет назад смертельно больного человека заморозили, вместо того, чтобы дождаться кончины и похоронить. А нашим врачам пришлось спасать ее жизнь, причем в буквальном смысле этого слова. Не стану вдаваться в подробности, но спустя два месяца, организм девушки полностью восстановлен. Принцесса прошла курс интенсивной реабилитации, — капитан взглянул на хронометр, — и через полчаса она прибудет в храм Солнца.
— Вот это да! — Виктор не удержался от комментариев. — А зачем ты нам об этом рассказываешь, да еще инкогнито?
— Потому, что наша гостья из прошлого пожелала не только осмотреть храм Солнца, но и решила встретиться с людьми, благодаря которым она вновь обрела жизнь. А это вы. Готовьтесь к встрече.
— Как она восприняла современную действительность? — спросила Айко.
— Тяжеловато. Но иначе и быть не могло. А что бы ты испытала на ее месте?
Сайто промолчала, лишь тяжело вздохнула.
— Вот-вот, — продолжил рассказ капитан. — Кстати, ее зовут Анатэ. Несмотря на достаточно юный возраст, — тут Стаоал усмехнулся, понимая, что к его словам могут придраться, мол, ничего себе юный возраст, — она прекрасный архитектор и талантливый художник.
Новиков и Айко удивленно хлопали глазами, глядя друг на друга.
— Виктор, я не знал, что ты ясновидящий, — Умаалон тоже был удивлен.
— Это вы о чем? — не понял капитан.
— Вспомните видеозаписи, сделанные в криогенном хранилище.
— Это их бессвязные разговоры на холодном полу?
— Да. Виктор угадал имя принцессы и род ее занятий.
— Точно, — теперь глаза капитана округлились. — То-то я думал, почему имя девушки показалось мне знакомым… Как ты угадал?
— Может быть… э… мне ее душа подсказала, — пошутил Новиков. — Когда находишься на грани жизни и смерти… Что вы все на меня так внимательно смотрите? Не знаю я. Понятно?
* * *
— Так, — Стаоал вел молодых археологов вниз по широкой каменной лестнице, — она проста в общении, терпеть не может фамильярности и лести. Так что ведите себя естественно. Она понимает мениольский и английский язык, но с произношением пока тяжеловато. Постепенно научится…
— Вы, конечно же, проводили сканирование ее информационно-энергетической субстанции, — в голосе Айко звучал открытый упрек.
— Разумеется, — капитан на секунду остановился, окинул Сайто надменным взглядом. — Хотел бы я посмотреть на тебя. Ты бы тоже не удержалась от соблазна. Зато мы видели последние дни Атенрета глазами девушки. Раскрыты многие загадки погибшей цивилизации. Ведь дочь правителя не последний человек в том государстве и была прекрасно информирована. Плюс мы обучили ее основным понятиям нашего мира. Рассказали историю нынешнего Атенрета. Одним словом, она почти полностью готова к современной жизни. Захочет ли она остаться здесь? Это уже другой вопрос. Но мы сделали все, что могли, сгладили острые углы, постарались как можно мягче адаптировать дочь Солнца к современной действительности.
— Ну, вы, разумеется, молодцы, — прогундела Сайто. Однако ее тихий голос не был услышан. Лестница закончилась, и молодые археологи оказались в церемониальном зале.
А где суета,
в преддверии торжественного момента, где толпа встречающих? Люди, конечно, в зале были. Но реставраторы неспешно работали, восстанавливая прежнее величие горельефов и мозаики. Ни кочевников, ни администрации Атенрет-сити, никого…
— Не понял, — Виктор начал озираться по сторонам. — Все на улице, что ли?
— На улице дождь льет как из ведра, — задумчиво произнес Умаалон. — Боюсь, что нам предстоит неофициальная встреча, скажем так, без галстуков.
— Угадал, — капитан рассмеялся. — Анатэ просила не беспокоить людей. Зачем напрасно будоражить воображение местных жителей? В лицо девушку мало кто знает. Прилетел еще один атамак в женском обличии, только и всего. К тому же ФСКР всерьез опасается за ее безопасность. Не все местные племена с радостью восприняли воскрешение дочери Солнца.
— Понятно, — процедил Новиков. — Незавидная у нее судьба.
Встречающие застыли в десяти метрах от огненного трона.
— Здесь подождем, — предложил Стаоал. — И не вздумайте прилюдно называть ее принцессой, только по имени. Договорились?
Через парадный ход в зал вошла хрупкая белокурая девушка, одетая в стандартный пилотский комбинезон, на ногах красовались высокие полусапожки с вакуумными застежками. Это пилот военно-транспортного гравилета, а не принцесса. Девушку сопровождали два дюжих сотрудника ФСКР. Охранники ничем не выделялись. Точно такой же комбинезон, но на поясе висит кобура, плюс мокрые зонты в руках.
Внезапно Анатэ остановилась. Ее шокировал нынешний облик храма Солнца. Она долго рассматривала святыню, потом обратилась к одному из охранников. Он указал рукой на археологов, стоящих в глубине огромного зала.
Виктор во все глаза пожирал гостью из прошлого. Ее черты лица были ему хорошо знакомы. Пять часов он провел возле криогенной камеры. Но в то же время к археологам приближался совсем другой человек. От прежнего облика Снежной королевы осталась лишь неестественная белизна кожи, да неповторимая улыбка на лице.
— Здравствуй, Анатэ, — Стаоал сделал шаг вперед.
— Добрый день, — произнесла принцесса по-мениольски, обращаясь к археологам. Глаза цвета небесной синевы почему-то остановились на Умаалоне.
— Знакомьтесь, — невозмутимо продолжил капитан. — Анатэ, дочь Солнца. Прошу любить и жаловать. Это Айко Сайто, археолог, лингвист. Возможно вам, девушки, удастся найти общий язык, причем в буквальном смысле слова. Мисс Сайто знает более шестидесяти языков и около двадцати местных наречий.
— Двадцать три, — немного капризно поправила Айко.
— Тем более, — потом Стаоал указал на Виктора. — Виктор Новиков, этнолог. Именно Айко и Виктор обнаружили криогенное хранилище спустя два тысячелетия. Ну, а это мистер Умаалон, технический руководитель археологической экспедиции.
— Будем знакомы, — принцесса несколько необычно кивнула головой с легким наклоном в правую сторону. Видимо так было принято в ее мире. Говорила она исключительно по-мениольски, но с заметным акцентом. Скорее всего, ей было проще говорить именно на этом языке, а не на каком-либо другом.
Минут через пять, завершив официальную часть церемонии знакомства, капитан Стаоал тактично покинул компанию молодых людей, сославшись на дела. Охрана держалась в стороне, не выпускала принцессу из виду. Теоретически археологи и принцесса Анатэ располагали полной свободой действий.
— …И все-таки тебе можно только посочувствовать, — Айко придерживалась своей, женской точки зрения.
— Да. Мой мир погиб. А здесь я совершенно чужой человек.
— Ну, это ты зря так рассуждаешь, — Виктор не согласился. — Человек везде остается человеком. Ведь мы не воспринимаем тебя как чуждое создание.
— Я, конечно же, рада, что на Атенрет пришли люди, а не итроники, — Анатэ вслед за археологами поднималась на восемнадцатый этаж. — У моих потомков есть шанс возродится и занять достойное место среди людей. Хорошо, что возник Галактический Альянс, и насекомые больше не могут убивать нас по одиночке, но…
— Твой мир уже не вернешь, — докончила Айко. — Погибло, все, что радовало взор и было мило душе. Погибли родные и друзья. Все это так. Я представляю как тебе тяжело. Но, несмотря на это, жизнь продолжается.
— Если хочешь, — в разговор вступил Умаалон. Он душевно улыбнулся печальной девушке, — оставайся с нами, в нашей команде. Возможно, здесь твоя жизнь обретет новый смысл. Ведь ты архитектор, художник. Почему бы тебе не проявить себя?
— Здесь?
— Да. Сейчас мы помогаем реставраторам восстанавливать храм. Стараемся определить состав краски, технику живописи, ну и так далее. А ведь тебе наверняка прекрасно известны эти рецепты.
— Известны.
— Вот видишь. Почему бы тебе не заняться полезным делом?
— А потом?
— Потом? — Умаалон ни на секунду не задумался. — Потом все зависит от твоего желания. Выбор за тобой. Ты можешь остаться на родной планете. Работа найдется. Кроме того, помимо Атенрета есть Земля и Мениола, да и весь Галактический Альянс. Для тебя открыты любые двери. Неужели тебе не интересно посетить иные миры?
Анатэ вдруг улыбнулась:
— Ты слишком сильно напираешь. Я пока не готова к такому повороту событий.
— А ты никогда не будешь готова, если станешь всю жизнь варится в собственном соку.
Принцесса хмыкнула, но промолчала, возможно до конца не поняла смысл сказанных слов.
— Отстань ты от нее, — заступилась Айко. — Анатэ, пойдем, я покажу тебе чем мы тут занимаемся.
Девушки удалились.
— Да уж, — Новиков чесал затылок. — Сегодня ты мня удивил. Ты часом не влюбился в местную богиню? А?
Умаалон рассмеялся, пожал плечами, недобрым взглядом покосился на охранников и направился вслед за девчонками.
37
Правитель Атенрета стоял возле окна стерильного медицинского бокса. За стеклом, на белоснежной кровати неподвижно лежала его дочь, обвешанная медицинским оборудованием. Она медленно умирала. И он это знал. Скорбь воцарила в душе сына Солнца, сковала волю. Его покидала единственная дочь, родная кровинка. И правитель был не в силах что-либо изменить. Он с мольбой обращался к небесам, предлагая взамен забрать его жизнь. Но темные небеса хранили безмолвие.
— Нет! Нет! Нет! Анатэ! — кричал обезумевший отец, стуча от отчаянья кулаками по стеклу. — Почему ты? Почему?
Медики с сочувствие глядели на убитого горем отца. Им хотелось помочь владыке. Однако они были бессильны…
38.
Наступили первые холода. Погода не радовала солнечными днями. Северный ветер пронизывал аж до костей. На море разбушевался сильнейший шторм. Затяжные осенние дожди портили настроение, повергнув всех жителей Атенрет-сити в молчаливое уныние.
Археологи в полном составе собрались в библиотеке. В камине весело плясали языки пламени. Профессор Коллинз умело орудовал кочергой, держась свободной рукой за каминную полку. Ему, сыну туманного Альбиона, дождливая и ветреная погода была не в тягость. Он часто вспоминал родную деревушку, затерянную меж холмов на побережье неугомонного Атлантического океана.
— Ну что же, господа, — профессор подал Кармен плед, а сам пристроился в любимом кресле подле камина. — Считаю, что нынешний сезон мы провели с пользой. Археологическая экспедиция завершена. Но впереди нас ждет рутинная и, я бы даже сказал, бесконечная кабинетная работа. Будем систематизировать накопленный материал, будем строить планы на следующий сезон. Грех жаловаться. Этим летом мы добились выдающихся результатов. Я не боюсь произнести это помпезное слово. Ибо именно так обстоят дела. Храм Солнца обрел новую жизнь. Теперь это не закопанный в земле памятник древней культуры, а действующее культовое сооружение. Храм способствует сближению людей, — Коллинз сделал маленькую паузу. — А больше всего на свете, я рад знакомству с мисс Анатэ. Все люди нам завидуют, честное слово.
— Вы преувеличиваете, профессор, — дочь Солнца засмущалась.
— Нисколько.
— Прости за нескромное любопытство, но ты уже определила планы на ближайшее будущее? — поинтересовалась Кармен.
— Я бы посетила Мениолу, Землю, — немного мечтательно перечислила девушка.
— А к нам не вернешься? — полюбопытствовал Амматаал.
— Если вы не против, я бы хотела принять участие в следующей экспедиции. Ведь вы решили посетить остров Борро. Там жили укалаги, отступники, не признающие главенство бога Солнца. Я не имела права там появляться.
— Да, они поклонялись странным богам, — поддержал девушку Амматаал. — Правда, нам о них мало что известно.
— Мы будем рады, Анатэ, если ты присоединишься к нам, — заключил профессор Коллинз, улыбаясь. — Ходячая энциклопедия нам не помешает.
— Договорились, — девушка рассмеялась. — Большинство отступников покинуло планету за триста лет до моего рождения. Судьба этих людей неизвестна. Они не остались в планетарной системе. Но часть укалагов не улетела…
— Экспедиция мне представляется весьма и весьма интересной, — задумчиво проговорил Стуберг. — Ведь их генофонд был ограничен.
— Они иногда крали девушек.
— Куда же им деваться? — антрополог снисходительно улыбнулся. — Жизнь заставляла.
— Кстати, мистер Новиков, — Коллинз едва не подпрыгнул в кресле, вспомнив нечто важное. — Чуть не забыл. С вас книга.
— Какая книга? — Виктора застали врасплох.
— Желательно наполненная научным содержанием.
— Вы предлагаете мне создать видеографию о нынешней, точнее прошлой экспедиции?
— Как вы догадливы, мистер Новиков. Именно это я и хотел сказать. Коллеги меня поддержат. Верно?
Возражать никто не стал.
— Материалов много, работайте, пишите. А если вам вдруг понадобиться консультация, полагаю, что никто из присутствующих не откажется оказать посильную помощь.
— Хм, — Новиков задумался. — Только строго не судите, — он, наконец, согласился.
— Вы сможете, я уверен. Весь научный мир будет ждать выхода вашей видеографии.
— Не льстите мне заранее, профессор, а то, чего доброго, еще сглазите.
Ученые дружно засмеялись.
Эпилог
На другой день археологи упаковали чемоданы и разлетелись кто куда. Дом опустел.
Виктор перед отъездом решил попрощаться с Айко. Он нашел девушку одиноко сидящей на татами в своей комнате.
— А ведь Умаалон без ума от нашей принцессы, — Новиков начал издалека, снимая обувь.
— Да. И она не возражает. Она ищет простое человеческое счастье, вместо того, чтобы быть религиозным идолом у дикарей. Я ее прекрасно понимаю…
— Надеюсь, что у них все будет хорошо.
Сайто лишь кивнула головой и отвернулась от парня.
— Айко, дорогая, — Виктор присел напротив.
— Витя, поезжай. Ты опоздаешь на звездолет, — сквозь слезы проговорила девушка. — Ничего не говори. Не нужно слов. Просто возвращайся. Хорошо?
— Хорошо, — парень тяжело вздохнул.
Они поднялись на ноги и крепко обнялись.
А когда Новиков оказался в коридоре, его сердце вдруг сдавила непонятная тоска. Ему начало казаться, что сегодня он видел Айко в последний раз. Подчинившись минутному порыву, Виктор решил вернуться, бросился к двери. Но дверь, ведущая в комнату девушки, оказалась заперта…
Конец
Январь — май 2009 г .
Остров Борро
1
Здесь ничего не изменилось. Все тот же трехэтажный дом. Внешне строгая мениольская архитектура, окна от пола до потолка без единой рамы, а внутри пристанища археологов господствует привычный для землянина старинный английский стиль, лакированная мебель и ковры, тяжелые шторы закрывают окна, ревностно оберегая покой обитателей от любопытного взора прохожих. Тот же неповторимый, изящный, но строгий уют и упоительная прохлада встречают гостя, поспешно переступившего через порог, прячущегося от нещадно палящего атенретского светила.
Виктор Новиков буднично поднялся на крыльцо, вошел в предусмотрительно распахнутую автоматикой прозрачную дверь и оказался в узком холле. Он, не останавливаясь, прошел в обширную гостиную, небрежно бросил вещи на пол, осмотрелся. Кремовые полосатые обои, мягкая мебель, широченный ковер на полу, массивный стол. Обстановка гостиной сразу навивает воспоминания о прошлой экспедиции. А сердобольная душа невольно радуется, заставляя сердце чаще биться в груди.
Ну, здравствуй, Атенрет. Я вернулся.
Гостиная пустует. Тишина. Не слышно голосов, лишь мерно тикают старинные позолоченные часы на каминной полке, да едва слышно шелестит кондиционер, старательно имитируя листву, потревоженную легким ветерком.
Постояв пару минут, Новиков, наконец, улыбнулся, поднял с пола дорожные сумки и направился к лестнице. Он никого не встретил на втором этаже. Тишина, кругом почти абсолютная тишина. Ковролин заглушает звуки шагов. А вот и комната № 237. Здесь будет жить скромный молодой этнолог.
Раскидав вещи по углам, приняв душ и переодевшись, Виктор покинул комнату с твердым намерением выяснить, не является ли он в настоящий момент единственным обитателем трехэтажного дома археологов. Конечно, можно выведать все подробности у самого дома. Но так не интересно. Лучше побродить по пустынным коридорам и воочию удостовериться в том, что люди в доме все-таки есть. Спешить то некуда.
Первое приятное открытие ждало Виктора на третьем этаже, в столовой.
— Ты как всегда к обеду! Здорово, — радостно воскликнул Умаалон, поднимаясь из-за стола. — Есть будешь?
— Привет. Не откажусь, составлю вам компанию, — Новиков рассмеялся, пожимая протянутую руку. Он целый год не видел технического руководителя экспедиции, мениольца почти безвылазно живущего на Земле.
Рядом с Умаалоном торжественно восседала принцесса Анатэ и тоже восторженно улыбалась, увидев Виктора. Ее бездонные голубые глаза светились от счастья. Она была рада видеть человека, в свое время нашедшего ее в темных подземельях храма Солнца.
А напротив, по другую сторону стола, неторопливо обедала еще одна парочка, бывшие супруги, Билл Стуберг и неподражаемая Кармен. Они восприняли появление этнолога хоть и радостно, но без лишних восторгов, не так как Умаалон с Анатэ.
— Тебя сейчас поздравить или попозже? — шутливо полюбопытствовал антрополог, подливая соус в тарелку Кармен.
— Поздравить? С чем? — искренне удивился Виктор, опустившись на стул рядом с Анатэ.
— Вот только не надо изображать из себя этакого зашибленного скромника, — продолжил Билл.
— А, это вы о видеографии, — Новиков поморщился. — Какие могут быть поздравления? Раскритиковали в пух и прах. Сказали вам бы, молодой человек, сказки писать.
— Зря ты так думаешь, — спокойно, даже монотонно произнесла Кармен своим неестественно низким гортанным голосом и отложила вилку, лишь потом медленно повернула голову в сторону собеседника. — Хороших отзывов больше.
— Вряд ли, — Виктор покачал головой. Тема для него не самая приятная.
— Я, наверное, лучше знаю, — продолжила вещать Кармен, в голосе чувствовались нотки снисхождения. — Просто некоторые коллеги были не в курсе, что господина Новикова консультировали не только такие известные в своей области ученые, как профессора Коллинз, Амматаал и Родригес, но в том числе и принцесса Анатэ. Материал был получен из первых рук. А когда коллеги узнали об этом…
— Им пришлось пересмотреть свою твердолобую точку зрения, — весело докончил Умаалон.
— Вот оно, молодое поколение, — все так же спокойно и безэмоционально произнесла Кармен, указав на техника.
— По крайней мере, мы не твердолобые, — съязвил Умаалон.
— Как знать, как знать, — Кармен впервые улыбнулась и подмигнула Биллу. Тот лишь демонстративно развел руками, мол чего гадать на кофейной гуще.
Все улыбались, поздравляя Виктора с выходом тематической видеографии, повествующей о последних годах жизни прежнего, высокоразвитого Атенрета. Книга, как и предрекали, наделала много шуму в научной среде, вызвав неоднозначные толки. Только Анатэ вдруг склонила голову над тарелкой, модная челка скрыла лицо, и никто кроме Кармен не разглядел две малюсенькие слезинки, предательски соскользнувшие с ее очаровательных глаз, бездонных, как само небо.
2
Быстро покончив с обедом, Анатэ вскочила со стула и поспешила к выходу.
— Мне надо кое-что сделать, совсем забыла, — скороговоркой промямлила она.
— Милая, все в порядке? — Умаалон не на шутку забеспокоился и помчался вслед за любимым человеком.
Принцесса остановилась у порога, обернулась и закивала головой.
— Да, да, просто надо… я скоро…
Техник вернулся к столу.
— Она всегда болезненно воспринимает воспоминания о былой жизни, — мрачно проговорила Кармен, допивая кофе.
— Да, — согласился техник.
— Надеюсь, это скоро пройдет, — вставил словечко Стуберг.
— Трудно сказать. Она другой человек, — Кармен тяжело вздохнула. — Мы договаривались не поднимать в присутствии девушки болезненные для нее темы…
— Но ведь мы сейчас находимся на Атенрете, — антрополог покачал головой. — Как же без этого?
— Одним словом, Умаалон, многое зависит от тебя, — Кармен опустила на блюдце кофейную чашку.
— Знаю, — парень был расстроен. — Пойду к ней.
— Да, так будет лучше, — старая женщина согласилась, провожая взглядом удаляющегося техника.
— Вот такие дела, — констатировал факт Стуберг. — А у тебя что нового?
Вопрос предназначался Виктору.
— Ничего особенного, — Новиков тоже был подавлен.
— Как наследник?
— Растет. Все замечательно. Супруга собирается на следующий год лететь вместе со мной.
— Рановато.
— Я тоже так думаю. Но у нее свое мнение.
— А как же мениольские семейные традиции? — хмыкнула Кармен. — Жена беспрекословно подчиняется мужу.
— Она же замужем за землянином, — Виктор усмехнулся.
— Понятно. Можно и зубки показать.
— Вроде того, — Новиков махнул рукой. — Только вряд ли я соглашусь.
— Ребенку в таком возрасте нежелательно менять планету.
— Вы правы, как всегда. Именно поэтому я против.
— Правильно, — Стуберг отложил салфетку.
— Кроме нас в доме никого нет? — Виктор сменил тему разговора.
— Артур в городе, — неопределенно ответила Кармен. — Вернется вечером. Ладно, заболталась я. Займусь делом, — она поднялась из-за стола, дошла до двери, остановилась и, не оборачиваясь, произнесла, — Айко не будет, — затем покинула столовую.
— А что случилось? — этнолог начал допытывать антрополога.
— Ничего не случилось, — Стуберг развалился на стуле, вытянув ноги под столом. — Ей предложили другую работу, она согласилась.
— Это из-за меня?
— Кто знает? — Билл привычно развел руками. — Все может быть. Впрочем, прошел целый год.
— Жаль.
— Очень…
— Где Айко теперь?
— В Бразилии.
— Ясно. Кто будет вместо нее?
— Увидишь, — антрополог загадочно улыбнулся.
— Что-то вы темните.
— Нет. С лингвистом ты уже встретился. Лучшего нам не найти.
— Анатэ?
— Конечно. При желании она может заменить всех нас.
— Вас-то вряд ли…
— Меня… да… а вас запросто.
Новиков усмехнулся.
— Анатэ отказалась сотрудничать с ФСКР, отказалась восстанавливать по крупицам знания прежнего Атенрета, толковать прежние понятия. Стаоал два раза летал к ней на Землю, уговаривал. Но ты же видел, как она реагирует на…
— Принцесса послала контактную разведку куда подальше?
— Нет, Умаалон послал, — Билл показал ряд белых зубов, получилась злодейская улыбка.
— И правильно. Незачем мучить человека.
— Да. Согласен. Девушке есть чем заняться. По проекту Анатэ в Китае возводят четырехсотэтажное здание. Целый город взметнулся к небесам.
— Слышал, — согласился Новиков. — Атенретская архитектура пока в диковинку.
— Во-во. Скоро наша принцесса станет известным архитектором. Ее уже приглашали на Мениолу.
— Рад за принцессу. Значит скоро и она уйдет?
— Трудно сказать. Пока она обещала по мере возможности помогать нам. А что будет через год… я прогнозировать не стану. У нее есть все шансы для того, что бы реализовать себя в качестве архитектора. Зачем мы ей? Воспоминания о прошлой жизни постепенно сгладятся. Да и чем дальше от Атенрета…
— А как же Родина?
— Не знаю. Нынешний Атенрет трудно назвать родиной Анатэ.
— Все равно.
— Кое в чем ты прав, ведь наша принцесса чрезвычайно сентиментальная.
Виктор ничего не ответил. Наверное потому, что не пожелал выставлять напоказ свою собственную точку зрения по данному вопросу. И еще, он кажется догадался почему Кармен развелась со Стубергом. Да и Анатэ в прошлой жизни была далеко не сентиментальным человеком.
3
— Добрый вечер, — с порога заявил Коллинз, традиционно вытирая испарину. Виктору показалось, что профессор немого постарел. Вид усталый. Он виделся с ученым месяца три назад и не ожидал заметить столь разительной перемены во внешности Коллинза. Атенрет старил профессора, а может и не Атенрет виноват, просто хлопот много.
— Как поживает малыш? — Коллинз сел в кресло у камина, чинно сложив ногу на ногу.
— Замечательно.
— Прелестный малыш, — согласился ученый. — Скучаешь по наследнику?
— Уже скучаю.
Виктор и Анатэ играли в шахматы, сидя за столом в гостиной. Уроки Умаалона не прошли даром. Принцесса оказалась сильным игроком. Она периодически вздыхала от тоски, свысока поглядывая на соперника. А Новиков, морща лоб и нос, лихорадочно размышлял, глядя на шахматную доску, отметал один вариант за другим, стараясь найти единственно верное решение, пытался спасти партию. Но, похоже, что нужного решения не существует, шансов нет. Ситуация напоминает ту шахматную партию, которую Коллинз год назад, безусловно, проиграл Амматаалу. В тот памятный день Виктор впервые прилетел на Атенрет. И вот теперь этнолог, образно говоря, оказался на месте профессора и чертовски рад хоть на секунду оторвать взор от клетчатой доски и просто поболтать с первым встречным человеком на отвлеченные темы.
— У вас усталый вид, мистер Коллинз.
— Старею, — кажется, профессор тоже вспомнил первое появление Новикова в доме археологов и провел аналогию. На его лице застыла саркастическая усмешка, а глаза внимательно изучали расстановку фигур на доске. — Крепко влип, — наконец сын Туманного Альбиона сделал нелицеприятный для этнолога вывод.
— Сдавайся, — глаза принцессы победно блестели. — Мы никому не скажем, — пообещала она.
— Не скажем, — согласился Коллинз.
— Уговорили, — Виктор тяжело вздохнул. — Один-ноль.
— Ура, — девушка мгновенно оживилась и стала шустро расставлять фигурки. — Теперь ты играешь белыми.
— Ладно.
— А может чайку попьем? — бодрое настроение профессора благоволило созданию непринужденной обстановки.
— Я не против, — согласился Виктор.
— Я тоже, — Анатэ завершила строить черную шахматную крепость, установив на законное место последнюю пешку.
— Отлично. Распоряжусь, чтоб сюда принесли.
Через пять минут на столе, чуть в стороне от шахмат, уже красовался поднос с чайным сервизом и печеньем. Перед каждым археологом аккуратно лежит салфетка и в чайные чашки налит традиционный тонизирующий напиток землян. Пар неспешно поднимается к потолку. Мениольская бытовая автоматика как всегда на высоте. Ее земляне переняли безоговорочно, позаимствовали самое лучшее, добавив свой неповторимый и многоликий колорит. Комфорт никогда не считался лишним. Не зря люди говорят, что лень — двигатель прогресса.
— Как поживает Атенрет? — Виктор помешивал ложечкой горячий чай и обдумывал очередной ход. — Ох, и хитрющая ты, Анатэ!
— А ты как думал? — язвительно скривила губки принцесса.
— Атаки голомедов отбиты. Почти ничего нового, если не считать того, что под стенами Атенрет-сити расположились лагерем кочевники, — ответил профессор.
— Видел из гравилета. Делегация?
— Нет, живут.
— Батюшки. В степи места мало?
Коллинз расхохотался:
— Наверное, много. Это шатры паломников.
— Не понял.
— Что тут понимать? — теперь Анатэ улыбалась. — Меня пасут.
— Тебя? — Новиков широко раскрытыми глазами смотрел то на местную принцессу, то на руководителя археологов.
— Ага, — согласилась девушка. — Они всегда приходят, когда я прилетаю на планету. Похоже, я скоро стану богом. Отпочковалась новая религиозная ветвь. Люди верят в меня. Вот так.
— Весело.
— Охрана волком воет, — добавил профессор. — Некоторые отчаянные паломники пытаются пробраться в город. Они желают преклонить голову перед дочерью Солнца.
— Обалдеть! — Виктор отхлебнул из чашки и обжег язык. — И… и что?
— Ничего. Нарушителей ловят. А Анатэ, по просьбе администрации, иногда выходит к паломникам, чтоб успокоились на время. Теперь администрация старается уговорить чудаков перенести лагерь подальше от города.
— Это не поможет.
— Верно, — согласилась принцесса. — Не знаю, что делать. Я сторонница светского образа жизни.
— Но ведь раньше, — попытался возразить Новиков.
— То было раньше, — властно, совсем по царски, оборвала его Анатэ и передвинула слона. — Твой ход.
Виктор лишь хмыкнул. А принцесса-то даже спустя два тысячелетия не потеряла сноровку командовать. Впрочем, современная жизнь сильно изменила ее.
— А откуда кочевники узнают о твоем прибытии на Атенрет? — Новиков почесал лоб, глядя на доску. — Радаров у них нет. Биодетекторов тоже нет…
— Загадка, — кивнул головой Коллинз, кажется, он наслаждался происходящим действом, целый спектакль. Причем развитие сюжета абсолютно непонятно Новикову. Его держат в неведении. Но, несомненно, Виктор в спектакле играет какую-то роль. Вот только какую?
— Это не загадка, — Анатэ поморщилась. — Даже в наше время высшее духовенство могло общаться с любым человеком на расстоянии посредством телепатии. А теперь, после длительного воздействия радиации, мутационные процессы позволили некоторым индивидуумам развить в себе страшные таланты…
— Матерь Божья, — Кармен спускалась вниз по лестнице, она слышала часть разговора. — Я так и думала. Ты ведь тоже чувствуешь на расстоянии. Верно? Добрый вечер, Артур.
— Не все так просто, — принцесса поспешно покачала головой. — Я обычный человек.
— Но ведь ты принадлежала к элите общества. А Атенретом правило духовенство, — Кармен не сдавалась.
— Я бы не стала архитектором, имея скрытые возможности, — слишком холодно ответила Анатэ. — Извините, — она пулей выскочила из-за стола, стремительно пересекла гостиную и, обдав Кармен леденящим взглядом, поднялась по лестнице на второй этаж.
— Ну, зачем ты так? — в сердцах воскликнул Коллинз.
— Артур, я не люблю, когда меня водят за нос, тем более публично, — женщина заняла место Анатэ, сев напротив Новикова. — А девчонка поступает именно так. Витя, она читает твои мысли, потому выигрывает…
Новиков поперхнулся горячим чаем и едва не выронил чайную чашку.
— Неужели?
— Да. Стаоал в свое время предупредил меня о местных телепатах. Атенретом правила религиозная элита, которая обладала экстраординарными способностями. Они многое умели. Даже могли убить на расстоянии. Впрочем, расстояние для них не имело значения. И наша принцесса не исключение.
— Но это вовсе не значит, что она не человек, — возразил Коллинз, — и обращаться с ней надо по-человечески.
— Пусть так, — Кармен не стала спорить. — Но нельзя позволять ей врать и жульничать. Мы ее слишком мало знаем. Да и об Атенрете тоже. Будьте внимательны, друзья. Анатэ была рождена и воспитана в другом обществе и до сих пор придерживается жизненных устоев родного мира. А Капитан Стаоал нам не враг, по крайней мере в данной ситуации…
— Вот это да! — воскликнул ошеломленный Виктор.
Профессор Коллинз эмоционально всплеснул руками, однако воздержался от комментариев, склонил голову на бок и негромко цыкнул.
4
— Доброе утро, анаабу Амматаал, — на другой день Виктор встретил на лестнице старого мениольца. Тот еще затемно прилетел с космодрома, а таможенный досмотр прошел лишь час назад. Посадку задержали, заставив звездолет семь часов болтаться на низкой орбите вокруг планеты. К тому же ночью атенретская таможня не работает. Атенрет не курорт, а военная база. Тут свои порядки. Вот и пришлось профессору коротать остатки ночи в зале ожидания.
Люди чинно поздоровались, сначала по-мениольски, не забыв напоследок церемониально склонить друг перед другом головы в знак уважения и сердечного приветствия, затем наступил черед здороваться согласно земной традиции, крепко пожав друг другу руки.
— Здравствуй, Витя, жаль, что ты улетел раньше меня. Вчера был в гостях у Сенукара. Могли бы лететь вместе. У вас чудесный малыш. Кейна в нем души не чает.
— Спасибо. Я не знал, что вы заглянете в гости.
— Это я виноват, не предупредил заранее. Спонтанно получилось. Планировал неделю просидеть в архиве, но завершил работу немного раньше срока. Так уж получилось. Созвонился с Сенукаром, а он сообщил, что ты только-только улетел…
Новиков лишь развел руками.
— Рад, что у вас с Кейной все хорошо.
— А у вас? — Виктор внимательно смотрел в глаза собеседника.
— У меня неожиданностей быть не может, — Амматаал небрежно усмехнулся. — Я достаточно стар.
— В душе молоды.
— Разве только так…
— Анаабу Амматаал, — лицо этнолога вдруг стало задумчиво, — если вы располагаете временем…
— Тебя что-то тревожит? — теперь вопросительный взгляд мениольца изучал Виктора. — Хочешь поговорить?
— Да. Желательно с глазу на глаз.
— Срочно? А то я еще даже не устроился как следует после приезда.
— Не то что бы очень срочно, но…
— Хорошо, загляни ко мне после обеда.
— Договорились.
— Буду ждать.
На лестнице, где-то в районе третьего этажа, промелькнула юркая тень профессора Коллинза.
— Друзья, — торопясь вещал он на весь дом, — в двадцать пять ноль-ноль собираемся в библиотеке. Днем меня не будет…
— Надеюсь, произойдет долгожданное событие, — прокомментировал Амматаал.
— Полетим на остров Борро?
— Думаю да, впрочем, пойду и выясню подробности. Удачного дня.
— Благодарю. И вам того желаю.
Виктор вышел во двор. На улице дождь лил как из ведра. Крупные дождевые капли несокрушимым потоком низвергались на землю, иссушенную летним зноем. А темные, свинцового цвета тучи заслонили собой солнце. Зябко, мокро, неуютно. Новиков кое-как добежал до беседки и там спрятался от непогоды. Эта незатейливая бревенчатая беседка — маленький островок, кусочек родины посреди бескрайних просторов чужой планеты. Стуберг божился, что бревна профессора привезли с Земли, чем немало озадачили таможню. Предназначение беседки понятно даже мениольцам. Войдя в нее, человек словно возвращается домой, мысленно конечно. Здесь душа успокаивается, а мысли действительно раскрепощаются, и их течение обретает неторопливый, безмятежный темп. Магическое место, оно притягивает к себе, будто магнит. Это скромный земной храм, возведенный на планете Атенрет. Не зря Айко подолгу сидела под пластиковыми сводами, отгородившись от чужого мира бревенчатым забором.
Новиков медленно опустился на резную скамеечку и задумался. Он пытался понять, что же все-таки происходит в доме археологов? Под маской беспечного равнодушия обитателей дома скрывается тайна, несомненно что-то происходит. Виктор многого не знает, он почти год не был на Атенрете, работал над видеографией и редко встречался с коллегами во внерабочей обстановке, а потому в настоящий момент не может свести воедино то, что довелось увидеть и услышать за эти два неполных дня. Айко ушла по-английски, не попрощавшись, и после этого неприятного события некогда единый коллектив ученых будто бы раскололся на мелкие кусочки или, что вероятнее, распался на группировки, конфликтующие между собой. И Анатэ стала яблоком раздора, катализатором. Кто на чьей стороне? А может все объясняется просто? Нашелся повод, и старые разногласия из тлеющих угольков возгорелись в пламя? Пока создается именно такое впечатление. Глупо. Но ничего иного не приходит на ум. Следует поговорить с профессором Амматаалом. Ему Новиков доверяет на все сто процентов.
Тревожная и напряженная атмосфера царит в доме археологов, создается впечатление, что непременно должно случиться нечто нехорошее.
Дождь заметно ослаб, а недалеко от беседки припарковался мокрый желтый микроавтобус. Дверь дома распахнулась, выпустив на улицу двух человек. Профессор Коллинз и Умаалон спешно проследовали к электромобилю, махнули рукой Виктору и скрылись в чреве четырехколесной машины. Микроавтобус бесшумно тронулся с места и тут же скрылся за углом соседнего дома. Коллеги решили позаимствовать у военных водолазное снаряжение и парочку автономных подводных роботов. Интересно, а кто будет нырять и исследовать акваторию острова Борро? Может вспомнить юность и вновь надеть подводное снаряжение?
Размышления Виктора прервал неожиданный визит особы королевских кровей, словно Анатэ терпеливо дожидалась отъезда Умаалона, а теперь, наконец, решилась на отчаянный поступок.
Принцесса накинула темную куртку, собрала в хвостик белокурые пряди волос, немного постояла на высоком крылечке и, совершенно не прячась от дождя, тихонько спустилась вниз по покатым ступенькам, осмотрелась и лишь потом довольно робко приблизилась к беседке.
— Не помешаю? — поинтересовалась она, устраиваясь напротив этнолога.
— Буду рад.
Девушка тяжело вздохнула и кивнула головой. На ее волосах искрились капельки дождя.
— Я бы хотела объясниться, если не возражаешь…
Виктор не стал возражать, всем своим видом показав, что не против вести беседу. Тем более, он надеялся узнать какие именно события предшествовали разладу в среде некогда единой команды археологов. Почему всегда сдержанная, рассудительная и осторожная Кармен ополчилась на Анатэ? Что произошло, в конце концов? И почему все молчат, делают вид, будто бы ничего не случилось?
— Мне кажется, — пространно начала принцесса, — что вчера у тебя обо мне сложилось неверное впечатление. Профессор Родригес, как это сказать по-русски… сгущает краски, — девушка смогла подобрать вполне сносный фразеологический оборот.
— А ты действительно можешь читать мысли других людей? — Новиков понял о чем будет говорить принцесса, постарается спасти свой загадочный имидж.
— Мы не читаем мысли, — Анатэ покачала головой. — Это неправильная формулировка. Мы чувствуем, видим образы, понимаем настроение собеседника. Из мозаики складывается единая картина, поэтому нам не составляет особого труда понять намерения другого человека Я не могу дословно сказать о чем ты думаешь в настоящий момент, но знаю, что сейчас ты заинтригован и немного не доверяешь мне. Ты хочешь услышать правду. А я, в свою очередь, не желаю чтобы у тебя обо мне сложилось негативное впечатление. К тому же для этого нет повода. В шахматы я играла честно. Ну, вот, ты опять сомневаешься, — девушка вдруг загрустила, — Ты веришь Кармен. Она с Земли, а я…
— Анатэ, ты не правильно поняла…
— Витя, я всегда понимаю верно, потому, что использую для восприятия несколько иные возможности. Но ты не знаешь главного правила, касающегося правящей элиты Атенрета. Нам нельзя врать, понимаешь? Жесточайший запрет. Мы так воспитаны с детства. Дочерям и сыновьям Солнца запрещено говорить неправду и совершать предосудительные поступки. Мы не принадлежали себе. Правителя избирают всеобщим тайным голосованием. Ты прекрасно знаешь об этом. Да, все претенденты, безусловно, выходцы из элиты духовенства, а не пришли с улицы. Верно. Но только они, благодаря своей духовной силе могли вести за собой подданных, решая массу неотложных задач и преодолевая множество препятствий. Пойми, я не могла тебе врать. И не собираюсь это делать.
— Неужели ты не нарушала запрет? — удивился этнолог.
— Нарушала, — созналась девушка и опустила голову, — однажды в детстве я соврала отцу. Потом мне было очень стыдно. Отец промолчал, сделал вид, словно не заметил. А мама… провела очень серьезную воспитательную беседу…
— Как можно врать человеку, если он заранее знает об этом?
— Тогда я была маленькая и глупая. А второй раз соврала приблизительно две тысячи сто семь лет назад по вашему летоисчислению, — Анатэ подняла голову, ее печальные глаза смотрели сквозь Виктора, сквозь стену бревенчатой беседки и наверняка сквозь соседний дом, взгляд пронзил время, заглянул в прошлое. Всепоглощающим цунами нахлынули воспоминания. — Шли последние месяцы войны, Атенрет еще держался, но уже из последних сил. Безнадега. Людей одолевали мрачные мысли, но они старались не падать духом. Именно тогда принцесса Анатэ решила пойти в армию, стать военным пилотом. «Если умереть, так достойно», — решила она. Однако, перед дочерью Солнца, словно высокий забор, выросла труднопреодолимая преграда. Никто не посмеет бросить принцессу в мясорубку войны. Никто, кроме нее самой. И тогда Анатэ совершила поступок, за который в иные времена… одним словом, я подделала документы, изменила имя… уговорила маму не выдавать меня…
— Ты была военным пилотом? — Виктор удивился.
— Нет, — принцесса тяжело вздохнула. — Посидеть за штурвалом настоящего палубного истребителя мне довелось полгода назад, на борту земного крейсера «Альтаир». Даже полетала немного под присмотром инструктора. А тогда, в моем мире, принцессу Анатэ разоблачили. Впрочем, отец даже не ругал. А все потому, что мой поступок был с пониманием воспринят подданными, вызвал прилив патриотических чувств. Сама принцесса, не взирая ни на что…
— Потом тебя отправили возводить оборонный комплекс вокруг храма Солнца, — догадался этнолог.
— Да. Отец нашел мне занятие. Защитное сооружение простояло двадцать веков, даже немного дольше.
— Значит, ты хороший архитектор.
— Нет. Я бы не справилась одна. Это плод коллективного труда, плод титанических усилий тысяч людей. Они искренне верили, и эта вера помогала им творить чудеса…
Новиков мог только догадываться, какие эмоции душераздирающим пламенем вспыхнули в груди атенретской принцессы. Он вдруг задал совершенно неожиданный вопрос:
— Анатэ, а ты счастлива в этом мире?
Девушка слегка прикусила нижнюю губу, словно задумалась:
— Это лучшее из того, что могло бы со мной произойти. Я могла умереть от острой лучевой болезни, могла пойти на обед итроникам, да мало ли…
— Значит, не счастлива?
— Ну почему же? Я встретила человека, который мне не безразличен. Вокруг пусть другой, необычный, но человеческий мир, у меня появились друзья… А ностальгия… она когда-нибудь оставит меня, правда воспоминания…
— Умаалон знает о твоих способностях?
— Конечно. Я рассказала ему, как только почувствовала, что он действительно любит меня.
— Представляю его реакцию.
— Сначала он буквально опешил, потом не поверил, ну, а после… к счастью, это открытие ничего не изменило в наших взаимоотношениях.
— С одной стороны я ему завидую, а с другой стороны…
— Можешь не продолжать, — принцесса улыбнулась, мрачные мысли улетучились, будто туманная дымка.
— Рад, что твое настроение улучшилось, — Виктор тоже расплылся в улыбке.
— Ты ведь мне поверил, — констатировала факт собеседница, — а это самое главное. Ведь я не монстр. Обыкновенная девушка из другого мира, с другой планеты…
— Из другой жизни, — закончил Новиков.
— Можно и так сказать. Но я не враг.
— Почему же Кармен тебя невзлюбила?
Анатэ потупила взор.
— Витя, я не хочу говорить на эту тему, — слегка раздраженно ответила она. — Если есть желание, поинтересуйся у профессора Родригес.
— Извини, я не хотел задевать…
— Забыто, — тут же согласилась принцесса, мгновенно оценив настроение собеседника. Она артистично хлопнула в ладоши и даже усмехнулась, мол, ерунда. А потом сама сменила тему разговора. — Дождь закончился. Давай лучше погуляем. Заодно расскажешь о нюансах предстоящей экспедиции. Я сегодня беседовала с мистером Коллинзом, но так и не поняла зачем ему понадобились два глубоководных аппарата?
— И что сказал профессор?
— Он сослался на Кармен, Умаалона и военных. Умаалон торопился. Я не стала его допытывать, с военными не знакома, а с Кармен…
— Ясно. Ладно, пойдем, побродим по пустынным улочкам, раз есть желание. Заодно посвятишь меня в тонкости религии укалагов. Их незаслуженно обошли стороной. Никто всерьез не изучал остров Борро, раскопок не проводил. А самостоятельно понять укалагов можно только предварительно обкурившись травой, но это не мой метод. Да и официальной информации по вероотступникам кот наплакал…
— Непонятная у вас речь. Русский язык изучать тяжело. Насколько мне известно, земные коты не умеют плакать, — озадаченная принцесса удивленно хлопала глазами.
— Вот потому мне нужна твоя помощь, — довольный Виктор усмехнулся, поднялся со скамьи, застегнул ветровку и направился к выходу.
5
Космолеты итроников не обстреливали остров, ни разу, они даже мимо не пролетали, но беспокойная атмосфера последних месяцев войны проникла и сюда, на уединенный клочок суши, затерянный в океане. Разум людей уже пленила апатия и они, наконец, смирились с неизбежным концом, перестали бояться, безвольно ждали высадки вражеского десанта. Они прекрасно понимали, что рано или поздно агрессоры доберутся до острова. Вряд ли удастся отсидеться в стороне. Океан не столь надежная преграда.
А вести с материка приходили все тревожнее и тревожнее. Недавно бомбили Актовоткон. Значит, финал драмы близок. Теперь уже никто и ничто не спасет человечество. Горбоносый бог Солнца отвернулся от своих детей. Так им и надо. А впрочем, бога Солнца никогда не существовало. Сказка, придуманная для утешения мирского тщеславия. Нет во Вселенной ничего более могущественного и величественного, чем животворящая и ласкающая, дарящая и отнимающая все и вся стихия миров. Эта стихия — сама сущность жизни и смерти, святая и справедливая. Так считали укалаги.
На склоне обширной лощины, заросшей сочной мясистой травой, расположилась
сонная деревушка. В рассветный час густой туман поднимается со дна лощины и поглощает человеческое жилье своим невесомым молочным телом, неся сырость и прохладу. Люди просыпаются, начинается новый день. Деревенское стадо, погоняемое немногочисленными пастухами, уныло бредет вниз по склону, туда, где скованное буйной прибрежной растительностью, затаилось небольшое озерцо с заболоченными берегами. Домашний скот любит поваляться в грязи, пощипать сочную травку на дне лощины. А пастухам в обязанность вменяется не подпускать стадо слишком близко к воде. Берега зыбучие. Если животное завязнет, его уже никто не сможет вызволить на свободу. Потому водопой разрешен только в строго определенных местах, там, где берег галечный. И любой пастух должен знать эти места, как свои пять пальцев. А то чего доброго сам завязнешь по колено. Начнешь паниковать и дрыгаться — уйдешь в жижу по пояс, потом поминай как тебя звали. Веками озеро считалось как кормильцем, так и душегубцем. Старики всегда с почтением отзывались о зеркальной водной глади, сказывали, будто бы здесь вотчина самого Варата. Потому озеро так ревностно оберегает свои тайны. А ночью в его глубинах что-то светится. Редко кому удавалось подсмотреть это таинственное свечение и вернуться домой целым и невредимым. Чаще всего любопытные полуночники сходили с ума и остаток жизни с пеной у рта повторяли лишь одну фразу: «Врата Варата».
— Туман скоро рассеется, — зябко кутаясь в накидник проговорил седовласый Даргут, перебирая свободной рукой застежки одежды. Старый пастух осмотрелся, выбирая место для очередной стоянки, снял тяжелую торбу и положил на землю. Автомат же напротив привычно вскинул на плечо. В нынешнее неспокойное время ходить безоружным просто опрометчиво. Впрочем, старший пастух был единственным хорошо вооруженным человеком. Молодежи пока не дозволялось носить армейский автомат, только холодное оружие. Три парня были горды тем, что у них на поясе висит длинный обоюдоострый кинжал в серебряных ножнах. Это как пропуск в иной мир. Пастухи были уважаемыми людьми в деревне. Многие сверстники завидовали избранным отрокам, с завистью поглядывали на пастуха, чинно идущего по главной деревенской улочке. Первый парень на деревне, не иначе.
— Солнце уже встает, — согласился со стариком Марпель, парень лет двадцати. Он рос сиротой и до сих пор непонятно, как ему удалось пробиться в пастухи. — Здесь остановимся?
— Да, — Даргут еще раз осмотрел место будущей стоянки. — На ту сторону озера не пойдем. Что-то нехорошее предчувствие у меня.
Молодежь промолчала. Перечить старшим нельзя.
Люди привычно, без лишней суеты разбили лагерь метрах в ста от озера. Через пятнадцать минут сырые дрова уже нещадно дымили едким сизым дымом. Ничего. Скоро подсохнут, огонь разгорится, и можно будет готовить завтрак, а заодно и согреться. Пастухи озябли. Густой туман пропитал одежду сыростью, забрал драгоценное тепло.
Стадо мирно пасется неподалеку. Видны лишь силуэты ближайших животных. Пастухи иногда обходят свои владения, не дают стаду разбрестись восвояси. Им поручено оберегать самое ценное, что есть в деревне — домашний скот. Впрочем, кругом тихо, животные спокойны, хищники не балуют. Скоро туман рассеется, видимость улучшиться и тогда можно будет немного расслабиться.
— Твоя очередь, — напомнил Даргут, тихонько помешивая в котелке похлебку.
Бодрые языки пламени плясали под темным, покрытым толстым слоем сажи котелком. Туман начал редеть. Видимость улучшилась, но все равно пологие склоны лощины еще были скрыты от людского взора.
Марпель поднялся на ноги, одернул накидник и, взяв в руки посох и кнут, направился в сторону озера. Традиционный обход. Стадо, небось, разбрелось по обширному побережью. Надо навести порядок, согнать животных в кучу. Занимаясь привычным делом, подгоняя животных, юноша довольно далеко отошел от лагеря. А вот и густые заросли влаголюбивой кармоды. Дальше вода. Легкий порыв ветра ворвался в лощину с северной стороны, на некоторое время разогнал туман, и Марпелю вдруг показалось, что на той стороне озера что-то блеснуло в лучах восходящего солнца. Сначала юноша не поверил своим глазам. Он щурился, стараясь рассмотреть диковинный отблеск. Туман то загораживал от него противоположный берег, то, повинуясь напору ветра, редел. И что же? Нет, это не сон, не призрачное видение. На том берегу действительно что-то есть. И тут ярчайший краешек солнца выглянул из-за горизонта, осветил сонную лощину. Удивлению Марпеля не было предела. Он во все глаза пожирал странный серебристый предмет внушительных размеров. Возле чечевицеобразного летательного аппарата суетились несколько черных существ. Одно существо по колено увязло в трясине на болотистом берегу у самой кромки воды, а его товарищи старались помочь неудачнику, вытаскивали его при помощи длинных шестов. Марпель зачарованно глядел на бесплатное представление и даже посмеивался. Мол, не зная брода, не лезь в воду. Но тут тревожная мысль обожгла сознание юноши. СТОП! А кто эти таинственные существа в черной одежде? Откуда взялись? Парень даже присел от чудовищной догадки, посетившей его разум. Он поспешно вытащил из кармана рацию, кое-как нацепил на ухо гарнитуру и стал звать Даргута.
Старик ответил, хоть и не сразу:
— Что там у тебя?
Марпель торопливо и сбивчиво начал описывать увиденное диво.
— Тебе точно не померещилось? — не поверил старый пастух.
— Да нет же! Тут они, на той стороне…
— Ладно, где ты находишься?
— У озера, прямо напротив лагеря, даже костер вижу.
— Я иду.
Рация умолкла. А через пару минут юноша услышал торопливые шаги Даргута. Тот безошибочно определил местоположение помощника. Отблески костра исчезли. Его толи затушили, толи загородили чем-то от греха подальше.
— Где они? — фигура старика вынырнула из ниоткуда прямо за спиной Марпеля.
Парень лишь несмело указал рукой на водную гладь. Ветер слегка морщинил почти идеально ровную поверхность озера.
Старик долго всматривался вдаль, стараясь опознать чужеродный предмет. Затем достал рацию и начал вызывать деревенского старосту. Но тот так и не ответил.
— Беги в деревню, — сухо приказал Марпелю Даргут, затем снял автомат и проверил оружие. — Разбуди старосту. Пусть поднимает народ и сообщит военным. Это итроники. Вот и до нас добрались, паршивцы…
6
С моря дул сильный прохладный ветер, раскачивая макушки высоких пирамидальных деревьев. Темные дождевые тучи медленно уходили на восток. Выглянуло солнце. На фоне него маленькая луна казалась бледным пятнышком на небосклоне.
Виктор и Анатэ неспешно прогуливались по узким мокрым улочкам, все дальше и дальше удаляясь от центра города. Попадались немногочисленные прохожие, они, кутаясь в куртки, торопливо, но чинно следовали своей дорогой. Кое-кто на секунду задерживал взгляд, рассматривая странную парочку. Жители Атенрет-сити прекрасно знали в лицо местную принцессу, гостью из прошлого.
— Тебе, думаю, известно, что укалаги предпочитали подземный образ жизни, — Новиков начал свой рассказ издалека.
— Известно, — согласилась Анатэ, — они построили огромный подземный город. Остров был перенаселен. На поверхности жили лишь избранные. Но это было давно. За триста лет до моего рождения большинство вероотступников покинуло Атенрет. Официальные власти не возражали, скорее наоборот, способствовали исходу. Чем меньше укалагов останется, тем лучше. Одной проблемой станет меньше. Власти финансировали постройку громадного звездолета, способного добраться до ближайшей звездной системы за период времени меньший, чем жизнь одного поколения. Они сделали все от них зависящее, чтобы укалаги никогда не вернулись.
Виктор хмыкнул.
— Ты напрасно думаешь, что на борту звездолета укалагов ожидал какой-либо подвох, — поспешно продолжила принцесса, поняв мысли собеседника. — Нет. Все честно. Просто на звездолете мало ресурсов. Отступники не могли вернуться обратно.
— Укалаги знали об этом?
— Да. Они надеялись найти новый дом, надеялись обрести новую родину, где их не станут притеснять и загонять в резервации.
— Честно говоря, мне их становится жалко.
Девушка лишь пожала плечами.
— В истории Земли предостаточно худших примеров, — напомнила она.
— И все ты знаешь, — Новиков удивленно рассматривал особу царских кровей, неторопливо идущую рядом.
— Ты сам подумал об этом. Вспомнил американских индейцев, Варфоломеевскую ночь. Я лишь почувствовала твое смятение. Извини, но ты сам провел аналогию.
— Все когда-либо совершали не только геройские поступки, но и подлости.
— Как знать. По крайней мере, за последние три тысячелетия существования прежнего Атенрета укалагов никто не убивал на религиозной почве.
— Тем не менее, они предпочли купить билет в один конец и навсегда покинуть родную планету.
— Метафора. Они просто улетели. Но не все. Мизерная часть осталась. Несколько сотен семей. Город на побережье практически опустел, а оставшиеся укалаги стали жить в уединенных деревеньках, спрятавшись в самом сердце острова. Они занимались сельским хозяйством, животноводством, выращивали морепродукты и даже их экспортировали. Укалаги настолько удалились от современной жизни, что их стали считать едва ли не примитивными дикарями, ведущими натуральное хозяйство. Но это чересчур поверхностное мнение. Все гораздо сложнее. Впрочем, вероотступники жили тихо, мирно и скромно, властям не докучали, а те, в свою очередь, почти забыли о них.
— Профессора Коллинза заинтересовал подземный город, ведь от наземных построек практически ничего не осталось, — Новиков постарался вернуться к первоначальной теме разговора. — После войны на Атенрете стало теплее, полярные шапки подтаяли, уровень океана поднялся, затопив половину острова. Останки прибрежного города, своеобразной столицы острова Борро, скрыты под водой, да еще под приличным слоем осадочных пород.
— А подземелье наверняка разрушено?
— Геосъемка, проведенная лет тридцать назад военными, указывает на наличие обширных пустот под поверхностью земли. А там базальт. Подземелье могло сохраниться, правда, скорее всего, затоплено.
— И оно наверняка имеет выход в море. Поэтому вам понадобилось подводное снаряжение, — констатировала факт Анатэ. — Вы решили погоняться за призраками?
— Ага. Только это не призраки. Военные обнародовали данные своих исследований тридцатилетней давности. Далеко не все затоплено. Были обнаружены сухие пустоты, расположенные ниже уровня моря. Так что…
— Понятно, — девушка широко улыбнулась. — После моего внезапного воскрешения археологи стали верить в чудеса.
— А как бы ты поступила на их месте? — Виктор тоже улыбнулся.
— Не знаю. По натуре я больше оптимист.
— Значит нам по пути.
— Посмотрим, — Анатэ хитро сощурилась. — Меня удивляет поведение Умаалона. Я даже не догадывалась о его изысканиях. Ведь подводные исследования наверняка его идея. Когда он успел?
— Вот и не угадала.
— Неужели Кармен? — разочарованно воскликнула принцесса.
— Она самая.
— Что ж, — настроение девушки быстро изменилось. — Профессор Родригес главный авантюрист в вашей команде.
— В нашей, — поправил Новиков.
— Нет, Витя, — Анатэ вздохнула. — Среди вас я чужая.
— Неправда.
— Правда. Привожу пример. Вот идет рядовой прохожий. Он узнал меня и с опаской посматривает в мою сторону, словно я бешеный куаламаст и могу наброситься ни с того ни с сего. Для него я такой же кочевник, как те чудаки, что мокнут сейчас по ту сторону крепостной стены. Ведь я с ними одного рода-племени.
— Напрасно. Не все так считают.
— Но этот прохожий подумал именно так.
— Этот… твой дар, — сокрушенно воскликнул Новиков. — И не дар вовсе, а наказание какое-то!
— Ты только сейчас понял? А сколько мне приходится льстить и улыбаться, наперед зная чужие намерения, вместо того, чтобы сразу послать куда подальше. У вас фальшивый мир. Так много ненужных декораций. Вы думаете одно, а говорите собеседнику совсем другое.
7
Марпель бежал сломя голову почти не разбирая дороги. Сырая земля чавкала под ногами, а сочная трава благодаря сырому туману превратилась в скользкий зеленый ковер. Того и гляди поскользнешься и со всего маху зароешься по уши в грязь или, что хуже, треснешься лбом об камень, коих предостаточно. Плюс затяжной подъем, почти незаметный взору, но ощутимый при ходьбе, а тем более во время бега, отнимает уйму сил, заставляя человека подняться метров на пятьдесят относительно уровня моря, преодолеть скользкий склон лощины и лишь только потом позволяет добраться до родной деревушки.
Пастух преодолел полкилометра и, несмотря на молодые годы, уже выбился из сил. Но он упрямо бежал, стараясь сохранить равномерное дыхание и не потерять темп. Он нес соплеменникам тревожную и возможно даже гибельную весть. Собрав волю в кулак, стараясь дышать только носом, Марпель заставлял себя не обращать внимания на усталость, на пот, заливающий глаза, он полностью сосредоточился на беге, словно спринтер на дистанции. Еще чуть-чуть, еще немного и цель будет достигнута, еще минута и все. Сердце гулко стучит в груди, бьет кровью по вискам, противится бешеному темпу, не желает работать на износ, во рту пересохло.
Густые заросли еще скрыты туманом, трава по пояс. Узкая тропка ведет к родной деревне. Стадо всегда гнали другой дорогой, она расположена чуть в стороне, там трава почти не растет, лишь вытоптанная земля. Марпелю следовало бежать именно по той дороге, но как же заранее угадать, что следует делать, а чего делать не следует?
И в самый неподходящий момент молодой пастух действительно упал, едва не зарывшись лицом в жирную, противную грязь, а руки и новый накидник выпачкал изрядно. Лишь спустя две или три секунды парень сообразил, что упал не по своей воле. Кто-то натянул тонкую проволоку поперек тропинки. Но Марпелю некогда разбираться в деталях. Вскочив на ноги, он с ужасом для себя заметил черное существо, уверенно приближающееся к будущему пленнику.
— О, великий Варат! — отчаянье пленило душу юноши. Пастух инстинктивно кинулся в другую сторону, но там его уже поджидало второе, точно такое же существо невысокого роста, в абсолютно черной одежде, стоящее на двух конечностях, которые трудно назвать ногами, клешни какие-то, не иначе. Голова спрятана под непрозрачным шлемом. А туман и вовсе скрыл от испуганных глаз пастуха нюансы страшной внешности противника, сделал пришельцев из космоса похожими на воинов тьмы, которых так боялись люди с материка. Солдаты — плотоядные итроники — давно поджидали гонца и во все глаза придирчиво рассматривали будущий обед. Годится или не годится? Молодой человек — желанная добыча. Мясо мягкое и сочное, славный пир ждет победителей.
Выбор не велик. Надо спасаться бегством. Марпель бросился в густые заросли травы, надеясь скрыться в тумане и запутать преследователей. Однако и здесь его поджидал неприятный сюрприз. В трех шагах от дороги, присев на корточки, затаился третий враг. Итроник успел подскочить вверх и нанес беглецу сильнейший удар по голове прикладом своего автомата. Череп буквально захрустел, будто ломающаяся яичная скорлупа, а парень даже не успел охнуть, сознание унеслось куда-то прочь, на время оставив бренное тело лежать на сырой траве.
Итроники обменялись жестами, язык запахов разумные насекомые не использовали на чужих планетах. После два воина схватили пленника за ноги и довольно резво поволокли будущий ужин в сторону озера, третий итроник шел следом. Верхняя часть туловища юноши довольно легко волочилась по земле, прямо по жирной грязи. Ладно хоть итроники удосужились перевернуть тело лицом вверх, впрочем, они сделали это намеренно, ведь в дальнейшем черепную коробку юноши вскроют, мозг будет приготовлен особым образом, и голову подадут отдельно, в виде главного блюда. А главное блюдо обязано выглядеть пристойно. Лицо пленника, разбитое при грубой транспортировке испортит настроение командиру разведывательного звездолета. Он будет недоволен.
8
Молодые археологи добрались до побережья и тихонько прогуливались по сырому песчаному пляжу, достаточно далеко от неспокойных океанских вод. Штормило. Могучий океан то и дело исступленно набрасывался на пологий берег. Пенные брызги едва-едва не долетали до людей. Очень скоро желтая луна, один из естественных спутников планеты, уйдет за горизонт и вслед за ней грозные океанские волны отступят от побережья. Песчаная отмель, там, где пока беснуются сердитые, но невысокие серые волны, обнажится, а многочисленные подводные обитатели, не успевшие уйти вместе с океаном, длинными вереницами потянутся к спасительным водам. Вот где будет раздолье сухопутным и летающим хищникам всевозможных мастей. Бесплатная трапеза. Птицы, борясь с сильным ветром, уже терпеливо кружат над океаном, предвкушая дармовое лакомство.
— Как бы это абсурдно не звучало, — рассказывала Анатэ, наблюдая за патрульным катером, отважно борющимся с беснующимся океаном, — но укалаги поклонялись воде. Мы обожествляли Солнце, а они воду. По их мнению, без воды не было бы самой жизни на Атенрете, даже если бы солнце светило точно так же, как сейчас.
— Они правы, — хмыкнул Виктор. Азы религии укалагов он изучал, но старался не перебивать принцессу, единственного свидетеля событий многовековой давности.
— А с ними никто не спорил, — продолжила девушка. — Да, жизнь без воды не может существовать. Но мы считали Солнце первичным, ведь без него вода замерзнет. Да и облик любой планеты станет иным. Ни о какой жизни, в общепринятом представлении не может идти речи, разве только термическая активность самой планеты будет согревать что-нибудь под толстым слоем льда и там, может быть, в вечном мраке, заведется что-либо живое, но вероятность…
— Подобные споры…
— Не стоят и выеденного яйца, — Анатэ усмехнулась, после украдкой взглянула на Новикова. — Именно так ты подумал. То креститься двумя перстами, то тремя…
Этнолог лишь покачал головой. Он мог и не говорить, достаточно подумать.
— Однако в стародавние времена противостояния на религиозной почве вызывали не только жаркие споры, но и заставляли людей ненавидеть друг друга. Сколько пролито безвинной крови… Впрочем, дремучее невежество постепенно уступило место просвещению. Преследования на религиозной почве канули в лета. К тому же на Атенрете был период времени, когда мировоззрение укалагов главенствовало. И сторонники культа Солнца были в меньшинстве.
— Если не ошибаюсь, именно тогда началось интенсивное освоение космоса?
— Несмотря на то, что официальной религией всегда считался культ Солнца, в ту эпоху, названную космической, укалаги решали все и вся. Естественно главе государства приходилось считаться с мнением укалагов, хоть местоблюстителя избирали из числа сторонников культа Солнца. Ни один укалаг не был главой государства, во всяком случае, я не помню такого…
— Меньшинство правило большинством?
— Верно. Но меньшинство не могло игнорировать мнение большинства сограждан. А религия укалагов подразумевала причастность человека к Великому Космосу, поскольку сам человек является дитем Вселенной. Ведь основная масса воды попала на Атенрет из космоса на последнем этапе формирования звездной системы, да и самой планеты. Значит, образно говоря, в любом человеке живет крохотная частичка Вселенной. По мнению укалагов жизнь однажды зародилась на Атенрете, фактически придя из космоса в виде воды и сложных органических соединений, следовательно, туда и должна вернуться.
— Подобные мысли известны Земле, — добавил Виктор.
— Ты подумал о Циолковском. Я не знакома с его трудами. Но, скорее всего, речь идет о философской концепции, а не о теологической, хотя… мир многогранен, все перемешано и взаимосвязано. Так же как и земляне, мы не знали о великом расселении человечества по Галактике. Мы не подозревали о том, что сами фактически являемся гостями на Атенрете. Да и сегодня, вы, земляне, в душе не очень-то жалуете теорию единства человечества. Не желаете полностью отказаться от мысли, что являетесь единственными и неповторимыми. И это несмотря на титанические усилия Мениолы, мыслящей в духе интернационализма. Чего только стоит Ваше понятие: искусственные палеоспутники Земли. В Солнечной системе предостаточно космических аппаратов искусственного происхождения старше двадцати пяти тысяч лет. Именно в тот период на Земле страшная война уничтожила древнюю цивилизацию, равную Мениоле. Отбросила вас далеко назад. И теперь вы такие же потомки некогда прекрасной и высокоразвитой цивилизации, как современные жители Атенрета. Только вы на несколько тысячелетий опережаете моих сородичей. На сегодняшний день Мениолу можно представить себе в виде полноводной, лениво текущей реки. Русло почти не меняется. Твердая и накатанная колея. Земля больше похожа на множество быстротечных ручейков, движущихся приблизительно в одном направлении. Огромные просторы для маневра. А мой Атенрет… больше похож на русло некогда могучей, полноводной, но ныне высохшей реки. И по дну этого глубокого каньона течет скромный ручеек. Последняя надежда…
— Не отчаивайся, Анатэ, скоро ручей превратиться в широкую и глубокую реку.
— Хочу верить в это. По крайней мере, ты искренне считаешь, что моя любимая планета скоро обретет былое величие. Впрочем, не все хотят возрождения… Прежний Атенрет никогда не вернется. В нынешней обстановке это невозможно сделать. Мениола основательно взялась за обустройство Атенрета, перекраивая его по своему образу и подобию. Мениольцы не хотят повторять ошибок, совершенных в свое время на Земле. Поэтому мой Атенрет, тот прежний мир стал частью истории, набором артефактов, предметом изучения археологов.
— Нет, Анатэ…
— Витя, не надо лгать во имя утешения…
— С тобой сложно беседовать, — Новиков хмыкнул.
— А я думала, что легко. Не нужно говорить лишнего. И так все понятно.
— Мне надо привыкнуть…
— Привыкай, — девушка радушно улыбнулась, затем вернулась к основной теме разговора. — Но вернемся к укалагам. Благодаря их усилиям, примерно за полторы тысячи лет до нашествия итроников, Атенрет начал интенсивно развивать космические программы. Первый человек, полетевший в космос, несомненно, был укалагом. Первый межпланетный и межзвездный перелеты совершили…
— Укалаги, — подытожил Новиков. — А самолюбие детей Солнца было…
— Верно. Уязвленная гордость практически загрызла моих солнечных предков.
— И тогда власти запретили атенретцам жить под чужим солнцем!
— Нет. Не все так просто, — принцесса покачала головой. — Мотив у властей действительно появился. Это так. Но подобный указ назвали бы сумасбродным, если бы он основывался лишь на религиозной мотивации. То же самое, если бы сейчас власти Земли вдруг объявили, что родная планета не каменный шар, обращающийся вокруг желтого карлика, а плоский блин, покоящийся на спинах трех слонов. Солнце и звезды прибиты к небосклону гвоздями. Чушь. Почти никто не поверит. Атенрет ничем не лучше и ничем не хуже Земли. Мои предки стали бы протестовать, ведь космос стал для них привычен, был жизненно необходим. Целые поколения соплеменников родились и выросли за пределами родной планеты. И куда прикажете девать этих людей? Атенрет не резиновый. Всех принять невозможно. Указ был издан через четыреста шестьдесят лет, — Анатэ довольно быстро пересчитывала в уме, подгоняя даты под земное летоисчисление, — после колонизации первой планеты, расположенной в другой звездной системе. Тогда мы уже успели заселить три чужих планеты. Атенрет остро нуждался в дополнительных жизненных пространствах и в ресурсах. Колонии в иных мирах дали нам и то и другое. Но и проблем прибавилось.
— Тогда почему последовал запрет? Если вы были кровно заинтересованы в…
— А потому что именно тогда мы впервые столкнулись с враждебным чужеродным разумом. И первая космическая война велась не с итрониками, а с игинами.
— Первый раз слышу, — честно признался этнолог. Он был удивлен до глубины души.
— Разумеется. Ведь в настоящий момент почерпнуть эти исторические знания можно либо от меня, либо из видеотеки, которая сохранилась в Акторубе, подземном городе, где я прожила последние три года прежней жизни.
— ФСКР засекретила эту видеотеку.
— Да. И не зря. Контактная разведка кое-что знает об игинах. Это единственная раса, которая живет и процветает на территории, занятой итрониками. Насекомые их смертельно боятся. Когда-то давно с игинами сталкивались гумалумы, ваши союзники по Галактическому Альянсу. Сейчас ФСКР усердно изучает видеотеку, поскольку в ней имеется подробная информация. А мои познания поверхностны. Ты ведь не можешь детально описать, скажем, устройство телевизионного приемника середины двадцатого века. Во-первых: это было давно, во-вторых: ты не специалист в области радиоэлектроники. Так и я. Принцесса Анатэ не историк. Она получила начальное общее образование, в том числе и по истории Атенрета. Что-то она помнит, а что-то нет, что-то нафантазировала…
— Война? Вновь война? — задумчиво произнес Новиков.
— Трудно назвать войной в привычном для нас понимании ту драму, которая имела место на колонизированных планетах во внешних пределах. Человек очень хрупок и даже беспомощен. Это была игра в прятки. Цена проигрыша — человеческая жизнь.
— Ты меня огорошила, — Виктор внезапно остановился, постоял немного, глядя на океан, после предложил девушке посидеть в пустой беседке, расположенной неподалеку. Проделан длинный путь. Ноги уже гудят. Пора передохнуть.
— Видишь ли, — Анатэ присела на скамейку подле Новикова, — игины практически невидимы человеческому глазу. Они поглощают любое электромагнитное излучение. Температура тела равна температуре окружающей среды. А первые столкновения с ними показались людям настолько зловещими и мистическими, что рассудком моих предков завладело отчаянье. Не сразу поняли что произошло. Представь себе, рано утром фермер решил съездить в город по неотложным делам. Дома остались жена и дети. Он садится, скажем, в автомобиль, едет по пустынной дороге. Ничего удивительного. Ранее утро. Вокруг никого, только иногда снуют зверушки, пташки или иная живность, обитающая на той планете. Город расположен недалеко, предположим, в пяти километрах. Я буду пользоваться земными понятиями, чтобы тебе было удобно воспринимать мой рассказ. Город встречает сельского жителя зловещей тишиной, будто вымер. Сначала фермер решил, люди спят, причем все, поголовно. Странно, но мало ли. Чем дальше мужчина продвигается к центру города, тем тревожнее становится его взгляд, в душу вселяется животный страх. А все потому, что фермер не может понять, как это произошло. Как это вообще возможно? Прожили на этой планете сто девяносто лет, вырастили детей и внуков, и на тебе… Фермер уже догадался, что город мертв. Вроде вокруг тишина и покой, но эта холодная атмосфера мертвой тишины, незримой пеленой окутавшая строения, имеет характерный запах смерти и, несомненно, вселяет ужас в душу путника. Двери домов распахнуты настежь, кое-где открыты окна, причем на улице прохладно, постельное белье на тротуаре, детская игрушка и кровь…
Анатэ сделала глубокий вздох, очень медленно выдохнула воздух из груди, потом продолжила рассказ:
— Сначала игины появились на одной планете, потом на второй, после на третьей. Они убивали людей. Не знаю почему. Этого никто не знает. Преград для них не существовало. Первоначально, обнаружить их могли только телепаты и кое-какие военные сканеры. В каждом населенном пункте, в каждом боевом подразделении появился телепат. Игины избегали прямых столкновений с солдатами. Днем не нападали. Они приходили ночью, когда все спят. Их называли ночной смертью. Телепатов убивали первыми. Потом в распоряжении армии появились портативные сканеры, напоминающие прибор ночного видения. Сканеры объединялись в единую беспроводную сеть и если несколько солдат одновременно смотрели на один и тот же объект только с разных ракурсов, компьютерам удавалось вычислить местоположение противника. Примитивно, но хотя бы так, не все же люди наделены телепатическими способностями. У предков появился маленький шанс. Враг понес первые потери. Ученые начали изучать противника. Однако приборов не хватало, да и игины быстро раскусили подвох. Сканеры попали в их руки. Они довольно шустро нашли противоядие. Слабым звеном оказалась беспроводная сеть передачи данных. Игины научились блокировать канал обмена информацией и даже пошли дальше, обманывая солдат ложными образами. Но наша техника тоже не стояла на месте. Разрабатывались все более изощренные методы борьбы с невидимым агрессором. А больше всего в той войне страдало мирное население, которое было почти беззащитно, не знало где спрятаться.
— На Атенрете игины не появлялись?
— Нет. Таких случаев зафиксировано не было. Через три года игины исчезли так же внезапно, как и появились. Они убили шестьсот миллионов человек. Нам удалось уничтожить приблизительно сорок тысяч невидимок.
— Ужас.
— Сокрушительное поражение. Они ушли. И мы очень мало знаем о них. Нам так и не удалось их понять.
— Скорее всего, это невозможно сделать. Игины другие.
— Может быть. Трудно представить, что чувствовали в тот момент люди. Я даже не возьмусь… Игины убивали мой народ, когда хотели и сколько хотели… противоядия не существовало. Все бы ничего, все бы утряслось, время сглаживает в памяти страшные воспоминания, но призраки вернулись. Когда состарилось следующее поколение, игины вернулись…
— И тогда вы решили…
— Эвакуировать население. Отступить. Другого выхода не было. На Атенрет игины не позарились. Но выжили нас с внешних планет. Вот тогда и появился печально известный указ, запрещающий детям Солнца жить под чужим светилом. Дальше своей звездной системы мы нос не совали. Слишком дорогую цену заплатили люди за единение с космосом. Влияние укалагов пошло на убыль…
9
Бирюзовый рассвет. Плотное покрывало облаков, напоминающее вздыбленное белоснежное одеяло, расположено где-то внизу, уходит далеко за горизонт. Взор не способен охватить целиком бесконечные бирюзовые отблески, оставленные чудовищно ярким Солнцем на белоснежном ковре облаков. А небо угольно-черное, даже звезд почти не видно, ведь светило уже выглянуло из-за горизонта, слепя всех своими жгучими лучами. Рассвет.
Подходит к концу семнадцатый месяц войны. Пара тяжелых истребителей наземного базирования, летя навстречу поднимающемуся из-за горизонта солнцу, патрулирует вверенный участок родного неба, перевернутую вверх тормашками усеченную пирамиду, состоящую из столба воздуха величиной со скромный материк. Пока все спокойно. Орбитальные службы контроля молчат. Но в любой момент может последовать тревожный сигнал. Итроники уже трижды прорывали аэрокосмическую оборону и бомбили Актовоткон.
Маленький серебристый объект легко, можно сказать играючи проткнул зыбкое бирюзовое покрывало плотных облаков. Он неудержимо рвется ввысь, к космическим просторам. Но нарушителю спокойствия не повезло. Пилот головного истребителя заметил незваного гостя. Сенсоры тяжелого истребителя распознали потенциального противника. Ведомый тоже подтвердил наличие визуального контакта с целью. А наземные диспетчера напротив не смогли обнаружить вражеский звездолет-разведчик. Они попросили еще раз подтвердить визуальное обнаружение цели. Их радары не видели итроника. Пилоты терпеливо ждали разрешения перехватить цель. Команды с земли не поступало. Пройдет еще несколько секунд и нарушитель станет недосягаем, безнаказанно покинет атмосферу Атенрета. Наконец наземные диспетчера получили долгожданное подтверждение обнаружения цели от орбитальных систем контроля. Последовал долгожданный приказ. Две боевые машины, переведя двигатели в форсажный режим работы, бросились вслед за ускользающим противником. Набор высоты, отчаянная гонка наперерез звездолету итроников. Еще немного, еще чуть-чуть и можно стрелять. Итроники давно заметили преследователей. Но куда же им деваться? Траекторию трудно изменить, тем более на данном участке полета. Они значительно увеличили тягу планетарных двигателей, надеясь улизнуть от истребителей. Теперь им тоже приходится не сладко. С перегрузками шутки плохи, правда очень хочется жить. И это самый главный стимул.
Еще немного, еще чуть-чуть. Визуальное наведение на цель. Радары против звездолета-невидимки бесполезны. Машина итроников грамотно отражает излучение зенитных сканеров, маскирует выбросы планетарных двигателей, но не в состоянии отклонить или поглотить весь спектр электромагнитного излучения. Пилотам лишь остается положиться на визуальные сенсоры своих истребителей, ведь теплонаведение тоже исключено.
Чудовищный кордебалет в стратосфере. Безудержная гонка на пределе человеческой выносливости. Боевые машины и пилоты выложились на все сто процентов. Солнце осталось за спиной. Перед глазами лишь черное небо.
Перехват.
Яркие вспышки впереди и чуть выше…
Вот и все, можно возвращаться. Наземные службы приказывают вернуться на базу. Работа выполнена. Сменщики уже в пути. Истребители совершают затяжной пологий разворот в стратосфере родной планеты и начинают медленно снижаться.
Пилоты не видели как вражеский звездолет вынырнул из ослепительно яркой, взрывной вспышки света, как неумолимо устремился вниз, к поверхности планеты, подчиняясь гравитационным законам, стал падать, проще говоря. Они не видели этого, но знали, что безупречно выполнили свой воинский долг. И теперь нарушителем, конечно если от него хоть что-то останется после приземления, займутся наземные подразделения.
Заканчивается семнадцатый месяц жестокой войны…
10
Когда Марпель очнулся, то его первым ощущением стала невыносимая боль, наполнившая неимоверно тяжелую голову. Это даже не боль в обычном понимании. Это какая-то безбрежная и всепоглощающая, тягучая желеобразная бесконечность, поглотившая сознание. Несчастный мозг, едва переживший сильнейший удар, уже не мог в полном объеме справиться с возложенными на него обязанностями. Пастух ровным счетом ничего не слышал, не мог даже пошевелить пальцем, не то что бы подняться на ноги. А воспаленное сознание рисовало перед глазами неясные расплывчатые образы, среди которых окружающая действительность занимала далеко не главное место. Лишь спустя несколько минут парню удалось рассмотреть отсек вражеского звездолета, в котором он волею судьбы оказался заточен.
…Его приволокли за ноги, бесцеремонно, небрежно, мало заботясь о сохранности бренного тела, и так же небрежно бросили к дальней стене, напротив входного люка. Пол в отсеке металлический, решетчатый, а затылок упирается в какую-то выпуклость. Она давит на голову и не дает откинуться назад. А пошевелиться нет сил…
Четверо итроников гоняли по отсеку Диена напарника Марпеля, такого же молодого парнишку. Значит, враги поймали пастухов. Какова участь Даргута? Впрочем, у старика был автомат. Вряд ли он сдался просто так, без боя. Но пожилой и тщедушный Даргут вряд ли заинтересовал пришельцев из космоса. Молодое мясо предпочтительнее, особенно, если есть выбор. Плененный Диен был совершенно наг. Одежда небрежно раскидана по полу. Плотоядные итроники забавлялись, играли с жертвой. Часто шевеля обоюдоострыми клешнями от восторга и от удовольствия. Прежде чем убить пленника и приготовить из его плоти яства, последнего надо немного погонять, чтоб размял тело и ни в коем случае нельзя пугать. Пусть лучше парень умрет в недоумении, но не в страхе. Тогда его мясо будет вкуснее и полезнее. А еще необходимо обрить голову. Чем, собственно, итроники и занимались в настоящий момент.
Марпель во все глаза недоуменно наблюдал за странным действом, происходящим в отсеке, но он не мог понять истинного смысла. Ответ стал очевиден, только когда итроники вдруг ловко приподняли несчастного Диена за ноги, предварительно связав лодыжки, и подвесили пленника вниз головой на специальном крюке. На полу, прямо под жертвой, хищники установили таз, и прежде чем пленники успели опомниться, один из воинов молниеносным движением клешни перерезал Диену горло. Кровь брызнула во все стороны. Руки пастуха непроизвольно прильнули к рассеченной плоти. Сквозь пальцы сочилась красная жидкость. Очень быстро руки утратили былую силу и плетьми повисли вниз, практически касаясь таза. Кровь уже залила голову жертвы, перестала фонтанировать и послушно стекала вниз, в заранее подготовленный сосуд. Тело некоторое время билось в предсмертной агонии, но и оно вдруг успокоилось. Наступила зловещая тишина. Итроники любовались будущим обедом, а Марпель из-за травмы головы изначально не мог слышать звуки. Даже последний хрип его напарника остался где-то далеко. Но ужас завладел сознанием раненного человека. Марпель понял, что очень скоро разделит участь убиенного Диена. Его тоже съедят. А вот на ужин или на завтрак? Впрочем, какая теперь разница?
Марпель ежесекундно звал самого Великого Варата, умоляя о заступничестве. Но прекрасно отдавал себе отчет в том, что его уже никто не спасет. Отчаянье пленило разум юноши. Пастух даже не заметил, как провалился в небытие. Мозг просто отключился от избытка негативной информации. Пастух беспомощно валялся на грязном полу. А итроники спокойно, абсолютно не спеша, со знанием дела сняли будущий обед с крюка и, даже не взглянув на Марпеля, унесли тело Диена. Отсек закрылся. Лишь таз, наполненный кровью, одиноко стоял посреди затемненного помещения.
11
Едва Виктор успел войти в свою комнату, вернувшись с импровизированной прогулки, едва успел утолить жажду и пристроиться в кресле, вытянув вперед уставшие ноги, а в дверь уже настойчиво постучали, тихонько, но все равно настойчиво. Что за ерунда?
— Войдите, — нехотя промямлил Новиков.
Дверь распахнулась, и на пороге появился Стуберг. Лицо антрополога задумчиво. Мужчина какое-то время изучал Новикова, будто видел коллегу впервые, а затем стремительно прошел сквозь узкий холл и оказался в двух шагах от этнолога.
— Батюшки! — воскликнул удивленный Новиков. — Сделайте лицо попроще. А то создается впечатление, что вы только что вступили в контакт с нечистой силой.
Билл лишь нехотя рассмеялся и чинно опустился в кресло напротив хозяина комнаты.
— Н-да, — вдруг очень тихо произнес он. — Иногда у меня создается именно такое впечатление.
— Будете вести речь об Анатэ? — догадался Виктор.
Стуберг еще раз усмехнулся и начал разговор издалека:
— Нет. Айко звонила. Просила передать привет.
— Айко?
— Да.
— Как у нее дела?
— Нормально. Просто сетовала на то, что не застала тебя. Она хотела о чем-то поговорить, но тебя не было.
Стуберг немного помедлил, словно собирался с мыслями, затем продолжил:
— Она перезвонит вечером.
— Интересно, — Виктор улыбнулся, излишне внимательно рассматривая собеседника. — Что еще просила передать?
— Больше ничего.
— Хорошо. Спасибо.
— И еще, — тут антрополог перешел на шепот. — Вечером приедет известный тебе человек.
— Он тоже желает со мной побеседовать, — подытожил Новиков.
— Ага.
— Что-то вы темните, господа ученые, — не удержался от комментариев этнолог.
— Доживем до вечера, — неопределенно ответил собеседник, после поднялся на ноги и преспокойно направился к выходу. — Кстати, капитан Стаоал вновь назначен куратором нашей экспедиции.
— Опять хочет попасть на первые страницы информационных изданий? Храма Солнца мало?
— Это ты у него спроси, — посоветовал Билл, нахмурился и вышел вон.
Виктор долго сидел неподвижно, перебирая в голове события последних двух дней, а затем поймал себя на мысли, что обе противоборствующие группировки пытаются привлечь его на свою сторону. Зачем он им нужен? Что, черт возьми, происходит? До обеда еще час. А потом следует поговорить с профессором Амматаалом. Принцесса оказалась шустрее Кармен. Вот Билл и озадачен.
Новиков покинул комнату, решил заглянуть в столовую. Вдруг удастся пообедать в гордом одиночестве? Почему то не хочется видеть лица коллег. Надоели загадки. Разве нельзя жить проще? Почему жизнь должна превратиться в сплошную шахматную партию? Надоело.
Кухонная автоматика не привыкла удивляться странному поведению людей. Едва Виктор устроился за обеденным столом, как автоматика тут же засуетилась, и через пару минут долгожданный обед был подан. Отлично. Пока человек неторопливо перемешивал ложкой горяченное первое блюдо, пока дул, стараясь остудить суп, в коридоре раздались веселые голоса, и в столовой появились профессор Коллинз, Умаалон и принцесса Анатэ.
— Вот кто оказывается самый голодный! — весело воскликнул техник, рассматривая недовольное лицо этнолога. — Сидит один-одинешенек и втихаря лопает…
— Кажется, мы нарушили уединение? — едва слышно пролепетала Анатэ, опустившись на стул напротив Виктора. Коллеги не расслышали ее слов. А у Новикова возникло впечатление, что девушка совсем ничего не говорила, лишь улыбнулась, а слова возникли в голове этнолога сами по себе. Вопрос предназначался Виктору. И всем прочим присутствующим нет необходимости его слышать.
— Что-то я проголодался, — Новиков даже не улыбнулся, а девушке сказал мысленно: «Да. Я хотел побыть один».
И она его поняла. Виктор не услышал ответ, скорее его мысли сами сформулировали два предложения: «Извини, я слишком увлеклась разговором, лишь в самый последний момент почувствовала твое присутствие в столовой. Да и разве можно удержать двух голодных мужиков?».
«Столовая — место общественное», — ответил Виктор.
— Ты проголодался? — удивленно воскликнул Умаалон, присаживаясь рядом с любимой женщиной. — Надо было с нами ехать. Вот там…
— Меня не приглашали, — Новиков ел суп, отрешенно глядя на солонку.
— Ну, мог бы и напроситься, — Артур принял от кухонного автомата тарелку с первым блюдом и слегка отодвинул салат. — Ты ведь в юности нырял с аквалангом?
— Было дело.
— Замечательно. Есть возможность вспомнить
годы чудесные. Умаалон собрался поплавать, я грешный тоже тряхну стариной, Амматаал решился, да и тебе, думаю, захочется.
— Слушай, хорошее снаряжение достали, — вставил техник.
— Замечательно, — этнолог вдруг усмехнулся, приподнял голову и взглянул на коллег. Те почему то сидели по другую сторону стола, будто сговорившись, и усердно дули в свои тарелки. — Я не возражаю.
— Договорились, — лицо профессора расцвело от улыбки.
— Только объясните мне, что конкретно искать будем? Экспедиция получится не наземная, а подводная.
— Обсудим вечером, в библиотеке, — Коллинз не стал вдаваться в подробности.
— А капитан Стаоал будет нырять? — вдруг задал вопрос Новиков и тут же взглянул на Анатэ.
Девушка никак не отреагировала на вопрос, зато техник с профессором скривились.
— Тебе скучно без него? — немного бурно отреагировал Умаалон.
— Но ведь он назначен куратором.
— Да пусть поплавает, если хочет, — махнул рукой Коллинз, — море большое. Всем места хватит.
— Ну его, — Умаалон не согласился.
— Я тоже так думаю, — Виктор поддержал техника.
— Вы только концерты на острове не устраивайте, — вдруг вполне серьезно заявил профессор и внимательно осмотрел каждого присутствующего строгим взглядом. — Эмоции оставим на материке. На Борро мы летим работать.
— Хорошо, — молодежь смирилась.
— Так-то лучше, господа.
Коллинз вернулся к трапезе.
А через некоторое время в столовой появились остальные обитатели дома археологов. Люди, словно сговорившись, решили обедать немного раньше официально установленного срока. Только Стуберг пришел вовремя. Немного удивленно окинул взглядом неприбранный стол, скривил губы и примостился на свободный стул подле Кармен. Он рассчитывал обедать одним из первых, но оказался в самом конце очереди. Многие уже поели и покинули столовую.
12
После обеда Виктор заглянул к профессору Амматаалу. Тот неспешно раскладывал нехитрые пожитки. Пожилой мениолец никогда не возил с собой лишние вещи, только самые необходимые. Лишь очень старый фотоснимок, некогда запечатлевший неизвестную, улыбающуюся светловолосую красавицу, в рамке багетной неизменно путешествовал вместе с именитым ученым-археологом. Судя по наряду с фотографии беззаботно смотрела девушка родом с Земли. Загадка. Интересно, как давно это было? Да и рамка старая. Может расспросить Сенукара? Но тесть не болтлив.
— Присаживайся, — хозяин комнаты указал на кресло у окна.
Новиков не преминул воспользоваться предложением, и со свойственной для Мениолы медлительностью прошел к окну, после аккуратно опустился в мягкое кресло, смиренно сложив руки на коленях. Традиции чужой планеты Виктор вызубрил назубок и выполнял их от и до. Гости никогда не торопятся. Торопятся хозяева, принимая гостей, стараясь услужить. Правда, Амматаал гораздо старше этнолога, поэтому ему дозволяется нерасторопность во время приема гостей.
— Дай угадаю, — глядя на озадаченное лицо молодого человека начал разговор мениолец. — Тебя удивили перемены, которые произошли в нашей команде?
— Что-то вроде того, — согласился Новиков.
Амматаал тяжело вздохнул, помедлил секунд двадцать, собираясь с мыслями, затем продолжил:
— Пока ты трудился над видеографией кое-что произошло. Маленькое и с виду неприметное событие. Наша дорогая Кармен, воодушевленная успехом предыдущей экспедиции, решила… улучшить свой имидж в ученом свете. Она выступила с лекциями в нескольких университетах, как на Земле, так и на Мениоле. Все бы ничего, но госпожа Родригес любит приукрашивать нашу скромную работу. Кармен перестаралась ради красивого словца, слишком много пафоса взамен фактов. Ученый народ, почуяв подвох, обратился к мисс Анатэ за разъяснениями. Обычный человек наверняка либо промолчал бы, либо сгладил острые углы, отшутился бы, наконец, но только не наша принцесса. Ей ведь запрещено врать…
Виктор не удержался и расхохотался.
— Думаю, дальше не стоит продолжать, — Амматаал махнул рукой. — Женщины остаются женщинами. До публичных оскорблений не дошли, но…
— Любят друг друга как кошка собаку, — докончил Новиков. — Принцессе приходится терпеть нападки со стороны госпожи Родригес. А в жилах Кармен течет горячая испанская кровь.
— Да, — профессор вновь вздохнул. — Умаалон публично встал на защиту своей возлюбленной, ну, а Билл принял сторону своей возлюбленной. Артур долго пытался остудить страсти, потом махнул рукой.
— Значит ничего страшного, — заключил этнолог. — Но мне почему-то кажется, что мистер Коллинз поддерживает Анатэ.
— В этом нет ничего удивительного. Он всегда отличался здравомыслием. Надо заниматься наукой, а не фантазировать.
— Как же Айко?
Амматаал хмыкнул.
— Она ушла не из-за тебя. Тут случились трения иного характера. Во главе угла опять стоит профессор Родригес. Впрочем, Айко с Кармен всегда недолюбливали друг друга. Они часто конфликтовали в последнее время, и нам с Артуром не удалось уговорить мисс Сайто остаться.
— А я и не знал…
— Мы с Артуром не стали тебя тревожить, ты работал над серьезным проектом, да и всем остальным запретили отвлекать тебя по пустякам. Ведь, собственно, ничего ужасного не случилось. Зато у тебя была возможность спокойно заниматься любимым делом. Мы в тебе не ошиблись. Видеография получилась отменная. Многие тебе завидуют, в хорошем смысле этого слова. Пора подумать о диссертации. Ты уверенно заявил о себе. Научный мир принял молодого ученого Новикова, подающего большие надежды. Так держать!
— Вы преувеличиваете, анаабу.
— Излишняя скромность не к лицу мужчине, — Амматаал рассмеялся.
13
— Посмотрите что тут!
В отсек ворвались вооруженные до зубов солдаты.
— Здесь человек!
— Господин регуляр, здесь человек лежит.
— Жив?
— Не шевелится.
— Ты свались с такой высоты, тоже перестанешь шевелиться.
— Тихо, тихо, — в отсеке появился офицер с погонами регуляра. — Посмотрите, жив ли парнишка.
— Укалаг, — констатировал факт старый солдат, склонившись над пленником. — Пульс есть.
— Зовите «глазастого», — приказал офицер.
«Глазастыми» в армии называли телепатов. В отсеке подбитого звездолета появился невзрачный молодой человек в военной форме офицерского покроя. Он разительно отличался от остальных солдат, ибо не был наряжен в боевую амуницию. У него не было автомата, несмотря на низшее воинское звание, только бронежилет, а на поясе висела офицерская кобура. Регуляр, заметив телепата, указал на тело молодого человека, лежащее на решетчатом грязном полу. Объяснять не пришлось. Телепат знал свое дело. Он приблизился к страшной окровавленной находке и присел на корточки. Солдаты расступились. Телепатов не боялись, но уважали.
Невзрачный молодой человек долго водил рукой по волосам пленника, слипшимся от спекшейся крови, затем встал на ноги.
— Его зовут Марпель, — громко вещал телепат, закрыв глаза. — Укалаг. Пастух. Родом с острова Борро. Там его и взяли в плен. Он обыкновенный человек и к итроникам не имеет никакого отношения. У парня серьезные повреждения внутренних органов. Требуется срочная медицинская помощь. Иначе не выживет.
Телепат закончил свою работу и с разрешения регуляра удалился. Ему еще с пленными итрониками разбираться. А с Марпелем все просто. Ничего необычного.
— Позовите медиков, пусть доставят парня в больницу, — офицер отдал приказ и тоже покинул отсек. — Я сообщу куда следует.
Всего этого пастух не видел и не слышал. Он очень сильно удивился, когда придя в сознание, вдруг понял, что находится среди людей, в больнице, а не жарится на вертеле, обещая стать вкусненьким яством, ужином плотоядных итроников.
А все могло бы быть иначе.
Закусив Диеном, итроники стартовали, решив оставить до поры до времени бесполезный в стратегическом плане остров. Вот тут-то им не повезло. Звездолет заметили истребители, составная часть среднего звена аэрокосмической обороны Атенрета. Заметили визуально. Шанс один из тысячи. Но этот призрачный шанс был использован. И не смотря на все технические ухищрения, активное противодействие, разведывательный звездолет был сбит в скоротечном бою. Он рухнул на землю с умопомрачительной высоты. Траекторию падения вычислили. Наземные войска, поднятые по тревоге, блокировали место вынужденной посадки вражеского корабля. А потом захватили в плен выживших итроников. Марпелю повезло. Он остался жив. Хитроумный звездолет спас не только экипаж, но и пленника.
И теперь пастуха ожидало длительное лечение в военном госпитале. Он волею судьбы попал в иной мир, в мир, где пока еще правит горбоносый бог Солнца. О жизни на материке Марпель знал только понаслышке. Он бы ни за что на свете не поверил, если бы ему вдруг сообщили, что завтра парень навсегда покинет родной остров, окажется в предместье Актовоткона, причем лежа на больничном ложе. Чего только в жизни не бывает.
14
— Друзья, — Коллинз окинул взором коллег, собравшихся в библиотеке. — Прошу тишины.
Все участники археологической экспедиции притихли, обратив взор на профессора.
Тот занял свой пост возле голографического проектора. Световая указка зажата в правой руке.
— Кого не хватает? — глава экспедиции готов был пересчитать ученых по головам. — Где мисс Анатэ?
— Скоро будет, — уведомил Умаалон. — Ей срочно позвонили из администрации.
— Понятно. Кого еще нет?
— Айко, — гортанно и чересчур надменно проговорила Кармен.
— Айко? — удивленно воскликнул Виктор, недоуменно глядя на профессора Родригес.
— Она прилетела буквально полчаса назад, — Стуберг усмехнулся, мол, я тебе намекал. — Дайте ей возможность привести себя в порядок.
Новиков больше не стал задавать вопросов.
— Что ж, подождем, — смирился Коллинз и вернулся к креслу. — Раз причина уважительная…
Спустя десять минут принцесса переступила порог библиотеки, извинилась на всякий случай за опоздание и пристроилась рядом с любимым человеком. А Мисс Сайто, одетую в нарядное светлое платье, сшитое по последнему веянию земной моды, встретили восторженными репликами, даже Амматаал не удержался. Японка вошла в помещение с видом победителя, с гордо поднятой головой, громко поздоровалась, ответила на шутливые реплики, вроде того, что никуда Айко от Атенрета не убежит и преспокойно опустилась в кресло рядом с Виктором. Никто не удивился подобному поведению лингвиста, никто не стал комментировать. Лишь задумчивое лицо Анатэ заставило Новикова призадуматься.
— Вся команда в сборе, — Коллинз кряхтя поднялся с кресла. — Начнем.
Проектор отобразил топографическую карту острова Борро.
— Остров входит в группу из двадцати четырех островов, расположенных в четырехстах семидесяти восьми километрах юго-западнее материка Гзолу. Северное полушарие. Борро самый крупный остров, площадь тысячу двенадцать квадратных километров. Прочие острова составляют лишь одну сотую часть от общей площади архипелага. Происхождение: кратер древнего вулкана. Рельеф сглажен по большей части усилиями человека, гор как таковых не осталось, только жерло вулкана едва заметно. Огромная заросшая растительностью котловина. Климат умеренный, влажный. Две трети дней в году солнечные. Зима мягкая, снежная. Осадков много. Райское место. В настоящий момент считается незаселенной территорией. Я прав, мисс Анатэ?
— В общих чертах правы, — согласилась принцесса.
— Великолепно, — профессор продемонстрировал коллегам видеосъемку островного пейзажа. — Остров примечателен тем, что на нем некогда жили укалаги. Религиозное меньшинство. Они поклонялись Великому Варату, силе, духу, обитающему в водной стихии, в каждой молекуле воды. Всем известно, что человек состоит в зависимости от возраста на 60–80 % из воды. Сама жизнь обусловлена процессами, происходящими с водой и с помощью воды в организме. Укалаги даже подтрунивали над своими Солнечными оппонентами, говоря, что вы, дети Солнца, тоже пьете воду, значит и внутри вас живет крохотная частичка Великого Варата, — профессора понесло, словно на лекции перед студентами. — Без воды нет жизни. А вода принесена на планету из космоса. Миллиарды тонн водно-аммиачных метеоритов падали на поверхность Атенрета долгие годы в начальный период становления звездной системы. Они принесли с собой если не саму жизнь, то, по крайней мере, возможность ее зарождения. Религия укалагов многогранна. Вызывает интерес. Именно поэтому наша экспедиция решила обратить внимание на остров Борро, последнее пристанище укалагов.
Проектор изобразил в воздухе изображение мужчины и женщины средних лет, облаченных в темно-зеленые балахоны. Странные черные шапочки на головах.
— Мы недавно с мисс Анатэ и мистером Новиковым проделали довольно скрупулезную работу, восстанавливая внешний облик последних укалагов, их быт, нравы и обычаи. За что я очень признателен мисс Анатэ. Вот скромный результат нашей работы. Так выглядели укалаги: традиционный шерстяной накидник и табура — шапочка. Причем верхняя одежда одинакова как для мужчин, так и для женщин. А вот обувь сильно отличается. Все зависело от рода занятий. Пастухи, к примеру, носили кожаную обувь с очень твердой резиновой подошвой, женщины же предпочитали мягкие мокасины. Но стиль един.
Виктор украдкой посматривал на Айко. Он хотел задать девушке кучу вопросов. Та молча сидела в кресле, устремив взор на лектора. Новикова не замечала. Ладно. Пусть так. Но рано или поздно поговорить удастся.
— Нынешняя экспедиция предварительная, — продолжил Коллинз. — Надо обозначить приоритеты. Всем известно, что недра острова испещрены рукотворными ходами, целый подземный город. Это один из приоритетов. Проведем детальную геосъемку местности, просветим пустоты георадарами. Параллельно исследуем акваторию острова. Две тысячи лет назад уровень океана был на семь метров ниже. А ныне добрая половина острова скрыта океанскими водами. Глубина небольшая. Можно нырять с аквалангом. Это второй приоритет. И третий приоритет. Поищем следы человеческой жизнедеятельности на суше. Военные предоставили нам данные своих исследований, проведенных тридцать лет назад. От этого и будем плясать. Плюс по архивным данным, найденным в Акторубе, мы имеем весьма приблизительное представление о том, где конкретно жили последние укалаги, те, что не покинули планету. Данные не очень точные, но все же…
— Деревни мы найдем, — махнула рукой Кармен. — А вот чем обрадует нас подземелье…
— Наша дорогая Кармен как всегда в своем стиле, — Коллинз улыбнулся вместе с коллегами. — Но после событий, произошедших в храме Солнца спорить не стану. Однако мы не будем бурить шахты, для того, чтобы попасть в подземелье. Попробуем найти окольные дороги. Ну, а если альтернативной лазейки не найдем, то в следующий раз привезем с собой горнопроходческое оборудование, конечно, если для этого найдется хоть одна веская причина. А пока ограничимся георадарами, подводной археологией и классическими раскопками древних городищ. Думаю, работы хватит на все лето, а то и на осень. Вопросы есть?
Коллеги заголосили, причем каждый о своем.
— Вылетаем завтра после обеда, — терпеливо разъяснял профессор, причем всем сразу. — Прилетим на остров как раз таки к обеду. Ничего не поделаешь, разница в часовых поясах. Ну, что вы как дети малые? Там и пообедаем. Да, капитан Стаоал вновь назначен куратором экспедиции. Что плохо? Нормально. Военные будут. На всякий случай. Они вылетают сегодня. Да знакомы, знакомы. Я упросил чтоб с нами отправили взвод старшего лейтенанта Зимина. Отлично. Еще вопросы? Нырять? Да ради Бога, с таким оборудованием даже ребенок справится. Что еще? Не надо вить из меня веревки, уважаемые. Все, все, все. Мистер Умаалон, займитесь погрузкой оборудования.
15
Уже поздно вечером, закончив часть приготовлений к предстоящей экспедиции, Виктор покинул комнату и вышел в коридор. Откуда-то издалека доносился приглушенный голос Кармен. Два мениольца из технической группы неторопливо разбрелись по своим комнатам, так и не закончив беседу о водолазном снаряжении.
Новиков спустился вниз по лестнице и оказался в пустой и темной гостиной. Автоматика включила ночное приглушенное освещение. Длинные тени прочертили через все помещение неясные искаженные контуры предметов. Этнолог сел возле камина. Вспыхнул яркий огонек, и уже через минуту в камине плясали бодрые языки пламени. Плотные тяжелые шторы отгородили маленький земной мирок от чужой планеты. Уютно, черт возьми! Виктор так и остался сидеть в кресле, вытянув вперед ноги, поближе к огню. Он не замерз, тут скорее сработал древний инстинкт. Людей всегда тянуло к огню, дарящему тепло и уют. Глядя на хаотичный танец низкотемпературной плазмы, человек невольно с головой погрузился в раздумья…
— Не помешала? — мягкий бархатистый голос проник в сознание.
Виктор открыл глаза и даже удивленно приподнял голову. Вопрос задали по-русски. Из обитателей дома археологов на такое были способны только Умаалон и Анатэ. Впрочем, принцесса говорила с заметным акцентом. А еще Айко. Ну, конечно же Айко!
Новиков улыбнулся:
— Садись.
— Задремал? — японка опустилась в соседнее кресло.
— Почти. Не привык к атенретскому времени. А огонь убаюкивает. Ждал тебя.
— Знаю. Я рядом. Как поживаешь?
— Грех жаловаться. Ты-то как?
— Я, — девушка запнулась. — Да все нормально.
— Зачем же ушла от нас?
— Так просто и не объяснишь. Витя, не бери в голову. Все что не делается, делается к лучшему.
— Это всего лишь поговорка. Ты к нам насовсем?
— Нет. Просто ностальгия замучила, — Айко усмехнулась. — На новой работе хорошо, замечательно, но скучно. Жизнь расписана по минутам. А тут недавно мистер Коллинз позвонил. Я не удержалась и напросилась в гости.
— Полетишь с нами?
— Ага. Но лишь на месяц.
— Жаль.
Девушка добродушно улыбнулась:
— Вить, не драматизируй…
— Кармен многим нервы попортила…
— Нет. Мы и раньше цапались. Что с того? Я сама приняла решение. На новой работе мне лучше, поверь. Мистер Коллинз понял это и не стал обижаться на мой демарш. И потом, я ведь не в монастырь ушла, не затворница. Всегда на связи. Не стану отворачиваться от старых друзей. Расстояния сегодня ничего не значат. Я всегда буду рада услышать тебя, тем более увидеть.
— Конечно, — Новиков сделал вид, что согласился, затем откинулся на спинку кресла и заставил себя улыбнуться.
* * *
Наступило суматошное утро.
Подготовка к отлету.
На улице дождь льет как из ведра.
Дом археологов превратился в разоренный муравейник. В гостиной грудой свалены сумки с вещами. Кармен голосит на весь дом, ища и не находя Билла. Техники носятся по дому в поисках непонятно чего. Профессор Коллинз стоит возле парадной двери, демонстративно посматривая на хронометр. Амматаал неторопливо роется в своей сумке.
Виктор помог Айко спустить вниз тяжеленную сумку, вернулся на второй этаж. Умаалон отсутствует. Пришлось помочь с вещами принцессе. За что заслужил от последней неподдельную благодарность в устном виде.
К дому подъехал автобус. Начали грузить вещи.
— Торопитесь, — вещала Кармен. — Сумки промокнут.
Новиков невольно усмехнулся. Люди пусть промокнут, а вот вещи жаль. Женская логика.
Сильная половина человечества управилась с вещами минут за пять. Виктор промок до нитки. К слову сказать, госпожа Родригес ни капли не отставала от мужчин, правда создавала дополнительные сложности своим энергичным поведением.
Наконец багаж уложен, археологи заняли места в автобусе. Не хватало только Умаалона. Но он еще рано утром уехал на летное поле руководить погрузкой оборудования. Капитан Стаоал вызвался помочь технику. Военно-транспортный гравилет уже давно ждет пассажиров и готов к вылету.
Покинув уютные улочки Атенрет-сити, автобус проехал сквозь огромные металлические ворота и оказался за пределами звездообразной крепости. Серая громадина мрачной толстой стены высотой с десятиэтажный дом, обвешанная каскадами колючей проволоки, вскоре скрылась в пелене дождя. Мокрый асфальт виден из окна уютного салона, да предупреждающие красные огоньки изредка мигают на столбиках, установленных вдоль дороги, предупреждая кочевников об опасности. Не приближайся, чужак! Ты зашел на территорию звездных людей. И территория эта бдительно охраняется. Вернись обратно в степь.
Спустя некоторое время сквозь дождь удалось рассмотреть огороженное летное поле и приземистые ангары вдалеке. Десятки неуклюжих на вид транспортных гравилетов стройными рядами мокнут под дождем. А вот и КПП. Коротенькая проверка, охранники всех пассажиров автобуса пересчитали по головам, теперь можно ехать дальше. Обычная процедура.
Погрузка заняла еще десять минут. Больше болтали с Умаалоном и капитаном Стаоалом. Затем люди прошли вглубь транспортного отсека вдоль закрепленных и приготовленных к транспортировке по воздуху пластиковых контейнеров с оборудованием, снаряжением и базовым лагерем, поднялись на верхнюю палубу по узкой крутой лесенке и заняли места в пассажирском отсеке. Все дружно поприветствовали пилота, тот расплылся в широченной улыбке, ответил на реплику Кармен и скрылся в пилотской кабине. Теперь можно лететь.
Вскоре воздушная машина завершила набор высоты, поднялась над низкой облачностью, и дождь остался где-то там, внизу. А наверху радостно светило солнышко, даже немного слепило сквозь незатемненные иллюминаторы. Полтора часа полета. Можно вздремнуть. Профессор Коллинз долго не мучился, а разложил кресло и мгновенно уснул. Амматаал что-то читал, нахмурив брови. Принцесса и Умаалон сидели настолько близко друг к другу насколько позволяли кресла и мило ворковали на извечные темы. Подражая им, степенная парочка, состоящая из Кармен и Билла Стуберга, тоже вела неторопливую беседу, правда не так эмоционально. Молодые мениольцы, помощники Умаалона, банально играли в земные карты. А Айко незаметно уснула на плече у Виктора. Говорила-говорила и уснула, словно сработал таймер. Впрочем, ничего удивительного. Девушка еще не адаптировалась к смене климата и к новому ритму времени. На Атенрете длительность суток составляет двадцать девять земных часов с хвостиком. Пусть поспит.
Новиков, стараясь не разбудить Айко, надел наушники и достал записную книжку. Посмотрим черновые наброски видеографии, составленной профессором Амматаалом на основе рассекреченных данных из видеотеки подземного города Акторуба, последнего очага цивилизованной жизни на радиоактивном Атенрете. Неплохо было бы своими глазами взглянуть на видеотеку. Но для этого требуется специальное разрешение. Что ж, время есть, остров большой, покапаем на мозги Стаоалу. Пусть только попробует отказать.
Видеотеку, видимо, тайно вывезли на Мениолу. Что не удивительно. Слова Амматаала подтверждают эту версию. Профессор недавно работал в каком-то архиве и именно на Мениоле. Есть шанс попасть в список избранных.
* * *
Таинственный и пустынный остров Борро, одичавший, заросший буйной растительностью, встретил гостей ветреной, но теплой погодой и неспокойным океаном. Волны бесновались, облизывая каменистый берег. Тучи то заслоняли солнце, то напротив, исчезали за горизонтом. Переменная облачность, правда, без осадков.
На каменистом плато, где почему-то не растет ни одно деревце, совсем рядом с могучим океаном десантники разбили лагерь, причем в лучших традициях возведения временных фортификационных сооружений, со знанием дела. Периметр огорожен колючей проволокой. Сигнализация. Роботы-разведчики. Бронетранспортеры стоят по углам охраняемой территории. До ближайшего леса метров триста. Прилегающая местность хорошо просматривается и, разумеется, хорошо простреливается. Вот только ветер…
Сержант Штерн как всегда махал светящимися жезлами, корректируя пилота. Транспортная машина с ювелирной точностью приземлилась на маленький пятачок суши, едва превышающий геометрические размеры самого гравилета. Солдаты уже давно высыпали на улицу, улыбаются, заслоняют глаза от солнца, ловят фуражки, сорванные с головы порывом могучего ветра. Прошлое лето запомнилось им на всю оставшуюся жизнь.
Археологи тоже рады встрече со старыми знакомыми. Едва ли не обнимаются и целуются. Зимин сияет от счастья, сгреб Виктора и Айко в могучих объятиях, причем обоих сразу. Профессор Коллинз предусмотрительно уклонился от распростертых медвежьих объятий, поспешно протянув руку для рукопожатия. Старые кости дороже всего на свете, ибо они свои собственные, а не казенные.
Военные с любопытством рассматривали атенретскую принцессу. Им все не верилось, что еще год назад эта белокурая девушка была замурована в подземельях храма Солнца, находясь в глубоком биостазе. Провела два тысячелетия в состоянии не то жизни, не то смерти. А ведь солдаты тоже внесли свою скромную лепту в воскрешение местной «богини», дочери Солнца.
Кармен, Стуберг и Амматаал последними покинули гравилет, на ходу обсуждая судьбу укалагов.
— Да нет тут никого, — безапелляционно заявил антрополог, вскинул сумку на плечо и спустился вниз по наклонному пандусу, покинув чрево воздушной машины. — Не могли они выжить. Генофонд ограничен. Если раньше крали девушек с материка… О чем еще можно вести разговор? Несколько сотен семей, живших уединенно. Не могли они просуществовать два тысячелетия.
— Прибавьте к этому радиацию, — вставил словечко Амматаал, следуя за Стубергом и кряхтя от тяжелой поклажи, придерживая свободной рукой панаму на голове.
Упрямая Кармен отстаивала свою точку зрения. Она не соглашалась, ссылаясь на подземелья, но едва ее нога коснулась земли острова Борро, фраза произнесенная принцессой Анатэ, заставила пожилую женщину прекратить полемику, причем надолго.
Анатэ стояла с закрытыми глазами спиной к гравилету, белокурые волосы под натиском ветра растрепались, но ее слова, внезапно слетевшие с губ, заставили людей побросать все дела, оглянуться и замолчать:
— Мы здесь не одни.
Над плато повисла гнетущая тишина. Даже ветер стих. Слышно как кричат птицы. А люди неожиданно испытали чувство, граничащее со страхом. Мурашки пробежали по спине даже у самых смелых, будто они внезапно увидели ангела смерти. Кто-то молча смотрел на принцессу, подсознательно ища у нее ответа, кто-то зачарованно устремил взор к кромке леса, словно оттуда исходила неведомая опасность. Однако все поняли, что с этого момента никто не будет чувствовать себя в безопасности.
16
— Нырни в свою воду и утопни в ней, укалаг проклятый, — ругалась старуха, поднимая оброненные вещи. — И как только таких Солнце греет? — продолжала возмущаться она.
Марпель нечаянно напугал старушку на лестнице, неожиданно вынырнув из-за поворота. Несмотря на то, что юношу переодели в больничный наряд, а личные вещи отобрали, уже на следующий день больные и персонал знали о странном пациенте, доставленном в медицинское учреждение. Коридорный охранник постоянно дежурил возле палаты лежачего больного. Точнее охранник продолжал как и прежде выполнять свои повседневные обязанности, следя за порядком, но все же большую часть времени уделял пастуху, лежащему без сознания в одиночной палате, в абсолютной тишине. Видимо так приказало начальство. Потом, когда в результате интенсивной терапии, Марпель пришел в себя и очень долго смотрел на окружающий его мир удивленными глазами, к парню начали заглядывать чиновники из различных военных ведомств. Каждый чиновник приводил с собой телепата. Вскоре сотрудники секретных ведомств убедились, что пастух не представляет для них интереса, и парня, наконец, оставили в покое. Охрану сняли.
А Марпель очень быстро шел на поправку. Молодой организм. Но парня регулярно, почти каждую ночь преследовали ночные кошмары. Встреча с итрониками не прошла бесследно. Он вспоминал несчастного Диена, Даргута… беспокойно метался во сне, потом просыпался в холодном поту, вскакивал с кровати и подолгу, до самого утра, смотрел в окно на тихий пригород Актовоткона. А днем, в ясную погоду, видел даже золотой шпиль храма Солнца, сверкающий в лучах щедрого светила. Атенретская святыня была почти на две трети закрыта темно-зеленым сооружением, издалека напоминающим горловину обыкновенного горшка. Соседние дома заслоняли обзор, не видно нижнюю часть защитного кокона. О форме и размерах грандиозного сооружения можно было только догадываться.
Жизнь на материке в корне отличалась от тихой и размеренной жизни на острове Борро. Суета, все куда-то спешат, стараются угнаться за вчерашним днем или за будущим. А о нравах лучше умолчать. Открыто Марпеля не обижали, но частенько поддевали ехидными репликами. Укалаг. К нему относились скорее как к дикарю, приехавшему с далекого острова в цивилизованный, по столичным меркам, мир. Этот мир был чужд Марпелю. Он часто вспоминал родную деревушку. Там ему тоже не очень сладко жилось. Кому нужен сирота? У людей своих забот предостаточно. Лишь став пастухом, парень почувствовал себя полноценным человеком и даже завидным женихом. И вот теперь этот родной и понятный мир остался где-то очень далеко, за океаном, словно в ином измерении. На вопрос пастуха как вернуться домой многие сокрушенно качали головами. Единственная полезная информация, которую удалось почерпнуть от сердобольного офицера из соседней палаты, говорила о том, что родина Марпеля расположена гораздо южнее. Прежде следует добраться до южной оконечности материка. Там есть морской порт Скобе. Именно оттуда отплывают корабли, попутно заходящие на остров Борро. Регулярного пассажирского сообщения между островом и материком Гзолу не существует. Воздушный транспорт туда не летает. Укалагов посещают лишь грузовые корабли. В обмен на ценные морепродукты отшельники получают бытовые и промышленные товары, медикаменты, одним словом все то, что укалаги не в состоянии изготовить самостоятельно, но в чем остро нуждаются. А вот сможет ли Марпель уговорить моряков подбросить его до дома? Тут уж вопрос риторический. Захочешь вернуться в родные края — договоришься.
Перспектива не самая радужная, но вполне сносная. Парень не отчаивался и с нетерпением ждал того момента, когда врачи оставят его в покое, и можно будет отправиться в долгое путешествие. Как же хочется поскорее попасть домой! Впрочем, посмотреть своими глазами на мир Солнца тоже интересно. Дома его рассказу не поверят. Это точно.
Поэтому не зря сегодня так сильно торопился Марпель, что по неосторожности напугал нерасторопную старушку, а ответ-то прост. Ему передали, пациента хочет видеть главный врач. Это событие может означать только одно. Сейчас Марпелю скажут: «Ты здоров». Свобода. Долгожданная свобода. Ради этого стоит поспешить…
17
— Анатэ, милая, подожди, — Умаалон первым опомнился от всеобщего наваждения и бросился к любимому человеку. — Объясни, что конкретно ты почувствовала?
— Здесь кто-то есть, — принцесса продолжала стоять с закрытыми глазами.
— Кто? Укалаги? — прохрипела ошеломленная Кармен.
— Не знаю, — девушка открыла глаза, поправила челку и буднично направилась в сторону лагеря. — Это чужой разум. Пока ИХ одолевает любопытство вперемешку со страхом.
— Пока? — воскликнул Виктор.
— Что будет потом я не знаю.
— Весело, — Стаоал нахмурился, подобрал свои вещи и последовал вслед за принцессой. — За нами наблюдают?
— Да.
Археологи и военные долго обсуждали экстраординарные способности дочери Солнца, а затем, не придя к единому мнению, поспешили вслед за прорицательницей. Загадки загадками, но в первую очередь следует возвести базовый лагерь. Погода непредсказуемая, в любой момент может пойти дождь, да и ночевать лучше в комфортабельных условиях.
Чуть позже Зимин собрал сержантов и после недолгого совещания приказал усилить охрану лагеря археологов, затем связался с командованием. Стаоал, вероятно, тоже беседовал с коллегами, закрывшись в гравилете. В способностях принцессы никто не сомневался. И пока солдаты и археологи собирали сегменты базового лагеря из надувных конструкций, профессор Коллинз, Зимин и Стаоал договорились после обеда провести общее совещание и принять взвешенное решение. А военные запустили дополнительных роботов-разведчиков. Командование пообещало обеспечить круглосуточное наблюдение из космоса. Теперь Зимин мог при желании заглянуть чуть ли не под каждый кустик, растущий на острове. Но все равно нервозное настроение главенствовало. Анатэ молчала, на вопросы не отвечала. Даже Умаалон клялся, что никогда прежде не видел любимую в столь подавленном состоянии. Девушка погрузилась «в себя», никого к себе в комнату не допускала. Скорее всего, это был плохой признак. Анатэ старалась классифицировать иной разум, присутствующий на острове, но что-то ей мешало или кто-то.
Профессор Коллинз метался по лагерю, размахивая руками. Амматаал проявил завидную выдержку и первым принялся обустраивать свою комнату в жилом блоке. Чуть позже Айко последовала его примеру, а затем и все остальные успокоились. Территория лагеря опустела. Люди спрятались в многочисленных помещениях, лишь часовые одиноко бродили вдоль периметра и тревожно посматривали в сторону леса. Неужели и здесь живут дикари? Раньше их никто не видел. Впрочем, чем черт не шутит?
18
Марпель несмело вошел в кабинет главного врача и с порога поприветствовал человека, которому был обязан жизнью. Мужчина поднял голову, оторвав взор от экрана терминала, приветливо кивнул головой, после указал на стул, стоящий подле рабочего стола. Парень медленно приблизился к врачу и тихонько опустился на стул.
— Вот что Марпель, — начал врач, скрестив руки на груди. — Согласно данным последних обследований я могу заключить, что ты вполне здоров и в медицинской помощи больше не нуждаешься.
Пастух молчал, внимательно слушая старого человека. Но его глаза уже не могли скрыть радостного настроения, поселившегося в глубине души.
— Вижу, что ты рад, — врач усмехнулся. — Это хорошо. Однако…
Мужчина встал из-за стола, прошелся по кабинету, затем остановился напротив теперь уже бывшего пациента.
— Однако, — продолжил он. — Что ты намерен делать дальше?
— Хочу вернуться домой, — честно признался парень. Он не только побаивался главного врача, который своим солидным видом и рассудительностью внушал трепет в души пациентов, но и всем сердцем уважал пожилого человека.
— Да. Не сложно догадаться. Только осуществить задуманное будет тяжело.
— Почему? — пастух забеспокоился и заерзал на стуле.
Врач вернулся к столу.
— Идет война. И многое из того, что раньше было привычным, теперь уже не существует. Мир изменился. Есть вероятность, что ты уже никогда не доберешься до острова Борро. К тому же укалагов, живущих на материке, наравне со всеми призывают в армию. Я сомневаюсь, что тебе стоит пускаться в длительное и возможно бесполезное путешествие.
— Но как же? — вырвалось из уст Марпеля. — Я ведь…
— Таковы реалии нынешней жизни, — врач тяжело вздохнул. — Ты неплохой парень, и я хочу тебе помочь.
— Помочь? — Марпель совсем загрустил. От прежнего приподнятого настроения даже следа не осталось.
— Именно так. У меня есть хороший знакомый. Я поведал ему твою историю, и он согласился помочь. Если ты не возражаешь, то я познакомлю вас. Он придумает как устроить тебя в Актовотконе.
— Но я хочу вернуться домой.
Врач вновь тяжело вздохнул:
— Возможно, он поможет и в этом вопросе. Просто я не вижу смысла возвращаться на остров. Какая разница где прожить оставшееся время…
Тут врач осекся на полуслове, не стал еще больше расстраивать парня до сего момента жившего в идеалистическом мире укалагов и не подозревающего о грядущей катастрофе, которая предрекается человечеству, о поражении в войне с итрониками. Затем мужчина встал возле окна, отодвинул плотную штору, нехотя взглянул на проснувшийся город.
— Мой знакомый тоже укалаг. Думаю, тебе стоит на него положиться.
— Если так, — Марпель все еще сомневался. Но врач не станет напрасно терять с ним время. У него других забот предостаточно. Значит действительно лучше прислушаться к совету старшего и более опытного человека. — Я согласен.
— Хорошо, — доктор отошел от окна и вернулся к пациенту. — Я думаю, ты не прогадаешь. Запоминай адрес. Сейчас я объясню как добраться до нужного района. И еще, старую одежду лучше не надевай, я дам тебе другую.
19
К вечеру, ажиотаж, вызванный откровениями принцессы Анатэ, прошел. На совещании Коллинз и Стаоал довольно долго допытывали девушку, стараясь узнать подробности, открывшиеся ее сознанию посредством не совсем обычного восприятия действительности. Несчастное лицо профессора надо было видеть. Вторая экспедиция и вновь неприятности. Опять под прицелом дикарей. Впрочем, кочевники, обитающие на обширных степных просторах в окрестностях храма Солнца, оказались далеко не дикарями в буквальном понимании этого слова. А вот какие сюрпризы преподнесет археологам остров Борро? Загадка.
Несмотря на уверенные заявления Стуберга, единственного человека, не поверившего принцессе Анатэ и утверждающего, что люди не могли выжить в экстремальных условиях на столь малом клочке земли, тем более оторванные от всего остального мира, подавляющая часть ученых и военных безоговорочно поверила дочери Солнца. Действительно, ведь люди могли спрятаться в подземельях, предварительно подготовившись к длительному заточению. Ведь укалаги прекрасно знали, что Атенрет проигрывает в войне с итрониками. Да и зачем принцессе врать? Тем более, что воспитание юной «богини» не позволяло ей говорить неправду. Да и в шахматы с Новиковым она действительно играла честно. Анатэ оказалась довольно сильным игроком. Так что ей поверили. Осталось только выяснить кто конкретно угрожает экспедиции, да и угрожает ли вообще? Ведь наличие на острове разумных обитателей еще не означает наличие скрытой угрозы. Впрочем, расслабляться тоже нельзя, чревато губительными последствиями. И самый главный вопрос. Можно ли в свете новых событий начать археологические раскопки? Сможет ли экспедиция работать? Или стоит подождать пока военные прочешут остров и найдут таинственных обитателей? Для проведения подобного мероприятия понадобиться как минимум полк солдат и соответствующая роботехника, а военное командование пока не торопится с принятием решения, ведь явной угрозы не обнаружено.
— Итак, — капитан Стаоал давно взял инициативу в свои руки. — Какие сделаем выводы? Анатэ не может достаточно точно охарактеризовать свои умозаключения. Разум обнаружен человеческий. Это радует. Несмотря на все сомнения теперь мы знаем, что на острове живут люди. Но их не смогли обнаружить тридцать лет назад…
— Я против такой трактовки, — тут же возразил Стуберг. — Этого не может быть.
— Но нам придется согласиться с мнением анаабу Амматаала, — продолжил капитан. — Возможно, укалаги не выжили. Тут я полностью поддерживаю вас, уважаемый Билл. Тем более, что три десятилетия назад военные буквально обшарили весь остров, однако никого не нашли. Но чуть позже люди могли приплыть с материка и заселить остров. Профессор Амматаал может оказаться прав. И еще, не следует сбрасывать со счетов подземные сооружения. Мы мало, что о них знаем. А построены они были не горсткой укалагов, вернувшихся к примитивному образу жизни после отлета основной массы соплеменников, подземелья сооружали высокоразвитые, технически грамотные инженеры и рабочие, нисколько не уступающие в своем искусстве сторонникам культа Солнца. Строительство завершилось давно, еще до исхода укалагов с Атенрета. Теперь вспомните храм Солнца. Принцесса Анатэ и ее команда славно поработали. В наши дни храм Солнца прекрасно функционирует. Так почему же укалаги не могли создать свой подземный шедевр? И почему все вдруг решили, что девяносто девять и девять десятых процентов укалагов покинуло Атенрет? А вдруг хотя бы один процент религиозного меньшинства остался жить под землей? Тогда это уже не сотни робких землепашцев и скотоводов, а тысячи грамотных людей, возможно десятки тысяч. Анатэ, ты можешь сказать какова была численность населения острова Борро до отлета основной массы укалагов?
— Я поняла вашу мысль, — девушка кивнула головой. — Точных данных нет. Но улетело около трех с половиной миллионов. А ваша версия мне нравится. Кто-то действительно мог остаться. Укалагов не считали по головам. Их вообще старались не трогать. Это был скользкий вопрос политического характера.
— Вот именно, — Стаоал вдруг улыбнулся. — Так что, друзья, активируем роботехнику и пусть она обшарит каждый закоулок. Мы должны выяснить с кем столкнулись.
— А если у них роботы не хуже наших? — насмешливо воскликнула Айко.
— Но люди не могут исчезать бесследно, да и роботы тоже, — поддержал капитана Амматаал. — Неужели подземные жители выходят на поверхность только для того, чтобы минут пять-десять подышать свежим воздухом?
— А почему бы и нет? — сразу возразила Кармен. — Проживите два тысячелетия под землей… интересно что скажете о поверхности?
— Давайте не станем углубляться в ненужную полемику, — Коллинз решил взять бразды управления в свои руки. — Капитан Стаоал прав. Вариантов много. И мы должны выяснить с кем конкретно имеем дело. Иначе не сможем как следует работать. В противном случае, нам целесообразнее улететь домой.
— Но мистер Коллинз, — тут же заголосили многие.
— Мы еще не улетаем, — уточнил профессор, — но нельзя находиться в неведении. Поэтому я надеюсь, что мистер Зимин и мистер Стаоал в ближайшие два дня предпримут все возможное…
— Можете не сомневаться, профессор, — Зимин теребил в руке форменную фуражку цвета хаки. — Не так уж трудно осмотреть поверхность острова. А вот подземелье…
— Туда мы пока не полезем, — Стаоал махнул рукой. — Но желательно обнаружить выходы на поверхность, вентиляционные шахты и прочее…
— Плюс ко всему, — продолжил десантник, — командование оставляет второй гравилет в нашем распоряжении на случай
экстренной эвакуации. Но военной помощи пока ждать не приходится. Однако, в случае необходимости войска будут посланы. Ближайшая военная база расположена на материке. Через тридцать пять минут после подачи сигнала бедствия, здесь десантироваться целый полк при полной боевой выкладке…
— Надеюсь до этого не дойдет, — Сайто покачала головой и нахмурилась.
— Айко, мы тоже на это надеемся, — Стаоал усмехнулся, — иначе это уже не археологическая экспедиция, а военные действия.
— Везет нам на приключения, — толи в шутку, толи всерьез воскликнул Умаалон.
— Еще как, — подхватил Виктор. — "Так жизнь скучна, когда боренья нет…" — он часто цитировал любимого классика. Только далеко не все археологи были знакомы с творчеством М. Ю. Лермонтова.
— Не надо нам приключений, — вдруг громогласно заявила Кармен.
Коллеги удивились, не ожидали от главной авантюристки подобных высказываний. Впрочем, несмотря на своеобразный характер, безрассудством профессор Родригес не страдала. Она слишком близко к сердцу восприняла внезапно возникшие проблемы.
— Ну что ж, — решил подытожить Коллинз. — Проведем детальный осмотр острова. Постараемся обнаружить таинственных обитателей, а заодно и следы жизнедеятельности последних укалагов. Не плохо бы начать работать.
— Примерно в двух километрах отсюда расположена обширная лощина, — Анатэ вертела в руках топографическую карту острова. — На дне лощины глубокое озеро с топкими берегами. Оно было священно для укалагов. Они называли его вратами Варата. На западном склоне лощины располагалась большая деревушка под названием Вартанет. Что в переводе означает…
— Послушники Варата, — подхватила Айко.
— Да. Думаю, нам следует начать оттуда.
— Ты же говорила, что никогда не была на острове, — удивленно воскликнул Умаалон, глядя на принцессу широко раскрытыми глазами.
— Верно. Не была. Мне, как лицу официальному, запрещалось посещать земли укалагов. Но кое-кто из моих знакомых бывал здесь и делился впечатлениями.
— Анатэ, милая, — Коллинз чесал подбородок, — ты уверена?
— Да, профессор. Сама не видела, но мне подробно рассказывали об острове Борро.
Капитан Стаоал загадочно усмехнулся. Он знал о жизни дочери Солнца куда больше, чем помнила сама принцесса, ведь офицер в свое время изучал результаты сканирования информационно-энергетической субстанции Анатэ. Дочь Солнца действительно осведомленный человек, ведь в свое время стояла на третьей ступеньке элитарной пирамиды Атенрета, но в настоящий момент не торопилась делиться информацией. Выдает ее маленькими порциями. Стаоал прекрасно знает об этом, но принцессу не торопит. А куда спешить? От прежнего Атенрета остались лишь рожки, да ножки. Да и видеотека, найденная в Акторубе, способна рассказать куда больше, чем сама принцесса. Вот только ФСКР не всегда правильно трактует информацию, содержащуюся в видеотеке. Все-таки иной мир, иной уклад жизни. Необходим своеобразный дешифратор, коим без труда может стать Анатэ. Но девушка отказалась сотрудничать с контактной разведкой. Сами вникайте в тонкости погибшего мира. Вспоминать былое? Ха. Не самое приятное занятие для принцессы. Не хочется тревожить еще не зажившую рану. Поэтому сейчас капитал Стаоал старается не пропустить ни одной реплики принцессы, касающейся ее прошлой жизни. Постепенно разрозненные сегменты мозаики сложатся в единую картину. Да и исследовательская работа, проводимая группой историков во главе с профессором Коллинзом медленно, но верно приближает Конфедерацию Человечества к пониманию истинных процессов некогда происходивших на планете Атенрет. Систематизированные крупицы знаний, полученные из разных источников, таких как археологические раскопки, изучение видеотеки, воспоминания дочери Солнца; позволяют понять родственный человеческий мир, живший обособленно и развивавшийся по своим самобытным законам. В чем-то эта цивилизация опередила и Землю и даже Мениолу, а в чем-то безвозвратно отстала от общей тенденции развития человечества. Ее срубили, словно старое больное дерево, вычеркнули из списка ныне живущих. Как ни парадоксально, но несмотря на главенство культа Солнца, время истинного расцвета атенретской цивилизации приходится на период времени, когда на планете всем заправляли укалаги. Поклонники Великого Варата не боялись нововведений, не были прагматичными консерваторами и смогли довольно далеко продвинуть вперед атенретскую культуру, науку и технику. После того, как влияние укалагов пошло на убыль, на планете воцарило долгожданное спокойствие. Своеобразный застой. Из интенсивно развивающейся цивилизации, бодрой, подтянутой, целеустремленной в будущее, атенретское общество в конце концов превратилось в жирного брюзгу, безразличного ко всему новому. А тут и итроники подоспели, этакие галактические детритофаги…
20
Проехав на пассажирском экспрессе две остановки, юноша вышел из вагона и оказался в непривычном для него городском мире. Он сделал первые робкие шаги к новой жизни.
Пригород Актовоткона захватил Марпеля, оглушил и закружил в нескончаемой круговерти огромного мегаполиса. А ведь это только тихий пригород. Что же творится в центре? Тяжело провинциалу в столице.
Пешеходные улицы заполнены спешащими по делам прохожими. А под пешеходной мостовой с сумасшедшей скоростью ежесекундно проносятся десятки, если не сотни машин. И никому нет дела до одиноко бредущего укалага.
Зелень клумб, скверов, детских площадок пленена камнем, бетоном, металлом и пластиком. Нет тех зеленых просторов, к которым с детства привык юноша. Иная жизнь. Она немного пугает, но в то же время вызывает чувства соизмеримые с диким восторгом. Дома буквально подпирают небеса. И все, что ныне окружает парня создано руками обыкновенных людей. Человеку трудно вообразить себе трехсотэтажное здание, целый город внутри мегаполиса, взметнувшийся ввысь, к солнцу, отражающий лучи щедрого светила огромными стеклянными витражами, особенно если до сего момента этот самый человек видел только максимум трехэтажный дом деревенского старосты. Жалкую хибару в сравнении с монументальными сооружениями Актовоткона. Марпель был ошеломлен и подавлен, он чувствовал себя букашкой несмело ползущей по огромной комнате заставленной диковинной мебелью. А вдруг кто наступит, растопчет? Впрочем, любопытство оказалось сильнее предрассудков. Парень во все глаза рассматривал удивительный город, стараясь не пропустить даже мелкие детали. Он настолько увлекся, что не заметил как свернул не на ту улицу, а потом и вовсе заблудился. Опомнившись от наваждения, Марпель остановился, растерянно озираясь по сторонам. Вывески на домах совершенно ни о чем не говорили ему. Пастух вертел в руках рисунок, схематично изображающий путь до дома приятеля врача, но не мог понять как вернуться к прежнему маршруту. На рисунке изображены только нужные улицы, а все прилегающие пропущены за ненадобностью. Вот ведь незадача! И что теперь делать?
Надо спросить у прохожих.
Принять решение оказалось проще, чем реализовать. Человек пять или шесть просто отмахнулись от юноши, остальные сделали вид, что не заметили. Лишь древняя старушка, неторопливо гуляющая в сквере, соизволила обратить внимание на заблудившегося укалага.
— А, так ты не местный, — догадалась она и улыбнулась. — По говору похож на деревенского. Здесь недалеко. Пойдешь прямо, потом на перекрестке свернешь налево, затем на следующем перекрестке свернешь направо. Там и расположен нужный тебе дом. Сориентируешься по месту. Тебе нет смысла делать лишний крюк и возвращаться к прежнему маршруту.
— Большое спасибо, — Марпель воспрянул духом. — Вы мне очень помогли.
— Пусть твои глаза всегда видят восход, — старушка добрыми словами напутствовала юношу, даже не подозревая о том, что вела беседу с укалагом.
Здесь недалеко! Ага! Понятие «недалеко» оказалось сильно растяжимым. Недалеко по меркам Актовоткона. А по меркам Марпеля ой как далеко. До первого перекрестка он добрел спустя полчаса, свернул налево, прошел мимо огромного административного здания, добрался до соседнего небоскреба, но тут его поджидал очередной сюрприз.
Возле величественных и кажется бесконечных каменных ступеней, ведущих к парадному ходу высотного здания, собралась солидная толпа. Люди кого-то ждали. А совсем рядом застыла огромная летающая машина. На борту схематично изображен восход солнца. Солнечный диск наполовину спрятался за горизонтом. Это символ местоблюстителя, символ верховной власти Атенрета. Только деревенскому парню, да еще укалагу незнакомы подобные условности. Юноша так и не понял кого конкретно жаждет увидеть многоликая толпа. Но любопытство родилось гораздо раньше самого пастуха. Марпель умудрился протиснуться сквозь толпу и оказался в первых рядах. Редкие охранники стояли лицом к народу и внимательно всматривались в толпу. Но горожане их не замечали. Взгляды атенретцев устремлены к прозрачной парадной двери. Вот сейчас она откроется и тогда… Дверь действительно распахнулась. Высоченные, в три человеческих роста створки мгновенно скрылись в стенных нишах, освободив проход. Коротко стриженая, очень стройная, даже хрупкая на вид белокурая девушка одетая в ослепительно белый комбинезон покинула здание и удивительно легко, невесомо, но при этом неповторимо грациозно стала неспешно спускаться вниз. Толпа словно очнулась от длительной спячки, заволновалась, а затем и вовсе забурлила. Люди что-то кричали и махали руками, приветствуя незнакомку, но Марпель не мог разобрать слов. Точнее он не понимал их значения. К тому же его толкали со всех сторон, кто руками, кто ногами, а кто-то и вовсе старался занять его место, пробравшись в первые ряды, при этом оттеснив в сторону нерасторопного укалага. Парень сопротивлялся как мог, во все глаза рассматривал удивительную девушку, медленно спускающуюся вниз, к машине. Он не понимал что происходит, но девушка его, безусловно, заинтересовала. Красивая.
В конце концов возня в первых рядах закончилась тем, что Марпеля буквально вытолкнули вперед, к лестнице. Он вылетел словно пробка из бутылки и оказался всего метрах в десяти от незнакомки. Охрана среагировала моментально. Два дюжих молодца солидного телосложения скрутили в дугу незадачливого искателя приключений. Пастух лишь сдавленно охнул, но высвободится не смог. А интуиция подсказала: «Лучше не дергайся».
— Отпустите его, — раздался властный, но в то же время очень приятный девичий голос. — У него нет дурных намерений.
Железная хватка ослабла. Парень смог распрямиться и поднять голову. Юная «богиня» стояла в двух шагах и безмятежно улыбалась.
— Спасибо, — только и смог невнятно проговорить излишне воспитанный пастух машинально разминая плечи. Боль отступила.
— Святость наша небесная, надо лететь, вас ждут, — напомнил непонятно откуда появившийся смуглый мужчина в длинном желтом балахоне. Он настойчиво указывал девушке на воздушную машину.
— Да, да, сейчас, — девушка в белом комбинезоне наклонила голову, давая понять, что согласна со стариком, а сама внимательно изучала Марпеля. — Что ты здесь делаешь, в наших краях? — вопрос предназначался нарушителю спокойствия.
— Я… ну, — парень не нашел что ответить.
— Тебе лучше поспешить, — немного насмешливо продолжила белокурая красавица. — Скоро пойдет дождь. Впрочем, вода твоя любимая стихия…
Сказав это незнакомка улыбнулась на прощание и действительно скрылась в чреве огромной машины. Охрана исчезла. А воздушная машина с символикой восходящего солнца на борту бесшумно и вертикально поднялась в небо, унося с собой таинственную девушку. Вскоре толпа начала расходиться. Улица почти опустела. Марпель долго провожал взглядом удаляющуюся машину, а потом очередное наваждение оставило укалага, и парень продолжил путь. Укалага не покидало ощущение, что незнакомка «просветила» его насквозь, поняла даже самые сокровенные мысли. Несомненно, она узнала кто он. От этой догадки стало как-то не по себе. Вот так случайная встреча.
Марпель действительно намок под дождем прежде чем сумел добраться до конечной цели своего долгого путешествия по незнакомым каменным джунглям. Он даже не удивился подобному недоразумению. А девушка действительно поняла, что видит перед собой самого настоящего переодетого укалага, что мир Солнца чужд и непонятен парню, рожденному на острове Борро. Но как? Вскоре Марпель смог разгадать тайну незнакомки. Оказывается он совершенно случайно, благодаря стихийному стечению обстоятельств, встретился с принцессой Анатэ, третьим человеком в государстве, с дочерью Солнца, с хрупкой на вид девушкой наделенной колоссальной властью и сверхчеловеческими способностями, присущими почти всем представителям правящей элиты Атенрета. В те страшные для человечества дни, в последние месяцы войны, никто по популярности не мог сравниться с дочерью Солнца. Ее буквально боготворили. А все потому, что юная особа царских кровей не так давно решила бросить уютную загородную резиденцию, неприступную крепость, цитадель власти, в которой можно долго прятаться от невзгод, и стать самым обыкновенным военным пилотом, сражаться наравне с простыми смертными, делить наравне с подданными тяготы войны, не взирая на свой привилегированный статус, а если суждено, то и погибнуть. Но, разумеется, правящая элита не дала девушке осуществить задуманное, мгновенно вернула беглянку на законное место. Царствующему — царственное, а холопу — холопское. Однако, несмотря на неудачу, поступок девушки народ оценил по-достоинству. Небывалый прилив патриотических эмоций. Анатэ безоговорочно считали «своим лучом Солнца». И если бы Атенрет дожил до очередных выборов местоблюстителя, то можно с уверенностью на сто процентов говорить о том, кто бы из многочисленных кандидатов занял Огненный трон на следующие одиннадцать лет. Но большинству атенретцев не суждено было дожить до конца текущего года, а тем более до следующих выборов. Солнце медленно, но неумолимо пряталось за горизонт. Приближалась другая эпоха, эпоха беспросветного мрака…
21
Первая ночь, проведенная на острове Борро, принесла с собой ненастье.
Дождь глухо барабанил по надувной крыше. Виктору не спалось. Он долго читал, ворочаясь на жесткой походной кровати. Потом, взглянув на часы и присвистнув, поднялся на ноги, накинул плащ и решил выйти под дождь, подышать соленым морским воздухом. Коридор жилого блока пуст, двери в другие комнаты закрыты. Коллеги либо спят, либо так же как и этнолог маются от бессонницы. Мало кто может спать в столь тревожной и неопределенной обстановке. Но не стоит беспокоить людей своим поздним визитом. Поэтому Виктор вышел под мелкий дождь, закрыв голову капюшоном.
На улице темень, хоть глаз выколи. Небо закрыто плотной облачностью. Не видно ни звезд, ни атенретских лун. Правда периодически откуда-то издалека в ночной мрак врывается ослепительно яркая вспышка света, а спустя секунду исчезает. То прожектор в тысячу свечей рыскает лучом по прилегающим окрестностям. Часовым скучно. А может быть они просто побаиваются местных обитателей? Надеются визуально обнаружить безобразное лицо аборигена разукрашенное боевой раскраской. Глупости, конечно. Робототехника гораздо быстрее хомо сапиенса обнаружит опасность. В абсолютной темноте звездный человек видит не дальше собственного носа. А роботы оснащены тепловизорами, детекторами движения и панорамными сканерами. Мимо них не прокрадешься. Отслеживается перемещение любого объекта превышающего по величине кошку. Так что пусть десантники забавляются и распугивают светом местную ночную живность. Надо же как-то скоротать время до утра.
Наконец глаза привыкли к темноте.
Массивная голубая туша гравилета мокнет под дождем. Грузовой люк закрыт. Что ж обойдем транспорт и проникнем внутрь через черный ход. Нащупав рукой металлическую и холодную лестницу, Виктор начал подниматься наверх. Вот и долгожданный люк. Хорошо, что не заперт. Оказавшись в пассажирском отсеке, Новиков закрыл за собой внешний люк. Сырая ненастная и прохладная ночь осталась за бортом. А здесь тепло. Два малюсеньких светильника едва-едва освещают отсек. Окружающие предметы видны. Это радует. Хоть лоб не расшибешь. Откинув назад капюшон и распахнув плащ, этнолог пересек отсек, пройдя вдоль длинного ряда кресел. Грузовой уровень освещен значительно лучше. Спустившись вниз, Виктор увидел людей. За импровизированным пультом наблюдения скучают Умаалон и Стаоал. Перед ними висят штук десять мониторов, отображая информацию со сканеров роботов-разведчиков. Несмотря на непогоду обследование острова в самом разгаре. Умаалон пьет чай, развалившись в кресле. Капитан рассказывает технику историю о несчастной любви, которая в свое время вынудила его, еще молодого сотрудника ФСКР бросить многообещающую работу на Земле и улететь на забытую богом и всеми остальными разумными существами планету. О, как убийственно мы любим иногда! Новиков удивился до глубины души, случайно услышав часть истории. Впрочем, капитан Стаоал тоже хомо сапиенс и ничто человеческое ему не чуждо. Похоже, совместное ночное бдение несколько сблизило Умаалона и Стаоала. Техник постепенно изменил свое негативное мнение об офицере контактной разведки в лучшую сторону. Обычное общение без официальных премудростей способно сгладить многие шероховатости в отношениях любых людей. Надо лишь услышать друг друга. Что, собственно и произошло.
— Скучаете? — Новиков не мог больше прятаться.
— Тебе-то чего не спится? — Стаоал сощурившись рассматривал незваного гостя.
— Бессонница.
— Ну, садись, — Умаалон пододвинул свободное кресло на колесиках.
Виктор устроился подле полуночников.
— Нашли кого-нибудь? — скорее для проформы поинтересовался он. Если бы роботы обнаружили аборигенов, сейчас бы весь лагерь стоял на ушах. А раз все тихо, значит, поиски пока не увенчались успехом.
— Да, можно сказать нашли дикую собаку, — Умаалон усмехнулся. — Фауна острова бедна. На вершине пищевой цепи находится хищник среднего размера, по всей видимости отдаленный родственник куаламаста.
— Волк?
— Вроде того, — согласился техник. — Мы осмотрели половину острова, но это пока самое крупное животное, обнаруженное роботами. Впрочем, день способен преподнести сюрпризы.
— Вряд ли, — капитан поморщился. — Нет здесь условий для процветания крупных хищников. Если и жили когда-то, то очень давно.
— Анатэ рассказывала, что дикие куаламасты докучали пастухам, — Умаалон махнул рукой.
— Вот видишь, — Стаоал усмехнулся. — Крупнее куаламаста может быть только абориген. Но ночью местные жители скорее всего спят.
— А ведь если на острове живут люди, — вставил словечко Виктор, — должно обнаружится какое-нибудь поселение.
— Пока ничего не нашли, — капитан бросил мимолетный взгляд на ближайший монитор. Робот доложил об обнаружении очередного объекта достаточно солидного размера. На мониторе появилось изображение в инфракрасном диапазоне. Бегущий зверь.
— Куаламаст, — Умаалон тяжело вздохнул. — Рыскает по лесу в поисках пищи. Кушать захотел.
— В такую-то мерзкую погоду…
— А голод не тетка.
— На кого охотятся?
— Травоядных полно. Самый крупный представитель похож на помесь земной черепахи и мениольского купаравта. Метра полтора в высоту. Скорее всего, животное не местное, а приплывает на остров летом, толи размножаться, толи кормиться. Если бы они здесь жили постоянно, то остров давно бы превратился в пустыню.
— Этакая черепашка на длинных ногах с мордой теленка, — усмехнулся капитан и смачно зевнул. — Правда замечательно плавает. И траву поглощает центнерами, будто пылесос. До сих пор не понимаю как у нее длинные ноги в панцирь умещаются.
— Телескопические, — Умаалон тоже рассмеялся.
— Наверное, — Стаоал встал на ноги, потянулся. — Пойду, свежий чай заварю. Витя, будешь?
— Давай, — этнолог не стал отказываться.
Пока капитан отсутствовал, Новиков решил озадачить Умаалона:
— А ты уверен, что Анатэ не ошиблась?
— Уверен, — техник даже не удивился вопросу. Скорее всего, Виктор был не единственным любопытным.
— А вдруг показалось. Мало ли…
— Я не помню случая, что бы она ошибалась.
— Хм, — Новиков только покачал головой.
Капитан вернулся, неся в руках две кружки с горячим тонизирующим напитком.
— Держи, — он протянул кружку гостю.
— Благодарю, — Виктор начал помешивать ложечкой чай. — А что там мигает на экране?
Мениольцы устремили взоры на монитор.
— Опоздали, начало не видели, — капитан успевал пить чай, обжигая губы, и тыкать мизинцем свободной руки по кнопкам пульта управления. — Сейчас посмотрим запись.
Да. Видеозапись в инфракрасном диапазоне не впечатлила Виктора. Разница температур и только. Однако робот, закамуфлированный под местную птицу и послушно кружащий над вверенным ему участком леса не зря забил тревогу. Внизу, на земле мелькнул очень знакомый силуэт. Умаалон мгновенно вскочил с кресла едва не расплескав остатки чая:
— Смотрите, — возбужденно кричал он. — Видите?
— Видим, видим, — успокоил его капитан ФСКР. Но сам Стаоал практически вплотную прильнул к монитору.
— Это же человек, — техник решил опуститься в кресло, но промазал и шмякнулся на пол. Чай разлился по полу. Кресло на колесиках оказывается отъехало назад. Никто не обратил внимания на парня, даже не повернул головы. Внимание людей полностью захватила видеозапись. Виктор застыл, будто статуя, так и не донеся кружку до рта. Умаалон, оказавшись на полу, чертыхнулся, быстро вскочил на ноги, пододвинул кресло и осторожно опустился в него держа рукой подлокотник, словно опасался, что непослушная мебель выскользнет из рук и вновь уедет прочь.
— Елки-палки, — только и смог изречь Новиков, поспешно поставив горячую кружку на стол. — Он движется, идет.
— Конечно, — капитан усмехнулся, — он ведь живой. В руке какой-то предмет, похож на копье.
Незнакомец излучал гораздо больше тепла, чем промокший ночной лес. Тепловизор четко фиксировал контуры тела и перемещения объекта. Жаль, что невозможно разобрать черты лица. Потом, пока робот разворачивался, описывая в воздухе огромную параболу, абориген сгинул с лесной поляны, словно растворился в воздухе.
— Где-то рядом нора или пещера, — прокомментировал запись Стаоал, откинувшись на спинку кресла. — Пусть робот кружит над местом. Утром начнется самое интересное, — он вдруг хмыкнул. — Анатэ не обманешь. Она сердцем чувствует. Серьезной силой обладали атенретцы. Их разведку и контрразведку трудно переиграть. Телепаты страшная сила. Агенты итроников работали на поверхности планеты от нескольких минут до пары часов, не более. Их моментально обезвреживали. Во время войны телепатов было несколько десятков миллионов. Процент от общей численности населения небольшой, но все же. Хорошо организованная структура способна творить чудеса.
— Почему же итроники победили? — Виктор нахмурился.
— Итроники взяли числом, а не умением.
— А Анатэ не считает себя хорошим телепатом, — возразил Умаалон.
— Скорее всего, это правда, — согласился капитан. — Были люди гораздо сильнее ее. Правящая элита Атенрета не зря тысячелетиями удерживала власть. Окружение местоблюстителя состояло из разносторонне развитых и талантливейших людей своего времени. В команде правителя встречались и укалаги. Вот так. Атенрет — своеобразно устроенный мир. Жаль, что цивилизация погибла. Было бы интересно побеседовать с ними через два тысячелетия.
— Ребята, а что мы сидим и рассуждаем о прошлом? — спохватился Виктор, даже вскочил на ноги. — Надо сообщить остальным…
— Тихо, тихо, тихо, — Стаоал остановил этнолога. — Куда ты собрался? Сядь и успокойся, выпей чаю. Зачем посреди ночи тревожить людей? Пусть спят. Как говорят на Земле? Утро вечера мудренее?
Новиков опустился в кресло.
— Но ведь, — начал возмущаться он.
— Что? Абориген тоже лег спать. Он находится в десяти километрах от нас. До утра ничего не произойдет. Можешь не сомневаться. Кстати, лейтенант задерживается, — капитан взглянул на хронометр и вновь зевнул, — его очередь дежурить.
22
Марпель стремительно поднялся вверх по широким каменным ступеням, хлюпая промокшей обувью. Шел проливной дождь. Плохая обувь в городе. Его бы кожаные сапоги так быстро не промокли. Дверь распахнулась, приглашая гостя проследовать в огромный холл жилого комплекса. Посреди холла росла рукотворная рощица, шелестя потревоженной листвою. Легкий искусственный ветерок нес c собою соблазнительный и в то же время успокаивающий запах родного леса. Роща возвышается посреди гранитного пола. Даже несмышленые птахи щебечут, радуясь беззаботному существованию. Им неведом иной образ жизни. Искусственный мир. Рукотворный мир, как и весь Актовоткон.
Парень довольно долго озирался по сторонам, дивясь человеческой изобретательности. А затем присел на свободную скамейку под сенью раскидистой анатагны. Надо успокоиться и привести мысли в порядок. Сегодня столько удивительных событий произошло. Даже не верится. Да и не помешало бы немного обсохнуть, не гоже заявляться в гости к незнакомым людям в столь жалком виде.
Подняв голову повыше, Марпель неожиданно для себя увидел большой голографический проектор, висящий на противоположной стене. Передавали новости. На острове Борро работало свое информационное агентство, но новостей из мира Солнца пастух никогда не видел, а тем более не слышал. Если судить по видеорепортажу, диктор рассказывал о положении дел на фронте. Жаль, что звуковое сопровождение выключено. Впрочем, какой может быть фронт в космосе? Форпосты, состоящие из колонизированных планет, орбитальных комплексов, отчаянно сопротивляются натиску озверевших от успеха итроников. Военный флот прикрывает колонии из космоса, стоит насмерть, при первой же возможности контратакует противника. Инициатива давно потеряна. Глухая оборона. А отступать некуда. Подобная тактика несомненно приведет к поражению. Вопрос времени. Но у Атенрета нет выбора. Численное превосходство противника не оставляет шансов. Ресурсы Атенрета на исходе. До катастрофы всего один шаг. И помощи ждать неоткуда. Безнадега. Скоро итроники оккупируют колонии, и разрозненные, отчаявшиеся остатки некогда могущественной расы сгрудятся вокруг планеты-прародительницы, готовясь к жесточайшей и последней схватке. В конце концов, последний рубеж обороны человечества будет сметен полчища разумных насекомых. Завершится эра людского господства. В звездную систему придут совсем другие хозяева.
Атенрет медленно умирает с гордо поднятой головой. И все равно не собирается сдаваться на милость победителю, тем более, что на милость рассчитывать не приходится. Марпель на своей собственной шкуре едва не испытал участь, ожидающую проигравших людей. Страшная судьба уготована человечеству. Кого-то с голодухи съедят в первые годы оккупации, а кого-то, словно скот, загонят в животноводческие фермы или переправят на другие планеты итроников, но с одной и той же целью. Пусть размножаются и кормят победителей, раз пришлись насекомым по вкусу. Итроники как рачительные хозяева начнут экспериментировать с генетикой, добиваясь высокой репродуктивности и выводя мясные породы домашней скотины, в которую со временем превратиться человечество. Травоядные итроники будут лишь брезгливо посматривать на старания селекционеров, но тоже приложат немало усилий для того чтобы накормить многочисленную армию плотоядных солдат. А то чего доброго последние вспомнят старые и совсем недобрые времена, да с голодухи начнут пожирать травоядных собратьев.
Марпель тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли и поднялся на ноги. Что ж, доктор прав. Какая разница где конкретно провести последние дни жизни, отведенные человечеству? Семьи у юноши нет. Сирота. Никто о нем не вспомнит, никому он не нужен. Совсем необязательно быть съеденным дома. Можно умереть в бою, сражаясь за любимую планету. Так поступают многие. А можно трусливо забиться в угол и смиренно дожидаться прихода победителей. Все зависит от конкретного человека.
Ладно, для начала встретимся с укалагом, живущим в Актовотконе, другом доктора и послушаем что он скажет. Потом примем решение.
Марпель направился к пульту видеодомофона, намереваясь поговорить с хозяином седьмых апартаментов двести восемнадцатого этажа, но внезапно остановился на полпути увидев объемное голографическое изображение сегодняшней прекрасной незнакомки. Ее показывали в новостях.
— Звук, — разочарованно воскликнул парень.
Автоматика как ни странно прислушалась к мольбе укалага и начала медленно прибавлять громкость звукового сопровождения. Пастух в очередной раз удивился до глубины души, но быстро спохватился и стал внимательно смотреть репортаж, стараясь не пропустить ни одного слова диктора. Речь шла о возведении оборонного комплекса вокруг главного Храма Солнца в столице. Руководила строительством принцесса Анатэ, дочь Солнца. Журналисты взяли у нее интервью. Силы воды и небес! Марпель даже присел от неожиданности. И эта белокурая девчонка дочь местоблюстителя, главы государства? Руководит огромной стройкой? Уму непостижимо! Но действительно, есть в ней что-то особенное. Ведь она за секунду поняла сущность деревенского парня, укалага. Не зря поговаривают, будто бы дети Солнца наделены какими-то сверхчеловеческими способностями и видят любого подданного насквозь, даже знают о чем он думает и что замышляет. Их невозможно обмануть. А еще утверждают, что они могут убить противника на любом расстоянии силой мысли. Вот только против итроников у них кишка тонка. Либо итроников слишком много, на всех сил не хватает.
Посмотрев репортаж, Марпель добрел до видеодомофона и начал набирать на сенсорном экране нужные цифры. Спустя несколько секунд хозяин апартаментов ответил на вызов. На экране появилось изображение миловидной молодой женщины. Пастух опешил и не смог произнести ни слова. Вот так друг доктора. Пока незваный гость медлил щекотливое положение исправила сама хозяйка.
— Ты ко мне? — из динамика раздался слегка удивленный и немного звонкий голос.
— Наверное. Впрочем, я мог ошибиться, — парень почему-то застеснялся, но смог выдавить из себя два предложения.
— Марпель?
— Да.
— Зеленый лифт. Двести восемнадцатый этаж. После по коридору направо, — последовала короткая инструкция.
Изображение женщины исчезло. На экране появился цветной баннер недвусмысленно призывающий население экономить электроэнергию и воду.
Делать нечего. Раз сделал один шаг, будь добр сделать второй. К тому же укалаг заинтригован, причем второй раз за день. Интересно, кто же эта очередная загадочная незнакомка? А она действительно укалаг, а может и вовсе не загадочная? Может пастух наивный деревенский юноша? И все же, чем она занимается в этом огромном городе? Марпель вошел в просторную пассажирскую кабинку и приказал скоростному лифту доставить его на двести восемнадцатый этаж.
23
— Господин капитан, — возмущался Артур Коллинз, перейдя на официальную риторику, — у меня нет слов. Ваше ведомство…
Сонный Новиков лишь усмехнулся, созерцая толпу разгневанных археологов, стоящих на улице, перед входом в жилой блок.
— Причем тут ведомство? — Стаоал развел руками. — Зачем ночью напрасно тревожить людей и создавать ненужный ажиотаж?
— Вы преследуете только свои интересы! — под стать Коллинзу вторила Кармен.
— Я, между прочим, ничего не скрываю. Умаалон и лейтенант Зимин в настоящий момент продолжают обследовать остров. Любой желающий может взглянуть на видеозаписи. А поднимать на уши лагерь в три часа ночи, тем более без веской на то причины… извините, считаю нецелесообразным…
— Как это без причины? — вопросил Стуберг.
— Аборигены нам не угрожают. И новость об их обнаружении вполне могла бы подождать до утра. Ведь мы прекрасно знали, что рано или поздно найдем местных жителей. Вот и нашли. Сначала охотника, заночевавшего в лесу, а затем деревушку на противоположном конце острова. Анаабу Амматаал оказался прав. Люди действительно прибыли на остров менее тридцати лет назад, уже после того, как военные исследовали окрестности. Раньше на месте поселения был обычный луг. Что в этом ужасного и сверхъестественного? Объясните мне, почему я по вашему мнению должен был ночью сломя голову бежать по лагерю и горланить во всю глотку: «Аборигены! Аборигены». Они же на нас не нападают. Просто наблюдают из любопытства и страха. Вы бы на их месте поступили точно так же.
— Ай, — Стуберг махнул рукой и направился восвояси. — Это просто неуважение с вашей стороны.
Стаоал промолчал. Археологи разбрелись по своим делам. Коллинз, Айко, Кармен и Амматаал направились к гравилету, намереваясь посмотреть записи. Возле палатки остались стоять капитан, Виктор и Анатэ.
— Ну, скажите, разве я не прав? — вопросил офицер у оставшихся людей.
— С точки зрения логики ты прав, — Новиков пожал плечами, — но с другой стороны… они обиделись… ты своим поведением заставил всех нас почувствовать свою второстепенность…
— Да, — добавила принцесса, — особенно профессор Амматаал.
— Но ведь он даже ничего не сказал, — удивился капитан.
— Он посчитал… бесполезно вести беседу, — Анатэ улыбнулась, но как-то грустно. — Впрочем, каждый остался при своем мнении, — заключила она и скрылась в жилом блоке.
— Вот уж не ожидал, — Стаоал нахмурился и засеменил в сторону гравилета.
— Да ладно, не бери в голову, — Виктор нагнал офицера. — Что теперь делать? Установим контакт с местными жителями?
— Куда ж деваться? Выбора нет. Не станем же делать вид, словно ничего не произошло. Надеюсь Айко и Анатэ смогут общаться с аборигенами?
— Смогут, — подтвердил Новиков. — Островитяне ведь не так давно переселились с материка. Правда диалект южан немного отличается от восточных кочевников и горожан из приморских городов, но разобраться можно.
— Это хорошо, — капитан лукаво сощурился. — Нанесем визит хозяевам острова.
— Может они сами придут?
— Вряд ли. Не исключено, что они знакомы со звездными людьми.
— Средняя продолжительность жизни нынешних диких атенретцев около тридцати пяти лет, — рассуждал Новиков. — Здесь уже выросло целое поколение островитян не видевших материка. А в городах чаще всего доживают до пятидесяти.
— Да, но кое-кто из местных «стариков» еще здравствует и наверняка в юности встречал звездных людей. На южном побережье достаточно много наших военных объектов.
— Старики, родившиеся на материке? Хм. Их можно по пальцам пересчитать. И они наверняка обучают молодежь. Не могут здешние нравы сильно отличаться от материковых традиций, не так много времени прошло. Тут ты прав.
— Ладно, побеседуем на эту тему позже, когда ваши профессора остынут. А прежде следует выяснить что конкретно думают о нас местные жители.
— Экспедиции до сих пор запрещено покидать лагерь?
— Пока да. Всему свое время, — тут капитан сменил тему разговора. — Ынталпса помнишь, нынешнего предводителя восточных кочевников?
— Конечно, колоритная фигура.
— Так вот, недавно ему стукнуло сорок пять.
— Долгожитель, — Виктор улыбнулся. Собеседники уже давно добрели до гравилета, но внутрь не зашли, а стояли возле раскрытого нараспашку грузового люка и как ни в чем не бывало вели беседу.
— Ага. Иммунитет хороший. Теперь хороший. А то не далее, как три месяца назад его так основательно приперло, что сам врачей из Атенрет-сити позвал, не взирая на гордость и убеждения. Жить захотел. Полежал дней сорок в больнице, операцию ему сделали, организм почистили, теперь словно младенец. Еще сорок лет проживет, если не больше.
— Такой вождь кочевников вам выгоден, — поддел собеседника Виктор.
— А вам нет?
— Я далек от политики.
— Я тоже, — Стаоал рассмеялся. — У меня другая задача.
— Древний Атенрет?
— Ага.
— И много почерпнул Альянс знаний у древней цивилизации Солнца?
— Достаточно, — капитан кивнул головой. — Один реактор синтеза средних металлов чего стоит. Самононцы, например, шли другим путем. Их система слишком громоздка и неэффективна. О наших успехах лучше промолчать.
— А люди, жившие на Атенрете, решили эту задачу задолго до нашего рождения.
— Во-во. От видеотеки из Акторуба я просто в восторге. Это кладезь информации.
— Кстати, — Новиков спохватился. — А нельзя ли хотя бы одним глазком взглянуть на… Я начинаю писать диссертацию по этнографии Атенрета. Вряд ли подобная информация засекречена.
Стаоал продолжал смеяться:
— Да. Эта тема не засекречена. Пока она интересна только тебе. Но, видишь ли, информация, содержащаяся в видеотеке, систематизирована особым образом. Не так, как мы привыкли. У тебя возникнут трудности. Мы зачастую неправильно воспринимаем атенретскую цивилизацию…
— Я попрошу Анатэ помочь. Думаю, она не откажется.
Капитан перестал смеяться и хмыкнул.
— Интересное предложение. Давай договоримся. Я оформлю тебе допуск к видеоархиву, работай сколько хочешь с рассекреченными материалами, а ты взамен попросишь принцессу ответить на три десятка наших вопросов. Идет?
— Неужели ваши ученые такие беспомощные? — теперь наступила очередь смеяться Виктору.
— Зачем гадать на кофейной гуще, если можно узнать точную информацию?
— Анатэ невозможно обмануть, — Виктор вдруг тяжело вздохнул.
— Я не прошу обманывать. Перефразируем мое предложение иначе. Если принцесса, не смотря на свое упрямство, ответит на наши вопросы, ты получишь доступ к видеоархиву. Уговоришь Анатэ — получишь доступ, причем незамедлительно, а если нет… заявка рассматривается в течение мениольского года. Очередь огромная, и это правда. Желающих хоть отбавляй.
— Теперь я знаю за что вас не любят, — Виктор опять тяжело вздохнул и несколько возмущенно окинул взглядом офицера ФСКР.
— Не надо меня любить, я не девушка, — капитан отмахнулся. — Мы договорились?
— Подумаю.
— Если тебе нужен доступ — постараешься. Я всегда на связи. А по поводу нелюбви к ФСКР… ну… твоя прабабушка ведь тоже была из нашей касты. Дослужилась до генерала и тридцать два года возглавляла отдел нелегальной разведки Шестнадцатого Управления ФСКР, причем еще до того момента, когда Управление переехало на Землю, а нелегалов упразднили за ненадобностью. Думаю, ее имя вызывает у тебя только положительные эмоции, несмотря на то, что она была последней «Бабулей», конечно, если тебе этот термин хоть о чем-то говорит.
— Я прекрасно знаю свою родословную, — совершенно спокойно ответил Новиков, речь и замашки капитана Стаоала его нисколько не удивили.
— Замечательно. Одним словом, я сделал предложение. Выбор за тобой.
Виктор не успел ответить, хоть в душе подобно всепожирающей магме заклокотало возмущение, но он сдержался, а все потому, что из грузового отсека вниз по пандусу начали спускаться археологи, включая Умаалона, негромко обсуждая увиденные видеозаписи. Деревенька с высоты птичьего полета, нехитрый быт аборигенов, в огромном чане женщины варят пищу для всей деревни, община…
Не стоит раздувать конфликт при посторонних. И по большому счету не в интересах Виктора портить отношения с капитаном Стаоалом.
Археологи, словно сговорившись, прошли мимо офицера ФСКР, даже не посмотрели в его сторону. «Игнорируют», — решил Новиков. Причем демонстративно. Но Стаоал даже глазом не моргнул, лишь окликнул профессора Амматаала. Старый мениолец задержался, а группа ученых между тем скрылась в жилом блоке.
— Анаабу Амматаал, — виноватым голосом начал капитан, — извините меня, если я каким-либо действием или словом обидел вас. Я не желал этого.
— Ерунда, не бери в голову, — профессор постоял немного на одном месте, затем развернулся и спустя минуту присоединился к коллегам, собравшимся в столовой.
Виктор уже в коридоре жилого блока нагнал мениольца. Навстречу им, из противоположного конца коридора спешила немного взъерошенная принцесса Анатэ, будто ее разбудили посреди ночи и заставили бежать без оглядки, словно в лагере археологов объявили тревогу, либо случилось что-то еще из ряда вон выходящее.
— Все тут? — немного растеряно вопросила она остановившись возле двери, ведущей в столовую.
— Да, археологи в сборе, — ответил Виктор. — Зимин пошел отдыхать, а капитан заступил на дежурство.
Девушка кивнула головой, долго стояла перед дверью, словно собиралась с духом, затем пару раз шмыгнула носом и довольно уверенно открыла раздвижную дверь. Новиков и профессор не удивились нестандартному поведению принцессы, привыкли, правда, смысл ее действий остался им непонятен. Анатэ действительно торопилась. Но зачем?
— Милая, садись, я тебе стул приготовил, — Умаалон тоже ничуть не удивился визиту любимого человека. А ведь девушку никто специально не приглашал. Просто не успели. Принцесса сама опередила археологов. Виктора и Амматаала, безусловно, ждали.
Началось импровизированное собрание. Слово взял профессор Коллинз:
— Друзья, — начал он, — давайте сразу договоримся, что не станем обращать внимание на… сами знаете кого, и оставим эмоции при себе.
Стуберг решил возразить, но Кармен быстро его утихомирила.
— Не в наших интересах ссорится с властями, а капитан Стаоал представляет здесь интересы не только администрации Атенрета, но и… одним словом, берите выше.
— Это понятно, — вставила фразу Кармен.
— Замечательно. Давайте лучше наметим план предстоящих мероприятий. Мы прилетели сюда работать. Вот от этого и будем плясать.
— Но ведь запрещено покидать территорию лагеря, — возмутилась Айко.
— Это поправимо, — махнул рукой Коллинз.
— Капитан собирается установить контакт с местными жителями, — сообщил Виктор. — При этом рассчитывает на лингвистические способности наших девушек.
Из уст Стуберга вылетело междометие, нечто среднее между «Ха» и «Хы».
— Не замышляет ли он знакомство под дулами автоматов? — усмехнулся антрополог.
— Нет, — Амматаал отрицательно покачал головой. — ФСКР всегда действует хитрее.
— Пока капитан не готовит ничего экстраординарного, — принцесса успокоила собравшихся. — Не принял решение. Обдумывает, взвешивает за и против…
— И то хорошо, — согласилась Кармен. — Я считаю, неплохо познакомится с островитянами.
— Ни в коем случае! — воскликнула Анатэ.
— Не понял, — Умаалон и остальные археологи с удивлением уставились на дочь Солнца. — Что не так?
Девушка секунд тридцать молчала, плотно сжав губы, а ученые терпеливо ждали от нее объяснений. В столовой воцарила гробовая тишина.
— Не надо. Нельзя, — едва слышно пролепетала принцесса, даже побледнела. Она вдруг закрыла глаза и очень долго сидела неподвижно. — Давайте улетим отсюда. Еще не поздно.
— Милая, подожди, — техник очнулся от наваждения. На секунду ему показалось, что он видит лица неизвестных людей, уродливые лица, словно в кошмарном сне. — Что это за видение? Это ты?
— Это они.
— Кто? — голос Кармен был наполнен ужасом. — Вы тоже это видели?
— Да, но я подумал, — Виктор не договорил, мурашки предательски пробежали по телу.
— Что, мы все видели одно и то же? — голос профессора Коллинза звучал несмело.
— Анатэ, солнышко, объясни нам пожалуйста, — Амматаал попросил тихо и спокойно.
— Это они, — повторила принцесса. — Живут под землей. Я о них говорила, когда экспедиция высадилась на остров Борро. А те несчастные атенретцы, что ютятся в деревушке на другом конце острова еще не знают о нашем существовании. Они редко забредают сюда.
— Почему?
— Табу. Их никто не трогает, но они интуитивно боятся тех, кто живет под землей.
— Стоп, стоп, стоп, — Коллинз замахал руками. — Анатэ, дорогая, давай начнем по-порядку.
— Улететь? — Айко удивленно осматривала столовую.
— Боятся тех, кто живет под землей? — вопросил Стуберг. — Это значит, выход на поверхность находится в нашем районе?
— Недалеко, — подтвердила принцесса. — Мы должны улететь. Мне не нравятся намерения укалагов, поймите меня правильно. Я не смогу противостоять их телепатам. Они сильнее меня.
— Подземные жители настроены агрессивно? — удивился Амматаал. — И это добродушные укалаги?
— Потомки укалагов. Не все улетели с Атенрета. Вы правы. Кое-кто остался и все эти годы жил под землей. Они хотят чтобы мы до вечера покинули остров. Иначе…
— Что иначе? — Виктор до сих пор не верил. — Убьют?
— Мы сами себя убьем. Они заставят нас убить друг друга. Воспринимайте это как ультиматум.
— Весело, — Кармен поднялась на ноги и прошлась вокруг обеденного стола. — А мотив то какой?
— Мы пришли на их территорию, — предположил Умаалон.
— И не только, — догадалась Айко. — Боюсь, что они отрицательно относятся к присутствию Анатэ.
Принцесса лишь кивнула головой.
— Это понятно, — Коллинз тоже вскочил на ноги. — Дочери Солнца запрещено появляться на острове Борро.
— Они не могут простить того, что натворил мой отец, — кажется принцессе было стыдно, — да и вся правящая элита. Ведь мы фактически уничтожили Атенрет. Собственноручно убили миллиарды людей, а остальных загнали в подземелья.
— Но ведь в противном случае сейчас бы на Атенрете жили итроники, — профессор Родригес вдруг встала на защиту прежней власти Атенрета. — А так была хоть небольшая надежда на выживание.
— Да, но ни наша религия, ни религия укалагов не давала властям морального права совершать массовое убийство. К тому же правящая элита не разделила судьбу большей части подданных, трусливо спряталась в огромном бункере, спрятались в Акторубе, взяв с собой лишь несколько сотен тысяч слуг, способных обеспечить их беззаботное существование. Всего сто семьдесят четыре бункера рассредоточены по планете. В общей сложности три миллиарда человек получили защиту. А все остальные были брошены на произвол судьбы. Акторуб просуществовал триста лет. Не много. Лишь единицам удалось пережить длительный период радиоактивного заражения планеты, потом выбраться на поверхность. Именно те немногие положили начало новой цивилизации на Атенрете. Материк Гзолу. Прочие материки не заселены человеком, ибо там никто не уцелел.
— Понятно, — Амматаал налил в стакан воды. — Сейчас ты единственная на ком можно отыграться. А что если мы отправим тебя на материк, но сами останемся?
— Вам… вам может быть и не станут угрожать, — согласилась принцесса.
— Анатэ, — техник прижал к себе загрустившую дочь Солнца. — Мы не позволим причинить тебе вред. Милая, я не дам им…
Принцесса обняла любимого человека и кивнула головой.
— Это что за дурацкая месть? — Стуберг всплеснул руками. — Им что от этого легче станет?
— Видимо да, — предположила Кармен.
— Скорее всего, они не хотят трогать нас, — стал рассуждать Коллинз, — наверняка побоятся последствий, ведь случись чего, Конфедерация Человечества цацкаться не станет…
— Что же вы предлагаете отдать Анатэ на съедение… око за око? — удивился Виктор. Айко его поддержала.
— Да вы что? — Амматаал даже поперхнулся водой. — Пока Анатэ с нами, у нее есть шанс…
— Шансов нет, — принцесса закрыла глаза. — Они уже заблокировали связь… а мы никого не успели предупредить. Тридцать лет назад укалаги затаились, увидев на острове военных с Мениолы. Тоже самое случится в этот раз. Мы убьем друг друга, а потом следователи будут удивляться, что за бес обуял нас на пустынном острове? Аборигены с материка не в счет. Они бы не отважились…
— Черт возьми, — Кармен побледнела. — Неужели можно скрыть массовую бойню?
— Следователи напишут в своих отчетах все, что нужно укалагам. Причем искренне поверят в байку о массовом психозе, о газах выходящих из-под земли… им продемонстрируют спектакль. Потом чиновники улетят. Остров объявят запретной зоной. А укалаги останутся и будут жить независимо от звездных людей. Год, еще год, потом еще неизвестно сколько лет, до следующего раза…
Все кто стояли на ногах медленно опустились на стулья…
И тут в столовую ворвался капитан Стаоал. По его лицу легко понять, началось нечто экстраординарное. Офицер пытался сказать хоть одно слово, но не мог, лишь хватал ртом воздух, будто рыба, выброшенная на песок из воды.
— Ну-ка сядь, — Амматаал поманил его пальцем, затем указал на пустой стул.
Стаоал подчинился.
Профессор налил в стакан прохладной воды из графина и подал капитану. Тот залпом выпил содержимое стакана, кивнул головой, и, наконец, обрел способность говорить:
— Идет! — вдруг выпалил он.
— Кто идет? — удивился Коллинз.
Археологи во все глаза смотрели на ошеломленного офицера ФСКР.
— Это он, — едва слышно пролепетала Анатэ и крепче прижалась к Умаалону.
— Да кто? — хрипло вопросила Кармен.
— Парламентер, — догадался Виктор. Вновь мурашки пробежали по спине…
— Точно, — согласился Стаоал. — Сначала пропала связь с материком, затем воздушные роботы-разведчики совершили коллективное самоубийство, бросившись в океан, а потом часовые доложили, что видят уродливого пучеглазого карлика, неторопливо бредущего в сторону лагеря…
24
— Долго собираешься выглядывать из-за угла? — хозяйка апартаментов явно надсмехалась над робким гостем.
Марпель вошел в распахнутую дверь и остановился на пороге. Небольшой холл затемнен. В нем нет ничего лишнего, только мягкий пуфик и огромный стенной шкаф. Освещение выключено. А в просторном светлом зале, в продолжение неширокого холла, называемом, кажется, гостиной или как-то еще (поди разбери городские обычаи) гостя с острова Борро дожидалась молодая темноволосая женщина. На вид очень даже привлекательная. И если хозяйка старше Марпеля, то не на много. Впрочем, судить о женщине по первому впечатлению, все равно что отправляться путешествовать по пустыне без глотка воды. Обстановка гостиной, обставленной мягкой мебелью совершенно невероятного дизайна и цвета, хоть и кажется удивительной и чуждой, но тем ни менее навивает уют, располагает к себе, даже заставляет путника воспользоваться гостеприимством и поскорее устроиться поудобнее в кресле, вытянуть ноги, расслабиться, отдохнуть после долгой, утомительной дороги и может быть даже задремать. А ноги пастуха действительно гудели и требовали отдыха несмотря на привычку с детства ходить пешком. Но одно дело бродить по родной и мягкой земле, другое дело топать по каменной мостовой в чужих, неудобных штиблетах.
Но парень, конечно, не стал торопиться, он застыл в холле, ожидая выхода хозяйки апартаментов, и не дождавшись последней с нескрываемым любопытством заглянул в гостиную, чем и вызвал ироничную улыбку на лице женщины.
— Проходи, не стесняйся.
— Доброе утро, — Марпель торопливо снял сырую обувь и постарался улыбнуться.
— Доброе утро. Присаживайся, — женщина легким взмахом руки указала на кресло. Сама устроилась напротив, неторопливо и плавно опустившись на диван, придерживая длинный подол синего домашнего платья.
Пастух не преминул воспользоваться предложением. Сидеть в кресле все-таки гораздо приятнее, чем топтаться на одном месте.
— Мне поведали твою печальную историю, — в голосе хозяйки больше не чувствовалось иронии, она даже перестала улыбаться, а ее сиреневые с задорной хитрецой глаза внимательно изучали гостя. — Вряд ли кому можно пожелать пережить подобное, даже недругу. Но хвала Великому Варату, все обошлось.
— Благодарю за участие, — воспитание юноши не позволяло в данной ситуации просто кивать головой в знак согласия.
— Марпель, думаю нам следует познакомиться, меня зовут Ирнитра, но можешь называть меня Ирни, а друзья зовут еще проще — Ири. И давай обойдемся без официальных расшаркиваний. Будем считать, что мы с тобой уже давным-давно знакомы. Хорошо? Просто в Актовотконе несколько иные обычаи, в том числе и в общении между людьми. Все гораздо проще, без условностей. Тебе необходимо привыкнуть к новой обстановке. Осмотрись, вникни, а я подскажу, если что-то будет непонятно. Договорились?
На этот раз парень просто кивнул головой и тяжело вздохнул:
— О доме мне лучше забыть…
— К сожалению это так, — женщина тоже вздохнула и отвела взгляд. — Кто знает сколько еще продержится Атенрет… ты можешь не успеть добраться до дома. Тем более, что с островом Борро практически не поддерживается регулярных сообщений. Да и война…
— Видел последний выпуск новостей. Ничего хорошего, — взор пастуха окончательно потух.
— Там показывают лишь браваду. На самом деле ситуация на фронте наверняка еще хуже. Но впадать в отчаянье — это не по-нашему. Мы ведь с тобой одной веры, должны поддерживать друг друга. Нельзя падать духом. А укалагов не так много в Актовотконе. Вот потому я и решила тебе помочь.
— Заранее благодарен…
— Не благодари раньше времени. Итак, ты согласен начать новую жизнь?
— Слишком короткую…
— Марель, тут уж я ничего не могу изменить. Ни в твоей судьбе, ни в своей…
— Да. Понимаю. А чем вы здесь занимаетесь?
— Ты, — мягко поправила хозяйка. — Я потом скажу к кому следует обращаться только на вы, а кого можно называть на ты.
— Хорошо, — Марпель оказался послушным учеником. — Как же… ты… оказалась в этом городе?
Ири довольно долго сидела потупив взор. Вопрос гостя оказался неприятен для хозяйки. Но потом она все же взяла себя в руки и ответила:
— Видишь ли, думаю тебе не известно, что достаточно много укалагов жило не на Атенрете, а на внешних рубежах, коими привыкли называть колонии на спутниках газовых гигантов Тсога и Азпела. Это последние большие планеты нашей звездной системы. Прибавь к этому орбитальные станции. Так вот, я никогда не была на острове Борро, а родилась на огромной орбитальной станции, вращающейся вокруг синего исполина Тсога. Это космический континент колоссальных размеров с населением не меньше чем на Гзолу. Мои родители тоже дети космоса. В космосе жизнь устроена несколько иначе, — Ири сделала паузу, ее бездонные глаза смотрели сквозь Марпеля. Женщина погрузилась в воспоминания, причем против своей воли. — Первая атака итроников пришлась именно на колонии Тсога. Они напали неожиданно, вероломно и без предупреждения. Никаких требований и ультиматумов. Это сейчас много рассуждают о начальном периоде войны. Нет. Думаю, ничего наша разведка не знала. Телепаты лишь потом почувствовали присутствие чужого разума. Армия ни к чему не готовилась. В одночасье закончилась многовековая тишина… Мой муж был офицером и погиб в первом же бою, равно как и большая часть населения орбитальной станции. Мы даже не успели с ним завершить традиционный трехдневный обряд бракосочетания. В тот день я потеряла и родителей и дорого мне человека, так и не успев выйти замуж…
— Извини, — парень даже вскочил на ноги. — Я не знал, что…
— Ничего, — Ири легким жестом заставила гостя вновь опуститься в кресло. — Горестно, тяжело, но от судьбы не убежишь. Иногда мне кажется, что лучше бы я погибла именно в тот день, чем получила отсрочку на несколько месяцев. Впрочем, неизвестно, что лучше. Поэтому не тороплю судьбу. Два дня, проведенные в искореженном, но более или менее уцелевшем секторе станции, среди раненых и умирающих людей, я никогда не забуду. Без еды, почти без воды. Спертый воздух, недостаток энергии, то холодно, то невыносимая жара, система жизнеобеспечения толком не работает… почти попрощалась с жизнью. Еще не знала, но подозревала, что дорогие мне люди погибли. И тем ни менее, мы дождались спасателей. Нас, выживших в первые дни войны, эвакуировали на Атенрет. Постепенно я заставила себя вернуться к жизни, да и работа помогла отвлечься от горьких мыслей. По профессии я энергетик. Для меня нашлось занятие, особенно в свете того, что многие мужчины, да и женщины добровольцами ушли в армию, большинство погибло. Специалистов не хватает. Сейчас ценят каждого, даже молодого и неопытного. Ведь жизнь на планете необходимо поддерживать не смотря ни на что.
Ирни подошла к окну.
— Видишь храм Солнца? — она указала рукой на блестящий шестилучевой шпиль за окном, который даже отсюда, с окраины ослепительно ярко сверкал в лучах атенретского светила.
Марпель тоже приблизился к окну и встал рядом с хозяйкой.
— Да. Я часто смотрел на него, когда лежал в больнице. Только храм чем-то закрыли.
— Идет строительство. Возводится защитное сооружение. Сейчас я работаю именно там.
— Укалаг помогает защитить Храм Солнца? — удивлению гостя не было предела. Он часто хлопал глазами, глядя на новую знакомую.
— Это правда, — Ири даже натянуто улыбнулась. — Понимаешь, сейчас не самое подходящее время для раздоров и споров. Итроники убивают всех, в том числе и укалагов. Враг уже неоднократно прорывал аэрокосмическую оборону планеты, не считаясь с потерями, посылал на верную гибель десятки космолетов. А цель одна — разрушение храма Солнца в столице. Если храм будет разрушен, последствия легко предугадать. Люди потеряют веру и окончательно расстанутся с надеждой, воля к сопротивлению будет подавлена. А враг получит неоспоримое психологическое преимущество. Храм Солнца — символ жизни на Атенрете. Так уж сложилось. Вот поэтому, не взирая на трудности и религиозные убеждения, тысячи инженеров и рабочих, в том числе и укалаги, возводят защитный комплекс вокруг храма Солнца. Работают в три смены и без выходных.
— Значит ты знакома с принцессой Анатэ? — воскликнул Марпель.
— Знакома? — теперь Ири удивилась. — Можно сказать, что знакома. Мы работаем в одной команде инженеров-проектировщиков. Чуть более месяца назад я была шокирована известием, что меня командируют на строительство защитного комплекса. Запрос пришел с самого «верха», из канцелярии местоблюстителя. Коллеги с прежней работы долго не могли поверить. Да и я тоже… Почему из двух миллионов инженеров-энергетиков выбрали меня? Загадка. Я ведь молодой специалист. Оказывается, принцесса Анатэ формировала команду по своему разумению. И у меня не хватило смелости задать вопрос дочери Солнца: «Почему я, почему не другие, более грамотные инженеры?» Единственное о чем я переживала в тот момент, так это… хватит ли у меня квалификации и опыта, справлюсь ли?
— Значит ты справилась.
— Стараюсь. А тебя хочу устроить на стройку. Потому, что на сегодняшний день у Марпеля всего два разумных пути, либо на фронт, либо к нам. Не станешь же отсиживаться в темном углу и надеяться на чудо, либо безропотно ждать прихода итроников. Мне кажется ты не трус.
— Но я не строитель, ничего не умею, — парень лишь растеряно развел руками.
— Руки у тебя есть, голова тоже на плечах, — Ири вновь улыбнулась и отошла от окна, вернувшись к дивану. — Научишься. Здесь тоже иногда бомбят, и умирают люди, но в любом случае — это не фронт. Лишь каждый пятый новобранец остается в живых после первого боя.
— Я не трус. Могу пойти в армию.
— Лучше останься здесь. Мне почему-то не хочется отправлять тебя на верную смерть. Душа противится.
Взгляды Ири и Марпеля встретились. Сиреневые глаза хозяйки с нескрываемым сожалением смотрели на парня.
— Вот только жалеть меня не надо! — вдруг воскликнул юноша, мужская гордость взбунтовалась. — Я не ребенок.
— Да. Это так. Но все-таки послушай моего совета, — Ири немного помедлила. — А почему ты спросил о дочери Солнца? Странно как-то…
— Потому, что мы недавно разговаривали, — Марпель буквально огорошил свою новую знакомую. — Только вряд ли это можно назвать знакомством.
— Так, так, — на прекрасном лице Ири появилась тень недоумения, граничащая с недоверием. — А нельзя ли узнать подробности?
25
Ночь по стандартному времени. Очередной сменный экипаж принял вахту. Из иллюминатора на фоне звездной россыпи хорошо видна синяя громадина седьмой планеты. Крейсер уходит на ночную сторону. Газовый гигант величественен и спокоен, словно памятник.
— Что случилось? — командир сторожевого крейсера буквально ворвался в командный отсек на ходу застегивая мундир. Его разбудили.
Команда вскочила с мест, приветствуя старшего офицера.
— Сэр, докладываю, — вахтенный офицер европейской внешности вытянулся по стойке смирно. — С Атенрета принято странное непространственное сообщение.
— Включите запись, — командир занял свое место.
Монитор отобразил двух людей, мужчину и женщину, сидящих в пилотской кабине военно-транспортного гравилета. Оба напуганы и торопятся.
— Говорит Виктор Новиков, археологическая экспедиция, остров Борро. Натолкнулись на агрессивно настроенных местных жителей. Карлики. Видят в темноте. Обладают телепатическими способностями. Мы атакованы. Есть погибшие. Пространственная связь блокирована. Просим оказать помощь, если хоть кто-то слышит нас… только остерегайтесь…
Мужчина не успел договорить, схватился за голову руками и завыл от боли.
— Витя. Витя! — отчаянно закричала белокурая женщина.
Потом сообщение внезапно оборвалось.
— Это все? — спросил командир крейсера.
— Так точно, сэр.
— Транслируйте на Атенрет.
— Есть, сэр. Передача велась узконаправленная. Трудно спрогнозировать, кто еще мог принять сообщение… если только итроники.
— Что за чертовщина там происходит? — командир откинулся на спинку кресла.
* * *
Планета Атенрет. Материк Гзолу. Военный объект 1245-31.
Два часа ночи по стандартному времени.
Завершается погрузка личного состава на транспорты. Офицеры поторапливают солдат. Десантники при полной боевой выкладке, поднятые по тревоге посреди ночи, занимают места в транспортных гравилетах. Параллельно идет погрузка бронетехники.
Взлетное поле ярко освещено прожекторами. Гравилеты спешно поднимаются в небо, уже в воздухе закрывая огромные двухстворчатые люки грузовых отсеков.
А немногочисленные местные жители, собравшись на холме в полукилометре от военной базы, вытаращив глаза провожают взглядом удаляющиеся воздушные машины. Детишки забрались на деревья. Ясная ночь. Поперечник галактики виден даже невооруженным глазом. Побережье океана недалеко. Именно туда держат путь звездные люди.
* * *
Планета Атенрет. Материк Гзолу. Южное побережье. Военный объект 3346-78.
Раннее утро.
Большой десантный корабль заканчивает погрузку. Солдаты и техника заняли места на многочисленных палубах. Корабль отходит от причала, минует узкий фьорд и направляется в открытый океан. Легкий туман скрывает очертания берега. На востоке разгорается алая заря. В миле от берега десантный транспорт встречается с военным кораблем. Несмотря на грациозный и стремительный силуэт, фрегат с близкого расстояния напоминает нагромождение многогранников. Конструкторы славно поработали обеспечив малозаметность во всех физических полях.
Морская группировка, состоящая из двух надводных кораблей и одного подводного, берет курс к острову Борро. Рекомендованная скорость сорок узлов. Надводные корабли, привезенные с Земли лет двадцать назад вспенивают водометами океанские воды, устремляясь прочь от берега, носа почти одновременно приподнимаются над волной, опершись на подводные крылья. Субмарина покинула базу на два часа раньше. У нее особое задание. Она обязана до подхода надводных кораблей скрытно приблизится к северному побережью острова и разобраться в обстановке. Впереди военных ожидает не совсем обычная операция.
26
Грандиозная стройка в самом сердце Актовоткона ошеломила деревенского парня своим масштабом. Целые эскадроны строительной техники перелопачивают горы грунта, огромные подъемные краны взметнулись к небесам, того и гляди упадут, сломав непропорционально тонкие ножки под тяжестью здоровенных металлоконструкций. Упрямые люди заставляют их поднимать объемный груз, да еще к самым облакам. Титановый кокон, покрытый сверху чем-то зеленым и шершавым уже вплотную подобрался к монументальному шпилю. А храм наполовину засыпан грунтом. Бесконечные вереницы тягачей в высоту пятикратно превышающие человеческий рост, будто трудолюбивые муравьи, бесперебойно доставляют к строительной площадке тонны земли.
Сметены целые кварталы, освободив место под рукотворную гору. Обломки зданий вперемешку с глиной идут в дело, закладывая жесткую основу для земляной насыпи. Они словно скелет обеспечивают устойчивость всей конструкции. Обломки разрушенных зданий еще послужат, защищая собою храм Солнца — символ жизни и процветания человечества.
Механический шум, пыль беспрестанно висящая в воздухе и покрывшая собою соседние строения — вот далеко не полный список неудобств, создаваемых стройкой.
Иногда, чем дальше, тем чаще, размеренную жизнь города нарушает душераздирающий вой сирен. Объявляется очередная воздушная тревога. Люди, бросив повседневные дела, схватив детей и нехитрый скарб, пытаются спастись в многочисленных убежищах. Военные стараются отразить нападение очередной волны штурмовых космолетов противника, а гражданское население покорно прячется под землей. Уже привыкли. Очевидно, что Храм Солнца является не только символом жизни на планете, но и первоочередной мишенью для агрессора. Итроников будто магнитом тянет к шестилучевому позолоченному шпилю. Но они, как бы ни старались, не могут добраться до культового комплекса. Аэрокосмическая оборона самоотверженно дерется, превращая в прах отборные эскадрильи противника. Лишь единичным космолетам удается пробиться к городу. Но и здесь итроников поджидает верная смерть. Стоит лишь в прицеле показаться жилым кварталам… это последнее, что успевают увидеть ненасытные насекомые. Истребители, залпы лазерных орудий вперемешку с зенитными ракетами радушно встречают «гостей». Воздушный бой продолжается считанные секунды. Немногим пилотам удается отстреляться по храму. Невозможно преодолеть последний рубеж обороны. Горящие ошметки штурмовых космолетов падают прямо на город, снося дома и вызывая пожары. Гибнут люди. Больше всего страдает стройплощадка. Однако атенретцы не падают духом, не сдаются, ведь храм — монументальное сооружение предков, олицетворяющее собою жажду к жизни, по-прежнему гордо возвышается над городом, вселяет надежду в людские сердца. А раз храм Солнца невредим и итроники не могут попасть в него, значит Бог Солнца не отвернулся от человечества, он помогает. Надо лишь выстоять, не дрогнуть, не спасовать и тогда…
Впрочем, настроения у людей были разные и думали они по-разному. Большинство понимало безнадежность своего положения. И хорошо, что итроники не применяют ядерное оружие. Даже без «грязного оружия» насекомые выигрывают, а силы Атенрета таят с каждым днем. Но так уж людей воспитали предки, не привыкли они сдаваться. Кто-то продолжает верить в чудо, кто-то просто боится подумать о поражении, ведь все прекрасно знают какова участь пленных солдат. Их съели. Итроники продемонстрировали записи. Пропаганда врага работала не покладая рук. Однако, в данном случае насекомые ошиблись. Страшные сцены кровавых пиршеств вызвали обратную реакцию. Сопротивление агрессору лишь усилилось. Ведь теперь каждый житель Атенрета понимал, что нельзя сдаваться на милость победителю. Ибо милости ждать не приходится…
Вот в такой непростой и судьбоносный для всего Атенрета момент попал Марпель на строительство оборонного комплекса вокруг храма Солнца. Вначале он избегал общения с коллегами по работе, был замкнут, молчалив и все время задумчив. Негоже подсобному рабочему проявлять инициативу, тем более, если этот самый рабочий пока способен лишь действовать по принципу: «Принеси, подай, иди отсюда, не мешай». Но шли дни. Парень обретал навыки, схватывал буквально на лету и спустя неделю уже мог самостоятельно выполнять нехитрую работу. Электроэнергетика показалась бывшему пастуху вполне интересным занятием. Но работать приходилось быстро, качественно и почти до изнеможения. За любые огрехи ругали немилосердно. И это не смотря на то, что начальство прекрасно знало кто протеже Марпеля. Ведь Ири находилась на вершине управленческой пирамиды. Она и еще один седовласый инженер совместно руководили модернизацией энергетической структуры храмового комплекса.
В целом, коллеги спокойно восприняли появление Марпеля. Никто косо не смотрел. Ведь чего греха таить, любой из них мечтал пристроить в «теплое местечко» своих родственников и знакомых. Строители оборонного комплекса хоть и не пользовались значительными привилегиями, но все же были освобождены от воинской повинности, плюс без очереди обеспечивались всем необходимым для нормальной жизни. И это не взирая на катастрофический дефицит товаров первой необходимости. Война пожирала почти все ресурсы обескровленного в боях Атенрета.
Несмотря на автоматизацию основного рабочего процесса, персоналу приходилось работать не покладая рук, ведь автоматов не хватало. Недостаток робототехники компенсировали сами люди. Марпелю вместе с напарниками приходилось тянуть километры кабеля, монтировать светильники, распределительные коробки и еще какое-то непонятное оборудование неизвестного назначения. Ири ни разу не приходила навестить нового знакомого. Они виделись лишь во время короткого обеда, да и то мельком, успевая переброситься друг с другом всего парой слов. А так же дома. Актовоткон был переполнен наплывом беженцев со всех уголков звездной системы. Многие никогда в жизни прежде не посещали Атенрет. Следовательно, можно даже не мечтать о том чтобы найти свободное жилье. Потому парень жил в доме Ири. Сначала он стеснялся присутствия вроде бы чужой и малознакомой женщины, а потом привык. Да и встречались они порой не каждый день. Ири часто задерживалась на стройплощадке. Рабочий график у нее был ненормированный в отличие от прочего персонала. А встретившись дома и быстро, даже небрежно перекусив, обитатели шикарной квартиры долго беседовали, рассказывая друг другу о прошлой жизни, о мечтах, о несбывшихся желаниях, пока кто-нибудь первым не засыпал от усталости прямо на диване в гостиной под фальшивый хохот ведущих развлекательной передачи. Телевидение старательно успокаивало население, словно и войны то нет. Обычно Ири отключалась раньше Марпеля. Ей все-таки больше доставалось. На ней висел груз колоссальной ответственности. Марпель как мог заботился о человеке, приютившем его, сделавшим столько добра. Ведь Ири могла просто пройти мимо одинокого укалага. Ее никто не заставлял проявлять участие в судьбе деревенского парня волей случая заброшенного в далекую и чужую столицу Атенрета. Постепенно Марпель настолько привык к девушке, что стал замечать за собой странное чувство. Если он не видел Ири целый день, что иногда случалось, то начинал скучать, тоска сжимала сердце. Ему требовалось общение именно с ней, а не с кем-либо другим. В тот момент весь свет был не мил. Вот так ситуация! Признаться Ири парень не смел. Нет, он не страдал, просто мечтал об очередной встрече и понимал, что скоро ему захочется большего. Природу нельзя обмануть. Вопрос в том, как к этому отнесется Ири? А что, если она тоже в глубине души желает близости?
27
Субмарина — каплеобразное обтекаемое металлическое тело стометровой длинны раньше прочих кораблей добралась до северного побережья острова Борро, вышла на мелководье, поднялась на перископную глубину. Капитан и старший помощник долго рассматривали на мониторе изображение, переданное видеокамерой перископа. Уже рассвело, но очертания острова, заросшего буйной растительностью, еще казались нереальными, потусторонними, берег окутан туманом, будто полупрозрачным саваном. Внешне все спокойно. Лагеря археологов не видно. А ведь он совсем близко. Тепловизоры и звуковые сенсоры направленного действия дали гораздо больше информации. Вывод неутешительный. В лагере археологической экспедиции идет самый настоящий бой.
Предыстория: в половине второго ночи сторожевой крейсер, отсчитывающий витки вокруг синего газового гиганта Тсога принял сигнал бедствия от археологической экспедиции. В два часа по стандартному времени к острову Борро была отправлена рота десантников. Гравилеты благополучно добрались до пункта назначения, солдаты десантировались и заняли плацдарм. Затем рота в сопровождении бронетехники выдвинулась в сторону лагеря археологов, оставив два отделения охранять транспортные машины. После связь с десантниками прервалась. Охрана забила тревогу, направив на поиски робота-разведчика. Разведчик не вернулся. А спустя еще десять минут замолчали гравилеты. Рота солдат, археологи и приданный им взвод охранения пропали, словно растворились в девственных лесах острова Борро.
Военное командование обеспокоилось не на шутку. Из короткого непространственного сообщения, перехваченного сторожевым крейсером можно было понять следующее: передача велась из кабины транспортного гравилета на котором прилетел взвод старшего лейтенанта Зимина. Передачу вел некто Виктор Новиков, этнолог, участвующий в археологической экспедиции, рядом с ним сидела принцесса Анатэ, дочь Солнца. Люди опознаны. Оба человека находились в стрессовом состоянии. Они воспользовались передатчиком непространственной связи, которым был оснащен гравилет, значит обычная пространственная связь не работала. Из сбивчивого рассказа Новикова можно было выделить упоминание об атаке базового лагеря. Есть погибшие. Речь идет о столкновении экспедиции с местными жителями, точнее подземными местными жителями. Аборигенов охарактеризовали как низкорослых существ видящих в темноте, обладающих телепатическими способностями и неплохо оснащенных технически, ведь им удалось заблокировать пространственную связь в регионе и уж если не уничтожить, то во всяком случае пленить несколько сотен хорошо обученных солдат.
Так что ситуация сложилась прямо-таки скажем неоднозначная. Куда подевалась рота десантников и взвод старшего лейтенанта Зимина? Где капитан ФСКР Стаоал? Где археологи? Пока вопросов больше чем ответов. А орбитальной группировке не удается детально рассмотреть остров Борро, словно кто-то мешает.
Вот потому к маленькому клочку суши посреди огромного и беспокойного океана был послан десантный корабль с батальоном морской пехоты, фрегат огневой поддержки и скрытная субмарина. Теперь командование уже не торопилось, осознав первые неудачи, и не бросало солдат в пекло. Бравада закончилась. Оказывается, звездные люди не самые сильные в данной планетарной системе. Пора это признать. Необходимо тщательно разобраться в обстановке, а уж только потом принимать решение о высадке десанта с целью проведения спасательной операции. Впрочем, пока не ясно, можно ли вообще кого-нибудь спасти… Лицо врага еще никто не видел. А те кто видели бесследно исчезли и не могут ничего рассказать.
Два обстоятельства внушали опасение. Если судить по короткой видеозаписи, то Виктор Новиков просто не успел договорить. Внезапно его организм подвергся чудовищному внешнему воздействию, причем природа воздействия не ясна. После подобного зрелища уже можно смело рассуждать о скорбной судьбе, постигшей экспедицию и военных. ФСКР внимательно изучает коротенькую запись. Но далеко не все так однозначно. Пока рано высказываться в минорных тонах. Субмарине удалось зафиксировать явные признаки вооруженного противостояния возле лагеря, либо непосредственно в лагере археологической экспедиции. С кем-то же воюют десантники. Значит, еще не все потеряно. Есть шанс спасти хотя бы часть людей. Учитывая данное обстоятельство, командование приказало капитану субмарины провести более тщательную разведку местности.
Капитан третьего ранга Рансау, командир подводной лодки, оказался рассудительным человеком. После получения недвусмысленного приказа, он минут десять совещался со старшим помощником, причем без свидетелей. Офицеры закрылись в каюте капитана. После короткого совещания последовал приказ лечь в дрейф, оставаясь на перископной глубине и подготовить к запуску два разведывательных дирижабля «UDKA-14», называемых в просторечье «Старушками Молли». Командир группы спецназа морской пехоты старший лейтенант Демберц остался недоволен, моряки не посвятили его в тонкости операции, к тому же обещанная вылазка на берег откладывается на неопределенный срок. «Там люди гибнут, — он от возмущения орал басом на весь кубрик, да так, что его при желании наверняка мог слышать любой вражеский акустик на расстоянии морской мили, — а мы тут прохлаждаемся, черт возьми!»
«Старушка Молли» — это самоходный летательный аппарат легче воздуха, оснащенный стандартным набором оборудования, выполняющим функции визуальной разведки местности с передачей полученной информации по узконаправленному беспроводному каналу связи. Почему выбор пал именно на дирижабль, а не на классический робот-разведчик, закамуфлированный под местную пернатую живность? Ответ напрашивается сам по себе. Археологи имели в своем распоряжении два десятка новейших роботов-разведчиков. И каков результат? Не похоже, что искусственный разум помог людям обнаружить опасность. Судя по всему, на лагерь напали неожиданно, застав людей врасплох. Значит, противник умеет противодействовать подобным средствам разведки. Рота десантников наступила на те же самые грабли. Зачем повторять ошибки? Пойдем другим путем.
«Старушка Молли» — самый примитивный и неприхотливый автоматический беспилотный разведывательный летательный аппарат. Ничего более примитивного на субмарине просто нет. Дирижабль не способен самостоятельно принимать важные решения. Он не проявляет инициативы, подчиняется командам оператора. Его бортовой компьютер не умеет анализировать, в нем даже нет намека на интеллект, а действует он строго по жесткой программе, заложенной в память машины. Без участия оператора «Старушка Молли» может лишь тупо висеть над землей, контролируя вверенный участок местности и снабжать человека визуальной информацией, при этом по мере возможности борясь с превратностями погоды.
Раз человеку не помогла высокоорганизованная интеллектуальная роботехника, значит попробуем применить примитивные средства контроля за окружающим пространством. «Старушку Молли» тяжело сбить с толку, ей не свойственны недостатки, присущие искусственному разуму. Она изначально мертва по меркам современной кибернетики.
Капитан Рансау решил поступить нестандартно. Теперь лишь необходимо скрытно доставить пластиковые контейнеры на поверхность, а там видно будет, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова.
Торпедные аппараты небрежно выплюнули два маленьких обтекаемых тела. Гребные винты вращались с удивительной скоростью, унося контейнеры все дальше и дальше от родной субмарины. Часть пути странная парочка проплыла совместно, можно сказать синхронно, беззаботно играя в догонялки, а потом пришла пора расстаться. Одна из торпед свернула к берегу, а вторая невозмутимо продолжила путь вдоль побережья, огибая остров по касательной. Первый контейнер в кабельтове от берега неожиданно нырнул на максимально возможную глубину, едва не задев дно, а затем безудержно устремился к поверхности практически вертикально, да еще выжимая из двигателя максимальные обороты. Лишь только обтекаемый нос успел показаться над волной, как сработала катапульта, разрывая тело одноразовой торпеды на части. Сжатый воздух вытолкнул из недр контейнера нечто бесформенное, издалека напоминающее сложенный парашют. Двигатель остановился. Пустая оболочка дирижабля, подброшенная вверх метров на семь-восемь, мгновенно начала надуваться. Баллон со сжатым гелием опорожнился наполовину. «Старушка Молли» не успела упасть вниз, не успела погрузиться в морскую пучину. Она тут же расправила складки своего серо-голубого «платья», обретя пышную плоть, и, включив все четыре мотора, начала медленно набирать высоту, занимая расчетную позицию в пространстве согласно показаниям собственных навигационных приборов и системы глобального позиционирования. Ее подруга и тезка выпрыгнула из воды тремя милями восточнее. Там, совсем рядом, на берегу, в лощине, возле огромного и глубокого озера, прошлой ночью десантировалась рота солдат. Необходимо осмотреть это место. А первая Молли, поднявшись метров на пятьдесят, уже направила свои чуткие сенсоры на лагерь археологов. Благодаря легкому бризу плотный утренний туман вскоре рассеялся, и панорамная съемка, проведенная разведывательным дирижаблем, буквально ошеломила экипаж субмарины. В отсеке управления повисла гнетущая тишина, лишь старший помощник смог произнести членораздельные звуки, воскликнув:
— Святые угодники…
28
Если верить календарю, то сегодня выходной. Однако, для строителей оборонного комплекса не существует подобного понятия. График работ напряженный, и на дополнительный выходной день рассчитывать не приходится. Марпель вернулся с ночной смены. Ири нет дома. Парень, переоделся, принял душ, поел и завалился спать. Он уже привык жить в диком ритме стройки. Надо выспаться пока есть возможность. Ведь скоро вновь идти на работу.
Бывший пастух сладко спал. Ему снился дом, нехитрый быт укалагов, лица далеких друзей и знакомых. Как же далеко любимый остров, будто остался в другой жизни или же просто превратился в сон. Новая жизнь, новая реальность постепенно, но неизбежно меняет сознание деревенского парня. А ведь так хочется вернуться домой, пройтись босиком по сырой траве, ощутить небывалую свободу. Именно такое впечатление создает сон, а память навеки запечатлела родные зеленые просторы. Ностальгия по прежней жизни.
Внезапно в прекрасный сон ворвалось нечто чуждое из другого мира. Марпель услышал приглушенные голоса. Он тут же проснулся, открыл глаза и увидел улыбающееся лицо Ири.
— Вставая, соня, — девушка заглянула в его комнату. — Обед проспишь.
Марпель кивнул головой в знак согласия и сладко потянулся. Что ж, хорошо, когда есть возможность поспать до обеда. Вскочив с постели, парень быстренько умылся, переоделся и вышел из комнаты. Его распирало любопытство. Он уже догадался, что Ири пришла не одна. А ведь родственников у нее нет, все погибли больше года назад.
В гостиной никого. Голоса доносятся с кухни. Судя по запаху там готовят обед. Аж слюни потекли. Так вкусно пахнет.
Заглянув на широкую кухню, обставленную ультрасовременной мебелью, парень, наконец, увидел гостей Ири. Он даже на секунду опешил и застыл на пороге, не смея произнести приветствие. Ири и… дочь Солнца, облачившись в поварской наряд, жаль ведь пачкать одежду, преспокойно готовили пищу. Принцесса даже закатала рукава, чтобы невзначай не испачкать чем-нибудь жирным любимый белоснежный комбинезон. Второй гость — смурной и молчаливый охранник неприметной внешности безропотно выполнял роль подсобного рабочего. Подай то, разрежь это, мужская сила не помешает.
— …Свя…вятость наша… не-н-небесная, — пролепетал испуганный Марпель, невольно опустив начало стандартного приветствия. Не каждый день подданный видит особу королевских кровей, да еще можно сказать у себя дома.
— Марпель, — Ири коротко представила парня.
Принцесса Анатэ с интересом взглянула на укалага. Примерно секунду она рассматривала бывшего пастуха, и Марпелю показалось, что принцесса вновь «просветила» его насквозь, узнала даже самые сокровенные мысли.
— А, старый знакомый, — наконец улыбнулась она. — Так и знала, что мы еще встретимся. Будешь помогать?
— Буду, — непроизвольно, практически не задумываясь согласился Марпель. Он уже попал под гипнотическое влияние дочери Солнца. Его не удивило, что принцесса преспокойно разгуливает по городу в сопровождении только одного охранника, да еще готовит еду наравне с Ири. А ведь это не царское дело, если разобраться.
— Мы решили приготовить традиционный праздничный обед укалагов, — Анатэ ввела Марпеля в курс дела. — Кумсу уже варится, Ири делает гростум. Не хватает только муале. Но его разрешено готовить лишь мужчинам. Следовательно, Марпель, мы взираем на тебя с надеждой и трепетом. Приступай. Мясо лежит на разделочном столе.
— Хорошо, Свя…
— Марпель, дорогой, расслабься, — Ири душевно улыбнулась. — У нас гости. Просто гости.
— Да, конечно, — парень приблизился к разделочному столу и взял в руки нож.
— Принцессе тоже хочется иногда почувствовать себя обыкновенным человеком, как все смертные, — пояснила дочь Солнца, встав рядом с укалагом. — Можно я
посмотрю, как ты нарезаешь мясо? Тут ведь хитрый рецепт.
— А зачем вам? — парень недоуменно уставился на принцессу.
— Любопытно, — Анатэ сразила укалага наповал. — Сегодня дочь Солнца готовит традиционную пищу укалагов. А укалаги, в свою очередь, участвуют в возведении оборонного комплекса вокруг храма Солнца. Парадокс. А ведь еще одиннадцать лет назад в это бы никто не поверил. Война стирает границы. Впрочем, не будем говорить о войне, о политике, экономике, ведь мы договорились с Ири просто отдохнуть… когда еще удастся собраться вот так, без соблюдения условностей и традиций.
— Так вы давно знакомы? — Марпель не сводил удивленных глаз с принцессы.
— Не очень давно, но думаю, что уже успели подружиться.
Вот так новость.
Парень ничего не ответил. В его душе господствовало смятение. Он молча приступил к разделке мясного филе. Любой мужчина-укалаг обязан уметь готовить муале. Марпель неторопливо работал ножом, попутно объясняя гостье тонкости приготовления блюда. Принцесса внимательно наблюдала за укалагом, даже задавала вопросы, уточняла, если что-либо не понимала. Охранник то улыбался, то вновь начинал хмуриться, особенно когда Ири отвлекала его просьбами о помощи.
— Соус мы уже взбили, — сообщила Анатэ, подав миску с густой темной мешаниной. — Мясо ведь надо обвалять… вот только не смогли найти все специи. Проблематично.
— Попробуем, — парень отведал соуса. — Отлично. Годится. А листья?
— Листья оленгзорры достали, — принцесса улыбнулась. — Без них это уже не муале, а просто жареное мясо. Вот, — она положила на стол огромные, в три мужские ладони, сочные, мясистые, почти квадратные листочки гигантского дерева. — Именно они предают блюду своеобразный кисло-сладкий вкус?
— Да, свя…
— Анатэ, — быстро поправила дочь Солнца.
— Да, Анатэ, без них у нас ничего не получится. Сейчас окунем мясо в соус, подождем немного, а затем каждый кусочек аккуратно завернем в листок, упакуем в конвертик. Муале запекают на углях, но в городе мы вряд ли сможем просто так разжечь костер, следовательно, за неимением горячих углей воспользуемся жарочным шкафом.
— Уже включила, — уведомила Ири, вытирая руки. — У вас все готово?
— Еще немного, — парень увлекся рассказом. Ему нравилось быть кулинарным наставником самой принцессы Анатэ. Он даже негласно разрешил дочери Солнце завершить процесс приготовления, что недопустимо по двум причинам. Во-первых: принцесса женщина, а во-вторых: она — дочь Солнца. Ну, да ладно. Видели бы его сейчас соплеменники с острова. Деревенский староста наверняка бы заклеймил пастуха еретиком, это точно, а остальные лопнули бы от зависти. Впрочем, теперь Марпеля мало волновало мнение соплеменников. Анатэ оказалась обычной девушкой, не напыщенной, не избалованной, она могла, если хотела, расположить к себе любого человека. Парень довольно быстро освоился и даже начал шутить. Принцесса хохотала от души. Лишь однажды настороженный взгляд Ири заставил Марпеля призадуматься. Хозяйка дома посмотрела на него так, словно он ее бросил, предал и ушел с другой женщиной. Что ж, пора взять себя в руки. Действительно увлекся. Милая Ири, ты зря волнуешься.
Анатэ, в свою очередь, безусловно поняла мысли укалагов, но сделала вид, словно ничего не заметила. Это их жизнь. И дочь Солнца в ней лишняя.
Когда девчонки удалились в столовую накрывать на стол, прихватив с собой охранника, Марпель остался на кухне в гордом одиночестве. Он иногда тоскливо посматривал на жарочный шкаф, но в душе радовался. Ири! Милая Ири…
29
Атенрет-сити жил повседневной размеренной жизнью, мок под проливным дождем. Таинственные события, происходящие на острове Борро, пока неведомы горожанам.
Порог уютного кабинета переступил подтянутый военный в чине капитана, явно мениолец по происхождению. Жалюзи плотно закрывают окна, заботливо отгородив помещение от внешнего мира. Настольная лампа продолжает дарить скудный холодный свет несмотря на позднее утро. Пройдя вперед три шага по мягкой ковровой дорожке, офицер остановился, вытянулся по стойке смирно, щелкнув каблуками и обратился к хозяину кабинета, сидящему за массивным столом и курящему толстенную сигару:
— Господин полковник, только что поступила радиограмма с борта АПЛ «S-127».
— Читай, — немного небрежно ответил старший офицер.
Капитан уверенно прошел вглубь кабинета, после застыл в двух шагах от стола и открыл папку:
— Цитирую: «С борта БРЛА «UDKA-14» наблюдаем странную картину. Рота десантников при поддержке штатной бронетехники беспрестанно штурмует лагерь археологов. Взвод старшего лейтенанта Зимина окопался и обороняется. Атака следует одна за другой. Потери сторон оцениваются до трети личного состава. Взвод потерял два бронетранспортера и гравилет. Рота — половину бронетехники. Данные о безвозвратных потерях среди личного состава уточняются…»
Рано поседевший полковник ФСКР земного происхождения поспешно вынул сигару изо рта и удивленно уставился на подчиненного:
— Надеюсь, это рождественская шутка? — довольно грозно проговорил он.
— Никак нет, господин полковник. Видеозаписи прилагаются…
— К черту записи! — полковник даже вскочил из-за стола. — Что там творится?
— Этого никто не знает.
Полковник задумался и начал нервно мерить кабинет шагами. Нынешний день преподносит одну загадку за другой.
— Черт! — только и произнес офицер дойдя до противоположной стены, затем развернулся. — Где археологи?
— Неизвестно. Второй гравилет, приданный экспедиции отсутствует.
— Что значит отсутствует?
— Его нет на острове. Он улетел. Вполне возможно, что старший лейтенант Зимин успел отправить гражданских до начала безумия, и именно тогда археологам удалось передать сигнал бедствия. Только неизвестно куда подевался пилот. Судя по всему гравилетом управляла принцесса Анатэ. Бортовой аварийный маяк не работает, значит, транспортник цел. Но до материка он не добрался. Вероятно, совершил посадку на одном из необитаемых островов архипелага.
— Н-да. Хоть это обстоятельство радует, — полковник вернулся к столу. — Организуйте поиск гравилета.
— Есть.
— Что там происходит? — вновь вопросил хозяин кабинета задумавшись. — Вместо батальона морской пехоты на остров впору посылать дивизию психиатров.
— Не исключено воздействие на психику солдат на подсознательном уровне, — согласился капитан. — Мы ничего не знаем о скрытых способностях местных жителей.
— Тут ты попал в точку. Эти чертовы атенретцы могут выкинуть фортель. Колдуны доморощенные. Призраки прошлого. Задействуйте соответствующее оборудование и специалистов.
— Уже задействовали, господин полковник. Фрегат «Стремительный» проводит мониторинг биоэнергетических показателей в районе острова Борро. Результаты анализа поступят ориентировочно через час.
Полковник лишь кивнул головой.
Капитан с чувством выполненного долга закрыл папку с документами.
— Не представляю, что докладывать военному командованию, — спустя минуту старший офицер опустился в кресло и раскурил потухшую сигару. — Зря нас не послушали, а теперь торопят. И как из этого капкана вытащить выживших людей? Необходимо срочно остановить бойню. Карлики, карлики… могучие карлики развлекаются. Какую ошибку совершил Стаоал? Чем спровоцирован гнев потомков укалагов? Ведь по большому счету переселенцев с материка хозяева острова лет двадцать не трогали, а они сторонники культа Солнца. Но стоило появиться звездным людям…
— Принцесса Анатэ, — предположил капитан.
— Близко к истине, — полковник махнул рукой. Сигара описала в воздухе дугу, оставив после себя след в виде сизого дыма. — Только вряд ли это единственная причина. Ищите гравилет. Дочь Солнца должна быть на нем. Это приоритет.
— Есть.
— Лишь бы осталась жива, иначе не избежать осложнений…
30
Этот день запомнился Марпелю на всю оставшуюся жизнь. День духовного единения. Так его называют укалаги. И дело вовсе не в том, что дом Ири неожиданно посетила дочь Солнца, одна из самых известных женщин на Атенрете, будущий местоблюститель, конечно, если человечество доживет до очередных выборов главы государства. Событие само по себе выдающееся, достойное быть занесенным в анналы истории. Но не это главное. Ведь именно сегодня Марпель и Ири продемонстрировали друг другу полнейшее взаимопонимание и желание совместно идти по жизни не взирая на любые трудности. Даже если судьба жестока и жадна, отведя молодой паре считанные дни для обретения простого человеческого счастья.
Анатэ успела поздравить влюбленных еще до того момента, когда Марпель и Ири смогли уединиться и выразить друг другу все, что они в тот момент посчитали нужным сказать. Поздравление приняли как должное. Никто не удивился. Скрытые способности правящей элиты давно не вызывали сколь-нибудь бурных эмоций. Привыкли. Но никто не смог заметить грусть, притаившуюся в уголках очаровательных и бездонных глаз дочери Солнца. Принцесса вовремя отвернулась. Анатэ безмерно завидовала Ири. Ведь она тоже хотела любить и быть любимой. Но пока не встретила того самого человека. Пока никто не смог заставить трепетать ее сердце.
Солнце начало медленно опускаться к линии горизонта. Наступил всеми нелюбимый вечер. Короткая передышка закончилась, пора идти на работу. Хозяева и гости покинули уютную квартиру на двести восемнадцатом этаже и, продолжая непринужденно болтать, направились к лифту. Там их встретили два охранника. Внизу, на первом этаже, со стороны фасада, почти у самой лестницы, высокопоставленную гостью дожидалась белоснежная воздушная машина, с символикой местоблюстителя. Многочисленная охрана стояла во всеоружии, внимательно озираясь по сторонам. Авангард охранников обступил принцессу возле лифта и молча проводил до машины. Анатэ тяжело вздохнула, осматривая на прощание холл здания. Экскурс в мир обычных людей закончился. Теперь она вновь Дочь Солнца.
Марпель долго упирался, не желая лететь на работу в правительственном стауте. Анатэ нахмурилась, стараясь выяснить причину столь странного поведения парня. Марпель сослался на то, что коллеги начнут косо поглядывать в его сторону, если он прилетит на работу в компании самой дочери Солнца. Принцесса лишь рассмеялась в ответ, потом взяла парня за руку и повела за собой вглубь пассажирской кабины. Марпель не посмел сопротивляться, да еще на глазах у молчаливых, но ехидно улыбающихся телохранителей. Он и так чувствовал себя не в своей тарелке. Ири молча шла позади. Когда пассажиры, наконец, удобно устроились в креслах, машина медленно оторвалась от земли, затем резво набрав высоту, полетела в сторону центра города, туда, где виднелся огромный храм наполовину засыпанный грунтом. Рукотворная гора.
— Не зазнавайся, — Ири сидела рядом с любимым человеком, шепча ему на ушко. — Мы в этом мире всего лишь гости.
— Ладно, — Марпель согласился и нежно обнял девушку.
Она не стала продолжать разговор, а положила голову на мужское плечо и улыбнулась. Жизнь молодого инженера-энергетика совершила очередной крутой поворот. Уже третий за год. И виной тому война.
31
С высоты крепостной стены беснующаяся толпа однообразно одетых паломников казалась не более чем сборищем муравьев. Несколько тысяч возмущенных сторонников нового религиозного культа, поклоняющихся дочери Солнца, дружно и без устали скандировали одно и то же хлесткое слово: «Кондырдги», при этом синхронно вскидывая руки вверх. Рано утром они покинули многочисленные шатры, расположенные в полукилометре от города, приблизились к Атенрет-сити, правда вплотную к бетонной стене не подошли. Стояли метрах в пятидесяти. Дальше их не пускала полоса препятствий, состоящая из колючей проволоки и противопехотных мин нелетального действия.
Наземные подразделения подняты по тревоге. Гравилеты с солдатами прибывают один за другим. Крепостная стена ощетинилась хищными стволами автоматического оружия, ранее спрятанного в потайных нишах. Семьи офицеров и гражданский персонал, живущий в Атенрет-сити, с тревогой взирают на военные патрули в одночасье появившиеся на некогда тихих улочках города. На степняков и горожан из приморских городов смотрят с опаской. Но ни одна из сторон не проявила агрессии или пренебрежения. Степняки, по большей части чиновники из администрации Ынталпса, сознательно отмежевались от соплеменников, стоящих лагерем под стенами города. Религиозные фанатики их не интересуют. Чудаки эти чокнутые паломники да и только. А приморским земледельцам и вовсе нет дела до степняков. У них своих забот предостаточно. Жизнь продолжается, словно ничего не произошло. Через запасные ворота любой желающий может покинуть Атенрет-сити. Однако внутрь пускают лишь звездных людей. Введены беспрецедентные меры предосторожности. Если судить визуально, то сторонники нового религиозного течения не вооружены, но мало ли что припрятано под их длиннополыми ритуальными одеяниями. Там и автомат легко спрятать.
Все ждали решения военного командования, но генералы упорно хранили молчание. За гигантскими воротами города, рядом с пикетчиками, по другую сторону крепостной стены, затаилась колонна бронетехники, готовая в любой момент выступить за пределы города и безжалостно разогнать взбесившихся дикарей. Однако прошел час, другой, третий, но приказа так и не последовало.
Паломники уже охрипли, однако продолжали иступлено горланить. Казалось, им не ведома усталость. Страшное зрелище, особенно, если наблюдать за однообразным спектаклем в течение нескольких часов. Перед Атенрет-сити собралась кем-то умело организованная толпа религиозных фанатиков. Вот мальчишки-водоносы начали торопливо разносить воду вдоль стройных рядов. Действо строго придерживается заранее оговоренного сценария. Утолив жажду, фанатики с новой силой, еще громче, дружно и по слогам выкрикивают позорное слово: «Кон-дыр-дги»!
— Как ты думаешь, чего конкретно они хотят? — седовласый полковник ФСКР тоскливо взирал на кочевников с высоты десятого этажа. Он даже высунул голову в бойницу, на свежий ветер, что, впрочем, не мешало ему мусолить сигару во рту.
— Кондырдги, — задумчиво повторил слово его подчиненный в чине капитана, стоя в двух шагах от начальника.
— Что в переводе означает убийцы, — полковник отошел от бойницы.
— Господин полковник, это слово несет как минимум еще три смысловых значения, в том числе и «убью». Верное значение выбирается исходя из контекста разговора. Но в данном случае, невозможно точно интерпретировать, ведь они не произнесли ни одного другого слова.
— Чертовы аборигены, — полковник вынул сигару изо рта. — Гынзутапа видишь?
— Так точно. Как всегда сидит в сторонке.
— Хитрый жук, колючку бы ему в глотку. Не барское это дело лезть в пекло. Жар загребает чужими руками. Не по чину режиссеру прыгать перед видеокамерой, особенно когда в его распоряжении есть такая славная массовка. Снайперскую винтовку бы сюда. С превеликим удовольствием раскроил бы старому лису черепушку.
— Нельзя.
— Да, — полковник тяжело вздохнул. — Иначе взбеленятся все кочевники.
— Не все.
— Вряд ли в этом случае Ынталпс сможет удержать соплеменников. Месть сладка. Закон предков. Ладно, я шучу. Что ты думаешь? Они ведь не зря беснуются. Произошла ужасная трагедия. Не дочь ли Солнца погибла? Гынзутап не дурак. Он не станет зря рисковать. После того как Ынталпс сместил его с поста хранителя Очага Предков, став фактически главой объединенных восточных кочевников, не без нашего участия, конечно, — тут полковник сощурил левый глаз, — старикашка Гынзутап остался без работы и без кормушки. Но не в его правилах сдаваться. Мозги у него еще варят. Это ж надо было догадаться обожествить девчонку! Специалист по PR-компаниям.
— Зато теперь вновь верхом на скакуне, — капитана трудно удивить. — Он уже обеспечил свою безбедную старость. Должность у него пожизненная.
— Что-то вроде главного жреца. Храм возводит. Не далек тот час, когда объявит себя святошей.
— Смерть дочери Солнца ему на руку.
— Конечно. Идол должен закончить жизненный путь мученической смертью. Жестоко убит безжалостными укалагами, вероотступниками. Лишь потом душа мученика вознесется к Солнцу и станет свысока всем неправедным грозить указательным пальцем, может быть даже кулаком. Смотри внимательно. На наших глазах, на руинах старой религии рождается новая. Тебе это ничего не напоминает? Дочь Бога жертвует собою, тем самым искупая вину всего человечества, даря людям новую возможность, шанс очиститься, стать угодными Богу. Словно Гынзутап учился где-нибудь в земной семинарии. От смерти Анатэ он лишь выиграет и укрепит свои позиции, назовется апостолом и патриархом. А мы с тобой чем-то напоминаем библейского Понтия Пилата и римских захватчиков. Гравилет так и не нашли?
— Ищем. Но маяк не отвечает.
— Скверно, — полковник раскурил сигару и выпустил изо рта клуб табачного дыма. — У меня есть идея. Надо спуститься вниз и душевно побеседовать с Гынзутапом, а еще лучше с его прыщавыми телепатами. Они ведь не зря всполошились.
— Но для этого, — капитан не договорил, невольно указав в сторону бойницы.
— Да. Для этого придется выйти за пределы городских стен.
— А там…
— Боишься? — полковник надменно усмехнулся, измеряя взглядом подчиненного.
— Никак нет, господин полковник!
— Тогда пошли, — начальник направился к лестнице, решив покинуть мрачный бетонный каземат.
32
Две счастливые недели стремительно пролетели, наполненные радостью и безмятежным покоем, любовными утехами, иллюзиями вперемешку с изнуряющей рутинной работой на стройке. Да что там работа! Марпель ее не замечал. Его окрыленная душа не желала верить в существование мрачной окружающей действительности. Последние дни жизни человечества парень прожил наедине с любимым человеком. О чем еще мечтать? Только о том, как бы поскорее вернуться домой, где его ждет Ири.
Для счастья отведено не так много времени. Надо использовать каждую минуту, каждую секунду. Остальной мир подождет, даже если этот мир собирается не сегодня, так завтра отправиться в тартарары.
Но почему так? Почему Боги всегда смеются над людьми, заставляя их подбирать лишь жалкие крохи от большого пирога под названием «Жизнь»? За что наказывают? Ведь стоит только пригубить нектар из чаши безмерного удовольствия, стоит лишь немного приподняться над серой обыденностью, как сразу кто-то невидимый и всемогущий швыряет тебя обратно на грешную землю.
В тот день с самого утра небо хмурилось. Свинцовые тучи, будто клочки темной ваты стремительно проносились по небосводу. Близилась осень. Мелкий холодный дождь, большегрузный транспорт и тысячи человеческих ног превратили стройплощадку в грязевое месиво. Но непогода нисколько не угнетала Марпеля. Отчасти потому, что он укалаг, а отчасти потому, что на родном острове дожди — вполне обыденное явление. Да и работал парень под землей, на техническом уровне. Здесь всегда спокойно и уютно. Энергетики не признают суеты. Рабочий процесс распланирован до минуты. Все происходит строго по графику.
Но сегодня был действительно необычный день. Бригада Марпеля заканчивала монтаж электрооборудования в длиннющем служебном тоннеле, причем недалеко от переходного шлюза. Еще немного, максимум через неделю, марафонский забег с препятствиями будет завершен. Потом предстоит произвести тестирование, комплексный запуск и сдачу объекта. А после… так далеко во время войны уже никто не загадывал.
Ири, облачившись в строительную униформу, вместе со вторым главным энергетиком, седовласым, но всегда жизнерадостным стариком, проследовала по тоннелю к выходу на поверхность. Увидев Марпеля, она грациозно махнула рукой любимому человеку и улыбнулась. Начальство сопровождали еще шесть инженеров и мастера. Марпель спрыгнул вниз с площадки подъемника.
— Ири, ты сегодня задержишься? — праздно полюбопытствовал он.
— Максимум на час, — девушка еще раз улыбнулась широкой белоснежной улыбкой и вновь махнула рукой на прощание. — Жди меня, я скоро… вместе поедем домой.
— Договорились, — парень тоже расплылся в улыбке и вернулся к работе.
— Ну, что прыгаешь? Куда она денется? — ворчал пожилой напарник, забравшись на самую макушку подъемника. — Давай, помоги мне, хватит болтать.
— Ладно, ладно, — Марпель шустро забрался на подъемник.
— Ладно, ладно, — пробурчал напарник, передразнивая укалага и по локти забравшись в распределительный щит. — Где диффузные клеммы?
— У меня в кармане.
— Ну, так давай их сюда, влюбленная по уши молодежь…
— Не ворчи.
— Заняться тебе нечем…
Марпель уважал напарника, несмотря на несносный характер. Тот хоть и гундел практически без перерыва, но в целом был неплохим человеком. К тому же он обучал Марпеля премудростям электротехники. А укалаг впитывал информацию как губка.
Напарники завершили монтаж распределительного щита и уже собирали разбросанный инструмент, когда надсадно завыла сирена, оповещающая о начале очередной воздушной атаки.
— Ири, — простонал Марпель, потом, не сказав более ни слова, спрыгнул с платформы подъемника и что есть мочи помчался к выходу из тоннеля.
— Стой, дурак! — закричал вслед напарник, всплеснув руками. — Там полно подземных убежищ, спрячется! Ты-то куда полез?
Но парень его не послушал. Он сломя голову бежал по ярко освещенному тоннелю, расталкивая сослуживцев, затем ворвался в огромный грузопассажирский переходной шлюз, но вынужден был остановиться. Два дюжих охранника преградили дорогу.
— Стой! Куда? Совсем спятил?
— Там Ири, — иступлено кричал парень.
— Жить надоело? — охранник с силой отшвырнул Марпеля в сторону. — Нельзя туда.
И тут где-то наверху, на поверхности рвануло так, что задрожал бетонный пол, а людей повалило с ног. Шлюз открыт. Уши заложило от перепада давления. От чудовищной встряски пыль поднялась в воздух. Светильники сразу померкли.
— Куда попали? — охранники пришли в себя, поднялись на ноги и стали с опаской озираться по сторонам. После успокоились и решили отряхнуться.
Марпель воспользовался замешательством двух дюжих бугаев и прошмыгнул к выходу.
— Да стой ты, ненормальный, убьют же, — сокрушенно крикнул вслед один из охранников, но тут подземелье вновь задрожало от более сильного удара, и людей вновь повалило с ног. Освещение погасло, на секунду воцарила гнетущая тишина, а затем сработала система аварийного снабжения и лампы вновь загорелись, но лишь вполнакала.
Падая, Марпель больно ударился плечом о каменную ступеньку, но даже не обратил на боль внимания, а поспешно вскочил на ноги и что есть духу помчался вверх по лестнице.
Ири! Ири! Единственная мысль сверлила сознание, заставляя парня мчаться вперед почти не разбирая дороги и совершенно забыв о себе.
Три километра до храма Солнца, если провести прямую линию. Вокруг жилые кварталы города. Над переходным шлюзом когда-то давно в целях маскировки был разбит цветущий сквер. Но теперь от него не осталось и следа, только вздыбленная земля. А метрах в двухстах, в низине, дымилась огромная воронка. Еще пять минут назад здесь стояли дома, в них жили люди. Во дворах и скверах играли дети. Но ничего этого больше нет, на многие сотни метров простираются лишь горы полыхающих жарким огнем развалин. Гнетущую и безусловно мертвую тишину нарушает отдаленный вой сирен. Сюда спешат спасатели, только спасать уже некого.
Запах гари, и еще чего-то непонятного, но сладкого на вкус заполнило собою носоглотку. В горле запершило. Растерянный Марпель, ошеломленный открывшимся его взору безжизненным пространством на месте когда-то многолюдного жилого квартала и угнетающим сердце, звенящим в ушах безмолвием, неожиданно закашлялся, даже не успел остановить свой стремительный бег. Сознание вдруг померкло, парень споткнулся и упал на растерзанную чудовищным взрывом землю. Последнее, что он увидел — это огненный шар, неумолимо падающий на землю. Очень далеко отсюда.
Огромный космолет итроников, прорвавшийся сквозь аэрокосмическую оборону, был разорван в клочья атенретскими истребителями. Бомбардировщик так и не долетел до города, но его экипаж успел, осознавая грядущую кончину, беспорядочно отстреляться по заранее выбранным целям.
«Ири, Ири», — одними губами упрямо шептал Марпель от отчаянья, захлестнувшего душу, непроизвольно сжав в ладони горсть земли. Потом сознание окончательно оставило укалага, провалилось в темную бездну. Человеческий мир перестал существовать…
33
Гынзутап преспокойно восседал на мягкой кожаной подушечке возле костра и с тоской рассматривал неприступные стены Атенрет-сити. Прохладное выдалось утро. А все-таки его план работает. Атамаки не станут поступать безрассудно. Зачем им ссорится со степняками? Выгоды от ссоры никакой. Но что же их задерживает? Они уже давно должны прислать переговорщиков. Однако почему-то не торопятся. Паломники скоро охрипнут. Неужто проклятые атамаки хотят взять измором?
Старик поежился от холода и натянул на себя шерстяное покрывало. Старые кости ломят. Сыро. Служанка, повинуясь жесту хозяина, подала горячий мясной бульон. Гынзутап принял из рук молодой невольницы глиняную чашу, отхлебнул, усмехнулся и вновь обратил взор на серые стены, защищающие город атамаков. Надо согреться. Бульон поможет.
Однако Гынзутап не успел осушить чашу. Огромные городские ворота вздрогнули, пришли в движение, немного раздвинулись, образовав неширокий проход. Два атамака в офицерской форме покинули пределы крепости и довольно смело направились навстречу беснующейся толпе. Паломники их не пропустили, загородив дорогу, продолжая неистово горланить: «Кондырдги» и махать руками прямо перед носом у офицеров. Те остановились, излишне спокойно взирая на обезумевших дикарей. Атамакам пришлось пережить пару неприятных минут.
Увидев военных, Гынзутап обрадовался. Вот только с большого расстояния он не мог рассмотреть атамаков. Зрение уже не то, да и годы дают о себе знать. Но старик приказал толпе пропустить парламентеров и проводить до шатра. После поспешно пригубил из чаши, отдал недопитый бульон служанке и теперь уже неторопливо поднялся на ноги.
Чем ближе подходили офицеры, тем сумрачнее становился Гынзутап. Это не воины идут. Это проклятые лазутчики, шпионы, купившие Ынталпса с потрохами. А издалека похожи на воинов. Плохо дело. Однако нельзя демонстрировать оппоненту свое смятение и слабость. Пусть гости первые проявят инициативу.
Звездные люди, наконец, добрались до пестрого шатра предводителя паломников, но не вошли в него, а остановились в двух метрах от Гынзутапа, стоящего у входа рядом с полыхающим костром. Для главного жреца дров не жалели. Высокие языки пламени плясали у ног седого и бородатого старца. Хитрющие глаза старика едва-едва можно рассмотреть. Многочисленные морщины и шрамы исказили лицо. А ведь когда-то давно Гынзутап славился воинской доблестью, был молод и силен. Он едва ли не единственный степняк, доживший до старческих седин. Он многое повидал на своем длинном веку. Он пережил не только сверстников, но и большинство собственных многочисленных детей. Старец лет тридцать поддерживал огонь в Очаге Предков, был искусным кукловодом, определял геополитику на широких степных просторах восточного побережья материка Гзолу, сталкивал лбами старейшин, затем разнимал их словно шкодливых котят. Он был едва ли не богом. Был… И тут в дела степняков вмешались атамаки, сделав ставку на более молодого, но не менее хитрого Ынталпса. Гынзутапа ненавязчиво попросили освободить шатер предков. Хорошо хоть не зарезали, как предшественника. Атамаки стараются не убивать без необходимости. А Ынталпс с превеликим удовольствием перерезал бы старцу глотку, да еще бы посмеивался при этом…
— Приветствую тебя, о достойнейший из сыновей степи, — капитан в совершенстве владел большинством диалектов кочевых племен. — Мир вашему дому.
Офицеры ФСКР поклонились старику согласно древней традиции, принятой у степняков.
Гынзутап в ответ, хоть и фальшиво кряхтя, но повторил обязательный ритуал приветствия высокопоставленных гостей.
— И вам желаю мира и благоденствия, гости дорогие. Мой шатер — ваш дом.
— Восхищены вашей добротой, — звездные люди проследовали в шатер.
Здесь под толстыми кожаными сводами, отгородившись от чужих ушей тяжелым пологом, закрывающим вход, хозяин дома и гости примостились вокруг едва дымящегося закопченного каменного очага, опустившись на мягкие подушки и приступили к беседе. Служанка подала угощения. Полковник говорил по-английски, да еще едва ли не в каждом предложении использовал хлесткие земные обороты речи, а капитан исполнял роль переводчика. Но переводил он речь начальника, конечно, не буквально, а старательно интерпретируя земные понятия в атенретские. Иначе люди при всем желании не поняли бы друг друга. Ведь Гынзутапу неведомо инопланетное наречие. Мировоззрение землян для него темнее самого темного леса.
— Чего ты добиваешься, старый лис? — поинтересовался полковник, прекрасно осознавая, что Гынзутап не поймет его слов. Чтобы не шокировать аборигенов, офицер решил не курить сигару.
— Уважаемый, поведайте нам, чем мы вызвали недовольство детей степи? — перевел капитан.
Гынзутап степенно наклонил голову вперед и стал неторопливо перебирать пальцами любимые янтарные четки. Что ж, дипломатия, так дипломатия…
— Известно ли сынам неба, что дочь Солнца приняла мученическую смерть от рук проклятых укалагов?
— Нет, не известно.
— Вы отправили ее на смерть.
— Разъясните, уважаемый, — капитан разволновался, но старательно придерживался местных обычаев, ведя переговоры. — У нас нет сведений о гибели дочери Солнца. А так же о гибели наших людей.
Гынзутапа мало волновала судьба археологической экспедиции. Он переживал лишь за принцессу.
— Она погибла, — невозмутимо и жестко продолжил старик. — И это ваша вина, уважаемые.
— Докажите, — потребовал полковник.
Гынзутап властно махнул рукой. Служанка пулей выскочила из шатра и вернулась буквально через мгновение, ведя за руку грязную прыщавую девчушку лет десяти одетую в лохмотья.
— Она все видит, она все знает, — прокомментировал старик ласково улыбаясь и подзывая девочку. — Не бойся. Тебя не обидят.
Девочка, легонько подталкиваемая служанкой, приблизилась к очагу, испуганно глядя на атамаков. Она еще ни разу не видела вблизи звездных людей, тем более таких важных, что даже Великий старец их боится.
— Расскажи нам, — Гынзутап усадил маленького телепата подле себя и стал ласково гладить ребенка по голове. — Расскажи, что тебе ночью открылось. Почему ты не смогла уснуть?
Девчушка переводила беспокойный взгляд то на хозяина, то на важного полковника, то на невольницу-служанку.
— Поведай нам, — очень ласково попросил мениолец и улыбнулся.
Ребенок почувствовал настроение капитана ФСКР, понял, что именного этого человека опасаться не надо. Напротив, он просит помочь, он хочет спасти «небесную богиню».
— Они убили друг друга, — бессвязная речь ребенка заставляла взрослых не только прислушиваться к тихому лепету, но и старательно анализировать слова. Телепаты редко используют четкие формулировки. — Люди убьют друг друга, все до одного… а последнего убьют они сами… они вылезут из-под земли… они придут… они могут убить всех, если захотят… их мало, они вымирают, но они сильны… их дух сильнее нас…
— Укалаги? — воскликнул полковник.
— Укалаги, — согласился ребенок.
— Что произошло на острове? — капитан вопросительно смотрел на полковника. — Кто выжил?
На этот раз вместо речевой информации телепат предоставил гостям зрительный образ. Своеобразное слайд-шоу промелькнуло в сознании каждого человека, сидящего в шатре. Капитан и полковник видели одно и то же. Мрачные и темные подземные лабиринты, едва освещенные малюсенькими лампами. Пучеглазые карлики с темной грубой кожей и уродливым лицом. Вот к чему привела укалагов мутация, они выжили, спрятались под землей, их было много, не все покинули Атенрет, но длительное воздействие радиации сделало свое черное дело. Многочисленные генетические изменения привели к разнообразию подвидов. Однако выжили лишь сильнейшие.
Затем атамакам показали лагерь археологов. Птицы сбились в стаю, упорядоченно кружа в воздухе, а затем вдруг разом бросились в океан, совершив самоубийство. Профессор Коллинз и капитан Стаоал, схватившись за головы, мечутся по лагерю, лица искажены от страшной и невыносимой боли, потом падают на землю, их тела бьются в конвульсии, после затихают. Обезумевшие солдаты застрелили Кармен и Айко. Военные сошли с ума, учинив кровавую бойню, расстреливая гражданских. Лишь Новиков, Анатэ и профессор Амматаал успели пробраться в гравилет, неся на себе тяжелораненого Умаалона. Мужчины держали техника под руки, а принцесса замыкала скорбную процессию, сжимая в руках трофейный штурмовой бластер, и даже успевала отстреливаться. Транспорт задраил люки, взмыл ввысь, поспешно покидая проклятый остров. А вслед ему взвод десантников открыл шквальный огонь. Гравилет, несомненно, получил значительные повреждения, однако позволил пассажирам спастись от неминуемой смерти.
На фоне обезумевшей толпы совершенно необычно смотрелась тщедушная фигурка карлика, застывшая возле забора из колючей проволоки, рядом с бронетранспортером. Его длиннополый черный плащ, испачканный грязью, скрывал темно-серое тело. Но уродливое лицо, темные очки, защищающие огромные глаза не привыкшие к дневному свету и маленькие тонки губы, скривившиеся в ехидной усмешке, удалось рассмотреть. Карлик провожал взглядом стремительно удаляющийся гравилет, после поднял вверх руку и произнес что-то невнятное. Небесная машина начала падать. Пилот уже не владел ситуацией, скорее всего он даже способствовал падению. За дело взялась автоматика, отстранив недееспособного пилота от управления. Двигатели переведены на максимальную тягу. Перегрузки вдавили людей в кресла. Однако высота уже потеряна. Неуклюжая многотонная транспортная машина сопротивлялась как могла, но поздно… невозможно изменить неизбежное. Прибавьте к этому механические повреждения, полученные при влете. Гравилет, плавно теряя высоту, смог долететь до ближайшего необитаемого острова и рухнул в девственные заросли высоких деревьев, оставив после себя небольшую просеку. Хорошо хоть не упал в океан. Впрочем, какая разница? Последнее, что увидели офицеры ФСКР — это раскуроченную пилотскую кабину, окровавленные и кажется безжизненные лица Новикова и принцессы Анатэ…
Капитан был ошеломлен чрезвычайно четким видением и долго мотал головой. Полковник выхватил из-за пазухи рацию и связался с коллегами. В четырнадцати километрах севернее острова Борро расположен крохотный островок, самый северный в данном архипелаге. Все прочие мелкие острова находятся южнее и восточнее. В данном случае трудно ошибиться. Несомненно гравилет направился в сторону материка. Лететь в противоположную сторону не имело смысла. До более далеких островов гравилет долететь не мог. Он находился в полете считанные минуты. Именно в этот момент Виктор Новиков воспользовался передатчиком непространственной связи и передал сигнал бедствия.
Фрегат «Стремительный» незамедлительно выслал на поиски палубный гравилет со спасателями на борту. Никто не хотел верить в то, что археологи погибли.
34
Марпель очнулся в незнакомом ярко освещенном подземном помещении. Он лежал на полу, на некогда белоснежной, но теперь уже грязной простыне, затоптанной по краям чужими сапогами. Рядом суетились врачи, пытаясь оказать помощь человеку лежащему по соседству, обгоревшему на пожаре. Обрывки истлевшей спецовки валялись рядом, у ног укалага.
— Лежи, не вставай, — услышал парень предостерегающий окрик.
Врач на секунду обернулся, заметив движение за спиной, затем вернулся к работе.
Даже если бы Марпель хотел, он вряд ли бы мог оторвать голову от пола. Черепная коробка гудела как разоренное гнездо фаркупсов, а каждый вздох причинял нестерпимую боль, пронизывающую легкие до самого последнего бронха. Спустя несколько минут укалаг научился дышать ртом маленькими, но частыми вдохами. Подобная процедура причиняла легким гораздо меньше беспокойства.
— Все. Конец, — врач стянул с лица некогда стерильную маску, утер ею пот со лба и отошел от умершего больного. Ассистент прочел короткую молитву, после закрыл покойника простыней.
Марпель кое-как повернул голову в сторону врача и смог рассмотреть лицо уставшего молодого человека, не на много старше укалага.
— Возьми, подыши, — врач приблизился к пациенту и протянул кислородную маску. — Только не увлекайся. Чуть-чуть.
— Спасибо, — Марпель приложил маску к лицу. Дышать стало легко и приятно, захотелось вскочить на ноги и бежать, бежать, бежать прочь от этого страшного места, где пострадавшие люди лежат вперемешку с покойниками.
— Все, хватит, — доктор отобрал маску. — Есть еще кто-нибудь? — спросил он у ассистента.
— Нет, — напарник прошелся вдоль рядов из белых простыней. — Остальным уже нельзя помочь.
— А что случилось? — вопросил Марпель.
— Итроники применили отравляющий газ, — ответил доктор, направляясь к выходу. — Лежи, тебе пока рано вставать.
— Ири! — страшная боль ворвалась в сознание, Марпель даже попытался вскочить.
— Лежи, тебе говорят, — врач устремился к беспокойному пациенту.
— Ири! — перед глазами поплыли цветные круги, и парень лишь благодаря вовремя подоспевшему доктору не стукнулся затылком о цементный пол. Тот успел подхватить голову больного.
— Лежи, не шевелись, сколько раз тебе говорить?
— Ири. Она главный энергетик. Вы что-нибудь слышали о ней?
— Нет, — врач тяжело вздохнул, поднялся с колен и отрицательно покачал головой. — Нет. Не слышал. Но ты не отчаивайся раньше времени. Здесь много спасателей, много временных госпиталей. Все может быть. Если я что-то узнаю, то сообщу тебе. Как твое имя?
— Марпель. Электротехник.
— А она кто?
— Жена.
— Понятно. Если она пострадала, то ее наверняка увезли в больницу. Она ведь персонал синей категории.
— Надеюсь, что вы правы.
— Не падай духом. И пока не вставай. Я скажу, когда можно… договорились?
— Хорошо, — Марпель лишь вздохнул, но тут же сморщился от боли в груди.
* * *
Марпель, превозмогая головную боль, долго бродил по палаточным госпиталям, расспрашивал людей. Его не покидала надежда найти Ири. Кто-то в ответ на вопрос парня разводил руками, кто-то отмахивался, мол, не до тебя, кто-то просто молчал, затаив в душе скорбь. Спасатели вывозили легкораненых и мертвых. Стройплощадка напоминала поле битвы, кругом воронки, вздыбленная земля и останки техники. Рабочие уже резали на части огромные сегменты искореженного подъемного крана, находили засыпанные землей трупы и фрагменты человеческих тел. А храм устоял, словно заколдованный. Он отбрасывал огромную тень на город.
Шансы найти любимого человека таяли с каждой минутой. Постепенно душу парня захлестнуло отчаянье. Он уже не мог сдерживать эмоции, нахлынувшие подобно всепоглощающей лавине. Разум понимал, что произошло непоправимое, но душа все же надеялась и верила в чудо.
Вокруг палатки спасателей сгрудилась молчаливая толпа. На огромном мониторе отображались свежие данные о выживших и погибших людях. Марпель остановился и невольно стал смотреть на экран, читая незнакомые имена. Людей делили на три категории: пострадавшие, погибшие и пропавшие без вести. Подавляющее большинство персонала третьей смены причислялось к пропавшим без вести. Что автоматически, спустя несколько часов после трагедии, возводило их в ранг погибших. Ведь в реальной жизни нет места для чуда.
— Марпель, — парень не сразу узнал знакомый голос. Он обернулся и обомлел. Молчаливые охранники обступили его со всех сторон, слегка оттеснив толпу. А в центре полукруга стояла заплаканная принцесса Анатэ.
— Анатэ… свя… наша небесная… я не знаю где Ири, — парень уже не мог связать воедино слова. Его душа кричала от горя и от отчаянья.
— Пойдем со мной, — дочь Солнца приблизилась к укалагу. На ее воспаленных глазах блестели две крупные слезинки. — Ири нашли. Надо проститься. Она еще здесь, — девушка протянула парню руку. — Пойдем.
От страшного известия ноги Марпеля подкосились, он едва смог сдержаться и не заплакать. Во рту пересохло. А уши словно ватой закупорили. Сердце неистово заколыхалось в груди. Парень не верил собственным ушам. Мысли путались в голове, а рука послушно потянулась к дрожащей девичьей ладони. Разум протестовал. «Нет, нет и нет», — упрямый внутренний голос не сдавался.
Принцесса, на глазах у сотен людей, уткнулась лбом в пыльную спецовку электротехника и зарыдала.
— Святость наша небесная, — испуганно залепетали очнувшиеся от наваждения чиновники.
Но девушка лишь отмахнулась от свиты, взяла сопротивляющегося Марпеля за руку и потянула за собой. Процессия направилась в сторону служебного хода, ведущего в храмовый комплекс, Анатэ шла немного впереди, на ходу размазывая по щекам непослушные слезы. Дочери Солнца запрещено реветь прилюдно. Подданные молча провожали «богиню» равнодушными взглядами, всего на миг отвернувшись от монитора. Они не удивились, ведь у каждого из них в груди засела своя собственная, точно такая же невыносимая боль, на глазах застыли слезы. А разве принцесса не человек? У нее тоже есть родственники и друзья. Ей тоже тяжело терять родных и близких людей. Сегодня в результате воздушного налета по предварительным данным погибло около пятидесяти тысяч человек. Три густонаселенных городских квартала столицы сметены с лица земли. Плюс ко всему, как всегда пострадала строительная площадка и персонал. Храм Солнца собрал очередную скорбную дань. Погибло около шестисот рабочих третьей смены. В том числе и оба главных энергетика. Они не должны были нарушать строгую инструкцию, им запрещалось работать вместе. Но монтаж энергетических систем
почти завершен. Реактор запущен. Осталось совсем немного… и вот результат…
35
— Уважаемые офицеры, прошу садиться, — командующий военно-космической базой на планете Атенрет, старый мениолец в генеральском мундире нахмурил брови, наблюдая за тем, как коллеги и немногочисленные приглашенные гости занимают места в креслах за длиннющим полукруглым столом для совещаний, — На повестке дня один единственный вопрос. Ситуация вокруг острова Борро.
Офицеры и три человека в штатском внимательно слушали речь старшего офицера. Совещание в расширенном составе состоится не зря. Большинство людей, собравшихся в широком светлом кабинете главы военной администрации, были знакомы с непростой ситуацией, возникшей на острове Борро. Они знали для чего их собрали вместе, знали что скажет генерал, но такова уж незыблемая традиция. Командир должен отдать приказ, а подчиненные исполнить.
— Теперь уже нет сомнений в том, что археологическая экспедиция, возглавляемая профессором Артуром Коллинзом, приданный им взвод охраны под командованием старшего лейтенанта Зимина и вторая рота семьдесят девятого штурмового батальона космодесанта под командованием капитана Пейли… погибли. Обстоятельства гибели людей вызывают беспокойство не только у нас, но и в том числе у руководства Конфедерации человечества. Наши титанические усилия, предпринятые для спасения гибнущих людей оказались напрасны. Археологическая экспедиция столкнулась с агрессивно настроенными местными жителями, наделенными невиданным до селе биоэнергетическим потенциалом. Нашим биоэнергетикам не удалось оказать достойного сопротивления противнику и взять ситуацию под контроль.
Один из гостей в штатском нервно забарабанил пальцами по столу.
— В связи с этим, — продолжил генерал, поднявшись с кресла, — учитывая ту незримую, но вполне реальную и я бы даже сказал смертельную опасность, которую представляют собою жители острова Борро, а так же приняв во внимание нежелание противника идти на контакт с военной администрацией, экстренное выездное собрание высшего Консультативного Совета Конфедерации человечества большинством голосов приняло следующее решение: силами орбитальной группировки планеты Атенрет нанести ответный удар с целью физического уничтожения подземных сооружений острова Борро. Ответственным лицом за исполнение решения Консультативного Совета назначается глава администрации колонии Атенрет.
— Господин генерал, это поспешное решение, — полковник ФСКР вскочил с кресла. — Дайте нам время разобраться в ситуации. Применить оружие никогда не поздно.
— Господин полковник, — генерал прошелся по кабинету, — у вас было достаточно времени для того чтобы изменить ситуацию к лучшему. Однако вам и вашим коллегам не удалось предотвратить гибель людей. Даже представители кочевых племен и жители приморских городов высказались за проведение военной операции против укалагов.
— Сторонники культа Солнца тысячелетиями недолюбливали укалагов. Это у них в крови, — возразил офицер ФСКР. — Они испугались, узнав о существовании столь сильных оппонентов. Им куда зазорнее кланяться укалагам, чем нам.
— Тем ни менее, я не вижу ни одной причины, чтобы отсрочить проведение боевой операции. Наши солдаты мертвы. Их заставили убивать друг в друга, до последнего человека. Это подтверждают данные воздушной и космической разведки. Мы не можем жить на пороховой бочке, господин полковник. В один прекрасный день укалаги заставят нас стрелять друг в друга.
— Но нам до сих пор непонятны мотивы происходящего. Почему же карлики раньше не проявили себя и не заставили, скажем, экипаж разведывательного звездолета, открывшего Атенрет пять десятилетий назад, поверить в то, что их взору открылась не прекрасная зеленая планета, а мерзкое вонючее болото? Почему укалаги не доминировали на планете еще задолго до нашего появления? Я не сомневаюсь, что у них для этого были все возможности. Они вполне способны подчинить своей воле огромную массу людей. Однако карлики не сделали этого. Что-то здесь не так.
— Вы хотите сказать, что профессор Коллинз или ваш погибший коллега спровоцировали агрессию со стороны прячущихся под землей местных жителей? Маловероятно. Я лично был знаком с Артуром Коллинзом и профессором Амматаалом. Они очень осторожные люди. Да и ваш коллега вряд ли отличался буйным нравом.
— Я этого не утверждаю, господин генерал, — полковник кашлянул, скрыв тем самым недовольство, — у нас нет информации. Мы даже не нашли якобы улетевший с острова транспортный гравилет. Мы ничего не знаем, а можем рассуждать лишь глядя на записи воздушной разведки. Этого не достаточно для принятия столь ответственного решения. Особенно, если учесть некоторые особенности местных жителей…
— Вы хотите сказать, что нам демонстрируют какой-то чудовищный спектакль? Я вас правильно понял?
— Я ничего не утверждаю, господин генерал. Повторяю, мы не располагаем информацией. На основании этого я прошу отложить удар из космоса на сутки. Дайте нашему Управлению еще сутки.
Глава военной администрации вернулся к столу и сел в кресло, задумавшись. В кабинете воцарила тишина.
— Я не могу удовлетворить вашу просьбу, господин полковник, — наконец ответил генерал. — Хищника лучше изучать мертвым. Это мое личное мнение. К тому же, я не имею права вольно трактовать четко сформулированное решение высшего органа исполнительной власти Конфедерации человечества. А там прописано четко: нанести удар и доложить о результатах. Сегодня…
Полковник ФСКР медленно опустился в мягкое кресло и тяжело вздохнул. Спорить уже не имело смысла. Полковник, как глава скромного местного Управления ФСКР пытался превентивно повлиять на ситуацию через Главное Управление ФСКР, но там ему сухим тоном сообщили, что Галактический Альянс не вмешивается во внутренние дела Конфедерации человечества. А планета Атенрет юридически является колонизированной территорией Конфедерации человечества совместно управляемой Мениолой и Землей, а фактически подчиняющейся Консультативному Совету Конфедерации человечества — высшему органу исполнительной власти. Федеральные власти Альянса не вмешиваются во внутренние дела своих членов. Коллеги из Шестнадцатого Управления ФСКР с Земли заняли ту же самую позицию, значит, они уже знают на чью сторону склонится чаша весов. Да и сам полковник прекрасно знал об этом, только сопротивлялся до последнего, но проиграл. Военные победили. По их мнению, сначала следует застрелить хищника, затем содрать с него шкуру и лишь потом изучать внутреннее устройство, а не наблюдать со стороны и анализировать. Разный подход к одной и той же ситуации у контактной разведки и у военных.
36
После смерти любимого человека жизнь Марпеля превратилась в один бессмысленный, бесконечный серый день. Он перестал замечать что-либо вокруг себя. На работе напарник уже не ворчал и старался не задевать парня, но легче от этого не становилась. Гнетущая и всепоглощающая тоска поселилась в сердце юноши. Марпель обособился, замкнулся в себе, стал равнодушен не только к собственной персоне, но и к окружающим.
Строительство подходило к концу. Храм, несмотря на регулярные налеты авиации итроников засыпали грунтом, принеся рукотворной горе тысячи человеческих жертвоприношений. Новые автоматические расчеты оборонного комплекса заступили на боевое дежурство. Глава государства лично принимал сдачу объекта. В тот день еще одна страшная трагедия потрясла Атенрет. Ударный крейсер противника одним залпом стер с лица земли загородную резиденцию правителей, превратив старинный монументальный замок, чудо архитектуры, в каменистую пустыню. Погибла супруга местоблюстителя. Один из символов государственности был разрушен. Но только не храм Солнца. Он по-прежнему гордо возвышался над городом, будто заколдованный. Принцесса Анатэ, потеряв маму, самого дорого и любимого человека на свете, обливаясь слезами, ввела в строй оборонный комплекс. Торжественную церемонию ввода комплекса в эксплуатацию не отложили по политическим соображениям. Марпель видел издалека заплаканное лицо белокурой девушки. Принцессу заставили произнести речь в церемониальном зале храма Солнца, да еще перед многотысячной толпой. Сколько горечи вперемешку с фальшивой бравадой выплеснула наружу душа девушки. Парень был шокирован железной выдержкой «богини». Анатэ, вопреки всем невзгодам, сумела сыграть уготованную ей роль до конца, не продемонстрировала слабость на глазах у тысяч подданных. Толпа рукоплескала неистовствуя, восхищаясь дочерью Солнца.
Однако закат человеческой цивилизации был уже не за горами. Считанные дни до катастрофы. Они тянулись очень медленно, лишь вой сирен все чаще и чаще нарушал спокойный ритм жизни. Город нещадно бомбили, но жилые окраины враг пока не трогал. Оставшись без работы, Марпель получил уведомление о призыве в действующую армию. «Что ж, может это и к лучшему, — решил он. — Недолго осталось мучиться». Он собрал вещи, взял только необходимое и решил мысленно проститься с домом Ири, ставшим ему родным. Второй дом. Парень долго сидел на диване в гостиной, глядя на фотографию любимого человека, и вспоминал. Улыбка озаряла его лицо. В общей сложности один месяц счастья. Месяц другой жизни, где не было войны и горя, где счастливая Ири тоже улыбалась ему в ответ…
Видеодомофон уведомил о входящем вызове. Парень отогнал прочь душераздирающие воспоминания, поднялся на ноги и подошел к экрану. На него смотрело лицо того самого телохранителя, с которым Анатэ приходила в гости к Ири.
Марпель удивился, однако ничего не сказал. Он ожидал увидеть кого угодно, но только не телохранителя дочери Солнца.
— Вниз, бегом, с вещами, — последовала короткая инструкция, после чего экран погас.
* * *
Небесная машина поспешно набрала высоту и направилась на запад, намереваясь как можно быстрее покинуть пределы мегаполиса. Марпель недоуменно смотрел в печальные, красные от слез глаза дочери Солнца, на невозмутимых охранников, но никак не мог решиться задать два коротких вопроса: «Куда и зачем»?
Из-за мохнатых облаков вынырнуло звено истребителей, присоединившись к правительственной машине. А ласковое солнце продолжало светить…
Узнав смысл происходящих событий, Марпель долго не мог поверить, иступлено мотал головой, потом все-таки разум возобладал над эмоциями, а принцесса молчала, отрешенно глядя в иллюминатор. Родные просторы: леса, луга, реки проносились перед ее взором, память послушно будто видеокамера записывала напоследок зеленые пейзажи, старалась не пропустить даже мельчайших деталей. Скоро от былого величия планеты останутся лишь крохи воспоминаний и ничего более.
— Святость наша небесная, — спустя три часа полета доложил телохранитель, — надо садиться. Уже пора. Спрячемся.
Анатэ отвернулась от иллюминатора и молча кивнула головой в знак согласия. Вот и все. Прошлая жизнь закончилась. Прежнему, всем сердцем любимому Атенрету осталось жить лишь считанные минуты. Итроникам не удалось одолеть детей Солнца с помощью хитрости, телепаты легко вычисляли вражеских лазутчиков, разгадывали замыслы противника, потому у насекомых осталась только одна единственная возможность победить человечество, путем военного вторжения. Началась войны. Силы изначально были неравные. Спустя полтора года отчаянного сопротивления Атенрет пал. Армия разгромлена, локальные очаги сопротивления неспособны изменить ситуацию к лучшему. Защищать планету больше некому. Все ресурсы исчерпаны. Руководство планеты, загнанное в тупик, не желало сдаваться, оно решило само уничтожить человеческую расу. Из любого, казалось бы безвыходного положения есть как минимум два выхода. Принять смерть от собственной руки куда гуманнее, чем пойти на ужин плотоядным итроникам. А обсуждение морального облика правящей элиты придется отложить на неопределенный срок, хотя бы на пару тысячелетий.
Правительственная машина и шесть истребителей приземлились на галечном пляже, у самой кромки воды. Полноводная река лениво текла по узкому каньону. Водная гладь искрилась, отражая яркие лучи утреннего солнца. Именно здесь спрятались люди, под защитой высоченного обрыва. Хронометр послушно отсчитывал секунды. Иллюминаторы задраили, технику отключили, готовясь выдержать страшнейший удар рукотворной стихии.
Взрыва никто не видел. Но не составило большого труда представить себе, как в одночасье в почти безоблачном небе вдруг родилось новое, ослепительно яркое солнце, на миг затмив собою традиционное светило. Предметы вдруг отбросили резкие, очень контрастные тени, а спустя несколько минут страшный грохот поразил воображение беглецов. Ударная волна прошлась по равнине, сметая все на своем пути. Но люди находились достаточно далеко от эпицентра ядерного взрыва. Машины лишь слегка засыпало сверху землей. Обрыв спас, заслонил своим телом неразумных людей.
Проведя диагностику и запуск первичных систем управления, небесные машины вновь взмыли в небо. Слева по курсу люди увидели в небе идеально белый, огромный светящийся шар. Они зачарованно смотрели на чудо. А машины послушно старались увезти своих пассажиров как можно дальше от смертельной, но такой красивой на вид и завораживающей взор опасности.
— Все, — Анатэ отвернулась от иллюминатора, зашторила его, тяжело вздохнула, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. — Нас больше нет.
Ее слова означали лишь одно. Военные добросовестно исполняли высочайший указ правителя Атенрета и поочередно, строго по заранее выработанному сценарию, подрывали в атмосфере десятки, а возможно и сотни ядерных боезарядов, намереваясь заразить радиацией атмосферу родной планеты. Погибнут сами, но не пустят агрессора на Атенрет. Радиоактивная планета итроникам не нужна.
— Святость наша небесная, — старший охранник буквально выбежал из пилотской кабины и остановился возле принцессы, вцепившись в спинку соседнего кресла. — Там на лесной просеке разбитая машина, видимо они не успели спрятаться, электромагнитный импульс вывел из строя системы управления. Они упали, около тридцати человек, — телохранитель с надеждой смотрел на дочь Солнца, — просят о помощи, есть женщины и дети…
Анатэ мгновенно пришла в себя:
— Заберем их. У нас достаточно места.
— Радиоактивный фон пока не высок, — охранник уже скрылся в пилотской кабине, — ветер дует в другую сторону.
Правительственная машина медленно и очень аккуратно приземлилась на просеке. Истребители остались в небе, нарезая круги вокруг места падения пассажирского стаута.
— Быстрее, бегом, — кричали охранники, выскочив на улицу и размахивая руками.
Люди, пережившие катастрофу, падение с огромной высоты, зачарованно рассматривали знак местоблюстителя на борту белоснежной правительственной машины и не решались двинуться с места. Они сгрудились в кучу у обломков своей машины и не верили в чудо.
— Все сюда, быстрее, — торопили охранники.
Наконец разум восторжествовал. Люди кинулись к правительственному транспорту, используя единственный шанс на спасение, цепляясь за единственную соломинку, способную даровать им жизнь. Матери несли детей, побросав нехитрый скарб. Кто-то хромал, кого-то не мог передвигаться самостоятельно. Охранники и Марпель помогали заносить искалеченных людей. Салон машины наполнился приглушенным гомоном и стонами раненных.
— Кому не хватает места, располагайтесь на полу, — командовала дочь Солнца.
— Святость наша небесная, — доложили охранники, вернувшись на борт и захлопнув внешний люк. — Мы осмотрели стаут, живых больше нет.
— Взлетаем. Мертвых придется оставить. Машина перегружена.
От этих слов молодая женщина начала биться в истерике, громко причитая. В разбитой машине остался ее погибший муж. Марпель пытался успокоить убитую горем женщину, держал ее обеими руками, не позволяя покинуть стаут. А что он мог еще сделать, только силой усадить несчастную в кресло? Анатэ кое-как добралась по переполненному салону до вдовы, перешагивая через людей, долго уговаривала женщину, но тщетно, слова не помогали. Тогда дочь Солнца медленно провела ладошкой по голове плачущей пассажирки. Вдова мгновенно успокоилась и через пару секунд провалилась в глубокий, но беспокойный сон. Марпель ошалело смотрел на принцессу. Даже толпа затихла, зачарованно глядя на «богиню».
— Взлетаем, — сухо и властно приказала Анатэ, тем самым прекратив споры, но руки ее предательски дрожали.
Больше никто не посмел перечить дочери Солнца.
Правительственная машина, слегка кренясь на правый борт, тяжело оторвалась от земли, медленно набирая высоту и скорость, и упрямо устремилась на запад. Истребители, выстроившись треугольником, обступили стаут со всех сторон. Пассажиры широко раскрытыми глазами рассматривали боевые машины через иллюминаторы. Многие только сейчас, немного отойдя от шока, поверили, что видят перед собой самую настоящую, но угрюмую дочь Солнца, сидящую на полу рядом с молодым парнем, положив голову ему на плечо. Теперь спасенные люди обязаны ей жизнью. Ведь принцессе ничего не стоило приказать пилоту пролететь мимо, не обращая внимания на простых смертных и игнорируя сигнал бедствия. Однако, не зря Атенрет восхвалял дочь Солнца на каждом углу. Горстка подданных лишний раз убедилась в правоте общественного мнения.
— Четыре минуты до Акторуба, — сообщил пилот.
Простым смертным название подземного города ни о чем не говорило.
— Скоро мы будем в безопасности, — Анатэ решила успокоить пассажиров. — Потерпите немного, — она обратилась к раненым, — скоро вам окажут помощь.
Но вздохи облегчения и редкие улыбки, вдруг появившиеся на лицах детей, нарушил неожиданный демарш истребителей. Пять боевых машин совершили крутой разворот, оставили стаут и устремились на север. Один истребитель остался сопровождать правительственную машину.
Люди заволновались, беспокойно глядя на принцессу.
— Что случилось? — воскликнул Марпель, отвернувшись от иллюминатора.
Анатэ побледнела.
— Космолеты итроников. Мы не успеваем, — очень тихо, в самое ухо парня прошептала она.
— Что же теперь будет?
— Оборонный комплекс одиннадцатого квадрата и истребители прикроют нас. Надеюсь… итроников очень много…
— Пилоты истребителей идут на верную смерть? Да?
Девушка лишь кивнула головой. А ее печальные и бездонные глаза цвета неба уже смотрели сквозь парня. Мысленно принцесса была вместе с пилотами истребителей, возможно даже помогала им. Никто из присутствующих не знал предела возможностей ее разума.
А Марпелю не удалось выразить словами поток эмоций, захлестнувших душу. Он лишь склонил голову, обхватив ее руками.
Воздушный бой развернулся далеко за пределами зрительных возможностей человека. Акторуб заметил приближение правительственного стаута и выслал на помощь свои истребители. Но почти никто из пассажиров стаута не знал об этом. Люди сидели как на иголках, вцепившись в подлокотники и смиренно ожидая наступления неизбежной кончины. Секунды ожидания вдруг превратились в часы.
Однако стаут, благодаря самоотверженному героизму летчиков-истребителей, благополучно добрался до замаскированной в горах посадочной шахты и опустился глубоко под землю. После теперь уже обязательной процедуры дезактивации воздушная машина была допущена в подземный ангар. Принцессу встречала свита, состоящая из чиновников и военных.
— Святость наша небесная, мы так рады вас видеть! Волновались…
— На борту тридцать восемь человек, — выпалила на ходу принцесса, отмахнувшись от заискивающе улыбающейся свиты и покинув стаут. — Двое тяжелораненых, четырнадцать получили легкие ранения. Переломы и ушибы. Окажите им помощь.
— Но святость наша небесная, — взмолился офицер в чине стронжера, следуя позади дочери Солнца, — убежище переполнено. Нам некуда размещать людей.
Анатэ остановилась и обдала офицера леденящим взглядом, от которого тот едва не присел:
— Можете вышвырнуть их на поверхность, если совесть позволит. Там женщины и дети…
Сказав это, дочь Солнца продолжила путь к лифту, махнув охране и Марпелю рукой, мол не отставайте.
Удивленные лица технического персонала надо было видеть…
Офицер шумно выдохнул воздух, утер со лба неожиданно проступивший пот и громко приказал подчиненным:
— Врачей сюда! Сообщите медицинскому центру на пятом уровне, пусть приготовятся к приему раненых. Как? Как? Не знаю как! Пусть принимают!
37
Четыре ударных крейсера, принадлежащие к атенретской группировке ВКС Конфедерации человечества, заняли нужные орбитальные позиции, нацелившись на ничего не подозревающую планету. Первый невидимый глазу залп устремился к поверхности, проткнув атмосферу. Через пятнадцать секунд последовал второй залп. Вот и все. Никаких препятствий не возникло. Экипажи четко выполнили приказ командования. Даже итроники были удивлены до глубины души и не верили своим фасеточным видеорецепторам, если, конечно, в тот момент наблюдали за действиями обезумевших людей.
А внизу, на поверхности планеты, крохотный клочок суши подвергся серии мощнейших ударов. Разрушительное землетрясение обезобразило землю, превратив некогда цветущий остров Борро в безжизненную пустыню.
Спустя семьдесят минут цунами достигло южного побережья материка Гзолу. Первая гигантская приливная волна, в отдельных местах превышающая высоту девятиэтажного дома, с иступленной яростью набросилась на берег, сметая все на своем пути. Через час пришла вторая, еще более сильная волна смерти, продвинувшись вглубь материка в среднем на десять километров. Вслед за ней уже спешили третья и четвертая…
Военные базы, колонисты и местное население были заблаговременно эвакуированы. Флот вышел в океан, удалившись от берега на почтительное расстояние и избегая мелководья. Даже животные, почуяв приближение нешуточной опасности, раньше всех покинули родные леса и степи, устремившись на север.
Но далеко не все обитатели южных низменностей материка Гзолу догадывались, что землетрясение — это не прихоть природы, а злой умысел звездных людей, испугавшихся конкурентов с острова Борро.
— Подтверждаю, цель поражена, — доложил беспилотный разведчик, пролетев над островом спустя полчаса после атаки. Пыль осела. Видимость средняя. Летательный аппарат десантировал на истерзанную сушу самоходный робототизированный комплекс, оснащенный массой геоприборов, в том числе и высокочувствительным георадаром. Через час поступили первые данные. После чудовищной встряски остров на полметра опустился в океан. Рельеф береговой линии изменился. На глубине до двухсот метров никаких обширных пустот не обнаружено. Если карлики и уцелели, что представляется маловероятным, то теперь похоронены заживо под толщей базальта и осадочных пород.
Все бы ничего, если бы сразу после космической атаки, не произошло фантастическое и совершенно необъяснимое с точки зрения банальной логики событие. Первым встревожился фрегат «Стремительный».
— Наблюдаю групповую воздушную цель. Шесть транспортных гравилетов, — доложил боевой корабль командованию. — Возникли из ниоткуда. Опознавательные системы функционируют. Транспортники вышли на связь. Этого не может быть…
Остается лишь посочувствовать экипажу фрегата. Их моментально прошиб холодный пот. Ведь мимо них преспокойно пролетали мертвецы…
Да, археологи, взвод старшего лейтенанта Зимина и рота десантников незадолго до удара из космоса покинули остров Борро, какое-то время оставались невидимыми для радаров, а потом вдруг появились…
На летном поле гравилеты встречал едва ли не полк солдат, даже подогнали тяжелую технику, видимо ожидали увидеть транспортники до отказу набитые свирепыми и вооруженными до зубов карликами. Но из воздушных машин выходили самые обыкновенные звездные люди: солдаты, археологи. Они дивились столь «радушному» приему под дулами штурмовых бластеров и даже начали возмущаться, когда от них потребовали сдать оружие и пройти детальное биоэнергетическое освидетельствование.
А полковник ФСКР, стоя на балконе диспетчерской вышки и глядя в бинокль, вдруг истерично расхохотался, отдал бинокль капитану, своему помощнику и произнес сквозь смех, растолкав притихших снайперов:
— Идиоты! Какие же мы идиоты, черт возьми! Вот потому молчит принцесса Анатэ и не помогает нам. Она давно поняла нашу проклятую сущность. Мы не хотим познавать ее мир, то, что ей дорого и мило, мы лишь собираемся перекроить Атенрет на свой лад. К чему метать бисер перед свиньями? Это мудрое изречение моих предков, капитан. Иногда полезно перечитывать древних. Зачем изливать душу и что-то нам доказывать, если мы слышим лишь то, что хотим услышать? И ничего более. Разве не так, капитан?
38
Одному горбоносому Богу Солнца известно как принцессе Анатэ в течение долгих месяцев удавалось прятать от окружающих свою самую сокровенную тайну. Девушка любила укалага всей душой, огненно, пламенно, беззаветно и даже в первое время безответно. Несмотря на титанические усилия дочери Солнца Марпель не смог забыть Ири. Анатэ покорно терпела, терзаемая противоречивыми мыслями. Временами ее одолевало гнусное чувство ревности к умершему человеку. Она стеснялась собственных мыслей и старалась держать их в узде. Глупо и противно. Но сердцу не прикажешь. Девушка неоднократно пыталась разорвать порочный круг и оставить парня в покое, однако силы воли хватало лишь на несколько дней, несколько дней чудовищной пытки. Потом измученная душа заставляла трепещущее тело тайно покидать шикарные царские покои и искать встречи с милым сердцу человеком. Марпель всегда был рад видеть принцессу. Очередная встреча молодых людей — словно отдушина в скучной и беспросветной жизни. Подземный город угнетал сознание укалага. И это несмотря на обилие искусственных садов и небес. Фальшивый мир. Фальшивые надежды. А на поверхности свирепствует чудовищная радиация. Бесконечная работа по поддержанию бункера в рабочем состоянии не может скрасить однообразия. На фоне серой обыденности любовь кажется чем-то нереальном и потусторонним. Любовь осталась в прошлой жизни. А в этой жизни ничего нет, звенящая пустота, да бесцельное существование. Подобные мысли юноши не позволяли девушке открыть Марпелю душу, отважиться на безумный поступок. Парень воспринимал Анатэ лишь как друга, не более.
Электронный хронометр послушно отсчитывал минуты, дни, месяцы…
Марпель, благодаря негласной заботе дочери Солнца, жил более чем прилично. Он обитал на шестом уровне вместе с высокопоставленными особами. Сановником парень, конечно же, не был. Марпель был простым электротехником, правда работал в правительственном секторе Акторуба и был вхож почти во все закоулки фешенебельного уровня. Он прекрасно знал, что большинство жителей Акторуба не могли похвастаться подобными тепличными условиями существования, наличием одноместных апартаментов, прекрасного обеспечения и возможностью получать первоклассную медицинскую помощь. Так что укалаг не роптал на судьбу. И был благодарен Анатэ. Правда девушка ждала от него проявления совсем иных чувств.
В медицинском центре пусто, посетителей нет. Вечер. Да вечер, у подземных жителей еще осталась привычка делить двадцатидевятичасовые сутки на четыре составляющие: утро, день, вечер, ночь. Любезный администратор, вышел из-за стеклянных дверей, провел выносным зондом у плеча парня, ведь вживленный в тело информатор врать не умеет, удостоверился в том, что юноша, облаченный в униформу обслуживающего персонала, действительно болен, а так же имеет право лечиться в данном учреждении и, слащаво улыбаясь, рекомендовал проследовать в кабинет дежурного врача.
Войдя в кабинет, Марпель был приятно удивлен, увидев за столом знакомого человека.
— Доктор, — только и смог воскликнуть он.
— Марпель? — врач даже привстал из-за стола. — Не ожидал здесь встретить тебя. Проходи, не стесняйся. Вот стул.
— Спасибо, — парень опустился на мягкий стул. — Рад что вы… в числе живых.
— Я уже стар, — доктор махнул рукой и грустно усмехнулся. — Могли бы вместо меня оставить кого-нибудь помоложе… впрочем, какая разница, — он повернулся к терминалу. — Так, посмотрим. Датчики, встроенные в твое тело сообщают, что ты уже вторую неделю страдаешь повышенным артериальным давлением. И только сегодня соизволил прийти? Марпель, я что тебе говорил еще там, в больнице? После твоих злоключений… Голова болит?
— Нет. Только легкое недомогание.
— Все равно. Почувствовал себя плохо… сразу к врачу.
— Извините, я не придал значения…
— Ладно, — доктор повернулся к пациенту. — Слышал об Ири, — он тяжело вздохнул, — сочувствую.
— Спасибо.
— Вы ведь поженились?
— Да.
Доктор поднялся на ноги и приблизился к парню.
— Жаль Ири, просто до слез жаль, хороший человек, но жизнь нас не спрашивает. Пойдем. Надо провести обследование. Взгляну на тебя изнутри.
— Это как? — Марпель тоже поднялся на ноги.
— Не робей, здесь отличное оборудование. Идем.
Проведя обследование на самом современном оборудовании, изучив укалага до самой последней клеточки, доктор назначил пациенту амбулаторное лечение и строго-настрого приказал являться каждую неделю с целью проведения дополнительных осмотров. Марпель не стал перечить старому человеку и педантично выполнял все рекомендации.
После второго обследования, доктор уже начал улыбаться. Покладистый пациент явно шел на поправку.
— А что ты хотел? — разъяснял он парню. — Сначала сильнейшая черепно-мозговая травма, затем отравляющий газ, потом… Ири. Подобные потрясения бесследно не проходят. Да и обстановка в Акторубе не создает положительных эмоций…
Укалаг лишь кивал головой. С врачами не поспоришь.
— Только знаешь, — доктор завершил осмотр и усадил пациента на стул в своем кабинете, — меня смутило одно странное обстоятельство.
— Обстоятельство?
— Можно и так назвать, — хозяин кабинета был настроен на откровения. — Буквально позавчера… вчера я не дежурил… ко мне вдруг пришел таинственный визитер. Конспирация на высшем уровне. Он интересовался твоим здоровьем.
— Начальство? — встревожился парень.
— Вот тут я затрудняюсь с ответом. Тебе лучше знать.
— Я не совсем понимаю…
— Честно говоря, я тоже сначала не понял и, надо отметить, с полчаса не мог прийти в себя. Это была, — доктор указал пальцем в потолок, — у меня даже язык не поворачивается…
— Дочь Солнца, — докончил мысль Марпель.
— Да. Значит ты не удивлен?
— Нет. Мы поддерживаем дружеские отношения. Ири познакомила нас…
— Вон оно что, — доктор медленно опустился в свое кресло. — Полагаю, тебе многие завидуют. У принцессы мало друзей.
— Не думаю, мы ведь не афишируем…
— Много ты понимаешь, — врач махнул рукой. — Будь осторожен, Марпель. Твоя беззаботная жизнь может в одночасье закончится.
— Но почему? Мы ведь просто друзья.
Доктор лишь тяжело вздохнул и покачал головой глядя на наивного юношу.
— Ты вторгаешься в сферы, недоступные простому смертному.
— Что я такого сделал?
— Пока ничего.
— Тогда я вас совсем не понимаю.
— Просто друзья? — врач саркастически хмыкнул. — Ошибаешься, Марпель. Точнее ты так думаешь. Я прожил долгую жизнь, повидал не мало и мне совсем не надо быть телепатом, чтобы понять другого человека. Парень, очнись и спустись с небес на землю. Она к тебе не равнодушна. Ясно?
— Конечно, раз мы друзья, — Марпеля трудно смутить.
— Дурачок, — доктор говорил беззлобно. — Она тебя любит!
— Нет, вы ошибаетесь.
— Это ты живешь с закрытыми глазами. Пора проснуться. И учти, твоя персона может не понравится ее отцу…
39
Дом археологов гудел, словно потревоженный пчелиный улей. В гостиной внезапно воскресшую экспедицию встречала толпа возбужденный родственников, кто плакал, кто смеялся, кто кричал от избытка чувств, а кто-то скромно молчал.
— Батюшки! — воскликнул Новиков, бросив дорожные сумки на пол и поочередно обняв отца и Сенукара. — Кейна здесь?
— Нет, нет, — отец даже прослезился. — Мы не стали ее тревожить, ведь не было полной уверенности…
— А мама?
— Она знает.
Виктор тяжело вздохнул и разочарованно покачал головой:
— Поторопились, все поторопились…
— Нам сообщили, экспедиция погибла…
— Самое обидное, что для этого даже не было повода…
— Что же произошло? — Сенукар еще не пришел в себя. Он долго тряс ладонь зятя, будто не верил своим глазам. — Мы не знали чему верить, то говорят, что вы погибли, то сказали, что живы. Никуда не пускают, ни от кого ничего не добьешься. Попросил сына, он через коллег связался с местным Управлением ФСКР. Тут тоже никто ничего не знает, лепечут какие-то глупости. Вот мы собрались и приехали…
— Обошлось, — Виктор махнул рукой. — Да и опасности никакой не было. Не знаю что навыдумывала администрация… анаабу Амматаал, — позвал этнолог, увидев профессора одиноко стоящего у окна. Старого мениольца никто не встречал, — анаабу Амматаал, идемте к нам.
Сенукар, словно опомнившись от наваждения, сам поспешил навстречу старинному другу, вскинув руки вверх. Мениольцы сначала обнялись, а затем не забыли поздороваться согласно древней традиции родной планеты.
— Поднимемся ко мне, — пригласил Виктор, осматривая гостиную и ища глазами Айко. Но девушки нигде не было. Ее встречали родители и, кажется, японцы уже поднялись наверх, на второй этаж.
— Так что же все-таки произошло? — задал вопрос старший Новиков, пропуская к лестнице Билла и Кармен, окруженных многочисленными родственниками.
— Да собственно, ничего особенного, — Виктор пожал плечами, жестом предлагая гостям первыми подняться по лестнице, — Я ума не приложу что конкретно померещилось военным…
Профессор Амматаал приложил палец ко рту, и этнолог тут же замолчал.
— Идемте, — очень тихо проговорил старый мениолец, затем улыбнулся, бросив беглый взгляд на родителей технического руководителя экспедиции.
Возле камина, опустившись в кресло, чинно восседал отец Умаалона, довольно высокопоставленный чиновник в администрации Консультативного Совета Конфедерации человечества. Он достаточно эмоционально читал лекцию младшему поколению, жестикулируя левой рукой. Мать Умаалона молча стояла рядом с мужем, а сын и принцесса Анатэ, будто нашкодившие дети, смиренно выслушивали проповедь главы семейства и иногда кивали головами в знак согласия. Благочестивая мениольская семья, да и только, ни дать ни взять.
— Н-да, — проговорил Виктор, уступил дорогу профессору Амматаалу, тоже невольно улыбнулся, глядя на бесплатное представление, а затем поспешно поднялся по лестнице на второй этаж.
* * *
Из воспоминаний Виктора Новикова:
«Столовая опустела за считанные секунды. Основная масса археологов кинулась на улицу. Только принцесса Анатэ, сопровождаемая Умаалоном, проследовала в свою комнату. Дочь Солнца не желала видеть лицо противника.
Солнце уже начало припекать. Взвод занял круговую оборону, рассредоточившись по периметру лагеря археологов. Башня ближайшего бронетранспортера повернулась градусов на тридцать и нацелила хищный длинный ствол на неведомого противника. Взвизгнули сервоприводы, а затем над лагерем вновь воцарила тревожная тишина, даже неугомонные птахи смолкли.
— Сидит, — только и смог прошептать Зимин, отдав бинокль Стаоалу. Гибкий бронежилет слегка стеснял его движения. Защитный шлем цвета хаки лейтенант держал левой рукой.
— Кто сидит?
— Где?
— Да где?
— Что там?
— Покажите, — приглушенно шептались археологи.
— Не что, а кто, — задумчиво подытожил капитан и передал бинокль Коллинзу, — взгляните, профессор.
— М…м… да, — спустя минуту промямлил глава экспедиции. — Билл, это по вашей части, — он передал бинокль антропологу.
— Что скажете? — вопросил Стаоал, теребя Стуберга.
Антрополог упорно молчал, не отрывая глаз от окуляров.
— Глазенки то у него полчерепа занимают, — наконец выдавил из себя ошеломленный Билл и отдал бинокль Кармен. — Действительно карлик. Хоть одежда и скрывает тело, но можно утверждать, что физически он не развит, тело дряблое, рост примерно чуть меньше четырех футов. Черепная коробка излишне большая, надбровные дуги выступают далеко вперед, как козырек, удивительно что столь тонкая шея выдерживает такую нагрузку. Глаза закрыты темными очками, видимо наш гость не любит солнечный свет и привык жить в полумраке. Присутствует редкий шерстяной покров. Кожа довольно-таки грубая, словно мозолистая и серая. Не любит он солнце, не любит. Нос крючком, рот маленький, губы тонки, скулы выступают, лицо морщинистое, уши как у эльфов. Старик, думаю. Впрочем… неизвестно как выглядят младенцы. Но это человек, безусловно человек. Просто условия жизни заставили видоизмениться. Тут и генетические мутации и вынужденный образ жизни. Подземные жители — кроты, по-другому и не охарактеризуешь.
— Матерь Божья, — глухо проговорила Кармен, передав бинокль Амматаалу. — По сравнению с ним любой кочевник писаный красавец.
— Встречают по одежке, а провожают по уму, — мениолец долго рассматривал гостя, сидящего на покатом валуне метрах в ста от лагеря, затем отдал бинокль Виктору.
Карлик преспокойно восседал на камне, рисовал что-то на земле используя длинный посох, и казалось, даже не замечал присутствия звездных людей. Словно брел путник по тропинке, устал, глядь, а у дороги камень огромный лежит, теплый, согретый солнечными лучами. Дай, думает, посижу, отдохну немного…
— И давно он тут загорает? — полюбопытствовал Новиков.
— Минут десять, — ответил Зимин, — расселся как у себя дома.
— А он и так дома, — усмехнулась Кармен.
Айко только покачала головой, затем приняла из рук Виктора долгожданный бинокль и приступила к изучению хозяина острова Борро.
Размышления ученых прервал громкий вопль Умаалона. Парень был страшно перепуган, бледен, размахивал руками и не мог связно выразить словами мысли, переполнившие его сознание:
— Помогите… я не знаю… Анатэ…
— Что случилось? — археологи всполошились.
— Не знаю… она без сознания…
— Час от часу не легче, — Кармен кинулась к палатке. — Лейтенант, пришлите фельдшера.
— Сейчас, — Зимин уже вызывал фельдшера по армейскому коммуникатору.
Археологи, на время позабыв о карлике, поспешили вслед за Кармен и Умаалоном.
В коридоре, возле раздвижной двери, ведущей в комнату Анатэ собралась солидная толпа. Не хватало только Стаоала и Зимина. Офицеры не покинули пост наблюдения. Фельдшер пролетел как локомотив, разогнавшийся на крутом спуске, растолкал людей и скрылся в комнате.
— Аномально, — Кармен довольно быстро покинула комнату принцессы. — Она спит.
— Как спит? — вопросил Виктор.
Археологи зашумели, выдвигая одну неправдоподобную версию за другой.
Затем из комнаты показался мрачный техник. Он явно не был удовлетворен заключением медиков. А Новиков, заглянув в дверной проем, успел заметить принцессу неподвижно лежащую на кровати, лица не видно. Фельдшер торопливо сматывал провода диагностического прибора.
— Как она может спать? — Айко не верила собственным ушам. — Да вы что?
— Она погружена в сон не по своей воле, — фельдшер тоже покинул комнату дочери Солнца. — Электроэнцефалограмма страшная.
От его слов ученые потеряли дар речи и долго не могли прийти в себя. Единственный человек, способный хоть что-то прояснить в сложившейся ситуации, выведен из игры.
— Где Умаалон? — вдруг опомнился Новиков, озадаченно глядя на коллег.
— Артур, остановите парня! — Кармен бросилась к выходу.
Археологи сломя голову помчались за ней.
На улице офицеры вдвоем держали обезумевшего техника. Тот отчаянно сопротивлялся, намереваясь вырваться и покинуть пределы лагеря. Крики заглушали все остальные звуки. Солдаты внимательно наблюдали за потасовкой возле деревянных ворот, опутанных колючей проволокой, но не имели права без приказа покинуть оборонительные позиции.
Вскоре, благодаря усилиям профессоров, техника успокоили, увели в жилой блок, фельдшер шел впереди, а Айко замыкала шествие. Все остальные мужчины, кроме Коллинза, остались на маленьком пяточке возле ворот.
Стаоал внимательно выслушал рассказ Виктора о состоянии здоровья дочери Солнца и нахмурился.
— Я бы его сам с радостью пристрелил за такие фокусы, — наконец признался капитан. Речь шла о карлике. — Связи нет?
Зимин покачал головой.
— А непространственная связь? — подал идею Виктор.
— Точно, — Зимин связался по коммуникатору с одним из пилотов. — Передайте на базу сигнал бедствия. Сам знаю, что не отвечают. Используйте непространственную связь.
— Непространственную связь сложно заблокировать, — поддержал идею Амматаал.
— Непонятно мне, — признался Стаоал. — Коммуникатор работает, а дальняя связь пропала, будто мы одни на планете…
— Что если ты прав? — Виктор осмотрелся по сторонам. — Оглянитесь вокруг. Сейчас ночь.
— Ага, конечно, — Зимин бесшабашно усмехнулся, но тут десантника прошиб холодный пот, улыбка исчезла с губ. На остров действительно незаметно опустилась мимолетная теплая летняя ночь. Даже поперечник галактики проступил на небосводе.
Доклады удивленных солдат тоже не прибавили энтузиазма офицерам. Остров Борро поспешно погрузился в ночной мрак. Значит, участники экспедиции не сошли с ума и видят одно и то же необъяснимое явление. Только что солнце хозяйничало на небосклоне, было позднее утро. И вдруг, приблизительно через пятнадцать минут, в права вступила самая настоящая ночь. Пятнадцать атенретских часов теперь по продолжительности равны пятнадцати минутам. Чушь!
Археологи повыскакивали из надувной палатки, притихли, задрали головы вверх и широко раскрытыми глазами созерцали темное небо, усыпанное бисером мерцающих звезд.
Интересно, сколько людей одновременно решили, что сходят с ума?
— Господи, спаси и сохрани, — вдруг вспомнил о Боге атеист Стуберг.
Восхода никто не видел, но утро наступило. Небеса налились синевой точно так же, как внезапно потемнели десять минут назад. По обоюдному мнению археологов сутки уместились в двадцать пять местных минут.
— А хронометр не врет, — глубокомысленно рассудил профессор Амматаал, вполуха слушая коллег и глядя на экран коммуникатора. — Минуты превратились в секунды.
До сего момента никто не догадался посмотреть на часы. Экспедиция была шокирована. Остров Борро стремительно летел по рельсам времени уподобившись экспрессу, а люди отстали. Их восприятие окружающей действительности напоминало созерцание стремительно проносящегося мимо них скоростного поезда.
Взоры ничего не понимающих звездных людей вновь устремились к хозяину острова. Именно его интуитивно винили в чудесах, происходящих на глазах у сотен очевидцев. А карлик вдруг слез с валуна, поднялся на короткие ножки и неспешно двинулся в сторону лагеря.
Напряжение возросло. Зимин отдавал команды подчиненным. Стаоал внимательно следил за гостем в бинокль и периодически что-то нашептывал десантнику. Основная масса археологов приблизилась к воротам, но офицеры тут же отогнали их вглубь лагеря. Солдаты, подчиняясь команде, взяли на мушку одинокого уродливого человечка, в испачканном черном кафтанчике, с трудом идущего по высокой траве и опирающегося на длинный металлический посох. Карлику приходилось нелегко. Дорог в этой части острова не существовало, только звериные тропы.
Время не шло, а буквально бежало семимильными шагами. Амматаал и офицеры периодически поглядывали на хронометры. Наступил обед, пока низкорослый хозяин острова добрел до ворот. Он не стал приближаться вплотную к забору, а остановился метрах в трех от колючей проволоки. Карлик тяжело и отрывисто дышал. Звездные люди ждали продолжения, не спуская глаз с пучеглазого создания. Отдышавшись старичок поднял очи к небу, посмотрел на солнце, после в голове каждого археолога, каждого солдата зазвучал его властный и немного хриплый голосок:
— Если бы вы не были такими непоследовательными, если бы ваши правители в угоду собственному тщеславию не искажали исторические факты, а простые невежды не уничтожали по-незнанию, либо по-глупости, либо из-за алчности наследие не только чужой, но и своей собственной культуры, в вашей мисси не было бы смысла, археологи. А вы, — взор карлика от профессора Коллинза устремился на капитана Стаоала, — не имели бы желания перемалывать косточки погибшему миру в поисках артефактов, способных продвинуть вашу науку вперед, причем не за счет собственных усилий, а благодаря опыту давно умерших людей. Я вижу перед собой изголодавшихся куаламастов. Впрочем, среди вас найдутся и те, кто искренне желает получить знания, а не выгоду. Для таких людей у меня есть подарок, — хозяин острова вынул из-за пазухи небольшой, но видно тяжелый коричневый футлярчик, по конструкции напоминающий тубус. — Только тот, кто чист помыслами способен понять знание, содержащееся на данном носителе информации. Мы кое-что приготовили для вас. Здесь собрана лишь крохотная частичка нашего опыта. Лишь то, что вы способны безболезненно воспринять. Все прочее мы унесем с собой…
Сказав это, карлик приблизился к забору и просунул руку между колючей проволокой, держа в ней тяжелый тубус.
Стаоал ринулся было к старичку, но внезапно остановился, будто натолкнулся на невидимую преграду. А карлик ехидно усмехнулся и покачал головой.
— Нет, не тебе.
Он неожиданно для всех указал серым костлявым пальцем на Айко.
Девушка, переборов страх, несмело приблизилась к воротам и приняла дар из рук хозяина острова. Тубус на секунду вспыхнул ослепительно ярким белым огнем, а после погас. Сайто вскрикнула от неожиданности, едва не выронив тяжелый подарок из рук, затем поспешно отошла от страшного визитера и спряталась за спинами коллег.
— Теперь он знает тебя, — пояснил хозяин острова.
Карлик развернулся и направился восвояси.
— Как же Анатэ? — вдруг воскликнул Виктор.
— Дочь Солнца проснется в нужный момент, — последовал мысленный ответ. — Ей нельзя находиться на острове. Она мешает нам. А теперь улетайте. Через час землетрясение уничтожит остров Борро.
— Через какой час? — не удержался Стаоал.
— Через ваш час, — уточнил карлик.
— А вы? — вопросила Кармен.
— Мы останемся.
— Но ведь вы погибнете!
— Да.
— Мы заберем вас.
— Нет, нам уже нельзя помочь. Позаботьтесь о звездных воинах которые сейчас спят в бронетранспортерах в соседнем лесу к югу отсюда, а так же о тех, кто ждет их у ворот Варата. Там, в глубинах озера расположен вход в наш мир.
Карлик медленно удалялся от лагеря и больше не отвечал на многочисленные вопросы обескураженных людей. Наконец он скрылся из виду. И никто не видел, как маленькая тщедушная фигурка карлика внезапно превратилась в полупрозрачное и почти невесомое на вид создание издалека напоминающее человеческую фигуру. Именно такое загадочное создание решило судьбу принцессы Анатэ два тысячелетия назад. Вряд ли этот полупрозрачный хозяин острова Борро боялся землетрясения.
— Лейтенант, проверьте связь, — всполошился Стаоал, затем подошел к японке. — Айко, дай мне эту штуку, я ее как следует запакую, мало ли что в ней может быть.
— Она не для тебя, — захохотал Виктор.
— Иди ты к черту, Новиков, — капитан совсем не обиделся. — Можно подумать я всю жизнь мечтал заполучить ее. Идем, поможешь мне. Надо разыскать на гравилете контейнер… а времени мало…
Хронометр перестал бешено вертеться словно волчок и начал отсчитывать время с привычной скоростью.
Палатку жилого блока покинула позабытая всеми дочь Солнца. Она удивленно рассматривала лица коллег, и в ее голове с чудовищной быстротой проносились события недавнего прошлого. На вопросы археологов о состоянии здоровья она не отвечала, только внимательно осматривала каждого участника экспедиции с головы до пят. В конце концов местная принцесса остановилась напротив притихшей Айко, после улыбнулась японке.
— Надо срочно покинуть остров, — Анатэ вдруг развернулась на каблуках и помчалась в палатку. — Собирайте вещи. Мы не успеем спасти переселенцев с материка. Поздно. Слишком поздно. Они уже выходят на позиции…
Последних слов принцессы никто не понял, все стояли в замешательстве, размышляя о судьбе несчастных аборигенов, пришедших на остров с материка два десятка лет назад, но тут со стороны леса раздался страшный шум, а в небе закружили два пернатых робота-разведчика. Затем из лесного бурелома, сшибая мелкие деревца, выскочила рота десантников, оседлавшая шестнадцать бронетранспортеров.
На выяснения отношений с вновь прибывшими потратили минут двадцать. Сигнал бедствия дошел-таки до Атенрет-сити. Потом стали совместно разбирать лагерь археологов. Еще через десять минут четыре транспортных гравилета приземлились возле опустевшего лагеря. Теперь о его существовании напоминал лишь периметр из колючей проволоки, да разбросанный мусор. Рота спешно начала грузиться на транспорты. Еще через двенадцать минут шесть гравилетов поднялись в воздух и взяли курс на север, заботясь лишь о себе и бросив аборигенов на произвол судьбы.
А пространственная связь так и не работала…»
Вот такой рассказ поведал Новиков отцу и тестю. Амматаал молча сидел в кресле у окна и созерцал мокрое стекло. Атенрет-сити вновь мок под проливным дождем.
— Интересно, — заключил Сенукар. — Особенно поразили слова принцессы: «Они уже выходят на позиции». Что бы это значило?
— А землетрясение действительно произошло? — полюбопытствовал старший Новиков.
— Произошло, — согласился профессор, отвернувшись от окна.
— Помниться бабушка рассказывала о своей молодости, — задумчиво продолжил отец Новикова, он, наконец, решил трудную головоломку, — она ведь служила в ФСКР… и была свидетелем многих странных событий. Но мы прекрасно знаем, что чудес не бывает…
— Да, тут есть о чем подумать, — согласился Сенукар. — Твой случай, Виктор, тоже мало похож на чудо.
— Значит, военные видели лишь страшную иллюзию. Их спровоцировали. Жестокий замысел. Но почему укалаги пожелали себе смерти?
— Витя, кто же их разберет… причины наверняка были…
— В любом случае, — Амматаал сложил ногу на ногу, — пока не подпишем соответствующие документы, нас не выпустят с Атенрета. В противном случае удалят воспоминания. У властей свои взгляды на данную проблему.
Кажется теперь все собеседники осознали что конкретно произошло на острове Борро и молча наклонили головы в знак согласия.
40
— Теперь ты знаешь, — поздно вечером Анатэ буквально ворвалась в комнату Марпеля и присела на узкую кровать рядом с любимым человеком. — Тем лучше. Только постарайся минут пять не думать ни о чем. Дай мне просто побыть наедине с тобой.
Парень ничего не ответил, он отрешенно смотрел на противоположную стену.
— Как ты считаешь, — спустя оговоренное время спросила принцесса, — нам лучше расстаться? Что значит нет? Почему нет? — она повернулась к Марпелю и долго смотрела ему в глаза. — Зачем мучить друг друга? Ты меня никогда не полюбишь.
— Никогда не говори никогда, — тихо произнес укалаг и тоже заглянул в глаза девушки, в бездонные глаза цвета небесной синевы.
Анатэ тяжело вздохнула:
— И все равно нас будет трое… мы и Ири… но я даже на это согласна…
* * *
Все тайное рано или поздно становится достоянием гласности. Однажды Марпель чинил светильник в узеньком церемониальном зале подземного храма Солнца, жалкого подобия величественного храма в Актовотконе. Парень поднялся к самому потолку и стоял на малюсенькой площадке разложенной лестницы-стремянки. Шаткая и ненадежная опора. Он неторопливо работал совершенно не замечая ничего вокруг. Он не видел местоблюстителя и его свиту. Сановники молча прошли мимо электротехника, правда глава растерзанного Атенрета на мгновение остановился возле лестницы, бросил мимолетный взгляд наверх, а потом как ни в чем не бывало продолжил путь. Беда в том, что именно в этот самый момент Марпель случайно подумал об Анатэ. Тайные отношения, тщательно скрываемые три года, именно столько минуло лет с момента катастрофы, стали вдруг известны отцу девушки. Ближе к вечеру местоблюститель позвал дочь. Анатэ обомлела, войдя в покои. Она, конечно, почувствовала настроение отца.
— Анатэ, милая, я все прекрасно понимаю, сердцу не прикажешь. Я приму любого твоего избранника, кем бы он ни был, кого угодно, но только не укалага. Ведь ты — дочь Солнца.
— Папа, — тихо произнесла расстроенная дочка.
— Не возражай. Это бессмысленно.
— Ты его не примешь?
— Я хочу поговорить с ним. Пригласи парня.
Анатэ в разговоре не участвовала. Мужчины общались с глазу на глаз. А девушка долго стояла перед закрытыми дверями, ведущими в царские покои, нервно теребя одежду.
Наконец разговор завершился и Марпель покинул покои местоблюстителя.
— Ну, как? — девушка еще больше разволновалась.
— Твой отец сказал…
— Я знаю что сказал мой отец. Что ты решил?
— Ради тебя, — парень улыбнулся, — я готов на все.
— Марпель, — девушка бросилась к любимому человеку и повисла у него на шее, не обращая внимания на охрану. Кажется, Анатэ была на седьмом небе от счастья. Ей стало так легко на душе, будто сброшена тяжелая ноша, принцесса тоже улыбалась, а радостные эмоции переполняли грудь.
— Я приму вашу веру, пусть будет так. Раз это единственная преграда, которая нас разъединяет…
Преград оказалось куда больше, чем показалось вначале. Марпель так и не смог пройти обряд посвящения и стать приверженцем культа Солнца, не успел. Нашлись люди, которым не понравилось внезапное возвышение укалага. Это были могущественные сановники. Многие из них мечтали женить своего отпрыска на будущей хозяйке Огненного трона. Вот потому через четыре дня после вышеописанных событий наемный убийца словно бы случайно сбросил Марпеля с лестницы-стремянки. Парень упал с довольно большой высоты, ударился затылком об бетонный пол. Его доставили в медицинский центр в коматозном состоянии.
Спецслужбы местоблюстителя не успели, либо не захотели предотвратить покушение. Не секрет, что высокородные чинуши, а особенно духовенство в душе поддержали старания смельчака, организовавшего покушение. Не по чину какому-то безродному укалагу прыгать выше головы. Правящая элита эффективно и ненавязчиво замела следы преступления. Наемный убийца после покушения прожил считанные минуты. Ни свидетелей, ни следов, ни исполнителя, ничего и никого не осталось. Все шито-крыто. Вот только куда спрятать мысли? Но даже свои собственные мысли элита с детства научилась маскировать. Отец поклялся обливающейся слезами Анатэ найти заговорщиков, вот только непонятно, преуспел ли он в сыске? Скорее всего, местоблюститель не стал конфликтовать с решительно настроенными сподвижниками ради какого-то безродного укалага. А может быть он заранее догадывался, что Марпеля ожидает незавидная участь? Ведь местоблюститель тоже выходец из элиты духовенства. Ему хорошо знакомы неписанные законы высшего общества. Наверняка догадывался. Не ясно лишь одно, почему он пустил ситуацию на самотек? А может он тоже тайно желал избавиться от неудобного дочкиного ухажера? Зять-укалаг. Да, звучит как-то не очень хорошо, не достойно местоблюстителя Бога Солнца.
Сама Анатэ потеряла голову от возвышенных чувств и не сразу сообразила, что собственноручно подписала любимому человеку смертный приговор. Ее любовь, оказывается, умеет убивать…
Марпель так и не пришел в сознание. Через месяц медицинскую аппаратуру, поддерживающую жизнедеятельность его организма отключили…
Когда Анатэ немного пришла в себя после потери любимого человека, то поняла, что все кроме нее и знакомого доктора желали Марпелю смерти. Укалаг слишком много посмел. Жалкие осколки Атенретского общества вдруг стали Анатэ противны, она возненавидела радиоактивный мир до глубины души, и именно тогда у девушки зародилось одно-единственное желание. Она пожелала себе смерти. Ее просьба была исполнена, правда для этого принцессе пришлось побывать в Храме Солнца, в разрушенном Актовотконе. Но даже после этого мистического события, после встречи с неизвестным существом в покинутом людьми церемониальном зале, Анатэ не дали умереть по-человечески. Ее заморозили, сделали из нее идола. Чистая душа должна служить умирающему и деградирующему обществу. Дочь Солнца не принадлежит себе и обязана стать путеводной звездой во мраке вселенской ночи…
И все-таки история древнего Атенрета хранит одну маленькую загадку. Кто автор гравюры, запечатлевшей похороны Анатэ? Кто увековечил память о доброй принцессе, создав огромную картину на металлической стене в Акторубе? Имя художника неизвестно. Но его фантазия пережила века. Обращает на себя внимание и даже настораживает одна маленькая деталь. Среди малочисленной скорбной процессии, среди тех, кого допустили проститься с дочерью Солнца легко угадывается фигурка прекрасной девушки Ири. Странно, не правда ли? Так кто же тот безымянный художник, который при помощи грубого инструмента — лазерного резака создал монументальную картину? Об этом история умалчивает…
Карим Татуков
На кортах: Или как красиво отжать навык [Том 1]
Глава 1: Убийца перед дверью.
*Дзинь-Дзинь!*
«Срочно подваливай к Маше на хату! Кажись, меня убивать собираются…»
Прочитав довольно короткое сообщение от своего лучшего друга, Игорь быстро убрал смартфон обратно в карман своих брюк, и не обращая внимания на гневный взгляд доцента кафедры, покинул обширную аудиторию.
Разумеется, в самый разгар лекции, подобная выходка была воспринята сорокалетним преподавателем за грубейшее нарушение дисциплины и личное оскорбление, однако на открытую конфронтацию с этим беспардонным юношей, мужчина не решился, отлично зная, каким образом тому удалось попасть в один из крупнейших университетов Санкт-Петербурга.
— Кхм… Продолжим лекцию.
Сделав вид, словно ничего и не произошло, доцент возобновил свою преподавательскую деятельность, пытаясь вложить в рты недовольных студентов гранитные шары науки, кои им были отнюдь не по вкусу. Тем временем, Игорь уже выбегал из Института Искусств, к ожидающей его машине такси, вызванной в период скоротечного бега по расписным коридорам огромного корпуса.
“Во что ты опять вляпался?...”
Юноша был обеспокоен прочитанным сообщением, так как в нем отчетливо просвечивалась вся глубина анального отверстия, в которое его друг успел заползти, так как даже в те времена, когда Антона, а именно так звали побратима Игоря, обработала стая разъяренных спортиков, только вышедших с тренировки, сообщение, присланное ему содержало слова навроде: «Все путем, я кажись, накурился и поимел лицом асфальт». Это при том, что у него выявили переломы практически всех ребер и конечностей, вкупе с сотрясением мозга второй степени.
— Ржевка-пороховые сто тридцать семь, дробь два, как можно быстрее!
Назвав адрес девушки своего друга, Игорь удостоился удивленного взгляда водителя такси, который настиг его через зеркало заднего вида, и в этом была причина. Так как студент престижного университета отправлялся в самый неблагоустроенный район Питера, однако задавать вопросы он не стал, и вдавил газ в пол, увидев пятитысячную купюру, сунутую ему прямо под нос.
***
— Какого хрена ты бл*дь делаешь?!
Всполошенный Игорь, с ошеломлением взирал на своего кореша, который сидел напротив глухой стены в неприглядном подъезде, при этом глупо улыбаясь, и периодически распуская руки в сторону груди своей девушки, которая так же остервенело вглядывалась в бетонную толщу градостроительного концерна.
— Кипиш? Я думала ты приедешь попозже…
Маша явно была недовольна тем, каким образом двоих голубков прервал заядлый друг ее парня со странным прозвищем, вот только Игорю совершенно не было дела до их полубрачных подъездных игр. И взмокшее от пота лицо, раскрасневшееся из-за того, что он как умалишенный взбегал вверх по лестнице на девятый этаж, требовало от Антона, принявшего покаянный вид немедленных объяснений.
— Забыл сказать, что лифт сломался…
Попытка оправдаться вновь попала мимо цели и только больше обозлила юношу, готового познакомить виноватую физиономию друга, с облезлыми перилами лестничного пролета.
— Покажи ему.
В этот раз Антон обратился к своей девушке, и та, подойдя к Игорю, взяла его за руку, после чего незадачливый студент почувствовал легкое головокружение, словно его оторвало от земли, а затем, перед глазами Кипиша предстала до боли знакомая картина: Подъездная площадка, напротив дверей квартиры его друга, вот только помимо привычного срачельника, устроенного там местными попойками, он увидел парня, лет двадцати, который стоял с кухонным ножом в руке, и несколькими подобными острыми железяками, уместившимися в специальных отделениях на широком военном ремне.
— Это что, Чепруха?!
Игорь не был поражен способностями Маши видеть сквозь стены и проецировать это изображение напрямую в сознание других людей, так как уже знал об этом, а наибольшим удивлением он разразился тогда, когда увидел лицо потенциального убийцы.
— Ага, он самый. Уже полдня стоит на том месте, и ждет пока я выйду… А я здесь...
О причине, по которой тот парень собирался убить его лучшего друга, Кипиш даже не задумывался, так как их было с непочатый край. Ведь Чепруха, являлся основной целью для набегов Антона, в период его безденежья и плохого настроения, что бывало довольно часто и заканчивалось для непроглядного додика унизительными побоями, а так же постоянным стрессом.
— Так чего ты мне то звонишь? Неужели ножичков испугался?
При этих словах, лицо Мутного, а именно так прогремел на весь район, лучший друг Игоря позеленело, словно тот сожрал брокколи вместо любимых семок.
— Ха-ха! Оборжаться! А то, что он Пробудившийся, тоже смешно?...
Вмиг, ухмылку на лице Кипиша сдуло, словно ее и не было вовсе, а вместо нее физиономия юноши побледнела как при встрече с призраком Сталина.
— Твою мать…
Перспектива столкнуться с Пробудившимся была не самой радужной, Однако оставлять своего друга в беде, претило юноше еще больше, поэтому он, без какого либо на то разрешения войдя в квартиру девушки, начал рыться в ее подсобке, дабы найти средство от любых болезней.
Пара минут поисков сопровождаемое возмущенным пыхтением Маши не дали результата, и Игорь не сумел отыскать что-то хотя бы отдаленно напоминающее биту, поэтому сломав древко швабры, он направился обратно к лестнице.
— Чего тупишь Мутный? Бери какую-нибудь хрень, да пошли мудохать твоего убийцу!
Глава 2: Красноглазый.
— Сковорода?... Ты это серьезно?! Может лучше фен возьмешь? Им то наверняка сподручней будет обхаживать вооруженного маньяка!
Игорь казался ошеломленным, глядя на своего друга, который из всего инвентаря в квартире Маши, в качестве оружия выбрал сковородку. Вот только, взгляд на это орудие массового поражения у Мутного был совершенно иной.
— Не пялься ты так на меня! Такой же хреновиной моя мама троих ментов поломала, когда те меня прямо в квартире повязать хотели! Так что никаких шуток в адрес сковородки!
Не понимая, каким образом судьба свела его с этим придурком, Кипиш осторожно открыл дверь в подъезд своего друга, и медленно начал подниматься вверх по лестнице, не имея никакого желания быть запертым в лифте, если вдруг Пробудившийся додик окажется каким-нибудь суперменом с лучами смерти, вылетающими из глаз.
Антон так же поднимался следом, крепко сжимая первобытное орудие убийства прародительницы всех феминисток и мужененавистниц, переступая через разбросанные на лестничной площадке пустые бутылки от разного вида горячительных напитков, самых дешевых сортов.
*Вжух!*
Резкий звук разрезаемого воздуха, заставил Игоря отпрыгнуть назад, прямо в незадачливого антиубийцу, и это действие спасло его жизнь, так как в стену, рядом с которой совсем недавно находилась голова юноши, вонзился тридцатисантиметровый нож, вошедший в бетон практически на всю длину лезвия!
“Что за?!!...”
Запоздалая мысль о том, что не следовало идти с палкой и сковородой на врага, чью силу они не успели оценить, озарила умы обоих парней, в то время как они вдвоем кубарем катились вниз по пролету, стараясь минимализировать ущерб своим тушкам, что откровенно говоря, получалось довольно паршиво.
— Ты и друга с собой привел? Так даже интересней….
Чепруха одетый словно средневековый ниндзя заказавший костюм на Али экспрессе, ринулся следом за клубком из живых тел, для того чтобы побыстрее расправиться со своим обидчиком и его корешем.
— Сраный додик! На колени бл*дь!!
Вскочивший на ноги Мутный был полон праведного гнева разожженного таким неподобающим обращением от вчерашней жертвы его издевательств, однако дворовым гопником двигало не только эмоциональное раздражение, но и боевой азарт, неожиданно разгоревшийся в разгоряченном сознании.
*Бульк!..* *Бульк!..*
На глазах у Кипиша, из тела Антона начали вырываться сгустки черной энергии, которые были тягучи словно вода в невесомости, и эти странные образования, превратившись в иглы, выстрелили в сторону Чепрухи.
Игорь уже видел силу своего друга, и даже немного завидовал ей, ведь помимо смертоносности и ужасной пробивной силы, эти иглы внушали тем в кого они впивались панический ужас, лишающий их всякого рассудка. А потому, юноша оказался сильно удивлен, когда додик, совершив немыслимый пируэт, руками оттолкнулся от нижестоящей ступеньки, после чего прилип ногами к потолку, что позволило ему уклониться от смертоносного града.
Подобное зрелище не могло оставить Кипиша равнодушным, но даже это было ничем в сравнении с глазами того, над кем постоянно измывался Антон.
“Да что это за тварь такая?!”
Кроваво красная радужка, в купе с двумя зрачками, один из которых находился немного в стороне и имел форму запятой, производила страшное впечатление. Вот только смотреть в глаза ножеметателю оказалось глупым решением, и неожиданно, Игорь почувствовал, как его тело без ведома хозяина заносит удар длинной палки над головой Антона.
“Не смей двигаться!”
Неимоверным усилием воли, Кипишу удалось таки остановить деревянное орудие, которое уже через секунду отправилось в полет, к красноглазому, на лице которого читалась ужасная усталость. А крупный пот, скатывающийся со лба додика, свидетельствовал о том, что подобный режим боя явно выбивался из размеренного образа жизни заэкранного задрота.
— В глаза ему не смотри!
Как и ожидалось, Чепруха с легкостью уклонился от столь никчемной атаки, вот только иглы Антона уже были готовы организовать теплый прием терпиле, посмевшему так нелестно отзываться о нем.
*Бах!* *Бах!* *Бах!*
Черные сгустки без труда пробивали крепкий железобетон, заставляя ножеметателя скакать по лестнице словно антилопу, покусанную за яйца, и это сильно выматывало несостоявшегося убийцу.
Однако даже этого оказалось недостаточно чтобы прибить ниндзянутого придурка, который за то время пока скакал, успел сложить своими ладонями, по крайней мере, двадцать видов факов, после чего из его поганого рта, прямо на ошарашенных друзей полетел огненный шар, диаметром практически в полтора метра.
— Берегись!
Антон без промедления бросился в сторону Игоря, закрыв их обоих щитом из черной жидкости.
*Бабах!!*
Мощный взрыв, несмотря на появившуюся защиту, отшвырнул парней к стенке, и если для Кипиша все закончилось лишь легким ушибом спины, то вот Мутный потерял сознания от удара головой об бетон.
Увидев состояние своего друга, лицо Игоря перекосилось в гримасе гнева, и он, схватив первое, что попалось ему под руку, сорвался в сторону додика, откашливающегося от пыли, поднявшейся после разрушения довольно большой части лестничной площадки.
*Шух!*
Тем, что было в руках юноши оказалось той самой сковородой, но даже по обессилевшему противнику, эта хреновина попасть не сумела, прошуршав над его макушкой, неожиданно опустившейся вниз, после чего Кипиш почувствовал, как его горло схватила ладонь додтика, неожиданно оказавшаяся чрезвычайно сильной.
— Зря ты сюда пришел…
Из глаз Чепрухи крупными каплями стекали кровавые слезы, сочащиеся прямо из полопавшихся капилляров и это явно намекало на высокую цену использования подобных зенок у неподготовленного человека. Вот только Игорь не имел ни малейшего желания давать додику передышку, а потому тут же заехал сковородой, сжимаемой его правой рукой, в затылок ошалевшему красноглазику.
Это оказалось последней каплей в сокрушении стержня ниндзянутого, который позволял ему стоять на ногах, однако вместо прекращения своих нападок, Кипиш только увеличил напор, получив полную свободу и избивая бессознательное тело Чепрухи не жалея тех крох сил, что у него остались.
— Вот же п*дор красноглазый…
В это время, очнулся Антон, и пошатываясь попытался встать, но ноги неожиданно подвели крепыша сбитого во многих драках, когда тот увидел, что прямо из тела Чепрухи, к запястью его друга начали вздыматься алые линии, плавно впивающиеся руку Игоря, словно трубочки передачи крови.
Глава 3: Кража навыка.
— Ч…что это?...
Пару минут назад пускавший во все стороны иглы тьмы, Мутный был ошарашен увиденным, так как подобное зрелище напоминало ему о фильмах детства про всяких кровососущих созданий, охочих до живой плоти. Однако вместо крови в этот раз, тело его лучшего друга поглощало какую-то странную энергию ярко-алого цвета.
— Ты пробудился?!
Вялое сознание шатающегося Антона медленно начало работать, снабжая юношу необходимой информацией, которая тут же вырвалась в окружающее пространство, и это был отнюдь не вопль ужаса, а крик искренней радости, ведь он отлично знал, насколько сильно Игорь хотел Пробудиться.
Сам Кипиш так же стоял в прострации, широко раскрытыми глазами наблюдая, как алые нити энергии вырисовывают на внутренней стороне его запястья демонические узоры, через жалкие мгновения, исчезающие под белой кожей.
“Я и правда Пробудился?…”
Юноша не мог поверить в свое счастье и боялся оборвать непонятный ему процесс, окончившийся целой чередой видений, связанных с процессом метания острых железяк любого формата.
Это обескуражило Игоря еще больше, так как о подобном Пробуждении он еще не слышал, поэтому и не знал, что именно с этим делать.
— Ты выкачал его жизнь? Или может душу?
Мутному не терпелось увидеть способности своего друга, поэтому он уже начал играть в угадайку, в то время как сам новоявленный Пробудившийся, сорвав ремень, напичканный ножами с бессознательного тела Чепрухи, начал один за другим запускать острые железяки в полет, который заканчивался в мельчайших трещинах стен, находящихся в самых разных уголках подъезда.
— Навыки… Я отобрал у него навыки метания ножей…
У любого Пробудившегося, после того как сила начала активно использоваться приходило понимание ее граней, которые раскрывались тем сильнее, чем больше эта способность использовалась, и теперь, после непосредственного поглощения навыка, Игорь начал понимать каким образом работает его способность, пусть и очень поверхностно.
Во первых он точно знал, что после использования этих сил, тот аспект умений который был вырван из жертвы навсегда будет потерян для нее, вместе с воспоминаниями о том, каким образом он их утратил. По крайней мере, так ощущал Кипиш, вглядываясь в слабый проблеск алых татуировок, сокрытых под кожей запястья его правой руки.
— Охренеть!! Это че получается, ты можешь и силу его присвоить?!
Подобный вопрос неминуемо бы возник в любом разумном получившим настолько краткое описание способности, однако сам пользователь был более информирован, а потому хорошо знал, что подобное попросту невозможно осуществить, так как крадется именно опыт человека, а не его энергия или же физиологические особенности.
Поэтому, отрицательно покачав головой, Игорь принялся отдирать крепко вошедшие ножи со стен, чтобы еще немного потешить себя. Ведь этого он ждал очень долго! Целый год! С самого момента появления первых Пробудившихся.
Он вспоминал, как с придыханием смотрел новости о невероятной находке египетских археологов, поставившую весь мир на уши.
Иной город…
Это место лишь раз показали в средствах массовой информации, но короткого появления было достаточно, чтобы все мировоззрение человечества о собственной истории полностью изменилось.
Серебряные пирамиды, находящиеся под землей своими пиками росли к центру земли, а гравитация в этом месте категорически отказывалась подчиняться законам физики, трансформируя верх в низ, что многократно усложняло процесс изучения древней постройки.
Однако шокирующее известие оказалось не последним сюрпризом для человечества, потому как в этом богом забытом месте, один из ученых обнаружил саркофаг какого то существа, размером в несколько десятков метров, и когда тот был открыт, Землю сотрясли мощнейшие катаклизмы. Ураганы, землетрясения, извержения вулканов и даже метеоритные дожди. Все это унесло жизни миллионов людей, а следом за бедствиями появились они…
Первые Пробудившиеся.
Странная энергия, наполнившая мир начала трансформировать людей, превращая их индивидуальные качества в сверхъестественные способности, выходящие за рамки здравого смысла, и эти силы вовсе не были падки на избранных. Преступники, скрытые маньяки и иные не самые человеколюбивые создания начали активно отрываться, используя новообретенные способности, и это было действительно страшно, ведь подсознание некоторых психопатов скрывало ужасающие вещи, получившие возможность вырваться в реальный мир.
Это могло закончиться еще одной трагедией для всего человечества, если бы не вооруженные силы. Как оказалось, профессиональные воины так же получили невероятные способности ведения боя, которые они оттачивали годами, а потому, противостояние каким-то психам, научившимся создавать огромных летающих тварей из мрака, или человеческой плоти превратилось для них в детскую забаву.
Правительства всех государств могли бы вздохнуть с облегчением, вот только сила, полученная тренированными воинами не могла контролироваться никчемными чиновниками, политиками, или же иными аппаратами управления, что стало причиной локальных переворотов во всем мире.
Так, за жалкие пару месяцев, во главе многих стран встали лидеры таких подразделений как спецназ и разведывательные спецслужбы. Что касается матушки родины, то здесь список иерархического старшинства возглавила группа Альфа - самая элитная из единиц спецслужб РФ.
Но для простого народа, подобные изменения не принесли практически никаких новых причуд, по крайней мере в России, где огромная часть госбюджета и без того утекала на поддержание и развитие вооруженных сил.
С того самого момента, Игорь понял, что сила теперь в Абсолюте для каждого жителя планеты Земля, а потому стремился обрести ее, проводя сутки напролет в интернете, где он кропотливо изучал все случаи Пробуждения, и теперь, после долгих месяцев тщетных поисков, он наконец обрел эту силу!
Глава 4: Гнусная месть.
— Похоже этот уродец один из фанатиков…
Мутному, так же как и Игорю было несложно определить то, что додик принадлежал к особой касте Пробудившихся – Фанатикам. Тем, чьи личностные качества перекраивались абсолютной одержимостью чем то, как например религия, искусственные вселенные созданные книгами или же фильмами. Подобные люди, обретали силу того суррогатного мировоззрения, в который погружались головой, но самым отвратным было то, что практически все Фанатики, превосходили на голову тех, кто пробуждал личные способности. Во первых это обуславливалось тем, что в тех или иных источниках можно было найти подробное описание собственных сил, вместе с примерными или даже точными способами их развития.
Простым примером можно взять группу геймеров перенявших способности собственных игровых персонажей в популярной ММОРПГ - World of Warcraft. Девять человек, за несколько дней прославились на весь мир, уничтожив одну из самых элитных спецслужб Индии, после чего скрылись, полностью пропав с радаров СМИ.
Подобная сила так же была обусловлена безумной фантазией людей, и это в первую очередь относилось к авторам комиксов или мультфильмов. Они, наверное, и не подозревали, что силы придуманных персонажей смогут найти своих носителей в реальном мире и теперь по земле разгуливают мудаки с непробиваемыми телами, невообразимыми магическими способностями и иными уберплюхами способными пошатнуть власть даже столь высококлассных спецслужб как группа Альфа.
А этот додик, насколько было известно друзьям, являлся зависимым от японских мультфильмов, проживая жизнь в двумерном пространстве, и если бы у красноглазого имелось больше времени на тренировки собственного тела, то вряд ли сейчас парни смотрели бы на его бессознательную тушку.
— С твоими способностями мы разберемся позже, а пока, нужно заняться Чепрухой….
В глазах Антона отчетливо просвечивалось желание скорейшей расправы над тем, кто чуть не убил его и это было пожалуй самым приятным из всех плюсов того, что он вместе с другом решил разобраться с убийцей самостоятельно, не обращаясь к воякам, которые сейчас вызывали у всех нечистых на руку граждан страны панические приступы страха.
— Как думаешь, сломать ему сначала ноги, или же руки?...
Казалось, от плохого самочувствия Мутного не осталось и следа, однако Игорь похоже не разделял подобного кощунства по отношению к своей первой жертве, и проявил снисхождение…
— У меня есть идейка получше.
После этих слов, юноша без особого труда вогрузил легкое тело додика себе на спину, а затем, аккуратно ступая по полуразрушенному лестничному пролету начал спускаться вниз.
Антон не стал останавливать своего кореша, так как отлично знал его нрав, поэтому беспокоиться о справедливом возмездии Мутному не приходилось.
Спустя двадцать минут попеременного перетаскивания бессознательной туши, друзья добрели до рощи деревьев, которая находилась на окраине самого неблагоустроенного района Питера, так, будто являлась частью дикого леса, а не одного из крупнейших городов России.
Там, посреди разбросанного мусора находилась странная постройка из старого шифера, ржавых дверей отечественного автопрома и тому подобной бесхозной хламиде, которая составляла довольно большой приют нескольким десяткам бездомным. Хотя нет, этих людей можно было смело называть бомжами, прожженными в жизни свалки, которые не чурались и сырыми крысами отобедать по случаям новогодних праздников.
— Господа, а у меня для вас подарок!
Кипиш аккуратно выгрузил тело Чепрухи со своей спины прямо перед недоумевающими бездомными.
— Этот парнишка сильно ударился головой, и вряд ли что-то вспомнит, когда очнется, так что наслаждайтесь…
Сказав это, Игорь направился прочь, так как задерживаться в этом районе было для него нежелательно, из-за особого внимания вояк к неблагоприятным местам вроде Ржевка-Пороховых.
— Похоже, геморрой, покрытый гнойным герпесом ему обеспечен…
Мутный бросив прощальный взгляд на бомжей, которые обступили бессознательное тело Чепрухи со всех сторон и пускали слюни на его невинное личико, поплелся вслед за своим другом, который был очень изобретателен, когда дело доходило до всяких гнусностей. Но несмотря на некоторое отвращение к тому, что произойдет с додиком буквально через пару минут, Антон был крайне доволен подобной местью и посылал в сторону кореша волны радости и довольства, стараясь таким образом передать свою благодарность.
Что же касается самого Игоря, то он сейчас был погружен в мысли о том, каким образом ему максимально эффективно можно будет использовать свои способности, однако ограничения простого человеческого тела, не обремененного никакими сверхсилами, сильно урезали потенциал кражи навыков, а единственным выходом из подобного тупика являлся ритуал Инициации. Однако для того, чтобы получить доступ к подобной привилегии, нужно было скопить очень много средств…
Глава 5: Возвращение домой.
— Игорюш? Что случилось?! Ты снова с кем-то подрался?
Первое, что услышал Кипиш, войдя в квартиру, оказались причитания обеспокоенной матери, ждавшей его в прихожей на небольшом кожаном диванчике, который был тут же покинут при виде потрепанного вида ее драгоценного сына.
— Этот Антон!... Ты ведь опять ездил к нему, верно?!
Обеспокоенность пропала сразу же, когда рентгеновский взгляд Татьяны Геннадьевны не обнаружил на теле юноши, помимо небольших ссадин и красного следа на шее никаких серьезных повреждений, сменившись гневным тоном.
— Ну сколько можно тебе говорить, что мы больше не можем вести себя так, будто живем в Пороховых! Репутация твоего отца…
— Называй вещи своими именами. Он не отец, а отчим. И репутация фамилии Шульцман, беспокоит меня в последнюю очередь…
Грубо оборвав разговор, восемнадцатилетний студент быстрыми шагами направился в свою комнату, через просторный холл огромной квартиры, не обращая внимания на поникший взгляд своей матери.
Но даже подобный разговор, который повторялся в новообразовавшейся семье регулярно, не мог испортить настроение Кипиша, неожиданно Пробудившегося во время боя.
“Придется распотрошить свою заначку…”
Отбросив в сторону просторной кровати сумку, Игорь принялся рыться в нижней тумбочке компьютерного стола, где оказался запрятан бумажный сверток с пятитысячными купюрами. В этой пачке было порядком полумиллиона рублей, которые юноша сумел скопить благодаря подаркам богатенького отчима, который всячески пытался наладить идиллию в семье.
На самом деле, Кипиш не относился к новому мужу своей матери плохо, просто воспринимать этого человека как отца он не мог и не только по причине своего тяжелого характера, но и из-за сильных различий в мировосприятии.
Теперешний студент института искусств, вырос в бедном районе Питера, среди шпаны, которая знать не знала о таких понятиях как честность, сострадание, или же доброта. В задрипанных пятиэтажках жили бывшие зеки, воры или же просто отбитые гопники в купе с алкашами которые и выстраивали иерархию местного масштаба. Получалось так, что практически все дворовые пацаны, которые не являлись выходцами из благополучных семей попадали в это кастовое деление, вырастая в самых настоящих отморозком.
Но два года назад, мать Кипиша на своей работе в бухгалтерии одного книжного издательства повстречала нынешнего отчима юноши. Шульцмана Альберта Георгиевича - хорошо образованного мужчину, который являлся совладельцем крупной судостроительной компании Салотар, что переводило его личность в разряд златожопых Питерского разлива. Но помимо этого, статный шатен оказался самым настоящим интеллигентом который не жалел усилий, чтобы его ‘сын’ стал точно таким же ценителем высшего общества. Поэтому, благодаря волосатой лапе, ну и неплохим результатам сдачи ЕГЭ, Игорь поступил в Институт Искусств, на факультет музыкального образования, по профессии дирижер, что так же являлось желанием Альберта.
Разумеется, подобное было далеко от сущности Кипиша, выросшего по мнимым понятиям зеков, попеременно выходящих на волю, поэтому, разговоры между ними клеились не самым лучшим образом, особенно когда речь заходила о родственных связях, коие юноша признавать категорически отказывался.
Однако Альберта он уважал, а потому старался свести внутрисемейные конфликты к минимуму, и сейчас, его средства могли сослужить Игорю хорошую службу. Вот только их было недостаточно для того, чтобы пройти Инициацию – ритуал пробуждения какого либо вида энергии, который проводят адепты тех или иных искусств, достигшие впечатляющих результатов в контроле собственных сил.
Первыми до этого додумались азиаты. Талантливый маг из Пекина, пробудившийся в первые дни катастрофы сумел интегрировать магический источник в своего сына, а затем, поняв, что на этом можно неплохо заработать, принялся клепать
властителей заклинаний направо и налево, разуметься за высокую плату. Поэтому, сейчас, все спецслужбы, которые получили невероятные способности к ведению боя, так же обрели возможности энергетов, что делало их власть практически непоколебимой, а это Игоря не устраивало категорически.
С самого детства, он грезил мечтой о становлении самым разыскиваемым преступником в мире, и пусть сейчас, его интересы приобрели несколько иной характер, обрастя другими прелестями материального плана, но теневая ниша до сих пор манила юношу. Поэтому когда начались перевороты по всему миру, он невероятно сильно возжелал пробуждения своей силы, так как понимал, что более благополучного времени для создания черного трона у него не будет. Однако время шло, а Кипиш оставался все тем же, с завистью взирая на вояк, успевших получить свое, однако теперь, детские грезы могли воплотиться в жизнь, благодаря этим странным кровавым татуировкам на запястье.
“Самая дешевая инициация стоит практически двадцать миллионов рублей… Придется постараться, чтобы добыть их…”
Глава 6: С чего начнем?
Ранним утром, на одном из грязных дворов периферийного спального района, в себя пришел щуплый юноша, который после того как поднялся с сырой травы, встал в ступоре, категорически не понимая что с ним произошло, а всяческие взывания к памяти не давали никаких результатов, оставляя Чепруху в полном недоумении.
— Блин, почему у меня так задница болит?... Неужели опять гемор выскочил?
Секунды прострации, которые как-то отвлекали мозг от состояния его тела закончились, и вот, юноша уже полностью ощутил всю гамму чувств, которая нахлынула на его задний проход и сводящую судорогами ротовую полость.
Пакостный привкус, какой то неведомой хрени и огромные белые разводы на одежде, которые покрывали додика с головы до ног не могли его не напугать, но даже так, Пробудившийся великим потомком клана Учиха, юноша, все еще оставался далек от истины, которая была сокрыта за этими признаками и даже не подозревал, что где-то в его теле уже начали расцветать неприятные болячки венерического характера.
***
— Слышала ты вчера прямо посреди занятия выбежал. Ну и наглость! Я то думала, что уже неплохо тебя знаю…
Тихий шепот Кристины заставил Игоря отвлечься от своих мыслей, вот только отвечать единственному человеку, с которым он хоть немного сблизился в этом рассаднике интеллектуалов и интеллигентов, юноша не торопился.
— Игнорируешь меня? Может пустить слух, что ты выбежал вчера к девушке, залетевшей от тебя?
Милая улыбка красивой брюнетки с короткими волосами полностью расходилась с ее словами и Кипиш отлично знал, что его одногрупница, так же изучающая искусство оркестрового дирижирования вполне способна на заявленную угрозу.
— Делай что хочешь. Хоть в Гринпис на меня строчи, по поводу изнасилования бездомной собаки. Думаешь это хоть как-то повлияет на меня?
Высокомерный смешок студента привлек внимание преподавателя по правилам этикета, который увидев виновника нарушения спокойствия, вернулся к обсуждению морально этических норм словно ничего не произошло. Однако это действие не осталось незамеченным для шайки самых златожопых детишек в группе из двадцати пяти человек, которые спали и видели, как бы расправится с питекантропом местного разлива.
— Олег Владимирович! Разве на уроке этикета, студентам не подобает вести себя более вежливо? Это ведь основы того, что вы нам преподаете, так почему этот… человек, все еще продолжает тянуть улыбку и мешать другим студентам учиться?
Заявление одного блондинчика сильно покоробило Кипиша, который всем сердцем возжелал вместо своей улыбки, натянуть тому глаз на жопу, вот только излишне взрывное поведение могло дойти до его семьи, в которой он проблем видеть не хотел.
— Думаю, перебивать преподавателя посреди его речи тоже не является признаком этикета, так что следовало бы сначала разобраться с собственным невежеством. А что касается моей улыбки, то это лишь проявление полной лояльности к многоуважаемому Олегу Владимировичу, который своими наставлениями помогает такому бездарю как я, немного освоиться в столь важной науке как этикет, поэтому, в данной ситуации ваше заявление, считаю абсолютно неуместным.
“Вот жеж бл*дь! Чуть не обосрался пока выговаривал…”
Переведя дыхание, Игорь смерил уничижительным взглядом умника, решившегося на открытую конфронтацию, обещая ему скорейшую расправу. И от подобного взора, блондинчику явно стало не по себе, так как о буйном характере этого быдляка, в институте уже слагали легенды.
— Ути-пути, какие мы сердитые….
Шепот Кристины неприятным звоном впился в барабанные перепонки юноши, который просто ненавидел подобные подколки, а потому, сделав вид, что записывал лекцию, вылил содержимое небольшого тетропака с соком на новенькие туфли девушки, ошеломленной подобной выходкой.
— Ути-пути, какие мы мокрые…
***
— Двадцать лямов?! Ты че, известки обожрался?! Где мы столько найдем?
Предложение Игоря по поводу скорейшей добычи средств для проведения его Инициации вызвало у Антона, мягко говоря, не самую спокойную реакцию, тут же вылившуюся наружу огромными порциями скепсиса, скрепленными жаргонным соусом.
— Это не такие уж и большие деньги. У меня, кстати, полмиллиона уже есть…
— Да засунь ты их себе в жопу! Где мы остальное достанем?! Дом олигарха выносить будем? Так нас ротвейлеры в смокингах там же и порвут, или что? Предлагаешь на Азино бабки ставить?! Три топора бл*дь, тебе на шею!!
Попытка Кипиша немного обнадежить своего лучшего друга, вылилась в еще больший аврал, а потому, юноше ничего не оставалось, кроме как поумерить свой пыл, и выражаться более последовательно.
— Давай для начала кое-что проясним. Ты ведь не хочешь до конца жизни, отжимать у лохов копейки на пиво и сигареты? Нет? Тогда предлагаю вот что: Способности, которыми мы обладаем – это залог счастливого будущего. Знаешь же, что было в девяностых после перестройки? Царствование бандитов и их возвышение на высшую ступень в иерархии России! И сейчас, после смены власти, происходит именно то, что было тогда! Мы можем расшатать ту лодку, удерживаемую на плаву спецназовцами и иными вояками, которые не хотят оказаться в воде, полной гребаных белах акул! Так вот… Наша задача - стать этими сраными зубастыми рыбками и сожрать то, что свалится с перевернутой лодки, однако для этого, нынешних сил просто недостаточно, поэтому я и хочу пройти Инициацию. Так же и с твоими силами. Эту черную энергию наверняка можно развить до чего-то большего, и в этом нам помогут деньги! Но для начала, чтобы я не путался у тебя под ногами, нужно меня немного прокачать!
Слушая Игоря, Мутный становился все более и более радостным, так как наконец, начал понимать в какую сторону было направлено стремление его кореша. И в подобной перспективе, Антон не видел абсолютно никаких недостатков, так как и сам часто задумывался об этом.
— И с чего мы начнем?
Искрящаяся надежда в глазах друга обрадовала Кипиша, который спустя несколько секунд злобных ухмылок и переминаний с ноги на ногу, словно пьяная девственница, решавшаяся показать свою грудь, наконец, разразился ответом.
— Помнишь тех бойцов, что обработали тебя возле спорткомплекса? Думаю, нам стоит их навестить…
Глава 7: Клуб боевых искусств.
— Слушай, ты уверен что это хорошая идея?...Стремно конечно говорить, но мне чет ссыкотно туда заходить….
Стоя напротив вывески с надписью «БОЕЦ», поверх которой изображались два дерущихся мужика с гипертрофированной мускулатурой. И слушая громогласные звуки ударов, раздающиеся по всей улице из-за тренировок спортсменов, Антон позволил проявить некоторую слабость, которая отчасти была вызвана тем, что он уже отхватывал от адептов членовредительства. Но Игорю не было смешно при и виде стушевавшегося кореша, так как это место, как и все тренировочные залы боевых искусств в мире, перестали являться обычными помещениями, где обучали различным приемам самообороны. Нет, теперь в подобных местах тусили гребаные мутанты, которые благодаря обретенной физической мощи и навыкам рукопашного боя, взлетевшим практически до небес, могли без особого труда снести фонарный столб обычным ударом.
— Я не звал тебя с собой, так чего поперся?
Собравшись с духом, Кипиш рывком открыл дверь в зал, не обращая внимания на Мутного, ломанувшегося следом за ним.
— А кто будет вытаскивать твою бессознательную тушку из зала, кроме меня? Девушка твоя? Ах да, забыл… У тебя же ее нет!
С недовольным видом, но Антон все же был вынужден следовать за другом, решившимся на странную, самоистязательную авантюру, названную этим придурком, разведкой с частичным внедрением.
Сейчас, Игорь появился здесь, чтобы получить основы в боевых искусствах, полные знания о которых он собирался отжать у будущих жертв. А так же наметить первую цель, которую они вдвоем с Мутным смогли бы осилить. Поэтому, он был вынужден прийти в рассадник костоломов, именующих себя мастерами Муай-тай.
Разумеется, можно было бы просто пойти в клуб смешанных единоборств, однако ввиду развития сверхспособностей людей, которые могли закончить бой за жалкие секунды, валяние в партере уже не выглядело таким привлекательным, тем более, если противник обладал способностями испускать телом энергию, что превратило бы незадачливого борца в груду пела или же замороженного мяса.
Поэтому, Кипиш выбрал самое близкое для него боевое искусство стоечного типа – Муай-тай, который был просто прекрасен в стезе нанесения серьезных увечий даже без использования каких то особых сил. К тому же, в этом месте, помимо спортивного и традиционного тайского бокса, преподавали Муай-боран – являющийся прародителем этого вида единоборств, который славился своей жесткой работой с суставами и наиболее уязвимыми частями тела противника, что полностью удовлетворяло садистским требованиям Кипиша, получившим свое прозвище из-за бесконечного числа разборок в которых он учувствовал.
— Вы пришли записаться, или же просто понаблюдать?
Навстречу юношам вышла красивая девушка, в обтягивающих легинсах и спортивном топике, который отлично подчеркивал ее подтянутую фигуру, но ни один из них не спешил пускать слюни, отлично понимая, что за такой красоткой, в логове мутантов-древорубов, которые вместо топоров использовали ударные части тела, явно выстроилась целая толпа поклонников, только и ждущих момента доказать свою силу на каких-нибудь неудачниках.
— Хотим попробовать, но только не уроки для новичков, которые позволяют постепенно адаптироваться к тренировкам. А нормальную работу с наставниками. Деньги отдадим за месяц вперед, так что не волнуйтесь.
Подобная просьба явно удивила девушку и она повторно окинула двоих пришедших изучающим взглядом, но не обнаружив в них никакого скрытого могущества из типа стланой пресс или руки базуки, лишь странно хмыкнула, показав в сторону кассы, которая работала прямо напротив раздевалки.
“Ну что ж… Понеслась!”
*Два часа спустя…*
— Ну ты и у*бок! Знал, что с тобой не нужно было идти!!
Причитания Антона сыпались на голову его лучшего друга последние десять минут, которые были проведены ими на автобусной остановке, неподалеку от спорткомплекса. Однако юноши сидели здесь не потому, что ждали транспорт, а по причине полного бессилия и избитых до посинения тел, которые сейчас напоминали цельные опухоли.
— Раз знал, так сидел бы дома!
Игорь попытался вытянуть ноги вперед, однако разорванные в нескольких местах мышцы бедра, были совершенно не согласны с намерениями хозяина тела, который за последние два часа, чуть не погиб в обители сумасшедших демонов.
Пробудившиеся мастера боевых искусств оказались гребаными монстрами не только в своих навыках и способностях, но и в поприще выбивания говна из новичков, возомнивших о себе невесть что.
Легкие спарринги с касаниями чуть не было, не закончились для Кипиша и Антона переломами, а бесконечная череда повторений ударов ногами, руками, коленями и локтями, с утяжелителями в виде десятикилограммовых грузов, окончательно добила их.
Само собой, Игорь понимал, что здесь им не рады и стараются сделать так, чтобы не только отбить все желание посещать занятия, но и все здоровье из их молодых тел. Тем не менее, Кипиш был доволен проделанной работой, так как все, что он хотел, получил.
Основы Муай-боран, которые хоть и были очень непрочными, но все же уже нашли свою ячейку в подсознании юноши, которая теперь могла быть заполнена чужим опытом, оказались усвоены. И даже своих будущих жертв, юноша уже определил.
— Вызываем такси до ассоциации Геймеров, нужно купить чудодейственных эликсиров, чтобы не отлеживаться месяц в больнице. А потом, можно приниматься за этих мудазвонов…
Глава 8: Алхимический минимаркет.
До обиталища задротов, являющегося двадцатиэтажным зданием с потрясающей внешней и внутренней отделкой, друзья добрались быстро, однако дальнейшее продвижение оказалось довольно трудоемким процессом в связи с паршивым состоянием молодых людей. Благо нашлись архаровцы цифрового мира, которые увидев пятитысячные купюры, тут-же принялись обхаживать дорогих гостей выспрашивая причину их приезда в ассоциацию Геймеров Санкт-Петербурга.
Быстро разобравшись с причинами и пожеланиями полумертвых клиентов, сотрудники здания организовали их проход к пожалуй самой известной и посещаемой части обители задротов – Алхимическому минимаркету. Здесь, помимо всяческих дорогостоящих ингредиентов, добытых охотниками на монстров, выслеживающих тех, кто пробудился не как человек, а как чудовище или же босс какой-то игры, находились различные зелья, цены которых варьировались от семи тысяч и выше.
Игорь был при деньгах, поэтому взяв по десять малых флаконов зелья здоровья и выносливости, направился на кассу, где его встретила девушка, чей взгляд быстро пробежался по макушкам посетителей.
Так она могла считать уровень, или же иные показатели, которые были открыты у человека, даже если тот не принадлежал к Пробудившимся геймерам, однако, не увидев чего-то особо впечатляющего, продавщица монотонным голосом рассчитала товар, на сто восемьдесят тысяч рублей.
Эта сумма чуть было окончательно не прикончила Антона, да и Игорь большого удовольствия от подобных трат не испытывал, но понимание того, что эти склянки могут спасти им жизнь, и не раз, пересиливали жабье начало в юноше.
Как только был произведен расчет, Кипиш, передал по пять склянок своему другу, велев тому с умом использовать их, а сам уже допивал кроваво-красное зелье здоровья, тут же показавшее свой чудодейственный эффект. Поврежденные мышцы и связки по всему телу Игоря с неимоверной скоростью восстанавливались, за жалкие десять секунд сведя его состояние к понятию абсолютно здоров и это было действительно невероятно, так как при подобной эффективности, средние зелья могли сращивать кости, а высшие даже заново выстраивать нервную систему или же утерянные части тела!
Второй на очереди стала прозрачная склянка с мутной, зеленой жидкостью на вид напоминающей болотную тину, но после первого же глотка, который распространил по горлу юноши вкус лайма, он успокоился, чувствуя, как все силы, затраченные на самоубийственную тренировку, вернулись к своему неблагоразумному хозяину.
Мутный повторял вслед за своим корешом, опустошая одноразовые флаконы, после чего он медленно преобразился прямо под изучающим взглядом Кипиша, старающегося разглядеть сам процесс восстановления по внешним признакам.
“Срань господня! Да с этими бутылками я могу себе позволить даже Тайсона нах*й послать!!”
Восхищение Игоря длилось недолго, ту же сменившись всепоглощающим желанием расправы с теми, кто заставил его оказаться в нестоятельном состоянии, и принудил к таким огромным тратам, поэтому, когда Антон закончил со своими метаморфозами, Кипиш взяв его за шкирку, потащил на улицу, чтобы не терять времени и уже сегодня начать охоту.
***
Двое людей, одетых в черные ветровки с глубокими капюшонами стояли в тени одного из зданий, неподалеку от Спорткомплекса, где все еще раздавались звуки сумасшедших тренировок. Они были хорошо подготовлены к этому моменту, о чем свидетельствовали биты в их руках, сумки, в которых лежали несколько самодельных дымовых шашек и зелий, на случай крайней необходимости.
— Никого не убиваем. Пока нет жмуриков, спецы не подтянутся, и делом будут заниматься обыкновенные чумоходы.
Какой раз уже Игорь, чье лицо было скрыто тканевой маской и мраком наступивших сумерек, напоминал своему другу об осторожности, которой тот мог пренебречь и навлечь на их задницы уйму проблем. А они в свою очередь практически со стопроцентной вероятностью выльются в две мраморные плитки на ближайшем кладбище. И хоть самому Кипишу, так же грела душу перспектива окончательной расправы с этими мудазонвами, решиться на самоубийство ради утоления сиюминутного порыва юноша не мог.
— А вот и наша дичь…
Мутный, в очередной раз прослушивая пластинку о самоконтроле, увидел, как двери спорткомплекса открылись, и оттуда вываливались несколько десятков человек, которые тренировались в одной группе с ними и прикладывали весомые усилия для нанесения травм новичкам.
— Действуем так, как договаривались. Ведем группу с хиляками, и как только те начнут рассасываться по домам, вылавливаем по одному.
Очередное напоминание чуть не заставило Антона дать по шее своему другу, но ввиду конспирации и тому подобной Шерлоковской лабудени, дворовый гопник решил воздержаться от скорейшей кары, медленно исчезая в тенях собственной энергии, которая отлично подходила для сокрытия в подобных неосвященных местах.
Глава 9: Провокация.
— Кто здесь?!
Хорошо сложенный парень лет двадцати пяти оглянулся назад, вдоль освещенной фонарями али, где по его мнению должны были находиться преследователи. Однако, несмотря на гнетущую обстановку, боец не чувствовал паники или даже слабого страха, напротив, он ощущал азарт грядущего боя, который заставлял разум Пробудившегося тонуть в сладостной истоме, сравнимой со струйным оргазмом у женщин.
— Почтальон Печкин, принес посылку для вашего мальчика.
Медленно, в сторону бойца вышел Игорь, чье лицо было сокрыто глубоким капюшоном и велосипедной маской.
Стараясь вести себя как в каком-то дешевом сериале, юноша картинно поднял биту, и повернул ее той стороной, на которой было выцарапано всего два слова.
«Тебе п*зда…»
Увидев, какое послание принес ему этот странный курьер, глаза Пробудившегося, начали наливаться красным из-за яростного наплыва крови к склерам. Не сказав ни слова в ответ, боец на огромной скорости понесся к своему обидчику, желая переломать тому все, что только подвергалось этому процессу в человеческом организме.
Разумеется, с намерениями Пробудившегося, который обладал нечеловеческой силой и скоростью, Кипиш был категорически не согласен, а потому тут же со всего маху впечатал биту в незадачливого бегуна, преодолевшего тридцать метров за полторы секунды. Вот только вместо привычного хруста черепа, юноше послышался звук раздрабливаемого в щепки дерева, буквально разорванного на части локтем бойца.
Следующий удар был неминуем, и он грозился стать последним для начинающего охотника за навыками, однако разъяренный боец не заметил, что в совершенно ясную погоду, на неровной на аллейной выкладке, растеклась черная лужа, в которую и попала его нога.
— АААААаааааа!!....
Мгновения хватило, чтобы кеды вражины насквозь пропитались странной субстанцией вызывающей панический ужас у всех прикасающихся к ней, кроме своего гоповатого хозяина, и за это мгновение, боец оказался выведен из строя, мощным ударом в висок, рукоятью сломанной биты.
Простейшая ловушка оказалась очень действенна против того, кто не привык оценивать обстановку вокруг, полагаясь лишь на свои боевые навыки, и это сильно облегчило груз на сердце Игоря, так как будь это не так, парить бы ему над пламенной пропастью, в ожидании когда очередной прислуга сатаны, сочтет нужным припялить грешника своей трезубой палкой.
— Проверь его бумажник, может есть наличка? Карточки не трогай, с ними возиться слишком долго…
Обозначив дальнейшие действия, Кипиш схватил руку бессознательной тушки, в ожидании прилива его опыта, однако вместо порций образов и необъяснимых трансформаций нервной системы, полностью адаптирующейся под приобретенные знания, он лишь почувствовал, как кровавые татуировки на его руке забесновались, словно в ожидании чего-то.
Тут же, сознание своеобразного вора наполнилось еще одной порцией понимания собственных сил, после чего, Игорь, начал яростно бить в переносицу парня, озадачивая своего кореша, занятого выведением налички из кожаного бумажника.
— Ты чего? Опять что ли димедрола дома нажрался?
Слабый смешок со стороны Антона затих, когда во время избиения бессознательного тела, от руки бойца, к татуировкам на запястье Кипиша, потянулись красные нити энергии, которые были много толще чем те, что возникли тогда, в подъезде.
— Вот оно что… Моя сила, эта - странная вариация гопниковских повадок. Она позволяет не красть опыт, а отжимать его у жертв прессинга, избиения, ну или убийства. Неплохо, да?
Завороженный взгляд Мутного спустя несколько секунд, которые понадобились юноше, чтобы полностью понять услышанное стал радостным и крайне приветливым, словно он увидел родного брата, утерянного многие годы назад.
— Я знал! Знал, что златожопые не смогут изменить тебя! Мой кореш, ну прямо таки истинный гопник!! Бьюсь об заклад, твой будущий ребенок появиться на свет в хулиганке, и с пачкой семян в руках!
Довольство Антона повеселило Игоря, который, забрав самый крупный осколок биты, направился в сторону соседнего квартала, куда пошли еще двое бойцов, с тренировки. Кипиш знал, что с двумя противниками будет сложнее справиться, однако, нахлынувшая на него груда образов из различных вариаций ударов, их комбинаций и наиболее эффективного применения в бою, сильно подстегивала юношу опробовать новые умения, которые за секунды, стали частью сил Пробудившегося гопника.
Минуя набегающую толпу, которая обнаружила бессознательное тело спрортика, двое друзей быстро покинули место преступления, и за жалких десять минут, сумели отследить ту парочку, которая не торопилась по домам, и шла по улице, особым широкоплечим образом, желая найти приключений на свои сбитые костяшки.
Вот только сейчас, парочка бойцов шла посреди оживленной улицы, которая тянулась довольно далеко, а потому, Антону пришлось выманивать бизонов на себя, дабы снизить риск стороннего вмешательства.
— Эй парниш, широту свою убавь! По твоему это - Пидорград, чтобы такие как ты могли свободно по улицам разгуливать?! А ну сдрисни обратно в свой гейский притон, пока я тебя на голубой флаг не порвал!
Абсолютно необоснованные оскорбления возымели эффект, и спортики, повернувшись к друзьям, уже готовы были растерзать их прямо посреди оживленной улицы.
— Че зенками хлопаешь, мутант с влагалищем на физиономии? Айда отойдем в тихое местечко, чтоб батя из тебя гавнецо выбил, которое твой дружок наверняка своей палочкой размера бейби сайз попытается обратно запихать.
Взбешенные до безумия бойцы, без каких либо промедлений и обмозговываний, направились за двумя выбл*дками, которые завернули за угол к старому парку, где сейчас проводились работы по реставрации фонтана, из-за чего в этом месте практически не было лишних глаз и ушей.
Глава 10: Перевертыш.
— Ну че клоуны? Добегались?!
Разъяренные спортики смотрели на двоих недоумков решивших поиграться со смертью с крайним пренебрежением, полностью осознавая свое превосходство в силе, однако это не вызывало в умах перетренированных засранцев хотя бы крошечные отголоски сострадания, потому как Пробуждение бойцов, помимо невероятного увеличения физических характеристик, многократно усиливало выброс тестостерона в кровь. Поэтому, в бывшем своем адекватные люди, при малейшей агрессии превращались в машины, для перемолки чужих костей, без каких либо намеков на останавливающий механизм.
Антон так-же понимал, что промедление в подобной ситуации смерти подобно, а потому, уже через секунду, в его руке красовался травматический ПМ, выделанный словно винтажный раритет для большей реалистичности, вот только первые же выстрелы из оружия, попали мимо цели из-за невероятной реакции бойцов.
Словно мангусты на анаболиках или же Нео в свои лучшие годы, они уклонились от быстролетящих шариков, способных причинить человеку довольно сильную боль, а затем помчались на носителя опасной дуловой штукенции, оставив Игоря напоследок.
*Бах!* *Бах!* *Бах!*
Сосредоточившись на самой крупной цели, Мутный все же попал в грудь одного из спортиков, в то время, как второй уже направил кулак, готовый расплющить голову незадачливого гопника, словно гнилой арбуз, однако и в этот раз бойца ждала подстава, так как прямо из под ног жертвы, вдруг вырвались иглы из черной энергии, чуть было не впившиеся в ему в шею.
*Вжух!*
Очередной прием из разряда «Что ты бл*дь такое?!», позволил спортику избежать смерти от игл мрака, вот только в момент уклонения его подловил Игорь, вписавший острый кусок деревянной биты, которую нещадно сломал предыдущий звереныш прямо бойцу в плечо.
Резкая боль заставила сознание спортика, затуманенное кровавой пеленой адреналина, немного проясниться, однако Кипишу было совсем не с руки позволять очухиваться столь опасному противнику, а потому тот без промедлений обрушил мощный удар ноги прямо в пах будущему источнику навыков. Подобное бесчестие было не в новинку уличному пройдохе, привыкшему действовать радикально и максимально эффективно, но помимо привычной схемы, в режим боя неожиданно вмешались повадки бойца, заставившие Игоря схватить взлохмаченную шевелюру ‘поникшего’ парниши руками, и со всей силы вмазать коленом по лицу спортика, сразу же распрощавшегося со всеми остатками сознания.
*Бах!* *Бах!*
Что касается Антона, то он выборочно стрелял по конечностям второго противника, неожиданно вставшего в ступор и не обращающего внимания на выстрелы, оставляющие на его крепком теле лишь небольшие синяки.
*ХРУСТ!!!*
Противный звук сместившихся позвонков обескуражил друзей, наблюдающих за тем, как шея спортика стоявшего под обстрелом травматических шариков, резко повернулась на бок под неестественным углом, а в том месте, где произошел этой органический сбой системы, вырвался металлический шип, пробивший кожу изнутри.
— Мне кажется, или с ним не все в порядке?
Вопрос Мутного чуть не заставил Игоря прослезиться, при том, что подобное проявление чувств он не допускал, наверное, даже в пеленках.
— Да что ты?! Вырастающий из человека фаллический стальной шип – это совершенно нормальное явление!!
Сарказм лучшего друга явно был не оценен Антоном, который не сводил глаз с продолжающего менять свою форму, тела бойца, неожиданно начавшего трансформироваться в какую то непонятную хреновину.
— Вот же, срань! Да он же один из ЭТИХ!!
Запоздалое осознание, пришедшее на ум гопнику было сродни мане небесной, потому как в отличии от Игоря, он не шерестил форумы по поводу всей происходящей на земле мути, из-за чего не знал, что ЭТИ, или как их по-другому называли - Перевертыши, являлись своего рода дефектными Пробудившимися, которые в связи с потерей контроля над собственной силой, полностью поглощались ей, уступая место у руля какой-нибудь злобной хреновине различных форм и размеров. Подобное зачастую случалось с неадекватами, или же теми, кого доводили до абсурдного состояния гнева окружающие, не имеющие понятия о том, что же из себя представляла энергия, в этих Пробудившихся.
Насколько было известно Кипишу, подобная трансформация была обратимой, однако во время нее, Перевертыши успевали натворить столько всего, что зачастую не доживали до перевоплощения. Что же касается природы этого феномена, некоторые считали, что Пробудившиеся – всего лишь зачатки чего-то большего, а Перевертыши и есть истинные сущности людей, которые, тем не менее, не смогли взять под контроль эволюционные изменения.
Однако все это мало что значило для юноши, на глазах которого человек уже окончательно превратился в огромного броненосца с булавой на хвосте и енотообразной мордой. А посреди лба этой твари располагался странный светящийся стальным оттенком кристалл, похожий на брильянт или тому подобный геологический самородок немалой ценности.
Двое друзей, которые всего секунду назад были погружены в мысли о побеге, вдруг переглянулись, обменявшись алчными взглядами, которые тут же вернулись к сияющему кристаллу.
— Не знаю что ты за хреновина… Но этот брюлик тебе придется отдать!
Предвкушающие улыбки двух друзей взбесили чудовище, и без того кипящее желанием устроить вокруг холокост. И оно, издав громогласный рев, который напоминал усиленный до невозможности писк хомяка, громыхая своими стальными пластинами на спине, понеслось к недружелюбным гопникам, позарившимся на его величайшую ценность.
Глава 11: Расправа над броненосцем.
Зрелище, когда на тебя несется трехтонное чудовище, покрытое стольной броней, волей неволей вызывает некоторый дискомфорт, от которого хочется тут же избавиться, пустив в штаны желтую струю отваги, вот только чтобы настолько испугаться, двоим друзьям пришлось бы стать хоть чуть-чуть менее алчными. Однако из-за наличия данного грешка за душами, подобный бред навроде нерешительности, гопников обошел стороной, поэтому, самыми первыми действиями корешей оказалось нападение на здоровенного броненосца.
*Вжух!*
Один из кухонных ножей, находившихся в домашней коллекции Игоря за долю секунды преодолел расстояние до надвигающегося противника, вонзившись на добрые пять сантиметров в глазницу чудовища, которое не ожидало подобной прыти от будущего обеда.
- Сквииии!!!....
Очередной полуписк твари стал отличной возможностью для Кипиша закинуть в ему в пасть самодельную дымовую шашку начавшую испускать клубы едкого дыма из нескольких видов медикаментов намешанных в составе.
Разумеется, наличие огромного количества токсичного газа ротовой полости и торчащее из глазницы лезвие не сделали монстра спокойнее, и тот, потеряв остатки разума, начал крушить все подряд своим булавообразным хвостом, разбивая асфальт, словно кухонную посуду.
От вида разверзшейся земли, Антон немного побледнел, но все же продолжил готовить мощную атаку, скапливая всю свою жуткую энергию в одной единственной игле, достигшей практически полуметровой длины. В то время как Игорь всячески выманивал внимание броненосца на себя, позволяя своему другу подготовится к завершающей атаке.
Работа в команде этих двоих не нуждалась в описании, критике или же похвале. Можно было сказать, что они действовали как одно целое из-за бесчисленных переделок, пройденных вместе. И даже наличие странных способностей, которые раньше не обременяли друзей, не нарушило их отличную взаимокоординацию.
— Давай быстрее!! Пока народ не набежал, и полиция не приехала!
Кипиш подгонял Антона так как волновался из-за криков твари, которые привлекали к сражению все больше зрителей, доставших свои мобильные телефоны, и снимавших сражение на безопасном расстоянии. На самом деле, юноша не беспокоился по поводу раскрытия своей личности, вот только при попадании этого видео в интернет, особое подразделение полиции, занимающееся истреблением монстров, прибудет сюда за пару минут, а это могло закончиться для соискателей быстрой наживы не лучшим образом.
*Пуфф!* *Пуфф!*
Еще две дымовые шашки отправились в разные стороны, чтобы ограничить радиус обзора зрителей, которые не должны были увидеть грядущее поглощение способностей. Как раз, в этот момент, Антон полностью стабилизировал черный шип, и направив ладонь в сторону бешенно крутящегося монстра, начавшего сворачиваться в странное живое колесо, запустил его рогатому еноту прямо в голову, не успевшую исчезнуть под пластинами брони.
Звук пронзаемой плоти стал отрадой для обоих монстроубийц, которые тут же ринулись по своим делам.
Игорь, бросился к бессознательному телу бойца, чудом уцелевшего во время буйства броненосца, а Антон, подбежав к мертвой тушке твари, вырвал из его глазницы нож и начал выколупывать кристалл, размером с кулак взрослого мужчины.
— Джекпот!
Радостное восклицание Кипиша сопровождалось громким хрустом выбитых зубов у спортика, который в это время, снабжал юношу кровавыми нитями, содержащими навыки тайского бокса.
На подобное кощунство даже Мутный не мог закрыть глаза, однако когда он увидел как изо рта бойца, его кореш достал два золотых зуба, все вопросы тут же пропали из его головы, а руки продолжили выковыривать прекрасный брюлик.
*Виу-Виу!!*
Звуки полицейской сирены заставили друзей действовать быстрее, и если Игорь закончил со своей целью, то вот Мутный все еще возился с кристаллом.
Понимая, что у них больше нет времени Кипиш вытащил из сумки своего друга биту и с размаху ударил по рукояти кухонного ножа. Тот, разумеется, не выдержал подобного обращения, сломавшись практически сразу же, однако заветная цель, а именно: выколупывание кристалла, была достигнута и брюлик приятной прохладой, упал на кожаные перчатки Антона.
— А теперь валим!
Еще до того как эти слова вырвались из уст Игоря, они уже на полном ходу убегали вглубь парка, минуя оцепление полиции, которая из-за дыма не могла разобрать происходящего, и опасалась приближаться к опасной зоне, так как в участок поступил вызов о нападении монстра.
Практически полчаса друзья петляли по улочкам Питера, после чего, забежав в подъезд и переодевшись в сменную одежду, находившуюся внутри их сумок, уже без какой либо спешки направились в сторону набережной, где они планировали выловить такси.
— Вот же ж…
Включив свой смартфон и прочитав сообщение от мамы, Игорь чертыхнулся, негодуя по поводу содержания довольно громоздкого электронного письмеца.
— Бывшая написала?
В подобных ситуациях, Антону всегда было приятно напомнить своему другу о его бывшей девушке, процесс расставания с которой вылился для новоявленного интеллигента целой грудой проблем, но Кипиш не собирался поддаваться на провокацию и лишь спокойно ответил.
— С брюликом разберемся в понедельник. В выходные мне нужно присутствовать на именинах одной из родственниц Шульцмана.
Причина переноса важных дел, упомянутая Игорем еще больше развеселила Мутного, так как он хорошо себе представлял, что придется пережить, не самому воспитанному подростку в обществе снобов высшей категории. Но даже этого Антону показалось мало, и он, с милой улыбкой окончательно добил Кипиша своими последними словами.
— Сочувствую… А я пожалуй своей позвоню. Скажу, что завалил дракона. Пусть подготовит мне праздничный минет…
Глава 12: Представление наследника.
— Ну чего ты опять надулся? Этот костюм отлично на тебе сидит!
В то время как процессия из носителей фамилии Шульцман вышла из Бентли премиум класса, за рулем которого был глава семейства, мать Игоря обращалась к своему унылому сыну, подозревая что причина его неблагоприятного настроения лежит в излишней инициативности Татьяны Геннадьевны по собственноручному выбору смокинга, ко дню рождения его сводной кузины. Вот только Кипиш был озадачен совершенно другими заботами. Все его внимание сейчас сосредотачивалось на теме скорейшего увеличения своего мизерного капитала, для проведения Инициации, а потому, окружение, которое и без того не устраивало юношу, оказалось отброшено за задворки восприятия, служа лишь декорациями, к довольно живописному пейзажу вблизи загородного дома богатенькой семейки.
На самом деле, идея проведения девятнадцатилетние девушки, с лавиной долей немецкой крови, принадлежала ее родителям, которые занимались инвестициями, а потому они даже день рождение собственной дочери умудрились превратить в деловую встречу. Но подобное не могло хоть как то повлиять на довольно симпатичную блондинку с несколько острыми чертами лица и выразительным взглядом заядлого нациста, отыскивающего евреев для проверки своих экзекуционных навыков.
— Идем Игор… Мне нужно тебя познакомить со своими коллегами.
Произношение имени без мягкого знака хоть и подчеркивало мужественность юноши, но вместе с этим доставляло ему уйму неприятных ощущений и пожеланий вписать отчиму мощную оплеуху, чтобы тот помимо щипящих звуков, больше произносить ничего не смог.
Разумеется и сама тема его речи не доставляла радости Кипишу, отчетливо осознающему, что коллеги Альберта – такие же держатели акций судостроительной компании Салатор, а потому, представление Игоря этому узкому кругу людей будет обозначать намерение передачи своей доли ценных бумаг в руки презентованного преемника, что в планах юноши, находилось практически на самых нижних позициях.
“Это конечно легкие деньги, но за любым моим шагом будут следить все акционеры, и они будут первыми в очереди, чтобы рассказать маме, какой я плахой и бескультурный сын. Разгуливаю, видите ли, по улицам ночного Питера, избивая людей и забирая их навыки...”
— Возможно сделать это в следующий раз? Думаю представлять опытным бизнесменам в качестве наследника - новоявленного студента, не успевшего добиться в своей жизни ровным счетом ничего, не самая лучшая идея. К тому же это может повлиять на цены акций, если информация просочиться в СМИ, а она наверняка просочится. Дай мне время встать на ноги, и проявить себя. Это пойдет на пользу Салатору, а так же репутации семьи Шульцман.
*Пам!*
Сумочка матери Кипиша выскользнула из рук, когда она услышала речь своего сына. Первое впечатление после воспринятых слов, у Татьяны Геннадьевны было, словно этот юноша какой-то подменыш, а не Игорь, которого она воспитывала с младенчества, но внимательно приглядевшись, результат остался прежним, и лицо ее сына все еще не расплывалось мороком иллюзий.
“Может он под наркотиками?...”
Мысли сорокалетней женщины были очень запутанными и бессвязными, в то время как на лице Альберта расцветала широкая улыбка, с львиной долей гордости и одобрения.
— Твои мысли очень зрелые и разумные, это радует меня. Но чтобы проявить себя перед другими держателями акций и снискать авторитет среди них, необходимо не только проявить себя в жизни, но и зарекомендоваться надежным деловым партнером, а потому, вопрос с испытанием для тебя, я уже определил. Наша компания в скором времени, планирует поглотить другую, более мелкую организацию, занимающуюся переработкой рыбы. У нее имеется два завода в Санкт-Петербурге, и около десяти на Сахалине, поэтому процесс слияния будет очень и очень значимым для нас. Как ты уже понял, вопрос с двумя заводами здесь, я доверяю тебе. Ты наверняка узнал многое о подобных процессах из уроков репетиторов, которые уже практически год наставляли тебя, поэтому ничего сложного в этой задаче не будет. Тем более, из процесса переговоров, тебе осталось лишь взять подписи на контрактах у директоров, и некоторых других акционеров. Пусть, это поручение и не выглядит полноценным испытанием, но оно покажет всем моим коллегам, что я серьезен в намерениях передачи всех своих акций тебе.
При упоминании учителей нанятых Альбертом для обучения своего преемника маркетингу, управлению, юридическим основам и финансовой стабильности, Игорь сильно приуныл, так как все они с разбитыми носами покидали квартиру юного бунтаря, не успевая даже начать свои, несомненно, полезные лекции. Что касается отчетности о проделанной работе, то ее подделывал сам Кипиш, заставляя бедолаг соглашаться на ‘взаимовыгодные условия’: Ты – с финалом и бабками, я – с похвалой от наставников и свободный.
Подобный расклад имел свои плюсы, в виде колоссального количества свободного времени, которое можно было потратить на всякую бесполезную лабуду, но и последствия у него тоже имелись, и именно с ними сейчас Кипиша вынуждали столкнуться лицом к лицу.
— Идем, они уже давно ждали личной встречи с тобой.
Сказав это, старший Шульцман направился в виллу, по пути обмениваясь любезностями с другими гостями. А за ним последовал и сам Игорь, которому приходилось иметь столько проблем из-за любви к матери, которая была готова на все, чтобы ее сын отбросил скорлупу невежества и вошел в высший свет как один из самых блистательных членов этой снобовской плеяды.
Глава 13: Акционеры.
— Познакомься Игорь, это – мои коллеги: Аристарх Афанасьевич, Дмитрий Сергеевич, Вал…
Кипиш перестал слушать имена держателей акций компании Салатор после первых двух, так как именно у них находились самые купные пакеты ценных бумаг, в объединении своем, дающие практически пятьдесят процентов. Разумеется, у Альберта была львиная доля от общего количества акций, вот только полноценным владельцем судостроительного концерна, он стать не мог именно из-за этих двух выряженных павлинов, кооперирующих свое влияние против главного конкурента.
После того, как Альберт представил восемь человек, непринужденно беседующих в углу залы и попивающих дорогущее шампанское, на голову юноши обрушилась целая череда вопросов:
— Вы так молоды и уже готовы стать полноценным держателем акций крупной компании… Это впечатляет, так какой вы говорите университет окончили?
— Разве у такого молодого человека не потрясающее будущее? Скажите, вы ведь планируете расширять наш общий бизнес, верно? Какие именно собираетесь стратегии для этого применить?
— Действительно, наши старые головы уже давно не так хороши, как в молодости, будет очень интересно выслушать мысли юноши по поводу предстоящих сделок с новообразовавшимися компаниями, способными предоставить уникальные материалы для постройки судов.
Все эти речи хоть и казались безобидными, на самом деле были призваны вбить претендента на наследие акций в пол, указывая на его незрелость и неподготовленность к принятию серьезных обязательств. Но чтобы смутить Кипиша, подобного наплыва вопроса явно было недостаточно, так как он всю
свою жизнь провел в постоянных стычках не только с применением физической силы, но и словестных баталий, где за любое неверное высказывание тебе могли снести череп каким-нибудь кирпичом.
— Мне только восемнадцать, и я учусь в университете искусств, на дирижера. Разумеется, эта профессия никак не связана с бизнесом, однако обучение там позволяет мне приобщиться к культурному наследию страны и лучше понимать умы своих будущих сотрудников и партнеров. Что касается расширения бизнеса… Действительно, я много думал на этот счет, и хоть определенной стратегии у меня не появилось, однако область интересов будет направлена в сторону убыточных предприятий, которые из-за катаклизма годичной давности, понесли сильные убытки, препятствующие компаниям среднего звена держаться на плаву. Это позволит получить довольно большую выгоду, а так же расширить влияние Салатора по всей России, или даже за рубежом. Конечно, и другие крупные корпорации будут бороться за возможность поглощения подобных компаний, но чтобы преуспеть в этом поприще у меня есть некоторые идеи, которые не хотелось бы обсуждать в подобной обстановке. Надеюсь, вы меня простите за это…
Поверхностные знания, которые Игорь сумел выскрести из своей памяти позволили ему хоть немного сохранить лицо, и это при том, что на самом деле никаких идей по поводу поглощения мелких предприятий у него не было. Но окружение, в котором было полно лишних ушей, действительно не располагало к обсуждению столь серьезных вопросов, включающих в себя многомиллионные контракты, а потому, никто не стал заострять на этом внимание.
“Черт! У меня даже волосы на заднице вспотели…”
Марафон из слов, далеких от сущности дворового пацана, сильно истощил юношу, который стоя напротив улыбающегося отчима, полностью довольного своим будущим наследником, страстно желал разбить лица коллегам Альберта, готовивших очередную порцию вопросов на голову нерадивого сопляка.
***
“Да чтоб этих выродков, в зал*пу пчелы жалили!”
Выжатый как студенческий чайный пакетик, Кипиш наконец таки сумел выбраться из порнокруга держателей акций, которые словно негры на вписке пороли шкуровидную школьницу, решившую попробовать что-то новенькое. Однако не успел юноша хоть немного расслабиться, как в его сторону уже направилась группа из молодых девушек и их мам, в числе которых затесалась так же родительница будущего наследника, готового усопнуть прямо посреди этого празднества.
— Игорюш! Ты так взмок, с тобой все в порядке?
Татьяна Геннадьевна сильно беспокоилась за своего сына, однако улыбка на ее лице, свидетельствовавшая о полном довольстве нынешним положением вещей, что немного коробило Кипиша, который признав в одной из молодых девушек именинницу, разразился порцией фальшивых комплиментов.
— Честно говоря, когда я пришел сюда, был уверен, что меня помимо разговора с коллегами Альберта ничто не заинтересует, но увидев вас, понял, насколько велико оказалось мое заблуждение. За сегодняшний вечер вы наверняка уже услышали тонны комплиментов, но позвольте мне попытаться выразить свое восхищение, чтобы не прослыть предателем самого этого понятия.
Получив одобрительный кивок от блондинки, неожиданно заинтересовавшейся молодым наследником довольно внушительного состояния, Игорь продолжил говорить, хоть и категорически не хотел этого делать.
“Были бы на улице, сказал бы что шкура ебабельна, и все на этом…”
— Глупо будет говорить о наряде, который подбирал стилист или прическе, созданной личными парикмахерами, но тем, чем наградила вас природа определенно стоит поразиться. Прошу прощения, если это прозвучало немного вульгарно, но как мужчина… Нет! Прежде всего, как здоровый мужчина с глазами на том месте, где они и должны находиться! Хочу сказать, что ваша внешность способна побудить даже самого любящего и здравомыслящего семьянина возжелать перейти грань дозволенного. А уж о таких невежественных юнцах как я, и говорить нечего! Будь у меня хотя бы капля мужества, чтобы стоять рядом с такой обворожительной женщиной и не чувствовать себя неполноценным, я бы с удовольствием сделал это прямо сейчас, но боюсь, это будет полнейшим неуважением к вашей неземной красоте. На этом я закончу, иначе если останусь на долго рядом с вами, то боюсь, не смогу сдерживать себя более, поэтому, примите мой подарок и прощайте…
Уставившись на раскрасневшиеся лица девушек и женщин, которые явно не ожидали такой откровенности от пусть и сводного, но родственника, Игорь радостно улыбнулся. После чего, всучив подарок, споро направился прочь, чтобы хоть немного времени посвятить отдыху.
“Если выгорит, я ее поимею…”
Приятные мечты подростка не казались такими уж несбыточными, потому как после его ухода, группа женщин начала бросать на спину Кипиша пристальные взгляды, полные самого низменного и плотского интереса. Но Игорь не замечал этого, так как все его внимание приковала фигура молодого человека двадцатипятилетнего возраста, который поднялся на второй этаж по лестнице и исчез в коридоре, ведущем вглубь виллы.
“Это же сынишка Аристарха Афанасьевича! Ну, хоть что-то приятное за этот вечер! Как говориться, дети получают п*зды за грехи своих отцов! И сейчас ты убедишься в этом на собственном опыте!”
Глава 14: Тихая комната.
Стараясь не привлекать к себе внимания, Игорь быстро поднялся по роскошной лестнице, выполненной из красного дерева и других ценных пород древесины на второй этаж виллы, где он, вычислив комнату, в которую вошел сынишка одного из основных держателей акций компании Салатор, проник внутрь, без стука или же иного предупреждения.
Разумеется, Виктор Аристархович – а именно так величали двадцатипятилетнего недоноска, родившегося с золотой клизьмой в жопе, отреагировал на вторжение не самым радужным образом, вскочив с кровати, на которой он планировал заняться онанизмом, ну или же просто выспаться по причине постоянного перегруза на работе. Вот только ни одного гневного восклицания не было выпущено изо рта богатенького сынишки, который тут же отправился в мир грез по причине мощного удара в челюсть.
Кипишу не было дела до последствий, так как при выкачке навыков, воспоминания за последний день полностью стирались из сознания жертвы, что давало довольно большую свободу действиях.
“Этот засранец очень хорошо разбирается в бизнесе… Какая удача! И приятно, и полезно!”
Радостная мысль билась в сознании Игоря, пока тот лупцевал лицо Виктора резкими пощечинами, полностью стиравшими всю боль на сердце юноши, который был вынужден терпеть разговоры с отцом этого негодяя.
Прямо посреди процесса искупления, от тела жертвы необоснованных нападок начали отделяться кроваво-алые жгуты энергии, впитывающиеся в странную татуировку, на внутренней части запястья Кипиша.
Поглощение не вызывало в хозяине этого подлого навыка никаких болезненных ощущений или же приятных чувств. Оно просто проходило на задворках разума, словно сторонний механизм, полностью независимый от организма владельца. Но стоило процессу изъятия навыка завершиться, Игорь тут же почувствовал, как его сознание, повадки, нервная система, и даже мышечная память реконструировалась, полностью подстраиваясь под новообретенные знания.
Подобное умение было куда более совершенным, нежели просто выкачка памяти, и позволяло применять украденные навыки сразу же после поглощения, в то время как жертва теряла к ним всяческую предрасположенность, полностью лишаясь возможности восстановить утерянный опыт.
И от этого, процесс перекачки навыков ведения деловых отношений в коммерческой среде, который сейчас был необходим юноше, становится по-настоящему приятным. Так как осознание того, что после поглощения, сынишка Аристарха больше не сможет демонстрировать никаких успехов в поприще ведения дел на уровне держателя акций, приводило юношу в неописуемый восторг.
“Похоже, моя сила позволяет поглотить только один аспект навыков жертвы… Интересно, смогу ли я перенимать два, или даже больше навыков, если улучшу контроль над своими способностями?”
Мысли Игоря неожиданно приобрели очень темный оттенок, в то время как на его лицо наползла предвкушающая улыбка.
Всего секунды колебаний было достаточно, чтобы решиться на небольшую авантюру, неожиданно возникшую в его уме.
Спрятав под кровать королевского размера, бессознательное тело Виктора, Кипиш направился обратно к гостям, чтобы заманить для приватного разговора еще несколько деятелей экономического и политического разлива, для лучшего понимания процесса управления делами крупной компании.
***
— Тебя что, отрубями кормили, свинота недоделанная?...
Пыхтя, Игорь затаскивал тело жирного ровесника на кровать, чтобы уложить эту тушу рядом с пятью такими же неудачниками, попавшими под чары обольщения беспощадного кулака, который словно волшебная палочка феи крестной, отправлял жертв Кипиша в сказочный мир сновидений.
Стольких источников навыков юноша использовал не специально, а из-за того, что когда он позвал одного единственного держателя знаний, чтобы посоветоваться в делах экономического развития Салатора. За ним увязались и другие прихлебатели, готовые наладить хорошие отношения с тем, кто в будущем, возможно, унаследовал бы значительную часть крупной судостроительной компании, имевшей не самое последнее место в ранжировании влиятельных сил Санкт-Петербурга.
Поэтому, когда они вошли в комнату, Кипиш начал действовать незамедлительно, ударами в висок, горло и пах, выводя из строя не Пробудившихся разумных, которые были довольно посредственны в спорте и не могли дать отпор юноше, имевшему боевой опыт и навыки двоих хорошо тренированных бойцов Муай-тай.
Что касается поглощения их навыков, то оно прошло без сучка, без задоринки, что немного удивило Кипиша, так как он ожидал какого либо перенапряжения мозга или иных последствий от получения такого огромного массива информации. Зато теперь, Игорь по праву мог назвать себя эрудированным бизнесменом, маркетологом и дипломатом, способным вести дела на уровне глав корпораций. И от подобного дара, трудно было не возгордиться, вот только когда самодовольные мысли юноши начали проедать в воображаемом зеркале сквозную брешь, дверь в тихую комнату неожиданно открылась, и в нее вошла та, кого Кипиш совершенно не ожидал здесь увидеть.
— Кристина?...
Поняв, что ситуация в которой он оказался довольно необычна, Игорь состроил физиономию, навроде, «Так все было еще до моего прихода», однако в ответ на этот театр одинарной гримасы, девушка лишь недовольно фыркнула, давая понять, что не верит в непричастность злобного друга к бессознательным телам пятерых человек, лица которых уже опухли от пощечин.
— Удивлен? Я вообще-то тоже не из бедной семьи, и не пригласить моих родителей на именины дочери главы крупнейшего в стране рекламного агентства просто не могли. Но я уж точно не ожидала увидеть тебя, в столь странном окружении.
Кристина критическим взглядом окинула лица парней, лежащих на кровати, и убедилась в их принадлежности к богатейшим семьям Питера, занимающимся управлением крупными корпорациями.
— Да мне просто карманных денег на личные расходы не хватило, вот я и затеял это…
Мило улыбнувшись, Игорь быстро обшарил карманы златожопых и изъяв оттуда бумажники, с честным видом посмотрел на ошарашенную девушку.
— Ты ведь никому не расскажешь, правда?...
Медленно подходя к отступающей в сторону закрывшихся дверей Кристины, Игорь позволил себе пробежаться похотливым взглядом по сочной фигурке брюнетки, которая была довольна близка с юношей, но только как друзья, поэтому, подобное поведение вызывало у девушки тихую панику.
“Что он собирается делать?...”
Глава 15: Два миллиона.
Шаг за шагом, Игорь становился все ближе к своей подруге, которая уже уперлась спиной в стену, и застенчивым взглядом, всматривалась в глаза молодого парня. Разумеется, от подобной атмосферы сердцебиение девушки заметно участилось, а ее внешний вид начал казаться юноше еще более соблазнительным из-за легкого румянца, едва различимого в приглушенном свете комнаты, вот только когда Кипиш уже был готов поцеловать Кристину, та неожиданно отвела губы в сторону.
— Не думаешь же ты, что меня сможет покорить какой-то карманник?
Насмешка в голосе девушки не несла ни капли презрения, напротив, это было веселье в чистом виде, а потому, Игорь не стал предпринимать против нее никаких карающих мер, которые, несомненно, бы настигли дрянь, посмевшую таким образом выставить его дураком.
— Кто это сказал, что я собирался покорять тебя?
Прижав Кристину к стене, юноша медленно залез к себе в карман, и достав оттуда свежедобытую у бессознательных придурков пачку банкнот, отделил от нее половину, после чего положил ту в небольшую сумочку девушки.
Увидев, что делает этот неблагоразумный мальчишка, сокурсница Кипиша попыталась вырваться, вот только ее сил явно было недостаточно, чтобы справится с мужчиной, а потому, грязные деньги без каких либо проволочек заняли свое место в черной сумочке, что сделало юношу по-настоящему довольным.
— Ну что соучастница, готова расплатиться поцелуем за мое молчание?...
Намерения Игоря все так же оставались открытыми, так как уже глупо было скрывать свое трепетное отношение к прелестной одногрупнице, однако и теперь она не стала прогибаться под обстоятельства.
— За твое молчание я расплачусь своим, так что забыли. А насчет поцелуя…
Тут Кристина позволила себе провести пальчиком по губам Игоря, не привыкшего к таким долгим заигрываниям с девушками дворового контингента.
— Для того, чтобы получить его тебе нужно стать выше, подтянуть носик, изменить стиль одежды на более сдержанный или даже классический, проявлять пристальное внимания к моим прихотям, ну и наконец, перестать быть таким напористым.
Перечисление всего того, что Кристина хотела бы изменить в своем друге, чтобы тот хоть немного ей понравился, было четким, словно оглашения списка необходимых препаратов в аптеке, из-за чего даже невозмутимость Кипиша на секунду пошатнулась.
“Стать выше? При моем-то росте в метр девяносто?! Носик подтянуть? Да с ним итак все в порядке, а даже если и нет, какого хрена я должен ложиться под нож?!”
Мысли Игоря были полны возмущения и негодования, а потому, он, освободив плечи подруги, открыл дверь, чтобы покинуть комнату и не видеть эту пренеприятную особу.
— Что? Уже сбегаешь?
Улыбка Кристины была полна искренней радости, что делало юношу крайне несчастным существом, обманутым собственными ожиданиями.
— Общеизвестный научный факт: Онанисты, в среднем живут на десять лет дольше, чем те же плейбои, так что не вижу причин для смеха.
Сделав серьезное лицо, Кипиш вымолвил фразу, которую он услышал от какого-то придурка, на что получил удивленный взгляд от девушки.
— Правда?
Казалось, сокурсница была действительно заинтересована в ответе отвергнутого молодого человека.
— Да хрен его знает! Но это всяко лучше, чем выслушивать твои требования! Мои ладошки мне точно не скажут: «Стань выше, стань красивей, я устала и у меня болит голова!»
Передразнив свою подругу немного гнусноватым голосом, Кипиш удалился из комнаты под заразительный смех девушки, которая не ожидала такой реакции от вечно злючного подростка.
“А нечего было тут устраивать прилюдные признания в любви, той блондинке! В следующий раз, будешь выбирать, кому и что говорить…”
***
— С-сколько?!
Ошарашенный Антон задал этот вопрос с запинкой, что прекрасно демонстрировало ту степень ошеломления, в котором он сейчас пребывал, но даже настолько нелепое поведение друга, Игоря не смущало, так как он и сам был ОЧЕНЬ удивлен, тем, что только что сказал ему лавочник в гильдии охотников.
— Два миллиона за этот кристалл, ну и восемь тысяч за золотые зубы…
Коренастый мужчина, стоявший за стойкой подпольного бара, по совместительству являющегося магазином, в котором охотники на монстров сбывали свои трофеи, брезгливо взглянул на два золотых зуба, лежащих рядом с кристаллической сущностью монстра защитного типа, с небольшой частицей стихии металла внутри.
— Кхм… Расчет наличкой.
Мутный таки смог прийти в себя, и вымолвить простое предложение, жадными глазами, вглядываясь в то, как лавочник прикосновением ладони, открывает сейф находящийся прямо под стойкой, и достает оттуда несколько пачек пятитысячных купюр.
Подсчет денег не занял много времени, и получив выручку, друзья быстро покинули это заведение, ловя на себе взгляды других охотников, которые были заинтересованы в паре новичков, скрывающих свои лица за тканевыми масками. Те, кто занимался добычей редких ингредиентов для некоторых ассоциаций, видели в этой парочке конкурентов, так как те принесли в гильдию кристалл монстра касса «Е», что было довольно впечатляюще, по меркам внутригородского ареала.
Сами же виновники подобного интереса, узнали о подобной классификации только недавно, и оказались сильно удивлены тем, что она так же включает в себя и людей. Таких как маги, воины, или иные пробудившиеся, ранжируемые по типу: «S», «А», «B», «С», «D» и так далее.
Эти буквы являлись оценкой общей боевой мощи того или иного существа, что позволяло наилучшим образом подбирать задания для искателей наживы, ну или же организации ответных мер, в случае возникновения непредвиденных ситуаций с участием монстров.
И после небольшого разбирательства в силах тех, кто имел подобные классы, двое друзей отнесли себя к классу «F», Однако даже там, Игорь намного отставал от Мутного, практически перешедшего в класс «Е». Поэтому его решимость, действовать более решительно только увеличилась.
— Мой отчим хочет, чтобы я унаследовал его акции, и если подумать, в этом не так уж и много минусов, но для успешного результата потребуется приложить довольно много усилий. А первым из них будет проведение переговоров с держателями акций другой компании, готовой полностью продаться из-за финансовых трудностей.
Антон слушал не перебивая, так как знал, что если Кипиш о чем-то заикался, то имел определенную заинтересованность в этом, а его заинтересованность обычно выливалась в огромное количество проблем для окружающих…
— Так вот, не будет ли являться кощунством, для нас - последователей учений девяностых, не навестить этих наседок с ценными бумагами? Как считаешь, сможем мы вдвоечка отжать завод?...
Глава 16: Отжать завод.
— Ты что, сбрендил?! Мы не Бони и Клайд с апокалиптическим арсеналом, а два подростка, которые только в фильмах видели, как проворачиваются по-настоящему серьезные дела. Да и не девяностые уже на дворе. Чтобы переоформить компанию на себя, нужны юристы и тучи проволочек с бумагами, поэтому заявиться с пистолетами и сказать: подписывай, не получиться!
Порой, критическое мысленные Антона становилось очень и очень разумным, однако в этот раз, у Игоря были серьезные намерения по поводу своего предложения.
— Насчет юристов можешь не беспокоиться. У моего отчима целый отдел продажных чиновников, готовых за определенную сумму, стать поручителем даже Усама Бен Ладена, так что с этим вопросов не возникнет. Единственной нашей задачей, будет добраться до генерального директора, держащего в своих руках около сорока процентов акций, которые после слияния с Салатором, превратятся в пять процентов основного пакета ценных бумаг. Если получиться их забрать, то в моих руках окажется не только тридцать два процента наследуемых, но и пять сверху, а это - тридцать семь!
Казалось бы, мизерные цифры значили очень многое, так как в руках оппозиции Альберта находилось лишь сорок шесть процентов, и чем больше было количество акций у семьи Шульцман, тем больше росло их влияние внутри компании.
— Если ты получишь в руки такую огромную корпорацию как Салатор, то деньги сами поплывут к тебе в сети, и на расходы нашего развития можно будет смело закрыть глаза… Тогда… Почему мы все еще здесь?!
Вдохновленный грядущей выгодой, Мутный уже был готов сорваться в сторону рыбзавода находящегося за городом. А именно в этом месте, сейчас пребывал гендиректор, который осуществлял контрольную проверку своих владений, перед передачей их в руки Салатора.
— Сначала посетим ассоциацию Геймеров. Нужно будет немного закупиться, чтобы с охраной проблем не возникло.
***
— Уверен, что это сработает?
Мутный с недоверием, разглядывал лист бумаги, на котором изображался странный рисунок, содержащий в себе огромное количество линий, а так же разнообразных геометрических фигур, сплетающихся в нечто совершенно невероятное.
— Эта штука стоит девяносто тысяч рублей, так почему бы ей не работать?
Еще раз вглядевшись в средний символ «Разжижающий камень», описываемый в ассоциации Геймеров, как очень эффективное средство для того, чтобы создать проход сквозь стену, которая вернется к своему прежнему состоянию через десять минут. Подобная штуковина, как оказалось, была ходовым товаром в минимаркете начертателей, где маги создавали различные символы с особыми свойствами.
Вместе с этим, Игорь приобрел тридцать наклеек малого символа «Разрыва», который создавал ударную волну при резком столкновении с чем либо. Каждый из этих миниатюрных стикеров обошелся юноше по тысяче рублей, но он совершенно не жалел подобных тратах. Вместо этого юноша снабдил каждую свою метательную железяку своеобразной боеголовкой, вдохновившись примером тех же мультфильмов, которые были пересмотрены Кипишом, чтобы лучше понять, что из себя представляли красные глаза Чепрухи.
На самом деле, после того как юноша посмотрел эту многосерийную муть, у него сложилось стойкое впечатление, что если бы убийцы, а именно ими являлись герои мультфильма, были столь же развиты на земле, сколь и в суррогатной вселенной, то вряд ли у двоих подростков был бы шанс хоть как-то противостоять им на данном этапе развития.
— Ну тогда, я погнал.
Выпив зелье сокрытия, которое позволяло на семьдесят процентов исчезнуть из визуального восприятия, что в сумерках было вполне достаточно, Мутный направился к западной части высокого ограждения завода, куда он и собирался проникнуть. А именно, Антон направлялся к подземному ангару, где хранилась замороженная рыба, в то время как Игорь побрел прямо к парадному входу, так же применив на себе зелье сокрытия.
“Ну и где охрана?”
После того, как Кипиш перелез через трехметровый забор, укрепленный сверху колючей проволокой, он сильно удивился, когда по всему периметру территории завода не обнаружилось ни одного сторожилы.
Подобное, даже ввиду безалаберности российских работников, не чурающихся поспать во время охраны особо важных объектов, казалось слишком подозрительным, а потому, Игорь начал красться еще более осторожно, постоянно всматриваясь в места, откуда его могла настигнуть неожиданная атака.
Только благодаря конспирационной деятельности уровня межконтинентальной разведки, юноше удалось проникнуть в здание завода, который прекратил свою деятельность, после окончания рабочего дня.
“Так вот оно что… Похоже не я один до этого додумался…”
Сосредоточенный взгляд Кипиша скользил по фигурам в кожаных куртках, которые держали на прицеле связанную охрану, и немногочисленный персонал, оставшийся сегодня на ночную смену, в то время как его руки уже набирали Антону короткое сообщение.
«Начинай…»
Глава 17: Оборотни.
Прошло несколько секунд после отправки сообщения другу, прежде чем прямо перед глазами юноши, люди, находящиеся посреди просторного зала, где обычно проходила расфасовка замороженной рыбы начали проваливаться сквозь бетонный пол. Вот только для них это оказалось не неожиданностью, а смертельным капканом, так как в ту же секунду, вверх полетели иглы мрака, посланные Антоном. Эти ужасающие дюймовые сгустки черной энергии, впивались в тела своих жертв по нескольку десятков за раз, что порождало душераздирающие крики тех, кто вдруг попал под действие ауры ужаса.
В сознаниях людей, которые подверглись атаке Мутного, начали происходить невообразимые вещи, которые один за другим вытаскивали наружу потаенные страхи жертв, усиливая их многократно, что могло свести с ума даже самого подготовленного и стрессоустойчивого человека.
Разумеется, подобные вопли не могли остаться незамеченными для небольшой группы людей, которые сейчас заперлись в кабинете директора фабрики, и нещадно пытали его, заставляя переписать на себя акции, находившихся у него в руках.
— Проверьте что там! Если это люди Барракуды, убейте их!!
Послав двоих подчиненных, выглядевших, словно дикие звери, выбравшиеся из Нарнийского шкафа, Лысый мужчина продолжил избиение жирного владельца здания.
Быстрое прибытие двоих бойцов в фасовочный отдел, не дало им хоть какого либо понятия о том, что же здесь произошло, а крики, доносящиеся из-под земли, вводили недалеких дуболомов в еще большее недоумение.
— Разве наши не должны были стеречь заложников здесь?
Один из крепышей хотел пойти и проверить, куда подевалась целая толпа народу, однако был остановлен своим соратником, который бросил монетку на несколько метров вперед. Само собой, от десятирублевого кругляша не осталось и следа, что сделало лицо наиболее глупого звереныша совершенно бледным.
— Это что еще такое?
Страх перед неизведанным даже не успел достичь той фазы, когда он бы начал подкидывать в разум жертвы бредовые идеи происхождения данной аномалии, когда в сторону громил, полетели два метательных ножа, купленных специально для упрощения жизни Кипиша.
Но в отличии от невнимательных шестерок, стоявших здесь и охранявших персонал, эти двое оказались поистине пугающими личностями, так как несмотря на брошенные из укрытия ножи, которые были выпущены практически со спины, крепыши успели отскочить в стороны, да так, что в одном прыжке преодолели по пять метров каждый.
“Опять Пробудившиеся?...”
Игорь не был удивлен тем, что у бандюков тогда же окажутся сверхлюди, но вот какими именно способностями те обладали оставалось для него загадкой.
*БАХ!* *БАХ!*
В это время, ножи пролетевшие мимо целей, достигли бетонных стен, оставив там полуметровые выбоины из-за разорвавшихся символов, которые и от самих ножей оставили лишь рукояти.
Подобным результатом юноша был крайне доволен, в то время как на лицах громил проскочила тень страха, ведь попади эти железки по ним, то даже такие здоровяки наверняка распрощались бы с жизнями.
— Развлекаешься и меня не зовешь?
Прямо из монолитного бетонного пола, под шокированные взгляды крепышей, начал вылезать Антон, выстроивший из коробок с рыбой небольшой трап наверх. Мутный слышал, как прогремели хлопушки его друга, а потому был уверен, что в фасовочном помещении ведется бой, но оказался сильно удивлен, поняв, что ни один противник, не пострадал от атак Кипиша.
— Пробудившиеся?
Единственный вариант, приходивший на ум удивленному Мутному, оказался подтвержден кивком его друга, а потому, не став медлить, Антон начал призывать свои иглы мрака сантиметровой длины, за счет чего их общее количество увеличилось практически до двух сотен единиц.
От такого странного зрелища, как формирование черных игл прямо в воздухе, громилы сделались немного испуганными, однако быстро собравшись, вдруг начали трансформироваться, обрастая шерстью, и корчась от мгновенных изменений костной структуры.
Два метра в холке, эти твари выглядели не просто устрашающе, они источали ауру дикой агрессии и первобытного желания убивать, словно древние хищники, вышедшие на охоту.
— Это оборотни! Не дай им себя укусить!
Игорь в мгновение признал в двоих гигантских доберманах особую касту Пробужденных – оборотней. Тварей, которые могли превращаться в гигантских животных, и обладали способностями к созданию собственных стай, с помощью обращения других людей в себе подобных рабов.
*ШУ!* *ШУ!* *ШУ!*
Две сотни черных игл за доли секунды преодолели расстояние разделяющее злобных собак переростков и двоих друзей, однако вместо того, чтобы вызвать панический ужас в глазах оборотней, сгустки мрака, впившись в мускулистые тела доберманов, лишь заставили тех издать негромкое поскуливание, после чего те снова были готовы разрывать своих противников на части.
— Они под контролем вожака, так что иглы страха сейчас бесполезны!
Кипиш вспоминал статьи посвященные оборотням, и с каждой секундой становился все более подавленным, так как чудовищная регенерация, улучшенные рефлексы, в купе с невероятной выносливостью, безумными темпами сокращали шансы к победе над этими тварями.
— В этот раз, никакой пощады! Если мы не убьем их, то умрем сами! А с вояками, как-нибудь разберемся…
Глава 18: Вожак.
— Хррррр!!……
Грозное рычание двух гигантских доберманов, свидетельствовало о том, что они не намереваются играть в мяч, или же заниматься иными безобидными вещами, а потому, Игорь, у которого в запасах осталось всего восемнадцать метательных ножей с разрывными символами, начал действовать первым.
— Отвлеки правого!
Крикнув это своему другу, юноша понесся в обход нематериальной зоны, прямо в сторону одной злобных собак. Антон так же не стоял на месте, достав несколько куриных яиц из специального отделения на сумке. Само собой, это были не обычные продукты, а скорлупки, в которых засыпался перец с металлическими стружками. Такие вот своеобразные бомбочки, друзья умели делать с раннего девства, когда им приходилось отбиваться от отмороженных старшаков, не чуравшихся стрясти последние деньги даже у детишек.
— Бобик-Бокбик! Иди ко мне! Самое время поиграть с папочкой!
Хоть оборотни находящиеся в низшей касте и не были полностью разумны в своей истинной форме в отличии от вожаков, однако некоторые проблески сознания у них все же имелись. А потому, передразнивания Антона оказали воздействие на добермана, одним прыжком перемахнувшего через двадцатиметровую нематериальную зону, однако не успел он приземлиться, как со стороны Игоря, бегущего к другой псине, в бочину твари впились три метательных ножа, с громкими хлопками разворотившие грудную полость оборотня.
“Как бы вы не были быстры, уклоняться в полете не так то просто, правда же?”
Довольный Кипиш сделал кувырок в сторону, избегая пасти взбешенного добермана, краем глаза отмечая, как Мутный, создав метровую иглу из мрака, пронзил черепушку полумертвого оборотня.
— Хорош!
Радостный окрик Антона прилетел в сторону друга вместе с целым роем черных игл, заставивших вторую псину отскочить назад, что позволило юноше запустить сразу несколько яичных скорлупок с опасным содержимым в морду твари.
Она без труда могла уклониться от одной, вот только навыки метания у Игоря находились на очень высоком уровне, что позволяло ему рассчитать примерные траектории уклонения, а потому, две из пяти бомбочек все же встретились с головой Добермана.
*ПУФ!* *ПУФ!*
Облако из перца и металлических стружек объяло морду оборотня, попадая в глаза, нос, уши и рот, что лишило зубастого монстра практически всех органов восприятия. И не воспользоваться подобным шансом юноша не мог, поэтому следом за бомбочкми, Игорь послал один единственный метательный нож, вонзившийся прямо в пасть псины, которую разворотило от взрыва магического символа, словно упавший с десятого этажа арбуз.
- АУУУУУууу!!!!...
Как только второй оборотень, бездыханным трупом рухнул на холодный бетон, со стороны коридора, где находились многочисленные кабинеты персонала завода, послышался скорбный вой, который нес не только горечь утраты, но и смертельную угрозу, пробравшую до костей, даже двух друзей с обитым чувством самосохранения.
— Похоже это их важак…
Игорь быстро перенес все оставшиеся кинжалы на пояс, где удобнее всего можно было их достать, после чего медленно побрел к коридору, отлично понимая, что чем больше они дают времени хищнику, тем лучше тот мог подготовиться к схватке.
После первых же шагов Кипиша, его фигуру начал окутывать мрак, посланный Антоном, чтобы в случае чего защитить от нападения лучшего друга, так как он понял, что Игорь взял на себя роль наживки.
Длинный коридор, плохо освященный из-за того, что кто-то переключил энергоснабжение завода в аварийный режим, производил жуткое впечатление, и в этот момент, на телефон Антона пришло еще одно сообщение от Кипиша.
“Сосредоточь защиту на себе, только незаметно…”
Не задавая лишних вопросов, юноша сгустил под своими ногами черную энергию, которая за доли секунды смогла бы окутать его тело, а затем продолжил идти позади Игоря на расстоянии десяти метров.
*Бабах!*
Неожиданно, прямо из стены на Мутного набросился гигантский доберман, в холке достигающий практически трех метров, в то время как его длина от кончика носа и до хвоста, превышала все семь, что практически полностью занимало пространство коридора!
Мощные челюсти с сочащейся слюной готовы были откусить голову Антону, однако этому воспрепятствовал покров мрака, который треснул практически сразу же, но все-таки позволил юноше избежать смерти и отскочить от монстра.
*ШУХ!* *ШУХ!* *ШУХ!*
Десять метательных ножей тут же были выпущены в тварь, которая пряталась в нишах за стенами, предназначавшимися для прямой подачи охладительных веществ, в хранилища с рыбой.
Но вместо того, чтобы просто принять смерть, вожак взмахом своей лапы отбил все эти снаряды. Разумеется, малые символы «Разрыва» не могли быть просто так проигнорированы даже толстой шкурой оборотня, из-за чего, практически половину передней конечности у блохастого просто оторвало.
— Давай скули, с*ка!
Яростный крик Антона, который чуть не лишился жизни из-за этой проклятой псины сопровождал жалкий стон оборотня, вырвавшийся у него после того, как метровый шип тьмы вонзился блохастому прямо в живот.
Вожаки, в отличии от своих подконтрольных подчиненных не могли игнорировать бол или же страх, а потому доберман тут же скрутился в клубок, и словно испуганная шавка, начал гадить под себя.
— Вот засранец!!
Мутный нещадно пинал голову монстра, который потерял рассудок и мог только выть, страдая от всепоглощающего ужаса наполнившего его сердце. Однако Игорь не знал, сколько будет длиться этот протрясающий эффект, а потому запустил метательный нож прямо в глазницу вожаку, который уже через мгновение притих, из-за рваной дыры в голове.
Глава 19: Моцарт.
— Ну и зачем ты убил его?
Явное недовольство Антона, возникшее из-за того, что его друг не позволил выместить гнев на опорожняющейся псине-переростке, совершено не заботил Игоря. Вместо этого, он уже набирал номер одного знакомого юриста из отдела Альберта. Василий Петрович, являлся очень подкованным человеком, практически во всех вопросах юридического характера, начиная от возбуждения уголовных дел, и заканчивая консультациями по поводу наиболее рационального использования бумаг для проведения экономических махинаций.
С ним, юноша познакомился практически сразу же, как начал жить в квартире отчима, и как ни странно нашел общий язык, так как в бывшем своем адвокат, проводил много времени за разговорами с не самыми эстетичными и благоразумными людьми теневого бизнеса, получившими свое состояние таким же способом, каким сейчас Кипиш собирался разжиться акциями.
— Здравствуйте Василий Петрович, извините, что беспокою в столь поздний час, но не могли бы вы приехать по одному адресу и помочь мне кое с каким делом. И не забудьте захватить бумаги для переоформления акций компании на частное лицо. Да… Спасибо… Буду ждать.
Все еще негодующий Мутный стоял и с удивлением смотрел, с какой простотой ведется разговор о таких делах, по телефону.
— Не волнуйся, эта линия защищена, поэтому ни вояки, ни кто-либо другой о наших делишках не узнает, а что касается Василия Петровича… Этот человек даже под угрозой кастрации не станет разбалтывать о своем клиенте.
Кипиш успокоил друга, однако когда он уже собирался идти в сторону кабинета директора рыбзавода, его взгляду предстала невероятная картина!
Туша огромного добермана-вожака, начала постепенно сжиматься и претерпевать трансформации обратно в человека, оставив на полу голое мужское тело какого-то лысого бандюка. Однако самым странным здесь было то, что этот засранец все еще дышал, несмотря на дыру в глазнице и на четверть размозженный череп.
— Счастье то какое! Я знал, что боженька не оставит тебя без наказания и вернет в этот мир!!
Радостный Антон быстро достал дешевый, медный крестик со своей шеи, а затем, поцеловав его в благодарность за милость господню, проявленную к многострадальному гопнику, продолжил избивать голого бандита.
— Завязывай. Если уж он вернулся в этот мир, ради какой то цели, то это уж точно не удовлетворение твоих садистских наклонностей, а помощь мне в увеличении капитала.
Игорь пренебрежительно взглянул на оборотня, а затем, обвязав шею лысого веревкой, находившейся в его рюкзаке, потащил в сторону кабинета директора. Разумеется, это было сделано не для того, чтобы окончательно убить бандюка, просто обосравшегося человека, держать вблизи себя, юноша категорически не хотел, а потому и выбрал оптимальный способ транспортировки.
Спустя пару минут блужданий по длинному коридору, друзья, наконец, добрели до нужного им места, чтобы увидеть в роскошно обставленном офисе, полумертвого гендиректора компании, которую собирался поглотить Салатор.
Он, лежа на полу, весь истерзанный различными средствами пыток, был готов сделать все что угодно, лишь бы кто-нибудь оборвал мучения полноватого бизнесмена, и Игорь был готов пойти навстречу этому желанию, а потому, аккуратно усадив того на кожаное кресло, тихим и спокойным голосом начал говорить.
— Сейчас придет дяденька юрист, и ты должен будешь поставить на нескольких бумажках свою подпись. А после, я освобожу тебя от этой боли.
Получив в ответ трясущийся кивок от гендиректора, юноша удовлетворенно хмыкнул, а затем, взяв со стола несколько канцелярских принадлежностей, начал поочередно вонзать их в суставы оборотня, дабы тот, после восстановления, не смог и с места сдвинуться. Ножницы, карандаши, и ручки, использовалось все, так как из арсенала юноши, осталось всего два метательных ножа, которые еще могли пригодиться.
— Как только он очнется, побеседуй с ним по поводу того, где он живет, и в каком месте хранит свои сбережения.
Кипиш отлично знал, что способности его друга, к пробуждению у людей ужасной паники были просто идеальным навыком для добычи нужной информации, или же простой экзекуции, поэтому оставил данный вопрос на него, а сам направился к выходу из завода, дабы встретить Василия Петровича.
***
— Уверен, что с этим не будет проблем? Все-таки, теперь завод принадлежит тебе, а мы там оставили этого монстра…
Находясь в машине Василия Петровича, Мутный пытался уговорить друга вернуться, и оборвать жизнь оборотня-вожака, которого юноша оставил в живых, предварительно вонзив тому в глазницу карандаш, подражая фильмам, в которых людям делали лоботомию.
— Расследование дела с горой трупов, оставленных внутри завода, замять будет не так-то просто, однако свесить вину на обезумевшего оборотня, вполне возможно. К тому же, повреждения которые он нанесет предприятию не могут превысить финансовых возможностей Салатора. Да и наш конгломерат с удовольствием оплатит этот незначительный ущерб, так как после шумихи, поднятой вокруг убыточной компании, ценность поглощаемой фирмы заметно уменьшится, в то время как ее реальная стоимость останется прежней.
Поняв, что его друг уже все предусмотрел, Антон стал меньше беспокоиться об этом, однако один вопрос все еще не давал покоя Мутному.
— Слушай, а почему в документах тебя записали как, Моцарта? Не слишком ли броско для восемнадцатилетнего сдутентишки-дирижера?
На этот вопрос даже Кипиш не мог отреагировать спокойно.
— Что значит броско?! Забыл, куда мы метим? Все это, для создания имиджа! Ну и без понтов, конечно же, не обошлось…
Глава 20: Оскорбление.
— Все еще дуешься на меня за тот случай?
Мягкий голос Кристины отвлек Кипиша от старательного поглощения своего обеда в университетской столовой, где он успевал перекусывать во время больших перерывов между парами. Вот только отвечать на столь провокационный вопрос девушки, уже пять минут сверлящей его недовольным взглядом юноше было не с руки.
А потому, тот лишь выпил яблочного сока, чтобы пища не застревала в горле, а затем продолжил восполнять энергию, параллельно обмозговывая способ вторжения в место, где, по словам лысого оборотня, хранился воровской общаг их братии. Игорь не был идиотом, и понимал, что связываться с ворами в законе – это наиглупейшая затея из всех возможных, по крайней мере на данный момент, однако ситуация принимала такой оборот, что те, кто успел подняться в девяностых за счет своих кулаков и огнестрела, вновь хотели начать охоту на слабых зверушек. Это значило, что некоторые филиалы компании Салатор, оказались под угрозой, поэтому, конфронтация с преступным миром была неизбежна, и чем больше Кипиш смог бы их обескровить, тем меньше у тех будет возможности сполна ответить юноше.
В это время, Кристина уже устала корчить недовольные рожицы своему знакомому, и так же принялась уничтожать свою порцию студенческого обеда, состоящую из лобстеров и супа с добавлением морского ушка, что ввиду положения семьи этой девушки не выглядело так уж помпезно.
— Кристин, и почему ты опять с ним обедаешь? Он же просто отброс с улиц Питера, который не имеет понятия даже о манерах за столом. Не лучше ли будет присоединиться к своему кругу?
Мирный обед стал для Игоря настоящим кошмаром из-за постоянных словоизлияний со стороны Кристины, а теперь еще и этот недалекий придурок приперся.
Варкулов Андрей – один из тех, кто считался звездой высшего общества своего поколения. Мальчик, выросший в семье бизнесменов, политиков и культурных деятелей. Тот, кого смело можно было назвать успешным, даже среди златожопых детишек, из-за личных достижений, как в спорте, так и в ведении дел семьи.
Так вот, этот индивид очень и очень не любил Кипиша за его
происхождение и несоответствующее, обычной – «Не голубой» крови, высокомерие. Но если раньше, юноша хоть как то был намерен вести себя по тише, так как знал что его поведение могло отразиться на семье, то теперь, после такого открытого оскорбления, Игорь уже мог оставаться спокойным.
— Почему ты обращаешься к ней, а не ко мне? Мог бы просто попросить уйти с этого места, и я бы с радостью нассал тебе на язык… Слышал когда-нибудь о ритуале унитазного крещения? Хочешь, покажу, как это делается?
Медленно встав со своего места, Кипиш направился прямо к крепко сложенному парнише, лишь немного уступающему ему в росте. Однако был остановлен Кристиной, в панике, вставшей перед своим другом.
— Он чемпион Европы по кикбоксингу… Давай просто уйдем отсюда…
“Чемпион Европы? Да кому, какая разница?! Я поглотил навыки двух мутантов, способных месить бетон своими яйцами! Этого более чем достаточно, чтобы окунуть этого урода а в унитаз!”
Не обратив внимания на предостережение девушки, и убрав ее тонкую ладонь со своего плеча, юноша продолжил шествие, чтобы резко перейти в атаку, обыкновенным прямым ударом в челюсть.
Разумеется, подобное не могло пройти с тем, кто занимался единоборствами более десяти лет, вот только, когда Андрей поднырнувший под кулак своего противника, готовился нанести тому мощный удар в печень, колено Игоря неожиданно встретило незадачливого кикбоксера.
*Бах!*
Мощный удар был результатом невероятного владения телом, ставшее возможным из-за перестройки нервной системы и мышц, перенявших навыки двух сверхбойцов, но с этим Андрею удалось справится, поставив блок обеими руками.
— Не стесняйся плакать, если больно. Тут все свои, никто никому не расскажет…
Обступившая двоих дерущиеся студентов толпа, с ошеломлением взирала как тот, кого они считали лучшим бойцом университета, был вынужден отступить из-за умений какого-то быдляка.
— Пару раз на тренировку сходил и уже столько высокомерия?! Советую тебе хоть иногда включать мозги, чтобы понимать, с кем собираешься иметь дело…
Андрей казалось, стал боле сосредоточенным, и встав в правостороннюю стойку, устремил взгляд своих гневных глаз на Игоря, с ошеломлением отметившего, изменения, произошедшие внутри своего противника.
“Он что, тоже Пробудившийся?”
Яркий золотой свет, начавшийся разгораться на кулаках златожопого предвещал неимоверное количество проблем, с которыми юноша сталкиваться категорически не хотел, а потому, не позволяя Андрею атаковать первым, сорвался в сторону ближайшего стола, где в качестве оружия, были использованы все столовые принадлежности, тут же полетевшие в сторону кикбоксера.
*Шух!* *Шух!*
Вилки, ложки, и столовые ножи чуть было не впились в толпу зевак из-за того, что до безобразия быстрый златожопик сумел увернуться ото всех летящих в него орудий, но благодаря какой то девушке, умудрившейся с помощью телекинеза остановить железки, все обошлось.
—Думаешь со мной такое пройдет?!
Андрей был полностью уверен в себе, и с легкостью уклонившись ото всех железяк, ринулся прямо к своему врагу, с презрительной ухмылкой наблюдая, как запаниковавший быдляк уже начал запускать в него обыкновенную кружку.
Само собой, юный боец не мог не покрасоваться перед публикой, а потому вместо уклонения разбил фарфоровое изделие рукой, после чего, в воздух вместо осколков, оказалась выброшена мельчайшая пыл, что непрозрачно намекало на чудовищную силу удара. Однако за этим простым действием, Андрей вдруг увидел, как уже рядом с ним, красовалась хищная улыбка Игоря, железным подносом, выбивающего коленный сустав кикбоксера.
Глава 21: Смывайся...
Мощный удар с хрустом вывернул коленный сустав Андрея в обратную сторону, после чего, тот, поддавшись ужасной боли, наклонился вниз, чтобы тут же оказаться под градом ударов локтей, нещадно рихтующих аккуратное личико златожопого.
Крепкое тело бойца, даже в столь незащищенном месте как лицо, оказалось довольно прочным, а потому юноше потребовалось целых четыре удара, чтобы полностью обезвредить своего противника, без сознания рухнувшего ему прямо в ноги.
— Не верю…
Никто в толпе наблюдателей и представить себе не мог, что победителем из этого поединка выйдет ненавистный быдляк, что уж говорить о простых обывателях, не имеющих к участникам схватки никого отношения. Даже Кристина, полностью поддерживающая Кипиша, оказалась шокирована подобным результатом.
“Разве Андрей не пробудившийся? Как Игорь вообще сумел победить?!”
Пока девушка размышляла над совершенно нелогичным исходом боя, победитель скоротечного турнира, взяв за патлы бессознательного бойца, потащил того к ближайшей уборной, которая как назло оказалась женской. Но юноше было не до избирательности, ведь ближайший мужской туалет находился в двухстах метрах от него, а Игорь, кроме навыков боевых искусств, от мутантов не унаследовал даже крупицы физической силы.
“Он что, и правда хочет сделать это?...”
Студенты оказались шокированы тем, каким образом этот быдляк собирается поступить с кумиром многих в Институте Искусств, однако препятствовать ему никто не собирался, ибо все могло закончиться все тем же избиением с дальнейшим моральным унижением, но уже для горе-героя.
— Остановись! Да постой же ты!... Игорь, если ты сейчас что-нибудь сделаешь с Андреем, то тебя могут исключить!
Кристина пыталась достучаться до Кипиша, увлеченно волочащего тело бойца по полу.
— Исключат? Не думаю… Это придурок использовал свои силы Пробудившегося против обычного человека на глазах у десятков свидетелей, а это знаешь ли, очень серьезное преступление, практически наверняка обеспечивающее срок, даже для члена столь богатой семи. Поэтому, родители Андрея наверняка будут рады забыть о данном инциденте, и всем находящимся здесь так же посоветуют это сделать, предложив кругленькую сумму. А что касается меня, то простыми деньгами они точно не отделаются, так почему бы еще и не поразвлечься немного, раз отвечать за поступки все равно не придется?
Логика юноши была непрошибаемой, несмотря на всю гнусность подобного мировоззрения, а потому Кристине ничего не оставалось, кроме как возмущенно топнуть ногой, и уйти из столовой, чтобы не видеть лицо этого бесстыжего негодяя.
“Пусть делает что хочет! Какое вообще мое дело до этого безнравственного невежи?!”
Увидев, что подруга убежала от него, Кипиш наконец сумел беспрепятственно добраться до женского туалета, который с криками и бросаниями в юношу различными средствами нанесения макияжа, оказался покинут за несколько секунд.
— Ну что голубчик? Смоем, все твои грехи?
Дверь уборной, за которой столпилось несколько десятков человек, не решался открыть никто, но и пропускать увлекательное зрелище было слишком дорогим удовольствием для златожопых. А потому, они с придыханием слушали, как гремят кабинки, поднимается крышка унитаза, и наконец, урчит слив воды. В то время, как сам Игорь держал Андрея вверх ногами, и аккуратно окунал его голову в неглубокий водоворот.
— Смывайся гнев, смывайся радость, теперь ты – еб*ная гадость.
Короткая песенка, придуманная его другом во время первой инициации в воины сортирного разлива, одного незадачливого наркомана, решившегося на открытую конфронтацию с двумя малолетними гопорями, заиграла в особых красках, для студентов института искусств. Ведь здесь даже подобное рифмоплетство, если имело за собой нечто большее чем просто пустые слова, могло стать достоянием общественности на несколько дней, а то и месяцев, в зависимости от величины культурного наследия.
Поэтому, те, кто отчетливо слышал слова песенки и простой мотивчик, уже начали выкладывать его в интернет, с различными хэштегами, и фотографиями Андрея, средаченного рядом с унитазом.
“Аж на душе легче стало…”
Закончив с проведением особого ритуала, Кипиш, под испуганные взгляды студентов вышел из уборной, а затем, как ни в чем не бывало, направился на занятия, краем глаза отмечая, как в женский туалет ломанулась целая толпа народу, желающая лично засвидетельствовать акт крайнего унижения, и заснять его на камеру.
«Шульцман Игорь Владимирович, пожалуйста, пройдите в деканат факультета музыкального образования!»
Не успел Кипиш добраться до своей аудитории, как вдруг, по эфиру Студенческого радио, используемого иногда для объявления важных мероприятий, прозвучало короткое сообщение, не предвещающее ничего хорошего.
— Надо же как оперативно… А я надеялся, что только завтра об этом узнают…
Глава 22: Цена свободы.
— А вот и вы, Альберт Георгиевич, Олег Афанасьевич. Пожалуйста, присаживайтесь.
Как только двое мужчин, вошли в кабинет декана музыкального факультета, тот подскочил как ошпаренной, пытаясь выслужиться перед основными акционерами крупнейших конгломератов Питера.
Что касается Игоря, который прождал здесь около часа, то он лишь кивком поприветствовал своего отчима, после чего вновь вернулся к молчаливому противостоянию взглядов с Андреем, очнувшимся после туалетного крещения.
— Я знаю, что ваше время бесценно, однако ситуация, возникшая между этими двумя молодыми людьми очень серьезна. Только по этой причине, я вызвал вас сюда, чтобы разобраться в причинах, и найти винов…
— А что здесь непонятного?
Игорь, несмотря на то, что декан еще не закончил свою речь, грубейшим образом оборвал его, так как время, проведенное в ожидании отчима, и отца этого недотепоы было бесценным и для него тоже, вот только об этом никто даже не упомянул.
— Свидетелями конфликта стали десятки студентов, находившиеся в столовой, и они с готовностью подтвердят, что именно я затеял драку, однако…
Сделав картинную паузу, юноша слабо улыбнулся, глядя на поникшего Андрея.
— Согласно статьям о Пробудившихся, записанных в уголовном кодексе РФ, они не имеют права применять свои способности, чтобы причинить вред обычным людям, неважно, самооборона это или открытое нападение. Подобный акт приравнивается к терроризму, а Пробудившийся считается вооруженным экстремистом, любые действия против которого – это защита общественной безопасности. Поэтому, моя вина заканчивается ровно на том моменте, когда Андрей использовал свои сверхчеловеческие возможности, а это значит, что максимальное наказание, применимое ко мне - пятнадцать суток лишения свободы. И это, уж поверьте, я это пережить смогу, но получиться ли у Андрея, отделаться так просто? Конечно же нет! Его упекут как минимум на десять лет, и даже связи семьи Варкуловых не помогут, так как подобные дела курируются военным судом, а он теперь – самая высшая инстанция.
Спокойная речь Кипиша разрасталась петлями, которые медленно затягивались на шее Андрея, ставшего совершенно бледным при упоминании тюремного срока, ведь колонией для Пробудившихся, пугали даже самых отъявленных преступников.
Ходили слухи, что в подобных местах, над сверхлюдьми проводятся эксперименты по изучению особенностей их мутаций, и эти опыты всегда заканчивались смертью для тех, кому не посчастливилось попасть на операционный стол…
— Разумеется, я – как непосредственный участник происшествия, буду опрошен первым, а показания остальных свидетелей, станут лишь дополнением, к рапорту, составленному на основе моих слов. Но мне претит мысль, что такой достойный молодой человек как ваш сын, проведет столько времени за решеткой, поэтому, я готов признать, что увиденное мной являлось лишь результатом хорошей подготовкой Андрея, но никак не проявлением сверхспособностей.
В этот раз, Кипиш обращался Олегу, который с самого начала знал, чем закончится этот разговор, а потому обратил свой взгляд на Альберта, чтобы обсудить условия сделки в более компетентном обществе, однако отчим юноши лишь отрицательно покачал головой, намекая, что этот вопрос он должен решить с самим Игорем.
— И что именно может послужить гарантом свободы моего сына?
Было видно, что влиятельному бизнесмену немного неловко разговаривать о чем-то подобном с восемнадцатилетним студентом, но ответ, полученный им, вмиг смыл всю былую нерешительность.
— Слышал, в руках вашей жены, находятся два процента акций компании Салатор, которые были приобретены ею в разгар экономического кризиса. Было бы не плохо, если эти незначительные бумажки, вернуться обратно к законным владельцам, к коим я могу с уверенностью причислить Альберта Георгиевича.
Хоть речь и шла о жалких двух процентах, однако это были не маленькие цифры, ведь они имели не столь экономическую, сколь политическую роль, позволяющую влиять на компанию Салатор, через эти ценные бумаги, так как они позволяли иметь голос на совете директоров…
В очередной раз Олег бросил взгляд на Альберта, пытаясь понять, шутит ли этот мальчишка перед ним, или говорит серьезно.
— Требования моего сына действительно высоки, но они явно стоят десяти лет жизни Андрея. Я даже готов помочь в процессе решения вопросов с остальными свидетелями, если вы пойдете к нам на встречу. Однако, эти два процента так или иначе оказались бы в руках Игоря, вместе со всем моим пакетом акций, поэтому будет разумнее, передать их сразу же ему, и желательно, оставить это в тайне…
В возможность получить в свои руки еще один голос на совете директоров являлась для Альберта действительно потрясающей удачей, однако до поры до времени, другие акционеры Салатора, не должны были узнать об этом. Само собой, он не знал, что помимо этих двух, после слияния с рыбопереобатывающей компанией, в руках у Кипиша окажется еще пять процентов ценных бумаг, что автоматически прировняет юношу к основным владельцам конгломерата!
— Что ж… Тогда давайте уладим этот вопрос побыстрее, пока еще есть время предотвратить расползновение слухов.
Глава 23: Нападение на кортеж.
Подписание бумаг о передаче акций Игорю прошло без сучка, без задоринки, благодаря опытным юристам, вызванным с обеих сторон, после чего, конфликт между интересами двух молодых людей оказался улажен, однако глубоко внутри, Андрей лелеял мечту о том, чтобы свернуть шею ублюдку, посмевшему так опозорить его. Да и Кипиш не питал особой любви к этому мальчишке, и в будущем, при более располагающих обстоятельствах с радостью расправился бы с ним.
Но сейчас, никто не учитывал личную неприязнь горделивых подростков, сведя состоявшийся конфликт в деловую среду, а потому, после подписания договоров о неразглашении, люди Альберта так же принялись усиленно обхаживать свидетелей драки, задабривая их, или же угрожая, в зависимости от происхождения студентов.
Так, спустя каких-то два часа, юноша стал обладателем двух процентов акций Салатора, и носителем титула “Сильнейший”, в Институте Искусств. По крайней мере, это было действительно только для тех, кто уже проявил себя, хотя Игорь был уверен, что и в этом храме культуры найдется парочка впечатляющих личностей, еще не раскрывших свои способности.
— А ты молодец! И где спрашивается научился так драться? Если мне не изменяет память, то твоя мать не упоминала ни о каких секциях боевых искусств.
Сидя на заднем сидении серебристого Астон-Мартина, Альберт неустанно нахваливал своего преемника, видео боя которого, он сейчас просматривал уже в третий раз.
— Разе это не нормально для мужчины уметь постоять за себя? Просто, узнал парочку движений от знакомых бойцов и сумел применить их на практике.
Дав очень расплывчатый ответ, юноша уставился в затонированное окно машины, усталым взглядом, провожая мелькающие объекты у обочины скоростной трассы. Сейчас, Кипиш был очень сильно утомлен из-за постоянных мыслей о том, каким образом ему совместить деятельность в компании, и процесс становления величайшим преступником планеты земля, однако неожиданно резкий звук ревущих моторов нескольких спортивных мотоциклов, заставил его отбросить свою флегматичность, и повернутся назад.
“Это еще что за номер?...”
Прямо позади кортежа из трех машин, сопровождающих Альберта и его преемника, следовало несколько мотоциклистов, ведущих себя очень агрессивно на дороге. Однако когда Игорь уже хотел было открыть окно, и бросить в одного из них бутылку шампанского, находящегося в специальном отделении салона, мотоциклист, опередив замыкающую черную ауди из картежа, вытащил из своей сумки УЗИ, после чего открыл огонь, прямо в водителя.
Но самым шокирующим для юноши оказалось то, что бронированное стекло машины не выдержало и единого выстрела, позволив странным пулям, прошить тело охранника насквозь!
— Код красный! Повторяю, код красный! Нападение на кортеж!!
Тут же, по рации находящейся у водителя прошел сигнал бедствия, который должен был достигнуть отдела службы безопасности Салатора.
— Не беспокойтесь. Мы защитим вас.
Еще один охранник, сидящий подле водителя, выполнял свои инструкции, и пытался успокоить подопечных, однако ни Игорь, ни тем более Альберт, не верили в это.
“Позаботитесь? Их там полтора десятка вооруженных уродов, которые используют бронебойные патроны!”
Доверять свою жизнь, в чужие руки Кипиш не собирался, а потому, тут же принялся встряхивать свою сумку, в коей кроме папки тетрадей и канцелярских принадлежностей, находились несколько метательных ножей, на случай зомби апокалипсиса, или такой вот передряги.
— Что ты делаешь?
Альберт и сам готовился защищаться от нападавших, однако увидев то, что хранил в своем портфеле его сын, оказался в полном недоумении.
— Разве непонятно? Собираюсь уменьшить число проблем навалившихся на меня сегодня…
Не обращая внимания на охранников, которые были против самодеятельности своих подопечных, юноша быстро открыл окно, и не оглядываясь назад, замысловатым движением руки запустил первый метательный нож.
*Бах!*
После открытия окна, звукоизоляция внутри салона пропала, а потому все отчетливо услышали, как с громки хлопком, кинжал буквально разорвал на части шлем одного из мотоциклистов, вместе с его головой.
— Это…
Шокированные взгляды охранников и отчима приковались к фигуре юноши, запустившего еще несколько смертоносных снарядов без какого либо предварительного прицеливания. Но даже так, пять ножей, с наклеенными на них малыми символами «Разрыва», нашли своих жертв, превратив их в безжизненные куски плоти, разлетающиеся по высокоскоростной трассе.
— У кого есть ножи, острые ножницы, или что-то подобное?
Поняв, что его арсенал уже себя исчерпал, Кипиш обратился за помощью к охранникам, кои после непродолжительного ступора, вытащили специализированные ножи, из ножен, свисающих с их ремней.
Еще два клинка могли здорово упростить жизнь охране, которая сумела избавиться только от троих преследователей, с помощью своих пистолетов, вот только мотоциклисты, увидев расправу над шестью товарищами, буквально разорванными какой-то непонятной хреновиной, сбавили ход, выстроившись в одну колонну позади кортежа. Однако это не стало концом погони потому как в сотне метров впереди, прямо вдоль трассы, в ряд встали четыре грузовика, полностью перекрывшие дальнейший путь.
“И где этот сраный Джеймс Бонд, когда он так нужен?!”
Глава 24: Мечник.
Мысли о способах выживания в этой переделке бешено проносились в сознании юноши, заставляя его выглядеть чрезвычайно напряженным. А в это время, снаружи, из за преградивших движение грузовиков, начали выходить люди с автоматами Калашникова, и даже двое с ручными гранатометами.
— Выпрыгивайте из машины!
Реакция охранника оказалась молниеносной, и когда мужчина с ручной РПГ на плече только начал прицеливаться в дорогостоящую машину, все четверо, находящиеся внутри уже покинули салон, бешено кувыркаясь по асфальту.
*БАХ!*
Ударная волна от мощнейшего взрыва разметала людей в стороны, прямо под колеса других машин, оказавшихся поневоле втянутых в перестрелку.
Игорь, успел вовремя среагировать, и даже бороздя мордой покрытие скоростной трассы, сумел запустить один из ножей, прямо в колесо едущей на него машины. И она, словно находясь под замедлением, в метре от головы юноши резко свернула на бок, после чего, протаранила бетонные ограждения.
Что касается Альберта, то он словно кошка вскочил на ноги, и тут же бросился в сторону своего наследника, дабы не дать тому пострадать.
*ТРА-ТА-ТА-ТА!!!*
Практически полдюжины автоматчиков, открыли огонь по выжившим, но вместо свежих трупов, их взглядам предстала просто невообразимая картина. Высокий шатен, одетый в эксклюзивный классический костюм, за жалкое мгновение сократил расстояние до восемнадцатилетнего подростка. А затем, вытащив из своей трости тонкое лезвие, похожее на укороченный вариант шпаги, или даже рапиры, принялся отбивать летящие снаряды.
И это было не то, что могло просто уложиться в голове разумного человека, ведь даже одна единственная пуля, из нескольких сотен выпущенных, не достигла своей цели, либо проносясь мимо, либо встречаясь с острием вездесущего клинка.
— Только не шевелись!
Предостережение Альберта вывело Кипиша из прострации, и он, наконец, смог трезво взглянуть на обстановку, но даже сейчас его сознание все еще полнилось сомнениями.
“Он заблокировал все эти пули лезвием своей тросточки?...”
Шокированный взгляд юноши плавно переходил с зазубрившегося острия тонкого клинка, на части пуль, перерубленных точно по центру. Сотни и сотни этих половинок, сейчас были разбросаны вокруг, придавая происходящему еще большей сюрреалистичности.
“Я конечно знал, что он отлично фехтует, и входит в международную ассоциацию мечников, но чтобы Пробудиться, и вытворять такое…”
Действительно, сейчас Кипиш осознал, что есть люди, чьи способности после Пробуждения находились далеко за рамками его воображения, но вместе с этим, пришло понимание того, что данный имбовидный мечник на его стороне!
— Ну чего замерли?! Трусямбы намокли? Так сбегайте за подгузниками, пока мы спокойно не доберемся до дома. А там, можем и второй раунд организовать!
Крик Игоря оказался очень громким, и его было хорошо слышно вооруженным людям, которых не могло отпустить ошеломление, от увиденного зрелища.
Вот только в этой толпе неумех, нашелся один человек, полностью не разделявший уверенности юноши, и он, медленными шагами направился вперед, параллельно вытягивая руку в сторону намеченного врага, с изящной тростью.
Увидев столь странные действия здоровенного мужчины, юноша вдруг понял, что даже среди этого мусора могут присутствовать достаточно сильные Пробудившиеся, и чего он только не ожидал увидеть: от формирующегося заклинания на кончиках пальцев и до обрастания здоровенной руки шерстью, но то, что произошло дальше, заставило ужаснуться даже того, кто сражался с оборотнями-доберманами!
“Да ну вас н*хер! Что здесь скайнет забыл?!”
Кажа на руке здоровяка, постепенно облезла, уступив место металлической части, за мгновения превратившейся в престранное оружие, крупного калибра.
*Пушш!!...*
Звук выпускаемой минибоеголовки заставил сердца людей, находившихся неподалеку уйти в пятки, однако не успела ракета отлететь от руки терминатора даже на жалкий метр, как прямо в ее наконечник вонзился нож, который метнул Кипиш.
*БАБАХ!!*
Ужасный взрыв сотряс автостраду, и заставил стекла всего транспорта на расстоянии нескольких сотен метров рассыпаться мелкими осколками, что же касается незадачливого робота, вдруг столкнувшегося с собственной атакой, то его как нашкодившую кошку, впечатало в искусственную стену из грузовиков.
Огромная вмятина в КАМАЗе, погребла под собой тело стального монстра, полностью лишившегося человеческой кожи, и это зрелище заставило всех наблюдателей, сглотнуть тягучий ком, неожиданно возникший в горле.
Как раз к этому моменту, из оставшихся двух машин с охраной, выбежали бойцы, чтобы прикрыть своих подопечных, однако после увиденного, они немного сомневались в своей компетентности.
— Хороший бросок, сын!
Альберт был счастлив видеть то, что с Игорем ничего не случилось, и самой собой, он радовался не только этому.
“Ты ведь, тоже Пробудился, верно?”
Немой вопрос, буквально высеченный на лице отчима был само собой разумеющимся, так как способности, продемонстрированные юношей явно выходили за рамки обычных, из-за чего ему оставалось только кивнуть головой, не вдаваясь в подробности описания своих сил.
— Неплохо для сопляка! А что скажешь на это?
Остановившиеся мотоциклисты, несмотря на то, что находились под прицелом бойцов охраны, не проявляли паники и вели себя очень уверенно. Один из них, даже начал говорить с Игорем, и откинул шлем, чтобы предстать перед юношей, в своем ужасающем облике.
Глава 25: Никчемная волшебница.
Юноша с обескураженным видом взирал на физиономию мотоциклиста, который оказался точной копией Хищника, из фильмов про противостояние двух инопланетных рас на планете земля…
“С такой рожей ему даже работать не придется… Инвалидность восьмой степени, по гроб жизни обеспечит эту кракозябру…”
Из воспоминаний о данной киноленте, Игорь знал, что подобные твари полагались больше на свое снаряжение, представляющее из себя сплав средневековья, и высокотехнологичных побрякушек, но помимо них, Хищники, так же являлись великолепными охотниками, чьей дичью могли стать даже люди. А потому, недооценивать членистомордого, Кипиш позволить себе не мог.
И словно этого было мало, остальные мотоциклисты тоже начали снимать свои шлемы, показывая симпатичные морды фредикрюгеровского разлива, а из толпы автоматчиков, вперед вышли восемь человек, начавших преображать свои конечности в механические оружия, различного типа.
“Ну приехали... Позовите продюсера, пусть сменит актеров! Мне столько не платят, чтобы я тут в двойное проникновение с инопланетянами и роботами играл!!”
Обстановка, которая складывалась вокруг Игоря и его отчима явно не способствовала спокойному мышлению, а потому, идеи юноши по спасению из этой передряги уже давно переступили грань абсурда, и вошли в царство абсолютного сумасшествия, но когда Кипиш уже хотел было начать претворять их в жизнь, из дешевой тойоты девяносто восьмого года вышла молоденькая девушка, и размахивая деревянной палочкой, словно чемоданчиком с красной кнопкой, направилась под крылышко вооруженной охраны, чьи лица уже испустили семь потов из-за гнетущего страха.
— И что ты собралась делать, девочка? Китайскую еду жрать?! Так тебе нужна еще одна палоч…
— Остолбеней!
Панический крик девушки сопровождался зеленым пучком света, поразившим одного из Хищников, которого отбросило на несколько метров назад, словно тряпичную куклу.
“Е! Е! Е! С нами маги!!”
Как спасительная соломинка, эта девушка воссияла в глазах юноши божественным ореолом, и он, словно мальчишка влюбленный в одноклассницу, понесся к ней претворять свои любовные фантазии.
— Преврати их в жаб! Всех в жаб! А самого главного в норку! Сделаю из его шкуры - грелку для своих яиц!!
Радостные восклицания Игоря были встречены ошарашенным и непонимающим взглядом девушки, чуть старше двадцати лет.
— Эм… Извините… Но я такого не умею…
Неразборчивые блеяния, которые девушка попыталась выдать за ответ немного расстроили юношу, но он все еще не терял надежды на счастливую развязку.
— Тогда просто отпердоль их своей магией, а дальше я сам поколдую, и превращу их в жаб! Со шкурой проблем тоже не возникнет…
Однако и насчет этого требования у длинноволосой брюнетки оказалось иное мнение.
— Я не настолько сильна…
Все былое радушие Кипиша словно ветром сдуло, и он уставившись на свою горе спасительницу недовольным взглядом, начал брюзгливо ворчать.
— Зачем тогда вообще выползла из машины?! Залезь обратно и не мешайся тут! Или хочешь, чтобы наши охранники и тебя защищали? Даже не надейся!
Негодование юноши, несмотря на напряженную обстановку вокруг, было естественным и непринужденным, словно он действительно не переживал о своих противниках, которые почему то прекратили огонь, и не предпринимали никаких действий.
Но уже через секунду, Игорь понял в чем причина возникшей заминки, и уставившись в небо над собой, стал свидетелем того, как начал проявляться вертолет, скидывающий с себя покров невидимости. Но даже это было не самым невероятным, ведь в обыкновении своем, шумная машина не издавала совершенно никаких звуков!
*Шух!*
Из открытой двери вертолета темно-зеленой раскраски, выпрыгнул какой то военный в камуфляжной форме, и это при том, что машина находилась в десяти метрах над автострадой, но вместо громкого падения, берцы молодого сержанта, аккуратно опустились на асфальт, не породив даже малейшего волнения звуковых волн.
— Ну надо же какие люди… Сам Альберт Георгиевич из копании Салатор… Не ожидал увидеть такого влиятельного человека с оружием в руке, да еще и таким своеобразным…
Казалось, сержанту совершенно не было дела, до того, каким статусом обладал тот, к кому он сейчас обращался, однако в нынешней иерархии, подобное общение не выходило за рамки здравого смысла.
— Мужчина должен уметь постоять за себя – таково мнение моего сына, и я с ним полностью согласен…
Алберт со спокойной улыбкой повторил слова Игоря, а затем, медленно убрал клинок обратно в трость, чем немало удивил окружающих, но объяснений этому действию не нужно было предоставлять, потому как, за жалкие доли секунды после разоружения шатена, сержант, вытащив из кобуры пистолет, точными выстрелами в голову прикончил всех мотоциклистов-хищников, а после принялся и за терминаторов.
Разумеется, они не были готовы отдавать свои жизни так просто, а потому атаковали сами, однако все их боевое великолепие свелось на нет энергетическим щитом, возникшим прямо перед выставленной рукой военного. Это полупрозрачное образование полностью поглотило взрывы высокотехнологичных снарядов, и позволило своему творцу совершить мгновенную контратаку.
*ГРРРУУУ!!!*
Сделав неуловимые пасы ладонью, сержант вызвал мощное землетрясение, которое разверзло асфальт прямо под ногами вооруженных налетчиков и терминаторов, тут же рухнувших вниз, после чего, эти трещины начали зарастать, расплющивая все, что попало внутрь.
Глава 26: Ужасное известие...
“И это только сержант?!”
Кипиш с глубочайшим ошеломлением наблюдал за тем, как вояка практически низшего ранга, расправляется с группой врагов, способных выйти против небольшой армии простых людей, и даже осознание принадлежности данного камуфляжного индивида к ОМОНу, не успокаивало его.
Дело было в том, что после череды военных переворотов, в структуре вооруженных сил произошли кардинальные изменения которые затрагивали звания военнослужащих. И единственным фактором, что теперь определял, какая именно блямба красовалась на погонах того или иного разумного, являлась сила. Даже будь это самый тупоголовый примат, не имеющий понятия о непосредственном предназначении зубной щетки, если он обладал грозной силой, то офицерское звание подобному индивиду обеспечено.
Но теперь, какой то сержант не самого элитного подразделения, показывал такой высокий уровень сил, что юноше хотелось удавиться от зависти, ведь если уж сержант способен на такое, то что тогда могут офицеры? А генералы? Даже мысли об этом, вызывали у Игоря несварение желудка, а потому, вытерев кровь со своего лица, сочащуюся из ран, полученных после тесного знакомства с покрытием скоростной трассы, он направился обратно в машину, дабы побыстрее покинуть это место.
— Извините, вы в порядке?
Волшебница, признанная Кипишом совершенно бесполезной, вдруг подбежала к нему, и протянула широкий зеленый лист лопуха, или чего-то подобного. И то, что эта фигня находилась в сумке молодой девушки, казалось ее совершенно не смущало.
Критическим взглядом оглядев странную штуковину и признав в ней подорожник-переросток, юноша без колебаний налепил его себе на лицо, после чего, сразу же почувствовал приятный холодок и слабый зуд в областях ран.
“Похоже, это какая то магическая травинушка, хотя подорожник и без того - чудо лекарство”
— Что же мне делать?... Я опоздала на собеседование, и вряд ли меня там станут выслушивать…
Приняв крайне понурый вид, волшебница начала бубнить себе под нос слезливые речи, прямо перед Игорем, получающим удовольствие от заживления ран. Что же касается Альберта, то он даже после кувыркания на асфальте остался цел, так что лечение ему не требовалось.
— И на какую должность метила?
Этот вопрос вырвался у юноши сам собой, в то время как настоящие мысли Кипиша сводились только к одному: «Кто решил напасть на них среди белого дня?!». Насчет родителей Андрея он не беспокоился вообще, так как из-за двух процентов акций, начинать войну не стал бы никто, ну кроме разве что самого Игоря. Однако и без них претендентов в потенциальные наниматели маленькой армии хватало.
— Секретаршей… Хотела в офисе компании Вестфонда работать, а теперь…
Сидя на заднем сидении, Кипиш заметил, что Альберт тоже прислушивался к словам девушки, и после того как та рассказала о своих намерениях, они оба переглянулись, так как отчим юноши уже давно подыскивал своему сыну подходящую кандидатуру на эту должность, чтобы новоявленный наследник мог лучше распоряжаться личным временем. Но такое совпадение могло произойти разве что в фильме, а потому, слова фанатички очкастого неудачника вызвали у обоих носителей фамилии Шульцман серьезные подозрения.
“Так она может быть запасным планом организаторов покушения?”
Хоть мысли Игоря и шли в данном направлении, однако его лицо в это время выражало лишь расслабленную улыбку, и взгляд наполненный легким интересом.
— Секретаршей говорите... Тогда, если вы ехали на собеседование, то и резюме у вас с собой имеется…
Словно очнувшись ото сна, волшебница широко распахнула глаза, а затем, после нескольких секунд простоя, начала бешено рыться в своей сумочке, до сих пор не покинувшей плечо хозяйки.
— Буду откровенен, на эту должность в компании Салатор есть вакансия, и хоть здесь вы были не слишком полезны, возможно сможете проявить себя в лучшем свете на другой работе. Я просмотрю резюме, а после свяжусь с вами, если вы пройдете по требованиям, надеюсь, номер телефона там указан?
Порывистые кивки стали ответом юноше, который удовлетворенно хмыкнув, закрыл дверь, и поднял окно прямо перед носом волшебницы.
— Будет неплохо, если служба безопасности Салатора, проверит эту девушку, хотя… Не думаю, что они на нее нароют нечто из ряда вон выходящее…
Альберт был полностью удовлетворен своим наследником, как в плане его поведения в экстренной ситуации, так и общего здравомыслия, а потому, он лишь слабо улыбнулся, и забрал резюме себе.
*Дзинь-Дзинь-Дзинь!!*
Звонок простенького мобильника отвлек отчима Кипиша, и он быстро достав его из внутреннего кармана пиджака, ответил на звонок, однако за несколько секунд разговора, состоявшего лишь из уточняющих вопросов, лицо сорокалетнего шатена резко побледнело.
— Что-то случилось?
Нехорошее предчувствие возникшее на душе Игоря, не позволило ему проигнорировать этот звонок.
— Твоя мать… Она сейчас в больнице. Врачи оценивают ее состояние как тяжелое, и требуют разрешения на проведение операции.
От услышанного, все в сознании юноши померкло, а в глазах начала разгораться паника, грозящая вот-вот вырваться наружу.
Так как Кипиш отлично знал о здоровье своей матери, которое было очень и очень хорошим, единственной причиной почему она могла оказаться в таком состоянии сейчас, являлось покушение…
Глава 27: Кома.
— В сторону!
Отбросив врача, препятствующего проникновению в палату находящуюся в отделе реанимации, Игорь вбежал в нее, словно ошпаренный, мечущимся взглядом, ища больничную койку.
Та, хоть и была одна, на всю просторную VIP палату, однако оказалась найдена юношей не сразу, но когда он, наконец, сумел увидеть свою мать, то вся паника, копившаяся в его душе, сменилась на бушующий гнев.
Перебинтованное тело со множеством переломов и ожогов, лежало на белых простынях абсолютно недвижимо, но не просто без сознания, оно пребывало в глубокой коме.
— Аккуратней, пожалуйста, только не прикасайтесь к ней. Сейчас, ее состояние очень нестабильно. К сожалению, мы не можем использовать настои и зелья, созданные при помощи сил Пробудившихся на обычных людях, потому что они разрушают клетки организма человека, не подвергшегося мутационным процессам после катастрофы. Поэтому, лечение придется проводить традиционным методом, а для этого, пациенту необходим полный покой.
Лечащий врач поднялся с пола, и попытался образумить Кипиша, с затуманенным взглядом, стоявшего подле своей матери.
— Это все моя вина…
Подошедший сзади Альберт выглядел словно ходячий мертвец, обескровленный кровососущей тварью, и отчасти, его слова были правдой. Ведь не обладай Татьяна Геннадьевна правом наследия акций Салатора, устраивать на нее покушение вряд ли кто-то стал бы, однако Игорь принадлежал к разряду здравомыслящих людей, хоть и немного экстравагантных, поэтому не стал искать фантомную вину в своем отчиме.
— Вина за ее состояние лежит только на тех, кто устроил и осуществил это покушение. И поверь, они заплатят за эту ошибку всем, что у них есть…
Ярость, колышущаяся в сознании молодого наследника, заставила алую татуировку на его запястье неистово пульсировать, а все кровеносные сосуды в теле юноши, окраситься в багровый цвет, словно тот готовился вот-вот перевоплотится в какого-то монстра. Увидев это, медперсонал собравшийся здесь в ужасе выбежал из палаты, а охрана попыталась вытащить Альберта, который без труда освободился от их рук, и подойдя к Игорю, положил тому ладонь на плечо.
— Ты прав, мы найдем этих ублюдков, а пока, постарайся взять под контроль свою силу. Когда твоя мать очнется, я хочу чтобы она увидела здорового сына и мужа, вместе…
Слова, произнесенные спокойным голосом, позволили юноше собрать свою волю в кулак, и утихомирить пылающую в сердце ненависть, благодаря чему, внешний вид Кипиша стал приходить в норму, однако кровавая метка, после кратковременной потери контроля немного разрослась, и даже изменилась. Когда то свободные демонические линии теперь были ограничены обрывистыми гранями, наподобие изображения множества острейших лепестков хищного цветка, которые своим вытянутым острием пронзали основание ладони.
— Молодец… А теперь, отправляйся в загородный дом, я сам займусь этим вопросом и разберусь с теми, кто не смог защитить мою жену.
Холодный свет, плещущийся в глазах Альберта, так же указывал на его ярость, которая хоть и не выражалась так явно как у юноши, но ничуть не уступала ему в своей предвзятой жестокости.
Кипиш понимал, что в таком состоянии, он только помешает расследованию, и даже может потерять контроль, став Перевертышем, а потому, последовав совету отчима, юноша поспешил отправиться в загородный дом, который охранялся намного лучше квартиры.
Поездка не продлилась долго, и Игорь быстро добрался до дома, который неискушенный человек смело назвал бы поместьем, но увидеть в этом месте Антона, а так же Кристину, оказалось для него полной неожиданностью.
— Что с тетей-Таней?! Она сейчас в больнице?!
Лучший друг Кипиша первым разразился чередой вопросов, и это свидетельствовало о его частичной осведомленности по поводу случившегося.
“Похоже Альберт позвал их, чтобы помочь мне немного прийти в себя…”
— Она лежит в коме…
Больше говорить о своей матери, у юноши попросту не было сил, а потому тот, забрав свою сумку из машины, направился в дом, однако не успел он сделать и шага, как оказался в объятиях Кристины.
— Не переживай, она поправится…
Мягкий голос и нежные объятия оказались очень действенный эффект, и позволили остаткам гнева разъедающего сердце Кипиша, найти свою клетку в его сознании, чтобы в определенный момент выйти наружу и помочь своему хозяину расправится с теми, кто посмел посягнуть на его семью.
— Спасибо Кристин, за твою поддержку. А теперь езжай домой, не хочу, чтобы ты видела меня таким.
Сказав это, Кипиш освободился из цепкой хватки девушки, а затем, несмотря на все ее возражения, усадил брюнетку в машину, и приказал водителю отвезти ее домой.
— Это ведь был не несчастный случай, верно?...
Антон, стоявший в двух шагах от Игоря, мог без труда определить, как сейчас чувствовал себя его друг, и то, что было сокрыто в душе Кипиша, относилось не только к переживаниям о состоянии матери, но и к жажде мести.
Сам Мутный, очень хорошо знал мать своего друга, и, несмотря на ее неодобрение, гопник раскроил бы череп любому, кто бросил бы на нее косой взгляд. Для Антона, тетя-Таня тоже являлась очень близким человеком, а потому, оставить случившееся на самотек, он просто не мог.
— Альберт сказал, что разберётся с этим, но не думаю что стоящие за покушением люди, не предусмотрели его ответных мер. Поэтому, вряд ли поиски закончатся успехом, но это не значит, что те уроды останутся безнаказанными...
Глава 28: Штурм логова оборотней.
Прошла практически неделя с момента покушения, и за это время, юноша, в принципе, вел вполне обычную жизнь, посещая занятия, и один раз за день, навещая в больнице свою мать, так и не вышедшую из комы. По крайней мере, так докладывали Альберту его люди, охраняющие драгоценного наследника, однако на самом деле, юноша, на протяжении шести дней неустанно готовился к штурму дома авторитета по кличке Ваха, являющегося хранителем воровского общака. Но если раньше, целью Игоря являлось лишь обогащение, то теперь он собирался вплотную заняться самим вором в законе, который поддерживал связи с теневым миром.
Нападение на картеж Шульцманов, осуществляли вовсе не спецы, а так называемые ровные пацанчики на побегушках у авторитетов, а значит, один из них мог знать, кто из теневых держал, решил взять заказ на семейку богатеньких бизнесменов. А дальше, и до самого заказчика добраться уже не составляло особого труда.
По ночам, Кипиш ускользал из загородного дома, чтобы встретиться с Антоном, так же участвовавшего в подготовке. Вместе, они потратили огромное количество времени на составление наиболее эффективного плана
штурма усадьбы Вахи, охраняемой практически полусотней вооруженных людей, которые, скорее всего, принадлежали к роду оборотней. Поэтому, помимо мыслительных и временных ресурсов, подростки практически опустошили свои карманы в Ассоциации Геймеров, выдавшей им двоим по VIP карте из-за двух миллионов, спущенных в их ларьках.
Но ни Антон ни Игорь, не жалели об этом, так как сейчас, после такой тщательной подготовки, они чувствовали себя более чем уверенно, даже несмотря на то, что шли воевать с противником, по количеству превышающим их более чем в двадцать раз.
«Четвертый распылитель установлен…»
Крошечная рация-наушник надетая Игорем, коротко пропищала голосом Мутного, наконец установившего последний инструмент, в окрестностях усадьбы Вахи. Что касается самого Кипиша, то он также доставал четвертый полуметровый столб с распыляющей сеткой, и запасом жидкости внутри. Такая штуковина могла распространить химикаты, которые бы травили насекомых на сотни метров вокруг, а их по внешнему периметру загородного дома было установлено восемь штук, что охватывало довольно крупный участок с километровым радиусом.
Разумеется, транспортировка этих чудо-спреев стало бы муторным занятием, если бы не пространственные сумки, купленные в той же Ассоциации Геймеров за кругленькие суммы.
Те, кто Пробудился как персонаж вселенной Варкрафта, могли создавать особые сумки даже из простых тканей, или кожи, и они вмещали в себя практически любые предметы, если те влезали в карман рюкзака. Но даже это было далеко не самым потрясающим. В зависимости от мастерства изготовителя, сумка могла иметь от восьми и до шестидесяти четырех ячеек, в которые могли уместиться предметы. Что же касается одинаковых мелких объектов, то они сортировались в одной ячейке, создавая стеки до девяносто девяти единиц!
И это было просто невероятной находкой.
Игорь специально приобрел себе три подобных сумки. Одну основную – большую, с тридцатью шестью ячейками. Этот рюкзак был выполнен как обычный двухлямочный портфель, который выделялся лишь очень невеликой толщиной, в полтора сантиметра, что позволяло ему вплотную прилегать к спине юноши, и не доставлять фактически никакого дискомфорта.
А два других были сшиты на заказ, в форме вытянутых пеналов, длиной по двадцать сантиметров каждый. Они имели всего по восемь ячеек, однако эти мелкие сумки, крепящиеся на поясном ремне, были предназначены для хранения мелких вещей, в частности, метательных клинков юноши.
Скупив практически тысячу подобных ножей, и около двухста стикеров с малым символом «Разрыва», Игорь обеспечил себе потрясающий арсенал, и теперь совершенно не боялся даже наступления зомби апокалипсиса.
*Пип!*
Как только последний из распылителей был активирован Кипишом, все восемь агрегатов, начали испускать еле различимый дым в пространство вокруг себя. Из-за слабого ветра, распространение завесы шло медленно, но благодаря этому, ее не могло сдуть куда-то в сторону.
Игорь, предварительно натянувший на лицо тканевую маску со специальными рунами фильтрации воздуха и сокрытия оставшейся части лица, просто принялся ждать, пока дым не доберется до усадьбы Вахи.
За каких-то тридцать минут полупрозрачный смог уже полностью окутал загородный дом, а выбегающие оттуда охранники, чьи тела, то трансформировались в огромных доберманов, то возвращали обратно свой человеческий облик, свидетельствовали об успешном воздействии яда.
“А экстракт Аконита действительно эффективен против этих шавок…”
Полностью удовлетворенный действием распылителей, юноша сообщил Антону о том, что он собирается пойти и лично встретиться с Вахой. Само собой, Мутный не мог пропустить подобного веселья, а потому, с радостной миной, сокрытой такой же тканевой маской стоимостью в тридцать тысяч рублей, как и у его друга, побежал к воротам, раскрытым нерадивыми сторожевыми псами.
Глава 29: Организатор покушения.
— Ну разве они не милашки?
Корчащиеся на земле оборотни, неспособные завершить свою трансформацию стали отрадой для глаз Антона, который ненавидел этих блохастых тварей из-за того, что чуть не лишился жизни на рыбзаводе.
Что касается Игоря, то он просто посылал в головы охранников метательные ножи, не снабженные символами «Разрыва», но даже этого было достаточно, чтобы прикончить шестерок вроде них.
— По мне, так отвратительно … Нет, ну ты глянь! У него хвост то вылезает из задницы, то обратно заползает! Все еще считаешь, что это мило?
Ухмылка Кипиша заставила его лучшего друга пустить в сторону данного реципиента полуметровую иглу мрака, прекратившую этот цикл извращенных трансформаций.
Двое друзей шли в сторону усадьбы, один за другим обрывая страдания оборотней, и совершенно не беспокоясь о том, что из-за такого количества трупов, практически наверняка, данным делом займутся вояки. Все-таки, целую неделю друзья планировали этот штурм, а потому имели несколько десятков вариантов действий даже в случае неожиданного нападения камуфляжников. К тому же, рано или поздно с вояками все равно пришлось бы столкнуться, и если постоянно бояться их вмешательства, то скорость, с которой проходит восхождение двоих подростков на теневой олимп снизиться до среднестатистического бега мертвой черепахи.
— О!! Смотри ка! Эти, похоже, еще те живчики!
Прямо перед входом в усадьбу, стояли пятеро полностью обратившихся доберманов, которые хоть и выглядели крайне нездорово, но на фоне своей скулящей братии смотрелись просто богатырями.
— Может, бахнем по Педигри и мирно разойдемся?
— РРРАААВ!!!
Злобный рык со стороны оборотней обозначил отказ от столь щедрого предложения, а потому юношам не оставалось ничего другого, кроме как достать небольшие свистки из своих пространственных сумок.
*СВИСТ!!*
Практически неслышимый человеческому уху звук, заставил доберманов заскулить как избитых дворняг, что сделало день друзей еще более прекрасным.
— Ха! Кто сказал, что оборотни чем-то отличаются от собак?
Оставив проведение симфонии на своего друга, Игорь разом запустил пять метательных ножей с символами «Разрыва» в приближенных вожака, находящихся под воздействием собачьего свистка.
*БАХ!* *БАХ!* *БАХ!*
Череда взрывов раскраивающих черепа блохастой братии немного разнообразила какофонию скулежа в этом месте, но наслаждаться секундной усладой для ушей друзья не моги, и без промедлений вторглись в усадьбу Вахи.
Сейчас, они были крайне осторожны, и осматривали каждый сантиметр дома, дабы не попасться в ловушку очередного альфы.
— Да ладно, Ваха! Мы же знаем что ты здесь! Спускайся, делай одолжение и нам, и себе. После разговора, мы разойдемся как старые, добрые друзья! Хвост даю на отсечение…
Игорь не был идиотом, и сам отлично понимал что ни один здравомыслящий человек, а уж тем более криминальный авторитет, сумевший на своем горбу выехать в мир роскоши, не купится на подобные речи. Но они были предназначены совсем не для налаживания контакта с жертвой, а чтобы дать ей понять: противники сейчас находятся в доме.
*Треск!*
Звук разбиваемого окна донесся со второго этажа, и это стало сигналом того, что вожак повелся, и пытался сбежать из смертельно опасной зоны, в которой он не отличался от обычных Омег, не имея возможности продемонстрировать свою истинную силу.
— Три… Два… Од…
*Грохот!!*
Спустя практически три секунды, снаружи раздался грохот, какой бывает лишь при мощных грозах, после чего, друзья прогулочным шагом вышли на улицу, чтобы увидеть практически четырехметрового добермана, беснующегося в клетке из молний.
— РРРАААА!!!
Яростный рев здоровенной твари мог испугать кого угодно, но сейчас монстр не казался хозяином положения, а скорее был похож на тигра в зоопарке, который все еще не понимал собственной безобидности.
— Мы к тебе, понимаешь ли, со всем радушием, а ты вот так, по собачьи съ*баться решил … Нехорошо…
Как только Антон произнес это, вокруг него начали сгущаться сотни игл мрака, готовых сорваться в сторону испугавшегося Альфы.
— Лучше бы тебе сотрудничать с нами, иначе мой друг сделает так, что даже блохи на твоем теле захотят покончить с собой, при виде страданий своего хозяина…
*Сорок минут спустя…*
— Хромой значит…
Игорь был сильно удивлен, когда полумертвый Ваха выдал погремуху того, кто взялся за убийство семьи Шульцман, потому что именно этот человек держал район, в котором родился юноша. И само собой, о нем знали все, кто проживал в Ржевка-Пороховых, с раннего детства мечтая попасть в услужение к пожилому авторитету.
— Что ж… Ты был молодцом, и держался долго… Даже я вряд ли бы смог вынести ужас вонзающихся в тело игл мрака. Вот твоя награда…
*Шу!*
Резкое движение ножа, и горло Вахи, пребывающего в человеческой форме оказалось перерезано, а в его глазах начал затухать последний огонек жизни.
— Забираем свое и уходим.
Антон так же не собирался здесь задерживаться, поэтому подойдя к открытому сейфу с несколькими видами защиты, начал скидывать в свою пространственную сумку пачки с купюрами, которых там было довольно много. Так же, внутри хранилища воровского общака нашлись два бархатных мешочка с бриллиантами, и несколько очень и очень дорогих украшений, сбыть которые простым подросткам вряд ли представлялось возможным.
— Ты че это удумал?
Антон удивленно взирал на своего друга, который с помощью кислотного карандаша, купленного в лавке Геймеров какого-то сюрреалистичного киберпанка, вырисовывал на стене огромный скрипичный ключ.
— Мы связались с авторитетами, а они так просто не оставят вопрос с убийством одного из своих. Поэтому, стоит сразу заявить о себе, как о новом претенденте в Короли.
Так называемый монарх преступного мира являлся не просто титулом, но и особой привилегией, позволяющей распоряжаться силами теневых деятелей, и даже иметь частичный контроль над черным рынком. А в Питере, уже несколько лет не появлялось человека, способного усмирить остальных авторитетов, поэтому, юноша собирался занять пустующий трон, вымощив себе дорогу из трупов.
— В акциях компании, которую собирается поглотить Салатор, я записан как Моцарт, так почему бы не взять этот псевдоним? Все же, я учусь на дирижера, и пусть не очень хорош в этом деле, но разве кто-то посмеет заикнуться об этом, если стану Королем?
Глава 30: Секретарша.
— Повтори, что ты сейчас сказал? Ошарашенное лицо Игоря сильно удивило Альберта, который рассказывал наследнику о результатах своих поисков.
— Ты с ним знаком? С этим Моцартом? Судя по всему, именно он стоял за покушением, а так же резней, устроенной на рыбоперерабатывающем заводе. Его личность еще не установили, однако служба безопасности Салатора активно над этим работает. Если ты знаешь кто это, прошу, расскажи мне.
Конечно же Кипиш знал, кто это, ведь Моцартом являлся он сам! Однако раскрыться, юноша попросту не мог, потому что данный факт являлся очень значимым козырем в борьбе против других акционеров и доставать его сейчас, даже перед своим отчимом, было нецелесообразно.
— Ты решил, что за покушением стоит Моцарт, потому что на него оформлены акции поглощаемой компании, верно? Ты думаешь, что он, после слияния, получив проценты Салатора, захочет увеличить свое влияние за счет твоей доли ценных бумаг, не так ли?
В этот раз Альберт оказался удивлен еще больше.
— Откуда ты?…
— Я знаком с этим человеком, и уж поверь, не он стоит за покушением.
Ответ юноши был односложным и Альберт осознавал, что его наследник не желает вдаваться в подробности. Так же он понял, что, несмотря на бдительный надзор охраны, Игорь все-таки занимался расследованием покушения самостоятельно, из-за чего сорокалетний мужчина лишь тягостно вздохнул.
— Будь осторожен… Хоть ты и не слаб, но появление военных должно было показать, несколько мизерна эта сила, в сравнении с могуществом некоторых людей. Позволь твоему отцу самому справиться с этим.
Альберт сильно переживал за своего наследника, а потому старался оградить его от столь опасного дела.
— Не стоит беспокоиться о моей безопасности. Я не стану действовать как идиот, собирая на свою задницу все, сколь либо серьезные проблемы. Вместо этого, просто распрошу своих друзей, знают ли они о том, кто организовал покушение. Уверяю, вскоре у меня появятся достоверные сведения, и все это без какого-либо риска для жизни.
Кипиш так же не хотел, чтобы за него переживали, поэтому немного слукавил в разговоре с отчимом.
— Хорошо. Тогда, я займусь расследованием внутри компании и постараюсь вычислить заказчиков. Если ты узнаешь что-нибудь важное, то сразу же сообщи мне. А теперь, тебе нужно идти. Я подготовил все, к вступлению своего сына в должность директора отдела внешних связей Салатора. Тебе осталось лишь познакомится с персоналом, а так же посетить собрание совета директоров, которое состоится в шестнадцать часов.
Юноша коротко кивнул, и уже собрался уходить, когда его вновь окликнул отчим.
— Ах да, кроме основного персонала, тебе придется лично провести собеседование на должность секретаря. Та девушка, тоже там будет…
Теперь, лицо Игоря стало серьезнее, так как девушка, о которой говорил Альберт, была волшебницей, “случайно” попавшей в переделку на автостраде.
“Кто же ты на самом деле? Просто фанатичная идиотка из мира очкастого неудачника, или все-таки подосланная убийца?”
***
— Плотникова Анна Сергеевна – двадцать три года. Семейное положение – не замужем. Высшее экономическое образование, бакалавриат. Окончила в прошлом году. Опыта работы, нет. Рекомендаций от университета, нет. Иных достижений помимо хороших оценок, тоже нет. И вы все еще надеетесь на должность моего личного секретаря? Знаете, что эта работа, оплачивается так же, как должность топ менеджера в компаниях среднего звена? Вижу, что знаете… Ладно, если вы так уверены в себе, тогда я задам несколько вопросов, от которых будет зависеть, примут ли вас на работу или же нет.
Осознавать себя работодателем в своем невеликом возрасте, для Игоря было в новинку, но это чувство доставляло ему массу удовольствия, так как вид нервничающей девушки, всем сердцем надеющейся на его благосклонность, был просто отрадой для глаз юноши.
Сейчас, перед ним сидела та самая волшебница, попытавшаяся вмешаться в бой на автостраде. Именно с нее начал проводить собеседование новоявленный директор отдела внешних связей.
— Скажите, если возникнет ситуация, в которой будет стоять выбор: нарушить закон и спасти своего босса, или же проигнорировать опасность моей жизни и остаться честным гражданином, как вы поступите?
Девушка, с виду была опытной соискательницей, которая уже давно наизусть выучила весь перечень вопросов, обычно задаваемых работодателями, но сейчас, она явно оказалась выбита из колеи.
— Ч-что простите?
Повторять свой вопрос юноша не хотел, а потому просто уставился на нее сердитым взглядом, в ожидании ответа.
— Ну… Если вы будете в опасности, то я использую свои силы, но в других случаях, не стану применять магию.
Не так уж и много времени потребовалось Анне, чтобы разродиться ответом, однако для Игоря эти секунды были очень ценны, так как впереди еще ждала огромная очередь из других кандидаток на должность личного секретаря.
— Второй вопрос: Как вы относитесь к сексуальным взаимоотношениям между сотрудниками одной компании, в частности, между начальником и секретарем.
*Бах!*
Вытянутая сумочка, в которой лежали все бумаги девушки, вывалилась у нее из рук после озвучивания второго вопроса. Она была ошарашена подобной безнравственностью. Даже если учитывать невеликий возраст директора, он все еще занимал ответственную должность, от которой Анна ожидала большей серьезности.
—Это неприемлемо!
Категорический ответ девушки сопровождался ее смущенным личиком и сбившимся дыханием, что в купе с выпученной грудью, словно у курицы готовой отстаивать свои яйца, выглядело чрезвычайно комично.
— Плохо… Ну да ладно, последний вопрос. Как считаете, на работе, сможете ли вы проглотить унижение, обиду, или даже смертельное оскорбление, чтобы продолжить эффективно выполнять свои непосредственные обязанности?
Это было, пожалуй, самым важным требованием юноши, потому как его язык часто действовал независимо от мозга, но даже если бы эти два органа скооперировались между собой, окружающим все еще приходилось бы несладко.
— Для меня, на рабочем месте не существует личных взаимоотношений. Только деловые, поэтому не вижу никаких проблем в оскорблениях.
Игорь сильно удивился, услышав позицию девушки, ведь он искренне считал, что подобный тип людей очень трепетно относиться к собственной гордости.
— Отлично! Можете считать, что вы прошли собеседование успешно. Честно говоря, не ожидал, что так быстро найду подходящего сотрудника. Все же, женщины в обыкновении своем считают, что раз у них между ног на одну дырку больше чем у любого нормального человека - это повод для более почтительного отношения, как к инвалидам, или же ветеранам войны… рад, что вы не такая никчемная…
Улыбка Кипиша от уха до уха демонстрировала его полное радушие и открытость, в то время как лицо Анны наливалось кровавым кипятком, готовым вот-вот вырваться наружу.
“Боже… Пожалуйста, помоги мне вынести это и не совершить грех, убив своего начальника…”
Глава 31: Неформальная встреча.
— Вот же козлина! Да как вообще он посмел такое сказать?!!
Виктория была возмущена, когда услышала рассказ своей подруги, только что вернувшейся с собеседования на должность секретарши. И даже несмотря на множество посторонних, в тематической кофешке, двадцатитрехлетняя девушка не могла себя сдерживать.
“Между ног на одну щель больше чем у любого нормального человека?! Разве мужчина может говорить что-то подобное?!”
Ярая феминистка уже готова была идти до ближайшего охотничьего магазина, чтобы найти там арбалет, и устроить охоту на зверюгу, каким то непонятным образом попавшую из Полеозоя в современный мир.
— Я сама была в шоке! И после моего собеседования, он просто выгнал остальных соискателей, представляешь? Даже не дал им возможности проявить себя, хотя каждый прождал там около трех часов!!
Анна так же получила крайне отрицательные впечатления о Кипише, который и в самом деле был совсем не шелковым, но это девушке еще только предстояло узнать.
— Тяжело будет работать с таким мужланом…. Но что-что, а зарплата в Салаторе на уровне. Если сможешь продержаться там хотя бы пол года, то накопишь на свою мечту и сможешь открыть кафешку. Надеюсь это произойдет, а твой начальник случайно попадет в аварию на следующий же день… Интересно, чем он сейчас занимается, может быть напивается в усмерть, с осознанием своей бесстыжести?
Хоть Виктория и была настроена против этой ужасной сволочи. Фотография которой поделилась ее подруга, впечатлила девушку, только окончившую университет. На ней, Игорь вместе со своим отчимом отвечали в конферец-зале на вопросы папарацци, и было глупо отрицать, что этот юноша имел довольно симпатичную мордашку и пропорциональное тело, что на подсознательном уровне, прибавляло очков к его невоспитанной персоне.
— Вряд ли он когда-нибудь сам поймет, каким моральным уродом является. А сейчас, этот гад наверняка травит какого-нибудь инвалида, или же маленького ребенка!
В гневе, Анна громко стукнула кулаком по столешнице, привлекая к себе еще больше внимания со стороны других посетителей.
— Думаешь? То что он мужлан, еще не делает его любителем поиздеваться над детьми…
***
— Эй парниша, хочешь подзаработать?
Игорь обратился к семилетнему мальчишке, играющему со своими одногодками вблизи ресторана традиционной кухни, в котором он обедал вместе с другими директорами Салатора.
— Не хочу! А если еще раз позовешь меня я вызову полицию и скажу что ты до меня домогаешься!
Ответ ребенка чуть не заставил глаза Кипиша вывалиться наружу, так как он был ошеломлен подобной реакцией до крайней степени.
“Я всего лишь хотел, чтобы он купил мороженку, и случайно опрокинул ее на костюм Аристарха Афанасьевича… Откуда вообще столько злобы?”
Поражаясь воспитанию нынешних детишек, юноша немного обозлился, но не на их родителей, а именно на этого мелкого засранца!
— Тебе бл*дь сем лет, какая в жопу полиция?! Ты должен был повестись на шоколадку, ну или если уж в край шаристый, то на стольник, и побежать творить абсурдную хрень, к которой тебя сподвиг незнакомый дядька! По крайней мере так было в моем детстве, а ты – маленький стукач можешь продолжать сидеть у мамы под юбкой. В восемь лет, я вовсю п*здил мак с огородов и засовывал Аленке с соседнего подъезда пальцы в розовое межножье, разводя ту на следственные эксперименты в половых различиях, а ты в это время, ходишь и дрочишь на своем телефоне сраный файтинг, который в реале нихрена не стоит! А ну давай свою мобилу сюда!
Резко вырвав смартфон из рук ошалевшего ребенка, Игорь разбил его об асфальт, и несколько раз, прошелся по гаджету ногой, обутой в дорогие туфли.
— Можешь вызвать полицию, но тебе все равно никто не поверит. Я – член совета директоров судостроительной компании Салатор, и такому человеку уж точно незачем разбивать телефон незнакомого ребенка. А тебя п*зденыш, признают виновным, и скажут что мелкий просто хотел найти оправдание сломанному телефону, который сам и уронил.
Закончив разбираться с семилетним мальчишкой, у которого глаза были на влажном месте, юноша вернулся обратно в ресторан, чтобы продолжить неформальный разговор с другими директорами, проявляющими открытый интерес к наследнику Альберта.
— О, Игорь! А мы вас потеряли, и думали, что уже навсегда. Куда вы пропали?
Пожилой директор, отвечающий за отдел по внутреннему дизайну судов, увидев юношу привстал с банкетного стола, заказано на двадцать персон, и провел его к свободному месту.
— Вышел, чтобы осмотреться. Этот ресторан находится вблизи головного офиса нашей компании, а там, как вы знаете критическая нехватка парковочных мет. Вот и подумал о том, чтобы немного упростить жизнь сотрудникам, вынужденным добираться до своих рабочих мест на общественном транспорте. На мой взгляд, приобретение этого ресторана с дальнейшей постройкой здесь парковки, поможет улучшить престиж компании в глазах персептивных молодых людей, выбирающих место работы. А уж привлечение полезных кадров, во времена постоянных изменений, пожалуй – первостепенная задача для конгломерата, желающего остаться на плаву.
На ходу придумав отговорку, Игорь уселся, рядом с главными акционерами Салатора.
— Действительно, это очень важная проблема. Даже мне - члену совета директоров порой приходиться сталкиваться этим. Вы только вступили в свою должность и уже думаете о благе компании… Призваться я поражен такой хваткой.
Тридцатилетний мужчина, сидящий напротив, был искренне впечатлен юношей, неожиданно показавшим себя с наилучшей стороны как сейчас, так и на собрании совета директоров, окончившегося буквально двадцать минут назад.
— Вы правы. Игорь очень компетентный молодой человек, и ему предстоит многое сделать. Кстати, на собрании мы лишь частично затронули вопрос о рыбоперерабатывающей кампании, которую хотели поглотить, но решения так и не приняли. Разумеется. После трагедии, произошедшей на пригородном заводе этого предприятия, цена компании заметно упала, а то что сорок процентов их акций теперь принадлежат неизвестному, фактически обесценило ее , поставив в один ряд с мелкими конторами, но все же…
Игорь был уверен, что рано или поздно, директора начнут за это цепляться, так как данный проект являлся своего рода экзаменом для новоявленного наследника.
— Я знаю, что вы переживаете об это Моцарте, как было указано в отчетности пакетов ценных бумаг, но думаю ваши опасения напрасны. Все же, этот человек - преступник, а значит, как только он раскроет свою личность, и при условии, что мы сможем доказать его причастность к убийствам на рыбоперерабатывающем заводе, все его акции перейдут во владение компании. Это значит, что если мы сейчас поглотим данное предприятие, то не просто получим выгоду, но фактически даром приобретем несколько заводов! А такой шанс, знаете ли, выпадает нечасто…
Молчаливые кивки и одобряющий ропот прошелся по местам членов совета директоров, что сделало юношу еще довольнее, чем он был после расхреначивания телефона мелкого поганца.
“Эти недоумки сами отдадут мне в руки свои акции, и когда личность Моцарта раскроется, сможет ли кто то из них, противостоять владельцу практически половины общего пакета ценных бумаг Салатора?...”
Глава 32: Затратный ритуал.
Обед с директорами Салатора прошел для Игоря очень результативно так как помимо вкусной еды, все таки было принято решение, о продолжении поглощения рыбоперерабатывающего предприятия.
И это, несмотря на то, что каждый из великовозрастных бизнесменов хотел поставить восемнадцатилетнего подростка на место. Но против собственной выгоды, причем такой явной, никто из них пойти не смог.
Что же касается самого Кипиша, тог он лишь тешился, глядя на их метания между алчностью и гордыней, в конце концов закончившихся в пользу первой.
— Так ты уже начал работать?… Ну прямо образцовый гражданин.
Насмешка Антона ничуть не расстроила его друга, который был погружен в мысли, о том, какую именно Инициацию ему все таки пройти.
Тех средств, что они вынесли из воровского общака оказалось достаточно на целых два ритуала, что позволило друзьям пройти Инициацию одновременно, однако выбор был так же весьма ограничен, из-за расценок данной услуги…
“Если не считать бриллиантов и украшений, которые будет тяжело сбыть, у нас в кармане сорок шесть миллионов рублей… Это пусть и не астрономическая сумма, по меркам Пробудившихся, но все же достаточная для некоторого разнообразия в выборе”
Юноша достал из кармана прайс лист предоставляемых услуг Инициации, которая включала в себя, два вида: Физическую и Энергетическую, в свою очередь делившихся на более мелкие разряды.
Физические:
1) Увеличение основных характеристик(Скорость, выносливость, сила, восприятие): 20 000 000 Р.
2) Увеличение основных характеристик + Повышенная регенерация: 25 000 000 Р.
3) Увеличение основных характеристик + Способность временного превращения тела в жидкость: 30 000 000 Р.
4) Увеличение основных характеристик + Стальная кожа: 25 000 000 Р.
И так далее…
В перечне указывалось просто огромное количество видов физической Инициации, ибо это было самым распространенным аспектом Пробуждения во всем мире.
Касаемо того, что хотелось бы получить Игорю, то:
Энергетические:
1) Пси-энергия - Психофизический тип энергии, позволяющий использовать Телекинез, Перокинез и Креокинез: 20 000 000 Р.
2) Мана - Полуматериальная энергия, являющаяся основополагающим ресурсом для многих магических дисциплин: 20 000 000 Р.
3) Ки – Жизненная энергия с помощью которой можно увеличить физические возможности и продлить свою молодость: 20 000 000 Р.
4) Реяцу – Духовная энергия, имеющая физические проявления, так же позволяющая взаимодействовать с нематериальным миром: 20 000 000 Р.
5) Чакра - Смесь физической и духовной энергии, имеет очень обширное применение: 30 000 000 Р.
6) Прана – Положительно заряженная энергия божественного типа. Одна из самых чистых видов энергии, способная проявить огромное могущество: 50 000 000 Р.
7) Энергия звезд …..
….
Из предоставленного списка, юноша выбирал долго, и очень основательно, но все таки остановился на мане. Пусть она и уступала практически всем видам энергии в проявлении своей непосредственной мощи, однако имела очень широкое применение, настолько, что ее можно было использовать во всем, начиная от робототехники, и заканчивая созданием межпространственных порталов. Но самым важным аспектом выбора стало то, что мана была наиболее распространённым видом энергии, а для юноши, способного воровать навыки, это пожалуй являлось главным аргументом, ведь чем больше людей использовали ману, тем меньше юноше требовалось времени на овладение этой силой. Он просто мог отжимать навыки управления магической энергией, не затрачивая годы на утомительные тренировки.
“Жаль, что можно пройти только одну Инициацию, иначе я бы выбрал как физическую, так и энергетическую…”
Ограничения в количестве допустимых для одного человека ритуалов было установлено не министерством здравоохранения, а инстинктом самосохранения, ибо те, кто раньше решался на повторную инициацию, умирали еще в начале процедуры, неспособные выдержать двух искусственных начал в своем теле.
Размышляя о своих проблемах, друзья наконец дошли до огромного здания, оказывающего пробудившимся разнообразные услуги, которые так же включали в себя и Инициацию.
— Могу я вам чем-нибудь помочь?
Миловидная девушка, стоявшая фойе обратилась к двум подросткам, выглядевшим крайне задумчивыми.
— Да, мы оба хотим пройти Инициацию.
Ответ юноши сильно удивил девушку, не многим старшую двоих клиентов.
— Эта услуга очень дорогостоящая, вы уверены, что…
— Вас поставили на рабочее место, чтобы грубить клиентам, или для оказания им помощи?
Юноша не был настроен на спор, и только о по этой причине, гордость девушки все еще не оказалась растоптана. А она в свою очередь, поняв, что допустила ошибку, извинилась и направила двоих посетителей в нужный кабинет, где проходила регистрация клиентов. Это было частью ее работы, а потому девушка предпочла не думать о том, что у молодых людей окажутся пустые карманы. Все же, формальности нужно было соблюсти, а когда их выпрут обратно, привратница станет первой, кто продемонстрирует свою презрительную улыбочку.
Нужный кабинет кореша отыскали быстро, и как только они вошли в него, сразу же стали объектом обсуждения недовольной очереди.
— Эй вы! Не видите, здесь люди ждут?
— Вставайте в очередь, как все остальные!
— Ну и молодёжь нынче! Ни стыда ни совести.
Хоть процессию в кабинет платных услуг составляли и не бабки, однако гундели эти людишки точно так же.
— Давайте притворимся что мы этого не слышали, а вы ничего не говорили, лады? Разумеется, можно разобраться и по другому…
Антон не собирался выслушивать жалкие блеяния лохов, неспособных пробиться к нужной цели через головы других людей, а потому сразу же обозначил дальнейшую судьбу нарвавшихся, показав свои черные иглы, материализовавшиеся у самых глоток недовольных.
— Это не нападение, а угроза, так что мне ничего серьезного за это не будет, но поверьте, когда я выйду через пятнадцать суток, простым испугом не отделаетесь.
Закончив разбор полетов, заключавшийся в определении самых сильных самцов на ближайшие несколько десятков метров, друзья вошли в кабинет, и сразу же перешли к делу.
Глава 33: Стихийный атрибут.
Разговор с офисной крысой, занимающейся консультацией клиентов по платным услугам у друзей начался не очень то благоприятно, так как при их появлении, очкастый жиртрест уже обслуживал какую то дамочку в соболиной шубе, и это при том, что на улице стояла жара в двадцать пять градусов тепла.
Однако, как только выяснилась принадлежность Игоря, к компании Салатор, жирдяй, и даже эта странная особа окутанная мехом сделались вдруг крайне вежливыми.
— Так вы говорите, что хотите пройти Инициацию, вместе со своим другом? Какие именно?
Коротко описав свои пожелания, двое друзей уселись на пустующие места, подле стола жирдяя, не обращая внимания на женщину, тихо покидающую кабинет, словно это она всего секунду назад бесцеремонно вторглась сюда.
— Инициировать ману? Это разумное решение. Очень много людей практикуют магические искусства основанные на данном типе энергии. Но ввиду вашего положения, осмелюсь предложить еще и Инициацию атрибута.
Увидев непонимание в глазах Игоря, толстяк поспешил объясниться.
— Обычная Инициация включает себя интеграцию источника энергии в тело Пробудившегося, но помимо стандартной процедуры, существует так же и дополнительная услуга. Как вы знаете, практически все виды энергии, так же имеют свои особые свойства в руках различных пользователей, и у нас есть несколько мастеров, способных передать эти особенности вместе с источником маны. Атрибутами энергии может выступать что угодно, но обычно это: Природа энергии(Стихийная, Проклятая, Святая и т.д.), или Свойства энергии(Сверхплотная, Тягучая и т.п.).
— В зависимости от уникальности вашего выбора, мы произведем наценку к основному счету, но минимальная стоимость дополнительной услуги будет составлять пять миллионов.
Глаза друзей загорелись после услышанного, однако сейчас у них просто не было средств на подобную роскошь, так как выбор Антона пал на физическое усиление с возможностью временно принимать форму тумана, которая стоила двадцать пять миллионов, поэтому Игорю досталась лишь малая часть капитала.
Увидев метания своего кореша, Мутный попытался отказаться от своего выбора и ограничится простой физической Инициацией, но для Кипиша это было неприемлемо.
— Ты - мой лучший друг, так чего ведешь себя словно баба пытающаяся заплатить за обед на первом свидании? Мы уже решили, какую Инициацию ты пройдешь, а я просто подожду пока появятся деньжата, если только…
Юноша перевел свой взгляд на непонимающего жирдяя, а затем достал из пространственной сумки один из двух мешочков с бриллиантами.
— Я не взял с собой много налички. Лишь сорок шесть миллионов, но не будет ли глупостью посылать меня обратно? Вместо этого, я хочу расплатиться вот ими.
Показ идеально ограненных камушков перед очкариком сделал его лицо совершенно обескураженным, словно тот только что посетил небесные чертоги, с тысячами девственных любовниц.
— Можете проверить, они настоящие.
Игорь медленно перебирал драгоценности у себя на ладони, словно игрался с обычными стальными шариками, и от такого зрелища, у жирдяя пересохло в горле.
— Я немедленно сообщу о вашем желании главе организации. Уверен, он не откажет в просьбе такому важному клиенту, и пойдет к вам на встречу.
Кипиш не переживал на этот счет, ведь хоть брюлики и являлись довольно проблематичным для сбыта товаром, на за день-два, он бы смог их толкнуть, и все равно бы вернулся сюда.
Несносный жирдяй покинул свой кабинет практически на двадцать минут, чтобы вернуться в хорошем расположении духа, и вместе с другим человеком, оказавшимся оценщиком ювелирных изделий.
Это был отличный шанс, чтобы избавиться от бриллиантов, и следом за первым, юноша достал второй бархатный мешочек с камушками, еще больше ошарашив двоих сотрудников. Что касается украшений, то их показывать Кипиш не решался, ибо это могло вызвать слишком много ненужных вопросов.
Еще некоторое время потребовалось оценщику, чтобы установить общую стоимость камней, которая составила практически тридцать миллионов рублей. Это полностью покрывало стоимость услуг Игоря, остановившего свой выбор на пробуждении маны с атрибутом Молнии.
Данный подтип энергии отлично подходил как для дальнего, та к и для ближнего боя. К тому же, помимо парализующего эффекта, молнию можно было использовать, чтобы выводить из строя львиную долю всей электронной лабудени, которую могли использовать противники.
Произведя расчет, и выложив два мешочка с камнями, в купе с двадцатью пятью миллионами налички, двое друзей разошлись, чтобы пройти в индивидуальные залы Инициации.
Дальше, Игорю пришлось практически час сидеть в сыром, плохо освещенном помещении, с постоянной болью в области груди, вызванной энергией четверых магов орудующих стихией молний. На самом деле, процедура немного напоминала ЭКГ, но намного болезненней, и по окончании Инициации, юноша наконец почувствовал себя так, как могли ощущать себя только повелители энергии. Словно у него появился еще один орган, который имел просто неограниченное количество возможностей!
— Если у вас есть свободное время, то советую посетить лекцию по эксплуатации маны, которая начнется через десять минут, в зале для презентаций на первом этаже. Там, вам объяснят основные принципы манипуляции со своей энергией, что исключит возможность получения случайных травм.
Глава 34: Основы классической магии.
— Мана – особый вид энергии, который в отличии от духовной и физической, не имеет к человечеству никакого отношения. Можно сказать, что она относится к заряженным частицам, наравне с электронами и протонами. Ее существование смогли доказать только после великой катастрофы, потому, что ману могут обнаружить лишь те, кто способен управлять ей, а таковых до момента феномена Пробуждения не было. По крайней мере, если верить официальным источникам, а не сказкам про древних колдунов. Вы можете задаться вопросом, что современные технологии наверняка позволили бы зафиксировать следы этой энергии, даже если человек не чувствителен к ней, и отчасти вы правы, однако мана – в своем спокойном состоянии абсолютно инертна, и не взаимодействует ни с какими веществами. Поэтому, датчики которые могут обнаружить ее, были созданы только после появления иных веществ, способных напрямую воздействовать на энергетические структуры.
— Итак, с этим разобрались, а теперь я объясню основные принципы воздействия на окружающий мир классических магов которыми вы решили стать.
Игорь слушал тридцатилетнего мужчину очень внимательно, вместе с остальными пятью Инициированными, сейчас сидящими за обыкновенными партами. Что касается речи своеобразного доцента, то он был прав и юноша действительно решил присоединится к рядам классических магов, которые могли составлять энергетические структуры без какой либо лишней атрибутики. В отличии от тех же заклинателей, вынужденных произносить речатив, колдунов, прибегающих к оккультным вещичкам типа жертвоприношений, классики были относительно независимы от внешних факторов.
— Классики, как нас еще называют, вместо вспомогательного инструментария навроде палочек, или посохов используют лишь силу своего интеллекта и мощь магического источника. Это намного сложнее чем искусство тех же палочников, однако трудность развития компенсируется разнообразием наших возможностей.
— Проявление силы мага с помощью одной лишь маны, если он не обладает атрибутом, невозможно. Поэтому, для высвобождения своей магической мощи, классики используют энергетические круги. Они – своего рода система, в которой задаются параметры заклинания. Эти параметры делаться на три типа: Природа, Свойства и Форма. Природа может быть любой: стихийной, оккультной, демонической или же божественной. Так же и со свойствами: вращение, взрыв, поглощение и так далее. Форма же – это вид готового заклинания, будь то шар, диск, копье или купол. Параметры, интегрируются в магический круг символами. Один параметр – один символ, который можно приобрести в нашем центре Пробужденных. Например вот:
Преподаватель по основам магических искусств вытянул руку, и за две секунды, на небольшом расстоянии от его ладони появился магический круг диаметром тридцать сантиметров, с замысловатым изогнутым символом внутри.
*ВВРРРРУУУ!*
За долю секунды это несложное произведение магического искусства начало испускать гнетущий жар, мгновенно поднявший температуру в комнате практически на двадцать градусов.
— Это - магический круг с низшим символом Свойства: «Жар». Простейшая структура на первый взгляд очень труднореализуема для таких новичков как вы. Чтобы стать магом первого круга, любому человеку со средним талантом потребуется около месяца. Не впечатляет, верно? Но если добавить в круг кое что еще…
Тут прямо в пределах светло-голубого магического круга начал проявляться треугольник, заключивший в себя символ жара, а под тремя образовавшимися полуосями, которые остались пустыми, появилось еще по символу.
Как только это произошло, весь жар в комнате пошел на спад, зато поверх магического круга, образовался шар из горячего воздуха, который через секунду отправился в полет до последней парты. Сгусток сконцентрированного тепла в несколько тысяч градусов словно какая то кислота, мгновенно расплавил стальные ножки и воспламенил деревянный настил.
— Помимо основополагающего круга так же существует две вспомогательные фигуры, позволяющие оградить параметры друг от друга, во избежание их преждевременного вступления в реакцию. Этими фигурами являются треугольник и квадрат. Первый предназначен для создания неустойчивых заклинаний, под тип атакующих, а второй лучше подходит при использовании в долговечных энергетических структурах. Например в ловушках, или оборонительных заклинаниях, навроде каменной стены.
— Надеюсь, пока вам все понятно, потому что это – всего лишь основные принципы, без которых становление магом попросту невозможно. Сейчас, я вам выдам базовый набор символов из одного Свойства и двух Форм, а так же, отправлю на электронные адреса руководство помощи новичкам в изучении магического искусства. Через месяц, вы должны будете прийти сюда и продемонстрировать свои успехи. Если они окажутся на уровне мага первого круга, то мы выдадим еще один набор символов в качестве поощрения. И не нужно смотреть на это скептически. Даже низшие символы, в своей стоимости варьируются от пяти миллионов и выше. А что касается средних, то тут счет идет на десятки миллионов.
— Однако вам стоит знать, что достижение первого круга это не такое уж простое занятие. Даже истинные гении магии, Пробудившие способности взятые из суррогатных миров прилагали огромное количество усердия, чтобы освоить основы. Что касается их нынешнего положения, то максимум достигнутый в нашей стране это восьмой круг. А это очень и очень серьезно. Настолько, что даже высшим офицерам спецслужб приходиться обходиться с великими магами уважительно.
Глава 35: Нелегкий день для преподавателя.
Лекция закончилась лишь спустя два с половиной часа, однако ни Кипиш, ни остальные пять студентов не чувствовали себя уставшими. Напротив, они ощущали небывалый прилив сил ведь теперь, после обретения магических источников, Пробудившиеся могли стать настоящими магами! И пусть, становление Классиков
считалось одним из сложнейших, во всем великом разнообразии искусств управления энергией, сложности не пугали умы мечтательных практиков, в особенности это касалось Игоря…
— На лекции не было времени спрашивать, однако сейчас, не могли бы вы ответить, какого круга достигли сами?
Выйдя из уборной, и ‘случайно’ встретившись с преподавателем по основам Магических искусств, юноша поспешил поинтересоваться его успехами в поприще составления энергетических систем, параллельно, умывая руки в раковине.
Для человека, уже практически пол года занимающегося передачей основ новоявленным магам, тридцатилетний мужчина оказался на удивление замкнутым и неразговорчивым.
— Второй круг.
Сказав это, преподаватель сделал вид, что Игоря здесь просто нет, и умывшись собирался отправиться по своим делам, однако Кипиш не разделял его намерения.
*Треск!*
Схватив мужчину за затылок, юноша крепко приложил его головой о зеркало напротив раковины, в дребезги разбив то, а следом вписал изрезанную осколками физиономию уже в сам мраморный умывальник.
Разумеется, хрупкий маг не выдержал подобного обращения, и развалился на холодной плитке, подавая лишь слабые признаки жизни.
“Второй круг, это уже неплохо…”
Медленно, кровавые нити начали выходить из тела преподавателя и проникать в татуировку юноши, все еще претерпевающую незначительные изменения с каждым новым поглощением. Так например, после рейда на воровской общаг и поглощения боевых навыков оборотней, у алых демонических узоров начали появляться новые ответвления, образующие еще более непонятную татуировку, а после проведения Инициации, плавные линии странной метки вдруг стали резкими и обрывистыми, словно разветвления молнии.
После непродолжительного поглощения навыка составления энергетических структур, юноша попытался воссоздать ее, и на удивление, это вышло с первой же попытки.
Магический круг цвета запекшейся крови с низшим символом Свойства: «Жар», который был выдан в качестве подарка после Инициации, образовался за две секунды, а следом появился еще и вписанный треугольник, однако все условия, выданные Центром поддержки Пробудившихся, юноша использовать не мог, так как каждое из них, являлось символом Формы: «Сфера» и «Поток». Поэтому, Кипишу не оставалось ничего, кроме как ограничиться лишь одним дополнительным параметром, образовав под пустующей полуосью символ Формы: «Поток». А затем, направив магический круг в сторону одной из кабинок, просто выплеснул четверть своего запаса маны, в это место.
*Вжух!*
Мгновенно, видимый глазу поток жара, толстой струей врезался в деревянные двери и воспламенил их словно обыкновенную спичку.
Игорь был готов к этому, и сразу же сорвал кран с раковины, и ладонью прижав вырывающийся водопад, направил его прямо на огонь.
Внутри уборной не было установлено датчиков возгорания, а потому, все обошлось без проблем, и юноша, с удовлетворенным видом покинул это место.
***
— Как все прошло?
На выходе из Центра помощи Пробудившимся, Кипиша уже ждал его лучший друг которому не терпелось узнать результаты Инициации своего кореша.
— Четко! Пойдем присядем где-нибудь, расскажу поподробней.
Когда уже Игорь собрался уходить, смартфон Антона вдруг зазвонил, позволяя невольным свидетелям проникнуться к музыке старой доброй бутырки.
Оказавшись в центре внимания, Кипиш сделал вид, что незнаком с Мутным и отошел в сторонку, под его непонимающим взглядом.
— Привет, родная я по те... Что ты сказала?!! Тихо, не реви. Объясни все спокойно. Я сейчас буду, никуда не выходи!!!
Мгновенно, лицо Антона изменилось и сделалось крайне взволнованным, что обеспокоило его лучшего друга.
— Звонила Маша. Говорит, что на улицах нашего района твориться какая то жесть. Толпа красноглазых устроила резню, и убивает всех подряд, а она заперлась в квартире и наблюдает за происходящим с помощью своего рентгеновского зрения…
Речь Мутного заставила юношу нервно сглотнуть, ибо он отлично себе представлял, что значит резня, устроенная кем то вроде Чепрухи. Из того мультфильма, что он посмотрел, Игорь вынес одну простую истину: красноглазые – неуравновешенные психи с вагоном смертоубийственный мощи за плечами. А если эту неуравновешенность соединить с неадекватностью фанатиков, которые Пробуждали в себе способности из суррогатных вселенных, результат получался крайне паршивый.
— Звони ей еще раз! Пусть посчитает, сколько этих тварей на улице, и где именно они находятся. Мы вытащим ее, однако если попадемся красноглазым, умрем.
Игорь хоть и был отъявленным гордецом, но понимал, что противники обладающие такими чудовищными глазами, на открытой местности просто размажут их. В случае с Чепрухой, друзьям сильно свезло, ибо сражение проходило в подъезде, где додик просто не мог продемонстрировать всех своих навыков как в метании железяк, так и в обычном сражении.
Глава 36: Ад в спальном районе.
— Гражданским сюда нельзя! Немедленно покиньте зону ограждения!
Когда Игорь и Антон подоспели к спальному району, то оказались остановлены несколькими полицейскими, охраняющими одно из баррикадных перекрытий, размещенных по всем дорогам, ведущим в Ржевка-Полроховые.
Разумеется, Мутный, которому сейчас было совсем не до вежливого общения, тут же вспылил но превратить недалеких полицаев в булавочные подушки, нашпигованные иглами ужаса, ему не дал Кипиш, поспешивший успокоить друга.
— Просто обойдем их. Мы не настолько сильны, чтобы открыто выступать против власти…
Оба подростка отлично знали этот район и способы скрытного проникновения в него, так как сами частенько пользовались ими, но во волнованном разуме Антона, даже столь обыденные вещи, исчезали, на фоне беспокойства о своей девушке.
И это было не удивительно, ведь с Машей Антон состоял в отношениях практически пять лет, прожитых бок о бок, как в радости, так и печали, а в связи с особенностями характера дворового гопника, второго в их совместном бытие наблюдалось куда больше.
Кивнув в ответ на слова своего друга, Мутный вместе с Игорем направились к канализационному люку, в ближайшем переулке. Однако он не заметил, что за парочкой друзей увязалась группа подростков из десяти человек. На первый взгляд в этих гражданских, не наблюдалось ничего особенного, однако если присмотреться, то можно было заметить выпирающие из под свитшотов и широких толстовок, стволы огнестрельных орудий всевозможных видов.
Кипиш же в отличии от своего кореша сейчас сохранял спокойствие и крайнюю бдительность, благодаря чему очень быстро обнаружил за собой хвост, но когда он уже собирался покончить с вооруженными детишками, от этой группы вдруг отделился один короткостриженый парниша, и сам пошел на контакт.
— Ты ведь – Кипиш, верно?
Вопрос был задан без какого либо подтекста, или скрытой угрозы, по крайней мере юноша такового не заметил, а потому просто кивнул в ответ, заранее приготовив подсумок к изъятию нескольких метательных ножей.
— Я тоже когда то жил в Пороховых, но переехал, как и ты. Однако там осталась моя бабушка. Не буду томить, вы ведь знаете, как пробраться туда, верно? Возьмите нас с собой.
Казалось, семнадцатилетний парниша отлично знал о том, с кем он сейчас вел разговор, но даже несмотря на это, лицо подростка все еще оставалось спокойным.
— И зачем вы нам? Шпана с пушками, все еще - шпана.
Сделав вид, что разговор ему не интересен, Игорь повернулся спиной к группе идиотов, решивших отправиться в цент резни устроенной красноглазыми, но несмотря на кажущуюся безалаберность, юноша сохраняла крайнюю осторожность.
— Мы не будем обузой.
Сказав это, подростки попытались вытащить свои пушки, однако тут же замерли из-за черных игл, непонятно как оказавшихся у их глоток.
— Да неужели?
Скепсиса в голосе Кипиша, хватило бы чтобы убить уверенность в себе даже самого отъявленного плейбоя, но парниша не растерялся, и все таки продолжил свое дело.
Он достал пистолет, с надетым на него глушителем и практически без прицелки перестрелял все фонари на дистанции двух сотен метров.
— Мы все – Пробудившиеся геймеры, из вселенной CS, так что стрелять умеем не хуже вояк.
Глупо было отрицать мастерство мальчишки, сумевшего продемонстрировать такой результат из пистолета, прицельная дальность стрельбы которого составляла лишь пятьдесят метров.
— Под ногами не путаться, а в остальном, действуйте как хотите. Ваша группа это ваша ответственность, а мы с Мутным, сами по себе.
Порешив на этом, теперь уже двенадцать человек, поочередно влезли в канализационный люк, оказавшись в смрадном подземелье городского слива.
Несмотря на вонь, это место в обыкновении своем пользовалось популярностью у бомжей и наркош, а потому, вместо запустевших овальных стен, повсюду красовались надписи мелками или же баллончиками, но подросткам сейчас было не до любования культурным наследием Питера, вместо этого, они мчались на всех парах, чтобы успеть каждый к своей цели.
— Впервые рад, что у меня нет родителей.
Антон сказал это без особого энтузиазма, в попытке показать своему другу, что он все еще в норме и рад отсутствию необходимости вытаскивать из Пороховых никого кроме девушки, однако Игорь видел, как сильно Мутный переживал за Машу, а потому без каких либо сомнений, шел на этот, несомненно глупый шаг по вторжению в обитель красноглазых.
“Главное не смотреть в глаза этим психам, и остерегаться ниндзянутого дыхания…”
Свежи еще были воспоминания о схватке с Чепрухой, поэтому, на случай столкновения с Учихами, юноша уже набросал примерный план боя, вот только, когда он, вместе с другими выбрался наружу уже пределах Ржевка-Пороховых, все былое спокойствие оставило своего хозяина, нырнувшего прямо в адское пекло.
— Еб*ть...
Один Пробудившихся геймеров популярного шутера испуганно попятился назад, взглянув на сумасшествие, творившееся вокруг.
Горящие здания, обледеневшие дороги и разверзнувшийся асфальт, из под которого в некоторых местах вытекала лава, а в других вырывались кислотные гейзеры.
Поистине ужасающая картина завершалась десятками, или даже сотнями Перевертышей всевозможных видов, которые и были источниками пугающих аномалий.
— Что здесь происходит?
Игорь обратил свой взор на крышу десятиэтажного здания, где какого то старика, за горло держал подросток немного младше Кипиша. Этот юноша мог назваться вполне обычным, среднестатистическим додиком, если можно было так выразиться о человеке способном удержать семьдесят килограмм живого веса одной единственное рукой. Так вот, этот додик, несколько секунд пристально глядел своими кроваво красными глазами с тремя запятыми вращающимися вокруг зрачка на безобидного дедка пока тот окончательно не перестал дергаться. После этого, мальчишка просто отпустил свою жертву вниз, но вместо того, чтобы разбиться об асфальт, бессознательное тело старика прямо в полете преобразилось в гигантского альбатроса, и светя такими же проклятыми глазами Учих, понеслось куда то в сторону громыхающих взрывов.
Глава 37: Путь к дому.
“Он использует свои глаза, чтобы ввергнуть сознание человека хаос, и этим вызывает его перевоплощение!”
Игорю не составило труда понять каким образом шаринганистые создавали Перевертышей, но от этого на душе у него легче не стало.
*Пам!* *Пам!* *Пам!*
Все десятеро Пробудившихся Геймеров были вооружены огнестрелом с надетыми на них глушителями, что позволяло им бесшумно вести бой, вот только когда один из них открыл огонь по красноглазому, с презрительной ухмылкой взирающему на незваных гостей, тот сумел уклониться от пуль, словно это были обычные резиновые шарики. Разумеется, дело было не в скорости ниндзянутого, а в его глазах, способных предугадывать действия противника и просчитывать точную траекторию пули, что в купе позволяло ему без проблем избегать смерти.
Но вместо того, чтобы вступить в бой, шаринганистый почему то отступил, исчезнув за краем крыши.
— Придется прорываться…
Поняв, что один из долбанутых фанатиков больше не угрожает им, Антон обратил внимание на десятки монстров, снующих повсюду и вторгающихся в квартиры ни в чем неповинных граждан через разбиваемые окна. Он не испытывал страха при виде гигантских рогатых львов, летающих крыс размером с легковой автомобиль, или же ползучих тварей, проглатывающих своих жертв прямо посреди улицы, нет, Мутный твердо намеревался пройти сквозь адское пекло, чтобы вытащить свою девушку.
Игорю ничего не оставалось, кроме как последовать за ним, параллельно вытаскивая свои метательные ножи из подсумка. Эта процедура занимала жалкие доли секунды, благодаря особой магии в этих небольших пространственных хранилищах. Она позволяла изъять нож как только рука юноши подносилась на три сантиметра к подсумку, и по желанию хозяина прямо в его руке могло оказаться неограниченное количество смертоносных железяк.
Группа геймеров сильно удивилась увидев действия злобного гопника, прославившегося постоянными нападками на все движущееся и дышащее, но как только первые из ножей, нашли свои цели, являющиеся здоровенными монстрами, скепсис в глазах поклонников шутеров пропал, сменившись полнейшим ошеломлением.
*БАХ!* *БАХ!* *БАХ!*
Сразу три головы зверообразных Перевертышей оказались разорваны благодаря символам на метательных ножах, но на этом Игорь останавливаться не собирался.
Спокойно идя по улице, переполненной беснующимися тварями преисподней, или же безобидными Пробудившимися навроде шестиногих лам, которые теперь стали добычей для более свирепых существ, юноша один за другим посылал смертоносные клинки в полет.
Те монстры, что намеревались напасть на группу подростков даже не успевали понять как они умирали, благодаря тому, что во всем этом хаосе разрушающихся зданий и горящих витрин, трудно было заметить небольшой нож летящий тебе прямо в голову, но даже те, кто все таки умудрялся уклониться, оказывались убиты Геймерами, в напряжении следующими за живыми легендами этого района.
— Разве вы пришли не бабушку спасать?
Кипиш был сильно удивлен увидев что трое из группы поклонников шутеров отделились от основной части миниармии и начали выколупывать кристаллические сущности убитых монстров. Но на вопрос юноши, даже сам парниша, просивший помощи в проникновении на район ответить был не в силах.
В его глазах сейчас намешалось многое, от отвращения и до глубокой обиды ведь он действительно хотел как можно скорее добраться до квартиры своей бабушки, однако эти ублюдки, которых он считал друзьями замедляли группу, поддавшись позывам алчности.
Поняв, что парниша здесь не при чем, Игорь лишь махнул рукой троим падальщикам, предупредив их.
— Мы пойдем вперед и расчистим путь, следуйте за нами и собирайте наживу. После, мы вернемся и поделим все поровну.
Разумеется юноша не был идиотом и отлично понимал, что никто их ждать не станет, однако еще семеро геймеров сейчас находились с ними и они наверняка располагали информацией по поводу тех троих, поэтому, потерять эти кристаллы, способные помочь юноше в увеличении своего магического резерва, он не боялся.
“Так или иначе, эти неудачники все равно ничего не получат…”
***
Путь до дома Маши оказался неблизким из-за того, что пришлось идти по улицам наполненным монстрами, однако благодаря совместной работе всей группы, за время похода ни разу не возникло даже крошечной опасности их жизням. Что касается Игоря, то он как мог, экономил свои запасы ножей, так как все еще опасался столкновения с красноглазыми.
*Пип-Пип-Пип!*
Попытка Антона созвониться со своей подружкой полностью провалилась что было не удивительно ввиду буйства энергий различных типов в этом месте, но одна вещь все же обнадеживала гопника. Дом его девушки находился далеко от эпицентра сражения Омоновцев и красноглазых.
Так как связи не было, ничего другого, кроме как войти в здание не оставалось. Поэтому, распрощавшись с геймерами, которые направлялись дальше по улице чтобы найти бабушку парнишки, друзья вошли в подъезд но не успели они преодолеть и один пролет, как Кипиш резко одернул своего друга, спешащего навстречу к Маше.
— Стой!
Нога Мутного остановилась в сантиметре от практически невидимой лески, натянутой поверх одной из ступенек.
— Ну надо же, не попались… А ты говорила, что эти дебилы даже слона в комнате не заметят.
Голос раздавшийся откуда то сверху стал для друзей полной неожиданностью, но когда они узрели хозяев вялого спора, сердца друзей вмиг похолодели.
— Маша?...
Глава 38: Сусаноо.
Антон не мог поверить в то, что сейчас видел собственными глазами. Он надеялся, на какое то наваждение или же мощную иллюзию, однако стоящий рядом с ним Игорь, пропустив через себя мощный разряд молний, который бы позволил избавиться от воздействия на сознание, все еще смотрел на то, как девушка его лучшего друга нежилась в объятиях красноглазого ублюдка, находящегося в компании еще четверых ниндзянутых, среди коих так же затесался Чепруха.
Словно в насмешу над ошеломлением Мутного, черноволосый фанатик страстно поцеловав Машу, получив не менее чувственный ответ, пухленьких губ девушки.
— Ты наверное думаешь, что она находится под контролем моих глаз, не так ли? Хочешь освободить ее и вновь быть вместе?
Красноглазый чувствовал себя хозяином положения и не безосновательно, однако вместо ожидаемого ответа, полного драматичности, сопливого неверия и агрессии, от Антона он получил лишь презрительную ухмылку.
— Единственное о чем я думаю сейчас, так это о том, каким идиотом нужно быть, чтобы целовать девушку, только вчера своим ротиком обслуживавшую мою пипирку? Не просветишь глазастик? Или может - это особый ритуал, который позволяет через косвенный отсос выпить мою силу? Вот только пока что, никаких изменений я за собой не наблюдаю…
Мутный видел, что поведение Маши было вполне естественным, и благодаря тому, что он знал ее уже много лет, подросток без труда бы смог определить, в своем ли она уме или находиться под воздействием иллюзий. Поэтому, Антон не собирался устраивать тут слезливых сцен, ибо это было ниже его достоинства.
После этих слов, лицо ниндзянутного заметно позеленело а Маша вдруг стала совершенно бледной, словно ее родители вдруг узнали о незапланированной беременности.
— Да ладно ты не смущайся. Лучше опиши, как ощущения. Машка вот например, сравнивала это с попыткой за раз, съесть двойной бургер, что насчет тебя?
Игорь увидев, что его друг сохранял самоконтроль и не начал превращаться в непонятную хреновину, искренне обрадовался, поэтому так же присоединился к веселью.
— Ух какое серьезное лицо, наверное пытается придумать достойную аналогию. Озадачил ты его конечно…
Юноша тянул улыбку несмотря на то, что в глазах ниндзянутого уже начали вращаться три запятые неожиданно принявшие форму странной спирали.
— Находите это смешным? Что ж, можете смеяться сколько влезет, но это не отменит того, что вы сегодня умрете. А насчет Маши, будь уверен, я о ней позабочусь. Все же, она сделала правильный выбор став моей девушкой и оставив такого неудачника как ты. Шутка ли? Когда то, гроза района, сейчас будет убит одним из тех, кого он задирал в прошлом. Возможно это карма… Как жаль, что я не могу собственноручно сломать твою хрупкую шею, из-за обещания данного моему другу.
Сейчас фанатик обратил свой взор на Чепруху, сделавшегося полностью довольным и счастливым от осознания того, что сейчас он лично прикончит ненавистного ублюдка, и его друга за компанию.
— Вынужден вас покинуть, все же, пока мы здесь развлекаемся, братья-Учихи противостоят этим выскочкам - военным. Оставляю все на тебя.
Додик покорно кивнул, демонстрируя что старшинство в этой братии находилось в руках черноволосого ублюдка, сложившего странную печать и вместе с Машей исчезнувшего в вихре листвы. Так же поступили и остальные красноглазые, оставив лишь Чепруху после себя.
На самом деле, друзья предполагали что им придется сражаться со всеми пятью вражинами, но теперь, когда число противников уменьшилось до одного, боевой дух в подростках вновь подскочил, чтобы в ту же секунду оказаться полностью разбитым.
“Как он смог?!...”
Вид вращающихся вокруг зрачка запятых заставил друзей запаниковать, и они оба применили на себе свои собственные методы снятия иллюзий. Игорь использовал электрический ток, а вот Мутный, просто застлал свои глаза черной энергией, через которую не мог пробиться даже крошечный лучик света, однако сам владелец ужасающей субстанции без труда смотрел через данный покров.
Вот только даже защищенность от иллюзий не позволила друзьям сохранить боевой настрой, так как три точки неожиданно превратились в монолитный крестообразный рисунок, называемый у этих фанатиков – Мангеко шаринганом…
— Я знаю, что ты сделал со мной ублюдок… Маша все рассказала о твоих способностях. Уверен, когда я убью тебя, то смогу вернуть свои навыки в сюрикен-дзюцу.
Чепруха буквально выцеживал слова, наполненные безграничным желанием убивать, но вместо ненавистного ему Антона, додик в первую очередь собирался прикончить Игоря, укравшего его способности к метанию клинков, из-за чего, молодой Учиха стал посмешищем для всего новообразованного клана.
— Интересно, а она рассказала тебе о том, почему после пробуждения твоя задница болела, словно от разбушевавшегося геморроя?
Тут Игорь позволил себе издать легкий смешок чуть не ставший для него последним.
*БАХ!*
Гигантская призрачная рука темно-голубого оттенка, врезалась в стену рядом с Кипишом, пробив ее словно какое то пенопластовое нагромождение, но все же юноше удалось уклониться, и теперь, когда он собственными глазами увидел что сраный додик мог призывать огромный энергетический доспех – Сусаноо, оставаться в подъезде уже не казалось для него такой уж хорошей идеей.
— Бежим!
Глава 39: Последние слова.
Крик юноши оказался заглушен грохотом рушившихся лестничных площадок, подвергшихся круговой атаке руки призрачного скелета, но даже без предупреждения своего друга, Мутный уже понял, что здесь им делать нечего, а потому, просто выпрыгнул вслед за своим другом из бреши в стене здания, появившейся благодаря буйству Чепрухи.
Игорь, показав чудеса скорости в забеге на малые дистанции уже ждал своего кореша на улице но не для того, чтобы скооперироваться и дать отпор красноглазому, нет! Он просто дожидался его, чтобы побыстрее вместе сбежать отсюда.
*Грохот!!*
Словно величественный титан, Чепруха призвавший Сусаноо выходил из разрушающейся многоэтажки, не обращая внимания на падающие обломки.
*ШУ!* *ШУ!* *ШУ!*
Игорь понимал, что убежать от этого монстра у них вряд ли получиться, а потому начал запускать метательные ножи в уцелевшую железобетонную конструкцию, оставшуюся висеть на нескольких арматурах, прямо над головой пятиметрового гиганта. Эти стальные нити, соединяющие многотонный бетонный блок с нетронутой частью здания, за доли секунды оказались оборваны ножами с малыми символами «Разрыва», после чего, колоссальная конструкция с громким звуком рухнула на макушку призрачного доспеха источающего просто невероятно плотную энергию.
— Мать моя – отец, какого хрена?…
Антон тихо проговорил это, с ошеломлением взирая на совершенно невредимого Чепруху, ухмыляющегося в ответ на попытки друзей причинить тому хоть какой то ущерб.
— Чтобы получить эту силу, я убил всех своих близких… Неужели вы думаете, что способны противостоять ей, ничего не отдав в замен?
В глазах Чепрухи плескалась ужасная боль и горечь утраты, которая перекрывалась каким то холодным безумием.
Что касается друзей, то услышав от додика эти слова, они ничуть не удивились, ведь уже имели некоторое представление о принципах развития этих красных глазок. И ввиду происходящего, когда не просто один или два, а несколько сотен подобных фанатиков, называющих себя Учихами устроили резню в огромном городе, оба подростка понимали, что все это скорее всего давно запланированный акт по увеличению боевой мощи псевдоклана. Но это понимание никак не могло уложиться в головах подростков. Пусть они и были отбросами общества с гнусными душонками, но своих близких, дети дворов ценили как никто другой. И даже если бы им было предложено разменять жизни родных на великую силу, вряд ли бы тот, кто озвучил подобное предложение прожил долго…
*ТРА-ТА-ТА-ТА!!! *
Очередь выстрелов из разнокалиберного оружия заставила Чепруху обернуться, чтобы увидеть семерых подростков тщетно выпускающих обоймы в призрачный доспех. К тому же, рядом с ними стояла испуганная седая женщина, судя по всему являющаяся бабушкой того парниши, пожелавшего пробраться в этот адский район.
— Не смотрите ему в глаза!!
Игорь прокричал это, и метнул в область груди Сусаноо, где находился додик, целый десяток клинков, летевших по одной линии, параллельно отмечая как его друг незаметно скрылся за крышкой люка канализации.
“Отлично! Я отвлеку его!”
Хлопки от взрывов, последовавших один за другим с крошечным промежутком между друг другом не впечатлили Чепруху, однако увидев, что в одно и то же место врезались десять метательных ножей с символами «Разрыва», которые практически откололи кусок от призрачной брони, додик пришел в настоящее неистовство.
Хоть он и обладал не полной силой проклятых глаз, которые только-только пробудились, из-за чего гигантский доспех имел лишь верную часть туловища, руки этого монстра неожиданно оказались вооружены двумя прямыми клинками состоящими из такой же темно-синей чакры, как весь остальной доспех.
Проверять остроту данных штуковин своим телом, юноша категорически не хотел, а потому тут же отступил назад, прокричав сделать то же самое Пробудившимся Геймерам, уже осознавшим свою полную бесполезность.
*Вжух!!*
Крестообразный взмах гигантских мечей породил две энергетические волны, разрубающие все на своем пути. К счастью, Игорь успел лечь прямо под смертоносные дуги, но оказалось, додик именно этого и ждал, потому как в следующую секунду, доспех поднял вверх один из клинков, желая вонзить его в Кипиша.
— Хер*с два ты его убьешь!!
Крик раздавшийся откуда то из под земли принадлежал Мутному, использовавшему средний символ «Разжижения», чтобы заставить Чепруху провалиться сквозь землю, и там прикончить его, однако красноглазый, вместо того, чтобы просто упасть вниз, поддержал свое тело в воздухе, опираясь призрачными руками Сусаноо на две противоположенные стороны дороги не попавшие под воздействие символа.
*ШУХ!* *ШУХ!* *ШУХ!*
Иглы мрака вылетевшие прямо из под асфальта намеревались прикончить додика, но тот спокойно уклонился от них, а следом вверх оказался выброшен и сам Мутный, подвергшийся атаке еще одного Чепрухи, а точнее его теневого клона.
— Мой шаринган видит все. Или вы думали что сможете обхитрить меня? Даже не смешно!
Додик глумился, взирая на Мутного, прижатого уже к материальному асфальту его клоном. Он даже позволил себе оглянуться на Игоря, чтобы продемонстрировать тому свои намерения, по медленной и мучительной расправе над Антоном.
В этот момент, сердце Кипиша пропустило глухой удар, и он без раздумий бросился в сторону Сусаноо, чтобы хоть как то помешать додику, однако не успел юноша бросить изъятые из подсумка ножи, как Мутный выдавил из сжатого, ногой клона, горла, несколько слов.
— Ты жил как лох и сдохнешь как лох. А я - твой персональный мучитель, этому поспособствую…
Непонимающий взгляд додика вдруг стал паническим, когда с негромким звуком, из ладони Антона выпала боевая граната, с сорванной чекой.
Игорь так же заметил действия своего друга, однако сделать что-то был не в силах, лишь надеясь успеть добежать до проклятого доспеха, но у судьбы на этот счеты были совершенно другие планы.
*БАБАХ!!!*
Глава 40: Кровавая лоза.
Громогласный взрыв оглушил Кипиша, находящегося буквально в трех метрах от призрачного доспеха, но несмотря на это, прочнейший покров не позволил осколкам гранаты зацепить юношу, благодаря чему, тот отделался лишь звоном в ушах и легкой дезориентацией. Однако это было ничто, в сравнении с тем, какая буря эмоций сейчас поглотила его душу.
— Антон… Антон!!
Матая головой из стороны в сторону, чтобы хоть как то вернуть помутневшему взгляду былую резкость и шатаясь словно какой то пьяница, Игорь медленно приближался к развоплощающемуся Сусаноо. Там, в пороховом дыму и пыли, поднятой после взрыва, было сложно что разобрать, но пятна крови, и мертвое тело, пока еще не проявившееся полностью уже полностью уничтожало вероятность того, что его лучший друг смог выжить.
“Как же так….”
Игорь замер, словно его тело парализовало каким то ядом, а лицо, ранее выражавшее панические нотки сейчас стало совершенно безжизненным. Юноша был готов, потерять в этой жизни многое. Он знал, что его путь – это дорога полная лишений. Но того, с кем он вместе вырос, Кипиш отпустить просто не мог. Всю свою жизнь он точно знал, что если и настанет день, когда он умрет, то несомненно это будет перестрелка, и если уж придется отправляться на тот свет, то только вместе с Мутным. Точно такого же мнения был и его друг, но сейчас, судьба решила, что уйти должен только один из них?!
Постепенно, дым оседал, проявляя все больше и больше следов кровавого месива, вот только Кипиш уже не смотрел туда. Его затуманенный взгляд полностью лишился следов разума, а кровавая татуировка на руке, вдруг начала бешено разрастаться, и чем больше она оплетала руку юноши, тем очевиднее становилось, что это вовсе не линии демонического рисунка, а кроваво-красная лоза!
Все вены, артерии и капилляры в теле Игоря вздувались и окрашивались бардовыми тонами, что придавало ему ужасный вид, особенно если приглядеться к глазам, где белые склеры оказались налиты кровью настолько, что создавалось впечатление, будто они полностью состояли из алой эссенции.
— …пиш!! Кипиш!!!
*Шлеп!*
Пощечина выданная Игорю, который уже начал перевоплощаться в какого то монстра ненадолго прояснила его сознание, а когда он увидел человека, посмевшего ударить его, вся была меланхолия вмиг вылетела из него.
— Антон…
Хриплый голос Кипиша был слаб, однако от одного единственного слова, Мутный, стоявший рядом с ним непроизвольно отступил назад, так как почувствовал небывалую угрозу своей жизни, но оставить своего кореша в таком состоянии он не мог.
— Очнись придурок! Это Я! Неужели не узнаешь своего самого близкого друга?!
Постепенно, кровавая пелена пропадала из сознания Игоря, а багровые сосуды вновь возвращали свой естественный цвет, однако татуировка, неожиданно оказавшейся алой лозой, так и не уменьшилась. И теперь, уже практически до локтя юноши, красовалась пугающая метка, оплетающая его предплечье.
— Как ты выжил?
Первый вопрос который интересовал юношу был несомненно самым важным, но вместо ответа, Антон неожиданно превратился в черный туман, а затем вновь вернулся в человеческое обличие. Эта способность была получена после прохождения физической Инициации, но Игорь и представить себе не мог что его друг сможет контролировать данную силу так быстро!
— Я могу находиться в форме тумана лишь несколько секунд, но этого хватило чтобы избежать смерти от взрыва гранаты…
*БАХ!*
Резкий удар в челюсть отправил глупо улыбающегося Антона в нокаут, и позволил Игорю хоть немного выплеснуть накопившиеся в душе эмоции.
— Вот же еб*ный мудила! А предупредить не судьба?! И вообще, ты где гранату нарыл, утырок?!
Несмотря на то, что его лучший друг сейчас был без сознания, Кипиш решил устроить тому капитальный допрос, полностью ошарашив наблюдающих за этим представлением Пробудившихся геймеров, таки нашедших бабушку своего друга.
Все это безобразие продолжалось не больше минуты, пока Мутный наконец не пришел в себя и с недовольным видом не уставился на Игоря.
— Вставай, нам пора убираться отсюда. Не хватало еще встретиться с таким же красноглазым дебилушкой умеющим призывать доспехи не по размеру.
Сказав это, юноша просто развернулся, и пошел в ту сторную откуда они пришли ранее. Конечно можно было бы уйти отсюда прямо через канализацию, чтобы лишний раз не рисковать жизнью, но там осталось трое поклонников шутеров, которые собирали кристаллические сущности монстров, и оставлять им свою добычу, Кипиш не собирался.
Поняв, что извинений от своего друга он не дождется, Мутный так же посеменил за Игорем заплетающимися шагами постепенно становящимися все более уверенными.
Глава 41: Нелепые наряды.
— И чего она в нем нашла?...
Стоя на мостовой, и вглядываясь в огни ночного Питера, Антон выглядел чрезвычайно опустошенным, но это не являлось следствием череды боев в Ржевка-Пороховых, нет. Он просто не мог понять почему его девушка приняла такое решение: оставить его и уйти к другому. Сколько бы Мутный не думал об этом, он просто не мог найти достаточно серьезных причин, ведь несмотря на свой низкий общественны статус, Антон давал своей девушке все, что было у ее подруг. Неужели этого Маше оказалось мало?
Игорь отлично понимал Мутного, так как после расставания со своей девушкой, с которой он встречался три года, юноша чувствовал себя столь же отвратно. Но он быстро сумел реабилитироваться благодаря поддержке лучшего друга, и теперь, настала его очередь исполнять непосредственные обязанности кореша. К тому же, после того как они вдвоем выбили из троих Геймеров оставшихся собирать кристаллические сущности, девятнадцать драгоценных камней, на ближайшее время, о проблемах с деньгами можно было забыть. Ведь те двадцать с лишним миллионов, которые Кипиш хотел потратить на приобретение подобных сущностей, способствующих росту резерва маны, оказались незадействованы ни в каком далекоидущем плане, а значит, их можно было потратить!
— А я ведь хотел жениться на ней…
Игорь буквально замер посреди процесса набора номера Ханца - секретаря отчима, и с ошарашенным лицом уставился на своего друга.
— Ты это серьезно?...
— Нет конечно, но все равно паршиво!
Вздохнув с облегчением, юноша продолжил звонить всесильному секретарю.
Разговор с главным помощником Альберта закончился очень быстро, так как юноша лишь заставил его отправить к причалу лимузин, и подготовить кое что еще.
— Уже поздновато для посещения магазинов, поэтому поедем ко мне и переоденемся. Размеры у нас одинаковые так что проблем не возникнет. А после, двинем в самый дорогой клуб Питера, чтобы развеять твою меланхолию!
На слова Кипиша, Мутный отреагировал практически безэмоционально, но он так же понимал, что раскисать из-за какой то щели, будущей грозе преступного мира не престало, поэтому, Антон все таки выдавил из себя вымученную улыбку.
— Когда будем знакомиться с девчонками, самая симпатичная за мной!
Спустя минут десять после принятого решения, к причалу подъехал кричащий дороговизной лимузин с золотистой покраской. Но в отличии от обыкновенных напылений, сияющий слой являлся настоящей позолотой что только добавляло этой машине мажористости.
Простые прохожие, туристы, и даже сотрудники полиции, патрулирующие данный сектор не могли не обратить внимание на столь помпезный транспорт, но подросткам не было дела до их пристальных взглядов. Сегодня, они обязались воздать почести богу веселья и безнравственности, а потому, все – что хоть как то могло поднять им настроение, было дозволено.
В загородном доме семьи Шульцман, друзья пробыли недолго, быстро приняв душ, и нацепив на себя шмотье, призвание которого имело лишь одну цель: Привлекать как можно больше внимания!
Мутный надел Леопардовый пиджак на белое поло от Гуччи, и все это приправлялось штанами из крокодиловой кожи. Что касается Игоря, то он просто выбрал самые блестящие элементы одежды и соединил их вместе. Ну а вишенками на торте стали песцовые воротники, накинутые обоими подростками.
— Ну что? Похож я на среднестатистического златожопика?
Антон картинно совершил реверанс, что чуть не вызвало рвоту у Кипиша.
— Давай на выход. Ночь коротка, а нам еще многое предстоит сделать.
Разумеется, подобные наряды даже для Сергея Зверева стали бы чем то из ряда вон, однако направляясь в ночной клуб, ровный пацик всегда намеревался сделать две вещи: снять телку, и подраться. Если с первым, ввиду капитала подростков проблем возникнуть не должно, то вот со вторым, из-за неустанного контроля полиции над подобными заведениями, где частенько появлялись Перевертыши, даже дворовые гопники могли обломиться. А потому, единственным безотказным вариантом стала идея спровоцировать не одного единственного человека, а целую толпу, чтобы в этой свалке невозможно было помешать развлечению друзей.
— Охр*неть...
Покинув поместье друга, Мутный увидел два спорткара со значками Ламборджини, из серии Авентадор, подле которых стояли местные охранники и протягивали ключи в сторону молодых господ.
— Ты это серьезно?
На вопрос Антона, Кипиш не ответил, вместо этого просто взяв один из электронных ключей, и сев в машину серо-стального окраса, совершенно не заботясь о том, что он все еще не получил права.
— Кто последний доедет до клуба, проползет между ног у секьюрити…
Закончив говорить, юноша нажатием кнопки завел спорткар, и с пробуксовкой стартанул с места, краем глаза наблюдая, как его друг, обронив по дороге ворот из песца, ломанулся к своей тачке.
Глава 42: Предъявы.
*Вррууммм!!…*
Рев моторов двух дорогостоящих спорткаров заставил очередь выстроившуюся перед бугаями осуществляющими фейсконтроль, отвлечься от нудного ожидания и с интересом уставиться на прибывших мажоров.
Сами же хозяева Авентадоров, похоже соревновались друг с другом, потому как начали тормозить чуть ли не на ста восьмидесяти километрах в час. Однако, вместо ожидаемого результата и явного победителя, оба спорткара пришли нос в нос, что еще больше добавляло интриги к неизвестным персонам. Особое внимание их личностям уделяли девушки, стоящие в очереди. Глупо было отрицать, что человек который может позволить себе ездить на ТАКОЙ машине окажется бедняком, а тут их целых два! Разумеется, охотницы за роскошной жизнью уже начали разминать свое межножье, чтобы находиться в лучшей форме, вот только кода недошумахеры покинули свои тачки, весь интерес толпы свелся к ошеломлению, а затем и громким смешкам, раздающимся по всей улице Ломоносова.
— Вы где эти костюмчики нарыли, клоуны?
— Сколько пантов то, хотя сами наверняка взяли тачки напрокат…
— А я то надеялась…
Обсуждения Игоря и Антона шли полным ходом, однако начинать конфликт еще даже не попав внутрь, друзья не собирались, так как после нескольких избитых индивидов, вряд ли охрана осмелиться пропустить таких буйных гостей.
— Все заходят в порядке очере…
Когда один из бугаев решил объяснить правила прохождения фейсконтроля, Кипиш из своего кармана достал золотую карту с надписью VIP, и эмблемой этого ночного клуба. Надо сказать, что подобные карты могли получить только очень состоятельные люди которые являлись постоянными клиентами увеселительного заведения, либо просто до безобразия богатые индивиды, коим не были писаны правила и они просто покупали подобные пропуски практически за пол миллиона рублей.
Что же касается Игоря, то эту карту он получил от отчима, который хотел чтобы его сын научился отдыхать как делали это все потомки златожопых родителей. Вот только юноше больше нравилось зависать на районе и разводить лохов, вместо того, чтобы давиться дорогим бухлом и жрать колеса почем зря.
Поняв что он был не прав, громила извинился, и открыл проход в клуб, под возмущенный галдеж людей стоявших в очереди.
— Возьмите и меня с собой!
Особо ретивая девушка даже умудрилась перелезть через перила и прокричать вслед подросткам, но они , сделав вид, что не слышали брачного зова шкуросапиенса, продолжили свое шествие, за пару мгновений став центром внимания всего клуба.
— Ты только посмотри, сколько здесь богатеньких лохов… И чего я сюда раньше не наведывался?...
Шепот Кипиша отвлек Мутного от испускания своей лучезарной красоты, но не успел он ответить своему другу. Как из зала в них полетела стопка с каким то напитком.
— Валите отсюда петухи! Пока девок всех не распугали!!
Кричавшим был неплохо сложенный парень лет двадцати пяти, однако помимо него самого, рядом так же стояли еще несколько подпевал примерно его возраста…
— Петухи у тебя на щеках набиты, как и у всех твоих дружков. А что касается девчонок, то это уже им решать, бояться нас, или страстно любить…
Игорь заметил, что местные четкие пацики положили глаз на группу симпатичных девушек, что то весело обсуждающих у барной стойки, а потому просто направился в их сторону, одновременно доставая пачку денег из внутреннего кармана своего блестящего пиджака.
— Дорогие дамы, неужели я настолько страшный, и вы боитесь находиться рядом с таким человеком?
*Хлоп!*
Рука юноши с громким звуком впечатала пачку банкнот о барную стойку, что вмиг заставило пятерых молоденьких красоток притихнуть. Кипиш буквально видел, как в их полупустых головках вращаются ржавые шестеренки и они соотносят толщину пачки с личиком Игоря, но уже через пару секунд, великая деньга все же возобладала над носительницами прекрасных грудных холмов. К тому же, Кипиш и сам по себе не был уродом, поэтому внимание дам полностью приковала его, в прямом смысле этого слова, «сиятельная» персона.
Мутный, увидев что его друг уже нашел подходящую добычу, с улыбкой голодного волка понесся к барной стойке, но оказался остановлен тем самым уродом, метнувшим в них стопку и обозвавшим петухами.
— Вы че, тугодоходящие?... Здесь не рады петухам, так что валите, пока я вас собственными зубами какать не заставил…
На подобную угрозу Антон отреагировал совсем не так, ка ожидали быдляки и просто засмеялся, сорвав руки идиота со своего воротника.
— Игорян! Похоже нам сегодня везет!
Мутный только сейчас признал, что идея его друга нарядиться сраными павлинами оказалась очень действенной, потому как им не нужно было даже искать проблем,
они сами нашли двоих подростков!
К тому же, настолько пестрые одеяния стопроцентно приковывали взгляды щелей, именно щелей а не девушек, что так же упрощало акт сведения общения с дамами в горизонтальную плоскость.
Увидев, что первые из партии идиотов уже готовы были пожертвовать собой ради поднятия настроения его друга, Кипиш стал чрезвычайно счастлив, и выйдя из-за барной стойки, направился прямо к черному выходу, так же охраняемому верзилами.
— Все у*баны, которые хотят мне и моему другу что-то предъявить, прошу за мной. Я предоставлю вам возможность это сделать…
Глава 43: Расправа.
Все, кто слышал слова павлина, вырядившегося словно новогодняя елка не моги понять, шутит он, или же говорит серьезно. Однако вместо группы, поддерживавшей инициатора конфликта, вслед за юношей потянулась немалочисленная толпа практически из пятнадцати человек. Это были те, кто не растрачивался на пустые угрозы, вместо этого начиная сразу же действовать. Но даже так, Игорь не проявлял признаков паники.
“Отличная возможность проверить мои навыки в ближнем бою и эффективность атрибута молний...”
До этого момента, Кипиш применял стихийный атрибут только для защиты от иллюзий, но теперь, настало время испробовать его в реальной схватке.
— Не вмешивайся… Сейчас быстро их упакую и пойдем обратно к девчонкам.
Обратившись к Мутному, юноша резко развернулся, и выхватив у одного из случайных свидетелей, попивающих пивко за дорогим клубом, стеклянную бутылку чешского, разбил ее о голову первого попавшегося противника.
На этом дело не ограничилось, и упавший прямо в толпу неудачник получил в догонку прямой удар в лицо, вместе с мощным разрядом молний, оставшимся невидимым из-за непосредственного контакта тела с источником природной стихии.
Парализующая волна прокатилась по всем, кто удосужился оказаться в этой свалке, полностью закупорившей выход из клуба.
*Бах!* *Бах!*
Два мощных удара, заставили особо удачливого парня, не получившего свою порцию эклектического наркотика отступить назад, что свидетельствовало о немалой крепкости данного индивида, вот только последовавший за ним хай-кик добил наглеца, посмевшего остаться на ногах, после двух ударов руками.
Дальше, юноша просто выхватывал по одному противнику из бьющейся в конвульсиях толпы, а затем нещадно избивал его, используя находящуюся рядом кирпичною стену, как отбойный молоток, вышибающую из голов никчемных жертв всю дурь.
Подобное зрелище для Антона стало прекрасным развлечением, и он хлопал, словно маленькая девочка впервые попавшая на цирковое выступление, ну а Игорь был рад растормошить своего друга.
Вскоре, расправа закончилась, и под ошарашенными взглядами вышедших охранников и невольных свидетелей, Кипиш вытер кровь с кулаков о белую рубашку одной из своих жертв, а затем обратился к Мутному.
— Ну чего встал? Нас вообще-то ждут внутри.
На слова кореша, Антон лишь лукаво улыбнулся, а затем ударив о стенку пару раз голыми кулаками, и разорвав кожу на казанках, он подошел к особо несчастливому парнише, чье лицо встретилось с кирпичной кладкой по крайней мере шесть раз. Кипиш не знал, что собирается делать его друг с этим индивидом, но когда увидел что тот обмазывает свои кулаки в чужой крови, чуть не набросился на него.
— Ах ты хитрожопый гавнюк! Хочешь перед девчонками понтануться, мол вместе со мной дрался?!
Мутный лишь пожал плечами, и обойдя своего друга, зашел в клуб, чтобы показаться нимфам, заждавшимся своих героев.
“Даже не знал, что так можно… В следующий раз сам попробую...”
Поняв, что ни благодарности ни даже похвалы от кореша он не дождется, Игорь тоже направился к барной стойке, где сейчас сосредоточились все взгляды, неспокойной публики, ожидавшей чего угодно, но не триумфального возвращения павлинов.
— А вот и я! Надеюсь, Тоша не успел вам наплести про мою якобы маленькую пипирку? Если успел, то не верьте ему! Это все вранье! Могу прямо сейчас доказать!
Сделав вид, что он уже под градусом, Кипиш буквально ввалился в группу девчонок, весело захихикавших после его слов.
— И как докажешь? Продемонстрируешь здесь, или же поедем в другое место?...
Не успел юноша начать обхаживать этих кур, как одна из девушек, уже завершила стадию прелюдий короткой фразой, сразу же перейдя к самой важной части.
“Ха! Как знал, что проканает!”
Однако когда он уже намеревался сгрести эту обольстительницу в охапку, взгляд Кипиша упал на длинноволосую блондинку, сидящую вместе со своей подругой, неподалеку от их тусовки.
На самом деле, сейчас Игорь не ставил перед собой цель выбрать самую-самую, он просто хотел разрядится после битвы с красноглазым, но увидев ее, все планы юноши покатились коту под хвост.
— У меня что, воображение разыгралось?...
Тихий шепот Кипиша привлек внимание его друга и он так же перевел свой взгляд туда, куда сейчас смотрел Игорь, чтобы через секунду глупо замереть, не в состоянии вымолвить и слово.
Голубые как небо глаза, стройная фигура, по крайней мере четвертый размер груди и наконец длинные, практически до самых пят волосы, сплетенные в толстую косу. Цветом словно светло-золотая пшеница, этот водопад сплетенный в толстую косу, обладал просто немыслимой привлекательностью, и от подобного зрелища, даже друзья уже ступившие на путь убийств оказались совершенно обескуражены.
Но когда они решили, что увидели уже само воплощение красоты в апогее, златовласка неожиданно откинулась назад, позволив взглядам подростков пасть на другую девушку, которая, своей улыбкой и осиной талией, могла заставить любого из здесь присутствующих спрыгнуть с моста, или же зубами выскрести проход в банк, где хранился прекраснейший бриллиант, идеально подходящий к ее великолепию. Рыжеволосая, в отличии от своей подруги, которая словно чистое божество украшала бренную землю, ассоциировалась с демонической привлекательностью, той, что произошла от суккуб обольстительниц. А потому, выглядела даже более желанной чем богиня.
— Извините девушки… Похоже, наши планы немного изменились…
Глава 44: Сказочное утро.
Впервые в своей жизни друзья видели настолько красивых девушек, и сейчас, когда они всех себя посвятили отлову прекрасных нимф, оказалось бы грехом пройти мимо таких безупречных вариантов.
Именно поэтому, как Кипиш так и Антон, под возмущенными взглядами группы девушек, сейчас вовсю воркующих с ними, переместились к краю барной стойки, дабы попытать счастья в райском саду, однако когда Мутный уже хотел было начать свой пикап-челлендж, Кипиш перехватил инициативу и начал говорить первым.
— Даже не думайте, что мы пришли добиваться вас. Я, и мой друг, на сегодня запланировали многое, но в этот список явно не входит само*бство перед девушками, пусть и столь красивыми. В оправдание своей грубости хочу сказать, что если бы у вас были какие то возвышенные ценности, или хотя бы другие планы помимо поиска достойного самца, то вы бы не пришли в этот клуб и уж точно не стали садиться за барную стойку, ибо данное место - как столик свиданий в слепую, и об этом знают все. К тому же, судя по нашей бывшей компании которая не обращала внимания на вас, они уже ранее заметили появление двух очаровательных особ в клубе, иначе, впервые заметив таких красоток, они бы сильно приуныли. А это значит, что две королевы подсели в обитель поиска партнеров только после того, как мы вернулись с разборок, вот и напрашивается вывод: вы уже все решили, и сейчас, просто хотите немного потрепать наши нервы, прежде чем согласиться на более приватное продолжения вечера, но как я уже говорил.. Шиш вам. Так что решайте, либо забываем о брачных танцах, либо мы возвращаемся туда откуда пришли и там нас уж точно не обломят.
Такого подхода дамы явно не ожидали, да и Мутный уже вовсю расстреливал гневными взглядами своего друга, возомнившего о себе не весть что, только из-за кричащих нарядов и дорогой машины. Что касается покинутой группы девушек, которые уже начали обсуждать неработоспособность важнейших органов двух индюков, то услышав столь резкий ультиматум, они вновь почувствовали, как надежда возвращается в их щели, желающие обслужить самую богатую шишку в этом клубе. Однако, несмотря на их преждевременную радость, рыжая, выйдя из за барной стойки, взяла за руку Мутного, и не сказав ни слова, направилась к выходу. Игорь тоже не терял надежды, и смотрел в упор голубые глаза златоваски, за что через секунду был награжден предвкушающей улыбкой и, так же оказался обручкан потрясающей девушкой.
***
*Вжух!...*
Кипиш буквально вскочил с постели, чтобы через секунду узнать о своей абсолютной наготе, и незнакомой обстановке чужой квартиры.
“Что за х*рня? Почему я ничего не помню?...”
Прижав руки к голове, юноша попытался сосредоточиться на последних воспоминаниях, которые обрывались ровно на том моменте, кода его за руку увела златовласка. Эта странность была абсолютно необъяснима, так как своей памятью юноша мог по праву гордиться, ведь она была фактически фотографической, и не подводила своего хозяина ни разу!
В полном недоумении, он взглянул на бугорок в постели, который через секунду оказался классифицирован им как реципиент человеческой расы, и судя по объему выпуклостей, женского пола.
Облегченно выдохнув и вернув на лицо безмятежную улыбку, Игорь аккуратно стянул одеяло со все еще спящей девушки, чтобы в очередной раз полюбоваться на ее прекрасный облик, но когда он сделал это, то вместо околобожественной девы, его взору предстала какая то отвратительная баба, с заплывшим от жира пузом, непропорциональным лицом и смещенным на бок носом. Единственное, что напоминало о великолепной красавице, были длиннющи золотые волосы, которые при ближайшем рассмотрении оказались париком, так как наклеенная часть, после бурной ночки начала сползать на бок.
— Еб твою мать….
Словно только что он получил сообщение о своем бесплодии, Кипиш буквально упал на обшарпанный пол старой хрущевки, и попытался начать биться в истерике, но измятое и измотанное тело, никак не хотело подвергаться эпилептическом приступу.
Взглянув на своего маленького обвисшего друга, который этой ночью похоже подвергся нещадным пыткам демонической пещеры, юноша постарался передать ему максимальное раскаяние однако даже это не смогло привести того в чувства.
— Вставай бл*ядь!!! Убивать тебя буду, тварюга подлая!!! Че ты мне подмешала вчера?!!
Мгновенно оказавшись возле кровати, Игорь пинком выбил стокилограммовую тушу “божественной” девы на пол.
Настолько необычное пробуждение, гигантша оценила, и когда увидела взбешенного Игоря, то попыталась отползти подальше.
Как раз в этот момент в комнату вбежал Мутный, настолько же голый как и его лучший друг.
Во взгляде Антона читалось непонимание и поиск угрозы, но когда он увидел Кипиша рядом с обладательницей титула – слонотуша года, обнаженными, мерзкий смех, начал потихоньку вырываться из его горла.
Находящийся в крайнем гневе юноша уже был готов и друга своего за компанию приласкать по каким-нибудь тяжелым предметом, но затем в его голову пришла другая мысль…
— Ты свою то видел? Если нет, то советую взглянуть. Ну мало ли, на всякий случай…
Искра понимания промелькнула в глазах Мутного и он словно ракета ломанулся туда, откуда пришел, а же через секунду, слух Игоря, наконец то усладила хоть одна приятная фраза за это утро.
— Бл*дь, нееет!!! НЕТ!! Чтоб тебя козы драли, Игорян, это ты все устроил?! Пожалуйста, скажи что все это устроил ты!!
Глава 45: Сортировка кристаллов.
Кипиш, хоть и был на взводе, но после крика Мутного не сумел сдержать улыбки, которая тем не менее пропала через секунду, и холодный взгляд темно—карих глаз не остановился на стокилограммовой обольстительнице, уже пришедшей в себя и во всем исподнем стоявшей перед своей жертвой.
— Ну? Чего уставился? Не по нраву? А вчера ты был иного мнения.
Игорь причудливо хмыкнул, услышав слова Поддубного в женской ипостаси.
— Вчера это вчера, а сегодня - другое дело. Как говориться утро вечера мудренее, но вот сейчас, я бы на твоем месте думал не о моем непостоянном вкусе, а о своей подруге. Кажется мне, что Антон уже ее из окна выбросил…
Сказав это, Кипиш подошел к своей разбросанной блестящей одежде и спокойно начал одеваться, следя за реакцией слонотуши, вот только вместо паники или хотя бы крошечного беспокойства, эта монстрятина казалась спокойной словно танк и продолжала светить своими обвислыми титьками, словно те брильянтами были посыпаны.
Увидев непонимающий взгляд Кипиша, толстуха позволила себе улыбнуться, продемонстрировав два с половиной ряда неровных зубов.
— Вряд ли твой друг сможет справиться с Галей, она сама кого хоч…
— ИРААААА!!
Свинячий визг пробравший Игоря до глубины души раздался из соседней комнаты. Тут уже, все былое спокойствие жирухи пропало, и она как бронепоезд ломанулась к своей подруге на помощь.
Что касается Кипиша, то он продолжил застегивать пуговицы на нарядной рубашке, неторопливо шагая по направлению крика.
— Ну я же говорил…
Вид того, как Мутный спихивал тощую, но не менее уродливую нимфу из окна, медленно подводя черные иглы к ее голому телу, заставил юношу вздохнуть с облегчением, так как если уж сравнивать, то пассия его друга оказалась намного уродливей, чем даже “златовласка”. Она то кстати сейчас пыталась напустить на Антона какую то порчу, сминая глиняный амулет в своих руках, однако подсечка, проведенная Игорем, живо поубавила пыл колдуньи, а точнее чаровницы, использующую магию приворотов, и заставляющую людей, видеть в них прекрасных дев.
— Вы наверное здорово потешились, кода оприходовали нас, а иначе выразиться я просто не могу. Вот только накладочка вышла, ведь мы с Антоном тоже любители пошутить, и раз уж вы начали первыми, то сейчас наша очередь…
Кипиш махнул в сторону Мутного, чтобы он прекращал выталкивать дистрофичку из окна, а затем достав свой смартфон, связался с секретарем отчима.
— Интересно, понравиться ли вам моя шутка?...
***
Сидя у монитора компьютера в своем доме, Кипиш просматривал статьи о повсеместных восстаниях так называемых Учих, устраивающих резню где бы то ни было. Но самыми проблемными зонами оказались Китай, Индия, и другие страны, где плотность населения выходила за рамки приличия. В сводках, юноша прочитал, что ниндзянутые психопаты, убивали своих родных дабы пробудить силу глаз, однако, несмотря на столь безумный подход, действия Учих были организованы, и как только резня заканчивалась, они с помощью странных техник, названных обратным призывом переносились в неизвестное место. Предположительно, это была база красноглазых, куда стекались все те, кто таки сумел добиться успеха и не умереть в сражении с вояками, а таковых на удивление оказалось много. Только в России несколько десятков тысяч, а что касается общего числа, то тут счет шел на миллионы. Подобные цифры пугали даже Кипиша, уже уставшего видеть всякую имбовидную хрень, так как средоточие настолько же сильных тварей, как и Чепруха, для юноши казалось настоящим сумасшествием.
— Интересно, они уже добрались?
Неожиданно, мысли юноши свернули в сторону двух обольстительниц, коих он, вместе с другом решил немного разыграть. Игорь позвонил секретарю отчима, чтобы тот приволок из Ассоциации геймеров два зелья анимагии, в итоге превратившие девушек в миловидных собачек. Что касается их дальнейшей судьбы, то Кипиш распорядился отправить их в северную Корею чартерным рейсом, а после, выпустить на волю возле какого-нибудь бедного района, где любителей собачьего мяса было в избытке.
— Действие зелья продлиться около двух дней, так что у них есть реальный шанс выжить, хотя…
Сладкая месть сделала Кипиша намного счастливее, и он наконец мог заняться кристаллическими сущностями монстров, добытых во время рейда в спальном районе.
Всего их было девятнадцать, и каждый из драгоценных камней испускал лишь небольшое количество магической энергии, которую Игорь теперь мог ощущать. Это означало, что убитые принадлежали максимум к классу Е, или даже ниже, поэтому ждать чего-то сверхъестественного от них, было глупо. Тем не менее, за каждый подобный кристаллик Гильдия Охотников вываливала по несколько миллионов, поэтому настроение юноши оставалось на высоте.
— Не густо…
После непродолжительной сортировки, Игорь разделил кристаллы на две категории. Бесполезные и Условно полезные. Дело было в том, что несмотря на энергетическую эссенцию из которой и состояли кристаллические сущности, у каждой твари могли быть свои особенности, не имеющие к мане никакого отношения. Так и здесь, три кристалла содержали Ки – энергию жизни, которую тело Игоря просто не могло переработать из-за отсутствия источника данного типа, и один камушек с Реяцу - духовной энергией, так же бесполезной для мага. В итоге, Юноше предстояло поглотить частички маны из оставшихся пятнадцати кристаллов, которые хоть и содержали полезный вид энергии, однако в основном состояли из совершенно непригодных к использованию помесей.
Глава 46: Второй круг.
Тщательно изучив руководство по основам магических искусств, которые так же включали в себя развитие источника с помощью поглощения различных манасодержащих элементов, Кипиш принялся за сами кристаллические сущности уже заждавшиеся своего часа.
Для начала, Игорь разложил пятнадцать кристаллов в порядке возрастания, по критерию силы излучения энергии, после чего, взялся за самый слабый из них. Этот камушек, принадлежал странной помеси гигантского жука-носорога, и скорпиона, так как помимо кругленького тела опоясанного прочнейшим хитином, и выступающим на полтора метра вверх рогом, позади твари извивалось скорпионье жало, норовившее пронзить нерасторопную жертву. Благо, метательные ножи с малым символом «Разрыва» оказались намного более разрушительны, чем прочность хитинового панциря, поэтому сейчас этот камушек и лежал здесь.
“В руководстве сказано, что только маг достигший первого круга способен поглощать кристаллические сущности, так что мне сильно повезло с моим щедрым наставником…”
Кипиш быстро создал прямо над мутно-зеленым кристаллом пустой магический круг, который воссиял багровым светом, излучающим чрезвычайную угрозу и агрессию. Цвет энергетической структуры не зависел от желания мага, окрашиваясь в такие тона, которые преобладали в душе хозяина, однако в случае с юношей, свою роль сыграла злосчастная татуировка, такого же – темно красного оттенка. К тому же, вскоре и молния должна была принять сущность Игоря и окраситься в другой цвет, ибо то была магическая молния, а не природная, что так же влияло на ее свойства. Однако какой именно станет Инициированная сила, после данной метаморфозы, Кипиш не догадывался, поэтому ему оставалось лишь надеяться, что конечный результат не потеряет основных характеристик атрибута а лишь усилит уже существующие.
Шли секунды, и постепенно, круг вращающийся против часовой, начал затягивать в себя крошечные голубые огоньки, медленно отделяющиеся от кристаллической сущности, словно капли воды, преодолевающие законы гравитации. После попадания в круг, частички маны просто втягивались во вращающееся кольцо, что не добавляло Игорю ни дискомфорта ни каких либо других ощущений, поэтому он просто продолжил вытягивать из камушка весь запас маны.
Процесс поглощения закончился лишь спустя десять минут непрерывной концентрации Игоря, оказавшегося сильно истощенным из-за трат энергии на поддержание магического круга. Дело было в том, что несмотря на свои навыки мага второго круга, источник юноши просто не мог вырабатывать такое количество маны, вот и выходило, что сейчас, процессом поглощения занимался вовсе не полноценный маг, а лишь личинка едва усвоившая основы.
Тем не менее, Кипишу удалось справиться с напряжением и закончить начатое, оставив от прекрасного кристалла лишь растрескавшийся камень, который теперь больше напоминал известь нежели драгоценный камень.
Что касается магического круга, то он благодаря подпитке маны разросся практически до полуметрового диаметра, а после окончания поглощения, превратился в пучок света и ворвался в грудь юноши, который еле сумел сдержать крик боли.
Ужасные ощущения, будто легкие воспламенились, а грудную клетку выдавливают изнутри, заставили Кипиша упасть на пол, и закусить руку, чтобы предотвратить появление в этой комнате охраны, непременно прибежавшей бы на крик молодого хозяина.
Море боли и непередаваемого чувства перенасыщения энергией, мучали юношу несколько минут, прежде чем он, весь в холодном поту наконец сумел вернуть себе сидячее положение и смог вдохнуть прохладный воздух, в свои пылающие легкие.
Помимо отвратительного самочувствия, Кипиш ощущал как его источник, словно раскаленный стеклянный шар раздули, а затем, резко охладили, что увеличило объем магического центра практически на тридцать процентов. Однако даже этого было мало, чтобы считаться магом второго круга. Нет, для возвышения требовалось по крайней мере втрое увеличить резерв магического источника, а это значило, что приступ боли, только что пережитый Кипишом, далеко не последний на сегодня….
***
*ВЖУХ!!!* *ВЖУХ!!!*
В просторной комнате, уже полностью пропитавшейся эманациями кристаллических сущностей, из-за чего, то тут, то там вспыхивали микроаномалии, неожиданно появилось два магических круга, полуметрового диаметра каждый. Они, сияя багровым светом, даже без высвобождения заклятий источали пугающее количество скрытой мощи, но применять в своем доме нечто настолько опасное юноша не стал, поэтому, ограничившись лишь созданием энергетических структур, он просто откинулся на кровать, обессиленный и измученный.
За час с небольшим, Кипиш поглотил целых десять кристаллических сущностей, что увеличило его запас маны в три раза, а навыки отжатые у преподавателя, позволили ему мгновенно создать два магических конструкта, автоматически приобщив юношу к касте магов второго круга и переведя его в ранг D. Пускай в данном списке Кипиш и будет находится в самом низу, тем не менее это уже не позорная F-ка!
Но даже так, с силой и навыками мага второго круга, юноша был сильно ограничен в возможностях из-за того, что ему было известно всего три символа. Два формы: «Сфера» и «Поток», а так же одно Свойство: «Жар». Поэтому, как бы он ни старался, с хорошим маслом и потрясающей сковородкой, нельзя было приготовить обед без продуктов. А они стоили денег которые хоть и были у Кипиша, но тратить их бездумно он не собирался.
“Нужно выяснить, откуда у Центра поддержки Прорубившихся вообще появились эти символы. Не сами же они их придумывают?...”
Глава 47: Волнение девушки.
Поиск в интернете по запросу «Происхождение магических символов», не дал никаких точных результатов. Лишь смутные описания, отдаленно затрагивающие принципы действия данных феноменов. Подобному отсутствию информации Игорь ничуть не удивлялся, ведь стали бы покупать люди символы за несколько миллионов, если бы можно было их просто загуглить. Тем не менее, юноша не принадлежал к категории простодушных обывателей, поэтому он, связавшись с секретарем отчима, попросил того раздобыть сведений о магических символах. Разумеется, если секретарь знал об интересах наследника Салатора в магическом искусстве, то и Альберт будет наверняка проинформирован, но насчет этого Кипиш не переживал.
“На учебу я уже не успею, так что пойду сразу на работу… Интересно, Анна уже освоилась со своей новой должностью?”
***
Спорой походкой, Кристина направлялась в здание головного офиса компании Салатор, чтобы отыскать там своего друга, который беспокоил ее все больше. То, что произошло с этим юношей чуть больше недели назад потрясло весь Питер, вот только никто не догадывался в каком самочувствии вернулся домой Игорь, после того как узнал о состоянии своей матери. Разумеется, девушка сильно беспокоилась о нем и старалась проявлять ненавязчивую заботу, а сегодня, ее друг пропустил занятия, не сообщив ни о чем преподавателям.
Случись такое в обычный день, Кристина и не подумала бы о чем-нибудь серьезном, тем не менее, резня устроенная психопатами в районе где раньше жил Игорь, заставляла ее чувствовать себя обеспокоенной за судьбу юноши.
“Почему этот негодяй не берет трубку? Неужели он и правда отправился в Пороховые, чтобы помочь своему дружку?...”
Охранники знали Кристину в лицо, так как она была довольно частым гостем в стенах этого здания из-за партнерства отцов, Игоря и ее, поэтому девушка беспрепятственно проникла внутрь, и на ресепшене вызнала, о местонахождении кабинета своего друга, который неожиданно оказался Директором Салатора по внешним связям.
“Наверняка папочка все устроил…”
Хмыкнув про себя, Кристина немного сбавила ход, так как узнала, что этот негодяй оказывается уже час как на работе, но засветиться перед ним было почетной обязанностью, которая в последствии могла стать фактором давления на юношу. Мол: «Помнишь, как я о тебе заботилась, и сейчас, в трудную минуту, ты отказываешься выполнить мою просьбу?….»
Разумеется, девушка не знала о том, что Кипиш принадлежал к той категории людей, которая ценила заботу о себе, точно так же, как и среднестатистический россиянин ценит миссию по спасению пингвинов в Арктике.
—..маться и покажи уже свою грудь! Я не для того взял на работу секретаршу, чтобы слушать какую то лабудень о запланированных встречах. А ну быстро снимай свою блузку!
*БАХ!*
Ошеломленная услышанным за тонкими стенами кабинета своего друга, Кристина резко рванула на себя дверь, ожидая увидеть в помещении что угодно, но не Игоря, закинувшего ногу на ногу и, секретаршу, спокойно перебирающую бумагу за столом в другом конце кабинета.
— Что за…..
Мысли в голове девушки медленно вращались, и только спустя несколько секунд она, наконец, поняла, что ее разыграли, а Кипиш сейчас с довольной рожей смотрящий на возмущенную подругу, был проинформирован звонком сотрудницы с ресепшена, которая сообщила о прибытии Кристины.
— Ты… Тыыыыы!!!!!
Восемнадцатилетняя студентка не знала что сказать, а когда она встретилась взглядами с секретаршей Кипиша, то чуть не сгорела от стыда, так как та, пусть и практически незаметно, но посмеивалась над подругой своего босса, слегка приподняв уголки губ.
— Сволочь!!
Прокричав одно единственное слово, Кристина попыталась спешно ретироваться, однако не успела она пробежать и шести метров на своих высоких каблуках, как была остановлена Кипишом, аккуратно приобнявшим девушку сзади.
— Не ругайся ты так, это всего лишь шутка. На самом деле я был в панике когда узнал, что ты направляешься ко мне в кабинет и попытался придумать оптимальную фразу, чтобы встретить тебя, ну а получилось, что получилось… Извини, нечасто обо мне кто-то беспокоиться, вот и сглупил…
Игорь объяснился со скоростью автомата, так как одновременно пытался удержать беснующуюся девушку, сопротивление которой постепенно сходило на нет, однако как только в коридоре появилось еще несколько сотрудников, сбежавшихся на шум, Кристина вновь попыталась избавиться от культяпок Кипиша, и даже умудрилась укусить одну из них.
— Кажется сейчас не обеденный перерыв, чтобы работники слонялись без дела. Все!! Возвращайтесь к выполнению своих обязанностей!
Строгий голос Кипиша даже Кристину заставил вздрогнуть, а когда она проморгалась, то увидела чудо, по мгновенному исчезновению пяти человек из зоны видимости, без каких либо дымовых завес.
— Может отпустишь уже?...
Сказать по правде, для девушки, находиться в объятиях Игоря было не так уж и дискомфортно, однако ввиду того где они находились… К тому же взаимоотношения между этими двумя были совсем не те, чтобы позволять такую интимную близость. Тем не менее, юноша не собирался так легко отпускать свою добычу и лишь крепче обнял подругу, прижав ее к себе, словно какую то мягкую подушку.
— Знаешь, а я ведь через час улетаю в Японию… Так почему бы мне не побыть немного с той, ради кого я буду стараться вернуться как можно скорее?...
Глава 48: Можешь ударить его...
Кристина, была не в силах вырваться из хватки Игоря, да и слова негодяя, полностью сбили с толку молодую девушку, в голове которой творилось что угодно, но не процесс обработки проступившей информации.
Так, шла секунда за секундой, пока сознание девушки, наконец, не пересилило волнение, и она не собралась с мыслями.
— Отпусти… Если кто-нибудь увидит чем ты занимаешься на работе, то об этом сразу же узнают другие директора и твой оте…
— Если узнают директора, то это их проблемы. Мой график работы не фиксированный, к тому же, пару минут назад завершился последний этап подготовки к командировке в Японии, это значит, что никто не сможет попрать меня в неисполнении обязанностей. А вот если узнает отец, то он с радостью примет тебя в качестве невестки, впрочем, как и твой папка будет рад новоявленному зятю.
Казалось, Игоря ничуть не смущала эта обстановка и он с непринужденностью рассуждал о таких серьезных вещах, от которых уши Кристины неистово краснели.
— Так значит ты, не смог добиться меня сам, и решил действовать через родителей? Не слишком ли подло?...
Несмотря на обличительные слова и слабое сопротивление, юноша все еще чувствовал как трепещет ее сердце, а потому не собирался отступать, и развернув девушку к себе, приблизился максимально близко к ее лицу.
— А ты против? Неужели не видишь, в каком я отчаянии, раз пошел на такой подлый шаг, чтобы выкроить хоть чуточку твоего внимания?
После этих слов, Игорь осторожно соприкоснулся с губами Кристины, которые слегка приоткрылись без ведома своей хозяйки, однако она все же успела вовремя одуматься, и отрешиться назад.
— И это по-твоему признание? Да даже десятиклассники способны на большее… Иди и занимайся своей работой, раз больше ничего не умеешь…
С крайне смущенным личиком, попытка унизить Игоря для Кристины оказалась настоящим испытанием, которое только веселило юношу, ослабившего хватку своих рук.
— Обещаю, что в следующий раз, подготовлюсь получше!
Окрик Кипиша донесся уже в спину спешно улепетывающей подруги, чье лицо сейчас напоминало своим окрасом спелый помидор только собранный с болгарских полей.
“И все-таки она милашка…”
Улыбнувшись про себя, юноша вернулся в свой кабинет, чтобы захватить некоторые нужные бумаги, и передать их Анне, которая старалась максимально оградиться от своего босса. На самом деле, она ожидала много неприятностей, от первого дня совместной работы, но вместо этого, юноша показал себя с совершенно другой стороны, если не брать во внимание шутку над его подругой.
Профессионализм, с которым Игорь подходил к своим обязанностям, выходил за рамки здравого смысла, ведь ему исполнилось всего восемнадцать лет, и насколько было известно Анне, этот мальчишка работал здесь не дольше чем она сама!
Тем не менее, несмотря на все чудеса компетентности, юноше пришлось отказаться от выгоднейшего проекта по поглощению рыбопереробатывающей компании, и уступить его другим директорам. Теперь, девушка уже не считала Кипиша таким уж плохим человеком. На самом деле она думала, что на него просто оказывается постоянное давление, как со стороны семьи, так и от конкурентов, из-за чего характер восемнадцатилетнего парня стал очень колючим, и неприветливым.
“Он должно быть сильно переживает по поводу утери своего проекта…”
В противоположность мыслям своей секретарши, Игорь сейчас пребывал в состоянии полнейшего удовлетворения, ибо идиоты-директора, сэкономили ему кучу времени, забрав обязательства по подписанию различных бумаг, на себя, чтобы в будущем, показать результативность своей работы и после разоблачения Моцарта,урвать побольше акций, вот только ни ниша они не получат! А вот юноша, отчим которого был категорически против отстранения своего наследника от данного дела, взял на себя другой проект, по переговорам с японским партнером, поставляющим компании Салатор высокотехнологичное оборудование для оснащения судов.
На самом деле, эти переговоры были скорее уж актом старой дружбы, так как продлевать контракт с ними, директора Салатора не собирались. Дело было в том, что все их технологические причмоки теперь с легкостью заменялись более простыми и дешевыми аналогами от Пробудившихся: Магические сонары, скрывающие массивы и так далее.
После ужасной катастрофы человечество получило мощный толчок вперед и даже не самые развитые страны, обрели возможность двигаться в другом направлении, становясь в один ряд с великими державами.
Но Игорь рвался в Японию не для того, чтобы обсуждать важные дела, а скорее для ловли добычи и увеличения числа своих навыков. Ведь здесь, ему приходилось быть максимально осторожным из-за постоянного наблюдения со стороны людей других акционеров Салатора или же иных обстоятельств.
Сборы не заняли много времени, и уже спустя полчаса, Кипиш вместе с секретаршей сидел в бизнес классе, спокойно ожидая взлета. Конечно же, юноша мог воспользоваться личным самолетом своего отчима, однако для делового визита это было уж слишком помпезно. Ко всему прочему, такое появление могло привлечь излишнее внимание со стороны стражей порядка японской стороны.
Спокойная обстановка дорогого салона, для Игоря стала идеальным местом, чтобы немного отдохнуть от навалившихся дел, но уснуть ему не дало возмущенное пыхтение Анны, которая с ненавистным взглядом следила за тем, как один очкарик в дорогущем костюме, без какого либо зазрения совести, лапал задницу молоденькой стюардессы, в это время обслуживающей его.
— Вот урод…
Девушка была готова подскочить и влепить извращенцу пощечину, но бездействие стюардессы тонко намекало, на положение этого человека в обществе, так как могла она - простая секретарша пойти на такой необдуманный шаг?...
— Хочешь ударить его? Ударь! Обещаю, тебе за это ничего не будет…
Увидев сжатые кулачки своей помощницы, настроение Кипиша взлетело вверх, так как он просто обожал потасовки, из-за чего и получил свое прозвище.
Неуверенный взгляд Анны встретился с искушающей улыбкой юноши, готового стать свидетелем интересного зрелища. Спустя несколько мгновений, девушка все же встала со своего места, и прикусив нижнюю губу, решительно направилась к очкарику.
*ШЛЕП!!!*
Мощнейшая пощечина вдребезги раскрошила очки извращенца, оставив раны на его щеке, а так же порезав ладонь Анны, сильно перепугавшейся при виде крови на лице своей жертвы.
— Ах ты сук….!!
*БАХ!*
Не успел крик очкарика оформиться в полноценную фразу, как в его многострадальное лицо прилетел планшет юноши, спокойно восседающего на кожаном кресле.
— Завали свой поганый рот, пока я не скормил тебе эти раздолбаные очки! Если еще раз, за этот перелет, я услышу от тебя хоть слово, то изнасилую той бутылкой шампанского, за которой ты сейчас отправил стюардессу. То же самое случится, если будешь пялиться в мою сторону или же в сторону этой девушки.
Игорь указал взглядом на Анну, которая ошарашено наблюдала за своим боссом, неожиданно ставшим чрезвычайно агрессивным. Остальные пассажиры бизнес класса так же не могли не глазеть на восемнадцатилетнего мальчишку, оказавшегося каким-то злобным гопником с темной улицы, но никто из них не собирался вмешиваться в конфликт, и не только из-за страха, но и благодаря тому, что этот юноша угрожал извращенцу, позволявшему себе слишком много лишнего.
Испуганный взгляд очкарика тут же упал в пол, когда ему на ухо, что то прошептал сидящий вблизи мужчина, сорокалетнего возраста который, судя по всему, так же являлся секретарем. Видимо этот человек знал о статусе Игоря, что сделало продолжение конфликта глупейшей затеей. А Анна, поняв, что ей ничего не угрожает, подняла треснувший планшет Кипиша и осторожно вернулась на свое место, тут же уткнувшись в отчетность компании, при этом тихо прошептав одно единственное слово.
— Спасибо…
Глава 49: Компания Аташима.
Полет длился относительно не долго, по крайней мере для дремлющего Игоря, и вот, спустя несколько часов, он вместе со своей секретаршей, а так же группой юристов с переводчиками, летевшими в салоне для простых смертных, приземлились в Токио, где их уже ожидала делегация компании Аташима.
— Приветствую Игоря Сергеевича в Японии, надеюсь, перелет оказался не слишком тяжелым для вас?
Как только представитель компании занимающейся технологическим оснащением судов по имени Оогами Кадзуто, обменялся с юношей уважительными поклонами, что ввиду его возраста было довольно необычно, сорокалетний мужчина тут же задал вопрос, который казалось не нес никакой смысловой окраски, однако Кипиш знал, что если деловые партнеры начинали диалог с какой-нибудь незначительной фразы, значит, либо они не воспринимали своего собеседника всерьез либо просто не намеревались принимать в ходе переговоров каких либо важных решений. Ни тот ни другой вариант Игоря не устраивал, а потому, он достав телефон, связался со своим отчимом по защищенной линии.
— Передаю трубку нашему японскому другу.
После недолгого изъяснения по телефону, Кипиш протянул его Кадзуто, не ожидавшему ничего такого от мальчишки стоящего перед ним. Благо, Альберт в совершенстве владел тринадцатью языками мира среди которых затесался Японский, из-за чего, заминки в связи с нерасторопностью переводчика не возникло. Разговор между двумя несомненно статусными людьми продлился всего лишь минуту, после чего японец заговорил с юношей совершенно по другому.
Не нужно было даже гадать, что именно сказал отчим Кипиша. Его речь скорее всего была наподобие этой: «Решение моего сына – мое решение, а его подпись в договоре – обязательство Салатора».
— Прошу, следуйте за мной…
Делегация сильно удивилась, когда японец что то прошептал им в своем кругу, после чего обстановка среди бизнесменов стала куда более напряжённой, словно должно было произойти нечто действительно серьезное.
Игорь мог уловить это настроение, поэтому старался подмечать все, что попадалось ему на глаза. Одного случая с двумя обворожительными особами хватило, чтобы понять: Невнимательность – синоним скорой смерти. Ведь будь у тех страшил иные цели, не поиметь симпатичных мальчиков, а перерезать им глотки например, что тогда? А тогда всплыли бы кореша на набережной только к следующей весне…
Что касается Анны, то она хоть и не могла понять в чем причина, но благодаря своей женской интуиции, так же чувствовала некоторое беспокойство интернациональных партнеров.
Последующие двадцать минут, делегация добиралась на лимузинах до здания компании, где Кипишу и его секретарше пришлось подписать магические контракты о неразглашении всего, что ему покажут япошки. Подобные договоры обладали куда большей эффективностью и помимо юридической силы, несли с собой смертельное проклятье на нарушителя условий, прописанных в особом документе.
Честно говоря, приезжая сюда, юноша не ожидал какого то серьезного предложения от технологической компании, с каждым днем теряющей все больше влияния на рынке. Но такая осторожность заинтриговала Игоря и он готовился узреть какой то невероятный прорыв!
Особенно, предвкушение любителя потасовок подскочило, когда его вместе с секретаршей пропустили в святая святых любой компании занимающейся новыми разработками – в лабораторию. Там, юноша увидел различные детали а так же электронные микросхемы прогоняемые через краштесты и иные проверки качества и работоспособности. Но путь указываемый япошками лежал далеко за ширмой обыкновенного оснащения грузовых судов.
Бронированный лифт доставил делегацию в глубокое подземелье, где Кипиш увидел самые разнообразные виды разработок, начиная от простых локаторов на основе магических символов, и заканчивая своеобразными подводными ЭМИ, выводящими из строя всю электронику в радиусе нескольких километров.
Здесь, среди всего великолепия военизированных разработок, юношу подвели к крупному аквариуму с самыми обычными водорослями. Но Кипиш не спешил задавать вопросов, так как не наблюдал на лицах японцев и тени улыбки. А уже через пару секунд, Игорь стал свидетелем потрясающего зрелища.
Металлическая стружка высыпанная одним из сотрудников компании в аквариум оказалась быстро поглощена водорослями, после чего те начали менять свой грязно-зеленый цвет на металлический окрас с характерным блеском, но помимо этого, сами водоросли продолжили колыхаться словно ничего не изменилось, а когда тот же сотрудник взял гарпун и попытался пробить широкий лист, то острие рыбацкого копья лишь бессильно проскрежетало по внешнему слою растения, не имея возможности пройти дальше.
— Потрясающе!...
Игорь не был дураком и мог понять, насколько ценны эти водоросли, однако не успел юноша сказать еще хотя бы пару хвалебных слов, как в аквариум засыпали еще несколько видов веществ, так же поглощенных водорослями.
Сначала юноша ничего не понял, однако когда емкость из бронированного стекла осушили, оставив стоять разноцветные пики, всего минуту назад бывшими обычными водорослями и начали просто заполнять это пространство различными опасными веществами, под тип жидкого азота, и даже реактивного топлива, тут же воспламеняющегося из-за реакций в мини полигоне. Следом шла кислота а за ней еще что то, о чем Кипиш только слышал на уроках химии.
— Этот вид С-водорослей появился после феномена Пробуждения. Они способны перенимать до десяти свойств различных веществ, что делает их применение поистине универсальным. Так что вы об этом думаете, Игорь Сергеевич?
Глава 50: Невероятный материал!
“Что я думаю об этом? А что я вообще могу думать?! Вы мне тут показываете водоросли, которые способны вместить в себе свойства десяти материалов одновременно! И это нихрена не круто… Это просто невообразимо!!! Да одна только мысль о подобном может заставить все компании занимающиеся разработкой и добычей разнообразных материалов попытаться убить нас всех, и заполучить столь ценные водоросли, так как они попросту могут заменить все существующие вещества в мире. И не только в судостроении,
вообще во всех отраслях, помимо разве что пищевой, хотя и на этот счет уверенности у меня нет…”
— Всего лишь один вопрос, в каких объёмах вы готовы предоставить нам эти водоросли?
Юноша понял, что раздумывать над этим предложением, все равно что размышлять перед голой красавицей, мол: «Войти или пойти зарубиться в приставку?» Поэтому он тут же решил узнать основные детали. Все равно здесь не могло быть посторонних, так как данная лаборатория хорошо охранялась.
— Компания Салатор – крупная организация, так что не будет заниматься скупкой поштучного товара. Поэтому мы заранее подготовили С-водорослей в промышленных объемах. Осталось лишь договориться в цене, и способе переправки…
Игорь понимающе кивнул, и с нетерпением проследовал за Оогами Кадзуто, указавшим рукой на лифт, ведущий прямо на тридцатый этаж компании. Там планировалось обговорить сделку, и обменяться подписями, с заверениями юристов, после чего, Салатор получит невероятный материал, который можно будет использовать в неограниченном количестве проектов!
Однако, Анна, постоянно носящаяся следом за своим босом не выглядела столько же оптимистичной как Кипиш, так как она не могла понять резона компании Аташима, ведь они фактически отдавали бесценный ресурс в чужие руки, ведь сейчас наверняка будет заключен договор о монополии на данный продукт Салатором.
Увидев сомнения на личике своей помощницы, юноша озорно улыбнулся, и когда двери просторного лифта, вмещающего в себя около тридцати человек закрылись, он начал объяснять девушке причины столь отчаянного поступка японцев.
— Ты правильно делаешь, что не доверяешь потенциальным партнёрам, ведь каждый бизнесмен, а уж тем более крупная компания борется за свою личную выгоду, но порой в дело вступают сторонние обстоятельства, сильно ущемляющие возможности деловых людей.
— В Японии, нет своих вооруженных сил, лишь горстка вояк составляющих нечто вроде гвардии самообороны. Разумеется, этого оказалось недостаточно чтобы занять главенствующее положение в стране. Так как Япония – настоящая кладезь суррогатных миров и Пробудившиеся здесь, одни из сильнейших на планете, благодаря полубезумным творцам со спермотоксикозом, готовым придумать любые суперспособности, способные нагнуть весь мир раком, а за одно и пару сотен тяночек. Так вот, ввиду того, что здесь было слишком много убертварей, ООН, которая и отвечала за защиту страны, узурпировала власть в свои руки. И хоть раньше, было практически то же самое, но теперь это стало явно как гражданам Японии, так и другим государствам.
— Сейчас ты наверное задалась вопросом как все это связано с Аташима не так ли? А все гораздо проще чем ты думаешь. Материал, который создали, или же нашли эти пряморукие товарищи слишком ценен, и если он засветиться на рынке какой либо страны, то вооруженные силы непременно бы изъяли все это, а в Японии, из-за полного контроля ООН, подобным дело бы не ограничилось. Сраные миротворцы, как только узнают о С-Водорослях, непременно завладеют ими, и подчистят следы, чтобы о таком редком материале не узнал никто, это значит, что практически весь персонал Аташима будет ликвидирован.
— Разумным решением со стороны японцев было бы просто уничтожить С-водоросли, но как видишь, в связи с упадком их бизнеса, директора рискнули своими жизнями, чтобы попытаться выбраться из долговой ямы. И им не оставалось ничего другого, кроме как найти зарубежного партнера, чтобы создать рынок сбыта. А Салатор, как ты знаешь, частенько берет контракты от министерства обороны, поэтому, такой товар у нас не станут отнимать, если мы подадим это как проект по переоснащению вооруженных сил.
Объяснения Игоря были переведены Японцам, которые немного погрустнели, услышав о положении своей страны из уст чужака, тем не менее, все что сказал Игорь оказалось правдой поэтому представителям компании Аташима не оставалось ничего, кроме как промолчать.
Что же касается Анны, то она была поражена своим не великовозрастными начальником. Девушка и до этого начала замечать, что грубый мальчишка, на самом деле очень смышлен, но теперь она бала просто уверена, что должность директора Внешних связей, досталась ему не только благодаря родителям, но и собственным способностям. Тем не менее, Секретарша и не подозревала, что за всем этим умением вести дела, стоят несколько отлупцованных пощечинами рож богатеньких сынков, которые и в самом деле чему-то учились, чтобы потом передать свои навыки Игорю.
После недолгого пребывания в лифте, делегация японцев, направилась по коридорам в сторону зала совещаний, но по пути, сознание Кипиша отметило неожиданное исчезновение одного из одиннадцати представителей Аташима, а этого явно не должно было произойти, потому как при заключении контракта, ни один из правообладателей не должен отсутствовать.
И даже отлучиться в уборную, он мог только после согласия обеих сторон, поэтому, юношу сильно насторожило подобное пренебрежение обязанностями.
Окинув взглядом офисных сотрудников, которые работали в незапертом помещении, юноша вдруг увидел что то странное на груди у девушки, перетаскивающей стопку бумаг.
— Разве сотрудникам вашей компании разрешено носить чужие пропуска?
Кипиш обратился к офисной служащей, отлично понимая, что она вряд ли знает великий и могучий, но одного акта его внимания хватило, чтобы члены делегации так же обратили на девушку свои взгляды. И когда их непонимающие взоры переместились на грудь, где висел пропуск с фотографией одного из представителей компании Аташима, японцы заметно струхнули, прокричав что то на своем языке охране, тут же доставшей оружие.
Глава 51: Шпионка.
Крики японских охранников оказались грозными, и громкими, но все же вызывали у Кипиша только подавленный смех, что касается девушки, которая оказалась под прицелом пятерых вооруженных людей, того она, с удивительной грацией буквально нырнула в сторону своих противников, введя их в замешательство, и плавными движениями выкрутила из рук близстоящего пистолет, заодно заломив ему руку таким образом, что японец был вынужден стать живым щитом для неизвестной.
*Бах!* *Бах!* *Бах!*
В отличии от охраны, девушка церемониться не собиралась и сразу же открыла пальбу, за пару мгновений убив двух охранников и ранив еще одного. Игорь же успел повалить Анну на пол, вот только дать отпор злобной бабе он не мог, потому как сдал пространственные подсумки с метательными клинками еще на входе в компанию, а применять магию попросту не хотел из-за присутствия здесь секретарши, которая возможна шпионила для его противников.
Представителей компании Аташима оставшиеся охранники тоже успели защитить, но девушка не собиралась убивать их, вместо этого, прострелив своему живому щиту голову, выпустила еще несколько пуль прямо в окно, которое своими размерами не отличалось от других стен, в офисе.
Сделав это, девушка просто-напросто выпрыгнула с тридцатого этажа, в полете преображаясь в совершенно другого человека, процесс метаморфозы в которого сопровождался волной переворачивающихся синих чешуек по всему телу.
“Это же Мистик из людей Икс!! Так она шпионила во время демонстрации С-Водорослей?!”
Паническая мысль в голове юноши заставила его сорваться в сторону окна, чтобы увидеть нечто совершенно абсурдное. Падающую девушку, а точнее уже подростка с необычными зелеными волосами, подхватил сраный человек паук!! Эта ползучая тварь как в марвеловских фильмах появилась из ниоткуда, но далеко ему не удалось уйти благодаря меткой стрельбе охранников, попавших недогерою в плечо. Однако дальше удача отвернулась от доблестных защитников Аташимы и их обоймы полностью опустели, а вот паучок, теперь уже не в силах продолжать дальнейшие полеты на паутине начал стремительно спускаться вниз, выпуская из запястья десятки метров липучей веревки.
— Эй т! Подойди ка сюда...
Игорь, оглядев помещение и не заметив ни одной камеры, подозвал к себе напуганную сотрудницу, которая благодаря переводчику сумела понять подростка и быстро подбежала к нему.
— Снимай свой платок.
В японских фирмах, был строгий дрескод, но все же, сотрудникам дозволялось проявлять некоторую вольность в редких элементах одежды. И эта миловидная японка как раз принадлежала к рядам ярых индивидуалистов, которые любили выделиться. Разумеется, переведенная фраза была понята девушкой, и тут же выполнена. Все это происходило на фоне мельтешащей охраны, которая пыталась разобраться в случившемся.
Что же касается Паучка и Мистик, то они благополучно интегрировались в толпу прохожих, сейчас ждущих минуты миграции через пешеходный переход. Игорь не спускал с них глаз и параллельно разорвав шелковый платок или же шаль пополам, а затем обхватил этими кусочками два вытянутых осколка разбитого стекла.
Находящиеся в крайнем напряжении представители компании Аташима не понимали, что собрался делать юноша, не отводящий взгляда от толпы пешеходов которым до зеленого света оставалось не больше трех секунд.
— Подуй на удачу…
Игорь поднес свои ладони с осколками стекла к лицу побледневшей японки, которая услышав перевод просьбы, стала бояться еще больше. Тем не менее, она не посмела отказывать важному гостью и слегка вытянув губки, подула на руки Игоря.
Как только это произошло, юноша тут же запустил осколки под странным углом в разбитое окно. Никто не мог понять, чего добивается восемнадцатилетний подросток, выбросив обычное стекло с тридцатого этажа, к тому же, шпионка и ее членистоногий сообщник уже начали переходить через зебру. Но не успели Пробудившиеся сделать и нескольких шагов, как их обоих буквально прибило к асфальту теми самыми осколками стекла, которые насквозь прошили шейные позвонки жертв, оставив болтаться головы на небольших кусочках кожи.
Еще спустя несколько секунд до тридцатого этажа наконец долетели вопли ужаса испуганных японцев, увидевших как двоих людей прямо посреди пешеходного перехода практически обезглавило.
Ошарашенные охранники, представители компании, офисные сотрудники и даже простой уборщик неверующими взглядами смотрели на Кипиша, совершившего невозможное!!
— В-вы и правда убили их?...
Анна еле держалась на ногах из-за панического чувства накатившего к ее сознанию. Секретарша не могла поверить что ее начальника так просто расправился с двумя людьми. Раньше, когда они впервые встретились, девушка и не подозревала что нескольких мотоциклистов убил именно этот юноша, а теперь, самолично увидев жестокость Игоря…
— Эта девушка – шпионка, и она присутствовала в лаборатории, когда проходила демонстрация С-Водорослей. Попади информация о данном продукте в руки правительства, то не только сотрудников Аташима, но и нас с тобой ждал бы весьма печальный конец. Так что не вижу в этом ничего странного.
Юноша не хотел, чтобы эта девушка преждевременно соскочила с его крючка не раскрыв личность заказчика покушения, а потому объяснил свой поступок, выставив его как вынужденную необходимость а дальше Кипиш обратился к представителям Аташима.
— С полицией разберетесь сами и легенду смерти тех двоих тоже придумаете без меня. Что касается этих вот свидетелей, то пусть подпишутся под магическим контрактом о неразглашении. И еще, скорее всего, та шпионка была правительственным агентом, иначе откуда у нее такая подготовка и прикрытие? Так что в скором времени ожидайте полномасштабной проверки.
Глава 52: Храмовники.
— Ну что за паршивый день?…
Кипиш устало облокотился на перила, перед входом в аэропорт, уже не пытаясь вникнуть в разговор членов российского посольства, и японских сил самообороны, которые заблокировали все пути, ведущие из страны, и наоборот. Дело было в том, что буквально четыре часа назад, поздней ночью, в Японии разразилась ужасная трагедия. Как и во многих странах мира, красноглазые устроили массовую резню, вот только помимо масштабов, которые превосходили все мыслимые пределы, сам акт резни установили лишь через три дня, после его свершения.
Такая халатность оказалась допущена из-за искусности местных пробудившихся красноглазиков, которые запечатывали тела убитых в свитки. А на их местах оставались отыгрывать теневые клоны, время от времени, с помощью своих иллюзий отваживающих проверки, зачастившие после случаев резни в других странах.
Практически девять миллионов жертв, такова была предварительная оценка следствия расследующего дело Учих, и это казалось действительно невообразимым. Ведь помимо мастерства местных ниндзянутх, которое превосходило всех из ныне существующих фанатиков красноглазых, их количество перевалившее за отметку охренительно много пугало даже Игоря.
“В любом случае, из-за этих недоумков теперь придется повозиться, чтобы вылететь обратно на родину…”
Юноша знал, что в России бесполезно устраивать подобные облавы, потому как она обладала слишком большой территорией, но вот в такой маленькой стране как Япония…
Таким образом, Кипиш вернулся обратно в лимузин предоставленный компанией Аташима, которая сейчас тоже переживала не лучшие времена. Они, потеряли одного из своих законных представителей из-за чего не могли заключить контракт с Салатором, поэтому, даже если бы выезд из страны был разрешен, юноша все равно бы остался до урегулирования дел с поставщиками чудо-водорослей.
Вот только чтобы уладить всю бумажную волокиту и переоформить права исчезнувшего Татсуи Хономуры на других членов совета директоров, требовалось около мясца, а потому, проще было найти этого самого Татсую. Ведь если бы тот умер, остальные правообладатели, заключившие между собой магический договор о неразглашении тайн Аташимы почувствовали это. Но даже так, проводить расследование силами компании оказалось довольно проблематичным занятием, особенно когда подозреваемыми выступали правительственные органы, поэтому, данный вопрос никак не мог решиться силами предприимчивых япошек.
Что касается Игоря, то он не собирался ждать пока гора сама придет к нему на поклон, и начал поиски самостоятельно. В первую очередь он опросил сотрудников тридцатого этажа, которые были элитой среди персонала Аташима.
Напуганные странным юношей, способным убивать людей даже такими невозможными методами, японцы без каких либо выдвигаемых условий рассказывали о характере и привычках Татсуи, который оказался очень набожным человеком практически ежедневно посещающим храм.
Даже идиоту не имеющему отношения к следственным органам было понятно, что похищение легче всего устроить там, где человек часто появляется, и этими местами обычно являлись либо дома, либо любимые заведения, а в данном случае - храм Футарасан.
***
— Здравствуйте, могу я узнать кое-что?
Подойдя к одному из храмовников древней обители богов, юноша коротко поклонился, сказав фразу, тут же переведенную его помощником. В ответ юноше послали какую то мантрическуцю лабудень, из разряда: «Миру мир чувак, спрашивай че хотел», и он не стал тянуть, достав фотографию Татсуи, полученную в компании.
Кипиш старательно следил за реакцией храмовника, в глазах которого промелькнуло узнавание, вот только вместо положительного ответа, лысый аскет сказал что вообще ничего не знает о нем. Разумеется, это стало поводом для подозрений, однако делать преждевременные выводы юноша не собирался, так как порой, из-за спешки, людям потом приходилось сильно сожалеть.
Поняв, что от этого индивида он ничего не добьется, Игорь направился внутрь храма, где собирался отыскать главного настоятеля, но вовсе не для того, чтобы попытаться разузнать у него что либо.
Нужный субъект был найден спустя две минуты и выглядел он как все остальные священнослужители, опрятно и лысо, что аж лучики солнца отражаясь от его башки, слепили небесных обитателей. Так вот, подойдя к умудренному опытом, шестидесятилетнему старику, Кипиш протянул ему пачку банкнот, обналиченных в местном банке, в Йеновсой валюте.
Юноша не любил карточки и предпочитал не оставлять следов своего пребывания на электронных носителях, а потому пользовался старыми добрыми бумажками.
На вопрос старика, по поводу действий Игоря, он ответил что это лишь пожертвование храму, который впечатлил его своей величественностью.
Вот только принимать эти деньги храмовник отказался, что сделало юношу чрезвычайно удивленным, ведь подобные храмы существовали только за счет пожертвований прихожан.
— Вот оно как, не цените доброту значит…
Тон Игоря стал холодным, и он с напускным возмущением бросил в лицо старика бачку банкнот, в полете разлетевшуюся по ближайшей площади.
Другие служители древнего места, увидев подобное вероломство чуть было не накинулись на Игоря, который стоял совершенно спокойно, и наблюдал как лица монахов искажались в ужасных гримасах жажды убийства и ненависти.
— Вы точно монахи? Больше похожи на одержимых….
Кипиш улыбнулся и спокойно вышел из здания, провожаемый гневными взглядами лысых японцев, пытающихся сдержать рвущийся наружу гнев.
Глава 53: Слежка.
Хоть Игорь и любил позубоскалить, но сейчас, он кинул пачку банкнот в лицо настоятелю не просто ради смеха. В этой стопке бумаг содержался крошечный сгусток энергии, называемый: «Червь предателя» который продавался в Ассоциации Геймеров. Суть данного сгустка заключалась в шпионаже за жертвой, к которой он крепился, а сам процесс установления жучка был предельно прост. Магический маячок помещался в какой-нибудь физический носитель, коей сейчас выступала пачка банкнот и соприкасался с жертвой, а дальше, пользователю оставалось лишь надеется, что данный индивид не обладал повышенным энергетическим восприятием, или же не любил посещать сверханомалии, выжигающими подобные следящие заклятья.
Но к счастью, с первым обошлось и Кипиш беспрепятственно покинул храм, по дороге подставив подножку одному из лысых прислужников, смачно прокувыркавшемуся по довольно длинной лестнице вниз. Разумеется, после подобного, юношу попытались вытурить из храмового комплекса, но и он сам не желал здесь больше оставаться.
Спустя какое то время, Игорь наконец добрался до гостиницы в которой он снимал номер, а затем, позвонил Анне и приказал ей немедленно спускать вниз, даже несмотря на раздающиеся из трубки звуки плескающейся воды, что указывало на ее нахождение в джакузи.
Три минуты, ровно столько понадобилось секретарше с мокрыми волосами и весьма недовольным видом чтобы предстать перед своим владыкой, который протянул ей какой то странный планшет.
— Ответственную миссию по слежке за одним лысым и странным типом я доверяю тебе. Это-коммуникатор сопряженный со следящим устройством, ты будешь слышать, видеть и даже чувствовать тоже самое, что и он. Так что пользуйся на здоровье. Этот планшетник единственны в своем роде, и больше таких нет, поэтому постарайся сообщить мне как только заметишь что-нибудь странное, и даже не думай ложиться спать. Все самое грязное обычно проделывается под покровом ночи, а я пока пойду, приму душ, и вздремну немного…
Неправомерное использование своего служебного положения доставляло юноше огромное удовольствие, что нельзя было сказать о девушке, чье лицо потемнело, а розовые кулачки сжались до полного побеления.
“Не спать говоришь? Как ты можешь вот так нагружать работой девушку, даже если она твоя подчиненная? Совсем совести нет?!”
Сделав все, что он хотел, Кипиш без промедления поднялся наверх, в мыслях прокручивая дальнейший план действий.
“Я специально сказал ей, что имеется единственный коммуникатор, но у меня есть еще один, так что, если произойдет нечто необычное, то узнать об этом будет несложно. Но вот расскажет ли Анна об этом, или промолчит, подтвердив свой статус подосланной крысы?...”
— Время покажет, кто есть кто…
***
Полностью расслабленный, Кипиш лежал на просторной кровати в номере люкс и лениво пялился на экран коммуникатора слипающимися глазами.
Уже практически одиннадцать часов с момента начала слежки ничего особо важного не происходило, так как настоятель выполнял все функции монаха и ничего более. Он даже в туалет не ходил, что заставило Кипиша забеспокоиться об этом индивиде. Но вот, спустя час, как посетители престали приходить в храмовый комплекс, во внутренней зале собрались несколько десятков бритоголовых, которые выглядели так, словно только что прикончили пару человек, и съели их с потрохами.
Бледные лица, нервные стойки, и наконец глаза, в которых буквально тлели угли, оранжево-черного оттенка. Словно демонические твари они выдыхали из своих легких раскаленный воздух, и один только вид этого пробрал Кипиша до глубины души.
“Так и знал, что они – Пробудившиеся фанатики веры!”
Сонное состояние мгновенно покинуло сознание юноши, сейчас усердно вслушивающегося и вглядывающегося в происходящее внутри храма.
«— Очередная партия готова. Сегодня, мы совершим еще одно подношение. Близиться день, когда безымянный владыка оков восстанет и пробудит остальных богов, а мы - исполним свой священный долг!»
Юноша был рад, что в коммуникаторе оказался встроен автопереводчик поддерживающий японский язык, поэтому ему оставалось лишь наслаждаться зрелищем.
Говорившим был настоятель храма, активно жестикулирующий при своей вдохновенной речи, которая не сообщила юноше ничего удивительного.
“Было бы глупо ожидать от фанатиков веры, чего то иного, кроме как желания пробудить бога, или же богов как в их случае…”
«— Мы должны быть осторожны. В наш храм частенько приходит полиция и другие люди, которые ищут своих пропавших родственников. Так что, в ближайшее время, все десять подношений должны быть совершены, пока нас не раскрыли. Хоть вера в нас и сильна, но безбожники тоже стали проводниками древнего могущества, и сражаться со всеми у нас не получится…»
Тут Игорь стал еще более внимательным, так как фанатики заикнулись о древнем могуществе, которое называлось Пробуждением. На самом деле юноша не надеялся услышать от прихвостней вымышленных тварей что-нибудь дельное, но любопытство – сильная штука. Однако как назло, бритоголовые решили оставить эту тему, а следующим подавшим голос оказался тот самый монах, которого Кипиш заставил прокатиться по лестнице в несколько сотен ступенек.
«— Мальчишка, что приходил сюда сегодня… Как только мы завершим ритуал, позвольте мне расправиться с ним, наставник… Я выжгу ему сердце прямо в груди и заставлю выблевывать свои внутренние органы.»
“Выжги себе пипирку, чтобы таких баранов больше свет не видел! Кого ты там собрался заставлять кашлять органами?! Да я тебя сам заставлю мизинцем из своей сраки кишки выковыривать!!”
Заявление лысого взбесило Кипиша, и он бросив все дела, начал одеваться, чтобы побыстрее добраться до храма, и насадить борзого храмовника на пупырчатую голову Будды.
Глава 54: Пропавший представитель.
Быстро одевшись в удобное полуспортивное шмотье, Кипиш выбежал из номера, чтобы лоб в лоб столкнуться со своей секретаршей, но это был не фильм где главный герой красиво подхватывал девушку в ситуации, когда она теряла равновесие. Напротив, сейчас именно юноша протаранил Анну, отлетевшую на пол метра и грузно упавшую в коридоре.
— Вы сумасшедший?!
Потирая свою пятую точку девушка попыталась подняться, в ожидании когда Игорь протянет ей руку, но даже под ее пристальным взглядом, злобный босс оставался спокойным и равнодушным.
“Для тебя в аду целый комплекс из котлов припасен!!!”
Выдыхая из раздувающихся ноздрей горячий воздух, девушка вскочила на ноги и всучила своему начальнику коммуникатор, с записью разговора храмовников. Она не собиралась ничего объяснять и просто направилась обратно в свою комнату. На самом деле, Анна думала, что получив подобную наводку, Кипиш отправит ее представителям Аташимы, чтобы те решили вопрос силами своей компании, но вместо этого, юноша собирался сам туда пойти и разобраться, а что касается возмущенной девушки, то она оказалась бесцеремонно схвачена за косу каштановых волос, которую использовали в качестве ручного тормоза.
— Разве я разрешал тебе уходить? Будешь следить за бритоголовыми, пока я не дам отбой.
Кипиш протянул ошалевшей от такой грубости и наглости девушке планшет, а затем, просто направился прочь.
— Кстати, если со мной что-то случиться, а ты это проспишь, мой друг достанет тебя из-под земли и заставит спариваться с тасманскими дьяволами, пока не понесешь, а это, ввиду различий в количестве хромосом-фактически невозможно, так что постарайся не облажаться…
Предупреждение Игоря еще больше обозлило девушку, однако когда она поняла смысл, заключенный в этой фразе, все возмущение вмиг улетучилось из ее головы сменившись полным ошеломлением.
“Он что, собирается сам туда пойти?!”
***
— Как хорошо, что я не стал спец агентом….
Кипиш, уставший и озлобленный уже час как сидел на ветке дерева, рядом с храмовым комплексом, где лысые фанатики совершали какие то непонятные телодвижения, снуя то туда, то сюда. Юноша и представить себе не мог, что здесь, вместо десятка другого священнослужителей окажется более трех сотен бритоголовых, и все как один были Пробудившимися, о чем свидетельствовали их угольные глаза.
Из-за такого колоссального перевеса в силах, Игорь, не отважился идти прямо в пекло, вместо этого, он предпочел наблюдательную позицию, выжидая момент, когда начнется тот самый ритуал, или же засранец, обещавший ему расправу не отлучится куда-нибудь от общей толпы что ознаменует его неминуемый конец.
“Это еще что за номер?...”
Юноша увидел, как на соседнее с ним дерево забрались двое человек с неплохим оборудованием для слежки, и будь он проклят, если это были не охранники из Аташимы.
Они кстати тоже заметили нерадивого мстителя, и коротко поклонились, выражая уважение тому, кто сумел убить двоих шпионов, броском осколков стекла с тридцатого этажа.
В ответ на приветствие, юноша попытался изобразить что-то на языке жестов, но в данной области Кипиш знал лишь несколько международных посылов, из которых не было ни одного цензурного.
Так ни о чем и не договорившись с группой слежки, юноша продолжил сидеть на своей ветке и наблюдать за происходящим. Вскоре, храмовники начали покидать обитель веры, а вместе с ними, в окружении сотен лысобритых, следовали обычные японцы с нормальными шевелюрами и одеяниями. Они, скорее всего и были теми самыми похищенными прихожанами, которых здесь насчитывалось больше пятидесяти человек, вот только ни паники, ни страха, ни каких либо других эмоций, их лица не выражали. Абсолютное спокойствие, и безразличие, все, что виднелось в пустых глазах будущих жертв.
“Их явно одурманили какой-то гадостью…”
С недавних пор, Кипиш невзлюбил тех, кто использовал средства для управления сознанием людей, а потому, к былой жажде расправы добавился еще и праведный гнев, готовый вот-вот вырваться вместе с тем, что юноша съел сегодня на завтрак, ибо неожиданно, сидячее положение на ветке простимулировало природные позывы Кипиша который теперь жутко хотел в туалет по большому.
Охранники из Аташимы, указали пальцем на толпу обезволенных рабов, среди которых, они с помощью прибора ночного видения обнаружили Татсую – пропавшего представителя компании.
Игорь тоже заметил его, вот только действовать не спешил. Он просто слез с дерева, и проследовал за этим шествием, которое окончилось около самого основания горы. Там, среди каменных обелисков, после странных манипуляций жрецов, начал разгораться пламенный портал, своими краями выжигавший всю растительность на ближайшие несколько сотен метров. Что касается пленных, то они временно оказались без присмотра из-за того, что все бритоголовые участвовали в открытии пространственного перехода, чем и решил воспользоваться юноша.
“Сейчас или никогда!”
Глава 55: Жертвоприношение.
Быстрыми, но осторожными шагами, Кипиш преодолел расстояние разделяющее его и группу зомбированных японцев, стараясь оставаться незаметным, однако когда он подбежал достаточно близко, чтобы попытаться бесшумно унести Татсую, портал находившийся в относительном спокойствии мгновенно увеличился в десятки раз, поглотив всех, кто находился в радиусе пятиста метров от каменных обелисков. Как можно было догадаться, юноша так же оказался перенесен вместе с другими жертвами, вот только вместо алтаря и кучи ритуальных атрибутов, глазам юноши предстала просто невероятная картина.
Огромнейшая пещера, окольцованная вокруг гигантского лавового озера, протяженностью в полтора километра могла стать просто невероятным аттракционом для любого уважающего себя демонопоклонника желающего попасть в ад.
Воздух здесь был невероятно грязен и удушлив, из-за высокого содержания углекислого газа вместе с серой, а поплывшие от жара стены дополняли картину царства короля угнетенных душ.. Создавалось ощущение, будто жертв перенесли в огненную Геенну, вместо того чтобы приносить подношения богам.
Поняв, что обратный путь для него заказан, Кипиш быстро нырнул в толпу зомбированных япошек и притворился таким же умалишенным болванчиком, что ввиду его довольно высоко роста, на фоне маленьких азиатов было тяжеловато.
Тем не менее, храмовники, утомленные созданием такого громоздкого портала не спешили вглядываться в физиономии жертв, вместо этого, они затеяли монотонный речатив, заставивший поверхность лавового озера неистово колыхаться, создавая бурлящие волны и всполохи яростного пламени.
В голове юноши никак не могли всплыть имена восточных богов, которые бы повелевали лавой. К тому же, эти храмовники поклонялись богине солнца Аматерасу, а не какому то там Аиду, и это порождало множество вопросов. Но все они тут же пропали, когда один из бритоголовых отделился от ритуала, и поднял руки к верху, после чего из лавового озера, извиваясь словно змея, вырвалась раскалённая до бела цепь, пробившая насквозь десяток жертв, стоявших в первом ряду.
Беспомощные разумные даже не изменились в лице, когда их грудную клетку и позвоночник разворотило странным оружием, обладающим температурой в несколько тысяч градусов, вот только произошедшее следом за этим, заставило Кипиша насторожиться еще сильнее.
Ужасный жар за несколько мгновений полностью обратил смертные тела в пепел, но после развеивания оболочек, на ней остались висеть пробитые души, почему то видимые обычному глазу. Эти полупрозрачные сгустки сущностей в отличии от тел лишенных свободы бесновались как могли, извиваясь на цепи, словно мухи пробитые швейной иглой, однако как бы они не старались, все попытки вырваться оказывались тщетными.
Дальше, бритоголовый резким взмахом руки заставил переместиться цепь к настоятелю храма, державшему в своих руках довольно большую, каменную чашу. Эта странная посудина, с затертыми японскими иероглифами засветилась грязно оранжевым светом, и начала впитывать агонизирующие души в себя, превращая их в какую то светло-голубу жидкость, напоминающую ману, которую юноша поглощал из кристаллических сущностей.
“Он собирается пожертвовать эти души, чтобы возродить бога?”
Юноша все еще не понимал какое именно существо решил пробудить фанатик, и существует ли оно на самом деле, но продолжать ждать он не собирался, так как слышал ранее о том, что это далеко не последняя партия жертв необходимая для возрождения какого то там бога, а значит, шансов оказаться лишним на очереди попросту не было.
*РЕВ!!*
Издав громогласный рык, словно голодный зверь, лава по центру озера начала подниматься вверх, приобретая гуманоидную форму, и медленно направляясь к краю пещеры, где совершались жертвоприношения. Параллельно с этим, другой бритоголовый так же создал цепь из лавы и пробил им еще десяток японцев, в точности повторивших судьбу своих предшественников.
*Вжух!* *Вжух!* *Вжух!*
За жалкие мгновения из рук Кипиша вылетело несколько десятков ножей с малыми символами «Разрыва», броски которых хоть и не были выверены до мельчайших деталей, но все же примерно метили в тела многочисленных священнослужителей.
Все это произошло столь неожиданно для монахов, что те не успели даже понять причин гибели их товарищей, как практически тридцать бритоголовых упали на горячий камень пещеры с разорванными телами. А следом за первой партией полетело еще больше смертоносных клинков, запускаемых прямо из толпы жертв.
Надо отдать храмовникам должное, так как вторую волну они сумели частично отразить вооружившись раскаленными цепями лавы, обвившими их тела словно змеи, но и Игорь не терял времени. Около двадцати ножей с малыми символами «Разрыва» полетели вверх, разрушая свод пещеры, который оказался не так крепок, как себе представлял юноша. И уже после первых попаданий, с пугающим грохотом огромные куски камня начали падать вниз, погребая под собой нерасторопных священников, и даже других жертв. Кипиш же, старался уберечь лишь Татсую, так как его жизнь стоила очень и очень много, а на остальных юноше было плевать.
— РРААААААаааа!!!
Взбешенное сорванным ритуалом божество ломанулось прямо в сторону Игоря, который тем временем выпустил целый ворох разрывных ножей в булыжник падающий на него. Благо, он сумел раздробить на кусочки пятиметровый камень, который все таки осыпался на голову юноши мелким щебнем, но это было явно не сравнить с тем, что могло случиться после падения его в своей истинной форме. И только избавившись от первой угрозы жизни, Игорь заметил надвигающегося монстра, имеющего не самые дружелюбные намерения.
“Может он просто хочет обнимашек?...”
Глава 56: Божество.
Чуть больше восьми метров в холке, эта тварюга выглядела даже более ужасающе нежели призрачный доспех – Сусаноо у красноглазых, ведь тот, хоть и был гигантским, но не настолько. К тому же, творение Учих состояло лишь из укрепленной чакры, а не из лавы!!
“Ну почему мне всегда попадаются переростки?! Неужели нельзя дать достойного противника в тридцать сантиметров ростом, и тогда я не буду беспокоиться о возможности быть раздавленным!!”
Размышляя о несправедливости судьбы, Кипиш запускал в божка все больше и больше метательных ножей, которые с громкими хлопками вырывали куски раскаленной плоти из колоссальной туши, вот только даже малейшего дискомфорта, монстру это не доставляло, а поврежденные участки практически моментально восполнялись из бушующего озера.
*ПЛЕСК!!*
Взмах руки гиганта находящегося в сорока метрах от своего противника, выплеснул несколько сотен литров лавы прямо на его голову, но Игорь не был готов сгорать заживо, а потому, быстро достав из своей пространственной сумки прочный пергамент испещренный таинственными надписями, разорвал его, чтобы тут же вокруг юноши и защищаемого им Татсуи, возник каменный купол практически трехметрового диаметра и толщиной в полтора шага.
Это было одноразовое заклятье купленное в ассоциации геймеров вместе с некоторыми другими полезными штуковинами, после того, как Кипиш понял всю паршивость ситуации в мире, и хоть там он потратил кругленькую сумму в пять миллионов, оставшись при своих пятнадцати, юноша ничуть не жалел об этом.
Защитный купол должен был распасться спустя десять секунд после образования, поэтому Игорь не беспокоился о том, что оказался в ловушке, однако когда он взял на изготовку еще несколько клинков, позади юноши вдруг возник невыносимый жар, а в следующую секунду его плечо насквозь пробила лавовая цепь со стрелообразным наконечником.
Сминающая сознание боль захлестнула Кипиша, который на одних только инстинктах рванул свое тело в сторону, чтобы лишиться массивного куска плоти, но сохранить себе жизнь. Как раз, в этот момент, действие каменного купола закончилось и он увидел лысого настоятеля храма, своим хаотическим взглядом прожигающего фигуру того, кто испортил подношение и загубил жизни всех священнослужителей.
“Как этот старикан умудрился выжить?!”
Игорь отчетливо видел, как всех до единого храмовников раздавило валунами обвалившимися со свода пещеры, а потому, появление этого засранца оказалось полной неожиданностью. Но ответ на этот вопрос нашелся довольно быстро. Настоятель, вместо того, чтобы призывать лавовую цепь из озера, просто-напросто превращал свою руку в жидкий, тысячеградусный металл, а затем орудовал ей, пытаясь прикончить юношу, который лишился возможности нормально атаковать из-за разорванного правого плеча.
— Анна, если я сейчас скопычусь, путь Антон отыщет всех родственников этого старикашки и посадит их на цепь, скармливая друг другу останки настоятеля!! Что касается божка, то его заприте в подводном сортире, куда постоянно будут гадать акулы и иные плавниковые твари!!
Крик Игоря был направлен в сторону настоятеля, который снабжал информацией коммуникатор Анны. Что касается самой девушки, то она, пребывая в глубоком ошеломлении, смотрела на действия своего босса, параллельно пытаясь объясниться службе безопасности Аташимы местоположение представителя Салатора, вот только по внешнему виду лавовой пещеры не представлялось возможным это определить.
В то же самое время, юноша решился на авантюру, и впечатав зомбированного Татсую мордой о камень пещеры, принялся сосредотачивать в своем источнике весь доступный резерв маны, параллельно мечась из стороны в сторону, чтобы избежать лавовых ванн, и вездесущей раскаленной цепи.
Сейчас количество доступной Игорю энергии втрое превышало его первоначальный запас, а потому, уже спустя жалкие мгновения вокруг молодого мага начали бесноваться разряды багровых молний, оплетающих тело своего хозяина.
Наконец, стихийный атрибут полностью преобразился под воздействием души Кипиша, и изменил свой окрас, а так же приобрел некоторые другие свойства, но сейчас, юноша рассчитывал именно на первичные характеристики обычной молнии. Дело в том, что лавовая тварь состояла из огромных масс расплавленных пород, среди которых присутствовало немало металлов-проводников, а они, под воздействием тепла начинали неистово перемещаться , тем самым увеличивая сопротивление току, доходя практически до абсолютной непроводимости.
Все это давало юноше возможность не просто ударить божка молнией, но поразить его словно мечом, так как вместо того чтобы пройти сквозь тело мощным разрядом, заряженные частицы столкнуться с движущимися атомами металла и просто вобьют их из тела монстра!
“Надеюсь это сработает…”
Не обращая внимания на атакующего монаха, Кипиш направил свою левую руку в сторону лавового монстра, уже стоящего вблизи ненавистной букашки.
Основная прелесть атрибута маны была в том, что он мог высвобождаться без магических кругов и становился словно еще одной частью тела хозяина, благодаря чему легко контролировался.
*ТРЕСК!!!!* *ГРОХОТ!!!*
Багровая молния, вырвавшаяся из кончиков пальцев юноши вместила всю его энергию и понеслась прямо к голове монстра, где по предположению Игоря находилось средоточие его сущности. Не прошло и мгновения, как разрывающая воздух энергия стихии просто-напросто распылила голову твари, не оставив от нее совершенно ничего, а следом, появилась практически двадцатиметровая дыра в камне пещеры, куда дальше унесся багровый поток.
Такого результата юноша никак не ожидал, и на его счастье , божок, потеряв свою голову начал медленно разваливаться, однако насладиться этим моментом Кипиш не смог из-за осколков разрушившейся цепи, которая утратив подпитку божественной энергии, перестала подчиняться старому настоятелю, так же испустившему свой последний вздох.
*Хруст!*
Массивная часть раскаленного оружия с ужасающим звуком врезалась в таз юноши, переломав его, словно какую то деревянную палочку.
Тут же, из его горла вырвался сумасшедший крик боли который только усиливался из-за того, что осколок излучал невыносимый жар, выжигающий кожу и мышцы Игоря, рухнувшего прямо на каменистый пол пещеры.
Глава 57: «Душа» и «Тело».
Сумасшедшая агония пожирала сознания Игоря, пытающегося отодрать раскаленный кусок цепи от своей спины, однако тот врезался в податливую плоть настолько сильно, что уже не мог быть просто так отделен простыми человеческими усилиями.
Остатками разума понимая, что с каждой секундной его жизнь становиться все короче, юноша обожженной левой рукой потянулся к своей пространственной сумке.
Пространственное хранилище оказалось повреждено предсмертной атакой настоятеля, из-за чего функция выброса нужного предмета перестала работать, поэтому, уже в край обессилевшему Игорю пришлось капаться внутри, чтобы, наконец, выудить кроваво красный флакон с живительной жидкостью. Этот настой назывался - среднее зелье Исцеления и стоил чуть больше ста тысяч рублей, но он был намного эффективней, нежели малое зелье.
Трясущимися руками, Кипиш сорвал крышку с флакона, и начал выливать содержимое в свое пересохшее горло. Его глотки были жадными и нервными из-за чего часть зелья пролилась мимо, но эффект от него, юноша почувствовал сразу же.
Во первых, боль, сжимающая его сознание в стальных тесках практически пропала, благодаря чему Игорю хватило ума перевернуться на спину и буквально соскрести со своего тела раскаленные осколки, зацепившиеся о неровный пол пещеры. Разумеется, вместе со смертоносными кусками цепи, юноша так же содрал часть кожного покрова, но это было небольшой платой за спасение жизни. К тому же, исцеляющая сила зелья уже практически восстановила поврежденный участок, позволяя появиться новой, розовой коже на месте обугленного покрова. Постепенно, организм Кипиша возвращал свое былое состояние, и даже растерзанное правое плечо оказалось полностью заживлено!
Юноша был счастлив, что эти твари использовали раскаленные цепи, а не какие-нибудь металлические хлысты, ведь благодаря чудовищному жару, Игорю удалось избежать смерти от потери крови.
— А в итоге, выжил я….
Слабый смех вырвался из горла Кипиша, когда он поднялся, чтобы осмотреть поле битвы, которое напоминало отрезок из фильма Помпеи.
Повсюду смог, обрушившиеся валуны, трупы погребенные под ними, и все это освещалось горячим сиянием лавового озера. Тем не менее, основной заботой юноши стал Татсуя, который хоть и не пришел в себя, но
все же был жив, а значит, миссию по спасению этого придурка можно было считать успешной.
— Посмотрим, что тут у нас…
Медленно подойдя к куче остывающей лавы, которая уже покрылась обсидиановой коркой, Кипиш признал в ней бывшего божка, уничтоженного его багровой молнией. Сейчас Игорь всматривался в его останки, чтобы отыскать Кристаллическую сущность, скорее всего поврежденную высвобождением стихийного атрибута, но какого же было удивление юноши, когда прямо на поверхности остывающей лавы он обнаружил золотой предмет, оказавшийся звеном цепи.
Это небольшое, сплюснутое кольцо излучало таинственную энергию, которая, скорее всего, могла быть квалифицирована как пик ранга D, однако в этом средоточии сущности не было и следа маны, а потому оно никак не могло помочь Кипишу в продвижении на пути мага.
“Даже если так, эта штуковина наверняка очень дорогая…”
Теплая божественная аура, излучаемая золотым звеном, манила Кипиша и он без малейшего страха обжечься, взял ее в руку, чтобы почувствовать лишь приятное покалывание на ладони, а так же услышать грузный голос, похожий на камнепад и разлив сотен тысяч литров жидкости.
«Тебе не остановить древний механизм, мальчишка… Люди исполнят свое предназначение, так же как исполним его мы….»
Короткая речь лишь рассмешила Игоря, закинувшего звено к себе в сумку.
“Какой еще в ж*пу механизм? Я тут пытаюсь миллиардером стать, а ты мне про предназначение втираешь…”
Выхода из замкнутой пещеры, как успел убедиться Кипиш не было, тем не менее, его это не останавливало и юноша собирался силой прорваться сквозь нагромождение каменных пород, однако не успел он сделать и шага, как его взгляд зацепился за видимые магические колебания, которые начали образовывать танец светло-голубых огней, вокруг множества трупов.
Так же, рядом с ними появилась еще одна странная аномалия из сферической энергии алого цвета, которая затягивала в себя эманации мертвых тел.
“Это еще что?...”
Юноша знал, что любое достаточно сильное высвобождение энергии, в неконтролируемом состоянии способно создать аномалию. Но ранее он видел лишь стихийные или же иные природные образования, но подобного не встречал.
Поддавшись какому-то внутреннему позыву, Кипиш создал в воздухе два пустых магических круга излучающих багровый свет, и направил их в сторону аномалий.
Задумка Кипиша была проста как день, он просто собирался поглотить бесхозную ману, дабы помочь себе в развитии, но когда магические круги оказались достаточно близко к аномалиям, то вместо постепенного вытягивания энергии, конструкты мгновенно впитали в себя средоточия странных сил, после чего, с ними начали происходить необъяснимые трансформации.
Тот конструкт, что поглотил светло-голубую аномалию, начал постепенно разрастаться и приобретать темно-синий отлив, а по центру круга, появился странный трехсоставный символ. Практически то же самое произошло и с его собратом, что слился с кровавой аномалией, и он, лишь слегка просветлев, образовал внутри себя иной символ.
“Неужели это?...”
Догадка юноши казалась ему абсолютным сумасшествием, но он так же надеялся на то, что это было правдой, поэтому, без каких либо промедлений, Кипиш вернул к себе магические круги которые, превратившись в пучки света, врезались в его грудь.
*БАХ!* *БАХ!*
Два взрыва прогремели в сознании Игоря, впечатав символы в душу мага. Он поначалу даже не понял, что эти ощущения схожи с теми, что были испытаны юношей во время изучения символов выданных центром помощи Пробудившимся.
Низший символ Природы энергии: «Душа».
Низший символ Природы энергии: «Тело».
Осознание значения этих символов постепенно настигало Кипиша, улыбка которого становилась все шире и шире, ведь теперь, в его распоряжении, наконец, появились еще символы и он, мог начать проявлять истинную мощь мага!
Глава 58: Пять магических символов...
Низший символ Природы энергии: «Душа».
Низший символ Природы энергии: «Тело».
Два магических круга с этими символами сейчас ярко светили перед юношей увлеченно рассматривающего неожиданные приобретения. Он не мог поверить в свое счастье, ведь хоть эти символы и относились к разряду низших, но вряд ли могли быть проданы ему в центре поддержки Пробудившихся.
Как понял Кипиш, магические символы являлись средоточием энергетических сущностей того или иного типа, которые возникали при высокой концентрации маны в одном месте, тем не менее он не мог осознать откуда именно они брались и почему энергия, сплеталась в элементы замысловатого языка, неизвестного человечеству. Ответ на этот вопрос был слишком далек от юного мага, зато теперь он понял, какова же настоящая ценность магического символа.
“Он не может быть скопирован или же просто изучен по одному внешнему виду… Для освоения символа нужно поглотить энергию из которой он состоит…”
Теперь становилось понятно почему основные атрибуты конструктов магов стоили так дорого, а уж если брать во внимание сложность получения некоторых из них, как например знаков души и тела… Ведь для создания завитушки хотя бы низшего ранга, требовалось извлечь душу из сотен Пробудившихся, и только после этого, когда связь с оболочкой будет утеряна, начнет образовываться аномалия души, а бесхозные тела, излучая эманации своей сущности, примутся создавать символ тела.
*Шшшуу….*
Взгляд юноши зацепился за тела мертвых, которые после поглощения средоточий энергии начали развеиваться прахом и улетать в лавовое озеро, которое тоже оказалось не таким простым, как могло показаться на первый взгляд.
“Это озер - обитель божества, возможно ли?...”
Юноша быстро создал пару пустых магических кругов, направив их к пылающему озеру.
Через призму искажения магического круга, юноша увидел как всполохи пламени, образовывали замысловатый рисунок еще одного символа. К тому же, прямо над поверхностью озера, жар был настолько силен, что сплетал точно такой же знак, какой был выдан ему в центре поддержки Пробудившихся.
“Нет сомнений, это - символ «Жара»…”
И словно этого было мало, сама лава тоже содержала в себе магическую сущность, что сделало юношу еще более счастливым…
— Пять магических символов… Я что, в прошлой жизни спас вселенную от нападок Таноса?…
Без промедлений, Кипиш начал процесс поглощения, и вскоре, в его душе появилось два новых символа:
Низший символ Природы энергии: «Пламя».
Средний символ Природы энергии: «Лава».
К тому же, Низший символ Свойства: «Жар», получив подпитку от точно такого же образования, практически перешел в разряд средних, что увеличило его мощь в разы!!
Подобная удача была эквивалентна испытанию, через которое пришлось пройти Игорю, и даже несмотря на то, что из развеявшихся тел убитых, он так и не смог получить ни одного навыка, юноша был полностью счастлив.
После поглощения энергии из магических атрибутов, жар в пещере полностью исчез, языки пламени больше не вырывались вверх, а лавовое озеро начало затвердевать, потеряв свою сущность из-за жадного мага.
“Раз уж, со всем покончено, можно и выбираться…”
Немного порывшись в своей пространственной сумке, юноша выудил оттуда несколько десятков малых, и пять средних пергаментов, с символом «Разжижения». Конечно, он мог бы просто планомерно пробивать пещеру с помощью своих взрывающихся метательных ножей, но в плане безопасности, первый метод был гораздо более приемлем, хоть и немного затратен. Поэтому, взвалив себе на спину семидесятикилограммовую ношу, коей являлся зомбированный представитель Аташимы, Кипиш медленными, но уверенными шагами направился вперед, к свободе.
С помощью символа «Разжижения», он начал дематериализовать пещеру вверх по диагонали, так как искренне считал, что магме не место в высокогорье. И образовывая абсолютно непроглядные проходы, Игорь постепенно поднимался вверх, на ощупь исследуя границы размываемой области. Практически двадцать минут ходьбы и все до единого символы «Разжижения» общей стоимостью в миллион рублей, стали тратой для достижения свободы, но судя по счастливому выражению лица Кипиша, который без церемоний скинул бессознательную тушу японца прямо на мелкий щебень, рассыпанный у подножья огромной горы-вулкана, это того определенно стоило.
“И где мой переводчик, когда он так нужен? Как я теперь буду добираться до отеля?...”
***
— Что значит, вы не можете обнаружить сигнал?! Вот же коммуникатор! Он соединялся только с одним единственным устройством, так в чем сложность?!
Анна отчаянно кричала на хакеров, предоставленных компанией Аташима для поисков пропавшего представителя Салатора. На самом деле, директора японской компании сильно удивились, когда узнали о поступке юноши и тут же начали разыскивать его всеми доступными способами, вот только видеозапись на коммуникаторе, где подросток сражался с монахами и божеством практически полностью обнуляла надежду на то, что этот мальчишка все еще жив. Ведь трансляция обрывалась на том моменте, когда в его спину врезался кусок раскаленной цепи, способной прожечь даже металл, а после такого, без посторонней помощи вряд ли кто-то способен выжить…
— Мисс… Мы прикладываем все силы, чтобы найти Игоря Сергеевича, но вы должны понять, что скорее всего, уже слишком поздно…
Переводчик и сам был хмур когда произносил эту речь, смотря на то, как и без того заплаканные глаза девушки порождают еще больший поток горючих слез, почему то омывающих горе по практически незнакомому для нее человеку.
— Как же так…
Закрыв лицо руками, Анна начала тихо вздрагивать, стоя в помещении, где собрались все директора Аташимы, и те, кто отвечал за поиски пропавшего юноши.
— Вот только не надо заливать, что ты разгорюнилась по моей тушке! Знаю я вас – баб. Пересмотрите Хатико по пять раз на дню, а потом пачкаете пол своими соплями…
Неожиданно, со стороны входа в просторный кабинет раздался голос юноши, которого здесь просто не должно было быть…
Глава 59: Сделка века.
— И-игорь Сергеевич?...
Тихий вопрос с неуловимой искрой надежды и огромной долей неверия вырвался из уст девушки, сейчас затуманенным взглядом взирающей на своего начальника, который казалось и не был вовлечен в смертельную схватку с тремя сотнями монархов, а так же лавовым божеством.
Юноша отчетливо видел, искренность переживаний своей подчиненной, и это, даже несмотря на подозрения в шпионаже, немного осчастливило его.
— А ты кого ожидала увидеть? Стриптизера, одетого в один подарочный бант, прикрывающий его стручок? Не о том думаешь секретарша! Лучше сбегай за контрактом подготовленным моими юристами, пока этот вот индивид снова не отрубился….
С полностью довольным лицом, Кипиш вытащил из-за дверей Татсую, неуверенно стоящего на ногах, но все еще способного держать в руках ручку и подписывать документы.
Представители Аташимы, увидев своего коллегу оказались поражены, вот только охрана, наученная горьким опытом уже достала свои пистолеты и направила их в сторону Игоря, параллельно что-то выкрикивая на своем родном - японском.
— Они просят вас не делать резких движений, и предоставить доказательства того, что вы – настоящий Игорь Сергеевич, а не подосланный шпион.
Переводчик быстро продиктовал условия, поставленные охраной, однако, вместо того чтобы выполнять их, Кипиш прожестикулировал международный знак вытянутого среднего пальца, обозначающий нежелание следовать указаниям своих собеседников.
— Скажи этим дебилам, что если они сейчас же не уберут свои пукалки, то я подвешаю каждого кто здесь находится за яйца к воон той крутящейся штуковине.
Юноша указал на старомодный вентилятор, прикрепленный к потолку комнаты, и принялся ждать ответной реакции со стороны охранников. Что же касается самих японских секьюрити, то они, получив перевод от немного смутившегося помощника Игоря, мгновенно побледнели, ведь если человек перед ними действительно являлся настоящим представителем компании Салатор, который буквально позавчера убил двоих шпионов броском обыкновенных осколков стекла с тридцатого этажа, то данная угроза наверняка не окажется простой словесной формальностью.
Представители Аташимы так же слышали обещание Кипиша, и начали орать на своих подчиненных, чтобы те немедленно опустили свое оружие, ведь угроза касалась нет только охранников, но и всех, кто находился в этой комнате. Одна лишь Анна не попадала в список возможных жертв, из-за вполне понятных физиологических особенностей, но и она не осталась спокойной.
“Это и правда он…”
Узнавание своего начальника по его характеру и манере поведения входили в обязанности секретаря, но в случае с Игорем, это было скорее общечеловеческой чертой, ведь не признать такого вот злобного деятеля вряд ли удаться даже кому то с птичьей памятью.
— Чего застыла? Или может мне самому сбегать за документами? У тебя двадцать минут, чтобы добраться до моей комнаты, и оттуда принести контракт. Побежишь пешком, а переводчик проследит за этим твоим марш-броском. А ты-помощничек, смотри чтобы она не сняла каблуки во время забега, иначе сам их обуешь и будешь нарезать круги по Токио, пока не сдохнешь или я не устану наблюдать...
Взгляд Игоря направленный на переводчика, который занимался коммуникацией между японскими и русскоязычными представителями компаний, не подразумевал под собой никакого другого ответа, кроме положительного.
— К-как скажете Игорь Сергеевич…
Удовлетворенный понятливостью своих подчиненных, юноша посмотрел на Анну, ошеломленную тираничностью злобного босса.
— Взгляд в пол, ииии… Марш!
***
— Не скажу, что приятно было иметь с вами дело, особенно с этим вот…
Кипиш пальцем указал на стушевавшегося япошку, которого он вытащил прямо посреди ритуала жертвоприношения, что вызвало неловкие смешки у всех присутствующих представителей Аташимы.
— Но все же, договор заключен, поэтому надеюсь, с поставкой С-Водорослей не возникнет никаких проблем, а начет средств не беспокоитесь… Как и было указано в договоре, по моему возвращению в Санкт-Петербург, на счет вашей компании перечислят два миллиарда рублей, или сколько это там в Йенах…
Обменявшись поклонами и рукопожатиями со всеми директорами Аташимы, Кипиш наконец смог вздохнуть спокойно, потому как контракт, который вознесет Салатор на вершину промышленной пищевой цепочки, оказался подписан, и первая партия чудо-водорослей уже готовилась покинуть Японию. А в общем на складах своей очереди ожидали двести тонн совершенного материала!! Да с таким количеством можно было изготовить поистине удивительные вещи, которые благодаря ухищрениям магов и современным технологическим разработкам могли стать еще лучше!!
Можно сказать, что данный контракт являлся сделкой века, жаль что он остался в тени, но именно конфиденциальность гарантировала Салатору полную свободу действий в использовании столь потрясающей возможности. К тому же, эти два миллиарда рублей будут взяты из личных активов Альберта, поэтому, вся выгода от будущих военных заказов будет принадлежать только носителям фамилии Шульцман но никак не другим директорам судостроительной компании…
Глава 60: Негостеприимный дом.
— Ты достала то, о чем я просил?
Игорь обратился к своей секретарше, пытающейся держать каменное лицо в присутствии своего злобного босса, чтобы не спровоцировать того ненароком, однако подобное поведение только больше распаляло юношу, почувствовавшего вкус власти над беззащитными подчиненными. Но сейчас, он не намеревался в очередной раз издеваться над Анной, которая и без того настрадалась за последнее время. Нет, Кипиш просто принял из ее руку стопку бумаг и отправил отдыхать, чтобы та не повесилась от постоянных нападок и немного передохнула, чтобы с новыми силами вернуться к работе и продлить веселье своего начальника.
Поверхностное изучение истории всех сколь либо значимых событий храмового комплекса Футарасан заняло у Игоря два часа, и среди лабудени об устраиваемых мероприятиях, ритуальных танцах или же иных абсолютно бесполезных фактов он таки смог отыскать кое что интересное.
«Прошлый настоятель главного храма - Мацуо Хиноджин оставил свой пост через неделю, после великой катастрофы, передав обязанности верховного жреца Онмью Аказури – бывшему старшему священнослужителю»
На месте преемника красовалась фотография лысого засранца, который чуть не убил юношу во время схватки подле лавового озера. А вот старика, передавшего пост он не узнал, тем не менее этому человеку наверняка было известно куда больше обычных посетителей, толком не понимающих чему и кому они возносят свои молитвы.
Данную информацию, Игорь стребовал со своей подчиненной только ради одной цели – узнать больше о богах, или же тех, кто ими пытался притвориться. Ведь как бы он не отрицал этого, слова лавового монстра все таки засели в душе Игоря, поэтому он хотел как можно быстрее утолить свое любопытство, и в случае чего, подготовиться ко встрече с неизвестными сущностями….
— Алло. Это - Игорь Сергеевич. Сообщите переводчику, что он может заканчивать мыть асфальт на парковке Аташимы. На этом его наказание заканчивается, а он пусть мигом дует сюда, мне нужны профессиональные навыки этого человека...
***
*Тум!* *Тум!*
Вместо обычного звонка, или хотя бы веревки с колокольчиком, на старинных дверях охраняющих территорию поместья, где обитал бывший настоятель Футарасан, красовалось массивное стальное кольцо, с выгравированным на нем лицом демона. Эта древняя диковинка предназначалась для того, чтобы оповещать тех, кто находился внутри о прибытии гостей, вот только сколько бы юноша не долбил в этот незадачливый раритет, желающих открыть ворота так и не появилось.
- Эй переводчик, а ну ка балакни что-нибудь эдакое на японском, типа Сезам откройся. Может сработает?
Наученный своими же ошибками, которые вылились в шестичасовую практику мытья асфальта шваброй, с очистителем для ковров, тридцатилетний мужчина даже не думал остроумничать и тут же начал подбирать шифры на японском языке, что хоть и выглядело довольно комично, но если присмотреться к лицу бедняги, то можно было увидеть на нем следы паники и угасающей надежды.
Спустя еще три минуты тщетных попыток, с той стороны закрытых врат послышался женский голос, который судя по всему принадлежал юной девушке. Так вот, она, молвив какую-то фразу на своем родном, громко фыркнула, боясь что последнее не дойдет до нежеланных гостей.
— Девушка говорит, что если вам не открывают двери, на это есть веская причина. И нам стоит немедленно покинуть это место.
Переводчик становился все бледнее, когда передавал своему начальнику слова неизвестной, ведь Кипиш, услышав настолько резкий отказ, сделался крайне недовольным.
— Передай этой заморской барышне, что когда люди вежливо стучаться в дверь, а не вламываться с пушками на перевес – это великое благо. И столкнувшись с подобным, стоит хотя бы лично предстать перед гостем, чтобы объяснить причины, своего нежелания впускать его…
Старясь свести к максимуму агрессию в своем голосе, что кстати говоря получалось откровенно паршиво, юноша вновь принялся ждать ответа, который последовал незамедлительно.
— Она сказала, цитирую: Это - мой дом, и я имею право не открывать двери незнакомцам, а если хотите пожаловаться кому-то, то вперед. Здесь, прав у меня больше!
— А у меня писька больше, и что с того?!
Переводчик не задумываясь перевел слова своего начальника, а через секунду, с той стороны послышалось возмущенное сопение, какое бывает у корридских быков при встрече с тореадором.
— Я же девушка, так как ты можешь сравнивать эти органы?! У меня “его” отродясь не было!
С каждыми словом переводчик понимал, что эта работа ему совершенно не подходит и пора бы уже увольняться.
— Оправдания для слабаков!
Крикнув это, Кипиш достал из подсумка метательный нож с малым символом разрыва, а затем запустил его прямо по центру двери, в то место, где у нее находился замок. Но на удивление, вместо того, чтобы с громких хрустом разрушиться на части, старая древесина полностью поглотила удар, а по поверхности двери, начали пробегать видимые глазу японские иероглифы, явно высеченные какими то магическими средствами.
“Приплыли тапочки к дивану… Мне что, штурмовать этот дом придется?...”
Глава 61: «Загробное пламя»
Кипиш был сильно озадачен тем, что старинные ворота оказались пропитаны какой то защитной энергетической структурой, но это не могло его остановить. Достав из своего подсумка еще десять метательных ножей, по пять в каждую руку, юноша намеревался пробиться внутрь силой, тем не менее, именно в этот момент, тяжелые створки грузно распахнулись, позволяя увидеть незадачливому рейдеру практически двадцать человек, вытянувших руки в его сторону.
Все эти люди носили странные, белые одеяния, которые хоть и отдаленно, но напоминали храмовые рясы. К тому же, помимо нелепых стоек, возле этих вот засранцев кружили бумажные амулеты прямоугольной формы, на которых японскими иероглифами было что-то написано.
Не составило труда понять, что данные индивиды принадлежали к категории Пробудившихся, вот только каких именно…
Пока Кипиш размышлял, над этим, один из хранителей усадьбы заговорил с ним на японском, который тут же оказался локализирован для русскоязычной части населения испуганным переводчиком.
— Кто ты, и почему нападаешь на этот дом?!
В ответ, юноша лишь пренебрежительно улыбнулся, и медленно перешагнул через границу врат, ловя на себе настороженные взгляды странных повелителей энергии.
— Я хотел чтобы вы открыли дверь, по хорошему. Не получилось… Теперь, я хочу увидеть Мацуо Хиноджина, надеюсь это вы сумеете организовать без проблем?…
Картинно перебрав свои метательные ножи с малыми символами «Разрыва», Игорь принялся ждать когда япошки созреют до хоть какого либо ответа.
— Зачем тебе мой дедушка?
Переводчик старался передать интонацию, с которой произнесла эти слова молодая девушка со странными сиреневыми волосами, которые хоть и выглядели очень неестественно, но явно не были покрашены…
“Должно быть – эта мутация появилась после Пробуждения…”
Оценив взглядом миловидную особу, ростом в метр шестьдесят, Кипиш лениво потянулся, стараясь показать своими действиями, что он явно не воспринимает эту девушку всерьез, так как именно она недавно отваживала вежливого юношу от ворот, своими чрезвычайно неучтивыми речами.
Так и не получив желанного ответа, но вместо этого увидев кривляния чужестранца, японка вытянула вперед руку и сложив пальцы в какую то змысловатую закорючку, выпалила нечто вроде заклятья, после чего из кружившего вокруг нее амулета вырвался столб света, за мгновение превратившийся в летающего сома длинной в несколько метров!
Подобная угроза хоть и не была воспринята юношей всерьез, но он все же расщедрился одним клинком, посланным в голову призывной твари, но какого же было его удивление, когда метательный нож просто-напросто прошел сквозь летающую рыбу-переростка, и полетел дальше.
“Это дух?!”
Мгновенно, вся былая расслабленность испарилась из головы Кипиша, и он с помощью контроля энергии за жалкие секунды создал магический круг, со вписанным в него треугольником и четырьмя символами.
Новое заклятье созданное Игорем, носило название «Загробное пламя», и представляло из себя средоточие известных ему магических знаков.
В основе лежал - Низший символ Природы: «Пламя», отвечающий за процесс горения и преобразования сторонних материалов в топливо, для поддержания существования заклинания. В свободных полудугах вокруг треугольника расположились Низшие символы «Жар»(Свойство), «Душа»(Природа) и «Сфера»(Форма).
Такой набор символов позволял атаковать душу и сжигать ее, не нанося вреда физической оболочке, а сама смерть жертвы становилась настолько ужасной, что ее никак нельзя было сравнивать с обычной гибелью от критического повреждения тела.
Темно синий магический круг, появившийся прямо перед юношей породил сферический сгусток бледно голубого пламени, достигший практически метрового диаметра. Этот шар, повинуясь воле юного мага столкнулся с летающим сомом и за мгновение испепелил его, словно легковоспламеняющуюся бумагу.
Подобная эффективность против существа как минимум ранга E, поражала, и все это благодаря увеличению силы Кипиша, уже стабилизировавшего свой источник после достижения второго круга. На самом деле, образование двух магических конструктов не просто увеличивало количество создаваемых одновременно заклинаний и раздувало объем источника, нет. Сила самих заклинаний тоже росла, благодаря уплотнению маны и улучшению ее качества. К тому же, после достижения третьего круга, маг получит возможность создавать составные заклинания, объединяя несколько магических кругов в один, тем самым увеличивая мощь и вариативность конечного конструкта.
Скоротечная расправа над ее призывным духом повергла девушку в шок, и она, не веря своим глазам отступила на шаг назад, в то время как остальные защитники напротив, приготовились к битве с юношей, создавшим два новых магических круга темно синего цвета…
«Прекратите этот балаган немедленно!»
Мощный крик раздавшийся прямо в голове Кипиша заставил его насторожиться и он повернул голову в сторону дома, откуда вышел пожилой старичок очень невеликого роста. Его ментальный посыл не требовал перевода, что упрощало процесс коммуникации вот только Игорю от этого становилось только тревожнее..
Было очевидно что этот старикан намного сильнее тех двадцати придурков что окружили его, а это уже становилось большой проблемой.
«Юноша, ты искал меня здесь для битвы, или же ради чего то еще?...»
Глава 62: История бывшего настоятеля.
Сидеть подмяв под себя ноги Кипишу было непривычно и крайне неудобно, однако в этом странном доме ему не предоставили ни стула ни хотя бы мягкой подушечки куда можно было бы уместить свою филейную часть, поэтому приходилось довольствоваться тем, чем наградила природа.
Но даже при своем нелегком характере, юноша не спешил жаловаться, внимательно вслушиваясь в рассказ Мацуо Хиноджина о его нелегком жизненном пути. Дело было в том, что когда Игорь попытался расспросить старичка о нужных ему вещах, тот пустился во все тяжкие, и принялся вспоминать деньки своей молодости, а на постоянные угрозы юноши расправиться со всей его родней, бывший настоятель даже не реагировал, продолжая гнуть свою линию. В итоге, Кипиш узнал что данный индивид был сиротой, стал воспитанником храма в девять неполных лет, дослужился до настоятеля к своим сорока пяти, а затем покинул этот пост в связи с неразделенными взглядами его “коллег”. Именно с этого момента и начиналась самая интересная часть, потому как столкновение интересов между священнослужителями произошло в день великой катастрофы.
После находки археологами «Обратного города» в их храм, а как утверждал старик еще и во многие другие обители веры, снизошла благодать. Видение, в котором почитатели высших созданий узрели появление божеств, готовившихся вернуть свою паству на путь истинный, тем самым уберегая умирающую планету от полного уничтожения руками безбожников. И действительно, в этом был смысл, однако ценой возвращения богов должны были стать людские жертвы, из чьих душ будет выкован ключ, а еще точнее – Владыка оков.
Эта сущность являлась своего рода живой отмычкой от склепа небесных обитателей, которые уже давным-давно томились в ожидании свободы. По крайней мере так вещал Хиноджин, вот только кто их туда засунул, и где именно находится упомянутый склеп, бывший настоятель поведать не смог, ввиду своей неосведомленности. Так как после озвученной цены, старик решил отказаться от веры, ведь самыми первыми жертвами должны были стать их близкие, а у дряблого священника из родных осталась только внучка. Разумеется, Хиноджин не мог принести в жертву самого дорогого для него человека и покинул храм, а другие священники, из уважения к своему бывшему настоятелю не стали убивать его.
«Ты услышал мою историю, а теперь ответь, поможешь ли ты нам?»
Мацуо Хиноджин использовал телепатию, чтобы разговаривать с юношей без каких либо посредников, что намного упрощало процесс коммуникации, однако просьба которую озвучил старик просто не могла быть исполнена им.
— Ты просишь, чтобы я помог тебе и твоим друзьям Онмедзи из культа Забытого духа расправиться с Владыкой оков и вернуть другим священнослужителям храма Футарасан здравомыслие, верно?... Боюсь, это невозможно.
Кипиш поднялся, и направился к выходу из старого дома, так как понимал, что больше старик ничего не знает. Но перед распахнутой дверью, где его настигли взгляды десятков Онмедзи, включая Мацуо Хану – внучку бывшего настоятеля, ждущих помощи от юноши, способного испепелять души своих врагов, Игорь достал из своей пространственной сумки золотое звено – являющееся сущностью поверженного бога…
— Это?!!....
Старик аж подскочил со своего места, почувствовав дуновение до боли знакомой божественной энергии. Его глаза то расширялись, то сужались когда он неверующим взглядом смотрел на все, что осталось от могучего лавового духа.
— Я не могу выполнить твою просьбу потому что Владыка оков уже мертв, так же, как и все священнослужители храма Футарасан…
Сказав это, Игорь покинул дом, краем глаза заметив как старик, схватившись за сердце, упал прямо на деревянный пол старинного дома, лишившись всех чувств.
***
Возвращение обратно в Питер не доставило юноше много хлопот так как посольство уже урегулировало вопросы с его депортацией, которую признали срочной из-за статуса представителя крупного конгломерата имеющего надежные связи с японскими компаниями. Однако сразу же по возвращению, Кипиша буквально выжали до суха расспросами о прошедших переговорах, ведь Альберту было чрезвычайно интересно, насколько должен быть хорош контракт, чтобы тратить на него два миллиарда рублей из его личного фонда, практически опустевшего после данной операции, но после подробного разъяснения, даже столь щепетильный человек как отчим Игоря стал радоваться словно дитя. И в этом не было ничего удивительного, ведь при успешной реализации чудо-материала, компания, нет, семья Шульцман получит баснословную выгоду!!
Практически сразу же, Альберт связался с представителями министерства обороны, чтобы представить им новый план по перевооружению элитных войск Российской федерации, и получить от них финансирование.
Что касается самого юноши то он, навестив свою, так и не пришедшую в сознание мать в больнице, отправился в университет, где его не видели уже довольно давно.
“Надеюсь, Кристина соскучилась по мне…»
Глава 63: Недопонимание.
Институт искусств встретил юношу с распростертыми объятиями, а именно так ощущал себя Кипиш войдя в обитель знаний, когда каждый встречный, изредка даже преподаватель, устремляли свои взгляды в пол, чтобы не встретиться ими с агрессивным быдляком.
Все это началось после того самого конфликта со златожопиком, который закончился полным позором для одного и триумфом для другого, но самым важным аспектом в этой конфронтации стало то, что всю хоть сколь либо важную информацию о драке заставляли утаивать. А это еще больше поднимало авторитет Игоря, коего теперь принимали за человека, способного безнаказанно кого-нибудь прилюдно опустить…
Что же касается самого безответственного студента, последний раз посещавшего занятия практически две недели назад, то он, всеми силами начал обхаживать Кристину, пытаясь добиться от нее хотя бы скудного приветствия, вот только брюнетка была неприступна, и на парах усидчиво слушала лекции, а во время перерывов, постоянно умудрялась куда-то спрятаться от юноши. Однако смущенные выражения и мимолетные взгляды, бросаемые на своего нерадивого обожателя, полностью искореняли все переживания Кипиша о безразличности Кристины.
— Попалась!
Только после занятий, когда уже все покидали университет, юноше удалось схватить спешно улепетывающую девушку за плечи, что вызвало когнитивный диссонанс в ее сознании, потому как Кристина просто-напросто замерла, не пытаясь ни вырваться, ни что-либо ответить, будто она оказалась заморожена в этом положении.
— С тобой все в порядке? Выглядит так, будто ты куда-то сильно торопишься. Возможно, я смогу чем-то помочь?...
Осторожно притянув к себе все еще не отошедшую от ступора девушку, Кипиш прошептал это ей на ухо, чем привлек внимание других студентов, покидающих стены высшего учебного заведения. Но как только он поднял глаза на эту нежеланную публику, практически сотня человек была вынуждена быстро ретироваться, так как они справедливо опасались за целостность своего здоровья и жизни в целом.
Кристина тоже заметила, как другие студенты покидают опасную территорию, из-за чего на ее сердце стало немного спокойней, вот только волнение и небольшое смущение все еще оставалось в пределах желтой эмоциональной зоны.
— Что ты себе позволяешь?...
Девушка попыталась одернуть руку, понимая, что скорее всего это не принесет никакого результата, но на удивление она легко справилась с сопротивлением хватки этого негодяя.
— Глупо с моей стороны будет силой принуждать тебя к чему то, так что ты вольна делать все, что душе угодно и не опасаться больше таких вот неожиданных нападок, однако… Позволишь ли ты мне пригласить тебя на свидание? Самое обычное, без каких либо порочных замыслов. Я покажу тебе, каким может стать даже самый злобный человек, вблизи того, кто ему по-настоящему нравится…
Юноша понимал, что действовать так напористо в вопросах романтических отношений порой излишне, поэтому он немного сбавил обороты, вспомнив слова из какого-то паршивенького любовного сериала, просмотренного вместе со своей матерью в детстве. Такой вот поворот событий явно сбил Кристину с толку, а особенно это касалось слов о том, что она нравиться Игорю, но не успела девушка толком придумать себе оправдание, дабы избежать подобной близости, как вдруг, двоих подростков бесцеремонно перебили.
— Привет Игорь…
Грубиянкой, посмевшей нарушить созданную Кипишом идиллию, оказалась эффектная блондинка с осиной талией и весьма примечательным лицом, которое могло появиться разве что на экранах телевидения или на обложках модных журналов, но завсегдатай ценитель красоты в этот раз не был рад увидеть столь колоритного представителя сисястой братии. Напротив, его лицо вдруг похолодело, будто юноша увидел кровного врага, вырезавшего всю его семью и заставившего влачить жалкое существование в трущобах.
— Что ты здесь забыла?
Грубый вопрос заставил улыбку на устах блондинки немного поколебаться, однако она, через пару секунд сумела вернуть себе прежнее выражение, и обратиться уже к Кристине.
— Простите, что прервала вас, но у меня есть разговор к Игорю. Не могли бы вы одолжить его ненадолго?
Подруга Кипиша, которая до этого пыталась придумать причину для отказа вдруг почувствовала себя странно, так, словно кто-то утаскивал кость у собаки прямо из подноса, однако воспитание не позволило девушке послать эту блондинку куда подальше, поэтому она лишь кивнула в ответ на просьбу.
— Я что, по-твоему, к воздуху обращаюсь?! Спрошу еще раз! Что?... ты?... здесь?... забыла?!
Подобный тон в разговоре был привычен для Игоря, но это касалось лишь общения с мужчинами, а сейчас он обращался к девушке, что явно указывало на его очень неблагоприятное расположение духа.
— Понимаешь…
— Так это он – твой парень?! Не выглядит этот парниша таким уж крутым.
Не успела блондинка объясниться, как вдруг появилось еще одно действующее лицо, а точнее двое, вот только один из них молчал, а второй гнусавым голосом насмехался над Кипишом.
Что касается Кристины, то она, вычленив из разговора слова «Твой парень», вдруг почувствовала себя обманутой и поспешила побыстрее покинуть это место, но рука юноши, схватившая ее запястье не позволила осуществиться плану отступления.
— Вот только всяких недопонимании мне тут не хватало…
Игорь, не обращая внимания на отчаянные рывки Кристины, которые сопровождались ее злобным шипением, постарался прояснить ситуацию, так как опасался нежелательного развития событий, а это было неизбежно, если оставить все, как оно сейчас есть…
Глава 64: Нелепость.
— Это - Алена - моя бывшая девушка. С ней мы расстались два года назад, при весьма неприятных обстоятельствах, и я понятия не имею, что она здесь забыла. Поэтому, пожалуйста, не нужно придумывать в своей голове какой-нибудь сценарий вселенского заговора, где кабелина по имени Игорь решил работать на два фронта, или же просто захотел поиздеваться над тобой.
Объяснения Кипиша звучали так, словно он выдавливал в туалете скорлупу от грецких орехов, а все потому, что юноша просто ненавидел оправдываться, но даже такие тяжкие блеяния повлияли на Кристину, которая почему та испытала некоторое облегчение, и поймав себя на этой мысли, тут же постаралась выбросить ее из головы.
“Какое мне вообще дело до этого негодяя? Даже если она его девушка, что с того?...”
Но как бы подруга Кипиша не старалась найти сто или хотя бы десять причин, чтобы быть равнодушной к такому безответственному молодому человеку, ее сердце все еще не подчинялось разуму, и испытывало совершенно другие эмоции.
— Так этот лошок всего лишь бывший? Чего ты тогда комедию ломаешь, если у тебя сейчас нет парня?! Мы ведь не звери какие и просто предложили выпить в баре, ну а дальше посмотр…
— Ты кого лошком назвала, собака прямоходящая?!
Двое двадцатилетних парней, уверенных в своем абсолютном превосходстве неожиданно оказались перебиты Кипишом, который еле сдерживался, чтобы не испепелить души этих у*бков прямо на крыльце института искусств.
— Вы что, думаете, если вам с самого начала кости не переломал, это значит что я на это не способен?! Если так, то вы сильно ошибаетесь…
Не обращая внимания на взволнованную Кристину, Игорь направился прямиком к недогопникам, которые увидев действия «Лошка», так же пошли к нему на встречу, чтобы объяснить, кто есть кто. Вот только не суждено было друзьям показать свою молодецкую удаль, потому как первое, что встретило лицо впередистоящего парниши стал локоть Кипиша, рассекший бровь придурка и отправивший его в нокаут. Следом оказался выведен из строя и его товарищ, получивший мощный пинок ногой с разворота прямо в солнечное сплетение, а завещающим штрихом в картине избиения стало колено, вмявшее лицо неудачника, пытающегося ртом схватить побольше воздуха.
Алена, увидев расправу над двумя «поклонниками», стала чрезвычайно радостной, однако злобный взгляд, направленный на нее Игорем вмиг заставил выветриться преждевременно подступившееся счастье.
— Ты приходишь на порог университета, где я учусь и устраиваешь мне неприятности, чтобы поразвлечься?... Думаешь, я это так оставлю?...
Намерения юноши нельзя было назвать добрыми, и это было не только по причине недавнего происшествия. Сама история их отношений так же стимулировала злобу внутри подростка.
Раньше, когда Кипиш еще жил в Ржевка-Пороховых, он слыл довольно экстраординарным мальцом, который с тринадцати лет участвовал в сходках страшаков и зарабатывал себе среди них авторитет, воруя что по мелочи, или же впинывая дворовых неудачников. А вот Алена, была дочерью владельца известной фото-судии, к тому же писанной красавицей, но ввиду своей избалованности и некоторой подростковой непокорности, девушка возжелала острых ощущений, и их она нашла на улицах бедного района. Там, эти двое и познакомились.
Игорь, сраженный красотой девушки устраивал девушке потрясающие экскурсии по реалиям околопреступного мира, и постепенно, у них закрутился роман, если так можно было назвать отношения между детьми, но через пару лет, держания за ручку и смущающие поцелуйчики перешли в новую фазу, позволив парочке почувствовать все прелести полноценной половой жизни.
Подростки находили друг в друге отдушины, которые они не могли получить в своем кругу общения, и все это длилось целых три года, пока Алена не заявила юноше о своем намерении улететь в Австралию и стать фотомоделью.
Это известие буквально перевернуло жизнь Кипиша, потому что до этого момента, он всего себя посвящал тому, чтобы стать лучше ради их совместного будущего. Юноша усердно учился, для поступления в престижный университет, он постепенно ограждался ото всех опасных дел, таких как наркотики или же серьезные кражи, и в конце концов ему вдруг заявляли, что все это было напрасно.
Разумеется, импульсивный подросток не смог просто так оставить предательство, вот только отплатить он не успел, так как опоздал к моменту вылета девушки из страны, но теперь у него появился реальный шанс это сделать.
— Игорь!
Крик Кристины заставил юношу остановиться, чтобы узреть обеспокоенное лицо своей подруги.
— Ты что это удумал?! Кто бы она ни была и как бы не поступила, все это в прошлом, не так ли? Или у тебя все еще остались чувства к ней?...
Девушке не составило труда понять, что расставание далось Кипишу действительно тяжело, но она не могла видеть, как старые чувства, пусть и не очень хорошие, возобладали над парнем, уже дважды признавшимся ей в любви.
— Действительно, все это в прошлом…
Игорь категорически не хотел отпускать Алену без заслуженной порции унижений, но ввиду присутствия здесь его Афродиты, юноше пришлось пойти на компромисс…
— Подожди! Я пришла сюда не только из-за этих двоих! У моего отца проблемы, с какими-то авторитетами, а ты их знаешь! Пожалуйста, помоги ему… Я заплачу!! У меня есть почти две тысячи долларов!
Крики, доносящиеся в спину юноши уходили в пустоту, пока последняя фраза не сразила его наповал.
— Две тысячи долларов, это же целых сто с лишним тысяч рублей! Боюсь, эта сумма слишком велика для меня…
Ответ юноши вызвал смех у Кристины, и она с еще большим весельем наблюдала, как к Игорю подъезжает лимузин, отправленный его отчимом, чтобы доставить наследника в компанию, для обсуждения условий военных заказов.
Разумеется, Алена не знала о том,
за кого вышла мать юноши, и каким теперь статусом тот обладал, из-за чего и возникла эта нелепая ситуация.
— Я согласна на свидание, так что, увидимся вечером. И не вздумай опаздывать!
Сказав это, Кристина так же села в дорогущую машину со значком мерседеса на радиаторе, после чего неспешно тронулась с места, сделав вид, будто произнесенные слова для нее ничего не значат, однако на самом деле, девушка еле справлялась с управлением S класса из-за учащенного сердцебиения и дрожащих рук.
“Я что, согласилась на свидание, потому что приревновала его?!...”
Глава 65: Компаньоны.
— Ух ты, какой карапузина вымахал на рисе то заморском! Иди сюда, поклонись батьке в пояс!!
Насмешливый тон Мутного заставил улыбнуться юношу, впервые за долгое время увидевшего своего лучшего друга.
— Против законов природы пойти решил? Я вообще-то на три дня старше тебя, так что кто тут батька еще предстоит разобраться.
Крепко обняв кореша, Игорь уставился на еще троих парней, стоящих рядом с Антоном. Двоих, он знал уже давно, еще со времен своей проказнической деятельности в Пороховых, вот только увидеть их здесь, было полной неожиданностью. Что же касается третьего, то им оказался тот самый семнадцатилетний поклонник шутеров, который отправился в адский район, дабы спасти свою бабушку.
— Ну, Мишаню и Вовчика тебе представлять не стоит, их ты и без того неплохо знаешь.
Кипиш обменялся рукопожатиями с парочкой закадычных друзей, после чего уставился на пробудившегося стрелка, находящегося в квартире Мутного по совершенно непонятным ему причинам.
— Витя, приятно познакомиться.
Геймер представился сам, после чего протянул руку юноше, который пусть и с неохотой, но ответил на этот акт дружелюбия.
— Ну и что вы здесь забыли?
Вопрос Игоря мог показаться грубым, но он пришел сюда, не только для того, чтобы встретиться со своим другом, но и обсудить серьезные дела, а эти трое явно были лишними.
— Давай лучше я тебе все объясню….
В этот момент вмешался Антон, который видел неблагоприятное расположение духа лучшего друга, и поспешил обезопасить здоровье своих гостей.
***
— Хромой забил им стрелку?!
Неверящим взглядом Кипиш посмотрел на Мишаню и Вовчика, сделавшихся в этот момент крайне понурыми.
“Да что эти придурки вообще натворили, если смотрящий им разборки решил устроить?”
В голове юноши вращались воспоминания, связанные с двумя дружками и он пытался сопоставить их личности с интересами такого серьезного человека как Хромой, вот только как бы он ни старался, ничего не выходило. Ведь Мишаня, пусть и являлся очень плотно сложенным амбалом, в предках которого явно затесался один из троих богатырей, или же сразу все трое, агрессивным его назвать было никак нельзя. Напротив, здоровяк был настолько неконфликтен, что получил прозвище Миля, так как его отождествляли с перекаченным чернокожим из фильма «Зеленая миля». Что касается Вовчика, то он носил погоняло Яма, за свою любовь закапывать жертв в землю. Этот засранец напротив обладал взрывным характером, настолько, что однажды увидев свою пассию флиртующую с каким то лохом, отвез их обоих в лес, и выкопав общую яму, закопал голубков так, что торчали одни головы, но и это было не самым неприятным, потому как погребение Вовчик устроил прямо напротив огромного муравейника…. Тем не менее, у Ямы наличествовал просто невероятный инстинкт самосохранения и он категорически отказывался связываться с теми, кто и сам мог его закопать, предпочитая нападать на слабаков.
— Позавчера эти двое напились в Телеге(самый дешевый бар Питера), и устроили разнос каким-то мужикам. Сам понимаешь, против Мишани у них не было и шанса, к тому же и Миля и Яма - оба Пробудившиеся, так что неудачникам не поздоровилось, а от бара остались одни руины. Вот только жертвами их пьяного дебоша стали не какие-то шестерки, а сыновья Хромого, которые в это время взымали дань за крышу дешевого бара. Так вот, сегодня вечером у нас с ними стрелка на пристани грузовых кораблей, какой-то там обанкротившейся компании…
Причина конфликта со смотрящим оказалась до боли прозаичной, но юноше это было только на руку, ведь не придется штурмовать его поместье, которое после скоропостижной кончины Вахи наверняка охраняли не хуже императорских чертог.
— А геймер что здесь забыл? Или он тоже кого-то из сыновей Хромого ухлопал?
Тут Мутный немного растерялся, но ему на помощь пришел сам Витек.
— Возьмите меня к себе в команду!! Я знаю, что вы хотите подмять под себя Питер, и не хочу оставаться в сторонке, пока происходит такое!
В этот момент, лицо Кипиша накрыла его же ладонь, попытавшаяся отгородить своего хозяина от творящегося перед его глазами идиотизма.
— Игорян, ну не драматизируй ты так! Пацан показал себя в Пороховых, так почему бы не закорешиться с ним? Все-таки, помощь нам не помешает, а то вдвоем хоть и весело крушить вражин, но немного запарно…
Чего-чего, а заступничества Мутного Игорь ожидать никак не мог, поэтому встал как вкопанный, прямо посреди комнаты своего друга.
“И чего этому школьнику дома не сиделось?...”
— Ладно, если уж Антоха настаивает, тогда пойдешь с нами на стрелку, а там покажешь на что способен. Если налажаешь, то лучше тебе самому пристреляться. Кстати о стрелке, у нас с Мутным свой резон туда пойти, так что сохранение целостности ваших жоп, остается за вами, однако во время разборок и тебе Мишаня и тебе Вровчик, придется постараться и принести как можно больше пользы, в уплату за нашу поддержку… Ну а сейчас, нужно съездить кое-куда…
На руках Игоря было пятнадцать миллионов наличкой, что в купе с сущностью бога составляло довольно значительную сумму. У Антона так же имелось двенадцать миллионов, которые он выручил, продав кристаллы, оказавшиеся бесполезными для развития магической энергии лучшего друга. С этими деньгами, подростки хотели распорядиться максимально эффективно, чтобы встретить врага во всеоружии, и если дело выгорит удачно, то захватить Хромого живьем.
Глава 66: «Титан».
— Всего двадцать миллионов?! Да вы хоть знаете, через что мне пришлось пройти, для получения этого чертового звена?! Даже господь бог бы обделался столкнись он с тем лавовым гомункулом один на один, а я его уделал!! Понимаете?! Уделал в одну харю!!! И этот подвиг оценили в двадцать никчемных миллионов?!!
Игорь был вне себя от злости, когда услышал столь низкую цену, назначенную гильдией охотников за божественную сущность Владыки цепей, в то время как его лучший друг, и трое новоявленных участников будущего рейда на Хромого, ошарашенно вслушивались в этот односторонний спор.
У молодых людей, сейчас стоящих рядом с Кипишом в головах крутилась одна единственная мысль:
“Какого хрена?!”
И действительно, если исключить Мутного, то остальные трое никогда даже мечтать не смели о подобных суммах, а тут, прямо на их глазах, в бывшем своем гопник проявляет крайнее недовольство сумасшедшим гонораром!! Да даже его лучший друг был обескуражен, вот только ни одному из них и в страшном сне не могло присниться, какую боль испытал юноша, сражаясь с проклятым божеством.
— Двадцать миллионов – это максимальная цена за сущность божества ранга D. Вам еще повезло, что она так хорошо сохранилась и еще не успела испустить всю энергию в окружающее пространство, иначе цена могла быть намного ниже…
Бармен говорил это очень вежливым тоном, пытаясь вести себя учтиво перед человеком, способным одолеть божество. Ведь пусть оно и ранжировалось лишь как пик ранга D, тем не менее, среди монстров, божественные сущности стояли на наивысшей ступени опасности, поэтому несложно было представить какой силой тот обладал.
— Чертов барыга!! Давай уже мои деньги, и закончим на этом! У нас еще много дел впереди…
В конце концов, юноша согласился на сделку, получив на руки настолько крупную сумму, что даже другие охотники, обычно не бедствующие из-за высокооплачиваемой профессии, начали примеряться к возможным жертвам. Однако волна ужаса, прокатившаяся по бару после высвобождения силы Антона, вмиг присмирила тех, кто все еще не выбрал между алчностью и желанием сохранить свою шкуру в целостности.
После того как вопрос с продажей золотого звена был решен, подростки направились в Ассоциацию геймеров, где можно было закупиться всякой убойной хренью, однако Игорь отделился от своих друзей, передав Мутному часть денег и коротко набросав список нужных ему покупок, сам в это время направившись в Центр поддержки Пробудившихся. Там, Игорь планировал приобрести несколько новых символов, которые были бы способны защитить его драгоценную жизнь.
Наученный опытом лавовой пещеры, юноша больше не горел желанием подставляться под удар и всем сердцем желал оградить свое тело от каких бы то ни было опасностей.
Разумеется, Игоря тут же узнали, когда он прибыл на место, а уж после демонстрационного создания одного магического круга, юноше предложили выбрать себе подарок в качестве поздравления за достижение первой ступени развития Классика: Два символа Формы и один Свойства, либо просто два символа Свойства. Разумеется, юный маг остановился на символах Свойства, потому как формы «Сфера» и «Поток», ему сейчас было предостаточно.
В итоге, юноша стал обладателем двух новых символов:
Низший символ Свойства: «Холод».
Низший символ Свойства: «Вращение».
Полученные магические знаки были своего рода подношением от организации, которая желала заручиться поддержкой магов с высоким потенциалом, вот только предлагать Кипишу вступить в их ряды, никто не решился, потому как он обладал уж слишком высоким статусом для рядового защитника интересов другого предприятия.
Помимо уже полученных, юноша так же обменял средний символ Природы: «Лава», на два других: Средний символ Свойства: «Увеличение» и Низший символ Свойства: «Сила». На такой шаг юношу сподвигла бесполезность символа Лавы для его стиля боя, ведь юноша полагался на быстродействующие атаки и заклинания, а вот распространение раскаленной субстанции требовало не только времени, но и подходящего ландшафта, что сильно сужало возможность применения данного Символа.
К счастью, он был признан очень ценным, благодаря тому, что относился к Природному типу и обладал средним рангом, из-за чего его обменяли на целых два атрибута магических конструктов.
Но даже теперь юноша не был готов остановиться. Он приобрел еще два низших символа Свойства: «Скорость» и «Прочность», обошедшихся ему, в двенадцать миллионов рублей.
Весь этот набор был приобретен лишь для одной цели – создания заклинания поддержки, способного увеличить физический потенциал юноши. Разумеется, осуществить это было не так просто, но Игорь не сомневался в своих способностях, и прейдя в комнату для тренировок, любезно предоставленную Центром поддержки Пробудившихся столь важному клиенту, начал пробовать создать магический круг с нужным ему эффектом, и это получилось у Кипиша на удивление быстро.
Поглощенные символы занимали свои места в конструкте, который был оформлен как круг со вписанным в него квадратом.
По центру располагался Низший символ Природы: «Тело», а по бокам сияли знаки: «Сила», «Скорость», «Прочность» и «Увеличение».
Конечным результатом стал магический круг ярко-алого цвета, который после того как проходил через тело живого человека, вызывал вспышку кровавой энергии, троекратно увеличивающей его основные характеристики, а эффект заклинания длился до тех пор, пока его подпитка не прекращалась.
— Теперь, после создания заклинания «Титан», я могу без труда своим носом сломать чей-нибудь кулак, так чего мне еще бояться?…
Глава 67: Не вовремя.
Выйдя из Центра поддержки Пробудившихся, юноша ответил на звонок Мутного и узнал, что он, вместе с тремя новоявленными компаньонами уже закупился всем, чем нужно. Вот только, помимо приготовлений к схватке, сегодня Кипишу нужно было еще кое что сделать, однако соотнести свой график свиданий и сражений, он не был способен.
“Кристина меня точно прибьет…”
Не решившись на полноценный звонок, юноша просто написал смс, о том, что сегодня у них не получиться организовать романтическую встречу, поэтому 'безответственный негодяй’ надеется встретиться со своей возлюбленной в другой день…
Разумеется это было наиглупейшим решением со стороны молодого мага, однако сейчас, когда его голова была целиком поглощена обдумыванием стратегии сражения с противниками, обладающими неизвестными способностями, подобная ошибка имела места быть.
***
Теплая ночь ранней осени царила в Питере все еще не оправившегося от резни устроенной красноглазыми, из-за чего то тут то там слышались сирены полицейских патрулей, вот только они совершенно не настораживали людей, собравшихся у причала грузовых судов, который от жилой части города отделяли десятки массивных, железных контейнеров и парочка складов.
Здесь, с одной стороны собралось больше сотни людей, имевших вид типичных представителей околозонного мира, а вот на другой, стояло лишь пятеро подростков, в чьих глазах не было и намека на отвагу или же решимость.
— Вы это серьезно?...
Кто то из великой братии задал данный вопрос еле сдерживая смех, и это, несмотря на присутствие здесь их непосредственного лидера – Хромого, не аукнулось особо эмоциональному мужику никакими проблемами, напротив, даже сам старичок поддержал смех подчиненного своим дребезжащим голосом.
— Мне то казалось, что вы стоите большего. Раньше, я раздумывал о том, чтобы принять вас к себе, но теперь…
Старик с костылем оглядел пятерых парней, двое из которых нацепили на свои лица тканевые маски, что сделало смотрящего за спальным районом еще более веселым.
“Эти дети точно не в своем уме, раз думают, что я не смогу сорвать эти масочки…”
— Давайте просто мирно договоримся. Нам незачем раздувать конфликт из-за того, что кто-то с кем-то подрался, верно?
Нервными и неуклюжими шагами, вперед вышел семнадцатилетний парень, который оказался Пробудившимся Геймером. Само собой, попытка договориться при таких вот условиях не могла закончиться успехом, однако Игорь, стоявший позади Витька и не намеревался решать дело миром.
“Так или иначе, вы все сегодня сдохнете…”
— Ты прав, мальчик.. Прав. Но подрались не кто-то с кем-то, а уличная шелупонь с моими сыновьями! И самое печальное здесь то, что эти негодяи покалечили их!! Ты думаешь, что это можно уладить простым разговором?!
Слова старика звучали как обещание скорой и мучительной смерти, а ввиду его положения, подобными угрозами нельзя было пренебрегать.
Побледневший Витя трясущимися руками достал из кармана пачку Бонда, и вытащив одну сигарету, порывисто закурил, чтобы тут же оказаться под прицелом более сорока человек!
— Ты че баклан, совсем страх потерял?!
Нужно было сказать, что такие действия как закурить, облокотиться на что либо, или как-то по иному показать свое расслабленное положение в разговоре с авторитетом, могли себе позволить только не менее значимые люди, а сейчас, мальчишка просто-напросто продемонстрировал свое неуважение к Хромому.
— И-извините….
Страх.
Вот что было написано на лице Вити, когда он медленными и осторожными шагами направился к перилам пристани, и сминая пачку выбросил ее, вместе с той сигаретой, что тлела в его руке.
Увидев с каким благоговейным трепетом ведет себя парнишка перед ним, Хромой полностью расслабился, несмотря на то, что в последнее время все его мысли занимал некий Моцарт, расправившийся с Вахой и заявивший свои притязания на пустующий трон короля.
Что же касается друзей незадачливого дипломата, то они лишь поражались актерскому мастерству парнишки и с полными восхищения лицами продолжали наблюдать, как Витя изображает из себя трусливого лопуха.
— Что здесь происходит?!
Чего-чего, а появления здесь Кристины, Игорь никак не мог ожидать, и когда она с такой гневной речью вышла из за угла огромного склада вместе с пятью охранниками, он совершенно растерялся, не понимая, как его сумела найти эта барышня.
— Не у одного тебя есть служба безопасности, которая может проследить за кем-то…
Девушка, несмотря на присутствие здесь огромного количества индивидов с пугающими физиономиями и стволами в руках, шла уверенно, и приблизившись к группе из пятерых подростков, повернулась к Хромому.
— Мне неизвестна причина конфликта между вами, но разве это не незаконно, угрожать огнестрельным оружием человеку?
Кристина явно не понимала с кем она сейчас говорит, и вела себя столь дерзко только потому, что привыкла к своей неприкосновенности, возникшему благодаря положению отца, вот только люди перед ней без труда могли перестрелять всех охранников уже испустивших семь потов из-за своей невежественной начальницы.
— А ты смелая девочка, раз пришла сюда лишь с пятью охранниками… Как насчет сделки? Ты развлечешь меня сегодня ночью, а я, отпущу твоих друзей… практически невредимыми...
Слова старпера заставили лицо девушки вспыхнуть в гневном порыве, но не успела она ответить хоть что то, как Игорь отодвинул ее назад, а затем кивнул в ответ на вопросительные взгляды своих товарищей.
— Похоже, придется немного ускорить события…
Глава 68: Элементаль воды.
— Никому, не выходить за пределы купола…
Мутный сказал это охранникам, которые и сами были не рады, что пришли на разборку авторитета с какими то сопляками, а самым паршивым в этой ситуации оказалось то, что секьюрити находились на заведомо проигрышной стороне, поэтому, когда они услышали подобные слова, то их бестолковки не сразу поняли в чем дело.
Пока нерадивые защитники пытались сообразить что к чему, Антон достал из своей пространственной сумки пергамент с начертанными на нем символами и разорвал его, после чего, всю группу, состоящую теперь уже из одиннадцати человек, окружил странный купол, образованный не из энергии, а скорее из водной пленки, постоянно волнующейся от легкого ветерка.
— Вы настолько боитесь нас, что потратили все свои денежки на защитный барьер?!
Казалось, трепыхания детишек перед ним доставляли Хромому настоящее удовольствие, ведь он абсолютно точно знал, что такой паршивый купол не сможет сдержать атаку даже одного из его Пробудившихся подчиненных, вот только в ответ на вопрос, заданный в саркастической манере, Игорь, скрытый за тканевой маской лишь презрительно усмехнулся.
- Зря глумишься хромоножка. Только что, ты оскорбил ту на кого таким вот неудачникам даже смотреть запрещено, а это – уже приговор. К тому же, мы не вас боимся…
Как только юноша молвил это, прямо из неспокойной водной глади, находящейся в нескольких метрах от места стрелки вырвалось огромное водное щупальце, которое, схватив сразу пятерых людей Хромого, затянуло их куда то в воду, а после, вверх взмыли уже десятки таких же осьминожьих конечностей полностью состоящих из жидкости.
— Убейте эту тварь! И их тоже!!
Крик смотрящего дал сигнал к действию его подчиненным, тут же принявшимся палить по водным щупальцам, вот только никакого эффекта обычные пули не давали. Что же касается Хромого, то он багровел на глазах, понимая что его провели какие то сопляки! На самом деле, добиться его положения было непросто и за свой жизненный путь, смотрящий успел набраться как опыта, так и смекалки. Поэтому, как только появилось первое щупальце неизвестной твари, старик понял, что это было для рук того трусливого парнишки, выбросившего пачку сигарет в воду. И действительно, внутри упаковки дешевенького Бонда находилось ядро элементная, купленное за четырнадцать миллионов рублей.
Эта сущность являлась искусственным творением магов стихии, которые сумели отловить могущественного духа и поместить его в средоточие эссенции воды, благодаря чему был получен своеобразный защитник, принимающий свою истинную форму после попадания в родную среду.
Но никто из группы Игоря не обладал способностями к контролю подобных вот тварюг, поэтому они запаслись куполом состоящим из водной эссенции, обошедшейся подросткам в пол миллиона рублей, зато теперь, огромное кракеноподобное создание попросту не видело их!
Кристина и охранники, расширяющимися от ужаса глазами уставились на творившееся сумасшествие, где каждая секунда сопровождалось гибелью десятков людей, поглощаемых гигантской пастью стихийного осьминога. Они были полностью обескуражены и напуганы, поэтому, Кипишу не оставалось ничего другого, кроме как развернуть девушку к себе и прижать ее голову к груди, чтобы та не видела столь ужасной картины.
— Извини за это… Я не хотел, чтобы ты становилась свидетельницей чего-то подобного…
Мутный, сейчас увлеченно следящий за тщетными попытками некоторых Пробудившихся придурков из армии Хромого укокошить элементаля, чуть было не упал замертво услышав настолько ванильное отношение своего кореша к этой девушке.
“ЭЙ! Я - твой лучший друг!! Какого хрена ты меня ни разу так не успокаивал?! Все время я получал тыкве, если что-то шло не так, а теперь пришла какая-то баба, и раздербанив на куски весь план по пошаговому захвату Хромого, получила лишь заботу да ласку?!!”
Немые стенания Антона остались незамеченными, однако звук скрежещущего металла заставил группу подростков и охранников девушки обратить свой взор на небольшую горстку людей, оставшихся от подчиненных смотрящего. Там, в пылу нещадного уничтожения Пробудившихся путем пожирания их тел, трое человек начали принимать форму монстров, теряя контроль над своим гневом, однако то, во что они превращались не просто удивило, но обескуражило всех наблюдателей!
— Тра-трансформеры?!...
Больше всех эмоций проявила Кристина, увидевшая как обычные люди превращались в пятнадцатиметровых инопланетных роботов. Но даже не это было самым пугающим, ведь в отличии от дух своих собратьев, ринувшихся крушить щупальца элементаля, один трансформер ярко-зеленой окраски понесся прямо на водяной щит, желая сокрушить тех кто за ним спрятался.
— Вот же ж бл*дь…
Игорю было совсем не до романтики при виде несущейся на него многотонной груды кровожадного металла, из-за чего и вырвалась столь неприличная фраза, однако даже при столь явной угрозе жизни, юноша не собирался отступать, и небольшим усилием мысли создал два ярко алых магических круга, которые тут уже укрепили его тело, и тело Мишани.
— Первый ход за Ямой!
Глава 69: Спасение девушки.
— Первый ход за Ямой!
Крик Кипиша стал сигналом к началу действий, и Вовчик без каких либо колебаний начал исполнять приказ того, кто встал на его защиту даже перед лицом столь серьезной угрозы как Хромой. Закрыв глаза, и сосредоточившись на восприятии природной энергии, Яма прикоснулся кончиками пальцев к асфальту и уже спустя несколько секунд, прямо под ногой бегущего трансформера, которая должна была встретить твердую опору, появилась пятиметровая дыра, из-за чего гигантская тушка просто-напросто потеряла равновесие и полетела мордой вниз.
Способностью Вовчика являлось управление землей и практически всеми видами твердой материи, которые содержались в почве, что было сопоставимо с сильнейшими видами существующих пробуждений!! Поэтому, создать расщелину в асфальте не составило для него никаких проблем.
Что касается трансформера, то он все таки успел выставить руки перед падением, чтобы не впечататься в асфальт своей десептиконовской мордой, но припавший колени гигант уже стал целью для метательных клинков Игоря, которые буквально разорвали локтевые и коленные соединения твари, из-за чего инопланетный робот даже пошевелиться теперь нормально не мог.
— Мишаня давай!
Услышав заветные слова, здоровяк не имеющий в своем словаре такого понятия как страх, понесся прямо на пятнадцатиметрового гиганта, с голыми кулаками.
Способность Мили была проста как день, он просто обладал огромной физической силой, но не такой как все те фанатики спорта, а колоссальной первобытной мощью. Этот богатырь, а иначе его назвать никак было нельзя с легкостью поднимал двухтонную легковушку и приседал с ней, будто с обычной штангой, а теперь, после трехкратного усиления магическим кругом - «Титан», Мишаня превратился в настоящее чудовище!
— Мне нужна его грудная клетка!!
Перед Игорем, с абсолютным восхищением наблюдающим за тем, как Миля простым апперкотом в челюсть перевел гигантскую тушу из положения раком в сидячий режим, образовался практически метровый магический круг «Загробного пламени», который спустя мгновение породил ревущий шар светло-голубого огня, тут же унесшегося по направлению груди трансформера.
*БУХХххх!!…*
Глухой звук взрыва раздался откуда то изнутри огромного робота, когда сферический сгусток духовного пламени проник в его грудь, после чего, Перевертыша начало трясти словно припадочного, а его тело стало распадаться на запчасти, которые больше не связывала воедино душа, являющаяся источником энергии для инопланетного существа.
Расправа над гигантским роботом ввела Кристину и ее охранников в ступор, потому как в их сознаниях не могла усложниться такая простая мысль, что восемнадцатилетние подростки способны на подобное… Однако стоять и рефлексировать прямо посреди боя, когда купол из водной эссенции был разрушен действиями его же создателей являлось глупейшим решением, и уже спустя секунду, девушка поняла это, так как оказалась схвачена одним из гигантских водных щупалец.
— А ну бл*дть поставь на место!!
Увидев кражу Кристины, Игорь без промедлений ломанулся следом за щупальцем, что благодаря увеличению скорости от заклинания «Титан», не оказалось проблемой.
*ШУ!!* *ШУ!!* *ШУ!!*
Десяток метательных ножей с малым символом «Разрыва» отделили щупальце от тела его хозяина, сопровождая этот процесс негромкими хлопками, вот только утратив свою целостность, гигантский отросток превратился в груду воды, начавшую свое падение вниз, вместе с отчаянно кричащей Кристиной.
*Вжух!*
Прыжок Игоря был такой, словно он записался в лигу справедливости, или же присоединился к команде мстителей. Настолько же героический и нелепый, но только благодаря этому, юноше удалось одной рукой схватить девушку за ее ноу, а второй зацепиться за невысокие перила, установленные на самом краю порта.
Сразу же, Игорь перебросил беснующуюся Кристину через ограждение, чтобы та не стала добычей элементаля, перемоловшего своими иглообразными зубами уже практически всех подчиненных Хромого. Сам он тоже совершил рывок вверх и буквально перелетел через перила, однако когда ногам юноши оставалось лишь десять сантиметров до заветного асфальта его просто-напросто сбила в воздухе какая-то черная тварюга.
*Клац!*
Длиннющие зубы чуть было не оттяпали лицо Игоря прижатого пугающим черным монстром к земле, но он все же успел убрать голову вбок, из-за чего тварь просто выгрызла массивный кусок асфальта и даже не подавилась им, после чего она совершила новую попытку полакомится сочным подростком.
*Бах!*
Руки юноши были свободны и он незамедлительно воспользовался ими, чтобы попытаться пробить печень голодного монстра, после чего с некоторым усилием, но ему таки удалось перебросить черного злыдня через себя.
“Веном?!”
Вскочив на ноги, Игорь настороженно уставился на тварь, оказавшуюся симбионтом из вселенной Марвел, вот только ни радости, ни горя от узнавания своего противника он не испытал. Вместо этого Кипиш призвал в руки метательные клиники, однако реакция монстра, оказалась настолько хорошей, что он смог уклониться от брошенных ножей, даже при том, что Игорь находился под усилением магического круга «Титан»! А уже через мгновение, монстр контратаковал юношу, отчаянного старающегося не оказаться вспоротым острейшими когтями злыдня, ведь даже при том, что прочность его тела увеличилась троекратно, это совершенно не шло ни в какое сравнение с металлом, который черномазый зубастик был способен без труда прорезать своими загребущими культяпками.
Глава 70: Веном.
— Хватит убегать…
Полурык-полушепот Венома пробрал Кипиша до самых костей, но он не собирался поддаваться ментальным атакам монстра, размахивающего своими культяпками, словно те были казенные. Бой с этим Перевертышем длился всего лишь несколько секунд, но за это время юношу чуть было не вспороли уже больше десяти раз, что прекрасно демонстрировало всю паршивость ситуации, к тому же монстр с легкостью уклонялся как от «Загробного пламени», так и от метательных ножей, что значительно усложняло схватку с ним, но Игорь все еще не был готов использовать свое главное оружие.
«Нужно дождаться подходящей возможности…»
В какой-то момент, в руках Игоря появилось несколько яичных скорлупок с перечно-металлическим наполнителем, который он усердно втрамбовывал в маленькую емкостью, но так как тварюга оказалась слишком прыткой, юноше пришлось разбить самодельные шашки об асфальт, тем самым подняв облако не самой приятной для органов дыхания смеси. Благо, у него на этот случай имелась защитная мака, а вот монстру не повезло, и он, вдохнув этого гремучего коктейля, схватился за горло чтобы тут же получить мощный удар с ноги в голову, однако, вместо бессознательного падения, Веном схватился за ногу Игоря повалив его на землю, а затем попытался пробить грудную клетку подростка своей вездесущей рукой.
“А вот хрен тебе!”
Быстрый захват конечности монстра через секунду превратился в болевой на его культяпку, которая трещала по швам, когда юноша вытягивал ее, стараясь переломить в локтевом суставе. И пусть Игорь не был особо сведущ в борьбе, но техники чтобы сделать простейший болевой на руку, ему хватало.
Разумеется, уродец не мог так просто оставить этого и начал полосовать свободной рукой ноги Кипиша, который скрежеща зубами терпел ужасную боль сочащихся кровью конечностей, но не отступался от намеченной цели.
— Убери от него свои руки!!
В этот момент, очухавшаяся после падения Кристина подбежала к клубку из двух борющихся тел, и сняв свою туфлю, начала неистово дубасить голову монстра острым каблуком.
*Плк!*
С третьего раза девушке удалось даже пробить твари глаз, однако разъярённый монстр, отмашистым ударом отправил девушку полетать, после чего, началось то, на что Игорь и рассчитывал. Симбионт, стал покидать поврежденное тело своего носителя чтобы оплести юношу, и постепенно, черные желеобразные нити, захватывали все больше и больше участков тела на новой жертве, пока в какой-то момент, Кипиш не начал испускать сумасшедшее количество багровых искр, словно демонический угорь вытянутый неудачливым рыбаком из реки Стикс.
Воздух в радиусе пяти метров разрывали мощнейшие разряды электричества, которые после полной интеграции в своего нового носителя стали не потоком практически невесомых заряженных частиц, а преобразились в тяжелых изотопов, благодаря чему, непосредственная разрушительная мощь этого типа стихийного атрибута превзошла все мыслимые границы. Так вот, багровые искры просто-напросто распылили симбионта на атомы, после чего, юноша наконец смог вздохнуть с облегчением, и ему даже не нужно было отпускать руку бывшего носителя, так как ее тоже превратило в пыль.
Не медля ни секунды, Игорь достал из пространственной сумки два зелья исцеления и выпив одно, чтобы восстановить истерзанные ноги, он направился к Кристине, сильно ударившейся головой об асфальт.
- Вот, выпей…
Кипиш осторожно начал вливать в приоткрытый ротик девушки алое зелье являющееся упрощенным вариантом полноценного творения алхимиков, благодаря чему его могли принимать обычные люди не подвергшиеся мутациям Пробуждения.
— Твои ноги?...
Первый вопрос вырвавшийся из уст пришедшей в себя Кристины касался не ее самой, а юноши, склонившегося перед ней чтобы проверить дыхание и пульс девушки. Само собой, такая забота сделала Игоря счастливым, вот только сейчас ему было не до романтики, поэтому, подняв девушку с земли, Кипиш направился к охранникам, отстреливающимся от нападок хищных щупалец.
— Уведите ее отсюда немедленно!!
Крикнув это, Игорь всучил руку девушки одному из секьюритеев, в чьих глазах появился проблеск надежды выживания в этой чертовой бойне и он немедленно принялся исполнять приказ, не обращая внимания на брыкания дочери своего начальника.
Сам же Кипиш отыскав взглядом своих товарищей оказался сильно удивлен, потому как они, пока юноша занимался спасением девушки, исполняли первоначальную задумку и покончив с остатками людей охранявших Хромого, окружили смотрящего, которому уже было некуда деваться.
Но когда Мишаня попытался скрутить смотрящего, тот неожиданно начал трансформироваться в чешуйчатого монстра, через несколько мгновений принявшего вид Виверны - дальнего родственника дракона, пусть более щуплого и низкорослого, но все же…
И это было еще не все. В отличии от всех других Перевертышей, в вытянувшихся зрачках твари плескались следы разума, что было легко замечено молодым магом способным ощущать колебания волн ментальной энергии.
*ВЖУХ!*
Мощный взмах кожистых крыльев буквально выкинул тварюгу в небо, тем не менее, улететь далеко недоптеродактилю не дал Миля, чье тело так же оказалось выброшено в воздух но уже благодаря стараниям Ямы, использовавшего управление землей, чтобы подбросить своего друга до улетающей цели.
Как ни странно, Вовчик не оказался мазилой и Мишаня приземлился аккурат на спину монстра, после чего, он, соединив руки наподобие кувалды, впечатал их в спину Хромого, которого кажется контузило от такого удара, из-за чего незадачливый рептилоид, начал аварийную посадку своей чешуйчатой головешкой вниз.
Глава 71: Разлом.
*ПАМ!!*
С громким хлопком туша виверны упала на землю вместе с Мишаней, вот только о богатырь не пострадал, а горынычу изрядно досталось. Настолько, что он уже не был способен поддерживать странную трансформацию и вновь преобразился в человека, отхаркивающего кровь из пробитых ребрами легких.
Как раз в это время, Витя пристрелил последнего из выживших людей смотрящего, после чего Мутный достал из своей пространственной сумки небольшой камушек, являющийся своеобразным пультом самоуничтожения для водного элементаля. Разумеется, такая сумасшедшая трата денег на то, чтобы просто устроить бойню какому-то придурку могла бы задеть жабью жилку Антона, но этот человек был тем, кто чуть не убил его лучшего друга и именно из-за него мать Игоря сейчас лежала в непробудной коме.
Что же касается Кипиша, то он не был готов, позволять этому ублюдку умирать так просто и тут же подбежал к нему, чтобы залить в рот зелье исцеления, практически сразу же проявившее свой результат, но вместо оказания дальнейшей помощи, подростки окружили тело старика не с самыми благими намерениями.
— Ну что, долетался п*дрила хромоногий?!
Яма, увидев того, кого он боялся до коликов в животе всего сутки назад в таком жалком состоянии, предвкушающее улыбнулся, и получив молчаливое дозволение юноши, со всей силы вписал свою ногу в живот смотрящего, отчего тот скрутился, словно ежик, атакованный хищными тварями. Но и это не стало концом истязаний. Игорь, перестав подпитывать заклинание «Титан», присоединился к веселью, разминая свои ноги в преддверии чемпионата мира по футболу, который в этот раз должен был пройти в Катаре.
Остальные так же не хотели пропускать случай запинать авторитета, а потому не дожидаясь особых приглашений, стали частью общества вандалов и дебоширов, избивающих недееспособных стариков ногами.
— А это тебе на десерт!
*Шшурк!...*
В пылу избиения, Кипиш не сразу заметил как Вовчик расстегнул свою ширинку и начал поливать Хромого золотым дождем, но как только он узрел это, то тут же отскочил от тела старика, подвергаемого орошению не самой благородной жижей.
Остальные трое парней тоже поняли что что-то не так, однако действия юноши повторили лишь двое. Что касается Мишани, то он с радостью поддержал своего кореша в паскудном начинании, и стал поливать смотрящего струей в два, а то и в три раза толще, чем была у его друга.
— Вы в край долбанулись?! Потом сами потащите его, поняли?!!
Ошеломленный Мутный стоял как громом пораженный но как только он выкрикнул это, глумливое лицо Ямы мгновенно изменилось и он, взглядом полным тлеющей надежды а так же нарастающего отчаяния, взглянул на Игоря.
— Этот мудила мне еще живым пригодиться… Так что вы не только его потащите, но и отмоете…
Юноша явно не шутил, когда говорил это, тем не менее Миле на это было наплевать, так как он точно знал, что не понесет мерзкую тушу Хромого, и в итоге крайним остался Вовчик, который тут же зачехлился обратно.
— Мишаня завязывай!! Это уже нихрена не смешно! Мишаня!!...
Плаксивый голос Ямы становился все более надрывистым, когда он взирал на слабую улыбку своего кореша, не прекращающего начатое дело.
На самом деле, здоровяк не был таким уж злобным засранцем как тот же Кипиш или Мутный, а потому не слишком то любил издеваться над другими, тем не менее, воспоминания о наставлениях мамы, которая учила что: «Держать в себе – вредно», заставляли его продолжать поливать Хромого из биологического бранспольта.
*Треск!* *Треск!*
Попытки Вовчика образумить своего друга заглушил ужасающий треск, раздавшийся со стороны стены из контейнеров. Однако не они были источником этого звука.
Под ничего не понимающими взглядами подростков, пространство в полусотне метров от них начало расходиться по швам, словно непрочное полотно разорванное взбешенной собакой, а из широкой расщелины в несколько десятков метров ровным строем стали выходить престранные индивиды.
Одеты они были в легкую броню с кожаными нагрудниками, позолоченными шлемами и открытыми сандалиями, но основными атрибутам этих воинов служили громоздкие прямоугольные щиты и длинные копья, выпирающие из строя.
“Здесь что, сьемки фильма про римскую империю решили устроить?...”
Юноша был шокирован таким странным появлением тридцати воинов, во главе которых стоял один – особо суровый дядька, которого кажется центурионом величали в Цезаревскую эпоху…
— @%:?*%!!!!
Громкий крик их командира был категорически непонятен подросткам, зато воины прекрасно были осведомлены как реагировать на этот приказ, и за секунду, их ровный строй преобразился в фигуру, прописанную в истории древнего мира как «Черепаха».
*ШУ!* *ШУ!* *ШУ!*
Игорь не собирался проверять дружелюбность людей, которые выстроились в боевой порядок прямо перед ним а потому тут же метнул несколько ножей с малыми символами «Разрыва» в строй и в командира, но какого же было его удивление, когда кликни, способные на части порвать металлическую пластину, с негромкими хлопками вписались в щиты воинов, не оставив на них и царапины! А не изменившийся в лице командир вообще схватил их голой рукой, оставшейся совершенно целой после разрыва символов!!
“Какого лешего?!...”
Глава 72: Легионеры.
Наступление щитоносцев казалось неотвратимым однако подростки не паниковали и постарались использовать все, что им было доступно. Кипиш, создав два магических круга с заклинаниями «Титан» направил одно из них на Мишаню, а второе на себя. Мутный же в это время начал скапливать мрачную энергию вокруг себя, для создания массивного копья ужаса.
Взорвавшись потоком алой энергии и почувствовав трехкратное увеличение своих физических характеристик, Миля без тени страха понесся прямо на легионеров и во время его скоротечного бега, прямо перед здоровяком появился огромный каменный щит, с выступающими шипами на противоположенной стороне.
Это творение Ямы оказалось как нельзя кстати, ведь построение черепаха являлось не только оборонительным, но и атакующим.
*БАБАХ!!*
Мишаня вписал свой шипастый щит в легионеров с такой силой, что от столкновения раздался ужасающий звук взрыва, а сам новообразованный защитный элемент просто-напросто развалился на куски, тем не менее, строй едва ли дрогнул, и тут же пытался контратаковать длинными копьями, однако на этом действия подростков не заканчивались.
Чуть было не пронзенного Мишаню мгновенно засосало под землю, словно асфальт стал жидким, а в место куда он ранее атаковал прилетело трехметровое копье мрака, обладавшее настолько могучей пронзающей силой, что даже этот нерушимый строй всколыхнулся, тем самым открыв небольшую брешь. Разумеется, Игорь не мог не воспользоваться появившейся возможностью, и тут же выпустил практически всю свою ману которая обратилась в толстую багровую молнию, унесшуюся прямо в расщелину.
Эта пугающая на вид стихийная энергия обладала намного большей разрушительной мощью, чем даже природная молния, и не уступала своей прародительнице в скорости, из-за чего у легионеров не было и шанса среагировать на атаку.
Первого же попавшего под безудержный поток тиранической энергии пробило на сквозь в области головы, а за ним, в мир иной последовали еще пятеро товарищей-римлян, тем не менее, тела этих воинов оказались чрезвычайно крепки. Даже крепче камня и стали, ведь будь по другому, багровый разряд прошел бы сквозь отряд, а не остановился в середине, растратив всю свою разрушительную мощь.
Такого сопротивления от детишек римляне явно не ожидали, однако нужно отдать должное их воинской подготовке, потому как разорванное построение практически мгновенно восстановилось, но уже немного по другому, дав свободу действий некоторым воинам, взявшим свои копья на изготовку.
*ШУХ!!* *ШУХ!!* *ШУХ!!*
Острые копья, которые после броска обычного человека должны были лететь по кривой дуге пронеслись по прямой линии с такой чудовищной скоростью, что даже воздух оказывающий сопротивление этим снарядам оказался разорван в клочья.
Подобная атака могла без труда пробить десятки танков, выстроившихся в одну линию, тем не менее, подростки уже были готовы встретить их.
Вовчик, недолго думая нырнул в растекшийся лужей асфальт, словно всю жизнь являлся обитателем данной среды, за компанию захватив Витька, а вот Мутный даже заморачиваться не стал, приняв облик тумана и пропустив сквозь себя несколько яростно несущихся копий.
Что касается Игоря, то он был вынужден использовать остатки маны которые он припас для поддержания
заклинания «Титан», чтобы окружить себя коконом из извивающихся дуговых разрядов багрового цвета.
Разумеется они не могли остановить столь пугающие атаки, тем не менее, металлические наконечники начинали огибать юношу в двух-трех метрах от него, что стало возможно благодаря мощнейшему магнитному полю, образованному тяжелыми частицами стихийного атрибута. Вот только несокрушимость Игоря не стала панацеей, потому как даже электромагнитное поле, способное сдвинуть несколько тонн покоящегося металла перенаправило копья лишь на несколько сантиметров, из-за чего его тело все же оказалось немного повреждено скользящими парезами.
— @#$&+»*;!!!
Яростный вопль командующего центуриона оказался полной неожиданностью для Кипиша, потому как этот крик прозвучал в жалком метре от него!
“Он что, быстрее копья?!..”
Паническая мысль пронеслась в голове юноши, который пусть и немного, но различал приближение смазанных копий, выпущенных легионерами, однако когда подступился к нему командир, Игорь так и не понял, но самым паршивым сейчас было то, что он оказался полностью опустошен энергетически, и не мог дать отпор своей смерти, принявшей форму короткого римского клинка, уже практически соприкоснувшегося с его шеей…
*ТРЕСК!!!*
Повторный грохот разорванного пространства уже не интересовал юношу, однако, когда вместо удара меча, его шею обдало лишь мощным порывом ветра, Кипиш попытался понять, что же произошло.
А произошло нечто совершенно необъяснимое...
Центурион все еще стоял перед ним и по его стойке можно было понять, что удар оказался успешным и прошел сквозь намеченную цель, однако никакого вреда он не причинил!
Сам римлянин так же был ошарашен, но долго рефлексировать он не стал и вновь повторил мгновенный разрез, тем не менее, в этот момент, перед Игорем возникла каменная стена, созданная вынырнувшим из асфальта Вовчиком.
Однако и здесь что-то пошло не так, потому как клинок прошел сквозь каменное нагромождение и не разрушил его, словно принадлежал к бесплотному миру. И действительно, Центурион постепенно становился прозрачным, как и его верные воины, а вскоре все они бесследно исчезли, вместе с пространственным разрывом, исторгшим из себя Пробудившихся воинов древности…
Глава 73: Крик.
— Что это мать вашу было?!!
Мутный казался полностью обескураженным как появлением римских легионеров, оказавшихся еще и Пробудившимися, так и их абсолютно ненормальным исчезновением. И список тех, кто недоумевал над этим не ограничился одним лишь Антоном. На самом деле никто из подростков не понимал, что это было за явление, но одно незадачливые рейдеры знали точно, что спаслись они лишь благодаря чуду, особенно Игорь, чуть было не лишившийся головы. Тем не менее, сейчас лицо юноши не выражало и капли радости потому как главной цели, за которой он пришел на эту стрелку, уже здесь не было. Она, вяло махая своими кожистыми крыльями улетала примерно в полукилометре от порта, ставшего настоящей обителью трупов.
— Этот убл*док сбежал?!
Вовчик, заметив взгляд Кипиша так же повернул голову в ту сторону, чтобы увидеть улетающую виверну, но хоть он и выглядел несчастным, эти чувства нельзя было сравнить с тем, что испытывал Игорь.
— Извини, я не должен был спускать с него глаз...
Подойдя к своему другу, Мутный понуро припросил прощения, но в ответ получил лишь вымученную улыбку от истощенного подростка.
— Не заморачивайся. Никто не мог предсказать появления легионеров, в этом заброшенном порту. А Хромого, мы обязательно найдем, рано или поздно...
Сказав это, юноша направился прямо к разбросанным повсюду трупам, а затем закрыв глаза, начал сосредотачиваться на татуировке алой лозы, обвившей его правое запястье. Молодой маг знал, что большинство из убитых оказались не его жертвами, а потому, получить от них хоть какие-то навыки будет невозможно, тем не менее, счет Игоря так же не был нулевым.
Словно направляемые невидимой рукой, алые потоки энергии выходящие из останков Венома, трансформера и шестерых легионеров начали неспешно плыть к Кипишу, а затем безостаточно поглощаться его татуировкой, что взывало у троих подростков, ранее не видевших этот процесс, жуткие ощущения. На самом деле, они по разному представляли себе Пробуждение Игоря и верили, что оно как-то связано с магией, или же точностью, благодаря которой юноша умудрялся так резво бросаться смертоносными железяками, но теперь, узрев такую жуткую картину словно какой-то вампир по прозрачным трубкам высасывал кровь из своих жертв, компаньоны почувствовали себя по настоящему напуганными.
Что же касается Игоря, то он применял свою способность чтобы украсть не какие-то избирательные навыки, а опыт заложенный в генах и каждой отдельной клетке организма. Юноша много времени провел, обдумывая в чем же главная сила его Пробуждения и после некоторого времени, наконец понял, что он не столько поглощает навыки, сколько прибавляет их к своим, а уже внутри организма, проходят преобразования, связанные с интеграцией чужих возможностей.
Все это лишь улучшало своего хозяина, но не имело никаких побочных эффектов.
Например, если взять профессионального бегуна и дать ему возможность поглотить навыки какого-нибудь начинающего спринтера то от этого будут скорее проблемы, нежели польза ведь опыт профессионала и его техника значительно лучше, но способность Игоря полностью убирала отрицательные эффекты и при поглощении даже малейших крох чужих навыков, приносила пользу носителю. Это значило, что Кипиша не ограничивало такое понятие как вредно. И теперь, осознавая это, юноша мог поглотить навыки фактически любого живого существа, например в том же дыхании, сокращении мышц или мыслительном процессе. Ведь на первый взгляд самые заурядные вещи, используемые всеми и не способные стать чем-то по настоящему выдающимся, могли создать идеального человека, так как природа живых существ направлена на максимально эффективное использование полученной энергии, и чем опытней существо в этом, тем более совершенным оно является. А накопленные поколениями навыки приспособления становятся материалом, для эволюционного рывка.
Игорь же, просто-напросто перешагивал через ступени накопления данного опыта, и в итоге мог получить идеально работающее тело, которое будет способно проявить весь потенциал, каждой отдельно взятой мышцы, сухожилия, кости, или даже клетки, к тому же, при достаточном количестве поглощенного материала, он имел шанс пройти эволюцию в нечто большее чем человек еще при жизни!
Скрытые возможности организма, полная активация возможностей мозга, или же абсолютная синхронизация энергии и жизненной сущности в целом. Все это теперь открылось Кипишу и лишь ждало, пока он не возьмет то, к чему человечество, нет, сама эволюция не могла прийти тысячелетиями!
“Пробудившиеся спортсмены, в отличии от магов или же мастеров восточных боевых искусств, не получали никаких дополнительных усилений, наподобие энергетических центров, или каналов, по которым струиться так называемая Ки. А значит, вся их сверхчеловеческая сила – результат активации скрытых возможностей тела, ведь ни исследования ведущих ученых, ни анализы магических ассоциаций не зафиксировали в подобных индивидах никаких сторонних факторов, влияющих на их способности. Получается, что при должной удаче и огромном количестве поглощенного опыта, я смогу так же Пробудить свое тело!”
Именно поэтому, процесс поглощения стал более масштабным, потому как вместо отдельно взятых навыков, Игорь буквально высасывал весь опыт жертвы в использовании его родного тела!
— Соберите кристаллические сущности, и если у трупов найдется что-то ценное, не пропустите это мимо рук.
Игорь понимал, что средства сейчас важны как никогда, особенно после столкновения с этими легионерами, которые чуть было не размазали их словно детей, ведь с помощью денег, Кипиш мог быстро взрастить свои силы, чтобы в будущем не выглядеть настолько никчемным при столкновении с сильным противником.
Разумеется, подростки не стали спорить с юношей, и тут же принялись исполнить приказ своего пугающего лидера.
Процесс сбора трофеев занял довольно много времени, и Кипиш, устав безучастно наблюдать за всем, решил присоединиться к мародерству, однако не успел он отколупать и одной кристаллической сущности, как вдруг, его слух прорезал ужасающий вопль, чуть было не взорвавший барабанные перепонки юноши. То же произошло и с остальными подростками, увлеченно собирающими трофеи, но самое странное было то, что этот пробирающий душу крик принадлежал девушке, которую совсем недавно отсюда увели охранники…
Глава 74: Прерывая долгожданное...
“Это то, о чем я думаю?...”
Абсурдная мысль пронеслась в голове Кипиша как только он немного пришел в себя после сумасшедшей звуковой атаки, а спустя мгновение, он уже несся к месту, откуда исходил этот крик. Мутный последовал за своим другом, понимая, что тот может оказаться в опасности, но когда оставшиеся трое возжелали присоединиться к неожиданному марафону, то Антон лишь отмахнулся от них, приказав собрать кристаллы, и как можно быстрее покинуть это место, ведь крик девушки определенно привлечет полицию, которая и не догадывалась о проделках подростков, благодаря особому устройству, обеспечивающему полную шумоизоляцию в радиусе полукилометра. Своеобразную глушилку друзья купили в ассоциации Геймеров за три миллиона рублей, чтобы иметь максимально развязанные руки во время сражения, но никто из них не ожидал появления того, кто будет так шуметь за пределами действия устройства.
— Кристина!
Около десяти минут бега, и юноша наконец добрался до местоположения источника звуковой атаки, которое оказалось в двухстах метрах от входа на территорию пристани. Там, полностью обескураженная и напуганная, стояла подруга Игоря, закрывающая свой рот руками, и истошно оглядывающая картину причиненных ею разрушений.
Выбитые стекла в зданиях поблизости, перевернутые машины, одной из которых был мерседес принадлежащий самой девушке, и наконец охрана, лежащая без сознания на холодном асфальте.
“Она все-таки Пробудилась...”
— И-игорь?…
Увидев Кипиша, девушка бессильно опустила руки и упала на колени. Она была так сильно напугана случившимся, что больше не могла стоять на ногах, но подбежавший юноша тут же поднял ее с земли, после чего осторожно усадил на изъятую из пространственной сумки черную ветровку.
— Не переживай, ты никого не убила... Не могу сказать, что твоя ария была восхитительна, но немного тренировок, и оперные театры всего мира будут молить юную сирену присоединиться ним…
Игорь улыбался, стараясь успокоить девушку, и параллельно с этим доставал ослабленные зелья исцеления, тут же использованные на пятерых охранниках. Как и ожидалось, их повреждения были связаны с разрывом барабанных перепонок а так же частичными травмами мозга, но даже слабейшие из эликсиров жизни исцелили их, вот только Кипиш не ограничился простым спасением жизней.
*Шлеп!* *Шлеп!* *Шлеп!*
Мощные пощечины начали осыпаться на бессознательных секьюритеев заставляя их лица разбухать на глазах. Увидев это, все еще не отошедшая от шока Пробуждения Кристина, оказалась возмущена действиями юноши.
— Я стираю им память, чтобы они не рассказали твоему отцу о случившемся. Он наверняка запрет тебя под домашним арестом, лишь бы избежать повторного происшествия, а мне что тогда прикажешь делать? Ни сходить с тобой на свидание, ни даже просто встретиться и поговорить… Если это случится, я наверное докачусь до поступков инфантильного придурка Ромео, и буду карабкаться к тебе на балкон…
Говорить без умолку юноша научился еще в детстве, когда он впервые увидел человека с пулевым ранением. Его старшак, напоролся на какого-то обкуренного наркошу, прострелившего ему живот, и чтобы отвлечь его, Игорь был вынужден нести всякую околесицу, что на удивление приносило результат. Так и сейчас, он просто говорил с девушкой, пытаясь оградить ее от мрачных мыслей, а вместе с этим, начал поглощать алые потоки энергии из отлупцованных жертв.
Разумеется, у охраны Игорь поглощал лишь такой тривиальный навык, как опыт держания столовых приборов, чтобы не напугать Кристину, ведь поглоти юноша всю их сущность, то от секьюритеев остались бы оболочки неспособные ни думать, ни ходить, ни даже дышать.
В это время Мутный находился неподалеку от них, и не обнаружив никакой угрозы жизни своему другу, предпочел удалился, дабы помочь тем троим разобраться с трофеями и побыстрее свалить отсюда.
— С ними все будет в порядке?...
Кристина сильно распереживалась, увидев кровавые нити энергии, поднимающиеся из тел охранников к правому запястью Игоря.
— Разумеется, они всего лишь разучатся нормально держать ложки и вилки, а так же забудут весь сегодняшний день.
Звуки сирен полицейских машин уже были неподалеку, а потому Кипиш быстро поднялся, и предложил руку девушке, немного успокоившейся благодаря болтливому другу.
— Рота подъем!! Вам разве не за защиту клиентов платят сурки недоделанные?!
Юноша отвесил несколько ощутимых пендалей дремлющим охранникам, и наконец, дождавшись их вялого пробуждения, запустил два маленьких шарика в салоны перевернутых машин, одна из которых принадлежала Кристине, а вторая ее службе охраны.
“Никто не должен знать, что эти тачки находятся во владениях семьи Деевых…”
*Вжух!!* *Вжух!!*
Две вспышки невероятно горячего пламени распространились от шариков, практически за пару секунд начав плавить машины, словно те были вылеплены из сливочного масла. Вид вспыхнувшего транспорта, заставил еще не оклемавшихся секьюритеев сильно запаниковать.
— А вот нехрена было в салоне курить...
Сказав это, Кипиш снял с себя тряпичную маску, а затем взяв девушку за руку, поплелся в сторону ближайшего торгового центра, где он планировал выловить такси, чтобы не совершать звонков, на месте преступления.
*БАБАХ!!!*
Спустя несколько пройденных метров, позади юноши прогремел ужасающий взрыв, означивший что его друзья уже закончили сбор трофеев и использовали легализованный аналог C4 в магическом исполнении.
***
— Извини, что не рассказал сразу. Из-за этого, ты могла пострадать…
В ответ на слова юноши, Кристина лишь отрицательно покачала головой, понимая, что он просто не мог сообщить ей о своих намерениях.
Игорь поведал девушке о том, что теми с кем он недавно столкнулся были люди, устроившие на него покушение и из-за которых мать Кипиша сейчас лежала в коме. Поэтому, девушка больше не стала расспрашивать о недавнем происшествии, и лишь молча сопровождала юношу в их неспешной прогулке.
Сейчас двое подростков шли вдоль аллеи, высаженной в преддвериях особняка Кристины, благодаря чему, все их переживания заглушались тишиной ночи, и приятным ароматом цветущих деревьев, однако одна мысль все еще не давала Игорю покоя.
— Но почему ты решила проследить за мной? Неужели подозревала такого честного малого в каком-то преступном сговоре?
Юноша искренне не понимал причин такого поступка этой своенравной дамочки и желал как можно быстрее утолить свое любопытство, но как только он озвучил мучавший его вопрос, лицо девушки стало пунцовым настолько, что даже под холодным светом полной луны, проявившееся смущение смотрелось очень насыщенно и ярко.
— Я думала, что ты отменил свидание из-за той девушки, вот и послала охрану шпионить…
Правда о причинах столь отчаянного шага чуть было не заставила Игоря чертыхнуться из-за своей нелепости, однако вместе с этим, он испытал небывалый прилив радости и удовлетворения.
“Так она ко мне все-таки не равнодушна…”
Немного сбавив шаг, Кипиш аккуратно притянул к себе девушку, и не став распаляться на церемониальные гляделки под луной, порывисто поцеловал ее. Это был не обычный чмок а полноценный, страстный поцелуй, который пусть и уперся поначалу в преграду из плотно сомкнутых губ Кристины, но уже через мгновение получил полную свободу на свое выражение. Такое чувство Игорь испытывал впервые, ведь совсем недавно он находился в смертельной опасности, а сейчас, юноша наслаждался нежными устами любимой девушки, благодаря чему ощущения от поцелуя окутывали его сознание словно дурман, призванный огородить разум Кипиша от любых переживаний. То же самое было и с девушкой, она, жадными движениями губ старалась получить еще больше ласки и больше тепла, от того, кто спас ее и не дал опуститься во мрак отчаяния. Но эта страстная партия оказалась остановлена возмущенным криком мужчины, вышедшего из своего дорогого автомобиля.
— Что вы тут устроили?!!
Нарушителем абсолютной идиллии стал статный мужчина, с уже тронувшей его волосы сединой. Но даже при всей его элегантности и казалось бы нулевой степени излучаемой опасности, Кипиш не на шутку испугался, увидев этого человека.
— Валерий Михайлович?!
— Отец?!
Два ошарашенных возгласа раздались в унисон, предшествуя целому вороху проблем, которые обещал холодный и деспотичный взгляд сорокалетнего мужчины…
Глава 75: Деньги - наше все.
В просторной гостиной зале, где обычно гости семьи Деевых непринужденно проводили время, играя в какие-нибудь настольные игры, или же просто расслабляясь перед громадным телевизором, сейчас царила очень странная атмосфера. Игорь, сидел напротив Валерия Михайловича и пристально смотрел ему в глаза, ровно как и тот, исследовал своим взглядом юношу. Что касается Кристины, то она расположилась неподалеку и не смела даже голову поднять, чтобы лишний раз не смотреть на своего строгого отца, тем не менее, девушка была в куда более выгодном положении нежели Кипиш, потому как она успела приять душ и сменить одежду, а вот нерадивый маг сидел сейчас в оборванных тканях буквально пропитавшихся его кровью.
— Видите ли Валерий Михайлович…
“И что мне ему сказать? Я люблю вашу дочь?... Извините, за такую напористость?... Пошла новая мода на разорванные в лоскутки кровавые штанишки?....”
Юноша знал, что кто-то должен начать разговор, однако придумать что-нибудь максимально адекватное и минимально обязывающее его к чему то, для взволнованного сознания Игоря было уж слишком сложно, но в какой-то момент, когда он уже собирался ляпнуть про штанишки, из его уст вырвалась то, что могло наконец вывести подростка из зоны турбулентности эмоционального плана, и позволить разуму прийти в нормальное состояние.
— Я куплю вашей дочери новую машину! И охране тоже куплю…
Подобной фразы, отец девушки явно не ожидал и на вопросительное выражение лица, направленное в сторону Кристины, он получил лишь испуганный взгляд, тут же спрятавшийся где-то в области рисунков персидского ковра.
— Было глупо с моей стороны заставлять ваших людей отдавать мне ключи от служебной машины, и пытаться сделать на ней «Бочку». И уж совсем край идиотизма настиг меня тогда, когда я и у Кристины стащил ключики. А теперь, как вы видите… Ни мерседеса, ни моих любимых штанов… Но вину я чувствую не из-за этого, а по причине того, что после второй аварии, ваша дочь полезла вытаскивать меня из горящей машины, и чуть сама не пострадала.
Оправдание подростка было мягко говоря паршивым, да и не об этом хотел спросить великовозрастный бизнесмен, тем не менее некоторую часть вопросов это все же покрывало, но отпускать парнишку так просто было не в интересах Олигарха Деева.
— И зачем ты пытался совершить маневр высшего пилотажа, на неспециализированной машине? Это могло стоить тебе жизни…
Валерий знал о чудодейственных свойствах эликсиров продаваемых в ассоциации геймеров, поэтому он не удивился, увидев совершенно целого и невредимого Кипиша, но вот причина столь глупого поступка, тем более не единоразового, сильно беспокоила бизнесмена.
— Уговор с вашей дочерью. Она все никак не соглашалась пойти со мной на свидание, а я, сказав что смогу удивить ее, совершил наверное самый идиотский поступок за последнее десятилетие… Дважды… Зато, сходить с ней на свидание, пусть и не долгое, и даже получить поцелуй у меня все таки получилось!
При этих словах лицо Кристины вспыхнуло и она даже подскочила чтобы заткнуть рот беспардонного негодяя, но увидев серьезное лицо своего отца, девушка вновь вернулась в состояние нервного анабиоза.
— То есть все это - вина моей дочери?...
Строгость в голосе Валерия Михайловича заставила даже прошедшего через три сумасшедшие бойни Игоря вздрогнуть, но и тут он не растерялся.
— Все что делала ваша дочь, это пыталась спасти своего нерадивого ухажера от гибели, и уж вины ее в произошедшем точно нет. Единственный, кто должен нести ответственность за совершенные поступки это – я. Надеюсь, Валерий Михайлович поймет меня, и не станет наказывать Кристину. Если же хотите выместить на ком-то свой гнев, то можете ударить меня!
“Только попробуй старый хрен со своего кресла подняться, всю пердачину тебе распинаю!!”
— И если уж, все до этого дошло, то можете ударить дважды! Пусть это станет платой за мои необдуманные действия возле вашего дома. Тем не менее, при такой цене за поцелуй с вашей дочерью… Просто избейте меня! Потому что я не собираюсь отказываться от своей возлюбленной!
“Ну давай пердун! Встань и дерись как мужчина! Не хочешь?! То-то же!! Сиди и тявкалку не раскрывай, ссыкло!…”
Настолько дерзкая и вдохновенная речь сформировалась в голове юноши только лишь благодаря его абсолютной безнравственности, которая стирала абсолютно все ограничители в выражениях и действиях своего хозяина.
И даже опытный бизнесмен, привыкший владеть ситуацией во время переговоров с очень серьезными людьми, сейчас казался немного обескураженным, что уж говорить о полыхающей смущением Кристине.
— Скажи это кто-нибудь другой, то его бы уже вышвырнули из этого дома, но если уж об этим говоришь ты-Игорь… К тому же, пусть твои поступки и не наполнены глубокой осмысленностью, но они определенно доказывают силу чувств к моей дочери, так как я могу препятствовать этому? Но пообещай, что больше не будет никаких опасных заездов и впредь ты станешь пользоваться услугами личного водителя. Все же, теперь, после получения контракта от министерства обороны, ты должен будешь много времени уделять компании, а попадание в больницу может пагубно повлиять на работу…
“Ах ты пень трухлявый!! Так вот к чему свелась вся твоя отеческая забота?!”
Поначалу, Кипиш слушал речь настоящего родителя, обеспокоенного судьбой своей кровинушки, но все это оказалось лишь небольшим прелюдием к основной части, которая была связана с деньгами! И действительно, чего ожидал юноша от такого прожженного бизнесмена как отец Кристины? Единственным критерием в выборе мужчины для своей дочерей, такие вот люди использовали капитал, а он у семьи Шульцман, теперь перевалил за десятки миллиардов, потому как министерство обороны заключило сразу несколько пактов о сотрудничестве в модернизации оборудования, используемого вооруженными силами, с общей стоимостью в двадцать три миллиарда рублей.
С такой суммой денег не было никаких сомнений о принятии Игоря в качестве своего зятя, но раз уж все стало таким простым и понятным, юноша не собирался больше расшаркиваться перед этим мужчиной,, словно тот держал в руках иглу, являющуюся смертью кощея.
Медленно поднявшись со своего места, Игорь приблизился к Кристине, которая в это время немного обиженным взглядом сверлила своего довольного отца, чье настроение поднималось лишь тогда, когда он заключал по настоящему выгодные сделки.
— Уже поздно, так что я пойду…
Сказав это, Кипиш наклонился вперед, и встретив ошеломленный взгляд девушки, вновь бесцеремонно украл ее поцелуй прямо на глазах у обалдевшего отца, после чего, как ни в чем небывало, юноша направился в сторону выхода из поместья.
Глава 76: Сады Аманис.
На следующий день после сражения с людьми хромого, все средства массовой информации буквально разрывались о случившихся прошлой ночью происшествиях. Во всем мире, в одно и то же время начали открываться пространственно-временные разломы, исторгающие из себя как людей, так и разнообразных животных. Порой это были крестьяне, иногда динозавры, где-то появлялись древние воины а в каких то местах из расщелин вышагивали люди будущего, вооруженные тем, о чем нынешние фантасты и мечтать не смели, однако самым невероятным оказалось то, что все они являлись Пробудившимися. Буквально каждый, кто покидал пределы своего места и времени, обладал экстраординарными способностями, ввиду чего их появление заканчивалось множеством смертей и серьезными разрушениями.
Так и сейчас, юноша спокойно сидел вычитывая статьи о происшествии названном учеными «Разлом», совершенно не беспокоясь о занятиях в университете, потому как два корпуса из девяти существующих были до основания разрушены вторженцами.
Касаемо природы явления, исследователи утверждали что эти разломы скорее всего не пространственно-временные, а просто пространственные червоточины, и люди пришедшие в этот мир из другого времени на самом деле обитатели иных измерений, полностью идентичных нашему, за исключением проходящего в них исторического этапа.
В пользу этой теории выступало то, что не только люди будущего обладали силами Пробудившихся, но и обитатели прошлого, таким образом, можно было сделать вывод, что «Обратный город» так же существовал в других измерениях, и был он найден в так называемой «Точке ноль». Ученые предполагали, что данная точка связала параллельные миры между собой, и вчерашние разломы-всего лишь сведение разводных мостов.
А вот в причинах появления червоточин, никто даже не сомневался. Очередная находка горе-археологов которые оказались Пробудившимися охотниками за сокровищами, в очередной раз потрясла весь мир. «Висячие сады Аманис» - одно из семи чудес света считавшееся давно разрушенным или же вовсе не существующим нашли в Ираке, и когда древние врата ведущие в чудесное место, сравнимое с библейским раем оказались открыты, чудовищная волна энергии поглотила мир, и начала создавать по всей планете разломы, продержавшиеся ровно двадцать три секунды. Тем не менее, после закрытия межпространственных дыр, учеными был сделан вывод, что вся эта энергия никуда не делась и закрепила связь всех существующих параллельных измерений с нашим, а значит, червоточины могли открыться в любой момент, и если судить по тому разбросу исторических эпох, которые присутствовали прошлой ночью, этих измерений было намного больше одного десятка…
Что все это давало? На самом деле не многое. Всего лишь, человечество оказалось под таким колпаком опасности, что даже апокалипсис казался неплохой затеей, ведь если среди титанов прошлого, таких как Чингисхан, Наполеон, Гитлер и Александр Македонский, бытовало намерение захватить мир путем завоевания, то вот те, кто вторгался из червоточин белее развитых временных эпох, старались полностью уничтожать все живое, что попадалось им на пути. Так например, от двух городов в России остались лишь руины.
По мнению экспертов, люди будущего за жалкие секунды сумели понять, куда и как они попали, а потому начали массовую зачистку, чтобы прибрать все ресурсы чужого измерения себе. Ведь не трудно было догадаться, насколько должна быть истощена планета через сотню лет, или же через тысячу. Ну а населения у них и самих должно быть в избытке, вот и не заботились они о людских ресурсах…
Выходило, что очередная великая находка поставила под угрозу существование человечества, по крайней мере из нашего измерения, но даже после второго вестника хаоса никто так и не понял, откуда бралась эта сила в древних местах, и кто ее в свое время запечатал.
Повсеместно, правительства всех стран мира категорически запрещали всяческого рода исследования археологов и старалось найти способ аннулирования данной проблемы, но запечатывание садов Аманис не могло никому принести пользы, потому как энергия содержавшаяся там уже пронизала бытие нашего измерения и не могла быть искоренена как то же магнитное поле, защищающее землю от космических угроз.
Изучая все эти статьи, видео с мест происшествий, и мнения экспертов на счет вторжения, Игорь становился все более мрачным, потому как все, к чему он стремился могло быть разрушено какими то захватчиками из иных измерений, а самое паршивое было то, что он никак не мог противиться этому из-за собственной слабости. Ведь даже с обычным центурионом он не сумел совладать, а что ели бы там появился например легат, или же генерал?...
Все это заставляло Кипиша желать большей силы. Той, с которой не смогут справиться ни вторженцы, ни кто либо из обитателей его родного измерения.
Поэтому, отбросив все свои дела в сторону, юноша принялся жадно поглощать кристаллические сущности монстров, добытые во вчерашнем сражении и переданные ему Витьком.
Глава 77: "Мазохисты".
*Вжух!!!*
Мощная волна энергии состоящая из багровых искр разошлась от тела Кипиша в разные стороны, практически полностью разрушив его комнату, тем не менее он не обращал на погром никакого внимания, вместо этого, понурым взглядом взирая на оставшиеся кристаллические сущности.
В общем, после сражения, у подростка оказалось сорок два трофейных камня с энергией, однако, одиннадцать из них не подходили для поглощения, к тому же трое из бесполезной партии принадлежали трансформерам – Перевертышам ранга D. Поэтому подходящих камней оставалось лишь тридцать один. А если учесть сохранившиеся после прошлого поглощения пять кристаллов, то в общем получалось тридцать шесть. Но имея даже столько полезных ресурсов, юноша не смог прорваться к новой магической ступени из-за того, что его источник не мог выдержать более пятнадцати поглощений за раз, и растягивался до такой степени, что грозился вот-вот разрушиться.
И это при том, что Кипиш собрал едва ли пятую часть нужной энергии!!
Получалось что для прорыва к третьему кругу ему потребуется еще шестьдесят кристаллических сущностей ранга F. Это было очень и очень много... Ко всему прочему необходимо было поглотить опыт создания кругов у других магов, что еще больше усложняло процесс возвышения.
“Не думал, что стезя Классика, окажется столь тернистой даже для того, кто может компенсировать основную трудность этой специализации...”
На самом деле, те кто вместе с Игорем проходил инициацию маны, до сих пор не достигли и первого круга, а его скорость роста выходила за все возможные рамки приличия. Потому что даже сильнейшие маги являющиеся беспрецедентными талантами, и подпитываемые самыми разнообразными сокровищами на подобие высококлассных магических сущностей были вынуждены этап за этапом осваивать мастерство сотворения кругов, что для подростка было вовсе не обязательно.
Мысли о скорейшем получении силы, полностью занимали голову юноши, и он не собирался отмахиваться от них, поэтому взяв свой смартфон со стола, Кипиш связался с Мутным, чтобы предложить ему приятную, а так же крайне полезную авантюру.
— Здорова Антох, слушай, ко мне тут потрясающая мыслишка нагрянула...
***
Ранним вечером, двое друзей стояли подле вывески двух дерущихся мастодонтов, с красноречивой надписью «Боец», но в этот раз, они пришли сюда не испытывая и малейших сомнений или же страха, напротив, подростки смаковали сладостное предвкушение, приправленное неким боевым азартом.
“Интересно, как нас встретят?”
Юноша с напускной тождественностью потянул на себя дверь, и вошел в обитель тренировок бойцов муай-тай, которые даже после ужасного происшествия прошлой ночью не решились пропускать тренировки. Все это было следствием их фанатичности, но Игорю и Антону подобная преданность своему делу была только на руку.
— Могу я вам чем-нибудь помочь… Вы же?…
Как и ожидалось, подростков встретила та самая миловидная спортсменочка, в прошлый раз помогавшая друзьям сориентироваться в чуждом для них месте.
— Да, да милочка, ты не обозналась! Это те самые жеребцы, что приходили сюда чуть меньше месяца назад! Как видишь, мы снова в форме и готовы продолжать тренировки!
На лице Мутного была высечена абсолютная решимость и нетерпение, но вот девушка явно не могла понять такого оптимизма будущих инвалидов.
“Они что, мазохисты? Или кому в карты проиграли, а теперь расплачиваются своим здоровьем?...”
Работница спортивного клуба явно не разделяла радости придурков, что сейчас во всю ширь улыбались, в месте, где их в прошлый раз едва не покалечили.
“Хотя какая разница? Любой каприз, за ваши деньги…”
Решив не заморачиваться насчет этих вот странных парней, девушка вновь отвела их к кассе, но не заметила того, что прямо перед входом, Игорь обронил небольшой клочок бумаги, являвшийся прямоугольным барьером, который теперь блокировал единственный выход из спортивного зала.
— Так, так, так… Разве это не те самые голубки, которых мы месяц назад немного размяли? Честно говоря не думал, что вы вернетесь сюда…
Сейчас по времени, тренировка бойцов этой группы только должна была начаться, и все кто здесь собрался, выстроились в одну шеренгу, чтобы тренера могли лично убедиться в присутствии своих учеников. Поэтому, появление подростков оказалось замечено каждым, включая инструкторов, так же принимавших участие в избиении этих сопляков некоторое время назад.
— В натуре! Я их тоже вспомнил! Чего приперлись, задохлики? Малов прошлый раз было, так не проблема, сейчас еще добавим!
Один из негласных лидеров бойцовской братии подал голос даже при стоящем перед ним тренере, но Кипиш не намерен был и дальше продолжать ломать эту клоунаду.
— Дружок, добавить ты сможешь только дерьма к себе в порцию, которую сожрешь, как только мы с вами всеми закончим. И уж поверь, мы не станем никого заставлять, ты сам будешь лезть товарищам в срачельники и выколупывать оттуда свой аппетитный ужин. Как считаешь, смогу я воплотить эту угрозу в жизнь?…
*Вжух!* *Вжух!*
Два ярко алых магических круга «Титан», вспыхнули в воздухе и тут же прошли сквозь тела подростков, через секунду взорвавшихся кровавой энергией.
От вида подобной сверхъестественной сатанинщины, многие бойцы попятились, но теперь уже в их взглядах не было и тени насмешки, лишь настороженность обусловленная неизвестными способностями противника.
— Хватит тут безобразничать! Это - тренировочный зал, а не магическая академия.
Главный тренер в отличи от своих учеников не опасался силы подростков, которые научились показывать какие-то фокусы с энергией, вот только он совершенно не догодывался, что в отличии от него-человека с огромным стажем поединков. Сопляки стоящие перед ним уже давно перешагнули за грань дозволенного, и могли считаться особо опасными серийными убийцами, на счету которых было несколько сотен трупов.
— Да ладо? Тренировочный зал? А я то слепошарый, не заметил… Ну раз уж вы об этом упомянули, то почему бы не устроить тренировочный бой? Вы все, против зарвавшихся новичков! Победит та команда, которая к концу сражения будет иметь хотя бы двоих выживших представителей…
Глава 78: Я тебя вижу...
Слова Игоря казались пренебрежительными и оскорбительными, но в то же время они содержали в себе рвущееся наружу нетерпение. Увидев это, бойцы клуба стали еще более настороженными ведь не стали бы адекватные люди приходить в место, где их могут превратить в фарш и заявлять нечто подобное, будь они совершенно неподготовлены и не уверены в своих силах, верно?
Тем не менее, даже перед подобной угрозой, тренера оставались спокойными что отлично демонстрировало их психологическую стойкость, но такое равнодушие категорически не устраивало ни Мутного, ни Кипиша.
*Пшш…*
Густой мрак начал расползаться от ног Антона во все стороны, создавая действительно пугающую картину, потому как глаза подростка в этот момент стали абсолютно черными. Кипиш же окружил свое тело искрами из багровых молний, которые образовали нечто вроде барьера, вот только эта защита могла не только сдержать, но и распылить любую угрозу, ниже ранга D.
Увидев это, тренера тут же начали действовать, так как позволить обезумевшим соплякам в полной мере проявить свои способности они не могли.
*Шух!* *Шух!*
Самым быстрым из них оказался рослый дагестанец, обладавший потрясающим телосложением, но вместо податливой плоти его серия ударов встретила пустоту, потому как тело Мутного превратилось в туман, однако атака бойца не закончилась ничем, и едва соприкоснувшись с полужидким мраком, мужчина тут же упал на татами и начал скулить словно собака со сломанным позвоночником. Это был результат воздействия ауры ужаса, которая являлась основной, и самой сильной способностью Антона.
Что касается Игоря, то он едва успел поднырнуть под молниеносный прямой выпад другого тренера, и ответить ему скользящим ударом по корпусу, потому как его противник успел отпрыгнуть назад до того, как кулак юноши разорвал бы селезенку мужчины, тем не менее, покров из багровых молний сделал свое дело, и оставил полусантиметровые борозды обугленной плоти на стальном прессе второго инструктора.
Тренированный мужчина, даже при всей своей сверхчеловеческой силе не смог выдержать ужасающую боль и схватился за живот, за что был немедленно наказан судьбой, пославшей свою кару в виде ноги Игоря, вмявшей череп вражины словно тот состоял из упругого силикона.
Мгновенное поражении двух тренеров ввело бойцов клуба в панику, тем не менее, оставался еще главный инструктор, и около сорока пяти учеников разной степени подготовки, что было достаточно внушительно, по меркам простых разборок.
Само собой, в сравнении грубой силы, подростки уступали спортсменам прошедшим Пробуждение, даже при том, что их тела усиливались заклинанием «Титан», но сюда они пришли не для того чтобы состязаться с кем-то, а лишь ради высвобождения накопившегося гнева, поэтому запрещенных приемов в данной схватке попросту не существовало.
Практически мгновенно, черный мрак разлившийся уже на треть зала, сформировал сотни игл ужаса, направленных в сторону ошарашенных бойцов, в то время как Кипиш начал поглощать навыки поверженного противника, а затем, после окончания своеобразной трапезы, принялся пинать тело первой жертвы лучшего друга, чтобы соблюсти условия применения способности.
Наблюдая за тем, как нити кровавой энергии вытекают из их мастеров и поглощаются обезумевшим подростком, бойцы спортивного клуба испытали настоящий ужас, потому как после завершения поглощения, тела наставников становились совершенно безжизненными
Смерть в следствии выкачивания навыков наступала из-за того, что юноша вытягивал не только опыт накопленный человеком за всю его жизнь, но и знания, заложенные в ДНК, клетках, и органах в целом. Таким образом, Кипиш улучшал собственное тело, и обрекал на гибель своих жертв, у которых даже сердце переставало биться из-за того, что организм забывал каким образом это делается.
— Да не ссытесь вы так… Это не настолько болезненно как выглядит, на самом деле вам даже будет приятно… Наверно…
***
Алые нити энергии оплетали практически весь зал боевых искусств, создавая поражающую воображение картину, словно какой-то великий плетельщик отменил законы гравитации и разбросал повсюду кровавую пряжу, но хоть это и выглядело красиво, если разобраться, вместе с прекрасными нитями, тела десятков бойцов покидали и их жизни, потому как Игорь без остатка поглощал навыки неудачливых спортсменов.
Такое решение он принял не из-за собственной жадности, а потому, что сейчас просто нельзя было медлить с получением силы. Всюду происходили необъяснимые вещи, одна страшнее другой, и во всем этом хаосе, оказался не только сам юноша, но и его близкие, а потому распинаться перед совестью которой у него отродясь не было Кипиш не собирался.
— Да ты настоящий маньяк…
Мутный с некоторым восхищением оглядел поле битвы, ставшее могилой практически всем бойцам, находящимся здесь. Среди трупов, было множество тех, кто нарвался на иглы Антона, однако большинству пришлось сражаться в рукопашную против Игоря, приобретшего навыки двух Пробудившихся тренеров, а это, в купе с его предыдущими навыками просто уничтожило низкосортных противников.
Переломанные кости, вывернутые наизнанку суставы и разорванные от ударов органы, все это объединяло практически каждого противника юноши, за исключением двух уникумов. Первой, оказалась красотка, встречавшая друзей на входе, и ее трогать запретил Мутный, что-то нашедший в этой спортивной девушке, а вот вторым являлся тот самый неудачник, выступивший перед немногочисленной публикой с унижающей речью против подростков.
Этот парень сейчас лежал на спине, и не мог даже подняться из-за сломанных ног, но это не мешало ему расширившимися до предела глазами, в ужасе наблюдать за действиями чудовища, перебившего всех его друзей.
“Не дышать... Только не дышать….”
Панические мысли бешено вращались в голове задиры, в попытке найти хотя бы крошечный шанс на то, что его не заметит Кипиш, однако сегодня удача явно была не на стороне спортсмена…
— Эй парнишка! А я тебя вижу… Ну что, поужинаешь сам, или тебе немного помочь?...
Глава 79: Спортивное питание.
— Эй парнишка! А я тебя вижу… Ну что, поужинаешь сам, или тебе немного помочь?...
Как только Кипиш сказал это, возле него появился магический круг с одним единственным символом Свойства: «Жар», который мог заставить даже коренного ирландца заговорить на русском, если того возжелает тот, кто ведет допрос, но даже этого не понадобилось, потому как задира с переломанными ногами был готов на все, чтобы сохранить свою никчемную жизнь.
*Треск!*
В это время Мутный разбил небольшой стеклянный шкафчик, находящийся прямо возле входа в тренировочный зал, и вытащил оттуда какой-то пакет, с надписью «Gainer». Это очевидно было спортивное питание, или что-то вроде того, но Антона интересовала вовсе не сама смесь, позволяющая быстро набрать мышечную массу, а ложечка, с помощью которой осуществлялась дозация данного продукта.
— Вот держи. Можешь, не благодарить…
Бросив парнишке довольно крупную пластиковую ложку с делениями, выплавленными на внешней стороне изделия, Мутный принялся заинтересованно наблюдать, как тот будет
терзаться сомнениями, но вместо ожидаемого междометия, подросток увидел совершенно другое.
Задира, поймав ложку обеими руками, словно какая-то старая бабища вырвавшая победу в состязании «Схвати букет», на свадьбе своей совей племянницы, отчаянно пополз к ближайшему трупу, и, сорвав с него шорты, принялся расширять анальное кольцо надруганного мертвеца своими пальцами, чтобы через секунду залезть туда с помощью здоровенной ложки.
“Дери меня сатана, он и правда это сделал…”
Игорь чуть не блеванул, когда прямо на его глазах парнишка счамкал содержимое задницы трупа с закрытыми от отвращения глазами, а в следующую секунду, в голову этому «Всеядному» существу прилетел метательный нож с малым символом «Разрыва».
“Плевать, что он неплохой боец, хрена с два я буду поглощать навыки дерьмоеда!”
Игорь категорически отказывался капаться в навозной куче, даже если где-то там завалялся неплохих размеров бриллиант, а Мутный его в этом полностью поддерживал, однако он в отличии от своего друга успел отвернуться вовремя и теперь не испытывал рвотных позывов, вместо желудочных страданий, влюбленными глазами глядя на бессознательную девушку.
— Не парься. Я отниму у нее какой-нибудь бесполезный навык, чтобы не ограничивать твою будущую девушку в возможностях.
Понимая, что та, кто сейчас лежит перед ним без сознания возможно вскоре станет пассией Антона, Кипиш не собирался ей вредить, и хотел лишь забрать воспоминания б этом дне, вместе с второстепенным умением, однако…
— В смысле бесполезный навык?! Ты же пришел сюда за боевыми умениями, и нечего себя ограничивать из-за меня! Итак, одного ‘просрали’, хочешь еще кого-то пропустить? А если те клоуны из пространственно-временного влагалища полезут вновь, что тогда будешь делать? Лучше перестраховаться!
Тон Мутного был категоричным и уверенным, словно он действительно беспокоился о том, что сейчас сказал, но у Игоря на этот счет было совсем иное мнение.
“Все с тобой ясно… Ты просто пизд*лей не хочешь отхватывать от бабы, Пробудившейся как боец Муай-тай…”
Хоть он так и думал, но юноша не стал глумиться над другом, ввиду своего хорошего настроения, поднявшегося вместе с огромным количеством полученных навыков.
Теперь он ощущал себя так, будто мог зайти в клетку со львами, и придушить их собственными же хвостами, причем сделать это одной единственной ногой и, не снимая кед.
Преобразующиеся клетки, которые становились все более совершенны и эффективны в выполнении своих непосредственных задач, полностью обновляли организм, открывая для своего хозяина невообразимые возможности. И сейчас, даже не находясь под действием заклинания Титан, юноша чувствовал себя, по крайней мере, в два раза сильнее, быстрее, и выносливее даже самого подготовленного бойца из разряда простых смертных! К тому же, данный эффект являлся естественным и постоянным, что многократно увеличивало его значимость.
Поэтому, отказываться от такого подарка как еще одна порция навыков Кипиш не стал, и отвесив две несильные оплеухи бессознательной девушке, начал поглощать алые нити энергии, струящиеся из ее тела.
— Слушай, а ты можешь выкачать эту…ну… еб*нутость? Вот например, не сделал ты нихрена плохого, а она тебя пилит. Сделал что-нибудь хорошее, она тебя пилит… Не сделал ничего, она тебя пи…
— Я понял тебя, но вряд ли такое вообще возможно… Боюсь, даже первичные инстинкты присущие каждому живому существу не так въелись в сознание баб, как эта их отличительная черта… Но вместо еб*нустости могу выкачать навыки эксплуатации унитаза. И впредь, вряд ли она просто так сможет отругать тебя за обоссанный стульчак, потому что придётся еще разобраться, кто в этот раз нашкодил…
Ответ Кипиша заставил Мутного погрустнеть, и даже немного задуматься о поступившей альтернативе, но сочтя, что его одного с подобным дефектом более чем достаточно, решил отказаться, удовлетворившись лишь возможностью не огрести от этой милашки люлей.
*Дзинь!* *Дзинь!*
Мобильник Антона заиграл прекрасной мелодией бутырки, украсившей омертвевший спортивный зал, но играла она недолго и подросток быстро ответил на звонок, после чего, его лицо воссияло действительно радужной улыбкой, присущей лишь по-настоящему счастливым людям.
— Звонил Яма. Говорит, у него есть наводка на какой-то там чудодейственный артефакт. Судя по его оценке, эта штукенция вытянет на сотню лямов...
В ответ на вопросительный взгляд Игоря, Мутный тут же разразился объяснениями, сделавшими юношу еще более довольным.
«Давненько мы по хатам не ходили…»
Глава 80: Наводка.
— Ну и что это за чудо-артефакт такой, раз с него можно сто миллионов поиметь?
Двое друзей приехали на квартиру к Яме, как только закончили с сожжением клуба «Боец», и ‘спасением’ той миловидной девушки – единственной оставшейся в живых после устроенного там побоища, и им не терпелось утолить свое любопытство по поводу заявления Вовчика.
— Духовный крест! В Казанском соборе, какой-то там Архиепископ носит на шее золотое распятие, которое по слухам может перевести душу праведника прямиком в рай, но это неточно. Зато его подтвержденные его свойства вполне себе тянут на сто миллионов. Чудо-крестик может исцелять практически любые ранения, как зелье Здоровья, но его можно применять не только к таким мутантам как мы, но и к простым смертным без какого либо лимита!
Речь Ямы всколыхнула сознания подростков, потому что данный артефакт мог не только стоить бешеных денег, но и помочь матери Игоря прийти в себя, и ему было совершенно наплевать на возможную силу священнослужителей, или же их успехи в поприще возрождения местного владыки Оков…
— Но как мы туда проникнем? Церковники ведь запретили вход всем некрещенным в свои храмы, и это не просто формальность. Слышал, если «Свет» в человеке недостаточно силен, то его настигает божья кара еще на входе в священное место…
Витек находился здесь еще до приезда Игоря и Антона, однако услышал подробности об артефакте только сейчас. Разумеется, семнадцатилетнего парня расценивали как самого младшего, а потому бестолкового в группе, но сейчас его высказывание действительно пришлось впору.
— Кстати говоря, а от кого ты получил эту наводку? Может быть, он нам и внутрь проникнуть поможет?
Пытливый взгляд Мутного уперся в посмурневшее лицо землеройки, и он, не выдержав деления излучаемого мрачной аурой, быстро сдался.
— Да никто мне не говорил! Моя двоюродная бабка умерла, и ее собираются отпевать в Казанском соборе. Она была вроде как общественным деятелем, помогавшим бездомным вместе со священниками, вот и удостоилась такой чести блин. А родственники все трендят и трендят о том, что, мол, есть там крестик волшебный-приволшебный. Ну, я и навел справки на форумах собора о так называемом чуде…
Действительно, такой наводкой вряд ли можно было похвастаться, но все же, результат был, а значит оставалось лишь реализовать кражу священного артефакта.
— Думаю, наш таинственный ‘наводчик’, все же сможет немного помочь…
Неожиданные слова Кипиша заставили взгляды четверых подростков скреститься на нем, лишь для того, чтобы увидеть предвкушающую улыбку человека, готовившегося провернуть очередную извращенную авантюру.
***
— Не полезу я в это сраный гроб!!
Мутный, выслушав план своего друга, просто не мог оставаться спокойным, однако Игорю было не до суеверий Антона, и он, полностью изложив свои мысли, отправился в Ассоциацию геймеров, для приобретения необходимых материалов, оставив кореша бороться с собственными страхами без него.
В первую очередь, для осуществления задумки юноши требовалась «Мазь перевоплощения», стоившая порядком ста тысяч рублей за баночку, и «Зелье симуляции смерти», так же находившееся в этом ценовом диапазоне. С помощью двух флакончиков, Кипиш планировал преобразить своего кореша в двоюродную бабушку Ямы, и запихать его в гроб, чтобы тот, в определенный момент мог отвлечь священников на себя, и позволить подросткам выкрасть Духовный крест. Что касается их маскировки, то Игорь планировал так же использовать «Мазь перевоплощения», но в дополнение к этому, он собирался крупно потратиться на приобретение кристаллических сущностей ранга F с энергией «Света» внутри, чтобы обмануть защитную систему собора.
Таким образом, проникнуть в обитель веры будет несложно, поэтому единственной загвоздкой останется столкновение с непредвиденными опасностями, и для того, чтобы не рисковать лишний раз, Витька, как самого бесполезного решили поставить на шухере, караулить возможное прибытие подкрепления извне.
“Надеюсь, я не паршивая обезьяна с комплексом Наполеона, и мой план сработает…”
***
В то же время, пока Кипиш занимался закупкой всяких магических штуковин, Мутный вместе с тремя подельниками проник в морг, где хранилось тело двоюродной бабки Вовчика. Там, несмотря на холод и мрачность атмосферы, подростки чувствовали себя более чем комфортно, и все благодаря своему крайнему любопытству. Конечно же, в последнее время они увидели много смертей, вот только особая романтика хладного хранилища трупов не могла оставить компаньонов равнодушными.
Яма, пользуясь своими возможностями управления всеми минералами, содержащимися в земле, с легкостью мог взломать любой металлический сейф, а уж такие жалкие замочки как те, что стояли на капсулах в морге для него вообще не существовали.
Один за одним, подростки открывали прямоугольные стальные дверца, а затем быстро сканировали взглядом бирки, вывешанные на ногах мертвецов. Там, указывалось имя и возраст трупа, что значительно упрощало процесс поиска нужного объекта, но в какой то момент, когда подростки в очередной раз наткнулись на ненужное тело, они не стали поспешно переключаться на следующее, потому как на бирке красовалась весьма привлекательная надпись.
«Харитонова Катерина Викторовна. 19 лет.»
В этот момент, Вовчик, словно под чарами Пробудившегося некрофила, приподнял белую простынку, чтобы разглядеть прелести, таящиеся под этим тоненьким одеяльцем.
*Бах!*
В затылок Ямы тут же прилетела мощная затрещина от Мутного, стоявшего с крайне возмущенным выражением лица.
— Имей уважение к мертвым, придурок! И тем более уважай живых!! Я – лидер группы, так какого хрена ты первым лезешь?...
Отчитывание подростка завершилось на том, что Антон и сам решил взглянуть хладные красоты молодой девушки, чем ошарашил Витька, в это время пытающегося понять, каким образом он оказался в компании этих неконтролируемых отморозков…
Глава 81: Казанский собор.
— Примите мои соболезнования...
Невнятно промямлив дежурную фразу, которую здесь должен был произнести практический каждый, Игорь без каких либо проблем продолжил свой поход по внутренней зале Казанского собора, чей блаженный дух воистину захватывал и заставлял человека оторваться от своей смертной оболочки, позволяя взглянуть на себя со стороны и переосмыслить совершенные деяния. Тем не менее, юношу все устраивало в своем прошлом и единственной вещью, интересовавшей его внутри этого прекрасного места было вовсе не духовное перерождение, а массивный золотой крест, свисающий с шеи Архиепископа, или как его там величали…
Остальные подростки, тоже без труда прошли идентификацию церкви и родственников, потому как они приняли облики приглашенных на отпевание людей, сейчас мирно покоящихся неподалеку от храма, в каком-то переулке.
Что касается гроба с телом ‘бабульки’, то он так же оказался доставлен без эксцессов, и сейчас находился в центре поминального зала, где священники занимались одними им ведомыми ритуалами, в то время как некоторая часть из епархии, осуществляла функцию гидов, еще не избавившись от привычек прошлого, когда христианские храмы использовались в качестве музеев, а не как место для вознесения молитв всевышнему. Но теперь, когда в их руках была сила, и не малая сила, никто больше не смел пренебрегать праведной верой, поглотившей умы многих отчаявшихся в бренной жизни.
“Лучше заниматься фистингом с чертями в аду, чем стать таким же болванчиком…”
Юноша презрительно сморщился, увидев огромную толпу истинно верующих, в чьих глазах горело восхищение и абсолютная преданность великому существу, правящему небесами. Эти люди потеряли самих себя в идеях какой то книжки, и пусть теперь она была чем-то большим, нежели просто продуктом целлюлозной промышленности, но человек был рожден человеком для того чтобы жить ради себя и умереть ради себя или в крайнем случае во имя рода людского, а не по прихоти какого-то лучезарного дядьки, чхавшего на свою паству.
Рассуждения на счет религии и верующих, позволили Кипишу немного отвлечься от окружающей суматохи, и наконец дождаться начала так называемого Отпевания. Совершенно непонятного ритуала, о целях которого, юноша мог только догадываться, но группа замаскировавшихся воров ждала этого вовсе не для того, чтобы насладиться церковным пением, а ради единственного шанса, открывающего возможность добыть чудодейственный артефакт.
Как и предполагалось, Архиепископ лично руководил всем этим процессом и именно он должен был в конце песнопения прикоснуться золотым крестом к телу бабульки, для передачи ее души в царство небесное, вот только там сейчас лежал Антон и он не торопился на тот свет, в объятия пернатой братии.
— …сть Афросия покинула этот мир, но нет счастья большего чем пойти во служение божие на небесах, и окунуться во его благодати…
— Ох! Рано ты меня хоронишь голубчик, рано!!
Речь высокопоставленного священника бесцеремонно прервали гнусавым старческим голоском, и сделала это никто иная, как усопшая бабулька, перешагнувшая в прошлом месяце за восьмой десяток лет.
Она, картинно медленно поднялась из деревянного ‘ящика’, и глазами полными мрака уставилась на ошарашенного архиепископа.
— Что ты смотришь на меня так негодник похабный?! Авось хочешь в гробике со мной возлечь?...
Мутному явно доставляло удовольствие играть роль восставшей из мертвых престарелой извращенки, и он, словно всю жизнь ждал этого момента, заулыбался во весь рот, показывая практически полностью пустые ряды зубов, параллельно с этим, чувственно вминая свою сухоряшную грудь правой рукой.
“Вот же бальная скотина! Даже я бы не смог лучше!”
Игорь искренне восхищался свои другом, который после ментальных нападок, перешел к непосредственному физическому контакту, а именно, подросток в облике бабульки, как какой-то звереныш запрыгнул на архиепископа, и с отчаянным криком «Вкусные мозги!!», вгрызся в его череп.
На самом деле, священнослужитель такого высокого сана и чистой веры обладал огромной силой, однако сейчас он просто-напросто растерялся, отчаянно пытаясь своими дряхлыми ручонками, сорвать с себя увлекшегося Антона.
— АААААааааа!!!!...
Визги женщин а так же крики взрослых мужчин наполнили зал для молитв за жалкое мгновение, и люди, вживую увидев восстание из мертвых, бросились прочь чтобы не попасть в лапы проклятой твари, вселившейся в благородную женщину, которая спасла многих и многих бездомных.
Но некоторые священнослужители все же сумели справиться с обуявшим их страхом, и проявить силу своей веры, начав излучать ослепительный свет, вот-вот грозивший сжечь Мутного.
— Миля давай!!
Крик Кипиша заставил одного из убегающих прихожан, одетого в строгий черный костюм и носящего завидные, Розенбаумовские усы, обернуться на зов, и с бешенной скоростью понестись на готовящих атаку храмовников.
— Что вы де…
*БАХ!*
Не успел один из епископов вымолвить свою фразу до конца, как его тело оказалось буквально вдолблено в стену, украшенную красивыми росписями древности, в то время как усач уже накинулся на свою следующую жертву, оказавшуюся не более удачливой, чем предыдущий церковник.
Глава 82: Духовный крест.
— Кто вы такие?!
Яростный возглас одного из священников закончился тем, что его пальцы испустили невероятно яркие и чистые лучи света, чуть было не располовинившие замершего Вовчика, принявшего облик щуплого интеллектуала, но благодаря кокону мрака, вовремя созданного Мутным, он успел уклониться, потому как даже противоположенное силе святости Пробуждение, оказалось уничтожено за жалкие секунды.
Что касается собственных сил, то Яма попросту не мог их использовать из-за того, что каждый камушек в этом чертовом соборе был пропитан божественной энергией, препятствующей проявлению каких либо других способностей.
Тем временем, Антон в теле бабульки наконец сорвал с шеи Архиепископа золотой крест, но когда созданное им копье из мрака готовилось пронзить сердце напуганного церковника, тот неожиданно растворился во вспышке света, и оказался в полусотне метров от опасной зоны.
“Телепортация?!”
Игорь, разбрасывающийся метательными ножами которые взрывались еще до соприкосновения с благородными фигурами священнослужителей, окруженных особыми энергетическими барьерами, заметил, что один из членов епархии был способен переносить товарищей прочь, с помощью силы своего Пробуждения. Для этого вышеупомянутому индивиду даже не нужно было прикасаться к священникам, а значит, они могли сбежать из собора в любой момент, тем не менее, церковники предпочли бой и это непрозрачно намекало на их полную уверенность в победе.
“Если здесь появиться владыка Оков, нам точно крышка…”
Кипиш понимал, что тогда, в лавовой пещере, единственным фактором успеха для него оказалось неожиданное нападение, к тому же, эти священнослужители явно обладали намного большей силой, и лишь их медлительность позволяла сохранять подросткам свои жизни.
— Валим отсюда!
Крик юноши стал сигналом к действиям четверых компаньонов, и они, достав по круглому шарику из карманов, разбили их об пол, чтобы через секунду оказаться полностью поглощенными дымовыми завесами.
Под появившимся мороком, Мутный успел перебросить золотой крест Игорю, и он, поместив тот в пространственную сумку, достал из нее качественно сделанную подделку данного артефакта. Так же поступили и все остальные, а когда густой дым оказался рассеян силой одного из священников, подростки уже убегали со всех ног, до этого разорвав пергаменты, с начертанными на них заклинаниями: «Порыв скорости», которые увеличивали данную характеристику практически пятикратно. Разумеется, четыре этих заклинания вышли подросткам в копеечку, но деньги даже рядом не стояли с возможностью обеспечения собственной безопасности.
“Как бы этот телепорт нам планы не сорвал…”
Переживания Кипиша были не необоснованными, потому как скорость перемещения никак нельзя сравнивать с возможностью делать пространственные скачки, однако вместо ожидаемого преследования, разбежавшиеся в разные стороны подростки оказались атакованы световыми сгустками, впившимися в их спины. И пусть они причинили друзьям очень сильную боль, сравнимую с поставленным на кожу клеймом, но никаких других последствий данные атаки больше не причинили.
На бегу, каждый из них использовал зелье исцеления и уже через секунду компаньоны забыли о произошедшем, благополучно скрывшись от так и не начавшегося преследования.
***
В главной городской больнице, на шестом этаже находилась VIP палата, в которой лежала мать Игоря, и сейчас он, преодолевая сопротивление из медсестер, врачей и еще каких-то непонятных организмов в халатах, направлялся туда.
— Игорь Сергеевич, пожалуйста остановитесь! Состояние вашей матери до сих пор очень нестабильно и может ухудшиться от чего угодно! В таких условиях мы не можем вас пропустить!!
Но даже эти обоснованные заявления никак не влияли на юношу, использовавшего некоторое количество физической силы, чтобы обезвредить живые препятствия.
“Что ж… Позволь мне увидеть, твою чудодейственность…”
Зайдя в палату, юноша быстро достал золотой крест, излучающий такую легкую и теплую энергию, что ему даже отпускать артефакт из рук не хотелось, тем не менее, желание спасти свою мать было гораздо сильнее тривиального искушения.
*Вжух!*
Как только навершение креста соприкоснулось со лбом Татьяны, ее тело вынулось дугой, словно получило мощный разряд электричеством, а уже спустя пару тройку секунд, женщина открыла глаза, как будто только что пробудилась самым обычным утром, не понимая, почему ее окружение кажется таким незнакомым.
— Игорюш?.. Ты чего такой измотанный?! С утра на пробежку выходил?...
Слабый голос матери заставил сердце Кипиша пропустить глухой удар, словно тот, действительно попал на небеса благодаря этому крестику.
“Прости, что так долго не мог помочь тебе…”
Даже при всей своей гнилой душе и отвратительном характере, юноша ценил близких больше всего на свете, и особенно, это касалось матери, вырастившей его, несмотря на бедность и огромное количество проблем, приносимых уличным подростком в дом. Она очень много работала, отдав практически пятнадцать лет, лишь на то, чтобы взрастить Игоря и не дать тому полностью скатиться по наклонной. На остальное у Татьяны просто не хватало времени, и только благодаря появлению Альберта, женщина начала жить собственной жизнью радуясь каждому новому дню. Раньше, до переезда в роскошный пентхаус отчима, Кипиш этого не понимал, и думал, что все идет так, как и должно быть, но вскоре он осознал свою неправоту и проникся всем тем, чем пожертвовала ради него мать.
— Почему ты не отвечаешь? И… Мы в больнице?...
Глава 83: Захват.
— Как это возможно?...
Главврач стационарного отделения, когда услышал о выходках особо буйного родственника пациента, немедленно направился на место происшествия, собираясь вытурить невежу, чтобы тот не мешал их работе. Тем не менее, когда он вошел в VIP палату, то застал совершенно здоровую женщину, еще несколько минут назад пребывавшую в ужасном состоянии, где практически все кости ее тела были сломаны, а процент ожогов составлял больше половины кожного покрова…
Такое в его практике происходило впервые, а потому доктор даже растерялся, увидев нечто столь необыкновенное, но уже через секунду он позвал персонал, чтобы те собрали анализы у пациентки, и провели полную диагностику ее организма.
— Это вы сделали?
Главврач слышал о многих Пробудившихся в их нелегкой профессии, обладавших целительскими способностями, однако чтобы вывести человека из комы требовалось не только восстановить тело, но и реанимировать разум. Вот только, в ответ на вопрос заданный с нескрываемой надеждой, Игорь отрицательно покачал головой.
— Когда я прибыл, мама уже была в порядке. Я просто вдруг почувствовал, что она приходит в себя, вот и ломанулся сюда как сумасшедший.
Пусть услышанное и разочаровало тридцатилетнего мужчину, который ни в коей мере не поверил подростку, но он все же нашел в себе силы улыбнуться.
— Если так, то ничего страшного. Я отлично понимаю, как вы переживали за свою мать.
Сказав это, доктор удалился помогать другим белохалатникам проводить исследования, и для этого им понадобилось выкатить Татьяну Геннадьевну из палаты.
Вскоре, Кипиш остался совсем один в этом помещении, но когда он уже собрался уходить, слабый звук полицейских сирен прорезал его слух, заставив насторожиться.
Осторожно подойдя к окну, юноша уставился на преддверия больницы, куда съехались несколько военизированных машин, с мигалками.
“Особая полиция? Неужели за мной явились?...”
В то, что его так просто можно было отследить Игорь не верил, и скорее всего, эти вот Пробудившиеся блюстители закона пришли за кем то другим, однако рисковать юноша не собирался, и, выйдя в коридор, медленно направился в сторону лифта.
Разумеется, Кипиш не собирался бежать, потому как это могло обернуться еще большим неприятностями, к тому же, со связами Альберта, проблем с полицией возникнуть не должно, а сейчас, юноша просто дожидался момента, когда можно будет скрыть улики.
*Хлоп…*
Как только в коридоре не осталось лишних глаз и ушей, а местность была проверена на наличие камер, юноша с негромким хлопком приложил малый символ «Разжижения» к стене, а затем, окружив свою пространственную сумку багровыми искрами, вложил ее в образовавшуюся брешь. После этого, Игорь снял символ, тем самым прервав его действие, и выкачал остатки маны с помощью пустого магического круга, дабы не оставлять следов применения сверхспособностей.
Такой способ позволял надежно спрятать вещь от кого бы то ни было, а сохранность сумки гарантировал стихийный атрибут, превративший уплотнившийся бетон в обычную пыль, не имеющую больше той плотности и объема, что раньше.
Спустя еще пару минут ожидания в пустой палате, где недавно проводила свое время его мать, подросток услышал заветные слова, которые не хотел бы засвидетельствовать никто из теневой братии.
— Руки за голову! Лицом к стене!!
Вопль одного из представителей Особой полиции, занимающейся отловом нарушителей закона со сверхспособностями казался глухим и несерьезным из-за надетого на него противогаза, однако направленный на юношу АК – 400 исправлял это упущение, и заставлял прислушаться к словам хрипуна.
— Тише, тише! Только не нервничай. Вот, у меня руки за головой, а лицо у стенки, так что не нужно меня лапать. А кто будет, тот – злостный педобир!
Юноша знал манеру поведения таких вот дядек и их особую любовь к телесному контакту, а потому вел себя максимально покладисто.
— Обыщите его!
Командир подразделения приказал это своим бойцам только поле того, как руки юноши оказались плотно стянуты фиксатором, а на его шее появился странный металлический ошейник.
— Э, Мужики! Вы че, на солнышке перегрелись?! Какая в ж*пу ролевуха?!! Я – нормальный пацан!
Слова Игоря остались проигнорированы, однако когда он хотел использовать стихийный атрибут, чтобы избавиться от ошейника, то вместо мощного разряда, по его телу прокатилась слабая искринка, похожая на дугу, высвобождаемую эклектическими зажигалками.
*Бах!* *Бах!*
Хоть у юноши и не получилось привлечь силы молнии, однако он с успехом справился с призывом проблем, потому как после высвобождения маны, ошейник неистово запищал, а уже через секунду, в ноги подростка вписались удары двух Пробудившихся молодцев.
— Я вам ща в ответку пи*дану гомогеи проклятые! Культяпки от меня убрали!
Теперь уже юношу спеленали конкретно, но уводить не торопились, все продолжая и продолжая поиски.
— Отвечай, куда дел крест!
Вновь хрипцовый командир решил проявить себя, вот только Игорь не был обдолбанным придурком, и точно знал, о чем говорить, а о чем нет…
— Какой крест, дяденька?! Я вообще атеист!
— Не притворяйся идиотом пацан! Мы знаем, что это ты украл артефакт! Метка на твоей спине поставлена нашими людьми, а не священниками!!
В этот момент, Кипиш, наконец, понял, как им удалось так быстро вычислить вора, и он проклинал себя за столь безалаберное отношение к серьезному делу…
“И как меня - такого барана вообще Земля носит?...”
Самокостерение подростка продолжалось ровно до тех пор, пока его солнечное сплетение не вмяла дубинка командира, заставившая Кипиша скорчиться как побитую собаку.
— Говори где артефакт! Пока не загнулся здесь от побоев, полученных при оказании сопротивления Особой полиции.
Хрипцовый явно знал как вести диалог с преступниками, однако у Кипиша помимо цельнометаллических яиц и других храбростойких побрякушек была одна особая черта, которая могла позволить ему даже на адском вертеле скакать, но сохранять спокойствие.
— Зря ты меня ударил, дядька педофил… Я этого не забуду…
Обещание самому себе, устроить персональную пыточную для командира подразделения сделала юношу немного счастливее, по крайней мере, это было единственным просветом, среди ударов, обрушившихся на него, как только был дан неподходящий ответ…
Глава 84: Следственный изолятор.
— Так и будешь молчать?
Вопрос заданный хрипцовым уже в который раз не произвел на юношу ровным счетом никакого впечатления. Особенно теперь, когда он не лежал на полу в окружении злостных педобиров, а сидел в следственном изоляторе, допрашиваемый тем самым командиром группы захвата.
— А что мне сказать? Что у тебя глазки красивые? Так ведь ты предостерег на этот счет и потребовал говорить только правду… Ну если так хочется, то зенки твои напоминают мне одну шкурятину – анальную баловницу, известную на все Пороховые за свою любовь к групповухам. Вот и все, что я могу тебе сейчас сказать…
Кипиш вел себя максимально развязно, даже несмотря на свое разукрашенное синяками лицо, ведь теперь он узнал, как выглядел засранец, сотворивший это с ним, а значит, имел неплохие шансы сдержать данное обещание.
— Слушай, а не мог бы ты сказать свой адресок? Ну, мало ли? Может та шкурятина твоя дочь, или даже жена?... Было бы неплохо наведаться к ней, после того как меня выпустят.
Говор сопляка явно не нравился капитану следственного отдела, лично проводившего захват этого никчемного вора, тем не менее, он не мог просто вмазать этому мелкому ублюдку, из-за его статуса.
Да, он узнал о том, чьим пасынком являлся Кипиш, и так же был уведомлен своим начальством о том, что скорее всего мальчишку оправдают на предстоящем суде из-за чрезвычайно значимого контракта верхушки правительства с компанией Салатор, тем не менее, капитан Звонков не собирался так просто отпускать уродца, ведь были неопровержимые доказательства его вины, а значит, суд не мог просто так закрыть на это глаза.
— В твоей спине было обнаружено следящее устройство, выпущенное по группе воров, за минуту до этого укравших Духовный крест, а позже, выяснилось, что твоя мать чудесным образом исцелилась, сразу же после твоего спешного прибытия в больницу. Даже идиоту понятно, кто здесь преступник, так что не надейся на помощь своего отчима. Он здесь бессилен, и даже люди из правительства, не смогут зачистить все следы, уж поверь… Я три месяца, вместе со своими бойцами патрулировал эту церковь, зная, что найдется такой придурок, который захочет украсть драгоценный артефакт. Но должен признать, твои побуждения не такие уж и преступные, как у других воров. Возможно, следствие учтет это, когда будет выносить свое наказание, и чистосердечное признание в этом бы сильно помогло. А уж признание с выдачей своих сообщников, стало бы поводом к уменьшению срока в половину…
Речь следователя заставила Кипиша стать крайне хмурым.
“Так мы попались в ловушку, подготовленную для каких то левых организмов? Позор!”
Так же юношу насторожили слова капитана о том, что даже людям из правительства не удастся подчистить за ним… Это могло значить лишь то, что полной информации о задержании, а так же материалов об обнаружении в теле подозреваемого следящего устройства не было в архиве, и их местоположение, скорее всего известно одному лишь зловредному педобиру. Но все же хорошая новость была, и она заключалась в том, что остальных компаньонов, эти любители полапать парней не схватили.
— Так что там начет твоего адреса? Уверен, он мне еще пригодиться…
Юноша непрозрачно намекал на не самую счастливую судьбу капитана, однако тот похоже совсем не боялся таких угроз.
— Люди твоего отца могут приходить ко мне в любое время… Фрунзенский район, Балканская улица, дом тридцать четыре дробь два, квартира девяносто один! Пятый подъезд со стороны детской площадки, не ошибутся… А начтет тебя… Согласно директиве тринадцать, уголовного кодекса РФ о Пробудившихся, заключенный под стражу объект обязан содержатся в специализированной тюрьме, до момента его оправдания или же признания вины в суде. Это значит, что никакая подписка о невыезде не поможет тебе избежать заключения, а уж в той тюрьме сделают так, что ты уже через два дня станешь молить меня принять чистосердечное признание, взамен на перевод в отдельную камеру. И когда ты захочешь встретиться, я приду не сразу… Может быть почитаю книгу, и попью кофе, а там посмотрим…
Тон капитана Звонкова был очень спокойным, но от этого, он становился еще боле нагнетающим, вот только юноше все это было до лампочки.
— Слушай, ну у вас точно глаза, один в один! А ну ка нагнись, может и сзади похож?
Ответ Кипиша заставил все спокойствие следователя выветриться, словно ему вдруг вкололи сыворотку бешенства.
— Уведите его отсюда!!!
Яростный крик заставил появиться в изоляторе двоих молодцев, и подхватить Игоря под руки, чтобы сопроводить до так называемого «Зала ожидания», где юноша будет находиться до приезда транспорта, который отвезет его в тюрьму для Пробудившихся.
— Эй, хрипцовый, погоди! Неужели даже на прощание мои кроссы не оближешь? Не по-человечески как-то получается! Давай разок, бахнешь, пока я не уехал, а то потом и шанса нормального не представится…
*Бам!*
С громким звуком, стол в следственном изоляторе был разбит на куски взбешенным капитаном, который сейчас еле сдерживал себя от того, чтобы не придушить мелкого засранца прямо в этом помещении.
“Я посажу этого гаденыша!! На всю жизнь, с*ку закрою!!!”
Глава 85: Пятница...
Процесс доставки юноши в тюрьму для Пробудившихся оказался настолько муторным, что молодой маг мог бы спокойно лечь спать, пока оформлялись все бумаги и протоколы, если бы было где, однако, крохотная комнатка, в которой основную часть свободного места занимали пятеро бугаев-сопровождающих, как то не предрасполагала к расслабляющему проведению своего досуга.
Но как только Игорь оказался в легендарных казематах, чьими стенами пугали каждого сверхчеловека, вся сонливость вмиг выветрилась из него, потому как взгляду Кипиша предстала абсолютно монолитная, огромнейшая конструкция из минерала странного, черно-фиолетового цвета.
Разумеется, тюрьма выглядела как замок Вельзевула только снаружи, а внутри все оказалось гораздо цивильней, и даже стены были покрашены в прекрасный серый цвет! Тем не менее, юноша точно знал, что его теперь окружал вовсе не обычный бетонный каркас…
Ко всему прочему, каждый из надсмотрщиков излучал просто колоссальную мощь, порой даже видимую глазу, из-за еле заметных проявлений, так называемых боевых аур, используемых мастерами восточных единоборств, или же теми, кто прошел Инициацию Ки-центра.
— Встречай родная, тюрьма блатная!
Казалось, несмотря на всю устрашающую подоплеку данного места, Игорь совершенно не волновался, но охранники по здравому разумению рассудили, что мальчишка еще слишком зелен, для понимания того, в какой ад он угодил.
После выдачи спального белья и темно-синего тюремного одеяния, юношу поместили в камеру с одними единственным заключенным внутри, что уже как-то демонстрировало статус данного заведения, ведь из знаний подростка, полученных от некоторых освободившихся. Зеков размещали по шесть, а иногда и по восемь человек на клетку, что выходило за все нормы этики, удобства, а самое главное безопасности.
— И кто это тут баиньки-баиньки делает?
Поначалу, юноша не увидел лица того, кто спал на шконаре с правой стороны, однако, когда тот перевернулся на другой бок, а после и вовсе встал, подросток замер, как будто его прошибло током в несколько тысяч вольт.
— Это типа Пробуждение такое?...
Кипиш медленно отходил от шока, но все еще продолжал пялиться на абсолютно черного парня лет двадцати пяти.
— Это расизм, а не Пробуждение. Меня Григорием звать, а тебя?
“Гоша? Кому ты п*здишь, Пятница?! Я что бл*дь, слепой по-твоему?!”
Юношу крайне возмутила столь наглая ложь, однако русский у этого зулуса оказался более чем хорош.
— Первый представляешься? Не долго сидишь, верно?...
Когда в камеру заходил новоприбывший и его никто не знал, сидящие там зеки никогда не должны были представляться первыми. Это негласное правило поддерживало иерархический строй в клетке, а так же являлось частью своеобразного зоновского этикета.
— Второй день только. Еще не успел освоиться, а оскорблений наполучал, как будто украл, убил, изнасиловал и не похоронил…
Рассуждения Пятницы делали Игоря совершенно обескураженным.
— А чего ты ожидал? Пряников с маслом? Я вообще не понимаю, как ты сумел продержаться тут целых два дня! Впрочем, неважно… Лучше давай рассказывай, как тут все устроено, и не нужно мне про зеков. Если знаешь, объясни, как работает эта штуковина на шее, и имеются ли еще особенности в этой тюрьме.
Понимая, что у него критический недостаток информации, юноша решил расспросить того, кто и сам лишь второй день чалился здесь, но, тот вместо вежливого ответа вытащил из под подушки небольшую книженцию, с емким названием «Понятная тюрьма для людей со сверхспособностями».
— Этот буклет можно получить в любое время у охраны. Иди и возьми для себя, если чего-то не понимаешь. Там все написано…
Тут взгляд Кипиша стал практически непроницаемым, будто он получил обухом по голове. И тут дело было даже не в том, что Пятница оказался настолько дерзок, чтобы послать самого ЕГО за паршивой книжкой, а в наличии инструкции!!
“Может здесь еще и гид имеется? А что? Буклет к моим услугам, камеры просторные, чем не курорт в обществе нестандартных представителей особой, российской интеллигенции?...”
Само собой, Игорь не собирался никуда идти, и беспардонно вырвав из рук Гоши книженцию, улегся на свободный шконарь, принявшись просвещаться под негодующим взглядом и возмущенным пыхтением сокамерника.
— Есть что сказать, говори! Не бычься, словно готов бубном своим меня п*здануть, если не способен сделать этого! Мне вот интересно, тебя закрыли здесь за кражу резиновых сланцев, которые ты решил выменять на свои соломенные сандалии, или из-за парковки буйвола в неположенном месте?
На мгновение, карие глаза Пятницы остекленели, и начали светиться изнутри, однако в следующую же секунду, сокамерник Игоря упал на пол и начал биться в конвульсиях как припадочный, в то время, как его ошейник принялся неистово пищать, и лишь когда ненавистное звучание прекратилось, тело Гоши перестало трясти.
“Так вот как эта штуковина работает…”
Еще немного поглядев на отрубившегося сокамерника, юноша продолжил листать буклет, впитывая нужную и не очень информацию, которая оказалась действительно полезной.
Дело в том, что данная тюрьма являлась творением так называемых Майнкрафтеров. В бывшем своем школьников, а ныне – величайших строителей современности. Так вот, эти прыщесборники умудрились соорудить тюрьму из обсидиана - странного минерала, полностью инертного к влиянию любой энергии!
Такая подробность была прописана скорее всего для того, чтобы зеки и не думали о побеге, но даже помимо самой тюрьмы, здесь было о чем почитать.
Ошейники на заключенных назывались Ограничителями. Вот только выполняли они роль не именной таблички, которая пригождалась при утере питомца и его выгулке по улице. Творение великих умов, исследующих феномен Магии, делилось на два типа. Первые: Сдерживающие, они постоянно облучали заключенных какими-то частицами, которые препятствовали обмену веществ и энергии в телах своих носителей. Подобный подход был очень губительным из-за серьезного вреда, причиняемого данными частицами, но его признали необходимым, потому что только с помощью Сдерживающих ограничителей можно было обезоружить индивидов, на которых не действовали ошейники второго типа.
Покрывающие – более гуманный образец чье действие сравнивалось с антимагическим барьером. Он, покрывал тело заключенного пленкой из особой энергии, препятствующей высвобождению любой психофизический силы. Из-за этого второй тип ошейников мог приметется только на тех, кто прошел энергетическое Пробуждение, а всем остальным была уготована участь постоянной слабости, недосыпа, фантомных болей и медленного разрушения кровеносной системы. Благо, для Игоря определили именно Покрывающий ограничитель, потому как следов физического Пробуждения исследователи не обнаружили, даже при том, что тело юноши стало в два раза сильнее, быстрее и в принципе совершеннее после поглощения чужого опыта.
“Видимо, естественный ход эволюции не фиксируется их приборами… И это хорошо…”
Глава 86: Неуважение.
— И что, есть те, кто все равно пытался сбежать, после прочтения буклетика?
Юноша задал вопрос Пятнице, который ждал своей очереди на раздаче еды, с пластиковым подносом, пластиковой тарелкой, стаканом, и столовыми приборами.
— Я же сказал, что не знаю! Чего ты ко мне вообще привязался?!
Гоша был не настроен вести беседу с тем, кто не проявлял к нему никакого уважения, и из-за кого он чуть не помер, после активации Ограничителя, зафиксировавшего чрезмерный выброс энергии.
— По всем канонам, ты – мой сокамерник, и должен посвящать новоприбывшего во все тонкости тюремной жизни. Разве я не прав?
Характер Игоря был таков, что он совершенно не помнил зло, которое он причинил людям и все еще считал, что они ему чем-то обязаны, а потому вел себя столь неподобающим образам.
— Эй вы двое!! Будете шуметь, останетесь без пайки!
Из-за пуленепробиваемого стекла толщиной в три сантиметра, повар грозился так, будто он обладал поистине верховной властью распределения хлеба насущного среди смертных, однако юноше подобный тон не нравился от слова совсем, и даже при его пустом желудке, вытерпеть подобное отношение Кипиш не мог.
— Если ты не заткнешься и не будешь выполнять свою работу как надо, то как только я отсюда выйду, а это произойдет не позднее следующего месяца. Первым же делом я найду тебя, и зацементирую на площадке какого-нибудь новостроя. Уверен, бомжи оценят торчащую из бетона голову, и воспользуются ей как надо, а вот ты – повелитель еды бл*дь, будешь вынужден сесть на протеиновую диету, и хрен его знает, сколько она будет продолжаться.
Угроза Игоря вызвала добродушный смех у тех зеков, что сейчас стояли в очереди, после чего они уже перестали коситься на мелкого, как на никчемную собачонку, забредшую в стаю волков. Но, когда повар уже был готов разразиться ответными оскорблениями, прямо перед юношей, в очередь залез престранный индивид.
Практически двухметровый амбал с серо-голубой кожей на спине и абсолютно белой на передней части тела, мог бы сойти за моляра-культуриста, если бы помимо неправильной пигментации у перекаченного засранца не торчал треугольный плавник в
области шеи, а его рожа не была точной копией очеловеченной белой акулы.
— Какие-то проблемы?
Увидев недружелюбный взгляд подростка, акуловидный придурок развернулся к нему лицом, продемонстрировав пасть с острейшими зубами, коих было, по крайней мере, две с лишним сотни.
“Акула в очереди за гречкой? Серьезно?... ”
— Плавничок, давай разойдемся с миром. Поверь, так будет лучше... Ты же смотрел фильм, большой Стэн? Смотрел ведь, верно?... Так вот я – самый большой с*ка Стэн в этой гребаной тюрьме, и коли ты хочешь превратиться в супчик с морепродуктами, которым меня будут кормить ближайшие две недели, советую и дальше продолжать стоять здесь, размахивая своим петушиным гребешком.
Взгляды всех зеков в столовой сейчас были устремлены в сторону борзого пацана, явно не имевшего никакого понятия о том, каким образом нужно вести себя в тюрьме. На сомом деле, любая колония строгого режима в России, сильно отличалась ото всех остальных тюрем зарубежных стран, в том числе и Американских. Здесь, нельзя было просто прийти и сказать – я самый острый перец на плантации, и избить пару человек. Нет, скорее всего за это, нерадивый идиот, получил бы несколько ударов заточкой.
Прежде всего, в местах не столь отдаленных нужно было зарекомендовать себя в качестве члена одной из трех особых каст, к коим и относились блатные. А юноша, сейчас метил именно на эту категорию, тем не менее, мало было просто вести себя как борзый Далай-лама, веривший в свое абсолютно превосходство над возрастом, так же следовало пояснить за «масть», если кто-то решит уточнить, а после данной триады, желающих узнать подноготную мальца станет очень много.
Раньше, юноша не стал бы вести себя столь необузданно благодаря тому, что знал правила этих мест, однако на такую откровенную провокацию закрывали глаза только терпилы, а они на зоне жить спокойно не могли.
— Ну чего застыл рыбоголовый? Не хочешь драки? Тогда ответь на простой вопрос, как это получилось, что у тебя весь передок белый? Неужели ты подрабатывал в порностудии, и мужики на тебе отрабатывали Буккакэ, спуская на лицо и на грудь?
Игорь понимал, что этот здоровяк, скорее всего, был послан одним из местных сторожил, и именно поэтому еще не напал на него, однако настолько оскорбительная речь не могла быть проигнорирована никаким уважающим себя человеком, и уж тем более прожженным зеком.
— Урою с*ка!!
С гневным криком, акулолицый набросился на Игоря, вот только не успел он толком замахнуться своими здоровенными ручищами, кулак Кипиша уже встретил противника ответной атакой. Молниеносным движением, юноша ударил прямо в бицепс мутанта, из-за чего его рука тут же онемела, а следом юноша уже сам начал наступать.
Все тело Игоря, было буквально пропитано опытом смертельных сражений и рукопашных схваток, который, ввиду увеличившихся вдвое физических характеристик, превратился в устрашающее оружие.
Вытянутая на манер копья ладонь, вонзилась в глотку противника, практически перебив ему гортань, в то время, как левая нога провела подсечку одной из ходулек мутанта. Но тот, благодаря своему паранормально-крепкому и устойчивому телу сумел остаться на ногах, тем не менее, для него это был уже конец.
Разрушенная ввиду потери равновесия защита, ничем не могла помочь помеску величайшего хищника нашего времени, и мощный хук, выбил сразу несколько треугольных зубов из огромной пасти, однако, упасть победным трофеям не дал Игорь, тут же схвативший один из двухсантиметровых сегментов, после чего зуб оказался вонзен прямо в глазницу акуклоголового, и вбит глубже последующим ударом локтя.
— АААааааа!!!!
Вопль боли прорезал гробовую тишину царившую в столовой.
Сейчас, взирая на поверженного хищника, никто не радовался и не злился. На самом деле, многие зеки даже не успели понять что произошло, потому что схватка уложилась в жалкие две с небольшим секунды, за которые Кипиш сумел использовать украденный опыт и свое тело, ступившее на путь возвышения, чрезвычайно эффективно.
***
Буккакэ – форма группового секса, при котором, в самом распространённом случае, группа мужчин, попеременно (или вместе) мастурбируя, эякулируют на одного участника, преимущественно на его лицо, рот, глотку и даже в нос.
Масть – иерархическое положение в преступном мире.
Глава 87: Награда.
— И стоило ли из-за каких-то пары минут ожидания, расставаться со своим глазом? Я думаю нет…
Юноша спокойно развернулся обратно к очереди и принялся ждать того момента, когда повар наконец вынырнет из прострации, и продолжит раздавать пайку.
Что касается наблюдавших за этим скоротечным боем зеков, то они только после нескольких секунд, взятых на осознание ситуации, смогли вернуть себе самообладание, начав громкое обсуждение способностей борзого пацана. Теперь, у парнишки явно появятся серьезные проблемы, тем не менее, он уже доказал, что не является бесхребетным ничтожеством и в ответе за свой базар, поэтому простачки ниже статуса Положенца, выбросили из головы мысли о проверке подростка, однако парочка заинтересованных все же осталась.
— Лицом в пол!!
Ленивое пребывание юноши в очереди, разукрасило появление какого-то молодого охранника, с перекошенным от волнения и страха лицом. Даже Кипишу, находившемуся первый день в этом месте было понятно, что данный индивид, как и он сам – новичок. И старшаки сейчас проверяли прочность а так же размерность его яиц, но даже такого рода сходство не прибавляло симпатии к засранцу, порывающемуся приложить Игоря своей дубинкой.
— Вот только попробуй пустить ее в ход, и я заставлю тебя облизывать эту резиновую палочку, пока она не кончился как чупа-чупс.
Молодой маг был полностью уверен в своих силах, но вместо того, чтобы начать мочиться под себя, парнишка убрал свою дубинку, и вместо нее достал крошечный брелок, который он направил на нарушителя тюремных правил.
*Пип!*
Как только маленькая кнопочка на брелке была нажата, раздался противный писк из ошейника, носимого юношей, а его самого сбило с ног, будто незадачливый подросток обнялся с трамваем, несущимся на полной скорости.
— Ах ты ганд…
*Пип!*
Не успела парочка прилагательных нецензурного содержания покинуть уста Игоря, как он снова оказался несправедливо угнетен мощью полумагической хреновины, посылавшей в его шею мощнейшие импульсы странной энергии, наподобие телекинетической, но обладающей способностью воздействия на нервную систему, из-за чего, жертве приходилось испытывать что-то, сродни судорогам, удушению и ударам сорок шестого размера по почкам.
— Хочешь что-то еще сказать?!
Молодой охранник явно был доволен собой, то и дело, поглядывая в сторону своих товарищей, покровительственно кивающих головой.
— Сказать тебе? Хе!... Нет уж, я, пожалуй, обращусь к многоуважаемым жителям тюремного города…
Ответ Игоря явно был не понят новичком, однако, не услышав в нем и капли угрозы или же оскорблений, парнишка решил, что дебошир сдался, испугавшись повторения экзекуции, вот только расслабился он слишком рано.
— Господа заключенные… Уверен, вы знаете кто я и какими средствами располагаю… Все же, попадая в тюрьму, оставаться инкогнито могут не многие, да и не собирался я прятать голову в песок… Так вот, у меня к вам деловое предложение. За каждый зуб этого мудака, выбитый в ближайшие две минуты, плачу по сто тысяч рублей… За каждую сломанную кость в его теле, еще по двести. Ну а для хардкора… Кто принесет мне его правую руку, получит пять миллионов…
Как только Игорь закончил озвучивать столь щедрое предложение, практически вся столовая поднялась со своих мест, где остались лишь самые авторитетные зеки, которым было не по масти кого-то избивать за вознаграждение. Но основной частью населения прекрасного обсидианового комплекса являлись так называемые «Исполнители», готовые за деньги как человека убить, так и мебель бабушке собрать, если понадобиться.
— По-помогите… Помогите!!
Только сейчас до нерадивого новичка дошло, в какой заднице он оказался, однако было уже поздно, так как толпа, вобравшая в себя практически полторы тысячи зеков, ринулась на него, и даже все охранники, вбежавшие в столовую и начавшие применять парализующие пульты совместно с собственными силами Пробудившихся, не могли остановить чудовищную лавину из живых тел.
Во всем этом хаосе, Кипиш медленно поднялся и добрел до повара, проглотившего не только свой язык, но и родные яички, мешавшие ему с тех пор, как он решил обозлить этого мелкого монстра.
— Мне двойную пайку, и мясца побольше…
Услышав требования юноши, мужчина тут же сбросил оцепенение и начал быстрыми движениями накладывать ему обед, боясь, что тот вдруг решит проявить настоящую агрессию в его сторону.
— В-вот…
Блеяния повара сделали настояние подростка еще лучше, и он, со спокойной душой сел за столик на отшибе, игнорируя гул начавшейся схватки между Пробудившимися охранниками и заключенными.
Неожиданно, один из девятнадцати оставшихся сидеть на своих местах зеков, поднялся со своего места и направился к Кипишу.
Юноша, увидев приближение местного авторитета насторожился, понимая что он может выкинуть абсолютно любую хрень, возможно даже опасную для его жизни, тем не менее, пожилой сторожила лет пятидесяти, с абсолютно седыми волосами и шрамом возле правого уха, просто присел напротив Игоря.
— Пацан, знаешь кто я?
На этот вопрос, Игорь лишь неторопливо кивнул, так как действительно узнал этого человека перед ним. Но не из-за личного знакомства, а из описаний его старшаков, рассказывавших об одном уголовнике, который когда то порешил немало авторитетов из Москвы, а после, даже умудрился выжить. У этого человека была странное погоняло – Полоса, полученное из-за необычайного сочетания черной ненависти к врагам, и чистейшей любви к собственной семье.
Еще в девяностые, будучи таким же подростком, каким сейчас являлся Кипиш, он за своего убитого брата пошел против известного тогда Вора в законе – Мамеда, и в одиночку перестрелял практически полдюжины хорошо вооруженных ребят. После этого случая, он стал киллером, и постоянным обитателем тюрем, вскоре получив титул Положенца, а в свои тридцать пять приобщился к коронованной элите Законников…
“Я прям как прыщавая школьница перед корейским секс символом! Господи, кажись у меня труселя намокли!”
Глава 88: Предупреждение.
Юноша сидел чуть ли не с открытым ртом, находясь перед кумиром своего детства, однако то, о чем хотел поговорить пожилой авторитет, явно не имело ничего общего с автографами или же именными татуировками на ягодицах.
— Ты здесь новенький, а уже поднял такую бучу... Это нехорошо, но мне нет дела до таких разборок, так же как и другим старикам. Однако, помимо нас, есть тут один особенный человек – Крыса. Раньше не имел никого уважения, а теперь метит в Положенцы. Но самое паршивое то, что каждый новый зек после поступления примыкает к нему, будь то птенец желторотый или же мокрушник со стажем. Ты малой, определенно ему приглянулся, так что Крыса точно не будет долго ждать. На этом бывай…
Закончив свою речь, полоса поднялся из-за стола юноши и направился обратно к своему месту, оставив озадаченного Игоря сидеть, размышляя над услышанным.
“Почему Законник решил сам подойти ко мне и предупредить? Это определенно неспроста…”
Догадки юноши строились вокруг противостояния зарешеточных властей, к высшим чинам которых принадлежали Воры. Судя по всему, они ничего не могли сделать с этим Крысой, потому как с каждым денем, сюда поступало все больше заключенных, и один сильнее другого. Возможно, авторитет оценил способности юноши к самообороне, и не хочет, чтобы он уходил под крылышко конкурента, или же вовсе намеревался руками Кипиша покончить с зарвавшимся зеком, но чтобы строить действительно обоснованные предположения, у него категорически не хватало достоверных сведений.
*ПИИИИИП!!!*
Не успел подросток закончить с приемом пищи, как вдруг, отвратительный и невероятно громкий писк раздался ото всех ошейников зеков, и буквально каждого, кто сейчас находился в столовой, мгновенно вырубило мощными магическими импульсами.
Проснулся Игорь уже на руках двух охранников, тащивших его тушку куда-то по коридорам обсидианового комплекса, а после возвращения органов чувств в нормальное состояние, юноша заметил, что черти с дубинками и злопультами волокут не его одного.
Практически полторы тысячи человек учувствовавших в драке, сейчас несли в карцеры, которых здесь насчитывалось около пяти тысяч! Честно говоря, Кипиш ненавидел замкнутые помещения, но не из-за клаустрофобии, а потому что являлся существом социальным, и при отсутствии объекта для издевательств, он угасал, словно дикий лев, запертый в вольере.
—Эй, братва! У кого какие успехи?!
Крик Игоря разнесся по коридорам, привлекая внимание тюремной общественности, и они, поворачивались на зов нанимателя, с улыбкой демонстрируя выбитые у охранника зубы. Кажется, не было среди них самого удачливого, который бы сумел отпилить тому руку, но вот у одного из зеков в пасти красовалось до боли знакомое ухо, принадлежавшее молодому засранцу.
— Красавцы! Десять миллионов вам на общаг, а там, сами попилите!
*ШУМ!!!* *ГАМ!!*
Заявление подростка возбудило умы заключенных и они уже с полностью довольными лицами продолжили свисать с рук охранников, в то время как вертухаи несущие самого организатора насильственной расправы над их собратом мгновенно побледнели, понимая, что, скорее всего, у парнишки хватит денег и на организацию веселой жизни им самим.
— Отставить!! Всех заключенных обратно в камеры! К нам едет проверка, так что спрячьте покалеченного где-нибудь в кладовке, а эти… Пусть пока сидят и радуются своему везению.
Неожиданное появление полковника перед входом в корпус с карцерами заставило всех охранников замереть в стойке смирно, даже несмотря на свисающие с их рук туши заключенных. А после того как был дан приказ вернуть всех на их привычные места дислокации, братва загудела с новой силой, понимая что этот день, явно отличился своей особой удачливостью.
— Госпожа удача, подкинь мне сдачи!
Один из заключенных так вообще вырвался из хватки вертухаев, чтобы исполнить укороченную версию старорусского танца, чем вызвал одобрительный гогот остальных товарищей по решетке.
После недолгих чиновных расшаркиваний, всех наконец развели по камерам, где Кипиш с некоторым удовольствием улегся на собственный шконарь, сканируемый рентгеновским взглядом сокамерника.
— Что такое? Не знал кто я? А теперь, после случившегося хочешь утолить свое любопытство?
Получив в ответ короткие кивки, юноша улыбнулся еще шире.
— Ну так пойди и возьми буклет у охраны. Там наверняка все написано…
В прошлый раз, юношу послали за книжкой с инструкциями, из-за чего тот оказался крайне недоволен, но ввиду дефицита информации, было решено оставить Пятницу в покое, до поры до времени… Так вот, эта пора и время, подошли к концу, особенно после слов Полосы.
Отвернувшись к стене, и закрыв глаза, Игорь быстро задремал, однако то была лишь видимость, потому как он все еще оставался крайне настороженным, ввиду полученного предупреждения.
Так шли минуты, а за ними часы, но в какой-то момент, уже поздней ночью. Решетчатые двери камеры подростка тихо открылись, и в нее вошли пятеро индивидов, лишь один из которых обладал крайне щуплым телосложением, в то время как остальные явно не пренебрегали занятиями спортом или даже анаболиками для поднятия мышечного тонуса.
— Ну и кто ты, гость незваный?
Вместо очередного храпка, Кипиш быстро вскочил на ноги, чтобы оказаться лицом к лицу, с так называемым Крысой, собиравшим себе армию в стенах этого прекрасного заведения.
Глава 89: Убийство заключенных.
— Ну и кто ты, гость незваный?
Вопрос, заданный лицом к лицу вызвал слабую улыбку у щуплого главаря, но вместо ответа он протянул руку, чтобы поздороваться с юношей.
— Я вопрос задал, а не предложил познакомиться. И руку жать я тебе не стану, мало ли, может ты интенсивный мастурбатор? У меня и самого конечно культяпки запачканы, но все свое – родное, а чужого не надо…
Даже несмотря на присутствие четверых здоровяков, Кипиш вел себя довольно неучтиво, потому как получить свободный доступ к другим камерам могли лишь те зеки, что сотрудничали с вертухаями. А таких, иначе как Крысами не называли, вот и получалось, что данный индивид такое погоняло приобрел не безосновательно…
— К тебе Полоса подсаживался, что он сказал?
Дрыщь проигнорировал вопрос юноши и задал свой, однако Кипиш не стал артачиться и с удовольствием дал приемлемый ответ.
— Сказал, что ты в прошлом своем «Водолаз», а еще, мол, у Крысы герпес на заднице повылезал таким странным образом, что образовал рисунок кочегара закидывающего уголь в топку. Ну прямо чудо из чудес! Наверное, это и имеется ввиду, когда говорят, что истинную натуру не скроешь.
Кипишу категорически не нравилось пренебрежение его вопросами, да и к тому же, уважения к данному представителю тюремнйо братии у юноши не было от слова совсем. Четверо шестерок, услышав настолько явные оскорбления, тут же двинулись вперед, но были остановлены тощей рукой Крысы, тем не менее, Игорь не обращал на этот цирк никакого внимания, и в какой-то момент, быстро развернулся назад, наотмашь ударив в лицо Пятницы, незаметно подкравшегося к нему.
“Прав был Полоса… Все новоявленные зеки под Крысой ходят…”
Предупреждение авторитета спасло Игорю жизнь, и он не намерен был забывать о такой значительной услуге.
— Схватите его!!
Вопль дохляка, увидевшего провалившуюся постановку, заставил четверых охранников пойти вперед, но не успели они сделать и шага, как рука Кипиша с противным звуков, вонзилась в правую часть живота Крысы, и оказалась внутри его тела.
— Стоять, ели не хотите, чтобы этот придурок здесь сдох!
Предостережение юноши было обоснованным, потому как его ладонь сейчас крепко сжимала печень дохляка, и громилам не оставалось ничего другого кроме как отступить на пару шагов назад.
— Видишь ли, опытному бойцу не составит труда определить, травмы своего противника, а я – крайне опытный и наблюдательный… Что такое? Думал я не замечу, как ты еле заметно морщишься и постоянно поглядываешь на свой живот? Аппендицит вырезали, верно? Ха… Плоховато они зашивают, раз мой удар так просто вспорол их работу, но это не главное. Скажи, ты читал этот прекрасный буклетик, с описанием свойств наших ошейников? Нет? А зря… Там так много интересного…
Сейчас Кипиш пребывал в роли абсолютного хозяина положения, а потому позволил немного проявиться своей социальной сущности, ограничиваемой отсутствием достаточного количества жертв для унижений.
— Вот, например, эти индюки подробно описывают, что мол Покрывающие ошейники не блокируют энергию, а лишь ограничивают ее, создавая поверх тела заключенного своеобразный барьер из-за чего, структура психофизической силы просто не может повлиять на окружающий мир, но я вдруг задумывался, а если например часть моего тела, окажется в организме другого заключенного? Эй, ты не подумай, я люблю девушек и все такое, но, тем не менее… Ведь по факту, тело другого зека может стать той самой благоприятной средой для создания энергетического конструкта! Интересно, верны ли мои предположения?...
*Загробное пламя!*
За доли секунды, магический круг темно синего цвета появился прямо в животе Крысы, заставив его брюхо засветиться изнутри, словно тот случайно проглотил светодиодную лампу со встроенными батарейками, а уже через мгновение, бледно-голубой огонь вырвался наружу, испепелив душу как самого дрыща, так и его четверых подчиненных.
“Какой я оказываться гений…”
Упасть телу заключенного не дал Кипиш, тут же приложивший свою шею к брюху мертвеца, после чего, из ладони Игоря, все еще находящейся в желудке Крысы, вырвался поток багровых искр.
Они не были достаточно сильны, чтобы уничтожить ошейник полностью, но юноша сделал это специально, и лишь сжег всю внутреннюю аппаратуру данного устройства.
Только после этого, подросток почувствовал себя полноценным, потому как вокруг него заструилась мана, до сего момента находившаяся под заключением проклятых оков.
“А теперь десерт…”
Алые нити энергии начали вздыматься из трупов пятерых заключенных, впитываясь в татуировку кровавой лозы, разросшуюся еще немного на запястье юноши. Он не стал выкачивать опыт из Гоши, потому как его кончина сразу же направила бы все подозрения о смертях зеков на Кипиша, а Игорь не хотел разбираться еще и с этими проблемами. К тому же устроить тому несчастный, он мог в любое время, и не в своей камере.
В то же время, когда навыки поверженных противников наполняли клетки юноши бесценным опытом, в его голове вдруг возникла странная идея. Подросток, с помощью силы мысли создал два пустых магических круга, и начал пропускать алую энергию через них. В последствии увидев, как в каждом проявляется по символу!
Низший символ Свойства: «Поглощение»!
Низший символ Природы: «Навык»!
Такой подарок судьбы одновременно обрадовал и разочаровал Кипиша, но не потому что он потерял возможность поглотить опыт убитых, а из-за его природной тупости, ведь алые нити все время были перед его глазами и относились к физическим проявлениям энергетических аномалий, что тонко намекало на их магическую природу!!
“Так кто же я? Гений, или все-таки долб*еб?...”
***
Водолаз – когда раздаётся команда - "Пацан хочет пернуть", он должен быстро подбежать, и прижаться ртом к анусу и всосать в себя исторгнутые этим уважаемым человеком газы, после этого он быстро бежит к раскрытому окну и выдыхает газы туда. Если же водолаз выполняет свою работу некачественно, и в помещении ощущается неприятный запах, то он может получить нехилых юлей.
Обычно, места этих персонажей под шконкой.
Глава 90: Символ- "Паразит"
Радость от полученных символов отвлекала Игоря настолько, что он даже позабыл вытащить свою руку из тела Крысы, вот только когда он собирался это сделать, юноша почувствовал, как его способность пытается поглотить еще что-то, тем не менее, таинственное «нечто» прочно укоренилось в своем нежилом хозяине и не желало покидать его.
Создавалось такое ощущение, будто юноша находится на рыбалке, и после некоторого поклева, когда уже на леске ощущается напряжение, слишком большая рыба срывается, не позволяя незадачливому ловцу насладиться добычей.
“Давай попробуем по-другому…”
Пустой магический круг воссиял в брюхе дохляка багровым светом, а после, Игорь вновь попытался с помощью своей способности поглотить навык, укоренившийся в Крысе. Но в этот раз, прежде чем добыча сорвалась с крючка, ее подсек магический круг, выступавший сейчас в роли сочка, и на удивление, таящееся «нечто» оказалось быстро поглощено пустым конструктом, который поймал показавшуюся добычу, как только ее вытянули из клеток поверженного противника.
Средний символ Природы: «Паразит».
Поначалу юноша даже не понял, каким образом ему удалось получить такой потрясающий символ, да еще и среднего ранга, тем не менее, спустя пару секунд, его глазам предстала преотвратительнейшая картина. Из шей всех четверых прихвостней, начали выползать небольшие личинки, похожие на опарышей, однако обладающие довольно внушительным головным сегментом и острыми шипами в области рта.
— Какого хрена?...
Медленно эти твари иссыхали, словно находились под опаляющим полуденным солнцем, вскоре превращаясь лишь в пустую кожистую оболочку, потрескавшуюся от обезвоживания.
После увиденного, неожиданная догадка появилась в голове Кипиша, и повернувшись назад, туда, где лежал Пятница, он увидел то же самое. Ссохшийся червь лежал рядом с его головой, а на шее красовалась небольшая дырочка, проделанная этой тварью.
“Пробуждение Крысы было в том, что он мог контролировать людей, с помощью этих червей?!”
Догадка Игоря могла объяснить такой резкий рост количества шестерок у вчерашнего неудачника в преступном мире, однако самое поразительное было вовсе не в этом!
“Получается, я выкачал Пробуждение?...”
Эта мысль вводила сознание подростка в хаос, и пусть он получил лишь символ Паразита, без каких либо способностей к управлению жертвами, но саму суть Пробуждения, Кипиш смог изъять!!
Классическая магия являлась совершенно универсальным средством, для чего угодно: Исцеление, Проклятие, Разрушение, Создание и Созидание. Все можно было осуществить с помощью конструктов и поглощенных символов, а значит, при объединении способности Игоря воровать чужой опыт, буквально выкачиваемый из клеток жертвы, где и хранился мутагенный фактор Пробуждения, с основным свойством пустых магических кругов, он мог получить символы, отождествляющие Пробуждение кого угодно!! Разумеется, юноша не рассчитывал на полный функционал украденных способностей, по крайней мере сейчас, ведь его сила поглощения все еще находилась на зачаточном состоянии, но вот когда она обретет большее могущество, возможно ли будет полностью изымать чужие Пробуждения? В таком случае, Игорь сможет стать величайшим магов из всех существующих, ведь ему не потребуется ни искать аномалии с высоким содержанием энергии для обретения символов, ни тренировать свои навыки в построении конструктов! По сути, юноша и сам превратится в паразита, увеличивающего свои способности за счет других…
“Как бы то ни было, эту теорию еще придется проверить на практике, чтобы убедиться наверняка, а пока… Неплохо было бы избавиться от трупов…”
Кипиш тягостно вздохнул, применив к себе заклинание «Титан», после чего его тело окружили крошечные вихри алой энергии, взял за ноги всех пятерых убитых, и толкнув открытую дверь камеры, медленно поплелся по коридору, в сторону ближайшей раскрытой клетки.
Как он и ожидал, на полу, без сознания валялись несколько вертухаев, осуществляющих периодический обход тюремного комплекса, а рядом с ними так же лежали ссохшиеся личинки.
“Этот Крысеныш многих успел обработать… Даже не вериться, что он когда-то был третьесортным зеком…”
Игорю было по-настоящему радостно, что в этой тюрьме нет камер видеонаблюдения, и вообще любой электроники, помимо ошейников заключённых. Это было сделано из-за того, что два месяца назад, из подобной колонии сбежали сорок человек, освобожденных пробудившимся хакером дистанционно, зато теперь, благодаря такой средневековой системе безопасности, юноша мог не опасаться неожиданного воя тревожной сирены.
Медленное и торжественное шествие подростка привлекало внимание тех заключенных, кто еще не спал, и занимался своими делами. Они, увидев как мальчишка, устроивший сегодня в столовой бардак, волочит пять трупов с полностью довольным лицом, приходили в тихий ужас, совершенно не понимая как в таком возрасте можно превратиться в столь хладнокровное чудовище.
— Все-таки допрыгался, Крысеныш…
Через несколько десятков метров, из одной камеры раздался знакомый голос, принадлежавший Полосе. Он, сидел и играл с кем-то в карты, а когда увидел пацана тащущего его потенциального противника, вдруг стал очень довольным.
— Благодаря тебе, я смог выжить… Так что, за мной должок.
Сказав это, Игорь продолжил свое шествие, однако в какой то момент, он увидел, что кровь, сочащаяся из дыры в брюхе крысы, начала стекать на пол, из-за чего за трупами следовала кровавая полоса. Благо, она начиналась уже далеко от камеры юноши, но он все же решил перестраховаться.
Спустя пару минут изысканий, в предметах одежды развалившегося на полу дохляка, Игорь вытащил ключи, одинаково подходящие для каждой камеры, после чего, открыл дверь одной из тюремных каземат, чтобы застать двух напуганных зеков, стоявших с побледневшими лицами у самой стенки.
— Все нормально, убивать я вас не стану… Правда для этого, придется основательно помыть пол, вы же не против?…
Глава 91: Резон...
На следующий день после убийства Крысы и его ближайших помощников, которые были заброшены Игорем в одну из открытых клеток, вся тюрьма для Пробудившихся стояла на ушах. Проводилось полномасштабное расследование, приходили эксперты и осуществляли ритуалистические манипуляции со своими проявляющими реактивами, а так же устройствами нового поколения, вот только Игорь совершенно не переживал на этот счет, даже несмотря на то, что кровь, пропитавшая его руку могла быть обнаружена после тщательного мытья. А все потому, что юношей был создан своеобразный магический круг с двумя символами, разделенными обычной линией, проходившей по центру:
Низший символ Природы: «Тело».
Низший символ Свойства: «Поглощение».
Простейший конструкт, не являющийся полноценным заклинанием, позволял впитать в тело что угодно, если оно было способно пройти через поры кожи, а кровь как раз таки попадала под необходимые габариты, благодаря чему Игорь оказался вне подозрений.
Разумеется, могли найтись и те, кто решит сдать юношу, однако вряд ли это случиться, потому что авторитеты, на чьей дороге в последнее время натужисто гадил Крыса, без труда смогут заткнуть особо болтливых еще на стадии раскрытия рта.
— Все же, слухи о тебе не врали, Кипиш… Или мне лучше называть тебя Моцартом?...
В столовой Игорь сидел в одиночестве, постоянно ловя на себе мимолетные взгляды других зеков, начавших относиться к мальцу с особой осторожностью и даже уважением. Но сейчас, к нему вновь подсел Полоса, из-за чего желающих поглазеть на обитателей «элитного» столика только прибавилось.
Сам же юноша ничуть не удивился заявлению Законника, ведь столь значимые в преступном мире фигуры наверняка знали куда больше рядовых зеков. А уж, связать наследника акций Салатора, с гибелью Вахи, чьи интересы пересекались с данной компанией, и недавней разборкой при участии людей Хромого, где какие-то пацаны устроили резню против сотни бойцов, а выжить удалось лишь самому авторитету, было несложно. К тому же, демонстрация способностей молодого убийцы оказалась более чем наглядной, полностью стерев все сомнения, насчет личности, стоящей за неким претендентом на трон темного короля Питера.
— И что-за слухи?
Юноше было абсолютно нечем заняться в этом скучном тюремном комплексе, а послушать о собственной персоне из чужих уст было для него хоть каким-то развлечением.
— Говорят, что ты абсолютно безбашенный мокрушник, которому по барабану, убивать людей или же всякую нечисть. Еще братва донесла, что падок ты на бабки, но этот грешок за многими водится… На этом пока все… Таинственный ты тип оказался… Даже после убийства Вахи, ничего о тебе так и не нарыли, но теперь молва пойдет по зонам, и вряд ли Воры так все это оставят…
Услышав речь Полосы, Игорь понятливо кивнул. Он знал, что убить Законника может только равный по масти, а он – пацан с района, или на крайний случай – златожопик, но никак не авторитет. Тем не менее, юноша совершенно не боялся ответственности, и готов был принять бой даже против Люцифера, разумеется, на своем поле, и со своими правилами.
— Говоришь так, будто не собираешься в этом учувствовать. Неужели тюремный закон тебя стороной обходит? Сам же знаешь, что за мои поступки только смерть, и приговор принести должны именно Воры, а не какие-нибудь шестерки. Так как? Хочешь попытаться?...
Кипиш говорил отстраненно, будто происходящее касалось кого угодно, но не его, однако в этом спокойном голосе таилась угроза скорейшей расправы.
— Тише пацан, не бузи… Я, да и все, кто здесь сидит из стариков, решили не трогать тебя, и перед сходкой Воров, отмазать от всей той шняги, что на тебя повесить хотят злые языки. Ваха давно уже перестал быть одним из нас. Он одичал и захотел всех других авторитетов в свою стаю загнать, так что даже без стараний «Моцарта» он бы все равно долго не прожил, а утерю общака спишем на какого-нибудь терпилу. Что касается Хромого, тот тут все гораздо проще… Он на семью твою напал, мать чуть не убил… Такое не прощают даже Ворам. Это беспредел, и его накажут, можешь мне поверить.
Вот теперь Игорь окончательно запутался в предположениях, и сидел с совершенно обескураженным видом.
— Наверное, спросить хочешь, с чего такая честь? Да все просто, ты решил Питер в свои руки взять, но это не так-то легко сделать. Сейчас, будь ты хоть десять раз авторитетом, любой сопляк с улицы, у которого каким-то образом появилась сверхсила может положить всех нас, и даже не почесаться. К тому же, и сами Воры обмельчали, слышал даже некоторые корону за деньги покупают, а в авторитеты их на воле записывают, неправильно это… Совсем неправильно… Но здесь – на зоне где держат чудовищ, мы хотим создать новый порядок. Раньше, в девяностые, когда даже самый богатый человек переходил дорогу Вору, он потом приползал на коленях чтобы просить прощения, и мы можем вернуть те времена. Пусть ты пацан молодой, но перспективный. У тебя есть деньги, как и у нас, у тебя есть сила, коей не обделены и мы, осталось лишь получить уважение правильных людей. Тогда, возможно корона не только Законника, но и Питера перейдет к тебе.
Пусть объяснения Полосы и покрывали некоторую часть вопросов, но основной оставался открытым.
— Зачем вам короновать меня? Ты сам сказал, у вас все есть и без меня…
На мгновение, лицо пятидесятилетнего зека стало непроглядным, словно он о чем-то задумался, но уже спустя секунду, что-то для себя решив, Законник продолжил говорить.
— Видишь ли, практически у каждого авторитета, теперь есть своя семья. Пусть по законам зоны, нельзя было жениться и заводить детей, однако все мы люди, и все как говориться хотим по-человечески… Но как ты думаешь, что случается с близкими блатного, когда сам авторитет отходит в другой мир?
Над ответом юноше даже раздумывать не приходилось, обычно, за свою жизнь подобные люди наживали очень много врагов, часть из которых бала крайне серьезными людьми, а потому, как только умирал авторитет, его близкие становились первоочередной целью для мести. И даже другие Воры порой были не способны защитить семью собрата, а иногда и вовсе не пытались.
— У меня у самого два сына и дочка. Завел я их поздно, так что они совсем еще дети, и я бы не переживал, будь хоть один из них похож на нас с тобой, но эти сопляки совсем другого поколения. Один из моих отпрысков за свои двадцать даже подраться ни разу не умудрился… Так и с другими Стариками… Даже если мы сможем получить корону для себя, через несколько лет она станет бесполезной и уйдет к другому Вору, а детишки окажутся под ударом. Ну а Моцарт – это уже символ расправы среди зеков. О тебе почти ничего не знают, но бояться до ужаса... Если детишки будут под крылом такого человека, никто из наших врагов даже носа не сунет к ним, вот и весь мой резон.
Глава 92: Всадник.
С момента второго разговора, состоявшегося с Полосой прошло три дня, и за это время уже каждая собака в тюремной братии России узнала, о том, что некий малец на зоне для Пробудившихся, и есть знаменитый Моцарт. А за его спиной неожиданно замаячили короны шестерых очень уважаемых Воров, что автоматически сбрасывало всю пренебрежительность в отношении восемнадцатилетнего подростка. К тому же, пущенная по зонам малява, содержала в себе причины нападения Игоря на Ваху, и на Хромого, а помимо этого, за душой юноши грешков против преступного мира больше не водилось.
Другие законники, к желанию стариков короновать мальца, относились, конечно же, скептически, однако и от самого Кипиша пришла весточка с очень коротким, но достаточно емким содержанием:
«Если есть, что мне предъявить, можете прийти, и сделать это…»
В прямом толковании, подобное послание не являлось угрозой, тем не менее, слава обезбашенного мокрушника играла на руку подростку, и даже самые отъявленные преступники, теряли всяческое желание встречаться с кем-то подобным, даже при наличии немалой охраны состоящей из Пробудившихся. Ведь Хромому, это не сильно помогло… А насчет личного врага Игоря, чуть было не убившего семью будущего Законника, то его быстро поймали, и решили привести на сходку, которая должна состояться через месяц. Там и будет решаться, станет ли Кипиш новой светилой теневого мира, или же превратиться в цель, для скорейшей расправы.
Что касается жизни в этой тюрьме, то она можно сказать, наладилась. Юношу теперь не просто боялись, от него шарахались, и почитали настолько, что когда он приходил садиться за свой излюбленный столик, то там красовались всякие ништяки наподобие качественного приготовленного мяса, рыбы, в общем, всего, что могло выделить Игоря среди серой массы других зеков.
И даже охранники не могли с этим ничего поделать, да и боялись они богатенького парнишку, который мог натравить на них всех заключенных.
За время, проведенное здесь, юноша успел встретиться со своим отчимом и матерью, приходившими навестить попавшего в переделку отпрыска. Они обещались как можно скорее вытащить его из этого ада, на что подросток лишь посмеялся, и попытался успокоить их, объяснив, что с таким прекрасным характером, никто в этой тюрьме не станет докапываться до молодого праведника. Так же, повидать заключенного приходила Кристина вместе со своим отцом. Не нужно даже говорить, как она была шокирована нынешним положением Кипиша, однако Валерий Михайлович с умеренностью заявил, что до полноценного тюремного срока дело не дойдет, и все закончиться на предстоящем суде.
Разумеется, подобное времяпровождение не способствовало впитыванию юношей особой тюремной романтики, ведь он практически сразу же перешагнул через огромную пропасть кастовых делений, попав на самую верхушку, но на это он не жаловался. И вместо стенаний подросток сейчас с умиротворенным видом наблюдал, как его сокамерник - Пятница, чистит решетку выхода, чтобы та блестела даже под лунным светом.
Такое наказание Кипиш придумал не от нечего делать, а из-за того, что при жизни в роскоши, он слишком уж пристрастился к чистоте, и теперь не мог спать в грязных помещениях. По этой причине, Гоша четыре раза в день убирался в камере, обеспечивая своей ‘крыше’ комфортабельные условия проживания, но и он с этого имел свой резон, ведь даже с таким цветом кожи, двадцатипятилетний парниша теперь мог сойти за своего. Все же, не каждому дано продержаться в камере с Моцартом столько дней, и не лишиться жизни…
*ТРЕСК!!*
Ужасающий грохот заставил погруженного в свои мысли юношу вскочить со шконки, взглядом пытаясь найти то, что один раз уже чуть не прикончило его.
“Они опять здесь?!...”
Это определенно был звук разрываемого пространства, и он раздался неподалеку, из-за чего подросток стал крайне настороженным, ведь прошлая встреча с римскими легионерами чуть было не закончилась настоящей трагедией.
*ВИИИИИиииии!!!!...*
Ужасный звук тревожной сирены заполнил коридоры ночной тюрьмы, которая начала споро пробуждаться после сокрушительного грохота, а уже пару секунд спустя, раздался крик первой жертвой, коей оказался охранник, несущийся на всех парах к комнате хранения оружия.
Выглянувший через бреши решетки Игорь заметил, как тело вертухая пробило стрелой в области головы, но ни полета самой пернатой смерти, ни того кто ее выпустил, он так и не увидел.
— Пятница, встань перед дверью! Если кто-то решит выстрелить из лука, лови стрелу зубами и неси ее ко мне, понял?!
Речь Игоря явно была не оценена Гошей, побледневшего после услышанного настолько, что даже темно-шоколадный цвет кожи начал напоминать своим оттенком какао.
— Только не говори, что и этого не можешь, бесполезный кусок Пушкинского предка?! Все приходиться делать самому…
Сосредоточив на кончике пальцев багровые искры, Игорь просто-напросто разрезал стальные прутья, которые майнкрафтеры не смогли заменить обсидианом…
Увидев применение сверхспособностей, Пятница оказался по-настоящему шокирован! Он просто не мог поверить, что кто-то сумел обойти силу Ограничивающих ошейников в проклятой тюрьме для Пробудившихся!! Но Кипиш не обращал на благоговение зулуса никакого внимания, и выскочив из камеры через прямоугольную брешь, обернулся в ту сторону откуда прилетел выстрел, чтобы увидеть всадника, чья внешность и одеяние полностью были идентичны описанию в учебниках истории, когда проходилась тема Золотой орды.
“Доигрались бл*дь археологи… Теперь второй раз придется монголам по щам отвешивать, а через девять месяцев, наверняка матушка Русь породит новое поколение богатырей с раскосыми глазами…”
***
Малява – записка между зоной и свободой, или зонами. В данном случае, выступает в роли документа, где заключенные имеют право написать «грехи» претендента на коронацию, совершенные против собрата. Такой пакт позволяет сходке Воров – своеобразной комиссии по принятию решения относительно данного вопроса, максимально объективно судить претендента.
Глава 93: На свободу.
Суровый взгляд воина степных равнин остановился на выскочившем из камеры Игоре, и он не предвещал абсолютно ничего хорошего для молодого мага…
— Не по сезону ты оделся, модник. Жара на улице, а ты меховой шапке… Не спарился? Может, сходишь пока переоденешься, а я тебя тут подожду?
Как бы не старался юноша, для члена золотой орды было огромным удовольствием прирезать болтливого Русича, вот только выпущенная им стрела оказалась в щепки расколота багровой молнией, которая, тем не менее, прошла мимо головы монгола, и разбилась о нагромождение обсидиановых блоков.
— Не попал…
На удивление, изо рта воина орды вырвалось исконно русское слово, пусть и сказанное с ужаснейшим акцентом, но все же…
— Так мы договорились?...
Вместо ответа, монгол достал из-за спины две сабли, и расправил их по обе стороны от себя словно ангельские крылья, после чего пришпорил коня, который без страха понесся на юношу, буквально взорвавшегося кровавой энергией, из-за воздействия на тело магического круга «Титан».
“Видимо, не договорились…”
— Пять сиг на Моцарта!!
Бравый конь еще не успел доскакать до намеченной цели, как один из зеков уже озвучил свою ставку, тут же поднявшую настоящий ажиотаж, среди тюремных обитателей. Они начали галдеть как куры завидевшие червяка, тем не менее, состояться ставочному сбору не удалось из-за того, что схватка началась
куда быстрее предполагаемого.
*ШШшух!!.*
Юноша нырнул в правую сторону от коня, и чуть было не напоролся острейшую саблю, оставившую на полу глубокую борозду, однако сам Игорь не просто уклонился, а сумел схватиться за узду ездового животного, после чего со всей силы потянул ее вниз.
Ввиду того, что Кипиш сам по себе стал сильнее обычного человека в два раза, под усилением заклинания «Титан» он получал физические характеристики, шестикратно превосходящие не Пробудившихся смертных. Из-за столь значительной мощи, юноше не составило труда справиться с конем, и животное, будто очкастый неудачник, переброшенный через бедро чеченского борца, кувыркнулось в воздухе, после чего придавило своей тушей наездника. Но Игорь не собирался давать удаче или же судьбе руководить данным боем, а потому, вместо предварительной оценки состояния противника, тут же бросился в его сторону, единственным движением пробив череп оглушенного воина своей ладонью, окутанной багровыми молниями.
*ВООооо!!...*
Радостные возгласы зеков тут же обрушились на голову победителя, который уже начал снимать с поверженного монгола его снаряжение, состоявшее из двух сабель, лука, колчана со стрелами, и одного изогнутого ножа.
— Ну что братва, кто хочет на свободу?!
На самом деле, юноша выбежал из своей камеры только потому, что находясь там он мог стать легкой целью для пришельцев из пространственного разлома, и никаких мыслей о побеге в голове у подростка не было. Тем не менее, во время боя к нему вдруг пришла потрясающая идея, как можно заработать авторитет среди преступников, а так же обезопасить себя на предстоящем суде.
*ТРЕСК!!* *ТРЕСК!!*
Грохот багровых разрядов, окруживших Кипиша, мог сравниться с тем, что образовался вследствие разрыва пространства, и это напугало многих зеков, тут же отошедших от решеток собственных камер.
И это они сделали как нельзя, кстати, потому что багровые цепи молний, спустя несколько секунд концентрации в теле юноши начали уничтожать замки всех решеток, которые сейчас находились в зоне видимости молодого мага. Но даже разрушив сдерживающие клетки, Игорь не прекратил использование стихийного атрибута, заметно выросшего в силе после поглощения кристаллических сущностей. Тонкие багровые всполохи проникли в ошейники заключенных, полностью выжигая их подноготную, вследствие чего, запечатанная оковами сила, начала вырываться наружу в самых различных ее проявлениях.
Огненные волны, токсичные испарения, эманации проклятой энергии и другие явления мгновенно наполнили этот корпус, заставляя тюрьму, сотрясаться от мощи, высвобожденной за одно мгновение.
“Я прям как Антихрист… Освобождаю силы зла, чтобы те сеяли бедствия и горе в мире смертных…”
Сами же заключенные не сразу поняли что произошло, однако когда до них начало доходить, новая волна радостного воя и воплей, настигла Игоря, стоявшего с совершенно довольным видом.
— От души, Моцарт!
— Мы этого не забудем!!!
— Давай завалим всех вертухаев!!
— Ща мы им покажем!
Беснующаяся толпа зеков оказалась успокоена за несколько секунд, появлением двоих Законников, которые начали распоряжаться тактическими силами тюремного полка.
— Открывайте камеры, и снимайте с братвы ошейники! Вертухаев здесь нет, а значит они снаружи, дерутся с монголами! Мы не должны нарываться поодиночке, иначе просто подохнем здесь! Поэтому будем атаковать все вместе!!
Полоса был самым авторитетным из присутствующих Воров, а потому именно ему полагалось руководить этим шабашем, но все же, престарелый зек обратил свой взгляд на Кипиша, желая узнать его мнение.
— Прорываться я буду с вами, но только для того, чтобы навестить кое-кого в городе… Так что все организационные вопросы на тебе.
Глава 94: План прорыва.
“Это что еще за крендель?...”
Юноша удивленным взглядом встречал зека, запертого, пожалуй, в самой защищенной камере этой тюрьмы.
Практически трехметровый гигант, с загнутыми назад рогами, и пурпурной чешуей, покрывающей все его могучее тело, внушал трепет одним своим видом, и Игорь точно знал, что этот индивид намного более близок к драконам, нежели Хромой, перевоплощающийся в виверну.
Взгляд вытянутых зрачков заставил гореосвободителей порывающихся открыть дверь, защищенную так же, как и вход в ядерное убежище, попятиться назад, из-за чего прямо перед монстром остались стоять лишь шесть человек. Пятеро из них были авторитетами, обладающими не только поразительной стойкостью духа, но и весьма внушительной силой, а последним как можно было догадаться являлся Кипиш.
— Это - Ардус. Доподлинного имени не знаю, да и сам он не горит желанием представляться, поэтому обойдемся погремухой.
Полоса вышел вперед, и представил Игорю гиганта, который все еще удивленно глядел на восемнадцатилетнего пацана, не испугавшегося его величественной и статной фигуры.
— Ардус, познакомься. Перед тобой тот самый Моцарт, положивший людей Вахи и Хромого. Он и есть наш освободитель, так что даже не пытайся на него наезжать… И тут вопрос стоит не в том, что это не по понятиям, а просто из соображений безопасности… Парнишка, возможно даже сильнее тебя…
Тут лиловые глаза драконита наполнились безграничным скепсисом, но он все же протянул руку, после чего, и сам Игорь поспешил поприветствовать здоровяка.
“Что за?!!...”
Как только ладонь юноши соприкоснулась с чешуей новоосвобожденного, вся магическая мощь, невидимыми разрядами пробегающая по клеткам молодого мага, пропала в области телесного контакта, и это действительно напугало его.
— Заметил, да? Наверняка ты слышал об экспериментах, проводимых над заключенными в тюрьме для Пробудившихся, так вот, все эти слухи пошли именно из-за Ардуса. Его чешуя способна нейтрализовать любое проявление энергии в ее чистом виде, именно из-за этого свойства, ученые со всей страны начали исследовать здоровяка. В последствии, результатами изысканий стали Покрывающие ограничители, которые носила половина тюремной братвы.
Подобное заявление было воспринято юношей с искренним восхищением, и он совсем по другому взглянул на чешуйчатого переростка, понимая, что на нем, скорее всего, самая идеальная броня из всех существующих ныне!
— А ты случаем как змея не линяешь? Если вдруг… Сразу мне звони! Я куплю твою шкуру за хорошие деньги, и тут нет никаких оскорблений, просто, деловой подход.
Было видно, что могучему ящеру неприятен этот разговор, поэтому Кипиш прекратил затрагивать больную тему, ведь объективно говоря, ему нечего было противопоставить в бою такому чудовищу, по крайней мере, без предварительной подготовки.
— Теперь, когда все зеки на свободе, мы можем прорываться.
Слова Игоря заставили тюремную братию воспрянуть духом, ведь при наличии в их полуторатысячной армии сверхлюдей, таких чудовищ как старые авторитеты, полудракон и Моцарт, который сделал то, на что никто другой не был способен, разве могла хоть какая-то сила остановить их?…
***
— Вот это мы встряли…
Самые авторитетные и сильные зеки шли впереди, разведывая обстановку, а заодно ликвидируя изредка пробегающих охранников, так быстро, что те просто не успевали поднять крик, однако когда они выглянули из основного выхода, то увидели просто невероятную картину.
Могучая охрана, состоящая из по-настоящему сильных Пробудившихся, еле сдерживала волны монголов, коих было, по крайней мере, пять тысяч! Высокие стены с колючей проволокой уже были разрушены воинами степей, а вертухаев одного за одним убивали стрелы, или же сабли ордынцев, что хоть и делало зеков счастливее, но шансов на успешный побег не добавляло.
— Если будем прорываться, практически все здесь поляжем…
Заключение неразговорчивого ящера оказалось полностью поддержано другими авторитетами, но юноше в срочном порядке нужно было добраться до города.
— В прошлый раз, пространственные переходы продержались двадцать три секунды, а сейчас прошло уже больше десяти минут. По заявлениям ученых, следующий прорыв никак не должен длиться дольше пятнадцати минут. Это значит, что армии ордынцев скоро не станет, а уцелевшие вертухаи окажутся сильно истощены….
— Предлагаю простейшую тактику. Ждем, пока пространственная брешь закроется, а после сразу же атакуем. Наша основная задача не зачистка, а побег, так что построение должно соответствовать поставленной цели. Впереди будут находиться сильнейшие Пробудившиеся физического типа, которые будут прорывать строй охранников. По бокам и сзади, встанут обладатели способностей защитного характера. Будь то каменная кожа, или же призыв грязевой стены, вы обязаны обеспечить безопасность братве, причем сзади должна сосредоточиться основная часть защитников, потому что убегать придется долго, а в спину нам стрелять будут наверняка. Что касается середины строя, то там будут находиться обладатели способностей поддержки, таких как исцеление, или же увлечение чужих характеристик. Не думаю, что подобных много, но помимо них, посреди строя так же должны расположиться мастера дальнего боя. Нужно отметить, что именно они начнут атаку, дабы максимально ослабить противник перед непосредственвенным столкновением. И еще, после прорыва никто не должен разбегаться ровно до тех пор, пока не достигнем основной части города. На этом, пожалуй все…
Юноша составил данную тактику, чтобы максимально безопасно добраться до города, находившегося в двадцати километрах от тюрьмы, однако вместо ярых обсуждений или же каких-то уточнений, авторитетные зеки просто смотрели на подростка, как на какого-то инопланетянина, танцующего яблоньку в обнимку с русской бабой и самогоном…
— Вы че, не смотрели фильмов про всякие исторические баталии? Нет?... Тогда просто доверьтесь мне, я таких кучу глянул!
Глава 95: Уничтожение.
Пусть стратегия юноши и была составлена из тех издержек, что он получил во время просмотра всяких исторических фильмов, но ее все же приняли как должную, и прямо перед выходом из тюрьмы, полторы тысячи зеков начали перегруппировываться соответствующим образом.
Весь смысл данного построения заключался в молниеносном порыве и последующем отступлении, именно поэтому впереди не было размещено ни одного защитника, которые бы могли замедлить продвижение клина.
Перегруппировка преступного войска заняла около трех минут, за которые к тюрьме успело прорваться еще несколько всадников, сумевших проскочить мимо оборонительных линий двухсот вертухаев, но как только ордынцы забегали внутрь обсидианового комплекса, их жизни тут же обрывались молниеносными атаками зеков.
*БАБАХ!!!*
Очередной мощнейший взрыв кассетной бомбы, выброшенной одним из сверхсильных вертухаев прямо в центр вражеского войска, прикончил несколько сотен монголов, все никак не желавших оставлять свою добычу в покое.
Даже двадцати пятикратное превосходство не помогало пробудившимся воинам древности окончательно покончить с защитниками тюрьмы, и дело было не только в том, что все до единого, охранники обладали потрясающими способностями, но и по причине их подготовленности. Данный комплекс располагал огромным арсеналом, призванным остановить лавину сверхсильных заключенных, пытающихся совершить побег. Поэтому, ордынцам пришлось столкнуться с мощью самых современных разработок в области вооружения, из-за чего они несли ужасающие потери.
*ТРЕСК!!!*
В какой-то момент, невероятное по своей жестокости сражение превратилось в странный фильм про призраков, потому что ни винтовки, ни осколки от гранат больше не убивали монголов, а те в свою очередь так же оказались неспособны перерубить врагов, острейшими саблями, становившимися все более и более прозрачными.
— Пора…
Игорь, увидев крайнее облегчение и радость в глазах утомленных сражением вертухаев, счел этот момент идеальным для нанесения массированной атаки, и уже спустя мгновение, из широких дверей тюрьмы начали выбегать сотни заключенных, призывающих силы стихий, таинственных энергий, или же физиологических мутаций способных поражать врага на большом расстоянии. Разумеется, отражать атаку с тыла, когда только закончилась основная битва, было просто невозможно, особенно когда на тебя летели не копья и стрелы, а гребаные огненные шары, кислотные струи, ледяные копья и даже каменные глыбы!
*ГРОХОТ!!!*
Сокрушительные звуки разрывающихся атак и громогласных падений внушительных снарядов вновь наполнили преддверия тюрьмы, но в этот раз, двести героических защитников оказались застигнуты врасплох, из-за чего практически половина из них, оказалась мгновенно уничтожена!
Такой эффективности не ожидал никто, а потому, вместо прорыва с дальнейшим бегством, юноша принял решение полностью подавить ненавистных надзирателей.
— Защитники! Вертухаев в кольцо!! Следите за тем, чтобы они не подорвали вас гранатами! Дальний бой, продолжать атаку!!!
Крик Игоря был воспринят как истина в конечной инстанции, а потому, они без промедлений начали исполнять полученный приказ.
*БАХ!!* *БАХ!!* *БАХ!!*
Как и предполагал Кипиш, охранники решили использовать свой арсенал, вот только не успели гранаты и кассетные бомбы покинуть руки гореметателей, как багровые дуги разрушительных молний пронзали взрывчатые снаряды, заставляя их детонировать прямо в строю вертухаев.
— Раздавите их!!
Этот было адресовано, уже выстроившимся плотным кольцом вокруг двадцати с небольшим выживших охранников, и те, услышав столь желанный приказ, начали с бешенной скоростью смыкаться, параллельно высвобождая свои силы, чтобы не пострадать от атак надсмотрщиков.
*Хруст!* *Треск!*
Звуки перемалываемых грубой силой тел и крики буквально затоптанных жертв были сравнимы с грохотом разовравшихся снарядов, но даже сейчас Игорь не расслаблялся, потому что был уверен в осведомленности военных о нападении на особую тюрьму.
— Всем вернуться в изначальное построение!! Не ослаблять бдительность! Вояки наверняка явятся за нами, поэтому мы должны как можно быстрее добраться до города, а там, все в рассыпную!!!
Примерять на себя роль командующего для Игоря было чем-то необычным, но не таким уж и желанным, ведь он привык действовать сам, а не посылать кого-то сражаться, тем не менее, сейчас это было необходимо.
— Кипиш!!!
Неожиданно, из леса, расположившегося на болотистой местности вблизи тюрьмы, выбежала группа из четырех человек одетых черные комбинезоны, которые юноша видел в Ассоциации геймеров. Данные наряды предназначались для того, чтобы создать маскировку сравнимую с полной невидимостью, и стоили они немало…
Тем не менее, несмотря на скрытые лица, подросток без труда понял, кто перед ним находится, а потому предостерег зеков нападать на его компаньонов.
— Только ко мне не подходите, от вас болотом несет! Вы что, с лягушками целовались от делать нечего?!
На вопрос Игоря, тут же разразился возмущенными возгласами его лучший друг, сорвавший верхнюю часть комбинезона, который провонял тиной настолько, что уже не мог быть отмыт никакими средствами.
— Ты че, охренел?! Мы бл*дь тут несколько дней сидим, и ждем пока охрана ослабит свою бдительность, чтобы тебя вызволить, а ты тут поржать вышел?! Да я тебя самого щас с лягухами сосаться заставлю!!
— Эй пацан!! Ты с кем, по-твоему, разговариваешь?!
Один из зеков, обладающий довольно внушительными способностями в управлении психофизическими потоками энергии, или проще говоря - телекинезом, попытался вмешаться в разговор какого-то незнакомого сопляка, и авторитетного зека, к категории которых, несомненно, относился Моцарт, вот только в следующую секунду у его глазниц материализовалось метровое копье мрака, трепещущее от желания пронзить голову этого идиота.
— Я разговариваю со своим корешом, а ты кто такой?!
Глава 96: В гости к капитану...
— Сейчас не время разборки устраивать! Нам как можно быстрее нужно валить отсюда!!
Кипиш был возмущен таким безответственным отношением к собственной безопасности, ведь они только что положили две сотни охранников особой тюрьмы, которые причислялись к низшим чинам элитных войск, а это значит, что если до сбежавших зеков доберутся вояки, то не будет никаких разговоров и предупредительных выстрелов в воздух, их всех перебьют!
Мутный был очень похож на лучшего друга в своей нетерпимости к угрозам и оскорблениям, поэтому он категорически не хотел оставлять данный вопрос нерешенным, тем не менее, обстоятельства сейчас не позволяли подростку в полной мере насладиться привилегиями предоставленными наличием силы.
— Никому не расслабляться и не покидать строй!
После прорыва, Полоса вновь взял командование в свои руки, но строй, созданный юношей он решил не менять, и продвигаться таким образом до самого города. Что касается Кипиша, то он не собирался здесь задерживаться из-за того, что у него были важные дела в городе, поэтому он подошел к престарелому авторитету, чтобы сообщить о своих намерениях.
— Дальше, я пойду отдельно. У вас и самих достаточно сил чтобы добраться до города, но если вдруг нагрянут вояки, убей тех, кто попадет к ним в плен. Не хочу, чтобы личность освободителя особо опасных преступников, оказалась раскрыта. После того как сделаю свои дела, я вернусь в тюрьму и дождусь суда, там мне все равно ничего не сделают, а когда выйду, свяжись со мной. Я перечислю десять миллионов обещанные тем, кто оказал мне услугу в столовой, а заодно обсудим вопрос с Хромым.
Хоть Полоса и был намного старше мальчишки перед ним, но он не мог не прислушаться к славам Игоря, и после услышанного, лишь кивнул, понимая необходимость действий, обрисованных юношей.
— Каждый, передайте братве по двадцать малых эликсиров Исцеления, возможно, они им понадобятся.
Компаньоны Кипиша даже без обсуждений приняли слова негласного лидера за приказ, и тут же изъяли из своих пространственных сумок небольшие флакончики, с большим удовольствием принятые повеселевшими зеками.
— Спасибо братки!
— Как доберемся до общака, сразу же все вернем.
— Выручили, мужики!
Тут же, на головы подростков обрушились слова благодарности в то время, пока Игорь переодевался в маскировочный костюм, выданный ему Мутным. Так же Антон приобрел некоторое количество метательных ножей с малыми символами «Разрыва», и небольшой пространственный подсумок, такой же, какой был у Игоря раньше.
На самом деле, лучший друг Кипиша собирался вытаскивать своего кореша с боем, поэтому основательно подготовился, тем не менее, появление пространственной бреши и монголов, вырвавшихся из нее, позволило избежать исполнения самоубийственного плана.
— Я готов!
Взяв в руки пергамент с начертанным на нем заклинанием «Порыв скорости», юноша разорвал его, повторив за своими друзьями, после чего шестеро подростков как стремительно выпущенные стрелы, унеслись куда-то вглубь леса, оставив позади обескураженную армию заключенных.
***
“Пятый подъезд с лева от детской площадки значит… Ну давай проверим, так ли это на самом деле…”
Чтобы добраться до предполагаемого местоположения квартиры капитана Звонкова, ведущего следствие по делу о краже Духовного креста, подросткам понадобилось около двадцати минут бега по полуразрушенному очередным вторжением, городу.
Время от времени они были вынуждены менять маршрут из-за огромного количества Перевертышей, снующих вдоль пустых улиц, которые оказались, окрашены во все оттенки хаоса и кровавой катастрофы.
Так же, по дороге, Игорь узнал, как его компаньонам удалось избежать обнаружения группой захвата, которая могла отследить световые сгустки, впившиеся в спины воров. На самом деле, все оказалось до безобразия просто…
Мутный, благодаря своей чувствительности к противоположенной по природе силе света, сразу же определил в обжигающей атаке замаскированный маячок, а потому, с помощью энергии мрака нейтрализовал его действие. Затем он связался с остальными членами группы и проделал эту процедуру со всеми, однако Игорь в это время несся в сторону больницы, где ему пришлось снять всю свое снаряжение, а так же рацию-наушник. В результате, юноша оказался за решеткой в гордом одиночестве…
— Антон, пойдешь первым, если что, используешь свой туманный облик. Миля замыкающий, стережешь тыл, и в случае нападения просто обороняешься, но не нападаешь. Наш противник – капитан группы захвата, и пусть это не команда - «Альфа», но все же элита…
Все понятливо кивнули, понимая, что значит столкнуться в бою с капитаном элитного подразделения, который прошел Пробуждение… Подобное, явно выходило за весовую категорию подростков, однако необходимость в зачистке улик была первостепенной, так как без этого, Кипиш действительно мог получить срок, или же обрести статус «Вне закона»…
Глава 97: Нападение из тени.
*Капитан Звонков*
В будний день, глава следственной группы - капитан Звонков проводил у себя дома. Он не бы женат и не имел детей из-за невероятно плотного графика, а так же постоянных вызовов на работу, независимо от времени суток, но даже при отсутствии столько убыточных мероприятий как трата денег на своих близких, офицер элитного подразделения жил весьма аскетично. Пусть в трехкомнатной квартире, но обставленной так, будто на дворе все еще были девяностые. Старая мебель, занавески времен советской власти, и наконец, кинескопический телевизор с неприятной рябью на выгнутом экране. Эта обстановка не менялась еще с момента гибели его родителей, и позволяла сосредоточиться на работе которой он отдавался полностью.
Тем не менее, в последние несколько дней, место для отдыха и поиска душевного покоя перестало хоть как то положительно воздействовать на следователя, и все из-за наглого подростка, имевшего за своей спиной огромную гору денег и правительственных связей. Подобное подспорье, даже при наличии у капитана неопровержимых доказательств без труда могло позволить сопляку избежать справедливого наказания, за которым всегда гнался следователь, поэтому, все материалы по следствию сына главного акционера компании Салатор, были скопированы им и спрятаны в надежном месте. Это стало бы залогом того, что парнишка таки отправиться в тюрьму и не останется безнаказанным.
Мысль о торжестве закона, хоть немного, но грела душу офицера, позволяя ему нормально засыпать, однако, в какой-то момент, поздней ночью с улицы начали доноситься ужасающие звуки. Крики, взрывы, вопли, плачь и другие акустические аспекты, сопровождающие вторжение воинов иных измерений.
Разумеется, элитный офицер отличался от обычных людей, и быстро оценив обстановку на улице, принял оптимальное в данной ситуации решение – оставаться дома, в то время как другие граждане рвались в особые бункеры, воздвигнутые майнкрафтерами на случай повторного разрыва пространственного полотна.
Так он прождал около часа, находясь в полной боевой готовности, а в какой-то момент, капитан услышал слабый шорох за его дверями, и практически неслышимый топот ног, нескольких людей.
“Не на того вы решили поохотиться…”
Пробудившийся спецназовец был отлично подготовлен и определить, что неизвестные крадутся по его душу, для Звонкова не составило труда, поэтому он, взяв на вооружение свой именной ТТ, засел в засаде, поджидая незадачливых вторженцев.
***
Игорь, вместе со своими компаньонами медленно продвигался вперед по квартире следователя, стараясь издавать как можно меньше шума, но он отлично понимал, что это вряд ли чем-то поможет, именно поэтому впереди шел Мутный, который мог бы избежать сокрушительного удара, и позволить вовремя среагировать группе подростков.
“Надеюсь, этот гаденыш не спрятался в бункере…”
Подростки сохраняли крайнюю бдительность, прислушиваясь к малейшим звукам, ведь на зрение в практически неосвященной квартире полагаться было глупо, но даже такая осторожность ничем не помогла друзьям, предотвратить скрытое нападение.
*Бах!!*
Выстрел из пистолета был произведен практически в упор, и Мутный, оказавшийся в этот раз целью, наверняка бы умер, если бы не одноразовая защита заклинания «Отражающий купол», которое к себе применили все участники ночного налета.
— Бл*дский рот!!
Даже Антон испугался, когда у его виска прогремел выстрел, а пуля, чье предназначение было понятно и без лишних слов, зависла в сантиметре от головы подростка, вот только шли они по достаточно узкой прихожей, а выстрел раздался откуда-то сбоку! Когда же компаньоны попытались контратаковать, то дуло пистолета поблескивающее тусклым светом, отражаемым от холодных лучей луны, просто исчезло, полностью растаяв прямо на поверхности бетонкой стены.
— Он не в стене!!
За последнее время, способности Ямы значительно продвинулись вперед, и он научился через вибрацию определять точное местоположение противника, однако сейчас подросток оказался бессилен.
Именно в этот момент растерянности, когда компаньоны попросту не знали кого атаковать, призрачный капитан объявился вновь, но в этот раз он решил не использовать бесполезное оружии и просто-напросто схватил голову Антона, создавшего вокруг себя десятки игл ужаса.
*ШУ!!*
Вместо того чтобы послушно сломаться под резким круговым рывком массивных ручищ Звонкова, шея Антона стала бесплотной, как и все его тело.
Всего мгновение отделило подростка от гибели, ведь не прими он форму тумана, валяться бы его тушке с головой, смотрящей в обратную сторону от остального тела!
*БУХ!!*
На сей раз, просто уйти призрачной твари не дал Миля, одним единственным ударом пробивший стену, и обрушивший ее, словно какое-то нагромождение дешевого пенопласта.
Сейчас он находился под действием заклинания «Титан», из-за чего и без того немалые характеристики здоровяка взлетели до небес, но даже после столь сокрушительного удара, настигнуть пронырливого капитана так и не удалось.
— Он прячется в тенях!!
Первым загвоздку заметил Витек, который после нападения Мишани на призрачного врага, остался в хвосте. Такое положение для того, кто не обладал какими либо способностями помимо умения хорошо стрелять оказалось крайне невыгодным, чем и воспользовался опытный оперативник.
*Бах!!* *Бах!!* *Бах!!*
Три выстрела прогремело в длинной прихожей, после чего тело подростка бездыханным мешком плоти упало на пол, с двумя пулевыми ранениями в области сердца и одним сквозным, посередине лба…
Глава 98: Смерти вопреки.
— Витек!!
Испуганный крик Мили, заставил всех обернуться в сторону убитого подростка, однако Игорь тут же предостерег компаньонов от необдуманных действий.
— Не отвлекайтесь от боя!
Сказав это, сам Кипиш тут же бросился в сторону Витька.
Разумеется, с двумя пулями в сердце и одним в голове, мало кто способен выжить и это уж точно не касалось такого человека как их младший член команды, обладавший разве что улучшившимися рефлексами и потрясающей точностью. Но юноша не собирался пасовать даже перед неотвратимостью смерти!
За жалкое мгновение, прямо перед лицом Игоря появился пустой магический круг, излучающий пугающее багровое свечение, однако, вместо обычного расширения и дальнейшего вливания сил, подросток принялся быстро уменьшать его, и наконец, достигнув нужного размера, который не превышал ноготок его мизинца, поместил круг прямо на радужку своего правого глаза.
Со стороны это смотрелось крайне жутко, словно зеницы молодого мага принадлежали какому-то кровожадному монстру, чей гастрономический интерес к чужой плоти был настолько силен, что заставлял глаза излучать темно-алое свечение.
Но на самом деле, это было сделано для того чтобы иметь возможность разглядеть душу Витька, покидающую его тело.
Своеобразная линза создавала особое искажение, которое позволяло видеть все энергетические потоки, появляющиеся перед глазами ее носителя, и даже ускользающий сгусток голубого света не стал исключением.
“Куда это ты собрался малой?! Я тебя не отпускал!!”
Душа семнадцатилетнего подростка медленно отделялась от его груди, словно светящийся пар, или же иной газ, который был легче воздуха, и именно эта субстанция сейчас стала основной целью Кипиша. Он, создав напротив ладони небольшой магический круг, разделил его пополам одной единственной линией, что не могло считаться полноценным заклинанием, тем не менее, юноше требовалось всего два Символа для получения необходимого конструкта.
Низший символ Природы: «Душа».
Низший символ Свойства: «Поглощение».
Жалкое подобие заклинания начало работать как только Игорь влил в него достаточное количество маны, после чего, конструкт стал проявлять свой эффект, сравнимый с обычным пылесосом, который вместо грязи засасывал духовные частицы. Этот магический круг юноша поместил напротив спины Витька, и постепенно, испаряющиеся потоки голубой энергии начали возвращаться в грудь подростка, из-за небольшого притяжения. Но как только душа готова была вновь вырваться из тела, чтобы впитаться в магический круг, Кипиш резко ослабил силу притяжения, поддерживая ее ровно на таком уровне, чтобы сущность мальчишки не покинула его физическую оболочку.
*Плюп!…*
Сопровождаясь негромким звуком, затычка была сорвана с Высшего зелья Исцеления, которое находилось в подсумке юноши, после чего он начал вливать ярко-алый экстракт в горло бездыханного трупа.
Этот феномен алхимического искусства обладал просто невообразимыми свойствами и мог даже помочь отрастить часть утерянной конечности, но и стоил он не мало. Один миллион рублей… Такова была цена зелья, или в данном случае жизни, поэтому Игорь ничуть не сожалел о столь незначительной трате.
Уже спустя несколько секунд, бледнеющее лицо Витька начало приходить в норму, приобретая теплые оттенки бежевого, а пули, застрявшие в теле, одна за другой оказались вытолкнуты особой силой потрясающего экстракта, оставив после себя даже не ямочки, но крошечные шрамы, напоминающие о былых ранениях.
— Хааа!…..
Тяжелый вздох позволил легким подростка, уже отходившего в иной мир насытиться кислородом, а когда он открыл глаза, то увидел лишь тряпичную маску своего товарища, одна из глазниц которого светилась недобрым багровым светом.
— Что случилось?...
Нелепый вопрос вырвался из уст Витька автоматически, но ответ на него он получил лишь после того, как Кипиш поднялся, и внимательно осмотрел свое окружение.
— С днем рождения малой… Отныне, будешь откликаться на погремуху Спас - сокращение от спасеныша…
***
Тем временем, пока Кипиш вытаскивал Витька с того света, бой переместился в небольшой зал, где стоял телевизор и старенькие книжные трельяжи, времен постсоветского модернизма.
— Хватит прятаться суч*ра!!
Издав гневный крик, Мутный высвободил волну энергии мрака, которая слившись с тенями, превратилась в острейшие шипы.
*Звон!*
Глухой звук, будто металл ударяется о металл, послышался откуда-то справа, и подростки тут же переместили взгляды туда, чтобы увидеть как из тени, словно хищный зверь выпрыгнул призрачный капитан. Тело этого мужчины было полностью покрыто стальной броней, а если быть более точным, то его кожный покров увеличился, по крайней мере, до сантиметровой толщины, после чего приобрел свойства гибкого титанового сплава, из-за чего его прочность превысила даже стандарты оборонительного бункера.
*Шух!!*
Антон вновь приял форму тумана, чтобы уклониться молниеносного выпада, однако Звонков не был идиотом, и уже понял, что повелитель мрака был довольно сильным противником. Так же офицер видел, какой поразительной силой обладал здоровяк, поэтому, нынешней целью стал Яма, чьей задачей до недавнего времени было координирование налетчиков.
“Этот металл мне не подчиняется?...”
Попытка использовать контроль над минералами земли против капитана, который был облачен в металлический каркас, оказалось наиглупейшей затеей, ведь это был далеко не фильм про мутантов, где некий Магнето мог скрутить адамантового росомаху в бараний рог своими способностями. В реальном мире все было гораздо запутаннее, и воздействие сил Пробудившихся могло быть аннулировано личной силой противника. Своего рода закон: Права одного человека заканчиваются там, где начинаются права другого, и фактором справедливого соблюдения данного условия выступала сила. Но даже так, Вовчик не стал поддаваться панике, при виде предвкушающей улыбки титанового вояки.
*ТТТРРРРРУУУУ!!!….*
Словно вспарываемая броня, бетонные стены начали безостановочно крошиться, а из их недр, стали вырываться металлические змеи, на самом деле оказавшиеся арматурами, поддерживающими конструкцию многоэтажки!
“Думал я тут самый слабый?! Сдохни!!”
Глава 99: Фантом черной птицы.
3
Сотни металлических змей, вырванных прямо из бетонных стен, неистово набросились на Капитана уже решившего, что ему удалось устранить еще одного нападающего. Разумеется, офицер элитного подразделения не был каким-то второсортным бойцом, и сумел даже уклониться от нескольких извивающихся арматур, вот только их количество было просто огромным.
*БУХ!!!*
С грохотом, спеленавшие тело Звонкова прутья впечатали незадачливого капитана в шкаф советских времен, но вместо того чтобы просто сломать деревянное изделие, своей спиной офицер порушил еще и межкомнатную перегородку, так же сделанную из железобетона.
— Не отпускай его!!
Крик Мутного уже слабо походил на человеческий. Создавалось впечатление, будто он вот-вот превратиться в чудовище, о чем так же свидетельствовали густые эманации мрака, сочащиеся из абсолютно черных глаз подростка. Антон, был взбешен до крайней степени и желал как можно быстрее уничтожить того, кто минуту назад прикончил его товарища.
К Витьку, да и ко всем остальным компаньонам Антон уже успел привязаться, и даже начал ощущать дружеские узы. Само собой, гибель одного из соратников повлияла на него, заставив потерять контроль над собственной силой.
*Плеск!...*
Словно обычная вода, насколько сотен литров черной энергии вырвалось из тела Мутного, расплескавшись по комнате, но уже через мгновение она начала концентрироваться в ладони своего хозяина, которая теперь сжимала не бесформенный сгусток ужаса, а копье с изящными линиями и странными символами, не похожими ни на один из языков этого мира…
— Даже не думай об этом!!
Перед самым броском, несомненно, смертоносного оружия, Капитан, прилагая неимоверные усилия, которые заставили его металлические вены вздуться, разорвал десятки и сотни пут, будто это были не арматуры, а обычные капроновые нити.
— Берегись!!
Яма попытался создать перед Мутным защитную стену, однако опоздал на мгновение, и Звонков, вскочивший сразу же после освобождения от пут, раскрутил одну из арматурин, на чьем конце все еще висел массивный пласт бетона, а затем впечатал эту дубину прямо в тело Антона, практически выпустившего из рук призванное копье.
*ХРУСТ!!*
Ужасающий треск костей раздался как только в ребра подростка, на огромной скорости врезался полуметровый кусок бетона, после чего уже самого Мутного вбило в стену.
Такой чудовищный удар не оставлял и шанса на спасение даже сверхчеловеку, прошедшему физическую Инициацию, а потому, Капитан просто забыл о нем, попытавшись переключиться на других противников, однако…
*БАБАХ!!!*
Мощнейший удар от Мили сбил Звонкова с ног, и он, словно тряпичная игрушка, проскользил несколько метров до стены, пока с грохотом не врезался в нее, а дальше, Мишаня просто подскочил к лежачему врагу, и начал забивать его, как какую-то скотину на мясокомбинате.
Невероятно сильные удары богатыря, подвергшегося усилению заклинанием «Титан» не могли быть проигнорированы титановой кожей спецназовца, ведь весили они порядком нескольких тысяч килограмм, что вскоре заставило пол под жертвой растрескаться, а двое колоссов через секунду провалились на нижний этаж.
Избиваемый капитан сумел очухаться еще в падении, что свидетельствовало о его невероятной стойкости, и как только тело офицера соприкоснулось с полом чужой квартиры, он перекочевал на верхнюю позицию, начав свою страшную месть.
Звонков, как боец элитного подразделения был хорошо подготовлен и вместо обычных ударов по лицу, его кулаки настигали гортань, висок и глаза подростка.
Так не могло долго продолжаться, ведь по силе он практически не уступал здоровяку, но когда чрез дыру в потолке, вниз проскользнула еще одна тень налетчика, капитану пришлось поспешно отступить, чтобы не быть пробитым насквозь изящным черным копьем.
Острием этого странного оружия, сотканного из энергии мрака, служило матово-черное перо, которое не уступало по своей прочности ни одному минералу в мире, а вот на конце древка красовалась лапа хищной птицы, с изогнутыми когтями, будто она готовилась схватить добычу.
— Как ты?....
Офицер не мог поверить своим глазам, увидев, что спустившимся был вовсе не повелитель металла, а тот самый неудачник, которого он «убил» ударом бетонной булавы.
Окровавленный, со смещенными позвонками и переломанными ребрами, налетчик стоял изогнувшись и тяжело дыша, в то время как из его тряпичной маски, скрывающей лицо сочилось огромное количество крови, но несмотря на это, полумертвый воитель все еще испускал огромное количество ужасающей энергии.
— Ты мог выжить, если бы сбежал сейчас, но выбрал смерть… Как же глу…
*ВЖУХ!!!*
Порицания Звонкова не успели подойти к своему логическому завершению, как вдруг Мутный превратился в размытую черную тень, и протащил своего противника через пятнадцать метров, вдоль всей квартиры, а после, пробив стену телом вояки, устремился вниз с восьмого этажа!!
— Мутный!!
К этому времени, Яма так же успел спуститься через брешь в потолке, и когда он увидел действия Антона, тут же бросился к пробитой стене, параллельно вырывая из бетона арматуры, устремившиеся следом за выпрыгнувшим подростком. Но когда взгляд Вовчика попытался отыскать обезумевшего компаньона, то он вдруг ошеломленно замер, не в силах больше управлять податливым металлом.
Всего в паре десятков метров от земли, падающее тело Мутного неожиданно испустило огромнейшее количество мрака, а его копье, пробившее плечо Звонкова развоплотилось, приняв форму черной жидкости, которая так же оплела своего хозяина.
— СКРИИИИИИИиии!!!!!!....
Сотрясающий землю и небо крик гигантской, фантомной птицы, возникшей за спиной Мутного заставил все живое, в радиусе практически тридцати километров замереть от страха. Будь то Перевертыши, пожирающие людей, простые граждане, убегающие от монстров, или охотники, выслеживающие дорогостоящую добычу. Никто больше не мог шевелиться, а их сознания наполнились первобытным ужасом, настолько необъятным, что сердца самых слабосильных просто непросто останавливались, не выдерживая давления гнетущего страха.
*ШШШУУУ!!……*
Взмах двух поистине огромных крыльев перекрыл все многоэтажные здания в округе, после чего, фантомная черная птица, похожая на феникса из легенд просто-напросто испарилась, в то время, как полностью исцелившийся Мутный, медленно опустился на землю, держа в одной своей руке горло капитана, а в другой матово черное копье….
Глава 100: «Червь».
— Охренеть….
Яма стоял с совершенно обескураженным видом, взирая на Мутного, чья внешность изменилась до неузнаваемости. Его короткие волосы отросли ниже уровня плеч, и вместо своего светлого отлива, они стали антрацитовое черными. Лицо, что в обыкновении своем сулило только неприятности на темных улицах, вдруг стало невыразимо изящным, будто у титулованной особы королевских кровей, и даже появилась некоторая бледнота, что еще более выделяло подростка из серой массы простых смертных. К тому же, аура, витающая вокруг Антона, разительно переменилась, и вместо привычной угрозы излучала спокойствие, граничащее с первородным ужасом, от которого сердца людей начинали трепетать.
Настолько невероятные перемены были для Вовчика чем-то совершенно невозможным, тем не менее, все это происходило перед его глазами, а вскоре, к ошарашенной публике присоединился не только Мишаня, но и Кипиш вместе с ожившим Витьком.
— Это Мутный только что как петух резаный кричал?
Как всегда, Игорь умел испортить впечатление, и первичная ошеломленность подростков тут же пропала, но как только их взоры устремились на совершенно невредимого Витька, все их накатившее спокойствие вновь оказалось сброшено, будто неопытный всадник, решивший оседлать дикого быка.
— Ты жив?!...
Для тех, кто лично засвидетельствовал, как Витьку прострелили голову и сердце, было необычно видеть его в добром здравии, и это если очень упростить впечатление, ведь в головах компаньонов даже появились мысли что это все иллюзия, ну или на крайний случай оживленный с помощью некромантии, живой труп.
В то время, как друзья пытались понять, каким образом малому удалось обмануть смерть, Кипиш не сводя взгляда, наблюдал за Мутным, медленно обернувшимся в сторону уличного перекрестка, где он увидел одиннадцать человек одетых в диковинные костюмы, похожие на те, что показывались в фантастических фильмах про полицию будущего, или же киберпанковских играх.
Эти индивиды носили странные шлемы, отдаленно напоминающие мотоциклетные, но намного более компактные, а в руках элитных охотников за кристаллическими сущностями, недобрым светом лучились своеобразные оружия, явно не стреляющие обыкновенными пулями…
*Взум!!*
Тонкий звон рассекаемого воздуха заставил Игоря сосредоточить внимание на одном из косплееров, который направив свое оружие на Антона, и выпустил из него крошечный пучок ярко-синего света.
Кипиш ни в коем разе не волновался за своего друга, зная, что он может принять форму тумана, однако сам факт столь вероломного нападения уже взбесил юношу. Но когда в его руках появилось несколько метательных ножей, с малым символом «Разрыва», Игорь с удивлением отметил, что вместо уклонения, Мутный просто-напросто располовинил светящийся сгусток острием своего копья, после чего, по обе стороны от подростка протянулись массивные шлейфы расплавленного асфальта, который подвергся воздействию энергии, вырвавшейся из снаряда.
“Хорош!!”
Юноша был искренне рад, что его кореш обрел столь внушительную
силу, и не медля выпустил несколько десятков метательных ножей, прямо из двухметровой дыры, проделанной его другом в стене.
Стремительно летящие снаряды, каким-то образом были обнаружены неизвестными, и они без проблем уклонились от смертоносных железяк, даже при их высокой скорости полета, однако, как только они попытались дать прицельный огонь по месту скрытной атаки, тела всех одиннадцати охотников, оказались пронзены багровыми молниями, заставившими пространство вокруг разразиться ужасающим грохотом.
На эту атаку, у подростка ушла абсолютно вся мана, но он точно знал, что не должен был позволять этим засранцам контратаковать, ведь случилось подобное, от квартиры, в которой они находились, вряд-ли осталось бы хоть что-то.
— Мы спускаемся!!
Крик Кипиша заставил Антона, готовившегося принять неравный бой взглянуть наверх, и только тогда, когда он увидел всех четверых своих товарищей живыми, бледное лицо подростка показало слабые следы радости.
*ТРРРрррру!!…*
Снова металлический каркас дома оказался нещадно выдран Ямой, и превращен в своеобразную, сетчатую платформу, которая доставила компаньонов вниз, прямо к прошедшему странную трансформацию Мутному.
— Классное копье братишка… Жаль что кричишь ты как курица выкакивающая яйца, но это можно поправить! Деньги у нас имеются, запишем к логопеду, и все будет на уровне!
Игорь дружелюбно похлопал своего кореша по плечу, вызвав у него крайнее негодование, но Антону было нечем возразить, ведь птичий клекот и правда вырвался из его горла, а спереть на кого-то другого этот акт пернатого самовыражения было нельзя, потому что в округе валялись одни трупы, да перевернутые машины вместе с другими прелестями постапокалиптического города…
— Эх дружок… Ты меня сильно разочаровал… Мы, видите ли, со всем радушием да в гости, а ты нам такую подляну устроил…
Медленно подойдя к офицеру, Кипиш снял свою маску, позволяя его слипающимся глазам, признать личность того, кто над ним возвышался. После этого, юноша влил в горло засранца зелье исцеления, чем ошарашил всех своих компаньонов, и даже Антон, пытающийся понять, как удалось спасти Витька, проявил желание остановить бессмертного друга.
— Он чуть нас всех не положил, а ты его лечить вздумал?! Давай просто вытянем из него нужные сведения и прикончим!!
Возмущение Мутного было обоснованно, ведь Звонков оказался слишком сильным противником, чтобы проявлять перед ним неосторожность, однако Кипиш на это лишь покачал головой.
— Дядька педобир – элитный вояка, который наверняка прошел множество тренировок, чтобы выдерживать пытки, и даже после твоего петушиного крика, он все еще в своем уме… Простыми методами его не расколоть, но у меня есть супер-пупер-мега-хреновина, которая поможет в вытягивании информации, а чтобы капитан не подох раньше времени, его необходимо подлечить…
Сказав это юноша вытянул руку, напротив которой практически за секунду зажегся абсолютно-черный магический круг.
*Червь!…*
Именно так был назван конструкт, который имел в центре своем Средний символ Природы: «Паразит», а подле сторон вписанного квадрата располагались Низшие символы Природы: «Тело», «Душа», «Навык», и Низший символ Свойства: «Поглощение».
— Ну что, готов к особым процедурам?... Должен заранее предупредить, эта штуковина довольно неприятная….
Глава 101: Странное ощущение..
Минута…
Ровно столько потребовалось времени, чтобы капитан элитного подразделения начал умолять извлечь из него ужасающее заклинание. Его измученная физиономия была покрыта соплями, слезами, и даже кровавым потом, выделяющимся из под побагровевшей от наплыва алой жидкости кожи.
Но хоть и прошло всего шестьдесят секунд, никто из подростков не считал такую быструю капитуляцию поводом для презрения, ведь после объяснения Кипиша, паразитической природы заклинания «Червь», компаньоны по настоящему испугались своего негласного лидера, и его странных наклонностей к созданию бесчеловечных средств пыток. Они отчетливо осознавали, что будь любой из братии ночных налетчиков на месте Звонкова, не стоит говорить о целой минуте, продержаться даже несколько секунд уже стало бы потрясающим результатом!
— Ну раз уж ты готов к сотрудничеству, то почему бы не поговорить?…
Игорь слабо улыбнулся, и мысленной командой приказал сгустку энергии совершенно черного цвета, погаснуть в теле офицера, прекратив пожирать того изнутри.
Сведения выпытываемые у Звонкова касались одной единственной вещи - улик против Игоря. Юноша расспрашивал обо всех доказательствах, имевшихся на его персону у следствия, но после результативного диалога, выяснилось, что помимо результатов экспертизы, зафиксировавшей в теле подростка треклятый маячок, больше никаких улик не было! Мало того, всем членам группы захвата была стерта память о дне поимки вора Духовного креста, чтобы ограничить возможную утечку информации. Это значило, что множество проблем уже миновали Кипиша стороной, и ему оставалось лишь добраться до результатов экспертизы. К счастью, все улики связанные с делами Пробудившихся хранили не в электронной базе данных, а по старинке, в архиве. Такой подход позволял избежать взлома мутировавшими Хакерами, которые теперь обоснованно считались настоящими богами IT индустрии…
Ко всему прочему, капитан признался, что сделал копии результатов поверхностного обследования, и спрятал их в одном из старинных домов санкт Петербурга. Историческом месте, ныне известном как «Малый музей Павлова». Разумеется, офицер осознавал, что за ним непременно придут люди Альберта, или даже правительственные представители, которые бы потребовали немедленной сдачи улик, однако он был не просто Пробудившимся, а Пробудившимся фанатиком, чья идейная справедливость не позволяла проигнорировать любое проявление преступности!
— Мутный, пойдешь с Мишаней и этим ублюдком. Проверишь, правда ли в музее есть улики, и если найдешь их - уничтожишь вместе с капитаном. Витек, собери трофеи с тел тех засранцев. Все что сможешь, костюмы, оружие и другие ништячки. Возможно, в будущем они нам пригодятся, так же, ты должен забрать в больнице мою пространственную сумку, внутри нее находится Духовный крест, так что без денег не останетесь. Что касается Ямы, то ты со мной. Нужно будет зачистить архив, чтобы у правительства не было на меня рычагов давления, иначе они точно просто так не отцепятся…
Дав предельно понятные распоряжения, Кипиш начал поглощать алые нити энергии, из одиннадцати тел неизвестных, которые, скорее всего, принадлежали к рядам пробудившихся геймеров. Он с легкостью впитывал в себя чужие навыки, но в отличии от обычного поглощения, сейчас юноша ощущал будто его клетки получают куда больше полезного опыта, и в этом не было ничего удивительного. Приодетые в киберпанкеров засранцы были слишком хорошо вооружены для каких-то третьесортных охотников за Перевертышами, поэтому их сила явно должна находиться на более высоком уровне.
“Что это за странное ощущение?...”
Легкое напряжение которое чувствовал Игорь во всем теле нарастало по мере поглощения навыков, но юноша так же чувствовал, что впитываемой энергии недостаточно. На самом деле, ощущения были таковыми, что если бы к этому количеству опыта прибавилось еще немного, то подросток бы получил нечто поистине невероятное, но что именно это было, Кипиш понять не мог.
После окончания процесса отжатия навыков, с Игорем так ничего и не произошло, поэтому он, отбросив мысли о странном ощущении в сторону, быстро выдвинулся по адресу, выданному измученным капитаном.
— Мы вдвоем точно справимся?...
Вопрос Вовчика прозвучал своевременно, ведь еще не поздно было одуматься от этой безумной затеи. Наверняка, архив, в котором содержались улики против Пробудившихся охранялся не хуже здания парламента, однако на этот счет у Игоря были свои мысли.
— А тебе адрес архива знакомым не кажется?
Подросток начал лихорадочно обращаться к своей памяти, пытаясь соотнести то место, о кортом упоминал офицеришка, с тем, что могло помочь прорвать оборонительные силы вояк. Но ничего такого в голову подростка просто не приходило, тем не менее, когда он решил сдаться и утолить свое любопытство, он вдруг вспомнил, что на Якорной улице - названной Звонковым, так же располагался склад компании Газпром. Тысячи и тысячи тон горючего вещества вмещал этот комплекс, разрушение которого могло спалить целый район, со всеми его жителями.
— Ты действительно собираешься?...
— Не нервничай так... Все будет куда более гуманно, но в то же время, не обойдется без взрывов… А поможет нам в этом великий и могучий владыка металла…
Глава 102: Подрыв!
— Это охраняемая территория! Прошу вас отойти от…
*ПАМ!* *ПАМ!* *ПАМ!*
Практически одновременно, головы шестерых охранников, усердно следящих за порядком у врат склада Газпрома, разорвались, после попадания в них метательных ножей Кипиша. Он с удовлетворенным видом, прошел сквозь открытые Ямой створки, совершенно не обращая внимания на то, что еще несколько охранников подбегало к нему, в то время как один из блюстителей имущественной безопасности стремительно несся к какому-то небольшому ящичку, на котором располагалась красная кнопка, предназначенная для поднятия тревоги. Вот только добежать он не успел, по причине вездесущести клинков Игоря, уже полностью уничтоживших нерадивое подкрепление.
— Ну а теперь выход мистера – «всех взорву, один останусь»… Не беспокойся, с идиотами, которые попытаться напасть на тебя, я разберусь…
Сказав это Яме, Игорь начал впитывать алые нити энергии, вздымающиеся из трупов охранников. К сожалению, ни один из них не был Пробудившимся, из-за чего вся надежда юноши, на получение таинственного подарка от собственной способности, полностью пропала, по крайней мере, на ближайшее время…
*Стррррр!!!...*
Огромные врата склада оказались просто-напросто смяты Вовчиком который пусть и с невероятными усилиями, но высвобождал силу пика ранга D!!
“Его способности определенно могут быть классифицированы как сильнейшее Пробуждение…”
Со взглядом полным восхищения, Кипиш следил за тем, как подконтрольные Яме бензовозы, чьи цистерны доверху были наполнены горючей жидкостью, выезжали из склада, а затем и из ворот оградительной территории, после чего они направлялись в сторону небольшого пятиэтажного здания, которое выглядело просто как старинный, отреставрированный дом, однако по словам капитана это было лишь прикрытием для тайного архива спецслужб…
«Титан!»
Заклинание усиления тут же объяло фигуру юноши, который приготовился к броску первого метательного ножа. Без этого дополнительного увеличения физических характеристик, клинок Игоря не смог бы преодолеть расстояние в один километр, которое разделяло склад с замаскированным архивом.
“Как хорошо, что алхимики научились варить зелья маны…”
В своей голове, юноша благословлял всех Снейповских подражателей за их изобретательность и восхитительные навыки, ведь будь это не так, он все еще страдал бы от магического истощения, полученного после убийства одиннадцати киберпанкеров.
***Архив по делам о Пробудившихся***
Как всегда, в изветшавшем здании, полном всяких клерков и других работников, занимающихся обработкой поступающих данных, кипела жизнь. Здесь, ежечасно осуществлялась полная проверка помещений, осмотр периметра, и даже патрульные вылазки, которые могли зафиксировать недоброжелателей, желающих добраться до тайного места. На самом деле, архив охранялся очень хорошо, даже более того, здесь спокойно могли держать несколько сотен Пробудившихся заключенных, без применения ограничительных ошейников, лишь силами охраны, поэтому обычные сотрудники чувствовали себя в полнейшей безопасности.
Всем этим парадом командовал подполковник Игнатьев, и он был, пожалуй, самым сильным и влиятельным оперативником в радиусе пары десятков километров, что значительно поднимало авторитет сорокалетнего мужчины в глазах подчиненных, но даже при всем своем могуществе, военный офицер чествовал себя не в своей тарелке. У него в сознании гвоздилось ощущение, будто должно произойти нечто плохое, а Игнатьев привык доверять предчувствиям, поэтому сам вышел на улицу, чтобы заблаговременно предотвратить угрозу, если бы она вдруг появилась.
Прошло практически двадцать минут, но ничего необычного орлиные глаза подполковника так и не заприметили.
Здание архива располагалось на краю дороги, и помимо проезжающих машин, несущихся подальше от районов, где буйствовали Перевертыши, не наблюдалось никаких признаков движения, пока в какой-то момент, медленно проезжающий бензовоз не свернул в сторону старинного здания!!
Огромный КАМАЗ несся прямо на Подполковника, и он с ошеломлением заметил, что водителя внутри кабины нет!!
— Поднять тревогу!!! На нас напали!!
Крик офицера был таким яростным, что необходимость во включении сирены полностью пропала, и все сотрудники уже оказались предупреждены об опасности.
*БАМ!!!*
Голыми руками, сорокалетний мужчина остановил многотонную машину, проскользив назад по взрытому асфальту лишь пару метров, в то время как бензовозу досталось куда больше, и вся его передняя часть оказалась смята, будто алюминиевая банка какого-то газированного напитка.
*Свист!…*
Неожиданно, слух подполковника прорезал тонкий свист, который пусть и отличался от акустического сопровождения полета минометного снаряда своей малой громкостью, но все же был очень похож на предсмертный зов загробного соловья… В это же мгновение, в глазах офицера появилось осознание всей той задницы, в которую он имел неосторожность нырнуть, однако не успел начальник архива ломануться прочь от огромного копилища взрывоопасного вещества, пущенный Игорем метательный нож, с малым символом «Разрыва», вонзился прямо в цистерну!
*БАБАХ!!!*
Ужасающий взрыв прогремел на весь район, заставив и без того перепуганных жителей вздрогнуть. Что же касается здания архива, то оно было повреждено лишь частично, а сам подполковник оказался отброшен прямо в кирпичную кладку здания. Его тело можно было назвать поистине удивительным, и вместо полного сгорания, Игнатьев получил лишь небольшие ожоги, а так же сломал пару ребер из-за удара об стену, вот только это был далеко не конец…
Под воздействием таинственной силы, металлический каркас КАМАЗа, объятый пламенем и буквально плавящийся на глазах, начал отодвигаться в сторону, открывая вид на еще десяток бензовозов, несущихся по направлению старинного здания.
“Господь бог….”
Единственная мысль в голове приподнявшегося офицера была заглушена тонким свистом десятков метательных ножей, проворно рассекающих воздух, и несущихся по той траектории, которая обещала закончиться в непосредственной близости от Архива, куда и направлялись смертоносные машины…
Глава 103: Генерал-майор Ставолосов.
— Вот и все…
Игорь с легким интересом наблюдал за тем, как утопает в яростном пламени старинное здание, будто это был не архив с уликами, а полноценная нефтяная вышка.
“Теперь-то у правительства на мою персону точно ничего нет… ”
Улыбнувшись, юноша посмотрел на своего компаньона, который так-же наблюдал за чудовищным огнем и гигантскими клубами черного дыма, застлавшими небеса над всем районом, но в отличии от молодого мага, Яма выглядел немного подавленным.
— Привыкай, Володя. То, что мы сделали сегодня - лишь жалкая тень наших будущих свершений. Если же не желаешь больше в этом учувствовать, то мы найдем способ компенсировать твои усилия… Насколько мне известно, в алхимическом минимаркете есть зелье Памяти, которое может как помочь что-то вытащить из омутов сознания, так и окончательно забыть. После принятия его, ты больше не вспомнишь о нас, а на счету совершенно чистого и неприкаянного Владимира будут красоваться, по крайней мере, несколько десятков миллионов рублей, что на это скажешь?
Слова Кипиша поразили землеройку до глубины души, ведь обычно, этот злобный засранец не исторгал из своей глотки ничего кроме оскорблений, или же угроз, но сейчас он вдруг решил пойти навстречу нерешительности, так презираемой им с самого девства. Что касается самого Игоря, то он действительно готов был исполнить это обещание, так как Яма своими действиями определенно заслужил небольшую компенсацию…
— Извини, что раскис перед тобой. Я просто не привык… столько убивать. Но обещаю, что это в последний раз!
Вовчик был настроен решительно, и вся его рефлексия мгновенно испарилась, сменившись полной уверенностью в своих силах.
— Хороший ответ! Честно говоря, после твоего согласия, я разумеется, не отказался бы от свои слов… Но как прощальный подарок, набил бы тебе на щеке татуировку фаллической формы, и мохнатым основанием.
Вот теперь Яма узнал того самого злобного гада, к которому боялись подойти даже другие гопники с Пороховых, но это позволило ему успокоиться, ведь если бы Игорь начал неожиданно меняться, то даже сам бог не знает, каковы были бы последствия подобной трансформации.
*Шурх…*
Без каких либо объяснений, юноша быстро снял с себя маскировочный костюм и запихал его в пространственную сумку, откуда он достал зелье Невидимости, приобретенное запасливым другом, а так же свиток с заклинанием «Порыв скорости».
— Найди Витька, и побудь некоторое время рядом с ним. Я, конечно, спас мальца, но хрен его знает, каковы будут последствия возвращения из мира мертвых. Что касается Духовного креста, то продадите его через посредника, и ни в коем случае сами не суйтесь к покупателю. Нас пятеро, так что поделим все поровну, думаю Мутный не будет против…
Отдав последние распоряжения, Игорь выпил зелье Невидимости, которое не только заставляло исчезнуть из зоны зрительного восприятия тело употребившего, но и его одежду, благодаря чему, подросток избежал возможности засветить синюю тюремную робу в городе…
***
— Проверьте все еще раз!! Мы обязаны найти уцелевших! Мед корпус! Комната хранения оружия! Карцеры, в конце концов!! Осмотрите все места, где могли спрятаться выжившие!
Крик пузатого генерала заставил представителей элитных войск носиться, как обыкновенных духов желавших не попасть под раздачу разъяренного дедушки. И это было неспроста, Генерал-майор Ставолосов обладал поистине жестоким характером, и он не терпел, когда что-то шло не по его плану. Сейчас же, высший офицер желал найти хотя бы одного свидетеля произошедшего, и ему было наплевать, зек это или же трусливый охранник, спрятавшийся где-то в казематах. Но даже спустя три круга проверки, никто так и не смог найти живых, как вдруг…
— Товарищ генерал-майор!! Мы нашли!! Мы нашли выжившего!
Крик лейтенанта выдавал его неподдельную радость и облегчение, ведь если бы они не смогли выполнить поставленную задачу, вряд ли все обошлось бы словестным выговором.
Воодушевленный офицер низшего ранга ухватился за шиворот какого-то пацана, прятавшегося под обломками разрушенного вторжением моголов, внешнего забора, однако вместо испуганного писка, лейтенант тут же согнулся, от мощного удара в пах, а затем и вовсе отлетел от юноши, следом за первым ударом, впечатавшего свое колено в солнечное сплетение невежи.
*Шк-шк!!*
Передернутые затворы десятков автоматов, направленных в сторону Пробудившегося подростка грозились вот-вот выпустить целую очередь смертоносных пуль, вот только даже находясь в стол плачевной ситуации, Игорь вел себя совершенно спокойно.
— Неплохо малец, неплохо… Но знаешь ли ты, что бывает с заключенными, которые оказывали сопротивление, да еще и при попытке побега?
Пузатый, но довольно крепкий мужчина, с одной большой звездой на погонах вышел вперед, чтобы попытаться не просто поговорить, но морально подавить сопляка, возможно знающего подробности о случившемся здесь.
— Ну во-первых, я находился на территории тюрьмы, и не пытался никуда сбежать, иначе вы бы сейчас не имели чести лицезреть мою сиятельную персону.… Во вторых, оказание сопротивления? Я дал отпор тому, кто пытался напасть на меня со спины, так откуда мне было знать, что неизвестным насильником окажется - ‘многоуважаемый’ лейтенант?
Говор Кипиша казался не просто спокойным, но даже надменным, что вводило генерала в недоумение.
— Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь?...
Высший офицер уже не казался таким уравновешенным, и был готов в любой момент разорвать мальчишку, решившего вдруг показать свой бойкий характер.
— А вы, знаете?.. Думаю нет… Если бы знали, то уже давно принесли извинения за себя, и своего никчемного подчиненного…
*БУХХХхххх!!!….*
Яростная волна энергии мгновенно захлестнула тело пузатого генерала. Она была настолько неистова, что буквально отбрасывала в сторону огромные обломки разрушенной стены.
— Ну так представься сопляк! А если мне не понравится, я тебя на месте размажу!!
— ….
— Игорь, мое имя – Игорь. Но если этого недостаточно, скажу лишь то, что я могу оборвать процесс перевооружения элитных войск нашей страны, на нынешнем этапе. Уверен, вы знаете, о чем я говорю...
После пренебрежительных слов подростка, Генерал неожиданно остановился, удивляя не только подчиненных, но и самого себя…
“Так этот мальчишка…”
— Компания Салатор заключила контракт с министерством обороны на миллиарды рублей, и в общем, вес С-водорослей, фигурирующих в договоре – сто пятьдесят тонн. Разумеется, мы соблюдем все условности и выполним обязательства, вот только есть небольшая загвоздка, и она заключается в потребностях уважаемых военных… Оглянитесь вокруг, думаете сто пятьдесят тонн помогут справиться со вторжением из нескольких десятков параллельных измерений?! Смешно! Вы будете все просить и просить, однако больше уже предоставленного, министерство не получит, и даже если они захотят забрать сверхресурсы силой, у них это не получиться. Будьте объективны, помимо вояк в нашем государстве уже есть две организации, имеющие могущество, сравнимое с правительством.
Юноша говорил об ассоциации геймеров, которая за жалкий год сумела подняться до невообразимых высот, как в области экономики, так и военной мощи. Что касается второй организации, то это была христианская церковь, и пусть она уступала в силе сама по себе, но с поддержкой Ватикана.. Это уже совершенно другой уровень…
— Уверен, ассоциация заинтересуется чудо-материалом, и предоставит Салатору все гарантии безопасности, а что касается лично вас, то как виновника обрыва контракта, способного спасти государство от полного уничтожения… Ну тут даже я теряюсь в догадках, как сами считаете? Что с вами будет?...
Глава 104: Освобождение.
Речь юноши была абсолютно непонятна низший чинам подразделения, которое прибыло на осмотр территории атакованной тюрьмы, однако те, кто обладал званием подполковника и выше, отлично понимали, о чем сейчас говорил этот заключенный.
— Капитан Ураев!!
Крик пузача заставил толпу вооруженных людей всколыхнуться, а в следующую секунду, из нее вынырнул человек, который видимо и являлся обладателем данной фамилии…
— Да, товарищ Генерал-майор?...
Было видно, что этот капитан очень боялся командира, но все же старался спрятать проявление своей малодушности как можно лучше.
— Отведи многоуважаемого Игоря Сергеевича в отделение особой полиции. Нет смысла держать его в разрушенной тюрьме. Надеюсь, вы окажете содействие следствию, и поможете прояснить некоторые моменты…
Последнее предложение предназначалось уже для Кипиша, который лишь утвердительно кивнул головой, давая понять, что он весь в распоряжении властей.
“Хрена с два, вы что-то от меня узнаете…”
***
— …. и в связи с отсутствием улик, доказывающих причастность обвиняемого к похищению церковной реликвии, суд решил признать Шульцмана Игоря Сергеевича невиновным!
*Стук!*
Деревянный молоток судьи с громким звуком опустился на особое навершение стола, после чего группа людей, одетых в рясы с возмущенным видом поднялась со своих мест, и бросив на прощание многообещающий взгляд в сторону Кипиша, удалились из залы.
— Освободите обвиняемого.
Очередная речь чернохалатного представителя судебной власти заставила охрану, состоящую из двоих сверхсильных Пробудившихся вояк, отпереть двери, и начать процедуру снятия оков с подростка, который со спокойным видом сидел, и наслаждался всеми прелестями обретения свободы.
“Наконец-то эта канитель закончилась…”
За две недели, оставшиеся до суда, юношу то и дело обрабатывали всякие искусники в стезе ведения допроса, но из-за особого статуса заключенного, они просто не могли прибегать к своим способностям, или же старым добрым пыткам, поэтому такие вопросы как:
«Кто являлся инициатором побега? Каким образом заключенным удалось избавиться от ограничивающих ошейников? Куда планировали дислоцироваться сбежавшие преступники? Как так вышло, что следователь по его делу был убит в ночь побега? И наконец, имеет ли юноша отношение к уничтожению архива с уликами по делами о Пробудившихся?»
Остались без ответа…
На все попытки дознавателей хоть как-то прибегнуть к шантажу, Кипиш отправлял их к своему адвокату – Василию Петровичу, который, кстати говоря, выступал заверителем договора, при поглощении рыбоперерабатывающей компании…
В итоге, ничего власти от Игоря так и не добились, а он, благодаря полной зачистке всех источников улик оказался абсолютно чист перед законом.
— Игорюш!!
Крик матери заставил его отвлечься от своих мыслей, и как только юноша вышел из клетки, которая так же являлась своеобразным барьером, ограничивающим возможности Пробудившихся, то оказался сжат в объятиях изрыдавшейся женщины, перенервничавшей во время проведения заседания по делу ее сына.
— Ну и чего ты снова плачешь? Твоего сына признали невиновным! Или ты хотела, чтобы я ума поднабрался за решеткой?!
*Хлоп!*
Тут же от Татьяны Геннадьевны прилетела мощная оплеуха, заставившая шею его невежественного отпрыска покраснеть, будто от накатившего смущения.
— Ай!
Возмущению подростка не было предела, но больше ничего сказать он не решился, справедливо опасаясь за свое здоровье.
— Только вышел из тюрьмы, а уже хамишь!! Вот погоди у меня! Приедем домой, так заставлю все книги по этикету заново перечитывать!
Угроза матери была абсолютным злом в глазах восемнадцатилетнего студента, который за всю свою бытность в университете, не открыл и одной единственной книжки, полностью полагаясь на конспекты его подруги… Или может уже девушки?
— А ты, Кристина, обнять меня не хочешь?
После того, как Кипиш поприветствовал своего отчима, на лице которого было только облегчение и истинная радость, он уставился на девушку, в это время стоящую поодаль от семьи Шульцман, вместе с Валерием Михайловичем.
Услышав свое имя, Кристина нерешительно подошла к Игорю, и бросив смущенный взгляд на удивленную Татьяну Геннадьевну, быстро обняла его, вот только когда она была готова расцепить свои руки, обившиеся вокруг шеи подростка, тот без каких либо церемоний поцеловал девушку, из-за чего она даже забыла о том, что вокруг слишком много людей и невольно ответила на порыв страсти.
— Кхм!...
Альберт был рад за сына, однако ему все же пришлось взять инициативу в свои руки и прервать такой прекрасный момент.
— Прошу прощения, что говорю это так неожиданно, но Игорь срочно нужен мне в компании…
Услышав нечто подобное от своего мужа, мать юноши чуть не упала в обморок от возмущения. На ее лице было написано:
«Фашист проклятый! Мой сын только освободился, и даже покушать нормально не успел, а ты его в рабство гонишь?! Да ты умереть захотел?!!»
— Успокойся мам, я и сам хотел побывать в Салаторе, после столь долгого отсутствия… Как только мы закончим, то сразу же вернемся домой. Поэтому, если тебя не затруднит, не могла бы испечь нам блинов? Они у тебя получаться просто божественные! Я по ним так соскучился…
Неожиданная вежливость Игоря поначалу поразила Татьяну Геннадьевну, но вскоре она все же вернула себе спокойствие, и решила не поднимать больше шуму, вместо этого, направив свою энергию на приготовление любимой еды ее сыночка.
Глава 105: Совет директоров.
— Итак, раз уж все собрались, давайте начнем собрание.
Альберт Георгиевич, стоя поприветствовал своих деловых партнеров, находившихся в конференц-зале, а затем сел на свое место рядом с Игорем, который коротко кивнув присутствующим, удобно расположился в кожаном кресле.
Здесь, помимо самих акционеров, так же находились их секретари, а так же несколько самых лучших адвокатов из юридической конторы компании, из-за чего, количество людей сидящих за длинным овальным столом перевалило более чем за тридцать персон!
Что касается Анны – секретаря юноши, то она нервничала больше всех, так как вокруг собрались профессионалы своего дела, а такие новички как она, работающие здесь чуть больше двух месяцев, могли считаться разве что недееспособными инвалидами, в обществе олимпийских спортсменов. Но в то же время, ее босс, который так же занимал нишу желторотых новичков, вел себя крайне уверенно, и даже развязно, что немного успокаивало девушку.
“Даже заявись сюда президент, этот гаденыш и не почесался бы… Откуда у него вообще столько уверенности?...”
Пусть молодая помощница и в не особо жаловала своего начальника, но и не восхищаться им не могла.
— Так в чем, собственно говоря, проблема? Когда я вышел из-под стражи, Альберт сообщил, что было принято решение созвать совет директоров, для обсуждения вопроса о контрактах с министерством обороны, но вопроса то, как такового просто не существует! Мы заключили сделку на свои средства, организовали поставку С-Водорослей, внедрили этот материал в производство, и в конце концов, начали продавать правительству! Ни одной бреши в этой безупречной системе я не вижу!
Атмосфера в просторном конференц-зале, была мягко говоря, напряженной, и никто не желал начинать разговор, а потому, крайне голодный юноша, решил ускорить процесс обмена информацией, подняв на обозрение главный вопрос совещания. Однако его слова только ухудшили положение, и вместо простого напряжения, помещение наполнилось открытой агрессией.
— Может быть, вы не знали Игорь Сергеевич, но ваш отец заключил этот контракт, не посоветовавшись с другими акционерами, и пусть сделка оказалась очень выгодной, это все равно неприемлемо! Ко всему прочему, после заключения договора с министерством обороны, вся прибыль поступает непосредственно на личный счет Альберта Георгиевича, при том, что контракт заключен от имени компании Салатор. Это значит, другие акционеры так же должны иметь выгоду с данного мероприятия, потому что процент доходов делиться между акционерами, согласно их доли ценных бумаг. Разумеется, мы понимаем, что он потратил внушительную сумму денег на покупку ценнейшего материала, и готовы компенсировать ее из своих личных средств.
Как и ожидалось, голос подал один из крупнейших акционеров - Аристарх Афанасьевич, который просто не мог допустить того, что прибыль утекает у него прямо из-под носа.
— То есть вы хотите всей своей шайкой собрать два миллиарда рублей, и получить после этого двадцать?! Не слишком ли вы ох*ели товарищи?...
Слова «Шайка», и «Ох*ели», заставили остальных акционеров подавиться от возмущения.
— Да кем ты себя возомнил?! Думаешь, раз занимаешь должность директора, это что-то значит?!! Чтобы иметь право голоса на этом собрании тебе необходимо владеть акциями Салатора, а они, насколько известно мне, не были переданы Альбертом Георгиевичем, своему ПАСЫНКУ!!
— Следи за своими словами!
На гневную речь Аристарха тут же отреагировал отчим Кипиша, на лице которого не читалось ничего, кроме холодной угрозы, а ввиду его поразительных навыков владения мечом, можно было предположить, какой окажется судьба идиота, посмевшего оскорбить его наследника…
— Действительно, Аристарх Афанасиевич, Игорь еще слишком молод и импульсивен, чтобы знать, как правильно вести переговоры… Не стоит подавать ему плохой пример, реагируя агрессией на агрессию.
В этот раз говорившим был Кудачин Дмитрий Сергеевич - третий по значимости совладелец Салатора. Он так же обладал крупным пакетом акций, который после заключения Альбертом контракта с министерством, сильно уменьшился… На самом деле, это собрание было созвано не только потому, что другие акционеры цеплялись за свою алчность, но и из-за серьезной угрозы их положению.
После того, как семья Шульцман получила возможность сотрудничать с правительством, количество акций доступных конгломерату пропорционально увеличилось, однако все они попали в руки Альберта, вследствие чего, у него на руках оказалось сорок девять процентов от общего количества ценных бумаг!
Чтобы понимать к чему это вело: пятьдесят один процент, находящийся у одного человека автоматически продвигал его до должности Председателя, который был вправе, принимать решения даже не оглядываясь на совет директоров. А Альберту до такого статуса оставалось лишь два жалких процента!!
И если семье Шульцман удастся увеличить свое состояние, а это в ближайшем будущем произойдет непременно, ведь правительство не ограничиться ста пятьюдесятью тоннами материала, остальные акционеры постепенно начнут терять не только свое финансовое благосостояние, но и влияние в компании. А этого, они не могли допустить.
Тем временем, Дмитрий Сергеевич продолжал вещать…
— Предлагаю провести голосование о перераспределении акций, полученных Альбертом Георгиевичем после заключения последнего контракта. Согласно закону о частных предприятиях, мы имеем право стребовать с вас не только возвращения утерянных нами акций, но и штраф в размере семидесяти процентов прибыли, полученной в ходе заключения несанкционированной сделки. Это дело мы можем поручить суду, который наверняка признает нашу сторону правой, ведь у вас находиться меньше необходимого количества акций, чтобы принимать решения от имени компании без согласия других директоров.
Теперь это было уже не совещание, и даже не разговор на повышенных тонах, а полноценная война, которая обещала неминуемый крах семейству Шульцман.
Наблюдающая за творившимся здесь ужасом, Анна уже не могла оставаться спокойной и нервно сжимала подолы своей юбки, пытаясь сохранить на лице жалкие остатки былого самоконтроля.
— Значит вот как…
Альберт знал, что этим может все кончиться, и именно поэтому он позвал своего сына на совещание.
Два процента акций Салатора, которые он получил после конфронтации с семьей Варкуловых, из-за заключения контракта с правительством уменьшились на половину, и с этим одним процентом, у главы семьи Шульцман набиралось пятьдесят процентов, чего все еще было недостаточно. Поэтому, вся надежда была на то, что Игорь действительно знаком с неким Моцартом, у которого от пяти процентов акций, осталось лишь два с половиной, и этого было бы более чем достаточно, чтобы заткнуть всех других совладельцев конгломерата.
— Интересное предложение конечно, однако у меня есть идейка получше… Почему бы вам не попробовать заглянуть на сайт поиска работы, и не попытаться найти для себя подходящую вакансию? А начет этого собрания… Я объявляю его закрытым.
— Пфф….
— Хех!…
Практически все акционеры и даже их секретари силились сдержать рвущийся наружу смех, после столь пафосной триады мальца. Они действительно не могли понять, насколько нужно быть самоуверенным и глупым, чтобы сказать нечто подобное под дулом пистолета, приставленного к его виску, однако радостное настроение управленческого сегмента продлилось недолго.
— Василий Петрович. Насколько мне известно, именно вы являлись поручителем законности сделки о передаче акций рыбоперерабатывающей компании, которая в последствии слилась с Салатором, верно?...
На этот вопрос великовозрастный адвокат утвердительно кивнул, заставив всех присутствующих напрячься.
— Так вот, я разрешаю вам раскрыть личность нынешнего владельца двух с половиной процентов акций нашей компании. Прошу, представьте совету директоров, человека, под псевдонимом Моцарт…
Глава 106: Объявляю закрытым...
Получив одобрение Игоря, Василий Петрович медленно поднялся со своего места, чем привлек внимание каждого, кто находился в помещении.
Секретари, главы отделов, и наконец, сами акционеры были обескуражены таким поворотом событий. На самом деле, совладельцы Салатора, как только узнали, что поручителем сделки между бывшим директором рыбаперерабатывающего завода и Моцартом являлся никто иной, как самый опытный и надежный адвокат их фирмы, тут же попытались выяснить личность таинственного человека, которого небезосновательно подозревали в убийствах на заводе. Вот только все эти попытки разбивались о старую стену, по имени Василий Петрович.
Этот адвокат обладал не только огромным опытом, но и невероятным талантом в области всяческих экономических спекуляций. Некоторые даже делали предположение о том, что этот мужчина, на самом деле - Пробудившийся в стезе юриспруденции! По этой причине, вышестоящие начальники не могли ни надавить, ни уволить пожилого монстра бюрократических издержек, и были вынуждены отказаться от затеи узнать всю подноготную той темной сделки, однако сейчас, по приказу какого-то сопляка, который даже не принадлежал к числу держателей акций, этот вредный старикашка решился открыть свой рот?!
“Неужели Моцарт – это союзник семьи Шульцман?...”
Ужасные предположения роились в головах Акционеров, вместе с паническими идеями, каким образом можно будет договориться с неизвестным, если тот действительно поддержит Альберта. Но когда Василий Петрович, раскрыл черную папку с копией договора, о передаче акций некоему Моцарту, весь подсознательный бедлам совладельцев компании вдруг замер, словно испуганный зверек, при столкновении взглядов с опаснейшим хищником.
— Этот договор – свидетельство подлинности моих слов, так как на нем стоит не только подпись нынешнего владельца двух с половиной процентов акций Салатора, но и моя - как поручителя сделки. Что же касается личности многоуважаемого “Моцарта”, то его вы знаете под именем Шульцман Игорь Сергеевич…
*БАХ!*
Словно разорвавшаяся бомба слова адвоката прогремели на весь конференц-зал, заставил настороженных акционеров и их приближенных выпучить глаза, будто прямо перед ними возникла аватара смерти, с косой, костлявыми культяпками, и другими соответствующими атрибутами.
— Но ведь…
Аристарх Афанасьевич пытался что-то высказать, однако эти нечленораздельные блеяния завершились еще на стадии первой фразы.
А что он мог сказать? Прожженный бизнесмен с внушительным опытом и знаниями просо был уничтожен этим известием.
Сказанное Василием Петровичем, означало, что теперь у Альберта Георгиевича имеется пятьдесят один с половиной процент акций!! И все завуалированные, а в их случае даже прямые угрозы теперь обратились против других совладельцев Салатора.
Что говорить о пораженной оппозиции, даже сам отчим юноши выглядел крайне обескураженным. Он свято верило в то, что Моцарт – знакомый Игоря, который помог ему в осуществлении плана по обману других акционеров, но как оказалось, его сын и был тем самым таинственным помощником!
“Неужели это правда?...”
Глупо хлопая ресницами, Анна стояла, пытаясь осознать, как удалось ее восемнадцатилетнему боссу обставить этих акул бизнеса, но она была слишком плохо осведомлена не только о деталях поглощения рыбоперерабатывающей компании, но и о таких прекрасных словах, знакомым лишь истинным представителям нынешней верхушки экономического строя России:
«Что не купим, то отожмем…»
— Итак, раз уж вопрос, поднятый советом директоров, решен, а он без всяких «как-бы», и «ну вроде…», решен! Я объявляю собрание закрытым…
Теперь уже речь подростка не вызывала ни у кого смеха, напротив, каждый из присутствующих, помимо крайне довольного Альберта, который будто только что наткнулся на портфель с миллионом долларов, выглядел удрученным и даже больше - полностью растоптанным! Ведь перспективы, ждущие тех, кто выступил против владельца компании, с безграничной скоростью стремились к нулю…
— Анна, к завтрашнему вечеру, у меня должен быть отчет по всем последним сделкам, проведенным нашими ‘коллегами’. Они должно быть неплохо заработали, имея подавляющее количество акций позволяющее заключать контракты в обход Альберта Георгиевича, но теперь, после перераспределения ценных бумаг, мы должны будем взыскать компенсацию за понесенные семьей Шульцман убытки…
Последние слова были словно нож, вогнанный прямо в сердце всем оставшимся акционерам. Сейчас они отчетливо поняли, что никакого мирного решения вопроса не будет, и война за полное владение Салатором уже объявлена, тем не менее, первый ход противника оказался слишком серьезным, и практически испепелил все надежды на успешный финал для оппозиции.
*Бам!*
Направляясь к выходу из зала совещаний, юноша не смог пройти мимо Аристарха Афанасьевича, совсем недавно угрожавшего ему и его отчиму, а потому ловким движением ноги выдернул кожаное кресло прямо из-под задницы сорокавосьмилетнего бизнесмена, заставив его с громким звуком грохнуться на мраморный пол.
— Неприятно, когда почва уходит из-под ног, не так ли? Но зачастую, именно люди своим невежеством и жадностью, провоцируют природные катаклизмы…
Карим Татуков
На кортах 2
Глава 107: Прелюбодеяние.
Как только собрание директоров Салатора подошло к концу, Игорь вместе со своим отчимом отправился домой, чтобы, наконец, насладиться едой, приготовленной на свободе, и ожидания подростка ничуть не подвели его! Практически полсотни блинов были плотно утрамбованы в его желудке, создав настоящую проблему для пищеварительного тракта, но организм Кипиша уже был далеко не так слаб, как раньше. Теперь, каждая клетка его тела была в два с половиной раза более совершенной, нежели у простых смертных, и все системы внутренних органов так же улучшились, позволяя своему хозяину пренебрегать рамками здорового образа жизни не Пробудившихся
человечков.
Разумеется, дома юноша не просто набивал рот, но и активно рассказывал придуманные им же истории о том, как он учил нравственности сбившихся с пути заключенных, и само собой, ему никто не верил. Даже домработница, помогавшая Татьяне Геннадьевне расправляться с грязной посудой, и то строила скептические рожицы, выслушивая духовные проповеди этого озорного мальчишки.
“Да скорее уж ты учил их, как изготавливать дистанционные бомбы, из мыла, самогонного аппарата, селитры, и дешевого мобильного телефона…”
Для окружения Игоря не составляло труда представить, как вел себя подросток со взрывным характером в месте, где каждый первый норовил до чего-нибудь докопаться, а так-же все присутствующие отчетливо понимали, что за кражей Духовного креста, и выздоровлением его матери, стоит именно этот восемнадцатилетний мальчишка.
Ведь не нужно являться сотрудником следственных органов, чтобы соотнести очевидные факты, но эту тему никто старался не поднимать. И даже сама Татьяна Геннадьевна предпочитала отмалчиваться, лишь крайне благодарным и любящим взглядом взирая на своего сына. Она была сильно расстроена тем, что своим состоянием сподвигла Игоря к подобному шагу, но в то же время была счастлива от того, насколько сильно ею дорожил сын...
После обеда и всяких сопливых мероприятий, наподобие десятиминутных обнимании и целований в макушку от переволновавшейся матери, юноша, наконец, смог отвязаться он въедливых предков. После чего, сев на матово-черный ауди, находившийся в автопарке Альберта, выдвинулся в сторону Пороховых, дабы встретиться со своими друзьями.
Да, именно друзьями, ведь после того боя с капитаном Звонковым, Кипиш расценивал своих компаньонов как близких соратников, а не как случайных попутчиков.
Что касается самих подростков, то они сейчас должны были заниматься своими делами, не подозревая об освобождении Игоря, ведь дату, место и время суда над Пробудившимися, сообщали лишь самым близким родственникам или же непосредственным участникам событий. Тем не менее, даже при столь высокой конфиденциальности, деньги могли сыграться решающую роль, благодаря чему семейство Деевых, состоящее из отца – Валерия Михайловича и дочери - Кристины, все-таки умудрилось пробраться на заседание…
“Что до вторжения, что после… Ничего не изменилось!”
Самый красивый город России - Санкт-Петербург, был основательно порушен обитателями иных измерений, из-за чего проезжая по истерзанным улицам некогда величественного средоточия культуры, даже у Кипиша все сжималось внутри от негодования, но когда он въехал в пределы Ржевка-Пороховых, то все вновь преобразилось, словно и не было никакой катастрофы. Все те же потрепанные дома, разбросанный повсюду мусор, и вездесущие бомжи, ведущие охоту на вкусных кошек… Даже если бы сюда поместили упавший с неба метеорит, он бы не испортил пейзажа, а напротив, только преобразил серую гавань, забитую отходами всего Питера.
— Ну хоть что-то родное…
Несмотря на преотвратительнейшее состояние спального района, Игорь чувствовал себя как дома, и даже открывая скрипучую подъездную дверь, на которой не то что домофон не работал, но даже имелась полуметровая дыра, буквально проеденная ржавчиной снизу, от постоянного притока дождевой воды, юноша ощущал некоторое единение с этим местом…
Шаг за шагом, подросток медленно поднимался по обшарпанному подъезду с кучей всяких изощренных посланий нелицеприятного характера, в основном в адрес местных девушек, вот только разглядывая всю эту прелесть, он не сразу заметил своего друга стоящего на лестничной площадке третьего этажа, со спущенными штанами.
Чавкающие звуки и хриплые стоны привлекли внимание Кипиша, но когда он увидел, как какая-то девушка, стоя на коленях, обхаживала стручок его патлатого кореша, все былое настроение, связанное с нахлынувшей ностальгией тут же куда-то испарилось.
— Какого хера ты в подъезде делаешь?! Тебе бл*дь квартиры своей мало?!!
Возмущению Игоря не было предела, он просто не мог поверить в то, что это священное место, где они с лучшим другом когда-то глушили дешевый пивас, оказалось осквернено таким гнусным и несомненно безнравственным поступком!
— О, а ты же вроде - Кипиш, верно? Не ожидала тебя здесь увидеть…
Поняв, что их застукали, девушка быстро вскочила на ноги, и поправила свои волосы, заведя их за уши, совершенно не обращая внимания на то, что у нее на всем лице были размазаны пенные слюни.
“Не ожидала меня здесь увидеть? Серьезно?! А я вот не ожидал, что меня узнает какая-то шкурятина лобзающая пипирки в подъездах!”
— Так, давай ты пойдешь сейчас домой, и попытаешься забыть о том, кто я такой и как с тобой познакомился. А Мутный… Бл*ядь, да одень ты уже свои штаны! … Мутный, тебе потом перезвонит, и вы сможете продолжить то, что здесь начали. Сейчас же, мне нужно с ним обсудить кое-что очень важное…
Глава 108: Малгур.
— Ахахах! Видел бы ты себя со стороны!! Лицо как у невинной монашки, заставшей свою настоятельницу за интенсивной мастурбацией!
Мутный не переминул шансом подколоть своего друга, который после демонстрации крайнего возмущения, вновь обвел подъездный пейзаж своим взглядом, рассматривая грязные стены и практически черные ступеньки.
— А ты не боишься что-нибудь подхватить, прелюбодействуя в подобном месте?...
На этот вопрос подросток потер свой подбородок, словно там должна была находиться длинная седая борода, дающая плюс сто к мудрости и остроумию.
— Ничего ты не понимаешь, мальчишка! Для ровного пацана, подъездный минет - это все равно, что вино для аристократа. Терпкий аромат неопределенностей, хмельной азарт, и целый букет сортов венерических заболеваний! Можно даже по движению скул партнерши определить, когда открыли эту прекрасную бутылку! У каждого свои прелести в жизни, и не стоит подгонять всех под свой стандарт, друг мой…
*Шлеп!!*
За мгновение, Кипиш переместился к своему корешу и отвесил тому мощный подзатыльник, за столь абсурдные рассуждения.
— Разумеется, благодаря Пробуждению ты можешь избавиться от всех болячек, подхваченных здесь, но вот попробуй ка отделаться от моего батьковского леща! Вижу, вместе со смазливой рожей и длинными патлами, ты еще и философский бред подхватил. Но если хочешь кого-то этим впечатлить, то только не меня! Я-то знаю, что тебе в шестом классе пришлось удовлетворять пятидесятилетнюю Августину Витальевну своими маленькими пальчиками, чтобы она поставила прожженному двоечнику, тройку по литературе. Тогда ты не выглядел как элегантный знаток метафор, скорее уж как неудачник, сожравший на спор месячный бургер с прогнившей и заплесневевшей начинкой…
— Все! Все!! Я понял! Хватит нотации читать! Давай лучше поговорим о более значимых вещах.
Антон быстро понял, что в этом споре он уже проиграл, и не хотел выползания наружу еще большего количества зашкваров, которые про него знал Игорь. Именно поэтому, подросток мгновенно сменил тему, но вместо скорейшего обсуждения, его лучший друг начал показывать какую-то странную и непонятную пантомиму.
Ладонь Кипиша медленно пролетела по горизонтали, а за ней шли два пальца, изображающие походку человека, затем ладонь вдруг остановилась, а два пальца легли прямо на воображаемый пол, по которому двигалась ладонь.
«Я ехал на машине, и заметил за собой слежку!!»
Таков был буквальный перевод молчаливой постановки, устроенной юношей, однако на лице Антона читалось лишь полное недоумение, вперемешку с беспокойством за психическое здоровье своего друга.
— Ты че делаешь?...
Вопрос, заданный с детской невинностью и абсолютной неосведомленностью, заставил Кипиша сокрушенно опустить руки.
“Неужели я настолько плох в немом языке?...”
Поняв, что таким образом диалог далеко не продвинется, Игорь без лишних слов направился вверх по лестнице, в квартиру своего друга. Мутный же, не получив никаких объяснений попытался было остановить его, но так и не решился сделать это, зная о крайней вспыльчивости юноши.
Так подростки добрались до квартиры, где Кипиш сразу же разместил листок с заклинанием, создающим купол, который препятствовал просушке, наблюдению, и многим другим неприятным вещам.
— За мной кто-то следит, и этот кто-то наверняка носит сраные погоны на плечах, а так же гавкает в строю что-то типа: «Я! Я! Мой генераль!».
Только после объяснения своей пантомимы, юноша почувствовал некоторое удовлетворение, в то время как Антон только поразился никчемности своего лучшего друга, в обращении с жестами.
“Я конечно никудышный философ, но если уж сопоставить с Кипишевскими кривляньями… Походу, пора мне отращивать бороду как у Конфуция…”
***
- То есть ты и сам не знаешь что произошло?
Игорь понуро сидел на просторном кожаном диване своего кореша, который заметно улучшил условия жизни в этой квартире. Он действительно хотел узнать каким образом Антон сумел пройти эту странную трансформацию, прибавившую ему сил настолько, что теперь не то что пик ранга D, но даже некоторые представители ранга C, не были способны хоть что-то противопоставить патлатому копьеносцу.
— Я только почувствовал, как моя кровь начала закипать во время боя, и тело готово взорваться от перенапряжения, а после, меня настиг удар того урода. Честно говоря, я был уверен, что помру, ведь от ребер и позвоночника практически ничего не осталось, однако в следующую секунду боль исчезла, а перед глазами появилась какая-та абсурдная картина. Я летел в тысячах метров над землей, через гигантские горные хребты, огромные леса - совсем не такие, как показывают по телевизору. Эти деревья как минимум достигали сотен метров в высоту, однако самое невероятное было то, что внизу помимо невероятного пейзажа, медленно проплывала огромная тень птицы, настолько необъятная, что закрывала солнце для всех, кто находился внизу, в радиусе нескольких десятков километров. И я отчетливо понимал, что та ужасная тень принадлежит мне… Потом, видение неожиданно оборвалось, а в моей голове осталось лишь странное слово – Малгур…
Как только Мутный произнес последнюю фразу, у него в руках появилось то самое, антрацитово-черное копье, которым он пронзил плечо капитана и разрубил снаряд энергетической пушки!
Глава 109: Пробитое сердце.
— Да… Эта штуковина явно куда более серьезна чем волшебные палочки Поттерианцев, с такой даже без фирменной мавады кабабры любой недруг загнется... И что? Она появляется, как только ты называешь кодовое слово?
В ответ на вопрос юноши, Мутный лишь коротко кивнул, горделиво вращая в руке свое матово-черное копье, которым небезосновательно восхищался его друг.
— Копье в печень, никто не вечен! Это - точно про меня! Зацени, как я еще умею.
Антона явно захлестнула минута славы, предоставленная обескураженным видом Игоря, и он попытался сделать нечто вроде пропеллер-бей-бей, как в ушу фильмах, но вместо красивого пируэта, обычно исполняемого шаолиньцами с палкой Бо, черное копье выскользнуло из рук подростка, и вошло в пол по самую рукоять, заставив соседей снизу побледнеть от страха при виде потолочной атаки.
— Дай обезьяне копье, и она будет пытаться понтануться перед своим корешем, или там что-то про гранату было?...
Открытая насмешка юноши заставила Мутного посереть от недовольства, и быстро извлечь копье из пола, после чего оно просто развеялось в воздухе, словно черный дым.
— У тебя и половины моей крутизны нет. Вон, только розочка на руке набита, словно у мокрощелки, отдающейся на вписках после бокала вина, и услышанной цитатки из книги Ремарка.
— Зато я не кричу как петух, жаждущий горячей, пернатой ночки!
*ШУ!*
Через секунду после парирования морального выпада, один из мягких тапков Антона полетел в лицо засранца, испортившего ему день, начиная от незаконченных подъездных утех, и заканчивая двумя поражениями в словестных перепалках.
“Сегодня определенно удача не на моей стороне…”
Под злорадный смех Игоря, таки сумевшего увернутся от тиранического снаряда, Мутный уселся напротив кореша в удобное кресло, и поставил две чашки с голландским чаем, и широкое блюдце с французскими круасанами.
Да, теперь подросток мог позволить себе заказывать еду из разных стран, чартерными рейсами, и все это стало возможным после продажи Духовного креста.
— Насколько же вытянула та побрякушка?...
Увидев шик, с которым его друг подходил к своему рациону, юноша оказался заинтригован результатами проведенной сделки.
— Сто семьдесят миллионов, наличными.
Подросток не стал тянуть, и тут же выдал точную сумму продажи церковного артефакта, чем не просто удивил, но ошарашил Кипиша!
“Сто семьдесят миллионов?!! Этот крестик что, Ева в качестве фалоимитатора использовала?! Типа историческая ценность?...”
Хоть Игорь и в подобном ключе, но о ценности артефакта, способного излечить каждого человека, не принадлежащего к категории Пробудившихся не следовало и говорить. Дело в том, что среди простых смертных было полным полно богачей, желавших продлить отведенный им срок, который для сверхлюдей теперь оказался ограничен лишь собственной глупостью. Что же касается старости, то тут на помощь мутантам приходила алхимия, магия, и другая эзотерическая лабудень идущая против законов естественных наук. Поэтому, не то что сто семьдесят миллионов, даже миллиарда было бы недостаточно, чтобы по достоинству оценить столь великолепное творение неизвестного мастера. Тем не менее, духовный крест уже имел своего хозяина в лице христианской церкви, а она – не тот противник, которого на сегодняшний день могли себе позволить оскорбить любые другие силы этого мира. Из-за чего, открытое использование артефакта стало невозможным, и его применение ограничивалось лишь очень малым кругом лиц.
Поняв, что его друг наконец переварил услышанную информацию, Антон продолжил вещать, сообщая о всех интересных новостях только что вышедшему Кипишу.
— На сто миллионов, Витек, или как ты его прозвал - Спас, вместе с Милей и Ямой прошли Инициацию. Наш любитель компьютерных перестрелок решил потратить деньги на Пси-энергию, говорит, что хочет стать джедаем… Мишаня усилил свое тело, и получил сверху пару плюшек за дополнительную плату. Теперь он стал таким же сильным, как под действием твоего нежно-розового-сопливо-бабского заклинания – «Титаночка», к тому же Миля обрел нереальную регенерацию. У него даже от моего удара топором по пальцам, появляются лишь небольшие оттеки, которые за пару секунд полностью исчезают. Кажется мне, что даже если его лоб в лоб с танком столкнуть, последний по-любому проиграет… Что касается Ямы, то с ним дела обстоят еще более странно. В Центре поддержки Пробудившихся, на Вовчика навесили кучу аппаратуры когда он показал свои способности, и выявили невероятный талант к управлению духами земли. Как оказалось, ни одно Пробуждение неспособно охватить контроль над несколькими видами энергии или же материи, а вот Яма мог управлять любыми минералами земной породы, имеющими естественное происхождение. По словам работников Центра, это стало возможным благодаря помощи неких духов, вот и пришлось землеройке пробуждать духовную энергию – Реяцу, и теперь он учиться ею управлять. Я ему и шаманский бубен прикупил на Авито, думаю, Яма оценит подарочек…
— Твоя доля так же у меня, но я почему-то уверен, что от этих денек уже сегодня ничего не останется…
На предположение Мутного, Игорь лишь утвердительно кивнул, спустя какое-то время, ушедшее на полное осознание всего услышанного. Новости, которые его друг оставил напоследок впечатлили Кипиша намного сильнее, чем даже цена продажи Духовного креста, и не удивительно, ведь с описанными способностями, команда паршивых ночных налетчиков превращалась в грозную силу, пусть не такую как элитные подразделения, но все же…
— Через полторы недели, состоится большое собрание очень уважаемых людей Питера… И я на него приглашен.
Поначалу, Антон не понял смысл сказанного, но когда Игорь выпустил в воздух несколько багровых дуг, принявших форму, которую задал ему хозяин, глаза подростка мгновенно расширились от удивления, постепенно переходящего в полнейший шок!
Он с обескураженным видом смотрел на изображение человеческого сердца, пробитого кинжалом, которое было сплетено из пугающего проявления стихийного атрибута.
“Это же знак - Вора в законе, означающий: «За предательство-смерть!», неужели его хотят короновать?!!...”
Такая новость явно выходила за рамки повседневного смс-спама, и заставляла Мутного лихорадочно перебирать в голове все выгоды, последствия, а так же угрозы которые несла данная информация.
— Не знаю, как оно пройдет, но лучше быть готовым ко всему… А те деньги, что еще не потратили, мы пустим на собственное усиление…
Глава 110: Проблемы общественного транспорта.
— Алло? Да… Я уже в пути, скоро буду. Нет, нас только пятеро.
Сообщив Полосе о количестве людей, идущих с ним на сходку, Игорь оборвал связь, и вернул смартфон с защищенной линией связи к себе в карман, после чего с понурым видом продолжил смотреть в окно забитого под завязку автобуса.
Сейчас, юноша выглядел не так как обычно, его волосы были окрашены в мягко-розовый цвет, а внешность ничем не отличалась от ярого поклонника азиатских мультипликационных фильмов. Подобная маскировка, позволила ему ускользнуть от наблюдения вояк, вместе со своим друзьями, так же затесавшимися в разномастную тусовку. Все они использовали на себе зелье перевоплощения, однако, даже имея такую эксцентричную внешность, подростки привлекали внимание совсем не этим.
— Молодой человек, уступите место! Весь автобус забит пожилыми людьми, а вы сидите как ничем небывало!!
Возмущенный галдеж какой-то тридцатилетней женщины отвлек Игоря лишь на секунду, после чего он вновь вернулся к рассматриванию городского пейзажа, еще не восстановившегося после второго пришествия вторженцев, которое в этот раз оказалось намного более свирепым по отношению к простым жителям.
Разрушенные здания, огромное количество пострадавших и даже убитых. За пятнадцать минут, силы воинов других измерений сравняли двадцать процентов прекрасного города землей! Подобное происходило…
— Молодой человек…
— Да заткнись ты уже! Хочешь помочь старикам, покажи им свою грудь! Это явно принесет больше пользы, нежели освободившееся место! Хочешь помочь бабулькам, поп*зди с ними о малолетних шл*хах, переполняющих подъезды! Хочешь помочь беременным? Найди им нормальных мужиков, способных обеспечить будущее ребенка, и им самим! Чего ко мне прицепилась?! Думаешь, раз волосы розовые, то сказать ничего не смогу?! Смогу бл*дь!! А теперь отвернись в другую сторону и не беси меня!
Так вот…
Подобное происходило повсеместно во всем мире, и международное сообщество уже вовсю било тревогу. Сейчас было такое время, что никто уже не вспоминал о межнациональных конфликтах, заботясь лишь о сохранности человеческого рода в этом измерении. Во всех странах начали свою мобилизацию вооруженные силы, которые теперь дислоцировались не в военных частях, а непосредственно в городах, и преддверьях крупных промышленных объектов, разрушение коих могло повлечь за собой очень серьезные последствия, как экономические, так и экологические.
— Эй пацан! А ну-ка встал, и уступил место старшим! Когда к тебе обращаются по-хорошему, не понимаешь, значит, поймешь по-плохо…
— Эй дядька, ты чего бузишь?!
На спокойно сидящего Игоря, погруженного в свои мысли и не обращающего внимания на ошалевшую от наглости женщину, попытался наехать какой-то культурист, или скорее уж бодибилдер, явно принадлежавший к числу Пробудившихся. Вот только сделать он это так и не смог, потому что сквозь плотную толпу пассажиров, держащихся за специальные хваты в автобусе, протиснулся Мишаня.
Пусть его лицо и приняло вид великовозрастного усача, но богатырский размах плеч остался прежним, из-за чего бодибилдер немного стушевался. Тем не менее, бурливший в нем тестостерон не дал своему хозяину окончательно растерять уверенность в себе.
— Послушай мужик, я с этим сопляком разговариваю, а не с…
*Шлеп!*
Резкая пощечина, имевшая такой малый промежуток для набора скорости, просто-напросто вырубила перекаченного индивида, и он распластался прямо на испуганных пассажиров, придавив некоторых особо хрупких граждан своим немалым весом.
“Как говориться, не имей сто друзей, пусть лучше они имеют твоих недругов…”
Кипиш медленно поднялся со своего места, и похлопав Милю по плечу, начал бесцеремонно протискиваться сквозь толпу.
— Выходим, это наша остановка…
Поле раскрытия автобусных дверей, друзья нырнули в объятия дневного света, и только теперь, замаскированный Яма прилип к своему лучшему другу с вопросами.
— Ты чего это таким резким стал?! Всегда же старался избегать конфликтов. Да и Игоряна не нужно защищать, он сам в состоянии размазать таких неудачников!
Разительные изменения Мишани были чем-то из ряда вон, однако тот лишь отрицательно покачал головой, давая понять, что вовсе не стал более агрессивным.
— Вряд ли Кипиш оставил бы того мужика в покое, даже после переломанных костей, так что я должен был вмешаться…
Пацифистские наклонности у Мили явно имели очень странные стандарты, и руководствовались девизом:
“Лучше я ему череп проломлю, чем мои друзья голову открутят…”
Однако получив подобное объяснение, Вовчик все же успокоился, после чего вошел в огромный торговый центр, поверх входа которого, висело более тысячи воздушных шаров, оплетающих огромную надпись:
«Olden – Мы открылись!»
“Неплохое место выбрали для сходки криминальных авторитетов…”
Мутный вяло оглядел тысячи галдящих покупателей, которым были обещаны самые разнообразные подарки, при посещении гипермаркета. Среди такого огромного количества людей было очень просто затеряться, и избежать возможного преследования. Подобный подход говорил о том, что Законники явно опасались вмешательства особой полиции, или же элитных вояк, а значит и подросткам не следовало расслабляться…
Глава 111: Сходка.
— Опаздываешь…
Приветствие Полосы оказалось не особо дружелюбным, да оно и понятно, сегодня должна была решиться судьба не только мальца, покусившегося на Питерский трон темного короля, но и семей тех, кто сделал на него ставку!
— Общественный транспорт – это гребаный филиал мирского ада! Там жарко, душно, воняет бабульками и пьянчугами! Я не виноват в опоздании! Вини правительство за их нелюбовь к своему народу!
Игорь вместе с друзьями уже вернул свой истинный облик, благодаря чему, в торговом центре, переполненном народу, подчиненные Вора смогли отыскать пятерых заплутавших гопников.
— Ладно, этому ты оправдание нашел, а про него, что скажешь?
Полоса указал на своего подчиненного с загипсованной шеей. Тот хоть и старался не отсвечивать в довольно внушительной толпе телохранителей Законника, однако из-за белого ‘воротничка’, подпирающего скулы бывшего зека, все конспирационные старания пропадали впустую.
Прошло пару секунд, прежде чем Кипиш, наконец, узнал этого индивида. Именно он неделю назад сообщил подростку номер своего господина, вот только провернуть это, починенный авторитета решил крайне странным образом.
Проследив за юношей, он случайно столкнулся с ним в подземном переходе, где подросток наслаждался свежестью, недоступной всем кто сейчас находился наверху, под палящим солнцем.
Несильно ударившись о плечо Игоря, и проблеяв практически фантомное «извините», мужчина воспользовался своими навыками карманника, чтобы подложить юноше записку с номером, но когда незадачливый конспиратор попытался исчезнуть, его бесцеремонно подняли над землей, как какую-то безвольную куклу, и пронеся через несколько метров, с силой воткнули головой в небольшой мусорный бак.
Разумеется, сделавшим это был никто иной, как сам Кипиш, пораженный наглостью этого смерда, посмевшего удариться о его плечо, и только спустя несколько часов, подросток обнаружил в кармане своих джинс записку, с номером Полосы.
— Нет, ну он хотя бы шумнул мне на ушко, что от тебя! От куда я мог знать кто это?!
Оправдания Кипиша были искренними, словно он в этой ситуации действительно был самым невинным из участников.
Поняв, что этого сопляка ему ничего не добиться, старый Вор устало вздохнул, и передал Игорю небольшой брелок, с одной единственной кнопочкой.
“Неужели это ОНО?...”
Надежда, плескавшаяся в глазах восемнадцатилетнего мальчишки рассмешила Законника, и он утвердительно кивнул, подтверждая догадки подростка, после чего направился к какой-то железной двери, с надписью:
«Вход только для персонала»
Эта дверь вела вниз, в еще недостроенную подземную парковку на триста с лишним мест для автотранспорта, и именно там должно было состояться собрание авторитетов, решавших судьбу молодого претендента на корону Законника.
Кипиш шел спокойно, лишь изредка перебрасываясь словами с Полосой, в то время как его кореша незаметно наклеивали на бетонные колонны, подпирающие потолок особые листовки, с начертанными на них средними символами «Разрыва».
Старшие братья хлопушек, которые Игорь применял для убийства своих врагов, могли быть детонированы удаленно, с помощью специального символа ключа – такой же бумажки с начертанным заклинанием, которую следовало разорвать пополам, после чего вся эта конструкция просто-напросто рухнет на головы всех, кто здесь будет находиться.
“Пока все идет по плану…”
Юноша удовлетворенно улыбался, будто шел не на суд, где ему могли присудить как корону, так и немедленную смерть, а на родительское собрание, с полной уверенностью в том, что его отпрыск круглый отличник и любимец учителей.
— Да тут настоящий аншлаг, а не сходка избранных!
Удивленно оглядывая лица сотен мужчин, имевших очень суровый и недружелюбный вид, Кипиш оказался обескуражен, но потом понял, что никто на встречу с другими закоренелыми преступниками, без охраны пойти не захочет. А все эти люди, как раз являлись своего рода живыми сдерживающими факторами, предотвращающими появление в головах других Законников, недобрых идей.
— А мы уж подумали, что вы не придете.
Поприветствовать группу новоприбывших вышел лысый мужчина, лет тридцати пяти. Он обладал спокойным взглядом серо-стальных глаз, не отталкивающей внешностью, и даже приятной улыбкой. Такого человека можно было спокойно принять за самого обыкновенного прохожего, не имеющего за душой грехов, помимо легкого баловства с алкоголем и сигаретами, тем не менее, все присутствующие здесь сильнее всего опасались именно его…
— Зуфар… Сколько лет. А ты сильно изменился, с тех пор как мы виделись в последний раз.
Полоса оставался сдержанным, и вел себя так, будто разговаривал с равным, несмотря на свой поистине легендарный авторитет, среди представителей преступного мира Санкт-Петербурга.
— Годы не щадят никого, но дают нам повод беречь то, что имеем. Я ценю все, что у меня есть, именно поэтому и пришел сюда…
Слова авторитета, носившего погремуху Харут(злой дух пустыни), не предвещали ничего хорошего. Однако, несмотря на это, юноша все еще оставался спокоен.
Тем временем, Зуфар продолжал вещать:
— Нечего ходить вокруг да около! Все мы - уважаемые люди… Почти все… И пришли сюда, чтобы решить вопрос о короновании некоего Моцарта. Как вы можете видеть, это - всего лишь мальчишка. Однако, в свои восемнадцать лет, он успел многое наворотить! Отжать завод, совершить ходку в особую тюрьму, убить одного из нас…
Тут слова Харута оборвались, и он повернулся к двадцати трем Ворам, стоявшим во главе своих многочисленных подчиненных. Практически все они имели возраст от тридцати, и до сорока пяти, в то время, как на стороне Кипиша, находилось лишь пятеро престарелых Законников.
— Все знают, что Вора убить в праве только равный ему, а кто этот мальчишка?! Пусть он и обладает какими-то способностями, или же средствами, это еще не значит, что сопляку с улицы позволено нарушать наш закон!
Игорь слушал речь авторитета с нескрываемым пренебрежением. Он отлично понимал, чего хотел доиться Зуфар.
Новый порядок, именно за ним гнались все преступные организации мира, чтобы восстановить былое влияние, и в этой структуре не было места слабым. Каждый, конкурировал друг с другом, чтобы в новой преступной иерархии, где на первое место теперь вставало личное могущество, занять место повыше, но так как эти олимпийские ниши уже были заняты, требовалось подвинуть засидевшихся там старичков.
А пятеро стоявших подле Кипиша Законников, как раз относились к категории мешающей вершины…
Глава 112: Разница в поддержке...
Речь, пожалуй, самого влиятельного на данный момент Питерского Вора в законе произвела на других авторитетов положительное впечатление. Никто из них не горел желанием отдавать корону какому-то восемнадцатилетнему мальчишке, который к тому же метил на темный трон. Но главной причиной подобного непринятия было то, что пятеро стариков, уже давно находившихся на верхушке темного олимпа этого города, теперь не имели той поддержки за спиной, которая бы позволила им удержаться на своих местах. А вот силы более молодых Законников, напротив, крепчали с каждым днем. Они принимали в свои ряды все больше подвижников из рядов простых Пробудившихся граждан, уставших от неблагодарной работы, и желавших вырваться из осточертевшей рутины.
“Вы уже отжили свое! Теперь, наша очередь править!”
Таков был настрой более молодых представителей высшего преступного сословия, и посреди всего этого молчаливого противостояния, именно Кипиш оказался избран в качестве своеобразного мяча, которым игроки лупили по воротом противника, а такая роль его категорически не устраивала!
- Тебя Зуфар звать, не так ли? Говоришь, убить Вора может только равный? Что ж, с этим я согласен. Но с чего это вдруг, ты решил, что Ваха, Хромой, или же каждый из вас, в чем-то превосходит меня? Я не равен вам? Чушь! У вас не голубая, не сиреневая, и даже не зеленая кровь! На головах не красуется золотой венец, а общественность не признает вас королями… Всего лишь бандиты – выросшая дворовая шпана! Ничего в вас такого нет, чтобы быть лучше меня, а если бы нечто такое все же имелось… Думаю мне не составит труда выпустить вашу особую кровушку, и оторвать бошки, вместе с королевскими венцами!
Игорь сбросил всю свою напускную флегматичность, и теперь излучал лишь ожесточенную агрессию, которая буквально плескалась в его карих глазах.
Практически каждый из присутствующих здесь, был наслышан об этом обезболенном парнишке, убившем столько людей, сколько они в своей жизни не ранили, однако подобное поведение уже явно переходило всяческие границы!
— Ты угрожаешь нам?! Мальчишка пришел сюда за одобрением, но не выказывает никакого уважения сходке! Да кем ты себя возомнил?!
Неожиданно, из толпы подчиненных разномастных воров, вышел человек с изящной тростью, которая позволяла ему беспрепятственно ступать прихрамывающей ногой, грозящей вот-вот заставить своего хозяина потерять равновесие.
“Так он все-таки пришел…”
Все сейчас смотрели на Хромого, неожиданно объявившегося на сходке, и уже успевшего выдвинуть возмущенную речь, в адрес того, кто в прошлый раз чуть не убил его.
— Я возомнил себя тем, кто вспорет тебе брюхо, и заставит повеситься на собственных кишках! Ты думаешь, появился здесь и все, совершенно неприкасаемый?! Спешу разочаровать… Ты подохнешь от моей руки, и это будет очень, очень болезненно. И да, не думай, что ты все еще такой великий авторитет… За моей спиной стоят по крайней мере два человека, которые не только запинывали тебя, но и купали в золотой жиже… Что?! Все еще хочешь казаться крутым, опущенка?
При этих словах, Яма и Миля, неловко посмеялись, в то время как остальные стояли с совершенно ошарашенными лицами.
“Они что, и правда обоссали Хромого?!...”
Подобное на сходке они явно не ожидали услышать, да и пятеро старичков, находящихся подле молодого претендента в короли, тоже были обескуражены заявлением Кипиша.
— Мальчишка, ты все глубже и глубже закапываешь себя…
Харут больше не стал отмалчиваться, и что-то получив от своего подчиненного, вышел вперед.
— Надеешься на эти бумажки?
Стопка листовок со средними символами «Разрыва», была выброшена Зуфаром прямо в лицо Кипиша, однако он, мгновенно ускорившись, поймал их все до единого, с довольно ухмылкой на лице.
— Не будь столь небрежен, эти бумажки мне еще понадобятся.
Юноша вел себя так, будто ничего не произошло, и люди авторитета не обнаружили расположение магических мин в подземной парковке, однако Воры, да и их подчинение не стали так наплевательски относиться к столь опасной ситуации.
— Опусти листовки, падла!!
Сотни стволов направились в сторону улыбчивого подростка, который все еще держал взрывоопасную стопку бумаг.
— Успокойтесь, Фартовый уже обезвредил эти символы, поэтому можете не опасаться за свою жизнь, однако… Опускать оружие смысла нет, все равно, этот пацан слишком далеко зашел в своем стремлении стать королем, и ему уже уготован билет на тот свет… Ну что мальчишка? Все еще настроен на угрозы, находясь в клетке со львами?
Высокомерная улыбка Зуфара выглядела так, будто он контролировал все, что происходило в пределах нескольких километров, и ничего не могло, проскользнуло мимо его глаз, вот только…
— Похоже, Хромой поведал тебе о моей особой любви к различным магическим штуковинам, и действительно, больше в этом здании нет ни одной кладки с подобными хлопушками. Но называть себя львом, только потому, что сумел обнаружить одну единственную ловушку и направил на меня оружие, слишком самонадеянно… Вы - лишь свора обозленных шакалов, ошибочно считающих себя высшим звеном пищевой цепи, так позволь тебе показать, чем отличаются голодные собаки от настоящих львов…
*Бах!*
В подземную парковку, вели всего две двери из торгового центра, и один большой въезд для машин, который сейчас был запечатан оградительным забором. Но в одно мгновение, все эти три входа были разнесены мощными взрывами, а в просторную парковку ворвались более тысячи человек, которые на вид казались самыми обыкновенными гражданами, пришедшими за покупками в открывшийся гипермаркет.
— Что это все значит?!
Законники недоумевали, смотря как их окружает тысячная толпа мужчин, у которых, несмотря на самый обычный, потребительский вид, в руках красовались разнообразные оружия, или даже плескались энергетические сгустки!
— А вы сами как думаете?
Кипиш поднял свою руку и раскрыл ладонь, в которой находился небольшой брелок, послуживший специальным устройством, для передачи сигнала о начале действий всем замаскированным людям Полосы.
— Неплохо, да? Как говориться, зона может убить, а может и сплотить… Думаю вам не стоит представлять каждого, кто вырвался из оков тюрьмы для Пробудившихся…
Глава 113: Я уже король!
Более двадцати Законников под предводительством Харута, сейчас стояли с крайне постными лицами. Еще бы, всего секунду назад они, и их подчиненные полностью контролировали обстановку, находясь в подавляющем большинстве, но все перевернулось с ног наголову за какие-то жалкие мгновения! Теперь, Воры были под прицелом тысячи Пробудившихся зеков, замаскированных под простых покупателей гипермаркета.
— Не ожидал увидеть за моей спиной такой поддержки Зуфар?
Полоса, несмотря на вечно-суровый и холодный вид, позволил себе победно улыбнуться. Он знал! С самого начала знал, чем все это закончиться, и именно поэтому связался с Кипишом, чтобы заранее предупредить его о тонкостях разработанного плана. Что касается юноши, то его ролью было просто оставаться собой, и сделать некоторые “незаметные”, приготовлениям к битве, дабы обнаружив их, другие авторитеты ослабили бдительность.
И действительно, все внимание Воров было сосредоточенно именно на молодом мокрушнике, который прослыл совершенно обезбашенной личностью, поэтому на проделки старика никто не обращал внимания, что в последствии привело к такой вот щекотливой ситуации…
— Опустите свое оружие. Мы прекрасно подготовились к сходке, и даже если сюда припрется Пробудившийся Валуев, вряд ли он сможет нарушить нашу обороноспособность.
Кипиш не мог позволить старикам руководить парадом, ведь в идеале, сейчас он стоял перед своими же подчиненными, а значит, нужно было продемонстрировать властность, решительность, и немного высокомерия как у настоящего короля.
— Перед всеми кто здесь собрался, стоит простой выбор! Либо стать частью Нового порядка во главе со мной, либо сдохнуть на этой недостроенной парковке….
Простейший выбор, оказался слишком сложен для авторитетов, а именно они сейчас решали, принять бой, или же поддаться на угрозы подростка.
— Во главэ с тобой?! Мы уже - часть Нового порядка, но ты тут причем? Хочешь, чтобы авторитетные люди под тобой хадили? Самому не смещно? У Питера уже давно не было короля, даже при наличии нас – очень уважаемых, известных в своих кругах, а главное признанных Воров. Но вот какое у тебя право на корону?
В этот раз говорившим был низенький, но чрезвычайно крепкий мужчина, принадлежавший к касте Законников. Его густые брови были соединены между собой волосяными порослями, а лицо имело вид:
“Эээй, куда едэм братка?!”
— Какое право? Да самое что ни наесть прямое! Я - узурпатор! Захватчик! Да плевать еще кто! Вы не заняли этот трон, потому что слишком зажрались, в своей конуре. Вот скажи мне, о чем ты мечтал с детства? О деньгах? О красивых женщинах? Ну получил ты это, и что? Все? Такие люди никогда не будут достойны большего, потому что они довольствуются тем, что имеют. Два года назад, моя мать вышла замуж за одного из богатейших людей Питера, а мне полагается все его наследство! Что есть у вас, то по щелчку пальцев, появиться и у меня. Но даже с таким светлым будущим, я не развалился на диване, отращивая жирок, потому что мне этого мало! Алчность, жажда силы и власти, все это движет мной, и моих низменных желаний хватит на то, чтобы растолкать даже таких заржавевших прихлебателей как вы! Хотите всю жизнь, побираться под носом у правительства? Обсасывать косточки, пока они жрут копченную индейку?! Пожалуйста, но только не в моем – Новом порядке! Я не спрашиваю, есть ли у меня право на корону! Она уже в моих руках, а перед вами стоит выбор: служить, или сдохнуть!
Мгновенно вся подземная парковка, с более чем полуторатысячной аудиторией погрузилась в тишину.
“Он это серьезно?...”
Даже старики, поддерживающие Кипиша были обескуражены подобным заявлением. На самом деле, еще в тюрьме они совместно прорабатывали стратегию, которая бы могла усадить этого мальца на Питерский трон, и там не было таких вот взрывных моментов. Последние два десятилетия, авторитеты вели дела не так, как в девяностых, они старались осуществлять свои замыслы максимально осторожно, ведь были научены опытом своих предшественников, когда многие и многие, буквально расшибались о собственные амбиции, которые они не контролировали. Тем не менее, из десяти тысяч этих безумцев, буквально рвавших глотки за свое «Право имею», один-два все-таки выживали, и именно они становились самыми уважаемыми представителями теневого мира.
Можно сказать, что метод выбранный Игорем имел всего две крайности, смерть, или победа, что делало стариков унылыми, ведь из-за своей прагматичности они точно не смогут поспевать за таким безумцем, как этот юноша.
— Что такое? Есть те, кто против?... Уверен, что есть, и думаю тут дело не в моих словах, а в самой бредовости данной ситуации, верно? Ну сами посудите, приходит какой-то пацан, заявляет, что он - король, хотя люди контролирующие ситуацию – вовсе не его войско, а потенциальные подчиненные видят в кандидате на трон - никчемного сопляка… Само собой, никого не устраивает подобный подход поэтому предлагаю вот что.
— Всех, кто не согласен с этим, я перебью лично, а остальные пока пусть подумают над моим предложением…
Глава 114: Вторая фаза Пробуждения?
«Дерзость!»
Именно так можно было охарактеризовать поведенческую линию Кипиша, и всем, кто здесь находился, помимо разве что друзей подростка, это категорически не нравилось. Даже зеки, которым юноша помог сбежать из тюрьмы для Пробудившихся, чувствовали некоторую нелепость ситуации.
“Ты конечно ровный пацан, и все такое, но это уже перебор…”
Более тысячи людей были солидарны в своих мыслях, однако напыщенный и высокомерный вид Игоря не желал пропадать, даже перед немым порицанием стольких разумных.
На самом деле, молодой маг отчетливо понимал, что такая стратегия как постепенный захват власти, совершенно не подходит нынешней ситуации, когда каждую секунду в мире происходили глобальные изменения. Только безудержное стремление могло помочь хоть как-то сравняться с темпом развития остальных организаций, уже начавших замаскированное правление, наравне с государственными аппаратами.
— Перебьешь лично значит… Ну давай просмотрим, так ли ты силен, как о тебе рассказывают.
Неожиданно, из группы авторитетов вперед вышел мужчина, обладающий самым обычным, и даже худощавым телосложением, которое на первый взгляд не могло позволить своему хозяину выдержать удар хлипенького школьника, вот только Игорь не собирался судить о силе противника, только по его внешнему виду.
— Ты один вышел? А как же все остальные? Аааа… Так это поединок – «Раз, на раз»? Достойно, достойно… Но глупо.
Юноша вел себя так, будто все происходящее было частью какой-то веселой игры, предложенной воспитателями детского сада своей группе подопечных, и это вводило многих, кто ни разу не видел сражений Кипиша в недоумение.
*Бах!* *Бах!* *Бах!*
Вместо того, чтобы вести треп с этим молокососом, вышедший Законник, носящий погремуху Трутень, за пару секунд выпустил целую обойму из своего пистолета, по направлению головы Игоря, однако вместо девяти дырок, лицо подростка все еще демонстрировало озорную улыбку, в то время как возле самодовольной физиономии искрились багровые разряды.
— Мать твою…
Преступники, следящие за этим
неожиданным нападением, испустили пораженный вздох, потому как все до единой, пули оказались отражены странными электрическими разрядами, а точнее мощнейшим магнитным полем, которое они создавали.
— А это уже начинает мне нравиться! Никаких правил!!
Теперь, вместо легкой улыбки, Кипиш показал предвкушающий оскал, а уже через мгновение сквозь него прошел кровавый магический круг заклинания «Титан», и руки подростка тут же начали с невероятий скоростью метать ножи с малыми символами «Разрыва».
Громкие хлопки раздавались еще до того, как клинки достигали тела врага, в то время как тот преспокойно перезаряжал пистолет, совершенно не беспокоясь о смертоносных ножах, разрушающихся о полупрозрачный барьер, созданный его защитным амулетом.
“Оказывается, не один я люблю подготовиться к битве…”
Понимая, что дальнейшее бросание хлопушек вряд ли поможет ему победить, Игорь совершил резкий рывок вперед, но траектория его была непредсказуемой, из-за чередующихся отклонений в разные стороны.
*Бззз…*
Резкий звук дуговых разрядов, оплетающих руку Кипиша создал неповторимый аккомпанемент битвы, а уж когда искрящаяся ладонь пробила бурый энергетический барьер, так все кто хоть немного успевал следить за ходом скоротечного поединка, затаили дыхание! Однако вместо паники, на лице Трутня, юноша увидел лишь презрительную ухмылку, неожиданно превратившуюся в смертельную ловушку из гигантских муравьиных жвал!
“Какого?!...”
*ЩЕЛК!*
Сам бог знает, каких усилий стоило Кипишу вытянуть руку из практически сомкнувшейся ловушки, но лишь благодаря своевременной реакции, его конечность осталась на месте. А вот тело подростка, уже обретшее огромную инерцию, врезалось прямо в авторитета, который теперь трансформировался в четырехметрового муравья!
*Шух!*
Пусть скорость юноши и была велика, однако сам он весил чуть больше семидесяти пяти килограмм, из-за чего, тушу гигантского насекомого отбросило всего лишь на три метра, и чтобы не оказаться в желудке этой твари, Игорю пришлось оттолкнуться от хитинового панциря муравя обеими ногами, после чего он уже не бежал, а отступал, скользя на спине назад.
*Кувырок!*
Совершив простенький кульбит, юноша смог вернуться в стоячее положение, однако насладиться своим успехом в акробатическом поприще он не успел, потому, как был вынужден отчаянно отпрыгивать в сторону, из-за того, что шестилапое насекомое оказалось намного быстрее человека.
*Бах!*
То место, откуда Кипиш уклонился, находилось в полуметре от подпирающей потолок, железобетонной колоны, метрового диаметра. Однако когда массивная голова преобразившегося Трутня, врезалось в нее, от крепкой конструкции остались лишь мелкие обломки, разлетевшиеся по всей подземной парковке!
“Это не Перевертыш!!”
Кипиш отчетливо чувствовал, псионическое излучение, которое было обусловлено мыслительным процессом твари, и оно явно принадлежало вполне разумному человеку, а значит, он был таким же как Хромой!
— Вижу, ты удивлен, а значит, до сих пор не прошел второй фазы Пробуждения. «Стрекот». И ты надеялся возглавить нас, имея такую жалкую силу?!
Разговаривающее насекомое, это, пожалуй, было перебором даже для Игоря, но больше всего его бесило то, что он действительно не понимал о чем стрекочет эта тварюга.
“Неужели вторая фаза, о которой говорит эта еб*чая жучара, как-то связана с трансформацией Мутного?...”
Глава 115: Оторванная голова.
Пусть юноша действительно хотел узнать, о чем именно говорит Трутень, но сейчас определенно был неподходящий момент для плодотворной беседы.
— Столько бахвальства в голосе будто в дракона превратился, хотя сам – гребаный муравей! Не нужно распинаться о своей убер-пуперной могучести, если до сих пор не смог убить такого жалкого – меня!
*Шух!* *Шух!*
Два метательных ножа с малыми символами «Разрыва» полетели прямо в голову твари, в то время как сам Кипиш уже пытался обогнуть отвлекшегося переростка со стороны, чтобы добраться до его мягкого брюшка. Однако вместо уклонения, муравей просто встретил эти смертоносные клинки своей хитиновой головой, на которой даже и следа не осталось после разрыва снарядов. А затем, монстр понесся прямо на юношу!
“Иди ко мне, родной!”
Игорь тоже не собирался отступать, и ринулся в лобовую атаку на Трутня, чем заставил своих друзей напрячься, и приготовится спасать безрассудного лидера, но когда жвалы четырехметрового муравья, готовы были вцепиться прямо в голову подростка, держащего в руке один единственный метательный нож, с малым символом «Разрыва». То он, совершил просто невероятный прыжок вверх, на два с половиной метра, причем в воздухе юноша умудрился перекрутиться, и даже отправить свой клинок в полет.
*Пам!*
Самый обыкновенный хлопок раздался в притихшей подземной парковке, после чего Игорь мягко приземлился на обе ноги, а вот туша гигантского насекомого рухнула во время бега, просокользив еще пару метров, в то время как его оторванная голова прокатилась до передних рядов ошарашенных наблюдателей.
— Какая жалость, что даже четырехметровый муравей, имеет слабости обычного подподошвенного ничтожества…
Кипиш говорил о межсегментных соединениях, которые находились на стыках грудной части, и головой, а так же между грудной частью, и брюшком. Эти относительно тонкие крепления были очень уязвимы к атакам, поэтому юноша и воспользовался подобным методом, который стал возможен только благодаря поглощению чужого опыта. На самом деле он не убивал никаких паркуристов, или же трикеров, способных дать подростку акробатические навыки, нет, он воровал навыки у всех подряд, и это был опыт непосредственного владения телом, благодаря чему, не только мышцы, но и вестибулярный аппарат Игоря вышли на новый уровень!
“А теперь, самое приятное…”
Сосредоточившись на своей способности, юноша начал поглощать опыт мертвеца, уже трансформировавшегося обратно в человека, не имеющего на себе ни единого элемента одежды, но даже голый мужик с оторванной головой не смущал подростка, восхищенно наблюдающего как вместо привычных алых нитей, к нему тянуться целая веревка, сотканная из чужого опыта.
Сильное напряжение неожиданно заставило все мышцы в теле Кипиша начать бесконтрольно сокращаться, обещая какое-то немыслимое преобразование, однако Игорь силой был вынужден подавить этот процесс, так как ему еще требовалось расправиться с остальными недовольными.
— Давайте быстрее следующего. Я не собираюсь торчать на этой недостроенной парковке весь день!
Пренебрежительно брошенные слова подростка заставили тех, кто все еще был решительно настроен против него прикусить губу от злости, но что они могли сделать? Первым на бой вышел Вор в законе, который в преступных рядках обладал не только высочайшим авторитетом, но и самой впечатляющей силой, а потому рядовым исполнителям не было смысла соваться в бой с этим мальчишкой. Единственным, кто не принадлежал к коронованным, но мог дать бой подростку, был здоровенный драконит – Ардус, стоявший за спиной Полосы, однако он, как раз таки, поддерживал сопляка. Вот и выходило, что в качестве достойных противников, могли выступить только другие авторитеты.
— Я с тобой буду драться!
Отозвавшимся оказался тот самый низкорослый кавказец, который до этого открыто выступил против становления Игоря королем.
По одной походке было видно, что этот Вор обладал серьезными навыками в рукопашном бою, а именно в борьбе, так как двигался он очень плавно, и постоянно пригибался, словно желая совершить проход в ноги.
«Будь осторожен, Эльхан - бывший чемпион мира по самбо, и вряд ли его Пробуждение чем-то уступает Трутню…»
В голове юноши зазвучал старческий голос Полосы, после чего подросток удивленно повернулся к нему, не понимая как тот это сделал.
“Телепатия?...”
Развить мысль о связи криминального авторитета, с лысым инвалидом - Ксавьером не дал резкий рывок низкорослого, который за доли секунды преобразился в странное подобие человека. Его кожа попросту исчезла, открыв вид на мышечные волокна, которые так же изменились, и на вид они были сравнимы с углеволокном, а вот сухожилия в прямо смысле стали стальными тросами.
Все это свидетельствовало о невообразимой силе, а так же прочности, и единственное что сейчас должен был делать юноша, так это бежать, чтобы не попасть под пробудившийся танк, но он просто стоял на месте, не шелохнувшись!
*Бам!*
Тело Игоря снесло, словно от столкновения с грузовым поездом, однако лишь некоторые успели заметить, что за секунду до удара, подросток резко отпрыгнул назад, чтобы уменьшить инерционную мощь Эльхана, но даже с этим приемом, ребра Игоря неистово застращали.
*Шух!*
В руках Мутного появилось антрацитово-черное копье, а его глаза застлала пелена пугающего мрака, однако когда он собирался бросить свое оружие в ненавистного ублюдка, желавшего размазать его друга по бетонному полу, подросток увидел, что вместо беспокойства, на лице Кипиша сейчас играла предвкушающая улыбка.
“Что он задумал?...”
Ноги Игоря были схвачены в охапку Пробудившегося борца, а плечо низкорослого Вай-васи вдавливало грудную клетку юноши, параллельно осуществляя функцию направляющего тарана, который стремился расплющить тело подростка о бетонный пол.
Несомненно, после такого удара, даже подстрахованный прочностью заклинания «Титан», Кипиш не сможет выжить, и будет буквально замазан сразу же после падения. Вот только за мгновение до столкновения с бетонным полом, в его руке появился листок, с начертанным на нем символом «Разжижения», который в этот раз принадлежал к высшей категории магических знаков, и позволял превратить твердую материю в радиусе пятидесяти метров, в пустое пространство!
Глава 116: Замурованный.
*Хлоп!*
Прежде чем на пол рухнула спина Кипиша, его ладонь успела впечатать Высший символ «Разжижения» в бетонную поверхность, из-за чего, вместо приятного хруста расплющенного тела юноши, Эльхан ощутил, как проваливается куда-то в пустоту.
За мгновение, его глаза оказались полностью застланы непроглядной пеленой нематериального бетона, а ориентация в пространстве была нарушена, потому что во время падения, совершенно не ощущалось сопротивления воздуха, неспособного пройти через более плотную среду.
Игорь же напротив, отлично знал, где он, и что происходит, благодаря чему оставался полностью спокойным, и уже начал осуществлять план, придуманный им второпях еще до начала битвы.
*Треск!* *Треск!*
Багровые разряды тут же оплели тело подростка, а затем перекинулись на испуганного Законника, ставшего объектом воздействия парализующей силы стихийного атрибута.
Для этой атаки Кипиш использовал лишь небольшую часть своей маны, преобразованной в молниевый поток, потому что не знал, со сколькими противниками ему еще предстоит сразиться, и сейчас молодому магу оставалось лишь выбраться из цепкой хватки бьющегося в конвульсиях борца, для осуществления следующей фазы плана.
“Это бл*дь руки человека, или промышленные тески?!”
Подросток недооценил силу Эльхана, из-за чего ему только через несколько секунд, с огромным трудом удалось высвободить свои ноги из обнимашечного захвата, и сделал это он как нельзя вовремя, потому что уже через секунду, перебравшийся наверх юноша с громким звуком упал на сырую почву, находящуюся вне пределов действия символа «Разжижения».
— Кха!...
Пятидесятиметровая высота была не какой-то снежной горкой, с которой можно просто прыгнуть головой вниз. Даже несмотря на усиление «Титана» и оказавшегося под ним борца, смягчившего падение, юноша сломал себе обе ноги, и сотряс все внутренние органы, настолько, что теперь даже не мог дышать. К счастью, он знал, чем окончится это падение, поэтому, даже с затуманенной от сумасшедшей боли головой, сумел достать из своей сумки Высшее зелье исцеления, тут же выпив его.
*Хруст!* *Треск!*
Неприятные звуки, с которыми кости Кипиша начали становиться на свои места были не самой главной его проблемой, и в то время как организм восстанавливался, юноша продолжал выпускать в тело борца, находящегося поблизости, багровые молнии.
Без сомнения, Эльхан обладал намного более прочным телом, нежели Кипиш, и если дать ему какое-то время, то он не только сможет подняться, но даже продолжит вести бой, поэтому, подросток предпочел не рисковать, до самого конца контролируя ход поединка, хоть это и стоило значительных затрат маны. А ведь зелье восстановления магической энергии у него было только среднего качества, потому что Высшие в алхимическом минимаркете делать до сих пор не научились…
“Пусть земля тебе будет пухом. Во имя отца, сына и настоящего отца-соседа, аминь!”
Почувствовав, что его тело уже полностью восстановилось, Игорь резво вскочил на ноги и понесся в непроглядную темень, набирая при этом значительную скорость.
Постепенно, прямая поверхность начала походить на овал, а вскоре и в практически вертикальный склон, из-за чего юноше было тяжело контролировать бег, так как ноги могли заплестись без поддержки визуальной ориентировки. Но в то же время, эта сложность помогала подростку выбраться из огромной ловушки, ведь будь стены - абсолютно перпендикулярной поверхностью, то на высоту в пятьдесят метров он бы вряд ли сумел забраться.
*Прыжок!*
В какой-то момент, Игорь почувствовал, что его ноги вот-вот оторвутся от наклонной плоскости, и ему пришлось совершить прыжок вверх, который позволил подростку, наконец, полностью избавиться от страха преследования крепким борцом, потому что его руки уже уцепились за край бетонного пола, не попавшего под воздействие символа «Разжижения».
Разномастные преступники, которые никогда прежде не видели применения подобной магии, ошарашенно наблюдали за тем, как сначала двое дерущихся людей упали сквозь прочный пол в неизвестность, а через десяток секунд, неподалеку от этого места, наружу вскарабкался дерзкий парнишка. Словно он, вовсе не находился в объятиях плотнейшего материала, а занимался скалолазанием на открытом воздухе!
*Треск!*
Багровая дуга отделилась от Кипиша, и распылила мерцающую бумажку, парящую на поверхности нематериальной зоны, после чего, бетон и земля вновь вернули свою плотность, оставив погребенного заживо борца на пятидесятиметровой глубине!
Именно поэтому, юноша воспользовался одним единственным Высшим символом, находящимся в его коллекции, ведь Пробудившиеся уже значительно отличались от людей. Они могли даже пробиться сквозь толщу каменной породы, находясь на десятиметровой глубине, а вот пятьдесят… Это уже совсем другой уровень, вряд ли доступный здешним аборигенам…
— Фьюх! Я даже вспотеть успел, пока боролся с ним! Верите, нет? Я его сделал! Он меня даже на своей дочери женить хотел, но я отказался!
Под ошалевшие взгляды братвы, юноша медленно прошествовал к группе авторитетов, с вызовом смотря на каждого из них.
— Ну так что, кто следующий бодаться со мной будет?
Нерешительность была отчетливо видна на лицах Законников, но когда уже сам Зуфар, являвшийся местным лидером хотел было выйти вперед, его опередил другой мужчина, имевший довольно специфичную внешность:
Высокий рост, вытянутое лицо, довольно длинные, гладко уложенные волосы, и тонкие, аккуратные усики, как у маски Вендетты.
— Бодаться? Как-то слишком вульгарно звучит, для мага… Может быть, назовем это дуэлью?
Фартовый, а именно под таким погонялом все присутствующие знали этого человека, в прошлом своем был начинающим фокусником, а позже заделался карточным шулером, который обанкротил практически десяток мелких казино. Но теперь, когда вместо кролика из шляпы, и лишнего туза в рукавах, элегантный Вор создал в воздухе магический конструкт, с четырьмя вписанными кругами, которые содержали в себе различные фигуры и символы, никто уже не надеялся на красивое представление, особенно Игорь... Он лучше кого бы то ни было знал, на что способна магия в руках настоящего искусника, и уж тем более, если эта магия относилась к четвертому рангу!!
Глава 117: Фартовый.
— Он тоже маг?!
Мутный был ошеломлен, увидев как в воздухе вырисовывался энергетический конструкт так похожий на то, что умел создавать его кореш, однако это творение эзотерических сил отличалось куда большим размером, достигшим двух с половиной метров в диаметре, а так же излучаемой им мощью!
Казалось, будто эта штуковина вот-вот выпустит какой-нибудь луч смерти, способный стереть с лица земли всю подземную парковку, и даже Кипиш, сражавшийся до этого в пренебрежительной манере мгновенно сосредоточился, увидев что на него направлено заклинание четвертого круга.
*Пен!* *Пен!* *Пен!*
Словно пули из пневматического ружья, отливающий лиловым цветом магический круг начал выпускать десятки, а за ним и сотни странных снарядов, при ближайшими рассмотрении, оказавшихся стальными голубями, но не успел Антон поглумиться над “Магией” авторитета, как эти неодушевленные птицы с легкостью прорезали своими телами железобетонные колонны, с каждой секундой становясь все ближе к своей цели!
“Вот же срань!!”
Юноша отскочил в сторону на три метра, а затем просто понесся наутек, стараясь выйти из зоны поражения заклинания, создавшего триста стальных голубей, без труда способных потопить авианосец класса Командор! Однако, вместо того чтобы пронестись дальше, стальные птицы, с пугающим перезвоном, хлопая своими острейшими крыльями, начали заворачивать в сторону Игоря!
“Они преследуют меня?!”
Юноша предполагал, что на более высоких уровнях магии, можно будет создавать нечто поистине невероятное, однако... Самонаводящиеся птицы-лезвия?! У Фартового определенно не было проблем с фантазией, но учитывая его прошлое фокусника, в подобном подходе к магии подросток не видел ничего странного. Оставалось надеяться, что никаких кроликов-людоедов, способных затр*хать противника до смерти, не появиться…
— Отвалите бл*ядь!..
Кипиш хоть и обладал сверхчеловеческой скоростью, однако птицы хлопали смертоносными крылышками намного быстрее, чем подросток успевал перебирать своими ногами, из-за чего ему пришлось выпустить несколько метательных клинков по ближайшим из них, чтобы получить возможность нормально атаковать мага, ведь именно он своей маной подпитывал сотворенное заклинание! Вот только…
*Свист!!!...*
Яростный порыв ветра, образовавшийся вокруг синеватого защитного купола Фартового, начал создавать око бури, или проще говоря, атмосферную воронку, по центру которой все было относительно спокойно, а вот внешнее проявление стихийного бедствия, засасывало внутрь себя, с недюжинной силой.
После того, как авторитет продемонстрировал свой стихийный атрибут ветра, мгновенно превративший подземную парковку в невероятно опасное место, испуганным наблюдателям пришлось спешно отступить, но не всем в этом деле сопутствовала удача, и некоторые преступники, все же оказались затянуты внутрь, после чего были буквально разорваны неистовым ветром, а смерч, в следствии обрел грязно-кровавый оттенок.
“Да где вы откопали этого сраного Мерлина?!!”
Кипиш отчетливо понимал, что его клинки не смогут пробиться сквозь порывы чудовищного ветра, а молнии сильно ослабнут в противостоянии с другой стихией, из-за чего, при попадании в сам энергетический барьер мага, ее разрушительной силы не хватит чтобы пробить его.
“Сначала надо расправиться с голубями!”
Резко затормозив, Кипиш выбросил сразу несколько десятков метательных ножей с малыми символами «Разрыва» в преследующих его марионеток. Одной единственной атакой юноша уничтожил более сорока стальных голубей, вот только общее количество этих тварей все еще превышало отметку в двести пятьдесят единиц!
*ТРЕСК!* *ТРЕСК!*
Мощные разряды багровых молний обвили тело подростка, превратив его в настоящего бога грома, силуэт которого сильно искажался плазменными выбросами стихийного атрибута.
*БАБАХ!!*
Аккумулировав в своих руках практически треть всего запаса маны, юноша выпустил ветвистую молнию, источающую пугающий багровый свет.
Мгновенно, практически сотня призывных голубей оказалась расплавлена, а спустя секунду, на бетонный пол полились десятки литров раскаленного жидкого металла.
“Еще не все!!”
Очередная электрическая волна была не похожа на предыдущий удар, и вместо ветвистого проявления небесной кары, в воздух полились лишь слабые, еле заметные искорки, однако, как только они достигли места, где лежали останки уничтоженных марионеток. Сотни дуговых разрядов, неожиданно вырвались из расплавленного металла, желая соединится с основной частью стихийного элемента.
Грохочущее буйство энергии создало молниевый коридор, пролетая через который, лезвийная армия оказалась полностью уничтожена.
Такое неожиданное зрелище ввело в ступор многих, кто все еще наблюдал за битвой с безопасного расстояния. Никто не мог понять, откуда взялись эти разрушительные молнии, если второй атакой юноши оказались жалкие искры, однако Игорю было не с руки объяснять деятелям преступного мира основы электродинамики, и физики в целом. На самом деле, самый первый поток багровых молний не только уничтожил сотню птиц, но и заточил в их остатках значительную часть эклектического заряда, ведь энергия, затраченная на превращение твердого металла в расплавленную субстанцию ни в коей мере не была соизмерима с силой этой молнии. Из-за чего, нерастраченная мощь, через некоторое время могла просто исчезнуть, но Игорь решил воспользоваться ей, буквально применив силу одной и той же молнии во второй раз!
Подобный поход был очень энергоэффективным, и позволял Кипишу, увеличить КПД своей атаки на несколько десятков процентов, вот только яркая улыбка вызванная гордостью за собственную изобретательность, озаряла лицо подростка недолго, и спустя секунду после уничтожения остатков голубиной армии, тело юноши впечатало в сену каким-то огромным металлическим бревном, оказавшимся на самом деле тростью Фартового, применившего заклинание «Увеличения» на пятидесятисантиметровый предмет!
Глава 118: Буйство магии.
Грохот порушенной стены ознаменовал появление на лицах преступников крайнего ошеломления, ведь такие ужасные разрушения принесло не какое-то сверхмощное оружие, а самая обыкновенная трость, все время пребывавшая в руках Фартового. Он не использовал этот предмет по прямому назначению как тот же Хромой. Для шулера, трость представляла из себя лишь красивый аксессуар, но за мгновение после применения к этой безделушке магического конструкта состоящего из энергетических кругов, в которые были вписаны различные фигуры и странные символы, пятидесятисантиметровая палочка резко удлинилась до двух сотен метров, и стала толщиной с огромную цистерну!
Подобное явно не могло уложится в головах неподкованных в магическом искусстве наблюдателей, ведь даже имея сверхспособности, они пользовались ими так же, как если бы боевой автомат, с обоймой полной патронов применялся в качестве дубинки. Но маги были другими, они отличалась от заклинателей, жрецов, и колдунов, своим абстрактно-научным подходом, что превращало данную стезю, в совершенно непредсказуемую смесь, способную сделать что угодно, с чем угодно, если на то хватит сил, способностей, и воображения. Потому что без каждого из перечисленных компонентов, маг не был способен полностью раскрыть свой потенциал, который, если уж совсем не вдаваться в подробности, был безграничным.
Изменение материи - пожалуйста, реконструкция разрушенных клеток - нет проблем, создание несуществующих форм жизни из одной лишь энергии - стоит только пожелать, и все это становилось возможным при наличии необходимых символов, навыков, и энергии…
*Бзззз!!!!*
Ошеломленные преступники не сводили глаз с Фартового, удерживающего огромную трость с помощью дополнительного магического круга, однако в это время, со стороны вмятой стены, прямо по гигантскому бревну, состоящему из какого-то металла, пробежала неистовая дуга багрового цвета, заставившая законника отбросить свою безделушку в сторону, вызвав при этом громогласное обрушение нескольких бетонных колон.
Что же касается молниевой угрозы, то ее источником несомненно являлся Кипиш, который после того как оказался вмят столь чудовищной атакой в стену, мало чем отличался от ходячего мертвеца.
Переломанные кости, истерзанная плоть и бетонная пыл, оседающая на кровавых дорожках, испещряющих все тело подростка, создавали просто ужасающий вид, на который было больно смотреть, и никто не понимал, как этому парнишке удалось выжить после такого сокрушительного удара.
Но Кипиш все еще не сдавался, он сохранил жизнь лишь благодаря мощнейшему магнитному полю, образованному багровыми молниями, которые позволили немного облегчить удар металлического бревна, а сейчас, без каких либо промедлений, юноша воспользовался Высшим зельем Исцеления, которое к его рту поднесла вовсе не рука, а плеть молний, полностью контролируемая Игорем, ведь пошевелить своими конечностями он попросту не мог.
Увидев что мальчишка все еще не намеревался подыхать, Фартовый вновь притянул к себе уже уменьшившуюся в размерах трость, и направил ее в сторону подростка, словно кий, готовый ударить по бильярдному шару.
*Шууу!!!….*
Резкий порыв ветра был спровоцирован Мутным, высвободившим свою энергию мрака, вместе с антрацитовое черным копьем, однако уверенный взгляд Кипиша, направленный на него остановил подростка от необдуманных действий, и тот все же сумел подавить рвущийся наружу гнев, медленно принимающий форму фантомной птицы.
*БАХ!!!*
Очередная атака Фортового чуть было не лишила Игоря, не способного пошевелить ни единой частью тела, жизни, однако за мгновение до попадания под многотонный пресс, тело юноши испустило мощный поток багровых искр, которые увеличили магнитное поле вокруг него в несколько раз, однако сейчас, целью невидимого покрова было вовсе не отражение смертоносной угрозы, а бедственное отступление.
*Шшшурх!...*
Подростка протащило на несколько десятков метров в сторону, словно безвольную куклу, притянув к тому месту, где совсем недавно находился молниевый коридор. Теперь, Игорь использовал свой стихийный атрибут в качестве обыкновенного магнита, чтобы уклониться от атаки, и дать время алхимическому чуду, залечить его раны.
— Не уйдешь!
Крик Законника выражал его ярое негодование, вызванное уловками полудохлого пацана, после чего, прямо перед ним начал формироваться сгусток сжатого до предела воздуха, способного породить взрыв, ничуть не уступающий по своей мощности детонации полкилограмма тратила, однако стихийная атака Фартового была намного медленнее восстанавливающего эффекта Высшего зелья Исцеления, и уже полностью здоровый Кипиш успел выпустить несколько метательных ножей, в сторону этого сгустка.
*БАБАХ!!*
Мощный взрыв не только уничтожил несколько метров бетонного пола, но и вышвырнул Законника, окруженного защитным куполом, из области глаза бури!
“Мой шанс!!”
Глава 119: Гарпун.
“Мой шанс!!”
Юноша был чрезвычайно рад увидеть, что Фартового выкинуло из его рукотворной бури, что автоматически лишило того половины защиты, и не воспользоваться подобной возможностью Кипиш просто не мог.
*ТРЕСК!!* *ТРЕСК!!*
Мощнейшие разряды молний покрыли тело подростка, который выпустил все остатки резерва маны, преобразованные в стихийный атрибут, а затем, яростный, багровый поток, толщиной практически в десять сантиметров, понесся в поднявшегося Законника.
*ГРОХОТ!!*
Всю подземную парковку сотряс ужасающий грохот, от которого во всем двенадцатиэтажном гипермаркете разнесло стекла, вот только вместо продырявленного тела Вора, глазам юноши предстала абсурдная картина.
Совершенно невредимый мужчина, стоял, вытянув руки вперед, а магический конструкт состоящий из четырех кругов, уже начал медленно рассеиваться, истратив всю свою энергию. Параллельно с этим, пять массивных полупрозрачных блоков, сплетенных из перламутровой энергии, стали осыпаться словно тлен испепеленного дерева, потому как в четырех из них зияла огромная расплавленная дыра, и только пятому удалось окончательно остановить поток багровых молний, при этом проплавившись до середины двадцатисантиметрового блока!
— Он остановил это…
Все присутствующие здесь уже давно потеряли нить, связующую сражение этих двоих с реальностью. Они просто-напросто не понимали что происходит, и откуда появлялись столь разрушительные явления, но вот оценить их силу, преступники могли без труда, и последняя атака Кипиша явно относилась к разряду “Разорву очко богу”, тем не менее, Фартовому все равно удалось противостоять подобной мощи!
“Не знал, что ты скрываешь свои силы…”
Зуфар, стоявший на большом удалении от битвы не сводил взгляда со своего коллеги, которого он считал значительно слабее себя, однако, как оказалось, у шулера было слишком много тузов в рукаве, и это заставляло лидера Воров сильно переживать.
“Как только бой закончиться, я должен разобраться с ним…”
Никто не заметил холодного блеска в глазах Харута, однако сам Фартовый отлично понимал, что продемонстрировав подобные способности перед всеми, ему придется несладко, поэтому, следовало сохранить свои силы, чтобы иметь возможность дать отпор тем, кто пожелает разделаться с неожиданно возникшим препятствием к вершине Нового порядка, в виде сильного мага.
Но подобные мысли, были слишком пренебрежительны по отношению к его нынешнему противнику, все еще не потерявшему желание сражаться.
— Сдавайся! Ты бился достойно, нет смысла продолжать! С такой силой и решительностью. Через пару лет ты точно сможешь стать Вором в законе, и этому никто не будет препятствовать, ну а насчет Питерского трона… Поговорим об этом через десяток лет…
Законник попытался договориться с подростком, параллельно окружая свое тело новым смерчем, который пусть и казался намного слабее предыдущего, но все еще был не по зубам заигравшемуся мальчишке.
— Сдаться?... Ты наверное не понимаешь… Я – не ищу ни признания, ни прощения, ни даже поклонения с вашей стороны. Все что мне нужно, это власть и сила! С властью уже разобрались, я-король!! А вот с силой… ты и есть - моя сила!
Последние слова Кипиша никто не понял, однако боевой азарт, с новой силой разгоревшийся в глазах подростка, стер все надежды на мирный исход данного поединка…
— Тогда умри!
Сил у Фартового оставалось немного, и хватало лишь на заклинания низшего круга, однако он решил не применять их, вместо этого пустив в ход свой воздушный элемент.
*Взинь!* *Взинь!*
Лезвия ветра, выглядели как полупрозрачные дуги и направлялись в сторону Игоря, который вместо того, чтобы вновь атаковать своего противника, понесся прочь, уклоняясь от магической угрозы. Одновременно с этим, он выпил среднее зелье маны, которое за несколько минут должно было восстановить большую часть магического резерва, однако, юноша вовсе не уповал на свои заклинания.
*Бззз!!…*
Небольшие электрические разряды были жалкими крохами того, что успевало восстанавливать темно-синее зелье, но этого было достаточно, чтобы окутанная багровыми дугами ладонь разрезала угол одной из опорных клон, сначала внизу, а затем и вверху, после чего, торопливыми движениями, подросток очистил от бетона полутораметровую арматурину, так же спиленную плазменным резаком.
*Взинь!*
Как раз в этот момент, еще одно лезвие ветра направилось к Игорю, но он уже успел закончить со своими делами и просто продолжил бегать по округе, мастеря в руках какую-то странную конструкцию.
Наблюдатели пытались понять, что же затеял этот мальчишка, однако, глядя на то как он достал из пространственной сумки, в которой хранилось очень много полезных вещей, тонкий металлический трос вместе с несколькими десятками метательных ножей с малыми символами «Разрыва», после чего начал все это соединять, ни у кого в голове не сложилось даже приблизительной модели спланированной атаки!
— Хватит уже убегать! Не ты ли говорил, что уже стал королем, а сам прячешься, словно паршивая крыса!!
Лицо Фартового становилось все яростнее, он истратил в этой схватке уже три четверти своей маны, а впереди его еще ждали подляны со стороны других Законников, наверняка имевших намерения добить ослабшего коллегу.
— Кто это тут убегал? Подготовка – часть войны! Значит все это время, я вел ожесточенный бой!
В голосе Кипиша проскальзывали нотки радости, словно он уже выиграл этот поединок.
«Титан!»
Восстановившуюся на одну десятую часть ману, юноша пустил на усиливающее заклинание, а через мгновение, наблюдатели увидели, как полутораметровая арматурина, превратилась в настоящее копье, и унеслась по направлению к врагу, тем не менее, своеобразное оружие хоть и пробилось через ветряной покров, но даже не попало в защитный купол Фартового, вонзившись у его ног!
Тот в свою очередь, презрительно ухмыльнулся, увидев такую никчемную попытку, и даже среди преступников, не отрывавших взгляда от боя, послышались пренебрежительные восклицания и смешки. Но Друзья Игоря напротив, были крайне сосредоточены. Они никогда не видели, чтобы их негласный лидер промахивался, и только после сосредоточенного поиска ускользнувших деталей, компаньоны начали замечать, что в руках юноши находиться своеобразный комок из метательных ножей, с малыми символами «Разрыва», а от него отходит небольшой кусочек троса.
Но где была остальная часть металлической веревки?!
“Зелье невидимости…”
Неожиданно, лицо Мутного озарила догадка, и он с блеском в глазах посмотрел на своего улыбающегося друга, который метнул взрывоопасный комок по направлению вращения смерча!
*ШШШУУУуууу!!….*
Вместо быстрого падения на землю, сверток из метательных ножей начало закручивать вокруг Фартового, и что самое невероятное, с каждой секундой, расстояние от комка до Законника уменьшалось!
— Ах ты ублюдок!
Казалось, Вор понял в чем дело, и тут же уничтожил копье, оказавшееся на самом деле гарпуном, своим лезвием ветра, но было уже слишком поздно! Невидимой трос обматывался вовсе не вокруг арматурины, а вокруг защитного купола Фартового, тем самым, запирая его в ловушке.
Попытка, применить несколько лезвий ветра, чтобы разрезать невидимые путы провалилась, ибо к тому моменту как они сформировались, взрывоопасный комок уже достиг купола.
*БАБАХ!!!*
Глава 120: Кровавый лес.
Громогласная череда взрывов, слившаяся в один продолжительный грохот, вновь выбросила незадачливого мага из ока бури, но на этот раз, Фартовому все же удалось устоять на ногах, проскользив несколько десятков метров назад. Вот только его лицо не выражало и следа радости, напротив, оно выглядело безжизненным и бледным, словно этого мужчину полностью обескровили. Таков был эффект энергетического истощения для всех, кто развивал только эту сторону силы, и не обращал внимания на слабое тело. Что касается Кипиша, то он даже полностью опустошенным, все еще мог продолжать биться. Сейчас же, когда весь синеватый защитный купол его противника пошел трещинами, а в месте взрыва, и вовсе раскололся словно яичная скорлупа, юноша поспешил воспользоваться представившимся шансом.
— Я сда…
Лишенный последних крупиц маны, Фартовый попытался сдаться, однако за мгновение до этого, Кипиш уже отправил в сторону Законника маленький шарик, размером с теннисный мяч. На этом небольшом изделии были выгравированы странные символы, и как только он пролетел сквозь брешь в барьере, столкнувшись непосредственно с щекой элегантного мужчины, то крошечный шарик неожиданно выпустил огромнейшее количество жидкого пламени!
«Напалм!»
Именно это сверхгорючее вещество находилось внутри микропространства шарика, объёмом в сто литров. Подобными же штуковинами, Игорь вместе со своими компаньонами избавлялся от улик после битвы с людьми Хромого, однако сейчас, прекрасный дезинтегратор доказательств превратился в средство чудовищной расправы.
Ужасные крики, то переходящие в визг, то вновь меняющие интонацию до булькающего хрипа раздавались из места, полностью объятого пламенем. На самом деле, купол мага был не только его творением, но и результатом работы специального артефакта, поэтому, после его истощения, синеватый барьер не распался, и то что помогло Фартовому спастись от связки метательных ножей, теперь превратилось в настоящую креокамеру.
Яростные языки пламени бушевали внутри купола, и вырывались лишь из небольшой бреши, которая напоминала дымоход, но несмотря на сравнение с обычным механизмом, каждый из наблюдателей отчетливо понимал, что внутри находиться живой человек.
— Он ведь просто мог его ножом убить…
Кто-то из личной охраны Законника нервно пробубнил то, о чем думали многие, и лишь друзья Кипиша знали, насколько их негласный лидер был мстителен. Ни за что, человек который совершил попытку убить этого злобного подростка, потом не отделался бы обычной смертью. Его непременно ждала ужасающая участь, и сейчас, все отчетливо увидели, какой она могла оказаться.
Особенно напуганным выглядел Хромой, который не просто насолил этому демоноподобному мальчишке, он покушался на жизнь всей его семьи, и вряд ли теперь кто-то встанет на его защиту… Медленными шагами, Законник попытался скрыться в толпе, однако к этому моменту, Мутный уже смог вернуть самообладание после увиденного боя, и быстро настиг Хромого.
— Ты не уйдешь отсюда...
В руках Антона материализовалось пугающе-изящное черное копье, одним своим видом заставлявшее всех кто находился поблизости замереть от страха. На данный момент, против Антона в этой подземной парковке не мог выступить абсолютно никто, ведь его оружие было чем-то невероятным и могло пробить любую защиту!
Вставший в ступор Законник не обратил внимания, что позади него так же находился Яма, тут же применивши свои способности по управлению металлом.
*Тррррууу!!...*
Сотни арматур вырвались из бетонного пола, и оплели тело Хромого, не давая ему даже шанса на побег.
— Кипиш!! Мы поймали его! Прикинь, этот засранец хотел…
Радостные восклицания Вовчика оборвались на середине, когда он увидел Игоря в окружении кровавых пут, состоящих из гнетущей энергии.
Одновременно, юноша поглощал навыки Фартового, и опыт замурованного в земле Эльхана, из-за чего, зрелище с танцем алых жгутов энергии, создающих вокруг подростка десятиметровый кокон, словно сплетенный из кровавой паутины, заставляло каждого кто здесь находился испуганно попятиться назад.
— Ч-что это?...
Даже преступники не могли сохранять самообладание, взирая на столь чудовищное зрелище, но Кипиш, окутанный огромным количеством энергии не обращал на пепельно-серые лица наблюдателей никакого внимания. Он полностью сосредоточился на внутренних ощущениях, которые просто кричали о том, что с телом хозяина происходит нечто странное.
На самом деле, опыт этих двоих хоть и был огромен, однако такого буйства энергии он породить просто не мог, а значит, вся колоссальная мощь, сгущающаяся в теле Игоря имела отношение только к нему самому...
*Вспышка!*
Неожиданно, яркий свет застлал глаза подростка, и он вдруг стал ощущать себя совершенно по-другому. Ни зрения, ни слуха, ни обоняния, только странное энергетическое восприятие, которое позволяло Кипишу находится везде, однако вместо подземной парковки, юноша очутился в странном месте, абсолютно непохожем на все, что он когда либо видел ранее.
*РЕВ!!!*
Могучий рык гигантского чудовища сотряс абсолютно чистое небо, и сейчас, он был направлен именно в сторону Игоря, однако в том яростном рычании не было и следа агрессии. Казалось, невиданный зверь, имевший внешность белого льва, достигавшего размера десятиэтажного здания, испытывал лишь отчаяние и страх, а в следующую секунду, его величественнее тело насквозь пробили сотни кроваво-красных корней, полностью покрытых острейшими шипами.
Мгновение, и могучее животное, которое при появлении на земле способно было без особых усилий разрушить целый город, оказалось разорвано в клочья, а его плоть стала прекрасной подпиткой для Кипиша! Он ощущал, как соки этого монстра впитываться ЕГО корнями, но даже это было не самым невероятным...
Одновременно, десятки тысяч животных поглощались тело Кипиша которое было просто необъятно, оно росло каждую секунду пожирая все на своем пути и не оставляя никому даже крохотного шанса на выживание. Казалось, юноша находился в одно и то же время абсолютно везде. Сотни километров были подконтрольны его восприятию, и на этой земле, не было ни хищника ни какой либо другой твари способной противиться вечному голоду багрового леса, которым на самом деле и являлся Игорь…
Глава 121: Злой дух пустыни.
Странные видения исчезли так же неожиданно, как и появились, оставив совершенно ошарашенного юношу стоять прямо посреди подземной парковки. Постепенно, обрывки алых энергетических нитей полностью впитались в тело Игоря, не оставив после себя и следа, однако сам подросток, после того как оказался поглощен пугающим коконом разительно изменился.
Казалось, он стал на пару сантиметров выше и крупнее, свободная одежда теперь уже была ему впритык, или даже мала, потому что в обыкновении своем худощавое, но атлетичное тело, преобразилось, и теперь, каждая мышца Кипиша немного увеличилась в объеме. Лицо у юного мага так же не осталось без изменений, и теперь, любые неприятные проявления подросткового периода полностью исчезли, на самом деле, даже его кожа немного поменяла оттенок, сделавшись бледнее, однако, изменения Игоря сильно разнились с трансформацией Мутного. Он, в отличи от своего лучшего друга не приобрел изящество аристократов, напротив, внешность Кипиша приобрела хищные черты, неуловимо влияющие на всех, кто на него смотрел. Можно было даже сказать, что стоя перед юношей, отъявленные убийцы, присутствующие среди личной охраны Законников, чувствовали себя неуютно, будто они смотрели на само зло во плоти.
*БАХ!*
Неожиданно фигура Игоря размылась, будто прыщи на отредактированной фотографии
старшеклассницы, а в следующее мгновение, его кулак разбил бетонную клону словно какую-то башенку, построенную в детском саду из пластиковых кубиков. От этого удара, на руке подростка не осталось никаких следов помимо серо-белой пыли, и это по настоящему пугало, ведь пробуждение Игоря вовсе не относилось к физическим, однако теперь, он ощущал что стал по крайней мере в пять, или даже в шесть раз сильнее себя предыдущего!
Будь то пол тонны, или же тысяча килограмм, Игорь чувствовал в себе силу поднять подобный вес, что отлично демонстрировало, насколько же увеличились его возможности, но не только сила! Ловкость, скорость реакции, восприятие, прочность! Каждый аспект, которым можно было охарактеризовать способности тела возрос многократно!!
“Так вот, что означает вторая фаза Пробуждения…”
Юноша с интересом рассматривал свою правую руку, на которой уже выше локтя расположилась кровавая лоза, так же прошедшая значительные изменения. На практически голых стеблях, где изредка встречались крошечные лепестки, теперь повсюду повылезали шипы, а сами они стали толще, но главным отличием от предыдущего рисунка был странный бутон совершенно белого цвета, который как раз находился на внутренней части локтевого сустава.
— Энум…
После того странного видения, в голове юноши осталось одно единственное слово, и стоило его произнести, как казалось бы обыкновенная, пусть и очень реалистичная татуировка превратилась в настоящую алую лозу, неожиданно взвившуюся вверх!
*Шелест…*
Десятки кровавых лиан окружили Игоря, но сейчас было не время их проверять в действии, а потому, они тут же исчезли, испарившись в красном тумане, вернувшимся обратно в руку подростка.
“Физическое усиление далеко не все, что предоставила вторая фаза Пробуждения… Моя способность - это…”
— Я твой противник!!
Царившую тишину в подземной парковке нарушил громкий голос Зуфара, вышедшего вперед. Вор, просто не мог позволить этому сопляку восстановиться полностью, а потому решил атаковать как только завершился его бой с Фартовым. Предугадав подобный ход со стороны Харута, компаньоны Кипиша попытались вмешаться, однако были остановлены самим подростком.
На самом деле, именно сейчас Игорь находился в лучшей своей форме. Все его незначительные травмы восстановились, выносливость вновь бурлила в изменившемся теле, а магический резерв достиг уровня третьего круга! К тому же, после поглощения опыта элегантного усача и объединения его со своим, юноша получил навыки создания конструктов пятого круга, что хоть и не могло помочь ему высвободить магию уровня выше, третьего ранга, но все же замено влияло на способности к формированию любых заклинаний!
— И что? Ничего не скажешь? А как же фирменное злодейское вступление?
Юноша чувствовал себя более чем уверенно, даже несмотря на то, что его противником являлся предводитель всех Питерских авторитетов. И дело было вовсе не в его самоуверенности, просто… Хотя кого мы тут обманываем?... Игорь сейчас чувствовал что сможет взмахом своих яиц снести гору, а заодно и пару соседних деревенек, расположившихся на низине, так какое ему было дело до какого-то криминального авторитета?!
*Жужжание!*
Неожиданно, Харут скинул с себя пиджак, сшитый для него на заказ, после чего тело Законника распалось на сотни темно-коричневых точек, неистово жужжащих, словно рой насекомых. Однако взгляд Кипиша теперь был намного острее чем раньше, и в каждой из крошечных точек, он обнаружил плотнейшее скопление песчинок, неистово перемешивающихся между собой, из-за чего и порождался этот странный звук.
*Вжух!!*
В какой то момент, рой из песчинок начал формировать фигуру, отдаленно напоминавшую демона, из приданий мусульманского народа. Бесплотная тварь, окруженная песчаной бурей, которая скрывала в себе взгляд полупрозрачных желтых глаз, зрачки которых были вытянутых словно у змеи. Подобная форма могла сделать Зуфара неуязвимым не только физическим атаками, но и к магии Игоря, ведь против песчаной бури вряд ли подействуют молнии, или те же метательные ножи с малым символом «Разрыва», однако так думал только сам Авторитет, в то время как руки Кипиша вытянулись вперед, чтобы высвободить мощный поток чистой маны, тут же принявшей форму магических кругов с темно-синим символом души посередине…
«Загробное пламя!»
Глава 122: Вассалы.
Как только юноша выпустил свою магию, все в радиусе десятков метров вокруг поглотило холодное, темно-синее свечение появляющихся магических кругов, а как только заклинания наконец полностью оформились в своем виде, прекратив слепить наблюдателей, те увидели как вокруг превратившегося в демона пустыни Харута, медленно парили пять магических кругов!!
— Он маг пятого круга?!
Никто не мог поверить в то, что происходило прямо перед ними, особенно после того как представители преступного мира стали свидетелями чудовищной силы магии четвертого круга!
“Неужели он поглотил способности убитых?...”
Размышлении насчет тех алых нитей энергии до сих пор не выходили из голов невольных зрителей, ведь они просто не могли по одному внешнему виду определить в чем именно заключалась способность Кипиша, тем не менее, всеобщее ошеломление было необоснованно, ведь будь юноша действительно магом пятого круга, ему даже не потребовалось бы создавать заклинание чтобы уничтожить кого-то навроде Зуфара. Одного небольшого усилия мысли и крупицы маны хватило бы, для расправы с песчаным духом, а что касается выстроившихся кругов, то только юноша знал, в чем именно отличие магии пятого круга, от того, что сейчас окружило Законника.
Дело в том, что маг круга, и магия круга, были совершенно разными понятиями. Так например, еще до прохождения второй фазы Пробуждения юноша являлся магом второго круга, однако высвобождал только магию первого, потому что для освоения более совершенных заклинаний, необходимо было преодолеть барьер третьего ранга. Такая несправедливость по отношению к начинающим властителям маны была обусловлена тем, что лишь после третьего круга, Классик получал возможность вписывать один магический круг в другой, и вот это как раз таки называлось заклинанием более высокого ранга.
Если в конструкте располагалось два круга с соответствующими атрибутами и символами, то данная магия принадлежала ко второму рангу, если три, то к третьему, и так далее, до пятого круга. После чего шел очередной барьер шестого круга, после которого маг получал возможность совмещать не только круги, но и символы, не разделяя их оградительными линиями геометрических фигур. Так же барьер существовал и на девятом круге, но это уже относилось к высшей магии, и вообще, в России не было ни одного мага подобной силы, поэтому задумываться о таком уровне сейчас попросту не следовало.
Так же стоит отметить, что полноценным магом определенного круга назывались те, кто достиг понимания построения конструктов соответствующего уровня, а так же силы, необходимой для их воплощения. Это значит, что маг четвертого круга, был способен создать четыре конструкта, каждый из которых принадлежал к четвертому рангу. Сейчас же, Игорь хоть и создал пять магических кругов, но все они относились к первому рангу, что не сведущие в эзотерической подоплеке индивиды, ошибочно принимали за магию пятого круга, тем не менее, этого было более чем достаточно, чтобы расправиться с духом.
*Ппшшш!....*
По невербальном приказу Кипиша, магические круги высвободили пять бледно-голубых сфер загробного пламени, способного начисто сжечь душу любого существа ниже ранга С, а потому, попытки Харута оградиться волной песка от нематериального пламени оказались тщетными. Частички его души, заключенные в мельчайших крупицах камня начали сгорать, словно плоть попавшая прямиком на раскаленную сковородку.
- Ууууууууу!!!!.....
Вместо крика, демоническая сущность пустыни жалобно взвыла, отчего по спинам людей смотрящих на его мучения пробежал холодок, как раз в этот момент, все пять сфер сошлись в центре песчаной бури, и вызвали ошеломляющий взрыв бледно-голубого пламени, от которого веяло могильным холодом и нечестивой силой. В этом яростном буйстве смертоносной энергии, у Зуфара не была ни единого шанса на выживание, поэтому, юноша уже не обращал никакого внимания на него, взирая сейчас на испуганно замерших авторитетов, которых со стороны противников осталось всего девятнадцать.
— Не тратьте мое время! Выбирайте следующую жертву, и давайте ее сюда...
От слов подростка, по толпе преступников прокатился жалобный ропот. Никто уже не хотел связываться с этим маленьким чудовищем с неизвестными способностями, и дело было даже не в его силе, а в невероятной манере ведения боя.
Каждый отчетливо видел, что восемнадцатилетний парнишка значительно уступал в силе Фартовому, тем не менее, все закончилось поражением Вора, которое было обусловлено лишь смекалкой и боевым опытом Игоря, что непрозрачно намекало на его прекраснейшую выучку. На самом деле многие даже подозревали что этот пацан прошел особую школу подготовки, в элитных правительственных войсках, но даже без этих предположений, желавших выйти на бой попросту не нашлось. Ведь Фартовый, без сомнения был сильнейшим из них, и все же проиграл Кипишу, к тому же, теперь, когда он прошел вторую фазу Пробуждения…
— Я готов принять твои условия…
Первым претендентом, изъявившим желание присоединиться к свите нового короля, оказался Законник со скособоченной челюстью, похожей на совковую лопату, а за ним последовали и подчиненные этого авторитета.
— Что ж… Разумное решение… Должно быть ты и твои люди - единственные, кто выживет сегодня…
Подобное заявление чуть было не заставило некоторых Воров схватиться за сердце, готовое вот-вот разразиться инфарктом. Все их былые сомнения мгновенно пропали, а каждый из присутствующих, начал наперебой сообщать о своих самых преданных чертах, несомненно направленных на благо Питерского владыки.
— Все хорошо, что хорошо кончается!
Игорь не желал выслушивать весь этот бред, а потому, подойдя к Спасу, который все еще держал листовки со средними символами «Разрыва», забрал их, параллельно применяя к стопке какую-то волшбу.
— Не нужно бояться. Это - всего лишь магические договоры, которые подтвердят вашу словесную преданность на деле…
Увидев как побледнели Законники и их подчиненные, Кипиш удовлетворенно улыбнулся, показывая как вместо начертанного заклинания, проявляются мелкие строчки с различными условиями вассальской клятвы, проработанной лично Василием Петровичем.
С самого начала, эти бумажки были ничем иным как договором о создании свиты темного короля, а все присутствующие, помимо компаньонов подростка, видели в них лишь взрывоопасную стопку.
“Так вот каково было истинное значение слов Моцарта, когда он говорил о том, что эти бумажки еще понадобятся…”
Глава 123: Неожиданная находка.
Подписание магических контрактов заняло довольно длительный промежуток времени, потому что присутствующих здесь людей было отнюдь немало. В итоге, у юноши теперь имелось четыреста девяносто два вассала, девятнадцать из которых являлись самыми авторитетными представителями преступного мира Санкт-Петербурга. Что касается верности данных индивидов, то договор, составленный личного Василием Петровичем предвосхищал все возможные и невозможные лазейки, плотно закупоривая подобные тайные ходы, из-за чего, у новоиспеченной свиты не осталось ни малейшей возможности предать Игоря.
Настолько стремительного возвышения мальчишки не мог ожидать никто, даже пятеро престарелых Законников, изначально вставших на его сторону, однако теперь, увидев результаты действий этого злобного ребенка, авторитеты получили возможность заново взглянуть на него.
“Под защитой такого человека… К нашим отпрыскам даже демоны не сунутся...”
Сила и навыки которыми обладал Кипиш в свои восемнадцать лет впечатлила каждого кто видел его бои, и даже бывшие зеки тюрьмы для Пробудившихся, коих не принуждали к подписанию контрактов, изъявили желание следовать за новым королем Питера. К сожалению, листовок хватило лишь на уже указанное число вассалов, поэтому следовало сделать больше копий, и этот вопрос, Игорь решил оставить на своих компаньонов, которые так же занялись Хромым, взятым под стражу силами пятерых авторитетов.
— Найдите какое-нибудь заброшенное здание, куда не будет заглядывать никто, и заприте этого ублюдка там, погрузив в цистерну с низкоконцентрированной кислотой. Дайте ему кислородную маску и защитные очки, чтобы он мог видеть как собственная плоть, сползает с костей. Это будет платой за страдания моей матери...
Слова Кипиша раздались эхом в подземной парковке, заставив всех его новоявленных подчиненных почувствовать будоражащий душу трепет перед этим мальчишкой.
Абсолютно безжалостный и сильный. Именно таким видели своего короля обитатели теневого мира, и теперь, фантомный образ воплотился в жизнь, в лице Игоря, который оставался все так же холоден и сосредоточен на своих мыслях.
— Ардус, давай отойдем, нам нужно кое-что обсудить…
Кипиш подозвал практически трехметрового чешуйчатого монстра, от одного вида которого бросало в дрожь, но сейчас, волнение испытывал не подросток, а именно этот могучий драконит, категорически не понимавший, зачем он понадобился этому демоненку.
Удалившись за одну из выбитых дверей парковки, юноша наконец остановился, и с гастрономическим интересом оглядел тело здоровяка.
— Мне нужна твоя чешуя.
На самом деле, озвучивая подобную просьбу, Кипиш понимал, что доставляет не самые приятные ощущения своему соратнику, который прошел через множество бесчеловечных опытов, из-за ценности своей шкуры, но этот невероятно прочный, антимагический покров действительно был необходим подростку.
*Скрежет!*
Игорь даже не получил ответ, а Ардус уже начал сдирать собственными когтями, чешую с правого плеча, чем просто ошарашил юношу.
— Какого хрена ты делаешь?! Мне одна чешуйка нужна, а не вся твоя шкура!
Кровь ручьями бежала по руке драконита, чье хищное, вытянутое лицо все еще оставалось спокойным, но когда он услышал слова Игоря, невыразимое удивление застыло в его глазах.
“Одна чешуйка? С таким количеством даже анализов нормальных не взять…”
В то время, пока драконит находился в тюрьме для Пробудившихся, ежедневно с него сдирали сотни чешуек на то, чтобы созвдавать ограничивающие ошейники, поэтому, узнав необходимое для юноши количество, он сильно удивился.
— Вот, выпей. Это - среднее зелье исцеления. Оно быстро залечит твои раны, но больше не смей заниматься подобной фигней.
Отчитав драконита, Кипиш быстро спрятал в пространственной сумке, одну маленькую, пурпурную чешуйку способную отразить практически любое энергетическое воздействие.
“Если мне и правда удастся это сделать, я поверю в существование бога!”
Волнение юноши угадывалось даже на его бесстрастном лице, и вызвано оно было второй фазой Пробуждения, которая даровала Игорю не только заметное улучшение тела со странным видением, но и кое что еще, однако для проверки собственных ощущений, подростку требовалось место, где его не смогут потревожить.
“Нужно как можно быстрее добраться до дома…”
Летучей походкой, Кипиш вернулся обратно на подземную проковку, после чего сообщил о своем уходе, однако, вместо повторения автобусных мучений, он решил воспользоваться автотранспортом одного из своих вассалов, на что самой собой, получил не то чтобы дозволение, но скорее невнятные блеяния, на манер: «Как прикажете господин, можете пропердолить меня выхлопной трубой от КАМАЗа, я все равно не буду против!»
Подобное положение вещей действительно нравилось Игорю, ведь он всю жизнь мечтал стать самим воплощением беззакония, а тут, появилась потрясающая возможность ущемить кого-то в правах, так почему бы ей не воспользоваться?
Поднявшись из порушенного подземелья, юноша добрался до нормальной, наземной парковки, где уже было собрался выбрать себе подходящую машину, но неожиданно, его нюх начал сигнализировать о знакомом запахе, который Кипиш уж точно бы не смог спутать ни с чем другим.
“Так похоже на ее духи…”
Подросток удивленно оглянулся, пытаясь найти источник весеннего аромата, однако его взгляду предстала совершенно безлюдная парковка, которая спустя пару секунд наполнилась подчиненными Игоря.
“Это побочный эффект от второй фазы Пробуждения, или же просто галлюцинации?...”
Не понимая, почему его улучшившееся обоняние продолжает обманывать своего хозяина, Кипиш все же решился пойти у него на поводу, и выдвинулся вдоль парковки, к тому месту, где до боли знакомый запах дорогих духов, становился сильнее.
— Чей это фургон?
Подчинённые новоизбранного короля недоумевали, смотря на то, как их величественный и безжалостный властитель к чему то принюхивался, однако когда он остановился возе черного фургона, один из авторитетов показал на своем лице явные признаки паники.
— Открывай!
Вычислить побледневшего Законника оказалось несложно и Кипиш тут же рявкнул на него, отчего бедняка затрясся еще сильнее, но все же подошел и с помощью ключа открыл боковую выдвигающуюся дверь.
“Вот это блин поворот…”
На истоптанном полу машины, лежала связанная Алена – бывшая девушка Игоря, которая всеми силами пыталась вырваться из этих пут, однако завидев подростка, девушка вдруг сделалось такой счастливой, будто ей на день рождение подарили безвременный абонемент, на посещение клиники пластической хирургии.
Глава 124: Драконья кожа.
*Хлоп!*
Выдвижная дверь фургона громко закрылась прямо перед просветлевшим лицом Алены. Она, глядя на Игоря была уверена, что этот парень пришел именно за ней, чтобы спасти! Но вместо крепких объятий, и успокоения напуганной девушки, юноша попытался быстрее избавиться от ее образа, самым оптимальным на данный момент способом.
— Может объяснишь, что здесь происходит?
Вопрос Кипиша был задан нейтральным тоном, и это сняло огромный груз с плеч авторитета, владевшего данным транспортом. Он опасался, что мальчишка перед ним, ввиду своего невеликого возраста все еще пылает внутри паршивым духом героизма, а потому может обозлиться на такие бесчестные методы, тем не менее, новый король оказался поразительно хладнокровным.
— Так получилось, что у ее отца – владельца фотостудии, имеется артефакт, наводку на который дал надежный человек. Но этот гаденыш никак не хотел отдавать ценную вещичку даже под угрозой смерти, поэтому мы и похитили его дочь. Думаю, после парочки отрубленных пальцев, владелец фотостудии одумается и прибежит отдавать нам артефакт, да еще и в подарочную коробку его завернет.
Тридцатипятилетний мужчина рассказывал все это с неуловимой гордостью, словно ждал похвалы за подобный подход.
— То есть ты не знал, что эта девушка – моя бывшая?
Как только подросток задал еще один вопрос, все радушное настроение Вора в мгновение ока испарилось, а он побледнел как китайский фарфор. На самом деле, облегчение испытанное Законником, при виде спокойной реакции Кипиша даже нельзя было сравнить с тем, в какую адскую пропасть он сейчас провалился.
— Я…я…
— Ладно, вижу что не знал… С тобой я ничего не сделаю, так как сам не жалую эту особу, но отпустить ее все же стоит. А насчет артефакта… Его я добуду лично. Разумеется, за наводку ты получишь свою долю.
Сказав это, Игорь преспокойно направился к гелендвагену, припаркованному на самой окраине площадки, совершенно не обращая внимания, как бледное лицо Вора, постепенно возвращает свой прежний цвет.
Увидев этот светофор, Мутный не мог не подлить масла в огонь, и подойдя к владельцу фургона, зашептал ему на ухо.
— Знаешь, тебе очень повезло с тем, что мой кореш и правда терпеть не может эту бабу, но если вдруг старые чувства вспыхнуть вновь… Плавать тебе вместе с Хромым в кислотном бассейне…
На Законника жалко было смотреть. Столько резких перепадов эмоций он не испытывал за месяц, а тут, за жалкую минуту волосы на голове мужчины изрядно поседели, но надо отдать Вору должное. Будь он обычным человеком, то попросту бы грохнулся в обморок от такого перенапряжения, а он стоял, и даже мог изредка шевелиться!
*Вррум!!..*
Гелендваген завелся без каких либо отечественных пердежей и проклятий в адрес ВАЗ-УАЗ-ГАЗ автопрома, и юноша, с нетерпением желавший опробовать способ, отпечатавшийся в его памяти поспешил домой, заставив колеса машины пробуксовать на месте.
“Куда это он так торопится?”
Даже Антон не получил никаких объяснений, однако он отчетливо видел, как в глазах его друга горел невероятный энтузиазм, а значит, его спешка была обусловлена чем-то действительно невероятным.
***
*Шелест…*
Тихое шуршание алых ветвей, извивающихся словно змеи, нарушал абсолютную тишину комнаты Игоря, в которой он сидел, и рассматривал свою правую руку.
— Энум…
Это было гораздо больше чем просто слово. Юноша не знал как те вспышки видений, или же чужих воспоминаний относились ко второй фазе Пробуждения, но вот кодовая команда для вызова алой лозы определенно имела прямую связь с тем ужасающим лесом, пожирающим все на своем пути.
“Так, хватит уже глазеть на эту штуковину, если она не собирается меня жрать, значит будет помогать…”
Чем больше Пробудившиеся пользовались своими способностями, тем лучше они понимали их природу, и это даже не относилось к определенным навыкам, или же интеллектуальному осознанию, как таковому. Даже если пользователем сверхсилы являлся какой-нибудь идиот неспособный не то что полностью алфавит выговорить, но и цвета правильно распознать, с практикой он все равно приобретал некоторые знания о собственных силах. Ученые выдвинули предположение, что данное понимание – результат особой памяти, принадлежавшей не владельцу способности, а ей самой. Будто бы новые силы человечества являлись чем-то большим, нежели просто мутацией, и в подтверждение данному факту, была вторая фаза, о которой Игорь узнал совсем недавно. Однако поиски в интернете на эту тему выводили лишь поверхностную информацию, наподобие: «Вторая фаза – это более совершенная форма слияния с собственной способностью», и больше никаких пояснений. Будто писавшие не хотели делиться информацией, или же кто-то основательно подчищал ее на всех ресурсах, начиная с форумов даркнета, и заканчивая официальными сайтами Центров поддержки Пробудившихся.
— Начнем…
Игорь достал из пространственной сумки пурпурную чешуйку, а затем поднес ее к извивающимся алым лианам, которые словно изнеженные змеи, оплели руку хозяина, медленно скользя то вверх то вниз.
Как только юноша дал мысленный приказ этим пугающим ветвям, те мгновенно взвились вверх, и оплели чешуйку, после чего бережно поднесли ее к одному единственному бутону, размером с кулачок младенца. Этот, снежно белый отросток выглядел совершенно невинно на фоне хищной лозы, но как только он раскрылся, юноша увидел что в цветке прячутся сотни острейших зубов, усеянных в несколько круговых рядов.
*ХРУМ!*
Словно какую-то ко хрустящую печеньку, этот цветок сжевал пурпурную чешую, что сделало Кипиша крайне ошеломленным. Он отлично знал, что прочность покрова драконита ничем не уступает алмазу, а уж его антиэнергетические силы вообще выходили за рамки возможного, но сейчас, глядя на то как цветок без усилий пережевывает эту прочнейшую субстанцию, все мысли о невинности бутона испарились, оставив лишь ужас, перемешанный с восхищением.
*Буххх!...*
Как только прием пищи окончился, из белого бутона раздался невыразимый звук, который напоминал треск расколовшегося льда, но был намного глубже, словно трещина пошла по гигантской льдине, а не по поверхности обледеневшего ручейка.
Медленно, белые листья отделились от лозы, опав прямо на пол, а на месте цветка стал разрастаться крошечный пучок.
Он рос с невероятной скоростью, и уже через пару секунд, на глазах подростка расцвел новый цветок, совершенно не похожий на своего предшественника. Черно-красный оттенок отлично дополнял хищный вид алых ветвей, а заостренные кря лепестков были похожи на зубы какого-то монстра, но самым невероятным было то, что вместо обычной структуры листьев, цветок состоял из тысяч крошечных черных чешуек!!
*ШУХ!*
Как только трансформация цветка завершилась, алая лоза втянулась в руку юноши, вновь приняв вид татуировки, однако процесс преобразования еще не подошел к концу.
От татуировки, вся кожа Игоря начала покрываться странными выпуклостями, через секунду превращающимися в антрацитово-черные драконьи чешуйки, выглядевшие невероятно изящными и прочными…
«Драконья кожа!»
За мгновение, Игоря с ног до головы покрыла естественная броня, а на его голове появились два костяных отростка, оказавшиеся черными рогами!
Глава 125: Направленная эволюция.
— Святые угодники… Да даже Чак Норрис не так брутален, как я!
Юноша рассматривал свое отражение в высоком зеркале, что позволяло полностью оценить все трансформации, произошедшие с его кожей. На самом деле, на теле Игоря не было практически ни единого участка, незащищенного черной чешуей. Лишь голова подростка оставалась незатронутой особым покровом, тем не менее, и на ней были значительные изменения: Изящные, изогнутые рога, каждый из которых ближе к острию раздваивался, венчали голову юноши, а отросшие до уровня плеч волосы, делали его очень похожим на Мутного, вовсю пользовавшегося своей смазливой рожей для пикапа подъездных угодниц.
“Этот кристалл?...”
Кипиш осторожно провел рукой по центру своей груди, где находился драгоценный алый камень в форме перевернутой слезы. Даже идиот бы понял, что данная штуковина вовсе не является простой декорацией, но все же подросток не чувствовал в ней своей жизненной силы, как то обычно было у всех Перевертышей, имевших кристаллическую сущность.
Единственным, за что отвечал светящийся камушек оказался чешуйчатый доспех Кипиша. Он являлся своего рода, кристаллической сущностью брони, не связанной с жизнью хозяина тела, хотя, с этим утверждением тоже можно было поспорить, потому что чешуя являлась преобразованной кожей Игоря, и при ее разрушении, вряд ли он получил бы массу удовольствия...
Юноша уже долгое время разглядывал себя в зеркале, поражаясь эстетичности и особой красоте его брони которая выглядела намного лучше чем даже обтягивающие колготаны супермена, но все как говориться имеет свой предел, и теперь, вместо отстраненного восхищения, он решил проветрить этот доспех на прочность
*ПАМ!*
С громким хлопком, кинжал обремененной малым символом «Разрыва» врезался в руку Игоря, однако вместо глубокой раны, или хотя бы потрескавшейся чешуи, подросток ощутил лишь легкое жжение в месте удара, как будто в него врезался не острейший клинок, способный оставить тридцатисантиметровую вмятину даже в цельнометаллическом блоке, а чья-то ладошка, удостоившая подростка несильного шлепка.
Подобного эффекта Кипиш явно не ожидал, и в его загоревшихся глазах, можно было прочесть мазохистский азарт, обусловленный рьяным желанием выяснения пределов прочности собственной чешуи!
Следом за малым, в дело вступил средний символ «Разрыва», так же прикрепленный к метательному ножу, и теперь, это уже мало походило на невинный эксперимент, ведь старший братец хлопушки мог без труда превратить легковую машину в тонко раскатанный блин сантиметровой толщины.
*БАХ!!*
В этот раз, простым хлопком дело не обошлось, и юношу буквально вмяло в пол его спальни, который пошел извилистыми трещинами, вплоть до самого потолка!
— Игорюш?! Что ты там устроил?
Звуки торопливых шагов матери заставили Игоря вскочить с порушенного деревянного настила, и прислониться к двери всем телом.
— Только не входи, я не одет!
Даже после слов юноши, попытки вломиться в его комнату не прекратились, а с той стороны послышался странный хмык.
— Голый? Неужели с девушкой?! Если она не против, то я хотела бы познакомится с возлюбленной моего сыночка!
— Мам! Просто дай мне одеться, и прибраться в комнате!
Юноша всеми силами пытался избавиться от навязчивого желания матери, ворваться в “лабораторию”, параллельно потирая свое левое запястье, которое пострадало от символа «Разрыва» больше всего. Но даже так, ощущения от воздействия магической взрывчатки, для Игоря были сравнимы с обычным ударом об косяк: ни о повреждениях мышечной ткани, ни тем более о переломах речи не шло, что еще больше удивляло незадачливого экспериментатора.
“Моя способность просто удивительна!”
С того самого момента как проявилось видение о чудовищном лесе, пожирающем все, что имело хоть какое-то отношение к живым организмам, юноша начал испытывать странные позывы...
Это желание было сродни голоду, или же сонливости и являлось естественным посылом организма своему хозяину. Пусть, точных инструкций юноша не получил, однако примерно предполагал что делать.
Клетки его тела, с момента прохождения второй фазы Пробуждения пребывали в состоянии полнейшего хаоса, словно искали что-то, но не могли найти. И для заполнения образовавшейся пустоты, Игорь должен был сам выбрать достойное подношение. Что-то, что могло бы вернуть ощущение безграничной силы, которое он испытал в видении. И единственной вещью, которая по мнению подростка, подходила для данной цели, была чешую Ардуса, способная игнорировать любое проявление чистой энергии.
Как Кипиш и ожидал, чешуйка пришлась по вкусу кровавой лозе, а дальше она уже справилась сама, абсорбировав полученный материал, и изменив его до такого состояния, чтобы хозяин мог пользоваться антимагической роговицей без каких-либо ограничений.
Что касается самого процесса преобразования, то подросток отчетливо ощущал каждый его этап, и даже понимал, что происходит.
«Эволюция!» - Величайшее слово в мире живых организмов.
Она могла превратить никчемного пушного зверька в короля прерий, и позволяла вымирающему виду приспособиться к чудовищным условиям окружающей среды. Но правила именно этого величественного процесса, буквально втаптывались в грязь способностью Игоря.
Всего, существовало три условных принципа, при которых могли образоваться мутации – проявление эволюции на целом виде или же отдельной особи.
Первый – притесняющий фактор. Сам по себе живой организм не стремился развиваться, если он находился в комфортных условиях. Именно поэтому, человечество за столь долгое время до сих пор не приобрело значительных изменений, ведь с каждыми днем, жизнь людей становилась все более и более простой. И только при условиях постоянной угрозы вымирания, появлялся стимул к развитию.
Второе условие – время. Для того, чтобы приобретенные признаки, стали врожденными, и детеныши определенного вида, получили к примеру защиту от ультрафиолетовых лучей, требовался просто колоссальный промежуток времени, за который сменялись поколения, и с каждым новым возрастным сегментом, защитный фактор усиливался.
Третье условие – материал. Природа не могла даровать барану – стальные рога. Это просто невозможно, из-за того, что организм упертой твари не мог переработать металл, поэтому, вместо более совершенного варианта, горным скакунам, любившим постучаться лбами друг об дружку даровали костяные отростки. Но если бы они были способны к синтезу более прочных материалов, или же как например скорпионы, могли перераспределять в своем теле металлы, благодаря чему жала некоторых видов состояли из железа, то не исключена возможность появления железнорогих баранов.
Так вот, способность Кипиша позволяла игнорировать все эти три фундаментальных принципа, позволяя мгновенно приобрести практически любую мутацию! Игорю не нужен был притесняющий фактор, потому что его организм не был таким, как у других форм жизни. Он желал развиваться и делать это постоянно, независимо от комфортабельности условии, в которых проживал его хозяин. Юноша не нуждался в преемственности поколений, ведь он мог поглощать опыт других людей, постоянно совершенствуя свой организм, что уже относилось к запретному плоду эволюции. И даже материалы теперь, не были для Кипиша проблемой! Его величайшей способностью, оказалось не поглощение опыта, а наличие такого особенного тела, которому было наплевать, что синтезировать. Будь то яд, антимагическая чешуя дракона, или же вовсе инопланетный минерал.
Кипиш, своими собственными руками контролировал мутации. Подобный процесс назывался направленной эволюцией, о которой так долго грезили все генетики мира. Это значит, что развитие подростка просто не могло быть чем-то измерено, оно фактически не имело предела и могло продолжаться бесконечно. Ему лишь требовалось поглощать чужой опыт для того, чтобы появился еще один девственный бутон, и находить материалы, улучшающие это странное тело! Неважно, будь то стальные кости, еще один источник энергии, пищеварительная система Кракена, или же крылья архангела , теперь Игорь мог получить абсолютно все из бесконечного списка физиологических преимуществ сверхсуществ!
Глава 126: Все тайное, рано, или поздно...
Следующие несколько дней, Игорь провел вплотную занимаясь своими способностями. Он оттачивал процесс преображения собственной кожи в чешую дракона, и надо сказать, что практика определенно приносила свои плоды. Полторы секунды, ровно такой промежуток времени требовался, чтобы юношу полностью порыл защитный ,антимагический доспех, антрацитово-черного цвета. Разумеется, то что после преображения у него отрастали патлы, Кипишу категорически не нравилось, но как оказалось, длинные волосы ничем не уступают в своей прочности чешуе, и образуют мягкую защиту для головы, поэтому посещение драконьего парикмахера было решено отложить на неопределенный срок.
За это время произошло всего две важные вещи, и обе они касались дел Салатора. Первое – подросток наконец получил свою долгожданную зарплату, составлявшую два процента от непосредственной прибыли сделки, в которой он выступал посредником. Оклад вышел довольно внушительным, ведь общий фонд Альберта теперь составлял более двадцати миллиардов, Кипишу же от этой астрономической суммы досталось четыреста миллионов! Само собой, это были деньги его отчима, и подросток мог взять столько, сколько захочет, однако сейчас, когда была открыто объявлена война против других акционеров Салатора, не следовало пренебрегать правилами компании, даже если этого очень хотелось. Эти деньги Игорь подчистую спустил на различные магические символы, коих хватило на создание одного заклинания третьего круга, и улучшения уже существующего «Загробного пламени», которое тоже перешло в разряд конструктов третьего ранга. Подобные траты были просто абсурдными, однако мощь, которую предоставляли заклинания на основе средних символов, в разы превосходила возможности своих младших братьев!
Вторым по значимости событием стало появление церковников в кабинете юноши, который в это время продолжал издеваться над собственной секретаршей, загружая ее странной и нелепой работой, периодически подкалывая самыми низкими и пошлыми шуточками.
Священники были выряжены как на церемонию крещения Руси перед битвой с басурманами, однако разговор, состоявшийся между ревнителями веры и подростком, праздным было назвать никак нельзя. Они просто-напросто угрожали. Обещались обрушить на грешную голову вора все кары небесные, если тот не вернет священный артефакт. Конечно же Игорь не впечатлялся описанными перспективами и вызвал охрану, чтобы добрые молодцы спровадили златоряженок, пребывавших в наипаршивейшем расположении духа.
«Сначала научитесь лизать мою задницу, и только потом, можете рассчитывать на более длительную аудиенцию!»
Именно таков был ход мыслей Кипиша на тот момент, да и сейчас он особо не изменился, однако задумываться над собственным пакостным характером во время битвы, было не лучшим решением.
*ШУХ!*
Изящное копье Мутного пролетело в нескольких сантиметрах от лица Игоря, однако даже так, черные выбросы энергии ужаса сумели задеть подростка, сумевшего увернутся о молниеносной атаки.
— Попался!
Увидев исказившееся от страха лицо кореша, Мутный яростно подскочил к нему, чтобы нанести финальный удар, поставивший бы в тренировочном поединке лучших друзей точку, однако, слабодушие проявленное Кипишом оказалось лишь симуляцией, а в следующее мгновение, прямо перед Антоном, принявшим форму тумана появился темно-синий магический конструкт с тремя кругами и несколькими геометрическими фигурами внутри.
— Ты проиграл…
На слова Игоря, Мутный лишь состроил недовольную гримасу, понимая, что если бы Игорь продолжил свою атаку, то от него не осталось бы и мокрого места.
— Кажется, мне тоже стоило стать магом…
Никогда еще Антон не жалел о принятом им решении, однако сейчас, увидев мощь, которая была подвластна его лучшему другу…
— Для того чтобы достичь моего уровня без этой сопливой розочки на руке, тебе бы пришлось как минимум пол года крапеть над различными задачками, повышающими способности интеллекта к визуализации твоих мыслей. Так же потребовалось бы очень много времени уделять контролю энергии, процессу ее высвобождения, и общего увеличения резерва. Короче… Из тебя максимум вышла бы лысая домохозяйка с белыми бровями, которая стучит палочками друг об друга, и кухня мгновенно становиться чистой.
Не успел Антон разразиться гневной триадой, как вдруг, телефон Игоря зазвонил, и он тут же поднес его к уху, давая понять своему другу, что тот опоздал.
— Да мам?...
Всего лишь одну фразу сказал юноша за время двухминутного разговора, однако изменения на его лице говорили о том, что монолог матери был не самым приятным.
— Что-то случилось?...
Антон знал своего друга очень хорошо, настолько, что по одной лишь фразе мог определить, какое у Игоря настроение, но никогда еще он не видел юношу таким взволнованным как сейчас.
— Альберту предъявили обвинение в контрабанде. Правительство Японии как-то узнало о С-Водорослях, и отследила конечный пункт их прибытия. Это международное дело, поэтому никто даже с самыми волосатыми лапами не сможет вмешаться в него, к тому же… Альберт признал свою вину, а так же сообщил, что подписывая контракт с Аташимой, я находился под контролем ментального артефакта, который он использовал, чтобы минимализировать внимание к этой сделке. Заседание состоится уже через три дня...
Глава 127: Приговор.
— Суд признает Шульцмана Альберта Георгиевича виновным во всех пунктах, и приговаривает его к десяти годам заключения в международной колонии для Пробудившихся.
Как только был оглашен приговор, по зале с немалочисленными присяжными прошел разнородный ропот. Каждый кто здесь находился, относился к высшим эшелонам власти. Первые являлись представителями политического строя соединенных штатов Америки, регулирующих все международные дела. Вторые причислялись к пострадавшей стороне и представляли из себя Японскую командующую верхушку, прибывшую на суд того, кто фактически лишил их страну ценнейшего ресурса. Третьими были главнокомандующие вооруженных сил Российской федерации, ну а четвертой стороной стали церковники, которые как оказалось, и предоставили Японскому правительству ценные сведения.
Сидящий на скамье присяжных Игорь оглядывал всех этих людей с совершенно бесстрастным выражением. Он мог злиться на каждого из них. На американцев, за их длинный нос, способный пролезть в любую еще не раскупорившуюся щель. На японцев, предъявивших обвинения Альберту. На собственное правительство за то, что они фактически спихнули всю вину на его отчима, при этом отделавшись такими заявлениями как: «Мы не проверяли источники добычи данного материала, поэтому вся ответственность лежит только на обвиняемом!» И уж тем более на церковников, чья осведомленность оказалось на куда более высоком уровне, чем даже правительственных развед-служб, однако… Даже при наличии столь широкого спектра сторон, которые можно было бы обвинить в нынешнем положении Альберта, все размышления по поводу этой ситуации неизбежно сводились к оному единственному факту.
“Это все моя вина…”
Юноша отлично понимал, что именно он стал главным виновником заключения Альберта. Именно он был тем, кто ответственен за слезы своей матери, сейчас надрывно рыдающей на плече собственного сына. И от этих мыслей, все внутри подростка переворачивалось с ног на голову, ведь каждый его шаг, каждое его решение могло бы повлиять на сегодняшний день, или вовсе не допустить его, но время нельзя повернуть вспять…
Для Игоря, Альберт уже давно стал кем-то большим чем мужем его матери… Чем отчимом... Он был настоящим отцом для юноши, который с самого рождения не знал, что значит расти в полноценной семье, и даже обрекая себя на заключение в столь ужасном месте как международная тюрьма Маттерхорн, находящаяся в Альпах, этом мужчина взял всю вину на себя, чтобы обезопасить нерадивого сына…
— Похоже, самая выгодная сделка вашего отца, стала самой главной его ошибкой в карьере… Или это была не его ошибка?...
В то время как присяжные покидали зал заседания, юноша все еще сидел на скамье, пытаясь успокоить свою мать, чье лицо от душевных страданий и горьких слез уже потеряло свою прежнюю красоту, а яркие зеленые глаза утратили первичный блеск. Однако даже после столь сокрушительного удара по семье Шульцман, нашлись те, кто захотел вбить последний гвоздь в крышку их гроба.
Сейчас, напротив совершенно бледного Кипиша стоял Аристарх Афанасьевич и Дмитрий Сергеевич. От этого судебного процесса, двое совладельцев Салатора не просто не пострадали, но приобрели просто невероятный дар. В связи с тем, что Альберт нарушил несколько законов, как единоличный владелец компании, все его акции были аннулированы, и теперь, ценные бумаги распределились поровну между оставшимися акционерами. Разумеется, Салатор при этом тоже потерял значительную часть своей репутации, но это было делом поправимым.
— Правительство решило не избавляться от нашей компании, потому что все еще рассчитывает на те пятьдесят тонн, что не были включены
в договор с министерством обороны, не так ли?
Юноша не стал отвечать на провокацию. Сейчас он был слишком подавлен, чтобы проявлять свой колкий характер.
— Нашей компании? Ты видимо чего-то не понимаешь мальчишка! Хоть Альберт и оградил тебя от судебных разбирательств, но за семьей Шульцман образовался просто огромнейший долг! Те деньги, что изъяло правительство у твоего неудачника-отца лишь часть компенсации, которая покрыла убытки только нашей страны. Что касается Японской стороны, то они выдвинули требование взмостить все в десятикратном размере! Это двести миллиардов рублей! Разумеется у вас нет таких денег, однако все имущество семьи Шульцман, будет конфисковано. Теперь у тебя с матерью нет ни машин, ни квартир, ни банковских счетов. Вы – нищие! И весь доход приносимый акциями компании, которые находятся у вас в руках будет автоматически удержан банком, чтобы погасить гигантский долг!
После этих жестоких слов, Татьяна Геннадьевна начала рыдать еще сильнее.
Что с ними теперь будет? Как им погасить такой огромный долг? Как им дальше жить?
Эти вопросы уходили в пустоту, которая просто не могла дать на них ответа, однако теперь, Игорь уже не мог оставаться спокойным.
*ШУХ!*
Мгновенно, Кипиш вскочил со своего места, и сжав глотку Аристарха Афанасьевича, поднял его над землей, как какую-то безвольную куклу.
— Думаешь, что можешь злорадствовать, глядя как рушатся жизни людей? Считаешь, что достаточно квалифицирован для этого?! Ошибаешься… Я – тот кто в итоге будет смотреть, как ваши души разрывают на куски, а тела сгорают в адском пламени, и только я имею на это право!
Глава 128: Последний гвоздь.
— Отпусти его!
Покидающие залу люди неожиданно остановились, когда увидели как сын приговоренного поднял одного из коллег своих отца над землей. Тут же, на это действие среагировали военные, которые все еще хотели получить от Салатора пятьдесят тонн сверхресурса, но даже так, юноша не торопился расслаблять свою ладонь, сжавшую поганую глотку этого ублюдка.
— Применение силы Пробудившегося против обычных граждан – это серьезное преступление, мы имеем право взять тебя под стражу немедленно!
Вперед вышел генерал-полковник Зайцев, всем своим видом показывая, что если мальчишка не выполнит его требований, то все закончится намного печальнее, чем он мог себе вообразить.
— О чем это вы? Сила Пробудившегося? Я уже был заключен под стражу и исследования показали, что мое Пробуждение не имеет к физическим мутациям никакого отношения. Это значит, что сейчас я действую как обычный гражданин, и максимум, что мне полагается за причинения легкого вреда здоровью – исправительные работы, или же штраф до сорока тысяч рублей…
Лицо Игоря не выражало ничего кроме презрения по отношению к этому военному, на самом деле, юноша был готов сломать шею Аристарха, лишь бы только облегчить свои душевные стенания, но тут, на его вытянутую руку легла ладонь матери, которая с глазами полными слез, смотрела на своего сына. Только что Татьяна потеряла мужа, которого отправили в ужасное место на целых десять лет, и она ни за что бы не хотела этой же участи для собственного сына…
*Бам!*
Легким движением руки, юноша отбросил уже теряющего сознание ублюдка прямо под ноги военным.
— Знаете… Сегодня, кто-то защитил свои интересы… Кто-то свершил месть… Кто-то получил большую выгоду… А кто-то, просто наблюдал за происходящим со стороны. Но каждый из вас совершил огромную ошибку, придя в этот зал….
Глаза Кипиша светились недобрым светом. В нем бушевала немыслимая злоба, затмевающая рассудок, но он все же решил не идти на поводу у эмоций. Пусть юноша и знал, что всему виной его собственные стремления, теперь, уже было поздно каяться. Он не будет ждать этих десяти лет, чтобы вновь увидеть своего отца… Нет! Игорь решил что вырвет его из заключения собственной силой, которой сейчас он жаждал намного сильнее чем когда-либо прежде! А что касается этих… Политиков… Военных… Церковников… Бизнесменов… Судей… Им всем была уготована самая ужасная судьба, которая могла снизойти на представителя рода человеческого.
Разумеется, речь юноши ничуть не впечатлила сильных мира сего, однако от этого он не рассвирепел и просто покинул залу, под насмешливые взгляды тех, кто накликал на себя гнев темного короля Питера.
— Игорь, подожди…
Когда уже Кипиш собрался сесть в лимузин, который так же скоро должны были отнять у семьи Шульцман, к нему подбежала Кристина, все это время находившаяся за стенами здания суда. Тут стоял и ее отец, получивший информацию о том, что Альберта приговорили к десяти годам лишения свободы. Теперь, в глазах этого пронырливого бизнесмена, Игорь перестал что-либо значить, ведь его финансовый придаток просто-напросто исчерпал себя.
— Извини, я сейчас не в лучшем расположении духа, чтобы вести разговор.
Попытка отмахнуться от девушки не привела к вразумительным результатам, и она все же настояла на своем.
— На самом деле… Я… Мы больше не можем продолжать отношения…
Эти слова были действительно последним гвоздем в крышке его гроба. Юноша ожидал их услышать после заседания, но он никогда бы не подумал, что такая незатейливая фраза сможет причинить столько боли.
— Ты можешь ненавидеть меня за это, но… Я не могу подводить своего отца.
Такой огромный долг в двести миллиардов рублей был слишком большим бременем для кого угодно, и даже семья Деевых не являлась исключением из правил. Поэтому, Кипиш не мог винить девушку за принятое решение, однако…
— Этот выбор – самое правильное, что могла сделать дочь олигарха, так что можешь не накручивать себе. Все что было между нами даже нельзя назвать отношениями, а о том случае на пристани можешь просто забыть. С этого момента, меня с тобой ничего не связывает.
Юноша был решителен в своих словах, что пусть и немного, не сделало ему чести в глазах Валерия Михайловича, но сам бог знает, чего стоило ему без запинки выговорить каждое слово в своей недолгой речи.
“А чего я ожидал? Что мне протянут руку помощи?.. Смешно! Таким жалким я себя не чувствовал никогда прежде… Даже когда приходилось избивать наркоманов, чтобы забрать у них измятые купюры и мелочь, я чувствовал себя величественным тираном! Даже когда я слонялся по грязным Пороховым, где и простирались мои владения, я чувствовал себя королем! А теперь? Столкнувшись с каким-то ничтожным испытанием я сдамся? Буду смотреть как меня продолжают втаптывать в гряз все кому ни лень?! Ни за что!!!”
*Хлоп!*
Игорь закрыл за собой дверь лимузина, и дождавшись пока в него не сядет его мать, приказал водителю направляться в загородный дом, в котором они проживали.
Юноша хотел забрать оттуда свои личные вещи, так как подозревал что судебные приставы накинутся на его семью в ближайшее время. И от этого злоба внутри Кипиша становилась еще сильнее и необъятнее, заставляя кровавую лозу на его руку неистово колыхаться, от желания разорвать всех тех, кто посмел переступить дорогу ее хозяину.
Глава 129: Генриетта фон Шульцман.
По приезду в загородную усадьбу, Татьяну Геннадьевну и Игоря встретила группа людей одетых в строгие костюмы. Эти добрые молодцы явно не принадлежали к числу охранников поместья, к тому же, внешность их хоть и была европейского типа, но не имела характерных славянских черт.
— Вы кто такие, и что здесь делаете?
Юноша вышел вперед, оградив свою мать от возможного нападения. В любую секунду он был готов разразиться потоком багровых молний и смертоносных метательных железок, но в этот момент, сквозь толпу прорезалась фигура старой женщины. Волосы ее были абсолютно седы, а ростом она не превосходила барьер метра шестидесяти, но несмотря на столь безобидный вид, в ее голубых глазах было заключено какое-то пугающее хладнокровие.
— Альберт описывал тебя немного по-другому…
Женщина явно не была намерена отвечать на поставленный здоровякам вопрос, хоть и могла просветить подростка о причине появление тридцати посторонних секьюритеев на частной территории. Вместо этого, она подошла вплотную к Игорю, и начала трепать его за щеки, а затем рассматривать со всех сторон, словно какую-то аукционную безделушку, выставленную на продажу.
— Для начала не могли бы вы объяснить, что вас связывает с Альбертом, и зачем вы сюда пришли со своими безмолвными друзьями?
Поняв, что никто не собирается на них нападать, юноша немного успокоился, но продолжал сохранять бдительность.
— Мой мальчик так и не успел сказать вам об этом… Я – Генриетта фон Шульцман – мать твоего отчима. Сюда я приехала чтобы забрать вас в германию.
Слова этой старой женщины казались убедительными, было видно что она не шутит, однако…
— И почему же вы не прибыли на суд по его делу? Неужели Альберт, так мало значит для вас?!
Татьяна все еще не привела мысли в порядок после заседания, и теперь просто не могла контролировать себя. Очередная истерика подступала к сознанию убитой горем женщины, тем не менее, даже на столь обвинительный тон, шестидесятилетняя дама отреагировала спокойно.
— Мой сын всегда был упрям! Несмотря на то, что я хотела передать ему дела по управлению собственной компанией, он решил податься на родину к своему умирающему отцу, и поддержать его бизнес. С тех пор мы толком не общались, и даже на вашу с ним свадьбу я не смогла прилететь, потому что он позвонил мне, и сказал, что не желает видеть никого из своих немецких родственников, а теперь… Теперь он даже не может позаботиться о собственной семье, как же это безответственно…
*Грохот!!!*
Плотная энергия багровых молний вырвалась из тела подростка, породив ужасающую череду разрывающихся звуков, которые заставили всех кто находился в радиусе сотни метров отступить назад. Мгновенно, на тела Генриетты и ее охранников обрушилось неимоверное давление жуткой силы, исходящей из татуировки кровавой лозы, которая являлась не просто изображением какого-то жалкого куста, а была сущностью чудовищного леса, способного превратить половину страны в руины.
Порицание Альберта было тем, что Игорь просто не мог вынести. Его отчим взял на себя вину за проступок своего глупого сына, он полностью оградил Кипиша от той ужасной участи, которая настигла его самого, и это было безответственно?!
— Следи за своими словами, когда говоришь о моем отце!
Сила исходящая от восемнадцатилетнего юноши заставляла дрожать даже этих достойных мужей, так же обладавших сверхспособностями, однако сама Генриетта лишь улыбалась, взирая на разгневанного внука.
— Видимо, даже Альберт не подозревал о твоих способностях…
Теперь уже, на Кипиша смотрели совершенно другим взглядом, и это был взгляд полный одобрения.
— Я ни за что не стала бы относиться к тому, из-за кого моего сына посадили в то ужасное место как к родному, если бы он терпел оскорбления в его адрес. И я рада, что ты – мой внук, оказался не таким… Давай начнем все с начала. Я Генриетта фон Шульцман – нынешняя глава аристократического дома Шульцман и владелица конгломерата SCHULZMAN-GROUP, собираюсь взять тебя и твою мать на свое попечение. В германии вас никто не посмеет тронуть, к тому же, в положении Татьяны, оставаться в стране, где каждый хочет краха нашей семьи, не самое разумное решение.
Вот теперь, Игорь удивленно посмотрел назад, чтобы увидеть осунувшееся лицо своей матери.
“Неужели она?...”
— Твои догадки верны. Она бремена, и ждет ребенка от Альберта, поэтому, раздумывать над моим предложением просто не имеет смысла. Ребенок, который появиться на свет от их союза не должен чувствовать себя чужим в этом месте. Я смогу окружить его заботой, и попытаюсь, с помощью своих связей смягчить приговор, для своего сына. А ты – мой внук, в германии будешь жить ни в чем себе не отказывая. Машины, особняки, дорогие безделушки… У меня достаточно денег, чтобы дать все это тебе.
Даже за жалкие полторы минуты общения, Кипиш уже понял что у этой бабульки чрезвычайно властный характер, который она привыкла демонстрировать всем в равной степени, как своим подчиненным, так и ближайшим родственникам.
На самом деле, известие о том, что у него вскоре появится брат, или же сестра потрясла юношу, и действительно заставила задуматься над предложением старой деспотички. Игорь не хотел, чтобы его семья была окружена врагами и недоброжелателями, однако…
— Мам, ты должна поехать в Германию без меня. Там, о тебе смогут позаботится… Не волнуйся, прежде чем отправлять тебя, я узнаю за эту бабульку, и если она окажется не той, за кого себя выдает, то не то что до Германии, она не долетит и до границ нашей страны…
Сказав это, юноша позвонил Полосе, и попросил пробить некую персону по имени Генриетта фон Шульцман, прямо на глазах у обескураженной немки.
Спустя пару минут, Кипиш таки получил ответ, подтверждающий личность данной особы, и ее родственную связь с Альбертом, а потому, у подростка больше не оставалось сомнений, в вопросе отправки своей матери в Германию.
— Подожди, я сказала что дам тебе все. Все что у тебя было здесь….
— Все что у меня было здесь – это семья, и друзья! Из-за меня Альберт сейчас находиться в тюрьме для самых ужасных преступников планеты, и оставлять все так как есть, я не собираюсь. Но чтобы хоть как-то повлиять на сложившуюся ситуацию, мне необходимо остаться здесь. Так что можешь даже не пытаться прельстить меня деньгами, их я и сам в состоянии заработать!
Непоколебимость юноши была непонятна Генриетте, и она даже слегка изменилась в лице, поняв что этот мальчишка даже не собирается задумываться над ее предложением.
— Ты такой же упрямый как и мой сын… Неужели не видишь к чему это привело?! Собираешься повлиять на решение международного суда? Ты?! Восемнадцатилетний мальчишка?!
Отвечать на этот истерический спич, юноша не собирался, потому что эта женщина, взяла заботу о его матери, да и что он мог сказать? «Я - Темный король Питера?», даже самому Игорю от подобных размышлений становилось смешно, поэтому, он решил просто проигнорировать бабульку, направившись прямо в усадьбу, дабы забрать свои личные вещи.
“Да как он смеет?!”
Подобное пренебрежение ее персоной казалось для Генриетты чем-то невыносимым, словно избалованную принцессу отправили чистить конюшни, но она была уже не в том возрасте, чтобы идти на поводу у нахлынувших эмоций.
— Что ж… Как только передумаешь, можешь отправиться в Германию. Дом Шульцман всегда открыт для его потомков, даже для таких сумасбродных…
Глава 130: Нападение церковников.
Пребывание госпожи фон Шульцман и ее брутальной свиты в загородном доме Альберта продлилось недолго, и уже спустя пятнадцать минут после прибытия, она вместе с негодующей матерью Кипиша уехала обратно в аэропорт, где их ждал частный самолет.
Благодаря этому, юношу больше ничего не тревожило. На самом деле, не появись эта престарелая деспотичка здесь сегодня, то подросток бы сильно переживал за свою мать, а учитывая ее положение… Можно было смело забыть о том, чтобы ввязываться в авантюры, подразумевающие собой продолжительное отсутствие дома, но теперь… Теперь у Игоря оказались полностью развязаны руки.
Из личных вещей в этом доме, Кипиш взял часть своей одежды, уместившейся в два больших чемодана, и некоторые другие незначительные элементы привычного убранства, чтобы ощущать себя на новом месте обитания более комфортно. Так же он захватил кое-какие принадлежности Альберта, в том числе кейс с тридцатью килограммами Анзурита – ценного защитного материала, который юноша собирался использовать в личных целях... Однако, как только он вышел из загородного дома, собираясь вызвать пока еще не уволившегося личного водителя, перед подростком предстали двое священнослужителей, в нарядных рясах.
— В свингер-клуб собрались, господа?
Юноша взглядом указал на то, что двое бородатых индивидов теребили кончики своих крестов, словно те были женскими сосками, или же мужскими неблагозвучными окончаниями, однако на столь провокационный вопрос, служители веры решили не отвечать, вместо этого тут же перейдя к действиям.
*Вспышка!!*
Мощнейшее излучение света начало исходить из тел благочестивых попов, однако на наблюдавшего за величественным зрелищем Кипиша вовсе не снизошла манна небесная, напротив, его сетчатка глаз практически мгновенно оказалась сожжена, доставляя юноше неимоверную боль, но Игорь уже давно перестал быть простым подростком, который бы растерялся от неожиданной атаки.
*Треск!* *Треск!*
Тут же, тело юноши окружили багровые дуги молний, рванувшие во все стороны, словно хищные змеи, желающие поджарить и проглотить любую живую добычу.
Разумеется, подобная атака не могла быть проигнорирована двумя священнослужителями, находившимися на пике ранга D, поэтому им пришлось спешно отступить, давая Игорю время на реабилитацию.
*Гул!…*
Со звуками начинающего свою работу реактора, энергия подростка образовала два пустых магических круга, которые тут же уменьшились, и легли на радужку поврежденных глаз, позволяя юноше видеть все в энергетическом спектре.
Без поддержки обычного зрения, подобное восприятие выглядело очень необычно, словно юноша взирал через тепловизор, улавливающий всплески энергии различного цвета, но все же, два бело-золотых силуэта, на груди которых особенно ярко сияли кресты, он спутать не мог ни с чем.
— Идите ко мне…
Оскал продемонстрированный Кипишем явно указывал на то, что в нем нет ни капли страха, а вот священнослужители порядком подмочили свою репутацию, побледнев при виде кровавых глаз грешника.
— Если ты не вернешь нам Духовный крест, мы…
*РЕВ!!*
Не успел один из бледных бородачей закончить свою речь, как позади него и его коллеги возникли два темно-синих магических конструкта с тремя вписанными кругами, четырьмя геометрическими фигурами и тридцатью символами в каждом.
«Загробная хватка!»
Усовершенствованное заклинание загробного пламени, представляло из себя шестиметровую демоническую руку, объятую бирюзовым пламенем смерти, которое сжигало душу, а помимо этого порождало еще и безграничную физическую боль, благодаря чему, сдерживающий фактор данного конструкта трудно было переоценить.
— ААААааааа!!!!!.....
Сумасшедшие крики священнослужителей стали прекраснейшей музыкой для ушей Кипиша, который уже не обращал внимания на двух неудачников, сжимаемых хватками демонических рук, и попивал Среднее зелье Исцеления, восстанавливающее его зрение.
Подросток даже не пытался заговорить с жертвами его заклинаний, так как отлично понимал, что сейчас они не в состоянии думать ни о чем кроме всепожирающей боли, превзошедшей все духовные пределы их веры.
Именно этого и добивался Кипиш, создавая «Загробную хватку». Данное заклинание предназначалось скорее для контроля, ведь объятая загробным пламенем демоническая рука с острейшими когтями, которая хватала кого-то прямо за душу, полностью лишала жертву шансов на спасение, если она конечно не превосходила хозяина заклинания по силе в несколько раз, или же не обладала каким-нибудь мощным защитным фактором, препятствующем воздействие на ее духовную оболочку.
— Вы пришли как нельзя вовремя… Если бы не ваша жертва, я бы наверняка сорвался на каком-нибудь бедняге, и избил его до полусмерти! Правду говорят, миссия храмовников – священна, и служит человечеству во благо.
Насладившись видом посиневших трупов, чьи организмы буквально окоченели от загробного пламени, юноша быстро набрал номер Полосы, на своем смартфоне.
— Объявляй общий сбор всех моих вассалов! Настало время заявить о нашем Новом порядке этому еб*чему городу!!
Глава 131: Дисциплина.
— Как думаете, зачем я вас созвал?
Юноша обвел взглядом двадцати четырех авторитетов, находившихся в комнате, и четверых своих друзей, так же не понимавших, по какой причине они здесь собрались.
— Что такое? Ни у кого нет предположений?
Хмурые лица и недовольство, прячущееся во взглядах преступников стало ответом на вопрос Игоря, и дело было не в том, что он так уж сильно не устраивал великовозрастных деятелей теневого мира, просто...
— Мы уже собрали некоторую сумму со всех общаков, однако в сравнении с двумя сотнями миллиардов…
Высказавшимся был один из пятерых стариков, первично поддержавших нынешнего короля. Он, впрочем как и все здесь присутствующие узнали о долге семьи Шульцман, потому что дело о международном преступлении не скрывалось властями. Напротив, средства массовой информации пестрили сообщениями о том, что некие предприниматели вероломно нарушили законы родины и даже чужого государства, за что были немедленно наказаны. Все это оказалось частью травли, устроенной правительством для того, чтобы окончательно избавиться от остатков немецких богатеев, ранее имевших определенное влияние в культурной столице России, вот только…
— Молодцы... Вы даже умудрились предвосхитить мои замыслы, и найти определённую сумму...Т так сколько вы говорите собрали?...
Спокойный тон Кипиша заставил авторитетов, почувствовать к нему крайнее презрение. Не успел этот мальчишка стать королем, как уже опустошил казну братвы, которая кормила тех, кто сейчас сидит на зоне, и семьи этих бедолаг!
— Девятьсот миллионов.
По старику было видно, что он категорически не хотел расставаться с подобной суммой, однако противостоять этому маленькому чудовищу…
— Девятьсот миллионов! Практически один миллиард!! Вы меня не разочаровываете!!
Улыбка юноши была очень широкой и радужной, словно он только что услышал об убийстве Джастина Бибера. От переполняющих его чувств, Игорь даже подскочил со своего места и поспешил обнять старика, по крайней мере ему так показалось, однако когда Законник неловко распростер свои объятья, в его физиономию тут же прилетел мощный удар кулаком, от подростка, чье лицо уже не было столь же радостным как секунду назад.
*Бах!*
Пожилого авторитета откинуло на три метра назад, прямо на один из пустующих стульев, находившихся в просторной комнате арендованного офиса.
— Что ты творишь, Моцарт?!
Полоса взорвался возмущениями, увидев как одного из его почтенных коллег вырубили словно какого-то дворового пацана, однако подросток не стал прислушиваться к нему, и следующий удар настиг уже самого заступника.
— Мишаня, встань у входа и не пропускай никого, кто захочет сбежать…
Тут же, здоровяк стоявший особняком у самого окна, медленно добрел до деревянной двери, и встал там, полностью перекрыв единственный выход своими богатырскими габаритами.
— Отлично… А сейчас, мы с вами кое-что обсудим…
***
*Кап!* *Кап!* *Кап!*
Небольшие сгустки крови стекали с лиц двадцати четырех авторитетов, сидящих сейчас с крайне понурыми лицами, однако никто из них не собирался прятать своего взгляда от деспотичного короля. Каждый из этих мужчин нес на своих плечах огромный опыт, который научил их никогда не проявлять страха, вот только…
— Чего уставились на меня, имбецилы?! Вам разве поступал приказ собирать эти деньги?! Принимаете меня за неудачника, который будет побираться у своих же подчиненных? Еще одна подобная выходка, и помимо разбитых лиц, на лбу каждого из вас появиться прекрасная надпись: «ДОЛБ*ЕБ!!», набитая неровным шрифтом, из краски, основой для которой послужили мои лобковые волосы! Никакой самодеятельности! Никаких решений без моего ведома! Вы все – мой гребаный организм! Руки, ноги, печень, и если надо даже – х*й, но никак не мозги! Все что нужно, я сам залью вам в уши, а остальное – чушь! Услышите от своего друга, что я собираюсь устроить стрелу с каким-нибудь петухом - не верьте, если Моцарт сам об этом не сообщит! Услышите по телевизору, что земля шарообразная - не верьте! Пока я не скажу что это действительно так! Надеюсь это дошло до каждого, потому что если нет…
Тут же со всех сторон на юношу напали яростные порывы ветра вызванные усердными, высокочастотными кивками преступной элиты Питера, которая больше не намеревалась делать какие-либо выводы, без дозволения своего владыки. Все что сказал сейчас Моцарт, для каждого должно было стать абсолютной установкой, которая бы предотвратила массу проблем в будущем, но в основном, устроенная потасовка обуславливалась плохим настроением Игоря, и его несдержанностью…
— Ну раз уж вы все поняли, слушайте мой приказ! Я собираюсь вывести Новый порядок на более высокую ступень существования. Как то не солидно, что над королем возвышаются геймеры, придурки с крестами, и тупоголовые вояки! Разумеется, ж*пой танк мы не пробьем, и даже подпереть не сможем, но есть парочка способов, как можно даже таких тяжеловесов заткнуть за пояс… Итак, надеюсь вы все уже воодушевлены до искрящихся зенок, потому что все о чем я буду говорить дальше, понравиться вам еще меньше…
У каждого авторитета в этот момент глаза наполнились горючими слезами, впервые подступившими за их долгие годы жизни, полные суровых и брутальных моментов. На самом деле, они хотели встать и огреть стулом этого молокососа, выкрикивая: «Мы бл*дь не триста спартанцев! Гребаный демон! Смерти нашей хочешь?!», но смелости на этот, несомненно благочестивый поступок, у Законников попросту не хватало, и они были вынуждены выслушивать речь сумасшедшего ребенка, решившего объявить войну трем фракциям, каждая из которых по силе превосходила Новый порядок, по крайней мере в десятки раз!!!
Глава 132: Большой план. Часть 1.
— Для начала мне нужно узнать, сколько человек среди моих подчиненных владеет пространственной магией, или способностью позволяющей телепортировать вещи как минимум на полукилометровое расстояние.
Вопрос Игоря вывел авторитетов из прекрасного, воображаемого мира, где они всеми жесточайшими способами пытали этого молокососа, после чего, каждый из них не задумываясь дал своей ответ. Ведь вспоминать о тех, кто владел одними из самых невероятных способностей, позволяющих беспрепятственно избегать практически любой опасности было несложно. Отчасти потому, что они являлись очень востребованными личностями, а иногда из-за отсутствия подобных индивидов в подчинении некоторых Законников.
В итоге выяснилось, что всего трое мужчин, включая одного из авторитетов, могли преодолевать ограничения пространства. Такая малая цифра была не самой радужной новостью за сегодня, однако ответная реакция Кипиша, чуть было не заставила прожженных преступников подавиться собственными языками.
— Три значит… Ладно, значит, ограничимся этим количеством. Мы уничтожим ровно три военные части, дислоцирующиеся внутри города.
“Невозможно!!!”
Именно об этом кричали лица ошарашенных авторитетов, но наученные горьким опытом, они уже не горели желанием высказывать собственные мысли, даже при том, что могли спасти будущим трупам жизни.
— И… Тишина… Как же хорошо иметь дело с разумными людьми. Честно говоря, вымолви хоть один из вас какую-нибудь бредовую фразу типа: «Невозможно», «Нереально», или «Неосуществимо»… Я бы просто выбросил его в окно разучивать пространственно-временную магию. На протяжении пяти секунд свободного падения он должен был бы применить заклинание перемещения, и только после этого великий и могучий Моцарт выслушал бы его замечания, а сели нет… Ну значит не срослось… К счастью, любознательных личностей, желающих познать тайны магии среди вас не нашлось, поэтому сразу же перейду к основной части плана.
— …..
— ………
— Как вы знаете, господа ученые - наши величественные двигатели прогресса, уже многое умеют делать. Совсем недавно я узнал, что исследовательский центр, чья интеллектуальная мощь была брошена на раскрытие феномена «РАЗЛОМА», научился определять время открытия дверей между измерениями с погрешностью в две минуты, по крайней мере таково их заявление. Не верить этим очкастым крысам смысла я не вижу, потому что более точных сведений у нас все равно нет, тем не менее, «Разлом», будет повторяться только в третий раз, а вот предсказание оказалось озвучено впервые… Это значит, что никто пока толком не уверен, окажется ли мнение ученых полностью верным. Именно на этом сомнении мы и сыграем! Следующий прорыв иномирян ожидается через четыре дня, ровно в два часа, семнадцать минут ночи. Наша задача, убедить вояк в том, что вторжение начнется раньше, на тридцать минут...
Объяснения лились рекой, но авторитеты все еще не понимали задумки Игоря.
— Однажды, когда я рассматривал различные безделушки в Ассоциации геймеров, мой взгляд зацепился за интересные устройства - «Проецируемый фантом». Данные творения принадлежат какому-то инженеру киберпанкеру, и способны создавать очень даже реалистичные иллюзии. Так вот… Несколько команд, разместят эти штуковины на приличном удалении от военных частей, которых внутри города насчитывается семнадцать штук, и за тридцать минут до настоящего открытия порталов в другие измерения, они создадут иллюзии разломов. Сами же лжевторженцы должны будут приодеться соответствующим образом, и немного побуянить на месте дислокации, чтобы не вызывать подозрений.
— Подобный шаг привлечет внимание военных, которые тут же выдвинутся на участки, где были зафиксированы пространственные дыры, вот тогда и начнется настоящее веселье… Группы вандалов оставляют свои посты, и уходят в тень, не разрушая при этом иллюзий, а три отряда, в каждом из которых будет присутствовать телепортатор, атакуют практически опустевшие части…
С каждым словом, Законники оживлялись все сильнее, сбрасывая со своих лиц скорлупу мнимого уважения, за которым скрывалось настоящее пренебрежение. Но вместо открытых усмешек, теперь эти мужчины были полностью сосредоточены на речи своего лидера, неожиданно начавшего формировать план, который действительно мог сработать!
— Эти три группы так же изменят внешность, и заодно прихватят с собой несколько женщин, чтобы сойти за беженцев, ищущих спасение внутри военных частей. Разумеется, никто вас туда не пустит, но и расстреливать сразу не станут, а в пылу хаоса, рыданий и умоляющих воплей ‘жертв’, пространственные маги перебросят в пределы частей максимальное количество взрывоопасных веществ, которые наверняка имеются в распоряжении некоторых из вас…
Тут двое авторитетов с подпаленными рожами заулыбались, словно получили от своей учительницы по русскому языку похвалу. Они были кровными братьями и стали знамениты благодаря особой любви к созданию кустарных бомб, различного тротилового эквивалента. По одиночке имена их никто не знал, но вместе, этих братьев называли – «ТЕРРОР».
— После успешной переброски, тут же отступайте, изображая на своих лицах безумную скорбь, по поводу своей несчастной судьбы, а как только окажетесь на безопасном расстоянии, начинайте подрыв!
— К этому моменту, вояки отправившиеся на стрелку с иномирянами поймут, что их развели, и в этот момент раздадутся взрывы. В такой ситуации все подразделения будут вынуждены вернуться назад, чтобы дать отпор тем, кто посмел выступить против нынешней власти, и даже если некоторые из вояк останутся стеречь улицы, ожидая настоящего вторжения, нам это ничуть не помешает. Ведь целью данной атаки будет посеять хаос в рядах армейских подразделений, и поспособствуют этому господа хакеры. Уверен, что не только пространственные маги, но и искусники IT технологий тоже среди вас имеются….
Глава 133: Большой план. Часть 2.
— Так вот, компофилы должны будут создать помехи в радиосвязи, чтобы урезать коммуникабельность военных. Пока все это будет происходить, начнут открываться настоящие порталы в иные измерения, и рассредоточенные по городу вояки не смогут дать всем им достойный отпор. Дальше, скрывшиеся группы лжевторженцев начнут охоту на те отряды армейцев, которые будут ослаблены боем с обитателями других измерений. Думаю, не нужно объяснять, что эти стычки должны проходить по сценарию «Подкрался-Убил», и не нужно на всю улицу врубать эпичную музыку, а под нее уже по богатырски кулаками махать. Помимо этого, сразу же после победы, а вы должны будете побеждать, все снаряжение, экипировку, и хоть мало-мальски ценные вещи захватывайте с собой. Ночь вторжения чужеземных армий станет ночью Шакалов! Мы будем мародерствовать, уничтожая слабых. Неважно, будут это военные, охотники на монстров, или же просто герои, вставшие на защиту городского порядка. На чужом несчастье мы построим свой успех, и плевать, что старорусские поговорки против подобного подхода!
«Воодушевление!»
Вот что теперь пылало в глазах каждого, кто сидел в арендованном офисе высотки. На самом деле, они никогда бы не посмели браться за столь ответственное дело, как составление плана действий нескольких сотен людей. Нет, это было не в cтиле Законников.
Какими бы они уважаемыми людьми не были, бандиты всегда остаются бандитами, но этот малец… Он словно пришел из другой вселенной, сочетая в себе черты полководца и злобной дворовой шпаны, с голодным взглядом и безумным оскалом!
— Но раз уж мы решили действовать в тайне, то и конспирироваться будем по высшему классу. За оставшиеся до ночи Шакалов четыре дня, найдите все возможные атрибуты старорусских жрецов. Прошелестите википедию, и узнайте, каким образом совершались жертвоприношения богам. Всех убитых мы замаскируем под жертв Перуну, но все будет по настоящему, и мертвецы действительно отправятся на корм высшим тварям, что точно собьет след тем, кто будет расследовать это дело. Многие из вас наверняка знают, что при определенных энергетических манипуляциях, на душах применяющих остаются следы. И бытие жрецом не является исключением. За каждую новую жертву, эти психанутые богомолы получают немного пайки от своего всевышнего, и для правительственных ищеек не составит труда обнаружить подобных индивидов, однако… Мы ведь с вами не жрецы… И за жертвоприношения ничего не получаем, а значит никаких духовных отпечатков на братве не останется, так что в ближайшее время, Новый порядок окажется вне подозрений…
Весь офис был погружен в гробовое молчание. Никто не мог понять, как в этом злобном мозгу формировались такие извращенные идеи. «Приносить настоящие жертвы богам, при этом нет имея собственной выгоды, чтобы сбить со следа ищеек…» Чем больше воры задумывались об этом, тем более гениальным становился подобный подход.
“Этот парень определенно родился, чтобы придумывать несусветную бредятину, способную нагнуть систему и тех, кто ее построил…”
Тем временем, Игорь все еще продолжал вещать.
— Дальше, те три группы что атаковали части, должны направится в периферийные банки, которые охраняются хуже всего. В этот раз, они так же должны будут переодеться, но уже в спец форму, которую так же изготовят на коленке за ближайшие четыре дня. Как вы знаете, я - в бывшем своем наследник акций компании Салатор, и помимо различных приятностей, это положение так же создавало некоторое проблемы. Такие как вражда с людьми, которых ты даже не знаешь. Компания «LinReit», являлась передовым центром, в котором производились различные виды материалов, порой становившихся поперек горла у моего отца, потому что правительство уделяло основное внимание именно разработкам данного концерна. Совсем недавно, примерно три месяца назад, они представили свою новую разработку - Анзурит. Особый материал, созданный при смешении титана и кристаллических сущностей особых зверей защитного типа. Этот минерал чуть не стал панацеей для военных, однако они не торопились заключать контракт из-за чрезвычайной дороговизны производства чудо-материала. В последствии, по прошествии двух месяцев, Салатор предоставил С-водоросли, полностью сокрушившие своими возможностями аналог «LinReit», из-за чего те оказались в долговой яме, так как на разработки в этой области, компания потратила практически все активы. Так вот, Альберт, желая получше узнать возможности своих конкурентов нашел какого-то Пробудившегося вора, который сумел украсть тридцать килограмм данного материала, подменив его качественной подделкой.
— Этих тридцати килограмм будет более чем достаточно, чтобы создать доспехи для трех групп грабителей, которые подставят эту самую компанию. Ведь помимо чудесных защитных свойств, Анзурит создает мощное излучение, которое легко обнаружить с помощью магических датчиков, и единственным, что способно перекрыть распространение неконтролируемых частиц, являются радиоактивные элементы, сбивающие излучение минерала собственными изотопами. Ваша задача обвешаться радиоактивным металлом, и оставить следы излучения на месте ограбления. Этого будет более чем достаточно для армейских ищеек, которые после Пробуждения не то что по запаху, но даже по остаточному эмоциональному фону смогут выйти на след виновных.
— Тем временем, я со своими друзьями выкраду остатки С-Водорослей, которые мой отец с доверенной группой лиц спрятал в надежном месте, где сейчас наверняка рыщут военные. Там мы так же оставим осколок Анзуритовой брони, “случайно отколотой” во время боя. Думаю, этих улик хватит, чтобы на некоторое время занять звездоплечих. Разумеется, все тайное рано или поздно становится явным, и я в этом убедился на собственной шкуре, но самое главное для нас - это выиграть время! Время, за которое Новый порядок успеет отрастить себе острые когти, которые в будущем выцарапают зенки любого кто осмелится искоса взглянуть на нас…
— Что ж… Это пожалуй все, что я хотел сказать. Вопросы?
*Молчание…*
Абсолютно никто не желал нарушать воцарившуюся тишину, не только словами, но даже своим дыханием. Авторитеты, чей жизненный путь был наполнен огромным количеством различных уроков, зачастую исходивших из смертельных опасностей, теперь чувствовали себя неопытными юнцами, или же волосатыми гориллами, выискивающими блох у своих соплеменников на фоне высокотехнологичной расы, расположившейся под боком.
“В какой лаборатории тебя слепили демон?...”
Это был пожалуй самый уместный вопрос в нынешней ситуации, ведь об остальном они даже не смели задумываться.
Глава 134: Вступить в игру.
За четверо суток, оставшихся до ночи Шакалов, подчиненные Игоря завершили все приготовления, которые были стребованы с них темным королем. Честно говоря, никто не ожидал ничего такого, когда подписывал вассальскую клятву. Преступники принимали этого мальчишку пусть и за сильного, но обычного подростка, такого, какими когда-то были и они, однако этот мальчуган оказался в тысячу раз прозорливее любого из самых авторитетных людей Питера, поражая каждого члена новообразованного синдиката своей находчивостью.
Одновременно с периодом подготовки, последние сомнения насчет компетентности нынешнего владыки культурной столицы отпали сами собой, ведь под его руководством Новый порядок действовал как единый организм. Каждый из авторитетов, десятки, а иногда и сотни раз вдалбливал в головы своих подчиненных детали плана, услышанного в том злосчастном офисе, где их лица претерпели значительные изменения из-за вспыльчивого начальства. Простые исполнители занимались сбором необходимых материалов для осуществления большого плана, а немногие аналитики исследовали особенности старорусских обрядов, чтобы не облажаться с жертвоприношениями.
В то же время, сам Кипиш тренировался. Он знал, что даже с поглощенными навыками, настоящего опыта использования своих сил ничто не заменит, а потому, юноша выжимал из себя семь потов, вновь и вновь опустошая организм как энергетически так и физическим. Ежечасно его спарринг партнеры чередовали друг друга, заставляя Игоря постоянно биться на пределе.
Мутный, Спас, Миля и Яма. Эти четверо и обладали потрясающими способностями, которые тем не менее, просто-напросто сгибались перед напором сумасшедшего лидера. Объективно говоря, без использования драконьей чешуи, кровавой лозы, и заклинаний третьего круга, юноша не был достойным противником ни одному из них, но даже настолько ограничивая свой арсенал, он умудрялся выходить победителем практически в каждом бою, за исключением схваток, где Мутный применял свое треклятое копье. Но это не значит, что другие члены команды остановились в развитии. Напротив, каждого из них теперь можно было поставить в один ряд с капитаном Звонковым, всего пол месяца назад выбившим из группы ночных налетчиков всю дурь.
Спас научился неплохо пользоваться телекинезом, что помогало ему держать дистанцию, и вести удаленный бой. Способности Ямы к управлению всеми видами естественных пород перешло на новый уровень, и теперь, поднять несколько десятков тонн монолитного участка земли, для него не представлялось чем-то сложным. Что касается Мили, то этот странный человек с добрым сердцем и холодным рассудком подавлял своим телом любое внешнее воздействие! Что говорить о метательных ножах с малыми символами «Разрыва», даже багровые молнии Игоря, способные проделать в скале дыру, оставляли на голом торсе здоровяка только легкие опалины, и немного задерживали его благодаря парализующему эффекту!
Однако, даже при таком соотношении сил, Игорь побеждал в этих поединках благодаря чудовищному количеству украденного опыта. На самом деле, тело юноши превратилось в какую-то странную аморфную субстанцию, способную уклониться от удара нанесенного практически под любым углом и даже с нескольких сторон. Это стало возможным благодаря улучшившемуся восприятию, и полной трансформации тела, после которой даже кости подростка теперь могли согнуться на пару сантиметров, при этом ничуть не пострадав, но при необходимости, они могли стать нерушимым монолитом способным выдержать огромное давление.
Колоссальное превосходство в опыте, и особой изощренности тактических ходов, не оставляло компаньонам Кипиша шансов на победу, из-за чего они стали тренироваться еще усерднее, чтобы наверстать мощь негласного лидера, тем не менее, даже в этом плане, Игорь опережал их всех. После ареста Альберта, он больше не видел никакого другого выхода из сложившейся ситуации, кроме как стать сильнее. Настолько сильнгее, что ни одна организация в мире не будет способна влиять на него и его близких.
Это стремление юноша поставил для себя в абсолют, и каждую минуту свободного времени совершенствовался, зная, что грядет время, когда ему придется применять все, чего он достиг
на тренировках, в реальном бою…
***
«Штаб! Это - наблюдатель одиннадцать! Прием!»
«Наблюдатель одиннадцать, штаб на связи! Прием!»
«Код - 'Разлом!' Повторяю, код - 'РАЗЛОМ!!'»
*Пшшш!!….*
После того как в военную часть под номером 14476 поступил сигнал одного из разведчиков, отправленных на поиски следов пространственных аномалий, весь радиоэфир штаба престал функционировать.
Как бы военные не пытались его восстановить, что-то просто блокировало сигнал в округе, но все же, самую важную информацию они уже получили.
— Полковник Куйбышев! Третий полк под твоим командованием выступает на северо-западный сектор города! Подполковник Минаев! Обеспечиваешь Куйбышеву огневую поддержку с воздуха! Выполнять!!
— Радист, мать твою за ногу!! Занимайся восстановлением связи! Как только эфир вернется в норму, немедленно свяжись с остальными наблюдателями! И кто-нибудь, бога ради, установите контакт с этими лабораторными долб*ебами! Пусть объяснят, почему их прогноз ошибся на целых пол часа!!
***
— Ну что Игорян… Наши уже начали действовать… Не пора ли и большим боссам вступить в игру?
Мутный стоял рядом со своим лучшим другом, который вглядывался в огни ночного города, словно задумавшись о чем то. Сегодня, был первый день, когда новообразованный преступный синдикат показал свои клыки, и на этом этапе просто нельзя было допускать ошибок. Потому что те, от кого Новый порядок хотел отгрызть кусок сочного мяса, и сами обладали внушительными челюстями, способными без труда перекусить хребет переоценившим себя выскочкам.
— Большие боссы говоришь… Что ж... Давай покажем, на что способны дворяне темного королевства!
Глава 135: Подводное сокровище.
«Спас, мы подплываем. Видно что-нибудь?»
Юноша медленно перебирал ногами, с легкостью преодолевая сопротивление воды. Он старался плыть максимально аккуратно, чтобы не поднять на водной глади ни малейшей ряби. Таких же установок придерживались и остальные члены команды, за исключением Витька, расположившегося на полуторакилометровом удалении от берега Невы. Он, применив к себе зелье невидимости, сидел на крыше одной из высоток со снайперской винтовкой, и просматривал место, к которому подплывали его товарищи.
З.С.К. - Завод сборки кораблей. Одно из двух мест в Санкт-Петербурге, где полностью оформлялись прекрасные суда, однако юноша привел своих друзей сюда не просто понаблюдать за процессом постройки величественных гигантов. Нет, просто именно здесь его отчим спрятал оставшиеся пятьдесят тонн С-Водорослей.
Для Альберта, безопасность имущества в списке приоритетов находилась на втором месте, сразу же после безопасности его семьи, из-за чего, предприимчивый бизнесмен развез несколько партий фальшивых водорослей, по разным сегментам Салатора, но настоящий груз, было решено отправить именно сюда. Только благодаря подобному подходу правительственные ищейки до сих пор не обнаружили сверхресурс, тщетно переворачивая вверх дном, все сколь либо крупные склады Питера.
Разумеется, и в это завод были посланы люди для поисков, во только искали они далеко не в том месте…
«Мишаня, Вовчик, ваш выход. Нам с Мутным понадобится пять-десять минут! Постарайтесь их хорошенько отвлечь…»
Разговаривать в дыхательной маске было не слишком-то удобно, но благодаря встроенной рации, защищенной от помех хакеров Нового порядка, процесс коммуникации заметно упрощался.
«Не парься Кипиш! Мы их просто раздавим!!»
Неожиданно, тело Ямы выбросило из воды мощным толчком илистого дна, создавшего своеобразный батут для властителя земли, а следом за ним, на поверхность выбрался Мишаня, вскарабкавшись на пристань как цивилизованный человек, а не психопат из отряда лиги справедливости.
— Нарушители! Всем подразделениям занять боевые позиции!!
Один из вояк, выставленных на внешний патруль, неистово закричал в рацию, увидев двоих дайверов, вот только его линия радиосвязи основательно глушилась усилиями IT Пробудившихся, так что толку от этого было немного…
*ПЛК!!*
Не успел ни один из вынырнувших подростков предпринять хоть что-то, как голову вояки вдруг разнесло в клочья, разметав окровавленные ошметки в радиусе двух метров.
«По внешнему периметру находятся еще пятеро военных. Их оставьте на меня…»
В ушах компаньонов послышался голос Витька, которому они несказанно обрадовались.
— Чего стоишь Миля? Ворошиловский сказал что сам тут всем п*зды отвешает! Врываемся внутрь!
Только Вовчик прокричал это, как огромные створки металлических врат начали раздвигаться, открывая вид на величественный корабль, один из бортов которого все еще не был до конца собран, из-за чего выглядел как скелет, лишившийся прослойки плоти. Но самой большой проблемой было то, что помимо огромного теплохода, взглядам подростков предстала группа из более чем двадцати прекрасно экипированных военных!
— Не, н*хер!! Туда мы точно не пойдем!
Яма быстро опустился на колени и прильнул обеими ладонями к бетону, пытаясь связаться с духами земли. Разумеется, военные приняли этот уничижительный акт за сдачу в плен, но когда открывающиеся створки резко захлопнулись, расплющив двоих неудачников ринувшихся вперед, эти идиотские предположения тут же пропали из их голов!
«Сейчас же применяйте свои гребаные щиты!»
Вокруг землеройки начали бешено кружится грязно-бурые тени, то появляющиеся, то исчезающие в спектре человеческого зрения. Его предупреждение не смел проигнорировать никто, и уже через секунду, каждый из ночных налетчиков покрыл свое тело защитным светом артефакторных куполов.
*БУУУМ!*
Ладони Ямы на несколько сантиметров поднялись от земли, чтобы тут же обрушиться вниз с невероятной силой, породившей мощнейшую волну, распространившуюся на несколько километров вокруг! Этот невероятный импульс был схож по действию с эффектом кумулятивных снарядов, которые образовывали под землей мощную волну кинетической энергии. Она могла с легкостью превратить внутренности тех, кто стоял на земле, или же соприкасался с чем-то, что находилось на ней, в фарш, самым же слабым последствием от встречи с подобной энергией являлась контузия! Но наиболее пугающим в этой атаке было то, что от нее нельзя было спрятаться ни в окопе, ни в воде, только в воздухе. Остальным же грозила ужасная участь…
— ААААаааа!!!....
Отчаянные крики начали раздаваться изнутри огромного завода. Десятки людей, находившихся там, в мгновение ока превратились в инвалидов с раздробленными костями, а так же истерзанными внутренними органами, и это лишь благодаря тому, что они относились к категории Пробудившихся. Если бы не крепкие тела, то от вояк остались бы бесформенные куски плоти, сочащиеся кровью из всех отверстий. Настолько была ужасна эта кумулятивная волна.
“А Яма неплохо так разошелся…”
Увидев сильную рябь, прошедшую по его защитному куполу, Игорь нервно улыбнулся, понимая, насколько должна быть ужасна эта атака, но сейчас он был занят не рассматриванием разрушительных чудес, творимых его другом, а поиском ценного сокровища.
Ночная вода была темна и непроглядна, а из-за того что нельзя было включать фонарик во избежание развала плана с отвлечением внимания, приходилось пользоваться магическим зрением.
Два багровых энергетических круга, без каких либо дополнительных атрибутов позволяли Кипишу с легкостью видеть в темноте, благодаря чему, уже через две минуты, юноша отыскал нужное ему место.
«Мутный, я нашел С-Водоросли! Помоги мне вытащить эту хреновину!»
Глава 136: Пламенные волки.
*Тум-тум-тум-тум-тум!*
Глухой звук, поднимаемых в воде цепей бил по ушам Мутного и Игоря, но они не останавливались, продолжая тянуть вверх невероятно тяжелый металлический контейнер, захороненный под толщей ила. На самом деле, даже при том, что оба они являлись сверхлюдьми и находились под эффектом заклинания «Титан», вытащить подобную махину, чья масса превышала пятьдесят тонн, было просто невозможно. Но здесь, на помощь дайверам приходила большая плотность воды, позволявшая без особых проблем поднимать тяжелые вещи.
«Мишаня! Тут твоя помощь нужна!»
Крик в рацию был очень надрывистым и неровным, потому как Антон всеми силами старался удержать в руках скользкую цепь, к которой и был прикован контейнер с C-Водорослями, однако вместо ожидаемого ответа, подросток услышал нечто странное.
«Похоже, это нам понадобиться помощь…»
*Бам!* *Бам!* *Бам!*
В то время как Игорь и Мутный рвали свои жилы, чтобы поднять пятидесятитонную махину наверх, Миля и Вовчик с недоверием смотрели на то, как сминаются огромные металлические врата, выбиваемые с той стороны. И дело было даже не в силе этих ударов, вминающих тридцатисантиметровую толщу металла, словно обычную фольгу, а в том, что Яма был уверен в своей предыдущей атаке. Ведь после нее, даже Пробудившиеся оказались бы не в силах подняться на ноги, тем не менее, сейчас он видел, что не все вояки пострадали от его «Импульса»…
*БАХ!*
После особо мощного удара, пятиметровые врата просто сорвало с петель, а изнутри завода вырвались темные клубы дыма, перемешанные с ярко-оранжевыми сгустками огня. Но когда подростки уже приготовились встретить какого-нибудь стихийного интуита, прямо из яростных языков пламени вырвались десятки пылающих волков. Эти твари были объяты настолько неистовым жаром, что бетон под их лапами за жалкие секунды превращался в самую настоящую магму!
«Вот же срань! Нам серьезно нужна помощь! Мутный, Игорян! Здесь огненные собаки!! Бля! Как в Маугли, только хуже!»
*ТРЕСК!* *ТРЕСК!*
От места, где стоял Яма, в разные стороны начали расходиться сотни трещин, которые становились все глубже и шире по мере удаления от повелителя земли. Вот только волки были достаточно умны, чтобы не прыгать в объятия распахнувшейся бездны, и даже взвивающиеся вверх металлические арматурины, желающие проткнуть ужасных тварей, не могли поспеть за ловкостью этих чудовищ.
— Миля, давай быстрее ко мне!
Подросток подозвал своего кореша, который без особых усилий оторвал двухтонный пласт бетона, и швырнул его в сторону тварей, одним ударом прекратив чуждое существование четырех монстров, которые после насильственной смерти взорвались гигантскими столпами огня.
*ВЖУХ!*
Мишаня подбежал к Вовчику очень вовремя, и за секунду до того, как одна из пламенных тварей успела вцепиться в ногу богатыря, вокруг друзей взвилась стена из бетона, заблокировавшая все атаки жадных до человеческой плоти чудовищ, но на этом землеройка останавливаться не собирался.
— Ну все, чмыри клыкастые! Ща я вас всех на кебаб пущу!!
Со всех уголков прибрежной части завода в воздух начали подниматься огромные куски бетона, которые неслись к прочному куполу землеройки и присоединялись к нему, тем самым увеличивая и без того колоссальную броню. Уже через пяток секунд, вокруг подростков скопился шар двадцатиметрового диаметра, а еще через мгновение, безобидное защитное образование усеялось острейшими шипами, из сплетенных воедино арматурин. Каждое из выступающих сегментов было образовано десятками металлических прутьев, скрученных вокруг друг друга, и ни одному, даже самому пацифистичному созданию не показалось бы, что эти фиговины нужны для защиты…
— Кручу-верчу, собачий шашлык хочу!
Крик Вовчика сигнализировал о начале чудовищного зрелища, которое даже Витька, наблюдающего за всем этим шоу с полуторакилометрового расстояния, заставило сглотнуть тягучий ком слюны.
“Так он все-таки научился контролировать свою «Шипастую черепаху»…”
Подросток с ошеломлением взирал, как двадцатиметровый шар, усеянный огромным количеством прочнейших шипов, вращаясь с неимоверной скоростью, разрывает на куски все, что попадалось ему на пути во время продвижения к сломленным вратам завода.
В какой то момент, Яма и Миля вынырнули позади разрушительной сферы, пройдя сквозь бетонное нагромождение как через обычную воду. И теперь, они, стоя на дне гигантской траншеи, с удовлетворением смотрели на то, как огромная «Шипастая черепаха», а именно так назвал свое творение землеройка, идет на таран с треклятыми создателями пламенных монстров, вот только…
*БАБАХ!*
Чудовищная сфера неожиданно столкнулась с каким-то препятствием, породив ужасающий грохот, но вместо дальнейшего продвижения, она сначала медленно затормозила, изрядно потеряв в интенсивности своего вращения, а затем и вовсе начала катиться назад, даже при всех усилиях, прилагаемых Ямой!!!
*Звон!!*
Неожиданно, на голову Вовчика опустилось ужасное давление, сопровождаемое оглушающим гулом, а под его ногами образовалась огненная пентаграмма, полностью лишившая подростка способностей по управлению духами земли!
— Я… я потерял свои силы!
Яма не мог даже сделать бетон нематериальным и провалиться в него, чтобы спастись от своей собственной атаки, обернувшейся против хозяина!!
Поняв, что Вовчик не сможет вытащить их из этой ситуации, а Шипастая черепаха находилась уже в десяти метрах от них, Миля просто поднял своего друга, и отшвырнул его с линии атаки, приготовившись в одиночку встретить это ужасное творение, способное проделать дыру даже в многоэтажном здании…
Глава 137: «Врата».
*Вспышка!*
Неожиданно, позади Мишани, сосредоточенного на приближающемся шаре появился источник пурпурного свечения, но не успел здоровяк отреагировать, как его кто-то потянул назад с неимоверной силой, а уже через секунду, ошеломленный подросток находился на крыше судостроительного завода!
— Кипиш!
Радостное восклицание богатыря было оправданным, ведь даже при том, что Шипастая черепаха не смогла бы его убить, оставить тяжелые ранения она точно была способна, а Игорь в свою очередь, предотвратил трагедию с помощью своего нового заклинания – «Врата», представляющего из себя самый обыкновенный портал, но несмотря на всю полезность этого умения, третий ранг сильно ограничивал конструкт который мог полноценно функционировать только при пяти вписанных кругах. Из-за этого, неполноценное заклинание имело очень неустойчивую структуру, и при малейшем нарушении внешних граней портала могло захлопнуться, перерубив все, что не успело пересечь пространственную черту!
— Стой здесь и никуда не суйся!
Сказав это, юноша вновь создал пурпурное заклинание третьего круга, с тремя квадратами и двадцатью одним символом.
Около тридцати миллисекунд требовалось на появление пространственной воронки, ведущей на расстояние не более одного километра, и как только оно закончило свое формирование, Игорь тут же шагнул вперед, чтобы через мгновение вернуться обратно с негодующим Вовчиком, так и не понявшим куда пропал его лучший друг!
— Мишаня, ты цел!
Увидев целого и невредимого кореша, подросток возликовал, однако через секунду его лицо посерело, потому что находясь на покатой крыше завода, его взору предстала просто невообразимая картина. Около сотни двухметровых быков, полностью объятых пламенем, всем своим демоническим стадом толкали куполообразный панцирь вперед, свято веря что на их пути до сих пор стоят две незадачливые жертвы.
— Кто позвал на вечеринку веселого молочника?
Шелестящий голос Мутного возник неожиданно, из-за того, что он, прияв форму черного тумана был практически невидим в ночной темени, но никто не удивился его впечатляющему появлению. Вся группа из четверых ночных налетчиков сейчас пораженно взирала на этих огненных монстров, чья шкура и даже плоть в некоторых местах были съедены пламенем, отчего вид чудовищ казался еще более устрашающим, но несмотря на явные следы разрушения обгорания, быки чувствовали себя более чем комфортно в объятиях грязно-оранжевого пламени.
— Послушайте все, когда я находился на земле и попытался остановить Шипастую черепаху, неожиданно, прямо под моими ногами вспыхнула оранжевая пентаграмма. Эта хреновина заблокировала способности по управлению землей, но как только Мишаня отшвырнул меня, связь с духами тут же вернулась! Похоже, среди них есть очень сильный маг…
Для Пробудившегося, уже полностью слившегося со своей силой, потерять ее даже на краткий срок было настоящим шоком, именно поэтому Яма сейчас говорил столь возбужденно и опасливо. По его виду можно было понять, что вести бой против неизвестного властителя магии подросток явно не хотел, предпочитая отступление…
— Пентаграмма и огненные твари… Тот о ком ты говоришь – не маг, а демонолог. Я читал про этих индивидов на форуме. Очень сильные повелители маны, которые совместно с магическими конструктами используют различные темные контракты и призывных тварей…
Речь Игоря была спокойной, словно он и не смотрел сейчас на огромное стадо пламенных чудовищ, неистово скачущих по округе в поисках утерянной добычи.
— Демонологи?! Это значит что ад существует, а эти твари - его обитатели?!!
Подобная новость явно пришлась не по душе землеройке который в принципе ненавидел сражаться с кем-то сильнее себя, а тут вдруг встал вопрос о целом демоническом сонме…
— Точно сказать не могу, но скорее всего существует, однако до призыва Сатаны, или кто там у рогатых за главного, весь этот план недоступен для смертного мира. Тут та же история, что и с богами. Демоны должно быть заперты в клетке, а те твари, которых мы видим – всего лишь измененные хаотической маной и различными экспериментами животные. Будь они настоящими демонами, я бы непременно почувствовал это… Но даже так, чтобы вызвать столько пламенных созданий, демонолог должен соответствовать силе мага как минимум шестого круга…
Некоторое спокойствие вернувшееся в сознание Вовчика тут же пошатнулось вновь, последним заявлением Игоря.
— И что это значит?...
В голове Ямы все еще теплилась надежда, что лидер сумеет найти выход из сложившейся ситуации, к тому же судя по его спокойствию, Кипиш явно знал какой-то убийственный, антидемонический метод, однако…
— Что это значит? Это значит что нам п*зда, и убежать мы по-любому не сможем…
Слабый хмык с которым юноша проговорил это, прибавило по несколько седых волос на голове каждого из его компаньонов.
— Но раз уж мы не способны убежать, нужно принять бой. Предупреждаю заранее, не отвлекайтесь на призывных животных, наша главная цель – демонолог! Есть крошечный шанс на победу, но для этого необходимо выманить уродца за пределы четырех стен, где мы сможем атаковать его со всех сторон.
Несмотря на собственные заявления о безнадежности ситуации, Кипиш вел себя крайне спокойно и уверено, но это было связано не с его гордыней. Нет, он просто понял одну простую вещь. В этом мире слишком много невозможного, и из-за непреодолимых препятствий приходится постоянно менять направление избранного пути, однако, после того как Альберта посадили в самую охраняемую тюрьму планеты, Игорь решил для себя, что только преодолевая абсурдные трудности, у него получится достичь поставленной цели, которую все считали абсолютно невыполнимой мечтой.
— Яма, Миля, задержите это стадо, чтобы оно не вернулось к своему хозяину на помощь. Я постараюсь выкурить этого засранца из завода, а дальше…. Вся надежда на копье Мутного…
«Драконья кожа!»
Глава 138: Демонологи.
За доли секунды, тело Игоря покрыла мелкая черная чешуя, превратившая обычного подростка в средоточие антимагической зоны. Огромная удача, что эта великолепная броня препятствовала только проникновению, но не высвобождению энергии, благодаря чему, облаченный в прочнейший и абсолютно невесомый доспех юноша, все еще был способен творить заклинания.
*Вжух!*
Мутный хотел было оспорить план своего друга, намереваясь ворваться в завод вместе с ним, однако неожиданно, Кипиш просто спрыгнул вниз с пятнадцатиметровой крыши прямо в объятия разъяренных пламенных быков, но не успели эти твари понять, что это за черная тень летит прямо на них, пурпурное окно поглотило подростка, за мгновение до падения увидевшего внутреннюю часть завода.
Таково было условие перемещения «Врат» третьего круга. Визуальный контакт с местом, куда совершался переход. Само собой, на более высоком уровне подобные костыли исчезали, однако сейчас, Игорь довольствовался тем, что имел…
— Чего встали словно х*й пред Анной Семенович?! Задержите этих недодемонов!
Поняв, что его не захотели брать с собой, Антон стал крайне раздраженным, тут же выместив свой гнев на двух компаньонах, растерявшихся в связи со стремительностью развивающихся событий.
Тут же, Яма направил свои руки вниз, после чего, и без того порушенные преддверия завода превратились в настоящий бетонный ад. Десятки тонн контролируемой земли взвились вверх, и образовали странное подобие клинообразного бампера, очень похожего на путеочиститель паровоза, за одним небольшим отличием. Этот таран превосходил свой металлический аналог в три раза, и достигал пятиметровой высоты, а так же тридцатиметровой ширины!
*Бах!*
Мишаня без объяснений понял, что это работа как раз для него, и спрыгнув с крыши прямо на истерзанную площадку перед заводом, впрягся в этот огромный клин.
— Топи их Миля!!
Увидев действия богатыря, Мутный воспарял духом, понимая, что план Ямы состоял в сталкивании огненных быков в Неву, а это явно не понравится пылким созданиям извращенных эксперементаторов.
Вены на шее Мишани вздулись, а его плотная кожа покраснела от яростного прилива крови, но уже через мгновение, эта многотонная махина пришла в движение, с каждой секундой набирая все большую скорость!
— Муууууу!!!
Мычание быков больше походило на гортанный рев монстров, и это явно нельзя было перевести на человеческий как: «Пожалуйста остановитесь, я сдаюсь!», напротив. Огненные чудовища начали разрывать землю под собой пылающими копытами опуская при этом свои обсидиановые рога.
*Бах!* *Бах!* *Бах!*
Один за другим, призывные существа врезались в огромный таран, раздалбливая внешние слои бетона, однако это нагромождение было настолько толстым, что в на фоне общей величины, разрушения от ударов демонов казались совершенно незначительными, тем не менее, эти твари не собирались так просто отступать, и сопротивлялись движению клина, до предела напрягая свои мускулистые тела.
— Мишаня давай!! Эти рогатые консервы сказали на демоническом языке что видели твою мамку голой! Ты же не спустишь им это с копыт?!
Мутный, из-за того что у него была роль дезинтегратора демонолога, которого планировалось убить броском копья-Малгур, мог только словами поддерживать богатыря, неумолимо шедшего вперед даже несмотря на усилия сотни пламенных быков, но вот Яма не был ограничен подобной ролью.
*Пшшшшш….*
Звук рассыпающегося песка стал раздаваться все громче, а прочный бетон под ногами быков начал превращаться в мелкую пыль, которая не позволяла демоноподобным монстрам найти опору для ног, из-за чего, некоторые представители этого странного племени падали навзничь, через секунду превращаясь в раскатанный слой горящей плоти!
Что касается Мишани, то ему песочный бетон не доставлял проблем, так как под ногами богатыря он вновь становился прочным подспорьем.
*ПУХхх!!...* *ПУШшш!!...*
Словно горящие спички, монстры падающие в воду издавали характерное шипение, а спустя мгновения, над Невой поднимались гигантские клубы пара. Вскоре, этого искусственного тумана стало так много, что область, радиусом практически в километр заволокло испаряющейся водой! Вся сотня огненных быков была отправлена охладится в самую чистую реку Питера, после чего, от их остывающих тушек медленно уходящих ко дну и уносимых течением, уже не поступало никаких признаков жизни!
— Илья Муромец бы обкакался от страха, завидев такое зрелище! Миля - просто красава! Сотню демонов утопил, как котят безродных!!
Антон был очень рад, что эти твари больше не смогут доставить проблем Игорю, который уже слишком долго находился внутри завода, но нарушать первоначальный план подросток не собирался, отлично зная живучесть своего кореша и его колоссальную хитрожопость…
***
*БАБАХ!*
Мощнейший разряд багровых молний унесся в ночную темень завода, осветив правый борт недостроенного корабля, но когда он настиг свою цель, а точнее цели, те даже не шелохнулись, совершенно спокойно стоя в объятиях пламенных барьеров.
В это время, призванные ТРЕМЯ демонологами, огненные волки старались достать юношу своими клыками, вот только все их старания были тщетными, благодаря черной чешуе дракона и вездесущим метательным ножам с малыми символами «Разрыва».
— Тебе не победить, нарушитель…
Спокойный тон одного из вояк, держащего в руках искрящийся деревянный посох с каким-то кристаллическим набалдашником, заставил Кипиша ухмыльнуться в ответ на эти пренебрежительные слова.
— Да неужели?!
Всего минуту назад Игорь был ошарашен, поняв что его противниками должны были стать три демонолога, однако когда он узнал что каждый из них находился примерно на четвертом круге и та толпа призывных тварей – лишь результат общих усилий, юноша решил принять открытый бой, и сейчас, глядя на то как замаскированная атака достигла своей истинной цели, он казался чрезвычайно радостным.
*ТРЕСК!*
Неожиданно, металлические подпорки, поддерживающие правый борт недостроенного корабля издали пронзительный звук, а в следующее мгновение, пронзенные одной из многочисленных багровых молний, они просто-напросто надломились, чем вызвали падение корабля на правый бок.
«Врата!»
Игорь мгновенно использовал портал, чтобы переместиться ко входу в изрядно порушенный завод, с мрачным удовлетворением взирая на ошарашенные лица тех, кого через секунду должно было расплющить несколько сотен тонн металла!
Глава 139: Не стать прежними...
*Грруууу!!*
Громкий звук накреняющегося корабля, усиленный акустическим эффектом закрытого пространства, обрушился на слух юноши, выражение лица которого медленно менялось, при виде представшей его взору картины.
— Вы что бл*дь! Анаболиков пережрали?! Какого хрена до сих пор не подохли?!!
Вместо того чтобы спокойно умереть под грудой металла, трое демонологов призвали измененных магией животных. Две гигантские гориллы первыми появились из оранжевых пентаграмм и ринулись к борту падающего корабля, а за ними к миссии по спасению хозяев присоединились еще два индийских слона! Призывные твари, как быки и волки были объяты грязным пламенем, которое разъедало их плоть, но помимо этого, данные особи по габаритам практически в два с половиной раза превосходили своих аналогов в дикой природе. Благодаря этому, тварям все же удалось замедлить падение корабля, и демонологи не переминули шансом выскользнуть из лап смерти!
Еще три вспышки призывающих пентаграмм, и вот, Пробудившиеся вояки уже несутся в сторону Кипиша, верхом на адских жеребцах!
— Чтоб вас пернатые пялили! Уроды бессмертные!!
Хоть крик Игоря и казался воинственным, однако сейчас он спешно отступал рванув за пределы завода, но при этом он не применял заклинание «Врат», так как его целью было покончить с живучими гадами при помощи своих компаньонов!
*Пшууу!!*
Как только троица адских всадников преодолела пределы завода, один из них вытащил сигнальный пистолет из своего подсумка, после чего выстрелил им в воздух. Светящийся красный шар должен был привлечь других военных к этому месту, но какого же было удивление демонолога, когда сигнальная ракета по неизвестным причинам просто разорвалась в двух метрах над землей!
«Хороший выстрел, Витек!»
Чтобы попасть с расстояния в полтора километра, по маленькой быстродвижущейся мишени нужно было являться настоящим фриком оружейного мастерства, и самый молодой из членов отряда ночных налетчиков как раз таки принадлежал к числу подобных индивидов!
— Усилить барьеры! У них снайпер!!
Крик одного из вояк, почему-то одетых не по форме, сигнализировал о том, что он догадался о причинах их выманивания на открытое пространство, но даже это не помогло сатанисту сохранить жизнь…
*ШУХ!*
Рассекая воздух, изящное копье Мутного с легкостью прошило насквозь огненный барьер демонолога, впрочем, как и его голову, после чего, Малгур просто-напросто исчез, вновь появившись в руках своего хозяина, который приняв форму тумана уже спускался с крыши к очередной своей жертве!
Неожиданно, прямо под черным туманом, коим и являлся Антон, появилась оранжевая пентаграмма, вызвавшая обратную трансформацию тела Мутного, из-за чего он начал падать с пятиметровой высоты!
Такова была особенность демонологов, помимо призыва и хаотических заклинаний, кудесники темных искусств были невероятно хороши в магии подавления, из-за того, что для заключения контракта с демоническими сущностями, требовалось их для начала усмирить!
*БАХ!*
Тут же, в тело подростка прилетел сгусток адского пламени, который ударившись о выставленное для защиты древко копья, распался на сотни обжигающе-горячих языков огня.
— Он тут не один!
Крик Ямы стал сигналом к появлению огромных пластов бетона, которые превратились в купол, возникший вокруг того самого урода атаковавшего Мутного.
«Обратная шипованная черепаха!»
Данное творение представляло из себя ту же сферу из огромного скопления земной породы, вот только в этот раз, все шипы были направлены вовнутрь, и не трудно было догадаться, во что превратится тело демонолога, при вращении подобной машины смерти!
— Кручу верчу, погубить хочу!
Словно старая ворожея, Вовчик приговаривал эти слова, контролируя скорость вращения огромной сферы. В это время, совершенно невредимый Мутный, чье тело защитил артефакторный купол недешевого колечка, напал на последнего вояку, запаниковавшего при виде гибели своих товарищей.
— Я старший лейтенант Акулов из спец-подразделения ИРБИС! Если вы убьете меня, то обречете себя на ужасную смерть!
Под постоянными атаками снайпера и треклятого копьеносца, демонолог был вынужден каждое мгновение менять свое местоположение и использовать все защитные артефакты, имевшиеся у него. Однако, следя за голодными пантерами, он совершенно не заметил слона в лавке, а точнее Мишаню, бесшумно покравшегося сзади.
*Хруст!*
Для здоровяка, чтобы прикончить этого неудачника не требовалось прилагать особых усилий, он просто обнял своими широченными ручищами огненный купол демонолога, и сжал его, вместе с находящимся внутри телом.
Защита дорогостоящего артефакта не выдержала давления богатыря, и в следующее мгновение, офицера просто расплющило в медвежьих лапах Мили!!
— Хрен я больше с тобой буду обниматься и обмениваться рукопожатиями! Только воздушные поцелуйчики и никакого телесного контакта!
Даже Игорь был впечатлен, увидев выкатившиеся из глазниц зенки, и расплющенную грудную клетку старшего лейтенанта…
— Ладной, давайте поспешим и свалим отсюда. Мишаня, помоги пацанам вытащить контейнер с С-Водорослями, а я пока закончу с этими неудачниками.
Отдав распоряжение, Кипиш сосредоточился на своей татуировке, которая начала медленно извиваться, предвкушая питательную трапезу.
— Энум…
После произнесенного слова, в воздух взвились сотни кровавых ветвей, тут же направившихся к телам убитых демонологов и других вояк. Даже каменный купол Ямы не стал им преградой, и хрупкие на вид стебельки, словно бронебойные патроны пробили бетон десятиметровой толщины!
Теперь, когда кровавая лоза Игоря обрела свою физическую форму, она больше не нуждалась в таких условных ограничителях, как личный контакт своего хозяина с жертвой. Нет, даже если человека или любое другое живое существо убил кто-то другой, Энум был способен поглотить его навыки, и жизненные соки, превращая мертвеца в иссохшую мумию, а своего хозяина, наполняя еще большим количеством полезного материала, увеличивающего физический потенциал!
— Похоже, мы уже никогда не сможем стать нормальными людьми…
Мутный подошел к своему другу, и с некоторой грустью уставился на поглощаемые трупы, после чего перевел взгляд на собственное копье, от которого исходила не только аура ужаса, но и неимоверная жажда убийства, которая все сильнее воздействовала на своего хозяина…
Глава 140: Достойное посмертие.
Усилиями Мишани и Вовчика, контейнер с С-Водорослями был поднят со дна, после чего, окружив его телепортационными колоннами, приобретенными в ассоциации геймеров на деньги Полосы, подростки отправили его в условленное место, где груз должен был ждать фургон, с людьми Игоря.
На самом деле, несмотря на заявления Кипиша о его финансовой независимости, вся ночь Шакалов спонсировалось из карманов авторитетов, но что могли значить несколько десятков миллионов, на фоне такой выгоды? Только за тридцать минут, по защищенному радиоэфиру прошли десятки сообщений от групп, которые сумели справиться со своей задачей истребления вояк, и их грабежа. А уж в дороговизне снаряжения Пробудившихся армейцев можно было не сомневаться. Все таки, вооруженные силы никогда не скупились на элитных солдафонов, к тому же, пятьдесят тонн С-Водорослей даже по условиям правительственного контракта вытягивали на сумму семи с половиной миллиардов рублей, тем не менее, этот ценнейший материал, юноша собирался использовать для увеличения боевой мощи Нового порядка.
— Мишаня, отломи небольшой кусочек Анзуритовой брони. Пусть ищейки знают, в какую сторону нужно капать…
Намерения Игоря всегда шли в разрез с чужими интересами, что порой заканчивалось, даже для самых невинных, серьезными последствиями, но такова была жизнь. Люди жрали друг друга, маринуясь в баночке социального неравенства, а после феномена Пробуждения, эти слабосильные создания получили настоящие клыки, и теперь ни у кого не было шанса отсидеться на периферии. Только выгрызая себе дорогу к вершине пищевой цепочки можно было сохранить суверенитет, поэтому, чем более длинным оказывался ковер из трупов под ногами, тем легче было ступать вперед. Именно по этой причине, юноша не разделял таких понятий как невинная жертва. Он с легкостью мог подставить под удар незнакомого человека, чтобы обеспечить себе и своим близким светлое будущее. В этот же раз, подобным козлом отпущения оказалась компания «LinReit»…
— Сделано…
Даже для Мишани, обладающего поистине огромной силой, отломить кусок от Анзуритовой брони оказалось тяжелой задачей, но он с ней справился, а значит, подросткам больше нечего было здесь делать.
«Спас, закругляйся. Мы с пацанами уходим в тень. Убедись, что не оставил за собой никаких следов помимо радиационного облучения. Даже малейшая зацепка может привести ищеек к нам, а этого, Новый порядок сейчас просто не переживет…»
*Вспышка!*
Закончив говорить, юноша открыл «Врата», ведущие на противоположенный берег Невы, и как только подростки перенеслись туда, они разделились, чтобы максимально обезопасить себя от преследования. Окольными путями, компаньоны все-таки добрались до убежища, находящегося в какой-то частной аптеке, которую использовали в качестве временной базы, для дислокации вышедших на охоту Шакалов.
Прошло около двух часов, прежде чем последняя группа, собранная из лучших бойцов Нового порядка, не прибыла в расположение временного убежища, но даже здесь их путь не закончился. Очередное применение телепортационных колонн, перенесло более четырехсот человек, изрядно потрепанных тяжелыми сражениями, в абсолютно безопасное место, находившееся на загородной вилле одного из авторитетов.
— Есть раненые, или убитые?
На вопрос юноши, Полоса лишь слабо улыбнулся, показывая свою руку, на которой не хватало двух пальцев.
— Убитых нет, а для раненных есть это…
Престарелый авторитет подошел к одному из преступников, и взял у него зелье исцеления, которые попросту закончились у группы Полосы, что явно указывало на непростую схватку, в которую они оказались втянуты.
— Это хорошая новость. Все же, прошедшую ночь даже нельзя было назвать войной. Лишь разбой в более крупных масштабах, и терять на подобной миссии своих воинов, для меня нежелательно…
Тут же негодующие взгляды всех преступников вперились в фигуру Питерского короля.
— Разумеется, это не значит, что окажись задача более ответственной, я бы обрадовался, увидев имя кого-то из вас в списке погибших. Нет, будь моя воля вы бы жили вечно и пялили супермоделей прямо на площадях самых крупных городов этой паршивой планетки! Но все же, следует понимать что мы не живем в мире, где после пулевого ранения в голову можно залепить дыру пластилином и продолжить свой жизненный путь. Случиться может всякое, и от этого не застрахован никто из нас. Тем не менее, могу пообещать, что даже если кто-то из вассалов Нового порядка откинет свои измаранные в грязи преступных деяний копытца, я постараюсь позаботиться о его посмертии… Думаю, вы заслужили некоторую поблажку в виде составления специального перечня: «Что я хочу после смерти…». Этот особый список позволит каждому из членов Нового порядка записать самое сокровенное желание, которое мы все обязуемся исполнить после его гибели. Даже если оно будет состоять в растлении костей самого Петра первого, основавшего этот прекрасный город! Само собой, и здесь будут наложены некоторые ограничения, чтобы не навредить другим членам Нового порядка, но об этом позже. А сейчас, можете отдыхать... Вас никто не ограничивает в том, что вы можете делать при жизни, если это не отразится на общей безопасности нашего синдиката, но знайте, что даже после смерти, братва позаботиться о вашей последней воле…
Сказав это, Кипиш направился на верхний этаж огромной усадьбы, чтобы обсудить кое-что с другими авторитетами, однако даже они не сдвинулись с места оставшись стоять с глубоко пораженными лицами.
“Последняя воля…”
Это было не то, чему стоит радоваться выпрыгивая из трусов, ведь речь все же шла о смерти, но каждый из присутствующих понимал, что даже при наличии сверхспособностей, вряд ли кто-то сможет жить вечно. А обещание данное Моцартом… Оно могло даровать человеку ту надежду, которая даже на смертном одре была способна озарить его лицо улыбкой . Определенно, то что хотел создать темный король Питера, выходило за рамки понятий банд, или синдикатов. Это уже напоминало самый настоящий орден, пусть греховный, но все же верный своим братьям до самого конца!
Глава 141: Обидчики.
Собрание состоявшееся на втором этаже виллы одного из авторитетов заняло порядком трех часов, за которые было обговорено очень и очень многое. Во первых, Игорем было принято решение пустить все С-Водоросли на перевооружение Нового порядка. Кончено, можно было продать их подороже на черном рынке, однако в долгосрочной перспективе, это не предвещало ничего хорошего. Средняя сила членов новообразованного синдиката значительно уступала и церковникам, и военным, и геймерам. Да даже союз охотников, и тот мог заткнуть за пояс Питерских выскочек, поэтому, пока каждый из вассалов юноши не достиг того уровня силы, когда мог бы простым пердежом дезинтегрировать своих врагов, необходимо было их укомплектовать по высшему разряду. Оружие, доспехи, дополнительные элементы снаряжения. Чудо-материал мог быть использован для чего угодно, а в наличии Кипиша его имелось целых пятьдесят тонн!!
Поэтому, юноша приказал найти хороших кузнецов, оружейников, и в принципе всех, кто способен работать с подобным материалом для создания экипировки.
Так же, Кипиш отдал распоряжение о том, чтобы каждый из его вассалов, в день посвящал как минимум четыре часа тренировкам. Он ввел систему вознаграждений, при которой самые результативные в плане развития подчиненные, будут иметь некоторые привилегии перед другими и получат определенные финансовые поощрения.
Подобный подход мог подстегнуть преступников к самосовершенствованию, которое было пожалуй единственно верным путем в условиях постоянно меняющейся обстановки на планете.
Разумеется, это было лишь частью из огромного списка обсуждаемых вопросов, и когда собрание наконец завершилось, полумертвый юноша кое-как доплелся до квартиры Мутного где он сейчас и проживал.
***
— Здравствуйте, будете делать заказ?
К юноше подошла миловидная девушка, и слегка наклонившись, произнесла фирменную речевку обслуживающего персонала.
— Да, хочу Американо. Самый горячий кофе который вы только можете сделать, и без сахара.
Официантка определенно неправильно поняла слова Кипиша, потому что в уже через пару секунд, на его столе красовался клочок бумаги с номером телефона этой особы, но что было поделать? И раньше с внешностью у Игоря проблем не возникало, а после второй фазы Пробуждения, степень его привлекательности возросла в геометрической прогрессии.
— Когда я говорил о горячем кофе, я имел ввиду просто горячий кофе, а не секс с официанткой…
По одному лишь вспыхнувшему лицу было видно, какой стыд сейчас испытала двадцатилетняя девушка, но когда она готова была убежать, прихватив с собой клочок бумаги, олицетворявший ее позор и грандиознейший провал в еще даже не начавшихся отношениях, Игорь быстро сграбастал номерок девушки, с улыбкой глядя на нее.
— Но это вовсе не значит, что я откажусь от столь желанного десерта…
Юноша был искренне рад, что такая красивая девушка имела на него виды даже при том, что она не знала о содержимом его карманов. Это пусть и немного, но ослабляло боль от расставания с Кристиной, вот только в это заведение Игорь пришел отнюдь не за повышением самооценки.
— Сейчас я принесу ваш заказ.
Речь смущенной девушки слилась в монолитную триаду, похожую на писк испуганного зверька, после чего, она быстро ретировалась в кухню, оставив юношу сидеть в одиночестве, с легким интересом взирая на развернувшуюся перед его взором картину.
— Тебе было сказано: Суп из креветок должен быть подан ровно к тому моменту, когда мы придем сюда! Это - предзаказ, а ты опоздала на сорок секунд! Так персонал в этом заведении относится к своим клиентам?!
*БАХ!*
Глубокая чашка с супом из морепродуктов разбилась прямо у ног официантки, чье лицо от испуга побледнело словно снег. Эта девушка сжимала железный поднос в своих руках с такой силой, что кончики ее пальцев уже начали опухать от кровяных подтеков, а в
карих глазах проступали слезы, тем не менее, нынешние директора Салатора продолжали издеваться над бывшей секретаршей Кипиша, не заботясь о ее психологическом состоянии.
— Чего стоишь как будто призрака увидела?! Убери здесь все, пока я не написал жалобу, и этот забегаловку не прикрыли к чертовой матери!
Это был тот самый традиционный ресторан в котором когда-то юноша встречался с другими совладельцами компании, но кто же мог подумать, что сегодня он придет в это место, дабы увидеть какую-то девушку?
На ресепшене Кипишу сообщили, что Анну уволили сразу после отстранения Альберта, но из-за отрицательной характеристики, данной практически всеми начальниками ее отдела, девушка не имела ни единого шанса найти работу в этом городе. Как оказалось, директора решили таким образом разобраться с подчиненной ненавистного Моцарта, и устроили ее рядом с главным зданием компании, чтобы иметь возможность ежедневно потешатся над ней. Анна была родом из простой семьи, и давно жила отдельно от родителей, поэтому, не имея альтернатив ей пришлось согласиться на такие адские условия, просто чтобы выжить…
“Как же подло… Издеваться над этой малышкой могу только я!”
В это время, к Кипишу быстрыми шагами подошла та самая симпатичная официантка, которая предложив чашечку кофе, встала напротив юноши, словно чего-то ожидая, но это были не чаевые, нет. Девушка сделала вид, что ждет очередного заказа, но на самом деле просто любовалась лицом этого красивого молодого человека, не имевшего во внешности ни единого недостатка.
— Дай ка сюда меню.
Приняв из рук официантки плоскую книжку, юноша вложил туда несколько десятков пятитысячных купюр, изъятых из специального, пространственного кошелька, после чего эта небольшая корочка с парой листов даже закрыться нормально не могла.
— Это…
Девушка явно была ошарашена действиями юноши, но он не дал ей времени окончательно прийти в себя, и поднялся со своего места, прихватив с собой кружечку горячего кофе.
— Та сумма с лихвой покроет расходы за причиненные мною неудобства, а остальное можешь считать чаевыми…
Сказав это, Кипиш медленно направился в сторону ВИП столика, где сейчас обедали злопамятные директора Салатора.
Глава 142: Безграничный свет.
*Плеск!*
— АААааааааааа!!!!
Свинячий визг директора экономического отдела компании Салатор, заполнил залу ресторана, когда на его макушку вылилась чашечка горячего Американо, тут же заставившая голову сорокалетнего мужчины покрыться волдырями!
*Бах!*
Долго голосить этому заливающемуся соловью не позволил Кипиш, с силой впечатавший искаженную страданиями морду директора прямо в салат, стоявший перед ним на столе. Разумеется, с физическими характеристиками Игоря, подобное действие не могло просто испачкать мужчину, вместо этого, голова уважаемого бизнесмена просто-напросто пробила деревянный стол!
— Ну что за бескультурщина? Кричит средь бела дня в общественном месте, и даже не думает об окружающих!
Юноша вяло прочистил мизинцем свое ухо, после чего повернулся к ошарашенной Анне, не ожидавшей увидеть в этом месте своего бывшего босса.
— Подожди секунду, сейчас я поговорю с этими злыми дядьками, а потом и до тебя дело дойдет...
Поведение Игоря привлекло внимание всего ресторана, в котором, в обеденный перерыв собралось довольно много посетителей, но даже секьюритеи находившиеся поблизости не решались вмешаться в возникший конфликт.
— Игорь, прошу вас вести себя более сдержано. Вы уже не занимаете должность директора и не обладаете средствами, чтобы запугивать нас.
Кудачин Дмитрий Сергеевич не мог позволить себе потерять лицо перед столькими подчиненными, ведь в основном, посетителями данного заведения являлись служащие Салатора, но он был единственным, кто осмелился хоть перечить маленькому демону. Что касается других директоров, никто из них не хотел связываться с мальчишкой, чуть было не сломавшим шею Аристарху Афанасьевичу, который, кстати говоря, сидел словно в воду опущенный, стараясь не подавать признаков жизни.
— Зубы спрячь, с детства лошадей боюсь.
Увидев улыбку одного из крупнейших акционеров компании, юноша начал раздражаться еще сильнее, однако до того как он успел выбить все дерьмо из этого ‘интеллигентного’ мудазвона, его рукав вдруг схватила Анна.
— Пожалуйста, уходите… Я понимаю что вы хотите защитить меня, но от этой работы зависит моя жизнь...
“Да что ж такое то? Как глупышке объяснить, что это ради ее же блага? Ладно, попробую правильно сформулировать свои намерения...”
— Защитить?! Глянь в зеркало! Много ли у тебя сходств с красивой, или хотя бы отдаленно симпатичной девушкой? Ни одного? Вот то-то и оно! Я сюда не в героя играть пришел, а сделать так, чтобы тебя - моя дорогая волшебница, у-во-ли-ли!
После того как она услышала истинную причину прибытия этого злобного гаденыша, девушка лишилась дара речи, а Игорь воспринял это за молчаливое одобрение, и собрался продолжить поставленное на паузу веселье, тем не менее, у главного менеджера, привлеченного разгорающимся конфликтом, были совершенно другие планы.
— Заберите свои личные вещи Анна! Вы - уволены!
Самые обычные слова прогремели в ушах девушки как приговор о смертной казни…
В этом городе, единственное место которое согласилось принять ее с такой ужасной характеристикой, был ресторан находившийся рядом с Салатором. И что теперь? Последняя возможность остаться на плову оказалась смята и выброшена в урну злобным мальчишкой!
— А вы быстро схватываете…
На самом деле, юноша не хотел создавать для собственной шкуры еще больше проблем, чем имелось на данный момент, а они непременно бы появились, продолжи он устраивать погром в общественном месте. Поэтому, добившись своей цели, Игорь словно герой какого-то низкобюджетного романтического сериала, схватил девушку за руку и увел ее из ресторана, совершенно позабыв о личных вещах Анны.
Что касается самой девушки, то она, как ни странно, не сопротивлялась, безвольной куклой следуя за воодушевленным подростком, но как только он привел ее в какой-то безлюдный переулок, бывшая секретарша мгновенно преобразилась, влепив Кипишу отчаянную пощечину, после чего, в ее руках появилась небольшая деревянная палочка, начавшая излучать на своем кончике зловещий огонек зеленого цвета.
— Авада… авада….
Руки Анны дрожали, а из ее глаз непрерывно лились слезы, орошая нагревшийся под солнцем асфальт. Игорь же не оказывал девушке ни малейшего сопротивления, и спокойно стоял перед ней, словно ожидая своей смертельной участи. Он понимал, что не только наследнику Салатора пришлось лишиться своего будущего. Вместе с ним полетели в тартарары и мечты этой ни в чем неповинной особы, но не это стало главной причиной бездействия. Просто, образовавшаяся на груди подростка драконья чешуя, без особого труда могла отразить даже это заклинание-убийцу, благодаря чему Игорь не волновался о последствиях, позволяя девушке выпустить накопившуюся злобу.
— Не буду обманывать тебя, притворяясь тут сочувствующим идиотом. Убить меня ты все равно не сможешь, так что разрешаю пару раз пальнуть этим заклятием в своего ненавистного босса.
Игорь приставил кончик палочки к своей груди, ошарашив Анну, тут же отдернувшую свою палочку.
— В-вы…
Мысли девушки находились в полнейшем хаосе. Она действительно хотела...Всем сердцем хотела убить этого мерзавца, но на это у девушки просто не хватало смелости…
— Хватит распускать нюни будто маленькая девочка! Ты старше меня, и вскоре, с ног до головы покроешься морщинами, как кора лиственницы! Думаю, это не слишком то подходит имиджу волшебной бабульки… Тебе в пору надеть остроконечную шляпу, взять метлу, отрастить парочку кошерных бородавок и жрать маленьких детишек с въедливым смехом, приговаривая...
*ШЛЕП!*
Очередная пощечина пригрела лицо Кипиша, все еще продолжавшего добродушно улыбаться.
— Мне двадцать три! А не шестьдесят!!
Возмущению Анны не было предела, но благодаря нахлынувшему гневу, бешено скачущие мысли хоть немного но пришли в нормально состояние, однако, полностью вернуть самообладание ей так и не удалось, потому что небо, на котором всего секунду назад не было ни облачка, вдруг превратилось в источник безгранично-яркого света, не имевшего ни конца ни края.
Невообразимое по своей красоте и величественности явление, могло бы испепелить каждого кто жил на Земле, или по крайней мере лишить их зрения, но вместо этого, лучи золотистого свечения несли с собой только благодать и мягкую завораживающую теплоту, полностью поглощающую умы людей….
— Ч-что это?...
Глава 143: Небесный клинок.
За жалкое мгновение, напуганное лицо Анны преобразилось до неузнаваемости, словно она увидела прекраснейшее чудо. Затуманенные глаза девушки засияли фанатичным блеском, а улыбка, расползающаяся все шире и шире свидетельствовала о ее искренней радости. Это был эффект света благодати, который мог очаровать любого, однако юноша стоявший в полуметре от своей бывшей секретарши, совершенно не разделял ее чувств.
“Почему так больно?!”
От лучей этого прекрасного света, Игорь ощущал гнетущую угрозу, которая становилась к нему все ближе, из-за чего даже кажа на теле подростка начала шипеть и покрываться волдырями, словно после соприкосновения с яростным пламенем.
«Драконья чешуя!»
Мгновенно, Кипиша покрыла антрацитово-черная броня легендарного существа, благодаря чему этот треклятый свет больше не мог причинить ему вреда, но когда юноша уже посчитал, что опасность миновала, неожиданно, прямо с небес на него понесся колоссальных размеров объект, чья форма казалась непостоянной из-за излучаемого им света.
“Да что за дерьмо творится с этим небом?!”
Сгребя Анну в охапку, подросток открыл «Вата» и перенесся на один километр в сторону, чтобы избежать атаки метеорита, вот только когда он взглянул на небо, то увидел что эта хреновина все еще падает на него! И дело было даже не в смене траектории, огромный светящийся объект даже не изменил угла падения! Он несся все так же перпендикулярно к плоскости земли, и как только юноша телепортировался, казалось, светящийся объект тоже использовал пространственное перемещение!
“Либо я дурак, либо эта светяшка хочет мой смерти…”
Чтобы проверить свою догадку, Игорь вновь открыл «Врата», чтобы переместится еще на один километр вдоль довольно немноголюдной улицы, но сделал он это уже в одиночку.
*ГУЛ!!*
Звуки разрываемого воздуха становились все ближе, и когда подросток в очередной раз посмотрел на небо, то понял что эта несуразная теория оказалась верна, ведь гигантский объект до сих пор падал прямо на него!
— Вот же мудачье церковное…
С расстояния примерно в два километра, Кипиш наконец сумел разглядеть, что из себя представлял этот вездесущий метеорит. Он на самом деле оказался огромным, сорокаметровым мечом, острие которого желало вонзиться прямо в макушку подростка, однако благоговейный свет и общая стилистика этого оружия была очень похожа на те клинки, что использовали два священника, попытавшихся прикончить Кипиша прямо на загородной усадьбе семьи Шульцман.
Взирая на этот огромный священный клинок, способный без особого труда расколоть какой-нибудь небоскреб, юноша чувствовал себя ничтожным муравьем, и отчасти, это осознание сводилось тому, что он просто не был способен остановить эту атаку...
Будь он хотя бы магом пятого круга, то создать «Врата», способные перенести это злосчастный 'метеорит' не составило бы труда, однако нынешняя версия пространственного перехода разрушится лишь от внешних эманаций благочестивой энергии, так что пытаться сделать совершенно не имело смысла…
*ТРЕСК!* *ТРЕСК!*
Толстые дуги багровых молний начали скользить по телу Игоря, который с каждой секундой становился все более и более сосредоточенным, он понимал, что паниковать в подобной ситуации - наихудшее решение из всех возможных. Вместо этого, юноша принялся действовать, сформировав в голове, пусть и смутную, но имеющую шанс на воплощение идею.
*БАБАХ!!!*
Мощный разряд электричества рванул в сторону гигантского клинка, но на этом чудесное действие разрушительной стихии не закончилось, и вместо единичного удара, непродолжительная вспышка превратилась в непрерывный поток, начавший борьбу со светом, окружающим клинок.
Мана утекала словно вода сквозь пальцы. Ведь даже находясь на уровне третьего круга, сравниться с этой чудовищной поражающей мощью было практически невозможно, тем не менее, задумка Кипиша состояла не в этом.
Он с озабоченным видом наблюдал, как постепенно, метр за метром, начиная от кончика, энергия света исчезает, уступая место более разрушительным багровым дугам.
— Я слишком хорош, чтобы умирать не в постели с мамулей Гитлера!!
Крикнув это, юноша направил в сторону радиовышки оставшуюся ману, преобразованную в энергию стихийного атрибута, тем самым заставив острие клинка отклониться от первоначальной траектории, направившись к мусту скопления электричества.
*БУУМ!!!*
Как только сорокаметровый клинок вонзился в вышку, все звуки вокруг заглушил невообразимый грохот разверзшегося пространства.
Несколько десятков зданий вблизи небесного меча оказались мгновенно уничтожены, а Игоря, облаченного в чешуйчатую броню отшвырнуло прочь словно невесомую пушинку! Пролетев около сотни метров, его тело врезалось в машину, после чего вместе с ней пронеслось еще дальше, пока наконец не остановилось…
— Умммм….
Слабый стон вырвался из уст Кипиша когда он попытался вздохнуть, ведь даже несмотря на огромную прочность его тела, внутренние органы, в том числе и диафрагма, позволявшая людям дышать, оказались сильно повреждены.
Но это было ничем, на фоне воцарившихся в округе разрушений, которые просто поражали воображение! Практически полуторакилометровая область вокруг гигантского меча превратилась в руины, унеся с собой тысячи жизней, и единственной причиной, по которой Игорь сумел обмануть смерть, была его драконья чешуя полностью аннигилировавшая энергию света, принесшую наибольшие разрушения, благодаря чему, юношу настигла только ударная волна и некоторое количество обломков…
Глава 144: Метка.
— Эй гореофициантка, ты в порядке?
Выпив зелье исцеления, Игорь быстро направился к тому месту, где стояла поглощенная прекрасным зрелищем Анна, и увидев ее совершенно невредимой, в окружении яркого свечения своей магической палочки, он отбросил все волнения замедлив шаг до обычного.
— Ч-что с вами произошло?
После первой телепортации, девушка все таки сумела оторваться от вида озаренных небес, поэтому и сумела произнести защитное заклинание, оградившее ее от взрыва, однако увидев разодранную в клочья одежду Игоря, пропитанную свежей кровью, бывшая секретарша вдруг запаниковала.
— Только не начинай истерику, со мной все более чем в порядке!
Увидев ее испуганные глаза и дрожащие руки, юноша быстро сорвал с себя огрызки черной футболки, оголив абсолютно неповрежденный торс, каждый мускул на котором отчетливо выделялся благодаря второй фазе Пробуждения.
— Могу и штаны с труселями снять, чтобы показать полную исправность моего тела, а так же его абсолютное великолепие. Господи, да будь у меня сейчас зеркало я бы незамедлительно начал совокупляться с ним! Вот, зацени...
Словно боясь, что девушка вдруг опомнится от шока, Кипиш начал торопливо стягивать с себе джинсы, однако завершить этот безнравственный акт ему не позволила Анна, тут же завопившая на всю улицу.
— Я верю! Верю!!
Изобразив на лице скорбь и болезненную утрату, юноша все-таки вернул свои штаны на место, после чего медленно подошел к смутившейся девушке.
— Вечно нам что-то мешает поговорить. То старперы из Салатора, то падающие с неба сорокаметровые мечи… В общем, я пришел предложить тебе работу. Хочешь снова быть моим секретарем?
Ошеломленная девушка явно не ожидала услышать ничего подобного, так-как просто встала в ступоре, не зная как реагировать на подобную информацию.
“Он специально заставил меня лишиться работы, чтобы предложить собственную альтернативу?...”
Чем больше девушка прокручивала данную мысль в голове, тем более реалистичной она становилась, ведь учитывал характер ее бывшего босса…
— Но должен сразу предупредить, что тебе придется забыть обо всех своих убеждениях, морально-правовых нормах, и совести. Вопрос о половых отношениях с боссом, конечно, все еще находится в зоне добровольной инициативы, но вот остальное...
Вот теперь Анна действительно насторожилась, ведь зная этого парня, можно было смело утверждать, что он просто не мог заниматься чем-то законным и безобидным. Взять к примеру хотя бы сотрудничество с Аташимой, где юный представитель Салатора без колебаний убил двух людей, чтобы не рисковать собственной прибылью, однако… Девушка уже давно потеряла надежду на счастливое будущее добытое честным путем, и теперь, ввиду отсутствия альтернатив, она просто не могла отказаться от шанса, который предоставляла ей судьба в лице этого порочного мальчишки.
— Нужно быть либо слишком глупой, либо чересчур праведной, чтобы в моей ситуации отказываться от такого предложения…
Девушка наконец решилась сделать шаг навстречу темной стороне, совершенно не подозревая о том, что ее ждет впереди. Анна представляла в своей голове ужасные картины, где невинных шантажировали жизнями их родственников, людей убивали лишь ради выгоды, а из самых обычных граждан делали козлов отпущения для бесчеловечных преступлений, но откуда ей было знать, что все эти фантазии будут не так уж далеки от реальности.
— Не стоит грустить о своей прошлой жизни. Ты лишилась будущего, как только раскрылась правда о сделке с Аташимой, и честно говоря, все это - моя вина.
Услышав речь Кипиша, Анна ошарашенно воззрилась на него, словно перед ней стоял совершенно незнакомый человек, а не тот, кто заставлял ее раз за разом с нуля пересчитывать количество бумаг в секретарском отделе, просто потому, что не знал чем занять свою секретаршу.
— Я не виню вас. Вы лишились намного большего, нежели я…
И действительно, что означали потери обычной девушки, в сравнении с тем, чего лишился один из богатейших наследников в Санкт-Петербурге, но дело было даже не в состоянии, а в самой семье Шульцман, которую пытались полностью изжить, не оставляя им и шанса на восстановление.
— Конечно ты не должна винить меня! Я - безупречный во всех отношениях босс, посвятивший свою жизнь заботе о подчиненных! Можешь прямо сейчас облабзать мои перста своим соблазнительным ротиком, чтобы отблагодарить Игоря Сергеевича за все его тяжелые труды. Хотя… Давай отложим обязательные атрибуты второго собеседования на более подходящее время, а пока, возьми вот это…
Не успела девушка возмутиться наглости Кипиша, как вдруг он достал из своего пространственного кошелька несколько пачек банкнот, и вложил их в руки обескураженной Анне.
— Это…
— Это - аванс, который предоставляет моя компания своим сотрудникам. Здесь, один миллион рублей, этого должно хватить на ближайшее время. Сними себе квартиру, или же номер в отеле, можешь ни в чем себе не отказывать. Я знаю о твоем нынешнем положении. Родители развелись и живут порознь, мать в Москве, а отец во Владивостоке, с тобой они почти не контактируют, и на поддержку этих безответственных людей, рассчитывать не приходиться. Что касается жилья, то ты снимала однокомнатную квартиру вместе со своей подругой, однако примерно две недели назад, она переехала к парню, из-за чего рентная плата оказалась на тебе, а после увольнения из компании, сумма в двадцать пять тысяч оказалась неподъемной, вот наша Анечка и пошла работать в место, где над ней должны были потешатся те уроды…
С каждым словом лицо девушки становилась все мрачнее, а на глазах наворачивались слезы, которые были вызваны задетыми ранами, ведь Игорь не ошибся ни в чем. Прежде чем прийти в этот ресторан, он попросил людей полосы узнать за Анну, поэтому юноша располагал огромным количеством информации о своей, теперь уже - нынешней секретарше.
— То что я сделал не имеет отношения к жалости. Ты – высококвалифицированный специалист, который за время работы со мной, несмотря на непростые условия труда, сумел блестяще справляться со своими обязанностями. Вот в чем настоящая причина моего прихода. Прими эти деньги и забудь о том, кем ты была раньше. Отныне Плотникова Анна Сергеевна – часть Нового порядка, и личная секретарша его владельца. Может сейчас, подобный пост и кажется незначительным, но вскоре ты поймешь, как судьба наградила трудолюбивую девочку… А пока, иди домой и выспись. С завтрашнего дня тебе придется приступить к настоящей работе, совмещенной с постоянными нападками злобного босса.
Кипиш добродушно улыбнулся девушке, пытавшейся сдержать свои рыдания, а после, даже не попрощавшись шагнул в окно портала, образованного заклинанием - «Врата».
За все время разговора, Анна так и не заметила, что Кипиш постоянно прятал левую ладонь от взора своей собеседницы, скрывая ярко-золотую метку, по форме идентичную огромному мечу, минуту назад свалившемуся с неба.
Глава 145: Христианский бог.
— Бесполезно… Эта штуковина слишком глубоко засела. Я не могу вытащить ее, не навредив твоей энергоструктуре.
Мутный бессильно опустил руки, не в состоянии справиться с печатью, появившееся на внешней стороне ладони Игоря. Это странное, энергетическое образование служило лишь одной цели – слежке. Об этом было не сложно догадаться, по слабым импульсам испускаемым печатью в пространство, вот только данная метка сильно отличалась от той, что умудрились закрепить омоновцы на похитителей Духовного креста… Она, словно живой организм, внедрилась в костную, кровеносную, нервную и энергетическую системы подростка, прочно закрепившись там, при этом не нанося никакого вреда здоровью, однако если ее собирался извлечь кто-то вроде Мутного - не самого лучшего эксперта в нейрохирургии, повреждений внутренностей избежать было нельзя. И если с физиологическими травмами все было достаточно просто, стоило лишь выпить высшее зелье исцеления, то вот с энергетическими дело обстояло намного хуже.
Дело в том, что магистрали по которым двигалась мана не были похожи на кровеносные сосуды, хоть и имели идентичную структуру. При их разрушении терялась значительная часть эффективности использования энергии, из-за того, что тренированные каналы привыкли пропускать большее количество маны, нежели новые. Поэтому, даже после их восстановления зельем исцеления, Кипиш непременно растратил бы значительную часть своего боевого потенциала. Его заклинания станут формироваться медленнее, а могущественные багровые молнии, которые он научился аккумулировать в своем источнике, при попытке их высвобождения просто-напросто разрушат новообразованные каналы. Единственной возможностью безопасно извлечь эту дрянь, было укрепить магистрали, чтобы те смогли выдержать процесс изъятий корней золотой метки…
— Пока достаточно того, что ты заблокировал сигнал этой печати. Уверен, что со временем я смогу избавиться от этого проклятья…
Кипиш с ненавистью взглянул на свою ладонь, которую медленно оплетали жгуты темной энергии испускаемой Мутным. Он, с помощью своей силы создал своеобразный пластырь, полностью ограничивший священную печать, и это уже было успехом.
— Яма, ты выяснил что-нибудь об этом светящемся небе? Если да, то не томи!
Юноша явно пребывал не в самом хорошем расположении духа, однако когда он окрикнул своего компаньона, сейчас сидящего за ноутбуком, то лишь немного отвлек его от созерцания чего-то воистину невероятного, ведь вид у землеройки, отчаянно искавшего информацию об очередном феномене, был крайне обескураженным.
— Вам лучше самим на это взглянуть…
Кипиш немедленно вскочил со своего места и направился к ошеломленному другу. Он надеялся узнать ответы на свои вопросы, но когда этот придурок включил какое-то видео на ютюбе, подросток чуть не вдарил ему по макушке, но вдруг черная картинка экрана показала престранное зрелище.
— Это…
Взирая на огромную площадь с десятками и сотнями тысяч людей, которые с благоговейными лицами смотрели на роскошно украшенный балкон пресвятой резиденции, подростки перестали шуметь, полностью сосредоточившись на просмотре. Для компаньонов не составило труда определить, что дело проходит в Ватикане, и сейчас люди ждали обращения Папы римского, но когда пожилой мужчина вышел вперед, дабы произнести речь приготовленную его писцами, неожиданно с небес, прямо на тело этого деда обрушилась колонна нестерпимо-яркого света, похожего на тот, что совсем недавно заполнил все пространство над Санкт-Петербургом!
Верующие фанатики явно не ожидали ничего подобного, потому что на их лицах проступил неподдельный испуг, однако когда свет рассеялся, они увидели как старый глава христианской церкви преобразился в двадцатилетнего юношу в простом белом халате, свободно свисающего с его хрупких плеч. Ноги этого мальчика были босы, а глаза лучились чистейшим белым светом, словно это существо не видело ни одного порока за всю свою жизнь.
— Дети мои…
Всего два слова заставили каждого верующего упасть на колени, не в силах поднять взор на это священное создание, и даже Игорь вместе с компаньонами почувствовали, как их пробрала невыразимая дрожь услады подчинения, заставляющая пасть ниц перед изменившимся Папой.
— Долгое время, я не мог прийти к вам. Долгие годы, я находился в плену своего собственного мира, но вы… Вы освободили меня….
Речь Папы была понятна каждому, несмотря на языковые барьеры, и чем больше говорил этот мальчик... Это существо… Тем неистовее становился свет вокруг него, а с небес начали спускаться сотни столбов света, которые после себя оставляли величественных создании с белоснежными крыльями, прекрасными лицами и гордыми взглядами. Они так же были босы, но на землю не опускались, словно не хотели осквернить свои непорочные тела злом, пропитавшим эту планету.
— Отныне, все ваши страдания, печали, и лишения исчезнут, ведь я – ваш БОГ, спустился на землю, чтобы вернуть погрязшему во тьме миру истинный свет. Те, кто чист душой и непорочен телом, пойдут ко мне во служение и одарят их небеса великой силой. Те, кто поселил в своем сердце зло, очистятся от него. Но те, у кого на руках кровь слуг праведной веры, познают мой гнев!
Самопровозглашенный бог говорил очень тихо и спокойно, однако его слова громом проходились по сознаниям людей, и даже те, кто не присутствовал в этом священном месте, но просто смотрел видеозапись, не стали исключением!
*ВЖУХ!!*
Неожиданно, это существо подняло руки к небу, которое словно откликнулось на зов своего повелителя и разразилось сумасшедшим потоком света, за жалкие мгновения охватившего всю планету! Это невообразимое зрелище потрясло всех, кто смотрел на источник этой силы.
Игорь был практически на сто процентов уверен, что церковники просто отыскали очередное древнее захоронение или же какой-то артефакт, таящий сумасшедшую мощь, позволившую призвать тот огромный клинок, но кто же знал, что они смогли пробудить бога!!!
Это означало, что тысячи жертвенных душ наполнили тело Владыки цепей христианского мира силой, и он открыл заветные врата рая, за которыми томилось небесное воинство! Миллионы людей ликовали, они видели собственными глазами, что на землю спустилось истинное высшее создание! Тот - кто по верованию сотворил мир и их самих, но Кипиш напротив, казался сильно удрученным. Ведь кара о которой говорил БОГ, уже заклеймила его, и вряд ли пернатые слуги всевышнего собирались оставить убийц священников в покое…
Глава 146: Промоушен.
— Ну, мы хотя бы выяснили, какого хрена та штуковина упала на меня…
Кипиш нервно улыбнулся, поглаживая свою ладонь, все еще объятую темной энергий, которую любезно предоставил его лучший друг. Вот только каждый из компаньонов понимал, в какую переделку они вляпались.
— Похоже, теперь, самой могущественной организацией в мире является христианская церковь…
Мутный был готов уничтожь златоряженных ублюдков за то, что они напали на его кореша, однако мысли о скорейшем возмездии, возникающие в головне подростка разбивались о непреодолимость божественной мощи. Ведь что могли пусть и сильные, но смертные разумные, противопоставить существу, который взмахом своих рук создал катаклизм мирового уровня?!
— Это действительно паршивая новость, однако…
В глазах юноши вдруг появился загадочный блеск, который не мог понять никто из подростков, собравшихся в квартире Антона.
Без промедлений, Игорь достал телефон и связался с Полосой, который сейчас заканчивал проверять отчетность своих подчиненных, о награбленном в ночь Шакалов имуществе.
«Старик, ты видел, какое порно крутят в интернете?!»
Голос Кипиша был крайне взволнованным, однако получив совершенно спокойный ответ, он сильно удивился.
«Сложно было не заметить светящееся небо, поэтому поручил своим людям выяснить природу этого явления, так что да, я знаю о появлении бога… Но чего ты так всполошился? Разве сам не рассказывал, о том как сражался с неким богом цепей в лавовой пещере? Одним больше, одним меньше, нам то какое дело?»
Юноша не смог удержатся от того, чтобы не похвастаться своими подвигами, но сейчас речь шла о совершенно другом уровне!! Неизвестно конечно, каким именно могуществом обладал самопровозглашенный христианский бог, однако недавнее явление явно характеризовало это существо как крайне сильное. Но видимо, старому Законнику от этой новости было ни холодно ни жарко, потому как интересы церкви не особо то пересекались с деятельностью преступников, по крайней мере до недавнего момента…
«С тобой даже посплетничать нормально нельзя! Вечно все в какую то старческую дрему сводишь, так что просто слушай! Завтра с утра запускай сайт, и пусть хакера пропиарят его во всех масс-медиа! Сделай так, чтобы о нем узнала каждая собака в солнечной системе!»
Услышав заявление юноши, Законник тут же нахмурился, не понимая к чему такая спешка. Сейчас, они говорили об одной из идей, выдвинутых на вчерашнем собрании. Это было связано с инвестициями полученных средств в какой либо бизнес, и Моцарт предложил создать свой аналог UFC. Промоушен, где сражались бы сверхлюди!
Дело в том, что после феномена Пробуждения, практически все организации где проходили профессиональные бои закрылись из-за нескольких случаев, когда неопытные сверхлюди доводили поединок до летального исхода. К тому же, в скором времени правительства практически всех государств запретили столкновения Пробудившихся в любой форме, а подавляющее большинство профессиональных бойцов, как раз таки принадлежало к этому сонму.
Из-за подобного подхода, уже практически год никто не видел нормальных поединков ни в боксе, ни в К1, ни в UFC.
Это привело к стремительной регрессии бойцовского бизнеса, особенно на фоне того, что простые, не Пробудившиеся смертные, сражались намного скучнее монстров и охотников, случайно заснятых на камеру. Бывали даже случаи когда некоторые охотники за хайпом намеренно искали подобных случайностей, вот только зачастую они становились первым обедом Перевертышей, завидевших не убегающую жертву…
Что касается основополагающих принципов нового промоушена, тот тут все было довольно просто. Вместо весовых категорий, было принято ввести градацию дивизионов по уровню сил, от S и до F, соответственно. Разумеется, все это было незаконно, однако и здесь изворотливый ум Кипиша пришел на помощь Новому порядку. Во первых, онлайн трансляцию будут охранять Пробудившиеся хакеры, которые не позволят ни прервать ее, ни обнаружить место проведения поединка. Во вторых, набор бойцов будет осуществляться доверенными людьми авторитетов, которые проверят всю подноготную претендентов подавших заявки. Вся эта информация так же окажется под защитой IT монстров, поэтому вопрос о взломе даже не стоял.
Самый первый этап поединков планировалось выводить в массы в форме онлайн трансляции, билеты на который будут иметь фиксированную цену, а дальше, Игорь предложил ввести в промоушен свежее дыхание живых зрителей, которые уже в аукционном порядке будут бороться за места подле сражения. А их доставку на арену возьмут на себя телепортационные колонны, предоставляемые членами Нового порядка при личной встрече.
«Компьютерные гении конечно смогут создать сайт с надежной защитой за несколько часов, и будут круглосуточно патрулировать его, чтобы избежать вторжения, но почему именно сейчас?...»
Полоса действительно не догадывался о причинах столь поспешного действий. Он привык подходить к решению серьезных вопросов основательно, не терпя за собой излишней порывистости.
«Попробуй заглянуть в интернет. Сейчас все то и делают, что обсуждают появление нового бога, и именно на этой волне общественного внимания мы собираемся распиарить наш промоушен. Во первых, назовем организацию «Безбожной ареной». Во вторых, каждое слово из речи христианского бога мы переиначим на свой лад, опорочив их, тем самым противопоставив себя всему церковному миру. Как говорится, пока люди верят в бога, никто не забывает и о дьяволе. Главная задача нашей пиар компании сделать так, чтобы люди поверили в то, что мы и есть – темная оппозиция небесному воинству. Подобный ход точно не останется незамеченным. Вот почему стоит поторопиться, пока другие не инициативные болванчики не опередили нас».
Старый авторитет слушал слова подростка и становился все более задумчивым. Он уже давно понял, насколько смышленым являлся этот озлобленный на весь мир мальчуган, но чтобы использовать чужую славу для продвижения противоправной организации, прямо под носами у сильнейших фракций всего мира…
«Это очень опасная затея… Я прикажу всем Пробудившимся хакерам заняться этим вопросом, и неустанно контролировать процесс. Если хотя бы кусочек информации попадет в руки церкви, или же правительства, нам конец… Но раз уж ты решил рискнуть, я не буду противиться, ведь именно Моцарт – наш король. Осталось лишь решить вопрос с призовым фондом, и датой проведения первого турнира Безбожной арены. Чтобы было проще определиться, скажу: В ночь Шакалов, чистыми деньгами мы добыли семьсот двадцать четыре миллиона, тридцать из которых ты забрал на 'карманные расходы'. Так же, удалось захватить огромное количество экипировки, но вот продать ее за короткий срок, не привлекая при этом внимания будет достаточно проблематично…»
Юноша на секунду задумался, прежде чем наконец дал свой ответ:
«Сделаем следующим образом: С завтрашнего дня, начинайте усиленную пиар компанию сайта «Безбожной арены». Пусть кто-нибудь рукастый распишет все прелести, а главное, гарантии безопасности нашим зрителям и бойцам. Так же, у вас есть две недели, чтобы набрать участников, и чем сильнее они будут, тем лучше. На каждый дивизион, выдели по сто пятьдесят миллионов рублей, остальные средства возьмешь у других авторитетов. Прежде чем переходить к главному событию, проведите бои среди претендентов, чтобы выявить по двух победителей которые будут драться в день икс. Особое внимание обрати на сильных бойцов, эта арена должна стать не только источником дохода, но и площадкой для вербовки новобранцев в наш синдикат. Так же, озаботься поиском комментаторов, с хорошим знанием иностранных языков. Дебют Безбожной арены должен сразу же перейдет на международный уровень!»
Слушая увлеченного Игоря, Антон, Вовчик, Витек, и Мишаня казались полностью обескураженными. Всего несколько минут назад их друг казался подавленным из-за того, что в мире объявилась сила, которая могла раздавить его как клопа, и она явно не была дружелюбно настроена по отношению к Кипишу, но что теперь? Он просто забыл об этой огромной опасности, превратив ее в невероятную выгоду для себя!
Глава 147: Странные глаза.
Закончив объясняться с Полосой, Кипиш положил трубку, а затем, взяв ключи от машины Мутного, направился к выходу из квартиры.
— Ты куда собрался? Да еще и на моей тачке?!
В это время, Антон в тайне восхищавшийся находчивостью своего кореша вдруг сбросил пелену обожания, и сделался крайне испуганным. А все потому, что он совсем недавно приобрел себе новенький Карвет за девять миллионов, который был для него не просто машиной, но символом нового уровня существования!
— Мир меняется, а мы вместе с ним! Нельзя ни на секунду останавливаться, иначе собака удачи которую мы только что оседлали, сбросит нас с себя! Заработанных в ночь Шакалов денег может попросту не хватить на осуществление задумки с промоушеном, поэтому мне придется лично заняться заработком. Вам я тоже советую расшевелить свои булки, и принести домой, к папе Игорю немного хлебушка, иначе… Иначе все девушки, которые у вас появятся в будущем, будут проходить кастинг на профпригодность через мою пипирку, а вы об этом даже не узнаете.
Сказав это, юноша мгновенно применил заклинание Врат, чтобы исчезнуть из квартиры, где четверо подростков, уже полностью забывших о мимолетном восхищении этим засранцем поднялись, дабы совместными усилиями дать отпор за поруганных подруг завтрашнего дня.
— Может, он просто пошутил?...
Мишаня был не только самым пацифистичным, но и пожалуй наиболее простодушным из их компании, из-за чего все еще надеялся на наилучший исход, однако…
— Надо немедленно найти способ, с помощью которого можно по-быстрому сделать денег, иначе этот гавнюк точно не отстанет от наших девчонок!
Мутный знал своего кореша лучше всех здесь присутствующих, и отлично понимал, что любая угроза, озвученная Кипишом, не могла быть классифицирована как простой треп. Все его обещания данные другим людям, юноша старался исполнить в обязательном порядке, игнорируя такие бесполезные понятия как морально-правовые нормы, и элементарные соображения безопасности…
***
*Врумм!!*
Спортивный Карвет цвета индиго дерзко припарковался напротив двадцатиэтажного здания, которое представляло из себя одно из немногих элитных комплексов, где располагались сразу несколько модельных агентств, эксклюзивных салонов и ателье. Каждая стоящая здесь машина принадлежала как минимум к А классу, из-за чего, поведение молодого водителя казалось слишком самоуверенным, ведь он занял сразу два парковочных места, встав поперек заградительных линий. Подобной наглости не смог бы стерпеть ни один владелец автотранспорта, но когда крупный мужчина с небольшим пивным животом, подошел к двери спорткара, чтобы вышвырнуть из нее юного показушника, Кипиш сам вышел из машины.
На Игоре сейчас был надет темно-фиолетовый пиджак от Армани, что на фоне темно-синей машины смотрелось весьма неплохо, а серые брюки с белыми клетками, в купе с самыми обычными кедами полностью завершали свободный стиль, так популярный у золотой молодежи.
Мужчина, даже несмотря на то, что глаза юноши скрывали солнцезащитные очки, мог отчетливо видеть в них пренебрежение, так же соответствующее поведению златожопых детишек, вот только он и не догадывался, что данная ипостась была направлена не на выражение собственного нарциссизма, а для заманивания ничего не подозревающих жертв, в объятия жестокого демона.
Как небольшой фонарик удильщика, освещающий непроглядную темень морских глубин, внешность Игоря служила маячком для мелких рыбешек, которые не только утоляли голод хищника, но и позволяли ему немного расслабиться, а это, в свете последних событий с падением сорокаметрового небесного меча, было совершенно необходимо.
— Даже не думай трогать его!
За секунду до того, как дядька схватил Игоря за грудки, на него накричал другой мужчина, стоявший на небольшом удалении от всей этой постановки. По взгляду ревнителя справедливости можно было понять, что он знает человека окликнувшего его, но вот Кипишу до этого не было никакого дела.
— Что такое? Твой еб*рь отдает приказы, которым его сучка не смеет противиться? Как же это мерзко…
Юноша действительно хотел спровоцировать проблемы, ведь наилучшим способом выпустить пар для него всегда была драка, как до Пробуждения, так и после, тем не менее…
— Олег, не смей! Если сорвешься, он убьет нас обоих!!
Вот теперь Игорь по-настоящему заинтересовался знакомым этого дядьки.
*Бам!*
Словно пушинку, подросток оттолкнут девяностокилограммового мужчину, который пролетев несколько метров, врезался в заднюю дверь припаркованной ауди, вмяв ее своим телом, словно обыкновенную жестянку.
Все кто ждали расправы над наглым молокососом от удивления раскрыли рты, не в силах поверить в увиденное, тем временем Кипиш медленно подходил к его побледневшему другу, имевшему менее внушительное телосложение. Этот индивид казался самым обычным клерком, на макушке которых, со временем, толи от избытка стрессовых ситуаций, толи из-за особой генетики появлялись проплешины, так и норовившие иной раз блеснуть под лучами солнца.
— Какие у тебя интересные глазки, однако…
Внимательно осматривая своего собеседника, подросток заметил, что в его маленьких глазках изредка пробегают белые искорки, исчезающие в линиях голубой радужки, словно прячась за ней от хищного взгляда Игоря.
— Знаешь, я не слишком то люблю тех, кто пользуется силой глаз… Однажды подобные неудачники чуть было не лишили меня жизни. Возможно, ты имеешь к ним какое-то отношение? Скажи, что ты видишь?
Воспоминания об Учихах все еще были свежи в голове юноши, который всем сердцем желал перерезать этих психопатов, не оставив от них и следа, но зенки клерка значительно отличались от шарингана. Только поэтому тот все еще не телепортировался вместе с юношей в какое-нибудь укромное место, чтобы послушно лишится жизни от мощного разряда багровых молний.
— Я….я….
Все окружающие смотрели на подростка как на обычного человека, пусть и обладающего невероятными физическими способностями, однако лысый мужчина явно видел нечто другое, потому что в его взгляде было столько страха и первобытного ужаса, что хватило бы стразу на несколько малодушных ничтожеств, встретившихся лицом к лицу с самим Белиалом.
Глава 148: Истинная сущность.
— Итак, я уже задал тебе вопрос. Отвечай! Что, ты, видишь?!
Игорь становился все нетерпеливее, разглядывая лысого индивида, от страха забывшего человеческую речь. Тем временем, вокруг них собиралось все больше и больше народу, одна дамочка даже попыталась вызвать полицию, однако электромагнитная волна, выпущенная Кипишем, мгновенно вывела из строя всю электронику в радиусе нескольких десятков метров. У некоторых мобильные телефоны вообще повзрывались, изрядно перепугав своих владельцев.
— Я вижу лес… Красный, живой лес, который пожирает тысячи, нет, десятки тысяч странных существ, разрывая их на части, и высасывая соки своими извивающимися корнями.
В какой-то момент, глаза малодушного клерка наполнились белыми искрами, которые спустя секунду породили молочный туман, ниспадающий вниз, прямо на упитанные щеки лысого мужчины.
— Что ты сказал?...
Даже умеющий при необходимости держать себя в руках Кипиш, встал с крайне ошеломленным видом, после чего схватил лысого за плечи, однако тот обессиленно осел на асфальт, словно потратил огромное количество энергии.
Спустя пару мгновений, белый туман ушел из глаз этого странного индивида, но тот все так же продолжал с ужасом взирать на Игоря, теперь уже полностью понимая, что скрывалось внутри богатенького подростка.
“Истинна сущность… Может ли этот недотепа видеть истинную сущность?...”
После второй фазы Пробуждения, юноша вплотную подошел к этому вопросу, изучив его уже не только как обычный человек, но и как маг. Он много часов посвятил разбору сведений, купленных как в даркнете, так и полученных из официальных сводок, в конце концов, не придя ни к чему вразумительному, но когда подросток уже решил отложить загадку таинственной трансформации на лучшие времена, он неожиданно наткнулся на небольшой форум, посвященный воинам духа. Так называемые друиды, могли развиваться в качестве особой касты Пробудившихся, способных превращаться в свое тотемное животное. Некоторые умели обращаться в сов, другие в волков, третьи в доселе неизвестных созданий, но многие из подобных практиков выдвигали предположение, что тотемный дух, скрытый внутри каждого человека, есть ничто иное как – истинная сущность, так же проявляющаяся при второй фазе Пробуждения, или же процессе перевоплощения в безумного зверя.
Игорь нашел эту теорию очень занятной. Беря ее за основу, все, что подростку было известно о Пробудившихся обретало смысл, а вот опровергающих эту гипотезу доказательств, попросту не нашлось. Поэтому он и стал ей руководствоваться, для большего понимания данного феномена, и теперь, найдя человека который безошибочно определил источник силы совершенно незнакомого человека, юноша предположил, что он может видеть истинную сущность сверхлюдей!
— Много ли ты зарабатываешь?
Этот вопрос прозвучал столь неожиданно, что не только сам чудоглазый мужчина, но и некоторые Пробудившиеся волонтеры, возжелавшие вмешаться в конфликт, вдруг ошеломленно замерли на подступах к странной парочке.
— Ну… Я - кредитор, и зарабатываю около шестидесяти тысяч рублей в месяц…
“Кредитор значит… Ну, это многое объясняет. Такие люди должны обладать хорошими навыками визуальной идентификации, чтобы безошибочно определять рентабельность сделки с теми или иными клиентами…”
— Как насчет такого предложения? Работай на меня, и будешь получать в три раза больше. Уверен, твоя семья обрадуется толстосуму-папаше, и может даже жена перестанет изменять с фитнес-тренером! Больше такого предложения тебе никто не предоставит, к тому же, у моей организации есть множество способов уладить проблемы, которые имеют не только финансовый характер…
Игорь тонко намекнул, что если у лысого есть недоброжелатели, то при желании они могут внезапно исчезнуть из списка свободнодышащих людей, населяющих эту планету…
— Вот держи, это - номер телефона моего подчиненного. Если захочешь воспользоваться уже озвученным предложением, то позвони ему, и скажи, что от Моцарта.
У Кипиша не было визиток, поэтому он оторвал кусок ткани от футболки перепуганного мужчины, и с помощью багровых дуг выжег на ней номер телефона Полосы.
Зрелище тлеющего четырехзначного числа, выглядело так, словно сам дьявол предлагал заключить сделку, и в любой момент, лысый был готов увидеть на своей футболке невзрачное число – шестьсот шестьдесят шесть, однако время шло, а сатанинского атрибута так и не появилось. Что касается молодого люцифера, то он просто развернулся и направился в сторону двадцатиэтажного здания, по пути своими кровавыми глазами распугав добрых молодцев, намеревавшихся помочь ни в чем неповинной жертве.
— Ах да, если все-таки согласишься работать на меня, и однажды настанет момент проверять истинную сущность подростка по прозвищу Мутный, скажи ему что видишь петуха, а не грозного черного феникса… О последствиях можешь не беспокоится, я все улажу.
Остановившись всего на секунду для чтобы сказать пару предложений, юноша продолжил путь, через некоторое время добравшись до изящно украшенных дверей, над которой висела надпись: «Infine splendur», что в переводе с французского означало «Безмерное великолепие».
Столь броское название принадлежало довольно известному в Санкт-Петербурге фотосалону, владельцем которого являлся отец Алены – бывшей девушки Игоря. И сейчас, он явился сюда, чтобы добраться до заветного артефакта, о котором упоминал авторитет, сразу же после становления нового короля…
“Интересно… Как меня встретит ее папаша?...”
Глава 149: Гадюка.
— Подождитеее!!... Подождите пожалуйста!
Едва юноша успел открыть двери, как его уши пронзил голос молоденькой девушки, или скорее девочки, несущейся ко входу в фотостудию на всех парах. Она была одета в некое подобие клетчатой рубаши-плятья, едва достающей до середины бедра, и в туфельки, с круглым носом и крохотными каблучком. В руках эта особа несла поднос с четырьмя кружечками кофе, и лишь благодаря пластиковыми крышкам, напиток не проливался при беге.
— Спасибо большое… Фюуу… Еле успела!
Непринужденно, девочка с третьим размером груди и весьма привлекательной внешностью, которая выделялась скорее милотой, нежели сексапильностью, беззастенчиво вошла в открытую Игорем дверь, умудрившись задеть его грудь своими светлыми волосами, достигающими уровня плеч.
“Девочка, да ты охренела!!”
Поняв, что его использовали в качестве дворецкого, юноша почувствовал себя неполноценным, но когда он уже собирался настигнуть эту мелкую бестию и предать ее священному огню возмездия, та сама вдруг остановилась, и своими большими глазками уставилась на негодующего подростка.
— Ты ведь пришел на кастинг, верно? Разве не слышал, что эта фотостудия больше не набирает моделей? Но не стоит об этом переживать, «Infine splendur» уже давно не та что прежде. Журналы разрывают с ней контракты один за другим, а такие как мы – уже подписавшие договор на несколько лет просто не можем уйти. Так что это к лучшему. Если хочешь, могу дать номер знакомого, который работает в известном модельном агентстве. Такому красавчику он быстро подыщет работу…
Игорь оторопело уставился на эту малышку, совершенно не понимая с чего она приняла его за начинающую модель, однако ее поведение было крайне дружелюбным, поэтому, зарождавшийся внутри гнев, Кипиш все же сумел подавить.
— Послушай девочка… А ты случайно не знаешь где сейчас…
— Маша! Где мое кофе?! Тебя послали за смертью или за напитками?
Юношу самым бесцеремонным образом, прервала какая-то дамочка, выглядевшая на двадцать пять - двадцать семь лет. Она, в отличии от нынешней собеседницы Игоря имела просто ошеломляющую внешность, дополняемую откровенным красным платьем с глубоким декольте и разрезом на спине. Ее иссиня-черные волосы имели такой объём, что человек мог спокойно использовать их в качестве подушки, при этом не испытывая ни малейшего дискомфорта от жесткой поверхности, но такое впечатление она производила только с виду. Что же касается характера… Даже Кипишу, только что встретившему ее, было понятно, насколько скверна душой эта дамочка…
— Извините... Такого больше не повторится...
Милашка подбежала к обворожительной гадюке, и отдала ей один из стаканчиков, но вместо благодарности получила очередную порцию трепки.
— Через пятнадцать минут должен быть готов твой фото-сет, а ты до сих пор не одета и не накрашена! Иди быстрее в гримерку, иначе визажист просто откажется работать с тобой! Оля, помоги этой дурочке переодеться! У нас нет времени на бесполезную возню!!
Командирским способностям злобной красотки можно было только позавидовать, и по одному ее крику все в этом мест начинали бегать словно под энергетиком, но в какой то момент, она обратила внимание на Кипиша.
— Эй ты! Подойди сюда.
Игорь никогда не терпел грубости в свой адрес, но сейчас, после того как он нашел человека со столь экстраординарными глазами, юноша был более сдержан, из за прекрасного расположения духа.
— Возьми.
Гадюка передала свой недопитый кофе в руки подростку, а затем с интересом начала разглядывать его, словно искала различные изъяны в созданном образе.
— Пришел сюда чтобы осуществить мечту, не так ли? Даже деньги последние потратил на дороги шмотки, но вот что я тебе скажу. Модель – это не только красивая одежда и смазливое личико! Это еще и тонны работы, которые позволяют стать личностью, вызывающей восхищение с одного только взгляда. В тебе же я не вижу ничего подобного. Очередная пусты…
— Где владелец фотостудии?
Юноша еще не забыл, как его бесцеремонно прервали, поэтому тоже особо не замарачивался этикетом, что в принципе являлось для него обыденностью, однако дамочка такой ход явно не оценила, а уж когда наглый молокосос прямо на ее глазах начал пить кофе из того же места, где секунду назад находились губы местной королевы!!!
— Гаденыш! Да ты хоть знаешь с кем разговариваешь? Я выступала на показе мод в Милане, Лас-Вегасе, Пусане! Один мой звонок, и ни одно агентство не захочет с тобой работать!
Ярость накатившая на дамочку была абсолютно необъятной, словно одним лишь высказыванием, Кипиш пошатнул трон на котором восседала эта особа, но ему все еще было наплевать на нее.
— Возможно, для твоих куриных мозгов лишком сложно сосредоточится на одной мысли, поэтому повторюсь еще раз. Где, владелец фотостудии?
*Тишина…*
Вся оживленная работа фотографов, двух моделей позирующих напротив белого полотна, портных, заканчивающих подгонку платья и визажистов, накладывающих макияж вдруг остановилась, и практически десять человек суетившихся неподалеку ошарашенно воззрились на наглого подростка.
«Тебе что, жить надоело?!»
Именно об этом кричали лица всех невольных свидетелей, словно они знали, какой ужасной может быть эта дамочка, если ее вывести из себя, и королева к слову, находилась очень близко к точке прорыва.
— Что… Что ты сказал?
Обескураженный вид гадюки свидетельствовал о том, что ее еще никогда не сравнивали с животными, и уж тем более со столь неблагородными. Феникс, пожалуй единственное на что она могла согласиться, однако курица?!
— Ладно, эксклюзивно для твоих шести прямых извилин повторюсь: Где, владелец этой паршивой фотостудии?...
На середине своей речи, юноша двумя пальцами схватил дамочку за нос, и начал водить ее голову из стороны в сторону, вкрадчивым тоном проговаривая каждое слово, словно пытаясь поймать собственные высказывания, тут же вылетающие из ушей невнимательной особы.
“Бл*дь! Да этот сопляк совсем озверел!!”
Глава 150: Отец бывшей.
— Ах ты ублюдок!
С усилием, гадюка вырвала свой нос из хватки Кипиша, а затем занесла руку для пощечины, вот только позволять ей осуществить задуманное, юноша не собирался.
— Ты!!....
Увидев, что ее запястье просто перехватили, девушка буквально задымилась от гнева! Казалось, с секунды на секунду из ее исказившегося рта начнут капать ядовитые слюни, но в этот момент, с лестницы ведущей на второй этаж спустилась обворожительная блондинка, очень хорошо знакомая с наглым подростком…
— Игорь?!
Восклицание Алены ввело всех присутствующих в еще большее замешательство. Было очевидно что дочь владельца фотосалона знакома с беспардонным мальчишкой, но и это не остановило гадюку.
— Аааа… Так ты ее парень… Вот почему ведешь себя так высокомерно! Но чтобы ты знал, я… Мммм!!!...
В какой то момент, Кипиш не выдержал и просто зажал рот этой дамочки рукой, после чего поднес ее к одному из прожекторов, имеющих металлический стебель, а затем обвязал его вокруг гадюки!
Это было сделано с такой легкостью, что каждый, кто смотрел сейчас на юношу, оказался полностью выбитым из колеи. Особенно, это касалось злобной госпожи, вдруг понявшей, что она находилась в тесках металлических оков! Взгляд ее стал напуганным, а дыхание перехватило от подкатывающего из глубин души, ужаса.
— Еще хоть слово, и я заставлю тебя сожрать свое же платье, понятно?
После услышанных слов, гадюка усиленно закивала, боясь что ее вялая реакция будет неправильно понята маленьким монстром, и только после этого, юноша наконец направился к Алене.
— Веди меня к своему отцу.
Пораженная девушка еще несколько секунд витала в облаках, прежде чем наконец не опомнилась, и не направилась обратно на второй этаж. На самом деле, бывшую Игоря обескуражила не сила подростка, а его внешность, претерпевшая разительные изменения. Если раньше, Кипиш обладал показателем выше среднего среди мужчин, то вот после второй фазы Пробуждения, коэффициент притягательности у него возрос на порядок, что и стало причиной, почему его вдруг спутали с моделью. Тем не менее, Алена все еще не понимала как Игорю удалось освободить ее из плена тех бандитов, так как она не слышала разговора, после того как дверь фургона захлопнулось, но одно девушка знала точно:
“Я в неоплатном долгу перед ним…”
Неизвестно, что с ней могли сделать те преступники, из-за которых бизнес отца и начал скатываться по наклонной. Эти сволочи шантажом и угрозами заставили многих моделей, заключивших контракты с фотостудией покинуть «Infine splendur», а сам Виктор Юрьевич – отец Алены, не получил за это ни копейки, так же благодаря стараниям бандитов.
— О, у нас гости? Вы хотите стать моделью, не так ли? Отлично, отлично! Прекрасная внешность, великолепное телосложение! Алена, ты привела к нам самородок! Кхм!.. Извините, за столь ярый прием. Позвольте для начала представиться. Я - Певнев Виктор Юрьевич. Владелец этого салона, а как зовут вас, юноша?
Интеллигентный мужчина с приятной внешностью, ничуть не увядшей с его немалым возрастом, мгновенно приободрился, увидев кого к нему привела его красавица дочь. Владелец фотосалона с одного взгляда умел определять весь потенциал модели, поэтому и казался таким взволнованным.
Что касается Игоря, то он был несколько удивлен тем, что его не узнали. Пусть с этим мужчиной Кипиш и виделся всего три-четыре раза, но уж босого парня своего дочери он запомнить был обязан.
— Пап…
Алена казалась настолько же удивленной, как и сам подросток, однако ответить она ничего не смога, не понимая как вообще можно представить своему отцу этого подростка…
— Давно не виделись Виктор Юрьевич. Огорчен, что вы меня не признали, но это не так уж и страшно… Меня зовут Игорь, и я когда-то встречался с вашей дочерью. Не знаю, сколько за прошедшие годы у нее сменилось ухажеров, но уж таких как я в этом списке наверняка было не больше одного. А сюда я пришел, чтобы взыскать плату, за спасение Алены, и вас в том числе…
Наконец, на лице мужчины проступило узнавание, сменившееся удивлением, а затем и настороженностью.
— И что вы хотите в качестве платы?
Виктор Юрьевич знал об обстоятельствах похищения его дочери и о том, кто спас ее, поэтому даже не пытался отнекиваться.
— Артефакт, за которым охотился авторитет. Я хочу его получить…
Как только эти слова вырвались из уст подростка, выражения лиц, как отца так и дочери сильно изменилось, но если на физиономии мужчины появилась тень недовольства, то вот девушка казалась возмущенной.
— Ты что, им поверил?! Если бы у папы был этот артефакт то он давно бы уже его отдал!
Мысль о том, что ее отец мог утаить какую-то там вещицу, несмотря на угрозу жизни родной дочери, для Алены казалась абсолютно абсурдной, из-за чего она сильно разозлилось на Игоря. Девушка полагала, что он спас ее из-за не утихнувших чувств, но как оказалось это было лишь ради наживы…
— Ты чего то не понимаешь, милочка. Если уж те люди пришли за артефактом, значит он есть. Среди авторитетов, нет людей которые будут охотиться за фантомными вещами, чье существование не подтверждено, так что нет смысла в притворстве. Итак старик, даю первый и последний шанс на добровольную выдачу этой вещицы, или я сам возьму ее, но второй вариант, закончиться для тебя не слишком хорошо…
Глава 151: Угроза в стенах.
— Ну так что ты выбираешь? Добровольно, или принудительно?
Юноша стоял посреди рабочего кабинета Виктора Юрьевича с необычайно спокойным видом, словно он не беспокоился ни о чем на свете, однако на самом деле, Игорь был предельно осторожен, так как не имел ни малейшего понятия о свойствах артефакта, находившегося в руках отца его бывшей. Все таки, если уж ставить в один ряд с Духовным крестом, то будь подобная вещица атакующего типа, даже Кипишу было несдобровать.
— Вот значит как… Похоже, Алена неправильно тебя поняла, когда посчитала что ты спас ее. Я вот вижу очередного прихвостня бандитов, который пытается разыграть дешевую постановку. Но одного я не могу понять, почему ты требуешь артефакт, а не просишь в оплату спасения? Неужели те дяденьки не объяснили, как должен быть разыгран спектакль?
По всей видимости, владелец фотосалона неправильно понял ситуацию, в прочем, как и его дочь…
— Просить в оплату спасения? Кто я по вашему? Иванушка дурачок жаждущий принцессу и пол царства? На той парковке я оказался по своим причинам, а вот вашу дочку отыскал случайно, по аромату ее духов…
Тут девушка немного смутилась, но дальше Игорь продолжил серьезным тоном.
— И спасать кого-то в этот день у меня не было ни малейшего желания, но как оказалось, ее похищение связано с артефактом, чем я и заинтересовался. Поэтому вежливо попросил уважаемых авторитетов отпустить Алену, чтобы придя сюда, наш разговор не вылился в нечто трагическое, но если уж этого не избежать, я с удовольствием вновь передам эстафету страшным дядькам, которые уж точно не станут церемониться с вашей семьей.
Слова Кипиша не были наполнены угрозой, но смысл и без того был понятен. Если семья Певневых не отдаст артефакт добровольно, то делом займутся более компетентные люди, по крайней мере в таком свете выставил ситуацию юноша, забыв упомянуть, что самым страшным кошмаром Виктора Юрьевича окажется не появление бандитов, а недовольство подростка сейчас распинающегося перед ним.
Что касается бывшей Кипиша, то она стояла с таким выражением лица, будто получила предательский удар в спину от близкого друга, при этом бросая злобные взгляды на юношу, чего он кстати говоря, понять категорически не мог.
“А чего ты бл*дь ожидала?! Что после всего случившегося, я брошусь к тебе в ноги с букетом роз в зубах, и с дорогостоящими побрякушками в каждой руке? Радуйся тому, что я решил отказаться от мысли скормить тебя собакам, хотя и это пока не точно…”
— Видимо у меня нет другого выбора… Следуй за мной.
Бросив короткую фразу, мужчина вяло поплелся к одной из немногочисленных дверей второго этажа фотостудии, но когда подросток внимательно пригляделся к ней, то заменил на замке находился особый магический символ, препятствующий проникновению чужаков, путем их обезвреживания с помощью нейропаралитического яда. Подобные штуковины продавались в Ассоциации геймеров за несколько десятков тысяч рублей, и ничего ценного в них не было, однако сам факт подобного отношения к закрытому помещению, уже указывал на то, что там имелось нечто интересное...
— Папа?...
Казалось, девушка была поражена тем, что Виктор куда-то их повел, а не продолжил отрицать существование артефакта, о котором она и думать не хотела.
“Неужели отец и правда утаил эту вещь, рискуя моей жизнью?”
Алена до самого конца не хотела верить в нечто подобное, однако когда они вошли в небольшую комнату с занавешенными окнами, по центру которой, на деревянной треноге расположился старинный фотоаппарат времен Николая второго, сомнений в голове юной особы становилось все больше.
— Это и есть тот артефакт, за которым ты пришел.
Игорь как только вошел в помещение, пораженно замер, блеснув своими красными глазами со вписанными в них магическими кругами, которые позволяли видеть всевозможные течения энергии, но вовсе не фотоаппарат привлек его внимание, однако говорить ничего Кипиш не стал, вместо этого подойдя к фотоаппарату, и с притворным интересом разглядывая его…
— И на что же способен данный предмет?
Обойдя антикварную вещь по кругу, юноша нырнул головой под небольшую занавеску этого изделия, которая позволяла видеть объект сьемки, словно пытаясь разгадать тайну артефакта.
— Сейчас ты и сам все поймешь…
Увидев, что подросток полностью увлечен ‘артефактом’, Виктор Юрьевич презрительно ухмыльнулся, а затем направил объектив профессиональной камеры, все время висевшей у него на шее в сторону Игоря.
— Что ты делаешь?
Девушка не могла понять действий своего отца, но как только он нажал на кнопку сьемки, тело юноши неожиданно пропало из поля зрения, мгновенно очутившись возле мужчины!
*БАХ!*
Не успел Кипиш вырвать из рук хитрого фотографа настоящий артефакт, как вдруг, выбравшись прямо из стены, на него набросился тощий юноша с изможденным видом и совершенно белыми глазами, полностью лишенными как радужки так и зрачка.
*Треск!* *Треск!*
Со всех сторон, из стен маленькой комнаты начали один за другим вылезать контролируемые трупы, по крайней мере выглядели они именно так, однако юноша, с помощью своего магического зрения без труда смог определить что они все еще были живы, вот только душ в их телах не наблюдалось...
Именно это зрелище заставило его замереть у входа в комнату. Подросток увидел, что в толстых стенах, которые были возведены совсем недавно поверх бетонного каркаса, оказались замурованы тела живых людей, при этом не имеющих в себе духовной оболочки.
Как только Кипиш заметил это, то сразу же понял, что без боя ему артефакт не заполучить, однако напротив спокойствия подростка, Алена казалось чрезвычайно напуганной и ошеломленной.
— Это… Это же те модели которые разорвали контракт с нашей фотостудией и ушли в другие агентства! Пап?... Что здесь происходит?...
Глава 152: Крадущий души артефакт.
— Неужели… Неужели это твоих рук дело?
Алена хоть и являлась натуральной блондинкой, но была далеко не глупой, и обнаружив истощенные тела моделей ранее работавших в этом фотосалоне, она мгновенно сумела связать этот странный артефакт, оказавшийся обычным фотоаппаратом, с исчезновением всех этих людей.
— Максим, Денис, Стэфан, Таня, Света, Урсула, Диана… Значит никто из них не уходил.. Они просто оказались превращены тобой в эти… эти…
Девушка даже не могла подобрать слов, чтобы описать бледные, полумертвые оболочки, оставшиеся от когда-то очень красивых людей, вызывавших своей внешностью зависть у миллионов!
— Не смей обвинять меня! Я делаю это, ради твоего же блага! На улице с каждым днем становиться опасней, а военные не спешат нас защищать. Чудовища, вторженцы из других измерений… Каждый день погибает все больше и больше людей, но у нас нет сил, чтобы дать им отпор. Поэтому я и поработил их! Чтобы создать для тебя щит!
В процессе разговора, марионетки Виктора перестали двигаться, просто окружив Кипиша, из-за чего он тоже не предпринимал никаких действий. Сейчас, подросток просто снимал на небольшую камеру происходящее, чтобы в крайнем случае, при раскрытии данного преступления, предоставить доказательства своей невиновности. Ведь по факту, он сейчас будет обороняться, а не нападать…
— Щит?! Они же - живые люди! Более того, все эти модели работали на благо нашей фотостудии, а взамен получили вот это? Вечное рабство?!
На отчаянное возмущение девушки Игорь лишь презрительно усмехнулся.
— Яблоко от яблони… Не удивляйся Ален, это у вас семейное…
Игорь наконец привлек внимание Виктора, который действительно не хотел чтобы его дочь увидела все это, однако чему суждено случиться, того нельзя избежать. И теперь, мужчине оставалось лишь избавиться от мальчишки, добавив в свою коллекцию живых мертвецов еще один экземпляр.
— Ух какой злобный взгляд… У меня аж мочевой пузырь от страха дрожать начал! Что такое, почему до сих пор не нападаешь? Я ведь знаю, почему ты решил действовать именно сейчас. В прошлый раз, когда в фотостудию заявлялись амбалы из братвы местного авторитета трудно было им противостоять, но теперь, увидев одного сопливого мальчишку, пришедшего сюда за собственной смертью, почему бы не попробовать, не так ли?...
Ухмылка на лице юноши казалась столь пренебрежительной, что даже Виктор, являющийся на данный момент абсолютным хозяином положения, не смог сдержать себя в руках и вновь направил объектив странной камеры на верткую жертву, вот только в этот раз, Кипиш даже не попытался уклониться.
«Врата!!»
Пурпурный магический круг сформировался за доли секунды, создав две воронки, одна из которых появилась впереди Игоря, а вторая позади владельца фотостудии.
Сейчас, Кипиш стоял на одном месте, с интересом наблюдая как тонкие духовные нити, словно сеть выпущенная из объектива, направлялась к своей жертве чтобы захватить ее душу, однако вместо подростка она схватила того, кто выпустил эту самую энергетическую ловушку!
Пройдя через оба портала, невидимые простому глазу духовные нити оплели Виктора из-за спины, после чего рванули обратно в объектив, вновь преодолев пространственные воронки.
*Бам!*
Мужчина тут же упал без сознания когда это произошло, что же касается других марионеток, то они преспокойно стояли даже не шелохнувшись. По всей видимости они могли действовать только по указке владельца артефакта, а он сейчас находился в глубокой спячке.
*Вззз…*
Как только был сделан снимок, из фотоаппарата начала выводиться небольшая фотография. Подойдя к артефакту, Игорь уставился на содержимое снимка и с удивлением отметил, что там находился полупрозрачный силуэт Виктора, замершего в странной позе, будто кто-то его тянул назад.
“Этот артефакт вырывает душу, запечатывая ее в снимке, и позволяет управлять телами своих жертв… Весьма впечатляет…”
Игорь не знал каков максимальный лимит бездушных рабов, из-за чего и не мог точно определить класс данной вещички, однако уже сам факт возможности запечатывания чужого астрального тела…
— Пап! Пап!!! Что ты сделал с моим отцом?!
Увидев, что после создания каких-то мрачных, темно-фиолетовых воронок, ее отец вдруг свалился без сознания, Алена сильно запаниковала даже несмотря на то, что увидела не самую приятную картину чьим творцом был именно Виктор.
— Интересно, как это работает?
Юноша разорвал фотографию, где была заключена душа владельца салона, но вместо того чтобы повредить энергетическую оболочку, он просто выпустил ее, после чего, астральная проекция вновь вернулась в свое тело.
— Ты в порядке?
Медленно открывающиеся глаза отца заставили девушку облегченно вздохнуть, вот только на этом проблемы семейства Певневых явно не заканчивались.
— Ну что ж… Как говориться: Долг платежом красен…
Словно это была лишь веселая игра, Кипиш беззлобно улыбнулся, а затем достал из подсумка метательный нож, на лезвии которого находился небольшой магический символ.
— Подожди! Зачем же нас убивать? Артефакт уже находится в твоих руках! Просто отпусти нас, и мы уедем из страны!
Восклицания Виктора казались для Кипиша совершенно невероятными, словно этот засранец всего несколько секунд назад, не пытался похитить его душу, однако и убивать свидетелей подросток не торопился, потому что слишком много людей видело, как он сюда пришел… Сейчас же, когда все дела Нового порядка имели гриф совершенно секретно, навлекать на себя беду такими глупостями было совсем не с руки...
— Да ладно, чего вы напряглись то? Я ведь просто пошутил!
Юноша быстро убрал своей метательный клинок обратно, а затем подойдя к отцу своей бывшей, положил руку ему на грудь, но это было сделано отнюдь не для того, чтобы проверить ритмичность его сердцебиения. Нет, черное свечение, на мгновение появившееся поверх ладони Игоря исчезло в теле мужчины, лицо которого тут же исказилось от острой боли.
— К сожалению, у меня с собой нет магического контракта, чтобы заставить вас молчать, но зато имеется неплохая альтернатива под названием – «Червь». Это очень неприятное заклинание, и сейчас оно помещено на внутреннюю часть твоего позвоночника в неактивном состоянии, однако в любой момент, если вдруг я хотя бы во сне увижу что ты докладываешь на меня полиции или вообще говоришь о сегодняшнем дне, эта черная прелесть будет тут же активирована… Что касается его эффекта… Ну скажем так, он не из самых гуманных способов лишения жизни…
Завершив короткий курс психологического давления, юноша вышел из маленькой комнаты, оставив напуганную Алену и ее отца сидеть, с дрожащими от ужаса телами.
Глава 153: Славянский бог.
Закончив со своими делами в фотостудии, юноша сразу же направился в Центр поддержки Пробудившихся. Он уже давно намеревался пройти модификацию тела, которую так же предлагали в этом учреждении, однако средств на подобную процедуру ему все время было жалко. Игорь собирался улучшить свои глаза, путем нанесения на радужку магических кругов. Подобные услуги предоставляли всего несколько мастеров в организации, из-за чего они стоили не дешево, однако ввиду недавних событий, Кипиш пересмотрел свое отношение к срочности данного вопроса.
“Я слишком часто полагаюсь на магическое зрение, однако чтобы активировать его, приходиться тратить время на создание конструктов, а так же постоянно поддерживать их в стабильном состоянии, чтобы ненароком не лишиться глаз… Пока это не слишком утруждает из-за навыков пятого круга, однако в будущем…”
Подросток по настоящему оценил поддержку визуализации энергии, поле обнаружения скрытой угрозы в стенах маленький комнаты, из-за чего и торопился сделать свое зрение более совершенным, ведь чем сильнее он становился, тем с более могущественными противниками его сталкивала судьба. А на подобных уровнях, иметь возможность правильно анализировать энергетический потенциал врага, было очень ценным преимуществом. Однако, по пути в заветное место юноше позвонил Полоса, и с очень взволнованным тоном начал просить его строчно прибыть на место дислокации нынешней базы Нового порядка. А именно - в загородную усадьбу, с несколькими прилежащими домами, в которых и проживала основная часть преступного синдиката.
Кипиш не знал к чему такая срочность, но лишних вопросов задавать не стал, и, развернувшись прямо на высокоскоростной трассе, понесся в обратном направлении, выжимая из спорткара своего друга все соки, которые только он мог в себя вместить.
По прибытии в загородный особняк, Игорь вручил одному из приближенных Полосы артефакторный фотоаппарат, велев охранять его даже ценой собственной анальной непорочности, за что удостоился обескураженного, и в то же время решительного взгляда мужчины, на лице которого читалось, что даже после смерти он воскреснет для защиты артефакта, дабы избежать подобных надругательств.
— Ну и что вызвало такой переполох у нашего многоуважаемого Вора? Неужели среди подчиненных крыса завелась?
Шутливый тон юноши Законник не оценил, впрочем, как и все авторитеты, вышедшие поприветствовать своего короля.
— Давай спустимся в подвал. Когда ты его увидишь, сам все поймешь…
Поняв серьезность ситуации, подросток коротко кивнул и направился вслед за своим великовозрастным подчиненным, который спускался в просторный подвал, где владелец усадьбы устроил себе неплохой такой бункер, на случай ядерной войны или апокалипсиса…
“Даже я бы не отказался здесь жить…”
Шик, с которым предусмотрительный Вор подошел к собственной безопасности явно свидетельствовал о том, что он не так уж и далек от аристократических изысков во вкусах к комнатному убранству. Вот только разглядывать мебель, выполненную в венецианском стиле, Игорь не спешил, вместо этого уставившись на какого-то мужчину с опущенной вниз головой.
Этот индивид был привязан к стулу прямо посреди огромной комнаты, вот только вместо веревок, на нем использовали стальной трос, а в радиусе трех метров от неизвестного поблескивал полупрозрачный барьер, не имевший цвета, но создающий заметное искажение пространства.
— Он что, шпион? Зачем вы его спеленали?
Подросток действительно не понимал, что вообще происходит, но когда дремавший мужчина поднял свою голову, юноша мгновенно преобразился, покрывшись дугами багровых молний.
“Топор мне в череп! Что это за дрянь?!!”
Лицо, с огромным количеством отверстий, сквозь которые то и дело сновали разнообразные насекомые, казалось столь отвратительным, что даже картины из фильма «Зеленый слоник» в сравнении с ним выглядели лишь безобидными кадрами, где радужный пони гоняет по цветастому лугу прекрасных бабочек!
Но даже несмотря на это жуткое зрелище, связанный мужчина казалось, совершенно не чувствовал дискомфорта, а его изумрудные глаза, лишенные как зрачка, так и радужки, выражают только спокойствие, приправленное легким интересом.
— Я велел привести верховного волхва, а вы кого мне притащили? Мальчишку?
По тону мужчины можно было определить, что он недоволен, однако при этом, пугающий индивид даже рта своего не открыл, а голос, дребезжащий глубокой древностью, звучал прямо в головах всех, кто здесь находился!
— Вот его я и хотел тебе показать… Час назад, один из моих подчиненных начал вести себя странно. Во время обеда он отбросил столовые приборы и начал набивать рот едой, голыми руками, но когда его попытались остановить, этот сумасшедший накинулся на Захара, и перегрыз ему глотку. Через минут десять нам его удалось спеленать, однако когда я попытался исследовать его разум, то чуть сам не сошел сума… Но одно я все таки понял, он – больше не человек, а бог… Такой же бог, которого ты убил в Японии, только наш экземпляр, славянского происхождения…
“Владыка оков!”
Теперь юноша, наконец, понял, что же из себя представляло существо перед ним, но даже осознание этого факто не принесло подростку много ответов.
“Получается, мы призвали его, когда приносили жертвы Перуну? Но почему он вселился в человека, а не принял стихийный облик как тот же лавовый божок?”
Глава 154: Нападение пленника.
— Итак, зачем тебе понадобился волхв? По душам поговорить ты и с нами можешь…
Вынырнув из размышлений, юноша медленно подошел к барьеру, пренебрегая порывающимися остановить его подчиненными.
— Поговорить по душам? А сколько тебе годиков мальчик, чтобы со стариком по душам разговаривать?
Владыка оков явно не воспринимал Игоря всерьез, но тот не расстраивался, и решил продолжить разговор в позитивной манере.
— Возможно, ты передумаешь, когда узнаешь, что волхвов не осталось в современном мире. А ты здесь, лишь благодаря стараниям моих людей.
Слова юноши явно застигли повелителя насекомых врасплох, однако, не увидев на лицах окружающих его людей ни капли пренебрежения в адрес этого сопляка, божок понял, что тот не шутит.
— Взрослые мужи в подчинении у мальчишки… До чего докатился мир людей...
Тяжелый вздох сопровождал эту непродолжительную триаду, после чего Владыка оков все-таки удостоил подростка своим вниманием.
— Верховный волхв мне нужен был для того, чтобы я ему передал силу оков, с помощью которых он смог бы приносить мне жертвы. Но так как его нет, это место можешь занять ты – мальчик. Я вижу, как неистово ты жаждешь силы… Можешь не отрицать этого, я хорошо разбираюсь в чужих амбициях.
Искушающий тон развеселил Кипиша, который все еще стоял на противоположенной стороне барьера, с легким интересом изучая различные виды насекомых, пронизывающих тело древнего существа.
— Я действительно хочу силы. Много, много силы, но не твоей и ни чьей либо другой. Только своей собственной, да и сомневаюсь я, что дарованное могущество не свяжет мою шею тугим ошейником, а это знаешь ли – не самый солидный аксессуар для темного короля… Вот будь я шлюшкой с даном по минету, тогда другое дело, любой ошейник к лицу, но к счастью это не так…
Шутливое поведение юноши не доставляло Владыке оков ни малейшего удовольствия, но именно он сейчас находился в невыгодном положении, поэтому божок молчал, слушая болтливого сопляка.
— Знаешь, почему ты не только связан, но и заключен в барьер?... Да потому что каждое божественное отродье, излучает особый вид энергии, по следу которой, очень сильные и хорошо вооруженные дядьки без труда смогут вычислить нас! Честно говоря, когда приносились жертвы вашему никчемному пантеону, проигравшему битву веры какому-то босоногому светлячку, мы и не думали ублажать языческих богов. Нееет… Нашей единственной задачей было сбить ищеек со следа, а ты – уродец, поставил нас под угрозу полного уничтожения! После всего сказанного, все еще считаешь, что мы с тобой хотим сотрудничать? Если да, то насекомые уже успели проделать несколько тоннелей в твоем мозгу, но раз уж все так, объясню более доходчиво. Вали обратно в свой божественный мирок, и оставь в покое моего подчиненного! Возможно тогда я даже забуду о том, что древнеславянские боги, решили перейти дорогу Новому порядку…
Теперь уже Игорь не шутил, он стал крайне серьезным и озлобленным, ведь сложившиеся обстоятельства действительно могли обернуться для новообразованного синдиката большими проблемами, а этот божок не то что не извинится, он даже хотел сделать его – Темного короля Питера, своим рабом!
“Немыслимая наглость! Это все равно, что анонировать на статую Будды в его же храме!!”
— Ты не понимаешь с кем разговариваешь мальчик… Я – БОГ, а ты - всего лишь человеческое дитя, которое не знает ничего ни о своей силе, ни о собственном происхождении. Все вы люди, до самого конца так и не поймете, откуда берет начало ваш род, да и незачем жертвенным агнцам это знать… Человечество исполнит свое предназначение, как и мы свое…
Владыка оков тоже не остался в долгу, ответив грубостью на грубость, но его слова действительно зацепили подростка, который всем сердцем желал понять, какого хрена о себе возомнили эти боги, и что из себя представляло ‘предназначение’, упомянутое уже двумя высшими существами!
— Принесите сюда фотоаппарат…
Осознав, что разговор зашел в тупик, юноша решил немного уменьшить количество козырей в руках своего противника.
Спустя несколько секунд, охранник которому Игорь передал артефакт, принес его в целости и сохранности, тем самым доказав свое бережное отношение к собственной анальной непорочности.
— Возможно, эта штуковина и не сможет разобраться с тобой, но вот вырвать душу моего подчиненного…
*Щелк!*
Наведя вытянутый объектив на обездвиженного бога, подросток сделал снимок, своим магическим зрением наблюдая, как духовные нити оплели энергетическую сущность сначала самого высшего существа, а затем и вассала Игоря, находившегося в плену у повелителя насекомых.
— Ррррааааа!!
Рык твари схваченной энергетической сетью казался крайне воинственным, но как и ожидал Кипиш, божок без труда сумела разорвать духовные нити, тем не менее своей цели юноша добился, и спустя мгновение, из фотоаппарата медленно вывелась фотография, где красовался полупрозрачный силуэт его подчиненного.
— Вот, возьми фотоаппарат и снимок, теперь, твоя анальная неприкосновенность зависит от целостности обоих этих вещей.
Вновь, артефакт оказался в руках ответственного преступника, тут же кивнувшего на приказ своего короля, но не успел подросток насладиться сладостью небольшой победы, как вдруг, прямо из под его ног вырвались сотни зеленых ветвей, которые напали не только на Кипиша, но и на его свиту.
— Защитите Моцарта!
Крик Полосы был излишним, ведь в первую очередь, члены Нового порядка бросились к своему владыке, вот только количество этих цветущих ветвей было столь огромным, что через пару секунд, практически все пространство в подвале заполнил бурно растущий лес. Из-за этого, Пробудившиеся преступники не то что добраться до Темного короля, но даже устоять на месте не могли, постоянно отступая под напором извивающихся ветвей!
— Уничтожьте эту стену, быстрее!!
Авторитеты использовали все свои силы, однако даже их могущество не могло сравниться с мощью зеленого леса, вскоре начавшего вдавливать вассалов Игоря, в стены просторной комнаты!!
Глава 155: Ирий.
*ТРЕСК!!!*
Грохочущий звук разрываемого воздуха неожиданно донесся из глубины лесного массива, а уже спустя секунду, десятиметровая область раскидистых ветвей оказалась полностью уничтожена высвобождением багровых молний, которые позволили своему хозяину освободиться от божественных пут.
Игорь пребывал в глубоком замешательстве, не понимая, как этим зеленым ветвям удалось проскользнуть мимо его магического взора, тем не менее, он сумел быстро оправиться от шока, и призвать свою драконью броню, тут же покрывшую, тело подростка.
— Можешь делать что хочешь. Тебе уже не выбраться отсюда.
Дребезжащий голос Владыки оков нес в себе нотки насмешки и презрения, что категорически не устраивало Кипиша.
*Бзз!!...* *Бззз!!!...*
Ужасающий треск электричества, вырвался из ладоней Игоря, когда тот начал формировать шаровую молнию, с каждым мгновением разрастающуюся все больше и больше. Спустя каких-то пару секунд, этот шар из раскаленной, алой плазмы, уже достиг трехметрового диаметра, а затем раздался взрыв…
*БАБАХ!!!*
Молния не могла навредить Игорю, из-за его стихийной
невосприимчивости к собственному атрибуту, но вот окружающий его древесный массив изрядно пострадал, а точнее, от него ничего не осталось, тем не менее…
— Это иллюзия?...
Подросток ошарашенно огляделся вокруг, осматривая картину ужасающих разрушений, вызванных его шаровой молнией, но не это так обескуражило Игоря. Он всеми силами пытался отыскать стены подвала, или хотя бы их руины, но вместо бетонных обломков, за тридцатиметровой оплавленной воронкой, появившейся после недавнего взрыва, юноша увидел нетронутый лес, полностью отличавшийся от тех, в которых он бывал ранее.
Величественные пятидесятиметровые деревья, своими кронами создающие ощущение непроглядного купола, огромные папоротники и поразительная чистота воздуха… Все это сплеталось в невообразимое зрелище, но красота местности не обманывала подростка, который просто не понимал, где он сейчас находился!
— Удивлен мальчишка? Не ожидал, что окажешься один, без защиты тех людишек?
Знакомый старческий голос отвлек юношу от созерцания невероятной картины, но когда он повернулся к своему врагу, то увидел лишь огромный дуб перекрывший своим телом добрую половину обзора. Вид этого величественного гиганта, имевшего широкую корну и густую растительность на своих ветвях, казался невероятно завораживающим, однако человекоподобное лицо посередине ствола, и две загребущие деревянные руки, вытянутые в разные стороны портили все впечатление.
— Владыка оков?!
Юноша был поражен, ведь всего минуту назад он вел диалог с божком, вселившимся в его подчиненного, однако сейчас этот лесной дух явно пребывал в своей истиной форме, что значит…
— Это не мой мир…
Догадливость мальчишки удивила лесного бога, возвышавшегося над подростком.
— Ты прав, это Ирий - дом великих богов и духов… А люди здесь – не более чем еда.
Гигантский дуб плотоядно улыбнулся, оскалив пасть, полную деревянных зубов, которые, несмотря на платонический материал, не казались такими уж безобидными.
— Погоди пенек! Сожрать меня всегда успеется! Лучше объясни, на кой черт вам нужны жертвы, если ты можешь переносить людей из одного мира в другой? Почему бы просто не отправить всех богов на землю, и закрыть вопрос с возрождением языческого культа?
Непонимание, сквозившее в глазах Игоря было столь искренним, что дуб, ассоциировавшийся во многих верованиях с копилищем мудрости не мог стерпеть такое вопиющее невежество, и решил просвятить необразованного мальчишку.
— Путешествие в Ирий не такое уж и трудное дело, однако выбраться из него до открытия священных врат могу только я – Владыка оков. И то, не в своей истинной форме. Именно поэтому я и перенес тебя сюда, чтобы твои слуги приносили жертвы, для открытия врат. Моя аватара сообщит им, что только так можно спасти их господина…
Юноше, наконец, стало ясно, зачем этот буратино Стивенокинговского разлива решил прихватить его с собой в треклятый мир духов.
— То есть ты обманешь их, и сожрешь меня… Как остроумно, блин… Будь я на твоем месте, поступил бы точно так же, но к сожалению для великого дуба, Питерский король – не самая доступная пища…
*ТРЕСК!*
Вновь вокруг Кипиша начали плясать багровые дуги молний, но они уже не были так сильны как те, что он высвобождал прежде.
— Тебе не победить мальчишка. Ты ведь чувствуешь? Здесь не твой мир…
Игорь действительно ощущал, чуждость местного пространства, и это в первую очередь было связано с отсутствием здесь маны. Вокруг была разлита духовная и божественная энергия, но вот магических истоков в этом мире попросту не существовало. Это означало, что юноша теперь мог полагаться только на свой собственный резерв, который и без того опустел на две трети после высвобождения шаровой молнии, а период его естественного восполнения занимал около двух часов. Но даже при том, что в подсумке подростка всегда имелись зелья маны, их эффект не был мгновенным.
Буквально все в этом проклятом мире было против Кипиша, однако…
— Как иронично… Властитель леса погибнет в объятиях хищной лозы… Интересно, ты когда-нибудь мог представить для себя подобный исход, божок? Думаю, нет… Энум!
Как только последнее слово вырвалось из уст подростка, татуировка на его руке начала неистово извиваться, превратившись в сотни кровавых лиан, которые тут же унеслись в сторону гигантского дуба!
*Бах!* *Бах!* *Бах!*
Словно бронебойные снаряды, алые ветви одна за другой пронзали ствол древнего божества, вгрызаясь в его деревянные внутренности.
— РРААААА!!!
Рев монстра сопровождало неистовое волнение окружающего леса, но другие деревья, которые так же имели зачатки разума, не решались прийти на помощь одному из священных духов, опасаясь, что кровавая лоза перекинется на их тела!
Тем временем, в реальном мире происходило нечто совершенно невероятное:
Подчиненные темного короля таки сумели справиться с зеленой угрозой, используя свои способности, но когда они добрались до аватары бога, то увидели, как из тела мужчины вырывались десятки тонких, красных веточек, которые словно голодные черви вновь вгрызались в свою жертву, погружаясь все глубже и глубже…
Глава 156: Волшебный лес.
— Что значит, вы не смогли его защитить?!
Неконтролируемая волна пугающей силы рванула из тела Мутного во все стороны, заставив авторитетов отступить на несколько шагов, не в силах выдержать этого гнетущего могущества.
Подросток стоял и смотрел на порушенный подвал уже полностью очищенный от ветвей, но осознание того, что именно здесь исчез его друг, заставляло Антона ненавидеть это место, вместе со всеми, кто допустил столь вероломное похищение.
— Этот бог оказался намного сильнее нас… Даже Моцарт был застигнут врасплох, когда ветв…
— Да мне плевать!!
Крик Мутного заткнул рот оправдывающемуся Полосе, но никто из подчиненных авторитета не решился возразить подростку, а все потому, что в ранжировании сил новообразованного синдиката, он шел сразу же после самого Темного короля, занимая пост вице-владыки Питера.
— Это же…
Неожиданно, взгляд застланных тьмой глаз Антона зацепился за кокон из кровавых ветвей, которые были ему так знакомы.
“Алая лоза Кипиша! Это точно она!! Я не могу ошибаться!”
— Ксавьер, подойди сюда!
Мутный обращался к Полосе без какого либо уважения, но это было связано лишь с тем, что тот позволил похитить его лучшего друга, а не из-за личной неприязни.
— Для тебя есть небольшая работа… И моли богов, чтобы преуспеть в этом деле, иначе тебя не спасет даже твой карманный дракончик…
***
— Вот это я понимаю - зона для пикника!
Юноша медленно продвигался вглубь леса, с интересом оглядываясь по сторонам. Взгляд его приковывали самые обычные вещи, которые в этом месте казались волшебными. Невысокая трава умудрялась постоянно оплетать его ноги, словно обнимая, и провожая напоследок, а позади, следы оставленные кедами полностью исчезали, так как зеленая поросль вновь возвращала свою прежнюю форму. Да даже веточки, нечаянно сломанные по пути, восстанавливались за мгновения, полностью лишая подростка возможности найти обратную дорогу на опушку, где он с помощью шарика с напалмом спалил останки деревянного монстра. Тем не менее, и от этого плотоядного пенька Кипиш получил свою выгоду. Небольшой кристалл сущности, принадлежавший к средней стадии ранга С, был довольно ценным экземпляром, особенно учитывая его принадлежность к божественному сонму. Вот только десять миллионов явно не стоили того, чтобы попасть в место густонаселенное всякой нечистью и небожителями…
— Какой отважный зайчик… Ррррааав!!!
— Какой вкусный зайчик…
Слух юноши после второй фазы Пробуждения стал невероятно острым, впрочем, как и все его органы восприятия, поэтому, услышав человеческую речь на большом расстоянии, он ничуть не удивился, однако после некоторого анализа, подросток понял, что дело не в звуке, а в телепатии!! Он слышал чьи-то мысли точно так же, как и при общении с богом, но данное сообщение явно имело другого адресата.
Разумеется, в ситуации, когда человек оказывается в опасном месте, лучшим решением было бы не вмешиваться в разного рода неприятности, избегая любых встреч с условно-злобными аборигенами, но подобный подход не мог дать гарантий безопасности. К тому же, если Игорю не удастся получить ценные сведения об этом месте в ближайшее время, никто не мог гарантировать, что он случайно не набредет на какого-нибудь сверхсильного монстра, даже не подозревая об этом…
Решение было принято быстро, и бросив разглядывать прекрасный пейзаж, юноша сорвался в сторону того места, где находился источник кровожадных мыслей.
Чтобы добраться до пункта назначения, Кипишу пришлось бежать на полной скорости, которая ничуть не уступала обычным легковым автомобилям, практически пятнадцать минут, но когда он оказался на краю очередной опушки, то увидел престранное зрелище.
Семь гигантских волков различного окраса, со всех сторон нападали на сравнительно маленького, полутораметрового зайчика, который пытался отбиваться задними лапками от хищников, но этим только распалял их азарт. Было очевидно, что клыкастые лишь играются со своей добычей, растягивая удовольствие охоты, а вот зайчик в свою очередь готов был в любую секунду скончаться от страха. Его сердце билось настолько учащенно и громко, что даже заглушало неловкую поступь юноши!
— А-а на-а-ам, все равно, а-а на-а-ам все равно, пусть бо-о-оимся мы, волка и сову…
Напевая мелодичную песенку, Кипиш вышел на поляну, удивляя своим появлением не только хищников, но и ушастую жертву…
“Как я и думал, они не могут меня почуять из-за драконьей чешуи…”
Юноша хорошо был осведомлен о собственных способностях, в том числе и о броне крылатых рептилоидов. Она, помимо того что препятствовала проникновению извне любой энергии, полностью прятала запахи и температуру тела, словно превращая своего хозяина в невидимое пятно для тех, кто ориентировался именно по этим чувствам, да и засечь подростка с помощью магии тоже не представлялось возможным по вполне понятным причинам. Но это была лишь одна из причин, почему Кипиш до сих пор не спрятал свою броню… Дело в том, что в обители чудовищ и богов, появление обычного человека вызвало бы большой интерес, и скорее всего он был бы классифицирован как гастрономический. Поэтому, Кипиш принял форму драконита и сейчас выглядел как самый обычный монстр, пусть и с очень привлекательным, по человеческим меркам, лицом…
— Ну что, господа волки… Давайте совместными усилиями проложим дорогу к сотрудничеству. Но для начала, разграничим наши иерархические статусы в партнерском кооперативе…
Глава 157: Смерть от трусости.
Появление на поляне подростка, практически полностью покрытого антрацитово-черной чешуей стало большой неожиданностью как для охотников, так и для добычи, вот только размер этого странного духа был, мягко говоря, несоответствующим для проведения предложенной им беседы.
— Ты, наверное, дух ящерицы? Хотя это не важно, ведь еда всегда остается едой, даже покрывшись чешуйками!
Общение с помощью телепатии было чем-то особенным, и не имело различий в языках, так как напрямую транслировало образы, которые в разуме собеседника ассоциировались с соответствующими вещами или действиями, звуча, будто родной язык. Поэтому Кипиш не чувствовал никакого дискомфорта разговаривая с огромными волками, вот только те явно не собирались затягивать странное общение с каким-то наглым духом, за коего они приняли юношу.
*Клац!*
Метровая челюсть полная острейших зубов сомкнулась чуть выше головы подростка, успевшего нырнуть прямо под несущегося на него волка. Но вместе с простым кувырком вперед, Игорь успел прорезать брюхо твари рукой, облаченной в лезвие багровых молний, из-за чего, как только он выпрямился, все внутренности серого вывалились наружу, начав источать густой пар и кровавый запах.
— Кажется, клыкастые не хотят со мной беседовать… Эй, кролик! Ты умеешь разговаривать?
В ответ на вопрос Кипиша, ушастый активно закивал головой, но так ничего и не смог произнести, видимо находясь в цепких лапах первобытного ужаса.
— Ауууууу!!...
Потеря члена стаи заставила глаза оставшихся шестерых хищников налиться кровью, но вместо бездумно атаки они начали окружать Игоря со всех сторон, чтобы не дать тому шанса ни сбежать, ни сконцентрироваться на атаке отдельно взятого противника, однако…
*Шу!* *Шу!* *Шу!*
Ровно шесть ножей со средними символами «Разрыва» покинули подсумок подростка, мгновенного настигнув свои цели, которые хоть и успели заметить угрозу в самый последний момент, но из-за чрезвычайно огромных габаритов не смогли уклониться.
*ПАМ!!*
Слившись в практически монотонный хлопок, шесть взрывов разнесли в клочья гигантских волков, окрасив деревья и траву в радиусе нескольких десятков метров в алый цвет. Эти монстры относились к категории низших духов и были лишь чуть сильнее тех оборотней, которых подросток убивал на рыбоперерабатывающем заводе, поэтому разобраться с ними не составило большого труда, но вот зайчик, неожиданно получивший возможность прожить дольше чем пару минут, просто свалился замертво, не подавая при этом никаких признаков жизни…
— Ты бл*дь заяц или опоссум?!
Подбежав к ушастому, Кипиш внимательно оглядел его с помощью магического зрения и с ошеломлением понял, что его тело которое, кстати говоря, состояло из плоти и крови, действительно погибло, а голубые частицы души уже покидали пределы своей оболочки, обещая оставить Игоря без капли информации!
“Как вообще можно умереть от страха?!”
Сердце ушастого просто остановилось из-за сильного спазма, который вызвал чрезвычайный страх, поэтому, чтобы спасти полутораметрового кроху, юноше нужно было лишь вернуть душу в тело и запустить сердце, что он, собственно говоря и сделал. С помощью простейшего конструкта, состоящего из двух символов: «Поглощение» и «Душа», подросток предотвратил рассеивание голубых частиц, а затем, создав слабый разряд электричества, возобновил деятельность сердечной мышцы.
*Тум-тум! Тум-тум! Тум-тум!*
Услышав заветный звук, Кипиш успокоился, а затем потянул за длинные усики зайца-переростка.
— Не притворяйся мертвым перед тем, кто только что спас твою жизнь! А ну быстро вскочил на ноги и поклонился мне в пояс!
Реакция ушастого оказалась молниеносной, и уже через мгновение, он своей пухленькой мордой ударился о землю, окропленную волчьей кровь. От вида столь кровавого зрелища мальцу стало не по себе, но он не решился поднимать голову перед этим страшным духом!
— Что ж, ладно… Элементарные нормы этики тебе привиты, так что забудем о произошедшем. Но вместо такой никчемной благодарности ты должен просвятить меня! Я с самого рождения не покидал пределов небольшой пещеры, так что не знаю, где оказался, и вообще, что происходит вокруг.
Мысли Игоря формировались в поток, который уносился в сознание косматого, превращаясь там, в понятные ему наречия звериного языка, однако вместо полноценного ответа, кролик начал бегать вокруг своего спасителя и крутить головой, словно пытаясь о чем-то сообщить.
В этот момент, голова подростка наполнилась тягостными раздумьями.
— Когда я задал вопрос, умеешь ли ты говорить, ты кивнул… Зайчик, меня же не обманули, верно?
Глаза ушастого после заданного вопроса стали такими печальными и виноватыми, что Кипиш от растрогавшегося сердца чуть было не достал из подсумка самый тупой нож, которым можно было бы заживо освежевать эту п*здлявую малолетнюю дрянь, однако в следующую секунду, подросток услышал несколько внятных слов.
— Дедушка старый, умный! Дедушка знать!
Голосок был детским и явно принадлежал косому, который все еще не мог отойти от жесточайшей расправы над волками.
— Один раз ты мне уже соврал… Надеюсь, второго раза не будет, иначе я оторву тебе уши, прежде чем съем, разумеется…
Вжавшийся белый комок, немного запачканный в крови хищников был полон ужаса, но все же не посмел сбегать, своим невеликим разумом понимая, что скрыться от этого духа у него вряд ли получиться…
— Веди меня к своему деду.
Глава 158: Старый дух.
Около двадцати километров пришлось пробежать Игорю по пересеченной местности, прежде чем его ушастый путеводитель, наконец, не остановился. К счастью, по дороге этой странной компанией не было встречено ни одного хищника, что не удивительно, ведь поляна где были разбросаны ошметки волчьих тел, наверняка привлекли все внимание местных охотников за плотью.
— Не дом - а сказка… Я даже боюсь представить, какая у вас мебель…
Юноша со странным смешком оглядел самую обычную заячью нору, которая отличалась от земных аналогов разве что пугающими размерами, что же касается остального антуража, то земляные стены, изредка торчащие корни, и ползающие жучки были на месте…
— Ну веди косой. Негоже гостей заставлять ждать.
Беляк нерешительно переминался перед входом в нору, но затем все же поскакал внутрь, а юноша побрел следом за ним, при этом, даже не пригибаясь, потому что нора была три метра в высоту!
“Надеюсь, дедуля мелкого не примет меня за чешуйчатую морковку…”
Освещать темноту норы не потребовалось, так как, чем глубже спускался подросток, тем светлее в ней становилось, из-за различных флуоресцентных корней, создающих весьма и весьма противоречивое зрелище. С одной стороны это казалось очень красивым, но вот с другой…
*Шурх…*
Светящиеся корни находились в непрерывном движении, словно хищные черви, и кто знает, сколько терпения понадобилось Игорю, чтобы не уничтожить единственный источник света в порыве предотвращения потенциальной угрозы.
— Ого!...
В какой-то момент, свет впереди стал настолько ярким, будто подросток выходил обратно на поверхность, но когда он прошел еще несколько десятков метров, то увидел невероятное зрелище!
Огромное подземное пространство, усеянное маленькими деревянными избами и зеленью, как будто деревня хоббитов из властелина колец. Но вместо полуденного солнца, освещением занимались тысячи светлячков, парящих над самым потолком, который к слову, поднимался аж на пятнадцать метров в высоту!
“Вот это я понимаю, разумные звери…”
То тут, то там сновали разного окраса зайцы, которые завидев странного подростка, покрытого антроцитово-черной чешуей, испуганно убегали кто куда. Некоторые запирались в избах, другие просто панически покидали опасную зону, но равнодушным не остался никто…
Спустя пару минут бесцельной ходьбы, Кипиш напоролся на маленького старца, ростом ему по подбородок. У этого деда на лице красовались абсолютно седые брови, которые словно оборванная пряжа свисали вниз на несколько сантиметров, полностью закрывая глаза. А небольшая голова была закрыта витиеватой шапкой, при ближайшем рассмотрении оказавшейся заячьими ушами, странно поникшими, толи из-за возраста, толи из-за плохого настроения.
— Здравствуй, мальчик…
Дедуля поздоровался очень вежливо, приятно удивив Игоря, так что он и сам не остался в долгу, ответив уважительным приветствием. Как раз в это время, к ним подбежал маленький Заяц, вновь запрыгавший вокруг подростка.
— Я уже понял, что он - твой дед. Можешь не объяснять. Ну что же старче, я спас твоего внука, поэтому надеюсь на твою помощь. Ты ведь не откажешь?
Древний заяц, странным образом превратившийся в человекоподобного зверя мерно кивнул, и улыбнулся сквозь свою жидкую, седую бородку.
— Хоть ты и хищного племени, но защитил моего внучонка… Проси чего хочешь, но многого не жди. Как видишь, я стар, да немощен. Уже не так прыток как в молодости… Пойдем в мою избу, напою тебя водой, и покормлю, чем мать природа одарила, а там и расскажешь о своей просьбе…
Несмотря на подобное заявление, взирая на этого дедулю, юноша чувствовал гнетущее напряжение, которое просто не могло исходить от слабосильного существа.
Приняв предложение старого зайца, Игорь проследовал в его домик, после чего, распробовав местный, пресный хлеб и родниковую воду, начал свой расспрос.
— Спасибо тебе старче за угощение. Ответь, пожалуйста, на несколько моих вопросов. Я всю жизнь прожил со своим отцом, который никуда не хотел выпускать меня одного, пока не достигну зрелости, но так получилось, что я убежал из дома, желая познать неизведанное. Скажи, с нами рядом и вправду живут боги?
Старый заяц явно удивился словам мальчишки, ведь он отлично знал, что с самого детства, хищники приучали своих отпрысков самостоятельности, тем не менее, он никогда раньше не видел никого подобного Игорю, поэтому предположил, что он принадлежит к особо-скрытному виду, чурающемуся любого внимания…
— Ты поступил плохо, когда убежал от отца. Он наверняка сейчас очень переживает и ищет тебя, надеюсь, после моего рассказа ты вернешься домой, чтобы успокоит его родительское сердце…
Тяжело вздохнув, седой заяц продолжил.
— Да, в Ирие живут как духи вроде нас, так и великие боги… Совсем недавно, всего лишь один цикл назад они пробудились от древнего сна, и теперь хотят вернуться в мир людей… Для этого, был избран самый младший из рода Священного дуба, который взял на себя роль Владыки оков, который откроет врата Ирия.
Подросток на секунду задумался, обрабатывая полученную информацию. Как он и предполагал, боги проявляли себя только после феномена Пробуждения, запустившего цикл самых разных невообразимых событий, но кое-чего Игорь вес еще не понимал…
— Зачем богам мир людей? Неужели там есть что-то, что их привлекает?
И действительно, в сравнении с грязной планетой, это место казалось настоящим раем, по крайней мере, для гринписовцев, однако высшие создания рвались на землю с завидным упорством.
— Одно скажу точно… Ни один из великих духов не хочет оставаться здесь. Для обычных сущностей как мы с тобой, это не заметно, однако Ирий вытягивает много сил из более могущественных созданий. Разумеется, боги не подвергаются подобному воздействию, поэтому, причин их стремления в мир людей я назвать не могу, ведь просто не знаю их….
С каждым словом старца юноша понимал, что места обитания древних созданий скрывают намного больше тайн, чем кажется на первый взгляд, однако для Кипиша, все его окружение казалось хоть и сказочным, но все же простым лесом.
— Видимо, даже такой старый и мудрый дух как ты не может знать всего. Но мне интересно, есть ли способы покинуть Ирий помимо того, как дождаться открытия так называемых врат. Ведь всякое может случиться, и даже избранный Владыка оков не застрахован от гибели, ведь он один отправляется в чужой мир, полный врагов и опасностей…
Глава 159: Роль Владыки оков.
Очередной вопрос Кипиша выбил из колеи престарелого духа, однако он сумел быстро оправиться от шока, и вернуть самообладание.
— Ну, во-первых убить избранного Владыку оков окончательно, можно только здесь - в Ирие. Ведь в мире людей находится лишь его аватара, поэтому, подобный исход маловероятен. Так как каждый в мире духов знает о высшей миссии младшего из рода Священного дуба, а так же то, что он находится под защитой великих богов. Никто просто не осмелиться причинить ему вред…
Вот теперь юноше стало немного не по себе, ведь всего полчаса назад, он собственными руками прикончил этого самого избранного.
— Что касается другого пути в мир людей… Его не существует. Только Владыка оков может переносить часть своей души и сознания в другое измерение, остальным духам и богам этого не дано.
От наставлений старого зайца, Игорь все больше и больше погружался в пучину отчаяния, понимая, что он собственными руками загубил свой билет обратно на землю, однако в этот момент, голова подростка вдруг испытала сильную боль, а у него в ушах зазвучал знакомый голос.
«Моцарт! Ты меня слышишь?! Моцарт!!»
Полоса кричал так громко, что череп юноши мог расколоться в любую секунду, ведь причиной боли был не звук, а чужие мысли!!
«Полосаса?!… Скажи, это и правда, твой голос?…»
Взволнованный Игорь был невероятно рад услышать своего подчиненного на чужбине, из которой казалось, нет выхода.
«Получилось! У нас получилось! Моцарт, да это я – Полоса. Где ты сейчас находишься? Скажи быстрее, иначе твой друг всех нас тут порешит!»
Радость мгновенно прогнала дурные мысли из головы подростка. Он вдруг понял, что даже в этом странном мире, Антон найдет способ связаться с ним!
«Я в гребаном подземелье, которое находится в ином измерении! Измерении богов, ты понимаешь?! Это место, где проживают духи, которым поклонялись древние славяне! Вряд ли эта информация поможет вам успокоить Мутного, но скажи ему, что со мной все в поряд…»
Не успел юноша закончить говорить, как вдруг он ощутил себя невесомым духом, которого забросили в стиральную машинку, работающую в режиме отжима!
“ААААаааа!!!”
Не сумев сдержать крика в своем сознании, подросток неожиданно очутился в порушенном подвале усадьбы авторитета, где он и оказался телепортирован древесным божком, однако счастье так и не сумело настигнуть Игоря, ведь он оказался не в собственном теле… Да что там говорить, это даже не было человеческой оболочкой! Он ощущал себя переплетением сотен алых корней, которое стали приютом для его духовной сущности!
*Шелест…*
Несколько десятков людей, в числе которых были авторитеты, и компаньоны Игоря, со сложными вырождениями смотрели на кокон алой лозы, который после странных манипуляций Полосы вдруг зашевелился, начав принимать форму человека!!
— Кипиш, это ты?...
Вид Антона был крайне напуганным, он действительно боялся навсегда потерять своего лучшего друга, и увидев даже столь странное возрождение, подросток почувствовал некоторое облегчение.
— Кхх….Аааа… бл*дь… Как же сложно воссоздать органы речи с помощью ветвей…
Отвратительное кряхтение постепенно сменилось на очень трудно-воспринимаемые слова, звучавшие как старая запись на потертой кассете…
— Чего такие бледные? Никогда говорящих деревьев не видели?
Кипиш догадался, что с помощью телепатической мощи, Полоса сумел создать связь с его сознанием при помощи алых ветвей Энум, которые являлись частью сущности своего хозяина. Пусть юноша и не понимал, каким образом плотоядная лоза очутилась в этом мире, но рассуждать об этом было сейчас не к месту.
«Я не смогу долго поддерживать связь…»
Тело старого авторитета сейчас находилось без сознания, в то время как его разум всеми силами удерживал сознание подростка в этом мире, поэтому у Игоря не было времени на расшаркивания. Он быстро обрисовал ситуацию, в которой оказался, но вдруг понял, что никто кроме него самого не сможет предложить какой-нибудь вменяемый план побега из Ирия, как вдруг…
— Ты сказал, что только Владыка оков может перемещать свое сознание между мирами… Но ты то здесь, так чем подобное путешествие отличается от путешествия избранного бога?
Слова Витька заставили подростка задуматься над этим парадоксом, и в скором времени, он понял, что самый младший из его компаньонов обладал поистине прытким умом.
— Разрывайте связь, я постараюсь вытянуть из старого зайца больше сведений, а после, когда пойму что же из себя представляет роль Владыки оков, возможно, займу его место. И напоследок, покиньте это место. Сожгите здесь все, уничтожив любые следы проявления высших сил. Новый порядок пока слишком хрупок, и если на него выйдут ищейки…В общем, вы и сами все понимаете…
Закончив говорить, подросток вновь окунулся в стиральную машину межмирового перемещения, чтобы через мгновение проснуться на руках седобрового старика, который пытался с помощью холодной воды и странной магии привести его в сознании.
— Извини старик, что разлегся здесь без разрешения… Я вдруг почувствовал, как отец зовет меня через нашу духовную связь, вот и откликнулся… Он сказал: «Ежели решил сбежать, это - твой выбор и нести за него ответственность только тебе».
— Отныне я свободен делать все, что душе угодно, поэтому спрошу тебя еще раз старче, как же все-таки избранный открывает врата Ирия? Возможно, я смогу ему в этом помочь, и отправлюсь в мир людей вместе с другими богами…
Слова юноши озадачили старого зайца, заставив задуматься над безответственностью отца этого мальчика, но все же, хищники сильно отличались от таких трусливых созданий как он, поэтому, дух решил ничего не утаивать от своего гостя.
Рассказ из уст дедули вылился в добрых пятнадцать минут монотонной речи, и он был настолько полнимым, что во концовке Кипишу не нужно было задавать ни одного вопроса! Как оказалось, Владыка оков выполнял роль связующего, который с двух сторон должен открыть врата Ирия, находившихся в обители великих богов. Для этого, избранному требовалось собрать силу тысяч душ, и направить ее на разрыв межпространственного полотна. Что касается заветного ключа, то им являлась кристаллическая сущность самого Священного дуба, а это превращало избранника в самую обычную жертву. К счастью у юноши в одном из пространственных подсумков сейчас лежал ярко зеленый камушек, оказавшийся ключом между миром духов и землей, так что ему оставалось только собрать несколько тысяч душ, чем, собственно говоря, и должны были заняться члены преступного синдиката. Вот только даже на начальной стадии планирования побега, перед Игорем неожиданно появилась значительная преграда…
К вратам Ирия не подпускали всяких низкосортных духов, и только боги, а так же их подчиненные могли пройти в мир людей. Но судьба была благосклонна к Кипишу, даровав шанс и на этот случай. Как оказалось, более молодые боги, начали набирать свою свиту только недавно. Буквально вчера окончились состязания, где определялись фавориты отпрысков Перуна.
По рассказам старого зайца, на них пришли посмотреть очень многие могущественные духи, но вместо прекрасного зрелища, они увидели кровопролитное сражение, где из тысяч претендентов, осталось около сотни выживших. Ну а сегодня, настал черед отпрысков сестер, олицетворяющих времена года. И на это состязание, Игорь планировал явиться незамедлительно…
Глава 160: Царь горы.
— Смотри куда идешшшь мальчишшшка….
Шипящий голос шестиглавого змея, чье тело достигало около двадцати метров в длину, заставил Кипиша посмотреть на это чудовище с некоторым интересом, но после непродолжительных гляделок, он все же убрал свою ногу с его туловища, которое лежало поперек дороги, словно гигантское бревно.
На самом деле, юноша сразу же понял, что ландшафтное препятствие перед ним есть ничто иное - как нагромождение могучей плоти очень сильного духа, но даже с этим пониманием он отважился на такой поступок…
Нет, это не являлось очередным поиском неприятностей, ведь глупо для ящерицы провоцировать дракона, однако и бесцельным данный выпад тоже назвать было нельзя.
“Этот - тридцать девятый…”
Подсчет Игорь начал как только стал пробираться через толпу участников, которые были намерены стать телохранителями богини зимы и снов – Морены. Дело в том, что подросток незаметно наклеивал на тела гигантских тварей средние символы «Разрыва», дабы увеличить свои шансы на победу, однако даже так, общее число участников перевалило далеко за тысячу, так что двузначное число вообще ничего не решало. Что касается выбора Кипиша, то остановился он на столь холодной особе только по одной причине – рентабельности испытания… Сегодня проводились состязания трех сестер - внучек Сварога. Первая была Лилия – владычица озорства и игр, она предлагала пройти какую-то странную эстафету, где нужно было бежать около двадцати километров по магическому болоту, которое высасывало не только энергию, но и жизненную силу участника, а в этих аспектах, подросток не мог сравниться с высшими духами сила которых ранжировалась от середины ранга С и до начальной ступени ранга А! Поэтому данное испытание он решил обойти стороной.
Второй сестрой оказалась повелительница лета и урожая – Мива. Она выглядела как сногсшибательная красотка славянской внешности, с четвертым размером груди и светло-русыми волосами, но даже несмотря на столь очевидные превосходства во внешности над своей младшей сестрой Лилией, которая ничем не отличалась от четырнадцатилетней девочки из мира людей, Кипиш так же не был готов сражаться за титул ее защитника. Ведь Мива предложила испытать волю участников, коим предстояло пройти великую пещеру бесов, где владычествовал Вий! От одного имени этого поднимитемневекишного старика, подростку становилось не по себе. Да даже встреча с Люцифером ему обещала гораздо меньше зловонных кирпичей, нежели с Вием, которого боялись, пожалуй, все адекватные люди в ком текла славянская кровь…
Вот и выходило, что выбора кроме как податься в охранники хозяйке зимы и снов - Морены, у юноши не было, к тому же, ее испытание действительно пришлось по вкусу подростку. Все участники должны были собраться у подножья какой-то горы, которая имела десять вершин, находившихся на разных высотах, а затем взобраться на одну из них, но не в этом состояла основная задача состязания. Главным было не допустить других претендентов к своей вершине, оставшись там единственным живым существом.
В зависимости от того, насколько высоко находилась вершина того или иного участника, ранжировались и их награды, которые помимо служения величественной богине, представляли из себя редкие сокровища из их чертог!
Хоть описание испытания и казалось размытым, однако Игорь знал, что на земле оно называлось – «Царь горы!». Эта была самая любимая игра его детства! Подросток вместе с дворовыми пацанами, строил вокруг детского городка настоящую снежную гору, а затем неустанно боролся за первенство в этом нелегком состязании. Само собой, Кипишу в этом не было равных и только Мутный мог что-то ему противопоставить, благодаря осведомленности о подлых трюках, используемых его лучшим другом.
— Извините… Простите… Дайте пройти…
Пробираясь сквозь толпу участников, состоящую из одних гигантов, чей минимальный уровень сил был равен середине ранга С, на котором сейчас и пребывал молодой маг, Игорь умудрялся оставлять на их телах средние символы «Разрыва», тут же маскируемые зельем невидимости. Эта предподготовка могла сэкономить ему кучу сил, как при восхождении, так и во время битвы на вершине!
— Остановись.
Неожиданно, ушей Игоря достиг тихий девичий голосок, который нес в себе не только непорочность юности, но и неимоверную угрозу, сопряженную со смертельным холодом! Словно окоченевшая туша, он медленно повернул голову, чтобы разглядеть сквозь толпу участников богиню зимы и сновидений, чей лик был так же прекрасен, как и легенды, слагаемые о безграничной величественности высших созданий. Ее ресницы, волосы, и платье, словно сплетенные из снега лучились на солнце неземным блеском, при этом не тая, и даже напротив, создавая вокруг внучки верховного бога морозную ауру. Но все это хрупкое, казалось бы, хрустальное великолепие сейчас дышало угрозой в сторону подростка.
— Скажи молодец, каков должен быть защитник богини? Храбрым, или хитрым? Сильным, или же изворотливым?
Было очевидно, божественная особа заметила действия Кипиша по закладке взрывоопасных символов из-за чего и взъярилась, но при этом, внешне она оставалась все такой же безразличной. Юноша понимал, что если он ответит неправильно, то его постигнет участь законсервированной в ледниках ящерицы, выставляемой напоказ, другим хитрецам в назидание.
— Как по мне, так защитник обязан быть внимательным ко всем мелочам, чтобы вовремя предотвратить угрозу…
Кипиш намекал на то, что духи, к которым были прикреплены средние символы «Разрыва» даже не заметили его действий.
— Еще защитник должен обладать достаточной храбростью, чтобы в случае опасности возразить своей владычице, для ее же блага, ведь только тот, кто сосредоточен на сохранении жизни кого-то другого, способен в чрезвычайной ситуации принять наиболее взвешенное решение.
Сейчас же Игорь просто оправдывался, мол: “Я вовсе тебе не перечу, просто хочу выразить свое мнение… Пожалуйста, не превращай меня в сосульку!”
— Ну и напоследок, настоящий защитник не имеет права нравиться своей владычице, чтобы та при необходимости, без сомнений пожертвовала им, дабы сохранить собственную жизнь…
Кипиш знал, что уже не добьется расположения этой холодной особы, поэтому привел свой последний, так сказать, отчаянный контраргумент, дабы она не убила его прямо сейчас, и приняла к себе на службу в качестве одноразового щита…
Многие из тех кто слышал слова подростка, хотели поначалу пренебрежительно рассмеяться, но чем сильнее духи задумывались над смыслом сказанного, тем белее серьезными становились их физиономии. И даже богов, собравшихся взглянуть на испытания дочерей трех сезонных владычиц, это не обошло стороной… Что же касается самой Морены, то она после недолгих размышлений, холодно фыркнула, но не стала убивать Игоря, направившись к своим сестрам, сейчас стоявшим на многокилометровой деревянной площадке, возвышающейся над огромной долиной.
Глава 161: Наездник.
С легким интересом, подросток разглядывал огромную деревянную площадку, где сейчас расположилось больше дух сотен существ, большинство из которых являлись защитниками богов, но в то же время, чуть больше двадцати из них принадлежали к высшей касте Ирия.
Небожители… Эти странные создания практически ничем не отличались о людей, за исключением своей невообразимой мощи, вот только Игорь отчетливо видел, что ни один из этих индивидов даже рядом не стоял с христианским богом, и от осознания данного факта, на душе у подростка становилось немного грустно. Ведь он искренне надеялся заручиться поддержкой существ, способных запинать светяшку до состояния котлеты, и тогда уж на арену вышел бы сам Игорь, плещущий во все стороны бравадой и высокомерием.
Эти мечты разбились о стену реальности, но даже так, ему не оставалось ничего другого, кроме как выложиться на полную в этом испытании, ведь другого пути в родной мир он попросту не знал.
— Отважные духи Ирия! Сегодня, среди вас выберут лучших. Тех, кто пойдет во служение дочерям Живы, Мораны и Лели! Не опорочьте имена своих родов!!
Как только старый бог, вышедший перед другими властителями мира духов, закончил говорить, перед тремя группами участников, в каждой из которых насчитывалось более тысячи разумных, появились препятствия.
Желавших состязаться за место подле Лилии – дочери Лели, вдруг настигло затхлое дыхание болота, растянувшегося вдоль долины на добрых двадцать километров.
Шедших за обаянием богини лета и урожая Мивы – дочери Живы, впереди ожидал огромный стометровый портал в пещеру бесов, которая была видна как на ладони всем зрителям, благодаря странной духовной голограмме, появившееся в воздухе над долиной, что позволяло следить за происходящим внутри проклятого места.
И наконец, последней группе, отважившейся побороться за честь, стоять возле хладной владычицы снов и зимы, предстала огромная гора, высотой практически в десять километров!
“Контузь меня питарда! Вот это я понимаю – божественная мощь!!”
В одно мгновение изменить ландшафт до неузнаваемости… На такое были способны только небожители, и если раньше Кипиш недооценивал их, то теперь всерьез задумался о том, чтобы как-то наладить с этими сверхсильными аборигенами контакт.
— Начинайте!!
Очередной крик старика разнесся над долиной громогласным эхом, и в ту же секунду, тысячи участников, словно муравьи подстегиваемые голодом королевы, неистово помчались вперед. Что касается Кипиша, то он тоже не отставал, совершив отчаянный рывок, однако это было лишь для отвлечения глаз духов, смотревших на него с некоторой угрозой, которая обуславливалось личным вниманием королевы зимы к какому-то молокососу. И спустя всего несколько секунд бега, подросток выпил зелье невидимости, а затем притормозил, чтобы найти себе подходящий транспорт.
“А вот и мой Додж…”
Увидев гигантского барана, своими габаритами ничуть не уступающему двухэтажному дому, юноша с разбега запрыгнул прямо ему на макушку, посреди двух огромных, закрученных рогов. Это место обладало повышенной прочностью благодаря плотной костной ткани, а вследствии и пониженной чувствительностью, из-за чего, дух животного даже не заметил мелкого попутчика.
— Смотри ка! А малец еще хитрее чем я думал!
Один из богов, с длинной золотой бородой и черными, вьющимися волосами подошел к Морене, чтоб в очередной раз напомнить ей об этом бесчестном гаденыше.
— Дядя…
Девушка поприветствовала бога молний и грозовых туч – Перуна, который был привлечен речью слабенького духа-ящерицы, и сейчас с интересом следил за ходом испытания, устроенного его премянницей.
— Неважно, насколько он изворотлив. Против превосходящей силы, даже пытливый ум не сможет ничего противопоставить.
Богиня зимы была скептически настроена по отношению к этому чешуйчатому подростку, тем не менее, Перун не собирался переключать свое внимание на кого-то другого из-за слов юной девочки.
“В этом мальчишке определенно таится сила молний, но из какого же он рода?...”
Тем временем, подросток изо всех сил пытался удержаться на своем могучем транспорте, который блин, скакал как гребаный козел, перепрыгивая с одного уступа на другой, и это несмотря на свою баранью родословную…
Юноша не прогадал, выбрав рогатого в качестве индивидуального лифта, ведь скорость его возвышения уступала разве что змеевидным и летающим духам, которые к слову уже практически достигли середины горы, благодаря своим внушительным габаритам!
— Мееее!!
Возмущенное блеяние барана заставило Кипиша отвлечься от попыток удержаться между его рогов и повернуть голову назад, где подросток увидел возмутительную картину!
Человекоподобный дух, с ног до головы покрытый светло-коричневой шерстью схватился за заднее копыто его Доджа, не желая отпускать заветную ногу!
“Мудло волосатое, а ну патлы убрал!!”
*Шу!* *Шу!*
Два метательных ножа с малыми символами «Разрыва» вонзились в глаза пятиметрового
гиганта, тут же превратив их в кровавое месиво!
— ААААааа!!!!
Очень похожий на человеческий, крик боли, оповестил всех о незавидной судьбе монстра, сорвавшегося вниз из-за того, что он попытался прикрыть свои поврежденные глаза обеими руками, забыв о своем не самом безопасном местоположении. Что касается духа барана, то он, так и не поняв причин случившегося, просто продолжил взбираться наверх, по скалистым уступам. Вот только первая жертва, погибшая еще до восхождения на одну из вершин, превратилась в сигнал для остальных монстров, тут же начавших борьбу между собой! Битва, которой не должно было случиться, по крайней мере, еще пару минут, вспыхнула с невероятной силой и яростью, озадачив многих наблюдателей, помимо разве что богоподобных дяди и племянницы, стоявших со странными выражениями лиц.
“От этой наглой ящерицы одни проблемы…”
Глава 162: Привлекая внимание.
— Хасссссс!!~
Яростное шипение чудовища застигло Кипиша врасплох, и он еле успел соскочить со лба барана, в глотку которого вцепилась одна из немногих шестиглавых змей, взбиравшихся на вершину горы.
За доли секунды, яд монстра распространился по телу гигантского рогача, превратив его груду желеобразной плоти, безвольно свисающей с пасти змея. Но юноше уже было плевать на это, так как он во весь опор несся вверх, теперь уже внимательно осматривая окрестности. Как оказалось, даже его магическое зрение неспособно заприметить некоторых тварей умеющих хорошо маскировать как свою энергию, так и тело в частности.
«Вот ты-то меня и подбросишь…»
Увидев в пяти метрах над собой огромного арахнида, готовящегося к вертикальному прыжку, подросток приободрился, и за секунду до того как восемь лапок отпружинили от наклонной поверхности скалы, Игорь приземлился прямо на многоглазую морду паука переростка, после чего, оттолкнулся от нее, увеличивая собственную инерцию за счет толчка насекомообразного духа.
*Вжух!*
Словно выстрелившее из катапульты, тело подростка пролетело практически сотню метров, в то время как морда паука превратилась во вдавленную воронку, сочащуюся густой белесой жидкостью. Однако не успел Кипиш зацепиться за что-нибудь своими хваткими руками, как прямо в воздухе его атаковал очередной человекоподобный монстр, который достигал в высоту девяти метров!!
*Бах!!*
Словно какую-то жалкую муху, Питерского короля сбили раскрытой ладонью и отправили обратно вниз, но несмотря на сокрушающую силу удара, прочность тела подростка достигла ужасающих показателей благодаря постоянному поглощению чужого опыта и тел. К тому же, находясь под защитой чешуйчатого доспеха, даже столь невероятным противникам как духам B ранга требовалось приложить много усилий, чтобы хоть как-то поранить мага…
«Врата!»
Заклинание портала было создано мгновенно, и конечной целью, прибытия оказалось пространство, на несколько метров выше взбирающегося волосатого гиганта, поэтому, как только подросток провалился в темно-фиолетовую воронку, тот тут же сгруппировался для удара.
*Хруст!*
С противным звуком, нос переростка оказался размазан под ногой Игоря, но как только чудовище открыло свой огромный, скверно пахнущий рот, чтобы огласить округу ужасным криком, юноша достал из подсумка два шарика с напалмом, и забросил их прямо в глотку своему противнику!!
*ПУХххх!!!...*
Глухой взрыв раздался из желудка монстра, а уже через секунду из его рта повалило пламя, зацепившее подошву кед Кипиша, но тот все же сумел прыгнуть вперед, и уцепиться за небольшую, скальную трещину с помощью одного из своих метательных ножей, а вот монстру повезло куда меньше. Помимо широкого рта, пламя так же нашло выход из его округлого пуза, создав там огромную обожженную дыру. Трудно было представить, какие ужасающие мучения сейчас испытывает волосач, так как у него не было возможности даже облегчить свои страдания истошным визгом, ведь вместе с желудком сгорели и его легкие…
— Так что ты там говорила о подавляющей силе?...
Перун сказал это, не отрывая своего азартного взгляда от горы, где юноша всеми силами старался взобраться наверх, как с помощью своих усилий, так и при использовании чужих трудов.
— Из какого рода этот бесеныш?...
В это время, большинство зрителей, как в пределах долины, так и на деревянной площадке, где стояли боги, сейчас внимательно следили именно за горой Морены, ведь там происходило самое интересное. Не то что грязевые ванны Лели или же поиск ходов в подземельях Живы… Тем не менее, лишь немногие из них могли видеть самого активного участника этого состязания. Чешуйчатого подростка, использующего самые разнообразные уловки. И чем больше они смотрели на него, тем сильнее поражались! Неизвестное метательное оружие, способность телепортироваться, невероятная прочность тела, огненные атаки… Подобный набор трудно было назвать скудным даже для сильных духов, но так было лишь для мира, где все решала сила в чистом виде. Что же касается земли, то люди извращались над всеми видами энергии и оружий настолько, что вариативность атак одного хорошо подготовленного человека могла сравниться с арсеналом десятков высших обитателей запечатанных миров!
Но среди всех завороженных наблюдателей, самой сосредоточенной оставалась именно Морена, ведь это испытание определяло ее защитников. Она никогда бы не подумала, что этот хитрый мальчишка с прогнившей душонкой окажется таким способным, однако…
“Мало забраться на вершину, используя хитрость... Когда ты поднимешься туда, то уже не сможешь прятаться, и придется принять честный бой!”
*БАХ!!!* *БАБАХ!!* *БАХ!!!*
Как только злорадная мысль оформилась в голове богини зимы, на горе испытаний прозвучала оглушительная череда взрывов, нанесшая серьезный ущерб практически сотне духов! Некоторые из них уже были ранены, из-за чего, детонация среднего символа «Разрыва» просто добила их!
Разумеется, виновником данного происшествия был никто иной, как драконоподобный юноша, продолживший взбираться наверх без каких либо угрызений совести.
“Да кто этот злыдень такой?! Неужели он и правда посланник проклятых бесов?! ”
Глава 163: Лихо.
Действия юноши вызывали массу негодования среди тех, кто мог видеть его, а таковых было достаточно много, ведь помимо богов, невероятной силой восприятия обладали так же сильные духи.
Такое пристальное внимание не приковывало еще ни одного испытание устроенное богами, и сейчас, когда все наблюдали за огромной горой Морены, ее сестры Мива и Лилия чувствовали себя не самым лучшим образом. Даже несмотря на то, что состязались посторонние духи, а не они, это испытание было направлено на поддержание репутации богинь. Первоначально, фавориткой в области народной популярности выступала Мива, обладающая самыми выдающимися внешними данными после своей бабушки – Лады, и даже Лилия, которую все считали непоседливой девочкой, обходила в данном аспекте холодную и нелюдимую Морену, однако кто бы знал, что появление какого-то слабосильного подростка украдет внимание, предназначенное им и передаст его владычице зимы?
Тем временем Игорь не отвлекался на всякого рода глупости, вроде разглядывания своих фанатов. Нет, он полностью посвятил себя этой чудовищной схватке, благодаря чему, уже спустя пару минут и несколько трупов монстров, юноша добрался до самой нижней из вершин горы. Там сейчас как раз сражались два летающих зверя. Один из них являлся огромной летучей мышью с кожистыми крыльями, а вот второй принадлежал к категории небезызвестных пегасов, или же просто крылатых коней, но в данном случае скорее кобылиц.
— Рьииииии!!!
Сумасшедший звук, который испустила кровососущая тварь, ошеломил Кипиша, чуть было не сорвавшегося с небольшого уступа, откуда он наблюдал за битвой монстров. И это при том, что ультразвуковая атака была направленной, создавая видимые круги волн, которые обрушились непосредственно на кобылицу! Но когда летучая мышь подлетела поближе, чтобы вписаться своими зубами в морду противницы, крылья пегаса взмахнули вверх, а через мгновение, передние копыта буквально вбили монстра в небольшой пятачок ровной поверхности, находившейся прямо на вершине десятого пика.
*Хруст!* *Треск!*
Словно асфальтоукладочная машина, копыта кобылицы размалывали кости кровососущего духа, но она явно не была настроена быстро убивать ненавистного врага. С сочащимися из глаз и ушей кровавыми потоками, крылатое существо основательно, сантиметр за сантиметром обрабатывало свою жертву мощными ударами, словно пытаясь компенсировать ту боль, что она испытала после звуковой атаки.
“Глупо так усердствовать, когда вокруг тебя еще столько врагов!”
Увидев, что дух с головой погрузился в личную месть, подросток не переминул воспользоваться представившейся слабостью…
*Шух!*
Вскочив на круглый пятачок диаметром в двадцать метров, Игорь мгновенно создал простейший магический конструкт, поместив внутрь один единственный низший символ Свойства: «Холод». После чего он направил магический круг прямо себе под ноги, и уже через секунду, вся вершина горы покрылась тонкой ледяной коркой. Разумеется, такое резкое изменение температуры не могло утаиться даже от ошеломленной кобылицы, вот только предпринимать что-либо было уже слишком поздно.
*Взинь!!*
Два обычных ножа без каких либо символов испустили резкий звон как только Игорь, приземлившийся на спину пегаса, резко взмахнул ими. Такое неожиданное нападение окончилось тем, что оба величественных белых крыла пегаса оказались отрезаны от тела кобылицы, но та даже не успела воскликнуть, как вновь оказалась атакована.
«Титан!»
Применив внутри своего тела усиливающее заклинание, юноша впечатал ногу в филейную часть духа, после чего сделал заднее сальто и аккуратно приземлился на противоположенной части пяточка, что же касается незадачливого пегаса, то она после приданного импульса не смогла затормозить из-за ледяной прослойки на площадке, и просто сорвалась вниз.
— Разве он не использовал силу огня?
Духи и боги наблюдающие за сражением на самой нижней из вершин горы оказались сильно озадачены, ведь они собственными глазами видели, что молодой претендент расправился с гигантской обезьяной с помощью каких-то странных шариков с огнем, но теперь, юноша вдруг начал использовать силу хлада! Это было попросту невозможно, ведь дух мог принадлежать только к одному стихийному началу, и даже боги довольствовались лишь своим природным даром!
Но пока древние существа взволнованно переговаривались, на Игоря вдруг напало странное существо…
Высоченная, двуногая тварь, достигающая четырех метров в холке обладала очень тощим телосложением, которое даже на фоне ее поразительной величины казалось неимоверно хрупким. К тому же, у монстра, поросшего зеленым мхом был только один единственный глаз, тем не менее, как только юноша встретился с этим странным духом взглядами, то тут же потерял равновесие, из-за накатившего головокружения.
За мгновение, весь боевой потенциал подростка сошел на нет, и не то что сосредоточиться, он даже не имел сил подняться на ноги! Это было ужасающее существо, которое с помощью ментальной силы воздействовало на разум других людей, а от подобной силы, чешуя дракона не защищала…
“Почему этот идиот смотри в глаз Лиху?! Он что, не знает о его силе?!!”
Перун был наверное самым оживленным фанатом Кипиша потому как чувствовал в нем родственную грозовую мощь, однако когда тот допустил столь элементарную, и надо сказать раковую ошибку, златобородый бог молний печально опустил глаза, понимая, что с нынешней силой подростка, избавиться от наваждения…
*ГРОХОТ!!!*
Мощнейший раскат грома раздался из глубин тела подростка, заставив всех наблюдателей сосредоточить на нем свои ошарашенные взгляды. Словно еще один бог молний, Игорь с ног до головы покрылся багровыми дуговыми разрядами, тут же вернувшими подростку здравомыслие. Молнии были наилучшим тонизирующим средством которое встряхивало разум и уничтожало все негативные ментальные эффекты, по крайней мере так было для тех , кто мог повелевать ими. Но впусти кто другой в свой мозг хотя бы искру подобного разряда, то он бы уже тысячу раз скончался, не успев даже пожалеть о собственной глупости.
— Ну ты и уродец… Лучше бы я родился слепым и не видел твой рожи…
Глава 164: Божественная родословная?
В одном единственном глазу безобразного чудовища отражался первобытный страх, перед опутывающими тело подростка молниями, в то время как сам Игорь предвкушающее улыбался, глядя на свою жертву…
*БАБАХ!!!*
С неимоверным грохотом, пространство пронзила толстая багровая молния, которая ушла в даль на целых десять километров, тем не менее, ее главной целью было существо стоявшее всего в одиннадцати метрах от источника стихийного неистовства, поэтому нетрудно было представить насколько ужасным оказался эффект подобной атаки…
*Пшшшш….*
Словно барбекю, готовящееся над разгоряченным пламенем, мясо вокруг тридцатисантиметровой дыры в груди монстра противно шипело, источая отвратительный запах гари, но позволять Лиху мирно скончаться от этой раны, Кипиш не собирался.
*Вшух!*
Подросток резко сблизился с одноглазым монстром, а затем с одного прыжка перемахнул эту четырехметровую махину, при этом умудрившись свернуть тому шею, так, чтобы голова смотрела в противоположенную сторону.
В какой то момент, лишенное части позвоночника тело, согнулось пополам, и начало оседать вниз, но рухнуть на каменную платформу ему не дал Игорь, поднявший шестистакилограммовую тушку над собой, для того, чтобы использовать ее в качестве снаряда!
Усиление «Титана» позволяло подростку выходить за пределы возможностей собственного тела, что он незамедлительно продемонстрировал пикирующему на него орлу.
*Бах!*
Брошенная туша встретилась с клювом огромного духа, размах крыльев которого достигал трех десятков метров! Разумеется, настолько крупный орел оказался очень силен и вместо скоротечной гибели просто стряхнул с себя мертвое тело Лиха, вот только следом за гигантским снарядом, последовали еще несколько десятков более мелких.
Метательные ножи с малыми символами «Разрыва» летели всего по одной траектории, следуя один за другим, чтобы наверняка преодолеть защитный покров монстра, что и произошло через секунду.
Череда взрывов обозначила конец величественному белоглавому духу, чья шея оказалась истерзана настолько, что осталась висеть лишь на небольшом ошметке плоти, все еще не оторвавшемся от туловища.
“Да сколько ж вас тварей здесь собралось?!”
Едва Кипиш сумел расправитесь с орлом, как заметил, что снизу к нему карабкались еще около дести монстров, жаждущих занять место малолетнего духа…
*Шлеп!*
Ладонь подростка впечатала листовку с высшим символом «Разжижения» в платформу, но он не стал активировать его сразу, и только после прыжка, направил к листку магический импульс, тут же превративший все в радиусе пятидесяти метров в нематериальное вещество, способное пропускать что угодно.
Духи, отчаянно карабкавшиеся наверх вдруг потеряли опору и начали падать вниз, тем не менее, это падение было недолгим, так как еще находясь в воздухе, Игорь использовал небольшой разряд молнии, чтобы уничтожить символ, тем самым запирая монстров внутри скалы. Само собой, эти твари были очень сильны и даже каменная порода не могла удержать их надолго, вот только почти все они застряли в горе таким образом, что некоторые части тел гигантов выглядывали наружу…
*Шу!* *Шу!* *Шу!*
Теперь уже юноша использовал метательные ножи со средними символами «Разрыва», которые как только достигали выпирающих из скалы частей тел, просто переламывали их, не в силах уничтожить полностью. Таким образом, за две с половиной секунды, десять монстров превратились в калек, и даже попытки выбраться из магической ловушки не сулили им ничего хорошего, ведь как только очередное чудовище освобождалось от каменных оков, его встречал Игорь, раздосадованный количеством израсходованных в этом бою материалов.
— Дядя… Неужели он?...
Морена смотрела на застывшего Перуна, который не отводил своего взгляда от мальчишки, все еще окруженного багровыми молниями. Данная стихия определенна была доминирующей в арсенале чешуйчатого подростка, но не это шокировало владыку гроз. Самым невероятным была сила этих молний! Они просто не могли обладать столь разрушительной мощью при таком уровне развития мальчика.
На самом деле, любая стихия, при овладении ей каким-либо существом претерпевала определенные изменения, иногда незначительные, а иногда и очень серьезные, вплоть до полной смены первичных свойств. Так вот, чем сильнее была сущность владельца природного дара, тем более могущественным оружием становилась стихия в его руках. А то, что показывал маленький дух, свидетельствовало о его невероятно сильной сущности, или же родословной. Такой, что была равна богам… А единственным повелителем молний высшего уровня в Ирие был никто иной как Перун. Печально известный своим загульным нравом и очень беззаботным отношением к женщинам…
И теперь, когда духи и боги увидели мальчика, способного выпускать столь могущественную силу молний, в их головах появлялся пожалуй самый очевидный вывод…
“Хоть убей, но не помню чтобы я спал со змей, или драконицей…”
Голова у бога грозы болела будь здоров, но в это время, среди галдящей от различных предположений толпы сильнейших созданий Ирия, вперед вышел чернобородый бог, от которого исходила аура древнего зла и холода.
— Даже имея три десятка детей ты не намерен остановиться, да Перун?
Вышедшим оказался Чернобог – символ темного начала среди славянских богов. Внешность высшего существа казалась очень странной, ведь его снежно-белую кожу постоянно омывали волны гнетущего мрака, искажающего силуэт мужчины средних лет, тем не менее, он не стал дожидаться ответа от владыки гроз, и выхватив из своей поясной перевязи метровый топор, запустил его прямо в сторону десятой вершины!
— Ты что творишь?!!
Бога гроз захлестнула ярость, тем не менее, остановить смертоносное оружие он был не в силах, потому что вращающийся топор уже достиг юноши, который находился в пятнадцати километрах от деревянной платформы…
Глава 165: Избранные защитники.
Игорь был слишком увлечен боем на десятой вершине, поэтому не сразу заметил угрозу, исходящую от деревянной платформы, на которой расположились боги и высшие духи, однако когда он увидел несущийся к нему топор, то было уже слишком поздно формировать окно портала, или же покрывать тело сверхплотным магнитным полем. Приложив максимум усилий, Кипиш сместил тело вбок, но даже так, смертоносное оружие, после короткого прикосновения к руке, просто разорвало ее, начиная от пальцев и до самого плеча! А затем, прочнейшая плоть, защищенная драконьей чешуей превратилась в кровавый пар! Ну а самого юного мага отбросило с такой силой, что скорость его полета была сравнима со скоростью звука. Ко всему прочему, подростка неистово вращало в разные стороны, словно какого-то персонажа игры, зашедшего за текстуры, и если бы не невероятно прочное тело Пробудившегося, то от банального сопротивления воздуха, его кости превратились бы в груду мелких осколков!
В какой-то момент, бешено скачущие мысли Игоря замерли, полностью уступив место рефлексам и восприятию, благодаря чему, подросток, все еще болтыхающийся в воздухе, успел краем глаза зацепиться за десятую вершину, после чего, он сформировал на траектории своего полета «Врата».
*Вжух!*
Спустя мгновение, Кипиш вновь находился там, где его настиг топор Чернобога, но даже так ему не удалось погасить инерцию удара, из-за чего тело юноши вновь отправилось в полет.
Процедуру с возвращением на вершину пришлось повторить трижды, прежде чем ноги Кипиша, наконец, не вгрызлись в каменное покрытия пятиметрового пяточка, окончательно остановив живой снаряд.
Только теперь, когда он оказался на спасительном плато, мысли вновь вернулись в голову подростка, который и сам не понял, каким образом ему удалось совершить такое чудо. Но вместе со здравомыслием, к Игорю так же возвратился полный комплект ощущений от оторванной руки, из-за чего он тут же припал на колени, стискивая зубы от раздирающей боли! Волевым усилием, юноша достал высшее зелье исцеления, выпив его залпом.
Противоестественное творение алхимического гения сразу же начало оказывать эффект, и словно вьющиеся лианы, нити плоти, сплетались в цельный монолит вокруг быстрорастущих костей, берущих начало из рваной раны на плече. За пару секунд, исцеляющий поток сформировал новую конечность, поражая всех, кто следил за теперь уже видимым подростком…
— Это….
Даже Перун, чьи зрачки неистово пульсировали от ярости, направленной на сумасшедшего бога, вдруг поражено замер, забыв о своих первоначальных намерениях. Он с глупым видом смотрел, как уничтоженная рука хитрого мальчишки возвращалась на свое место, словно так и должно было быть… Но нет! Столь чудовищной регенерацией не мог обладать никто кроме бога жизни!! Это знали все! Тем не менее, многие поняли, что дело не в личных способностях юноши, а в том стеклянном флаконе, содержавшем невероятную жидкость, красного цвета…
— Какой интересный мальчик.
Чернобог, казалось, даже не пытался всего несколько секунд назад убить подростка, и теперь, с радужным видом наслаждался его триумфом, ведь после атаки властителя зла, ни одно чудовище не желало сталкиваться претендентом, занявшим десятую вершину… Вместо этого мосты решили штурмовать более высокие позиции, понимая, что если им придется сражаться с этим бессмертным монстром, то скорее всего, погибель не заставит себя долго ждать.
Вскоре, хозяева всех десяти вершин уже окончательно утвердили свою власть, тем самым завершая испытание Морены, которая, как и все другие обитатели Ирия, не отводила глаз от мальчишки, стоявшего на самой низкой вершине с глазами, полными жажды убийства.
— Десять защитников Морены выбраны! Духи Ирия, поприветствуйте их!!
Как только старейший среди богов молвил эти слова, множество самых разнообразных тварей начали радостно кричать, рычать и даже петь, при виде десятерых величественных духов. От подобной реакции не смогли удержаться и некоторые боги, которые не так часто развлекали себя столь прекрасным зрелищем!
— Поздравляю Морена, у тебя появились прекрасные защитники!
Каждый счел необходимым выразить свои поздравления молодой владычице зимы и снов, которая совсем не ожидала от своего испытания подобного ажиотажа, но в то же время, пока весь Ирий ликовал, Игорь, с темным от злобы лицом уже спустился с десятой вершины и решительными шагами через темно-фиолетовые воронки, направлялся в сторону Чернобога. Разумеется, Кипиш был тем, кто ценил свою жизнь столь высоко, что даже существование миллиардов людей на этом фоне казалось незначительным. И сейчас, он бы не посмел открыто нападать на тварь, в десятки раз превосходящую его по силе, однако пару слов, Кипиш обязан был сказать!
— Остановись!
Неожиданно, перед юношей возник бог грома, всем своим видом излучавший доблесть и могущество, но подросток даже не удостоил его взглядом, просто создав заклинание «Врат», позволившее ему пройти через божественное препятствие, даже не меняя траекторию. Тем не менее, столь потрясающий маневр не позволил ему скрыться от Перуна.
— Ты ему не противник! Он – Чернобог, владыка зла и хлада! Какой-то мальчишка сгодиться ему только для трапезы!
Повелитель гроз был намерен не допустить гибели мальчишки, ведь увидев могущество его молний, Перун полагал, что этот юноша является носителем его родословной.
— Можешь не удерживать его. Я не стану убивать того, кто сумел пройти испытание не только Морены, но и мое. Эй, мальчик, ты ведь хочешь ударить меня? Даю слово, что не стану атаковать в ответ…
Глава 166: Удар по достоинству.
Слова Чернобога удивил многих, ведь кем он являлся? Одним из высших богов Ирия, и чтобы какой-то мальчишка получил право ударить его? Но если задуматься, при том, что нынешний защитник Морены мог оказаться родным сыном или же внуком Перуна, то все вставало на свои места. К тому же, что мог простой подросток, который хоть и был невероятно хитер, но удостоился лишь низшей позиции среди охранников богини третьего поколения?
— Хочешь узнать, почему я направил свое оружие против тебя?
Бог лучащийся злой энергией не чувствовал от Игоря никакой угрозы, поэтому вел себя крайне расслабленно, и даже покровительственно, вот только подросток не был настроен на разговоры до того, как хотя бы раз врежет этому уроду.
Неожиданно, из подсумка юноши вылетел шестиконечный, складной сюрикен диаметром в пятьдесят сантиметров… Странное оружие ниндзянутых казалось слишком громоздким для неожиданной атаки, но главной задачей смертоносного пропеллера было вовсе не скрытое убийство...
*Шу!*
С расстояния тридцати метров, сюрикен настиг Чернобога за доли секунды, но тот даже не удосужился нормально защититься, выставив свою правую руку с раскрытой ладонью, явно намереваясь поймать бесполезную железяку, однако…
*БАБАХ!!*
Мощнейший взрыв создал двадцатиметровый овраг на деревянной платформе, а пренебрежительного божка буквально вышвырнуло в ряды ошеломленных зрителей, которые довольствовались своими местами на окраинах гигантской долины.
*Тишина…*
Никто не мог издать и звука, взирая на то, как величественное тело древнего владыки зла вошло в землю на несколько метров, предварительно переломав кости многим духам, не успевшим отскочить с траектории полета живого снаряда…
“А высший символ «Разрыва» не так уж и плох…”
Юноша удовлетворенно улыбался, с нескрываемой радостью оценивая эффект купленного в Ассоциации геймеров символа, обошедшегося ему в девятьсот тысяч рублей. Подобных сюрикенов с ядерной начинкой у него имелось всего семь, ну а теперь на один меньше, но подросток ничуть не жалел о таких огромных тратах.
— Как жаль, что я недостаточно силен для сражения с тобой. Иначе, тот гребаный топор уже красовался бы в твоей макушке, в качестве прекрасного аксессуара, предназначенного для проводов ‘достойного’ воина в иной мир.
Игоря буквально распирало от злобы, но он действительно не мог ничего сделать. Особенно на фоне того, что из небольшой норки, образованной живым снарядом, вылетел грязный Чернобог, на чей ладони красовалась лишь небольшая, кровоточащая рана, которая причиняла высшему существу незначительные неудобства.
Что касается самого владыки хлада и злого начала, то он чувствовал себя скорее униженным, нежели раненным, из-за чего желал немедленно расправиться с малолетним ублюдком, но в этот раз, Перун оказался достаточно близко…
— Ты сам сказал, что позволишь один раз ударить себя! Держи свое слово Чернобог!!
Грозовая мощь златобородого устрашала, ведь за жалкие доли секунды, солнечное небо Ирия затянуло непроглядными тучами, которые посылали на долину тысячи чудовищных молний, вспарывающих землю, словно ножницы льняную ткань!
— Хватит срывать испытания моих внучек!
Неожиданно, голос старца объявлявшего начало трех состязаний наполнился угрожающей силой, а его дряблое тело, раздулось от бугрящихся мышц!
“Сварог!”
Игорь не мог не узнать владыку славянского пантеона богов, который представлял из себя мощного, мускулистого мужчину, повелевающего пламенем и покровительствовавшего кузнецам.
— Как скажешь владыка. Я всего лишь хотел проверить силу того, кто будет защищать мою дорогую невесту. У меня не было никаких корыстных умыслов по поводу этого мальчика…
На слове невеста, лицо Морены слегка дернулось, что было довольно необычно для столь холодной и отрешенной дамочки, но зато, теперь юноша понял, почему этот уродец вдруг решил его атаковать.
“Мое смазливое личико так и напрашивается на размалевку. Если бы моя девушка зависала с таким же симпатягой-охранником, то я бы в первую очередь отвез его в лесок, и дал Яме насладиться своими душевными порывами, по закапыванию различной живности в недра матушки земли…”
— Простите за устроенную суматоху, великий владыка. Видимо, я неправильно понял намерения уважаемого Чернобога, который заботился о безопасности своей невесты, вот и вспылил немножко. Но теперь, учитывая все сказанное, я думаю, стоит извиниться перед ним….
Неожиданно учтивое поведение юноши ошарашило зрителей не меньше его свирепого нападения на бога. Никто просто не мог понять, что у себя в душе таил этот странный мальчик, который теперь повернулся к удивленному повелителю холода и зла.
— С моей стороны было глупо вести себя так неуважительно по отношению к вам. Поэтому, чтобы искупить свою вину, я обещаю хорошенько позаботиться о госпоже Морене. Уверен, она оценит всестороннюю поддержку такого верного духа как ваш покорный слуга. В будущем, в часы тоски и уныния, я разобьюсь оземь, но развеселю ее. Когда владычицу настигнет опасность, встану на ее защиту, даже если ценой этому будет моя жизнь. В холодные и одинокие ночи, когда госпоже Морене будет не к кому обратиться за советом, я окажусь рядом чтобы поделиться своими мыслями и исполнить все ее прихоти. Будьте уверены, в моих руках, эта женщина забудет обо всех невзгодах, которые только могут ее поджидать на жизненном пути…
С каждыми словом, на лице Игоря распалялась все более широкая и плотоядно улыбка, свидетельствовавшая не о самых благочестивых намерениях подростка, что просто невероятно бесило Чернобога! На самом деле, владыка зла и хлада готов был наброситься на сопляка с кулаками, забыв о своем статусе, и многие духи его полностью понимали. Ведь речь юноши, хоть и была сладка на слух, но имела только один смысл:
«Я отниму у тебя невесту, и вы*бу ее!!»
Столь непрозрачный намек поняли все без исключения, даже самые недалекие обитатели мира духов, из-за чего атмосфера в долине испытаний вновь накалилась до предела, но в этот момент, в критическую ситуацию влезла вездесущая золотая борода Перуна.
— Хорошо сказано! Ты мальчик, хоть и занял место самого низшего - десятого защитника, но продемонстрировал впечатляющий талант. Поэтому, помимо дара моей племянницы, я и сам вручу тебе кое-что…
Глава 167: Грозовой дух.
Неожиданная щедрость Перуна удивила разве что Игоря, остальные же хорошо понимали златобородого, который возможно, обнаружил своего отпрыска, но, несмотря на некоторое недопонимание ситуации, подросток не решился отказываться от дара бога, в предвкушении уставившись на него.
— Я вижу, как молнии пронизывают твою сущность, защищая ее и превращая в грозное оружие. Ты очень похож на меня мальчик, поэтому, мой дар будет такой же, какой раньше мне преподнес владыка Сварог.
Проговорив короткую речь, повелитель грома вознес руки к небу, и тут же, три огромные грозовые тучи, парящие над долиной, вдруг уменьшились до размеров футбольного мяча, после чего медленно опустились прямо в его объятия.
— Сила природы рождает великих стихийных духов, и мои грозовые тучи – одни из них. Он имеют свой разум и характер, а потому не станут служить недостойному. Мой дар не просто милость, но и испытание. Только если ты сможешь укротить одного из них, то получишь в свое распоряжение грозовую мощь божественных небес.
Вот теперь, умильные лица окружающих стали невероятно серьезными, ведь эти тучи были частью силы самого Перуна, и подобные дары он предоставил лишь первым пятерым сыновьям, доказавшим свою доблесть, сражаясь с различными чудовищами в темных землях Ирия…
Тем временем, Кипиш с интересом изучал три облака, которые парили прямо перед его лицом.
Справа находилось очень спокойное, мерное образование, испускавшее ярко-зеленые искры в своих недрах. Можно был сказать, что эти молнии не обладали большой разрушительной силой, но вот их парализующий эффект не был сравним ни с чем…
Посередине парила довольно необычная грозовая туча, которая, несмотря на непостоянство стихии молнии, обладало определенной упорядоченностью, ведь ее желтые искры обретали различные формы, исчезающие после непродолжительного свечения. Подобное свойство могло позволить Игорю создать любое оружие, щит, или же просто объект с помощью своего атрибута, а это было очень даже неплохо!
Ну и наконец, последнее грозовое облако, находящееся на наибольшем удалении от двух своих собратьев. Оно постоянно исторгало из себя темно-фиолетовые молнии, которые не только насыщали воздух озоном, но и буквально разрывали его молекулы на элементарные составляющие. Из-за столь невероятного эффекта, грохот порождаемый маленьким образованием заглушал даже те невероятные раскаты, которые сейчас гремели в небе от его старших братьев!
“Чистое разрушение…”
Было нетрудно определить, какое именно уникальное свойство скрыто в последней туче, и оно подходило Игорю как нельзя лучше, ведь для более тонких работ он просто мог использовать магию, в то время как стихийный атрибут выполнял роль его сильнейшего оружия…
*ТРЕСК!!* *ТРЕСК!!*
Сделав свой выбор, подросток окутал руку багровыми молниями и без тени сомнения опустил ее в недра мрачного облака с темно-фиолетовыми дугами…
*БАБАХ!!!!*
Чудовищный раскат грома заставил многих духов зажать уши, а самых слабых даже сбил с ног, но даже несмотря на столь ужасный звуковой удар, никто не желал никуда уходить, с завороженными лицами наблюдая, как маленькая туча становится все больше, а внутри нее один за другим сталкивались багрово-фиолетовые разряды чудовищных молний.
Это противостояние длилось всего несколько секунд, за которые стало ясно, что ни стихия юноши, ни мрачная сила грозовой тучи не уступают друг другу в разрушительной мощи, но вместо ничьей и обоюдного отступления, два вида энергии начали сплетаться в одно целое, образуя нечто совершенно иное!
Чудовищные звуки грома перестали доноситься из тучи, которая все еще оплетала руку подростка, потому как внутри нее уже не было и следа от яростных вспышек, пока в какой-то момент, пространство вокруг Игоря не разразилось потоком черных молний, отливающих пугающим кровавым блеском.
В этот раз, грохот, вырвавшийся в окружающий мир, заставил даже богов встрепенуться от безграничной ярости черных молний. Единственными, кто в этой ситуации выглядели счастливыми и полностью удовлетворенными были Перун и собственно говоря, сам Игорь, получивший невероятное усиление к своему атрибуту, ведь через контакт с облаком, он перенял частичку его силы, так же как и грозовая туча обрела новую ипостась кровавого неистовства. Спустя мгновение, непокорное и своевольное облако переместилось на правое плечо подростка, и явно не намеревалось покидать это место.
— Прекрасно! Просто прекрасно! А теперь, не мог бы ты назвать свое имя? Мне не терпеться узнать, как зовут того, кто унаследовал силу молний от моего сына?
Перед взволнованным Кипишом вдруг появился сам владыка богов – Сварог, излучающий крайнюю доброжелательность. Для него было радостно увидеть, что дух стихии признал нового владельца, ведь это означало, что мальчик перед ним, в будущем мог стать богом! А это в свою очередь значительно бы усилило пантеон!
— Меня зовут Игорь, однако… С чего вы взяли что я унаследовал свой стихийный атрибут от владыки грома?
Юноша действительно не понимал, с чего старик сделал такие выводы, но объяснять тот ничего не стал, вместо этого лукаво взглянув на своего сына.
«Да кто же в Ирие не знает о загульном характере этого оболтуса? Даже то, что твоя мать была змеей или же драконицей, ее не спасло…»
— Игорь – это хорошее имя… Ты уже получил дар от Перуна, но все еще не принял его от моей внучки – Морены. Ступай за ней, она тебе все объяснит сама.
Похлопав юношу по плечу, старик вернулся к наблюдению за остальными двумя испытаниями своих внучек, которые все еще не подошли к концу. Что касается Игоря, то он незамедлительно направился к беловолосой владычице зимы и снов, с подступившими слюнями ожидая очередного подарка…
Глава 168: Дар Морены.
— Идите за мной.
Когда Сварог, наконец, отпустил подростка, и он подошел к остальным девятерым защитникам, прошедшим испытание царя горы, Морена бросила равнодушную фразу, а затем просто развернулась, чтобы уйти.
Разумеется, Игорь, только что купавшийся в объятиях всеобщего восхищения ожидал чего-то другого, однако когда речь шла о богине зимы и снов, подобное приветствие выглядело даже очень теплым.
— Ну, ничего себе добыча! Мужик, да ты блин - самый суровый хищник, которого я знаю!!
Перед тем как направиться вслед за богиней, юноша успел заметить как четырехметровый снежный барс, покрытый черными пятнами, в своей пасти сжимал горло огненно-красной птицы, пятикратно превосходящей эту кошку в размерах!! Трудно было поверить, что даже среди духов, чьи размеры напрямую зависели от личной силы, найдется подобный Голиаф! Тем не менее, этот, несомненно достойный комплимент, оказался встречен барсом чуть ли не яростным нападением!
— Я - женщина!
В голове подростка прозвучал высокий голос, судя по всему принадлежавший четырехметровой кошке, но и здесь Игорь нашел чему возмутиться.
— Ой, ну извини! Как то не было времени тебе под хвост заглядывать. В следующий раз, обещаю провести предварительный осмотр, прежде чем обращаться к кому-то…
— Ррряяв!!
Вместо внятного ответа, юноша удостоился лишь грозного рычания, которое выходило глухим из-за занятой пасти, которую она явно не собиралась расслаблять, отпуская свою мертвую добычу.
“Похоже, это была серьезная схватка…”
Юноша заметил большую опалину на бочине женщины-барса, которая прихрамывала из-за разъеденной пламенем плоти, как на ребрах, так и на задней ноге…
Этого было достаточно, чтобы понять, насколько сильным оказался ее противник, ведь от самой кошки исходила аура равная по крайней мере низшей ступени ранга А!
Тем не менее, всему этому Кипиш большого внимания не уделял, полностью посвятив себя ожиданию прекрасного подарка от богини.
*Вшух!*
Как только десять защитников покинули пределы долины испытаний, богиня взмахнула своей рукой, после чего, прямо перед ней выросли гигантские ледяные ворота, полупрозрачные из-за своей природы, вот только мутная картинка, виднеющаяся через искажение замороженной жидкости, совершенно не соответствовала окружающему пейзажу, пышущему летней теплотой и жизнью.
*Динь-дон!*
Гигантские ворота открылись с волшебным перезвоном, а через мгновение, на всех кто стоял перед ними обрушился шквал ледяного ветра, исходящего из места, которое было полностью отлично от всего остального Ирия!
“Ледяной лес…”
Глубоко пораженный подросток невольно сделал шаг вперед, пытаясь прикоснуться к ожившей сказке. Он разве что на картинках в интернете мог увидеть столь потрясающе зрелище, когда снежный бархат не просто ложился, но укутывал все деревья, превращая их в истинное произведение искусства…
— Это – Царство зимы. Здесь владычествует моя матушка Морана - хозяйка зимы и смерти. Она очень строга, но справедлива, и если вы не будете выходить за рамки дозволенного, то никто не пострадает, и даже больше, получит ее защиту… А сейчас, время для моего дара…
По очередному мановению руки юной богини, все десятеро разномастных защитников, оказались на идеально круглой, снежной опушке, от которой в разные стороны уходили десять широких тропинок, по одной на каждого избранника испытания.
— Можете выбрать любую, все равно попадете туда, куда нужно. Если же захотите поговорить друг с другом, то просто встаньте у изголовья тропинки и подумайте о том, кого хотите найти, а она сама изберет путь… Можете идти…
Морена милостиво позволила всем оценить степень ее щедрости, и первым этим шансом решил воспользоваться Игорь, даже не поблагодаривший владычицу зимы и снов. Он просто хотел побыстрее встать на одну из тропинок, вот только появившаяся перед ним ледяная стена воспрепятствовала этому.
— Ты пойдешь последним. Мне нужно кое о чем тебя спросить…
Равнодушный тон богини был как всегда неизменен, однако чувствительный слух Игоря уловил в нем слабые оттенки недовольства.
“Тоже мне, ледяная императрица. Если уж задели мои слова, сказанные Чернобогу, то просто не корчь из себя невесть что, скрывая свои эмоции от окружающих, иначе какой смысл от такой дешевой маски, дающей трещины при любых мелких неурядицах?”
Юноша был практически на сто процентов уверен в теме предстоящего разговора, но чего он не мог ожидать, после того как все остальные защитники таинственным образом исчезли на тропинках, так это нападения Морены!!
*ГРОХОТ!!*
Не успели ледяные пики пронзить чешуйчатое тело, как подросток и парящее над его плечом облако, разразились сумасшедшим количеством черных молний, отливающих кровавым блеском! Эти яростные разряды просто стерли в порошок атаку богини, однако она, взглянув на результат своих усилий лишь разочарованно хмыкнула.
— Ты все еще недостаточно силен… Можешь идти…
Подобное отношение чуть было не разорвало юношу изнутри.
— Да за кого ты бл*дь меня принимаешь?!!
Вот только крик Игоря, настиг лишь снежную пустоту круглой опушки, потому как богини на ней уже и след простыл!
— Шкурье хитрозадое! Не смогла победить, так съеб*ться решила?! Чтоб вас всех властолюбивые, заносчивые, высокомерны боги!!
Костеря высших созданий, на чем свет стоит, Игорь все же направился к одной из тропинок, в надежде увидеть хоть что-то хорошее, но как только он оказался у очередной ледяной опушки, посреди который был разбит ср*ный пруд, все гавно в его кишках начало бесконтрольно кипеть от злости.
“Пруд?! Серьезно?!! Гребаный пруд?!!! А почему бы не снеговика мне впарить за смертельное испытание, где я несколько раз чуть не подох?!!”
Тем не менее, несмотря на будоражащий душу гнев, в какой-то момент юноша вдруг успокоился, сделавшись крайне серьезным, ведь он, наконец, почувствовал исходящую от пруда ауру холода…
Это было нечто поистине невероятное, словно тысячи литров жидкого азота уместились в нескольких кубометрах кристально-чистой воды…
“Должно быть – это своеобразная
площадка для тренировок, которая помогает впитывать в себя ауру холода, которой повелевает та никчемная богиня…”
Без промедлений, юноша создал небольшой магический круг, но он не был пуст, имея в своем центре один единственный символ… Это был низший символ Свойства: «Холод», который он когда-то выменял в Центре поддержки пробудившихся.
Из-за наличия символа, цвет конструкта переменился с бардового на голубой, или скорее прозрачно-голубой, превратившись в круг, покрытый тончайшей ледяной коркой. Это магическое образование незамедлительно было отправлено в пруд, после чего, сила холода начала медленно стекаться к небольшому символу.
Пусть, для многих духов эта жидкость помогала обрести ледяной атрибут, или же усиливала его, маг в данной ситуации видел лишь возможность обретения более совершенного символа, что постепенно и происходило, ведь первоначально невзрачный вид начертанного знака, становился все более отчетливым, обрастая новыми сегментами и линиями, которые образовывали высший символ Хлада!!!
Глава 169: Пронзающий холод.
— Ну и что вы думаете о прошедших состязаниях?
Голос владыки богов разнесся по просторной зале, чьи стены и потолок были выполнены из резного дерева, а пол покрывал невероятно красивый, гладкий камень отливающий морской синевой. Но в ответ на вопрос Сварога, каждый из высших созданий, восседающих за вытянутым столом, где стояли самые разнообразные яства, лишь странно замолчал, пытаясь выудить из своего сознания разумную речь.
— Я считаю поведение Чернобога недопустимым! Не можем мы – старшие, нападать на детей, ради собственной прихоти!
Высказавшимся оказался Святовит, или как его еще называли – Белобог. Он являлся извечным противником владыки зла, который то и дело строил козни против всех обитателей Ирия.
— Не в прихоти тут дело! Разве никто не заметил, как сражался тот мальчишка?! Ему лет, меньше, чем самой младшей из потомков нашего пантеона, а он уже сравним в искусности с древнейшими богами Ирия! Где он мог набраться такого опыта? В мире духов, обязательно бы всплыло имя этого ребенка, прояви он себя в бою хоть раз, но ничего подобного не было. Впервые о нем услышали только во время испытания, и никто не знает из какого он рода! То оружие что он использовал, силы превратившие скалу в воздух, странные руны, и наконец склянка с жидкостью, отрастившей ему руку! Разве это не странно?! Вы знаете хоть кого-нибудь кроме Живы и ее дочери Мивы, кто способен с такой легкостью вернуть утраченную конечность?! В том то и дело, что никто не знает!
— Что ты хочешь этим сказать?!
То, куда вели рассуждения Чернобога явно не устраивало Перуна, видевшего в Игоре одного из наследников силы молний!
— А то ты и сам не понимаешь! Этот мальчик не из Ирия! У нас нет кузнецов, которые куют такое оружие как у него. У нас нет портных, шьющих одежду как у него. И наконец, у нас нет ни одного ратного мастера, способного научить духа сражаться так же, как этот маленький бесеныш!
Аргументы злого бога хоть и можно было оспорить, но и игнорировать их было глупо, особенно на фоне того, когда весь пантеон работал над проникновением в мир людей, проход из которого так же уже был открыт для обитателей смертного плана…
— Может ты и прав Чернобог, однако… Хоть чешуя Игоря и воспрепятствовала моему взору, я не почувствовал от его сущности благословления других богов, а это значит, что он еще может стать одним из нас… Нельзя отрицать силу этого мальчика. Если он – потомок Перуна, то хорошо, значит, юноша унаследует часть Грозового царства. Если же подросток окажется выходцем из другого мира, то наша задача взрастить его как дитя Ирия, и сделать верным послушником пантеона.
Тут Сварог позволил себе сухую улыбку, которая заставила многих богов поежится от дискомфорта. Каждый из старших владык знал о невероятной силе огненного бога-кузнеца, но помимо этого, старец обладал чудовищным даром убеждения способным перекроить сознания даже таких могущественных созданий как они! На самом деле, многие из детей Сварога практически половину своих решений принимали под руководством отца, и это касалось как обыденных ситуаций, так и серьезных вопросов навроде женитьбы или судьбы их отпрысков.
*Царство зимы*
Посреди снежной опушки, юноша сидел с закрытыми глазами стараясь контролировать свое дыхание, однако предательское постукивание зубов выводило подростка из своеобразной медитации, призванной сохранить тепло в его теле.
Дело в том, что Кипиш просто не мог жить в условиях бесконечной зимы без дополнительных удобств, навроде дома с буржуйкой, или хотя бы карманных обогревателей, хотя и они бы вряд ли здесь помогли. Ведь Игорь уже пытался согреться с помощью жара, созданного простейшим магическим символом, вот только хладное пространство, как только почувствовало своего естественного противника мгновенно опустило температуру вокруг подростка до минус шестидесяти или где-то близко к этому, из-за чего у него просто не осталось выбора, кроме как согреваться с помощью своего собственного тепла.
Разумеется, можно было еще тренироваться, чем собственно говоря и занимался Игорь последние четыре часа, постоянно упражняясь как физически, так и магически. И если с первым способом все было более или менее понятно: Простейшие упражнения из области фитнеса, такие как выкорчевывание небольших десятиметровых деревьев голыми руками, и дальнейшие занятия с естественными утяжелителями, то вот тренировка маны оказалась гораздо интереснее, особенно с применением высшего символа Свойства: «Холод».
Магические манипуляции Классика, при должном контроле не могли причинить своему хозяину вред, так что постоянно понижающаяся температура для Кипиша казалась неизменной. Однако на фоне его продрогшей тушки, огромные деревья, превращающиеся в ломкое стекло, после дуновения прозрачного ветерка из светло-голубого круга, выглядели очень впечатляюще, словно Игорь был источником всей этой зимы в округе.
Действительно, мощь новообретенного знака поражала, ведь деревья из царства зимы обладали невероятной морозоустойчивостью, и если бы на их месте например, полыхало яростное пламя, высотой в несколько десятков метров, то при минимальных затратах энергии, использование одного единственного высшего символа «Холод», без дополнительных составляющих заклинания, за жалкое мгновение бы затушило этот огонь!
Настолько поразительная разница в мощи была очевидна, ведь если средние символы превосходили низшие троекратно по своей эффективности, тот вот высшие со средними имели девятикратный коэффициент разницы!! Это значит, что в сравнении с низшим символом, высший являлся в двадцать семь раз более могущественным!!
“Если мне удастся найти еще символы ледяного аспекта, то я создам поистине устрашающее заклинание!”
Хоть энтузиазм Кипиша и подскочил от осознания открывшихся перспектив, однако оставаться в царстве зимы он больше не собирался, поэтому направился к тропинке, которая возможно могла вывести его отсюда. Ведь помимо магических символов, Игорь надеялся заполучить еще кое что. А именно – тела поверженных в ходе испытания духов, ведь если поглотить их все… Сложно было даже представить, насколько возрастут силы юного владельца кровавого леса…
Глава 170: Смертоносная парочка.
*Хррт!...* *Хррт!...* *Хррт!...*
Хрустящие хлопья снега крошились под поступью Игоря, заставляя его ноги проваливаться на несколько сантиметров вниз, и это при том, что на самом деле, под юношей скопились многометровые сугробы, устилающие промерзшую землю ледяного леса.
“Да сколько можно?! Я уже битый час иду вдоль этой странной дорожки, и нихрена не могу найти выход отсюда!! Может, это проделки той сцыкливой богини?!”
Продрогший до самых костей, Кипиш продолжал перебирать ногами, несмотря на желание развернуться, и отправиться обратно к своей снежной опушке, ведь там было как минимум в полтора раза теплее, чем на магической тропинке! Спустя еще двадцать минут ходьбы, подросток, у которого без всякого преуменьшения, сопли превратились в маленькие сосульки, а волосы, ресницы, чешуя и кончики ушей покрылись снежным налетом, наконец, вышел на какую-то открытую местность, оказавшуюся величественной площадью перед ледяным дворцом, редкие детали которого были выполнены из черепов и других костей человеческих тел!
“Мрачный замок, значит… Ага, счаз! Уже бегу внутрь!”
Незамедлительно приняв решение, Игорь развернулся на сто восемьдесят градусов, желая покинуть место, дышащее холодом и смертью, вот только вместо тропинки он увидел сплошные тернии из ледяных ветвей!
“Как знал, что все закончиться в какой-нибудь непроглядной заднице…”
Юноше не оставалось ничего другого, кроме как повернуться к замку, на просторном крыле которого стояла странная парочка. Первой, кто попался ему на глаза, оказалась женщина с седыми волосами и такими же бровями, своим видом чем-то напоминающая Морену, вот только взгляд ее серых глаз был невероятно строг и проницателен, словно принадлежал незыблемому генералу величественной армии. Второй индивид предстал в облике худощавого старика со впалыми щеками и бесцветными глазами, но зато одет он был в грозный костяной доспех, усеянный различными готическими деталями, аля - кладбищенский рокен-рольщик.
— Так и будешь стоять и ресничками хлопать? Имя свое скажешь, молодец?
Женщина начала разговор первой, попытавшись изобразить на своем суровом лице некое подобие улыбки, что вышло у нее, откровенно говоря, паршиво, ведь больше подобная физиономия сгодилась бы для создания обложки книги, про серийную убийцу, нежели для приветствия гостя.
— А если я скажу его, вы меня не сожрете?
Игорь справедливо опасался за свою жизнь, ведь перед ним находились ни кто иные как самая смертоносная парочка славянского пантеона! Морана – богиня зимы и смерти, а так же Кощей Бессмертный собственной персоной.
— Хе-хе-хе…. Зависит от того, зачем к нам пожаловал, мальчик… Ежели не с добрыми намерениями, то можем и съесть…
Сухой смех и добродушный тон Кощея явно должны были звучать как шутка, вот только от этой речи, Кипиш почувствовал массовые миграции мурашек, решивших истоптать все его тело!
— Да какие же злые намерения? Я приветствовать старших пришел, и просить дозволения временно покинуть Царство зимы… Хотелось бы проверить, чему я научился здесь, но на фоне вечной мерзлоты это не так заметно. А звать меня - Игорь, и я к вам не с пустыми руками!
Отвернувшись, юноша достал из пространственного подсумка моток тончайшего троса, купленного в ассоциации геймеров за весьма привлекательную цену в двадцать тысяч рублей. Это незатейливое изобретение магических инженеров, обладало огромной прочностью, и нить толщиной с волосок могла выдержать несколько десятков тонн! Так же Кипиш изъял оттуда три метательных ножей со средними символами «Разрыва», чтобы не обделить гостинцами костлявого.
— Для владыки Кощея я припас эти замечательные ножи.
Подросток медленно приблизился к бессмертному и передал ему клинки, на которых красовалась несложная магическая гравировка.
— Для госпожи Мораны я приготовил клубок прочнейшей пряжи. Ее порвать не смог бы даже кто-то из высших духов!
Разглядывая странные подарки, парочка удивленно переглянулась, а затем, владычица зимы неожиданно взмахнула рукой, после чего, рядом с Игорем появились два гигантских ледяных гелема, но они не спешили нападать на него, вместо этого, принявшись растягивать дарованный трос между собой.
“Не верит на слово значит… Хе! Как же глупо…”
*Крррт!*
После того как гиганты отклонили свои корпуса назад, в попытках разорвать ‘пряжу’, их ледяные руки оказались моментально прорезаны тончайшей нитью, после чего конечности, отрубленными обломками упали на заснеженную землю.
В этот раз, удивление в глазах Морены сменилось неким восторгом, который она быстро прогнала прочь, дабы не предстать перед гостем в столь непривычном свете. Что касается Кощея, то он, недолго повертев в руке один из метательных ножей, неуклюже бросил его в искалеченного ледяного голема. Но, несмотря на посредственный бросок, монстра буквально распылило мощью взрыва!
Увиденное повергло бессмертного в шок, и он со странным выражением начал разглядывать два оставшихся у него клинка, после чего перевел взгляд на Кипиша.
— Добро, мальчик, добро… Хорошие ты дары нам принес, и даже есть тебя расхотелось, но скажи, ты ведь один из защитников моей дочери, совсем недавно прибывших в Царство зимы, так почему уходишь, не проведя здесь и дня? Разве место, куда отвела тебя Морена, не смогло заинтересовать наследника божественных молний?
Вопрос Кощея немного озадачил юношу, ведь он был уверен, что этих двоих не было на состязании, тем не менее, взглянув на свое плечо, поверх которого парила маленькая грозовая туча, искрящаяся черными молниями, подросток быстро все осознал.
— Разумеется, то место прекрасно подходит для тренировок обычных духов, однако я немного другой…
Протянув руку вперед, Игорь создал над ней парящую проекцию символа «Холод», которая излучала поразительную морозную силу, охватившую всю площадь перед дворцом… От подобного зрелища даже двое древних богов невольно выдохнули, пораженно разглядывая магическое образование…
“В этом крошечном знаке заключена вся сила морозного пруда… Как этот мальчик умудрился поместить ее туда?”
Морана задавалась этим вопросом около минуты, но так и не смогла придумать способа, который бы позволил провернуть нечто подобное, однако демонстрировать свое незнание перед столь юным мальчишкой она не собиралась.
— Вижу, ты постиг силу хлада, а значит, закончил свое обучение у морозного пруда, поэтому я выпущу тебя в цветущий лес Ирия… Скажи, куда ты хочешь попасть?
Долгих раздумий от юноши не последовало и он тут же дал свой ответ.
— В долину испытаний, владычица… Возможно там я смогу найти что-нибудь интересное…
Глава 171: Дитя Великого дуба.
*Динь-Дон!*
Хрустальный перезвон ледяных врат ознаменовал появление Игоря в теплой, солнечной долине, которая была полной противоположностью тому хладному месту, откуда он явился. Почувствовав, как его тело постепенно оттаивает от вечной мерзлоты, юноша казался крайне довольным, словно заключенный вышедший на свободу после десяти лет отсидки, но никому вокруг не было дела до странного чешуйчатого мальчика, сжимающего в своей руке прозрачный колокольчик, от которого так же веяло холодом.
“Ну хоть без обратного билета меня не оставили…”
Спрятав в свой подсумок небольшой хрустальный предмет, который был дарован Мораной и предназначался для открытия врат в Царство зимы, подросток направился в то место, где проводились испытания трех молодых богинь, чтобы попытать счастье, и сожрать тела сильных духов, с помощью своих кровавых лоз, однако…
— Откуда, здесь взялось это дерево?!
Возмущенное восклицание Игоря привлекло внимание некоторых духов, снующих по долине в поисках пищи, из-за чего они с недоумением воззрились сначала на Кипиша, а затем и на огромный дуб, чей ствол в обхвате достигал около сорока метров, а ввысь он возвышался практически до самых облаков.
От вида этого величественного пенька, юноша пришел в негодование, ведь он отчетливо чувствовал, что более дух тысяч трупов обитателей Ирия, не прошедших испытание, сейчас находятся под его корнями, раскинувшимися на многие и многие километры.
“Этот гигант определенно не из семейства Владыки оков…”
Энергия исходящая от гигантского дуба была намного более мирной и чистой, в сравнении с эманациями злобного пенька, затащившего его в этот мир, к тому же, листья данного чуда казались необыкновенными, из-за ярко-зеленого свечения, создавая ощущение, будто через каждую их прожилку проходят лучи солнца.
— Ты откуда прибыл дуррачок? Как ты можешь не знать о потомке великого дуба?
К юноше, как к какому-то невежественному деревенщине обратился олень, возвышающийся над ним на добрых три метра. Этот травоядный, даже несмотря на хищную природу собеседника, чувствовал себя перед ним уверенно, но не только из-за своих габаритов. Также на его браваду повлияло стадо сородичей из более чем сотни голов, которые были готовы своими ветвистыми рогами нанизать любого глупца, решившегося покуситься на одного из них…
— Ну допустим я дурак… Так что там, насчет великого дуба, и его потомства? Это дерево имеет отношение к роду Священного дуба?
Игорь не стал сразу же пускать оленя на кебаб, так как он являлся ценным источником информации, по крайней в данный момент…
— Хахаха! Никогда не видел такого бесхребетного хищника! Ты не только дуррак, но и трус! Ладно, раз уж ты - дуррак, не знаешь о Великом дубе, я – Пантий, расскажу тебе, дуррак! Великий дуб – это и есть Ирий. Все деревья, леса, горы и озера расположены на корнях Великого дуба, понимаешь, дуррак? А то, что ты сейчас видишь, это единственный взошедший желудь Ирия... Ему нужно много энергии, чтобы расти, поэтому, боги скармливают ребенку Великого дуба мертвых духов, ясно дуррак?
*ТРЕСК!*
К концу речи, Игорь просто не сумел сдержаться, и вогнал свою руку, объятую черно-красными молниями прямо в череп оленя, опустившего свою голову, чтобы втолковывать нерадивому юноше такие элементарные знания.
— Энум…
Еще не успело тело погибшего духа упасть наземь, как его тут же пронизали сотни алых корней, начавших пожирать тушу изнутри, и всего за пару секунд, этот процесс подошел к концу, оставив от величественного и благородного животного лишь несколько капель крови на зеленой траве, и руках своего хозяина.
Увидев, как этот чешуйчатый подросток атаковал их сородича, другие олени понеслись вскачь, чтобы уничтожить коварного хищника, однако когда от Пантия не осталось и следа, травоядные резко свернули, огибая Игоря стороной.
Для них было невероятно осознавать, что какой-то мальчишка за столь короткое время сожрал существо, превосходящее его в массе практически пятикратно, поэтому, опасаясь скрытой силы юноши, стадо решило не рисковать другими членами своей братии.
Что касается самого Кипиша то он не собирался гнаться за этими жалкими травоядными, ведь впереди его ждал целый пир из двух с половиной тысяч духов, и не важно, что этот стол был накрыт для кого-то другого.
«Врата!»
Применив заклинание перемещения, подросток вошел в темно-пурпурную воронку, чтобы через мгновение оказаться напротив гигантского ствола, новорожденного Великого дуба…
“Красть еду конечно нехорошо, но именно ты – хренов пень, затеял эту игру первым…”
— Энум…
Второе использование ветвей и корней кровавого леса было куда более масштабным, однако никто этого не заметил ведь алые извивающееся отростки мгновенно впились в кору дерева, а затем продолжили свой завоевательный поход внутри гигантского божества. Кипиша же, с основной частью хищного леса связывала лишь небольшая веточка, тянущаяся к его руке.
«К-кто ты?!!!»
Испуганный голос послышался в голове подростка, когда он уселся в позу лотоса, ожидая результатов односторонней битвы, но вместо ответа, юноша просто промолчал, продолжая безучастно смотреть на раскинувшуюся под его взором долину.
Игорь совершенно не беспокоился о своих алых ветвях, ведь они были частью чудовищного кровавого леса, который одновременно пожирал сотни тысяч существ, каждый из которых был близок, или даже равен по своей силе древним богам, так что им мог сделать какой-то новорожденный дуб?
Тут даже сравнивать было не с чем, ведь при всей невеликой силе нынешнего леса Энум, он все еще оставался истинным хищником, в то время как остальные древесные духи являлись лишь третьесортными подобиями великого пожирателя…
Глава 172: Второй цветок.
Долгие часы борьбы хищных корней, которые буквально разрывали изнутри ствол маленького Великого дуба на части, ничуть не истощили Кипиша, все еще сидящего в позе лотоса. Дело в том, что Энум сам себя обеспечивал энергией, поглощая плоть древесного божества, поэтому, он мог бороться бесконечно долго, а это неизбежно привело бы к гибели любого противника, сколь бы силен он ни был, и в какой-то момент, юноша вдруг услышал в своей голове испуганный голосок потомка Великого дуба.
«Остановись! Пожалуйста, не убивай меня! Делай что хочешь, но не убивай!!»
Как только эти панические мысли достигли подростка, он удовлетворенно улыбнулся, и остановил процесс уничтожения божества, так как не хотел потом отвечать перед его папашкой, но на всякий случай, Игорь направил кровавую лозу по внутренностям древа, чтобы-те оплели его кристаллическую сущность.
Кипиш уже понял, что способен контролировать эти ветви на расстоянии, даже не имея прямого с ними контакта, и это стало бы гарантом его безопасности, или по крайней мере, мгновенного отмщения.
«Я не стану убивать тебя, но если вдруг твой батяня решит прикончить меня, то лучше ему подумать о безопасности своего сына, ведь случись со мной что-то, твоя кристаллическая сущность тут же будет пожрана моими лозами… Хах… Не ожидал, что у меня так быстро появится туз в рукаве. Теперь то можно не опасаться за свою жизнь, ведь если боги узнают, что твоя кристаллическая сущность в моих руках, они сделают все, чтобы ублажить великого и могучего короля Питера. Ну а сейчас, тебе придется поделиться со мной едой…»
Вымолвив последние слова в своем сознании, юноша направил всю мощь кровавых ветвей, которые все еще не покинули ствола гигантского дуба, в его основание, пробивая тонкие пути прямо в огромных зеленых корнях божества.
За секунды, словно буровые установки наткнувшиеся на хрупкую породу, алые отростки проложили ходы на десятки километров в округе, после чего они жадно вонзились прямо в тела двух с половиной тысяч духов, все еще не поглощенных малолетним дубом.
*Вжух!!*
В то же мгновение, в тело юноши хлынула чудовищная волна энергии, жизненных соков и чужого опыта.
Словно оказавшись под давлением Ниагарского водопада, Игорь ощутил как его кости и плоть буквально разрывает от чудовищного давления. Из открытых пор его кожи начала сочиться кровь, так же как из глаз, носа и ушей, но даже на этом процесс саморазрушения не остановился! Чешуйки на теле подростка покрывались тонкими трещинами, постепенно охватывающими все большую и большую площадь на теле хозяина ветвей Энум!
Было очевидно, что втекающая сила намного превосходит нынешние пределы Кипиша, но он не остановился, нет, вместо прекращения процесса поглощения, юноша просто перенаправил часть потока в гигантский дуб, все еще страдавшего от ран, нанесенных хищными корнями.
“Ты делишься со мной энергией?...”
Божество явно не ожидало ничего подобного от безжалостного мучителя, напротив, оно опасалось за свою жизнь, но вместо этого получило такую огромную порцию подпитки. На самом деле, поглощающая сила Энум превосходила оную у великого дуба в сотни, если не в тысячи раз, к тому же, хищный лес вытягивал из своих жертв все до последней капли, превращая полученную биомассу в странный коктейль из питательных веществ.
Своими корнями, за жалкие секунды, Энум поглощал сотни монстров, и даже несмотря на все странности тела юноши, позволяющие вмещать и усваивать огромное количество опыта и жизненных соков, две с половиной тысячи сильных духов явно оказались перебором.
Половина потока, проходящая мимо истинного владельца кровавых ветвей, позволила ему стабилизировать собственное состояние, и уже спустя пару минут непрерывной переработки поступающей энергии, подросток вдруг ощутил на своей правой руке слабое волнение, а когда он открыл глаза, чтобы посмотреть на результат собственных стараний, то был приятно удивлён, появившимся снежно-белым цветком, казавшимся таким же невинным, как новорожденное дитя…
“Отлично! Теперь, я смогу еще раз улучшить свое тело!”
Несмотря на то, что он уже получил желаемый результат, Игорь продолжил поглощать энергию так как не ощущал полного насыщения. Еще около пяти-шести минут ушло на то, чтобы тело подростка почувствовало себя раздутым шариком, готовым вот-вот лопнуть от перенасыщения. Что говорить о внутренних ощущениях, даже внешне он казался перезаряженной батареей китайского смартфона, потому как от него уже вовсю шел дым, или скорее пар багрового цвета!
— Уффф….. Даже не вериться, что человеческое тело способно вместить столько мощи…
*БАХ!!*
Самый обыкновенный удар кулаком, о гигантский ствол дерева оставил на нем выбоину четырехметровый глубины и такого же диаметра! Прочнейшую древесину буквально вмяло, превратив в спрессованный слой ДСП, или чего-то подобного.
Разумеется, дерево-гигант не оценило подобного способа проверки новообретенной силы, и обиженно замычало, не решаясь произнести что либо в слух, однако Кипишу на это было совершенно плевать. Он стоял с совершенно обескураженным видом, не понимая, каким образом его кулак стал сравним по мощи со средним символом «Разрыва», но не только сила… Скорость, выносливость, прочность, восприятие, реакция… Каждый из физических показателей возрос многократно из-за появления второго цветка, и Игорь чувствовал, что после должного усвоения бушующей в нем энергии, до третьей модификации тела будет совсем не далеко!
К тому же, помимо невероятных физических трансформаций, его источник маны так же скакнул в развитии, и теперь, Кипиш мог официально считаться магом четвертого круга! От стольких приобретений у него закружилась голова, но все же подросток сумел успокоиться, ведь находясь в условно-враждебном месте, где он – единственный представитель своего вида, выход из душевного равновесия мог закончиться печальными последствиями.
«Слушай сюда, великий младший пенек, если хочешь превратиться в такой же питательный супчик как и те дохлые духи, то можешь смело идти и трезвонить на всю округу о моих действиях, но если вдруг, у тебя в голове, имеется хотя бы капелька инстинкта самосохранения, советую молчать о сучившемся…»
Игорь говорил на полном серьезе ведь даже находясь в сотнях километрах от потомка Великого дуба, он сможет убить его, активировав кровавые лозы, но вместо печального хныка, юноша услышал радостный и очень довольный тон ‘маленького’ божества.
«Не волнуйся брат! Ты столько всего для меня сделал, так как я могу ослушаться?! Спасибо что помог мне поглотить этих духов. Сам бы я с ними расправлялся несколько дней, и не получил бы даже десятой части того, что обрел благодаря тебе… Мы ведь из одного рода, верно? Но отцу я не скажу! И вообще никому не скажу! Если брат прячется в этом жалком обличии из хрупкой плоти, значит у него есть на то причины!»
Определенно, гигантский пенек был столь же умен как и его земной аналог, однако винить мирное божество в подобных выводах Кипиш не мог, ведь внутри него действительно обитал лес, вот только природа Энум была гораздо более жестокой и опасной. Даже если сравнивать с Великим дубом-папашей, алый хищник в рассвете своих сил расценивал бы его лишь в качестве периферийной закуски, подготовленной перед главным блюдом…
“Пусть думает что хочет, а пока, нужно вернуться в Царство зимы, и попытаться договориться с той женщиной-барсом, насчет мертвого тела Жар-птицы… Думаю, мой белый цветок вскоре превратиться в ослепительный источник огненной силы…”
Глава 173: Первая защитница.
Очередной хрустальный перезвон открытия ледяных врат раздался напротив Игоря, в то время как его тело оказалось объято ледяным ветром, тем не менее, в этот раз, влияние стужи было намного более щадящим, ведь подросток значительно прибавил в силе. Появление еще одного цветка, а вследствии и увеличение характеристик тела в геометрической прогрессии, буквально забросили юношу на пик ранга В, и это при том, что он еще не модифицировал свое тело! К тому же, у Кипиша в арсенале не имелось ни одного заклинания выше третьего круга, а это тоже весьма и весьма значительный фактор, влияющий на общий уровень боевого потенциала.
*Хррт!..* *Хррт!..* *Хррт!..*
Снег приятно хрустел под ногами подростка, пока он направлялся к идеально-ровному кругу, от которого, в разные стороны уходило десять различных тропинок, и как только он прибыл туда, то тут же ступил на одну из извилистых дорожек, представив в своей голове образ огромного снежного барса.
“Будем надеяться, что она не сожрала мою прелесть…”
Спустя всего несколько минут ходьбы, юноша вышел на огромную снежную опушку, посреди которой находился даже не пруд, а самое настоящее озеро, наполненное морозной эссенцией!! От вида различий в условиях проживания первого и десятого защитника, подросток чуть было не взвыл, подавляя желание немедленно обратиться в международный союз рабочих.
— Ррряуууу!!!
Хищный рык снежного барса ничуть не удивил Кипиша, и даже то, что эта сумасшедшая махина прыгнула в его сторону, не произвело на Игоря особого впечатления. Вместо уклонения, юноша преспокойно оставался на одном месте, а вот искрящееся черно-красными молниями облако, парящее над его правым плечом, было не намерено бездействовать…
*Грохот!!*
Сумасшедший столб разрушительных дуг вырвался прямо из маленькой грозовой тучи, порождая чудовищные вибрации пространства, но самым ужасным было то, что эти смертоносные потоки стихийной ярости буквально разорвали на части свою противницу. Однако, спустя мгновение, позади юноши появилась целая и невредимая кошка, в то время как объектом нападения молнии оказалась лишь иллюзия, созданная из тысяч снежинок.
— Что ты здесь забыл?
Сила атаки Игоря явно впечатлила женщину-барса, и она уже не горела желанием вновь нападать на него, так как чувствовала, что их силы стали примерно равны, а если уж брать во внимание все многообразие арсенала этого хитреца…
— Знаешь, по пути сюда я надеялся на разумный диалог с одной из защитников богини, но кто же знал, что придется отражать атаку сумасшедшей психички! И теперь я не уверен, стоит ли наедятся на мирное продолжение, при таком воинственном начале… Возможно, лучшим выходом станет стянуть с тебя шкуру, и сделать себе шубу, которая уберегла бы мою прелестную тушку от нападок этого хладного места…
Глаза Кипиша загорелись кровавым светом, а его аура, начала испускать ужасающие эманации утробного голода, вызванные проявлением сил хищного леса.
Поняв, что у этого мальчишки перераздутое эго, не позволяющее никому хоть как-то причинять ему неудобства, женщине-барсу пришлось отступить.
— Прошу прощения за свое нападение. Из-за неожиданности твоего появления, надо мной возобладали животные инстинкты…
Ей явно было тяжело признавать свою слабость перед низменными желаниями, однако подобной искренностью защитница пыталась удивить юношу, которому в принципе было фиолетово, что, и по какой причине. Его интересовало лишь собственное благосостояние, однако убивать эту опасную тварюгу сейчас было не к месту, ведь он все еще не получил желаемого.
— Ладно, представим, что ничего не произошло. Я пришел сюда не сражаться, а для заключения взаимовыгодной сделки. Вижу, ты все еще не сожрала этого духа… Тогда как насчет обмена? Его тело, взамен на зелье, которое исцелит твои раны… Все до единой…
Юноша взглядом указал на огромную тушу жар-птицы замаскированную несколькими тоннами снега, а затем достал из подсумка высшее зелье исцеления, излучающее приятную ауру жизненной энергии.
От такого предложения было трудно отказаться, особенно в положении первой защитницы, которая сейчас не многим отличалась от инвалида, неспособного исполнять свои обязанности, но несмотря на кажущуюся очевидность в предоставленном выборе, на морде кошки отражались следы тягостях раздумий…
— Неужели тебе так дорог этот птичий паштет? Я конечно понимаю, что добычу вроде высшего духа не так то просто поймать, но даже она не сравнима с заживлением твоих ран, которые надо сказать, выглядят весьма паршиво…
Юноша без стеснения разглядывал опаленный бок и заднюю ногу высшего духа, которая при этом незаметно хмурилась, видимо из-за несоответствия действий своего собеседника общепринятому этикету.
— Род Жар-птиц, извечный противник моей семьи, которая поколениями защищала Царство зимы. И появление одной из них на состязании владычицы Морены было смертельным оскорблением, поэтому, прежде чем я дам свой ответ, скажи, зачем тебе тело этой поганой твари?...
Принципов в этой гордой особе было намного больше, чем корыстных желаний, поэтому, в первую очередь она полагалась за голос чести, и только потом обращалась к собственным нуждам.
“А я ее понимаю… Если бы у меня хотели забрать расплавленные в кислоте кости Хромого, даже за несколько миллиардов рублей, хрен бы что они получили, однако…”
— Не волнуйся, я просто собираюсь сожрать ее!
Оскалив два ровных и абсолютно белых ряда зубов, подросток изобразил некое подобие плотоядной улыбки, чем вызвал недоумение у женщины-барса.
“Он что, не знает о свойствах плоти и крови жар-птиц? Если даже высший дух, не имеющий в своем теле огненного начала попытается откусить от него хоть кусочек, то тут же сгорит дотла! Хотя… Если уж он так настаивает, значит у мальчишки есть способ осуществить задуманное, к тому же его сила намного больше той, которая была после испытания…”
Кошка выглядела озадаченной, при виде столь чудовищного прогресса подростка, однако утолять свое любопытство недостойными вопросами было ниже ее гордости.
— Если это то чудодейственное зелье, которое помогло отрастить тебе новую руку, то я согласна на обмен, но прежде, представься как следует.
Определенно, у благородных родов духов имелся свой этикет, которого Кипиш попросту не знал, поэтому, без витиеватых фразочек назвал свое имя, что немного покоробило женщину-барса, но в ответ, она ничего не сказала, и начала трансформироваться в человекоподобное существо!
Вихрь из ледяных лепестков окружил первую защитницу, а уже через мгновение, из него вышла очень красивая девушка лет двадцати пяти, которая имела очень странный, черно-белый окра волос, похожий на мелирование, коего в этом мире, конечно же не было.
— Я – Ильда из рода Снежной поступи, готова заключить с тобой сделку дух ящерицы…
Глава 174: Толстая кожа...
Представшая перед юношей девушка, без сомнений была красива… Очень красива… Ее лицо балансировало между хищными и мягкими чертами, создавая крайне противоречивое впечатление, по которому просто невозможно было определить, что в себе таит эта загадочная особа. Что касается тела, то оно было выше всяческих похвал, и имело воистину выдающиеся формы, как спереди, так и сзади. И даже бирюзовое платье, появившееся на ее сочной фигуре, подчеркивало каждый изгиб и каждую выпуклость, словно искушая мужской взгляд на похотливое блуждание по этому прекрасному объекту вожделения. Единственная вещь, выбивающаяся из общего образа сердцеедки, оказалась до прозаичности странной. Это было ни что иное - как белые, острые ушки, нескоординированно поворачивающиеся на голове Ильды.
Все это конечно было прекрасно и завораживающе, вот только Кипиш сейчас думал далеко не о внешности первой защитницы…
“Она назвала меня ящерицей?... Это гребаное тапкогадящее существо посмело назвать короля Питера ящерицей?!!!”
Вынести подобное, и не придушить эту гадину ее же лобковыми волосами оказалось для Кипиша крайне сложной задачей, однако он старался держать себя в руках.
“Если я убью ее сейчас, не уличив безопасного момента, чтобы передать Мутному способ сбора энергии для открытия врат Ирия, то после столь явной конфронтации с обитателями мира духов, это может оказаться очень трудной задачей. Для начала, нужно выбраться из божественной тюрьмы, и только после приступать к претворению сладкой мести в жизнь, но даже если эта мявкалка сейчас неприкосновенна, что мешает немного позлить ее?…”
— Обладаешь потрясающим телом, да и на лицо ты весьма впечатляешь, но одного я не могу понять. Зачем это платье? Разве минуту назад ты не прыгала тут передо мной голышом? Уверяю тебя, то, что мелькало под твоим коротким хвостиком, сложно было не заметить, поэтому нет смысла в устроенном маскараде.
С невинным выражением лица, юноша проговорил то, что должно было вызвать гнев женщины-барса, вот только вместо ожидаемой реакции, она лишь непонимающе склонила голову и с совершенно спокойным видом ответила на вопрос.
— В этой форме у меня нет шерсти, которая бы согревала тело и защищала от ледяного ветра, вот и приходиться создавать одежду…
Подобного юноша ожидать не мог, и просто ошарашенно замер, услышав столь простой и лаконичный ответ…
“Вот как… Похоже, на этот раз мне попался серьезный противник… А что если так?”
— Теперь-то стало понятней! Но вот что меня еще интересует, а ты вылизываешь себя в человеческой форме? Ну там, от грязи и пота… Или просто для профилактики… Ведь нужно заботиться о своей чистоте даже в подобной ипостаси.
Внутренне Игорь ухмылялся, готовясь отразить удары когтистых лап, или же какого-нибудь ледяного копья, однако…
— Из-за особенностей строения человеческого тела, довольно проблематично себя вылизывать, поэтому приходится мыться в озерах…
Выражение Ильды не изменилось даже после такого постыдного вопроса, отчего юноша выпал в осадок…
“Медузу мне на яйца! Да она просто непрошибаема!!”
Даже два поражения подряд не смоли остановить Игоря, готового нанести свой решающий удар!
— А в какой форме ты спариваешься? Я имею ввиду, есть у тебя особые предпочтения? Я вот слышал рассказы о том, что у некоторых видов духов не особо большие… Ну ты понимаешь, поэтому, их женщины вынуждены принимать человеческую форму, чтобы получить хоть какое-то удовольствие от процесса… Эти рассказы были поведаны мне очень уважаемым духом Хентая, и не верить ему я не могу, поэтому и спрашиваю, но не только ради интереса. Моей главной целью является получше узнать тебя, как и других защитников, чтобы в будущем стать настоящей командой, оберегающей жизнь владычицы Морены. Ведь даже такие мелочи как интимные предпочтения, очень важны в понимании личности.
“Хахаха!! Ну давай! Обратишься в демона? Подготовишь ледяную ловушку? Приблизишься вплотную и используешь свои когти как холодное оружие?! Я готов к любому повороту!”
— Ну… Я все еще не достигла половой зрелости, а старшие женщины нашего рода не особо посвящают меня в детали, поэтому, правдиво ответить на этот вопрос я не смогу, извини… Но твоя инициатива меня удивила, и теперь я вижу, что ты действительно очень ответственно относишься к своим товарищам, а так же к безопасности госпожи Морены.
Казалось, речь юноши не оскорбила, а напротив, вдохновила девушку, чьи голубые глаза засияли радужным блеском! Но напротив этого душевного подъёма, Кипиш чувствовал себя так, будто стал жертвой собственного плевка, отправленного в полет против ветра.
“Так вот, что значит выражение - толстая кожа…”
Разочарованный собственной бесполезностью, чешуйчатый подросток бросил высшее зелье исцеления в руки Ильды, а затем, словно в воду опущенный, взял подмышку кончик огромного клюва жар птицы, и поплелся к волшебной тропе.
Через несколько секунд Игорь уже покинул чужую обитель, в то время как первая защитница опустошила флакон с алой жидкостью. Этот чудодейственный эликсир начал оказывать эффект мгновенно, сращивая опаленную часть тела, скрытую за изящным, бирюзовым платьем. Всего лишь за несколько секунд, состояние девушки стало не просто нормальным, оно буквально достигло своего пика, ведь все травмы, даже те, которые уже давно зажили, но все еще вызывали некоторый дискомфорт, полностью исцелились!!
От столь грандиозного и невообразимого эффекта, Ильда на секунду потеряла себя во внутренних ощущениях, но когда она все же сумела справиться с волнением, ее голубые глаза вдруг сверкнули яростным блеском, а белая, практически прозрачная кожа по всему телу покраснела, толи от гнева, то ли от стыда!
“Этот ублюдок!! Да как он посмел задавать девушке такие вопросы?! Он ведь это нарочно? Точно… Это наверняка было сделано нарочно, чтобы вывести меня из себя!!!”
*Пам!*
Пустой стеклянный флакон разлетелся в дребезги, когда маленькая ладошка первой защитницы с силой сжалась, но несмотря на это, ни единой царапины острые осколки так и не оставили, что свидетельствовало о поразительной прочности, на первый взгляд хрупкого тела девушки.
“Его сила возросла многократно всего за несколько часов, а боевые навыки выходят за рамки понимания, и еще эти зелья… Я просто не могла позволить себе напасть на него сейчас, но это не значит, что я забуду такое унижение!!”
Глава 175: Огненное дыхание.
— Фууууу…..
После короткого выдоха, вода в небольшом пруду, где сейчас расслабленно сидел Игорь, вновь забурлила, высвобождая тучи пара, в ледяную атмосферу Зимнего царства. Над его головой расположился дух молний, впитывающий испаряющуюся влагу, и разбухающий от этого. Казалось, грозовая туча так же наслаждается подобным времяпровождением, которое, на фоне заснеженного леса казалась абсолютно сюрреалистичной.
“Почему моя чешуя игнорирует жар, но не может защитить от холода? Неужели дело в природе драконьей брони?”
Юноша недоумевал над тем, что находясь в кипящей воде, он чувствовал лишь приятное тепло, однако заморачивая по этому поводу он не стал, полностью посвятив себя отдыху в личном джакузи, который оказался воплощен в реальность лишь благодаря жертве прекрасной жар-птицы.
С тех пор, как юноша получил второй цветок прошло уже пять дней, однако он до сих пор отчетливо помнил все те ощущения, когда проходила очередная модификация тела. Тогда, вернувшись от первой защитницы полностью разбитым, Игорь немедленно принялся осуществлять свою задумку, по улучшению самого себя, ведь после этой процедуры, вся клокочущая в нем сила перестала бы выходить из-под контроля, найдя свое прибежище в новом сегменте тела.
На самом деле, определиться с нужным ему направлением развития было достаточно проблематично, ведь единственной улучшенной частью тела подростка, являлась кожа. Остальная же оболочка, хоть и выходила за пределы человеческих возможностей, но все еще не
соответствовала стандартам высших существ, а это нужно было как можно скорее исправить.
В первую очередь, Кипиш планировал улучшить свою кровеносную систему, или же костно-мышечный аппарат, однако подходящих вариантов с выдающимися атрибутами данного направления он попросту не нашел, даже среди поглощаемых трупов духов, зато ему на глаза попалась жар-птица… Мифическое существо обладало просто поразительными свойствами, и в первую очередь, это касалось легких.
Практически совершенный в своей стезе, орган, способный перерабатывать обычный воздух в огонь! Так же он был способен снабжать невероятным количеством кислорода все тело, что значительно увеличивало его мощь, повышая общую эффективность работы организма примерно на тридцать процентов! Все это юноша изучил с помощью своих алых ветвей Энум, которые, после появления второго цветка, стали способны обследовать все аспекты тела, в которое он попадет…
Беря во внимание доступность данного ресурса, а так же хладную природу места, в котором Игорь был вынужден сейчас проживать, он все-таки выбрал огненные легкие, а точнее целую дыхательную систему, вместе с гортанью, трахеей и даже ротовой полостью, чтобы высвобождение огня не нанесло мягким тканям никакого вреда.
Всего несколько секунд занял процесс пожирания цветком всей дыхательной системы, которая оказалась практически в два раза больше самого хозяина кровавых ветвей, поэтому, когда крошечному белому бутону пришлось столкнуться с такой крупной добычей, то и сам он превратился в огромное подобие хищного цветка. Однако когда настало время трансформации, Игорь буквально за мгновение превратился в туберкулезника, который вместо крови выкашливал огненные искры, проделывающие в снежном покрове поляны глубокие, но узкие дырочки.
Вся эта бацильная какофония продлилась около пяти минут, прежде чем модификация полностью завершилась, и юноша смог вдохнуть полной грудью, что породило невероятный порыв ветра, стекающегося в обновленные легкие подростка. Как оказалось, помимо невероятных свойств преобразования, объем легких Игоря теперь был полностью идентичен этому показателю у жар-птицы, при том, что в размерах, два гигантских органа скукожились до человеческих стандартов!
Подобное нарушение законов пространства просто не могло не шокировать юношу, изучавшего классическую магию, которая, кстати говоря, имела определенные мысли по поводу подобных невозможностей. Но непонимание подростка оказалось быстро развеяно странными импульсами, или же скорее эмоциональными всплесками, исходящими от татуировки алой лозы. Из данного посыла, будто зашифрованного с помощью различных гормональных сгустков, юноша понял, что весь этот объем, впрочем, как и сам Энум, находятся в особом подпространстве, которое сокрыто в теле юноши. Подобный ответ выбил его из колеи, но все же дал ответы на некоторые другие вопросы, такие как: куда стекается все соки, поглощаемые кровавыми ветвями, и откуда вообще появляться эти самые хищные отростки…
Подобные размышления уместились в жалкие доли секунды, что стало возможным благодаря улучшению мыслительного аппарата, и когда подросток вынырнул из мира грез, то увидел, что из его рта вырывается просто колоссальное количество пламени, превратившееся в тридцатиметровый поток струящегося огня, расходящегося все шире по мере удаления от своего источника. В крайней точнее этого потока, огонь уже занимал пространство в десятки квадратных метров, из-за чего, часть ледяного леса, находящегося прямо перед юношей, просто превратилась в черный тлен! Не было даже опаленных головешек, ведь жар от пламени огненной птицы оказался просто невероятно разрушителен!!
Так же, помимо очевидного стихийного проявления, все тело Игоря вдруг наполнилось мощной физической энергией, растекающейся по его жилам вместе с огромным количеством поступающего кислорода.
В действительности, Кипиш просто не мог раскрыть весь потенциал своих легких из-за недостатка эритроцитов в крови, и малой прочности стенок сосудов, поэтому, оставалось довольствоваться лишь двадцатипроцентным увеличением сил, но и это было не мало!
Понимая, что его дыхание может вызвать довольно много проблем, подростку пришлось учиться контролировать его, и за пять дней непрерывной практики, он добился довольно впечатляющих результатов. А именно - точной дозации поглощаемого воздуха, при которой и организм не будет страдать от кислородного голодания, и в окружающую среду не станет выплескиваться ничего кроме горячего дыхания. Подобный контроль над огненными легкими, позволил Игорю насладиться прекрасным джакузи, созданным из растопленного снега, но в то время, пока он предавался воспоминаниям, голова подростка вдруг странно загудела, а его сознание будто попало в стиральную машину пространственного перемещения.
Глава 176: Призыв в мир людей.
Треклятая круговерть закончилась через пару секунд, буквально выплюнув сознание Игоря в тело, сотканное из алых корней. Первичная дезориентация в пространстве постепенно спала, и он, наконец, смог оглядеться вокруг, чтобы увидеть самый обыкновенный склад, с весьма тусклым освещением. Здесь, помимо ящиков с неизвестным содержимым расположились практически все члены Нового порядка, которые при виде пробуждения хищного дерево—человека, нервно улыбнулись.
— Хей братка, да ты изрядно нахрюкался!
Увидев неуклюжесть движений аватары Кипиша, Яма решил подшутить, но вместо ответа от своего лидера, землеройка отхватил мощный подзатыльник, дарованный ему Мутным, для обретения просветления и большей серьезности.
— Извини, что так долго не выходили на связь... Наш карманный Ксавьер оказался слишком слаб, и долго восстанавливался после прошлого сеанса.
Антон ощущал от своего друга лишь легкое недоумение и неприязнь межпространственного перехода, а потому понял, что на той стороне жизнь у него не такая уж и плохая, поэтому тут же перешел к делу, опустив сентиментальные сопливости навроде: «Кто ударил моего Игорюшу?! Всем - П*ЗДЫ!!».
Приветственно кивнув своим компаньонам и авторитетам, юноша поднялся с кресла, на котором восседала деревянная задница его аватары, а затем подошел к Мутному, чтобы было сподручней вести диалог, но как только подросток выпрямился, то с удивлением отметил свой поразительный рост… Три метра! Не трудно было представить, чем же подкармливали хищные лозы, чтобы они росли с такой завидной скоростью, ведь помимо роста, Кипиш так же ощущал чрезвычайную плотность своего тела, буквально превратившегося в пружину из тысяч спрессованных ветвей, готовых в любое мгновение выстрелить во все стороны.
Закончив удивляться своей могучести, подросток тут же начал рассказ обо всех деталях, которые ему удалось узнать как по открытию врат, так и об Ирие в целом.
К концу его речи, уже все преступники погрузились в глубокие размышления, пытаясь придумать, откуда бы достать столько жертв, чтобы и освободить своего короля, и при этом не подставить новообразованный синдикат под удар, но такая инициативность была бессмысленна, ведь их истинный лидер сейчас находился здесь.
— Чтобы собрать необходимое количество жертв, вам не нужно будет охотиться на военных или же священников. Воспользуйтесь малыми культами. Уверен, после пришествия христианского бога, многие секты и другие религиозные организации начали охоту за душами. Ну а Новый порядок будет охотиться за ними. Владыки оков у подобной мелочи не должны быть сильны, но все же, на захват подобного культа следует отправлять только лучших бойцов. Так же, вручите артефакторный фотоаппарат мастеру скрыта. Его задачей будет отлов душ умирающих, в гражданских госпиталях. Но не стоит забывать о том, что вас ждет в конце, когда врата Ирия откроются. Я, конечно, постараюсь наладить связи кое с какими богами, однако вы и сами знаете, что друзей я завожу довольно плохо. Сделайте так, чтобы по прибытию в этот мир, ни одно высшее существо не просто не смогло, но даже и не подумало о нападении на членов Нового порядка. О себе я позабочусь сам. Время у нас ограничено, так что давайте коротко и по делу! Как продвигается дело с безбожной ареной? Появились ли новые внешние или внутренние факторы, влияющие на целостность нашего синдиката, и есть ли угроза от ищеек крупных фракций?
Зная о возможности подобных расспросов от Питерского короля, вперед вышел один из авторитетов, ведущих ‘опись’ всех дел Нового порядка.
— Сайт работает исправно, накладок пока нет. Было предпринято девяносто три попытки взлома, но хакеры справляются со своими задачами. Наши люди уже начали проверку бойцов, подавших заявки. Времени это займет немного, так же благодаря компьютерным головешкам, но мы не форсируем события. Как вы и сказали, места проведения боев будут выбраны в последний момент, для снижения риска облавы. С безбожной ареной, все. Что касается внешних факторов, то их, огромное множество. Образовалось несколько очень сильных фракций: первая – «Лига героев и злодеев». В этой страной организации собрались все фанатики, которые так или иначе были связаны с силами геройско-злодйского сонма в американском кинематографе и комиксах. Их сила едва не дотягивает до наших вояк, и они, к сожалению, очень патриотичны, поэтому косо посматривают на границы России. Пока это не страшно, ведь американские вооруженные силы не слишком то ладят с фанатиками, но в будущем… В прочем, вы и сами должны все понимать. Так же, засветились еще несколько малых группировок, обладающих очень впечатляющими способностями. Одни из них Индийские геймеры…. Те одиннадцать человек, которые чуть ли не голыми руками полностью уничтожили армию своей страны. Можно еще долго перечислять всех их, однако самыми опасными на данный момент являются две фракции, которые как ни странно принадлежат азиатам…
— Китайские мастера школ боевых искусств, пробудившие Ци, в последнее время часто напоминают о себе. Их учения позволяют человеку превзойти даже уровень бога, так что теперь, сильнейшие человеческие практики, как раз таки принадлежат нашим восточным соседям. А еще одной фракцией стали Данген-кейро - психи, помешанные на японских мультфильмах. Таких как оказалось, просто огромное количество, и красноглазые заняли одну из главенствующих ролей в их иерархии.
При упоминании Учих, лицо Мутного болезненно скривилось. Он все еще не забыл предательство своей бывшей, так что всем сердцем желал искоренить красноглазых, но даже теперь, после значительного увеличения личной силы, и получения огромной власти в Новом порядке, он все еще не мог отомстить…
Что же касается Кипиша, то он просто пораженно стоял на одном месте, категорически не понимая, как за жалкие пять дней отсутствия, могло случиться столько всего. Но у вселенной на этот счет было свое правило, и звучало оно примерно так: «Все что должно произойти интересного в твоем окружении, произойдет, когда тебя не будет рядом…»
Но даже после всего сказанного, всезнающий авторитет не спешил завершать свой рассказ.
— И еще одна очень важная новость. Христианский культ начал охоту за другими религиями, не позволяя им призвать своих богов. Первой их жертвой стали мусульманские праведники, которые даже при том, что не желали приносить жертв, оказались убиты, все до единого, а сам светлейший бог, пленил их Владыку оков, чтобы избежать его возрождения в этом мире. Но все же, кое-кому из могущественных пантеонов удалось пробраться в наш мир. Все те же индийские геймеры освободили Кришну, вместе со всеми его божественными последователями.
«Я больше не могу удерживать связь!»
Как только авторитет вымолвил это предложение, в голове юноши раздался истощенный крик Полосы, полностью истощившего свою ментальную энергию, из-за чего, сознание Кипиша вновь выбросило в межпространственную стиральную машинку…
“Вот же никчемный старпер!! Сколько я ему плачу, чтобы он так неожиданно сдувался прямо посреди разговора?!! Ах да… Я же ему не плачу…”
Немного успокоившись, Игорь вдруг осознал, что он сидит без одежды, прямо в леднике, который как оказалось, являлся застывшей водой из кустарного джакузи.
“Да чтоб вас всех!”
— Фьюуууу!!!
Этот выдох был гораздо более сильным и вместо горячего воздуха, изо рта подростка вырвались клубы яростного пламени, которое за пару мгновений даже не расплавило, а испарило лед, сковывающий его тело. Тем не менее, высокая температура делала свое дело и к Игорю вновь начали стекаться ручьи чистой воды, но в это время, к нему на поляну заявились незваные гости, которых он уж точно не ожидал здесь увидеть.
“Ильда и остальные защитники Морены? Чего они приперлись? Если хотят со мной в джакузи затусить, то хренушки! Пусть свое мастерят!!”
Глава 177: Приданное.
— Г-где он?... Где морозный пруд?!
Несмотря на огромное количество пара, который создавал практически непроглядную завесу на снежной опушке, девятеро защитников Морены без труда могли разглядеть своего ‘товарища’ развалившегося в том месте, где должно было находиться скопление эссенции ледяной воды, являющейся драгоценным источником силы Зимнего царства!
— Может мое окружение и не слишком-то похоже на дом, но в данный момент, я здесь проживаю, поэтому, прежде чем задавать вопросы, для начала извинитесь за бесцеремонное вторжение и постарайтесь объяснить, на кой черт сюда приперлись!
Игорь не удосужился не то что ответить на вопрос, но даже выбраться из своего гейзерного ложе, с расслабленным видом продолжая наслаждаться горячей водой, обволакивающей его обнаженное тело.
— Нас послала за тобой госпожа Морена. Она приказала явиться защитникам к внешней границе Зимнего царства, чтобы поприветствовать Чернобога, прибывшего на смотрины.
В отличи от Ильды, чьи мысли занимало только благосостояние ледяного леса, защитник номер два, который, несмотря на свой нынешний человеческий облик, на самом деле являлся огромным полярным медведем, большее внимание уделял выполнению поставленной задачи. Но даже с таким объяснением, Игорь все еще оставался недвижим.
“Приветствовать Чернобога?! Да я годов сесть на ветку любого дерева и нагадить прямо ему на голову, если буду уверен, что тот псих вновь не метнет в меня свой треклятый топор!”
Именно подобные мысли, роились в голове юноши, когда он подготавливал достойную причину для отказа.
— А разве смотрины это не тогда, когда жених приходит чтобы впервые увидеть свою невесту, и оценить ее презентабельность как будущей ногораздвигушки?
Так же, юноша не до конца понимал, в чем именно его хотят заставить принимать участие.
— Чернобог уже видел госпожу Морену несколько раз, а теперь, он пришел оценить ее приданное. Как оказалось, мы - десять защитников богини, так же относимся к этому приданному.
*БАХ!!*
Как только здоровенный мужчина с короткой, черной бородкой и белоснежными волосами молвил это, подросток вдруг взорвался невероятным количеством багровой маны, которая приняла форму кровавого вулкана, уничтожившего воду и землю, в радиусе восьми метров!
— А ну ка повтори, что ты сейчас сказал?... Приданное?... Я ведь не ослышался, верно?... Ты сказал - ПРИДАННОЕ?!!!
*Вшух!*
Даже без использования заклинания «Врат», скорость Игоря достигла таких показателей, что он в мгновение ока оказался возле косолапого, притворяющегося человеком.
“Когда он успел стать настолько сильным?...”
Скорость реакции духа на пинке В ранга не была маленькой, однако даже он не сумел разглядеть движение подростка, впрочем, как и все остальные защитники, за исключением номера один, увидевшей размытую, черную тень.
— И кто же сказал, что я – чье то приданное?…
Вкрадчивый голос Игоря внушал трепет, даже при том, что мальчишка стоящий перед рослым мужчиной был абсолютно голым.
— Нууу… это…
Вместо такого же четкого и внятного ответа, дух заколебался, чувствуя, что если он скажет нечто неприятное для слуха десятого защитника, то тот непременно на него нападет!
— Можешь не отвечать, все и так понятно…
Подросток действительно не хотел никуда идти, однако подобное оскорбление он стерпеть не мог, и ему было абсолютно плевать на возможные последствия!
Быстро вчехлившись в свои немногочисленные, и уже довольно потрепанные одеяния, выстиранные с помощью растопленного снега, Кипиш буквально влетел на тропинку, думая о Морене и Чернобоге, которые наверняка уже находились у границ Зимнего царства.
“Это не к добру… Он сейчас точно наворотит дел!”
Увидев действия чешуйчатого подростка, Ильда сильно обеспокоилась, ведь даже при всем своем нерадушном отношении к его персоне, девушка не могла позволить опозориться одному из защитников владычицы перед другими богами, собравшимися сейчас возле границ ледяного леса.
— Какой обезьяне пришло в голову, называть меня приданным?! Покажи свою глупую морду, чтобы я мог оставить на ней отпечаток вот этой вот ноги!
Через пару минут безостановочного бега, подросток оказался в довольно странном месте, где зима и лето, словно существовали в одно время, а разделяла их невидимая черта, с одной стороны которой находились цветущие рощи, а с другой начинался ледяной лес, полностью занесенный сугробами. Так вот, здесь сейчас присутствовало более сотни существ, каждого из которых можно было назвать невероятно сильным, ведь в основном это были богини, а остальные же принадлежали к касте высших духов. Поэтому, поведение Кипиша казалось, мягко говоря, смешным, особенно на фоне его энергетической субтильности…
— Что вы все смотрите на меня, будто я грибов нажрался! Не хотите выдавать виновного, тогда я вычислю его методом дедукции! Три.. два… один… Дедукция окончена! Чернобог, это ты – петух ощипанный на меня кудахтать удумал?! А ну выползай из толпы падаль бесхребетная! Да даже у женщин яйца больше чем твои, так что не бойся шевелить своими ножками и выходи ко мне, все равно ничего натереть по пути не получиться!
Столь яростные оскорбления доносились изо рта подростка, который просто не соответствовал величине своих обвинений, ведь тот, кому он все это говорил, является БОГОМ! Однако, Игорь уже не так сильно опасался за свою жизнь, ведь даже если ему не удастся победить этого гаденыша, и весь Ирий вдруг настроиться против него, в руках юноши все еще находилась жизнь младшего Великого дуба, о предназначении которого нетрудно было догадаться. Кипиш был практически уверен, что малолетнее подобие Икдрасиля используют в качестве преобразователя, при вторжении в мир людей, для создания условий, при которых духи смогут нормально существовать в месте с катастрофически-мизерным содержанием их родной энергии.
— Видимо, Перун сильно переоценил твои способности в принятии разумных решений, мальчишка…
Окруженный нечестивой аурой, от группы что-то обсуждающий высших существ отделился владыка зла и хлада, чьи глаза не выражали ничего кроме жажды убийства. И даже некоторая благосклонность Сварога к чешуйчатому недоразумению не могла обуздать жестокость разъяренного Чернобога…
Глава 178: Нестерпимое оскорбление.
— Что ты себе позволяешь?!
Конфронтация подростка и владыки зла казалась неизбежной, из-за чего Перун хотел было вмешаться, но первой кто отреагировал на ситуацию стала Ильда, выбежавшая из зимнего леса вместе с другими защитниками.
— Я позволяю себе то, за что могу ответить! Так что даже не вздумай вмешиваться!!
С каждым шагом Чернобог становился все ближе к Игорю, распространяя нечестивую ауру, однако, даже несмотря на столь подавляющее превосходство в силе, юноша не отступил ни на шаг.
— Остановись... Он - мой защитник, значит, мне с ним и разбираться. Нет нужды великому богу тратить свою силу на какого-то глупца.
Ровный и спокойный тон Морены отдавал пугающим холодом, который только усиливался от зимней стужи царства ее матери.
— А теперь ты… Объяснись, по какому праву осмелился дерзить старшему богу?
Неподдельная ярость впервые проявилась на лице хладной особы удивив при этом многих, и даже владыка зла, желавший немедленно расправиться с малолетним ублюдком вдруг остановился, не в силах преодолеть гневного очарования своей избранницы.
“Может она и скупа на эмоции, но таит в себе настоящий океан страсти… Я не ошибся, когда решил жениться на ней!”
Тем не менее, даже после слов своей ‘госпожи’, Кипиш не собирался признавать неправоты.
— По какому праву?... По пару достоинства! Или ты считаешь, что забрала его, как только я стал одним из защитников?! Очнись, богиня снов! Нет никого в этой гребаной вселенной, кто смеет называть вещью! И даже если такое сказал бог, неужели думаешь, что я отступлюсь, испугавшись его силы?! Что такое, хочешь приказать мне забыть обиду и стерпеть унижение?... А давай… Скажи мне это! Продемонстрируй свою холодную решимость, и посмотрим, сравнима ли она с моей гордыней…
Игорь был в ярости. Он вырос на том, что давал отпор даже тем, кто не причинял ему неудобств, а тут какой-то божественный уродец решил поизголяться над ним, причисляя к приданному! Подробного юноша стерпеть не мог, да и обстоятельства с момента прибытия в этот мир сильно изменились. Теперь в своих руках он держал жизнь единственного ребенка Великого дуба, ценность которого явно превосходила практически каждого из богов, но это, он решил оставить на крайний случай.
— Ты… Хочешь сказать, что не подчинишься, если я отдам прямой приказ?...
Лицо Морены темнело все больше, а вокруг нее начала сгущаться аура холода, готовая в любой момент накинуться на подростка, чьи помыслы были слишком смелы для жалкого защитника!
— Чего гадать? Просто произнеси несколько ключевых слов, тогда и узнаешь ответ!
Сила Кипиша уже давно превысила его прежние рамки, и пусть он не соответствовал могуществу богов второго поколения, однако с учетом разнообразия его способностей, а так же чудовищного превосходства в навыках… Было несложно сказать, кто вышел бы победителем из схватки с богиней третьего поколения…
— Дочь, нет нужды злиться на этого мальчика. Он просто защищает свою честь, как и должно настоящему мужчине. Не останавливай его и не порть свои отношения с собственным защитником.
Высказавшейся была никто иная как Морана – мать владычицы зимы и снов. Она явно благоволила смелому подростку, впрочем, как и отец девушки, присмиривший ее взглядом.
— Матушка?... Отец?...
Хладная особа явно не ожидала такой поддержки бунтарства со стороны собственных родителей, но ничего возразить им она не посмела.
— Чернобог, твое заявление о том, что защитники – это часть приданного, меня сильно расстроило. Когда то в молодости, у меня было десять защитников, так же как и у всех богов в свое время. Они оберегали свою госпожу, жертвовали жизнями, и за тысячи лет, все мои верные слуги погибли. Только благодаря им я сейчас стою перед вами, но ты – тот, кто не ценит жизней своих подчиненных. Одного умершего ты заменишь живым, не чтя памяти тех, кто следовал за своим владыкой до самого конца. Я ничего не сказала, когда услышала от тебя подобное, ведь женщина не может отстаивать чужую честь. Но сейчас, когда пришел тот, кто стребовал с тебя за свои обиды, у меня больше нет повода сдерживать себя!
*ВЬЮЮюююю!!!!*
Чудовищная вьюга закружилась под ногами Мораны, превращая ее в средоточие смертельного хлада, от которого другие боги в опаске отшатывались. В Ирие, даже среди сильнейших членов пантеона, было мало существ, способных противостоять этой строгой женщине, поэтому неудивительно, что зрачки Чернобога расширились от испуга!
— У меня не было намерений оскорбить ваших почивших защитников. Я просто не признаю этих сопляков, выбранных на испытании Морены, поэтому и сказал что-то столь грубое.
Слова Чернобога звучали смиренно, и даже немного искренне, но древняя богиня не была намерена прощать наглеца, однако в этот момент, к ней подошел Перун, и что-то молвил на ухо. После непродолжительных раздумий, владычица смерти все-таки успокоила буйствующую энергию хлада, а затем спокойным тоном произнесла:
— Раз уж ты так презираешь защитников моей дочери, то почему бы не убедиться в их силе через очередное испытание? Твои лучшие воины, против этих детишек, что скажешь?
Упустить неожиданно появившуюся возможность Чернобог просто не мог, поэтому тут же дал согласие, подозвав десятерых защитников.
— Бои будут проводиться один на один, и первым кто выйдет со стороны моей дочери будет Игорь…
После слов Мораны, прямо на границе между зимним и летним царством вырос гигантский ледяной куб, который, судя по всему должен был выполнять роль своеобразной арены, а вокруг него, появились полупрозрачные трибуны, так же созданные из застывшей воды.
Могущество богини было очевидно, однако сейчас Кипиш думал далеко не об этом.
“Идея с боями явно принадлежит Перуну, но что он задумал?”
Юноша не мог понять, в чем причина подобного хода, однако боги все прекрасно осознавали, особенно глядя на тридцать молодцев и дев, стоявших позади златобородого. Каждый из них обладал незаурядными способностями, но пятеро самых старших определенно превосходили своих братьев и сестер в могуществе. Как уже можно было догадаться, эти тридцать младших богов были детьми владыки гроз, который решил устроить Игорю испытание, дабы другие его дети признали мальчика.
Глава 179: Магический рестлинг.
Прежде чем Игорь успел вскочить на ледяную арену, а боги и высшие духи, заняли свои места на трибунах, речь взял Перун, усиливший свой голос с помощью небесного грома.
— Чтобы сделать эту битву более честной, я введу некоторые ограничения! Участники не имеют права пользоваться сторонними предметами: оружием, защитными амулетами, и другими вещами, способными повлиять на ход поединка. Только боевое мастерство, могущество энергии, и сила ваших тел! Второе ограничение будет состоять в том, что нельзя принимать свою истинную форму, мощь которой во многом зависит от даров бога-повелителя. На этом все!
Эти правила были очень логичными и непредвзятыми к обеим сторонам, однако, каждый из тех, кто присутствовал на испытаниях в долине, отчетливо знал, что чешуйчатый подросток в значительной степени полагался на свой странный, казалось бы неиссякаемый арсенал, в то время как человеческие формы десяти защитников Чернобога, практически не уступали их истинным ипостасям. Вот и выходило, что юноша теперь был в наиболее невыгодном положении, хотя что это могло изменить? Ведь противниками защитников Морены, которые только недавно приняли свои обязанности, являлись десять великих воронов, из рода Нечестивого крыла. Эти духи проходили суровые тренировки в течении десятков лет, и считались одними из сильнейших защитников богов второго поколения!
Тем не менее, несмотря на всю неприглядность ситуации, Игорь вел себя так, будто именно он являлся абсолютным фаворитом в предстоящих боях, чем вызывал всеобщее недоумение.
“Если нельзя использовать ни оружие, ни какие либо другие примочки, значит придется сражаться в рукопашную с этими мрачными дядьками… Хорошо… Просто великолепно!! Эти идиоты даже не представляют, на что способен боец, поглотивший навыки тысяч существ!!”
Колоссальное превосходство в опыте делало Кипиша крайне уверенным в своей победе, поэтому он без промедлений вскочил на ледяную арену, несмотря на то, что Ильда хотела обсудить план, по которому они должны были сражаться с противниками.
На удивление, ледяной покров под ногами подростка совершенно не скользил, словно был покрыт каким-то слоем, создающим сильное сопротивление. Это так же было хорошо для юноши, ведь он не слишком-то жаловал неустойчивые поля битв.
«Можешь не волноваться. Я справлюсь сам...»
Грозовое облако, которому Кипиш дал имя Раскат, рвался в бой вместе со своим хозяином, однако тот не позволил свирепому духу молний выплеснуть свою ярость, отправив его к группе защитников Морены.
Как раз в этот момент, на ледяной куб грациозно взлетел мужчина, с ног до головы укутанный в черный, рваный балахон. Единственное, что было открыто из его частей тела, так это глаза, и две ладони, постепенно преображающиеся под воздействием духовной энергии. За пару мгновений пальцы ворона отросли на несколько сантиметров, а на их кончиках появились черные, изогнутые когти, готовые в любой момент разорвать подростка.
— Не нужно проявлять столько учтивости к никчемному сопляку! Нападай!! Сделай так, чтобы этот маленький ублюдок понял, одну простую вещь… Я – Чернобог, не прощаю своих врагов!
Слова владыки зла были жестоки, они означали, что его защитник должен убить мальчишку, но представив себя на месте своего коллеги, многие боги посчитали что поступили бы точно так же, с тем, кто посмел оскорбить их.
*Вшух!...*
Словно порыв черного ветра, ворон мгновенно оказался в полуметре от Игоря, вытягивая свои острые когти по направлению глаз противника. Тренированный дух был очень далек от таких понятий как честный поединок, и ставил победу превыше всего, даже когда его противником выступал восемнадцатилетний сопляк, но какого же было удивление защитника Чернобога, когда вместо признания головы подростка, его рука оказалась вывернута в обратную сторону, захватом этого мелкого недоноска!
За доли секунды, юноша сумел перехватить атакующую руку врага, и вывихнуть ее как в локтевом, так и плечевом суставе, двухосевым вращением, после чего, ворона просто выбросило прочь из арены, из-за броска юноши, использовавшего колоссальную инерцию тела противника, приблизившегося к нему на огромной скорости!
Однако недолгий полет мрачного индивида не закончился за пределами ледяного куба, потому как юноша просто создал на его пути «Врата», телепортировавшие духа обратно к подростку. Который в свою очередь, молниеносно перехватив тело, летящее спиной к земле, со всей силы впечатал его о выставленное колено, сломав позвоночник ворона пополам, и тем самым оборвав его жизнь.
*Треск!*
Извилистыми линиями, от того места где стояла нога Игоря, во все стороны разошлись мелкие трещины, что свидетельствовало о поразительной мощи проведенного удара.
От подобного зрелища, могущественнейшие обитатели Ирия невольно сглотнули. Они не просто удивились… Нет, каждый из богов и высших духов казался крайне обескураженным при виде столь яростной и необычной расправы. Подобного, они еще никогда не видели, из-за чего и реагировали таким образом, но несмотря на крайнюю необычность приемов подростка, наблюдатели осознали, что навыки рукопашного боя у юноши, многократно превосходят даже их умения!
— Раз уж я являюсь виновником этого балагана, так почему бы мне его и не закончить? Чернобог, уверен что ты оскорбил защитников Морены только из-за меня, поэтому, со всеми твоими бойцами, я разберусь лично…
Глава 180: Вызвать бога!
Заявление Игоря могло показаться слишком самоуверенным, впрочем, как и все его выходки, однако, на фоне сломанного пополам тела высшего духа, оно приобретало уже совсем иной окрас.
— Этого звереныша точно обучал великий мастер…
Святовит, пришедший на смотрины в качестве одного из старших родственников Морены, был настроен скептично по отношению к идее Перуна, однако увидев в действии мальчишку, он вдруг понял, на что именно рассчитывал златобородый хитрец, который казался наверное самым довольным из всех собравшихся здесь наблюдателей.
“Мои глаза все так же остры как и тысячу лет назад… Я правильно оценил способности Игоря! Не знаю, на самом ли деле он принадлежит другому миру, но раз уж дух молний признал мальчика, значит он достоит быть частью Грозового царства!”
Тем временем, на искаженном от ярости лице Чернобога, проступали следы кровожадной улыбки, готовой вот-вот превратиться в самый настоящий звериный оскал.
— Ты сам это сказал, мальчик... Никто тебя за язык не тянул… Рамул! Выходи на арену, и не вздумай сдерживаться! Этом мелкий ублюдок убил твоего младшего брата, так почему ты все еще здесь?!
Владыка зла распалял гнев в сердце одного из своих защитников, который и сам выглядел не лучшим образом. В отличии от предыдущего ворона, у этого индивида вообще не было прорези для глаз, впрочем как и самих органов визуального восприятия. Вышеупомянутый Рамул родился слепым, и даже спустя сотни лет жизни, так и не смог разлепить свои веки, но несмотря на столь серьезный дефект, он стал одним из сильнейших высших духов, практически дотягивая до уровня глав родов!
*Вшух!*
Чтобы подняться на арену, ворон так же использовал свои черные крылья, тут же исчезнувшие после того, как ноги его хозяина ступили на полупрозрачный пол арены, но атаковать мужчина не спешил, так как уже знал об опасности бездумного сближения с чешуйчатым мальчиком.
— Так это был твой братишка? Довольно хрупкий малый…
Понимая что противник опасается его, Кипиш подошел к трупу ворона, и наступил на его лицо, с особой тщательностью вминая голову этого существа в прочный лед арены. Столь кощунственное отношение к мертвым шокировало публику и уж тем более его нынешнего оппонента, который, не выдержав очевидной провокации с яростью рванул вперед, наполняя свои кулаки духовной энергией серо-стального цвета.
*Взинь!*
За мгновение, руки мужчины превратились в настоящие лезвия издающие характерный стальной звон, который пронесся в жалких миллиметрах от лица Игоря, однако в свою атаку дух проваливаться не стал, и вслед за первым ударом, обрушил на Кипиша целую серию, режущих и колющих выпадов!
Тем не менее, каждый из этих смертоносных ударов оказался блокирован юношей с такой легкостью, будто он сражался не с трехсотлетним существом, а с обычным ребенком, впервые использовавшим свои кулаки. Подобная разница была обусловлена огромным опытом подростка, который поглощал его в неимоверных количествах, и вряд ли в Ирие нашелся бы мастер боевых искусств, способный сражаться с ним на равных в чистом противостоянии навыков рукопашного боя.
*Хлоп!...*
Открытой ладонью, Кипиш отвел очередной удар ворона в сторону но на этом он собирался заканчивать игры, а потому, выставив из кулака средний палец, покрытый черной чешуей и имеющий острое окончание в виде двухсантиметрового когтя, юноша просто вонзил его в ухо противника, глупо замершего после пропуска молниеносной атаки, из-за того, что палец подростка пронзил его мозг.
Находясь в непосредственной близости, Игорь отчетливо видел как нервно трепещут веки Рамула, готовые вот-вот раскрыться, и как его тело покидают последние остатки жизненных сил, после чего, с грузным звуком, очередной защитник Чернобога повалился на арену мертвой тушей.
Столь скоротечная победа должна была вызвать ликование немногих зрителей, или хотя бы их пораженные вздохи, однако никто из наблюдателей просто не мог открыть своего рта. Они никогда прежде не видели, как кого-то убивают таким странным образом, но больше всего богов и высших духов пугало то, что каждое движение Игоря было отточенным до совершенства! А это значит, что данную технику он применял не раз и не два! Но на ком?! Чтобы приобрести столь невероятные навыки требовалось убивать и убивать, в течении нескольких десятков лет, а юноше перед ними явно было не больше двадцати циклов, но даже если бы он совершенствовал свои умения с самого рождения, где же его жертвы? Разве боги бы не узнали о резне, устраиваемой малолетним маньяком?
Но сколь бы вопросов не роилось в головах зрителей, сейчас они решили отбросить их все, чтобы не только насладиться зрелищными поединками, но и перенять опыт этого мальца.
Каждый из присутствующих обладал потрясающими способностями а так же огромной силой, и для того чтобы двигаться вперед в своем развитии, они должны были встречать тех, кто на голову превосходил их в том или ином аспекте. Поэтому, увидеть бои где демонстрировалось такое несравненное мастерство, для них было настоящим подарком небес!
— Давайте же! Мне не нужно отдыхать от боев, в которых победа над противником достается после парочки движений! Быстрее определяйтесь со следующим кандидатом, хотя итог уже ясен. У Чернобога просто нет никого достойного, чтобы выставить против меня, а все почему? Да потому что эта злая собака просто не может иметь в своем подчинении настоящих волков! Он, как и все его прихвостни - лишь третьесортные шавки на фоне остальных богов, и отрицать это глупо! Достаточно посмотреть на отношение членов пантеона к твоей персоне. Никто, я повторяю, никто не хочет с тобой дружить. Никто не хочет, выходить за тебя замуж! Да-да! Я знаю о том, как Морена тебя презирает! Мы с ней вечерком пошушукались, и вдруг стало понятно, что у нас очень много общего, а именно - нелюбовь к тебе! Так что в итоге мы имеем?... Лох, чмо, и нет друзей… Вот и все что мы имеем…
В этот раз, речь юноши была еще более самонадеянной, и в ней он даже умудрился оболгать Морену, сейчас возмущенно сопящую в высокий ворот своего светло-голубого платья!
— Ну что петушок? До сих пор намерен посылать своих щенят ко мне на растерзание, или все-таки изволишь поднять свою сраку на эту гребаную арену, и попытаешься присмирить того, кто уже дважды измазал твою репутацию в дерьме?!
Глава 181: Неистовое нападение.
— Я не сплю?... Этот идиот и правда вызвал древнего бога на поединок?...
Ильда, стоя посреди защитников Морены, не могла отделаться от ощущения, что все происходящее вокруг не более чем иллюзия, ведь поверить в сокрушительные победы мальчишки над одними из сильнейших духов Ирия было просто невозможно! А уж дальнейшее заявление сумасшедшего юноши и вовсе не смог бы вымолвить ни один здравомыслящий дух, поэтому, у девушки были все причины сомневаться в реальности происходящего, но сколько бы она хлопала ресницами, и не пропускала через себя энергию хлада, картина представшая глазам первой защитницы никак не желала пропадать!
- Ты уверен в своем решении?
В это время, Перун стоял со странным выражением лица. Он сам предложил создать арену для поединков между защитниками, чтобы его дети увидели в Игоре своего родича, однако кто же мог знать, что буйный нрав подростка окажется столь необузданным? И теперь, бог молний стоял на распутье: Отменить состязания, пренебрегая честью обоих участников, или же безучастно смотреть на то, как Чернобог станет расправляться с достойным приемником молний... Ведь другого исхода просто не могло существовать. Древний бог обладал слишком большой силой для высшего духа, и даже при проведении поединка, где не используется оружие, преимущество все равно на стороне небожителя, благодаря невообразимой прочности тела и могущества его энергии.
— Чего это вдруг, все зрители стали такими молчаливыми? Не верите в мою победу? Даже как-то обидно…
Приняв понурый вид, Кипиш встал в правостороннюю стойку, потому как Чернобог уже вскочил на арену. Его нынешний противник кардинально отличался от предыдущих, и в бою с ним, юноша просто не мог позволить себе допускать ошибок, ведь единственное неправильное движение, могло стоить ему жизни. К тому же, сейчас, темный властелин Ирия выглядел совершенно иначе, нежели обычно, он был словно нерушимая скала, обладающая десятками тонн веса!
“Неважно, что этот ублюдок задумал… Я уничтожу все его планы!”
«Врата!»
Вместо ожидания нападения, подросток решил атаковать первым, создав перед собой темно-фиолетовую воронку, однако вокруг владыки зла появилось целых семь порталов одновременно! Подобное стало возможным после достижения четвертого круга магии, при том, что каждое из заклинаний перемещения могло создавать сразу по два межпространственных тоннеля.
*Вжух!*
Пройдя сквозь портал, Игорь оказался за спиной бога, но когда он намеревался нанести свой первый удар, его противник молниеносно развернулся в попытке схватить маленького хитреца, однако юноша с самого начала понимал, что бой ему предстоит нелегкий. А потому изначальная атака оказалась лишь обманкой, и Кипиш без особых проблем избежал захвата, нырнув в другой портал, чтобы тут же появиться сбоку от Чернобога! Все свои силы подросток вложил в один удар, скрутившись на одной ноге, словно сжимающаяся пружина, после чего последовала мощнейшая атака с разворота, метившая в печень владыки зла.
*БАХ!!*
От такого удара ноги даже ледяная арена всколыхнулась, однако бог все так же стоял на своем месте, лишь немного изогнувшись набок. А в следующее мгновение, кулак владыки зла уже намеревался размозжить голову подростка, тем не менее, верткий юноша просто подпрыгнул, а затем, приземлившись носочком правой ноги на рвущийся в его сторону кулак, оттолкнулся от него сторону другого портала, переместившего Кипиша за спину врага.
*БАМ!!*
Очередной удар пришелся в затылок Чернобога, который пошатнулся от той мощи, с которой колено чешуйчатого подростка встретилась с его черепной коробкой. К сравнению, если бы Игорь влетел с подобной атакой в десятиэтажное здание, то просто проделал бы в нем сквозную дыру, в то время как на голове его противника остался лишь небольшой синяк!
Не медля, юноша оттолкнулся обеими руками от макушки дезориентированного Чернобога вертикально вверх, одновременно с этим создав в воздухе еще один портал, который выбросил его прямо под ноги врага.
*Треск!*
Ужасающий грохот наполнило ногу Кипиша, объятую черно-красными молниями, которые просто таки клокотали от переполняющей их разрушительной мощи, но вместо сокрушения небесного светила или же убийства миллионов людей, стихийная ярость вместе с пяткой юноши обрушилась на промежность его противника!
*БАБАХ!!!*
В этот раз, арена не выдержала высвобождаемой мощи и развалилась на куски, а самого Чернобога скрутило от ужасной боли, ведь сегодня, на смотрины он оделся не как обычно в доспехи из черного адаманта, а в нарядную парчу, с довольно широкими штанами, заправленными в высокие сапоги. Само собой, ткань, изготовленная даже лучшими портными Ирия, не смогла сдержать неистовствующие молнии, просто дезинтегрировавшись при соприкосновении с ними, тем самым обнажая взглядам наблюдателей исподнее одного из могущественнейших членов пантеона.
— Вот только не надо заливать, что здесь холодно, и твой маленький друг скукожился!
Игорь был рад опозорить противника, тем не менее, даже сейчас он не расслаблялся, продолжая наносить удары один
за другим, в уязвимые точки тела. Еще несколько атак, полностью раздеребили защиту владыки зла, и заставили его сконцентрироваться на своих ногах, которые неистово поливались лоукиками, даже при том, что оба участника сражения сейчас падали на землю. И как только это произошло, локоть юноши, так же наполненный чудовищной силой молний, с невероятной скоростью ударил в гортань опозоренного врага.
— Кха!...
Даже прочнейшее тело бога не было способно отделаться от последствий столь сокрушительной атаки, в которую юноша вложил столько сил, что хватило бы для полного уничтожения ствола младшего Великого дуба, тем не менее, продолжить свои нападки, ему не дала ужасающая волна негативной энергии, чьим источником оказался Чернобог.
*ВРАААА!!!!*
Неумолимый океан силы, ревущий, словно израненный зверь, хлынул во все стороны черным потоком, превращая зеленую половину леса в изведшую и безжизненную долину, а снежную, в рокочущую тьмой местность.
— Я вырву твое сердце и сожру его!!!
Ярость, плещущаяся в холодных зрачках Чернобога, была необъятной, словно у бедолаги на глазах вырезали всю его семью!
“Похоже, он решил сражаться всерьез…”
Юноша понимал, что выходя на арену, владыка зла собирался размазать его только при помощи своего могучего тела, однако колоссальное превосходство в опыте и навыках Игоря, заставило его обратиться к своей божественной энергии.
На самом деле, вся эта сила, просто не могла воздействовать на подростка благодаря его драконьей чешуе, однако создать портал в этом месте, было уже невозможно…
Глава 182: Шокирующий исход.
— Смотрите-ка! А побитая собачонка решила показать свои клыки, но действительно ли ты считаешь, что они такие страшные?!
*ГРОХОТ!!*
В то время как от Чернобога во все стороны вырывались чудовищные эманации негативной энергии, все тело чешуйчатого подростка окуталось черно-красными молниями, обладающими невообразимой разрушительной силой. Конечно же, в сравнении с могуществом высшего существа подобное высвобождение энергии казалось невзрачным, но для юноши, тех сил что он имел при себе было достаточно, чтобы одержать победу, иначе, он бы уже давно сбежал как можно дальше, а затем сообщил о том, что захватил в плен единственный шанс пантеона на безопасное вторжение в мир людей.
— РРРАааа!!!
Слово разъяренный монстр, владыка зла которого окутывала невероятно плотная божественная энергия черного цвета, взревел, а затем свел свои ладони вместе, отчего вся разлитая энергия хлада и тьмы, растекшаяся на километры вокруг, вновь собралась у своего первоисточника.
*Вжух!!*
Как только энергия в ладонях Чернобога достигла крайней концентрации, он резко развел их, и в пространство тут же вырвались тысячи ледяных осколков, различных форм и размеров, но кое-что в них было странное... В каждом многогранном кристалле льда, оказались запечатаны черные прожилки неизвестного происхождения, словно сосуды пронизывающие хладную структуру.
*Треск!!!*
Все молнии, извивавшиеся вокруг Игоря с яркими вспышками и ужасающим грохотом, начали скапливаться перед ним, создавая своеобразный барьер, от ударов об который, смертоносные осколки превращались в самый обычный пар. И это при том, что когда они достигали других целей, как например незащищенных силой богов участков арены, или же деревьев Ирия, то просто разрывали препятствия в клочья! Вследствие чего, за жалкие секунды, атака владыки зла превратила область в радиусе пяти километров, в сплошное решето!!
“Чуть не подох…”
Чтобы пережить столь пугающий удар, Игорю пришлось потратить практически треть всей своей маны, но когда он хотел, было контратаковать противника, который наверняка сильно истощился после высвобождения тысяч смертоносных осколков, прямо перед Игорем вдруг возник силуэт ненавистного бога.
“В ближнем бою ты мне не ровня!!”
Кипиш был абсолютно уверен в своих навыках, однако во время проведения встречного удара, рядом с владыкой зла появились две широкие ленты, сплетенные из черной субстанции. Эти странные образования мгновенно оплели обе руки подростка, разведя их в стороны, в то время как культяпка Чернобога, превратившаяся в острое ледяное копье уже неслась прямо к сердцу Игоря!!
— ФЮЬУУУУ!!
Времени на размышления у подростка попросту не было, поэтому он тут же выдохнул в лицо противника струю яростного пламени, из легких жар-птицы, чего тот явно ожидать не мог.
*Хруст!*
Из-за неожиданной атаки юноши, ледяное копье вонзилось на пару сантиметров ниже цели, пробивая кости его грудной клетки, благодаря чему Кипиш сумел избежать мгновенной смерти, но быть пронизанным насквозь ледяным отростком, который ко всему прочему впрыскивал в его тело странный темный яд, для юноши оказалось не слишком приятным. По этой причине, он резко рванул назад, попутно избавляясь от странных лент, которые, несмотря на драконьи чешуйки, не развеялись сразу.
«Загробная хватка!»
Четыре темно синих магических конструкта третьего круга возникли по разные стороны от Чернобога, и за секунду до того как тот сумел избавиться от жгучего пламени, спалившего все его волосы, бороду и брови с ресницами, высвободили четыре огромных руки, сотканных из синего пламени!
“Аура смерти?!”
Те боги, что все еще находились на полуразрушенных трибунах, шокировано смотрели как поверх огненной руки, сжавшейся на теле владыки зла ложиться еще одна, а следом за ней и оставшиеся две, создавая странную тюрьму, излучающую неприятные эманации бездыханного царства.
Несмотря на пугающие возможности «Загробной хватки», для бога, выбраться из оков заклинаний третьего круга не составило труда, вот только противника, который находился впереди него уже давно и след простыл, а уже через мгновение, Чернобог вдруг услышал оглушительный треск за своей спиной!
*БАБАХ!!*
Сумасшедший грохот заполнил все пространство на многие километры, как только двухметровая шаровая молния, состоящая из черно-красных разрядов, врезалась в Чернобога, подвергшегося ужасной пытке разрушительной стихии.
Разумеется, Игорь не рассчитывал победить столь сильного противника, использовав атаку, в которую он вложился не полностью, но данный ход был призван вовсе не для полного уничтожения врага, а для снятия его энергетической защиты…
*ТРЕСК!*
Объятая молниями ладонь Кипиша, сложенная на манер копья вонзилась чуть ниже затылка владыки зла, после чего тот вдруг встал как вкопанный, не в силах сделать ни единого движения!
— Вот мы и разобрались, кто из нас - настоящий властитель темного мира, а кто - недостойная шавка…
Тихие слова юноши были заглушены разрядами молний, искрящимися на его левой руке, которая все глубже и глубже продвигалась сквозь прочнейшую плоть высшего существа.
*Бах…*
Словно обессилевший воин, сражавшийся несколько дней без продыху, Чернобог упал на колени, а его руки безвольно обвисли, ударившись об истерзанную ужасающей битвой землю.
Никто из наблюдателей не мог понять причин произошедшего, и даже Жива, превосходно разбирающаяся в строении тел не была способна определить, что своей последней атакой, Игорь навредил вовсе не мышцам древнего бога, а его спинному мозгу, который отвечал за работоспособность практически каждой конечности и органа. Черно красные молнии, просто испарили содержимое позвоночника владыки зла, сделав его абсолютно недееспособным инвалидом!
*Хруст!*
В какой-то момент, ладонь объятая молниями, наконец, сумела преодолеть сопротивление неподатливой плоти и проникнуть глубже, после чего, юноша резким движением вырвал два шейных позвонка своего противника, чем ошарашил каждого, кто находился поблизости, но это был еще не конец…
— Энум…
Алые ветви хищного леса тут же ворвались в тело бога через дыру в задней части шеи, начав пожирать его заживо! От подобного зрелища, плохо стало даже старшим членам пантеона, повидавшим на своем веку многое, тем не менее, никто из них не сдвинулся с места, опасаясь попасть под удар этой пугающей силы, способной поглотить даже древних богов!
Глава 183: Человек...
Темный яд, содержащийся в ледяном копье оказался невероятно токсичным и уже начал разрушать кровяные тельца в теле Игоря, который в это время самозабвенно поглощал бога. Тем не менее, подросток все же озаботился собственной безопасностью и выпил высшее зелье исцеления, тут же начавшее выводить эту пакость из его организма, и заживлять дыру в груди.
*Плк!...*
В какой-то момент, алые ветви копошащиеся теле Чернобога начали вырываться наружу с противными звуками, что еще больше ошеломило наблюдателей, все еще не двинувшихся с места. На самом деле, величественные боги и высшие духи не предпринимали ничего, не по причине своей безалаберности, или же неприязни к владыке зла, нет, они просто были слишком шокированы происходящим, а именно последними действиями Кипиша.
*Бабах!!*
Словно метеор, прорвавший все слои атмосферы, с неба на землю приземлился Сварог, полностью объятый невероятно плотным и горячим пламенем.
“Он поглощает Чернобога?!....”
В чертогах Ирия, владыка пантеона почувствовал что один из его подчиненных медленно умирает, теряя свои жизненные силы поэтому тут же примчался сюда, но когда он собственными глазами узрел причину гибели владыки зла, то так же как и все просто встал в ступор!
Тем временем, Игорь уже начал усваивать поглощенные соки величественного существа…
Весь этот процесс не занял и нескольких секунд, после которых, на плече юноши появился еще один белый цветок, однако помимо этого, он почувствовал исходящую от татуировки кровавой лозы - ментальную силу, содержащую зашифрованный, но в то же время понятный смысл.
“Значит, теперь я могу и души поглощать…”
Эволюция хищного леса продвигалась семимильными шагами и завесила лишь от усилий своего хозяина, так что юноша уже не сомневался в том, что однажды настанет день, когда он сможет проявить всю необъятную мощь Энум, способного поглотить целый мир…
— Что ты такое?...
Вопрос обескураженного Сварога сопровождался звуком появления двухметрового молота в его руке, что непрозрачно намекало на не самые добрые намерения старика.
— Даже Великий дуб неспособен поглощать богов… И ты… Ты не можешь быть его порождением!! Я ощущаю сокрытое в твоем теле зло, и оно не принадлежит нашему миру! Отвечай кто ты, или умрешь!!
Настрой владыки славянского пантеона был предельно ясен, однако Игорь оставался спокойным, и даже слегка радостным, ведь угрозы старикана для него были пустым звуков, в то время как возвышение до третьего цветка оказалось вполне реальным!
— Я тот - кто сейчас исполняет роль владыки оков Ирия, так что советую отложить молот, если конечно хочешь попасть в мир людей…
Слова юноши звучали уверенно и искренне, однако услышав их, никто не мог поверить в это, ведь все кто здесь присутствовал, отлично знали, что роль владыки оков досталась младшему из рода Священного дуба!
— Мой брат говорит правду. Он может открыть врата Ирия, к тому же… Вы не посмеете его тронуть!
Неожиданно, на границе Летнего и Зимнего царства раздался громыхающий голос младшего Великого дуба, который своей речью ввел богов и высших духов в еще большее недоумение.
— Но он не может быть твоим братом! Этот мальчишка из другого мира! И он опасен! Мы не знаем где сейчас настоящий владыка оков, и если с ним что-то случи…
— Он мертв.
Не успел Сварог закончить свою речь, как Игорь прервал его, достав из подсумка кристаллическую сущность предыдущего злобного пенька.
— У вас нет иного выбора, кроме как послушать меня, иначе вы просто не попадете в мир людей. И нечего смотреть на меня с такой злобой! Если бы не я, о вас бы никто не вспомнил... Именно ваш покорный слуга – тот единственный и неповторимый, кто удосужился воззвать к пантеону, когда-то властвовавшему на Руси! Всем остальным было плевать на вас! И да, я действительно из мира людей. Даже более того…
Улыбка Кипиша постепенно становилась все более мягкой, благодаря тому, что чешуя на его теле отступала, забирая с собой все хищные черты, а уже спустя пару секунд, взору богов и высших духов предстал самый обыкновенный юноша, без каких либо намеков на родословную Ирия.
— Я – человек.
Вот теперь сильнейшим обитателям мира духов стало действительно плохо. Ведь всего минуту назад, простой смертный убил одного из сильнейших богов!! Разве такое вообще было возможно, однако их глаза не могли обманывать…
— Ну что ж… Надеюсь, с этим мы разобрались… Однако если всего сказанного недостаточно, и вы все еще желаете напасть на меня, то предупреждаю сразу. С собой я заберу и потомка Великого дуба, так что даже при нахождении нового Владыки оков, вторжение в мир смертных окажется заранее провальной затеей… Поэтому, предлагаю перемирие. Конечно же, вам придется подписать кое-какие договора, чтобы по прибытию в мир людей я не получил нож в спину, но сейчас как-то не до этого. Я устал после тяжелого боя с треклятым петухом, поэтому пойду отдыхать, а вы пока можете обсудить сложившуюся ситуацию. И да, чуть не забыл… Прикажите Вию, явится к младшему Великому дубу, где я и буду находиться. Хочу посмотреть, на что способны его глаза…
Сказав это, юноша за мгновение ока создал магический круг, тут же трансформировавшийся в темно-фиолетовую воронку, а затем вошел в нее вместе с грозовым облаком, все еще не желавшим покидать признанного хозяина.
В этот раз, использованная юношей магия принадлежала нет к третьему, а к пятому кругу, потому как после получения третьего цветка, его магический источник так же подскочил в развитии на целую ступень, а необходимые символы для полноценных «Врат» уже были им куплены в Центре поддержки Пробудившихся.
Глава 184: Три сестры.
— Ну расскажииии!... Ну пожаааалуйста!...
Полностью расслабленное тело Кипиша, восседающего у основания огромной ветви младшего Великого дуба, вдруг вздрогнуло, когда его слух пронзила очередная просьба этой мелкой заразы, которая уже восьмой день надоедала со своими расспросами темному королю Питера.
Этой въедливой особой оказалась никто иная как Лилия – богиня игр и озорства, а по совместительству внучка Сварога. Сразу же после убийства Чернобога и раскрытия истиной личности иномирянина, она начала проявлять к нему недюжинный интерес, сопровождающийся непрекращающимися нападками на его психику. Поначалу, когда юноша только-только разместился на ветви огромного древа, ему эти расспросы не причиняли ни малейшего беспокойства. Он просто наслаждался своим третьим возвышением, в ожидании прибытия глазастого Вия. Однако когда древний старикан, убивающий живых существ одним лишь взглядом, явился продемонстрировать свои способности, то подросток обнаружил, что никакой панацеи в зенках этого здоровенного трухляка скрыто не было. Его способности действовали схожим образом с артефакторный фотоаппаратом, но вместо захвата души, из глаз вышеупомянутого вырывался невидимый шип, способный развеять слабую астральную оболочку, однако против существ ранга B и выше, подобное было не особо эффективно. Поэтому, теперь у Кипиша просто не осталось альтернатив для последующей модификации тела, вследствие чего ему постоянно приходилось подавлять буйствующую внутри энергию, так и не нашедшую своего вместилища, и вот здесь то и начались настоящие проблемы. Ведь концентрацию Игоря постоянно сбивала мелкая бестия, все никак не унимающаяся даже после хорошей порки молниевым хлыстом.
— Почему ты отказываешься рассказывать о мире людей? Ты ведь там жил, неужели жалко всего одну маленькую историю?...
Хныкающий голос богини ничуть не трогал сердца юноши, становящегося все более и более раздраженным.
— Знаешь, за свою недолгую жизнь я все же усвоил кое-что… Есть два типа людей, которых нужно по-настоящему опасаться… Первые это – молчуны, пять процентов из которых отбитые психопаты, копящие внутри негативные эмоции, для последующей крайне жестокой и бесчеловечной расправы. Вторые – озорники, люди, в чьем поведении слишком явно угадываются наивные, детские мотивы. Так вот, данный тип людей в обыкновении своем добряки, но, так же как и с молчунами, есть особый процент, и он в свою очередь состоит из самых хитрозадых существ во вселенной. Подобные индивиды плетут такую паутину, что запутываясь в ней, ты можешь ненароком дойти до оргазма, но потом вдруг окажется, что на твоих штанах вовсе не любовные соки, а гребаная кровь из вспоротого брюха. Так что можешь не пытаться ко мне подлизаться со своей непоседливостью, демон в шкуре девочки! Все равно я тебе ничего не скажу!
Неожиданно резкий ответ Кипиша, заставил глаза маленькой богини наполниться слезами, однако расплакаться ей не дали две старшие сестры, появившиеся на дереве так же неожиданно, как и эта бестия.
— Почему ты так невежественен, человек?! Когда к тебе с просьбой приходит богиня, простой смертный обязан…
— Обязан, должен, не имею права отказывать… Как же ты похожа на земных девушек! Даже не знаю, кем бы ты выросла, родись в обычной человеческой семье… Хотя постойте, ка! Знаю! Ты бы выросла шнуровидной кошатницей, под тридцатник навещающей сексшоп так же часто, как приходиться думать о половом сношении. Ведь резиновые дилды - это единственный вариант для той, кому здравомыслящие мужчины ни за что бы не доверили свой биологический материал на дальнейшее развитие и воспитание.
Не успела богиня лета и урожая – Мива, закончить свою высокомерную речь, как Игорь тут же ее перебил, высказав свое мнение по поводу подобных заскоков.
“Надо побыстрее и как можно грубее выпроводить их, иначе ко мне скоро весь пантеон начнет захаживать…”
— Мы принесли тебе все договоры, которые ты выдал каждому из богов и высших духов… Пусть, слова начертанные в свитках и на неизвестном языке, но понять их с помощью силы богов было несложно…
Морена была как всегда холодна, но ее прямолинейность нравилась Кипишу, который с удовольствием принял целую гору свернутых березовых шкурок, на которых он вырисовывал свои каракули, обеспечивающие подростку и его подчиненным безопасность в мире людей.
Проверив, что на каждом документе есть пятнышко крови с соответствующей владельцу аурой, юноша утвердительно кивнул, давая понять, что дамочки свободны, тем не менее, они даже не двинулись с места.
— Что-то еще?
Состроив непонимающее выражение лица, подросток обратился к богиням, стоящим напротив него с весьма сложными для понимания физиономиями.
— А ты сам как думаешь, человечишка?! Пусть мы и самые младшие боги третьего поколения, это не умоляет факта нашей принадлежностью к пантеону, и быть посыльной для какого-то жалкого, никчем…
В этот раз, юноша был намерен дослушать до конца эмоциональный порыв грудастой Мивы, чтобы ответить ей самым едким словесным ядом, однако, когда девушка даже не успела выразить и половину своего негодования, подросток вдруг свалился набок, потеряв сознание.
— Что ты с ним сделала?...
Впервые на лице богини зимы и снов появилось удивление, когда она перевела взгляд на не менее пораженную Миву. Но пока эти странные гляделки пытались выявить причину столь неожиданного падения в обморок этого безнравственного человечишки, тело Игоря уже начало котиться вбок, ведь ветвь, на которой он восседал хоть и была очень широкой, но все же оставалась круглой.
Узрев картину медленно переваливающейся тушки, полностью лишенной воли своего хозяина, дамы снова переглянулись, но уже с другой целью.
«Лови его!»
«Сама лови…»
«Этот человечишка – твой защитник, так что ответственность за него лежит на тебе!»
«Человек не клался мне в верности, поэтому никакой он не защитник. А ты – старшая из нас троих и именно тебе поручили взаимодействие с иномирянином…»
Немой спор сестер продолжался до тех пор, пока тело Кипиша не сорвалось с ветви, и не начало падать с тридцатиметровой высоты, но даже теперь, богини не намерены были ничего предпринимать.
«Ты его не поймала…»
«А сама то? Чего стояла как примороженная?...»
Что касается сознания Кипиша, то оно так же прошло через круговерть межпространственного падения, но когда он очнулся, то увидел просто невероятное зрелище!
— Это… все мне?...
Глава 185: Подарок.
— Это… все мне?...
Заданный юношей вопрос звучал как-то по-детски, словно под новогодней елкой он обнаружил сразу несколько чудесных подарков, однако сейчас, взгляд юноши был направлен на тысячи людей, связанных прямо в центре огромного, практически бескрайнего поля с невысокой зеленой травой, посреди которой изредка щебетали кузнечики. В отличии от Ирия, где сейчас был самый разгар дня, здесь на небосводе возвышалась яркая луна, которая отгоняла ночную темень прочь, позволяя юноше даже без применения магического зрения, разглядеть всех жертв, которые ему собирались принести.
— Здесь четыре тысячи пятьсот восемьдесят девять человек. Так же, мастер скрыта с артефакторным фотоаппаратом достал триста двадцать одну душу. Ну как?... Этого хватит?
Улыбка Мутного когда тот назвал точное число жертв была крайне самодовольной, словно у рабочего, перевыполнившего план на сто двадцать процентов, и даже такое количество людей, чья жизнь вскоре обещала оборваться, не слишком то омрачало его настроение. Ведь практически все они уже были обречены другими культами, а временный лидер синдиката вместе с членами Нового порядка просто отсрочил неминуемое. Остальная же честь жертв напротив, принадлежала к сподвижникам различных религий, и подобные фанатики уж тем более не были достойны милостивого освобождения…
— А ты знаешь, как удивить! Еще пару минут назад я был уверен, что приду к тебе на днюху с подарком в виде носков, трусов, или зубной щетки, но теперь можешь рассчитывать на что-нибудь подороже! Трикошки может, или даже тапки новые…
В теле трехметрового гиганта, сплетенного из кровавых корней, речь юноши вызывала трепет у всех скованных жертв, отчего некоторые даже начали мочиться под себя, но ему сейчас было не до этого.
— Вы все подготовили?...
Единственное о чем беспокоился подросток, так это о мерах безопасности, предпринятых его корешом и вассалами.
— Можешь не переживать. Даже если сюда заявятся: железный Арни, Жан-Клод Ван Дамм, и визгляывый Брюс Ли в свои лучшие годы, мы их сдуем как гелиевые шарики, что уж говорить о каких-то там богах…
Уверенность в словах Антона не могла не обрадовать Кипиша, и он даже не стал выспрашивать, что именно было подготовлено к прибытию высших созданий, вместо этого обратившись к Полосе.
— Ты можешь сделать так, чтобы я мог управлять двумя телами одновременно? Это значительно упростит процесс открытия врат в Ирий.
Авторитету не нужно было много времени на размышления, и он быстро кивнул, однако предупредил что не сможет долго поддерживать подобную связь, так как она была слишком энергозатратной.
— Продержись хотя бы пять минут. Все остальные, следите за обстановкой вокруг. Я заключил магические контракты с богами и высшими духами, поэтому теперь они не навредят ни мне, ни вам, однако кто знает этих высших созданий?... Лучше уж быть готовым к нападению, как от них, так и извне… Знаю, вы установили над полем барьер, который препятствует распространению любого вида энергии, но прецеденты с нападением на культы, взывавших к богам уже были, так что не расслабляйтесь!
Как только Игорь вымолвил последние слова, члены Нового порядка вразнобой козырнули, кто что мог: «Есть!», «Так точно!», «Слушаюсь!».
В подобной реакции не было ничего героического из-за абсолютной неупорядоченности клича, но все же, результат подростка порадовал, ведь все эти преступники, постепенно начинали осознавать, что означает непререкаемое слово короля.
К этому времени, Полоса закончил свои ментальные настройки, и Игорь вдруг ощутил как его сознание раскалывается на две половинки, что вызывало нестерпимую, ноющую боль, однако она, судя по всему так же глушилась карманным Ксавьером, дабы максимально уменьшить реабилитационный период лидера синдиката.
Спустя еще несколько мгновений, юноша почувствовал себя двумя частями одного целого, и это было для него слишком непривычно, поэтому, чтобы хоть как-то скоординировать свои действия, подросток в первую очередь дал команду алым ветвям начать самостоятельное поглощение жертв, но не трогать их души. А после, уже сконцентрировался на управлении своим истинным телом, которое, валялось прямо у корней потомка Великого дуба.
“Меня что, три божественные сестрички спихнули, пока я отсутствовал?...”
Не самые добрые намерения блеснули в глазах Кипиша, однако сейчас время не терпело никаких отвлекающих факторов. Юноша, быстро создал заклинание «Врат», а уже через секунду он очутился в чертогах богов.
— Созывайте всех, кто собирается в мир людей! Я открываю эту треклятую клетку!!
Крик Кипиша разнесся по всей обители пантеона, где проживала большая часть высших созданий. Все они тут же зашевелились, в спешке начав приготовления, а самые необремененные из этих существ уже стояли перед огромными, двухсотметровыми вратами, высеченными из магического древа. На них красовались различные орнаменты, картины сражения древних богов с воинами других пантеонов, и необычные письмена, однако юношу привлекала лишь небольшая щель, внизу этих врат. Она была размером с футбольный мяч, и не сильно выделялась на фоне колоссальных размеров самих створок, тем не менее, вся сдерживающая энергия, струящаяся в них, была сконцентрирована именно в этом месте.
“Видимо, это и есть замочная скважина, значит ключ от нее…”
Юноша достал из своего подсумка зеленую кристаллическую сущность бывшего Владыки оков, и осторожно поднес ее к отверстию, которое тут же втянуло в себя драгоценный предмет.
“Началось…”
Глава 186: Акрида.
Следом за поглощенной кристаллической сущностью Владыки оков, Игорь погрузил в отверстие собственную руку, чтобы тут же ощутить себя внутри особого, звездного пространства, которое словно живое, посылало ему определенные сигналы.
“Так эти врата имеют зачатки разума…”
Как только Кипиш попал сюда, то сразу же перестал чувствовать боль от разделенного сознания, и даже больше, он вдруг ощутил что без труда способен контролировать как свое истинное тело, так и аватару, однако теперь в этом более не было необходимости. Сигнал, полученный от сознания врат, юноша сумел понять быстро и означал он – «Указание цели».
Понимая, что от него требуется, подросток распространил ауру, переданную его сознанию странным пространством, на поглощаемых жертв, чьи души все еще оставались нетронутыми.
*Вспых!*
Неожиданно, прямо посреди бескрайнего поля воссияла невероятно яркая зеленая энергия, начавшая всасывать в себя астральные оболочки всех четырех с лишним тысяч жертв. Разумеется, этот процесс не был столь же быстр, как пожирание существ ветвями Энум, однако тут речь шла о технологии уровня богов, кои являлись лишь закуской для кровавого леса.
В это время, в чертогах высших созданий собрались уже практически все, кто собирался проникнуть в мир смертных, а таковых набралось более пяти сотен существ.
— Он и правда открывает их! Проклятые врата Ирия наконец будут сломлены!!
Воскликнувшим был Перун, сейчас стоявший с тридцатью своими детьми в сотне метров от огромных врат, чьи створки постепенно начали раздвигаться в стороны. Они открывали вид на ярко-зеленую пленку, полностью скрывающую все, что находилось по ту сторону.
Подобное поведение для одного из старейших и сильнейших богов было недопустимо, тем не менее, точно в таком же состоянии пребывали и другие высшие существа, неспособные столь же открыто выражать свои чувства как то делал златобородый.
Процесс полного поглощения и открытия божественной клетки занял около двадцати минут, за которые, сознание Кипиша успело изрядно окрепнуть благодаря влиянию странного пространства, а когда все завершилось, Игорь вновь вернулся в свое тело, после чего, без малейших колебаний шагнул вперед, навстречу родному миру…
*Вжух!*
Как оказалось, пространственный переход в материальной оболочке сильно отличался от перемещения сознания и не доставлял абсолютно никаких неприятных ощущений, чему Кипиш был несказанно рад, а потому, предстал перед своими напряженными подчиненными с радужной улыбкой.
— Не напрягайтесь! Это ваш горячее любимый, обожаемый, превозносимый, восхитительный и неповторимый - босс!
Каждый из членов Нового порядка был во всеоружии, готовясь встретить сопротивление богов. Но первым появился их лидер, которого они и надеялись вытащить из Ирия, поэтому, преступники немного расслабились, однако вслед за юношей, под покров ночного неба земли, один за другим начали выходить высшие существа и их свита, имевшая очень гордый, величественный вид.
Столь пафосным появлением они намеревались произвести впечатление на человечков, которые по мнению обитателей мира духов остановились на том же этапе развития, что и при их исчезновении. Тем не менее, для воинов синдиката, весь этот блеск были лишь отвлекающим фактором, который они старались игнорировать, сосредотачиваясь на самих богах и высших духах.
Что касается Кипиша, то он тут же подобрался, готовясь в случае чего отразить возможную атаку, а потому активировал магическое зрение. Этот шаг был лишь дополнительной мерой безопасности, но кто же знал, что как только энергетические потоки станут видимы для Кипиша, в чьем сознании все еще находился след от той странной ауры пространства врат, окружающее поле предстанет для него в совершенно ином свете!
*Шелест…*
По воле Игоря, из его руки вырвалась тонкая веточка кровавого леса, которая начала удлиняться с невероятной скоростью, направляясь куда-ко за пределы километрового купола.
Вскоре, хищный отросток вернулся с добычей, которую он не собирался поглощать, и просто передал оную своему хозяину.
— Готовьтесь к нападению!
Крик Кипиша удивил разве что богов, вышедших из врат, что же касается членов Нового порядка, то они только и ждали этого приказа но то куда указывал их лидер, было далеко за пределами ограничивающего купола!
— Что ты увидел? Где враги?!
Мутный недоумевал над неожиданным восклицанием своего друга, а уж когда его взор добрался до руки подростка, в которой тот сжимал самого обычного кузнечика, в голове временного лидера синдиката появилось еще больше вопросов.
— Это не просто насекомое, а Акрида – библейская саранча. В ней скрыта частичка ауры христианского бога, и только с помощью энергии врат я смог ее обнаружить… Похоже, за вами следили с самого начала…
Глава 187: Два пути...
Речь Игоря мгновенно изменила атмосферу в ночном поле, освещенном ярким, зеленым светом двухсотметровых врат. И теперь даже боги приготовились сражаться, ведь они точно знали, что помимо способности перемещаться в мир людей, Владыка оков так же получал дар, позволяющий видеть или же чувствовать силу других небожителей, чтобы избежать несвоевременной кончины и найти наиболее безопасное место для открытия межпространственного перехода.
*БАХ!*
Стоило подростку раздавить Акриду, как с небес на землю опустились двадцать шесть столбов нестерпимого света, ярко-золотого окраса. В это же время, все поле начало жужжать, создавая неистовые вибрации воздуха, а через мгновение, из короткой травы, вверх начали подниматься многотысячные тучи библейской саранчи.
— Мы опоздали… Эти грязные язычники призвали своих богов.
Невероятно красивый и приятный голос крылатого существа, появившегося после исчезновения одного из столбов света, был наполнен презрением до такой степени, будто он столкнулся с чем-то невероятно отвратительным.
Его тон так же поддержали и двадцать пять других ангелов, пришедших покарать заблудших.
“Ясно, так эти кузнечики не могли передавать информацию, а просто скапливались возле источников божественной энергии, тем самым сообщая о местоположении того или иного культа…”
Это было единственное объяснение тому, почему пернатые не вмешались еще в процесс жертвоприношения, однако думать об этом уже было поздно, ведь сейчас Кипишу предстояло сражение с двадцатью пятью существами, чья сила ничуть не уступала богам третьего поколения! Однако…
— Как я уже говорил: Даже если сюда заявятся: железный Арни, Жан-клод Ван Дамм, и визгляывй Брюс Ли в свои лучшие годы, мы их сдуем как гелиевые шарики, что уж говорить о каких-то там богах…
Антон явно не опасался перспективы столкновения со служителями христианского бога, впрочем, как и все члены Нового порядка.
— Активируйте внешние формации!
Как только эти три слова достигли ушей авторитетов, они достали светящиеся кристаллы, и разломали их, после чего, вся территория в радиусе десяти километров вокруг ограничивающего купола, вдруг превратилась в обитель абсолютной погибели!
*ШШШШУУХХХХ!!!....*
Невообразимый порыв ветра тут же унесся прочь с этой территории, которая вдруг оказалась зоной безвоздушного пространства, а затем, чудовищная сила гравитации начала комкать землю в округе, из-за того, что она была направлена на создание тысяч разноразмерных вакуумов, которые просто таки разрывали пространство в области поражения.
За доли секунды, вся библейская саранча оказалась разодрана на молекулы, а вот чтобы полностью уничтожить ангелов, смертоносной формации пришлось повозиться еще около десяти секунд, после чего их тела перекрутило в самых разных местах, превращая в изломанные головешки!
Взирая на это чудовищное зрелище, боги просто не могли поверить своим глазам. Они никогда бы не подумали, что сила человечества, ранее беспомощного перед проявлением самых малейших сил Ирия, достигнет такого пугающего уровня!
— Убейте и его! Волхвы! Я взываю к вам, как один из детей Ирия и повелеваю, убейте предателя!! Он – тот, кто посмел поднять руку на своих повелителей и даже отнял жизнь у великого Чернобога!! Этот грязный смерд обманом вынудил нас заключить с ним договор, не позволяющий вредить ему, поэтому вы – наши слуги, должны исполнить свой долг!
Никто не мог ожидать, что сразу после расправы над высшими созданиями, один из вышедших из Ирия индивидов, завопит как резаный, призывая членов Нового порядка разделаться с Игорем. Разумеется, они не спешили так поступать, чем вызывали полное недоумение у одного из немногих оставшихся последователей Чернобога, но когда в руках “Верховного волхва” появилось смольно-черное копье, бывший защитник бога успокоился.
“Ты посмел опозорить и убить моего владыку, а теперь умрешь сам! Это – наказание за тво…”
*ШУХ!*
Не успели мысли ворона из рода Нечестивого крыла оформиться полностью, как его голову пронзило копье, пролетевшее сквозь нее без малейшего сопротивления, а уже через секунду, это страшное оружие, чья пронзающая мощь намного превосходила защиту тел даже очень сильных богов, вернулось в руки к своему владельцу.
Все боги и высшие духи, увидевшие столь быструю расправу над одним из них, встали как вкопанные. Они собственными глазами видели, во что превратились те двадцать шесть ангелов, пришедших по душу этих волхвов, поэтому не намеревались действовать опрометчиво, однако кое-чего они все же не понимали…
— Почему?...
Еще один защитник Чернобога задал этот вопрос, в то время как по его одежде начало расползаться пятно крови, появившееся из-за бесшумных ветвей Энум, порожденных аватарой Кипиша. Та же участь постигла и остальных членов рода Нечестивого крыла, с недоумением осознающих, что жизнь постепенно покидает их тела.
— Удивлены?... Задаетесь вопросом, почему эти люди выступают на стороне какого-то мальчишки, а не вас – их истинных хозяев? Думаю, ответ итак очевиден… Потому, что они – мои подчиненные, и друзья… А вы – лишь побочный продукт плана, основной задачей которого было вызволить настоящего повелителя здешних земель… Кстати, забыл представиться. Я – темный король Питера, Шульцман Игорь Сергеевич! Полновластный владыка Нового порядка а в перспективе и всего этого паршивого мирка… И у вас – мои дорогие гости, есть весьма простой, но в то же время сложный выбор… Пойти во служение мне, став частью синдиката, или же предстать перед христианским владыкой, который, как вы уже успели заметить, очень любит языческих богов…
Карим Татуков
На кортах: Новый порядок [Том 3]
Глава 188: Прими нас.
— И с чего ты взял, что у нас всего лишь два пути?
Сварог хоть и впечатлялся силой этих людей, однако, преклонять перед ними колени не собирался. Все же, он владычествовал над богами и над простыми смертными, и теперь просто не был способен принять столь разительных изменений в своем статусе.
— Если ты думаешь, что мы протрубим о вашем существовании и местоположении на весь свет, дабы Светлейший знал куда идти карать языческих небожителей, то глубоко ошибаешься… В случае неудачных переговоров, мы просто разойдемся без каких либо притязаний к жизням обитателей Ирия. Все же, сражаться с вами не выгодно Новому порядку в экономическом плане, ведь формации с огромной разрушительной мощью, способной уничтожить даже богов наверняка стоят бешеных денег, не так ли?
Юноша посмотрел в сторону Полосы и других авторитетов, которые выглядели немного понуро, из-за того, что их карманы опустели на несколько сотен миллионов, изъятых непосредственно из личного бизнеса каждого состоятельного члена синдиката, а так же из всех проектов Нового порядка, за исключением разве что Безбожной арены.
— Но даже при том, что вы уйдете отсюда невредимыми, от Светлейшего все равно скрыться не получиться. Сейчас уже не те времена, когда информация передается из уст в уста. Мир людей превратила в одну большую деревню, в которой нельзя утаить абсолютно ничего, особенно это касается таких неумех как вы, только что вышедших из многовекового заточения и не знающих современных реалий. Конечно, вы можете просто наплевать на мои слова и попробовать скрыться собственными силами, а мы в свою очередь дождемся момента, когда весь славянский пантеон перебьют, после чего Новый порядок приберет к себе все ваши артефакты и божественные тела…
— Да как ты смеешь?!!
Речь Игоря не просто оскорбляла, она позорила весь пантеон, ведь этот мерзкий сопляк прямым текстам говорил, что собирается надругаться над их бездыханными трупами! Первым подобного отношения не выдержал Святовит – извечный противник Чернобога, убитого подростком. Раньше, он был несказанно счастлив судьбе своего врага и даже благоволил богоубийце, но теперь, узнав всю порочность наглого мальца, доброжелательность властителя света мгновенно испарилась!
— Как же я не люблю тех, кто бросается из крайности в крайность… Добро… Зло… Все это – чушь. Есть лишь убытки, а так же выгода, и последнюю я получу при любом раскладе, даже если вы все погибните. Так что решать вам… Разумеется, есть еще вариант возвращения в Ирий, но не думаю, что вы рвались сюда так отчаянно, даже позабыв о смерти старшего члена пантеона, чтобы просто уйти ни с чем…
Все члены Нового порядка, слушая своего короля чувствовали невероятное воодушевление. Этот юноша, выглядевший как смазливый подросток, на самом деле таил в своем сердце корыстного демона, который мог извлечь пользу из абсолютно любой ситуации!
— Не думаю, что мальчишка обманывает нас… Вы и сами видели саранчу Светлейшего, и повелевать ей мог только приближенный древнего бога, а среди этих людей нет не то что ангела, но даже низшего жреца… Однако подчиниться мы тоже не можем, поэтому, предлагаю сотрудничать с ними. Что скажешь Игорь, может, вспомнишь нашу доброту и пойдешь навстречу пантеону?
Слово взяла Морана, которая была, пожалуй в самых лучших отношениях с подростком, из всех обитателей мира духов.
— Все что ты делала, делала из собственных побуждений. Как во время нашего столкновения Чернобогом, так и при первой встрече со мной. Я вообще молчу о том, что ты со своим муженьком хотела меня сожрать, но даже если рассматривать поступившее предложение непредвзято, все равно получается нелепица. Союзник – это тот, кто может предоставить при необходимости помощь, и ведет некоторые торгово-деловые отношения с партнерской стороной, но давайте взвесим наши обязанности при создании подобной коалиции: Новому порядку придется защищать вас от внимания Светлейшего, легализовывать в мире людей, следить за проявлением других пантеонов, вблизи мест, где вы обитаете, чтобы исключить возможность раскрытия истиной личины славянского пантеона, который просто не выдержит ни одного сконцентрированного удара от сильной фракции. Короче говоря, мы должны будем взять полную опеку над обитателями Ирия, а что же можете дать нам вы? Сильных соратников? Не смешите меня! Мой синдикат постоянно развивается не только благодаря магическим примочкам, но и постоянной конкуренции каждого отдельно взятого члена с более сильными противниками! А если вдруг, появятся такие вот могучие друзья, которые начнут изживать подобную систему развития, то это только повредит общему курсу организации. Разумеется, сила нам нужна, но не для сиюминутного пользования. Она станет залогом безопасного развития и расширения Нового порядка, однако если вы не будете полностью контролироваться мной, тогда какой в этом смысл? Мне не нужна такая морока со строптивыми богами, выдвигающими свои условия. Думаю, это – конец наших переговоров…
Договорив, Игорь повернулся к своим подчиненным и друзьям, а затем дал команду сворачиваться. Это не было показной реакцией. Он действительно намеревался оставить пантеон на произвол судьбы, ведь у Нового порядка и без того накопилось слишком много забот, о которых стоило побеспокоится в первую очередь.
— Вряд ли пантеон согласится на подобные условия. Они – старые боги, чтущие было могущество, которое уже давно встретило свое забвение! Поэтому, можешь ли ты принять только нас? Мы - гордые боги третьего поколения, однако, служить кому-то вроде тебя не зазорно! В битве с Чернобогом ты проявил невероятную силу, и продемонстрировал навыки, вызывающие восхищение. Ты – великий воин, и мы последуем за тобой!!
Вызывая всеобщее
удивление, из толпы обитателей Ирия отделилось одиннадцать молодых мужчин, выглядевших очень крепкими, даже на фоне других рослых богов, и этими высшими созданиями были никто иные как потомки Перуна!
Глава 189: Решение богов.
Неожиданное решение одиннадцати младших богов третьего поколения заставило практически всех выходцев из Ирия, прошедших через врата, возмутиться, тем не менее, на лицах этих молодцев не появилось и капли покаяния.
— Отец, ты сам нас учил военной стратегии, так скажи, если мы не правы! Когда попадаешь в стан врага, который располагает силами, намного превосходящими твои, и обладает возможностью мгновенно обнаружить вторженцев, велики ли шансы на выживание?!
Вопрос был озвучен старшим из сыновей златобородого, сейчас стоящего со сложным выражением лица.
— Прошу, пойдем с нами Отец! Только если ты сделаешь шаг, остальные наши сестры и братья примут это решение, и смогут выжить! Неужели гордыня для тебя важнее жизней собственных детей?!
Как оказалось, настоящей причиной того, почему Яровит – старший сын Перуна решил покинуть пантеон и присоединится к Новому порядку, была забота о своих близких которые не отважились бы на предательство своего отца ради выживания. По его разумению, Игорь действительно мог обеспечить защиту обитателям Ирия, ведь продемонстрированные недавно приспособления, которыми располагали воины этого мальчишки, намного превышали стандарты простых смертных! Да что там, даже по меркам богов, столь невероятная разрушительная мощь выглядела просто поразительно!
— Морена… Дочь моя… Ступай вместе со своими защитниками к молодому королю людей… Пусть он принесет клятву защищать тебя, тогда ты встанешь под его знамена. А я, вместе с твоим отцом останусь в пантеоне, и если этот мальчишка нарушит данное слово, то смерть, станет только началом его мучений…
Не успел Перун ответить на вопрос своего сына, как неожиданно высказалась Морана, чьи слова обескуражили всех присутствующих, а в особенности ее дочь.
— Но….
Владычица зимы и снов пыталась найти в себе силы возразить, однако она никогда раньше не перечила матери, к тому же, молчаливое одобрение ее отца так же давило на девушку, не решавшуюся сделать первый шаг.
— Лилия, иди вместе с сестрой. Не волнуйся о своей матушке, я обязана остаться с пантеоном, но ты все еще молода, и не должна рисковать своей жизнью из-за долга старших богов. Пусть этот мальчишка и изворотлив как змея, но если он посмеет причинить тебе вред, то клянусь, я размажу его голову о камень!
Следом за Мораной, отправить дочь поспешила Леля – владычица весны и обновления, а дальше, все старые боги второго поколения, по примеру двух хозяек сезонов, начали отсылать своих преемников к Кипишу, ошалело наблюдающему за этой странной миграцией.
— Мива, отныне ты должна стать повелительницей лета, в этом мире… Позволь своей старой матери выполнить завет пантеона вдали от тебя…
— Стриммир, не забудь о наставлениях своего отца! Будь верен своему сердцу и слушай ветер, он укажет тебе правильный путь.
— Голрод, отныне ты свободен от власти Пантеона.
— Элиер…
— …..
Один за другим, боги второго поколения передавали своих потомков под опеку Игоря. Они понимали, что в словах подростка крылась истина, и теперь, когда на их стороне не было ни одного жреца, способного укрыть своих владык от взора сильнейших небожителей, не терпящих под боком никаких оппозиций, у славянского пантеона не было другого выбора, кроме как озаботиться сохранностью своей родословной. Однако сами они не спешили идти на поклон к Кипишу, а причины на это было две: Во первых, таким образом, они могли в случае чего вызволить своих потомков из под гнета недостойного короля. А второй причиной была цель пантеона, которая требовала полной свободы действий небожителей…
— Ну хоть что-то… Однако сразу вам скажу, когда ваших мамок и папок не станет, их тела я заберу себе!
Приветственная речь новоиспеченных членов синдиката была не такой грандиозной как того ожидали молодые боги. Напротив, она оказалась настолько отвратительной, что им захотелось немедленно расправиться с этим говорливым ублюдком, но понимание причин, по которым старшие владыки пантеона решили отправить своих отпрысков во служение Питерскому королю, не позволяло совершить такой опрометчивый, но достойный поступок.
— Полоса, я ведь тебе давал номер Василия Петровича - бывшего адвоката из юридического отдела Салатора, верно? Так вот, свяжись с ним. Скажи, что для него есть вакансия с ежемесячной зарплатой в полмиллиона рублей. И не забудь сообщить, что работать придется на меня. Как только он прибудет в место дислокации нашей базы, пусть составит порцию контрактов полного вассалитета на двести восемьдесят персон… Кстати… А где именно находится наш новый дом?
Игоря действительно интересовало место, куда перебрался преступный синдикат после разрушения прежнего убежища, но вместо ответа, авторитет лишь загадочно улыбнулся, с удовольствием наблюдая за тем, как его люди растаскивают в разные стороны телепортационными колонны.
*ВЖУХ!!*
Короткая вспышка света, и вот, ночное поле, слабо освященное вратами Ирия и холодной луной, сменилось приятной атмосферой теплого и светлого помещения, которое просто шокировало своими размерами!
Абсолютно пустой зал, с потолком практически в пятьсот метров и шириной в несколько десятков километров предстал взорам новоприбывших...
Чтобы построить нечто подобное, требовалось, как минимум пять – шесть лет! Тем не менее, здание изнутри буквально пахло своей новизной!
Взирая на удивленное выражение Моцарта, авторитеты остались крайне довольными, и с некоторой гордостью начали объяснение.
— Мы извлекли все наши сбережения из зарубежных фондов и малых бизнесов, а так же продали оружие, добытое в Ночь шакалов, чтобы построить новую базу, и подготовиться к открытию врат в мир богов. Что в итоге получилось с подготовкой, вы уже видели, а вот о нашем новом доме пока ничего не знаете…
— Во первых, новая база синдиката не просто одно здание, или же жилой комплекс… Это отдельная “локация” купленная в Ассоциации геймеров за шестьсот миллионов рублей. Она растянулась практически на пятьдесят километров с запада на восток, а с севера на юг это расстояние больше в два раза, и на ней уже выстроены десять объектов! Один дворец, пять особняков, два ангара, в одном из которых мы сейчас находимся, оборонительная стена высотой в тридцать метров, и наконец, магическая башня, которая усиливают волшбу находящихся там повелителей маны! Вы понимаете?! Эти чертовы геймеры умудрились вытащить оцифрованную карту из виртуального мира, и с помощью своих способностей превратили ее в реальное место! Нам же продали просто кейс! Чемоданчик размером тридцать на двадцать сантиметров, внутри которого находилось все это великолепие! Теперь, наша база находится не просто за городом, она в отдельном пространстве!
Глава 190: Новая база.
Воодушевленный рассказ авторитета должен был произвести сильное впечатление на юношу и поразить его до глубины души, однако когда подросток закончил слушать, его лицо, вместо восхищенного выражения показало крайнюю задумчивость…
— Если полностью самостоятельная организация, независимая от внешних факторов распространяет подобные технологии как обычный продукт, тот тут всего три возможных основания: Первое – это их полное доминирование в данной области, означающее, что продукт, поступивший на продажу – лишь устаревший хлам, который уступает истинным возможностям Ассоциации геймеров в несколько раз. Второе – возможность использования троянского коня, которая заключается в некоем изъяне данной продукции, или ее преимуществах, предоставляемых истинным хозяевам пространства. В данном случае, локация является оцифрованной реальностью претворенной жизнь с помощью энергии и материи, а значит, она вполне может стать огромным подспорьем для Пробудившихся геймеров, в случае их вторжения сюда. Ну и наконец, третий – самый худший вариант. Он объединяет собой два предыдущих, что для нас не несет абсолютно ничего хорошего…
Реакция Кипиша никого не удивила. Все же, среди его подчиненных практически не было глупцов, неспособных понять столь очевидную истину, однако, сколько бы они не проверяли местность, ничего, что могло бы доставить проблем синдикату в случае возможного вторжения, так не было найдено.
— Проверять это место не имеет смысла, ведь вряд ли создатели отдельного пространства уместили свой козырь на видном месте. Но это вовсе не значит, что нужно бездействовать! Как вы знаете, любая локация это в первичном виде - программный код, и возможно именно в нем сокрыта главная ловушка… Напрягите хакеров. Пусть они найдут способ влезть в исходный код карты, что не только позволит нам избавиться от нежелательных эксцессов, но и позволит увеличить функционал базы синдиката. Думаю, просто сделать это не получится, однако все творения программистов имеют консоль управления, и если мы не разработчики, способные с помощью манипуляций на местности воззвать к этой самой панели, то просто взломаем ее. К созданию локации наверняка приложили руки маги, или же властители маны, потому как данная энергия – самая универсальная из всех существующих и подходит для чего угодно. Вот этим и воспользуйтесь. Определите с помощью датчиков, где находиться точка концентрации наибольшего количества маны. Скорее всего, там и располагается центральный узел, с которого началось плетение карты. Остальным пусть займутся IT гении…
Вот теперь авторитеты были полностью обескуражены. В их глазах буквально было написано:
«А так разве можно было?...»
Уже спустя пару секунд, один из законников уже рванул прочь из ангара, дабы сообщить Пробудившимся хакерам приказ темного короля. Остальные же члены Нового порядка, находившиеся неподалеку от Моцарта, без спешки продолжили восхищаться сообразительностью своего владыки, однако задерживаться на данной мысли никто не стал, ведь все они и без того знали, насколько невероятным был владыка синдиката.
— Что касается вас…
Кипиш повернулся к богам третьего поколения, в это время непонимающе озирающимся по сторонам, рассматривая совершенно пустой, но огромнейший ангар.
— Вы уже подписали договор о том, что не можете навредить ни мне, ни моим подчиненным, поэтому, ограничивать вас в передвижениях не имеет смысла, однако слоняться без дела я вам тоже не позволю. В первую очередь, хочу, чтобы вы прониклись философией Нового порядка. У нас нет конечной цели, наподобие установления в мире определенного сегмента правления или уничтожения всего человечества. Нет, главная наша задача – развитие. Это как цель, так и философия синдиката, и вы должны принять ее, или же вернутся обратно к своим родичам. Другими словами, не важно, кто вы сейчас… Единственное, что меня интересует – ваше самосовершенствование. Это касается как каждого из членов Нового порядка, так и организации в целом. Я собираюсь превратить синдикат в самый совершенный организм во вселенной, ведь с каждым днем, нашему взору открываются все большие и большие границы, которые выходят далеко за пределы этой крошечной планеты. Поэтому, наши амбиции должны выходить за рамки того что мы знаем! Они обязаны стремиться к бесконечности, и именно по этой причине, никто из вас не должен зацикливаться на определенной цели. Ведь после ее достижения, ваши желания начнут стремительно усыхать, в то время как Новый порядок, будет стремиться к большему.
Боги оказались поражены тем, насколько велики хотелки этого пресловутого человечишки, но у них не было иного выбора, кроме как слушать юношу, вошедшего в роль мудрого властителя теневого мира…
— Я не случайно сказал, что собираюсь создать идеальный во всех смыслах организм, так как строение наших тел, само по себе - великое совершенство, при определенных условиях способное развиваться без каких либо ограничений. Кости, плоть, кровь, нервы… Роль всех этих сегментов на себя возьмут члены Нового порядка, и в ваших же интересах, занять более статусные места в данной нише, иначе синдикат просто переварит вас как питательную биомассу, и исторгнет из себя, но уже в форме неэстетичных экскрементов…
Юноша говорил с очень серьезным видом, ведь для него, идея создания чего-то столь величественного действительно много значила. Однако для богов, перспектива стать частью организма казалось немного странной. Хоть они и понимали что это всего лишь аналогия, однако, привычная иерархическая система с королем и вассалами для высших созданий была хотя бы немного знакома и близка по духу, в отличии от столь извращенной трактовки...
— Разумеется, для саженой работы всего организма требуется полная компетентность каждого органа, и его абсолютное здоровье, поэтому, сомнения, которые сравнимы с раковыми клетками, здесь недопустимы. Чтобы избежать подобного, я предлагаю вам ознакомиться с последними нашими операциями, само собой, без каких либо подробностей и уточняющих деталей. Это позволит таким дремучим созданиям, выросшим в условиях дикой природы понять, насколько жесток мир людей, и насколько мы превосходим человечество в этом не самом приятном параметре. Когда сюда прибудет мой помощник, который составит новые договоры, вам предстоит сделать настоящий выбор… Остаться при своих идеалах и вернуться к пантеону, или же принять мою философию, не терпящую ни жалости, ни праведности, ни добродетели, и приносящую лишь голые, но более совершенные результаты.
Закончив с вдохновенной речью, Кипиш подозвал всех авторитетов и своих друзей, а затем направился вслед за ними, чтобы провести совещание верхушки Нового порядка, где будут освещены их ближайшие планы на будущее.
Как только группа из тридцати разумных покинула ангар, к богам подошли несколько человек, которые должны были посвятить молодых владык Ирия в реалии преступного синдиката…
Глава 191: Намерения синдиката.
Собрание глав Нового порядка затянулось на добрых шесть часов, и закончилось лишь когда солнце начало озарять внутренности просторной комнаты, из которой были вынесены все вещи, за исключением удобных кресел.
За это время, Игорь успел более подробно разобраться в нынешнем положении его организации. Когда подросток узнал, что синдикат на грани банкротства, то ничуть не удивился, ведь помимо Безбожной арены, из всех остальных проектов, авторитеты изъяли огромное количество средств, для организации достойного приема славянским богам.
Разумеется, Кипиш отчетливо понимал, что подобные траты были необходимы, однако его черное сердце все еще обливалось кровью, от столь колоссальных потерь. Ведь теперь, было невозможно ни закончить создание доспехов и оружия из C-Водорослей, ни начать какие либо другие проекты. В итоге, он принял решение, которое могло быстро вернуть все утерянные ресурсы, и даже увеличить их, но так было лишь при удачном исходе. Моцарт планировал вновь использовать ночь вторжения иномирян, но на этот раз не ради грабежа, а для полного уничтожения церковников и военных в Питере. Подобная затея была практически неосуществима для двух с половиной тысяч членов Нового порядка, но теперь, когда в его распоряжении появились обитатели Ирия… В общем, шанс имелся, и немалый, к тому же Игорь не собирался вести открытую войну, вместо этого, он хотел столкнуть лбами вторженцев со своими противниками.
Как показали изыскания Кипиша в области пространственных перемещений, наиболее легко даются открытия «Врат» в нестабильных областях, где энергия не создает постоянного и устойчивого поля. Рядом с церковью, где фактически нет никакой другой энергии помимо праны, создать «Врата» окажется той еще задачкой, однако, если с положительно заряженными частицами столкнуть их диаметральные противоположности, например, демоническую энергию, то данная местность станет крайне нестабильной. Так вот, по предположению юноши, именно в таких местах и появлялись разломы, потому как разрыв пространства не контролировался никакими другими силами, кроме законов естества, а они гласили, что сила идет по пути наименьшего сопротивления. Поэтому, для атаки на святош, Моцарт планировал провести несколько ритуалов из разряда демонологии в непосредственной близости от христианских храмов. А затем, после столкновения служителей Светлейшего с иномирянами, членам Нового порядка останется лишь добить оставшихся.
Что касается военных, то с ними придется разбираться более грубыми методами, а именно, натравить на боевые части молодых богов Ирия. Высшие существа и их защитники, несмотря на свой относительно небольшой возраст обладали потрясающей силой, а самые выдающийся из них находились на уровне ранга S, который как оказалось, совсем недавно разделили на одиннадцать ступеней. Такую градацию сил предложили после появления христианского владыки и его воинства, ведь большая часть из них, заметно превосходила границы существующей градации. И для более точного определения уровня тех или иных существ, появился просто ранг S, а за ним следовали номерные: S1, S2…S10. Как уже можно было догадаться, S10 – пик могущества, которое в принципе не было никем достигнуто. И даже Светлячку присуждали ранг S3, из-за чего трудно было понять, насколько же велика должна быть сила еще более могущественных существ. Разумеется, ученые предложили такой вариант, беря с большим запасом, однако, ввиду постоянно всплывающих странностей на планете, не исключено было появление кого-то более могущественного, нежели христианского бога.
Конечной же целью всей этой операции было полное искоренение сил военных и церковников из Санкт-Петербурга. Само собой, подобные действия привели бы к ответным действиям со стороны правительства и Ватикана, но лавры победы Игорь собирался передать в руки пантеона. В его планах было сделать славянских богов самой сильной фракцией в этом городе, где они бы правили фактически безраздельно, по крайней мере, так казалось бы внешне. На самом же деле, всеми ресурсами второй столицы России, должен был завладеть Новый порядок. В то время как боги исполнят роль серпантинового громоотвода, благодаря которому, синдикат будет оставаться в тени, наращивая свою мощь.
Младшим богам знать это было необязательно, и Кипиш намеревался сообщить им лишь то, что он поможет родителям бедняжек взойти на божественный престол города, с населением в пять миллионов человек. А в связи с тем, что они просто не знали об истинном положении Нового порядка в обществе, и о мировой политике в целом, даже самым сообразительным из потомков третьего поколения не удастся понять, в чем же заключается подлинная причина действий синдиката, ну а когда они поймут, будет уже слишком поздно… Скорее всего, к этому моменту Ватикан уже нанесет свой удар, или же вояки начнут полномасштабную атаку на агрессивный пантеон, и вот тогда то, Кипиш протянет руку помощи старшим богам, находящимся в воистину безвыходном положении. С помощью своего плана, Игорь собирался полностью приватизировать силу высших созданий, все еще цепляющихся за странные мотивы. Ну и конечно же, прибрать к рукам весь Питер, вместе с его прекрасной, уже вполовину разрушенной архитектурой.
Когда все детали нового плана были обговорены с авторитетами и его друзьями, никто не пошел спать, потому что до очередной ночи Разлома, спрогнозированной учеными, оставалось лишь шесть дней, поэтому, все высшие чины синдиката обязались начать подготовку к столь крупномасштабной битве незамедлительно. Что же касается Кипиша, то он, выпив тонизирующее зелье бодрости, принял душ, переоделся, и направился в город, дабы встретиться со своей секретаршей. Все же, он обещался связаться с ней на следующий же день после инцидента с падением божественного меча, но в итоге прошло полторы недели…
“Заявлюсь без цветов, она точно меня слушать не станет… Ладно, врублю ка я режим самого с*ука элегантного в мире кавалера…”
Глава 192: Романтические дары.
*Вжух!...*
Пройдя через пространственный тоннель, созданный заклинанием «Врат» пятого круга, которые теперь позволяли перемещаться куда угодно, в пределах одного измерения, Игорь услышал характерный гудящий звук, но к счастью, он оказался единственным, кто это заметил. Так как в длинном, по обе стены от которого располагались двери с номерными табличками, подросток сейчас находился совершенно один. Однако даже если бы кто-то и присутствовал здесь, вид юноши, держащего в руках букет алых роз, и коробку дорогих конфет ничуть бы не удивил его.
“Кажется, предохранитель заклинания работает исправно, и меня не впечатало в стену при интуитивном перемещении…”
Юноша телепортировался на четвертый этаж довольно скромного отеля, под названием – «Прованс», чтобы найти здесь свою секретаршу. О ее местоположении Игорю сообщил один из хакеров, проверивший брони во всех гостиничных домах Питера, поэтому, в том, что он не ошибся адресом, Кипиш был абсолютно уверен.
Дойдя до комнаты с номером четыреста девять, подросток попытался проникнуть внутрь как обычный смертный, но на удивление, в этом довольно бюджетном заведении, на дверях стояли специальные замки, которые открывались лишь от отпечатков постояльца, или же карточкой с соответствующим пропуском.
“Тоже мне, система защиты… Да эту фанерную дверь даже семилетний ребенок проломит без особых проблем!”
Несмотря на навязчивое желание - «Круши-ломай», поднимать шум Игорю категорически не хотелось, поэтому он вновь воспользовался силой «Врат», оказавшись внутри самого обыкновенного номера, в котором помимо телевизора и кровати с пастельными принадлежностями, больше не имелось ничего примечательного. Но сейчас, подросток был сосредоточен совершенно на другом...
*Журчание…*
Еле слышимый звук бегущей из под крана воды, доносился до острого слуха Кипиша, который после появления третьего цветка стал невероятно чуток, однако все надежды на то, что сейчас Анна принимала душ, разрушились этим же самым органом восприятия. Слух юноши оказался настолько чувствителен, что он воспринимал буквально каждый шорох, и каждое движение секретарши, в данный момент, просто чистящей зубы. Немного разочаровавшись, Игорь сложил коробку конфет и цветы на журнальный толик, стоявший неподалеку от кровати, но затем вдруг кое-что вспомнил, и вытащил из кармана пачку презервативов, так же уместив их в один ряд с романтическими дарами. И только после всего этого, юноша направился к обозначенной цели…
Открыв дверь в ванную комнату, подросток практически сразу же наткнулся на спину кудрявой волшебницы, одетой в одни домашние тапочки и белый халат. Ее волосы все еще были влажными после мытья, а от кожи доносился слабый аромат фруктового геля для душа, который дразнил обоняние Кипиша, предвкушающе улыбающегося во время медленного сближения с жертвой.
— Как спалось, милая?...
Словно нежный любовник, Игорь приобнял за талию девушку, только теперь заметившую появление незнакомца в ее личном пространстве. Однако когда секретарша вознамерилась огласить всю округу паническим криком, в зеркале появилось отражение лица ее ненавистного начальника, который как будто, так и должно быть, положил свой подбородок на ее плечо, при этом приятно жмурясь.
Чего-чего, а вторжения безнравственного подростка в ее комнату, девушка уж точно не ожидала, однако сейчас, когда ее рот был полон вспененной зубной пасты, она даже не могла нормально ответить, а потому просто пыталась свободной рукой расцепить хватку юноши!
—Побыстрее заканчивай здесь, и давай ко мне в кроватку.
Без каких либо зазрений совести, Кипиш хлопнул по попке своей секретарши, а затем направился в ее комнату, улегшись прямо на одноместное ложе, где он собирался подождать, пока Анна милостиво не предложит свое хрупкое тело в пользование великому властителю теневого мира.
Спустя еще пару минут, девушка покинула ванную комнату, при этом, одним своим видом выражая настолько необъятное возмущение, что даже рвущиеся наружу слова, не самого лицеприятного характера, попросту застревали в напряженном от злости горле! А уж когда волшебница увидела разлегшегося на ее кровати босса, то вообще чуть было не накинулась на него с кулаками, украшенными довольно острыми когтями из боевого набора манекьюрщицы, пока не заметила, расставленные на журнальном столике презенты…
“Розы и конфеты? Этот гаденыш что, за мной ухаживать пытается?...”
Покровительственным взглядом, Кипиш дозволил своей подчиненной оценить качество подарков, или, по крайней мере, он постарался это выразить своими сонными глазами. К счастью, девушка уже неплохо знала своего начальника, а потому без труда сумела разгадать его повелительные заскоки, но когда она поднесла букет цветов к своему лицу, и вдохнула прекрасный аромат свежих роз, взгляд секретарши вдруг зацепился за небольшую бумажную коробочку, которая была в два раза меньше пачки сигарет.
Долгие секунды в голове Анны прокручивались шестеренки идентификационного механизма, пока она, наконец, не поняла, что же перед ней находится!
— П-презервативы?!!.... Да кто я, по-твоему, такая?!
Самозабвенная ярость охватила сознание девушки, и даже то, что инициатором подобных унижений был тот, кто фактически спас ее от нищеты не смогло успокоить рокочущего сердца, требующего незамедлительного возмездия!
— Ублюдок!!!
*Бах!* *Бах!* *Бах!*
Кипиш, конечно же, ожидал какой-нибудь возмущенной отповеди от своей секретарши, но вот того, что она накинется на него с букетом роз, который использует в качестве карательного веника, подросток даже не предполагал.
— Успокойся! Это была всего лишь шутка! Ну переборщил я малеха, с кем не бывает!
Несмотря на оправдания юноши, удары уже растрепанного и вполовину уничтоженного букета продолжали сыпаться на его голову, и хоть они и не причиняли никаких неудобств столь сильному существу как он, все же, сам факт избиения был на лицо!
*Шух!*
В какой-то момент, Кипиш перевел этой неравный бой в партер, перехватив руку девушки и повалив ее на себя.
— Вокруг разбросаны лепестки роз, одеяло на кровати скомкано, а раскрасневшаяся девушка, совершенно запыхавшись, лежит на груди мужчины, который пришел к ней с пачкой презервативов и романтическими дарами… Даже на средненькое домашнее порно не вытягивает… Может для фана, тебя в костюмчик секретарши приодеть?...
Глава 193: Снова издевательства.
Учащенное сердцебиение и прерывистое дыхание, могли сбить с толку кого угодно, особенно когда парень и девушка лежат лицом к лицу, но когда Кипиш потянулся своими губами к юной волшебнице, то тут же получил удар по своему носу, который с силой протаранил лоб этой взбалмошной особы!
Игорю не было больно, однако, из-за неожиданности подлой атаки, он отпустил руку Анны, чем та и воспользовалась, тут же вскочив с кровати.
— Ау!….
Девушка усиленно потирала свой лоб, так как он оказался менее крепок, нежели нос безнравственного подростка, решившего, что она какая-то там легкодоступная особа!
— Неужели я настолько неприятен тебе как половой партнер?...
Кипиш все еще не собирался подниматься с кровати, и лишь сменил позу, уперев обе ладони себе в подбородок.
— П-половой партнер?! Вы вообще понимаете что говорите?! Вторглись ко мне в номер, бесцеремонно ввалились в ванную комнату, ни с того ни с сего обняли, а затем ушли как будто так и должно быть! А про это я вообще молчу!!
Возмущенные тычки пальцем в сторону упаковки презервативов веселили Кипиша, но он старался не проявлять свои чувства столь открыто, и просто мягко улыбался, будто был очарован любыми словами, выходящими из уст своей секретарши. Так же, подросток постарался подключить все свое обаяние, наполняя карие глаза щенячий любовью, которая словно яд паука, размягчала неприступные сердца гордых девиц, тем не менее, Анна все еще держалась…
— Как я вообще вас терпела все это время?! Нужно было уже давно чем-нибудь ударить!!!А потом еще раз! И еще!!
В своем гневном спиче, секретарша явно потеряла последние сдерживающие нити, и теперь выплескивала все, что накопилось у нее на душе.
— Говорите, неприятен как половой партнер?... ПОЛОВОЙ ПОРТНЕР?!! Мы что – животные?! А как же чувства? Любовь, ухаживания, эмоции? Нет?! Вам нужно только ЭТО?! Тогда почему вы не включите свою обаятельную сторону? Я ведь знаю, что Игорь Сергеевич не всегда ведет себя как бесчувственный чурбан, и способен притворятся настоящим интеллигентом, когда это понадобиться! Неужели, я недостойна даже столь крошечных стараний?! Считаете, что одно ваше слово, и я раздвину ноги перед вами? Так значит, да?!
Слушая Анну, юноша поражался все больше и больше. Было очевидно, что за прошлую встречу с ним она так и не смогла выплеснуть весь негатив, или же количество стресса в последние полторы недели резко возросло, из-за чего кудрявая волшебница казалась столь раздражительной, хотя…
Взгляд Кипиша вдруг зацепился за урну, стоящую в углу комнаты, и там он увидел небольшой комочек бумаги, или же ткани. Так вот, от него исходил запах крови, а уж когда юноша понял, что данным предметом являлась скомканная прокладка, то все, наконец, встало на свои места.
“Так у нее эти дни… Паршиво… Лучше бы к дементорам на чаек заскочил, чем с бабой в красные дни диалог вести пытался…”
Тяжело вздохнув, подросток решил добавить в свой голос назидательный тон, дабы показать всю свою умудренность житейскими познаниями.
— Дело не в том, что ты этого недостойна фальшивых улыбок и комплементов, а в особом отношении к тебе. Чтобы разложить какую-нибудь девушку, с моим-то смазливым личиком достаточно включить обаяшку и богача, однако так ли просто иметь дело с волшебницей Анной, которая благодаря своей должности, неплохо так осведомлена обо мне? Думаю, подобный подход был бы глуп и нерезультативен… А сейчас, я лишь попытался прощупать твою защиту… Узнать то, как ты обороняешься от нападок похотливых самцов, чтобы потом использовать эти сведения и добиться желаемого…
Милая улыбка Кипиша преобразилась в плотоядный оскал, напротив этого, гневное лицо девушки вдруг осунулось, а сама она медленно опустила руки. По одному виду Анны можно было определить, что она всем сердцем желала услышать другой ответ. Пусть он и состоял бы из лживых оправданий, но девушке хотелось верить в то, что юноша видит в ней не просто объект для удовлетворения своих желаний, однако теперь… Даже эта крошечная надежда, таившаяся где-то на задворках сознания, оказалась разрушена тем единственным, кто не оставил в беде маленькую волшебницу, когда весь мир казалось, отвернулся от нее.
“Все же, он предоставил мне шанс на выживание… Я просто отдам ему долг…”
Медленно, девушка начала развязывать поясной узел белого халата, чтобы предстать перед Кипишом во всей своей обнаженной красе и наконец, рассчитаться с ним. В этот момент, приободренный юноша, поднялся с кровати и добрел до журнального столика, где он начал открывать пачку презервативов. Видя столь безразличное отношение к ее чувствам, девушка закусила нижнюю губу, но не стала останавливаться, однако вместо того, чтобы вытащить из упаковки резиновое изделие, Кипиш достал несколько мятных конфет, находящихся внутри.
— Даже не знал, что розы и сладости действуют на девушек словно афродизиак… Надо будет запомнить…
Демонстративно, Игорь высыпал все содержимое пачки на журнальный столик, и как оказалось, внутри не было ничего кроме вышеупомянутых сладостей, что сильно озадачило Анну.
Шли мгновения, а секретарша, замершая на втором узле халата, все еще стояла как вкопанная, глупо хлопая ресницами, пока в какой-то момент не поняла истинный смысл происходящего…
— Вы невыносимы!!!
До Анны наконец дошло, что действия Кипиша были лишь очередным издевательством, призванным поднять ему настроение, но разве могла девушка, выплеснувшая столько эмоций и переживаний вот так просто успокоиться?!
— Ладно уж, не буду гневаться на тебя за попытку разбить мне нос, и за эту странную истерику. Все же, мне было довольно весело смотреть на твои нравственные междометия, а сейчас оденься и приготовь мне завтрак. С сегодняшнего дня, ты официально принята на должность личного секретаря Шульцмана Игоря Сергеевича. А потому, берешь на себя обязанности няньки этого великовозрастного младенца, который просто не может не идти на поводу у своих желаний.
Подойдя к Анне, Кипиш поправил ее халат, и завязал полураскрытый узел по новой. А после, приподняв лицо волшебницы за подбородок, с умильным выражением прошептал:
- Ты слишком хороша, чтобы играть роль щели, востребованной лишь для плотских утех. Думаю, когда дрянное сердце твоего босса отойдет от кое-каких переживаний, его полностью займет твой образ – моя дорогая секретарша…
Мгновенно кончики ушей у девушки покраснели, а сама она резко отстранилась от своего бесчестного начальника, продолжающего улыбаться так, словно он готовился поймать в свои браконьерские сети золотую рыбку.
“Как бы я не трепыхался, просто так забыть поступок Кристины и Алены не так-то просто… В любом случае, сейчас не время для само*бства… Нужно посетить Центр поддержки Пробудившихся, чтобы ко дню очищения Питера, быть полностью готовым ко всему…”
Глава 194: Лорды магии.
— Выходи за меня!
Восклицание Кипиша было столь искренним и радостным, что Анна, накладывающая ему вторую порцию макарон по флотски, уронила на пол черпак, но все равно сделала вид, что ничего не услышала, продолжив свое дело уже обычной ложкой, в то время как упавший прибор отправился в раковину.
Что же касается самого юноши, то он был невероятно расстроен подобным отношением, но как только напротив него вновь оказалась порция с воистину божественной едой, за которую не стыдно было и в омут с головой нырнуть, настроение подростка вновь достигло своего пика, а его рот наполнился блюдом с великолепным вкусом.
“Как она из такой простой еды, может сотворить нечто подобное?! Это - наверняка палочная волшба!!”
Помимо главного блюда, на столе так же находились три различных соуса, грибное ассорти и разумеется, самый обыкновенный хлеб но даже среди всего этого простого, домашнего застолья, Кипиш ощущал себя настоящим королем, усевшимся за шведский стол.
— Не люблю хвалить людей без повода, и просто ненавижу признавать их успехи, если те действительно обоснованы, однако твое искусство готовки на высшем уровне! Думаю, эти блюда даже сравнимы с блинчиками моей мамы! Ты хоть представляешь, смертная, что это значит?!
Воодушевлению подростка не было предела, и даже то, что он говорил с набитым ртом, его совершенно не смущало, однако, несмотря на такое несуразное поведение за столом, девушке было действительно приятно слышать от своего босса комплименты. Ведь тот, был не просто скуп на них, он раздавал похвалу, будто последние капли воды, находясь в центре пустыни, а потому их ценность была гораздо выше пустословия некоторых индивидов.
*Дзинь…*
С негромким звоном, вилка опустилась на край широкой тарелки, когда Кипиш окончил прием пищи, но он все еще не вставал из-за стола, дожидаясь пока его секретарша так же не насытиться. Спустя две минуты, когда это, наконец, произошло, подросток создал прямо напротив выхода из кухни темно-фиолетовую воронку «Врат», которая вела прямо во внутренний холл Центра поддержки Пробудившихся.
— Идем. Сейчас тебе предстоит выполнять первую, и самую главную обязанность секретаря. Находиться подле меня, создавая своим присутствием ощущение статусности и деловитости.
Договорив, юноша без промедлений шагнул в окно портала, чтобы тут же оказаться окруженным бдительной охраной, которая готова была отразить нападение неприятеля, посмевшего открыть портал прямо в здание их организации!
— Игорь Сергеевич?!
Неожиданно, среди тех, кто собирался воспрепятствовать продвижению подростка, послышался знакомый голос, принадлежавший оценщику, который раньше принял из рук юноши несколько десятков бриллиантов, дабы позволить ему пройти инициацию маны. Но сейчас этот мужчина отбросил свою флегматичность, примерив на лицо шокированное выражение, так как не мог поверить в то, что видел того самого парня, всего три месяца назад получившего дар магического источника, ведь он вышел из портала, созданного заклинанием пятого круга!
— Я хотел бы воспользоваться услугами вашей организации, и модифицировать свои глаза, вписав в них магические круги. Не могли бы вы организовать мне данную процедуру?
Все еще оторопелый взгляд оценщика постепенно принимал осмысленный вид, и только после нескольких секунд реабилитации, тот сумел дать свой ответ.
— Не уверен, что столь важного человека заинтересуют низкосортные модификации, однако более совершенные могут предоставить вам лишь Лорды магии, а они очень эксцентричные люди. Единственный способ уговорить их помочь с данным вопросом - это лично попросить об услуге…
“Лорды магии? Серьезно?! Да они совсем головы потеряли в своем высокомерии! Даже я – прирожденный властитель теневого мира, почитаю скромность и называю себя КОРОЛЕМ, так какого хрена эти третьесортные ничтожества смеют поднимать свои головы выше уровня среднестатистического мяса?!”
Уделив секунду медленно растущему эго, юноша все же вернулся в реальный мир для продолжения беседы.
— Ну и? Можешь нам организовать встречу? А мы уж как-нибудь там сами разберемся…
Оценщик часто закивал, приказав тупоголовым охранникам испариться из зоны видимости уважаемого клиента, достигшего таких высот в магии за невероятно короткий промежуток времени!
После некоторых расшаркиваний на ресепшене, мужчина узнал, где сейчас находятся Лорды, и провел Игоря вместе с его секретаршей на третий этаж, где прямо в коридоре, они встретили девятерых мужчин среднего возраста.
— Уважаемые Лорды, я привел к вам того, кто хочет пройти модификацию глаз высшего уровня. Это – Шульцман Игорь Сергеевич, и он очень важный клиент нашей органи….
— Мы знаем, кто этот сопляк, можешь не утруждать себя объяснениями.
Говорившим оказался высокий мужчина в белой накидке, на спине которой был вышит серебряный круг, означавший его принадлежность к магическому сообществу. Этот индивид был довольно колоритной личностью, и носил очень длинные волосы, сплетенные в тугой, конский хвост, однако на вид мага, юноша не обращал никакого внимания, больше озадачиваясь его наглостью.
— Слышал, твоя семья сплошь состоит из мошенников... Вон, отца даже в международную тюрьму - Маттерхорн упекли! А ты все еще ходишь с таким важным видом, и даже смеешь представляться почетным клиентом! Сколько же в этом молокососе спеси? Должно быть, привык к роскошной жизни и даже после банкротства, все еще кичишься утерянным статусом, верно? Но здесь, перед нами, ты всего лишь невежественный сопляк, который ничего из себя не представляет! И чтобы один из Лордов магии тратил на кого-то подобного свое время? Чушь! Хотя… Что насчет такого варианта? Откажись от своей отвратительной фамилии, и я лично проведу модификацию твоих глаз!
Игорь категорически не понимал, что этот придурок имел против него и семьи Шульцман, но сейчас, ему совершенно не хотелось знать о причинах подобного отношения.
*Шлеп!*
Громкая пощечина была неожиданной для длинноволосого, особенно, когда она оказалась исполнена подростком, вот только не успело его сознание предоставить разумное объяснение происходящему, как голова мага влетела в бетонную стену коридора, пробив ее насквозь!
От такой демонстрации силы, остальные Лорды мгновенно напряглись, готовясь в любую секунду выпустить заклинания шестого круга, а один из них сумел подготовить конструкт еще более высокой ступени!
*Бух!*
Словно ничего и не произошло, длинноволосый, уперевшись руками и ногами в пробитую стену, вытащил свою голову, после чего упал на задницу прямо перед Кипишом. На его лице не было и следа повреждений, потому как тело мага оберегал статичный защитный купол артефакторного происхождения, однако выражение этого индивида, который сейчас пребывал в крайнем бешенстве, все же немного порадовало юношу.
— Вставай кусок дерьма! Я буду бить тебя до тех пор, пока ты не выплюнешь последние зубы своей мамочки. Где ты их возьмешь меня не интересует, так что либо твори чудо, либо сдохни от побоев! А если твои дружки попытаться вмешаться…
*ТРЕСК!!!*
Вокруг Кипиша разразились тысячи черно-красных молний, которые своей разрушительной мощью многократно превосходили заклинания всех Лордов магии, сейчас стоявших с перепуганными лицами.
Глава 195: Пятый круг?!
Почувствовав неистовствующую энергию, которая содержалась в невероятно разрушительных, черно-красных молниях, остальные Лорды магии невольно отступили, но не потому что были слабее, а из-за недостаточной подготовленности данному бою. У всех них, в запасе имелись высокоранговые заклинания защиты, требующие некоторого времени для активации, однако их противник мог не дать мужчинам воспользоваться своим арсеналом, а нынешняя артефакторная защита, просто не выдержала бы стихийного удара такой силы.
— Подождите Игорь Сергеевич! Давайте уладим все мирно. Нам незачем сражаться из-за какого-то пустяка… В свою очередь, я обещаю, что заставлю этого идиота извиниться, а так же полностью оплачу модификацию глаз высшего уровня… Чтоб вы знали, я – самый высокоуровневый маг-начертатель в Санкт-Петербурге, и лучше меня, никто не сможет провести данную процедуру. Если уважаемый клиент пойдете к нам на встречу, то Центр поддержки Пробудившихся так же не останется в долгу.
Среди всех, по своему колоритных Лордов магии, у одного были довольно странные черные волосы, которые к кончикам становились совершенно седыми, или лучше сказать серебряными, потому как в них накапливалась особая мана, с одноименным атрибутом благородного металла, имеющего довольно специфические свойства в области применения заклинаний.
“Я не могу устраивать всякие неурядицы в период подготовки Нового порядка к тотальной зачистке города… Как жаль… Похоже придется отступить, однако, рано или поздно, мне придется наведаться сюда со всеми силами синдиката…”
Данная организация, являлась международным объединением наподобие красного креста и
их основой являлись никто иные как разномастные властители маны, способные оказывать практически любые услуги. И несомненно, самым большим сокровищем этой фракции были - магические символы, кои обходились независимым магам в баснословные суммы! Но если, богачи могли позволить себе неплохо так шиковать на первых трех кругах, то вот дальше, затраты переходили за все разумные границы, ведь к примеру, для создания сильного заклинания пятого круга требовалось более пяти десятков символов, как минимум среднего ранга, а это стоило более пятиста миллионов рублей! Конечно же, Игорь не был готов мириться с подобной обдираловкой, а потому уже давно решил, что захватит Питерский филиал Центра поддержки Пробудившихся. Ну а теперь он вдруг осознал, что не только разнообразные символы, но и навыки высокоуровневых Классиков будут ждать своего истинного владельца, в этом прекрасном месте…
— Не нужны мне извинения от этого отребья… Он еще окажет мне полезную услугу в будущем, а вот от бесплатной модификации я не откажусь.
Сказав это Кипиш поднял Лорда магии за волосы, а затем создал заклинание «Врат», которое вело в лес за пределами Санкт-Петербурга.
*Вжух!*
Тело благородного мужчины оказалось выброшено в темно-фиолетовую воронку, словно ненужный мусор, отправившийся в урну, однако даже после исчезновения упомянутого, в руке подростка все еще находилась его роскошная шевелюра…
— Парик? Так и знал, что у такого ничтожества нет ничего настоящего начиная от высокомерия и заканчивая волосами. Да я практически уверен, что и хер у него накладной…
Ошарашенные Лорды не могли вымолвить и слова, увидев действия подростка. Разумеется, они заметили, что место, куда телепортировал их товарища Кипиш, выглядело достаточно безопасным, поэтому предпринимать ничего не спешили, однако причиной столь пораженных взглядов великих магов послужило заклинание этого юноши.
— Пятый круг?... Сведений о вас нет в нашей организации, и семейство Шульцман определенно не относится к Ассоциации геймеров, получается... Вы достигли пятого круга самостоятельно?! Но это невозможно!!!
Категорическое заявление мужчины насторожило подростка. Пусть он и прекрасно знал, насколько тяжело стать высокоуровневым магом для простого смертного, не обладающего способностями к поглощению опыта, Кипиш все еще считал, что есть некоторые особо талантливые индивиды, не стоявшие в одном ряду с посредственными властителями маны. Но теперь, слова тех, кто как раз таки должен был относиться к категории одаренных, заставили юношу усомниться в этом, ведь если читать между строк, Лорды магии были практически уверены в том, что без посторонней помощи, такого уровня не достичь! А значит, им самим кто-то помог развиться до нынешних высот, но кто именно это был? И главное как?...
— Разве я пришел сюда для того, чтобы обсуждать свои магические способности?
Игорь не желал больше терять здесь время. Он уже точно для себя решил, что все эти люди, стоящие перед ним умрут, так к чему были лишние прелюдия.
Тем временем, Анна, все это время, молча стоявшая неподалеку от своего начальника, наконец, начала отходить от шока, вызванного тираничностью действий этого наглеца!
“Когда он успел стать таким сильным? Откуда в нем вообще столько смелости, чтобы противостоять сильнейшим Пробудившимся такой могущественной организации?”
Немые вопросы роились в голове девушки, но так и оставались без ответа, в то время как маг седьмого круга продолжил свою речь.
— Что ж… Сочтем высылку Лорда Николая, за принесенные вам извинения, поэтому, давайте побыстрее начнем проводить модификацию. Уверен, у Игоря Сергеевича есть более важные дела, помимо разговора с нами, но я - как лидер филиала Центра поддержки Пробудившихся, не могу не пригласить столь одаренного мага в наши ряды. Вы и сами должны понимать все плюсы подобного выбора, раз уж своими силами достигли такого поразительного успеха в нашей общей стезе… Разумеется, услышать ответ незамедлительно я и не надеюсь, но прошу вас рассмотреть предложенную перспективу со всех сторон…
В отличии от того вероломного ублюдка с фальшивой шевелюрой, лидер Лордов был крайне вежлив и интеллигентен. В нем угадывался истинный аристократ, но от таких, юношу воротило еще больше чем от пресловутых грубиянов, к коим он себя и относил.
— Несомненно, предложение от столь уважаемого человека как вы, заслуживает пристального внимания. Обещаю обдумать его, как только вернусь к себе… Все же, такие серьезные решения должны приниматься после основательных размышлений.
Ответ подростка немного удивил мага седьмого уровня, ожидавшего речь наподобие: «Да не вопрос пердунья бородатая! Ща я с пацанами перетру, и решим че-как!»
Но это было лишь секундное замешательство, после чего, мужчина, вернув своему лицу вид аля: «Все знаю, даже сантиметраж щели твоей бывшей…», попросил юношу проследовать за ним, дабы сдержать обещание и провести долгожданную модификацию глаз.
Глава 196: Модификация глаз.
Процесс модификации глаз, занял немногим больше часа, и во время его проведения, Игорь лежал на некоем подобии операционного стола, вот только вместо больничных атрибутов, вокруг находились различные магические стабилизаторы и устройства с неизвестным предназначением.
Как оказалось, в данной процедуре участвовали двое человек, первым был непосредственно сам маг-начертатель, выжигающий на радужке глаз конструкты и символы, в то время как его ассистировал еще один властитель маны, специализирующийся на искусстве исцеления. И если с предназначением первого было понятно без объяснений, то вот второй индивид, казавшийся на вид довольно молодым юношей, занимался не заживлением ран, а спаиванием кругов, с нервными узлами глазных яблок, которые будут напрямую связаны с головным мозгом. Такой метод позволял превратить искусственный энергетический имплантат в полноценную часть тела, синхронно работающую со всем остальным организмом. Поэтому, когда юноша впервые после операции попытался призвать магическое зрение, то для этого ему не потребовалось даже выделять энергию из своего источника. Глаза сами все сделали, и представили окружающий мир совершенно в другом свете.
Разумеется, работа мага седьмого круга, использовавшего в своем творении более двух сотен средних символов, сильно отличалась от пустого конструкта, позволяющего видеть лишь течение энергии.
После недолгого объяснения Лорда, Игорь понял, что его улучшенное зрение теперь делилось на семь уровней, соответствующих семи магическим кругам:
Первый позволял видеть потоки практически любой энергии, различая их атрибуты, и даже некоторые свойства. Второй увеличивал кругозор до двухсот сорока градусов и обострял обычное зрение до такой степени, что владелец магических глаз был способен различить самые мелкие детали небольшого изделия с расстояния нескольких километров. Третий обеспечивал восприятие плоти. Иными словами, теперь Кипиш мог разглядеть сокращения мышц и ток крови в телах живых существ, благодаря чему имел возможность предсказывать их движения. Четвертый уровень открывал для мага невероятную способность – ускоренное восприятие, буквально замедляющее все то, что происходило перед его глазами. Нетрудно было представить, насколько полезно данное умение, однако и на этом творение Лорда не перестало удивлять подростка. Активация пятого круга, размывала грани визуализации материи, из-за чего, модифицированные глаза были способны видеть сквозь любые объекты, делая их полупрозрачными! О подобной силе Игорь знал уже давно, еще тогда, когда он услышал о способностях бывшей девушки Антона, но юноша и мечтать не смел, что когда-нибудь обретет нечто подобное!
Что касается шестого и седьмого круга, то они доводили восприятие плоти и энергии до совершенства. Первый помимо сокращения мышц теперь открывал взору юноши нервные импульсы, идущие от головного мозга к спинному, а от него, уже ко всем конечностям и органам. Второй же позволял разобрать любые сложнейшие энергетические потоки на составляющие, благодаря чему, появлялась возможность, за доли секунды разобрать на составляющие вражескую атаку, сопряженную с эзотерикой. Или же вообще, прервать действия противника еще до их начала…
Само собой, столь невероятные способности не могли быть использованы просто так, и потребляли чудовищное количество умственных сил. К примеру, каждый маг, развивший навыки до третьего круга, мог сравнить свои умственные силы с математиками мирового уровня, потому как мана, стимулировала мозг, увеличивая его эффективность и предельную работоспособность. Тем не менее, маг третьего круга смог бы пользоваться лишь пятью уровнями модифицированного зрения, и то не более десяти минут! Что касается оставшихся двух, то властитель маны просто не имел возможности их активировать из-за недостатка энергии, а если бы такое чудо все же случилось, то бедняка наверняка отбросил бы копытца за жалкие секунды.
Сейчас, Кипиш являлся полноценным магом пятого круга, что позволяло ему использовать все семь уровней новообретенного зрения, но лишь ограниченный промежуток времени, не превышающий восьми минут, по крайней мере, так ему объяснил глава филиала Центра поддержки Пробудившихся. Однако юноша знал, что помимо стимуляции маной, его мозг претерпевал значительные изменения вследствие поглощения жертв, из-за чего, нынешний предел использования всех прелестей модифицированных глаз, у Игоря превышал отметку в шестьдесят минут, но даже этого все еще было мало…
“Один час работы, после чего мой мозг начнет потихоньку плавиться… Не слишком то впечатляет, особенно на фоне крутизны моих потенциальных врагов…”
Тем не менее, юноше не оставалось ничего другого кроме как смирится с собственным лимитом, ведь сейчас он не мог его преодолеть из-за отсутствия подходящего сегмента тела, для поглощения третьим цветком. Только после нахождения оного, сила, буйствующая в теле подростка, наконец, успокоится и позволит ему продолжить кровавый пир, который в первую очередь затронет его нынешнюю аватару, скопившую в себе огромное количество навыков и питательных соков.
— Ваша работа над моими глазами действительно достойна называться шедевром начертания и магического искусства в целом… Думаю, вскоре я приду чтобы перенять ваши навыки.
Понять истинное значение лестной речи Игоря, Лорду магии было не суждено, по крайней мере, сейчас, а потому он лишь смущенно прокашлялся, с удовольствием принимая похвалу от столь талантливого коллеги. После этого, подросток вместе со своей секретаршей покинули здание организации, и через «Врата» направились за город, в место дислокации нынешней базы Нового порядка. Перед этим, юноша позвонил Полосе и уточнил, что Василий Петрович согласился работать на него, и уже готовил контракты для богов Ирия, из-за чего Кипиш пребывал в отличном расположении духа.
— Ну что, моя дорога секретарша… Сейчас тебе придется подписать договор, который обязует как тебя, так и меня выполнять определенные условия, так почему бы не включить в него регулярные занятия сексом? Все же, работы у тебя будет много, а времени на спортзал напротив, практически не останется. Думаю, подобный режим сильно повлияет на фигуру моей прелестной помощницы, и чтобы избежать подоб…
— Даже не начинайте Игорь Сергеевич! Я обязательно прочту каждый пунктик контракта, и прослежу, чтобы в нем не было ничего подобного!
Несмотря на то, что девушка вела себя сегодня очень тихо, это еще не обозначало ее полную покорность, что Анна сейчас и продемонстрировала. Однако юноша только наслаждался столь остервенелыми защитными действиями, ведь чем сильнее его секретарша беспокоилась о нападках своего босса, тем больше ее мысли занимал образ Игоря, уже начавшего плести вокруг сердца молодой волшебницы свою паутину…
Глава 197: Ночь зачистки.
По прибытию на базу Нового порядка, Игорь сразу же направился к Василию Петровичу, чтобы лично поприветствовать этого гениального юриста. Он, как один из тех, кто был на стороне семьи Шульцман, оказался уволен из Салатора, и даже невероятная подкованность в законодательстве Российской федерации не помогла пожилому мужчине сохранить свое положение, ведь помимо решения нынешних директоров компании, инициаторами увольнения являлись высокопоставленные вояки, которые ныне и заправляли страной. Поэтому, когда Василию Петровичу позвонили и представились посредниками Игоря, который как оказалось, открыл новое дело, мужчина незамедлительно отправился по указанному адресу, дабы ознакомиться с возможными перспективами, ведь он прекрасно знал, сколь амбициозен был Моцарт…
И когда Пробудившийся юрист понял, что же удалось создать восемнадцатилетнему мальчику, то просто не смог поверить своим глазам, ведь фактически, данная организация по своему могуществу превосходила Салатор на порядок, даже когда тот находился на пике своего процветания! Поэтому, у пожилого мужчины не было причин отказываться от предложенной работы. Но вот объем накопившихся дел оказался слишком велик, чтобы расправиться с ними за пару часов. Из-за этого, у Кипиша даже не было возможности нормально с ним поговорить, ведь старик сейчас полностью отдался своему делу, и в первую очередь, он составил магический договор для секретарши своего непосредственного начальника.
Сама же Анна, шокированная масштабами организации, созданной наглым подростком, была готова подписать что угодно, однако, здравомыслие все же возобладало над первичным восхищением, и девушка проверила контракт на наличие всяких домогательно-безнравственных пунктов, обещанных ее боссом. Разумеется, таковых в договоре не имелось, а потому, волшебница без каких либо сомнений подписала документ, и только после этого, ей открылось истинное лицо синдиката, которое торжественно представил сам темный король Питера – Моцарт.
Анна узнала от юноши о том, что на данный момент, все члены Нового порядка – преступники, верхушка которых состоит из Воров в законе, а нынешнее положение созданной им организации, весьма шатко на фоне внешних угроз. Правительство, божественные пантеоны, сильнейшие фракции мира, все они являлись потенциальными или же насущными противниками синдиката, и от этого знания, у девушки даже начались приступы паники, а уж когда она услышала о финансовом положении организации, то состояние секретарши переросло в настоящую истерику.
“Они собираются воевать со всем миром?! Насколько же этот придурок самоуверен, раз решился на такое?!!”
Тем не менее, вслух девушка ничего не произнесла, предпочитая корить себя за совершенную глупость в полной тишине.
Кипиш же, решил не придавать особого значения рефлексии своей новоиспеченной подчиненной, и просто оставил ее возиться с финансовой отчетностью Нового порядка, сам в это время отправившись в Ассоциацию геймеров. Сейчас, когда участие богов третьего поколения в зачистке города оставалось под вопросом, юноша предпочел подготовится к наихудшему сценарию, а потому он решил потратить свои двадцать восемь с небольшим миллионов, так и не ушедших на модификацию глаз. Подросток прибыл в свой любимый магазин оружия, однако, вместо тысяч метательных ножей, он приобрел двадцать пять полуметровых, раскладных сюрикенов с высшими символами «Разрыва», которые обошлись Игорю в девятьсот тысяч за штуку. И если прибавить к данному числу, те два смертоносных пропеллера, что у него сохранилось в подсумке, то, в общем, количество невероятно опасных железяк достигло двадцати семи, а это несомненно внушало…
Оставшиеся деньги, Кипиш спустил на различные алхимические ингредиенты, содержащие хаотическую энергию. Их он собирался использовать для создания энергетических колебаний вблизи церкви, чтобы те смогли, наконец, сразиться с иномирянами, показав свою духовненскую удаль.
Так же, подросток озаботился делами всего Нового порядка, связавшись с Полосой, и приказав ему изъять несколько десятков миллионов из бюджета Безбожной арены, для покупки хранилищ энергии, в которые он собирался поместить прану, источаемую высшими созданиями Ирия. Подобное решение позволяло плану юноши, по фальсификации участия славянского пантеона в полном уничтожении вояк и церковников Питера, сработать, даже если их детишки откажутся сотрудничать…
От осознания собственной дальновидности и хитрожопости, Кипиш начал самозабвенно улыбаться прямо посреди геймерского магазина, где продавались различные смертоубийственные железяки, чем вызывал недоумение всех покупателей, и даже продавца, уже привыкшего видеть в торговом помещении всяких неуравновешенных психопатов.
“При таком раскладе, через неделю весь Питер будет мой!! Я покажу всему миру, на что способна настоящая жадность, сопряженная с амбициями и детальным планированием… И как только Новый порядок окрепнет достаточно, чтобы открыто о себе заявить, ублюдки смеявшиеся мне в лицо на том треклятом заседании, сотни тысяч раз пожалеют о своем веселом характере… Они отдадут моей мести все до последней капли крови каждого из своих близких…”
***
— Мишаня, ты двигаешь с Мутным, и будешь защищать его, пока тот займется охотой на ангелов. Возьмите с собой нескольких ребят, которые справятся с демоническим ритуалом, и не забывайте, наша главная цель – стравить иномирян с врагами Нового порядка, а не биться с ними самим! Яма, ты пойдешь один. Сложи в свою пространственную сумку телепортационные колонны, которые несколько групп, будут так же таскать с собой. Твоя задача перекрыть все пути из как можно большего числа военных баз, чтобы их пехота и техника оказалась отрезана от внешнего мира. Витек, возглавишь отряд «Молчания». Свои обязанности вы знаете, но все же напомню. Ни один из церковников, или же вояк не должен покинуть место бойни живым и сообщить о том, что именно мы инициировали нападение. Главное, не сражайтесь в открытую и не спешите с действиями, беглецы не должны знать о вашем существовании до того самого момента, когда их черепную коробку не пополнит еще одна щель…
Стоя под ночным небом, юноша повторял инструктаж перед сражением, которое должно было начаться всего через несколько десятков минут. Все кто слушал его, стояли с очень серьезными лицами, ведь нынешняя цель Нового порядка далеко превосходила его возможности, а потому, чтобы добиться успеха и не оказаться натянутым на светящийся или камуфлированный кукан, необходимо было четко придерживаться плана, придуманного их лидером.
— Что касается вас – боги… Даже и не думал, что обитатели Ирия - такие гордыне и благочестивые существа согласятся вступить в порочный синдикат, который сплошь состоит из преступников… Однако, я рад этому, и раз уж все вы теперь мои подчиненные, то обязаны знать: Пока что, выходцы волшебного леса – самое низшее звено в Новом порядке, но уверен, богов подобное положение не устроит, а потому покажите чего стоите на самом деле, и может однажды, когда кто-то из вас достигнет внушительного могущества и авторитета в организации, даже мне придется склониться перед ним. Хотя кого я обманываю? Вы уже подписали тот треклятый договор, а потому уже находитесь в полном моем распоряжении… Знайте же, если хоть один из вас схалтурит этой ночью, или же накосячит каким-нибудь, пусть даже мельчайшим образом, вся славянско-религиозная братия, вооружившись вантузами, отправится считать количество бактерий в каждом отдельно взятом унитазе на нашей базе, и это вовсе не шутка…
Глава 198: Покаяние...
— Ты уверен, что хочешь пойти один? Если не нас, то возьми с собой хотя бы авторитетов, в случае чего, они…
— Силы Нового порядка итак пришлось раздробить, чтобы нанести всеобъемлющий удар по церковникам и воякам. Поэтому, изъятие из другого отряда даже одного-двух бойцов, может значительно повлиять на успех операции. Но то, что я собираюсь в одиночку отправиться на бой, не должно тебя беспокоить, Мутный. Не думаешь же ты, что я настолько слаб?
Юноша хлопнул по плечу своего друга, который был против самонадеянной затеи Игоря, ведь тот не просто решился идти в одиночку на один из храмов, этот идиот взял на себя самое могущественное из церковных объединений Питера, так, как Антон мог не волноваться?
— Если хочешь повытрепываться перед своими подчиненными, то пожалуйста, но не доводи дело до суицида! Как только из преосвященной вагины полезут по-настоящему сильные противники, немедленно отступай, или хотя бы свяжись со мной! Я конечно не черный плащ, но если что прикрою! Мы – кореша, так что если подыхать придется, то в пекло полюбому шагнем вместе.
Кипиш даже не сомневался в своем лучшем друге, однако подобное проявление чувств было как-то слишком для него.
“Неужели этот гавнюк и правда не верит в успешность моего плана?! Уже приготовился отправиться на тот свет?”
— Подотри сопельки Антоша, неужели хочешь разрыдаться прямо передо мной? Знай, я не стану подставлять плечо, а сниму это на камеру и буду стебать тебя до конца жизни!
Совершив свою вербальную месть за неверие кореша, Кипиш неожиданно присел, а затем резко распрямил ноги, взлетая вверх с невероятной скоростью. От столь сильного толчка, асфальт в месте, где недавно стоял подросток пошел трещинами, однако, несмотря на непреклонные законы физики, приземляться Игорь не спешил, потому как, подлетев на десяток метров, его тело подхватила грозовая туча, разрывающая пространство своими невообразимыми по мощи разрядами черно-красных молний!
— Всем группам, занять свои позиции! До появления «Разрывов» осталось десять минут!
Крик Кипиша разнесся по радиоэфиру Нового порядка, члены которого только и ждали приказа от Моцарта, после чего, начали телепортироваться к местам, куда были направлены их разведчики, захватившие с собой колонны пространственных перемещений.
Что касается самого темного короля Питера, то он, сидя на огромной, трехсотметровой туче, словно Аладдин на ковре-самолете, мерно дрейфовал в сторону, где раньше находился Казанский собор. Дело в том, что после пришествия христианского бога, все достопримечательности веры: храмы, и церкви оказались уничтожены, а на их месте были воздвигнуты Солнечные дворцы. И чем больше на территории постройки было сконцентрировано силы веры, тем величественнее получалось сооружение, которое, кстати говоря, выполняло не только роль храмов, но и сборных пунктов дармовой энергии прихожан…
Обо всем этом, подросток узнал из отчетов своих подчиненных, занимавшихся постоянной слежкой за любыми телодвижениями могущественных фракций, но даже при всей опасности данной затеи, Кипиш отправился сюда один, из-за нехватки квалифицированного персонала.
Спустя пять минут, облако добралось до внешней части полупрозрачного купола, отливающего чистейшим золотом. С этой границы и начинались полуторакилометровые владения крупнейшего Солнечного дворца в Санкт-Петербурге.
*ТРЕСК!!*
С оглушительными звуками, тело Кипиша, окутанное черно-красными молниями пробило золотой купол, в то время как Раскат, продолжил свое движение вперед, накрывая область над самим Солнечным дворцом, который своими габаритами превышал три-четыре двадцатиэтажных дома!
“Церковники и до пришествия своего владыки во всем золотом ходили, словно урожденные реперы Гетто, а теперь еще и такие хоромы отгрохали… Скромнее надо быть, товарищи, скромнее… Тогда такие жадные люди как я к вам даже и не заглянули бы вовсе…”
*Вжух!*
Когда подростку до дверей величественного дворца оставалось идти не более пятиста метров, впереди него вдруг разразилась вспышка света, которая к счастью, никак не повлияла на магическое зрение юноши, активированное до третьего уровня.
— Вор! Как ты смеешь снова здесь появляться?!
Оказавшим радушное приветствие нежданному гостю, был никто иной, как Архиепископ, голову которого чуть не прогрыз Мутный, находясь в обличии мертвой бабули. Разумеется, не узнать того, кого вся церковь признала похитителем священного артефакта, высокоранговый священник не мог, а потому тут же призвал в руки клинок, сочащийся нестерпимым золотым светом.
Помимо этого индивида, юношу пришли поприветствовать более двух сотен последователей истинной веры, а так же двенадцать ангелов, по силе не уступающих младшим богам третьего поколения. Все эти благочестивые разумные не питали особой любви к Кипишу, и ему не оставалось ничего другого, кроме как начать оправдываться, в попытке смягчить сердца своих собеседников.
— Вы даже не представляете, как мне плохо спалось после того, как я украл священный артефакт. Уважаемые блюстители небесного закона, уж вы то должны знать, что опустился до греховного я не ради свой выгоды, а для свершения благой цели! И теперь, когда моя матушка жива и здорова, я пришел покаяться…
Покорность подростка сбила с толку священников, ведь они небезосновательно подозревали этого злобного юношу в том, что тот убил двоих последователи истинного бога, когда те были отправлены вернуть Духовный крест.
— Чтобы продемонстрировать свою искренность, я написал тысячу слов раскаяния на бумаге, своей собственной кровью…
Сказав это, Кипиш снял со своих плеч пространственную сумку, а затем, открыв ее, начал вытаскивать огромный рулон бумаги, свернутый до толщины небольшого деревца. Что касается длины этого целлюлозного столба, то она достигла десяти метров, а уж когда свиток развернулся прямо в воздухе, и повис напротив ошарашенных последователей света, он обрел габариты крупного рекламного плаката…
— БОГОХУЛЬСТВО!!! Убейте еретика, пока он не активировал эту сатанинскую вещь!!!
Яростное восклицание вечно спокойного ангела заставило всех служителей света ринуться в сторону юноши, который с умильным лицом начал вливать в огромный свиток свою манну, которая мгновенно начала наполнять изображенные на бумаге шесть магических кругов, и сотни символов, создающих заклинание призыва высшего демона…
Глава 199: Зачистка Солнечного дворца.
*ГРОХОТ!!!*
Сокрушительная сила молний пронзила золотой купол, ограждающий величественный Солнечный дворец от остального мира, после чего, обрушилась на священников и ангелов, попытавшихся атаковать Игоря.
Черно-красные разряды, десятками осыпались с трехсотметровой грозовой тучи, защищающей своего хозяина всеми силами. За жалкое мгновение, тела пятерых слабейших священнослужителей пробило насквозь чудовищными молниями, отчего вокруг начал распространяться запах горелой плоти, в то время как более сильным властителям света удалось защититься от атаки стихийного духа.
— Как некультурно прерывать человека, пришедшего к вам с благими намерениями…
Улыбка юноши все еще источала душевную теплоту, в то время как один за другим, демонические символы загорались на плакате, превращая его в источник клокочущих эманаций хаотической энергии. Волны, похожие на пасти тысяч клыкастых монстров, рванули из заклинания шестого круга, сталкиваясь со святой энергией и порождая неистовые колебания, которые невероятно ослабляли пространство в этом месте…
“До появления «Разломов» осталось две с половиной минуты… Уж столько то я точно продержусь!”
Конечной целью Кипиша являлось стравливание сил иномирян и церковников, а потому он не рвался драться со своими противниками, продолжая поддерживать одноразовое заклинание, которое он создавал в течении четырех дней. На самом деле, практически все те символы, нанесенные на плакат, были неизвестны Игорю, и он не мог их использовать в качестве полноценного конструкта, а вследствие и призывать демонов не имел возможности, однако глава синдиката нашел довольно простой выход из лабиринта магической невозможности.
Исследуя различные форумы начертателей, он узнал что маги, для создания вещей с вписанными в них заклинаниями используют не только силу поглощенных символов, но и различные реагенты, для сохранения силы конструкта в течении долгого времени. Так вот, Кипиш предположил, что определенные алхимические реагенты способны высвобождать энергию того или иного типа, в зависимости от природы данного вещества, а значит, с помощью них можно было сымитировать ложные символы. Ведь что из себя представлял магический знак? Это скопление особого вида энергии, заключенного в форме начертательного элемента. Вот юноша и скопировал самое сильное заклинание демонологов, которое было запечатлено на любительскую камеру.
Благодаря своим знаниям в области магии, он узнал значение каждого символа в конструкте шестого круга, и с помощью различных алхимических реагентов, воссоздал энерготип их всех, в итоге получив одноразовый свиток с заклинанием, потребляющим просто колоссальное количество сил. Но и эту проблему юноша решил, поместив в качестве дополнительного источника энергии, пыль из растолченных кристаллических сущностей монстров, которые были добавлены в чернила, созданные так же из алхимических реагентов. Поэтому, подростку нужно было лишь начать сам процесс активации заклятья, после чего, оно уже переходило на режим самообеспечения, в то время как Игорю оставалось лишь защищать его до момента образования «Разрыва», если тот конечно действительно появится…
*Вспых!!*
Словно бросая вызов небожителям, один из ангелов поднял свой клинок, наполненный нестерпимым светом, острием к небу, а уже через мгновение, в грозовую тучу понеслась проекция меча, увеличенная в сотни раз и сплетенная из чистейшей энергии!
*Врата!*
Не успел кончик меча пронзить проклятое облако, как вдруг перед ним появилась темно-фиолетовая воронка портала, переместившая атаку пернатого прямо на группу священников, сосредоточившихся на защите своих товарищей от нападок разрушительных молний.
*БАХ!!*
Будто товарный поезд, гигантский меч пронесся по рядам священников не успевших среагировать на этот удар. Секунда, и десятки жизней служителей истинного бога оказались оборваны, даже при том, что небесный клинок никогда не должен был обратиться против святых!
— Грязный демон!!
Поняв, что он фактически собственными руками уничтожил слуг светлейшего, величественный ангел взревел, и понесся прямо к Кипишу, желая воздать тому по заслугам. Его поспешили поддержать еще трое пархатых, ну а оставшиеся решили уничтожить Раскат массированной атакой…
“Думаете, я позволю вам напасть на мою грозовую лошадку?!”
*ШУ!* *ШУ!* *ШУ!*
Пятнадцать раскладных сюрикенов с высшим символами «Разрыва» мгновенно оказались в руках подростка, который запустил их под различными углами в сторону врага!
*БАБАХ!!!!* *БАХ!!*
Череда оглушительных взрывов разверзла несколько сотен метров земли, уничтожив десятки священнослужителей и пятерых ангелов, которые даже несмотря на невероятную защиту энергии света, оказались разорваны неистовствующей мощью высших символов. Но даже те, кому удалось выжить после этой атаки, ценой в тринадцать с половиной миллионов рублей, пребывали не в лучшем своем состоянии, кувыркаясь по земле, и не имея возможности прервать свой позорный полет!
— Умри!
Из-за того, что юноша отвлекся на защиту своего стихийного духа, четверо ангелов сумели без каких либо проблем приблизиться к нему, и одновременно замахнутся острейшими мечами, которые в отличии оружия простых церковников, состояли не только из чистого света, но и небесного металла.
*ТРЕСК!!!*
Окружив свое тело разрядами черно-красных молнии, и покрыв его драконьей чешуей, подросток совершил круговое вращение, которое создало вихрь из магнитных волн, заставивших все четыре клинка отклониться в сторону. Тем не менее, один из них все же достал юношу, отделив от его плеча тонкий пласт чешуйчатой кожи.
*ХРУСТ!*
Используя свое вращение в качестве дополнительного источника кинетической энергии, Игорь вонзил ребро ладони в шею одного из своих пернатых обидчиков, мгновенно сломав ему несколько позвонков и наполовину перерубив незащищенную плоть, в месте удара.
Ангел даже не успел понять от чего умер, а потому ему было наплевать на то, что Кипиш использовал его бездыханное тело в качестве щита, дабы отразить три колющие атаки от товарищей пархатого!
Нанизанный на священные клинки, мертвец начал постепенно распадаться тлеющими лепестками белого света, в то время как подросток воспользовался шоком пернатых, создав прямо под их носом двухметровую шаровую молнию, испещренную чудовищными дуговыми разрядами, оглушающими всех, кто находился поблизости.
Глава 200: Высший демон.
Великолепие разрушения, сосредоточенное в шаровой молнии, было столь ослепительно и оглушительно, что казалось, будто весь остальной мир померк, когда появилось это невероятное чудо. Тем не менее, пернатые не сильно воодушевились, узрев нечто, способное испепелить служителей господа за доли секунды, а потому, трое светляков оставили свои мечи в теле товарища, после чего вытянули окутанные светом руки в сторону атаки Кипиша.
Словно глина, порожденная самим солнцем, энергия пернатых начала облеплять черно-красное ядро, превращая это странное образование в настоящее подобие маленький звезды, однако в этот раз, внешняя оболочка не просто ограничивала мощь сердцевины, но постепенно подавляла ее, сводя на нет всю разрушительную силу стихийного явления.
— Оп-ля!!
Юноша был крайне расстроен тем, что ему не удастся увидеть высвобождение прекрасного средоточия молний, и чтобы как-то компенсировать свои душевные страдания, он с помощью магнитного поля, притянул к себе в ладонь один из ангельских клинков, после чего совершил головокружительный пируэт, перемахнув через собственное творение, при этом вращаясь в двух осях.
*Взинь!*
В руках подростка ангельский меч полностью перестал светиться, вместо этого окутавшись дугами разрушительных молний, однако взмах клинка просвистел чисто стальным звоном, потому как весь гром сумасшедших разрядов, поглощался этим странным оружием, которое словно масло прорезало путь, сквозь препятствия из шести рук пархатых…
— Аааааа!!
Крики боли от утерянных конечностей стали прекрасной музыкой для ушей Кипиша, который чуть было не пустился в пляс от нахлынувшего воодушевления, но запоздалое осознание того факта, что у него в руках все еще находился сверхострый небесный клинок пришло на первом же вальсовом вращении, укоротившем всех троих пернатых наголову…
“Какая приятная вещица… При рубке фанатичных кочанов даже сопротивления не ощущается! Ну прям как в рекламе овощерезки, только взаправду!!”
Быстро притянув еще два клинка, подросток уместил их в свою пространственную сумку, замечая то, как потрепанные атакой высших символов «Разрыва», слуги истинного бога, с ненавистью и негодованием смотрят на него. Но горделивые мысли о своей беспрецедентной привлекательности быстро пропали из головы Кипиша, так как взгляды светляков упирались не в фигуру величавого убийцы пернатых, а ему за спину.
*ГУЛ!!!... *
Пространственные колебания, порождаемые висящим в воздухе плакатом, становились все сильнее и сильнее, из-за чего золотой купол, частично разрушенный атаками Раската, начал разлагаться, не в силах выдержать хаотического воздействия призывающего заклинания.
*Бух!...*
Тяжелая поступь громадного существа, вышедшего из воспламенившегося плаката, заставила Игоря обернуться, но когда он узрел двенадцатиногого монстра с огромным количеством брутальных костяных наростов, произрастающих по всему мускулистому телу высшего демона, юноша вновь поспешил вернуть голове прежнее положение, в попытках оградиться от столь неприятного вида!
“Если я повернусь, а потом опять повернусь, эта хреновина же пропадет, верно?...”
Попытка проведения изгоняющего нечисть ритуала, кустарного производства не принесла никакого успеха, и хаотический монстр все еще возвышался за спиной Кипиша, похолодевшей от такого опасного соседства!
“Говорила мне мама, с сатанинщиной завязывать, а я дурак не слушал… И что теперь делать?…”
Появление настоящего демона могло означать только одно: клетка ада, так же как и врата рая оказалась открыта, и теперь, план по созданию колебаний в этой области, для призыва иномирян можно было считать полностью проваленным. Но что заставляло подростка так паниковать? Ведь по идее, хаотические твари – извечные противники пернатых, и это на самом деле было так, однако кое какие мысли все же омрачали сознание подростка…
“Насколько я знаю, когда демонолог призывает кого-то, не заключившего с ним контракт, этот самый призванный всеми силами пытается его убить, не обращая никакого внимания на свое окружение…”
— Эм… Может, договоримся?...
Сила, исходящая от высшего демона ничуть не уступала той, что обладали боги Ирия второго поколения. Разумеется, Кипиш мог победить двенадцатиногого, однако то, что здесь присутствовали еще и пернатые, сильно усложняло ситуацию…
*ХЕЛЕСТ!!*
Неожиданно, в то место где стоял подросток, с ужасающим звуком приземлился хвост монстра, который буквально прорезал мраморную выкладку на несколько метров, что непрозрачно намекало на чудовищную физическую мощь твари, от которой Игорь поспешил незамедлительно скрыться, попытавшись в вертикальном прыжке забраться на свою грозовую тучу. Но не успело тело юноши пролететь хотя бы пять метров, как вдруг вокруг его талии обвился толстый хвост демона, с силой рванувший улепетывающего призывателя вниз.
*БАХ!*
Словно безвольную игрушку, Кипиша впечатало в мраморный настил, заставив тот просесть на несколько десятков сантиметров, в то время как у самого Игоря, мгновенно сломалось несколько костей, включая появившиеся на позвоночнике трещины!
Однако даже на этом монстр не остановился, продолжая вдалбливать недодемонолога в мрамор по всему периметру, радиус которого мог осилить длиннющий хвост хаотического монстра.
Наблюдая за этим, служители церкви не спешили что-либо предпринимать. Они и не предполагали, что злобный мальчишка окажется убит собственным призывным существом, вот только на такой конец Игорь был категорически не согласен!
*ТРЕСК!!!*
Рука подростка, окутанная сумасшедшим потоком черно-красных молний, преодолевая боль переломанных костей, провела рубящее движение по хвосту монстра, тут же взвывшего из-за утери кончика своего прекрасного хлыста из плоти!
*БАБАХ!!*
Освобождение юноши практически совпало с атакой Раската, сосредоточившего всю свою разрушительную мощь на треклятом демоне, посмевшем причинить боль его хозяину.
Что же касается Кипиша, то он, наплевав на тяжелые ранения, ринулся к своему противнику, по пути, вонзая руку в золотой шар, внутри которого по-прежнему покоилась сила стихии, ограниченная тремя ангелами.
Энергия света не смогла ничего сделать с драконьей чешуей, благодаря чему, Кипиш без особого труда изъял шаровую молнию, и всю эту мощь, юноша сконцентрировал на кончиках своих пальцев, заставляя те трескаться от переполняющей их разрушительной энергии.
— Рогатый у*бок!! Я тебя до смерти с*ка забью!!!
Глава 201: Намеченный «Разлом».
*ТРЕСК!!*
Оглушительный стрекот черно-красных молний, опоясывающих чешуйчатую руку подростка был столь неистов, что даже глушил мысли тех, кто находился неподалеку от этого места, однако больше всех, несомненно, досталось демону, встретившему эту разрушительную мощь, собственным лицом.
Словно энергетический бур, ладонь юноши, подпрыгнувшего на уровень головы своего противника, пронзила его глазницу прямо по центру вытянутого, пульсирующего зрачка, после чего его рука вошла в око монстра по самый локоть, но даже так Игорь не сумел добраться до мозга противника. Однако то, что не сумела сделать физическая оболочка Моцарта, осуществила его стихийная энергия!
*ПОМ!!*
Спустя мгновение после удачной атаки в глаз монстра, из его головы раздался странный звук, словно внутри шарика с водой взорвалась петарда, однако в данном случае, последствия оказались намного более серьезными.
Часть черепной коробки двенадцатиногого снесло напрочь, из-за чего посторонним открылся вид на кашу из желеобразной субстанции, которая оказалась мозгом монстра, перекрученном и прожаренном неистовствующими молниями.
Именно в этот момент, на Кипиша набросились ангелы и оставшиеся священнослужители, которые не ожидали, что подросток сумеет одолеть высшего демона. Из-за серьезных травм, юноша просто не мог встретить атаки своих противников лоб в лоб, да и времени на принятие зелья исцеления у него не было, а потому, Игорь просто отпрыгнул назад, создавая позади своей спины темно-фиолетовую воронку портала, ведущую не куда-нибудь, а Внутрь солнечного дворца!
Скорость одного из пернатых, получившего наименьшие повреждения оказалась достаточно высока, чтобы успеть вогнать в живот ненавистного демонолога объятый светом клинок, вот только он так и не успел насладиться триумфом, ибо пространственный переход закрылся до того, как тело пархатого полностью переместилось через него.
Упавший на зеркально гладкий пол Игорь, с огромным усилием оттолкнул верхнюю половину тела пернатого, который все еще не понимал, почему его руки не двигаются, а ноги потеряли свою чувствительность.
— Ну чего ты на меня вылупился? Отвернись уже, я стесняюсь...
Сплюнув подкатившую к горлу кровь прямо в лицо пернатого, Игорь вымученно улыбнулся, а затем, осторожно, чтобы ненароком не нарушить и без того паршивую целостность своих драгоценных костей, вытащил из набедренного подсумка высшее зелье исцеления, тут же, выпив его содержимое.
— Знаешь, а тут не так уж и плохо… Можно было бы даже бордель отрыть и с монашками побаловаться…
В то время как организм, избавившегося от небесного клинка в животе, короля Питера, возвращался в свою лучшую форму, сращивая кости и соединяя оборванные сухожилия с сосудами, он все больше и больше сосредотачивался на убранстве Величественного творения небесных архитекторов.
— Да пошел ты!
От ответа пернатого, Кипиш чуть было не свалился в обморок, получив крайнюю степень ментального шока!!
— Эй, эй! Ты же - с*чка небес! Прояви уважение к своему статусу и выражайся более подобающе, тем более в таком месте…
Жизненные силы пархатых были намного выше человеческих, поэтому даже с перерубленным позвоночником, отсутствующим тазом и вываливающимися наружу
кишками, благословенное создание продолжало трепыхаться, вызывая праведный гнев Игоря.
“Какой интересный экземпляр…”
Немного подумав, подросток сжал скуловые мышцы ангела, а затем силой влил среднее зелье исцеления, которое конечно не могло полностью восстановить прислужника истинного бога, однако и от полученных ран умереть не позволяло.
— Я вот о чем подумал… Сделаю-ка я тебя - боевым знаменем, с которым мои слуги пойдут воевать против сил христианского бога… А что? Неплохая идея! Вот твои товарищи напрудят под себя, когда увидят пернатого инвалида, развевающегося на ветру, вместо флага их противников… И ничего ты мне сказать не сможешь!
Когда подросток произнес свою вдохновенную триаду, в глазах приближенного служителя бога появился настоящий страх, который не смог скрыться даже за стеной безграничной веры.
— Да я же просто шучу…
*Плк!*
Коротким ударом клинка половинчатого бедняги, Игорь оборвал его падение в пучины отчаяния, пригвоздив голову своего противника к изящному полу священного зала.
“Видимо у пернатых туговато с чувством юмора… Ладно, кости вроде встали на места, пора бы и вернуться к заждавшимся друзьям…”
Закончив с самовосстановлением, юноша поспешил наружу, дабы начать второй раунд идеологического противостояния, однако когда он выпрыгнул из огромных витрин Солнечного дворца, взгляд подростка зацепился за десятиногого демона, все еще способного сражаться! Что тот и демонстрировал, отшвыривая нападающих на него двух ангелов, и одиннадцати церковников.
“Он действительно не убиваемый, или просто притворяется?...”
*Вспых!!*
Прямо посреди этой бойни, с неба на землю начали ниспадать столбы чистейшего света, которые приносили с собой десятки ангелов, подоспевших на помощь к своим умирающим собратьям. Именно из-за возможности появления подкрепления, Кипиш самолично заморочился созданием пространственных колебаний в этой области, ведь в отличии от других групп Нового порядка, лидер синдиката обладал достаточной мощью для полного уничтожения сил одного из Солнечных дворцов. И как оказалось, это мнение не являлось отголоском высокомерного эго, имея под собой вполне реальный, теперь уже доказанный вес.
*Пипип-пипип-пипип!...*
Магические часы, встроенные в один из пространственных подсумков подростка начали издавать сигнал, который обозначал, что момент икс, наконец, настал…
*ТРЕСК!!!*
Пространство, истерзанное колебаниями двух противоборствующих энергий, оказалось неспособно вынести силы, межпространственного моста, который связывал собой различные измерения, и как только отчет до спрогнозированного учеными феномена «Разрыва» оказался окончен, прямо на прилегающей территории Солнечного дворца появилась огромная трещина полотна мироздания, из которой один за другим вышагивали люди, полностью экипированные в экзоскелеты далекого будущего…
Глава 202: Высший символ формы.
— Ну наконец-то все в сборе! Не зря я все-таки открытки рассылал!
Приземлившись на землю, словно супергерой из дрянного комикса, Кипиш обвел взглядом новоприбывших, которые не предпринимали никаких действий, предпочитая оценить обстановку.
— Владыка Эльмонт, этот проклятый демонолог призвал генерала демонов прямо в нашу обитель, и лично убил десятерых защитников небесного закона! Молю, обрушьте на него свою кару!
Один из двух оставшихся в живых ангелов, сетовал рослому пархатому, чьи крылья отличались от остальных небесных воинов своими золотистыми прожилками, создающими невероятно красивый узор, повторяющийся на лучащейся светом броне этого индивида.
Как только Архангел, чьи силы находились в пределах рангов S1 – S2, услышал эти слова, то тут же призвал клинок, пестрящий своей элегантностью и дороговизной, тем не менее, не успел тот броситься в сторону Игоря, как в группу пархатых полетел сжатый комок плазмы, выпущенный одним из иномирян.
*БУХХХ!!!*
Глухой взрыв был словно создан неистовством вакуума, однако в зоне поражения, вместо чудовищного давления появилась всепожирающая, ярко-оранжевая субстанция, температура которой превышала сорок тысяч градусов!
Его разрушительный эффект в определенном смысле был сравним с высшим символом «Разрыва», однако когда плазменный выброс применялся к живой плоти, то пагубное воздействие намного превосходило по данному показателю магический знак, вот только и ангелы оказались не лыком шиты!
Территорию в полтора километра мгновенно окутала аура благочестия и святости, которая исходила прямо из центра пылающего взрыва, медленно рассеявшегося под давлением чистой мощи!
Мысли Кипиша в этот момент были невероятно радостными, так как он опасался того, что вторженцы, появившиеся здесь не будут обладать достаточной силой для сражения с пархатыми, или же вовсе не станут до них докапываться, предпочтя убраться подальше от приверженцев истинного бога. Но теперь все волнения Игоря пропали, и даже то, что еще один иномирянин нацелился на него, ничуть не расстраивало юношу.
«Врата!»
За долю секунды, юноша создал сразу четыре темно-фиолетовые воронки, первая пара которых предназначалась для отвода плазменного удара в сторону пархатых, а вторая позволила ему оказаться позади высшего демона, продолжающего восстанавливаться пугающими темпами.
— Ты - дорогуша, пойдешь со мной.
«Титан!»
Использовав заклинание усиления, юноша схватился за одну из ног твари хаоса, а затем, подняв ее словно фонарный столб, швырнул тело монстра в новообразованный портал, который размерами превышал пятнадцать метров!
Дабы не подвергать себя еще большей опасности, подросток нырнул следом за своим борцовским оппонентом, чтобы тут же оказаться в нескольких сотнях метров над землей, прямо в объятиях Раската.
*Грохот!!*
Невероятный по своей силе удар молнии врезался в тело дезориентированного демона, который не мог понять, какого черта он не проваливается сквозь грозовую тучу. Могущественная атака заставила выкормыша ада отлететь на несколько десятков шагов назад, но на этом ярость стихийного духа не утихла, и он продолжил осыпать монстра, посмевшего навредить его хозяину, сумасшедшими разрядами.
Понимая, что сейчас высший находиться в весьма плачевном состоянии и вряд ли сможет что-либо ему противопоставить, юноша удовлетворенно улыбнулся, ведь благодаря Раскату необходимость сдерживания монстра полностью пропала. А это значит, что подросток мог начать то, зачем он вообще поволок двенадцатиногого с собой.
*Шух!!*
Словно сияющий диск демонического светила, излучающий кровожадность и незамаскированную угрозу, напротив Кипиша появился десятиметровый магический круг, багрового цвета. На этот раз, пустой конструкт был намного более свирепым чем обычно, ведь в нем таилась практически вся оставшаяся мана, мага пятого круга, допивающего зелье восполнения энергии.
— Из такого безумного демона не получится ни верный союзник, ни глубокомысленный собеседник, ни даже прекрасная любовница, но вот в качестве магического символа я готов принять столь бесполезное существо как ты…
По окончанию речи подростка, побранника хаоса опоясал багровый магический круг, который буквально начал всасывать в себя монстра. Разумеется, существо такого калибра было слишком могущественно для столь ничтожного воздействия, однако постоянно атакующие молнии, обладающие невероятной разрушительной силой, уже полностью истощили и без того полумертвого воителя ада. А потому, тот даже не пытался оказывать сопротивления, так как растратил абсолютно всю свою выносливость, и лишь тихо выл, чувствуя, как его тело дезинтегрируется под напором магической энергии.
Этот странный процесс, расщепления монстра на элементарные составляющие продлился около трех минут, за которые Раскат успел покинуть область сражения иномирян и пернатых. Те, разумеется, знали о нынешнем местоположении подростка, но обе стороны понимали, что лучше не увеличивать количество врагов, когда перед тобой уже стоит сильный противник.
Благодаря подобному здравомыслию, Кипиша временно оставили в покое, но ровно до того момента, пока из начавшегося сражения не выйдет один победитель. Ну а самому юноше было глубоко наплевать как на тех, так и на других. Сейчас, он с завороженным выражением любовался магическим символом, преисполненным хаотическим совершенством.
Во всей своей нематериальной библиотеке, где хранились основные составляющие энергетических конструктов, юноша не нашел ни одного символа, который был бы полностью завершен на его взгляд. Будто в каждом из них не хватало чего-то важного, и даже от высшего символа «Хлада» веяло неполноценностью! Казалось бы, что может быть незавершенного в обычном стихийном явлении? Этого Кипиш, в силу своей ограниченной подкованности в эзотерике объяснить не мог, но теперь, имея для сравнения воистину превосходный, высший символ формы – «Демон», он мог с уверенностью сказать о правоте своих суждений.
“Интересно… Насколько могущественно будет заклинание, в основе которого встанет этот символ?...”
Глава 203: Военная колонна.
Закончив любоваться новоприобретенным символом, Кипиш лишь горестно вздохнул, отягощаясь мыслью, что такие вот приятные сюрпризы появляются лишь после множественных переломов, или же иных несчастий, настигающих его драгоценное тело.
«Зона четырнадцать - зачищена!»
Когда юноша уже собирался обратиться в эфир, связующий лидеров групп, которые отправились на уничтожение тех или иных объектов, из его наушника раздался голос одного из авторитетов.
“Зона четырнадцать, это – Солнечный дворец, воздвигнутый на месте Исаакиевского собора… Неплохо!”
Юноша прекрасно знал обозначения каждого из участков, отмеченных на карте уничтожения, так как в этой операции он просто не мог допустить ни единой ошибки. Подросток прогонял все детали им же созданного плана в течении последних шести дней, практически не отвлекая голову никакими другими мыслями, благодаря чему этой ночью он чувствовал себя более чем уверенно.
«Зона пять запрашивает поддержку свободных сил! Повторяю! Зона пять запрашивает поддержку свободных сил!!»
Второе сообщение появилось сразу же после речи предыдущего оратора, но это произошло не спонтанно. Игорем был введен регламент, по которому, как только одна из групп заканчивала выполнение своей задачи, то она уведомляла остальных лидеров об этом, тем самым, те, кто на данный момент нуждались в поддержке, могли запросить помощь освободившихся коллег. Что касается вне регламентного призыва, то тут все было гораздо сложнее, и определенная группа могла воззвать к нему только в экстренной ситуации. На этот случай, из-за нехватки кадров не было предусмотрено резерва, однако один из сильнейших членов Нового порядка был бы обязан ответить на зов, оставив своих подчиненных заканчивать зачистку без него.
Что же касается данного момента, то пока все шло гладко, но вот на территории подответственной юноше, происходили разборки, в которые тот мог в принципе не вмешиваться, а потому Кипиш решил предложить свою помощь в эфире.
«Три, два, раз, ангел – пид*рас! И с вами снова лидер преступного синдиката, на самой энергичной волне Санкт-Петербурга! Итак, вопрос нашим слушателям! Кому требуется срочная помощь от его величества - темного короля, не знающего чем себя занять на ближайшие пятнадцать минут?»
Обращение Кипиша выходило за рамки дозволенного и не соответствовало правилам поведения в эфире, особенно на фоне столь серьезной обстановки, вот только кем был Моцарт, а главное, кто мог ему возразить?!
«Зона два запрашивает поддержку! Повторяю! Зона два запрашивает поддержку!»
Как только Кипиш услышал заветные слова, то тут же создал портал в северо-западную часть города, где находилась одна из крупнейших военных баз.
Появившись на крыше двадцатиэтажного здания, подросток увидел, как из окруженной каменной стеной, воинской части, с боем прорывается целая колонна, в авангарде которой находились усовершенствованные танки, судя по всему, созданные из С-Водорослей!
Определить это юноша смог благодаря потрясающим возможностям модифицированных глаз, которые разобрали структуру прочнейшего материала на составляющие.
“Я знал, что одна из баз в этом городе специализируется на апгрейдах боевой техники, однако никогда бы не подумал, что они настолько влиятельны, и смогут получить бесценный материал в таких количествах…”
Позади особых танков, находились еще сорок обычных. Так же, помимо этих гусеничных монстров, колонна состояла из усовершенствованных «Торнадо Г», которые являлись далекими потомками «Катюш», и несли на своих спинах установки, с четырьмя десятками ракет!
Разумеется, данные машины не обладали такой защитой как панцирные танки, однако их оберегали водители и те, кто находились в кабине. Эти военные являлись невероятно мастистыми властителями энергии, настолько, что даже сдерживали огонь группы бойцов Нового порядка, возглавляемых несколькими богами третьего поколения.
“Думаете, я позволю вам выбраться из тисков моего плана?...”
*ТРЕСК!!!*
Окутав свое чешуйчатое тело неистовыми, черно-красными молниями, Кипиш разбежался, а затем оттолкнулся от края крыши, прямо в сторону танка, возглавляющего колонну.
За мгновение, Игорь, словно ужасающий громовой метеор влетел в одну из непробиваемых банок, чтобы попытаться силой прорвать оборону смерть-машины из С-Водорослей. Само собой у него это получилось, но не до конца, и вместо полного погружения, лишь рука подростка сумела пробиться сквозь прошивку, остановившись в пяти жалких сантиметрах от головы одного из членов экипажа, которые были как на ладони, для юноши, использующего все семь уровней магического зрения.
— Весьма впечатляет! А что если так?!
Словно пытаясь сделать искусственное дыхание, Кипиш уместил часть своего лица в дыру, проделанную его рукой, но вместо спасительного кислорода, кабину танка наполнило чудовищное дыхание жар-птицы, тут же превратившее всех живых существ, и некоторые части самой машины в невесомый тлен…
*БААБАХ!!*
Как оказалось, идея подарить частичку своей любви бесчувственному танку была довольно глупой, потому как внутри него, помимо экипажа, так же находились и снаряды, которые тут же взорвались из-за сумасшедшей температуры, а самого подростка выбросило в небо, будто какого-то гимнаста, прокачавшего свой батут до уровня космо-исследователя.
Счастье, что драконья чешуя была в очень хороших отношениях с огнем, а тело Игоря оказалось достаточно крепко, для противостояния приглушенной обшивкой танка, ударной волне, благодаря чему, уже через несколько секунд свободного полета, сменившегося таким же нескованным падением, юноша аккуратно приземлился прямо на оплавленный каркас техногенного чудовища.
“С моим горячим дыханием, даже в эстетическом порно не сняться… Ведь вместо обжигающих поцелуев, оставляющих заметные покраснения на коже партнерши, мы получим гребаную драконью отрыжку создающую хорошо прожаренную бабу, под белковым соусом…”
*Тур-тур-тур-тур!…*
Звук работы поворотного механизма башни гусеничного монстра, ехавшего следом за уничтоженным танком, заставил Игоря нахмуриться, потому как сейчас дуло двухметровой пушки, заряженной неизвестным снарядом, смотрело прямо на него!
“А вот это уже не смешно!”
Юноша мгновенно переместился назад, а затем обрушил свою ногу на переднюю часть оплавленного танка, заставив его зад приподняться на несколько метров, тем самым создавая своеобразный щит, который бы остановил этот выстрел. Само собой, Кипиш мог с легкостью уклониться от столь медлительной атаки, но он предпочел использовать подобный метод, чтобы лично проверить мощь одиночного выстрела и понять, стоит ли ему приложить некоторые усилия для захвата вражеского вооружения.
Глава 204: Баллистическая ракета.
*БАМ!!*
Звуковая волна от выстрела даже не успела дойти до ушей подростка, когда крупнокалиберный снаряд прошил днище накренившегося танка, и появился прямо перед его глазами!
“Срань господня!”
Благодаря ускоренному восприятию, Кипиш сумел предотвратить фатальное попадания снаряда в свою голову, схватив его обеими руками, из-за чего, юношу отбросило на семь десятков метров назад, прежде чем тот сумел стабилизировать свой полет, и не начал тормозить ногами, врывающимися в покрытие автомобильной трассы.
*Тишина…*
Звуки битвы неожиданно затихли в то мгновение, когда вояки и члены Нового порядка увидели, что чешуйчатый подросток голыми руками остановил полуметровый снаряд, способный прошить практически любую существующую броню!
— Даже после трехчасового зависания на порнхабе мои ладони так не облазили…
Отбросив в сторону нагретый добела металл, Игорь посмотрел на свои руки, которые были в довольно паршивом состоянии из-за уничтоженной чешуи, обнажающей взглядам разумных голую плоть Моцарта.
— Займитесь ракетницами, а я возьму на себя танки…
Казалось, в глазах Кипиша вспыхнула жажда наживы, когда он понял, чем сможет завладеть его организация при удачном стечении обстоятельств, и некоторых приложенных со стороны лидера синдиката усилий.
Разумеется, никто из преступников даже не помыслил о том, чтобы проигнорировать данный приказ, и даже несколько богов, по неизвестным причинам, все это время атаковавшим заднюю часть колонны, отступили от своих первичных целей, переключив внимание на менее бронированные, но более энергетически укрепленные машины, находящиеся в центре километровой цепи из военного транспорта.
“Как можно быть настолько тупым, чтобы пытаться уничтожить змею, отрубая ее хвост? Даже у пресловутого окуня в голове появилась бы мысль, что после уничтожения впередиидущих машин, колонна просто захлебнется о них! На кой черт я вообще придумывал план, по обману этих идиотов?! Теперь, зная, что можно было их переманить за мороженку и заставить убивать за конфетку, я сам чувствую себя каким-то неполноценным…”
В своем сознании Кипиш костерил богов третьего поколения и их защитников, поражаясь глупости, с которой те подходили к выполнению поставленной задачи, но отвлекаться на посторонние факторы было слишком рискованно, когда на тебя оказались нацелены сразу несколько крупнокалиберных орудий, сверхсовременной военной техники…
*Бах!* *Бах!* *Бах!*
Семь последовательных выстрелов, ставших возможным благодаря тому, что некоторые танки, плетущиеся строго позади направляющих, вылезли из общей колонны, дабы уничтожить вставшее на пути препятствие. Вот только сейчас Кипиш не был намерен принимать удар лоб в лоб, так как уже получил необходимые сведения о стратегических характеристиках снарядов.
Воспользовавшись скупыми, но очень быстрыми движениями ног, подросток без труда сумел пропустить мимо себя все эти полуметровые железяки, оказавшиеся достаточно медлительными при попадании в область восприятия модифицированных глаз.
«Загробная хватка!»
Неожиданно, пять магических конструктов с тремя вписанными кругами синего цвета появились впереди Кипиша, а уже через мгновение, каждое заклинание породило на свет по одной четырехметровой руке, объятой синим пламенем самой смерти!
Эти ужасающие творения магии, излучали жуткую энергию, пробирающую всех, кто находился поблизости до самых костей. Исключением стали разве что боги, обладающие достаточной силой, но остальные едва сдерживали свое сердечко, желающее незамедлительно покинуть грудную клетку, путем ее разрушения высокочастотными колебаниями.
— Стреляй в него!! СТРЕЛЯЙ БЛ*ЯДЬ!!!
Из танка, находившегося ближе всех к подростку, послышались гневные возгласы командира машины, который был готов собственными руками убить наводчика, просто окоченевшего от страха! Но кричать было уже слишком поздно, потому как все пять полуматериальных рук, уже во весь опор неслись в их сторону, порождая своим движением жуткие завывания ветра.
*ШУХ!*
Словно призраки, заклинания прошли сквозь семь танков, по пути сжимая нечто незримое, однако те, кому было доступно восприятие энергии, поняли, что данная атака не прошла в пустую, и просто вырвала души из тел, нескольких десятков человек, находящихся внутри бронированных банок.
Такая пугающая сила намного превышала пределы могущества заклинаний третьего круга, и все благодаря тому, что на эти пять конструктов Игорь угрохал половину восстановившейся маны, отчего те и стали настолько ужасающими. Ведь на сей раз, конструкты не просто мгновенно расправились с более чем двумя десятками людей, нет, их противниками являлись Пробудившиеся военные, которые хоть и не состояли в элитных подразделениях силовиков, но все же имели достаточно серьезное развитие на уровне ранга В.
Следом за первыми семью танками, последовали и остальные бронированные машины, но, несмотря на свою чрезвычайную эффективность, атаки юноши избегали столкновения с энергетической защитой носительниц ракетных установок, так как их экипажи, могли без особых проблем отразить заклинания. Само собой, не все укротители танков были так уж слабы энергетически, и некоторые даже умудрялись развеять «Загробные хватки», или же просто защитить свою душу, вот только в руках Кипиша появилось еще одно среднее зелье восстановления маны, а после его использования, воздух вновь наполнился эманациями смерти, источаемыми новосозданными конструктами.
Выбор заклинания для уничтожения камуфлированных дядек был не случаен, ведь юноша рассчитывал конфисковать их транспортные средства, для дальнейшего использования или же перепродажи. Но чего Игорь ожидать не мог, так это появления прямо посреди колонны, длинной машины, которая несла на себе гребаную баллистическую ракету, практически тридцатиметровой длины!
“Ядерное оружие?!”
На самом деле, взгляд юноши не был способен пробиться сквозь защиту этой машины, которая была покрыта маскировкой, и до недавнего времени выглядела, словно две разных ракетницы, следующих друг за другом. Но атаки его подчиненных, сняли невероятно реалистичную иллюзию, превышавшую уровень восьмого круга!!
Глава 205: Утеря контроля.
— Остановите чертову атаку!!
Крик Кипиша заставил тех членов синдиката, кто еще не понял, что по центру колонны находилась ядерная бомба, опомниться и перестать посылать разномастные энергетические структуры в сторону своей потенциальной погибели…
— Убирайтесь отсюда, я сам займусь ими!!
Юноше было не до объяснений, и он, сосредоточив все свои силы в татуировке на правой руке, огласил округу яростным криком!
— ЭНУМ!!!
Вместе с надрывающимся горлом, из тела подростка хлынули сотни тысяч алых ветвей, корней и лоз, направившихся в сторону механизированной армии вояк.
Мгновенное высвобождение всей силы хищного леса, заставило подростка пошатнуться, из-за оттока крови от головного мозга. Это было связано с тем, что вся алая жидкость в организме юноши, непроизвольно устремилась к его руке, которая порождала просто сумасшедшую втягивающую силу, вредившую даже его хозяину!
*Вжух!**Бах!*
За доли секунды, весь квартал радиусом в несколько километров превратился в обитель безумного буйства чудовищной способности, и лишь контроль Кипиша позволял избежать случайных жертв среди его подчиненных, однако это не мешало извивающимся отросткам превращать здания вокруг в продырявленные огрызки бетона. Тем не менее, основной целью атаки являлась колонна вояк, которая была уничтожена за время, не превышающее одного вздоха. Разумеется, Подросток следил за тем, чтобы до самой ядерной петарды не добрался ни один осколок от взрывающихся боеприпасов других машин, а так же, он озаботился экипажем самой перевозчицы смерти, с помощью ветвей Энум, спрессовав кабину до размеров небольшого мусорного ведра.
“Что происходит?...”
После того как вся безграничная сила, запертого в теле юноши кровавого леса вырвалась наружу, подросток постепенно начал ощущать, что контролировать собственную способность становиться все сложнее, в то время как его сознание постепенно отходило на второй план, уступая место чему-то совершенно иному… Нечеловеческому... Такому, что даже пространство врат Ирия, обладавшее зачатками разума казалось для юноши более родственным и приемлемым, нежели это неизвестное нечто.
— Антоха… Уводи людей и уходи сам… прочь и.. из… города…
Последние слова подростка ознаменовали полную потерю контроля над собственным телом, которая могла означать, что ветви Энум сейчас рвущееся во все стороны могли ненароком задеть баллистическую ракету «Тополь-М».
Взрыв ядерного оружия такого класса, несомненно, стер бы Санкт-Петербург с лица земли, и юноша категорически не хотел, чтобы его друзья вместе со всем наследием в виде Нового порядка, погибли здесь вместе с ним.
— Игорян! Игорян, ответь!! Что у тебя происходит?! Какого черта ты вообще несешь?!!!
Голос Мутного доносился до сознания подростка, однако тот не был способен ни пошевелить губами, ни даже сменить направление своего взгляда.
— Саль’тахэш… Ни’нор’ак, уль’нор’ак…
Странные слова, вырвавшиеся из горла подростка громыхнули в пространстве ужасающей силой, породившей настоящий ураган, проносящийся сквозь сплетения хищных ветвей, почему-то замерших в ожидании…
«Первый вздох... Глубокий словно вечность, прекрасный словно вечность…»
Неизвестно как, но юноша понял что означала эта фраза, однако покоя данное знание ему совершенно не добавляло…
“Почему в моей способности скрывалось чужеродное сознание?! Откуда оно вообще взялось?!!”
В это время, прямо перед носом Игоря, а точнее того кто сейчас занимал его тело появился Мутный, чьи глаза застилала первобытная тьма. Та, от которой сердца всех живых существ трепетали, независимо от их силы и смелости, но казалось, для истинной сущности Энум, не было никакой разницы, кто сейчас стоял под его взором.
— Ты… Ты - не он!
Взгляд Мутного уперся в совершенно безэмоциональное лицо подростка, побледневшего из-за сильной потери крови, утекающей через связь с татуировкой алых лоз на правой руке.
— И’моэл?...
Короткий вопрос неизвестного существа буквально впечатал Антона в асфальт, превратив область в несколько сотен метров в спрессованную воронку. Разумеется, от такого усилия, тело человека растеклось бы неэстетичным блином, однако окружающая Мутного черная энергия, переняла основной удар на себя, позволив своему хозяину выжить.
“Уходи немедленно!! Разве не видишь, что ты ему не противник?!!!”
Сознание юноши бесновалось, не в силах что-либо сделать, потому как могущество сущности кровавого леса, выходила за рамки всего, что было известно подростку.
Одна лишь фраза… Один лишь вопрос, означающий – «Ты раб?», чуть было не убил Мутного, который несомненно входил в элиту самых сильных Пробудившихся в этом чертовом городе!
Столь подавляющее превосходство, заключенное в обычных словах не могло не шокировать Игоря, но все его усилия как-то перенять контроль над собственным телом хотя бы на мгновение, чтобы дать своему другу шанс на побег, заканчивались полным провалом, пока вдруг, черное копье Антона, не выстрелило в сторону распластавшегося хозяина, пронзив тому сердце!
“НЕЕЕТ!!!”
Крик отчаяния и боли прозвучал лишь в голове подростка, но так и не сумел вырваться наружу, чтобы выразить скорбь, которую в этот момент испытал Кипиш. Однако вместо того чтобы окончательно утихнуть, истекая кровью, тело Мутного медленно воспарило вверх, но на его груди не было и следа от раны, в то время как смольно-черное копье втягивалось в сердце бессознательного подростка, словно нечто нематериальное.
*БАБАХ!!!!*
Как только кончик задней часть оружия исчез в теле Антона, вокруг него вдруг взорвалось сумасшедшее количество невероятно плотной, черной энергии, которая на вид напоминала антрацитовую смолу, излучавшую ужасающие эманации, сплетенные из первобытного страха.
Пребывая в крайнем замешательстве, Кипиш наблюдал за тем, как Мутного со всех сторон начали оплетать кровавые ветви Энум, однако они, даже не успевая подобраться на несколько метров к своей жертве, рвались, словно непрочные нити, под давлением в несколько тысяч тонн.
*ВЖУХХ!!!*
С режущим слух звуком, ветер вокруг Игоря и Мутного взвыл, от того, что два гигантских, десятикилометровых крыла расправились, накрывая своей тенью огромное пространство, где все люди и живые существа, просто начали падать замертво, от разрыва сердца. Ведь вместе с поднятыми крыльями, в атмосферу хлынули эманации первобытного ужаса, который оказался настолько силен, что даже могущественнейшие Пробудившиеся находящиеся в области поражения, теряли свои жизни, не имея никаких шансов защититься от чудовищного воздействия.
Глава 206: Истинные чудовища.
— Мал’гур?...
Вопрос, вырвавшийся из горла юноши, который до этого стоял с бесстрастным выражением лица, вновь сотряс атмосферу, и теперь уже от самого властителя кровавого леса, во все стороны начали распространяться волны гнетущих эманаций страха.
«Тень ужаса?...»
Таков был дословный перевод того, чем Антон именовал свое копье, но как оказалось, его оружие так же таило в себе настоящее чудовище колоссальных размеров, однако дело было даже не в огромных масштабах двух неведомых монстров… Нет… Ядерная бомба, находящаяся поблизости, несомненно обладала воистину огромной разрушительной силой, но в подсознании Кипиша почему то не закрадывалось сомнений в том, что в случае необходимости, алые ветви или же смольно-черные крылья без труда подавят ее взрыв!
Если обращаться только к здравому смыслу, то подобное ощущение можно было назвать крайне глупым, или скорее дебильным, вот только объяснить это собственному мозгу было уж слишком проблематично.
— И’cэн нор ша’гул оноэт, Эн’ум?!
Крик существа, чей размах крыльев достигал двух десятков километров, заставил несколько зданий поблизости разрушиться, но к счастью, эта воздушная атака не повредила машину с ядерным оружием, словно монстр знал об опасности, заключенной в ней. К тому же, все члены Нового порядка, вместе с богами третьего поколения уже давно воспользовались телепортационными колоннами, чтобы немедленно покинуть область буйства всепожирающих корней, так что о них можно было не волноваться, вот только…
“Они говорят на одном языке?!”
Осознание столь очевидной истины, заставило подростка встрепенуться, ведь это полностью переворачивало его представление о собственных способностях и Пробудившихся в принципе, особенно на фоне прозвучавшей фразы...
«Ты смеешь нападать на моего носителя, Багровый пожиратель?!»
Сознание юноши бешено мельтешило в попытках найти хоть какое-то объяснение услышанному, однако все его догадки просто разбивались о нехватку достоверных сведений, но одно Моцарт понял наверняка. Его способности, так же как и сила Мутного не просто являлись бесхозной силой, появившейся в телах простых смертных, а принадлежали кому-то другому. И только теперь, Кипиш узнал, что именно обозначает имя кровавого леса…
“Багровый пожиратель значит… Чего-то такого, и стоило ожидать, вот только что дальше?”
Подросток отчетливо осознавал всю безвыходность положения, в котором он оказался, а так же то, что в сущности Эн’ум не было ничего кроме желания поглощать и развиваться. Значит и вопросов о дальнейших действиях сущности кровавого леса не возникало, вот только неожиданная конфронтация с Мал’гур, сильно усложняла обстановку, не позволяя Кипишу спрогнозировать дальнейшие события…
«Кому какое дело до того, что этот сопляк – твой носитель? Он сам появился передо мной, так почему бы мальчишке не послужить пищей великому пожирателю?!...»
Неожиданно, общение двух существ перешло на невербальный уровень, и Игорь даже догадывался почему. Дело в том, что каждое слово, произнесенное на языке этих монстров, создавало энергетические аномалии за счет силы самих чудовищ, а это, ввиду их относительной немощности, в сравнении с былым величием, которое на краткий миг открылось взору подростка после второй фазы Пробуждения, серьезно истощало высокомерных монстров.
“Если бы они общались на родном языке в рассвете своих сил, то могли бы тарахтеть годами, совершенно не беспокоясь об энергозатратах. Но что теперь? Вынуждены пользоваться ментальными костылями? Никчемные у*бки! А сколько пафоса то навели?! Буркнул слово – поднял ураган… Выглядит как трепыхания нищака, пытающегося впечатлить смазливую щель в дорогом ресторане, соря баблом на жрачке и чаевых, а вот когда возвращается домой чтобы проверить холодильник, то вдруг обнаруживает отлитый в специальной формочке мороженный хуй, который тот будет досасывать до самой зарплаты!”
Путем измывательств над этими двумя в своем сознании, Кипиш пытался компенсировать нарастающий комплекс неполноценности, при виде столь подавляющего могущества странных созданий. Тем временем, монстры решили продолжить беседу, в форме обмена мыслями, который оказался намного экономичнее в плане затрат энергии.
«Сумасшедший сорняк! Да как ты смеешь со мной так разговаривать?! Я слышал о твоей дерзости, но увидеть ее лично совершенно другое дело! Неужели ты возомнил себя равным нам - истинным чудовищам?! Тебя завезли в наш мир как заразу, и не уничтожили только потому, что трепыхания голодного, деревянного червяка хоть как-то разнообразили вечность правления первой тысячи!»
Гигантская черная птица явно не питала особой любви к воплощению хищного леса, однако и тот не оставался в долгу.
«Очнись ото сна, девяносто четвертый! Забвение мира чудовищ вылилось в то, что все мы оказались заперты в этих жалких телах, на зачаточном уровне развития, а знаешь что это значит?... Это значит - конец правлению первой тысячи!! Я никогда не боялся вас, даже при том, что был слабее некоторых слуг истинных чудовищ! Раз за разом, Багровый пожиратель отстаивал право на существование, поглощая слабых… Поглощая ваших жалких рабов! Но теперь, настала очередь опробовать на вкус плоть и души былых властителей мира чудовищ! Можешь тешиться тенью своего былого могущества сколько угодно, но отныне, ты для меня всего лишь – еда!»
Как только Эн’ум завершил свой полный кровожадности монолог, тысячи алых ветвей ринулись по направлению к огромнейшей птице, которой для того чтобы висеть в воздухе даже не требовалось махать своими крыльями.
Та в свою очередь тоже выпустила целый океан смольно-черной энергии, обрушивая его небесным каскадом на хищный лес, но юноше было абсолютно плавать на это противостояние. Как только Багровый пожиратель отвлекся на проведение своей атаки, Игорь вдруг ощутил словно стена, которая ограждала его сознание от управления телом, едва-едва ослабела, что хоть и не могло позволить Кипишу вернуть себе полный контроль, однако суметь совершить небольшую пакость с ядерным оружием он был способен…
“Ща вы оба обосретесь, понторезы недоделанные!!”
Глава 207: Ядерный взрыв.
Юноша вложил все свои душевные силы в один единственный точный удар, который позволил ему преодолеть доселе непроницаемую стену, и как только частичка разума подростка оказалась на противоположенной стороне, он почувствовал, что способен влиять на собственное тело.
*Шелест…*
Одна из кровавых ветвей, которую украшало огромное количество острейших шипов, отделилась от общего массива, пытающегося достать Тень ужаса, и понеслась в сторону машины с ядерным оружием!
Два чудовища были слишком заняты друг другом, чтобы обратить внимание на столь незначительное вмешательство, вот только одна единственная веточка, на огромной скорости буквально прошила оружие, приравниваемое к пику мощи существа ранга S3. Разумеется, юноша не мог надеется на положительный исход после совершения чего-то столь безумного, однако смотреть за тем, как его и Антона поглощают какие-то сверхублюдки было намного хуже мгновенной смерти.
“Надеюсь, ядерный взрыв не расщепит мою душу…”
*БАХ!!*
Несмотря на то, что алый отросток уже давно проделал дыру в корпусе сверхпрочной баллистической ракеты Тополь-М, взрыв произошел спустя пару секунд, потому как, именно в тот момент, ветвь добралась до детонирующего вещества. Но бахнувшя хлопушка не могла считаться атомным взрывом. На самом деле, ядерное оружие данного типа работало по принципу внутреннего подрыва, вызывающего полное расщепления урана. И этот первый взрыв, происходил за счет совершенно других веществ, которые помогали задействовать каждый миллиграмм радиоактивного изотопа. Но Игорь, разрушил созданную конструкторами концепцию, потому как взрыв должен был происходить внутри обшивки, способной выдержать давление ударной волны. И теперь, когда основная часть разрушительной энергии внутреннего подрыва вышла сквозь проделанную алой ветвью щель, значительный запас обогащенного урана должен был растратиться впустую, но разве это можно принимать за проблему, когда речь шла о гребаной ядерной бомбе?! Пусть та и высвободит лишь пятьдесят процентов своей ужасающей мощи, что это бл*дь могло изменить?!!
*БАБАХХХ!!!!*
Ускоренное восприятие подростка позволяло ему наблюдать за происходящими изменениями внутри конструкции баллистической ракеты, и даже детально разбирать их, но в какой-то момент он вдруг понял, что все это было совершенно ни к чему.
“Взрыв, он - с*ка даже в Месопотамии врыв…”
Невообразимый термоядерный купол поднялся до самых небес, за мгновение уничтожая десятки километров городского пространства. Часть хищного леса и одно из крыльев Тени ужаса оказались тут же развеяны чудовищной силой взрыва, однако растущий вверх ядерный гриб был только началом, ведь основную долю разрушений причиняла именно ударная волна, высвобождаемая им…
Из-за сумасшедшего звона в ушах, которые полностью потеряли свой функционал после оглушительного грохота, подросток даже не услышал, как оставшиеся в подчинении Эн’ум, ветви и корни, до этого образовавшие вокруг своего хозяина защитный кокон. За крошечные миллисекунды создали вокруг гигантского гриба, кровавую сеть, пополняющуюся все большим и большим количеством хищных отростков.
Сам же монстр, устоял на своем месте лишь благодаря пущенным на километры вниз корням, удержавшим его здесь, но вот что касается Мал’гур, то его унесло на несколько тысяч шагов в сторону, и это похоже сильно разозлило гордую птицу, внушающую страх во все сущее.
На самом деле, оба чудовища предполагали, что врыв, есть ничто иное, как – атака могущественного существа, посмевшего вмешаться в их разборки. А потому, со сжимающим сердца миллионов живых существ, клекотом, Тень ужаса бросилась в атаку, собственным клювом отрывая уцелевшее крыло и превращая его в океан черной, смолистой энергии, которая тут же окутала кровавый купол новым слоем.
Таким образом, эти двое собирались нейтрализовать угрозу, а уже после, разорвать ублюдка, осмелившегося на такую подлую атаку.
В это время Кипиш, находясь в особом безразмерном пространстве собственного подсознания, был обескуражен до крайней степени. Да, в нем и до этого теплилось ощущение, что два огромных чудовища способны сотворить нечто столь невообразимое, однако увидеть это собственными глазами…
Тем не менее, у подростка не было времени на восхищение, ведь сейчас, когда захватчик его тела оказался настолько ослаблен и сосредоточен на чем-то совершенно ином, Игорь предпринял попытку, взять контроль в свои руки!
*Бам!*
Словно оконное стекло, стена, ограждающая подростка от управления телом, полностью рухнула, позволив ему вернуться из небытия в какое-то странное место, наполненное мягким малиновым светом, однако не это привлекло внимание Кипиша.
Впереди, совершая какие-то странные манипуляции руками стоял он сам, а точнее тот, кто был крайне похож на Игоря, вот только отличия в образах двух обитателей одного смертного тела все же имелись. Если настоящий подросток, полностью объятый драконьей чешуей, все еще напоминал человека, то данный индивид, даже после прохождения через руки божественного гримера, оставался чем-то совершенно иным. Кожа существа, которое, скорее всего и являлось сущностью Эн’ум, отливала багровым оттенком, перемещающимся по телу, словно пятна на маске Роршаха. А глаза казалось, были отлиты из густой, сочащейся пугающим блеском эссенции крови. Все тело Багрового пожирателя оказалось покрыто черными шипами, которые были видны даже на его скулах, что прибавляло виду чудовища еще большей колоритности.
“Да такому типу, даже проститутки из глубинки откажутся пипирку сосать, что уж говорить о нормальных девушках!”.
«Ну и что ты собираешься делать, человек?...»
Глава 208: Абсолютное превосходство.
Вопрос Багрового пожирателя прозвучал так отстраненно и незаинтересованно, что юноша начал ощущать себя третьесортным элементом декора, недостойным внимания кого-то столь могущественного.
«Разве не очевидно? Я собираюсь вернуть свое тело, и по возможности прикончить тебя!»
Кипиш не собирался показывать нерешительность или же страх перед чудовищем, но это было скорее глупостью, нежели бравой отвагой, ведь даже теперь, когда монстр сдерживал мощь ядерного взрыва, он все еще подавлял своей силой подростка! Настолько, что любые трепыхания последнего по уничтожению своего врага, были бы сравнимы с попытками блохи лишить жизни синего кита в его же среде обитания!
«И насколько, по-твоему, велик шанс осуществить задуманное?»
Эн’ум даже не поворачивал свою голову в сторону собеседника, продолжая сосредотачиваться на сдерживании ударной волны, радиус поражения которой был равен десяткам тысяч километров!
Сам же юноша, был уверен на все восемьсот восемьдесят возможных процентов, что у него нет ни единого шанса, силой захватить свою оболочку, однако сдаваться и позволять пугающей твари делать с ним все что вздумается, Кипиш не собирался.
«Более чем достаточно, чтобы ты уже начал выдавливать от страха личинку! Но даже при таком раскладе всегда можно найти альтернативу… Давай разойдемся по-хорошему. Ты свалишь из моего тела, а я в свою очередь, обещаю не преследовать тебя.»
В голове подростка не было даже приблизительного намека на план,
с помощью которого он смог бы выпнуть хищную тварь из своего тела. Находясь в подсознании, единственной доступной Игорю силой являлась ментальная энергия, которая после пребывания юноши в особом пространстве врат Ирия значительно увеличилась, вот только его оппонентом было существо, от которого веяло просто сумасшедшей силой. Такой, что пожелай он разорвать разум Кипиша, это случилось бы еще раньше, чем тот смог бы пустить по своим кишкам благоговейный газ, ищущий выход в одном из немногих телесных отверстий.
“Возможно ли с ним договориться? Если он не до сих пор убил меня, значит, на это есть причины… Но какие именно?...”
«Хочешь узнать, почему все еще жив, несмотря на свою дерзость?»
Вопрос чудища предвосхитил мысли подростка, тут же закивавшего в ответ на это несложное умозаключение.
«Что ж… В любом случае, мне нет смысла скрывать это от тебя… Пока что, Шульцман Игорь Сергеевич нужен мне в своем истинном проявлении. Ведь до того момента, когда ты окончательно потеряешь свое человеческое естество, никто меня не побеспокоит… Когда ты полностью высвободил пространство Багрового пожирателя, я пришел предупредить тебя что не стоит так открыто заявлять о своем существовании, но кто же знал… Кто же знал, что среди всех этих никчемных созданий, появиться гавноклюв из первой тысячи. Поэтому, придется сказать все таким образом: Не спеши становиться мной! Не смей показывать силу Багрового пожирателя охотникам на богов, и наконец, корми свою силу чаще… Пусть в итоге ты все равно умрешь, но так хотя бы проживешь дольше. Будь благодарен, что я предоставляю тебе такую возможность, поэтому советую провести свой оставшийся срок с пользой…»
Как только Эн’ум договорило это, он вдруг свел свои ладони вместе, в то время как в реальном мире, огромная десятикилометровая сфера, подавляющая разрушительную мощь ядерного взрыва, уменьшилась до размеров двухэтажного дома. Именно в этот момент, подросток ощутил, что контроль над собственным телом вновь вернулся к нему, так же как и власть над алыми ветвями, которые расправлялись с последними остатками высвобождаемой энергии баллистической ракеты.
“Это чудище просто исчезло, оставив меня с инструкциями и советом по воплощению предсмертного списка?! Что за х*рня?!!”
Негодованию Кипиша не было предела, однако он все же сумел взять себя в руки, подавив рвущийся наружу гнев.
Что касается Мутного, то он, взглянув на юношу своими объятыми тьмой глазами, словно убедился в чем-то, после чего просто провалился в обморок, начав падать со стометровой высоты!
*Вжух!*
У подростка не осталось энергии, на использование «Врат», а хищные ветви могли поглотить его друга, поэтому Игорю пришлось самому ловить падающего Антона, подпрыгнув на два десятка метров.
Как только Кипиш поймал бессознательное тело, тот тут же почувствовал, что состояние его друга далеко от нормального, ведь для Антона смольно-черная энергия была сродни крови, которую в процессе подавления ядерного взрыва, пришлось потратить практически всю!
Осознавая это, юноша достал высшее зелье исцеления, которое хоть и не могло восполнить ауру ужаса, однако позволяло стабилизировать все естественные процессы организма, так же нарушенные вследствие чрезмерного истощения.
После принудительного вливания чудодейственного эликсира, Мутный довольно быстро открыл глаза, однако он сделал это с таким большим усилием, что вопроса, сможет ли он самостоятельно встать на ноги даже не возникало.
Лишь после того, как Игорь убедился в стабильности состояния своего лучшего друга, он сам выпил два зелья, одно из которых восстанавливало запас маны, а другое, излечивало повреждения тела. И это в первую очередь касалось истерзанных внутренних органов, ведь защитный кокон из алых ветвей, не смог спасти подростка от ужасающей звуковой волны, которая так же уничтожила его барабанные перепонки.
— Ты посмотри, какая красота вокруг! Эх… Если бы еще у меня на ручках лежала сексапильная блондиночка, не отличающаяся особой сообразительностью, то совершенству вообще не было б предела!
Игорь со странным задором попытался оглядеть окрестности, которые в принципе не были видны из-за того, что оба подростка находились в огромной воронке, достигающей глубины сотен метров, в то время как ее диаметр превышал размеры шести кварталов!
Хоть Кипиш и выглядел веселым, но на душе у него было крайне паршиво. Юноша не просто не смог дать отпор неизвестному врагу, но оказался в ситуации, когда собственными руками втянул своего лучшего друга в смертельные разборки. К тому же, слова Багрового пожирателя не давали покоя Игорю, совершенно не привыкшего быть использованным. Ведь все что он делал, по сути заключалось в игре жизнями других людей, но неожиданно, за несколько минут ситуация разительно изменилась. Неведомое существо открыто заявило о том, что подросток является не более чем пешкой в его руках, и как бы тот не старался, поделать с этим уже ничего нельзя...
«Врата!»
Содрав прямо под собой темно-фиолетовую воронку, Игорь провалился в нее вместе с Мутным, оказавшись прямо на базе Нового порядка. Этих двоих встретила небольшая группа лекарей, которые были оставлены юношей, на случай если зелья исцеления у какого-либо отряда иссякнут, и они будут вынуждены телепортироваться обратно в убежище.
— Позаботьтесь о Мутном. Если по прибытию сюда его состояние не улучшиться, или же останется таким, какое оно сейчас, я заставлю вас всех провести самокастрацию, с предварительной процедурой увеличения тактильной чувствительности!
Подросток не мог остаться здесь, так как зачистку города следовало довести до конца, поэтому все мысли, тяготящие сознание и мешающие выполнению установленной задачи, было решено отбросить на время проведения столь важной операции.
Глава 209: Скрываясь в облаке.
«Врата!»
Активировав заклинание межпространственного перемещения, Кипиш очутился прямо в центре грозовой тучи, которая в это время, нещадно выплескивала свою разрушительную силу, в попытках отбиться от нападок пернатых ублюдков.
“Значит, светлячки все-таки победили…”
Юноша знал, что если пернатые справятся с иномирянами, то в первую очередь они отправятся по его душу, поэтому подросток планировал подготовить им засаду. Но кто же мог знать, что самые обычные трудовые будни Нового порядка, который примется уничтожать фракционные силы своих врагов в этом городе, разнообразят появление двух чудовищ, даже на зачаточном этапе развития, не уступающим по силе величайшему из ныне существующих богов…
«Впусти их внутрь…»
Кипиш медленно погрузился в мрачную темень грозового образования, приказав Раскату подпустить шестерых пернатых поближе…
Благодаря связи с духом стихии, Игорь мог прекрасно ориентироваться в пределах трехсотметрового облака, не полагаясь на собственное восприятие, и используя лишь отголоски родственной энергии молний. А потому, сражаться здесь было куда сподручней, нежели снаружи, ведь среди выживших в бою с иномирянами, присутствовал пархатый равный по силе Чернобогу. И в нем-то заключалась основная проблема…
В это же время, неистово атакующие ангелы, которые потратили значительное количество силушки на превращение вторженцев в опаленные головешки, неожиданно ощутили, что огрызающиеся потоки молний, способные вырваться из любой части треклятой грозовой тучи вдруг начали терять свою мощь, а затем и вовсе прекратили доставлять какие-либо неудобства…
Радуясь неожиданной победе, пархатые рванули в пределы тела стихийного духа, намереваясь найти и разбить его кристаллическую сущность.
Единственным не вошедшим туда был как раз таки их предводитель, который хоть и не мог почувствовать присутствия чешуйчатого демонолога, но все же подозревал о возможной засаде а потому решил с помощью своих соратников вычислить его местоположение.
*Треск!*
Неожиданно, по левую сторону от одного из ангелов послышался звук образования очередного разряда молний, который заставил его обернуться туда и приготовиться к отражению нападения, вот только настоящая атака обрушилась на пархатого сверху…
*Плк!*
Бесшумный удар, закончился неприятным звуком, с которым череп беловолосого светляка распался, из-за вонзившейся прямо в макушку ладони Кипиша, сложенной на манер копья.
Смерть настигла его мгновенно, и как только пернатый начал медленно опадать в объятия черной тучи, юноша исчез со своего места, так как сюда на всех парах уже мчался предводитель служителей истинного бога. Но когда могучий ангел в искрящихся светом доспехах добрался до нужного места, то обнаружил лишь труп своего подчиненного, вяло проваливающегося сквозь густую темень облака.
— Выходи и сразись со мной лицом к лицу, пес демонов!!
Ярости ангела не было предела! Ведь первоначально он планировал отследить Игоря по всплескам энергии одного из своих подчиненных, атакованного затаившимся врагом, но кто бы мог подумать, что величественный слуга господа, не сможет выдержать и одного единственного удара от треклятого поборника хаоса.
“Ты шо, совсем дурак?... Так кричишь, будто кто-то действительно вышел бы и сразился с тобой в открытую, после столь дешевой провокации…”
Поразившись наивности своего оппонента, подросток отбросил все лишние мысли и сосредоточился на очередной жертве.
*Взинь!...*
Тонкий звон небесного металла прорезал мертвую тишину грозового облака, которое не исторгало даже слабых искорок, и как только это произошло, еще один пархатый распрощался со своей жизнью, которая разделилась на две половины, начавшие отслаиваться друг от друга после знакомства с клинком одного из пернатых, ранее убитых подле Солнечного дворца.
Разумеется, и сейчас подросток не стал задерживаться на одном месте, мгновенно переместившись к двум другим целям, понявшим что лучше держаться вместе, однако даже такая разумная тактика их не спасла, потому как почувствовать своего врага из-за его драконьей чешуи было невозможно…
*Вжух!*
Воздух порождал намного больше шума, чем даже отрубленные головы, которые оказались у ног своих владельцев, после того как мимо них пронесся неуловимый росчерк стального света, исчезнувший в черной мгле так же неожиданно, как и появился.
— Всем покинуть облако! Мы не можем позволить прихлебателю хаоса и дальше убивать наших братьев!!
Крик лидера пернатых был громким, однако предполагаемый эффект не стал возрастать вместе с количеством децибел, ведь параллельно с этим приказом, Кипиш так же отдал распоряжение Раскату, возобновить атаки молниями.
*ГРОХОТ!!*
Казалось бы ослабевшее донельзя облако, уже начавшее постепенно терять свою плотность, вдруг снова наполнилось разрушительной силой, которая хоть и не могла уничтожить пархатых, но заставляла их прилагать огромные усилия для защиты собственных тел. Само собой, не воспользоваться таким шансом Кипиш не мог, поэтому тут же ринулся в сторону одной из отступающих пар, но вместо критического сближения, он метнул в них два раскладных сюрикена с высшими символами «Разрыва», которые должны были завершить начатое подростком дело.
Не успели смертоносные пропеллеры настигнуть свои цели, как лидер пархатых, находящийся на одинаковом удалении от обеих оставшихся в живых пар ангелов, рванул к тем, что были атакованы. Он специально выжидал момента, когда Игорь сделает свой ход, чтобы, наконец, разобраться с ним, вот только сейчас, единственным кто угодил в расставленную ловушку, оказался сам могущественный светляк.
*Вжух!*
Молниеносный взмах небесным клинком должен был отделить голову несущегося вперед пернатого, однако тот неожиданно выгнулся назад, пропуская над собой скрытую атаку. Все же, лидер служителей истинного бога обладал огромным опытом и силой, так что подобная атака не могла задеть его. И именно об этом тот подумал в первую очередь:
“Слуга проклятых демонов меня недооценивает?! Это обернётся для тебя ужасны…..”
*БАХ!*
Вместо того чтобы следовать правилам фехтования, и возвращать клинок в изначальную позицию Кипиш впечатал свою голень прямо под ребра пархатого, заставляя его диафрагму разовраться, а грудную клетку уменьшиться на целых две пары ребер, отломившихся от позвоночника.
Но даже эти, несомненно, ужасающие травмы не были способны упокоить столь сильное существо, которое попыталось высвободить всю свою энергию, чтобы уничтожить себя и забрать еретика с собой.
*Вспых!!*
Словно миниатюрное солнце, тело ангела начало источать нестерпимый свет, который начал тормозить его неконтролируемый полет, спровоцированный ударом подростка.
— Пха!!...
Вот только завершить ритуал камикадзе ему не дал Игорь, догнавший свою цель, и просто-напросто, вбивший свой кулак тому под ребра. Несмотря на невероятную силу подростка, ему так и не удалось полностью преодолеть сопротивление брони и прочнейшего тела, а потому кулак Кипиша уперся в едва поврежденную кожу, вот только пернатому от этого было не легче.
Ангел ощущал, как его веки постепенно начинают слипаться, а энергия в теле перестает циркулировать, и связано это было с тем, что Кипиш, обладающий проникающим зрением модифицированных глаз, просто вбил одно из сломанных ребер своего противника в его сердце, где и находилась кристаллическая сущность служителя истинного бога.
— Не смотри ты на меня так. Подобной атакой меня все равно не убить, но она могла серьезно навредить Раскату, а этого я позволить не могу… Хотя, перед кем я оправдываюсь?...
Глава 210: Представители Ассоциации геймеров.
Поражение предводителя пернатых ознаменовало полную победу Кипиша над главным Солнечным дворцом Санкт-Петербурга, ведь оставшиеся двое крылатых, представляли из себя лишь передвигающиеся куски мяса, ждущие момента, когда до них, наконец, доберется вездесущий демонолог. Разумеется, юноша не стал откладывать свои обязанности на потом, и быстро расправился с этой парочкой, так и не сумевшей выбраться за пределы грозового облака, которое, кстати говоря, ничуть не пострадало в ходе битвы и лишь немного истощилось.
Дело в том, что Раскат относился к категории бесплотных духов, которые хоть и выглядели как естественные природные явления, состоящие из скоплений паров, но на самом деле не имели физического тела, воздействуя на окружающую среду своей энергией. Поэтому, для того чтобы убить нечто подобное требовалось для начала отыскать в пределах трехсотметрового облака небольшую кристаллическую сущность стихийного духа, а затем с помощью энергии разрушить ее.
«Неси меня к Солнечному дворцу. Я должен красиво завершить эту ночь…»
Сказав это, Кипиш непринужденно упал назад, тут же оказываясь в мягких объятиях энергетического облака. Само собой, для перемещения он мог бы использовать «Врата», однако запас маны лидера синдиката все еще восстанавливался, и сейчас был равен трети от общего объема, в то время как количество опасностей, возможно поджидающих его на месте прибытия, потребовало бы полной отдачи всех доступных сил. Именно по этой причине, Игорь как мог, экономил энергию, используя Раскат в качестве личного средства передвижения.
Скорость духа на ранней стадии ранга S была не низкой, а точнее очень высокой и близилась к звуковому барьеру, но на себе подросток не ощущал даже малейшего дуновения ветра или иных перегрузок, покоясь, словно на царском ложе.
«Слушай Раскат, а если я сюда девушку приведу, ты же против не будешь?»
Похотливые мысли юноши, по использованию величественного стихийного духа, в качестве любовного ложе невероятно возмутили последнего, и тот яростно застрекотал молниями, выражая свое негодование. Все же, в силу своего невеликого возраста, тот не мог говорить, и не многим отличался от ребенка, но об основных принципах спаривания мужчин и женщин Раскат был осведомлен.
«Да ладно тебе, просто не будешь смотреть и все! Я ведь не колосс, чтобы громыхать своими яйцами при одном лишь телодви…»
Не усел подросток закончить ментальный посыл, как его магическое зрение, активированное до первого уровня, обнаружило на территории Солнечного дворца, к которому они уже подлетели, чужаков. Эти люди, а они, несомненно, принадлежали к данной расе, были облачены в средневековые доспехи, разной степени светяшности, тем не менее, незваные гости явно не принадлежали к категории слуг истинного бога.
*Вжух!*
Отдав приказ грозовой туче, подросток сделал свое ложе абсолютно бесплотным, чтобы тут же камнем рухнуть вниз и приземлиться в нескольких десятках метров от компоюзеров, коих насчитывалось более пятидесяти человек. А так же, в самом начале падения, Моцарт полностью скрыл свое лицо под глянцево-черными чешуйками, соблюдая правила конспирации, введенные им же для данной операции.
— Геймеры? И что вы здесь забыли?...
Юноша удивленно оглядел четверых впередистоящих индивидов, которые обладали наиболее дорогим, а соответственно броским снаряжением. Первый из них носил золотые доспехи, испещренные узорами из белой платины, а его нагрудник и наплечники казались столь гипертрофированными, что даже бодибилдеры уровня человек-олимпия, были бы недостаточно прокачены для полноценной примерки чего-то подобного. Второй тоже выглядел довольно колоритно, с изящным луком за спиной, и зелеными одеяниями, напоминающими наряды фентезийных эльфов. Было видно, что тот косил под Леголаса, однако получалось у него это довольно скверно, из-за отсутствия остроконечных звукоприемников. Третьим членом главенствующей команды оказалась женщина-шаман, по самое не могу, укутанная в совиные перья, излучающие странный, серый туман. Однако, несмотря на столь эксцентричный костюм, личико у данной особы было довольно милым, хоть и немного пухлым. Что касается последнего, тот он явно был лидером этой группы, так как стоял с самым напыщенным видом, впереди всей партии. Этот здоровяк определенно имел класс воина и носил за спиной двуручный меч, по своим габаритам больше похожий на доску для серфинга.
— Мы здесь на миссии, и она тебя никоим образом не касается, драконит. Уйди с дороги, или поплатишься за то, что препятствуешь представителям Ассоциации геймеров.
Вместо ожидаемого выступления воина, собеседницей Кипиша стала шаманка, одними своими глазами пытающаяся продемонстрировать всю ничтожность своего оппонента.
— Миссия? И какая же у вас может быть миссия на территории истинных богов? Ассоциация геймеров что, желает начать войну с моими владыками?...
Вкрадчивый и холодный тон Кипиша заставил женщину насторожиться, особенно когда проскочила фраза, совершенно не имевшая смысла, в нынешней ситуации.
— Богов?... Разве у христианских последователей не единый бог? К тому же, где все стражи, которые должны охранять это место?
Хоть тела пернатых и святых развеивались после смерти, картина разрушений, представшая взглядам геймеров наводила на вполне понятные мысли. К тому же, валяющиеся повсюду трупы иномирян, уже о чем-то говорили.
Да и прибыли они сюда именно для того, чтобы узнать, кто же решился в открытую выступить против сильнейшей фракции планеты...
— Ты спрашиваешь об этих стражах?
Кипиш поднял голову к небу, которое сейчас закрывала огромная грозовая туча, чтобы увидеть, как из нее один за другим начали вываливаться трупы пернатых, которые не исчезли благодаря силе Раската, поддерживающего их духовные структуры.
— Как такое может быть?...
Паладин шокировано оглядывал тела священных созданий, которые еще до падения на землю практически полностью развеялись, из-за чего, вниз рухнули только их бесценные небесные клинки.
Видя реакцию Геймеров, Кипиш казался крайне довольным. Все же, даже среди этих достойных воинов не было никого, кто бы перевалил за среднюю стадию ранга А, в то время как развеивающиеся мертвецы, все как на подбор, находились за пределами класса S…
— Итак, я повторю свой вопрос… Ассоциация геймеров действительно желает развязать войну с моими владыками?...
В то время как Кипиш медленно проговаривал каждое слово, в его руке появился небольшой кристаллический куб, в котором хранилась энергия Яровита – старшего сына Перуна, и пока компоюзеры ошарашенно наблюдали за остатками белых лепестков, образованных развеиванием тел пернатых, Игорь раздавил энергохранилище, высвобождая доселе скрытую божественную мощь.
Глава 211: Захват города.
*Грохот!!*
Едва кристаллический куб раскрошился в ладони Кипиша, как вокруг него начала бесноваться энергия стихии молний.
Синие разряды электричества были и в половину не столь разрушительны, как подлинный атрибут подростка, но, тем не менее, от них исходила аура мощи, не уступающая пику ранга S!
Само собой, чудовищное давление испугало геймеров, которые видели подобных существ разве что по телевизору, или же на официальных визитах московских Гейм-мастеров, среди которых так же имелись люди, достигнувшие этого, несомненно, ужасающего уровня силы.
— В-вы не так поняли нас!... Ассоциация геймеров не имела намерений конфликтовать с теми, кто выступил против христианского божества! И даже наоборот, нас отправили для того, чтобы наладить контакт с возможными партнерами по общим интересам!
Экстравагантная женщина вдруг разительно изменилась, став крайне учтивой и любезной, но даже такая наглядная метаморфоза не заставила Кипиша перестать смотреть на своих оппонентов, как на опарышей, трепыхающихся в коровьих экскрементах.
— Сначала угрожаете мне, а теперь предлагаете сотрудничество? Не слишком ли самонадеянно?...
Вокруг Кипиша еще сильнее забурлила божественная энергия, отчего некоторые из геймеров начали чувствовать легкое головокружение и слабость в конечностях.
— Мы действительно совершили ошибку и готовы принести официальные извинения, как от лица Ассоциации геймеров, так и лично от нас. Разумеется, будет грубо оправдывать свою бестактность пустыми словами, а потому, мы готовы предложить вам это…
Облаченная в перья туманной совы, глава группы компоюзеров, казалось, получала некоторую часть мудрости этого таинственного существа, потому как в качестве подарка, она предложила небольшой сундучок, размером с женскую сумочку, а внутри него, находился флакон с голубой жидкостью.
“Высшее зелье восстановления маны?!”
Игорь признал увиденный предмет мгновенно, так как часто пользовался более дешевыми аналогами данного детища алхимического гения. Но разве могла одна незначительная колбочка что-то изменить? Кончено же не могла, однако данный сундучок являлся пространственным хранилищем, внутри которого находился ровно один стек этого вещества. То есть - девяносто девять флаконов!
“Да за такие подарки нестыдно и ноги раздвинуть, если ты конечно баба… А вот с мужской благодарностью все намного сложнее… Хотя какое мне до этого дело?”
Без единого намека на стыд, чешуйчатый подросток в мгновение ока оказался подле своей собеседницы, чьи глаза, даже несмотря на защиту антиэнергетической чешуи, смогли определить, что Кипиш является властителем маны, а не праны.
— Что ж… Можете считать себя прощенными.
Забрав драгоценный дар, и умесив его в пространственную сумку, которая так же была создана в Ассоциации геймеров, юноша почувствовал себя неловко, потому как девяносто процентов сторонних приспособлений, используемых им, как раз таки принадлежали компоюзерам. Внимательная девушка не смогла пропустить еле заметную эмоцию, проскочившую на чешуйчатом лице подростка, из-за чего краешек ее губ слегка приподнялся, но в то же время, кулак, наполненный искрящимися молниями, едва не пробил череп этой особы.
— Ты даже не представляешь себе, как я люблю запугивать слабых… Так что постарайся впредь следить за выражением своего личика, если конечно не хочешь подохнуть вместе с защитниками ложного бога…
Кипиш вел себя максимально высокомерно, чтобы подчеркнуть свою фанатичность, и принадлежность к чему-то большему, нежели жалкое человечество. Он отлично знал, как церковники относились к непросвещенным, и уж тем более ‘еретикам’, поэтому пытался скопировать их модель поведения.
Что касается геймерши, то она просто не имела права выразить свое возмущение, из-за ответственности за жизни всех пятьдесяти человек, находящихся в ее подчинении. Девушка так же была осведомлена о колоссальном высокомерии последователей богов, вот только кое-чего она все же не понимала…
“Почему от него веет божественной энергией, когда в теле главенствует магический источник? Неужели он заключил сделку с одним из глав пантеонов, который провел его инициацию в бога лишь наполовину, оставив часть человеческой сущности нетронутой? По крайней мере, сейчас над ним высвечивается только две полоски ХП и МП…”
Эту загадку не был способен решить даже острый ум эксцентричной особы, которая полностью полагалась на аналитические способности своего особого Пробуждения, позволившего ей стать не просто частью игровой Системы, но и обрести ипостась одного из труднопроходимых боссов. Благодаря чему, шаманка значительно превосходила простых Пробудившихся геймеров, и обладала читерскими, даже по меркам цифрового мира, способностями.
— Я прислушаюсь к вашему совету, однако позволите ли задать вопрос? Кто вы на самом деле? К какому пантеону может принадлежать столь грозный и могучий воин?
Лесть была неотъемлемой частью общения с ревнителями веры, а потому лидер геймеров не скупилась на нее, чему Игорь был по-настоящему рад.
— Сейчас сама все узнаешь…
Подросток вновь посмотрел на небо, которое постепенно наполнялось чужеродной божественной энергией, не принадлежащей кубу, в котором была заключена часть ауры Яровита.
*Пуф…**Пуф…**Пуф…*
Словно ступая по ветру, троица богов Ирия из второго поколения, медленно спустились на землю, представ перед ошарашенными геймерами, которые не ожидали возрождения целого сонма небожителей, потому как из призываемых пантеонов, обычно в живых оставались один-два высших существа. Виновниками такого скупого отбора были слуги христианского владыки, который перехватывал своих конкурентов веры еще по прибытию в мир людей.
— Владыка Перун! Владычица Морана! Владыка Стрибог!
Кипиш почтительно поклонился прибывшим, чем не просто удивил, но ошарашил обитателей Ирия, совершенно не понимающих что здесь происходит. На самом деле, эта троица, как впрочем, и другие члены славянского пантеона перенеслись из места, где свои корни пускало дитя Великого дуба, дабы проверить ситуацию в городе. Ведь все они ясно почувствовали, как боги потомки третьего поколения одновременно высвобождали силу, по-видимому сражаясь с кем-то.
— Все это – дар вашему величию! Надеюсь, владыки довольны мной?..
Очередной поклон Игоря, указавшего в сторону Солнечного дворца, заставил троицу насторожиться, но не успели они задать парочку вопросов, как вдруг подросток резко повернулся в сторону геймеров, с гневным видом начав отчитывать их.
— Истинные боги прибыли, так почему ваши спины все еще прямые как чертовы колья?! Может быть, мне следует сломать позвоночники высокомерных ублюдков, посмевших так вести себя перед великими?!!
Праведный гнев исходил из уст юноши, который, параллельно с паршивым актерским выступлением и наблюдением за покорным поклоном, вытащил из пространственной сумки небольшой стеклянный шар, на самом деле являющийся сигнальным светлячком магического типа.
*Вжух!*
Словно неуклюжий бейсболист, подросток запустил стекляшку в небо с такой силой, что та со свистом подлетела на высоту одного километра, после чего зависла там и разразилась чарующим, ярко-оранжевым светом, который в свою очередь выстроился в символ Сварога, очень похожий на сетчатую октограмму.
— Отныне, этот город принадлежит владыке Сварогу, и всему великому пантеону истинных богов!!
Провозгласив это, Кипиш внутренне улыбался, так как данный символ являлся условным знаком, следуя которому, остальные группы Нового порядка должны были начинать ограждать местность сражения куполами, чтобы без внимания лишних глаз и ушей перенести все вражеское имущество на базу синдиката.
“Отныне, этот город принадлежит мне…”
Глава 212: Совет славянскому пантеону.
Едва на небе успел потухнуть огненный символ Сварога, как вдруг, по всему городу вверх начали взлетать такие же магические маяки, превратившие небо над Питером, в настоящую сеть из пламенных октограмм. Подобное зрелище шокировало геймеров, да и не только их. Троица богов, доселе стоявших с задумчивыми выражениями, свидетельствовавшими об усиленной работе мозга, который пытался разобраться в этой странной ситуации, оказались окончательно выбиты из колеи.
Чтобы компоюзеры этого не заметили, Кипиш приказал Раскату спуститься на землю и создать непроницаемую грозовую завесу, оградившую группу незваных гостей от территории Солнечного дворца.
— Вы можете возвращаться к Гейм-мастерам и сообщить им о том, что славянский пантеон не будет предпринимать против Ассоциации никаких насильственных действий. Все же, существование такой развитой торговой площадки довольно выгодно для нас, однако не обольщайтесь… Как только ваша фракция посмеет нарушить покой моих повелителей, истинные боги сотрут всех фанатиков игр с лица земли!
Грозный голос юноши, исходивший с противоположенной стороны непроглядной завесы заставил лица Пробудившихся геймеров скривиться, будто от зубной боли, но ответом подростку, вместо проклинающей триады, стала очень покорная и кроткая фраза.
— Мы благодарны великим богам за снисхождение.
Поклонившись в непроглядную стену мрака, шаманка активировала телепортационные колонну, которая вела в головной офис Ассоциации геймеров. И хоть, женщина сумела оправиться от шока, вернув своему лицу спокойное выражение, внутри она все еще оставалась встревоженной…
“В этом городе появилась сила, способная открыто бросить вызов христианскому богу, но это случилось так неожиданно… Боюсь, начальство не оценит работу своей разведки, однако и это не самая большая проблема… Если славянские боги действительно обладают силой, сопоставимой истинным владыкой света, тогда план Гейм-мастеров окажется под угрозой…”
— Ну и что все это значит?
Морана оказалась первой, кто сумел вырваться из оков ошеломления, и как только это произошло, она попыталась незамедлительно разузнать у наглого подростка правду о происходящем, но не из-за женского любопытства. Нет… Зная злобного короля людей, богиня смерти и зимы была уверена, что все его действия если и не причиняют вред в открытую, то определенно запускают какой-то разрушительный механизм, способный сильно усложнить жизнь всем, кто не имел отношения к товарищам подростка.
— Разве я уже не сказал? Отныне, Санкт-Петербург принадлежит славянскому пантеону. Так что пользуйтесь на здоровье. Ведь люди в наше время верят только в силу, а могущество существ, способных за одну ночь захватить власть над территорией, на которой проживает более пяти миллионов человек не вызывает никаких сомнений. Что касается моих мотивов… Просто забудьте о них. Скоро и сами все поймете, ну а пока, я посоветовал бы богам Ирия собрать как можно больше праны, которая является ничем иным как очищенной до совершенства энергией веры, в свою очередь сплетенной из двух подвидов: духовной сущности, и ментальной силы…
Кипишу было лень вдаваться в подробности, объясняя тонкости эзотерических механизмов, которыми боги пользовались столетиями, не имея понятия, в чем же заключается истинная природа их сил. Своими словами, подросток не просто намекал на некомпетентность высших созданий, но и наводил мысль на то, каким образом можно собрать эту самую прану…
“Если они догадаются использовать сложившуюся ситуацию, чтобы предстать перед народом как освободители от тирании чужеземных богов, то смогут довольно быстро занять роль главенствующего религиозного культа на этой земле. К тому же, будь у Ирийцев достаточно мозгов, они бы в первую очередь раскрыли правду о том, каким образом Солнечные дворцы собирали энергию своих прихожан, даже не подозревающих о краже частичек своей души…”
Знания подростка хоть и не были всеобъемлющими, но он все же мог определить кое какие свойства артефактов, лишь взглянув на них с помощью магического зрения, и когда он узрел Солнечный дворец, то понял, что тот представлял из себя не просто праносборник. Но и реконструктор астральных оболочек, которые лишались значительной части, при этом заменяясь каким-то странным конструктом, связующим их с богом. Подобная операция на энергетическом уровне не только позволяла последователям христианского владыки использовать силу света, но и лишала их половины души, превращая в огрызки личностей, которые лишались свободы во всех ее проявлениях. Ведь встраиваемый на место утерянной части астральной оболочки конструкт, подавлял истинную сущность и волю хозяина тела, превращая того в разумную марионетку.
Это известие сильно пошатнуло бы статус Светлейшего, но оно несло и негативный оттенок для других богов, так как люди перестали бы доверять им, ограничивая поток веры. Однако и здесь все было неоднозначно…
Фактически, высшие создания делились на два типа. Первые – боги чистой веры. Они поглощали прану вместе с частичками души своих последователей, получая при этом власть над ними. Вторые – боги жертвоприношений. Они получали кровавые дары, в которые была вложена лишь воля – ментальная сила верующих, а вот духовную энергию они извлекали непосредственно из жертв. Разумеется, подобное поклонение могло показаться кощунством, но на фоне миллионов появляющихся монстров, которые были более ценны, чем тот же скот, жертвенные подношения не казались таким уж бесчеловечными. Ведь тем, кто хотел получить частичку благодати или силы высших созданий, требовалось лишь охотиться на монстров, ну или, в крайнем случае, отправлять на заклание непослушных домашних питомцев…
Зная все это, Кипиш мог бы полностью свергнуть власть христианского бога на территории России или даже других государств, и для этого ему понадобились бы лишь некоторые приспособления ментального контроля, наркотические вещества, распространяемые дождевыми облаками, и группа пиарщиков, которая бы представила все эти новости овощевидным слушателям, в выгодном для подростка свете. Вот только поступать так он не собирался, так как светлячки сейчас выполняли важную роль сдерживающего механизма.
Остальные могущественные фракции планеты заметно уступали по всем показателям служителям истинного бога, а потому не решались на открытые боевые действия друг против друга, что ввиду постоянной угрозы для Земли со стороны вторженцев было довольно разумно. Но если вдруг, этот дамоклов меч в лице христианского владыки пропадет… Нетрудно было представить, какой исход ждал зелено-голубую планету при таком раскладе…
Игорь не хотел брать под свой контроль уничтоженный мир, и по этой причине он собирался оставить славянский пантеон на растерзание, чтобы после прибрать его к рукам, ну а пока, юноше следовало вернуться на базу синдиката и дождаться отчетов от лидеров групп, в это время активно разграбляющих имущество своих врагов…
Глава 213: Тайное собрание.
— Ну и что вы об этом думаете?
Вопрос Кипиша пронзил тишину комнаты, в которой восседало пятеро друзей. Никто другой, даже Анна и авторитеты не был допущен до закрытого собрания подростков, которые имели высочайший статус в Синдикате. Такие меры безопасности были предприняты для того, чтобы не вызывать у людей панику, ведь единственной темой обсуждения являлись сущности, скрывшиеся в телах Игоря и Антона.
На самом деле, Кипиш уже дал объяснение всем членам Нового порядка по поводу всего случившегося в зоне два, и звучало оно примерно так:
«Инцидент, произошедший со мной во время остановки военизированной колоны можно назвать небольшой оплошностью со стороны вашего лидера. Да, может в это сложнее поверить, чем даже в существование плотоядных единорогов, однако я действительно способен допускать ошибки. В это же раз, моя сила оказалась неподвластна контролю только потому, что во время битвы со стражами Солнечного дворца, их предводитель умудрился сделать какую-то энергетическую гадость, повредившую часть каналов маны вашего обожаемого, и превознесенного монарха! Разумеется, сейчас вы уже начали мечтать о том, чтобы пойти и изнасиловать своими ботинками ублюдка, осмелившегося напасть на меня, но спешу успокоить всех членов Нового порядка. Единственный в своем роде, владыка теневого мира – Моцарт, еще вчера озаботился данной проблемой, решив ее весьма неэтичным и радикальным способом, описание которого непременно наложит на психику моих подчиненных глубокий, травмирующий след. Беря во внимание мою чрезвычайную заботу о верных вассалах, я решил опустить подробности той экзекуции, и просто уведомил об этом всех вас…»
Речь, прозвучавшая на следующее утро после тотальной зачистки Санкт-Петербурга, заставила преступников успокоиться, ведь теперь они точно знали, что с их королем все в порядке. Единственными, кто воспринял все сказанное в штыки, оказались боги третьего поколения. Даже при том, что они и сами ненавидели всех последователей Светлейшего до горелого запаха в заднем отверстии, изнасилование кого-то, с помощью обуви было чем-то совершенно противоестественным для выходцев из священного леса.
К превеликому удовольствию многих ценителей веселья, никто так и не стал объяснять высшим созданиям истинный смысл сказанного, предпочитая в глумливой тишине наслаждаться их нравственными метаниями. Параллельно с этим, практически все группы Нового порядка, потерявшие в прошедшем бою лишь несколько десятков человек, занимались подсчетом награбленного. Такое количество рук было действительно необходимо, ведь только чистыми деньгами, хранившимися в некоторых военных базах, и Солнечных дворцах, использующих презренную валюту, чтобы обмениваться полезными товарами с непросвещенными смердами, члены синдиката добыли более трех-четырех тонн!! Разумеется, измерять бумажные купюры в массовом соотношении было глупо, однако сейчас, ничего другого им попросту не оставалось, ведь все машины для подсчета банкнот уже были перегружены работой.
Так вот, в то время как все занимались весьма интересным и приятным делом, пятеро друзей обсуждали нечто очень серьезное. Настолько, что даже внешние угрозы синдиката казались совершенно незначительными на их фоне.
— А что я могу сказать? Эта хрень сидит внутри вас двоих, так откуда постороннему человеку должно быть больше известно о чем-то подобном? Насчет ситуации в целом… Тут все еще проще… Если не найдем способ избавиться, или же контролировать ту фигню, нам всем п*здец…
Яма выразился максимально прямо, не став ходить вокруг да около. И Кипиш был с ним полностью солидарен, вот только задавая свой вопрос, он хотел услышать более конкретный ответ, а не общее направление очевидных умозаключений.
— Ты похоже не понимаешь… Та хрень, если ее вообще можно так назвать, намного сильнее меня… Я бы мог списать утерю контроля над телом на то, что энергия в моем организме находится в полнейшем хаосе из-за отсутствия нормального сегмента для поглощения третьим цветком, если бы не одно но… Багровый пожиратель не просто могущественный… Нет… Это существо просто нельзя классифицировать стандартами нашего мира! Даже на пике своей формы, при всех приложенных усилиях и наличии высококлассных ментальных артефактов, мой разум не смог бы даже на секунду воспрепятствовать сознанию кровавого леса! А знаешь что еще более паршиво?... От него просто невозможно избавиться, ведь кровавый лес - это и есть мое тело! Только вот я - уменьшенная версия этого чудовища! Урезанная в характеристиках и правах собственности перед своим старшим аналогом!
Кипиш редко позволял себе так открыто демонстрировать панику, но сейчас, это было необходимо для достижения хоть какого-то душевного равновесия.
— Я тоже это почувствовал… Когда Мал’гур вышел наружу, казалось, попросту не существует в этом мире силы способной остановить его и запереть обратно… Отвратительное ощущение... Будто ты играешь в приставку с единственным джойстиком, а затем приходит твой пьяный батя, дает тебе п*здюлей и забирает пульт управления.
Мутный так же пребывал в весьма паршивом состоянии, и ведь было из-за чего! Внутри дух подростков сидели чудовища, классифицировать которые ни наука, ни магия не могла в принципе, и они отчетливо дали понять, что жизни друзей окончатся намного раньше отведенного им срока…
— Меня кое-что смущает в твоем рассказе. Ты говоришь, эти двое общались на неизвестном языке, который порождал стихийные бедствия, верно? Разве это не значит, что ваши Пробуждения как-то связанны? И возможно не только ваши… Что если способности сверхлюдей, даже тех, которые открыли в себе индивидуальные умения – вовсе не их собственная сила? И принадлежит она кому-то другому…
До этой истины двое лучших друзей тоже додумались в первые же секунды разговора между двумя чудовищами, вот только вид Витька, говорившего об этом казался крайне задумчивым. Словно он не просто пришел к такому выводу после рассказа Кипиша, а сам об этом размышлял еще до начала тайного собрания.
— Чего молчишь, Спас? Говори, если есть что сказать…
Глава 214: Невообразимый арсенал.
— Прошлой ночью, я прошел через вторую фазу Пробуждения…
Немного помявшись, Витек все же начал говорить, однако уже на первых словах, все кто находился в комнате воззрились на него, впрочем, даже реакция этих четверых подростков оказалась совершенно разной, ведь в то время, когда Мутный и Кипиш искренне поразились прогрессу самого младшего члена их компании, то вот Мишаня с Вовчиком имели немного другой вид.
— Ты тоже?!
Ответный возглас Ямы окончательно выбил из колеи лидера синдиката вместе с его лучшим другом, которые переводили взгляды с одного из троих недоумков на другого. Да, именно троих, потому как выражение лица немногословного Мили говорило само за себя.
— Ну и какого лешего вы до сих пор молчали?!
Мутный был справедливо возмущен, ведь когда он прошел вторую фазу Пробуждения, то практически сразу же поделился со своими
друзьями этой новостью.
— Да я просто подумал, что лучше будет удивить вас во время спарринга…
Землеройка все еще лелеял мечту одолеть двух главных лиц преступного синдиката, подняв свой статус еще выше, но как оказалось, то были лишь иллюзии, полностью развеянные после появления ужасающих чудовищ, сокрывавшихся в телах его друзей.
Мишаня и Спас так же были солидарны с высказавшимся. Честно говоря, они уже устали огребать во время боев с двумя сверхсильными засранцами, а потому решили немного смухлевать, использовав свою новую силу в самый неудобный для оппонента момент. И хоть подобная стратегия не могла быть названа потрясающей, но все же она заставляла Игоря гордиться тремя хитрецами.
“Как же быстро растут эти дети…”
Именно такие мысли нашли свое отражение на лице подростка, что до глубины души возмутило Яму и Витька.
— Вот только не надо нас хвалить! От тебя это будет звучать как насмешка! Мы все практически одного возраста, так что подбадривание отстающих их же сверстниками бьет по самолюбию куда больнее, чем психованная баба по яйцам!
Лицо Ямы было таким, словно он хотел расплакаться, но в обыкновении своем ехидный Кипиш, который бы непременно унизил ближнего своего, появись такая потрясающая возможность как сейчас, стоял совершенно спокойный, ожидая пока Витек донесет до остальных мысль, вертевшуюся у него в голове.
Поняв, что все ждут его речи, Спас вдруг посерьезнел, и продолжил говорить.
— Так вот… Я прошел вторую фазу Пробуждения, когда мне пришлось в одиночку устранять десятерых убегающих из воинской части специалистов скрыта. Они все до одного использовали невидимость и передвигались бесшумно, к тому же, каждый из беглецов выбрал разное направление для оставления части. Тогда я понял, что просто не смогу поспеть за всеми, и этим самым подставлю вас под удар. Не знаю, о чем именно я думал, но в моем сознании, помимо мрачных голове вдруг вспыхнуло непреодолимое желание погрузиться в сон. Все мои попытки сопротивления оказались сломлены, а через мгновение я уже стоял в совершенно незнакомом месте. Передо мной находился стол высотой в пять-шесть метров, и шириной в двенадцать, однако за ним я сидел как за обычной партой. Все мое окружение было чрезвычайно странным. Несмотря на свой очень высокий рост, практически в двадцать метров, потолок здания в котором я находился был в сотни раз выше меня! Позади, в нескольких шагах расположилась странная стена, состоящая будто из темно-синего расплавленного металла, переливающегося различными разводами, будто нефть попавшая в океан.
— Но и это было не самым необычным. Впереди, в ожидании стояли тысячи людей в герметичных костюмах, которые больше напоминали экзоскелеты из космооперы. И все они выстроились в две огромные очереди, которые вели к моему столу.
— Каждый последующий говорил со мной на незнакомом языке, который я почему-то понимал, а затем, выслушав просьбу подошедшего, мое тело вставало из-за стола, и направлялось к жидкой стене. Оно засовывало туда руку, и доставало оружие! Невероятное, космическое оружие! Так продолжалось около пяти минут. Очередь продвигалась, а я выдавал им разнообразные пушки начиная от неких подобий энергетических бластеров, и заканчивая гравитационными базуками!
Речь Спаса становилась все громче. По нему было видно, что все пережитое во время видения сильно отразилось на психике подростка, вдруг оказавшегося буквально не в своей шкуре.
— Потом я очнулся, но вдруг понял, что в реальном мире не прошло и секунды, а знаете что произошло после?... Я начал ощущать ту треклятую жидкую стену, и весь арсенал что в нем находится…
Заявление Витька потрясло его друзей которые даже приблизительно не могли представить, насколько был невероятен этот склад оружия!
— Вам известно, чем отличаются такие Пробудившиеся геймеры как я? Казалось бы, игрок в КС должен иметь примерно одинаковые способности, зависящие лишь от его скилла в игре, однако это не так. Есть категория невероятно одаренных, которая буквально подстраивает реальный мир под себя. Они способны игнорировать повреждения, тратя свои ХП. Могут даже перенимать силы читов, таких как видение сквозь стены, невероятная скорость передвижения, прохождение сквозь материю. И даже вызов меню покупок, в любое время для таких гениев не проблема. Я, к сожалению, был довольно посредственным в этом отношении, однако после прохождения второй фазы, у меня появилась возможность вызывать оружейный шоп! Но там, вместо привычного огнестрела находились пушки наподобие этой...
*Пуф!…*
С негромким хлопком, в руках Витька появилось нечто наподобие УЗИ, только с более сглаженными краями и футуристичным дизайном, который ярче всего выражался в светящихся синим вкрапинках, на стволе оружия.
— Прицельная дальность - два километра. Скорострельность - сто восемнадцать патронов в секунду. Запас снарядов – две тысячи. Тип пуль - парализующие. Вдумайтесь в то, что я сказал… Такими характеристиками не обладает ни одно оружие в мире, да и в парализующем эффекте кроется кое-какая загвоздка. Эти пули, просто-напросто сжигают нервную систему своей жертвы, и любой, кто получит хотя бы небольшое ранение от них, непременно умрет, если не будет обладать силой выше ранга C. К сожалению, вместо денег, для покупки оружия в том странном магазине используется фраговый счетчик. То есть, количество и сила убитых мной существ, является разменной монетой. Но вот к чему я веду… Эта сила… Эти воспоминания… Этот чертово магазин который не просто является галлюцинацией, а действительно существует, где то в этом мире… Все вещи связанные с Пробуждением никогда не принадлежали нам, понимаете? Я думал, что являюсь фанатиком КС, а потому и получил силу, реакцию, а так же скилл настоящего профи в стрельбе, но как оказалось, это все имеет куда более глубокие корни… То, что сидит в Мутном и Кипише, возможно таится и внутри каждого Пробудившегося…
Глава 215: Сходка королей.
Выслушав Витька, все четверо подростков стали крайне задумчивыми. Особенно это касалось Кипиша...
Он не был дремучим идиотом, чтобы не понять некоторых странностей второй фазы Пробуждения, после просмотра кровожадного промо-клипа, где сотни тысяч существ попадали в объятия бесконечно-голодных ветвей Эн’ум. Однако, ни поиски в даркнете, ни расспросы других Пробудившихся не дали никаких ответов на возникшие вопросы. Так как помимо Мутного, ни у одного из сильнейших подчиненных подростка, с которыми тот затевал разговор, не появлялось в голове никаких образов во время возвышения. Из-за всего этого Игорь считал, что их с корешом Пробуждение есть ни что иное - как экстраординарное явление, неспособное обрести разумного объяснения, но вот, вдруг появился еще один человек, видение которого было даже длиннее и насыщеннее чем у двух лучших друзей!
— Я тоже видел кое-что странное… Бесконечные хребты гор и каменистых холмов. Они были огромными, но не такими как здесь, у нас… Эти скалы возвышались на сотни километров в высоту, и я ходил среди них будто клоп, не имеющий реальной силы, но так казалось до тех пор, пока я не встретил своего противника…
Разорвавшим воцарившуюся в комнате тишину оказался Мишаня, который решил высказаться сейчас, в надежде дать Игорю ту зацепку, которую он старался найти в словах предыдущего оратора.
— Это был огромный зверь, не уступающий в размерах десятиэтажному зданию. Ящер, с кожей из бурой, каменной породы, которая росла на нем словно естественная броня, далекая от чешуи обычных хладнокровных. Однако, несмотря на его величину, я не уступал в размерах этому чудовищу. В видении я ощущал себя великаном, с бледно-серой кожей и мощным телом. В руках у меня была одна единственная каменная дубина, которая казалась прочнее всех металлов в мире, а из одежды огромное тело опоясывала лишь шкура зверя, прикрывающая исподнее. Битва между нами двумя обязана была состояться, однако я вдруг очнулся в реальном мире, когда та тварь только рванула на меня, а рука с дубинкой замахнулась для ответного удара…
Короткий рассказ Мили еще больше убедил подростка в том, что с феноменом Пробуждения дело обстоит куда более серьезно, чем казалось на первый взгляд. А уж когда здоровяк призвал в руку каменную дубину, которая по воле своего владельца начала менять размер, то увеличиваясь, то уменьшаясь, связь с видениями и способностями сверхлюдей стала очевидной.
— В моем случае все было немного скоротечней... Я сидел на вершине горы и медитировал, а вокруг меня парили четыре огромных земляных духа… Это видение не менялось несколько секунд, а когда я очнулся, то уже умел призывать вот это…
Яма не собирался молчать, когда все хвастались своими способностями, а потому воплотил прямо перед собой четыре небольших цилиндрических камня, испещренных странными рунами, которые при ближайшем рассмотрении оказались магическими символами, выгравированными в чрезвычайно изящной манере!
— В каждом из этих камушков заточен один земляной дух как минимум на пике ранга А! Но сейчас я могу призывать только одного из них…
Тягостный вздох землеройки ничуть не умолял великолепия его дара, ведь фактически, он получил четыре стихийных духа, которые были крайне ценны даже для истинных богов!
— Ну и?...
Взгляд, брошенный Мутным на Кипиша был красноречив до безобразия. Он ждал, когда юноша вынесет плод своих размышлений на общее обозрение, потому как был уверен, что Игорь обладал достаточной проницательностью, для получения определенных выводов на основе пяти источников различных сведений.
— Необходимо провести расследование… Витек, этим займешься ты, и моя секретарша. Заставьте всех членов Нового порядка, прошедших вторую фазу Пробуждения предоставить письменный доклад, о процессе своего возвышения. Так же, найдите Полосу, и возьмите у него номер одного глазастого придурка, который так и не позвонил даже после столь выгодного предложения от короля Питера... Тот человек способен видеть истинную сущность Пробудившихся, а вы используете его для анализа всех тех, кто предоставлял запрошенные сведения. Если жирный ублюдок не согласиться, заставьте его проникнуться к моей просьбе силой... Что касается самих целей исследования, то я через два дня должен получить проанализированные вами двумя результаты в сразу нескольких направлениях: Зависимость наличия, или же длительности видений, от природы способностей Пробудившегося, от его возраста, психотипа, навыков, ментальных сил, и энергетической принадлежности.
Обозначенный объем работы был не просто велик… Он был огромен! Однако тут подросток позволил себе улыбнуться.
— Количество твоих обязанностей, напрямую зависит от распределения сил в вашей команде, и если Анночка будет много отдыхать, то ты соответственно захлебнешься в рутине…
Намек Кипиша был предельно ясен, отчего на лице Витька появилась нервная улыбка. Он все еще не привык к компании столь отмороженных личностей, которые были счастливы видеть страдания и неудачи других людей, но все же, будни в преступном синдикате накладывали свой отпечаток, и вместо категорических возражений, Спас лишь посетовал не нелегкую судьбу личной секретарши Моцарта.
— Ну надо же, как вовремя она прибежала…
Глаза подростка с активированным магическим зрением смотрели куда-то за пределы закрытых дверей офиса, в котором находились пятеро друзей, а уже через десять секунд, в нее раздался настойчивый стук.
— Заходи милая! Тут как раз пятеро мужиков в полнейшем напряжении, ожидают, кода же появится та, кто сможет вплеснуть в себя часть их белковых забот и проблем… Но не нужно волноваться, Саша Грей справилась, а значит ты тоже сумеешь пройти это испытание судьбы, не захлебнувшись!
Мутный быстро понял, кто находился за дверью, и даже попытался невинно пошутить, однако вместо смеха, отхватил мощный подзатыльник от Игоря, тут же начавшего показывать на свой маленький дружок, складывая пальцами знак «Ок», а затем, указывая на промежности своих друзей, и показывая «Фак».
“Мог бы просто сказать, что жаба душит… Тоже мне лучший друг… Вот попросишь в приставку мою зарубиться, я тебе этот самый фак в двукратном размере верну!”
Тем временем настойчивый стук поначалу сменился на робкий, а затем и вовсе пропал, так как Анна уже начала разворачиваться, дабы немедленно покинуть это место, но все же, обязанности приписанные ей в договоре не позволяли распоряжаться рабочим временем так фривольно.
*Скрип…*
Для чувствительного слуха Кипиша, даже раскрытие идеальных шарниров звучало как неистовство ржавых амбарных створок, но он не спешил жаловаться, потому как видел очень серьезную девушку, желающую сказать нечто чрезвычайно важное.
— Только что, на номер четверых авторитетов пришли сообщения, которые были адресованы вам, Игорь Сергеевич.
Волшебница передала дремучую, но крайне живучую нокию, которыми все еще пользовались старики из Нового порядка подростку. Тот в свою очередь, после пары секунд чтения напустил на лицо выражение крайней озабоченности, что было неудивительно, ввиду содержания данного сообщения:
«Моцарту, от держателя теневого трона Москвы: Приглашаю тебя на сходку всех преступных королей России, которая состоится ровно через четыре дня, в моем имении. Что касается подробностей, то эти сведения ты получишь вместе с моим доверенным человеком, который свяжется с авторитетами Нового порядка. Очень надеюсь на твой визит...»
Глава 216: Подозрения.
Подросток немедленно сообщил своим друзьям о содержании послания, которое прибыло на номера сразу нескольких авторитетов. Во первых, подобный ход означал, что теневые деятели до сих пор не знали истинной личности Моцарта, или по крайней мере изображали неосведомленность.
Разумеется, подросток не мог просто так проигнорировать это сообщение, ведь если оно имело под собой реальный вес, то встретиться с другими Королями было бы не лишним.
— Это определенно какая-то подстава, и если не со стороны наших врагов, то от этих самых королей, которых по России раз-два и обчелся…
Мутный не питал надежд о непринужденной беседе властителей теневого мира, ведь в самом лучшем случае, история знавала прецеденты перестрелок между подобными личностями, ну а в худшем… Преступные синдикаты или же крупные мафиозные семьи напрочь уничтожали всех близких, и даже дальних знакомых своих ‘собеседников’, при неудачном исходе диалога.
— Ты конечно прав… Однако нам ли стоит об этом переживать? Если уж пригласили к себе, то определенно готовы встретить во всеоружии, вот только к кому они готовятся? Много ли короли других городов знают о силе Нового порядка? Уверен, даже если среди них одни безумные гении, ко встрече с богами третьего поколения и нами пятерыми они точно не смогут подготовиться.
Самоуверенность Кипиша буквально валила из его ушей, однако никто из друзей лидера синдиката даже не думал возражать ему, возвращая обратно на землю. Все же, они знали насколько огромна была сила Игоря и Антона… Единственной же, кто хмурилась при виде беззаботного юноши была его секретарша, не осведомленная о сокрытых событиях прошлой ночи.
— Ладно. Разу уж мы со всем разобрались… А точнее решили, каким образом будем во всем этом пахучем месиве разгребаться, не смею вас больше задерживать. Витек, как я уже сказал, можешь забирать Анночку с собой, только смотри, не пытайся с ней заигрывать. Иначе последние пятьдесят лет целомудрия твоей бабушки пойдут прахом, благодаря неотразимому мне… Ну или на крайняк пожилому авторитету, который уж точно не ослушается приказа своего превознесенного короля…
Возмущенный Спас тут же призвал ‘паралитическое’ УЗИ в свои руки, однако вместо нещадного вдавливания курка, его палец дрожал, не в силах сдвинуться и на миллиметр.
— Вот только попробуй! Слышишь?! Я уже понял, что из тебя хреновый шутник, так что забудь о сказанном! Не трону я твою секретаршу, и даже смотреть на нее не буду. Тьфу на нее, только отстань от моей бабули!
Узрев такую оживленную реакцию, не заржать не смог даже Миля, обычно выслушивающий любые шутки с каменным лицом, ведь он знал, что слова Игоря действительно являлись серьезным аргументом, дабы предпринять все попытки обороны от озвученной угрозы.
— Ты придерживаешься установленных правил, а я в свою очередь обещаю не нарушать покой той, несомненно, прекрасной женщины.
Кипиш добродушно улыбнулся, а затем вдруг кое-что вспомнил, и перевел взгляд на ошарашенную подобным разговором девушку.
— Кстати, а где Полоса? Он должен был первым прискакать сюда, на своих дряблых Ксавьеровских ножках, но его нет, а значит, старпер до сих пор не знает о приглашении.
Спустя пару секунд, кудрявая волшебница сумела вернуть себе фирменное самообладание лжеанглийских хогварцовчанинов, и ответила на вопрос удивленного босса.
— Кажется, к нему приехали важные гости, и час назад, Полоса отбыл к западным вратам оборонительной стены Нового порядка. Он так же отдал распоряжение стражам в той области покинуть свои посты…
Эти новости не слишком-то обрадовали подростка.
В силу своей не самой приятной натуры, Кипиш был крайне подозрительным, поэтому не горел желанием ждать, пока Авторитет придет к нему с поклоном, и сообщит о своих странных решениях, подвергающих синдикат серьезной опасности.
— Мишаня, Вовчик, Антоха, идете со мной. А вы двое, можете выполнять поставленную задачу. И нечего пучить на меня глаза, Витек сам тебе все объяснит.
Слова Кипиша заставили Анну, и без того по уши загруженную работой безмерно возмутиться, но вот на продолжение немого протеста девушка могла только надеяться, так как Кипиш уже пропал в темно-фиолетовой воронке пространственного перехода, который через пару мгновений поглотил еще троих человек.
Оставшись в офисе наедине со Спасом, девушка почувствовала некоторый дискомфорт из-за сказанных ее безнравственным начальником слов, в адрес своего друга, однако тот стоял с невозмутимой и серьезной физиономией.
— Давайте для начала соберем всех членов Нового порядка, прошедших вторую фазу Пробуждения. Остальные детали поручения я расскажу по ходу дела, так что, пожалуйста, оградите меня от ненужных вопросов Анна Сергеевна. Наше сотрудничество завершится, как только мы выполним поставленную задачу, и на это время, будьте любезны держаться от меня на расстоянии вытянутой руки, а лучше ноги.
Обескураженная девушка так и осталась стоять с приоткрытым ртом, в то время как еще один безмерно бестактный подросток покинул скудно обставленный офис.
“Вот урод!! Да ты просто боишься угроз Игоря! Ну ничего… Ты - не он, а значит мне не нужно оставаться вежливой, проглатывая такие унизительные оскорбления! Посмотрим как ты запоешь после того как я выскажу в твой адрес все, что думаю о мужской бесхребетности!”
Решительным шагом, волшебница направилась следом за своим обидчиком, дабы выразить весь гнев, который накопился у нее на мужскую половину человечества из-за постоянных издевок безнравственного начальника и его не менее прогнивших подчиненных!
Глава 217: Дети Полосы.
*Вжух!*
Пространственное перемещение с помощью заклинания «Врат» нельзя было назвать бесшумным, а потому, когда четверо подростков появились у внешней стороны западных врат, базы Нового порядка, все кто сейчас там находился, обратили на них внимание. Вот только вместо ожидаемых мятежных взоров, Кипиш предстал четырем парам глаз, одни из которых были заплаканы настолько, что тушь на ресницах эмоциональной особы, уже прочертила две черные линии, ниспадающие вертикалью по всему ее лицу.
Игорь был готов увидеть что угодно, но не троих своих сверстников с рыжими шевелюрами, разговаривающих с Полосой на повышенных тонах…
— Ну здрасти, приехали… Чего в этих местах забыли трое немногоувожаемых личностей, которые вдруг отрывают от работы почтенных работников данной организации?
Проявление тактичности после оценки обстановки было разумным, и наиболее приемлемым решением, однако когда речь шла о Кипише, вся эта чушь выветривалась вместе с прогнившим запахом никчемной нравственности уже давно разложившейся в душе темного короля Питера.
— Слышь! Ты кто такой?!
В то время как парень с редкими веснушками на лице и заплаканная девушка, стояли в полуметре от Полосы, последний из неизвестной троицы прислонился спиной к припаркованной Митсубиши, которая хоть и выглядела новой, однако статуса важных гостей синдиката не производила. Так вот, именно этот третий здоровяк с рыжими волосами, сплетенными в странные косы, которые напоминали прическу викингов, начал агрессировать в сторону подростка, явно не понимая перед кем он сейчас стоит.
— Денис! Закрой свой рот!!
Не успел Кипиш напустить на свое лицо кровожадную улыбку, которая бы предшествовала не самой приятной, но довольно скоротечной гибели дерзкого парнишки, Полоса вдруг повысил свой голос, с гневным видом отчитывая агрессора.
— Пап?...
Заплаканная девушка не понимала, почему ее ОТЕЦ, кричит на собственного сына, но вместо объяснений, старик взорвался еще большим количеством возгласов.
— Если вы приехали сюда просто поболтать, то езжайте домой!! Не отвлекайте меня от работы!
Суровый вид Ксавьера позабавил Кипиша, который точно знал, что этот старикан просто-напросто оберегает своих детишек от гнева лидера синдиката. Ведь даже несмотря на заключенный договор, в котором юноша обязался защищать троих отпрысков своего первого помощника-авторитета, Василием Петровичем был введен пункт о том, что если вдруг, сами потомки Полосы решатся на конфронтацию с Моцартом, то последний имеет право убить их.
Ранее, заключая этот договор, Законник и не предполагал, что его глупый сын вдруг спровоцирует короля Питера, а потому без каких либо сомнений подписал контракт, о чем сейчас безумно сожалел.
— Да брось ты ругаться. Давай лучше выслушаем твоих детишек. А об этом фарсе предпочтем забыть, конечно же, после того, как я немного поменяю приоритеты этого молодого человека…
*ТРЕСК!!*
Едва подросток договорил последнее слово, как с пальцев его правой руки сорвалась толстая черно-красная молния, проделавшая в машине гостей полосы огромную дыру. На самом деле, это чудовищное повреждение даже нельзя было назвать дырой, потому как от габаритного серебристого джипа остались лишь оплавленные двери и часть колес, с вытекающей на зеленую траву резиной…
Подобной демонстрации силы было более чем достаточно, чтобы впечатлить ребят, достигших в своем развитии лишь ранней стадии ранга D.
Что же касается самого недовикинга, который сейчас пытался сорвать воспламенившуюся от жара оплавленной машины футболку, то он, наконец, расправившись с вышеупомянутой проблемой, затравленно взглянул на подростка.
— Прости меня за это, и спасибо, что не тронул Дениса…
Вместо объяснений своим родным детям, Полоса почтительно поклонился Кипишу, и попросил у него прощения, окончательно обескуражив рыжих ребят.
— Стоит ли просить прощения за то, что я не убил этого паренька? Все же, я обязался защищать их, если те попадут в какую-нибудь переделку. Но кое-что меня беспокоит. Ты разве не говорил, что один из твоих сыновей не дрался за свои двадцать лет ни разу? Вот смотрю я на них троих, и понимаю, что этот…
Юноша взглядом указал на того паренька, что стоял подле авторитета и пытался утешить свою сестру.
— …выглядит, по крайней мере, на двадцать пять, и остается только наш славный герой. Однако не похож он на зачуханного неудачника. Вот же дилемма…
Вспоминая первый разговор, состоявшийся у него с Полосой в тюрьме для Пробудившихся, подросток вытащил эту пусть и не особо важную, но довольно заметную нестыковку…
“Если эти трое не дети Полосы, тогда кто же?... Неужели гребаный бунт?...”
Тем не менее, полету фантазий Кипиша пришлось завершиться на простой и незамысловатой ноте.
— Денис Пробудился полторы недели назад, и с тех пор его раздуло, как в физическом, так и моральном плане…
Казалось, для Законника это было настоящей радостью, ведь видеть своего отпрыска в качестве немощного ботаника было невыносимо для настоящего хозяина улиц, но после произошедшего инцидента, все счастье и гордость авторитета сдуло, будто ветром.
— Что ж, ладно, с этим мы разобрались, а теперь скажите мне на милость, почему трое подростков, отвлекают своего отца от работы? Думаю, вы знаете, чем он занимается и насколько выбранная Полосой стезя, непростительно относиться к любым небрежностям…
И тут произошло удивительное! В затравленном взгляде недовикинга вновь вспыхнула свирепость, отчего тот даже выпятил свою широкую грудь колесом, чтобы казаться более устрашающим.
— Он со своей работой совсем забыл о семье! Вчера мы праздновали день рождения Иры, а этот никчемный ‘отец’ даже не соизволил прийти! Как вообще можно было забыть о дне рождении собственной дочери?! Заработался?! Да черта с два! Он наверняка играл со своими дружками в покер, и в ус не дул о том, что Ира всю ночь проплакала в своей комнате!
Выражение Дениса было настолько праведным и героическим, что любой художник натуралист отдал бы почку, за шанс написать с него картину, однако в мыслях Кипиша вся эта ситуация выглядела совершенно по-другому…
“Всю ночь проплакала?! День, мать его, рождения?!! Да вы - дебилы даже не знаете о том, что мы вчера положили более ста тысяч человек и чуть сами по нескольку раз не подохли! Что ваш отец должен был сделать? Попросить подождать врага, пока тот сбегает домой и подарит девятнадцатилетней дочке пуделя с бантиком на шее?! Бл*дь, как же хочется дать вам по шарам, чтобы вы - имбецилы, наконец, научились замечать старания своих близких!”
Несмотря на все свое негодование, Игорь постарался успокоиться и не начать здесь микрохолокост, в то время как Мишаня пытался удержать Мутного, от призыва черного копья Мал’гур.
— Не злитесь на своего отца… Он действительно был занят вчера и не мог позволить себе отлучиться с работы, в том числе и из-за моего распоряжения. И не нужно удивляться… Я действительно являюсь начальником этого уважаемого человека, поэтому, чтобы компенсировать его отсутствие в такой важный для дочери день, смею предложить альтернативу. Пусть ближайшие три дня, включая сегодняшний, Полоса проведет со своей семьей.
Удивлению Законника не было предела, ведь он отлично знал, насколько жестокой личностью являлся темный король Питера. Однако на этом подросток не остановился, и теперь уже обратился к самому авторитету.
— Можешь взять из наших запасов десять миллионов рублей, и потратить их на свое усмотрение. Подарки дочери, новую машину сыну, и золотую медаль своем старшему отпрыску за прекрасный, молчаливый характер. В общем, делай с ними все что захочешь, но не забудь кое о чем важном…
Под ошарашенными взглядами рыжей троицы, которые не могли понять, серьезно ли говорил подросток о столь огромной сумме, юноша передал авторитету телефон, в котором все еще было раскрыто сообщение от преступного короля Москвы.
Глава 218: На Берлин.
Взглядом проводив удаляющегося Полосу и его троих отпрысков, Кипиш погрузился в раздумья, однако долго пребывать в таком состоянии ему не позволил Вовчик, подошедший к нему вплотную.
— Может, стоит проследить за ними? Мы ведь не знаем, правда ли эти трое - дети старика, и даже если так, не имеют ли они отношения к другим фракциям…
Рассуждения землеройки были вполне логичны, однако Игорь отрицательно покачал головой, так как воплощение данного предложения попросту не имело смысла.
— Я лично читал договор с Полосой, и там не было ни единого варианта, который бы позволил ему найти лазейку и сливать информацию кому-то другому. Так же, Василий Петрович не забыл внести в контракт некоторые коррективы, которые принуждают старика говорить мне только правду, поэтому нет поводов для беспокойства.
Объяснение подростка заметно успокоило его компаньонов, которые в последнее время так же приноровились к жизни истинных преступников, видевших во всем своем окружении потенциальную угрозу.
— Так! Если уж я дал выходной старперу, вы тоже можете немного расслабиться.
Вот теперь, слова Кипиша действительно осчастливили его друзей, однако, неожиданно взлетевшее настроение подростков тут же рухнуло, когда треклятый лидер синдиката продолжил свою речь.
— Разумеется, после того, как выполните парочку мелких поручений. Мишаня и Антоха, вы отправитесь в Гильдию охотников. Со вчерашней ночи, теневой мир Питера официально принадлежит нам, и нет никого кто бы смог это изменить, а потому, следует возродить старые добрые традиции и установить крышу на прибыльные заведения и кварталы. Возьмите с собой несколько десятков крепких ребят, чтобы они показали всю полезность и необходимость ежемесячной дани… Насколько мне известно, Гильдия охотников не имеет поддержки за пределами нашего государства, да и с правительством оно не дружит, так что проблем с рэкетом возникнуть не должно. Вовчик, ты – как самый лучший эксперт Нового порядка в обороне, займешься закупкой и установкой различных формаций, которые обезопасят нашу базу. Раньше у синдиката не было на это денег, потому как все они ушли на подготовку ко встрече с богами, но теперь, можно разгуляться на широкую ногу! Не экономь средств на обороне теперь уже и твоего дома! И еще, заставьте авторитетов шевелиться! Пусть они ускорят открытие Безбожной арены. Вот в принципе и все ваши задачки… Успеете расправиться с ними до того как начнется сходка королей, можете отдохнуть оставшееся время…
— Вот же мудила!
Антон готов был растлить своего друга с помощью смольно-черного копья прямо перед огромными вратами, вот только Игорь успел провалиться в темно-фиолетовую воронку портала еще до того, как его лучший друг успел что-либо сделать.
Негодование Мутного было вполне объяснимо, ведь порученные троим подросткам задачи, не то что за час, но и за пару дней не могли быть решены!
Но в то время, пока друзья кровожадно переглядывались, обмениваясь немой решительностью устроить Кипишу темную, сам виновник данного сумбура уже вовсю расхаживал по территории ассоциации геймеров. Здесь он собирался купить довольно популярный у путешественников амулет, позволяющий абсолютно свободно общаться с иноязычными человеками. На самом деле, данное магическое приспособление намного превосходило по своему функционалу техногенные переводчики, так как все слова носителя недорогостоящей игрушки, тут же реконструировались в иностранное звучание, которое зависело от нынешнего собеседника.
Приобрести подобную безделушку подросток решил буквально десять минут назад, во время разговора с Полосой и его отпрысками. Тогда Игорь вдруг почувствовал, что внимание, которое необходимо оказывать своей семье не просто бытовая обязанность, а то, что создает настоящий узы между кровными родственниками, и если пренебрегать этой простой истиной, то даже самый близкий человек может отдалиться от тебя. Поэтому, Кипиш решил навестить свою мать, которая наверняка пребывала не в самом лучшем расположении духа в незнакомой обстановке, без возможности увидеть тех, кого она любила всем сердцем.
Искомый артефакт был довольно быстро найден, и приобретен, без каких либо проблем, потому как в подсумке Игоря сейчас находилось более ста миллионов наличными, которые подросток успел утянуть из хранилища, находящегося под надзором бдительных авторитетов.
“Тоже мне, сторожевые псы! Видите ли, даже то, что я – лидер синдиката не дает мне права без предварительного согласования распоряжаться средствами Нового порядка! Хорошо, что у меня в кармане всегда валяется бесхозный п*здюлятор, который можно подарить любому обнаглевшему засранцу…”
Поражаясь в своем сознании самонадеянности подчиненных, Кипиш уместил амулет на шее, а затем достал смартфон, чтобы узнать местоположение головного офиса SULZMAN-GROUP, для точного перемещения с помощью «Врат».
Данное заклинание, по достижении пятого круга фактически стирало все границы матери в пределах одного измерения. Это значило, что Игорь мог переместиться в любую точку планеты, при знании определенных вещей. Первое условие – направление, по которому осуществляется пространственный переход. Второе – расстояние скачка. Третье – высота на которой должен появиться маг, чтобы ненароком не впаять себя в какую-нибудь гору, ведь если на близких дистанциях можно было рассчитывать на магический предохранитель, то вот при телепортации на несколько тысяч километров…
Однако такие ограничения были установлены лишь для слепого перемещения, которое в современных реалиях уже отошло на второй план, благодаря особым энергетическим меткам, установленным практически во всех точках мира, с помощью заклинания «Сеть», сделавшего доступным координаты долготы и широты для телепортов.
Поэтому, для пространственного перемещения Игорю нужно было лишь узнать эти координаты в специальном навигаторе, а так же, сравнить высоту той местности относительно уровня моря, с показателем своего местоположения. Когда, несложный подсчет был окончен, Игорь внес необходимые коррективы в заклинание и телепортировался прямиком в Берлин. Вот только темно-фиолетовая воронка выплюнула его не на типичной штрассе, а в одном километре над городом, из-за того, что юноша побоялся телепортироваться вплотную к земле.
«Раскат, лови своего хозяина!»
Глава 219: Родовой замок.
После ментального крика юноши, небольшое грозовое облачко, все время парившее над его правым плечом вдруг резко рвануло вниз, опережая своего хозяина, а затем оно за доли секунды развернулось в огромную тучу, разрывающую пространство ужасающими разрядами черно-красных молний.
*Пуфф…*
Тело подростка упало в объятия Раската, словно на мягкую перину, имевшую невероятно нежную структуру. От такого приземления Кипиш невольно заулыбался, и даже подумал немного вздремнуть здесь, однако у него было слишком много дел, чтобы растрачивать драгоценное время на сон. На самом деле, даже решение наведать собственную мать далось лидеру синдиката с огромным трудом, ведь на носу была не только сходка королей, но и открытие Безбожной арены. Ко всему прочему, город, лишившийся двух сильнейших фракций, нужно было брать под свой контроль как можно скорее, но этим юноша планировал озаботиться после возращения.
“Надеюсь, ничего серьезного не случиться пока я отсутствую…”
Тяжелые мысли Игоря прервало появление нескольких десятков человек, стоявших прямо в воздухе, а точнее, на полупрозрачных платформах, которые имели оттенок небесной синевы из-за чего и создавалось такое ощущение.
Подросток ничуть не удивился, увидев военных, отреагировавших на появление странного грозового образования, неожиданно возникшего на совершенно ясном небе над Берлином.
— Могу я узнать, кто вы, уважаемый маг? И с какой целью вы прибыли сюда?
Сила огромной грозовой тучи находилась на ранней стадии ранга S, к тому же, от Кипиша, восседающего на этом ужасающем стихийном духе веяло сильной магической энергией, достаточной чтобы вояки, зафиксировавшие несанкционированное нарушение границ воздушного пространства, проявили учтивость.
— Мое имя вам все равно ничего не скажет, а вот своих намерений скрывать не буду… Я пришел, а точнее прилетел в гости к кое-кому, и причинять неудобств вашему государству не намерен… Если конечно сами не попросите об этом.
Речь подростка не была слишком высокомерной, однако в ней четко прослеживалось превосходство и даже покровительственное отношение к его собеседникам, что хоть и коробило гордыню вояк, но не казалось слишком самонадеянным.
— Если это так, то осмелюсь предложить вам свою помощь. Пусть моя машина и не так хороша, как величественный стихийный дух, но она уж точно не будет вызывать у простых гражданских панику. Но не поймите не правильно. Это предложение ни в коем случае не расценивается как попытка принуждения. Просто я – генерал Лангетс хочу лично сопроводить уважаемого гостя, и за разговором завести с ним дружеские отношения.
Быстрые оправдания мужчины, находящегося на средней стадии ранга А, делали Игорю честь, а потому он не стал отказываться, приняв предложение генерала, и медленно спустившись к его гражданскому транспорту, который оказался мерседесом премиум класса…
Поездка, продлившаяся около десяти минут, не принесла Кипишу ничего кроме головной боли из-за безостановочных льстивых выказывании тридцатилетнего мужчины, и как только мерседес подъехал к огромнейшем небоскребу, на всю длину которого, вертикально вниз ниспадала надпись SchulzmanGroup, юноша буквально сбежал от него, вместе со своим небольшим заплечным облачком.
Но какого же было разочарование подростка, когда на ресепшене он узнал, что Генриетта фон Шульцман сейчас находиться в родовом имении и прибудет на работу только через два дня. Само собой, Игорь не был готов столько ждать, а потому узнал о местоположении домика свой бабули, тут же телепортировавшись туда. Однако и тут его поджидал довольно большой сюрприз, но на сей раз приятный. Вместо загородной виллы, Кипиша встретил настоящий средневековый замок, от которого буквально веяло исторической ценностью.
Сам же подросток, на удивление оказался прямо перед входом в это чудесное творение архитекторов древности, что не могло его не радовать. Ведь если с одной стороны замка была выложена прекрасная аллея с каменной дорожкой, шириной около десяти метров, то вот с другой расположился полукилометровый обрыв, окончание которого волновалось морскими приливами, разбивающимися о скалистые выступы.
*Взинь!*
Даже при том, что Игорь появился возле культурного наследия германии, его неожиданный визит не слишком-то обрадовал стражу врат, состоящую всего лишь из двух человек, тут же обнаживших свои рыцарские мечи…
— Так уж и быть, прощу на первый раз. А сейчас, уберите свои железяки и проводите меня к Генриетте фон Шульцман.
Поведение Игоря было не таким уж и сдержанным в сравнении с тем, как он поприветствовал вояк, но не потому что эти двое были значительно слабее его предыдущих собеседников. Нет, причина была в том, что юноше уже изрядно поднадоели немцы, и затевать с ними равноправный разговор он не собирался.
— Герцогиня сейчас принимает важных гостей и не может встречается ни с кем другим. Приходите в другой день.
Надо отдавать стражникам должное, ведь они ответили вполне цивилизованно и спокойно, вот только мечи эти дураки так и не опустили.
— То есть, если я сейчас захочу пройти на территорию замка, вы на меня нападете, верно?....
Вкрадчивый голос подростка заставил двоих Пробудившихся меченосцев переглянуться, после чего они вдруг начали источать очень странную ауру, которая могла быть охарактеризована как холодная и чрезвычайно острая.
— Ну надо же какие воинственные дядьки… Как жаль, что вы не умеете правильно оценивать ситуацию…
Глава 220: Во всем виноватый артефакт...
*Бах!!*
С громим звуком, два тела проломили старинные врата немецкого замка, после чего продолжили горизонтальный полет, который окончился через сорок метров на одной из каменных лестниц.
Грохот разрушений привлек внимание всех обитателей замка, из-за чего не только стражники, но и служанки с благородными господами прибежали узнать, что же стало причиной нарушения их спокойствия. Но когда более семиста человек оказались во внешнем дворе, то их взглядам предстала довольно странная картина. На фоне валяющихся без сознания стражников, и без того порушенные врата, просто-напросто разворотило ударом ноги какого-то подростка, зашедшего на территорию старинного сооружения, словно к себе домой.
*Взинь!*
Монолитный звон доставаемый мечей покоробил улучшившийся слух подростка, но для него это было обычным делом и даже три сотни Пробудившихся рыцарей, неожиданно призвавших средневековые доспехи прямо поверх своей обычной одежды тоже не особо повлияли на него. Но вот около сотни магов, а точнее заклинателей, воплотивших свои гримуары, и начавших бубнить про себя различные заклятья, ввергли Игоря в ступор.
“Это ж сколько бабла нужно, чтобы сотню заклинателей обеспечивать?!”
Юноша многое знал о родственных властителях маны, которые отличались от классических магов лишь тем, что не выписывали магические символы в пространстве, а произносили их, вливая в свои слова ману. Соответственно, траты таких вот индивидов были полностью эквивалентны тратам Классиков, что было просто невероятно, ведь Игорь в одного спускал десятки миллионов на свои заклинания, а тут этих бубнецов собралось под сотню голов!
Отойдя от первичного шока, подросток не мог не расстроиться, ведь заклинатели абсолютно не подходили для поглощения профессиональных навыков, ибо их стезя хоть и была родственна Классикам, но в то же время сильно отличалась. Говоруны полагались не только на чистую ману, но и на собственные эмоции, вкладываемые в каждое магическое слово, поглощаемое их гримуарами, так же, как и всасывались символы в магические круги. Именно по этой причине, юноша не стал выбирать данное направление, так как не хотел зависеть от эмоционального фактора, способного подвести в самый ненужный момент…
— Игорь? А почему ты не позвонил? Я бы сама встретила тебя в аэропорту, или даже самолет в Россию отправила.
Удивленный, но в то же время очень мягкий голос Генриетты фон Шульцман заставил всех рыцарей и заклинателей удивленно переглянуться, из-за того, что они были уверены во враждебном настрое восемнадцатилетнего мальчишки, вдруг оказавшегося знакомым владелицы замка.
— Да вот, сюрприз хотел сделать… Надеюсь получилось?
Мило улыбнувшись, подросток приблизился к вышедшей вперед бабуле, невольно цокнувшей при виде свой бессознательной стражи.
“Этот мальчишка так вырос в силе, что я даже не могу почувствовать его примерный уровень… Действительно, Альберт нашел себе достойного преемника…”
— Не знаю как насчет сюрприза, но впечатлить ты меня точно смог. Ну и что ты стоишь как чужой, даже не обнимешь свою бабушку? Неужели совсем не соскучился?
Благородная леди говорила на немецком, так как изначально заметила ожерелье языковой коммуникации на шее своего внука, поэтому все ее отчетливо поняли, но даже так, окружающие
не могли поверить в услышанное!
— Рад познакомиться с вашим внуком. Признаюсь честно, не ожидал увидеть такого грозного мужчину. Узнав, что он практически ровесник моих внучек, я представлял его невинным мальчиком, а тут настоящий аристократ с поразительными способностями!
Кипиш не стал уклоняться от обязанностей приписанного родственника, и обнял немецкую бабушку, а в это время, вперед вышел еще один человек, возрастом близкий к семидесятилетней планке. Он казался очень импозантным и элегантным дедулей, с заскоками типичного аристо, но в его словах не было и капли насмешки, когда тот упоминал о благородности подростка, несмотря на воистину варварское появление последнего. И тут дело было даже не в одежде, а в физиономии Игоря, который после прохождения второй фазы Пробуждения имел вид сладкого мальчика, в то время, как это, казалось бы, модельное тело скрывало ужасающую мощь. Разумеется, старпер не знал о Кипише больше, чем он видел перед собой, вот и ошибочно приписал его к себе подобным, впрочем, юноше было плевать на это. Однако нашлись и те, кто не желал забывать о потревоженном спокойствии…
— Дедушка, как ты можешь называть его аристократом? Тот, кто не испытывает уважения к собственному роду, разрушая фамильный замок недостоин быть благородным!
Два парня, в строгих, узких брюках и белых сорочках, поверх которых красовались черные жилеты высказались синхронно, словно договаривались о совместном выступлении. Но если это можно было списать на случайность или же преднамеренный сговор, то вот практически идентичную внешность нельзя было отнести ни к тому, ни к другому. Единственным отличием, которое заметил Игорь на лицах двух молодых аристо, чьи волосы едва ли достигали уровня плеч, а глаза светили типичной арийской голубизной, были три маленькие родинки, образующие треугольник на щеке у правостоящего клона.
Но когда юноша активировал свое магическое зрение, дабы более детально ознакомиться с источниками дерзости, он вдруг ошеломленно замер, так как понял, что перед ним стояли вовсе не парни, а две девушки, выряженные словно мафиозные делегаты из далеких восьмидесятых.
— Прошу прощения за проявленную неучтивость. Игорь, позволь тебе представить: Петтер фон Вернетт и его прекрасные внучки Диана Фон Вернетт, Адалина фон Вернетт… Они все выходцы из благородного рода, а уважаемый Петтер и вовсе носит титул герцога. Наши семьи всегда находились в дружественных отношениях, и даже когда-то желали укрепить связь узами брака. Но, к сожалению, Альберт уехал в Россию, а мать этих двух молодых леди, была вынуждена выйти замуж за другого…
Печальная история, рассказанная в двух словах изрядно позабавила Кипиша который еле удержался от того, чтобы не засмеяться.
— Если уж их мать была такой же мужественной, не удивительно, что Альберт свалил подальше из германии. Какому парню в здравом уме и крепкой заднице захочется засыпать с немецкой версией Леонардо ди Каприо?
Подросток даже не заметил, что проговоренные им русские слова мгновенно перевелись на немецкий, отчего все заклинатели, которые принадлежали к роду Вернетт, снова приготовились к битве, а две девушки, косившие под ЛГБТэшных мальчиков, вдруг взорвались магической энергией и материализовали в своих руках фолианты!
“Ну вот и пообщались… Еб*чий мать его в сраку артефакт! Как вернусь обратно, засуну этот амулет в жопу тому, кто мне его продал!”
Глава 221: Заклинательницы.
— Повтори… Что ты сейчас сказал?...
Одна из девятнадцатилетних сестер выговорила эти слова сквозь зубы, пытаясь скрыть гнев и негодование, но для всех было очевидно, что держать себя в руках, благородная особа уже не может.
— А что я сказал? Только лишь правду, и ничего кроме. Если не веришь, подойди к зеркалу и сравни себя сначала с мужчиной, а затем с женщиной. Если перевес будет в сторону первого варианта, то мои слова были вполне себе обоснованы, ну а если же не нет… Значит у тебя проблемы с глазами…
Вместо извинений или неловких отрицаний, Кипиш повел себя так, как поступил бы на его месте любой нормальный Шульцман Игорь Сергеевич, однако для других подобное откровение казалось настоящим этическим преступлением, особенно для дедули, который при взгляде на него с помощью магического зрения, оказался настоящим энергетическим маяком!
“Твою ж налево… Заклинатель восьмого круга… Какого лешего он вообще здесь забыл?!”
Юноша знал, что в плане властителей маны Россия значительно уступает европейским государствам, однако чтобы среди знакомых его немецкой бабули затесалась личность, чья сила варьировалась в пределах рангов S1 и S2…
Тем не менее, несмотря на такую впечатляющую силу, заклинатели не могли сравниться с богами, по крайней мере, в бою один на один, ведь их речативы были как основной силой, так и главной слабостью.
“Если успеть заткнуть говоруна до того как тот выплюнет какую-нибудь магическую гадость, то он будет не опаснее обычного человека…”
Подумав об этом, Игорь напряг мышцы своих ног, готовясь в любую секунду сократить расстояние до дедули, способного одной фразочкой стереть с лица земли весь этот замок и несколько километров пространства вокруг. Однако, вместо ожидаемого противника, на подростка напали две заклинательницы, в свои невеликие годы достигнувшие четвертого круга!
— Ороэнос мерат!
Вновь близняшки заговорили синхронно, заставляя сорваться со своих фолиантов два огненных шара, увеличивающихся в объеме по мере удаления от девушек.
Произнесенные заклятья определенно относились к третьему кругу, но, несмотря на огромное количество символов, которое требовалось впихнуть в них, Заклинательницы произнесли активационный ключ за доли секунды, а сделано это было благодаря фолианту, который являлся аналогом магического круга. В нем полностью записывалось звучание заклятье, а после, бубнецам оставалось выговорить лишь символы, лежащие в основе магической пакости, которая уже сама завершала себя, подпитываясь эмоциями и маной владельца.
Несмотря на угрожающий вид, два пылающих горячим пламенем шара, диаметрами в пять метров каждый, просто бесследно исчезли в темно-фиолетовых воронках, неожиданно появившихся перед подростком.
— Пятый круг?!...
Даже дедуля удивился такому уровню сил мальчишки, ведь он отчетливо чувствовал, что Пробуждение подростка не было связано с маной или магическими искусствами, иначе аура, излучаемая им, не казалась бы столь разнородной. А это значит, что искусство, которому его внучки посвятили свои души, у этого наглеца было развито сильнее, даже несмотря на свою вторичность!
Что касается самого Кипиша, то сейчас он стоял с крайне задумчивым видом. На самом деле, подросток мог закончить этот бой за доли секунды, и даже проведенную девушками атаку, Игорь переместил за пределы замка, а не в этих самых особ. Подобное решение было принято не из-за мягкотелости Кипиша, а потому, что услышанные заклинания показались ему крайне необычными и знакомыми.
И дело было даже не в том, что Классики и Заклинатели использовали одни и те же символы, но по-разному. Нет… Юноша испытывал чувство дежавю, при том, что он никогда раньше не сталкивался с бубнецами.
— Вашего праведного гнева, вызванного оскорблением родной матери хватило лишь на парочку огненных шаров? И только?
Чтобы разобраться в своих ощущениях, подросток решил немного разозлить близняшек, которые так рассвирепели после очередной насмешки, что готовы были без всяких заклятий зацарапать своего обидчика до смерти!
— Сильверу тилоран алесис!
В этот раз, юноша столкнулся с двумя торнадо, которые выросли горизонтально к земле и попытались достать Кипиша, нападая на него с двух сторон. Тем не менее, ужасающие завихрения, созданные заклинаниями четвертого круга, не смогли добраться до своей цели, даже несмотря на огромную втягивающую силу, потому как вместо отступления, подросток выпустил два символа пламени, которые образовали яростные потоки ярко оранжевых языков огня, тут же поглощенных смерчами.
За секунду, двадцатиметровые воронки пропустили через себя огонь, усиливающий свой жар благодаря подпитке кислородом, который вместе с остальным вращающимся воздухом, стекался к двум магическим фолиантам.
*Вжух!*
Ревущее пламя не охватило девушек только благодаря своевременно сработавшей артефакторный защите, вписанной в платиновые сережки аристократок.
Понимая, что они значительно уступают в умениях своему противнику, юные леди решили больше не сдерживаться и начали произносить свои сильнейшие заклятья!
В это же время Кипиш тщательно анализировал каждое услышанное слово, пытаясь понять, за что же постоянно цепляется его слух, ну а когда две девушки начали одновременно читать разные речативы, подросток сосредоточился на одном из них, так как услышал в звуковой конструкции очень примечательную фразу…
— Малу настарос, орем тануул!
Заклятье Дианы являлось вполне обычным творением четвертого круга, однако появившиеся следом за произнесенным речативом тигроподобные монстры, сильно озадачили подростка, так как они состояли из чистейшей тени.
“Теневые кошки появились после заклинания, первая часть которого звучит как Малу… Слишком похоже на Мал’гур – Тень ужаса, и если соотнести первую часть имени той внушающей трепет птицы со звучанием магического символа… Неужели?!!”
— Остановись!
Когда мысли подростка пришли к столь невероятному выводу, он попытался остановить своих противниц, чтобы как можно быстрее расспросить их по поводу услышанного и попытаться подтвердить свои выводы, но те не горели желанием отпускать ненавистного обидчика так просто.
“Вот же неугомонные бестии…”
Глава 222: Язык чудовищ.
*Пам!*
Несмотря на то, что девушки закончили произносить заклинание в одно и то же время, первым до Игоря успела добраться атака Адалины, сформировавшей нечто наподобие алмазной пули, которая обладала невероятной проникающей силой!
Тем не менее, это чрезвычайно плотное образование с идеальной кристаллической решеткой, раскрошилось в ладони Кипиша, объятой черно-красными молниями, словно обычный мелок. Что же касается полупрозрачных кошек сотканных из тени, то они не даже успели преодолеть расстояние от Дианы до подростка, и были уничтожены разрядами разрушительной стихии.
Столь непринужденная расправа над их творениями вызвала у девушек замешательство, тем не менее, они все еще не собирались сдаваться на милость этому варвару!
— Я же сказал, ДОСТАТОЧНО!!
Юноша больше не собирался играть в поддавки и высвободил ужасающую энергию хищного леса, от которого веяло неизбежной и жесточайшей расправой. Буквально за пару секунд, зону в несколько километров застлало малиновым туманом, словно состоящим из испарившейся крови.
Подобного эффекта не ожидал даже сам юноша, привыкший взывать к силе алых ветвей с помощью ключевой команды, но как оказалось, после проявления истинной сущности Эн’ум, в теле Игоря произошли значительные изменения, о которых он сам даже и не догадывался…
“Черт… Надо быть осторожнее с этой силой…”
Сосредоточившись на разлитых эманациях пугающей энергии, от которой веяло голодом и жестокостью, Кипиш втянул их в свое тело, позволяя окружающим его людям вновь нормально вздохнуть.
*Бах!…*
Как только это гнетущее давление пропало, практически все кто находился поблизости рухнули на землю из-за того, что их тела оказались в значительной степени истощены малиновым туманом, и в первую очередь это касалось заклинателей, обладающих весьма посредственным телосложением. Но даже среди рыцарей было немного тех, кто устоял на ногах.
— Прошу прощения за эту вспышку ярости… В связи с определенными событиями, сейчас мне довольно тяжело контролировать свои способности.
Убедившись, что его бабуля и престарелый герцог в порядке, подросток подошел к своим противницам, упавшим на задницы с перекошенными от испуга лицами. Они обе выглядели чрезвычайно бледными, а уж когда Игорь начал подходить к ним, то количество крови на благородных физиономиях уменьшилось вдвое, но вместо завершающего удара, юноша предложил девушкам помощь, в виде протянутых рук.
— …….
Пусть и неохотно, но близняшки согласились на этот жест доброй воли, так как их тонкие ножки, скрытые за строгими брюками были неспособны ни на что другое, кроме как бесконтрольно дрожать от немощности и ужаса.
— Вот, возьмите.
Как только аристократки неуклюже поднялись, воспользовавшись руками своего обидчика, юноша предложил им два флакона со средними зельями исцеления. А когда они приняли их, Кипиш повернулся к восьмерым рыцарям, устоявшим на ногах после объятий с поглощающей мглой…
— Здесь пять сотен средних зелий исцеления. Используйте их для того, чтобы помочь пострадавшим.
В этот раз, из подсумка подростка появилось целых пять сотен флаконов, выстроившихся на земле ровными рядами. Подобная щедрость, конечно же, могла быть оценена, вот только в данном случае, она едва компенсировала то, что устроил сам подросток!
Переглянувшись, мужчины отозвали свои доспехи и начали сгребать в охапки зелья, после чего убегали помогать в первую очередь слугам замка, которые были простыми смертными, а потому пострадали значительно сильнее. Именно в этот момент, на лице Кипиша проскочила тень ужаса, и он с испуганными глазами воззрился на Генриетту, к этому моменту полностью пришедшую в норму.
— Не переживай, твоей матери здесь нет. Она сейчас находиться на обследовании у лучших врачей в Берлине, и вернется только вечером.
Увидев перепуганного внучка, благородная леди тут же поняла в чем причина его волнения, поэтому поспешила успокоить юношу.
— И все же… Что это была за сила?...
То что Подросток являлся магом пятого круга не сильно удивило герцогиню, так как она уже сталкивалась с магической энергией своего внука во время их первой встречи. Но сила, только что вырвавшаяся из тела мальчика… Это было нечто совершенно иное… Чуждое, даже по самым обширным меркам Пробудившихся.
— Моя способность довольно странная, и весьма пугающая, однако вам ее бояться не стоит. Хотя… Теперь я уже не уверен, стоит ли мне встречаться с матерью…
Игорь понуро опустил взгляд, давая понять, что подобная утеря контроля для него больная тема, и рисковать здоровьем родной матери, носившей ребенка, Кипиш не собирался. Но столь мрачные мысли не могли затмить здравомыслия подростка, который все еще не добился желаемого.
— Понимаю, что своими словами я оскорбил достоинство вашей матери, но прошу простить меня. Я не намеревался сделать больно кому-то из вас, и лишь хотел оценить силы, которыми обладают представительницы благородного рода. Поэтому леди Диана… Не могли бы вы, повторить то заклинание с призывом черных кошек, и если не затруднит, разобрать его на части, объяснив значение каждой из них мне?…
Неожиданная вежливость этого грубияна заставила обеих девушек растеряться, однако кивки со стороны Петтера, не позволили Диане отказаться от озвученной просьбы.
— Малу настарос, орем тануул!
Девушка повторила заклинание четвертого круга, со всеми надлежащими процедурами, благодаря чему возле нее вновь появились хищные кошки тени, но сейчас Кипиш был сосредоточен именно на произносимых словах. Поэтому, аристократке не оставалось ничего другого кроме как начать объяснение.
— Малу – это звучание среднего символа Природы: «Тень», я получила его, когда дедушка создал область абсолютной тьмы, с помощью своего заклинания. Настарос – средний символ Природы: «Пантера», им я обзавелась в Центре поддержки Пробудившихся. Орем - средний символ Свойства: «Воплощение», ну а Тануул - обозначает «Подчинение».
Просвещение подростка продлилось не более двадцати секунд, однако пищи для размышлений это ему принесло на долгие минуты, после которых, в глазах Игоря вдруг появился странный блеск.
— Неужели… Неужели это правда?...
Словно под гипнозом, подросток начал бубнить одну и ту же фразу, в которой можно было различить разнообразные вариации заклинания призыва теневых кошек. Это продолжалось до тех пор, пока Кипиш не остановился на одном из вариантов, а затем, с придыханием начал выговаривать:
— Так вот как оно звучит на самом деле…
— Мал’у на’старо’с, ор’ем т’ану’ул!
Как только Игорь огласил эту фразу, влив в нее не просто ману, а частичку энергии сущности, которая растрачивалась при разговоре двух ужасающих чудовищ, перед подростком неожиданно воплотились огромные теневые существа, достигающие десятков метров в высоту. От кошачьей формы в них не осталось и следа, ведь монстры не походили ни на один известный науке организм, в то время как тьма, окутывающая их фигуры, казалась невероятно плотной, словно была осязаемой.
— Мал’у на’старо’с, ор’ем т’ану’ул … Это значит – Тень’жизни ночь’крадущийся’хищник, обретший’плоть отдать’выполнить’приказ… Так вот, откуда взялись магические символы… Это действительно их язык…
Игорь говорил тихо, практически не слышно, потому как его голос после растраты энергии сущности полностью сел, а тело значительно ослабело. На сам деле, подросток ощущал лишь легкую слабость, но вот вид его был значительно хуже. А уж когда Кипиш вынырнул из своих размышлений, и попытался прикоснуться к появившимся монстрам, то попросту не смог сдвинуть ноги, потеряв сознание там же, где и стоял…
Глава 223: Трапеза.
— Что значит – «не рассчитал свои силы»?! Он дрался?!! С кем он мог подраться в твоем замке?!
— Успокойся и не кричи, девочка. Игорь в полном порядке, и должен очнуться в ближайшее время. Как оказалось, его тело необычайно крепкое, даже по меркам Пробудившихся… Не побоюсь сказать, что даже если бы он попал под поезд, то вряд ли бы вообще пострадал…
Сквозь туманную пелену застилающую сознание, юноша слышал, как два голоса продолжали спорить, однако он не спешил открывать глаза, так как сейчас сосредоточенно наблюдал за изменениями в собственном теле.
Для подростка обладающего абсолютными знаниями о своем организме, определить изъяны в работе любого органа или даже клетки не было проблемой, но когда Кипиш полностью оценил состояние собственного тела, то вдруг понял, что он совершенно здоров. Однако, даже пребывая в отличном состоянии, Игорь был способен узнать историю недавних изменений в организме, что могло избавить его от необходимости сдавать анализы и ждать результатов.
“Прошло восемь часов, двадцать две минуты и девятнадцать секунд, с момента, когда клетки моего организма неожиданно иссохли… К тому же, истощению подверглась не только физическая оболочка, но и астральная… Так вот какой эффект вызывает разговор на языке чудовищ, при использовании собственной сущности…”
Подросток до сих пор не мог отойти от шока, вызванного осознанием того, что все магические заклинания и символы – не более чем разговорный и письменный язык ужасающих чудовищ, которые использовали разрушительные, по меркам человеческой расы явления, чтобы просто обмениваться информацией… Но долго думать об этом ему не дал возмущенный голос матери, которая пребывала в глубоком ошеломлении после слов Генриетты.
— Я отлично знаю, что у него крепкое тело! Я - его мать! Он столько раз дрался в Ржевка-Пороховых, что даже и упомнить сложно, однако попасть под поезд?! Карга, да что ты вообще несешь?! Думаешь, если я не получила сверхсилы, то не смогу выдрать твои волосы?! Лучше по-хорошему скажи, кто напал на моего сына!
Жительство в самом неблагополучном районе Санкт-Петербурга, определенно повлияло на характер Татьяны, и она готова была живьем сожрать того, кто посмел поднять руку на Кипиша. Разумеется, последний знал, что все озвученное его матерью абсолютно точно не являлось пустыми словами, так как черту воплощать свои угрозы в жизнь, юноша унаследовал именно от нее.
“Если мамуля доберется до тех пацанок, то их головы точно поредеют по крайней мере наполовину… Пора вставать…”
*Шух!...*
Словно ужаленный, подросток подскочил с кровати, поистине королевских стандартов, чтобы оказаться между двумя женщинами разного возраста, которые смотрели друг на друга с непримиримой враждой и озлобленностью.
“Может лечь обратно?...”
Поняв, что он оказался между молотом и наковальней, подросток в спешке попытался найти оптимальный вариант отступления, но оказался тут же сжат в объятиях своей матери, которая даже и слова не смогла вымолвить, увидев проснувшегося сына.
— Не переживай, мамуль… Я просто немного переусердствовал с тренировками.
Объяснения Кипиша успокоили Татьяну, все еще не расцепившую своей стальной хватки.
— Ладно, оставлю вас на десять минут. А после, спускайтесь в трапезную. Ты проснулся как раз вовремя и сейчас гувернантки накрывают ужин на стол, надеюсь, там мы сможем обсудить случившееся этим утром…
Генриетта фон Шульцман хотела знать, что именно сделал ее внучок, вызвавший во двор фамильного замка нескольких ужасающих чудовищ каждое из которые находилось на пике ранга А. Что же касается самого Игоря, то он лишь коротко кивнул, демонстрируя свое послушание, однако мысли его немного отличались от действий в реальности.
“Старуха хочет знать то, в чем я и сам пока не разобрался, но если они с герцогом смогут предоставить мне интересные сведения о Пробудившихся, то почему бы не обменяться информацией?…”
— Я так соскучилась… Прошло всего ничего, а ты уже так изменился. Вырос, окрепчал. Ну, прямо не отличишь от настоящего мужчины! Ах божечки, какой же мой сынуля красавец… Жаль в этой стране не так много симпатичных девушек, ну ничего, если поискать хорошенько, то она обязательно найдется. Ты ведь переезжаешь сюда, верно?
Лучащееся счастьем лицо Татьяны выдавало неподдельную радость от мысли, что ее кровиночка останется здесь, и не будет вынужден оставаться среди тех, кто не желает ему ничего кроме зла.
— Извини мам, но я не могу остаться здесь. У меня все еще есть дела в России, да и там - мой дом, так что иммигрировать в Германию я не собираюсь… Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом. Расскажи, как ты жила все это время?
***
После изматывающего разговора, в котором Татьяна пыталась вытянуть из своего сына как можно больше сведений о том, чем он занимался в России, они оба спустились на первый этаж замка, а затем проследовали в трапезную, где стоял огромный стол на двадцать персон.
Во главе прямоугольного стола восседала Генриетта фон Шульцман, а с левой стороны от нее, наслаждались изысканной пищей трое благородных аристократов. Как уже можно было догадаться, этими тремя были две девушки-пацанки, со своим могучим предком-заклинателем, и если последний отреагировал на появление Кипиша спокойно, то вот аристократки завидев его, нервно дернулись, словно от испуга, но затем опомнились и тут же встали из-за стола, поприветствовав новоприбывших. Сделали они это так помпезно, что Игорь буквально встал как вкопанный, ведь узреть книксен в исполнении двух бравых мафиозниц, ныне одетых в платья, было чем-то сродни чуду!!
Двое старших так же поприветствовали Татьяну, пришедшую вместе со своим сыном, но уже более сдержанно, и в этот раз, Кипишу пришлось ответить им любезностью.
— Прошу прощения за опоздание. Мы с матушкой забыли об отведенном сроке, и проговорили так долго… Надеюсь, если припозднившиеся гости присоединимся к трапезе, это не вызовет вашего недовольства?
“Да чтоб мне на язык насрали!”
Игорь был обязан вести себя воспитанно в присутствии матери, так как в противном случае, она бы выполоскала ему мозг, заставив заново перечитывать все блевотные книженции по этикету.
— Ну что вы? Разве может компания моей дорогой дочери и внука вызвать наше недовольство? Скорее присаживайтесь!
Казалось, бабуля больше всех радовалась такой смене амплуа Игоря, отчего даже количество морщинок на ее благородном лице заметно уменьшилось. Что касается Вернеттов, то они так же соблюли формальности, и вновь уселись за стол, но еда для них отошла на второй план, так как аристократы, в силу своего чрезвычайного любопытства истинных заклинателей, решили, во что бы то ни стало узнать тайну заклятья, вызвавшего столь ужасающих существ.
Глава 224: Обязательный аспект.
— Ты иди мам, а я здесь еще немного посижу. В твоем положении нужно соблюдать правильный режим сна, иначе мой братишка или сестренка не получат такой же прекрасный характер как у первенца.
За время ужина, ни гости, ни сама Генриетта, так и не удосужилась узнать подробностей произошедшего утром, а причиной этому было присутствие Татьяны Геннадьевны, которая хоть и находилась на раннем этапе беременности, но все же могла подвергнуться стрессу, после рассказа подростка. И как только прием пищи, с последующим разговором на отвлеченные темы, закончился, Кипиш посмешил спровадить свою мать, ради ее же психологического здоровья. Что касается самой женщины, то она прекрасно понимала намерения своего сына, и до последнего не желала обращать внимания на немые намеки, но когда он в открытую об этом сказал, матери юноши не оставалось ничего другого, кроме как покинуть общество Пробудившихся.
“Я понимаю, что ты заботишься обо мне, однако не знать чего-то о своем сыне…. Надеюсь, со временем ты сам мне все расскажешь…”
После того, как Татьяна удалилась из трапезной в сопровождении личной гувернантки, взгляды насытившихся яствами аристократов новь загорелись интересом, но на сей раз уже не гастрономическим.
— Прежде чем ответить на ваши вопросы, я задам свои. И если полученная от вас информация меня не удовлетворит, я вам ничего не скажу…
Бабушка Игоря не была удивлена таким условием, так как она уже успела дважды столкнуться с норовом своего внука, преследующего лишь личную выгоду, но что касается Вернеттов, то они всем немногочисленным семейством были, мягко говоря, возмущены подобным вступлением.
“Здесь находиться старшая твоего рода, и ты смеешь с ней торговаться? Да кто тебя так воспитывал?! Похоже, о подобающих аристократам манерах этот мальчик вспоминает лишь в присутствии своей матери…”
Тем временем подросток продолжил:
— Что вы знаете о второй фазе Пробуждения?
Вопрос Игоря прозвучал спокойно, и не должен был вызвать никакой другой реакции, помимо непродолжительного размышления с последующим емким ответом, но вместо этого, из рук Петтера выпала салфетка, которую он время от времени мусолил, видимо находясь под воздействием вредной привычки.
— Я так и знал! Ты ведь перешел через этот этап развития, верно?!
В голубых глазах старика светилось торжество и восхищение. На самом деле, он, пока Кипиш лежал без сознания, успел изрядно настрадаться в споре с Генриеттой, которая категорически не хотела верить в то, что ее внук прошел вторую фазу Пробуждения, и на это у нее были свои причины…
— Кхм… Прошу прощения за свою несдержанность. Я отвечу на поставленный вопрос… Вторая фаза Пробуждения – это следующий этап развития, который открывает для сверхчеловека новые границы и расширяет его потенциал, но поскольку данный процесс – очень редкое явление, он нем известно не так много. Исходя из моего личного опыта, и знаний, полученных в ходе довольно продолжительных исследований, чтобы Пробудившемуся перейти на следующую ступень, может понадобиться очень многое, в зависимости от его личности, особенностей полученных способностей, и даже окружающей обстановки. Но два обязательных аспекта, неизменны для каждого, кто получил возможность пройти вторую фазу. Первый – это серьезная подготовка. Организм человека должен быть способен выдержать нагрузку, которую оказывают на него новообретенные силы. А второй - кровожадность…
На последней фразе, пожилая герцогиня невольно скривилась, так как и сама прекрасно знала об данном аспекте…
— Если с первым условием все понятно и без объяснений, то со вторым дело обстоит гораздо сложнее… В ходе проведенных мной исследований, выяснилось, что только когда сознание Пробудившегося испытывает желание отнять чью то жизнь, его способности значительно возрастают, и лишь под влиянием кровожадности, он способен преодолеть незримый барьер развития. Это относиться ко всем сверхлюдям, включая тех фанатиков, которые, прошу прощения за это слово, ‘помешаны’ на пацифизме… Причин данного феномена мы так и не сумели установить, однако статистика не даст соврать… Из тысячи ста восьмидесяти одного Пробудившегося, прошедшего вторую фазу, не нашлось ни одного, кто бы во время своего возвышения не пытался кого-то убить…
“Твою же ж мать!”
Кипиш сидел с широко открытыми глазами, пытаясь переварить все услышанное, но до такого состояния его довели вовсе не сведения, в которых было в принципе все понятно, а само их наличие!
“Чем вообще занимается этот старпер? Он что, ставит опыты на сверхлюдях?!”
Задавая свой первый вопрос, подросток надеялся услышать максимум - что-то невнятное, из личного опыта дедули и бабули, но как оказалось, тут была проведена целая научная компания! Тем не менее, юноше пришлось подавить свое ошеломление и вернуться к обсуждению насущных вопросов, так как он все еще не получил ответ на интересующую его тему.
— Эти сведения очень полезны, однако я хотел бы узнать подробнее о самом процессе возвышения… А если быть более точным, то о том, что испытывает сверхчеловек во время прохождения второй фазы… Возможно, он видит какие-то образы, или же полные воспоминания чуждых этому миру существ?...
Вмиг лицо старика посерьезнело, и он, оглянувшись по сторонам, тут же вызвал магический гримуар, чтобы использовать заклинание купола, который не пропускал ни звуки, ни изображения с места их разговора.
— Вот оно как.. Ты - один из тех, кто видел это…
Глава 225: Исследователь международного уровня.
Слова старика приятно удивили Кипиша, и дали ему надежду на еще один экскурс по тайнам сверхлюдей, однако тут в разговор встряла Генриетта.
— Если ты действительно прошел через вторую фазу Пробуждения, и выжил, значит тот, с кем ты сражался должно быть мертв! Почему ты сразу об этом не сказал?! Мы должны немедленно отправиться в Россию и уничтожитель следы произошедшего, иначе…
— Мне восемнадцать, а не восемь. Все вопросы с моим мертвым противником уже были улажены, так что пожалуйста не могла бы ты немного помолчать? Я тут как бы пытаюсь выведать очень ценную информацию.
Не дав закончить своей бабуле этот поучительный урок по основам преступной деятельности, Кипиш вновь выжидающе уставился на Петтера, однако Графиня все не унималась, продолжая переть как танк.
— Ты не понимаешь! Сейчас не то время, когда можно скрыть что-то, избавившись от следственных улик. А что если за твоей жертвой стоят более могущественные люди, чем простая полиция? Они не остановятся до тех пор, пока…
Вновь старая женщина остановилась посреди своей речи, но в этот раз, Кипиш ей не сказал и слова, а просто достал из подсумка один из небесных клинков, принадлежавших убитым защитникам Солнечного дворца.
— Настолько могущественные, что даже круче пернатого войска Светлейшего?...
Единственные, кто не понимал, что за меч только что уместился на обеденном столе, были две девушки, пытающиеся взглядом упросить своего дедушку, объяснить происходящее. Ведь они – как воспитанные аристократки, старались держать язык за зубами, когда общались старшие члены благородных родов, не то что этот бестактный грубиян, смеющий дерзить собственной бабушке. Но даже немые просьбы не нашли отклика в ошеломленных глазах Петтера, который с дрожью в ладонях, прикоснулся к прохладной небесной стали.
— Откуда?...
Генриетта выглядела так, будто столкнулось с чем-то сверхъестественным в мрачном склепе, но вместо объяснений, подросток достал еще несколько небесных клинков, окончательно уничтожив все надежды стариков, на разумное объяснение того, что происходило перед их глазами.
— Как я понял, в роду Шульцман очень много мастеров меча и именно отсюда Альберт вынес свои уроки фехтования, поэтому, в знак благодарности за заботу о моей матери, я дарю вам эти клинки. К тому же, они должны послужить откупом от ваших постоянных вмешательств в речь многоуважаемого герцога Вернетта, который сейчас мне поведает о том, что собирался сказать двадцать секунд назад…
Игорь деликатно вернул нить разговора в нужное ему русло, предпочитая отгородиться от любых объяснений. Разумеется, юноша ни в коей мере не доверял этому деду, и мог предположить что тот способен настучать пернатым на подростка, у которого неизвестно откуда появились сокровища сильнейшей божественной армии. Однако даже если бы такое действительно произошло, Светлейший никогда бы не признал то, что члены небесного воинства проиграли смертному мальчишке.
К тому моменту, когда Кипиш вынырнул из размышлений, двое престарелых аристократов все еще находились в оцепенении, поэтому ему пришлось несколько раз щелкнуть пальцами перед их лицами, чтобы достопочтенные ископаемые наконец выбрались из летаргического сна.
— Прошу прощения, я немного отвлекся… Итак, касаемо вашего вопроса…
Было видно, что великий заклинатель явно не в себе, и его неловкие попытки собраться с мыслями только еще больше доказывали это. Но винить Петтера за подобную реакцию было нельзя, ведь прямо на его глазах, восемнадцатилетний юноша предоставил доказательства убийства, по крайней мере, семерых ангелов! Существ, чья сила находилась на вершине этого мира! Разве мог герцог оставаться спокойным, размышляя об этом? К тому же, то, что этот мальчик был все еще жив, свидетельствовало о его незаурядных способностях не только к ведению боя, но и к зачистке следов, ведь иначе, он не смог бы избежать возмездия небес, которые бы настигло еретика в самые кротчайшие сроки…
— Я, вместе со своими коллегами исследовал все, что связано с феноменом Пробуждения целый год. Эти изыскания проводились на международном уровне, поэтому у меня и скопилась столь огромная информационная база, однако даже при таких условиях, сведений о самом процессе возвышения невероятно мало. В первую очередь это связано с тем, что современная наука, даже при использовании магических устройств неспособна проанализировать вторую фазу Пробуждения. Мы можем измерить лишь состояние до, и после данного процесса… Но даже это не было бы проблемой, при условии компетентности тех, кто являлся непосредственным объектом исследований. К сожалению, при возвышении, большинство Пробудившихся, а это – девяносто девять процентов, видят яркую вспышку, а затем вдруг обнаруживают, что получили новые способности… Помимо этого, участники эксперимента неспособны больше ничего сказать о том, что с ними происходило…
Кипиш ничуть не удивился, так как именно о яркой вспышке рассказывали все его подчиненные прошедшие вторую фазу, за исключением разве что друзей подростка…
— Даже я, когда проходил через данный процесс, смог уловить лишь эту самую яркую вспышку, однако были и исключения из правил… Буквально единицы… И всех их объединял один показатель – возраст… Очень редко можно встретить Пробудившегося моложе двадцати пяти лет, который был бы способен пройти через вторую фазу, так как даже взрослым подобное испытание дается очень тяжело. Но именно такие уникумы стали источником очень странных сведений. Эти молодые парни и девушки говорили о каких-то образах, ситуациях, и даже процессах общения с неизвестными существами, в абсолютно незнакомой обстановке. Словом, будто они погружались в чужие воспоминания. И чем моложе был участник эксперимента, тем дольше длились его видения… К примеру, у самой юной девочки семи лет, которая обладала очень странными способностями, данный сеанс длился чуть дольше получаса… Об остальном я не могу тебе рассказать из-за пакта о неразглашении. И даже эти сведения, прозвучавшие из моих уст удалось собрать только благодаря моей силе заклинателя восьмого круга… Боюсь, большего от меня вы не услышите…
Говоря это, старик тяжело дышал и истекал потом. Он действительно потратил огромное количество сил, на то, чтобы каким-то образом обойти некоторые условия магического контракта, но Кипишу было достаточно и этого…
Глава 226: Тайна заклятья.
— Что ж… Я ответил на твой вопрос…
Проигнорировав беспокойство своих внучек, старик вперился взглядом в карие глаза подростка, все еще сидевшего с крайне задумчивым выражением лица. Он размышлял обо всем услышанном, и пытался переварить это. Разумеется, для того чтобы сделать точные или хотя бы приблизительно верные выводы, требовалось провести такую же колоссальную работу, как то сделал старый герцог, ведь по-другому, установить связь между возрастом Пробудившихся и их видениями было невозможно. Но уже сейчас, Кипиш мог кое-что сказать по поводу всего этого…
“Насколько мне известно, сверхлюди получившие свои способности развиваются быстрее в трех случаях… Первый – особенность Пробуждения которая позволяет пойти на некоторые ухищрения для скорого становления. Второй - профессиональные навыки и знания, способствующие более быстрому совершенствованию способностей. Примером этому случаю можно привести как рыцарей из рода Шульцман, так и заклинателей Вернеттов. Сомневаюсь, что если бы последние не увлекались оккультными науками еще до своего Пробуждения, сейчас бы они обладали подобной силой. Ну и наконец, третий случай и он, пожалуй, самый странный из всех… Сверхлюди, обретшие свои способности в более позднем возрасте не только лучше контролируют новообретенные силы, но и развиваются намного быстрее молодых, разумеется, при равных условиях. Ведь если вспомнить Учих, или других психопатов, готовых резать всех подряд ради обретения еще большего могущества, то они уж точно выбиваются из данной системы, но так было лишь на первый взгляд… Если бы среди красноглазых затесался великовозрастный убивака, то тот бы уже наверняка достиг куда больших высот нежели его младшие братья. К такому выводу я пришел после тщательного анализа всех интернет ресурсов, еще до того как сам обрел силы Эн’ум, однако объяснить данный феномен я так и не смог. Но если сопоставить его со странностями второй фазы Пробуждения, то можно было предположить, что старшее поколение платит за свою силу незнанием ее природы. Это значит, что при условии наличия в телах каждого Пробудившегося какого-либо чудовища, вышедшие за рамки двадцатипятилетнего возраста, окажутся беззащитны перед влиянием чего-то подобного. Впрочем, мне ли об этом говорить?...”
Размышления подростка уместились в краткий миг, после которого он тяжело вздохнул, а затем начал объяснять Петтеру то, что произошло этим утром.
— Знаете, а я ведь неспроста задал вопрос о второй фазе Пробуждения, и он имеет непосредственное отношение к инциденту с тем заклинанием…
Заявление Кипиша было воспринято как должное, слово старик превратился в настоящую губку для поглощения информации, неспособную даже на простенький ответ.
— Пусть вы и не можете рассказать о сути тех видений, но должны знать, что в них происходит. Возможно, кто-то из молодых сверхлюдей упоминал о неизвестном языке, на котором они говорили во время погружения в это странное состояние?
Не дожидаясь пока герцог вновь попытается пересилить ограничения договора и кивнет, подросток продолжил.
— А что если используемые магами, заклинателями, да и вообще большинством эзотериков символы, являются не просто набором каких-то энергетических явлений, запечатанных в звуковой, а так же письменной форме? Что если данные знаки – часть чего-то большего? Настоящего языка, с ужасающим происхождением…
По глазам старого заклинателя, было видно, что он и сам задумывался об этом.
— Неужели… Это действительно язык самой планеты? Это… это ведь значит что она действительно живая, и моя теория была верна!
То, куда унесли Петтера его фантазии, находилось слишком далеко от реальности, и Кипиш поспешил спустить его с небес на землю.
— Я так не думаю… Скажу даже больше, вряд ли магические символы вообще принадлежат нашему миру… Я лично сталкивался с тем, кто использовал данный язык по самому, что ни наесть, прямому назначению - то есть, для общения.
Вот теперь лицо старика, наконец, показало выражение шока. Ведь то, что он услышал просто не поддавалось логическому объяснению! Общение? С помощью разрушительной силы, которая способна разрывать пространство и вызывать стихийные бедствия? Разве не было абсурдом предполагать, что кто-то станет просто беседовать с помощью баллистических ракет?
— Вижу, вы скептически относитесь к моему заявлению, но разубеждать я вас не стану. Вы хотели узнать, что из себя представляет мое заклинание? Сейчас объясню… Заклинатели, в отличии от магов которые пытаются добиться совершенства в начертании, тренируют свое произношение. И чем более совершенен символ, тем правильнее звучит магический бубнеж, тем не менее, вы тщетно пытаетесь стилизовать чуждый вам язык под свои нужды. Используете ману, когда эта энергия вообще никак не относится к данному языку. Выстраиваете целые речативы из несвязанных слов, звучащих вместе как: тыква, шкура, поле, оно, космос, ручка, молекула. Понимаете, насколько нелепо это все выглядит? Утром, я просто произнес ту фразу, которая вызывала теневых кошек ПРАВИЛЬНО, и ничего более. Если бы та тварь, с которой я встречался, услышала ваш вариант применения его родного языка, вряд ли вы бы прожили дольше мгновения. И если когда-нибудь, вы все же столкнетесь с одним из них, то постарайтесь бубнить по тише… Ради своего же блага…
Недовольство на лицах двух пацанок и старика могло быть объяснено тем, что Игорь насмехался над их кропотливым трудом в области развития способностей Заклинателей, но что они могли ответить на это? Подросток определенно имел доступ к знаниям, с которыми они никогда не сталкивались, а потому глупо было спорить с более подкованным в данном вопросе человеком.
— Сожалею, что приходиться прерывать наш разговор столь неподобающим образом, но мне необходимо возвращаться обратно в Россию. Пожалуйста, леди Генриетта, передайте моей матери глубочайшие извинения от ее нерадивого сына, который даже не удосужился попрощаться с ней лично.
Даже при том, что герцогиня сверлила своего внука взглядом, на манер: «Или ты
расскажешь мне, откуда взял небесные клинки, или я тебя выпорю!», подросток отважился покинуть аристократическое общество, так как планировал навестить своих старых недругов, до начала сходки королей.
«Раскат!»
Кипиш позвал стихийного духа, который все это время парил в небе над замком, и следил за тем, чтобы на его хозяина никто не напал. А затем, до того как Генриетта успела что либо возразить, подросток просто откинулся назад, но вместо громкого падения, он вместе со стулом, исчез в темно фиолетовой воронке портала, в которую следом нырнуло крошечное грозовое образование, на протяжении нескольких часов внушавшее во всех жители замка неподдельный страх.
Глава 227: Пробраться в постель.
Для перемещения на базу синдиката подросток воспользовался «Вратами» два раза, но не потому, что ошибся направлением, а для более надежной конспирации. После последней телепортации Игорь очутился у главных – северных врат нового порядка, где сейчас, даже несмотря на позднее время суток, работало несколько бригад разномастных властителей энергии, среди которых, Кипиш с удивлением обнаружил Вовчика.
— Ты куда козлина слился?!! И на кой хрен тебе этот стул?!
Завидев своего друга, а по совместительству мучителя, Яма поспешил разузнать, в чем же причина отсутствия главы Нового порядка на его рабочем месте, когда все остальные члены организации трудятся в поте лица.
“Вот блин, про стул то я и забыл…”
Проигнорировав гневный вопрос кореша, подросток озаботился чем-то столь незначительным как мебель, демонстративно обойдя этот треклятый стул по кругу. Разумеется, не рассвирепеть от подобного отношения было невозможно, и Яма уже приготовился вызвать Кипиша на бой, но тот, как ни в чем небывало начал общаться с рабочей бригадой землеройки, полностью игнорируя последнего.
— Трудитесь в поте лица до поздней ночи?… И все это – ради повышения обороноспособности нашего синдиката. Весьма похвально! После того как вы закончите, можете пару дней отдохнуть от своих обязанностей, и провести время с близкими, если они есть, или же просто развлечься на те деньги, которые выдадут вам казначеи Нового порядка.
— Даааа!!...
Реакция вассалов Кипиша оказалась такой бурной, словно рабам только что объявили о демократизации монархического государства, где их единственным правом доселе, было право на безвозмездный труд.
Вовчик же, потихоньку закипающий где-то в сторонке прекрасно понимал, что этот уродец поступает так специально, но от осознания проблемы количество гнева в его «Щасубьюметре» не уменьшалось ни на йоту.
— Раз уж я здесь, почему бы мне не помочь с вашей работой? Вы ведь сейчас устанавливаете энергетическую охранную сеть, которая будет связана с ловушками, не так ли?
Оценив магическим зрением все это действо, подросток без труда сумел определить, чем же занимались его подчиненные.
— Калибровку энергетических связей и проверку целостности общей системы можете оставить на меня. Думаю, сделать это на всех четырех вратах за два часа, будет не так уж и сложно…
***
Как оказалось, теоретические предположения, и практические действия довольно сильно разнятся в значениях, и чтобы проверить работу каждого узла охранной сети на всех четырех вратах, подростку понадобилось три с половиной часа. Лишь только тогда он, наконец, освободился. Но остальные рабочие, несмотря на то, что стрелки часов указывали на двенадцать ночи, продолжили выполнять свои обязанности, потому как они собирались закончить всю работу к утру, и предоставить своему трудолюбивому боссу готовый результат. Разумеется, по большей части их мотивировал отдых и премиальные выплаты, но разве могли они об этом судачить в присутствии великого и ужасного Моцарта? Единственным, кто не стеснялся в выражениях был землеройка, который огребал всякий раз, когда из его уст вылетало что-то оскорбительное в сторону Игоря, порой находящегося в нескольких сотнях метров от него.
“Да что у этого гавнюка со слухом?! Или на мне жучок установлен?”
С этими мыслями, Вовчик решил прекратить самоистязание путем раздражения мстительного друга, однако сделал он это слишком поздно, так как к этому моменту, Игорь уже отправился восвояси, не давая Яме насладиться плодами правильности обдуманного выбора.
*Вжух!*
Негромкое гудение «Врат» возникло в комнате, практически полностью поглощенной тьмой, однако отзвуки магии не потревожили единственного человека, который находился в ней до прибытия Кипиша. Этим человеком была Анна, мерно посапывающая после тяжелого рабочего дня, что и позволило юноше остаться незамеченным.
“Как же все-таки хорошо, что она переехала на базу синдиката…”
Подумав об этом, подросток быстро стянул с себя верхнюю одежду, а затем, с довольной миной начал осторожно забираться к своей подчиненной под одеяло. В его аккуратных движениях не угадывалось ни смущения, ни каких-либо сомнений, что прекрасно характеризовало юношу как бесстыдную личность, лишенную всех проявлений моральных ограничителей. Но даже при столь профессиональном подходе, девушка все же проснулась, мгновенно повернувшись в сторону неизвестного, чтобы через мгновение увидеть ехидную морду ненавистного босса!
— Ну и что вы затеяли на этот раз?...
Казалось для кудрявой волшебницы, выходка Игоря не выглядела чем-то сверхъестественным, напротив, она была уверена, что все происходящее перед ней не плод уставшего воображения, а самая что ни насесть реальная реальность.
“Боже, он как ребенок. Если начнешь ругать, станет только хуже…”
Протяженный вздох девушки и ее флегматичный взгляд изрядно удивили Кипиша. Он даже начал сомневаться что вечно-сердитая секретарша в своем уме, однако затем Игорь вдруг понял причину такого безучастного приема, и тут же запрыгнул в кровать, чтобы доказать этой особе всю серьезность своих намерений.
— Ничего я не затеял. Просто решил отдохнуть от накопившейся рутины… Мои подчиненные, знаешь ли, будут на два дня освобождены от своих обязанностей, однако меня, как впрочем, и тебя, это не касается. Вот я и подумал, что вместе нам будет намного веселее грустить, вспоминая о беззаботных деньках ушедшей молодости…
Из уст восемнадцатилетнего подростка, подобные слова звучали не слишком-то убедительно, но даже этот спич девушка встретила с каменным лицом.
— Такова взрослая жизнь… Но это не значит, что вы можете врываться в мою комнату посреди ночи, и забираться в постель. Такие действия уже попахивают извр…
Не успела Анна завершить свой отстраненный монолог, как вдруг, Кипиш, без всяких на то причин оборвал ее, втянув нежные губы девушки в протяжной поцелуй. Это было столь неожиданно, что волшебница даже не успела понять, почему слова не вытекают из ее уст, и по какой причине последние вдруг начали двигаться без дозволения своей хозяйки!
— В-вы что творите?...
Возмущенное сопение девушки, одетой в одну лишь ночнушку было столь соблазнительным, что Игорь едва удержался от воплощения идеи расстегнуть полностью оголить ее, однако он прекрасно знал, что если так поступит, то ничего кроме пощечины от Анны не добьется.
— Спи… Завтра нам обоим рано вставать…
Кипиш без каких либо усилий притянул тело секретарши к себе, устало прошептав эти слова ей на ушко, а затем он просто закрыл глаза, не обращая внимания на ошеломленную девушку.
Разумеется, Анна не была готова вот так покорно приять свое нынешнее положение, а потому пыталась выкарабкаться из объятий своего начальника, который просто положил одну из своих рук на ее талию. Но как оказалось, чтобы совершить подобный маневр, девушке требовалась нечеловеческая сила, хотя физических неудобств, подобная близость ей не причиняла.
Эти попытки освобождения продлились около десяти минут, за которые волшебница перепробовала все, начиная от невинных щипков, и заканчивая вдавливанием своих локтей в грудь подростка, но тело Игоря было слишком хорошо развито для того, чтобы подобные воздействия не то что навредили, но даже разбудили его. В конце концов, секретарше не оставалось ничего другого, кроме как смириться с обстоятельствами, ведь она не могла огласить криком весь особняк, в котором помимо нее проживало несколько семей, членов Нового порядка.
“Если они увидят меня в обнимку со своим начальником, я со стыда сгорю... Блин, ненавижу его! За какие грехи вообще свалился на мою голову этот негодяй?… И все же… Почему мне так хорошо рядом с ним?...”
Глава 228: За все, рано или поздно...
Пробуждение Игоря ото сна, на сей раз было довольно необычным, потому как рядом с ним, впервые лежала кудрявая девушка. Казалось бы, что в этом такого? Ну объемистые у его секретарши локоны, разве это стоит упоминания? Но не все так однозначно, как кажется на первый взгляд… Кудрявые пряди длинных волос под утро превращались в настоящих убийц, которые оплетали голову и шею незадачливой жертвы, не давая ей и шанса выпутаться из мертвой хватки. Но не это больше всего возмутило подростка. На самом деле, когда он проснулся, то первым же делом проверил спит ли Анна, и убедившись в этом, решил осмотреть свое тело на наличие чужих конечностей вспоминая подобные эксцессы с другими девушками, подсознательно жаждущими близости со своим партнером, но нет!
Эта бесчувственная особа просто лежала напротив подростка, уткнувшись носом в его грудь, и сложив руки перед собой на манер начинающего боксера, пытающегося прикрыть свой подбородок.
Да она даже ногу свою на Кипиша не закинула!
“Я что, настолько ей не нравлюсь?...”
Глубокая обида, проскочившая в сознании юноши, сменилась немой решимостью, и он, используя магнитное поле для выпрямления волос девушки, быстро впутался из объятий каштанового монстра, после чего начал притворять свой коварный план в жизнь.
Аккуратно, чтобы не потревожить сон девушки, Игорь сначала поднял ее ногу, и положил ту на свой таз, а затем принялся перетаскивать одну из рук волшебницы, собираясь устроить ей смущающее пробуждение, где она бы обнаружила свои противоправные действия в отношении интимного пространства начальника. Вот только этому гениальному плану так и не суждено было сработать, потому как в середине процесса перемещения руки, девушка неожиданно раскрыла свои ясные, карие глаза.
— Я даже знать не хочу, что вы пытались сделать…
Абсолютно спокойный Анны тон еще больше ударил по самолюбию подростка, однако разошедшаяся оскорбительница не собиралась его щадить.
— И никаких поцелуев. Вы даже не почистили зубы вечером, и теперь…
Прочертив пальцем в воздухе кружок, который мог обозначать что угодно, девушка быстро выползла из ослабшей хватки Игоря, а затем с весьма энергичным видом, направилась в ванную комнату.
“Да бл*дь так и скажи, что у меня изо рта воняет! Какой нахрен кружок?!”
Из-за полученных оскорблений, Кипиш мог наворотить чего не попадя, однако здравомыслие все же возобладало над ним, ведь подросток отлично знал, что в подобных вопросах действовать наобум – значить рыть себе же могилу.
“Ладно, раз уж она мне нравиться, не буду делать ей гадости…”
К сожалению, эта мысль была так чужда разуму юноши, что он даже не заметил, как вышел из комнаты девушки в одних трусах, распугивая всех тех, кто жил в этом особняке.
“Упс… Похоже, слухов нам не избежать…”
Неизвестно почему, но весьма неприятная новость повышала настроение подростка настолько, что его улыбка растягивалась все шире и шире, словно резиновая. Но даже столь хорошее настроение могло быть испорчено осознанием того, что впереди тебя ждет еще уйма работы…
«Врата!»
Открыв пространственный переход в свою комнату, которая по совместительству была единственным помещением в огромном замке, обустроенным для полноценной эксплуатации, юноша направился в свою ванную комнату, чтобы совершить все необходимые гигиенические процедуры.
“Тоже мне, кружок! Я покажу тебе, что значит по-настоящему свежее дыхание! Вон, в рекламе со жвачкой, от такого выдоха даже в лифте порнуху устраивали, так чем я хуже?! Правильно! Ничем!!”
Мотивировав себя до крайней степени, Игорь завершил моцион, а после споро напялил на себя первую попавшуюся одежду, однако когда он уже собирался вновь открыть портал в комнату секретарши, глазам подростка, оглядывающего прекрасный вид сквозь огромнейшее окно комнаты, вдруг предстал образ, Мутного, который по старинке решил залепить в его форточку увесистым камушком.
— Вот только попробуй! В обратку молнией отхватишь!!
Его лучший друг стоял в компании с Мишаней, и несколькими рослыми ребятами из личной охраны авторитетов. Их задачей было установить крышу над Гильдией охотников, что было довольно непросто, ввиду огромного количества Пробудившихся, состоящих в ней. И именно поэтому столь быстрое возвращение рэкет-группы, выбило подростка из колеи.
“Неужто уже закончили?”
*Вжух!*
Вновь темно-фиолетовая воронка поглотила Игоря, в ту же секунду, оказавшего напротив своего друга, который буквально светился довольством, даже несмотря на темные круги под глазами.
— Пришлось изрядно попотеть, но мы справились! Первые налоги уже собраны, и переданы казначею. Там около ста миллионов рублей, и именно такая сумма, будет взыматься с Гильдии охотников каждый месяц. Ну что? Удивлен?
Гордости Антона не было предела, но Кипиш не собирался над ним подшучивать, так как прекрасно знал, насколько должно быть жаркой выдалась эта ночка.
— Чему тут удивляться? Я начну сомневаться в тебе, только тогда, когда перестану быть собой, и это не пустой треп. Вспомни хотя бы один случай, когда ты бы подвел меня, и не пришел на выручку? Вот именно… Такого не было никогда.
Хлопнув по плечу кореша, Игорь обернулся к Мишане, и своим подчиненным.
— Я может и отвратная личность, но на заслуги глаза закрывать не стану. Ваша группа может отдыхать ближайшие два дня, а в качестве премии, забирайте то, что выбили из гильдии охотников. К счастью, Новый порядок сейчас не нуждается в деньгах, да и данный рейд был лишь началом. Вскоре, все крупные организации города будут платить нам за право вести свою деятельность на территории синдиката, то есть – во всем Питере.
Щедрость Кипиша, безусловно, обескуражила всех, кто находился здесь, но больше других поразился Мутный, который лучше кого бы то ни было знал характер своего кореша.
“Подляна? Но где именно? Может, нас уже вырубили и транслируют напрямую в сознание эти видения, а когда очнемся, этот гад скажет, что мы уже отдохнули?”
Тем не менее, все попытки раскрыть очередную издевку не привели ни к каким результатам, а когда Мутный уже собирался сдаться и спросить своего лучшего друга о причинах его странного поведения, компанию рейдеров разбавили еще несколько десятков человек.
Во главе этой огромной и чрезвычайно измученной группы стоял Яма, с вызовом глядевший на Игоря.
— Все магические формации и ловушки установлены. Так что, мы можем отдыхать?
И тут Кипиш вновь показал свою странную благосклонность, позволив всем своим вассалам получить заслуженную награду. К этому моменту, собрание рабочих тружеников своим присутствием решили почтить Витек с Анной, которые были, пожалуй, самыми мрачными из всех присутствующих здесь, ведь только они не завершили свою часть работы.
— Ну и чего вы такие хмурые? У меня для вас есть прекрасная новость!
Улыбка Кипиша была столь яркой и искренней, что даже крайне унылый Витек немного приободрился.
“Как бы им помягче сказать, что все усилия по сбору и изучению информации второй фазы Пробуждения были напрасны?...”
— Знаете, а ведь все что вы сделали за вчерашний день – бесполезное, и никому не нужное занятие! Как оказалось, можно было добыть эти сведения более простым путем, так что вы теперь тоже свободны…
Определенно, язык Кипиша был далек от синхронизации с мозгом, но возмутиться Спасу и секретарше подростка не дал серьезный тон Мутного, задавшего вопрос, который интересовал буквально каждого.
— Почему ты кажешься таким довольным? Мы чего-то незнаем?
Тут кудрявая волшебница смущенно опустила голову, пытаясь скрыть порозовевшие щеки, вот только ответ Кипиша был далек от ее фантазий.
— Ага… Сегодня, воистину прекрасный день, и даже если не считать практически идеального пробуждения, впереди меня еще ждут чудесные события… Знаете, я вдруг загорелся желанием лично провести рейд, на одну из крупнейших компаний Питера, и целью я выбрал - Салатор…
Мгновенно, лица друзей подроста посерьезнели, а он с таким же довольным тоном продолжил.
— Эти ничтожества итак прожили слишком долго, так почему бы не проведать их? Стоит напомнить директорам о дне суда над Альбертом, и о том, что за все рано или поздно, приходиться платить…
Глава 229: Рэкет-рейд.
— Я пойду с тобой.
Мутный отбросил в сторону все мысли о внезапном отпуске, и трате крупной суммы денег, ведь сейчас его друг собирался отправиться вершить свою месть. Такого же мнения придерживались и остальные компаньоны подростка, однако сам юноша не собирался отрывать их от отдыха.
— При условии, что осуществить данную задумку было бы хоть чуточку сложно, то на планирование и подготовку к операции я бы потратил некоторое время, и вас, разумеется, тоже позвал, но как видите это не так. Не стоить забивать свои головы моими проблемами. Лучше хорошенько отдохните, чтобы к сходке королей появиться свежими и бодрыми. Думаю, вы понимаете, что именно данное мероприятие потребует от нас всех высочайшего уровня концентрации и боевой подготовки.
Друзья Кипиша отлично знали о его дотошности, когда дело доходило до какой-либо авантюры, и спонтанность решения подростка превосходно демонстрировала, насколько тот был уверен в положительном исходе операции, однако здесь Витек решил вставить свои пять копеек.
— Если ты сейчас пойдешь, и расправишься с директорами Салатора, то этим самым подкинешь ищейкам вояк просто огромнейшую улику. И как только они ее получат, можно быть уверенными, что следаки начнут копать под Моцарта и весь Новый порядок…
В сообразительности Пробудившегося стрелка сомневаться не приходилось, и он неоднократно демонстрировал свои умственные способности во время проведения собраний глав синдиката. Тем не менее, сам Игорь тоже не был дураком и прекрасно осознавал всю опасность данного решения.
— Само собой они догадались бы, при условии, что атаке подвергнется только Салатор…
Снова Кипиш говорил загадками, но выспрашивать у него подробностей не пришлось, потому как в следующую секунду подросток достал рацию, которая связывала его со всеми авторитетами.
«Соберите мне полторы тысячи человек для совершения рейда на крупнейшие организации города. Разделите их на пятнадцать групп, и отправьте каждую в гости к акционерам известных конгломератов. Вторичная цель рейда – собрать как можно больше средств, используя для этого самые незаконные методы, которые только сможете придумать. Ну а первичная… Первичная – это показать всем жителям города, что отныне Санкт-Петербург является обителью беззаконья. Тогда у них останется лишь три пути: попытаться сбежать в другое место, остаться под гнетом Нового порядка, или же принять условия единственной фракции, способной защитить их здесь – славянского пантеона. При любом раскладе, синдикат остается в плюсе, так что не стесняйтесь в своих действиях… То, что мы собираемся сделать не должно выглядеть как точно спланированная операция… Напротив, пусть каждый наш шаг говорит: “Это - РЭКЕТ!!”»
Приказ подростка вызвал лишь молчание со стороны всех авторитетов, которые были подключены к линии, а так же тех, кто находился рядом с Моцартом.
— Так вот, чем ты решил прикрыть свои действия…
Витек хлопнул себя по лбу, наконец, догадавшись, в чем именно заключалась основная идея бандитской вылазки. Тут дело было даже не в деньгах, а в опровержении связи синдиката с ночью зачистки. Данный ход позволял выставить преступный мир Петербурга антагонистом любой существующей здесь власти, в том числе и Славянскому пантеону, тем самым, Кипиш собирался отвести любые подозрения от своей организации, и при этом насладиться долгожданной местью. Разумеется, для более реалистичного противостояния требовалось устроить схватку с богами, которую теневые деятели непременно проиграют, но то были уже заботы самого Игоря…
— Тогда… Можно мне принять участие в этой операции?
Неожиданное высказывание Анны удивило всех, и даже лидера синдиката, который купался в лучах славы, навеянной его предусмотрительностью и многоходовой опупительностью.
— Боюсь, то, что ты увидишь там, не слишком вдохновит молодую девушку, никогда ранее не проходившую через подобный опыт.
Как можно более тактично, юноша собирался отказать своей секретарше, которая очевидно, так же хотела преподать урок директорам, в свое время изрядно поиздевавшимся над ней, однако решительности во взгляде волшебницы ничуть не убавилось, даже после такого тонкого намека на кишки, кровь и оторванные конечности.
— Только не говори потом, что я тебя предупреждал…
***
Сбор необходимого количества людей, и их вооружение занял около получаса, за которые подросток успел переместиться на поле, где ранее проводился призыв богов Ирия. Именно в этом месте, они и обустроили свое прибежище, так как дитя Великого дуба, пустило корни сразу же после телепортации в мир людей. Здесь, Кипиш встретился со Сварогом, и обсудил с ним то, до чего додумалось его извращенное сознание. Полученное лидером славянского пантеона предложение, шокировало его, тем не менее, оно было действительно полезно обеим сторонам.
И когда, наконец, насущные вопросы были урегулированы, Игорь вернулся назад, чтобы застать полторы тысячи человек, одетых в черные накидки, со спины которых виднелась вышивка в виде дух кровавых ветвей Эн’ум, оплетающих багровый скипетр.
Такой вот символ власти Игоря над синдикатом…
“Кто же знал, что даже швейная фабрика, которой владеют авторитеты понадобиться мне…”
От всех этих людей, чьи лица были сокрыты магической тьмой, которая источалась особыми символами на накидках, ощущалось веяние мрака и опасности. Словно они были частью жуткого войска самой тьмы.
— Надень это…
Узнать голос Анны, которая так же носила черную мантию, было невозможно из-за встроенных символов звуковых искажений, но то, что это была именно она, Кипиш знал наверняка. Он с удовольствием разглядывал два холмика, выпирающих даже из свободной мантии, однако после ее фальшивого кашля, юноше все же пришлось принять маску из рук своей секретарши. Данное ювелирное изделие, так же выполненное в черных тонах, имело странную текстуру, похожую на отполированный мрамор, но на самом деле, маска была изготовлена из кристаллической сущности каменного медведя, обладающего огромными защитными показателями. На ней не было ни единой прорези, ни для глаз, ни для дыхания, однако драгоценное изделие ничуть не стесняло своего хозяина в естественных нуждах. К тому же, два скрипичных ключа, которые были расположены зеркально на обеих половинках маски, превращали ее в настоящее произведение искусства, отчего даже могло создаться впечатление, что ее носитель является очень уточенным человеком, вот только…
— Ну что мужики?! Готовы стрясти бабло с этих зажравшихся терпил?! Если да, то вперед! Поставим на уши этот культурный городок!!
Глава 230: Захват небоскреба.
Сегодня, для всех жителей Санкт-Петербурга был вполне обычный, по меркам сумасшедшего мира, день, и даже то, что еще вчера весь город сотрясло известие об уничтожении вооруженных частей и Солнечных дворцов, сейчас не доставляло простому люду никаких проблем. Ведь в принципе, данная новость была ничем, в сравнении с пережитым шоком феномена Пробуждения, когда буквально за месяц, практически во всех странах мира произошли кровавые революции с последующей сменой власти. И теперь, заставить гражданских чувствовать себя не в свой тарелке мог только падающий на землю метеорит, да и то ненадолго…
Благодаря такому отношению к жизни, никто не стал ни устраивать забастовок, ни созывать митинги, ни даже пропускать работу. В общем, все шло своим чередом. Те учебные заведения, что не были разрушены в ходе борьбы между иномирянами и военными, продолжали принимать в свои стены учеников, а разнородные корпорации безостановочно занимались своей деятельностью. Это было верно и для Салатора – крупнейшего судостроительного конгломерата в культурной столице, однако вместо мирного и размеренного рабочего дня, этот понедельник превратился в настоящий кошмар для сотрудников данной организации.
Всего минуту назад, головной офис огромной компании был окружен ареалом занятости и сосредоточенности, как вдруг, неожиданно, с четырех сторон к многоэтажному зданию начали подъезжать черные фургоны, наподобие тех, что использовались спецподразделениями при проведении различных операций.
Оттуда, один за другим выбегали вооруженные люди, в мрачных накидках, которое скрывали их личности, но даже не пистолеты и автоматы, больше пугали работников компании, а странная аура, исходящая буквально от каждого неизвестного.
— Не пропускайте внутрь и не выпускайте из здания никого. Прибудет полиция – уничтожить. Найдутся герои среди простого народа – уничтожить… И даже если начнется вторжение инопланетян… Ну вы меня поняли…
Позади группы из девяносто восьми человек, двое неизвестных стояли без оружия, что выделяло их на общем фоне пугающих личностей, сокрытых за черными мантиями, и именно один из этих двоих произнес нечто столь безжалостное.
Без единого следа возмущения, три десятка бойцов Нового порядка рассредоточились на территории вокруг головного офиса Салатора, окружив его кольцом. Эти люди, были сильнейшими из группы, которую собрал Кипиш. Практически все они принадлежали к рангу С, однако были и исключения на ранних стадиях уровня В, так что волноваться о случайном прорыве полиции, подростку не приходилось.
Остальные шестьдесят Пробудившихся ворвались в здание, и начали пеленать всех, кто попадался им на пути. Уборщиков, консультантов, менеджеров, архитекторов, и даже сменщика кулеров. Единственным исключением из правил были обозначенные Игорем цели – это директора, их личные секрети, а так же главы отделов. В общем, все, кто находился на верхушке пищевой цепочки в данном конгломерате.
*Бах!!*
Спокойным шагом прогуливаясь по коридорам, в которых сейчас царил настоящий хаос, юноша даже не заметил как один из охранников Салатора, которых брали в плен в первую очередь, попытался наброситься на него. Тот, затаившись до этого за стойкой ресепшена, понял, что идущая позади парочка, не предпринимающая никаких действий, определенно являлась лидерами всей группировки. Вот тридцатилетний мужчина и решился на такой отчаянный ход, но вместо грандиозного захвата преступного главаря, ему пришлось расстаться с жизнью, из-за врезавшегося в тело бедолаги бетонного блока.
Один из подчиненных Моцарта, заметил, как на темного короля Питера решил напасть какой-то сумасшедший, и отреагировал соответствующим образом, мгновенно прикончив охранника. Что же касается самого Игоря, то он даже не замедлил свой ход, стараясь незаметно придерживать руку Анны, оказавшейся посреди всего этого безумия.
Буквально за десять минут, все здание с несколькими тысячами работников оказалось захвачено семью десятками Пробудившихся, которые не только связывали, но и лишали сознания всех, кто им попадался на пути. А лидеров конгломерата доставляли в зал совещаний, где когда-то, подросток вместе со своим отчимом проводил собрание директоров.
— Ух ты, как много людей здесь собиралось!
Кипиш с интересом оглядел двадцать сем человек, со связанными за спиной руками. Восемь из них были директорами, а соответственно и акционерами компании, одиннадцать являлись главами отделов, и еще восемь занимали должности личных секретарей больших боссов.
Несомненно, все они обладали определенным статусом в обществе, но много ли он значил, когда к твоему затылку приставлено дуло автомата?
— Вот вы знаете… Сегодня проснулся, и вдруг – БАМ! На меня свалилась идея ограбить вашу компанию! Ну как? Не находите это гениальным? Признаюсь честно, на то, чтобы подготовится к данной операции у меня ушла уйма времени! Около получаса! Да за эти минуты, я мог испытать оргазм со своей любимой девушкой три десятка раз!
Веселый тон человека, чье лицо было сокрыто в непроглядной темени капюшона, не слишком-то соответствовало ситуации, и одному из глав отделов, это показалось странным. Он подумал, что если уж неизвестный перед ним, столь несерьезно разговаривает, то стоит вести переговоры немного иным образом...
— Не знаю кто вы, но грабить нас – огромная ошибка. Возможно, до всяких преступных группировок и начали доходить слухи о том, что военные части в нашем городе разрушены, однако это ничего не меняет. Основные силы военных сосредоточены в Москве, а мы – как представители компании Салатор, имеем очень близкие связи с правительством. Надеюсь, вы понимаете, к чему я веду?...
Говорившим был никто иной - как новый директор конгломерата по внешним связям. Его работа заключалась в том, чтобы находить правильный подход к другим организациям и важным бизнесменам, вот поэтому-то он и решил взять на себя роль дипломатического лидера.
— Ну что вы сразу угрожаете-то? Мы ведь не хотели обидеть правительственных представителей, просто пришли попросить об одолжении и никого не собирались принуждать…
Уже не столь уверенный голос неизвестного заставил мужчину внутренне улыбнуться.
“Главное, дать ему понять, что мы тоже не лыком шиты. Думаю, этот гад отстанет от нас, как только поймет, что связался не с теми…”
Тем временем, подросток быстро подошел к дипломату, и развязал ему руки, отчего у всех захваченных людей, на душе полегчало, однако радость пленников оказалась преждевременной.
— Ааааааа!!!!
Крик, практически переходящий на визг заглушил звук разбиваемого стекла, из которого на огромной скорости вылетело тело переговорщика, отправившегося учиться летать с сорок восьмого этажа.
— Ахх… Какая досада… Похоже, рука соскользнула…
Неловкий тон человека, только что за шиворот выбросившего главу отдела по внешним связям из окна небоскреба, уже не смог никого обмануть. За мгновение, все связанные пленники поняли, что они имеют делало не с каким-то любителем веселых розыгрышей, а с сумасшедшим, который так же был наделен нечеловеческой силой.
— Итак… На чем я остановился?...
Глава 231: Плененные акционеры.
Почесав голову, словно в попытках вспомнить то, о чем думал всего секунду назад, Кипиш вдруг резко обернулся к остальным пленникам, которые сейчас еле сдерживали жалобный скулеж, который вырывался из-за недавних действий неизвестного.
— Точно! Чуть не забыл! Я же хотел вас ограбить! Итак, позвольте представить вам моего драгоценного подчиненного.
Кипиш указал на одного из десяти вооруженных людей, сокрытых под черными мантиями.
— Его зовут кхм…кхм… и он очень хороший специалист в области IT технологий. Так вот, ваша задача оказать ему как можно больше содействия в том, чтобы перевести деньги всех здесь собравшихся на счет моей группировки. И не скупитесь пожалуйста на пороли, все равно ваши средства в конечном счете окажутся меня!
Закончив говорить, Игорь нарочито громко плюхнулся в удобное кресло, на котором когда-то сидел он сам, но в качестве директора Салатора. Разумеется, сейчас все двадцать шесть оставшихся пленников были слишком напуганы, и не смутились расположением подростка, впрочем, вряд ли они обладали столь прытким умом, чтобы сделать какие-либо выводы на основе одного этого действия.
— Но мы не можем отдать все наши деньги! Это же конец всему, чего мы добились в жизни!
На сей раз, слово взял упитанный глава отдела по закупке материалов для строительства судов. Было видно, ему есть что терять, однако подростка данная отповедь не слишком-то впечатлила.
— Блин, я только сел! Даже вставать не хочется… Добры-молодцы, выбросьте его.
С весьма неоднозначным скрипом поерзав в кожаном кресле, Игорь недовольно бросил фразу в сторону своих подчиненных, двое из которых тут же подхватили начавшего умолять о пощаде жиртреста.
— Нет! Пожалуйста! Умоляю вас! Я все отдам, только не убивайте!! Неееееееет!!!!
Истошный крик очередного неудачного орленка, чья природа так и не смогла пробудиться за время полета до земли, вызвал у самых слабодушных заложников приступы паники, а некоторые даже в обморок свалились. Да что там пленники, даже вид Анночки, которая стояла в рядах подчиненных Моцарта, разительно изменился, а подолы ее мантии начали тихонечко подрагивать.
— Вот незадача, он кажется хотел нам что-то сказать… Как жаль, что у меня проблемы со слухом, и я не могу слышать тех, кто отказывается исполнять мои желания…
*Пам!…*
К тому моменту, когда двое здоровяков из личной гвардии подростка вернулись в ряды черномантийных, хакер, которого Кипиш решил прихватить с собой для реализации ограбления, с хлопком вогрузил свой весьма объемный, защищенный ноутбук, на длинный стол.
— Времени вам – одна минута. Если к этому моменту многоуважаемый кхм… кхм… не получит пароли от банковского счета каждого из вас, боюсь, придется нам распрощаться на оперной ноте, состоящей из одной гласной с протяженностью в сорок восемь этажей…
— Подождите, но какие вы дадите нам гарантии безопасности?
Подросток даже не успел развалиться на кресле, как к нему обратился Аристарх Афанасьевич – один из двух главных держателей акций Салатора. По старику было видно, что он очень сильно нервничает, однако молчать дедуля не мог, так как таймер уже начал тикать, а точнее это Кипиш стал издавать звуки, наподобие: «Тик-Так».
Все кто здесь присутствовал, включая подчиненных юноши, думали, что это был очередной тонкий ход психологического давления, но на самом деле, после битвы с пархатыми в грозовом облаке, встроенные в подсумок часы перестали функционировать, а наручных подросток не носил, вот и пришлось выкручиваться таким образом.
“Какой же этот пердун, все-таки мелочный… Поверил бы на слово доброму и честному террористу, так нет же, гарантии ему подавай...”
Негодуя в своем сознании, Кипиш все-же нашел силы ответить в том же игривом тоне, с которого он и начал данную беседу.
— Раз уж был затронут такой важный вопрос, то я остановлю таймер, и обговорю с вами кое-какие детали… Вы ведь слышали о том, что некоторые умные люди заключают магические контракты? Нет? Ну так это не удивительно, однако я – так уж и быть вам объясню…
Само собой, здесь даже секретари имели дело с магическими контрактами, не говоря уже об акционерах, но разве могли они себе позволить возразить в ответ на издевку этого неизвестного? У кого имелись стальные яйца и пернатые подмыхи, чтобы рискнуть попытать счастье в полетах на расшибательной высоте?
— Магический контракт – это такая штука, прям штука, которая наказывает всех непослушных дядек и тетек. В общем, записанные там условия нельзя нарушить, а чтобы его заключить, требуются лишь начальные знания основ управления маной. Мы с вами сообразим этот договор, и внесем в него такие условия: Ни я, ни участники этого ограбления, ни кто-либо другой, действующий по моему указанию, просьбе, наводке или желанию, не имеет права причинить вам вред, в любом его проявлении. Так же запрещается преследование, угрозы, расправы, наблюдение, и другие противоправные действия по отношению к близким того, с кем был заключении договор. Основным условием выполнения данного контракта будет являться предоставление всех ваших средств с отечественных банковских счетов, и активов Салатора. Что касается зарубежных транзакций, то с ними слишком много проблем, поэтому опустим их. Все же, не с голыми же задницами вас оставлять. И на последок, еще один пункт: Договор аннулируется автоматически, как только кто-либо из вас начнет представлять угрозу для меня или моей организации. Вы должны понимать, что если мы не будем вас преследовать, то и вы о нас обязаны забыть. Ни поисков информации о членах моей организации, ни обращения к правительству за помощью, ни даже банальных мыслей о том, чтобы убить кого-то из нас...
В то время, пока Кипиш все это проговаривал, один из его подчиненных, уже записал все пункты на листке А4, после чего он добрался до ближайшего принтера и сделал ровно двадцать четыре копий.
*Вжух!*
Мана Кипиша была слишком разрушительной по отношению к окружающей среде, а потому, сделать эти листки настоящими магическими контрактами, взялся другой неизвестный в черной мантии, выпустивший темно-синий поток довольно мягкой энергии, окутавшей стопку бумаг.
— Ну так что, вы согласны на эти условия?
Глава 232: Правда, способная убить...
Пленники собственными глазами видели, что случается с теми, кто перечил лидеру неизвестных грабителей, а потому у них не было другого выбора, кроме как согласиться на поставленные условия. И пусть основная часть их денег находилась именно в активах Салатора, что могли сделать простые люди, чтобы противостоять Пробудившимся? Благо, что для международных транзакций, где требовалось перевести крупные суммы, необходимо было лично подтверждать свое решение в зарубежном банке, или направлять туда доверенного человека, уже внесено банком в список людей с определенными правами на данный счет.
— Вижу, вы не очень то и рады такой утрате, но вот что я вам скажу… Чем меньше денег у человека, тем больше он старается их заработать… Считайте это бесплатной мотивацией, к расширению вашего бизнеса.
Странная манера речи Игоря, заставляла всех директоров Салатора, и их помощников неистово сжимать кулаки.
“Не будь у тебя этой силы, мы бы размазали вас всех!!”
На лицах пленников горели именно эти выражения, и даже секретари оказались вовлечены в общую ненависть, ведь Кипиш собирался обобрать их, вместе с крупными шишками. Подобное решение подростком было принято не из жадности, утолить которую уж точно не смогла бы парочка другая миллионов рублей. Нет… Тут все было гораздо серьезней. На самом деле, личные помощники каждого из директоров выбирались не только по признаку компетентности. То были друзья или же дальние родственники акционеров, которые чтобы проворачивать свои делишки без вовлечения посторонних людей, доверяли ведение теневых махинаций только своим близким. По этой причине, даже секретари акционеров состояли в оппозиции Альберта, что уже определило их дальнейшую судьбу…
— Что ж… Я закончил подписывать все эти договоры, а теперь ваша очередь. Никто ведь не передумал?
Игорь красноречиво повернулся к разбитому окну, как бы намекая на то, что много размышлять над его предложением вредно.
Спохватившись, высокопоставленные пленники начали споро подписывать магические контракты, и передавать пароли от своих банковских счетов.
Вся эта заняла не более минуты, благодаря чему, никто так и не разделил судьбу двух предыдущих неудачников, и на этом, ограбление должно было подойти к своему логическому завершению.
— Попрошу, всех выйти. Мне нужно напоследок сказать этим многоуважаемым господам важную, приважную вещь...
Игривый тон юноши казался еще более несерьезным, а потому, когда его подчиненные покинули помещение, никто из лидеров Салатора не заметил разительных изменений в самом подростке. Разумеется, его лицо было сокрыто маской, которая к тому же, находилась в непроглядном мраке, а тело закрывала свободная черная мантия, однако любой Пробудившийся с достаточным опытом, сумел бы почувствовать исходящую от неизвестного жажду убийства.
— Знаете, а вы ведь действительно не представляете угрозу ни для меня, ни для синдиката. И даже если каждый из вас попытается выследить и убить кого-то из нас, вряд ли это можно будет считать опасностью. Однако, что если?...
Рука Кипиша медленно погрузилась в непроглядную темень его лица, а затем достала оттуда черную маску, после чего, и сам капюшон оказался откинут назад.
— Не-невозможно!!
Увидев лицо подростка, все двадцать пять плененных обомлели от шока и неверия. Ведь перед ними стоял никто иной, как отпрыск Альберта, в прошлом - главного акционера Салатора! Перед ними стоял мальчишка, коего они раз за разом недооценивали, и который когда-то поклялся их убить…
— Нет! Я не видел твоего лица! Я не видел его!!
Кудачин Дмитрий Сергеевич был одним из двух основных держателей пакета акций компании, к том у же, он обладал довольно неплохой сообразительностью, поэтому быстро сумел понять, что же тут происходит.
— Уже слишком поздно… К сожалению, вы все узнали истинную личность лидера преступного синдиката, и теперь представляете опасность не только для меня, но и для всего Нового порядка, а по сему, я объявляю наши магические контракты недействительными...
«Червь!»
Осознание ситуации даже не успело отразиться на лицах пленников, как вдруг, их тела и души скрутила ужасающая боль, появившаяся после двадцати пяти последовательных вспышек черных кругов. Все разом, эти несчастные упали на пол, нещадно извиваясь под действием ужасающего заклинания низшего ранга. И пусть оно не обладало столь разрушительной силой как другие магические конструкты Игоря, которые тот использовал в бою, но в области причинения страданий, данному заклинанию не было равных.
С некоторой гордостью за сдержанное обещание, подросток взирал как лопаются капилляры на вываливающихся глазах его жертв, и как крошатся зубы этих ублюдков, посмевших так обойтись с его семьей.
*Хруст!*
У одного из глав отделов даже вывихнулось плечо от силы, с которой его мышцы пытались развести связанные руки в стороны, но даже это не было пределом мучений двадцати пяти человек.
*Бах!* *Бах!* *Бах!*
Поглощенный болью и обезумевший Аристарх Афанасьевич начал разбивать свою голову о пол конференц-зала, что получалось у него весьма неплохо, однако скоротечная кончина акционера не слишком-то помогла остальным страдальцам, которые желали такой же легкой гибели как у старика. Ведь все эти люди были полностью поглощены болью, отчего их сознание просто не могло последовать чьему-то примеру, обрекая своим хозяев на относительно долгую и невероятно жуткую
гибель.
“Хорошо хоть не кричат… А то с моим слухом итак какие-то проблемы… Возможно, я не могу его контролировать из-за того, что до сих пор не нашел подходящего телесного атрибута для третьего цветка?... О! Еще один скопытился… Какой сообразительный, даже язык себе откусить догадался…”
Около трех минут Кипишу пришлось ждать, когда же все остальные носители пожирающего паразита не окончат свои жизни самым жалким образом, и только после этого юноша выдохнул на весь конференц-зал целое море яростного пламени жар-птицы, которое не то что тела мертвецов, но даже бетонные стены сожгло за мгновение.
*Треск!*
Следом за огнем последовал высший символ «Хлада», прервавший распространение огненной стихии по зданию, которое еще предстояло вернуть в первозданный вид к моменту вызволения Альберта.
“Ну, здесь я закончил, надеюсь и другие группы успели завершить свои задания…”
Подождав еще с десяток секунд, подросток достал небольшой деревянный амулет, который напоминал своим видом широкоствольный дуб, а затем сжал его в руке.
— Можете начинать.
После сказанного, Кипиш нажал на наушник, связывающий его с эфиром лидеров групп.
«Всем слушать сюда. Как только на вас нападут, немедленно возвращайтесь на базу! И не забудьте отбиваться…»
Приказ Игоря был довольно неожиданным, а потому Законники поспешили уточнить о каком вообще нападении идет речь, но не успели они произнести даже пару слов в эфир, как в городе начали появляться боги Ирия второго поколения, полностью облачные в боевые одеяния…
Глава 233: Недовольство подчиненных.
— Вы все отлично справились!
Стоя перед потрепанными отрядами, которые объединились в полуторатысячную армию, подросток говорил торжественно, вкладывая в каждое слово частичку героизма, однако никакой последующей реакции от его подчиненных так и не последовало. Впрочем, тут нечему было удивляться.
“Обиделись. Ну прям как дети малые…”
— Во избежание недопонимания, я должен сообщить, что нападение богов Ирия действительно было организовано мной… Но!! Данный ход имеет огромное значение, для создания видимости нашей с ними конфронтации, и полновластного ‘правления’ славянского пантеона на территории Санкт-Петербурга! Ко всему прочему, все они были проинструктированы не убивать вас, а устраивать эпические сцены сражения, которые бы прикрыли отступление членов Нового порядка на базу!
Даже такие объяснения не слишком-то осчастливили тех, кто чуть не отбросил копыта в попытках убежать от разбушевавшихся небожителей, решивших защитить теперь уже свой город.
“А нас о своем плане предупредить было не судьба?!”
Каждый из подчиненных Кипиша горел желанием задать этот вопрос своему королю, однако если столкновение со всемогущим богом еще имело под собой шансы на спасение, то вот после озвучивания столь провокационного заявления, таковых попросту не было.
— Хотите знать, почему я вам не рассказал об этой части плана? Ну тут все очень просто… Потому что вы – преступники и бандиты!! Понимаете?! Нихрена не актеры даже самого погорелого на свете театра, и любой, Пробудившийся следак, без труда сможет раскрыть неестественную игру грабителей, которую наверняка засняли сотни камер в городе. Да я даже по одинаковому количеству человек выделил на каждую операцию, и ввел особый регламент двух незадействованных лиц, чтобы не слишком-то выделять собственный визит в Салатор, но даже со всем этим, до сих пор не уверен, не осталось ли неучтенных факторов! Итак, если есть среди вас кто-то, кто смог бы гарантировать правдивую игру в сражение с богами всех полутора тысяч участников операции, то попрошу его выйти из строя!
— …..
— ………….
Как и ожидалось, не нашлось такого дурака, кто бы решился сделать то, о чем просил Игорь, ведь подавляющее большинство понимало, что причины озвученные Моцартом действительно были вескими. Ну а тех, кто все еще негодовал по поводу полученных в бою ранений, сдерживал на месте страх перед кем-то столь могущественным как лидер синдиката.
— Раз уж с этим вопросом разобрались, переходим к следующему, и он будет для вас боле приятным... Как оказалось, двенадцать из пятнадцати групп справились с заданиями, и сумели собрать на засекреченном счету нашей организации более двадцати миллиардов рублей, которые были изъяты из крупнейших корпораций нашего города… Все участники этих двенадцати групп будут вознаграждены двумя днями отдыха, и денежными поощрениями, а вот оставшиеся триста человек останутся здесь и помогут мне с подготовкой к собранию королей! Вопросы есть? Вопросов нет... Ах… Как же хорошо что у нас тут не демократия…
Довольно улыбнувшись, подросток активировал «Врата», чтобы тут же провалиться в свою комнату, где он поспешил отдаться во власть водных процедур. Омовение не заняло у него много времени, и как только юноша закончил принимать ванну, то сразу же оделся в чистую домашнюю одежду, тем не менее, выглядевшую довольно стильно и элегантно.
“Чертова мамина привычка, наряжать меня в рубашки даже когда предстояло ехать на дачу, однозначно плохо сказывается…”
*Вжух!*
Вновь активировав пространственное перемещение, подросток очутился в уже знакомой ему комнате секретарши, которая в это время, даже не переодевшись, сидела на краю кровати с осунувшейся спиной и накинутым на голову капюшоном.
«Грусть, тоска, насыпь мне в глаз, песка…»
Именно такое настроение царило в небольшом помещении. Да даже появление безнравственного начальника не сумело оживить девушку, пережившую сегодня очень сильный стресс, из-за которого Кипиш и старался побыстрее отвязаться от своих подчиненных.
“Думаю, проявление заботы в такой ситуации прибавит мне лав-поинтов…”
Аккуратно присев возле волшебницы, Игорь притянул ее голову к своей груди, не снимая при этом капюшона страдалицы. Он не спешил что-либо говорить, так как понимал, что если Анну беспокоит какая-то проблема, то она обязательно сама расскажет об этом, ведь объятия босса девушка не отринула.
— Прости… Я думала, что отправившись с тобой, смогу наконец отомстить тем людям, однако… Однако даже когда у меня был шанс, я не смогла! У меня просто не хватило мужества… Прости меня за это…
Анна очень сильно переживала из-за того, что недостаточно компетентна для личной секретарши Игоря. Ведь кем он являлся? Не главной компании и даже не политическим деятелем. Кипиш возглавлял преступный синдикат, и буквально все его окружение состояло из смертоносных существ, способных убить первого встречного без каких либо угрызений совести. Поэтому, человек, выполняющий роль его помощника, а в некоторых случаях даже консультанта должен был обладать повадками хладнокровного киллера, но как могла простая девушка, хоть и получившая способности к колдовству, вдруг резко перестроить свое мировоззрение. Тем не менее, она попыталась! Юная волшебница постаралась перешагнуть через себя, чтобы не быть обузой для юноши, и последнего это действительно поразило!!
“Так все это было сделано, чтобы стать достойной своего поста?... Ну что за нелепость?...”
— Ты коришь себя за то, чего я от тебя никогда не требовал. Плотникова Анна Сергеевна – моя личная секретарша, которая помогает расправиться с чудовищными макулатурными монстрами… Уж поверь, для меня бумажки куда страшнее любых противников, с которыми приходится иметь дело, и ты несомненно - моя главная соратница на этом поле боя. Может быть, такие слова и покажутся для тебя неловкими попытками утешения, но это действительно так! Не будь тебя, я бы уже давно загнулся в своем кабинете, за рабочим столом…
Речь Кипиша звучала глуповато и по-детски правдиво, но от этого девушке стало намного легче.
— Ты правда так думаешь?...
Вопрос, на который попросту не имелось другого ответа, кроме как «Да» осчастливил подростка, ведь в нем он впервые почувствовал эту тонкую, женственную теплоту, которую девушку дарили только тем, кто был очень близок их сердцу.
— Зюказябру мне в задний пятак, если это не так!
Немного забывшись, Игорь радостно воскликнул то, что никак не вписывалось в романтическую атмосферу, так упорно выстраиваемую им самим, однако именно этот искренний ответ заставил Анну заливисто рассмеяться, и еще теснее прижаться к подростку.
Глава 234: Посланник короля.
Два дня пролетели незаметно для Игоря, полностью погруженного в работу над подготовкой к сходке королей. Он посвятил довольно много времени стратегическому разбору, всех возможные ситуаций, поджидающих Новый порядок на территории владыки Москвы, однако большую часть оставшегося срока, юноша провел в тренировках. Ввиду того, что у подростка были проблемы с контролем энергии, которая просто не могла найти прибежища в его теле, Кипишу приходилось постоянно выводить ее излишки, путем постоянных спаррингов с богами третьего поколения. Что касается тех трех групп, что остались помогать своему королю в подготовке, то они лишь закупали необходимые материалы, тратя сотни миллионов рублей, на смертоубийственные детали магических массивов, которые еще предстояло развернуть на вражеской территории.
— Игорян, похоже, посланник Московского короля прибыл… Он сейчас стоит напротив южных врат.
Получив по рации сообщение, Вовчик передал его подростку, в это время основательно перечитывавшему инструкцию по эксплуатации новинок Ассоциации геймеров, а именно - массивов «Двенадцати непререкаемых столпов» и «Пронзающего ока звезды».
“А это не так просто как кажется! Нужно было сразу ознакомится с инструкцией…”
Пожурив себя за излишнюю самоуверенность, юноша скомандовал всем, кто находился в пределах одного из огромных складов, где проводился последний инструктаж перед сходкой королей, перенестись к южным вратам. Что касается его самого, то подросток использовал «Врата», для телепортации в нужное место, а следом за ним, последовали четыре его компаньона, ныне ничем не отличающихся от остальных избранных участников сходки.
Все они были облачены в черные мантии Нового порядка, скрывавшие их личности, так что когда перед посланником вдруг появилось более трех сотен человек, ему было трудно отличить, кто из этих неизвестных является Моцартом, но сам подросток решил эту дилемму, выйдя вперед и поприветствовав неизвестного.
— Ты где этот наряд скомуниздил?!
Грубый тон Игоря не вызвал удивления ни у кого, потому как посланник Московского короля, был облачен в точно такую же мантию, какую носили члены Нового порядка, за исключением красной расцветки, и герба, в виде золотого дракона на спине!
“Эти уроды украли у меня идею!”
— Мое одеяние было выдано лично королем Москвы еще четыре месяца назад.
Такого короткого и емкого ответа подросток ожидать точно не мог…
“Я придумал дизайн наших супер-пупер-крутых мантий только две недели назад, получается, это меня нужно обвинять в плагиате?... Да хрен там плавал!”
— Возможно, твой король как-то узнал о моих разработках, что вылилось в такое вот ‘поразительное’ сходство, но я его не виню. Мы все – часть большой преступной братии матушки России, и сходство между нами не есть плохо.
Даже в столь очевидной ситуации, Кипиш не собирался признавать свою неправоту, и лишь перевел стрелки на кого-то другого. Разумеется, посланник не мог просто так принять услышанное как должное, ведь только что, этот неизвестный попытался присвоить интеллектуальную собственность его короля, вот только возмутиться красномантийному не дала жажда убийства, источаемая подростком сквозь непроглядную темень его одеяния.
— Ты прибыл сюда, чтобы сопроводить нас к своему королю, так почему бы не поспешить с исполнением своих непосредственных обязанностей? У меня, знаешь ли, не так много свободного времени, чтобы растрачивать его на каких-то шестерок.
Абсолютное неуважение юноши было обусловлено тем, что он шел на войну, а не на собрание. Игорь был уверен, что сходка при любом раскладе закончиться резней, ведь преступные организации, являлись, пожалуй, самыми агрессивными фракциями из всех существующих, а если уж их собирали в одном месте…
— Раз уж Моцарт настаивает на этом, я не посмею ослушаться…
Было видно, как посланнику тяжело говорить что-то подобное после столь оскорбительных унижений, однако он не мог сейчас ответить грубостью, ведь при нынешнем раскладе, вряд ли он вообще сумеет вернуться обратно.
— Сейчас я активирую портал, через который вы и вся ваша свита, сможете попасть на место проведения собрания. Попрошу немного подождать.
В этот раз, тон красномантийника уже покрылся коркой отрешенности и безучастности, однако смысл, таящийся за словами неизвестного, заставил Кипиша насторожиться…
“Ему не важно, сколько со мной людей пройдет, и что они будут при себе иметь?… Неужели король Москвы так уверен в своих силах?”
Подобное пренебрежение безопасностью могло означать лишь то, что количество и сила всех приглашаемых правителей теневого мира, для принимающей стороны абсолютно ничего не значило! То есть, они обладали достаточной мощью для подавления любой угрозы, даже если она будет заключаться в объединившихся королях других городов…
*ВЖУХ!!!*
Спустя несколько секунд, на протяжении которых посланник копошился в довольно увесистом кубе, призванном из пространственной сумки, на расстоянии двух сотен метров от южных врат Нового порядка открылся огромный портал. Он не был похож на заклинание «Врат» Игоря и обладал очень упорядоченной структурой, благодаря которой , через полупрозрачную пленку пространственного окна можно было разглядеть зеленую поросль небольшого участка земли.
— Твой король что, на пикник нас приглашает?
Насмешка Мутного обозлила красномантийного еще больше, но даже сейчас он не ответил, вместо этого войдя в портал, дабы наглядно продемонстрировать безопасность пространственного перемещения.
— Я пойду первым.
Кипиш был единственным, кто мог использовать телепорт в условиях хаотических колебании окружающей энергии, а потому именно он взял на себя роль подопытной крысы, что довольно сильно удивило богов, которые так же входили в свиту короля Питера.
“Неужели этот человек способен на самопожертвование ради других?”
— Если я не вернусь, все сразу же мутите харакири, поняли?! Тоже мне, козла отпущения нашли. Один я дохнуть не собираюсь!
— ……
— …………
— …………………
Глава 235: Парящие острова.
— Ущипните меня за яйца…
Как только фигура подростка преодолела безгранично-тонкую пленку портала, последний ошарашенно замер, так как его глазам предстала абсолютно сюрреалистичная картина, которой не было места в реальном мире.
Небо… Бесконечное небо, среди коего вместо облаков парили, или скорее дрейфовали скалистые острова, полностью лишенные следов пребывания на них человечества. Да что там человечества, на этих райских уголках не водилось ни одного вида животных или же птиц… Только лишь деревья и другая зеленая поросль, буквально пропитанная странной энергией, сущности. Той самой, с которой юноше пришлось столкнуться при общении двух чудовищ…
*Шух!* *Шух!*
Из-за первичного шока, Игорь даже не заметил как триста пятьдесят четыре члена Нового порядка, избранных для данной миссии, перенеслись на парящие острова вслед за ним. Впрочем, не было ни одного человека, бога или высшего духа, который бы при виде воцарившегося вокруг абсурда, не замер в восхищении и ошеломлении.
— Вот мы и прибыли…
Красномантийник с отсутствующим видом стоял на краю небольшого островка, на который и было осуществлено перемещение гостей, однако спустя пару мгновений, он все-таки обернулся к Игорю, после чего вдруг снял свой капюшон, напускающий на лицо золотистое сияние, доселе скрывавшее его лицо.
Подобный ход не слишком-то понравился подростку, и он уже было приготовился отнять жизнь у посланника Московского короля, но на удивление, помимо раскрытия своей личности, которая оказалась довольно обычной по меркам землян, красномантийник больше не стал ничего предпринимать.
— Больше не имеет смысла скрывать, кто мы есть на самом деле, так как здесь - на территории парящих островов, нет никого кроме обитателей теневого мира…
Абсолютно нелогичное замечание посланника еще больше насторожило подростка.
“В том то и дело, что здесь каждый встречный-поперечный является отпетым преступником, и раскрывать свою личность перед такими людьми может позволить себе далеко не каждый…Хотя этот баран, не похож на высокорангового Пробудившегося, но тогда почему он так спокоен за свою шкуру?...”
Вопросы, назревающие в голове юноши постепенно отошли на второй план, так как он заметил, что зависнувший в одном положении остров начал набирать скорость, двигаясь вперед, по направлению скопления других каменистых образований, на которых, по-видимому, сейчас находились короли других городов. Понимая это, Кипиш подобрался еще больше. Для него, каждый сантиметр сюрреалистичного пространства превратился в зону боевых действий, и только с таким отношением, он мог оставаться спокойным.
Что касается свиты подростка, которая состояла из четверых его друзей, двадцати авторитетов, тридцати сильнейших богов третьего поколения, и наконец, их личных защитников, то они тоже пребывали в полной боевой готовности, так как осознавали всю опасность своего положения.
“Это место явно не принадлежит к воздушному пространству ни одного из государств, так как скрыть подобное, вряд ли способны даже сверхдержавы, а значит, мы находимся в подпространстве, которое, скорее всего, полностью подконтрольно принимающей стороне…”
Именно такие мысли сейчас наполняли головы избранных участников, среди которых даже боги успели значительно ассимилироваться в мире людей, благодаря чему теперь обладали значительными знаниями о геополитике разных стран. Тем не менее, несмотря на всю свою настороженность, боевой потенциал относительно малочисленной группы лиц из Нового порядка значительно превосходил стандарты преступных синдикатов, а потому, никто из них не паниковал, что только повышало степень их сосредоточенности.
*Бульк!*
В какой-то момент, парящий остров на котором сейчас находились члены Нового порядка, преодолел невидимую границу. После чего, пройденная незримая пленка разразилась легкой рябью, берущей начало от места проникновения каменистого образования в сокрытую область.
— Да чтоб вас всех на костре сожгли! Откуда это все?!
Юноша уже не стеснялся в выражениях, когда пытался описать чувство от попадания в место, немного отличающееся от того, что он видел всего секунду назад.
Здесь, вместо тысяч разрозненных островков, парило всего пять, но зато каких!
Четыре из этих невероятно огромных образования находились на периферии, и кружили вокруг центрального, словно спутники, движущиеся по орбите, но тут основная уникальность состояла не в их манере перемещения, а в самих островах. Они отличались друг от друга как день от ночи, и имели неповторимый ландшафт, вместе с поразительным средоточием разнородной энергии. От первого острова, основу которого составляла огромная вулканическая гора, веяло удушающим жаром, а по всей территории многокилометрового образования разливались различные лавовые породы, расплавленные пугающей температурой. Второй остров, был полностью объят зеленым кристаллическим лесом, над которым стоял странный смог черного цвета. Третий вообще сочился молниями, словно катушка Теслы, и имел темно-синий оттенок, который разбавлялся постоянными разрядами сумашедшей мощи. Четвертый был, пожалуй, самым обычным из всех перечисленных, так как помимо белого песка, на самом деле являющегося многотонными нагромождениями соли, на нем больше ничего и не было.
Ну а последний – центральный остров представлял из себя довольно странное творение неизвестных искусников. Снизу, он имел треугольную форму, которая заострялась ближе к окончанию оранжевой породы, что впрочем, не выглядело слишком эксцентрично, но вот сверху это была ровная поверхность, выложенная из золотых слитков!
И это было не все!
Данная площадь протянулась на десятки километров, и там не было ни единого места, где бы не сверкал драгоценный металл!!! К тому же, в самом центре этого бесценного безумия, расположилась квадратная, полукилометровая сцена, высотой в пять метров, и как оказалось, она была отлита из цельного куска золота!
Все авторитеты и друзья подростка были, мягко говоря, удивлены такой роскошью, однако и здесь Мутный вместе с остальными подростками не растерялся, начав выбрасывать из своих пространственных сумок все лишнее, что не могло пригодиться им в битве.
— Освобождайте больше места! Мы выколупаем всю эту чертову площадь!!
Глава 236: Теневой король Москвы.
*Стук!...*
С глухим звуком, относительно небольшой островок, имеющий практически двухкилометровый диаметр и округлую форму, состыковался с огромнейшей золотой площадью, тем самым позволив членам Нового порядка, в чьих глазах светилась неутолимая алчность, высадиться здесь…
— Держите себя в руках, и постарайтесь не опозориться…
Тихий шепот Кипиша не сильно повлиял на колупательный настрой его друзей и авторитетов, но все же они предпочли ненадолго отложить мысли о разграблении золотого острова. В это время, к этой огромной площади, начали пришвартовываться и другие мелкие островки, коих было больше дюжины, и на каждом находилось, по крайней мере, по нескольку тысяч человек!
“Неужели все это – короли городов, вместе со своей свитой?”
Раньше, теневых властителей в России можно было сосчитать по пальцам одной руки, ведь чтобы объединить под собой все группировки в пределах одного города не обладая при этом сверхспособностями, нужно было располагать огромнейшим авторитетом, влиянием и быть чрезвычайно хитрозадым существом. К тому же, королями могли стать лишь хозяева городов миллионников, что значительно усложняло путь к коронации, но посмотрите что теперь… Все пятнадцать городов с населением более одного миллиона человек, ныне обрели своих властителей!
— Слушай Моцарт, мы как-то бледно смотримся на фоне этих многотысячных армий… Может, стоило всех наших с собой прихватить?
Один из авторитетов негромко сказал это, подойдя к подростку, но тот в ответ лишь покачал головой.
— Мы взяли столько людей, сколько нужно. Как ты знаешь, доспехов из С-Водорослей удалось изготовить лишь триста пятьдесят четыре комплекта, которые сейчас надеты на вас. Даже я – лидер синдиката остался без своего боевого одеяния, но только потому, что моих способностей достаточно для самозащиты, понимаешь? Мы пришли сюда не для того чтобы рисковать жизнями бойцов Нового порядка, а потому и взяли с собой только самых подготовленных воинов. К тому же, всем этим неудачникам наверняка стало известно о том, что мы схлестнулись со славянскими богами, и было бы странно, приди сюда погромленные Питерцы в лучах славы, с трехтысячным войском…
Спорые объяснения юноши уместились в рамки двух десятков секунд, пока он, вместе со своими вассалами медленно продвигался к золотой сцене, на которой, по всей видимости, и должно было состояться основное действо.
— Вот как! Даже и не сомневался, что решения нашего короля будут иметь под собой такой глубокий смысл… Прошу простить меня за проявленную дерзость…
Довольство в голосе авторитета трудно было передать словами, однако сам Кипиш уже привык к тому, что его подчиненные, заводят с ним глупые разговоры лишь ради того, чтобы польстить самолюбию властителя синдиката и получить при этом пару очков лояльности.
“Хоть меня и уважают, но все еще принимают за наивного ребенка…”
Спустя пару минут ходьбы, группа из трехсот пятидесяти пяти лиц, сокрытых за черными мантиями, прибыла к центру золотой площади, где их уже ждали другие короли со своими вассалами.
Взгляды, бросаемые теневыми правителями различных городов на небольшое сборище Питерцев, можно было охарактеризовать одним словом - «Презрение». Но на то у них были причины, ведь аура, обычно излучаемая Пробудившимися, и которая позволяла оценить уровень противника, у всех членов Нового порядка казалась крайне слабой. Примерно на средних стадиях ранга С, и лишь некоторые из них дотягивали до уровня В. Подобный эффект достигался особыми свойствами брони из С-Водорослей, одним из ингредиентов создания которых - послужила чешуя Ардуса, ныне ставшего авторитетом и так же идущего среди вассалов Кипиша. Что касается самого лидера синдиката, то он просто покрыл свое тело драконьей чешуей, которая блокировала любые попытки анализа его силы, так что сейчас, Питерцы выглядели не только самой малочисленной, но и наиболее немощной фракцией преступного мира.
— Оставь их, время для анального фистинга еще не настало… Отложим расправу до того, как поймем, что от нас хочет Московский король…
Увидев, что Мутный готов разорвать всех тех, кто смотрел на него свысока, Игорь поспешил успокоить своего друга, но на самом деле, он и сам был не прочь устроить здесь массовую резню. Тем не менее, в данной ситуации следовало действовать более тактично и осторожно, по крайней мере, пока гневометр в его заднем проходе не достигнет стоградусной отметки закипания…
*Вжух!!*
Терпение подростка было вознаграждено, и уже спустя пару минут нахождения под волнами презрения преступных синдикатов из других городов, члены Нового порядка узрели появление на золотой сцене одного человека, чья одежда не сильно отличалась от посланников, отправленных для приглашения королей в это пространство.
Красная мантия, с изображением крылатого дракона на спине не сильно выделяла его статус среди прочих, но при этом, златовласый мужчина тридцатилетнего возраста испускал особый ореол могущества, который свидетельствовал о силе на начальной стадии ранга S!
Надо сказать, что короли тринадцати городов, помимо владыки Санкт-Петербурга и Москвы находились на средней стадии ранга А, что хоть и казалось небольшим различием в силе, однако на самом деле, для убийства одного единственного человека, достигнувшего более высокой ступени, требовалось около тридцати Пробудившихся пиковой стадии предыдущего ранга! По крайней мере, это было действительно для тех, кто обретал способности боевого аспекта, что же касается остальных, тот тут все зависело от индивидуальных умений сверхчеловека.
Тем временем, пока юноша предавался размышлениям о весьма неплохой по меркам преступного синдиката, силе этого человека, златовласый начал свою речь.
— Приветствую вас всех в обители моей организации. Как вы уже поняли я – теневой король Москвы, а погремуха моя - Блондин. Должен сразу извиниться за то, что встреча состоялась именно здесь, однако слова я своего не нарушал. Данное пространство действительно находиться в пределах столицы, но давайте забудем на секунду о недовольстве, и сразу перейдем к главному. Собрав всех королей России в одном месте, я не намеревался говорить о чем-то отвлеченном. Целью этой сходки является объединение всех нас под рукой единого правителя, но пока вы не начали возмущаться или атаковать меня, я расскажу вам, почему пришел к такому выводу. Я поведаю об угрозе, которая нависла над нашими головами дамокловым мечом…
Глава 237: Симбионт двух сильнейших фракций.
Блондинчик явно был умел в искусстве ораторства, так как после его речи никто даже не попытался прикончить выступавшего. Все ждали, когда же он, наконец, расскажет о той страшной угрозе нависшей над преступным миром…
— Прошу, выслушайте меня до конца, и только после этого принимайте решение…
Словно собираясь с мрачными мыслями, мужчина тяжело вздохнул, а затем начал свое повествование:
— С тех пор, как по миру разошелся феномен Пробуждения, каждая фракция начала с уверенностью наращивать не только финансовый капитал, как было до этого, но и боевую мощь. Даже некоторые корпорации, понимали, что без хорошей дубинки, шанс самому огрести от ближнего очень велик, но вот что странно… Ассоциация геймеров, появившаяся в самом начале этого сумасшествия, и заявившая о себе как об очень сильной организации, довольно далека от обычных методов обретения могущества. Скажите, кто-нибудь из вас видел члена этого сообщества, шастающего в компании охотников на Перевертышей? Может быть, вы засвидетельствовали случай, когда они нападали на другую организацию, чтобы получить драгоценный боевой опыт?
Вопросы лидера Московских преступников действительно озадачили всех собравшихся здесь людей.
Ассоциация геймеров, стояла в одном ряду с немногими сильнейшими фракциями планеты, однако в отличии от всех их, она не участвовала в крупномасштабных стычках или боевых действиях, которые позволяли способностям Пробудившихся прогрессировать намного быстрее. И даже индивидуальные сражения с членами этой организации были столь редким явлением, что в интернете, подобных видео набиралось лишь с десяток… Десяток, по всей планете! Создавалось ощущение, будто а Ассоциацию геймеров принимали только альтруистов, тем не менее, они удерживали статус-кво и к ним никто не смел соваться, по причине невероятного могущества организации. Каждый достаточно сильный Пробудившийся чувствовал угрозу в фанатиках игр, особенно это касалось поклонников РПГ, что было очень странно, ведь именно они повышали свою силу, убивая других существ и забирая их энергию, которая преобразовывалась в опыт.
— Вижу вы понимаете к чему я клоню… Как могли геймеры постоянно наращивать свою мощь, занимаясь лишь ремесленничеством и торговлей, при этом избегая сколь либо серьезных схваток?... Ответ на этот вопрос очень и очень прост… Задания. Миссии, поручаемые геймерам другими существами, и имеющие в конце своем определенную награду являются основным источником опыта для Пробудившихся игроманов, которые обрели силы из РПГ миров. Однако мы – простые люди неспособны дать им тот опыт, ради которого члены ассоциации геймеров способны выползти из своей шкуры, и дело тут даже не в жадности, а в самом устройстве этого мира.
В играх – сама система начисляет очки опыта геймерам, и они фактически нематериальны, но у нас все по-другому. Каждая крупица энергии имеет свою ценность, и передать ее кому-то другому, не обладая специфическими способностями довольно сложно. Поэтому, миссии, которые способно предложить человечество вознаграждаются лишь материальными благами. Деньгами, предметами или чем то иным, но не опытом… А знаете, кто способен дать эту энергию геймерам?
Вся речь Блондина была построена вокруг обрывков информации, которые он позволял обработать умам своих слушателей, что так же позволяло заинтересовать их в собственном рассказе.
— Боги – высшие создания, обладающие невиданной силой, но, пожалуй, самая поразительная их способность – это сбор и преобразование энергии. Они умеют выкачивать веру и духовную составляющую существ, впоследствии превращая их в прану, которая по своим свойствам практически полностью идентична игровому опыту, ведь божественная сила повсеместно повышает энергетический и физический потенциал своего владельца. Разумеется, Ассоциация геймеров быстро сумела разобраться в принципе работы данного типа излучения, после чего они принялась всячески обхаживать жрецов, божественных воинов и даже самих высших созданий, связываясь с ними еще до пришествия в мир людей, через Владык оков. Понимаете, что это значит? Две сильнейшие фракции давным-давно вошли в симбиотическую связь, что само по себе довольно паршиво для остальных сил планеты, но есть нечто еще более отвратительное лично для нас с вами…
Сказав это, теневой король Москвы воплотил в своей руке небольшой, бесцветный кристалл, внутри которого были видны разноцветные блики.
Никто еще не успел понять, что именно держал в своих руках Блондин, как вдруг, прямо над золотой сценой появилась трехмерная голограмма протяженностью в несколько сотен метров, а на ней, проигрывалось весьма необычная запись.
Десятки людей, разодетых в различные магические доспехи, которые во все стороны сочились энергий, уничтожали неорганизованную толпу каких-то непонятных личностей, обороняющихся внутри склада, и использующих деревянные ящики в качестве временных укрытий.
Командная работа и индивидуальная мощь каждого из одоспешенных вызвала восхищение, и уже спустя две минуты, от тысячной толпы их противников не осталось никого…
После показа скоротечной битвы, где над огнестрельным оружием возобладала сталь и магия, был крупным планом показан отряд гротескных агрессоров. Всего лишь сорок два человека включала в себя разнородная группа геймеров, а в том что это были именно они, никто не сомневался. Уж слишком по игорному была организована тактика данного рейда, да и одеяния их наталкивали на определенные мысли.
Тем временем, голограмма продолжала приближаться, пока не остановилась на одном из нападавших, который выглядел далеко не так, как все остальные. Свободная белая ряса с накинутым поверх нее золотым плащом, и традиционный церковный колпак не оставлял преступникам места для маневров воображения.
— Город - Архангельск. Место действия - один из пищевых складов, принадлежащих авторитету по погремухе Матис, а те, кого положили чистильщики из ассоциации геймеров – наши братья по преступному кодексу… Там проводилась сходка авторитетов где решалось, кто же станет возглавит их всех, и займет трон князя в городе, но как видите, собрание так и не удалось завершить…
Волнение среди королей и их вассалов все усиливалось, по мере того, как они переосмысливали произошедшее, и строили предположения, по поводу случившегося, но один лишь жест Блондина вновь приковал внимание преступников.
— Эта голограмма является записью трехдневной давности одного из моих ставленников, который был направлен в Архангельск чтобы курировать сходку, а переслал он мне ее за несколько секунд до своего обнаружения и гибели… Боги, больше не нуждаются в преступном мире. Раньше, мы были своего рода источником зла, который заставлял простых людей искать защиты у высших созданий и молиться неистовей, однако после появления других пантеонов, а так де великого источника порока - самого Сатаны, синдикаты потеряли свою ценность для небесных ублюдков… Теперь, мы – как использованный материал, который больше не приносит выгоды, и от нас было решено избавиться руками Пробудившихся игроков…
Не успела новая волна негодования распространиться по рядам гостей острова, как король Москвы достал еще один прозрачный кристалл.
— Но не думайте, что только христианское божество настроено против нас... Для богов, преступность – это лишь способ для получения еще большего количества праны, и если их дойные коровы выходят за рамки дозволенного, высшие создания не сидят, сложа руки. Чтобы доказать свои слова, я предоставлю вам запись двухдневной давности, где преступная организация Петербурга, узнав об уничтожении военных частей и Солнечных дворцов решила повеселиться в городе, чем и вызвала гнев новых властителей культурной столицы…
Глава 238: Владыки пространства.
После объявления Блондина, взгляды всех преступников упали на относительно малочисленную группировку из Питера. Было видно, что некоторые из невольных зрителей по-настоящему удивились данной новости, что свидетельствовало об их непроинформированности по поводу битвы двухдневной давности. Но находиться в центре внимания членам Нового порядка пришлось недолго, так как над золотой сценой вновь вспыхнула гигантская голограмма, на которой, одна за другой менялись сцены и места сражений.
Данная запись содержала в себе фрагменты нападения богов славянского пантеона на людей в черных мантиях, которые до этого захватывали работников крупных корпораций Петербурга. Однако дальнейшей битвы попросту не было видно из-за нещадных всплесков энергии, которую источали высшие создания.
Все это так же было частью наставлений Кипиша, который предполагал, что за ними могла вестись слежка, и для введения наблюдателей в заблуждение, боги использовали атаки по площади, а потому, на видеозаписи не было видно ни одного подтвержденного убийства члена преступного синдиката. Тем не менее, никто из королей и их вассалов не сомневался в летальном исходе большинства подчиненных Моцарта, так как атаки высших созданий, буквально стирали сотни метров пространства, вместе со всеми, кто находился в зоне поражения.
— И откуда у тебя взялась эта запись? У нас что, проводилось сходка, и ты снова выслал туда своих ставленников для ‘курирования’ этого процесса?...
В вопросе подростка, который был адресован королю Москвы, слышалась неприкрытая угроза и ненависть, словно ему было действительно тяжело вспоминать эту битву, однако на удивление, Блондин не стал агрессировать и ответил в довольно спокойной манере.
— Это - правда что у меня есть наблюдатели в Санкт-Петербурге, как впрочем, и в других городах, однако они не следят за моими коллегами. Работа тех шпионов заключается в сборе информации о богах и их приспешниках, так что вы попали в эту запись лишь потому, что на ней присутствовали высшие существа.
В оправдания красномантийника мало кто верил, так как все прекрасно понимали, что шпионы московского короля так же занимаются сбором информации и по преступным синдикатам, однако сейчас, возмущаться никто не стал, так как на повестке дня висел куда более сложный вопрос: «Что делать дальше?»
И пусть Блондин уже предложил объединить усилия всех группировок России, но решиться на такой шаг, для королей, которые буквально выгрызали имеющуюся у них власть, было довольно сложно. По исходу данного решения, лишь один человек станет властителем всей преступной системы, ведь когда речь шла об управлении такой разнородной массой, создание вече было, пожалуй, самым идиотским решением из всех возможных.
— Итак, вы уже поняли, какая именно перед нами встала проблема… Боги, будь то праведные или нечестивые, имеют претензии к преступному миру, а Ассоциация геймеров пойдет на все, ради того, чтобы получить драгоценный опыт от заданий высших существ. Вот и выходит что мы – простые и незатейливые бандиты, зажаты в тесках между двух этих сил, и только объединившись, нам удаться разобраться с проблемой…
Вновь Блондин блистал ораторскими способностями, но даже этого не потребовалось, чтобы короли и их вассалы прониклись серьезностью возникшей угрозы.
— Я думаю, эту сходку стоит отложить на некоторое время… Да, проблема на лицо, однако никто из нас еще не пытался решить ее самостоятельно. На мой взгляд, если каждый из полновластных королей вплотную займется своим городом, то эффект будет тот же, что и от объединения всех нас. И говоря это, я не имею ввиду, что по-отдельности, наша мощь будет столь же велика как при слиянии синдикатов… Речь идет о методах борьбы с противниками. Мы - не воины и не проповедники, наш подход к врагам не предполагает открытого противостояния. Скрытые нападения, похищения, засады… Вся прелесть преступного мира раскроется перед теми, кто попытается его разрушить.
Говорившим был один из королей, сокрытых за масками, но судя по татуировке на мизинце одного из его вассалов, которая выглядела как : «Я love Новосибирск», данный властитель управлял крупнейшим городом Сибири.
“И как таких баранов набирают в свиту короля?...”
Вопрос заданный самому себе неожиданно нашелся ответом в толпе его подчиненных, которые плотно обступили Яму, в это время превращавшего золотой настил острова в жидкий метал, втекающий в пространственные сумки.
“Вот дебил! Сейчас тебя конечно невидно, но что будет, когда мы отойдем отсюда?! Как-то странно, если зона, на которой стояли члены Нового порядка вдруг окажется единственным участком, где пропало золото!”
Немного отступив назад, чтобы оказаться поближе к своим подчиненным, подросток начал очень тихо, но в то же время гневно нашептывать впередистоящим авторитетам довольно странный приказ.
— Передайте Вовчику, чтобы он не забыл оставить тонкую прослойку золота поверх того места, где он изъял слитки… Пусть хорошенько замаскирует свои действия…
Определенно, это было не то, что ожидали от него услышать достопочтенные авторитеты, которые, прежде всего, думали о своей репутации и только потом о деньгах, но разве у них был выбор? Конечно же, нет, и именно поэтому, великовозрастные мужи начали играть в глухой телефон, передавая приказ Кипиша по цепочке, так как рации, да и любая другая электроника в этом пространстве почему-то перестали работать.
Тем временем, Блондин, до этого стоявший с весьма добродушным выражением, разительно изменился, и с упреком посмотрел на короля Новосибирска.
— То есть ты хочешь сначала попробовать сам, а после, если затея не выгорит принять мое предложение? Не слишком ли безрассудно? А что если твой синдикат понесет огромные потери в ходе этих попыток? Хоть представляешь, насколько это ослабит нашу общую боевую мощь? Так рисковать я не могу… Вы все – короли своих городов, однако прошу поумерить свою гордость и решить все сейчас, не откладывая главный вопрос сходки на потом, ведь иначе, будет уже слишком поздно… И чтобы подстегнуть процесс решения возникшей проблемы, я сообщу вам кое-что… Никто отсюда не выйдет без дозволения владык парящих островов, и это дозволение можно получить лишь после согласия на слияние синдикатов…
Атмосфера, которая и до этого была довольно напряженной, накалилась до предела, словно воздух неожиданно потяжелел и перестал свободно перемещаться в пространстве.
— То есть, ты не выпустишь нас, пока мы не объединимся в одну организацию, которая встанет под твоим началом, я правильно понимаю?
Эта реплика принадлежала другому королю, от которого исходила довольно странная энергия, которая напоминала ту, что была заключена в символах «Разрыва». Словно сжатый комок кинетической мощи, этот человек, в серых одеяниях излучал крайнюю опасность.
— Все не так, и на сей раз вы меня неправильно поняли. Когда речь зашла о владыках этого пространства, я не имел в виду себя…
Отговорка короля Москвы вызвала много вопросов, которые исчерпали себя спустя пару мгновений, когда четыре острова, круживших вокруг золотой площади неожиданно взорвались, но вместо
тысяч осколков ниспадающих в объятия бесконечного неба, эти ужасающие явления породили четырех крылатых ящеров, размеры которых поражали воображение…
— Дра-драконы!!!
Глава 239: Охотники на богов...
*ВЖЖЖУУУУУ!!!!!.....*
Ужасающий порыв ветра, который мог сойти за стихийное бедствие, сопровождал приземление четырех крылатых монстров, которые являлись, пожалуй, самыми яркими представителями разумной фауны фентезийных миров.
Драконы… Эти могучие создания обладали воистину пугающей мощью, и когда преступники, собравшиеся на золотом острове попытались оценить примерный уровень их сил, то вместо холодной сосредоточенности они ошарашенно замерли, словно восприятие чужих способностей сообщило теневым деятелям о чем-то совершенно абсурдном.
— Это действительно, ранг S2?...
Три ящера находились на средней стадии данного ранга, которого достигли единицы даже среди высших созданий, но вот последний... Тот - чье тело было испещрено трещинами, по которым текла лава, словно она являлась самой обыкновенной кровью… Это чудище находилось на пике уровня S2!!
Увидеть таких существ вживую было чем-то сродни чуду, однако никто не благоговел перед ожившими сказками… Нет… Все кто сейчас находился на площади, за исключением разве что красномантийника, едва сдерживали свои личинки в гнездах, так как они рвались наружу с таким неистовством, будто омрачнение атмосферы своим амбре было для них священной задачей.
— Позвольте представить вам истинных хозяев Парящих островов, и да, как вы уже поняли, они – драконы. Но сами многоуважаемые господа предпочитают имя: Охотники на богов…
Всем было наплевать на пафосные объявления блондина, так как на них сейчас таращились крылатые ящерицы, размеры которых варьировались от двухсот, и до трехсот пятидесяти метров в длину! Тем не менее, Кипиш, услышав эти слова, настороженно повернулся к королю Москвы, как впрочем, и все его друзья, ранее слышавшие историю о том, как Эн’ум предостерегал своего носителя от использования силы перед охотниками на богов.
“Так вот значит, какие они…”
Настроение Игоря поначалу было весьма неприглядным из-за того, что его противниками вдруг оказались четыре существа невероятной силы, однако тут юноша заметил, что один из этих красавцев обладал атрибутом молний.
И действительно, второй по величине дракон, полностью покрытый сапфировыми чешуйками, ежесекундно пропускал через свое тело тысячи ужасающих разрядов, каждый из которых мог распылить существо ранга S, но такое могущество не пугало Моцарта. Напротив! Он был счастлив, наконец, встретить того, кто займет свою нишу в его третьем цветке!
Что касается последних двух драконов, то они так же выглядели довольно странно: Тот, что был чуть поменьше Сапфирового, обладал такой же кристаллической броней, но уже изумрудного цвета. А из под его чешуек, то и дело выделялись пары черного газа, который даже на вид казался весьма и весьма опасным. Последний, и самый маленький дракон вообще казался чуждым даже фентезийному разуму, так как его тело, полностью состояло из соли! Это Кипиш определил с помощью своего магического зрения, которое в отличии от случаев с рассмотрением трех других ящеров, не столкнулось ни с какими преградами, благодаря отсутствию на теле самого маленького драконьих чешуек.
— Что скажешь, Моцарт? Наши союзники впечатляют своей силой, не так ли? Я разделяю твою боль и ненависть по отношению к богам, а потому уверен, что ты не отринешь мое предложение! Посмотри внимательно! Эти четверо великих существ без труда расправятся с богами!!
Блондину был нужен человек, который первый встанет на его сторону, тем самым запустив цепочку вполне очевидных событий и им оказался избран глава преступного синдиката Санкт-Петербурга, который два дня назад лишился практически всех своих подчиненных в бою с ненавистными богами, однако…
— И где же были “наши” могучие союзники все это время? Раз они так сильны, и действительно преследуют цель уничтожения высших созданий, то почему все еще не расправились с христианским богом? И зачем драконам, чей уровень сил просто непостижим для обычных людей, вообще иметь с нами дела? Что-то тут не клеится…
Высказывание подростка спутало королю Москвы все карты, но когда он уже собирался извернуться и придумать достойный ответ, в разговор встрял сильнейший – Ониксовый дракон.
— Мы и правда охотимся на богов, однако убивать их – глупая затея. Для человеческого разума тяжело осознать все последствия смерти высшего существа, а потому, нет смысла объяснять тебе это. Но скажу вот что, именно охотники на богов, сажают этих тварей в клетки, и запирают там на тысячи лет, пока в очередной раз, кокой-нибудь смертный не поддастся своему невежеству, открыв запретный проход. Однако вернуть сбежавшего бога в заточение не так то просто… Единожды открытая клетка уже не сможет удержать высшее существо, которое совершило перемещение из этого места в мир людей, а потому, на плечах охотников лежит еще и задача постройки новых тюрем… Это пространство – одна из созданных нами клеток… Теперь понимаешь, почему мы ничего не предпринимали? Все это время охотники создавали новые запечатывающие пространства, для того, чтобы уместить туда всех сбежавших…
Суровый взгляд монстра колоссальных размеров наводил ужас на всех, кроме подростка, внимательно слушавшего его.
— А теперь я отвечу на второй вопрос… Почему мы – могучие драконы хотим объединиться с людьми… Слушай внимательно! Против нас выступают не только боги, но и их человеческие слуги, а разбираться с каждым из них по-отдельности будет слишком долго, к тому же. За время пока мы ведем охоту на одних, другие могут выкроить момент и вновь освободить своих владык… Именно поэтому нам нужны вы… Охотники сильны, но нас мало, а вот людей очень и очень много… Когда же все это закончиться, мы займемся восстановлением энергетического фона на планете, и она вновь будет передана в руки людей. Как тысячи лет назад, как десятки тысяч лет назад, и как сотни тысяч лет назад…
Речь Ониксового дракона вводила Кипиша в серьезные думы. Он не мог знать, правду ли говорит этот монстр, особенно насчет последнего… Ведь по сему выходило, что драконы появились на земле задолго до феномена Пробуждения, который и начал создавать миллионы разнокалиберных фентезийных тварей.
— Не понимаешь, почему я все это тебе объясняю, когда просто могу заставить подчиняться, не так ли?
“Да мне как-то плевать…”
Мысли Игоря сильно разнились с речью Ониксового ящера, однако он, кивнув своим мыслям продолжил:
— Я чувствую в тебе драконье начало… В будущем ты сможешь стать достойным помощником охотников!
Каким-то образом, трехсот пятидесяти метровый дракон сумел распознать чешую подростка, скрытую за его черной мантией, однако самому Кипишу до этого уже не было никакого дела. Подросток просто развернулся, и подойдя к своим подчиненным начал нашептывать им нечто очень серьезное.
— Говори открыто, человек с родословной дракона! Шептаться в кругу своих приспешников – недостойно для тех, в ком скрыта наша сущность!
Отвлекшись на громогласный говор чудища, Кипиш недовольно оглянулся на него, а затем абсолютно спокойным тоном заявил:
— Мы сейчас обсуждаем план убийства вас четверых, и тех неудачников, что мнят себя союзниками больших братьев, но на самом деле являющихся подхвостными баловниками, ничем не отличающимися от обычных божественных жрецов. А потому, было бы глупо, разговаривай мы в полный голос. Все же, наш план должен удивить вас, поэтому, дайте нам минутку другую на более детальную организацию. Спасибо за понимание…
Глава 240: Сражение с драконами. Часть 1.
— МУ…МУ… МУХАХАХАХА!!!! Человек, а ты действительно рожден с характером истинного дракона! Я хочу посмотреть на то, как ты собираешься убить нас! Но позволь спросить перед твоей смертью, почему ты так противишься нашей воле? Неужели не хочешь отомстить богам, за унижение двухдневной давности?!
Громогласный глас дракона казался невероятно веселым, словно он обнаружил нечто действительно интересное, но напротив его радужной довольности, подросток стоял с кислой миной.
“Разумеется, не хочу я им мстить! Божки Ирия – мои дорогие пешки, а вы собираетесь их прикончить! Хрена с два я это позволю…”
— Никогда и никому я не подчинялся до сегодняшнего дня…
“Разве что, когда мамуля ремнем злоупотребляла…”
— А потому, даже перед лицом смерти, я не приму твою власть над собой…
“При учете того, что смерть мне действительно не грозит…”
Мысли Игоря были далеки от его слов, однако закончив и с теми и с другими, подросток вернулся к обсуждению стратегии, которую гигантские ящеры собирались испытать на себе. Такова была безмерная гордыня драконов, и именно за нее, они сейчас начнут расплачиваться собственными жизнями…
Около минуты продлилось обсуждение различных деталей, после чего, четверо подростков вышли вперед, каждый к своему противнику.
Глава синдиката встал напротив сильнейшего – Ониксового монстра, в то время как Мутный принялся за Изумрудного, Мишаня за Сапфирового, а Яма за Соляного.
Само собой, подобный расклад сил не был случайным, и Кипиш собирался использовать с помощью него все доступные Новому порядку методы наиболее эффективно, однако для ящеров, данный подход показался крайне глупым.
— Только четверо? Вы явно себя переоцениваете…
В этот раз загрохотал голос Сапфирового дракона, непрерывно глядящего на Кипиша. Этот монстр явно почувствовал, что в подростке скрывается мощь его родной стихии, а потому он хотел лично раздавить его, показав абсолютное превосходство в силе. Тем не менее, просить о смене противника было выше гордости охотника богов…
Но пока гиганты разглядывали своих ‘противников’ словно клопов, триста высших духов рассредоточились по периметру золотого острова, и начали незаметную подготовку к чему-то необычному. Разумеется, все взгляды были сейчас направлены не только на четверых самоубийц, но и на членов Нового порядка, что могло раскрыть их план, вот только преступникам, а в частности красномантийникам было не до этих трех сотен неизвестных. Ведь оставшиеся тридцать богов, и Спас, вооруженный двумя ‘парализующими’ УЗИ, уже начали играть свою часть симфонии уничтожения.
*Бах!!* *Треск!* *Бам!*
Разнородные звуки, сражения за долю секунды заполонили золотой остров, однако так казалось лишь на первый взгляд, потому как битвой, начавшуюся резню назвать было невозможно. Как только боги третьего поколения, скрытые за черными мантиями добирались до очередной жертвы, той не оставалось ничего, кроме как жалобно взвыть, перед тем как расстаться с жизнью.
Из этого ужасающего правила не было ни одного исключения, даже несмотря на то, что все красномантийники обладали весьма незаурядными способностями. И даже их король, оказавшийся под обстрелом Витька, был вынужден отупить, не в силах справиться с пугающей силой оружия своего противника.
— ВЫЫЫ!!!!
Рев Ониксового дракона свидетельствовал о том, что он был весьма недоволен сложившейся ситуацией, однако два десятка полуметровых сюрикенов, с высшими символами «Разрыва», уже готовились утешить его печаль, подобравшись к лицу ящера на расстояние нескольких действков метров.
*ПЛЕСК!!!!*
Неожиданно, изо рта гигантского ящера вырвалось несколько тысяч ливров лавы, которая огромным полотном накрыла часть небосвода, а так же приняла на себя удары смертоносных железяк.
*БАБАХХ!!!*
Взрывы невообразимой силой разрывали горячий поток расплавленной каменной породы, отчего на всю золотую площадь обрушивались сгустки магмы.
Некоторые из этих небольших озер настигали десятки, а другие сотни жертв, превращаемых в пепел за доли секунды, ведь извергаемая существом на пике ранга S2, лава, обладала чудовищно высокой температурой!
«Титан!»
Использовав заклинание усиления на себе и троих своих товарищах, подросток тут же создал еще один магический конструкт, но уже пятого круга.
«Врата!!»
Игорь нырнул в окно портала, когда его фигура была сокрыта лавовым покровом, из-за чего могучий ящер не ожидал появления подростка прямо у себе на морде.
*ТРЕСК!!!*
Пугающий грохот черно-красных молний, окутывающих руку Кипиша, заставил воздух, в непосредственной близости от левого глаза дракона, неистово дрожать.
Словно копье самого Зевса, ладонь подростка вонзилась в плоть монстра, однако вместо податливого глазного яблока, рука Игоря смогла едва-едва повредить веко фетезийной твари!!
— РРРРАААА!!!!!
Даже такое незначительное повреждение заставило дракона взреветь, но не от боли, а от ярости! Могучий охотник на богов был ранен ничтожным человечишкой! Разве могло в этом мире существовать еще большее унижение для самого воплощения истинной гордыни?!
Тем не менее, юноша успел спастись от удара когтистой лапы, которая просто шлепнула по морде ее же хозяина.
Создавалось впечатление, что подросток играет роль не великого врага, а назойливого комара, решившегося отведать плоти великана!
“Ну ничего… Некоторые кровососущие твари еще те мудаки! Хрен от них избавишься!”
В то время, пока подросток скакал через пространственные воронки, избегая яростных выпадов чудовища, которое каждой своей атакой разрушало часть острова и отнимало сотни жизней собравшихся здесь преступников, другая часть площади так же напоминала место для игры в салки.
Мутный использовал свою форму тумана, чтобы не попадать под воздействие ядовитого смога изумрудного дракона, а так же его кислотного дыхания, разъедающего даже само пространство! Но вместо того, чтобы атаковать в жизненно важные участки тела, Антон нацеливал свое копье на крылья противника, превращая его перепончатый покров в дырявую кожаную ткань! Само собой, это не доставляло особого удовольствия Изумрудному, но тот просто не мог ничего поделать с вертким противником, постоянно умудряющимся уклоняться от его атак.
Мишаня же, старался использовать свое окружение, и метал в молниеносного ящера вырванные из площади здоровенные куски золота. Разумеется, для дракона такая угроза бала ничем, вот только и броски невероятно сильного богатыря были далеки от немощных подач питчеров. Один за другим, золотые блоки врезались в морду Сапфирового дракона, заставляя того постоянно промахиваться по ненавистному человечишке. Но что говорить об уклонениях, когда этот клоп смог принять на свою грудь три разряда от него!! Это оказалось абсолютно сюрреалистичным зрелищем для ящера, но не было никого, кто бы смог описать всю прочность тела двухметрового подростка, способного отражать нападки Кипиша голым торсом, что уж говорить о нынешнем положении дел, когда Миля носил невероятно прочную броню из С-Водорослей.
Ну а битва Ямы выглядела, пожалуй, самой странной. Он сражался со слабейшим, соляным драконом, который мог принимать форму летучих кристаллических крупиц, а они в свою очередь могли избежать практически любой физической атаки, вот только противостоял ему повелитель земли, ныне использующий песчаного духа, вызванного из камня его Пробуждения.
Взирая на все это невообразимое зрелище, те преступники, что все еще не погибли от отголосков сражений, стояли с крайне бледными лицами. Они даже не могли пошевелиться, несмотря на постоянную угрозу их жизням. Ведь то, что происходило сейчас перед их глазами, просто не могло быть на самом деле!!!
Глава 241: Сражение с драконами. Часть 2.
— К-кто вы такие?! Боги?! Демоны?!!
Король Москвы вопил как резаный когда его энергетический барьер не выдержал совместной атаки Мивы – владычицы летнего сезона, и Витька, не прекращающего палить из пары сверхъестественных УЗИ!
Парализующие патроны, которые выжигали нервную систему своей жертвы, один за другим проникли в тело бедолаги, в то время как пшеничная поросль богини, начала вырываться из плоти незадачливого красномантийника. Не прошло и пары секунд, когда под гнетом двух ужасающих сил, с владыкой доселе сильнейшего преступного синдиката России было покончено. Так же, не осталось ни одного живого красномантийника, что означало полное доминирование сил Нового порядка на золотом острове.
— Приготовиться к первому этапу!!
Когда Кипиш увидел, что со всеми вассалами Блондина разобрались, он огласил площадь криком, после которого, тридцать богов неожиданно разделившись на три одинаковые группы, расположились напротив Изумрудного, Сапфирового и Ониксового драконов, однако дальше они не спешили действовать…
Что касается самого подростка, то он, перестав уклоняться от вездесущих лап, хвоста и лавовых плевков дракона, неожиданно оказался у него возле головы, в очередной раз, вынырнув из темно-фиолетовой воронки. Но не успел трехсот пятидесяти метровый ящер клацнуть челюстями на сочном тельце человечишки, явившегося за своей смертью, прямо в тот глаз, который был до этого поврежден неизвестным, врезался чудовищный поток молний!!!
Этот удар был настолько силен, что даже монстру на пике ранга S2 на время стало не по себе, но самым шокирующим для Ониксового рептилоида стало то, что его атаковал собственный брат!! По предводителю ящеров нанес удар Сапфировый дракон, который сейчас так же стоял с обескураженным выражением, пытаясь понять, почему его дыхание не обрушилось на стойкого человечишку, а свернуло в бок и ринулось к старшему брату!
Объяснение данному феномену было простое – разность потенциалов.
Игорь, просто-напросто приманил молнии Сапфирового, оставленным на глазу отпечатком из заряженных частиц, которые активизировались с такой силой, что намного превзошли количество электронов на пути к Мишане. Вследствие чего, заряд, а в нашем случае поток из сотен разрушительных молний выбрал путь, построенный Кипишем!!
— ДАВАЙ!!!
Очередной рев подростка заставил появиться двенадцать фигур в черных мантиях, за которыми были скрыты авторитеты, ныне сжимающие по одной ромбовидной дощечке, изготовленной из неведомого белого металла.
Эти люди, словно только и ждали приказа своего господина, за мгновение окружили дезориентированного Ониксового дракона, после чего они подняли дощечки вверх, параллельно вливая в них энергию.
*Думмммм!!!....*
Глухой звон, будто от колокола, рухнувшего на каменную плиту, разразился на золотой площади, однако ужасающий звук, который заставлял движения всех, кто здесь находился замедляться, был лишь сопровождающим фоном, ознаменовавшим появление двенадцати белых колон, тут же выпустивших из себя миллиарды тонких, шелковых нитей.
Эти крошечные, и казалось бы, непрочные белые веревочки за секунды оплели тело сильнейшего из четверки драконов, попытки освободится которого, не приводили ни к каким результатам!!
По здравому разумению, шелковый покров должен был сгореть от одного лишь прикосновения к лавовой шкуре фетезийной твари, однако массив, стоимостью в сто миллионов рублей оправдывал свое название.
“Двенадцать непререкаемых столпов… Пафосно конечно, зато эффективно…”
Удовлетворенно улыбнувшись, юноша вновь огласил пространство своим криком:
— Первая смена!!
Услышав приказ, Мишаня, до этого лишь кидавшийся золотыми слитками в Сапфирового дракона, резко подпрыгнул вверх.
Синхронно этому, Кипиш так же оттолкнулся от головы плененного монстра, а затем, подлетев на добрую сотню метров над макушкой Ониксового, создал на наивысшей точке портал, который поменял его с Милей местами.
*Врррооом!!!*
Разрывая воздух, каменная дубинка в руках замахнувшегося Мишани выросла до невероятных размеров. Теперь, это орудие больше походило на гору, которая с гнетущим гудением неслась к голове лавового ящера.
*БАААААХХХ!!!!...*
Для тех преступников, что все еще не отправились в объятия смерти, падение дубинчатого метеорита стало настоящим коллапсом, ведь оно породило сокрушительную ударную волну, распространившуюся как по поверхности золотой площади, так и под землей. Члены Нового порядка были единственными кто остался цел после этой локальной катастрофы, потому как они уже были готовы к ней, но вот большинству выживших повезло меньше… Данная атака унесла жизни, по меньшей мере, четырех сотен человек!
Тем не менее, несмотря на всю невообразимую мощь, удар Мили не смог расправиться с монстром ранга S2, а лишь отправил его в кратковременный нокаут.
Тем временем, Игорь так же не терял времени, и наслал на морду Сапфирового рептилоида свою ручную грозовую тучу, которая закрывала обзор ящеру, и мешала тому использовать драконье дыхание. А пока Раскат отвлекал чудище, сам Кипиш выпустил целый рой сюрикенов с высшими символами «Разрыва», которые нашли своей целью крылья и все четыре лапы, покрытые кристаллическими наростами.
Юноша целил именно в суставы тварюги, которые были защищены наиболее толстой шкурой, но около сотни смертоносных пропеллеров сделали свое дело, вместе с кусками плоти вырвав и полукилометровый участок золотого острова, даже при том, что атака проводилась в воздухе! Но помимо этих разрушительных творений магии, вокруг великого ящера обвились сотни смазанных зельем невидимости нитей, которые были выпущены восемью авторитетами, таившимися неподалеку.
На самом деле, то были не шелковые нити Двенадцати непререкаемых столпов, а лишь тонкие металлические тросы, которые могли выдержать колоссальный вес! Да, их не хватало на то, чтобы полностью обездвижить Сапфирового, но не в этом состояла их основаная задача…
Все это произошло за доли секунды, и Миля, к тому моменту, когда подросток и его подчиненные сделали свое дело, все еще падал вниз, находясь в четырех десятках метров от распластавшегося на земле Ониксового дракона. Его дубинка уже вернулась к нормальным размерам, что так же позволило здоровяку падать чуть помедленнее.
— Вторая смена!!
Глава 242: Сражение с драконами. Часть 3.
После очередного приказа Игоря, воздух вновь наполнился гудением межпространственных воронок, которые поменяли местами Мутного и Мишаню, но на этом рекогносцировка не закончилась, потому как после первой пары врат, юноша создал еще одну, чтобы махнуться с Милей противниками.
Нескольких мгновений хватило, чтобы осуществить этот переход, который для Ониксового дракона закончился тем, что в его глазницу вонзилось смольно-черное копье Малгур, объятое сумасшедшим количеством энергии ужаса.
Словно не ощущая сопротивления, это пугающее оружие пробило голову монстра, образовав там дыру метрового диаметра, но даже сейчас, те кто наблюдал за сражением ощущали, что лавовый ящер все еще жив! Тем не менее, это продлилось ненадолго…
Используя форму тумана, Антон быстро смылся из области поражения, на которую, группа из десяти богов, до этого безучастно наблюдавшая за битвой подростков, направила сумасшедший поток энергии!! Каждый из них находился в пределах ранга S, что по отдельности, не несло для Ониксового дракона никакой угрозы, однако совместная атака по полумертвому существу, оказалась более чем успешной. И тут даже не могла помочь чешуя твари, которая обладала способностью развеивать чистую энергию, потому как прямо перед своей жертвой, огромное количество энергии разразилось сумасшедшим взрывом, основной задачей которого было создание ударной волны!
*ГРОХОТ!!!*
С неимоверным звуком, удар, состоящий из чистой кинетической энергии, расколол голову фетезийной твари, окончательно добив ее!!!
— БРААААААТ!!!!
Неистовый рев трех драконов, рванувших в сторону своего старшего родственника, был столь оглушителен, что у некоторых даже потекла кровь из ушей, вот только далеко ящеры уйти не смогли, потому как зоны их контроля, уже были обозначены Игорем еще до начала сражения, так что выпускать рептилоидов оттуда никто не собирался.
— ТЯНИ!!!!
Гортанный крик Мишани мог сравниться с неистовством этих величественных созданий, и повинуясь ему, группа богов, расположившаяся неподалеку от Сапфирового дракона резко рванула на себя невидимые нити, которые вели к молниеносному ящеру. Сам богатырь так же вписался в эту упряжь, начав, словно воз волочить монстра к центру острова.
Тот, само собой попытался освободиться от оков, вот только его молниевому дыханию все еще мешал Раскат, а упереться лапами, ящер уже не мог, так как его суставы были разорваны атаками смертоносных пропеллеров с высшими символами «Разрыва». Ну а что до пропускной способности металлических нитей, то она была полностью аннигилирована объединенной энергией небожителей.
*Вжух!*
Монстру не оставалось ничего другого кроме как расправить свои прекрасные крылья, играющие на свету искусственного солнца темно-синими кристаллическими отбликами. Но именно этого ждал Мутный, потративший практически всю свою энергию на удар по Ониксовому дракону.
Подросток в форме тумана парил неподалеку от ящера молний, и когда тот, наконец, совершил предсказанную Кипишем ошибку, Антон выпустил свое копье из рук на огромной скорости. И пусть теперь оно не несло с собой целое море энергии ужаса, но пробивной силой обладало изрядной…
*Хруст!*
Оружие Мутного прошло сквозь сустав на верхнем изгибе правого крыла, которое и без того было сильно повреждено сюрикенами Игоря, вследствие чего, атака подростка стала причиной того, что крыло дракона вывернулось в обратную сторону, под давлением ветра!
Как только это произошло, монстр уже не мог удерживать равновесие и просто свалился набок, что значительно упростило тягачам процесс переноски охотника на богов.
Ко всему прочему, в этой странной упряжи находился не только богатырь Мишаня, но и десять самых физически развитых богов Ирия! А это уже о чем-то да говорило…
*ВЖЖЖУУУ!!!*
Словно пресловутую пращу, одиннадцать бойцов Нового порядка, используя центробежную силу, раскрутили искалеченного дракона, а после отправили его в непродолжительный полет до центра острова.
Едва успело тело трехсотметрового гиганта достигнуть самой середины золотой площади, как вдруг, триста высших духов, до этого рассредоточившихся по периметру острова, вознесли руки с пурпурными, кристаллическими сферами к небу.
*ВЗЗИНЬ!!....*
Словно фантом, в этом странном пространстве на мгновение возник невыносимо яркий луч пурпурного света, который прошел сквозь центр острова, оставив там дыру с оплавленными краями. Но не только парящее образования оказалось подвергнуто атаке, даже в самом небе появились две дыры, одна их которых находилась вверху пространства, а другая далеко под островом. Как оказалось, данное клетка для богов являлась полой сферой, внутри которой и были созданы фентезийные казематы.
— Да что здесь происходит?...
Король Новосибирска, который сумел защитить практически всех своих подчиненных в ходе этой безумной битвы, ошарашенно взирал на пятиметровую опаленную дыру в груди Сапфирового дракона, медленно испускающего дух.
— А чему ты удивляешься? Как известно, за деньги можно купить все, и даже массив, который может породить одну атаку на уровне существа ранга S3... Вот только названия у этих штукенций больно вычурные. Ну разве не глупо нарекать пусть мощный, но при этом самый обыкновенный лазер – Пронзающее око звезды?
К сокрытому под серой маской королю подошел Витек, не знающий чем заняться после окончания своей миссии. Разумеется, он мог бы попытаться помочь товарищам из синдиката, но подросток усвоил один очень хороший урок. Когда дело доходило до планирования различных авантюр, не было никого лучше Кипиша, и самодеятельность со стороны участников плана, могла привести к разрушению изначально установленного хода событий. Поэтому, семнадцатилетнему подростку, который для всех преступников из других городов выглядел таким же чудовищем, как и эти драконы, оставалось лишь наблюдать за завершением скоротечно набросанного Игорем плана…
“Даже за пару минут он успел придумать нечто столь грандиозное… Интересно, я когда-нибудь смогу так же?”
Взор Спаса устремился на место сражения Игоря, который вместе с группой из десяти богов, шаг за шагом отбрасывал Изумрудного дракона, с изрешеченными Мутным крыльями. От черного ядовитого газа, подросток защищался с помощью артефакторных куполов, которые приходили в негодность один за другим, а вот с кислотным дыханием он разбирался намного более изощренным способом.
Подросток использовал металлические шарики, в которых он обычно носил несколько сотен литров напалма для уничтожения различных улик, однако после обретения легких Жар-птицы, юноша не нашел этим артефактами другого применения, кроме как временного хранилища особых видов энергии. Сейчас же он использовал пространственные шарики для поглощения кислотного дыхания, тем самым пополняя свой арсенал оружием класса S2, и параллельно с этим устраняя основную угрозу от Изумрудного дракона.
— Пора!
Выкрикнув это, Игорь неожиданно взмыл вверх, пропуская под собой сферический сгусток праны, которую скопили десять богов.
Эта атака была столь же сильна, что и раздробившая голову Ониксового чудища, однако нынешняя жертва сгустка божественной энергии находилась практически в полном здравии, за исключением потрепанных крыльев, а потому, Изумрудного дракона лишь отбросило практически на двести метров, к самому краю острова.
*ШУ!!* *ШУ!!* *ШУ!!*
Десятки сюрикенов с высшими символами разрыва устремились вниз, отделившись от фигуры Кипиша, однако они не метили в деформированную ударной волной, грудь твари. Вместо этого, поток смертоносных пропеллеров обрушился на край острова, буквально распылив четырехсотметровую область, на которой стоял израненный ящер.
Глава 243: Сражение с драконами. Часть 4.
— Падение ящера до самой границы сферического пространства не было полностью проконтролировано Игорем, так как он переключился на единственную оставшуюся в живых цель – Соляного дракона, которого Вовчик сдерживал вместе со своим духом. Надо сказать, что все кроме Ямы сражались с драконами, используя лишь огрызки своей силы, так как по плану подростка, основную мощь противники ящеров должны были проявить лишь в завершающих атаках, чтобы наверняка избавиться от горделивых рептилоидов.
Так оно и случилось с тремя компаньонами, однако у Вовчика стояла совершенно другая задача. Единственной его целью было сдерживание Соляного дракона до того, как трое других ящеров не подохнут, а причиной тому была уникальность странного чудища, которое хоть и было значительно слабее своих собратьев, однако обладало невероятным телосложением. У него попросту не имелось слабых мест! И так же как у Раската, чтобы уничтожить Соляную тварь, требовалось либо разбить кристаллическую сущность, которая находилась неизвестно где, и скорее всего, свободно дрейфовала по зыбкому телу, либо обрушить на него атаку такой мощи, что восстановиться после нее дракоша уже не сможет.
— Шор’а’тэ!!
Поняв, что момент настал, измотанный Яма собрал остатки своих сил, и приказал духу песка собрать все крупицы Соляного тела монстра, постоянно пытающегося прорваться в сторону своих побежденных братьев. Как только песчаный вихрь заставил ящера воплотиться в свою истинную форму, сам призывной дух превратился в цилиндрический камень и вернулся в руки к своему хозяину, из носа и ушей которого безостановочно стекала кровь.
“Сдерживание потного геккона выжало меня досуха, однако я обязан завершить план этого засранца! Иначе кто знает, как он потом отыграется на мне…”
— Черепаха!!
Напряженное до предела тело Ямы задрожало, кода он вложил все силы, что ему удалось собрать в создание каменной сферы, которая на пару секунд запечатала передвижения Соляного ящера.
Как только это произошло, три сотни высших духов, подростки, и боги, за исключением тех, что отправился добить Изумрудного дракона, наверняка не погибшего после падения с десятикилометровой высоты, окружили купол, выплескивая в его сторону огромное количество энергии.
*ТРЕСК!!* *ТРЕСК!!*
Столь ужасающее скопление разнородных сил, привело к тому, что искусственно созданное пространство начало исходить трещинами!!
За секунду до того как вся энергия более трех сотен сильнейших существ добралась до своей цели, Мишаня успел вытащить своего лучшего друга из опасной зоны, подхватив того на руки, словно сказочный принц. Разумеется, когда оба подростка были облачены в черные мантии, скрывающие их лица, часть романтической составляющей ситуации терялась, однако от этого, лучшие друзья только выигрывали.
*БААБАААХХ!!!!….*
Нечто сродни взрыву ядерной бомбы получилось в результате столкновения сил всех высших духов и богов, однако вместо дальнейшего распространения, поражающая мощь сосредоточилась в радиусе семиста метров, тем самым обезопасив жизни тех, кто находится на острове. Не было сомнений, что после такого удара, Соляной дракон точно расстанется с жизнью, однако никто из участников сражения не спешил расходиться, ожидая успокоения ужасающей бури, которую породила их собственная атака.
Спустя минуту, порывы завывающего ветра начали стихать, а непроглядная завеса пыли открыла вид на небольшой кристалл, висевший в воздухе над огромным кратером.
Этот соляной булыжник напоминал своим видом драгоценный камень, да и исходящая от него энергия могла быть охарактеризована только как очень и очень могущественная. Так что сомнений природа данного камня не вызывала. Этот массивный валун являлся кристаллической сущностью дракона, пребывавшего на ранних стадиях ранга S2, и ценность ее, просто невозможно было описать словами…
— Пам-парарам-пам, пам-пам! Победа! Новый порядок против охотников на богов, счет - один, ноль! Мы ведем!!
Несерьезный тон Моцарта, заглядывающего за край острова, где несколько летающих богов таки добили Изумрудного ящера, заставил всех выживших преступников из разных городов, а их к слову теперь было наполовину меньше, пораженно выдохнуть. И тут дело было даже не в том, что сражение членов Питерского синдиката с драконами, практически полностью уничтожило искусственную атмосферу подпространства. На это случай у каждого запасливого преступника имелись свои способы защититься от воздействия безвоздушной атмосферы. Причина такого ошеломления была проста до безобразия:
Прямо на глазах у нескольких тысяч людей, которые всего десять минут назад выслушивали речь об опасности высших созданий, с коими человечеству уж точно не было смысла тягаться, триста пятьдесят пять неизвестных уничтожили четверых существ, находящихся на уровне сильнейших небожителей!! Разве могло подобное зрелище оставить кого-нибудь равнодушным?! Но исходя из того, что сейчас увидели короли других городов…
— Та голографическая запись, на которой боги напали на вас… Неужели?...
Было неудивительно, что среди властителей теневого мира найдется достаточно умный человек, способный соотнести все известные ему факты и найти кое-какую нестыковку…
— Верно мыслишь… И именно поэтому…
Кипиш поднял руку, отчего каждый из выживших испуганно попятился. Все они видели, насколько огромной силой обладает лидер самого ужасающего преступного синдиката, а потому, их опасения были вполне оправданны, тем не менее, подросток просто направил свой указательный палец на одного из своих подчиненных.
— Спас, твоя задача на коленке состряпать магические договоры, которые не позволят распространиться информации полученной здесь.
Далее Игорь указал на преступников, облегченно вздохнувших после осознания того, что их не собираются убивать.
— Хоть Блондинчик и баловался с ящерицами под хвост, но он дело говорил... Преступный мир России сейчас в весьма паршивом состоянии и будет прекрасно, если каждый из королей займется своим городом вплотную. Так же, вы обязаны присматривать и за меньшими городами, чтобы потом не приходилось сталкиваться с угрозой периферийных атак. Это пожалуй все что мне нужно от вас… Никаких вопросов, просто выполняйте свои обязанности и не путайтесь у меня под ногами, по крайней мере до тех пор, пока не расхочется жить…
Наличие синдикатов, которые бы сдерживали Ассоциацию геймеров и божественных фанатиков в пределах государства, было действительно необходимо Кипишу, но не настолько, чтобы он лично занимался этим делом, вогружая на свой горб еще большее количество забот. Напротив, подросток старался оградиться от всеобьемлющей власти, так как единственным воистину значимым для него фактором правления являлась сила, а бойцов Нового порядка, было более чем достаточно для создания основы мощнейшей фракции.
“Итак… С теневым миром мы разобрались, а теперь настал момент, для главного блюда… Третий цветок, надеюсь и тебе оно придется по вкусу… ”
Глава 244: Энергия сущности.
— Это просто невероятно…
Кипиш с ювелирной осторожностью гладил чешую Изумрудного дракона, труп которого он обследовал последним. Но эта предельная аккуратность не обуславливалась техникой безопасности, коей уж точно не следовало пренебрегать, находясь поблизости от столь ядовитого создания. Нет… Подросток действовал так из-за своего безграничного восхищения величественными драконами!
Благодаря силе своего Пробуждения, Игорь мог без труда узнать о своей жертве все, начиная от ее гормонального состояния и заканчивая периодом, за который происходит полное обновление эритроцитов в ее теле. Но когда юноша просканировал всех троих ящеров, перенесенных поближе к золотой сцене с помощью телепортационных колонн, то просто не смог поверить своим ощущениям. Дело было в том, что он стукнулся не с простыми странностями, а с настоящей аномалией!
К примеру, если брать тела богов, которые становились сильнее, прочнее и выносливее благодаря пране – смеси духовных и ментальных эманаций, то вот организм фентезийных ящеров не просто располагал особым видом энергии, он буквально состоял из нее!
Энергия сущности…
Та самая структура, которую использовали чудовища для своего общения.
Подросток тщательно разобрал данный вид излучения на составляющие, и получил еще большее количество ошеломления, потому как «Сущность» оказалась сплавом целых трех видов первичной энергии! Ментальной, духовной, и жизненной! Такого сплава, современная наука и эзотерика еще не знала, потому, как все эти три вида энергии являлись основами, а не подвидами одной и той же структуры.
Самым простым примером явлению смешения родственных структур могла служить стихийная энергия. Она имела огромное количество разнородных вариаций, но сама суть, то есть – стихийная составляющая, могла иметь только одно соединение с другой основой, из-за значительных различий в функциях и природе первичных сил. Но чтобы сразу три вида основ смешались в одну гремучую смесь… Звучало совершенно неправдоподобно, вот только Кипиш наблюдал за этим собственными глазами, и он понимал, что если душу, тело и разум объединить, то конечный результат превзойдет все мыслимые ожидания! Получится совершенный вид энергии, развитие которой будет укреплять своего носителя всецело, без каких либо отклонений в различных областях…
— Мы закончили с подписанием магических контрактов. Позволите ли вы нам уйти?...
В то время пока Игорь размышлял над всеми перспективами, открывающимися при использовании совершенной энергии, к нему обратился один из королей, ныне раскрывших свои личности перед членами Нового порядка.
— Я вас не задерживаю.
Раздраженный тон подростка, которого отвлекли от чего-то невероятно важного, заставил глав преступных синдикатов по-настоящему испугаться. Они уже стали свидетелями силы этого человека, но вот о его характере пока знали мало, однако не было сомнений, что лидер Нового порядка не особо жаловал тех, кто его нервировал…
— Тогда мы покинем вас…
Некоторые из авторитетов и королей даже невольно поклонились юноше, и только после этого начали открывать порталы в свои родные земли, которые были доступны для перемещения, благодаря медленно разрушающемуся пространству Парящих островов.
— Мы победили!!
Едва последний чужак потерялся во вспышке портала, как один из членов синдиката отринул свой капюшон назад, и огласил истерзанную площадь, на которой уже не осталось следов золота, радостным криком! Как оказалось, то была маленькая богиня игр и озорства – Лилия, матерью которой являлась владычица весеннего сезона.
Разумеется, Кипиш, желающий полностью отдаться изучению гигантских рептилий не мог спокойно отреагировать на очередной отвлекающий фактор, но когда он решительным шагом направился в сторону мелкой бестии, все остальные боги и высшие духи тоже начали кричать и радоваться, снимая капюшоны, за которыми прятались слезы истинного счастья.
— Чего это они?
Даже Мишаня не смог сдержать своего удивления при виде такой бурной реакции…
Да, они действительно прикончили невероятно сильных существ, но вот чтобы радоваться так убийству кого-то…
Вдруг, на лице Витька, так же сорвавшего с себя капюшон появилось понимание, и он тут же обратился к Яровиту – негласному лидеру богов третьего поколения.
— Эти драконы… Они называли себя Охотниками на богов, неужели ваших родителей запечатали ящеры переростки?
Вопрос Спаса пролил свет на недоумение некоторых тугодумов, которые все еще не поняли, что к чему, вот только ответ бога молний оказался немного не таким, какой предполагали услышать непросвещенные.
— Наших родителей действительно запечатали, однако о драконах они не упоминали. Насколько мне известно, с владыками второго и первого поколения сражались фениксы, которые так же называли себя Охотниками на богов…
Настроение разбираться с источниками шума, после столь нетривиального известия у Кипиша пропало напрочь, так как он вдруг понял, что Охотники на богов - это вовсе не раса, а возможно даже, профессия, которой занимаются те, кто по силе равен, или же превосходит высших существ…
“Неважно… Сейчас я должен сосредоточится на повышении собственной силы, а не разгадывать тайны давно минувших дней…”
Подросток ни на секунду не забывал о том, что в нем сидит безгранично сильное чудовище, которое развивается не по дням, а по часам. Надо сказать, что основной приток силы, Эн’ум получал когда Игорь поглощал своих жертв, однако и с этим можно было поспорить… Дело в
том, что юноша и его ненавистный компаньон делили одно и то же тело, а потому различий в их силах попросту не существовало, тем не менее, монстр мог запросто раздавить своего носителя простым усилием воли, и на это была одна единственная возможная причина…
Эн’ум обладал, куда большее могущественной сущностью, нежели Кипиш! Ведь даже при том, что сила подростка росла очень быстрыми темпами, его человеческая сущность оставалась неизменной, и лишь немного продвигалась вперед, да и то благодаря случайностям. Однако дальше так продолжаться не могло… Единственный способ конкуренции с вечно голодным чудищем, который приходил Игорю на ум, заключался в увеличении могущества своей сущности, и теперь, когда он узнал, что данная энергия из себя представляла, сам процесс достижения установленной цели уже не казался таким невозможным. К тому же, прямо перед юношей лежали три трупа и одна кристаллическая сущность драконов, переполненных нужной ему энергией. Оставалось только найти способ завладеть чужой силой, что в принципе, для великого пожирателя не было большой проблемой…
Глава 245: Кристаллический скелет.
— Эн’ум…
Вызвав ветви Багрового пожирателя, юноша поначалу не стал с ними ничего делать, так как опасался вновь встрять неприятности, а потому, он приказал в случае чего использовать один из запечатывающих массивов на нем, но к частью этого не понадобилось.
Кипиш ощущал себя полновластным правителем чудовищной энергии поглощения, которая теперь, чувствовалась не только в человеческом теле подростка, но и в том самом подпространстве, где хранились все алые ветви и корни.
“Похоже, злобный перец не хочет появляться сейчас, или же просто не может… Тем лучше для меня!”
*Вжух!...*
Медленно извивающиеся в воздухе корни колоссальной длины неожиданно резко выстрелили в сторону тела Сапфирового дракона, в груди которого красовалась опаленная дыра от удара формации, но они не стали безразборно поглощать ящера. Напротив, лозы проникающие в труп фентезийной твари создавали разрывы в плоти, через которые ветви вытаскивали наружу весь скелет дракона.
Это отвратительное зрелище заставило некоторых богов третьего поколения испытать приступы рвоты, но никто из них не посмел отвернуться, так как подросток заранее предупредил всех о возможной опасности утери контроля.
Прошло всего лишь пол минуты, и вот, трехсотметровое тело великого ящера оказалось полностью лишено костей, из-за чего оно развалилось бесформенной грудой плоти, сквозь тысячи щелей которой сочилась голубая кровь. Что же касается изъятого скелета, то он состоял из кристаллических костей, похожих на настоящий обработанный сапфир, однако юноша чувствовал, что данный минерал далек от данного драгоценного камня.
Дело было в том, что изученный подростком костный аппарат второго по силе дракона оказался не только сверхпроводником с нулевым сопротивлением, но и идеальным магнитным излучателем. Казалось бы, что в этом такого? При обычных условиях – полезная и дорогостоящая игрушка для современного общества, однако если учесть что данный минерал займет место скелета Пробудившегося с атрибутом молний…
Перспективы открывающиеся для него были просто огромны! Теоретически, Игорь, мог использовать свой стихийный атрибут для разгона тела до скорости распространения электромагнитной волны, а это – скорость света! Подобный эффект достигался по принципу выстрела рельсовой, электромагнитной пушки, однако то была лишь теория. На практике же, все как всегда обстояло не так радужно.
Во первых, если кости подростка и можно было разогнать до подобной скорости, то вот его плоть просто останется позади, оторвавшись от своих креплений, так как нагрузки на тело при достижении светового порога, трудно было описать словами. Во вторых, сам скелет Игоря имел массу намного превышающую оную у фотонов и электронов, так что для достижения скорости света, Кипишу потребуется просто невообразимое количество энергии. Ну и наконец третья проблема: Даже если первые два вопроса смогут найти решение, а это, ввиду способностей подростка не вызывало никаких сомнений, так как увеличение прочности тела и энергетического запаса, напрямую было связно с процессом поглощения, то вот последний аспект просто нельзя было восполнить…. Восприятие… На скорости света требовалось не просто обладать сумасшедшей силой, хотя бы для смены изначальной траектории движения, но и иметь чрезвычайно развитую систему восприятия, иначе управлять передвижением попросту не получится. Ведь на подобном уровне перемещения, даже инстинкты не смогут своевременно срабатывать, что уж говорить о замедленном восприятии магических глаз, которые были проапгрейдены лишь до седьмого круга…
“Неважно… Пока я действительно не смогу достигнуть скорости света, но вот звуковой барьер…”
Подросток предвкушающее улыбнулся а затем дал поглотить огромному цветку, выросшему прямо из его татуировки на правой руке, весь кристаллический скелет дракона.
*ХРУСТ!!!*
Словно косточку сливы, прочнейшую структуру буквально пережевали в закрывшемся бутоне белого цветка, который через пару секунд уменьшился в размерах и вернулся обратно в тело своего хозяина. От подробного зрелища, глаза всех наблюдателей, за исключением разве что Мутного, полезли на лоб. Разумеется, они предполагали, что сила, таящаяся в теле главы синдиката будет поражать, но чтобы настолько…
*Гул!!!*
По прошествии нескольких мгновений, тело Моцарта начало испускать странное гудение очень похожее на работу трансформаторов, а затем, произошло нечто невероятное, подросток просто исчез из зоны видимости трехсот пятидесяти четырех наблюдателей, которые с обескураженными выражениями уставились на разрытый воздухом след перемещения Игоря.
Как оказалось, глава преступной организации с центра острова, добрался до самого его края за долю секунды, а расстояние разделяющие две эти точки пространства было равно двум десяткам километров!!!
Тем не менее, подросток, совершивший просто сумасшедший скачок не казался особо радостным, даже несмотря на то, что помимо обретения пугающей скорости он так же смог прорваться до уровня мага шестого круга.
Да, его кости действительно оказались достаточно крепкими чтобы выдержать подобное перемещение, так же как и чешуя, однако мягкие ткани, не защищенные ничем, и внутренние органы в области живота, который так же не прикрывала грудная клетка, сейчас находились в весьма плачевном состоянии.
Без промедлений, Кипиш воспользовался высшим зельем исцеления, которое по мере увеличения жизненных сил подростка, действовало все слабее и слабее, но даже так, внутренние повреждения Игоря срослись за несколько секунд, после которых, тот вернулся обратно к месту расположения своих подчиненных но уже с помощью заклинания «Врат».
— Что ж… Наконец третий цветок нашел свое назначение, ну а теперь, пора бы создать еще одно чудо в моем теле.
*ВЖУХ!!*
Теперь уже сотни кровавых ветвей бросились на тела трех драконов, один из которых уже напоминал растекшуюся лужу плоти.
— Антоха, пока я расправляюсь с обедом, не мог бы ты перенести сюда мою аватару? Она наверняка скопила много энергии при проведении призыва богов…
Глава 246: Сердце дракона.
Извивающиеся корни Эн’ум продолжали снабжать Кипиша питательными веществами, полностью растворяя драконов, словно те были не более чем закуской, а не огромными чудовищами, к тому же, он параллельно с этим поглощал свою аватару, которая содержала в себе жизненную энергию четырех с лишним тысяч жертв!
Разумеется, от такой диеты могло стать худо даже самому прожорливому существу на свете, тем не менее, чем сильнее становился подросток, тем больше ему требовалось энергии для создания очередного цветка. Это было обусловлено тем, что все предыдущие аспекты тела, которые уже были интегрированы в хозяина алых лоз, развивались вместе с новообретенными, чтобы в какой-то момент, начальные цветки не стали бесполезными.
Таким образом, и чешуя Ардуса, и легкие Жар-птицы так же совершили скачок развитии. Это было скорее качественное усиление, так как драконий покров стал более плотным и устойчивым, не только к энергетическим, но и к физическим воздействиям. Что же касается легких, то создаваемое ими пламя стало куда более горячим, а количество усваиваемого кислорода увеличилось примерно на двадцать процентов.
Но даже с такими растратами, количества поглощенной энергии хватило, чтобы не только создать четвертый цветок, но и пройти половину пути до образования пятого!
Кипиш был искренне рад такому результату, и как только его трапеза завершилась, Игорь направил девственно-чистый цветок Багрового пожирателя к предварительно изъятому из тела Ониксового дракона, сердцу.
На самом деле, кровяной насос сильнейшей рептилии был куда больше подростка. Он превышал его в размерах более чем в десять раз, однако, так же как и со скелетом, поглощение нового аспекта тела прошло без сучка, без задоринки. Само собой, подросток не просто так выбрал именно сердце дракона. Причиной этому послужила кристаллическая сущность, внутри второго по важности органа разумного существа.
В отличии от сердец других живых организмов, у дракона кровяной насос выполнял роль источника его сил, и генератора энергии сущности, которая растекалась по телу вместе с особой кровью. Игорь понял это когда тщательно обследовал трупы побежденных рептилий, а потому и принял подобное решение. Пусть он и делил тело с Эн’ум, однако зоной обитания сознания чудовища было то самое подпространство внутри подростка, связь с которым осуществлялось через татуировку на правой руке. Получалось так, что если подросток сможет временно запечатать эту связь, вся польза приносимая сердцем, которое вырабатывало энергию сущности, достанется ему одному. Разумеется, надеться на полное заточение чудовища не приходилось, однако бездействие Багрового пожирателя, наводило на мысли, что он не горит желанием показываться в мире людей. А значит, Эн’ум не станет без причин разбрасываться своей силой, разрушая печать, которую его носитель собирался поставить на татуировку.
“Решение принято, осталось, проконтролировать процесс поглощения…”
Подросток беспокоился о том, что совладать с сердцем дракона находящегося в ранге S2 будет не так просто, ведь если не умерить его силу, как юноша поступил с легкими Жар-птицы, то вместо невероятного усиления, он превратится в кровавый фонтан, после единственного стука собственного сердца…
*Плк!!*
Для голодного цветка, расправиться с огромным куском плоти не составило никакого труда, а когда он уменьшился в размерах и вернулся обратно в тело своего хозяина, чтобы сбросить лепестки и обзавестись новыми, по соседству с сапфировым бутоном, Игорь тут же взял в свои руки управление над интегрированным сердцем. Он даже не стал обращать внимание на резкий скачок в развитии своего источника, добравшегося до уровня седьмого круга, вместо этого полностью сосредоточившись на поглощенном органе.
Не прошло и мгновения после того, как подросток почувствовал в своей груди тесноту и легкое неудобство, как он тут же ограничил мощность биологического насоса, оставив лишь около двух процентов от всей его мощности.
Этого было более чем достаточно, чтобы как прежде прогонять кровь по сосудам. На большее Игорь рассчитывать пока не смел, так как еще не обрел достаточно прочных проводников этому сумасшедшему коктейлю, бегущему по его жилам. И тут речь шла не только об энергии сущности, но и о качестве крови, так как вместе со скелетом сапфирового дракона, Игорь перенял и его костный мозг который вырабатывал в тысячи раз больше кровяных телец. Эритроцитов – переносящих кислород, тромбоцитов, способствующих заживлению ран, и лейкоцитов, повышающих иммунитет а так же участвующих в процессе детоксикации организма.
Получалось так, что сейчас, вместо крови, Кипиша наполняло среднее зелье исцеления и выносливости. К сожалению, хоть вся эта прелесть действительно могла раскрыть мощь легких Жар-птицы и сердца дракона однако, при нынешней прочности стенок сосудов, юноша не выдержал бы даже секунды нахождения в пиковом режиме работы поглощенных органов. Но это не значило, что он не получил никаких плюсов! Способность развивать ужасающую скорость, а так же постоянное увеличение сил души, разума и тела, от каждого биения сердца для любого другого Пробудившегося могла показаться лишь сказкой!
— Я закончил с трапезой, так что выдвигаемся. Похоже, пятого дракона здесь так и не появится…
Причиной, почему члены Нового порядка все еще находились в разрушающемся пространстве была не только процедура поглощения Игоря, но и ожидание прибытия пятого дракона. Ведь по логике вещей имея пять островов, четыре из которых оказались убежищами гигантских рептилий. Последний, и самый большой так же должен был походить на киндер-сюрприз S-класса. Вот только обследование этого места показало, что никакой рептилии здесь и в помине не было, но надежда на еще одну жертву в виде охотника на богов, не покидала возгордившихся вассалов подростка.
— Если пятый дракон действительно существует, значит он находится где-то в другом месте, и не думаю, что он просто так оставит убийство своих сородичей. Нам лишь нужно будет подождать, пока один из синдикатов не окажется стерт с лица земли разгневанной рептилией… Это и выдаст ее местоположение...
Глава 247: Во всей красе.
С момента триумфального завершения сходки королей прошли ровно сутки, за которые подросток так и не сомкнул глаз. Каждую минуту этого времени, он посвятил обузданию новообретенных сил, чтобы не произошло никаких эксцессов. Ведь стоило юноше хоть чуть-чуть ослабить бдительность, как его жизнь тут же повергнется очень серьезной опасности.
Разумеется, первым делом, по прибытию обратно Питер, подросток заскочил в Ассоциацию геймеров, где он приобрел целых шестнадцать запечатывающих браслетов, являющихся гражданскими версиями ограничивающих ошейников для Пробудившихся. Тем не менее, несмотря на свое не военное происхождение, изделия геймеров ничуть не уступали, и даже напротив, превосходили технологию комуфляжников на порядок. Данные браслеты выглядели как обычные кожаные ремешки небольшой толщины и ширины. На самом деле, их можно было назвать даже стильными, однако одевая целых шестнадцать штук на одну руку, приходилось забыть об эстетстве, что впрочем, не сильно беспокоило Игоря, который, благодаря усовершенствованной технологии, лишился возможности использовать силы лишь на правой руке. То есть, он вполне мог разбрасываться магическими конструктами, однако о покрытии правой руки драконьей чешуей или же молниями, пришлось на время забыть.
Эти лишения накладывали как ограничения на тело юноши, так и даровали невероятные бонусы. Теперь, подросток ощущал, что вся энергия сущности, вырабатываемая сердцем Ониксового дракона укрепляет только его, и не уходит в пользование Эн’ум через связь татуировки. Подобной результат не мог не радовать подростка, однако забывшись в тренировках, он потерял единственный шанс отдохнуть, так как по завершению всего цикла проверки своих новообретенных сил, к нему на смартфон прилетело сообщение из деканата.
«Шульцман Игорь Сергеевич, напоминаем вам, что сегодня вы должны прибыть в университет со своим опекуном, если сами не достигли совершеннолетнего возраста. В связи с постоянной угрозой учащимся, Институт Искусств временно прекратил осуществлять свою деятельность, однако сегодня будет решаться вопрос о возобновлении обучения. Ввиду неспокойной обстановки во всем мире, наше заведение собирается переквалифицироваться в более подходящее образовательное учреждение, которое сможет обеспечить выпускников знаниями, позволяющими интегрироваться в современное общество… Явка для каждого студента обязательна, и от нее зависит, будете ли вы исключены из Института, или продолжите обучение, совмещенное с прикладными дисциплинами».
После прочтения довольно объемного послания, Кипиш выглядел немного озадаченным. Во первых, фраза: ‘если сами не достигли совершеннолетнего возраста’, свидетельствовала о том, что сообщение было скопировано, со вставкой инициалов студента, а такой подход к сыну того, кто на протяжении многих лет спонсировал это учебное заведение, казался крайне возмутительным. Ну а во вторых, само содержание сообщения указывало на то, что к обычным занятиям собираются добавить еще и нечто экстраординарное, по меркам образовательных учреждений. Первое что приходило на ум, разумеется была боевая подготовка, однако закона о легализации подобного подхода к обучению, от правительства не поступало, что очень сильно беспокоило Кипиша.
“Неужели в санкт Петербурге, в связи с уничтожением Солнечных дворцов и военных баз, другие фракции решили взять дело в свои руки?...”
О том, что сам университет был способен обеспечить себя квалифицированными Пробудившимися преподавателями в области боевой подготовки не могло идти и речи, а потому оставался лишь вариант с протекторатом могущественной фракции, способной в пределах государства, открыто нарушать установленные законы…
— Это будет интересно…
Подросток недолго горевал по поводу того, что так и не смог нормально отдохнуть, и вместо рефлексирования, принял в себя бутылек среднего зелья выносливости, после чего он отправился готовиться к посещению университета.
“Я должен быть неотразим, когда прибуду туда…”
***
На относительно небольшой площади перед главным зданием Института Искусств, собралось более семи тысяч студентов, которые смогли сегодня прийти. Большинство из них прибыли с родителями, так как полученные электронные письма имели очень провокационный характер, относительно существующей власти. Само собой, такое количество людей просто не вмещалось на площади из-за чего половина кампуса оказалась переполнена обеспокоенными предками. К этому времени, на лестничной площадке в преддвериях университета появилось довольно много великовозрастных людей. То были преподаватели, деканы, а так же неизвестные люди в белых накидках, на спинах которых красовались вышивки в виде серебряных магических кругов.
Лишь некоторые, самые высокостатусные родители студентов знали, что этими неизвестными были никто иные как – Лорды магии, из Центра поддержки Пробудившихся, что уже превращало данное собрание в невероятно важное событие, сравнимое с визитом государственного министра в подответственную ему организацию.
*Вруммм!!!...*
Неожиданно, прямо в кампус университета, под бесчисленными взглядами удивленных и немного испуганных наблюдателей въехала старенькая, красная Ока, гудящая как трактор на энергетиках. Ее подвеска гремела несоразмерно габаритам, а выхлопные газы были сравнимы по количеству с выделениями тактической дымовой шашки. Так, как ее появление могли проигнорировать все присутствующие? Тем более, что машина, перед неловкой парковкой на ближайшей бордюре, проехалась по клумбам красивых цветов, высаживаемыми обучающимися здесь ландшафтными дизайнерами.
*Пам!*
Даже открытие двери этого ветхого чудища было сравнимо с ударом жестяной двери об асфальт после падения с двенадцатого этажа, но вот последующий выход юноши из этой машины, привлек куда больше внимания чем даже громкий звук.
Впечатление от красивого лица и восхитительного телосложения восемнадцатилетнего подростка аннигилировалось его крайне отвратной одеждой, которая состояла из спортивного костюма-трикотажа синего цвета, а так же дешевых белых кроссовок, идущих в комплекте с серой хулиганкой.
Единственным, чего не хватало в образе Кипиша для окончательного завершения, так это трехполосочной масти на его спортивном костюме, однако достать такую козырную вещицу не смогли даже его крайне изворотливые подчиненные, сумевшие отыскать практически утилизованную Оку.
— Ну че, не ждали паца? А я пришел…
Глава 248: Снимая напряжение.
Фееричное появление подростка вызвало у толпы невольных наблюдателей недоумение и негодование, сменившееся дальнейшим осознанием, которое в свою очередь переросло презрение.
Даже для людей далеких от уличных разборок не составило труда понять, к какой именно касте относится данный индивид, и от этого осознания, некоторым гостям университета стало не по себе. Ведь место где они собрались являлось Институтом Искусств культурной столицы!! Разве могли они смириться с тем, что в священную обитель интеллигенции заявилась уличное отрепье, занимающаяся отвратительными делами?!
— Вы че доходяги, живописной краски нанюхались? А ну взгляды свои опустили, пока я ваши зенки на прочность проверять не начал!
Играя роль отпетого гопника, юноше даже не приходилось напрягаться. Эти слова, как у композитора, обретшего свою музу, выходили из прямо из души, заставляя рокочущую от недовольства толпу присмиреть. Все же, среди этих людей было мало тех, кто имел достаточно смелости, для оказания любого, хотя бы вербального сопротивления. Ведь большинство Пробудившихся в толпе имели весьма специфические сверхспособности, связанные с искусством, к тому же, в действиях их ограничивал очень строгий закон.
— Юноша, это место не для таких как вы… Думаю, все будут рады, если вы немедленно отсюда уберетесь и заберете свою…. машину…
С некоторой задержкой, вышедший вперед родитель, с натяжкой классифицировал Оку Игоря, которая уже начала дымится, при том, что столкновение с бордюрной не было таким уж сильным. Но вот что удивила юношу по настоящему, так это - телосложение народного героя. Одного единственного взгляда хватило, чтобы подросток разглядел хорошо проработанные мышцы во всем теле неизвестного, носившего короткую прическу и трехдневную щетину.
“Видимо, это – пробудившийся боец, уровня как минимум чемпиона Европы среди профессионалов… Хотя, до ранга А он все равно не дотягивает…”
Внутренне улыбнувшись, Кипиш сделал лицо по высокомерней, а голос более гнусавым, после чего, странной, развалочной походкой направился к своей жертве.
— Ты че, дядя, у Арнольда под мудами смелости наклянчил? Так давай я тебе покажу, как заканчивают такие вот герои…
Только ради этого подросток и затеял весь свой маскарад. Пусть он и не смог отдохнуть ни духовно, ни физически, однако юноша прекрасно знал, как именно снимать накопившийся стресс. Кипиш просто искал на свою голову приключений, которые находились благодаря его нетривиальному способу провокации, так же меняющемуся в зависимости от ситуации.
“Я должен как можно быстрее избавится от накопившегося негатива, иначе просто сорвусь на ком-нибудь…”
*Шух…*
Когда подросток вплотную подошел к пробудившемуся бойцу, тот неожиданно ухватился одной своей рукой за грудки гопника, при этом слегка приподняв синюю спортивную кофту.
— Все еще настроен бузить, мальчик?...
Было видно что мужчина старался не выругаться матом, так как за его спиной стоял сын, который учился на филологическом факультете, однако подобная сдержанность совершенно не удовлетворяла Игоря.
— Какого лешего ты ко мне липнешь, педобир недобитый? Думаешь, нашел мазу чтобы парня полопать? Да нихрена у тебя не выйдет! Эй народ, этот мудак из голубого племени! Бля, да у него штаны набухли! Я на полном серьезе!! Отцепите от меня этого заднеприводного!!
Крики юноши вызывали у наблюдателей недоумение. Некоторые из них даже начали заглядываться на штаны мужчины, однако из-за того, что тот стоял к толпе спиной, люди не могли разглядеть, правду ли говорит восемнадцатилетний гопник.
— Вот уродец!!
Не выдержав, Пробудившийся боец попытался перебросить подростка через себя, используя схваченную кофту, вот только вместо размазанного по кампусу паренька, мужчина вдруг почувствовал острую боль в локтевом суставе. А когда он наконец взгляду на свою руку, то увидел, что на она вывернута под неестественным углом, в обратную сторону.
— Уууууу!!…
Первичный шок сменился приступом боли, от которого боец осел на землю, второй рукой пытаясь убаюкать сломанную конечность. Что же касается Кипиша, то он лишь разочарованно вздохнул так как не получил даже крошечной толики ожидаемого веселья.
“С получением четвертого цветка, даже без каких-либо усилений, мое физическое тело имеет мощь на пике ранга S1… И как с таким багажом мне искать на сою сраку приключений? Неужели по улицам действительно не расхаживают бойцы высшего уровня, которые рады любой потасовке?...”
С грустными мыслями, Игорь перешагнул через завывающего бойца, чтобы начать протискиваться сквозь ошарашенную толпу, даже не заметившую молниеносного удара юноши, по руке своего 'обидчика'.
— Давай двигайся! Че встала, как будто пипирку полуметровую увидела? Эй козлина, я вижу, что ты свои руки к жопе той несовершеннолетней студенточки тянешь! А ну убрал культяпки, и освободил место для меня! Так, мудила, ты че тут мне своей спиной маячишь? Проблем захотел?! Так я их сейчас организую! Ух ты божечки, какая цыпа… Да еще и рядом каким-то хрычом… Послушай зайка, айда со мной кроватку протестишь? Я тебе покажу все пятьдесят оттенков клиторного масла, которое наверняка не выделяется при соитии с дедулей! А?… Так это твой отец?... Да ладно, я же просто пошутил, хотя насчет оттенков можем и без твоего предка потолковать…
Прорываясь сквозь плотно стиснутые ряды студентов и их родителей, юноша успел встрять в неловкие и конфликтные ситуации по крайней мере раз десять, что хоть и по крупинке, но позволяло ему вернуть спокойствие в свою душу и достигнуть гармонии.
Само собой никто из его оппонентов не понимал, какую благородную и возвышенную цель преследует неадекватный гопник, а потому, зачастую вступали в открытое противостояние, что для мужчин завершалось весьма серьезными увечьями, а для женщин унизительными распусканиями рук.
Все это продлилось около трех минут, за которые подросток успел потерять свою хулиганку, порвать спортивный костюм за которым просвечивалась его нормальная одежда и обзавестись несколькими кошельками особо невнимательных граждан. Но когда юноша все таки протиснулся к первым рядам собравшихся, то словно оказался в другом мире.
Никакой давки, никаких неловких перешептываний, а спокойная размеренная атмосфера, в которой элита университета вместе со своими богатыми родителями вели отвлеченные беседы. Но больше всего, Игоря поразило поведение Варкулова Андрея, которого тот когда-то окунул головой в озеро отпущения.
Этот бесчестный негодяй не имеющий за душой ни стыда, ни совести беззаботно флиртовал с Кристиной – бывшей девушкой подростка, которая кстати говоря, не слишком-то противилась ухаживаниям богатенького красавца.
— Какой сюрприз… Вижу, без денег твоя истинная сущность раскрылась во всей красе?
Замечание Андрея, заметившего неловкий выход Кипиша из толпы было полно презрения и даже пренебрежения, однако это не разозлило юношу, напротив, он выглядел так, будто выиграл в лотерею, где шанс на победу один на миллиард.
“Великий владыка непотребства, кощунства и зла сегодня на моей стороне! Похоже, я все-таки смогу развлечься от души…”
Глава 249: Предостережение магов.
— Никогда бы не подумал, что скажу это, но ты прав Андрюша! Без денег действительно вскрывается истинная природа человека и сразу становиться понятно кто он - гордый лев, или помойная крыса… Как вы все можете видеть, я – лев, с какой стороны не посмотри.
Кипиш сделал разворот на триста шестьдесят градусов, чтобы элитка могла оценить его весьма непрезентабельный внешний вид.
— Однако давай представим, что не я, а ты оказался в подробной ситуации… И в кого же ты перевоплотишься? В туалетного утенка? Или может в биоершик, который чтобы прокормить себя, повторно использует в качестве пищи отходы жизнедеятельности других людей? А может… Хотя, думаю двух примеров достаточно, но не потому, что я не хочу продолжать, а из-за банального отсутствия идей! Понимаешь? Единственный кем я могу тебя представить без денег, это – унитазоочиститель со стажем.
Пусть Игорь и говорил немного нешаблонно для гопника, однако его гнусавый тон помогал поддерживать созданный имидж, который вызывал у Варкулова неконтролируемые приступы ярости.
— Ну не напрягайся ты так, каждому в этом мире отведена своя ниша, и поверь, свою я занял давныыыым давно… Но вот что касается тебя… Возможно вселенная слепа и не хочет утруждать себя лишней работой, а раз уж она бездействует, я лично помогу тебе скатиться по наклонной к тому месту, где тебя будут рады принять лучшие друзья, живущие под ободком унитаза…
Определенно, настроение подростка становилось все лучше и лучше с каждой секундой, особенно на фоне разгневанных интеллигентов, среди которых двое мужчин выделялись пожалуй самыми неприглядными выражениями лиц. Первым был отец Андрея – Олег Варкулов, а второй являлся озабоченным финансовым благосостоянием предком Кристины.
— Поганец… Следи за своим языком! С твоим нынешним статусом, даже обменяться взглядами с моим сыном слишком большая честь, а ты еще смеешь дерзить?! Знаешь, что я с тобой сделаю?...
Олег Варкулов не мог так просто стерпеть унижения нанесенные его семье, и собирался преподать восемнадцатилетнему ублюдку урок, который ввиду отсутствия надзора военных, мог оказаться смертельным для юноши. Этому так же свидетельствовали несколько вооруженных охранников, вышедших из толпы простых наблюдателей и вставших рядом с олигархом.
— Ты мне угрожаешь?...
В какой-то момент, все радушное настроение подростка испарилось, а на его лицо, вместо высокомерной улыбки наползла леденящая душу маска бесстрастия.
— Я задал вопрос... Ты мне угрожаешь?...
Никто не мог ожидать того, что Игорь в мгновение ока окажется возле Олега, тут же упавшего на колени из-за мальчишки просто потянувшего его вниз за галстук.
Что касается охранников, которые должны были защищать своего босса, то они вдруг оцепенели от полученных по нервным узлам ударов, так же уместившихся в жалкое мгновение, неуловимое для простых людей…
— Уважаемый Игорь Сергеевич, не могли бы вы подняться к нам?
Накалившаяся обстановка, в которой веяло неизмеримой жаждой убийства вдруг оказалась рассеяна появлением мужчины в белой мантии, украшенной символом серебряного магического круга.
— Оп-па, да это же глава Центра поддержки Пробудившихся… И что же вам понадобилось от скромного меня?
Юноша отвлекся всего на секунду, за которую ошеломленный Андрей попытался освободить своего отца, вот только вместо этого, он сам попал в тески магических оков, отливающих зеленым светом.
— Вам не следует так бездумно бросаться на кого-то вроде него…
Остановившим Варкулова младшего оказался один из девятерых высших магов, прибывших в Институт Искусств.
— Нам – Лордам магии не престало насмехаться над слабостью простых людей, однако Игорь Сергеевич не принадлежит к числу сотрудников Центра поддержки Пробудившихся, поэтому на него данное правило не распространяется… Так позвольте и мне задать свой вопрос: вы действительно хотите продолжить разборку с магом пятого круга?
Заявление мужчины, волосы которого от черных корней плавно переходили в седину, шокировало публику, невольно ставшую свидетелями сего действа. Пусть большинство из этих людей и не принадлежали к касте сверхлюдей, однако о силе высокоуровневых магов было известно всем, потому как именно Центр поддержки Пробудившихся, брал на себя обязанность истребления сильнейших Перевертышей, в то время как Гильдия охотников, занималась убийством монстров не достигших ранга А.
А потому, известие о том, что какой-то гопник вдруг оказался магом ПЯТОГО круга, потрясло слушателей!
— Не знаю, какая история связывает вас, однако не мог бы уважаемый Игорь Сергеевич на этот раз их отпустить? Центр поддержки Пробудившихся будет вам очень благодарен, и предоставит подарок, в качестве ответного акта сотрудничества.
Уважительное отношение главы одного из крупнейших отделений фракции мирового уровня, к Кипишу, было пожалуй лучшим доказательством его силы и статуса, но все же никто не мог понять, КАК некто подобный смог достичь высот в магии?!
— Раз уж меня об этом так вежливо просят, я на время забуду о произошедшем. Однако на время – это не навсегда…
С этими словами, подросток отпустил галстук Олега, оказавшегося под давлением нечеловеческой силы малолетнего ублюдка.
Далее, Игорь поднялся по лестнице, к самым дверям университета, в сопровождении Лордов магии, и под аккомпанемент громких шепотков обескураженных зрителей.
— Раз уж наш уважаемый гость наконец прибыл, мы можем начать!
Спустя пару секунд расшаркиваний с подростком и со своими коллегами, глава филиала ЦПП подошел к трибуне, перенесенной на лестницу из актового зала университета.
— Как вы знаете, обстановка на нашей планете становиться все более и более тревожной с каждой секундой, и в отличии от мирного времени, это касается каждого из нас! Военные не справляются со своими обязанностями по защите граждан из-за того, что их слишком мало. Божественные сонмы заняты сбором веры, но не заботой о пастве. Тем временем, по улицам городов свободно шествуют монстры и вторженцев из иных миров, предаваясь кровавому празднеству, которое оплачивается жизнями тысяч ни в чем неповинных людей. Мы – представители Центра поддержки Пробудившихся пытались бороться с угрозой, но из-за нашего небольшого количества, приходилось сосредоточиться только на самых опасных источниках угрозы, но вот те, что послабее продолжали сеять хаос среди людей. Понимая это, даже правительства стран пошли нам на уступки, и мы наконец выбили проект, который позволит человечеству не просто надеяться на защиту кого-то другого, но даст возможность людям самим обеспечить свою безопасность! Центр плддержки Пробудившихся, при сотрудничестве с ООН собирается открыть во всех крупных городах мира университеты, обучающие своих студентов пользоваться силой, которую мы им предоставим!
Глава 250: Чудеса преображения.
Рокот толпы был ответом на речь главы Центра поддержки Пробудившихся, потому как известие о создании университетов подобного направления, было действительно чем-то совершенно невероятным для простых граждан. Всего лишь минуту назад, они свято верили в закон, который запрещал сверхлюдям применять их способности, а теперь вдруг такое... Но Лорд магии не остановился на этом!
— Если вы считаете, что зря пришли сюда, раз не являетесь Пробудившимся, то поспешу развеять эти домыслы. Раньше, Инициировать магический источник можно было лишь в организм, подвергшийся изменениям феномена Пробуждения, но мы сумели обойти это правило. Пусть не в полном объеме, но Центру поддержки Пробудившихся удалось создать нечто, способное помочь простому человеку обрести сверхспособности!
Мужчина достал из внутреннего кармана своего одеяния небольшие, круглые амулеты, по центру которых располагались различные драгоценные камни, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся кристаллическими сущностями Перевертышей!
— То, что я держу в руках - прорыв в области магических технологий. Данные амулеты способны связывать души своих владельцев с кристаллическими сущностями монстров, позволяя им получить способности различных типов. Практически любые физические и энергетические манипуляции могут стать доступными человеку, так и не прошедшему через феномен Пробуждения. Помимо этого, кристаллические сущности были не просто законсервированы, но и помещены в среду, где они способны развиваться. То есть, носитель данного украшения сможет увеличивать свою силу тренировками, как полноценные сверхлюди!
Даже Игорь, стоящий рядом с высшими магами чувствовал себя ошарашенным. Ведь получалось, что теперь, любой человек сможет обрести сверхспособности и развивать их! Осознать подобное было просто, но вот принять…
— Само собой, каждое из этих изделий стоит огромных денег, которые большинству людей никогда не удаться заработать. Однако мы предоставим их всем обычным студентам, прошедшим вступительные экзамены в университет Эзотерики, в который наша организация собираемся переквалифицировать Институт искусств. Ну а тем, кто уже обладает сверхспособностями, Центр поддержки Пробудившихся предлагает пройти физическую или же энергетическую Инициацию совершенно бесплатно!
“Да они бл*дь вообще с головой дружат?!!”
Подросток не просто недоумевал, он был шокирован от предложения Лордов магии, выбрасывающих на ветер миллиарды рублей! Тем не менее, он сумел вернуть в свою душу спокойствие, покорно выжидая момента, когда же появиться это извечное – ‘НО’. Ведь без него, любая щедрость, превращалась выходки за гранью дремучего идиотизма.
— Однако… Все вы должны понимать, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, поэтому я сразу же оглашу цену силы, которая позволит вам защитить себя и близких… Пять лет службы, нам, или же правительству собственной страны. Это не будет отличаться от армейской исполнения армейской повинности, в звании офицера! По окончании учебного заведения, студентам будут присвоены звания соответствующие их способностям, и после пяти лет, вы вольны делать что хотите! Еще попрошу заметить один немаловажный аспект… В связи со значительными изменениями в мироустройстве, огромное количество предприятий перестало существовать, а новые открылись, но для получения работы в этих местах требуется особые способности, или квалификация, которую могут предоставить лишь в индивидуальном порядке. Это значит, что будущее студентов нашей страны мягко говоря, не обнадеживает… Мало того, что некоторые не могут себя защитить, так еще и встает вопрос о том, способны ли они себя прокормить… Мы же в свою очередь предлагаем все блага нашим студентам, и работникам. Вся эта компания с университетами направлена на то, чтобы сделать человечество сильнее, и те, кто будет в ней участвовать, займут высокое положение в современном обществе. Прошу, обдумайте мое предложение и ответьте на него в течении трех дней.
И действительно, тут было над чем подумать, особенно для молодых людей, не имевших за спиной поддержки богатых семей.
— Но прежде чем вы разойдетесь по домам, хочу объясниться с вами, почему именно этот университет был избран нашей организацией. Как вы знаете, способности Пробудившихся очень тесно связаны с индивидуальностью своих хозяев. Так вот, Центр поддержки Пробудившихся провел исследования, которые показали что творческие люди более восприимчивы к эзотерическим наукам и пониманию различных манипуляций энергией. Тот, у кого более развито воображение, сможет добиться намного большего в стезе мага, колдуна, шамана или же другого властителя энергии. Примером этому, могу привести вашего соученика – Шульцмана Игоря Сергеевича!
Подросток так сильно погрузился в размышления, что очнулся от них только когда его потряс за плечо декан музыкального факультета, на котом и обучался юноша.
— Этот восемнадцатилетний парень, является Пробудившимся, однако, несмотря на то, что его сверхспособности не имеют отношения к эзотерическим наукам, Игорь за три месяца сумел добраться до уровня мага пятого круга!! Потрясающий результат, который обуславливается не только его трудолюбивостью, но и необычным мышлением! Все вы – студенты Института Искусств имеете уникальные особенности и таланты, которые влияют на ваш разум, а тот, в свою очередь имеет непосредственное отношение к скорости и качеству развития энергетических способностей! Ранее мы уже беседовали с этим уважаемым юношей, однако так и не узнали о том, каким образом он всего этого достиг. Прошу, поведайте другим студентам вашего университета, как становятся настоящими магами!
Роль приглашенного гостя была слишком необычна для Кипиша, однако прежде чем он послал всех этих ополоумевших мужиков, которые посмели требовать от него что-то сделать задаром, в голове подростка прозвучал голос главы Центра поддержки Пробудившихся.
“Прошу прощения за эту ситуацию, но не могли бы вы немного помочь нам вдохновить студентов? За ценой вопрос не встанет…”
Гнев подростка сменился на милость практически мгновенно, и вместо решительных действий по отношению ко всем этим людям, Кипиш неожиданно сорвал с себя изорванную кофту, за которой пряталось белое поло с черными прямоугольными вставками. Так же, подросток распылил с помощью чистой маны свои спортивные штаны, закрывавшие вид на строгие брюки от известного бренда мужской одежды.
Такая резкая смена имиджа не могла не сказаться на собравшихся здесь студентах, их родителях и преподавателях, но то, что произошло дальше, действительно заставило публику поверить в чудеса.
— Прошу прощения за этот экскурс в порочный мир трущоб и бедности. Своим выходом, я хотел показать, к чему приведет наш мир бездействие общества, которое смиренно ждет помощи от кого бы то ни было, но не от себя самого. Вы все узрели яркий пример деградации личности, полного отсутствия морально-этических норм, и банального самосознания, которое бы предостерегло человека от совершения подобных действий. Но это не просто выдумки самоуверенного подростка… Нет… Все намного хуже… По улицам расхаживают не только монстры, но и такие же отморозки, обладающие нечеловеческой силой, а остановить их могут лишь единицы, которые в свою очередь заняты более важными делами…
Юноша поправил небольшой черный воротничок, а затем устремил на выпавшую в осадок толпу, строгий взгляд.
— Хочу, чтобы вы поняли: для подобных личностей не существует понятий как честь и достоинство. Они не побрезгуют отнять последние крохи у неимущих, и лишить кого то жизни из-за одних лишь предрассудков или градуса в голове… Поймите, нашему обществу нужны не просто защитники от монстров. Нам необходимы те, кто вернет человечеству его нравственный облик! И это не вопрос гражданского долга, а необходимость, которая позволит людям выжить! Ведь если не вторженцы из иных миров, и не ужасающие монстры, то сеять хаос возьмутся такие же отморозки, как вы видели пару минут назад…
Глава 251: Вдохновенная речь.
Разительные перемены в наглом подростке шокировали всех без
исключения» Даже сами Лорды магии пребывали в прострации, наблюдая за тем, как соловьем распевается юноша, из самого пресловутого гопника превратившийся в сподвижника морали и этики.
Кипиш, в своей речи изгалялся словно военком при чудовищном недоборе призывников. Он давил не только на нравственный долг граждан, но и на их личные интересы, что еще больше мотивировало толпу, которая уже не так презренно взирала на выступавшего мага пятого круга. По крайней мере, большинство изменило свое отношение, поверив в названную Игорем цель беспардонного маскарада, вот только самая первая его жертва, которая была с покалечена дьявольским оратором, не особо-то радела за правое дело.
“То есть, ты преобразился в гопника чтобы наглядно показать последствия попустительства людей, а руку мне сломал для реалистичности?! Неужели без этого нельзя было обойтись?!!”
Возмущение мужчины было вполне оправданным, и даже несмотря на острую боль в конечности, он начал протискиваться сквозь толпу, чтобы выплеснуть свое негодование на того, кто так несправедливо обошелся с невинным гражданином, однако первым этой цели успел добиться совершенно другой человек.
— Даже если твоей идеей было продемонстрировать нам последствия, ожидающие общество при следовании данной тенденции, обязательно ли было так обращаться с людьми?! Я требую от тебя объяснений, как от мага пятого круга! Как от того, кто хочет предстать перед нами в свете достойного человека!
Валерий Михайлович – отец Кристины высказался в защиту оскорбленных Олега и Андрея Варкуловых, с которыми у семьи Деевых похоже были довольно тесные отношения. Мужчина, измерявший все в этой жизни громкостью звона монет, был уверен, что юноше придется принести извинения, дабы не разочаровать Центр поддержки Пробудившихся. Ведь речь, которую только что толкнул мальчишка, определенно была подготовлена экспертами данной организации. А она в свою очередь, очень рассчитывала на собравшихся здесь студентов, иначе Лорды магии никогда бы не прибыли сюда лично…
— Объяснений хочешь? Ну, так я дам их тебе…
Вместо почтительного тона, в голосе подростка появились намеки на холод и пренебрежение.
— Ты ведь инвестор и должен понимать, как устроен этот мир. Все в нашей жизни - не более чем товар, который имеет свою цену. Материальные блага продаются за деньги, верность - за воспоминания, а тела – за чувства и эмоции. К сожалению, все купить с помощью одной и той же валюты невозможно, по крайней мере, таково мышление большинства, но что если, у тебя есть сила?... Это – абсолютная валюта и с помощью ты можешь обрести все! Без каких либо исключений! Если же за силу что то и нельзя купить, то ее можно легко конвертировать в другую валюту, и воспользоваться уже ей, понимаете? Любовь, власть, богатство, преданность, всего этого можно добиться с помощью силы, однако… Есть ли она у вас? Сможете ли вы отстоять свое достоинство, используя одни лишь бумажные купюры и громкие слова? Как мы уже видели, нет… Я просто воспользовался своим превосходством в силе, чтобы унизить этого неудачника, и его сына - потомственного неудачника. Что дальше? Найдется ли у тебя способ наказать меня за это? Или же, не допустить повторения чего-то подобного в будущем? Ответ все тот же… У вас НИХРЕНА НЕТ!!!
На сей раз, юноша примерил маску уже не гопника, а настоящего тирана, не считающегося с чувствами и даже жизнями других людей, но затем он обратился к обескураженной очередной сменой амплуа, толпе.
— Скажите мне, только честно… Хотите ли вы видеть своих детей в схожей ситуации? Наблюдать за тем, как их угнетают, позорят, и убивают? Буду с вами честен, избежать этого можно лишь обладая достаточной силой! Пусть данные слова достигнут ушей тех, кто не так чист сердцем, как и я. А для всех остальных, сила станет достойным подспорьем в поддержании своего добропорядочного статуса и защиты невинных! Обдумайте все сказанное мной, и примите взвешенное решение. Сегодня, Центр поддержки Пробудившихся предлагает вам обрести силу, которая станет главным показателем статуса в современном обществе! Кто знает, представиться ли подобный шанс еще когда-нибудь?...
За время речи, Игоря так никто и не перебил, потому как на взбешенную элиту опустилось давление чистой маны, которая высвобождалась подростком для создания пущего эффекта величественности. А когда он завершил свой монолог, то просто развернулся, и направился внутрь университета, оставляя за своей спиной затихшую в раздумьях толпу.
Поняв, что подросток хочет поговорить наедине, глава Центра поддержки Пробудившихся объявил об окончании выступления, даже не озаботившись дополнениями к речи со своей стороны. Ведь сказанного Кипишем уже было более чем достаточно. На самом деле, мужчина средних лет, обладающий очень хорошей дикцией и весьма прытким умом, не был уверен, смог ли бы он повторить успех восемнадцатилетнего мальчишки, проявившего потрясающую находчивость.
“Этот парень… Его ум очень переменчив и гибок, что позволяет быстро разбираться в непредвиденных ситуациях… Определенно, такой интеллект достоин мага высокого уровня!”
Разумеется, глава филиала не знал, что юноша уже достиг уровня седьмого круга, однако распространяться об этом, подросток не собирался. Ведь чем меньше известно потенциальному противнику о твоей силе, тем больше шансов одержать над ним победу. Что же касается данного выступления, то Кипиш не преследовал основной своей целью получение подарка от Центра Поддержки Пробудившихся. Он просто хотел приобщится к данной организации, на время пока не будут улажены вопросы с Безбожной ареной и освобождением Альберта.
Пусть Новый порядок и обладал силой ни в чем не уступающей могущественнейшим фракциям, однако преждевременное раскрытие карт могло спутать планы юноши, и чтобы избежать этого, он собирался перевести все возможное внимание со своей персоны на Центр поддержки Пробудившихся.
Глава 252: Недобрые намерения...
— Ты выступил просто великолепно!
Один из лордов магии, после того как в кабинете декана была поставлена магическая защита от просушки, радостно воскликнул, глядя на подростка. Восхищение этого мужчины среднего возраста не было наигранным, ведь он и правда поразился ораторскими навыками юноши, которого даже не предупредили о возможности выступления перед студентами и их родителями. Сами же высокопоставленные члены Центра поддержки Пробудившихся не стали преждевременно оповещать Игоря потому как боялись его фальшивой игры и хотели увидеть непреднамеренную подачу, которая бы подкупала зрителей своей искренностью, но кто бы мог подумать, что помимо таланта к магическим искусствам, у мальчишки окажутся столь потрясающие способности в искусстве слова?
Речь, выстроенная буквально для каждого типа людей! Будь то циники, моралисты, интеллигенты или же пацифисты. Все они обрели мотивацию добиться силы… Силы, которую в открытую предлагала их организация! Для Лордов магии просто не могло существовать более благоприятного варианта развития событий, и даже раздражительный засранец в парике, который в прошлый раз оказался выкинут Кипишем прочь из города, не выказывал своего недовольства.
— Мы ценим твой вклад в наше дело, и поэтому собираемся…
— Не меньше двухсот миллионов рублей.
Не успел глава филиала завершить свою речь, как Кипиш уже обозначил цену, заставившую высших магов поперхнуться воздухом!
— Эта сумма не покрывает даже трети моего монолога, но так как мы старые знакомцы, и вы уже оказывали мне бесплатную слугу, я готов пойти навстречу…
Определенно, у юноши были неправильные представления о фразе «Пойти на встречу», так как его требование далеко превышало объем работы, проделанный им, однако, на удивление и самого Игоря в том числе, глава филиала дал свое согласие.
— Достойная оплата труда – это не то, что подлежит обсуждению. Сегодня, двести миллионов рублей появятся на счету, который ты нам сообщишь. Ну а раз, с этим мы разобрались, почему бы нам просто не поговорить по душам?...
Высокоранговый маг жестом предложил юноше присесть в кресло, которое тот заприметил еще у входа в кабинет декана.
“Обожаю козырные кресла… Чувствую себя в них настоящим Доном Корлеоне…”
Уместив свою пятую точку на кошерный инструмент эстетства и удобства, юноша выжидающе уставился на своего собеседника, совершенно точно зная, что именно он собирался обсудить…
***
Около часа длилась беседа между высшими магами и Кипишем, за который подросток не услышал абсолютно ничего нового. Как и ожидалось, Центр поддержки Пробудившихся действительно скооперировался с правительствами практически всех государств мира. Разумеется, Лорды назвали совершенно другую причину образования данного союза, однако подросток знал, что он был создан лишь из-за симбионта Ассоциации геймеров с божественными пантеонами. Наверняка крупные фракции узнали о сотрудничестве игроманов и небожителей уже давно, так что логичным ходом с их стороны было создание подобных кооперативов.
Но основной темой этого разговора стало принятие подростка в ряды их организации. Конечно же, маги не могли не понять нежелание Игоря расставаться со свободой, тем более, когда тот уже был достаточно силен для защиты собственных интересов, а потому, Лорды предложили компромисс. Кипиш должен был взять на себя обязанности экзаменатора студентов, которые будут проходить подготовку в Институте Эзотерики. И то была не простая аттестация, а боевая подготовка. На каждый семестр, подростка превращали в живую стену, за которой находилась положительная оценка.
Подобная работа не могла быть высоко оценена, по крайней мере, по стандартам юноши, однако пятимиллионный месячный оклад по-настоящему удивил его.
“Как же все хорошо складывается…”
В конце концов, Кипиш принял это предложение, став внештатным сотрудником Центра поддержки Пробудившихся, но не из-за денег, которых у него сейчас было довольно много, и обещало стать еще больше после запуска Безбожной арены… Игорь просто решил выиграть немного времени, за которое его не будут доставать представители этой организации, наверняка заинтересующиеся в причине очередного отказа подростка.
“Пока под меня серьезно не начнут копать, я могу делать все, что душе угодно, а уж когда освобожу Альберта, причин Новому порядку оставаться в тени больше не будет… К тому же, пять миллионов рублей за работу, которую я никогда не буду выполнять… Разве есть в этом выборе хоть какие-то минусы?”
— Эм… Привет, ты не мог бы уделить мне минуту времени?...
Погруженный в свои мысли юноша, даже не заметил, что среди нескольких десятков человек, все еще толпившихся у входа в университет стоит Кристина, которая неожиданно обратилась к нему.
— Время дорогого стоит, а компания твоего отца, насколько мне известно, была ограблена неизвестными… Теперь с финансами у вас туго, а значит, и расплатиться за мое внимание тебе нечем…
На этом, подросток собирался завершить неприятный для него разговор, однако вдруг оказался остановлен Андреем, вставшим прямо напротив него.
— У меня к тебе разговор есть… Пойдем отойдем?
Тон богатенького сыночка, не предвещал ничего хорошего, однако сейчас Кипиш не намерен был отказываться.
“Инвестиционная компания отца Кристины была обчищена моими ребятами, а вот до карманов Варкуловых, члены Нового порядка так и не добрались… Поэтому старый мудак сподвигает свою дочь к мезальянсу с ныне богатейшей семьей Питера… Впрочем, какое мне до этого дело?”
— Нет! Не ходи с ним!! Тебя ждут пол сотни охранников Андрея, и все они – Пробудившиеся… Если ты пойдешь…
Теперь стало ясно, о чем Кристина хотела поговорить, вот только Игорю, до волнений девушки не было абсолютно никакого дела.
— Пятьдесят Пробудившихся значит… Неслабо… Что ж, раз меня так вежливо приглашают на разговор, то почему бы не согласиться?...
Глава 253: Пыльная библиотека.
Оглядываясь по сторонам, Кристина пыталась найти поддержку среди тех людей, которые толпились у входа в университет, однако все они принадлежали к элите этого города, ранее униженной речью подростка… Интеллигенция, которая сейчас пыталась получить аудиенцию у Лордов магии, чтобы выбить привилегии для своих потомков, ни в коем разе не желала помогать говорливому ублюдку. На самом деле, если бы они не боялись возможных связей подростка с Центром поддержки Пробудившихся, а так же его личной силы, то уже и сами бы расправились с ним!
— Почему вы закрываете глаза на то, что происходит перед вашим носом?! Разве так должны себя вести уважаемые люди?...
Девушка прекрасно понимала, что ей никто не собирается потворствовать в сложившейся ситуации, но даже так она не сдавалась.
— Если мне не изменяет память, этот молодой человек говорил о силе – как об абсолютной валюте. Так почему же Андрей Олегович не может воспользоваться своими ‘средствами’, чтобы получить от наглеца извинения? Не думаю, что для мага пятого круга, двойные стандарты – допустимая вещь…
Высказавшимся был статный человек с поповской проплешиной на голове. Он смерил Игоря презрительным взглядом, а затем повернулся к окружающим его людям, которые были полностью солидарны с предыдущим оратором.
— Ну вы хотя бы попытайтесь скрыть свои довольные рожи! Что? Думаете, меня изобьют до полусмерти охранники этого придурка? Нате вот, фигушку понюхайте, авось полегчает, и бред всякий в голову приходить перестанет.
Несмотря на всю плачевность своего положения, Кипиш не казался сколь либо опечаленным. Напротив, он светился словно новогодняя елка, только что засвидетельствовавшая стриптиз первосортной снегурочки, которая обожралась шоколадных конфет с коньяком.
— Все храбришься? Ты, конечно, удивил меня, представ в амплуа мага пятого круга, но не более... Слышал о том, что произошло пару дней назад? Об ограблении, которое потрясло весь город? Слышал, ведь правда… Практически все крупные корпорации в городе оказались обчищены, но вот до моей им так и не удалось добраться. Грабители все до одного являлись Пробудившимися, и не какими-то слабаками, а настоящей элитой среди сверхлюдей, тем не менее…
Варкулов непрозрачно намекал на то, что, даже имея способности мага пятого круга, подросток не сможет ничего ему противопоставить, вот только сам юноша был об этом немного иного мнения.
“Насколько мне известно, на твою фирму напала самая слабая группа из моих подчиненных, а охранников там набралось более тысячи человек! Нашел блин, чем хвалиться, петушара серпантиноголовый!! А взгляд то какой! Как будто без ракеты на луну слетал!”
— Андрей, как ты можешь так поступать?! Почему бы не поговорить с ним один на один? Неужели хваленая мужская гордость заканчивается там же, где появляются серьезные препятствия?!
Про Кристину Кипиш почти забыл, как вдруг она вновь напомнила о себе очередным, странным изречением, которое просто не укладывалось в голове подростка.
— Слушай, а ты на чьей стороне? Ну, я имею в виду, что корпорация твоего отца сейчас находится в весьма шатком положении, а интимная связь и дальнейший брак с этим зажиточным унитазоочистителем вполне себе гарантирует прекрасное будущее и для Виктора Михайловича, и для его послушной дочери…
Игоря раздражало поведение девушки, которая неожиданно встала на его защиту. Он просто не понимал, с чего бы этой особе так себя вести перед своим воздыхателем который мог обеспечить ей достойную жизнь, по крайней мере, до того момента, пока сам подросток не доберется до семейства Варкуловых.
*Шух!*
Попытка влепить пощечину так и не завершилась успехам, и Кристина, с полными слез глазами, уставилась в лицо юноши, который просто перехватил ее руку на полпути к себе.
— Ты потеряла право прикасаться ко мне, так что впредь, держи свои руки при себе…
Усмехнувшись, Игорь прогулочным шагом вышел на улицу, где его уже ожидал десяток человек в строгих, черных костюмах секьюритеев. Что касается Андрея, то он, бросив на девушку раздраженный взгляд, резко развернулся и поспешил вслед за ненавистным ублюдком, на котором он собирался отыграться за все свои унижения.
— Ну и проваливай! Пусть тебя изобьют так, что даже ходить придется учиться заново!
В конце концов, Кристина все-таки разрыдалась, и убежала внутрь университета, несмотря на наличие охранников, которые не пропускали никого к Лордам магии. Они могли понять, как чувствовала себя эта молодая особа, а потому не стали препятствовать ее слезливому отступлению, однако и на помощь юноше работники Центра поддержки Пробудившихся не спешили, так как собирались узнать, насколько же действительно силен хваленый гений, одним своим существованием поставивший на уши всю их организацию.
Тем временем, отряд Пробудившихся секьюритеев, разнившихся в развитии от D и до В ранга, сопроводил подростка в здание библиотеки, где когда-то произошла перестрелка вторженцев и вояк, из-за чего ее закрыли на ремонт. Сейчас, там не должно было быть никого, однако когда подросток вошел в один из читальных залов, который был объединен со вторым этажом здания, то там он увидел еще четыре десятка охранников Варкулова младшего.
— Мог бы я конечно сказать: «Какая честь, что по мою душу направили целых пятьдесят элитных охранников», однако… Максимальный ран – В?! Серьезно?! Андрей, как бы это не прискорбно звучало, но ты – мой дорогой олигарх – еб*чий нищеброд…
Вместо испуганного выражения лица и последующей мольбы о пощаде, Варкулов младший услышал диаметрально противоположенное высказывание, но дальнейшие действия Кипиша ввели Андрея в еще большее недоумение.
*Шурх!*
С негромким шуршанием, листок на котором было начертано заклинание сокрытия звука, опустился на пол, тут же высвободив волну изоляционной энергии…
— Ну что господа – ручные мопсы и их ершикоподобный хозяин, вы хотели приватного разговора? Я готов поговорить…
Глава 254: Космический исследователь.
Андрей категорически не понимал, почему этот наглый ублюдок ведет себя столь самоуверенно, даже будучи окруженным пятью десятками Пробудившихся бойцов, которые по одному его приказу, могли разорвать Игоря на части.
Тем не мене, успеть осознать причину бесстрашия своего ненавистного врага, Варкулов младший так и не смог, потому как грохот нескольких сотен крошечных молний, пробивших руки и ноги всех его подчиненных, разрушил ход мыслей обескураженного златожопика.
— АААааааа!!!!...
Тут же, порушенный читальный зал, в коем помимо пыльных стеллажей и парт не было ничего другого, наполнился душераздирающими криками боли пяти десятков человек, каждый из которых неожиданно обзавелся четырьмя полутора сантиметровыми опаленными отверстиями в конечностях. Само собой Игорь ограничил мощь своих атак, чтобы ненароком не убить этих неудачников и не превратить библиотеку в изрешеченный амбар, однако его стараний, казалось, никто так и не оценил…
— Вы только посмотрите на нашего унитазного принца! Такой испуганный взгляд, дрожащие пальцы, учащенное сердцебиение и панические мысли, бьющиеся в этой полупустой черепной коробке… Жалкое зрелище! Но чего ты ожидал, от человека, который чуть ли не сам вел вас в это здание?! Неужели так трудно было догадаться, что здесь дело нечисто? Разве в твоей полой тыквине на крошечное мгновение не возникло мысли: «Андрюша, дело пахнет дерьмом – фу какая гадость! Может, стоит немного повременить с расправой и на безопасном расстоянии проверить силы этого великолепного во всех отношениях юноши, для которого я - лишь сгнивший обрезок мусульманского вероисповедания?»
Медленно юноша подходил к отступающему назад златожопику, начавшему осознавать всю безысходность своего положения.
— П-подожди… Подожди! Давай договоримся! Тебе нужны деньги? Я дам денег, у моего отца их много! Хочешь извинений? Я… Я извинюсь!...
Андрей рухнул на колени так, будто из него неожиданно вытащили все остатки гордости и самомнения. Было видно, что его хребет недостаточно крепок, для принятия ответного удара от подростка, вот только последний не собирался так просто отпускать туалетного утенка…
— Знаешь, а ведь хорошо что ты попался мне на глаза… Нет, правда! Ты – пожалуй, один из лучших антистрессов, известных человечеству, и пусть утрутся создатели гребаного фиджет-куба!
Кипишу приходилось говорить чуть громче, чтобы его было слышно сквозь завывания Пробудившихся секьюритеев, но на продолжительную беседу подросток не рассчитывал и после парочки предложений, схватил Варкулова младшего за лицо, подняв того над землей словно пушинку.
Юноша лишь слегка сжал ладонь, однако из-под нее тут же послышался хруст костей и звук разрываемых мышц, смешанный с приглушенными воплями Андрея.
— Я вот подумал, а не слишком ли просто будет тебя вот так вот прикончить? Все равно, рано или поздно ты, вместе со своим отцом закончите как жуки под моей пятой, так почему бы не растянуть удовольствие?
Словно к нему пришла гениальная идея, Игорь запустил златожопика с деформированным лицом в кучу наставленных друг на друга парт, а затем начал создавать фиолетовые воронки, куда он тут же затаскивал искалеченных охранников. Там, на противоположенной стороне пространственного перехода находились магистрали в черте города, где Кипиш взглядом выискивал рекламные щиты, с вывешенными на них объявлениями.
“Отлично! Эти подойдут в самый раз!”
Используя «Врата» подросток перемещался прямо на эти щиты, а затем, с помощью филигранного контроля стихийного атрибута уничтожал одежду на охранниках, которые вследствие, оказывались подвешены за ноги по одному, на каждый из рекламных щитов.
Игорь не переживал о том, что эти люди откинут копыта от ран, так как нанесенные им увечья имели обожженные края, а потому о кровотечении можно было забыть, да и не дело теневому королю волноваться о своих жертвах!
Весь этот процесс вывешивания занял около пяти минут, за которые юноша перетащил всех за исключением разве что самого Андрея отключившегося из-за болевого шока, но когда он в очередной раз переместился в библиотеку, то неожиданно застал врывающихся в нее Лордов магии, а так же Кристину, Варкулова старшего, и Валерия Михайловича.
— Извините, но библиотека на данный момент, не принимает посетителей.
Ошеломление, написанное на лицах всех этих людей, ничуть не смутило Игоря, который без излишних церемоний, вогрузил бессознательное тело Андрея на свое плечо.
— Отпусти его!!
Никакого дела до криков Олега, Игорю не было, а потому он просто вошел в темно-фиолетовую воронку портала, чтобы тут же очутиться на автостраде, возле рекламного щита, где уже висел один голый секьюритей. Разумеется, подросток не мог позволить себе распорядиться телом златожопика так же, как и с охранниками.
Все же Андрей обладал определенным статусом, и ему полагалась особая участь, вот только радоваться ей или печалиться, бессознательный туалетный утенок пока еще решить не мог.
Что же касается самого Кипиша, то он, повторив трюк с уничтожением одежды, начал прикреплять тело Варкулова младшего к секьюритею, еще не потерявшему сознание от боли, но лучше бы тот сейчас не видел, что именно происходит, а точнее свисает перед его глазами.
Дабы вернуть возгордившегося унитазоочистителя на его законное место в пищевой цепочке этого города, Игорь закрепил два тела в позе шестьдесят девать, однако по достоинству насладится данной экзекуцией он не успел, так как вернулся в пыльную библиотеку, где его с взволнованными выражениями лиц ожидали почтенные гости.
— Где Андрей?! Что ты с ним сделал, ублюдок?!!
Крик Олега казался столь отчаянным и яростным, словно принадлежал бойцу блокадного Ленинграда, вышедшему против треклятых немцев с голыми руками. На удивление, до самозабвенного наступления дело действительно дошло, и олигарх, сжимая в руке пистолет, изготовленный в Ассоциации геймеров по особым, киберпанковским технологиям начал бежать в сторону Кипиша, параллельно осыпая его вульгарно гудящими пулями. Разумеется, сей порыв боевой доблести не причинял подростку совершенно никаких неудобств, и он просто распылил плазменные снаряды, с помощью черно-красных молний, а что касается самого горе-героя, то он благодаря неожиданно возникшей темно-фиолетовой воронке портала отправился исследовать космос где-то над южным полюсом.
Юноша не мог простить этого нападения, да и той угрозы, что озвучил Варкулов старший в преддвериях университета было более чем достаточно для осуществления расправы, так что использовав заклинание «Врат», Игорь переместил олигарха на двухсоткилометровую высоту, отправив того прямо в объятия открытого космоса. Однако, несмотря на столь явное смертоубийство, портал подростка был абсолютно непрогляден, и он не втягивал кислород как безумный, потому как Кипиш озаботился вторичными проявлениями перемещения, с помощью уплотнения маны. Благодаря этому, Лорды магии, Кристина и ее жадный отец увидели лишь темно-фиолетовую воронку, выглядевшую как самый обыкновенный портал в другой город или даже квартал.
— Сейчас этот придурок где-то в лесах Амазонки, пытается завести дружбу с местной живностью. Если посмешить и отправиться на поиски сейчас, думаю вполне реально подоспеть уже к четвертому, или даже третьему изнасилованию олигарха перевозбужденными гориллами.
Игорь не собирался говорить о том, что он пару мгновений назад прикончил человека, и дал Валерию Михайловичу ложную надежду на здравие своего предполагаемого родственника. Высших магов же подобное перемещение не слишком беспокоило. Они уже сталкивались с вратами Игоря, и он обошелся с париконосцем весьма добропорядочно, если учитывать то, как последний обращался к юному властителю маны. Вот и сейчас Лорды надеялись на такой же, благополучный исход развившегося конфликта.
— С сынишкой Амазонской подстилки тоже все в порядке, так что когда они воссоединятся, можете передать от меня глубочайшие извинения, а сейчас, вынужден откланяться…
Никто не понял сокрытый в словах подростка смысл, но он не стал утруждать себя объяснениями и просто переместился на базу синдиката, чтобы, наконец, заняться осуществлением долгожданного проекта «Безбожной арены».
Глава 255: Ведущая.
— У вас все готово?...
Войдя в обитель IT гениев, Кипиш был мягко говоря удивлен, здешней обстановкой… Массажные кресла, ароматические свечи, высокотехнологичные кондиционеры, футуристический дизайн сотен разнородных девайсов и приглушенный, теплый свет. Все это контрастировало так сильно, что казалось, будто базу сверхразвитых инопланетян совместили со средневековым домом услады, однако юноша опустил ненужные сведения, и сразу задал интересующий его вопрос.
— Конечно, операторы уже работают, а гримеры заканчивают колдовать над нашей ведущей, но… Господин Моцарт, вы уверены что именно ОНА должна представлять «Безбожную арену»?...
Бросив на Кипиша многозначительный взгляд, Артур – глава отдела фриканутых кибер-монстров подключился к камере, находящейся в специально созданной гримерке. Там должна была проводиться подготовка всесторонняя ведущей, лично выбранной подростком для проведения столь важного проекта.
Когда камера, наконец, сфокусировалась на сидящей за удобным креслом девушке, над которой буквально порхали культяпки Пробудившегося визажиста, всем в этой странной комнате вдруг стало не по себе. Дело в том, что несмотря на потрясающую фигуру и обворожительный голос избранной ведущей, ее лицо украшала весьма необычная, если так можно выразиться, деталь… Хотя более приемлемым будет назвать это нечто – Добрынской бородой. Густой, черной, и длинной чащобой, которая опускалась до самой ложбинки между грудей четвертого размера.
Столь необычный образ был создан не искусственно, а являлся признаком болезни, очень редкой среди женщин, страдающих от переизбытка тестостерона. Само собой, компьютерщики хоть и казались отъявленными гиками, однако вкусы у них вполне себе соответствовали стандартам самых разборчивых индивидов из высшего общества. Поэтому, кандидатура бородатой девушки, которая должна была стать лицом их кропотливого труда, категорически не устраивала IT гениев.
— Глупо рассчитывать на известность, опираясь на то, что есть у всех. Безбожная арена – это нечто противоречащее правилам и находящееся вне зоны понимания простых смертных, а потому мы не должны ограничиваться лишь необычными сражениями Пробудившихся. Данная компания направлена на масс-медиа всего мира, который должен понять, что аналогов нашему проекту больше не существует. Однако самым важным аспектом в сделанном выборе, все же стало то, что это - МОЙ выбор, и не тебе в нем сомневаться!
*ТРЕСК!*
Десятки молниевых разрядов за мгновение спалили массажные кресла, кондиционеры и ароматические свечи дотла, заодно перепугав кибер-монстров, тут же подорвавшихся со своих мест после наглядной демонстрации силы.
— Ваша работа - обеспечить распространение моих идей во всех возможных и невозможных ресурсах! Каждый чертов канал на телевидении, каждое видео на ютюбе должно содержать отсылки к Безбожной арене, вот, в чем заключается ваша работа! Поддержание технической безопасности и реализация наших информационных проектов, большего и не требуется! Но если уж ты такой значимый индивид, на следующую миссию по уничтожению вражеских сил будет направлен ваш отдел, который даже во времена полного отсутствия средств в синдикате, снабжался по высшему разряду! Не забывайте, что только благодаря огромным вливаниям средств вы все встали на один уровень с лучшими хакерами планеты! Теперь же, придется показать свои навыки на практике, чтобы получить право на собственное мнение.
Гневная отповедь Кипиша заставила лица всех его подчиненных посереть от ужаса. Разумеется, IT гении не были простыми смертными и являлись довольно сильными энергетами, так как в них копился особый подвид ментальных эманаций называемый – Ноэ. Данное разветвление являлось умственной силой, сопряженной с оцифрованными данными, и благодаря подобному симбионту, кибер-монстры могли не то что взломать, но и взять под контроль любое достаточно высокотехнологичное оборудование даже без использования своих девайсов, однако на сейчас, Новый порядок враждовал с такими врагами, для которых дистанционного управляемый экскаватор или даже боевой робот не являлся особой проблемой. Это означало, что при попадании IT гениев на передовую, единственный возможный исход для них находился где-то между пленом и насильственной смертью.
— Простите идиота!! Затхлый воздух мне всю голову забил, раз я сморозил что-то настолько глупое!!
*Шлеп!* *Шлеп!* *Шлеп!*
Лидер команды технарей начал бить себя по лицу, чтобы избежать наказания от злопамятного подростка, который в этот момент уже забыл о непослушных вассалах благодаря своему прекрасному настроению, обретенному вследствие действий в университете.
— Чем ты занимаешься дегенерат шестипалый? Посмотри на экран, визажист уже закончил свою работу, и наша красотка готова к выступлению! Разве не ваша забота начать транслировать ее игру в масс-медиа?
Упав в освободившееся кресло главы айтишников, юноша с неподдельным интересом уставился на экран монитора, который передавал изображение из камеры оператора, занимающегося фронтальной сьемкой ведущей. Тем временем, бесперебойно стучащие по клавишам IT гении уже начали свой рейд на различные телевизионные и интернет ресурсы.
«— Приветствую всех наших зрителей, которые волей или неволей попали на данный канал. Я – леди Оирис являюсь представительницей Безбожной арены…»
Во всем мире, в тысячах телеканалов, в рекламных видео и трансляциях блогеров неожиданно возникло лицо бородатой красотки, ведущей речь о Безбожной арене, получившей известность, благодаря вездесущему пиару Пробудившихся компоюзеров.
«— Должна сразу сказать, что трансляция боев состоится на следующий день, в двадцать один ноль, ноль по Петербуржскому времени. В первой битве достойных, примут участие более тысячи трехсот Пробудившихся, из которых около семидесяти подписало согласие на участие в смертельных испытаниях! Нашим дорогим зрителям будет показан первый этап отбора, где все участники разделялся на шесть разноранговых групп, помещенных в индивидуальные арены. Там они начнут сражаться друг против друга, без каких-либо правил и ограничений! Холодное, огнестрельное и биохимическое оружие категорически приветствуется! Использование сверхспособностей в бою станет их путем к успеху, выживанию и победе, которая гарантирует огромный приз! Напоминаю, что фонд победителя даже отборочного тура будет превышать триста миллионов рублей, что же касается боев финалистов… Тут сумма превышает один миллиард…»
*БАХ!!*
Это заявление буквально разорвало затишье интернет ресурсов, где вдруг начали появляется тысячи комментариев которые сметало еще большее количество разнообразных отзывов, с самым различным содержанием. Некоторые не верили в абсурдное заявление, другие же ликовали в предвкушении чего-то столь грандиозного и невероятного, третьи строчили жалобы на спам, но равнодушным не остался никто! Да даже представители сильнейших фракций были поражены масштабностью сего события!!!
Глава 256: Голосование.
«— Уверена что сейчас, многие задавились вопросом: 'И сколько же будет стоить подключение к трансляции, когда гонорары бойцов имеют такие поражающие стандарты?' Что ж… Пожалуй тысячи рублей, с одного зрителя будет вполне достаточно…»
Очередной взрыв в отзывах миллионов людей произошел из-за смехотворной суммы подключения к трансляции, которая шла в разрез с законами мирового правительства. Люди в разных странах, которым так же была понятна, переведенная с помощью встроенных артефакторных микрофонов, речь, оказались ошеломлены, но не только… Большинство из невольных зрителей, наблюдавших за эксцентричной, бородатой женщиной вдруг задались вопросом:
“А не обман ли это?”
Слишком уж подозрительно-сладкими казались условия как для бойцов, так и для зрителей, но ведущую не отвлекали скептические отзывы и она продолжала доносить публике вызубренный текст, предоставленный лично лидером Нового порядка.
«— К сожалению, к открытию Безбожной арены мы не смогли подготовить промо-видео, однако у моего руководства вдруг возникла потрясающая идея! Они предложили создать его, при сотрудничестве с заинтересованной аудиторией. Сейчас, на официальном сайте Безбожной арены появятся несколько блогов, где любой пользователь имеющий доступ к интернету сможет вписать имя того, кто ему не нравится больше всего на свете. Блоги будут делиться на категории: Политики, Военные, Звезды шоу бизнеса, и Другие… Можете вписать имя кого бы то ни было, начиная от ненавистного соседа и заканчивая великими богами призванными в реальный мир. По прошествии трех часов, нашей администрацией будут проанализированы эти комментарии, и те из них, которые наберут больше всего отметок ‘Нравиться’, попадут в рейтинг голосований. Он в свою очередь будет доступен до шести утра по времени Санкт-Петербурга, так что успейте оставить голос. Неважно кто займет первое место, мы схватим его, и засадим в клетку с достойными противниками, чтобы отснять интересный промо-ролик до начала официальных боев. Разумеется, захват этого человека или же существа будет транслироваться во всех масс-медиа, абсолютно бесплатно. Помните, накрутка голосов строго настрого запрещена, но если у вас получиться обойти наших работников и загнать обидчика из школы на первое место в рейтинге, мы не будем возражать... На этом, я свами прощаюсь. Увидимся на трансляции Безбожной арены!»
Бородатая девушка отыграла свою роль на все двести процентов, отчего на душе у Кипиша царил настоящий праздник, однако он не спешил расслабляться.
— Проверь, видно ли татуировку…
Приказ подростка, отданный главе IT гениев был исполнен сию секунду, и после тщательной обработки кадров со сьемки, патлатый кибер-монстр с засаленными волосами поставил паузу на моменте, где девушка слегка повернулась к камере боком. При таком ракурсе, для обычного зрителя не было заметно абсолютно ничего, однако после сорокакратного увеличения, на экране высветилась обратная сторона мочки уха, на которой разместилась крошечная точка. Но то была не родинка на теле ведущей, а татуировка хаотической гексограммы шестого круга, испещренная магическими символами.
Само собой, такую абсурдно незначительную деталь смогут заметить единицы из миллиардов наблюдателей, да и то, если специально будут искать что-то особенное в этом видео, однако именно на ищеек была нацелена данная акция. Юноша собирался выставить Безбожную арену – творением самого Сатаны, по крайней мере, перед сильнейшими фракциями. Это бы значительно охладило их пыл к изысканиям по направлению Безбожной арены, однако основной причиной было желание привлечь внимание христианского божества к санкт Петербургу.
Все же, Новый порядок уже не был так слаб, чтобы бояться других крупных фракций, однако бороться с сильнейшим из известных богов на его территории, было слишком самонадеянно. Поэтому, подросток хотел заманить его на свою землю и уже здесь подготовить достойный прием.
“Как же прекрасно чувствовать себя тем, кто сможет надрать задницу любому на этой планете… Пусть не в одну харю, но тем не менее…”
Внутренне улыбнувшись, Игорь активировал «Врата» позади себя но прежде чем войти в них, он наказал IT гениям мониторить блоги и следить за тем, чтобы никакая тварь не посмела сорвать работу сайта. Ведь от успеха Безбожной арены зависела не только финансовая прибыль, но и возможное усиление синдиката через привлечение заинтересованных сильных бойцов.
Совсем недавно, по своему направлению этот проект переквалифицировался в платформу для вербовки, так как на деньги, можно было приобрести далеко не все, а вот на силу…
***
— Ты бл*дь надо мной смеешься?! Ща я тебя собственный лобок зубами выбривать заставлю, шутник хренов!...
Второе посещение комнаты кибер-монстров уже не показалось подростку таким радужным, так как на мониторе он видел нечто совершенно бессмысленное и идиотское.
— Но так решило голосование… Мы действительно тут не причем!
Оправдания патлатого не особо впечатлили Кипиша, вплотную подошедшего к экрану, где высвечивалось имя лидера рейтинга ненавистных людей планеты Земля:
«Джеймс Димер».
Канадская поп-звезда, сердцеед и вообще отвязный перец, который провинился тем, что по пьяне избил беременную фанатку, отчего та потеряла ребенка… Нет, тут юноша мог понять гнев общественности, однако, неужели его преступление так критично на фоне тиранов, загубивших жизни сотен тысяч людей? Те же восточные диктаторы, установившие свою власть не просто свержением существующего режима, но и зачисткой нелояльного к ним населения! Неужели они не были достойны оказаться на первом месте рейтинга?! И ради этого Игорь поднялся в шесть утра?!
В это время, на лице Кипиша был запечатлен один единственный вопрос: «Что не так с этим миром?!». Тем не менее, около полутора миллиардов голосов прочно закрепили слащавого певца на лицевой стороне блога голосования, по закрытию которого, весь мир ждал этой нелепой онлайн трансляции…
— Ладно, раз уж назвались груздем, полезем в кузов… Давай сюда геолокацию любимчика толпы, чтобы мы могли привести его в клетку…
За дверями, подростка ожидала лучшая группа бойцов, которая готовилась к захвату кого-угодно, даже христианского бога если того потребуют обстоятельства, а потому Кипиш просто не мог найти в себе достаточно решимости, чтобы сообщить им об избранной жертве.
— Сейчас у Джеймса Димера проходит концерт в Отто, и он уже походит к концу. Странно, что при таком отрицательном имидже этот парень до сих пор собирает огромное количество фанатов… Вот, координаты места его выступления.
Глава 257: Столица Канады.
*Вжух!*
Через темно-фиолетовую воронку портала, возникшего прямо посреди ночной улицы крупного города, прошло пятеро подростков, которые были вынуждены отправиться на захват Джеймса Димера. Что же касается остальных членов элитной группы, то они сейчас наслаждались отдыхом на базе синдиката. Разумеется, Кипиш тоже мог бы забить на свои обязанности и поручить сие неблагородное дело своим подчиненным, однако о первом месте рейтинге стало известно всему миру, что значит, крупные фракции наверняка отправят своих подчиненных проверить, кто же это такой смелый, решился в открытую пойти против законов ООН.
Подобные гости могли создать проблем для простых порученцев, а подросток желал представить организаторов Безбожной арены, как – экстраординарных существ, способных разобраться с любыми врагами. Подобная репутация наверняка поднимет рейтинг просмотров трансляций, одна из которых, уже должна была вот-вот начаться…
— Врубайте режим телепузиков.
Сказав это, юноша нажал на небольшое магическое устройство напоминающее обычную пуговицу, закрепленную на его маске. То была крошечная камера, способная снимать объемные видео, и показывать их на голографических кристаллах воспроизведения, но помимо данной функции, технология на стыке магии и науки позволяла передавать самый обыкновенный видео-сигнал в реальном времени, без каких-либо сторонних устройств.
И как только пятеро недовольных своей участью подростков активировали их, на все каналы телевидения и в интернет-портал Безбожной арены начало поступать изображение ночной столицы Канады.
— Итак, дорогие друзья. Мы с вами находимся в Оттаве – прекрасном городе, который нам, честно говоря, совершенно не интересен, однако есть в нем один человек… Или же лучше сказать - избранник, по душу коего мы и прибыли.
Слова юноши, одетого в коричневый балахон, казались столь заурядными, словно зрители попали на трансляцию начинающего ютюбера, однако все они знали, что именно кроется за этими незатейливыми выражениями.
— Вы даже не можете себе представить, каково было наше удивление, когда мы узнали о том, что Джеймс Димер, даже в своем весьма неблагоприятном положении, не отменил концерт! А это значит, что нас не воспринимают в серьез!! Даже как-то обидно… Но останется ли в этой поп-звезде хоть капля спеси, когда он
окажется заперт в клетке с настоящими монстрами?... Ответ на этот вопрос, вы и сами сможете узнать через пару минут, потому что…
Кадры оживленной улицы Оттавы, где люди стороной обходили странных индивидов в коричневых балахонах, после темно-фиолетовой вспышки сменились на многотысячную толпу фанатов, прыгающих в такт любимой музыке. Теперь, сьемка производилась с высоты пяти метров, так как неизвестные захватчики телепортировались прямо на вершину задней стенки сцены, установленной в каком-то большом парке.
— Они здесь!
Многие из тех, кто пришел на концерт сейчас не только наслаждались музыкой, но и залипали в свои телефоны, где шла прямая трансляция действий захватчиков Безбожной арены, и как только картинка на их экранах сменилась, сотни людей начали кричать и указывать в сторону освещенной прожекторами сцены, куда спрыгнули пятеро подростков.
— Что за несусветную чушь ты исторгаешь из своего горла?... Будет преступлением оставить тебя в живых, так что давай окажем миру услугу, и избавимся от очередного горе-эстрадника, но сделаем мы это достойным образом! Что скажешь, певунец? Готов проявить воинскую доблесть и храбрость, сражаясь как настоящий мужчина на арене, или собираешься продолжить брызгать слюнями, даже падение на микрофон которых звучит намного лучше этой ‘песни’?
Благодаря талисманам переводчикам, речь Мутного была полностью понятна слащавому парню лет двадцати трех, однако вместо ответа, он лишь продолжил напевать припев попсовой песни, словно здесь никого и не было! От подобного зрелища, фанатки звезды приходили в восторг и визжали чуть ли не сильнее, чем колонки, транслирующие высокий голосок жертвы Безбожной арены.
“Так вот зачем ему понадобилось выступать в такое опасное время! Он хочет с помощью нас поднять упавшую популярность, доказав что полностью предан своей аудитории, вот только…”
*Трррум!...*
Неожиданно, металлическая конструкция сцены, состоящая из спаянных труб начла распускаться, словно вязаная кофта, из которой вытягивали сразу несколько нитей. Однако сейчас это зрелище больше походило на фильм ужасов, потому как десятки вырванных труб, поднятых в воздух и напоминающих лапки паука, принялись сеять вокруг хаос, пробивая насквозь все колонки и сметая охранников, уже взбежавших на сцену, дабы скрутить самонадеянную пятерку.
За пару секунд, музыка в парке стихла, а толпа погрузилась в омут мертвого молчания, на фоне которого, стоны боли искалеченных людей, попавших под удары стальных конструкций, казались невыносимо громкими!
— Вот так вот друзья… Если к вам обращаться с просьбой, и делают это вежливо, стоит хотя бы ответить собеседнику. Не будьте невоспитанными бяками, ведь в современном мире, это может закончиться весьма плачевно…
Назидательный тон Кипиша, обращающегося на камеру Мишани поверг миллиарды зрителей в шок, но то, что произошло дальше, заставило сердца этих людей по-настоящему затрепетать от предвкушения….
*ГУЛ!!!...*
Прямо посреди толпы испуганных фанаток, неожиданно начал разрастаться огненный купол, пожирающий десятки людей, а спустя несколько мгновений, когда пламенная аномалия стихла, на ее месте появилось около трех десятков демонов, сила которых варьировалась от середины ранга А, до пика ранга S1!!
Тем не менее, появление хаоситов оказалось не единственной причиной шока, потому как следом за ними, с небес спустился столп нестерпимо яркого света, перенесшего в парк около полусотни ангелов, так же невероятно могущественных на фоне слабосильного человечества.
— А мы-то все гадали, какому смельчаку в голову взбрело притворяться нами – истинными демонами! Оказалось что это - пятеро ничтожеств, обладающих такой никчемной силой!! Тьфу! Дерьмо Захрака!! Только зря время потратили…
Среди хаоситов, больше всех выделялся лысый здоровяк двухметрового роста. Кожа его имела красный оттенок, а черты лица хоть и напоминали человеческие, но все же имели звериное начало, однако самым выделяющимся в данном индивиде были огромные, закрученные в спираль рога, растущие в разные стороны.
— Притворяются вами?... Ты - грязный демон, хочешь сказать, что эти невежественные ублюдки нанесли оскорбление богу, даже не имея поддержки Сатаны?
Предводитель ангелов, по силе равный лидеру пархатых, с которым юноша сражался в солнечном дворце Санкт-Петербурга, был немного озадачен, что как-то странно влияло на манеру речи небесного существа.
“Вот ведь праздник блох на моей сраке… И надо было им сейчас припереться?...”
Глава 258: Сумасшедшие захватчики.
«Кто-нибудь понимает, что здесь происходит?!»
«Прибыли Ангелы и демоны?!... Вот это - жесть!!»
«Организаторы Безбожной арены конечно никогда не заявляли, что являются демонами, однако вся их пиар компания была направлена на противостояние христианскому богу… Неужели это все - фейк?...»
«Не важно, фейк, или нет. Своими действиями они привлекли такие силы, что добром это уж точно не закончиться…»
«Черт! Жду не дождусь когда ангелы с демонами схлестнуться! Сначала они разберутся с этой пятеркой, а потом наверняка начнется эпичный махач! Блин! Кто-нибудь в этом парке, врубите трансляцию, иначе, когда коричневых плащей не станет, мы не увидим настоящее шоу:(((»
«Так этим еретикам и нужно! Воины господа являлись, чтобы покарать нечестивых и избавить мир от зла!»
Ежесекундно во многих интернет ресурсах появлялись тысячи комментариев зрителей, не отлипающих от экранов самых разнообразных мониторов, и даже языковой барьер между людьми не казался проблемой, потому как все кто следил за происходящим, думали об одном:
“Организаторы Безбожной арены нарвались на серьезные неприятности…”
Кто на земле не знал, что небесное воинство это - сильнейшая из ныне существующих армий? Кто не знал, что демоны, обладают столь же ужасающим могуществом, как и их извечные враги? И тут вдруг, на фоне древних существ появляются пятеро неизвестных недоблогеров, так с какого перепугу зрителям верить в превосходство последних над величайшими воинами планеты?
Но в это время, Кипиш, стоя бок обок со своими друзьями не чувствовал себя подавленным, он лишь активно переговаривался с корешами, используя магические камеры, чтобы зрители не заскучали…
— Как вы можете видеть, пархатые и рогатые неудачники решили вмешаться в наши дела, мало того, они даже пытаются обвинить Безбожную арену в том, что мы примерили на себя шкуру демонов! Разумеется, в свое оправдание мы могли бы придумать тысячи фраз, которые бы сокрыли истину за вуалью неведения, однако нужно ли это вам – зрителям? Я вот, например, уверен, что каждый второй сейчас сидящий у монитора, желает узреть настоящее сражение! Так почему бы нам его не организовать? Можете считать, что промо-клип Безбожной арены будет иметь чуть больший хронометраж, нежели предполагалось в начале, а сейчас я спрошу у гостей их мнения. Вы ведь помните? Вежливость – ключ к долгой жизни…
Выпалив все это на камеру Мутного, Игорь повернулся к обескураженным демонам и ангелам, которые оказались настолько шокированы безразличием к собственной жизни странной пятерки, что даже не торопились прикончить их за нанесенные оскорбления.
— Должен извиниться за то, что не поприветствовал вас должным образом. Я – распорядитель Безбожной арены, лично прибывший для создания промо-клипа к официальному открытию нашего проекта. Требовать от вас имен я не стану, и просто назову вот тебя светлокрылый – Кудах-пат-пах. Думаю, подходящее прозвище для служителя высокомерного петуха. А вот ты рогатый, возьмешь имя – Буренка, пусть не солидно, зато оригинально… Стоп! Стоп! Стоп!!
Игорь выставил руки вперед, когда обе стороны собеседников вытащили свое оружие, сочащееся разнородной энергией.
— Прежде чем все это начнется, хочу, чтобы каждый из вас сделал выбор! Давайте проведем поединки один на один. Выбирайте любого из этих четверых. Они вступят с вами в бой, и покажут, как правильно иметь во все неразработанные дыры высшие силы. Итак, вы согласны?
Предложение подростка вновь выбило из колеи служителей господа и сатаны, но еще больше оказались шокированы зрители, полностью потерявшие логическую нить происходящего на экранах, однако один вопрос в их заторможенном сознании все же назрел:
«Насколько бл*ядь оглушительно звенят твои яйца?!»
Никто не понимал, каким образом можно достичь зрелости и не напороться на пару сотен затычек, обладая столь безграничным высокомерием, но вместо гнева, глава демонов неожиданно растянул губы в предвкушающей улыбке, так как он вдруг почувствовал отголоски драконьей родословной в теле сумасшедшего оратора.
Дело в том, что юноша, помимо использования чешуи, еще и надел броню из С-Водорослей, чтобы избежать губительных последствий скоростных перемещений. Благодаря этому рогатый и смог почуять поглощенную сверх-материалом чешую Ардуса, потерявшую значительную часть своей эффективности из-за небольшого количества основополагающей субстанции.
— Я выбираю тебя!
Когда длинный красный палец с изогнутым когтем указал на Игоря, тот ничуть не удивился, однако на камеру отыграл образ пораженного лауреата премии Оскара, которого вдруг вызвали на сцену, вычитав имя из белого конверта.
— Грязный демон, я отрублю твою голову чуть позже, но перед этим, разберусь с наглецом, не знающим своего места!
Глава пархатых так же намеревался расправиться с говорливым ублюдком, а тут, прямо у него из под носа, побранник хаоса уводил желанную добычу! Так разве мог он стерпеть это?!
— Повторюсь еще раз, вы можете выбрать любого из этих четверых, а что касается меня… В общем, подумайте еще раз, прежде чем тыкать пальцем в вежливого человека…
Кипиш продолжал вести себя беззаботно, однако ни глава демонов, ни предводитель ангелов не намеревались менять своего решения, и продемонстрировали это они весьма красноречивым образом, послав в сторону подростка по волне из чистой энергии хаоса и света соответственно.
*БАААХХХ!!!*
Ужасающий взрыв, порожденный двумя противоборствующими силами, снес напрочь сцену, вместе с несколькими десятками метров земли вокруг нее, однако когда пыль улеглась, зрители, с придыханием следящие за этой странной трансляцией увидели, что со всей пятеркой ничего не произошло! И даже Джеймс Димер оказался защищен одним этих неизвестных!
— Вижу, передумать вас не заставит ни здравый смысл, ни даже гороскоп из модного журнала… Как жаль…
Юноша вдруг повернулся к своим друзьям, чтобы встать ‘лицом’ к публике, после чего он понурым голосом вымолвил:
— Со всем прискорбием сообщаю, что вы не увидите поединков один на один, между представителями Безбожной арены, и воинами древних писаний. Вместо этого, вам предстоит узреть расправу, которую я устрою лично для всех этих идиотов, прямо через три… два… один…
Глава 259: Побоище в парке.
Никто не понимал, сошел ли сума этот неизвестный в коричневом балахоне, или же он просто не имеет понятия о силе ангелов и демонов, однако кое в чем миллиарды зрителей были уверены: добром для говорливого глупца, данная ситуация точно не закончится…
*Шух!!...*
Неожиданно, стоящий прямо напротив четырех камер представитель Безбожной арены, которого уже готовились растерзать все слуги бога и дьявола, просто-напросто исчез, однако недоумение зрителей сменилось глубочайшим шоком, когда один из сумасшедшей пятерки повернул голову в сторону предводителя ангелов, тем самым наведя на него объектив.
— Кхааа!!...
Некогда величественный пархатый сейчас выглядел крайне жалко, отхаркивая на коричневый балахон неизвестного массивный сгусток крови, который поднялся из его пробитой груди. На самом деле, никто даже не успел понять, что произошло за это ничтожное мгновение, ведь даже воздушный след от проделанного Игорем перемещения только-только начал образовываться. А потому, когда древние существа увидели что рука говорливого ублюдка прошив насквозь грудную клетку генерала ангелов, вышла из его спины и сжимала при этом бьющееся сердце, трудно было описать их шок…
Тем не менее, самым обескураженным выглядел сам пархатый, неожиданно почувствовавший острую боль в груди, которая постепенно сменялась сильным головокружением. Несмотря на свое развитие пика ранга S1, слуга божий даже не заметил нападения неизвестного, благодаря тому, что Игорь выжал максимально доступную для него скорость, уповая на защиту брони из С-Водорослей. К счастью, она оказалась более чем эффективна, ну а слегка поврежденные мышцы, которые юноша напряг до предела, чтобы увеличить плотность и избежать вырывания костей из креплений плоти, не доставляли особого дискомфорта подростку. Тем более что у него по жилам бежал коктейль из среднего зелья исцеления, выносливости и энергии сущности.
— Тыыы….
Хриплый голос умирающего ангела не оказался неожиданностью для Кипиша, потому как он знал, что сильных существ довольно тяжело убить. А когда пархатый запахнулся на него своим клинком, подросток тут же вонзил в бронированный торс светляка свободную руку, после чего, используя силу магнетизма для приложения еще большей мощи в свои движения, развел руки, разрывая ангела пополам!!
— …….
— …………..
Казалось, весь мир погрузился в тишину, узрев такую жестокую и непринужденную расправу над невероятно могущественным существом. Даже неистовые комментаторы перестали строчить отзывы во все возможные блоги и новостные колонки. Их пальцы просто онемели, посреди набора очередного глубокомысленного заключения, но то было за экраном телевизоров и гаджетов, а здесь - в реальности, ангелы и демоны собственными глазами узрели, как одного из генералов небес просто разорвали надвое!
— А я вас предупреждал… Выбирать стоило из четверых моих помощников, но кто меня будет слушать? Я ведь – пустослов и самозванец, не имеющий за своей спиной даже поддержки Сатаны…
Едва последние слова юноши сотрясли мертвецкую тишину парка, откуда сбежали уже все простые люди, около лица подростка появился яркий проблеск острия лезвия одного из пархатых, неожиданно напавших на него.
*Шу!* *Шу!* *Шу!*
Десятки и сотни взмахов небесных воинов, сжимающих в своих руках невероятно острые клинки пытались расслоить тело Кипиша, однако тот, играючи уклонился ото всех атак, практически не отходя от того места, где он прикончил предводителя ангелов. И для этого Игорь даже не использовал ускорения кристаллических костей, вместо этого предугадывая движения своих противников, что у него получалось на высочайшем уровне благодаря невообразимому количеству поглощенного опыта.
Невооруженным взглядом было видно, насколько распорядитель Безбожной арены лучше воинов небес в боевых искусствах, что не могло не шокировать зрителей и демонов, потому как ангелы оттачивали свое мастерство сотни лет, находясь в клетке рая! И тут вдруг появляется некто, не просто обладающий подавляющей силой, но и наделенный сумасшедшими навыками, несравнимыми ни с какими, даже божественными стандартами!
— Какие могучие воины! Я восхищен!!
Похвала Игоря прозвучала как насмешка, но когда взбешенные донельзя пархатые вновь атаковали неизвестного, юноша уже не стал безразборчиво уклоняться, отвечая на каждый удар своим выпадом.
*Хруст!*
Один из пернатых, подобравшихся слишком близко попытался пронзить голову врага кончиком своего меча, вот только подросток зажал этот клинок между двух своих ладоней. А затем нанес молниеносный удар ногой, которая переломила шею пархатого, отправившегося в сокрушающий деревья и другие преграды, полет.
*Дзинь!!*
Используя схваченный за боковую плоскость меч, подросток отразил еще несколько последовательных выпадов ангелов, которые даже простыми физическими атаками меняли ландшафт, срубая деревья, находящиеся в десятках метрах от них. Но торжество натиска небесного воинства продолжалось недолго, потому как подросток уже не просто оборонялся, он ворвался в их ряды, начав сеять там кровавый хаос!
Пусть, пархатые и могли летать, однако с помощью костей сапфирового дракона, юноша настигал своих жертв даже в воздухе, просто сминая их своим чудовищным опытом и огромной силой. Вырванное горло, сломанный позвоночник, пробитая черепная коробка и даже отодранные голыми руками крылья.
Все эти ужасающие увечья вызывали у ангелов либо мгновенную смерть, либо полное лишение боевого потенциала, оканчивающееся через мгновение вторым, и уже, летальным ударом.
— Уходим… Быстро, уходим!...
Попытка улизнуть с поля боя, для демонов, призвавших огненные воронки перемещения, оказалась неудачной затеей, потому как следом за ними рванули сотни стальных труб!
Контролируемые конструкции вытащили побранников хаоса прямо из их спасительной зоны, а затем бросили их прямо в гущу сражения ангелов и Кипиша.
Разумеется, то были действия Ямы, ныне с интересом наблюдающего за тем, как один единственный человек расправляется с пятью десятками небесных посланников и тридцатью слугами ада. Само собой, это зрелище не приносило ему особого эстетического удовольствия, ведь повсюду валялись обезображенные тела пархатых и рогатых, а прекрасный парк, в котором можно было полностью отрешиться от городской суеты превратился в изрытую энергетическими всплесками местность, больше напоминающую поле, после бомбежки. Вместо этого, Вовчик пытался почерпнуть для себя что-то новое. Он знал, насколько ужасающими способностями обладал лидер синдиката, однако увидеть их во всей красе можно было только в подобной бойне, где его враги не могли оказать даже малейшего сопротивления.
Используя полученные данные, Яма мог и сам стать лучше, к тому же, после сражения с драконами все пятеро друзей, а не только Кипиш, стали значительно сильнее, но вот полностью обуздать новообретенную мощь мог помочь лишь боевой опыт, добытый либо лично, либо с помощью таких вот наблюдательных миссий.
Глава 260: Завершение трансляции.
— Мы можем заключить сделку! Ты - враг небесам, но не демонам, а значит, есть еще возможность для сотрудничества! Скажи, чего ты хочешь, и я лично предоставлю это тебе! Власть? Женщины? Сила? Что угодно!!
Единственным живым представителем побранников хаоса, которые пришли сюда, дабы разоблачить самозванцев, оказался их лидер, ныне лишившейся рогов и обеих ног. Но даже в таком состоянии, хаосит обладающий сумасшедшей регенерацией пытался достучаться до неизвестного, буквально за пару минут залившего весь парк кровью высших созданий.
— Боюсь, я не могу так поступить… Наша трансляция несет собой поучительный контекст. С вежливостью мы уже разобрались, а теперь затронули ответственность. Я обращусь ко всем зрителям, которые смотрят сейчас или будут смотреть эту трансляцию в будущем: Помните, за каждое ваше слово и действие придется отвечать именно вам, поэтому, чтобы не возникло вот таких вот ситуаций…
Юноша рукой обвел двухкилометровую область, полностью превратившуюся в кладбище безумной бойни.
— Необходимо знать несколько вещей: Первое – перед кем придется нести ответственность. Этот важный аспект в зависимости от ситуации либо расширит горизонт допустимых действий, либо наоборот, сведет его к минимуму. Второе – насколько велик ваш фонд. Необходимо учитывать свои возможности, при принятии того или иного решения, чтобы потом вдруг не оказаться банкротом, неспособным погасить долг перед тем, кто хочет взять свое.
Сказав это, Кипиш как бы невзначай снес пол головы побежденному демону, до последнего не желавшему мириться со своей участью.
— Ну и наконец, третье – план отступления. Если все же случилась ситуация, когда из-за последствий сделанного выбора запахло жареным, а волосы на ваших задницах оказались объяты горячим пламенем, бегите, и по возможности, путь отступления стоит подготовить заранее, а не как у этих индюков.
Назидательному тону юноши трудно было противиться, особенно, когда на фоне поучительной передачи валялись трупы невероятно сильных существ, и как только очередной урок от подростка подошел к концу, по периметру уничтоженного парка неожиданно появилось семь темно-фиолетовых воронок, образованных заклинанием «Врат».
*Тррру!...*
Повинуясь приказам Ямы, металлические конструкции начали перетаскивать тела и обмундирование древних созданий, в эти самые порталы, так как сам Игорь не мог в открытую продемонстрировать поглощение ветвями Эн’ум, к тому же, сейчас он запечатал плотоядное чудовище шестнадцатью ограничивающими браслетами, так что оставалось лишь оставить эти тела про запас. Благо, что трупы бессмертных не были подвержены разложению и гниению, что позволяло хранить их без каких-либо неудобств.
— Промо-клип уже затянулся на десять минут, так что с избранником голосования придется закончить побыстрее. Надеюсь, наши зрители не будут против…
После очередного обращения в камеру, подросток и сам пропал в темно-фиолетовой воронке, в которую следом нырнули еще четверо неизвестных, один из которых волочил потерявшего сознание от страха певца за волосы.
Это перемещение вновь заставило зрителей окунуться в незнакомую обстановку, которая напоминала закрытый Колизей. По крайней мере, огромная овальная арена с десятками решеток, полностью соответствовала историческому аналогу, вот только никаких трибун здесь и в помине не было.
— Приведите его в чувства и отснимите концовку промо-ролика…
Игорь первым покинул пределы арены, выключив свою камеру, и тем самым оборвав одну из пяти трансляций, набравших уже более трех миллиардов просмотров, только на ютюбе!
Мишаня, Витек, и Антон так же отошли от места действия, расположившись у самых краев арены, чтобы расширить зону видимости для зрителей, которые с придыханием наблюдали за тем, как медленно поднимаются вверх клетки, скрывавшие в тени кровожадных чудовищ.
Перевертыши...
Заточенные в клетках существа действительно оказались Пробудившимися, которые не смогли совладать со своими способностями и уступили место монстрам, сидящим внутри них.
Члены Нового порядка поймали более полутора сотен этих зверят, чтобы устроить по-настоящему интересные состязания Безбожной арены. Однако сейчас, зубастики оказались на свободе лишь ради одной цели – создания колорита в промо-ролике. Что же касается очухавшегося певца, то ему, из пространственной сумки Ямы был предоставлен поистине грозный арсенал из магических гранат, энергетического оружия, ну и, разумеется, микрофона, так как канадский кумир молодежи принадлежал к касте Пробудившимся. О его способностях было известно мало, но по внутренней связи, IТ гении сообщили, что певунец обладал гипнотическим голосом, который так же стал одной из причин сохранения популярности после нашумевшего скандала с избиением беременно фанатки.
***
Тем временем, Кипиш уже улегся в ванную, наполненную горячей водой очищения, которая имела свойства полностью восстанавливать свою чистоту, выводя все загрязнения через нано-порталы, ведущие прямиком в канализационную сеть. Благодаря подобной системе, сейчас Кипиш наслаждался приятным купанием, не обращая внимание на кровяные разводы, тут же растворяющиеся в кристально чистой воде.
“Так, взглянем, что там у нас на сайте…”
Пододвинув к себе снятый с тела пространственный подсумок, Игорь изъял из него свой смартфон, чтобы просмотреть последние комментарии зрителей трансляции, но когда он попытался отследить этот блог, то чуть было не лишился глаз из-за постоянно мелькающих сообщений.
Благо, у него имелась модификация от Центра поддержки Пробудившихся, позволяющая значительно ускорять восприятие, и только после активации магического зрения на полную, юноше удалось справиться мельтешащими отзывами, погребаемыми за тысячами и десятками тысяч других комментариев.
«Это просто сумасшествие!!! Что здесь вообще происходит?!»
«Ужас! Трансляцию увидел мой шестилетний ребенок, а там было столько крови… Куда вообще смотрят органы информационной безопасности?!»
«Он в одиночку угробил пятьдесят ангелов и тридцать демонов!!! ДА КТО ОН ТАКОЙ?!!!»
«Информация!! Мне нужна информация по этой организации! Плачу переводами, без задержек!!»
«Продаю кофе-машину. Практически новая, пользовались всего пару раз после покупки. Звонить по телефону: XXXXXXX»
«Нереально круто! Наконец-то появились те, кто может отвешать этим высокомерным выродкам!»
«Как вы можете вообще это смотреть?! Ублюдки, которые, не моргнув и глазом убивают ради денег и славы! Надеюсь, небесные воины найдут и заставят их ответить за совершенное!»
Комментарии пестрили своей разнообразностью, но уже спустя минуту разглядываний, подросток осознал, что как бы гневно люди не отзывались о Безбожной арене и действиях пятерки захватчиков, заинтересованных в предстоящих турнирах было гораздо больше. А это предвещало только лишь сумасшедшую прибыль и внимание со стороны сильных бойцов!
“Так или иначе, рекламная компания прошла успешно. Теперь миру стало известно о силе, которая может представлять угрозу даже для могущественных фракций, и я извлеку из этого максимальную выгоду…”
Глава 261: Абсолютный рекорд покупок.
— Мы делали это!!
Радостное восклицание главы отдела IT гениев было поддержано всеми другими кибер-монстрами, неустанно стучащими по клавишам.
— Пятьсот миллионов! Не могу поверить, что вижу такую абсурдную цифру!!
— Кто бы знал, что будет так много проданных платных трансляций! Да это же – абсолютный мировой рекорд!! Уверен, никому не удавалось повторить нечто подобное!
Искреннее счастье Пробудившихся компоюзеров было вполне понятно Кипишу, так же находящемуся в этой комнате.
Честно говоря, он и сам был обескуражен количеством людей, купивших прямую трансляцию поединков Безбожной арены, ведь когда отметка перевалила за пятьсот миллионов, это означало, что сейчас на счету у синдиката появилась более пятиста миллиардов рублей! Конечно же, основной целью юноши был не сбор денег, но разве человек мог не радоваться неожиданно привалившему богатству?
— Не расслабляемся раньше времени! У нас еще полно работы!
Трансляции с различных арен, которые включали в себя созданные искусственно места в виде полого куба с пониженной гравитацией, пространства дверей-телепортов и даже циркового купола, где участникам приходилось сражаться на подвешенных в двухстах метрах над землей, веревках, еще не начались. Однако покупок прилетело уже великое множество, но не все из них оказались безопасными. Некоторые платежи являлись своеобразными троянами, которые содержали в себе Ноэ энергию других пробудившихся IT гениев, пытающихся протянуть свои поганые ручонки к теневому счету Нового порядка.
Разумеется, подчиненные Кипиша быстро расправлялись с угрозой, загоняя их в предварительно выстроенные кибернетические ловушки, где в последующем их ожидал допрос с пристрастием. Ведь, скорее всего, это были не индивидуалисты, а ставленники крупных фракций, пытающихся всеми правдами и неправдами добыть сведения о новообразованной силе мирового уровня.
Тем не менее, то была работа компоюзеров, а сам лидер синдиката, убедившись в успешности своей идеи, вышел прочь из душной комнаты, где им же были полностью уничтожены кондиционеры и другие устройства, повышающие комфортабельность работы.
*Вжух!*
Воронка портала загудела прямо в холе одного из самых роскошных особняков на базе Нового порядка, где ныне проживали боги третьего поколения. Для них всех был предоставлен этот замечательный жилой комплекс, а что до высших духов, то они облюбовали один из огромнейших складов, превратив его в теплицу с тысячами растений внеземного происхождения. Все же, они являлись выходцами из лесной чащи, и привыкнуть к жизни в условиях четырех стен для дремучих созданий оказалось довольно непросто.
*Чпок!*
Когда Кипиш вышел из пространственного перехода, все вокруг него неожиданно замерло, а точнее - более трех десятков богов перестали шевелиться, остановившись, словно после заморозки времени. Но в какой-то момент, бутылка шампанского, растрясенная Элиером – сыном Макоши которая являлась прядильщицей судеб, выстрелила, нарушив эту неловкую тишину.
— Да вы, я смотрю, неплохо тут устроились…
Оглядев толпу радостных богов, соединивших несколько столов в один, полностью обставленный алкоголем и легкими закусками, подиум, юноша не смог сдержать удивленного хмыка, ведь он действительно не ожидал, что высшие существа решат загудеть по черному, при своем то воспитании.
— Вы все не так поняли…
Даже Морена, всегда отрешенная от бренного мира, после поимки ее с бокалом вина в руках, неожиданно покраснела, попытавшись спрятать компрометирующий напиток под стол.
— Не нужно так смотреть на меня, будто я - ревизор пришедший разгромить вашу лавочку. Просто не стоило бы вам пить, перед тем как отправиться на встречу со своими родителями. Хотя, раз уж вам невтерпеж, мы можем отложить этот визит на пару дней…
*Бах!*
Стоило словам подростка достигнуть ушей молодых богов, как десятки бокалов и бутылок тут же обрушились на пол, перед вскочившими высшими созданиями.
— Мы отправимся к нашим родителям?! Ты правда разрешаешь нам их увидеть?...
Из глаз Лилии начали сочиться крупные бусинки слез, из-за неожиданного проблеска надежды на воссоединения с матерью. Пусть она и была полновластной богиней, однако внутри королева озорства все еще оставалась маленькой девочкой, сильно переживающей после расставания с близкими. К тому же, никто из высших созданий не верил, что юноша, полностью посвятивший себя получению личной выгоды, позволит своим вассалам растрачивать время на бесперспективную встречу с родителями.
Для богов, Игорь стал кем-то совершенно экстраординарным, в плане силы, ума и находчивости, но больше всего их поражало наплевательское отношение к мнению и чувствам других разумных. А потому, ожидать от лидера преступного синдиката подобной благосклонности было глупо…
Но вдруг, прямо на их глазах произошло настоящее чудо!
— Давайте обойдемся без лишней соплефории. Мне просто нужно перетереть со Сварогом кое-что важное, а вас я решил захватить за компанию. Все равно сегодня от богов и высших духов нет никакого толку.
Несмотря на весьма грубую речь, высшие создания были невероятно рады услышать ее из уст теперь уже своего короля, а Лилия, расчувствовавшаяся больше всех, даже бросилась обнимать Кипиша, однако тот успел создать перед собой врата с конечной точкой перемещения прямо на поле, где расположились обитатели Ирия.
— Портал будет действовать одну минуту. Кто не успел – тот опоздал.
Молвив это, Кипиш перенесся на склад, где обитали высшие дух и так же сообщил им радостную новость о возможности встретиться с кровными родственниками, и только после переноса разномастных монстров, юноша сам телепортировался в цветущие земли земного Ирия, которые теперь уже слабо напоминали поле и больше походили на духовный лес.
“Пора бы и обговорить с этими индюками их незавидную судьбу. Наверняка элитные подразделения вояк начнут действовать в ближайшее время, иначе они навсегда потеряют Питер, ведь здесь уже появилось две могущественные и независимые фракции. А раз об организаторах кровавых побоищ камуфляжники знают ничтожно мало, целью зачистки станут боги Ирия. Надеюсь, поросшие мхом головы высших созданий смогут вдуплить, что нависшее над пантеоном черное солнце – это вовсе не благодать, а просто огромное анальное кольцо, прикрепленное к еще большей заднице…”
Глава 262: Ярость Сварога.
Встреча божественных родителей с детьми прошла невероятно оживленно и тепло, словно они не виделись несколько лет, впрочем, это было объяснимо, ведь и пантеон, и наследники третьего поколения прошли через серьезные схватки. И если старикам приходилось отбиваться от небольших групп вояк, которые время от времени засылали в Питер разведгруппы. То вот молодежь столкнулась с куда более могущественным противником в виде Охотников на богов. Однако об этом подчиненные юноши не распространялись из-за магического контракта, ограничивающего оперирование любой информацией имеющей отношение к Новому порядку.
— Нам нужно кое-что обсудить.
Наконец дождавшись пока родственные страсти немного поутихнут, подросток обратился к Сварогу, все продолжавшему выспрашивать своих внучат об их самостоятельной жизни. Разумеется, старик не обрадовался тому, что его отвлекли от столь увлекательного занятия, однако отказываться не стал.
— Да, я тоже хотел с тобой поговорить…
Тяжесть в голосе главы пантеона казалась материальной, и давила на плечи юноши серьезным грузом, однако он сделал вид, что ничего не заметил и просто указал в сторону деревянного дворца, буквально сплетенного из ветвей Младшего Великого дуба.
— Давай тогда отойдем. Этот разговор не для посторонних ушей.
Тем не менее, старик остался стоять на своем месте, проигнорировав предложение недоумевающего подростка.
— Что-то не так?...
Остальные боги и высшие духи, почувствовали напряжение, испускаемое великовозрастным покровителем кузнецов.
— Я хочу вернуть своих внуков в пантеон.
Простые слова прогремели в поросшем деревьями поле громогласным эхом, нашедшим отклик не только в чащобе, но и в пораженных сознаниях богов третьего поколения. Они действительно не понимали, почему вдруг Сварог решил вновь воссоединить родителей и детей, даже несмотря на серьезную угрозу со стороны христианского бога и его небесного воинства, но определенно, мудрый владыка пантеона не стал бы относиться к подобному выбору легкомысленно.
— И как же ты собираешься это сделать? Я заключил с богами третьего поколения магические контракты, которые обязуют их служить мне, до самого момента освобождения от повинности, или же уничтожения Нового порядка. Считаешь, что мне выгодно просто так отпускать столь ценные кадры? Или может быть, хочешь посягнуть на целостность синдиката?...
Игорь не остался равнодушным, услышав нечто настолько провокационное. Он разительно изменился в лице, так же начав испускать ощутимое давление угрожающей силы…
— Об этом я и хотел с тобой поговорить. Освободи моих внуков от служения, или пантеон объявит тебе войну!
*ВЖУХ!!!*
Едва с уст старика соскочили эти слова, как он вдруг разросся вширь и ввысь, превратившись в налитый тугими канатами мышц комок мощи, после чего Сварог призвал в свои руки полыхающий огнем молот.
— Дедушка, зачем ты это делаешь?!
Панический крик Мивы был наполнен страхом, но за юношу, а за престарелого кузнеца и весь пантеон в целом. Ее дедушка определенно не понимал, во что он собирался ввязаться, и прежде всего, в заблуждение старика вводила нынешняя сила подростка. Дело в том, что из-за запечатывающих браслетов, вся мощь Пробуждения Кипиша была полностью подавлена, и его общий уровень сил оценивался в результате сложения способностей человеческого тела и магического потенциала, а это, в общем, давало примерно пик ранга S1.
Что же до огненного кузнеца, то он пребывал на пике ранга S2, а разница между любыми уровнями развития после достижения уровня S была десятикратной!
Но Мива, да и все боги третьего поколения, учувствовавшие в сходке Королей, прочувствовали силу главы преступного синдиката после того как он поглотил тела трех драконов, и она так же была рана пику ранга S2! А если брать во внимание ужасающие боевые навыки подростка, то у Сварога просто не было шансов даже на оказание достойного сопротивления. Да что там глава пантеона, даже если бы все боги второго и первого поколения объединились, вряд ли бы у них появился шанс убить Кипиша.
— Молчи внучка! Я собираюсь освободить всех вас из-под подчинения человека, и вернуть богов на их законные места!
Старик был настроен более чем решительно, а вот подросток отвечал ему лишь пренебрежительным взглядом прожженного скептика.
— А может сначала стоит спросить своих внучат, хотят ли они возвращаться в пантеон?
Совершенно неуместный вопрос юноши ничуть не смутил Сварога и он с уверенностью на лице повернулся к богам третьего поколения, которые уже должны были распеваться о своем неистовом желании возвращения, вот только вместо дифирамб величию пантеона, старик узрел опущенные в землю взгляды достойных потомков, не желавших давать своего ответа.
— Объективно говоря, следовать за мной – перспектива куда более выгодная, чем оставаться в тени своих родителей. За то время, пока боги третьего поколения пробыли в подчинении лидера Нового порядка, они поняли, насколько обширен мир, и какова истинная ценность силы. Я могу дать ее им, а вот вы, из-за своей дремучести – нет…
Без каких-либо сомнений подросток выпалил эту речь, словно он действительно свято верил в выбор богов третьего поколения, но несмотря на всеобщее недоумение обитателей Ирия, вассалы Кипиша действительно встали на его сторону, преградив путь старику.
— Прости дедушка, но он прав… Мы не можем вернуться в пантеон, потому что здесь, контролировать что-либо невозможно. А являясь членом Нового порядка, ваши недостойные потомки смогут защитить отцов и матерей ото всех угроз. Просто поверь мне дедушка, могущество человеческого короля и его воинства намного превышают твои представления…
Яровит - старший сын Перуна вновь взял ответственность за всех богов третьего поколения. В нем легко угадывались черты разумного лидера, которые начали проявляться еще в раннем возрасте, а потому, все обитатели Ирия знали, что если таково мнение юного владыки гроз, то оно более чем взвешено и оправдано.
— Что… Что этот человек с вами сделал?... Отвечай!
В глазах Сварога проскочила настоящая ярость, которая впоследствии вылилась в грозную волну жара, отшвырнувшую прочь всех, кроме Кипиша, который продолжал все так же с пренебрежением взирать на старика.
— Ты одурманил их!! Да как посмел человечишка играться с разумом моих внуков!!!
Глава 263: Превосходство.
Неудержимая ярость Сварога трансформировалась в волны огненной энергии, которая превращала сырую почву в покрасневшую золу, однако даже когда все боги и высшие духи были вынуждены отпрянуть от владыки пантеона, чтобы ненароком не стать жертвой его пугающей силы, Кипиш, стоявший прямо напротив мускулистого старика не испытывал ни малейшего дискомфорта.
*Пам!* *Пам!* *Пам!*
Один за другим, артефакторные купола, защищающие его тело, разрушались под давлением силы огненного кузнеца, но юноша и глазом не моргнул, находясь в экстремально опасной для жизни ситуации.
— Сопляк! Я заставлю тебя заплатить за то, что ты сделал с моими внуками!!
*Врруууу!!!*
Когда Сварог поднял молот над головой, воздух вокруг издал такой звук, будто в пяти метрах от этого места пролетел реактивный самолет, преодолевший звуковой барьер, но даже это было не самым страшным. Ведь на фоне того, что вся разлитая вокруг энергия огня начала скапливаться в двухметровом оружии кузнеца, какие-то там акустические эффекты теряли весь свой блеск.
“Какой же он все-таки предсказуемый…”
Кипиш даже и не сомневался, что его атакуют в лоб, без какой-либо стратегии и с использованием одной лишь грубой силы, потому как глава пантеона слишком недооценивал своего молодого противника. И когда сумасшедшая мощь огненного молота, готова была расплющить голову подростка, а тело его обратить в тлеющий пепел, силуэт Игоря вдруг исчез из поля зрения Ирийцев, начавших выстраивать вокруг себя защиту для отражения отголосков удара Сварога. Тем не менее, глаза удивленных высших существ быстро отыскали мальчишку, ныне стоявшего позади старика, который так и не сумел обрушить смертоносный молот на своего врага. Но не из-за неожиданного приступа пацифизма. На самом деле, корпус старика уже накренился вниз, а его плечо указывало прямо в землю, вот только остальная часть руки великого бока, вместе с его пламенным крушителем сейчас находилась у юноши, с интересом рассматривающего массивную ударную часть внушающего трепет оружия.
«Врата!»
Использовав заклинание пространственного перемещения, подросток отправил молот вместе с предплечьем Сварога на несколько километров вверх, так как огненная мощь, заключенная внутри божественного инструмента готовилась вырваться с секунды на секунду.
Едва успела темно-фиолетовая воронка захлопнуться, как в небе прогремел оглушающий взрыв, породивший невероятных размеров шар ярко-оранжевого пламени.
Этот феномен выглядел столь подавляюще, что все обитатели Ирия смотрели вверх с перепуганными лицами, но когда уже могучая ударная волна почти добралась до земли, ветви Младшего Великого дуба раскинулись в ширь, образовав некое подобие деревянной чаши, которая и приняла на себя всю силу высвобождения божественного пламени.
Тем временем, перед деревянным дворцом, полностью накрытым тенью спасительной кроны, боги и высшие духи начали опускать свои взгляды вниз, дабы убедиться в том, что Сварог действительно потерял конечность, а наглый мальчишка стоит совершенно невредимый все с таким же пренебрежительным видом.
— Каково это, лишиться руки из-за собственной глупости и высокомерия, полностью осознавая то, что этого можно было избежать лишь выслушав своего собеседника?
Абсолютно спокойный голос юноши свидетельствовал о том, что для него все случившееся не более чем незначительное развлечение, о котором даже не стоило серьезно задумываться. Однако на самом деле, внутренние органы Кипиша были в значительной степени повреждены из-за мгновенного перемещения с помощью кристаллических костей сапфирового дракона. Благо, про эти раны можно было забыть в связи с особыми свойствами пересыщенной энергией крови, однако о втором таком рывке, без использования высшего зелья исцеления не стоило и задумываться.
— Чего вы все стоите, будто ничего не произошло?! Окружите этого сопляка!!
Крик Белобога стал сигналом к началу действий Ирийцев, которые попытались взять Кипиша в огромное кольцо, вот только на его защиту неожиданно встали боги третьего поколения и все высшие духи, являющиеся их защитниками.
— Почему… Почему вы так поступаете со мной?...
Повернувшись к своим внукам, Сварог почувствовал будто его сердце раскалывается на части, ведь даже когда этот малолетний ублюдок отнял у
главы пантеона руку, его собственные внуки и внучки вновь встали на сторону врага, вместо того чтобы обеспокоиться состоянием родного деда…
“Неужели такова их плата за всю заботу и любовь, которую я дал этим детям?...”
Именно этот вопрос застыл в глазах главы пантеона, который казалось, вдруг постарел на несколько веков после поступка своих внуков.
— Гадаете, по какой причине ваши потомки встали на мою сторону? Ну, на то есть всего две причины…
Улыбка Кипиша была не высокомерной, но нечто возвышенное в ней определенно чувствовалось.
— Первая – это конечно же контракт, заключенный между мной и вассалами Нового порядка, который обязует последних защищать своего короля до последнего вздоха, но даже магический договор можно обойти… С силой, превышающей ранг S вполне возможно несколько секунд сопротивляться своим обязанностям, и этого времени было бы более чем достаточно, чтобы владыки второго и первого поколения смогли атаковать меня, но тут в игру вступает вторая причина – забота… Да-да! Не нужно строить такие удивленные рожицы, только потому, что я говорю о чем-то подобном в присутствии однорукого старикана, которого я самолично сократил на конечность. Ваши дети и внуки действительно заботятся о вас и не желают, чтобы их предки вдруг начали убиваться о стену, имя которой Шульман Игорь Сергеевич. Пусть прозвучало сие признание немного пафосно, но так оно и есть.
Словно находясь на чемпионате по бодибилдингу, Кипиш встал в позу истинного мистер-мускула, напрягая свои бицепсы и все другие мышцы, хорошо скрытые за самой обыкновенной кофтой и удобными спортивными штанами.
— Он говорит правду? Вы действительно считаете, что даже со всеми силами пантеона нам не совладать с этим мальчишкой?...
Старик обратился к Яровиту, чувствовавшему себя невероятно паршиво из-за собственных действий, и когда он услышал вопрос родного деда, то лишь понуро кивнул, еще больше обескураживая богов второго и первого поколения.
— Возможно, все так… Возможно, нам действительно не справиться с ним, однако освободить своих внуков я обязан! Ведь вы не знаете, что этот бесчестный отброс с самого начала поставил весь пантеон под угрозу уничтожения, даже при том, что говорил о своей безучастности к нашим судьбам!!
Глава 264: Самый умный парень на деревне.
— Ты наверное хочешь поведать своим внукам о том, что в недавнем времени, Новый порядок прикрывал свои действия широкой спиной пантеона, который теперь вынужден расплачиваться за это, не так ли?
Кипиш предвосхитил слова Сварога и до того как тот успел продолжить свою обличающую речь, сам выдал вполне очевидный факт. Все остальные Ирийцы, услышав признание подростка просветлели в лицах, ожидая увидеть непонимание и возмущение со стороны богов третьего поколения, однако они все так же стояли вокруг юноши, держа оборону.
— Гадаешь, почему твои внуки все еще с таким энтузиазмом продолжают меня защищать? А разве и без того не понятно? Они все знали!
Казалось, Игорь наслаждался происходящим вокруг него бардаком, в то время как владыки второго и первого поколения чувствовали себя абсолютно обескураженными. В их головах не могла сложиться мысль, что любимые потомки действительно знали правду и ничего не предприняли, чтобы защитить своих близких.
— Мои вассалы не были заперты в темных подвалах, где им в головы вбивали мысль о том, что неподчинение моим приказам – есть нечто абсолютно неприемлемое. Напротив, с юными богами проводились социальные работы по ассимиляции в современном мире. Они изучали политику, технологии, различные науки и даже культуру людей. Так как после всего этого массива поглощенной информацией можно было не догадаться о том, что Новый порядок своими действиями ведет пантеон в могилу? Разумеется, твоим внучатам было известно, что зачистка города заставит военных и светляков ополчиться против вас. Однако они так же понимали, что действия моей организации не первопричина всех проблем, а лишь – их катализатор! Даже без провокаций Нового порядка, славянскому пантеону пришлось бы столкнуться как с противниками по вере, так и с камуфляжниками, не желающими делить страну с еще одной сильной фракцией.
На этих словах Кипиш грустно усмехнулся, ведь ему приходилось растолковывать столь очевидные вещи этим великовозрастным жителям дремучих лесов.
— Все еще считаешь, что действия ваших потомков недостойны гордости богов? Если да, то, как же мало в ваших тыквинах мозгов? Только лишь находясь в моем подчинении они могут защитить вас, и эта истина лежит на самой поверхности! Можете сколько угодно это отрицать, но я в одиночку могу расправиться со всеми вами, а теперь подумайте, насколько же велико могущество синдиката, во главе которого стоит такой вот могучий лидер? Начинаете осознавать? Мои вассалы прекрасно знают, сколь трепетно я отношусь к собственной выгоде, а вы – боги Ирия, есть ничто иное - как прекрасный капитал, заполучить который для лидера Нового порядка будет настоящим праздником. А потому о возможности того, что я брошу весь пантеон на произвол судьбы, владыки третьего поколения даже не задумываются. Это и объясняет их выбор, но вот чего они не могут понять по настоящему, так это того, по какой причине их предки вдруг начали предпринимать попытки выкорчевать потомков из безопасной зоны!
Яровит, Морена, Мива да и остальные молодые боги утвердительно кивнули, услышав предположение подростка, однако когда однорукий старикан в очередной раз попытался взять ситуацию в свои руки и толкнуть вдохновенную речь, Кипиш тут же начал горланить, пытаясь украсть первенство самого умного посетителя дремучей чащобы.
— Можете не отвечать на этот вопрос, потому как я готов протестировать свои дедуктивные способности.
Картинно помассировав пальцами виски, словно пытаясь собраться с мыслями, подросток продолжил:
— Наверняка, причина того, что вы хотите вернуть своих внуков, заключается в найденном пантеоном способе себя обезопасить. И он, как я могу предположить, берет начало в сотрудничестве с Ассоциацией геймеров…
— Откуда ты?!...
Перун не выдержал и выкрикнут фразу, которая окончательно подтвердила догадки подростка, но он не спешил выспрашивать причины такого неразумного поведения у владыки гроз. Потому как прекрасно знал, что поле призыва охранялось им и духами молний, которые патрулировали местность, выискивая шпионов и диверсантов. Именно из-за превосходного исполнения обязанностей стража со своей стороны, бог гроз не понимал, откуда Кипиш получил данные сведения.
— Так же предположу, что с визитом к вам пожаловали в большинстве своем друиды – ну это те, которые управляют травой, деревьями и могут превращаться в различное зверье.
Юноша внимательно следил за реакцией владык второго поколения, и после своего высказывания, он действительно заметил шок в глазах Ирийцев.
“Даже идиоту понятно, что налаживать контакт с обитателями леса пошлют тех, кто ладит с брокколями, и в принципе, шарит в зеленой теме…”
— Они пришли с кошерными дарами, и предложили свои услуги, взамен на божественную энергию. Эти люди начали выполнять сначала незначительные поручения, которые вознаграждались крохами праны, однако по мере увеличения доверия к этим неизвестным, пантеон все чаще начал с ними контактировать. Шаг за шагом, вы становились ближе, потому как исполнительность у геймеров, буквально вымаливающих задания, была на более чем высоком уровне, да и подход к разумным они имели особый, а затем, боги решились доверить игроманам по-настоящему ответственную миссию. Так сказать, «учительскую», которая позволила бы пантеону, получить сведения о мире в целом, и вот, когда вы узнали о том, насколько же опасные фракции существуют на свете, пришло осознании того, как же сильно Новый порядок подставил вас. Обитатели Ирия вдруг поняли, что им придется расплачиваться при столкновении с вояками и светляками не одной-двумя жертвами, а жизнью всех членов пантеона.
Кипиш все больше и больше нагнетал, словно рассказывал страшилку у костра.
— Испуг! Паника! Боги не знали что делать и куда податься, ведь единственным шансом избежать участи полного уничтожения, было подчинение мне, а это – просто неприемлемо для древних существ, обремененных какой-то особой, известной им одним, целью, но как и бывает в сказках, помощь пришла рука об руку с бедой. Ассоциация геймеров так же оказалась очень влиятельной фракией, против которой не смели выступать другие могущественные организации планеты, и они предложили вам помощь, фактически задарма! Им нужна была лишь энергия и ваши знания о различных навыках. Конечно же, для богов такая прекрасная возможность показалась наилучшим решением, особенно в сравнении с участью становления подчиненным какого-то мальчишки. С того момента началась эпоха активного сотрудничества между славянским пантеоном и Ассоциацией геймеров, которая готовилась прикрыть своих союзников и обеспечить им процветающее будущее. Именно поэтому вы и пришли к тому, чтобы забрать бедненьких внучат к себе, ведь больше не было смысла держать их в кандалах, которые были измазаны солью и стальными опилками жестокого человеческого короля! Но во всей созданной устами геймеров идиллии есть одно малюуууусенько – но… Как бы красиво не звучала сказка и насколько бы не истекались ваши уши любовными соками от каждой последующей сцены, небылица останется таковой, какой ее и задумывали изначально – историей, без шанса на воплощения в жизнь…
Глава 265: Самый умный парень на деревне. Часть 2.
Речь Игоря производила впечатление, будто он действительно знает намного больше, чем казалось богам второго и первого поколения. А уж как реагировали на эти слова их потомки, обступившие подростка со всех сторон, дабы не дать приблизиться к своему господину ни одному самоубийце….
Эти молодые владыки присутствовали на сходке королей, и знали, что Ассоциация геймеров действительно сотрудничает с пантеонами, однако это не казалось столь радостной новостью, как об этом думали их родители.
— Вот позвольте мне – глупому человеку, задать несколько очень простых вопросов, но отвечать на них, вы можете про себя…
Поймав идеальный момент, когда слушатели активно размышляли по поводу умозаключений подростка, он продолжил развивать успех.
— Как считаете, вы единственные, кто может предоставить Ассоциации геймеров энергию и особые навыки?
Простейший вопрос, на который был вполне очевидный ответ не слишком-то повлиял на владык второго и первого поколения, но они не спешили перебивать Игоря, улыбающегося так, будто он готовился подложить ужа под одеяло своему лучшему другу.
— Следующий вопрос: Если славянский пантеон не единственное объединение богов, способное распоряжаться праной, тогда насколько же велики другие сонмы, и каков доступный им объем этой полезной энергии? К примеру взять христианского бога и его небесное воинство… Много ли у них праны, а точнее, во сколько раз у светляков ее больше, в сравнении с выходцами Ирия?
Потихоньку, владыки второго поколения начинали понимать, на чем именно акцентировал внимание наглый мальчишка…
“Разу уж у христианского бога настолько огромное число верующих как утверждали представители Пробудившихся геймеров, почему они с ними не сотрудничают? Или же, действительно ли они с не имеют связи с небесными выродками?…”
Улыбка Кипиша становилась все тоньше и острее, словно у какого-то искусителя, или жирдяя, пустившего шептуна в автобусе и ждущего пока до кого-нибудь не доберется смертоубийственный аромат…
— Третий вопрос, и последний вопрос: На что Ассоциация геймеров, прежде всего, обращает внимание при сотрудничестве? На морально-этические качества своего партнера, или же на выгоду, которую она может извлечь?
Тут все было еще очевиднее, чем в первом вопросе, ведь даже те высшие духи, кто не понимал о чем идет речь, прекрасно знали о неизмеримой алчности рода людского.
— Давайте уже подведем итоги нашего немого опроса… Славянский пантеон – не единственный в мире источник праны, и другие боги тоже могут снабжать ассоциацию геймеров питательным супчиком из энергии. Далее, объединение Ирийцев в сотни тысяч раз уступает не то что христианскому, но и многим другим сонмам в плане количества верующих, а значит и в объеме доступной праны. Ко всему прочему, наши доблестные игроманы известны как самые успешные торгаши, расценивающие любые отношения как куплю-продажу. Для них нет ничего святого, чем нельзя было бы пожертвовать ради собственной выгоды. Ну и в заключение вывод: Славянский пантеон имеет весьма большие разногласия со светляками, которые наверняка придут по душу лесных обитателей, и тут даже не встает вопроса, на чьей стороне будут геймеры, рассчитывающие на долгий и роскошный пир из праны. Мало того, несмотря на свое могущество, сообщество игроманов находится далеко не на первых ролях в нашем государстве. Ведь все другие фракции, значительно уступают российской армии, на территории подконтрольной державе, и даже если Ассоциация могла перебросить все силы для вмешательства в нападение комуфляжников, желающих вернуть в свое пользование Санкт-Петербург, пошла бы совершенно другая песня с вмешательством ООН. Так что при любом раскладе, вы – мои дороги лесные друзья, на грани абсолютного коллапса, а соратники пантеона из Ассоциации геймеров просто используют вас в качестве временного источника праны и навыков…
*Дзинь!…*
С негромким перезвоном, копье Стрибога упало на землю, острием задев выступивший на поверхности камушек. Неловкое нарушение тишины привело к тому, что все обратили свои взоры на повелителя ветра, но никто не мог дать ответа, почему именно в его глазах читалось столько боли и обиды. На самом деле, лишь немногим высшим существам было известно, что легкомысленный холостяк обзавелся любовницей в рядках игроманов, и с ней он проводил столько времени, что не оставалось сомнений в серьезности чувств Стрибога…
— Я пришел сюда не для того чтобы давить на вас, заставляя подчиниться. Если бы меня выслушали как полагается, без всех этих нелепых сцен, все могло решиться куда более мирным способом. Но к счастью для вас всех, мои подчиненные, которые по совместительству являются потомками владык Ирия, проявили себя более чем достойно. Ранее, я приказал не распространяться о деталях кое-какой сходки, однако скажу по секрету, эти доблестные мужи и девы бились против Охотников на богов, плечом к плечу со мной. И как вы можете видеть по их живым и в меру недовольным физиономиям, сражение завершилось в нашу пользу, так что, приняв во внимание заслуги моих товарищей, я прощаю пантеон за нанесенные Новому порядку оскорбления, а так же, от лица синдиката предлагаю вам шанс на спасение…
Лицо старика немного разгладилось, когда подросток бросил ему высшее зелье исцеления, однако Сварог все еще не расслаблялся, ведь он уже прекрасно знал, что каждое слово из проклятых уст человеческого короля в конце конов приводит к невероятно серьезным проблемам.
— Видя ваше недоверие, я не стану ни о чем с вами договариваться, просто лишь предложу план отступления, в случае если дела окажутся действительно плохи. В остальном, можете делать что угодно, хоть голыми бегать по городу, или же начинать войнушку со светляками. Предложение главы Нового порядка состоит в обеспечении пантеону отходного пути, но предупреждаю сразу… Воспользовавшись им, вы обречете себя на служение мне…
Глава 266: Осада духовного леса.
— Силы военных уже объявились на внешнем рубеже обители великого дуба… С двумя тысячами комуфляжников прибыло еще около четырех сотен человек в белых накидках. Кажется, это – члены Центра поддержки Пробудившихся… Не пора ли и нам начать действовать?
Яровит почтительно обратился к Игорю, стоящему во главе стола, на котором расползлась трехмерная модель нового оплота славянских богов. Эта интерактивная голограмма в реальном времени показывала изменения происходящие в радиусе пятидесяти километров от поля призыва, так что Кипиш и без того знал о том, что происходило перед его глазами. Однако разнервничавшемуся владыке гроз это было невдомек, ведь все его мысли занимало обеспечение безопасности близким, которые в это время готовились держать оборону перед превосходящими силами противника. Благо, что на рейд против славянского пантеона не явилось еще и небесное воинство, возглавляемое самим светлейшим, и на то была объективная причина – присутствие в Санкт-Петербурге враждебно настроенной Безбожной арены, уже заявившей о себе как об организации достойной звания фракции мирового уровня.
Но даже с имеющимися врагами, обитателям Ирия не суждено было справиться, ведь войско комуфляжников возглавлял никто иной - как сам верховный главнокомандующий – очень крепкий мужчина, своим сумасшедшим усердием и фанатичностью к тренировкам достигший пика ранга S2. Разумеется, во многом его уровень сил обуславливался наличием различных высокотехнологичных военных разработок, однако бывшего лидера спец-подразделения Альфа нельзя было недооценивать.
Но подростку, следящему за тем как полупрозрачный купол зеленоватого оттенка, выставленный вокруг десятикилометровой чащобы духовного леса, окружают сильнейшие Пробудившееся вояки, маги Центра поддержки Пробудившихся, а так же усовершенствованная военная техника, было наплевать на все это. Он прекрасно знал, что именно этот ублюдок, распорядился приговорить Альберта к столь суровому наказанию, а значит пощады ни ему, ни подчиненным главнокомандующего быть немого.
— Подождем еще немного. Мы должны начать действовать в идеальный момент, а сейчас появление бойцов Нового порядка, только испортит все веселье…
Даже друзья Кипиша испытывали легкое волнение, потому как если все пойдет не по-плану, им придется столкнуться с мощью двух невероятно сильных фракций, а это – не самая лучшая перспектива. Тем не менее, спокойный взгляд лидера синдиката, неотрывно следившего за изменениями на интерактивной голограмме, помогал подросткам приходить в норму и сдерживать нервозность.
“Если план был составлен лично Кипишем, какой вообще смысл переживать? Стоит лишь четко следовать установленным приказам, и все завершиться как обычно – полным торжеством синдиката и разгромным поражением врагов…”
Даже Витек, всегда ответственно подходивший к мельчайшим деталям, молчал, покорно ожидая распоряжений друга, ведь в его присутствии можно было с чистой совестью забыть о планировании, полностью отдавшись исполнению поставленных задач.
— Купол все еще держится, а значит, геймеры еще не начали действовать…
Игорь говорил тихо, практически неслышно, однако каждое его слово сотрясало тела нескольких сильнейших богов третьего поколения, так же допущенных до этого собрания. Что же касается смысла сказанного юношей, то он был до безобразия прост: Ассоциация геймеров, действительно вызвалась помогать славянскому пантеону в противостоянии с вояками и Центром поддержки Пробудившихся, однако их план заключался в том, чтобы неприятно удивить врага, и нанести удар тогда, когда осаждающие совершенно этого не ждут. По этой причине, сейчас во внутренней части купола можно было разглядеть лишь высших духов и богов, затаившихся в лесной чащобе, в то время как игроманы прятались в тылу обороняющегося войска. Тем не менее, несмотря на разумные доводы геймеров, Кипиш был уверен, что они планировали нанести пантеону удар в спину, чтобы потом разделить трофеи с двумя другими фракциями. И чтобы избежать подобного исхода, юноша выдал обороняющимся высшим существам все комплекты брони из С-Водорослей, которые на данный момент имелись в распоряжении Нового порядка.
Пусть такая защита и не могла полностью гарантировать Ирийцам безопасность, однако для плана Игоря, данный ход был чуть ли не ключевым. Ведь он собирался заставить поверить всех в безнадежную ситуацию для богов, которые были бы вынуждены замкнуться в глухой обороне и во время наступления осаждающего войска, нанести сокрушительный удар по противнику.
*Треск…*
В сопровождении звука, будто от разлетевшегося на осколки стекла, купол на трехмерной голограмме испарился, однако причиной падения защитной формации было не наступление сил комуфляжников и разномастных властителей энергии Центра поддержки Пробудившихся. На самом деле, запас прочности у артефакторного купола высшего класса, установленного мастерами Ассоциации геймеров, был воистину огромен, но он вдруг сошел на-нет, а причиной этому могло послужить лишь внутреннее вмешательство в работу массива. И ни у кого не возникало сомнений, кто именно сорвал защитный купол, подставив пантеон под град артиллерийских залпов!
*ПАМ!!*
Морена не смогла сдержать гнев, и выплеснула его на кресле, которое за долю секунды обратилось в ледяную пыль из-за невыносимого хлада, источаемого богиней зимы и вьюги…
— Не переживай, Игорь знает что делает…
Мива так же была в ярости, наблюдая за тем, как ее близкие защищаются от ужасающих снарядов усовершенствованных орудий вояк, но владычица летнего сезона все еще держала себя в руках и даже пыталась успокоить свою двоюродную сестру.
Тем временем, на поле боя боги и высшие духи были вынуждены спешно отступить к Младшему Великому дубу, где до недавнего времени прятались члены ассоциации геймеров, но, как и ожидалось, сейчас их там не было.
Хоть игроманы и являлись довольно сильными Пробудившимися, однако конкурировать с высшими созданиями все еще не могли, из-за чего, они лишь вырубили защитный купол, а после, перенеслись на внешний периметр духовного леса, где объединились с армией наступающих.
— Мы загоним этих крыс в их чертово священное дерево, и спалим его дотла!!
Крик одного из генералов вояк воодушевил солдат начавших наступление, ведь, несмотря на пугающую мощь артиллерийского огня, большую часть урона на себя принимали духовные деревья, вследствие чего самим Ирийским отродьям не причинялось особого вреда. И единственным выходом из этой ситуации было ведение ближнего боя, вот только вояки, маги и игроманы не знали, что где то там, далеко за пределами лесистой местности, напротив стола сейчас стоит красивый юноша, чье лицо постепенно искажается кровожадной улыбкой, вызванной тем, что его добыча направлялась прямиком в капкан…
Глава 267: Загнанные боги.
*БАБАХ!!*
Очередной взрыв в духовном лесу был стол ужасающ, что даже ударная волна от него взрыла несколько огромную площадь, вот только разорвавшийся снаряд полумагического танка навредил лишь почве, а что до деревьев, то они продолжали стоять, держась на оголенных корнях, уходящих на сотни метров в глубину.
— Еб*чий лес! Из чего вообще сделаны эти деревья?!
Генерал вояк, командующий танковым дивизионом, казался невероятно взбешенным при виде результата обстрела, представшего ему после суркообразного выглядывания из люка механического монстра.
— Это дело рук славянских богов. За девять дней до вашего наступления, они начали выдавать задания по укреплению лесных массивов духовной энергией. Мы таскали в этот лес тысячи кристаллических сущностей Перевертышей с духовным атрибутом, а боги в свою очередь, внедряли их в эти деревья, которые должны были стать следующей линией обороны после артефакторного купола.
Элегантная женщина, одетая в крайне эксцентричный костюм с совиными преньями представляла интересы Ассоциации геймеров в данном побоище. Она то и поведала возмущенному генералу о причинах того, почему танки и другая крупногабаритная техника не могла пробиться к Младшему Великому дубу.
— Генерал Расулов! Ваша задача наступающего звена теперь переходит генералу Литвенко! А танковый дивизион, обеспечит безопасность тылов. Выполнять!
— Есть, товарищ - верховный главнокомандующий!
С дисциплиной у военных не было никаких проблем, а приказы вышестоящего начальства выполнялись беспрекословно, благодаря чему танковая дивизия, включавшая в себя более двухсот единиц военной техники начала разворачиваться, направляя орудия в сторону огромного поля.
Тем временем, оставшаяся армия продолжала наступление, но уже без использования техники. Ведь единственным, что могло помочь сейчас воякам навредить богам, были истребители, однако они бы оказались мгновенно сбиты ужасающими грозовыми облаками, которые заволокли всю территорию над духовным лесом.
Но не только Перун, остальные боги тоже не бездействовали, используя все доступные средства, чтобы уменьшить количество противников.
То и дело, лесная чаща покрывалась смертоносным холодом, всепожирающим пламенем, и даже режущим ветром, ловко скользящим меж духовных деревьев. Но то была – игра напоказ, ведь на самом деле, члены славянского пантеона лишь тянули время, заманивая врагов в ловушку, расставленную наглым подростком.
***
— Они уже практически вошли в зону поражения…
Яровит все не успокаивался глядя на то, как его близких загоняют вглубь леса, словно диких зверей. Он был готов прямо сейчас броситься на этих ублюдков, чтобы с помощью молний спалить их кости дотла, однако здравый смысл все же брал верх над душевными порывами, отчего владыка гроз, вместо немедленного перемещения на поле боя, выбрал надоедание всем в этой комнате своим бубнежом.
— Ждем до последнего. Наши противники не третьесортные бойцы, а элита. Даже если мой план удастся осуществить на все сто процентов, вряд ли Новому порядку удастся избавиться ото всех врагов…
Переживания Игоря были вполне оправданны, ведь его задумка заключалась в неожиданном нападении с использованием шокирующих ходов, ввергающих противников в замешательство, в то время как в качестве жертв засады выступали поистине могущественные люди из сильнейших фракций!
“Благо, что дремучие Ирийцы не растрепали геймерам о своих потомках и обо мне, иначе пришлось бы изгаляться с составлением плана еще сильнее…”
Несмотря на свою недалекую природу, боги Ирия смогли сдержать язык за зубами, и отбрехаться от любопытных игроманов тем, что кроме них в пантеоне больше никого нет. А тот чешуйчатый волхв, вместе с другими служителями был отправлен в мир духов, дабы подготовить тех, кто не сумел перенестись сюда, к телепортации.
Из-за дезинформации, ассоциация геймеров считала, что богам никто не придет на помощь, и это добавляло им мотивации в продвижении к Младшему Великому дубу, возле которого уже собрались все Ирийцы. Некоторые из них были тяжело ранены и не могли исцелиться из-за того, что геймеры продавали пантеону бутафорские зелья, со сроком годности в одну неделю. Другие же выглядели истощенными и изнеможенными постоянным расходом энергии на отражение вражеских атак, но именно вид затравленных богов был, пожалуй, самым важным моментом во всей операции Нового порядка.
— Наш выход…
Увидев на голограмме, что все войска нападающих, за исключением танкового дивизиона, углубились в духовный лес, юноша озвучил приказ, от которого все кто находился в этой комнате, вздрогнули, а спустя мгновение, авторитеты уже начали наперебой орать в свои рации о начале действий всех групп синдиката!
***
— Вы можете сдаться, и подчиниться нам! Только тогда, славянский пантеон уцелеет.
Верховный главнокомандующий, облаченный в высокотехнологичный костюм, который на самом деле являлся полноценным экзоскелетом был немногословен когда обращался к богам, выстроившимся вокруг огромного дуба. Он не сильно то и рассчитывал на то, что высшие существа, пренебрегая своей гордостью подчиняться человеку, однако много сил пара фраз не отнимала, вот вояка и решил попробовать договориться полюбовно?
— Бесчестные выродки! Вы использовали наше доверие, чтобы ударить в спину!! Считаете, что мы – истинные боги и высшие духи подчинимся таким отродьям?!
Сварог кричал так, будто он действительно готовился принять смертельный бой. То же можно было сказать и о других обитателях Ирия, в чьих глазах пылала решимость биться до самого конца. Однако когда в воздухе вдруг появились мощные эманации духовной энергии, исходившие откуда-то с внешнего периметра рукотворного леса, вся удаль загнанных в угол существ из иного мира сменилась на торжество.
“Слава пантеону, они, наконец, здесь!!”
Глава 268: Духовный барьер.
Использовав заклинание врат, Кипиш перенесся к самой границе духовного леса, где сейчас патрулировали местность члены танковой дивизии. Вот только они даже не успели огласить округу сигналом о появлении неизвестного, потому как были просто-напросто уничтожены черно-красными молниями, которые пробили прочную броню гусеничных монстров, словно картонную обшивку!
Но основной целью Игоря было вовсе не уничтожение войск своей собственной силой, а активация массива, заранее подготовленного богами еще девять дней назад, сразу после разговора о возвращении потомков в пантеон.
Подойдя к одному из опаленных огненными залпами духовных деревьев, подросток протянул к нему руку, а затем, закрыв глаза начал шептать на языке чудовищ странные фразы, выстраивающиеся в полноценное предложение.
Это было не заклинание, а команда для срабатывания механизма, начавшего поглощать энергию всех духовных деревьев внешнего кольца леса, которые спустя пару секунд превратились в ссохшиеся и скорчившиеся бревна. Но, несмотря на такую ужасную судьбу, полуразумные духи отдали свои жизни не просто так, а ради того, чтобы запереть войска неприятеля в пределах подвергшегося атаке леса. И когда вся энергия оказалась сконцентрированная вокруг внешнего кольца Ирийских земель, тут же вверх взмыли огромные стены нового защитного образования, бирюзового цвета. Этот энергетический цилиндр, заключивший в объятиях двадцатикилометровый лес, имел невероятный запас прочности потому как был установлен при использовании невообразимого количества духовных эманаций.
На самом деле, при обычных условиях, даже имея в распоряжении столь огромный запас духовной энергии, Классический маг просто не мог активировать формацию, ведь в отличии от маны, астральная энергия могла контролироваться лишь теми, кто имел особую связь с миром духов. Однако данная истина сковывала обычных магов, в то время как Кипиш знал, а главное понимал язык истинных чудовищ, что позволяло ему полностью игнорировать любые ограничения, накладываемые разрозненностью существующих видов энергий.
“А боги то неплохо постарались…”
Разумеется, даже повелительные способности древнего языка не могли иметь такой ужасающий эффект, без дополнительного источника сил, в качестве которого выступали живые деревья, обогащенные богами духовной энергией. Этим они занимались, следуя совету Игоря, с самого начла планировавшего использовать данную местность в качестве великой гробницы для столь могущественного войска. Конечно, можно было применить для всего этого более надежный и проверенный метод магических формаций, однако их наличие было бы тут же раскрыто властителями маны Центра поддержки Пробудившихся, да и на этапе подготовки местности к приходу вражеских войска, члены ассоциации геймеров могли почувствовать неладное. К частью, сейчас все шло по плану…
*БАХ!!* *БАХ!!* *БАХ!!*
Юноша не обращал внимания на то, как ему в спину стреляли несколько десятков танков, подъехавших сюда из-за громогласных разрядов молний. Так как для металлических пуль, было невозможно преодолеть магнитное поле, окружающее Кипиша со всех сторон, отчего позади него, в воздухе зависли десятки полуметровых разрывных снарядов.
— Избавьтесь от этих мух…
Стоило словам Игоря, одетого в закрытый коричневый балахон без каких либо символик, сорваться с уст, как вдруг, к границе бирюзового цилиндрического барьера начали телепортироваться бойцы Нового порядка, так же облаченные в одеяния представителей Безбожной арены.
Их единственной задачей сейчас, было полное искоренение танкового дивизиона, с чем боги, высшие духи и сильнейшие Пробудившиеся синдиката справлялись без особых проблем, сминая модифицированные единицы военной техники, будто простые жестяные банки.
Но пока все воины в коричневых мантиях занимались зачисткой прилегающей территории, к подростку подошел Мутный, обладающий самыми крупными габаритами из-за того, что все пространство под его мантией было забито вещами, необходимыми для осуществления задумки Игоря.
— Сейчас моя партия, не так ли?
Антон примерялся к барьеру и так и эдак, однако лезть внутрь него, зная, что должно было произойти с огражденной местностью, ему категорически не хотелось. Но разве мог он проявить малодушие перед корешом, который всю жизнь будет припоминать столь позорный случай?
— Давай уже лезь внутрь, иначе в график не уложимся.
Подтолкнув лучшего друга за стену бирюзового барьера, который пропускал внутрь любого, но уже не выпускал никого обратно, юноша принялся ждать развязки событий, пока Мутный с озлобленными выкриками пинал полупрозрачную пленку с другой стороны.
— Я слышал, ты все-таки решил приударить за девушкой, оставленной в живых в бойцовском клубе. Как считаешь, кого она предпочтет, если представится выбор? Трусливого забияку, или же симпатягу-злодея?...
Когда Игорь упомянул о прелестной особе, прошедшей полный курс лечения у психиатров, из-за того ужаса, что устроили двое Пробудившихся подростков в клубе «Боец», Антон вдруг разительно изменился, выпрямив спину и высвободив два могучих, четырехметровых крыла, сотканных из чистой энергии ужаса.
— На слабо меня берешь, скотина язвительная?! Конечно, она выберет меня – настоящего мужчину, а не вшивого подстрекателя, с перераздутым эго!
*Вжух!*
Мутный чувствовал невероятную злость, словно его опять использовали, однако, несмотря на собственные слова, он действительно взлетел вверх, а затем направился к центру духовного леса, движимый уязвленным самолюбием и страхом за возможную избранницу!
Глава 269: Призыв города.
— Ночная охотница, может быть, объяснишь, что здесь происходит?!
Верховный главнокомандующий, возглавляющий элитную армию военных, обратился к представительнице Ассоциации геймеров таким тоном, словно она была замешана в неожиданном возникновении духовного барьера. Однако эксцентричная особа, одетая в странный костюм с совиными перьями так же была шокирована подобным поворотом событий!
— Я… я не знаю…
Мудрость тотемного животного не помогала властной женщине отыскать правильный ответ, отчего она казалась не просто взволнованной, но сбитой с толку. Было очевидно, что возникновение энергетической преграды, для армии нападающих не несло абсолютно ничего хорошего. К тому же, перед взором осаждающих находились все сильнейшие представители славянского пантеона, и никто другой из Ирийцев не мог использовать столь могущественную формацию, а значит, на стороне богов был какой-то неизвестный союзник…
— «Я не знаю»?... Что бл*дь значит, «Я не знаю»?!!! Это Ассоциация геймеров должна была информировать наш временный союз о любых возможных ходах пантеона, и если уж вы не знаете, то кто тогда должен знать?!
Настроение у предводителя комуфляжников было, мягко говоря, не ахти, однако военные славились не только дисциплиной, но и уникальным мышлением, которое особенно выделялось у элитных подразделений навроде группы Альфа. Разум этих ребят был заточен на то, чтобы принимать наиболее рациональные решения в экстремальных ситуациях, а сейчас, обстоятельства складывались именно так.
— Всем слушать мой приказ! Диверсионный отряд, продвигаетесь к границам духовного барьера и атакуете одну точку до возникновения бреши, а после ее образования, не дайте повреждению восстановиться! Данный тип ограждения блокирует телепортацию, однако при наличии лазейки, мы сможем отступить и перегруппироваться! Задача остальных зажать богов и уничтожить то дерево в кротчайшие сроки! Скорее всего, подкрепление врага уже движется сюда, и мы не можем рисковать, принимая сражение с обеих сторон! Спалите этот чертов дуб, чтобы все живые существа, связанные с ним потеряли свою….
*ШУХ!!....*
Не успел приказ Главнокомандующего обрушиться на его подчиненных, как вдруг, воздух над армией осаждающих неожиданно пронзил свирепый порыв ветра, порожденный молниеносным приближением крылатого существа. Но даже несмотря на своевременную реакцию комуфляжников, энергетов и геймеров, атаки по неизвестному так и не достали его, а спустя мгновение, безликий, облаченный в коричневый балахон медленно опустился прямо перед богами, удивленно рассматривающими смольно-черные крылья подростка.
— Ты же!!…. Понятно… Так представители Безбожной арены решили вмешаться. Но я не пойму, почему? Неужели, наше государство как-то навредило вам, или же это сделали мои союзники?
Вопрос вояки был абсолютно неуместен, ведь только идиот мог не понять, что одно лишь существование такой противоправной организации перечит законам не только государства, но и ООН. Это значит, что Безбожная арена и официальная власть по умолчанию являлись непримиримыми врагами, но бессмысленным высказывание мужчины в экзоскелете назвать было нельзя, ведь в то время пока он трепал языком, диверсионный отряд, верно оценив обстановку уже вошел в режим невидимости и на всей доступной скорости помчался к границам купола.
— Этот город – принадлежит нам…
Больше подросток ничего не сказал, и лишь поднял руку, давая сигнал Ирийцам о начале действий. Те, без промедлений достали листки А4 с начертанными на них высшими символами «Разжижения», которые после удара о землю, поглотили не только богов с высшими духами, но и Младшего Великого дуба, упавшего в пустоту подземного комплекса, специально вырытого Ямой для осуществления данной части плана.
Едва дремучие создания оказались в безопасном бункере, Мутный резко отскочил назад, к тому месту, где двумя огромными корнями Младшего Великого дуба был начерчен пятиметровый крестик…
*ВЖУХ!!*
Взмах крыльев, сотканных из чистейшей энергии ужаса, выбросил подростка вертикально вверх, но попытки подстрелить летуна не приводили ни к каким результатам, потому как Мутный был окружен несколькими десятками артефакторных полей защиты, что давало ему довольно много времени на приведение в исполнение плана своего лучшего друга.
— Остановите ублюдка! Он определенно что-то задумал!!
Используя тахеонный ускоритель экзоскелета, верховный главнокомандующий взмыл воздух вслед за представителем безбожной арены, который пролетел уже шестьсот метров, явно намереваясь достигнуть потолка пятикилометрового цилиндрического барьера. Но в разрез с предположениями вояки, Антон неожиданно завис в воздухе, а затем вытащил из глубины своего балахона небольшой чемоданчик, похожий на тот, в котором голливудские дилеры переносили деньги и бриллианты. Вот только содержимое этого кейса хоть и имело огромную ценность, однако было куда более внушающим, нежели бумажки, да прозрачные камушки.
*ВРРРРОООООМ!!*
С сумасшедшим рокотом, из раскрытого над своей головой чемоданчика Антона вырвалось огромнейшая каменная платформа, которая на самом деле являлась полноценным городом, но снизу, его, разумеется, нельзя объективно идентифицировать.
Масштаб творения Ассоциации геймеров, был полностью идентичен границам цилиндрического купола, что так же являлось результатом подготовки Игоря, купившего этот город в специальном магазине игроманов, где продавались законсервированные замки, поместья и другие постройки. Разумеется, цена такого вот гиганта, которого к тому же обрезали по кроям по просьбе подростка, превзошла один миллиард рублей, но эффект производимый им определенно того стоил…
Тем временем, Мутный, поднимавшийся строго вертикально относительно начерченного крестика, который являлся отметкой середины духовного леса, обрел форму тумана, и влетел прямо в двухметровую сквозную дыру, проделанную в центре падающего вниз каменного образования.
“Что б я еще раз, в одну харю вытаскивал план этого засранца… Да ни за что!! Пусть на следующую миссию посылает другого придурка, который будет призывать над своей головой гребаный булыжник-сити!!”
Глава 270: Океан лавы.
*ШШУУУ!!…*
Мутный в форме черного тумана воспарил над центральной площадью творения Ассоциации геймеров, выбравшись из вертикального тоннеля, протяженностью более двухсот метров, ведь именно такова была толщина каменного основания купленного Игорем города.
Подросток специально приобрел столь уникальный товар не в России, а в Англии, чтобы не навлечь подозрений со стороны местного филиала Ассоциации геймеров, из-за чего, представшая Антону картина напоминала старинный европейский город, который был схож с изображениями на фресках легендарного Гамельна. Здесь имелись мельницы, каменные мосты, и даже остроконечный замок, однако Мутному было не до пейзажа, потому как ошеломленное войско осаждающих ломанулось к спасительному тоннелю, ведущему на незапятнанную огромным метеоритом, часть неба.
Некоторые из этих беглецов обладали поразительными способностями и телепортация была лишь частью огромного списка уникальных умений. Вот только перенестись сквозь огромнейшую преграду было невозможно из-за того, что Кипиш во время покупки, попросил мастеров сделать фундамент города особенно крепким и непроводящим энергию, а это препятствовало созданию порталов или же использованию пространственных скачков сквозь каменный массив.
В недра земли бойцам объединённой армии тоже был вход заказан из-за цилиндрического барьера, дно которого углублялось лишь на один метр в почву духовного леса. Вот и оставался один единственный путь для выживания в виде крошечного отверстия в каменном массиве. Тем не менее, и он был не так прост, ведь Мутный специально призвал город над своей головой, а не под ногами, чтобы показать всем запаниковавшим воителям мост к ‘жизни’…
“Вот и стоило этим имбецилам приходить сюда, лишь ради того, чтобы расстаться с жизнью?... Как же глупо и нелепо…”
Погруженный в весьма невеселые размышления, Антон запустил в тоннель под собой девять шариков, которые продавались в Ассоциации геймеров как пространственные петарды с содержащимся в них напалмом. Вот только, то были не простые изделия игроманов.
Они принадлежали Игорю, который поделился со своим корешом половиной арсенала из кислотных бомбочек, таящих внутри дыхание Изумрудного дракона!!
Первым, кто лицом к лицу встретился с шариками класса S2 оказался верховный главнокомандующий, который был куда более расторопнее других преследователей, однако теперь, ограниченный тоннелем, стенки которого были укреплены особо-прочным магическим материалом, мужчина в экзоскелете не особо радовался своей поразительной скорости.
*ПЛЕСК!*
Разбившись об окружающий тело силовой барьер, кислота начала разъедать его с противным шипением и уже спустя мгновение, эта ужасающая зеленая жидкость набросилась на самого предводителя вояк, с глухими стонами и гневным рычанием переносившего боль от плавящейся кожи и плоти на лице.
“Надо же, какой крепкий орешек… Вот только со своей рожей этот дядька теперь даже на грецкий орех не потянет, а вот на межножный вполне себе…”
Обладая развитием на пике ранга S2, верховному к главнокомандующему нужно было лишь преодолеть боль от ожогов, ведь смертельного исхода, от попадания на его тело кислоты просто не могло быть. Тем не менее, следом за непримечательными шариками, с практически неслышным гудением, в тоннель ворвалось смольно-черное копье Мал’гур…
Оно несло с собой средоточие чудовищного количества энергии ужаса, принявшей вид трехпалой конечности хищной птицы, и как только воплощение древнего чудовища настигло вояку, тот просто не сумел как-либо защититься от копья, оказавшись пронзенным насквозь! Но и на этом жатва смертоносного оружия не завершилась, так как оно продолжало нестись сквозь тоннель, пронзая всех тех, кто попадался ему на пути.
— Лоа’ме’ар химн’дор, та, а’уле’тог…
Неожиданно, Мутный, паривший над падающим городом, края которого время от времени сталкивались с границами бирюзового барьера, заговорил на языке чудовищ. И как только его слова обрушились на пространство вокруг, огромный белый камень, который был поднят подростком над головой начал рассыпаться мелкой пылью, ведь энергия сущности, требуемая для активации самопального заклятья, вытягивалась из кристаллического сердца соляного дракона.
Буквально, выпаленная Антоном фраза переводилась как: «Открыть внутри барьера духовный портал, вниз, до расплавленной породы…».
Разумеется, на языке чудовищ все обстояло более благозвучно, но не в этом суть, ведь впервые, Мутный воспользовался силой своего Пробуждения таким образом. Но что могло быть сложного в произношении столь пустяковой фразы, ведь даже цену за ее использования платил не он сам, а кристаллическая сущность дракона? На самом деле, все было не так-то просто...
Чтобы предложение на языке чудовищ правильно оформилось и принесло нужный эффект требовалось в каждый звук вкладывать особый смысл, который уточнял тот или иной параметр. Благо, над этим Антон вместе со своими друзьями заранее поработал, и когда он произнес активационную фразу, духовная энергия, к которой потянулось сознание подростка начала выкачиваться из леса Ирийцев, превращаясь в своеобразную батарейку. И буквально за несколько мгновений до падения города, от центра к краям барьера разошлась вырывающая землю и деревья волна астральных эманаций, превратившихся в окно портала, который в свою очередь вел прямо в магматическую породу, называемую мантией земли…
Глава 271: Расплющенная армия.
*БАБАХ!!*
Столкновение падающего города и поднимающейся расплавленной породы, которая выталкивалась неимоверным давлением недр земли, породило ужасающий взрыв, однако даже он не сумел разбить духовный барьер, как и невыносимый жар магмы, оказавшийся бессильным против портала, сотканного из астральной энергии. Ведь физическое воздействие, просто не могло нарушить целостности духовных массивов, и это была одна из причин, помечу Кипиш выбрал использование именно данного типа энергии…
Казалось бы, в одинаковой степени колоссальные явления падения целого города и высвобождения миллионов литров лавы прямиком из мантии на самом деле оказались далеко не равны, и спустя пару мгновений противоборства, расплавленная парода начала выталкивать гигантское творение геймеров вверх. Вот только Мутный, паривший над самым потолком цилиндрического барьера не намеревался поближе знакомится с аналогом Гамельна, и чтобы избежать этого, оно вновь достал из необъятных закрома балахона очередной кейс, так же содержащий внутри суррогатный город. Но в отличии от предыдущего, этот не имел тоннеля по центру, благодаря чему можно было не опасаться высвобождения лавы из сквозной дыры.
*ВРРРРОООООМММ!!!!...*
Падение новоявленного метеорита сопровождалось не менее ужасающими порывами ветра, который стонал от натуги под гнетом чудовищного веса!
*БАБАХХХХХ!!!.....*
Как только второй каменный пласт обрушился на первый, они оба просели вниз, но вместо создания идеального покрова, по всему основанию метеоритов пошли трещины, сквозь которые вскоре могла прорваться лава…
— Не жалей денег дружище! Они на то и нужны, чтобы их тратить!!
Радостный голос Игоря, зависшего над верхней границей бирюзового барьера, прошелся ножом по алчному сердцу Антона, но тот не стал ничего говорить, а просто достал еще три чемоданчика, с запечатанными внутри них городами... Как можно было догадаться, все они были так же обрезаны по краям, и предназначались для одноразового использования, но вот их миллиардная стоимость значительно усложняла процесс эксплуатации расходного материала…
— Так и знал, что у тебя петушиная душонка, и мышиные яйки! Ну вы посмотрите как ломается!! Аки целка перед поронорежисером! Может, чтобы ты, наконец, собрался, мне стоит заглянуть к той фитоняшке?!
*ВРРРРОООООМММ!!!!...*
Подстрекательство Кипиша оказалось столь эффективным, что Мутный начал раскрывать эти чемоданы как бешенный, буквально складывая один город поверх другого, что порождало еще более ужасающие явления, однако то была лишь вершина айсберга, ведь настоящий ужас творился в немой тишине лавового пространства.
Там, находясь под огромным давлением нескончаемого потока расплавленной породы, тысячи вояк, игроманов и эзотериков, выживших благодаря сумасшедшей защите артефакторных куполов, оказались прижаты к основанию первого города, а когда на него сверху обрушились еще четыре, получилась аналогия с кузнечным молотом, поверх которого ударило несколько кувалд!
Практически всех этих людей буквально расплющило от колоссальной мощи падения четырех городов, но остались единицы, которым хватило сил и ума, нырнуть глубже, в попытках прорваться сквозь бушующий поток магмы.
Дело в том, что это был единственный верный способ выжить...
Проплыть сквозь духовный портал, чтобы снять ограничения барьера по телепортации, и уже из мантии земли перенестись в безопасное место. Но додуматься до такого отчаянного поступка могли только самые хладнокровные и решительные люди, способные даже в таких апокалиптических ситуациях принимать взвешенные решения.
Таковых оказалось не более десяти, и этими избранниками судьбы были никто иные как: генералы, лорды магии и сильнейшие геймеры. Они, преодолевая давление лавы, проплыли, если так можно выразится о передвижении в густой расславленной породе, сквозь духовный портал, и исчезли где то в недрах земли. Что же касается остальных, то все они погибли, отдав жизни на потеху воинов Нового порядка, защитивших не только свой город, но и прекрасный капитал в виде древних богов и высших духов Ирия.
— Химн’ар лоа…
Фраза означающая: «Духовный барьер, откройся», заставила купол бирюзового капкана расползтись в разные стороны, благодаря чему, Мутный все же сумел выбраться из нещадного адища, устроенного его же руками.
— Химн’ар лот…
После спасения кореша, Игорь закрыл барьер, а затем плавно спланировал вниз, к своим подчиненным, тактично проигнорировав улыбастого Антона, чье лицо буквально кричало:
“Ну че какуля говорливая?! Хвали меня!! Я говорю, ХВАЛИ МЕНЯ!!!”
Разумеется, после выполнения столь опасной и ответственной миссии Антон заслуживал пламенной речи восхищения и поклонения, но разве это могло иметь место, когда дело касалось бесчувственного засранца, с которым подросток дружил еще со времен казюлеедства?!
“Вот мудачина… Да кто вообще его воспитывал?! Ровные пацаны так себя не ведут! А как же классическое: «Братишка это было нереально круто!! Таких красавчиков даже для богоматери родить будет проблематично!!»?”
С понурым видом, Антон спустился на землю, как в прямом, так и в переносном смысле, однако долго его мрачный настрой не смог повелевать разумом, ведь из огромной дыры, проделанной Вовчиком прямо перед барьером, начали вылезать боги и высшие духи Ирия, волочащие с помощью энергетических веревок свою дубо-святыню.
“Гоп стоп, мы подошли из за угла… Конечно, на Игоряне хрен сорвешься, а вот пришибленных божков пресануть будет не сложно…”
Довольная улыбка Мутного, наконец нашедшего способ разрядится и повысить себе настроение, показалась немного пугающей для молодых богов, так же ринувшихся к своим родителям. Они определенно что-то заподозрили при виде облизнувшегося друга главы синдиката, но переживания молодых властителей не оправдались, и Антон, бегущий к Ирийцам быстрее, чем их собственные потомки неожиданно ворвался в темно фиолетовую воронку портала, возникшую прямо перед его носом.
— Хватит страдать фигней! Мы еще не добрались до Центра поддержки Пробудившихся. Нужно поймать высших магов, прежде чем они свалят из города со всем добром Питерского филиала…
Глава 272: Жертвы - высшие маги.
Неожиданно очутившись напротив здания Центра поддержки Пробудившихся, Мутный посмотрел на выходящего из темно-фиолетовой воронки портала Игоря таким взглядом, будто тот не просто испортил ему жизнь, но еще и проклял всех потомков вплоть до сорок пятого поколения!
— Извините, но сегодня наша организация закрыта и не принимает посетителей. Поэтому, пожалуйста, приходите в следующий…
*Вжух!...*
Появление охранника-заклинателя дало возможность Антону выплеснуть накопившийся гнев, что он и сделал, запустив черным копьем прямо в голову случайной жертвы, которая даже не поняла, как половина черепной коробки оказалась снесена смертоносным оружием.
— Нападение на охранника!! Парадный вход, пятеро неизвестных в коричневых балахонах!!
Благодаря камерам видеонаблюдения, служба безопасности Центра поддержки Пробудившихся узнала о появлении неизвестных своевременно, однако толку от этого все равно не было, ведь даже взвившийся вверх защитный купол, полностью оградивший многоэтажное здание оказался сметен огромной дубиной Мили словно бумажный листок!
— Займитесь пока охраной, а я постараюсь добраться до Лордов.
Отдав приказ, подросток рванул в сторону здания, и даже не заметив запечатанных дверей, пронесся сквозь них, избежав любых увечий от удара, благодаря броне из С-Водорослей. Разумеется, первыми кто его встретил, были: маги, заклинатели, демонологи, некроманты и другие энергеты, которые попытались остановить вторженца, вот только несколько сюрикенов с высшими символами «Разрыва», отправившиеся в потолок здания, заставили охранников озаботиться собственной безопасностью. А Кипиш, воспользовавшись секундным замешательством еще больше увеличил скорость, буквально превратившись в коричневый росчерк, пронесшийся по лестнице вверх до того этажа, на котором он впервые встретил Лордов магии…
“Три, два, раз, четыре, пять, я иду тебя искать…”
Найдя взглядом комнату из которой когда-то выходили высшие маги, подросток быстро приблизился к ней, однако попытка выбить дверь ногой оказалась неудачной и несмотря на всю физическую силу Кипиша, створки, как и сама, казалось бы, фанерная дверь остались невредимыми…
“Вход сюда защищен лучше, чем даже парадные врата здания. Похоже, я не ошибся в своих предположениях…”
*Плеск!*
Споро достав из своего подсумка один из кислотных шариков, юноша разбил его о дверь, защищенную магическим массивом, который не выдержал даже пары секунд разъедающего воздействия, и расплавился вместе с огромной частью стены!
Завидев через образовавшуюся щель троих высших магов, которые выглядели так, будто протащили на своих спинах как минимум по пять человек через минное поле, Кипиш крайне обрадовался, и в качестве приветствия выдохнул целое море пламени из легких жар-птицы.
Яростный огонь тут же затопил комнату, превращая ее в плавильную печь, сделанную из пластмассы, ведь от сумасшедшего жара, бетон, укрепленный различными символами прочности и долговечности, превращался в пепел, а кислота, разъевшая вход в комнату, распространилась вокруг в форме пара!
— Ублюдок Безбожной арены! Думаешь, нас так просто убить?!
Глава филиала Центра поддержки Пробудившихся из последних сил удерживал заклинание защиты, но вместо паники, на его лице было написано торжество, а в следующее мгновение, с руки мужчины на пол скатились три полупрозрачных сферы, бурого цвета.
“Это же!!...”
*Треск!..* *Хруст!..**Треск!..*
Не успели мысли подростка оформиться в панический окрик, как две крайние сферы начали окутываться бетонной прослойкой, а та, что в центре, обвивалась железными арматуринами. Этот процесс был стол быстротечен, что вскоре, четверть тридцати шести этажного здания оказалась поглощена тремя гигантскими земляными элементалями, из-за чего подростку пришлось прибегнуть к помощи магнитного поля, дабы зависнуть в воздухе и не свалиться вниз.
“Вот дерьмо!!!”
Двое из этих искусственных духов, так же способных левитировать благодаря врожденному контролю материнской стихии обладали силой ранга S, а центральный-металлический вообще находился на низшей стадии S1, но это вовсе не беспокоило юношу, а вот открывшиеся порталы, сквозь которые трое ублюдков решили сбежать, более чем!
“Я не успею, если начну бороться с этими истуканами…”
За мгновение ока, приняв единственно верное решение, подросток сгустил энергию молнии в одном единственном росчерке, который располовинил стального элементаля рост которого превышал пятнадцать метров. А затем, под контролем невероятно сильного магнитного поля, две ровных половины, все еще не убитого духа, протаранили своих собратьев, вылетевших на улицу, на растерзание друзьям подростка.
— Яма! Эти трое твои!!
Крик юноши достиг Вовчика даже позднее трех кунаев, которые обернулись вокруг шей магов, едва успевших забежать в спасительную зону, где виднелись другие ошарашенные властители энергии, принадлежащие к головному офису Центра поддержки Пробудившихся.
— А ну бл*дь все назад!
Рванув стальные трассы на себя, подросток выдернул троих магов из спасительной зоны, однако тут же был атакован этими беглецами, которые использовали заклинания огня, ветра и молний, чтобы покончить с представителем Безбожной арены.
Но не тут то было!
Обладая потрясающим восприятием магического зрения и невероятной скоростью, которая намного превышала оную у звука, своевременно заметить угрозу и уклонится для Игоря оказалось проще пареной репы. А вот сами Лорды, лишенные артефакторной защиты из-за парообразной кислоты и пламени жар-птицы не смогли избежать трех обыкновенных метательных ножей, впившихся им в область чуть выше солнечного сплетения.
— С вами покончено…
От подобной атаки, высшие маги не могли умереть, вот только клинки Кипиша пронзили их магические источники, что полностью лишало властителя маны боеспособности, если тот конечно не развивал дополнительно физические навыки.
*Вжух!!* *Вжух!!* …..
Несмотря на скоротечную победу, передохнуть подсоку не удалось, так как вокруг него вдруг начали разворчаться различные воронки пространственных переходов, открытых членами Центра поддержки Пробудившийся по следу своих товарищей…
“Да что ж вы за жлобы такие, в конце концов?! Ну забрал я себе троих магов на пропитание, на кой черт мстить то за это?!!”
Глава 273: Пространственное разделение.
Игорь не собирался позволять магам завершить перемещение, а потому он в мгновение ока изъял из подсумков сюрикены с высшими символами «Разрыва», но не пролетев и метра, смертоносные пропеллеры вдруг замедлились, практически остановившись в своем продвижении. И не только это, все вокруг Игоря, как и он сам словно погрузилось в незримый гель, препятствующий даже мышлению!
Несмотря на весьма обширные познания, причин странного явления подросток найти не мог, но когда его магическое зрение разглядело, как из серой пространственной воронки высунулась рука неизвестного, который создал заклинание восьмого круга, Кипиш просто не поверил своим глазам!
“Манипуляции со временем?!!...”
Высвобождаемая сила конструкта, который по центру своему имел высший символ природы: «Время», ошарашил подростка, однако долго оставаться шокированным он не мог, потому как вынырнувший из другой пространственной воронки маг, почему то не подвергшийся эффекту замедления, высвободил в сторону юноши заклинание девятого круга!!
“Валить!! Надо валить!!!”
Игорь прекрасно понимал, что если он попадет под эту атаку, ему не жить, а потому, использовав все возможные силы для создания наимощнейшей электромагнитной волны, подросток выбросил себя вертикально вверх, вот только полностью избежать атаки неизвестного, чье лицо было так же сокрыто под капюшоном белой мантии, юноше не удалось.
*Шшик…*
Тихий, практически неслышимый звук пронзил уши подростка словно звон Воскресенского колокола, ведь вместе с этим слабым отголоском заклинания, он почувствовал острую боль в коленях, которые как, оказалось, превратились в окончания ног, а все что ниже, было разделено незримым полотном пространственного разреза…
*Вррруууххх!!!*
На самом деле, не только ноги Кипиша, но и все многоэтажные здания в радиусе десяти километров оказались рассечены заклинанием мага девятого круга, который не просто использовал физические усилие, чтобы разорвать связь между молекулами. Нет… Этот выродок использовал нечто совершенно иного уровня...
Неизвестный в белой мантии разделил само пространство на две части, вследствие чего, нижняя часть ног Игоря и все его остальное тело, буквально оказались в различных измерениях, впрочем, как и все начавшие обрушиваться здания.
Несмотря на столь простую и незатейливую природу данного феномена, защитится от него можно было лишь уплотнив пространство вокруг себя, ведь ни одна броня или энергетическое поле, не способны держать связь друг с другом находясь в двух несвязанных плоскостях реальности. К частью, Игорь обладал скоростью, намного превосходящей звуковой лимит, благодаря чему он лишился только ног, а не половины туловища…
“У*бок!! Я тебя сейчас самого на кусочки делить буду!!!”
Впав в бешенство из-за утраты конечностей, Кипиш использовал магнитное поле, чтобы запульнуть свое тело в беломантийника, стоявшего не шелохнувшись даже при виде стремглав несущегося противника.
“Я все вижу!!”
Подросток обладал магическим зрением, так что ему не составило труда разглядеть пространственную стену, которая находилась прямо перед магом девятого круга, и чтобы пробить ее, требовалась до невообразимости абсурдная сила, о которой подросток еще даже и мечтать не смел. Однако враг Кипиша находился в поле его зрения, так что можно было обойти это правило, воспользовавшись небольшой хитростью…
*ТРЕСК!!!*
Окружив левую руку извивающимися дугами черно-красных молний, таящих в себе огромную разрушительную мощь, Игорь направил удар прямо в пространственную стену, за которой находилась голова ненавистного ублюдка, однако вместо непосредственного столкновения, конечность подростка прошла сквозь темно-фиолетовую воронку портала, выход которого возник в трех сантиметрах от затылка беломантийника, вот только…
*ВЖУХ!*
Окутанная молниями рука прошла сквозь голову врага, не ощутив при этом ни малейшего сопротивления, ведь вместо мага оказался атакован обыкновенный фантом, который был создан заклинанием девятого круга, из-за чего подросток не сумел различить фальшивку.
Поняв, что его обвели вокруг пальца, юноша попытался как можно быстрее выдернуть руку из опасной зоны, однако вследствие вмешательства противника в работу заклинания, вместо полноценной конечности, к Кипишу вернулась лишь большая часть, лишенная кисти и всего, что находилась за ней…
— Так ты тоже маг. Как интересно…
*Хруст!*
Попытка подростка сбежать окончилась тем, что он просто завис в воздухе, сжимаемый невидимыми тисками пространства, созданного прямо вокруг него. Однако создать «Врата», чтобы выбраться из захвата юноша не успел, ведь к нему уже неслось восьмиметровое огненное колесо, с выступающими во все стороны обсидиановыми шипами.
Пропустить появление столь огромной смерть-машины не было чем-то удивительным имея в противниках магов, которые буквально за мгновения могли материализовать объекты размером с гору или даже больше, но осознание сего факта ничуть не утешало Игоря, страстно жаждущего выбраться из этой передряги.
“Меня сделали четыре мага восьмого круга, и один девятого… Кажется, рановато я начал у зеркала на свое отражение мастурбировать…”
*БАБАХ!!!!*
Вместо боли, Игорь почувствовал лишь легкое тепло, которое излучалось неистовствующим огнем, встретившимся с нерушимой преградой в виде тела Мишани.
Этот здоровяк неожиданно появился перед подростком с помощью амулета экстренного переноса, которые были куплены всей компанией юных преступников специально для таких вот чрезвычайных ситуаций, но спасенный Кипиш совершенно не выглядел радостным…
“Идиот! Он же попал под замедление времени, войдя на территорию подконтрольную заклинанию!!”
Тем не менее, несмотря на лихорадочный поток мыслей, который породило сознание юноши уже выбравшегося из ловушки мага девятого круга, опасность сошла на нет, когда все пятеро магов уставились на почерневшие небеса, сокрытые сотнями тысяч черных перьев из ужасающих крыльев Мал’гур…
Глава 274: На обломках организации...
*СВИСТ!!!*
С пронзительным звуком, черное небо сотканное из сотен тысяч перьев Мал’гур обрушилось вниз, пронзая и без того порушенное здание Центра поддержки Пробудившихся!
За долю секунды, все эти смертоносные сгустки энергии чистейшего ужаса превратили округу в решето и даже беломантийники, окутанные десятками слоев защиты оказались вынуждены ринуться под сень купола мага девятого круга, ведь порталы, которые должны были перенаправить удар черных перьев, мгновенно исчезли из-за разрушенных краев воронок.
— Лови подачу!!
Антон висел в воздухе, в нескольких сотнях метров от места сражения, благодаря чему не попадал под воздействие замедления времени, но даже когда смольно-черное копье вошло в область подконтрольную заклинанию, оно ничуть не замедлило своего продвижения и с пугающей легкостью, прошило пространственную стену мага девятого круга…
Тот явно был удивлен неестественному ходу вещей, однако растеряться беломантийнику помешал разум высокоуровневого Классика, который был подвержен сильным изменениям маной. И когда острие ужасающего оружия подобралось к нему вплотную, маг раскинул руки в разные стороны, после чего копье попросту исчезло в незримой вспышке пространственной энергии, перенесшей его за спину Антона.
*Шух!*
Вместо того чтобы пронзить позвоночник представителя Безбожной арены, копье – Мал’гур прошло сквозь него но не потому что хозяин сего орудия обратился в туман, а из-за особых свойств самого материального воплощения древнего чудовища. Оно просто не могло ранить своего носителя, и лишь при пронзании сердца, превращало кровяной насос в источник энергии сущности, тем самым позволяя Тени ужаса вырваться на свободу.
*ТРЕСК!!* *ТРЕСК!!*
Замешательство магов прослеживалось слишком явно, даже несмотря на то, что они были полностью сокрыты белыми мантиями. Но замечаться посреди битвы со столь серьезным противником как сильнейшие представители Нового порядка, было раковой ошибкой, ведь за краткое мгновение недоумения, Игорь успел создать пятнадцатиметровый шар черно-красных молний, несущих собой невообразимую разрушительную мощь!!
*Вжух!*
Не успел подросток насладиться торжеством кровавого отмщения, как вдруг, все пятеро беломантийников исчезли в синей воронке пространственного перехода, созданного магом девятого круга.
— Не смейте сбегать п*дарасы!!
Крику Игоря не суждено было догнать отступивших магов, которые бросили своих подчиненных на произвол судьбы, однако даже сейчас, подросток не расслабляйся, так как возможно, этот ход являлся не более чем уловкой, призванной сбить их столку. Но шли секунды, а за ними минуты абсолютного спокойствия, в котором даже тихий вой троих высших магов, валяющихся где-то внизу, у порушенного основания здания, казался настоящим вандализмом в спящем районе.
— Хорошо, что ты не убил этих троих... Они мне еще понадобятся…
Игорь с благодарностью посмотрел на Антона, так же оглядывающегося по сторонам в поисках противников, но когда к нему обратился лучший друг, Мутный не сумел сдержать довольного хмыка.
— Мне кажется, или в твоем образе великого лидера чего-то не хватает?...
Кивнув головой в сторону отрубленных ног и кисти левой руки, Антон совершенно точно растянул губы в издевательской ухмылке, хотя из-за напускающего непроглядную темень капюшона, Игорь не мог точно сказать, правдивы ли его ощущения.
— О чем ты вообще переживаешь? Все что нужно у меня на месте, и на твою будущую девушку этого вполне хватит!
Остаться в долгу юноша не мог, и лишь ответив на подколки кореша, он направился к своим осиротевшим ногам, превращенным Антоном в кровавое месиво.
“Этот гавнюк полюбому знал, что мои ходульки лежат здесь и никого не трогают… Вот же гнида пернатая…”
Мутный спас его жизнь, а потому Игорь не стал предъявлять претензий, вместо этого изъяв из подсумка высшее зелье исцеления, и выпив его одним залпом. Сейчас, все о чем мог думать подросток, было не связано с восстановлением подбитого эго и даже не с местью сбежавшим магам… Он был полностью поглощен собственной жадностью.
— Вас целых три человека, столько мне определенно не нужно…
Пока конечности Кипиша восстанавливались с сумасшедшей скоростью, он сам плавно спланировал к троим магам, упавшим с довольно внушительной высоты, однако вместо того чтобы начать диалог с разумного предложения, подросток просто схватил одного из Лордов за горло, и приподняв его над землей, начал выкачивать навыки.
Красные струйки энергии отделились от тела мага шестого круга, который за несколько секунд потерял не только свои познания в магическом искусстве, но и в принципе весь опыт, как приобретенный, так и врожденный. Вследствие чего, после процедуры выкачивания навыков, на обломки здания, превращенного в гигантское решето, опустилось мертвое тело, без признаков сокращения мышц, работы органов, и даже прохождения нервных импульсов через мозг.
“После прорыва Эн’ум, мое тело окончательно превратилось в часть этого чудовища, и даже без доступа к татуировке, я способен поглощать живых существ. Как жаль, что нужно довольствоваться лишь их навыками, из-за невозможности использования внутреннего пространства алых ветвей, ведь иначе, от поглощения чужой плоти мое собственное тело разрастется в несколько раз, преобразовавшись под воздействием излишней биомассы. А при впитывание души, собственная астральная оболочка окажется стиснута в крошечных габаритах смертного тела, что так же не причете ни к чему хорошему …”
Грустно вздохнув, Кипиш вновь обратил взор на Высших магов, которые так и не поняли, по какой причине их коллега неожиданно скончался…
— Вот теперь мы поговорим как разумные люди.
«Червь!»
Создав черный магический конструкт первого круга, юноша демонстративно провел им возле лиц двух побледневших магов, которые за пару мгновений забыли обо всех своих травмах, и начали отползать прочь от этого омерзительного творения.
— Пусть ваши источники и повреждены, однако почувствовать всю особенность данного заклинания, для высших магов не трудно, я правильно понимаю?
В ответ на вопрос Игоря, глава филиала Центра поддержки Пробудившихся и его коллега испуганно кивнули, не сводя взгляда с символов пожирателя душ, тела и навыков…
Все что мне от вас нужно, это – магические символы, которые наверняка искусственно создаются Центром поддержки Пробудившихся. От результатов этой сделки будет зависеть даже не жизнь, а свобода, ведь после гибели смертной оболочки, я не поскуплюсь на дорогие материалы и изготовлю сосуды, в которые будут помещены души уважаемых магов, а вот что с ними делать… Поверьте, не стоит испытывать мою фантазию. Она порой даже своего собственного владельца пугает…
Глава 275: Кузня аномалий.
— Это святая святых нашей организации – кузня аномалий…
В сопровождении главы филиала Центра поддержки Пробудившихся, Игорь спустился в подвал разрушенного здания, в котором таилось нечто столь невероятное...
По пути сюда, высшему магу пришлось деактивировать десятки защитных механизмов, ловушек, и даже массив самоуничтожения, так что подросток ничуть не жалел, что заключил с покалеченным Лордом магический контракт.
“Не удивительно, что этот засранец сумел стать главой филиала, обладая такими-то мозгами… Даже если бы здесь был Василий Петрович, вряд ли он бы сумел обойти условия договора, и покончить с пронырливым магом…”
Несмотря на легкую горечь невозможности осуществления расправы над Лордом, юноша чувствовал себя прекрасно, ведь перед тем как спуститься в подвал, он поглотил навыки второго высшего мага и всех убитых членов организации, до последнего защищавших Санкт-Петербуржский оплот эзотерики.
Что же касается трех элементалей, то они были остановлены ручными духами Ямы, который теперь мог призывать из цилиндрических камней второго глиняного питомца, способного с помощью затвердевающего раствора, полностью обездвиживать врагов.
— Вот скажи, тебе действительно не жалко отдавать это сокровище какому-то выродку, убившему всех твоих товарищей?...
Игорь не сдавался в попытках спровоцировать главу филиала, ведь только в случае нападения последнего, юноша имел бы право убить врага, но высший маг держался совершенно спокойно, словно его не волновали слова неизвестного.
“Вот это выдержка… Я бы уже точно кому-нибудь ухо отгрыз, оказавшись в подобной ситуации… Ладно, раз уж с ним никак не разобраться, займусь ка я тем, за чем сюда и пришел…”
Под восхищенным взором Кипиша раскинулся практически километровый коридор, по обе стороны от которого находились сотни разноразмерных боксов с прозрачными стенами, а внутри них происходили странные, можно даже сказать сверхъестественные вещи.
Буквально каждая отдельно взятая камера содержала внутри различную силу, стихию или явление, искусственно доводимое до состояния буйствующей аномалии. Смерчи, разгоняемые сверхмощными вентиляторами, пламенные печи с огромным количеством источников огня, геометрические фигуры, сотканные из чистой маны, ядовитые сферы подпитываемые токсичными веществами и даже пространственные вихри, которые создавались при помощи хаотического буйства противоборствующих энергий.
Все это было сделано для того, чтобы искусственно выводить символы, и получалось это у Центра поддержки Пробудившихся очень хорошо, потому как по приблизительному подсчету Игоря, здесь находилось более двух тысяч низших, около пятиста средних, и несколько десятков высших символов!!!
От подобного раздолья у подростка разбегались глаза, но он все же подавил рвущийся наружу девчачий визг, который бы полностью соответствовал ситуации, когда недалекий парниша, подарил бы свой пассии, с которой он знаком не больше двух недель, новенький Порше.
“Моя прелесть!!”
Словно маленький ребенок, с сачком гонящийся за бабочками, Игорь начал открывать по семь боксов одновременно, используя пустые магические круги, для поглощения драгоценных символов. От вида столь радостного убийцы, даже спокойный глава филиала глухо зарычал, стараясь подавить рвущееся наружу негодование. Впрочем, его можно было понять, ведь на искусственное взращивание магических аномалий уходило огромное количество средств, а главное времени, но вдруг, все труды тысяч людей оказались просто отобраны кем-то неизвестным!
***
Спустя час, Игорь закончил с бессовестным разграблением и поглотил абсолютно все символы, находящиеся здесь, благодаря чему его арсенал мага, который до недавнего времени ограничивался жалким подобием заклинаний, неожиданно взлетел до ужасающих стандартов!!
“С моими способностями, и поглощенным опытом я без труда могу справится с любым бойцом ближнего боя, однако что касается энергетов… Как показала битва с пятеркой магов – я весьма посредственен в этом отношении, но так было до сегодняшнего дня…”
Используя навыки Классика и знание языка чудовищ, Кипиш начал совершенствовать все свои заклинания, доводя их до восьмого круга, который был достигнут вследствие поглощения опыта здешних магов.
На каждое заклинание юноша тратил не более десяти минут, ведь единственным отличием магии выше шестого круга от той, что была до него, являлась возможность совмещения символов в одну фразу или даже предложение, а с таким подходом составлять конструкт для Игоря оказалось намного проще. Разумеется, он не мог не сетовать на то, что не пробился к девятому кругу, где вместо плоского магического конструкта, классик мог использовать трехмерное заклинание, которое заменяло вписанные треугольники пирамидами, а квадраты кубами, вследствие чего, творение властителя маны переходило на совершенно иной уровень. Можно было даже сказать, что при помощи магии девятого круга, классик автоматически переходил в ранг S3 и получал возможность влиять на огромные территории!! Причиной этому было увеличение количества плоскостей, в которые можно было вписать новые символы, да и в целом, подобные конструкты обладали ужасающим эффектом усиления элементарных явлений, а это, при наличии высших атрибутов магии могло обернуться катастрофой для целого континента!!
— Превосходно! Просто превосходно!!
Протестировав все свои старые заклинания, Игорь оказался невероятно доволен конечным результатом:
«Титан» теперь увеличивал все физические и энергетические характеристики десятикратно, фактически повышая силу применившего на целый ранг, но не только это, как оказалось, слишком большое усиление ведет к неминуемым изменениям в физическом плане, и как только юноша опробовал ярко-красный конструкт восьмого круга на себе, то неожиданно подрос до двух с половиной метров, а само тело, покрылось массивным мышечным каркасом, выглядевшим со стороны весьма и весьма внушительно. Благо, что голова не превращалась в полуметровый кочан, ведь в противном случае, высший маг бы узрел личность подростка, а он с этим ничего бы не смог поделать…
Глава 276: Магический арсенал.
«Червь», был переименован в «Черную эпидемию», ведь по своему воздействию, в основе которого все так же лежал символ «Паразит», конструкт превратился в настоящий источник зомби апокалипсиса, вот только теперь, жертвы вируса не превращались в жалких полумертвых созданий, вместо этого теряя лишь свою личность, но не боевые навыки. И это было самым главным плюсом данного заклинания, так как при заражении Пробудившегося, последний не утратит ни капли боевого потенциала, и будет подчиняться лишь своему новоявленному господину, до самой смерти, после которой поглощенные конструктом душа навыки и жизненная энергия перенесутся к Игорю.
«Загробная хватка» превратилась в «Зов преисподней», и теперь, вместо одной демонической руки загробного пламени, конструкт порождал целую сотню четырехметровых кульяпок, затаскивающих пойманные души прямиком в мир духов, откуда просто так вернуться было нельзя. Даже некромантам приходилось платить очень высокую цену, чтобы вырвать из нематериального плана душу, которую охраняли стражи потустороннего мира, но самым прекрасным в этом творении было то, что за каждую жертву, Игорь получал значительное прибавление к мане. Так сказать, деловой обмен с правителями астрального измерения.
Что же касается «Врат», то их сильно изменить не удалось, ведь для полной реконструкции требовалось расширенное пространство заклинания как минимум девятого круга, однако юноша не расстраивался ведь при всем при этом, старый конструкт обзавелся новыми приятностями. Во первых – благонадежность. Пространственная воронка теперь обладала куда большим запасом прочности и устойчивости к воздействию извне будь то физическое или энергетическое. Во вторых – интуитивное перемещение. Отныне, можно было забыть о расчетах при создании портала, чтобы избежать попадания в недра земли или же в открытый космос. Теперь параметры перемещения задавались на интуитивном уровне, и если человек планировал оказаться, допустим, в десяти метрах над землей, на другой стороне планеты, то с данной функцией, все превращалось в секундное дело, без малейшего риска для жизни. Ну и наконец последний плюс модификации это – пробивная способность. Малые барьеры больше не могли заблокировать перемещение, что не могло не радовать Кипиша.
Помимо усовершенствованных заклинаний, Игорь посвятил себя созданию новых конструктов, необходимых для более комфортабельного ведения боя. Во первых, подростку был необходим мощный аргумент, против сильных врагов, ведь одними только молниями удивить противника довольно тяжело, а прибегать к помощи ветвей Эн’ум следовало разве что в совершенно безвыходной ситуации.
Задававшись целью, Кипиш сел творить с закрытыми глазами. Он прогонял в сознании все возможные вариации различных символов, и спустя полчаса размышлений, наконец, додумался до создания метательного ножа…
Да, ни на что другое у юноши прыти не хватило, но не потому, что он обладал посредственным воображением. Просто Игорь был сильно ограничен в выборе высшей формы заклинания, ведь их в отличии от свойств и природы можно было пересчитать по пальцам одной руки. Вот, выбор подростка и пал на самый привычный и удобный для него предмет.
В итоге был создан «Осколок ледяного сердца». Заклинание, которое создавало тридцатисантиметровый клинок, с напичканными в него символами всестороннего разрушения и ледяного атрибута. По воздействию своему он был схож с острой кассетной бомбой, которую приходилось метать во врага, но после того, как она входила в тело неприятеля, небольшой клинок разрывался ровно на одну сотню осколков, в каждом из которых была заключена мощь высших символов: «Разрыва», «Хлада», и «Пронзания». На самом деле, трудно было представить эффект кассетной бомбы, которая имела вид небольшого кортика, но стоило испытать его на поле призыва Ирийских богов, куда Игорь быстренько переместился из чистого любопытства, как все непонятки тут же испарились…
Полтора километра… Именно в этом радиусе земля оказалась превращена в изодранный кратер с одной сотней вторичных углублений, имевших размеры, сравнимые с грузовой фурой. Ко всему прочему, сам метательный нож обладал невообразимой пронзающей мощью, которая была близка к копью Мал’гур, так что в эффективности данного заклинания сомневаться не приходилось. Вот только оно было довольно опасно даже для самого подростка, из-за чего использовать «Осколок ледяного сердца» необходимо было либо с умом, либо на приличном расстоянии…
Вторым необходимым для Кипиша элементом боя была поддержка, так как не всегда получалось полагаться на друзей и вассалов. А потому, он решил создать себе что-то вроде призываемого питомца, как у Ямы, но тут размышлять долго не пришлось ведь в закромах подростка, уже давно валялся высший символ формы: «Демон», и юноша воспользовался им, чтобы состряпать основу для нового конструкта.
Результат сорокаминутного подбора необходимых символов предстал перед Кипишем в весьма необычном формате, ведь протестировать данное заклинание без создания вокруг разрушений было невозможно. Дело в том, что при нынешнем уровне врагов Игоря, создавать бесполезного питомца S ранга было не с руки, и чтобы компенсировать данный недостаток, подростку пришлось извратиться над сутью заклинания и обратится к демонической природе. Он, собственными руками создал конструкт, работающий на энергии хаоса, а точнее, впитывающий ее для собственного усиления.
По своей сути, излучение хаоса являлось особенной субстанцией, появляющейся в ходе противоборства сил с различной природой. В бою, недостатка в подобной энергии не было, а значит, высший демон Игоря сможет нарастить свою мощь экспоненцианально, в зависимости от масштабов битвы, однако для тестирования, заклинание под названием: «Воплощение хаоса» совершенно не годилось. Тем не менее, оно более чем соответствовало сверхарсеналу подростка, готовящегося к тому, чтобы перевернуть весь мир…
“Дела Безбожной арены улажены… Вопрос с угрозой пантеону решен… А значит, больше никаких эксцессов в ближайшее время с синдикатом не приключиться. Наконец то… Наконец то я смогу вернуть Альберту то, что отняли эти ублюдки, возомнившие себя властителями чужих судеб…”
Глава 277: Стена...
В приподнятом настроении Игорь вернулся на базу синдиката, а затем сразу же направился в свои апартаменты, чтобы принять душ и немного расслабиться после напряженного боя. Пусть он и получил в ходе поединка с пятеркой беломантийников довольно серьезные увечья, ведь по-другому назвать отрубленные кисть и обе ноги просто язык не поворачивался, но выгода, обретенная во время данной операции, полностью компенсировала все пережитые невзгоды. На самом деле, подросток мог бы даже повторить этот ампутационный опыт, чтобы вновь дорваться до высших символов, которые теперь покоились во внутренней библиотеке юного мага восьмого круга…
“Я уже долго планировал, как именно проведу освобождение Альберта, так что времени на организацию визита в Маттерхорн понадобиться
намного меньше, но помимо этого, необходимо озаботиться еще и безопасностью синдиката, от ответных мер ООН и других фракций…”
Погруженный в свои мысли, Кипиш поначалу не заметил, как в его комнату вошел посторонний, но чуткий слух все же уловил практически неслышимый шорох передвижения неизвестного. Тут же подросток подобрался, активировав магическое зрение, чтобы идентифицировать вторженца, но когда он узрел Анну, пытающуюся взглядом отыскать своего босса, все напряжение вновь спало с тела юноши, и он с длинным выдохом откинулся назад на спинку просторного джакузи.
— Если не хочешь присоединиться ко мне в купальне, тогда подожди пару минут. Сейчас выйду… Хотя ты прекрасно знаешь, что я бы предпочел вариант с совместными водными процедурами. Ну, спинку там потереть, можно даже грудь полапать, но только не сильно! Я же не совсем обнаглевшая рожа, верно?...
Радостный тон подростка был воспринят Анной как-то странно, словно она была погружена в тяжкие думы и не обращала внимания на очередные похабности со стороны бестактного начальника. Но все же, девушка не ушла, оставшись стоять возле дверей, в ожидании Кипиша.
“Как же хорошо расслабится в пукающей водичке после хорошего замеса…”
Спустя несколько минут, Игорь закончил с водными процедурами, и обтерпевшись полотенцем, обмотал его вокруг пояса в качестве единственного элемента одежды с которым он предстал перед кудрявой волшебницей. Но, несмотря на весьма провокационный вид сексапильного плейбоя с прекрасным телом и соблазнительной, по мнению самого юноши, пластикой, Анна совершенно не впечатлилась королевскому выходу безнравственного босса из душевой.
— Случилось что-то? Чего такая грустная? Странно, даже слюнок не пускаешь на великолепного меня… Возможно действительно где-то море перевернулось, или солнце потухло…
Девушка ничего не отвечала на бессмысленные слова подростка и лишь со скрытой болью в глазах смотрела на него.
— Эй, ты чего?...
Не понимая в чем причина такого поведения, Кипиш подошел к Анне, и провел ладонью по ее волосам, пытаясь проявить хоть какую-то нежность и сострадательность, в надежде выведать ответ на взволновавший его вопрос.
“Как говорила мамуля: «Нельзя бить женщину, если не понимаешь ее… Для начала постарайся выяснить всю подноготную ситуации, и только после этого можно с чистой душой хорошенько приложиться… Но это если только она не понравится мне, понял?!»”
— Почему ты так со мной поступаешь?...
Вместо того чтобы насладится мгновением нежности, секретарша сняла с себя руку подростка, а затем взглянула на его левую кисть, и ноги, которые ниже колен отличались розоватой кожей, словно только что прошли через частичное омоложение. При виде следов восстановленной плоти, ресницы Анны задрожали, а уголки ее глаз наполнились слезами, которые, тем не менее, не скатывались вниз, застыв в том же положении, что и взгляд девушки…
— Ох, так ты за меня переживала? Как же все-таки приятно это ощущение, когда за тебя есть кому волноваться... Но кто растрепал о моих ранениях? Мутный точно бы не стал голосить о произошедшем кому ни попадя, Мишаня молчун еще тот, остается глумливый Яма и пронырливый Витек… Кто из них?
Юноша собирался плавно перевести разговор в более позитивное русло, так как не хотел успокаивать ревущую девушку, ведь опыта в этой стезе у него было немного, но даже игривое поведение Кипиша не смогло изменить настроение волшебницы.
— Ты можешь прекратить это?... Можешь, перестать ввязываться в неприятности, где на кону стоит жизнь?...
Голос Анны дрожал, как и все ее хрупкое тело. Она не могла больше сдерживаться свои эмоции и закрывать глаза на то, что Игорю приходилось постоянно ходить по острию лезвия. Девушка дошла до своего предела, узнав, в каком состоянии подросток пребывал после сражения с неизвестными магами, и ей действительно об этом поведал Витек, который беспокоился за то, как будет чувствовать себя девушка ставшая фавориткой лидера синдиката.
“Как же все-таки непросто иметь дело с женщинами…”
В сложившейся ситуации Игорь не имел понятия, что сказать, ведь отказаться от своего пути он не мог, а другой ответ, возможно навсегда бы разрушил связь между этой добросердечной девушкой и им. Но сомневаться в своих решениях, для подростка было недопустимо, ведь он уже окончательно примерил на себя роль полновластного главы одной из сильнейших мировых фракций.
— Извини, что не могу отбросить свои амбиции, но так же, я не хочу поступать с тобой эгоистично... Как бы это нелепо не звучало из моих уст, но ты та – кому я не хочу лгать, и причинять боли, тоже не хочу… Все те, с кем Новый порядок сейчас имеет дело – это сильнейшие представители планеты, так что возложить ответственность на своих подчиненных в противоборстве с подобными существами просто не представляется возможным. Я должен… Нет, не так… Я обязан рисковать своей жизнью, чтобы в один прекрасный день, не лишиться ее из-за собственной нерешительности! Если мои слова ранят тебя, прости, но будет лучше, если я скажу это сейчас, ведь мой путь, уже нельзя изменить…
Говоря все это, Кипиш был искренен, ведь Анна стала для него не просто девушкой с хорошей внешностью и покладистым характером. Она превратилась в ту отдушину, которая освобождала подростка от гнева, недовольства, злобы… Всего того, чем полнилось его сознание каждый день, и несмотря на все страдания, причиненные юной волшебнице, она никогда не отворачивалась от Кипиша.
“Ненавижу поступать по совести!! От этого меня просто воротит! Но по другому сделать я тоже не могу… Какое жалкое зрелище…”
Словно ни в чем не бывало, Игорь вернул своему лицу торжественный вид, и даже собирался вновь выдать какую-нибудь нелепую и язвительную фразу в адрес своей секретарши, перед которой он сейчас собственноручно воздвиг стену, но в этот момент, в дверь комнаты кто-то постучал…
Глава 278: Обнажая тела и души.
— Заходи…
С помощью магического зрения убедившись в том, что к нему пожаловал вассал Нового порядка, подросток разрешил ему войти.
— Господин Моцарт. От наших сотрудников поступило сообщение, что на территории поместья Шульцман объявились двое неизвестных. Следуя регламенту, поставленные там шпионы должны были немедленно доложить на базу, однако один из них узнал в прибывшей вашу родственницу – Генриетту фон Шульцман, а второй оказался мужчиной преклонного возраста, который был дружелюбно настроен к ней. Поэтому, тот идиот самонадеянно…
— В топку расшаркивания, говори быстрей!
Терпения в Игоре оставалось меньше с каждой секундой, и не вытерпев, он сорвался на своем подчиненном который от испуга даже попятился назад.
— В-ваша бабушка попросила встречи со своим внуком, и сказала, что ей есть о чем поговорить. Она так же сообщила, что возможно придется отправиться к месту, которое связано с феноменом Пробуждения…
Получив кивок от Игоря, подчиненный быстро удалился с бешено стучащим от испуга сердцем, вследствие чего, в комнате, парень и девушка вновь остались наедине, но Кипиш не собирался более продолжать этот тяжелый разговор. Он уже выдвинулся в сторону гардеробной, чтобы приодеться ко встрече с бабулей. Ведь ее сообщение действительно заинтересовало подростка, но не успел он сделать и пару шагов, как вдруг был остановлен Анной, схватившей его за руку.
— Если это связано с феноменом Пробуждения, значит, речь идет о чем-то опасном… Ты уверен, что хочешь пойти?... Может быть…
Девушка вперила полный надежды взгляд в глаза подростка, который был действительно не рад видеть слезы Анны, но он не собирался отказываться от принятого решения.
“Я уже все тебе сказал…”
Увидев эту немую решимость, девушка отпустила подростка, словно он уходил куда-то, откуда не было пути назад… Словно это был последний момент их близости…
“Неужели все закончиться так?... Даже толком не начавшись?...”
Неизвестно, что именно двигало секретаршей в это мгновение, гормоны или же затуманенное сознание, но она обвила шею юноши, и поцеловала его так, что вместо легкого окрыления, они оба почувствовали резкую боль из-за столкнувшихся лиц, но даже после провального начала девушка не отстранилась…
Соленый вкус слез, вместе с легким зудом ушибленных губ ложился на уста юноши, немного оторопевшего от поступка секретарши, но, несмотря на кажущуюся отчаянность этого порыва, девушка все не отпускала Игоря, продолжая осыпать его новыми и новыми волнами нежности, которая постепенно распалялась, превращаясь в огонь страсти.
Подросток даже не заметил, как его руки начали блуждать по телу Анны, не отвергающей кощунственных поползновений своего бессовестного босса, а уже через секунду, секретарша оказалась перенесена на просторную кровать Игоря, и уложена со всей бережностью и аккуратностью.
— Я же сказал, что не могу сойти с этого пути… Почему ты так усердствуешь ради меня?... Ответь…
Чувствуя себя полнейшим кретином и врагом всей мужичкой половины человечества, которая в подобной ситуации просто бы пустилась во все тяжкие и насладилась прекрасным телом обольстительной девушки, Игорь решил задать вопрос, способный поставить крест на этом порыве страсти.
— Знаю что ты не можешь… Знаю, что ты не хочешь… А так же знаю, что буду жалеть о том упущенном моменте, когда не смогла остаться с тобой, и признаться в своих чувствах. Пусть, в один из дней я пожалею о сделанном выборе, но это будет лишь тогда, когда я останусь в этом мире одна, без возможности больше увидеть тебя. Тогда, я прокляну этот мир. Но если тебе действительно не хочется причинять мне боль, пожалуйста, сделай так чтобы этот день никогда не настал… Чтобы я всегда, могла быть рядом с тобой…
В надрывном голосе девушки были заключены все ее переживания, междометия и страдания. Она была искренна во всем и до конца. Эта поразительная правдивость и решительность поразили Кипиша… Он всегда думал, что если и случиться ему спуститься в ад, то следом за ним отправятся лишь родители и лучший друг, но теперь, глядя на эту хрупкую девушку, подросток увидел в ней ту же безграничную преданность и желание следовать куда угодно за близким человеком…
“И что я сделал в прошлой жизни, чтобы встретить такую женщину в этой?...”
Больше в голове Игоря не оставалось места сомнениям. Он полностью отдался этому странному чувству, которое заполонило разум и сердце… Чувству, которое уже казалось, больше никогда не найдет своего прибежища в дважды преданном человеке, заклинавшем свою душу на абсолютное недопущение искренней любви…
***
*Шух…*
Неслышно выскользнув из пастели, полностью измятой и перекрученной двумя телами, отдавшимися желанию плоти, подросток быстро вбежал в ванную комнату, где смыл с себя следы пота. Он не был столь же измотан как Анна, которая после нескольких часов неутихающей страсти, захлестнувшей их обоих, крепко заснула, позволив своему партнеру выбраться из объятий любимой девушки. Разумеется, Кипиш был искренне рад своему успеху не только в делах сердечных, но и в непосредственной близости со своей секретаршей, ведь за то время, что они провели наедине друг с другом, волшебница успела испытать оргазм целых четыре раза!
Особая ‘сила’ юноши объяснялась не только особенностями его тела, которое увеличивало свою общую выносливость многократно, вследствие поглощения других живых существ. На самом деле, Игорю с помощью способностей Пробуждения пришлось немного пошалить с гормонами девушки, так как она, даже будучи полностью одурманенной волной похоти, оставалась крайне нечувствительной к любовным ласкам! Такая история, при обычном развитии Игоря могла сыграть с ним злую шутку, и опозорить подростка, неспособного удовлетворить свою избранницу, но к счастью, когда что-то не получалось честно, Кипиш умел находить окольные пути. И он ничуть не переживал из-за своего весьма неординарного подхода к занятию сексом, хотя кое-какой осадочек все же оставался…
“Так, хватит!! Я довел ее до оргазма? Довел!! Я не опростоволосился перед Анной? Нет!! А значит, все прошло более чем успешно! Главное, чтобы она не заметила гормонального вмешательства…”
Подобающе одевшись, подросток подошел к кровати, которая была насквозь пропитана тягучим запахом их любви, а затем, наклонившись, поцеловал Анну в лоб, отчего она лишь плотнее сжала свои закрытые веки.
Только после этого, Игорь вышел из комнаты, чтобы там, не нарушая покой возлюбленной открыть «Врата» к особняку семьи Шульцман, где он собирался встретиться со своей бабушкой и герцогом-заклинателем, изучившим феномен Пробуждения вдоль и поперек…
Глава 279: Тайна мирового правительства...
Открыв «Врата» в особняк семьи Шульцман, Игорь активировал магическое зрение, чтобы обнаружить гостей, которые как оказалось, все еще не покинули пределы дома, ожидая его прибытия уже третий час.
“Говорят, в старости, время бежит совершенно иначе… Если народная мудрость меня не на*бывает, эти рассыпающиеся ископаемые предъявлять ничего не станут…”
Пройдя в гостиную, где перед разожженным камином сидели двое стариков, удобно расположившихся в креслах, Кипиш тут же их поприветствовал, вот только ответом нашелся лишь Петтер фон Вернет, учтиво поздоровавшийся с подростком, а вот карга не удостоила новоприбывшего даже простым взглядом.
— Эхх… Ну и где же мой внучок? Он обещался прибыть еще три часа назад, но его до сих пор нет… Чем он сейчас занимается?
Герцогиня казалось, обращалась в пустоту, словно никого больше в этом роскошном зале, которому юноша вернул изначальный вид, после переоформления собственности на Мутного, и не было вовсе.
Но Кипиш, коего явно пытались пристыдить не чувствовал себя виноватым от слова совсем, и используя магнитное поле, воздействовал на металлические болты кресла Генриетты, отчего она вдруг отодвинулась от камина на несколько метров, к самому углу залы. В то время как сам подросток притянул другое седалище поближе к огню, после чего занял там свое полноправное место.
— Пока эта вредная бабулька будет дуться на то, что в принципе от меня не зависело, давайте поговорим с вами, Петтер. Вы хотели меня видеть, и даже назвали столь ‘необычную’ причину для обоснования своего визита… Не могли бы уточнить о чем, собственно говоря, идет речь?
На фоне гневных фырканий и скрипучих пододвигай кресла обратно к камину со стороны Генриетты, юноша обратился к пожилому герцогу, который вмиг сбросил всю сонливость.
— Если данную причину можно назвать лишь - необычной, тогда в этом мире вообще не существует чудес! Но прежде чем я дам свой ответ, позволь поинтересоваться, связан ли ты с Безбожной ареной?...
Вопрос старика ничуть не удивил подростка, ведь учитывая его подарок в виде клинков небесного войска, а так же то, что данная организация, находившаяся в очень плохих отношениях с христианскими владыками, базировалась в Санкт-Петербурге, где и проживал Игорь. Провести параллель между данными фактами не составляло труда, но вместо прямого ответа, юноша лишь неловко улыбнулся, не опровергая, однако и не подтверждая предположение герцога.
“Видимо, все таки связан…”
Даже Генриетта, готовившаяся обрушить на своего внука-грубияна целую триаду этических обвинений, ненадолго замолчала, отчего в зале установилась странная атмосфера, которая, тем не менее, была нарушена Петером, продолжившим разговор.
— Если так, то тебе стоит быть осторожнее, а лучше вообще покинуть эту организацию, иначе, все может закончиться очень плачевно… Не говоря об ООН, которая развернула полномасштабное расследование по выявлению угрозы в существовании Безбожной арены, правительство России займется ей в ближайшее время. И это не будет связано с переговорами, или же уступками… Само существование подобной организации недопустимо для властей, так как она, в отличии от тех же мафиозных и других преступных объединений, действует в открытую, ставя под сомнение законы власть имущих. Теперь понимаешь? От Безбожной арены постарается избавиться весь мир, и даже несмотря на то, что ее организаторы обладают весьма впечатляющими способностями, против объединенной мощи нескольких государств им не тягаться… Прошу, обдумай это…
Речь Петтера звучала очень деликатно. Она была столь хороша, что просто не могла уязвить самолюбие восемнадцатилетнего мальчишки, но все же несла изначальный посыл, который вкладывался очень кропотливо и бережно:
«Покинь тонущий корабль, пока не поздно!!»
Старик был уверен, что если бы Генриетта сама начала освещать данный вопрос, то дело закончилось бы скандалом, и все это было прекрасно видного подростку, сидящему с неизменно спокойным выражением лица.
— Я понимаю, что вы желаете мне добра, и искренне благодарен за это, но останусь при своем – мальчишеском и незрелом мнении, которое не позволяет просто так бросить начатое. К тому же, со стороны Российского правительства больше не будет никаких притязаний в адрес Безбожной арены, и не спрашивайте, почему… Просто не будет…
Холодная улыбка Игоря вызвала дрожь на телах двух пожилых людей. Они все еще не знали о судьбе элитных подразделений, возглавляемых верховным главнокомандующим, однако смысл, заключенный во фразах подростка, непрозрачно намекал на весьма плачевный исход для государственных войск…
— Кхм!... Вот как…
Прочистив осипшее от ошеломления горло, Петтер пару секунд молчал, позволяя мыслям вновь выстроиться в нужном порядке. И только после этого он продолжил разговор.
— Если ты уверен в своем решении, настаивать я не стану, но все же, об осторожности не стоит забывать… Касаемо причины моего визита... Она связана не только с феноменом Пробуждения, но и с феноменом Разлома. Как ты знаешь, оба этих энергетических катаклизма потрясли планету после открытия дверей двух древних ‘построек’ однако то, что известно лишь немногим – это цена, которую заплатили исследователи, обнаружившие их после вхождения в запретную область.
Игорь не перебивал старика, внимательно вслушиваясь в каждое слово, ведь его действительно волновали тайны двух этих феноменов.
— В средствах массовой информации не сообщали, что исследователи, обнаружившие строения забытой эпохи не просто лишились жизней, они оказались выпиты досуха вратами запечатывающими архаичные памятники, но не только это… Практически все родственники археологов, включая дальних и самых близких, которые находились за тысячи километров от места обнаружения, так же были полностью опустошены в плане жизненной и духовной энергии… В связи с произошедшим, научный отдел ООН, исследующий все вопросы, связанные с феноменом Пробуждения, пришел к выводу, что клетки богов и эти постройки запечатаны одними и теми же существами. Но пока, им не удалось разузнать, кто именно это был, однако нет сомнений, что неизвестные до сих пор пребывают на нашей планете…
Глава 280: Абсурдное развитие.
Из пояснений старика Кипиш понял, что речь шла об Охотниках на богов, но сейчас, его интересовало совершенно другое…
— Если все так, как ты говоришь, почему тогда мировое правительство, страстно жаждущее прекращения нападок искателей приключений на эти загадки древности, не поведало о судьбе их предшественников? Разве не лучше было бы просто рассказать о том, что если какая-нибудь невежественная обезьяна, движимая алчностью и любопытством заберется в постройку забытой эпохи, то не только он, но и все приматоподобные родственники глупца окажутся высушены до состояния пивной рыбки?
Не успел старик ответить на этот вопрос, как к разговору подключилась Генриетта, до сего момента безучастно сидевшая в своем кресле.
— Правительство никогда не хотело прекращения изысканий в области древних построек. Они просто сделали заявление, которое еще больше разгорячило умы искателей приключений, замяв все последствия раковой ошибки предыдущих групп охотников за сокровищами. Это было сделано для того, чтобы увеличить шанс находки, ведь одними лишь силами спецподразделений, много не накопаешь… А вот при помощи амбициозных и мотивированных искателей приключений… В общем, чтобы контролировать тех, кто рыщет по миру в надежде натолкнуться на отголоски древности, был создан специальный отряд сенсоров, постоянно патрулирующий различные области на всей планете. Этим утром, один из таких отрядов натолкнулся на группу Пробудившихся исследователей, сумевших каким-то образом запустить механизм, который поднял со дна атлантического океана затерянный город…
*Хруст!*
От удивления, Игорь сжал подлокотник кресла с такой силой, что тот раскрошился в щепки, тут же прошедшие сквозь кожаную обшивку седалища…
“Это же!... Не может быть!!”
— Верно мыслишь. Речь действительно идет об Атлантиде. Однако, помимо спецотряда ООН, за результатами поисков следили ставленники и других могущественных фракций, что в итоге привело конфликтной ситуации, но после недолгого обсуждения между главами сильнейших организаций и государств, было принято решение о совместном исследовании затонувшего города. Там, мировое правительство собирается найти ключ к разгадке двух феноменов, ведь Перевернутая гробница фараонов и Висячие сады Аманис оказались пусты, из-за того, что вся энергия, заключенная внутри них, вырвалась на свободу. Сейчас же, проводится работа по полному опечатыванию территории с помощью сильнейших барьеров, для того, чтобы не только эффективно исследовать затерянный город, но и избежать высвобождения очередного феномена.
От столь обильного количества ценной информации, Игорь оказался слегка обескуражен, усиленно размышляя на тему всего происходящего этом чокнутом мире. Он пытался вставить в разобранную логическую цепочку планетарных странностей, в которой не хватало деталей, звено Охотников на богов, но даже так, вопросов в голове юноши рождалось намного больше чем ответов.
“Я обязан попасть туда! Хотя не стоит усердствовать, ведь судя по всему, именно за этим старики и явились сюда…”
Словно в подтверждение догадок Кипиша, герцог вновь заговорил:
— Игорь… Ты обладаешь поразительными способностями, которые могут пригодиться нам в процессе исследования. Стыдно признавать, но меня исключили из научного центра изучения феномена Пробуждения из-за личных разногласий с руководством. Но запретить посещение Атлантиды они мне не могут благодаря магическому договору о полной свободе научных изысканий, который все еще имеет силу… А я в свою очередь, могу без сторонних указаний набирать собственную группу исследователей, и ими, должны стать люди, обязательно перешедшие грань ранга S. Приглашая тебя, я чувствую еще большую неловкость, и это, прежде всего, связано с дружественными отношениями между мной и Генриеттой, которая категорически противилась твоему привлечению, однако после долгих раздумий, многоуважаемая герцогиня все же позволила мне попробовать уговорить тебя…
Петтер с благодарностью взглянул на воротящую нос бабулю, явно недовольную всем происходящим.
— Я уже успела понять, что мой беспокойный внучок ни за что не простит свою бабушку, если она скроет он него такой шанс обретения силы и знаний. В моем возрасте, многие вещи становиться очевидными и я четко вижу, насколько велико желание Игоря увеличить свое могущество… Когда то, с амбициями моего сына я допустила промашку, но со внуком такого не произойдет. Поэтому я отправлюсь с тобой в качестве личного телохранителя, и не позволю кому-либо навредить этой маленькой и миленькой мордочке...
Неожиданно, бабуля Кипиша накинулась на его щеки и попыталась измять их словно какой-то пластилин. Разумеется, подросток не был настроен на такого рода нежности и тут же, словно на пружинках отскочил к стене, под заразительный хохот обоих стариков, но это веселье продолжалось недолго, и спустя пару мгновений лицо герцога вновь приобрело серьезное выражение.
— Я знаю, что ты обладаешь силой поглощения жизни, и она очень… Необычная… Я бы даже сказал – пугающая, однако сейчас в тебе не ощущается эта сущность… Возможно, ты скрыл ее, однако если это не так, то лучше сказать сразу. Мы хотим взять тебя с собой только потому, что считаем достаточно сильным для противостояния опасностям, и если вдруг та сила внутри тебя на данный момент недоступна, правильнее будет не вовлекать обычного подростка во все это…
Юноша понимал беспокойство старика, и чтобы расставить все по местам, он задрал правый рукав своей толстовки, обнажая вид на шестнадцать черных браслетов, полностью занявших пристрастно от кисти и до самого локтя.
— Видите ли… У меня возникли некоторые разногласия с собственным Пробуждением, однако…
Негодующий взгляд пожилых аристократов сменился на абсолютно обескураженный и не верящий, когда перед Игорем появился синий конструкт «Осколка ледяного сердца», который принадлежал к рядам заклинаний восьмого круга!!
— Даже без своей кровожадной силы, я смогу за себя постоять…
Не находилось правильных слов, чтобы описать степень ошеломления герцога и герцогини, ведь всего пару недель назад, Игорь пребывал на уровне мага пятого круга, но теперь, перед их глазами воплотилось настоящее чудо сравнимое с поглощением черной дыры или тушением звезды при помощи ведра обычной воды!!
Пробиться на целых три круга за столь короткий промежуток времени… Услышав такой абсурд, никто из экспертов эзотерики да и просто адекватных разумных не поверил бы в возмутительную ложь, к тому же, речь шла о высших кругах магии!! Но разве этот невозможный абсурд имел какой-то смысл перед лицом неопровержимого доказательства обратного?!!
— Когда начнется исследование затерянного города? Есть ли у меня время на подготовку?
Речь подростка была достаточно громкой, чтобы аристократы, находящиеся в шести метрах от него могли отчетливо услышать каждое слово, но несмотря на это, юноше пришлось повторить свои вопросы во второй раз, чтобы, наконец, разморозить ошеломленных стариков.
— А… да… Все кто участвует в исследовательской миссии должны быть на острове завтра в девять утра по Лондонскому времени…
Сухая и отстраненная триада старика заставила Игоря нахмуриться. Он явно не ожидал, подобной спешки, ведь в первую очередь, подросток должен был заняться собственными делами…
— Тогда, я попрощаюсь с вами сейчас. Мне нужно немедленно вернуться домой, и напоследок... Бабуля, сделай так, чтобы сегодня ночью никто посторонний не шастал по твоему замку. Я перемещусь туда, как только буду готов…
Без лишних расшаркиваний, юноша нырнул в темно-фиолетовую воронку портала, тут же оказавшись на базе синдиката. Он так спешил, потому что до начала исследовательской миссии оставалось чуть больше десяти часов, а это значит, ровно столько времени у Кипиша имелось в наличии для освобождения Альберта!
Разумнее было бы отложить этот вопрос на более удобный час, однако имела место быть очень неприятная возможность раскрытия личности Игоря во время пребывания на затонувшем городе, ведь там, соберутся сильнейшие представители мировых фракций! И если мировому правительству станет известно о связи между распорядителем Безбожной арены и заключенным международной тюрьмы, Алберта наверняка используют в качестве рычага давления…
“Я не позволю этому случиться… Пусть, без исполнения моего плана придется столкнуться с серьезными последствиями, но если переждать, все может стать намного хуже, а значит…”
— ВСЕМ В ЭТОМ ГРЕБАНОМ ПРЕСТУПНОМ ГОРОДКЕ ПОДНЯТЬ СВОИ СРАКИ!!!!! ОБЬЯВЛЯЮ ОБЩЙИ СБОР!!!!!
Глава 281: То, о чем не следовало говорить...
Громогласный крик Игоря, усиленный магической энергией разнесся по всей территории базы синдиката, заставляя тех, кто только лег в постель вскочить на ноги. На самом деле, едва ли не половину всего жилого комплекса Нового порядка занимали семьи преступников, их родители, жены и даже дети, но юноша не мог по-другому созвать экстренное собрание, ведь обстоятельства требовали от него расторопности!
*Бум!* *Треск!* *Бац!*
Шум выпрыгивающих из разлетающихся окон и выбивающих двери ногами людей вмиг заполнил окрестность, отчего даже сам Игорь почувствовал себя немного неловко, но надо отдать вассалам подростка должное. Менее чем через минуту, перед его взором собралось более трех тысяч человек, богов и высших духов. Они все выглядели очень взволнованными, что в сочетании со спальной одеждой или же простыми семейниками выглядело довольно комично.
Что уж говорить о непосредственных подчиненных синдиката, даже их близкие выбежали на улицу, дабы узнать, в чем причина такого неожиданного «Общего сбора»…
— Все, кто не достиг силы ранга S – отбой! Остальные следуйте за мной…
Без возмущенных перешептываний и других проявлений недовольства, члены Нового порядка разделились на две группы, которые разошлись в разные стороны. Первая – самая крупная состояла из ‘слабаков’ которые отправились на заслуженный отдых с незначительным ощущением обиды, а остальные, как и было сказано, поплелись вслед за своим королем. Они не понимали что происходит, однако такой критический отбор сильных существ явно не предрасполагал ни к чему незначительному.
Спустя пару минут, более полутора сотен существ, шестьдесят из которых являлись богами Ирия, около полусотни – высшими духами, и только оставшиеся сорок, принадлежавших к человеческому роду, оказались внутри замка Моцарта, где помимо него и четверых других подростков никто не проживал.
— Большинство из вас уже слышало о том, что я собираюсь вытащить своего отчима из международной тюрьмы, однако план, по которому должно было осуществиться освобождение, уже неактуален. В связи с кое-какими обстоятельствами, за Альбертом мы отправимся прямо сейчас…
Слова Кипиша заставили, собравшихся в пустой дворцовой зале существ, серьезно задуматься.
Но если обитатели Ирия, сейчас не имели собственного голоса, потому как были спасены из смертельной опасности Игорем. То вот Витек, чье лицо выглядело, пожалуй, самым недовольным не мог сдерживать себя.
— Если мы отстранимся от твоего же плана, который позволял синдикату, как всегда остаться в тени, нам придется в открытую штурмовать международную тюрьму. Сам захват Маттерхорна конечно не будет проблематичен, однако в открытом противостоянии мы объявим войну мировому правительству! Обдумай еще раз все последствия, которые обрушат...
— Я уже принял самое оптимальное решение. Завтра, Новому порядку предстоит отправиться на миссию по исследованию отголоска древности, подобные которому вызвали феномен Пробуждения и феномен Разлома. Там буду присутствовать представители сильнейших фракций планеты, и возможно, среди них найдутся гении дедукции или же другие уникумы, способные распознать во мне распорядителя Безбожной арены. Понимаешь, что тогда произойдет? Альберта тут же используют в качестве рычага давления, и чтобы избежать этого, мы должны немедленно освободить его.
Известие об исследовательской миссии на одной из построек древности, сильно впечатлило каждого осведомленного по данному вопросу разумного, к тому же, теперь становилось понятно, почему подросток принял такое экстренное решение, однако…
— Он ведь даже не твой родной отец…
Замечание Витька, которого до этого перебил Кипиш, казалось, брошено невзначай, и не несло особого веса, однако сам подросток оказался крайне ошеломлен подобным высказыванием.
— Что ты хочешь этим сказать?...
Холодный тон Моцарта заставил всех высших существ и авторитетов сглотнуть тягучий ком слюны, вставшей поперек горла, словно рыбная кость.
— Я имею ввиду, что даже при нынешних обстоятельствах, будет разумнее отложить спасение Альберта на потом. Действуя так необдуманно, мы навлечем на синдикат серьезные проблемы, а ведь шанс того, что тебя или кого-то из нас сумеют разоблачить, не так уж велик. Прости, если мои слова обидели тебя, ведь я прекрасно понимаю, каково это желать спасти родного человека. Как ты помнишь, в ночь, когда сбрендившие Учихи устроили резню в Ржевка-Пороховых я ринулся туда, чтобы вывести в безопасное место свою бабушку, но она то мне была родной по крови. А что Альберт? Он ведь всего лишь отчим и даже…
— Закрой свой рот…
Все ожидали, что Игорь не сумеет сдержать себя и набросится на заговорившегося Витька, однако тот, кто выразил свое негодование первым оказался вовсе не глава синдиката, а Мутный, стоявший с бледным от злости лицом. Во се стороны от подростка начала сочиться густая энергия ужаса, похожая на парящую черную воду, мало того, в руках Антона даже воплотилось копье Мал’гур!!
— То, что между ними нет кровной связи, не значит, что он ему не родной. Альберт принял на себя вину за сделку с японской компанией, которую инициировал Игорь. Он наплевал на свое будущее и добровольно позволил себя определить в самую ужасную тюрьму на планете, а ты смеешь нести перед нами эту херню?... За то, что сделал этот человек… За то, что он спас моего лучшего друга, который со мной так же не связан кровью, но от этого не перестает быть менее ценным чем родной брат, я буду вечно ему благодарен… И если ты - сучонок, еще раз, хотя бы заикнешься о чем-то подобном, клянусь, в ту же секунду я вырву твой поганый язык…
Каждое слово Антон выцеживал сквозь зубы, силясь не запустить в Витька смертоносное оружие. Он не принадлежал к числу тех, кто любил распространяться о своих привязанностях и душевных терзаниях, но высказывание Спаса действительно задело Мутного… Задело настолько, что он начал терять контроль над собственной силой...
Что же касается тех, кто находился в этой комнате, то они полностью разделяли гнев лучшего друга главы синдиката. Пусть боги и не знали всю историю отношений между человеческим королем и его приемным отцом, однако услышанного сейчас было более чем достаточно, чтобы составить объективную картину. Другое дело Мишаня и Вовчик. Они были хорошо осведомлены о жизни Игоря, и прекрасно понимали, каким человеком он был. И от этого понимания, двое друзей получали очень многое, ведь сейчас, они были уверены, что если бы не Мутный, Кипиш бы уже прикончил Витька за подобные слова…
— Оставь…
Подавив вскипающую внутри ярость, подросток обратился к своему другу, который так же пребывал не в лучшем эмоциональном состоянии.
— Спас, покинь залу, и не мешай нам проводить собрание… Я уже говорил, что со мной могут пойти только существа, достигшие ранга S, а ты только со своим оружием дотягиваешь до этого уровня. Да и то с большой натяжкой. Но если хочется еще что-то добавить, я радостью выслушаю тебя. В последний раз…
Глава 282: Заснеженные горы.
Ощущая на себе всю тяжесть гнетущей атмосферы, Витек без лишних слов удалился из залы, позволяя присутствующим здесь разумным облегченно вздохнуть.
— Мы отвлеклись, и потеряли много полезного времени, так что слушайте мой приказ. Большая часть из вас сейчас же начнет подготовку к завтрашнему прибытию в затерянный город. После миссии по спасению Альберта, я перешлю Мутному координаты Атлантиды… И не нужно на меня так смотреть… Я не брежу называя этот легендарный Город объектом исследования, и да Антоха, ты со мной не пойдешь... На миссию по спасению моего отчима отправятся только самые быстрые из воинов синдиката: Стрибог, Перун, высшие духи царства гроз и ветров. Вы будете сопровождать меня, так что приготовьтесь, а ты Мутный – возьмешь на себя командование всеми остальными бойцами Нового порядка, которые отправятся на утреннюю миссию. Обсуждение закончено. Тем, кто идет со мной, даю пять минут на сборы, а после выдвигаемся…
Антон не был рад такому раскладу, потому что он не мог пойти со своим лучшим другом, который буквально несколько часов назад чуть не умер, когда остался без поддержки! Но все же, Мутный не стал выказывать недовольства, лишь предупредительно взглянув на Игоря.
— Да не зыркай ты так, будто мамочка, которая впервые отправляет сына в загородную поездку с классом. С моим-то магическим апгрейдом, даже окажись там туча пробудившихся вояк S класса, расправится с ними не составит особого труда.
Обнадежив Мутного, Игорь сам переоделся в доспехи из С-Водорослей, и дождавшись наспех экипированных в броню Нового порядка богов, открыл портал прямо в заснеженные горы Альп, где находилась ужасающая своей репутацией тюрьма – Маттерхорн.
— Хаааа…..
Оказавшись среди гор и каменистых холмов, юноша набрал полную грудь воздуха, и выдохнул полыхающий жаром сгусток огня. Он не старался причинить вред прекрасному пейзажу окружающему его со всех сторон. Нет… Подросток просто наслаждался чистой атмосферой, состояние которой даже после появление тысяч различных магических очистителей улучшилось незначительно. Однако расслабиться Игорю удалось лишь отчасти ведь через несколько секунд после телепортации, усовершенствованное зрение подростка уловило красную вспышку на одной из многих горных вершин…
За жалкое мгновение сознание Кипиша среагировало на неожиданную угрозу, которую боги и высшие духи, прошедшие сквозь портал вслед за своим королем, даже не заметили!
*ТРЕСК!!*
Левая рука юноши окуталась извивающимися молниями, которые приобрели форму своеобразного клина, разделившего росчерк массивного лазерного луча надвое!!
*ПЛЕСК!!!*
Поток ярко-красного света, который содержал в себе огромное количество энергии, даже разделившись пополам и отклонившись от первоначальной траектории, настиг сторонние цели. Он не ощутив ни малейшего сопротивления, пронзил верхушки двух гор, которые даже не разрушились, а мгновенно расплавились под воздействием термальных излучений!!
— Кто посмел?!!!
Перун явно не имел понятия о тонкостях тайных операций и начал вопить на округу, освященную не только луной, но и расплавленной породой верхушек скал, которые стекали вниз по заснеженным склонам.
— Заткнись, и продвигайся к той пирамидоподобной горе, а я займусь лазером! Точнее лазерами…
В последний момент, юноша поправил себя, так как еще несколько вершин вдруг блеснули алым светом термальных лучей, от которых даже Мишане, при прямом попадании могло серьезно достаться…
«Врата!!»
Сразу несколько темно-фиолетовых воронок, созданных подростком, впитали в себя восемь из десяти выстрелов, перенаправив их в те места, откуда и велся огонь. Что до двух оставшихся, то в сторону первой горной вершины юноша послал несколько десятков сюрикенов с высшими символами «Разрыва», которым был придан неимоверный кинетический импульс с помощью мощной электромагнитной волны, а до второго Кипиш добрался лично, ускорившись до пределов прочности брони из С-Водорослей.
*Бам!!!*
До того, как лазерная пушка сумела перезарядиться после предыдущего зала, Игорь вбежал на пик горы, где была превосходно замаскирована дистанционно управляемая башня с оружием S класса, а затем просто снес ее ударом ноги по дулу пушки.
*Взинь!...*
С пронзительным звуком, выдранная из каменной породы, подвижная башня выстрелила вертикально вверх, прежде чем окончательно разрушиться, но и этого было достаточно, чтобы все в радиусе нескольких десятков километров узрели восходящий к звездам луч алого света.
“Что ж… О нас итак уже узнали, когда открыли огонь, а значит, смысла прятаться никакого…”
Разобравшись со своей целью, Игорь обратил взор на пирамидальную верхушку Маттерхорна, которая была слегка скручена, из-за чего казалась очень необычной, но все же эстетически приятной для созерцания. Тем не менее, вся ее красота была полностью уничтожена двумя старыми богами и высшими духами, обрушившими на международную тюрьму всю доступную им мощь…
Что говорить о любителях битв из царства гроз, даже Стрибог по характеру больше похожий на недозрелого озорника срубил половину горы лезвием ветра, которое было призвано уничтожить отбивающихся охранников. Но при всеем могуществе Ирийцев, защитники тюрьмы держались более чем достойно со своим уровнем развития, варьировавшимся от пика А и до середины ранга S1. Тем не менее, Кипиш не намерен был безучастно стоять в стороне, пока его вассалы тратили силы, на фактически бессмысленный бой…
«Зов преисподней…»
Вместе с перемещением Игоря на поле боя, сразу восемь магических кругов бледно-бирюзового цвета воспарили над каменистым уступом, который являлся своеобразной платформой, в преддвериях построенной под горой тюрьмы. Эти конструкты излучали холодное дыхание смерти, полыхающее голубым пламенем, но даже ужас, нагнетаемый одними только эманациями, не мог сравниться с тем, что произошло дальше…
— УУУУУУуууууууу!!!!...
Сковывающий душу вой, вырвавшийся из девяносто шести костяных врат, которые материализовались прямо в воздухе, заморозил тех, кто не обладал силой ранга S, а остальные были вынуждены мириться с паническими атаками на сознание, которое ощущало глубочайший упадок от всех этих звуков. Затем, со смертельно тихим скрипом, створки дверей в загробный мир начали медленно распахиваться, открывая вид на четырехметровые костяные руки, объятые светло-голубым пламенем самой преисподней.
— К наааамм….. Идиииите к наааамммм……
Десятки шепчущих голосов, которые звучали как один и накладывались друг на друга, усиливая эффект ментальной атаки, порабощали души жертв, отчего последние даже не сопротивлялись, когда девяносто четыре костяные руки, вырывали астральные оболочки прямо из их тел…
“Кусочек льда мне в межбулочную долину… За коим хреном я вообще создал это заклинание?...”
Глава 283: Тюрьма Маттерхорн.
С каждой секундной, потусторонний вой становился все сильнее, а нападки костяных рук неистовее. Чем больше они душ утаскивали с собой через двери загробного царства, тем с большим энтузиазмом смертоносные культяпки возвращались за очередной жертвой. Они казались голодными хищниками, добравшимися до лакомой плоти спустя недели голодовки, но в качестве добычи выступали души живых людей, а не просто оленье мясо, из-за чего, некоторые высшие духи и даже боги чувствовали небольшой дискомфорт.
Ирийцы с безмолвным отвращением наблюдали, как самых слабых охранников буквально сминает мощь потустороннего царства, а тех что сильнее и способен отбиться от одной костяной руки атаковали сразу несколько, что превращало гибель – в неминуемый исход для всех защитников международной тюрьмы.
Вскоре, кода ряды
обороняющихся уменьшились сначала на десятки, а затем и на сотни, вызванные заклинанием, длани смерти начали тянуть костлявые пальцы к вассалам Кипиша, которые собственной кожей чувствовали холод этой хватки…
*Вьююю!*
Первыми нервы сдали у одного из высших духов царства ветров, который попользовавшись секущим ветром, напал на приближающуюся культяпку… Словно они этого и ждали, костяные руки, объятые светло-голубым, практически бирюзовым пламенем ринулись в сторону агрессора, но оказались остановлены ментальным приказом Игоря, которого благодаря принесенным жертвам переполняла чистейшая мана!
— Я все еще не освоился с заклинаниями восьмого круга, так что постарайтесь по возможности избегать контакта с моими творениями…
Костяные руки, зависшие в нескольких метрах от полупрозрачного высшего духа ветра, который своим видом был неотличим от обычной воронки небольшого смерча, нехотя начали возвращаться обратно к дверям загробного мира…
— Моя сестра - Морана имеет очень сильную связь с царством мертвых, но тот мир значительно отличается от того, к которому обращаешься ты… Эти души, а точнее жнецы не похожи на тех, кто служит какому либо богу, и энергия, исходящая из костяных врат далека от чистой духовной… Похоже, магия открыла для тебя один из проклятых астральных планов, поэтому будь осторожен… Обитатели таких мест не гнушаются обмана в отношениях со своими контрактерами, а ты – даже не властитель духовной энергии.
Перун с предостережением обратился к Игорю, который в это время с помощью магнитного импульса выбивал металлические врата, ведущие внутрь тюрьмы.
— Я как никто другой понимаю опасность этого заклинания, ведь создал его собственноручно, однако у меня есть способ противостоять жадным до душ тварям, но давай пока что отложим разговоры, и займемся освобождением Альберта. Ведь самых быстрых воинов Нового порядка я выбрал не для того, чтобы провести спокойную беседу после зачистки внешнего периметра тюрьмы…
Подросток не стал распространяться о том, что он мог контролировать жнецов, да и большинство порождений энергии с помощью языка чудовищ. Разумеется, его драконье сердце не являлось панацеей и так же имело свой предел, который не шел ни в какое сравнение со стандартами истинных монстров, однако кое на что, юноша все же был способен…
“И как мне искать заключенных, если магическое зрение не дает полную картину тюрьмы из-за расставленных повсюду массивов и формаций?…”
Недовольно нахмурившись, Игорь ускорился до предела, преодолев полукилометровый коридор, который спускался вниз под небольшим углом меньше чем за секунду. Когда же он оказался на распутье, юношу тут же атаковали две группы охранников, прятавшихся по обе стороны от разветвления коридора. Вот только их лучевые оружия и различные механические капканы, которые имели даже гравитационные свойства так и не понадобились вертухаям, ведь обе этих группы были уничтожены мощными атаками Стрибога и Перуна, которые подоспели к лидеру синдиката на помощь…
“А они не так уж бесполезны…”
— Разделимся. Ищите камеры, где держат заключенных, и если найдете, сразу же дайте знать в эфире!
Без долгих расшаркиваний, подросток рванул направо, в то время как несколько духов царства гроз последовали за ним, а остальные Ирийцы отправились в противоположенную сторону.
“Мы должны успеть до того, как сюда прибудет подкрепление от мирового правительства…”
Стремительные рывки в различные ответвления тюрьмы продолжались несколько минут, пока юноша не напоролся на еще одну, просто гигантскую круглую дверь, похожую на те, что используются банками, для запечатывания хранилищ.
Двадцатиметровое творение извращенного параноика было напичкано таким количеством энергетических ловушек и защитных массивов, что модифицированное зрение Игоря начинало сбоить, от одного лишь скользящего взгляда, брошенного на внутренности непроходимого препятствия.
«Все, направляйтесь по следу моей энергии. Кажется, я нашел то, что искал…»
Не прошло и минуты, как к тупиковому пути подоспели Ирийцы, отправившиеся на обследование других областей тюрьмы, однако и они при виде гигантских врат почувствовали себя не очень хорошо…
— Это точно создал человек?...
Защитная мощь сего творения была практически равна вратам Ирия, которые для открытия потребовали тысячных жертвоприношений, но несмотря на понурый вид вассалов, потерявших надежду на успешное преодоление данного препятствия, Кипиш вдруг улыбнулся, а затем попросил всех отойти от врат на несколько десятков метров.
“Как говорил один мудрец: Пока ты будешь семь раз мерить, другой уже восемь раз отрежет, так что делай, а обстоятельства как-нибудь сами за себя все додумают…”
— Рал’ша’с наи опра’ун’кум…
«Смешать все виды энергии, находящиеся передо мной…»
Едва слова языка древних чудовищ сорвались с уст Игоря, как он вдруг покачнулся, из-за резкого оттока энергии сущности, но все же, сознание юноша не потерял и даже сумел разглядеть изменения, произошедшие во вратах.
*БУМ!* *ТРЕСК!* *БАМ!!*
С глухими звуками, массивы, помещенные внутрь гайанских врат начали сливаться друг с другом, что порождало ужасающее напряжение, ведь практически все они имели различную энергетическую подпитку, а как известно, объединение первичных изучений возможно лишь при определенных условиях, да и то, в подобном симбионте могли участвовать лишь две основы, а здесь их было как минимум десять… Разумеется, Инженер создававший это чудо не мог не знать о том, что могло случиться при соприкосновении созданных им массивов, однако ради безопасности неизвестный гений сделал все от него зависящее. Учел каждую мелочь, за исключением разве что языка чудовищ, о котором он знать попросту не мог…
Глава 284: Ловушка.
Звуки внутренних разрушений терзали гигантские врата еще несколько секунд, прежде чем раздался такой треск, от которого у вторженцев заложило уши, но вместо ожидаемого взрыва, подросток с ошеломлением заметил, как округлую дверь пятиметровой толщины просто сорвало с петель и затянуло куда-то вовнутрь!!
Осознание сего факта даже не успело должным образом обработаться сознанием подростка, как вдруг его и всех Ирийцев засосало вслед за улетевшей дверью с неимоверной силой!!!
“МЛЯТЬ!!!”
Даже несмотря на чудовищную мощь магнитного поля, которое создавал магический источник юноши, он не мог вынырнуть обратно из овального тоннеля, длиной в пятьдесят метров. Но не это заставило подростка ощутить настоящую панику. На самом деле он чуть не обделался когда увидел в конце округлого коридора вращающиеся металлические лопасти, которые измельчили гигантскую дверь, словно сраную морковку!!
Было очевидно, что прочность тела Кипиша, даже с учетом брони из С-Водорослей намного уступала защитным показателям двери, так что сомневаться в своем фаршеобразном исходе при попадании в огромную мясорубку, не приходилось. А с учетом того, что даже при всех усилиях Игоря выпорхнуть из смертельной ловушки, у него ничего не получалось, паника являлась вполне естественной реакцией…
— Сделайте бл*дь что-нибудь!!
Крик Игоря был столь свиреп, что на мгновение даже заглушил вой пропеллера, который был схож с турбиной самолета, вот только имел намного более сильный втягивающий эффект, сравнимый с пространственными завихрениями. Но после оглашения ближайшей округи своим возгласом, юноша сильно пожалел, что открыл рот, ибо весь воздух из его легких тут же оказался высосан этой чертовой ловушкой!
Но даже так, прилипшие к спине подростка боги и высшие духи, которые не оказались измельчены лишь благодаря отчаянным попыткам человеческого короля выбраться отсюда, услышали все что им нужно, после чего они начали атаковать пропеллер кто чем мог. Исключением стали разве что высшие духи из царства гроз, которые из-за своей тучной природы лишь усугубляли положение, так как повелителям ветра приходилось заботиться и о них.
*ГРОХОТ!!!* *ВОЙ!!*
Свирепые молнии и шквальные ветра обрушивались на вращающуюся ловушку, однако даже после столь колоссальных столкновений со стихийной мощью она оставалась абсолютно невредимой, словно имела иммунитет к энергетическому воздействию…
“Эта турбина сделана из какого-то странного металла, сравнимого по прочности с тем, который используется для создания небесных клинков, но я не могу на него воздействовать так как он не обладает магнетическими свойствами… И энергии в пропеллере нет, так что языком чудовищ тоже воспользоваться не удастся… Где тот мудила, который говорил, что не нужно семь раз мерить?!! Пусть повторит эти слова гребаной мясорубке!!”
С каждым мгновением, смерть становилась все ближе к Кипишу, ведь расстояние от смертного тела до пропеллера уменьшалось сантиметр за сантиметром, но юноша не собирался погибать при таких бесславных обстоятельствах!!
“Выручай меня - заначка!!”
Крепко держа в руках пространственный подсумок, который уже начал разрываться на части из-за неимоверной втягивающей силы, подросток запустил туда руку, чтобы достать оставшиеся шарики с кислотным дыханием Изумрудного дракона. Однако стоило хранилищу открыться, как все его содержимое вырвалось наружу, а там помимо цели неудачных поисков находились: стальные тросы, сюрикены с высшими символа «Разрыва», зелья исцеления, маны, выносливости и другие очень ценные вещи, которые из миллионов превратились в жалкую стружку после попадания в жернова ловушки. Тем не менее…
*БАМ!!!*
Взрывы сюрикенов оказались полностью впитаны турбиной, но несколько кислотных шариков, которые разбились о винты, все же успели выпустить разъедающую зеленую жидкость, которая прежде чем полностью исчезнуть в неизвестной, обратной стороне ловушки, проделала небольшие вкрапления в металле.
Этого было более чем достаточно, чтобы идеально сбалансированный пропеллер, который вращался на таких скоростях, что даже магическое зрение Кипиша могло уловить лишь цельный диск металла, вышел из строя…
— В стороны!!
Чудом, набрав в легкие немного воздуха, подросток предупредил всех о надвигающейся опасности. Сам же он резко развернулся в воздухе и двумя ногами оттолкнулся от тела Перуна, чтобы не только оказаться в относительно безопасной зоне стенок тоннеля, но и спасти владыку гроз, которого чуть было не располовинил осколок разломавшегося пропеллера!
*ВЖЖЖУУУ!!!*
Используя все свое могущество, Стрибог, успевший раньше всех прижаться к стенке, высвободил поразительной силы смерч, который бросился навстречу осколкам, прилично замедляя их полет, вследствие чего, вторженцы получили возможность успешно от них уклониться, даже не лишившись ни одной конечности!
— Я так и знал, что в этой треклятой двери кроется какой-то подвох!! Ну не могло все оказаться так просто с тюрьмой международного уровня!
В ответ на уверенное изречение Игоря никто из богов и высших духов не вымолвил слова, но в мыслях они уже пересадили подростка на все самые толстые и длинные колья, которые только способно было представить их дремучее воображение.
“Знал, и все равно не предупредил нас об опасности?! Почему ты не сказал, чтобы мы покинули коридор, и только после этого не начал читать свою магическую мантру?! Будь это кто-нибудь другой, мы бы подумали, что тут дело в недалекости человечишки, однако если речь идет о хитром мальчишке, нет никаких сомнений, что он просто не хотел умирать в одиночку или же собирался в случае чего прикрыться нами!!”
Пока Ирийцы возмущенно пыхтели в своем сознании, Игорь вдруг обнаружил брешь в полу коридора, которую проделал один из вырвавшихся осколков пропеллера. Эта пробоина вела в другое помещение, скрытое от магического зрения различными формациями, так что только благодаря случайности удалось его обнаружить…
“Не может быть, чтобы это была очередная ловушка! Определенно нет! И тут дело даже не в здравом разумении, а в поговорке: Молния по одной и той же тупой головешке дважды не жахнет!!”
Переполненный энтузиазмом, исходящим от народной мудрости, Игорь нырнул внутрь хорошо освещенного помещения, расширив путь черно-красными молниями, и как только он приземлился на странный пол, который казалось, был сделан из непрозрачного, белого стекла, взору подростка предстали несколько сотен капсул, вертикально размещенных ровными рядами по всему периметру двухкилометровой залы!!
Глава 285: Воплощения хаоса...
— Вы должно быть шутите…
После того как подросток подошел к одной из капсул, которая за исключением разве что стекла в области лица заключенного, была полностью непроглядной из-за белого материала, он просто вырвал дверь микро-камеры, чтобы получить от местного ‘жителя’ немного информации. Вот только обтянутый кожей скелет, к которому были подсоединены питательные трубки, и прямые кишечные отводы для экскрементов, явно не мог поведать ничего интересного. Однако, несмотря на свое крайне истощенное состояние, заключенный пребывал в сознании, что объяснялось высоким содержанием внутри капсулы ментальной энергии, которая просто не позволяла отбывающим здесь срок, заснуть.
“Я думал, что эту тюрьму считают ужасной из-за тех, кто сидит здесь, но, похоже, дела обстроят немного иначе…”
Находясь на грани смерти, при этом, не имея возможности заснуть, и двадцать четыре часа в стуки наблюдать за неизменным фоном, было не просто пыткой. Это скорее походило на эксперимент по коллективному промыванию мозгов, после которого испытуемые теряли не только личность, но и рассудок, превращаясь в обычных овощей, чье сознание можно было заполнить абсолютно любым содержанием…
— Некогда разбираться кто есть кто! Освободите их всех и перетащите наружу. Мы должны как можно скорее покинуть это место.
Отдав приказ, подросток и сам принялся вырывать дверца капсул, чтобы вытащить оттуда очередного полумертвого человека...
Один за другим он освобождал международных преступников, пока в какой-то момент, на двадцать четвертой микро-камере, юноша вдруг не остановился, узнав Альберта который выглядел уже не так, как раньше… Взгляд серых глаз, которые в былые времена светились острым умом, ныне казались совершенно погасшими, а впалое лицо полностью соответствовало картине обтянутых кожей костей, выпирающих так, словно плоти под внешним покровом и вовсе не имелось.
— Эти ублюдки… Я превращу их в еб*чий скот и заставлю вечность питаться собственным дерьмом…
Ярость, вспыхнувшая внутри подростка при виде полумертвого отчима заставила пространство вокруг наполниться эманациями пугающей энергии поглощения, которая даже несмотря на сдерживающие браслеты сочилась из татуировки алым туманом…
От высвобождения крохотного сгустка силы Эн’ум, несколько близлежащих заключенных мгновенно погибли не в силах выдержать воздействия пожирателя в таком жалком состоянии.
“Возьми себя в руки! Я сказал, успокойся!!”
С трудом подавив собственные эмоции, которые казалось, питали древнее чудовище даже лучше энергия сущности, Игорь вскрыл ненавистную капсулу, и тут же подхватил падающее тело Альберта, который был, не только обессилен, но и практически лишен воли…
— Пей… Пей же!!
Попытка влить высшее зелье исцеление в рот отчима увенчалась успехом не с первого раза, ведь обтянутый кожей скелет даже не мог контролировать свои горловые мышцы, но вскоре, юноше все же удалось заставить Альберта принять эликсир, который начал понемногу восстанавливать неимоверно истощенное тело.
— Быстрее, вскрывайте остальные капсулы, и выдвигаемся!!!
Крик Игоря еще больше ускорил самых быстрых существ в Новом порядке, которые, уже не церемонясь с дверцами, начали разрывать капсулы, выбрасывая заключенных в объятия одного из грозовых духов, который развернулся вовсю ширь, дабы стать переносчиком живого груза.
Убедившись, что состояние Альберта не ухудшится, подросток вогрузил его тело на мягкий покров грозовой тучи, а затем, первым отправился наверх, чтобы принять на себя возможную атаку подоспевшего подкрепления. Но когда юноша оказался у заснеженного основания горы, где все еще валялись посиневшие трупы лишившихся душ вертухваев, Игоря встретила не армия вояк, а один единственный человек. Но и тот оказался бутафорским, ведь перед подростком сейчас стояла самая обычная голограмма…
— Смею предположить, что вы – распорядитель Безбожной арены…
Глубокий голос сорокалетнего мужчины с волевой внешностью заставил подростка насторожиться, так как даже при использовании магического зрения, он не мог обнаружить в округе противников, и это было очень странно…
— Все что ты можешь – это предполагать, и вести разговор с тем, кто убил несколько сотен твоих подчиненных? До нелепости смешной клоун, но меня сейчас как-то не очень тянет веселиться… Я прекрасно понимаю, что ты хочешь мне сказать, а точнее предложить, ведь если правительство неспособно справиться с преступностью без чудовищных потерь, оно идет на уступки и предлагает подобным организациям уйти в подполье, где никто не станет их трогать. Но вот незадача... Сюда мое величество привела не идея сотрудничества с мировым правительством, а пресловутое желание пополнения рядов вассалов заключенными из международной тюрьмы. И чтобы расположить их к себе как подобает, я собираюсь привести на заклание тех выблядков, которые отвечали за создание этой тюрьмы и содержание заключенных. Отдайте их мне, или все закончиться очень, ОЧЕНЬ плохо…
Юноша с трудом сдерживался от того, чтобы не начать рвать эту голограмму на единички и нолики, однако в ответ он услышал лишь пренебрежительный хмык, обернувшегося к нему спиной мужчины, вместо голограммы которого в воздухе неожиданно появились три массивных куба. После идентификации магическим зрением стало понятно, что перед Игорем находятся бомбы, мощь которых намного превосходила баллистические ракеты, в то время, как на циферблате таймера сейчас застыла весьма красноречивая цифра - ноль…
“Эй, мужик, постой!! Кто в наши дни за простую обидку стратегическими бомбами во врагов кидается?!!! Я тебе что, под дверь насрал, или собаку украл?! А ну бл*дь вернись и забери свою херню с собой!!”
Сбежать отсюда уже было нельзя, так как после исчезновения голограммы, область в радиусе десяти километров накрыла энергетическая сфера высшего уровня, да и сам подросток не стал бы покидать это место без Альберта, а потому у него в распоряжении имелось лишь одно верное решение…
“Не на того напал дед-мороз с х*евыми подарками….”
Ускоренное до предела восприятие подростка позволяло ему разглядеть как медленно, словно нехотя разбухают три куба, внутри которых уже началась каскадная реакция ядерного синтеза, но действиями Кипиша было вовсе не перемещение этих бомб к краям барьера. Вместо этого, подросток создал три конструкта белесого цвета, которые превратились в пустые, полупрозрачные демонические формы, возникшие вокруг источников взрывов.
*БУХХХХХХХХ!!!!!!*
Невероятный по своей мощи эффект от одновременной детонации трех бомб стратегического назначения свелся в какое-то странное световое шоу, которое ограничивалось формами высших демонов. Так как последние, несмотря на всю неимоверную силу ядерного взрыва, спокойно удерживали в себе это колоссальное явления, преобразовывая его в собственную энергию, от которой простые заклинания раздувало вплоть до хаотических воплощений на пике ранга S2!!
Глава 286: Реабилитация.
— Осторожно!!
Окрик Перуна, вылетевшего из разрушенного входа в тюрьму, верхом на грозовой туче застал Кипиша, когда он уже скапливал черно-красные молнии в своих руках, чтобы пробить дыру в огромном барьере.
*Треск!!*
Скорость формирования энергетической атаки у славянского бога намного превышала ту, с которой подросток мог отговорить дремучего идиота от необдуманных действий, из-за чего, дуговой разряд высшего существа громогласным раскатом прошелся по груди одного из двенадцатиногих демонов, созданных заклинаниями подростка.
— Хватит в моих зверушек молниями кидаться!!
От услышанного, владыка гроз оторопел, словно встретился с какой-то необъяснимой аномалией, но все его вопросы пропали, когда после пробития купола сферой из черно-красных молний, по немой команде юноши, три этих могучих существа добровольно вошли в портал, который был создан подростком по следу пространственного перемещения бомб.
“Глупый, глупый комуфляжник… Думал что ядерные петарды если и не уничтожат меня, то сотрут энергетической фон скачка?! Как говориться: Пока от осла копытом в череп не огребешь, так и будешь думать, что его хвост – шнурок от колокольчика из мультфильма…”
Перемещение демонических существ, которые получили от Кипиша ментальный приказ сеять смерть и разрушение, оказалось настоящей отрадой для подростка, ведь сейчас, трое невероятно агрессивных и крайне могущественных существ уже находились там, откуда были телепортированы три ядерные бомбы. А это, в теории могло позволить рогатым творениям магии найти еще большее количество энергии хаоса, для создания просто колоссального кровопролития в рядах вояк!!
— Чего встали как истуканы? Быстрее залезайте в пространственную щель, пока я ей ноги раздвигаю! Потом уже будет поздно!
Игорь создал сразу несколько «Врат», чтобы как можно скорее переправить заключенных и выбраться самому из этого потенциально-опасного мета, но в отличии от самоуверенных вояк, подросток не оставлял за собой нитей пространственного перемещения, и как только все его вассалы, вместе с жертвами негуманного содержания оказались на противоположенной стороне темно-фиолетовой воронки, юноша споро нырнул следом за ними.
— Позови Полосу и отряд лекарей!! Шевелись!!
Оказавшись на площади перед собственным замком, Игорь рявкнул на одного из дозорных, который тут же умчался внутрь величественной постройки, где все еще совещались и готовились участники исследовательской группы.
Не теряя времени, Кипиш быстро отыскал, среди ровно уложенных на каменной площади заключенных, своего отчима, и влил в него еще одно высшее зелье исцеления, несмотря на то, что он уже полностью восстановился физически.
“Профилактика точно не помешает! Ща мы бахнем третий флакончик, и этот тощий немец вообще запоет!!”
Сам того не понимая, подросток радостно улыбался себе под нос, ведь он уже полностью принял Альберта как своего отца, и вытащить его из такой передряги многое значило для юноши.
— Вы меня звали?...
Вежливое обращение престарелого авторитета тут же сменилось пониманием ситуации, когда он взглянул на лежащего в полудреме Альберта, чье благонадежное физическое состояние полностью контрастировало с хаотическим ментальным фоном…
— У тебя все-таки получилось…
Мутный, выбежавший из замка вместе с другими воинами S+ ранга, увидел Кипиша, который внимательным и обеспокоенным взглядом следил за Полосой, проводящим странные манипуляции с ментальной энергией.
Антон был так же искренне рад спасению человека, который столько сделал для его лучшего друга, но более он здесь находиться не мог, ведь подготовка к визиту на затерянный город еще не полностью завершилась, как и обсуждение всех деталей операции.
— Вам придуркам что, не терпится пройти тест на идентификацию личности?! Позвали Полосу и отряд лекарей, остальных свечку держать не просили! Возвращаемся в замок, пока я кого-нибудь в ряды необходимых ради выполнения миссии жертв на Атлантиде не определил!
Собрав всех своих временных подчиненных в одну бестолковую группу, Антон начал пинками их заводить обратно в величественную постройку, и это было верно даже для возмущающихся Ирийских богов, среди которых находились Сварог, Морана, Белобог и другие старожилы, не терпящие к себе не то что поджопников, но даже неуважительных взоров!
“А Антоху похоже боятся… Чти ж, не безосновательно…”
Кипиш был благодарен своему другу за понимание и поддержку, однако помимо братского плеча юноша был уверен и в его силе, ведь Мутный, в отличии от самого лидера синдиката развивался независимо от сторонних обстоятельств. На самом деле, Антону было достаточно просто сидеть дома, даже не вылезая на тренировки, а его могущество продолжит расти, и с каждым днем, темпы роста будут увеличиваться, противореча законам природы. Юноша прекрасно знал, что причина такого сумасшедшего развития заключена в его Пробуждении, а точнее в той твари, которая сидела в лучшем друге подростка.
“Мал’гур…”
Это странное создание отличалось от Багрового пожирателя всем, и не имело с ним ничего общего, помимо разве что языка и природы истинного чудовища, однако так же, Игорь ощущал в Тени ужаса более могущественную сущность чем в Эн’ум… И не просто на один-два уровня… Тут вообще нельзя было ставить рядом двух этих колоссов, словно речь шла о сравнении муравья со слоном. Пусть, то были лишь отголоски былого могущества, которое теперь мало что значило, однако в том, что в стародавние времена Мал’гур мог с легкостью разорвать Багрового пожирателя на части, сомневаться не приходилось.
Все это одновременно и восхищало и пугало подростка…
Во первых, он не мог помочь своему самому близкому другу в борьбе с этой тварью, ведь в отличии от него самого, на теле Мутного не было ни следа татуировок или иных проявлений связи древнего чудовища со смертной оболочкой носителя.
Касаемо копья… Тут все было еще хуже… Оружие невероятной пронзающей мощи хоть и являлось воплощением чудовища, но его нельзя было запечатать, ограничить, или вообще как-то воздействовать… Копье просто исчезало и вновь появлялось в руках Антона независимо от того, насколько юноша извращался над различными способами сдерживания.
А посему, выходило что даже Кипиш, со своим неконтролируемым чудищем запертым где-то во внутреннем пространстве находился в куда более обнадеживающем положении нежели Мутный… Как раз поэтому то Игорь и собирался отправиться на Атлантиду. Он должен был выяснить, с чем имеет дело, чтобы получить представление о том, как же все-таки помочь своему лучшему другу. Само собой, Антону об этом знать не следовало, ведь даже на смертном одре, подросток бы никогда не опустился до бесполезных слов, предпочтя их настоящей поддержке, которая связывала обоих подростков уже многие годы…
Глава 287: Возвращение в родовой замок.
Процесс восстановления разума Альберта занял около получаса, за которые Полоса сделал все, что от него зависело. На самом деле, он мог бы управиться гораздо раньше, но так как речь шла об отчиме Моцарта, спустя рукава к данному вопросу подходить не стоило. Однако и долго засиживаться у тела мужчины, чтобы польстить величию лидера синдиката старый законник так же не мог, ведь за сегодняшнюю ночь подростку предстояло сделать еще очень многое. К счастью, время в Берлине отставало от Петербуржского на два часа, и сейчас в столице германии большая стрелка только-только подходила к отметке сумрачной единицы, что позволяло Кипишу никуда не спешить…
*Щелк!*
Слово опытный мастер гипноза, авторитет прикоснулся ко лбу Альберта, а затем, отдалив руку от лица уже полностью восстановившегося мужчины, щелкнул плацами.
*Вжух*
Неожиданно резкое пробуждение отчима сбило юношу с толку вследствие чего он даже не смог предотвратить взятие Полосы в заложники, но как оказалось, в арсенале старика так же было несколько неплохих трюков по уличному бою, который в свою очередь имел лишь одно правило - победить.
*Пам!*
Словно выстрел из пневматики, скрюченные пальцы пожилого законника резко распрямились, когда он выгнул руку себе за голову, отчего Альберт, атакованный прямо в глазницу отпрянул назад, жмурясь от боли, но он не стал бы отличным фехтовальщиком, если бы позволил столь незначительному урону возобладать над собой…
*Хлоп…*
Игорь в самый последний момент успел перехватить ладонь Альберта, которая окутавшись незримой и невероятно острой энергией, неслась к селезенке авторитета.
— Успокойся, и прекрати буянить… Мы не из Маттерхорна, так что не собираемся причинять тебе вред…
Подросток до сих пор не раскрыл своего лица, так как боялся спугнуть отчима, ведь в нынешнюю эпоху процветания магии и технологий, принять чей-то облик не составляло особого труда, а поверить в то, что восемнадцатилетний мальчишка, вытащил заключенного из самой охраняемой тюрьмы на планете, было довольно сложно…
— Ты помнишь свое имя? Род занятий? Семью?
Эти вопросы юноша задал не случайно. Он хотел убедиться в качестве работ, проделанных Полосой, отчего последний немного обиделся, но никак не показал своих эмоций на виду.
— Я все помню, но кто… кто ты такой?...
Поняв, что ему не собираются причинять вред, Альберт огляделся, с удивлением узрев то, как десятки лекарей и несколько менталистов приводят в норму людей, лежащих на каменной выкладке перед величественным замком. Пусть от данного строения и не веяло древностью, как от родового имения Шульцман в германии, однако и назвать это чудо простецким, язык не поворачивался.
— Скоро узнаешь, но для начала, не хочешь повидаться со своей семьей?...
Высказывание неизвестного в коричневом балахоне заставило отчима напрячься, однако он не сказал ни слова, когда темно-фиолетовая воронка портала открылась прямиком в комнату, где Игорь когда-то отлеживался от первого применения языка чудовищ.
— После вас…
Поведение неизвестного вызывало у Альберта много вопросов, однако он четко ощущал подавляющую мощь, исходящую от него, так что в оказании сопротивления попросту не было никакого смысла, но даже так, мужчина не собирался покорно бездействовать, если дело коснется его семьи...
*Вжух!...*
Пройдя сквозь воронку пространственного перемещения, Альберт удивленно огляделся, так как ощущения от интерьера, да и в целом от атмосферы комнаты казались ему крайне знакомыми и только после нескольких секунд, мужчина понял, что он находиться в собственном родовом замке!!
— Что ты задумал?
Обернувшись к Кипишу, его отчим задал вопрос таким тоном, словно готовился совершить отчаянное нападение, однако неожиданно раскрывшиеся двери комнаты, в которую вошла никто иная, как – Генриетта фон Шульцман, заставили его передумать.
— Я уже думала, что ты не придешь! Игорь, разве тебя не учили, что к важным делам стоит готовиться заранее?…
Гневная отповедь герцогини становилась все более и более тихой, когда к ней лицом поворачивался Альберт, шокированный не меньше собственной матери!
— С-сынок?...
Неверующий тон Генриетты заставил сердце взрослого мужчины пропустить глухой стук боли. Он явственно слышал, сколько надежды заключено в одном единственном слове, но поддаться эмоциям в такой момент Алберт не мог, и обернувшись к неизвестному, вперил в него негодующий взгляд.
— Ответь, почему ты привел меня сюда? Что тебе нужно от моей матери?!
Возглас мужчины стер последние сомнения старой женщины в том, что сейчас в этой комнате находился ее сын, однако поведение последнего казалось очень странным, словно он сильно беспокоился о чем-то.
Лишь задумавшись об этом, герцогиня, обладающая силой, на подступах к рангу S2 заметила присутствие неизвестного.
— Это одеяние представителя Безбожной арены?!... Может ли быть, что ты… Ты – Игорь?
Казалось, старая женщина сама не верила в собственные предположения, однако ее знания и последние события наталкивали герцогиню именно на эту мысль. Что же касается Альберта, то он выглядел еще более удивленным.
Мужчина думал, что его родная мать совсем потеряла рассудок от вида живого и здорового сына, ведь как мог?...
Словно в насмешку над скептическими мыслями отчима, юноша стянул с головы капюшон и снял черную маску с двумя выгравированными на ней скрипичными ключами, украшающими это необычное изделие.
— Вот такие вот дела…
Глава 288: Сложности соплефорских ситуаций.
Даже нелепый вид Кипиша, раскрывшего свою личность, не помогал матери и сыну отойти от шока, но если Генриетта была хоть немного готова к подобному повороту событий, то вот Альберт выглядел так, будто впервые встретился с синим экраном смерти.
— Ладно, раз уж мы разобрались, кто есть кто, давайте, наконец, перейдем к самому важному… Альберт, разбудит мою маму и устроит ей сюрприз, а мы с бабулей должны обсудить нашу совместную поездку…
Кипиш не слишком-то жаловал соплефорские ситуации, ведь в последнее время у него итак был завал подобной эмоциональней хламиды, а потому подросток решил спустить на тормозах трогательное воссоединение, которое обычным назвать мог разве что самый искушенный космический лорд, каждый день наблюдающий за зарождением и угасанием звезд.
— Подожди… Ты смог выкрасть меня из Маттерхорна?... В это очень… сложно поверить, но если все действительно так, я должен немедленно вернуться обратно! Когда те люди узнают, что за похищением стоит мой сын, они тебя не оставят! Сколько времени прошло с момента моего исчезновения?! Почему ты молчишь?!!...
Панические умозаключения отчима были вполне понятны подростку, однако он не собирался сворачивать со своего пути ни на миллиметр, делая какие-то уступки обстоятельствам.
— Даже если бы у меня была возможность сделать это, я бы не стал возвращать тебя обратно в треклятую тюрьму… К счастью для нас всех, реализовать подобную глупость уже невозможно, а потому дальнейшие дебаты на данную тему попросту не имеют смысла. Тюрьмы Маттерхорн больше не существует, так же, как вскоре исчезнут и те, кто ее создал…
Вот теперь, даже пришедшая в себя Генриетта вновь почувствовала, как почва уходит у нее из под ног.
“Представители Безбожной арены уничтожили международную тюрьму?... Это же – прямое объявление войны мировому правительству!”
— Ради меня ты… Зачем?... Зачем нужно было так поступать?...
Альберт не выглядел радостным, когда услышал заявление подростка, а все потому, что он прекрасно понимал, чем это закончится для его сына. Но сам юноша не подавал и вида, продолжая самозабвенно улыбаться, вспоминая времена, когда ему не приходилось думать о каких-то сложных эмоциональных вопросах, а все сколь либо серьезные переживания могли быть решены красной кнопкой пульта, которая бы отрубила телик с очередным сверхинтригующим сериальчиком мамы…
“Эхх… Были времена…”
Тяжело вздохнув, подросток приблизился к отчиму, а затем посмотрел ему в глаза, пытаясь установить зрительный контакт, который бы заставил Альберта воспринять каждое слово подростка как истину, а не то, что стоит тщательно обдумывать и над чем переживать.
— На что ты вообще рассчитывал, когда брал мою вину на себя? На то, что я брошу тебя и буду продолжать жить, забыв обо всех невзгодах? Не знаю, как принято там, у чужих сыновей, но в нашей семье такого не будет. Да, мы не так близки духовно и кровно, однако когда речь заходит о преданности… К сожалению, ни ты, ни я не преуспели в таком прекрасном и достойном деле как – предательство родных… Став мужем моей матери, ты автоматически перешел в ту категорию людей, ради которых я готов похоронить десятки, сотни, если понадобиться тысячи людей. После заседания, где я должен был пребывать на скамье подсудимых, а не выслушивать твой приговор, все стало намного сложнее… Я впервые увидел в тебе отца, которого обрел благодаря счастливому случаю, но потерял из-за собственного эгоизма. Ты долго жил рядом со мной и должен знать, как я ненавижу подобные разговоры, однако сейчас я расшаркиваюсь здесь, в попытках донести до своего непутевого отца оду простую истину… Если я сделал выбор, поставив себя в какое бы ни было неудобное положение, принятие этого решения было полностью сознательным и взвешенным, а любые сомнения служат лишь оскорблением для меня…
От холодного тона Кипиша его речь не становилась отрешенной. Напротив, казалось, будто в каждое слово подросток вкладывал частичку того, что он не хотел раскрывать ни перед кем, и из-за этого чувствовал некоторую неловкость.
Альберт, выслушавший Игоря, пребывал в очень странном состоянии раздираемый противоречиями. С одной стороны он все еще негодовал по поводу поступка подростка и последствий столь серьезных обстоятельств, но с другой, высокородный аристократ был счастлив… Он услышал то, что никогда и не ожидал, но, вместе с тем, всегда мечтал услышать из уст юноши. Признание в нем отца… Родного отца, которым Алберт мечтал стать еще со времен первой встречи с Игорем…
— Уверен, в твоей голове все еще много переживаний, но давай отложим их на потом… Узнай у Генриетты комнату, в которой сейчас находиться моя мама и постарайся сделать ей приятный сюрприз… Она уже давно ждет возвращения своего мужа…
Когда Кипиш собрался было, положить лирическому отступлению конец, по коридору к ним подбежал Петтер, выглядевший так, будто только что искупался в кипятке.
— Мировое правительство! Оно объявило войну Безбожной арене!! Официально, прямо в новостях всех государств, входящих в ООН!!!
Разумеется, старый герцог сразу же распознал Кипиша, облаченного в коричневый балахон представителя Безбожной арены, а потому он больше голосил в сторону подростка, нежели своей сверстницы. Что же до Альберта, то он на первых парах оказался проигнорирован Петтером, который с каждой секундой становился все более удивленным, разглядывая неизвестного мужчину, пока в какой-то момент, морщинистое лицо старика не превратилось в настоящую ипостась полного недоумения.
— Даже не начинайте задавать глупых вопросов. Да – это Альберт. Да – я вытащил его из Маттерхорна. Да – правительство действительно объявило войну Безбожной арене из-за уничтожения международной тюрьмы, но на этом все! У нас слишком много дел, чтобы отвлекаться на всякие незначительные мелочи…
«Незначительные мелочи» - о которых так небрежно отзывался юноша терзали разумы этих благородных аристократов, но все же, все они понимали, что сделанного назад не воротишь, и страдать по поводу совершенного, в преддвериях невероятно опасной и ответственной мисси попросту не имеете смысла. Поэтому, Петтер устало вздохнув поплелся обратно в сторону лестницы, бросив на юношу взгляд, который обозначал:
«Идем… Тебе еще многое предстоит узнать…»
Глава 289: Независимая группа исследователей.
— Позвольте представить вам моих старых друзей: Генриетта фон Шульцман, и ее ближайший ставленник Эрс фон Шульцман…
Петтер представил четверым своим компаньонам, которые так же входили в самопальную исследовательскую группу, новоприбывших соратников, учтиво поздоровавшихся со всеми. Встречающие благородных особ люди не были аристократами. Они принадлежали к рядам незатейливых ученых, но даже так, это не умоляло индивидуального превосходства каждого из членов отряда, ведь все они перешли за грань ранга S! А это в современном обществе уже служило показателем высокого статуса.
— Вы двое очень сильно похожи... Возможно брат и сестра? Или же имеет место быть кровное родство иного типа? У нас есть еще немного времени до крайнего срока сбора всех участников исследования Атлантиды, так что можно и поговорить…
Доктор Джокем обратился к Генриетте и Эрсу, в надежде утолить свое любопытство, ведь перед ним действительно стояли люди с поразительно схожими чертами лица, но разного возраста. Можно было сказать, что мужчина с мечом на поясе был не десять или даже двадцать лет моложе герцогини, однако невероятное сходство во внешности размывало границы этой разницы.
— Эрс – сильнейший из моих преданных рыцарей, к сожалению, кровной связи между нами нет, хоть он и действительно очень похож на представителей династической ветви рода Шульцман. Вы уж простите, мой верный друг не многословен, поэтому если возникнут какие-либо вопросы, обращайтесь ко мне. Из него все равно не получиться выудить ни единой фразы…
Печально вздохнув, герцогиня словила на себе недовольный взгляд Эрса, который на самом деле являлся вовсе не рыцарем рода Шульцман, а главой преступного синдиката с наименованием - Новый порядок.
Чтобы не привлекать своей молодой рожицей особого внимания, Игорь преобразился в пятидесятилетнего мужчину с помощью зелья перевоплощения, следы применения которого были сокрыты тонкими магическими манипуляциями.
В качестве прообраза трансформации, подросток выбрал отца Генриетты, скончавшегося в пятидесятилетнем возрасте. Он принял чужой облик и даже вооружился фамильным мечом рода Шульцман, что обеспечивало довольно приличную маскировку. Вот только было одно но… Даже после поглощения навыков немецкого языка, Кипиш все еще не мог выговаривать некоторые слова без акцента, а это было довольно рискованно по отношению к собственной маскировке, вот он и придумал легенду с молчаливым пердуном, сторонящимся чужого внимания. Казалось бы, все сделано идеально с учетом мельчайших деталей, а значит, дальнейшее развитие событий должно идти без сучка, без задоринки, но разве так хорошо может быть реальном мире? Ведь если проблема не проистекает из самого человека, то она обязательно выползет из окружающих…
В данном случае, подросток столкнулся со стеной колоссального трепа, замедляющего весь процесс подготовки к миссии, и заставляющего нервную систему юноши потихоньку переходить в режим чрезвычайного положения. И в этом не было ничего удивительного, так как отбрехаться от Альберта оказалось действительно тяжело… Этот беспокойный папашка, когда узнал от матери о посещении затонувшей диковинки категорически воспротивился идее отправлять туда сына. Потомственный аристократ даже отложил обеспечение сюрприза жене, которая в это время мирно спала, не подозревая о том, насколько жаркий и напряженный спор ведется на первом этаже замка. Все это вылилось в получасовую полоскалку мозгов! В конце концов, не выдержав, юноша забил на правила приличия, от которых его всегда воротило, и попросил Петтера переместить их на место сбора исследовательской группы.
К счастью, старый эзотерик оказался очень понятливым и быстро согласился с подростком, мгновенно реализовав план отступления из оккупированной Альбертом залы. Оказавшись в плохо освещенной комнате, в которой царила атмосфера спокойствия, подросток искренне надеялся на деловой подход и малое количество вопросов, которые будут связаны
только с предстоящей миссией, но как оказалось, куча стариков это не те на кого можно положиться в плане профессионализма. Может быть, эти индивиды и являлись выдающимися гениями научных изысканий, но когда речь заходила о подготовке к смертельно опасной миссии, неподкованный человек попросту терялся, и вел себя так, будто впереди его ждала увеселительная прогулка, а не восьмидесятипроцентный шанс летального исхода...
Словно почувствовав нарастающее недовольство Кипиша, Петтер обратился ко всем своим коллегам серьезным тоном:
— Давайте сосредоточимся на обсуждении насущных вопросов… Все знают, что тайны древних построек так и не были раскрыты из-за того, что энергия, которая находилась в них оказалась полностью впитана планетой после открытия дверей. Однако не каждому известно, что даже после опустошения архаичных памятников, внутри руин все еще оставались разумные формы жизни, охраняющие эти места. Когда спецподразделения мирового правительства начали исследование внутренностей затерянных гробниц, они натолкнулись на обессиленных существ, которые из-за утери подпитки оказались не так уж и сильны, но все еще находились в пределах ранга А! Представьте, какова будет мощь защитников древности, которая все еще является копилищем не высвобожденной энергии? В связи с огромной опасностью, мы должны держаться вместе, не отходя друг от друга ни на шаг, и по возможности, стоит избегать сражений. Конфликтовать с другими организациями или же правительственными отрядами еще более глупая затея в нашем нынешнем положении. Мы – свободная группа исследователей не обремененная всеподавляющей силой, так что церемониться с такими вот простаками не станут…
Хоть последнее изречение герцога и было направлено на всех компаньонов, однако Игорь понимал, что старикан сейчас обращается именно к нему.
“Подумаешь, войну с мировым правительством развязал... Будто один я так поступаю…”
В своей молчаливом обличии подросток не мог выразить возмущения, хотя сейчас об этом можно было забыть, потому как после непродолжительного курса расставления приоритетов, созданная Петтером воронка портала открыла путь прямо к затерянному городу – Атлантиде…
Глава 290: Представители сильнейших фракций.
Первым сквозь портал прошел Петтер, чтобы идентифицировать свою группу перед вояками, которые следили за обстановкой на странном плато, где с каждой секундой становилось все больше и больше народу.
Подросток сконцентрировал свое внимание на наблюдении за прибывающими представителями сильнейших фракций через пленку пространственного заклинания, ибо она размывала общую картину, но когда он сам шагнул на платформу, то вместо разглядывания неизвестных разумных, юноша вперил удивленный взгляд прямо себе под ноги.
“Это что за каракули?”
Поначалу, увидев странные линии, которые пронизывали все гигантское плато, протяженностью около двадцати километров, Кипиш принял их за древние письмена, но чем больше он вглядывался, тем лучше понимал, что это лишь обычные линии, переходящие из волнистых выбоин к более резким, угловатым прорезям на камне, которые тянулись к самому центру плавучей платформы.
— Ну и вонь…
Пока разум Игоря обрабатывал столь бесполезную информацию, доктор Клеменс обнаружил нечто куда более важное, а именно запах сгнивших на палящем солнце водорослей, которые лежали ссохшимися кусками бурой пленки на некоторых участках плато. Но даже этот весьма непривлекательный аспект окружающей обстановки вызывал живой интерес практически у всех кто здесь находился. Исключение составляли разве что бойцы, сопровождающие исследователей которые носились по округе как угорелые, выковыривая различные образцы чуть ли не из задниц пролетающих мимо птиц…
Кипиш мог понять интерес научных фанатиков, однако сам он не обращал внимания на подобные мелочи, хотя они, несомненно, были важны для составления полноразмерной картины древней находки. Вместо этого, подросток пытался найти хоть какое-то подобие построек или других примет соответствующих нормальному городу, но как бы он ни старался узреть невидимое, вокруг все так же располагалось самое обычное каменное плато, странной, многоугольной формой, количество граней которых было равно одной сотне. Точное количество углов Игорь узнал благодаря своему магическому зрению, однако сообщать результаты столь очевидных изысканий смысла не было, ведь доктора в группе Петтера были куда более хорошо подкованы в вопросах добычи подобной информации. Так что все связанное с исследованием плато, подросток решил оставить на этих сумасшедших, вновь принявшись разглядывать сильнейших воителей планеты.
В первую очередь, стоило отметить мировое правительство. Тут находилось около трехсот пятидесяти человек ранга S+, которые представляли интересы ООН, но помимо них, были еще и независимые делегаты от каждого государства, среди которых, юноша не без удовольствия отыскал хмурого верховного главнокомандующего войск российской федерации. Так же здесь присутствовали адмирал флота, маршал, и генерал армии. Все они были выряжены в сверхсовременные экзоскелеты с различными магическими апгрейдами и другими синтетическими прелестями, но все это меркло на фоне истинных богов…
Представители Ассоциации геймеров, Центра поддержки Пробудившихся, Мастеров восточных боевых искусств, Лиги героев и злодеев, а так же аниме сообщества Танген-кейро… Все они словно блеклые тени терялись на заднем фоне, утопая в лучах могущества высших существ, которые могли явиться с голым торсом, но при этом обладать защитой сравнимой с несколькими десятками экзоскелетов. Однако даже на фоне величественных пантеонов, несколько, выделялись пуще всех… Это были верховные боги Индуизма: Брахма – четырехликий и четырехрукий старик с малиновым цветом кожи, который, несмотря на свой довольно нелепый вид, был на грани перехода к вершине ранга S3. Вишну - странный, можно даже сказать стремный тип с капюшоном из королевских кобр, оливковым цветом кожи и таким же обилием лишних конечностей как у его предшественника. К тому же, силой этот мутант не уступал Брахме, а значит, на все эти необычности можно было смело закрывать глаза и называть нелицеприятного индивида настоящим красавцем! Шиву – третий из верховных представителей индуизма казался самым нормальным из этого сонма. Являясь владыкой разрушений, этот бог обладал невероятно могучим телом, которое контрастировало с очень приятным юношеским лицом, от вида которого даже самые скромные девушки начали бы несознательно раздвигать свои ножки. И кто бы сомневался, что воплощение войны так же будет пробиваться к пику ранга S3!
Что же до второго по счету, но не по значимости пантеона, а точнее монаршеского сонма божеств, то тут все было понятно и без слов. Рафаил, Уриил, Гавриил и Михаил, топтались в середине ранга S3, при этом обладая невероятно прекрасной внешностью, а их младшенькие: Варахиил, Иеремиил, и Иегудиил только-только пробились к низшей ступени ранга S3…
В глазах многих разумных подобный уровень сил выходил за рамки приличия, понимания… Да чего угодно!! В общем, это было совершенно ненормально, но даже столь абсурдная мощь скромно шаркала носочком по каменному плато, на фоне христианского владыки…
Светлейший… Тот - кто занял тело Папы римского и преобразил его в мальчишку, с пронзительно чистыми глазами, полными белого света и воистину несравненной внешностью, которая своим эстетическим великолепием ничуть не уступала силе, на самом пике ранга S3!!!
“Как говорила мамуля: «Если в классе девушки не обращают на тебя внимание, значит не я урод, а другие парни слишком хороши… И коли хочется изменить положение дел, либо добейся успеха, либо сделай так, чтобы его не добились красавчики одноклассники…»”
Гнусно усмехнувшись, подросток начал еще пристальнее разглядывать своих уже признанных врагов, в попытках найти их слабые стороны, однако в это время, группа исследователей из сообщества Танген-кейро, среди которых вновь выделились внимательные глазастые ублюдки, обнаружила нечто необычное в каменном плато…
Глава 291: Прибытие монстров.
— Я не могу разобрать, что здесь написано…
Игорь тщательно вслушивался в речь исследователей из группы пробудившихся анимешников, среди которых глазастые индивиды обнаружили какую-то странную надпись в одной из сотен тысяч извилистых выбоин, расходящихся от центра к краям двадцатикилометрового плато.
Разумеется, подросток не был единственным заинтересованным в находке фанатиков двумерного мира. К этой группе исследователей направились и другие искатели правды, временно заключившие перемирие и подписавшие особый пакт о взаимном ненападении. Благодаря подробным мерам, напряжение между враждующими фракциями немного спало, что позволяло исследователям заниматься своей работой. И надо сказать, делали они это на совесть. Уже спустя несколько минут, различные группы начавшие просматривать каждую отдельно взятую линию, обнаруживали внутри них небольшие надписи, сантиметрового размера. Все они были идентичны между собой, но никто не понимал, что именно значат выгравированные слова.
Сам же юноша прекрасно знал, что данные фразы, начертанные на языке древних чудовищ, обозначают: «Обратный водоворот, откроет проход». Но сообщить об этом исследователям, подросток просто не мог, ведь он сейчас находился в образе престарелого мечника, который в силу своего возраста не имел возможности обучиться языку чудовищ.
К счастью, в исследовательской группе мирового правительства находились несколько молодых парней и девушек, одна из которых вообще была ребенком лет шести – девяти. И именно эта девочка первая прочла фразу на неизвестном языке…
— Боро’хэнн лоа’кару…
Тонкий голосок миниатюрной особы с длинными серебряными волосами заставил платформу всколыхнуться от энергетической ряби, прошедшей по округе. Эта волна потревожила не только поверхность моря, но и, казалось бы, твердое плато, которое после произнесения фразы на древнем языке, начало пульсировать, напоминая тазик с жидкостью, в которую опустили водонепроницаемую колонку с играющей музыкой…
*Тур-тур-тур-тур…*
Звуки активированного механизма хоть и казались очень грубыми, но не создавали ощущения сломленности, что было довольно необычно в связи с огромным количеством времени, проведенным под океанической толщей.
— Невероятно…
Доктор Раймун, стоявший рядом с подростком, с придыханием вымолвил одно единственное слово, взирая на работу самого обычного подъемника, который выкорчевывал двадцатиметровый каменный столб из пространственного колодца, появившегося в центре плато.
“А если перед тобой разобрать механические часы и показать, как там крутятся шестеренки, то что? Забьешься в экстазе и скончаешься, захлебнувшись в потоках собственного биоматериала?...”
Само собой, Игорь утрировал, когда насмехался над шестидесятилетним исследователем, ведь последний наблюдал не за простым механизмом … Он следил за распространением потока СОВЕРШЕННОЙ энергии, которую породили простые слова маленькой девочки. Будучи настоящим фанатиком эзотерики, доктор Раймунд не мог не восхититься этим чудом, а потому и выглядел столь счастливым, что собственно говоря и раздражало юношу…
“Чертовы копуши… Сколько еще предстоит времени провести на этом вонючем плато, прежде чем мы попадем в Атлантиду? Неужели нельзя хлебнуть редбульчика или закиси азота, чтобы хоть немного ускориться?!”
Пусть Кипиш и не считал себя гением, однако даже он догадался, что нужно делать с этим массивным столбом, поднявшимся из центра плавучей платформы.
“Обезьяны лысые, крутите гребаный рычаг против часовой стрелки, чтобы извилистые линии образовали обратный водоворот, который в свою очередь откроет ссаный проход!!!”
Разумеется, не только простимулированный магическим допингом подросток обладал достаточно проницательным мышлением, однако во многом, нерасторопность групп исследователей обуславливалась не скудоумием, а их нерешительностью... Никто не хотел допускать ошибок, которые могли поломать механизм и перекрыть путь к затерянному городу.
Что говорить о столь элементарной загадке как эта, даже в самом начале, когда нужно было принести в жертву вратам несколько тысяч душ, чтобы проявить истинный вид стогранного плато, осторожничавшие представители сильнейших фракций устроили настоящий мозговой штурм, для обсуждения данного вопроса. Хотя чего именно нужно было остерегаться при помещении астральных оболочек в замочную скважину, никто толком не понимал.
— Думаю, это - единственно верное решение. Давайте попробуем…
С видом сумасшедшей фанатки футбола, которая следила за околопобедной игрой своей команды, не выигрывавшей кубок со времен… начала времен, Игорь вслушивался в обсуждение нескольких самых авторитетных исследователей, которые, в конце концов, приняли решение и собирались рискнуть, начав вращать гигантский рычаг, отчего все внутри Кипиша начало ликовать! Но как оказалось, время на принятие решения являлось ключевым залогом успеха, ведь стоило представителям сильнейших фракций договориться, как в ясном, безоблачном небе появилось несколько десятков пространственных разломов, из которых начали показываться тела настоящих монстров!!
Гигантские огненные птицы-фениксы вылетали из неизвестной области, заставляя одной лишь температурой своих объятых алым пламенем крыльев испаряться тысячи тонн воды! Извивающиеся змеи-василиски с петушиными головами, буквально вываливали свои двухсотметровые тела на плато. Могучие грифоны пикировали вниз с невероятной скоростью, и это происходило непрерывно!
Один за другим, пространственные разломы выплевывали легендарных монстров: Мантикор, Сфинксов, Ракшас, Гидр, Цилиней, Рух и даже Драконов… Все это выглядело столь сюрреалистично, что даже самые хладнокровные воины невольно замерли, забывая о своей защите, которой глупцам стоило озаботиться в первую очередь…
Глава 292: Самоуверенность Светлейшего.
— ВЖУУУУУУУ!!!!
Огромный феникс, чей размах крыльев, объятых неистовствующим алым пламенем, достигал около четырехсот метров, приземлился прямо на вершину столба, закрепившись за него одной своей лапой. Это оказалось столь же нелепо, как выглядела бы посадка взрослого белоглавого орла на кончик обычного графитового карандаша, вот только исследователям сейчас было не до смеха, ведь от одного лишь взмаха этой твари, повсюду распространилось целое море пламени, которое за мгновение сожгло тех, кто не успел поставить дополнительную защиту!
Однако даже сумевшие оградиться от ужасающего пламени, выглядели довольно бледными, ведь вся их пассивная защита оказалась разрушена гигантской огненной птицей, находящейся на пике ранга S3!!! Да и не только она!! Большинство из новоприбывших монстров обладали ужасающей силой, начиная от пика S1!!! И это внушало настоящий трепет, ведь их было, по крайней мере, пять десятков!! Пусть количество исследователей и превышало пределы нескольких тысяч разумных, однако среди них большинство обладало силой ранга S, а это уже было в десять раз меньше самого слабого из легендарных монстров!!
— Вы все-таки прибыли… Но где же тот титан, что сражался со мной на прошлой войне?...
Единственными кто не испытывали паники при виде колоссальных монстров были высшие создания различных пантеонов, которые точно знали, что без охотников на богов при исследовании древностей точно не обойдется. И среди всего этого молчаливого понимания, светлейший вел себя наиболее раскованно и уверено, несмотря на то, что некоторые монстры были равны ему по силам…
— ЕСЛИ ТЫ ОБО МНЕ, ТО ВОТ ОН Я!!!
Громогласная речь начла вздыматься из глубин атлантического океана, где разлилась колоссальных размеров подводная тень, становящаяся все темнее и больше с каждой секундой!
*ПЛЕСК!!!*
Не прошло и нескольких мгновений после того как последние отголоски рокочущего голоса утихли, вдруг, на небольшом удалении от каменного плато из-под воды, порождая настоящее цунами, всплыло исполинское чудовище, похожее на кальмара после переупотребления протеиновых батончиков!
— Кракееееен!!!!
Кто-то из малодушных исследователей не выдержал давления силы существа, которое находилось на низшей ступени ранга S4, и закричал что есть мочи, в попытках выразить весь тот ужас, испытываемый им в данный момент.
“Ну приехали…”
Взирая на этот - абсолютно неравный расклад сил, подросток надеялся, что члены Нового порядка не явятся сюда, когда начнется бойня, ведь в этом случае, сбежать из места погибели будет невероятно сложно, по крайней мере, для подавляющего большинства вассалов Кипиша.
— Какая радостная встреча… Не почтишь меня своим приветствием, титан?
Христианский владыка даже в нынешней ситуации оставался крайне спокойным, в то время как остальные высшие существа испытывали весьма противоречивые ощущения. Дело в том, что каждый пантеон в свое время столкнулся с группой охотников на богов, которые и склонили рассвет их веры к закату, но видеть все этих чудовищ в одном месте, к тому же, в сопровождении существа такой огромной силы…
— ПРИВЕТСТВОВАТЬ ТЕБЯ?!! ЛИЦЕМЕРНЫЙ БОЖОК!! Я – ВЛАДЫКА ОКЕАНОВ, КОТОРЫЙ ПОТОПИЛ ТЫСЯЧИ СУДОВ И УНЕС ДЕСЯТКИ ТЫСЯЧ ЖИЗНЕЙ, ВЕДУ СЕБЯ ТАК, КАК ПОЛОГАЕТСЯ МОНСТРУ, НО ПОЧЕМУ ТЫ ПЫТАЕШЬСЯ БЫТЬ ВЕЖЛИВЫМ?!! ТВОИ ДЕЯНИЯ В ТЫСЯЧИ РАЗ УЖАСНЕЕ МОИХ, ТАК БУДЬ ДОБР ПОКАЗАТЬ СВОЕ ИСТИННОЕ ЛИЦО!! ПЫТАЕШЬСЯ ОБМАНУТЬ ЭТИХ ЛЮДЕЙ?! ОНИ ЗАПЛУТАЛИСЬ И НЕ ВИДЯТ ИСТИНУ ЗА ПЕЛЕНОЙ ЛЖИ, А ПОТОМУ МЫ – ОХОТНИКИ НА БОГОВ ГОТОВЫ ОТПУСТИТЬ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, НО БОГИ… БОГИ ВНОВЬ БУДУТ ЗАТОЧЕНЫ В КЛЕТКИ!!
Кракен говорил так, будто действительно хотел отпустить людей, в то время как остальные монстры создали живой коридор, пройдя через который, представители земного народца могли бы сохранить свои жалкие жизни, вот только никто не хотел отступать перед лицом выгоды изучения древнего строения, наверняка таящего внутри огромную силу.
— Признать свои деяния греховными и показать истинный, обезображенный пороком лик перед обманутой паствой?... Не сравнивай меня с собой, титан… Все мои дела благословенны, ибо я – бог, а ты – зло… И это зло, обязан я покарать…
Словно концовка пафосной речи служила приказом, представители Ассоциации геймеров вознесли к небу свои руки, в которых покоились массивные золотые кресты.
По одному лишь внешнему виду, Кипиш определил что это была очередная формация, созданная таинственными кудесниками-игроманами, однако в ней не чувствовалось ни маны, ни духовной энергии…
Странный массив содержал чистейшую божественную энергию, которая яркими лучами вознеслась вверх, впившись в окружающий огромную область защитный барьер.
Едва это произошло, как вдруг, прямо из полупрозрачной пленки гигантской оградительной сферы, воздвигнутой для сдерживания третьего феномена, начали появляться сочащиеся неистовым светом сорокаметровые мечи, острием своим направленные прямиком на легендарных существ…
“Где то я уже это видел…”
Подросток вспомнил момент, когда ему пришлось уклоняться от вездесущего небесного клинка, созданного христианским владыкой чтобы покарать нечестивых, вот только сейчас огромных мечей насчитывалось тысячи!! И это при том, что ни сам Светлейший, ни его приближенные не потратили ни каплю энергии!
— Когда то давно, я был слишком самоуверен, вступая в бой с охотниками без какой-либо стратегии, но теперь небесное воинство готово принять этот вызов… Оно готово раз и навсегда покончить с презренными существами, предавшими своих господ…
Глава 293: Битва на плато.
— СКРИИИИииии!!!...
Первыми под раздачу гигантских небесных клинков, которые были заранее подготовлены Ассоциацией геймеров и христианским владыкой, попали летающие существа: Фениксы, Мантикоры, Цилини и Рух! Они очутились под дождем сумасшедшего количества атак, пика ранга S3, что оказалось смертельно для многих из них. По крайней мере, те, кто не успел спуститься вниз, к нетронутым рядам исследователей, и те, кто не обладал достаточным могуществом для отражения величайшей из созданных геймерами формаций, оказались убиты в мгновение ока!!
Наземные монстры, которые после возникновения разломов сразу же опустились на плавучую платформу, после начала действий христианского владыки так же напали на группы исследователей! И отряд Петтера не стал исключением, а уж когда в качестве цели одного гигантского человекоподобного ракшаса, вооруженного двумя изогнутыми саблями стал Игорь в обличии Эрса фон Шульцмана, небольшая группа независимых исследователей забурлила активностью, выстроив потрясающую оборону. По крайней мере, это было верно для сработавшихся друг с другом докторов, властвующих над различными видами энергии, а вот Генриетта и Кипиш явно были далеки от командной работы, так как тут же рассредоточились по плато. Но если подросток ринулся на человекоподобного льва, рычащего в его сторону, то герцогиня ринулась вслед за своим внуком, так как хотела защитить его.
“Этот мальчишка сошел с ума?! Почему он бросился на врага, будучи магом?!!”
Престарелая женщина не понимала причин столь неоправданного риска, однако когда на молниеносный взмах сабель ракшаса, подросток ответил блестящей контратакой, которая не только парировала лезвия противника, но и прорубила его кисть до самой кости, женщина тут же остановилась, чтобы прикрыть внуку спину.
“Его навыки владения мечом… Как они могут быть отточены такого невероятного уровня?...”
Будучи превосходной мечницей, Генриетта могла определить по одному лишь изъятию клинка из ножен, насколько хорош тот или иной мастер. Так вот, когда она узрела плавные и невероятно быстрые движения подростка, в которых таилась воистину поразительная техника, украденная у побежденных ангелов, беспокойная бабушка осознала, что сама значительно уступает Игорю в навыках боя!!
Оставшись наедине со столь абсурдной, но от этого не менее правдивой истины, Генриетта решила не вмешиваться в поединок внука, предпочтя прикрывать ему спину, чтобы он мог разобраться с врагом находящимся на средней ступени ранга S1!
*БАБАХХХХ!!!*
Будучи сосредоточенными каждый на своих противниках, исследователи со всей планеты пропустили момент, когда гигантский Кракен обрушил на плавучее плато свои щупальца, которые при своих колоссальных габаритах, превратили тех, кто попал под удар в размазанные куски плоти и крови. А ударная волна, порожденная столь колоссальной мощью, разметала близстоящих разумных по двадцатикилометровому плато, которое не то что не пострадало, но даже не шелохнулось под воздействием неумолимой силы!!
Тем временем, подросток, воспользовавшись могучими порывами ветра, которые разогнали туман от испаряющейся под гнетом пламени фениксов воды, скрылся из поля зрения ракшаса, даже не заметившего как юноша неожиданно появился у него за спиной!
*Плк!*
Один единственный росчерк фамильного меча, усиленного магической гравировкой и чистой маной, перерубил человекоподобного льва в области живота, но насладится победой Игорь так и не смог, потому что в следующее мгновение ему пришлось отражать огненную волну одного из выживших фениксов!
*ВЖУХ!!*
Повернув клинок поперек острия, юноша резко взмахнул им словно веером, но несмотря на нелепость данного хода, скорость с которой подросток произвел это движение заставила подняться сумасшедшую волну воздуха, столкнувшуюся с надвигающейся стеной алого пламени. Как раз в этот момент, на Кипиша нацелилась Мантикора, выделяющаяся сравнительно небольшими габаритами, и крайне ядовитым скорпионьим хвостом, который сейчас несся к затылку подростка.
*Дзинь!!*
Разумеется, Игорь мог разглядеть неожиданную атаку благодаря своему магическому зрению, имеющему широкий кругозор, однако его план по мгновенной контратаке провалился, потому как Генриетта быстро спохватилась и ‘спасла’ внука колющим выпадом, который сбил с траектории жало крылатой твари.
“Вот же бесполезная старуха! Ей что, больше нечем заняться, кроме как путаться под ногами?!”
Не скрывая досады от утерянной возможности, Кипиш совершил рывок в сторону Мантикоры, в попытке проколоть той голову, однако тварюга оказалась намного более ловкой нежели ее кошкоподобный родственник-ракшас, тем не менее, юноша не остался без результата, успев полоснуть острием клинка по черному носу химеры!!
— РРАААААааа!!
У большинства зверей нос являлся одним из самых чувствительных мест на теле, из-за чего тварь с львиным телом, скорпионьим хвостом и крыльями летучей мыши начла безумно мотать головой в разные стороны, встав на задние лапы.
“Какой тупой монстр…”
Стоило мантикоре открыть свою грудь, как Генриетта тут же воспользовалась шансом, вонзив меч прямо в область сердца твари, вот только ее шкура оказалась столь прочной, что даже выпад мечницы на пике ранга S1 оказался недостаточно сильным, дабы протолкнуть клинок более чем на пару сантиметров.
Этого было недостаточно для того, чтобы лишить химеру жизни, так как до сердца кончик меча не достал, однако когда львиная лапа уже собиралась снести голову переоценившей свою физическую силу бабуле, Кипиш ударом ноги вогнал меч Генриетты, вплоть до задней стенки ребер мантикоры.
Глава 294: Мифическая птица Рух.
— Спасибо…
Генриетте было невероятно неловко признавать помощь своего внука, так как именно она в данной миссии собиралась стать защитницей неопытного подростка, а не наоборот, но у вселенной на этот счет похоже были совершенно иные планы.
“Как этот несносный мальчишка может обладать такой невероятной магической силой и одновременно владеть мечом на уровне грандмастера? Разве для одного человека, обладать таким количеством талантов не слишком жирно?...”
Даже будучи очень гордой успехами внука, герцогиня чувствовала легкую зависть подобным способностям, ведь все что она умела, являлось результатом десятилетий тренировок, а тут, вдруг объявляется подросток с невообразимыми навыками, годиков которому меньше чем количество лет, потраченное Генриеттой на оттачивание одного единственного удара!
— Быстрее сюда!!
Даже будучи отвлеченной своими мыслями и постоянными нападками энергетических волн от сражения различных фентезийных существ с группами исследователей, пожилая герцогиня все же услышала окрик Петтера, стоявшего в защитном кругу вместе с четырьмя коллегами.
— Эрс…
Генриетта не могла просто покинуть это место и оставить внука без защиты, даже при том, что последний обладал куда более впечатляющими способностями, нежели она. А потому, пожилая женщина обратилась к подростку в шкуре великовозрастного аристократа, в надежде на его разумный выбор.
К счастью, Игорь сейчас был вполне благоразумен и на незаданный вопрос ответил согласием, рванув в сторону группы свободных исследователей, параллельно отражая случайные атаки, как монстров, так и людей, уже не следивших за окружающей обстановкой.
“Месят друг друга, и ничего вокруг не замечают… Шары бл*дь разуйте чепушилы криворукие!!!”
Из-за колоссальных всплесков энергии, в радиусе одной сотни километров, служивших границей оградительного купола, установленного для предотвращения высвобождения из Атлантиды очередного феномена, вода, воздух и даже само пространство начали разрушаться, так как здесь и сейчас, в битве сошлись сильнейшие существа планеты, обладающие несравненным могуществом!!
Все это ужасное действо не поддавалось описанию, ведь даже взрывы ядерных боеголовок не могли породить таких невероятных явлений.
То здесь, то там, вспыхивали аномалии, которые тут же подбирались самыми удачливыми и расторопными владыками маны, успевающими поглотить новые символы, вот только большинство из них так и не успевало отпраздновать победу, лишаясь жизней сразу же после сорванного куша.
Наблюдая за этим, Кипиш испытывал весьма противоречивые чувства. С одной стороны его душа горела идеей мародерства, а с другой, так просто раскрывать перед всеми свои магические способности, тем самым подвергая легенду Эрса опасности тоже не хотелось.
— УРРРРРИИИИИ!!!
Юноша был вынужден продвигаться вперед на относительно небольших скоростях, так как рядом с ним находилась нерасторопная бабуля, которая, даже не могла превзойти звуковой барьер! И именно эта задержка заставила подростка столкнуться с атакой одной из немногих выживших после падения святых мечей, птиц Рух!
Это гигантское создание, сравнимое по своим габаритом с фениксом или же западными драконами было окрашено в зелено-голубой цвет, который символизировал ее владычество над стихией ветра, о чем подросток догадался лишь когда фамильный меч рода Шульцман оказался измельчен сферическим барьером из невидимого завихрения, обладающего поразительной режущей силой.
“Чикен недожаренный! Х*ли ты крылышками своими машешь?! Спускайся сюда, на земле перетрем!!”
Будучи в весьма незавидном положении человека, которого впечатали в каменную платформу взмахом двух крыльев, породивших сумасшедший поток режущего ветра, все о чем мог думать подросток так это об оскорблениях в адрес растушеванной птицы-п*дераста. Но даже так, юноша остался невредим благодаря пассивным артефакторным куполам и броне из С-Водорослей, принявшей на себя основной урон.
Что касается Генриетты, то ее просто сдуло порывом неистовствующих ветров к краю стогранного плато, так и оставшегося невредимым, несмотря на тысячи и тысячи разрушительных атак, прошедших по его поверхности.
— Эй пернатый!! Слышал когда-нибудь о развлечении под названием - сбей воробья?!
Злобными выкриками, Игорь объявлял о начале прекрасной и увлекательной игры, где в качестве снаряда, вместо обычного камня подросток использовал все, что осталось от фамильного меча, а это: гарда, рукоять и пятисантиметровое лезвие. Данные детали оказались просто-напросто скомканы в руках подростка, который уничтожил магические гравировки в обрубке, после чего, словно профессиональный питчер, Игорь со всей силы запустил стальной шарик в своего противника. Разумеется, в него была вложена не только физическая сила, но и неимоверная мощь магнитного поля, которое создало эффект рельсовой пушки, разогнавшей небольшой снаряд до пятидесяти махов!!
*Пух!* *ПУХ!!* *ПУХХХ!!!!*
За долю секунды, стальной комок преодолел сразу три скоростных барьера, взорвав воздух на полукилометровой дистанции, разделяющей Кипиша и его индивидуального ‘воробья’, который, даже обладая огромным могуществом низшей ступени ранга S3, оказался пробит насквозь, вместе со своим ветровым барьером.
К сожалению, крошечная дырочка в области клюва не могла как-то навредить небесному гиганту, однако вместе с обычным металлом внутрь сферического снаряда были вмяты десятки невероятно тонких, но очень прочных стальных тросов, незаметно изъятых их пространственного подсумка. И как только своеобразный гарпун прошел сквозь цель, с помощью магнитных волн юноша обмотал клюв твари тросами. Вот только идея подростка заключалась далеко не в том, чтобы прикрыть пасть ненавистной птицы…
«Титан!!»
Скрывая потоки магической энергии, подросток внутри собственного организма активировал заклинание усиления, которое заставило его тело увеличиться в размерах, и растянуть крепления брони из С-Водорослей до предела. Как только это произошло, юноша, используя огромную мощь магнитного поля, сопряженную со своими кристаллическими костями и гипертрофированными мышцами, рванул птицу Рух на себя!!
Те, кто случайно узрел этот феномен, не могли поверить своим глазам, ведь вопреки законам физики, старикан обладающий весом в шестьдесят-семьдесят килограмм неумолимо притягивал к плато огромную летающую тварь, отчаянно бьющуюся в попытках набрать высоту.
*БАХХХХ!!!*
Благодаря прижимной силе магнитного поля, юноша остался на месте даже после падения владыки ветров, однако даже сейчас Игорь не планировал останавливаться. Совершив рывок к одной из когтистых лап твори, юноша резко рванул ее вверх, отчего все тело крылатого монстра вновь поднялось в воздух, чтобы через секунду с еще более ужасающим звуком обрушиться вниз, но уже на другой части плато.
“Мы с тобой еще не закончили!! Я сделаю из тебя отбивную сраный чикен!!!”
Подросток крепко вцепился в уже изломанную лапу ненавистного противника, начав отбивать гигантское тело о каменную платформу, словно злобный пес, решивший разобраться со старым ковриком!
Глава 295: Несварение Кракена.
— Откуда взялся этот безумный старик?...
Всего несколько секунду назад, плато которое превратилось в обитель кровавой бойни, затихло под звуками ударов гигантского тела птицы Рух о плавучую каменную платформу. Раз за разом этот оглушительный грохот сливался с хрустом изломанного тела величественного владыки ветра, у которого от крыльев остались лишь ободранные, окровавленные ошметки, а со всего тела уже торчали прошедшие сквозь плоть кости…
Никто не мог поверить в то, что обычный человек в преклонном возрасте способен на проявление столь абсурдной силы и безумства, из-за чего даже легендарные монстры встали в ступоре, не в силах оторвать взгляд от неистовства мужчины, снова и снова вбивающего уже мертвое тело Рух в каменный настил…
В какой-то момент, Эрс, все-таки перестал мучать мертвого ‘воробья’ и обратил свой взор на замершее окружение, которое до этого непрерывно следило за ним. Боги, монстры, люди и те, кто находились на промежуточной стадии формирования сущности, встретили удовлетворенный взгляд Кипиша с некоторой опаской, но спустя мгновение, они вновь продолжили бороться друг с другом, словно две команды после непродолжительного таймаута.
“О… Да меня теперь боятся…”
Те монстры, что находились поблизости от Кипиша, после расправы над очередной группой людей старались найти себе другого противника, и это было действительно практически для всех мифических существ, которые обладали весьма воинственным нравом. В это же время, к юноше подбежала Генриетта с некоторой опаской и беспокойством разглядывающая своего внука…
“Вот блин. И как мне теперь искать жертв?...”
Юноша не обращал внимания на состояние своей бабушки, лишь с недовольством наблюдая за тем, сколько достойных противников избегают его… Но буквально за мгновение, недовольство сменилось тревогой, потому как взору подростка предстала пространственная воронка, которая привела сюда полторы сотни бойцов в коричневых мантиях…
Стоило бойцам Нового порядка появиться на каменном плато, как они тут же ввязались в битву с азиатским Цилинем, который явно нашел противника не своей категории, так как спустя жалкое мгновение, Мутный оприходовал легендарную тварь своим копьем, создав еще несколько дополнительных отверстий в голове полудракона.
— РРРРОАААААРРРР!!!!
Оглушительный крик боли, источником которого был Кракен, заинтересовал Кипиша даже сильнее чем прибытие собственных друзей и подчиненных. Но когда юноша пригляделся к могучему титану, тело которого было усеяно двумя сотнями гигантских мечей, легкая заинтересованность оказалась погребена под волнами ошеломления!
“Да эти геймеры совсем долбанулись!!!”
Как оказалось, извращенные своей фантазией Игроманы закинули в пасть Кракену пространственные чемоданчик, и просто подождали пока тот не разъестся желудочным соком твари, которая через мгновение оказалась буквально разорвана пополам гигантским каменным шаром, размером в несколько с десятков километров!
“Щепку мне в глаз! Да этот кальмар еще дрыгается!!”
Даже столь ужасающая рана не завершила жизненный цикл титана, однако, Светлейший был тут как тут. Он воспользовался представившимся шансом как надо, и создал в руке полуторакилометровый меч чистого сета, разрубивший беспомощного монстра еще на несколько частей, что уже окончательно прикончило Кракена…
*Молчание…*
Никто не мог повредить, что сильнейшего из охотников на богов одолели настолько нелепым образом, однако факт оставался фактом, и если для одной стороны подобный исход стал невероятным мотиватором к продолжению битвы, то другая заметно поубавила пыл, при виде умерщвленного предводителя.
*РЕВ!!!*
Тем не менее, ужасные твари не собирались отступаться, словно они сражались за нечто действительно важное для них, и в принципе, многие понимали, что древние монстры, возможно, просто хотели защитить планету, однако никто из людей не забивал себе голову подобными мыслями. Это объяснялось тем, что мировой порядок уже значительно изменил свою природу и практически полностью реконструировался под воздействием сверхсил Пробудившихся, а потому, никто из представителей сильнейших фракцией не желал терять свой главный аргумент власти. Ведь действия охотников сводились к тому, чтобы вернуть планету к ее нормальному состоянию…
Ко временам, когда люди могли летать по небу лишь при помощи приспособлений и изобретений, а не на одной лишь голой силе…
Из-за корыстных интересов и алчности, исследователи прилагали все усилия, чтобы избавиться от тех, кто стоял на их путик заветной цели обретения еще большего могущества. Разумеется, сверхубиваторами были не все, даже на фоне того что здесь собрались представители сильнейших мировых фракций.
Самые слабые звенья живой цепи были вынуждены прятаться за спинами некоторых своих товарищей, а иногда и совершенно незнакомых бойцов из других фракций. Один такой, даже залетел в ряды воинов Безбожной арены, чтобы скрыться от нападок девятиглавой гидры, вот только не там этот индивид искал спасения, да и не было у одного из элитных представителей Данген-кейро, права находиться подле Антона…
— А ну п*здуй обратно!!
Поймав красноглазого бегуна в кокон энергии ужаса, Мутный, до умопомрачения ненавидевший всех Учих, коих среди двухсот фанатиков аниме насчитывалось около пяти-шести, запустил бренное тельце ниндзянутого обратно в гидру, которая была явно не прочь полакомиться быстроногим куском плоти.
На удивление, красноглазому не помог даже его гигантский доспех, который оказался разорван пятью из девяти голов змееподобной твари, а вот остальные голодные рты накинулись на самого Учиху, успевшего напоследок лишить тварюгу двух зубастых бестолковок.
“Ну надо же какой прыткий… Хоть глазастики - далеко не самые сильные из элитных воинов фриканутых анимешников, но вот в навыках они точно дадут фору многим высокоранговым бойцам…”
Глава 296: Предложение о союзе.
После смерти Кракена, ужасающая бойня растянулась еще где-то на пятнадцать минут за которые все охотники на богов, ценой тысяч жизней исследователей оказались либо полностью лишены возможности сражаться, либо попросту убиты. Такой невероятный успех был обусловлен тем, что люди и боги заранее подготовились к приходу этих монстров, понасоздавав такого количества разномастных оружий континентального уровня, что если бы вокруг плато не было установлено невообразимо прочного ограничивающего купола, земля уже бы сошла со своей орбиты!
Еще одним фактором успеха стало то, что к концу сражения на плавучую платформу переместились демоны, которых раньше не было видно. Рогатые твари с красной кожей и весьма угрожающим видом сопровождали не какого-то там генерала ада, а самого Сатану, обладающего внешностью невинного юноши. На первый взгляд, создавалось ощущение, будто властитель греховного пекла косплеит своего божественного родителя, хотя и на второй, и на третий взгляд все оставалось таким же, как и на первый, отчего некоторые разумные даже после утихшей бойни чувствовали некоторое напряжение. Однако ожидаемый конфликт между светляком и рогатым отошел на второй план, когда предводитель сообщества Данген-кейро, имевший вид низкорослого, но очень мускулистого мужчины с колючими черными волосами, стоящими так же как у легендарного Соника, выдвинул обвинения в сторону представителя Безбожной арены.
— Как ты посмел убить моего подчиненного?! Безбожная арена хочет развязать войну между нашими фракциями? Думаешь, мы испугаемся принять этот вызов?! Презренный выродок, тебя, и всех твоих слуг все равно раздавят, как только экспедиционные отряды покинут Атлантиду, и мы – Данген-кейро собираемся поддержать христианский культ и мировое правительство в искоренении этой заразы!!!
Даже несмотря на огромные потери в рядах анимешников, которые были сравнимы только с Лигой героев и злодеев, глава Данген-кейро показал, что и у него – низкорослого японца есть настоящие мужские яйки! Вот только причина столь колоссальных жертв, заключающаяся в том, что Пробудившимися фанатиками двумерного мира являлись простые гражданские, полностью переводила угрозу от главы одной из сильнейших фракций в пустой треп.
“Вот и стоило об этом открыто говорить? Почему бы не подавить свою агрессию, а потом тайно напасть на своих врагов, приготовив им смертельный сюрприз?...”
Игорь действительно не понимал, почему глава такой могущественной организации ведет себя как малолетний придурок, хотя через несколько секунд, когда Петтер ему шепотом объяснил то, что этот самый могучий воин, находящийся на пике ранга S2 является фанатиком некоего протагониста аниме и манги - Драгонбол. Из опыта подростка в познании суррогатных миров, он знал, что около девяноста процентов главных героев плещут пафосом, героизмом, легким дебилизмом, а главное импульсивной жаждой справедливости, которая не позволяет им умереть лишь из-за рамок выстроенного автором сюжета. К сожалению, или к счастью, реальный мир был куда более суров, нежели придуманный, а потому, три четверти всех элитных бойцов Данген-кейро сейчас либо переваривались в желудках мертвых монстров, либо уже были обращены в прах буйством энергии безумной бойни, которая утихла всего пару минут назад.
— Собираешься присоединиться к светлякам и воякам в рейде на нас? Тебе самому не смешно, дурачок?... Посмотри на своих товарищей. Сколько из них уцелело? Около тридцати? И это – сильнейшие бойцы Данген-кейро? Вот теперь то стало понятно, какая фракция из себя что представляет… Геймеры, чудом уцелели лишь за счет игровой механики которая позволяет им
нарушать законы естества и физики, но вот сами они – бойцы так себе… Боги… Ну тут смысла нет их обсуждать. Сотни лет тренировок и огромная сила. Даже такому имбецилу как ты подобного профита хватило бы для становления сверхвоителем. Насчет элитных вояк тоже долго рассусоливать не получиться, ибо они-профессионалы, пусть и без такого огромного багажа с опытом как у высших созданий, но все же… А вот кто меня по настоящему удивил, так это мастера боевых искусств… Потрясающее владение телом и энергией! Буду честен, в бытие свое обычным человеком, я относился к вашим учениям ну с оооочень большим скепсисом, однако сейчас…
Мутный, чья личность был сокрыта за коричневым балахоном, указал на полторы сотни мастеров различных школ боевых искусств, которые выступали единым фронтом, продвигая свои идеи в массы. И действительно среди этих жидкобородых старцев и скрючившихся бабуль с практически непроглядными щелями глаз было относительно мало погибших. Все потому, что они всю жизнь посвятили тренировкам и улучшению своего мнимого духа, который только после появления феномена Пробуждения получил возможность раскрыться и явить миру красоту восточных боевых искусств, даже если раньше они и казались мудреной темой каких-то энерго-толкающих алкашей.
— Уважаемые мастера… Я слышал, что большинство из вас – блюстители нравственности и чести, коими мы ни разу не являемся, однако кое-что между Безбожной ареной и хозяевами боевых школ все же есть… Конечно же это – путь к совершенствованию через тренировки и сражения! Как бы ни отличались наши методы, по сути, мы с вами идем по одной дороге, так почему бы не стать собратьями по оружию? Мировое правительство уже давно имеет очень тесные договоренности с Центром поддержки Пробудившихся. Пантеоны повязаны с геймерами, а вот эти вот сурогатники… Они уже наверняка спелись друг с другом, витая где-то там, в придуманных мирах. И вот мы – как самые недалекие неудачники сидим порознь, в баре забитом парочками! Так давайте тоже организуем кооператив, всем этим тухлякам назло. Вы будете представлять праведность, а мы - бесчестие… Вы добро, а мы зло. Но в отличии от всех этих индюков, путь боевых искусств это не просто борьба, а – единство противоположностей. Что скажете? Готовы стать олицетворением Инь, которое идет рука об руку с Янь?...
Мутный был не так хорош в словесных пируэтах как его лучший друг, однако самое главное, подросток все же умел находить и освещать. Сейчас же он просто описал уже небезызвестную ситуацию, в которой сильнейшие фракции создали альянсы, а вот они все еще оставались независимыми, а потому относительно уязвимыми организациями. Разумеется, существовали еще и демоны, однако с ними у Нового порядка уже как-то не сложилось, к тому же рогатые могли оказаться намного более хитрожопыми нежели даже члены преступного синдиката, так что основное внимание Антон сосредоточил именно на добродетельных старцах, летающих на своих мечах…
Глава 297: Обратный водоворот.
— Мы здесь собрались обсуждать альянсы, или исследовать затерянный город? Давайте поторопимся, пока еще какие-нибудь монстры не попытались нам помешать…
Глава Ассоциации геймеров, облаченный в черно-золотые доспехи, с классическими для РПГ жанра, гигантскими наплечниками не хотел акцентировать внимание двух разрозненных фракций на взаимоусилении, ведь для любых существующих альянсов, формирование им подобной силы приведет к борьбе за власть и влияние. К тому же, если речь шла о боевых мастерах, то они действительно были больше предрасположены к симбионту с Безбожной ареной.
Союз между геймерами и богами строился на взаимовыгодном прано-услого-обмене. Воители из суррогатных вселенных развивались по проторенным авторами путям, из-за чего они боялись действовать не в рамках фандома, что ограничивало возможности сотрудничества с другими фракциями. Правительство и Центр поддержки Пробудившихся имели схожую структуру и политические курсы, в которые свободные мастера попросту не вписывались, однако союз с Безбожниками не доставлял идущим по пути Дао никаких неудобств, и имел лишь положительные стороны.
Вот глава Ассоциации и беспокоился, пытаясь как-то похоронить данный вопрос под волнами всеобщего интереса к Атлантиде.
— Сэр Брайан прав! Мы должны сосредоточиться на исследовательской миссии. Пусть поступок представителя Безбожной арены и нельзя назвать правильным, однако прямым нарушением договора тут тоже не пахнет. Воина Данген-кейро просто отбросили в сторону, а вот убила его гидра, так что раздувать конфликт сейчас, пренебрегая целью ради которой тысячи сильнейших бойцов планеты отдали свои жизни - крайне глупо!
Даже маршал американских войск, представляющий интересы ООН встал на сторону представителей Нового порядка, так как несмотря на объявленную безбожникам войну, позволить им вот так запросто обзавестись поддержкой в виде мастеров боевых искусств, мужчина не мог.
Никто не был против подобного хода событий, так как даже сами мастера боевых искусств затруднялись дать ответ на столь сложный вопрос прямо сейчас. Им было необходимо время все хорошенько обдумать, чтобы принять наиболее взвешенное и разумное решение…
— Тогда начнем!
По приказу маршала, несколько его подчиненных начали вращать против часовой стрелки гигантский столб, совершенно не пострадавший после стольких ужасающих атак.
*Тур-тур-тур-тур!…*
С глухим, стучащим звуком, извилистые линии на плато начали растягиваться вслед за движениями рычага, постепенно распрямляясь и образуя картину каменного водоворота.
Около двадцати оборотов потребовалась сделать воякам, чтобы они услышали заветный стук мертвого хода, через мгновение породившего не механические звуки, а журчание огромного количества темно-синей жидкости, в которую и превратилось каменное плато!
Атлантический океан имел бирюзовый оттенок, а потому данный водоворот сильно контрастировал с окружающим фоном, к тому же он излучал чистый свет, отражаемый мельчайшими вкрапинками, похожими на самые обычные блестки, сброшенный в воду!
Столь сюрреалистичный вид жидкости на самом деле мало волновал тех, кто всего секунду назад, стоя на каменной платформе, оказался затянут в воронку, и это было верно даже для тех, кто взлетел в воздух, потому как помимо обычного физического воздействия, водоворот породил мощнейшее пространственное завихрение, сравнимое с черной дырой.
Из-за неумолимой мощи древнего механизма, создателями которого явно не были Охотники на богов, сейчас, в неистовом танце кружащейся воды участвовали все без исключения! От самых слабых исследователей и заканчивая сильнейшими богами…
“Так вот как себя чувствуют бедняги, которых я когда-то смыл…”
Несмотря на пугающую обстановку, в которой даже самая мощная защита могла не выдержать воздействия этой странной водички, Кипиш задумался на совершенно отвлеченные темы, но не потому что он сошел с ума, а из-за внутренних ощущений, которые порождались энергией сущности.
Было очевидно, что такой эффект мог появиться лишь потому, что водоворот базировался на данном типе излучения, а раз уж подросток не ощущал от него никакой враждебности, переживать по поводу творящегося вокруг хаоса и вовсе не стоило.
Словно в доказательство мнимой уверенности Игоря, через полминуты вращения его и многих других разумных выплюнуло из водоворота, прямо на ровную поверхность каменной дороги огромной ширины! Однако сейчас юноша глазел вовсе не на открывшийся взору пейзаж затерянного города, а на блестяще-синий водоворот, который уходил куда-то вверх, в неизвестность неба, освещенного девятью целыми и одной разрушенной луной.
Подросток недоумевал над тем, что некоторая часть исследователей осталась вращаться внутри этой воронки без возможности выбраться.
Но самым интересным было то, что застрявшие в текстурах разумные не являлись людьми…
Боги, демоны, высшие духи и другие существа, образовавшие различные фракции, но не принадлежащие к человеческому роду оказались запечатаны внутри невообразимой по сложности формации.
“Верните меня в прошлое к двери Маттерхорнской тюрьмы, и я нассу на это фанерное изделие… По сравнению с водоворотом, та детская безделушка недостойна называться даже энергетическим лего…”
С помощью магического зрения, Кипиш решил изучить этот, кажущийся обычным водоворот. Но когда он узрел невероятную структуру особой жидкости, которая оказалась своеобразным хранилищем энергии сущности с миллиардами микрокристаллов, содержащих в себе сложнейшие конструкты на древнем языке, Игорь решил бросить данную затею.
“И почему мне так не везет сегодня? То старикашки треплются без умолку, то чикен-педобир пристает, а теперь еще и это…”
Подросток негодовал по поводу того, что основная военная мощь Нового порядка, состоящая из обитателей Ирия, так же была заточена внутри чудовищной формации, однако ничего поделать с этим он не мог. Здесь было бесполезно прибегать к силе, так как данный массив являлся еще и поглощающим механизмом, впитывающим любые физические и энергетические воздействия, вне зависимости от того, были они произведены изнутри или снаружи…
Глава 298: Атлантида...
— Даже если объединить силы всех выбравшихся из водоворота людей, разорвать этот массив не выйдет. Возможно, мои слова покажутся абсурдом, но чтобы разрушить данную формацию грубой мощью нужно находиться как минимум на середине ранга S5. И в связи с этим встает вопрос, а стоит ли нам идти дальше? Если исследовательская миссия продолжится, придется столкнуться с существами, создавшими это чудо, а с такими противниками совладать будет очень сложно, если вообще возможно…
Глава исследовательского отдела ООН говорил на английском языке, что впрочем, не смущало никого из выплюнутых водоворотом людей, имевших при себе артефакты переводчики, и многие из них были согласны со стариком, однако…
— То есть, ты знаешь способ выбраться отсюда стоя на одном месте? Или может быть, хочешь запрыгнуть обратно в водоворот? Так давай! Сделай это, а мы посмотрим, и если все получиться, то даже повторим!
Петтер, стоящий в сопровождении четырех коллег, Генриетты и сумасшедшего старика Эрса, выражался достаточно агрессивно. Пожилой граф относился к своим бывшим соратникам с огромным презрением, потому как они могли говорить абсолютно нелогичные вещи, не имея при этом разумной альтернативы, из-за чего все речи псевдоученых эзотериков превращались в фарс, сильно расходящийся даже с магической реальностью. Именно подобные высказывания заставили разделиться исследовательский отдел ООН на два лагеря пустотрепов и экспериментаторов. Без объяснений было понятно, кто к какой стороне принадлежал, однако сейчас представители мирового правительства не горели желанием раздувать конфликт, и во многом это было обусловлено присутствием таинственного старика, обладающего сумасшедшей физической мощью, способной превратить в отбивную существо ранга S3!
— Вы совершенно правы герр Петтер. Нам необходимо двигаться вперед, чтобы найти выход из этого места, а параллельно с поисками, можно будет заняться изысканиями Атлантиды. Что скажете?
Герцог не был дураком и отлично понимал, почему глава немецкой спецразведки Бундесвера вел себя так лояльно по отношению к нему.
“Да если бы Игорь не размазал мифическую птицу Рух, ты бы до сих пор не обращал внимания на наши доводы, поддакивая американцам!”
— Грубо с моей стороны просить представиться вас по прошествии столь длительного промежутка времени, но в сложившейся ситуации я обязан выяснить имя почтенного… Все мы сейчас сидим в одной лодке, а потому являемся товарищами, но не зная как обращаться друг к другу будет сложно обеспечивать коммуникабельность в бою. Тем более, когда ваша сила столь велика, что некоторым из нас только и остается что полагаться на нее.
От столь льстивого изречения по отношению к подростку даже старик Петтер обладающий очень хорошими манерами чуть было не засунул себе два пальца в глотку, чтобы хорошенько проблеваться.
— Эрс – старший рыцарь рода Шульцман и мой близкий друг, однако он весьма необщительный человек, и предпочитает словам действие, поэтому выспрашивать у него что-либо бесполезно.
Вновь за Кипиша отдувалась бабуля, взявшая на себя обязанности его разговорного аппарата, благодаря чему подросток сумел избежать ненужных эксцессов с разоблачением несовершенного немецкого диалекта.
Вместо этого, юноша с интересом, но уже без активации магического зрения смотрел на воронку, в которой боги, демоны, ангелы и высшие духи тщетно пытались применить свои способности, лишь подпитывая энергией огромную формацию. К счастью, эта блестящая вода не тушила пламени огненных существ, а так же она не препятствовала дыханию, благодаря чему можно было не беспокоиться о жизнях Ирийцев и спокойно стартовать на поиски ответов в затерянном городе.
“Так, я не понял… Вы че меня с бронированными труселями спутали?... Какой н*хрен передний фланг?!”
Пока Игорь предавался размышлениям, разговорчивые аристократы и представители сильнейших фракций уже нашли общий язык, придя к согласию в стратегии исследования Атлантиды, вот только идея поставить его в авангарде совершенно не устраивала подростка!
Но даже при всем своем негодовании Кипиш не стал огрызаться и нещадно избивать принявших эгоистичное решение людей до состояния мясных лепешек. Все же, он рассчитывал выбраться из этой передряги неузнанным, из-за чего и приходилось идти на столь колоссальные жертвы.
Так и получилось, что юноша вышел вперед, встав в одном ряду с сильнейшими вояками, мастерами боевых искусств и другими индивидами, обладающими впечатляющими физическими способностями, в то время как остальные двигались на некотором удалении от авангарда, чтобы в случае чего иметь шанс правильно оценив обстановку, помочь товарищам с безопасного расстояния.
“Да ежу понятно, что вы – мудаки, хотите нас на мясо пустить!!”
Руководствуясь столь простым, но в то же время эффективным тактическим методом, исследователи начали медленно продвигаться вперед, и только теперь Игорь смог по достоинству оценить окружающий его пейзаж…
Во первых, нельзя было не упомянуть просто колоссальных размеров дорогу, выложенную из такого же невероятно прочного камня как тот, что служил основой для плавучего плато, но данное ‘чудонероссийскихдорог’, оказалось только вершиной айсберга!
По обе стороны от пешкострады начинался жилой комплекс, который очень сильно напоминал коралловые рифы, только гигантских размеров! Некоторые из зданий-наростов достигали сотен метров высоту, а это при их весьма необычном внешнем виде, многократно усиливало эффект фентезийности затерянного города. Ведь каждое из огромных нагромождений имело различные цвета и оттенки, которые находясь под светом девяти целых, и одной разрушенной луны играли совершенно-сказочными бликами. Ко всему прочему, за жилым массивом, распростершимся на десятки километров, находилась невообразимая по своим масштабам стена из воды, которая окружала город со всех сторон, нависая над ним словно гребень обрушивающейся волны! Это невероятно явление возвышалось практически на два километра в высоту, из-за чего часть лунного света проходила сквозь призму волнующейся воды и опадала на Атлантиду игривыми лучами…
В общем, по красоте сие творение древней цивилизации нельзя было сравнить ни с чем, что Кипиш видел ранее, однако, несмотря на всю это, в затерянном городе не ощущалось ни единого признака жизни…
Глава 299: Акрополь.
Медленно, исследователи продвигались вперед по пустынной дороге Атлантиды, шаг за шагом изучая необычные окрестности. То и дело, можно было увидеть, как разведчики из различных фракций ныряют в ответвления своеобразных построек, или же напротив, выбегают оттуда.
Они уходили с целью обследования местности, и поиска разумных форм жизни, однако возвращались мастера скрыта с пустыми руками, так как в округе не было не только жизни, но даже и элементарных предметов утвари, которая должна была остаться после сгинувших, или ушедших куда-то хозяев. Разведчики просто-напросто сновали по пустым зданиям, внутренности которых сохранились намного хуже, нежели внешняя часть. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь из особо-прочного камня было выложено лишь основание легендарного города, в то время как возвышающиеся коралловые колонии состояли из окаменевших останков живых существ.
— Ищите лучше! Не оставьте без внимания ни одного дюйма в этом городе!!
Результаты бесплодных поисков не устраивали ученых, однако в то же время, они были рады, так как после часа непрерывной ходьбы по условно-враждебной территории, на которой могли обитать крайне сильнее существа, отряд заблудших до сих пор не атаковали! И это было очень обнадеживающе!
Таким вот образом проходили минуты, а за ними и часы, потому как находящиеся начеку бойцы двигались черепашьими шажками, соблюдая четкое построение, в авангарде которого сейчас находился крайне недовольный подросток.
“Почему бы не пустить одного-двух разведчиков вперед, чтобы они устроили дебош? Так можно и время сэкономить, и местоположение врагов определить. А в случае если появиться возможность полюбовно договориться с местными, то просто сольем этих придурков, сказав, что они не с нами…”
Чем больше времени Кипиш проводил в молчаливой ипостаси, тем сильнее он ненавидел ее, так как вообще не мог выразить свои желания и негодования. Однако ради маскировки, приходилось идти и на столь колоссальные жертвы, которые в принципе могли окупиться в будущем, если конечно оно настанет после встречи с создателями сверхсложного массива…
— Впереди лестница, которая ведет в акрополь… Если и там никого нет, значит Атлантида действительно пуста…
Речь главы исследовательского отдела ООН, который сейчас говорил о верхнем городе, вдохновила, но в то же время насторожила представителей различных фракций. Пусть они и подошли к финальной черте, однако вероятность встретить противника в самом укрепленном месте Атлантиды была намного выше, нежели в нижнем городе, а потому, даже те, кто за прошедшее время уже немного расслабился, вновь подобрались, приготовившись к возможной битве.
Получив кивок ото всех воинов, возглавляющих авангард, Игорь предвкушающе улыбнулся, несмотря на опасность, ждущую впереди. Он хотел как можно быстрее разобраться с непонятками планетарных феноменов, однако это оказалось не так просто, ведь до акрополя можно было добраться только по трехкилометровой лестнице, не имевшей ни одной платформы для отдыха. К тому же, каждая ступень на ней явно была рассчитана не на человеческую ногу и возвышалась на добрый метр, из-за чего, исследователям не умеющим летать пришлось примерить на себя роль сверхсильной кенгурятины.
К сожалению, юноша не мог воспользоваться кристаллическими костями Сапфирового дракона, так как он скрывал свою магическую силу, а потому ему пришлось довольствоваться ипостасью лысой обезьяны, скачущей вверх по лестнице…
“Какой позор…”
У Кипиша было довольно своеобразное чувство стыда, так как работало оно только для него самого. На самом деле, выйди подросток на улицу голышом, единственное, что он бы почувствовал – так это особенности климатических условий данной местности, но были ситуации, когда глава синдиката ощущал самого себя полнейшим идиотом. Вот сейчас, имел место быть как раз подобный случай…
Лишь благодаря силе своих ног, юноше удалось сократить время, которое он тратил на постыдные джамп-приключения, но оказавшись у входа в акрополь, все посторонние мысли покинули голову подростка, полностью сосредоточившегося на своем окружении.
“На удивление тихо… Может, реально пронесет?...”
Оглядывая величественные колонны, количество которых равнялось одной сотне, в точности так же, как и граней у платформы переноса, Кипиш не ощущал поблизости чужого присутствия, тем не менее…
«Владыки… Мы наконец встретились с вами…»
Ментальный посыл кого-то неизвестного заставил исследователей, взошедших на территорию акрополя, использовать различные виды усилений и активации навыков!
«Столько лет… Мы ждали… Мы верили, и вот вы здесь…»
Голос, прозвучавший в головах людей, казался очень глубоким и сильным, но вот его источник оставался тайной для многих, ведь перед глазами исследователей располагались лишь гигантские колонны, образовывающие два полукруга, которые ограждали каменную площадь. На ней красовался один единственный объект и это был пересохший фонтан с восемью высокорослыми изваяниями человекоподобных монстров, имевших черты различных представителей морской фауны.
— Кто здесь? Не могли бы вы показать себя?...
Вежливый тон одного из исследователей ООН был верхом учтивости, однако спустя лишь мгновение после брошенных стариком в пустоту фраз, его голова оказалась откушена ожившей статуей, которая находилась до этого момента в двух километрах от напряженного отряда людей!!!
Глава 300: Восемь атлантов.
*Вспых!!*
Только после гибели одного из членов отряда, исследователи отреагировали на человекоподобную тварь с широкой пастью, полной иглообразных зубов. Вот только контратаковать ее никто так и не смог, потому как небольшой отросток на голове монстра, находящегося на пике ранга S3, вдруг вспыхнул ослепляющим светом, который дезориентировал воинов, и властителей энергии.
Тем не менее, здесь собрались не зеленозадые юнцы, и вместо того чтобы продолжать бесполезную атаку, большинство сосредоточилось на защите, а уж наличие магов и заклинателей, которые за доли секунды могли создать прочные купола, значительно упростило оборонительную рекогносцировку.
“Тупая селедка!!”
Даже подросток, обладающий усовершенствованными глазами седьмого круга, оказался ослеплен, но вскоре, его потрясающая регенерация вернула в норму зрение, в то время как большинству исследователей потребовалось принимать зелья исцеления.
И какого же было удивление всех этих людей, прозревших спустя мгновения абсолютной темноты, когда они увидели восемь пятиметровых существ, скидывающих с себя покров окаменелости…
“Пусть япошки с этими рыбами разбираются, они вроде в суши шарят… А вот я хрен к ним подойду…”
Подросток был выбит из колеи от понимания того, что перед ним отряхиваются восемь существ, каждое из которых находилось на пике ранга S3!!
Подобная мощь даже после бойни на плато казалась невероятно впечатляющей, особенно, когда за спиной не маячили тени высших созданий…
«Жалкое ничтожество посмело подать голос в присутствии владык… Оно недостойно жизни!»
Тот самый иглозубый уродец, который судя по всему, являлся некой смесью человека и рыбы—удильщика, обратился к отряду исследователей ментальным голосом, вот только следом за этой короткой речью последовало то, чего никто уже точно ожидать не мог…
*Бах…*
Синхронно, восемь величественных существ опустились на колени перед обескураженными людьми, не смея поднимать на них глаз…
«Достойная величия повелительница А’ноат - восемьдесят первая из первой тысячи… Достойный величия владыка Мал’гур - девяносто четвертый из первой тысячи… Достойная власти Го’аро - сто шестидесятая из первой тысячи… Достойный власти Ба’храт - пятьсот одиннадцатый из первой тысячи… Достойный власти И’мер - восемьсот семьдесят третий из первой тысячи… Мы – Достойные имени приветствуем вас!»
Непонятное для многих обращение обитателей Атлантиды заставило Игоря, Антона, и еще четверых подростков, принадлежащих различным фракциям, вздрогнуть…
Они узнали эти имена….
А’ноат – в переводе с языка чудовищ - Серебряная звезда. Это была та самая маленькая девочка с серебряными волосами, которая входила в состав группы исследователей мирового правительства. Го’аро – Хозяйка масштаба. Девушка лет семнадцати с уже оформившимися очертаниями тела и весьма привлекательной внешностью, которая немного портилась сбритой с одной стороны головы, частью волос. Она принадлежала фракции игроманов и была одной из элитных гейммастеров. Ба’храт - Король земли. Молодой мастер восточных боевых искусств, обремененный могучим телом, превосходящим даже габариты Мишани, и это несмотря на свои азиатские корни! И’мер – Источник снов. Опять таки являлся членом Ассоциации геймеров, и надо сказать, мешки под глазами этого невысокого парня вполне соответствовали имени сидящего внутри него чудовища… Ну и наконец Мал’гур, коего величали Тенью ужаса…
— Что вам нужно?...
Несмотря на свой невеликий возраст, сребровласая вела себя наиболее уверенно, и даже вышла вперед, чтобы попытать удачу в общении с неизвестными существами. К частью, в этот раз никто из них не стал нападать на людей…
«Владычица А’ноат… Мы – презренные слуги не смеем говорить о своих желаниях перед вами. Достойные имени лишь могут просить дозволения, чтобы поведать вам истину… Народ Атлантиды, многие, многие годы назад получил наследие одного из первой тысячи, благодаря чему и возвысился над остальными государствами, однако мы оказались слишком слабы, чтобы возродить Мир чудовищ… Но теперь, когда носители достойных власти и достойных величия здесь, больше не о чем волноваться. Прошу, проследуйте за нами во дворец, и узнайте о своей судьбе, ведь только первой тысяче и тем, кто следует судьбе истинных чудовищ позволено знать правду… А эти жалкие отрепья, которые даже не способны признать своих владык и повелителей, останутся здесь навечно… Утрата памяти не снимает с них тяжести преступления, и мы – достойные имени покараем возгордившихся ублюдков, возомнивших себя равными первой тысяче!!!»
— Стойте!!
Не успели восемь могучих атлантов наброситься на членов исследовательского отряда, как вдруг, крик сребровласой заставил их вновь пасть на колени.
— Если вы действительно считаете нас своими повелителями, не смейте нападать на этих людей… Они - мои доверенные слуги…
Семилетняя девочка схватывала все налету, вот только не она одна принадлежала к категории расторопных индивидов.
— Мы пришли сюда не для того чтобы враждовать с вами. Люди просто хотят знать правду… Среди нас есть ваши повелители, и вы можете поведать им многое, но неужели другие недостойны знать правду? Возможно, имея ваши знания, такие ничтожные существа как мы смогли бы помочь владыкам возродить Мир чудовищ…
Тем, кто обратился к восьмерке атлантов, был человек, полностью укутанный в белую мантию. Кипиш сразу же узнал в нем того самого пространственного мага девятого круга, который, судя по всему, являлся лидером Центра поддержки Пробудившихся.
«Ничтожество!! Все еще смеешь проявлять дерзость в присутствии владык?! Хочешь знать правду?! Тогда следуй законам мира чудовищ!! Убей одного из нас в бою, и тогда получишь уважение. В тебе сидит такой же достойный имени, как и в нас, однако мы знаем свое место, а потому не станем терпеть червя, пытающегося встать в один ряд с первой тысячей!!»
Глава 301: Окаменение.
Альтернатива, предложенная молотоглавым, погрузила окруженную гигантскими колоннами площадь в атмосферу абсолютной немоты. Пусть, высший маг девятого круга и обладал силами середины ранга S3, однако то была лишь непосредственная мощь его заклинаний. Что касается тела и души, то их прочность находилась в пределах Пробудившегося низшего класса, и это даже при использовании различных усилений, ибо чистые Классики, были вынуждены полностью посвящать себя энергетическому развитию. Разумеется, можно было держаться от противника на расстоянии и пытаться достать его мощными заклинаниями, однако все здесь видели, насколько быстры эти существа…
Вот и выходило, что принимать вызов от одного из восьмерки атлантов было не просто нецелесообразно, а смертельно опасно! Тем не менее, глава Центра поддержки пробудившихся не собирался отступать. Он отлично понимал, что даже если пятеро избранных выживут после посещения дворца Атлантиды, то они наверняка не станут делиться информацией так как получат ограничения какого-либо договора, или того хуже, примут сторону этих тварей и убьют лишних свидетелей.
— То есть, я могу выбрать любого из вас, в качестве своего противника?...
Вопрос беломантийника заставил атлантов показать полубезумные улыбки, наполненные кровожадностью и предвкушением.
«Несмотря на свое невежество, внутри тебя теплиться сущность чудовища... Это достойно того, чтобы умереть от руки одного из нас… Можешь выбирать кого угодно!»
Встревоженные взгляды исследователей обратились на высшего мага, который без каких-либо сомнений ткнул пальцем в атланта, полностью отличавшегося от своих собратьев. Данный индивид не обладал никакими человеческими чертами и был похож на самую обычную медузу, если не брать в расчет ее пятиметровые габариты конечно...
Никто не удивился выбору главы Центра поддержки Пробудившихся, так как он акцентировал внимание на оборонительных способностях противника. Старый маг собирался прикончить атланта в кротчайший промежуток времени, и для этого он избрал наиболее уязвимого врага, который бы не стал соваться в ближний бой, предпочитая дальние атаки…
«Выбор сделан!!!»
Ментальный крик медузоподобного был полон боевого азарта, в то время как семеро невыбранных выглядели невероятно несчастными, однако радоваться битве атланту пришлось недолго, потому как прямо перед его шляпообразной головой вдруг появилось крошечное черное завихрение радиусом пять-шесть сантиметров.
Это небольшое творение магии оказалось высвобождено беломантийником за доли секунды, но небольшой размер с лихвой компенсировался мощью заклинания девятого круга, создавшего настоящую черную дыру….
*ВЖУУУУУУУ!!!*
Стоило этой черной блямбе повиснуть в воздухе, как вдруг, пространство в радиусе нескольких километров начало искажаться из-за неимоверной втягивающей силы, в то время как слабейшие исследователи уже были поглощены и разобраны на молекулы крохотной червоточиной!!
Тем не менее…
Находясь в нескольких сантиметрах от этого чудовищного явления, медузоподобный чувствовал себя вполне комфортно, так как большинство его полупрозрачных жгутиков ушло в каменное основание площади! То самое основание, которое нельзя было разрушить даже атаками существа ранга S4!! Но произошедшее дальше обескуражило спасающихся от черной дыры разумных еще больше…
*Хлесть!*
Одно из десятков полупрозрачных отростков атланта просто ударило по пространственной воронке, которая начала разрастаться все шире и шире. И что самое удивительное, после соприкосновения жгутика с черной дырой, это ужасающее явление начало превращаться в камень!!
“Какого черта?!!!”
Даже Кипиш, относившийся к самым невообразимым явлениям вполне спокойно, оказался обескуражен при виде пространства, которое превращалось в камень!! Это было неестественно!! Абсолютно ненормально!!
*ШУУУУуу!!!...*
Во всем этом сумасшествии непонимания, атлант воспользовался представившимся шансом, атаковав высшего мага своими отростками! Десятки невероятно длинных жгутиков, обремененных скоростью, далеко превосходящей звуковые пределы, рванули в сторону высшего мага. Даже воздвигнутая последним, пространственная стена остановила продвижение отростков на жалкое мгновение, после которого, тонкие нити из полупрозрачной плоти набросились на главу Центра поддержки Пробудившихся!
“Это что, Врата?!....”
Находясь в отчаянном положении, высший маг воспользовался странным заклинанием телепорта, которое создало вокруг него сферическую область, состоящую из пленки пространственного перемещения!! Получалось так, что сейчас просто нельзя было достать главу Центра поддержки Пробудившихся, ведь все атаки, как физические, так и энергетические прошли бы сквозь сферические «Врата» и обрушились на совершенно другое место. Разумеется, обладая достаточно острым зрением, как например, у подростка, можно было разглядеть под ногами беломантийника небольшую, темно-синюю точку, которая служила одновременно и началом и концом заклинания. Только разрушив это место можно было деактивировать конструкт, однако безглазая медуза явно не принадлежала к числу внимательных индивидов.
*Треск!!*
Интерес к развернувшейся битве полностью поглотил подростка, надеявшегося на ожесточенную борьбу между искусным магом и странным атлантом, вот только жгутики медузы были категорически против подобного развития событий. Они, чтобы сократить время битвы просто-напросто превратили пленку простарсн6венного перемещения в камень!!!
От подобного зрелища не только у Игоря, у всех исследователей чуть было не соврало с петель нижние челюсти! И тут даже не помогало осознание того, что в распоряжении атланта находилась совершенная энергия сущности, которая на порядок превосходила ману. Ведь речь шла об абсолютно нематериальной субстанции, которая вдруг, воплотилась, превратившись в тонкую каменную пленку, за которой высшему магу уже было не спрятаться…
Глава 302: Шаг навстречу смерти...
*ШШУ!!...*
Вместо того чтобы разорвать на части тело высшего мага, отростки атланта схватились за воздух, потому как образ беломантийника просто исчез после соприкосновения с противником, ведь то была лишь иллюзия, созданная магом девятого круга.
Разумеется, это выглядело впечатляюще, однако подросток, наблюдающий за сражением, мог лишь печально вздыхать от того, что он упустил возможность собственноручно размазать высшего мага, ибо он уже был мертвецом…
*Вжу!...*
Неожиданно, прямо из под ног главы Центра поддержки Пробудившихся, который на самом деле находился прямо напротив центрального фонтана, взвились десятки жгутов, вырвавшихся из под каменной основы акрополя. Не успел высший маг среагировать, как его ноги и все что ниже талии обратилось в камень, а затем, спустя пару мгновений, полностью застывшее тело беломантийника просто раздавили отростки медузоподобного.
“Разу уж ты не можешь видеть сквозь каменную кладку, стоило бы сосредоточить свое внимание именно на слепой зоне...”
Кипиш действительно не понимал, каким образом глава Центра поддержки Пробудившихся собирался одержать победу не соблюдая осторожности. Но он так же был уверен, что если бы высший маг выложился на полную, его шансы на выживание не подскочили бы ни на процент…
«И все?... А я то надеялся, этот самоуверенный глупец покажет что-то интересное, хотя чего ожидать от того, кто даже не знает о природе собственных сил?...»
Голос медузоподобного казался крайне разочарованным, словно он не получил чего хотел от прошедшего боя. И его соратники были полностью солидарны с полупрозрачным индивидом, в то время как исследователи чувствовали себя невероятно подавленными.
“Так сильнейший маг на планете для вас слабак?! Тогда кто мы?! Неужели, наше развитие так ничтожно в сравнении со способностями этих тварей?!”
Подавляющее большинство людей, отважившихся на экспедицию в Атлантиду, сейчас получили тяжелый удар по собственной гордыне, но это было ничем в сравнении с высокой вероятностью вообще не вернуться обратно. Тем не менее, Кипиш не принадлежал к числу подобных переживайцев. Единственное о чем он думал сейчас, так это о возможности помочь лучшему другу. Подросток не особо доверял словам атлантов, и не хотел отпускать Антона вместе с ними, однако решиться на открытую конфронтацию со всеми восемью существами Игорь не мог, так как это непременно закончилось бы его гибелью. И все же, прямо перед ним сейчас маячила вполне реальная возможность немного ослабить потенциальных противников…
— Ну что, раз этот бой закончен, теперь моя очередь?...
Вопреки всем законам здравого смысла, когда человек видел впередиидущего, раздавленного огромным валуном, старик Эрс сделал шаг навстречу гибели. Никто не понимал, шутит он или нет, но их ошеломление позволило полностью проигнорировать то, что безумный мечник обратился к атлантам на русском языке…
— Ты сошел с ума?! Не делай глупостей и забудь о сражениях…
Генриетта поначалу воскликнула от возмущения, но когда поняла, что все обратили на нее внимание, постаралась шепотом образумить своего внука.
— Я выбираю его…
Игорь просто проигнорировал речь герцогини, и указал в сторону атлетичного мутанта, чье тело, окрашенное в темно-зеленый цвет, бугрилось мощными мышцами, а голова, похожая на лик хищной мурены улыбалась острыми рядами зубов.
Юноша сделал свой выбор, основываясь на том, что этот атлант являлся единственным обладателем оружия, которое было представлено каменным трезубцем, такого же темно-зеленого окраса.
“Я не могу угадать, каков будет стиль боя того или иного противника, однако с медузой сражаться уж точно не стоит… Она обладает слишком странными и опасными способностями, а вот вооруженный атлет явно не пренебрегает ближним боем, в котором я намного лучше, чем кто бы то ни было…”
Спокойствие на лице старика удивило атлантов, среди которых пуще всех радовался избранный боец.
«Даже когда ты увидел столь жалкое поражение одного из вас, все еще считаешь себя достойным находиться в одном ряду с первой тысячей?!... Неоправданная самоуверенность приведет тебя к гибели, но за проявленную смелость я постараюсь управиться как можно быстрее… Однако… Я не могу молчать при виде такой дерзости! Для начала, кое-что объясню! Ты скрыл сущность чудовища внутри себя с помощью столь жалких ограничителей, а значит его максимум – это Достойный имени. Такой же как мы, однако каждый из восьми царей Атлантиды прожил в десятки, а то и сотни раз дольше тебя, так что равными нас считать нельзя… После всего услышанного, тебе до сих пор кажется, что ты достоин знать правду наравне с первой тысячей?! Отвечай жалкий червь, не смеющий показать своего истинного лица!!»
Кипиш был удивлен проницательностью противника, слова которого заставили Исследователей удивленно воззриться на безумного мечника, который уже через мгновение превратился в восемнадцатилетнего юношу с красивым лицом.
— Равными? Ну что ты… Нас нельзя считать равными ни при каких условиях, ведь вы – это всего лишь вы, а я – это Я! Можешь сколько угодно негодовать по поводу моей самоуверенности, но раз уж тебе так неспокойно от оскорблений в адрес первой тысячи, которые так же НЕ РАВНЫ мне, за одним единственным исключением, почему бы не начать бой? Столько трепа, и все не в ту степь… Даже сомнения закрадываются, кто из нас юнец, а кто тысячелетний монстр…
*Вжух!!*
Как только последние слова сорвались с уст подростка, он высвободил мощь, сокрытого доселе источника маны, запульсировавшего в его груди в бешеном ритме. Сброшенные оковы породили гнетущие волны алой энергии, разливающейся по площади верхнего города Атлантиды, где около тысячи разумных, с полубезумными взглядами смотрели на очередное необъяснимое явление…
Глава 303: Битва за знания...
Когда пульсирующая волна маны, окрашенная в алый цвет, разошлась по площади акрополя, исследователи и атланты почувствовали огромную энергетическую мощь подростка, которому на вид было явно меньше двадцати лет. И если мутировавшие рыболюди не сильно впечатлялись подобным уровнем сил, то вот обитатели современного мира оказались по самым скромным меркам, ошарашены!! Ведь совсем не давно, во время битвы на плато, старик, под личиной которого и скрывался юноша показал просто невероятный уровень физических способностей!! Можно было даже сказать, что он мог ничуть не уступал по силе могущественнейшим из высших созданий, сфокусировавшихся на тренировках своего тела, и тут вдруг выясняется, что таинственный юноша еще и владыка маны, способный посоперничать с величайшими из высших магов.
Разумеется, такой поворот событий не мог оставить равнодушными воителей Земли, однако времени на то, чтобы просмаковать чувство ошеломления, Игорь предоставлять не собирался, и уже спустя несколько секунд после окончания своей высокомерной речи, он создал сразу три конструкта восьмого круга!!
«Осколок ледяного сердца!!»
Крайне опасное заклинание материализовало сразу три метательных ножа, которые, несмотря на ожидания взбешенного атланта, отправились не в него, а в небо…
— Не щелкай еб*льником, селедка!!
Атлант не имел понятия о физических способностях противника, и был сбит с толку высвобождением энергетических атак, а потому он оказался крайне удивлен возникшим в опасной близости голосом подростка, который сократил двухсотметровое расстояние в мгновение ока. На первый взгляд юноша собирался вонзить под ребра древнего существа ладонь, объятую черно-красными потоками неистовствующих молний, вот только...
«Врата!»
Снова один из восьмерки могучих царей затерянного города был выбит из колеи, ведь вместо удара о выставленный в последний момент трезубец, рука Кипиша породила темно-фиолетовую воронку перенесшую монстра прямо на небеса, под удар трех последовательно летящих снарядов осколка ледяного сердца.
*БАБАХ!!!*
Разрывы магических кинжалов огласили всю Атлантиду ужасающим грохотом, который даже рядом не стоял с тем пробирающим до костей холодом, распространившимся вокруг, вместе с неимоверной ударной волной!
Само собой, попавший в самый эпицентр взрывов атлант чувствовал себя не самым лучшим образом, вот только дальше – хуже, так как подросток создал еще восемь воронок пространственного перемещения вокруг места взрыва. Эти порталы в свою очередь поглотили все осколки разорвавшегося заклинания, и перенаправили их прямо в могучее тело царя.
Очередная череда взрывов получилась еще более оглушительной чем предыдущая, что невольные наблюдатели ощутили на собственной шкуре, ведь обрушившаяся сверху ударная волна, заставила даже сильнейших из исследователей сосредоточиться на защите.
“Сопляк!!! Я сдеру с тебя кожу!!!”
Ненавистный крик, в котором была сосредоточена вся боль и негодование атланта раздался вслед за чередой взрывов, скрывшей от глаз большинства свидетелей этой битвы образование целого моря сверкающей синей воды, над головой у океанического мутанта. Это колоссальное явление с рождением тысяч тонн воды заворожило способных его
разглядеть разумных настолько, что они даже не заметили оторванную ногу величественного существа, у которого все что находилось ниже грудной клетки оказалась насквозь проморожено заклинанием подростка. Столь впечатляющий результат сильно контрастировал с тем, что видели люди при сражении беломантийника и медузоподобного царя. Но когда ледяная корка с треском стала осыпаться с могучего тела, которое уже начало восстанавливать повреждения, все поняли, что этот атлант развивался в немного ином ключе. Более удобном для Кипиша, да и в принципе, большинства из здесь присутствующих исследователей.
“Тебя раздавит мой океанический каскад!!!”
От очередного ментального вопля противника, Игорь лишь неприятно поморщился, но даже при вполне реальной угрозе осуществления данного обещания, он не собирался отступать ни на шаг, в то время как наблюдатели, за исключением разве что Генриетты, пытающейся вырваться из оков обеспокоенного Петтера, старались как можно быстрее покинуть зону поражения невообразимой атаки.
— ФЬЮЮЮЮ!!!!
В ответ на гудящее падение тысяч тонн воды, а точнее энергии сущности, принявшей вид океанической жидкости, подросток выдохнул расширяющуюся струю ярко-оранжевого пламени жар птицы, которое выглядело не так впечатляюще, как рожденное из ниоткуда море, ведь своими ограничивающими браслетами, подросток заблокировал девять десятых всего пространства могучих легких.
Тем не менее, вместе с огненным потоком, соединенные вместе руки Игоря запустили навстречу приближающемуся каскаду огромный, двадцатиметровый шар, сплетенный из невероятно разрушительных молний!!
*ГОРОХОТ!!!!*
Столкновение противоборствующих энергий породило столь ужасающие явления, что даже обыкновенный ветер, возникший в эпицентре буйства двух могучих атак начал отрывать постройки нижнего города от оснований, а тех разумных, кто не мог как-то закрепить себя на земле, просто сдувало и выбрасывало в гигантские водяные стены, окружающие Атлантиду.
Во всем этом хаосе, трудно было разобрать что именно происходит на месте столкновения, однако сильнейшие бойцы чувствовали, что даже две слившиеся атаки подростка постепенно начинают угасать под гнетом неумолимой силы каскада, но вопреки ожиданиям наблюдателей, именно юноша чувствовал себя победителем…
«Воплощение хаоса!!»
Глава 304: Высвобождение...
Созданный подростком конструкт возник прямо в точке столкновения каскада и огненно-грозовой стихии, которая понемногу отступала из-за чудовищного давления. Стоило этому произойти, как вся мощь противоборствующих сил начла поглощаться заклинанием, подпитывающим форму высшего демона.
Находясь над гигантским морем, атлант не замечал происходящего и просто наслаждался зрелищем, однако его терпению пришел конец, когда даже спустя несколько секунд каскад до сих пор не обрушился на голову ненавистного сопляка. Не выдержав, царь затерянного города начал снижаться с огромной скоростью, чтобы настигнуть Кипиша до того, как его размазало бы море энергии сущности, однако, когда мускулистый мутант, опустился до уровня эпицентра противоборства двух атак, он тут же оказался сбит ударом могучего, двенадцатиногого демона, впитавшего две трети всей мощи каскада, пламенного дыхания и шаровой молнии!
Поглощение такого колоссального количества энергии создало воплощение хаоса на грани перехода от середины ранга S2, к пиковой стадии, что само по себе определяло силу удара демона, отправившего атланта в полет. Однако не успел последний преодолеть и десяти метров, как вдруг, с двух сторон от него возникли темно-фиолетовые воронки порталов, из которых на могучего царя набросились потоки невероятно горячего пламени жар птицы.
Даже находясь в таком незавидном положении, атлант успел защитить собственное тело покровом сияющей энергии, вот только в одном из сгустков ревущего пламени, прятался Кипиш, облаченный не только в броню из с водорослей, но и в драконью чешую.
*БАХ!!*
Применив на себе заклинание «Титан», юноша новь попытался атаковать противника ладью молний, в этот раз целясь в шею, однако невероятно быстрый и опытный атлант сумел подставить под удар свое плечо которое оказалось растерзано мощью неистовствующей стихии. Долго печалиться могучему царю не позволили законы физики, добрым, но в то же время невероятно мощным пинком отправившие его прямиком в объятия нижнего города…
*БАБАХ!!* *БАХ!!!* *БАХ!!!*
Тело пятиметрового мутанта превратилось в настоящее сокровище для строительных компаний, ведь за три жалкие секунды этот могучий монстр снес более десятка зданий, продолжая проламывать стены до тех пор, пока инерция от удара подростка полностью не сошла на нет.
“Сопляк!! Не недооценивай меня!!!”
Ярость атланта достигла своего пика, когда он узрел высокомерное выражение на лице подростка, медленно подлетающего к нему.
*ВСПЛЕСК!!!!!!*
Разведя руки в стороны, царь затерянного города заставил гигантские стены Атлантиды, состоящие из водной толщи, обрушиться вниз, погребая под собой величественное творение неизвестных архитекторов.
Как оказалось, мускулистый мутант был не только невероятно сильным, но и достаточно умным чтобы понять природу заклинания подростка, которое поглощало противоборствующую энергию, а потому он решил воспользоваться чистой, неприкаянной стихией, даже не подозревая о том, то и она обладала энергией, только кинетический, однако подростку уже не нужны были дополнительные помощники…
«Осколок ледяного сердца!!»
Создав сразу восемь метательных ножей, Кипиш с огромной скоростью запустил их в разные стороны, что казалось совершенно нецелесообразным, но стоило ледяным кинжалам достигнуть границ потопляющего все на своем пути цунами, огромные толщи воды тут же превратились в лед, создав новую стену для Атлантиды… А если быть точным, то для оставшейся ее части…
— Игорь…
Удерживаемая все это время Петтером, Генриетта, наконец оставила попытки вырваться из тисков заклинателя восьмого круга, не желавшего вмешательства герцогини в поединок ее внука. И только теперь старая женщина поняла, почему ее близкий друг не позволял отправиться на помощь к подростку. Все потому, что последний попросту не нуждался ни в чьей поддержке. Игорь обладал столь поразительными навыками, что даже невероятно могущественный атлант выглядел второсортным бойцом на его фоне.
— Может быть вода – это твоя стихия, однако для мага нет разницы в природе какой-либо энергии. Мы можем использовать все, в том числе и то, что стоит на порядок выше всех естественных сил. Оппонент медузы не смог показать вам истинного могущества владык маны, так что это моя святая обязанность, как лучшего в данной стезе…
Кипиш лучился высокомерием как мог, чтобы довести противника до наиболее неуравновешенного состояния, которое к удовольствию подростка наступило в ту же секунду.
*Пшшшш….*
Гнев атланта вовсе не помог ему воспользоваться еще большей силой, напротив. Он притупил чувства и не позволил могучему воину осознать, как на его плече вдруг с разъедающим шипением активировался черный магический конструкт восьмого круга, который носил название - «Черная эпидемия...».
Это ужасающее творение магии было выгравировано подростком с помощью энергией стихии прямо на костях противника, еще во время скрытой за пламенем атаки. А сейчас, царь столкнулся с последствиями своего эмоционального всплеска скрючившись от боли, пожирающей его изнутри. К сожалению, получить контроль над столь сильным существом юноша попросту не мог, однако целью данного хода было вовсе не обретение верного раба, а простое отвлечение, которое дало возможность подростку поймать атланта в костяную ловушку из девяносто шести четырехметровых рук жнецов смерти, источающих во все стороны светло-голубое пламя.
Порождения заклинания «Потусторонний вой», создали клетку в которой оказался запечатан царь Атлантиды, сбросивший оковы Черной эпидемии и готовившийся продолжить бой. Само собой, наспех сотворенная кустарная тюрьма не могла надолго удержать могучее существо, полнившееся совершенной энергией, но к этому моменту, Игорь уже находился в непосредственной близости от клетки, которая образовалась небольшой просвет, сквозь который внутрь тюрьмы просунулась правая рука юноши, освобожденная от ограничивающих браслетов.
— Эн’ум…
Глава 305: Право сильного.
Высвобождение силы Багрового пожирателя привело к тому, что во все стороны из смертоносной клетки начали вырываться алые ветви и корни древнего чудовища, которое за время нескольких вздохов полностью поглотило одного из царей затерянного города.
Это произошло столь неожиданно, что наблюдатели, силящиеся противостоять неимоверному холоду, порожденному осколками ледяного сердца, пораженно замерли при виде полукилометровой сферы из извивающихся хищных лоз, которые пытались найти очередную жертву…
«Эн’ум… Вот оно как… Не удивительно что твой носитель ведет себя столь надменно. Один из сильнейших среди чудовищ достойных имени, и в то же время самый презираемый из нас. Тебя ненавидели все без исключения за то, что мнил себя выше первой тысячи, но что вдруг случилось? Этот мальчик пришел к нам просить знаний от лица безумного сорняка?! Куда делась та гордость, ради которой ты жил вечно гонимый всеми нами?!»
*Вжух!!!*
В ответ на отповедь молотоглавого атланта, кровавые ветви выстрелили в его сторону, начав преследовать до тех пор, пока могучий царь не оказался пойман в тески, жадных до плоти ветвей.
«Думаешь, раз я не могу долго находиться в этом мире, то тебе позволено нести всякую чушь, жалкий раб?! Прихвостень первой тысячи недостоин называть меня по имени!! Даже в те времена, когда ваши хозяева пытались изжить меня, достойные имени и достойные жизни были не более чем едой для великого багрового пожирателя! А теперь, когда между каждой из тварей мира чудовищ отсутствует тысячелетняя разница в накоплении могущества, нет ни одного существа, имеющего право говорить в моем присутствии!! Первая тысяча и все обитатели мира чудовищ теперь мой завтрак, обед, и ужин!!»
Даже несмотря на колоссальную мощь атланта, находящегося на пике ранга S3, все его попытки освобождения из плена, овладевшего телом Игоря чудовища, не увенчались успехом. В конце концов, молотоглавого просто поглотили кровожадные корни и ветви, мгновенно восстанавливающиеся после любых повреждений от атак могучего воина, своими ударами стиравшего десятки коралловых небоскребов в пыль!!
«Как жаль, что я не могу подольше остаться здесь, и насладиться вкусом этих бесполезных ничтожеств, павших так низко, что даже их сила не идет в сравнение со слабейшими из достойных жизни…»
По неизвестной причине, Эн’ум забравший контроль над телом подростка, вновь вернулся обратно в подпространство, удивив Игоря настолько, что даже после возвращения управления над собственной оболочкой, он еще несколько секунд смотрел в никуда.
“Это что получается?... Гребаный лес не может долго находиться в реальном мире, а потому вообще не было смысла носить ограничивающие браслеты?... То есть, в битве с магами Центра поддержки Пробудившихся я мог пользоваться всем арсеналом алых ветвей? То есть, мои ноги и рука…”
*Шлеп!!*
Зависшее в воздухе тело подростка неожиданно отвесило себе мощную пощечину, от которой в разные стороны разошлись порывы холодного ветра.
Юноша почувствовал себя таким неудачником, что те кому девушки наставляли рога на его фоне казались настоящими победителями по жизни, но еще через некоторое время, к Кипишу пришло осознание того, что он сделал все правильно! Ведь тогда не было известно о таких вот важных нюансах, и единственным способом обеспечения личной безопасности служило ограничение внутреннего подпространства…
С пониманием этой простой истины, Игорь нежно погладил себя по щеке, на которую всего секунду назад обрушился удар его же ладони, и если для подростка все было очевидно, то вот наблюдатели, неотрывно следящие за каждым действием убийцы атлантов, казались крайне обескураженными.
“Он болен, или это последствия высвобождения той ужасной силы?...”
Предположения самых сильных и умных людей планеты не могли считаться такими уж неверными, однако на всем этом подросток решил не заострять особого внимания, полностью сосредоточившись на оставшейся шестерке царей, которые с недобрым взглядом посматривали на него.
— Даже не думайте…
Неожиданно для всех, представитель Безбожной арены, облаченный в коричневый балахон начал испускать волны жуткого мрака, который заставлял даже самых сильных представителей рода человеческого ощущать гнетущий страх. Этим неизвестным был тот, к кому атланты обратились как к Мал’гур, но это ничего не меняло, ведь исследователи до сих пор не понимали по какой причине член столь опасной организации встает на защиту подростка.
— Мой друг победил одного из вас в честном бою, а второго прикончил потому, что тот не следил за своим языком. Так что у вас к нему не должно быть никаких претензий, не правда ли?...
Вопрос Мутного прозвучал как угроза, несмотря на то, что он был не настолько силен, чтобы победить всех шестерых атлантов.
— НЕПРАВДА ЛИ?!...
Гнетущие эманации мрака превратились в океан смольно-черной энергии, разошедшейся по округе от появившегося в руках неизвестного, копья…
«Достойные имени не посмеют перечить вам - повелитель, и нарушать свое слово мы тоже не станем. Этот… человек – носитель самого презренного из истинных чудовищ, но мы знаем закон великого мира. Тот кто слаб, не имеет права на слово или собственное мнение. Поэтому, не беспокоясь ни о чем, прошу, проследуйте за мной и узнайте о своей судьбе…»
Глава 306: Истинные чудовища.
— Мы что, не могли поговорить в замке? Зачем нас привели сюда?
Семнадцатилетняя Го’аро, принадлежавшая фракции геймеров, вела себя как избалованная девушка, которая даже в ситуации сопряженной с опасностью для жизни продолжала вести себя словно королева балла. Она была крайне недовольна тем, что шестеро атлантов проведя группу подростков сквозь величественный дворец затерянного города, остановились у основания какого-то гигантского кристалла, сочащегося искристым, синим светом.
Этот колоссальный объект возвышался на сотни метров в высоту и весил, по крайней мере, тысячи тонн, однако его размеры не шли ни в какое сравнении с тем, какое давящее чувство оказывало исходящее от кристалла излучение энергии сущности, сравнимое по силе с рангом S7 или даже S8!!! И, несмотря на то, что подростки обладали довольно внушительной по человеческим меркам силой, они еле-еле удерживались на ногах, под гнетем сумасшедшего энергетического поля!
«Перед вами – кристаллическая сущность одного из первой тысячи… Того, кого называли Тул’саур «Венец мудрости». Он находился на девятьсот пятом месте в градации истинных чудовищ, и был чуть ли не слабейшим из достойных власти. Великий владыка так и не смог обрести спасение и погиб, оставив после себя наследие мудрости. Мы – атланты обнаружили его давным-давно, и после этой находки наша держава развилась невероятно быстрыми темпами, благодаря тому, что кристалл пробудил память крови во всех носителях древних монстров. За два года это место превратилось в сильнейшее государство, но вы и сами видите, чем все закончилось… Здесь на руинах надежд преданных слуг первой тысячи, мы откроем владыкам и повелителям правду об их сущности. Прошу, спрашивайте нас обо всем, что вас интересует…»
Китоподобный атлант услужливо взглянул на всех избранных исследователей, кроме Кипиша. Он сделал вид, будто подростка здесь вовсе нет, однако юноша не был намерен терпеть подобное отношение, и уж тем более ждать пока интересующие его вопросы зададут другие.
— Раз уж ты так любезен, то первым, вторым, да и возможно третьим, вопросы задам я. Вижу мои коллеги не против? Конечно же, не против!
Игорь обратился к атланту, совершенно не обращая внимания на негодование четверки избранных, которые в отличии от Мутного не поддерживали неизвестного во всех его начинаниях. Вот только перечить тому, кто недавно продемонстрировал такую ужасную силу, подростки не горели желанием, а потому им оставалось только гневно пыхтеть под нос, воображая как они сурово и брутально расправляются с самоуверенным выскочкой.
— Кто такие истинные чудовища, и что из себя представляет мир чудовищ?
Китоподобный был явно недоволен тем, что к нему обратился носитель сумасшедшего сорняка, однако огрызаться атлант не мог, так как Кипиш был в своем праве, задавая этот вопрос.
«Кто такие истинные чудовища?… Ответить на этот вопрос не так то просто… Во вселенной существуют миллиарды миров, населенных разумными формами жизни, среди которых встречаются воистину пугающие существа, однако даже их нельзя называть истинными чудовищами… Те, о ком ты спрашиваешь это – воплощения вселенского зла. Самые могущественные существа либо возвысившиеся из своего вида, либо порожденные какими-то колоссальными явлениями… Все они, а точнее мы, были разными настолько, что даже самые непохожие друг на друга расы казались клонами на фоне истинных чудовищ, но всех нас объединяла одна единственная черта – огромная сила… Сила, которая разрушала страны, материки, миры, галактики… По своей сути истинные чудовища – это враги всего сущего. А теперь второй вопрос касающийся мира чудовищ… Что б вы понимали… Среди всего разнообразия миллиардов миров существуют особые места, куда отправляются жить сильнейшие разумные из различных уголков галактики. Подобных прибежищ существует великое множество и среди них есть четыре Великих мира, которые являются основой мироздания. Мир Великого тела – место, куда стекаются разумные с могущественнейшими физическими оболочками. Говорят, атмосфера там столь сурова, но в то же время питательна, что одно только пребывание на поверхности планеты закаляет твое тело до невообразимого уровня, а тренируясь в мире Великого тела можно достичь силы сравнимой с подавляющей мощью космических тел! Есть еще великие миры: духа, разума и мастерства. Все эти места служат домом для могучих существ из самых разных рас, но нигде и никогда не было такого оплота, куда бы могли податься сильнейшие из монстров. До того самого момента, как великий Моар’рок – источник зла, сильнейший из истинных чудовищ и глава первой тысячи не создал мир чудовищ…»
Услышав нечто столь сюрреалистичное, не только Игорь, но и все избранные подростки были шокированы, однако атлант не собирался давать передышку своим слушателям, продолжая выливать на их головы древние знания.
— Мир, созданный первым из достойных поклонения получился раем для сильных и адом для слабых… Сюда переносились только те монстры, которые убили по меньшей мере миллионы разумных, но попадая в обитель истинных чудовищ, внушающие ужас на своих планетах существа превращались в добычу для более могущественных исчадий зла. Сотни лет шла непрекращающаяся борьба между нами, до тех пор, пока сила не определила место каждого монстра. Тогда то, в мире чудовищ и появилась градация достойных: Первые - достойные жизни. Те, кто получил право не быть убитым своими собратьями монстрами. Чтобы вы понимали… Сила которой вы сейчас обладаете находится на уровне слабейших из достойных жизни, а они – самая низшая из пяти существующих иерархических ступеней…
Глава 307: Легендарный механизм. Часть 1.
От заявления атланта даже Кипишу стало не по себе, ведь в связи с последними событиями он мнил себя одним из сильнейших бойцов во вселенной, но как оказалось…
«На ступень выше достойных жизни, стояли достойные имени, то есть такие как мы. Те, кто своими поступками и силой заслужил право нарекаться именем на языке истинных чудовищ. И пусть сейчас я и мои собратья не имеем права носить прежних имен из-за собственной слабости, но гордость от чести дарованной великими, никуда не делась!»
При этих словах, атланты с презрением взглянули на носителя Эн’ум, словно он был самой неблагодарной собакой на свете, выкравшей колбасу из лавки мясника, кормившего его с детства.
«Далее шли достойные власти, или просто - владыки. Они входили в первую тысячу и занимали позиции от тысячной, и до сто первой. Чтобы стать достойным власти нужно было обладать не только огромной силой, но и до основания разрушить, по крайней мере, один мир. К тому же, если кто-то из монстров все-таки удовлетворял стандартам данного титула, то ему все равно приходилось сразиться с членом первой тысячи и убить его, чтобы самому стать владыкой. Четверо из вас, являются носителями этих могучих существ…»
Казалось, китоподобный царь пытался похвалить подростков, вот только они были не слишком-то рады тому, что внутри них сидели существа, уничтожившие как минимум один мир…
«Разумеется, монстры, что находились ближе к началу рейтинга, были сильнее нижестоящих чудовищ, но из любых правил есть исключения, которые впрочем, можно пересчитать по пальцам человеческой руки. Что касается следующей строчки рангов, то это были достойные величия – повелители. Те, кто занимал позицию от сотой и до одиннадцатой в рейтинге первой тысячи. Среди вас, двое являются носителями этих невообразимых существ, которые для обретения данного титула уничтожили как минимум десять миров, без чьей либо помощи. К слову, состав первой сотни, и тех, кто находился на более высоком уровне, не менялся ни разу за всю историю. Настолько была велика их сила в сравнении обыкновенными монстрами…»
Единственный, кто почувствовал гордость за это странное соседство, был Мутный, которого не смущало наличие в его внутреннем пространстве гигантской черной птицы, принадлежащей к категории планетарных маньяков.
«Последняя, и наивысшая ступень градации истинных чудовищ – достойные поклонения. Это – десятка могущественнейших монстров, сила которых не может быть измерена никакими рамками. Для становления одним из них не было никаких критериев, ведь деяния каждого достойного поклонения попросту не могли быть повторены никем! Все десять великих основателей разрушили сотни и тысячи миров. В одиночку вторгались в четыре великих твердыни, сея там хаос и разрушение. Они создавали столь грандиозные вещи, что наш с вами скудный разум неспособен понять даже крошечную часть великих наследий, по этой причине первую десятку так же величают творцами. Каждый из этих существ имеет свое уникальное наследие. К примеру, Моар’рок «Источник зла» основал мир чудовищ, Силь’дорум «Отец сущности» - второй среди десяти сильнейших монархов создал энергию сущности, а Эс’макта «Могущество слова» – третий по счету в градации первой тысячи, даровал нам язык чудовищ! Творения же некоторых из первой десятки до сих пор неизвестны, но все знают, что они не уступают наследиям других достойных поклонения…»
С каждой секундой, челюсти слушателей опускались все ниже и ниже, явственно угрожая пробить непробиваемый каменный настил Атлантиды.
“Да что это за твари такие?! Как они могут быть столь могущественны? Уничтожили тысячи миров?! Создали наследия такого невообразимого уровня?! О чем вообще треплются эти придурки?!! Разве может существовать во вселенной нечто столь противоестественное?!”
Подобные мысли роились в головах подростков, но на фоне всеобщего ошеломления, самым отходчивым оказался Кипиш, так что задавать вопросы продолжил именно он.
— Я понял, что эти твари круты как мои бубенцы, возможно, я могу признать, что некоторые из них были даже круче, но какое это все имеет отношение к нам? Я говорю о том, как Мир чудовищ, связан с планетой Земля, и почему внутри нас сидят столь могущественные существа?!
Несмотря на презрение атлантов по отношению к носителю сумасшедшего сорняка, подросток задавал именно те вопросы, на которые должны были получить ответы носители первой тысячи, так что никто не возражал внеочередным восклицаниям Кипиша.
«Слушай мальчишка, и не смей меня перебивать… Давным-давно, когда ради признания сородичей, истинные чудовища отправлялись в различные уголки вселенной, чтобы уничтожать все больше и больше миров, четыре твердыни приняли решение остановить нас, однако даже вместе они уступали в силе первой тысяче, и тогда был создан великий альянс миллиона миров. В него вошли все сколь-либо развитые планеты, которые имели возможность поставлять сильных бойцов для борьбы с нами. Но природа монстров такова, что мы не умеем бежать. Наша суть – уничтожение и хаос, а потому Мир чудовищ ввязался в войну против такого количества противников, что даже величайшим монстрам не было суждено победить. Планету, сотворенную Моар’рок осаждали долгие годы и многие из могучих воинов погибли в затяжной войне. Но именно во времена упадка, достойные поклонения, совместными усилиями создали легендарное наследие - величайший механизм под названием Оора’сетах “Объятия небытия…”. Он состоял из нескольких основополагающих элементов, которые должны были помочь истинным чудовищам пережить кризис, и возвыситься на руинах враждебных цивилизаций. Первый элемент – формация сотни миров. Часть механизма, которая раздробила наш дом на одну сотню самостоятельных планет, находящихся в подпространстве одного единственного мира. Девяносто девять из них пребывали в своем рассвете, в то время как один находился в руинах. Все эти планеты были закольцованы таким образом, что при разрушении центральной единицы, связанной с материальной вселенной, энергия, затраченная на уничтожение, переходила в энергию создания, которая реконструировала предыдущий разрушенный мир, в свою очередь замещающий поверженного предшественника, и так по кругу... Подобным образом был создан нерушимый цикл восстановления миров, благодаря внешнему вмешательству еще быстрее накапливающий энергию в легендарном механизме. Что касается следующего элемента… Им можно назвать человечество… И не нужно так удивляться, вы – действительно наше творение, а создали вас лишь ради того, чтобы вынашивать внутри себя истинных чудовищ…»
Глава 308: Легендарный механизм. Часть 2.
Если до нынешнего момента, подростки слушали атланта с глубочайшим ошеломлением и неверием, то сейчас они вдруг стали невероятно серьезными. Ведь из заявления китоподобного выходило, что человеческая раса - это продукт деятельности каких-то там чудовищ, желавших спасти свои шкуры. И в связи с этим вставал вопрос: каким именно образом, людской род связан с механизмом? Благо, царь затерянного города не собирался останавливаться на полуслове…
«Ваш вид был выведен искусственно для одной единственной цели – сохранения сущностей истинных чудовищ. Вы должны понимать, что сам механизм создавался для определенной цели, а не просто как временное убежище. Он служил своеобразным коконом, который позволял защитить личности обитателей мира чудовищ, в то время как они будут копить силы. Именно по этой причине и появились люди… Могущественнейшие монстры, чтобы стать еще сильнее, и не подвергнуться геноциду со стороны величайших цивилизаций выбрали очень рискованный, но довольно эффективный метод. Мы отказались от своих оболочек, растворив их в бытие. Что б вы понимали, большинство истинных чудовищ являлись порождениями различных аномалий, явлений, сил, стихий и других энергетических процессов, наполняющих вселенную. Таким образом, слившись с ними можно было черпать силу из смогло мироздания бесконечно долго, но в подобном подходе присутствовала одна очень серьезная угроза – уязвимость… Когда тела монстров расстроятся в родственной среде, убить его довольно просто. Нужно лишь отыскать сущность чудовища, и уничтожить ее. Поэтому, чтобы избежать подобной участи, был создан второй элемент легендарного механизма, то есть – человеческая раса, служившая пристанищем для сущностей обитателей Мира чудовищ…»
Столь абсурдное, но в то же время кажущееся реальным заявление заставило встрепенуться слушателей, полностью погруженных в рассказ. Для них было сложно поверить в услышанное, особенно, когда говорили о том что ты - не более чем сосуд, созданный монстрами для их безопасного времяпровождения, однако вся эта история с феноменами заставляла подростков серьезно задуматься над словами атланта…
«В каждом из девяносто девяти целых миров был запущен цикл жизни, с разницей в пятьсот лет, и возможно вы уже сталкивались с обитателями других планет… Они такие же как вы – люди получившие способности благодаря активации одного из наследий первой тысячи. Сейчас вы скорее всего живете в сорок пятом – центральном мире, в подпространстве которого спрятаны остальные планеты, ведь иначе, здесь не было бы охотников на богов, запертых в нашей формации… Но это уже другая история, так что я пожалуй закончу с древним механизмом… Творение первой десятки позволяло получить нам не только силу, выкачиваемую из мироздания, но и обрести иммунитет против большинства воинов во вселенной. С тех пор, как начался великий цикл, прошло очень много времени, не знаю точно, но наверняка больше миллиона лет, а значит, на той энергии, с которой слились тела истинных чудовищ, было взращено огромное количество поколений воинов, которые теперь хранят внутри себя частичку нашей силы. Как порождения океана невосприимчивы к воде, так и мы получили сопротивляемость к бесчисленному количеству сил благодаря великому механизму. Не важно, будет уничтожен этот мир, или нет, истинные чудовища рано или поздно возродятся, и тогда, вселенную уже ничего не спасет…»
Во множестве фильмов, книг и даже видеоигр были похожие повороты сюжета, однако подростки ни разу не надеялись оказаться в шкуре тех, кто фактически должен был не спасать вселенную, а напротив, столкнуть ее в бездну хаоса. Но сейчас они думали далеко не об этом…
— Даже если человеческий вид был создан этими монстрами, каким образом чудовища надеялись возродиться? В нас что, вживлены какие-то специальные команды, которые заставляют род людской страстно желать пришествия своих создателей? Лично я этого совершенно не ощущаю.
В этот раз, задавшей вопрос была никто иная как Го’аро – семнадцатилетняя хозяйка масштаба из Ассоциации геймеров.
«Не совсем так, владычица… Человеческий род был выведен как совершенно недееспособная раса, не имеющая потенциала к развитию без постороннего вмешательства. Вы не способны превосходить свои пределы как любые другие расы, и ограничены заданным нами лимитом. Все ваши достижения, знания и опыт – не более чем издержки наследия Мира чудовищ. Люди придумывают изобретения на основе обрывков знаний некоторых из нас, пытаясь воссоздать возможности своих праотцов. Они хотят летать, исследовать другие миры, становиться сильнее. Все это возможно лишь благодаря нам. Сами по себе вы не способны ни на что. Даже ваше воображение, которое позволяет появиться на свет ‘искусству’ – это обрывки воспоминаний, вписанных в генетическую матрицу носителей…»
«Из-за такой несостоятельности, люди постоянно испытывают голод… Неутолимую жажду познания самих себя и того, что скрыто за неизвестной пеленой, о существовании которой многие из вас даже не знают. Вы видите во снах и мечтах великих героев, способных делать невероятные вещи, недоступные простому человеку. Управлять стихиями, силами, и другими, сверхъестественными для человеческого рода, аспектами бытия. Но по правде говоря – все это не более чем фикция разума, пытающегося вернутся к своим истокам. Должно быть, когда в вашей эпохе начали пробуждаться различные способности, вы стали классифицировать их, относя к той или иной сфере деятельности, не так ли? Атлеты получают физическую силу, мечтатели – навыки своих воображаемых героев, кузнецы – мастерство оттачиваемой профессии, а ораторы – несравненные способности убеждения. Но вот что я вам скажу: Этот дар принадлежит миру чудовищ… Каждая способность являлась характеристикой того или иного монстра, а те, кто обретали их просто-напросто получали ничтожную часть того, что принадлежит их праотцам. К тому же, большинство людей являются носителями истинных чудовищ, так что они с рождения испытывают тягу к тем или иным способностям. Эти разумные изначально предрасположены к полученным силам… Разумеется, не все люди такие. Вас создавали как вид, способный очень быстро размножаться, так что возможно, некоторые из творений монархов так и не обрели сил, после высвобождения энергии сущности из запечатанных охотниками древних цивилизаций. И если учесть то, что в каждом мире легендарного механизма, ровно десять процентов всего населения носят гены десяти членов первой тысячи, среди которых только у избранных, наиболее подходящих в качестве носителя, проявляется сила достойных власти и величия, нет ничего удивительного в огромному количестве ‘простых’ людей, оставшихся не удел…»
Глава 309: Горькая правда.
— Этого не может быть… Вы лжете… Вы лжете!! Хотите сказать, что все творения человечества – не более чем костыли, которые помогают нам восполнить комплекс неполноценности, заложенный вашими способностями? Хотите сказать, что все наши мечты, мысли и желания – всего лишь отголоски знаний какого-то там мира чудовищ?! Я не верю!! Посмотрите! Посмотрите на это!!
Семнадцатилетняя геймерша чуть было не сошла сума от заявлений атлантов.
Да в услышанное действительно было сложно поверить, однако в словах царей затерянного города присутствовало зерно истины, а потому, никто кроме этой девушки не распалялся обличающими обвинениями в адрес рассказчиков.
Тем временем, девушка достала магический кинжал с магическими рунами, а затем полоснула им по своей ладони. Никто не понимал, чего пыталась добиться Хозяйка масштаба, однако когда рана на ее руке даже не затянулась, а попросту исчезла, избранная носительница с вызовом посмотрела на атлантов.
— Игровые миры! Тела Пробудившихся в этой области принадлежат совершенно иному пространству. Большинству из нас нельзя нанести травмы, потому как все повреждения переходят в цифры урона, и не только это. Мы можем создавать вещи из ничего, обращаться к пространственному инвентарю, который никогда сами не создавали! Что вы скажете на это? Разве в древности среди вас были обладатели таких способностей? Были те, кто мог прописывать виртуальные миры?!
Логика девушки строилась на том, что миллионы лет назад, в цивилизации истинных чудовищ, живших как простые пещерные монстры, не могло существовать высокоразвитых технологий, однако на это царям было что ответить.
— Владычица Го’аро – одна из десяти преданных слуг великого монарха Па’ллан «Иной закон» – десятого из первой тысячи. Его наследие состояло в том, что он создал особую форму существования, которая не просто влияла, но переиначивала привычную нам реальность. Великий монарх стал первым оцифрованным существом, который начал свою жизнь в форме чистой информации. А после, он обратил в себе подобных и других последователей. Вы – владычица Го’аро и ваши слуги принадлежите к числу этих существ…
Запертые в Атлантиде, ее обитатели не имели выхода в свет уже сотни лет, а значит, они просто не могли знать о таких понятиях как цифровая реальность и тому подобное, отчего их категорическое заявление звучало еще более убедительно.
*Бах…*
Не выдержав такого ответа, девушка обессиленно упала на колени, но стоило этому случиться, как достойные имени так же рухнули на пол, склонив свои головы.
«Когда владычица стоит на коленях, мы смеем даже ползать! Поэтому прошу, встаньте и выслушайте всю правду о себе и своем происхождении… Не умоляйте величия истинных чудовищ, которые всегда возвышались над другими существами!!»
Кипишу уже настолько надоел весь этот фарс с чиноподчинением, что он начал ковыряться в носу, дабы показать степень своего наплевательского отношения к данной иерархии.
— Ладно... Допустим вы говорите правду, и все озвученное вами имеет место быть в реальном мире, однако кое-что тут не сходиться… Откуда появились боги и охотники на богов? Если я не ошибаюсь, вы не упоминали их при перечислении элементов древнего механизма…
Семилетняя девочка с серебряными волосами проявляла поразительное здравомыслие, из-за которого даже Кипишу пришлось перестать ковыряться в носу, в попытке принять вид хоть сколь либо разумного существа.
“Как ни посмотри, а на ее фоне мои детские провокации смотрятся крайне убого…”
«Повелительница А’ноат… Как и ожидалось от истинного чудовища прекраснейшей звезды, копившей знания миллиарды лет… Вы мудры и очень внимательны даже несмотря на то, что память все еще сокрыта от вас… Когда десять монархов создавали древний механизм, они озаботились тем, чтобы в него не мог никто проникнуть извне. При уничтожении одной из планет с помощью внешней атаки, энергия разрушения, а так же энергия самого удара полностью поглощалась механизмом, а потому, единственным способом окончательно остановить его было непосредственное вмешательство в работу творения первой десятки. И осуществить подобное можно было только находясь внутри него… Однако, несмотря на старания монархов, которые пресекли практически все возможные виды вторжения, воплощение Великого мира души вывело особую расу бесплотных существ, питающихся чужой верой… Они появились уже после активации механизма, который пытались уничтожить уже на протяжении нескольких тысяч лет, так что творение первой десятки не смогло распознать угрозу в новой расе, которая начала заселять центральные миры, хранящие внутри себя остальные девяносто девять планет. Вторженцы не могли самолично уничтожать миры, так как любая энергия помимо энергии сущности впитывалась механизмом, а потому, эти твари, позже названные богами, принялись строить козни, сводя человечество к самоуничтожению. Тысячи и тысячи различных способов были приведены в исполнение, от чего каждый из миров умирал по крайней мере сотни раз! Вот только в этом плане так же имелся изъян… Любая, независимо от того какая энергия, смерти, жизни, или одна из энергий естества, становилась подпиткой для механизма, так что истощить его было попросту невозможно, а вывезти поглощенную миром ауру так же было нельзя. И что еще более прекрасно, все сведенные в могилу миры погибали вместе с богами, память о деяниях которых записана в легендах человечества как случаи апокалипсиса, в тысячах различных вариаций. Так вот, все погибшие когда-либо боги, возрождались как часть механизма, и теперь уже они служили воле истинных чудовищ. Легендарный механизм переписывал перерожденным память и заставлял их исполнять одну единственную цель – возродить Мир чудовищ…»
Глава 310: Перед лицом неизбежности.
«Что касается охотниками на богов… Это не те, чьи трупы вращаются сейчас в массиве переноса. Охотники на богов – это и есть боги, только не прошедшие через перерождение великим механизмом. А монстры, которые величают себя охотниками – это порабощенные носители истинных чудовищ, ставших слугами новых существ из мира духов, владыка которого понял, что он собственными руками только усугубил ситуацию. Этот старый хрыч осознал, насколько велико творение десятки монархов, и ему не оставалось ничего другого, кроме как оставить попытки уничтожить механизм. Вместо этого, на совете четырех великих миров было принято решение создать регламент, который сводил к минимуму их вмешательство в девяносто девять миров. Следуя ему, практики со всей вселенной хотели растянуть время, которое отведено им до возрождения истинных чудовищ. Величайшие цивилизации оставили попытки навредить нам, и сосредоточились на собственном усилении готовясь принять бой. Единственный возможный случай, когда охотники на богов могли привести мир к уничтожению – это открытие на центральной планете пяти, из десяти наследий первой тысячи, или же появление одного из них в реальном мире. Именно по этой причине владыки и повелители не могут проявлять себя, а что качается тебя – безумный сорняк… Ты возгордился и посчитал себя равным им, использовав такой же метод возрождения, но как и ожидалось, подделка – никогда не станет равной оригиналу. В отличии от первой тысячи, ты связан со своим носителем, а не являешься одним целым с ним. Это значит, что от других достойных имени самовлюбленный Эн’ум отличается не так уж и сильно…»
Речи атланта заставляли слушателей чувствовать себя столь ничтожными и незначительными, что они просто не могли вымолвить и слова. Вселенская война? Механизмы с созданием целой расы и одной сотни миров? Столь ужасающие факты просто не могли быть спокойно усвоены человеческим разумом, взращенным в современных реалиях! Однако подросткам не оставалось ничего другого, кроме как проявлять чудеса самообладания, пытаясь восстановиться от шока и связать воедино все услышанное здесь…
Во первых, человеческая раса действительно не одинока во вселенной, но вместе с этой новостью вытекало одно немаловажное следствие… Род людской – настоящее бельмо на глазу для других цивилизаций, и появись у них возможность избавится от носителей вселенского зла, никто бы не усомнился в принятии решения. Во вторых, все обитатели Земли, и еще девяносто восьми из целых Земель – абсолютно аморфные создания, неспособные на саморазвитие. Это так же объясняет то, почему из Разломов в этот мир попадали Пробудившиеся различных эпох, фактически идентичных тем, что были, а возможно и будут здесь. Все потому, что человечество несостоятельно и может идти только лишь по одному намеченному курсу, приводящему к их своим создателям. Разумеется, между обитателями различных планет имелись незначительные различия, но они обуславливались лишь вспышкой воспоминаний какой-нибудь лысой обезьяны о Мире чудовищ, что приводило к созданию того или иного изобретения, меняющего ход истории.
В общем, расклад был так себе… Но даже при столь паршивом наборе карт, никто не собирался сдаваться раньше срока!
— Получается, если мы сами станем хранителями регламента четырех великих миров, тогда наша планета не подвергнется уничтожению, не так ли?
Сребровласая девочка продолжала удивлять всех своей хваткой, однако в этот раз атланты были недовольны подобным высказыванием.
«Повелительница, я понимаю почему вы не хотите идти по предначертанному пути, однако это неизбежно… Вы может и считаете себя
человеком, однако им не являетесь, так как в отличии от несовершенной связи простых истинных чудовищ, члены первой тысячи вселяются только в тех, кто полностью разделяет их сознание, волю, характер, и даже личность, благодаря чему они могут развиваться намного быстрее… Единственное чего вам не хватает чтобы стать настоящей А’ноат – знаний и силы… Но даже если услышав мои слова, вы желаете избежать уготованной участи, то это обернется для вас ужасными последствиями. Судя по тому, насколько могущественными стали те люди, не носящие в себе членов первой тысячи, этот мир столкнулся с наследиями как минимум двух достойных власти. А значит, человечество уже сталкивалось со своими собратьями из девяносто восьми миров, тогда слушайте горькую правду… После открытия третьего наследия, в мир вырывается энергия сущности, которая создает между девяносто девятью мирами стабильные проходы, а это неизбежно приводит к началу междоусобной войны…»
«Не забывайте, что в этом мире, далеко не самые сильные чудовища. Даже больше, два самых могучих существа которых я встретил это повелительница А’ноат и повелитель Мал’гур… Понимаете? Вы оба находитесь практически в самом конце списка достойных величия… Здесь так же нет ни одного монарха, то есть, они пробудились в других мирах… Это значит, что вы в весьма невыгодном положении потому как в Мире чудовищ никогда не было абсолютного единства. Если появлялся способ получить силу, все истинные чудовища перегрызали за нее глотки, и теперь, когда любой мог дорваться до своего настоящего тела первым и получить фору в становлении могущества, конкуренция среди истинных чудовищ высока как никогда… Допустим, кто-то из первой тысячи получит свое тело раньше вас, тогда, они просто начнут уничтожать человечество, чтобы конкуренты не смогли возвыситься над ним. И это действительно даже для ситуации, когда против нас ополчилась вся вселенная, ведь чудовища - это не альянс, или государство - это котел, где в крови слабых закаляются сильнейшие. Но даже если войны не случиться и один из монархов соизволит вмешаться в естественный для монстров порядок вещей, они сами, в первую очередь избавят членов первой тысячи от всех их связей с человеческими слабостями. От друзей, родственников, возлюбленных, и даже простых знакомых… Понимаете, к чему я клоню? Только лишь обладая истинным телом, вы сможете получить шанс на защиту того, что дорого вам сейчас…»
Китоподобный явно не был дураком и умел манипулировать людьми, однако его доводы были не просто уловкой. Они казались более чем разумными аргументами, из-за чего все находящиеся здесь подростки серьезно задумались…
По прошествии нескольких минут, слово неожиданно взял юноша, входивший в коалицию мастеров восточных боевых искусств. Тот, кого называли королем земли – Ба’храт, решил высказаться…
— Ты говоришь так, будто мы можем добраться до истинных тел этих чудовищ. Разве они не были растворены в бытие и распылены по всей вселенной? Как нам вообще их вновь воссоздать?
По тону здоровяка чувствовалось, что речь о гибели его близких оказала должное влияние, из-за которого молодой мастер пренебрегал даже тем, что возможно, при находке истинного тела, воспоминания, хранящиеся в истинном чудовище полностью сотрут личность обычного человека, не прожившего и двадцати лет. А это в свою очередь, лишит его всех чувств по отношению к близким…
«Разумеется владыка Ба’храт! Все наследия первой тысячи способны переносить истинных чудовищ к месту, где они смогут воплотить свои тела. Однако совершить перемещение могут только достойные власти, величия и поклонения. Что же касается нас, то мы служим лишь путеводителями, покорно ожидая того момента, когда великие возродят мир чудовищ и вернут наши оболочки…»
Глава 311: Тайна рождения.
— И как нам поступить?...
Мутный с негодованием посмотрел на своего лучшего друга. Он действительно пребывал в смятении, так как услышанное за все время нахождения здесь, полностью перевернуло мировоззрение Антона, и единственный к кому он мог обратиться за советом был Игорь. Если говорить правдиво, для носителя Тени ужаса в этом мире осталось мало по-настоящему дорогих людей. Отца он не знал. Мать скончалась незадолго до восемнадцатилетия, а больше, никого из родственников у подростка не было. Так что, пожалуй, единственными по-настоящему близкими Мутному людьми, могли считаться только его друзья, а в особенности Кипиш. И раз уж судьба преподнесла такие странные карты, то столь серьезное решение он мог принимать, только оглядываясь на друга детства.
— То есть, мы можем выйти отсюда, и принять бой с чудовищами из девяносто восьми миров, что в конечном итоге, практически со стопроцентной вероятностью обернется гибелью для наших близких… Либо другой вариант: Оправится неизвестно куда, чтобы потерять свою личность… Как то не слишком обнадеживает… Однако, хочу что б вы понимали: я - не Эн’ум а мой друг - не Мал’гур. Мы те, кто мы есть и даже если эти ужасающие чудовища намного сильнее своих носителей, есть шанс с ними совладать. Говоришь, люди - лишь часть механизма, созданного десятью монархами? Тогда получается, мы тоже являемся обитателями мира чудовищ, и раз уж это так, свергнуть сильнейших и подняться на вершину первой тысячи для носителей монстров не есть что-то невозможное…
В этот раз, удивляться пришлось не только людям, но и атлантам, у слышавшим столь абсурдное заявление, от носителя безумного сорняка, стоящего с таким уверенным видом, будто его слова ничто иное - как истина в конечной инстанции…
“Этот мальчишка… Определенно, Эн’ум вселился в него потому что они слишком похожи, если не сказать одинаковы… Такая дерзость, лишенная настоящей силы не заслуживает уважения, но зная деяния сумасшедшего сорняка, болтливый юноша определенно не отступится от своей неосуществимой цели… Что ж, не важно. Бросив вызов судьбе он только приблизит ее исполнение…”
Древние цари затерянного города казались довольными, когда обдумывали перспективы решительности носителей великих. Пусть, то были простые люди, однако все они унаследовали личности истинных чудовищ, а это уже о многом свидетельствовало…
— Как нам попасть в место, где можно воплотить тела первой тысячи? А главное, что это будет за место?…
Сребровласая девочка была настроена более чем решительно, отчего оставшиеся подростки чувствовали себя немного неловко, ведь семилетняя особа обладала куда более твердым характером, нежели они.
«Мы не знаем, повелительница… Только лишь те, кто запечатал свои сущности методом первой тысячи способны перемещаться в места скопления собственных оболочек. Но исходя из знаний о вашем происхождении, достойные имени могли бы озвучить свои предположения…»
На удивленную девочку, атлантом был брошен такой преданный взгляд ожидающий дозволения, что она даже немного испугалась, но в конце концов все же смогла горделиво фыркнуть, как бы разрешая китоподобному продолжить говорить.
«Повелительница А’ноат - рожденная из серебряной звезды, которая украшала небосвод тысячелетиями. Говорят, вы появились тогда, когда кощунственные межзвездные путешественники попытались выкачать энергию прекрасного светила, что породило ее гнев. За одну земную ночь вы испепелили всю плеяду миров, которую населяла та раса, чье наименование уже кануло в лету. Исходя из этого, могу предположить, что место скопления вашего тела находится в мире, или особом пространстве, где очень много звездной энергии. Такие территории обычно характерны мощным излучением, сильной гравитацией и очень скудным количеством материальных форм существования… В основном, их заселяют духи света, так что если вы переместитесь туда, возможно, придется столкнутся с ними…»
— Повелитель Мал’гур – рожденный из страха мира Эшаат… Давным-давно, существовала великая раса Барсаорас. Они славились своей тягой к разрушению и невероятной силой. Эти достойные звания монстров существа порабощали один мир за другим, и вот однажды, завоеватели наткнулись на планету совершенно беспомощных Эшаани – мирной цивилизации, знаменитой своими эмпатическими способностями. Разрушители не нашли среди этих слабаков достойных противников, и просто решили уничтожить их, чтобы вселенная не засорялась подобным мусором, вот только они недооценили силу эмпатии, породившую великий ужас и страх погибели… Миллиарды могущественных телепатов, из страха смерти создали вас - повелитель, за что жизнями поплатились сразу две расы и десятки миров… Так что скорее всего, место скопления вашего истинного тела является обителью столь же сильных эмпантов как и уничтоженные Эшаани… Вы должны знать, что такие существа могут не только внушать вам различные эмоции, но и перекраивать разум, превращая в рабов или верных соратников. Поэтому, стоит быть очень осторожным с ними…
Если на сребравласую девочку Кипишу по большому счету было наплевать, то вот история лучшего друга действительно интересовала подростка, по-настоящему впечатлившегося историей рождения Мал’гур.
Далее шла повесть рождения Го’аро – оказавшейся сошедшей с ума, повелительницей пространства, превратившейся в чудовище после поглощения огромного числа кристаллических сущностей монстров. Атланты не забыли и про великого элементаля – Ба’храт, которого величали королем земли за его невероятные способности в контроле родной стихии, и об И’мер, получившего славу благодаря тому, что он погрузил в вечный сон двадцать три мира… Но вот про Эн’ум, эти твари даже не обмолвились словечком!!
— Послушайте селедки сухопутные. Я что, должен каждое слово из вас втягивать? Раз начали говорить о местах происхождении первой тысячи, тогда и о Багровом пожирателе не забудьте упомянуть. Как вы уже сказали, он запечатал себя по методу первой тысячи, а значит тоже может переместиться в место скопления истинного тела. Так что говорите, с чем придется столкнуться мне!
Глава 312: Безумный сорняк...
Подросток не проявлял к своим собеседникам совершенно никакого уважения, и это невероятно нервировало последних, вот только выбора у них, кроме как рассказать истину тому, кто доказал свое право силой, не оставалось.
«Мальчишка, если ты хочешь узнать о происхождении высокомерного выродка, тот тут мы тебе помочь не сможем. Насколько мне известно, безумного сорняка из другого мира перенес один из первой тысячи… В те времена, Багровый пожиратель ничем не отличался от слабейших из истинных чудовищ. Никто вообще не понимал, почему достойный власти привел в наш мир кого-то столь ничтожного, однако дальше произошло то, чего никто не мог ожидать. Высокомерный ублюдок, узнав об иерархии истинных чудовищ, объявил себя сильнейшим и напал на одного из достойных власти!! Разумеется, это закончилось полным уничтожением выскочки, и все бы забыли о сорняке, если бы не тот факт что он выжил… Тогда, некоторые из чудовищ усомнились в том, что член перовой тысячи довел дело о конца, а потому решили самолично расправиться с нарушителем древней воли… Это было несложно… Сопливого монстра, которому от силы было лет десять-одиннадцать, загнали как дикого Биркра и сожгли в пламени сущности, вот только через какое-то время маленький выскочка возродился... Возродился чтобы вновь бросить вызов сильнейшим и умереть… Снова, снова и снова наглый сопляк выступал против первой тысячи, продолжая погибать и восстанавливаться из незначительных частей тела, оставленных в безопасных местах. Неважно насколько велики были повреждения, малолетний ублюдок, не знающий своего места продолжал возрождаться, раздражая обитателей мира чудовищ все больше и больше… Через десяток лет, не осталось ни одного члена первой тысячи, за исключением разве что монархов, которым бы этот выскочка не бросил вызов. И что самое удивительное, мальчишка так и не умер… Никто не мог его убить, независимо от того, к каким методам прибегал… Поговаривали, что живучесть выродка сравнима с восьмой из достойных поклонения Но’эйра(Истинная нимфа) впитавшей жизненную энергию миллиардов порабощенных мужчин из различных рас… Разумеется, их ни в коем разе нельзя было сравнивать но малолетний монстр, даже не имея великой силы обладал очень специфичными способностями и крайне отвратительным, по меркам истинных чудовищ, характером, за что его и окрестили сумасшедшим сорняком. Тем не менее, спустя годы, немощный мальчишка сумел справиться со своим первым противником, оставленным умирать другим чудовищем, который в тот момент попросту не хотел есть… Как оказалось, безумный сорняк способен не только восполнять жизненные силы, поглощая плоть, но и воровать чужие навыки. От одного единственного источника, он получил опыт достойного имени, и вот тогда-то истинные чудовища, находившиеся на низших иерархических ступенях подверглись настоящему геноциду… Менее чем за год, безумный сорняк поглотил более четырех тысяч монстров, отчего его сила возросла до уровня достойного власти. Среди более низших чудовищ ему не было равных, да и не все члены первой тысячи могли совладать с существом, которое даже после полного уничтожения возвращалось обратно, не потеряв практически ни капельки своей силы. Возможно, если бы не альянс миллиона миров, выскочка и смог бы стать достойным власти или даже величия, однако этого не случилась… На наши земли нагрянула война, временно прекратившая все междоусобицы. И вот тогда то Багровый пожиратель обрел сове истинное имя… Он вторгался на территорию врагов погибая десятки, а затем и сотни раз… Так продолжалось до тех пор, пока десять монархов не создали легендарный механизм и не приказали сворачивать всю оборонительную деятельность… Но когда внешние проходы в наш мир грозились закрыться, истинные чудовища вдруг поняли, что не для всех война была таким уж серьезным явлением, потому как вечно побежденный сорняк, перед самым запечатыванием сущности активировал все свои кровожадные отростки, слившиеся с телами тех, с кем он когда-либо сражался… Буквально за несколько секунд, около двадцати миллионов могущественных воителей из четырех великих миров оказались поглощены высокомерным выродком, впитавшим всю эту энергию… Именно из-за такого огромного запаса сил, у него получилось запечатать себя наравне с членами первой тысячи, и это так же сделало его известным под именем Эн’ум… Я не могу даже отдаленно предположить, каков мир, в котором находиться средоточие тела Багрового пожирателя, однако из всего, что известно о нем, ты и сам можешь сделать выводы…»
Атлант не желал делиться своими мыслями с носителем сумасшедшего сорняка, однако из услышанного, подросток действительно мог выстроить определенные предположения о том, где бы могло находиться средоточие тела Эн’ум. Но выяснить это наверняка можно было лишь совершив перемещение, но до того как отправляться в путь, нужно было озаботиться кое-какими проблемами…
— Я отправлюсь в этот мир, где бы он ни был, но для начала улажу насущные вопросы… Как только мы покинем это место, исследователи Атлантиды вернуться в реальный мир со знанием того, что Безбожная арена связана с семьей Шульцман… Думаю, чем меньше останется свидетелей произошедшему здесь, тем спокойнее мне будет спаться на чужбине…
Игорь беззастенчиво говорил об убийстве товарищей некоторых из избранных подростков, потому что он был уверен в собственных силах и поддержке Мутного, обладающего соизмеримым могуществом. Разумеется, членам ассоциации геймеров, девочке из мирового правительства, и молодому мастеру боевых искусств стало не по себе от услышанного, но выходить против юноши, победившего существо на пике ранга S3, казалось невероятно глупой затеей. К тому же, атланты находились на стороне кровожадного паренька, ведь он собирался самолично избавиться от обременительных связей первой тысячи, так что вмешиваться они не собирались, однако в момент всеобщего сомнения, тихим и нерешительным голосом решила выступить семнадцатилетняя носительница Го’аро…
— Прошу, не трогай моих товарищей… Я… Я готова сделать все что угодно….
На кортах: Истинное чудовище [Том 4]
Глава 313: Везде обман...
— Так ты говоришь, готова на все?... Так уж и на все?... А если, мои пожелания, которые станут ценой неприкосновенности твоих товарищей, будут иметь крайне постыдный, непотребный, и невероятно интимный характер? Все еще сохранишь свою решимость?
Озвучивая эти вопросы, лицо подростка полностью переменилось от крайней сосредоточенности до похотливой озабоченности, которую тот пытался продемонстрировать приторно сладкой улыбкой и лукавым прищуром глаз, заставившим семнадцатилетнюю девушку из ассоциации геймеров отступить на несколько шагов…
— Если сомневаешься, можешь просто отказаться… Тебя ведь никто не принуждает расставаться с честью ради обеспечения безопасности близких, так что стоит просто сказать нет, и я тут же отстану…
Кипиш уже подошел вплотную к эксцентричной особе со странной полубритой прической, демонстрирующей ее особый вкус, ну или боевую решимость, вот только сейчас феминисто-пилотной отвагой и не пахло, ведь носительница Го’аро быстро стушевалась под горячим дыханием Игоря, и его похотливым взглядом. Можно даже сказать, что вместо воительницы и избалованной принцессой менталитет девушки вдруг подменила стеснительная особа, впервые столкнувшаяся с такими агрессивными ухаживаниями. Разумеется, атланты, видя как недостойный Эн’ум так наседает на одну из первой тысячи, почувствовали крайнее возмущение, однако от вмешательства их ограждала тень Мутного, стоявшего на страже жизни лучшего друга.
— Я… Я же сказала, что готова на все, так почему ты задаешь такие глупые вопросы?! Неужели, моего слова недостаточно, чтобы доказать это?!
Зажатые в углу, даже самые слабые зверьки начинают храбриться и показывать зубки, что сейчас и произошло с представительницей ассоциации геймеров, которая собрав всю решительность в кулак, схватила ладонь Кипиша и положила ее себе на грудь, при этом, краснея от смущения, словно сюрреалистичный персонаж двумерного мультфильма…
— Похвальная решимость, однако, говоря о непотребстве, я имел ввиду не эскорт услуги... Уж где-где, а в этом поприще у меня даже без принуждений и шантажа, все более чем в порядке. Поэтому моя просьба будет немного иного характера, хоть и очень близка по своей природе… Хм?... Что такое? Выглядишь разочарованной…. Неужели я тебе по-настоящему понравился?
Юноша вновь впритык приблизился к недоумевающей девушке, начавшей осознавать насколько нелепо она себя повела секунду назад…
— Тогда что тебе нужно на самом деле? Говори по делу, и не смей больше отпускать никаких намеков.
Нужно было отдать носительнице хозяйки масштаба должное, ведь даже после столь постыдного унижения она все еще могла держать себя в руках, при этом требуя от того, кто собирался пустить под нож всех ее товарищей, четкого ответа.
“А она не промах… Жаль что со вкусом проблемы, ну или парикмахер гавно…”
Удовлетворенно улыбнувшись, подросток обернулся к Мутному, который уже понимал, что его лучший друг задумал очередную пакость, ведь будь иначе, Игорь без лишних разговоров пошел бы и расправился со всеми свидетелями.
— Ну… Дополнительное условие будет заключаться в том, что все ваши товарищи заключат со мной контракт, но не магический, а тот что основан на совершенной энергии сущности…
Сказав это, Кипиш высвободил алый туман, растекшийся по округе кровожадными эманациями, которые то и дело тянулись к такой желанной и вкусной живой плоти подростков.
— Но я не изменю своего решения о зачистке, если не будет выполнено главное условие… Стриптиз… А что? Звучит очень даже презентабельно! Как насчет эротического танца? Видишь ли, у меня уже есть девушка и вряд ли она оценит если я поддамся своим животным инстинктам, но если у нас с тобой не будет телесного контакта, то и упрекнуть не за что! Скажи же Мутный, я ведь не несу несусветную хрень?
Хоть Игорь и обратился к лучшему другу, но для всех этот вопрос прозвучал скорее как риторический, вырвавшийся из души лишь для нахождения поддержки у ближайшего друга, и надо сказать, что Антон был полностью солидарен с Кипишем. Вот только они оказались единственными, помимо разве что Атлантов, кто придерживался подобного мнения.
“Ты просишь девушку станцевать эротический танец, имея при этом избранницу, и считаешь это нормальным?! Конечно, как таковой, изменой данный акт назвать нельзя, но… Какого черта твориться у этого злыдня в голове?!!”
Помимо гневных мыслей со стороны избранных подростков, они так же предавались думам о том, какую же цену придется заплатить им, чтобы получить шанс для сохранения жизней товарищей. А в особенности это касалось семилетней девочки, впервые проявившей чувства, выражавшиеся в легком румянце смущения.
— Либо начинай, либо говори - нет… Время – это сокровище, растрачивать которое на созерцание посредственных вещей или людей, навроде нерешительных барышень, невероятно глупо…
Подросток казался сосредоточенным, словно он готовился не к стриптизу, а к совещанию с важными лицами, которые должны были предложить план по развитию той или иной организации на ближайшие пять лет…
— Хм!...
Возмущенный хмык девушки, наконец решившейся на эротический танец изрядно повеселил подростка, с удовольствием на лице, следившего за тем, как медленно носительница Го’аро снимает с себя элементы магической мантии…
Как оказалось, она была порядочно укутана в эти тряпки, словно капуста, или хитрозадая старшекурсница которой предложили сыграть в карты на раздевание. Но представительница ассоциации геймеров не останавливалась ни на секунду, продолжая обнажать свою белую кожу в усладу глаз всем парням, пытающимся делать вид, словно они вовсе не пялятся на раздевающуюся даму…
— Нет, ну что за дура, а? Как можно повестись на такой дешевый развод? Хотя с моим даром убеждения совладать действительно сложно… Ладно, раз уж здесь закончили, пойдем, заключим с этими неудачниками контракты, да побыстрее. Некомфортно мне со всякими извращенками одним воздухом дышать…
Восемнадцатилетний подросток говорил все это, медленно шагая в сторону величественного дворца атлантов, через который подростков и провели к кристаллической сущности одного из первой тысячи. Было очевидно, что для Кипиша все случившееся не более чем очередная шутка, за окончанием которой ему просто не было смысла наблюдать, так как магическое зрение вполне себе работало в режиме пеньюара, но вот что касается непосредственной участницы событий…
Эта девушка попросту не могла держать себя в руках от полученных унижений, и уже начала кастовать сильнейшие скилы, чтобы напасть на того, кто был в несколько раз сильнее ее!! К счастью, товарищ из Ассоциации геймеров, носивший огромнейшие мешки под глазами вовремя спохватился и погрузил в сон носительницу Го’аро, тем самым спасая ее от серьезных последствий глупейшего решения.
Глава 314: Прощальный контракт.
— С вашей стороны вы обещаете защищать членов Нового порядка и других близких мне людей до тех пор, пока… Пока сами не превратитесь в прах, во всех формах и аспектах существования. Это единственное условие. Ни о каком служении речи не идет, и приказывать вам я не смогу, так что расслабьтесь… А теперь, подпишите договоры…
В подсумке подростка было довольно много пустых листков, на которых он и составил договоры сущности. Эти контракты вместо маны использовали совершенную энергию, а она в свою очередь не то что не допускала, но даже и не предполагала возможность нарушения прописанных условий.
Благодаря своей невероятной природе, совершенная энергия сущности фактически лишала воли любое живое существо, обладающее душой, разумом, и телом, именно поэтому подросток без сомнений доверился этим бумажкам, которые подписали уж же практически все оставшиеся в живых гореисследователи. Впрочем, у них не было другого выбора, ведь первым делом после появления Кипиша перед ожидающими за дворцом людьми, он объявил, что начнет бойню и прикончит всех, кто не согласиться с поставленными условиями, а уж сомневаться в подобном исходе без поддержки высших созданий не приходилось. К тому же, на стороне подростка были не только свободные исследователи, но и представители Безбожной арены, обладающие силой соизмеримой с любой другой мировой фракцией.
Вот и выходило, что единственными вариантами развития событий для нерадивых приключенцев оставались либо полное уничтожение, либо охрана близких подростка, который собирался исчезнуть на некоторое время. Единственными, кому он хотя бы попытался намекнуть на причину долговременного отсутствия, оказались неизвестные бойцы Нового порядка, за коричневыми мантиями которых скрывались законники, Мишаня и Вовчик. Но даже они не узнали всего, так как перед самым прибытием обратно на фонтанную площадь, все избранные подростки были вынуждены заключить с атлантами договор о неразглашении.
— Но почему ты не предлагаешь сделки нам? Если у тебя закончились бумажные листы, можешь просто воспользоваться нашими…
Договоров сущности действительно не хватило некоторым исследователям, однако дело было не в недостатке расходников у Кипиша, а в том, что он попросту не хотел выдавать обещания о взаимоненападении тем, кто сейчас с негодующими выражениями пытался предложить подростку бумажные листки.
Как уже можно было догадаться, этими неудачниками оказались представители Данген-кейро и мирового правительства, ответственного за создание тюрьмы Маттерхорн, и заключение Альберта под стражу. Единственными, кому удалось получить спасительный листок, были несколько ученых из научного отдела, за которых попросила серебряная звезда А’ноат, заключившая с юношей контракт о всестороннем сотрудничестве.
Что же касается остальных…
— Глазастиков и их друзей можешь взять на себя, а я пока разберусь с властителями судеб…
Сказав это, Кипиш кровожадно улыбнулся, создав в воздухе восемь конструктов «Осколков ледяного сердца», параллельно высвободив целый лес алых ветвей и корней, тут же рванувших в сторону представителей мирового правительства…
***
— Ты уверен, что с ними ничего не станется?...
Мутный сомневался в словах царей затерянного города, уверявших подростков в том, что находясь в плену формации перемещения, высшие создания не пострадают, однако по поводу данных уверений у Кипиша не возникало никаких вопросов, особенно после того, как ему в подробностях описали принцип работы эзотерического механизма.
— Сейчас их попросту нельзя вытащить, так как вместе с Ирийцами, на волю вырвутся все остальные боги, а расправиться с ними для нас, даже имея поддержку атлантов, будет весьма проблематично. К тому же, если миссия воплощения тела затянется надолго, с высшими созданиями все равно ничего не случиться. Их энергия закупориться на минимальном уровне, и они попросту погрузятся в длительный сон…
В словах Игоря Антон не сомневался, так что ему оставалось только войти в черную воронку, появившуюся вблизи гигантской кристаллической сущности, после того как подросток прикоснулся к ней. Но прежде чем он полностью растворился в пространственном переходе, сотканном из энергии ужаса, Мутный успел бросить своему другу одну фразу, которая заставила их обоих ободряюще усмехнуться.
“И ты тоже, не вздумай подыхать раньше меня…”
Как только лучший друг Кипиша пропал из этого мира, переместившись в место скопления истинного тела Мал’гур, следом последовали и остальные носители первой тысячи, около получаса обсуждавшие с атлантами все последующие за перемещением события. И тут молодых бойцов интересовало уже не то, что скрывается за пеленой портала, а дальнейшая судьба их планеты. К счастью, цари затерянного города не собирались вырываться отсюда раньше времени, и поклялись подождать своих хозяев, дабы встретить их, с гордостью выполнивших свой долг, верных слуг. Что касается тех, кто выжил после зачистки Игоря и Антона, то они, были перемещены обратно на каменную платформу для обеспечения безопасности близким обоих подростков, и на этом, весь интерес избранных заканчивался.
Когда же очередь отправляться в другой мир подошла к Кипишу. Его неожиданно окликнул китоподобный атлант, выглядевший так, словно ему приходилось облизывать чью-то какашку, при этом сохраняя умильное выражение лица.
«Носитель Эн’ум… Если ты действительно идентичен по характеру с сумасшедшим сорняком, тогда не остается сомнений что ты взбунтуешься против своей судьбы и попытаешься прикончить того, кто сидит внутри… Мы – достойные имени всегда чтили законы мира чудовищ и признавали сильных, но этот ублюдок был слишком дерзок. Его ненавидят все, а потому, если он исчезнет окончательно, никто не будет против, понимаешь?… Ты напрямую связан с ним, а потому один знаешь как можно его прикончить, и если это произойдет, то чудовища примут победителя как достойного… Безжалостность, неиссякаемая жажда могущества а главное сущность истинного чудовища… Все это есть в тебе, и даже сверх того… Пусть мои слова – есть ничто иное как нарушение законов, однако выслушай тяжелую правду: большинство из истинных чудовищ это те - кто стал самим собой лишь спустя тысячи лет жизни, но что было в начале этого пути? Нерешительность, слабоволие и страх… Смотря на своих владык, я не почувствовал священного трепета, хоть и желал его узреть больше всего на свете. Они уже не наши повелители и даже после возвращения памяти, влияние человеческой оболочки нельзя недооценивать, ведь обратная сторона абсолютной связи первой тысячи со своими носителями – это обоюдное разделение чувств и эмоций. Что же касается тебя, то ты, как и тот сумасшедший сорняк родился монстром. Настоящим… Без изъянов… Нет сомнений, что если ты вернешься с истинным телом Эн’ум то станешь одним из первой тысячи… Станешь владыкой, или даже повелителем, который поведет истинных чудовищ на великую войну…»
Глава 315: Пустыня.
Отвечать на столь провокационное заявления атланта Кипиш не стал, и лишь кивнул головой, прежде чем войти в багровую воронку гигантского портала. Подросток отлично понимал, что для истинных чудовищ ранга достойных имени и ниже, существование Эн’ум – огромная проблема, ведь сумасшедший сорняк питал к своим сородичам исключительно гастрономический интерес, и теперь, когда у него появился шанс встать на одну ступень с первой тысячей, жизни более слабых чудовищ оказались под угрозой.
Именно по этой причине, юношу собирались использовать в качестве спускового крючка, ведь он был неразрывно связан с сущностью Багрового пожирателя, который в свою очередь мог возродиться из чего угодно. Вот только сам Игорь не горел желанием ни подчиняться монстру, сидящему внутри него, ни потакать просьбам атлантов. Он, как и в прежние времена собирался получить максимальную выгоду, выжав окружающие обстоятельства до самой последней капли. И это в первую очередь касалось того мира, в который он должен был перенестись, ведь средоточие истинного тела кровожадного леса могло являться идеальным местом для становления подростка.
“Так… А я точно по адресу попал?...”
По факту перемещения Кипиш ожидал увидеть какой-нибудь гигантский лес сравнимый с чащобами амазонки, только куда более колоссальных размеров, однако вместо предполагаемой локации, глазам юноши предстала пыльная пустошь, сравнимая с пересохшими каньонами на земле, где вместо почвы, повсюду простиралась потрескавшаяся от жары глина. К счастью, атмосфера здесь была насыщена… Нет, даже пересыщена кислородом, отчего юноша немного растерялся из-за ударившей в голову силы, вырабатываемой легкими жар птицы… И это была не та энергия, которая поступала в тело подростка в обыкновении своем, ведь помимо невероятно питательной для организма среды, само тело Кипиша претерпело значительные изменения после поглощения бойцов Данген-кейро и мирового правительства. Этих жертв оказалось достаточно не только для получения девятого ранга магии, навыки которого были выкачаны из правительственных властителей маны, но и для того, чтобы породить пятый цветок метаморфоз, перенявший свойства крови у одного из воинов аниме сообщества.
Честно говоря, подросток остановил свой выбор на данном индивиде, коего величали Пробудившимся Алукардом из вселенной Хеллсинга, не только потому, что тот являлся вампиром, чья жизненная энергия находилась в пиковом диапазонное, сосредоточенном именно в крови разумного. Нет, помимо высокоуровневой регенеративной и транспортной функции, кровь этого вампира обладала способностью удерживать души побежденных врагов. Разумеется, данная сила не могла сравниться с пожирающей мощью Эн’ум, который не просто удерживал, но и перерабатывал астральные оболочки, однако иметь подобный козырь в рукаве определенно стоило, ведь кто знает, насколько сильные противники попадутся в будущем, и какие методы придется против них использовать…
“Для начала нужно определить, куда я попал, пока случайно не напоролся на черную дилду злобных и сильных аборигенов…”
Подумав об этом, Кипиш сосредоточился на визуальном поиске жизни округе, потому как всю энергию он скрыл во избежание ненужных эксцессов, однако именно данный аспект безопасности чуть было не заставил подростка упасть в объятия жнецов смерти.
*Бррр!…*
Незаметно, прямо из пересохшей почвы на юношу совершил атаку огромный скорпион, имеющий очень странные наборы лезвийных конечностей и четырех металлических клешней, вращающихся вокруг своей оси и пробивающих путь сквозь толщу земной породы.
“Вспышка снизу, бл*дь!!”
Среагировать на членистоногого хищника Игорь смог лишь благодаря практически неразличимым вибрациям земли, что было воистину удивительно, если учитывать десятиметровые габариты насекомого, и способ его подземного передвижения. Однако думать о чем-то подобном Кипишу было не с руки, так как вместо размеренного боя один на один, по всей округе начали вздуваться все новые бугорки земли, выплевывающие гигантских насекомых, которые, что было удивительно, носили на хитиновых спинах наездников!!
К неудовольствию подростка, он не смог определить внешний вид врагов, так как они были полностью укутаны в ткани, защищающие дыхательную систему от пыльных бурь, однако вытянутые зрачки и острые когти неизвестных непрозрачно намекали на их не самую травоядную природу…
“И как мне с ними быть?...”
Дабы точнее ощутить силу противников, подростку пришлось высвободить некоторое количество маны, но когда стало понятно, что перед ним находятся около двадцати существ ранга S2, юноше пришлось серьезно задуматься…
Он сомневался, что эти странные разумные – сильнейшие обитатели данного мира, а потому, прежде чем решаться на крайние меры следовало тщательно изучить это место...
Но в то время, пока подросток размышлял над способом добычи информации, его пацифистичный настрой оказался сбит одним из наездников, который буквально исчез с хитиновой спины своего транспортного средства, и оказался вблизи удивленного Игоря. И тут действительно было чему поразиться, ведь юноша точно знал, что противник движется с вполне вменяемой для пробудившегося скоростью, однако, несмотря на это, его глаза не сумели уследить за неизвестным!!
*ВШШУ!!!...*
Просвистевшая над головой юноши когтистая рука породила могучие порывы ветра, в свою очередь поднявшие пыльную бурю. Эта непроглядная завеса должна была ограничить видимость Кипиша, в сторону которого неслись два десятка лассо, из странных по своей структуре и природе веревок…
Но на сей раз, вместо уклонения Игорь решил не сопротивляться. Ведь за несколько мгновений сражения он понял, что его вовсе не собираются убивать, а просто хотят захватить в плен. И пусть, перспектива оказаться в кандалах не слишком-то радовала подростка, однако подобный исход тоже мог считаться социальным элементом внедрения, для наискорейшего получения жизненно необходимой информации…
Глава 316: Послание.
— Почему вы молчите?... Где Игорь? Он что, отправился обратно в Петербург, даже не навестив нас?...
Татьяна пыталась расспросить Петтера и Генриетту, только что прибывших с миссии, о которой она до сегодняшнего утра даже не слышала, вот только отвечать старики не желали, а точнее попросту не могли, ведь что им нужно было сказать? «Твой сын ушел вместе с древними существами, и обещал вернуться через какое-то время, при этом попросив не волноваться о нем?» Разве такое могло подействовать на взволнованную мать, и отца, стоявшего с хмурым видом? Вот только ничего другого герцог и герцогиня придумать не могли, ибо именно со столь размытыми объяснениями, подросток удалился вместе с пятью избранными детьми и атлантами.
— Успокойся, и постарайся выслушать нас. Прежде всего, ты должна думать о безопасности своего еще не родившегося ребенка, которому стресс и переживания не принесут никакой пользы…
Петтер фон Вернетт не мог позволить женщине отчитываться за случившееся, а потому именно он взял слово, чтобы объясниться с матерью юного мага, вот только его речь была столь урезана в обнадеживающих деталях, что по окончанию ее, Татьяна попросту упала в обморок.
В общем, она услышала то, что Игорь сражался с древними монстрами, убил двоих, после чего уединился с оставшимися, а по возвращению сообщил о своем долговременном отсутствии. Разумеется, старик не стал акцентировать внимание на том, что восемнадцатилетний юноша в первую очередь избавился от неугодных людей, а так же принудил сильнейших воителей человечества заключить с ним контракт о защите семьи Шульцман, и всех членов Нового порядка. Но и сообщенного оказалось более чем достаточно…
Исходя из всего этого, реакция матери, узнавшей о том, что ее сын оказался заперт в затерянном городе была вполне нормальной, но вот Альберт повел себя совершенно по-другому. Он, позаботившись о жене, которая в бессознательном состоянии была напоена зельем исцеления, исчез во вратах фамильного замка, где он собирался вооружиться, и отправиться на поиски сына.
— Остановись! Что ты собрался делать, пытаясь найти его? Этот мальчик, намного сильнее меня, так что остановить его было невозможно! А самое главное, Игорь сам хотел пойти с Атлантами, так что вряд ли ему грозит опасность. Но если что-то действительно случится, поверь, мой внук сможет за себя постаять! Ты не видел этого… Ты не видел как он сражался… Абсолютное мастерство и невообразимая сила, которая дополнялась абсурдными магическими способностями! Отправляясь за своим сыном, ты не сможешь ему помочь, даже если найдешь, а потому, не смей покидать замок!
Генриетта вломилась в родовое имение следом за своим сыном, чтобы уберечь его от глупых поступков. Она понимала, насколько эта поездка может быть опасна для Альберта, не перешедшего грань слабейших Пробудившихся, но так же, старая женщина искренне верила в собственные слова. Герцогиня не сомневалась в способностях внука, превосходившего все ее ожидания раз за разом, и если в принятии своего решения он был настроен столь решительно, сомневаться в успешности очередной авантюры мальчишки не приходилось. Именно это старшая из рода Шульцман пыталась донести до беспокойного Альберта, чувствовавшего себя невероятно паршиво от осознания собственной никчемности как родителя и как защитника семьи. Тем не менее, он обладал как вспыльчивым темпераментом, так и здравым рассудком, который позволял принимать наиболее взвешенные решения…
— Тогда расскажи, что там случилось, не утаивая ничего… При Тане, Петтер не мог сказать всего, но сейчас мы одни… Прошу, если моя мать так уверена в своих словах, значит на это есть причина, однако так же, для меня не существует иного выбора кроме как начать поиски сына. И только от твоих слов зависит, отправлюсь ли я сейчас, или же воспользуюсь иными методами…
***
— Прости, мы и сами ничего не поняли, так как он не мог рассказать в подробностях о случившемся. Единственное, что Игорь просил переждать тебе лично, так это то, что он не собирается умирать, и причинять тебе боль. Поверь, Кипиш умеет держать обещания, независимо от условий, в которых ему придется оказаться…
В комнате совещаний, где находились авторитеты и другие высшие чины Нового порядка царила странная атмосфера, появившаяся в связи с заявлением вернувшихся исследователей.
Яма, сразу же по прибытию собрал совет, где он в первую очередь обратился именно к Анне, так как самовлюбленный засранец попросил уделить ей особое внимание, что же касается остальных…
— Перед тем как уйти с атлантами, глава синдиката записал для своих вассалов послание…
Сказав это, подросток активировал небольшое транслирующее устройство, которое проецировало трехмерную голограмму, передающую и изображение, и звук отснятого материала. Как уже было сказано, на ней сейчас виднелся силуэт Моцарта, стоявшего со спокойным, и слегка надменным выражением лица.
«Буду краток, и сразу перейду к делу. После моего исчезновения, временным главой синдиката назначается Яма. Никаких возражений, митингов, или обсуждений данного факта не принимается. Если что-то из этого списка действительно произойдет, я разрешаю Вовчику расчленить недовольных утюгом, и закопать их в дворцовом саду, а то там нихрена почему-то не растет. Как мне кажется, какой-то пудрила с проблемным мочевым пузырем тайком сцыт на грядки… Ну да не суть… Касаемо дальнейшего курса развития Нового порядка… Тут уж как-нибудь сами разберитесь. Думаю, в моем окружении достаточно разумных людей с хорошими идеями, но в первую очередь, придерживайтесь изначального принципа. Мы – преступная организация, которая доит весь мир, но ни в коем случае не альтернативное правительство. Запомните, излишняя ответственность только повредит делу, и помешает бойцам синдиката становиться сильнее за счет других… И на последок… Кто попытается залезть на мою девушку, того сына, папу, маму, бабушку и деда я буду нещадно иметь с помощью одноразовых, покупных геев, или бомжей… В общем, даже не думайте пилить свои стручки в сторону Анны, ибо грешно покушаться на избранницу короля! На этом - все…»
Выслушав короткий монолог, несомненно, принадлежащий Моцарту, находящиеся в комнате люди почувствовали некоторую
беспомощность. Все это время, они привыкли плыть по течению, которое задавал жадный до приключений подросток, и все здесь считали, что так будет до конца их дней. Никто попросту не мог поверить в то, что на хитрозадого Кипиша найдется управа, а потому, заявление о его уходе сильно отразилось на умах преступников.
Что же касается высших духов, то они все еще ожидали объяснений насчет того, почему из Атлантиды вернулись только лишь представители человеческой расы, и ни одного Ирийца.
Воцарившаяся в комнате атмосфера давила настолько, что никто не обратил внимание на то, как сжимает кулаки Спас, в чьих глазах метались молнии зависти и негодования, по поводу решения Кипиша о назначении Ямы на пост временного лидера синдиката. Он свято верил в то, что подходит на эту роль намного лучше, и в то же время, зал совещаний, без каких либо вопросов покинула Анна. По ее лицу было сложно определить, о чем она думала, но как только девушка вышла в коридор замка, ее ноги тут же подкосились, и предательски обрушили тело хозяйки на холодный, каменный пол.
— Ты ведь меня не обманываешь, верно?... Ты ведь и правда вернешься?...
Глаза девушки были на мокром месте, и даже при всех ее попытках взять свои чувства под контроль, жгучая боль и горечь, проникшая в сердце заставляла Анну испытывать ужасные страдания. Не было слов, способных описать то, что избранница ушедшего короля ощущала в этот момент, однако они и вовсе были не нужны. Все за себя говорило дрожащее тело девушки, сотрясающееся от приглушенного плача, который вырывался сквозь стиснутые зубы, омываемые горючими слезами…
Глава 317: Языковой барьер.
*Шлеп!!*
Ни с того ни с сего, связанному по рукам и ногами Игорю прилетела мощная пощечина, отправившая его в полет на несколько метров. Разумеется, простой человек после подобного удара скончался бы на месте от тяжелого сотрясения или же сломанной шеи, вот только оплеуха существа, находящегося в середине ранга S2 для подростка не показалась чем-то внушительным. На самом деле, он почувствовал себя так же, как если бы ему влепила пощечину шестиклассница с наихудшими в классе результатами по физ-подготовке. К сожалению, юноше пришлось возобладать над собственным самомнением и изобразить ужасную боль, а чтобы игра казалась реалистичней, он даже прокусил внутреннюю часть щеки для вызова кровотечения.
— %^^#ET#EIYO*&$&*&^@^?!
От очередного восклицания неизвестного, чье лицо было укутано странным шарфом, подростку стало еще хуже, ведь после единственно верного ответа он мог прекратить это глупое избиение, однако юноша попросту не знал языка местных, из-за чего и огребал словно никчемный терпила…
“Помяни мое слово, как только я буду уверен, что за твое убийство меня не пустят на кебаб, Игорь Сергеевич тут же натянет эти прекрасные кошачьи глазки вон тому скорпиону на жопу!!”
В разрез с гневными мыслями Кипиша, его лицо выражало лишь страх и угнетение перед более сильным существом, которое казалось, наслаждалось мнимой властью. При всем при этом, подросток не недооценивал выродка, так как добиться подобного уровня сил на Земле означало не только являться невероятным гением, но и обладать очень серьезной поддержкой, которая могла состоять из еще более высокоранговых бойцов... Вот юноше и приходилось изображать из себя невесть что, выпуская посредственную силу на пике рана В…
*Бах!*
В этот раз, кошкоглазый мудила ударил под дых юноше, старающемуся не заржать от щекотливых ощущений этих нелепых попыток избиения, но продолжению садистского банкета воспрепятствовал другой индивид с втянутыми зрачками и сокрытым за своеобразной тканевой маской, лицом.
Он так же что-то вымолвил на вискасном языке, отчего экзекутор пришел в негодование, и даже хищно зашипел, словно агрессирующий кот.
К сожалению, до драки дело не дошло…
Местные аборигены на время оставили подростка, чтобы обсудить дальнейшие действия в своем тесном кругу из пятнадцати наездников на скорпионах, спины которых служили не только седлами для кошкоглазых, но и вместительными багажниками. Одна самая крупная особь даже несла металлическую клетку внутри которой томясь от палящего солнца, досыхали тела еле-живых представителей различных рас. По сему, подросток заключил, что то были рабы, пойманные в пустыне, так же как и он.
Возможно, неизвестные, захватившие Игоря являлись работорговцами, а это не слишком-то обнадеживало его, но новоявленный пленник был уверен в собственных силах. Он не сомневался, что в случае возникновения действительно серьезной опасности, сможет дать отпор противнику, или в самом крайнем случае, просто безопасно сбежит от более сильного врага…
Прошло несколько минут, прежде чем шепчущиеся кошкоглазы пришли к единому мнению. Но вопреки ожиданиям юноши, страстно желавшего попасть в клетку с рабами, где он мог попытаться незаметно поглотить навыки одного из пленных для обретения понимания неизвестного языка, Игоря привязали за длинную веревку к хвосту скорпиона, и просто поволокли на огромной скорости в неизвестном направлении!!
“Я бл*дь что вам - мешок картошки?!! Какого хрена меня волочат по высохшей глине как какого-то чернокожего во времена плантационного рая?!! Упыри перемотанные! Я вас всех заставлю друг другу в яйца мурлыкать!!! Вы у меня будете сами себе в пасти какать, а затем задними лапами гавнецо в языке закапывать, до тех пор, пока нижняя челюсть не кончится!”
Ярости подростка не было предела!
Он всем сердцем желал разорвать эти никчемные путы и начать осуществлять все свои невербальные обещания, вот только здравый рассудок тормозил все эти, несомненно благие начинания, оправдываясь тем, что юноша все еще не получил ни грамма информации о месте где он очутился.
“Срань господня, как же стыдно… Меня волочат по земле, а я до сих пор никого не утопил в моче… Надеюсь, у Мутного все складывается лучше чем у его бесполезного друга…”
Нужда в знаниях заставляла подростка терпеть все эти унижения, продолжая вспахивать носом растрескавшуюся глину на огромной скорости. Ведь как оказалось, огромные скорпионы с четырьмя клешнями могли не только рыть подземные тоннели, но и невероятно шустро передвигаться по поверхности… Само собой, это не шло ни в какое сравнение со спринтерскими способностями Кипиша, однако последнему хватало и этой скорости, чтобы прочувствовать и опробовать на вкус все особенности местного ландшафта.
В таком положении, подростка протащили несколько десятков километров, по крайней мере, таковы были ощущения Игоря, когда треклятые членистоногие, наконец, не соизволили притормозить в месте, где глиняная порода плавно переходила в песочный настил с величественными барханами.
“Здесь кто-то есть…”
Помимо того, что юноша ощущал околосуицидальный стыд, он так же уловил практически неразличимый стрекот, становящийся сильнее с каждым мгновением. А спустя полторы-две минуты, над работорговцами начали скапливаться облака из странных насекомых, от которых веяло голодом и жаждой крови. Не такой сильной, как от Багрового пожирателя, но достаточной чтобы озаботиться безопасностью своих алых запасов.
“Отлично! А вот и шанс!!!”
Любой нормальный разумный, столкнувшись с подобной угрозой начал бы паниковать или же разрабатывать план побега, однако Кипиш в этот момент думал о совершенно других вещах.
В момент, когда жуки-кровопийцы размером с пятилитровую бутылку каждый, начали пикировать вниз, в надежде утолить жажду, подросток тут же высвободил из тела ветви Эн'ум, которые вонзились прямо в песок под ним.
Дабы скрыть следы применения хищных отростков, Игорь покрыл их драконьей чешуей, что было для него впервые, но как оказалось, данная процедура не так уж и сложна в исполнении. Благодаря чему, уже спустя пару мгновений, черные корни, вырвавшиеся прямо из под песчаного настила, пробили насквозь крупного скорпиона, оставшегося в арьергарде. Однако целью жадных до плоти лоз были вовсе не соки членистоногого, а то, что находилось на его спине…
“Надеюсь, мои навыки владения языком местных подрастут, когда я поглощу несколько рабов…”
Глава 318: Жуки-кровопийцы.
— ААаа!...
Отчаянный вопль одного из трех рабов, запертых в клетке, оборвался на середине, потому как его источник попросту раздавили извивающиеся корни Эн’ум, обившиеся вокруг нескольких жертв. Хищные отростки, покрытые антрацитово-черной драконьей чешуей, расправились с пленниками, находящимися на пике ранга S, за считанные мгновения. А после поглощения жертв они тут же нырнули обратно в песок, благодаря чему, обернувшиеся работорговцы, отвлеченные битвой с насекомыми увидели лишь пустую клетку с дырой в днище, и несколькими каплями крови на хитиновом панцире мертвого скорпиона…
— %^%^@#&*!@#!&?!!!!
Категорически непонятное для юноши восклицание одного из кошкоглазиков ничуть не удивило его, ведь если бы Кипиш был на месте этих индивидов, то тоже как минимум припомнил бы чью-нибудь мать при виде бесследно исчезнувших рабов.
Тем временем, кровожадные ветви уже успели вернуться в тело хозяина, по пути разрушив прорытый в песке тоннель, чтобы не навлекать на голову подростка лишних проблем.
Подобных издержек безопасности со стороны юноши оказалось достаточно, чтобы справиться с основной угрозой раскрытия, однако со всеми обстоятельствами, им совладать не удалось, ведь только подросток собрался немного вздремнуть на песке, в ожидании того, когда кошкоглазые расправятся с кровососущими жуками, жужжащие твари начали спускаться к нему!
“Бл*дь!! Ползи! Ползи!!!”
Изображая из себя гусеницу, Кипиш начал быстро сокращаться в сторону отбивающихся работорговцев, которым было не с руки защищать еще одну мясную тушу, неспособную посодействовать в сражении, вот только какое дело до этого было юноше? Он просто заполз под ноги кошкоглазиков, и уже там, принялся спокойно ожидать окончания боя.
“Как же это все нелепо…”
Кипиш грустил от мыли, что он не может просто встать, и порешить всех этих могучих бойцов, вместе с жужжащим облаком, но то было лишь немое негодование, которое не имело отношения к планам Игоря, вынужденного обнюхивать потные ноги работорговцев...
“Давайте уже быстрее! Сколько можно их рубить своими культяпками?! У вас что, с собой нет ничего более убойного?”
Несмотря на внутреннее негодование, подросток тщательно анализировал стиль движений кошкоглазых, которые оказались настоящими уникумами рукопашного боя!
Резкими, но в то же время плавными движениями, эти индивиды разрубали жуков, пробивали хитин своими острыми когтями и зависали в воздухе, вращаясь как юла, что так же приносило урожай смерти в виде нескольких десятков жужжащих тварей. На самом деле, превосходство работорговцев было очевидно, и гибель насекомых являлась лишь вопросом времени, но юношу мало заботил данный факт. Вместо этого он с сосредоточенным лицом продолжал наблюдать за когтистыми мастерами…
“Что ж… Не удивительно с их то уровнем сил иметь такие потрясающие навыки…”
Кипиш облегченно вздохнул, развивая данную мысль, ведь он по-настоящему переживал насчет среднего уровня сил на данной планете. С первого же захода на него накинулись такие могучие существа, и это не могло не наводить подростка на мысли о том, что здесь каждый первый – сверхубиватор, вот только сила и навыки разнились друг с другом как небо и земля. На самом деле, ввиду наличия во вселенной огромного количества миров, из которых самые развитые могли иметь очень питательную среду, не было ничего удивительного в том, что на планете вырастали одни только халки да чудо женщины, но вот навыки… Это совершенно другое дело… Только имея определенный опыт боец мог считаться не грудой мяса, а настоящим воином, представляющим опасность для своих противников, и то, что первые встречные, оказались настоящими мастерами рукопашного боя, свидетельствовало об их нещадных тренировках, которые позволяли разумным становиться сильнее. Все это позволяло сделать выводы о том, что местные не просто купаются в генно-модифицированных растворах, попутно получая сверхсилу. Они, как и земляне были вынуждены тратить огромные усилия для получения подобных результатов…
“Должно быть, это просто я такой везунчик, раз набрел на группу бойцов высочайшего уровня… В любом случае, моя удача не так паршива, ведь…”
*Бах!...*
Не успел Кипиш положительно оценить свое положение в качестве пленника не самых могущественных созданий, как вдруг, один из работорговцев с силой впечатал свою ступню в его лицо, оттолкнувшись от него как от опоры для продолжения битвы в воздухе.
Вмиг, благодушие подростка переменилось отчаянным гневом, который он воплотил в яростном ерзании по истоптанному песку, но долго пребывать в подобном состоянии Кипишу не позволил тот самый ублюдок, который надавал ему пощечин при первой встрече.
—:?»№;:!»*?;?!»*?!!!
Очередное непонятное восклицание кошкоглазого, прикончившего последнего кровососущего жука, тут же сменилось ударом в челюсть, отчего связанный юноша, приподнятый над землей отлетел на несколько метров, приземлившись на мягкий песок. И пусть, особого вреда данная атака подростку не нанесла, однако в эмоциональном плане, юноша достиг своего предела.
“Мне насрать на то, кто там за вами может стоять… Если еще раз прикоснешься ко мне, вырежу всех вас, и скормлю души жнецам…”
Холодная решимость нашла отражение в глазах подростка, что еще больше раззадорило садюгу, бесившегося из-за пропажи троих рабов. Было очевидно, что он пытался узнать у Игоря подробности о случившемся, вот только языковой барьер нельзя было просто так разрушить без наличия менталиста…
Все это могло вылиться в настоящую бойню, однако тут в свои руки дело взял другой индивид, наделенный большим терпением, и выдержкой, нежели у товарища. Он обмотал оставшуюся часть веревки, которая тянула Кипиша за скорпионом, вокруг него, а затем закинул подростка на хитиновую спину четырехклешневой тварюги.
“Не хочет гибели оставшегося раба, поэтому и предоставляет такие кошерные условия путешествия у самой своей задницы? И что мне теперь делать? Спасибо сказать, или на скорпионий хвост этого волонтера доброй воли, вместе с его дружком садистом насадить?...”
Глава 319: Оазис.
Путешествие на спине лезвийного скорпиона для Кипиша растянулось еще практически на одни земные сутки, которые по местным меркам считались, хрен пойми как. Ведь вместо одного нормального светила на небе друг за другом следовали целых две яркие звезды, одно из которых обладало слегка красноватым свечением, а другое напротив, источало спокойные, и в то же время холодные лучи серебряного света. Из-за подобного расположения, ночь в этом странном мире длилась как на земле, а вот день растягивался на довольно длительный срок, превышающий родные для подростка стандарты практически в два раза. Это означало, что сама планета так же была значительно больше Земли, ведь в противном случае, ночь здесь наступала бы минут на десять-пятнадцать, ну а так, выходило, что местные сутки включали в себя около сорока часов.
В общем, путешествие для Кипиша выдалось богатым на впечатления, в основном - отрицательные, ведь все то время, проведенное на спине скорпиона, ему пришлось обнюхивать испарения потного наездника, вонявшего так, будто он не видел воды в течении нескольких месяцев!
Надо признать, что обладая столь острым обонянием как у подростка, определить все тона тошнотворного запаха не составляло никакого труда, но благо, что тело преобразованное силой чудовища, полностью подчинялось ему, вплоть до клеточного уровня, так что значительно ослабить обонятельные рецепторы, было не сложно.
Таким образом, группа работорговцев наконец добралась до того места, куда они так рьяно рвались, что даже ни разу не остановились на передышку, и если раньше Игорь порицал пришибленных на голову кошкоглазиков, то сейчас он полностью разделил их взгляды. Ибо место, куда привели одну единственную уцелевшую жертву, оказалось настоящим оазисом!!
Постепенно, песок пустыни переходил в травянистую местность с чистейшим воздухом, невероятно насыщенным энергетическим фоном и самое главное, огромным количеством водных бассейнов!!
От этого прекрасного вида, недовольный взгляд подростка немного смягчился, и он, забыв о насущных проблемах, с удовольствием принялся осматривать местные достопримечательности, так как благодаря особенностям своего организма, он мог обойтись без еды и воды в течении очень долгого времени, или даже полностью сменить человеческую диету на хищный рацион кровожадного леса…
“Мать моя мартышка… То есть - нет! Она то, как раз нормальная, а вот я уродился…”
Игорь был столь поражен открывшимся ему видом, что невольно забылся в своих выражениях, но если бы Татьяна Геннадьевна увидела то же что и он, то наказывать своего сына за столь неподобающие отзывы о любимой мамуле, она бы не стала. Ведь помимо странных деревьев, напоминающих земные пальмы, прекрасных фонтанов, исторгающих кристально чистую воду, наполненную живительной энергией, и простых, но в то же время очень красивых песчаных домов, обвитых различными стеклянными узорами, здесь ходили существа с крайне необычной внешностью!
На самом деле, разница между здешними аборигенами и людской расой была не так уж велика, если исключить абсолютно идентичные белые волосы, белые брови и другую одноцветную телесную растительность, которая так же росла на кончиках заостренных ушей странных существ. Так же из отличий можно было выделить вытянутые зрачки на фоне самых разных по цвету и оттенкам радужек. Но самым шокирующим для Кипиша стало то, что минимальный уровень сил, замеченный им у детей, равнялся пику ранга А!!! Что же касается взрослых, то их средний уровень варьировался от S и до S2!!!
Настолько нелепая и в то же время пугающая сила по-настоящему озадачила подростка, засомневавшегося в своих прежних выводах…
“Забудем про взрослых и стариков, если бы этот мир был сравним по силе с нашим, здешние дети не смогли так быстро развиваться… Некоторым из них не дашь и трех-четырех лет, а они уже могут посоперничать в могуществе с большинством Земных пробудившихся…”
Сам собой напрашивался вывод, что Кипиша угораздило переместиться не в совсем обычный мир, где можно было бы с полпинка разыскать истинное тело Эн’ум, и попытаться урвать его, без утраты своей личности…
“Так дело не пойдет... Мне нужны факты!”
Строить предположения можно было бесконечно долго, однако юноше требовались подтвержденные сведения о данном мире. Но кое-что он уже сейчас знал наверняка: устраивать здесь резню без полного понимания ситуации категорически не стоило!! Ибо последствия подобных действий могли обернуться весьма и весьма плачевным концом…
*Бах!...*
В то время, пока подросток размышлял о своем незавидном положении, его бесцеремонно скинули прямо на мягкую травушку, которая практически незаметно, но все же шевелилась сама!! Ластясь к своему новому гостю…
“Ээээ неет… Ты меня не обманешь, лукавая! Я и сам вроде как плотоядный буратино на максималках, так что другим растениям доверия уж точно быть не может…”
В очередной раз, поразившись местной флоре, подросток изогнулся, словно червяк, а затем перекатился с живота на спину, чтобы впоследствии увидеть морщинистое лицо карликового старика, наклонившегося над ним.
— $%^@%&*!&*&7?...
На вопрос дедули, у которого из-за кожи-гармошки попросту не было видно глаз, юноша, разумеется, ответить не смог, так как он попросту не знал языка, однако, вопреки вполне оправданным ожиданиям, ни пощечины, ни пинков под дых от дедули не последовало. Вместо этого, представитель кошкоглазой расы приблизился к Кипишу, а затем, выпустив из указательного пальца острый, и изогнутый коготок, нацарапал на его лбу какой-то знак…
“Ай бл*дь!! Больно же! Ты че ко мне пристал, мудила трухлявый? Иди клубок катай, или валерьянку в десна втирай, Декстер межпланетного разлива блин…”
— Теперь, ты меня понимаешь?...
В своем гневном мысленном монологе, подросток чуть было не упустил тот момент, когда старпер неожиданно заговорил на понятном языке, который, тем не менее, все еще оставался инопланетным и незнакомым!
Глава 320: Великий мир...
— Теперь, ты меня понимаешь?...
Вопрос старпера поначалу пролетел мимо ушей негодующего подростка, однако когда юноша осознал, что кошкоглазик обращается на знакомом языке, он попросту открыл рот, не в силах вымолвить и звука.
“Что за каракулю старпер нацарапал на моем лбу?”
В то время пока Игорь предавался размышлениям, морщинистый карлик вдруг разлепил сомкнутые веки, открыв миру ярко голубую радужку глаз, чей зрачок так же был вытянут словно у кошки или же змеи…
— Рана уже зажила… Хорошая регенерация, и тело достаточно сильное, однако этого все еще недостаточно, чтобы переместится в наш мир. Скажи, мальчик, откуда ты, и как сюда попал?...
Хоть Кипиш и скрывал большую часть своего как энергетического, так и физического могущества, его тело казалось достаточно крепким, чтобы определить в подростке развитого бойца, не самых плохих стандартов. По крайней мере, это было действительно в масштабах Земли, что касается данного мира… Тут юноша представал перед разумными в качестве какой-то слабосильной игрушки, ну или же безобидного домашнего питомца навроде чихуахуа.
— В ЭТОМ мире?! Я что переместился в другой мир?!!
Долго обдумывать линию поведения Игорь не стал, и просто решил изобразить абсолютное непонимание ситуации, что у него получалось более чем хорошо благодаря превосходному контролю процессов организма, в том числе и частоты сердечного ритма.
Разумеется, обмануть существо, находящееся на средней ступени ранга S3 было не так уж и просто, особенно если учесть его животную природу, однако спустя пару секунд раздумий, старик все же принял слова пленника как данность, ну или же сделал вид что принял. На первый взгляд он казался крайне добродушным, простым и безобидным кошкоглазиком, но юноша чувствовал сокрытую в его душе жажду убийства, которая невольно вырывалась, когда веки старца разлипались.
— Ты должно быть напуган и растерян, оказавшись в таком страшном месте… Но все же, не мог бы ты ответить, из какого мира прибыл, и что случилось перед самым переносом сюда?
Перед ответом, подросток попытался изобразить борьбу со своим страхом, чтобы не выглядеть таким уж хладнокровным индивидом, а затем, он взволнованным тоном начал говорить, изредка срывая интонации на отдельных фразах…
— Я… Мой дом называется Миатос. Этот мир… Он не взаимодействует с другими планетами. На самом деле, мы даже не знали о том, что другие миры заселены разумными формами жизни, так как вокруг нашей звездной системы нет ни одной планеты с подходящими для существованиями условиями… А оказался я здесь потому, что обнаружил какую-то странную вещь… То есть не я, а мой отец – ученый, нашел деревянный манускрипт с записями на неизвестном языке… Они были очень похожи на те, что вышиты на вашей одежде…
Взглядом, Кипиш указал на красивую роспись, тянущуюся вдоль пояса на белых одеяниях кошкоглазого старца, выслушивающего рассказ пленника с очень серьезным видом.
— Отец долго пытался расшифровать этот язык, однако так и не сумел добиться успеха. Вместо него, правительство Дении – нашей страны, намеревалось назначить других ученых. Чтобы ему помочь, я попытался самолично разобраться в надписях. Может, по мне и не скажешь, но я с отличием закончил языковедческий университет Плакасса – высшее учебное заведение моего мира. В попытках узнать смысл написанного, я снова и снова предпринимал попытки правильно произнести эти фразы в различных вариациях интонаций и звуков. Через два дня тщетных попыток, когда я в очередной раз придумал нелепое сочетание и выговорил его, манускрипт неожиданно засветился ярким, бардовым светом, а после вспышки меня перенесло в эту пустыню. Дальше, смысла рассказывать нет, так как эти… Ваши друзья меня спеленали и притащили сюда… Но у меня тоже есть вопрос. Что это за мир?... И… Почему все встреченные мной существа обладают такой огромной силой?...
Стараясь вместить в свою историю побольше разумных, но в то же время не противоречащих друг другу мелочей, юноша выдал вполне реалистичную версию событий, которую сейчас основательно обдумывал старикан, казалось, забывший о последних вопросах своего собеседника.
— Ты только получил знания о нашем языке, а уже можешь свободно на нем разговаривать, без запинок и акцента… Должно быть, в твоем мире хорошо обучают владению речью…
Морщинистый кошкоглазик мыслил вслух, что впрочем, не мешало ему сидеть с отстраненным выражением лица и игнорировать выжидающий взгляд Кипиша.
— Ах да… Твои вопросы… В моем возрасте не мудрено страдать от плохой памяти, так что не обижайся. Это место называется Великим миром Мастерства, а встреченные тобой существа не обладают огромной силой. Здесь мы – всего лишь одно из слабейших племен, проживающее на окраине населенных территорий…
Сообщая об этом, старик внимательно следил за реакцией юноши, однако последний знал, что нельзя подавать вида на подобную провокацию, раскрывая свою осведомленность об одном из четырех великих миров. Поэтому, Кипиш попросту изобразил грусть по дому, при этом сделав акцент на неполном понимании ситуации. Однако то была лишь игра тела и эмоций, в то время как на самом деле, разум подростка заполонили панические мысли, готовящиеся вскрыть вены своему умалишенному носителю, приведшему всех своих тараканов в одно из самых опасных для носителей истинных чудовищ, мест во вселенной!!!
“Бл*дь! Бл*дь!! Бл*дь!!! Какого хрена здесь происходит?! Почему меня забросили в это проклятое место?!! Один из четырех великих миров?! С*ка! Что это может значить?! Неужели?... Не может быть… Атланты решили, таким образом избавиться от меня?! Но как?! Кристаллическая сущность одного из первой тысячи, сама, без чьего-либо вмешательства раскрыла портал после вливания энергии Эн’ум!”
Игорь пребывал в смятении, не понимая, каким образом он вдруг очутился в Великом мире Мастерства, однако на его душевные междометия, сейчас мало кто обращал внимание, и вместо успокоения сбившегося с курса подростка, старикан обратился к кошкоглазым соплеменникам, окружившим толпой невиданную лысую обезьяну.
— Что ж… Мы выяснили происхождение мальчика, и кажется, он родом из периферийного мира, а потому, проблем с ним возникнуть не должно… Раз уж все так хорошо складывается… Начнем же торговлю! Кто готов отдать за этого раба свои кровные?! Не стесняйтесь, и предлагайте больше! Мальчишка здоров, молод и не так уродлив как представители некоторых расы! Проявите жадность сейчас, а после будете жалеть об упущенной возможности приобретения потрясающего экземпляра!
---------------------------
Способности ГГ:
Общие: Стихия молний и магнетизм, без учета кристаллических костей и связи с Раскатом(пик ранга S3). Классическая магия без учета усилений(9 круг). Навыки ближнего боя(ранг S4). Навыки метания холодного оружия(ранг А). Физическая сила без учета усилений(средняя ступень ранга S2). Общая классификация, без учета способностей истинного чудовища(пик ранга S3).
Заклинания: Врата – внутрипланетарное пространственное перемещение(8 круг). Титан – десятикратное усиление физических и энергетических характеристик(8 круг). Зов преисподней – призыв двенадцати рук жнецов смерти(8 круг). Осколок ледяного сердца – создание метательного кинжала, с эффектом кассетной бомбы(8 круг). Воплощение хаоса – создание аватары демона, поглощающего противоборствующую энергию(8 круг).
Эн’ум: Поглощение навыков(внеранговый). Корни, ветви и лозы Багрового пожирателя(общий ранг ГГ+1). Цветок метаморфоз – трансплантирует избранные хозяином атрибуты жертвенных тел, в собственное, с полным набором присущих им свойств(внеранговый). Драконья кожа Ардуса – естественная броня, скрывающая родственную и аннигилирующая чужеродную энергию(общий ранг ГГ). Дыхательная система Жар-птицы – увеличенный объем легких, улучшенное усвоение кислорода и генерация пламени(общий ранг ГГ). Кристаллические кости Сапфирового дракона – сверхпроводник, вместилище костного мозга с повышенными свойствами обновления кровяных телец(общий ранг ГГ). Сердце Ониксового дракона – высокоэффективный кровяной насос, генератор энергии сущности(общий ранг ГГ). Кровь Алукарда – поглощение и управление душами, концентрированная смесь из антител, регенеративных фрагментов и энергии крови(общий ранг ГГ).
Глава 321: Аукцион одного раба.
Старый карлик разливался соловьем, словно он продавал не разумное существо, а томаты на рынке, и надо сказать, покупателей долго искать не пришлось, потому как на связанного юношу многие местные жители уже давно положили глаз.
— Три плода диовы за этого мальчишку!
На удивление подростка, вместо валютной системы здесь процветал товарообмен, но когда он собирался возмутиться, мол: «За кого вы меня принимаете, раз готовы обменивать на какие-то там фрукты?!» Игорь почувствовал исходящую от трех ярко-зеленых плодов энергию, которая больше всего напоминала ту, что содержалась в Земных зельях выносливости, и не простых, а высшего качества!!
“Если эта пустыня действительно находится на окраине Великого мира Мастерства, как этой старушке удалось собрать такие ценные плоды?... Неужели, здесь они наравне с нашими яблоками или же апельсинами?...”
От столь абсурдных размышлений голова Кипиша начинала побаливать, но вскоре он успокоился, ведь перспектива попасть во служение низкорослой бабуле с совершенно безобидным видом для подростка не казалась такой уж плохой, однако…
— Давненько я мясца не ела! Одни овощи да фрукты! Уже и забыть успела, когда в последний раз клыки о кости подтачивала…
Страдальческий голос старухи заставил юношу выпучить глаза, которые выражали неподдельный ужас, значительно возросший при виде идеально ухоженных, длинных кликов!!
— Да куда тебе старуха мясо-то жрать?! О своем здоровье побеспокойся! Как говорят у нас в мире: Сожрешь барана, сдохнешь рано! Эта пословица и ко мне относится! Лысые обезьяны крайне токсичны, и имеют принеприятнейшие защитные механизмы, которые практически полностью уничтожают пищеварительную систему хищников, отведавших их плоти!
С максимально уверенным и пресвященным видом, юноша попытался отговорить бабуську от ее затеи, вот только в творческом порыве, он подполз к ней слишком близко, совершенно не подозревая о том, что кошкоглазая песочница встанет на четвереньки и броситься в сторону связанной жертвы! Благо, работорговцы поймавшие юношу, не отходили от своей добычи ни на шаг, и успели среагировать на гастрономическое помутнение палеозойской хищницы.
“Звери! Все они – гребаные звери!!”
Юноша быстро понял, что ему не удастся так просто найти общий язык с местными, а потому подростку пришлось молча выслушивать последующие предложения от жителей оазиса.
— Выменяю юнца на своего старого раба! А-то мой уже всю мужскую силу растерял…
Как ни странно, очередной покупательницей стала знойная красотка в белом платье, больше похожем на две широкие ленты, оплетающие великолепную грудь и подтянутую попку особы. И даже несмотря остроконечные ушки с белыми косичками, эта прелестная девушка казалась чертовски привлекательной как для среднестатистического самца человеческой расы, так и для разборчивого Игоря.
— Не хотелось бы об этом вот так говорить, но я – девственник… Поэтому, будь нежна со мной…
Кипиш попытался совместить кокетливый взгляд, с выпученными глазками шрековского кота, что у него получилось весьма неплохо благодаря прекрасному контролю тела, и надо сказать, похотливая дамочка была сражена таким неожиданным выпадом со стороны раба.
— Отлично мальчик! Я займусь тобой немедленно!!
*Дзинь!*
Воодушевленная кошкоглазница потянула за тонкую, но от этого не менее прочную цепь, кончик которой покоился у нее в руке, однако то, что произошло дальше, полностью убило всяческую похоть в сознании Кипиша.
“Мама дорогая… Это как его нужно было… Пытать…”
На другом конце цепи находился раб для обмена, который представлял из себя рослого мужчину с густой бородой, темно-серой кожей и общим огровским колоритом, который портился ссутулившейся спиной, невероятно худощавым телосложением и рваными ранами по всему телу. Было очевидно, что эти травмы нанесены когтями, хозяйкой которых являлась та самая сексапильная кошкоглазница…
— Что вообще значит, хочешь выменять старого раба на нового?... Ты посмотри на этого мужчину!!
Приложив немного усилий, Игорь изогнулся, а затем резко вскочил на ноги, восхищенным взглядом уставившись на полумертвую секс-игрушку…
— Брутальная внешность настоящего варвара и холодный взгляд, полный отчуждения… Эти широкие плечи заставляющие сердце девушек волноваться, эти развитые мышцы таза, вселяющие в мужчину невероятную силу и выносливость в постели!! Господи, да родись я женщиной, уже бы раздвинул ноги перед этим жеребцом! Обмен?! Отдавать такой экземпляр ради какого-то неумелого сопляка, ни в раз не научившегося совать пипирку в нужное отверстие?! Разве может существовать на свете такая глупость? Пусть как парню мне тяжело это признавать, но даже в таком состоянии этот великолепный образец мужественности в десятки, нет, в сотни раз превосходит меня по всем параметрам!! Уверяю вас госпожа, как только вы дадите ему передохнуть, огонь жизни вновь воссияет в его чреслах, и этот самый огонь, непременно охватит вас и заставит полностью отдаться безудержной страсти!!
Нести подобную бредятину подростку приходилось впервые, однако чего не сделаешь ради собственного блага?...
— Ты правда так считаешь?...
Недоверчивый тон красотки, вселял надежду в Кипиша, ведь в заданном вопросе он услышал нотки неуверенности и сомнения, что демонстрировало заинтересованность кошкоглазницы в данных юношей обещаниях.
— Конечно!! Я абсолютно немощен в вопросах любви, но благодаря своим обширным знаниям с легкостью могу определить на что способен любой другой представитель мужского пола. И уж поверьте, этот… Этот ЗВЕРЬ постельных утех имеет невероятный потенциал, воплотить который способна только такая обворожительная женщина как вы! Госпожа, уверяю, если вы откажетесь от него сейчас, то будете сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. На мой взгляд, варвара стоит откормить, уложить спать, а затем насладиться им в полной мере, и во всех возможных позах…
“Отрубите мой паршивый язык! Что он вообще мелет?! Великий владыка кощунства и непотребства, молю, пусть мои друзья никогда не узнают об этом постыдном моменте!!”
Глава 322: Продажа Кипиша.
В конце речи юноши, все кто до этого ждал своей очереди, чтобы предложить достойную цену за раба, с интересом начали таращиться на полумертвого ограподобного пленника, ведь то, как его презентовал подросток, набивало истощенному мужчине огромную цену!
Что же касается самого оратора, то он сейчас стоял, не смея шелохнуться, или даже вздохнуть, ведь любое неверное действие с его стороны могло повлечь за собой тяжкие последствия, а именно, несогласие обворожительной красотки с отказом от обмена рабов. Тем не менее…
— В твоих словах есть смысл, и теперь, я взглянула на своего малыша с другой стороны, но ты… Ты очень хорош в сладких речах… Настолько, что от одних лишь слов, я возбудилась, и теперь хочу попробовать тебя еще больше. У меня есть, на что обменять мальчишку помимо этого раба, так что не смейте его продавать! Подождите несколько мгновений, и я вернусь!
Разгоряченное дыхание кошкоглазой и ее томный взгляд свидетельствовали о весьма возбужденном состоянии, что не прибавляло Кипишу ни капельки хорошего настроения, однако когда красотка исчезла из вида, прихватив с собой вялого полуогра, прямо под ноги карликовому старику, крепкий мужчина высыпал целую гору различных железяк. И это были не какие-то утюги, да сковородки! Перед взором Кипиша, в разнородной куче валялись полуторные мечи, сабли, связки с наконечниками стрел, изогнутые кинжалы и даже неизвестные виды смертоубийственных орудий, которые все до единой обладали высочайшим качеством и невероятной ценностью, сравнимой с клинками небесного воинства!!
— Это все за мальчишку…
Короткая фраза, брошенная широкоплечим мужчиной, который среди своих худых, поджарых сородичей казался настоящим бодибилдером, заставила гомонящую толпу утихнуть. Было очевидно, что цена, предоставленная оружейным богачом, намного превосходит конкурентоспособность остальных участников оазисного аукциона. И все бы ничего, вот только Игорю затея отправиться к этому здоровяку не слишком то импонировала…
“Если тут женщины и бабульки такие шизанутые, насколько же долбанутым может оказаться этот протеиновый кошкоглазик?...”
В голове подростка сразу вспыхнула сцена, где его, привязанного к столбу, используют в качестве живой мишени, для определения пронзающих параметров острых железяк. Само собой, подобные фантазии сделали настроение юноши еще более паршивым, однако ничего другого кроме как проследовать за самым состоятельным покупателем, после того как прочные путы были сняты, ему не оставалось.
— Эм… А для какой цели вы приобрели столь бесполезного меня?...
Молчаливый поход вслед за здоровяком нагнетал и без того мрачную атмосферу, вследствие чего, не выдержав, Кипиш задал волнующий его вопрос, ведь если бы дело действительно приобретало столь серьезный оборот, как в сознании подростка, то тянуть с играми в слабосильную жертву не следовало, даже при возможных последствиях…
“Если аккуратно расправиться с местными и по-быстрому скрыться, возможно, более сильные мастера так и не сумеют добраться до меня…”
Несмотря на то, что Кипиш задал вопрос, ответа на него не последовало, а точнее, он затянулся на две с лишним минуты, до тех самых пор, пока они оба не прибыли к довольно странному куполообразному зданию с огромным дымоходом.
— Будешь помогать мне в кузне…
Кто знает, что бы сделал юноша, если бы здоровяк так и не ответил ему на вопрос, но к счастью для обоих, до крайностей дело не дошло, и подросток успокоил взбунтовавшуюся внутри тела энергию, готовящуюся породить девять смертоносных конструктов «Осколка ледяного сердца»…
***
«М-молю! Не убивай нас! Не убивай!!»
*Плеск!!*
Телепатические мольбы трехметрового детины, распластавшегося перед подростком, который всем телом излучал смольно-черную энергию ужаса, оказались бесполезны, и вместо пощады, Антон даровал своему противнику быструю смерть, пронзив его голову копьем Мал’гур. Но стоило этому произойти, ка из уха бледного гиганта выполз червяк, тут же бросившийся на Мутного. Эта десятисантиметровая тварь имела продолговатое, мягкое тело и хитиновые жвала, которые помогали ей прогрызать проход сквозь плоть и добираться до мозга.
Помимо этого, червь обладал невероятно мощным ментальным излучением, которое могло обезоружить практически любое разумное существо ниже ранга S, а что касается более сильных противников, то они временно теряли ориентацию в пространстве или же испытывали головные боли, вот только носитель древнего чудовища был другим…
— Х*й тебе, а не обнимашки...
Вместо дезориентированного подростка, червя встретил целый скоп черных игл, пронзивших белесое тело твари, которая начала корчиться от боли и ужаса.
Первобытный страх смерти порождал сильные волны ментальной энергии, которые не просто не вредили, но даже подпитывали Антона, стоявшего посреди груды, сотен бездыханных тел гигантов, и личинок, контролирующих разум…
— Вот тебе и мир менталистов… Кто ж знал, что здесь мне потребуется не смекалка и оружие, а еб*чий дихлофоз…
Подросток выглядел несчастным, что было неудивительно, ведь вместо улыбчивого солнышка, на затянутом смогом небе просвечивались черные лучи странной звезды, испускающей абсолютно сюрреалистичную светящуюся тьму, которая и наполняла этот смрадный мир. Мир, полностью разделенный на два фронта… Гуманоидных рабов и насекомоподобных повелителей, обладающих огромной ментальной силой, фон от которой попросту вскипятил бы мозг любому простому человеку, или даже среднестатистическому Пробудившемуся.
Тем не менее, для рефлексий у Антона не нашлось свободного времени, поэтому уже спустя несколько мгновений, он вернул лицу холодное выражение, с которым и проследовал вдоль гигантского черного каньона, где впереди его ожидал целый улей из могущественных повелителей разума...
Глава 323: Нападение на оазис.
— Ну что тебе стоит пару фразочек вымолвить? Я ведь не прошу свести счеты с жизнью, или отдать свое имущество мне! Просто хочу услышать немного прекрасных историй из уст замечательного мастера ковки…
*Вжух!*
Очередная попытка вытягивания информации из неразговорчивого кузнеца вновь оказалась провальной и закончилась тем, что Кипишу пришлось уклоняться от целого скопа смертоносных железяк! А это, ввиду того, что на руках подростка находилась двадцатитонная доменная печь, размером с небольшой сарай, оказалось довольно тяжело. Благо, что Кипиш обладал весьма незаурядными физическими способностями, которые ему все же пришлось частично раскрыть из-за сумасшедшего кузнеца.
Как оказалось, помимо ссохшегося языка, у перекаченного кошкоглазика имелась еще одна причуда, которую на земле могли бы окрестить – «Творческой геопозицией». Проще говоря, треклятый лоточник ковал где угодно, но только не в своей кузнице, а раба он использовал для того, чтобы тот всю многотонную кузнечную конструкцию перетаскивать в места, где чертового эстета настигало вдохновение. Разумеется, будь Игорь слабосильным ничтожеством, его бы уже самого превратили в формочку для расплавленного металла, а потому он был вынужден проявлять чудеса актерской игры, при каждом переносе печи, станков и других инструментов изображая титанические усилия Геракла, пытающегося родить немейского льва.
Ко всему прочему, этот злобный кошкоглазик был просто невероятно отвратительным собеседником, сравнимым разве что с упокоенным Ленином, только вот лысый погребенец Мавзолея не кидался смертоносными железками, а вот этот не
пренебрегал подобными методами прекращения диалога.
“Тебя б в наш мир феминисток затыкать, цены бы не было…”
Несмотря на все социальные огрехи, юноша не мог недооценивать кузнеца как мастера, ведь он действительно обладал потрясающими навыками ковки, о чем свидетельствовали клинки высочайшего качества, вышедшие из под молота молчуна. Вот только до профпригодности здоровяка, подростку не было никакого дела. Единственное, что его интересовало, так это – получение информации о Великом мире Мастерства. Кипиш хотел узнать, какова местная политика относительно иномирян, среднестатистический уровень сил, единую валюту, территориальное устройство, грозящие опасности, возможности становления, в общем все! Но самое главное, подросток пытался выяснить, стоит ли за племенем Тиаситов, а именно так называли себя беловласые кошкоглазики, кто-нибудь более могущественный. Честно говоря, юноше уже порядком надоело выслуживаться перед гнусными лоточниками, ибо с момента пленения прошло уже три полных, земных дня, которые здесь оказались лишь двумя сутками!
Игорь хотел удостовериться, не опасно ли для здоровья вырезать это нерадивое поселение, где его донимал чуть ли не каждый первый! Мало того, что кузнец попался из ряда вон несговорчивый, так нет же, помимо грубого здоровяка имелись еще и другие обыватели, обладающие очень развитыми хищными повадками. Стоило подростку повернуться к кому-то из местных спиной, как тот тут же пригибался к земле, и начинал бесшумно подкрадываться, чтобы через секунду наброситься на потерявшую бдительность жертву. И так было со всеми! Каждый чертов кошкоглазик не мог, да и не хотел подавлять животные инстинкты, однако даже среди этих клыкастых тварей нашелся особенный экземпляр… Та самая бабуська, желавшая обменять три фрукта выносливости на раба…
Это злобное порождение самого понятия охотничьих инстинктов не просто совершало нападки на подростка от случая к случаю. Нет… Карликовая ведьма целенаправленно выслеживала юношу, устраивая ему засады, и не давая спать по ночам. Однажды, кода подросток попытался справить нужду прямо в печь ненавистного кузнеца, старушка чуть было не впилась ему в шею, спрыгнув с гребаного потолка, словно тварь из ужастика. Благо, с реакцией у Кипиша проблем не было, и он попросту вписал хищнице с разворота в челюсть, а затем добавил еще и полуторным молотом по макушке.
Надо ли говорить, что Игорь надеялся на наилучший вариант с кончиной старухи, но как оказалось, чтобы убить морщинистую лоточницу необходимо приложить куда больше усилий... И вместо последнего вздоха, палеозойская хищница медленно поднялась, помотала головой из стороны в сторону, и пошатываясь, направилась прочь из кузни, при этом никому ничего не сказав об истинной силе юноши!
А на следующий день, седая охотница вновь вернулась к своему излюбленному занятию, продолжив тренировать бдительность и реакцию подростка. Но если бы юноше пришлось столкнуться только с этими проблемами, он может и не ходил с таким раздраженным видом, однако судьба-злодейка не просто издевалась, она собиралась довести молодого мага до суицида, последней каплей к которому должна была стать обворожительная красотка, чей секс-раб скончался на второй день пребывания подростка в оазисе.
Грудастая извращенка была очень зла на обманщика, который посоветовал ей оставить просроченный продукт, и на первых парах, женщина даже предпринимала попытки расправиться с юношей, однако когда она увидела, что мальчишка пусть и с усилиями, но все же перетаскивает невероятно тяжелые вещи, сексапильная барышня вновь взыграла интересом к нему.
«Ты солгал, что слаб, а значит, возможно и о своей постельной несостоятельности соврал… Но теперь то ты никуда не денешься…»
Именно с этими словами, коварная кошкоглазница попыталась силой взять Игоря, в тот момент набиравшего воду из центрального колодца оазиса.
Надо ли говорить, что прохожие ему помогать не собирались, а при таком количестве свидетелей оказывать сопротивление было нецелесообразно. Кто бы мог подумать, но от изнасилования юношу спас молчаливый кузнец, за патлы оттащивший озабоченную соплеменницу, при этом получив от нее несколько ощутимых царапин.
Тогда-то Кипиш и проникся к этому здоровяку, решив оставить его в живых, в случае если придется-таки расправиться с местными жителями, а этот вариант становился все более реальным в связи с тем, что подростка поджимало время…
*БАБАХ!!!*
Пребывая в размышлениях, Игорь был сильно удивлен грохотом, раздавшимся с границ оазиса, где по периметру были расставлены стражи, стерегущие цветущую территорию. А уже спустя мгновение, вслед за звуковой волной, Кипиша настигли крики Тиаситов, и дикий вой каких-то зверей!!
— Харзары!! Это нападение Харзаров!!!
Крик стоявшего неподалеку от Кипиша кошкоглазого мальчика содержал в себе нотки страха, а точнее истерической паники, которая вскоре распространилась на всех жителей оазиса. Буквально за несколько мгновений, спокойная обитель лысых каджитов превратилась в источник воплей и криков, от которых голова Кипиша начинала болеть, словно после непосредственного столкновения с церковным колоколом.
“Черт, какие же они шумные… Однако… Неужели произошло что-то интересное? Надеюсь, это действительно так, иначе мне самому придется стать эпицентром ужаса для всех местных жителей…”
Глава 324: Харзары.
Движимый любопытством, подросток проследовал за рванувшим в сторону криков кузнецом, однако когда он прибыл на место действа, то почувствовал себя лишним, ведь здесь уже собрались практически все взрослые обитатели оазиса, принявшиеся исполнять просто сумасшедший цирк дю солей!!!
Невероятные прыжки, уклонения, чудеса гибкости и акробатики. Все это смогли вместить в себя кошкоглазые индивиды, отражающие нападение каких-то странных существ, очень похожих внешне на Анубиса, или же Сета из древне египетской мифологии.
Эти шакалоголовые мужи, с темной кожей и поджарыми телами, достигающими трехметрового роста, были обнажены по пояс, с которого свисали странные подобия юбок, однако даже не внешний вид, а вооружение выделялась в агрессорах больше всего. Изогнутые, золотые клинки, с середины лезвия, приобретающие серпообразную форму, скользили по воздуху с невероятно чистым звоном, который все чаще и чаще глушился звуком разрубленных костей и плоти.
Для Кипиша было странно наблюдать за тем, как имеющие довольно приличный в оазисе арсенал оружия, кошкоглазики кидаются на противников с голыми руками, ведь даже несмотря на то, что они были намного ловчее и быстрее шакалоголовых, металл побеждал живую плоть!
Единственным, кто в бою применял посторонние средства, оказался никто иной - как кузнец, да и тот вместо полноценной экипировки нацепил на свои кулаки только лезвийные кастеты, напоминающие когти росомахи, или около того.
Наблюдая за развернувшимся сражением, юноша погрузился в странное подобие транса, ведь все что происходило перед его глазами завораживало и затягивало невольного зрителя, будто взгляд анаконды… Тут действительно было за чем понаблюдать, потому как вместо простого соревнования в силе и скорости, кошкоглазики с шакалоголовыми мерялись навыками боя! Которые к слову, находились на высочайшем уровне!! И по скромному мнению одного из самых искусных, если не искуснейшего бойца зелено-голубой планеты, в сравнении с развернувшейся битвой, все земные сражения напоминали постановку какого-то дешевого файтинга между начинающими рестлерами, в то время как здесь происходили просто невероятные вещи!
За одно мгновение, в пылу сражения его участники успевали отразить, контратаковать, уклониться и блокировать сотни атак. Они не стояли на месте и постоянно менялись оппонентами, при этом превосходно координируясь с союзниками. Можно было даже сказать, что эти существа достигли максимальной синергии между собой, однако сам подросток прекрасно понимал, что он видит бои слабейших из представителей Великого мира, и от этого знания по спине пробегали мурашки…
“Насколько же сюрреалистичны навыки пиковых мастеров, если эти полуфабрикаты способны на такое?... Даже я, уверенный в том, что превзошел в ближнем бою всех землян, чувствую себя, в лучшем случае равным этим бойцам…”
Подобные мысли делали юношу и опечаленным и радостным одновременно. Во первых, он действительно негодовал по поводу собственной некомпетентности как бойца, однако в то же время, подросток испытывал предвкушение. Азарт настоящего сражения, которое могло принести ему сумасшедший скачок в развитии, как в количественном, так и качественном соотношении…
“Если поглотить навыки этих кулакомахателей, все кунгфуисты во вселенной начнут самоломаться в моем присутствии! И стоит лишь… Ох ты ж бл*дь!!”
Кипиш слишком расслабился, возомнив себя сторонним наблюдателем, но никак не непосредственным участником событий, за что чуть не поплатился головой из-за взмаха золотого серпа одного из шакалоголовых!
— На помощь!!...
Отчаянный крик подростка, уклонившегося от смертоносной атаки ничуть не отвлек кошкоглазых, которые просто забили на горластого раба, пытающегося удрать от брызжущего во все стороны слюной, Харзара…
— Да что б у вас всех дети с собачьими головами рождались!! Кто нибуууудь!!!
Открывать свою истинную сущность раньше времени юноше не хотелось от слова совсем, из-за чего он был вынужден искать поддержку среди обитателей оазиса, каждый из которых был занят собственным противником, коих было практически в четыре раза больше, нежели обороняющихся. К счастью для юноши, успевшего уже раз десять перекатиться в сторону, уклоняясь от постоянных нападок шакала, впереди его поджидала сексапильная извращенка, с воинственным видом, исполосовавшая шеи уже троих агрессоров!
— Любовь моя, спаси своего лапочку!! Блохастая шавка собирается оттяпать самое ценное сокровище, которое я хотел отдать одной лишь тебе!!!
Позабыв о своей гордости, Игорь юркнул за спину грудастой кошкоглазницы, которая извившись всем телом, совершила странный кульбит с винтообразным вращением в воздухе, позволившим ей не только уклониться от золотого росчерка серпа, но и вонзить свои острые коготки прямо в глазницы шакала!
Тут же раздался визгливый скулеж исключенной твари, однако долго вопить ей никто не позволил, потому как следом за глазами, большие пальцы извращенки беспощадно вонзились в мозг Харзара…
— Мальчик мой, ты не ранен?...
Нежный и заботливый тон кошкоглазой настолько контрастировал с ее недавними действиями и окровавленным видом, что Кипиш даже растерялся в ответе на этот вопрос. Но спустя мгновение внутрисознательных лагов он все же удосужился судорожно кивнуть, с ошеломлением наблюдая за тем, как задергались острые ушки кровожадной особы, и как на забрызганных алыми каплями щеках расцвел легкий румянец …
Глава 325: Поднимаясь с колен.
— Жди меня здесь, и никуда не уходи…
Полный любви голос кошкоглазой маньячки не предвещал абсолютно ничего хорошего. Это было верно как для шакалоголовых, так и для самого подростка, все еще не отошедшего от увиденного…
“Кажется, пора отсюда сваливать…”
Нежелание оказаться запертым один на один с озабоченной извращенкой было столь велико, что Кипиш приготовился пуститься в бега, позабыв о трехдневном испытании в виде помощи долбанутому кузнецу, однако до того как он принял это решение, ритм битвы вдруг разительно переменился, из-за одного лишь существа, выбывшего из игры. То был старейшина поселения кошкоглазых, представляющий из себя сморщенного карлика с гнусным характером, но просто невообразимыми навыками ближнего боя. Его оппонентом оказался двухметровый шакал, вооруженный двумя серпообразными клинками. Этот индивид, находящийся на пике ранга S3 являлся сильнейшим представителем агрессоров, и самым опытным из всех бойцов, участвующих в сражении. А потому, поражение старика не было чем-то удивительным, вот только сморщенный пенек, даже с иссеченной крест-накрест грудью оказался способен на контратаку, разорвавшую внутреннюю часть бедра поджарого воителя.
“Черт, чем больше смотрю на это, тем сильнее хочется присоединиться к веселью…”
Словно нерешительный мальчик, наблюдающий с балкона за другими детьми, играющими в городке, Игорь переминался с ноги на ногу, порываясь сорваться в бой, однако сиюминутное желание оказалось пересилено голосом разума.
“Это отличный шанс, выяснить всю подноготную данного племени… А уж подраться я всегда успею…”
— Сдавайтесь слабаки! Вам больше нет смысла сражаться!! Отныне, этот оазис - наш!!!
Пока юноша предавался размышлениям, один из шакалов вытащил из песчаного дома ребенка кошкоглазиков, к горлу которого был приставлен золотой, изогнутый кинжал. А следом за первым, из строений лоточников начали выходить и другие Харзары, с маленькими заложниками.
“У шавок превосходство не только в силе, но и в количестве… Итог сражения очевиден, так что…”
Вторя рассуждениям Игоря, кошкоглазые, после непродолжительных переглядываний один за другим начали сдаваться, вставая на колени перед вооруженными противниками. Что же касается самих шакалов, то они не спешили нападать, опасаясь возможного подвоха, но вскоре стало понятно: лоточники действительно приняли неизбежное, и решили прекратить бессмысленное сопротивление.
— Разумный выбор… Мы – Харзары не убиваем тех, кто склоняет перед нами головы. Поэтому, ваше племя может покинуть оазис, но прежде чем уйти, оставьте своих женщин. Детей же, можете забрать с собой…
Невероятно щедрое предложение со стороны главы шакалоголовых было воспринято кошкоглазыми на удивление спокойно, будто они с самого начала знали, чем закончиться пленение, и от этого Кипишу становилось не по себе…
“Я, конечно, понимаю, закон пустыни и все такое, но какого хрена эти мудаки отдают своих женщин?! Не лучше было бы убить их, и забрать детей?...”
Будь подросток на месте лоточников, он бы самолично лишил жизни каждую женщину из своего племени, чтобы не дать им стать рабынями шакалов, однако здесь в силу вступал другой фактор… Дети… При отсутствии откупа, вместо женщин, шавки могли оставить себе отпрысков лысых каджитов, чтобы продать их, или же использовать в других целях. А потому, выбор кошкоглазых не казался таким уж удивительным. Тем не менее, сейчас юноше было не до подобных размышлений…
— О великие Харзары! Прошу, позвольте этому скромному рабу уберечь ваши клинки от своей презренной крови!! Прошу, не убивайте… От меня вам не будет никакой пользы. Я слаб и болен! Даже в качестве еды от меня проку будет мало!
Попытка изобразить тон лишенного достоинства бездомного, пытающегося выклянчить несколько десятков рублей на спиртовую настойку, оказалась успешной, и Кипиш, с понурым лицом, полнившимся ужасом и священным трепетом, быстро перебежал к коленопреклоненным кошкоглазым.
Позорный перформанс не вызвал удивления у захватчиков, которые оценив силу подростка, выпускающего крошечную энергию на пике ранга B, попросту забыли про него, чем юноша тут же воспользовался, задав озабоченной красотке единственно важный в данный момент вопрос.
— Скажи, вы действительно это так оставите? Неужели у вашего племени нет никакой сторонней поддержки, которая могла бы помочь своим собратьям избежать кризиса? Или же… У ваших противников имеется более серьезные связи?...
Задавая этот вопрос, Кипиш придал своему лицу удрученный вид, в то время как настоящая натура подростка затаила дыхание, надеясь услышать долгожданный ответ.
— Какая поддержка может быть у периферийных племен?... Наши предки переселились сюда давным-давно, но их сила, была не сравнима с величием воинов мира Мастерства… Всех самых могущественных представителей нашего рода уже нет в живых, а все кого ты видишь здесь – последние оставшиеся представители Тиаситов. Мы обязаны сохранить род, во что бы то ни стало. Даже если придется пожертвовать всеми женщинами…
Казалось, извращенка приняла судьбу и не собиралась противиться ей, что заставляло Кипиша пересмотреть свое отношение к кошкоглазым.
— Вот значит как…
Хорошенько все обдумав, подросток неожиданно для всех поднялся, возвысившись над коленопреклоненными обитателями оазиса, с недоумением взирающих на действия немощного раба.
— До тех пор, пока я не закончу, все должны оставаться на своих местах... Если кто-нибудь из кошкоглазых попытается сбежать, атаковать шакалов, или же помешать мне, он непременно умрет…
Непонятные для обитателей оазиса речи подростка насторожили шакалов, двое из которых тут же направились в его сторону, чтобы приструнить бунтаря. Однако не успели они сделать и пару шагов, как вдруг, воздух пронзили две черно-красные вспышки молний, буквально испарившие головы агрессивных шавок!!
Глава 326: Предпочтения.
«Зов преисподней!»
Ошарашенные мгновенной гибелью товарищей, Харзары, упустили тот момент, когда прямо в воздухе материализовались девять магических кругов с заклинаниями призыва потусторонних сил. Это были конструкты восьмого ранга, не прошедшие улучшения после становления Кипиша магом девятого круга, однако их было более чем достаточно, чтобы заставить сто восемь воинов уйти в глухую оборону из-за неожиданно появившихся костяных культяпок!
После первого удачного применения заклинания, подросток тут же продублировал призыв дланей жнецов смерти, и теперь уже двести шестнадцать костяных рук, объятых синим пламенем, нападали на обескураженных шакалов. Те, кто держал маленьких детей в заложниках, были вынуждены применять все свои силы, чтобы уничтожить творения заклинаний, потому как поборникам смерти было абсолютно наплевать на то, кто перед ними стоит: враг, или же друг. Благодаря этому, некоторые дети сумели вырваться из хватки и убежать к родителям, а те, кому не посчастливилось оказаться в лапах жнецов, были реанимированы юношей с помощью простейших манипуляций символами.
“Смерти, и даже жизни в мучениях кошкоглазики не боятся, зато дети могут стать отличным аргументом для получения сведений об этом мире…”
Освобождая заложников, юноша вовсе не горел пацифистичными намерениями, планируя содрать с собственного поступка максимальную выгоду, однако этот шаг был не слишком выгоден ему со стороны ведения боя, ведь помимо эффекта неожиданного нападения, заклинание восьмого круга так и не принесло ожидаемого урожая. На самом деле, от него не погибло ни одного противника, потому как каждый из Харзаров столкнулся с одной или двумя культяпками. К тому же, творение Кипиша почему-то не обладало той же силой, как при использовании на родной планете.
Подросток почувствовал, будто конструкт… Даже не так… Всю его энергию и физическую силу ограничивает нечто могущественное…
От осознания данного факта, Игорь испытал некоторую растерянность, однако он так же заметил, что данное ограничение действует не только на него, но и на всех воинов обоих племен. Ведь даже при том, что они фактически не использовали энергию и прибегали к одной лишь физической силе, скорости, и ловкости, приправленной небывалым мастерством, сражение существ превосходящих ранг S должно было порождать куда более серьезные явления, нежели просто шквальные ветра, да выдранные клочья земли.
А посему выходило, что и юноша, и его противники находились примерно в равных условиях, если бы не одно но…
“Да их здесь больше полутора сотен!”
Теперь уже внимание всех Харзаров было приковано именно к юноше, который на первый взгляд казался столь немощным, что мог умереть от одного неосторожного чиха кого-нибудь из них. Но несмотря на кажущуюся немощность, воины племени шакалоголовых прочувствовали на собственной шкуре, насколько опасны творения мальчишки, вот только никто из них не понимал, что именно тот использовал… И здесь дело было не в невнимательности захватчиков, а в том, что юноша целенаправленно скрыл символы в своих конструктах, дабы не выдать в нем языка чудовищ, ведь проявление наследия первой тысячи на родине их заклятых врагов могло привести к крайне печальным последствиям…
*ТРЕСК!!!*
В то время как шакалоголовые примерялись к новому противнику, неожиданно возникшая из ладони Игоря черно-красная молния пробила грудную клетку одного из кошкоглазых воинов, попытавшегося встать с колен.
Этот поступок обескуражил представителей обоих племен. Никто не понимал, на чьей стороне находится этот сумасшедший мальчишка, стоявший со спокойным, можно даже сказать, отрешенным видом.
— Я же сказал, не рыпаться… Но раз уж тут так много худослышащих, повторюсь: Не смейте что-либо предпринимать без моего дозволения, иначе умрете до того, как поймете, почему я оставил вам жизни…
В холодном тоне Игоря не было и намека на шутку, однако в его речи, глава шакалоголовых услышал нечто странное.
— Ты говоришь, что не являешься защитником Тиаситов, и оставляешь их в живых ради собственных целей, тогда почему нападаешь на нас? После одной лишь атаки, я могу с уверенностью сказать, что ты – способный мастер энергии… Так же, ты не принадлежишь ни к одной из рас Великого мира Мастерства, а значит, попал сюда с другой планеты. Исходя из всего этого, сам собой напрашивается вывод, что юному иномирянину нужна информация о незнакомом месте, и именно из-за этого ты скрывал свою силу, боясь накликать беду со стороны более могущественных существ. Но когда выяснил, что ни у племени Харзаров, ни у племени Тиаситов нет весомой поддержки, тут же вступил в игру, я ничего не упустил? Если мои рассуждения верны, почему бы не заключить сделку с более могущественными союзниками? Мы с радостью предоставим тебе всю информацию о Великом мире Мастерства, а взамен, ты просто уйдешь, и не будешь препятствовать нам в захвате оазиса. С такими способностями, молодому и талантливому практику энергии нет никакого смысла оставаться здесь, на границах жилых земель Великого мира.
На удивление, проницательность шакалоголового предводителя оказалась очень велика… Однако, несмотря на разумные доводы Харзара…
— Ты прав, говоря, что мне нужна информация об этом мире, да и насчет остального не ошибся, но если бы я хотел союза, то не убил бы ни одного из вас, а просто парализовал и продемонстрировал свою силу, понимаешь?... Помимо знаний, я хочу поглотить чужие способности, и если выбирать между двумя племенами, Харзары более предпочтительны из-за своего превосходства в силе. А начет Тиаситов… Они сослужат мне достойную службу, и останутся в живых, при условии выдачи полезной информации, и легализации моей персоны на местных просторах. Будет прекрасно, если найдется, кому подтвердить придуманную мной историю личности, при попытке кого-нибудь из этого мира узнать о пришельце, взошедшем на престол сильнейшего…
Глава 327: Преследование беглецов.
Объяснения подростка выглядели странными, так как он фактически выдавал свои намерения, словно высмеивая силу противников, неспособных повлиять на что-либо даже при знании истинных намерений Игоря. Все это вызывало бурю сомнений в душах Харзаров и Тиаситов, однако кем бы они были, если бы отступили от одних лишь угроз?
— Ты ведешь себя чересчур надменно! Привык угнетать на своей родной планете всех врагов? Считаешь, что великий мир мастерства это место, где можно недооценивать противника?! Глупец! Сюда переносятся только величайшие мастера и их кланы, обремененные наследием уникальных искусств. Пусть, твоя сила и незнакома нам, однако принцип ведения боя у большинства владык энергии одинаков! Вы сильны на расстоянии и способны нанести огромный урон, не сдвинувшись с места, однако когда враг оказывается в одном единственном шаге…
Стоило предводителю шакалоголовых договорить, как его фигура неожиданно исчезла, в мгновение ока переместившись к надменному мальчишке, на расстояние вытянутой руки. Этот рывок не являлся результатом физического усилия, а содержал в себе странную энергию, которая заменила пространство перед юношей, на хозяина экстраординарного навыка, тут же попытавшегося разрубить озадаченного властителя маны. Вот только…
*Вжух!*
Вместо податливой плоти, серповидный меч Харзара разрезал воздух, в то время как сам подросток, проскользнув в нескольких миллиметрах под золотым лезвием, сорвал с пояса шакала изогнутый кинжал, выполненный из уплотненного золота.
*Пррр!..*
С ужасным звуком, кинжал вспорол внешнюю часть бедра, уже поврежденного контратакой старейшины Тиаситов, а затем лезвие перешло к икроножной мышце противника, попытавшегося увеличить расстояние с опасным подростком. Однако когда он отпрыгнул назад, тело шакала влетело прямиком в темно-фиолетовую воронку пространственного перемещения, вернувшую незадачливого беглеца обратно в то же место, откуда он совершил свой старт.
*Хруст!!*
В этот раз, атака Кипиша пробила, укрепленный стальными мышцами пресса, живот Харзара, однако она не остановилась на кишечнике, и прошла сквозь позвоночник, позволяя юноше перехватить кинжал, вышедший из спины врага, другой рукой…
— Так что там было дальше, про расстояние одного единственного шага?
Даже со столь тяжелым ранением, которое, несомненно, оказалось бы смертельным даже для сильного Пробудившегося, лидер шакалов продолжал цепляться за жизнь. Но когда стало понятно, что ему все-таки не суждено увидеть следующий рассвет, мускулистый воин попытался вгрызться в шею ненавистного подростка, решившего продолжить неоконченный диолог.
“Эн’ум…”
Вместо багровых ветвей, в тело Харзара вонзились смольно-черные отростки, покрытые драконьей чешуей, которая в свою очередь полностью блокировала все проявления энергии сущности. Благодаря этому, каждый, кто видел хищные отростки, не ощущал совершенно никаких остаточных эманаций, словно их и вовсе не существовало в этом мире. Однако проигнорировать столь опасные ветви не посмел никто, и когда из татуировки на правой руке юноши начали вырываться огромные массивы чешуйчатого леса, все шакалы начали разбегаться в разные стороны!!
— Ну куда же вы?... Мы ведь только-только начали разбирать мою немощность и несостоятельность как бойца ближнего боя…
Изобразив на своем лице легкую обиду, подросток применил заклинание «Титан», тут же увеличившее все показатели и даже рост мага. А затем, отделив хищный лес от своего тела и позволив ему самостоятельно наслаждаться безумной бойней, юноша отправился отлавливать тех, кто убежал дальше остальных.
«Врата!»
Заклинание переноса выбросило Кипиша прямо над улепетывающим на четвереньках шакалом, который все-таки сумел разразиться контратакой, превратившись в черно-золотой вращающийся волчок, из-за чего к нему было крайне тяжело подобраться. Но вместо непосредственного удара, юноша телепортировал лезвийную юлу к другому спасавшемуся бегством сородичу.
Разумеется, как только двое Форестов чуть было не столкнулись, волчок перестал яростно крутиться, однако это стало роковой ошибкой, потому как стоило Харзарам замереть, через их тела, словно призрачная тень хлада, пробился «Осколок ледяного сердца», так и не взорвавшийся после убийства двоих шакалов. Ведь Кипиш, удаленно контролирующий свое самое убойное заклинание, с помощью воронки портала перенес его к себе, для того, чтобы использовать хладный кинжал в качестве оружия ближнего боя…
*Вжу!!*
Найдя очередную жертву с помощью магического зрения седьмого круга, Игорь тут же рванул к ней через заклинание «Врат», с лету обрушив на противника шквал невероятно быстрых режущих и колющих ударов двумя кинжалами.
*Взинь!* *Шшух!* *Взинь!*
Трех секунд хватило, чтобы миру предстала картина исполосанного шакала, чье мастерство не смогло сравниться с ужасающей скоростью и поглощенными навыками подростка, который, после расправы над очередным противником, тут же отправился к следующему. В то время как по его пути, следовало несколько гигантских, кровожадных корней Эн’ум, пожирающих останки Харзаров и умерщвленных кошкоглазиков.
— Кого вы к нам привели?...
Вопрос ошарашенного воина племени Тиаситов был адресован охотникам, которые в пустыне отыскивали слабых переселенцев, и привозили их на территорию оазиса для дальнейшей перепродажи или личного использования. Первоочередной задачей охотников был не только поиск рабов, но и правильная оценка их сил, однако сейчас, все видели, что схваченный мальчишка показывал просто невероятный уровень мастерства, как ближнего боя, так и владения энергий. Мало того, он породил своим телом какую-то ужасную груду извивающих отростков, за несколько секунд боя прикончивших больше сотни Харзаров!!
Глава 328: Седьмое возвышение.
— Ну вот и все…
Стряхнув с золотого кинжала кровавую дорожку, и деактивировав «Осколок ледяного сердца», покоящийся в правой руке, подросток медленно направился к напуганным кошкоглазикам, которые после нелепой смерти одного из своих товарищей, не смели и шелохнуться.
Все это время, они наблюдали за тем, как методично, казавшийся безобидным и слабым, юноша, вырезал их заклятых врагов – Хразаров. Без жалости, с невероятной эффективностью, подросток один за другим лишал жизни могучих воинов, в большинстве своем неспособных оказать сопротивления не только голой силе и скорости, но даже навыкам Игоря. И это было действительно впечатляюще, особенно если учесть то, что возраст мальчишки наверняка не превышал периода взросления его расы!
Но самым большим шоком для племени Тиаситов оказалось то, насколько ужасающим могуществом обладали чешуйчатые корни и ветви, снующие повсюду в поисках свежей плоти. На самом деле, некоторые из кошкоглазых даже намеревались сбежать, когда эта плотоядная тварь приближалась к ним слишком близко, ведь несмотря на отсутствие какого-либо излучения силы, все прекрасно видели, сколь ужасающи по своей природе эти голодные порождения самого зла. К счастью, наиболее разумные представители лысых каджитов успокоили малодушных соплеменников, благодаря чему, удалось избежать лишних жертв…
— Подождите минутку.
Перед тем, как приступить к взаимодействию с кошкоглазиками, Кипиш поглотил плотоядные отростки, которые принесли ему просто сумасшедшее количество энергии, отчего подросток даже пошатнулся, на мгновение потеряв равновесие. Кожа его вдруг стала отливать багровым, а сосуды на теле начали проявляться сильнее, словно при запущенной стадии варикоза, однако продлилось это до того самого момента, пока на лопатке Игоря не проявилось изображение снежно белого цветка, седьмого по счету из поглощающих метаморфоз.
“Вот же срань… И где мне взять подходящий атрибут?...”
Среди всех убитых им воинов, не нашлось никого, кто бы мог стать донором уникального органа или же целой системы, из-за чего юноша не на шутку опечалился. Ведь находясь на враждебной планете, где любое проявление энергии сущности могло стать фатальным, утеря контроля над собственными силами была очень и очень серьезной проблемой. Благо, что развитие подростка требовало все больше ресурсов, по мере становления его силы, иначе, одним цветком метаморфоз после поглощения двухсот воинов, со средней силой ранга S2 дело бы не ограничилось.
“Нужно как можно скорее скрыть свою ауру…”
Используя подавление энергии, подросток запечатал источник маны, а так же, блокировал все проявления энергии сущности в собственном сердце, которое, вместе с другими преобразованными органами, да и всем телом, претерпело качественные изменения. Теперь, кровяной насос мог генерировать на тридцать процентов больше энергии сущности и проталкивать алую жидкость сквозь сосуды намного быстрее. Кристаллические кости стали значительно прочнее, а их магнетические свойства возросли настолько, что проблема массы, вскоре могла полностью решиться. Вследствие чего, подросток мог надеяться на достижение световой скорости!
Что касается драконьей чешуи, то она так же немного изменилась, и помимо антрацитовой поверхности, на ней начали проявляться багровые прожилки, переносящие сокрытую энергию сущности. Это позволяло многократно увеличить прочность естественной брони, а так же, повысить ее сопротивляемость ко всем видам энергии. В крови Алукарда значительных преобразований не наблюдалось, однако ее первичные свойства стали эффективнее. И если бы прочность сосудов позволяла ускорить кровообращение, не навредив организму, Кипиш мог бы по праву считать себя идеальным пользователем не только энергии сущности, но и высшего зелья исцеления, ныне текущего по его жилам…
А вот дыхательная система жар птицы порадовала подростка намного сильнее, нежели другие поглощенные атрибуты.
Помимо повышения градуса пламени, увеличения доступного объема легких и улучшенного усвоения кислорода, наследие огненной птицы обрело достаточную силу для изменения форм выходящего дыхания! И это было не связано с тренировками губ и дыхательной системы. Нет! Тут все было немного иначе. Юноша ощутил, что теперь, помимо разрозненного огня его легкие способны сформировать сконцентрированный ком, который будет вырываться в виде тонкой струи пламени, прожигающая мощь которого превзойдет все джедайские мечи вместе взятые. Помимо этого, можно было создать прямо внутри легких тысячи крошечных сгустков, которые бы настигали различные цели или же служили чем-то навроде отвлекающей вспышки. В общем, арсенал юноши значительно возрос. И это, если брать во внимание только его природу носителя чудовища! Что же касается магии, то источник Игоря перешел на десятый круг, обеспечив своего хозяина просто колоссальным количеством магической энергии, однако по навыкам, он все еще находился в пределах девятого ранга. Вот только и на этом уровне, он не успел себя проявить, так как не создал еще ни одного заклинания, но то было лишь вопросом времени и усилий. А сейчас, необходимо было заняться насущными вопросами…
— Как же я рад, что среди вас не так много глупцов, готовых расстаться жизнью ради ничтожного шанса на спасение… Не буду ходить вокруг да около, так как о моих намерениях вы уже знаете, а потому перейдем к делу…
Сказав это, Игорь достал из пространственного подсумка несколько десятков бумажных листков, однако когда он уже собирался закрыть его, из хранилища неожиданно выпорхнуло небольшое грозовое облачко, размером с баскетбольный мяч.
«Раскат! Я же сказал тебе сидеть там, и не высовываться!»
Глава 329: Принудительное подписание.
Появление грозового духа оказалось очередной неожиданностью для кошкоглазых, которые были удивлены тем, что внутри небольшого подсумка находилось это странное существо. Дело в том, что во время прибытия охотников с одним единственным рабом, староста племени, обладающий впечатляющими познаниями в энергии разума, должен был обследовать юношу с головы до ног, и если бы при нем имелись хоть сколь-либо ценные артефакты, морщинистый старикан непременно бы обнаружил их. Вот только староста не придал никакого значения компактному подсумку, а потому, жители оазиса попросту забыли про него, тем не менее… Реальность оказалась куда более прозаичной. Вместо слабосильного раба они получили молодого гения, в распоряжении которого имелись пространственные артефакты и полуматреиальные слуги…
Что же касается самого Кипиша, то появлению Раската из подсумка он ничуть не удивился, так как сам его туда и засунул для того, чтобы иметь еще один козырь во время исследовательской миссии Атлантиды. Но в затерянном городе, помощь грозового духа так и не понадобилась, а сейчас он тем более был не нужен.
*Кап!* *Кап!*
Расстроенный Раскат, всем своим нематериальным сердцем надеявшийся растерзать пару троку сильных противников начал поливать своего хозяина крупными каплями дождя, отчего юноша разомлел, ведь вокруг него хоть и распростерся оазис, но палящее солнце не добавляло ни капельки хорошего настроения. В то время как прохладный дождь и тень от мрачного облака релаксировали Игоря, все еще не отошедшего от ужасной участи раба.
Несмотря на то, что подросток собственными руками убил более десятка сильных существ, ему все еще не удавалось обуздать внутренний гнев, порожденный тем жалким состоянием, когда необходимо было отыгрывать роль слабохарактерного раба. И это оказалось действительно тяжело, останавливаться на том, чтобы не трогать Тиаситов, однако обстоятельства вынуждали юношу пересиливать эмоции, а дождик хоть как то помогал остудить его разгоряченную голову…
«Ладно, можешь остаться, но прекрати поливать мои листовки…»
Спустя пару секунд душевного расслабления, подросток вновь вернулся в реальный мир, стряхнув со стопки бумаг капельки дождя.
— Сейчас, мы заключим договор, который позволит племени Тиаситов выжить… С вашей стороны, потребуются сведения об этом мире, а так же подтверждение истории моего пребывания здесь… Скажем, переместился я в этот мир не пару дней назад, а в трехлетнем возрасте, да не один… Меня сопровождал таинственный старец, который оставил вам неизвестного мальчишку на попечение, передав племени несколько писаний, по которым должен был терминироваться подкидыш. Оставив свое наследие, которое было категорически непонятно вам, старец испарился, и больше никогда не появлялся в этих землях, в то время как заботу о лысой обезьяне взяли кошкоглазые… Прошли годы, мальчик вырос, возмужал… Стал образцом мужественности, сексапильности и всех других положительных качеств, которые дополнялись потрясающими навыками контроля энергии и мастерства ближнего боя, привитого уже здешними воинами. В общем, для всех вас я – самый родной во вселенной парнишка, ради которого вы готовы пойти на кастрацию, а женщины и того паче, на смену пола, с последующей стерилизацией…
Обрисовывая общие черты своей легализационной истории, подросток закончил составлять магический договор с точными условиями, которые были расписаны на русском языке, совершенно непонятном для местных аборигенов. Управившись с одним контрактом, юноша перенес его на семьдесят других листовок, которые должны были подписать даже маленькие дети.
— Эти бумажки – залог ваших целых шкур, так что не тяните время, и капайте на них свою кровь. Если сомневаетесь в том, не убью ли я вас после этого, или сделаю что похуже… Плевать. Думайте что хотите, но не затягивайте с подписанием, иначе ваши размышления окончатся намного, повторяю, намного хуже, чем, если бы каждая женщина и ребенок племени Тиаситов попали в руки Харзаров…
На демократические беседы у Игоря не было и желания, ни времени. Он знал, что каждая секунда дорога, ведь возможно именно в этот момент, какое-то истинное чудовище уже пытается воплотить свое настоящее тело, в надежде поскорее избавиться от конкурентов, и населения девяноста девяти миров за компанию.
Кошкоглазики действительно пребывали в сомнениях, так как не знали чего стоит ожидать от этого подростка, и договора, содержащего в себе незнакомую энергию сущности, однако выбора у них попросту не оставалось. Ибо в силе юноши, который к тому же, не казался таким уж снисходительным, сомневаться не приходилось…
Осознавая все это, один за другим, кошкоглазики начали проливать свою кровь на договоры, тут же впитывающие алую жидкость, и исчезающие в бездонном подсумке подростка.
***
— Так это оно?...
Кипиш казался обескураженным, при виде воистину гигантской сколопендры, длина которой превышала десятки километров, однако не габариты чудовища шокировали его, а то, что на спине этого насекомого был построен целый город, разделенный на десятки районов, каждый из которых занимал отдельный сегмент пугающей твари.
Разумеется, от подобного зрелища нельзя было просто отмахнуться, приняв как должное, однако юноша все же подавил внутреннее беспокойство, и с более-менее спокойным видом принялся дожидаться того момента, пока тварь не подойдет к оазису достаточно близко, для перемещения в странный город.
“Если бы мне не рассказали, что эта тварь относительно безобидна, хрен бы я к ней подошел… Да и сейчас, со знанием обстоятельств, желания как-то не особо прибавилось...”
О том, что гигантская сколопендра, чья мощь находилась в пределах ранга S6, не представляла угрозы, юноша узнал из рассказа старших членов клана Тиаситов, которые были только рады сообщить своему спасителю, и угнетателю в одном лице, информацию о Великом мире Мастерства. Но помимо того, что из-за огромного числа мастеров убийц и разбоя, безопасные путешествия на этой планете могли осуществляться только вот на таких передвижных городах, Игорь узнал еще много чего интересного.
Во первых, о самом миропорядке…
Великий мир Мастерства, в силу того, что сюда переносились величайшие мастера со всех уголков вселенной, имел одну очень неприятную, но довольно эффективную защитную формацию, ограничивающую силы тех, кто находиться здесь. Это касалось не только физической мощи и энергетического потенциала. Буквально каждый аспект могущества отдельно взятых личностей, механизмов, артефактов, или формаций урезался наполовину. Из-за чего, даже среди самых абсурдных по своей мощи и подготовленности существ, превосходство определяли их навыки.
Помимо этих незримых цепей, пронизывающих всю планету, Великий мир Мастерства без всяких сомнений являлся величайшим образовательным оплотом! Попадая сюда, различные мастера боевых искусств, эзотерических дисциплин, художественных, производственных и ремесленнических профессий, которые в своих мирах достигли пиковой стадии развития и понимания собственной стези, получали возможность повысить квалификацию до невообразимого уровня. Другими словами, этот мир являлся копилищем всех навыков во вселенной, и только узнав об этом, Кипиш понял, почему именно здесь Эн’ум решил разместить свое тело, вот только вопрос о том, как черт подери он это сделал, все еще оставался открытым…
Глава 330: Ходячий город.
— Молодой мастер, не желаете ли опробовать наши аттракционы? За несколько мгновений вы испытаете невероятные ощущения! Только посмотрите на наш выбор! Доступны полеты на спинах безлапых Скуаров! Прохождения духовного лабиринта терний с великолепной наградой! Вытягивание ленты судьбы, с шансом получить технику усилений мастеров древних эпох! Учувствуйте и
выигрывайте!
Как только Кипиш попал в город на спине гигантской сколопендры, воспользовавшись магнетизмом кристаллических костей для полета, к нему тут же пристал близстоящий уличный торгаш, который, несмотря на свою улиточную раковину на спине, и глаза-антенны, расположенные прямо на макушке, буквально плескался энергичностью. Его зазывания тут же привлекли остальных торгашей, готовых втюхать свой товар безвольному покупателю, вот только подросток не был намерен участвовать во всей этой свистопляске.
— Разве похоже, что у меня есть деньги? И какой к черту молодой мастер?! Я без пяти минут нищий, так что забудьте о моих карманах! И ты… Да, я про тебя, тупорылый воришка, который пытается скомуниздить мой подсумок… Еще раз попытаешься это сделать, и я тебя скормлю тем безлапым птичкам, на которых мне только что предлагали прокатиться.
Юноша поймал за руку какого-то мелкого паршивца, которому лет было от силы десять-одиннадцать, однако, несмотря на свой малый возраст, гаденыш оказался невероятно прытким, и избавился от захвата подростка с завидной легкостью, тут же пустившись в бега. Но не успел Кипиш настигнуть наглеца, его и след простыл в разношерстной толпе обывателей, которым ни до кого не было дела.
“Гребаный мир мастерства…”
Сплюнув от злости и негодования, все еще не утихнувшего после трехдневного рабства, Игорь решительными шагами направился к самому высокому зданию на данном сегменте тела сколопендры, передвигавшейся удивительно плавно, благодаря чему никто практически не испытывал дискомфорта или качки.
“Дальше у нас по распорядку - получение гражданства…”
От Тиаситов подросток узнал, что для нормального проживания на территории великого мира необходимо внести свои данные в реестр, единый для всей планеты, так как здесь не существовало государств. Вместо них, великий мир делился восемью легендарными школами, две из которых обучали самым разнообразным видам контроля энергии, еще две натаскивали учеников в боевом мастерстве, а остальные четыре делили оставшиеся кластеры, такие как: ремесленничество и искусство.
Но в том, что столь могущественный мир был поделен между бойцами и представителями мирных профессий, не было ничего удивительного, потому как эти самые мирные профессии значительно отличались от земных аналогов. К примеру, тот, кто достиг высокого уровня в энергетической живописи, с легкостью мог воплотить в реальность какое-либо субпространство, существо, или же оружие. Так же и с ремесленниками. Здешние производители помимо могучей силы обладали возможностью создавать воистину беспрецедентные вещи, навроде сюрреалистичных артефактов девяти жизней или же установок планетарного разлома. В общем, с обитателями великого мира можно было забыть о стереотипах навроде: Балет для п*дарасов! Ведь встреться на пути четкого пацика один из здешних танцоров, уйти из возможной схватки живым для блюстителя районного закона было практически невозможно.
Все это сильно озадачивало подростка, ведь он привык к тому, что кувалда полюбому сильнее кисти художника, но как говорится: «Живи среди волков, и начнешь скулить как шавка, чтоб не загрызли…»
С такими мыслями, Игорь прибыл в здание с часовней, а точнее хронометром, потому как местная единица времени, как и все другие величины, полностью отличались от земных. К счастью, бюрократическая система на этой планете так же не имела ничего общего с аналогами родного мира Кипиша, благодаря чему он сумел завершить регистрацию за пять минут, оставив слепки энергии души, тела и разума.
На этой ноте юношу отпустили, и даже выделили ему стартовый капитал в сто Каинов - местной валюты, которая по приблизительным подсчетам подростка шла в соотношении один к двум тысячам рублей…
Данный акт конечно нельзя было назвать проявлением щедрости, однако учитывая то, что подросток просто пришел зарегистрироваться, при этом, не предложив ничего взамен, сделка была более чем выгодной. Подобное радушие к незнакомцам было связано с тем, что Великий мир Мастерства являлся прибежищем для практиков со всей вселенной. Местом, куда стекались все мастера, посвятившие жизни улучшению своих искусств. Само собой, многие попадали сюда без гроша в кармане, имея лишь силу и навыки, а потому, чтобы избежать превращения достойных мастеров в разбойников, отнимающих деньги и жизни тех, кто мог привнести свой вклад в развитие великого мира, легендарные школы принялись спонсировать пришельцев, завлекая самых одаренных к себе. Что же касается остальных, то они были вынуждены довольствоваться обучающими заведениями второго стандарта, однако и тут никто не смел жаловаться, ведь здешние шарашкины канторы, в сотни, а то и в тысячи раз превышали в качестве преподавания и могуществе наследия, аналоги по всей вселенной!!
И именно к одной из таких ПТУшек Игорь собирался присоединиться, прибыв в город под названием Зуултар. Это место было выбрано подростком не случайно. На самом деле, пребывая в растерянности от того, что же ему делать дальше, Кипиш выпустил немного энергии сущности Эн’ум, чтобы понять, где находиться средоточие тела истинного чудовища. Так, он определился с направлением, и спросил у Тиаситов о том, что же расположено на этом пути, с удивлением узнав, что единственной обитаемой территорией по данному направлению является город Зуултар, курируемый великой школой оружейного мастерства Дограс.
Скорее всего, тело Багрового пожирателя находилось далеко за пределами города, однако юноше был необходим оплот, где он смог бы лучше понять мироустройство, и уже с полным представлением о возможных опасностях, отправиться на поиски. Что же касается необходимости вступления в одну из десятков тысяч различных школ, тот тут все было еще проще. По словам Тиаситов, выжить в этом мире в одиночку попросту невозможно. Ведь все источники заработка курируются именно этими школами, которые в свою очередь не сотрудничают с одиночками, от слова совсем. Исключениями из этого правила можно выделить разве что отверженные племена, чьи наследия столь незначительны, что их попросту не расценивали как разумные формы жизни. Тиаситы, как раз таки относились к данному кластеру а выживали они за счет поимки слабосильных рабов, которых потом перепродавали второсортным школам…
Глава 331: Нищие.
«Мы прибыли к вратам города Зуултар! Все, кто собирается попасть туда, направляйтесь к формации переноса на головном сегменте!»
Ментальное оповещение прозвучало ранним утром, будя многих недовольных столь беспардонным подъемом разумных, но что до Кипиша, то он был бодр и свеж в это заспанное время суток, но не из-за соблюдения правила: Кто рано встает…
Совсем нет…
Просто юноша все время пребывания на передвижном городе провел на улице, так как снять здесь комнату имея в кармане сто Каинов можно было лишь на четверо суток… Вот и приходилось подростку бомжевать. А на улицах густонаселенного города, где орудовали невероятно опытные мастера воровства, следовало всегда сохранять крайнюю бдительность.
Учитывая данный фактор, подросту не оставалось ничего другого, кроме как наглотаться высших зелий выносливости, из-за чего он и не спал целую неделю, при этом не испытывая ни малейшего дискомфорта ведь измененное древним чудовищем тело, восполняло все затраченные ресурсы из закромов внутреннего пространства.
Вот таким вот образом, пребывание в Великом мире Мастерства для Кипиша превратилось в настоящий челендж – антивор, но к удовольствию подростка, ни он один был в рядах несчастных вынужденцев. Как оказалось, каждый день на эту планету переносились тысячи новых мастеров, достигших предела в своих мирах, и именно они разделили жалкую судьбу юноши, так что он не чувствовал себя изгоем.
— Ну что, выдвигаемся? Нас ждут великие свершения!
Одним из таких бодрых попутчиков оказался молодой мужчина, с ростом метр шестьдесят, сплюснутой головой, бледной кожей, и просто невероятно толстыми губами! По славам самого Жоана, он являлся помесью разумных земноводных, из-за чего и унаследовал такую красивую, по меркам его планеты внешность, а попал этот обворожительный самец в Великий мир благодаря талантам обращения с хлыстами. Как и Кипиша, его здесь схватили работорговцы, однако вместо сабакоголовых, их накрыли члены какой-то праведной школы, освободившие невинных пленников, и даровавшие им понимание языка мастеров. Ну а дальше, обаяшка попал на передвижной город, на улице познакомившись с таким же бродячим бодрячком по имени Игорь. И пусть между ними двумя была колоссальная пропасть в менталитете, ведь губастый оказался тем еще жизнерадостным придурком, отвергать его общение подросток не стал, так как принял к сведению совет Тиаситов, о том, что одному здесь практически невозможно выжить.
— Будут ли наши свершения так уж велики с пустыми то карманами? Сейчас мы - бездомные слабаки, попавшие в этот мир в качестве нищих эмигрантов, так что будь тише и постарайся не навлечь на себя проблем, красавчик блин…
“Пусть союзниками нам не стать, но в качестве живого щита этот парниша с рангом S1 вполне себе сойдет…”
Несмотря на то, что за неделю юноша неплохо изучил местную систему рангов, он все еще не отошел от земных стандартов, которые казались ему куда более логичными…
“Нет серьезно… Что за дебильная система рангов?... Низшая ступень «Ученик» включает в себя примерный уровень развития от А до S. Далее «Подмастерье» S1-S2! Разве нельзя было разделить этот уровень на два разных? Там же двадцатикратная разница между начальной ступенью и завершенной! Ну, хоть в остальном все нормально… «Младший мастер» S3. «Старший мастер» S4. «Почтенный» S5 «Великий наставник» S6. «Преподобный» S7. А дальше идут уже титулованные мастера, такие как: «Лорды» S8 и «Повелители» S9...”
Задумавшись над нелепостями здешней градации сверхсуществ, подросток почувствовал негодование настоящего перфекциониста, коим он ни в раз не являлся, однако размышлять о таких пустяках сейчас не имело никакого смысла. Вместо этого, нужно было просто принять эту странную систему как должное, и взойти на ее вершину, ведь помимо поиска истинного тела Эн’ум, подросток собирался за кротчайшие сроки выжать из Великого мира все возможные соки. А пока, стоило ограничиться более приземленными целями и вступить в одну из школ, выбирать которые, юноша начал еще неделю назад.
Благо, что книги с названиями и направлениями местных учебных заведений были доступны для бесплатного ознакомления в читальнях. Именно ориентируясь по данному источнику, подросток выбрал для себя школу, которая в данный момент осуществляла набор учеников молодого поколения. То была школа стихийных интуитов, повелевающих молниями, а называлась она – Школа Грозового разрушителя. Данный учебный центр властителей энергии относился к заведениям второго стандарта, сравнимым по статусу с земными ПТУ.
На более серьезный уровень юноша не рассчитывал, несмотря на свои незаурядные способности, которые могли помочь ему попасть даже в одну из восьми легендарных школ, а все потому, что при поступлении в подобное место, всю твою подноготную изучат досконально. И вряд ли драконья чешуя спасет от сканирования сильнейших мастеров, отвечающих за безопасность своих учебных заведений. Если бы такое действительно произошло, сущность носителя древнего чудовища раскрылась бы со стопроцентной вероятностью.
Что же до школ второго стандарта, то в большинстве своем их протекторами являлись Великие наставники, равные по силе рангу S6. А уж среди таких существ, Кипиш мог попытаться успешно скрыть свою истинную природу, и для этого…
«Драконья кожа!»
Прежде чем ступить на круг перемещения, переносящий разумных в пределы города Зуултар, юноша неожиданно для близстоящих разумных покрылся драконьей чешуек, которая теперь, помимо антрацитов-черного покрова пестрила алыми прожилками, добавляющими виду подрсотка зловещести и таинственности.
“Школа Грозового разрушителя… Посмотрим, оправдано ли ваше громкое имя, или же по приходу по-настоящему злобного существа, вы все превратитесь в мясо на убой…”
Игорь прекрасно знал, что из-за взбунтовавшейся энергии сущности, тесно связанной со всеми процессами организма, в том числе и нервными, он плохо себя контролировал, и этот подорванный саморегулятор сейчас подводил Кипиша как никогда. Ведь в его памяти все еще были свежи воспоминания об унизительном трехдневном рабстве, которое требовало немедленного выпускания пара в виде одной-двух тысяч разодранных противников…
Глава 332: Срыв.
— С дороги помесок!
В то время, пока Кипиш увлеченно наблюдал за развернувшейся над огромной территорией школы, грозовой формацией, содержавшей в себе просто неисчислимое количество различных подвидов стихийного атрибута, позади него послышался чей-то надменный голос. Разумеется, подобное обращение в преддверьях учебного заведения не могло считаться нормой, по крайней мере, в Мире мастерства, где вроде как все друг к другу относились лишь учитывая личные навыки, а потому, юноша был удивлен услышать нечто подобное…
“И что это тут у нас?...”
Когда подросток повернулся к источнику шума, увиденное его сильно озадачило, так как голосистым грубияном оказался никто иной, ка представитель расы драконов! По крайней мере, исходящая от рогатого юноши, с очень малым количеством синих чешуек на запястьях и области пазов нижней челюсти, энергия, выдавала в нем чистейшую родословную разумных ящеров. Поначалу, подросток был выбит из колеи, так как встретиться здесь с представителем до боли знакомой расы, оказалось для него неожиданностью, однако подумав, юноша рассудил, что древние чудовища прибывали в свой мир со всех уголков вселенной и принадлежали самым различным видам. Само собой разумеется, что драконы относились именно к этой категории.
Но даже разобравшись в первопричине наличия чешуйчатых, подросток негодовал по поводу того, сколько их здесь собралось! Трое молодых парней и две девушки с изящными рогами и малым количеством эстетичных чешуек на теле, сильно контрастировали с по уши бронированным Кипишем. А уж то, что этих пятерых сопровождало по паре рогатых родителей, или же опекунов, еще больше удивляло юношу.
“Это школа второго стандарта, а сюда приходят учиться детишки на пике ранга S2... Гребаный мир мастерства…”
Определить уровень сил по излучаемой драконами энергии было несложно, потому как они ее попросту не скрывали, но что же касается самой ситуации, то тут все было не так просто, ведь синерогий юноша, которому от силы можно было дать лет двадцать по человеческим меркам, наезжал на какого-то рослого темнокожего парня, с белыми рогами. Тот, к кому было направлено оскорбительное обращение, внешне отличался от своего обидчика лишь большим ростом и цветом кожи, однако в энергетическом плане, различия становились более явными. Во первых, сама структура излучения всех драконов сильно отличалась от энергии сущности, что было не удивительно. Вместо совершенных эманаций, они вырабатывали странную смесь жизненной и стихийной энергии, что порождало очень устойчивую, мощную, но в то же время тяжело контролируемую форму излучения. Темнокожий же обладал именно таким видом энергии, однако вместо идеального баланса, две стороны одного целого вступали в противоборство друг с другом, не позволяя высвободить полную мощь своего полукровки…
— Следи за своими словами, мальчик!
На стороне темнокожего так же находились родители, и если матерью помеска являлась дракониха с альбеносными рогами и белой кожей, то вот отцом был черный полувеликан с мощным телом, и грубыми чертами лица.
“О! Я понял! Дракониха повелась на большую пипирку!”
Сделанные юношей выводы оказались, мягко говоря, отстранены от общей темы развивающегося конфликта, однако ему по большому счету было плевать, ведь единственное что интересовало подростка на данный момент – вступление в школу Грозового разрушителя. Однако когда он уже хотел было развернуться и пройти, наконец, через врата, чтобы предстать перед экзаменаторами и попытаться сдать вступительные испытания, юношу окликнул один из пятерки молодых драконов.
— Эй ты! Почему дракон крови пришел в школу стихийных мастеров? И еще… Почему ты облачен с ног до головы в чешую? Раскройся, и не смей скрывать свою сущность! Мы – молодые мастера из земель Лорда грома, находимся на более высоком уровне, нежели кровавые Биевиты, так что исполняй приказ!
Из-за того, что антрацитово-черную чешую Кипиша испещряли алые прожилки, по которым текла кровь и энергия сущности, его видимо приняли за один из подвидов разумных рептилий, вот только сам юноша уже был сыт по горло несправедливым отношением к его бесценной шкуре. На самом деле, терпение подростка закончилось перед самой битвой с Харзарами, когда на него то и дело пытались совершить нападение, а теперь, появился еще и этот чертов угнетатель.
— «Эй ты?»... Кусок обдолбанного дерьма называет меня «Эй ты?»...
Когда Игорь вновь повернулся к группе чешуйчатой молодежи, двое из которых носили кристаллические, сапфировые рога и выделялись наибольшим могуществом, то вместо смиренного выражения на его лице взыграла кровожадная улыбка.
— Считаешь, что можешь определить по моему внешнему виду, к какой именно касте я отношусь?... Раскрыться перед тобой?... Да кем ты себя возомнил, выродок?! Ах да… Я кажется, понял! Молодой мастер считает, что мне есть о чем беспокоиться, поэтому я и скрываю свою сущность, не так ли? Наверняка, у всех вас закрались сомнения: а не помесок ли этот парень, раз он так конспирируется? И что если это действительно так?...
В речи Кипиша не было ничего кроме нарастающей агрессии, от которой даже взрослые драконы немного оторопели. А уж когда подросток заявил, что он может являться помеском, логическая цепочка в их сознаниях категорически отказалась выстраиваться, ведь будь этот мальчишка действительно грязнокровкой, он бы не посмел так вести себя в присутствии истинных драконов!
—Я – Помесок! И что дальше?... Я тебя спрашиваю - дебилушка! Что ты собираешься с этим делать?! На что вообще рассчитывал, когда подзывал меня? Хотел запугать? Подчинить? Оскорбить? Уверяю, ничего из этого такому неудачнику совершить не удастся. А знаешь почему? Потому что, такие как ты – не более чем жалкие пустословы, ограниченные в своих возможностях. Однако кое на что вы все таки способны… Например: навлекать на свою сраку неприятности… И если ты считаешь, что сейчас происходит нечто иное, то заблуждению молодого мастера нет предела, поэтому слушай внимательно. Если тебе – придурку, все же удастся поступить в эту школу, обещаю, все твои будни превратятся в ад… Я размажу твою гордость, и раскатаю ее слой за слоем по сортирному настилу… Не будет никого в этом чертовом мире, кто посмеет ручкаться с тобой, что уж говорить о дружбе или любви… Все отвернуться от молодого мастера из земель Лорда грома, потому что он превратится в само понятие опущенца, и уж поверь… Мои угрозы отличаются от твоих, ведь они всегда, я повторюсь, всегда находят свое отражение в реальности…
Глава 333: Грозовая бездна...
Неожиданный наезд со стороны подростка, полностью покрытого черной чешуей с алыми прожилками, заставил не только драконов, но и других поступающих впасть в ступор.
“Кто это такой, и почему от него веет такой злобой?”
Никто не понимал, почему казавшийся относительно безобидным юноша, неожиданно разразился такими угрозами, от которых молодому мастеру из драконьего племени стало не по себе. Но сам Кипиш знал, что вся эта злость была следствием того, что ему приходилось слишком долго сдерживать свои порывы во время пребывания в племени Тиаситов, среди которых он вел себя словно настоящий раб, не имеющий ни гордости, ни собственного достоинства. Мало сказать, что такое поведение плохо влияло на психику подростка, привыкшего всегда прямо выражать свои мысли.
За проведенные в оазисе три дня Игорь скопил в себе столько ненависти, что не выпустить ее он просто не мог. Даже в обычные дни ему приходилось спускать пар на самых неудачливых прохожих, а уж сейчас и смысла не было упоминать, насколько юноша хотел открутить кому-нибудь голову.
— Ты… Что ты сейчас сказал?...
Первичное ошеломление молодого мастера со временем спало, и только сейчас он понял, что повел себя словно тот, кто действительно был напуган угрозами. От осознания столь позорной истины синерогий потихоньку начал закипать, при этом стараясь вести себя сдержано, ведь открытый гнев мог поставить дракона на уровень оскорбившего его ублюдка-полукровки, в это время только и ожидавшего ответных действий со стороны собеседника.
— Туго со слухом, дебилушка? Я говорю, что заставлю тебя ползать у моих ног в слезах, соплях, и собственной моче. Не будет ни одного дня в этой школе, когда бы ты смог поднять на меня глаза, и сказать что-то внятное. Все будни молодого мастера превратятся в бесконечную череду унижений, так что лучше проваливай с моих глазах, и забудь об этом месте… Ради собственного блага…
Кипиш упорно гнул свою линию, накаляя атмосферу настолько, что помимо самого синерогого, остальные драконы вместе со своими родителями так же начали испускать волны тиранической энергии, которая должна была подавить выскочку. Вот только даже под гнетом излучения нескольких существ находящихся на пиковой стадии рангов S5 и S6, Игорь оставался уверенным в своих силах, ведь если не убить противника, то сбежать от них он был способен. Но дорасти до полномасштабного сражения, ситуации не позволили, так как у входа неожиданно появились несколько высокоранговых воинов, во главе с длинноволосым мужчиной, чье лицо было полностью покрыто разнородными татуировками темно-синего окраса.
— Скоро начнутся вступительные испытания, так что воздержитесь от крайностей. В противном случае, те, кто нарушат спокойствие перед вратами Школы Грозового разрушителя, лишатся права принимать в них участие.
Татуированный мужчина обладал силой Преподобного, а по земным стандартам средней стадией ранга S7, что выдавало в нем главу данной школы.
— Преподобный Охаон… Этот мальчишка… Вы слышали, что он сказал моему сыну?...
Вперед вышел доселе бездействующий мужчина, который несмотря на свое миловидное лицо, обладал мощным телосложением, и такими же синими рогами, как у его сына, однако до того как татуированный успел ответить на риторический вопрос, сам Кипиш вмешался в разговор между старшими.
— Я сказал, что размажу мелкого выблядка по сортирному настилу, а значит, это случиться независимо от твоего негодования. Можешь сколько угодно скулить на эту тему, и перекладывать вину на других, однако все мы знаем, что именно поганый язык твоего сыночка стал всему причиной. На этом все?... Мы разобрались с причинно-следственными связями? Если да, то заткнись, и дай мне сдать экзамен, а уж потом можешь понаблюдать за тем, как я осуществляю свои угрозы.
Казалось, чешуйчатому подростку было абсолютно наплевать на то, с кем ему предстояло враждовать и это действительно настораживало, ведь никто не знал его истинного уровня сил из-за особенностей драконьего покрова.
— Что такое? Мое поведение слишком вызывающе для этой школы? Возможно, мне стоит подыскать более подходящее учебное заведение?...
Словно внимание дракона на уровне Почтенного(S5) ничего не стоило, Кипиш повернулся к нему спиной и без каких-либо учтивостей обратился к татуированному мужчине, излучающему пугающее величие, сопряженное с колоссальной сокрытой мощью.
— Совсем нет. Скажу даже больше, твоя тираничность идеально подходит для моей школы… Школы Грозового разрушителя! Однако характер – это не все… Посмотрим на экзамене, чего стоят твои навыки и сила. Если они оправдают мои ожидания, никто в этой школе не посмеет мешать тебе осуществлять свои угрозы, однако… Если все сказанное – пустые слова, призванные привлечь внимание мастеров, уж лучше тебе не проходить через эти врата…
Предостережение Великого наставника заставило Кипиша усмехнуться, в то время как его ноги без колебаний провели подростка через грозовую арку, на противоположенной стороне которой виднелась гигантская пропасть с восходящими из нее каменными пиками, которые служили единственным нормальным проходом к сотням величественных зданий школы. Всю эту сюрреалистичную картину разбавляли ужасающие разряды молний, несущие собой скорее не энергетическое, а физическое воздействие, которое нельзя было проигнорировать даже имея драконью чешую!
— Первый этап экзамена состоит в том, чтобы добраться до места проведения основных испытаний, а именно – в жилой городок школы Грозового разрушителя. Все, кто прошел через грозовую арку, либо пробьются через формацию подавляющих молний, либо сгинут в этой бездне…
Глава 334: Первое испытание.
Кипиш оказался не первым, кто встретился лицом к лицу с грозовой бездной. До него успели войти еще несколько тысяч молодых мастеров, поступающих в эту школу, и все они сейчас с напряженными лицами обдумывали план пересечения опасной местности. Ведь ни у кого не возникало сомнений в том, что если упасть в бездну или же оказаться под ударом нескольких молний, даже практик на уровне Старшего мастера(S4) непременно найдет свою погибель.
Что же до самого подростка, то он попросту недоумевал, почему никто не использует пространственное перемещение, ведь телепортация – наиболее эффективный и безопасный способ преодолеть бездну. Тем не менее, спустя несколько секунд его сомнения были развеяны одним худощавым организмом, имеющим странный гомункульный отросток из шеи, похожий на вторую голову.
Нелицеприятное существо обладало весьма неплохими способностями, пиковой стадии ранга S3, и это был не просто голый уровень. Как оказалось, уродец являлся умелым пользователем маны, которая быстро соорудила пространственный конструкт, но весьма громоздкой и несовершенной формы, потому как вместо идеального языка чудовищ, незадачливый маг использовал другую систему. И именно эта система стала главным недостатком плана по пространственному перемещению…
*Грохот!!*
Стоило только гомункульному уродцу войти в нестабильный портал, как его заклинание было атаковано десятками молний, тут же разорвавших пространственный тоннель, который выплюнул мага в центре грозовой формации, где его и настигли ужасающие молнии. Разумеется, просто так умереть Младший мастер(S3) не мог, однако и выбраться из стихийной ловушки для властителя маны оказалось слишком сложно, ведь все его конструкты разрушались молниями, в то время как хрупкое тело, лишившееся артефакторный защиты, превратилось в мишень для еще более ужасающих разрядов.
“Вряд ли эти молнии способны прервать заклинание, основой которому служит язык истинных чудовищ, однако судьба остальных глупцов, использующих нестабильные пространственные переходы…”
Наследие величайших существ во вселенной было несравнимо даже с тем, чем обладали обитатели великого мира, и от этого понимание разницы между силами различных рас и истинными чудовищами у юноши становилось все лучше.
— Помесок! Думаешь, ты испугал меня своими угрозами?! Грязный выродок запретного союза, посмевший оскалить зубы на чистокровного… Я этого так не оставлю! За все свои слова ты…
Пока подросток сравнивал язык чудовищ со здешней системой использования маны, позади к нему подкрался тот самый синерогий придурок, который несколько секунд назад и слова не мог вымолвить в ответ на угрозы Кипиша, но даже теперь подросток не дал ему выговориться оборвав на полуслове.
— Может, заткнешься уже и покажешь чего стоишь на деле? Кажется, мы определились, что в словесных баталиях молодой мастер не слишком-то успешен, возможно, на практике все по-другому… Что скажешь насчет небольшого состязания, перед тем как я начну дрессировать тебя в качестве личного униженца? Не испугаешься принять вызов от меня?
Надменности и открытой насмешки в речи юноши было хоть отбавляй, из-за чего каждое его слово било по самолюбию синерогого, словно гигантский молот по кедровому орешку.
— Грязный полукровка… Ты не сможешь вывести меня из себя, но отказываться от соревнования? Что за чушь?! Я поставлю тебя на место и заставлю заплатить за свои слова!
Молодому дракону не пришлось объяснять суть испытания, ведь находясь перед грозовой бездной все было итак очевидно. Кто сумеет быстрее добраться до территории городка школы Грозового разрушителя, тот и одержит верх, однако несмотря на очевидность, сам Игорь, в отличии от рванувшего вперед синерогого, не торопился предпринимать попыток пройти испытание, что вызывало у других представителей драконьей расы вполне предсказуемые мысли.
— Посмотрите на него! Только и умеет, что подначивать других, но когда дело доходит до опасностей, весь героизм куда-то исчезает! Что ж… В этом нет ничего удивительного. Все помески - позор расы драконов и этот экземпляр отличный тому пример.
На сей раз, против Кипиша открыто выступали и остальные разумные ящеры, принявшие гуманоидные формы, вот только Кипишу не было никакого дела до этого фарса. Он со спокойным, и размеренным видом шагнул вперед, в неожиданно образовавшуюся перед подростком темно-фиолетовую пространственную воронку, возникновение которой смогли заметить разве что сильнейшие мастера, однако даже они не сумели определить, какое именно искусство использовал мальчишка, так как он намеренно скрыл все символы в магическом круге.
— Глупец! Каким идиотом нужно быть, чтобы не понять: преодолеть грозовую бездну можно лишь полагаясь на власть стихии молний!
Насмешка в словах дракона из старшего поколения была понятна всем, ведь наблюдая за грозовой формацией и неудачными попытками самоуверенных глупцов, решившихся положиться на ухищрения, каждый сделал точно такие же выводы. Преодолеть испытание возможно только при должном контроле чистой стихийной энергии, разлитой в округе. Однако вместо ожидаемого краха Кипиша, который должен был столкнуться с яростными молниями, атакующими любые проявления энергетических колебаний, самоуверенный юноша, как ни в чем небывало шагнул на территорию городка школы Грозового разрушения, всем своим видом демонстрируя невзрачность совершенного подвига.
*Грохот!!*
Словно заметив надменность подростка, с небес на темно-фиолетовые воронки начали осыпаться еще более могущественные молнии, чем те, что разбили пространственный тоннель предыдущего глупца, но даже увеличившийся напор ничуть не поспособствовал разрушению заклинания «Врат»! К тому же, для уничтожения телепорта было уже слишком поздно…
— ….
— ……..
— …………
Даже сами мастера школы Грозового разрушения оказались шокированы тем, что Игорю удалось без особого труда преодолеть эту пропасть, используя энергетический конструкт, ведь формацию молний устанавливали именно для того, чтобы аннигилировать все возможные проявления подобных ухищрений! Но разве могли создатели массива учесть наличие такого абсурдного явления, как языка истинных чудовищ?...
Глава 335: Гнев драконов.
— Как он это сделал?!
— Не знаю, я и сам не понял. Думал что, этот идиот умрет, как только активируется пространственный переход...
— Я точно видел, как он использовал ману для перемещения, но разве это не странно? Кажется парень – маг, однако при его-то родословной дракона…
— Боюсь, никто помимо него самого не сможет правильно объяснить концепцию этого странного пространственного перехода…
В догадках терялись как представители младшего, так и старшего поколения, однако все они были единодушны в одном: агрессивный полукровка определенно использовал куда более таинственное и высокоуровневое искусство, нежели они, ведь если бы было иначе, каждый смог бы перенестись через грозовую формацию, используя лишь защитные поля, или же пространственные переходы.
Тем временем синерогий, преодолевший около четверти пути до городка школы, увидел, что его соперник уже стоит на финишной черте. От этого его концентрация тут же нарушилась, уступив место недоумению и гневу. Разумеется, расплата за столь неподобающее отношение к испытанию наступила мгновенно. В тело дракона прилетело, по крайней мере, девять яростных молний, раздробивших каменную пику, за которую цеплялся молодой мастер.
— Не отвлекайся сын!! Сосредоточься на испытании!!!
Ошарашенный перемещением Кипиша, отец синерогого пропустил тот момент, когда его преемник отвлекся и подставился под удар грозовой формации, но отчаянный крик сына вновь вернул мужчине здравый рассудок, тут же сменившийся паникой!
— Сынок!!....
Матери синерогого стало не по себе от волнения, впрочем, как и всем представителям драконьей расы, за исключением разве что полукровки и его родителей, все это время не сводивших взгляда с невероятно властного подростка, совершенно не разделявшего такого понятия как уважение к чистокровным.
— Принял вызов, даже не имея возможности пройти это никчемное испытание?! Насколько же ты бесполезен?! Просто сдохни молча, и не позорь расу драконов!
Перебравшийся подросток и не думал униматься, продолжая донимать синерогого из-за чего те, кто сопровождал молодого дракона, ярились еще сильнее по отношению к юноше. Однако перелетать через бездну никто не торопился, ведь грозовая формация была избирательна относительно своих жертв, и чем большей силой обладал испытываемый практик, тем более могущественные молнии порождали разверзшиеся грохотом небеса.
Из-за этого ограничения, родители дракоши оставались бессильны над сложившейся ситуацией, где бесчестный отброс пытался сбить концентрацию их сыну. Но надо отдать молодому мастеру должное, ведь несмотря на подначивания Кипиша, и сыплющиеся с небес молнии, он продолжал перелетать с одной каменной пики на другую, оставляя за собой крупные обвалы из разодранных в клочья возвышающихся штырей.
Увидев это, практики, доселе переминавшиеся в нерешительности, начали понимать, что чем больше их соперников попытается преодолеть бездну, тем меньше останется целых пик, уничтожаемых молниями. Соответственно и количество путей прохождения первого испытания уменьшится. Понимание этой истины оказалось повсеместным явлением, которое обрушилось на умы более десяти тысяч абитуриентов, практически сразу же рванувших по направлению к школьному городку!
Вследствие такого массивного старта, привлекшего всю мощь грозовой формации, дальнейшие оскорбления синерогого потеряли смысл, ведь он попросту не мог слышать Игоря, принявшегося ожидать самых способных мастеров, которых на удивление, оказалось довольно много. Все это не могло не радовать его, так как оказаться в одном потоке с талантливыми разумными, означало войти в конкурентную среду, где рост сил ускорялся многократно! Но в то время пока подросток радовался такому исходу, к нему, сопровождаемые экзаменаторами, подошли старшие синерогого, перенесенные в городок вместе с другими родителями и опекунами, лично протектором школы.
— Этот бесчестный отброс использовал такие грязные методы, чтобы навредить моему сыну! Я требую его отстранения от прохождения экзамена и дальнейшей передачи в империю Драконов, для проведения суда над предателем расы!
Категоричный тон рогатого мужчины не вызывал ни у кого удивления, ведь его сын, с трудом преодолевший грозовую бездну, сейчас выглядел так, словно его переживали в пасти гигантского монстра, однако даже несмотря на понимание отцовского негодования, сам Преподобный(S7) не собирался исполнять его требований.
— Юноша не нарушил ни одного правила, ни своими поступками, ни способом прохождения испытания. Единственное, за что я мог бы его отстранить от экзамена, так это за нецелесообразное использование пространственного перехода, однако, результат превыше самого процесса. Если он нашел брешь в нашей системе оценки, значит это – вина Школы Грозового разрушителя, а не самого поступающего. Что же касается остальных требований, можете просто забыть о них. Все школы мира мастерства неприкосновенны для других планет, и если мальчик так же успешно справится и с остальными испытаниями, то ни вы, ни даже сам Император драконов не посмеет заявиться сюда с подобными требованиями.
Глава 336: Второе испытание.
Решение Великого наставника нельзя было назвать заступничеством, потому что он действительно придерживался некоего регламента, и это не оставляло драконам другого выбора, кроме как смириться с неприкосновенностью подростка. По крайней мере, на данном этапе испытания, ведь прошла только первая часть экзамена, призванная выявить тех, у кого недостаточно развит контроль молний. Но даже здесь юноше пришлось использовать лазейку, в то время как его внешний вид ничем не отличался от представителей подвида драконов крови. И пусть, последние обладали достаточно внушительной силой, к способностям данного подвида не относилось властвование над стихией молний, а потому не только разумные рептилии, но и многие другие участники испытания сомневались в том, что Кипиш способен применять основной атрибут школы Грозового разрушителя.
“Вечно прибегать к ухищрениям у него не получиться, ведь следующее испытание…”
— Дальше, мы проверим вашу стихийную мощь. Запомните, как бы не был высок контроль над собственной силой, если она ничтожна, никто не станет считаться с вами. Только обладая достаточным могуществом, можно продемонстрировать настоящие навыки!
Словно вторя мыслям толпы, один из экзаменаторов взял слово, после которого он указал на невероятно длинную линию статуй величественных монстров, тянущуюся вдоль внутреннего двора школы. Все, кто прошел первое испытание не могли не заметить этой странной выставки опасных тварей, перед каждой из которых находилась стометровая красная полоса, видимо предназначенная индивидуально для каждого участника.
— На этих статуях вы протестируете силу своих молний, однако если она окажется недостаточно разрушительна… Монстры оживут, подзарядившись стихийной энергией, и тут же атакуют вас с той же силой, что вы им передали. Но то будет атака, которую никто из вас не сможет отразить и примет в полной мере…
После объявления экзаменаторов, толпа абитуриентов тут же замолчала…
Несомненно, данное испытание было направлено не только на выявление силы, но и решительности, так как перед поступающими вставала дилемма: «А что если я буду недостаточно силен для прохождения теста, но ударю со всей силы, в последствии оказавшись в ситуации, когда придется поглощать весь урон?» И это был действительно тяжелый выбор, ведь когда практик намеревался разрушить непосильную преграду, он использовал все силы, которые могли с легкостью навредить и ему. Поэтому дело было даже не в страхе испытать боль, а в опасениях остаться калекой из-за чрезмерно приложенных, но все еще недостаточных усилий.
*Топ…**Топ…**Топ…*
В то время пока участники обдумывали, как же им поступить, Кипиш уже направился к одной из статуй, своим поведением еще больше настораживая остальных.
Поступающие гомонили, не стесняясь ни экзаменаторов, ни даже протектора школы, неотрывно следящего за действиями чешуйчатого подростка. Вся огромная толпа невольных наблюдателей сосредоточились на нем, ожидая увидеть очередную уловку, или же колоссальный провал, который позволит им понять, насколько же действительно ужасна контратака каменных монстров. Вот только юноша, вставший на красную линию перед двадцатиметровым существом, чье тело было полностью усеяно длинными иглами, а лицо отдаленно напоминало медвежье, не стал прибегать к ухищрениям, принявшись скапливать меж разведенных в стороны рук огромное количество черно-красных молний!
“Это….”
Толпа была действительно удивлена подобным развитием событий, ведь внешний вид подростка явно свидетельствовал о его не совсем стихийной природе. Но как оказалось, тираничный подросток более чем способен управляться с основным атрибутом Школы Грозового разрушителя, при этом обладая не просто высокой, но невероятно впечатляющей для молодого практика мощью!
— Атака на пиковой стадии младшего мастера… Я с уверенностью могу сказать, что его возраст не превышает и тридцати циклов… Какая удача встретить такого талантливого ученика!
Преподобный(S7) рассуждал вслух, однако сейчас, даже стоявшие неподалеку от него, представители расы разумных ящеров не чувствовали, что заявление лидера школы предвзято и неоправданно. Они сами прекрасно видели, что мальчишка немного младше их потомков, но высвобождаемая им сила значительно выделялась на фоне даже сильнейших представителей молодого поколения! И это заставляло драконов серьезно задуматься над тем, к какому же подвиду принадлежит юноша и действительно ли в нем бежит нечистая кровь…
*БАБАХ!!!*
Наполненная необузданной разрушительной силой, достигшая поначалу тридцатиметрового диаметра, а затем, сжатая до объема футбольного мяча, шаровая молния Кипиша, с ужасающим грохотом прошила статую игольчатого монстра, разорвавшись уже позади него. Но даже этот остаточный энергетический выброс заставил уцелевшую часть тела каменного болванчика растечься расплавленной породой!
“Ох бля… Кажись перестарался…”
Сам по себе, стихийный атрибут являлся наиболее разрушительной силой в арсенале подростка, если конечно исключить ветви и корни Багрового пожирателя. А при учете того факта, что после поглощения племени Харзаров, он перешел на среднюю стадию ранга S4, в уничтожении статуи монстра, находящегося в пределах уровня младшего мастера, не было ничего удивительного. Но даже так, силу молний Игоря не смогли оценить по достоинству, так как в них, помимо чистой стихийной энергии была вплетена сокрытая мана и духовные эманации Раската, из-за чего проведенная атака и была оценена как пик уровня младшего мастера, идентичного рангу S3.
— Ну что неудачник? Нравится оставаться позади, целуя мои пятки? Нет?... Ну так привыкай, потому что вскоре место пятки займет моя задница.
Закончив с испытанием, которое вызвало довольные улыбки у обучающего состава школы Грозового разрушителя, юноша обернулся к группе драконов, и отыскав среди них уже восстановившегося благодаря особым методикам, синерогого, обратился к нему надменным тоном.
— Не смей
недооценивать меня!
Хоть внешне молодой дракон и выглядел воинственным, однако в душе он понимал, что неспособен составить конкуренцию Игорю, ведь сам он находился на промежуточной стадии подмастерья. И от этого осознания, по спине величественного и гордого существа пробегал холодок, ведь черночешуйчатый подросток не казался тем, кто так легко отказывается от своих обещаний…
Глава 337: Запретные искусства.
Следом за Кипишем, ко второму испытанию начали подступаться все больше и больше практиков, убедившихся, что не всегда решительность приводит к гибели. Среди этих парней и девушек особенно выделялись представители драконьей расы, использовавших огромную стихийную мощь, благодаря чему, их атаки были сравнимы разве что с первопроходцем, а двое из разумных ящериц, обладающих сапфировыми рогами, даже немного превзошли Кипиша в результате экзамена. И это, несомненно, было поводом для гордости, однако юноша знал, что его арсенал куда более обширен, нежели у тех, кто ограничен одной лишь стихией. Ко всему прочему, он не проявил всего могущества в своей атаке, так как хотел скрыть часть сил.
Подобные меры безопасности, помимо прямого эффекта привели так же к надменному отношению со стороны драконов, однако то были лишь парень и девушка с сапфировыми рогами. Что же касается жертвы подростка, то синерогий просто молчал, не решаясь больше вступать в словестную перепалку с неизвестным подвидом.
Спустя час, второе испытание завершилось, отсеяв большую часть поступающих, которые покидали территорию школы Грозового разрушителя с понурыми лицами, или даже с чужой помощью, ведь ответный удар каменных монстров оказался по-настоящему страшен. Оставшиеся же, томились в ожидании дальнейших распоряжений Преподобного(S7). К счастью, тратить много времени на то, чтобы перейти от одного испытания к другому, татуированный мужчина не стал, через пять минут объявив о последнем, и самом распространенном во вселенной методе боевой экзаменации.
— Всего, вас осталось более трех тысяч, однако школа Грозового разрушителя может принять только половину из этого числа, так что последним испытанием на сегодня будет бой против того, кого выберут вам экзаменаторы. Обратите внимание на эти жетоны…
После слов Протектора, перед каждым оставшимся абитуриентом возник небольшой медальон, выполненный из белого камня.
— Как только ваш жетон загорится цветом определенной арены, вы должны взойти на нее и сразиться с противником, у которого загорелся тот же цвет. Поражение автоматически присуждается тому, кто не появится на арене в течении двадцати вздохов, а так же тому, кто покинет ее пределы во время проведения третьего испытания. В остальном, можете не ограничивать себя и пользоваться любыми, в том числе и запретными искусствами… Главный приоритет в этом поединке – победа любой ценой!
Вот теперь, толпа возбудилось по-настоящему. Было видно, что заявление татуированного об использовании запретных искусств явно не относилась к тривиальным темам. Однако среди всего этого гомона, один лишь Кипиш стоял с недрогнувшим лицом, из-за того, что он попросту не располагал знаниями о самом понятии запретных искусств.
— Вы только посмотрите на этого парня… Его вообще может что-нибудь выбить из колеи?… Хренов булыжник.
— Шутишь что ли?... О чем этому дракону волноваться? Наверняка он владеет одним из самых жутких запретных искусств, вот и не боится того, что могут противопоставить другие практики.
— Действительно… Одно лишь его пространственное перемещение, не разрушенное грозовой формацией может быть расценено как легендарное искусство, так почему же запретные навыки должны уступать основным? Всем известно, что тайные искусства, намного более эффективны, нежели их дозволенные аналоги, однако цена за них слишком высока… Если у этого парня действительно есть нечто подобное… Не хотел бы я оказаться на месте его противника…
Невольно, Игорь стал самой обсуждаемой персоной на экзамене, но не только благодаря своему эксцентричному поведению, а скорее из-за экстраординарных способностей, заставляющих видеть в подростке крайне опасного противника.
— Красная арена избрала первых бойцов! Зеленая арена изб...
Один за другим, экзаменаторы начали объявлять о начале боев, на двадцати различных аренах, спектр цветов которых был неразличим для человеческого глаза, однако магическое зрение и знание языка Великого мира позволяли подростку свободно ориентироваться в тех или иных местах сражений, дрейфующих прямо в воздухе, на небольшом удалении от трехтысячной толпы абитуриентов.
“Надо привести себя в порядок…”
Закрыв глаза, юноша абстрагировался от окружающего шума, сосредоточившись на внутренних ощущениях. Он приложил все усилия, для полного подавления колебаний неуравновешенной энергии сущности, пытающейся найти вместилище в атрибуте цветка модификаций. Это было сделано для того, чтобы случайно не раскрыться во время боя, однако вместо часового простоя, очередь подростка настала довольно быстро. Буквально на третьей партии бойцов желтой арены, где преобладала энергия земли, подростка, отвлекли от его внутренних противоборств, воззвав к поединку.
“Черт, как же не вовремя…”
Чтобы полностью успокоить буйствующую энергию сущности, требовалось определенное количество времени, которого юноше попросту не хватило, однако отказываться от прохождения испытания он не стал, так как уже поставил себя в довольно шаткое положение врага драконьей расы. А потому, выходить за пределы школы без обретенной поддержки определенно не стоило…
«Врата!»
Применив заклинание пространственного перемещения, юноша оказался прямо на левитирующей арене, которая, несмотря на свой желтый, световой ареол, состояла из самой обыкновенной земли, которая ничем не отличалась от родного чернозема.
Подобное сходство показалось Кипишу чем-то действительно приятным, словно он вдруг оказался в шкуре богатыря, попавшего на чужбину с горстью родной земли.
— Знакомые все лица… Ты ведь дружок того синерогого неудачника, которого я превращу в самого известного на просторах Великого мира опущена, не так ли?...
Подросток предполагал, что экзаменаторы выберут ему противника из числа драконов, однако то, что это окажется не синерогий, а тот, что обладал более совершенными, сапфировыми отростками, Кипиш не ожидал. Тем не менее, его удивление ограничилось лишь проявлением небольшого интереса, закончившегося очередным высокомерным высказыванием которое явно разозлило противника.
— Ты пожалеешь о своих словах в адрес моего преданного слуги… Ведь тот, кто оскорбляет подчиненных наследника Грозового лорда, оскорбляет и меня самого…
Глава 338: Вихрь предсмертной бури...
Наследник Грозового лорда был настроен очень серьезно. Он не собирался недооценивать противника лишь потому, что тот назвался полукровкой, ведь все действия черночешуйчатого говорили об обратном, а проявленные им способности еще сильнее убеждали сапфирового в целенаправленной лжи выродка. И пусть, причина, по которой представитель их расы решил пойти на открытую конфронтацию была неизвестна подростку, однако одно он знал точно…
“Ради чести моего рода, и всей империи драконов, я поставлю его на место!”
Стоя напротив друг друга на расстоянии одной сотни метров, оба молодых практика выжидали момента, когда экзаменатор, отвечающий за желтую арену, объявит начало боя. Но когда это произошло, единственное, что сделал Кипиш – непринужденно прошествовал в сторону своего противника, плещущего во все стороны энергией грома и молний. Ну а сапфировый дракон тут же покрыл все свое тело чешуйками, которые точь в точь копировали те, что юноша видел при столкновении с псевдо охотниками на сходке преступных королей.
— Издеваешься надо мной?!
Наследник Грозового лорда казался взвинченным до предела. И едва стоило его терпению лопнуть, а это произошло ровно на пятом шагу Игоря, сапфировый тут сорвался в бой, однако вместо невероятно быстрого перемещения с использованием магнетизма, противник юноши просто совершил сильный физический рывок, который был от начала и до конца проконтролирован магическим зрением.
“Так я и думал… Их стихийная энергия основана не на электронах, а на элементарных частичках особой энергии драконов…”
Невозможность использования магнитного поля полностью стирала интерес Кипиша к ущербной стихии молний, ведь помимо разве что усиленного парализующего и разрушительного эффекта, они ничем не выделялись на фоне природного явления. А вот когда в дело вступал магнетизм, можно было превосходить ужасающее количество пределов, не только скорости, но и силы, выносливости, ловкости, да чего угодно!
*Пррру!...*
Вместо полноценной контратаки, яростно несущегося к своему врагу, сапфирового дракона встретила шрапнель из мягкой земли, в которую Кипиш поглубже запустил ногу, и словно черпаком экскаватора, выплеснул набранное в лицо противника. Молодой дракон сумел плавно сменить траекторию движения, обогнув подлую атаку, вот только это изменило не многое. Ведь стоило только противникам перейти в открытый размен ударами, тут же последовала вполне предсказуемая развязка…
*Бах!!...*
Все движения наследника Грозового лорда для Кипиша были как на ладони, благодаря чему он, отразив несколько молниеносных атак руками и ногами, в ответном порыве вписал свое колено в солнечное сплетение противника, прихваченного за затылок обеими руками, из-за чего мощь от удара оказалась намного выше. И это при том, что для ускорения ударной ноги, юноша не поскупился на использование магнитного поля!
Для всех, кто наблюдал за сражением, во время этого удара послышался четкий треск, который свидетельствовал о смятых рядах ребер, не выдержавших такого насилия над собой. Но то было лишь мгновение, которого даже не хватило на полное осознание ситуации, в то время как Игорь продолжил осыпать ошеломленного дракона все новыми и новыми атаками.
*Хруст!*
Контролируя противника захватами, в этот раз, его ударной руки, которая должна была пробиться к горлу Игоря, подросток воспользовался заклинанием «Титан». Он усилил и без того огромную физическую силу, вложенную в мощнейший лоукик, который с надрывным звуком настиг коленный сустав наследника Грозового лорда.
От подобного удара, ногу противника вывернуло под неестественным углом, но даже в таком положении он не собирался сдаваться, продолжая совершать свои бесполезные контратаки с использованием одних лишь навыков рукопашного боя и голой физической силы, ведь применение энергии против представителя драконьей расы с аннигилирующей чешуей, не имело никакого смысла.
Что касается Игоря, то он просто игрался с противником, не отпуская его, и сменяя захваты сокрушительными ударами, буквально перемалывающими тело бедняги. Сначала конечности, затем туловище, а после голова... Подросток буквально вцепился в него и разрывал на части перед взором невольной публики, ошарашенной подобной жестокостью. Время от времени, Кипиш бросал кровожадные взгляды на побледневшую группу драконов, среди которых синерогий выглядел наиболее подавленно.
— Поверь, то, что я делаю сейчас с этим слабаком, даже в сравнении не идет с судьбой, уготованной тебе…
Эти слова были адресованы дракону, с которым Кипиш все это время конфликтовал, ну а чтобы обещание прозвучало убедительней, он выдрал рога, полностью обвисшего сапфирового дракона, и бросил их в группу разумных рептилий.
— Остановите бой!!...
Все то время, пока Игорь доминировал на арене, родители сапфирового пытались докричаться до экзаменаторов, которые так же порывались остановить бой, но не могли этого сделать из-за Преподобного, увлеченно наблюдающего за форменным изменением.
— не приму такого поражения….
Хриплый голос наследника Грозового лорда, приподнятого над землей за волосы, мог показаться полным абсурдом, однако для Кипиша это было не так, ведь он находился в непосредственной близости от своего противника, который сосредоточил в последней своей атаке всю содержащуюся в теле энергию!
Юноша с обескураженным видом смотрел на то, как чешуйки молодого дракона отделяются одна за другой, вырывая вместе с собой целые пласты кожи, и начинают вращаться, создавая вокруг своего хозяина непроницаемое поле абсолютной защиты.
“Вот черт!”
Подростку пришлось спешно отступить, потому как даже его естественная броня не могла выдержать пробивной мощи чешуек, впитавших в себя ужасающее количество энергии!
— Это же запретное искусство драконов грома!! Жертвенный навык – «Вихрь предсмертной бури!!!»
Глава 339: Земляная арена.
Крик одного из осведомленных о примененном навыке зрителей, вывел Кипиша из оцепенения, в котором он оказался вследствие понимания того, на что же пошел его противник. На самом деле хоть внешне все и выглядело относительно безобидно, если так можно выразится о содранной со всего тела чешуи и кожи, то вот внутри организма сапфирового дракона происходили действительно ужасные изменения. Вся энергия жизни, смешанная со стихийными эманациями была выкачана из клеток тела и передана прямиком в чешую, превратившуюся в управляемый поток невероятно смертоносного оружия. В действительности, даже при том, что наследник Грозового лорда многократно уступал подростку в голой силе и мастерстве, сейчас встал вопрос о том, сможет ли Игорь победить в этом поединке. По крайней мере, так думали многие разумные, уже засвидетельствовавшие в деле жертвенный навык «Вихря предсмертной бури».
Тем не менее, зрители не могли не учитывать тот фактор, что черночешуйчатый подросток все еще не применил своего запретного искусства. А это демонстрировало его уверенность собственных силах. Таковы были рассуждения разношерстной толпы, в то время как сам Игорь понятия не имел о так называемых запретных искусствах.
“Гребаный мир мастерства…”
Сражаться с местными практиками было не так-то просто как на земле, особенно, если это касалось тех, кто принадлежал к древним домам, родам и расам, обремененным огромным наследием. Вот только выбора у подростка особо то и не было…
— Хочешь забрать меня с собой?... Ну так попытайся!
Кипиш резко приблизился к смазанному сапфировому вихрю, рокочущему ужасающими молниями, которые превращали земляную арену в место скопления совершенно иной стихии. Юноша не собирался отступать перед смертельной опасностью, так же как и его противник не хотел сдаваться, даже при том, что ценой победы должна была послужить его жизнь. И никто, ни экзаменаторы, ни даже родители молодого дракона не смели вмешаться в этот бой, ведь в Великом мире мастерства существовал нерушимый закон: Если шел поединок между теми, кто готов отдать свою жизнь, никто не имеет права в него встревать. Ни подчиненные, ни родные, ни друзья, ни даже само воплощение мира мастерства…
Зрителям, оставалось лишь наблюдать за тем, как обычный экзамен неожиданно превратился в место проведения смертельной дуэли, между двумя практически незнакомыми практиками.
— РРРААаааа!!!...
Неожиданно, практически лишенный сил и энергии дракон, взревел, распространяя свою ярость по округе, вот только чтобы психологически воздействовать на Кипиша, этого было слишком мало…
«Врата!»
Создав сразу девять темно-фиолетовых воронок, юноша окружил себя ими, чтобы перенаправить полетевшие в него чешуйки, заряженные настолько, что даже укрепленная энергией сущности чешуя могла не выдержать и разрушиться, однако вместо бездумной атаки, тысячи крошечных сапфировых лезвий, извиваясь, пролетели сквозь практически незаметные бреши между конструктами, намереваясь пронзить своего врага.
“Даже не надейся!”
С пониманием того, что подобными фокусами ему не удастся отделаться от этой чертовой атаки, подросток нырнул в один из порталов, приняв на свою спину несколько сапфировых осколков, но как оказалось, пренебрежение таким малым количеством чешуек было слишком преждевременным…
— Кха…хх!...
Как только юноша оказался в двух сотнях метров над желтой ареной, его буквально вырвало кровью, потому как проникшие сквозь драконью кожу чешуйки взорвались ужасающим количеством энергии, превратившей оба легких и часть желудка подростка в кровавое месиво.
Любой, даже невероятно живучий Пробудившийся скончался бы после получения столь тяжелых травм, однако организм Кипиша был не просто воплощением ужасающей регенерации. Он стал постепенно превращаться в кровавый лес, лишенный возможности умереть от любых внешних воздействий. И пусть, сейчас степень неуязвимости подростка была очень далека от стандартов сумасшедшего сорняка, однако восстановить часть потерянных органов, для него не составляло особого труда, особенно в совокупности с использованием высшего зелья исцеления…
«Осколок ледяного сердца!!»
В противовес смертоносным чешуйкам, Кипиш призвал девять ледяных кинжалов, обладавших невообразимой пронзающей силой. Однако вместо обычного броска, который был бы отражен частью чешуек, вращающихся вокруг совершенно бледного от потери сил, дракона, юноша отправил первые три в полет, резко оборвавшийся в пространственных воронках «Врат».
Конструкты перемещения телепортировали три кинжала прямо в недра земли, под ногами наследника грозового лорда, не успевшего среагировать на атаку из-за собственного бессилия.
*БАБАХ!!!*
Невообразимый взрыв трех заклинаний восьмого круга, даже с урезанными вполовину характеристиками буквально разодрал земляную арену на части, в то время как самого незадачливого дракона вышвырнуло вертикально вверх, при этом задев остатками эманаций хлада и ударной волной.
Даже в таком состоянии молодого дракона все еще не покидали рокочущие чешуйки, которые кружили вокруг хозяина, оберегая его от любых атак противника. Вот только…
“Может это и мир мастерства, но законы физики еще никто не отменял…”
Используя магический контроль, Кипиш столкнул прямо перед взлетающим в небосвод драконом, все шесть оставшихся конструктов, которые после взаиморазрушения породили еще более неистовую ударную волну и хладный потоп, захлестнувший территорию радиусом в пять километров!
И если взрослым практикам было довольно просто защититься от остаточных волн сражения, то вот молодое поколение было вынуждено отступать из эпицентра локального апокалипсиса. Но пока большинство обращало внимание на масштабы разрушений, вызванных творением подростка, сильнейшие мастера и протектор школы Грозового разрушителя в частности, пристально следили за самим виновником Армагеддона…
“Потрясающе… Просто невероятно!”
Глаза Почтенного замечали все, и даже то, что ударная волна, разметавшая за несколько мгновений заряженные чешуйки прочь от тела впечатанного в землю дракона, оказалась преодолена Игорем с помощью заклинания перемещения, которое позволило ему совершить последнюю атаку…
— Фьююууу!!!...
Прорвавшись сквозь замерзшее пространство и ударную волну, Кипиш тут же выдохнул тугую струю ярко-оранжевого пламени, которая была словно луч, содержащий всю энергию солнца. И это было не голословное сравнение, а околонаучный факт, ведь атака юноши действительно могла сравниться с мощью родной звезды, если конечно брать расчет ее сиюсекундную генерацию тепловой энергии…
*ВРРРООООМММмм!!….*
Как только этот невообразимый луч обрушился вниз, даже самый яркий свет и грозовые разряды померкли в сравнении с ним, но вместо того, чтобы стереть с лица земли наследника Грозового лорда, пламенный выстрел встретился с защитой взрослого дракона, вставшего над телом потерявшего сознание сына….
Глава 340: Воин...
Вмешательство дракона, находившегося на уровне Великого наставника(S6) в поединок двух подростков, оказалось полной неожиданностью для всех, включая экзаменаторов и самого протектора школы Грозового разрушителя. Все знали, что дуэль между мастерами, даже если то были дети, священна для великого мира! Поэтому, поступок сапфирового предка казался еще более абсурдным и непонятным.
— Что ты себе позволяешь?...
Татуированный лидер школы был вне себя от ярости, что легко читалось по его холодному тону, однако лицо великовозрастного мужчины оставалось каменным, словно он говорил о чем то, совершенно его не касающемся.
— Простите мне мою дерзость, но этот поединок изначально противоречил кодексу драконов. Помесок не может бросить вызов чистокровному, как бы силен он ни был, и за этот проступок, он должен понести справедливое наказание в империи драконов. В частности, перед грозовым лордом, чьим преемником и должен стать мой сын…
Последнее замечание было направлено, скорее, для увеличения статуса проигравшего, и прибавления очков в копилку его защиты, однако Протектору на все это было глубоко наплевать.
— Кому какое дело, что там у вас принято в империи драконов?! Здесь – Великий мир Мастерства со своими законами, и если ты хочешь нарушить их, будь готов умереть! Разумеется, со всей империи мы враждовать не станем, так как она поставляет одних из самых талантливых бойцов великими мирам, но что до грозовых земель…
Угроза в голосе длинноволосого была столь неприкрыта, что даже самые глупые из всех тысяч разумных, пришедших сюда, смогли понять истинный смысл его слов.
Крайне уверенный в себе дракон, потерял былую решительность после услышанного, но даже так он не собирался отступаться от защиты единственного сына. Дело в том, что могущественные расы, обремененные не только великим наследием, но и огромным врожденным потенциалом имели очень плохую рождаемость. Таков был закон равновесия для всех рас и миров, а потому, потерять сына, на зачатие и воспитание которого ушли десятки лет, было слишком для сапфирового дракона.
— Тогда мы с сыном просто покинем мир мастерства, и больше никогда не вернемся сюда. А этот полукровка… Империя драконов не будет иметь к нему никаких притязаний… Надеюсь, такой расклад устроит вас, и не создаст разлада между грозовыми землями империи драконов и великим миром…
Говоря все это, дракон бросал извиняющиеся взгляды на своих сородичей, которые тоже могли попасть под раздачу из-за его выходки, но никто из разумных рептилий не осуждал отца-защитника. Все знали, что у чешуйчатой расы существует очень тесная связь между родственниками, и самопожертвование среди них было обычным явлением.
— Твой сын не сможет пройти требования школ Великих миров Тела, Души и Разума. Это значит, что он будет вынужден постигать наследие только лишь грозовых земель, вследствие чего, мальчишке не светит титул преемника вашего Лорда. Как жаль… Потеря такого талантливого практика… Однако, даже с таким очевидным наказанием я не могу отпустить вас, без согласия противоположенной стороны…
Великий наставник вперил тяжелый взгляд в Кипиша, стоявшего с таким видом, будто при необходимости, он бы и на старшего дракона напал не раздумывая. Каждый видел это… Каждый наблюдал за тем, каким деспотичным может быть юноша, обремененный воистину ужасающими способностями для его возраста. И теперь, когда был задан вопрос, по своему смыслу несущий милосердие или же казнь, все прекрасно понимали, каким же будет ответ молодого тирана.
— Ни империя драконов, ни уж тем более грозовые земли меня не пугают, однако я готов предоставить ему возможность выжить… Ведь для настоящего воина, нужда в заступничестве и жалкое бегство – величайшее унижение…
Определенно, Игоря нельзя было назвать добродушным человеком, а в совокупности с тонизирующим агрессию эффектом от взбунтовавшейся энергии сущности, он превращался в червоточину первобытной злобы. Однако даже в таком состоянии, его слова сумели поразить как молодую публику, так и старших мастеров. Все они были полностью солидарны с мнением Кипиша, но когда, казалось бы, уже все было решено, потерявший сознание молодой дракон, неожиданно открыл глаза.
— Почему ты здесь?...
Первое, что увидел наследник Грозового лорда, было обеспокоенное лицо родного отца, который выглядел так, будто постарел на несколько сотен лет.
— Прости меня сын… Прости…
Постепенно, осознание ситуации приходило в затуманенный разум молодого дракона.
Перед самой потерей сознания он увидел, как на сверху надвигается огненный луч сумасшедшей мощи, и теперь, оглядывая близлежащую территорию, которая из ледяного ада превратилась в оплавленное пекло, все становилось на свои места…
— Отец, позволь мне закончить этот бой…
Ответная реакция молодого дракона стала полной неожиданностью для его родителя, всеми силами пытавшегося защитить своего единственного ребенка.
— Ты обессилен и изранен! Нет никакого шанса на победу! Просто смирись… В жизни, не всегда получается добиваться того, к чему стремишься… Но я обещаю, что сделаю все для того…
— Отец… Мне не нужно то, о чем ты говоришь. Я должен завершить бой…
Молодой дракон, чье тело было изранено и переломано, оттолкнул протянутую для помощи руку отца. Наследник Грозового лорда не мог позволить себе сдаться лишь из-за страха смерти, ведь он был воспитан как тот, кто будет нести ответственность за свои деяния. Даже если придется при этом умереть…
С усилием, сапфировый дракон встал на ноги, и неуклюжей походкой направился к своему противнику.
— Не смотри на меня с высока… Я все еще могу биться!...
Единственный, кто существовал в этом мире для молодого дракона, был Кипиш, смотрящий на своего противника со странным взглядом, полным какого-то странного ощущения дежавю…
Глава 341: То, за что стоит бороться...
Абсолютная решимость молодого дракона сильно контрастировала с поведением его синерогого подчиненного. Казалось, будто наследнику Грозового лорда привили характер не повелителя, а истинного воина, идущего в своих намерениях до самого конца. Подобная доблесть заставляла и экзаменаторов, и других поступающих проникнуться к сапфировому дракону, но в то же время они были опечалены тем, что он не мог отступиться от своей гордости ради выживания, ведь из-за нее, мир мастерства мог потерять одного из немногих талантливых и в то же время достойных преемников…
*Шшу!!...*
Кипиш, стоявший напротив лишенного сил и израненного противника на мгновение исчез из виду, чтобы появиться в нескольких сантиметрах от наследника грозового лорда, который был тут же схвачен за горло и поднят над землей.
— Глупо… Как же глупо умирать при обстоятельствах, когда цена твоей жизни – жалкое наследие и сплетни окружающих о твоей трусости… Скажи мне на милость, какого это, осознавать собственную никчемность на пороге смерти? Чувствуешь, как все мотивы, движущие тобой постепенно теряют всякий смысл, сменяясь страхом и пониманием неизбежного конца? Хочешь бросить всю свою решимость, и вернутся в тихую спокойную норку, где нет никаких опасностей?...
Тон Игоря был издевательским, словно он насмехался над решимостью дракона, однако вопреки его ожиданиям, рогатый лишь пренебрежительно усмехнулся в ответ на заявления противника, и хрипящим голосом заговорил:
— Тебе никогда не понять этого… Достоинства истинного мастера… Делай то, что должен и не беспокойся о последствиях… Мой дом… Мои сородичи не будут мстить…
В словах молодого дракона не было ни сомнений, ни страха. Он был тверд в своих убеждениях, настолько, что принимал смерть с улыбкой на лице…
“Этот ублюдок…”
Кипиш наконец вспомнил, почему эта ситуация кажется ему такой знакомой…
В свои пятнадцать лет, подросток вместе с Мутным заработали достаточно высокий для своего возраста авторитет в Ржевка-Пороховых, где они не боялись никого. Однажды, гуляя по пустырю, где как всегда было полно разнородного мусора, семьдесят процентов которого оставляли бутылки из-под водки, двое неоформившихся преступных деятелей встретились с каким-то забулдыгой. Все в нем выдавало прожженного пьяницу: потрепанная спортивка, синюшнее лицо, и пошатывающаяся походка. В силу своей невеликой умственной развитости и чрезмерно завышенного высокомерия, друзья решили немного развлечь себя, угнетением этого алкаша. Вот только кажущийся на первый взгляд, немощный мужик оказался откинувшимся на волю зеком, с отбитой головой, и очень, очень развитыми навыками рукопашного боя, которые даже в не стоячем состоянии с легкостью разбили в пух и прах невнятное кулакомахание подростков.
Однако, простым избиением зек ограничиваться не собирался…
«Сосунки. Я вас обоих здесь порешу…»
Именно эти слова тогда услышали друзья, которые, наконец, поняли, на кого нарвались, однако сбежать от отшибленного преступника не представлялось возможным, так как ноги у подростков были полностью отбиты зеком, уже доставшим нож-бабочку…
В тот момент, у малолетних гопников не осталось сомнений насчет правдивости намерений алкаша, однако придумать план действий в таких обстоятельствах Кипиш был не способен, по крайней мере, в своем пятнадцатилетнем возрасте. И именно в эту секунду безысходности, Мутный начал убегать, крикнув Игорю, что он сейчас вернется…
Этот поступок не только испугал подростка, он так же развеселил зека, начавшего глумиться над брошенным мальчишкой, неспособным оказать ему никакого сопротивления.
«Не убегаешь? Думаешь, что твой друг и правда вернется обратно? Вот же тупой п*здюк… Ладно, сначала я порешу тебя, а потом пробью, кто этот пацан и навещу его…»
Юноша испытывал неподдельный страх смерти, но он даже не пытался отступить назад, как бы глупо это ни было. Ведь с самого раннего детства, Игорь рос вместе с Мутным, и никогда раньше лучший друг не подводил его. Эта вера, действительно могла показаться глупостью на пороге смерти, однако то было единственное, во что юноша свято верил. И за эту веру, он был готов расстаться с жизнью. А когда, обратно на пустырь вбежал Антон, вооруженный стянутым у патрулирующих район ментов пистолетом, подросток понял, что в этом проклятом митре есть вещи, за которые стоит держаться до конца, не обращая внимание на треп окружающих…
***
*Бухх!...*
С грузным звуком, молодой дракон упал на землю, так как Кипиш ослабил свою хватку, перестав сжимать горло противника.
— Гордись тем, что я признал твою решимость… Эта гордость вскоре станет бесценным сокровищем, которым даже твои потомки будут восхищаться…
Ответ на недоумевающий взгляд израненного подростка оказался еще более странным и запутанным, однако Кипиш не собирался объясняться. Сейчас он чувствовал себя человеком, который оказался на грани поражения, и пусть то была лишь битва воли, но сам факт этого жалкого состояния невероятно раздражал юношу, повернувшегося в сторону протектора школы Грозового разрушителя.
— Дайте мне еще двоих противников. Этот бой не считается за полноценный, так как я не размазал врага. А из-за моих тщетных стараний, продолжать биться с другими претендентами наследник Грозового лорда не сможет. Поэтому я хочу, чтобы два других практика сразились со мной, и позволили немного размяться… Заодно, обеспечив место в школе себе и этому упрямцу…
Глава 342: Достойный милосердия.
Заявление Кипиша не просто удивило, оно потрясло всех тех, кто сейчас находился на территории школьного городка, ведь родители, абитуриенты и экзаменаторы с самого начала могли видеть, насколько ужасным характером обладает подросток. Его тираничность, высокомерие и безжалостность вызывали у многих трепет, а потому, подобного поступка со стороны черночешуйчатого юноши не ожидал никто.
Но даже если полностью забыть про то, что Кипиш раскрылся перед тысячами существ в новом свете, его обращение к Протектору школы Грозового разрушителя проигнорировать было нельзя…
В тоне мальчишки не наблюдалось ни уважения, ни признания, ни даже элементарной вежливости. Мало того, подросток требовал нарушить правила экзаменации, и предоставить ему других противников, чтобы помимо себя протолкнуть еще и поверженного дракона. Такая вопиющая наглость казалась настоящим абсурдом, особенно реалиях Великого мира Мастерства, где главы школ почитались наравне с высшими существами в других мирах. Однако, несмотря на все это, татуированный мужчина просто рассмеялся, не став акцентировать внимание на грубости младшего по возрасту и рангу существа.
— Ты все делаешь правильно мальчик! Никогда не лебези перед тем, кто сильнее тебя! Будь жесток и властен, но чти достоинство истинного мастера! И если, однажды этот путь приведет тебя к краху, не сожалей о сделанном выборе!
Казалось, Преподобный наслаждался, наблюдая за проявлением тираничности подростка и его способностей, даже при том, что ему самому приходилось пропускать косвенные оскорбления мимо ушей. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, по крайней мере, для тех, кто преподавал в школе Грозового разрушителя, где все строилось на превосходстве боевого духа и силы над мирскими обстоятельствами, сопряженными как с жизнью, так и со смертью. Все кто практиковал искусства Грозового разрушителя, воспитывали в себе неукротимость и жажду разрушений, что позволяло им существовать в Великом мире Мастерства с гордо поднятой головой, даже при наличии таких ужасающих сил как восемь легендарных школ.
— Два противника, что будут биться с этим мальчишкой, могут вызваться добровольно. Вы будете сражаться вдвоем против него одного, и так же можете использовать запретные искусства. Если победите, получите лучшие ресурсы и навыки моей школы!!
Преподобный не поставил других учеников в неловкое положение, заставляя сражаться с тем, кто обладал такими беспрецедентными способностями. Вместо этого он решил дать возможность абитуриентам самостоятельно принять решение, предоставив такую щедрую награду за победу. И, казалось бы, над чем тут можно раздумывать? Один единственный противник, уже истративший некоторый запас энергии в предыдущем бою, будет сражаться с двумя свежими бойцами! Очевидная выгода! Вот только, при всем при этом, в толпе участников было не так много тех, кто был готов выйти против Игоря в заведомо выигрышных условиях.
— Что ты делаешь?... Почему хочешь учувствовать в бесчестном поединке, в котором можешь проиграть? Считаешь себя самым талантливым во всем Великом мире Мастерства? Или может быть, хочешь продемонстрировать доблесть и достоинство, приняв вызов от двоих противников одновременно?! Приди в себя! Я проиграл тебе, и на этом все! Не нужно принимать на себя ответственность за мою слабость! Это ниже моей гордости!!
Только сейчас ошеломление сапфирового дракона немного спало и он, наконец, смог выразить свои мысли, однако…
— Проиграл мне?... Тот, кто все еще жив – не проиграл. К тому же, я не просто так принял за тебя бой. Мне в этой школе необходим тот, кто сможет хотя бы немного соответствовать конкурентному уровню. Тот, кто будет готов расстаться с жизнью ради силы и собственных принципов. Имея подобное существо под боком, мой рост будет намного быстрее, так что не разочаруй меня и составь будущему властителю мира мастерства достойную конкуренцию. Ну а если не хочешь…
Кипиш устрашающе улыбнулся, и обратил свой взор на синерогого дракона, с которым у него изначально и развязался конфликт.
— Я все еще не отказался от идеи размазать гордость этого паренька по полу общественного сральника. Так что выбирай, либо оставляешь его без защиты и уходишь отсюда, либо принимаешь мои условия…
Говоря все это, подросток достал из подсумка высшее зелье исцеления, и протянул его поднимающемуся преемнику Грозового лорда, который не обладал такими способностями к восстановлению как его противник.
— …..
Что же касается самого сапфирового дракона, то он выглядел невероятно подавленным из-за того, что разум молодого мастера раздирали противоречия. Он пытался понять, как же ему лучше поступить. Это был выбор между гордыней и заботой о подчиненных, ведь для его вассалов в мире мастерства не существовало более прекрасного места для развития, а в Империи драконов, они не смогли бы получить столь же великого наследия как здесь.
— Я приму эту помощь, но вот твои условия… Поправь их! Ты хочешь, чтобы я стал для тебя хорошим конкурентом? Этого не будет! Наследник Грозового лорда не станет мириться со вторым местом, и превзойдет тебя! Так что будь готов, признать поражение!
Спустя минуту тяжелых раздумий, сапфировый дракон все же взял из рук подростка высшее зелье исцеления, приняв решение которое отразилось в его глазах неистовыми раскатами молний. Он не просто говорил о несбыточных намерениях, пытаясь сохранить остатки гордости. Молодой мастер дал обещание противнику, но прежде всего самому себе, что превзойдет Кипиша. На что последний отреагировал предвкушающей улыбкой.
— Посмотрим, что ты сможешь мне противопоставить…
Глава 343: Извинения дракона.
*БАБАХ!!!* *БАХ!!* *БАХ!!*
Ужасающая череда взрывов прокатилась по серой арене, полностью разрушив ее вместе с огромным участком земли поблизости, но помимо геологической катастрофы, заклинания «Осколков ледяного сердца» породили невообразимую волну хлада, заставившую каждого практика, увлеченно наблюдавшего за боем Игоря и двух братьев циклопов, сосредоточиться на собственной защите.
— Откуда вообще взялся этот парень?...
Вопрос ошарашенного абитуриента выражал мысли каждого кто здесь находился, ведь они собственными глазами узрели, как один единственный юноша, расправился с двумя противниками, словно с обычными детьми, даже при том, что они оба обладали силой= начальной стадии младшего мастера(S3)!!
Увидеть такое вживую означало поверить в это, однако некоторые наблюдатели все еще протирали глаза, пытаясь удостоверится, не подводят ли они своих хозяев. Но сколько бы не старались зрители прийти в себя, факт оставался фактом: подросток, прошедший через два испытания и победивший одного из самых талантливых новичков этого года, без труда расправился еще с двумя противниками, при этом, совершенно не пострадав!
Подобный результат можно было легко объяснить, ведь в отличии от предыдущего поединка, противниками Кипиша выступали циклопы, а не драконы, защищенные антиэнергетической чешуей. В таких реалиях, Игорь, обладающий невообразимым, даже по меркам Великого мира Мастерства, искусством языка истинных чудовищ, просто размазал братьев, владеющих очень странным стилем боя, который впрочем, не позволил им оказать хоть сколь либо достойного сопротивления.
Что касается обучающего состава школы Грозового разрушителя, то они всеми силами пытались скрыть удовлетворение, от обретения такого исключительного ученика!
“Его талант поразителен… С таким уровнем, мальчишка с легкостью бы поступил в легендарную школу, но он у нас… Неважно, каковы его мотивы, раз уж школа Грозового разрушителя заполучила такого гения мы непременно взрастим его как величайшего практика, который восславит имя своих мастеров!!”
Радость Протектора и экзаменаторов была очевидна для абитуриентов, что уж говорить о родителях молодых мастеров, но никто из них не спешил выражать свое недовольство по этому поводу, так как талант Кипиша действительно был очевиден. В особенности тихо вели себя представители расы разумных ящеров, которые после заявления Игоря о том, что он собирается взять на себя двоих противников ради еще одного места для наследника Лорда грома, начали совершенно по-другому смотреть на подростка. И когда его бой, наконец, завершился разгромной победой, драконы первым делом подошли к тираничному сородичу.
— Позволь мне попросить прощения, за то, что вмешался в твой бой с Найрусом. Этот проступок я совершил в порыве эмоций, и меня ничуть не оправдывает тот факт, что он – мой сын. Никто не смеет вмешиваться в поединок мастеров...
Отец сапфирового дракона казался невероятно опечаленным тем, что ему пришлось нарушить правила Великого мира, и тут дело было даже не в чувстве вины, а в последствиях, которые могли понести его сородичи за неразумные действия одного единственного дракона.
Тем не менее, Кипишу было глубоко наплевать на все эти формальности.
— Не стоит просить прощения за то, что ты решил защитить своего сына. Это сугубо ваше семейное дело, и ко мне оно не имеет никакого отношения. Я в свою очередь плевать хотел на какие-то там правила. Присоединился бы ты к бою, или же нет, все одно... Так что больше не подходи ко мне с подобной чепухой. А если считаешь, что я проявил к твоему сыну благосклонность из-за чувства расового родства, то глубоко ошибаешься. Он – хороший воин, который сможет стать мне достойным соперником и это – единственная причина. Но вот от этого придурка, я не отстану…
Игорь устремил кровожадный взгляд в сторону синерогого, заставив того почувствовать себя крайне неуютно. Однако в этот раз, ни его родители, ни члены молодого поколения драконов не стали заступаться за бедолагу. Вместо этого, слово вновь взял старший сапфировый ящер, отнесшийся к угрозе подростка философски пофигистично.
— Мой сын после боя сказал, что когда он сражался с тобой, почувствовал серьезные проблемы с током энергии, которая вырвалась из ран, нанесенных запретным искусством. Найрус сделал вывод, что именно из-за противоборства тела с источником силы ты и ведешь себя столь агрессивно. Поэтому, я принял решение отложить поступления Шеина, на которого молодой мастер так взъелся. Через год, ты возможно уже и забудешь о нем, или сможешь взять под контроль взбунтовавшуюся энергию, а пока, прими это от меня, в качестве благодарности за сохраненную моему сыну жизнь…
Выслушивая сапфирового дракона находящегося в пределах уровня Великого наставника, Кипиш полностью сосредоточился на своих ощущениях, чтобы выявить в его словах оговорки или же недосказанности. Ведь если Найрус, сражавшийся в непосредственной близости от него, действительно почувствовал взбунтовавшуюся энергию сущности, это могло привести к серьезным последствиям… Однако сколько бы подросток не вслушивался, сапфировый так ничем себя и не выдал, что так же могло толковаться по-разному. Либо он являлся великолепным актером, либо наследник Грозового лорда попросту не смог распознать тип энергии, из-за того что он ни разу не сталкивался с ней прежде. И надо сказать, второй вариант имел больше шансов на существование,
так как истинных чудовищ даже обитатели великих миров не видели уже в течении миллионов лет…
— …..
В то время пока юноша предавался размышлениям, великий наставник стоял с протянутыми руками, в которых покоилась синяя карта, сделанная из практически непрозрачного кристалла. Только лишь по прошествии минуты раздумий, Игорь все же принял дар, так и не поняв, что же он из себя представляет.
— Извинения принимаются… И да… Ваш сын прав, сейчас меня действительно распирает от агрессии из-за противоборства энергии, но поверьте, когда все устаканится, я стану намного опасней чем сейчас. Так что постарайтесь не подпускать ко мне синерогого, через год, или два, не важно… Это предупреждение – мой ответный подарок…
Сказав это, Кипиш с лицом, аля: «Подходи ко мне прохожий, будешь в пятку биться рожей», направился в сторону экзаменаторов, которые собирали группу из прошедших все три испытания практиков, чтобы отвести их в головное задние школы Грозового разрушителя.
Глава 344: Запугивание молодняка.
— Так это и есть наши новички? Как то не впечатляет… Похоже, мой кулак ярости и в этом году не сможет найти себе достойного соперника.
Следуя за экзаменаторами, которые так же являлись учителями школы Грозового разрушителя, прошедшие вступительные испытания подростки столкнулись с заинтересованными взглядами тысяч старших учеников, образовавших проход, сквозь который и продвигались новоявленные приверженцы сего образовательного учреждения. Но вместо приветственных восклицаний и добродушных улыбок, молодняк оказался встречен невероятно холодно, можно даже сказать агрессивно. А один из тех, кто находился в переднем ряду даже предпринял попытку запугать духов, вот только…
— Когда примешься рассматривать размеры собственного ануса, после того как сядешь на этот самый кулак ярости, тогда и впечатляешься, а пока, опусти ка взгляд в пол. Мы же не хотим создать недоразумений, навроде той, что я и ты якобы находимся на одном уровне, не так ли убожество?
Все молодые практики, прошедшие через испытания школы Грозового разрушителя явно не относились к категории неудачников, которые бы стерпели открытую насмешку в адрес их способностей, однако даже наряду с этими гордецами, кое-кто выделялся наиболее необузданным и деспотичным характером. Как можно было уже догадаться, то был Кипиш, подверженный влиянию взбунтовавшейся энергии сущности, которая просто не позволяла подростку пройти мимо потенциального трупа.
— Ты действительно настолько тупой, что приходится объяснять каждую гребаную мелочь? Раз я сказал отвести взгляд, сделай это немедленно. Помимо уже сказанного, мое указание включает в себя целый комплекс процедур, необходимых для того, чтобы собака поняла, насколько тугая цепь держит ее маленькие яйца. Но если уж ты действительно не понимаешь, я объясню подробнее, так что просто выслушай: Не смотри на меня, не указывай пальцем, держись на расстоянии вытянутой ноги и не дыши в моем присутствии… Пока что все, но если появятся еще пожелания, я дополню. А сейчас - свободен.
Словно король в присутствии конюха, Кипиш пренебрежительно бросил эти слова в сторону старшего ученика, а затем попросту забыл о его существовании продолжая следовать за довольно хмыкнувшими экзаменаторами, которые были только рады разгорающимся конфликтам.
— Ты… ты даже не представляешь, на что себя только что обрек…
Во время шествования новичков, старшие ученики не могли препятствовать им и уж тем более атаковать, но вот на угрозы ограничений никто не накоадывал.
— Ты случаем не слишком много на себя берешь? Не забывай о правилах общения со мной, если не хочешь, чтобы помимо собственного кулака, в твоей заднице оказались еще и головы нескольких друзей…
Посчитав диалог завершенным, Кипиш догнал группу новичков, не упускавших ни единого слова из уст самого агрессивного практика с их потока. Все они чувствовали себя прекрасно от одной лишь мысли, что поступили сюда вместе с черночешуйчатым тираном. Ведь это означало, что все старшие ученики, прежде чем доберутся до молодняка, непременно столкнутся с этим сумасшедшим, который в своем арсенале имел просто чудовищный запас смертоубийственных приемов!
Что же до самих старшекурсников, то они чувствовали, будто своими словами, невежественный подросток задел гордость каждого из них, и накликал на себя беду, которую не сможете пережить. Вот только Игорю до всего этого не было дела. Сейчас он полностью посвятил себя мыслям о том, как же ему поскорее получить деньжат, жилье, и наконец, отправится на поиски средоточия тела Эн’ум, но перед этим, учителя собирались озадачить новоявленных учеников еще одним процессом. На сей раз это было не испытание, а выбор искусства, которое молодые практики будут изучать на протяжении десяти лет обучения в школе Грозового разрушителя.
Разумеется, Кипиш даже отдаленно не собирался отбывать здесь этот срок, однако от полезного, а главное бесплатного искусства отказываться не собирался. Но прежде чем выдать руководство становления супер-убиватором, каждого ученика попросили пройти обследование двумя артефактами. Один из них выглядел как бесцветная полупрозрачная сфера из монолитного кристалла, которая позволяла выявить наиболее подходящее искусство для того или иного разумного, используя его энергию в качестве основы анализа. А вот второй представлял из себя странную круговую ширму, полностью изучающую подноготную ученика, вплоть до содержания сахара в его крови. По крайней мере, таков был вердикт магических глаз подростка, не горевшего желанием раскрывать свою сущность носителя истинного чудовища.
— Я не буду проходить обследование на этом артефакте.
Категоричный тон самого талантливого ученика этого потока заставил учителей удивленно переглянуться, и только теперь они поняли, что мальчишка до сих пор не деактивировал драконий покров.
“Что же он скрывает?...”
Столь важный вопрос гложил не только преподавательский состав, но и других учеников.
— Это обследование обязательно для всех, кто поступает в нашу школу, и прежде всего оно несет пользу самим ученикам. Задача сканирующего артефакта - узнать, каковы особенности искусства грома, практикуемого учеником, чтобы подобрать то наследие, которое не будет конфликтовать с уже существующим. Твои молнии, проявленные во втором испытании, были невероятно разрушительны, так что нет никаких сомнений в величественности практикуемого тобой искусства. Но как раз такие, совершенные навыки наиболее резко реагируют на посторонние наследия. Порой, случаются даже смертельно опасные ситуации из-за конфликта двух искусств, поэтому, что бы ты не скрывал, все же стоит пройти через сканирование. Тем более, все его результаты останутся сокрыты от посторонних.
Один из учителей, на голове которого были расположены спиралевидные, кожистые отростки обратился к Кипишу, призывая его поступить как велит здравый рассудок, однако подросток решил стоять на своем.
— Понимаю… Я действительно все понимаю, однако проходить через сканирование не стану. Во первых, это противоречит моим планам на будущее, где я – взошедший на вершину мира мастерства буду знать, что кому-то известны тайны моего тела. А во вторых, в сканировании попросту нет смысла, ведь никаких грозовых искусств я ранее не изучал…
Глава 345: Грохот преисподней.
— Что значит, не практиковал грозовых искусств?...
Ответ Кипиша заставил даже учителя, находящегося на ранней стадии уровня великого наставника потерять самообладание. Что уж говорить о молодых практиках, выпучивших глаза после услышанного.
— Сейчас не лучшее время для шуток…
Вместо принятия данного факта, протектор школы Грозового разрушителя решил вразумить подростка, явно не понимавшего всю серьезность ситуации, однако Кипиш не реагировал на эти убеждения, продолжая стоять с видом, будто он сказал все, что хотел сказать.
“Что за странный мальчишка?... Неужели он, действительно не используя грозовое искусство, добился такой абсурдной мощи молний?...”
Татуированный пытался понять, насколько правдивы слова юноши, но сколько бы он не думал об этом, услышанное все еще казалось полным абсурдом. Ведь Преподобный совершенно точно знал, что даже гении нуждаются в достойном наследии для достижения тех или иных результатов. Вот только Протектору было невдомек, что способности новоявленного ученика категорически отличаются от стандартных… Они позволяли своему носителю увеличивать количественно и улучшать качественно силы сосредоточенные во всех трех формах существования, а так же прививать к их рядам новые. Такова была основная способность Эн’ум - самого воплощения эволюции…
— Что ж… Если все обстоит так, как ты сказал, можешь переходить сразу ко второму артефакту, но помни, мы предупредили об опасности…
Вместо бесполезных споров, Преподобный решил дать Игорю право собственного выбора, на что он благодарно кивнул и, позабыв об образовавшейся очереди, прошел к сферическому кристаллу.
*Шепот…*
На пути подростка сопровождали тихие обсуждения, но никак не порицания или же негодующие обвинения, ведь даже несмотря на то, что он нарушил очередь, никто не обладал достаточной смелостью, возразить сумасшедшему гению. Все смиренно стояли, ожидая увидеть нечто столь же необычное, что подросток демонстрировал до этого…
*Треск!!*
Подойдя к полупрозрачной сфере, размеры которой практически в два раза превышали габариты взрослого человека, юноша сконцентрировал поверх ладони мощный разряд молнии, которая тут же впиталась поверхностью артефакта.
Как только это произошло, по, казалось бы, твердой поверхности сферы прошла волновая рябь, а затем, в центре артефакта начал разгораться мрачный, темно-синий огонек, разрастающийся к внешним границам, и приобретающий форму когтистой, шестипалой ладони…
— Ясно… Твое стихийное начало наиболее близко к искусству Грохота преисподней… Разрушительному наследию, основанному на жертвах других существ… Помимо стихийной энергии, Грохот преисподней так же требует духовных эманаций для активации, и если оно найдет в астральной оболочке своего пользователя чужеродное искусство, вряд ли это закончится чем-то хорошим…
Даже сейчас татуированный пытался образумить Игоря, но тот был тверд в своих намерениях, желая получить писание Грохота преисподней без дельнейших разговоров на тему возможных последствий, вот только вместо книги, или же длиннющего свитка, перед подростком неожиданно возник черный трон, испещренный синими прожилками, по которым то и дело пробегали разряды молний.
“Электрический стульчик… Какое то не слишком презентабельное наследие…”
— Владыки различных искусств, оставляя свои навыки, запечатывали их в самых необычных артефактах, и Грохот преисподней не исключение. Когда то, целая раса практиковала данное наследие, порабощая слабые миры и превращая их в подпитку для своих молний, однако никакие деяния не остаются безнаказанными. В один прекрасный день, расу Аззулитов уничтожили обитатели великого Мира духов, а их наследие кануло в лету, до тех самых пор, пока девятнадцатый Протектор нашей школы не наткнулся на этот трон. В любом случае, теперь ты можешь изучить искусство Грохота преисподней, которое заложит прочную основу для того, чтобы в случае достижения хороших результатов, унаследовать навыки Грозового разрушителя. Это касается не только тебя одного, но и всех учеников моей школы…
Рассказывая Игорю краткую историю этого трона, Протектор плавно перешел к молчаливой массе поступивших, все это время томившихся в ожидании своей очереди.
— Те грозовые искусства, что вы сейчас получите, не станут единственным наследием обретенным здесь. Они всего лишь дадут вам прочное основание для принятия трех запретных таинств Грозового разрушителя, и только овладев ими, вы по праву сможете считать себя представителями этой школы! Учитесь усердно, тренируйтесь не жалея сил, и полностью сосредоточьтесь на обретении могущества. Только тогда, Великий мир Мастерства примет вас как родных детей…
Объяснив молодняку причины разрозненности предаваемых наследий, Преподобный приказал одному из учителей взять на себя группу из первых ста человек, которые получат искусства, и сопроводить их в ученическое общежитие.
Надо сказать, что стоять на своих двоих в ожидании набора этой сотни Кипишу категорически не хотелось, а потому он перетащил свой черный трон в сторону, и сел на него, не подумав о последствиях, которые не заставили себя долго ждать.
*Вжух!*
Тошнотворная круговерть, по своей природе напоминавшая ту, что испытал подросток во время перемещения сознания из Ирия на землю, заставила его вскочить с мрачного седалища. Но как только подросток оторвал свою задницу от черного трона, вместо знакомой залы учебного заведения, его глазам предстал безжизненный мир, наполненный дождем, темными скалами, грозовыми облаками и рокочущими небесами, каждую секунду порождающими миллионы ветвистых молний! Повсюду, куда бы не распростерся взгляд юноши, сверкали темно-синие разряды, разрывающие не только воздух, но и само пространство, однако даже среди всего этого ужасающего грохота, практически уничтожившего барабанные перепонки Игоря, четко выделялся крайне могущественный голос незримого существа.
«ОЧЕРЕДНЙО ГЛУПЕЦ, ПРИШЕДШИЙ ЗА НАСЛЕДИЕМ МОЕЙ РАССЫ?! ЗДЕСЬ, ТЫ НЕ ОБРЕТЕШЬ НИ ТАЙН ГРОХОТА ПРЕИСПОДНЕЙ, НИ КАКОГО-ЛИБО ДРУГОГО ИСКУССТВА, ТОЛЬКО - СМЕРТЬ!!!»
Глава 346: Таинственный властитель гроз.
Громогласная речь неизвестного существа заставила Кипиша насторожиться и опасливо оглянуться по сторонам, однако, сколько бы он ни пытался отыскать проявлений разумной жизни, помимо голых скал и грозовых разрядов этот мир не наполняло больше ничего.
«СЛЕПОЙ ГЛУПЕЦ!! ПОСМОТРИ ВВЕРХ!!!»
Прислушавшись к голосу неизвестного, Кипиш поднял свой взгляд на разверзшиеся грозами небеса, чтобы через мгновение увидеть невыносимо яркую вспышку молнии, устремившуюся в его сторону…
*БАБАХ!!!*
Сколь бы не была развита реакция подростка, среагировать на атаку, движущуюся со скоростью света, для него сейчас было попросту невозможно, из-за чего юноша остался в эпицентре ужасающей грозовой мощи, разошедшейся по округе волнообразным явлением темно-синих порывов энергии.
Это было чрезвычайно странно, ведь по логике вещей, каменная плоскость по которой ударила гигантская молния, должна была в мгновение ока превратиться в расплавленную породу, или же вовсе испариться. Вместо этого, странная материя просто впитала в себя основную часть стихийной мощи, а оставшиеся эманации распространились по округе.
— Как необычно…
Кипиш удивленно почесал подбородок, пытаясь понять, как же это произошло, однако на самом деле, наиболее удивительным здесь было не сопротивляемость породы, а то, что Игорь стоял совершенно невредимый в центре буйства грохочущей энергии!! Помимо разве что уничтоженной одежды, юноша не испытал никаких неудобств от удара молнии, способной отправить на круг перерождения существо ранга S5! И все это – благодаря драконьей чешуе, которая так же обросла вокруг пространственного подсумка, где хранились наиболее важные вещи Кипиша.
«ТАК ТЫ ИЗ РОДА НЕБЕСНЫХ ЯЩЕРОВ?! НИЧТОЖЕСТВА, ПОЛАГАЮЩИЕСЯ НА ВРОЖДЕННУЮ ЗАЩИТУ НЕДОСТОЙНЫ ВЛАДЕТЬ НАСЛЕДИЕМ ВЕЛИКОЙ РАССЫ АЗЗУЛИТОВ! ПРОВАЛИВАЙ МАЛЬЧИШКА!! ЗДЕСЬ, ТЕБЯ НЕ ЖДЕТ НИЧЕГО КРОМЕ ПУСТЫХ ЗЕМЕЛЬ И МОЕЙ ЯРОСТИ!!!»
Поняв, что совладать с юношей ему не удастся из-за чешуи дракона, неизвестный предпочел просто выгнать его, однако вместо смиренного ухода, Игорь неожиданно отозвал свой покров, предварительно скрыв энергию сущности подальше от щупалец возможного сканирования.
— А что если так?...
Ухмылка подростка была направлена прямиком на небеса, где угрожающими раскатами игрались темно-синие молнии, пытающиеся разорвать оковы этого крохотного пространства и вырваться наружу, дабы начать сеять там разрушения.
«ХМ…»
Решительные действия мальчишки заставили таинственное существо задуматься, а спустя еще несколько секунд, в небесах вновь начала формироваться огромная молния, только в этот раз, Игорь приготовился заранее, и как только небесная вспышка обрушилась вниз, навстречу ей понесся разряд черно-красных молний, обладающих воистину колоссальной разрушительной мощью. И хоть сила, высвобождаемая подростком практически десятикратно уступала небесной атаке, Кипиш не переживал, ведь вместе с ответным ударом, он сотворил на стыке двух энергетических ударов заклинание «Воплощение хаоса», тут же впитавшее в себя всю мощь стихийного неистовства.
Получившийся результат полностью удовлетворил подростка, ведь теперь, на его стороне находилось существо пиковой стадии ранга S4, по крайней мере, это он так думал, но когда юноша попытался приказать собственному творению, двенадцатиногий, грозовой демон неожиданно перестал подчиняться юноше, полностью разорвав с ним магическую связь!!
«СЛЕПОЙ СЛАБАК! НЕВЕЖЕСТВЕННЫЙ СЛАБАК! ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ЕЩЕ ХУЖЕ?!»
Небесный голос насмехался над попытками Игоря взять под контроль заклинание, которое впитало не только чистую энергию, но и волю противоборствующей стороны!
“Вот же башка дырявая! Искусство Грохота преисподней основано на стихийной и духовной энергии, последняя из которых может служить проводником чужой воли! Хотя постойте ка…”
Осознание собственной недалекости, заставило Кипиша схватиться за голову, но было уже слишком поздно, и души, чья энергия содержалась в темно-синих молниях, полностью перекроили сознание «Воплощения хаоса». Вот только даже в столь критической ситуации Кипиш не собирался сдаваться.
В ответ на очередную формирующуюся на небесах атаку, он полоснул отросшими когтями вены на обеих руках, из которых начали вздыматься тягучие кровяные сферы, сгустившиеся благодаря контролю над модификацией Алукарда.
*Треск!!*
Вместе с двумя небольшими кровяными сферами, каждая из которых была соизмерима с теннисным мячом, из ладоней подростка вновь вырвались черно-красные молнии, подхватившие алую жидкость, и унесшие ее навстречу с небесной атакой…
«ХАХАХА!!!! КАКОЙ ЖЕ ГЛУПЫЙ!! ГЛУПЫЙ МАЛЬЧИШКА!!!»
Смех неизвестного существа только усилился, когда подросток создал новое «Воплощение хаоса», одновременно с этим отражая атаки предыдущего творения, подчиненного воле Грохота поднебесной.
Однако в этот раз, история пошла совершенно по иному курсу, и когда заклинание Кипиша оформилось в Грозового демона, контроль над ним остался у истинного хозяина, ведь кровь Алукарда, содержащаяся в стихийной атаке, сумела поглотить душу молний даже испарившись под воздействием ужасающих температур. Теперь, на стороне Игоря был не только достойный воин, практически перешедший к рангу S5. У него так же появилась возможность полностью аннигилировать атаки скрытного злыдня, даже не прибегая к чешуе дракона!!
— Шах и мат, сучка!!!
Глава 347: Аззулит.
Восклицание Кипиша хоть и не было понято неизвестным существом, однако его оскорбительный тон уже говорил сам за себя, так что вместо полноценного диалога, Игорь получил еще несколько гигантских дуговых разрядов, так же встреченных черно-красными молниями, кровью вампира и заклинаниями «Воплощения хаоса». Что же касается высшего демона, который был подконтролен чужой воле, то с ним быстро расправились новосозданные бойцы подростка, значительно превосходившие перворожденного в могуществе. Ну а дальше, сколь бы ни был невообразим по силе Грохот преисподней, созданные Игорем конструкты без остатка поглощали его мощь, становясь все сильнее и сильнее, вплоть до абсурдного по меркам заклинания восьмого круга, уровня Великого наставника(S6)!!
Как только появился первый высокоуровневый боец, неизвестное существо, наконец, перестало осыпать юного дракона молниями. И это было действительно разумно, ведь подросток мог продолжать клепать новых бойцов, без передышки, так как вампирская кровь восстанавливалась со скоростью, намного превышающей ее отток. Ко всему прочему, одно «Воплощение хаоса» могло продержаться несколько десятков минут, в зависимости от перегруженности и разрозненности впитанной энергии, так что времяпровождение Кипиша в этом странном месте могло превратиться в обыкновенную рутину по обновлению личного состава бойцов каждые минут десять-пятнадцать.
— Ну что, разобрались у кого пердеж громче? А теперь, будь добр передать мне искусство Грохота преисподней.
Насмешливый тон юноши еще сильнее гневал неизвестное существо, однако, расправиться с говорливым ублюдком оно было не в состоянии…
«ЗАКРОЙ РОТ, ИНАЧЕ Я ПОТРАЧУ ВСЕ СВОИ СИЛЫ И ВРЕМЯ НА ПОИСК СПОСОБА ИСПЕПЕЛИТЬ ТЕБЯ!!»
Неожиданно, после громогласной речи неизвестного, прямо из мрачных облаков, движущихся с огромной скоростью, вынырнула гигантская молния, но то была не голая стихийная мощь, а грозовая оболочка величественного существа, с гуманоидным телом, головой хищной птицы и тучными крыльями, источающими густой, темно-синий туман духовной энергии…
«Я НЕ МОГУ УБИТЬ ТЕБЯ В ПРОТИВОСТОЯНИИ ИСКУССТВ, А ЗНАЧИТ, ТЫ ДОСТОИН ПРИНЯТЬ НАСЛЕДИЕ АЗЗУЛИТОВ!! ЗА ДЕСЯТКИ ТЫСЯЧ ЛЕТ, ЛИШЬ ДЕВЯТЕРО СМОГЛИ ОБУЧИТЬСЯ ИСКУССТВУ ГРОХОТА ПРЕИСПОДНЕЙ, И ИЗ НИХ, ТЫ – САМЫЙ МЛАДШИЙ, А ЗНАЧИТ САМЫЙ ТАЛАНТЛИВЫЙ! НЕСОМНЕННО, ДЛЯ ИСКУССВТА МОЕЙ РАССЫ НЕТ БОЛЕЕ ЖЕЛАННОГО ПРИЕМНИКА, ОДНАКО… ВЕДИ СЕБЯ УВАЖИТЕЛЬНО СОПЛЯК, ИНАЧЕ НЕ ПОЛУЧИШЬ ЧНЕИЧЕГО!!!»
Игоря просто распирало от желания ответить грозовому существу что-нибудь колкое, однако овладеть наиболее подходящим для стихийного атрибута искусством он хотел намного больше. Тем не менее, разумные выводы было не так-то просто привести в исполнение из-за раздирающей сознание энергии сущности, которая буквально во всем искала способ кого-нибудь убить, а затем сожрать.
“Надо скорее найти подходящую модификацию для цветка, иначе я просто с катушек съеду…”
В голове подростка то и дело вспыхивали образы кровавой расправы над грозовым существом, даже при том, что у полуэлементаля априори не имелось алой жидкости в жилах. Само собой, в таком состоянии принимать трезвые решения было затруднительно, но пока что, юноша все еще мог себя контролировать.
— Редко когда я проявляю уважение, но если это столь величественное существо как вы… Думаю, в моем почтении не будет ничего зазорного.
В ответ на реплику Игоря, представитель вымершей расы рокочуще рассмеялся, в то время как его птичья морда практически не изменила своего первоначального состояния, что говорило о проблемах с мимикой у так называемых Аззулитов.
«ТВОЯ ЛОЖЬ НРАВИТСЬЯ МНЕ, СОПЛЯК! Я ПЕРЕДАМ НАСЛЕДИЕ ВЕЛИКОЙ РАСЫ, ВЕДЬ ИМЕННО ТАКОВ БЫЛ ЗАВЕТ ВСЕХ ПОГИБШИХ МАСТЕРОВ, НО ПРИ ОДНОМ УСЛОВИИ… ТЫ ДАШ КЛЯТВУ, ЧТО ОТЫЩЕШЬ ПОСЛЕДНЕГО ВЫЖИВШЕГО ИЗ НАС… И ПОПРОСИШЬ ЕГО ОТОМСТИТЬ ЗА ПОВЕРЖЕННЫХ БРАТЬЕВ!»
Условие грозового существа не слишком-то обрадовало подростка, ожидавшего на халяву заполучить расовое наследие. Однако отступать было уже слишком поздно…
“В любом случае, пока дело не дойдет до договора сущности, можно рассчитывать на бесплатный сыр…”
Внутренне улыбнувшись, Игорь утвердительно кивнул, давая знак, что он готов выслушать просьбу величественного существа до конца.
«ВЕЛИКИЙ ОСНОВАТЕЛЬ НАШЕЙ РАССЫ ДАНВЫМ ДАВНО ПОКИНУЛ РОДНУЮ ПЛЕЯДУ МИРОВ, ОТПРАВИВШИСЬ В МЕСТО ПОД НАЗВАНИЕМ МИР ЧУДОВИЩ… ЭТО МЕСТО КИШАЛО САМЫМИ УЖАСАЮЩИМИ ТВАРЯМИ СО ВСЕЙ ВСЕЛЕННОЙ, НО ДАЖЕ СРЕДИ НИХ ПРОРОДИТЕЛЬ БЫЛ НЕВЕРОЯТНО СИЛЕН И ПОЛУЧИЛ НОВОЕ ИМЯ МЕИМ’ОР – ДОСТОЙНЫЙ ВЛАСТИ. ОН НЕСКОЛЬКО РАЗ ВОЗВРАЩАЛСЯ К НАМ, ЧТОБЫ ПРОВЕРИТЬ, ЧТИМ ЛИ МЫ ЗАПОВЕДИ ГРОХОТА ПРЕИСПОДНЕЙ, ОДНАКО В ЧАС НУЖДЫ, ЕГО НЕ ОКАЗАЛОСЬ РЯДОМ, ВЕДЬ МИР ЧУДОВИЩЬ К ТОМУ ВРЕМЕНИ БЫЛ ЗАПЕЧАТАН ЧЕТЫРЬМЯ ТВЕРДЫНЯМИ. МЫ – ПОТОМКИ ВЕЛИКОГО, НЕ СМОГЛИ ДАТЬ ОТПОР ПРОКЛЯТОЙ РАСЕ БЕЗЛИКИХ УРАЙА, НО ПЕРЕД СМЕРТЬЮ, КАЖДЫЙ МАСТЕР ПОКЛЯЛСЯ, ЧТО ПОСЛЕДНИЙ ВЫЖИВШИЙ ОБЯЗАТЕЛЬНО ВЕРНЕТСЯ, И ДОБЬЕТСЯ ВОЗМЕЗДИЯ ДЛЯ ПОГИБШИХ БРАТЬЕВ. К СОЖАЛЕНИЮ, ВСЕ АЗЗУЛИТЫ ПОГИБЛИ В ТОЙ ВОЙНЕ, И ЕДИНЕСТВЕННЫМ УЦЕЛЕВШИМ ПРЕДЛСТАВИТЕЛЕМ НАШЕЙ РАСЫ ОКАЗАЛСЯ ПРАРОДИТЕЛЬ. Я ЗНАЮ, ЧТО МОЯ ПРОСЬБА ВРЯД ЛИ ОСУЩЕСТВИТСЯ, НО ЕСЛИ НА ТВОЕМ ВЕКУ ПЕЧАТЬ С МИРА ЧУДОВИЩ СПАДЕТ, НЕ ЗАБУДЬ ПРО СВОЕ ОБЕЩАНИЕ…»
Мало сказать, что Кипиш был удивлен содержанием просьбы… Услышав суть желания грозового существа, подросток с трудом подавил ошеломление, в попытках поднять упавшую вниз челюсть.
Глава 348: Носитель чудовища.
Выслушав Аззулита до конца, подросток тяжело вздохнул. Он попытался привести мысли в порядок, чтобы в своих ответах ничем не вызвать сомнения грозового существа в том, что он действительно готов пойти на этот уговор. Ведь после некоторых размышлений, юноша понял, что заточенное в суб-пространстве сознание фактически не обладает физическим или даже астральным телом. Вместо них, оболочкой Аззулиту служила чистая стихийная мощь и духовные эманации, из-за этого, на контракт сущности он попросту не мог рассчитывать. Что же касается остальных видов договоров, то они просто не возымели бы силы над подростком, в теле которого таилась совершенная энергия.
— Если мир чудовищ действительно откроется мне, я, несомненно, найду вашего прародителя, чтобы передать ему слова наставника. Можете не беспокоится об этом, драконы всегда держат свое слово.
Разумеется, перед лицом столь очевидней выгоды никто не мог дать отрицательного ответа, даже если то была ложь. Аззулит прекрасно это понимал, однако никаких гарантии, из-за своего состояния, стребовать не мог.
«ТОГДА ГОТОВЬСЯ ПОЛУЧИТЬ НАСЛЕДИЕ МОЕЙ РАСЫ! УЧИТЫВАЯ ТВОИ СПОСОБНОСТИ, Я ПЕРЕДАМ ИСКУССТВО ГРОХОТА ПРЕИСПОДНЕЙ В ТЕЧЕНИИ ДЕСЯТИ ЛЕТ, В ТО ВРЕМЯ КАК В РЕАЛЬНОМ МИРЕ ПРОЙДЕТ ЛИШЬ ОДИН ГОД!»
Казалось, представитель вымершей расы нахваливал способности подростка и гордился невероятным эффектом суб-пространства, созданного его братьями, однако для Кипиша все это прозвучало слишком дико.
“Десять лет?! Я что, должен просидеть в безжизненной дыре десять гребаных лет?!”
На самом деле, такой срок был ничем для истинных мастеров, посвятивших жизни улучшению навыков, особенно, если это касалось полноценных наследий, что же до подростка, то он никогда подобным не заморачивался, ведь являясь носителем багрового пожирателя, все эти условности обретения опыта и голой мощи полностью стирались.
А потому…
— У меня есть куда более продуктивный способ. Что скажешь если я поглощу тебя, тем самым переняв не только искусство Грохота преисподней, но и огромную силу, которая позволит показать наследие великой расы Аззулитов во всей красе! Уверен, томиться здесь в течении тысяч или даже миллионов лет не самое приятное занятие, в то время как я могу снять со своего уважаемого наставника это тяжелое бремя…
Игорь распинался перед грозовым существом не потому что он был вежливым самаритянином, спрашивающим у своей еды дозволение на то, чтобы сожрать ее. Совсем нет. Подросток не мог самостоятельно поглотить Аззулита, из-за того, что его разум и наследие было сосредоточено не в проекции стихийного тела, а во всем окружающем пространстве. Единственным возможным выходом из сложившейся ситуации могло послужить личное желание представителя вымершей расы сгустить всю ментальную, духовную и стихийную энергию в одном месте. Вот только идеальная на первый взгляд сделка почему-то не только не удовлетворила, но даже разозлила хранителя искусств.
«ЖАДНЫЙ МАЛЬЧИШКА! НАДЕЕШЬСЯ ПОЛУЧИТЬ ВСЕ ТО, ЧТО ОСТАВИЛИ МОИ БРАТЬЯ ЗА НЕСКОЛЬКО МГНОВЕНИЙ И ЛИШИТЬ ДРУГИХ НАСЛЕДИЯ ГРОХОТА ПРЕИСПОДНЕЙ?! ДАЖЕ НЕ НАДЕЙСЯ!! ДО ТЕХ ПОР, ПОКА Я НЕ УЗНАЮ О ТОМ, ЧТО СТАРШИЙ ОТОМСТИЛ ЗА АЗЗУЛИТОВ, НИ ТЫ, НИ КТО-ЛИБО ДРУГОЙ НЕ ПОЛУЧИТ ПОЛНОЕ ИСКУССТВО ГРОХОТА ПРЕИСПОДНЕЙ И МОЮ ЭНЕРГИЮ!!»
Мотивы грозового существа были вполне понятны подростку, но он не собирался сдаваться при первых же трудностях.
— Тогда скажи, может ли кто-нибудь из внешнего мира отслеживать то, что здесь происходит?...
Вопрос мальчишки насторожил Аззулита, на всякий случай рассредоточившего свою энергию по внутреннему пространству темного трона.
«НИКТО, ПОМИМО РАЗВЕ ЧТО ПРАКТИКА ВОШЕДШЕГО В ГРОЗОВУЮ ПРЕИСПОДНИЮ НЕ СПОСОБЕН ОЩУЩАТЬ, ЧТО ПОИСХОДИТ ЗДЕСЬ! ОДНАКО ЕСЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ НАПАСТЬ НА МЕНЯ, СОВЕТУЮ ЭТОГО НЕ ДЕЛАТЬ, ИНАЧЕ ОСТАНЕШЬСЯ БЕЗ НАСЛЕДИЯ!!»
Кипиш не мог просто так довериться грозовому существу, а потому он сам начал сканирование пространства с использованием огромного количества маны и магических символов сонарного типа. Буквально за несколько мгновений, подросток выпустил треть всего своего запаса для обнаружения любой, даже самой изощренной слежки, но к частью, ничего такого в округе не нашлось. По крайней мере, на своем уровне, подросток не мог ничего определить…
— Тогда как насчет такого обещания? В течении одного года, я перенесусь в мир чудовищ и отыщу там прародителя расы Аззулитов, а взамен. Ты расстанешься со своей энергией и наследием. Но чтобы мои слова не казались бредом, я раскрою тебе небольшой секрет…
*Вжжуууу!!!...*
Скепсис, царивший в сознании грозового существа, сменился ошеломлением, когда из тела юноши бушующим потоком вырвалась алая энергия поглощения. Но то был не обычный духовный, жизненный или ментальный поток. На самом деле, ни один из видов существующих энергий не мог быть отнесен к данному порыву, помимо разве что самого пугающего для всех миров типа излучения…
«ЭНЕРГИЯ СУЩНОСТИ… КАК?... КАК ТАКОЕ ВОЗМОЖНО?! КТО ТЫ?!!»
Шок в грохочущем голосе Аззулита заставлял Кипиша испытывать непередаваемое удовлетворение, словно он, будучи великовозрастным старикашкой, распахнул одетый на голое тело плащ, в парке перед молоденькой красоткой.
“Каеф… Как же я люблю эти обосцывающиеся от ошеломления рожи…”
Посмаковав приятное чувство, подросток, наконец, соизволил дать ответ на, казалось бы, риторический вопрос…
— Я – носитель монстра забытой эпохи, пришедший из Мира чудовищ чтобы забрать здесь кое-что важное… И поверь, никто в этой вселенной, не сможет выполнить твою просьбу лучше меня…
Глава 349: Постигнувший наследие.
Стоило только грозовому существу осознать смысл сказанного неприятным мальчишкой, как вся его энергетическая сущность затряслась, толи от ужаса, толи от восхищения. Прошло бесчисленное количество лет, когда раса Аззулитов внушала страх многим и многим мирам, среди которых было немало сильных, однако даже в те времена они четко осознавали, что являются жалкими насекомыми в сравнении с истинными чудовищами. Существами, среди которых даже их могущественнейший прародитель не сумел взобраться на вершину. И теперь, когда перед последним представителя вымершей расы стоял никто иной - как выходец из этого легендарного мира вселенского ужаса, хранитель искусств потерял контроль над собственными эмоциями, словно бедный индийский мальчик, встретившийся со звездой болливуда.
— Ну так что? Более щедрого предложения от меня ты все равно не дождешься, однако если откажешься и попытаешься вытурить меня отсюда… Поверь, никому рассказать об этой тайне ты не сможешь, ведь первым делом после возвращения в реальный мир, я уничтожу темный трон, несмотря на возможные последствия…
Тон Игоря был однозначно угрожающим, однако доселе яростный Аззулит просто выслушал подростка, не смея раскрывать рта и перебивать его.
«Я НЕ МОГУ ОШИБАТЬСЯ… ЭТО – ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЭНЕРГИЯ СУЩНОСТИ, ИСХОДЯЩАЯ ОТ ВЕЛИКОГО ЧУДОВИЩА… СКОРЕЕ ВСЕГО, ОНО БЫЛО ТАКИМ ЖЕ МОГУЩЕСТВЕННЫМ ПРИ ЖИЗНИ КАК НАШ ПРАРОДИТЕЛЬ… ДАВНО Я ЖДАЛ ЭТОГО МОМЕНТА… ЕСЛИ ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИМЕЕШЬ ДОСТУП К МИРУ ЧУДОВИЩ, ЗНАЧИТ БЕЗ ТРУДА СМОЖЕШЬ НАЙТИ ВЛАДЫКУ МЕИМ’ОР… ПРОШУ, НЕТ, Я УМОЛЯЮ ВЕЛИКОГО ДОНЕСТИ ДО НЕГО МОИ СЛОВА… СЛОВА НЕДОСТОЙНОГО ИЗ ПОВЕРЖЕННОЙ РАСЫ…»
Казалось, одного лишь факта, что Кипиш принадлежал миру чудовищ, хватило для увеличения его авторитета в глазах грозового существа, который без каких-либо сомнений начал скапливать всю энергию суб-пространства в одном месте. Было очевидно: слово носителя истинного чудовища действительно много значило для Аззулита.
«КОГДА ТЫ ВСТРЕТИШЬСЯ С НАШИМ ПРОРОДИТЕЛЕМ, СКАЖИ ЕМУ, ЧТО БРАТЬЯ СРАЖАЛИСЬ ДО ПОСЛЕДНЕГО. НИКТО НЕ БЕЖАЛ С ПОЛЯ БОЯ! КАЖДЫЙ! НЕВАЖНО, БУДЬ ТО РЕБЕНОК ИЛИ ЖЕНЩИНА! ВСЕ МЫ ОПРАВДАЛИ СЛАВУ НЕУКРОТИМОГО ДУХА АЗЗУЛИТОВ!!»
Сказав это, представитель вымершей расы самостоятельно развеял свой разум, оставив за лишь чистую энергию и наследие Грохота преисподней, которое включало в себя не только само искусство, но и огромный опыт хранителя!
Единственное, что оставалось сделать Кипишу, так это просто поглотить гигантский ком ментальной, стихийной и духовной энергии, тут же впитавшейся в багровые отростки. Разумеется, подпитывать сумасшедшего сорняка в состоянии внутреннего хаоса было не слишком-то разумно, однако оставить все как есть, и забрать лишь наследие для подростка казалось настоящим кощунством.
К счастью, для появления еще одного цветка метаморфоз, помимо духовной и ментальной, необходима была жизненная энергия. Поэтому, Кипишу было крайне важно в ближайшее время найти себе подходящий атрибут для интеграции. В противном случае, при наличии двух чистых цветков модификаций, он просто не сможет справиться с энергией сущности и начнет превращаться в кровавый лес прямо в одном из крупнейших городов Великого мира Мастерства.
Удостоверившись, что его внутреннее состояние достаточно стабильно для того, чтобы в стрессовых ситуациях не поддаться голосу кровожадности, подросток вынырнул из суб-пространства, в котором уже не осталось рокочущих молний. Единственное, за что зацепились его глаза перед уходом, так это за голые скальные породы, так же начавшие разрушаться, словно во время крупномасштабного землетрясения. По крайней мере, так дела обстояли в крошечном пласте реальности. Что же касается реального мира, то там локальный Армагеддон выглядел как обесцвечивание всех темно-синих прожилок величественного трона, и его постепенное расщепление в черную пыль…
“Чего они все так всполошились?...”
Помимо эффектов падения артефакта, лишившемуся всякой одежды Кипишу предстала странная картина мельтешащих учителей школы Грозового разрушителя. Все эти существа, обладающие огромным могуществом, вели себя словно взбаламученные посреди ночи курицы. Великие наставники и Почтенные, сновали туда-сюда, пытаясь что-то намудрить с темным троном, но все это движение прекратилось после появления подростка.
— Почему ты принялся постигать наследие без предварительной подготовки?! Неужели тебя не предупреждали об опасностях, что таятся внутри этих артефактов?! И… Что происходит с троном преисподней?! Почему он разрушается?!
Первым делом, на Кипиша набросился великий наставник, который спорил до этого с юношей из-за прохождения полного сканирования. Этот мужчина выглядел довольно колоритно, ведь в сочетании с высоким ростом и довольно худым телосложением, у него сильно выделялась большая голова, обрамленная пышной гривой и такой же хэд-энд-шолдерсной бородой, седого окраса.
— Я решил не томить с изучением искусства Грохота преисподней, вот и перенесся во внутренне пространство темного трона. Там, я встретился с хранителем наследия, и поговорив с ним по душам, убедил что более достойного преемника чем молодой дракон ему не найти. В итоге сучилось то, что вы и видите сейчас. Я стою перед вами, обремененный искусством Грохота преисподней, а темный трон рушится из-за того, что его хранитель передал мне не только свои знания, но и энергию…
Глава 350: Принц?...
— Получил искусство грохота преисподней?... Возможно, ты не знаешь, но для того, чтобы полностью перенять наследие, требуется не один, и даже не два дня! Самые талантливые практики, обладающие потрясающими способностями к усвоению информации, уделяют постижению одного искусства десятилетия! Так как ты можешь говорить, что овладел Грохотом преисподней, проведя внутри артефакта не дольше нескольких вздохов?!
Большеголовый преподаватель не сдавался, пытаясь привести юношу к раскаянию и признанию своей ошибки, однако вместо этого, Игорь просто высвободил темно-фиолетовую молнию, которая являлась смесью его собственного стихийного атрибута, и искусства Грохота преисподней, содержащего в себе мощные духовные эманации. На самом деле, постигнутые Игорем тайны этого наследия были столь глубоки, что он мог считаться величайшим из существующих мастеров в данной области, однако раскрывать сей секрет, подросток, разумеется, не собирался.
— Вы неправильно меня поняли… Я не говорил, что овладел искусством Грохота преисподней. Хранитель наследия Аззулитов передал мне все знания об этом искусстве и завещал практиковать их до конца жизни, попросив о парочке незначительных одолжений. Что же до того, насколько я разобрался в полученном искусстве за время, проведенное в пространстве артефакта…
Вместо долгих объяснений, юноша вновь призвал молнии, но на сей раз, темно-синего цвета, символизирующего искусство Грохота преисподней. Высвобожденная стихийная мощь казалась необыкновенно чистой и естественной, словно даже внешняя среда не влияла на сопряжение духовной и стихийной энергии. Подобного результата нельзя было добиться простыми тренировками. Чтобы высвободить столь синергичный сплав двух различных излучений, требовалось обладать врожденной предрасположенностью к ним. По крайней мере, так было для всех тех, кто не имел в закромах совершенно бесчестных способов становления Багрового пожирателя.
— Пока что, мой предел – формирование «Молнии преисподней». Что же до навыков этого искусства, их мне еще предстоит освоить…
Взирая на обескураженные лица первокурсников и преподавателей, Кипиш испытал крайнее довольство, которое быстро сменилось охлаждающим спокойствием.
“Нельзя давать волю чувствам в моем состоянии. Даже если это не гнев, энергия сущности найдет любую лазейку в эмоциональном состоянии своего носителя и нанесет удар в самый неподходящий момент…”
Взяв себя в руки, Игорь принялся ожидать какой-либо реакции со стороны преподавателей, однако они, по указке Протектора не стали больше развивать эту тему, продолжив сканировать остальных поступивших. В то время как сам лидер школы, не сводил с Игоря заинтересованного взгляда, в котором читалось не только любопытство, но и некоторая опаска.
Татуированный, несомненно, знал, о какой именно просьбе твердил запечатанный в темном троне Аззулит, ведь для главы школы было жизненно необходимо владеть полной информацией о тех наследиях, что обретали его ученики. Однако Преподобный не торопился в принятии мер, что заставляло Игоря серьезно задуматься над происходящим.
“Если Протектор действительно знает о желании Аззулита связаться со своим прародителем из мира чудовищ, то и о сути моего обещания он должен догадываться, но почему ничего не происходит? Где допросы с пристрастием? Где поиск причины, по которой упрямое грозовое существо отказалось от своей псевдо-жизни, поверив на слово незнакомому мальчишке?”
Для выводов у подростка категорически не хватало сведений, из-за чего он был вынужден просто принять все как есть, в ожидании того, что ‘то самое’ произойдет с некоторым запозданием. И пока Кипиш размышлял об этом, первая сотня поступивших уже прошла проверку и получила наиболее близкое к своим стихийным атрибутам наследие. После этого, преподаватель, которому было поручено отвести новоявленных учеников в их жилые комнаты, объявил своим подопечным об отбытии.
“Ну наконец то я высплюсь…”
*Шестью часами позднее…*
— Может уже прекратите повсюду таскаться за мной? Я, знаете ли - не цирковая обезьянка, привыкшая к такому пристальному вниманию. Если что, надоедливому зрителю могу и ананас промеж булок затолкать.
Игорь злобно рыкнул в сторону двух парней и девушек, следовавших за ним с самого выхода из границ школы Грозового разрушителя.
Но молодые драконы ничуть не смутились, услышав угрозу подростка, и просто сделали вид, что они гуляют по городу Зуултар сами по себе. И все бы ничего, вот только экскурсия Кипиша, длилась уже более двух часов, за которые он успел походить пешком, прокатиться на летающих касатках, четыре раза телепортироваться через «Врата», но за прошедшее время, эти четверо рогатых имбецилов так и не отстали от него, следуя на неизменном расстоянии в двадцать метров!
— Хватит делать вид, будто вы гуляете здесь, потому что это весело. Говорите, зачем следуете за мной, иначе у существ в округе начнут самопроизвольно ломаться кости, и шанс того, что именно вы станете первыми, а может быть даже единственными жертвами сего феномена, примерно равен… Дайте как подумать… ста процентам.
Вот теперь, слова Кипиша не звучали как пустые угрозы. Он без сомнений был готов расправиться с незадачливыми шпионами, используя все доступные ему средства.
— Мы действительно следовали за тобой целенаправленно, но у нас нет дурных намерений.
К Игорю подошел Найрус, уже полностью восстановившийся после боя с подростком. Он выглядел собранным и серьезным, словно хотел поговорить о чем-то важном, в то время как остальные трое драконов ощущали некоторый дискомфорт, находясь радом с тираничным сородичем.
— Не мог бы ты ответить на один нескромный вопрос… К какому виду ты относишься? Понимаю, мой интерес некорректен, однако и ты, и я из расы драконов, среди которых не так уж и много столь впечатляющих молодых мастеров. Сколько бы я не думал об этом, твои способности выходят за рамки разумного. Насколько, что лишь представители императорской семьи смотрятся достойными на твоем фоне. Если, я прав… Возможно ты – один из принцев нашей расы, или же наследник кровавых Биевитов?
Размышления сапфирового дракона прибавляли юноше головой боли, ведь он, отправившись на экскурсионную прогулку, преследовал совершенно иные цели, нежели предоставление объяснений рогатым придуркам. Дело в том, что, после непродолжительного отдыха, юноша покинул школьный городок, дабы проследовать в сторону, куда указывали его внутренние ощущения. В место, где возможно находилось средоточие тела Эн’ум. И к огромному удивлению Кипиша, это место было в пределах города Зуултар! Мало того, Кипиш ощущал, что сейчас оно примерно в
двадцати километрах от него. Вот только полностью посвятить себя поискам, подростку не давали эти неугомонные драконы…
Глава 351: Взбалмошная драконица.
Интерес молодого дракона был обусловлен тем, что если Игорь действительно являлся принцем их расы или же наследником кровавых Биевитов, отношение с ним должны были развиваться совершенно по-иному. Во первых, сам факт конфликта с юным наследником рогатой короны мог привести грозовые земли к весьма печальному концу, а потому, движимые ответственностью за свои поступки, Найрус вместе с сапфировой девушкой и двумя синерогими подчиненными решили расставить все токи над и. Только так они могли понять, какие именно отношения выстраивать с тираничным подростком. Вот только последнему совершенно не хотелось отвлекаться на подобную чушь, когда во вселенной развернулась игра, в которой выжить можно лишь вовремя сделав свой ход. А именно, для носителя истинного чудовища это обозначало как можно скорее добраться до истинного тела своего внутреннего монстра.
— Ни к принцам, ни к наследникам расы драконов я отношения не имею. Мои способности – это результат долгого и тяжелого труда, а не какое-то там врожденное преимущество. Если мы все выяснили, тогда не могли бы вы меня оставить? Видите ли, экскурсия по Зуултару превращается в конкурс самого терпеливого параноика, когда за мной по пятам следуют четверо шпионов.
Игорь посчитал, что сказанного вполне достаточно для того, чтобы молодые драконы отвязались от него, однако он недооценил их упорства, или лучше сказать, бараньего упрямства.
— В твоих словах нет никакого смысла! Если ты действительно не принц и не наследник Биевитов, тогда откуда у тебя искусство, позволившее создать магический конструкт, абсолютно инертный к грозовой формации? Даже идиоту ясно, что это наследие относится к высшим навыкам, а доступ к ним могут получить только драконы из императорской семьи!
В то время как Найрус говорил спокойным, размеренным тоном, да и вообще вел себя словно достопочтенной старец на чайной церемонии, сапфировая барышня с бирюзовыми волосами и более узкими, элегантными рожками на голове, оказалась куда более шумной. И только лишь после нескольких секунд, прошедших после восклицательной речи, девушка прикрыла рот рукой, словно пытаясь поймать уже вылетевшие слова.
“Ой дурааа… Если он действительно принц, то мое обращение… Ну почему, почему я опять не могу уследить за языком?!”
Самокостерение девушки продолжалось ровно до того момента, пока Найрус не решил представить ее, тем самым немного разрядив обстановку.
— Позволь познакомить тебя с моей сестрой - Майей. Она слишком молода, чтобы в полной мере овладеть этикетом драконов, поэтому не обращай на нее внимание. А начет твоих слов… Возможно, ты действительно не принц нашей расы, и магическое наследие не относится к высшим искусствам библиотеки империи драконов, однако даже при всем при этом, появление такого гения не может считаться чем-то заурядным. Твой облик соответствует кровавым Биевитам – драконам с невероятно прочными телами, которые из-за своих регенеративных способностей заняли довольно важную нишу в мире Великого Тела. Во время третьего испытания, я серьезно ранил тебя, но ты продолжил бой, в то время как любой-другой подвид дракона, несомненно, умер бы от полученных травм. Это значит, что не только внешность, но и способности Биевитов, причем самых одаренных, присущи тебе. Помимо этого, поразительная грозовая мощь, не усиленная искусствами… Это не то, что может себе позволить кто-то помимо сильнейших представителей Грозовых земель! Из всего этого я сделал вывод, что ты действительно полукровка, но в то же время, чистокровный дракон! Дракон, унаследовавший лучшие черты двух видов! О таком наши сородичи не слышали сотни, или даже тысячи лет! Понимаешь? Ты – скорее всего, самый уникальный представитель нашей расы за последние несколько веков!
Найрус так же хотел упомянуть о том, что подросток, помимо магического наследия использовал огненное дыхание, однако если бы он это сделал, целостность логической цепочки, вытроенной на способностях черночешуйчатого подростка, оказалась бы под угрозой. Что же касается Кипиша, то он слушал своего собеседника лишь краем уха, основную часть внимания сконцентрировав на изучении местности, в которой по его ощущениям находилось средоточие истинного тела Эн’ум.
— И что если так? Допустим, я унаследовал чертовы двух видов. Что дальше? Я не знаю ни своих родителей, ни того, где вообще находится империя драконов. Вся моя жизнь – это бесконечная череда тренировок и схваток, в которых не было места мыслям о том, кто же я такой. И уж поверь, повзрослев, у меня еще меньше желания знать это…
Юноша решил придерживаться истории своего появления в этом мире, немного украсив ее незначительными деталями. Но как оказалось, столь резкие слова не просто удивят, они ошарашат молодых драконов.
— Ни один представитель нашей расы никогда бы не оставил своего ребенка! Если это произошло, значит, у твоих родителей были серьезные причины это сделать. Возможно, они уже мертвы, или того хуже, пленены врагами! Других вариантов просто не может быть, ведь мы – драконы, ценим родную кровь сильнее кого-либо в этой вселенной. Поэтому ты не должен так говорить! Не хочешь знать кто ты?! Разве это справедливо по отношению к родителям, которые возможно отдали жизни ради твоей зашиты?!
И вновь сапфировая особа взорвалась негодованием, но на сей раз она даже не пыталась остановиться. Девушка была готова отстаивать свою точку зрения, независимо от статуса собеседника, в то время как ее старший брат полностью поддерживал сестру в этих начинаниях.
— Майя права… Нет ни малейшего шанса на то, что твои родители бросили тебя. Скорее всего, они столкнулись с очень серьезными обстоятельствами, которые не позволили оставить новорожденного ребенка подле себя…
Как оказалось, спорить с драконами совершенно неблагодарное занятие, и Игорь, которому было не с руки продолжать этот личный разговор, выставленный на общее обозрение перед десятками существ, решил просто уйти от ответственности, в прямом смысле этого слова.
“Не хватало мне еще с ними о своих фальшивых родителях спорить…”
Глава 352: Легендарный дом Подражателей.
— Постой, куда ты направляешься?!
То, как Игорь решил повести себя с представителями грозовых земель не слишком-то понравилось Майе, все еще не закончившей отповедь о важности кровного роста и знания своих близких среди драконов. Вот только Кипиш попросту сделал вид, что он не слышит взбалмошную девушку, продолжая идти по направлению к намеченной цели. Время от времени он использовал пространственные скачки на небольшие расстояния, дабы побыстрее добраться до нужного ему места, но, сколько бы он ни старался дать понять, что разговор с молодыми драконами окончен, рогатые продолжали следовать за ним.
В конце концов, юноша остановился перед огромной стеной, высотой примерно в пятьдесят метров. На ней были изображены практики, практически ничем не отличающиеся от людей. Они сражались с различными монстрами, используя при этом очень странные стойки, чем-то напоминающие стили ушу или около того.
— Почему ты убегаешь от нас?! Неужели так сложно выслушать своих сородичей? Мы ведь говорим о твоих родителях! Мой брат – наследник Грозового лорда, и он мог бы выяснить о том, кем они были! Судьба отца и матери… Тебе действительно не интересно узнать, что с ними произошло?
Прошло всего несколько секунд после появления Кипиша рядом с гигантской стеной, расположенной в восточном районе Зуултар, как вдруг на него с новыми силами набросилась сапфировая особа, явно не разделявшая наплевательского отношения Кипиша к собственной родословной.
— Что это за место?
Осознав степень приставучести говорливой девушки, юноша решил сменить тему, и заодно разузнать о том, что находилось за гигантской стеной, выполненной из странного, инертного к энергии минерала. Ведь он очень четко ощущал, что средоточие истинного тела Багрового пожирателя расположено где-то внутри территории, огражденной этой стеной.
— Земли легендарного дома Подражателей. Судя по всему, ты не знаешь о том, что помимо восьми легендарных школ, властвующих в мире мастерства, существуют еще и легендарные дома. Всего их двадцать два, и сейчас ты стоишь перед стеной одного из них. Во избежание ненужных вопросов стоит объяснить тебе все и сразу, так что слушай… Принципиальное различие домов со школами мастерства в том, что первые используют искусства, созданные ими самими, в то время как учебные заведения практикуют наследия со всей вселенной. К тому же, практиками дома не могут стать посторонние, и только рожденные внутри него приемники, имеют право на постижение родовых искусств. Что касается конкретно этой школы, то она имеет намного более впечатляющий статус, нежели Школа грозового разрушителя, так что не стоит нам соваться туда. Если ты, конечно, не собираешься бросить вызов молодым практикам Подражателей.
Последняя поправка Найруса была явно лишней, потому как, услышав ее, Кипиш с удовлетворенным видом направился вдоль стены, чтобы войти через парадный вход на территорию легендарного дома.
“Мое нутро просто кричит, что истинное тело Эн’ум находится на территории Подражателей, но почему?... Неужели, это место как-то связано с сумасшедшим сорняком?...”
Выяснить ответ на этот вопрос можно было лишь войдя во владения легендарного дома, но если Игоря, чье сознание было помутнено энергией сущности, совершенно не смущала данная затея, то вот четверо драконов чувствовали негодование по отношению к намерениям черночешуйчатого подростка. Они не были дураками, чтобы не понять, какие именно мысли заполняли голову взбалмошного Биевита.
— Это плохая затея… Очень плохая затея!
Сапфировая особа не стеснялась показывать свои опасения насчет идеи пойти и бросить вызов молодым мастерам Подражателей, но остановить Игоря не представлялось возможным, так как никто из четверки не обладал достаточной квалификацией для сражения с черночешуйчатым.
— Кто вы, и что вам нужно?
Когда, наконец, Кипиш добрался до величественных врат Легендарного дома с изображенным на них символом тени, стоявшей напротив своего отражения в боевой стойке, его встретил голос не слишком-то приветливого стража. Помимо крепкого двухметрового мужчины, вход во владения Подражателей охранялся девятью хорошо экипированными копейщиками, находящимися на уровне Старшего мастера(S4).
— Какие мы грубые… Ну это ничего, до поры до времени все вы такие, но как только настает момент выбирать, лизать яйца или получать топором по черепу, все выбирают потные колокольчики. Ну да не суть, ведь я совершенно не о том пришел поговорить. Дай ка мне пройти на территорию этого дома, дабы проверить, на что способны молодые мастера Подражателей. Слышал, они довольно способные, но как мне кажется, слухи несколько преувеличены… На самом деле, я думаю что здешний молодняк – просто бесполезное отрепье, способное услужливо катать чело в грязи перед более могущественными существами, такими как я например.
И снова поведение Кипиша вызывало невероятное раздражение у окружающих, вот только попытка стражника расправиться с подростком не окончилась ничем хорошим, по крайней мере, для него самого.
«Духовное притяжение!!»
Использовав навык искусства Грохота преисподней, который позволял практику управлять элементарными духовными частицами, словно обычным магнитным полем, подросток на мгновение вытянул из тел души всех десяти охранников. Разумеется, существа, находящиеся в середине уровня Старшего мастера(S4) не могли умереть от подобного воздействия, однако секундного ошеломления хватило, чтобы юноша мощными ударами перебил суставы на конечностях каждому из них.
Всего, данная атака потребовала не более секунды на реализацию, что свидетельствовало о возросшем контроле Игоря над скоростью, развиваемой с помощью кристаллических костей, и телом, в общем. Однако на оценку собственных навыков у подростка попросту не хватало свободной вычислительной мощи, потому как его разум был полностью охвачен жаждой битвы, подстегнутой яростной энергией сущности.
— Так вы позовете молодых мастеров своего дома? Что?... Не можете подняться? Какая морока, придется самому попросить их о встрече…
Игорь беспрепятственно переступил через тела покалеченных бойцов, которые даже не могли воззвать к своему энергетическому источнику, ведь атаки Игоря не просто повредили конечности, но и ввели в тела незадачливых стражей огромное количество духовных молнии, полностью парализовавших астральные оболочки своих жертв.
Глава 353: Возвращение Багрового пожирателя.
Оказавшись на территории легендарного дома, юноша первым делом решил осмотреться, дабы по возможности определить оптимальный путь отступления, однако как только его взгляд пал на гигантскую башню, возвышающуюся в паре километров от него, внутри подростка начало происходить нечто совершенно непонятное. Его тело, странным образом реагировало на строение, у которого не было стен, а полом и одновременно потолком этажей служили десятки круглых арен, с колоннами, подпирающими последующее возвышение. На самом деле, это строение нельзя было назвать башней как таковой, скорее ступенчатой и многофункциональной ареной с девяносто девятью уровнями, на каждом из которых царила совершенно иная среда, нежели на других этажах. И пусть, творение неизвестных архитекторов действительно впечатлило Кипиша, однако подобной реакции уж точно не могло быть от одного лишь чувства благоговения.
*Тум-тум!...*
В какой-то момент, биение сердца Игоря замедлилось и наполнилось гулким, отдающим в уши звуком, который постепенно лишал его контроля над собственным телом, в то время как совершенно иная сущность беспрепятственно брала верх над смертной оболочкой…
«Это место… Оно так изменилось...»
До боли знакомый голос Багрового пожирателя, заставил Кипиша почувствовать бессилие, ведь как бы он ни старался, вернуть обратно контроль над собственным телом у него это не получалось. Единственной обнадеживающей мыслю для подростка было то, что Эн’ум не сможет долго владеть его телом, так как драконья чешуя, без проблем скрывавшая эманации энергии сущности Игоря, не способна удержать мощь истинного чудовища более чем на час. По крайней мере, таковы были расчеты юного мага, однако все еще оставался шанс, что за этот час сумасшедший сорняк мог найти средоточие своего истинного тела. Разумеется, при учете, если никто из легендарного дома Подражателей не встанет у него на пути. Ведь даже при том, что сама по себе сущность сумасшедшего сорняка обладала огромной силой, в смертной оболочке своего носителя он мог высвободить силу лишь десятикратно превышающую пределы самого юноши. То есть, сейчас, на территорию Подражателей вошло существо на пике ранга S5 что не могло считаться хоть сколь либо серьезной угрозой для этого места.
С пониманием того, что все, скорее всего, обойдется, Кипиш мог бы просто отсидеться на задворках сознания, однако ему претила мысль о покорении кому бы то ни было. Даже если его потенциальным подчинителем являлось существо, наводившееся на особом положении в сильнейшем из миров…
«Ме’исо, тали’ас’хар!»
Внутренний голос подростка, вновь отделенного от шипованной копии себя непроницаемой стеной, заставил внутреннее пространство разума пойти наполниться мощной сковывающей силой, ведь сказанная на языке чудовищ фраза обозначала: «Оковы разума, обвейтесь вокруг чудовища…»
Применять внутри собственного сознания какие-либо энергетические навыки было форменным сумасшествием, ведь разум, в отличии от двух других оболочек существования обладал наибольшей чувствительностью и наименьшей защитой. Можно было сказать, что сознание было представлено в виде оголенного нерва, а сейчас, подросток решил вдарить по нему кузнечным молотом.
Тем не менее, несмотря на безумность этой затеи, вокруг Багрового пожирателя действительно обвились десятки полупрозрачных цепей, издающий тонкий металлический звон.
Эн’ум явно не ожидал того, что подросток сможет воздействовать на него через непроницаемую стену, и уж тем более он не ожидал, что попытка вырваться из жалких оков окажется провальной. Тем временем Игорь, вновь воспользовавшийся силой языка чудовищ, беспрепятственно перешел через эту самую нерушимую стену.
«Вижу, ты малость удивлен тому, что я могу оказать отпор, не так ли? Блин, как же мне хочется похвастаться перед самым грозным врагом своими успехами! Думаю, это не займет много времени, поэтому попрошу не перебивать… Изучая татуировку на правой руке, я понял, что тебе доступны мои зрительные и слуховые воспоминания, а так же все события, происходящие в реальном времени, но вот до мыслей алым ветвям добраться так и не удалось… Правы были Атланты, говоря что ты далек от понятия достойных Власти и Величия… Они – истинные чудовища, накопившие за тысячелетия огромный опыт, в то время как ты среди них – желторотый салага, со скверным характером, но впечатляющими способностями. Создавая связь воплощения сущности, ты воспользовался методом более опытных в вопросах энергетического контроля, чудовищ, вследствие получив то, что мы сейчас и имеем – слияние лишь одной из трех оболочек существования…. Понимаешь, к чему я веду? Ты настолько не подкован в вопросах преобразования сущности, что смог реализовать только треть потенциала данного процесса! Какое же ущербное умственное развитие нужно иметь, чтобы при всех своих способностях, опуститься до такого?...»
Игорь говорил пренебрежительно, с легкой улыбкой на лице, а в это время багровый пожиратель, освободившийся от оков, с гортанным рыком ринулся в его сторону!!
«Ра’ту’ин ша’гул…»
После очередной голосовой команды подростка, прямо перед ним вновь возникла нерушимая стена, которая теперь сдерживала уже не его, а Багрового пожирателя, с гулким звуком врезавшегося в незримую преграду.
«Какой удивленный взгляд. Ну прямо нигериец, впервые столкнувшийся с фокусами Копперфильда… Недоумеваешь, почему твоя грозная сила не смогла разбить стену, воздвигнутую слабым подростком? Моя память, от и до просканирована тобой, так что ты должен знать о всяких шаблонностях шпионских фильмов, где злодей, невзирая на поджимающее время, рассказывает все протагонисту, зачастую собственными руками отдавая ему в руки ключ к предотвращению катастрофы. И казалось бы, какое это имеет отношение к нынешней ситуации, ведь по всем канонам, злодей то у нас – ты… Но так ли это на самом деле? Давай вместе подумаем: Когда два злодея, без единственного героя в округе оказываются заперты наедине, самым злодейским из них становится не сильнейший, и даже не умнейший, а наиболее находчивый… Так вот, как ты думаешь? Кто из нас двоих настоящий злодей?... И действительно ли реплика антагониста способна помочь герою, предотвратить уже случившуюся катастрофу?...»
Глава 354: Совершенно иная игра...
*БАБАХ!!!*
«Убери эту стену и сразись со мной сопляк!! Я разрушу все твои надежды и сожру грезы о будущем!! Единственное, что останется тебе – это безнадежность и трепет передо мной! А когда я доберусь до своего истинного тела, даже это немногое исчезнет вместе с твоим сознанием!!!»
Эн’ум, бешено колотивший прозрачную стену с помощью своих кулаков и энергетических атак был, мягко говоря, не в себе. На самом деле, то было его обычное состояние, ведь сумасшедшим сорняком за красивые глазки называть не станут, однако сейчас, уровень самоконтроля у Багрового пожирателя опустился на нулевую отметку. Разумеется, этому была причина, и заключалась она в абсолютной невозможности прорваться к нагло ухмыляющемуся Кипишу, который сейчас вяло ковырялся в носу, при виде тщетных попыток истинного чудовища, сломить эту стену.
«Так, что там у нас по злодейскому графику?… Ах да, история о том, как я нагнул Голиафа… Можешь располагаться поудобней. Хоть мой рассказ и не такой длинный, но на жопу ты присядешь конкретно, так как осознаешь, в какое дерьмо окунулся, выбрав меня своим носителем…»
Словно перед ним находилось зеркало, а не прозрачная стена, в которую прорывалось истинное чудовище, юноша поправил прическу, подтянул несуществующий галстук и отрепетировал президентскую улыбку, словно готовясь к ответственной речи.
Взирая на все это, Эн’ум не мог не яриться, но так же, у него не было возможности прорваться сквозь преграду, ведь какие бы усилия не прилагал Багровый пожиратель, следов того, что Игорь хоть немного напрягался для поддержания защитного поля, не появлялось. Это выглядело не просто странно, в действительности, помимо слова НЕВОЗМОЖНО, к ситуации нельзя было применить абсолютно никакого другого понятия!
«Говори мальчишка! Где ты взял эту силу!! В твоей памяти нет никаких следов о том, откуда она появилась! Расскажи мне, чтобы потом, я мог разорвать тебя и поглотить все то, что было собрано в тайне от истинного хозяина этого тела!!»
За столом переговоров, Эн’ум бы превратился в самого успешного дипломата, ведь его аргументы не просто несли устрашение, они заставляли разумных терять контроль над собственными мочевыми пузырями. Но это касалось разве что бесхребетных деятелей современного общества, в то время как Игорь обладал задатками настоящего тибетского монаха, способного три дня и три ночи провисеть на подвешенных яйцах в непрерывной медитации.
«Публика просит - публика получит… Итак, давай по порядку: Во первых, теперь ты – ничем не отличаешься от меня, по крайней мере в правах доступа к этому телу. И не нужно бесполезных восклицаний навроде: “Ничтожный человечишка, возомнивший себя равным мне?!” Это ведь глупо… Шульман Игорь Сергеевич уже не человек, и если говорить начистоту, то я больше истинное чудовище, чем даже ты. Да-да… А знаешь почему? Потому что все, начиная от истории возникновения моего вида и заканчивая нынешними деяниями по восстановлению вселенской несправедливости, связано с Миром чудовищ, в то время как ты, и все остальные рогато, зубасто, шипастые неудачники – гребаные эмигранты! Ну, это так – для общего развития, а сейчас о конкретном. Почему мы равны в правах доступа и по какой причине, могучий Багровый пожиратель не может разбить защиту слабосильного носителя… Дело в том, что ты сам дал мне в руки эти права и эту силу… Как тот злодей из фильма, вот только в отличии от протагониста я – не самый добропорядочный гражданин. Теперь мы поменялись местами… Если не понимаешь о чем я, то попробуй вспомнить основную концепцию связи между собой и носителем. Чем она отличается от членов первой тысячи?»
Игорь дал возможность сумасшедшему сорняку самому ответить на заданный вопрос, вот только он молчал как проститутка, пойманная на сутенерской точке.
«Ути пути, какие мы злые… Ладно, я сам все расскажу, покажу, а ты открой рот и хлебай гавнецо из моей ложечки недовластитель хренов… Члены первой тысячи, используя методику воплощения сущности в человеческом носителе, применили метод замещения элементарных составляющих. К примеру: Существует замок с тысячами различных комнат, каждая из которых наполнена уникальными предметами и убранством. Так вот, лорд, живущий в замке – истинное чудовище. Что же касается человека, то он – крестьянин поселившийся в воздвигнутой в безопасном месте, комнатке без крыши, башен и стен, но с похожими внутренними апартаментами. Эта маленькая комнатка строилась по образу и подобию замковых помещений, и когда приходит время лорду переезжать, сначала он заменяет элементы убранства в жилище крестьянина, своими замковыми вещами. На первый взгляд, в комнате ничего не меняется, и она остается прежней, но вещи изначально находившиеся в ней, теперь уже совершенно иные. А дальше, вокруг этой комнаты начинает воздвигаться замок, который лорд расширяет день ото дня… Другими словами, человек, в чьем теле поселился член первой тысячи, априори уже не тот, кем был раньше. Он как бы остается собой, но в то же время превращается в заготовку истинного чудовища, даже не осознавая этого...»
«Твой же метод схож, но не идентичен со способом воплощения первой тысячи, и главным отличием является то, что в маленькой комнате, воздвигнутой в безопасном месте не все вещи идентичны замковым. Поэтому, когда лорд пытается перенести вещи из замка в новое место жительства, крестьянин сможет без труда отличить подделку от своего родного багажа. Вот в принципе и все отличие, но именно из-за него тебе не удалось заменить элементы моей души и разума, в результате получив вполне себе реального конкурента, за право владения маленькой комнатушкой, называемой у вас телом носителя...»
Посреди своего повествования, Игорь неожиданно прервался и пристально посмотрел в налитые кровью глаза сумасшедшего сорняка. Он все еще продолжал ухмыляться, но сейчас, в улыбке подростка появились нотки издевательства.
«Вот казалось бы, на что жалкий крестьянин может рассчитывать в противостоянии с древним, могущественным властителем, обладающим непревзойденными способностями, даже по меркам эпохи великих дворцов?... Правильный ответ – НИ-НА-ЧТО! Но тут, к моему превеликому удовольствию, в одностороннюю игру вступает оружие, которое величественные существа забытых времен принимали за приятную безделушку… Не сообразишь, о чем я говорю? Нет? Блин, с тобой и диалога то нормального не построишь, овощ тентаклевый… Я говорю о языке чудовищ – третьем из наследий монархов истинных чудовищ…»
Глава 355: Контроль энергии.
«Причем здесь язык чудовищ? Может быть, для любых других существ во вселенной наследие говорливого ублюдка Эс’макта и опасно, но только не для тех в ком течет энергия сущности!»
Эн’ум был уверен в своем ответе, но что до Кипиша, то он не разделял подобной точки зрения.
«Как я и думал, ты совершенно не подкован в энергетических манипуляциях. Сколько лет тебе было, когда член первой тысячи перенес неуравновешенного сорняка в мир чудовищ? Десять? Тринадцать? Не слишком-то серьезный возраст, для того кто должен был познать все тонкости самых великих наследий во вселенной. Особенно, без предварительного изучения эзотерических наук. А что было дальше? Школа? Может быть - частные учителя? Вряд ли… Бесконечная череда сражений и выживание в мире, где каждый норовился сожрать малолетнего слабака. Понимаю, в таких реалиях учиться бесполезным вещам совершенно не хочется, особенно когда можно лишний раз попытать удачу в поединке с сильным противником, не так ли? Должно быть, все твое время занимали тренировки и сражения, в то время как главная способность Багрового пожирателя стала его основной слабостью... Владея умением поглощать навыки, твоему телу не требовались элементарные знания о процессах, протекающих внутри него. Все бесперебойно работало на заводских настройках, а после того как получалось сожрать кого-нибудь, работало еще лучше, так зачем же напрягать голову лишним грузом?... Как видишь, было зачем…»
«Метод воплощения в человеческое тело основан на энергии сущности, которая позволяет реинкарнировать в смертном все три первичные оболочки: тело, душу и разум. Что же касается языка чудовищ – то это не просто сигнальная система распознавания, даже если вы и использовали ее таким нелепым образом… На самом деле, Эс’макта создал величайший механизм манипуляции энергией на фундаментальном уровне. Иными словами, язык чудовищ может брать под контроль любую энергию, не наделенную чужой волей. И в последнем условии как раз таки заключается причина невозможности навредить прямым воздействием истинному чудовищу. Совершенная энергия сущности основана на том, чтобы слить три первичных формы и наделить каждую из них волей, вследствие чего, монстры забытой эпохи стали абсолютно инертными к наследию третьего монарха…»
Проговаривая все это, Игорь следил за реакцией сумасшедшего сорняка, внешне отличавшегося от него только черными шипами и багровой кожей. Но даже при такой подводящей истории, Эн’ум ни до чего самостоятельно не мог додуматься. И тут дело было не в его глупости, а в гордыне… Да, именно в гордыне. Древнее чудовище просто не могло себе вообразить развернувшуюся ситуацию, применив к ней полученные сведения, из-за того, что оно в принципе не расценивало Кипиша как разумное существо.
“Это уже перебор… Смотреть на меня не просто с высока, а как на пустое место… Посмотрим, что ты скажешь, когда узнаешь в каком дерьме оказался…”
Внутренне усмехнувшись, подросток продолжил рассказ.
«Вот мы и разобрались с концепцией работы двух великих наследий монархов. И вроде ничего не вяжется… Как они могут друг на друга воздействовать при обоюдной инерциальности? Всем ведь известно, что управлять энергией сущности может лишь ее хозяин, по причине наличия воли во всех трех оболочках. Но представь на секунду, что какому-то идиоту удастся слить одну из оболочек с другим существом, а две других связать между собой неразрывной цепью? Что тогда? А тогда, язык чудовищ сможет управлять энергетическими запасами обоих этих существ, так как слившись, три оболочки создадут общий канал для воли каждого из этой пары. Но если тебе до сих пор не понятно, объясню еще проще. Теперь, когда мы делим одно тело, а так же связаны душой и разумом, я могу управлять твоей энергией с помощью языка чудовищ, который не ощущает никаких препятствий со стороны твой воли. Из этого следует, что теперь и ты и я, полностью идентичны в уровне сил… По крайней мере, до тех пор пока не доберемся до истинного тела. Моего истинного тела…»
Человек, потерявший родину, семью и друзей не смог бы вместить на своем лице столько боли и негодования, сколько сейчас демонстрировал Эн’ум. Он выглядел так, будто по уши окунулся в самую отвратительную мерзость, ведь при очередной попытке проврать барьер, Багровый пожиратель понял, что и на атаку, и на поддержание целостности незримой стены расходуется только его энергия! Получается, он сам себя сдерживал при том, что подросток не прилагал со своей стороны абсолютно никаких усилий!
Такой вид противостояния нельзя было сравнить даже с баталией тапка и таракана. Тут скорее подошла бы аналогия с боксером, бьющим самого себя, чтобы нокаутировать противника. Абсолютная нелепость, переходящая в кретинизм крайней степени.
И все это, пришло к нему в голову только лишь с подачки подростка! На самом деле, большую часть гнева Багровый пожиратель направлял не на хитрозадого носителя, а на собственную глупость, ведь сейчас, он выставил себя самым невежественным дураком, который только мог существовать во вселенной…
«Грусть-тоска, когда башка полна песка… Мне даже жалко стало такого идиота… Хотя кому я лгу? Так тебе и надо пидрила! Скажи, какого это столкнуться с собственным бессилием? Видеть, как все, что принадлежало тебе, становится собственностью другого?...»
Впервые столкнувшись с сущностью истинного чудовища, Игорь был буквально размазан в эмоциональном плане, так как он не мог противопоставить абсолютно ничего этой ужасающей твари. Но прошло время, юноша стал значительно сильнее, и теперь он мог стоять напротив сумасшедшего сорняка, беззаботно ухмыляясь ему в лицо.
«Рано радуешься мальчишка! Если ты можешь управлять энергией сущности, она не перестает быть моей, к тому же, все поглощенные тобой навыки, в том числе и навыки владения языком чудовищ, в равной степени принадлежат мне!!»
Глава 356: Компромисс.
«Ра’ваул!!» «Огненная вспышка»
«Иль’нэтар!!» «Ледяная гробница»
Две громогласных фразы на языке чудовищ столкнули противоположенные по своей природе силы, вследствие чего, огромная вспышка пламени, по размерам превосходившая десятиэтажное здание оказалась запечатана в полупрозрачном гробу, полностью изолировавшем атаку Багрового пожирателя. Однако вместо того, чтобы полностью аннигилировать огненную угрозу, творение Кипиша перенесло ее прямиков во внутренне пространство, где хранились алые ветви Эн’ум. Там, ледяной гроб неожиданно распахнулся, заставив багровый мир, наполненный жаждой плоти и душ, принять на себя всю мощь пламенного взрыва.
«….»
Узрев результат собственных действий, сумасшедший сорняк не знал что сказать. Затевая эту битву, он понимал, что победить Игоря просто невозможно, так как их навыки и силы были абсолютно равны, но расчет истинного чудовища строился на том, чтобы нанести окружающему пространству как можно больше вреда, ибо сейчас они сражались внутри разума носителя. Но как оказалось, в находчивости этому ублюдку было не занимать и вместо глупого следования наспех составленному плану, подросток переиначил все на свой лад.
«Мы равны в силах, и навыках, но что до сообразительности…Даже говорить не стоит, насколько ты уступаешь мне в этом…»
Чувствуя явное превосходство, Кипиш не мог не возгордиться, так как сейчас он разговаривал надменным тоном не абы с кем, а самым опасным из всех существ, с кем он когда-либо сталкивался, и это было не преувеличение. Ведь для подростка, даже первый монарх Мира чудовищ не был столь же опасен как сумасшедший сорняк. И пусть, выявить победителя в схватке равных было фактически невозможно, но одно лишь знание своей превосходящей хитрожопости доставляло юноше околооргазменные ощущения.
«Прошло уже три часа с момента начала нашего сражения. Не находишь, что все это слишком утомительно? Ни ты, ни я не придем ни к какому результату, сражаясь друг с другом. Просто прими то, что теперь мы оба в одной весовой категории и по возможности постарайся ускорить свои извилины, пока с нами не сотворили чего нехорошего…»
Подросток перевел взгляд со своего противника на пятиметровое энергетическое окно, возникшее по одному его желанию. На этом своеобразном экране, созданном из ментальных эманаций, расположилась проекция того, что происходило в реальном мире. Все органы чувств и даже энергетическое восприятие выводили поступающую информацию напрямую во внутренне пространство разума, где с хмурым видом стояли двое крайне схожих внешне существ. В то время как картинка, выведенная на ментальный монитор, выдавала весьма прискорбное положение дел, где бессознательного подростка тащил за волосы один из стражей, подоспевших на помощь к своим покалеченным товарищам.
Игорь был не единственным кого схватили. Рядом с ним вели связанных по рукам драконов, которые пытались объяснить охранникам что их сородич подвержен сезонной линьке, а потому и повел себя так агрессивно. Вот только блюстителям порядка легендарного дома было как-то не слишком интересно выслушивать блеяния кучи детишек, один из которых покалечил десятерых стражей.
«Знаешь, когда нас отведут к тому, кто принимает здесь решения, вряд ли он станет церемониться с напавшим на воинов дома драконом. И скорее всего, если у этого индивида взыграет любопытство, то он просто сдерет с моего тела шкуру, чтобы просканировать вторженца. Ты и сам должен прекрасно понимать, как только местным мастерам раскроется сущность носителя истинного чудовища мы оба тут же умрем… Или может быть у тебя есть какие-то связи в этом доме? Хотя, откуда им взяться, ведь даже если прежний Багровый пожиратель взаимодействовал с Подражателями, то было миллионы лет назад…»
Доводы Кипиша звучали разумно, и даже сам Эн’ум полностью разделял их, в силу своего преотвратительнейшего характера, он просто не мог согласиться на перемирие. Всю свою разумную жизнь, сумасшедший сорняк враждовал с существами, намного превосходящими его по силе. Не было ни одного дня, чтобы он не сражался, и не было ни одного случая отступления Багрового пожирателя от своих первоначальных намерений. Абсолютное упорство, граничащее с безумием - вот что характеризовало его как личность, и сейчас, древнему психопату становилось не по себе от одной лишь мысли о перемирии.
Но все же, несмотря на явные различия в мировоззрении, Игорь и Эн’ум были одного поля ягоды, а потому юноша мог без труда понять, какой именно компромисс лучше всего подойдет к данной ситуации…
«Мы не прекращаем бой, а откладываем его на более подходящее время. Ты и я, сразимся за право владеть этим телом, в другой раз. А пока, давай дадим друг другу время подумать, как выйти из тупиковой ситуации и привести противника к краху…»
Такая трактовка куда больше устраивала Багрового пожирателя, грозно фыркнувшего и исчезнувшего в алой вспышке энергии.
“Как же сложно иметь дело с себе подобными…”
«Ле’ар’дорум!» «Воздвигнуть барьер сущности»
Обезопасив проход из внутреннего пространства на территорию разума, путем создания между ними заслонки из энергии Багрового пожирателя, подросток, наконец, соизволил взять контроль над собственным телом, которое сейчас безвольной тряпкой свисало с рук двоих стражей, отчитывающихся перед каким-то мужчиной.
*Треск!!*
Стоило только юноше вернуться в свою оболочку, как тут же его тело заискрилось фиолетовыми молниями, и это были не те разряды, что порождались чистым искусством Грохота преисподней. На сей раз, подросток соединил собственный стихийный атрибут и духовные молнии, в итоге получив невероятно разрушительный эффект, как в плане физической, так и астральной дезинтеграции.
Из-за столь яростного удара улучшенной стихии, двое стражей, держащих навесу тело Игоря, разразились ужасающими воплями, так как их руки превратились в обугленные головешки менее чем за секунду, а души неудачников оказались в тисках фантомной боли.
— Упс, пардоньте… Кажется я забыл выключить динамо-машину, прокачавшуюся при перевозке моего бренного тельца за волосы…
Глава 357: Лживый мальчишка.
— Стоило бы объясниться юноша, ведь сейчас, я вижу в твоих действиях только попрание достоинства легендарного дома, а это абсолютно точно не сулит тебе ничего хорошего.
В то время пока подросток отряхивал выданную в школе Грозового разрушителя одежду, его неожиданно окликнул мужчина с густыми усами, бледной кожей и необычным, светящимся белоснежным светом, иероглифом, расположенным посередине лба. За исключением последнего, никаких отличий от человеческой расы у неизвестного не имелось, однако Кипиша это мало волновало, ведь первое, на что он обратил внимание, была вовсе не внешность, а сила, находившаяся на пике Преподобного(S7)! Эта мощь оказалась даже более внушительной, чем у протектора школы Грозового разрушения!
— Разве те бестактные нахалы не рассказали вам о том, что случилось? Я - как доблестный воин, готовый пройти крещение боем с самыми уважаемыми членами молодого поколения в городе Зуултар, явился в легендарный дом Подражателей. Однако вместо того, чтобы дать мне шанс сразиться с юными мастерами, стражи просто высмеяли эти благородные намерения... В ту минуту, даже несмотря на бушующий внутри гнев, я попытался сдержаться и решить назревающий конфликт мирным путем, но ситуация приняла куда более серьезный оборот, ведь один из охранников перешел на оскорбление моих почивших родичей. А такого, прощать нельзя никому…
— Начался бой, в какой-то момент мое сознание подверглось воздействию старой раны, нанесенной одним проклятым менталистом… Я потерял сознание практически сразу, однако все еще мог чувствовать, как меня не несут, а волочат по земле, словно безродную собаку! Разумеется, как только мой разум восстановился, первым делом я атаковал своих обидчиков, посмевших так обойтись с…
Пока Игорь распевался достойно-мужицкими речами аки соловей на стероидах, по мановению руки каштанововолосого мужчины в воздухе возникло некое подобие мыльного пузыря, где шел показ воспоминаний одного из стражей, которых юноша атаковал после предварительного курса унижений.
«Какие мы грубые… Ну это ничего, до поры до времени все вы такие, но как только настает момент выбирать, лизать яйца или получать топором по черепу, все выбирают потные колокольчики. Ну да не суть, ведь я совершенно не о том пришел поговорить. Дай ка мне пройти на территорию этого дома, дабы проверить, на что способны молодые мастера Подражателей. Слышал, они довольно способные, но как мне кажется, слухи несколько преувеличены… На самом деле, я думаю что здешний молодняк – просто бесполезное отрепье, способное услужливо катать чело в грязи перед более могущественными существами, такими как я например.»
Слова подростка, подошедшего к вратам легендарного дома, явно нельзя было назвать вежливой просьбой о встрече с представителями молодого поколения. На самом деле, их вообще кроме как угрозами назвать не получалось! Вот только даже перед лицом неопровержимых доказательств его вины, юноша все еще вел себя как жертва.
- Нет, ну вы посмотрите на взгляды этих невежественных стражей! Да они просто плещут надменностью и презрением! Разве мог такой достойный воин как я стерпеть подобное унижение?! Скажите, вот если бы вы оказались на моем месте, как бы поступили?
Кипиш определенно не умел признавать своих ошибок перед другими, особенно, перед теми, кто, получив долгожданное - “Я каюсь”, распылил бы собеседника незатейливым щелчком пальцев.
“Какую бы дичь мне не пришлось сказать, я нихрена не признаюсь в содеянном! Не хватало еще от Преподобного огрести!”
Сейчас, Игорь находился на пике ранга S4, а значит, он был слабее своего противника в тридцать раз!! Само собой, при использовании силы Багрового пожирателя, средний уровень его сил увеличивался десятикратно, однако использовать это в обители легендарного дома, означало подписать себе смертный приговор, без возможности подачи апелляций.
— Так нагло и беззастенчиво лгать старшему в лицо… Достойным воином здесь и не пахло, а вот подлецом, вруном, и невежей, еще как…
С самого начала Преподобный разговаривал с юношей крайне спокойным тоном, так же как и сейчас, но почему-то в этот момент, в словах бледного мужчины ощущалась неимоверная жажда жестокой расправы. И если бы все продолжилось в том же духе, подросток наверняка попытался сбежать. Но неожиданно для обоих участников диолога, в комнату влетела низенькая девушка, с извивающейся как у льва, гривой каштановых волос. На лице у нее было несколько веснушек, или как говорится у нормальных людей, “насрано тараканами”, а лоб украшал точно такой же иероглиф как у этого мужчины.
— Отец! Это - правда, что практики из другой
школы вторглись на нашу территорию, чтобы бросить вызов молодым мастерам?
Речь типичной шотландской малолетки, отвлекла грозного мужчину от его потенциальной жертвы, однако благодарное отношение Кипиша к ней продлилось недолго.
— Так это он – тот самый практик, одолевший десятерых стражников?
Окинув критическим взглядом своего потенциального противника, девушка недовольно скривила мордочку, словно среднестатистическая леди, получившая в подарок на восьмое марта абонемент на разовое посещение салона красоты, вместо ключей от новенького инфинити.
— Форма школы Грозового разрушителя?... И это все?
Сила школы тираничных элементалистов не могла считаться впечатляющей для кого-то из разряда легендарных. Да, среди второсортных школ, неистовые владыки молний относились к одним из самых впечатляющих практиков, но все это меркло сравнении даже с побочными ветвями легендарных домов. Что уж говорить о легендарных школах мастерства. Это и вызвало заминку на лице девушки, ожидавшей встретить здесь кого-нибудь из молодого поколения легендарных обителей.
Глава 358: Общественное обозрение.
— Он - действительно тот вторженец, покалечивший десятерых стражей, и пришел этот мальчишка для того, чтобы вызвать на бой представителей молодого поколения нашего дома, однако вряд ли он сумеет дожить до боя с одним из наследников искусства Подражателей…
Все тот же спокойный тон каштанововолосого мужчины заставил Игоря сконфуженно улыбнуться, но, несмотря на всю паршивость ситуации, а точнее именно из-за того, что события приняли такой скверный оборот, подросток вновь вернулся к своему обычному состоянию.
— Ты просто боишься… Боишься что я раздавлю молодняк Подражателей, не так ли? Ведь даже твоя дочь находится на пике уровня Старшего мастера, что уж говорить о других членах легендарного дома... Или может быть я ошибаюсь и Преподобные среди вас – не более чем мойщики окон на полставки? Если так, то возможно… Хотя нет, нихрена невозможно. Даже если потомок самого Лорда выйдет против меня, ему не светит ничего кроме вкуса моих истоптанных кросс, да запаха лобковых волос под нос. И ты это прекрасно знаешь, иначе бы не стал мне угрожать, дав возможность юным мастерам испытать силы против вторженца.
Наглая усмешка подростка заставила шотландку ошеломленно уставиться на этого безумца. Впервые в жизни она услышала нечто столь абсурдное, и теперь просто не знала, как правильно реагировать на речь Игоря, однако он не собирался давать ей передышки, для осознания всего сказанного.
— Милашка, пойди и передай своим сверстникам, что твой папочка боится за их жизни, поэтому и пытается расправиться со мной до того, как эти сопляки пострадают. Возможно, мы с ними уже не встретимся, но пусть эти неудачники знают, что их статус легендарных учеников оберегает вовсе не собственная сила, а старшее поколение, радеющее за репутацию дома…
*Вжу!...*
Понимая, чего хочет добиться подросток, Преподобный тут же нанес ему удар, однако то был не смертельный выпад, а обычная попытка заткнуть говорливого ублюдка. Разумеется, данная атака могла быть применена только к самым крепким практикам, как минимум достигшим уровня Старшего мастера, что же до среднестатистического ученика второсортной школы, то его бы этот удар определенно отправил в могилу. К счастью, подросток был готов к нападкам со стороны каштанововолосого а потому он, активировав на полную мощность электромагнитное поле, рванул прочь из комнаты, в ту самую дверь, откуда вошла девушка…
— ….
То, что юноша уклонился от его атаки, заставило Преподобного по-настоящему убедиться в том, что не стоит этому наглецу встречаться с представителями молодого поколения Подражателей…
Превратившись в коричневый росчерк света, усатый мужчина исчез из комнаты, намереваясь догнать юношу. И пусть, к ошеломлению каштанововолосого, в скорости подросток немного превосходил его, скрыться в мире мастерства от преследователя из легендарного дома было практически невозможно…
Тем не менее…
— Я вызываю на бой всех молодых мастеров из дома Подражателей, что решаться сразиться со мной!! Выходите трусы, и примите свое поражение!!!
Вместо того, чтобы сломя голову покинуть враждебную территорию, Кипиш выбежавший из четырехэтажного павильона, огласил округу яростным криком, призванным собрать здесь как можно больше представителей легендарного дома, и не только...
*Шух!* *Вспых!* *Вжух!*
Надо сказать, эффективность данного метода оказалась куда более впечатляющей нежели изначально предполагал подросток. Буквально за несколько мгновений, сотни, а за ними и тысячи вспышек света озарили преддверия павильона. И каждое из этих световых явлений ознаменовало появление нового мастера.
“Этот малец…”
Увидев, что на зов Игоря собрались не только эксперты дома Подражателей, но и гости, обладающие чрезвычайно высоким статусом, каштанововолосый тяжело вздохнул.
Избавиться от подростка прямо сейчас не представлялось возможным, а потому следовало, по крайней мере, выставить произошедшее в правильном свете, вот только…
— Так вот каков легендарный дом Подражателей на самом деле… Пытаетесь убить меня до того, как я встречусь с молодыми мастерами? И из-за чего? Из-за моей силы, способной пошатнуть статус могущественнейших? Неужели среди вас действительно нет достойных воинов? Направляясь сюда, я хотел выяснить пределы своей силы и сравнить е с самыми почитаемыми мной практиками, но что в итоге? Чуть не умер от рук Преподобного, переживавшего за репутацию своего дома, больше чем за честь истинного мастера…
Кипиш сокрушался, словно его мировоззрение, закалявшееся годами, неожиданно рухнуло, столкнувшись с горькой правдой жизни. И это была не просто актерская игра, а великолепная актерская игра! Подросток использовал превосходный контроль над собственным телом, чтобы никто из присутствующих здесь высших экспертов не усомнился в напускной горечи и обиде.
— Что ты мелешь мальчишка?! Кто пытался тебя убить?!
Негодование, отразившееся на лице седого старика с золотым иероглифом на лбу, и символом дома Подражателей на длинной мантии было нельзя передать словами. Казалось, будто он так же столкнулся с чем-то абсолютно экстраординарным. Можно было даже сказать, что старикан обошел Игоря в актерской игре или же он действительно не понимал о чем идет речь…
— А разве не очевидно? Я чудом сумел сбежать из этого павильона, где меня чуть было, не предал вечному сну Преподобный из вашего дома. К тому же, мне неизвестна судьба сородичей, пришедших сюда чтобы так же проверить свои навыки в деле… Возможно, их уже…
— Пятый старейшина Тамерун, с другими вторженцами все в порядке. Сейчас они погружены в сон и находятся в моем павильоне.
Перебив Игоря, Преподобный поспешил объясниться перед старцем, после чего перевел возмущенный взгляд на Кипиша.
— Кто сказал, что я собирался тебя убить?! Ты это только что придумал? Или может быть, у тебя есть доказательства обратного?
Каштанововолосый прекрасно понимал, что не стоит усугублять ситуацию и продолжать разборки перед гостями дома, однако намерения отложить расправу над подростком ничуть не смутили последнего. И вместо глупого молчания, которое наступило бы у любого разумного, не имеющего в закромах козырной карты, Игорь презрительно усмехнулся, сняв с груди небольшой значок, выполненный в виде черного скрипичного ключа.
Эта безделушка являлась не только индивидуальным знаком Моцарта, но и записывающим устройством, которое подросток достал из подсумка и активировал, как только отправился на поиски средоточия тела Эн’ум. Так он поступил, чтобы позже пересмотреть запись, и попытаться обнаружить детали, которые он, возможно, не заметит с первого раза, но кто бы мог подумать, что безделушка, способная автономно работать от маны и проецировать голографическое изображение, поможет ему взять главенствующее положение этой партии.
Беззвучно, воздух перед подростком исказился, а через секунду, сетчатые лучи образовали изображение комнаты павильона, где его допрашивал Преподобный. Разумеется, включать аудиосопровождение подростку было не с руки, так как там звучала его наглая речь перед охранниками, но главное каждый из зрителей все же сумел для себя почерпнуть. В какой-то момент, разговор между мальчишкой и начальником стражи легендарного дома перешел в открытое нападение. Все четко и ясно разглядели, что удар каштанововолосого достаточно силен для убийства молодого практика из второсортной школы, но самым удивительным в этой ситуации было то, что слабосильный подросток сумел ускользнуть из под носа столь могучего мастера! Причем сделал он это, с заметным превосходством в скорости!
“Бесстыдный мальчишка… Как он посмел выставить меня в дурном свете?!”
Глава 359: Подкуп.
Как только юноша продемонстрировал беззвучную запись, ситуация тут же вышла из под контроля, но то был не форменный хаос, а молчаливое, и в то же время невероятно напряженное противостояние. Противостояние гостей легендарного дома, и принимающей стороны, ведь посетителями Подражателей являлись не только их союзники, но и конкуренты, которым было бы крайне выгодно подпортить репутацию своим противникам. Связано это было с тем, что практически все экономические, политические, и общественные вопросы в Великом мире Мастерства решались легендарными школами и домами, в то время как основной их силой являлись вовсе не могущественные существа, а высочайший статус, воздвигаемый достойными практиками тысячелетиями. И во всем этом напряжении, только Кипиш испытывал облегчение, так как он вдруг осознал, что временно обезопасил собственную шкуру.
Положение вещей было таким, что если Подражатели действительно захотят расправиться с ним, то сделать это они смогут лишь спустя какое-то время. Так как в ближайшем будущем, за юношей определенно начнут наблюдать все противоборствующие легендарному дому силы. По крайней мере, так будет, если информация о произошедшем выйдет за пределы этого места.
— Возможно, ты просто неправильно истолковал намерения начальника стражи… Скорее всего, Голберг проверял твои способности, чтобы понять, стоит ли серьезно рассматривать этот вызов. Не думаю, что он действительно собирался тебя убить…
Седой старикан мастерски владел своей мимикой и речью, благодаря чему даже неся столь явную ахинею, он казался вполне рассудительным. Вот только взгляд, направленный на подростка и скрытый от других практиков содержал в себе не простой намек... Мимолетный зрительный контакт заставил юношу слегка напрячься, так как в его голове неожиданно прозвучал голос, принадлежавший этому Лорду(S8).
«Если ты окажешь содействие, дом Подражателей не только откажется от всяких притязаний на твою жизнь, но и предоставит тебе достойный откуп. Исключительные навыки, отсутствующие в библиотеках второсортных школ! Индивидуальные тренировки с нашими мастерами или же финансовая поддержка. Можешь получить любое из трех этих благ, стоит лишь сделать правильный выбор…»
В последней фразе Игорь отчетливо почувствовал угрозу, которая впрочем, ничуть его не напугала, что он незамедлительно продемонстрировал в ответной усмешке, однако наживать себе врага в лице легендарного дома, на территории которого находилось средоточие истинного тела Эн’ум, было не слишком-то разумно. В действительности, все действия подростка до этого момента могли быть названы оплошностью, если не форменным идиотизмом, но то было следствие воздействия энергии сущности, которая постоянно заставляла своего хозяина терять контроль над собственной рассудительностью. Сейчас же, юноша вынырнул из иступленного состояния, полностью осознав в какие неприятностями он вляпался…
“Если соглашусь, вряд ли меня так просто оставят в покое… Возможно, на некоторое время все уляжется, однако после, Подражатели наверняка явятся взымать кровавый долг. Вот только при отказе все станется еще уже.... Легендарный дом с подпорченной репутацией уже не станет обращать внимание на косые взгляды и в открытую расправится со мной в ближайшее время…”
Немного подумав, юноша решил выбрать меньшее из зол. То, которое предоставляло ему немного времени, прежде чем члены легендарного дома решат, что делать с проблемным мальчишкой.
— Возможно все действительно было так… Мое записывающее устройство неспособно воспроизводить звуки однако внутри павильона, прежде чем Почтенный напал на меня, он сказал что только сильный имеет право на вызов… Неужели меня действительно проверяли, прежде чем допустить к боям с молодыми мастерами Подражателей?
Старикан был приятно удивлен тем, насколько хорошо отыграл свою роль юноша, лицо которого вдруг озарила тень сомнения, а затем и запоздавшее понимание ситуации.
- Ну конечно же это была проверка! Неужели ты думаешь, что Почтенный, в лучшей своей форме не смог бы нанести смертельного удара столь юному практику и уж тем более дал бы ему ускользнуть? Разве это не противоречит законам самого естества? Подумай сам, смог бы ты убежать от него, будь Голберг серьезен в своих намерениях?
Для всех невольных зрителей, в том числе и гостей легендарного дома, подобный ответ не мог показаться правдоподобным, однако и опровергнуть откровенную ложь они не имели возможности, по крайней мере, без открытого признания глупого мальчишки.
Представители различных фракций прекрасно понимали, что старикан как-то связался с юношей, предложив ему выгодную сделку, вот только образумить подростка сейчас, означало усомниться в репутации дома без весомых доказательств. Подобный расклад не устраивал их, а потому, гости из различных школ и домов молчали, смерив хмурыми взглядами всю эту актерскую труппу.
“Пустоголовый идиот. Думаешь, они выполнят свои обещания, переданные тайным посланием? Как вообще можно обладать настолько скудным рассудком?...”
В то время пока гости легендарного дома сокрушались над невежеством Игоря, он решил узнать то, зачем в принципе сюда и наведался. И это было вовсе не проведение поединков с молодыми мастерами, а место, заставляющее энергию сущности в теле Кипиша яростно тянуться к нему.
— Скажите, а что это за башня с аренами? Уж очень она выделяется на фоне других построек вашего дома...
Глава 360: Предложение начальника стражи.
Вопрос Кипиша немного озадачил старика, который хотел уже было ответить, однако чтобы не выдавать своего расположения к мальчишке, всего несколько мгновений назад являвшегося потенциальной угрозой репутации легендарного дома, Лорд решил пойти по иному пути.
— Ты пришел сюда бросить вызов потомкам моего дома, или же задавать вопросы? Мальчик, если сможешь превзойти хоть кого-то из достойных преемников искусства Подражателей, не сомневайся, я отвечу на все интересующие тебя вопросы.
Лучшей реплики для того, кто радел за честь собственного дома было сложно придумать, так что Кипишу не оставалось ничего другого кроме как сдержанно кивнуть, обратив, наконец, внимание на молодых мастеров, собравшихся здесь после его громогласного вызова. Все они стояли с весьма нелицеприятными выражениями, которые могли толковаться только как: «Давай! Выбери меня, и я тебя размажу!» и в этом не было ничего удивительного. На самом деле, если бы на порог дома, в котором проживал Игорь заявился какой-нибудь идиот с вызовом, то от него не то что костей, даже праха бы не осталось.
Тем не менее, сейчас именно Кипиш был в положении копилища всеобщей ненависти, так что разделять взгляды практиков Подражателей он не собирался.
— Ты! Ты выглядишь сильным… Хватит на то, чтобы немного размяться.
Игорь наугад ткнул в толпу молодых мастеров, которые все как на подбор находились на уровне Старшего мастера. Некоторые из них, даже сумели перейти к рангу Почтенного, при том, что они ненамного превосходили подростка в годах, по крайней мере, внешне, ибо здешние расы жили в сотни, а то и в тысячи раз дольше людей. Соответственно, их потомки так же считались молодыми по достижению пятидесяти – шестидесяти лет.
Коренастый подросток, с неестественно длинными руками и белым иероглифом на лбу уже вышел вперед с радостным выражением лица. Он был счастлив, что чужак выбрал именно его для проведения поединка, так как сразив наглеца, практик Подражателей мог получить не только одобрение старших, но и внимание местных красоток. А это, в его возрасте было, пожалуй, одним из самых важных факторов существования.
— Отлично, ты выбрал своего противника, но позволь напомнить: вызов был брошен молодым мастерАМ. Я понимаю, что сражаться с несколькими из наших достойных потомков совершенно бесчестно, однако существует альтернатива классическому поединку. Состязание, в котором практики нашего дома оттачивают свои навыки и становятся сильнее. Хочешь ли ты принять участие в нем?
На этот раз, слово взял начальник стражи, который точно знал, что мальчишку с такими способностями категорически нельзя подпускать к потомкам их дома. Преподобный не хотел, чтобы юные Подражатели опозорились перед гостями, и для этого он решил припомнить данную мелочь. Разумеется, учувствовать в испытании, о котором местные знали все, а он ничего, было невыгодно для Кипиша, однако подросток был не из трусливых.
— Почему бы и нет? Объясните правила, и я смогу участвовать в испытании.
Ответ подростка полностью удовлетворил Преподобного, на которого Лорд бросил удивленный взгляд. Пятый старейшина Тамерун за свои годы скопил огромный опыт и мудрость, так что понять, в чем причина подобного решения со стороны начальника стражи ему не составило труда.
“Голберг действительно атаковал, намереваясь причинить вред мальчишке, а потому его уклонение определенно нельзя считать удачей… Юноша - выходец из расы драконов, но по внешнему виду он не похож на Сиинов – повелителей ветра и скорости… Тогда кто?... Неужели действительно Биевит? Нет, это невозможно. Данный вид славится своей регенерацией и выносливостью, но никак не скоростью…”
Попытавшись определить по внешнему виду родословную юноши, старикан, в конце концов, потерпел поражение.
Тем временем, вся группа из гостей, молодых, взрослых, и даже действительно старых практиков дома Подражателей, перенеслась в противоположенную от башни сторону, где взглядам разумных престали десять колоссальных ям, вырытых в идеальных пропорциях многокилометрового куба.
— Правил испытания Подражателей не так уж и много. На самом деле, оно одно, и заключается в том, чтобы убить своего противника раньше других участников. Но есть небольшая загвоздка - оппонентами в данном бою выступают настоящие монстры. Они будут выбираться случайно, в одном диапазоне сил, но с разными способностями, поэтому прежде чем спускаться в одну из ям, скажи юный воин, ты все еще намерен учувствовать в этой битве?...
Преподобный, задавая данный вопрос в тайне надеялся на то, что подросток струсит, ведь его отказ был наиболее оптимальным исходом, при котором легендарному дому предстояло наименьшее количество мороки, вот только Игорь был тверд в своих намерениях.
— Старейшина дал обещание, что он ответит на все мои вопросы, если я выиграю здесь. Это для меня - величайшая награда, ведь общение с таким мудрым мастером, определенно позволит узнать много нового.
Сказав это, Кипиш без каких-либо сомнений шагнул вперед, начав падение в многокилометровую яму, по краям которой находились гигантские металлические врата с подъемниками.
Абсолютная уверенность Кипиша ничуть не смутила Лорда и начальника стражи, так как они прекрасно понимали, что никакого случайного выбора противников не существует, так как именно они контролировали, кому какой монстр достанется. Это было удобно для тех случаев, когда существовала необходимость определить слабости молодых практиков легендарного дома, но конкретно сейчас, власть над выбором позволяла старшим мастерам свершить печальную судьбу дракона.
“Наивный юнец, ты даже не представляешь, с чем придется тебе столкнуться….”
Глава 361: Пространственный наблюдатель.
Стоило только уверенному своих собственных силах Кипишу оказаться на просторах многокилометровой ямы, как вдруг, без какого либо сигнала и предупреждения одно, из гигантских металлических врат начало пониматься, позволяя подростку узреть то, с чем ему предстояло сразиться. Поначалу, сокрытое в тени существо было абсолютно невидимо для юноши, что уже казалось довольно необычным, так как он с самого начала активировал магическое зрение, но когда тварь вышла, а точнее выползла на свет местных светил, желание подростка сражаться обило напрочь. Но не из-за неимоверного могущества противника. Напротив, это существо оказалось относительно слабым и находилось в пределах средней стадии Старшего мастера(S4), однако внешность монстра, была настолько отталкивающей, что даже юноша, столкнувшийся с огромным количеством мерзостей за последнее время, почувствовал искреннюю неприязнь к нему.
— Твой противник - Пространственный наблюдатель! Все еще хочешь сражаться, или может быть передумаешь?!...
Голос начальника охраны, усиленный внутренней энергией заставил Игоря поверить в то, что это мерзкое чудовище не так уж никчемно как могло показаться на первый взгляд, однако он не собирался отступать, так как впереди Кипиша ждал подробный экскурс по интересующим вопросам. Но когда подросток посмотрел наверх, чтобы продемонстрировать свой полный решимости и боевой отваги взгляд, он заметил что на лицах не только членов дома Подражателей, но даже почтенных гостей играла открытая насмешка. Все они будто знали о чем то, о чем Игорь даже не подозревал…
“Что-то мне не нравятся эти рожи…”
Решив отбросить ненужные мысли, подросток полностью сосредоточился на своем противнике, который представлял из себя очень и очень необычное зрелище: Гигантская черная тварь, с десятками невероятно длинных щупалец, у самого основания приобретающих толщину грузовой фуры, и идеально круглым туловищем, одновременно являющимся глазницей, внутри которой светился красный глаз с вытянутым зрачком. Основную массу странного чудовища как раз таки составляло его глазное яблоко, ведь оно превосходило по объему все щупальца и костяные стенки глазницы, так же окрашенной в черный цвет, вместе взятые.
“Мерзость какая…”
Это было единственное заключение, которое смог дать подросток, пытающийся определить силу монстра по внешнему виду, но что касается энергетического плана, то тут все обстояло сложнее, потому как пробиться сквозь пространственное, да-да, именно пространственное поле, обернувшееся вокруг монстра, словно вторая кожа, было практически невозможно. Если быть точнее, все показания, выдаваемые магическим зрением, приобретали заметное искажение, вследствие чего юноша видел лишь красно-черный комок неопределенного типа энергии, которая перемещалась и смешивалась, словно нефть на водной глади.
— Ни один из участников не отказался от своего противника, а посему, начинаем битву!!
В этот раз говорившим был Пятый старейшина Тамерун, и как только его речь закончила раздаваться эхом по десяти гигантским ямам, в которых девять молодых мастеров Подражателей и Игорь заняли свои места, незримые цепи, сдерживающие монстров растворились, позволив некоторым из них высвободить сотрясающий небеса рев. По крайней мере, так было у тех, кто получил в противники нормального монстра с легкими и зубастой пастью, что же до Кипиша, то вместо нагрузки на барабанные перепонки он испытал мощную прижимную силу пространства, спрессовавшую дно гигантской ямы еще на несколько десятков метров.
— Владыка пространства значит… Сражался я уже с одним таким, и знаешь где он сейчас? Правильно, нихера не на отдыхе в Милане…
Казалось, подросток бубнил про себя угрозы для того, чтобы набраться решимости, однако он забыл упомянуть, что с пространственным магом покончил вовсе не мстительный юноша, а медузаподобный атлант, обладающий чрезвычайно странными способностями.
Тем не менее, то было лишь приветствие со стороны Игоря, которое не несло особого смысла, а вот Пространственный наблюдатель поздоровался со своим противником совершенно иначе…
*Зинь!...*
Практически неслышный человеческому уху, тонкий звон прошелся по территории ямы, после того как красный глаз твари блеснул неестественной малиновой вспышкой, и стоило этому произойти, как вдруг Игорь осознал, что он не может пошевелиться! Но не только тело незадачливого подростка, воздух, пыль, и даже молекулы перекатили свое движение, оказавшись в тесках ужасающей силы заморозки пространства. Не было ничего в радиусе нескольких километров, что бы не попало под воздействие способности монстра, тут же выбросившего в сторону Игоря одно из своих длиннющих щупалец, которое к тому же могло увеличиваться в размерах по одному лишь желанию Пространственного наблюдателя.
“Дружище, давай поговорим! К чему нам враждовать?! Бл*дь! Заводись! Заводись с*ка!!...”
Игорь предпринял отчаянные попытки отступить, используя «Врата», однако даже при том, что темно-фиолетовая воронка возникла в метре от него, подросток не смог добраться до места назначения. Ибо физическая сила, превосходящая пик ранга S4, и невообразимая мощь магнетизма, способная разогнать кристаллические кости до скорости света оказались бессильны против пространственной заморозки.
*ШЛЕП!!!*
Словно ковбойский хлыст, сшибающий муху с задницы ездовой лошади, гигантское щупальце снесло подростка, со свистом влетевшего в стену, находящуюся от него в полутора километрах.
*БАБАХ!!*
Стоило телу юноши врезаться в нее, как по каменной поверхности прошла огромная трещина, поднявшаяся вплоть до мест наблюдателей, среди которых не было никого, кто бы переживал за жизнь малолетнего идиота. Подражатели были рады видеть, что наглец, посмевший бросить вызов молодым мастерам их дома, сейчас находится в таком положении, а почтенные гости, не получившие от Кипиша желанных показаний, с флегматичным видом наблюдали за избиением. Разумеется, все они с самого начала знали, что из себя представлял Пространственный наблюдатель, который несмотря на свою силу, равную могуществу других монстров в девяти ямах, обладал наиболее ужасающим боевым потенциалом. Настолько огромным, что практик ниже уровня Почтенного, вряд ли смог бы продержаться против него больше двух минут…
Глава 362: Непростой противник.
— Баран! Дебил! Обезьян! Имбецил! Олень! Дегенерат!
Пытаясь подобрать наиболее подходящие ругательства, способные описать степень собственного умственного развития, подросток с трудом выкарабкался из стены, и это было связано не только с тем, что на его тело обрушилась атака, сравнимая с падением целого метеорита. Помимо столь очевидного препятствия, превратившего половину костей Кипиша в мелкую кристаллическую крошку, он так же испытывал мощное пространственное давление, значительно ослабевшее на увеличившемся расстоянии от монстра. Но все еще достаточно сильное, чтобы не давать подростку резво скакать по округе, аки горному козлику.
Благо, что хоть регенеративные процессы в организме юноши не подверглись влиянию заморозки, так как все они были завязаны на совершенной энергии сущности, отрицающей власть пространства над собой.
*Хруст!…**Треск!...*
С противным звуком, частично разрушенный скелет и мягкие ткани подростка начали с бешеной скоростью восстанавливаться, удивляя не только монстра, но и высокостатусных зрителей.
— А мальчишка не прост… Судя по поразительной регенерации и внешнему виду, он относится к подвиду кровавых Биевитов из расы драконов, но что обладатель идеального тела делает в мире Мастерства? К тому же, в одеяниях школы Грозового разрушителя?...
Гость из легендарной школы боевого мастерства Дограс уже другим взглядом посмотрел на подростка, которого, по сути, отправили на верную смерть, однако даже при изменившемся отношении, зеленоглазый мужчина с внушительными мешками под глазами не верил в успех Игоря.
*ГРОХОТ!!!*
Тем временем в яме, Кипиш, доселе безучастно наблюдавший за приближением монстра, неожиданно разразился просто неимоверным количеством фиолетовых молний, тут же рванувших навстречу Пространственному наблюдателю, однако до того как яростные вспышки стихийного атрибута слившегося с искусством Грохота преисподней добрались до глазощупальца, произошло нечто совершенно абсурдное.
Молнии, своей разрушительной мощью разрывающие пространство, оказались заморожены, и остановились, не долетев до твари около километра. Такого поворота событий, подросток явно не ожидал, ведь молнии двигались со скоростью света, и среагировать на них, гигантский глаз попросту не мог! Разве что это замораживающее поле действовало постоянно, но в таком случае, для Кипиша все становилось еще более непонятным, ибо поддержание подобного состояния пространства требовало сумасшедших вливаний энергии!!
— Не пытайся рассчитать запас его сил, основываясь на манипуляциях с пространством! Наблюдатели - древние чудовища, порожденные ужасающей мощью черных дыр. Они рождены в среде, непригодной для существования практически всех существ во вселенной, а потому, их силы значительно отличаются от обычных. Фиксация пространства, оболочка иного измерения, все это – лишь результат воздействия вешней ауры монстра, которая не требует от него никаких затрат энергии!
Неожиданно, со зрительских мест послышался голос Найруса, которого привели сюда вместе с тремя другими плененными драконами. Его замечания были как нельзя, кстати, так как подросток действительно начал составлять план боя, основываясь на возможном истощении или периодичном использовании способностей монстра, который оказался настоящей занозой в заднице.
“Мне что, лечь и умереть?... Как я вообще должен сражаться с чем-то подобным?!”
Понимание того, что ни одно его заклинание не окажет никакого эффекта на противника, заставило Игоря испытать отчаяние, однако долго находится в таком состоянии он не мог, так как неожиданно, ползущий к нему монстр просто исчез с того места где он находился мгновение назад, и появился подле юноши с видом аля: «Тэби п*зда». В ту же секунду подросток оказался полностью скован пространственной заморозкой, которая вблизи давила пуще миллионов тон груза, возложенных на грудь.
— Берегись!!!
Панический возглас Мийи заставил Кипиша вынырнуть из оцепенения, которое настигло его от осознания того, что тварь не просто телепортировалась, она буквально шагнула в пространстве, не оставив при этом никаких следов энергетического возмущения, словно нарушения законов пространства и не было вовсе.
“Не на того напал быдляк пространственный!”
Несмотря на то, что подросток находился в опасной близости от твари, он все же смог создать магической конструкт, который образовал вокруг Игоря пространственную воронку, но в этот раз, он не стал самостоятельно к ней рваться, а направил темно-фиолетовое окно перехода на себя. Как оказалось, заклинание переноса способно без труда перемещаться даже под воздействием заморозки пространства, благодаря чему, юноша оказался благополучно телепортирован на противоположенный край ямы, где воздействие силы монстра было не так критично.
*Вжух!*
Стоило только подростку там появиться, как тварь тут же перенеслась вслед за ним, однако и в этот раз Игорь ускользнул.
Наконец, у него появился шанс выжить в этой треклятой канаве, но то было позорное бегство, а не триумфальная победа, которой так страстно желал подросток…
— Ползи сюда хентай пучеглазый! Ща проверим, как на твоих тентаклях работает морской узел!!
Словно поняв значение яростных возгласов Кипиша, монстр вновь разразился мощной волной прижимной силы, которая неожиданно превратилась в сосредоточенный вихрь, обрубивший концы сотен черных щупалец! От столь странного хода чудовища, подростку почудилось, будто оно действительно безумно и злится на себя за невозможность сожрать мелкого человечишку, но как оказалось, это был не просто акт самоистязания а очередная пакостная способность Пространственного наблюдателя…
Через пару мгновений, отсеченные отростки, с которых, в противовес законам всемирного тяготения вверх вздымались фиолетовые капли крови, начали превращаться в маленькие копии монстра, с одним единственным отличием: У трехметровых тваренышей не было алого глаза, судя по всему отвечающего за все пространственные манипуляции, да и за жизнь наблюдателя в целом…
“Джек-пот епта… Был один, стало сто один. Да я – просто зацелован во все щели госпожой удачей…”
Глава 363: Миньоны.
— В первую очередь уничтожь псевдонаблюдателей! Иначе они не дадут тебе перемещаться, полностью заблокировав пространство!!
В очередной раз, Найрус вмешался как нельзя вовремя, так как подросток хотел просто проигнорировать относительно мелких ублюдков, полностью сосредоточившись на бое с гигантским пучеглазиком, чьи обрубленные щупальца уже полностью восстановились.
“Так они тоже умеют фиксировать пространство?... Вот гемор…”
Не слишком-то приятная для подростка новость не оставила ему другого выбора, кроме как начать сумасшедшую бомбардировку более полутора сотен прислужников, а точнее их подобий, ведь ни души, ни разума, в пустых телесных облачках псевдонаблюдателей не имелось…
«Потусторонний зов!!»
Использовав заклинание призыва ста восьми костяных рук, объятых синим пламенем смерти, подросток создал целый лабиринт, в котором каждый из миньонов оказался отделен от других, но на этом юноша не остановился, и чтобы некое подобие ограничителей работало как надо, он продублировал заклинание.
На сей раз, сто восемь культяпок создали костяной потолок для сотен белых комнатушек, откуда пытались вырваться трехметровые твари.
Долго сдерживать их подросток не мог, к тому же, гигантский монстр уже разрушил часть рукотворной гробницы из костей, однако основная задача лабиринта состояла далеко не в пресловутом сковывании…
*Трррууу!!…..*
С гулким звуком, строение, излучающее гнетущие эманации смерти начало разрушаться, но то был не результат воздействия черных щупалец, все это время разрушавших лабиринт. На самом деле, первопричиной краха творения Игоря было ничто иное – как невербальная команда его создателя…
“А теперь посмотрим, что сможет противопоставить заморозка пространства нематериальным выходцам из потустороннего измерения…”
Неожиданно для зрителей, из разрушенных костей, усеявших дно гигантской ямы, начали вырываться бирюзовые языки пламени, тут же впивающиеся в тела незадачливых псевдонаблюдателей. В то время как миньоны безрезультатно размахивали своими щупальцами, которые, так же как и глаз главного наблюдателя, могли ограничивать движение пространства.
Но несмотря на могущество пространственных законов, все это становилось бесполезным когда дело доходило до жнецов потустороннего мира, ибо они могли перемещаться в не только привычным, но и неестественным, скачкообразным способом. И данные переходы являлись не простыми телепортами, в действительности, собиратели душ переносились обратно в план смерти, а оттуда уже возвращались в реальность, но уже на совершенно других координатах. Таким образом, никто из маленьких щупальценосцев не смог оказать им достойного сопротивления, вследствие чего, астральные оболочки жнецов проникли в пустые тела, не обремененные ни душой, ни разумом.
«Отлично, а теперь выстройтесь в линию и уберите защиту с их тел!!»
Подросток прекрасно понимал, что миньоны ему не помощники в битве с существом, против которого количество врагов не имело абсолютно никакого значения. А потому, он решил просто избавиться от них, и как только твареныши, преодолевая гравитационное давление материнского тела, выстроились в три ровных ряда, юноша вновь воззвал к своей магической мощи.
«Осколок ледяного сердца!!»
Девять ледяных кинжалов, возникших прямо перед Кипишем, тут же отправились в полет по трем различным траекториям, чтобы начать прорываться сквозь незащищенные тела трехметровых болванчиков, подконтрольных чужой воле.
*Трек!!!...*
От неимоверного хлада, воцарившегося на дне многокилометровой ямы повсюду начал слышаться треск, который так же возник в замороженных телах миньонов, пробитых насквозь ледяными осколками. Но за те мгновения, пока девять ледяных кинжалов прорывали себе путь сквозь фиолетовую плоть, Пространственный наблюдатель сумел понять, что контролировать своих подчиненных он больше не может, и чтобы как-то обезопасить их, пучеглазый хентай вновь выпустил волну пространственной фиксации.
К неудовольствию Игоря, ледяные осколки остановились преодолев лишь две трети пути до окончания псевдоживых колонн, однако этого уже было достаточно, чтобы значительно урезать возможности монстра в бою… Вот только Кипиш не остановился на достигнутом, выдохнув тугую струю пламени, которая своим ослепительным светом и жаром заставила воцарившуюся на территории ямы атмосферу мрачного хлада преобразиться, превратившись в первозданное солнечное пекло.
*БАБАХ!!!**БАХ!!* *БАХ!!*
Словно заразившись праздничным духом дня китайских фейерверков, тела целой колонны замороженных миньонов взорвались от мгновенной смены температурного режима. Возникшее в скованных льдом оболочках напряжение оказалось настолько сильно, что вместо осколков, во все стороны полетела кристаллическая пыль фиолетового цвета, которая тут же испарялась под воздействием сумасшедшей температуры.
Помимо этого, подросток, вновь перенесшийся подальше от разъяренного Пространственного наблюдателя начал швыряться шаровыми молниями, которые изредка, но все таки настигали освободившихся из-под контроля жнецов, миньонов.
Для всех стало очевидным, что Игорь решил в первую очередь сосредоточиться на выбивании тваренышей, которые могли привести подростка к поражению, но кажущаяся на первый взгляд, разумная идея даже на миг не возникала в голове подростка. Ведь в этот момент, помимо отвлечения монстра, юноша был занят созданием нового заклинания. Первого, из разряда высших конструктов девятого круга…
Глава 364: "Пространственный разрез".
*Вжух!* *Вжух!* *Вжух!*
Пространственные скачки Игоря становились все чаще и опасней для его жизни, потому как размеры ямы хоть и были большими, но относительно масштаба сил наблюдателя, уже приспособившегося к перемещению противника, они казались несущественными. К тому же, атаки Кипиша все реже настигали миньонов, которых осталось чуть больше двадцати, но даже с таким небольшим количеством, шарики с щупальцами сумели доставить юноше много проблем. Они буквально зажимали подростка по всем фронтам, так как помимо собственного пространственного воздействия, миньоны служили проводниками силы своего творца, вследствие чего область фиксации пучеглазого значительно увеличивалась, а безопасных мест, куда бы Игорь мог переместиться, становилось все меньше.
Зрители, в ряды которых входили представители легендарного дома, почтенные гости и четверка драконов, переживавших за своего сородича больше всех, пришли к единому мнению, что если молодой Биевит не сможет в ближайшее время переломить ход битвы, то поражения ему не избежать.
И словно вторя мыслям мастеров, после очередного перемещения Кипиш не смог призвать «Врата». Казалось, будто он уже полностью истощен в энергетическом плане и как назло, последняя телепортация выбросила подростка совсем недалеко от основного тела монстра, который с невероятной радостью понесся к пронырливой лысой обезьяне.
За мгновение, тварь переместилась к своей жертве, обвив его одним из щупалец, что означало абсолютный конец для любого практика ниже уровня Почтенного, однако когда начальник стражи великого дома собирался вмешаться, дабы не допустить гибели мальчишки на глазах у высокостатусных гостей, сразу несколько Лордов, поторопились остановить его.
— Не вмешивайся…
Пятый старейшина Подражателей так же заметил что-то странное и отдал приказ своему подчиненному оставаться в стороне, чего тот категорически не понимал, ведь с каждым мгновением, сила, с которой Пространственный наблюдатель сжимал тело Игоря, становилась все более внушительной, доходя до абсурдных пределов. На самом деле, Преподобный не понимал, каким образом наглый мальчишка до сих пор не выплюнул внутренние органы, но присмотревшись, он вдруг осознал, что тело мальчишки, которое все это время было сокрыто от энергетического сканирования драконьей чешуей, вдруг полностью преобразилось, превратившись в скопление стихийного атрибута молнии.
В действительности, то было не тело из плоти и крови, а конструкт, под названием «Воплощение хаоса», в который была влита огромная мощь молний, противостоящих физическому давлению твари, и тем самым создающих противоборство кинетической энергии. Подобное противостояние не наносило заклинанию никакого вреда, напротив, оно делало его только сильнее, в то время как сам подросток, преобразивший собственное творение с помощью нескольких иллюзорных магических символов, сейчас находился в двухстах метрах под землей, вытянув руки к поверхности…
“Наконец-то он готов…”
«Пространственный разрез!!!»
Сразу девять высших конструктов, в которых вместо треугольников и кругов использовались испещренные магическими символами сферы и треугольные пирамиды, соединяющие между собой девять высших символов, лежащих в основе заклинания, вырвались на свободу, породив незримые невооруженному глазу росчерки. Все они пересекались между собой, разделив одно пространство на десятки частей, но воздействию подверглась не только территориальная среда, но и материя, находящаяся в ней. А именно, все, что расположилось в пределах огромной ямы. Исключением не стало даже могучее тело монстра, который так же был тесно связан с силой пространства.
Причиной такому невероятному результату послужило то, что Кипиш, все это время составлявший конструкт, создал идеальную последовательность символов, которая не просто высвобождала, но и многократно усиливала воздействие пространственных разрезов. Разумеется, основной причиной могущества данной атаки было то,
что она построена на основе языка чудовищ, но вклад Игоря в его создание отбрасывать так же не стоило. По крайней мере, юноша был на сто процентов уверен, что его «Пространственный разрез», в двадцать, а то и в тридцать раз более эффективен, нежели аналог главы Центра поддержки Пробудившихся.
— Что… Что произошло?...
Только лишь эксперты, уровня Преподобного и выше смогли разглядеть пространственные росчерки, разделившие местность на несколько десятков измерений, для остальных же, произошло следующее: В какой-то момент, монстр, продолжающий сжимать тело несчастного подростка, замер, а затем, словно его тело оказалось разделено множеством стеклянных перегородок, куски черной плоти с фиолетовой кровью начали медленно сползать по ним. Некоторые же обрубки напротив, поднимались вверх, и в основном это были куски, в которых находились части искромсанного красного глаза, содержащего в себе всю пространственную мощь монстра. А затем, эти стеклянные перегородки будто испарились и куски плоти, с идеально ровными обрезанными краями пустились в свободное воздушное плавание по пространству ямы.
То же касалось и миньонов. Пусть, не все они попали под воздействие пугающей силы расчленения, однако после гибели основного тела это уже мало что значило. Ведь итог был ясен: Пространственный наблюдатель мертв, а несчастный подросток, которого все, за исключением разве что сильнейших экспертов успели похоронить, неожиданно возник прямо посреди всей этой груды плоти.
— Он победил… Он действительно победил Пространственного наблюдателя!!!
Глава 365: Искусство Подражателей.
Радостный, но в то же время неверующий голос Найруса заставил тех практиков, что так же не распознали пространственных разрезов, отмереть от шока, тем не менее, в их глазах все еще читалось смятение. На самом деле, даже Почтенные(S7) и Лорды(S8) были несколько обеспокоены тем, откуда же у подростка взялась такая сила.
Во первых, необходимо отметить, что в бою Игорь проявил не просто грозную энергетическую мощь… Регенерация, невероятная прочность тела, управление стихиями молнии, огня, льда, смерти и даже пространства. Само собой, подобный арсенал не мог считаться чем-то тривиальным, ведь при всей мудрости высших мастеров, никто из них не понимал, как столько сил уживались в теле юноши. Но еще больше их интересовали особенности применения самого последнего удара.
Для практиков мира Великого мастерства, навыки и опыт представляли величайшую ценность, а завершающая атака подростка определенно относился к высшим наследиям. Это смогли понять все, включая представителей молодого поколения, полностью обескураженных результатом этой битвы.
*Вжух!*
Не обращая внимание на ошеломленные выражения лиц всех собравшихся здесь зрителей из легендарного дома Подражателей и их почтенных гостей, подросток сразу же перенесся к пятому старейшине, стоявшему с таким видом, будто ничего не случилось. Нужно было отдать старикану должное, в выдержке и самообладании ему не было равных, но навыки актерской игры интересовали Игоря в последнюю очередь.
— Надеюсь, Лорд сдержит свое слово и даст исчерпавшие ответы, на все мои вопросы.
В тоне Кипиша не было ни капли порицания, однако те, кто слышал его речь, отчетливо ощущали какое огромное количество яда подросток сконцентрировал в своих словах. И он был в своем праве, ведь самое обычное испытание превратилось в подстроенный бой, чуть было не окончившийся гибелью юноши. А уж отстаивать свою жизнь имел право каждый независимо от положения и социального статуса, другой вопрос, в силах ли он это сделать…
— Грех не направить такого талантливого юношу своими советами. Пусть, известно мне не все, но кое-какими знаниями этот старик обладает…
Поглаживая седую бороду, мужчина с белым иероглифом на лбу добродушно улыбался, пытаясь создать хорошее впечатление, однако для Игоря этот мешок с костями уже стал целью для устранения, так же, как и начальник стражи, чувствовавший наибольшую неловкость в этот момент. Ибо помимо ехидных взглядов гостей, каштанововолосый столкнулся с негодованием высших мастеров дома, прибывших сюда с некоторым запозданием. Они быстро вошли в курс дела, и поначалу полностью поддерживали решение Преподобного, однако последняя атака заносчивого подростка полностью изменила их мнение относительно данной ситуации. А все потому, что высвобождение столь высококлассного наследия означало принадлежность юноши к очень и очень влиятельной фракции, и такое суждение не было необоснованно, даже с учетом униформы школы Грозового разрушителя.
“Мальчишка определенно поступил во второсортную школу, чтобы прийти и бросить нам вызов. Таким образом, мастера, стоящие за его спиной собирались подорвать авторитет Подражателей, а из-за вспыльчивого идиота - Голберга у них это получилось!”
Именно к такому выводу пришли почтенные старцы, попытавшиеся обмозговать данную ситуацию, но было уже слишком поздно для принятия каких-либо мер, ведь буквально каждый из почтенных гостей располагал записывающими устройствами, которые запечатлели как начало испытания, так и сам бой подростка в мельчайших деталях. Таким образом, утечку информации нельзя было предотвратить, и оставался один единственный выход – сгладить углы, чтобы получить наименее болезненный удар по репутации.
— Это был потрясающий бой! Молодой практик из расы драконов достоин называться невероятным талантом своего поколения! Уверен, в течении десяти, нет, даже пяти лет, ты сможешь стать одним из самых многообещающих мастеров всего Великого мира!! Честно говоря, когда ты выбрал биться с Пространственным наблюдателем, я и мои братья сильно встревожились, но как оказалось, для такого гения не составило никакого труда противостоять существу, ввергающему в ужас всех практиков ниже уровня Почтенного. Возможно, я слишком многословен, но эти идут эмоции от чистого сердца! Прими поздравления, и если найдется время, посети резиденцию шестого старейшины. Мой дом, отныне всегда открыт для тебя…
Один из шести Лоров дома Подражателей решил взять на себя обязанности по устранению этих самых острых углов, но на его приятную речь, подросток отреагировал лишь сдержанным кивком, четко давая понять, что не собирается забывать о случившемся. Для почтенных гостей, видеть такое отношение юноши было настоящей отрадой, по крайней мере, для тех, кто скрыто конкурировал с легендарным домом.
— Давайте дождемся окончания испытания, и когда остальные участники пройдут его, я буду в полном твоем распоряжении…
Пятый старейшина, все с таким же добродушным видом обратился к Кипишу, который только сейчас соизволил взглянуть на девять гигантских ям, где сражения других участников так же подходили к концу. Как и ожидалось, молодые мастера Подражателей не могли быть оценены просто как хорошие бойцы. В действительности, для того чтобы одному практику, справиться с монстром, находящимся на том же уровне развития что и он, требовалось обладать уникальными качествами, так как по своей природе, огромные твари обладали куда большим боевым потенциалом нежели гуманоидные формы жизни. По крайней мере, это касалось неопытных практиков и монстров, чей возраст не превышал тысячу лет. Если подобные противники сталкивались на поле боя, то с восьмидесятипроцентной вероятностью, победителем выходила гигантская тварь, но что до потомков легендарного дома, то они, буквально игрались с колоссальными существами, полностью аннигилируя все их способности.
Подобное превосходство было связано с тем, что основная особенность искусства Подражателей, как бы это ни было странно, заключалась в предвосхищении всех атак, и использовании их точных копий еще до того, как противник успевал начать подготовку к удару. Читерская сила не относилась ни к прорицанию, ни к чтению мыслей, во всяком случае, так думал подросток, невольно сосредоточившийся на изучении стиля бойцов легендарного дома…
“Что это блин, за искусство такое?! Подражатели не предрасположены ни к одному из видов энергии, которыми пользуются эти монстры, тем не менее, они могут в точности воспроизводить атаки и защитные механизмы, основанные на уникальных силах тварей. Как эта хреновина вообще работает?...”
Глава 366: Представители легендарного дома.
Пока подросток наблюдал за сражением молодых мастеров легендарного дома Подражателей, его со всех сторон обступили гости с высоким статусом и весьма неординарной силой, как минимум находящейся на пике уровня Почтенного. То были представители других легендарных домов, великих империй, и даже легендарных школ. Разумеется, не заметить внимание со стороны этих могучих существ было довольно сложно, но Игорь всеми силами старался не подавать виду, что вокруг него происходит нечто необычное. По всем канонам, он ощущал себя белой девочкой, окруженной черными мужиками которыми сейчас двигали не самые благородные порывы, по крайней мере, на себе подросток ловил столь же заинтересованные взгляды, и от этого у него по спине пробегали мурашки размером с вагон…
“Отойдите бл*дь от меня!”
Это было то единственное, о чем Кипиш мог думать в данный момент, но причиной столь странного поведения являлась вовсе не его стеснительность, а то, что Игорь предстал окружению мастеров в роли носителя истинного чудовища. И если бы его тайна оказалась раскрыта кем-нибудь из этих, несомненно, проницательных существ, все закончилось бы весьма плачевно…
— Юный мастер, позволь представиться. Я - Ролистер Элез - куратор отделения стихийных искусств Легендарной школы Элезар. Наблюдая за твоим боем, у меня сложилось очень необычное впечатление по поводу применяемого наследия. Насколько мне известно, так свободно использовать различные стихии могут лишь практики искусства Первичных элементов, однако им не доступны пространственные манипуляции, и уж тем более управление существами астральных планов… Беря это во внимание, я могу с уверенностью сказать, что никогда прежде не сталкивался с подобным наследием, так откуда же оно у вас?
Интерес существа, чье тело состояло из сгущенных эфирных паров, был понятен подростку, ведь насколько он знал, легендарная школа Элезар специализировалась исключительно на тонких энергетических манипуляциях и комбинировании различных видов излучения. Можно было сказать, что они являлись крайне подготовленными многофункциональными бойцами энергетических стандартов, в то время как конкурирующая с ними школа Варогар специализировалась на могуществе энергии, и ее колоссальных эффектах воздействия на все аспекты бытия.
— Я не ослышался? Этикет истинного мастера действительно позволяет тебе задавать такие вопросы? Никто не вправе выяснять у практика ни особенности унаследованного искусства, ни кто его ему передал! Просто вопиющее неуважение к законам нашего мира, хотя чего ждать от пройдох из Элезара. Вы всегда пытались с помощью мелочных манипуляций возвыситься над остальными, но против истинной мощи не существует заветного ключика. Юный мастер, не обращай на этого невежу внимания. Твоя сила достойна восхищения и признания как от меня – Ханоса Вара лично, так и от всей школы Варогар! Скажу даже больше, увидев твои навыки в бою, не пригласить столь талантливого практика к нам на кафедру великих преобразований я просто не могу! Знаю, что переманивать учеников из других школ столь же бессовестно, сколь и спрашивать о том, откуда взялось это великое искусство, но поверь, мы с твоими нынешними наставниками сможем договориться. Такой талантливый юноша не должен упускать из виду знания, которые может ему даровать школа могущества энергии!
Не успел подросток ответить на вопрос эфирного существа, как к разговору присоединился представитель другой легендарной школы, и он в отличии от первого говорил открыто, что куда больше импонировало подростку.
Однако…
— Я дал самому себе обещание, что закончу школу Грозового разрушителя. Действительно, ее наследие не сравнится с легендарными обителями, однако способности мастера определяются вовсе не уровнем искусств, а личными навыками. Тем временем, что он посвятил тренировкам, сражениям, и постижению собственной сущности. Для меня не существует лучшего пути, чем становление через преодоление препятствий. Будь то отсутствие необходимых знаний, или же лишения, с которыми придется столкнуться из-за собственной слабости, я выдержу все и взойду на вершину этого мира…
Речь подростка поразила тех, кто внимательно вслушивался в развернувшийся диалог. На самом деле, никто из мастеров категорически не ожидал отказа юного дракона от предложения представителя школы Варогар! Тем не менее, сам крепкий мужчина, с бронзовой кожей и абсолютно белыми глазами принял слова Кипиша с искренней улыбкой.
— Какой интересный юноша… Наследник великого искусства, обремененный таким воинственным характером и непреклонным духом… Уверен, однажды ты действительно встанешь в один ряд с мастерами из легендарных обителей, но прежде чем это произойдет, ты мог бы стать негласным учеником нашей школы. Срок обучения у Грозовых разрушителей составляет всего десять лет, а у нас, он равен тридцати годам. После обучения в своей обители ты мог бы перейти к нам и развиваться среди самых талантливых владык энергии Великого мира Мастерства. Можешь пока не отвечать на мое предложение, но все же хорошенько обдумай его….
И вновь представители различных фракций оказались обескуражены, но на сей раз то было удивление, связанное с предложением Ханоса Вара, ведь пойти на компромисс для кого-то из школы Варогар означало не просто оценить по достоинству способности практика. В действительности, уровень авторитета у этого существа должен был превосходить все разумные рамки, однако если вдуматься, все становилось простым и понятным. Хоть глава отделения великих преобразований и говорил о ценностях истинного мастера, в первую очередь он обращал внимание на искусство подростка… Искусство, которое будоражило умы мастеров на уровне Лорда!
Глава 367: Исполнить данное слово.
Оказавшись в центре внимания высших экспертов, подросток как-то не слишком утруждал себя ответами на поздравления молодых мастеров из легендарного дома Подражателей. В основном потому, что эти самые поздравления не многим отличались от признаний в любви, ведь в большинстве своем, теми, кто пытался расположить к себе подростка были молодые девушки из легендарной обители.
Все они обладали внешностью практически неотличимой от людской расы, за исключением разве что светящихся символов на лбу, однако даже такое сходство не добавляло очков симпатии к этим особам. Юноша прекрасно понимал, что большинство из них преследует скрытые мотивы, в своих поздравлениях используя образ смущенной скромняжки или же напротив, томный голос в совокупности с кокетливым взглядом. И то был не просто межножный, или брачный интерес. На самом деле, девушки действовали согласно установкам дома, практически полностью забывая о своих личных предпочтениях, вследствие чего в их словах и чувствовалось столько фальши…
Единственными представителями молодого поколения, которым Игорь ответил на поздравления были четверо драконов, из всех щелей источающих безграничное восхищение, а так же вниманием была удостоена веснушчатая дочка начальника стражи, которая вместо соблазнительных выпадов, обозначила лишь свое признание навыков подростка, и личную неприязнь, связанную со вполне понятными причинами.
— Ты хороший боец… Возможно, лучший из всех молодых мастеров, с кем я сталкивалась за пределами дома. Однако то, как ты поступил с моим отцом… Я этого так не оставлю... Больше не будет никаких игр с репутацией и честью, только твои способности, против моих! Посмотрим, на самом ли деле моя сила Старшего мастера ничтожна в сравнении с твоей…
Сказав это, девушка ушла, не обращая внимания на отца, вынужденного оставаться здесь и делать вид, что его не опозорили перед всем домом Подражателей.
Тем временем, бои девятерых оставшихся участников подходили к концу.
Первым из ямы вышел парень со светло-рыжими волосами. Как оказалось, он являлся правнуком одного из шести старейшин дома, и сам обладал силой начальной стадии уровня Почтенного(S5), что не могло считаться зазорным даже по самым нетривиальным меркам великих миров. Однако этот гений своего поколения, столкнувшись с противником, обладающим намного меньшим боевым потенциалом, нежели Пространственный наблюдатель, затратил в разы больше времени на достижение победы, нежели черночешуйчатый подросток.
— Прости прадедушка, я подвел тебя…
Сразу после боя, потрепанный практик направился к рыжеволосому мужчине, чье лицо выдавало максимум сорокалетний возраст, однако вместо понимающего кивка или же прощающей речи, Лорд отвесил своему потомку хлесткую пощечину, заставив того не столько скривится от боли, сколько от унижения и стыда.
— Уходи… До тех пор, пока не достигнешь пика уровня Почтенного, можешь даже не показываться мне на глаза…
Это была не просто строгость, а жестокость по отношению к родному правнуку, но учитывая статус легендарного дома, и то, чем грозило поражение в данном испытании, подобное отношение к собственному правнуку уже не казалось таким странным.
— Как скажешь прадедушка…
Приняв слова старика как должное, молодой практик покинул общество мастеров, исчезнув в огненной вспышке, на которую впрочем, никто не обратил внимания. Даже несмотря на развернувшуюся сцену бытового насилия, все взгляды приковывала только фигура молодого дракона, свободно общавшегося с представителями могущественнейших фракций. Разумеется, юноша мог бы расслабиться, и насладиться этим вниманием, однако он ни на секунду не забывал, что все кто его окружают - неприятели, с которыми рано или поздно придется биться насмерть, ибо носитель истинного чудовища, борющийся за собственную жизнь априори – заклятый враг всего сушащего.
— Что ж… Испытание завершилось, и хоть оно прошло в столь скомканном виде, без должной подготовки и традиционных ритуалов нашего дома, этот опыт принес много пользы для всех мастеров Подражателей. Те, кто участвовал в нем стали чуточку сильнее, а наблюдатели поняли, что вселенная действительно необъятна и многогранна в своем великом разнообразии удивительных вещей.
Пятый старейшина легендарного лома сейчас говорил о том, что никто не мог ожидать от подростка столь впечатляющего выступления, однако жизнь полна сюрпризов даже для мастеров из столь высокоуровневых фракций.
“И обязательно пердунам все так усложнять? Сказал бы: «Крассссавчег, запинал одноглазого тентакля!» К чему все эти завернутые в песочный рулет выражения?”
— Идем со мной… Как и обещал, я отвечу на все твои вопросы, а так же, от лица дома Подражателей, преподнесу молодому мастеру подарок, который он заслужил…
Глава 368: Тело монстра.
Услышав, наконец, то, чего он так долго ждал, подросток удовлетворенно улыбнулся, но не сдвинулся с места, чем немного удивил Лорда, уже было направившегося в сторону своей резиденции.
— Прошу прощения, но нельзя ли мне самому выбрать подарок?
Наглости подростку было не занимать и это успели понять все, так что удивляться очередной его выходке никто не стал, тем не менее, все мастера сильно заинтересовались, чего же жаждал заполучить такой талантливый практик как Игорь. К счастью, старикан был готов к такой просьбе и утвердительно кивнул, позволив зрителям удовлетворить свое любопытство, но ответ юноши, вновь заставил мастеров почувствовать недоумение.
— Я бы хотел получить тело Пространственного наблюдателя… Это все – что мне нужно.
Обычной данную просьбу назвать никак не получалось, ведь от могучего монстра остались лишь изрубленные куски фиолетовой плоти и красного глаза, который вместо жидкости содержал внутри себя кристаллическую основу, являющуюся средоточием силы этой твари.
Только лишь Кипиш понимал, насколько ценен для него данный экземпляр, а точнее порубленный глаз, который цветок метаморфоз мог без труда поглотить и интегрировать в организм носителя.
Но даже несмотря на странность этой просьбы, старик не стал артачиться, приказав принести артефакт пространственного запечатывания, куда и было помещено гигантское тело монстра. А после, юноше в руки передали небольшой фарфоровый сосуд, с плотно завинченной крышкой.
Этот артефакт, несомненно, являлся куда более полезной вещью, нежели подсумок подростка, а потому он решил оставить безделушку себе, заранее позабыв о том, что ее необходимо вернуть владельцам.
*Хмык…*
Казалось, высшие эксперты уловили алчную мысль, которая проскользнула в глазах подростка, и одновременно хмыкнули, озарив свои лица довольными улыбками. Им было радостно видеть, что у молодого дракона есть свои слабости, ведь их можно было использовать в будущем.
Осознание данного факта заставляло подростка поторопиться с побегом из данного круга общения, ибо находясь среди этих монстров искусств, утаить что-либо было невероятно сложно. На самом деле, он уже сильно переживал насчет своей просьбы забрать тело Наблюдателя, так как одного лишь этого факта хватит для того, чтобы прозорливые умы мастеров смогли сделать выводы или же составить определенные предположения.
“Что б я еще раз сунулся к этим стартерам… Да лучше уж гадюку себе на яйца положить!”
Позабыв о Найрусе, Мийе и двух синерогих драконах, подросток споро проследовал за стариком, который поле передачи подарка, красноречиво повернулся в сторону своей резиденции. У Лорда было немало важных дел, а потому он хотел побыстрее отбрехаться от юноши, ответив ему на пару-тройку вопросов, вот только надежды старика были напрасны ведь подростку, помимо местоположения средоточия тела Эн’ум, нужно было о многом узнать из уст более просвещенного существа…
***
— Ну и наконец, последний вопрос…
После того как Игорь сказал это, даже превосходно контролировавший свои эмоции пятый старейшина Тамерун облегченно вздохнул, что в прочем, ничуть не удивило подростка, ведь он уже который час не давал покоя старику своим любопытством. За все проведенное в резиденции Лорда время, юноша успел задать сотни вопросов, прежде всего касающихся мироустройства данной планеты, а так же четырех других твердынь. Ему было интересно все, начиная от политического строя и заканчивая самыми перспективными мастерами, способными в будущем стать достойными воинами своих миров. Разумеется, подобный интерес был связан не с пустым любопытством, а с тем, что подростку предстояло враждовать со всеми обитателями вселенной, и прежде всего это касалось четырех великих миров.
К несчастью для Кипиша, давать исчерпывающие ответы на все вопросы, Тамерун не собирался, по крайней мере, это касалось предыдущих поколений мастеров. Игорь прекрасно знал, что жизни многих рас исчисляются тысячелетиями, в то время как некоторые из них вообще не могли умереть от старости, так что вопрос о том, куда же подевались величайшие мастера предыдущих поколений, не мог не интересовать подростка. Вот только гадкий старикан лишь отдаленно прошелся по этой теме, так и не дав внятного объяснения.
При всем при этом, юноша не расстраивался, ведь он узнал не просто много, в действительности, информация из уст Лорда могла причисляться к настоящим сокровищам! Ведь касаемо вопросов о политическом строе мира мастерства, старикан мог выдать то, чего никто из менее квалифицированных практиков знать не мог, или же сказать не посмел. Так что в любом случае, Игорь получил многое от общения со старейшиной и даже проникся к нему, ведь несмотря на превосходящий статус, Лорд ни разу не продемонстрировал своего пренебрежительного отношения…
— С самого начала мне было интересно узнать, что это за башня арен и какую историю она за собой таит… Не могли бы вы поведать мне о ней?
В то же время пока Игорь задавал вопрос Тамеруну, внутри его сознания происходило практически то же самое, вот только адресован он был не старейшине, а Багровому пожирателю, сокрытому за стенкой внутреннего пространства, где находилось царство кровожадного леса.
*Тум!* *Тум!* *Тум!*
«Не делай вид, что не слышишь меня! Выходи и объяснись, какого хрена твое тело находиться на территории этого дома!»
Постучав в прозрачную стену из энергии сущности, словно в обычную дверь, подросток принялся ожидать своего собеседника, которому уж точно никогда не приходилось сталкиваться с ситуацией, навроде этой…
Глава 369: Связь с Подражателями.
«Зачем ты меня позвал человечишка?!»
Эн’ум все еще мог получать информацию из органов чувств подростка, так что он прекрасно знал о том, что сейчас старейшина легендарного дома собирался ответить на заданный подростком вопрос. А потому, его присутствия здесь совершенно не требовалось. Но это была далеко не главная причина гнева чудовища. Основной наплыв ненавистны был связан с самим фактом его призыва этим ничтожным ублюдком!
Никогда прежде Багровый пожиратель не приходил к кому-то на зов, однако сейчас он был обязан явиться, так как юноша, благодаря треклятому языку чудовищ мог в любой момент обрубить все потоки энергии, связывающие внутренне пространство и органы чувств смертного тела, вследствие чего он бы полностью потерял доступ к внешнему миру…
«Не расслышал мой вопрос? Объясни, почему средоточие твоего тела находится на территории этого дома? И давай в темпе азиатского секса... Я хочу вплести детали твоей истории в причину того, почему мне необходимо посетить ту гребаную башню…»
Подход юноши к ведению дел категорически не устраивал Багрового пожирателя, привыкшего брать любую стену своим нерасшибаемым лбом, однако больше всего чудовищу претил стиль общения жалкого ничтожества.
«Ты поторапливаешь МЕНЯ сопляк?! Да даже насекомые в сравнении с человеческим родом не настолько жалкие как вы рядом с истинными чудовищами! Не смей вести себя столь высокомерно, только потому, что обезопасил свою сущность на некоторое время! Настанет момент, когда наша связь оборвется, и тогда я с удовольствием вытяну все соки из твоего разодранного тела!!»
С лицом из разряда: «Да, да, большой босс. Говори что хочешь, только побыстрее ответь на вопрос», подросток выслушал безосновательные угрозы, время от времени оглядываясь на происходящее в реальном мире, где старикан уже начал свой рассказ.
“Долбаный сорняк!! Какого лешего он портит мои планы?!”
С трудом скрыв негодование, подросток сосредоточился на истории Тамеруна, которая оказалась не такой уж и занимательной как ожидал Игорь.
— Башня достижений, о которой ты говоришь – священное место, где определяются будущие главы нашего дома. Только сильнейшие и достойнейшие мастера имеют право сразиться на ней, а после того, как победитель будет определен, чтобы перенять бразды правления Подражателями, ему необходимо воздвигнуть новый этаж арены, которая будет являться отражением его индивидуальной силы и навыков. Таким образом, поколение за поколением эта башня становилась все выше и выше, позволяя достойнейшим обретать все больше и больше знаний, оставленных их предшественниками. Хуфф… Вот я и ответил на твой последний вопрос…
Облегчение в голосе пятого старейшины заметил бы даже самый толстокожий индивид, не понимающий таких намеков от девушки, как раздвинутые ноги, или же рука, скользящая по причиндалам, но Игорь действительно этого не заметил, так как глубоко в сознании, он полностью сосредоточился на словах возмущенного сорняка.
«Тупорылый старикашка! Чему его вообще учили в этом доме? Место сражения за пост нового главы?! Оближи мои семяносные корни, идиот! Ну хоть насчет того, что арены служат для передачи опыта предыдущих поколений не ошибся… Первый этаж этой башни был воздвигнут моим отцом, два последующих построили мои старшие брат и сестра, а четвертый – творение великого Багрового пожирателя… Когда-то, дом Подражателей не был таким каков он сейчас. Над практиками, копирующими чужие техники насмехались все, несмотря на то, что буквально каждое искусство было создано на основе наблюдений за космическими и природными явлениями, а позже, некоторые приспособились перенимать стили у древних зверей… В те времена, Атес – мой отец и основатель дома Подражателей, не задумывался о том, чтобы создать турнирную площадку, победителями которой будут считаться достойные поста главы дома разумные. Он был мудрым практиком, и понимал, что просто копируя чужие стили, нам далеко не уйти, и чтобы потомки не были вынуждены проходить по тому же пути, что и их предки, первый глава построил арену наследования, которая позволяла передать весь накопленный ее основателем опыт. А чтобы со временем запечатанные навыки не исчезли, он завещал похоронить его там. В то время как величайшим практикам нашего дома была оказана честь, найти последнее прибежище рядом с ним, в самой первой, подземной арене, сокрытой от глаз посторонних. Оставляя кости и плоть как плодородную почву для своих потомков, отец уж точно не желал разделения на достойных и недостойных! Все, кто входил в дом Подражателей имели право на это наследие, к созданию которого даже я в свои жалкие тринадцать лет приложил руку… Но что в итоге? Почему ее не используют по назначению?! Если бы все шло как надо, Подражатели уже стали бы величайшими практиками мира мастерства, ведь только мы умели полностью передавать и в совершенстве усваивать боевые навыки… Мои брат и сестра… Баллард и Давина… Неужели вы не сумели соблюсти заветы отца?...»
Впервые Игорь услышал о семье Багрового пожирателя, а так же он впервые почувствовал в речи сумасшедшего чудовища теплоту, но словно очухавшись от наваждения, Эн’ум вновь вернул своему лицу высокомерный вид.
«Извивайся червяк, как ты это обычно делаешь! Лги и унижайся перед всеми, чтобы достигнуть своей цели, а когда она будет блистать перед тобой драгоценными лучами, я отберу все…»
Словно пытаясь компенсировать мгновение слабости, Багровый пожиратель начал излучать брутальную мускулинность во все стороны, а затем, с надменной рожей он покинул общество Кипиша, скрывшись в недрах алого леса.
«Ой понтрорез… Да даже я столько не вы*бываюсь. По крайней мере, не по понедельникам…»
Отогнав прочь вспыхнувшие в голове моменты, когда приходилось прибегать к помощи дешевых фразочек, преувеличивающих его значимость, Игорь вернулся в реальный мир, тут же напустив на лицо серьезное выражение…
“Осталось лишь найти со старпером общий язык и добраться до башни достижений…”
Глава 370: В моих словах нет лжи...
— Уважаемый старейшина Тамерун, знаю, что не имею права просить об этом после всего совершенного, но не могли бы вы позволить мне воздать почести великому основателю Атесу?
Услышав просьбу подростка, Лорд тут же насторожился, и посмотрел на него совершенно другим взглядом. Дело в том, что имени основателя дома, помимо разве что членов главной ветви не знал никто, ибо его охраняли наравне с самим искусством Подражателей. А потому, осведомленность молодого дракона вызывала вполне обоснованные подозрения, но до того как пятый старейшина успел разузнать, откуда же мальчишка столько знает, Кипиш сам поспешил объясниться.
— На самом деле, выбор легендарной обители, с молодыми мастерами которой я бы хотел посоревноваться, далеко не случаен. Я целенаправленно прибыл в дом Подражателей, так как с самого раннего детства желал проверить свои силы именно здесь. А все потому, что мой мастер, передавший искусство Энергетического равноденствия, очень почтительно отзывался о вас. Он говорил, что поколениями, вместе с передачей искусства, практики нашего наследия рассказывают своим преемникам историю возникновения этих навыков, которые только теперь было решено открыть миру мастерства. Эта история тесно переплетена с основателем Атес и его стремлением к постижению таинств других искусств…
Ненадолго Кипиш прервался и установил прямой зрительный контакт со старейшиной, чтобы казаться более убедительным и искренним.
— Как мне поведал мастер, создатель искусства Энергетического равноденствия был ровесником основателя дома Подражателей и даже его близким другом. Он вдохновился идеей Атеса, однако вместо копирования других искусств, наш основатель пошел более трудоемким путем к могуществу. Используя свои познания в области энергетических манипуляций, он начал изучение всех процессов, связанных с преобразованием, появлением, и увяданием нематериальных структур, наполняющих вселенную. Но перед тем как полностью отрешиться от мирских связей, посвятив себя научному исследованию длинною в тысячи лет, основатель попрощался с Атесом, у которого к тому времени появилось уже трое детей: Баллард, Давина, а так же самый младший. Но его имя забылось, канув в лету из-за восьмого мастера искусства Энергетического равноденствия, который помимо своего невероятного таланта славился ужасной памятью на имена…
Разбавляя свою историю бесполезными, но в то же время важными деталями которые нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть, Игорь распевался словно соловей пытающийся подцепить симпатичную пернатую с*чку на вписке у ворона.
— Основатель, попрощавшись со своим единственным другом, уединился на тысячелетия, а когда вернулся в мир мастерства, Атеса уже не было в живых. Тогда, он навестил мощи товарища в месте, где был похоронен первый глава Подражателей. В подземной арене, сокрытой от глаз посторонних, а после, великий завещал своим преемникам отдавать почести Атесу, как тому, кто сыграл огромную роль в создании нашего искусства. К сожалению, еще при жизни основатель искусства Энергетического равноденствия понял, что его творение несовершенно, и сильно влияет на баланс между материальным и энергетическим существованием. Чтобы исправить эту проблему, он вновь уединился вместе со своим учеником, однако за оставшуюся жизнь, ему так и не удалось справиться с этой задачей. А потому, владыка возложил ответственность по устранению изъянов в наследии на своего преемника, и тех, кто будет владеть искусством Энергетического равноденствия после него. Завещание основателя заключалось в том, чтобы никто не смел являть вселенной несовершенное искусство, из-за чего предыдущие мастера и не могли отдать почести первому главе Подражателей. Лишь мой наставник, спустя столько времени сумел решить проблему основателя, и вот я здесь…
С каждым словом, история Игоря обретала все больший смысл, который воспринимался старпером с невероятным трепетом!
— К сожалению, в отличии от мастеров предыдущих поколений, я не такой усидчивый и терпеливый. Напротив, меня характеризовали как буйную головешку, чьи мысли движутся намного медленнее собственных кулаков. Из-за этого, мое появление здесь и вышло таким провокационным... Простите, за то, что навредил вашей репутации, и если есть способ ее исправить, я с радостью сделаю все от меня зависящее. Только позвольте исполнить завет основателя, нарушаемый уже в течении стольких тысячелетий…
Кипиш покорно поклонился пятому старейшине Тамеруну, который в этот момент выглядел как простой человек, столкнувшийся с чем-то совершенно сверхъестественным. Поначалу, старик воспринял просьбу подростка с настороженностью, а уж когда он начал свой рассказ, недоверие к юноше возросло еще больше, ведь он упоминал о таких вещах, что не были известны даже большинству членов легендарного дома! Но к огромному удивлению Лорда, отповедь Кипиша оказалась связной и богатой на детали, которые могли объяснить все, что произошло недавно. Более того, новость о том, что первый глава Подражателей натолкнул какого-то великого мастера на создание столь впечатляющего наследия, способного сравниться с самыми высококлассными искусствами Великого мира Мастерства, просто подкупила дедулю.
— То, что ты рассказал… Это все - правда?...
Старейшина дор сих пор не мог до конца поверить в историю подростка, однако одна лишь деталь, что у основателя дома Подражателей было трое детей, а не двое, как считали все, помимо разве что самых просвещенных представителей главной ветви, заставляла крайне подозрительного Тамеруна подсознательно довериться подростку.
— В моих словах нет ни капли лжи. Может, наше знакомство и нельзя назвать самым приятным, однако появился я здесь действительно без злых мыслей и с одной лишь целью – исполнить завет великого основателя. Еще раз, прошу прощения за все те выходки, что принесли вам столько проблем. Я действительно сожалею о содеянном…
“Как сожалеет Яма, нагадивший прямо под дверью своей бывшей…”
Глава 371: Известность.
Исполняя обещание, данное подростку, старейшина Тамерун даже предположить не мог, что их разговор придет к чему-то подобному, однако даже несмотря на искреннюю радость, возникшую от осознания намерений Игоря, вред, причиненный репутации дома Подражателей было не так просто восстановить. На самом деле, даже при всех стараниях юноши, прежним, положение молодых мастеров, которых победил сторонний практик, не являющийся выходцем легендарной обители, уже никогда не станет. А потому…
— Буду честен… Твои выходки сильно отбросят нашу репутацию назад, и в основном это коснется юных практиков Подражателей, так что уговорить совет, дать тебе дозволение на посещение последнего прибежища Атеса и его потомков будет непросто. Но все же есть способ, как можно переубедить этих стариков… Ты ведь сможешь оказать нашему дому небольшую услугу?...
***
— Игорь, не мог бы ты уделить мне минутку?
В то время, пока подросток выкачивал из счастливого учителя по основам стихийных манипуляций, информацию по его предмету путем нещадного осыпания десятками вопросов, к Кипишу обратился Найрус, с момента посещения легендарного дома не отстававший от него ни на шаг.
— Отвали от меня придурок! Только и делаешь, что путаешься под ногами ящерица декоративная!!
Ровно сутки прошли с тех пор, как подросток прошел испытание Подражателей, где наследник грозового лорда, нашел для себя настоящего кумира и пример для подражания. Сапфировый дракон повернулся на своем идоле настолько, что спер записи учителей, и узнал его имя. Разумеется, от такого внимания подростку становилось не по себе, но то было лишь верхушкой айсберга, ведь помимо четырех драконов, лично присутствовавших во время боя Игоря с Пространственным наблюдателем, все обитатели города Зуултар, в том числе и ученики школы Грозового разрушителя, узнали о произошедшем, превратившись в скрытных фанатов, или же ненавистников черночешуйчатого.
И ладно, если бы все ограничилось слухами, но к ошеломлению подростка, буквально каждая новостная организация начала активно продвигать информацию об испытании в легендарном доме Подражателей. Причем с сопровождением видеофайла, на котором подросток, за неполных три минуты разобрал по кусочкам одно из самых опасных существ, к которым молодых практиков не подпускали на пушечный выстрел. Этот видеофайл получил такое масштабное распространение, что когда юноша проснулся, и собирался пойти на занятия, то первым делом он увидел как на гигантском энергетическом экране самого высокого здания в Зуултаре, прекрасно видимого с территории школы Грозового разрушителя, транслируется его бой!
Юноша понял, что это было дело рук одного из почтенных гостей, присутствовавших во время данного испытания. Конкуренты Подражателей просто не могли упустить шанса разрушить репутацию противников, что у них получалось довольно неплохо, ведь основной акцент всей этой шумихи делался на том, что молодое поколение легендарного дома неспособно подтвердить свой статус, и в действительности является лишь бледной тенью древних практиков. Таким образом, авторитет мастеров копирования боевых стилей оказался подорван за жалкие сутки, в то время как популярность молодого дракона, превзошедшего стандарты легендарного дома, взлетела до небес за столь же короткий промежуток времени.
И сейчас, юноша столкнулся со всеми проблемами своего нового положения, так как помимо Найруса, до него старались добраться практически все ученики школы и даже преподаватели, взволнованные успехом их подопечного. Пусть, сегодня был первый день занятий в школе, а соответственно, силы подростка совершенно точно не могли относиться к результатам трудов здешних мастеров, один лишь факт того, что Игорь учился в обители Грозового разрушения, заставлял их гордиться собой. Поэтому, преподаватель по основам стихийных манипуляций был невероятно рад, когда подросток подошел к нему, чтобы задать интересующие вопросы, связанные с данным предметом. Таким образом, Игорь собирался компенсировать собственную неподкованность в теоретических основах управления молниями, но даже в обществе учителя его не оставили в покое...
“Чертов дракон… Чего он ко мне липнет? Может, разок-другой окунуть этого придурка в сортирное озеро, что б все желание отбило?...”
Серьезно задумавшись над тем, стоит ли начать ему возобновить традицию школьных унижений в Великом мире мастерства, Кипиш извинился перед преподавателем, которой все с таким же улыбастым лицом проводил подростка, а затем рявкнул на остальных учеников, из-за того, что они не были столь же любознательный как самый талантливый практик всей школы.
— Ну и, что у тебя там?...
С хмурым лицом покинув аудиторию, где преподаватель, находящийся на уровне Почтенного еще несколько минут назад проводил действительно познавательную и интересную лекцию, Игорь раздраженно обратился к сапфировому дракону, который, тем не менее, не остановился и продолжил идти вперед.
— После твоего показательного боя с Пространственным наблюдателем, кое-кто из верхов нашей расы заинтересовался столь впечатляющим молодым практиком. Они попросили устроить с тобой встречу, вот я и веду тебя к нужному месту, кстати, Преподобный Охаон сейчас беседует этими с уважаемыми гостями, так что ничего, если мы пропустим следующее занятие…
На лице Найруса было написано, что он счастлив и одновременно взволнован предстоящей встречей, чего Игорь категорически не понимал.
— Ты разве сюда не учиться пришел? Даже такой, максимально неприлежный студент как я понимаю, что стихийное наследие данной
школы просто невероятно, а ты готов отказаться от целого занятия, где возможно поведают о чем-то действительно важном, ради встречи с какими-то неудачниками? Опомнись придурок, верхи твоей расы это те – кто в свое время каждую гребаную секунду своего времени посвящал тренировкам, учебе, и развитию, а не праздным беседам. К тому же, когда ты успел? Мы ведь только вчера были в доме Подражателей, так как шишки рогатых успели связаться с тобой?
Когда подросток назвал уважаемых Найрусом драконов неудачниками, он неприятно скривился, однако при всем своем несогласии, наследник грозового Лорда так же понимал, что в словах Игоря есть доля правды. Тем не менее, данная встреча действительно была намного важнее занятий…
Глава 372: Подарок Лорда.
— Пропустите их.
Могучий голос протектора Охаона, раздавшийся в преддвериях его резиденции заставил двоих стражей-элементалей, сочащихся синими молниями, отойти в сторону. Стоило этому произойти, как Найрус, доселе шедший сюда с присущей благородному отпрыску, уверенностью, вдруг изменился в лице. Буквально за мгновение его белая кожа побледнела еще сильнее, а губы пересохли из-за сильного волнения. Было очевидно, что просто так войти и встретиться с теми самыми верхами власти расы драконов для сапфирового оказалось не так то просто, а потому Игорь сам сделал первый шаг, не желая растрачивать время попусту.
“У меня итак слишком много забот, а эти имбецилы устраивают официальные встречи… Я бл*дь вам посол доброй воли, чтобы бегать по всяким пакостным политическим мероприятиям?”
С недовольным видом, подросток распахнул створки врат, выполненных из необычного сорта дерева, прекрасно проводившего любые виды энергии, а в особенности, стихию молний, но когда нога юноши ступила на противоположенную сторону входа, то он неожиданно очутился в открытом пространстве, а не внутри помещения. Со всех сторон, за исключением разве что сиротливо стоящих створок его окружил чистый, горный воздух, обширный лес, растущий прямо на склоне гигантской скалы, где сейчас и стоял подросток, а так же небеса, испещренные тысячами росчерков беззвучных молний, которые возникали без грозовых туч и иных атмосферных явлений. Казалось, пространство этого небольшого мирка само исторгает стихийную мощь, что было очень близко к правде, но даже распростершаяся пред взором Кипиша красота не смогла разгладить его состыковавшиеся от недовольства брови, готовые колоть орехи, если те поместить в образовавшиеся складки.
— И куда дальше топать?...
Подросток задал вопрос в пустоту, однако стоило его словам вырваться из уст, как в казалось бы, обычном лесу появилась каменная дорожка, ведущая вверх по склону горы.
— Нас ждут…
Появившийся позади юноши, Найрус казался полностью собранным и спокойным, словно и не было вовсе той заминки неуверенности перед вратами. Разумеется, Игорь, находясь в столь паршивом расположении духа, не мог оставить все как есть…
— Вы только посмотрите на него. Сама уверенность, хотя всего секунду назад стряхивал желтые капли со своих портков. Что это за преображение? Не хочешь опозориться перед теми драконами, что ожидают нас впереди? Можешь даже не мечтать об этом, ведь если не сам, то я так уж и быть, помогу тебе сесть в лужу…
Прекрасно осознавая, что их разговор, скорее всего, слышат те самые гости, подросток решил спустить сапфирового с небес на землю, а все потому, что он еще не успел поглотить Пространственного наблюдателя, тем самым освободив свой разум от влияния энергии сущности. Хотя в данном случае, юноша поступил бы точно так же, даже находясь в лучшем своем психическом состоянии.
— Ах да, нас ведь ждут… Ну что ж, идем, чего застыл?
Получив небольшую дозу удовлетворения, которое было несоразмерно с тем, как сейчас чувствовал себя Найрус, юноша козликом поскакал по ступенькам вверх, где его уже заждались неизвестные ящеры и глава школы Грозового разрушителя.
Спустя пару минут не особо скоростного перемещения, Игорь в сопровождении мрачного наследника грозового лорда прибыли к утесу, с которого открывался великолепный вид на этот крошечный мир, однако встреча высокостатусных гостей не могла проводиться на каком-то там куске скалы, куда бы перенесли несколько туристических стульчиков. Здесь расположилось воистину прекрасное строение, чем-то похожее на земную беседку, только больших размеров, и выполненную из удивительного, синего минерала, внешне очень похожего на лазурит.
Сверкая синим блеском, неизвестный материал был полон различных линий и пятен золотого цвета, придающих беседке еще большую красоту, однако находящимся внутри существам даже такая роскошь не доставляла особого эстетического удовольствия.
“И кто это тут у нас?...”
Помимо уже знакомого Преподобного Охаона, внутри собрались пятеро неизвестных, двое из которых являлись взрослыми мужчинами, на уровне Лорда. Так же там присутствовала красивая женщина с элегантными черными рожками, и двое сверстников Найруса. Первой была девушка, принадлежавшая к грозовому царству. Она обладала действительно умопомрачительной внешностью, общий вид которой создавался ангельским личиком, идеальной фигурой, просто невероятно выразительным взглядом бирюзовых глазах, и сиянием такого же цвета волос. Что же касается второго молодого практика, то он являлся выходцем из расы драконов, но иного подвида, и внешне выглядел как слегка бледноватый, крепкий юноша с черной гривой волос, красной радужкой глаз, и такими же рогами у Игоря.
— Так это и есть молодой гений нашей расы?... Выглядит он достойно.
Оценивающий взгляд крепкого мужчины прошелся по подростку, и не найдя в нем никаких изъянов, стал намного теплее чем был до этого.
— Позволь представиться, я - Риердан – лорд кровавых Биевитов. Это мой сын - Кассиель и моя жена Виетта. Они прибыли сюда, чтобы увидеть тебя вживую. После просмотра той записи, что вчера всполошила всю империю драконов, в которой буквально каждый из высших мастеров попытался разузнать о столь впечатляющем сородиче, у нас не осталось иного выбора кроме как в спешке перенестись в мир мастерства. Поэтому, я не смог подготовить достойный подарок от своего лица, но надеюсь, эта безделушка тебе понравится…
Лорд, от которого веяло могуществом крови и огромной физической силой, приблизился к Игорю, передав ему свиток неизвестного предназначения.
— Это – портал в пространство крови, где собран концентрат жизненной энергии. Там, ты сможешь закалять свое тело, и излечиваться от ран, так что отныне, данное пространство принадлежит тебе…
Услышав описание желтоватого свитка, Кипиш чуть было не сматерился, так как он был категорически не согласен с тем, что это сокровище называют безделушкой!! В действительности, иметь собственное пространство, для Игоря было чем-то абсолютно сверхъестественным, даже при том, что он уже давно свыкся с существованием суб-миров. А потому, получив в подарок ключ от иного измерения с содержащимся в нем сокровищем жизненной энергии, юноша чувствовал себя семилетним чеченским мальчиком, которому родители на новый год преподнесли не радиоуправляемый вертолет, а полноценный Апач с околоармагеддонным боезапасом!
Глава 373: Ожерелье из зубов дракона.
— В силу своей алчности и бестактности, я приму этот подарок, даже не попытавшись выяснить, в чем причина такого хорошего отношения ко мне, ведь если поступлю иначе, обязую себя отдать вам какой-то долг.
Сделав лицо кирпичом, подросток быстро спрятал свиток в пространственном подсумке, пока его прелесть не попытались отобрать, однако вместо недовольства, двое лордов, женщина на уровне Преподобного и протектор Охаон начали открыто смеяться, на время позабыв о своих высоких статусах.
— А он мне нравится! Говорит прямо и не пытается услужить более сильными мастерами. Таким и должен быть истинный дракон!
Похлопав Кипиша по плечу, лорд кровавых Биевитов отошел назад, уступая место другому мужчине, чьи сапфировые рога сочились внушительной стихийной энергией молний.
— Рад с тобой познакомится. Мое имя - Айзек и как ты уже понял, я - Лорд грозовых земель Империи драконов. Позади, стоит моя дочь Айрис, ну а с Найрусом ты уже знаком. Сюда я прибыл с той же целью, что и Риердан, поэтому давай опустим ненужные формальности.
Сапфировый дракон без долгих прелюдий подошел к Кипишу и передал ему в руки свой дар, который представлял из себя весьма броское ожерелье, выполненное в виде ряда сапфировых зубов грозового ящера.
— Данное ожерелье является защитным артефактом, который может спасти от мощных атак противника. В него вплетено двенадцать, уменьшенных пространственной магией зубов предыдущего Лорда, правившего нашими землями не слишком справедливо... Пусть его наследие и было порочно, но на кое-что оно все же сгодилось. Запомни хорошенько, каждый зуб, способен создать одно силовое поле защиты на уровне Лорда, соответственно, ожерелье может отразить ровно двенадцать атак мастеров этого уровня, или больше менее могущественных ударов.
И снова подарок представителя драконьей расы заставил челюсть Кипиша попытался выскользнуть из пазов, однако в этот раз он все же был готов к чему-то неординарному, а потому просто благодарно кивнул, и одел ожерелье, предварительно проверив его магическим зрением. Разумеется, данные манипуляции не остались незамеченными разумными ящерами, однако они ничего не сказали, лишь обменявшись друг с другом понимающими взглядами.
— Я так же слышал, что отец Найруса передал тебе кристаллическую карту с полумиллионом Каинов на счету. Надеюсь, этот посредственный подарок не оскорбил молодого мастера?
Только было успокоившийся Кипиш едва не блеванул кровью, ведь он только сейчас узнал о предназначении той самой кристаллической карты, переданной сапфировым драконом на уровне Почтенного.
“Пол ляма Каинов?! А нельзя было сразу сказать, что это за хреновина такая?! Я ее таскаю с собой как никчемную побрякушку из киндера!”
Опозориться игрою было нестрашно, так что он открыто выражал свое удивление, которое скорее имело статус: «МЕТЕОРИТ МНЕ В ПЕРДАЛЬ!!!», нежели «Вот это круть…».
— Кхм… Если встретитесь с отцом Найруса, передайте ему что этот подарок пришелся мне по душе. Как я уже говорил, со своей алчной натурой, быть недовольным после получения денег просто невозможно.
На сей раз, даже дочь Грозового лорда и сын главы Биевитов не выдержали, глухо засмеявшись при виде счастливого подростка. Такая простота и незатейливость в общении, сделали атмосферу в лазуритовой беседке более расслабленной, однако во время приятного разговора, лорды неожиданно показали на своих лицах неподдельную грусть.
— Такой молодой и талантливый… Твои родители были бы горды тем, чего ты достиг… Победить Пространственного наблюдателя уже великий подвиг для столь юного практика, но превзойти представителей молодого поколения из легендарного дома… Это совершенно другой уровень. Для всей расы драконов ты – пример, к которому нужно стремиться, особенно это касается юношей и девушек.
В тоне Лорда Айзека слышалась одновременно и гордость и печаль, что заставляло подростка испытывать странное чувство, будто с его родителями действительно что-то случилось.
“И стоило мне затевать эту игру с псевдоисторией?...”
Молчание, воцарившееся в комнате, было нарушено женой лорда Биевитов - Виеттой, которая неожиданно подошла и обняла подростка, прижав его голову к своей внушительной груди четвертого размера.
— Расти и не знать своих родителей для дракона – великая мука… Некоторые потомки нашей расы, потерявшие и отца и мать несмотря на заботу сородичей умирают, или же сходят сума… Даже не представляю, через что тебе пришлось пройти за эти годы… Мы так виноваты перед тобой. Прости, что все это время твоих сородичей не было рядом.
Определенно, связь между представителями драконьей расы была одной из сильнейших видов уз во всей вселенной, чего подросток в силу своей человеческой природы не понимал, однако отыгрывать роль потерянного в жизни ящера он не собирался, ведь цель, которой юноша собирался достичь в Великом мире Мастерства, уже маячила перед глазами.
— Мой мастер стал мне и отцом и матерью в одном лице. Он растил, обучал, и заботился обо мне, так что не нужно жалости.
Мягко убрав со своей головы руки женщины, которая, не выдержав наплыва эмоций начала плакать, подросток обратился к двум Лордам.
— Скажите, с какой целью вы прибыли сюда? Неужели просто проведать талантливого подростка своей расы, или может быть, есть более правдоподобная причина?...
Вопрос подростка отрезвил мужчин, погрузившихся в мрачное молчание, и спустя несколько мгновений, Риердан все же нашелся ответом на заданный вопрос.
— Ты действительно вырос, и уже не нуждаешься в нашей опеке. Раса драконов в неоплатном долгу перед мастером, который позаботился о нашем потомке, но сюда мы прибыли, чтобы вернуть потерянного ребенка к его истинной семье. И не только это… Император драконов, хочет передать тебе расовое наследие из великой библиотеки, а так же женить столь перспективного юношу на одной из своих дочерей…
Глава 374: Не окольцуете!
— Возможно, я ослышался, но вы сказали… женить?...
Хоть подросток никогда и не жаловался на слух, тем более после всесторонней подпитки тела способностями Багрового пожирателя, сейчас он действительно поверил в то, что слегка недослышал.
Однако…
— Ты не ошибся. Император действительно хочет связать тебя со своей кровной линией и женить на одной из дочерей. Для любого дракона – великая честь стать частью императорской семьи, к тому же, дочери нашего правителя все до одной прекрасны в обеих своих ипостасях… Настолько, что даже представители других рас преклоняются перед их великолепием…
Казалось, Лорд грозовых земель слишком замечтался, из-за чего получил тычок в бок от своей дочери, нахмурившейся при виде расплывшегося в глупой улыбке лица родителя.
— Кхм… В общем, мы договорились с протектором Охаоном и он дал свое дозволение на то, чтобы ты пропустил несколько занятий, для посещения Империи драконов. Если у тебя нет важных вещей, которые необходимо захватить с собой, мы могли бы отправиться прямо сейчас.
Айзек говорил так, будто это был уже решенный вопрос, к тому же, все кто здесь находился, довольно улыбались, так, словно Игоря ждала не просто свадьба, а самое счастливое событие в его жизни, вот только последнему идея с бракосочетанием не нравилась от слова: «Клал я на ваши хочушки, обдолбанные ящеры. Никогда не женюсь на неизвестной бабе! Никогда! Никогда Никогда!!!».
Приняв оскорбленный вид, будто он, будучи благородной леди, получил предложение об оказании эскорт услуг, Кипиш обратился к обоим Лордам, не понимающим, почему подросток все еще не прыгает от счастья.
— Вы знаете, в предложении Императора можно найти нечто привлекательное… Наверное… Однако мне совершенно не улыбается мысль женится на той, кого я ни разу не видел, и с кем даже не разговаривал. А на налаживание межличностных отношений, которые могли бы привести меня к мыслям о браке, уйдет по крайней мере… В общем, нет у меня на это времени. Слишком много того, что я хотел бы сделать, будучи холостяком, поэтому передайте Императору о моем отказе. И да… подарки я обратно не верну…
Вот теперь даже свободный стиль общения подростка не прибавила Лордам настроения.
Услышав отказ Игоря, они мгновенно преобразились, превратившись в могущественных практиков, с подавляющей аурой величия и силы.
— Ты не понимаешь юноша. Это была не просьба… Любое слово Императора – закон для дракона.
Риердан сурово взглянул на Игоря, надеясь запугать его, однако вместо ожидаемого результата, Лорд получил лишь озлобленный взор подростка, не страшащегося ни смерти, ни даже восковой депиляции…
— Приказ ВАШЕГО императора, мало что значит для меня. Единственный, кому я мог бы подчиниться – это мой мастер“Которого никогда не существовало”. Что же касается остальных… Будь то монарх драконов, или воплощение одного из четырех великих миров - все одно. Я не пойду на уступки чьей-то воле, если она будет противоречить моим интересам. Можете так и передать своему владыке. Не важно, чем это все закончиться, отлучением меня от расы драконов, или же объявлением охоты, я не изменю своего решения.
В словах подростка не чувствовалось фальши, словно он действительно намеревался пойти до конца в своем противостоянии воле императора, чего Лорды совершенно не понимали. Однако и действовать необдуманно с таким талантливым юношей, чьи способности превышали даже принцев их расы, мужчины не могли. К тому же, здесь был не их дом, а Великий мир Мастерства, неприкосновенный для других планет за исключением разве что одной из четырех твердынь.
— Если ты не готов к браку, то мы можем сообщить Императору о твоих сомнениях, но для этого, необходима причина. Причина, столь веская, что не позволяет тебе явиться во дворец и исполнить свой долг как представителя нашей расы…
Айзек решил пойти на компромисс, для того, чтобы не вызвать гнев Императора и окончательно не обрубить связи с молодым гением. Такой подход хоть и не особо импонировал Игорю, однако он был куда более приемлем, нежели угрозы. Поэтому, подросток не стал продолжать гнуть свою линию, ведь он получил от этих Лордов действительно потрясающие подарки.
— Причина, почему не могу явиться на порог к императору?... Как насчет этого? Я собираюсь бросить вызов всем легендарным обителям города Зуултар, и победить. А после, превзойти каждого из молодых мастеров великого мира. Надеюсь, моя причина достойна того, чтобы проигнорировать приказ императора.
*Бац!...*
Даже Преподобный Охаон, приготовившийся защищать своего лучшего ученика от посягательств представителей драконьей расы, не смог удержатся на ногах и плюхнулся обратно на скамейку лазуритовой беседки, внутри которой стало настолько тихо, что даже шелест листьев деревьев, растущих на склоне горы, казался невыносимо громким.
*За сутки до этого…*
— Но все же есть способ, как можно переубедить этих стариков… Ты ведь сможешь оказать нашему дому небольшую услугу?...
Проговаривая это, пятый старейшина Тамерун казался крайне задумчивым, словно он размышлял о чем-то действительно серьезном, и опасном…
— Вернуть репутацию нашему дому не так то просто и вряд ли с этим можно справится за день или два… Однако что если не только наш дом, но и другие легендарные обители столкнуться с неотвратимостью судьбы? Как считаешь? Сможешь ли ты одолеть молодых практиков из других домов, хотя… это глупый вопрос. Помимо Подражателей, в городе Зуултар находятся еще два дома: Изобретатели и Подчинители. Их силы примерно равны, но немного уступают нашим, так что справиться с представителями молодого поколения из этих фракций такому талантливому практику не составит особого труда. Но если бы ты смог одолеть нескольких элитных воинов из легендарной школы боевого мастерства Дограс, наш статус бы не только восстановился, но и возрос! Определенно, если тебе удастся справиться с этой задачей, не только старики, но и глава нашего дома даст согласие на то, чтобы допустить стороннего ученика к мощам Основателя…
Глава 375: Воинственное заявление.
— То есть, ты собираешься…
Запнувшись на полуслове, Лорд Айзек замер, потому как он не знал, что и сказать в ответ на причину неповиновения Игоря. Сапфировый дракон ожидал чего угодно: уже существующей связи с другой женщиной, данного мастеру обета безбрачия, или, в крайнем случае, нетрадиционной ориентации, которая путь и редко, но все же встречалась среди мировых практиков. Но когда подросток выдал нечто столь сумасшедшее и воинственное, владыка грозовых земель по-настоящему растерялся. И не только он, Риердан так же превратился в рыбу, выброшенную на берег, в то время как Преподобный Охаон даже на ноги встать не мог!
— Ты решился на этот шаг, а потому мы не станем тебя отговаривать. Но знай, если тебе действительно удастся превзойти молодых практиков из легендарных обителей, сразу же найдется уйма наемных убийц, готовых расправиться с выскочкой из империи драконов. Без поддержки Императора, идти против домов и школ мира мастерства – не самое разумное решение. Однако даже если не брать во внимание последствия, и сосредоточиться на реализации этой безумной затеи, то и тут не все так просто. С силой, продемонстрированной тобой в бою против Пространственного наблюдателя, сразить молодых практиков из других легендарных домов Зуултара не составит труда, хотя и среди них найдется несколько могучих противников. Но что касается школы боевого мастерства Дограс… Всякий ее ученик считается молодым мастером вплоть до получения аттестационной грамоты, и среди всех этих практиков немало старожилов, находящихся на пике уровня Почтенного. Чтобы сразиться с ними и не умереть, тебе придется посвятить тренировкам много времени, часть из которого можно было бы смело выделить на посещение Императорского дворца, где бы тебе выдали еще одно великое наследие, огромные привилегии, и принцессу в придачу…
Несмотря на разумность доводов Айзека, Кипиш продолжал стоять с непреклонным видом, и как только грозовой лорд завершил свой монолог, юноша тут же нашелся ему ответом.
— Можете передать Императору, что у меня нет времени на посещение его дворца из-за забитого графика. Сегодня, после небольшой тренировки я направлюсь в легендарный дом Подчинителей, где и сражу их сильнейшего молодого мастера. Через неделю настанет очередь изобретателей, ну а через две придется наведаться к молодым мастерам школы Дограс… Все это время будет посвящено учебе, тренировкам, еде, и сну, так что визит во дворец откладывается как минимум на две недели, однако, поле этого я планирую плотно заняться постижением боевых искусств в доме Подражателей, мастера которых обещали помочь мне в тренировках. Сами понимаете, разрываясь между лекциями школы Грозового разрушителя и практикой в легендарном доме, у меня не останется ни минутки свободного времени, так что можно перенести визит еще на один месяц. Вот только после завершения курса молодого бойца у Подражателей, мне придется готовиться к тому, чтобы стать самым сильным молодым практиком во всем Великом мире Мастерства, так что боюсь, в этом году на приеме у императора вы меня не удивите…
“Насчет всего мира мастерства я, конечно, загнул, но думаю, этого хватит, чтобы отбрехаться от них…”
От ответа подростка, даже у Лордов подкосились ноги, что уж говорить о протекторе школы, трех юнцах и жене владыки Биевитов.
— Ты… смеешься над нами?...
Хриплым голосом, Риердан попытался напустить угрозы, однако с его жалким видом получалось это, мягко говоря, не очень. Судить его за это было нельзя, ведь речь подростка оказалась сравнима по психологическому воздействию с одной из сюжетных линий Санта-Барбары в первом сезоне, где шокирующий режим «Я твой – брат-мать-сестра-отец-дочь» работал как надо.
Все это было связано с тем, что амбиции подростка не просто казались необъятными, их вряд ли можно было отнести к разряду вменяемых, и, тем не менее, с ошеломлением для себя, великие практики отмечали, что если речь идет об этом молодом драконе, скрывающем одно из высших наследий в своем теле…
— Похоже, что я рассказываю смешную историю? В любом случае, причину я вам сообщил, а теперь, позвольте откланяться…
Минуя бесполезные прощания, Кипиш активировал усовершенствованный вариант «Врат», под названием - «Скачок», но то был не обычный пространственный переход в виде воронки, а самый настоящий прыжок, без малейших колебаний энергии и устойчивый даже для невероятно суровых воздействий. Подобного результата подросток сумел добиться лишь благодаря тому, что весь вечер после посещения легендарного дома Подражателей, он посвятил усовершенствованию своего заклинания до девятого круга. И результат приложенных усилий полностью оправдал ожидания подростка.
Главными отличиями «Скачка» от аналога восьмого круга было то, что вместо окна перехода, юноша полностью обволакивал себя маной, что у него получалось сделать за мгновение, и просто выбрасывал себя в нужное место. Таким образом, ему теперь не требовалось проходить сквозь воронку перехода, ведь он сам становился ей. К тому же, отныне перемещения между измерениями становились таким же простым занятием, как и создание порталов в пределах одного мира, что позволяло Игорю обрести невероятную мобильность.
“Теперь, если встречусь с еще одним владыкой пространства навроде наблюдателя, хрена с два меня зажмут в углу!”
Именно бой с пучеглазым хентаем заставил Игоря пересмотреть концепцию «Врат» и превратить их в навык мгновенного перемещения, без создания дополнительных костылей навроде окна перехода. Разумеется, юноша по-прежнему мог перенаправлять чужие атаки, переносить грузы и живых существ через свое заклинание в пространстве. Для этого ему требовалось лишь окутать любой энергетический или материальный предмет своей маной, прошедшей через призму искажения заклинания, ставшего по настоящему многофункциональным, ведь оно уже не имело ограничений в размерах переносимого предмета, и его подвижности. На самом деле, подросток мог теперь телепортировать целую планету, однако на такой трюк пришлось бы потратить уйму энергии…
Глава 376: Пространство крови.
Как только Игорь переместился в реальный мир, он сразу же направился в комнату, выданную ему школой Грозового разрушителя. Там, он внимательно изучило свиток переноса в пространство крови, с помощью магического зрения, в конце конов поняв, что данный пергамент не просто позволяет создавать конструкты телепортации. На самом деле, это был некий договор, или скорее грамота на владение той или иной территорией, вот только на какую именно власть она ссылалась, Кипиш выяснить так и не смог. Тем не менее, содержащаяся внутри свитка энергия пространства была интуитивно понятна для освоения, так как она обладала зачатками разума, позволяющего признать одного хозяина, и не пропускать остальных. Своего рода, энергетическая биометрия…
«Это место для меня подойдет идеально!»
Отбросив все сомнения, подросток выдавил из проколотого когтем пальца каплю своей крови на свиток, тем самым подтвердив право на собственность, и стоило этому произойти, как юноша тут же ощутил тошнотворную круговерть перехода. Это было связано с тем, что пространство, куда переходил подросток, было крайне нестабильным из-за огромного количества жизненной энергии, конфликтующей с пространственными структурами.
— Вот это они заморочились…
Оглядев свое новое окружение, Игорь невольно вздохнул от восхищения. Он неоднократно замечал за собой любовь к живописным местам, но никогда бы юноше не пришло в голову, что копилище тысяч литров крови вызовет у него подобные чувства… Однако это было действительно так. Кипиш не мог оторваться взгляда от величественных барельефов, выполненных на белых стенах из неизвестного материала.
На них изображались гигантские водопады, ниспадающие на могучие тела крылатых ящеров, и видя все это, Игорь определенно точно мог сказать что, то была не вода, ведь помимо настенной живописи, взгляду подростка предстали эти самые пятидесятиметровые водопады, вытекающие из пастей трех статуй драконов. Как можно было уже догадаться, этими драконами являлись увековеченные Биевиты, а вместо воды из их пастей сумасшедшими каскадами стекало огромное количество крови. Она грохочущими потоками разбивалась о гладь алого бассейна, наполненного густым стальным запахом и огромным количеством отвратительной на вид, малиновой пены.
Но не это стало самым удивительным для Игоря, ведь помимо мерзкого внешнего вида бассейна, растянувшегося практически на километр, он ощутил, что буквально каждая капля крови в алом источнике наполнена неимоверной жизненной энергией, сравнимой с целым бутыльком высшего зелья исцеления!
Не понять ценность этого места, мог разве что умалишенный, что же до остальных, то мастера, пришедшие сюда, определенно назвали бы пространство крови – великим сокровищем жизни.
Игорь не был исключением ведь он с поистине восхищенным взглядом взирал на вздымающуюся алую пену, выходящую прямо из под трех кровавых водопадов. Тем не менее, ему все же пришлось подавить рвущийся наружу девчачий визг, и оглядеться по сторонам, с использованием не только магических глазок, но и энергетического восприятия, для выявления возможной слежки.
“Похоже, мое терпение даже не собирались испытывать…”
Поняв, что за ним не ведется слежка через какие-либо устройства, или энергетические конструкты, подросток радостно оскалился, в предвкушении достав из подсумка фарфоровый сосуд, с запечатанным в нем телом Пространственного наблюдателя.
*Вжух!!*
Вынув небольшую пробку, Кипиш стал свидетелем мгновенного появления изрубленного тела пучеглазого хентая прямо на белом полу огромной залы, служившей ограничителем суб-мира.
— Наконец-то я избавлюсь от этой проблемы…
Облегчение, которое испытывал Игорь, выпуская сотни алых ветвей Эн’ум по направлению к мертвому монстру, было нельзя передать словами, ибо опасность для носителя истинного чудовища, неспособного контролировать свои действия в одном из великих миров фактически равнялась той, что возникает при попытке начинающего фокусника телепортировать падающий на него самолет с помощью цилиндрической шляпы и заклинания: «Абра-кадабра».
Не позволив хищным отросткам своевольничать, подросток сосредоточился на поглощении алого глаза, искромсанного на пять частей, что же касается остального тела, то юноша не мог позволить себе рисковать, поглощая еще большее количество энергии. Сейчас, до образования еще одного цветка ему не хватало всего лишь немного жизненной энергии, которой вокруг было хоть отбавляй, а переходить на следующий уровень подросток не торопился. Пока что, Кипиш собирался ограничиться новым атрибутом тела, и лишь после нахождения еще одного, он мог бы себе позволить продолжить поглощение еще большего количества энергии.
*Хррум!!...*
Вид гигантского белого цветка, пожирающего частички кристаллического глаза уже не вызывал в подростке никаких эмоций, словно он занимался чем-то совершенно заурядным. Однако осознание того, что сейчас к его телу присоединится еще одна крупица огромной силы, будоражило разум Игоря.
“Началось…”
Один за другим, лепестки вернувшегося на спину подростка белого цветка начали опадать, заменяясь алыми ромбиками новых отростков, похожих на мутные рубины с глубоким, черным сиянием, которое понемногу приобретало вид вытянутых зрачков.
Стоило только цветку метаморфоз преобразиться, как в сознание Кипиша тут же ворвались знания о том, какие способности он обрел после поглощения глаза Пространственного наблюдателя, хотя и до этого юноша прекрасно понимал, какой результат стоит ждать от данного апгрейда…
Глава 377: Око наблюдателя.
— Хм… Неплохо… Действительно неплохо…
Бубня под нос, Игорь сосредоточился на изучении новообретенных способностей, которые мало чем отличались от оригинальных навыков пучеглазого монстра.
Во первых – пространственная заморозка, или если выразиться более научным языком – фиксация материи относительно ее текущего местоположения.
Как оказалось, данная способность есть ничто иное - как естественный закон пространства, который присваивает окружающей среде ее неизменное состояние, нарушаемое только при чрезвычайно могущественном воздействии или пространственном вмешательстве иного плана. Таким образом, юноша получил один из самых совершенных навыков контроля, который только можно было представить.
Дальше шел покров измерений, пространственная броня, ткань мироздания... Как ни выразись, а эта особенность монстра была фактически нарушением законов природы, ведь вместо ауры или энергии, пучеглазый излучал само пространство, благодаря чему, оно приобретало аморфную форму и перемещалось, относительно движений твари. Но когда дело доходило до внешних воздействий, то броня вела как самая обычная граница пространства: Абсолютно инертно практически ко всем видам воздействия, при этом, не сковывая своего носителя даже в момент получения удара.
Столь абсурдная способность была лишь малой частью того, чем наделила природа Наблюдателя. Эта читерская тварь могла черпать силы напрямую из окружающего пространства, и неважно, стабильное оно было или хаотичное, один лишь факт его существования превращал все окружение монстра в источник сил, благодаря чему, истощить пучеглазого было фактически невозможно.
Помимо уже упомянутых способностей, существовал так же огромный спектр различных пространственных законов, которые влияли на всех существ во вселенной, за исключением разве что порождения черной дыры, и лишь полностью его перебрав, юноша, наконец решился призвать эту силу, которая даже для него казалась слишком неестественной.
«Око наблюдателя!»
Как только подросток подумал о своей новой модификации, от него тут же отделилась кровавая нить, на конце превратившаяся в алый сгусток, который после мгновения неоформленности, принял вид красного глаза с вытянутым зрачком.
Конечно, на вид данная способность была, мягко говоря, неприятной, однако спектр ее возможностей перекрывал все эстетические недостатки, ведь одна лишь особенность, видеть саму ткань пространства, ее сильные и слабые стороны уже заставляла Кипиша дрожать от предвкушения.
К тому же, благодаря силе Эн’ум, интегрирующего атрибуты тела в полном своем объеме, от юноши не требовалось ни капли энергии для обеспечения модификаций и это касалось не только Ока наблюдателя. На самом деле, все органы, присвоенные Игорем, были самодостаточны.
Драконья чешуя появлялась за счет наличия во внутреннем пространстве огромного количества синтезированного материала, из которого, собственно говоря, она и состояла. Легкие жар птицы могли генерировать пламя, не требуя от подростка ничего и при этом снабжая его огромным количеством кислорода. С кристаллическими костями, сердцем Ониксового дракона, и кровью Алукарда все так же было понятно, ведь они сами по себе являлись источниками собственных сил, но чтобы усилить и без того читерские эффекты, Кипиш мог влиять на них с помощью собственных запасов энергии. Например, создать, куда большее количество чешуи или усилить ее с помощью вливаний эманаций сущности. Или же разогнать кости Сапфирового дракона с помощью стихийного атрибута. В общем, способность сумасшедшего сорняка была совершенна, с какой стороны не посмотри, так что Око наблюдателя так же обеспечивало само себя энергией пространства, не заставляя юношу, тяготится мыслями о том, где же ее вообще добыть.
Проверив навыки контроля пространства в деле, подросток убедился, что все работает исправно, тем самым подтвердив свой переход к рангу S5, или же Почтенному, по стандартам Великого мира Мастерства. Однако до того как он успел покинуть кровавую обитель, на юношу свалилась очередная волна знаний, но уже не связанных с новым атрибутом.
Это ощущение было сравнимо с тем, что накатило на него в Ирие, после поглощения Чернобога. Тогда, Игорь вдруг понял, что может пожирать не только жизненную, но и духовную энергию. Сейчас же, он ощутил, что помимо уже двух существующих видов поглощения, появился и третий – выкачивание ментальной энергии. На самом деле, подросток и раньше мог это делать, а точнее, кровавые ветви могли, но как только процесс поглощения начинал разделяться, из-за чистоты всех трех видов энергии, польза, идущая сущности ее владельца возрастала многократно. Ко всему прочему, помимо осознания новой особенности Кипиш понял, что контроль над способностями Багрового пожирателя, наконец, достиг своего пика, и что он полностью превратился в сущность кровожадного леса.
«Поздравляю сопляк… Теперь, ты такой же как и я…»
Голос, раздавшийся на задворках сознания, не прибавил Игорю настроения, но так же и не расстроил его. Юноша воспринял данный факт как должное, однако вместе с этим, он был в предвкушении, ведь полный контроль над собственной способностью означал возможность подавления влияния цветка метаморфоз!
“Судя по всему, я уже сейчас могу поглотить весь этот кровавый бассейн, не опасаясь за свое психическое здоровье…”
Глава 378: Кто ты на самом деле?...
С алчущим силы взглядом, подросток зашагал по направлению алого бассейна, где его ждали тысячи литров крови с концентрированной жизненной энергией. Юноша знал, что поглотив все это, он сможет не только значительно увеличить свои силы, но и получить новый цветок метаморфоз, что так же возвысит его над нынешним уровнем. И пусть, для достижения ранга S6 необходимо будет найти новый телесный атрибут, одно даже запечатанное в цветке могущество уже станет гарантом более раскованных действий Кипиша.
— Как приятно осознавать, что все это досталось мне даром…
Озорно улыбнувшись, Игорь вновь обратился к силе Багрового пожирателя, а точнее, уже окончательно к своей силе, призвавшей десятки алых лоз и ветвей из внутреннего пространства.
Хищные отростки, обладающие еще большей кровожадностью, нежели у их хозяина тут же нырнули в алый бассейн, принявшись впитывать его с огромной скоростью. Буквально за пять-шесть секунд, гигантское углубление, так же выстроенное из неизвестного белого материала опустело наполовину, а три алых водопада, ниспадающих с пастей Биевитов, так же уменьшили свой напор. Как и ожидалось, данная конструкция была построена по принципу обычного фонтана с циркулирующей по нему жидкостью, что разумеется, не могло не опечалить Игоря, который намеревался поглотить как минимум - миллион литров крови!!
Прошло еще около десяти секунд, прежде чем алый фонтан полностью не исчерпал себя, и в случае с хищными отростками, выражение «полностью» подходило, как нельзя лучше ведь даже самые крошечные капельки крови были поглощены ветвями, корнями и лозами, разломавшими три статуи драконов для добычи последних остатков жизненной эссенции.
Как только это произошло, все пространство вокруг начало сотрясаться от мощных толчков, свидетельствующих о том, что кровь в бассейне служила не просто местом восстановления практиков, но и подпитывающим источником данного мирка.
«Скачок!»
Оставаться здесь уже не имело смысла, так что юноша без промедлений телепортировался в реальный мир, где его ждала уже знакомая комната, а точнее небольшая такая квартирка, предоставленная руководством школы Грозового разрушителя.
*Тук!* *Тук!* *Тук!*
Появление подростка нельзя было назвать бесшумным, так как по возвращению он тут же наступил на разбросанные по полу каллиграфические кисти, сломавшиеся от его насильственных действий. И именно этот шум, позволил тому, кто все это время находился за дверью, засвидетельствовать прибытие Кипиша.
— Игорь, ты наконец-то вернулся! Это Найрус, и у меня к тебе серьезный разговор, но не мог бы ты открыть эту дверь?
Надоедливый сапфировый дракон уже в печенках сидел у подростка, однако вместо односложного ответа из разряда посыланий на межножные выпуклости, он неожиданно задумался, и что-то решив для себя, обратился к приставучему придурку.
— Разговор это – хорошая идея… Подожди пока за дверью, как буду готов, выйду…
Ограничившись этим, Игорь без предварительной подготовки провалился в пучины своего сознания, где он тут же направился к прозрачной стене из энергии сущности. К счастью, Эн’ум оказался в зоне видимости, так как для получения информации о происходящем в реальном мире, ему требовалось максимально близко находиться к границе пространства, ведь стена, созданная наглым сопляком практически нивелировала все энергетические связи с внутренним пространством, и лишь допущенные Игорем алые отростки могли без труда проходить через нее.
«Зачем явился сопляк? Неужели пришел похвастаться своей новой сущностью? Если так, то не стоит. Я ведь уже говорил, что как только перестанешь быть человеком, для тебя все закончится…»
На сей раз, Багровый пожиратель был относительно спокоен, и не разбрасывался во все стороны гневными комментариями, что действительно обрадовало подростка.
“Возможно, у нас даже получится завести нормальный диалог! Хотя, о ком это я говорю?…”
Скепсис в мыслях Игоря был очевиден, однако он не собирался так просто сдаваться.
«Послушай Эн’ум, ты ведь прекрасно знаешь, что вскоре нам придется сражаться за право обладания твоим истинным телом и моей оболочкой, так почему бы не поставить все точки над ‘И’? Ты знаешь обо мне все, однако я – даже не представляю, кто такой Багровый пожиратель на самом деле. Раньше, хотя бы была уверенность в том, что ты – какая-то неприятная пакость, созданная психопатом флористом вселенских масштабов, или около того, но принадлежность к Великому миру Мастерства, а так же родственные связи с легендарным домом…. Как-то не вяжется все… Понимаю, объясняться перед таким как я – не самое достойное занятие для его величества Багрового пожирателя, но напомню, нас ожидает смертельная схватка. Для меня ты – самый серьезный противник из всех когда-либо встреченных, и хотелось бы знать, с кем предстоит бороться за жизнь…»
В словах Игоря не было ни насмешки, ни издевки... Казалось, будто его подменили, и даже сумасшедший сорняк удивился таким неожиданным переменам, но спустя минуту тягостных раздумий, он все же прервал воцарившееся молчание.
«Сражение насмерть это не то, что произойдет между нами. Скорее уж самое обычное уничтожение никчемного клопа, но не скрою… Ты доказал свое право на обладание моими силами. Поэтому, я поведаю свою историю, чтобы умирая, ты знал, от чьей руки пал и по какой причине…»
Впервые, юноша оказался обескуражен, услышав от сумасшедшего сорняка что-то относительно спокойное, однако дожидаться полного спада ошеломления, Багровый пожиратель не собирался, начав свое повествование…
Глава 379: История Эн'ум. Часть 1.
Придав своему виду торжественной величественности, Эн’ум начал повествование, не обращая внимание на все еще обескураженного признанием его способностей, подростка.
«Начнем с того, что мой отец Атес –
являлся основателем Легендарного дома Подражателей, который в свое время не имел статуса даже отдаленно близкого к нынешнему. В те времена, над моим родителем потешались все кому не лень, ведь он был отвергнутым бастардом могущественного мастера Грехейма, обладающего величайшими навыками рукопашного боя во всех четырех твердынях. Возможно, к отцу относились бы совершенно по другому, если бы он унаследовал навыки своего предка, однако тот уже состоял в браке с жрицей из Великого мира Души, а потому, незаконнорожденному ребенку не досталось ничего.»
«Ко всему прочему, по воле Грехейма, ни одна из легендарных обителей не могла взять Атеса в ученики из-за чего его судьба превратилась в череду бесконечных унижений перед мастерами, не желавшими обучать даже столь талантливого практика. В конце концов, отец решил прекратить поиски наследия и мастера, но он не сдался! Обладая поразительными способностями и беспрецедентной волей, Атес решил создать собственное наследие, основанное на копировании чужих искусств. Для этого, он вступал в поединки со всеми, кто попадался ему на пути независимо от силы противника, десятки, сотни, а затем и тысячи раз оказываясь в состоянии, близком к смерти. Но благодаря своей несокрушимой силе духа, он все-таки сумел создать то, что ты сейчас называешь искусством Подражателей. Однако былое наследие значительно отличалось от навыков, используемых современными практиками моего родного дома. В те времена, отец мог копировать лишь стиль ведения боя, но никак ни энергию и физические показатели противников, ведь это пришло уже после рождения моих старшего брата и сестры…»
Рассказывая эту историю, Багровый пожиратель погрузился в воспоминания, полностью потеряв связь с реальностью, где подросток нетерпеливо ждал каждого нового слова сумасшедшего сорняка, ибо любая информация об истинном чудовище, могла дать ему дополнительный шанс на победу в предстоящем бою. По крайней мере, именно на это надеялся Игорь…
«Еще в молодые годы, отец стал знаменит по Всему великому Миру мастерства как основатель нового искусства и наследия, позволяющего побеждать практиков, находящихся на уровень выше его самого. Тем не менее, даже получив признание от именитых мастеров, Грехейм все еще относился к своему сыну как бастарду, недостойному его наследия. Это не могло не злить Атеса, и тогда он решил бросить вызов двум законнорожденным сыновьям величайшего мастера рукопашного боя. Эти молодые практики были не просто великолепными бойцами, они так же обладали одним из самых могущественных наследий мира мастерства, тогда как отец довольствовался самопальным искусством.»
«Но даже находясь в заведомо проигрышных условиях, бастард сумел победить признанных сыновей, тем самым бросив тень на наследие величайшего мастера рукопашного боя. Грехейм был опечален таким исходом, но он был приверженцем традиций истинных мастеров и не стал ничего предпринимать по отношению к Атесу, но вот мать проигравших решила изжить опасного юношу. Лишь благодаря случайности, отец сумел выскользнуть из ее лап, перенесшись на один из далеких миров вселенной, где он и встретился со своей будущей супругой и моей матерью…»
При последних словах, в речи сумасшедшего сорняка проскользнула жажда убийства, какой юноша не испытывал никогда прежде.
“С этой историей определенно не все так просто…”
«Илейна была прекрасной женщиной несравненной красоты и покладистым характером, а потому, когда отец вернулся вместе с ней в Великий мир Мастерства, многие практики попытались бросить вызов Атесу, чтобы отбить эту обворожительную особу, но у них так ничего и не получилось. К тому времени, Грехейм узнал о проделках своей законной жены и отправил ее обратно в Великий мир Души, чтобы та не навредила молодому мастеру, который обладал огромнейшим потенциалом. Поговаривали, что старик все-таки признал Атеса своим сыном и пообещал любому великому практику, кто решится покончить с ним, расправу хуже, чем смерть. Это были лишь слухи, но отца действительно не спешили провоцировать сильнейшие практики, которым было невыгодно возвышение очередного великого мастера. Так, в мире и спокойствии прошло десять лет, за которые на свет появились близняшки – мои старшие брат и сестра: Баллард и Давина. А так же, родился я…»
Словно вспомнив о чем то приятном, Эн’ум посмаковал неожиданно возникшее ощущение семейной теплоты, но это был лишь секундный порыв, после которого он вернулся к рассказу.
«Разница в нашем возрасте составляла восемь земных лет, благодаря чему рос я окруженный заботой не только родителей, но и своих старших… Нельзя сказать, что у нас все было спокойно и лишено проблем, ведь каждый из троих детей признанного упрямца Атеса обладал весьма и весьма непростым характером, но если начистоту, нашу семью можно было назвать по-настоящему счастливой. Однажды, на порог дома даже пришел старик Грехейм, который не смог сдержать своего любопытства относительно появившихся внуков. Но продолжалась эта счастливая пора ровно до того самого момента, как у меня проявились эти способности…»
Багровый пожиратель остановился, с ненавистью уставившись на алые корни и ветви, окружившие его со всех сторон.
«Когда мне исполнилось девять циклов, или же тринадцать земных лет, во время тренировочного боя со старшим братом мое тело неожиданно начало меняться… Оно вдруг породило алые лозы, которые попытались поглотить все источники жизни вокруг, а их было немало… К тому же, среди этих источников находились не только члены моей семьи, способные без труда защитить себя, но и представители расы Реа, тех самых практиков Подражателей, с горящими символами на лбу. Тогда, эти слабосильные существа только-только встали под защиту отца и еще не имели способностей для самообороны, из-за чего мои ветви убили девятерых из них…
Для всего невеликого дома Подражателей, в одно мгновение я превратился в чудовище, которого начали сторониться. Все за исключением родителей и брата с сестрой избегали встречи со мной, однако это была далеко не самая страшная вещь, что произошла после пробуждения алого леса…»
«Когда моя мать узрела проявляющиеся способности к поглощению жизни, душ, разума и навыков, она начала стремительно меняться… День ото дня ее отношение к семье становилось все более холодным, и во взгляде проскальзывали нотки презрения ко всему своему окружению. А через неделю, когда я вернулся домой с тренировки, то застал отца, сражавшегося против собственной жены, однако это и боем то нельзя было назвать. Илейна, казавшаяся хрупкой девушкой просто избивала Атеса, полностью подавляя его грубой силой… Впервые, я почувствовал трепет перед кем то, ведь излучаемое ей могущество намного превосходило ауру мощи, что был способен высвободить даже дедушка Грехейм! Разумеется, в тот момент я не понимал что происходит, и попытался образумить свою мать, несмотря на крики отца бежать как можно дальше. В конце концов, эта женщина просто разорвала отца у меня на глазах и довольно улыбнувшись, уставилась на меня как на какую-то славную игрушку…
Никогда не забуду, что она мне тогда сказала: ‘Мальчик мой… Посмотри как прекрасна смерть, что окружает тебя… Посмотри, как великолепна твоя мать, в своей жестокости… Посмотри… Посмотри внимательно, ведь это – и твоя судьба тоже, мое бесценное наследие…’ Сказав это, она растворилась в зеленой вспышке, оставив меня в слезах, рядом с разорванным телом родного отца…»
Глава 380: История Эн'ум. Часть 2.
История Багрового пожирателя становилась все более и более запутанной, но Игорь не задавал уточняющих вопросов, покорно ожидая того момента, когда сумасшедший сорняк наконец вынырнет из пучины ненависти и продолжит рассказ.
Спустя две с лишним минуты, Эн’ум все же сумел обуздать свою кровожадность, начавшую колебать даже незримую стену из энергии сущности, и только после возвращения в свое обычное состояние, он возобновил неожиданно прекратившееся повествование.
«Через какое-то время, в дом вернулись мои брат и сестра, проводившие много времени спаррингуясь с молодыми мастерами из других школ и домов среднего звена. Нетрудно было представить их реакцию, при виде меня, рыдающего на коленях у разорванного тела отца. Тогда еще никто не понимал природу моих сил и ее границ, так что члены дома сделали вывод, что именно я стал убийцей собственного отца. При том, что он был в разы сильнее меня! Даже Баллард с Давиной перестали поддерживать своего младшего брата… Они больше не могли видеть того, кто, возможно, убил родителей, ведь помимо тела отца, дом наполняли куски плоти разорванных слуг, среди которых предположительно находилось расчлененное тело моей матери. А все попытки образумить этих глупцов разбивались о глухую стену страха и презрения, так как проще было поверить в сумасшествие странного мальчишки с пугающими способностями, нежели в хладнокровную Илейну, которую все знали как воистину прекрасную женщину…»
«После долгого расследования дедушки Грехейма, доказательств моей вины так и не было найдено, а потому никто не мог совершить надо мной самосуд, но отношение членов дома и родных брата с сестрой оказались намного хуже смертного приговора. В конце концов, я не выдержал и сбежал в песочные земли, за пределы города Зуултар, чтобы там попытаться найти свою погибель, ведь местоположение исчезнувшей матери мне было неизвестно, и отомстить ей не представлялось возможным. Тем не менее, после долгого блуждания в пустыне, вместо жутких зверей и жестоких убийц я встретил личную служанку своей матери, которая прибыла в Великий мир Мастерства с той самой планеты, где Илейна встретилась с отцом… Эта милая и кроткая на первый взгляд девушка, на моих глазах преобразилась в дриаду – нимфу, что соблазняет мужчин и выпивает их жизненные соки, но то была не обычная лесная тварь, а настоящий монстр… Истинное чудовище с огромной силой, до которой даже некоторым высшим мастерам четырех твердынь было невероятно далеко… ‘Хочешь узнать правду о своей матери?’ Таков был первый вопрос этой твари, и, разумеется, я тут же согласился! Без всяких увиливаний служанка рассказала о том, что настоящее имя моей матери – Но’эйра «Истинная нимфа». Та самая, что находится на восьмом месте в градации монархов Истинных чудовищ…»
От подобной новости глаза Кипиша чуть было не выскочили из орбит! Настолько он удивился!!
“Сумасшедший сорняк – родной сын одной из сильнейших истинных чудовищ?! Да может хватит уже этого дерьма?! Мне одной правды про мир чудовищ и человечество хватило по горло…”
Тем не менее, багровый пожиратель не собирался давать возможности подростку прийти в себя, продолжая рассказ.
«Служанка моей матери оказалась одной из ее преданных подчиненных в мире чудовищ, и она предложила мне отправиться туда вместе с ней. Предложила шанс отомстить Илейне, а заодно и понять, кто я есть на самом деле. В тот момент, у меня не было никакого другого желания, кроме как добраться до матери и спросить, почему она так поступила, а после этого, я бы собственными руками разорвал эту тварь, так же, как она поступила с моим отцом! Я согласился и отправился в мир чудовищ, где первоочередной целью для меня стало обретение силы. Отказавшись от своего облика, я превратился в Багрового пожирателя. Сумасшедшего сорняка, ищущего силу через погибель всего сущего… Однако, несмотря на огромные усилия, мне так и не хватило времени на то, чтобы добраться до Но’эйры, ведь настала эпоха великой войны. Ну а дальше, ты и сам все прекрасно знаешь…»
Завершив рассказ, Багровый пожиратель исчез в кровожадном лесу, не собираясь продолжать общение с подростком. Он итак оказал слишком много чести этому ничтожеству, поведав историю свей жизни. Даже сам сумасшедший сорняк не понимал, по какой причине он вдруг согласился на просьбу Игоря. Возможно, это было связано с тем, что подросток полностью превратился в такого же, как он, или на разум чудовища повлияло долгое, замкнутое существование, но факт оставался фактом: Монстр, которого ненавидели во всех мирах, даже в его родном, открылся Кипишу…
“Вряд ли эта информация хоть как-то поможет мне в бою. Хотя… Если только рассчитывать на психологический эффект…”
Узнав о печальной судьбе своего заклятого врага, юноша вернулся в реальный мир, где его тело, полностью переработавшее поглощенную кровь, уже породило новый цветок метаморфоз, однако Игорь, имевший полною власть над собственными способностями, не позволил опасному растению раскрыться, и запечатал его в виде бутона. Пусть, таким образом, он ограничил полученные силы, но даже с этим общая мощь подростка возросла до пика ранга S5!
Чувствовать в себе такие разительные перемены оказалось невероятно приятно, и хоть подросток привык к постоянным усилениям, однако разница между прорывом на ступени ниже ранга S и в его пределах, была как небо и земля. Сейчас, Кипиш ощущал как горячая кровь, содержащая в себе жизненную энергию, сравнимую с высшим зельем исцеления бежит по его жилам. Как наливаются мощью его мышцы, своей силой не уступающие показателям самых могущественных практиков тела того же уровня. И как клокочет внутренняя энергия, представленная маной, огненной мощью легких, энергией сущности, пространственными эманациями глаза наблюдателя и атрибутом молний. Все это в совокупности позволяло юноше назвать себя воистину могучим существом, но то была лишь голая мощь, несравнимая с тем, какой опыт был интегрирован в его тело.
Все когда-либо поглощенные алыми ветвями существа крупица за крупицей увеличивали эффективность каждого процесса, проистекающего внутри всех трех форм существования, доводя их до совершенства, а боевые навыки, выкачанные из противников, превращали Игоря в настоящую машину для убийств.
Подросток долго размышлял над собственными способностями, перенятыми от Багрового пожирателя, и в конец концов, он пришел к выводу, что Эн’ум, а теперь и он сам – самые совершенные существа, которых когда-либо видела вселенная. Пусть, юноша и не знал особенностей миллиардов рас, наполняющих бескрайние просторы космоса, однако кровожадный лес обладал столь впечатляющими адаптационными способностями, разбавленными сумасшедшей живучестью и бесконечным потенциалом к развитию, что представить кого-то более близкого к понятию совершенства попросту не получалось.
“Раз уж с этим вопросом покончено, пора бы взяться за исполнение данного обещания… Надеюсь, молодые мастера из легендарного дома Подчинителей меня не разочаруют…”
Глава 381: Легендарный дом Подчинителей.
Разобравшись со своими способностями, Игорь, наконец, соизволил открыть двери в комнату, где Найрус уже успел истоптать весь каменный пол. По его виду было понятно, что молодой дракон очень сильно нервничает.
— Почему так долго? Хотя, это не важно. Лорд Айзек и Лорд Риердан передали сообщение Императору, который узнав о причине отказа посещения дворца, приказал им сопроводить тебя в легендарную обитель. Поэтому, пока не поздно сообщи о том, что ты придумал эту причину лишь для того чтобы отвязаться от императора. Пусть наш повелитель и разозлится, но пока ты часть Великого мира Мастерства, сделать он ничего не сможет. А там глядишь, и получится наладить нормальные отношения с императором. Так что поторопись. Если не дать Лордам внятных объяснений, вместо простого недовольства, раса драконов может сделать из тебя заклятого врага, ведь когда они придут в легендарную обитель, а ты так и не явишься, это опозорит всех нас!
Сапфировый явно больше беспокоился о подростке, нежели о недовольстве императора, чего Игорь понять категорически не мог, однако он все же не стал высмеивать Найруса, решив дать ему нормальный ответ. Ибо с момента, когда юноша не чувствовал в своем разуме кровожадных оттенков энергии сущности, прошло довольно много времени, и теперь, вернувшись к своему нормальному состоянию хотелось как-то разнообразить серые будни необычными поступками.
“Ух… Чувствовать себя разумным существом так приятно! Как будто камень от яиц отвязали… Еще бы миньетик от заведения, в качестве компенсации за пережитые невзгоды… Но боюсь, Эн’ум не оценит подобного сервиса…”
Просмаковав чувство полного контроля над собственными мыслями, подросток все же дал свой ответ.
— Кто сказал, что причина, по которой я не могу явиться в императорский дворец – фальшивка? Вспомни, с кем ты говоришь! Неужели считаешь, что я действительно оставлю молодых практиков из легендарных обителей без сеанса облизывания моих чудесных сапожек? Если так, то ты знаешь меня очень плохо…
Озарив лицо высокомерной улыбкой, Кипиш активировал заклинание пространственного перемещения, оказавшись на великом перекрестке города Зуултар, где из некоего подобия площади, на триста шестьдесят градусов вокруг растянулись различные улицы. А они в свою очередь разделялись на еще более мелкие ответвления, любое из которых по земным меркам вполне могло сойти за полноценную столицу сверхдержавы.
Сюда подросток телепортировался не из-за любви к оживленному движению, а потому, что он попросту не знал дорогу к легендарному дому Подчинителей, но, как известно, язык до Рима доведет, ну или до оргазма. Кому как веселее было проводить время…
Еще спустя три минуты, юноша стал счастливым обладателем информации о точном местоположении своей цели, однако для этого ему пришлось зазывать собеседников с нещадной активностью, ведь бешенный ритм движения здесь значительно превосходил стандарты земных городов. На самом деле, Игорь смог поговорить с одним практиком только потому, что он поймал его за шкирку, пока несчастный леприкон, пытался преодолеть многокилометровый перекресток на необычном транспортном средстве, представляющим из себя аналог квадракоптера, только более внушительных размеров.
Так вот, основательно расспросив несчастного гномика, а после, отправив его в полет мощным броском, из-за того что садовый беженец оказался слишком гадким на язык, подросток вновь воспользовался «Скачком», переместившись на двести сорок километров в южную часть города. Там, оказавшись на расстоянии километра над землей, юноша быстро сумел отыскать взглядом вход на территорию дома Подчинителей.
“А это случаем не дом Джаббы Хатта?”
На вид, отчужденное от цивилизации место сильно напоминало врата Подражателей. Такие же огромные и безвкусные створки, с изображением местных практиков, вот только в данном случае, человекоподобными мастерами из легендарной обители и не пахло. Как оказалось, членами этого дома являлись гуманоидные земноводные, практически не отличимые от земных жаб, за исключением разве что таким мелочей как: прямоходячесть и некоторая худощавость тела, примерно соотносившаяся с жирдяйскими габаритами человеческой расы.
Все это подросток заметил еще находясь в воздухе, а когда он переместился непосредственно к вратам, то разглядывать барельефы у него уже не осталось времени, так как к новоявленному гостю тут же подошли представители драконьей расы, среди которых не хватало только… Да все они были здесь! Даже чертов Найрус, каким-то образом добрался до дома Подчинителей раньше Игоря, хотя в этом не было ничего удивительного, ведь он, в отличии от псевдоящера неплохо ориентировался в Зуултаре.
— Не слишком-то вежливо с твоей стороны было заставлять нас ждать… Мы уж с Риерданом подумали, что ты и не явишься вовсе…
В голосе Айзека, несмотря на содержание его речи, не чувствовалось ни малейшего недовольства, напротив, в нем проскальзывали нотки облегчения и хорошо скрытая радость, ведь не прибудь сюда подросток, репутации расы драконов, его и лорда кровавых Биевитов в частности, пришел бы конец…
“А ну ка повтори, что ты сказал? Не слишком-то вежливо с моей стороны было заставлять вас ждать?... Кто вас бл*дь вообще сюда звал?! Ах, сами пришли… Ну так будьте добры… Не вы*бывайтесь, словно губастая чихуахуашница перед обслуживающим персоналом ее вшивой псины! Ни мне, ни даже мне, ни уж тем более мне, в жопу не уперлось ваше здесь присутствие, так что похоронитесь где-нибудь в сторонке, пока я не начал вас с деревянными пиками скрещивать!”
Несмотря на внутреннее негодование, Игорь впервые за последнее время сумел сдержать себя от доброй порции оскорблений и физического насилия.
— Я не знал дорогу, вот и заблудился…
Коротко брошенная фраза, скрашенная каменным лицом, не дала возможности понять драконам, шутит Кипиш, или же говорит на полном серьезе. Однако даже если бы то была увеселительная увертюра, призванная слегка разрядить напряженную атмосферу, вряд ли бы она возымела эффект в данной ситуации… На самом деле, стоя перед вратами легендарного дома и готовясь бросить им вызов, ящеры не могли ощущать ничего, кроме напряжения, страха, и отчаянной готовности идти до конца, и это было применимо к каждому из них. Ведь для ящеров, если кто-то из сородичей попадал в неприятности или напротив, праздновал успех, то было обстоятельство, связывающее всю расу, а потому, вызов Игоря мог считаться вызовом от самой империи драконов, пришедшей на порог к легендарной обители…
Глава 382: Повелитель...
К счастью для юноши, а точнее для стражей легендарного дома, на входе его никто даже не попытался остановить, оскорбить, или же как-то по-другому изъявить желание стать калекой. Благодаря этому, вся процессия, состоящая из чешуйчатых подростков и взрослых ящеров, быстро добралась до преддверий гигантского, сплюснутого храма с золотым куполом и странным бубенцом на самой его вершине. Удивительно, но гостей из Империи драконов ожидали не только старейшины, так же в состав наспех собранной делегации входил глава дома Подчинителей, а в связи с этим фактом, Игорю впервые выпала честь столкнуться лицом к лицу с практиком на уровне Повелителя(S9)!!
“Да вы шутите! Это точно не сказка про сперматоксикозного девятиклассника?!”
Надо сказать, что впечатление зеленокожий родственник жаб производил примерзкое, а уж то, что вокруг него собрался целый гарем из ТРИДЦАТИ женщин, различных рас, но практически одинаковой степени обнаженности, которая заставляла даже Лордов империи драконов, отводить взгляды от выставленных напоказ прелестей, и вовсе невероятно бесило Игоря!!
— Хахаха!! Я вижу в твоих глазах похоть несносный мальчишка! Завидуешь мне?... И правильно, ведь чтобы содержать стольких красавиц нужна не только власть, но и могучая ‘сила’ настоящего мужчины, которой даже у некоторых драконов не сыскать… Вот смотрю я на тебя – того кто пришел бросить вызов молодым практикам моего дома, и не замечаю этой силы… Возможно, чешуя тесновата и что-то там зажимает?
Когда жабарожая мерзость молчала, она хотя бы отдаленно напоминала Повелителя, да и то лишь благодаря источаемой ауре, однако как только рот увольня открылся, оттуда тут же посыпались слова, явно не соответствующие статусу их хозяина…
“Да ты на себя посмотри! Третий подбородок достает до живота, а четвертый, пятый, и шестой можно использовать в качестве набедренной повязки!! Что касается седьмого и восьмого, то боюсь именно их ты принял за своего ‘победоносного’ дружка, так что нечего на мой пах пялиться!”
Возмутившись про себя, Игорь мог бы проигнорировать столь едкое приветствие, выразив все недовольство в бою с молодыми мастерами, однако кем бы он был, если б оставил все как есть даже перед лицом явного унижения?!
— Серьезно?... Все на что хватило Повелителя, так это на шуточки про пипиську? Давайте ка посмотрим вокруг… Хм?… Драконы… не смеются - они пришли сюда ради испытания силы молодого практика из их расы. Члены дома Подчинителей… тоже не смеются - они прекрасно знают, что ждет их потомков при встрече со мной в бою. Единственными же, кто хоть как-то отреагировал на ваши шуточки, были эти тридцать обнаженных женщин, но вот незадача, за все время моего с вами общения, они даже не посмотрели в сторону опозоренного дракона! А ведь обычно, когда дело касается злых шуток в большой компании, на объект издевок направлены все взгляды, при том, что сейчас, никто из девушек не отвел от вас своих прекрасных глазок. Не кажется ли это Повелителю немного странным?... Возможно, все они просто слишком сильно любят вас, чтобы хоть одно мгновение проводить не взирая на прекрасное лицо своего избранника, но ведь есть и другая интерпретация данной ситуации, не так ли?...
Сделав картинную паузу, Игорь приготовился активировать заклинание переноса, которое должно было телепортировать его прямиком в дом Подражателей, старейшинам которого было плевать в какой именно форме должно пройти унижение других легендарных обителей. В действительности, записанная Игорем речь мгла произвести куда больший фурор в Зуултаре, нежели поражение молодых мастеров Подчинителей, так что юноша не беспокоился о последствиях, ведь основным приоритетом он выбрал проникновение в подземную арену где находилось средоточие тела Эн’ум, а не установление дружеских отношений с местными практиками…
«Да он сбрендил!!»
В момент, когда юноша завершил свою ответную речь, все мастера и даже хихикающие дамочки неожиданно замолчали, будто им одновременно в глотки вбили по кирзовому сапогу. Буквально каждый, кто находился в радиусе одного километра, почувствовал будто вот-вот под ним должна была начать разверзаться земля.
*Гылт...*
Кто-то из приглашенных гостей не смог удержаться и сглотнул тягучий ком слюны, образовавшийся у него во рту, и даже этот ничтожный звук показался настоящим взрывом в атмосфере смертельной тишины…
Шли бесконечно долгие мгновения, а за ними еще более протяженные секунды невероятно напряженного ожидания, но ничего не происходило, тем не менее, каждый чувствовал удушающее давление, вызванное одной лишь аурой сильнейшего практика на уровне Повелителя…
Вот только даже в ситуации, где закон под названием: «Молчание-золото» возводился в степень абсолюта, Игорь вел себя как настоящий революционер! А точнее, как идиот…
— Нет, ну а чего вы ожидали, отпуская в мой адрес подобную шутку? Того, что молодой дракон смутится и скажет мол: «Действительно, уродился я - неудачник с крошечным достоинством, вот и чешуя так плотно прилегает…»? Да ни один здравомыслящий мужчина, всерьез не скажет что у него маленький член! И даже если бы, я действительно воспринял эту шутку близко к сердцу и с полной серьезностью, то мой ответ был бы из разряда: «Хрен там плавал! А точнее плавал где-то там, с рядом концом моего хрена, который даже в штаны заправить не получается! Буду честен, он настолько большой, что приходится подкладывать под чешую пространственные артефакты, в которых обычно и хранится основная часть моего кожаного монстра, но если вдруг что, то он у меня как ууухх!! А потом бабы аааххх!! А мужики от зависти эээхх!!». Понимаете? Я, конечно, утрирую, но смысл понятен… Неважно какой у мужчины размер, на словах он всегда больше…
Разведя руки в стороны и пожав плечами, Игорь принял невинный вид, словно он просто шутил, а не говорил о чем-то серьезном, однако внутри его сознания горело желание по-настоящему унизить жабьего ублюдка, посмевшего насмехаться над самым драгоценным для мужчины!!
Глава 383: Гипноз.
После столь бестактной речи черночешуйчатого подростка, дочь лорда Айзека – Айрис и жена владыки кровавых Биевитов – Виетта, оказались вогнаны в краску, так как для представительниц драконьей расы, где в обыкновении своем царило высокопарное общение, слова юноши показались настоящим бесстыдством, если не сказать откровенной порнушкой. Но так реагировали только женщины разумных ящеров, в то время как сами Лорды, два их молодых наследника, и даже члены дома Подчинителей пытались спрятать свои тянущиеся к ушам улыбки, что получалось у них довольно паршиво.
— Неплохо… Действительно неплохо мальчишка! В начале я думал что ты - очередной глупец, не знающий своего места… В действительности же ты - просто обнаглевший засранец, переоценивший свои силы! Однако я оценил твою смелость и остроумие, а потому не стану наказывать за неподобающее обращение. Но запомни, это – первый и последний раз, когда тебе дозволено так говорить со мной, и можешь не сомневаться, что если подобное повториться, никто не сможет спрятать дерзкого дракона даже в самых дальних уголках вселенной. Можете приступать…
Последняя часть обращения была адресована не Игорю, а четырем старейшинам, находившимся на уровне Лорда. Те в свою очередь, склонили свои жабьи головы перед исчезнувшим в зеленом тумане главой дома, и, смерив зарвавшегося юношу уничижительным взглядом, объявили:
— Великий глава не станет наблюдать за проведением поединков, а значит, их организацией теперь занимаемся мы. В отличии от дома Подражателей, Подчинители не станут искать ухищрений и позволят своим ученикам в открытую сразиться с молодым драконом! Так будет честнее всего, однако эти бои не определяют победу или поражение двух фракций, они свидетельствуют лишь об уровне подготовки молодых мастеров... Поэтому, чтобы пользу получили обе стороны, я от лица совета старейшин предлагаю провести сразу несколько поединков. Разумеется, все они будут проходить через определенный промежуток времени, за который дракон успеет восстановиться.
Одно лишь то, что Кипишу предстояло проверить силы с несколькими различными бойцами, обладающими индивидуальными способностями, уже не выглядело особо честным, вот только когда Лорды драконов попытались возмутиться, юноша со спокойным видом вышел вперед, своей уверенной улыбкой ослепляя недовольных практиков легендарного дома.
— Один, десять, или сто десять… Какая разница? Если мне не придется биться с самим собой, я не проиграю!
Той уверенностью, что располагал Игорь не мог похвастаться никто из присутствующих здесь мастеров, независимо от их возраста, статуса и личной силы. А потому, каждый, кто услышал слова подростка невольно начал относиться к нему с презрением, ведь те, кто сильно выделялся даже в самом броском обществе, превращались в негласных, а порой и признанных изгоев…
— Ну так что, кто первый на раздачу полезных п*здю… уроков от дядюшки дракона?
Словно не понимая, какую бурю негодования он вызывает своими словами в сердцах окружающих, в том числе и других представителей Империи драконов, юноша вновь блеснул напускным скудоумием и отвагой.
— Ни во что не ставишь нас, ублюдок?! Я покажу тебе, чем отличаются такие бесполезные выродки, случайно получившие великое наследие, от истинных мастеров искусств!! Я покажу тебе величие моего дома!!!
В порыве ярости, из толпы ряженных жаб выскочило некое подобие бурой, бородавчатой монстрятины, от которой веяло силой низшей стадии уровня Почтенного. Было очевидно, что данный индивид относится к потомкам старейшин, ибо только их кровные родственники обретали подобную мощь в столь молодом возрасте. Вот только на юношу, ни эффектное появление, ни аура возмущенного противника не произвела никакого впечатления, ибо сам он находился на пике того же уровня! И это, если обратится лишь к общему рангу, однако если разобрать детально, то подросток во всех аспектах превосходил своего врага, и не важно, будь то энергия, физическая мощь, живучесть, мастерство, или же банальная сила духа, подросток находился буквально на голову выше!
“Давай деликатес французский! Покажи дедушке-отцу чего стоит твое бахвальство!”
*Шурх!*
Вместо прямой атаки, Игорь лицезрел нечто необычайно странное, ведь жаба, тело которой покрывала липкая слизь, защищавшая ее кожу от высыхания, неожиданно расправила гребаный веер!
“Зачем?!”
Этот вопрос стал для Кипиша абсолютной загадкой, пока он вдруг не почувствовал, как яркие узоры на белом веере не начинают расплываться перед глазами.
От неожиданного помутнения, юноша избавился практически мгновенно, влив в мозг небольшое количество энергии сущности, однако так просто освободиться от гипнотического контроля могли далеко не все практики. Помимо того, что данная атака приводила в хаос разум противника, она так же разделяла потоки его духовной и жизненной энергии, путем прямого воздействия на все три оболочки существования с помощью физического, ментального, и астрального гипноза. Таким образом, то была комплексная процедура, имевшая невероятную эффективность, но становившаяся полностью бесполезной перед обладателем совершенной энергии сущности.
*Шух!...*
Через мгновение после применения гипноза, жабьий практик вновь сложил веер, который выступал в роли преобразователя однородной энергии в три различных вида. На сей раз, действия представителя дома Подчинителей так же нельзя было назвать случайными, ведь соединив веер, он должен был вновь связать три вида энергии в теле жертвы, которые после гипнотического вмешательства не остались бы прежними.
Суть атаки представителя дома Подчинителей заключалась в том, чтобы разорвать связь между тремя оболочками, подчинить их по отдельности, соединить заново, и получить полный контроль над противником.
Такая изощренная схема позволяла возобладать даже над очень сильным противником, отчего Игорю становилось не по себе, ведь не будь у него одной единственной составляющей – энергии сущности, выйти победителем в данном бою было бы фактически невозможно! Но, как известно, удача – тоже показатель успеха…
*Слюп!!*
С противным, хлюпающим звуком, полная слюней пасть жабы раскрылась, а из нее, со скоростью пули вылетел длинный язык, готовый схватить голову ‘скованного’ гипнотическими оковами Игоря и притащить его в пасть молодого практика Подчинителей.
И для последнего не имело асболютно никакого значения, что юноша обладал таким же ростом в метр девяносто, казалось, жабе было важно лишь то, что этот ублюдок попадет к нему в пасть.
Вот только вместо ожидаемого результата, на месте Игоря остался лишь послеобраз, возникший благодаря мгновенному перемещению подростка на расстояние одного метра в лево. Но это была далеко не главная проблема жабы, ведь помимо промаха, кончик его языка оказался крепко схвачен когтистой рукой юноши.
— А меня вот мама научила не показывать язык страшным дяденькам…
Глава 384: Яд.
*Вжух!!..*
Резко потянув на себя язык гипнотической жабы, юноша тут же пожалел о содеянном, так как он совершенно не рассчитал свои силы на пике ранга S5, которые к тому же были до абсурда увеличены мощью кристаллических костей, находившихся в состоянии постоянного разгона электромагнитным полем.
Так вот, из-за собственной безалаберности, вместо притягивания противника подросток попросту оторвал тому язык у самого основания, вследствие чего, Подчинитесь начал давиться собственной кровью, а Игорь, с глупым видом смотрел на толстую веревку из розовой плоти, свисающей с его когтистой руки…
— Эм… Прости… Я ведь не специально…
Разумеется, речь Кипиша ничуть не утешила молодого мастера, утратившего значительную часть собственного тела, однако выразить негодование ему не дал мощный удар противника, в мгновение ока сблизившегося с ним. И это был не пространственный скачок, а физический рывок, благодаря чему, сила удара юноши, вписавшего свой кулак прямо в мерзкую морду твари, оказалась невероятно внушительной!
*Хруст!!*
Словно в замедленной сьемке, мастера взирали на то как кулак подростка, объятый черной чешуей, сминает вытянутое лицо Подчинителя, сантиметр за сантиметром превращая его в кровавое месиво. И если бы юноша не остановился, то его рука, несомненно, прошила бы голову противника вместе с мозгом, что непременно привело бы к смерти жабы.
— Какой вялый хлюпик… Даже ударить нормально не успел, а он уже растекся как сопля.
Если сравнивать в прочности тела драконов и жабьих практиков, не было сомнений на чьей стороне находилось преимущество, особенно если взять в пример кровавых Биевитов, славившихся потрясающими физическими способностями. Но выходя на бой, никто из Подчинителей не испытывал бы страха перед могучими ящерами, ведь у них имелись свои способы победить…
Тем не менее, в этот раз они не сработали…
— Может быть я хочу слишком многого, но не могли бы вы подобрать в качестве следующего противника более… более…
Юноша был немногословен, однако в его короткой речи чувствовалось тотальное превосходство, словно он собирался давить клопов, а не сражаться против могучих практиков, но при всей раздутой гордыне Подчинителей, даже их старейшины ничего не смогли сказать в ответ на явную провокацию. Они до сих пор были поражены тем, что представитель легендарного дома проиграл подчистую!
В действительности, когда внук третьего старейшины выходил биться, никто и подумать не мог, что тот потерпит поражение, так как сила гипноза у юного гения находилась на высочайшем уровне! Она могла поработить любого практика, независимо от уровня его сил, если тот конечно не являлся превосходным менталистом. А насколько было известно практикам дома Подчинителией, черночешуйчатый подросток развивался, делая упор на разрушительную мощь, нежели на психологический защиту…
“Но почему?! Почему он проиграл?!”
В то же время, представители Империи драконов чувствовали себя, словно оказались на седьмом небе от счастья, ведь только что, на их глазах, как никчемный сопляк, был разгромлен потомок одного из старейшин легендарного дома!! Значимость данного события трудно было переоценить, ведь вместе с победой Игоря, огромная доля славы преподносилась и всей расе драконов. Можно было даже сказать, что нанеся урон репутации Подчинителей, империя разумных ящеров продвинулась вперед сразу на несколько позиций во всех аспектах внешней политики. И это, прежде всего, касалось будущих наборов в легендарные школы, духовные залы, храмы тела и чертоги разума всех четырех твердынь, ибо учителя, осуществляющие прием учеников основывались не только на их индивидуальных способностях, но и в целом на потенциале расы или отдельного вида. Поэтому чешуйчатые Лорды и их близкие радовались аки дети малые, тем не менее, впереди подростка ждали еще несколько серьезных противников…
— Я буду биться с тобой!
Несмотря на оглушительное поражение предыдущего практика, молодые мастера легендарного дома все еще не утратили боевого духа. С гордым и воинственным видом, из толпы наблюдателей, разошедшейся по округе на расстояние примерно двух километров, вышел странный, даже по меркам Подчинителей, юноша. По крайней мере, голос его был довольно низок, чтобы сделать такие предположения о половой принадлежности, однако внешний вид жабы, а точнее лягушки, ничуть не прибавлял тому мужественности.
Помимо невысокого роста и крайне щуплого телосложения, у молодого мастера была ярко-розовая кожа, с круглыми белыми пятнами по всему телу. А так же, помимо столь эксцентричного вида, слизи на его теле было в разы больше, нежели других сородичей, вот только комичный вид лягушки ничуть не ослабил бдительность подростка. По разным телевизионным передачам, где рассказывалось о флоре и фауне практически всегда упоминалось о том, что самые маленькие и яркие твари, кажущиеся на первый взгляд безобидными, на самом деле обладают жутким оружием под названием – яд.
И словно в подтверждение догадкам подростка, он вдруг почувствовал, как в его тело проникает вещество, которое на общем фоне окружающей атмосферы было абсолютно неразличимо! Оно не имело ни цвета, ни вкуса, ни запаха, и даже вес ее был ничтожно мал. К тому же, после попадания в организм жертвы, данный нейротоксин, который так же имел свойства психотропного вещества, полностью игнорировался иммунной системой, так как он мгновенно мутировал, копируя структуру клеток. Таким образом, проникновение яда нельзя было заметить, но даже если бы это произошло, вывести его не представлялось возможным, ведь новообразованные клетки ничем не отличались от родных. И это при том, что практически все виды клеток дублировались, вследствие чего, уже через несколько секунд распространения яда, организм полностью превращался в ядовитый рассадник. Таким образом, единственным способом спастись от воздействия яда, способного полностью подчинить тело, было не допустить его проникновения в организм.
— Чего вылупился придурок?... Давно по тыковке не получал? Ну так мы это исправим.
Розовая лягушка отчетливо ощущала, что токсин, выделяемый его кожей, проник в тело Игоря и должен был уже парализовать его, вот только подросток казалось, чувствовал себя совершенно здоровым. А после нескольких мгновений активного пыхтения, юноша неожиданно протянул руку вперед и выставил указательный палец, на кончике которого образовалась крошечная капелька прозрачной жидкости.
— Эт…этого не может быть…
Мало кто обратил внимание на эту малюсенькую капельку, однако практикам дома Подчинителей, а так же могущественным мастерам не составило труда определить, что это ничтожное скопление влаги на самом деле является сконцентрированным ядом, полностью выведенным из организма черночешуйчатого дракона!!
Глава 385: Вырывая душу.
«……»
Оцепенение, воцарившееся в рядах практиков из дома Подчинителей, было похоже на массовый транс, выйти из которого им могло помочь нечто столь же ошеломительное, что и ввело этих достойных мастеров в подобное состояние. Однако сам Игорь, казалось, не собирался больше разбрасываться направо и налево всякими абсурдными невозможностями, ввергающими в хаос сознания даже признанных экспертов.
— Как такое возможно?... Полностью вывести яд Подчинителей из тела можно лишь спустя четверо суток после его проникновения, да и то, с помощью того, кто являлся создателем именно этого вида токсина! Нет способа обезвредить его даже имея тело лорда кровавых Биевитов!!
Яростные возгласы из уст розовой лягушки предназначались скорее для нее самой, чтобы лишний раз убедиться в правильности того, чему наставляли мастера их дома. Однако даже столь разумные доводы, с которыми были согласны все, кто находился здесь, полностью разбивались о тот факт, что Игорь все-таки вывел из своего тела яд!
Перед неопровержимыми доказательствами, тяжело было разбрасываться даже самыми совершенными и многократно подтвержденными теориями. И словно в насмешку над заявлением своего противника, Кипиш небрежно стряхнул каплю с ядом на землю, а затем непонимающим тоном заявил:
— Так я вроде и не обладаю телом Лорда
кровавых Биевитов… Возможно, именно поэтому у меня все получилось?...
Наивный тон подростка заставил всех кто слышал его слова, возмутиться до крайней степени!
«Он определенно издевается!!»
Каждый из мастеров Подчинителей думал об одном и том же, ведь внук старейшины упомянул тело Лорда кровавых Биевитов, как доказательство того, что более слабый представитель их подвида уж точно бы не смог превзойти кого-то подобного. Но черночешуйчатый подросток решил вести себя так, будто он являлся обладателем самой толстой кожи на всем диком западе.
Разумеется, все понимали, что это была лишь игра в дурачка, однако столь пренебрежительное отношение к серьезности практика из дома Подчинителей заставила многих жабоподобных затаить на Игоря еще большую злобу, чем было до этого.
«Думаешь, сможешь выжить после того как опозорил нас?! Не выйдет!!!»
Даже старейшины решили для себя, что сразу же после окончания боев они непременно обратятся к ассасинам из пустынных земель, с заказом на голову презренного выскочки.
Но то было лишь общественное настроение, до которого юноше не было абсолютно никакого дела. Единственный на кого он обращал внимание, был розовый жаб, пышущий гневом и недоумением из всех физиологически доступных щелей.
— Я еще не закончил!!
Пытаясь вернуть при помощи боевого клича утерянную уверенность, молодой мастер вдруг начал выделять в окружающую среду розовый пар, исходящий из каждой поры его тела. Казалось, внук старейшины вдруг превратился в парогенератор, но на сей раз, подросток не стал дожидаться завершения хода противника и решил атаковать первым.
“Не заточка, не обрез, а…”
«Пространственный разрез!!»
Создав заклинание девятого круга, которое по скорости своей активации и могуществу воздействия на несколько порядков превосходило все конструкты предыдущего ранга, юноша с ошеломлением отметил, что незримый росчерк не смог преодолеть защиту противника!!
Всего мгновение длилось противоборство пространственных эманаций и энергетического купола розовой жабы, однако и этого времени хватило на то, чтобы сделать заключение об артефакторной природе данной защиты. Само собой, Кипиш предполагал, что придя сюда, он столкнется с подготовленными к его стилю ведения боя бойцами. Однако для создания защитного артефакта, способного выдержать «Пространственный разрез» требовалось приложить очень много сил… На самом деле, если не брать во внимание особенности пространственной энергии, способной преодолевать практически любые материальные преграды, то атака Игоря находилась на средней стадии уровня Преподобного! А для предотвращения столь сильного удара требовалась соответствующая защита на уровне Лорда или, по крайней мере, пиковой стадии Преподобного.
*ПШШшшш!!!!....*
С шипящим звуком, каменная выкладка в радиусе одного километра начла активно проседать, без видимых признаков обугливания породы или ее оплавления, словно розовый пар, аннигилировал материальные частицы, стирая их из бытия. В то же время Игорь ощутил, как его драконью чешую пытается проесть этот барби-аэрозоль.
“Щиплется… Щиплется! Бл*дь, ненавижу перекись водорода и ее мерзопакостных сородичей!”
Благодаря тому, что его чешуя подпитывалась энергией сущности, с юношей ничего не происходило, однако он прекрасно знал, что затягивать с боем больше не стоит, ведь в противном случае, ему придется либо активировать амулет грозового Лорда, либо убить противника…
— Я, конечно, польщен тем, что вы решили заранее подготовиться к моему визиту, но домашнюю работу стоило выполнять усерднее…
«Осколок ледяного сердца!!»
Активировав заклинание, которое до недавнего времени являлось его самой смертоносной магической атакой, юноша не стал отправлять в полет ледяные кинжалы, так как в данном случае, они исполняли совершенно иную роль, нежели обычно…
*Треск!* *Треск!*
За две жалкие секунды, область, пораженную разъедающим розовым паром, обволокла ледяная аура, опустившая температуру далеко за отметку абсолютного ноля. Буквально все в этом пространстве начало замерзать, в том числе и кислотный пар, состоящий не только из едкого вещества, но и самой обычной влаги, через мгновение после кристаллизации, опадающей вниз розовым покровом.
«Скачок!»
Нивелировав угрозу растворения, подросток неожиданно исчез из поля зрения тысяч разумных, поразив этим наблюдавших за боем экспертов, ведь это был не порыв скорости, а пространственный прыжок, не характерный тому, кто ранее использовал конструкты порталов.
«Духовное притяжение!»
Оказавшись внутри небольшого сферического измерения, созданного защитным артефактом, подросток чуть было не растворился в концентрированном розовом пару, который оказался нетронут благодаря пространственному куполу, однако ему хватило и доли секунды, чтобы активировать один из множества навыков наследия Грохота преисподней, которое позволило Игорю вырвать душу противника из его тела. После этого, Игорь вновь воспользоваться «Скачком», покинув опасную зону с небольшими кислотными опалинами на чешуе…
Глава 386: Наследник легендарного дома.
Сжимая в руке трепыхающуюся астральную оболочку своего противника, Игорь выглядел так, будто он поймал нашкодившего котенка, а не вырвал душу из тела разумного.
— Верни ее на место!!
Яростный крик одного из старейшин, имевшего такой же небольшой рост и ярко-розовый окрас, как и у поверженного практика, заставил Кипиша лениво обернуться. Разумеется, ему пришлось отпустить астральную оболочку, незримую для невооруженного глаза, однако сделал он это с такой неохотой, что многие задались вопросом: Насколько велика жажда убийства черночешуйчатого подростка, что он даже в присутствии Лорда вел себя подобным образом?
Но это было лишь частью представления, призванного деморализовать дух будущих противников, и надо сказать, юноша сработал на отлично, ведь даже после возвращения души ядовитого практика в его истинное тело, никто из юных мастеров Подчинителей не торопился занимать очередь в качестве следующего противника. Хотя по логике вещей, без заявления Игоря о том, что он собирается передохнуть, бойцы дома могли выходить хоть один за другим…
— Мы еще не проиграли! Давайте дадим этому выскочке достойный бой!!
Из группы молодых мастеров послышался боевой клич, но несмотря на громкость, в нем уже не ощущалось должной уверенности, присущей предыдущим двум бойцам. А уж когда из разнородной толпы жаб вперед начал протискиваться высокий, но довольно худощавый индивид с желтым окрасом кожи, все смогли увидеть что не только голос этого практика был подавленным.
«Бедняга…»
Взглядам тысяч разумных, среди которых было немало гостей из других легендарных обителей, предстала физиономия напуганного жабьего практика, шаги которого казались настолько деревянными, что в воздухе слышался фантомный звук скрипа.
Немногие из наблюдателей имели мягкие сердца, однако среди них не нашлось того, кто бы не сочувствовал нынешнему противнику юноши.
Дело в том, что до этого момента, против подростка выходили потомки старейшин, находящиеся на ранних стадиях уровня Почтенного, а сейчас, свою кандидатуру на бой выставил Старший мастер пиковой стадии… Пусть, этот парень все еще относился к элите молодого поколения, однако сравниться с кем-то навроде Игоря такому простачку было невозможно…
Сам желтокожий прекрасно понимал, что ему не тягаться с этим драконом, однако у юного Подчинителя не было иного выбора, ведь его послали двое оставшихся потомков старейшин, еще не проявивших себя.
Поначалу, молодые мастера легендарного дома планировали быстро и эффектно избавиться от выскочки, а потому, была устроена жеребьевка, согласно которой, победитель получит право выступать первым. Но вопреки ожиданиям жабьих практиков, все закончилась немного иначе, чем предполагалось изначально.
Представитель расы разумных ящеров оказался настолько искусным владыкой энергии, что даже у потомков старейшин Подчинителей не оставалось никаких мыслей, как можно было бы победить его… Учитывая все это, оставшиеся двое решили выявить слабости Кипиша, отправляя против него более слабых практиков, и уже после воспользоваться полученными знаниями, чтобы выкроить хотя бы крошечный шанс на победу. Такой метод вполне оправдывал средства, ведь на кону стояла не только их гордость, но и репутация всего дома, однако…
— Вернись назад.
Грубый и властный голос, принадлежавший двухметровому жабу с темно-зеленой кожей заставил молодого мастера, шедшего на заклание остановится и с недоумевающим видом оглянуться. Но когда юноша понял, кто к нему обратился, то незадачливая жертва обстоятельств тут же согнулась в почтительном поклоне.
— Молодой глава…
По толпе наблюдателей прокатилась волна шепота, обсуждающего вышедшего вперед практика, ведь это был не обычный юноша, а сын главы дома! Статус этого юного мастера можно было сравнить со старейшиной, а сила, находящаяся на пике ранга Почтенного, свидетельствовала, что за титулом молодого главы стоит действительно впечатляющая мощь.
— Если тебе нужно отдохнуть перед боем со мной, то я готов предоставить тебе неограниченное время на восстановление.
Заявление молодого главы сильно удивило зрителей, ведь если в бою будет учувствовать наследник дома, то сражение тут же перерастет в нечто большее, чем просто обмен опытом. При поражении сына Повелителя, репутации дома Подчинителей определенно конец, так как ему в противники был выставлен не наследник другой легендарной обители и даже не элитный ее ученик. На самом деле, Игорь имел здесь самый низкий статус из всех возможных. Он не относился ни к императорской семье драконьей расы, ни к другим сколь-либо влиятельным фракциям. Единственное, что могло прибавить подростку значимости, так это – высшее искусство, позволяющее использовать различные силы и стихии одновременно. Но пока что, ценность данного наследия не была признана экспертами, а так же, не имелось ни одного могущественного практика, известного тем, что он использовал данное искусство, поэтому, Кипиш здесь выступал в роли крестьянина, неожиданно замахнувшегося своей мотыгой на полновластного принца.
— Как вежливо с твоей стороны… Даже размазывать тебя по земле расхотелось… Ан-нет почудилось.
Изобразив на лице озорную улыбку, подросток полностью сосредоточил внимание на противнике, который был значительно крупнее своих собратьев, однако колорита ему добавляла вовсе не мышечная масса, а холодный взгляд, в котором не читалось ничего помимо полной уверенности в собственных силах…
“Интересно, что ты для меня приготовил?...”
Разнообразие способностей Подчинителией позволяло подростку в полной мере ощутить степень развитости местных искусств, однако когда он собрался сделать первый шаг, чтобы поторопить своего противника, тот неожиданно исчез из поля зрения подростка, оказавшись у него за спиной!
“Какого черта?!”
Глава 387: Пространственные догоняшки.
«Скачок!»
Обладая магическим зрением, имеющим двухсот семидесятиградусный угол обзора, подросток без труда сумел заметить появившегося позади жаба, который открыв свою широкую беззубую пасть, высвободил из нее мощную череду звуковых волн, видимых невооруженному глазу благодаря круговым колебаниям воздуха. Однако до того как атака, похожая на вой сирены настигла юношу, он успел активировать заклинание переноса, телепортировавшись прямо за спину зеленокожего, тем самым предприняв попытку взять противника его же методом.
*Треск!!!*
Ветвистая молния темно-фиолетового цвета, имевшая невероятную разрушительную и парализующую силу пронеслась сквозь пустое место, не найдя своей цели, ведь жабьий практик так же как Игорь сумел уклониться, совершив скачок в пространстве!
Кипиш был ошеломлен этим зрелищем, ведь он отчетливо видел, что наследник Подчинителей не использовал никаких артефактов, а значит, он практиковал искусство, позволяющее ему телепортироваться, но именно этот факт вызывал у подростка наибольшее количество вопросов.
“Разве Подчинители не являются мастерами гипноза, со слабыми телами и посредственными навыками перемещения?...”
По крайней мере, именно эту информацию юноша получил из уст пятого старейшины дома Подражателей. Тамерун был любезен с Игорем и предоставил ему довольно много ценных сведений о способностях будущих противников из легендарных обителей Зуултара, но почему же он не упомянул о таком важном аспекте?!
“В любом случае, с этим нужно как-то бороться…”
Долгие размышления могли стоить дорогого в бою, а потому подросток решил смириться с тем, что его противник так же хорош в пространственных перемещениях, как и он, хотя понять, каким образом жабьий практик телепортировался юноша до сих пор не мог.
«Пространственный разрез!!»
Одновременно создав девять конструктов, Игорь запустил незримые росчерки вертикально, а затем продублировал заклинание, но сейчас разрезающие конструкты атаковали горизонтально. Однако это еще не было концом, и подросток тут же сотворил третью партию заклинаний, пустив их на пересечение уже созданным тоннелям, таим образом, чтобы они образовали кубические блоки из небольших измерений.
За три неполные секунды, Кипиш разграничил зону сражения на семьсот двадцать девять блоков, размерностью два на два метра. Этими действиями он собирался проверить, так ли хороши способности противника к перемещению, чтобы телепортироваться сквозь измерения, и к большому сожалению подростка, попрыгунчик оказался куда более серьезным противником, нежели предполагалось в начале.
Он не только без труда перемещался сквозь блоки измерений, но и предпринимал попытки атаковать юношу!
“Если бы у меня была возможность использовать «Око наблюдателя»…”
Юноша сетовал на то, что ему нельзя демонстрировать поглощенный глаз монстра, так как это заставит местных экспертов пересмотреть отношение к молодому гению расы драконов. На самом деле, он фактически подписал бы себе смертный приговор, ведь разумные ящеры определенно не могли поглощать, и уж тем более, перенимать чужие способности вместе с частями тел. Непременно бы началось расследование, которое привело к тому, кто же такой Игорь на самом деле, а сделать это столь могущественным существам как Лорды и Повелители было несложно…
Поэтому, подростку оставалось уповать на другие свои способности, и в первую очередь, он собирался испытать, насколько отличны навыки перемещения наследника Подчинителей, от его собственных!
«Скачок!!»
***
— Рьяяяяяяя!!!!!.....
Оглушительный визг жабы, непонятно как издающей подобные звуки, заставил Игоря пошатнуться, и тут же исчезнуть с его предыдущего местоположения с помощью заклинания перемещения. Как оказалось, испытывать на себе силу воздействия звуковой атаки было довольно глупой затеей, ведь помимо гипнотического эффекта, от которого подросток избавился прогнав по сознанию энергию сущности, крик жабы наносил вред его мозгу, в особенности, вестибулярному аппарату.
Разумеется, имея столь потрясающую регенерацию как у подростка, можно было смело сажаться на кол и не бояться последствий, помимо разве что публичного позора, что уж говорить о принятии на грудь какой-то там звуковой атаки, однако в этом бою, любой промах мог привести к поражению.
Как уже успел понять Игорь за пришедшие четыре минуты поединка, способности жабы к перемещению оказались столь же хороши, как у него, по крайней мере, никаких изъянов со своим магическим зрением подросток не заметил, а это уже было серьезной проблемой. Ведь начатые юношей салочки с использованием пространственных скачков, не приводили ни к каким результатам. С уровнем развития на пике Почтенного, нельзя было добиться истощения противника за счет жалких минут боя. Для этого требовались часы, если не дни и недели, так что данный вариант отпадал стразу, но помимо него, просто не оставалось способа загнать наследника дома в тактический тупик.
Если только…
“Плевать! Другого способа все равно нет…”
Решившись на авантюру, Игорь вновь уклонился от звуковой атаки назойливой жабы, и тут же сотворил девять заклинаний восьмого круга, призвавших сто восемь костяных рук жнецов из загробного мира. Как уже можно было понять, этим заклинанием являлся «Потусторонний зов», который как только не использовался подростком, и в этот раз, оригинальность применения так же не подкачала, хоть и категорически не понравилась самим жнецам.
*Стук!* *Стук!* *Стук!*
С глухим звуком, костяные руки начали образовывать темницу, в которой оказался заключен юноша, полностью скрывшийся от глаз мастеров, однако чтобы наверняка избежать эксцессов, Кипиш отдал приказ жнецам высвободить максимальное количество бирюзового пламени, создавшего непроглядную завесу из духовной и стихийной энергии.
На противоположенной стороне, зеленокожий здоровяк из дома Подчинителией недоумевал над происходящим, однако он ни на секунду не ослаблял бдительность, так как понимал, насколько опасен его противник. В действительности, молодой глава только и мог надеяться на свои способности к перемещению, ведь если бы он столкнулся с этим чудовищем в ближнем бою, то проиграл бы уже через несколько секунд!
В то же время, мастера из различных фракций пытались понять, какова задумка юноши, вот только они никак не могли пробиться сквозь волны духовной энергии, с помощью поверхностного сканирования. Разумеется, большинство из этих именитых экспертов без труда бы прорвалось сквозь столь ничтожную заслонку, однако это считалось вмешательством в бой, которое относилось к одним из самых позорных преступлений в Великом мире Мастерства.
“Отлично… Раз уж меня не смогут раскрыть, можно заканчивать с этой глупой игрой в догоняшки…”
Находясь под перекрестным огнем взглядов, юноша чувствовал себя совершенно спокойно, ведь он прекрасно знал, что никто не может знать, к чему проводилась вся эта подготовка…
«Око наблюдателя!»
Глава 388: Поражение наследника.
После активации глаза Пространственного наблюдателя, зрение подростка неожиданно изменилось, и он взглянул на окружающий мир совершенно по-иному. В отличии от сторонних практиков, бирюзовое пламя смерти не мешало Игорю наблюдать за происходящим, так что он смог в полной мере оценить представшую взору картину…
“Прям как объемное ситцевое полотно…”
Само пространство после обработки визуальной информации «Оком наблюдателя», было похоже на объемную ткань, с крошечными ячейками пустоты.
Буквально все вокруг подростка превратилось в сетчатый мир, наполненный бесчисленными голубыми нитями, которые окутывали материю, подсвечиваемую черным цветом. Юноша с интересом наблюдал за тем, как передвигаются объекты в пространстве, и надо казать, что это зрелище оказалось действительно занимательным.
Любая материя, имела связь с сетчатым миром, которая была практически незаметна для разумных, ибо плотность нитей в нормальном пространстве лишь немного препятствовала движению тел. Способность же пучеглазого хентая могла в мгновение ока увеличить эту плотность, превратив пространство в непреодолимую стену.
С пониманием природы собственных сил, можно было использовать ее намного эффективней, однако сейчас подросток не собирался замораживать пространство. Ему хватало одного лишь зрения Наблюдателя, которое фактически полностью нивелировало эффект неожиданности, создаваемый прыжками между измерениями.
Игорь приметил, что когда жабьий практик телепортируется, то в месте его исчезновения, расстояние между нитями увеличивается, как если бы в вязаную кофту кто-то с пакостливым усердием протискивал палец. В то же время, конечный пункт прибытия так же не оставался неизменным, ведь там происходило ровно то же самое, что и в месте возникновения червоточины.
“Вот ты и попался…”
Сын главы легендарного дома не останавливался ни на секунду, так как боялся неожиданного нападения противника, однако именно его непрерывные скачки позволили подростку подловить жабьего практика при очередном переходе.
Как только глазам юноши предстала картина расширяющегося расстояния между нитями пространства, он за долю секунды вернул во внутренне пространство глаз наблюдателя, а сам совершил скачок в место появления молодого матера.
*Треск!!*
Неожиданное возникновение Игоря прямо перед его лицом, заставило зеленокожего не на шутку перепугаться, однако когда он попытался ускользнуть с помощью телепорта, на душу бедолаги обрушился каскад молний, переработанных искусством Грохота преисподней.
Это невероятное наследие имело огромнейшие влияние на астральную оболочку, без связи с которой, две остальные формы существования теряли возможность что-либо делать.
— Какая мерзкая у тебя пасть, однако…
Когда юноша переместился в пункт назначения, первым делом он вытянул руку, объятую свирепыми молниями чтобы схватить противника, и не убить его при этом, однако излишняя добросердечность заставила Кипиша скривиться от отвращения ведь вместо руки или шеи, он поймал край нижней челюсти жабы, тем самым парализовав ее с раскрытым ртом.
“Небольшой стоматологический уход тебе точно не помешает, так что не благодари…”
С самыми благими намерениями, подросток выдохнул из легких Жар птицы ужасающий поток пламени, который тут же охватил полость массивного жабьего рта, в то время как ее хозяин даже не мог заключать от боли или же закрыть свою пасть…
— А чего ты ожидал, визжа как стерва? Мы же не оперные дивы, нужно ценить тишину…
Усмехнувшись, подросток небрежно отбросил потерявшего от боли сознание практика в толпу старейшин, где его тут же подхватил неожиданно появившийся глава дома, который вроде как уединился со своими наложницами.
— Ты!!.... Мелкий ублюдок!!!
Ярость в голосе массивного жаба сквозила, словно ветер в бездонной щели тридцатилетней инстаграмщицы, однако Повелителя нельзя было не понять, ведь Игорь не просто победил, он подверг пыткам родного сына этого величественного практика!
Избавившись от влияния энергии сущности, подросток прекрасно отдавал отчет своим действиям, однако он не смог сдержаться из-за того, что неуловимый крейзи-фрог заставил великого и могучего Моцарта опуститься до никчемных догоняшек. К тому же, помимо уверенности в собственных силах, у юноши имелся прекрасный козырь, который мог позволить ему без особых проблем дожить до момента получения власти над истинным телом Эн’ум. А дальше уже было неважно, как к нему настроены обитатели великого мира, да и всей остальной вселенной, ведь именно тогда будет объявлено о начале новой, великой войны…
«Не стоит так нервничать… Я не убил вашего сына, а это уже огромное благо для дома Подчинителей. Исходя из этого, я бы хотел предостеречь Повелителя от необдуманных действий относительно моей жизни. Это будет не очень выгодно для вашей легендарной обители, ибо через неделю я собираюсь наведаться к Изобретателям, а следующими на очереди идут молодые практики из школы боевого мастерства Дограс. Понимаете?... Если подождете немного, и отложите найм ассасинов, которые придут по мою душу, то определенно избежите удара по репутации дома. Так же, можете не беспокоиться о том, что я сбегу, ведь единственное место, куда может пойти дракон, оскорбивший главу легендарной обители – это Империя драконов, а сам Император, уже получил от меня сообщение, в котором говориться про победу над юными мастерами легендарных обителей со всего мира мастерства. Вы то должны понимать, что если я дал слово самому императору, то обязан его исполнить, а если не верите, спросите у Лордов моей расы. Они подтвердят, правдивость этих слов…»
Наблюдая за тем, как вздымаются порывы зеленой энергии из тела главы дома Подчинителией, Игорь поспешил его успокоить. К счастью, повреждения наследника жабьего Повелителя оказались не слишком серьезными и после лечебных манипуляций старейшин, он быстро очнулся, позволив отцу успокоиться и трезво взвесить слова наглого подростка.
Сперва, он перевел взгляд на Лорда грозовых земель и Лорда Биевитов, передав им обоим ментальный посыл, а после подтверждения неожиданных сведений, практически неразличимые на жабьем лице, брови, взлетели вверх.
— Можешь быть свободен! На сегодня, дом Подчинителей закрыт для гостей и посетителей!!
Спустя несколько секунд ошеломленного разглядывания черночешуйчатого подростка, Повелитель все же уступил интересам дома, и подавил свою ярость, тем самым позволив Игорю облегченно вздохнуть…
“Что-то в последнее время я слишком несдержанный… И кажется мне, что это самое «последнее время» длиться не много-не мало, а девятнадцать лет…”
Глава 389: Улучшение глаз.
После принятия бурной похвалы от драконов и других сторонних наблюдателей, не относящихся к дому Подчинителией, подросток с помощью заклинания пространственного перемещения вернулся к себе в комнату. Там, он первым делом проанализировал свое внутренне состояние, еще раз убедившись, что запечатанный в бутоне цветок метаморфоз никак не влияет на него, и только после этого, юноша решился провести на самом себе эксперимент, а точнее операцию, по улучшению модифицированного зрения.
В бою Игорь понял, что потенциал его глаз, в которых были вписаны семь магических кругов, уже полностью исчерпал себя и не соответствовал нынешним реалиям, где каждый противник обладал просто невообразимыми способностями, далеко превосходящими человеческие стандарты. Разумеется, в Мире мастерства, внутри которого великим существом был учрежден закон о подавлении способностей всех практиков, это еще не казалось слишком критичным, однако вскоре, скрытое противостояние обещало перерасти во вселенскую войну, а уж там не могло существовать никаких ограничений. Именно поэтому юноша решился на такой шаг, при том, что для проведения операции требовался специалист в начертании и повелитель жизни, связывающий нововведения с организмом пациента.
К счастью, Игорь уже обладал безупречным контролем над собственным телом, а потому и без целителя можно было обойтись, но что до начертания, то этим он собирался заняться впервые. Если не считать случаев, когда подростку приходилось выжигать заклинания на позвоночнике отца соей бывшей девушки, и на плече атланта, с которым он сражался.
“Надо бы немного потренироваться…”
Прежде чем измываться над собственной плотью, юноша решил проверить навыки тонких энергетических манипуляций, попытавшись вывести на полу несколько сотен различных магических символов, каждый из которых размером не превышал песчинку. На удивление, у него это удалось с первой попытки и даже никаких затруднений во время процесса не возникло.
“Девятый круг дает о себе знать…”
Удовлетворенно улыбнувшись, Кипиш еще раз вывел на полу магические символы, однако в этот раз они уже были запечатаны в восьми кругах, ибо на плоскости нельзя было в полной мере воссоздать трехмерное заклинание, но даже этого опыта хватило, чтобы подросток полностью убедился в собственных силах, и взялся за операцию.
Аккуратно, чтобы не навредить себе, Игорь поднес несколько десятков тончайших магических нитей к глазам, после чего он принялся без спешки внедрять эти жгутики внутрь них. Это было ужасно неприятно, хотя назвать настоящей болью данную процедуру никак не получалось, особенно после того как юноша не раз переживал утрату конечностей.
Благодаря филигранному контролю, ему удалось без труда добраться до конструкта, оставленного магом седьмого круга из Центра поддержки Пробудившиеся. Подросток не собирался что-либо менять в нем, однако для улучшения заклинания ему требовалось разорвать предыдущие круги, и создать новые вместилища, в которые и были помещены рассеянные символы.
Сферический конструкт, занявший практически две трети внутреннего пространства глаза, состоял из девяти слоев, в каждый из которых был вписан равносторонний куб. Благодаря трехмерной модификации, количество символов, доступное для использования в ней увеличилось экспоненциально, но Кипиш не спешил, и с умом подбирал каждый последующий знак.
Один за другим, новые символы вписывались в конструкт, увеличивая его ценность, однако помимо сторонних нововведений, юноша так же озаботился связью с его уже существующими способностями. Во первых это касалось нервной системы, которая претерпела значительные изменения благодаря постоянному поглощению живых существ. Теперь, связь с ней стала еще более прочной, а обмен информацией осуществлялся на запредельных скоростях, благодаря чему, реакция подростка по предварительным оценкам возросла практически в два раза. Помимо этого, Игорь создал связь между модифицированными глазами и «Оком наблюдателя». Это было сделано для того, чтобы не призывать атрибут тела, но иметь возможность видеть пространство сквозь призму его восприятия.
В бою с жабьим практиком, юноша сумел отметить все достоинства данного зрения, так что выделить ему некоторую часть конструкта было совершенно не жалко. Что же до остального свободного места, то Кипиш потратил его на одну единственную особенность, которая обошлась практически в сто символов, в основе которых лежало о всего два высших: Свойства «Ускорение» и Природы «Время».
Данная часть конструкта являлась воплощением мечты Игоря, в которой он мог останавливать время, однако манипуляции с вечной субстанцией были намного более сложными и энергетически затратными, чем с тем же пространством. А потому, чтобы не превратится в пробитую батарейку, из которой за пять минут вытекают все соки, юноша решил ограничиться ускорением своего восприятия. И это было не просто увеличение скорости работы мозга. На самом деле, для сознания, нервной системы и органов визуального восприятия, само время начинало течь быстрее относительно реального мира, тем самым, юноша мог принять решение за долю секунды, при этом, то было полностью осмысленным и взвешенным выбором, а не инерциальной реакцией.
Само собой, рассчитывать на абсолютный эффект данного заклинания не стоило, ведь в распоряжении подростка имелся ограниченный запас маны, который позволял использовать данную особенность всего несколько секунд, при этом, ускорение обладало троекратным коэффициентом. Однако даже его хватало, чтобы сделать Игоря значительно быстрее. Ведь если использовать данную особенность вместе с ускорением кристаллических костей, то можно было вполне себе своевременно реагировать при передвижении на запредельных скоростях. Другой вопрос, что его мускулы, сухожилия, а так же большинство внутренних органов не могли перенести перенапряжения, возникающего при достижении даже одной пятой скорости света…
“В любом случае, я уже получил очешуенный бонус, а сейчас…”
*Тук!* *Тук!* *Тук!*
Погруженный в свои мысли, юноша не заметил, как к его дверям подобрался очередной посетитель, который после быстрого сканирования, оказался идентифицирован как дочь грозового лорда Айрис.
Глава 390: Айрис.
Удивившись неожиданному визиту девушки, подросток без особого удовольствия подошел к двери, ожидая получить очередную порцию бесполезной похвалы. Вот только стоило юноше открыть проход, как элегантная барышня, которая до этого момента вела себя очень учтиво и мило, бесцеремонно ворвалась в чужую комнату, захлопнув за собой дверь!
— Нам нужно немедленно уходить!
Обеспокоенный голос девушки заставил Кипиша насторожиться. Пусть он не понимал, почему Айрис вела себя столь странным образом, однако поводов к панике в нынешних обстоятельствам могло послужить масса, и в особенности это касалось ассасинов, которых собирались нанять легендарные обители, дабы избежать позорного поражения. Ведь о том, что юноша планировал отправиться в дом Изобретателей, а после разгромить молодых мастеров школы Дограс уже знал весь Зуултар! На самом деле, пока подросток занимался магическими изысканиями, данная тема уже стала самой горячо обсуждаемой новостью за последнее время, и даже мастера из других городов узнали о невероятно талантливом драконе, бросающем вызов легендарным обителям.
«Скачок!»
Не дожидаясь объяснений, Игорь применил заклинание пространственного перемещения, заодно окутав своей энергией Айрис, которая вместе с ним оказалась телепортирована на великий перекресток Зуултара.
Оказавшись в эпицентре сумасшедшего движения, подросток совершил новый прыжок в пространстве, но этот перенос уже не был таким протяженным, и доставил двоих молодых практиков в преддверия гигантского здания, где располагались элитные заведения, начиная от ресторанов, и заканчивая самыми разнообразными магазинами. В этом месте все так же бурлила жизнь, как и во всем Зуллтаре, однако в отличие от перекрестка, никто не намеревался сбить невольно остановившихся детишек. Если сравнивать, то атмосфера в данном месте была относительно спокойной и умиротворенной. Пусть по земным меркам она напоминала одновременное проведение сразу десяти митингов с диаметрально противоположенными целями в одном месте, однако все познавалось в сравнении…
— Итак…
Оглянувшись вокруг и не заметив никакой угрозы, юноша создал непроницаемый купол энергии, в котором оказались запечатаны двое молодых практиков. Таким образом, он собирался предотвратить возможную просушку, и одновременно намекнул девушке на то, что настало время объясниться.
— Видишь ли… Когда я сопровождала отца и Лорда Риердана, то услышала от них, что сам Император вместе со своей семьей собирается немедленно прибыть в мир Мастерства для встречи с тобой, вот и поспешила сообщить об этом…
Узнав причину, по которой пришлось перейти в решим «От всех съеб*сь, один останусь», подросток ощутил душевное опустошение, словно он начал войну против парочки муравьев с помощью танковой дивизии и эскадрилий истребителей.
— Какого лешего тогда ты сказала, что нам нужно немедленно уходить?! Разве встреча с Императором несет для меня хоть какую-то угрозу? Даже если бы мы рассорились, здесь – великий мир мастерства, и он не стал бы предпринимать опрометчивых действий! Как бы тебе по рогам настучать, паникерша недоделанная!
Игорь не церемонился с этой девушкой, и начал отвешивать по ее сапфировым рожкам несильные щелбаны, при этом скрежеча зубами от недовольства. Хоть в действительности он и не был так зол, каким хотел показаться, однако нужно было дать понять этой барышне, что отнимать чужое время, а в особенности время могучего и прекрасного темного короля – глупейшая затея.
— Думаешь, стала бы я врываться в комнату к мужчине, не имея для этого веских оснований?!
Неожиданно, скромная дочка грозового лорда продемонстрировала характер, поймав руку подростка своей нежной ладонью.
— Из их разговора я услышала, что Император хочет насильно вывезти тебя в наш мир! Когда Лорды передали ему о том, что ты оскорбил Повелителя из легендарного дома Подчинитейлей, великий решил обезопасить юного гения такими радикальными мерами. Для всего мира мастерства не станет удивительным то, что молодой дракон послушался своего правителя и вернулся в Империю, а потому, никто не попытается расследовать твое исчезновение. К тому же, оставшиеся легендарные обители так же встанут на сторону Императора, ведь если бы ты победил их молодых мастеров, то непременно нанес бы мощный удар по репутации, строившейся тысячелетиями! Именно поэтому я и сказала, что нужно немедленно уходить, а ты – неблагодарный, меня еще и обругал!
Возмущение Айрис было видно по ее негодующему взгляду и побагровевшему лицу, однако Кипиш, уставившийся на эту девушку, лишь ухмыльнулся, снова щелкнув пальцем по изящным сапфировым рожкам, издавшим глухой звук.
— Не груби тем, у кого бицепс больше, глупая девочка…
Несмотря на свою неправоту, Игорь продолжал вести себя так, будто он ни в чем не ошибся, что невероятно бесило дочь грозового лорда, но та в свою очередь сумела сдержать рвущиеся наружу оскорбления.
— В любом случаем, у императора и его семьи полно обязанностей, так что долго они оставаться здесь не смогут. Думаю, к вечеру они все вернутся в наш мир, и вряд ли их следующий визит будет раньше, чем во время твоего боя с юными мастерами Дограс…
Состроив безразличную гримасу, Айрис отвернулась от юноши, однако даже спустя двадцать секунд молчаливого ожидания, этот гадкий парень вес еще не изъявлял желания приносить извинения!
Тем временем сам Игорь размышлял над действиями этой вспыльчивой особы, неплохо скрывающей свою истинную сущность.
А точнее, подросток пытался понять, по какой же причине девушка встала на его сторону, и что она получила, предотвратив встречу с Императором? Тем не менее, узнать ответ на этот вопрос Кипишу не дала сама Айрис, неожиданно повернувшаяся к нему и схватившая за руку.
— Если ты мне благодарен, то своди эту прекрасную леди в парк Аттракционов Зуултара… В Империи драконов нет ничего, даже отдаленно похожего на это место, а я всегда хотела там побывать…
Мгновенная смена амплуа из оскорбленной высокородной дамы, в кокетливую простушку из деревни, поразила Кипиша до глубины души, ведь он не ощутил никакой неестественности в актерской игре рогатой ведьмы, а то, что это было притворство, у юноши не возникало ни малейших сомнений!
“Что она задумала?...”
Глава 391: Провокация шляпника.
Несмотря на категорическое нежелание попусту растрачивать драгоценное время, подросток все же решил сопроводить Айрис в этот треклятый парк развлечений, но не потому что он ощущал за собой долг. На самом деле, будь у юноши чуть меньше здравомыслия, то он тут же предложил бы девушке расплатиться Каинами, но к счастью, он обладал достаточной сообразительностью, чтобы не сделать чего-то столь глупого. Вместо этого, юноша решил поучаствовать в игре высокородной особы, дабы хоть немного понять ее замысел.
Таким образом, Игорь вместе со своей спутницей прибыли в западную часть города, где располагались развлекательные кварталы. В этом месте жизнь бурлила так же активно, как на центральном перекрестке, причем это была праздная жизнь, а не городская суета. Можно было даже сказать, что любой, кто попадал сюда, становился частью царящего здесь духа развлечений и озорства.
Невольно, на лицо юноши наползла легкая улыбка, словно он только что вошел в ночной клуб, где по его предварительным оценкам находилось огромное количество красоток.
“Мне кажется, или здесь наркоту распыляют?...”
Не понимая, почему у него так резко повысилось настроение, юноша попытался проанализировать окружающий фон, и действительно, он сумел обнаружить бесцветный наркотик, повышающий выработку эндорфинов, однако, несмотря на посредственное сокрытие психотропного вещества, никто вокруг не собирался препятствовать своему опоению.
— Мастера приходят сюда, чтобы отвлечь себя от бесконечных тренировок, именно поэтому никто и не пытается сопротивляться удовольствию. Каждый, кто посещает развлекательные кварталы, заранее настраивает себя на что-то подобное…
Увидев непонимающий взгляд Игоря, дочь грозового лорда поспешила объяснить происходящее, однако сама она так же окутала тело энергией, чтобы легкий наркотик не попадал в организм.
— Ты уверена, что парк развлечений находится именно здесь? Не похоже это место на обитель детского веселья, больше напоминает распутство взрослой жизни…
Кипиш не имел ничего против взрослых развлечений, которые предлагались всякими зазывалами и прелестными дамами на каждом шагу, но он сильно сомневался, что вкусы земного гопника совпадают с интересами высокородной особы из расы драконов.
— Я уверена… Нужно лишь преодолеть все это…
С омерзением взглянув на похотливых старикашек, обнимающих молодых девушек, а порой и девочек, Айрис решительным шагом направилась вперед, параллельно одевая небольшой амулет. Эта безделушка оказалась неплохим артефактом, меняющим внешность владельца кардинальным образом. Так, девушка собиралась избежать ненужных проблем, а вот Игорь озаботился данным вопросом намного раньше, так как будучи знаменитым молодым мастером, бросающим вызов легендарным обителям, ему приходилось довольно туго с конспирацией. По этой причине, юноша набросил на себя несколько разнородных символов иллюзии, придавших ему вид обычного молодого практика, в серой робе с широкими рукавами. Подростку даже не потребовалось скрывать свою силу, так как с этой задачей превосходно справлялась драконья чешуя, однако чтобы самопальный конструкт ненароком не разрушился при соприкосновении с антиэнергетической материей, ему пришлось немного расширить иллюзию, и сделать из себя крупного, но в то же время, кажущегося неуклюжим юношу лет двадцати.
Разумеется, в сравнении с представителями некоторых рас, двухметровый Игорь не выглядел таким уж здоровяком, однако идя рядом с девушкой, рост которой составлял чуть больше метра семидесяти, разница была очевидна.
— Ура!! Мы нашли его!
Заметив безостановочно взрывающиеся в небе салюты, девушка прибавила скорости и помчалась вперед, создавая мощные порывы ветра. Подросток от нее не отставал, и спустя минуту следования он очутился перед огромной энергетической аркой, больше похожей на воплотившуюся вблизи радугу. Как раз поверх этой цветастой арки были установлены небольшие артефакты, пускающие в небо все новые и новые заряды фейерверков, которые казались бесконечными.
— Ты же не собираешься обходить ВЕСЬ парк аттракционов, верно?...
Игорь особый акцент сделал на последнем слове, так как помимо радужной арки, Диснейленд на анаболиках больше ничего не загораживало, в следствии, юноша узрел гигантскую территорию с десятками тысяч развлекательных мест! И все они выглядели столь броско, что подростку захотелось прикрыть глаза, ведь от разнообразия цветастых картинок, у него уже начала болеть голова.
“Я бы посмотрел, как эпилептика расперло на танцы при виде всего этого…”
Вспомнив дискотеку на выпускном, где его одноклассник пустился в пляс по полу, пытаясь изобразить прием под названием «Червь», подросток невольно улыбнулся. Тогда, находясь под легким градусом все парни и девушки начали бурно
подбадривать этого заядлого тихоню, поверив в его секундную раскрепощенность, но кто бы мог подумать, что энергичный танец на самом деле окажется приступом эпилепсии, вызванным светомузыкой.
— О чем задумался?
Предавшегося воспоминаниям Игоря окликнула Айрис, нетерпеливо переминающаяся с ноги на ногу.
— Да вот, размышлял, какой же аттракцион нам стоит посетить в первую очередь…
Оглядевшись по сторонам, юноша так и не решил в какую именно увеселительную программу он хотел бы вписаться, но у драконицы на этот счет уже были свои мысли, и она, без какого-либо стеснения, вновь схватилась за руку юноши, еще больше насторожив последнего…
“Эта рогатая определенно что-то задумала…”
Держась за руки, парочка прибыла к весьма непримечательному месту, огражденному лишь натянутой между метровыми золотыми столбиками, красной лентой. Однако кое-что в этом трехсотметровым участке выделялось, и этим чем-то оказался двуглавый крылатый змей, отдыхающий внутри ограждения! По размерам, тварь не дотягивала до драконов, да и судя по невыразительным глазам, интеллект она имела на уровне максимум, десятилетнего ребенка, но даже так на нее собралось поглазеть довольно много разумных.
К удивлению подростка, Айрис не испытывала отвращения к пленению ее дальнего родича, и вместо того, чтобы броситься освобождать двуглавого ящера, девушка с интересом слушала мужчину в цилиндрической шляпе.
— Сегодня - первый день нашего открытия, и вы не знаете, с чем придется столкнуться, поэтому прошу уважаемых посетителей три, а то и четыре раза подумать, прежде чем соглашаться на данный аттракцион! Только самые крепкие мужчины и самые верные женщины способны пройти его! А все потому, что мой аттракцион можно назвать испытанием ваших чувств! Парень и девушка, все же решившиеся попытать судьбу будут усажены на различные головы Гастиана, и если избраннице юного героя будет уготована роль наблюдательницы, то вот сам молодой практик столкнется с ужасным характером правой головы! Его ждет очень тяжелый полет, и если юноша не удержится, то не только он сам, но и девушка будут сброшены прямо в зловонное озеро, приготовленное специально для этого аттракциона! Однако победа гарантирует парочке не только уверенность друг в друге, но и удивительный приз, который останется секретом до самого момента его передачи… Ну что, есть среди вас смельчаки?! Найдутся ли среди молодых мужей те, кто не страшится испытаний, и будут ли их избранницы так доверять своим возлюбленным, что согласятся на возможное унижение?
Судя по всему, именно шляпник владел аттракционом и содержал этого двуглавого змея, имевшего блеклый зеленый окрас чешуи. Однако обыденная речь зазывалы неожиданно прервалась, когда он увидел Айрис, порывающуюся сесть на так называемого Гастиана.
— Юноша! Ваша дама видимо всецело верит в своего возлюбленного, раз сама хочет пройти испытание, однако… Неужели я и правда вижу на вашем лице испуг?...
Глава 392: Двуглавый аттракцион.
Пристальный взгляд шляпника, направленный на Игоря, заставил всех, кто обдумывал, участвовать в данном аттракционе или нет, повернуться в сторону жертвы провокации. На самом деле, дешевый трюк, примененный хозяином двуглавого змея, не мог обмануть хоть кого-то из этих разумных, однако, несмотря на свою заурядность, провокация все же ставила юношу в неловкое положение, прежде всего перед его спутницей.
Это было бы верно для большинства посетителей, но что до Кипиша… Он не чувствовал на себе абсолютно никакого давления и смотрел на распорядителя аттракциона как на бестолкового клоуна, попытавшегося развеселить толпу с помощью кожуры банана и эффекта неожиданного падения.
— От твоего непрофессионализма мне хочется учувствовать в этой авантюре намного меньше, чем было до этого, а до этого было уже никак. Неужели не нашлось другого способа привлечь клиента, кроме как сыграть на его мужском достоинстве? Разве развлекательный сегмент мира мастерства не должен обладать намного более изощренными методами? Я разочарован…
Благодаря полному контролю энергии сущности в своем теле, подросток больше не шел на поводу у эмоций, и сейчас, решив насладиться собственным здравомыслием, он вошел в образ настолько, что лишь после сказанного увидел умильное лицо Айрис, которая сейчас была похожа на пучеглазого кота из Шрека.
— Хватит пялиться на меня, будто я сотку тебе торчу. Хочешь участвовать в этом аттракционе, участвуй без меня. Думаю, его хозяин не будет против, ведь фактически, никаких правил ты не нарушишь… Как по мне, так твоя задница достаточно габаритная, чтобы сесть сразу обе головы… Левая булка – женская, правая – мужская. Идеальная пара, между которой хоть и происходит всякое «дерьмо», но они уж точно никогда не расстанутся. А если уж это произойдет, вряд ли во вселенной можно будет найти поэму настолько трагичную, чтобы описать боль этой разлуки…
Стоило речи, способной занять в ранжировании романтически-бестактных заявлений абсолютное, межгалактическое, первое место вылиться из уст юноши, как толпа вокруг недовольно загудела, будто трактор времен советского колхозничества.
— Вот урод!...
— Козлина, да как он посмел такое девушке сказать?!...
— Что б ты сдох!…
Мгновенно, уста разумных наполнились негодующим рокотом, в общем порождающим довольно внушительный фон, но до этого порицания подросту не было совершенно никакого дела.
Удовлетворенно улыбнувшись, Игорь уже было хотел развернуться, чтобы покинуть бесполезный аттракцион, однако в последний момент его неожиданно одернула дочь грозового лорда…
“Ну началось… Не дай непотребский бог она мне влепит пощечину, тут же закину в пасть к этому змею…”
Подросток уже начал догадываться о причинах того, почему эта девушка решила воспрепятствовать его встрече с императором, и этих догадок было более чем достаточно, чтобы потерять всякий интерес к ней. Однако…
— Если мы поучаствуем в этом аттракционе, я расскажу, почему помогла тебе…
Приблизившись к Кипишу настолько, что ее дыхание уже ощущалось кожей, Айрис, наконец, прошептала то, чего юноша так долго ждал.
“Догадалась о моих размышлениях и решила сделать ход первой? Интересно…”
Позабыв о первоначальных намерениях, подросток перешагнул через ленту ограждения и подошел к недовольному шляпнику.
— Сколько стоит разок прокатиться на этом крылатом недоразумении?
Не проявляя абсолютно никакого уважения к тому, кто недавно пытался спровоцировать его, Игорь вытащил из пространственного подсумка синюю кристаллическую карту, сильно удивив все еще негодующих зрителей.
— Да кто этот парень?...
Кристаллические карты считались ВИП хранилищем для каинов, и их содержимое было, по крайней мере, больше двухсот пятидесяти тысяч, но что до одежды здоровяка и ее спутницы, то она не выделялась особой роскошью и выглядела довольно посредственно. Так что те, кто находился поблизости невольно задались вопросом о происхождении грубияна…
Шляпник же, увидев перед глазами состоятельного клиента, мгновенно преобразился, приняв вид очень улыбчивого и вежливого мужчины.
— Всего лишь две тысячи каинов, молодой мастер…
После того как юноша с безразличным видом передал две гибкие купюры, похожие на ламинированные карточки, шляпник разволновался еще больше и тут же начал рассказывать о самом аттракционе.
— Помимо того, что вам необходимо удержаться на голове змея, так же запрещяется атаковать его, перемещаться по телу, и покидать седло, иначе испытание будет провалено. Насчет награды можете не беспокоиться… Она полностью покроет все убытки, которые вы понесете. Возможно, вам даже достанется главный приз, если конечно, полностью справитесь с заданием…
Обольстить подростка призом не получилось, зато насторожить его дополнительными условиями – более чем, но даже так он был уверен в собственных силах и не собирался показывать нерешительности.
— Если это все, давайте начнем. Мне уже не терпится получить то, что пообещала Айрис за прохождение данного аттракциона…
Плотоядный взгляд подростка слегка смутил девушку, из-за чего негодующие зрители принялись еще сильнее ненавидеть бестактного ублюдка. Они были уверены, что за участие в аттракционе этой бедняжке придется заплатить чем-то намного большим нежели просто поцелуй. На самом деле, у сторонних наблюдателей уже сложилось определенное представление о характере Игоря, так что наверняка, условием участия в этом испытании могло послужить только нечто пошлое и бесчестное, никак иначе!
Тем временем, не обращая внимания на выкрики девушек и парней, пытавшихся отговорить Айрис от этого глупого шага, наследница грозового лорда уселась на левую голову, которая казалась очень спокойной и мирной, в отличии от пышущей гневом правой.
В глазах этого чешуйчатого змееныша буквально полыхала ненависть по отношению ко всему живому, однако в первую очередь, она была направлена на Кипиша, ведь он до этого успел назвать благородного родственника драконов крылатым недоразумением! Оставить это безнаказанным могучий монстр не мог, и на его счастье, само испытание располагало к тому, чтобы причинить молодому практику максимальное количество вреда и унижений…
Глава 393: Проверка на прочность.
Стоило юноше уместить свою филейную часть на седле крылатого ящера, как вдруг эта злобная тварь совершила резкий рывок вверх, взмахнув своими кожистыми культяпками.
Разумеется, для Игоря такая неожиданность не стала чем критическим ведь при его-то уровне сил, испытывать перегрузки можно было лишь при попадании в черную дыру или же во время развития скорости света, тем не менее, недовольство подростка ничуть не уменьшилось от осознания того факта, что он совершенно не пострадал.
— Давай так, тупорылая ящерица. Ты летишь по своему маршруту, никого не напрягаешь, а я в свою очередь обещаю, что не сошью из твоей шкуры новые сапоги…
Нежный шепот Кипиша ничуть не напугал монстра, начавшего хлопать крыльями с еще большим усердием. Спустя всего пару секунд двуглавый родственник драконов поднялся настолько высоко, что человеческий глаз уже не смог бы различить массу разумных на поверхности земли, но чешуйчатый и не думал останавливаться, преодолевая в практически вертикальном полете километр за километром!
— Заморозить меня пытаешься глупая рептилия? Да ты в эскимо раньше превратишься, чем я почувствую хотя бы легкое недомогание.
Заметив, что левая голова начала излучать особую ауру огненной энергии, окутавшую дочь грозового лорда, юноша понял, в чем состоял замысел ящерицы. Вот только она не учла того факта, что внутри наездника находились легкие Жар-птицы, способные разогнать по телу такое количества тепла, от которого даже задница сатаны начала бы нещадно подгорать.
— Нет, ну это несерьезно... С таким же успехом можно было попытаться меня убить при помощи пересоленой яичницы.
В околозвездном пространстве, насмешки Игоря выводили правую голову из себя так же эффективно как и на земле, из-за чего она начала яростно мотать шеей из стороны в сторону, пытаясь скинуть кожаного ублюдка, однако для того чтобы удержатся, юноша даже не использовал рук. Он просто вцепился энергетическими щупальцами в седло, прочно закрепленное на ящере, так что все попытки последнего оказались абсолютно тщетными.
Поняв это, монстрятина сменила направление движения, и начала пикировать вниз. В этот раз, никаких негативных эффектов на Айрис так же не обрушилось, так как помимо теплового купола, вокруг нее появилась артефакторная, кинетическая защита, которая даже ветер аннигилировала, превратив место девушки в комфортабельное седалище, сравнимое с салоном автомобиля класса люкс!
“Я, конечно, не жалуюсь, но какого хрена эта баба кажется такой довольной?...”
Даже когда юноша полностью игнорировал все тяготы полета, ему не доставляло радости, что кто-то находится в более комфортных условиях, нежели он, однако долго думать об этом подростку не дал шквал яростного огня, объявшего тело драконьего родича, словно тот превратился в метеорит, или же гигантский факел!
Низкая температура, неожиданно подскочила до десятков тысяч градусов, что могло обуглить плоть даже самых крепких практиков уровня Младшего мастера, но что это могло дать против пиковой стадии Почтенного, который так же обладал драконьей чешуей?
Ровным счетом – НИ-ЧЕ-ГО…
Единственное, что требовалось от Игоря, так это поддерживать самопальный иллюзорный конструкт, дабы тот не развеялся от сумасшедших температур.
“Да я – просто терминатор межвселенского разлива! Кто круче меня?! Только два меня!!”
Юноша, наконец, начал получать удовольствие от этого аттракциона, но не успел он привыкнуть к огненной атмосфере, как вдруг окружающая среда вновь неожиданно сменилась. Крылатый ящер, проврав завесу облаков, ворвался прямиком в искусственно созданное море, являющееся курортной зоной для тех, кто явился в этот парк развлечений за размеренным отдыхом, а не за бурными эмоциями.
*БУХХХ!!!!....*
Словно стрела, вонзившись в водную гладь, родственник драконов впервые обрадовался, ведь данная среда явно не понравилась высокомерному наезднику, который не имел никакого сродства с этой стихией. Само собой, навредить подростку простая вода и ее давление не могли, однако чувствовать себя промокшим до нитки, совершенно точно не относилось к разряду околооргазменных ощущений.
*Плеск!*
Спустя несколько секунд купаний, ящер вынырнул из воды, набрав при этом небольшую высоту и тут же подвергнувшись яростным порицаниям со стороны Кипиша.
— Петух чешуйчатый, да я тебя кастрирую, а затем наседкой собственных яиц сделаю!! Если ты сейчас же не подни!….
*БУХХХ!!!!....* *Буль – буль – буль – буль!...*
Слова подростка превратились в пузырьки с воздухом, когда злобная тварь вновь нырнула в воду, чтобы насладится мучениями говорливого кожаного ублюдка, а в то время пока юноша яростно бил воду, пытаясь сдержаться и не оторвать эту гадкую правую голову, Айрис весело смеялась, находясь внутри воздушного пузыря…
«Поржем вместе, когда ты в озеро вонючей чачи полетишь…»
Ментальный посыл тут же заставил девушку подавиться смехом, а уже через секунду на ее лице не осталось и следа былого веселья, напротив, она стала неожиданно серьезной и сосредоточенной.
«Так-то лучше…»
Удовлетворившись полученным результатом, подросток полностью сосредоточился на своем заклятом враге, а именно, на этом двуглавом выродке! Впервые за долгое время, подросток почувствовал себя таким униженным, и это по-настоящему задело его гордость! Ведь кем он был? Человеком, бросившим вызов собственной судьбе и практически одержавшим победу! А тут какой-то сраный ящер возомнил себя равным ему?!!
*Плеск!*
Когда тварь в очередной раз вынырнула наружу, юноша хотел было начать повторную волну звуковых атак, однако неожиданно возникшие впереди скалы, к которым с завидным упорством летела двуглавая тварь, сбили его первичный настрой!
— Ты не посмеешь этого сделать, тупорылая ящерица… Ты!… Ты не посмеешь!!
*БАХ!!!*
Глава 394: Яростное противостояние.
*Вжух!...*
Взмах крыльев двуглавого змея породил внушительный порыв ветра, который в свою очередь прошелся по ближайшей округе злосчастного аттракциона. Здесь все еще стояла толпа зевак, а так же тех, кто действительно хотел поучаствовать в испытании на прочность чувств, однако на лицах всех этих существ уже не наблюдалось прежнего безразличия, потому как гигантский энергетический экран, парящий прямо над головой шляпника, показывал все, что происходило на спине ящера. Благодаря такому телевизионному оснащению каждый, кто находился поблизости, прекрасно знал, через что пришлось пройти юноше, дабы вернуться обратно, но, несмотря на все тяготы, сам он не подавал виду, что чем-то обеспокоен, или раздражен. Напротив, на физиономии подростка было отпечатано поразительное хладнокровие, что еще больше веселило зрителей.
— Пытается казаться спокойным даже после всего, что с ним случилось? Жалкое зрелище…
— Да уж, от такого позора уже не отмоешься…
— Так этому уроду и надо! Нечего было девушку в неловкое положение ставить! Все мужики – скоты!
Получив весьма скверную репутацию среди всех этих говорливых придурков, Игорь не ожидал от них ничего другого, однако сейчас, несмотря на напускное безразличие, он был готов разорвать каждого, кто осмелился насмехаться над его величеством темным королем!
“Знали бы вы кто я, уже колени бы в кровь стерли, продвигаясь по очереди к аттракциону, под названием – «Облизать яйца, дабы не сдохнуть от разряда молнии»…”
Сдержав рвущуюся наружу агрессию, Кипиш спрыгнул со спины двуглавого змея, смотрящего на своего горе-наездника с таким презрением и насмешкой, какую не смог бы изобразить даже самый высококлассный актер театра и кино.
“Смейся пока можешь утырок чешуйчатый, скоро тебе будет не до хохмы…”
Внутренне улыбнувшись, подросток подошел к шляпнику, не обращая никакого внимания на Айрис, все еще сидящую на левой голове драконоподобного, и ждущей помощи от своего кавалера.
— Вот же выродок! Даже после такого познавательного урока он ничуть не изменился!
Очередное замечание из толпы было выпущено устами какой-то пухленькой дамы с броским макияжем, который даже по меркам средневековых гейш казался слишком вычурным.
— Заткни свой хлебальник, пока я не подошел и не сделал это самостоятельно! Куски никчемного дерьма… Давайте, ну же! Кто еще хочет посмеяться надо мной? Можете бл*дь рискнуть, и я обещаю, что этот день станет последним в вашей жизни!
В конце концов, юноша не смог сдержать бурю эмоций, и начал угрожать своим обидчикам, которые тут же заткнулись, словно потеряли все коммуникативные навыки. Пусть, в их сердцах и накопилось много недовольства, однако пройденные Кипишем испытания, в которых он преодолевал ужасные перепады температур, и разбивал скалы собственным телом, при этом не получая ни малейшего физического вреда, ясно давали понять, насколько силен этот молодой практик. И связываться с ним, явно было себе дороже…
— Эй, шляпник, сколько стоит твой ублюдочный змееныш?
Поняв, что говорливые придурки осознали, чем для них может закончиться продолжение данной дискуссии, юноша перевел взгляд на хозяина аттракциона, с подобострастным видом пытающегося вызвать у него симпатию.
— Молодой мастер, этот двуглавый змей – мой друг и товарищ, так что продать я его не могу, но вот приз, который вы выиграли…
— Клал я на твой приз, и на тот факт, что этот чешуйчатый мутант – твой друг! Вопрос был о цене, а не о чем-то другом, так что отвечай!
Попытка перевести разговор в другое русло окончилась полной неудачей, так как Игорь был настолько разозлен на двуглавого, что позабыл обо всем, в том числе и о призовом фонде победителя.
— Хассссс~!!….
Яростное шипение змея, начавшего грозно наступать на своего обидчика, заставило хозяина аттракциона испугаться и броситься останавливать своего личного монстра от необдуманных действий. Хотя надо признать, что стерпеть оскорбления для драконьего родича было не по силам, а потому необдуманным это решение назвать не получалось.
— Х*ли ты шипишь петушара чешуйчатая! Думаешь, оскалишь зубки и напугаешь меня?! Да в сравнении с ротовой полостью сорокалетней, курящей проститутки, твои игольчатые зубки выглядят на все сто по десятибалльной шкале! А что?... Ведь неплохая идея! Куплю тебя, и заставлю ротиком обслуживать чистокровных драконов в их истинных формах! Вот это я понимаю – бизнес! Двухголовое удовольствие на одного клиента, да за разовое использование тебя столько заплатят, сколько денег твой хозяин в жизни не держал!
Юноша продолжал провоцировать ящера, из-за чего шляпнику становилось все труднее сдерживать его. В это же время, спрыгнувшая с левой головы, дочь грозового лорда принялась успокаивать Игоря, готового вот-вот раскрыть свою сущность и разорвать родственника драконов на части.
— Пожалуйста, давай заберем приз и уйдем отсюда. Можешь даже не делиться со мной и забрать все себе, только давай оставим все как есть…
Словно несчастная жена, пытающаяся утихомирить пьяного мужа, Айрис обнимала его и не давала подойти ближе к двуглавому ящеру, клацающему челюстями для устрашения.
— Не стой у меня на пути женщина! И даже не думай прельщать тем, что итак принадлежит мне! Могу забрать себе приз за испытание, в котором ты сидела и пялилась на то, как меня пытаются прикончить всеми возможными способами? Вот уж спасибо за щедрость, а теперь, отпусти меня, чтобы я мог выбить все дерьмо из этого змееныша!
Схватив руки девушки, обвившие его талию и отцепив их от себя, подросток вновь принялся провоцировать ящера, ведь если тот напал бы первым, то убийство звереныша не аукнулось бы Игорю абсолютно никакими последствиями, по крайней мере, с правовой точки зрения.
— Ну что, гавнючелло крылатый, нравится прятаться как с*чка за спиной у папика?! Где твое достоинство?! Наверное, осталось там же, где и твои яйца! В кабинете у ветеринара, проводившего кастрацию никчемного представителя своего вида!
— Хасссс~!!….
— Че бля?!... ТЫ меня вы*бешь?... Да это Я тебя вы*бу!!!
*Клац!* *Клац!*
— Давай щелкай дальше, понторез чешуйчатый! Все равно храбрости не хватит меня по-настоящему цапнуть! Только и можешь, что перед толпой крутого корчить, а как до дела доходит, так за спинку друга ныряешь! Ххххааааа тьфу!! Вот так, чмо крылатое! С моим харчком на морде ты смотришься куда лучше!
Все больше и больше разумных собиралось вокруг развернувшегося представления, пытаясь понять, что же здесь происходит, однако это было невозможно. Ведь даже те, кто находился у аттракциона летающего змея изначально, до сих пор недоумевали над действиями подростка и гигантского змея…
Глава 395: Судьба Артезии...
Целых десять минут продолжалось это бессмысленное представление, призванное спровоцировать одну из сторон на реальные действия, вот только Игорь не собирался раскрывать свою личность, что же касается двуглавого змея, тот этот полуразумный монстр так же трезво оценивал ситуацию, хоть и находился в невероятно взбешенном состоянии.
— Давайте мы все успокоимся, и для начала обговорим ваши призы.
Заметив, что прежний запал между юношей и зверем пропал, шляпник тут же решил воспользоваться ситуацией, окружив разгоряченного Кипиша, уставшую от попыток успокоить своего спутника Айрис, и себя непроницаемым энергетическим куполом, внутри которого в руки подростка была передана небольшая шкатулка.
— Откройте, думаю, вы приятно удивитесь…
Одно лишь то, что хозяин аттракциона предпочел скрыть передачу награды от глаз сторонних наблюдателей, свидетельствовало о нетривиальности данной вещицы, но обозленному юноше даже такой подход показался неподобающим.
“Тоже мне, великий конспиратор. Да если кто-нибудь действительно захочет что-то у меня отнять, ему бы не потребовалось никакого повода, навроде того, что у жертвы есть нечто ценное!”
Презрительно усмехнувшись над нелепостью методов шляпника, подросток все же открыл деревянную шкатулку, из которой мощным потоком вырвалась странная смесь энергии, являющейся симбионтом жизненной, и какого-то другого вида эманаций.
— Это же!!…
Ошеломленный тон юноши заставил хозяина аттракциона выпрямиться, показав гордость на своем лице, так как он и сам прекрасно понимал, насколько ценна та вещь, что лежит в шкатулке…
— Это же!! Охрененно непонятная хрень, от которой я не вижу нихренулечьки пользы…
Долго тешиться величием улыбастому зазывале не позволил очередной комментарий подростка, чье лицо в мгновение сменило ошеломленное выражение, на абсолютно безразличное. Он и правда не понимал, какую именно ценность представляет небольшой кусок камня, с округлыми, гладкими формами, и зеленым окрасом.
— Ты и правда не знаешь о «Судьбе Артезии»?...
Судя по взволнованному голосу Айрис, эта самая «судьба» являлась именем нарицательным, однако Кипишу от этого легче не становилось, ибо он был выходцем из осколка мира чудовищ, где уж точно не слышали ни о каких «Судьбах Артезии», зато вполне себе знали об артезианской водичке.
— Все-таки не знаешь…
Прочитав на лице подростка фразу «Тупой как котлетка из мясца силиконовой блондинки», девушка не стала больше задавать вопросы и поспешила объясниться, одновременно с этим позволяя шляпнику вернуть было расположение духа.
— Судьбой Артезии называют крайне редкий минерал, добываемый из угасающей звезды с одноименным названием, которая миллионы лет назад служила домом существам, пытавшимся подчинить такую эфемерную силу как судьба… Все о них я рассказывать не стану, ибо итог противоестественной деятельности намного лучше опишет ситуацию... Раса вымерла, их родной дом начал угасать, а одно из величайших наследий осталось на разграбление ближайшим мирам… Так вот, несмотря на то, что эти существа потерпели неудачу, кое-каких успехов они все-таки добились, и Судьба Артезии – главное достояние исчезнувшей расы. Что касается ее применения… Известен лишь один способ – это увеличение телесного, духовного, и ментального потенциала будущего ребенка, путем слияния ауры зародыша с этим камнем.
Во время объяснений, дочь грозового лорда слегка смутилась, по причине того что она была воспитана в консервативном обществе драконов, среди которых даже то поведение, что демонстрировала девушка наедине с Игорем уже могло считаться за грехопадение.
— Хм… Хм… Хм…
Пытаясь понять, какую же пользу можно извлечь из этого камня, подросток, в конце концов, решил просто закинуть его себе в пространственный подсумок, так как сейчас, заводить потомство он не планировал, однако и оставаться без продолжения рода юноша не собирался.
“Когда-нибудь в этой вселенной вылупится черное яйцо в виде подсолнечного семени, на котором будет золотыми буквами написано: «Сынко его величества Моцарта», и вот тогда-то всем придется серьезно задуматься… А стоит ли продолжать жить здесь, или же лучше свалить подальше из проклятой вселенной в какую-нибудь черную дыру?…”
Невольно улыбнувшись от мечтаний, в которых он представлял себя эдаким вселенским злом, чей потомок однажды сможет стать достойным преемником своего отца, юноша развеял энергетический купол и направился прочь от аттракциона, принесшего ему столько негативных эмоций.
— Молодой мастер, в качестве подарка я хотел бы преподнести вам еще и эти бонусные карты, которые позволят получить в других аттракционах…
— В жопу себе засунь эти бонусные карты! А если действительно сожалеешь о случившемся, то вместо своей жопы, лучше используй чешуйчатую задницу чешуйчатого петушары.
Не оборачиваясь, подросток бросил несколько фраз и зашагал еще быстрее, боясь не сдержаться и все-таки оторвать обе головы довольно скалящегося околодраконьего выродка. Тем не менее, даже этим гневно-праведным мыслям никто не позволил долго существовать в разуме Игоря, так как на его руку спустя секунду агрессивной ходьбы на манер: «Столкнешься плечом, познакомишься с врачом», повесилась Айрис, пытающаяся передать свою нежность и заботу через весьма откровенные по меркам драконьей расы, прикосновения.
- Ну не злииись… Может, сходим, поедим чего-нибудь? Глядишь, с полным желудком и настроение повысится.
Глава 396: Дорогуша.
Поведение Айрис хоть и выглядело крайне необычным, но не казалось наигранным и Игорь прекрасно чувствовал, что когда дочь грозового лорда липла к нему, то не испытывала при этом никакого дискомфорта от телесного контакта. Тем не менее, юноша так же знал, что это не являлось признаком распущенности, а скорее, было свидетельством осознанного выбора самки, нашедшей наиболее подходящего самца.
Иной формулировки тут быть не могло, так как помимо высокой степени консерватизма, общество драконов так же выделялась значительным уклоном в сторону животного начала, преобладающего над социальным, хотя и в человеческой расе нечто подобное, имело место быть.
— Разве ты не обещала рассказать о том, почему встала на мою сторону, и попыталась предотвратить встречу с императором?
Кипишу хоть и было приятно внимание такой красотки, однако он не забывал и о своей главной цели, которая все время норовила выскользнуть из рук, благодаря стараниям дочери грозового лорда.
— Обещаю, как только мы перекусим, я все тебе расскажу, и скрывать ничего не стану… Точно, а может нам попробовать сладкого льда? Слышала, в этом парке аттракционов его делают настолько вкусным, что попробовавшие деликатес эксперты уже не могут жить без него!
Недовольство подростка вмиг улетучилось, когда он услышал о мороженном. На самом деле, большую часть негатива, конечно, развеивала внушительная грудь, так и ластившаяся к его плечу, однако и новость о замороженной сладости оказала значительный успокаивающий эффект… Наверно…
— И где же мы найдем этот сладкий лед? Ты, как и я - впервые в этом парке.
Несмотря на скептический настрой юноши, девушка вела себя диаметрально противоположенным образом, излучая довольство и оптимизм.
— Глупыш… Мы ведь можем спросить дорогу, неужели ты и об этом не знал?
Ласковое слово глупыш, ничуть не разозлило подростка, однако то, что его принимали за идиота, еще как!
“Думаешь, раз я спорил с тем двуглавым уродом, у меня проблемы с рассудком?! Просто не по статусу мне, спрашивать каких-то там, о расположении ларька с мороженным!”
Пренебрежительно хмыкнув, подросток направился вперед, в то время как Айрис, хихикая убежала допрашивать случайных прохожих, ведь оставлять эту работу на все еще злого Игоря было категорически противопоказано.
“Если я дам ему это сделать, боюсь, первый же прохожий будет покалечен, не успев и слова вымолвить…”
Дочь грозового лорда не так давно знала подростка, однако она уже успела понять, насколько он властен, не сдержан, и силен, так что определить, что случиться при тех или иных обстоятельствах ей не составляло труда. К счастью, будучи особой благородных кровей, вынужденной очень часто общаться с различными разумными, девушка имела весьма и весьма впечатляющие коммуникативные навыки, так что первый же попавшийся на пути посетитель парка, в деталях объяснил ей, как пройти к ближайшей лавочке со сладостями.
Поблагодарив вежливого практика, Айрис вновь вцепилась в руку Кипиша и повела его в нужном направлении, а уже спустя пару минут ходьбы, парень и девушка вошли в «Эфирный лес» – одно из главных достопримечательностей парка аттракциона. Как и следовало из названия, все здесь имело непостоянную природу, и казавшийся на первый взгляд непроходимый сосновый бор, неожиданно превратился в зефирную страну, с плавающими в воздухе грибами, которые как медузы отталкивались полупрозрачными жгутиками от незримой опоры. А еще через несколько минут, атмосфера вокруг вновь изменилась, приняв вид широколиственного, осеннего леса, со вполне стандартными для данной местности атрибутами.
Но помимо постоянно меняющегося окружения, прелесть Эфирного леса заключалась в том, что идя по нему, прямо под ногами выстраивалась деревянная дорожка, которая не то что не пересекалась с другими путями, но даже и близко не вела к ним, благодаря чему, находясь внутри гигантских зарослей, можно было почувствовать настоящее спокойствие и отчужденность, нехарактерную бешенному ритму жизни мира мастерства.
К счастью, выйти на центральную лесную аллею, где находилось большинство внутренних развлекательных аттракционов, можно было без особых проблем, просто развернувшись в обратную сторону и пройдя десять шагов. Столь незатейливый метод, вмиг переносил практиков на обширную местность, где лучи вечерних светил уже не скрывали кроны высоких деревьев.
— А тут довольно неплохо…
Игорь, вместе со своей спутницей предпочли немного прогуляться по освежающему лесу, и только после десяти минут размеренной ходьбы они повернули назад, и оказались в нужном месте.
*Гул!!!*
Снова, по ушам молодых мастеров катком проехались голоса зазывал, готовых даже голыми станцевать ради привлечения клиентов. Такая резкая смена атмосферы, заставила их обоих поморщиться, а уж когда парень и девушка посмотрели в сторону западной части аллеи, где расположилась гигантская, размером с крупнейшие торговые центры, лавочка со сладостями, их настроение тут же упало еще ниже.
— Видимо, сегодня не наш день…
Девушка сказала лишь это, в то время как Игорь готов был начать вырезать все источники жизни в округе, ведь сейчас он смотрел на целых сорок ровных рядов очереди, тянувшихся к сорока нерасторопным пунктам выдачи сладостей!!
Вот только это оказалось далеко не последним неприятным сюрпризом на сегодня…
— О! Подойди ка сюда, парень. Ты ведь собираешься встать в очередь за сладким льдом, не так ли? Тогда и мне, с моей прекрасной девушкой купи парочку рожков.
По краю аллеи были поставлены тысячи лавочек, на которых сидело множество разумных, а на той, что находилась в нескольких метрах от Подростка, расположился миловидный юноша, крепко обнимающий свою девушку. По внешнему виду было трудно определить, к какой расе он относится, так как названий различных видов юноша попросту не знал, однако кое-что по поводу того, кем являлся этот обсос, Кипиш сказать все-таки мог.
К тому же, зарвавшийся засранец даже не потрудился вежливо обратиться с просьбой, и просто бросил сотню каинов под ноги Игорю, в тот же момент, полностью забыв о нем и сосредоточившись на юной пассии, раскрасневшейся от прикосновений молодого мастера.
— Я бы на твоем месте немедленно извинилась….
Холодный тон Айрис вновь привлек внимание юнца, находящегося на пике ранга Старшего мастера, что свидетельствовало о его высоком статусе и необычном происхождении, и при всем при этом, какая-то простачка посмела вести себя с ним столь высокомерно?!
Подобный абсурд покоробил достоинство симпатяги, однако до того как он успел выразить свое недовольство, Кипиш вдруг растянул губы в плотоядной улыбке, обратившись к сидящему на скамье молодому мастеру со всей любовью и нежностью…
— Дорогуша… Ты даже не представляешь как мне тебя не хватало… Ух!… Долго же я терпел, и вот, наконец – жертва моей мечты…
Глава 397: Наказание.
Озадачившись таким странным поведением незнакомца, молодой практик поначалу не смог ничего сказать, однако через мгновение оцепенение спало с его тела, и он попытался атаковать сумасшедшего придурка, вот только…
*Треск!!*
Грохочущий разряд темно-синих молний, неожиданно блеснул перед молодым мастером, и не успел он ничего понять, как уже оказался парализован искусством Грохота преисподней, которое полностью сковало астральную оболочку неудачника.
— Не смей трогать Уэльса! Да ты хоть знаешь, кто он такой?!...
Первичное непонимание, воцарившееся в сознании девушки этого заносчивого придурка, сменилось истеричными позывами, которые тут же оказались аннигилированы Айрис, быстро сблизившейся и вырубившей назойливую бабу.
— Для нее же лучше будет побыть в состоянии, в котором тебя нельзя оскорбить…
В ответ на непонимающий взгляд подростка, дочь Грозового Лорда тут же выдала объяснение, на которое он лишь хмыкнул, и закинул на плечо драгоценную тушку под наименованием: «Гневоотвод №1101»…
— Что ты собираешься с ним делать?
Увидев, что Игорь вогрузил незадачливую жертву себе на спину, девушка тут же насторожилась, так как, зная весьма и весьма неприятный характер подростка, можно было смело строить предположения об ужасной судьбе бедолаги. Впрочем, Кипиш не собирался раскрывать свои карты, в ответ, бросив очень странную фразу.
— Мой учитель однажды сказал, что справиться с разрозненным злом можно лишь объединив его, и нанеся удар в самое сердце… Что ж… Пришло время проверить на деле наставления мастера…
Сказав это, юноша вновь направился в Эфирный лес, пройдя который, он, вместе с взволнованной спутницей, вернулись к аттракциону с двуглавым змеем.
— Молодой мастер!
Заприметив недовольного клиента, Шляпник расплылся в улыбке, надеясь на то, что он пришел за бонусными картами.
— Даже не пытайся всучить мне ту хрень, которую предлагал перед уходом. Однако все же есть способ вернуть непогашенный должок…
Подросток поправил сползающего со своего плеча практика, и вновь заговорил.
— Мой друг очень сильно хотел испытать все те ощущения, что я получил недавно, так разве можно было ему отказать в столь увлекательном деле? Поэтому, не мог бы ты оформить на него рейс вне очереди?...
Игорь не стал действовать необдуманно и решил получить дозволения у хозяина аттракциона, так как он заметил толпу экстрималов-романтиков, которые после выступления Кипиша загорелись желанием доказать половинкам всю серьезность своих намерений. Точнее, они всеми силами пытались сделать вид, что действительно хотят подписаться на это сумасшествие из-за искренней любви, а не ради получения доступа к сокровенному межножному богатству партнерш.
— Разумеется, ради первого клиента мы готовы пойти на такие уступки!
Натянув на лицо улыбку, Шляпник смерил взглядом бессознательного юношу, и подумал о том, что с этим молодым мастером лучше не конфликтовать…
— Сейчас оба места заняты влюбленной порой, и снимать их когда они уже настроились на прохождение испытания было бы неправильно… Давайте подождем, пока эти двое не пройдут сквозь огонь и воду, а уже после…
— Не волнуйтесь, мой друг много места не займет, он весьма компактный…
Дослушивать хозяина аттракциона до конца подросток не стал и с довольным видом направился к двуглавому змею, который хоть и старался не коситься на юношу, полностью сосредоточившись на предстоящем полете, однако его глаза волей-неволей следовали за злобным наездником.
«Да что ты мне сделаешь, жалкий кожаный ублюдок?!»
Если бы двуглавый мог оформлять свои мысли в виде полноценной речи, то они выглядели бы примерно таким образом, и Кипиш прекрасно видел выставленное напоказ высокомерие своего врага, однако это заставляло его чувствовать себя еще лучше.
— Эм… Куда ты направляешься?...
Шляпник не посмел останавливать агрессивного подростка, так как он прекрасно помнил, насколько долго тот собачился с полуразумным ящером, и не хотел примерять на себя роль давнего друга, но когда юноша прошел мимо седел на шеях драконьего родича, хозяин аттракциона немного напрягся.
— А разве не очевидно? К пассажирскому месту моего товарища…
Недоумение хозяина аттракциона продлилось недолго, потому как Игорь, зашедший в «тыл» к противнику, пустил разряд молнии в тело молодого практика, лежащего у него на плече, тем самым превратив беднягу в выпрямившуюся стрелу из плоти и крови.
— Ну что, петушара чешуйчатая? Готов столкнуться с мощью заднеприводной бомбардировки?!
Яростный возглас Игоря закончился тем, что он словно копейщик запульнул тело вытянутого по струнке практика в задний проход ящера!
«Хлюп!»
Словно какой-то влажный насос, задница двуглавого выродка полностью затянула молодого практика, в чем не было абсолютно ничего удивительного, ведь с силой броска Игоря можно было пробить даже пятиметровую каменную стену, однако в данном случае, гордиться собственной мощью юноше не слишком-то хотелось. Зато он в полной мере ощутил себя отмщенным как с первым своим обидчиком, так и со вторым…
— ХАССССААААА~!!!!....
Жуткий вой ящера, отчаянно пытавшегося добраться до своего оскверненного ануса с помощью обеих голов, на которых все еще сидела перепуганная парочка, заставил Игоря растянуть губы в улыбке еще шире.
— Вот тебе житейская мудрость… Кто ведет себя как петушара, того как петушару и наказывают…
Глава 398: Догадки.
Яростные метания двуглавого змея по-настоящему забавляли Кипиша, уже отошедшего на безопасное расстояние, в то время как большинство обывателей и на это простое действие не были способны, ведь увиденное потрясло их настолько, что даже шагу сделать в сторону оказалось непосильной задачей.
— Держись друг! Сейчас я его вытащу!!
Шляпник изо всех силы пытался добраться до несчастного практика, оказавшегося в заднице крылатого ящера, однако последний не слишком-то радовался очередному вмешательству в сокровенное место, а потому он отчаянно сопротивлялся. Тем не менее, хозяин аттракциона обладал силой на пике уровня Почтенного, в то время как его помощник находился лишь на подступах к этому рангу, так что об оказании достойного сопротивления не было и речи.
— ХАСССУУУУуууу!!...
Печальный вой прилюдно униженного зверя заставил Игоря почувствовать себя голливудским мстителем, однако долго смотреть на это шоу он не собирался, так как в округе уже витал смрадный запах испражнений, исходящий из расширившегося заднего прохода бедолаги. Поэтому, переместившись к окаменевшей от шока Айрис, Игорь схватил ее, а затем вновь воспользовался скачком, чтобы оказаться в северной части парка аттракционов.
— Ну надо же… Прям зимнее царство…
Новое окружение больше походило на снежную туристическую базу колоссальных размеров. Высочайшие склоны со спусками, тысячи зимних аттракционов, здания, построенные с соответствующей тематикой, и все это в совокупности с холодным воздухом, привело девушку в чувства…
— Ты просто отвратителен!!
Первое что пришло на ум дочери Грозового Лорда, не было так уж далеко от истины, а потому подросток не только не обиделся, но даже самодовольно улыбнулся на это ‘оскорбление’.
“Такое чувство, будто я его похвалила…”
Видя, что ее ответная реакция ничуть не впечатлила Игоря, девушка лишь уныло вздохнула, словно сетуя на собственный выбор. Но оставлять ее в таком состоянии гадкий черночешуйчатый дракон не собирался.
— Для начала давай сменим внешность, а после ты мне все в подробностях расскажешь... Но если все-еще хочется сладкого льда, просто вспомни, как неприятно воняло из задницы чешуйчатого мудилы, вмиг аппетит пропадет.
Даже поле того как он выпустил пар, вежливости у Кипиша не прибавилось ни на йоту, хотя в этом как раз таки не было ничего удивительного.
— Ты такой!!..... Такой!!!.....
Айрис даже не смогла придумать, что
же ответить этому грубияну. Она просто не понимала, почему ее женское обаяние, которое сводило с ума всех обитателей Грозовых земель, совершенно не работает на Игоре. На самом деле, девушка даже начала подумывать, что он действительно не интересуется романтическими отношениями, однако редкие взгляды, бросаемые подростком в сторону внушительных грудей своей спутницы, заставили ее отбросить эти мысли.
“Как же с ним сложно… Ну почему он не может быть более сдержанным и учтивым перед девушкой?... Ладно, я не могу сдаться только из-за ужасного характера этого придурка!”
— Хорошо, я все расскажу тебе, но в более укромном месте… Как насчет этого?...
Выдавив милую улыбку, дочь Грозового Лорда указала в сторону относительно небольшого аттракциона, где находилось несколько десятков пятиметровых капсул, внешне напоминающих одноместные космические шаттлы из фантастических фильмов. Так вот, внутрь этих самых капсул садились по два, по три, а то и по четыре существа, средних габаритов, после чего их телепортировало в неизвестном направлении, в то время как надпись над аттракционом гласила: «Экскурсия по заснеженному миру».
Нетрудно было догадаться, что эта телепортационная станция с космическими кораблями являлась усовершенствованной версией колеса обозрения, впрочем, Кипиш не имел ничего против данной затеи, ибо до заката оставалось еще несколько часов, а значит, слоняться без дела предстояло довольно долго.
Согласившись, подросток простоял в небольшой очереди к кассе, и после расчета он забрался внутрь капсулы, которая внешне хоть и была непроглядной, однако из салона она оказалась абсолютно прозрачной.
— Весь во внимании…
Когда пространственный шаттл совершил скачок, оказавшись в воздухе над далекой, заснеженной планетой, юноша с сосредоточенным лицом уставился на Айрис, в этот момент немного смутившуюся, но после некоторых колебаний, пересевшую с противоположенной седушки поближе к Игорю.
— Я действительно могу все сейчас рассказать, но разве это будет интересно?... Неужели, ты не хочешь озвучить собственные догадки?...
Томный голос девушки, лукава прильнувшей к устам подростка мог заставить кого угодно лопнуть от перевозбуждения, вот только Игорь прекрасно контролировал свое тело, и даже на нежный поцелуй он не ответил… Ну почти…
— Действительно хочешь услышать умозаключения тупоголового вояки, способного пробиваться сквозь препятствия лишь с помощью грубой силы?
Озорной тон юноши озадачил дочь Грозового Лорда, которая не ожидала, что даже после поцелуя этот негодяй не перестанет вести себя словно ему все нипочем. Тем не менее, девушка обладала достаточно высокими актерскими навыками, чтобы не показать разочарования. Напротив, она стала излучать еще больше соблазна, прижавшись к Игорю всем телом.
— Видимо все таки хочешь… Впрочем, стоит попробовать, но если мои догадки будут выглядеть как полная чушь, прошу, не суди меня строго. Я ведь - просто боец, а не детектив, или психолог, чтобы читать чьи-либо намерения по поступкам…
Улыбка все так же не сходила с лица подростка, однако в его тоне, казалось, появлялись неуловимые перемены, которые до сих пор были непонятны девушке.
— Знаешь, несложно определить, что ты крайне амбициозная женщина, которой очень тяжело живется в патриархальном обществе драконов. Возьмем хотя бы ситуацию с наследованием… Даже при том, что твои таланты ничуть не уступают Найрусу, он, не имея кровного родства с правящим семейством, стал новым преемником Грозового Лорда, просто по причине своей половой принадлежности. Уверен, стерпеть подобное для такой талантливой девушки, приложившей много усилий ради получений нынешней силы было довольно тяжело, однако поделать с этим уже ничего не получалось. Ведь проще потушить солнце ведром воды, чем изменить консервативные взгляды расы, с многотысячелетней историей, которая практически не изменила ваше общество…
Стоило только предположениям юноши вырваться из его уст, как Айрис тут же изменилась в лице, словно пришлось вспомнить о чем-то действительно болезненном, но подросток не останавливался…
— И вот ведь странная штука – судьба, когда, казалось бы, все надежды на возвышение рухнули из-за какого-то постороннего практика, империю драконов сотрясает известие о молодом гении, который бросил вызов легендарной обители, и вышел победителем. Вот это новость! Для девушки, которую могли использовать только для одной цели – договорного брака, узнать о таком перспективном женихе, способном обеспечить невероятно высокий статус было довольно неожиданно. Однако сразу же с этим, было объявлено о том, что Император собирается выдать одну из своих дочерей за него, так что новоиспеченные надежды вновь оставили тебя ни с чем.
Игорь искренне наслаждался своей историей, от которой Айрис становилось все дурнее и дурнее.
— Несмотря на безнадежность ситуации, ты все-таки решила посетить мир мастерства, в надежде сделать своими руками хоть что-нибудь, для обеспечения собственного будущего, и о чудо! Подросток оказался еще тем бунтарем, совершенно не желавшим заключать брак с одной из принцесс, несмотря на очевидную выгоду данного шага. Вновь в сердце дочери Грозового Лорда загорелась надежда, а уж когда молодой практик продемонстрировал свои способности в бою против мастеров Подчинителей, ты окончательно для себя решила, чего именно хочешь добиться. Ведь, как известно, женщина, которая желает стать императрицей, но при этом, не может достичь этой цели самостоятельно, выбирает себе амбициозного мужчину и выстраивает его судьбу в качестве будущего монарха. А уж мои способности не составляли никаких сомнений в том, что я более чем квалифицирован занять трон драконьей расы, в первую очередь обращавшей внимание на силу, а не на родословную. И вот, когда все уже было решено, неожиданно приходит известие о том, что император вместе со своими дочерями спешит в мир мастерства, дабы ‘обезопасить’, гения от внешних угроз и неразумного выбора своей супруги… Какое же счастье, что ты оказалась рядом и не позволила мне встретится с правящей семьей, так ведь?…
Глава 399: Император драконов.
Когда подросток закончил строить предположения, в салоне прозрачного шаттла воцарилась гробовая тишина. Сам юноша уже вдоволь наговорился, а вот девушка просто не хотела ничего обсуждать. По ее лицу было понятно, что подросток попал в самую точку, однако признавать этого Айрис не хотела категорически, ведь тем самым она бы окончательно поставила жирный крест на своем будущем в качестве императрицы. И все-таки, у нее не оставалось иного выбора.
— Похоже, я сильно переоценила свои актерские навыки, раз не смогла обмануть даже сверстника…
В этот момент Кипишу очень хотелось сказать, что ее сверстник на самом деле в два а то и в три раза младше незадачливой актрисы, но в силу своего хорошего настроения, он не стал окончательно добивать и без того отчаявшуюся девушку.
— Ну что ты. В актерских навыках дочери Грозового Лорда сомневаться не приходится, да и если быть честным, то мне такой амбициозный подход импонирует куда больше, нежели покорное ожидание неотвратимой судьбы. Скажу даже больше, если бы я планировал заводить здесь отношения, то мой выбор определенно пал бы на тебя, а не на одну из принцесс…
Совершенно неожиданная реплика, заставила девушку сильно удивиться.
— То есть, если выбирать между мной и принцессами, ты бы выбрал меня? Тогда почему?... Почему бы не сделать этот выбор по-настоящему? Что тебе мешает? Просто скажи, я смогу найти выход!
Казалось, Айрис говорит вовсе не о романтике, а о партнерском соглашении, в чем не было ничего удивительного, учитывая ее происхождение.
— Поверь, если бы ты знала причину, то даже не задумывалась бы об отношениях со мной…
Раскрывать свою сущность носителя истинного чудовища подросток не собирался, однако дать спутнице понять, что между ними ничего не могло получиться, необходимо было как можно скорее.
“Лучше решить эти проблемы сейчас, чем столкнуться с еще большим валом неприятностей из-за попустительского отношения…”
— А что если мне не важны твои обстоятельства? Что если я смогу принять все как есть? Ты передумаешь?...
Отчаянное положение дочери Грозового Лорда, которую могли выдать за кого угодно ради получения наибольшей выгоды, вынуждало девушку идти на крайние меры и говорить столь постыдные слова, полностью умоляющие ее женское достоинство.
Игорь прекрасно понимал, что даже просто сказать нечто подобное для высокородной особы было невероятно трудно.
“Какая смелая барышня…”
Ухмыльнувшись, подросток придал своему лицу безразличное выражение.
— Не переоценивай себя, считая что сможешь совладать с обстоятельствами, с которыми даже мне приходиться мириться… Вскоре ты узнаешь о великой тайне, как и все обитатели мира мастерства и в ту же секунду, желание быть со мной у тебя сойдет на нет, будто его и не было вовсе… Однако, видя твое рвение я готов дать тебе действительно бесценный подарок… Не перебивай и слушай внимательно… Когда все раскроется, не иди на поводу у своей гордости, общественных призывов, и долга перед расой. Беги как можно дальше и не вздумай учувствовать в том, что поголовно коснется обитателей вселенной. Возможно, эти наставления помогут тебе сохранить свою жизнь. Это и есть, мой тебе подарок…
Сложная для понимания речь подростка заставила Айрис погрузиться в размышления, однако даже спустя несколько минут, когда время экскурсии по заснеженному миру походило к концу, она так ничего и не поняла, но все же крепко-накрепко запомнила слова юноши.
— Я приму этот подарок, хоть и не знаю, какова его истинная ценность… Но тогда, и ты прими кое-что от меня…
На сосредоточенном лице дочери Грозового Лорда неожиданно проскочила тень смущения, после чего она вновь поцеловала Игоря, но уже не так как прежде. В этот раз, юноша не почувствовал никаких скрытых мотивов. Только нежность, и теплящуюся надежду…
— Если все-таки я смогу преодолеть те обстоятельства, о которых ты говоришь, дай мне шанс…
Несмотря на полное отсутствие романтического настроя, подросток все же выдавил из себя улыбку, и коротко кивнул, тем самым заставив девушку облегченно вздохнуть. Знала бы она, что речь шла о тайне в которой ‘избранник’ окажется поставлен в противовес жизням обитателей всей вселенной, Айрис бы не чувствовала сейчас такого воодушевления…
Еще спустя две с лишним минуты, прозрачный шаттл переместился обратно в парк аттракционов и приземлился ровно на то место, откуда он и взлетал, однако когда парень и девушка вышли из капсулы, то их взглядам предстала вовсе не шумная толпа посетителей…
Помимо разве что знакомых инструкторов, повторяющих элементарную технику безопасности, вокруг собралось несколько десятков рогатых существ, которые излучали благородную ауру драконов.
Среди всей этой группы рогачей так же находились Лорд грозовых земель и Лорд кровавых Биевитов. Они стояли рядом с еще одним Лордом, имевшим рога, похожие на застывающую лавовую пароду, с сотнями мелких огненных трещин.
“Ониксовый дракон?...”
Однажды юноша уже встречал представителя данного подвида, и даже пересадил его сердце себе… Вот только если сравнивать, то этот Лорд, обладал намного более грозной силой. Хотя если бы рабы охотников на богов обрели свои истинные тела, вряд ли кто-нибудь из местных практиков смог оказать им хоть сколь-либо достойное сопротивление.
Но, несмотря на могущество, выделяющее пепельноволосого мужчину, наибольшее внимание приковывал к себе златорогий дракон, находящийся на средней ступени уровня Повелителя!
— Мой император!
Завидев могучего дракона, Айрис тут же опустилась на одно колено, не смея смотреть в глаза златовласому, но Игорь повел себя по-другому. Если быть точнее, он никак себя не повел. Казалось, будто статус стоящего перед ним существа не имел никакого веса в глазах подростка, что не могло не взъярить других драконов, а в особенности, Ониксового Лорда.
— Как ты смеешь вести себя столь высокомерно перед своим императором?! Преклони колени немедленно!!
Грозная аура лавового ящера начала превращать снежный сегмент парка аттракционов в настоящий пламенный ад, с сухим и удушающе горячим воздухом. Вот только даже после такого воздействия на лице юноши не появилось ни грамма почтения...
Глава 400: Отрекусь от трона...
— Моего императора?... Тут ты сильно ошибаешься. Сейчас передо мной стоит толпа абсолютно незнакомых личностей, к которой я не имею ни малейшего отношения, а один из них, даже пытается поставить меня на колени… Не самое лучшее начало знакомства, и поверь, это не сулит вам всем абсолютно ничего хорошего…
В надменном голосе Игоря можно было уловить нотки презрения, но несмотря на свою браваду и самоуверенность, внутри он оставался сосредоточенном и готовым в любой момент совершить «Скачок».
— Ты!!!... Ты смеешь угрожать ИМПЕРАТОРУ и его семье?!
Шок и гнев, высеченный на лице Ониксового дракона, были полностью оправданны, ведь сейчас он услышал нечто сродни святотатству, за которое и казнь через четвертование могла показаться слишком мягким наказанием. В то же время, сорок семь женщин различных подвидов драконов, которые судя по всему, все до единой являлись женами императора, были так же крайне возмущены, что уж говорит об их сыновьях и дочерях.
— Император, не император… Какой смысл вообще делать акцент на этом слове, если оно не значит ровным счетом - ничего? Единственное, что я могу объективно сказать о вас: «Толпа никчемных практиков, которых сопровождают трое Лордов, и один Повелитель». На этом, все… И нет никакого смысла кичиться титулами, которые перед лицом настоящей силы стоят ровно столько же, сколько достижение: «Лучший рыбак города Сухореченск».
Игорь разговаривал без малейшего почтения, потому как от императора он все равно не собирался получать никаких бонусов. Единственное, чего сейчас страстно желал подросток, так это побыстрее расправиться с молодыми мастерами легендарных обителей и навестить подземный этаж башни испытаний. Но даже после всего сказанного, он не отступал, собираясь окончательно разобраться с проблемой Императорского влияния на собственную шкуру.
— Хочешь похвастаться своей силой – это уже другое дело, однако пытаться заставить меня встать на колени… Просто смешно! Кто ты такой, и кто твой император, чтобы требовать от меня такого?! Не слишком ли многого хотите? Да, вы Лорды и Повелитель, но превзойти всех вас для меня так же легко, как пойти и подрочить в комнате… Скажу даже больше, подобный скачок в могуществе уместится в жалкие месяцы, так что поубавьте самомнение, и смиритесь с моей грубостью. Если же нет… Ну что ж… Есть и другой вариант развития событий… Можете прямо сейчас попытаться убить меня, хотя я уверен, что смогу сбежать, а уже через пол годика мы встретимся при других обстоятельствах, и вряд ли тогда кто-нибудь из вас, а когда я говорю «вас», то имею в виду всех, кто стоит за спиной Императора, выживет...
Угрозы!!
Никто нее ожидал, что разговор придет к этому, и в то время как Айрис пребывала в абсолютной прострации, остальные представители Империи драконов чувствовали невыразимый гнев!! В особенности сильно ярились члены императорской семьи, вот только ни у кого из них не хватало духу ответить на прямые оскорбления, ведь учитывая талант Игоря, его угрозы были более чем оправданными.
На самом деле, один лишь факт существования столь гениального практика, уже заставлял величайших мыслителей расы драконов ломать голову над тем, как же так получилось… Имея в распоряжении записи огромнейшей истории своего вида, рогатые мудрецы знали, что за всю историю не рождалось никого более перспективного нежели этот полукровка, однако прийти к данному факту, опираясь на давно подтвержденные факты совершенно не получалось. Например, каждый, будь то ребенок или взрослый представитель драконьей расы знал, что ни одному полукровке не сравниться в таланте с чистокровными. Это объяснялось тем, что энергетическая структура подобных особей конфликтовала с телесной составляющей, препятствуя высвобождению всего потенциала. Так же, огромным вопросом являлось происхождение черночешуйчатого подростка, ведь родословная, имела наиважнейшую роль в наследовании таланта, а судя по тому, какой дар получил Игорь, его родители явно не могли быть посредственными представителями своего вида.
В действительности, даже союз двух Повелителей не удовлетворил бы требованиям такого могущественного наследственного дара. Учитывая все это, допустить вероятность появления столь же талантливого практика в ближайшие тысячелетия попросту не получалось, а потому, жизнь наглого подростка имела огромную ценность для всей расы. Можно было даже сказать, что полукровка являлся залогом качественной эволюции драконов!
Вот только сейчас все осознали, что первоначальный план действий пошел не по намеченному курсу и грозил окончиться пропастью безнадежности. И тут дело было даже не в поведении Ониксового Лорда, а в том, сможет ли простить император подобную выходку. Ведь если нет, драконья раса потеряет надежду на долгожданное возвышение, однако если закрыть глаза на данное происшествие, сам монарх разумных ящеров лишится авторитета…
— Ты говоришь, что за несколько месяцев сможешь стать Повелителем?...
Вполне спокойный, но в то же время властный тон златорогого не слишком-то понравился подростку, но он не спешил активировать «Скачок», при этом неустанно сканируя пространство вокруг с помощью магического зрения, во избежание попадания в ловушку …
— Даже если вы – Император, это не дает вам права ставить мои слова под сомнение. Если я сказал, что достигну этого уровня, значит достигну.
Категоричный ответ подростка заставил Императора нахмуриться, а через несколько секунд он развернулся, и зашагал в противоположенную от Кипиша сторону.
— Через три месяца я явлюсь в мир мастерства вновь, и если ты не возвысишься до этого уровня, то будешь изгнан нашей расы, а так же станешь ее заклятым врагом. Однако при достижении силы Повелителя за этот срок, я обязуюсь отказаться от трона Императора в твою пользу… С нетерпением буду ждать нашей следующей встречи…
Глава 401: Несогласие императорской семьи.
— Отец! неужели ты действительно собираешься передать трон грязнокровке?! У тебя девятнадцать родных сыновей и ни один из них недостоин стать будущим императором?!
В то время как Повелитель расы драконов продолжил удаляться, буквально все члены императорской семьи стояли в оцепенении, но первым из этого состояния сумели выбраться вовсе не Лорды а молодой мастер, имевший платиновый оттенок волос и такие же золотые рога, как и у его отца. От этого юного дракона исходила аура, равная средней стадии уровня Почтенного(S5), что даже по меркам Великого мира Мастерства считалось крайне выдающимся показателем.
— А у меня есть выбор?... Раса драконов нуждается в прорыве уже в течении десятков тысяч лет, а все мои сыновья неспособны даже ненамного превзойти своих предков! Разве в этом есть моя вина?... Если ты так считаешь, сын, тогда вот мое условие, превзойди Игоря, и тогда, трон несомненно достанется тебе.
На мгновение остановившись, Император дал свой ответ, от которого внутри юноши все перевернулось.
“Превзойти этого психопата?! Да разве возможно даже думать о чем-то подобном, если он метит на роль Повелителя в таком возрасте?! Отец, почему ты так со мной?! Неужели тебе не жаль своего старшего сына?...”
Будто земля ушла у него из-под ног, златорогий юноша пошатнулся, но его вовремя подхватила опечаленная мать, так же принадлежавшая к подвиду золотых драконов. Она полностью понимала сына, и горевала не меньше его самого, однако возразить мужу попросту не могла. Раса драконов всегда обращала внимание в первую очередь на личное могущество, и только потом на такие показатели как родословная и влияние, а потому, выбор наиболее талантливого претендента на роль императора был очевиден. В действительности, и раньше в истории существовали прецеденты, когда правящая семья сменялась на другую из-за невероятных успехов молодого поколения, но в большинстве своем, а точнее всегда, оппозицией Золотым драконам выступали Ониксовые, Сапфировые, и Кровавые.
Три наиболее могущественных подвида, имевших все шансы сравниться с самым древним из драконьих родов. Что же касается полукровок, то история еще не знавала такого случая, чтобы кто-то подобный занял трон, но при учете способностей этого ужасающего своим талантом подростка, вряд ли в мире драконов найдется тот, кто воспротивится данному решению. Разумные ящеры чтили силу, и если где-то существовал дракон сильнее их императора, то они чувствовали недовольство, любыми способами провоцируя поединок между этими двумя. Такова уж была природа рогатых существ, и идти против нее не имело никакого смысла…
Тем временем, остальные участники высокородной процессии смогли немного опомниться и тут же бросились вслед за императором, каждый в своей душе лелея мысли переубедить его, от принятия такого необдуманного решения. Единственные кто остались, были трое Лордов, среди которых только лишь Ониксовый казался недовольным. Он был единственным, кто установил с возможным будущим императором не самые благоприятные отношения, а вот владыка Биевитов и Лорд грозовых земель находились в совершенно ином положении.
Они уже успели преподнести подарок юноше, еще тогда когда он не метил на престол, а потому искренность данного хода была намного выше, нежели лизоблюдство в нынешних обстоятельствах. Помимо этого, имела место быть гордость за собственную родословную, ведь Игорь относился и к кровавым и к сапфировым драконам, тем самым навевая славу на оба подвида.
К тому же, дочь Айзека, судя по всему, добилась куда большего расположения подростка, чем даже они сами, так что Лорд грозовых земель чувствовал себя намного счастливее коллег. Тем не менее…
— Идем дочка. Не подобает девушке из расы драконов оставаться наедине с мужчиной… Для этого, нужно как минимум заключить помолвку…
Бесстыдство, заключенное в наипрямейшем намеке Айзека невероятно возмутило близстоящих Лордов, и даже Айрис не осталась равнодушной, но она все же послушалась отца, сделав вид, что поверила в этот напускной гнев на его лице…
— Ну, раз уж наша прогулка окончена, я могу возвращаться обратно…
Не прощаясь ни с кем, подросток совершил «Скачок» в свою комнату. Он не собирался заниматься чем-то крайне важным, однако все рвано проверил окружение с помощью магического зрения, ведь от неожиданностей никто не был застрахован. К счастью, помещения своеобразной квартиры не содержали никаких угроз, а потому он без задних мыслей отправился спать.
В последнее время, юноше не так часто удавалось нормально отдохнуть, и сейчас как раз настал тот момент, когда стоило в полной мере насладиться этими удобствами, ведь впереди еще ждало огромное количество трудностей…
*В то же время, где-то за пределами школы Грозового разрушителя…*
— Дочь, не утаивай от меня ничего!
Грозный рык Лорда грозовых земель заставил Айрис сконфуженно улыбнуться.
— Отец, ну сколько можно? Ты будто сам хочешь услышать, что между нами была интимная связь, однако в который раз повторяю, ее не было! Максимум, мы держались за руки, и…
— Я так и знал, что интуиция не подводят старика! Так значит, вы держались за руки и… Хахаха!!... Этого уже достаточно, можешь не продолжать!
На довольном лице Айзека взыграла ослепительная улыбка, словно он вдруг получил джек-пот, играя в лотерею, с шансом на победу в х*й целых, ноль десятых процента. Он не мог в открытую сказать дочери, что такое неподобающее поведение с практически незнакомым мужчиной на самом деле могло принести огромную выгоду для грозовых земель и для него самого в частности, вот только скрыть свое счастье у сапфирового дракона получалось… не получалось...
А вот сама Айрис не чувствовала особого воодушевления, так как из ее головы все еще не выходили слова черночешуйчатого подростка, говорившего очень странные и непонятные вещи о каких-то там обстоятельствах…
“Ай, не важно! Забивать голову бессмысленными размышлениями просто глупо. Лучше подождать, пока все само не раскроется, а за это время, необходимо улучшить мои взаимоотношения с Игорем. Будущая императрица Айрис… Уууууу!! Как звучит то! Будущая Императрица! Будущая императрица!! Будущая императрица!!!….”
Глава 402: Легендарная школа Дограс.
— Пропустите его.
Когда подросток подошел к вратам легендарной школы боевого мастерства Дограс, то его тут же провели внутрь, миновав очередь из десятков тысяч разумных, пытающихся войти туда.
Сегодня, это величественное место кипело жизнью даже пуще обычного, ведь каждый в Зуултаре и даже за его пределами знал о том, что молодым мастерам легендарной обители придется отстаивать свою честь, борясь против невероятного представителя расы драконов!
Прошло чуть больше двух недель с тех пор как по просторам великого мира начало распространяться видео испытания черночешуйчатого подростка, сражавшегося против Пространственного наблюдателя, и за этот короткий срок о таинственном молодом мастере узнали практически все именитые эксперты и простые практики.
Слава чудовищного гения росла день ото дня, в особенности его популярность повысилась после вызовов легендарным домам. Сначала Подражатели, после них Подчинители, и наконец, Изобретатели. Юноша буквально сметал молодых мастеров этих земель, так что его очередной вызов, брошенный школе боевого мастерства Дограс, которая специализировалась на мастерстве владения всевозможными видами оружия, произвел настоящий фурор!
Мастера из самых дальних уголков великого мира пребывали сюда, чтобы посмотреть на столь талантливого юношу в живую. И надо сказать, что сделать это было довольно просто, ведь в отличии от закрытой системы домов, школы частенько проводили так называемые турниры по обмену опытом, и на них могли явиться все желающие. Тем не менее, сегодня этих самых желающих было столько, что даже десятая часть из них не попала внутрь территории легендарной обители.
Впрочем, до зрительского внимания юноша не был слишком жаден, так что, пройдя на территорию легендарной обители, он не стал выставлять себя напоказ и под покровом иллюзорного конструкта направился к главной резиденции школы Дограс, где его уже должны были ждать…
“Надеюсь, эти неудачники смогут хоть что-то мне противопоставить…”
С тех пор как Кипиш посетил дом Подчинителей прошло уже две недели, и в данном промежутке времени он успел сразиться с мастерами Изобретателей. Хотя сражением это вряд ли получалось назвать, скорее форменным избиением… На самом деле, подросток ожидал от таинственных экспертов, специализировавшихся на использовании различных ловушек, устройств, и артефактов чего-то действительно впечатляющего, однако юноша совершенно не ожидал, что имея модифицированное зрение девятого круга, он сможет с одного лишь взгляда угадывать не только принцип действия того или иного механизма, но даже его полные технические характеристики и слабости.
В связи с этим, бои против молодых Изобретателей превратились в шоу, где Игорь за пару секунд обезоруживал противника с помощью тонких энергетических структур, вторгающихся в механизмы и полностью аннигилирующих их действие, а после уже начиналась главная часть с причинением тяжких телесных…
Такой фееричной победы не ожидал никто, ведь все прекрасно знали, насколько хитры, коварны, и находчивы эксперты дома Изобретателей, однако самому Кипишу неожиданный триумф не доставил абсолютно никакого удовольствия. Бои с Подчинителями ему понравились намного больше, ведь тогда он хоть и имел значительное преимущество, но все же приходилось постараться для получения необходимого результата, а тут все казалось слишком простым. Именно по этой причине, юноша сейчас надеялся на достаточно квалифицированных соперников.
— А вот и наш представитель! Кто сказал, что он не явится на бой?
Когда юноша, в сопровождении одного из учителей школы прибыл в просторный кабинет Протектора, напряженное лицо Лорда Айзека тут же преобразилось в источник радости и довольства. Он был так счастлив появлению Игоря не только потому, что тот являлся залогом расы драконов на счастливое будущее, и возможно, надеждой его дочери на самый выгодный брак. Владыка Грозовых земель по-настоящему переживал, ведь за две прошедшие недели, он сумел встретиться с Игорем только во время проведения поединков с Изобретателями. Причиной этому послужило то, что сам подросток избегал встреч с рогатыми, да и вообще он не взаимодействовал со своим окружением, полностью окапавшись в школе Грозового разрушителя, где проводилась повсеместная подготовка порабощению истинного тела Эн’ум.
— Никто не говорил о неявке, Лорд Айзек. Разговор шел о пунктуальности и уважении, которое, к сожалению, молодое поколение показывает все реже и реже…
В ответ на радостное восклицание владыки Грозовых земель, Протектор школы боевого мастерства, который выглядел как трехметровый, но довольно худощавый мужчина, с роговыми наростами по всему телу, и огромным количеством разнообразного оружия, развешанного по десяткам креплений, недовольно посетовал на нынешнюю молодежь, заодно выставив Игоря в дурном свете. Вот только последнему было совершенно наплевать на какие-то там этические нормы, тем более, если они относились к чужому миру.
— Я - ученик школы Грозового разрушителя, приветствую наставников школы Дограс, и великого Протектора. Это огромная честь встретиться с вами лично, но как бы мне не хотелось подольше насладиться столь важным моментом, может, начнем уже поединки?… Знаете, молодость ведь мимолетна, и порой, из-за нерасторопных представителей старшего поколения, неспособных идти в ногу со временем, юношам вроде меня приходиться растрачивать огромное количество усилий на пустом месте. Вот как сейчас, например…
Глава 403: Ущемляющие условия.
— Как грубо с твоей стороны осуждать стариков вроде меня… Раньше я думал, что ты так смел лишь из-за поддержки Императора драконов, но кто бы мог подумать? Даже с ним ты обошелся как с недостойным... Теперь, стало понятно, что тебя просто плохо воспитали…
Крайне спокойный, и даже заботливый тон трехметрового мастера сотни оружий, ничуть не смутил Игоря. На самом деле, подросток больше был удивлен тем, что Протектор школы Дограс узнал о случившемся в парке аттракционов, ведь если коммуникативные навыки такого старого и опытного практика являлись вполне объяснимым явлением, то вот способы получения информации вызывали серьезные опасения…
“С этим дылдой определенно нужно держать ухо востро…”
Несмотря на такие мысли, подросток выразил почтение на своем лице.
— Прошу простите мою заносчивость… Почему-то я ожидал, что вы не сможете сдержаться из-за услышанного и поведете себя неподобающе, тем самым позволив мне шанс выставить школу Дограс в наиболее невыгодном свете, но как оказалось, Протектор неспроста занимает свой пост.
Юноша не видел смысла скрывать намерения по очернению репутации легендарных обителей, ведь об этом знала буквально каждая блоха на каждой паршивой собаке в Зуултаре.
— Интересно… Молодой практик, пришедший бросить вызов моим ученикам, пытается проверить даже высшего эксперта?… Такое на моей памяти происходит впервые, но разве это справедливо по отношению к старшему поколению? Мы уже давным-давно доказали свое право, и не юнцам вроде тебя оспаривать это, однако я не в обиде… Когда-то и Протектор легендарной школы был несмышленым мальчишкой, который только благодаря наставлениям старших сумел достичь того, чем он обладает сейчас. Итак, позволишь этому старику сделать ответный ход и проверить тебя? Как по мне, такой вариант будет наиболее честным…
Мужчина, находящийся на пиковой стадии Повелителя(S9) говорил вежливо, если конечно, не посчитать за грубость гортанный голос трехметрового здоровяка, просто неспособного изъясняться менее брутально и пугающе.
— Конечно, можете испытать меня, если сочтете нужным. Наставления от такого величественного практика как вы, несомненно, принесут много пользы.
Внутренне улыбнувшись, подросток принялся ждать, пока Протектор не выдвинет свои условия проведения поединков, а именно это он и собирался сделать. По крайней мере, таковы были предположения юноши, ведь при посещении домов Подчинителей и Изобретателей, последние так и норовили ужать возможности черночешуйчатого гения, чтобы получить хотя бы небольшой шанс на победу. Что же касается школы боевого мастерства Дограс, то они хоть и стояли на целую голову выше легендарных домов, однако молодое поколение всех обителей было примерно равно по силам. Принципиальная разница, между школами и домами состояла лишь в масштабах их владений, практикуемых искусств, и количестве членов, в остальном, они были практически идентичны.
Именно поэтому Игорь начал разговор с грубостей, дабы дать возможность старику без особых усилий ущемить молодого дракона в возможностях, ведь иначе, Протектор сам бы затеял ссору, результатом которой все равно стало бы введение дополнительных условий.
“Как однажды сказал мой старшак: Если драки не избежать, стреляй первым…”
— Знаешь, за свою долгую жизнь я понял одну очень важную вещь… Наиболее ценен тот опыт, к обретению которого ты готов меньше всего. Бросив вызов моей школе, ты мог бы получил намного меньше пользы от схваток, при использовании привычного стиля боя, а потому, я дам юному дракону шанс состязаться с молодыми мастерами Дограс в наиболее конкурентной для них среде… Вы будете сражаться в ближнем бою, что касается энергетических навыков… Они запрещены. Единственное, чем могут воспользоваться участники состязания, так это элементарным ускорением тока энергии внутри тела, однако наружу, она вырываться не должна…
— Несправедливо!!...
Не успел Протектор школы Дограс толком закончить свою речь, как трое Лордов со стороны драконов тут же возмущенно воскликнули.
Их ошеломление подобными условиями было настолько велико, что даже неподобающее обращение к Повелителю не казалось таким уж необдуманным поступком. Дело в том, что Игорь, представляющий Империю драконов, являлся исключительным гением именно в области энергетических манипуляций! Да, он действительно обладал невероятным телом, превосходящим все самые смелые стандарты кровавых Биевитов, однако сравнивать ближний бой мага и мастера оружий просто не имело смысла. И ежу было понятно, кто из данного противостояния выйдет победителем, но, несмотря на такую явную дискриминацию, Протектор стоял с таким видом, будто он и не сделал ничего плохого.
— Друзья, давайте не будем так пугать молодого практика своими возгласами. Действительно, на первый взгляд мое условие может показаться несправедливым, однако…
“Какое в жопу однако?! Да хоть со сто пятого взгляда, твое условие абсолютно несправедливо!!”
Именно об этом сейчас думали драконьи Лорды, тем временем Повелитель продолжал:
— …однако если рассмотреть сражение между молодыми мастерами как настоящий обмен опытом, а не политическую игру, в которую все обитатели нашего мира играют с большим удовольствием, то подобный поединок уже не выглядит столь бесчестно. Разумеется, чтобы в полной мере достичь первоначальной цели, а именно – научить молодых практиков пониманию других искусств, я выставлю двух учеников. В бою с одним из них, вы будете использовать только навыки ближнего боя и элементарное энергетическое ускорение, а во втором, все будет наоборот. На обоих практиков ляжет запрет использования кулаков, оружия, и других средств, способных обеспечить победу, за исключением энергетических навыков и конструктов.
Наконец все поняли замысел Протектора. Он просто хотел свести удар по репутации школы на нет, сыграв вничью, ведь если бы он выставил кого-то из своих учеников в поединке только с ущемляющими дракона условиями, то чести от такой победы было бы не много. А данный вариант полностью нивелировал все последствия для легендарной обители, тем не менее…
— Можете не утруждать себя придумыванием новых условий. Я готов сразиться с любым вашим учеником, не используя при этом энергетических конструктов, и если я проиграю, то проиграю окончательно.
Глава 404: Самоуверенность.
Ответ подростка заставил Лордов подавиться словами возмущения, которые так и рвались из их уст. На самом деле, эта незатейливая фраза произвела на них такое сильное впечатление, что все три величественных дракона превратились в изваяния с крайне глупыми лицами, будто их творец являлся комедийным скульптором.
Подобным образом отреагировали не только представители драконьей стороны, но и учителя школы Дограс. Да даже сам Протектор был выбит из колеи этим желанием, но обладая огромным жизненным опытом, мастер сотен оружий сумел быстро справиться с собой.
— Раз уж ты сам этого хочешь, какое право я имею отказывать? Думаю, мой ученик сможет многому у тебя научиться…
В душе Повелитель ликовал, ведь преимущество в данном бою однозначно оставалось за молодым мастером из его школы, однако и об осторожности мужчина не забывал.
“Если мальчишка так уверен в собственных силах, значит, он знает толк в бою без использования энергетических навыков…”
Недооценивать черночешуйчатого подростка не стоило, даже несмотря на абсолютное превосходство любого ученика школы боевого мастерства перед каждым мастером энергии в ближнем бою. Сам Протектор прекрасно знал о том, что Игорь, помимо уникального наследия, произведшего фурор на просторах мира мастерства, так же обладал телом кровавых Биевитов, а так же весьма и весьма достойными скоростными показателями. Данную информацию Повелитель получил от тех, кто присутствовал во время проведения вступительного испытания в школе Грозового разрушителя, где под присмотром низкосортных мастеров, юноша победил представителя своего вида в рукопашном поединке. Честно говоря, ничего особо впечатляющего ни тот ни другой преподнести не смогли, однако и полными неумехами их назвать не получалось.
“В любом случае, если мальчишка рассчитывает на свою посредственную скорость, то он сильно переоценивает себя. В школе Дограс полно тех, кто способен показать истинные лимиты скорости и всю ее прелесть в сочетании со смертоносными видами оружия…”
Кивнув самому себе, Протектор школы Дограс неожиданно исчез из кабинета, тем самым унеся с собой шансы представителей империи драконов, которые только-только начали приходить в себя, вернуть ситуацию в выгодное для них русло.
— Даже не пытайтесь подкатить ко мне со своими нравоучениями. Я выступаю не за драконов, и не за честь каждого из вас, так что вы должны четко осознавать, где находится та грань, которую не стоит переступать. Опустите головы и приглядитесь внимательнее, она находиться прямо под вашими ногами…
Церемониться с разумными ящерами юноша не собирался, ибо его цель была столь близка, что до нее оставалось буквально рукой подать. Подросток прекрасно понимал, что незаметно воплотить тело Эн’ум не получится, как ни старайся, а потому, после победы над молодым мастером Дограс и повторного посещения дома Подчинителей, он уже вряд ли вернется на просторы мира мастерства. Разве что в качестве великого тирана, однако, и этот тип возвращения находился под вопросом, ведь еще было неизвестно, куда подевались сильнейшие эксперты предыдущих поколений. По этой причине, устраивать холокост в мире, где его силы были урезаны вполовину, а количество и могущество скрытых мастеров не поддавалось никакому анализу, Кипиш не собирался. Наиболее разумным решением в данной ситуации было захватить тело Багрового пожирателя, вернуться на землю, и уже оттуда начать великий военный поход, совместно с другими истинными чудовищами.
Благо, что осуществить данную задумку было не так уж и проблематично, ведь координаты обратного перемещения находились у Игоря уже довольно давно. На самом деле, этих координат было даже две! Первая – Атлантида, где осталась часть его энергии сущности, сохраненной в виде стационарного портала, который в свою очередь подпитывался кристаллическими останками древнего чудовища. Второй координатой являлось местоположение Младшего великого дуба, сердце которого было оплетено ветвями Эн’ум. Кипиш прекрасно чувствовал часть собственного тела даже на расстоянии бесчисленных световых лет, так что вернуться обратно, за один скачок было волне возможно, но только при наличии огромного количества маны…
“В любом случае, я ко всему подготовился, так что волноваться не стоит…”
— Вы можем выходить. Господин глава уже выбрал представителя школы Дограс, и объявил о поединке.
В то время пока юноша блуждал в своих мыслях, а трое драконьих Лордов пытались сдержать негодование, вызванное надменным поведением наглого мальчишки, один из учителей легендарной школы получил ментальное сообщение от Протектора, после чего он указал на арку портала, активировавшегося после вливания небольшого количества энергии.
“Мои биологические часы говорят что самое время раздавать п*здюли…”
Не желая больше топтаться в кабинете Протектора, подросток вошел в арку, после чего он переместился на гигантскую арену, диаметр которой составлял, по крайней мере, десять километров. Поверхность места схватки была выложена красивой, разноцветной плиткой, формирующей круговые узоры, а по краям, на высоту нескольких километров вздымалась энергетическая стена, полностью огородившая двоих практиков от внешнего мира.
Создавалось впечатление, что помимо Игоря, и лохматого парня, с ужасной осанкой и хищными чертами лица, вокруг больше нет никого, однако за стенами этого непроглядного с одной стороны барьера, все гости школы боевого мастерства Дограс прекрасно видели, происходящее внутри.
— Мастер сказал, что ты согласился на бой без использования энергетических навыков… Неужели настолько презираешь нас, что даже неспособен разглядеть очевидное превосходство мастеров оружий в ближнем бою?...
По тону сутулого парня, у которого
поверх пальцев были надеты металлические когти длиной в тридцать сантиметров, было понятно, что сражаться в таких условиях ему не доставляло никакого удовольствия. А то, что высокомерный дракон даже не переживал из-за этого, считая себя верхом совершенства боевого мастерства, бесило дальнего родственника кошачьего племени еще больше.
— Ну… Презирать я вас, конечно не презираю, но вот недооцениваю еще как. По крайней мере, в моем представлении мастера оружий это те - кто не способен составить достойную конкуренцию великому практику искусства Энергетического равноденствия. Хотя, то же самое можно сказать и об остальных мастерах, до сих пор не понявших, насколько совершенно мое наследие…
Глава 405: Скорость...
Даже такое вызывающее заявление не смогло хоть как-то повлиять на представителя школы боевого мастерства Дограс, так как за последнее время, он, вместе с несколькими другими лучшими учениками, вплотную занимался изучением стиля ведения боя Игоря. Эти молодые практики просматривали записи с испытаний и поединков подростка, пытаясь выявить его слабые стороны, а потому, с надменным характером молодого дракона представители Дограс были знакомы прекрасно.
— Нет сомнений в том, что искусство Энергетического равноденствия принадлежит к высшим наследиям, однако выйдя на этот бой, ты по своей глупости и надменности решил отказаться от него. Сейчас я покажу, что данное решение было самой ужасной ошибкой, которую ты только мог допустить…
Вытянутые зрачки мастера оружий неожиданно сузились, а сам он глубоко наклонился вперед, после чего, десятиметровая квадратная плитка под ногами молодого Фредди Крюгера раскрошилась от силы толчка!
*Вжух!!*
За жалкое мгновение элитный ученик школы Дограс преодолел расстояние в пятьсот метров, что указывало на невероятные скоростные показатели этого практика. Впрочем, Кипиш был готов к подобному, и как только перед его глазами появился холодный блеск когтей, готовых пронзить череп черночешуйчатого дракона, он резко крутанулся вокруг своей оси, пропустив удар рядом с собой и заодно встретив врага обратным локтем.
Ловкости родственнику кошачьего племени было не занимать, вследствие чего он без труда сумел уклониться от атаки, совершив нырок. Если бы все шло, как запланировано, то когтистый влетел бы в живот Игоря на огромной скорости, вот только следом за обратным локтем, юноша выгнулся назад и залепил коленом прямо в подбородок элитного ученика.
Подлетевший в воздух кошатник, через пару секунд полета мягко опустился на землю, при этом в его глазах не было и следа ошеломления, ведь он не получил непосредственного удара, сумев уклониться в самый последний момент. Единственным последствием атаки Кипиша была содранная с подбородка кожа, которую все-таки удалось зацепить чешуйчатому колену.
— А ты весьма неплох для повелителя энергии…
Несмотря на то, что он остался практически невредимым, элитный ученик уже не смотрел на Кипиша взглядом, полным презрения. Краткого мгновения схватки хватило, чтобы понять, насколько этот высокомерный дракон опасен в ближнем бою, но этого все еще было недостаточно…
— Ты силен, очень быстр, и опытен в рукопашной схватке, но ни один из этих показателей не находится на уровне настоящих мастеров ближнего боя…
*Вспых!!*
В то время как уста кошачьего родича полнились надменными речами, его тело начало выплескивать золотистые искры энергии, которые словно разгоняющийся двигатель, вылетали в пространство со все большей и большей скоростью. В конце концов, представитель школы Дограс превратился в желтую лампочку, а точнее в живую турбину, использующую вместо горючего, чистейшую боевую ауру.
— Ой, как страшно дыр-дырка завелась. Что же мне делать? Свернуться в клубок и обоссаться? Сейчас… Сейчас соберусь с духом ииии… Вот блин, на мне же любимые труселя… Видимо не судьба.
На противоположенной стороне барьера, где за боем двух молодых практиков следили десятки тысяч мастеров, раздались редкие смешки. Каждый понимал, что юноша вел себя столь вызывающе лишь ради демонстрации ничтожности всех попыток элитного ученика вести себя высокомерно, тем не менее, зрители находились в неподдельном напряжении, ведь недооценивать одного из лучших молодых мастеров школы Дограс определенно не стоило.
И словно вторя мыслям гостей, элитный ученик стартовал со своего места со скоростью, практически двукратно превышающей его предыдущие показатели! В мгновение ока внутреннее пространство барьера наполнилось десятками послеобразов, так как Фредди не стал сразу же нападать на подростка, а начал кружить вокруг него. Каждый новый шаг элитного ученика создавал иллюзорного клона, который сбивал с толку некоторых элитных мастеров, что уж говорить о представителях молодого поколения, а потому зрители, затаив дыхание ожидали, что же сможет противопоставить выскочка из драконьего рода столь могущественному навыку передвижения.
В какой-то момент, сотни послеобразов начали приближаться к Игорю, совершая ложные атаки, в тени которых пряталась реальная угроза удара противника, вот только даже находясь под перекрестным огнем, Кипиш не ощущал никакого напряжения. Напротив, его тело было в меру расслабленным, благодаря чему уклоняться от постоянных выпадов когтистых рук не составляло особого труда. И все бы ничего, однако при очередном уклонении, Кипишу пришлось выгнуться так, что он практически встал на задний мост, а из этого положения, совершать какие-либо маневры было достаточно проблематично.
Разумеется, если бы его руки успели достигнуть земли, то оттолкнувшись от нее, еще можно было выкрутиться, но элитный ученик не собирался давать подростку времени на подобный маневр.
*Шшууу!!*
В бою, где за секунду противники обменивались десятками ударов, единственное неправильное движение могло привести к смерти, и когда Кипиш оказался практически обезоружен, сверху появился росчерк когтей, готовых вспороть брюхо черночешуйчатого дракона.
Для всех экспертов поединок уже был окончен, ведь превосходство представителя школы Дограс в скорости не вызывало никаких сомнений. Однако не успели их разумные доводы оформиться в полноценную мысль, как вдруг, золотой росчерк остановился вместе с самим элитным учеником, сгорбившимся над пустым местом, в то время как позади него стоял совершенно невредимый подросток.
«Ч-что это значит?...»
Находясь в крайне выгодном для атаки положении, юноша не предпринимал совершенно ничего, ведь покрытая черными чешуйками рука, уже насквозь пронизала спину представителя школы Дограс.
*БАБАХ!!!!*
Только сейчас, ударная волна от преодоления звукового барьеров оглушила зрителей, которые до сих пор не понимали что происходит. Большинство из них с глупыми лицами уставились на срываемые ужасающими ветрами, капельки крови, стекающиеся с кулака подростка, который в свою очередь торчал из груди кошачьего родича. Однако недоумение обуяло лишь тех, кто находился на уровне ниже Лорда, что же касается высших экспертов, то они с ужасом осознали нечто невероятное!
Игорь вовсе не совершил пространственное перемещение за спину противника, тем самым нарушив установленные правила. На самом деле он ускорился до невообразимого уровня, выбравшись из незавидного положения и контратаковав противника менее чем за миллисекунду!!
Подобного не ожидал никто, ведь для всех наблюдателей были очевидны физические пороги юноши, который совершенно точно не мог обладать такой скоростью!!! Тем не менее, доказательство обратного находилось перед их глазами… Подросток обладающий развитием на уровне Почтенного(S5) сумел превзойти скоростные показатели сильнейших Лордов(S8), не используя при этом никаких навыков!!
Что же касается самого Игоря, то он не ощущал такого возбуждения как зрители, ибо подросток прекрасно знал, на что способен. Благодаря кристаллическим костям Сапфирового дракона, Кипиш разогнался до одной десятой скорости света, а проконтролировать действия на таком невообразимом уровне ускорения ему помогло модифицированное зрение. Разумеется, использование конструкта девятого круга могло лишить его победы, однако чтобы скрыть факт жульничества, подростку нужно было лишь прикрыть веки, так же покрытые крохотными черными чешуйками, которые препятствовали сканированию, но ничуть не мешали восприятию самого юноши…
Глава 406: Поздравления.
С гулким звуком энергетический барьер окружающий арену, рухнул, после чего рядом с подростком тут же появилось несколько десятков экспертов школы Дограс, принявшихся оказывать первую помощь элитному ученику. Среди этих разумных так же присутствовал Протектор, который не только не разозлился на Игоря, но даже благодарно кивнул ему в знак признательности за милосердие. В этом бою Кипиш мог убить кошачьего родича, так как правила проведения поединков на просторах мира мастерства строго диктовали, что только победитель имеет право решать судьбу побежденного. Таким образом, даже перед незначительным спаррингом посторонние не могли внести изменений касательно судьбы проигравшего. Что же до данного боя, то представитель драконьей расы поступил действительно милосердно. Он не убил своего противника, пронзив сердце, а атаковал на несколько сантиметров правее, и даже тяжелая травма здесь не играла никакой роли, ведь для полного обезвреживания практика на пике уровня Почтенного, порой даже таких ран не хватало.
Вот и выходило что по всем канонам, Кипиш проявил себя как достойный практик, ценящий жизни противников. Вот только осознать это могли лишь немногие, но не из-за собственных предубеждений, а по причине полного ошеломления, все еще не спавшего после победы подростка…
*Хлоп….* *Хлоп!….* *Хлоп-хлоп-хлоп-хлоп!!!….*
Спустя практически минуту гробового молчания среди зрителей начали раздаваться редкие хлопки, которые постепенно перерастали в огромную волну оваций, направленных на поддержку победителя!! Этот грохочущий звук похожий на камнепад, вывел из оцепенения даже самых впечатлительных практиков, которые осознав произошедшее, присоединялись к бурным овациям!
Никто не ожидал, что представитель драконьей расы победит с такой легкостью. Многие до сих пор недоверчиво косились на Кипиша, ведь в их сердцах горело истинное недоумение по поводу произошедшего, но раз уж высшие эксперты не торопились обвинять подростка в нарушении правил, ничтожные практики подавляли эти чувства внутри.
Были и те кто с самого начала искренне болел за подростка, а к этой категории лиц относились не только драконы с членами школы Грозового разрушителя, но и дома Подчинителей, Изобретателей, а так же Подражателей, чей статус после победы юноши обязан был вернуться на прежний уровень. Существовала даже возможность того, что репутация домов не только вернется к обычному показателю, но и перегонит его, ведь в отличии от испытания школы боевого мастерства Дограс, уготованные ими препятствия доставили гениальному дракону куда больше хлопот!
— Это было просто невероятно!!!
Стоило Кипишу покинуть пределы арены, как к нему тут же направилась огромная толпа поздравителей, среди которых самым громким оказался представитель легендарной школы Варогар, который ранее приглашал подростка присоединиться к его кафедре энергетических преобразований.
— Но как ты выскользнул из такого положения?! Разве это вообще возможно?
Сходу высокий мужчина с красной кожей выпалил вопрос, который интересовал буквально каждого, кто следил за боем. Юноша, выгнувшись в обратную сторону словно червяк, физиологически не мог совершить такой рывок, чтобы в одно мгновение оказаться за спиной у противника. По крайней мере, тело дракона такого позволить себе не могло! Но зрителям было невдомек, что Игорь для перемещения не использовал мышц, он перетащил тело с помощью электромагнитного поля на небольшое расстояние, а потому было абсолютно неважно, в каком именно положении оно пребывало.
— Разве могу я так просто раскрывать тайны собственного тела? Даже при поступлении в школу я отказался от полного сканирования, чтобы иметь про запас несколько трюков, о которых мои враги узнать точно не смогут…
Напустив на лицо таинственное выражение, юноша окунулся в океан поздравлений, похвалы, и восхищенных высказываний, которые сыпались из уст буквально каждого существа в радиусе одного километра. Самому подростку не доставляло особого удовольствия подобное внимание, однако уйти отсюда он пока что не мог, ведь среди назойливых поздравителей находился глава дома Подражателей. Тот самый разумный, от которого зависело осуществление планов Игоря…
— Поздравляю с заслуженной победой. Даже мы – старики не предполагали, что ты способен так ускориться, не говоря уже о противнике. Что ж… Будет ему уроком на будущее, а сейчас, не могли бы мы отправится в дом Подражателей, для обсуждения давнего дела?...
Спустя десять минут непрерывного языкочесания направленного на ответы в адрес каждого своего восхвалителя, до Кипиша, наконец, донесся голос рыжеволосого мужчины, с белым символом на лбу.
— Спасибо за приглашение, я с удовольствием приму его…
Согласившись на предложение Повелителя, Кипиш бросил быстрый взгляд в сторону драконов, которые радовались победе подростка больше всех, среди них он отыскал Айрис, и передал ей ментальное сообщение.
«Не забывай о моих словах…»
Короткое послание заставило радостное лицо девушки, наполниться недоумением, однако большего от подростка ждать не стоило, так как он уже вошел в воронку портала, созданного артефактом главы дома Подражателей…
Глава 407: Гробница.
— Специально для тебя, в этом году мы решили перенести церемонию “Возложения”, почтив предков практически на пол года раньше намеченного срока. Поэтому, постарайся сделать все подобающим образом.
Глава дома Подражателей говорил все это подростку для того, чтобы донести до него всю величину оказанной услуги, на что сам Игорь учтиво ответил, не прибегая ни к каким колкостям.
- Я все прекрасно понимаю. Не волнуйтесь, мой мастер не простил бы своего ученика, если бы он не проявил должного уважения к другу великого основателя…
Приняв торжественный и в то же время опечаленный вид, подросток в идеале примерил на себя образ ученика, готового войти в некрополь, где был похоронен кто-то очень важный для него…
— Я не ошибся в тебе.
Больше полоскать мозг юноше Повелитель не собирался, вместо этого, он создал очередной пространственный переход к самым подступам девяносто девятиэтажной башни, возле которой уже собралось шестеро старейшин легендарного дома.
— Смиренно приветствуем главу!
Хоть все эти разумные и присутствовали во время проведения поединка между Кипишем и представителем школы Дограс, они были вынуждены соблюсти некоторые странности местного этикета, в который раз поздоровавшись с главой дома.
— Уважаемые старейшины…
Подросток глубоко поклонился, хотя от него и не требовалось такой вежливости.
“Прямо перед лицом моей цели, я не могу позволить себе облажаться!”
Именно таковы были мысли Игоря, в то время как старики довольно улыбались себе в длинные бороды, однако долго радушному настроению не позволила витать причина прибытия сюда этих разумных.
Помимо разве что Игоря, шестеро Лордов и один Повелитель являлись членами легендарного дома. Все они бережно хранили память своих предков, так что позволить постороннему практику поклониться основателю, было чем-то совершенно непостижимым, особенно если учитывать тот факт, что даже молодому поколению их собственного дома не позволялось спускаться на подземный этаж арены.
Однако история черночешуйчатого дракона, чье искусство восходило своими корнями к первому главе Подражателей, заставила стариков передумать и позволить мальчишке исполнить завет основателя искусства, ныне получившего известность как самое незаурядное наследие энергетических манипуляций во всем Великом мире Мастерства!!
— Достопочтенные предки наши… Позвольте своим потомкам и этому достойному юноше нарушить ваш покой…
Глава дома, шестеро старейшин, и Игорь одновременно согнулись в поклоне, когда широкая каменная дверь на нижний ярус башни арен открылась, а после того как они подняли головы, взглядам разумных предстало слабоосвещенное помещение, примерно в четыреста квадратных метров. Все это пространство занимали каменные гробы...
*Вспых!*
После того как один из старейшин повел рукой, многочисленные факелы в склепе с затхлым воздухом и довольно мрачной атмосферой, зажглись, хотя в этом не было никакой необходимости. Высокоуровневые практики не испытывали никаких проблеем с темнотой, однако элементарные понятия комфорта имелись даже у них…
“Ну и где моя прелесть?…”
Кипиш с хмурым взглядом огляделся, пытаясь понять, где же именно находится средоточие тела Эн’ум, однако, несмотря на попытки найти данное место, его магические глаза попросту отказывались показывать хоть какое-либо движение энергии в этой комнате. Но было бы действительно странно, если бы у него получилось обнаружить скопление сущности так легко.
“Средоточие истинного тела наверняка сокрыто очень хорошо, ведь иначе его бы уже давно обнаружили высшие мастера Подражателей…”
По этой причине подростку не оставалось ничего другого кроме как положиться на внутренние ощущения, исходящие прямиком из глубин кровавого леса. Стоило только ему сосредоточиться на своеобразном сонаре, как тут же мрачное помещение полностью преобразилось….
В воздухе, вместо пыли начали витать незримые и неощутимые эманации присутствия чего-то древнего, ужасного, но в то же время очень близкого и родного… Это несомненно являлось проявлением присутствия истинного тела Эн’ум однако оно было не просто рассредоточено по помещению, на самом деле, его невозможно было заметить потому как сущность кровожадного леса пропитывала весь мир мастерства! Только находясь в этой комнате, можно было ощутить всю ширину хищных сетей, слившихся с самим существованием великой твердыни. Подобного юноша ожидать никак не мог, из-за чего он невольно впал в ступор, ведь осознание масштабов влияния Багрового пожирателя на Великий мир Мастерства оказалась слишком тяжелой ношей для разума подростка.
“Он слился с законом, ограничивающим этот мир, и питался половиной выкачиваемых из мастеров сил на протяжении стольких лет?... Сколько же он энергии скопил за это время? Но самое главное, как такому тупице удалось провернуть подобную авантюру?!”
Еще с тех пор, как Кипиш осознал недалекость сумасшедшего сорняка, неспособного правильно пользоваться собственными силами, он стал считать его настоящим идиотом, однако сейчас юношу переполняли сомнения.
“Неужели он все это время притворялся?... Тогда, возможно ли что даже мое властвование над собственным телом лишь - часть его плана?...”
Трудно было не поддаться панике в этот момент, ведь если догадки подростка были верны, то он собвенноручно предоставил Сумасшедшему сорняку доступ к воплощению истинного тела, и именно в этот критический момент, в его голове пронесся поток самодовольных реплик…
«Восхищен масштабами моей деятельности? Чувствуешь себя ничтожным клопом? Все так и есть! Тебя никак нельзя сравнить с настоящим монстром, потому что человек не способен мыслить так же широко! Когда я находился в мире чудовищ, после объявления о начале подготовки к периоду спячки, меня посетила замечательная мысль! Почему бы не поместить воплощение тела в самое полезное для меня место? Место, где мастерство, жизненная, духовная, и ментальная энергия были неотделимы друг от друга! Разумеется, будь я каким-нибудь второсортным ничтожеством вроде тебя, то сразу отмел бы эти неосуществимые желания в сторону, однако будучи Багровым пожирателем, мне ПРИШЛОСЬ пойти на поводу у великих амбиций!!»
Казалось, Эн’ум совершенно не чувствовал конкуренции со стороны подростка, из-за чего он растрачивал время на разговоры, вместо того чтобы попытаться овладеть телом подростка и самостоятельно добраться до красного сгустка скрытой сущности, находившейся в одном из десятков гробов. Именно это место являлось ключевым переплетением энергетических меридианов, с которых и должно было начаться воплощение тела истинного чудовища…
Глава 408: Пересечение меридианов.
«Жалкий носитель, ты ведь помнишь, что я говорил о пробуждении своих сил? Когда впервые мои ветви вырвались наружу, они убили более десяти практиков дома Подражателей, еще больших ранили, так вот, некоторые из них были похоронены здесь, и угадай, что находилось в телах этих разумных?... Правильно. Крупицы моей силы, ведь невозможно извлечь корни и ветви Багрового пожирателя так как они пускают ростки во всех трех оболочках… Благодаря этой трагедии я получил доступ к Великому миру Мастерства даже после превращения в истинное чудовище. Мной была выбрана цель поглотить как можно больше энергии из великой твердыни, а уж осуществить данный план не составляло особого труда. Благодаря наивысшему контролю всех трех оболочек существования, а так же, полному пониманию самой сути навыков и мастерства мне удалось без труда подстроиться под ограничивающий закон, через оставшиеся в телах мертвецов отростки кровожадного леса… Это оказалось так просто потому, что сам закон являлся своеобразным камнем преткновения между навыками и всеми тремя формами существования, а потому, помимо меня с данной задачей не смог бы справится абсолютно никто… Вот мы и пришли к полученному результату. Теперь то ты осознаешь все величие Эн’ум?...»
Речи Багрового пожирателя ничуть не ослабили бдительность подсока, ведь если поначалу он оказался ошеломлен масштабами корней, пущенных в мир мастерства, и был неспособен трезво мыслить, то сейчас он понимал что самовосхваления сумасшедшего сорняка, есть ничто иное - как попытка отвлечь Игоря от его главной цели…
Тем не менее, наплевав на все, рваться к скоплению энергетических меридианов юноша не собирался, так как в склепе находилось шестеро Лордов, и один Повелитель. Разумеется, как только подросток добрался бы до желанного места, ни один из этих практиков не был бы способен даже ранить его, однако осторожностью не стоило пренебрегать.
— Позвольте, мне преподнести дар великому Атесу…
Достав из подсумка обветшалый синий кристалл, который имел несколько сколов и трещин, свидетельствовавших об испытаниях временем, Кипиш подошел к центральному гробу, возвышавшемуся над остальными местами упокоения.
“Если бы не объяснения старейшины Тамеруна, я бы не смог нормально подготовиться…”
Сама церемония Возложения называлась так, потому что потомки преподносили дары своим предкам. Из-за этого сверху большинства гробов лежало по нескольку десятков драгоценных вещей, в то время как некоторые из них были практически пусты и хранили лишь пару-тройку сокровищ. Количество даров указывало вовсе не на статус похороненного, а на давность его смерти, так что гроб Атеса был буквально завален невероятно ценными вещицами, которые даже спустя тысячелетия сохраняли своей прежний блеск и силу.
Что же касается подростка, то он решил преподнести кристалл, внутри которого находился образ осунувшегося старика, с бледной кожей. Он был одет в серые лохмотья и в целом выглядел как бездомный нищий, однако мудрость в глазах этого разумного могла покорить даже высших экспертов! По крайней мере, именно такого эффекта добивался юноша, создавая эту иллюзию, а чтобы она казалась более впечатляющей, кристалл подвергся воздействию символов ускорения времени.
Так вот, искусственно состаренный осколок кристаллической сущности с высоким содержанием маны, внешне казался древним сокровищем, пережившем десятки эпох.
— Образ великого основателя искусства Энергетического равноденствия. Одно из тех сокровищ, что досталось мне от первого поколения… Надеюсь, два давних друга смогут найти покой в этой усыпальнице…
На мгновение, лица старейшин и нынешнего главы дома Подчинителей наполнились шоком, ведь они никак не ожидали, что мальчишка принесет сюда вещь из эпохи их основателя! К тому же, это была не пресловутая драгоценность, а сокровище памяти, бесценное для каждого наследника искусств!! Такой шаг продемонстрировал искренность Игоря и заставил экспертов легендарной обители почувствовать тепло на душе.
“Образ основателя столь великого искусства, теперь будет находиться в усыпальнице… Да… Несомненно, его истинное место - подле захоронения лучшего друга…”
Трудно было сказать, насколько силен эмоциональный порыв, который сейчас бушевал в разуме этих достойных мастеров, однако судя по их гордым лицам, дар подростка действительно произвел на старейшин и главу дома неизгладимое впечатление.
Поклонившись гробу основателя в знак уважения, Игорь ощутил внутри невыразимую печаль, которая исходила от связи с Багровым пожирателем… Пусть он давно утратил свой прежний облик, однако искренняя любовь к отцу и скорбь по его смерти до сих пор терзали Эн’ум.
«Обещаю отец, с этой силой… Я найду ее…. Я убью ее!...»
Ненависть буквально пожирала сумасшедшего сорняка изнутри, однако он не мог позволить чувствам взять верх над собой, ведь впереди истинное чудовище ожидал бой за собственное тело. И как бы не бахвалился Эн’ум, он прекрасно понимал, насколько опасен его носитель…
— Выполнить долг перед основателем спустя тысячи лет – достойная награда его памяти… Пусть многие скажут, что в тебе нет ничего кроме силы и высокомерия. Но увидев такую преданность своему искусству и почтение к ушедшим поколениям, я считаю тебя истинным преемником столь великого наследия. Нет большей чести для ученика, чем оправдать ожидания мастера, и нет большей радости для наставника, наблюдать за становлением своего наследника… Ты сделал все, чтобы тобой гордились все поколения мастеров Энергетического равноденствия…
Похвала главы дома Подражателей шла от чистого сердца, однако в ответ на нее, Игорь лишь грустно усмехнулся, и подошел к одному из десятков гробов, находящихся в склепе…
— Как жаль… Если бы действительно существовали эти мастера, они бы определенно не гордились мной…
Проговаривая это, Игорь с легкостью прибил плиту каменного гроба, внутри которого находилось незримое и неощутимое для всех кроме Багрового пожирателя, средоточие тела истинного чудовища…
Глава 409: Но'эйра.
Ошарашенные кощунственным поступком Игоря эксперты дома Подражателей впали в ступор, но долго в таком состоянии они находиться не могли ведь спустя мгновение после того как подросток пробил рукой надгробную плиту, во все стороны от него рванули багровые ветви и корни.
Жуткие отростки, источающие неимоверную жажду плоти и крови были способны подавить лишь силу пиковой стадии Старшего мастера, однако даже Лордам и Преподобному пришлось спешно отступить, ведь вскоре гигантские ветви покрылись черной чешуей, абсолютно инертной к чистой энергии.
— Что ты творишь, мальчишка?!!
Гневный возглас главы дома сопровождался мощным ударом кулака, в котором оказалась сосредоточена огромная физическая сила, однако, даже пробив путь сквозь чешуйчатые ветви, Повелителю не удалось остановить Игоря, потому как последнего в этот момент защищало ожерелье из зубов кристаллического дракона - Лорда. Защитный артефакт обладал могучей силой, и даже атака столь впечатляющего эксперта разрушила лишь половину зубов, вот только сам Кипиш не придавал абсолютно никакого значения внешним угрозам. Сейчас он полностью сосредоточился на овладении средоточием истинного тела Эн’ум.
«Тебе не справиться со мной!!»
Внутри подростка раздался крик Багрового пожирателя, полностью оборвавшего связь с телом носителя и начавшего перенос в пересечение меридианов, которое в свою очередь возвращало все больше и больше сил, рассредоточенных по миру мастерства…
Благодаря этому сумасшедшему потоку энергии, Игорь, так же присоединившийся к пиршеству возвышения почувствовал себя всемогущим, и это было далеко не необоснованным ощущением, ведь силы, к которым он получил доступ, могли с легкостью растереть пару-тройку планет в пыль, так что теперь уж точно, ни Лорды, ни Повелитель не могли навредить ему.
Зато сумасшедший сорняк еще как…
Стоило древнему монстру оказаться в объятиях родной силы, как его скорость поглощения энергии вмиг взлетела до невообразимых высот, превзойдя данный показатель у Кипиша практически десятикратно!!
“Так я и думал… Мне не сравниться с истинным хозяином этой силы в скорости поглощения…”
В противовес отчаянным мыслям, лицо подростка озарила злобная усмешка.
— Хорс’оэль!! «Хаотический взрыв!»
Короткая фраза на языке истинных чудовищ заставила всю поглощенную Багровым пожирателем энергию взорваться, породив сокрушительную ударную волну, в то время как сама сущность истинного чудовища осталась без-какого либо питания.
«Даже не надейся!!»
Эн’ум знал, что ему не удастся так просто овладеть собственным телом, но он был готов к бою.
После очередного поглощения относительно небольшого количества сущности, истинным чудовищем были созданы десятки кровожадных отростков, вонзившихся в тело юноши и начавших выкачивать оттуда энергию. Таким образом, Багровый пожиратель образовал канал сквозь который осуществлялось взаимопоглощение, однако скорость вытягивания всех видов энергии у сумасшедшего сорняка находилась на совершенно ином уровне, так что было очевидно, насколько сильно вляпался Игорь. Тем не менее…
«Пространственный разрез!!»
Обрубив все отростки и ограничив их границей измерения, Кипиш начал поглощать еще больше энергии из средоточия истинного тела. Он прекрасно понимал, что единственным способом победить треклятого пожирателя является поглощение наибольшего количества энергии.
Что до самого чудовища, то оно не собиралось делиться с наглым носителем, и вновь впилось в багровую точку. Вот только в этот самый момент, когда из-за ударной волны, порожденной энергией сущности вся башня испытаний начала рушиться, а вокруг буйствовали десятки тысяч кровавых ветвей, толщина которых достигала грузовой фуры, рядом с двумя противниками раздался нежный женский голос…
— Ну здравствуй, мое бесценное наследие…
Когда Игорь с обескураженным видом обернулся к источнику голоса, он увидел женщину лет двадцати пяти-тридцати, которая имела поистине бесподобную внешность. Ее изумрудные глаза завораживали своей глубиной, а лицо, без единого изъяна, заставляло неустанно смотреть на него, в то время как безупречная фигура побуждала на самые низменные желания…
Но это была не роковая красота, а нежное и милое обаяние, которое только дополнялось заботливой улыбкой, а так же многими деталями ее образа: Простое, белое платье, выполненное из самого заурядного хлопка, коса, заплетенная в тугой конский хвост и перекинутая через плечо, заботливый взгляд... На самом деле, если отбросить неземную красоту, то ее можно было бы назвать типичной домохозяйкой, способной обеспечить истинный уют и любовь в семье, однако только Игорь испытывал подобные эмоции. Эн’ум же напротив, после секунды абсолютного шока начал источать просто невообразимую жажду убийства.
«ТЫЫы!!!!!.....»
Обезумев от гнева, Багровый пожиратель выпустил всю силу, накопленную им за время борьбы с носителем. Он создал еще несколько тысяч хищных ветвей, которые попытались разорвать обворожительную красотку, однако, несмотря на кажущуюся хрупкость, странная особа щелчком пальцев превратила всю эту ужасающую силу, далеко превосходящую ранг Повелителя, в алую пыль…
— Сынок… Неужели ты не рад меня видеть?...
Глава 410: Драгоценное наследие...
— Сынок… Неужели ты не рад меня видеть?...
Обиженный тон женщины мог смягчить сердце кого угодно, однако, ни Кипиш, ни уж тем Эн’ум не ощущали к ней никакого сочувствия. И если отношение последнего ничуть не поменялось, и Багровый пожиратель все так же источал невообразимую жажду убийства, пытаясь вновь собрать энергию сущности, то вот Игорь сейчас смотрел на ‘домохозяйку’ совершенно другим взглядом.
“Так это и есть Но’эйра - восьмой монарх истинных чудовищ, и та, чью живучесть ставили в абсолют даже среди древних тварей?… Как то не слишком впечатляет…”
Услышав рассказ Багрового пожирателя о злобной матери, юноша понял, что та притворялась добропорядочной особой, хотя на самом деле являлась хитрожопой нимфой, выпившей энергию из миллионов, а то и миллиардов мужчин. Но он категорически не понимал, зачем этому чудовищу принимать такой облик и на сей раз. Тем не менее, данный вопрос находился далеко не на первом месте в реестре подростка.
«Как ты здесь оказалась, тварь?!!»
Сумасшедший сорняк определенно не понимал, каким образом этой проклятой женщине удалось переместиться сюда, вот только вместо того чтобы отвечать на поставленный недалеким сыном вопрос, истинная нимфа перевела взгляд на ошарашенных практиков дома Подражателей, которые сейчас находились в полной боевой готовности на внешних границах рытвины, образовавшейся после взрыва энергии сущности.
— Эти червяки все еще мнят себя достойными наследия моего мужа?...
На красивом лице зеленоглазой женщины появилась тень недовольства, которая тут же превратилась в ужасающую волну энергии!! Этот сумасшедший поток прижал не только высших практиков легендарной обители к земле, все строения в радиусе нескольких сотен километров превратил в спрессованные блины из камня, дерева и других строительных материалов! Единственным, что осталось нетронуто оказались этажи башни испытаний, почему-то оставшейся висеть в воздухе даже после уничтожения подземного фундамента.
«НЕ СМЕЙ УПОМИНАТЬ ОТЦА!!! ТЫ НЕДОРСТОЙНА НАЗЫВАТЬ ЕГО СВОИМ МУЖЕМ!!!!»
Безумец – он и в тридевятых еб*нях вселенной безумец…
Собрав в себе еще немного энергии сущности, которой бы хватило на то, чтобы расправится с десятком Повелителей, Багровый пожиратель вновь атаковал свою мать, вот только и в этот раз все хищные отростки превратились в кровавую пыль, по мановению изящной ладони.
— Почему ты так ненавидишь меня?... Я ведь дала тебе жизнь, силу, и цель. Неужели этого недостаточно, чтобы исполнить долг родителя?...
Казалось, Но’эйра действительно не понимала, почему Эн’ум вновь и вновь пытается убить ее, однако спустя секунду, на лице Илейны вновь появилась заботливая улыбка, и на сей раз, она предназначалась притихшему в сторонке Игорю.
“Вот срань, она смотрит на меня…”
— Удивительно, что носитель сумел составить моему сыну достойную конкуренцию… Моя вот, превратилась в марионетку как только поучила способности истинной нимфы… Какая жалость, что она не смогла стать дополнительным вместилищем, хотя мне такое и ни к чему… Второе тело нужно лишь тем чудовищам, которые боятся смерти, а я – настоящее воплощение жизни, неспособное уйти из бытия…
Для монарха истинных чудовищ, пребывание в мире мастерства в своей ипостаси не являлось проблемой, словно и не существовало никакой угрозы великих практиков. Она совершенно не следила за временем, обращая внимание даже на такие незначительные мелочи как носитель ее сына.
— Госпожа… Прошу, скажите кто вы, и почему напали на наш дом?...
В то время пока Игорь пытался собраться с мыслями, а Эн’ум накапливал энергию сущности для повторной атаки, нынешний глава дома Подражателей выдавил из себя несколько слов, ибо он прекрасно понимал, что молчание грозит неминуемой гибелью для большинства членов легендарной обители. На самом деле, за несколько мгновений энергетического подавления, треть членов дома, которые в основном были детьми и относительно слабыми практиками уже погибло! Так разве мог Повелитель молчать?
— Хочешь, чтобы я представилась? Ладно… Я – Илейна, жена основателя дома Подчинителей, а так же та, кто убила его…
На нежном лице обворожительной красотки не отразилось ни единой эмоции, когда она говорила об этом. А после того, как глаза Повелителя и всех остальных экспертов, чей мозг под таким сокрушительным давлением все еще мог обрабатывать информацию, расширились до предела, Истинная нимфа призвала десятки тысяч зеленых лоз, очень похожих на ветви плюща…
— Зная мое имя, вы должны умереть с улыбкой на лицах…
От этих слов у всех пробежали мурашки по спинам, а в следующее мгновение зеленые лозы обвились вокруг тел оставшихся в живых членов дома и разорвали их на части, заставив внутренние органы тысяч разумных усеять продавленную землю в радиусе нескольких километров…
— Сынок, посмотри на это… Навевает воспоминания, не так ли?...
Умильный голос Но’эйры заставил Багрового пожирателя окончательно обезуметь от гнева, но в тот момент, когда он попытался атаковать, все силы сумасшедшего сорняка начали с невероятной скоростью перетекать к его матери. И не только это, средоточие истинного тела так же полностью переключилось на пополнение энергии безумной твари. Даже поглощенная Игорем энергия сущности попыталась вырваться из него, однако сопротивление подростка каким-то образом позволило ему избежать этого воздействия, в отличии от того же сумасшедшего сорняка, за жалкие секунды превратившегося в крохотный сгусток энергии сущности…
— Гнев не изменит того факта, что ты – мое драгоценное наследие…
Глава 411: Тайна наследия.
«Что значат твои чертовы слова?!! Какое еще драгоценное наследие?!!!»
Невозможность что-либо предпринять позволила Багровому пожирателю немного остудить голову, однако в его голосе все еще содержалась безудержная жажда убийства.
— Такой глупый малыш… Ты стал воплощением моей мечты, но не унаследовал ни интеллекта отца, ни мудрости матери… Это заставляет меня грустить… Неужели ты не понимаешь, что значит быть наследием чудовища?...
Этот странный вопрос впервые заставил Игоря задуматься над этим, ведь раньше, он принимал наследие чудовищ как должное. Теперь же юноша действительно столкнулся с дилеммой: Зачем древним монстрам вообще нужны наследия?
И словно прочитав мысли подростка, истинная нимфа принялась посвящать своего нерадивого сына…
— Истинные чудовища никогда не были такими же, как практики остальных миров. Если сравнить, то среди великих мастеров найдутся те, кто убивал в разы больше чудовищ, однако эти разумные на стали нашими собратьями, потому как монстров объединяло одно – тяга к разрушениям. Различным экспертам нужна была причина для убийств, не важно, жажда наживы, месть, или иные намерения. Жестокость была обусловлено целью, в то время как монстры наслаждались самим процессом, не заглядывая в завтрашний день, и было бы неразумно допускать мысли том, что подобные существа захотят увековечить себя с помощью каких-то самоделок.
Именно эти мысли не давали покоя Кипишу, который начал понемногу осознавать все происходящее…
— Наследие истинных чудовищ, оставленное теми, кто был озабочен только личным могуществом и битвами, служит лишь одной цели – увеличению этого самого могущества, которое позволяет монстрам устраивать разрушительные мероприятия с еще большей результативностью.
В словах элегантной женщины появлялись нотки безумия, в то время как на ее лице изящную улыбку сменил хищный оскал.
— Различные типы энергий, способы контроля, иные виды воплощений, форм существования, а так же все разрядности других наследий были созданы и начали распространяться сильнейшими монстрами среди слабаков, чтобы позже пожинать плоды усердия жалких трутней. Неважно, будь то язык монстров, энергия сущности, мир чудовищ, легендарный механизм сотни миров, или же ты… Все это – не более чем способ увеличения силы.
Видя ошарашенное лицо Игоря и бурю эмоций, захлестнувших сущность сумасшедшего сорняка, Но’эйра осталась довольной произведенным впечатлением.
— Каждый, кто взращивает в себе чужое наследие, становится сосудом, из которого рано или поздно придет испить истинный хозяин этих сил. Раньше я так же не понимала необходимость подобных ухищрений, так как была абсолютно неуязвима. Я просто не могла умереть, однако… Однако после столкновения с другими монархами, пришло осознание того что невозможность умереть – вовсе не залог победы. За первые секунды боя меня буквально разрывали на кусочки выродки из первой троицы. Им доставляло удовольствие забавляться над бессмертной игрушкой, которая считалась самым совершенным существом во вселенной…
По перекосившейся физиономии Но’эйры становилось понятно, что ей неприятно вспоминать о произошедшем. Тем не менее, она не остановилась и продолжила рассказ.
— Я была рождена в Великом мире Тела. Мой отец являлся высшим экспертом, обладающим одним из самым высокоуровневых видов физических оболочек, в то время как мать носила титул Второй жрицы Великой твердыни Души… Ко всему прочему, у меня обнаружили огромный потенциал к развитию ментальной энергии, так что я стала воплощением идеального сочетания трех форм существования, но даже этого оказалось недостаточно…
Не торопясь, истинная нимфа подводила своего сына к тому, кем он являлся на самом деле…
— Спустя первые две сотни лет жизни, прослыв на родине безжалостным чудовищем, я отправилась в свободное плавание по вселенной, а когда впервые встретилась с другими монархами, то четко осознала, чего именно мне не хватало для становления истинным совершенством. Мне не хватало навыков! Неважно насколько идеальны все три формы существования, без значительного багажа умений невозможно победить более опытного противника, а уж монархи чудовищ относились к категории существ, обремененных просто абсурдными навыками и знаниями… Но эти твари были не просто умудренными старцами, они являлись непревзойденными гениями, состязаться с которыми не имело ни малейшего смысла! Сколько бы времени я не потратила на совершенствование, тысячи, или же миллионы лет, все равно древних монстров, а в особенности первую троицу превзойти не бы не получилось… И тогда я начала поиски… Поиски того, что стало бы моим наследием, ведь в создании чего-то нового я была не так хороша как некоторые истинные чудовища. Спустя практически тысячу лет безрезультатных скитаний, в одном из миров я
встретила его… Практика, лишенного родовой чести и брошенного на произвол судьбы… Этого юношу, еще не познавшего пороков жизни звали Атес…
В словах нимфы слышались ностальгические нотки, словно она предавалась приятным воспоминаниям, однако от каждого звука из уст этой твари, не только сумасшедший сорняк, даже Игорь приходил в бешенство.
“Будь у меня возможность, я бы лично открутил это с*ке голову…”
— Вижу новость о том, что я встретила твоего отца, не слишком-то приятна вам обоим. Будто это можно изменить… Как вообще можно злиться на то, что произошло так давно? Пора бы уже забыть этого неудачника и простить свою мать, хотя надо признать, Атес был действительно талантливым практиком…
Глава 412: Судьба так жестока...
Эн’ум проклинал свое бессилие из-за того, что он не мог сейчас подойти и вырвать сердце поганой твари, так говорившей о его отце! Странным образом, эти чувства так же переносились в душу Игоря, хотя он четко ощущал, что связь с Багровым пожирателем окончательно разорвана.
“Что происходит? Почему меня волнуют чужие переживания?...”
Несмотря на желание разобраться в данном феномене, капаться в себе Игорю не позволил нежный голос Но’эйры, продолжившей свою историю.
— Когда я встретила твоего отца, он был сильно ранен и измучен, но все же его необычная внешность привлекла меня. Поначалу, я хотела выпить из него все соки, так же, как и из всех других мужчин, встречавшихся мне на пути, однако продемонстрированные юным практиком способности действительно поразили меня. Слабый мальчишка мог заимствовать чужие навыки, и не важно, был его противником никчемный мастер или высший эксперт! К несчастью, чтобы превзойти других монархов необходимо было нечто большее, чем простое копирование их стиля боя… И тогда я поняла, что если не могу создать наследие, то у меня получиться родить тех, кто станет этим самым наследием… Тех, кто получит от меня совершенное тело и врожденные способности отца - копировать чужие навыки, но уже не ограничиваясь пресловутым стилем ведения боя.
Но’эйра продемонстрировала горделивой взгляд, словно она, будучи стопроцентной блондинкой из старомодных стереотипов нашла решение серьезной проблемы при помощи тех ‘навыков’, что имелись у нее в запасе.
— В совокупности с моими поглощающими способностями, дети от этого союза должны были обрести силу заимствовать чужие навыки на постоянной основе. И для того, чтобы эта сила воплотилась в реальность, я вложила в свое чадо столько жизненной, ментальной, и духовной энергии, сколько неспособны произвести на свет десятки периферийных миров за всю историю своего существования. К несчастью, первые двое оказались полным разочарованием. Баллард родился полиморфом, умеющим изменять свой физический облик в зависимости от сил противника, тем самым подстраиваясь под него, и аннигилирую способности врага приспособленными физиологическими особенностями. А Давина напротив, стала существом, умеющим принимать любые формы энергетического типа. Если быть честным, их способностей было достаточно чтобы в будущем стать истинными чудовищами высочайшего класса, но эти дети не могли стать моим наследием… Но ты… Ты другой… С самого рождения у младшенького проявлялась просто сумасшедшая сила поглощения, которая подавлялась мной годами… Я была вынуждена это делать, чтобы ты успел познать любовь, нежность, и заботу… Все то, чего лишившись в разумном начинает зарождаться ненависть и злоба… Восемь циклов я ждала, и вот, в один из дней, когда ты пребывал на пике счастья, я ослабила контроль. В тот момент, сила прекрасных багровых ветвей убила нескольких ничтожеств из этой жалкой расы рабов. А позже я показала тебе то, что ты должен был увидеть ради становления истинным чудовищем. Вся ненависть, что я породила, вынудила маленького мальчика всем сердцем жаждать силы, которая сейчас достанется его непримиримому врагу… Судьба так жестока…
В тоне Но’эйры явственно прослеживались нотки довольства, словно она сделала нечто действительно выдающееся, в то время как ярость и безумная жажда убийства Багрового пожирателя продолжала расти до абсурдных показателей.
— Если все действительно так, тогда чем ты отличаешься от своего сына?
Неожиданный вопрос Кипиша заставил женщину удивленно вскинуть бровь.
— Насколько я понял, ты так же являешься обладательницей энергии сущности, и принадлежишь к миру чудовищ. Не знаю, пользуешься ли ты языком древних монстров, однако это вполне вероятно, и тут вытекает вопрос, какой смысл в твоих действиях? Вся та жажда могущества, что заставила тебя родить сына и превратить его в живое наследие - абсолютно бесполезна, если взглянуть на всю картину в целом. Как минимум двое существ могут поглотить плоды твоих трудов, и получается, что истинная нимфа, отобрала силу у собственного сына ради того, чтобы потом ее отняли другие существа… Не слишком ли это?….
*Хлесть!!*
Не успел Игорь завершить свою мысль, как вдруг, сверху на его плечо обрушилась одна из тысяч зеленых лоз, которая впечатала наглого подростка в землю. Но даже то, что юноша оказался погребен в толще спрессованной породы не могло сравниться с тем, насколько ужасна оказалась его рана. Игоря буквально рассекли надвое, однако регенеративные способности, в совокупности с кровью Алуркарда были нешуточным делом и уже через мгновение, разорванная плоть полностью срослась. Тем не менее, сейчас юноша не собирался лезть на рожон и предпочел остаться в полусотне метров под землей.
“С этой долбанутой шалавой даже поговорить нормально нельзя… Ну его нахрен, буду сидеть в ямке пока тварь не свалит восвояси…”
Желание Игоря отсидеться в безопасном месте оказалось невыполнимой роскошью, потому как зеленоглазая ведьма не собиралась так просто отпускать его. Вновь, зеленые лозы рванули к телу подростка и словно поспевшую морковку, вырвали его из земли, поднеся поближе к истинной нимфе.
— Какой смелый носитель… Хотя в этом-то как раз таки нет ничего удивительного, ведь ты – копия моего сына… За исключением разве что сообразительности.
Похвала Но’эйры совершенно не взбодрила юношу, напротив, он еще сильнее напрягся, однако пытаться выбраться из хищных оков он не пытался, ибо силы противника на сей раз было достаточно, чтобы даже сквозь пространство добраться до сбежавшей жертвы.
— Знаешь, эти слова действительно ранили меня… Зависимость от других монархов – то, от чего я хочу избавиться уже очень давно, и наконец, у меня появилась реальная возможность это сделать, однако вам о ней знать ни к чему…
Глава 413: Воплощение башни.
Последние слова истинной нимфы заставили Кипиша втянуть голову в плечи, ведь обычно после подобных фраз, киношные злодеи нещадно расправлялись с второстепенными персонажами, но вместо того чтобы разорвать на части подростка, и поглотить его энергию, Но’эйра начала постепенно растворяться в воздухе, словно какой-то мираж…
— Эти крохи энергии я оставлю тебе, сын мой. Возьми их… Начни все с начала и проложи путь ненависти сквозь тысячи трупов.
Средоточие истинного тела Эн’ум оказалось практически полностью истощено, однако даже того немного запаса, сохранившегося внутри скопления меридианов хватало на то, чтобы с нуля поднять существо до ранга Повелителя, или даже выше!! Разумеется, в действиях Но’эйры имелись скрытые мотивы. Хотя… Какие уж там скрытые... Они буквально кричали о своей очевидности.
Треклятая ведьма хотела, чтобы ее драгоценное наследие вновь принялось собирать энергию, поглощая живых существ, для повторения подобного пиршества возвышения. Что же касается самого сумасшедшего сорняка, то он сейчас находился в состоянии абсолютного исступления. Гнев полностью лишил его рассудка и здравомыслия, так что он не только не мог мыслить трезво, но даже и пару слов связать не был способен.
— И ты, мальчишка. Советую поскорее уносить отсюда ноги, ведь тем, кто сейчас пробудится, совершенно точно не понравится уничтожение дома Подражателей…
Практически полностью растворившаяся в небытие, нимфа, перевела взгляд на девяносто девять арен, все это время висевших в воздухе…
— Кто бы мог подумать, что эти слабаки попытаются повторить за нами…
Стоило этим словам достигнуть ушей подростка, как зеленовласая тварь полностью исчезла и в тот же момент, все девяносто девять арен начали исходить трещинами, порождая ужасные раскаты.
Поначалу юноша не понимал что происходит, однако когда башня начала расслаиваться, разделяя одну общую ауру на девяносто девять различных, Кипиш оказался обескуражен до крайней степени.
“Как это возможно?...”
Модифицированным глазам подростка предстала невообразимая картина, ведь ауры арен принадлежали живым существам!! Похожих на сущность Эн’ум только низшего порядка, в то время как сами платформы, таили в себе средоточия их истинных тел!!
“Каждый последующий глава дома обязан был построить новый уровень башни, соответствующий его индивидуальным способностям…”
Тут в голове Игоря всплыли слова старейшины Тамеруна, и только сейчас он понял истинное значение данной башни. Предыдущие мастера легендарной обители, которые так же могли считаться практически бессмертными существами использовали заимствованный метод воплощения тела для накопления энергии в течении тысяч, и миллионов лет! Разумеется, сравниться с истинными чудовищами эти практики не могли, так как область поглощения сил у них была крайне ограничена, и в данном случае, она находилась на территории дома Подражателей, где в течении нескольких эпох развивались, становились сильнее, и умирали тысячи мастеров. Таким образом, количество поглощенной главами дома энергии было сильно ограничено, вот только даже ее более чем достаточно, чтобы размазать двух неоформившихся чудовищ…
“Стоило одной жопе пропасть из поля зрения, как ее тут же сменила другая…”
Поняв, насколько большие у него проблемы, подросток принялся взахлеб поглощать оставшуюся в средоточии истинного тела Эн’ум энергию, однако, несмотря на ожидание очередной схватки, Багровый пожиратель бездействовал.
“Что за рефлексия?”
Как только образ ненавистной матери исчез из этого мира, сумасшедший сорняк неожиданно перестал источать хоть какие-либо признаки жизни. Казалось, его сущность полностью опустела после такого сокрушительного удара.
Впрочем, в подобном поведении не было ничего удивительного. Если бы Игорь оказался на месте существа, которое столько времени посвятило мести и, в конце концов, узнало о том, что все приложенные усилия лишь увеличили силу врага, то он бы так же ощутил себя абсолютно опустошенным.
Но думать об этом, у него попросту не было времени, ведь воплощение мастеров предыдущих поколений, шло с огромной скоростью и за две с половиной секунды, они уже успели достигнуть как минимум ранга S5!! Такая скорость была обусловлена малым количеством накопленной энергии, ну это если говорить относительно того, что удалось собрать Багровому пожирателю. Что же касается объективной картины, то она оказалась просто ужасна! Девяносто девять мастеров Подражателей обладали силой как минимум на одну ступень превосходящей ранг Повелителя, и это был уровень самого слабого из них! Те же, кто превратил свое тело в средоточие раньше, обладали еще более ужасающим могуществом. А среди всех этих монстров, наиболее сильно выделялись двое практиков, увеличивающих свое могущество в несколько раз быстрее остальных.
Парень и девушка…
Оба они выглядели на двадцать пять-двадцать шесть лет, а внешность парочки высших экспертов была очень похожа на Игоря, за исключением разве что цвета кожи и волос.
«Брат… Сестра…»
Опомнившийся Багровый пожиратель оказался обескуражен неожиданным появлением родственников, которые сейчас с побледневшими лицами взирали на разорванные тела тысяч практиков дома Подражателей, и разрушенные здания легендарной обители…
Глава 414: Договор.
— Наи’ар!! «Энергетический барьер!!»
Юноша не стал дожидаться момента, пока силы окончательно вернутся к этим мастерам, и создал на пути их телесных воплощений барьер из собственной энергии. Так как сейчас Игорь поглотил огромное количество энергии сущности, его сил оказалось более чем достаточно, чтобы перекрыть ток энергии.
Это вмешательство заставило практиков немного отойти от ошеломления. Со все еще бледными лицами и трясущимися телами, мастера предыдущих эпох перевели взгляд с тысяч разорванных тел на подростка, в одно мгновение выпустившего огромное количество чешуйчатых ветвей!
«Не смей!!»
Ментальный крик Багрового пожирателя не особо волновал подростка, так как в данный момент, не обладающий абсолютно никакими силами, сумасшедший сорняк просто не мог помешать ему, однако, до того как тела не закончивших воплощение экспертов оказались нанизаны на хищные отростки, юноша неожиданно остановил атаку…
“Если убить их, и поглотить энергию, я получу огромную силу. Пусть, это не сопоставимо даже с десятой частью того, что было украдено Но’эйрой, однако крохи – лучше чем ничего. Тем не менее…”
— Какой смысл защищать тех, в чьих глазах ты не более чем монстр, которого нужно прикончить любыми способами?...
Подросток прекрасно понимал, что разрушение дома Подражателей вызвало много шума и различные матера, скорее всего, уже направляются сюда из других обителей, однако упустить такую возможность, которую предоставляла данная ситуация было настоящим грехом!
“Хоть поглощение всех этих мастеров и принесет мне огромную пользу, однако есть кое-что куда ценнее даже такого профита…”
«Не твое дело… Просто оставь их в покое и закончи со мной!»
Общение подростка с сущностью сумасшедшего сорняка, представляющего из себя небольшое багровое облако энергии, не осталась незамеченным для экспертов, которые лишь чудом сумели выжить. Но когда представители старших поколений Подражателей поняли, кем являлся этот неизвестный, их глаза тут же налились кровью.
— Ублюдок!!! Так тебе недостаточно отца и матери?!! Откуда в тебе столько ненависти к нам?! Зачем?!! Зачем ты убил их всех?!!!
Баллард, а именно им являлся коротковолосый парень, неожиданно начал трансформироваться в гигантского бурого зверя, чье медведоподобное тело бугрилось мощными мышцами, даже на вид имеющими огромную физическую мощь. Вот только высвободить ее не дали десятки черночешуйчатых ветвей, полностью сковавших тело полиморфа.
«Брат…»
Хоть Эн’ум и находился в энергетической форме, но по его внутреннему голосу казалось, будто у истинного чудовища осипло горло.
Ситуация четко указывала на то, что именно Багровый пожиратель уничтожил дом Подражателей но объясниться сейчас было практически невозможно, ибо после пробуждения, все мастера увидели трупы своих потомков, а на развалинах легендарной обители находился заклятый враг их дома. И словно в подтверждение мыслей подростка, со стороны дочери основателя дома – Давины послышалась холодная речь, в которой наблюдалась неприкрытая ненависть.
— Брат?... Как ты – чудовище, смеешь называть его братом? Думаешь, после всего совершенного ты имеешь право на это?...
В то время пока уста прекрасной девушки исходились презрительными речами, а ее глаза застилали слезы, сама она начала превращаться в сгусток энергии, который попытался преодолеть барьер, однако сил в несчастной особы было в несколько десятков раз меньше чем у Игоря, так что претворить в жизнь свою задумку, она не смогла.
— Ты… Почему от тебя исходит аура этого выродка?!
Очередное вмешательство юноши заставило всех предыдущих глав Подражателей сосредоточить пристальное внимание на нем и только сейчас мастера поняли, что излучаемая Игорем энергия, не то что похожа, она практически идентична энергии сумасшедшего сорняка. На самом деле, все эти эксперты знали о носителях истинных чудовищ, вот только они не даже допускали мысли о том, что какой-то жалкий псевдо-разумный, созданный древними существами ради простого вынашивания, способен достичь такого могущества. Именно поэтому предположения экспертов строились на огромном отдалении от наследия великого механизма.
“Кто же он такой? Сын выродка? Его ученик? Или что-то другое?...”
На эти предположения подросток не обращал никакого внимания. Вот что действительно было ему сейчас интересно, так это отношение Багрового пожирателя.
— Эн’ум, ты ведь понимаешь, что их смерть принесет мне огромную выгоду, в то время как от пощады будет то же самое количество хлопот?...
Конечно же, сумасшедший сорняк это понимал, а так же он знал характер своего носителя, ибо тот был практически полной его копией.
«Я отплачу тебе. Не сомневайся…»
Этих нескольких слов хватило Игорю, чтобы он пусть и со скребущим ощущением в сердце, но все-таки отказался от дармовой силы. И это было не необдуманное решение. Еще с того момента, когда выяснилась правда о наследиях чудовищ, подросток понял насколько он ничтожен в сравнении со всей этой системой. Возможно, будь у него шанс получить всю накопленную Багровым пожирателем энергию, юноша стал бы фигурой куда более значимой, и хоть что-то смог бы предпринять, вот только при нынешнем уровне…
“Если все продолжит идти тем же чередом, меня просто растопчут… Неважно, насколько совершенен мой организм, в равнении с этими монстрами он – не более чем кормушка для хищных тварей. Однако что если таких идеальных существ, способных развиваться за счет чужих достижений будет в два раза больше?...”
Мысль о том, насколько ужасна была бы его сила, объединенная с сумасшедшим сорняком, заставила Игоря поверить в то, что все еще есть надежда на светлое будущее…
— Тогда, заключим договор.
Глава 415: Дань уважения.
Слова подростка эхом разнеслись по округе, заставив высших экспертов ошеломленно уставиться на багровой сгусток сущности.
— Нам не нужна твоя защита ублюдок!! Клянусь, не будь сейчас на моем пути этих проклятых ветвей я бы уже давно уничтожил и тебя, и этого выродка!!!
Крайне вызывающее поведение Балларда заставило Кипиша окончательно удостовериться в том, что этот коротковолосый идиот определенно родной брат сумасшедшего сорняка, а вот насчет сестры у него имелись определенные сомнения.
“Не брызжет слюной, не считает себя неубивашкой в трехсотой степени, не лезет на рожон в ситуациях, где лучше промолчать, да и в целом ведет себя адекватно… Кажется, ее подбросили…”
Придя к такому выводу, подросток решил немного утихомирить старшего сына Атеса с помощью своих лоз и корней, но на сей раз хищные отростки не вели себя словно учтивые шелковые ленточки, мешающие прохожим двигаться вперед. На огромной скорости, десятки покрытых черной чешуей лоз стянули конечности бунтаря с такой силой, что хруст ломаемых костей начал звучать даже громче его яростных восклицаний!
«Прекрати это!!»
Вновь Багровый пожиратель попытался вмешаться в разборку, на что Игорь отреагировал недовольным взглядом.
— Хватит бл*дь орать! Я тоже могу повышать тон, как в ментальном, так и в звуковом диапазоне, но не делаю этого, стараясь вести себя вежливо… ВЕЖЛИВО, вашу мать!! А вы вдвоем создаете столько шума, сколько соседи сверху не смогли бы произвсети за год подъездной вражды, и если не понимаете, насколько велик этот показатель, то можете смело гордиться собой, ибо он в дохренатой степени обгоняет рокот на полигоне сверхзвуковых ракет!
Юноша больше не собирался терпеть эти ужасные выкрики, так как они мешали сосредоточиться. Сейчас Кипиш занимался не только составлением договора сущности, выведенного на каменном блоке одной из разрушенных арен. Подросток так же посвятил себя усовершенствованию заклинания «Черная эпидемия», которым он не воспользовался ни разу после возвышения последнего до восьмого круга. На самом деле, юноша с радостью применил бы этот высокоуровневый конструкт, вот только подходящих обстоятельств все никак не появлялось. Но находясь на грани побега из великого мира, судьба подкинула носителю чудовища идеальную возможность для испытания самого широкомасштабного конструкта в его арсенале…
“Скоро здесь будет много мастеров…”
С помощью магического зрения уловив наплыв огромного числа могущественных разумных, спешивших к развалинам легендарной обители, Игорь высвободил тысячи багровых ветвей, которые создали вокруг километровой области непроницаемую сферу, изнутри похожую на пульсирующий орган, испещренный тысячами кровяных сосудов.
— Договор готов. Как только ты поставишь на нем отпечаток своей сущности, я не смогу навредить этим дурачкам, так что поспеши. У нас в запасе не так много времени…
Хоть мастера на уровне Повелителя и не могли пробиться сквозь барьер, однако подросток прекрасно понимал, что, скорее всего не только предыдущие главы дома Подражателей, но и остальные эксперты древних эпох воспользовались методом воплощения тела. Так что стоило поспешить, пока кто-нибудь из этих старых монстров не проснулся…
Ничего не ответив на слова Игоря, Эн’ум подлетел к небольшой каменной табличке, на которой были нанесены символы языка древних чудовищ.
«……»
Когда сумасшедший сорняк дочитал короткий текст, то у него попросту не нашлось слов, чтобы как-то прокомментировать увиденное. Зато его носитель мог это сделать.
— В качестве компенсации за жизнь всех этих практиков требую: оказывать мне и моим близким поддержку при первой необходимости, которая будет сопряжена с угрозой жизни, здоровью, а так же свободе. Это все что мне от тебя нужно…
Столь приземленных условий Багровый пожиратель ожидать никак не мог. В действительности, он предполагал, что договор будет равносилен рабской грамоте, подписав которую древний монстр лишился бы свободы, но он все равно не сомневался в своем решении. Пусть, жизни десятков тысяч членов дома Подражателей не значили ровным счетом ничего, однако брат и сестра по-прежнему были очень важны для сумасшедшего сорняка…
«Почему ты выдвинул такие условия?... В чем подвох?...»
Сумасшедший сорняк действительно не ничего понимал, ведь он знал Игоря как облупленного, и тому было не свойственно поведение, буквально развеивающее колоссальную выгоду по ветру.
— Считай этот договор, данью уважения монстру, который прошел через тысячи поражений ради своей мести… Данью уважения тому, кого я все еще считаю своим самым грозным противником. Не важно, как много энергии скопили истинные чудовища древних эпох, и твоя мать в частности, при одинаковых условиях, сравнить их с тобой не получится даже приблизительно. Насколько бы не была велика ненависть к этой зеленоглазой твари, стоит отдать ей должное… Эта женщина умудрилась создать совершенное существо, и по воле судьбы, таких вот идеальных монстров во вселенной теперь целых два… Я – тот кто получил твою силу, знаю ее истинную ценность намного лучше кого бы то ни было, и прекрасно понимаю, что если один обладатель подобных способностей может поставить на колени все живое, то двое чудовищ воплотивших саму суть эволюции способны на большее. Честно говоря, сдерживать твою силу вечно попросту не представляется возможным, поэтому предлагаю стать союзниками. Ты видел, на что способна Но’эйра. По одному ее щелчку могут исчезнуть целые миры, и бороться с ней сейчас ни у тебя, ни у меня недостаточно сил. Но вместе… Вместе у нас есть шанс на победу…
Глава 416: "Проклятые небеса".
Закончив свою вдохновенную речь, подросток направил одну широкую багровую ветвь к скоплению сущности Эн’ум, который уже поставил свой отпечаток на каменную скрижаль. Резкий рывок, и хищный отросток впился в небольшое энергетическое облачко, но не успел сумасшедший сорняк разразиться проклятиями в адрес коварного носителя, как вдруг в него хлынул чудовищный поток энергии сущности!!
«Ч-что ты делаешь?...»
Ничего не понимающий Эн’ум оказался столь обескуражен, что даже его ментальная речь была исковеркана, однако Кипиш не собирался останавливаться, и продолжал вливать энергию, поглощенную им самим во время борьбы за средоточие тела.
— Я вознесу тебя к уровню Повелителя, тем самым сделав инвестиции в собственное будущее. Как бы ни было досадно, но начинать с нуля у нас попросту нет времени, поэтому придется поделиться…
Сам Игорь так же был не в восторге от того, что приходиться отдавать всю эту энергию, однако он прекрасно понимал, что чем сильнее будет Эн’ум, тем быстрее он начнет развиваться и составлять конкуренцию не только истинным чудовищам, но и собственному носителю, заставляя последнего прилагать еще больше усилий ради получения большего могущества. Подобный ход имел множество положительных сторон, но все еще доставлял подростку острую сердечную боль…
Тем не менее, юноша и Багровый пожиратель были не единственными кто находился здесь, и невольно участвовал во всем происходящем…
— Ты только что говорил о моей матери как об одной из истинных чудовищ?... Объяснись…
Холодный тон Давины, которая в отличии от скованного десятками хищных отростков брата, могла говорить, заставил Игоря обратить на нее пристальное внимание.
“А девушка то явно имеет намного больше извилин, нежели представители мужского пола из этой семейки…”
Хладнокровие и рассудительность древней владычицы энергетических перевоплощений заставили подростка невольно поразиться, ведь судя по двум агрессировавшим придуркам, генофонд данного семейства явно не способствовал развитию подобного характера.
— Какой смысл мне что-то объяснять? Ты даже собственному брату не поверила, и встала на сторону тех, кто обвинил его в гибели Атеса и Илейны. Хотя…Есть в тебе нечто притягательное, что заставляет мужчину отказаться от своих первоначальных намерений… Возможно этого глаза… Или сиськи. Да, определенно это не глаза…
Похотливо улыбнувшись юноша снял со своего воротника черный значок скрипичного ключа, после чего он бросил записывающее устройство насторожившейся Давине.
— Здесь ответы на все твои вопросы, хотя если ты хочешь узнать, как прекратить менструальный цикл и при этом остаться полноценной женщиной, вряд ли ты получишь то, чего хочешь…
Багровый пожиратель на действия подростка отреагировал довольно бурно, ведь он прекрасно помнил о записывающем устройстве, которое позволило поставить начальника стражи дома Подражателей в неловкое положение. Однако в полной мере прочувствовать этот момент приближающегося триумфа и раскрытия правды о ненавистной Но’эйре, сумасшедший сорняк не мог, ибо сейчас началось формирование его тела, которое как и говорил подросток, находилось на начальных стадиях уровня Почтенного(S9).
Касаемо самого юноши, то он, посчитав, что вопрос с мастерами Подражателей полностью улажен, развел руки в стороны, начав высвобождать сумасшедшее количество маны! Стоило этому произойти, как гигантская сфера из хищных отростков неожиданно раскрылась, словно бутон колоссального цветка, жаждущего солнечных лучей.
«Проклятые небеса!!»
Сразу девять черных конструктов, которые являлись усовершенствованной версией заклинания «Черная эпидемия», взмыли вверх с огромной скоростью, вскоре исчезнув в верхних слоях атмосферы, однако это был далеко не конец действий подростка, направленных на создание прощального подарка великому миру…
— Солэш’энтеро ли’мар акро’д’ур…
Начавший доносится из уст подростка речатив полностью соответствовал произношению символов, заключенных в заклинании «Проклятых небес», в то время как эти слова были наполнены неимоверным количеством энергии сущности.
Сейчас, Игорь находился на пике ранга S10, однако данная сила не была подкреплена модификацией тела, так что при полной утрате энергии сущности, он мог вернуться обратно к прежнему уровню, но юноша не обращая внимания на такую огромную цену, растрачивая огромное количество ценнейших эманаций. Буквально за десять секунд непрерывного звучания, сила подростка скатилась на целую ступень, а это значит, что он стал в десять раз слабее!! Но результат, полученный благодаря столь мазохистскому методу, превзошел всяческие ожидания….
Взорвавшиеся в атмосфере конструкты девятого круга создали черный циклон, размером примерно в сорок километров, а когда устное заклинание подростка настигло ужасающий вихрь проклятой энергии, то его скорость расширения увеличилась в десятки раз! Секунда за секундой, черные небеса застилали все большую и большую область над великим миром. Поначалу десятки километров, затем сотни, а после и тысячи!!! Однако мощь данного заклинания заключалась вовсе не в масштабе, а в самом эффекте.
«Проклятые небеса» являлись усовершенствованной версией «Черной эпидемии» и обладали теми же свойствами. Вот только если предыдущая модификация паразитического заклинания могла считаться проклятием континентального уровня, то данное творение могло позволить себе полностью уничтожить жизнь на планете, превратив всех ее обитателей в рабов, постепенно истощающих свои соки, которые в свою очередь поглощал творец заклинания. А уж то, что Игорь усилил конструкты жертвой целого ранга обещало принести огромный вред даже одной из четырех великих твердынь, по крайней мере, данное заклинание будет эффективно до того самого момента, пока древние мастера не начнут просыпаться от сна…
Глава 417: Великое бедствие.
— Запечатайте небеса, во что бы то ни стало!!!
Крик одного из экспертов, находящихся за внешними границами багрового цветка, где собралось уже порядком пяти тысяч мастеров, заставил всех этих разумных выпустить самые разнообразные виды атак прямиком в почерневшие небеса. Могущественные навыки взмыли вверх, порождая просто невероятное зрелище, которое, тем не менее, блекло на фоне ужасающей воронки проклятой энергии, растянувшейся над целым континентом…
*ГРОХОТ!!!*
Невообразимый по своей мощи совместный удар сотряс не только небо, но и землю, вот только вся энергия, ушедшая на создание подобного эффекта, не оказала ровным счетом никакого воздействия. По крайней мере, так все выглядело на первый взгляд, однако сильнейшие эксперты сразу же определили, что чудовищная черная воронка полностью поглотила противоборствующую мощь, направив ее на собственное расширение!
— Кто, черт возьми, мог создать ЭТО?....
Хриплый голос побледневшего главы школы боевого мастерства Дограс как нельзя лучше выражал ошеломление всех высших экспертов, находящихся поблизости. В то же время, внутри цветка Игорь, являвшийся первопричиной воцарившегося хаоса, был сосредоточен на совершенно другом… Он с удивлением рассматривал тело сумасшедшего сорняка, который принял вид высокого парня лет двадцати пяти, и самым необычным в данном образе было то, что Эн’ум выглядел в точности как его носитель!
За исключением разве что длинных волос, цвета запекшейся крови, и небольшого количества черных шипов, выступающих по всему телу, этот индивид представлял из себя копию подростка, пусть более старшую, но все же!
— Послушай, а можете тебе личико сменить? Как то мне некомфортно смотреть на БДСМ версию самого себя…
Кипишу действительно становилось не по себе от нового облика Багрового пожирателя, однако последнему явно не понравилась предложенная идея.
— Это ты был рожден по моему образу и подобию, так что если хочется обладать уникальной внешностью, смени ее сам! Мое лицо – оригинал, в то время как ты – жалкая копия.
Характер сумасшедшего сорняка даже после того как Игорь оказал ему огромную услугу не поменялся от слова совсем, впрочем, подросток удивился бы сильнее при появлении хоть каких-либо изменений.
— В любом случае, нам пора.
Сказав это, юноша вытащил из пространственного подсумка сразу десять кристаллических сущностей с невероятно высоким содержанием маны. Все эти энергетические средоточия различных монстров содержали в себе огромные запасы маны, которая была необходима для создания достаточно мощного пространственного скачка.
— Прежде чем уйти, я должен…
«Скачок!»
Игорь не собирался полчаса рассусоливать Багровому пожирателю то, что никакие слова и оправдания не достигнут ушей брата с сестрой. На самом деле, каждая секунда, проведенная воплощением кровавого леса вблизи этих двоих, заставляла Балларда с Давиной испытывать просто невообразимое количество гнева, полностью застилавшего их рассудок. Данная ситуация в точности повторяла ту, в которой находился Эн’ум при встрече с Но’эйрой, а потому Кипиш без всяких предварительных договоренностей создал портал, в мгновение ока перенесший парочку из этого мира…
Как только двое преступников скрылись, все оковы, сдерживающие великих мастеров прошлого, а так же воплощения их тел, спали, вследствие чего огромное количество энергии начало втекать в практиков, позволяя им обрести еще большее могущество, нежели тысячелетия назад. Тем не менее, даже этого уровня сил было недостаточно, чтобы остановить «Проклятые небеса», ведь сейчас заклинание как раз вошло в фазу своей наибольшей активности…
*Кап...* *Кап...*
Неожиданно, с небес на землю начали опадать крошечные капли жидкости, имевшей насыщенный черный цвет, однако определить полный состав данного вещества не получалось даже у великих экспертов… И причиной тому служила вовсе не несостоятельность мастеров, а то, что внутри капель находилась пыльца из роговых клеток Игоря, а именно, это была пыльца, синтезированная из чешуи дракона. Но понять это эксперты, собравшиеся на территории разрушенной легендарной обители, смогли только после того, как моросящий дождик превратился в настоящий ливень.
Буквально за несколько секунд, крошечные капли преобразовались в целые грозди черной жидкости, которая при попадании на защитные барьеры, попросту проходила сквозь них, впиваясь в тела мастеров. А когда это происходило, в ход шла основная часть конструкта, которая в отличии от иных энергетических структур спокойно уживалась с драконьей чешуей, благодаря общей основе энергии сущности…
*Хруст!!*
Не прошло и нескольких мгновений после начала проливного дождя, как вдруг один из мастеров дома Изобретателей, стоявший за спиной у своего товарища свернул ему шею с помощью механизма, похожего на экзоскелетные перчатки.
С этого-то все и началось…
За гибелью первой жертвы, девяносто процентов тех, на кого попали капли дождя, неожиданно сорвались в бой, начав убивать неинфицированных.
Глаза первых представителей зомби апокалипсиса были застланы черной дымкой, в то время как лица бедолаг потеряли всякую выразительность, став настоящими образцами безэмоциональности. Вот только изменения, постигшие околдованных мастеров ничуть не повлияли на их боевой потенциал, так что вскоре разрушенная легендарная обитель… Нет… Целый континент Великого мира Мастерства превратился в поле боя, где даже самые близкие друзья и родственники убивали друг друга, увеличивая скорость распространения заразы в несколько раз!
Помимо этого, проклятый дождь, опадающий на тела мертвецов разъедал их, превращаясь в густые скопления черного пара, вздымающегося к небесам и пополняющего энергию дьявольских небес… Трудно было представить, насколько данный эффект силен, пока не наступало осознание того, сколько костей сильных экспертов погребено под толщами земной породы Великого мира Мастерства, существовавшего с самого рождения вселенной… Так что подарок, преподнесенный Игорем этому миру действительно мог считаться за последнюю волю истинного чудовища, замыслившего уничтожение всего живого…
Глава 418: Нам объявлена война...
— Ну и чего ты расселся? Прошло целых две секунды с момента моего прибытия, а ты до сих пор не торопишься целовать пяточки своего лучшего друга? Совсем от ног отбился, ну ничего, сейчас мы тебя снова приучим к прекрасному вкусу моих подошв…
Пространственный скачок, совершенный Игорем сквозь световые года, выплюнул парочку беженцев прямиком в преддверия дворца атлантов, рядом с которым находилась кристаллическая сущность древнего чудовища. Но помимо рыбоподобных хранителей, здесь так же присутствовали трое парней и две девушки, сидевших с крайне угрюмым видом, а среди этих недовольных морд юноша без труда отыскал до боли знакомую харю Мутного.
— Чего глазками хлопаешь, тормозной ты наш?... Вот, смотри какая вкуснятина на мне обута.
Увидев ошеломление Антона, Игорь не смог сдержатся, и потряс в воздухе своими ботинками, выданными школой Грозового разрушителя.
— Игорян?...
Ошеломление лучшего друга было вполне понятно юноше, ведь сейчас он был с ног до головы покрыт драконьими чешуйками, в то время как рядом с ним стояла точная копия Шульцмана Игоря Сергеевича, отличавшегося от оригинала лишь цветом волос и протекторным покровом кожи.
— Ну не голубой же джин из лампы! Прошло всего ничего, а ты уже успел забыть, как я выгляжу?
Недовольство в голосе Кипиша ничуть не сочеталось с его лицом, на котором сияла широкая улыбка, вызванная видом целого и невредимого друга…
— Это и правда - ты, ящерица бесхвостая!
В конце концов, Мутный все же понял, с кем имеет дело, и подбежал к другу, тут же крепко обняв его!
— Ну что за дрыщ несчастный! Да тебя будто ногтями с пальчиков благородных и кормили! Признавайся, ты ведь попал в мир каких-нибудь лесных эльфов или около того, где приходилось кору с деревьев сгрызать, чтобы с голоду не подохнуть.
Приветствия двух друзей определенно не могли быть классифицированы как нечто нормальное, однако даже такое поведение шумных подростков отошло на второй план при виде Багрового пожирателя, излучающего силу на ранней стадии ранга S9. Надо сказать, что Игорь был полностью непроницаем для сканирования, в то время как Эн’ум, ярко выделялся на фоне всех остальных разумных. Ведь даже Мутный, с сребровласой девочкой находились на пике ранга S6. Такой результат, разумеется, не мог считаться чем-то позорным, особенно если учитывать их прежний уровень сил и небольшой срок, после попадания в другой мир. Тем не менее, сила сумасшедшего сорняка и Кипиша находилась на совершенно ином уровне, и это в первую очередь объяснялось тем, что они все это время пребывали в одной из четырех великих твердынь.
— Не смотрите на него таким любопытным взглядом, иначе вскоре останетесь без глаз…
Подросток прекрасно понимал, как устроено мышление сумасшедшего сорняка, а потому он заранее предупредил бесстрашных глупцов не нервировать его. Юноша был обеспокоен жизнями носителей истинных чудовищ, так как они были единственными, кто мог дать объективную оценку сил этих самых монстров, а так же, составить им возможную конкуренцию, но это были дела грядущего, а сейчас…
— Я так полагаю, все вы ждали меня, а точнее, были вынуждены сидеть здесь из-за Мутного, не так ли?...
Заметив затравленные взгляды, бросаемые остальными носителями на его лучшего друга, подросток быстро понял, что здесь происходит. По всей видимости, Антон оказался первым, кто смог вернуться обратно на землю, а после прибытия он принялся ожидать своего друга. Но когда начали возвращаться другие носители, Мутный не захотел их отпускать во внешний мир, так как за это время они могли наворотить дел с синдикатом, или же родственниками представителей безбожной арены…
Возможно, объединив усилия, эти детишки смогли бы противостоять носителю Мал’гур, однако если быть объективным, то Антон обладал куда более впечатляющим опытом смертельных поединков, нежели остальные. И то, что он вернулся первым, уже указывало на незаурядные способности владыки ужаса, так что юношам и девушкам не оставалось ничего другого, кроме как ждать последнего участника вселенского похода…
— Так или иначе, нам еще предстоит кое-что обсудить, но для начала, давайте освободим богов и других ‘высших’ существ… Кажется мне, они соскучились по свободному перемещению за все это время…
Улыбнувшись, Игорь направился через дворец прямиком к водовороту пространственного перехода, с мыслями о том, как же питателен будет супчик из представителей различных пантеонов и тел погибших монстров…
***
— Немедленно возвращайтесь в свои обители и начинайте пробуждение древних мастеров!!
Крик Балларда заставил Преподобных из различных легендарных обитателей встрепенуться, ведь приказ представителя эпохи вселенской войны трудно было оспорить. Тем не менее, не все они понимали всю серьезность ситуации…
— Господин, если мы начнем пробуждение мастеров… Боюсь, повторно войти в это состояние они уже не смогут, и к моменту возвращения Истинных чудовищ, наш мир не сможет продемонстрировать соответствующий уровень готовности…
Опасливый тон жабьего практика, всеми силами пытающегося удержать распространение хотя бы крошечной части черного циклона заставил лицо древнего Подражателя скривиться…
— Не сможем продемонстрировать соответствующий уровень готовности говоришь?...
Рычащий голос Балларда вынудил Повелителя отступить на шаг назад, однако не успел он промямлить извинения, как вдруг, толстая шея жабы оказалась сдавлена в неожиданно увеличившейся ладони великого эксперта, далеко превзошедшего все мыслимые уровни развития мастеров.
— Взгляни на небо!! Чьих это, по-твоему, рук дело?!! Истинные чудовища уже пробудились!! А тысячелетняя война, утихшая столько эпох назад, теперь объявлена нам с помощью этого бедствия!!! Беги в свой дом и начинай пробуждение стариков, иначе, я сдеру с тебя шкуру живьем! Это касается всех вас!!
От яростного возгласа вся округа, залитая черной жидкостью начала дрожать, в то время как смысл, содержащийся в словах древнего, до глубины души потряс немногих выживших…
«Истинные чудовища пробудились?... Но как?... Как это возможно?...»
В то время пока разум элитных мастеров пытался хоть как-то воспринять шокирующую информацию, Давина, стоявшая в окружении полукилометровых черных луж, не выпускала из рук небольшой значок, выполненный в форме неизвестной закорючки. Это был тот самый скрипичный ключ, который Игорь передал девушке, перед тем как уйти, но она пока не понимала, что именно таится в записывающем устройстве…
Карим Татуков
На кортах 5
Глава 419: Дележка.
— Так и собираешься в крокодильей шкуре расхаживать?
Если считаешь себя стилягой то зря, выглядишь как геккон-переросток, неожиданно подавшийся в готы.
Обратившийся к Игорю, Мутный был действительно обеспокоен тем, что его лучший друг продолжал мнить себя драконьим властителем в человеческом обличии. Пора бы уже было спуститься с небес на землю, ведь коли вернулся из города обратно в деревню, будь добр снять свое луи витоновское дерьмо и напялить нормальные кирзачи с трениками.
— Неужели мой внешний вид смущает тебя? Знаешь, в мире мастерства обитают крайне толерантные разумные и никто не пытается тыкать в того, кто выделяется на общем фоне. Честно говоря, меня это невероятно бесило, так как большинство самых веселых конфликтов как раз таки случается на почве ущемлений всевозможных меньшинств. Тем не менее, от тебя я такого услышать не ожидал… Мы разве не друзья? А если бы у меня была не черная чешуя, и соответствующей пигментации лошадиный агрегат, а допустим, розовый хитиновый покров, что тогда?...
Юноша явно говорил не в серьез, однако ответ Антона оказался лишен всяческого юмора…
— Ну… Сначала застебал бы тебя до истерического визга, а затем содрал бы этот хитин… Лучше уж без кожи ходить, чем с розовым стыдом…
Такая категоричность заставила Кипиша рассмеяться, ведь ничего другого от лучшего друга он ожидать и не мог. На самом деле, данный вопрос подросток задал не случайно. Он являлся своеобразной проверкой, которая бы подтвердила то, что Мутный остался прежним после посещения неизвестного мира и раздела ‘имущества’ с истинным чудовищем. Насчет последнего Игорь пока не спрашивал, однако он четко понимал, что его ситуация с Багровым пожирателем значительно отличалось от конфронтации Антона с Тенью ужаса.
“У него не было и шанса на то, чтобы оказать достойное сопротивление, так как Мал’гур полностью заменил все телесные, духовные и ментальные составляющее в теле своего носителя… Боюсь, даже если Мутный избежал какого-либо влияния со стороны Тени ужаса, он все еще остается полностью зависимым от него… Впрочем, это касается каждого, кто обладает чужим наследием. Все мы – не более чем кормушки…”
В конце концов, мысли подростка вновь вернулись к не самым приятным темам, однако сейчас он постарался сконцентрироваться на том, что следовало сделать прежде всего, а именно…
«Пространственный разрез!»
Сразу два заклинания девятого круга в мгновение ока срезали верх и низ мерцающего синими искрами водоворота, по совместительству являющегося формацией перемещения. Как только это произошло, связь между Атлантидой и творением рыболюдей прервалась, а все существа, что находились внутри него, рухнули вниз вместе с тоннами жидкой энергии.
Неожиданно, из тела Багрового пожирателя, беззвучно следовавшего за своим носителем, вырвались сотни хищных отростков, которые ринулись в сторону высших существ.
*Бах!* *Бах!* *Бах!*
Несмотря невероятную скорость скрытой атаки, которую никто из присутствующих не сумел даже заметить, все хищные отростки получили ответный удар, но он был инициирован вовсе не богами, практически лишившимся своих сил. Тем, кто воспрепятствовал пиру Эн’ум, оказался Игорь, действительно возмутившийся таким поступком.
— Почему ты мне мешаешь? Я не стал нападать на тех охотников, что принадлежат твоей жалкой организации, так чего вмешиваешься?
От негодующих вопросов сумасшедшего сорняка подросток буквально выпал в осадок!
“Вот же морда наглая!”
— А ты случаем, не охренел?! Хотя походите ка, чего это я скромничаю?... Да ты просто в край ох*ел! Какого лешего пытаешься сожрать мою добычу?! Я тебе итак со своего стола целю индейку спихнул, псина не благодарная!
То, что Игорь сумел отразить атаку этого невероятно существа, находящегося на ранних стадиях ранга S9 явно указывало на то, что он ничуть не уступал в могуществе кровавоволосому, и от осознания данного факта, носители почувствовали себя несколько некомфортно.
“Так и думал, что этот псих не вернется слабаком…”
Молодые представители различных фракций прекрасно понимали, что если распорядитель Безбожной арены обладает такой силой, то вряд ли в этом мире ему сможет кто-то противостоять, помимо разве что истинных чудовищ. И это определенно не являлось хорошей новостью, ведь большинство сил на земле, не слишком-то ладило с данной организацией.
— С чего ты взял, что эти ничтожества принадлежат тебе? К тому же, что за индейка со стола? Оказаться в этой затопленном поселении тебе помогла именно моя сила, а уж о полученной в мире мастерства энергии и говорить нечего! Все это – изначально принадлежало мне!! Но раз уж мы теперь в одной лодке, давай действовать сообща, и разделим еду. Скажем, три к одному в мою пользу, плюс восемь наиболее высокоранговых телесных, духовных или же ментальных атрибутов… Мне необходимо как можно скорее заполнить свои цветки. Тебе бы тоже не помешало это сделать. Три бутона это конечно не большая проблема, но чем их больше, тем сложнее контролировать собственную энергию.
Вот теперь Игорь действительно выглядел словно высокопоставленный чиновник, в дом которого ворвался какой-то бомж и потребовал разделить все имущество, нажитое годами непосильного коррупционного труда, с ним.
— Кажется, я недослышу, будь добр, повтори ка?... Разделить три к одному в твою пользу и отдать десять атрибутов метаморфоз?... Послушай, даже с моим очешуевшим от наглости мировоззрением, твоя раскатанная губа выглядит так, будто ей в качестве одеяла могут спокойно укрыться трое человек, и это если озаботиться их комфортным размещением! Забудь о том, чтобы утащить еду у меня из-под носа! Если так хочется стать сильнее, найди свою мамашу и попробуй отобрать у нее часть украденной энергии! Что такое, слабо?! Вот и не вы*бывайся тут!
Глава 420: Освобождение высших существ.
Спор юноши и Багрового пожирателя оказался в центре внимания всех высших существ, что выбрались из пространственной ловушки. Все они с удивлением взирали на эту парочку, однако когда восприятие охотников прощупало силу того, кто был покрыт небольшими шипами, весь интерес мгновенно трансформировался в первобытный ужас!
“Ранг S9?!!”
Большинство высших существ имело необходимые знания о градации сил на Земле, однако даже четкое осознание границ могущества этого, казалось бы, молодого практика ничуть не вселяло уверенности в точности произведенного обследования. И чтобы окончательно убедиться в этом, охотники принялись вновь и вновь изучать силу юноши, что последнему определенно не нравилось.
— Из-за тебя эти ничтожества продолжают меня нервировать… Сдохнуть захотел?...
Эн’ум презирал высших существ настолько, что даже ненависть, направленную к ним, он спускал на Игоря.
— Давай не будем бросаться такими громкими заявлениями. Ты прекрасно знаешь, что убить меня у тебя не получится. Единственное, в чем Эн’ум превосходит меня, так это в силе поглощения. Что же касается стратегии, находчивости, боевого потенциала на данный момент, и пресловутой стабильности энергии… Сравнивать все это и смысла то нет…
Хмыкнув, юноша уставился на ошарашенные лица атлантов, которые теперь немигающим взглядом смотрели на Багрового пожирателя.
— Это... это и правда, сумасшедший сорняк?...
С момента прибытия Игоря и его попутчика, рыболюди пребывали в смятении, так как не могли понять, кем именно являлся данный индивид, который обладал силой кровавого леса, но они и предположить не могли, что неизвестным окажется сам Эн’ум! И в этом не было ничего удивительного, так как сила последнего за столько прошедших эпох определенно не могла быть столь мала как сейчас, особенно если учитывать тот факт, что Пожиратель считался самим воплощением эволюции, чье развитие проистекало просто неимоверными темпами.
Но не успели Атланты бросить парочку презрительных фраз в сторону неудачника, вернувшегося с еще меньшей силой, чем была у него миллионы лет назад, хищные отростки вонзились в тела бедолаг, за мгновения поглотив их всех.
— Почему ты меня не остановил?...
Недоумевающий взгляд Эн’ум направленный на Кипиша ничуть не смутил последнего, и он со спокойным лицом дал ответ.
— Эти селедки мне не нравились с самой нашей первой встречи, так зачем же тебе мешать? Можешь считать, что это – твоя доля от добычи…
После сказанного, Игорь неожиданно развоплотил драконью чешую, из-за чего он тут же почувствовал себя незащищенным, однако помимо некоторого дискомфорта, юноша ощутил приятную прохладу влажного воздуха, недоступную в боевом облачении. Тем не менее, расслабленное лицо подростка ничуть не соответствовало его действиям и спустя секунду наслаждения человеческими ощущениями, появившиеся на свет хищные отростки сорвались в сторону высших существ и трупов монстров.
*Хруст!* *Треск!*
Вся защита, заранее подготовленная высшими существами, была сметена Игорем за долю секунды, и несчастные жертвы, которым легендарный механизм промыл мозги, оказались нанизаны на багровые ветви и корни, тут же принявшиеся поглощать их.
Скорость выкачивания физической, духовной и ментальной энергии на сей раз была значительно выше обычных показателей подростка, так как они напрямую зависели от силы хозяина. Но в то время пока юноша наслаждался втекающей в его тело энергией, Ирийцы, носители чудовищ, а так же Багровый пожиратель выглядели не слишком счастливыми, и если последний принял такой вид из-за зависти, то вот остальным просто становилось не по себе от действий подростка.
— Можете сколько угодно кривить рожи, но вскоре всем вам придется делать выбор: стать чудовищами, или же просто сдохнуть…
Посреди поглощения, Кипиш перевел взгляд на молодых носителей истинных чудовищ, все еще цеплявшихся за свою человеческую природу.
— Передайте главам ваших фракций явиться в Санкт-Петербург к завтрашнему дню. Скажите им, что темой обсуждения будет наше с вами общее будущее, в свете получения истинными чудовищами их тел, а так же начала войны с древними мастерами со всей вселенной…
Не объясняя больше ничего, Игорь создал четыре конструкта пространственного перемещения, которые теперь спокойно пробивали ограничения затерянного города, и отправил носителей прямиком на каменную платформу в атлантическом океане.
— Как прибудем на территорию синдиката, я все расскажу…
Заметив требующий объяснений взгляд Антона, Игорю пришлось попросить его подождать, так как сейчас он занимался распределением поглощенной энергии между тремя нераскрывшимися бутонами, образовавшимися по достижению ранга S9.
“Боги - творения мира духов, так что они имеют потрясающую основу астральной оболочки…”
Все три формы существования у различных рас имели уникальную структуру, но в большинстве своем, именно духовная часть была наиболее разнообразной, что так же определяло предрасположенность существ к различным видам энергии. Тем не менее, раса людей в этом плане была довольно ущербна. Мало того, что физические тела лысых обезьян были сконструированы крайне хрупкими и недолговечными, так еще и две остальные оболочки оказались урезаны в функционале. Для сравнения, у тех же драконов, души имели потрясающее строение, которое включало в себя особые органы, отвевающие за те или иные процессы, но у людей все было по-другому. Самопальной расе досталось лишь пятислойная оболочка, которая была одной из самых примитивных во вселенной! Что касается ментального тела, то тут все было еще хуже… Третья форма имела всего две раздельные части: Пространство разума, а так же сама ментальная энергия, содержащая личность существа.
Но в данном случае, юношу интересовали именно духовные аспекты, которых к улучшению у подростка было доступно всего пять: слои защиты, восприятия, контроля, инкарнационной памяти, а так же ядро души…
Что же касается доноров, то ими были выбраны двое высших существ, светлейший из христианского пантеона, и Вишну из индуизма, а так же золотой дракон, содержавший в своем теле потрясающий атрибут…
Глава 421: Модификация души.
Поглощение атрибутов троицы оказалось довольно простым занятием. Все три бутона одновременно раскрылись и сожрали соответствующий орган, после чего они вернулись обратно на спину подростка, тело которого уже казалось настоящим ботаническим садом.
“В первую очередь сосуды…”
Уже давно Игорь мечтал заменить кровеносную систему, просто не выдерживающей ток алой жидкости, в которой была сосредоточена поразительная мощь. И теперь, найдя идеального донора в лице золотого дракона, юноша воплотил мечту в реальность, полностью перекроив сосуды, капилляры, и вены на манер золотых магистралей.
Подобная метаморфоза тут же захлестнула Кипиша идеей разогнать организм на полную, что он сделал незамедлительно.
*Гул!*
Неожиданно усилившийся ток крови, который теперь протекал по телу в десятки, а то и в сотни раз быстрее прежних показателей оказался настолько шумным, что юноша стал походить на живой трансформатор, генерирующий огромное количество энергии.
Но он не обращал внимание на звуковое сопровождение. Вместо этого подросток создал на кончиках пальцев правой руки черные когти, а затем без всякой нерешительности полоснул ими себе по груди. От такого ужасного обращения с телом, грудные мышцы оказались полностью рассечены, благо, что кристаллические ребра обладали достаточной крепостью, иначе данный рывок мог окончиться повреждением внутренних органов. Тем не менее, даже если бы это было так, ничего страшного с подростком приключиться попросту не могло, ведь полностью рассечение мышцы восстановились не то что быстро, рана затянулось с такой же скоростью, с которой она и была нанесена, то есть - мгновенно!!
Подобный результат казался настоящим абсурдом и даже Мутный, находящийся на пике ранга S6 выглядел озадаченным. Единственный, кто при виде показательного выступления бессмертного мазохиста остался спокойным, был Эн’ум, презрительно скривившийся от такой жалкой регенерации.
“Как мой носитель может быть столь ничтожным?.. В свое время, меня сжигали дотла, забрасывали в черную дыру, взрывали вместе с целым континентом, расщепляли на атомы, и все ни по чем! А это что?... Позор, а не сила восстановления…”
Заметив высокомерный взгляд истинного чудовища, подросток решил сосредоточиться на дальнейших модификациях, и если предыдущая относилась к физическому телу, то две последующие затрагивали астральную оболочку.
У верховного бога Индуизма – Вишну, Игорь забрал внешний, защитный слой души. Он так поступил потому, что многорукий обладал самой совершенной духовной защитной из всех, кто здесь присутствовал, и как только юноша получил ее, то вокруг него появился незримый для невооруженного глаза золотистый барьер, поверхность которого оказалась усеяна десятками рук, сложенных в мудры.
“Полезная штуковина…”
Эти незримые руки могли изрядно помочь ему в бою, остановив энергетическую атаку или же вырвав душу противника, что в сочетании с искусством Грохота преисподней превращалось в действительно смертоносное оружие. Помимо этого сам барьер, предназначенный для постоянной защиты тела, обладал весьма и весьма высокими оборонительными способностями, которые полностью соответствовали нынешнему уровню подростка. Иными словами, на голую грудь он мог принять несколько атак уровня S9, при этом совершенно не пострадав. Но нужно быть абсолютным идиотом, чтобы не воспользоваться для защиты преимуществом духовных культяпок, которые обладали намного большей прочностью, нежели сама внешняя астральная оболочка…
Таким образом, Игорь заменил первый слой души, а вот у Светлейшего он решил изъять не абы что, а само ядро! Основу астральной оболочки и источник ее силы. Юноша остановил свой выбор на ядре христианского владыки не только потому, что оно обладало наибольшей силой. Самым важным фактором стало то, что первичная основа астрального тела имела природу света, а соответственно и скорость его распространения.
“Наконец-то я решил эту проблему…”
Раньше у подростка не было возможности расстаться со своим физическим телом, и навсегда переместиться, допустим, в небольшой отросток алых ветвей, что позволяло встать на один уровень живучести с Эн’ум. Невозможность данного процесса обуславливалась тем, что духовная оболочка у людей была столь ущербна, что вне тела она начинала постепенно таять, и исчезать. Но теперь, обладая астральной защитной, а так же невероятным источником силы, который был создан самим воплощением великой твердыни Души, Кипиш мог спокойно совершить перемещение сквозь сотни тысяч километров к другому отростку кровавого леса.
— Давайте возвращаться обратно…
После того как поглощение монстров и богов было окончено, Кипиш решил покинуть Атлантиду.
— Антох, ты вместе с Ирийцами возвращайся на базу, а я навещу родителей.
Лучший друг тут же настороженно взглянул на Багрового пожирателя, который все это время стоял с недовольной рожей.
— Не волнуйся, этот неуравновешенный гербарий отправится со мной.
Единственный, кто мог остановить Эн’ум на данный момент, был Игорь, так что отправлять сумасшедшего сорняка вместе с остальными было крайне неразумно, ведь даже если отбросить варианты его предательства, с одной лишь вспыльчивостью Багрового пожирателя синдикату грозило полное уничтожение.
«Скачок!»
Применив заклинание пространственного перемещения, Кипиш забросил всех Ирийцев и Мутного на территорию преступного синдиката, в то время как сам он высвободил несколько хищных отростков, которые направились обратно ко дворцу Атлантиды. Там, ветви и корни кровавого леса, впились в кристаллическую сущность древнего чудовища, находившегося на пике ранга S8. Это уж точно не могло возвысить Игоря на очередной уровень, однако мало-помалу он собирал силы для прорыва, ведь его план по возвращению контроля над собственной судьбой и жизнью опирался именно на огромное могущество, которым пока что и не пахло…
Глава 422: Ускользающее счастье.
Как только поглощение кристаллической сущности древнего чудовища было окончено, Игорь смог достичь одной трети силы ранга S10, так же он получил половину необходимого запаса сущности для обретения девятого цветка метаморфоз. Но если то были положительные последствия поглощения, то вот землетрясение в затерянном городе и его постепенное разрушение относилось к не самым приятным обстоятельствам.
— Смени внешность, мы направляемся к моим родителям.
Игорь даже не попросил, а отдал распоряжение Багровому пожирателю, что невероятно взбесило последнего.
— Ах ты человеческий ублюд!…
Не успел Сумасшедший сорняк завершить свою мысль, как его вдруг сковала заморозка «Ока наблюдателя», появившегося из-за спины юноши.
— Либо ты сделаешь это сам, либо я подрихтую твою физиономию с помощью пары-тройки пространственных разрезов.
Идти на компромисс с истинным чудовищем в вопросах его личных интересов, подросток не собирался, так что сразу же поставил тому категорическое условие, но вместо ожидаемого сопротивления, Эн’ум быстро изменил черты лица, не зафиксированного пространственным воздействием.
— Доволен?
Сказать, что Игорь был удивлен – не сказать ничего. Он просто не мог поверить в то, что само воплощение упертости пошло на поводу у желаний какого-то сопляка, но после недолгих размышлений, подросток все же принял это, так как посчитал данный поступок довольно разумным.
“Хоть мы и разные, но темперамент у нас один на двоих… На месте сумасшедшего сорняка я бы тоже пошел на уступки тому, от кого зависело осуществление цели всей моей жизни…”
Удовлетворившись полученным результатом, Кипиш совершил скачок прямиком в родовое имение Шульцман, однако он не стал перемещаться в излюбленную комнату, предпочтя обеденную залу, чтобы долго не расхаживать в поисках родителей, ибо времени на это у юноши совершенно не оставалось.
— Не сочтете за грубость, если я присоединюсь к трапезе?...
Телепортация заклинанием девятого круга отличалось бесшумностью, и отсутствием какого-либо энергетического фона, в то время как свою ауру оба воплощения кровавого леса скрывали более чем хорошо, так что появления в углу просторной залы незваных гостей, никто не заметил. Но когда Игорь подал голос, сразу шесть пар глаз поначалу с испугом, а затем и с ошеломлением уставились в их сторону…
— Сынок?... Сынок!!
Сперва от шока очнулась Татьяна, которая в попытках выбраться из-за стола чуть было не упала, запнувшись о подол собственного платья, однако Игорь оказался достаточно быстр, и за мгновение оказавшись возле матери, успел удержать ее.
— Почему тебя не было так долго?!... Как так можно с родной матерью? Негодник!! Уууу!…
Рыдания, всхлипы, и крепкие объятия дрожащих от страха повторной потери руку матери, заставили юношу почувствовать себя виноватым перед ней, однако с этим он ничего не мог поделать, ведь если бы не путешествие в мир мастерства, то узнать обо всех ужасах предстоящей войны не получилось бы.
“Великие мастера, копившие энергию миллионы лет, а так же истинные чудовища со своими треклятыми наследиями… Как же у меня болит голова…”
Даже находясь рядом с самым близким для него человеком, Игорь не мог избавиться от мыслей о приближающейся катастрофе. Тем не менее, никто этого не заметил, ведь все внимание Татьяны, Альберта, Генриетты, а так же семейства Вернеттов было направлено на неожиданно возвратившегося подростка.
— Да отпусти ты уже его!
Негодующая бабуля была, мягко говоря, недовольна невесткой, так как та не позволяла ей обнять Игоря после месячной разлуки! Альберт так же не смог подобраться к подростку из-за своей жены, не отпускавшей подростка ни на шаг.
— Со мной все в порядке, извините, что заставил волноваться…
Будучи стиснутым мягкими руками матери, Игорю не оставалось ничего другого кроме как смущенно улыбнуться, и извиниться перед родственниками, которые по-настоящему переживали за него. Тем временем, в углу все еще стоял Багровый пожиратель, и уж ему точно семейная идиллия не доставляла никакого удовольствия.
— Чем тратить время на эти бесполезные разговоры, почему бы нам не отправиться на охоту?
Неожиданный комментарий сумасшедшего сорняка заставил всех присутствующих обратить на него внимание, и в особенности заинтересованными казались близняшки из семейства Вернетт. Они сразу же уловили красивые черты лица и хорошую фигуру неизвестного, что не могло не произвести впечатление на молодых девушек, тем не менее…
— Как насчет того, чтобы я сломал парочку костей кому-нибудь из твоих родственников? Ты ведь с моим братом поступил именно так…
Рассуждения Эн’ум заставили Шульцманов и Вернеттов напрячься, а уж когда от тела неизвестного повеяло до безумия огромной силой, ранней стадии ранга S9, опасения людей превратились в настоящую панику.
— Тогда почему бы мне в свою очередь не взять контроль над твоим телом, чтобы создать подходящее вместилище? Ты ведь именно это со мной пытался провернуть, не так ли…
Ответная волна силы, хлынувшая из тела подростка, полностью подавила эманации Багрового пожирателя, что отразилось на лицах родственников Игоря глубочайшим шоком и неверием!
— Сын…
Альберт оказался настолько ошарашен демонстрацией такого уровня мощи, что даже не смог вымолвить полноценное предложение, ограничившись лишь одним словом, но даже этого хватило, чтобы понять, о чем именно он думал.
— Позже я все объясню, а пока, давайте поедим. За долгое время, впервые наша семья собирается вместе, и в ближайшем будущем такой возможности может не представиться…
При всем желании скрыть нависшую над землей угрозу полного уничтожения, Игорь не мог оставаться веселым и позитивным. Он четко понимал, что впереди его не ждет ничего кроме смертей, боли, и битв, поэтому, смысла убегать от реальности попросту не было…
Глава 423: Родной синдикат
После небольшого застолья, в котором даже Сумасшедший сорняк принял участие, Игорь решил предостеречь своих родителей, а так же семейство Вернеттов, находившихся в довольно близких отношениях с Шульцманами. Он не стал вдаваться в подробности и рассказывать о своих приключениях в Великом мире Мастерства, однако поведал об угрозе войны, в которой не то что люди, даже существа пиковой стадии ранга S10 не значили ровным счетом ничего. Поэтому, чтобы обеспечить им хоть какую-то безопасность, юноша попросил оба благородных семейства переселиться на территорию синдиката.
Сказать, что близкие подростка отреагировали на данную новость бурно - не сказать ничего, ведь они просто не могли представить себе уровень сил, превосходящий даже такие сумасшедшие показатели, которые демонстрировали существа ранга S+!!
Тем не менее, спорить с Игорем никто не стал, ведь если он говорил с такой серьезностью о грядущей войне, значит, имела место быть полная уверенность в том, что она непременно настанет.
— Хорошо, мы начнем собираться немедленно. Но хватит ли нашим людям места в твоем доме?...
Хоть Генриетта и знала о необычном статусе подростка, однако она все еще была не осведомлена о его владениях.
— Даже если возьмете с собой десяток тысяч разумных, разместить их не составит проблем. Другое дело, чтобы все они были лояльны к вам, и ко мне соответственно, иначе на территории синдиката этим людям долго не протянуть…
Кипиш ясно дал понять, что никаких бунтарей, готовых ради своих идеалов восстать против темных делишек преступной организации, он терпеть не станет, а потому пожилой герцогине следовало дважды подумать, прежде чем брать того или иного вассала с собой.
— Завершите свои приготовления к вечеру, в двадцать два часа по Берлинскому времени я телепортирую всех вас. Насчет багажа можете не беспокоиться, в моем доме есть все необходимое, а чего не хватит, докупим. Денег, как у меня, так и у вас предостаточно…
Осознание того, что больше он не являлся голодранцем, как то было в мире мастерства, приятно грело душу подростка, но долго зацикливаться на материальных ценностях он не стал, и закончив разговор со своими близкими, совершил «Скачок» на территорию синдиката, заодно прихватив с собой проблемного Пожирателя.
— Постарайся никого не убивать. А если не получиться сдержаться, сделай так, чтобы об этом никто не узнал…
Игорь не строил надежд на то, что сумасшедший сорняк, чью голову занимали лишь мысли о битвах и поглощении, начнет вести себя учтиво с членами синдиката, но все же, будучи лидером данной организации, он не мог позволить истинному чудовищу пускаться во все тяжкие.
— Это же Моцарт!!
Юноша не стал телепортироваться прямиком в замок, вместо этого оказавшись на площади перед ним, но сделал он это зря, ведь помимо самого лидера синдиката и Багрового пожирателя, сейчас в этом месте собрались практически все члены преступной организации!
Люди, духи, и боги приветствовали прибывших с задания исследователей во главе с Мутным, но многие негодовали по какой причине самая главная персона – темный король Питера, до сих пор не вернулся. А когда Игорь оказался в толпе своих подчиненных, среди которых нашелся один громкоголосый идиот, внимание разумных тут же оказалось переброшено на объявившегося короля.
— И правда!! Глава, мы так рады видеть вас!
— Вы стали еще более мужественным чем месяц назад! Поразительно!!
— ………
— …………………
“И какой черт меня за яйца дернул, перенестись именно сюда?...”
Кипиш ожидал чего-то подобного, однако он был уверен, что его вассалы будут более организованными и не начнут галдеть как сумасшедшие фанатки. Такая вакханалия, сопровождающаяся просто головокружительной какофонией звуков могла продолжаться очень долго, однако она быстро затихла из-за выброса подавляющей энергии, которой подросток чуть было, не спрессовал все свое окружение в радиусе десяти километров.
— Ладно бы меня так встречали красотки, так нет же! Кучка сомнительных личностей с не внушающими доверия мордами и еще более мрачными биографиями. Знаю, все до анального сквирта рады меня видеть, но разве это повод разрушать репутацию преступной организации, от которой ссытся весь мир? Или пока меня не было, вы умудрились просрать почетное звание сильнейших беззаконников, превратившись в труппу бродячих визгунов?...
Вопрос Кипиша вынудил распластавшуюся по округе толпу почувствовать не только физическое, но и ментальное давление, которое позволило им быстро вернуться в нормальное состояние.
— Но должен признать, ваша искренняя радость меня приятно удивила, так что в качестве ответного жеста, я позволю всем членам Нового порядка хорошенько сегодня отдохнуть. Неважно, какие дела у вас, я объявляю выходной, но есть и ограничение... Сегодняшний день, каждый обязан провести с тем, кто ему действительно дорог.
“Уверен, большинству из них не пережить войну, так что пусть хоть немного времени проведут со своими близкими…”
Пока Игорь размышлял о грустном, сквозь толпу к нему протиснулись пятеро человек, а именно: Мишаня, Вовчик, Антон, Витек и Анна. Все они, за исключением разве что Мутного выглядели взволнованными, в особенности это касалось секретарши, которая не сводила с подростка своих наполненных слезами счастья глаз.
Глава 424: Каблук...
— Посмотрите какие мы важные! Пришел, увидел, дал выходной. А о делах синдиката не подумал? Я, между прочим, чуть грыжу мозговую не заработал, пока этой преступной машиной целый месяц управлял. Но наш многоуважаемый король, вместо того чтобы прийти и поблагодарить своего заместителя, срывает все планы Нового порядка, запланированные на сегодня!
Возмущение Ямы было вполне понятно Игорю, однако он не стал ничего говорить вслух, вместо этого передав тому ментальное сообщение.
«Можешь забыть обо всех наших планах на будущее… В связи с некоторыми событиями, придется сменить приоритеты и заняться кое-чем другим…»
Содержание ментального посыла свидетельствовало о том, что обстоятельства, вынудившие Игоря принять такое непростое решение, которое фактически отбрасывало прочь его прежние амбиции, были очень и очень серьезными.
“И Мутный темнит, и Игорян не договаривает… Что вообще происходит?...”
Несмотря на огромное количество вопросов, роившихся в голове временного лидера синдиката, он решил отложить их на потом, так как если бы Моцарт хотел открытого обсуждения, он не стал бы пользоваться ментальными сообщениями.
— Рад видеть, что с тобой все в порядке.
Мишаня был как всегда прост, дружелюбен, и невероятно огромен, так что когда он смял в охапку подростка, его буквально закрыло со всех сторон гигантскими ручищами.
— Да что со мной могло случиться? Посмотри внимательней на эту бицуху, разве есть во вселенной идиоты, которые захотели бы связываться с обладателем такой грозной мощи?
Наполнив взгляд высокомерием, юноша встал в повер-позу, которая могла бы продемонстрировать его могучие мускулы, однако Игорь хоть и находился в потрясающей физической форме, но то было атлетичное, сухое телосложение, так что данные действия вызвали лишь улыбку на лицах окружающих. И даже Анна, чьи глаза все еще были полны слез, тихонечко засмеялась, параллельно стирая соленые капельки таким образом, чтобы не размазать тушь и остаться привлекательной…
- Уверен, тебе просто невероятно сильно хочется обнять своего обожаемого начальника, так почему бы не сделать это? Мои подчиненные все равно ничего не увидят…
На последних словах Игорь сделал особый акцент, после чего самые сообразительнее начали быстренько покидать площадь, а остальные просто последовали общему примеру, отводя взгляды от влюбленной девушки.
— Путь расчищен, дальше только вперед.
Кипиш улыбался, когда говорил со своей девушкой, однако она не торопилась падать в объятия своего избранника, уже расставившего руки в стороны, словно рыболовные сети.
— Почему это я должна обниматься с тобой? Зачем мне демонстрировать чувства к тому, кто даже не сказал о своем уходе лично, и исчез на целый месяц?!
Несмотря на то, что друзья подростка все еще находились здесь, Анна без стеснения отчитывала его, пытаясь выразить все свое негодование, тем не менее, в глазах кудрявой девушки читалось только счастье и невероятное облегчение, испытанное из-за возвращения любимого.
— Так значит нужна причина для объятий со мной?... Что ж… Пусть это будет – ревность. Хвастаться, конечно, не в моем стиле, но кое о чем ты должна знать…
При этих словах, все компаньоны юноши расширили глаза от крайнего удивления, словно они услышали нечто из разряда «Плоская земля – не коррумпированное правительство – говорящая картошка фри».
“Не любишь хвастаться? Да уж конечно! Если убрать из твоей речи самолюбование, то даже Мишаня был бы куда разговорчивее на фоне ‘нехвастливого’ Кипиша…”
— В общем, провел я этот месяц в одном прекрасном мирке, где не только флора и фауна заставляли замереть от восхищения… На этой прекрасной планете живет удивительное количество красоток, средний стандарт которых, намного превышает уровень топовых моделей с Земли… Так вот, была среди них одна миловидная особа, готовая на все ради моего внимания. А чтобы не быть голословным, предоставлю тебе ее внешность в качестве доказательства.
За время пребывания в мире мастерства, юноша уже не раз использовал иллюзорнее символы, так что сейчас он без труда воплотил самопальный конструкт, создав в воздухе образ Айрис – дочери Грозового лорда, которая клеилась к нему из-за перспективности молодого ‘дракона’. Само собой, о причинах ее кокетства юноша упоминать не стал, но вот вкратце пересказать уловки, с помощью которых сапфировая дракониха пыталась свести общение в горизонтальную плоскость, подростку ничего не мешало.
— К сожалению для нее, я уже определился со своей избранницей, поэтому Айрис оказалась отвергнута, не получив от меня даже теплого взгляда. Эх… Говорю это, и понимаю, что друзья застремают придурка, готового отказаться от ночи с красоткой из-за каких-то там чувств, но разве данный поступок не демонстрирует, насколько ты важна для этого идиота?...
Нежность в голосе Игоря чуть было не заставила Мутного и Яму выблевать свой завтрак, но они все же сумели сдержаться и с натянутыми улыбками перенесли всю эту розово-сопливую подкаблучную феерию. Что же касается самой девушки, то она хоть и была недовольна историей, где фигурировала такая красотка, однако результат ее более чем устроил.
“Если уж он сам упомянул об этой рогатой сучке, значит между ними точно ничего не было…”
Наклонив голову вниз чтобы скрыть довольную улыбку, девушка бросилась в объятия подростка, который как только прижал Анну, сам расплылся в хищном оскале, и направил лукавый взгляд в сторону своих друзей.
Этот невербальный сигнал обозначал примерно следующее: «Ну вы же понимаете, что я рассказал не всю правду?...»
Когда компаньоны незадачливого романтика увидели это, они поначалу растерялись, но после осознания происходящего, в их душах тут же потеплело, а былые тошнотворные порывы пропали напрочь.
“Ну конечно Кипиш не мог стать импотентом за такое короткое время! Как я вообще мог поверить в то, что эту красотку мистер злобный злыдень отпустил ‘даже не удостоив теплым взглядом’?...”
Глава 425: Перемещение немцев.
— Не уходи…
Тихий шепот, раздавшийся в темной комнате, заставил Игоря, пытавшегося тихонечко подняться и уйти, замереть. Но когда он бросил взгляд на свою девушку, чье тело прикрывал лишь кусочек одеяла, стало ясно, что она говорит во сне. Веки Анны дрожали, в то время как сама она невольно вцепилась в руку подростка, не желая отпускать последнего, вот только как бы ему не хотелось остаться, отложить исполнение своих обязанностей даже на минуту было чревато…
“Извини, но у меня нет выбора…”
Грустно улыбнувшись, Кипиш аккуратно снял со своей руки тонкую ладошку секретарши, а затем, схватив свои вещи в охапку, телепортировался прямиков в родовой замок семьи Шульцман.
Оказавшись на месте ему пришлось спешно одеться, ведь в той комнате, где он раньше отлеживался после истощения, заснула одна из прислуг, видимо не закончившая уборку и от усталости свалившаяся на кровать.
— Проснись и пой пташка, твой принц прибыл!
Благодаря амулету-переводчику, речь Игоря была прекрасно понята вздрогнувшей прислуге, тут же вскочившей с кровати, но когда она увидела улыбающееся лицо молодого парня, обладающего по самым скромным меркам, выдающейся внешностью, бедная женщина просто остолбенела не в силах выдавить и слова.
— Тебя решили бросить здесь, или что?
Вопрос подростка вывел девушку из завороженного состояния, благодаря чему она все же сумела найтись ответом.
— Герр Игорь, простите за мой неподобающий вид. Я уснула пока приводила в порядок комнату, так как весь день провела на ногах… Ой! Уже ночь, должно быть вы прибыли сюда, чтобы сопроводить нас в новый дом?
Прислугам, да и большинству людей из замка Шульцман не было известно о том, куда именно внук герцогини собирается разместить их, однако о самом факте переезда осведомлены были все, ведь еще с часу дня начались полномасштабные сборы. Из-за огромного количества вещей, которые нужно было перенести, буквально все влились в работу и служанки не стали исключением, а потому усталость этой девушки была вполне объяснима.
— Спускайся и предупреди остальных. В течении пяти минут, все, кто собирается отправиться в мой дом должны стоять перед замком со своими пожитками.
Приказ Игоря был исполнен незамедлительно, и смущенная девушка быстро юркнула из дверей, чтобы передать распоряжение.
Как и ожидалось, спустя всего две минуты, перед замком собралось около полутора тысяч человек, составляющих основной костяк двух благородных фамилий. Возглавляли эту неоднородную толпу родители Кипиша, Петтер фон Вернетт, а так же герцогиня, вид которой выдавал легкое волнение, что было вполне понятно, ведь спустя столько лет она собиралась покинуть родовое имение и поселиться в другом месте. Для пожилой женщины, такие резкие перемены были не легки для принятия…
— Не парьтесь вы так. Все организовано по высшему разряду. Отхожее место уже выкопано, помыться можно под дождем, а остальные блага сами себе обеспечите… Не за все же мне одному отвечать.
Шутка подростка оказалась неудачной, потому как лица разумных, принявших его слова всерьез тут же скисли, но Генриетта, а так же родители юноши прекрасно знали о его статусе и материальном положении, так что о комфортабельном жилье беспокоиться не стоило. А уж когда перекличка переселенцев была окончена, и Игорь, окутав маной все пожитки вместе с огромным числом разумных, переместился на территорию синдиката, взглядам немцев предстали прекрасные особняки, красивые аллеи и величественный дворец, значительно превосходящий родовой замок семьи Шульцман не только в габаритах, но и в богатстве исполнения.
Увидеть такое при переселении, которое для всех казалась скорее экстренной эвакуацией, стало полной неожиданностью, но от этого радость обретения прекрасного жилища ничуть не уменьшалась…
— Не ликуйте раньше времени. Вас слишком много чтобы разместить здесь с удобством, а в моем замке могут жить лишь избранные. Сегодня, так уж и быть, можете занять комнаты во дворце, а завтра придется купить еще пару-тройку зданий. Но это – далеко не самая главная проблема. В первую очередь уясните свое положение, вы здесь не гости, а беженцы, которые пока еще не осознают, насколько огромную услугу оказывает вам Новый порядок, принимая на своей территории. Что касается правил… Главное, не вступайте ни с кем в конфликт. Это конечно не приказ молча терпеть всевозможные унижения, однако помните, большинство членов моей организации – пробудившиеся преступники, в то время как высшие эшелоны состоят из сильнейших бойцов, уровень которых превосходит стандарты мировых экспертов… В общем, располагайтесь…
Оставив после себя унылых немцев, Игорь подошел к Генриетте и Петтеру.
— Завтра, будьте готовы посетить собрание, где решится будущее нашей планеты.
Короткая фраза, брошенная подростком, вызвала настоящую бурю в сознаниях аристократов, однако расспросить мальчишку поподробнее они не смогли, так как Кипиш тут же совершил «Скачок» в рабочий кабинет, где с хмурыми лицами сидели его друзья, а так же самые уважаемые Законники. Все эти люди были единственными, кого не освободили от обязанностей вместе с другими членами синдиката, потому как Игорь приказал им организовать собрание всех сил планеты, но перед тем как начинать его, стоило все обсудить в более узком кругу…
Глава 426: Собрание сильнейших.
Всю ночь друзья и авторитеты провели за обсуждением вопросов, связанных с угрозой со стороны истинных чудовищ и вселенских воителей, желавших уничтожить наследие монстров любыми способами. В первую очередь Игорь расспросил Мутного о том, как же ему все таки удалось вернуться невредимым после того как Тень ужаса дошел до воплощения собственного тела.
«Когда я добрался до недр планеты насекомых и отыскал в главном улье средоточие энергии сущности Мал’гур, меня тут же выбросило из собственного тела. Со стороны я наблюдал за тем, как эта тварь поглощает свою энергию, при этом совершая некоторые изменения в моем теле, а когда процесс завершился, и птица ужаса, просто чудовищных размеров предстала в своем истинном обличии, управление над оболочкой вновь вернулось ко мне. Тварь оставила своего носителя, сказав, что однажды ей может понадобиться это тело…»
Ответ лучшего друга не стал чем-то удивительным для подростка, ведь из речи Но’эйры итак было понятно, что большинству истинных чудовищ, носители после возвращения своего собственного тела были нужны в качестве страховки. Своеобразная точка сохранения с небольшим уровнем сил, но прочной основой, в которую настоящий хозяин может вселиться в случае непредвиденных обстоятельств, таких как: смерть или захват тела…
На самом деле, положение Антона не казалось остальным участникам закрытого собрания таким уж плачевным, однако после того как Кипиш рассказал свою часть истории, в подробностях раскрывая факты о наследиях, а так же о великих мастерах, копивших энергию все это время, отношение высших чинов
преступного синдиката к ситуации резко изменилось. Теперь все они казались до ужаса подавленными и не спешили предлагать вариантов решения проблемы, так как обстоятельства, ворвавшиеся в этот крошечный мир, носили вселенские масштабы, а о таком уровне людям объективно рассуждать было попросту не дано. Да даже если бы встал вопрос о том, как можно расправиться хотя бы с одним из монархов, восьмой номер которых уже обладал силой растереть пару-тройку планет в порошок простым чихом, никто из присутствующих не смог бы дать достойного ответа.
Тем не менее, среди них находился Кипиш, который был готов на все, лишь бы не допустить собственного падения и падения близких…
Юноша представил вниманию собравшихся план противодействия всем этим ужасающим факторам, и в основном, данное обсуждение было связанно именно с деталями, а так же стратегией реализации сумасшедшей задумки.
“Это полное безумие!”
Друзья подростка отлично знали, насколько находчив лидер синдиката, однако на этот раз он превзошел самого себя. Моцарт предложил идею, которая нормальному человеку, столкнувшемуся с такими обстоятельствами, просто не могла прийти в голову, и тут дело было даже не в ее оригинальности. Просто задумка Кипиша, перебивала по масштабам даже угрозу истинных чудовищ и древних экспертов вместе взятых! Но, несмотря на ошеломление, воцарившееся в сознаниях участников собрания, они сумели совладать со своими эмоциями, начав предлагать свои способы и идеи, отталкиваясь от основного плана Кипиша, ведь если темный король Питера сказал, что собирается сделать это, значит так и будет…
Когда же взошло солнце, озарив своими лучами просторный кабинет, где девять человек пытались переспорить друг друга, подросток решил завершить собрание, так как его магическое зрение, усовершенствованное настолько что становилось дурно даже сверхразвитым магам, уловило присутствие в городе существ ранга S+.
— Похоже, наши гости прибыли на совет…
Юноша надеялся на то, что представители сильнейших фракций послушают его, и явятся на столь важное собрание, впрочем, если носители чудовищ поведали властьимущим об уровне сил Игоря и его пугающего спутника, у лидеров фракций просто не оставалось другого выбора кроме как послушно прибежать на зов могучего безбожника.
— Тогда погнали! Не одним же нам поражаться твоим внутричерепным тараканам.
Усмехнувшись, Яма подошел к Кипишу, в ожидании того когда он перенесет их в другое место. То же сделали и остальные, так как проводить собрание на территории базы синдиката было довольно неразумно, даже несмотря на превосходство в силе перед всеми остальными мировыми фракциями.
«Скачок!»
Не став затягивать с перемещением, Игорь телепортировался прямиком к тому месту, где появились первые представители одной из мировых фракций. Как оказалось, то были ученые из мирового правительства, которых носительница А’ноат попросила пощадить в обмен на будущее сотрудничество. Но помимо ученых, на парковке возе Александрийского театра собрались еще несколько десятков ‘сильных’ личностей, лица которых были скрыты за иллюзорными конструктами. Разумеется, для Игоря данная преграда не являлась хоть сколь-либо серьезным препятствием, и он без труда сумел разглядеть физиономии глав государств, а так же знаменитых военных начальников!
“А они относятся ко мне куда более серьезно, чем ожидалось…”
Коротко кивнув, юноша без лишних объяснений переместил гостей в здание компании Салатор, которая после инцидента с нападением на директоров временно прекратила функционирование.
Дальше, Моцарт начал собирать по всему городу визитеров из различных фракций, отправляя их на место проведения собрания. А когда члены мирового правительства, государственные лидеры, представители ассоциации геймеров, главы лиги героев и злодеев, а так же высшие эксперты мастеров боевых искусств оказались в одном конференц-зале, Игорь принялся объяснять текущее положение дел, попутно выспрашивая обстоятельства носителей истинных чудовищ.
Как и ожидалось, история этих молодых людей была схожа с повествованием Мутного.
После воплощения своего истинного тела, чудовища оставляли носителей в качестве дополнительной оболочки, при этом отправляясь в неизвестные земли, ради освобождения от спячки своих монстроидных вассалов.
Когда же все это, вместе с дополнениями Кипиша вылилось на головы присутствующих, конференц-зал погрузился в гробовое молчание. Великие личности своего времени были полностью подавлены обстоятельствами, с которыми им пришлось столкнуться, ведь их колоссальные масштабы далеко превосходили судьбу какой-то жалкой планеты. Единственными, кто мог хоть как-то трезво реагировать на происходящее, оказались представители Нового порядка, ибо они уже были осведомлены обо всем еще до начала совета.
— Если вы собрали нас здесь в экстренном порядке, должно быть есть на то причины… Я имею ввиду, что при отсутствии идей по предотвращению катастрофы, никто бы не стал растрачивать время на всякие заседания и попытался сбежать как можно дальше с этой планеты… По крайней мере, так бы поступили многие из нас…
Говоря о многих, глава Ассоциации геймеров имел в виду себя, но сейчас он был как никогда прав…
— Действительно, есть у меня идейка по поводу того как выбраться из этой клоаки. Скажу сразу, для осуществления данной затеи придется хорошенько поднапрячься, если так можно выразиться о нарушении законов естества… В общем, мой план до умопомрачения прост, и в то же время настолько сложен, что вряд ли даже десять процентов из вас выживут, во время его исполнения… Нам предстоит заменить все наследия древних чудовищ на свои собственные и с помощью древних монстров, разобраться с угрозой вселенских блюстителей порядка… Вот в принципе и все. Небольшая работа над энергетическими структурами и пара-тройка диверсионных миссий, направленных на провокацию давно созревшего конфликта. Надеюсь, мы с этим справимся… Ах да, забыл сказать, что участие в данном мероприятии обязательно для каждого, и слиться вы уже не сможете. Разумеется, заставлять вас рисковать своими жизнями я не имею ни малейшего права, но разве какое-то там право может встать на пути у того, кто способен за долю секунды превратить многоуважаемых лидеров сильнейших фракций в нелицеприятный кровавый фарш?...
Глава 427: Невозможно! Или все-таки?...
— Но это невозможно!
Восклицание ученого из исследовательского отдела мирового правительства заставило всех присутствующих сосредоточить на нем внимание.
— Вы говорите о создании наследий, которые заменят собой энергию сущности, язык чудовищ, а так же мир монстров? Даже если не брать во внимание язык чудовищ, которым пользуются только эзотерики, создание чего-то на уровне энергии сущности и мира чудовищ – настоящий абсурд.
Всем известно, что совершенное излучение связано с душой, телом, и разумом, а потому для его замены придется либо искать себе новые оболочки, либо полностью перестроить их! Что же касается мира чудовищ, то тут все еще сложнее, ведь мы даже не знаем о том, каким образом человечество связано с ним! Уверен, мало просто сбежать на другую планету, здесь есть нечто куда более таинственное, ведь если мы говорим о наследиях, то творение вышеупомянутого Моар’рока определенно стоит на ступень выше трудов остальных монархов.
Сразу было видно человека, занимавшегося исследованиями в течении всей жизни. Из рассказов носителей монстров он сумел вычленить самое главное и взвесить все вероятности, которые полностью разбивались о такое понятие как – неосуществимо!
— Весьма категорично. На секунду вы даже меня почти убедили, что воплотить в жизнь собственную задумку действительно невозможно, однако разве не разумнее было бы выслушать организатора собрания до конца?...
Оглядевшись по сторонам и убедившись, что все внимание членов совета вновь приковано к нему, подросток продолжил.
— Уясните две вещи: Во первых, нет ничего невозможного для темного короля Питера. Во вторых, связь человечества с миром чудовищ неизвестна только вам, причем здесь великолепный во всех отношениях Я?
Вот теперь разумным пришлось придвинуться поближе к самовлюбленному преступнику, так как всем было очевидно, что носитель сумасшедшего сорняка осведомлен о происходящем намного лучше чем кто бы то ни было.
— Давайте по порядку… Само рассуждение о том, что можно отбросить язык чудовищ, так как им пользуются лишь некоторые эзотерики, абсолютно неверно. Язык чудовищ – значительная часть великого механизма, стабилизирующая всю поглощаемую извне энергию, и переводящая ее на питание монархов. До тех пор пока наша планета является частью данного механизма, все мы – источники силы для языка чудовищ. Касаемо мира чудовищ, тут все несколько проще… Вы ведь не забыли о том, что монстры, сидящие внутри нас, пребывают в отдельном пространстве, не так ли?...
При этих словах сидящие в конференц-зале разумные в унисон кивнули. Разумеется, они не могли забыть о столь важном и очевидном аспекте Пробудившихся.
— Так же, вы теперь знаете о том, что девяносто девять миров находятся во внутреннем пространстве одной единственной планеты… Хм… Ничего не напоминает? Видимо - нет… Ладно, раз уж приходиться иметь дело с теми, кто позволяет делам иметь самих себя, придется поднапрячься для получения нужного результата. В общем, слушайте и вникайте. Пространство, если все упростить, а потом еще раз упростить, похоже на рулон ткани. Оно имеет начало и имеет конец, в то время как для расширения, используются постоянно вплетаемые нити, которые появляются благодаря генерируемой всеми существами, живущими в пределах этой ткани, энергии. Так же существует метод деления пространства, и вам он известен достаточно хорошо. Отдельные измерения, супер-вместительные артефакты и так далее. Все это построено на принципе отделения куска ткани от общего рулона, тем не менее, даже отрезанный кусок все еще связан с основной частью, иначе его ждет полное расщепления в условиях неблагоприятной для существования любого типа энергии, пустоты. О ней мы пока рассуждать не будем, так как сам я нихрена по этому поводу сказать не могу. Единственное, что известно великому и могучему Игорю Сергеевичу, который достиг девятого круга магии и стал намного лучше понимать элементарное устройство вселенной, пустота есть ничто иное как - полная противоположность всего сущего. Понятия не имею, как нечто подобное может существовать, но с уверенностью сообщу, она в бесконечность раз больше чем наша вселенная…
Большинство представителей различных фракций пока не понимали, к чему именно ведет разговор Игорь, но вот ученые были из другого разряда разумных.
— Хочешь сказать, что Моар’рок создал вовсе не планету, связанную с ним незримыми цепями, а новую микровселенную, тем самым получив в ней полную власть и право забирать генерируемую живыми существами энергию?!
Предположения седого мужчины, со сплюснутым носом и небольшим количеством морщин на лице вызвало у Кипиша довольную улыбку.
— Бинго! Ведь можете, когда захотите.
Но на этом глава отдела исследователей не остановился.
— Получается, внутреннее пространство каждого носителя истинных чудовищ, а так же измерение, в котором находятся девяносто девять планет – этот лоскуты ткани, которая принадлежит Источнику зла…
Казалось, даже сам ученый поражался собственным суждениям, но после этого в нем вдруг взыграло невероятное воодушевление.
— Тогда нам просто нужно избавиться от внутреннего пространства, и связь с первым монархом прервется автоматически! Так же, можно найти способ разорвать соединение планеты с внутренним измерением, тем самым освободив Землю! Однако есть несколько серьезных препятствий… Как быть с истинными чудовищами, находящимися внутри? Просто так разобраться с ними не получится. Возможно, для большинства из нас, это не кажется проблемой, особенно если учесть поддержку сильных энергетов, но что насчет простых людей? Нас сейчас практически восемь миллиардов! Освободить всех мы не успеем, даже если будем избавляться от сидящих внутри монстров у десяти тысяч человек в день! До того как удастся добиться хоть какого-то результата, истинные чудовища уже воплотят тела своих подчиненных, ведь именно за этим А’ноат, Мал’гур, Ба’храт, Го’аро и И’мер отправились на другие планеты. Они определенно хотят пробудить своих союзников, чтобы занять главенствующее положение в Мире чудовищ. Если все так, должно быть существует способ воплощения всех монстров сразу, и он, скорее всего, связан именно с внутренним пространством. Сколько бы мы не старались, вскоре древние твари смогут обрести свои истинные тела. Помимо этого, что делать с Землей? Если избавиться от внутреннего пространства нашей планеты, она перестанет быть частью великого механизма, и тут же окажется под ударом великих сил со всей вспененной!
Глава 428: Выбор первоистины.
Мнение главы исследовательского отдела мирового правительства было очень важно, но представители других фракций не могли не заметить, что седой ученый, выдвигая свои сомнения, выглядел так, будто хотел услышать от подростка другие предложения! Словно он страстно желал опровержения собственных слов, и затаенная надежда имела вполне реальные шансы на осуществление, ведь Игорь, несмотря на свое идиотское поведение, обладал знаниями столь обширными, что даже признанному эксперту, посвятившему годы жизни на различные исследования становилось завидно…
— Как же приятно разговаривать с кем-то, кто может понять всю суть без получасовых растолковывай, и повторных объяснений…
Кипиш покосился на своих друзей, авторитетов, и Багрового пожирателя, которым пришлось разъяснять каждую мелочь течении целой ночи.
— Кхм…
Пристыженные члены Нового порядка неловко прокашлялись, решив не попадать под уничижительный взгляд самовлюбленного засранца, пытавшегося подогнать под свои стандарты ближайшее окружение.
Удовлетворившись эффектом своего немого посыла, Игорь продолжил…
— Насчет жителей планеты… Буду честен, выгоды от их освобождения для меня нет практически никакой. Вот если брать во внимание только сильнейших Пробудившихся – другое дело. Насколько вы уже поняли, моя способность заключается в выкачивании энергии, а при знании законов пространства и обладании такими потрясающими средствами как язык чудовищ, я смогу без труда поглотить сущности истинных чудовищ прямиком из внутренних измерений. Сделать это будет так же просто, как вытереть свою задницу лицом любого из вас, то есть – невероятно легко, однако что касается жалких слабаков… Было бы намного выгоднее дать им превратиться в чудовищ, и уже потом, сожрать неудачников. Но оставлю этот вопрос за вами, ведь причин, по которым я пригласил вас сюда всего две. Первая как раз таки состоит в создании условий освобождения простых людишек, с использованием либо моих способностей, либо с применением собственных задумок. Главное, чтобы меня все это не напрягало, а вторая причина несколько иного характера но об этом чуть позже… Давайте будем последовательны. Предположение главы отдела исследований насчет уничтожения внутреннего пространства я считаю слишком поспешным. Не будет ли огромной тратой разрушать то, что создавалось с помощью невообразимых объемов энергии? На мой взгляд, лучше будет перекроить чужое творение под свое собственное. Именно на этом принципе и будет основано создание новых наследий. У человечества нет ни времени, ни знаний, ни возможности для создания чего-то столь же впечатляющего как наследия монархов, но мы можем просто переделать старое, разорвав связь с их истинными хозяевами. Начнем с самой большой проблемы. Внутренне пространство… Созданное Моар’роком наследие ничем не отличается от привычной нам вселенной, оно лишь имеет меньшие масштабы. Я же предлагаю ввести в нее новые элементы, которые изменят наследие и сделают его неподвластным источнику зла.
Глаза слушателей загорелись при этих словах подростка. Они начали понимать, что юноша перед ними настолько же гениален и изобретателен, насколько отшиблен на голову.
— Для порабощения внутреннего пространства нам понадобится наследие десятого монарха, а именно – цифровая реальность… И погодите со своими ущербными в плане интеллектуальной ценности комментариями, просто дослушайте до конца. Я не предлагаю создать киберпространство, где человечество смогло бы спрятаться. Речь идет об изменении полноценной, устоявшейся вселенной, в которой с помощью кодирования или можно сказать программирования естественных сил и энергий произойдет полная перестройка. Думаю, это будет довольно просто в связи с тем, что законы физики, вселенского равновесия и тому подобной фигни уже давным-давно устаканились здесь. Остается лишь основа, которой в данный момент служит Источник зла. Вот здесь то вы мне и понадобитесь. Концепция моей идеи заключается в том, чтобы заменить Моар’рока не существом, а основополагающим понятием, которое позволит вселенной развиваться.
Пока что представители различных фракции не особо понимали подростка, но они продолжали упорно слушать его, основательно обрабатывая всю поступающую информацию.
— Прошло огромное количество времени с момента создания наследия Источником зла, но что изменилось за эти эпохи? Ровным счетом – ничего. Пространство, которое было создано первым монархом по-прежнему столь же крошечное относительно вселенной, хотя энергии, выкачиваемой из нее, вполне хватило бы на сумасшедшее расширение наследия. Загвоздка кроется в том, что вся эта энергия уходит на питание древнейшего монстра, и, казалось бы, в чем проблема? Я мог бы просто занять его место. На самом же деле, проблема есть и она довольно большая… Несмотря на то, что мои способности позволяют поглощать неограниченное количество энергии, существует необходимость ее стабилизировать, а делать это постоянно, не представляется возможным…
Игорь говорил о том, что ему необходимо поглощать новые атрибуты тел для полного контроля над энергией сущности, и если в ближайшем будущем, от присвоения чужого наследия он получал бы только колоссальную выгоду, то в долгосрочной перспективе данная затея не казалась такой уж привлекательной. Дело в том, с ростом вселенной приток генерируемой энергии возрастал бы экспоненциально, а потому, юноше приходилось бы тратить все больше и больше времени на поиск новых модификаций. Такая участь неизбежно находила свой предел и пока что, подросток не собирался сталкиваться с ним лоб в лоб, так как еще не нашел способа решить проблему стабилизации больших объемов совершенных эманаций.
— Решением этого вопроса стало внедрение в качестве основы новой вселенной, которая должна стать для всех нас новым домом - трех первоистин. Создание, Созидание, и Разрушение. В совокупности с кодированием пространства, мы получим довольно впечатляющую систему, позволяющую вселенной развиваться бесконечно, даже без нашего контроля.
Тут Кипиш позволил себе небольшое отступление.
— Существует такой механизм, под названием генерация локаций. Возьмем, к примеру, игру из жанра РПГ. Система развития там четко ограничена, но если убрать потолок, рано или поздно у игрока не останется достойных противников, ведь игра просто-напросто не предусматривает развитие до тысячного уровня, и монстры, не могут подняться выше установленного предела. Есть на это свое решение… Для киберпространства вводится так называемая следственная генерация. При достижении любым игроком, допустим, пятисотого уровня, система автоматически создает новую локацию с монстрами соответствующей сложности.
В очередной раз, продемонстрировав участникам собрания белые ряды зубов, Игорь вдруг презрительно скривился.
— Все просто настолько, что даже стыдно говорить об этом вслух. Пусть, данный метод всего лишь отголосок игровой реальности, однако воплотить его в жизни вполне возможно. С помощью энергетического программирования, мы сможем ввести бесконечную генерацию в чужое наследие. Первоистины будут отвечать за создание нового, расщепление старого, и балансировку имеющегося. Что касается энергии необходимой для создания земель, пространств, и возможно даже жизни, мы будем черпать ее из наших противников. Ни для кого не секрет, что силы истинных чудовищ и древних мастеров пока что вне нашего понимания, однако война между ними неизбежна, поэтому глупо было бы не воспользоваться грядущим кровопролитием в свою ползу. Останется лишь сделать так, чтобы эти сражения проходили на нашем поле, которое будет становиться все больше за счет могущественных столкновений и жертв. Таким образом есть шанс создать идеальное пространство для добивания оставшихся сил противников, или даже прямого нападения, ибо сражаться против любого из них в заведомо благоприятных условиях было бы намного разумней, нежели сражаться честно… В общем, вы здесь, чтобы стать основой новой вселенной и взять на себя роль представителей естественных сил величайшего наследия. И кстати, Новый порядок выбирает истину Разрушения…
Глава 429: Обсуждение деталей
.Дослушав Игоря до конца, у представителей сильнейших фракций планеты загорелись глаза. Хоть они и понимали всю абсурдность данного метода, а так же его невероятную трудноосуществимость, предложенная подростком идея действительно могла сработать!! Да, нужно было приложить колоссальные усилия ради достижения описанного результата, но факт в том, что юноша создал шанс в, казалось бы, безвыходной ситуации. Он полностью перевернул игру, сделав ее частью пути собственного возвышения!
“Этот сумасшедший мальчишка действительно гениален!...”
Даже члены научно-исследовательского отдела мирового правительства были вынуждены признать талан молодого монстра к генерации невероятных идей, в то время как члены синдиката уже давно свыклись с данной чертой темного короля.
— Получается, ты хочешь захватить власть над чужой вселенной, расширить ее за счет войны между чудовищами и древними экспертами, а потом, использовать могущество созданного пространства для наиболее эффективной борьбы с этими тварями… Превосходно, просто превосходно!! Не знаю, как ты додумался до этого, но я восхищен! Осталось лишь решить, что делать с двумя другими наследиями.
Говоря это, глава научно исследовательского отдела лучащимся надеждой взглядом смотрел на Кипиша, ожидая от него услышать очередную, сумасбродную, но в то же время гениальную идею. И Игорь не подвел…
— Так же как и с наследием Моар’рока мы не станем создавать что-то новое, просто изменим старое, добавив основополагающий элемент, тем самым лишив древних чудовищ возможности питаться за счет нас. Условия, при которых наследия передают своему создателю энергию, заключается в неизменности творения, и любые корневые перестройки уничтожат связь с первоисточником данной силы. С энергией сущности, сделать это будет довольно сложно, так как в основе данного излучения находятся сразу несколько параметров.
Создав на руке небольшой светлячок кровавой энергии, юноша расширил его но, не увеличив количество, а просто изменив размеры первичных элементов, тем самым он представил взглядам разумных структуру совершенного излучения.
— Каким-то образом Силь’дорум привел все три оболочки существования к одному агрегатному состоянию, если так можно выразиться… Это позволило различным видам энергии никак не препятствовать друг другу. Если говорить языком аналогий, то физическое тело – твердое, духовное – жидкое, а ментальное – газообразное состояние. Что же касается энергии сущности, то она является воплощением новой, четвертой формы. Данное состояние обладает огромной изменчивостью как жидкость, невероятной скоростью распространения как плазма, повышенной прочностью к внешним воздействиям, словно твердое вещество, а так же поразительными свойствами сжатия и расширения как у газа. Таким образом, главным принципом изменения энергии сущности является добавление нового основополагающего элемента, обладающего всеми этими свойствами. Для меня данный вопрос уже фактически исчерпан. Благодаря огромной силе и великолепному контролю я могу придать своей мане все вышеупомянутые свойства, но начет вас не уверен. В общем, данная задача останется на плечах здесь собравшихся…
За несколько минут конференц-зал превратился в театр болванчиков, где разумные постоянно кивали головой с понимающим видом, и если в случае с исследовательским отделом мирового правительства это было действительно так, то вот остальные лишь делали вид, стараясь не ударить в грязь лицом.
“Вроде бы он и говорит на человеческом языке, при этом, не используя никаких заумных фразочек, но почему до меня ничего не доходит?... Агрегатные состояния энергии? Как это вообще? Как можно придать излучению свойства сразу четырех агрегатных состояний? Абсурд! И почему, черт возьми, мне приходиться делать вид, что я все понимаю?...”
Именно об этом думало большинство участников собрания, но Игорь продолжал, не давая возможности игроманам, мастерам боевых искусств, героям, а так же воякам шанса на полное усвоение и осознание поступающей информации.
— Далее на очереди язык чудовищ. Действительно, мы можем забыть о нем, решив проблему с внутренним пространством и механизмом сотни планет, однако отказываться от такого мощного средства не только разрушения, но и создания, а так же созидания просто глупо. Только с помощью языка чудовищ мы сможем провести изменения в наследиях других монархов. Так вот, чтобы обезопасить себя от участи живой кормушки, я решил полностью убрать устную речь из этой системы и уместить ее в письменном виде. Таким образом, мы не только изменим язык, не потеряв при этом в его функционале, у нас получится создать по-настоящему совершенную систему управления энергией. Стоит отметить, что в языке чудовищ имеется некоторая особенность. Письменные символы являются отражением среднего значения, того или иного состояния, свойства, в общем всего. Возьмем, к примеру, цвет «Ри» что переводится как «Красный». Мы не можем определить оттенок цвета, так как в письменной речи названий оттенков не существует. Тем не менее, это довольно просто сделать с помощью интонации, что так же выделяет особенности заклинателей в сравнении с классическими магами. Но если объединить звуковой и письменный раздел языка чудовищ, можно будет в одно слово вложить более глубокий смысл, а значит, добиться наиболее точного результата воздействия. Осуществить это можно изменив систему начертания с двумерной, на трехмерную…
Когда Игорь сказал это, ученые тут же подорвались со своих мест!
— Ось зет будет служить определением интонации, ее размерность, энергетическая структура и положение в пространстве может принимать различные значения! Невероятно! Вы действительно невероятны! Это значит, что с помощью объемного письма вы сможете изменить язык, улучшив его!
Казалось, глава научно исследовательского отдела, брызжущий слюной на всех близ сидящих людей, слегка не в себе, но Игорю от этого становилось лишь комфортнее.
— Ну что вы, разве мог такой гений как я придумать что-то менее потрясающее?
О скромности Кипиш конечно не слышал, но его заслуги позволяли вытрепываться ровно столько, сколько он хотел и даже больше, ведь на вопросы, которые поставили все человечество под угрозу уничтожения, юноша ответил за неполных десять минут…
Глава 430: Возвращение Проклятых небес.
Собрание представителей сильнейших фракций планеты длилось около трех часов, за которые обсуждению подверглось довольно много важных вопросов, касающихся будущего земли и человечества. В этом, несомненно, важном совете, Игорь стал краеугольным камнем, который фактически встал в основе всего, что планировалось сделать в будущем.
Подросток действительно не мог в одиночку заниматься перестройкой микровселенной, избавлением рода людского от сидящих внутри монстров, и полной реконструкцией энергии сущности. Для этого требовалось огромное количество человеческих ресурсов, вычислительной мощи, и идейных соображений лучших умов, однако именно на основе задумок, а так же способностей Кипиша строились надежды на светлое будущее Земли.
К примеру, на совете был решен вопрос о стратегии изменения внутренних пространств людей и выселении живущих там чудовищ. Главы государств взяли на себя заботу о создании центров сбора, куда будут стекаться люди, вне зависимости от их социального статуса и достатка. Они были нужны для того, чтобы Кипиш распределил по планете некоторое количество ростков Багрового пожирателя, которые бы сумели внедриться в организмы людей и поглотить запертых внутри них монстров. Это стало возможным благодаря тому, что юноша имел связь со всеми своими ветвями, лозами, и корнями, причем не просто сигнально-поисковую, а полноценную, при которой можно было удаленно управлять всеми процессами, в том числе и поглощением. А так же передавать через отростки ману, которая будет формироваться в перекраивающие внутреннее пространство конструкты. Таким образом, Игорь мог не только заняться абсолютно бесполезным для него волонтерством, он так же получил возможность поглотить сущности миллионов чудовищ, которые содержали в себе тысячелетний опыт существования! Разве имело смысл отказываться от такого подарка судьбы?
В общем, в этом вопросе Кипиш ‘с натяжкой’, но согласился помочь. Что касается изменения энергии сущности, и перестройки языка чудовищ, то здесь он так же решил принять участие, вот только результаты собственных изысканий подросток решил оставить себе, на что остальные участники своеобразного саммита сильно возмутились. Однако все они позабыли об одной простой истине - глава Нового порядка не являлся политиком, он скорее относился к категории остервенелых рубак, решающих проблемы в первую очередь с помощью грубой силы.
«Если не согласны, попробуйте заставить меня передумать…»
Именно такой, вполне лаконичный, ответ последовал вслед за призывами задуматься о благе человечества.
В общем, договориться с Кипишем не удалось, потому как он пришел сюда вовсе не строить деловые отношения, а ставить условия, при неисполнении которых собравшихся не ждало абсолютно ничего хорошего.
Спустя три часа, девять минут и восемнадцать секунд, все эти разумные были телепортированы прочь из здания головного офиса Салатора, в то время как сам Игорь неожиданно уселся прямо на пол с напряженным лицом.
— Эй, понторез, ты в норме?
Когда Мутный попытался подойти к лучшему другу, его остановил Багровый пожиратель, который так же выглядел слегка взволнованным.
*РОКОТ!!!*
Пока подросток сосредотачивался на внутренних ощущениях, над многоэтажным зданием компании начал образовываться черный циклон, разносящий по округе до безумия жуткую энергию, от которой все живое начинало разительно меняться, словно при воздействии мутационных лучей из комиксов. Но юноша не собирался позволять аномалии разрастаться. Создав полуметровый шар из переплетенных багровых ветвей, он телепортировался прямиком в верхние слои атмосферы.
“Вот ты и вернулся к своему хозяину…”
Внутренне улыбнувшись, подросток соединил сферу хищных отростков и черную червоточину, которая являлась результатом межпространственной связи энергии Игоря, находящейся в Великом мире Мастерства, с ее первоисточником. Как уже можно было догадаться, то была накопленная Проклятыми небесами энергия, что означало уничтожение заклинания, и его автоматическую отмену с последующим возращением к создателю.
Такая простая, но эффективная система могла быть реализована только в трехмерном конструкте, из-за чего Игорь благодарил судьбу и незадачливых магов Центра поддержки Пробудившихся за освоение девятого круга.
“На земле осталось огромное количество классиков, если поглотить и их опыт тоже…”
Юноша даже не представлял, что тогда случиться, однако он с нетерпением ждал, когда же его навыки перевалят за двенадцатый круг, ведь именно третья граница приносила самые значительные изменения в способности эзотерика…
Тем временем, чудовищная энергия, создавшая разлом в пространстве и преодолевшая тысячи световых лет, с огромной скоростью вливалась в полуметровый комок багровых отростков, которые становились с каждой секундой все темнее и темнее.
“Повезло, что энергия сущности не блокируется легендарным механизмом…”
Вернувшись обратно на землю, Игорь начал беспокоиться о том, что творение древних монстров может не пропустить чужеродную энергию и поглотит ее, но к счастью, даже выкачанная из живых, а так же мертвых существ Великого мира Мастерства энергия, оказалась полностью абсорбирована совершенным излучением. Что так же являлось основополагающим свойством Проклятых небес, благодаря этому, механизм пропустил энергию сущности, приняв ее за часть мира чудовищ.
“Отлично, теперь у меня есть оружие для борьбы с зарвавшимися монстрами, а нечем мы, пожалуй, с…”
Глава 431: Предприимчивость.
— Это ведь то заклинание, о котором ты говорил ранее, верно?...
Подавленный голос Спаса, ошеломленного силой полуметрового сгустка черных ветвей, которые впитали всю мощь поглощенной из Великого мира Мастерства энергии, стал музыкой для ушей Кипиша.
“Эх… Кто бы что ни говорил, но нет ничего лучше порции вы*бонов с утра пораньше…”
Внутренне улыбнувшись, юноша решительным тоном начал выплескивать наружу самозабвенное высокомерие.
— Впечатлен настолько, что челюсть яйца чешет, да? Хотя тебя можно понять, одним единственным заклинанием я привел в хаос великую твердыню и собрал настолько богатый урожай, что даже наследия истинных чудовищ кажутся чем-то блеклым и невзрачным.
Расставив руки в стороны и растопырив пальцы, юноша поднял лицо к потолку, счастливо зажмурившись. Создавалось впечатление, будто он принял позу: «Любите меня жалкие простолюдины!». Но даже на такое откровенное самовосхваление друзья подростка и авторитеты отреагировали вполне адекватно.
“С его-то манией величия, не удивительно, что время от времени проявляются подобные заскоки…”
Заметив обменивающихся понимающими взглядами компаньонов, Игорь вдруг изменился в лице, словно хотел кому-то намылить шею в прямом смысле этого слова, если конечно можно было считать наждачную бумагу за средство гигиены…
— Игорян, я тут кое-что вспомнил!
Поняв, что дело запахло жареным, Яма тут же спохватился, и с взбудораженным видом подскочил к юноше.
— Тот опущенец из университета - Варкулов Андрей, если не ошибаюсь. Прикинь, эта индюшатина накатала на тебя заяву в особую полицию, и теперь охотники на Пробудившихся прочесывают город в поисках высокоуровневого мага, нарушившего закон. Знаешь, на твоем месте я бы так просто его не отпустил…
Провокация Вовчика была столь очевидна, что от нее хотелось блевать, но все же Кипиш заинтересовался данным вопросом.
— Особая полиция говоришь… Не думал что этот отдел продолжит функционировать после уничтожения всей верхушки власти и подразделений Пробудившихся вояк. Но вот что мне действительно интересно, так это - почему ты сам не разобрался с данной проблемой? Сил синдиката… Нет, даже тебя одного было бы достаточно чтобы зачистить весь Санкт-Петербург от всяких ополоумевших блюстителей порядка, то же касается и унитазного ершика.
Недоумение Кипиша было быстро развеяно Ямой, принявшим такой горделивый вид, будто он спас человечество от неминуемой гибели, параллельно присаживая самым топовым моделям планеты.
— Ой, да ладно тебе стесняться. Просто поблагодарил бы… Я неплохо тебя знаю, и чтобы в таких вот ситуациях не огребать, пришлось подготовить жертву. Та-даааа!! Варкулов Андрей – идеальный вариант для снятия напряжения - своеобразная шлюха, морфин, и килограмм шоколадных конфет в одном лице. Ну как тебе моя предприимчивость? Заслуживает похвалы?
Услышав объяснения землеройки, даже Багровый пожиратель не остался равнодушным, изобразив на своем лице легкую улыбку, но такое неприемлемое для древнего чудовища проявление чувств оказалось тут же подавлено. Что же касается остальных присутствующих, то они начали поздравлять находчивого властителя земной породы, будто он был подрядчиком, только что выигравшим тендер на миллионы долларов.
— Ладно, признаю. Оставить тебя за главного оказалось хорошим решением, хотя если быть честным, по возвращению в синдикат я ожидал увидеть отсутствие половины личного состава, закопанного где-то за дворцом, или в соседнем лесочке…
Игорь непринужденно похлопал кореша по плечу, а затем перевел взгляд на довольно разминавшего свои кости Мутного.
— Извини, но паровыпускатель у меня один, так что делиться не стану. Придется тебе искать другую жертву, но прежде, прими вот это…
Неожиданно для всех, подросток передал лучшему другу полуметровый сгусток почерневших от переполняющей их жуткой энергии корней.
— Поглотив это, я стал бы во много раз сильнее, однако сравниться с истинными чудовищами из разряда достойных Величия у меня бы все равно не получилось. Поэтому, данная штуковина должна достаться тебе. Постарайся за время пока меня не будет разобраться с тем, как можно будет уместить всю эту энергию в одну, или две атаки копьем.
Расширившиеся от удивления глаза Антона свидетельствовали о его немалом ошеломлении, и на немой вопрос членов синдиката а так же возмутившегося Эн’ум, Игорь тут же нашелся ответом.
— Мутный обладает самым смертоносным оружием из всех моих знакомых, к тому же, его истинное чудовище сейчас находится в рассвете сил, что делает охоту на Тень ужаса – весьма заманчивой затеей.
Заявление Кипиша потрясло авторитетов и друзей подростка.
— Уместив всю эту энергию в одной атаке, мы получим оружие достаточной силы для победы над этой тварью, а то, что Мутный обладает родственной силой Мал’гур позволит нам полностью обойти защиту черной птицы. В общем, шансы у нас есть и не малые, нужно лишь хорошенько подготовиться, так что не оплошайте. Пока Антоха будет заниматься своими делами, вы все постарайтесь организовать доставку нескольких ядерных боеголовок. Как говорится, если лук и стрелы на войне не помогают, ядерная петарда исправит положение.
Задумка Кипиша была столь же проста, сколь безумна, ведь выходить на охоту против чудовища, способного уничтожать целые планеты с имеющимся у них уровнем сил было настоящим сумасшествием. Тем не менее, если Игорь решился на это, значит, шанс на осуществление околосуицидальной задумки действительно существовал.
— Раз уж мы все обсудили, давайте расходиться. Когда вернусь, постараюсь помочь вам избавиться от влияния истинных чудовищ, ну а пока, позвольте темному королю немного расслабиться и выпустить пар…
Глава 432: Разрушители романтики.
*Звонок!*
Когда Игорь переместился в Институт искусств, до его ушей тут же донесся звонок на перерыв между парами, из-за чего юноша сразу же окунулся в студенческую суету, где по большому счету, всем было на него плевать. По крайней мере, именно об этом подросток подумал, когда сотни молодых людей просто проходили мимо него, совершенно не узнавая гениального мага, толкавшего воодушевляющую речь чуть больше месяца назад. Однако не успел он в полной мере насладиться отсутствием чужого внимания, как вдруг, группа парней и девушек, только что покинувших университетскую студию звукозаписи неожиданно остановилась, с неверящими взглядами разглядывая довольного Кипиша.
— Что ты здесь делаешь?...
Узнавание, промелькнувшее на лицах студентов не вызвало удивления у Игоря так как перед ним стояли одногруппники, в том числе и Кристина, задавшая этот вопрос.
— Неужели меня отчислили из-за пропусков?
Невинный тон юноши ничуть не уменьшил серьезности на лицах студентов, но в самый последний момент, когда он хотел было ляпнуть еще какую-нибудь глупость, Кристина неожиданно схватила бывшего парня за руку и завела его в пустующую студию звукозаписи.
— Ты и правда не знаешь что происходит? На тебя завели уголовное дело по статье о применении сил Пробудившихся вне установленного законодательством регламента. Так же, предъявлены обвинения о нанесении тяжких телесных повреждений большому количеству людей, плюс ко всему, похищение отца Андрея... Тебя ищут больше месяца и если поймают, выйти сухим из воды не получится точно, поэтому уходи! Я ведь видела, что ты можешь создавать порталы! Поторопись, пока кто-нибудь не доложил о твоем возвращении!!
Обеспокоенный голос девушки поставил Кипиша в логический тупик, так как он действительно не понимал что происходит, и сейчас ему захотелось выяснить причину подобного поведения той, кто когда-то без всяких сомнений отказалась от своего парня ради благополучия семейного бизнеса.
“Одногруппники однозначно расскажут о том, что эта дура завела меня в студию, а потом я исчез. Вряд ли следствие будут вести полные идиоты, неспособные понять очевидных вещей…”
Решив разобраться что к чему, юноша напустил на лицо беззаботное выражение.
— Так вот ты о чем, а я то испугался что меня и в правду отчислили… Но раз уж причина, по которой я не могу появляться здесь столь ничтожна, позволь мне остаться и кое-что спросить. Почему ты продолжаешь влезать в мои дела? Разве в день суда Альберта ты не сделала свой выбор? Сейчас же твои действия противоречат тому, что ты пыталась отстоять раньше. Этого я не могу понять…
Несмотря на всю серьезность ситуации, подросток продолжал вести себя так, будто ему до лампочки какие-то там обвинения властей. Это так же вводило девушку в замешательство, вследствие чего оба собеседника оказались в похожем положении.
— Тебе действительно, важно это знать?...
Спустя полминуты пристального обмена пытливыми взглядами, Кристина все же сдалась первой.
— Если я задал вопрос, значит ответ на него, мне интересен, так что завязывай со своими вступлениями и говори. Желательно: четко, внятно, и без вод…
До того как последнее слово в предложении Кипиша успело вылететь из его уст, последние оказались закрыты губами подавшейся вперед девушки…
На самом деле, Игорь обладал просто сумасшедшей реакцией, о которой даже богам мечтать не
стоило, поэтому, действия Кристины для него были словно в замедленной сьемке, даже без ускорения восприятия. Но почему именно он бездействовал, продолжая стоять на месте как истукан, подросток и сам не знал…
— Теперь ты доволен?...
Смутившаяся девушка попыталась принять воинственный вид, словно она отстаивала в битве нечто дорогое для нее, вот только особого впечатления выпяченная грудь и грозное дыхание через нос, не производило.
— А разве я кажусь довольным?
Не успела Кристина отдышаться от предыдущего поцелуя, как Игорь вновь прильнул к ее губам, полностью перекрыв поступление воздуха, ведь он действовал с такой страстью, что все мысли девушки перемешались в кашу, а естественный инстинкт дыхания отключился напрочь. Единственное о чем она могла думать в этот момент – о парне, который с каждой секундой распалялся все сильнее и сильнее.
Кипиш не ограничился одним лишь поцелуем, его руки порывисто двигались по телу Кристины, словно пытались найти ее самые уязвимые места, а губы постепенно переходили на шею, заставляю девушку вздрагивать, словно от разрядов электрического тока.
Неожиданно, Игорь поднял Кристину, схватившись за ее бедра, но вместо панического крика она лишь сильнее прижалась к юноше, обвив его талию своими ножками. Однако как только подросток уместил попку девушки на микшерный пульт, и уже начал было расстегивать ее блузку, по университету прокатилась мощная звуковая волна, порожденная голосом какого-то Пробудившегося.
— Шульцман Игорь Сергеевич, с вами говорит майор особой полиции! Мы знаем, что вы находитесь в здании! Выходите с поднятыми руками и не совершайте глупостей, иначе мои ребята будут уполномочены применить силу при задержании!!
Такой посыл явно не способствовал дальнейшему сохранению романтической атмосферы, из-за чего подросток принял вид, будто сейчас он начнет полномерное уничтожение всего человечества.
— Да как они смеют прерывать меня?...
В то время пока Игорь задыхался от переполняющей злобы, пытаясь обуздать желание превратить в пыль несколько десятков километров вокруг, дочь олигарха приняла крайне обеспокоенный вид.
— Пожалуйста, уходи, иначе они тебя схватят! Это же - особая полиция! У них не такие методы как у обычных правоохранительных органов. Если что-то пойдет не так, или им просто придет в голову избавиться от тебя, эти люди даже не задумаются о последствиях!
Напуганный голос Кристины заставлял Игоря чувствовать себя странно, словно он столкнулся с человеком, ценившим его выше собственной жизни, однако в это же время он ощущал на себе вину за то, что так обходился с Анной, относившейся к нему с не меньшей любовью…
Глава 433: Первопричина...
— Не стоит тебе так беспокоиться. У меня уже есть девушка, и вряд ли она оценит появление любовницы, поэтому давай сделаем вид, будто ничего не было.
Жестокие слова Игоря повлияли на Кристину даже сильнее чем неожиданное объявление особой полиции.
— Зачем ты так?...
Девушка сейчас выглядела не слишком хорошо, создавалось впечатление, будто она хотела расплакаться, однако на лице Кипиша не отразилось никаких изменений, и он все тем же спокойным тоном продолжил.
— Неужели не ясно? Я говорю это потому, что хочу прервать нашу связь. Нет смысла это отрицать, так что выражусь прямо, ты мне нравишься, иначе не стал бы я с тобой здесь миловаться после того, что случилось возле здания суда. Но, несмотря на кажущуюся простоту и очевидность наших с тобой отношений, существует преграда, через которую я не могу перешагнуть, и это далеко не обвинения особой полиции. Речь идет о моей девушке, ты ее вроде как даже знаешь. Помнишь ту секретаршу, над которой я издевался в компании отца? Как говорится, судьба странная штука, и никогда не знаешь, куда она тебя заведет…
От услышанного у Кристины начали наворачиваться слезы, однако она была сильной девушкой и смогла сдержать эмоции.
— Даже если это правда, что с того? Она ведь тебе не жена, так что и отношения у вас не скреплены ничем кроме чувств, а они – далеко не самый надежный спутник в жизни. Раз уж мы говорим начистоту, позволь и мне выразить свои мысли. Я люблю тебя, и люблю намного дольше, чем эта твоя девушка. Однако помимо сиюминутных желаний, я знаю, чего хочу от жизни и с кем мечтаю ее провести, понимаешь? Даже спустя пять, десять, или пятьдесят лет ты для меня останешься самым важным человеком!
Увидев недоумение на лице подростка, Кристина улыбнулась, а затем, вплотную приблизившись к нему, взяла руку Игоря и без всякого стеснения поместила ее на свою грудь.
— Ты ведь обладаешь сверхспособностями и наверняка можешь чувствовать мой пульс, так что проследи за правдивостью этих слов. Я собираюсь остаться и провести все отведенные судьбой годы с тобой, ведь нет в этом мире человека, который бы так же подходил мне… На первый взгляд ты не выглядишь надежным парнем. Скорее уж наоборот, безжалостным отморозком с красивой внешностью и бунтарским характером. В таких влюбляются, с такими предаются страсти, но ни в коем случае, не выходят замуж ведь проходит время, и страсть сменяется партнерством. Тем, на чем строятся долгосрочные отношения, а в них такие вот сорви головы не особо сильны, но я-то знаю... Пусть ведешь ты себя и соответствующе данному типу людей, однако, вся та агрессия к окружающим нужна скорее для создания равновесия в душе. Ты просто ищешь отдушину, в которую можно было бы выпустить все плохое, что есть в тебе, дабы не причинять боль близким людям. Семье, друзьям… Порой это у тебя получается довольно плохо из-за огромного количества негатива, собранного внутри, но я вижу твои старания. Старания быть лучше для близких и желание сохранить всю ту теплоту, которую не хочется растрачивать на остальной мир...
Рассуждения девушки могли показаться абсолютным бредом для всех, кто знал подростка и его характер, однако мало кому было известно, что именно по этой причине он и стал тем, кем являлся на данный момент. Еще в раннем детстве у юноши была яркая особенность, он обладал необычным складом ума, который позволял очень быстро анализировать ситуации и находить наиболее результативные способы получения из них выгоды. Причем, эти методы отличались крайней жестокостью по отношению к кому бы то ни было. А если быть точным, то к самым близким, ведь в ранние годы именно эти люди окружают ребенка. Что же касается Кипиша, то у него и родственников то было немного. Дедушка, да мама… Тем не менее, эти двое были всем миром для несозревшего темного короля, миром, в котором он не имел возможности куда-то выпустить гнев, помимо разве что этих двух полюсов.
Когда подростку приходилось сталкиваться с трудностями, он без сомнений давил на слабые стороны родных. Издевательским тоном рассуждал о причинах, почему родной отец ушел от матери. Следствии пьяных разборок деда, из-за которых здоровая бабушка, за два с лишним года скончалась от инфаркта. Стоило только в голове Игоря появиться какому-нибудь желанию, как он пытался осуществить его всеми доступными методами. Даже на простую покупку игрушечной машинки у подростка имелся свой план, который заключался в уязвлении достоинства матери с помощью общественного порицания. Он намеренно выставлял материальное положение своей семьи в намного более худшем свете, параллельно плачась посторонним о том, что эта женщина неспособна выполнять свои родительские обязанности.
Игорь ненавидел себя за собственные действия. Не раз он доводил мать до истерики, а дедушку до приступов, но поделать ничего с собственным характером он не мог. Как бы не старался стать лучше, как бы не пытался измениться, все это было напрасно… Слишком много было злобы в душе подростка, оттого он и не имел возможности подавить свои желания. Возможно, то было влияние генов Багрового пожирателя, однако вину Кипиша перед его семьей нельзя было назвать следствием лишь сторонних факторов. В конце концов, его действия привели к тому, что старый дедушка, который бросил пить и устроился вахтером в общежитие педагогического колледжа для помощи семье, скончался от сердечного приступа при очередном разговоре с внуком. Тогда, Кипиш впервые в жизни почувствовал себя недостойным жизни. В семилетнем возрасте он попытался сброситься из окна квартиры, пока матери не было дома. Маленький мальчик, осознающий собственную жестокость и невозможность перемен, таким образом, хотел уберечь единственного дорогого человека, оставшегося у него. Однако по воле случая, Татьяна, тогда еще только начавшая стажироваться в бухгалтерском отделе небольшой издательской фирмы вернулась домой раньше, так как волновалась о не выключенном утюге, и какого же было ее ошеломление, когда женщина увидела сына, пытавшегося сброситься из окна.
В тот день, Кипиш чуть было не лишился своей задницы из-за ударов матери, но потом, Татьяна обняла его и прорыдала на коленях до самой ночи. Она пытались понять, в чем же причина действии Игоря, а когда узнала, разревелась еще сильнее. Женщина осознала, что сын поступил так из-за любви к ней и нежелания причинять больше боли.
Чтобы подобных прецедентов не повторялось, Татьяна выпросила у своего мальчика обещание никогда больше не поступать так с ней, ведь именно Игорь был единственным светом в ее жизни. Таким же, как и она для него. Бедная мать даже наняла няню, чтобы та присматривал за сыном и это при ужасном материальном состоянии семьи. Однако Игорь быстро избавился от надоедливой сиделки, которая вытягивала слишком много финансов. А чтобы хоть как-то избавить родную мать от своих выходок он начал проводить практически все время на улице где ему и приходилось впитывать дворовые законы. Но какого же было удивление юноши, когда после огромного количества конфликтов, желание как-то выпустить пар полностью пропадало, из-за чего отношения в небольшой семье стали намного теплее. Так, подросток пришел к тому, что подавить свои позывы попросту невозможно, но вот перенаправить их на других людей – более чем. И сейчас, Кристина раскрыла тайну, о которой помимо него знала только мать юноши и Антон, с которым Игорь вместе вырос.
Глава 434: Воинственная сирена.
Практически пять Минут Кипиш провел в абсолютном молчании. Он пристально смотрел на Кристину, пытаясь понять, каким образом она смогла докопаться до истины, и в первую очередь, юноша обдумывал варианты поднятия старых данных и опросов жильцов дома в Пороховых. Тем не менее, сколько бы подросток не размышлял об этом, докопаться до первопричин его поведения не смогли бы не то что детективы, но даже и прославленные психологи, ибо характер пациента сам по себе подразумевал агрессивное поведение, которое не выделялось на фоне общей неуравновешенности от слова совсем. Вот и выходило, что дочка олигарха либо обладала сверхъестественной чувствительностью, хотя такое вряд ли помогло бы при нынешнем уровне сил подростка, либо она действительно понимала Игоря…
— И ничего-то не скроешь от женской интуиции… Глупо с моей стороны будет отрицать это, так что да, ты угадала. И все-таки, сказанное описывает только твои причины, но где же мой интерес? Почему я должен желать связывать с тобой судьбу, или же банально хотеть романтических отношений? Что в тебе такого особенного?...
Несмотря на некоторую растерянность, наступившую из-за не самых приятных детских воспоминаний, подросток сумел сохранить хладнокровие и продолжил говорить в том же спокойном тоне, с которого начинал.
— Я умна, красива, женственна, элегантна, богата, образова…
— Когда был задан вопрос: «Что в тебе такого особенного?» Я имел в виду, УНИКАЛЬНЫЕ качества? Все вышеперечисленное – не более чем дополнительные плюсики, которых у дам различных возрастов, положений, и темпераментов может быть огромное количество, и, тем не менее, никого из них я бы не посчитал достойной парой. Той, ради кого захотелось бы отказаться от нынешних отношений, а ты ведь именно этого хочешь, верно, разлучница?...
Последние слова юноши немного покоробили самолюбие Кристины, но она сумела совладать с эмоциями, и даже переменила добродушное выражение на соблазнительную и манящую улыбку.
— Называй меня, как хочешь: стервой, разлучницей, или порочной сукой, но я хочу быть с тобой, потому что по-настоящему люблю.
Категоричное заявление девушки и ее воинственный настрой поражали подростка все больше, ведь в Кристине он привык видеть элегантную и воспитанную леди, но никак не своевольную бунтарку.
— Хочешь узнать, что во мне такого уникального? Раз уж ты так просишь, давай продемонстрирую это наглядно. Уверена, слова мои ты в расчет не берешь, так что пошли…
Взяв Кипиша за руку, девушка развернулась и направилась прочь из студии звукозаписи в опустевшие коридоры. Решительными шагами Кристина шла вперед, ведя за собой подростка. И вот, спустя две минуты непрерывной ходьбы, за которые юноша так и не разобрался, в чем именно заключается задумка дочери олигарха, парочка вышла из университета прямо навстречу сотне вооруженных солдат, именующих себя особой полицией.
Помимо этих прокачанных звездоплечников, в кампусе института искусств находились все студенты, выбежавшие из университета по тревоге. Никто из них не торопился возвращаться домой, ведь даже несмотря на изрядный испуг, вызванный появлением таких серьезных ребят как особая полиция, люди не менялись... Они хотели хлеба и зрелищ, а последнее, захват высокоуровневого мага элитными бойцами обеспечить определенно мог. Но когда вместе с юношей из здания университета вышла одна из студенток, которая при этом держала преступника за руку, многие начали недоумевать над происходящим. Впрочем, даже самому Игорю было трудно понять свою спутницу…
“Неужели собирается выдать меня полиции? Странное, но в то же время довольно уникальное проявление нежных чувств…”
Юноша не знало чего ожидать, так что решил приготовиться к самому очевидному варианту, но вместо этого произошло то, о чем он и в самых нелепых фантазиях не посмел бы подумать.
— Слушайте внимательно! Если вы хотите арестовать Игоря, заберите и меня тоже! Поместите нас в одну камеру и дайте одинаковый срок, тогда мы не станем оказывать сопротивления!
Речь девушки настолько обескуражила подростка, что он чуть было, не потерял глазные яблоки, грозившиеся выкатиться из своих орбит.
— Ты головой ударилась, или таблеток наглоталась? Какая камера?... Какой, в задницу, срок?...
Гневным шепотом Игорь пытался вызнать у этой сумасшедшей, о чем она вообще думала, но ответ Кристины оказался из той же безумной оперы.
— Раз не хочешь сидеть вместе, давай сбежим. Ты ведь умеешь использовать пространственную магию, в чем же тогда проблема? Просто скроемся и будем путешествовать по миру. Позже поселимся в другой стране и постараемся получить политическую неприкосновенность. Все же, сейчас у нашей родины туго с военными силами, так что диктовать условия на мировой арене она не может…
“Вот шизанутая…”
Единственное о чем сейчас мог думать Игорь, так это о нестабильном психическом состоянии бывшей девушки, которая готова была стать преступницей лишь бы добиться признания возлюбленного.
— Вы не можете требовать от нас чего-то подобного! Во-первых, взять под стражу простого человека для особой полиции равносильно превышению полномочий, к тому же, вы не преступница и не можете рассчитывать на заключение в тюрьме для Пробудившихся! Пожалуйста, одумайтесь и отойдите от него, ваш друг очень опасный маг. Возможно, он использует свои способности для контроля ваших эмоций!
Лидер отрядов особой полиции, одетый в закрытую униформу спецназа попытался вразумить девушку, однако вместо адекватной реакции с ее стороны, он, как и все участвующие в данной операции, полицейские, попал под мощнейший звуковой удар, который смел не только людей, но и военную технику!
Это было ничто иное как высвобождение способности Кристины, которая не просто улучшила контроль над силой сирены, на самом деле она обрела просто невероятную по местным меркам мощь пиковой стадии ранга А!
— Удивлен?... А ты думал, деньги моей семьи можно тратить только на дорогие машины и загородные виллы?
Глава 435: Король.
Поведение Кристины оказалось полной неожиданностью для Кипиша, на фоне которой даже ее стремительное возвышение выглядело сущим пустяком.
— Может поторопишься с принятием решения? Если хочешь чтоб мы с тобой сидели в одной камере, нужно немедленно выдвигать условия, да и при побеге задержки тоже нежелательны...
Особая полиция уже начинала очухиваться от звуковой атаки, так что бывшая подростка поторапливала его. По виду девушки было понятно, что она предпочитает вариант с побегом, но решимость остаться с Игорем даже в тюремных условиях, отражалась в ее глазах столь же явно.
— Какая же ты все-таки странная…
Кипиш пережил за сегодня столько удивлений, что он уже полностью перегорел и кроме флегматичного спокойствия просто не мог испытывать ничего другого. Однако когда сильнейшие оперативники направили на парочку не только огнестрельное, но и магическое оружие, всю отчужденность подростка как рукой сняло.
— СОВЕТУЮ ВАМ ЭТОГО НЕ ДЕЛАТЬ.
Слова Игоря прозвучали, словно камнепад в ушах людей, находящихся в радиусе нескольких километров, потому как он использовал небольшое количество энергии сущности для создания эффекта всемогущества. Но, по-видимому, запугивание не работало на подготовленных Пробудившихся бойцах.
— Ну и дураки…
Приготовившись размазать представителей уже несуществующей власти, юноша вдруг почувствовал приближение знакомых аур, а когда через пару секунд вокруг отрядов особой полиции появилось несколько десятков неизвестных в коричневых балахонах, все желание действовать самостоятельно у подростка испарилось.
— Представители Безбожной арены?...
— Почему эти психопаты прибыли сюда?
— У них разногласия с особой полицией?...
Простые люди, в большинстве своем представляющие студентов Института искусств оказались не тронуты звуковой волной Кристины, и лишь немного пострадали от усиленных энергией слов подростка, так что к моменту прибытия представителей известной на весь мир преступной организации, которая фактически оккупировала Санкт-Петербург, все они уже пришли в себя и начали активно перешептываться.
— Могу я узнать, по какой причине вы здесь появились?
Учтивый тон офицера особой полиции свидетельствовал о его страстном желании увидеть завтрашний рассвет, ведь перечить бездушным монстрам, скрывающимся за коричневыми балахонами, было форменным сумасшествием!
— Выблядок, на кого, по-твоему, ты направляешь оружие?!
Сочащийся гневом и презрением голос неизвестного, который принадлежал одному из высших духов Ирия, заставил оперативников попятиться назад. Самые трусливые из них даже побросали винтовки, заряженные магическими пулями.
— Возможно, произошло какое-то недоразумение… Мы не направляли оружие ни на кого из вас, просто пытались осуществить задержание этой странной пароч…
Не успел офицер закончить свою речь, как вдруг его горло оказалось сжато в руке неизвестного, а самого бедолагу подняли над землей, словно тряпичную куклу.
— Осуществить задержание?... Да кто ты такой, чтобы задерживать….
При этих словах высший дух покосился на подростка, который лишь улыбнулся, давая понять, что ему плевать на раскрытие своей личности. Прошло уже то время, когда Новому порядку приходилось прятаться от властей.
Наступила эпоха властвования синдиката не только в России, но и на всей Земле, так что продолжать оставаться в тени не имело никакого смысла.
— Что здесь происходит?...
Теперь настала очередь Кристины приходить в недоумение, и уж Игорь не имел права упустить такой шанс на воздаяние этой девице за сожженные нервные клетки.
— А сама-то как думаешь?... У тебя ведь прекрасная интуиция, так что попробуй догадаться. Почему представители Безбожной арены препятствуют захвату никому не известной парочки, в которой одна не имеет ни малейшего понятия о происходящем, а второй пытается казаться очешуенно крутым. Ну?... Доходит до твоей ненормальной головки, что к чему?
Слова подростка звучали достаточно громко, чтобы их услышали все, в том числе и оперативники особой полиции.
— Мы не знали…
Хриплый голос командующего офицера, трепыхающегося в нескольких сантиметрах над землей, был наполнен сожалением, ведь он действительно не имел понятия о том, что мальчишка как-то связан с известнейшей преступной организацией. А то, что это было именно так, не вызывало ни у кого сомнений. Даже самые недалекие люди были способны понять причину появления Безбожников, особенно после слов подростка…
— Если этот маг – часть вашей организации, мы немедленно отступим. Уголовные дела на него будут закрыты, так что, пожалуйста, отпустите командира.
Низкорослый капитан, видимо являющийся вторым по значимости офицером в данной операции, с покорным видом обратился к высшему духу. Этот оперативник был не голословен, он действительно собирался вернуться в штаб, чтобы потребовать снятия всех обвинений с Игоря. И все из-за того, что мальчишка был связан с Безбожной ареной, которую теперь не могли позволить себе оскорбить даже мировые фракции. Возможно, если бы Российская армия Пробудившихся не была уничтожена этими психопатами, офицер вел бы себя по-другому, но сейчас, имея в распоряжении силы лишь правоохранительных структур, противостоять Безбожникам было невозможно.
— Ты действительно думаешь, что отделаешься извинениями и спокойно уйдешь отсюда? Как же наивно… Направив оружие на нашего короля, вы все подписали себе смертный приговор…
Заявление представителя Безбожной арены было похоже на сброшенную с небес бомбу, которая разорвавшись в сознаниях людей, полностью уничтожила их связь с реальностью. Студенты, преподаватели, оперативники, и даже Кристина, все стояли с полностью обескураженными лицами, на которых за долю секунды сменялось огромное количество эмоций. Шок, недоумение, осознание, принятие, ужас…
— Вы сказали король?...
Глава 436: Адреналиновый шок.
Трепещущий голос офицера, пытавшегося спасти своего начальника, лишил каждого, кто находился поблизости последних сомнений в том, что им послышалось столь абсурдное заявление. Что же касается Кристины, то она с полностью обескураженным видом смотрела в лицо Игоря, пытаясь понять, как ей реагировать на такую новость.
— Лишилась дара речи? Или может быть, переосмыслила собственное решение, узнав о том, что я являюсь главой крупнейшей преступной организации, славящейся своей жестокостью и бесчеловечностью? Действительно, питать нежные чувства к кому-то подобному непросто… Но если уж твои намерения до сих пор не изменились, должно быть ты не до конца понимаешь, кто я на самом деле такой. Так что во избежание ненужных проблем, позволь продемонстрировать…
Повернувшись к своим подчиненным, юноша махнул рукой, дав сигнал прикончить всех оперативников из особой полиции.
За жалкое мгновение, могущественные Пробудившиеся представители синдиката расправились с блюстителями закона, которые посмели подрывать репутацию темного короля. В действительности, Игорь мог бы проигнорировать столь незначительный проступок, ведь никто из этих людей не знал о его статусе, однако взяв на себя роль сильнейшего тирана, он не мог позволить себе проявлять слабость независимо от того, в каком свете придется предстать перед миром.
— Ну что же ты Андрюша все никак не угомонишься? А ведь был шанс, и действительно я мог забыть о тебе…
Не обращая внимания на трупы сотни оперативников, подросток медленно прошествовал от дверей института, где оставалась стоять шокированная Кристина.
— Тяжело смириться с тем, что я устроил во время нашей последней встречи, не так ли? Стыд, унижение, страх… Столько причин для ненависти, и знаешь, желание отомстить мне вполне оправданно. Особенно если учесть похищение твоего отца, который сейчас находится на небесах… Хотя скорее всего он уже упал оттуда, ведь переместив беднягу Варкулова во внешние слои атмосферы, я как-то подзабил на отслеживание его тела…
В то время как Кипиш спокойно говорил, шаг за шагом приближаясь к толпе студентов. Андрей, находившийся в передних рядах, и всего минуту назад праздновавший победу над самым ненавистным врагом, медленно отступал. Но когда юноша упомянул об отце молодого наследника, глаза блондина тут же налились кровью, а сам он, позабыв о страхе, ринулся на Игоря.
— Убью!!!
Отчаянный крик Варкулова развеселил Кипиша, который с интересом наблюдал за тем, как этот слабак пытается совершить обманный маневр, резко смещаясь в сторону после ложного удара. Вот только вместо соответствующей реакции с выставлением блока и полным оборотом корпуса к противнику, зашедшему к нему с боку, юноша просто вытянул левую руку, скрутив один палец в предщелчковом положении.
*БАХ!!*
Стоило только юноше отпустить напружиненный палец, как из него тут же вырвалась сумасшедшая энергия, породившая мощнейшую направленную ударную волну, которая напрочь снесла верхнюю половину туловища Андрея. Помимо этого ужасного эффекта, позади оставшихся без тела ног образовалась тридцатиметровая рытвина. Даже такая незначительная атака подростка вспорола асфальт и бетонные бордюры, словно обычную бумагу…
— Аааааааа!!!!
Спустя секунду после демонстрации ужасающего уровня сил, ныне не ограниченного законом Великого мира Мастерства, среди невольных зрителей поднялся жуткий визг какой-то женщины. Этот отчаянный вопль ужаса подхватили и другие особо впечатлительные личности, превратившие кампус университета в оперное чистилище, а те, кто были покрепче духом, быстрее всех сбегали подальше, прорываясь через декоративные кусты, как будто их и не существовало вовсе.
Сам же подросток, после расправы над блондином повернулся к Кристине и размеренным шагом направился к ней.
— Такой вот я - безжалостный монстр… Все еще хочешь быть со мной?
Мило улыбнувшись, юноша протянул руку девушке, словно в предложении танца, отчего последняя вздрогнула и инстинктивно попятилась назад, но когда умильное выражение на лице подростка превратилось в довольный оскал, Кристина взяла себя в руки, и резко подавшись вперед, неожиданно обняла юношу.
— Что бы ты ни делал, избавиться от меня будет не так-то просто. Забыл?... Я ведь – дочь олигарха, которую с детства воспитывали видеть прибыль во всем. А сейчас, в мире такая неразбериха, что самой главной ценностью стала сила, против которой не работают ни деньги, ни власть, ни дипломатия, так почему я должна отказываться от такой великолепной партии? Девушка лидера крупнейшей преступной организации на планете… А что?... Звучит неплохо.
Реакция Кристины на произошедшее вновь поставила Кипиша в логический тупик, ведь он, при всем желании не мог понять эту девушку.
Как можно было так спокойно реагировать на убийство человека, будучи воспитанной в совершенно неконфликтной среде? Точнее, то была среда интриг, предательств, и поиска вечной выгоды, но никак не хладнокровных убийств. По крайней мере, молодым светским отпрыскам не приходилось сталкиваться с такими ситуациями, где проще было лично пристрелить кого-то, нежели строить долгосрочный план по устранению конкурента. Именно по этой причине юноша вновь оказался выбит из колеи, и упустил момент, когда мягкие губки Кристины прильнули к его устам.
Тем не менее, это мгновение услады превратилось для подростка в настоящий адреналиновый шок, словно он впервые прыгал с парашютом, ведь в то время пока брюнетка ублажала его губы, глаза Игоря разглядели появление той, кого здесь не должно было быть!!
— И-игорь?...
Глава 437: Порочная страсть...
Для Кипиша. тихий голос Анны, перенесшейся сюда с помощью небольшого телепортационного устройства ассоциации геймеров, прозвучал, словно гром среди ясного неба.
— Я все могу объяснить!
Несознательно Игорь принял оборонительную позицию, что было совсем ему несвойственно, однако никто на это не обращал внимания. Студенты и преподаватели продолжали убегать из кампуса, представители синдиката старались делать вид, будто их здесь и нет вовсе, а Кристина в это время молча наблюдала за развернувшейся сценой.
— Мне сообщили, что у тебя какие-то проблемы с властями, поэтому я прибыла сюда, для мирного урегулирования конфликта, но видимо, о тебе есть, кому позаботиться…
Смерив юношу ненавистным взглядом, секретарша повторно воспользовалась артефактом перемещения, чтобы попасть в синдикат, а Кипиш, не обращая внимания на Кристину, последовал за ней. Тем не менее, он не стал телепортироваться по следу предыдущего скачка, так как тот вел прямиком в комнату девушки. Вместо этого, юноша перенесся прямо к дверям ее жилого помещения.
“Если сейчас ворвусь, нормального разговора ожидать не стоит…”
Взвесив все за и против, подросток решил действовать более спокойно.
— Ань, давай не будем идти на поводу у эмоций и обсудим случившееся как разумные люди. Я действительно могу все объяснить.
Никогда Игорь не представлял себя в роли неудачника-изменника, попавшегося на горячем. Тем не менее, сейчас его застукали даже не в постели, а во время поцелуя с другой девушкой, так что особой вины за собой юноша не ощущал. По крайней мере, для него это было пустяком, в то время как любая девушка за одни только мысли о допущении чего-то подобного могла свернуть ‘свободолюбивому’ пареньку шею.
— И что же ты можешь объяснить, а?... Страстный поцелуй со своей бывшей девушкой у дверей университета, или может быть засосы на ее шее, которые только-только начали краснеть?
Приготовленные юношей объяснения тут же оказались разбиты в пух и прах еще до того как он успел их озвучить.
“Да как так то?! Они смотрели друг на друга всего несколько секунд, и Аня заметила засосы?...”
Даже подросток со своим магическим зрением вряд ли выделил бы такие незначительные детали, а Анна, будучи обладательницей куда более скромных органов восприятия, сумела воспользоваться ими с поразительной эффективностью! И если бы не тот факт, что Игорь сам стал жертвой данного феномена, он бы наверняка начал превозносить способности своей девушки.
— Почему ты молчишь?... Говорил ведь, что можешь все объяснить... Так объясняй… объяс-сняй…
Всхлипы, прерывающие речь Анны заставляли Кипиша желать выбыть эту чертову дверь, однако поступить так он не мог, ибо прекрасно видел, в каком взвинченном состоянии сейчас пребывала секретарша.
— Виноват… Я действительно виноват перед тобой за то, что не сумел сдержать сиюминутного порыва, но ничего не было! Слышишь?... Мы целовались, дважды, и на этом все.
Осознавая, что дальнейшая ложь приведет скорее к усугублению ситуации, юноша решил рассказать правду. Он надеялся, что услышав это, Ане станет лучше, вот только ожидаемого не произошло…
Девушка с заплаканным лицом медленно сползла по двери, пытаясь сдержать рыдания. Она не хотела показывать слабости перед юношей, из-за этого и не могла дать волю чувствам.
— Уходи… Сейчас я не хочу ни видеть тебя, ни слышать…
Дрожащий голос бил по самому больному месту Игоря - его желанию оградить близких от боли, но ничего поделать с этим он не мог. Подросток не стал сидеть у двери и ждать, пока на той стороне все станет чуточку лучше. Для него одно лишь нахождение вблизи девушки было похоже на настоящую пытку, из-за чего он переместился в свой кабинет, усевшись там, в кожаное кресло.
Это место не было обычным, здесь Кипиш мог привести свои мысли в порядок и как всегда разработать стратегию по решению насущных проблем. В данном случае, ему предстояло хорошенько подумать над тем, как же вернуть расположение Анны…
***
К одиннадцати ночи юноша продолжал сидеть в удобном кресле, размышляя по поводу нынешних реалий. План по получению прощения девушки был разработан за считаные минуты, а остальное время он решил посвятить задачам по устранению всевозможных препятствий синдиката. Начиная от истинных чудовищ, и заканчивая последствиями кражи чужих наследий. Все это время он провел в размышлениях, но в то же время, Кипиш не сводил взгляда с Ани, которая перестала рыдать спустя два часа после того как он ушел прочь.
Для Игоря было тяжело смотреть на это, однако он должен был знать, через что приходилось пройти девушке, для разработки оптимального плана. Даже сейчас юноша относился ко всему как к очередной авантюре, за что себя и ненавидел, однако мыслить по-другому он попросту не умел.
Таким вот образом подросток мог просидеть вплоть до самого утра. Организм чудовища был совершенством в прямом смысле этого слова, и о человеческих слабостях можно было не беспокоиться, вот только то, что по-настоящему заставило юношу напрячься сейчас, было связано не с ними.
Магическое зрение подростка уловило появление у комнаты секретарши его друга – Спаса, который в последнее время вел себя немного странно. Но, казалось бы, о чем можно беспокоиться? Кореш наверняка пришел поговорить с девушкой, чтобы попросить за нерадивого донжуана, однако внутри у юноши горело невыразимое чувство беспокойства.
“Дожили… Я уже и к Витьку ревновать начинаю…”
Посмеявшись над ничтожностью собственных переживаний, подросток решил продолжить обдумывать планы на ближайшее будущее, параллельно наблюдая за происходящим в комнате своей девушки. Благодаря магическому зрению он мог без труда читать по губам даже на таком расстоянии и через бетонные преграды, так что суть происходящего он уловил достаточно четко.
Спас действительно пришел поговорить с Анной об утреннем происшествии. Он утешал девушку, пытался выгородить подростка, придумывая нелепые причины его поведения, и все это приносило юноше несказанное удовольствие.
“Неплохо, Витек, неплохо... С твоей помощью, добиться прощения будет гораздо проще…”
Именно так мыслил подросток до тех самых пор, пока Спас, сидевший на краешке кровати у Анны, не активировал защитный барьер, ограждающий десятиметровую область от наблюдений и вторжения. Артефакторный купол был достаточно впечатляющим изделием по меркам Земли, и мог без труда ограничить зрение седьмого, или даже восьмого круга. Но что до девятого, то это был совершенно другой уровень, и именно благодаря своим способностям, Кипиш смог четко разглядеть, как Спас неожиданно наклонился к Ане, и провел ладонью по ее щеке…
Это казалось бы незначительное действие содержало в себе столько нежности и заботы, что Игорь невольно вскочил с кресла, но до того как он переместился в комнату к своей девушке, его взгляду предстало смущенное лицо секретарши, которая закрыв глаза сильнее прижала ладонь Спаса своей рукой…
Глава 438: Спасибо за напоминание.
“Какого хрена?…”
Не в силах сдвинуться с места, Игорь наблюдал за тем, как медленно наклоняется к лицу Анны Спас, осторожно накрывая ее губы поцелуем. Юноша просто не мог поверить в происходящее, и даже деактивировал магическое зрение, после чего включил его обратно, но картина, исчезнувшая на мгновение, осталась прежней...
Девушка Кипиша даже не пыталась оказывать сопротивление. Во мраке ночи ее глаза сверкали, заставляя сердце Витька биться быстрее, из-за чего тот начал действовать намного решительнее. Повалив секретаршу на спину, он прижал ее тело своим и начал осыпать поцелуями сначала шею, а затем грудь. В какой-то момент, на лице Анны даже проскочило выражение, будто она готова оттолкнуть Спаса, но оно быстро сменилось смущением и наслаждением.
Что же касается Кипиша, то он в это время всеми силами пытался взять эмоции под контроль, и с холодной головой, решить, как же ему поступить. А точнее, каким чертовым образом прикончить эту парочку предателей, вот только размышления на эту тему неизбежно сводились к тому, что виновником происходящего стал именно он и никто другой. Не Кристина, не неудержимое мужское начало, а нерешительность подростка отвергнуть посягательства другой девушки. Если бы сегодня утром один идиот не пошел на поводу у того, что болталось между ног, сейчас подростку не пришлось бы смотреть на это… Смотреть как его товарищ и девушка, раздевают друг друга, забывшись в порыве страсти…
“И что я делаю?... Почему все еще стою здесь?...”
Игорь действительно не понимал, по какой причине он все еще не телепортировался в комнату к Анне. Почему он до сих пор не устроил ночную казнь запретных влюбленных. Тем не менее, даже не понимая самого себя, юноша все еще мог взвешивать поступки других людей. Как бы это странно ни было, но будучи полностью опустошенным, юноша вдруг почувствовал, что стал намного лучше осознавать все, что творилось вокруг. Ему вдруг стали понятны причины слабости Анны перед искушением и порывы зависти Витька… Все это раскрылось после уничтожения незримой стены… Стены, застилавшей голые факты эмоциями и переживаниями…
“Как же это глупо и жалко…”
Горько усмехнувшись, подросток плюхнулся обратно в кресло, закрыв глаза и деактивировав магическое зрение, не в силах больше смотреть на развратные действия своей девушки и близкого друга. Сейчас он ощущал, будто ему всадили нож в самое сердце, но не из за спины, а прямо в грудь, смотря в глаза и нагло ухмыляясь…
— Неужели я такой неудачник в любви?... Первая девушка уехала делать карьеру, принеся в жертву наши отношения, вторая решила сбросить живой балласт с огромным долгом за душой, ну а третья… И вроде нихрена не смешно, так какого лешего улыбка сама наползает на лицо?...
Словно опьяненный, юноша глупо скалил зубы, до хруста сжимая свои кулаки. Было отвратительно осознавать всю ничтожность собственного состояния, из-за чего Игорь попытался подавить бурю эмоцией, что бушевала внутри…
Сделать это удалось не с первой, и даже не со второй попытки, но в конце концов, Кипиш смог справиться с болью, полностью вытеснив ее абсолютным равнодушием. Казалось, будто подросток потерял душу, оставив за собой лишь тело и разум, которых для преодоления данного кризиса было более чем достаточно…
***
Ночь для Игоря прошла довольно быстро даже несмотря на то, что он не спал, а обязан за это подросток был эмоциональному подавлению. Будучи обладателем совершенного организма, управлять собственным сознанием было довольно просто, и именно это стало причиной его могильного спокойствия.
*Тук!...* *Тук!...*
Стук в дверь не оказался неожиданностью для Игоря, так как он уже давно сидел с активированным магическим зрением, которое продемонстрировало ему вид взбаламученной кровати девушки, ее пробуждение, осознание произошедшего, отчаяние на лице, попытки в спешке привести себя в порядок и наконец, прибытие к дверям кабинета юноши.
— Войдите.
Спокойный тон удивлял даже самого подростка, ныне немного ослабившего хватку над эмоциями, чтобы не показаться живым трупом. Однако когда Анна вошла в кабинет, Кипиш сильно пожалел, что не подавил эмоции полностью, так как вспыхнувшая в его разуме жажда убийства чуть было не высвободила энергию сущности, которая совершенно точно прикончила бы девушку в мгновение ока.
Оказавшись в такой ситуации желать чего-то другого помимо гибели предателей, мало кто был способен, но если бы юноша хотел расправиться с этой парочкой, то сделал бы это еще ночью. Однако Игорь предпочел остановить свои порывы, чтобы расплатиться за поддержку девушки, которая по-настоящему помогла ему оправиться от событий прошлого. Так же, он не хотел убивать Спаса, вложившего многое в благо синдиката и его личных интересов в частности.
— Прости… прости я…
Вошедшая в кабинет девушка застала подростка сидящего в кожаном кресле с абсолютно равнодушным лицом, но все заготовленные ею слова оправдания застряли в горле, не в силах вырваться наружу.
Юноша не стал говорить о том, что знает о ее ночных похождениях. Вместо этого, подросток с интересом наблюдал за тем, как проснувшийся Спас с взъерошенными волосами и испуганным лицом пытался отыскать Анну. Сейчас же он наткнулся на группу авторитетов, которую возглавлял до безобразия воодушевленный Мутный.
— Давай подышим свежим воздухом…
Не обращая внимания на слезы, ручьем бегущие по лицу Анны, юноша перенесся прямиком на замковую площадь, где Витек пытался выпытать расположение Игоря, а уж когда он появился вместе с секретаршей, Спас тут же побледнел словно потерял разом несколько литров крови.
«Ты же ничего ему не рассказала?...»
Именно об этом твердило выражение лица незадачливого любовника, который небезосновательно опасался за свою жизнь, ведь он очень хорошо знал Игоря. По крайней мере, так казалось самому Витьку.
— О, Казанова наш вернулся, и посмотрите ка с кем! Что, уже помирились?... Хотя чего от тебя еще ожидать. Кстати, я тебя искал по поводу той энергии. У меня потрясающая новость! Все получилось! Я смог ее запечатать в копье, так что можно смело отправляться на охоту!
Воодушевление Антона было вполне оправданно, однако реакция Игоря оказалась не такой бурной, как ожидал лучший друг и вместо предвкушающего оскала, Игорь лишь спокойно улыбнулся, оглядев толпу окружающих. В какой-то момент, он хотел было заявить о том, что любовники должны покинуть синдикат и больше никогда не возвращаться, но неожиданно все подавляемые подростком эмоции вырвались наружу…
— Знаешь… Существует столько причин отпустить вас двоих и просто смириться со случившимся… Я мог бы сохранить лицо перед друзьями, мог бы не растерять доверие подчиненных, мог бы избежать порицания родителей и еще много чего мог бы, однако…
*Хруст!...*
Резко изменившийся в лице Игорь, от спокойствия которого не осталось и следа, в мгновение ока сблизился со Спасом, и молниеносным движением пробил его грудную клетку в области легкого.
— Однако кем я буду, если стерплю такое унижение?… Со всеми этими переживаниями я понемногу начал забывать, о своей истинной природе, но спасибо вам за такую прекрасную возможность… Отныне, в моем сердце нет места для сомнений и нерешительности…
Глава 439: Я действительно...
Действия юноши оказались настоящим шоком для всех, независимо от того были это авторитеты, друзья юноши, или же простые члены синдиката, следовавшие за главами в ожидании распоряжений.
— Больно, наверное, с пробитым легким и изломанной
грудной клеткой?...
Говоря это, Игорь медленно провернул свою руку в сквозной ране Спаса, застонавшего сквозь сжатые до скрежета зубы.
— Интересно, а что будет, если я добавлю немного электричества?...
Сказано – сделано. После яростной вспышкой темно-фиолетовых молний дыра в груди Витька начала обугливаться, а сам он потерял сознание, но так просто отпускать этого ублюдка Кипиш не собирался. Использую навыки контроля энергии сущности, юноша вернул предателя в сознание, и когда его затуманенный болью взгляд встретился с глазами Игоря, последний, наконец, улыбнулся, почувствовав некоторое облегчение.
— Прощай, дружище…
*Треск!!*
Невыносимо яркий разряд молнии, толщиной с запястье взрослого человека разрезал Спаса на две части и заглушил последние слова лидера синдиката, на которого все его подчиненные сейчас смотрели с невыразимым ужасом и неверием.
— Игорь…
Испуганный голос секретарши пробудил Яму от ошеломления, и он тут же набросился на друга, вот только не успел землеройка нанести хотя бы один удар, как вдруг его сковали алые лозы, вырвавшиеся из тела юноши.
— Отпусти! Отпусти, говорю!! Я тебя самого прикончу если не объяснишь, что здесь происходит!!
Яростные порывы Вовчика добраться до Кипиша были полностью понятны всем присутствующим. Даже высшие духи, прожившие здесь не так уж и долго, имели полностью солидарное мнение на этот счет, однако выражать его вслух не хотелось никому…
— Объясниться?... И с чего это я должен кому-то что-то объяснять?
Решив завершить диалог на этой ноте, Игорь направился в сторону трясущейся от страха Анны.
— Стой, говорю тебе! Мы еще не закончили!!
После Крика Ямы, земля под ногами подростка неожиданно разверзлась, а со всех сторон вокруг выросли десятиметровые каменные стены.
— Может ты и сильнейший здесь, но поступать так со своими друзьями тебе никто не давал права!!
Кипиш небольшим усилием воли стер в пыль каменные преграды, но когда он собирался продолжить путь, перед ним неожиданно возник Яма, воспользовавшийся артефактом телепортации для высвобождения из оков кровавых лоз. Он встал прямо напротив юноши, однако когда последний собирался в очередной раз сковать друга, и забрать магическую игрушку, за спину к Вовчику зашел Полоса, а за ним последовали и все остальные авторитеты.
— Моцарт, мы все просим тебя дать объяснение происходящему. Ты – глава Нового порядка, но убивать одного из нас без какой-либо причины… Прошу, позволь услышать твои оправдания.
От заявления Полосы, взгляд Кипиша стал настолько холодным, что смотреть ему в глаза не мог уже никто. Единственными, кто остался на стороне подростка, были Мутный и Мишаня, который, несмотря на свою молчаливость, очень хорошо понимал людей. И он мог с уверенностью сказать, что в происходящем есть нечто странное. Что же касается Антона, то он знал Игоря лучше кого бы то ни было и у близкого друга не возникало никаких сомнений по поводу наличия действительно веских причин произошедшего.
— Довольно смело вставать на моем пути, и если Яму я еще могу понять, как никак – он мой друг, то вот вас…
Взгляд юноши переместился на авторитетов, вздрогнувших при виде улыбчивого подростка.
— Забыли, кем являетесь?… Преступный синдикат я создал ради одной единственной цели – воплощения собственных амбиций. Все кто присоединился к Новому порядку, приняли это, либо по своей воле, либо по принуждению, но что мы видим сейчас?… Неповиновение, порицание, требования… Все – чего копределенно не должно быть в моей организации. Так позвольте же напомнить, где ваше место…
В какую-то секунду, жажда убийства оказалась сильнее вновь подавленных эмоций, из-за чего из тела Игоря хлынуло просто сумасшедшее количество энергии сущности. Этот невообразимый поток был похож на падение гигантского метеорита, потому как зона, где находились авторитеты, резко просела на десятки метров, а из образовавшейся ямы начал доносится ужасный хруст переломанных и расплющенных костей.
— Завязывай с этим… Они все-таки – бойцы нашей организации, и уж точно не виноваты в произошедшем. Давай лучше пропустим по стаканчику, и ты расскажешь, что здесь происходит…
Несмотря на полную поддержку кореша, Антон решил вмешаться в экзекуцию, так как не мог смотреть на страдания Ямы, попавшего под горячую руку. Он говорил достаточно спокойно, и Кипиш отреагировал на слова лучшего друга так же адекватно, полностью убрав энергетическое давление с подчиненных и Вовчика. Но перед тем как последовать за Мутным, который направился в замок, а точнее, в подвальное помещение, где располагался внушительных размеров бар. Юноша выпустил на волю несколько хищных отростков, которые пронзили сердце девушки, все еще не вынырнувшей из объятий ужаса.
— Пока ты еще можешь меня слышать, знай, я действительно любил тебя… Как жаль, что это всеобъемлющее чувство переросло в столь же безграничную ненависть…
Глава 440: Пустующий бар.
— В жопу романтику! В жопу все, что связанно с бабами! Буду дрочить и не жаловаться… Уж руки то меня точно предать не смогут!
Очередной тост от Кипиша, вылакавшего уже треть всего горячительного из довольно внушительной барной стойки, заставил Мутного поднять граненый стакан с коньяком.
Оба подростка сейчас находились в весьма непрезентабельном состоянии, при котором даже их поразительная внешность, получившая апгрейды во время второй фазы Пробуждения, превратилась в жалкую тень самой себя. Тем не менее, именно этого и добивались лучшие друзья, и надо сказать, что допиться до такого состояния было не так-то просто. По крайней мере, для Мутного, не обладающего потрясающим контролем над собственным организмом.
В то время как Игорь мог мимолетным усилием воли превратить себя в обдолбанного овоща даже без вливаний алкоголя или психотропных веществ, Антон страдал из-за чрезмерно ускоренного метаболизма. Но так как рядом был друг, способный перестраивать не только свое тело, но и изрядно менять чужое, владыке ужаса не пришлось примерять на себе проклятье любого пирата – «Пить и не напиться».
— За что еще бахнем?...
Пьяный бубнеж Антона и его улыбастое лицо были довольно необычным зрелищем для Игоря. Оба друга росли вместе, проходили через трудности в самом бедном и неспокойном районе санкт Петербурга, так что они прекрасно знали, до чего людей может довести зеленый змей, а потому, кореша старались всеми правдами и неправдами избегать данной крайности. Однако сейчас был другой случай. Друзья целенаправленно пришли в бар, чтобы напиться в усмерть…
Когда-то, Игорь тоже подготовил для кореша утешительное мероприятие, после того как выяснилось о принадлежности Маши – бывшей девушки Антона к красноглазым. В те времена нынешний владыка ужаса был явно не в себе, а его друг, понимавший, что нет ничего приятней в такой ситуации поддержки близких и хороших развлечений, предложил свой вариант. Мутный хотел поступить так же, вот только какое развлечение для Кипиша он мог придумать? Подраться с кем-нибудь? Но с кем?...
С силой Игоря можно было запросто стереть целый континент с лица земли за пару секунд, так куда же стоило отпариться за достойным противником? Конечно, можно было поднапрячь Эн’ум, однако сражение двух хищных деревяшек грозило перерасти в полноценный апокалипсис.
Других же развлечении Антон придумать не мог, так как не слишком-то разбирался в данной области, вот и выходило, что прийти в бар для тотальной нагрузки печени являлось единственным доступным вариантом, который надо сказать, работал весьма неплохо. Ведь пришедшею сюда еще утром подростки, просидели практически до самой ночи, постепенно сжигая душевные раны высоким градусом.
— Все еще не закончили?...
Появление Ямы и Мишани в просторном, но пустующем баре не стало чем-то удивительным для лучших друзей. Все же, алкогольное опьянение не могло заглушить восприятие таких сильных Пробудившихся.
— А похоже, что мы собираемся заканчивать?... Как там дела с подготовкой к охоте на Мал’гур? Закончили?... Если нет то поторопитесь…
Будучи плененным горечью предательства юноша не забывал о своих обязанностях, однако о чувствах друзей он предпочел не задумываться.
“Я убил Спаса и Анну на глазах у них… Вряд ли мне такое простят, даже зная причину произошедшего… Ну да плевать…”
В пьяном угаре решив для себя все, юноша не ожидал, что вместо удара в него полетят четкие и внятные слова Ямы.
— В распоряжении синдиката теперь более двух сотен ядерных боеголовок. Их объединенной мощи хватит на то, чтобы превратить поверхность практически любой планеты в пепелище, а потому вряд ли у Тени ужаса будет возможность просто проигнорировать эту атаку. Так же, сильнейшие бойцы синдиката уже полностью снаряжены к битве. Основной упор мы сделали в мобильность, ибо вступать с Мал’гур в открытое противостояние будет неразумно. Артефакты пространственного перемещения, зелья бесплотности, а так же механизмы экстренного возврата… С экипировкой проблем нет. Помимо всего этого, был сделан заказ Ассоциации геймеров для изготовления гигантской ловушки, которая смогла бы накрыть тварь, размером с небольшую республику. В общем, мы готовы к бою…
За время, проведенное на посту лидера синдиката, Яма научился выражать мысли весьма и весьма неплохо, однако в его словах чувствовалось что-то еще, помимо волнения о грядущем сражении…
— Этим утром… Я и подумать не мог, что…
Видимо Вовчик все же сумел проанализировать поведение Кипиша, придя к вполне очевидному на первый взгляд, но в то же время слишком невероятному выводу.
— Договаривай раз начал! Подумать не мог, что мне наставят оленьи рога?... Подумать не мог, что я окажусь настолько жалок, решившись замарать руки в крови друга и любимой девушки?...
Раскрошив стакан с виски в руке, Игорь резко поднялся, а затем вплотную подошел к яме.
— Смешно, да?... Мне и с драконьими то рожками тяжело живется, а тут еще одна парочка… Скоро на голове вообще места не останется. Что же касается их смерти… Я не жалею. Мог бы еще раз повторить, если некроманты хорошие найдутся, но если это задет тебя, просто покинь синдикат. Никого здесь удерживать я не собираюсь…
Вместо ответа, Яма всадил юноше мощный хук с правой, который впрочем, даже не пошатнул темного короля, стоявшего все с такой же безразличной ухмылкой.
— Не знаю, как поступил бы на твоем месте, но прощать Спаса и Анну уж точно не стал бы. Может до убийства дело бы не дошло, однако сделать их калеками в самый раз… Мы все здесь – не божьи одуванчики, так какой смысл оправдываться? Если однажды ты предашь меня, я тоже не проявлю милосердия, как и любой из нас, так что забудем о случившемся и сосредоточимся на насущных делах…
Пристальный взгляд юноши, направленный на Вовчика не нашел того что искал и в конце конов, обратив внимание на Милю.
— А ты, не хочешь меня ударить?...
Молчание, донесшееся до ушей юноши было вполне ожидаемо, однако даже в безмолвии Игорь ощущал, что Мишане приходилось тяжелее всех здесь собравшихся… Вот только сейчас Яма был прав и стоило сосредоточиться на том, что было действительно важно.
С помощью нехитрых манипуляций Кипиш вывел из своего тела алкоголь, а затем, по ментальной связи обратился к Эн’ум.
«Тащи сюда свою багровую задницу. У меня есть к тебе дело…»
Глава 441: Изменение тела, души, и разума.
Ментальный посыл, направленный в сторону одной из комнат замка быстро привел в бар разгневанного Эн’ум, но не успел он начать бойню, как подросток обратился ко всем серьезным тоном.
— Мы с Мутным выпили и за себя, и за вас, так что будем считать весь личный состав Синдиката полностью отдохнувшим, развеявшимся, и готовым к новым свершениям.
Заявление Кипиша было столь несправедливо, что даже у сумасшедшего сорняка, совершенно не нуждавшегося в алкоголе, от возмущения перехватило дыхание, но в то же время, друзья Игоря были рады, что он не изменился после произошедшего.
— Сейчас, я постараюсь избавить Антоху, и тебя - палено зубастое от возможных последствий встречи с заклятыми врагами… Да, вы не ослышались, мне предстоит перекроить все три оболочки, чтобы связь с Мал’гур и Но’эйрой оборвалась окончательно. Успех, конечно, не гарантирован, но либо так, либо никак…
Когда юноша заговорил о возможности избавления от влияния ненавистных противников, Мутный с Багровым пожирателем тут же приободрились. Последний даже решил забыть о том, каким образом его позвали в этот бар.
— Постарайтесь максимально ослабить защиту, чтобы я не напоролся на ответную реакцию организма. Чем легче будет работать с вашими телами, тем выше шанс на удачное завершение операции.
Сказав это, Кипиш создал несколько десятков тонких, алых лоз, осторожно вонзившихся тела этой парочки. Они оба последовали совету юноши и не сопротивлялись, однако если в случае с Эн’ум контроль собственных оболочек не был сложным процессом, то вот у Антона не имелось такого потрясающей силы.
Благо, что Игорь уже имел в этом опыт, и для достижения нужного эффекта он попросил Мутного произнести несколько фраз на языке чудовищ, которые бы полностью оградили его энергию сущности от влияния на вторжение хищных отростков.
— Приготовьтесь, будет весьма неприятно… Для того чтобы наверняка уничтожить связь кормушки мне придется реконструировать ядро души, ядра клеток, а так же вместилище разума. Все эти три элемента являются основой нашего существования, и заменить их будет не так-то просто. С тобой Антоха, все более-менее ясно, вместо замены мне предстоит сделать откат до прежнего состояния. К тому времени, когда Мал’гур еще не подменил своими элементами три твоих оболочки. А вот с долбанутой поленницей придется повозиться…
Силясь игнорировать оскорбления со стороны никчемного носителя, Эн’ум сосредоточился на словах подростка, боясь пропустить что-то важное.
— Все три твои оболочки были созданы на основе энергии Но’эйры, так что я буду вынужден не реконструировать их, а полностью заменить, оставив лишь воспоминания и личность. К моему огромному сожалению, донор у нас все-таки имеется и это – я… В мире Мастерства, когда Истинная нимфа попыталась поглотить мою энергию у нее ничего не получилось, так что все должно выгореть, но предупреждаю сразу. Ты в значительной степени растеряешь свои способности к поглощению из-за несовершенства моих духовной и ментальной оболочек. К тому же, когда будет произведена замена, связь по крови между нами превратится в связь сущности. Иными словами, мы фактически станем идентичными клонами, которых разнит лишь личность… Понимаю, перспектива для тебя потрясающая ведь стать кем-то наподобие меня – просто осквиртительная удача, но постарайся не забывать, кому нужно быть обязанным за этот дар.
Выслушав неизменно бахвалящегося подростка, и Мутный и Эн’ум согласно кивнули, полностью соглашаясь с возможными последствиями данной операции, так что юноше не оставалось ничего другого, кроме как начать свое дело.
Ускорив восприятие до предела, подросток начал методично перестраивать каждую клеточку ДНК и РНК в организмах парочки пациентов. Он был вынужден менять все, не оставляя ни единой части неизменной, но если с телесной реконструкцией дела обстояли довольно неплохо из-за привычности подобных операций, то вот духовные, а так же ментальные манипуляции заставили Игоря попотеть.
Практически три часа он колупался в оболочках лучшего друга и хищного буратиноида, изменяя их корневые составляющие.
Первым операция завершилась у Мутного, так как юноша просто возвращал изначальные элементы по памяти организма, а вот с сумасшедшим сорняком пришлось мучатся еще около получаса. Но в итоге долгожданный результат был достигнут. Антон полностью вернул свои былые оболочки, слегка потеряв при этом в силе, а Багровый пожиратель с пересаженными элементами лишился сорока процентов скорости поглощения. Но эти утраты были ничем в сравнении с избавлением от связи с Мал’гур и Но’эйрой. Все-таки, неважно насколько ты был силен, если это могущество в любой момент могло быть присвоено другими.
— Целуйте мои всемогущие культяпки, все три оболочки изменены и вряд ли теперь они будут продолжать питать наших противников. Мишаня, Вовчик, организуйте собрание всех Пробудившихся на площади у замка, и сами не забудьте там появиться. Мы должны как можно скорее избавиться от запечатанных чудовищ, чтобы отправиться на охоту без опасений о возможном воплощении кого-то из наших.
Приказ Кипиша был исполнен незамедлительно, и оба кореша быстро покинули бар с воодушевленными лицами. Для всех бойцов синдиката стало настоящим шоком узнать о тайне истинных чудовищ, и о возможности утери контроля над собственным телом, так что последние несколько дней они жили в постоянном страхе превращения в монстра. Но сейчас, темный король готовился решить данную проблему, а значит, об этих опасениях можно было забыть.
— Слушай, а ты уверен, что нам именно сейчас нужно нападать на Тень ужаса?... Я чувствую его силу, и она уж точно не по зубам никому из нас…
Когда Миля и Землеройка покинули бар, Антон обратился к своему другу с сомнениями о предстоящей операции. Даже будучи разделенным огромнейшим расстоянием, он ощущал Мал’гур, будто тот был совсем рядом, и эти ощущения ничуть не прибавляли уверенности в грядущем сражении. Неимоверная мощь способная раскалывать целые планеты, словно то были перепелиные яйца полностью подавляла боевой дух Мутного, отчего он и чувствовал волнение, или даже трепет. Тем не менее, его лучший друг был настроен более оптимистично.
— Не парься ты так. У меня есть парочка идей, и реализовать их до утра не будет чем-то сложным. Главное, работать сообща и не пытаться выбить зубы льву своими мясными шариками. Все должно идти согласно плану…
Глава 442: Выбор вассалов.
Спустя всего двадцать минут после ухода Мишани и Ямы из бара, на площади у замка собрались все Пробудившиеся представители синдиката. Здесь присутствовали даже те, кто находился на миссиях за рубежом. Этим людям пришлось отбросить важные дела и воспользоваться телепортационными артефактами, чтобы прибыть по зову короля, однако никто из них не казался недовольным. В действительности, когда вассалы Игоря из короткого сообщения по внутренней связи узнали о сути данного собрания, радости их не было предела.
Большинству членов Нового порядка становилось не по себе от мысли, что в любой момент они могут потерять власть над телом и превратиться в чудовищ. Особенно это волновало тех, кто уже обзавелся семьей… Нетрудно было представить, каковы последствия перевоплощения в монстра во время прогулки с любимой или того хуже, игрой с ребенком. Однако раз уж сам Моцарт собирался заняться данной проблемой, ни у кого не возникало сомнений, что все закончится успехом. Тем не менее, появление Игоря перед подчиненными не вызвало бурного резонанса, так как подросток имел очень и очень серьезный вид, который не слишком-то располагал к праздничным феериям.
— Сегодня я собрал вас здесь не только для того, чтобы избавить от истинных чудовищ… Есть еще одна причина и она связана с вашей принадлежностью к моей организации… Вчера утром я сказал, что создал Новый порядок ради воплощения собственных амбиций, не считаясь с мнением подчиненных, и знаете… Это действительно так. Мне совершенно плевать на то, какие цели преследовали вы, когда становились частью синдиката, однако хорошенько подумав, я решил дать своим людям шанс на собственный выбор. Прямо сейчас вы можете покинуть ряды Нового порядка, и заняться тем, чем всегда хотелось. Художествами, бизнесом, семьей, да чем угодно! Хоть меняйте пол и в Таиланд за прелестями куртизанства отправляйтесь. В любом случае, от истинных чудовищ я вас избавлю… Считайте такой подарок – моей благодарностью за проделанную работу. Те же, кто решит остаться в Новом порядке, будут вынуждены отказаться от своих желаний ради воплощения моих. Вы забудете о мечтах, долгосрочных планах, и посвятите жизни служению темному королю, но не по принуждению, а по собственной воле. Хотя я бы на вашем месте выбрал свободу…
Речь Кипиша пугающим грохотом разнеслась по толпе его подчиненных. Буквально все, кто находился здесь, стояли с недоумевающими лицами, и даже друзья подростка не понимали, что сейчас делает этот сумасшедший…
— Игорян…
Мутный неожиданно для себя осознал, что он был слишком беспечен, раз счел влияние предательства Анны и Спаса таким незначительным. По всей видимости, Игорь все еще не отошел от этих событий и вел себя столь не разумно именно из-за них. Вот только самому юноше данная процедура не казалась фарсом.
— Можете не сомневаться в моей адекватности. Я прекрасно осознаю, что многие из вас уйдут, и это может сильно повлиять на боевую мощь Нового порядка… По крайней мере, так кажется на первый взгляд… Но спешу разочаровать тех, кто считает себя невъебенной частью синдиката, без которой нельзя обойтись. Любой боец ниже ранга S10 не представляет для меня такой ценности, чтобы я стал за него отчаянно цепляться. Все вы – простые люди, а предстоит нам сражаться с древнейшими монстрами и величайшими экспертами со всей вселенной. Даже если последние успехи вскружили вам голову, обдумайте хорошенько, какова роль таких никчемных существ в сравнении с подобными противниками?... Понимаете насколько все тухло для каждого придурка, мнящего себя великим бойцом?
Презрительно усмехнувшись Кипиш продолжил.
— Когда большинство из вас покинет синдикат, останутся те немногие, кто получит возможность представлять действительно могущественную силу даже на вселенской арене. Те, кто лишится собственного будущего ради силы, и уж поверьте, предоставить ее я смогу... В общем, рассматривайте данную процедуру – как необходимость перевода количественных ресурсов в разряд качественных. А пока… Объявляю магический контракт между всеми моими Пробудившимися вассалами недействительным!
Последнее заявление Кипиша породило мощный выброс маны, которая разошлась по округе незримой волной силы. От этого энергетического воздействия некоторые подчиненные юноши покачнулись, другие же и вовсе оказались сбиты с ног, тем не менее, физический удар был несравним с тем, насколько ужасающий ментальный эффект произвела речь Игоря.
“То есть, ты решил избавиться от ненужных ртов, чтобы сконцентрироваться на кормежке самых верных и преданных?...”
Проведя месяц в роли заместителя темного короля, Яма уже начал понемногу перестраивать свое мировоззрение, так что действия юноши не казались ему глупостью. В преддверии великой войны, количество солдат совершенно не влияло на ее исход, а вот индивидуальные способности сильнейших еще как… Взять к примеру Кипиша и его злобного прародителя Эн’ум. Оба этих существа могли в тандеме противостоять не только древним монстрам, но и великим экспертам из четырех твердынь. Нужно было лишь время и удача для их развития, однако если прибавить к парочке сумасшедших пожирателей, допустим, силу нескольких истинных чудовищ, до уровня которых вполне можно было добраться самым везучим членам синдиката, задача по выживанию в великой войне могла быть переквалифицирована в цель по порабощению этой силы. Так что избавление от ненужных элементов в Новом порядке было само собой разумеющимся. Все же, уровень с которым предстояло иметь дело бойцам синдиката, далеко превосходил пределы людей, из-за чего они становились абсолютно бесполезными. А все дела, которыми заведовал Новый порядок, потеряли какой-либо смысл на фоне вселенской угрозы. Именно поэтому, механизму преступной организации требовалась такая же реконструкция, как и телам Пробудившихся, чтобы перейти на следующий уровень и быть способным противостоять навалившимся обстоятельствам.
— Итак, я свое слово сказал. Каков будет ваш выбор?...
Глава 443: Возвышение.
Выбор, предоставленный подчиненным подростка, оказался настолько сложен, что даже те преступники, которые в обыкновении своем принимавшие решения наобум, серьезно задумались. Сейчас речь шла не просто о принадлежности к какой-то организации. Вопрос стоял в том, выбрать ли силу, или же свободу... И тот и другой вариант имели свои плюсы, но без недостатков обойтись не могло.
При уходе из синдиката Пробудившиеся могли получить право выбора собственного будущего. Фактически, они снимали с себя ограничения Нового порядка, которые обязывали этих людей подчиняться любым прихотям темного короля. Тем не менее, это так же подразумевало оставление самой сильной организации на планете. Если быть честным, то ввиду грядущей войны не могло существовать никаких гарантий в завтрашнем дне. Лишь сила позволяла хоть как-то бороться за жизнь, а потому, оставаясь членом преступного синдиката, Пробудившиеся имели все шансы выжить, даже при уничтожении Земли.
Вот только остаться здесь, так же означало позабыть о собственном будущем и стать разменной монетой в планах Моцарта, который даже не пытался скрыть намерения по использованию личного состава в качестве живой лестницы к могуществу.
— Я не собираюсь покидать Новый порядок!
Решение Полосы оказалось самым быстрым среди всех подчиненных Игоря, и в этом не было ничего удивительного, ведь старикан жил ради безопасности собственных детей, полностью отбросив грезы о личном могуществе и власти. Он знал, что кроме темного короля никому больше не удастся обеспечить защиту его непутевым отпрыскам.
— Как же так вышло, что ты меня опередил? Я тоже планирую остаться!
Следом за первым старикашкой, свое мнение выразил другой авторитет, так же находившийся в преклонном возрасте и имевший нескольких детей, которые даже успели одарить преступного дедулю внуками. Причина у этого законника была та же, что и у Полосы, впрочем, под данным знаменем объединились не только пожилые авторитеты, но и молодые семьянины, у которых близкие находились на попечительстве синдиката. Все эти Пробудившиеся прежде всего думали о родных, так что уходить из места, где им могли обеспечить безопасность, даже если ценой такой защиты была их собственная жизнь, преступники не собирались. Именно по этой причине, около семидесяти процентов вассалов юноши выразили желание остаться, в то время как остальные твердо настояли на уходе. Разумеется, просто так отпускать их Игорь не собирался, и прежде чем эти люди попали бы в большой мир с конфиденциальными сведениями о Новом порядке, он приказал опоить их зельями забвения. Так же, подросток воспользовался хищными отростками и заклинанием телепортации, чтобы поглотить сидящих внутри этих разумных чудовищ, получив при этом небольшую подпитку.
Пусть, силы подчиненных и не могли назваться внушительными, однако древние монстры, запечатанные во внутренних пространствах обладали значительно большим могуществом в сравнении со своими носителями. Это объяснялось тем, что истинные чудовища поглощали фактически три четверти всей энергии, которую Пробудившийся обретал, становясь сильнее. Так что на данном профите можно было серьезно подняться. Особенно если учесть мировой масштаб акции поглощения монстров.
Но даже чистый приток энергии не шел ни в какое сравнение с опытом, который таили в себе сущности древних тварей, и юноша, поглотивший более пятисот таких вот бутыльков с навыками, почувствовал себя величайшим мастером всех времен.
В каждом своем движении, в каждом процессе, проистекающем в трех формах существования, Игорь ощущал незыблемое совершенство, которое, тем не менее, могло быть дополнено еще! Юноша сейчас шел против законов естества, превысив КПД собственных оболочек в десятки раз, и это был далеко не предел…
“Чем больше опыта я поглощаю, тем совершеннее становлюсь. У этого развития нет разумного конца, и я смогу становиться сильнее до тех пор, пока во вселенной существуют те, кого можно поглотить. Даже самому от этой читерности становится не по себе…”
Возбужденный бесконечными перспективами развития, которые в реалиях его нынешних сил представали в совершенно другом свете, подросток радостно улыбнулся, а затем выпустил в пространство сотни багровых лоз, которые быстро и безболезненно вонзились в тела его подчиненных, решивших остаться в синдикате.
— Будьте готовы к неожиданному скачку в силе. Постарайтесь проконтролировать этот процесс, чтобы не навредить себе и товарищам…
В отличии от поглощения истинных чудовищ, сидевших внутри тех, кто решил покинуть синдикат, с оставшимися вассалами юноша решил провести немного иную операцию. Он так же вторгся во внутренние пространства Пробудившихся с помощью пресловутого «Скачка», однако вместо полного уничтожения монстров, подросток выкачал из них ментальную основу и слой души, отвечающий за инкарнационную память. Таким образом, личность древних тварей была стерта, а вот энергия осталась, и она пошла на усиление тел подчиненных.
С помощью багровых ветвей юноша передал носителям всю мощь истинных чудовищ.
Сделать это оказалось довольно просто, так как данная энергия абсолютно ничем не отличалась от родной силы Пробудившихся. Таким образом, юноша сделал своих подчиненных значительно сильнее. Буквально все, кто находился на пике ранга «B» обрели способности начальной или средней стадии уровня «S1». Что же касается тех, кто сильнее, то они, разумеется, получили куда более впечатляющий прогресс, ибо количество поглощаемой монстрами энергии было прямо пропорционально силе носителя. А потому, когда Мишаня и Вовчик неожиданно получили всю мощь сидящих внутри чудовищ, буквально за несколько мгновений они подскочили до ранга «S4»!!
Такой сумасшедший прогресс не мог не радовать, однако сейчас вассалы подростка были заняты подавлением новообретенных сил, ибо это было уж слишком серьезным апгрейдом, который для неприспособленных к подобным темпам развития тел стал большой проблемой…
Глава 444: Неизвестный мир.
Когда же все завершилось, и силы в телах Пробудившихся устаканились, Игорь отдал приказ своим людям продолжить освоение новообретенных сил. До утра оставалось еще несколько часов, так что подчиненные в принципе могли добиться кое-каких результатов, а именно – достаточного контроля энергии, который бы избавил от эксцессов предстоящую операцию.
— Может, перенесем охоту на другой день? Мы – не ты, и подчинить новые способности за такой короткий срок просто не можем…
Предложение Вовчика звучало разумно, вот только…
— Охота на Мал’гур не требует от вас космического уровня сил. Даже того, что мы имеем сейчас, будет более чем достаточно, а потому ждать дольше нет никакого смысла. Просто подчините энергию во избежание накладок, а в остальном будем действовать по плану. Вы ведь не забыли, что ключевыми фигурами в данной операции являюсь я, Мутный и Эн’ум, не так ли?...
Пока юноша занимался уничтожением внутренних чудовищ и передачей их сил носителям, он несколько раз повторил план битвы, с учетом вооружения бойцов синдиката. Но на сей раз, это оказалась более поверхностная тактика, так как способностей остальных членов Нового порядка, помимо трех вышеперечисленных, в расчет не брали. И пусть, в сражении с древним чудовищем нельзя было пренебрегать мелочами, однако в то же время из-за колоссальности предстоящего боя, требовалось мыслить масштабно…
— Ты втолковывал нам эту дичь пару минут назад, причем не раз, так какого хрена спрашиваешь? Хочешь поиздеваться над нашей памятью или в целом интеллектуальными показателями? Не лучшее время выбрал!
Даже Вовчик находился на взводе из-за предстоящего боя, что уж говорить о вассалах подростка. Все они беспрекословно подчинились приказу юноши и занимались форсированной тренировкой по контролю энергии, однако внутри Пробудившихся горело гнетущее волнение.
С таким противником как Мал’гур нельзя было быть уверенным в победе хотя бы на пятьдесят процентов, даже имея равные ему способности, а с учетом сравнительно никчемных навыков бойцов Нового порядка, шансы остаться в живых таяли на глазах. Тем не менее, никто из них не пытался сбежать несмотря на отсутствие оков договора, который юноша пока не торопился заключать, ведь он все еще не изменил энергию сущности.
— Взбодритесь сцыклоперыши! Так выглядите, будто отрабатывать долги семьи своей задницей собрались. Мы – не триста спартанцев, и сражаться лоб в лоб не собираемся. Разве мой план не прозвучал достаточно безопасно для шкуры каждого из вас, или даже с такими минимальными рисками члены моей организации неспособны взять яйки в руки и притвориться настоящими мужиками?!
Презрительные речи подростка эхом разнеслись по округе, заставив тренирующихся Пробудившихся присмиреть от стыда. Открытая насмешка над их страхами была больнее удара в пах и обиднее пощечины, из-за чего многие принялись строить физиономии по типу: «Я – мужик… Я – мужик!! Я МУЖИК!!!!.....»
Такое самоподбадривание выглядело довольно глупо, однако оно приносило свои плоды, благодаря которым, спустя несколько минут от страха на лицах подчиненных подростка не осталось и следа. Зато вздутые вены на лбах и искореженные от переадреналиненного режима физиономии теперь светились безумной жаждой битвы, даже если то была попытка остановить пыточный кол голой задницей…
***
— Да уж, мы точно прибыли по адресу…
После того как было произведено перемещение бойцов синдиката по следу энергии Мутного, который был связан с Тенью ужаса одной сущностью, нескольким десяткам разумных предстали бескрайние поля с гигантской травой. Эта невероятная поросль явно была высажена кем-то, так как росла она на линиях внушительных грядок, и возможно, раньше данная местность могла поразить любого своей красотой, однако сейчас…
Высокая трава, толщина которой была чуть больше чем у земной кукурузы, полностью завяла, почернев от переполняющей воздух энергии ужаса. Пугающие эманации не только погубили все живое, но и превратили небеса в средоточие непроглядной тьмы. За этой завесой не было видно ни светил, ни звезд, так что определить какое именно время суток сейчас на данном полушарии не представлялось возможным, но то была далеко не самая главная проблема.
Основной загвоздкой оказалось то, что поблизости не было видно Мал’гур. И все из-за наводнившей неизвестную планету энергии ужаса, которая превратилась в гигантский маяк.
— Рассредоточиваться не будем. Поиски продолжим всей группой, чтобы при столкновении, сразу же начать атаку. Не забывайте, у нас один единственный шанс застать тварь врасплох, так что не оплошайте…
Будучи облаченным в покров из энергии Мутного, члены синдиката не ощущали никакого дискомфорта, находясь в окружении эманаций ужаса, так что они могли мыслить трезво и приказы воспринимали без каких-либо задержек. Сам же юноша в это время активировал магическое зрение, начав сканировать округу. Его глаза обладали весьма и весьма впечатляющими способностями, позволявшими видеть на десятки километров сквозь любые препятствия вот только Тени ужаса не было в этой области.
Но, несмотря на то, что юноше не удалось определить, где именно находится Мал’гур, его зрение смогло зафиксировать рассеивающийся шлейф из концентрированной энергии ужаса, которая тянулась в северо западном направлении этой планеты. И именно туда подросток, вместе с группой охотников начал свое продвижение с телепортационными скачками…
Глава 445: Начало охоты.
Спустя пять минут непрерывных пространственных скачков, среднее расстояние которых составляло одну сотню километров, группа охотников добралась до внушительных размеров горы, которая возвышалась над всеми остальными хребтами распростершимися вокруг. Это место сильно отличалось от первоначальной точки дислокации бойцов Нового порядка, однако кое-что все же было общее, а именно – полное отсутствие признаков жизни.
Прямо на скалистых уступах, каменных россыпях и подножьях гор лежали трупы тысяч различных живых существ, которые выглядели очень и очень гротескно. Разноцветные, яркие гребни, полупрозрачные перепонки рядом с конечностями и общий вид радужных существ был приятен на вид, однако темные вены, испещряющие все тело, портили впечатление и явно демонстрировали причину гибели. Та самая энергия ужаса, которая не только доводила все живое до суицидальных позывов и мгновенной остановки сердца, но и отравляла природу. Единственным, кто мог чувствовать себя комфортно в подобной среде без дополнительной защиты был Мутный. Надо сказать, что он мог даже получить значительный профит при ослаблении Артефакторный защиты, однако делать этого владыка ужаса не собирался, так как данные безделушки скрывали присутствие группы охотников, которая уже не обращала внимание на всякую мелочь, разбросанную по округе.
Взгляды всех членов синдиката сосредоточились на гигантском горном хребте протяженностью в сотни, а может и тысячи километров. Так вот, на нем сейчас пировала гигантская черная птица, чьи перья переливались глянцевым блеском, а прямой клюв, внутри которого находилось около восьми рядов смольно-черных и невероятно острых игольчатых зубов, вырывал куски плоти из другого монстра.
Поверженное существо уступало Тени ужаса в размерах, однако оно обладало куда более крепким телосложением, отдаленно напоминающим носорога, если конечно отбросить все те цветные гребни, и зелено-желтый, полосатый окрас. Но если разница в габаритах не слишком то впечатляла, и они оба казались сумасшедшими гигантами, туши которых не поместились бы даже в самый крупный город Земли, то вот превосходство Мал’гур в развитии было более очевидным.
Гигантский носорог имел силу превышающую ранг S10 в пять или шесть раз, что по принятой на собрании мировых сил градации могло быть квалифицировано как начальная стадия Достойного жизни. Да, на совете было решено взять старую иерархическую систему чудовищ за основу, так как их уровень сил сейчас явно превышал все мыслимые пределы установленных ранее типов градаций. К примеру, Достойные жизни были в двадцать раз сильнее ранга S10, в то время как Достойным имени мог считаться тот, кто превосходил уровень достойного Жизни тоже в двадцать раз, и так далее, вплоть до Достойного поклонения…
Что же касается Тени ужаса, то он все так же квалифицировался как Достойный величия. Монстр, имевший право стать полководцем в армии истинных чудовищ. Вот и выходило, что коэффициент разницы между группой охотников и их добычей был равен ста двадцати!! При таком сумасшедшем превосходстве, твари было достаточно взмахнуть одним крылом, чтобы стереть незадачливых идиотов, пришедших по его душу, из бытия, отчего весь боевой запал бойцов синдиката исчез, словно его и не было вовсе.
— Время для моего появления…
Не теряя времени, Мутный с помощью пространственного артефакта переместился к Тени ужаса, а точнее на расстояние десяти километров над ним.
— МАЛ’ГУР!! СРАЗИСЬ СО МНОЙ!!!!
Вслед за яростным вызовом последовало раскрытие небольшого чемоданчика, прекрасно знакомого Антону, который ранее уже использовал подобные хранилища для бомбардировки российской армии Пробудившихся, но в этот раз вместо города на голову Тени ужаса обрушилось семнадцать ядерных боеголовок!! Подобная мощь могла запросто стереть с лица земли половину континента и на несколько лет провозгласить на планете ядерную зиму, однако на столь явную угрозу гигантская птица отреагировала совершенно спокойно.
— НИЧТОЖНЫЙ НОСИТЕЛЬ РЕШИЛСЯ БРОСИТЬ МНЕ ВЫЗОВ?... КАКАЯ ГЛУПОСТЬ… НЕУЖЕЛИ ПЕРЕНЯЛ ПОВАДКИ СУМАСШЕДШЕГО СОРНЯКА ВОДЯСЬ С ЕГО ВМЕСТИЛИЩЕМ?...
Пренебрежительный тон гигантской птицы вызывал в душе Мутного бурю ненависти, а уж когда эта тварь, бросив свою трапезу, взлетела вверх и взмахом крыльев перенаправила взрыв семнадцати ядерных бомб обратно в носителя, Антону не оставалось ничего другого кроме как отступить на высочайший горный пик, расположенный в сорока километрах от этого места.
Свою задачу Мутный выполнил на все сто процентов, так что, вернувшись обратно, он с предвкушением уставился на то, как его товарищи размещают сто восемьдесят три оставшиеся ядерные боеголовки рядом с тушей поверженного цветастого носорога, в то время как небеса застилала просто невообразимых размеров волна взрыва, уходящая куда-то в космос.
Разумеется, такое колоссальное воздействие не могло не повлиять на поверхность планеты, которая всколыхнулась от остаточной ударной волны. Но так как основная мощь взрыва ушла в верхние слои атмосферы, а группа охотников находилась среди горных хребтов, особых изменений, помимо разве что разбушевавшихся ветров и летающих булыжников размером с небольшие грузовички, они не заметили.
— Вторая фаза!
Крик Игоря вынудил Мутного переместиться, и в этот раз он совершил скачок к группе своих товарищей. Как только Антон прибыл на место назначения, из пространственного подсумка он достал переплетенную сферу корней, в которой была заключена огромная мощь, поглощенной из Великого мира Мастерства энергии. И всю эту силу, Мутный поместил внутрь черного, призванного копья, которое теперь размерами превосходило самого подростка.
— ЛОВИ ПОДАЧУ СУЧАРА МРАЧНАЯ!!!
Вложив в этот крик все свою ярость и ненависть по отношению к древнему монстру, Мутный запустил массивное копье вертикально вверх, придав ему не только физическое, но и энергетическое ускорение из-за чего оно преодолело расстояние в десять километров за считаные мгновения, вонзившись в область сердца Мал’гур!!
Глава 446: Воплощение смерти.
Обладающее поразительной пронзающей мощью черное копье сумело без труда пробиться сквозь перьевой покров Мал’гур и прорваться через его плоть, что во многом обуславливалось родством энергий чудовища и носителя, из-за чего сопротивление копью оказалось минимальным. Но когда оружие, по своей сути неспособное причинить Тени ужаса никакого вреда, добралась до сердца твари, где располагалась его кристаллическая сущность, оболочка из эманаций ужаса растаяла, и копье неожиданно взорвалось сумасшедшей волной разнородной энергии!!!
Эта колоссальная мощь могла сравниться с высвобождением всех сил существа, пиковой стадии ранга Достойного жизни, однако, несмотря на несоразмерные силы, этот взрыв произошел в непосредственной близости от
кристаллической сущности монстра, из-за чего нанесенный им вред был просто ужасен.
— СКРИИИИИИ~!!!!!!
Безумный клекот Мал’гур сотряс небеса, заставив пространство расползаться по ниточкам, но даже в таких условиях, группа охотников не обращала внимания на изменения окружающей среды и продолжала действовать согласно намеченному плану.
Десять подчиненных Игоря переместились на расстояние одиннадцати километров над землей, оказавшись в тысяче метров от гигантской птицы. Все они телепортировались равноудаленно друг, от друга создав круг диаметром около ста километров, и как только построение было установлено, Пробудившиеся бойцы синдиката вытащили по чемоданчику, тут же раскрыв их.
В то же время еще десять охотников рассредоточились по поверхности планеты, образовав точно такое же построение, но с диаметром уже в триста километров. И стоило всем двадцати чемоданчикам раскрыться, как миру предстала воистину колоссальная ловушка, сотворенная всеми силами Ассоциации геймеров.
Это нечто было ничем иным как укрепленным бесчисленными магическими письменами стокилометровым металлическим куполом, возникшим прямо над Тенью ужаса. В то время как чемоданчики десяти бойцов, находящихся на земле породили массивные буры, ушедшие в землю и начавшие утягивать десять цепей, которые крепились к краям металлического купола, вниз.
Из-за сумасшедшей боли Мал’гур не смог вовремя осознать происходящее, так как он сейчас чувствовал себя невероятно паршиво, а когда затуманенный разум чудовища все же сумел сделать правильные выводы, было уже слишком поздно…
*БАБАХ!!!!!!....*
Ужасающих размеров купол с грохотом обрушился на горную гряду, закрыв Мал’гур прямо в том месте, где он недавно пировал… В том самом месте, где сейчас располагалось сто восемьдесят три ядерные боеголовки…
«Всем приготовиться!!!»
Ментальный посыл Кипиша был адресован его подчиненным и друзьям, так же переместившимся в открытый космос над неизвестной планетой, которую вот-вот ждала величайшая за историю ее существования катастрофа…
*ВСПЫХ…*
Ослепительно яркий порыв световой волны чуть было не лишил зрения незадачливых охотников, которые находились под защитой Артефакторных куполов и иного измерения, созданного с помощью «Пространственных разрезов». Благо, что в космосе звуки не распространялись, иначе вряд ли перепонки членов Нового порядка выдержали бы остаточное воздействие силы, которая прямо на их глазах расколола планету на части!!!
«Ждем…»
Не решаясь на поспешные действия, Игорь наблюдал за происходящим с огромного расстояния, ожидая признаков появления Мал’гур. Он прекрасно понимал, что даже столь ужасающая атака неспособна упокоить древнего монстра, и эти мысли подтвердились, когда магическое зрение уловило вырвавшуюся из ядерной завесы черную точку, с удивительной скоростью приближавшуюся к своим обидчикам. Тем не менее, не успела разъяренная птица, потерявшая часть своего оперения добраться до группы ничтожных букашек, как вдруг, сзади на нее набросились шесть пурпурных огоньков, при ближайшем рассмотрении оказавшихся гигантскими существами, отдаленно напоминающими классический образ смерти в мифологии. Черные, оборванные балахоны, костлявые культяпки, и коса, а точнее косы, которых было ровно двенадцать! По одной на каждую руку огромных тварей.
«Подожди со своей местью курочка, сначала разберись с моим подарком…»
Насмешливым тоном Игорь передал ментальное сообщение прямиком в разум жуткой птицы, тело которой вновь и вновь полосовали неизвестные твари. Это довело древнего монстра до безумия, и он начала поливать своих противников градом из пятикилометровых черных копий, которые пронзая костлявых, не причиняли им практически никакого вреда!
«Глупая пташка, мертвые не испытывают страха…»
Именно по этой причине юноша и решил создать данное заклинание. Чтобы бороться против Тени ужаса, ему требовалось оружие, которое могло бы потрепать тварь, и миньоны, способные проконтролировать ее перемещение. И если с первой частью справиться было довольно просто, то вот для второй пришлось изрядно поднапрячься, и слить два совершенно разных заклинания воедино. Речь шла о «Воплощении хаоса» и «Зове преисподней». Даже сами по себе данные конструкты обладали удивительными способностями и огромным потенциалом, однако чтобы бороться против врагов такого калибра как Мал’гур, юноше пришлось извращаться над собственной логикой, сплавляя хаос и смерть вместе.
Благо, что язык чудовищ справлялся с данной задачей весьма неплохо, и в итоге вышло то, что вышло…
«Воплощение смерти…»
Заклинание, создающее шесть питаемых оболочек для самой сущности погибели, которая из-за влияния хаотической основы приобрела десять дополнительных конечностей… И теперь, вселенная стала вместилищем совершенно нового вида существ - хаотических побранников смерти. Тех, кто не жив, не мертв, и способен на полную трансфигурацию, как в энергетическом, так и физическом плане. Подобный уровень существования выходил за рамки известных форм и мог сравниться с созданием нового наследия по типу информационной вселенной. Тем не менее, данное творение имело несколько иную природу. По своей сути, «Воплощения смерти» были все теми же костлявыми жнецами, однако теперь они могли забирать даже тех, кто не имел отношения к жизни. Благодаря непостоянству хаоса эти твари получили возможность интегрироваться в любую иную форму существования, например ту же информационную, где можно было жить вечно. И когда костлявые приходили туда, они приносили с собой закон смерти, тем самым получая возможность убить набиваемое… А уж Мал’гур явно не относился к категории бессмертных…
Глава 447: Живое копье.
Атакованный воплощениями смерти Мал’гур был в ярости, он отчаянно пытался от них отбиться, вот только атаки темной птицы приводили лишь к увеличению сил творений Игоря, ибо они, так же как и воплощения хаоса поглощали энергию противоборства. В то же время, прикончить жнецов было невозможно, ведь они принадлежали к измерению смерти, а значит, единственной возможностью избавления от костяных выродков являлось уничтожение создателя заклинаний.
Тень ужаса хоть и находился в весьма плачевном состоянии однако он прекрасно это понимал, и сосредоточив на поверхности тела несколько слоев из энергии ужаса, гигантская тварь с новыми силами бросилась в сторону юноши, но в этот раз, глава синдиката не собирался сбегать…
«Передайте мне часть своей силы! Быстрее!!»
Обратившись к Мутному и Багровому пожирателю, которые без лишних слов начали вливать в него энергию, юноша принялся сосредотачивать две внешние силы, так же формируя защитные слои. Эн’ум передал подростку практически треть всей своей энергии, из-за чего он лишился двух уровней, так как они не были закреплены модификациями тела. Эта мощь пошла на образование каркаса из хищных отростков.
Буквально за несколько секунд Игорь оброс многокилометровыми наростами ветвей и корней, поверхность которых уже благодаря собственной силе юноши покрылась черными атниэнергетическими чешуйками. Что же до энергии ужаса Мутного, то она была использована в качестве бампера и сосредоточилась прямо на кончике гигантского живого копья, в центре коего и находился подросток.
«А теперь уходите!»
Скорость полета у Тени ужаса была просто невероятной! Она практически сумела добраться до охотников, находившихся в космосе за жалкие десять секунд.
Как только юноша осознал, что находится в зоне досягаемости чудовища, он тут же совершил «Скачок» еще на несколько тысяч километров вглубь холодного и мрачного пространства. Но сделал он это не для того чтобы избежать столкновения…
*БЗЗЗЗЗ!!!!*
Несмотря на то, что безвоздушное пространство не распространяло звуковые волны, Кипиш мог четко слышать, как гигантское копье начало гудеть из-за электромагнитного излучения. Если быть точнее, то это гудели кости юноши, начавшего разгонять многокилометровую конструкцию. Постепенно скорость полета подростка увеличивалась, однако стоило ему пролететь около десяти километров по направлению к монстру, как вдруг, живое оружие вновь переместилось обратно на свою позицию после использования заклинания «Скачка». И при этом, скорость копья сохранилась, благодаря чему юноша фактически начал разгоняться на одном месте!
Вскоре, десятикилометровая полоса разгона превратилась в слитный росчерк черного цвета, в котором изредка мелькало что-то совершенно неразличимое даже для невероятно острого глаза. И не удивительно, ведь скорость подростка в своеобразной защитной капсуле сейчас достигала светового порога!!!
Почувствовав неладное, Тень ужаса начал сбавлять обороты, вот только позволить древней твари скрыться Игорь не мог, ведь в следующий раз, застать ее врасплох и настолько ослабить уже наверняка не получится.
«Скачок!!»
Воспользовавшись заклинанием перемещения, юноша телепортировался вплотную к области шеи чудовища, и на огромной скорости, километровая конструкция под тупым углом вонзилась в тело Мал’гур.
Вновь раздался отчаянный клекот гигантской птицы вот только на сей раз, он был неразличим для слуха подростка, несшегося по внутренностям твари в центре самопального копья…
“А теперь раскрываемся…”
Увидев, что удалось добраться до брюшной полости Тени ужаса, юноша высвободил все хищные отростки в разные стороны, превратившись в игольчатую сферу, которая пронзала тварь изнутри тысячами чешуйчатых копий!!
Такая атака оказалась еще более губительной, но подросток и не думал прекращать.
«Пространственный разрез!!»
Наиболее могущественное атакующее заклинание Кипиша рассекло монстра на три равные части, в центре которых находился сам юноша. Изнутри произвести такую атаку оказалось довольно просто, но даже после разделения Мал’гур продолжал жить, и если дать ему немного времени, он бы смог восстановиться. Но разве, допускать это, имея возможность уничтожить одного из древних монстров, не было бы форменным идиотизмом?...
«Приготовьтесь к поглощению!»
Высвободив весь резерв маны, Игорь забросил три части тела с мощью заклинания перемещения на расстояние нескольких десятков тысяч километров друг от друга, а вместе с ними, он так же отправил и Мутного с Багровым пожирателем.
Каждому из них досталось по своему куску монстра, в то время как сам Кипиш остался один на один с головной частью и кристаллической сущностью.
Оставил себе он этот фрагмент не потому что был жаден, хотя куда без этого… Основной причиной являлась сила, ведь Игорь обладал самыми впечатляющими способностями из этой троицы, вследствие чего бороться с основной частью монстра мог только он.
В это же время, Багровый пожиратель с воодушевленным видом вонзил хищные отростки в филейную часть Мал’гур, принявшись отчаянно поглощать его. Тем же был занят Антон, ведь он хоть и не обладал способностями хищного леса, однако сродство с энергией ужаса, фактически наделяло его властью над силами Мал’гур, которыми тот в данный момент распорядиться не мог. Поэтому Мутный с удовольствием присваивал плоды чужого труда, совершенно не беспокоясь о возможном недовольстве истинного хозяина.
“Хотел сделать из меня живую аватару, а в итоге сам стал кормом! Ну что за неудачник?...”
Мутный злорадствовал, Эн’ум наслаждался трапезой, а единственным из этой троицы, кому приходилось рвать свою задницу ради выживания, оказался Игорь, так как Мал’гур, оставшийся только со своей головной частью просто перестроил тело и стал уменьшенной копией самого себя, сил которого с избытком хватало на изничтожение такой букашки как Кипиш…
Глава 448: Вот так!!
«Да хрена с два я сдамся!!»
Ментальный возглас Игоря сопровождался появлением десятков тысяч черночешуйчатых ветвей, тут же рванувших по направлению приближающейся птицы. Эти ветви были предназначены для атаки, однако они превратились в живую, и очень хрупкую стену, за которой попытался спрятаться Игорь. По крайней мере, так подумал Мал’гур, яростно прорывавшийся сквозь это ничтожное нагромождение, вот только когда он добрался до противоположенной стороны, вместо юноши его встретили порождения смерти, которые даже в истинном обличии доставили гигантской птице хлопот. Что же касается нынешних обстоятельств, то у Тени ужаса осталась лишь треть силы, и, попав под раздачу сразу шестерых Воплощений, он оказался в весьма затруднительном положении. Этим и воспользовался юноша, из-за спины нанесший удар «Пространственным разрезом»!
Данную атаку получилось произвести благодаря тому, что подросток вылакал сразу несколько высших зелий маны, и когда росчерк добрался до ослабленной плоти чудовища, то без труда рассек ее, открыв путь к кристаллической сущности. Тем не менее, эта рана уже начала зарастать, и юноша не успевал направить туда хищные отростки, но арсенал его не ограничивался одними лишь способностями Багрового пожирателя и заклинаниями…
«ГРОХОТ ПРЕИСПОДНЕЙ!!»
Искусство из Великого мира Мастерства породили целую плеяду темно-фиолетовых молний, добравшихся до кристаллической сущности за долю секунды, и этот удар оказался настоящим шоком для монстра. Основная особенность искусства забытой расы состояла в воздействии на душу, в данном случае, на одну из трех составляющих энергии сущности, которая неожиданно потеряла резонанс и временно перестала бежать по телу Мал’гур, тем самым парализовав его.
«Пространственный разрез!!»
Оставлять в покое лишившегося всякой защиты монстра Игорь не собирался и с помощью росчерка отделил голову ненавистного ублюдка, тут же проявись поглощать ее.
Однако он не ожидал, что вернувшийся ток энергии сущности отрастит для твари новую голову, словно это была не важная часть тела, а хвост гребаной ящерицы!!
“Ох епт!”
Подросток, даже не успевший усвоить поглощенную энергию был вынужден спешно ретироваться с помощью телепортации, ибо в его сторону понеслись тысячи черных перьев, готовых пронзить все, включая само пространство и время!
Лишь благодаря ускоренному восприятию магического зрения Игорь сумел уклониться от этой атаки, а дальше, за него принялись выполнять работу миньоны. Шестеро Воплощений смерти нападали на Тень ужаса без устали, покрывая его тело ранами которые хоть и быстро затягивались, но все же доставляли неудобства древней твари. Кипиш же в это время пытался подсобить собственным помощникам, однако получалось у него это из рук вон плохо, ведь монстр понял, кто его главный враг и всеми силами старался умертвить хозяина жнецов.
Тем не менее, мобильность Игоря была на высоте. Скачки в совокупности с возможностью развития огромной скорости, вплоть до светового порога, превращали подростка в неуловимого мстителя.
В какой-то момент, Тень ужаса даже попытался скрыться, но куда ему было до мага, отлично понимавшего пространство благодаря «Оку наблюдателя». Юноша быстро захлопнул развернувшийся портал, оставив тварь без шанса на побег, а уже спустя двадцать минут таких вот баталий, на помощь подростку прибыли Мутный и Эн’ум, уже поглотившие куски тела, и получившие просто невообразимый профит!
Мутный, находившийся на пике ранга S6, но потерявший немного в силе из-за перестройки организма, достиг начальной фазы уровня Достойного имени! Багровый пожиратель же, обладающий куда более совершенными навыками поглощения получил мощь, практически перешедшую в пиковую стадию Достойного имени!!
С такой поддержкой, у Тени ужаса не осталось ни единого шанса не то что на победу, но даже на побег, и дальнейшие действия только подтвердили это. Используя гигантскую сферу из энергии ужаса, Мутный запечатал заклятого врага, а сумасшедший сорняк создал в нем несколько тысяч дырок с помощью хищных отростков, однако поглощать противника он не стал, любезно предоставив данную честь Игорю.
«Оу… Весьма признателен, за оказанное доверие. Не сомневайтесь сеньор, моя трапеза окажется столь же плодотворной, как если бы она была вашей…»
Переигранная учтивость вызвала довольную ухмылку на лице Эн’ум, но до того как Игорь выпустил на свет новую порцию ветвей и корней алого леса, в происходящее вмешался Мутный, которому вдруг приспичило поговорить с Тенью ужаса. Хотя, какое там поговорить…
«Ну что гнида пернатая! Доплеталась?! Сучье позорное! Вот мы и выяснили кто тут папа, а кто иссохшийся огрызок труханной кончи! Рот твой топтал, за загривок хватаясь!! Что?! Нечего сказать?! Да хер тебе, а не слово! В сраку затолкай все свои предсмертные пожелания, ибо там им и место!! Как впрочем, и всем самым мать его в рот черным членам во вселенной! Игорян, гаси его!! Мразь, хочу увидеть, как тебя сожрут заживо! Вот так! Вот так то!! Сука, знай свое место! Пидрила бля!!!»
Сказать, что Игорь был удивлен столь эмоциональным срывом – не сказать ничего, однако до Антона с вопросами он докапываться не стал. Вместо этого решив последовать его совету и выпустив на волю хищные отростки, которые словно ощущая беспомощность жертвы, ускорились в несколько раз при продвижении в сторону запечатанного Мал’гур…
Глава 449: Пожирая Тень ужаса.
Хищные отростки без труда добрались до парализованного Мал’гур, неспособного не то что оказать сопротивление, но даже и слова вымолвить по ментальной связи. Благодаря пробитой Багровым пожирателем защите, Игорь принялся поглощать древнего монстра, не озадачиваясь вскрытием его, несомненно, твердого панциря, так что данный процесс оказался в значительно степени облегчен и занял всего пятнадцать минут. Но юноша не стал пожирать кристаллическую сущность Тени ужаса, и когда от твари остался только гигантский черный брильянт, размером практически в один километр, подросток без сомнений передал его Мутном.
«Забирай, мы с Эн’ум сможем отыскать и другие дармовые источники силы…»
Глядя на то, как несносный носитель передает лучшему другу столь великолепное средоточие силы, которое могло в мгновение ока забросить его на пик ранга Достойного власти, Багровый пожиратель испытывал смешанные чувства. Он не понимал, по какой причине эгоистичный мальчишка отказывается от такого могущества в пользу кого-то другого. Но в то же время, сумасшедший сорняк завидовал этим двоим, так как они оба могли по-настоящему положиться друг на друга…
«И что, даже понторезить не станешь по поводу своей щедрости?»
Антон не стал отказываться от предложения кореша и с удовольствием принял дар, который так же благодаря стараниям Игоря переместился в его внутреннее пространство. Мутный прекрасно понимал, что лучшего апгрейда, нежели при усвоении кристаллической сущности Мал’гур, у него никогда не будет. Владыка ужаса не обладал такими способностями к поглощению как у Сумасшедшего сорняка с Кипишем, и не имел возможности без разбору впитывать чужеродную энергию. А потому, помимо эманаций ужаса у него и не было других альтернатив столь стремительного развития.
«Какой смысл в разговорах о щедрости, когда за все говорят мои действия?...»
Несмотря на возвышенные слова, юноша протянул корешу руку, изогнув ладонь на манер: «Лобзай перста, пока дозволено», явно демонстрируя желание выкаблучиться даже в такой ситуации, но все же сейчас он находился в приподнятом настроении, а потому не стал настаивать и быстро убрал культяпку. И сделал он это совсем не потому, что Антоха уже готовился призвать темное копье, просто Игорь перебросил внимание на то, что получил в этой битве, а именно – на огромный опыт существа уровня Достойного величия и силу средней стадии Достойного имени!! За один присест юноша проскочил невероятный разрыв в могуществе, однако хоть это и была радостная новость, она так же несла собой весьма серьезные последствия. А именно: Багровый пожиратель вместе со своим носителем должны были как можно скорее раздобыть новые атрибуты для модификации, коих подростку сейчас требовалось три, а вот его более древнему товарищу, целых шесть!
Благо, что поглощенные ветвями части тела Тени ужаса оказались нетронутыми, так как оба властителя кровавого леса собирались позже воспользоваться хищными цветками. Багровый пожиратель начал с крыльев, ибо его мобильность, в отличии от способностей к перемещению подростка оставляла желать лучшего. Что же касается самого Кипиша, то он решил обезопасить свое сознание, поглотив две его составляющие. Это было пространство разума, и изначальная ментальная энергия, в которой содержалась личность хозяина тела. Подросток полностью заменил их на разум древней твари, оставив при этом собственную память и личность, соответственно. Такой апгрейд мог показаться незначительным на фоне телесных усилений, однако когда речь шла о безопасности сознания, не стоило пренебрегать никакими мелочами. А уж создание ужасающего пространства разума, где ни один менталист не мог проворачивать свои делишки, и замена изначальной энергии, отвечающей за стойкость перед внешними воздействиями являлось далеко не мелочью. Таким образом, Игорь получил просто невообразимую защиту разума за жалкие секунды, а вот третью метаморфозу он решил вместить в физическую оболочку.
На сей раз, Кипиш взял у противника надпочечники, отвечающие за выработку адреналина и норадреналина. Такой выбор был сделан из-за того, что именно эти железы отвечали за невосприимчивость гигантской птицы к влиянию собственной энергии. Аура ужаса, пропитывающая древнее существо до самых костей могла превратить его в обезумевшего от страха психа, но выработка гормона адреналина позволяла стимулировать организм, и противиться влиянию первобытного ужаса. Сам же Игорь рассчитывал не только на львиную храбрость, но и на стимуляцию естественного допинга, ведь адреналин во время стрессовых и напряженных ситуаций значительно увеличивал работоспособность физического тела! Таким образом, Кипиш получил дополнительный источник сил, который, если учесть габариты гигантской птицы, мог при плохом контроле превратить юношу в берсеркера, одержимого жаждой разрушения, но если использовать новый атрибут с умом, возможно было выжать из него пятнадцать-двадцать процентов чистого усиления!!
«Необходимо проверить эту планету на наличие воплотившихся вассалов Мал’гур. Оставлять за спиной противников такого калибра как-то не хочется…»
Закончив разбор собственных способностей, Игорь обратился к другим охотникам, которые после победы над Тенью ужаса, собрались в одной точке межзвездного пространства. Приказ юноши никто игнорировать не смел, и более двух десятков лучших бойцов синдиката отправились на разведку.
Около пяти часов было потрачено на то, чтобы окончательно удостоверится в отсутствии на планете признаков жизни, однако с помощью магического зрения Игорь сумел уловить остаточную энергию, явно не принадлежавшую Мал’гур, но имевшую схожую структуру. Эта находка свидетельствовала о том, что здесь все-таки произошло воплощение какого-то монстра, который еще мог заявиться на Землю, однако отследить его у подростка не вышло. В итоге, было принято решение покинуть планету и вернуться домой, чтобы как следует подготовиться к дальнейшим действиям, ведь помимо охоты на истинных чудовищ, Новому порядку так же предстояло заняться реализаций великих наследий…
Глава 450: Апостольский дворец.
После возвращения обратно на базу синдиката, юноша тут же начал проводить изъятие чудовищ из внутреннего пространства своих родителей, а так же подчиненных родов Шульцман и Вернетт. Такая спешка была обусловлена тем, что подросток не знал в какой момент кто-то из древних монстров окажется освобожден от оков, а потому следовало как можно скорее обезопасить синдикат от такой возможности.
Благо, что опыта в этом деле Кипиш уже поднабрался, да и с новыми силами, проводить операции становилось столь же просто, как мять яйца на диване. Но разобравшись с первоочередной задачей, Игорь не планировал отдыхать или пускаться во все тяжкие, чтобы избавиться от послевкусия предательства близких людей. Нет, юноша с головой погряз в работе, перестраивая собственную энергию сущности, в которую за несколько часов усердных попыток оказалась, вплетена стихийная энергия молний, а после завершения этих изысканий, незадачливый экспериментатор принялся менять наследие третьего монарха. А именно – язык чудовищ. К сожалению, с данным творением дела обстояли не так просто как с энергией сущности. Загвоздка заключалась не в сложности исполнения задумки, а в объеме работ. Для того, чтобы перевести язык в чисто письменную, трехмерную систему, требовалось поработать над каждым чертовым символом, а их было великое множество!!
Это оказалось такой морокой, что изыскания Кипиша продолжались в течении недели, вплоть до того момента, как с ним связался один из представителей нынешнего мирового правительства. На самом деле, за это время юноша не успел перевести в трехмерную систему и четверти всех символов, однако связующий оказался достаточно настойчив в своих просьбах, чтобы отвлечь начинающего творца от столь важного процесса. Он сообщил, что к полудню все крупнейшие стадионы, площади, и другие места скопления социума по всему миру будут полны людей, которые придут для избавления от древних монстров.
Ради этого события была организована даже пресс-конференция мирового уровня, на которой Игорь должен был предстать как герой-спаситель. Разумеется, последнего данная перспектива категорически не устраивала, однако когда он узнал, что пресс-конференция будет проводиться в Апостольском дворце, откуда вещал свои речи Папа римский, а после него и христианский владыка, юноша быстро передумал.
“Грех не воспользоваться этой возможностью и не потешить самолюбие…”
Вспомнив те времена, когда ему пришлось изрядно попотеть, чтобы не погибнуть от небесной железяки, посланной самим христианским владыкой по душу самых провинившихся грешников, подросток невольно улыбнулся. Тогда еще он не обладал невероятным могуществом, однако в то же время Игорь не ощущал себя столь же обремененным как сейчас. Будучи нагруженным проблемами вселенского масштаба и находясь под постоянной угрозой уничтожения, мало кто мог сохранять ледяное спокойствие не только перед окружающими, но и наедине с собой…
***
— Ну, как я выгляжу?... Хотя можешь не отвечать, уверен, тебе будет стыдно смотреть мне в глаза после того как признаешься в любви даже будучи натуралом. Ведь я выгляжу настолько потрясающе, что даже соточные бруталы готовы раздвинуть булки пред моим величием.
Не дождавшись ответа на собственный вопрос, заданный друзьям и Багровому пожирателю, юноша поправил темно-красный галстук, одетый поверх черной рубашки и такого же цвета костюма тройки от Армани.
— Раз уж спрашиваешь, изволь выслушать. Выглядишь как работник похоронного бюро, который собирается заявиться на свадьбу. Да еще и твои красные глазки… Аж бесит, может сделаешь с ними что-нибудь?
Антону не слишком-то импонировали багровые радужки, еще с тех времен, когда учиханутые представляли для него серьезную угрозу, однако по поводу стиля Игоря и его внешности он ничего не сказал. Все-таки, как бы не был самовлюблен этот засранец, даже на мужской взгляд Кипиш выглядел более чем достойно.
— Магические глаза – часть моей силы, и гордость навыков любого классика, так что забудь об этом. Ты кстати, тоже тот еще симпатяга. А ну ка давай модельную походочку чтоб все крашеные щели на пресс-конференции ахнули.
Переведя разговор в другое русло, юноша добился нужного результата и вместо ответных колкостей, Антон поправил пиджак, встав в, как казалось ему самому, мужественную и сексуальную позу.
— Да вы заманали уже, давайте отправляться!
Яма не вытерпел всего этого позерства и решил поторопить друзей, которые посмотрели на его неряшливо выглаженную водолазку, одетую под свободным пиджаком цвета хаки, и белые носки, поверх коричневых, кожаных туфлей, после чего уныло хмыкнув, решили-таки отправиться во дворец Папы.
Разумеется, эти пренебрежительные взгляды не остались незамеченными Вовчиком, вот только достойным ответом найтись ему помешал «Скачок», перенесший группу из пятерых разумных в обитель угасающей веры.
Здесь, в богато украшенном дворце их встретили представители мирового правительства и других сильнейших фракций, которые после обмена приветствиями сопроводили главных виновников в просторную залу, где находилось несколько неизвестных товарищам личностей.
— Прежде чем представлю вас, позвольте объясниться…
Глава научно исследовательского отдела мирового правительства решил первым развеять недоумение гостей.
— После долгого разбора ваших идей по поводу перестройки наследий, мы приняли решение создать еще несколько основополагающих сил. Видите ли, мы не можем причислить всех людей на Земле к трем истинам, так как их власть над новой вселенной будет слишком велика. И чтобы исправить данное упущение, но при этом сделать население Земли частью наследия, мы решили привнести элементарные законы, передав власть над ними самым достойным. Речь идет о законе Жизни, отвечающем за появление новых ростков существования во вселенной, законе Смерти, уравновешивающем этот процесс, законе Хаоса, привносящем в творения, которые необходимо разрушить разрозненность, и законе Порядка отвечающем за стабильность во вселенной. Однако, даже имея четыре основополагающих закона, к которым будут принадлежать большинство людей и иных форм существования, остается огромный пласт разумных, не попадающих под эти категории. Поэтому, научный отдел предлагает ввести еще два весьма эфемерных, но оттого и обширных понятия, называемых Свет и Тьма. Они будут отвечать за принадлежность разумных, независимо от их формы существования, на основе морального компаса. Таким образом, лишних в новой вселенной не окажется и все в ней смогут найти себе место…
Глава 451: Законы.
Предложение главы научно исследовательского отдела звучало более чем разумно, так что Игорю не было смысла артачиться, и он согласно кивнул на инициативу ученых, чем вызвал облегченные вздохи всех присутствующих. Сейчас Кипиш играл роль единственного полновластного учредителя, от решения которого зависело буквально все, так что от одной лишь прихоти даже такой необходимый проект мог затухнуть еще на стадии идеи.
— Тогда позвольте представить вам тех, кого мы выбрали на роль хранителей этих сил. В отличии от тех же первоистин, один разумный вполне может управиться с законами, так что мы взяли на себя инициативу отобрать наиболее перспективных кандидатов. Во первых это…
— Владык жизни и смерти можете не выбирать. У меня есть свои кандидаты на эти роли.
Не успел радостный старик начать произносить имена разнородных существ, после прохождения второй фазы Пробуждения уже не имевших к людской расе никакого отношения, юноша сразу отмел двоих, а на непонимающий взгляд ученого он обратился по внутренней связи синдиката к своим вассалам.
— Жива, Морана, переместитесь по моим координатам.
Богиня смерти и зимы отлично подходила на роль хранительницы закона загробного мира и когда она переместилась в роскошно обставленную залу, ни у кого не осталось сомнений, что выбор Кипиша был более чем обоснован. От этой женщины исходила не только поразительная сила, но и вековая мудрость, которой никому из смертных овладеть было не дано. То же касалось и Живы... Пусть ее аура и не обладала такой внушительной мощью, затон она излучала поразительное тепло жизни, которое было необходимо для властвования над этим законом.
— Получается, с двумя законами мы разобрались… Тогда, представлю оставшихся…
Смущенно улыбнувшись в ответ на холодный блеск в пустых глазницах могущественного лича, который до этого был номинирован на роль хранителя загробного мира, и гневный фырк великой друидки-эльфийки, глава исследовательского отдела продолжил.
— Для управления силами хаоса нам не удалось отыскать никого лучше преемника сатаны – Зельфара. Касательно Тьмы… Тут все не слишком благоприятно, так как подходящего повелителя разыскать не получилось, но это не проблема, и в принципе, данный эфемерный закон может не иметь своего хозяина. В качестве хранителей законов Света и Порядка мы решили выбрать представителей династии Девор… Сильнейшей династии ангелов и прямых потомков самого христианского владыки. Это брат и сестра: Валиан, и Бенесса… Старший потомок рода Девор, ныне возглавляющий его, очень ответственен, в то время как юная госпожа чиста и непорочна, под стать закону Света… Они оба отлично…
— Так не пойдет.
Вновь старика перебили на полуслове, но на сей раз свою невоспитанность проявил вовсе не Кипиш, а его лучший друг, с хмурым видом взирающий на прекрасную длинноволосую блондинку, чья кожа буквально лучилась ослепительным светом.
— Эта девушка… Она будет моей, так что ни о каком законе Света и речи идти не может.
Категоричное заявление Антона потрясло даже Игоря, что уж говорить об остальных собравшихся. Сама девушка, неожиданно оказавшаяся в центре внимания, так же была ошарашена.
— Я… Буду вашей?... Что вы этим хотите сказать?...
Чистая и невинная… По ее тону становилось понятно, что девушка действительно не понимает о чем именно идет речь, но Мутный и в этот раз удивил всех очередным несвойственным ему выступлением.
— Ты мне нравишься. Не знаю, почему… Точнее знаю, но не понимаю, из-за чего я не могу сдержать свои желания. Как только увидел тебя, решил, что сделаю своей. Неважно: девушкой, любовницей, или женой… Можешь стать кем угодно, ведь я готов освободить для тебя одной все место в своем сердце.
“Я ведь сплю, да?... Кто-нибудь, пните меня в череп! Че вообще здесь творится?!”
С обескураженным видом Кипиш взирал на этого прощелыгу, который умудрялся пикапить девушку даже на столь ответственном мероприятии, однако судя по его взгляду, Антон был настроен серьезно, что еще сильнее вводило его друга в недоумение. А уж когда гаденыш приблизился к Бенессе, обхватив ее лицо своими ладонями, Игорь и вовсе потерял дар речи.
*Взинь!*
Первым из шокового паралича сумел вырваться брат девушки, до которой сейчас бесцеремонно домогались. Златовласый парень, на вид лет двадцати пяти, обнажил прямой меч, приставив его к шее Мутного. Разумеется, представитель третьего поколения небесных жителей прекрасно понимал, насколько велика разница в их силах, однако позволять наглому ублюдку так бессовестно издеваться над сестрой он не мог!
— Успокойся братишка. Когда я сказал, что она будет моей, то не имел в виду ничего угнетающего. Я собираюсь завоевать эту девушку, добиться ее расположения и согласия на то, чтобы остаться подле меня. Так что убери-ка свой меч.
Спокойный тон Владыки ужаса возмутил Игоря намного сильнее кого бы то ни было, ведь его этот козлина ни разу не называл братишкой, а тут вдруг расщедрился на такие слова перед каким то незнакомцем!
«Эй! А как же я?... Я ведь твой настоящий братишка!!»
От мыслей огласить нечто подобное вслух юношу спасло его здравомыслие, однако он все же решил завершить данный разговор, пока ревность окончательно не задушила бедного Темного короля.
— Антох, попридержи коней. Амурными делами ты можешь заняться и позже, а сейчас мы должны со всей серьезностью отнестись к вопросу учреждения законов.
Холодный тон Кипиша вывел Мутного из его очарованного состояния, и тот все же решился убрать от щечек, раскрасневшейся как помидор ангельской особы, свои ладони. Но эти слова были не единственными, что сказал подросток своему другу.
«Если не хочешь проблем с этой девушкой, заставь замолчать носителей чудовищ, и всех, кто знает о подробностях убийства христианского владыки. Не думаю, что Бенесса обрадуется новости о том, что лучший друг ее избранника забрал жизнь главы христианского пантеона и всех сильнейших его столпов…».
На предупреждение подростка Антон понимающе кивнул, и вернулся к своим товарищам, которым не оставалось ничего другого, кроме как на время забыть о произошедшем, и сосредоточиться на общении с представителями новой силы…
Глава 452: На колени...
Обсуждение основных концепции вселенских законов продолжалось всего двадцать минут, так как к этому времени уже подоспели живые напоминалки, сообщившие о начале пресс-конференции.
Сейчас по всему миру, в городах, и крупных населенных пунктах, миллиарды людей собрались огромными группами, чтобы пройти через процедуру освобождения от чудовищ. Всего неделю назад они узнали об угрозе древних тварей и получили доказательства от мирового в правительства. Вследствие чего чуть было не началось великая паника, тем не менее, после ужасающего известия тут же последовала обнадеживающая новость о спасительном методе, который обещала предоставить известнейшая преступная организация Безбожной арены, а точнее Нового порядка. Никакого доверия эти психопаты не внушали, однако правительства всех стран убеждали граждан в том, что угрозы нет, и сейчас безбожники находятся в одной лодке с населением земли, из-за чего им просто необходимо оказать посильную помощь. Все эти обещания в совокупности со страхом заставили людей сплотиться в ожидании пришествия спасителя, коим должен был стать никто иной - как Шульцман Игорь Сергеевич, о чьем выходе во весь голос объявлял новый глава мирового правительства.
*Щелк!* *Щелк!* *Щелк!*
Тут же тысячи вспышек фотоаппаратов озарили и без того светлую площадь, находящуюся в окружении старинного дворцового комплекса. Однако Кипиш ничуть не волновался когда выходил на публику, со всей ответственностью осознавая, что сейчас на него смотрят не только эти жалкие несколько тысяч папарацци, но и миллиарды людей, иными словами - практически все население земли!!
— Один вопрос... Всего один вопрос я позволю задать вам сегодня, и возможно, даже отвечу на него, так что постарайтесь в своих предложениях…
Юноша не старался говорить громко, однако его слова эхом разнеслись не только по площади, но и в сознаниях людей по всей планете. Создавалось ощущение, будто это уже происходило с ними ранее и действительно, христианский владыка использовал похожий метод. Вот только сила Игоря была далеко за пределами понимания богов, а потому его воздействие оказалось куда более внушительным!
— По какой причине вы делаете это?!
— Безбожная арена собирается утвердить свое властвование на планете?!!
— Какие последствия будут, после избавления от чудовищ?!
— Что вы…..
Вопросы журналюг сыпались, словно снег на голову, однако Игорь не был простым человеком, а точнее он уже и вовсе не принадлежал к этой расе, и мог без труда обрабатывать поступающую информацию. Среди всего этого гомона и вспышек фотоаппаратов, юноша вычленил вопрос молодой репортерши, которая представляла какой-то азиатский канал. По крайней мере, ее внешность и иероглифы на микрофоне свидетельствовали именно об этом.
— Вы действительно можете нас спасти?...
В отличии от сдирающих свои глотки папарацци, эта девушка задала вопрос очень тихо, практически неслышно для окружающей толпы, но когда волна силы подавила всех, кроме нее, и подросток остановил на азиаточке свой взгляд, явно просивший о повторении услышанных слов, репортерша немного прибавила в тоне, благодаря чему ее прекрасно услышали не только другие папарацци, но и зрители со всей планеты.
— Хороший вопрос… Могу ли я вас спасти?... Не думаю.
Ответ Игоря поразил всех до глубины души, но он не закончил на этом.
— Как таковой, цели спасения данная процедура не преследует. Она нужна лишь ради достижения моих собственных резонов, однако для вас всех она действительно неотличимая от благословления свыше. Тем не менее… Избавившись от истинных чудовищ человечество спасется?... Вряд ли. Вы обречены быть жертвами обстоятельств до тех пор, пока собираетесь принимать чужую помощь вместо поиска собственных вариантов. Таких ничтожеств мне даже спасать то не хочется, но что поделать?… Назвался груздем – полезай в кузов. И все таки есть в происходящем доля эгоизма… Вашего эгоизма, люди… Спасая бесчисленные жизни, взамен я не получаю ничего, так что пока вы не проявите должного уважения, никакой маны небесной ждать не стоит.
В очередной раз слова юноши резали слух гражданам разных стран, которые совершенно точно не хотели бы учувствовать во всем этом, если бы не страх смерти.
— С самого детства я мечтал о дне, когда весь мир опустится на колени предо мной, но и представить не мог, что однажды, такой шанс действительно будет подарен судьбой. Парадокс, неправда-ли? Чтобы выжить, даже праведникам и добросовестным гражданам предстоит положиться на преступника, который одержим манией величия. Хотя кому это интересно, когда на кону стоит жизнь?... В любом случае - на колени, если хотите прожить дольше одного года…
Едва Кипиш закончил говорить, как по всей планете поднялись волны возмущенных возгласов тех, кто был не согласен с такими требованиями! Не было сомнений в том, что сейчас от молодого безбожника зависело многое, но ставить людей на колени, причем весь мир?! Разве это не было сравнимо с порабощением воли населения земли?! Полное нарушение гражданских прав и свобод людей! Такое определенно нельзя было терпеть!!
*ГРОХОТ!!!!*
В какой-то момент, все призывы гордецов стихли, заглушенные ужасающим рокотом побагровевших небес, которые напитались силой ухмыляющегося Кипиша.
— Заставить вас склониться, для меня – сущий пустяк. Стоит лишь щелкнуть пальцем, и от восьмимиллиардного населения останется лишь прах, так что не переоценивайте себя. Общественность – это фиктивная сила, которая пасует перед истинным могуществом. Никому из вас не удастся мне противостоять, и даже объединившись, шансов на победу у людей попросту нет. Ко всему прочему, я – единственный шанс на спасение человечества. А потому, на колени… По собственной воле, и без принуждения… На колени…
Глава 453: Кровавая паутина.
Последние слова Игоря оказались наполнены таким ужасающим количеством энергии сущности, что по всей планете прокатился грохочущий рокот, от которого у простых людей заложило уши. Однако, несмотря на всю колоссальность данного воздействия, оно не несло какого-либо значимого физического угнетения,
о чем юноша и говорил ранее. Он не собирался ставить на колени весь мир… Мир сам должен был прийти к этому и выбрать свою судьбу…
На долгие минуты Земля погрузилось в молчание, которое нарушалось разве что природными звуками и шумом техносферных факторов. Миллиарды людей оказались перед выбором, склониться перед тираном, возомнившим себя мировым владыкой, или же отказаться от единственного существующего на данный момент шанса спасения… И казалось бы, что в простом преклонении ради выживания? Но тут в дело вступало коллективное мышление. Пока все люди твердо стояли на своих двоих и не думали унижаться перед главой самой известной преступной организации, остальные так же пытались сохранить лицо даже в подобных обстоятельствах. Все это наводило Кипиша на мысли о ничтожности человеческого сознания, однако он тут не рассуждать по поводу людской природы пришел. Единственное, чего сейчас хотел подросток так это - потешить перераздутое эго, и он был в своем праве, ведь спасая человечество, все кроме придурошных самаритян хотели получить награду. В данном случае, юноша прекрасно знал, чего именно желала его душа…
Тем временем на Трафальгарской площади в Лондоне, какой-то старик, держащий за ручку маленькую девочку, видимо являвшейся его внучкой, первым встал на колени, склонив голову. Это действие казалось незаметным в многомиллионной толпе, однако вслед за ним, по всему миру люди начали преклоняться к земле, повинуясь воле подростка.
“Началось….”
Наблюдающий сквозь десятки тысяч развешанных в воздухе и установленных по окраинам Апостольской площади порталов, ведущих в самые разные уголки мира Игорь, показал довольную улыбку. Ведь первая волна подчинившихся повлекла за собой массовое падение людей на колени…
Словно гигантская конструкция домино, по всему миру толпы разумных, не обращая внимания на гордость и привитые с самого рождения права, падали ниц перед юношей, от которого зависели их жизни. Разумеется, были и те, кто даже среди склонившихся масс пытался стоять до последнего, но о них Кипиш не заботился, так как подобных было менее одного процента от общего населения земли.
— Разумный выбор… Интересно, что сказали бы на этот счет демократы и либералы?…
Весело рассмеявшись, Игорь расправил руки, из которых в сторону порталов рванули сотни тысяч багровых отростков, во время продвижения разделившихся на бесчисленные ветви и лозы. Буквально за несколько секунд планету окутала сеть хищных отростков, растущих в экспоненциальной прогрессии. Вид этого жуткого зрелища до смерти напугал людей, собравшихся в самых разных местах ради избавления от угрозы чудовищ. Благо, что правительство предупредило граждан своих стран о не самой высокой эстетичности данной операции, так что большинство из них было готово к подобному. Даже эпилептиков и других пугливых личностей привели с собой, но одели на их глаза повязки, чтобы у тех не случилось приступа прямо во время процесса изгнания чудовищ.
“А это не так-то просто…”
Юноша с помощью магической последовательности задал хищным отросткам определенный алгоритм действий, который подразумевал внедрение во внутренне пространство человека, поиск чудовища, его поглощение, и дальнейшее распространение по рядам людей. Однако, несмотря на потрясающего помощника, приходилось лично контролировать сумасшедший массив информации, рассредоточивая сознание на тысячи процессов, что было возможным только благодаря интеграции разума Мал’гур. Такая напряженность полностью нивелировала возможность избирательного выкачивания навыков, что лишало Игоря шанса на воровство опыта у Классических магов, но этот вопрос можно было решить по-другому и немного позже. А сейчас, прежде всего, нужно было завершить операцию…
Благодаря своим поразительным способностям, за жалкие полчаса практически миллиард людей был избавлен от монстров, а вся выкачанная ветвями энергия и навыки монстров пока что были помещены в особые резервуары из сплетений корней, дабы не отвлекать юношу от процесса. С каждой секундой, скорость распространения отростков становилась все выше а их эффективность – как искоренителей древних монстров возрастала непрерывно, ибо юноша уже не питал багровые лозы, они получали силу прямо из своих жертв, что превратило данный процесс в абсолютно автономную работу.
Осознав это, Игорь, наконец, вздохнул с облегчением и открыл глаза, чтобы уставиться на воистину великолепную, по его личному мнению картину. Благодаря магическому зрению и огромному количеству порталов, юноша смог составить в своем разуме цельный образ поверхности планеты, по крайней мере, некоторой ее части и сейчас она напоминала колоссальный организм, испещренный кровеносными сосудами, которые на самом деле являлись творением хищного леса. Создавалось впечатление, будто Игорь заделался ландшафтным дизайнером вселенского масштаба, или же ему в голову просто ударила идея обустроить уютное гнездышко, но на подобных мыслях никто не сосредотачивал внимания. Все сейчас пытались понять, какое же влияние оказали багровые ветви, и что удивительно, Пробудившиеся действительно заметили странную пустоту внутри!
Для этих людей внутренне пространство было недоступно, но они могли интуитивно ощущать, что в нем происходит, а потому результат действий Кипиша оказался замечен мгновенно. И то, что хищные лозы тут же оставляли людей после завершения операции, даже не думая превращать их в собственный обед еще больше воодушевляло разумных!
То тут, то там, по всей планете начали раздаваться поначалу удивленные, а затем и радостные возгласы, потому как тестирование первых людей, уже прошедших процедуру юноши показало, что истинные чудовища действительно больше не существовали в их индивидуальных пространствах!
Со всех уголков света начали звучать объявления правительственных экспертов, удостоверившихся в результате операции!!
Однако на массовую радость Кипиш не обращал никакого внимания, сейчас он с трепетом смотрел на два десятка сфер, внутри которых хранилось небольшое количество энергии сущности, и просто колоссальный объем опыта, принадлежащий миллиардам древних существ!!!
Глава 454: Совершенное существо.
— Может быть подселишься?...
Впервые Багровый пожиратель обратился с просьбой к Игорю, однако в данной ситуации ничего постыдного в этом не было, ведь речь шла об опыте невероятного количества чудовищ! Разве мог сумасшедший сорняк просто стоять и смотреть на то, как бесценное сокровище ускользает в чужие руки у него на глазах?
— Без проблем, поделим добычу пополам, но это касается только опыта. Всю энергию я заберу себе, так как у тебя до сих пор недостает телесных модификаций.
Несмотря на абсолютную уверенность в отказе, которая обосновывалась алчностью мальчишки и его недоверием к посторонним, Эн’ум получил согласие!! Поначалу, он даже не поверил в услышанное, но когда десять из двадцати сфер переплетенных корней переместились к нему, древнему монстру пришлось признать реальность происходящего.
— Я…
Впервые Багровый пожиратель столкнулся с ситуацией, когда ему нечего было сказать, а точнее он знал, что именно должен произнести, но вот как именно это сделать, оставалось загадкой…
— Забудь о благодарности. Мы – товарищи, которые преследуют общую цель, так что помогать друг другу естественно. Главное, не предавай синдикат и меня лично, иначе наша дружба завершится поминальными речами у твоего надгробия…
Игорь говорил прямо и начистоту. Недавно он осознал одну простую истину - у всего есть предел прощения... Юноша не мог позволить себе забыть о настоящем предательстве, и расправа над Анной со Спасом четко указывала на данную черту, о которой он раньше и не подозревал. Пока что, подросток не особо разобрался в границах дозволенности этого самого предательства, однако измена, явно пересекала данную черту. Что же касается возможного принятия сумасшедшим сорняком стороны противоборствующей синдикату, то это так же находилось в зоне предательства. Но на подобное заявление сам Эн’ум отреагировал довольно спокойно, бросив презрительный взгляд из разряда: «Совсем с головой не дружишь?... На кой хрен мне идти против единственной фракции во вселенной, не настроенной враждебно по отношению ко мне?».
И действительно, причин предавать синдикат у сумасшедшего сорняка не было, но на то он и безумец, чтобы совершать совершенно нелогичные вещи.
Юноша не стал заострять на этом внимание, и начал поглощать весь тот колоссальный массив опыта, что был сосредоточен в десяти сферах. С помощью хищных отростков подросток создал канал передачи, но когда он окунулся во все это богатство, то оказался сметен нахлынувшим опытом и способностями! Невообразимое количество навыков, доводящих все процессы трех оболочек, боевые способности и даже элементарные движения до совершенства, принялись нещадно перестраивать организм юноши. Подросток ощущал себя так, будто у него под кожей движутся толпы муравьев, причиняющих довольно неприятные, но в то же время завораживающие ощущения непрекращающейся эволюции!!
Органы, клетки, молекулы белков, жиров, углеводов, кислот, гормоны, духовные частицы, слои астральной оболочки, ментальная энергия и пространство разума… Буквально все в юноше подверглось потрясающим изменениям, причем качественным и естественным метаморфозам, не требующим новых модификаций. В действительности, сама форма существования юноши эволюционировала, скакнув на тысячелетия вперед, превратив его в нечто совершенно иное - не поддающееся объяснению…
Подросток чувствовал, что каждая молекула в его теле стала безупречной, содержащей в себе тайный, от которых человечество сотрясало бы открытиями сотни поколений. И это чувство было действительно прекрасно... Вдохнув полной грудью, Кипиш ощутил, что помимо кислорода, его организм полностью усваивает все вещества, содержащиеся в воздухе, и мгновенно перерабатывает их в энергию. Мало того, тело, душа, и разум достигли такой синергии, что сами по себе стали частью отдельного витка вселенной, независимого от общего полотна. И для этого подросток не делал абсолютно ничего! Он эволюционировал до такого состояния, что сам превратился в микровселенную, причем наполненную не меньшими тайнами, чем даже известное всем бытие!
— Поразительно…
Не удержавшись, юноша решил поделиться со всем миром своими эмоциями, но когда он промолвил одно единственное слово, пространство впереди задрожало и исказилось, наполнившись странной энергией. Не понимая что происходит, Игорь активировал магическое зрение, и тут же осознал что теперь вместо воздуха звуковые волны, выходящие из его горла резонируют с нитями пространства, тем самым влияя на окружение и полностью обескураживая юношу. Неважно, какая это была часть тела, она перешла на совершенно иной уровень существования, который мог сделать подростка небожителем даже на фоне древних чудовищ. И пусть, в чистой силе он прибавил лишь в несколько раз, достигнув пика ранга Достойного имени, более идеального существа чем он теперь уж точно не могло существовать во вселенной… Ну если исключить сумасшедшего сорняка, разумеется…
— Я знаю какого это, чувствовать освобождение от монстра, сидящего внутри… Неописуемое ощущение избавления от незримых оков, страха, и беспокойства, наполняющего каждую секунду твоей жизни… Отныне, человечество тоже свободно от цепей истинных чудовищ и все благодаря мне, так что запомните этот момент. Сегодня, вы получили услугу не от преступника, и даже не от могущественного мага. Этот дар был предоставлен основателем новой вселенной, в которой будут жить будущие поколения Землян. Поколения, которые преклоняться передо мной и моими потомками, как перед хозяевами величайшей первоистины. С сегодняшнего дня, Новый порядок, или более известное название Безбожной арены, сменяется на Дворец Разрушения. Приветствуйте же, рождение смой могущественной фракции когда-либо существовавшей в истории мироздания…
Глава 455: Незваная гостья.
После завершения речи и процесса освобождения преклонившихся людей от монстров, Игорь передал слово представителям мирового правительства, которому требовалось еще о многом сообщить гражданам. Однако организаторы данной пресс-конференции понимали, что после выступления юноши и его действий, слова властей вряд ли донесут до человечества хоть какую-то информацию, в связи с их нестабильным психическим состоянием.
Буквально за несколько минут, какой-то преступник, поправ все человеческие права, данные им при рождении, поставил на колени население земли, продемонстрировав насколько их жизни жалкие в сравнении с прихотью сильнейшего. К тому же, юноша рассказал о создании некоего дворца Разрушения, который должен был стать чем-то вроде межнационального рабовладельческого дома мирового уровня! Хотя если уж говорить о перспективах, то ‘мировой’ переквалифицировался во ‘вселенский’, но пока людям и этого хватало чтобы начать чувствовать себя кусками мяса, которые по первому зову должны отправиться в пасть хищной организации.
“И как нам все это объяснить, не потеряв лицо?...”
Нынешний глава мирового правительства, выходя на Папский балкон, тяготился именно этими мыслями, проклиная своевольного Кипиша который даже и не пытался размышлять на подобные темы. Сейчас подросток всем своим нутром излучал восхищение, причем не какой-то дивной живностью или природой, а самим собой. Он с особым трепетом изучал способности собственных оболочек существования, поражаясь все больше и больше. И даже появление довольного Сумасшедшего сорняка, так же прошедшего через поразительный эволюционный скачок, не отвлекло юношу от самолюбования.
— Возвращайтесь без нас. Все равно нет никаких срочных заданий, требующих присутствия всех глав синдиката, так что мы, пожалуй, немного осмотримся в Ватикане…
Тем, кто отвлек Игоря от изучения новых особенностей, был Мутный, у которого имелась всего одна веская причина остаться здесь и звали ее – Бенесса. А вот почему рядом с ним ошивался Мишаня, юноша понять не мог. Но Антон предвосхитил вопрос лучшего друга, и взглядом указал на одну из сопровождающих принцессу ангелов, дев. Это была стройная девушка с внушительной грудью и светло-золотыми волосами, сплетенными в весьма объемную косу, которая была перекинута через ее плечо.
Внешне, эта особа выглядела очень кроткой, и чем-то напоминала Иллейну, которой притворялась истинная нимфа. Однако помимо элегантности и хрупкой нежности эта девушка излучала необыкновенную ауру интеллекта, дополненную книгой, которую та не отрывала от глаз даже во время разговора с небесными девами.
“Решил с интеллектуально прокачанной пернатой замутить?... А у Мишани губа не дура…”
Похлопав здоровяка по плечу и пожелав ему удачи в этом без сомнения нелегком деле покорения полной своей противоположности, Игорь совершил перемещение в синдикат вместе с Ямой и Эн’ум, перед этим сказав, что у парочки обольстителей в распоряжении всего два дня. Такой срок был определен Игорем не из-за собственного эгоизма, которого, если на чистоту, хватало в любом действии подростка. В действительности ему нужна была помощь в поиске древних захоронений, скрывающих наследия монстров, и отлове настоящих охотников на богов, которые должны были проявить себя в ближайшее время.
Пусть сейчас создания великой твердыни Души не несли абсолютно никакой угрозы для синдиката, однако отправлять на их поиски только своих подчиненных было довольно рискованно. Вассалам юноши требовались лидеры, способные собственными силами расправится не с одним и не с двумя богами, так что присутствие Антона с Мишаней было обусловлено настоящей необходимостью. Сам же Игорь планировал завершить изменение Языка чудовищ, и начать полномерную реконструкцию энергии сущности, дабы внедрить ее не только в личное пользование, но и позволить другим членам синдиката освободиться от бремени живой кормушки.
Так юноша и поступил…
По возвращении в синдикат он заперся в рабочем кабинете, продолжив планомерную замену символов, и надо сказать, что теперь этот процесс шел намного, а точнее во много раз быстрее! Это было связано с тем, что Кипиш перешел на иную ступень существования. Можно было даже сказать, что он прошел через третью фазу Пробуждения, о которой никто никогда и не слышал.
— Обосраться и не встать!! Я настолько очешуителен, что хоть на отражение дрочить начинай!
Благодаря поразительным возможностям разума Мал’гур, Игорь параллельно с реконструкцией языка чудовищ мог проводить над своим телом эксперименты. Он обливал тело самыми различными ядами, хранящимися в одном из сундуков в кабинете. После понимания того, что любое едкое, токсичное и ядовитое вещество полностью игнорируется его организмом, который не то что заживлял, но даже и не страдал от воздействия внешних раздражителей, подросток взялся проверять астральную оболочку на прочность. Воздействие энергии сущности, маны, иных излучении… Юноша за пару минут успел проверить буквально все, однако когда он хотел, было начать тестирование разума, в кабинет постучался один из подчиненных синдиката, принесший довольно странную весть.
— К западным вратам подъехала белая БМВ. Мы хотели спровадить незваного гостя, однако за рулем оказалась Деева Кристина Валерьевна. Что нам делать?...
Прибытие дочери олигарха оказалось полной неожиданностью для Игоря, который на данный момент совершенно не хотел пересекаться ни с одной представительницей прекрасного пола. Слишком уж много боли и проблем они доставляли, однако просто проигнорировать эту девушку, тоже было нельзя. Зная упорство Кристины, избегать ее постоянно не получится, а потому стоило немедленно прояснить ситуацию, расставив все точки над ‘И’.
Глава 456: Позволь мне...
— Ну и что ты здесь забыла?...
Недовольный тон Кипиша, неожиданно воплотившегося прямо перед Кристиной заставил последнюю состроить ванильное личико, однако когда она хотела ответить в кокетливой манере, слова вдруг застыли на устах лишившись сил двигаться дальше. А причиной этому была аура подростка, неожиданно изменившегося с их последней встречи.
Девушка завороженным взглядом рассматривала лицо Игоря, пытаясь найти в нем заметные изменения, однако помимо все тех же идеальных пропорций и чистой кожи, лишенной даже мельчайших недостатков, ничего нового в образе подростка не появилось. Так почему же она ощущала, будто стоит перед кем-то совершенно иным? Человеком… Нет… Существом другого порядка, не имевшего к смертному бытию никакого отношения. Такие ощущения были связаны с инстинктами Пробудившейся, хотя даже обычный человек смог бы уловить сокрытое в юноше великолепие.
— Пришла развить успех, и не дать тебе забыть себя…
Спустя несколько секунд слюнопускания, Кристина, наконец, очнулась и назвала причину появления, стараясь при этом отвести взгляд от гипнотического образа юноши.
— Я так полагаю, вы со своей девушкой поссорились из-за меня, не так ли?... Возможно, это и к лучшему. Она совершенно не подходит такому человеку как ты. Характер, амбиции, и наконец, положение, все это разнит вас настолько, что даже смешно становится. Хех… Хозяин дворца разрушения... Господи, сколько же во всем этом пафоса. В любом случае, я здесь чтобы сделать тебя своим, и отобрать у забывшей свое место секретарши главную роль.
Мило улыбнувшись, дочь олигарха вернула лицу невозмутимый вид, словно хотела получить ответную реакцию от делового партнера, с которым собиралась заключить долгосрочный контракт.
— Насчет Анны можешь не беспокоиться. Она уже не моя секретарша, и даже не девушка… Сейчас она мертва, так что вряд ли ее вообще можно причислить хоть к какой-то группе людей.
Ответ Игоря ошарашил Кристину, а на ее немой вопрос, юноша дал объяснения со все тем-же безразличием.
— Нет, ничего такого не случилось. Ни болезнь, ни яд, ни покушение… Это я убил Анну собственными руками, за то, что она спуталась с моим другом.
В очередной раз обескураженная Кристина уставилась на Кипиша неверующим взглядом, однако, сколько бы она не ждала, подросток не собирался признавать сказанное шуткой.
— Раз уж с этим разобрались, можешь идти… Ты ведь не совсем из ума выжила, чтобы встречаться с кем-то подобным? А вдруг, в один прекрасный день и тебе придется попасть под раздачу темного короля?...
На этой ноте Игорь собирался завершить разговор, однако дочь олигарха не собиралась уходить, и стояла на месте с поникшим, но в то же время упрямым видом. А еще через несколько секунд, на красивом лице девушки отразилась немая решимость, после чего она подошла к юноше и положила ему руку на сердце…
— А если сошла?... Что прикажешь делать?... Даже услышав такое, я не могу представить, как ухожу от тебя. Это больно… Действительно больно… Но не от того, что не имею возможности решиться на отказ, просто я вдруг представила, сколько же всего тебе пришлось перенести… Сначала Алена, о которой я многое узнала после той встречи у университета. Затем я, со своими семейными приоритетами. Теперь Анна… Должно быть, все твое доверие к девушкам, нет, ко всем людям уже исчерпало себя. Настолько, что вместо попыток найти кого-то близкого, ты решил отрешиться даже от своих родственников и друзей. Как же больно видеть это в твоих глазах…
С потемневшим лицом Игорь схватил руку Кристины и сжал ее до хруста.
— Да что ты можешь знать?...
Угрожающий тон юноши, сцеживаемый через плотно сомкнутые зубы, и его злобное выражение ничуть не испугали девушку, которая даже несмотря на ужасную боль в запястье не издала ни единого звука. Она молчала, с полными слез глазами глядя на Кипиша, который категорически не понимал, почему он сейчас испытывает столько эмоций, несмотря на совершенный контроль над организмом.
“Эта девушка заставляет меня терять контроль над собой… Да что с ней не так?...”
Все умственные силы, брошенные на попытку решить эту задачу, ничуть не помогли юноше приблизиться к ответу. В конце концов, он решил отпустить руку девушки, на которой от его хватки осталась красная отметина, стремительно приобретшая нездоровый, фиолетовый оттенок.
“Перестарался…”
Из-за утери контроля Кипиш не только передавил плоть, но и чуть было не сломал кости, оставив на них несколько трещин. И чтобы испарить это, подросток тут же воспользовался самопальным конструктом, в основе которого лежал высший символ Природы: «Жизнь». Магическая профилактика мгновенно исцелила небольшую травму, но Кристина от этого ничуть не изменилась в лице, продолжая слезливо пялиться на Игоря.
— Даже не пытайся меня жалеть… Это раздражает намного сильнее любых оскорблений.
Холодный тон юноши казалось, никак не влиял на девушку, вновь приблизившуюся к юноше.
— Тогда позволь залечить твои раны… Собрать разбитое сердце, которое ты так старательно пытаешься выставить невредимым… Дай мне два, нет, один месяц. За это время я сделаю все, чтобы ты полюбил меня по-настоящему.
Поведение Кристины выдавало в ней сумасшедшую, или, по крайней мере, отчаявшуюся девушку, но судя по наличию машины и дорогой одежде, ее отец не собирался отказываться от дочери. Так в чем же была причина? Юноша всеми силами пытался избегать мысли, что именно он виновник таких нелогичных и неразумных действий девушки, однако помимо этого, на ум подростка не приходило ничего другого.
“Ладно, попробуем извлечь выгоду хотя бы из того, что имеем…”
Игорь уже устал верить во все эти бредни про любовь и искренность, так что он вернулся к мировоззрению годичной давности, где окружение служило для подростка источником разномастного дохода. Неважно, были то люди, конфликтные ситуации, или же непосредственные деловые сделки – все одно…
— Раз уж ты обо мне так печешься, почему бы не помочь кое с каким делом?... В последнее время я действительно много тружусь и все-время нахожусь на взводе. Не помешало бы немного расслабиться, и ты для этого подходишь как нельзя лучше… Сексапильная брюнеточка, обладающая данными невероятно красивой девушки… Как ни посмотри, а лучшего варианта мне сейчас не сыскать. Что скажешь, подогреешь мне постель сегодня ночью?...
Глава 457: Зов Давины.
От просьбы Игоря даже Кристина, готовая на все ради того чтобы восстановить разбитое сердце подростка, опешила, а уж когда он бесцеремонно схватился за ее попку и притянул к себе, возмущению девушки не было предела! Точнее так она позиционировала себя внутри, в то время как внешне дочь олигарха выглядела невероятно смущенной и в то же время совершенно покладистой жертвой, не сопротивляющейся половым поползновениям этого наглеца.
Тем не менее, желание отдаться юноше прямо сейчас, было подавлено Кристиной, и она пусть с трудом, но все же выскользнула из желанных объятий.
— Не ты ли только что говорила, что собираешься собрать мое сердце воедино? Так почему избегаешь такой прекрасной возможности?...
Недовольство на лице подростка ничуть не смутило решительно настроенную девушку.
— Если мы вот так переспим, разве ты будешь воспринимать меня как любимую женщину?... Уверена что нет. Сейчас тебя интересует лишь секс, и ничего более. А я хочу…
Чего там Кристина хотела Игорь узнать так и не смог, так как неожиданно ему по ментальной связи донесся встревоженный вскрик Багрового пожирателя, ныне отдыхавшего в одной из комнат замка.
«Со мной связалась сестра! Она увидела твою запись и хочет встретиться!!»
Тут же лицо Кипиша изменилось, полностью лишившись следов похоти и превратившись в образцовый показатель сосредоточенности.
«Никуда без меня не суйся, сейчас буду…»
Даже не попрощавшись с девушкой, Игорь переместился в комнату к Эн’ум дабы тот не ушуршал без него, наделав при этом глупостей. Для юноши мало было просто узнать о каком-то там сообщении от Давины. Это могла быть как ловушка мастеров из великого мира, так и очередная проказа Но’эйры, которой явно доставляло удовольствие издеваться над собственным отпрыском. К частью, у сумасшедшего сорняка хватило ума не отправляться на эту самую встречу одному, без какой-либо подготовки. Однако проверить, правдива ли была данная просьба от хладнокровной сестренки алого леса все-же стоило даже по рассуждениям Игоря.
“Вряд ли с ней все будет просто, однако если существует хоть малейший шанс того, что на нашей стороне окажется один из мастеров высочайшего уровня…”
Поддавшись заветным грезам, где у него в распоряжении имелся двойной агент в тылу врага, юноша невольно зажмурился от удовольствиям, отчего Багровому пожирателю, находившемуся неподалеку, стало не по себе.
— Да не волнуйся ты так. С нашими силами победить в схватке с несколькими десятками древних мастеров, конечно, не удастся, однако улизнуть из возможной засады – вполне. Особенно, если тщательно подготовиться…
Удивительно, но Эн’ум доверял словам хитрожопого носителя, так как тот никогда еще не оказывался в ситуации, с которой не смог бы справиться. И это не значило, что юноша избегал опасностей. Напротив, с его-то инстинктом самосохранения любой другой разумный, обладающий даже более впечатляющими способностями уже давно откинул бы копытца. А это значило, что мальчишка обладал действительно уникальными навыками выживания, на которые даже постороннему можно было смело положиться.
Таким образом, парочка властителей хищных отростков принялась собирать всевозможные артефакты синдиката, параллельно обговаривая план посещения установленного Давиной места встречи. Они не стали беспокоить Мутного, так как в данной операции сила была далеко не главным показателем, а вот мобильность еще как… Более того, пара разумных являлась идеальным составом группы, ведь в то время пока один должен был непосредственно находиться вблизи с мастерицей энергии, второй обязывался его подстраховывать с безопасного расстояния. Разумеется, именно Игорь выступал в роли спасительного круга, так как с его способностями к перемещению, мало кто был способен потягаться.
— Ну что, готов?...
Вопрос юноши вывел Багрового пожирателя из состояния задумчивости, после чего тот рассеяно кивнул головой.
— Соберись, не время для рефлексий. Твоя задача максимально корректно обрисовать ситуацию своей сестре, без проявления лишней эмоциональности. А если вдруг что-то пойдет не так, я вытащу тебя…
Сам Игорь не собирался перемещаться по координатам, которые Давина сообщила своему братцу. Поступать так было, по меньшей мере - неразумно, да и вообще юноша не хотел телепортироваться на одну планету с этой дамочкой, так как если то была ловушка для Эн’ум, там могли собраться очень и очень серьезные противники. Оптимальным вариантом для подростка был скачок на внешнюю орбиту указанного мира, откуда он мог с легкостью проконтролировать происходящее благодаря своему восприятию, и связи с Багровым пожирателем.
Так Кипиш и поступил, забросив сумасшедшего сорняка прямиком на то место, где его сейчас должна была ждать сестра. Медлить с этим было нельзя, ибо для той, кто без ведома других мастеров покинул великую твердыню ради встречи с заклятым врагом, время значило намного больше любых гарантий секретности.
«Я на месте. Можешь воспользоваться моими глазами и ушами…»
Благодаря абсолютно идентичному строению всех трех оболочек за исключением разве что интегрированных модификаций, Игорь и Эн’ум могли без труда пользоваться органами восприятия друг друга, что стирало необходимость активации каких-либо средств коммуникаций. В связи с этим, юноша мог оставаться незамеченным вплоть до того момента, как это потребовалось бы.
— Здравствуй Нёрдер…
Приветствие беловолосой девушки, внешность которой была столь же прекрасна, как и ее стать, заставило Игоря сильно удивиться, ведь сейчас она обращалась к нему, а точнее к сумасшедшему сорняку не так как обычно.
— Да… Здравствуй…
Эн’ум так же оказался выбит из колеи подобным обращением, но не из-за непонимания, а по причине тягостности данного имени, ведь так его не называли уже давным-давно. Это было его родное имя, данное при рождении отцом, в честь великого воина ледяных миров. Однако став чудовищем, Багровый пожиратель решил отказаться от него и от своей былой сущности ради одной единственной цели – мести. И сейчас, напоминание о тех временах, когда он еще был невинным мальчишкой, причиняли сумасшедшему сорняку скорее боль, нежели вызывали ностальгическую улыбку…
Глава 458: Наступление объединенной армии.
— Уже отвык от своего настоящего имени?… Понимаю… Столько времени прошло, и столько всего случилось…
Проницательности старшей сестры можно было позавидовать. Она за доли секунды сумела определить, что именно вызвало замешательство у Эн’ум, который уже не выказывал былой растерянности, полностью взяв себя в руки.
— Ты действительно просмотрела запись моего носителя?...
Не став ходить вокруг да около, сумасшедший сорняк решил перейти сразу к самому главному. Все же сейчас шла далеко не встреча родственников, потерявших друг друга много лет назад. Эта сходка больше походила на временное перемирие врагов, неожиданно обнаруживших для себя общего противника.
— Так тот мальчишка действительно твой носитель?… Удивительно, насколько может стать силен репликант, получивший взаймы чужие способности.
На этих словах беловолосая девушка, излучающая загадочный свет энергии, достала из широкого рукава платья черный значок скрипичного ключа, в котором были запечатлены кадры появления Но’эйры и ее неистовства в доме Подражателей.
— Видимо, это все-таки не ловушка…
Багровой пожиратель не стеснялся выражать мысли вслух. Он был прям, груб, и в то же время честен, что вызывало у его сестры намного больше симпатии, чем, если бы Эн’ум обходил острые углы.
— Столько лет мы с братом считали тебя виновным в смерти отца и матери… А уничтожение дома чуть не свело нас обоих с ума, однако после просмотра этой записи все стало намного запутанней. Баллард когда увидел маму, нет, Но’эйру, поначалу не поверил в это, однако я намного лучше понимаю энергию и могу с легкостью определить, подделывалась ли данная запись. Но даже мои объяснения ничуть не образумили старшего брата. Он наотрез отказался воспринимать голос разума, погрязнув в ненависти к тебе, так что здесь я нахожусь без его ведома. Пойми, Баллард всегда был таким. Правда для него как - яд, который может отравить все-то светлое, что сохранилось в памяти о семье…
Слушая Давину, и у Игоря и у Эн’ум возникали схожие ощущения, будто она пыталась оправдаться за то, к чему не была причастна. Но Сумасшедший сорняк не торопился проявлять чувств и слезливо бросаться обнимать сестру, наконец узнавшую всю подноготную Истинной нимфы.
— То, что эта тварь убила отца и членов дома ничего не меняет. Во время прошлой войны, я поглотил целую армию практиков мира Мастерства. Среди них так же было много Подражателей, поэтому ни о каком прощении и речи идти не может. Для великих твердынь я – заклятый враг, которого необходимо уничтожить всеми доступными способами. И если другие практики прознают о нашей встрече, то не переминут возможностью воспользоваться этим, чтобы ударить мне в спину. Ты намного умнее меня, и должна сама все отлично понимать. Так зачем же попросила о встрече?...
Нахождение в синдикате плодотворно повлияло на разум Сумасшедшего сорняка и он, освободившись от части всепоглощающей ненависти, расчистил разум для более полезных мыслей. Из-за этого, его можно было даже спутать с кем-то другим, ведь известный вселенной Багровый пожиратель являлся чудовищем, с удивительным талантом к разрушению, но полным отсутствием здравомыслия.
Давина так же отметила изменения в младшем брате, и в тайне порадовалась за него, предпочтя скрыть эти эмоции, чтобы не увеличивать привязанность между ними. Как и говорил Нёрдер, в преддверии великой войны, любое проявление слабости могло привести к гибели, а родственные чувства представителей двух противоборствующих фракций, это, пожалуй – самая большая слабость которую только можно отыскать в обороне врага.
— Я здесь чтобы предупредить тебя. Через восемь суток объединенные силы четырех великих твердынь и экспертов из других могущественных миров атакуют легендарный механизм чудовищ. Сейчас сил великой армии достаточно, чтобы совладать с творением монархов, так что надеяться на его защиту не стоит.
От услышанного у Игоря перехватило дыхание…
«Вот черт!!!»
Новость о наступлении объединенной вселенской армии явно оказалась неожиданностью для подростка. Честно говоря, он надеялся на то, что экспертам из великих твердынь придется изрядно поколупаться в легендарном механизме, чтобы добраться до Земли, а к тому времени, Новый порядок или теперь уже Дворец Разрушения смог бы нарастить мышц и совершить все необходимые приготовления. Но кто бы мог подумать, что чертовым вселенским носителям справедливости приспичит уничтожать механизм! Данное творение могло принести огромное количество пользы после его изучения, и все равно объединенная армия решила пожертвовать ей?... Ну что за расточительство?!
Будь юноша на месте их военачальников, то десять раз подумал бы, прежде чем разбрасываться таким сокровищем. Хотя, если учесть всю серьезность ситуации с древними монстрами, подобное решение не казалось таким уж абсурдным. В любом случае, ничего хорошего данная новость не несла, ведь если перевести восемь суток Великого мира Мастерства на земное время, то получалось чуть больше одиннадцати дней! А этого явно было недостаточно для соответствующей подготовки!!
— Извини, но большего сказать не могу, так как сама не знаю. Решения принимались представителями старшего поколения… Только дедушка участвовал в собрании командующих, а он, как ты знаешь, не любит делиться секретами…
Сказав это, Давина подошла к насторожившемуся Багровому пожирателю и крепко обняла его, пытаясь выразить этим действием все те чувства, что полыхали за маской ледяной отрешенности.
— Прости меня, младший брат… Я не смогла защитить тебя. Но обещаю, этого больше не повторится. Не позволю никому называть тебя предателем и чудовищем… Ты – Нёрдер, сын Атеса и носитель крови главной ветви дома Подражателей. Я добьюсь того, чтобы каждый признал это…
Не успел Сумасшедший сорняк возразить на желания сестры, как та вдруг превратилась в световую вспышку и исчезла, растворившись в небытие. Девушка явно была серьезна в своих намерениях, но самому сумасшедшему сорняку данная идея не нравилась от слова совсем. Он бы предпочел полное бездействие Давины, ее попыткам восстановить справедливость, ведь любые неосторожные шаги могли привести к очень серьезным последствиям. Тем не менее, поделать с этим Эн’ум уже ничего не мог, и ему не осталось ничего другого, кроме как вместе с Кипишем вернуться обратно на землю, где их обоих ждал непочатый край работ по экстренной подготовке к спасению от вселенского нашествия экспертов…
Глава 459: Поддержка и опора.
— Да какая мне в жопу разница, на мази у вас там все или нет! Немедленно возвращайтесь в синдикат, у нас экстренная ситуация!!
Яростные возгласы Игоря, пытавшегося втолковать Антону и Мишане всю серьезность ситуации, разнеслись по его просторному кабинету, где за внушительных размеров столом сейчас восседали Ирийские боги, авторитеты, Багровый пожиратель, и Яма. Все эти разумные выглядели не очень хорошо. А точнее весьма и весьма плохо, ведь новость о нападении объединенной армии вселенских экспертов просто не могла повлечь за собой никакой другой реакции! Но неожиданно, в обитель гнетущей атмосферы ворвалось нечто постороннее, чего здесь абсолютно точно не должно было быть.
Когда двери кабинета Игоря отворились, в него летучей походкой вошла Кристина, излучавшая своим видом готовность к борьбе с любыми препятствиями.
“Только этого мне сейчас не хватало…”
Устало вздохнув, юноша перевел взгляд на упрямую брюнетку, которая начала любезно улыбаться всем присутствующим.
— Ну и что ты здесь забыла?...
Бесцветным голосом подросток решил поинтересоваться у дочери олигарха, каким же образом она проникла в синдикат. О том, почему девушка вошла в кабинет подростка незамеченной, он предпочел не спрашивать, так как сам понимал, что вина всецело лежит на нем и его подчиненных. Все так озаботились вселенской угрозой, что забыли об элементарной безопасности, посчитав территорию Дворца Разрушения неприкосновенной, а ведь это было не так…
— Спросила разрешения у охраны, и они пропустили меня. Кто в здравом уме будет препятствовать женщине Темного короля?...
Умильным тоном Кристина объяснилась с юношей, отчего остальные участники “закрытого” собрания переполнились возмущением!
“Кто поставил этих имбецилов охранять ворота?!”
“Как только завершится сходка, похороню баранов!”
Мысли авторитетов примерно сходились в общей тематике, лишь немного отличаясь в оформлении, однако до всего этого девушке не было никакого дела, и она продолжала пожирать Кипиша влюбленным взглядом. Но до того как последний успел ее припугнуть, чтобы прогнать из кабинета и, наконец, вернуть соответствующую атмосферу важного собрания, в разговор вмешался Яма.
— А ты уверена, что хочешь добиваться расположения этого парня? Хоть знаешь, что он сделал со своей бывшей?...
Слова землеройки заставили авторитетов втянуть головы в плечи. Они действительно не понимали, откуда у Вовчика столько смелости на подобные заявления, тем более в присутствии Моцарта! Однако то, что произошло дальше, нивелировало даже этот огромный шок, вызванный прямолинейностью Ямы.
— Мне все известно, так что можешь не сомневаться, я решила стать для Игоря надежной опорой, и поддерживать его во всех начинаниях.
Казалось бы, эти слова должны были стать пропуском девушки в покоренные решительностью сердца вассалов юноши, однако вместо ожидаемой реакции, спустя долгие секунды молчания, то тут, то там начали раздаваться сдавленные смешки. И это были криминальные авторитеты! Люди, чьему хладнокровию могли позавидовать даже наемные убийцы.
Не остался не удел и сам подросток, изо всех сил пытавшийся подавить расползающуюся по лицу улыбку.
— Что я такого смешного сказала?!
Кристина была на взводе, к счастью, продолжать мучать ее неведением никто не собирался, и Яма быстро объяснил причину такой реакции.
— Говоришь, хочешь стать поддержкой и опорой Темного короля?... Поддержкой и опорой человека, девяносто девять процентов врагов которого способны растереть все планеты солнечной системы в пыль? И еще спрашиваешь, что в этом смешного?
Издевательским тоном Вовчик попытался смутить девушку, однако она на это даже бровью не повела и, встав позади кожаного кресла Игоря, начала массировать ему плечи.
— Поддержка разной бывает. Возможно, в бою я и не смогу себя проявить, однако здесь, мне наверняка удастся создать место, в которое Игорь будет возвращаться с нетерпением.
Непрошибаемость дочери олигарха казалась чем-то сверхъестественным, но когда Яма хотел было продолжить спор, его неожиданно прервал Моцарт, которому уже поднадоел это балаган.
— Кристин, я ценю твои старания, но сейчас не время и не место для подобных разговоров. Видишь ли, мы пытаемся решить судьбу планеты в преддверии величайшей войны, которую только видела вселенная за все время своего существования. Единственная ошибка в расчетах, и мы все умрем, понимаешь?...
Спокойные объяснения юноши возымели на девушку куда больший эффект нежели издевательские подначивания Ямы, и она, после недолгих размышлений решила покинуть кабинет, не забыв перед этим шепнуть несколько слов на ушко подростку.
— Своим присутствием я больше не буду доставлять проблем, так что не пытайся от меня избавиться. Если захочешь поговорить, можешь найти меня в западном крыле замка…
Поведение девушки могло быть названо только бесцеремонной наглостью, и никак иначе, ведь она даже не спрашивала разрешения на то, чтобы остаться в замке. Благородная особа не собиралась извиняться за несанкционированное проникновение. Более того, она все еще пыталась флиртовать с юношей, даже после того как сама отвергла его объятия!
Тем не менее, как-то упрекать Кристину
за это Кипиш не торопился, так как фривольное поведение дочери олигарха его сильно заводило и заставляло отвлечься от мрачных мыслей.
Практически в тот же момент, как брюнетка вышла из кабинета, в него перенеслись два любвеобильных Донжуана.
Мутный и Миля выглядели крайне недовольными, но в то же время от них буквально во все стороны лучилось скрытое счастье. Было очевидно, что успехи в покорении ангельских дев определенно имеются, однако сейчас было далеко не до этого, и вместо приветствия, подросток тут же вывалил на парочку известия о войне…
Глава 460: Выворачивая мироздание.
— Третий сектор готов! Пятый сектор готов! Второй сектор…
Сообщения от подчиненных Игоря, находившихся в самых дальних уголках земного шара заполонили внутренний эфир синдиката, и когда все двести семьдесят четыре сектора доложили о готовности, юноша отдал свой приказ.
— Активируйте «Очко навыворот»…
Так называемое «Очко навыворот» являлось плодом трудов подростка и самых высококвалифицированных умов планеты. Данный механизм был разработан буквально за одиннадцать дней, и предназначался он для перекраивания самого колоссального наследия монархов – Мира чудовищ. А точнее, микровселенной зла, в которой Моар’рок выступал в роли единого начала и конца.
После получения приказа, подчиненные подростка опустили кристаллы с огромным количеством маны лидера синдиката в соответствующие пазы полукилометровых конструкций, полностью испещренных символами переработанного языка чудовищ. Стоило этому произойти, как Землю тут же накрыла сетчатое покрывало кроваво-красного цвета.
В то же время, появившиеся в пределах солнечной системы, великие эксперты из четырех великих твердынь с настороженностью уставились на происходящее. Странный энергетический выброс произошел через несколько секунд после их прибытия, а это значило, что кроваво-красная паутина, скорее всего, являлась неким механизмом противоборства наступающей армии. И пусть, величайшие практики со всей вселенной были уверенны в собственных силах, они не могли игнорировать любые действия в стане врага.
Тем не менее, вместо того чтобы произвести фатальный выстрел или же как-то ограничить миллионы экспертов, кроваво-красное покрывало начало сминать планету, а точнее пространство вокруг него, выворачивая полотно мироздания наружу. Именно на этом, весьма неэстетичном методе и была основана установка из двухсот семидесяти четырех магических зон. Механизм юноши не только перестраивал творение Моар’рока, он менял полюса в древнем наследии, тем самым переворачивая все вверх дном. С помощью магических манипуляций и языка чудовищ, Игорь сумел добиться такого эффекта, при котором девяносто девять планет, находящихся во внутреннем пространстве Земли, выходят наружу, в то время как сам нулевой мир, погружается в их тень. Таким образом, можно было избежать нападения на Землю вплоть до уничтожения каждого из девяноста девяти, а точнее девяносто восьми целых миров. Но отсрочка была далеко не главной целью подростка. Основной задачей данного механизма являлось создание живого щита против вселенских экспертов, а уж воплотившиеся в других мирах чудовища как нельзя лучше подходили на эту роль. Особенно, если учесть монархов древних монстров…
Разумеется, юноша так же озаботился возможностью проникновения извне того же Источника зла, который наверняка будет недоволен украденным над наследием контролем.
Чтобы избежать быстрой и глупой смерти от рук величайшего монстра подросток соорудил механизм таким образом, что для всех, включая чудовищ и вселенских экспертов, планета Земля попросту исчезала. И если монстрам казалось, будто это дело рук вероломных ополченцев с различных уголков вселенной, то вот практикам четырех великих твердынь напротив, этот ход представал как неожиданное раскрытие истинных сил противника. В общем, все будут думать друг на друга, в то время как Кипиш вместе с землянами затаится в тени, ожидая удобного момента для нападения.
Но просто сидеть, сложа руки и ждать пока развязка сама себя проявит, Игорь не собирался. За последние одиннадцать дней его подчиненными была организована акция Классиков, суть которой заключалась в том, чтобы собрать со всей планеты всех мало-мальски сильных магов. Юноше они требовались для того, чтобы поглотить навыки, и наконец, добиться новых высот в искусстве манипуляции языком чудовищ.
Игорь понимал, что в здравом уме никто не станет отказываться от сил, на развитие которых были потрачены время и деньги, а потому он пообещал каждому, кто станет донором навыков, новую силу. Независимо от того, насколько могущественный Пробудившийся к нему заявится, подросток обязался повысить его мощь ровно на один ранг, заодно увеличив потенциал развития на пятьдесят процентов! Такое невероятное предложение казалось настоящим надувательством, однако первые смельчаки, пришедшие на данную процедуру вышли оттуда более развитыми, нежели раньше! И пусть, новая сила их была завязана на физической оболочке, перестроенной хищными отростками, разве кого-то это беспокоило?
С того момента, как прошла первая показательная процедура обмена, в синдикат повалили толпы желающих со всего света! Дворец Разрушения даже взял на себя траты по транспортировке Классиков из других стран, что значительно прибавило пылу добровольцам!
К сожалению, времени на то, чтобы поглотить навыки второй партии магов у Кипиша просто не нашлось из-за чрезвычайной загруженности, однако теперь, когда все было готово, и план по перестройке наследия Моар’рока оказался приведен в исполнение, ничего больше не мешало заняться данным вопросом.
“Надеюсь, я смогу добраться до двенадцатого круга…”
Глава 461: Группа разведчиков.
«Пространственное расщепление!»
Стоило только юноше активировать магический конструкт, тут же созданный Ямой гигантский каменный утес оказался превращен в мельчайшую пыль атомного уровня. И это был далеко не весь потенциал нового заклинания, основанного на двенадцати магических сферах! Используя усовершенствованный «Пространственный разрез», Игорь реализовал лишь десять процентов его мощи, в результате расщепив пятикилометровый куска твердой породы!
Не говоря уже о самом подростке, его подчиненные, лицезревшие воздействие заклинания двенадцатого круга оказались полностью обескуражены. Большинство из них стояли с открытыми ртами, другие же всеми силами старались подавить ошеломление, но получалось это у них не слишком хорошо.
Тестирование нового уровня магии, который позволял записывать целые предложения на языке чудовищ, вместо одиночных символов, полностью удовлетворило подростка.
Казалось бы, что может измениться от расположения символов относительно друг друга? Но не тут-то было, раньше, чтобы ограничить воздействие знаков с различной природой, свойствами, и формами друг от друга требовалось выстраивать между ними границы, но сейчас, необходимость в этих границах пропала, ибо символы самостоятельно уравновешивали и даже усиливали друг друга. Такова была основная особенность двенадцатого круга, и именно ей юноша восхищался больше всего, однако ошеломления членов синдиката он понять не мог…
— Разве вы не видели раньше, как я покрывал всю планету хищными отростками? Чего сейчас-то такие рожи корчите?
Ответом на недоумение юноши нашелся Вовчик, избавившийся от наваждения ошеломления несколько мгновений назад.
— Нашел с чем сравнивать: толи Буратино ГМО версии, толи молекулярный дезинтегратор. Как не посмотри, а способности высокоуровневого мага внушают куда больше трепета, чем эти твои хищные тентакли.
Поразившись такому сравнению, Игорь бросил настороженный взгляд на Багрового пожирателя. К счастью, Сумасшедшим сорняк никак не отреагировал на косвенное оскорбление его сущности и просто проигнорировал Яму.
“Он меняется слишком быстро… Как бы к середине войны веганом не заделался. Мне этого точно не надо…”
Загоревшись идеей немного расшевелить Эн’ум, Кипиш совсем забыл о присутствии Кристины, которая с восторженным взглядом рассматривала облако пыли, совсем недавно внушавшего своей непоколебимостью чувство защищенности и надежности.
— Как же круто… Игорь, ты у меня такой молодец!
Заявление Кристины заставило стоявших неподалеку, Альберта и Татьяну удивленно воззриться на эту особу. Честно говоря, мать подростка категорически не понимала, почему эта девушка, когда-то бросившая ее драгоценного отпрыска ради благополучия собственной семьи, здесь находилась. А уж ее фривольное поведение нервировало Татьяну еще сильнее, однако обходительный муж все время был начеку и подавлял любые проявления агрессии. Беременным лишний раз волноваться не стоило, и только лишь из беспокойства о здоровье ребенка Татьяна не стала затевать ссору. Кстати говоря, ни она, ни Альберт до сих пор не знали о случившемся с Анной и Спасом, информацию о гибели которых предпочли скрыть так же ради будущего брата Кипиша.
Самому подростку не слишком-то нравилось держать в неведении родителей, однако выбора у него попросту не оставалось. По крайней мере, относительно этого случая, а вот с дочерью олигарха дела обстояли иначе, и тут Игорь мог дать волю пакостливой натуре.
— Я у тебя такой молодец, значит?... С каких это пор, глава сильнейшей преступной организации принадлежит простой смертной? Не слишком ли многого хочешь? Забыла, что ты здесь на птичьих правах?
Попытка принизить достоинство девушки не увенчалась успехом, так как она слышала только то, что хотела слышать. Ну, или, по крайней мере, делала вид, что это так.
— Разумеется ты мой! А чей еще? Покажи мне стерву, которая покусится на тебя, и я выдеру ей все волосы!
В обыкновении своем элегантная и воспитанная девушка начала действовать так, будто она росла в Ржевка-Пороховых вместе с подростком, однако то была не игра. Юноша не чувствовал в словах Кристины никакой фальши, а значит она действительно могла потаскать за волосы возможную конкурентку, и как бы странно это не было, подростку нравилась такая решительность. Невольно, он напустил на лицо теплую улыбку, однако вспомнив, что все бабы – зло, тут же стал крайне серьезным.
— Хватит фигней страдать. Иди ка лучше уберись в моей комнате, чтоб хоть какая-то польза была. Нечего мне задаром еду переводить, чертова нахлебница.
Отчитав девушку, взгляд которой источал абсолютную решимость идти до конца, юноша повернулся к друзьям и Багровому пожирателю.
— Так как наш мир находится в тени девяносто девяти других планет легендарного механизма, просто так установить наблюдение за происходящим там у нас не получится. По крайней мере, незаметно для истинных чудовищ сделать это мы не сможем, а вот скрытно попасть туда - вполне. Мишаня, Антоха, Вовчик, Эн’ум, вы отправляетесь со мной. Остальные продолжаете поиски настоящих охотников на богов. Эти твари не должны установить связь со своими хозяевами из Великого мира Души! Во что бы то ни стало, разыщите их и уничтожьте!
Отдав последний приказ, юноша вместе с товарищами исчез из этого места, не оставив и следа. Подросток воспользовался усовершенствованным «Скачком» двенадцатого круга, который теперь мог преодолеть практически любые ограничения, независимо от их прочности. Единственными возможными рамками для подростка были границы закрытых микровселенных, но таковых было ой как немного. На самом деле, юноша знал лишь об одной такой, и сейчас, она принадлежала ему…
Глава 462: Отголоски войны.
— Наступите мне на яйца… Я ведь не один это вижу, правда?...
Обескураженный Мутный, взирающий на тысячи гигантских монстров, снующих по поверхности альтернативной Земли далекого будущего, еле как выдавил эти слова из себя, ведь он был совершенно не готов к такому зрелищу и по прибытию на один из девяносто девяти внешних миров, Антона охватил ступор. Впрочем, не он один был такой. Яма и Мишаня отреагировали на древних тварей, заполонивших невероятно технологичный мегаполис, точно так же. Единственными, кто остался не удел в компании особо впечатлительных личностей были Игорь и Сумасшедший сорняк. Они примерено знали, чего стоит ожидать по прибытию сюда, и были готовы узреть воплотившихся монстров, которых монархи освободили от оков внутреннего пространства, призвав со всех уголков вселенной их настоящие тела.
Однако если данное зрелище не особо впечатлило повелителей кровавого леса, то вот то, что творилось в открытом космосе, заставило даже их потерять самообладание.
С помощью магического зрения, усовершенствованного до двенадцатого круга, Игорь, и воспользовавшийся его глазами Эн’ум, без труда моги разглядеть все, что происходило в пределах солнечной системы, а происходил там форменный хаос!!! Мириады энергетических вспышек и ужасающих столкновений, приводящих к образованию космических бурь, заполонили мрачное и холодное пространство.
Просто невообразимое количество древних монстров сошлось в бою с объединенной армией экспертов, и в этом противостоянии, никто не собирался уступать!
Нужно отметить, что в голой силе Истинные чудовища, несомненно, превосходили противников, которые даже несмотря на использование метода спячки монстров, не смогли обрести их могущества, но что касается тактики и разумного использования собственных ресурсов, то эти показатели находились на стороне вселенских экспертов.
Таким образом, сейчас шла битва великой мощи против стратегии, однако это касалось лишь рядовых воителей, которыми существа, способные растереть пару тройку планет в пыль назваться могли с очень большой натяжкой. Но все познается в сравнении, и когда взор подростка упал на несколько десятков монстров-охранников, находящихся на стадии развития Достойных величия, все сомнения в том, стоит ли называть остальных участников сражения гребаными ничтожествами, отпали! Ведь даже такие пугающие существа прислуживали перед десятью монархами, с отсутствующим видом взирающими на развернувшееся сражение. А в том, что это были Достойные поклонения Игорь был уверен на все сто процентов! Эти десятеро были единственными существами, силу которых он определить не мог, к тому же, среди них находилась треклятая Но’эйра, от вида которой у Сумасшедшего сорняка чуть было не начался приступ гнева.
«Скачок!!»
Не медля, Игорь совершил перемещение на противоположенное полушарие этой планеты, так как его взгляд оказался замечен всеми десятью монархами!!! Даже чертова Истинная нимфа мило улыбнулась, взирая прямо на юношу и его товарищей с расстояния нескольких сотен тысяч километров!!
Ожидать, что удастся на безопасном удалении наблюдать за существами такого уровня, было конечно глупо, но чтобы тайное подглядывание раскрылось за доли секунды?! Даже для Игоря это оказалось шоком.
К счастью, у Достойных поклонения не было никаких намерений заниматься давкой клопов, которые посмели за ними подсматривать, иначе от группы разведчиков не осталось бы и следа уже через секунду после их обнаружения, если не раньше…
— Нам здесь делать нечего. Давайте возвращаться…
На удивление, тем, кто высказал эту разумную мысль, был не кто-нибудь, а Эн’ум, обычно принимающий самые нелогичные, прямолинейные и самоистязательные решения из всех возможных. Тем не менее, сейчас Кипиш был с ним не согласен.
— Раз уж выбрались наружу, давайте захватим с собой немного припасов…
Друзья Кипиша поначалу не поняли, о чем он говорил, однако когда кровожадный взгляд подростка, устремился в сторону группы людей, превращающихся в истинных чудовищ прямо на метеорологической станции крайнего севера, в объяснениях пропала всяческая необходимость.
— Я заблокирую это место, чтобы никто не сбежал…
Без долгих расшаркиваний Мутный воззвал к энергии ужаса, создав гигантский черный купол, который накрыл область в несколько десятков километров. Огражденное пространство как раз охватывало близлежащую территорию метеорологической станции, где и проходили трансформации Пробудившихся, вот только завершить этот процесс, разведчики позволить не могли. Используя хищные ветви и корни, Багровый пожиратель вместе с Кипишем буквально за пару секунд превратили увеличивающихся в размерах разумных в пронизанное решето, которое по мере роста, поглощалось все быстрее и быстрее. В итоге более тридцати существ, находящихся на ранних стадиях ранга Достойного жизни оказались поглощены владыками кровавого леса. И пусть этого профита не хватало для существенного увеличения сил, юноша благодаря данной подпитке приблизился к самой границе ранга Достойного имени, практически перебравшись в ряды Владык. Что же касается Багрового пожирателя, то он сумел добраться до пиковой стадии уровня Достойного имени, и практически стал равен подростку в голой мощи. А чтобы как-то компенсировать свое развитие цветками метаморфоз, Эн’ум решился на поглощения волосяного покрова гигантского Йети. Правда, результат интеграции нового атрибута слегка отклонился от в обыкновении своем брутальных внешних проявлений, приняв весьма странный облик…
— Ни слова в адрес моей внешности…
Угрожающий тон Багрового пожирателя запечатал рвущиеся наружу смешки товарищей, которые были невероятно удивлены видом великого и могучего древнего монстра. Сейчас Сумасшедший сорняк имел пушистый волосяной покров, который больше походил на шерстку пуделя, нежели на шкуру сурового Йети, обитающего на крайнем севере. Однако внешность была обманчива, и казавшаяся безобидной защита выдерживала просто невообразимое количество урона, дополнительно обеспечивая стопроцентную защиту от холода и жара! Можно было даже сказать, что пушистая шкура приравнивалась по ценности к покрову дракона, тем не менее, ее комичность от этого не убавлялась…
— Знаете, я тут подумал, почему бы нам не навестить один из великих миров, пока их сильнейшие эксперты заняты войной?...
Неожиданно, в атмосферу глумливости ворвался Мутный, который после непродолжительного молчания выдал весьма смелую, незатейливую, и в то же время гениальную идею, от которой у всех загорелись глаза…
Глава 463: Грозовые земли.
В предложении Мутного не было ничего экстраординарного, и данная идея могла прийти в голову кому угодно, однако в связи с последними событиями все члены синдиката, включая его лидера, были столь заняты насущными проблемами, что даже не пытались думать о чем-то столь далеком как великие твердыни. А потому, слова Антона стали настоящей неожиданностью для его товарищей, уже готовившихся возвращаться обратно на Землю после крайне непродолжительной вылазки.
— Устроить диверсию в тылу врага – отличная идея! Вряд ли нам удастся значительно нагадить, однако попытаться стоит. Все же, чем слабее вселенские эксперты, тем ближе победа истинных чудовищ, сила которых нам хоть немного знакома…
Рассуждения Кипиша окончательно убедили гореразведчиков в том, что им предстоит наведаться в одну из великих твердынь.
— Значит, мы собираемся в мир Мастерства?
Вопрос Мишани не был лишен смысла, ведь подросток знал координаты только одной великой твердыни, однако в обители гениальных практиков искусств Игорь уже успел порядком понаследить, а значит, его наверняка там будут ждать. По крайней мере, юноша предполагал это, и не хотел рисковать. К счастью существовал вариант, который удовлетворил бы его запросы без особого риска для любимой шкуры…
— Отправляемся немедленно, но нас ждет небольшая пересадка…
Предвкушающее улыбнувшись, юноша достал из пространственного подсумка остатки ожерелья из костей сапфирового дракона, которое довольно сильно пострадало после встречи с Но’эйрой. Этот артефакт Игорь использовал для того, чтобы отследить обратный поток энергии, тем самым вычислив расположение не только Мира драконов, но и Грозовых земель в частности.
«Скачок!»
Как только заклинание пространственного перемещения сработало, товарищи оказались посреди величественного леса с невероятно странными, синими деревьями, крупные листья которых вырабатывали электрический ток. Но не только гигантские растения: кустарники, трава, и даже некоторые животные, проживавшие в этом месте, так же являлись носителями стихийного атрибута молнии.
Других доказательств того, что это и есть - Грозовые земли, не требовалось, поэтому, пока непонимающие своего местоположения разведчики оглядывались в лесу, юноша уже начал с помощью магического зрения искать заветную цель.
— А вот и она…
Спустя всего несколько мгновений подросток отыскал знакомую ауру, принадлежавшую Айрис. В том, что она выжила после применения в мире мастерства заклинания «Проклятых небес» подросток не сомневался, так как драконьей расе защититься от зомбо-дождя было проще, чем кому бы то ни было. Стоило лишь активировать покров из чешуек, и ужасающая жидкость не могла попасть в их организм, тем самым превращая в послужных марионеток и живых кормушек.
— Может все-таки объяснишь, куда мы переместились?...
Если Багровый пожиратель имел доступ к магическому зрению подростка и обладал общими воспоминаниями о мире Мастерства, то вот остальные члены элитного отряда не особо-то понимали происходящее.
— Просто не отсвечивайте. Старайтесь делать вид, будто вас не существует, и все будет в порядке…
Слова Кипиша ничуть не прояснили ситуацию, но продолжить расспросы Яма так и не смог, ибо вся компания уже переместилась в очередном неизвестном направлении, в этот раз, оказавшись в пределах роскошно обставленной комнаты, так же оформленной в сине-фиолетовых тонах.
*Вшух!*
Как только Игорь очутился в комнате рогатой аристократки, он тут же сорвался в сторону ее кровати, занавешенной балдахином, и закрыл рот Айрис, попытавшейся позвать стражу. Так же он с помощью энергии сущности заблокировал способности девушки, полностью лишив ее сил и возможности перевоплотиться в настоящего дракона.
— Рад видеть, что с тобой ничего не случилось…
Голос Игоря, проносившийся сквозь завесу мрака магического капюшона, заставил тело девушки размякнуть, а когда подросток открыл лицо, дочь Грозового лорда тут же покраснела от смущения.
Подросток прекрасно понимал, что это всего лишь актерская игра и сейчас в сердце драконьей девы для него не существует не то что отдельного места, но даже крошечного уголка.
— Можешь не притворяться. Я прекрасно вижу, что новость о принадлежности гениального Биевита к миру чудовищ полностью изменила твои намерения. Впрочем, другого ожидать не стоило. Но я не собираюсь вредить тебе, или как-то влиять на мир драконов, до тех самых пор пока он не стоит на моем пути. Взамен не могла бы многоуважаемая принцесса оказать небольшую услугу своему бывшему избраннику?
Только сейчас друзья подростка поняли, на кой черт он затащил их в это странное место, явно не принадлежавшее четырем великим твердыням. Все они слышали рассказы о приключениях кореша в мире Мастерства. В особенности компаньоны интересовались той таинственной рогатой особой, которая клеилась к нему не хуже строительной пены.
— Чем же я могу помочь столь могущественному… Человеку… Или же чудовищу?...
Саркастический тон девушки отбросившей маску влюбленности, нравился Игорю намного больше сладостных речей и он даже горделиво улыбнулся от такого обращения.
— Мои навыки обмана настолько хороши, что величайшие эксперты последних поколений приняли меня за настоящего дракона. Аж грустно становится от того, насколько огромный талант упускает медийная сфера, не приглашая меня на главные роли в блокбастерах. Ладно, раз уж ты со мной была откровенна, скажу прямо: я родился человеком, жил человеком, и оставался им до недавнего времени, но постоянна угроза со стороны древних монстров, и только не удивляйся, всех топящих за порядок вселенских экспертов, вынудила бедного юношу отбросить свою личность и стать истинным чудовищем. Так что да, теперь я один из тех монстров, которыми вас пугали в детстве. Ррррр!! Страшно?...
В ответ на представление Кипиша принцесса состроила страдальческую гримасу, словно действительно прониклась причинами изменения сущности своего бывшего избранника. И в то же время, она была искренне рада, что этот парень не собирался причинять ей вред, по крайней мере, так подсказывали ее инстинкты, не раз спасавшие девушку от опасностей.
— Насчет того, чем ты можешь мне помочь… Не могла бы уважаемая принцесса раскрыть псевдо дракону расположение великих миров? Не слишком то честно по отношению к трем оставшимся твердыням, будет проигнорировать их спокойствие, после устроенного в Великом мире Мастерства…
Глава 464: Жемчужина...
Намерения подростка были ясны как день, и в то же время, они заставляли Айрис усомниться в умственных способностях собеседника.
“Он либо слишком отважен, либо просто сумасшедший…”
Именно так думала девушка о подростке, который даже после пробуждения экспертов предыдущих поколений собирался напасть на великие твердыни. Действительно, сейчас большинство воинов отправилось на борьбу с истинными чудовищами, однако не было сомнений, что на защиту дома вселенские эксперты оставили предостаточно сил.
— Состроила такое личико, будто волнуешься обо мне… Прям тепло на душе стало, но было бы куда чудесней, раскрой ты расположение трех оставшихся твердынь. Видишь ли, мы немного торопимся…
Бросив косой взгляд на товарищей, сокрытых за мраком просторных балахонов, Игорь смущенно улыбнулся, словно извиняясь перед девушкой за такую скомканную беседу.
— А если я не соглашусь, что тогда?...
На этот вопрос у Игоря уже имелся вполне предсказуемый ответ. Придвинувшись, он взял ладонь девушки в свои руки, а затем позволил ей ощутить всю силу, сокрытую внутри него. Тут же, глаза рогатой аристократки расширились от ужаса, ведь могущество которым обладал подросток, было сравнимо с величайшими экспертами их расы, проснувшимися после тысячелетий сна.
— Будь уверена, я не оставлю и камушка от этого мира, если не спущу пар на великих твердынях, так что постарайся оправдать мои ожидания, а заодно и исполнить долг перед родичами...
Милая улыбка на лице Игоря не могла ввести в заблуждение Айрис, она прекрасно понимала, что привести свои угрозы в исполнение для подростка не станет большим делом. На самом деле она чувствовала, будто юноша только развлечется, устроив апокалипсис в обители рогатой расы, а после силой возьмет то, что ему нужно.
— Я сообщу тебе точное расположение безопасных порталов трех великих твердынь, но только при одном условии…
Серьезность, овладевшая девушкой, умиляла подростка, и он невольно начал поглаживать ее голубые волосы, словно перед ним находился большеглазый, милый щеночек.
— Ути бозецьки мои, какие мы ответственные… Вот только выдвигать условия в твоем положении – непозволительная роскошь…
Несмотря на симпатию к благородной особе Игорь не собирался расстилаться перед ней ковриком и исполнять бессмысленные условия, без которых прекрасно можно было обойтись.
— И все-таки выслушай. Не мог бы ты взять меня с собой?... В свой мир?... Обещаю, я буду полезной и не стану доставлять хлопот.
Неожиданная просьба девушки немного удивила подростка, в то время как его товарищи были, мягко говоря, шокированы подобным заявлением, но юноша быстро сумел справиться с эмоциями и ответить в серьезной манере.
— Извини, конечно, но мне категорически не нужны двойные агенты, которые будут посылать засекреченную информацию в стан врага. Может на первый взгляд эта перспектива и выглядит довольно неплохо, особенно если учесть возможность подготовки дезинформации, однако беря во внимание твой ум и способности, риск слишком велик. Так что прими мой отказ за комплимент… Я высоко оцениваю интеллект милой принцесски…
В очередной раз, погладив волосы попытавшейся возмутиться девушки, юноша встал с кровати, всем своим видом демонстрируя то, что переговоры окончены, и его сторона желает немедленно получить то, за чем пришла.
На это у Айрис попросту не нашлось никаких возражений, и она передала три свитка, которые хранились у в небольшом пространственном мешочке. Но когда товарищи хотели было уже покинуть спальню благородной особы, в разуме подростка неожиданно возник образ Кристины, платонически домогавшейся до него в последнее время.
“А что, если?…”
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, подросток вновь пробежался взглядом по аппетитному телу принцессы, чем вызвал ее недоумение и на сей раз, неподдельное смущение.
— Я передумал… Вдруг представил свой замок, украшенный таким брильянтом как ты и в животе сразу бабочки запорхали. Да же?...
За поддержкой Игорь обратился к товарищам, однако когда он повернулся, то с помощью магического зрения разглядел на их лицах выражение, содержащее в себе один единственный вопрос: «Ты долбаеб?...».
Юноша осознавал всю опасность данной затеи, но в то же время он был уверен в своих способностях. Подросток знал, что ему без труда удастся подавить все возможные способы связи на Земле, так что беспокоиться о сливе информации не стоило. К тому же, что могла сделать Айрис, добравшись до секретов синдиката? Разослать их по всей вселенной? Даже если это было так, подросток не позволил бы случиться утечке до того, как будет получена полная уверенность в отсутствии каких либо негативных последствии после огласки.
— Ты не шутишь?...
Неверующий тон рогатой аристократки выражал ее безмерное удивление, ведь девушка отчетливо понимала, что ей не удалось провести Игоря, и вряд ли это получится сделать в будущем. Псевдо дракон, обладающий ужасающей силой, был настолько проницателен, что видел все ее намерения и мотивы, а приглашать с собой кого-то, столь недружелюбно настроенного к себе в дом, было форменным идиотизмом. Ну, или же проявлением чрезмерной самоуверенности…
— Какие тут шутки? Я ведь серьезно говорю. В моем замке есть красивые комнаты, преданные слуги, суровая охрана, изысканные аристократы, и даже боги, однако жемчужины все еще не хватает… Той самой жемчужины, которая станет венцом во всем этом великолепии. Можешь рассматривать это предложение как приглашение на работу в качестве элемента убранства. А еще, тебе предстоит сыграть роль роковой обольстительницы, чтобы помочь мне избавиться от одной весьма настырной девицы…
То, что ее пытались использовать в роли декорации невероятно возмутило Айрис, однако она была готова пойти на такие жертвы, но когда девушка услышала о другой цели, видимо и являвшейся настоящей причиной разительной смены решения, дочь грозового лорда ощутила, как в ее сердце что-то больно кольнуло… Будто произошло нечто неприятное для ее гордости или же чего-то другого, более тайного и интимного…
— Ну, раз уж мы определились, давайте, наконец, отправимся на поиски приключений. Наши задницы давно не чувствовали на себе всю тяжесть невеликого юношеского здравомыслия, так исправим же это! В путь дорогу! Великий мир Души нас давно заждался…
Глава 465: Великий мир Души
Спустя несельского минут отпускания гневных комментариев, сыплющихся в сторону помешавшегося на собственной самоуверенности Игоря, его товарищи все-таки решились принять дочь Грозового лорда в компанию. Разумеется, принятие оставалось таковым лишь на словах, в то время как все внимание друзей было сосредоточено на действиях шпионки, вражеская принадлежность которой была столь явной, что становилось не по себе.
— В первую очередь, навестим Великий мир Души. Если и там не сдохнем, наведаемся к практикам тела…
Оптимизма в словах юноши было хоть отбавляй, впрочем, никто не питал особых надежд на героические свершения в великих твердынях. Все-таки, могущественнейшие столпы вселенских сил не были проходным двором и могли без особых проблем противостоять нарушителям практически любого уровня. К счастью, основной целью данной миссии являлось проведение диверсии, а не окончательное уничтожение великих миров, так что при достаточной осторожности можно было с семидесятипроцентной вероятностью сбежать оттуда.
“Так, что тут у нас?…”
Развернув свиток, от которого исходила мощная астральная энергия, юноша влил в одну из надписей свою ауру, тут же ощутив расположение какого-то портала на территории твердыни души.
— Ты уверен, что хочешь переместиться именно туда?...
Заметив, что Игорь выбрал одну из двенадцати самых крупных надписей, Айрис не на шутку испугалась.
— В великом мире души существуют двенадцать источников, в которых зарождаются души. То место, куда ты собираешься отправить нас, называется - Древний пруд серого истока. Это место хоть и является последним в списке могущества Древним источником, и порождает лишь бесформенных духов, соваться туда слишком опрометчиво. На мой взгляд, лучшим решением будет посетить Юную сферу молниеносного истока, который порождает стихийных духов элемента молнии. С ним мы хотя бы имеем сродство, к тому же, Юные истоки охраняются намного хуже Древних…
Неожиданная информация о внутреннем устройстве одной из четырех твердынь заставила Кипиша серьезно задуматься, а затем он указал на другую крупную надпись, от которой исходили астральные эманации с четко выраженным атрибутом элемента земли.
— Тогда это?….
Недосказанный вопрос юноши не остался без ответа, и дочь Грозового лорда быстро сообразила, что к чему.
— Да, ты указываешь на Древний курган земляного истока. Там формируются стихийные духи земли, но зачем нам туда?...
На этом вопросе Кипиш посмотрел в сторону Вовчика, сила которого была, как раз завязана на управлении духами земли.
— Если удастся поднять уровень землеройки, наша командная работа действительно станет командной. Все же сейчас, основную, и даже второстепенную роль исполняем я, Эн’ум, и Мутный, в то время как толку от вас двоих ровно столько же, как от пластиковой лопатки на каменоломне. Может это и неприятно слышать, но нужно четко определить, кто - слабое звено, и постараться решить проблему пока есть возможность. Сегодня, у нас появился прекрасный шанс это сделать. Что же касается Мишани… Думаю, одно из наследий Великого мира Тела ему подойдет как нельзя лучше…
Определившись с дальнейшими действиями, Игорь выбрал на свитке с телесной энергией расположение второй цели, а затем, на основе полученных от Айрис данных, начал выстраивать план диверсии…
— Итак, слушайте и не перебивайте. Вот как мы будем действовать…
*Великий мир Души, двадцать минут спустя…*
На территории Древнего кургана земляного истока было намного тише обычного, так как большинство великих жрецов, обучавших новорожденных стихийных духов, покинули великую твердыню и отправились на войну с ужасными тварями забытых эпох. Те же, кто остался охранять курган, пребывали в постоянном напряжении, так как многие из стражей, проснувшихся после тысячелетий спячки, прекрасно знали о способностях некоторых истинных чудовищ. Безжалостные монстры могли появиться когда, и откуда угодно, невзирая на любые барьеры, ограничивающие перемещения. Так что жрецам, запечатанным в телах големов с таинственными узорами, приходилось постоянно сохранять бдительность. Впрочем, для тех, кто не имел ограничений слабой материальной оболочки, это задание не казалось таким уж сложным, а потому, когда возле закрытого портала, находящегося в преддвериях Древнего кургана появлялось шестеро существ, облаченных в черные балахоны, стражи отреагировали мгновенно! По крайней мере, так они думали, ведь в то время как разум стихийных духов уже разрывал нарушителей на части, каменные вместилища и астральные оболочки жрецов оказались сжаты могущественной силой пространства, которая исходила от алого глаза, выглядывающего из за спины впередистоящего нарушителя.
Как уже можно было догадаться, этим неизвестным являлся Кипиш, воспользовавшийся «Оком наблюдателя» для обездвиживания противников, но в то время как жрецы пытались вырваться из оков, над ними нависла куда более серьезная угроза.
Буквально за мгновение, небеса над Древним курганом земляного истока почернели, напитавшись энергией ужаса, а затем пугающие эманации вдруг трансформировались в бесчисленную армаду невероятно острых полукилометровых копий, несущих собой поразительную пронзающую мощь…
Глава 466: Кража легендарных сокровищ...
Нависшая над головами тысяч земляных духов, угроза черных копий, заставила каждого почувствовать нечто странное, то, чего никак не могли ощущать существа, обладающие лишь некими подобиями материальных тел. Это ощущение называлось страхом… Оно было настолько чуждым, что хотелось убежать подальше, вот только пространственная хватка «Ока наблюдателя» с каждым мгновением становилась все сильнее, лишая несчастных жертв этой возможности.
*ШШШшууууу!!!!*
Свист рассекаемого острейшими пиками воздуха превратился в сплошной гул, который вскоре полностью исчез, лишь дальним эхом напоминая о своем существовании. Но если звук был временным последствием атаки, то вот колоссальные вред, причиненный стихийным духам, оказался более явным.
За долю секунды более ста тысяч духов попросту развеялись, не в силах выдержать удар такой мощи, а что же до тех, кто сумел ‘пережить’ падение града копий, то они оказались в тисках энергии ужаса… Стоило только острейшим пикам насквозь пронзить тела своих жертв, как они вдруг превратились в черную, вязкую жидкость, полностью сковавшую бедолаг. По крайней мере, это было действительно для тех, кто не обладал силой выше уровня Достойного власти. А таковых здесь было всего трое…
Трое противников, которые были способны противостоять мощи Мал’гур, однако никто из них даже не пытался отомстить за гибель подчиненных, ведь в то время как Антон продолжал удерживать слабаков, Игорь успел переместиться к главной святыне кургана. Нагромождению гладких камней, которое являлись надгробием Короля комет – величайшего из известных вселенной духов земли...
— Ты не посмеешь!!!
Яростный рев каменного колосса, сотряс пространство, заставив область в радиусе двадцати километров покрыться извилистыми трещинами, но было уже поздно. Способности подростка к перемещению, после обретения двенадцатого круга магии и улучшения «Скачка», стали чем-то сверхъестественным даже для существ уровня древних мастеров. Так что украсть святыню, которая служила источником сил этой земли, а так же уникальным артефактом, порождающим каждое мгновение огромное количество стихийной энергии земли и земляных духов, для юноши оказалось проще простого.
«Вы слишком медлительны…»
Это ментальное сообщение было последним, что услышали трое древних духов, перед тем как Кипиш перенес своих товарищей прочь с этих земель… с этой планеты…
И действительно, способности повелителей земли, даже если то были духи, не славились своими скоростными показателями, благодаря чему юноше и его товарищам удалось реализовать блицкриг. Но главной причиной такого сокрушительного поражения существ, способных в бою победить всех этих выскочек, заключалась не в их слабостях, а в сильных сторонах Темного короля. Если бы не экстраординарные навыки пространственного перемещения, даже с медлительностью землероек, убраться отсюда живыми удалось бы далеко не всем…
Тем не менее, несмотря на близость к плачевному концу, товарищи не планировали останавливаться на достигнутом, так как место, куда они переместились, являлось обителью одних из самых могущественных практиков Великого мира Тела.
— Уничтожьте нарушителей!!! От них исходит энергия сущности!!
Появление друзей на вражеской территории не осталось незамеченным. Но до того как пятиметровые верзилы, испещренных мышцами телам которых могли позавидовать даже герои из древнегреческих мифов, успели что либо сделать, Мутный вырвался вперед, начав трансформироваться в гигантскую птицу Мал’гур!!
— Скрииииии~!!!!!
Жуткий клекот Тени ужаса заставил сердца практиков Несокрушимого тела почувствовать всепоглощающий страх, против которого даже их могучие мускулы, способные менять ландшафт единственным сокращением, были абсолютно бесполезны. Следом за Антоном, из группы, объятой защищающей их энергией ужаса, вырвались бесчисленные разряды темно-фиолетовых молний, несущих собой результат слияния искусства Грохота преисподней и стихийного атрибута Игоря.
Грохочущие молнии разрывали и оплавляли бронзовые здания храмового комплекса Несокрушимого тела, словно то был обычный пластилин, но когда они доходили до сильнейших практиков, молнии юноши оставляли лишь небольшие ожоги. Разумеется, те, кто были слабее уровня достойного Имени, находились в по-настоящему бедственном положении, лишаясь частей тел, или же превращаясь в дезинтегрированные кусочки пепла, однако и могущественным практикам Несокрушимого тела досталось изрядно.
Внешне, несколько десятков воинов практически не пострадало, зато их души, значительно уступающие физическим оболочкам в развитии, оказались под гнетом искусства забытой расы. Расы, способной повергать астральные оболочки в неистовый хаос, и превращать даже столь могущественных существ в никчемных неумех.
В то же время, Эн’ум решил воспользоваться слабостью противников, и в одного за другим начали вонзаться хищные отростки. С натугой и нежеланием, плоть могучих воителей поддавалась насильственному воздействию. Поглощающие способности Багрового пожирателя, и естественная природа дерева, пускающего корни в питательной почве, делали свое дело, вскоре превратив героически сложенных практиков в источник сил Сумасшедшего сорняка.
Кипиш не мог пропустить эту трапезу и разделил обеденный стол с первоисточником собственных сил, на что последний отреагировал на удивление спокойно. А пока эта парочка жадно поглощала сущности все еще живых практиков, Яма, под аккомпанемент ошарашенного молчания Айрис, запечатывал в пространственный чемодан гигантскую, бронзовую статую могучего практика несокрушимого тела, который в ладонях сжимал уменьшенную копию какой-то планеты…
“Эти безумцы действительно украли легендарные сокровища великих твердынь…”
Глава 467: Разгневанная мать.
— Вы вернулись!!...
Как только горе
разведчики вновь появились на площади синдиката, в их сторону тут же помчалась мать Игоря, которая со своим большим животом передвигалась уже не так шустро. Она, как и все члены Дворца Разрушения дожидались прибытия товарищей, которые отправились во внешнюю вселенную. Честно говоря, их долгое отсутствие заставило поволноваться, однако прибытие группы в полном составе означало успех операции. По крайней мере, так все обстояло на первый взгляд, но некоторые заметили, что вместо пятерых глав синдиката, обратно вернулись шестеро разумных, причем один неизвестный продолжал оставаться в тени черного балахона с символикой скрипичного ключа…
— Не нужно было так переживать обо мне, и уж тем более не стоит бегать в твоем положении.
Чтобы матери не пришлось рисковать здоровьем, Игорь бросился навстречу, однако она не собиралась успокаиваться даже после объятий с сыном.
— Если не хочешь чтобы я волновалась, не действуй так опрометчиво! Зачем было выходить наружу? Почему нельзя просто отсидеться здесь и переждать войну?...
Татьяна не была посвящена в подробности великого столкновения, и обладала лишь поверхностными знаниями, из-за чего и судила столь неразумно.
— Потому, что убегать от проблемы - не выход.
В ответе юноши не слышалось ни капли раскаяния, из-за чего женщина была вынуждена отступиться от своих намерений. Она знала сына лучше кого бы то ни было, и прекрасно понимала, что если уж он решился на авантюру, никакие слова убеждения, или даже голоса разума, отгородить Игоря от данной затеи не смогут.
— Антоша… Пожалуйста, не давай в обиду моего сыночка.
Татьяна всегда с настороженностью относилась к лучшему другу сына, однако она знала, насколько они были близки. А уж истории членов синдиката, которые без кровавых подробностей рассказывали то, с чем пришлось столкнуться двум легендарным личностям преступного мира, окончательно убедили женщину в том, что этот юноша никогда не отвернется от ее мальчика. Вот только данная просьба была из разряда чего сто столь абсурдного, что даже Эн’ум не выдержав, хмыкнул себе под нос.
Уж о ком, о ком, но об Игоре беспокоиться стоило в самую последнюю очередь. По мнению Сумасшедшего сорняка, высокомерный сопляк обладал такими жуткими навыками выживания, и обращения любых критических обстоятельств в свою пользу, что убить его было равносильно свершению чуда зарождения жизни в мертвом космосе, без постороннего вмешательства. К сожалению, втолковывать это обеспокоенной матери было бессмысленно, так что Мутный, чье мнение не сильно отличалось от позиции Багрового пожирателя, понятливо кивнул, принимая эстафету защиты жизни маменькиного сыночка.
— А меня ты не хочешь обнять?...
Пока родственная соплефория продолжала умилять некоторых членов синдиката, и нервировать других, к юноше и его матери подошла Кристина, которая всем видом пыталась показать, насколько она была обеспокоена. Даже капельки слез, стекающих с уголков ее глаз, говорили об этом. Впрочем, подросток знал, что, несмотря на некоторую наигранность данной встречи, дочь олигарха действительно переживала за него и ждала возвращения.
— Я бы с радостью, но делать это на глазах у гостьи – слишком вульгарно для такого воспитанного мужчины…
Предвкушающе улыбнувшись, Игорь направил поток энергии сущности в сторону Айрис, чтобы сорвать с нее черную мантию синдиката. И как только этот произошло, взглядам тысяч разумных предстала невыразимой красоты девушка, от вида которой даже у представительниц прекрасного пола перехватило дыхание.
— К-кто это?...
Отвисшая челюсть Полосы, который, несмотря на свой преклонный возраст, проникся великолепием представшего зрелища, прекрасно описывала всю степень восхищения красотой неизвестной особы. Но проходили секунды, и взгляды разумных плавно перемещались с ее идеального лица и такого же великолепного тела, на голову, которую венчали два сапфировых рога…
Нормальным это зрелище назвать никак не получалось, вот только разум людей, богов, и высших духов не смог сразу обработать поступившую информацию, и сделать соответствующие выводы. Вследствие чего, Кипишу пришлось самому объясняться перед подчиненными и близкими.
— Позвольте представить, Айрис – дочь Грозового лорда, который в свою очередь является одним из правителей мира драконов. Если вас это интересует, то да, она так же относится к рогато-чешуйчатому племени, но внешний вид девушки - не фальшивка, а одна из форм, в которой может пребывать дракон. Так что прошу любить и жаловать. Касательно ее роли в синдикате… Ну… Считайте Айрис своеобразным талисманом, или на крайняк, эталоном женской красоты. Пусть наши дорогие дамы стремятся к такому уровню, чтобы радовать мужчин, которые рискуют своей жизнью ради их защиты…
Игорь не стеснялся открыто пялиться на формы дочери Грозового лорда, когда рассказывал о ней, и это не осталось незамеченным ни для кого. В особенности, для Кристины, и матери юноши…
— Айрис, в скором времени ты освоишься здесь как дома, поэтому представлять всех не стану…
“Да и не знаю я, как зовут большинство моих вассалов…”
— Но кое с кем ты все же должна познакомиться…
Оторвав взгляд с упругой груди драконицы, юноша воззрился на возмущенную дочь олигарха, которую совершенно не волновало какой эта сучка там расы. Девушка просто хотела выдрать ей волосы, предварительно потаскав наглую шлюшку по каменному настилу площади!
— Это – Кристина, и она… Ну она такая же нахлебница как и ты… К слову, она так же нацелена на мою постель… В общем, вы поладите…
Внутри Игоря все переворачивалось от желания рассмеяться в голос, однако он пытался сохранить лицо перед родителями, и даже попытался удалиться в свой кабинет для совещания с авторитетами. Но не успел он проделать и пару шагов, оставив позади, двух угрожающе пялящихся друг на друга барышень, неожиданно на него налетела родная мать!
— Ах ты негодник!! Сопляк! Что ты тут устроил?!
Гневные восклицания Татьяны сопровождались нещадными попытками схватить сына за ухо, однако последний был достаточно силен и смел, чтобы сопротивляться этим нападкам.
— О чем это ты? Я просто представил двух девушек, в надежде, что они подружатся!
Оправдания юноши ничуть не влияли на буйство его матери, и та продолжала костерить сына, словно тот действительно совершил нечто ужасное.
— Хватит притворяться гаденыш! Ты ведь это специально! Хочешь, чтобы девушки передрались между собой из-за тебя?! Вот паршивец!!... Мало я воспитанием занималась, так никогда не поздно! Сейчас ты у меня получишь!!
Попытки схватить юношу за ухо вскоре превратились в нападки на его задницу, до которой старательно пыталась добраться свистящая ладонь матери.
Игорю становилось не по себе от подобной экзекуции, и не только потому, что это было страшно. На самом деле, главной причиной являлась страдающая репутация, планомерно уничтожаемая на глазах подчиненных, которые впрочем, прекрасно все понимали. Пусть многие из них и были сиротами, но наказания от воспитательниц, которые заменяли несозревшим преступникам матерей, были столь же беспощадны и полны заботы…
— Хватит меня на посмешище выставлять! Я уже не маленький, чтобы наказывать меня! Блин, маам!!
В конце концов, юноша проговорился и выпалил на эмоциях слово «Блин», которое само по себе не несло никакого оскорбительного значения, но в адрес матери, нечто подобное определенно причислялось к попытке суицида. После осознания собственной ошибки, юноша не стал дожидаться ответной реакции Татьяны, у которой от гнева и ошеломления глаза расширились практически в два раза. Подросток мгновенно оценил ситуацию и воспользовался «Скачком», дабы больше не подвергать свою гордыню, тщеславие, и авторитет, угрозам жуткой расправы...
Глава 468: Колоссальные разрушения.
После побега юноши, его друзья и главные деятели синдиката так же поспешили ретироваться, дабы, наконец, начать обсуждение важных вопросов. Что же касается Татьяны, то она решила провести воспитательную беседу с двумя девушками, на которых Игорь собирался повышать самолюбие.
— Обе идите за мной…
Будучи наделенной абсолютной властью под названием: «мама парня, который нравится», Татьяна вела себя очень уверенно, и собиралась поставить девочкам мозги на место, чтобы маленький гаденыш больше не смел ими пользоваться в своих корыстных целях. Поимо этого, женщина преследовала цель определить, кто же из девушек больше подойдет на роль пары ее сыну. Она не испытывала проблем с восприятием новых реалий, а потому не стала зацикливать внимание ни на расе Айрис, ни на прошлых проступках Кристины. Именно поэтому Татьяна собиралась провести полномасштабный опрос на десятки различных тем, помечая в своей голове будущей тещи все достоинства и недостатки возможной невестки.
В то же время, кабинет Игоря полнился столь же серьезной аурой, какую излучала его мать, но в стенах этого помещения шло обсуждение куда более значимой темы. А именно – результатов разведки, проведенной сильнейшими представителями синдиката.
Когда авторитетам и главным богам Ирия стало известно о том, что же происходит снаружи, кабинет погрузился в гнетущее молчание. Все участники обсуждения были обескуражены масштабами развернувшегося сражения. На обратном пути домой подросток посетил ту самую планету, откуда он ранее вел наблюдение за великой битвой. Сделал он это для того, чтобы оценить изменения, произошедшие за время отсутствия диверсионного отряда, вот только то, что увидели товарищи, оказалось намного, намного серьезней, чем они ожидали.
За жалкие полчаса пространство вокруг девяносто девяти планет превратилось в нечто ужасающее…
Все миры солнечной системы, за исключением творений легендарного механизма были уничтожены… Десять Альтернативных Земель, так же превратились в пыль. Повсюду в космосе дрейфовали куски тел гигантских чудовищ и вселенских экспертов вперемешку с осколками разрушенных миров. Даже солнце, дарившее тепло и свет одним своим существованием, угасло, и было расколото на несколько десятков частей, которые медленно расползались по бесконечно холодному пространству.
От столь жуткого и мрачного зрелища товарищи потеряли дар речи, к счастью, первая волна боя прекратилась, и великая армия экспертов вернулась на пункты дислокации основных войск. То же касалось и истинных чудовищ, которые видимо, и повлекли наибольшие разрушения, ведь если солнечная система выглядела как кладбище планет, то весь остальной Млечный путь, где, по всей видимости, и проходили бои сильнейших, попросту отсутствовал. Битва монархов и древнейших практиков стерла из бытия целую галактику, оставив на ее месте абсолютную пустоту! Настолько была ужасна их сила… И осознание того, что синдикату предстояло столкнуться со всеми подобной мощью, наводило друзей не на самые обнадеживающие мысли о собственном будущем.
Именно это и поведали члены развед-отряда на собрании, впрочем, данное повествование было лишь формальностью. По большей части, члены Дворца Разрушения ничем не могли помочь в битве против сильнейших монстров и экспертов. Даже после поднятия уровня сил их максимум не дотягивал даже до слабейших представителей древних эпох, а значит, все отвратно пахнущее дерьмо предстояло разбирать именно главам синдиката. Но все же, совет не был бесполезной тратой времени, так как его участники руководили силами синдиката в отсутствие главнокомандующих, и подавляли остальные мировые фракции, контролирую их действия. В нынешних реалиях эта сторона могущества организации была не менее важна, чем личная сила, ведь юноша решился на создание новой вселенной, а эта затея, при допущении ошибок даже на уровне незначительных упущении могла превратиться в коллапс. Так что ценность относительно незначительных кадров не стоило недооценивать…
— Мы не можем развиваться прежними темпами! Война уже на нашем пороге, и если за каких-то полчаса битва привела к таким разрушениям, добраться до земли эти твари смогут очень быстро…
Слова Мутного разделял каждый, кто здесь находился, и лишь немногие действительно задумывались над тем, как же, черт возьми ускорить становление синдиката, чтобы не превратится в еду для монстров и жертв экспертов. А все потому, что известные людям и богам методы, пасовали перед уровнем сил, который сейчас представлял угрозу для них.
— После поглощения мастеров из храма Несокрушимого тела, Багровый пожиратель и я достигли средней стадии Достойных Власти. Мутный практически полностью переработал кристаллическую сущность Мал’гур, и находится на ранней ступени ранга Достойного Величия. Когда я закончу сливать физическую оболочку Мишани с реликвией твердыни Тела, и душу Вовчика с надгробием Короля Комет, они смогут подняться до уровня достойных Имени. Дальше развиться им не позволят ограничения человеческих оболочек… По крайней мере, в ближайшее время подобный скачок сил для них – максимум. С таким уровнем просто невозможно противостоять нашим противникам. Но все же шанс есть… Если воспользуемся слабостью врага, не придется сталкиваться с ним лоб в лоб.
Словно решившись на что то, подросток перевел хмурый взгляд на Сумасшедшего сорняка.
— Расскажи все, что знаешь о монархах истинных чудовищ… Наша следующая цель – убить одного из них…
Глава 469: Десять монархов.
— Раз уж ты просишь об этом, я, конечно, расскажу, но вряд ли эта информация поможет победить Монархов…
Багровый пожиратель скептически относился к идее юноши смахнуться с одним из древнейших монстров, обладающих просто невообразимой силой Достойных Поколения, однако, несмотря на свои рассуждения, он не стал наотрез отказываться, так как Игорь вполне себе мог придумать очередную идиотскую стратегию, способную сокрушить несокрушимое…
— Моар’рок «Источник зла», сильнейший из истинных чудовищ и глава первой тысячи. О его способностях и личностных качествах мало что известно, но уж сомневаться в силе могущественнейшего из монстров, воплощающего само понятие зла во всей вселенной, уж точно не стоит.
С этим утверждением были согласны все, тем временем, Эн’ум продолжал.
— Силь’дорум «Отец сущности» - второй среди десяти сильнейших чудовищ. Он создал энергию сущности, а так же несколько других видов энергии, которыми пользуются практики бесчисленных миров. Говорят, этот монарх имеет аморфную форму энергетического сгустка, который способен принимать любые воплощения как материального, так и эфирного существования. Честно говоря, его способности очень похожи на дар моей сестры, только в более продвинутом виде. Насчет характера… Не знаю, правда ли это, но среди истинных чудовищ ходили поверья что второй монарх обладает повадками ребенка. Любознательного, проказливого, и очень переменчивого в интересах. Это все что мне известно о нем…
— Эс’макта «Созидатель слов» – третий по счету в градации первой тысячи. Он вывел язык чудовищ. Гениальный ум, признанный всеми, даже величайшими учеными мира Мастерства. Помимо известнейшего наследия он является автором тысяч трудов в самых различных сферах. Если быть откровенным, то даже десятки миров, уничтоженных им лично, не идут ни в какое сравнение с принесенной обитателям вселенной пользой от работ этого существа. Всем известно так же то, что он не заинтересован ни в чем, кроме новых знаний, и написаний своих трудов.
— Оль’тар «Палач судьбы» – четвертый Монарх, повелевает вероятностями. Создал клубок судьбы, который может изменять реальность в зависимости от желаний хозяина. Безжалостный убийца, лишенный любых эмоций. Даже радость этому монарху незнакома…
— Аус’мида «Гончая бесконечности» – пятый Монарх, быстрейшая из Достойных Поклонения. Создательница поступи бесконечности - перемещения настолько быстрого, что существо может преследовать кого-то сразу в нескольких измерениях. Крайне агрессивная, и конфликтная личность. Не умеет держать себя в узде, из-за чего и совершает весьма необдуманные поступки, такие как, например: Проникновение в главный храм твердыни души, ради убийства отца королевских духов. Впрочем, с ее способностями, даже с такой буйной головой можно жить и не волноваться о последствиях.
— Гард’элед «Плоть твердынь» - шестой Монарх. Говорят, из истинного тела этого гигантского монстра создавали живые миры, в том числе и великие твердыни. Его наследие сокрыто от знаний всех истинных чудовищ, однако доподлинно известно, что это существо появилось еще до зарождения вселенной. Насчет личностных качеств… Тут я даже не возьмусь гадать. Эта тварь настолько древняя, что понять ее способен разве что Моар’рок или кто-то из его поколения.
— Вол’гресс «Матерь предательства» - седьмой Монарх. Злобная тварь, способная заставить даже энергию владельца взбунтоваться против хозяина. Ее наследие, это известный всем порок предательства, который питает хозяйку отовсюду. Из ее сил нетрудно сделать вывод, насколько коварна, хитра, и безжалостна обладательница седьмой строчки рейтинга монстров. С ней, я бы предпочел не связываться до тех пор, пока в этом не будет крайней необходимости.
Замечание Багрового пожирателя восприняли с должной серьезностью, и даже Игорь, обладающий катастрофически низким показателем инстинкта самосохранения, решил отложить эту персону в самый конец списка возможных жертв.
— О восьмом Монархе можно не говорить. Моя мать – Но’эйра, возможно, не самая умная, но уж точно самая хитрая из Достойных Поколения, к тому же сейчас она слишком сильна… Давайте, пока оставим ее в покое…
Вот теперь пришло время по-настоящему удивляться, ведь каждый присутствующий на собрании знал, насколько необъятную ненависть питает Багровый пожиратель к Истинной нимфе. Поэтому, его здравые рассуждения не просто удивили, они шокировали членов синдиката. Впрочем, Эн’ум не собирался останавливаться…
— Доэр «Неизвестный» - как и говорит его имя, о девятом номере неизвестно совершенно ничего. Ни о его способностях, ни о внешности, ни о характере. Зато историй, в которых эта космическая сущность разрушала сильнейшие миры, хватает. О нем слишком мало сведений, и раздобыть их будет очень непросто…
Юноша сделал очередную пометку у себя в уме, после чего продолжил слушать Сумасшедшего сорняка.
— Па’ллан «Иной закон» - десятый из первой тысячи. Основатель новой формы существования, и тот, благодаря кому мы можем менять реальность с помощью незатейливых приемов программирования. Все способности последнего в списке монархов завязаны на информационной вселенной. Что же касается характера, то известно лишь о его гипертрофированном высокомерии, которое даже на фоне гордыни и тщеславия истинных чудовищ занимает первое место.
Когда Эн’ум вывалил информацию о каждом из десяти истинных монархов, подросток принялся размышлять на тему будущего противника.
Потянулись долгие минуты ожидания, за которые напряжение в кабинете возрастало экспоненциально, но вскоре юноша, взвесивший силы доступные ему, и описания противников сделал свой выбор.
— Будет сложно, но мы обязаны попытаться, иначе вскоре Землю вместе с каждым из нас превратят в пыль… В качестве противника для синдиката… Нет, для всей нашей микровселенной выступит Па’ллан. Постараемся сыграть на его высокомерии, и заставить думать, будто мы – блохи, пытающиеся сожрать слона. Полоса, свяжись с мировым правительством, скажи, что для них есть работенка…
Глава 470: Па'ллан.
— Перепроверьте все еще раз. Мы не имеем права на ошибку… В случае неудачи никому не удастся сбежать.
Суровый тон Игоря заставил главу научно-исследовательского отдела поморщиться, так как он должен был организовать двенадцатую проверку всех приготовлений, которые совершили величайшие умы планеты в преддверии битвы с Па’ллан – десятым монархом истинных чудовищ. Разумеется, старый ученый прекрасно понимал, насколько важна была роль подготовки места битвы, однако он лично участвовал в предыдущих одиннадцати актах проверки, так что уверенности в готовности механизмов и программных директив более чем хватало.
— Конечно, мы перепроверим все еще раз…
Несмотря на свою убежденность, старик предпочел не нервировать и без того взвинченного подростка, который раз за разом инструктировал товарищей перед битвой. Такая нервозность была связана с тем, что впервые Игорь собирался пойти боем на того, кого он без ухищрений победить не мог ни при каких обстоятельствах. Даже если вдруг небо упадет на голову противника, это не поможет юноше одержать верх, при условии что разработанный план соврется. Таким образом, у подростка имелся всего один единственный путь к победе, любое отклонение от которого вело к неминуемой гибели, или того хуже, вечному рабству у создателя формы информационного существования.
— Никаких ошибок в кодировке не выявлено. Все предустановки и запрограммированные условия работают исправно.
Когда двенадцатая проверка завершилась, Кипиш отдал приказ развернуть созданный им и лучшими умами планеты механизм в нескольких сотнях километров над землей. Проследив за активацией творения, которое было абсолютно незаметно даже перед взглядом магического зрения двенадцатого круга, подросток удовлетворенно кивнул.
“Иной закон не должен заметить настолько тщательно скрытую ловушку… Пора начинать…”
Убедившись в надежности собственного творения, Игорь активировал «Скачок», переместившись на один из миров, являвшихся частью легендарного механизма. Юноша совершил перемещение сюда не случайно, он шел по следу энергии десятого монарха, образец которой был воссоздан благодаря недолгому наблюдению за этим существом во время прошлой вылазки.
— МАЛ’ГУР?... ЧТО ТЕБЕ ЗДЕСЬ НУЖНО?
Из-за того, что юноша не знал точного местоположения Монарха, его телепортация перенесла друзей не к Па’ллан, а на территорию, где его энергия имела наибольшую концентрацию – в обитель древнего монстра. Впрочем, друзья были готовы к этому, и чтобы не выделяться на фоне других чудовищ, Мутный воплотил тело Тени ужаса, спрятав товарищей внутри него. Так что когда к месту вторжения монстра на уровне Достойного Величия прибыли сильнейшие стражи, они увидели не кучку детишек, а величественную черную птицу, чье тело простиралось на сотни километров вширь.
Точно такими же габаритами обладали и встречавшие Мал’гур, монстры, так же находившиеся в пределах ранга Достойных Величия. Эти двое были личной охраной Па’ллан, и занимали восемьдесят первую, а так же восемьдесят вторую строчку рейтинга истинных чудовищ, что указывало на их превосходство над Тенью ужаса. Тем не менее, игнорировать силу древней птицы монстры не собирались, поэтому и явились вдвоем, оставив своего господина без охраны.
— ПРИШЕЛ ПОВПРИВЕСТВОВАТЬ ИНОЙ ЗАКОН, И ПОПРОСИТЬ ЕГО ОБ ОДОЛЖЕНИИ…
Мутный ответил на языке чудовищ чтобы не вызывать подозрений, однако после услышанного двое безликих псиоников, обладающих гуманоидными телами с невероятно маленькими конечностями и огромными туловищами, невероятно возмутились.
— ПО КАКОМУ ПРАВУ ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ ПРОСИТЬ НАШЕГО ГОСПОДИНА ОБ ОДОЛЖЕНИИ?!
Любое проявление неуважения по отношению к Монархам каралось среди чудовищ очень сурово, и почти всегда дело заканчивалось гибелью самоубийцы в пасти более сильного монстра. Единственным исключением из этого правила был Багровый пожиратель, обладающий просто сумасшедшей живучестью, но что касается Тени ужаса, то ей до подобного уровня было далеко. А потому стражи Па’ллан уже приготовились вершить самосуд над древним сородичем.
— В КАЧЕСТВЕ ПЛАТЫ ЗА ИСПОЛНЕНИЕ МОЕГО ЖЕЛАНИЯ, Я ГОТОВ СЛУЖИТЬ ВЕЛИКОМУ МОНАРХУ. ДУМАЮ, ОН НЕ БУДЕТ ПРОТИВ ТАКОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ И НЕ ОСКОРБИТСЯ МОЕЙ ПРОСЬБОЙ.
От заявления Мал’гур двое Достойных Величия вдруг затихли, обдумывая услышанное. Не каждый день к Монархам являлись столь сильные вассалы, так что рубить с плеча было бы большой глупостью, особенно если учесть то, что среди первой тысячи осталось очень немного тех, кто все еще не обзавелся хозяином, а Тень ужаса как раз относился к этой вымирающей категории.
— СЛЕДУЙ ЗА НАМИ…
После тщательных размышлений, стражи Монарха приняли решение сопроводить Тень ужаса к их господину, чтобы тот сам решил, как поступить с невежей. На огромной скорости, двое чудовищ понеслись на запад, преодолевая в полете тысячи километров за доли секунды, что относительно размеров их тел было довольно медленно. Разумеется, так казалось лишь со стороны гигантских тварей, но что до объективного суждения, тут все выглядело куда более впечатляюще. Даже обычное перемещение древних монстров вызвало катаклизмы на поверхности альтернативной земли, продвинувшейся в технологиях еще сильнее, чем тот мир, на который друзья перемещались раньше. Однако все эти достижения предавались забвению после того как ужасающие туши пролетали над ними. Величественные города с парящими небоскребами и великолепными памятниками, превращались в руины от шквальных ветров, вызванных продвижением огромнейших тел.
Мал’гур, а точнее Мутный не отставал от стражей, взмахами своих крыльев будоража и без того погруженную в хаос землю, и спустя полминуты полета, трое чудовищ добрались до того места, где восседал Достойный поклонения монарх – Па’ллан. Однако вместо ожидаемого поклонения величественному существу, Мал’гур неожиданно взорвался просто сумасшедшим количеством энергии сущности, которая заставила отступить даже безликих. В то же время пока черные как смоль, эманации страха расползались по огромной области, Игорь, вырвавшийся из тела Тени ужаса активировал «Скачок» двенадцатого круга, который без какого-либо сопротивления телепортировал Монарха прямиков в порабощенную подростком микровселенную зла…
Глава 471: Забирая власть...
— КАК ЗАНИМАТЕЛЬНО… ПРОСТРАНСТВЕННЫЕ НАВЫКИ КАКОГО-ТО ЖАЛКОГО НОСИТЕЛЯ ОКАЗАЛИСЬ НА УРОВНЕ СИЛЬНЕЙШИХ ИСТИННЫХ ЧУДОВИЩ. НО НЕ ДУМАЕТЕ ЖЕ ВЫ, ЧТО СМОГЛИ ПЕРЕМЕСТИТЬ МЕНЯ СЮДА БЛАГОДАРЯ СВОИМ СПОСОБНОСТЯМ?
Надменный тон гигантского монстра, вид которого вызывал лишь отвращение, ничуть не смутил товарищей, собравшихся в одной группе после развоплощения тела Мал’гур.
— Ну, разумеется, нет. Кто вообще в здравом уме поверит в то, что столь могущественное существо не смогло противиться пространственному захвату такого слабака как я? Даже идиоту ясно, насколько велика разница в наших уровнях, а значит, здесь ты оказался исключительно по своей воле. Но на это мы и рассчитывали. Как же хорошо, что слухи о твоей перераздутой гордыне оказались правдивы.
Смотря в сальные глаза белесой твари, имевшей огромное, жирное тело, больше похоже на туловище гусеницы, человеческую голову, и длинные четыре пары рук, Игорь демонстрировал полную уверенность в своих силах, не обращая никакого внимания на подавляющую ауру, исходящую от древнего. Однако внутри он по-настоящему опасался противника, ведь тот был не кем-то там, а Монархом истинных чудовищ! Даже колоссальный трон, держащий в воздухе неповоротливое тело Иного закона подросток принимал за серьезного противника, и это несмотря на то, что тот был сплетен из гигантских кабелей, вряд ли способных причинить много вреда.
— МНЕ БЫЛО ИНТЕРЕСНО, ЧТО МЕЛЮЗГА ВРОДЕ ВАС ПРИГОТОВИЛА ДЛЯ СРАЖЕНИЯ С ВЕЛИКИМ МОНАРХОМ, НО ВЫ РАЗОЧАРОВЫВАЕТЕ... ВСЕГО ЛИШЬ НЕУЯЗВИМОСТЬ И БЕСКОНЕЧНАЯ ЭНЕРГИЯ, В ПРЕДЕЛАХ УКРАДЕННОЙ У МОАР’РОКА ВСЕЛЕННОЙ? НАСКОЛЬКО ЖЕ НУЖНО БЫТЬ НЕВЕЖЕСТВЕННЫМ, ЧТОБЫ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ВЕЛИЧАЙШЕЕ НАСЛЕДИЕ ТАКИМ ЖАЛКИМ ОБРАЗОМ?!
Достойный Поклонения не обратил внимания на заявления подростка о том, что тот воспользовался его слабостью. Казалось, для Монарха попросту не существует никчемных букашек, пытавшихся сотрясать воздух в его присутствии. Единственное, что занимало Па’ллан – было осознание того, где он оказался, и как жалкие черви используют это место.
Для создателя информационной формы существования получить сведения о чем-либо было проще простого, стоило лишь взглянуть, и корректный статус отображался над всем, что окружало древнего монстра. Когда же он понял, что находится в исчезнувшей недавно вселенной Источника зла, сильно негодовавшего по поводу уничтожения драгоценного наследия, у Монарха начался настоящий мандраж. Однако при взгляде на тех, кто обвел вокруг пальца самого первого и сильнейшего монстра, когда-либо существовавшего во вселенной, Иной закон оказался, мягко говоря, разочарован. Пятеро никчемных практиков использовали новые законы вселенной, чтобы придать своим оболочкам неуязвимость, и наделить их бесконечным количеством энергии. Разве могла столь посредственная реализация могущества целой вселенной не вызывать досады?
— СКАЖУ ЧЕСТНО, ЕСЛИ БЫ НЕ ТОТ ФАКТ, ЧТО МОАР’РОК ЗАСИДЕЛСЯ НА ОДНОЙ ИЗ ПЛАНЕТ ВНУТРЕННЕГО ПРОСТРАНТВА, ВЫ БЫ НЕ СМОГЛИ УКРАТЬ ЕГО НАСЛЕДИЕ. ДЛЯ ТАКИХ НЕВЕЖ ЭТО ПОПРОСТУ НЕВОЗМОЖНО, ХОТЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЯЗЫК ЭС’МАКТА И МОИ МЕТОДЫ ИЗМЕНЕНИЯ РЕАЛЬНОСТИ БЫЛО ДОВОЛЬНО ХОРОШЕЙ ЗАТЕЕЙ. В КАЧЕСТВЕ ВОЗНАГРОЖДЕНИЯ ЗА НАХОДЧИВОСТЬ, КОТОРАЯ, ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, ОГРАНИЧЕНА КРОШЕЧНЫМИ МОЗГАМИ, Я ДАРУЮ ВАМ БЫСТРУЮ И БЕЗБОЛЕЗНЕННУЮ СМЕРТЬ…
Ошеломление спокойствием монстра товарищи, неожиданно рассвирепели.
— Недостаточно неуязвимости и бесконечной энергии чтобы победить тебя?! Брехня! Пусть, ты и представляешь собой иную форму существования, из-за чего мы не можем воздействовать непосредственно на тебя с помощью законов НАШЕЙ вселенной, из этого сражения мы выйдем победителями! Неуязвимость и бесконечная энергия на стороне твоих противников, как думаешь, кто истощиться раньше?!
Восклицания Игоря, заставили белесую тварь рассмеяться, отчего по холодному космическому пространству начали распространяться волны мощных колебаний.
— КАК ЖЕ ГЛУПО РАСЧИТЫВАТЬ НА ТО, ЧТО Я БУДУ БИТЬСЯ НА ИСТОЩЕНИЕ… ПРИВЕДЯ СЮДА ИСТИННОГО МОНАРХА, ВЫ ПОДПИСАЛИ СЕБЕ СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР, ВЕДЬ ВСЕ, ЧТО В ПОНИМАНИИ ДРУГИХ – НЕВОЗМОЖНО, ДЛЯ НАС – ОБЫНЕДННОСТЬ.
После этих слов, из кресла Па’ллан в разные стороны выстрелили сотни гигантских кабелей, на концах имевшие десятки и сотни разветвлений, но вместо того, чтобы напасть на пятерых воителей, они вонзились в само пространство окружающего космоса. От мест, где оно было проколото кабелями, начали распространяться неизвестные письмена, не имевшие никакого отношения к языку чудовищ.
«Атакуйте его! Не дайте жирдяю засомневаться в сделанном выборе!!»
Ментальный крик Игоря, заставил товарищей действовать, и каждый из них высвободил огромное количество разнородных сил. В Монарха полетели бесчисленные кровавые ветви, черные копья, каменные шипы и огромнейших размеров дубина.
«Пространственное расщепление!»
Подросток не собирался стоять в стороне. Он использовал свое самое разрушительное заклинание, активировав всю мощь этой силы, однако ни Па’ллан, ни даже кабели его трона, на которые и была направлена атака, не пострадали. Это объяснялось тем, что, несмотря на бесконечную энергию, воздействие узаконенных в этой вселенной сил заканчивалось областью, где находилось тело жирного прародителя программистов. Древняя тварь сама собой представляла отдельную микровселенную, законы которой сильно отличались от предустановок данного пространства. Вследствие чего атака юноши, попавшая в область чужой власти, возвратила свою реальную мощь, которая не могла даже близко сравниться с могуществом Достойного Поклонения.
Такими же безрезультатными оказались атаки остальных участников сражения, в то время как Па’ллан неторопливо продолжал проводить какие-то манипуляции с реальностью. А уже спустя десять секунд, на лице уродливого, жирного выродка расползлась довольная улыбка.
— ОТМЕНИТЬ ПАРАМЕТРЫ НЕУЯЗВИСМОСТИ И БЕСКОНЕЧНЙО ЭНЕРГИИ.
Простые слова, которые не несли собой никакой силы, повлияли на товарищей самым непосредственным образом и вся их могучая сила, которая всего секунду назад сотрясала пространство над планетой Земля, вдруг уменьшилась до столь скромных показателей, что на фоне могущества древнего монарха оно не стоило даже упоминания.
— ЧТО И ТРЕБОВАЛОСЬ ДОКАЗАТЬ. ЛЮДИШКИ НЕ МОГУТ ЗАНЯТЬ ТРОН ИСТИННОГО ВЛАДЫКИ ЭТОЙ ВСЕЛЕННОЙ. ТВОРЕНИЕ МОАР’РОКА ИЗНАЧАЛЬНО ПРЕДНАЗНАЧАЛОСЬ КАК ИНСТРУМЕНТ ДЛЯ НАКОПЛЕНИЯ ЭНЕРГИИ МОНАРХА, И ТЕПЕРЬ, БЛАГОДАРЯ ВАШЕЙ НИЧТОЖНОСТИ КАК ПОВЕЛИТЕЛЕЙ ВСЕЛЕННОЙ, ЭТИМ СУЩЕСТВОМ СТАЛ Я…
Глава 472: Директивы.
С помощью информационных кабелей Монарх взял под контроль чужую вселенную, присвоив своей персоне титул полного правообладателя. Это значит, что вместо всех физических и монументальных законов, власть над процессами в пределах вселенной принадлежала ему одному.
Взять под контроль чужое наследие Па’ллан решил не только потому, что оно являлось невероятно ценным творением величайшего монстра. В действительности, только обладая силой изменять законы этой вселенной он мог победить неуязвимых сопляков, возомнивших себя равными Достойным Поклонения. И теперь, когда несокрушимость пятерки воров была отменена, Монарх мог делать с ними все, что захочется. Однако…
— ЧТО ПРОИСХОДИТ?!!!
Без каких-либо признаков изменения пространства, реальности, или иных аспектов бытия, энергия Па’ллан вдруг сократилась на девяносто девять процентов, и ее не просто выкачали, а буквально вырвали из жирного тела, перераспределив по всей вселенной!!
— Тебя вы*бали, пока ты вы*бывался, вот что это значит…
Флегматичное замечание подростка заставило монарха, чей уровень энергии сейчас еле-еле дотягивал до ранга S9, разъяриться, однако он не спешил действовать опрометчиво, и вместо нападения, в первую очередь наделил собственное тело неуязвимостью. Вот только когда он попытался методом управления вселенной вернуть собственную энергию, или же связать свою сущность с доступной наследию Моар’рока мощью, ничего у Па’ллан не вышло.
— Неприятно наверно, чувствовать зуд в заднице, осознавать, что тебя поимели, но не понимать, как черт возьми это произошло… Что ж… Будем придерживаться канона, ведь именно я - твой похититель, а значит в данной пьесе исполняю роль злодея, чья прямая обязанность рассказать в деталях всю подоплеку случившегося. Возможно, для древнейшего существа коим ты являешься, мой метод изнасилования Монархов покажется слишком заурядным, но постарайся сдержать зевки и выслушать рассказ до конца.
Издевательский тон подростка вызвал улыбки на лицах его товарищей, в то время как Па’ллан был готов вскочить со своего трона и разорвать ублюдка, хотя данного действия он не совершал за всю историю собственного существования, даже во время битв с другими чудовищами.
— Видишь ли, то, над чем ты взял контроль – вовсе не вселенная Моар’рока, а небольшое пространство с высокой детализацией и поразительной прорисовкой текстур…
— Невозможно! Меня не обмануть такими жалкими методами!!
Не успел Кипиш просмаковать чувство собственного охрененнохитрожопия, на него вдруг обрушился яростный крик Монарха, не верящего в происходящее.
— Тем не менее, это так… Мы создали данное пространство специально для борьбы с тобой, и изначально оно действительно было связанно с наследием Источника зла, благодаря чему после перемещения сюда ты не заметил подвоха. В основе этого пространства были прописаны некоторые директивы, и я говорю не о нашей неуязвимости, которая служила лишь отвлекающим маневром, позволяющим почувствовать высокомерному Иному закону всю ничтожность потугов своих похитителей. О нееет… Я говорю о своде правил, созданном для фистинга таких высокомерных жирных задниц как ты.
Улыбнувшись еще шире прежнего, подросток с комфортом уселся на созданный Ямой каменный стульчик, который завис прямо в холодном пространстве космоса.
— Правило первое – тот, кто возьмет контроль над этим пространством автоматически становится частью моей вселенной, а именно – новосозданной истиной Расширения, являющейся ответвлением основополагающей первоистины Создания. Ты просто не мог знать, что украденная у Источника зла вселенная больше не имеет единого хозяина. Что она управляется с помощью свода понятий, одно из которых было обособлено от остальных и заключено в микропространство. Именно его ты принял за исходный код вселенной, взяв над ним контроль и самолично закрыв за собой крышку гроба…
Только теперь Монарх осознал, с помощью чего его смогли обмануть, однако самый главный вопрос, как двуногие ублюдки украли энергию, все еще оставался без ответа. Поэтому Па’ллан молчал, продолжая выслушивать подростка, и одновременно совершая собственные манипуляции над фальшивой вселенной.
Для Игоря действия древнего не остались незамеченными, однако он даже не пытался ограничить противника, позволяя делать тому все, что душе угодно.
“Если он откажется от истины Расширения, тут же будет убит нами, однако пока жирдяй является хозяином этого понятия, ему суждено подчиняться мне… Как ни крути, а исход один…”
Словно не замечая манипуляции Па’ллан, юноша продолжил тешить собственное высокомерие, которое погубило даже такое невообразимо могущественное существо как Монарх истинных чудовищ.
— Вторая директива заключается в том, что как только хозяин истины определен, связь с настоящей вселенной Моар’рока обрывается, и все действия властителя этого места становятся действительны только относительно данного пространства.
Вот и был получен ответ на вопрос, каким образом удалось оградить монарха от влияния на основную вселенную, утерянная власть над которой, несомненно, привела бы к поражению глав синдиката.
— Хоть данные предустановки и имеют поочередную последовательность, время между их активацией ничтожно мало, так что все это произошло мгновенно, однако твоя сила оказалась настолько велика, что для начала работы третьей директивы потребовалось время, необходимое для вычисления общей мощи жертвы...
В голосе подростка проскальзывало восхищение, которое, однако, ничуть не радовало Па’ллан.
— Как ты уже мог догадаться, третья, и последняя директива служит своеобразным спусковым крючком. Как только полноправный владелец этого пространства и вторичной истины Расширения привносит своей властью первые изменения, в данном случае это отмена нашей неуязвимости и бесконечного запаса сил, девяносто девять процентов энергии хозяина пространства урезаются в качестве штрафа за несанкционированные действия, несогласованные с первоистинами Создания, Созидания и Разрушения. А уж получить от них разрешение ты бы никак не смог, ведь это место полностью ограждено от общей вселенной. Так вот, когда штраф вступил в силу, большая часть твоей энергии ушла на подпитку истины Расширения, которая в свою очередь увеличила данное пространство до невообразимых размеров. Честно говоря, теперь оно даже большей моей микровселенной, так что гордись… Твоя сила, действительно ужасает…
Глава 473: Чудовищное увеличение сил.
— Пришлось изрядно заморочиться, чтобы скрыть все эти директивы за ворохом ненужной информации. К счастью, твое высокомернее и презрительно отношение к слабакам сыграло свою роль. Благодаря этому, твое очко раздолблено, а наши пипирки счастливы…
Последние слова подростка вызвали омерзение на лицах его товарищей.
— Ну да, согласен, переборщил я с метафорами. Не стоило даже заикаться о сексе с этой жирной, мерзкой гусеницей мужского пола, но согласитесь, будь на его месте сексапильная красотка, вы бы не стали так корявиться.
Лукавый взгляд, брошенный в сторону пытающихся проблеваться друзей, был воспринят не слишком радушно, так как они все еще не отошли от предыдущей картины, возникшей в их сознаниях из-за одного больного на голову придурка.
— Даже если моя сила украдена, в этом пространстве я – единственный повелитель, и уйти без моего на то согласия вы не сможете. Ублюдки… Одного за другим я вас превращу в пыль, а затем заново воссоздам и буду повторять данный цикл снова и снова, пока само время не подойдет к концу!!
Поведение пятерки жалких клопов явно указывало на их полную уверенность в свершившейся победе, что невероятно ярило Монарха, и он в одно мгновение активировал тысячи заготовок, которые успело сгенерировать его кресло за время распинаний высокомерного сопляка. Пусть Па’ллан и потерял девяносто девять процентов энергии, однако расширившееся до ужасающих размеров пространство все еще принадлежало ему, а значит, все кто находился в пределах ловушки были подвластны Иному закону. Но когда смертоубийственные механизмы, содержащие в себе пугающие стихийные, пространственные, и даже временные аспекты воздействия готовы были обрушиться на головы незадачливых воров, сила этих атак неожиданно уменьшилась до критически малых показателей.
Буквально за несколько мгновений, сотрясающая огромное измерение волна силы оказалась поглощена чем-то извне, в то время как силы товарищей начали расти с пугающей скоростью.
— Даже будучи опущенным лицом в дерьмо ты все еще недооцениваешь своих противников… Честно говоря, я полностью тебя понимаю, ибо сам грешу гордыней, но это уже перебор. Думаешь, доведя разработку системы подавления Монарха до финальной стадии, мы бы не озаботились ее завершением и пустили бы все на самотек? Глупо надеяться на невежество тех, кто уже поставил тебя в затруднительное положение. И чтобы ты понимал, мы впятером являемся владыками первоистины, носящей имя Разрушение. Помимо данного пространства, кое-какие изменения были внесены и во вселенную Моар’рока, а именно, в нашу истину. Она получила установку разрушить любое суб-пространство, независимое от основной вселенной, как только его расширение превысило бы собственные размеры более чем в два раза. Хитро, скажи же? Но как считаешь, куда уходит вся энергия от уничтоженного пространства, если владельцами истины Разрушения, отвечающей за данный процесс являемся мы пятеро?... Правильно, эта сила переходит в полное владение жалким клопам, которые посмели оскалить молочные зубки на великого и могучего Па’ллан…
Пока подросток говорил, незримое пространство, окружающее всех действующих лиц, расползалось на ниточки, в то время как сила товарищей росла просто невообразимыми темпами. Их возвышение шло настолько стремительно, что поочередно, все они были вынуждены
приостановить этот процесс, дабы попросту не взорваться. Последними кто прекратил поглощение чужой энергии, были Багровый пожиратель и Кипиш, чьим оболочкам срочно требовались новые атрибуты.
— Даже не пытайся остановить происходящее. Все силы вторичных истин подконтрольны первичным, и коли процесс разрушения был запущен первоистиной Разрушения, с этим уже ничего нельзя поделать. Широко раскрой глаза и наблюдай за тем, как все то, что ты копил миллионы лет, медленно уплывает в чужие руки. Ох блин… Как же это круто, быть злодеем даже для истинных чудовищ… Чувствую себя кем-то навроде крестного отца в мафиозной семье… Вот только… Яма, замути ка мне кресло посолидней. Не дело перстоцелованному восседать на каменной табуретке.
Несмотря на желание подростка продолжить играть роль дона Корлеоне, Вовчик не разделял его взглядов, сосредоточившись на растерянном жирдяе колоссальных размеров.
— Завязывай играться. Посмотри во что вылилось высокомерие саложопого имбецила. Не хочешь же ты закончить так же как он? Если нет, поднимай свою надменную сраку с моего кошерного стула, и заканчивай то, что начал…
Замечания землеройки полнились здравым смыслом, так что юноше не осталось ничего другого, кроме как повиноваться голосу разума и выпустить в сторону предельно ослабленного монарха десятки тысяч кровавых ветвей. То же самое сделал и Эн’ум, которому через несколько минут непрерывного поглощения потребовалось целых пятнадцать атрибутов, для фиксации пика уровня Достойного Величия…
Что же касается Игоря, то он не отставал от Сумасшедшего сорняка в развитии, и даже немного превосходил его, однако поглощенной энергии не хватало на то, чтобы добраться до уровня Достойного Поклонения. Это было связано с тем, что сам Па’ллан находился на ранней стадии этого ранга, и не мог обеспечить возвышение целых пяти существ за счет своего могущества.
Но полученного профита товарищам более чем хватало, чтобы считаться воистину ужасающими существами даже на фоне древнейших монстров и вселенских экспертов. Игорь и Эн’ум достигли пика ранга достойного Величия. Мутный добрался до середины этого уровня, при этом испытывая довольно серьезные проблемы из-за несовместимости энергии сущности. Вполне возможно было то, что его отбросит в развитии обратно на прежний уровень, однако сам факт расширения кристаллической сущности за счет чужеродной энергии уже имел огромное количество плюсов. Даже если Антону в итоге придется вернуться к начальной стадии ранга Достойного Величия, скорость его развития значительно возрастет. Мишаня и Вовчик так же получили значительный бонус к способностям и это, прежде всего, касалось контроля над украденными из твердынь источниками силы. Энергия Монарха позволила друзьям полностью подавить сопротивление этих источников и овладеть их силами, вследствие чего, общий ранг парочки земляных властителей мог быть причислен к пиковой стадии Достойных Имени.
Глава 474: Атрибуты Иного закона.
Для фиксации энергии сущности Игорю потребовалось поглотить девять атрибутов, из-за чего практически вся его спина оказалась покрыта цветками метаморфоз.
За время обладания способностями Багрового пожирателя. Он превратился в самую татуированную личность в синдикате, и это при том, что практически все члены этой организации являлись откинувшимися преступниками, чьи тела были испещрены символичными наколками, самого различного содержания.
Впервые подросток поглощал такое количество атрибутов, а так же впервые он внедрил в свое тело новый орган. Основными же из обретенных улучшений стали мозг Па’ллан, обладающий просто невообразимой вычислительной мощью. Нервная система жирдяя, которая благодаря своей информационно форме бытия не просто наделялась повышенной скоростью распространения сигналов, в действительности, этот показатель был абсолютным, и не имел никаких задержек, вследствие чего, как только мозг отдавал приказ на какие-либо действия, тело совершало их мгновенно.
Так же Игорь внедрил в свои хищные отростки кабели из трона Монарха. Данная модификация позволяла подростку получить способность удаленного воздействия сложными структурами, с помощью ветвей, корней, и лоз. Иными словами, даже если небольшая часть хищного леса попадала в тело врага, или же на территорию, имеющую выход к информационной базе какого-либо хранилища, юноша мог без труда получить полные сведения о среде, в которой находилась его часть. Помимо этого, подросток был способен перекраивать материю, энергию, или пространство с помощью языка чудовищ, который транслировался напрямую к его отросткам от основного тела. Подобная способность имела огромные перспективы и пугала даже самого юношу. Но в то же время он был искренне счастлив от осознания собственного могущества. Остальные модификации так же не разочаровали функционалом, однако сравниться с этими тремя они не могли...
— Да сколько можно здесь торчать?! Мы родились на земле, а значит должны млять, жить на земле!! Заколебало по мрачному космосу мотаться! Звездные десантники хреновы… Да у нас даже космического корабля нет, чтобы с комфортом путешествовать. Вроде как владыки вселенной, а снаряжены словно крепостные нищеброды.
Сетования Вовчика не остались незамеченными, и подросток, после того как Сумасшедший сорняк окончательно слился с новыми модификациями, переместил товарищей обратно на базу синдиката. Но в этот раз он не стал повторять прежних ошибок, и совершил «Скачок» прямиком в пустующий рабочий кабинет.
— Хотел землю, вот тебе земля. Можешь хоть оргазмом изойтись, облизывая ее, а если космический корабль нужен, строй его сам, я как-нибудь по старинке, в стиле средневекового фентези по измерениям буду блинковать. Не слишком-то меня тянет ко всей этой космоопере…
Взгляды Игоря на вопросы комфорта сильно разнились с желаниями землеройки, хотя тот тоже не особо горел идеей заполучить космолет. Просто находиться на огромном расстоянии от твердой опоры было для властителя земных духов слишком тяжелым испытанием, вот он и хотел немного уменьшить тщательно скрываемую фобию открытого космоса, о которой, кстати говоря, знали все без исключения, но перед Ямой делали вид, будто ни о чем не подозревают.
— Мишаня, Вовчик, Антоха, приступайте к стабилизации своих сил. Не дайте энергии Па’ллан причинить себе вред. В этом я вам помогать не стану, так как в будущем, с подобными проблемами каждому придется справляться самостоятельно.
Компаньоны подростка так же понимали, что вечно обеспечивать их развитие Кипиш не сможет, а потому приняли это указание без каких-либо возражений. В то же время, Багровый пожиратель получил возможность проявить высокомерие по отношению к жалким существам, неспособным так же эффективно развиваться, как и он.
— Рожденный ползать, летать не сможет. Кажется, это звучало примерно так…
Когда надменное выражение лица и презрительная улыбка выползли на свет, взгляды товарищей тут же обратились в сторону Игоря, который мог без труда утихомирить зарвавшегося монстра, вот только при взгляде на него, вместо поддержки они ощутили все то же пренебрежение, которое казалось даже пуще Эн’умовского!!
“Ах да… С последними событиями чуть было не забыли о том, с кем мы дружим…”
Ярое возмущение быстро сменилось флегматичным осознанием, и товарищам ничего не оставалось, кроме как сосредоточиться на собственной энергии.
— Только не устроите здесь Армагеддон…
Контроль огромного количества энергии сам по себе являлся довольно трудоемким процессом, требующим повышенной концентрации, и только по этой причине подросток не стал никого выгонять из своего кабинета. Это место уже пропиталось атмосферой серьезности и позволяло друзьям сосредоточиться, как ни в одном другим помещении, так что именно Багровому пожирателю и Кипишу пришлось ретироваться, впрочем, ни один из них не был против.
Сейчас двое носителей силы кровавого леса пребывали в прекрасном расположении духа, и что еще более удивительно, просто беседовали, прогуливаясь по коридорам величественного замка. Это не было обсуждением войны, угрозы наследий, Монархов, или же воплощений четырех твердынь. Впервые, за всю историю знакомства друг с другом, носитель и древний монстр говорили на отвлеченные темы, только ради удовольствия. Невольно, от осознания данного факта у Эн’ум проскочила странная эмоция, которую он не испытывал уже давно… Настолько давно, что уже и позабыл, как она называется. Но если сумасшедшему сорняку было тяжело с воспоминаниями, то вот подросток прекрасно знал, насколько он сейчас умиротворен…
Глава 475: В чужом обличии...
Неспешная прогулка Сумасшедшего сорняка и Игоря привлекала внимание окружающих. Члены синдиката, работающие в замке на различных бытовых должностях, с удивлением взирали на эту парочку, не стесняясь проявлять своего ошеломления. Люди были осведомлены о природе Багрового пожирателя, и у них попросту не могла сложиться картина, при которой древнее чудовище и носитель из современной эпохи находят общий язык. Знали бы вассалы подростка, насколько тяжелыми были отношения этой парочки, подобные мысли превратились бы в полную уверенность в данной невозможности, однако, наперекор естественному порядку вещей, Кипиш с Эн’ум действительно нашли точки соприкосновения и даже могли назвать друг друга не просто соратниками, но друзьями.
В конце концов, картину противоестественной идиллии узрели и родственники юноши, а именно: бабушка, и мама, которые сейчас занимались обучением двух молодых девушек уходу за цветами. Прекрасный сад, высаженный вокруг замка, уже давно распустился удивительными цветами, которые благодаря силам Ирийских духов и богов, становились с каждым днем все краше. Но теперь заботу о декоративных растениях на себя взяли женщины из рода Шульцман, которые как ни странно, даже не пытались прикасаться к ним, полностью оставляя работу на Кристину и Айрис.
Девушки были вынуждены обрезать увядающие лепестки, рассматривать цветы на наличие болезненных наростов, избавляться от вредителей и даже копаться в почве, разрыхляя ее до оптимального состояния.
“Это уже нихрена не смешно…”
С первого взгляда Игорь смог определить, зачем была устроена вся эта учебно познавательная деятельность. Две родительницы решили обустроить жизнь своему потомку и определить, какую же ему пару стоит выбрать в качестве будущей жены. Такого вмешательства в личное пространство подросток стерпеть не мог, а потому решил немного поубавить пылу у разошедшихся дам.
— С вечными битвами и тайными операциями я порой забываю, как же хорошо дома, и, наблюдая за такой умиротворенной картиной, это угасающее чувство вновь просыпается внутри. Спасибо за то, что напоминаете об этом. Честно говоря, от одного лишь вида такой простой, домашней работы, у меня все на душе цветет. Нечасто удается увидеть естественное проявление заботы со стороны, особенно, если ты - глава преступного синдиката…
Благодарные речи подростка воодушевили не слишком-то довольных, но все же старательных молодых девушек, и еще больше потешили самолюбие более зрелых представительниц прекрасного пола. Обе, и мама, и бабушка Игоря были удивлены тем, что зачастую грубый и неотесанный потомок смог узреть элегантность этой рутинной работы, по достоинству оценив ее, вот только радовались они слишком рано…
— Просто продолжайте, благодаря эстетической красоте вашего занятия я становлюсь счастливее, и даже тот факт, что в это место ходили мочиться практически все члены синдиката, блекнет, на фоне истинного удовольствия созерцания. Лезть туда с вами, конечно, не стану, но вот со стороны понаблюдать не откажусь.
Утонченная улыбка подростка вдруг превратилась в глумливый оскал, от которого на побледневших лицах девушек начали проступать крупные капельки пота.
Медленно, словно нехотя они опускали свои головы вниз, с неверием взирая на собственные руки, которые были полностью измазаны в увлажненной земле. В действительности, дамы не знали, кто поливал это место ранее, ведь для роста цветов не использовались естественные механизмы, и они получали энергетический уход, так что в поливе попросту не было необходимости. На это дамы внимания не обратили, а зря…
— Ой, да ладно, ну с кем не бывает?…
Утешительный тон подростка полностью контрастировал с его внутренним голосом.
«Хахаха!! Со мной не бывает! С нормальными человеками не бывает! Блин, ну что за неудачницы?...»
Потешаясь над чужим несчастьем, Игорь обратил внимание на одного из членов синдиката, который направлялся к медленно оттаивающим от ошеломления девушкам, в глазах которых начинала разгораться нешуточная злоба, не к кому-нибудь, а по отношению к невиновному подростку! Тем не менее, сейчас Игорю было не до того, чтобы обращать на это внимание. Гнетущее чувство тревоги, исходящее от сорокалетнего мужчины заставило Кипиша насторожиться, что не укрылось от Багрового пожирателя. Когда же юноша активировал магическое зрение и просканировал своего подчиненного, которого он видел несколько раз в одной из резиденций, настороженность сменилась истинным ужасом!
«Скачок!!»
Благодаря ускоренному конструктами времени, восприятию, и информационной нервной системе, подросток сумел отреагировать в мгновение ока, предотвратив трагедию.
За долю секунды до того, как зеленые ветви, вырвавшиеся из тела подчиненного, а точнее, той, кто принял его облик, настигли маму, бабушку, и двух девушек, Игорь переместил тварь прочь с этой планеты, отправившись туда вместе с Сумасшедшим сорняком.
— А ты быстр… Для жалкого носителя…
Замечание Но’эйры, уже принявшей облик Илейны, ничуть не обрадовало подростка, однако он не показал этого внешне, натянув смущенную улыбку.
— Какое счастье, что этот комплимент прозвучал не в постели, а потому я, пожалуй, приму его со всей благодарностью.
Если Игорю удалось совладать с эмоциями, то Багровый пожиратель буквально кипел от гнева и ярости, переполняющей его. Для Эн’ум, даже запланированная встреча с этой тварью стала бы настоящим испытанием. Что уж говорить о подобной неожиданности, и единственной ниточкой, удерживающей властителя кровавого леса от необдуманных действий, были слова Кипиша.
«Не вздумай поддаваться эмоциям! Вспомни, о чем мы говорили ранее!! Вспомни то, что планировали сделать при встрече с Истинной нимфой! Не разрушай наши и без того невеликие шансы на выживание!»
Глава 476: Бесконечно-долгие минуты боя.
Невероятно, но убеждения подростка сработали, и Багровый пожиратель сумел взять чувства под контроль, однако мысль броситься разгрызать глотку ненавистной твари человеческими зубами все еще не оставляла его голову
— Как же ты изменился, сынок… Стал более… Слабым, никчемным, жалким. Это все влияние человечишки? Нужно было убить его еще в мире мастерства. Слишком уж хитер мальчишка для члена ущербной расы.
Признание его способностей по-настоящему польстило юноше, однако он не терял голову, и продолжал сохранять хладнокровие, при этом, не ослабляя бдительности. Сейчас, все восприятие магического зрения двенадцатого круга было сосредоточенно не только на самой твари, но и на гигантской области в несколько сотен километров вокруг.
Переместившись на одну из далеких планет, находящихся за пределами мелочного пути, подросток сохранял предельную осторожность, чтобы избежать всех возможных ловушек, и как оказалось, не зря. Даже будучи столь ужасающе могущественным Монархом, Но’эйра не стала атаковать в лоб, и спрятала свои ветви, чья энергия была полностью сокрыта от сканирования, под землей, на глубине десятков километров.
Благодаря тому, что тела Сумасшедшего сорняка и Игоря были неразрывно связаны, они оба разделяли восприятие. Так что Эн’ум видел, как на него надвигаются зеленые корни, медленно восходящие вверх, но даже несмотря на это он не уклонялся, продолжая ненавистным взглядом сверлить свою мать.
— Отпусти тварь!! Я сдеру твое лицо с черепа и сожру его!!!
Когда, отростки Истинной нимфы бесшумно вырвались из земной пароды цветущей планеты, на которой не было и следа разумной жизни, Сумасшедший сорняк сделал вид, будто пытается отбиться от них, но сила Монарха в несколько десятков, если не сотен раз превосходила могущество Эн’ум, так что ему не суждено было избавиться от зеленых оков.
Стоило только корням обвиться вокруг тела Багрового пожирателя, тут же в сторону Но’эйры понесся колоссальный поток энергии, выкачиваемой из ее наследия. Древняя тварь была рада тому, что сыночек сумел заполучить столько пищи за незначительно короткий промежуток времени, и это довольство затмило ее разум, который мог бы дать хозяйке знать, насколько сильно изменились оболочки Эн’ум. Если бы она почувствовала это, то поняла бы, что более поглощать силу наследия невозможно, а значит, именно по инициативе самого Сумасшедшего сорняка происходила передача энергии.
— Ах!!...
Когда энергия практически целого ранга влилась в Истинную нимфу, ее глаза вдруг стали черными от переполняющих эманаций ужаса, которые сковали незадачливую поглотительницу. Это произошло потому, что ранее, во время обсуждения сил Монархов, подростком так же была разработана сырая стратегия борьбы с Но’эйрой, у которой было больше всего сведений о нем и сумасшедшем сорняке. Подтверждением этим опасениям стал визит твари в синдикат. По всей видимости, она была заинтересована появлением своего наследия на одной из девяносто девяти планет, и с тех пор отслеживала все проявления родственной энергии. А уж когда мимолетный сигнал эманаций Багрового пожирателя проскочил вблизи исчезнувшего в ту же секунду Па’ллан, женщина не сумела сдержать любопытства и отправилась по следу пространственного перемещения, в конце концов, попав в украденную вселенную Моар’рока. Там, тварь от начала и до конца проследила за ходом битвы против десятого монарха, не в силах ворваться в созданное пространство, а после, собиралась забрать все у членов синдиката, предварительно решив поразвлечься за счет носителя своего наследия. Однако она недооценила как Игоря, так и собственного сына, в чьем теле, как и в телах остальных товарищей подростка, было спрятано колоссальное количество энергии ужаса, идеально подходящей для ошеломления противников.
«Пространственное расщепление!!»
Именно этого момента и ждал Игорь, чтобы нанести удар, в который он вложил девяносто процентов своей маны!!
За жалкое мгновение, незримый для обычных глаз, куб из сотен тысяч пространственных разрезов накрыл гигантскую территорию размером в целый континент, а уже спустя ничтожно малое количество времени, в планете с неизвестным название появилась идеально ровная дыра, в форме объемной геометрической фигуры. Брешь в покрове планеты была столь глубока, что через нее легко проглядывалось полыхающее ядро, начавшее экспоненциальное расширение после освобождения от давления земной коры.
«Думаешь, это сработает?...»
Сомнения Сумасшедшего сорняка не были безосновательны, впрочем, Игорь даже не надеялся на то, что все будет просто. Поэтому, как только он вместе с Багровым пожирателем переместился на самый край нетронутой земли, перед которой разверзлась многотысячекилометровая кубическая пропасть, юноша тут же начал заливать глотку доведенными до совершенства высшими зельями маны.
Однако его запасы были столь огромны, что даже с невообразимой скоростью восстановления энергии и подобными чудотворными настойками, за короткий срок удавалось восполнить разве что одну десятую часть от общего резерва!
Подобный результат в столь критической ситуации был не слишком обнадеживающим, ведь когда пространственное полотно, наконец, обросло новыми нитями после расщепления, взглядам парочки носителей кровавого леса предстал зеленый купол, иссеченный тысячами порезов, но в основном своем, целый!!
«Антоха, запускай эвакуацию!! Как только услышишь это, немедленно активируй подготовленные массивы!!»
Ментальное сообщение, отправленное через пространственный скачок прямиком на Землю, предназначалось для того, чтобы его лучший друг скрыл расположение украденной вселенной от Но’эйры, которой стали известны координаты этого места. У подростка на подобный случай имелось пара заготовок, и экстренный план эвакуации был одной из них, но заключалась эвакуация вовсе не в перемещении разумных прочь с раскрытого убежища. Нет… Созданные юношей механизмы перебрасывали привязку внутреннего пространства с девяносто девяти миров на другую планету, что было довольно рискованно в реалиях ведущейся войны. Но иного выбора не оставалось, и юноше пришлось пожертвовать идеальным щитом ради спасения…
К несчастью, чтобы формации завершили свою работу, необходимо было время... Как минимум пять минут, и сейчас, пред комбинацией кровавых лесников стояла задача выкроить эти бесконечно-долгие минуты в битве с Истинной нимфой…
Глава 477: Гори сука!
«Титан!»
Перед тем как зеленые лианы Но’эйры добрались до товарищей, Игорь успел восстановить около трети запаса маны, и воспользовался доведенным до двенадцатого круга, заклинанием усиления, которое теперь увеличивало могущество абсолютно всех аспектов бытия существа, включая метаморфозы обоих пожирателей.
Благодаря подобному воздействию, которое так же невероятно укрепляло все три оболочки субъектов конструкта, Сумасшедший сорняк с Кипишем возвысились до начальной стадии ранга Достойного Поклонения!! В одно мгновение, хозяева хищных лесов стали Монархами чудовищ, однако как только это произошло, они оба почувствовали невыносимое давление… Это давление исходило от Истинной нимфы, сила которой предстала во всей красе перед теми, кто мог в полной мере ее прочувствовать. Только сейчас товарищи осознали, насколько велика разница в их могуществе, ведь сравнительно с Па’ллан – десятым в списке древних монстров, Истинная нимфа была практически в двадцать раз сильнее!!
“Вот же мразь!”
Долго пребывать в молчаливом ошеломлении, хозяевам Дворца Разрушения не позволили лианы, попытавшиеся пронзить врагов, и поглотить их сущности. Благо, что разделение на двоих восприятие подростка, прекрасно поспевало, и даже немного опережало действия Истинной нимфы. Это невероятно бесило последнюю, из-за чего та высвободила колоссальное количество зеленых отростков, за жалкие секунды нанизавших неизвестную планету, словно какой-то шашлык.
Смысла в ответных действиях на этот ход товарищи не видели, ведь ни Игорю, ни Сумасшедшему сорняку попросту не было чем ответить. Они прекрасно понимали, что Но’эйра демонстрирует от силы лишь половину своего настоящего могущества и даже этого с лихвой хватало, чтобы подавить друзей.
«Пять минут прошло или нет?...»
«Осталось еще три минуты двадцать семь секунд…»
Переполненный надеждой Вопрос Игоря, оказался в пух и прах разбит ответом Багрового пожирателя.
Юноше не оставалось ничего другого, кроме как тяжело вздохнуть, и поднапрячь всю свою энергетическую мощу!
“Прошло всего ничего, а волосы на моей заднице уже поседели…”
Параллельно с осмысливанием неэстетичных подробностей изменения своего внешнего вида, подросток объял тело чешуйчатым покровом, активировал на полную защитный слой души Вишну, а затем, на всей доступной скорости ринулся в лобовую атаку!
*ТРЕСК!!*
Оглушительный грохот, рассыпающийся по пространству от молниевого шлейфа, тянущегося за Игорем, вызвал лишь пренебрежительную ухмылку на лице Но’эйры. Тут же, тысячи ветвей, корней, и лоз зеленого окраса сорвались в сторону подростка, вот только он обладал не только скоростью света, но и способностью мгновенной телепортации, благодаря чему избегать столкновения с угрожающими отростками не составляло труда.
То появляющийся то исчезающий росчерк темно-фиолетовых молний превратился в бесконечную череду сверкающих вспышек, озаряющих черное пространство кубического кратера.
— НЕ МОЖЕШЬ ПОЙМАТЬ ЖАЛКОГО НОСИТЕЛЯ?! И ГДЕ ЖЕ ВСЯ ТВОЯ СПЕСЬ, ВСЕЛЕНСКАЯ ШЛЮШКА?!!
Продолжая носиться как угорелый, Игорь разбрасывался провокационными насмешками, которые заставляли Истинную нимфу, еще более одержимую гордыней, чем даже сам темный король, исходиться пеной. Именно эта ярость вновь сыграла с ней злую шутку, и не позволила заметить действий Багрового пожирателя, который благодаря атрибутам из тела Па’ллан, сумел воссоздать его способности переписывания реальности на свой лад. В данном случае, Эн’ум впился в одну из ветвей матери, и через нее захватил власть над остальными отростками, превратив их в самодостаточных миньонов, цель которых - разлететься по сторонам. К сожалению, сила Истинной нимфы была слишком велика для того, чтобы надеяться на полный контроль, и даже этих мгновений власти удалось добиться с большим трудом, однако их хватило на осуществление недоброго замысла подростка…
Когда все ветви, корни, и лозы Истинной нимфы ринулись прочь от ее тела, тем самым открыв для юноши путь, тот мгновенно оказался возле нее и телепортировал прочь от высвобожденных отростков на спутник этой планеты. Туда же Игорь переместил и Багрового пожирателя. Но вместо очередной кооперации, Кипиш продолжил развивать собственный успех, выдохнув на обескураженную нимфу целый океан невыносимо горячего пламени, чья температура во много раз превосходила показатели ядра самого солнца!
Стоило этому произойти, твердая почва под ногами подростка превратилась в бушующую лаву, и это случилось с десятками километров породы, очень сильно напоминающей лунную почву.
“Гори сука! Гори!!”
Подросток с искренней радостью наблюдал за тем, как не успевшая защитить свою госпожу, зеленая броня обратилась в тлен, подставив нежное и элегантное тело Истинной нимфы под яростный поток всепоглощающего пламени. В то же мгновение, кожа, плоть, и кости твари сгорели без следа, однако Игорь просто не верил что это конец…
— Сзади!!
Окрик Эн’ум заставил подростка встрепенуться, но до того как он успел воспользоваться «Скачком», воссозданное из зеленых ветвей тело Но’эйры выпустило волну дестабилизирующей энергии, которая не повлияла на конструкт перемещения, зато ошеломила самого юношу, вследствие чего он не смог закончить формирование заклинания.
— Тебе не уйти, человеческий ублюдок…
Полушипящий голос Истинной нимфы будоражил сознание, повергая его в сладостную истому и пучины ужаса одновременно. Этот плен мог завершиться для Кипиша плачевно, однако когда массивная ветвь попыталась пробить череп подростка, и вгрызться в саму его сущность, со стороны Багрового пожирателя вылетели хищные отростки, окончания которых были похожи на акульи пасти. Это была одна из метаморфоз, заимствованных у Атлантов, и именно она спасла юношу, перегрызя зеленый корень в нескольких сантиметрах от головы подростка.
Осознав, что его больше ничего не удерживает, Игорь переместился на несколько сотен метров вверх, а затем использовал «Око наблюдателя», для создания чудовищного пространственного сжатия на месте Но’эйры. Это не могло задержать ее надолго, однако много времени подростку и не требовалось. Нужно было выиграть лишь пару вздохов для использования самого противоестественного заклинания, из когда-либо созданных им…
«Гробница замерзающей вечности»…
Глава 478: «Гробница замерзающей вечности».
Заклинание двенадцатого круга за доли секунды образовало несколько тысяч ледяных кинжалов на триста шестьдесят градусов вокруг Истинной нимфы. Даже под землей появились белоснежные кристаллы острием своим направленные к центру, а именно – к Но’эйре. Однако это были не обычные клинки, представляющие из себя усовершенствованную версию «Осколка ледяного сердца». В действительности, данный конструкт являлся совершенно новым творением юноши, хоть на первый взгляд и казался улучшением старого заклинания. Кое-какие отличия были видны невооруженным глазом и заключались они, прежде всего во внешнем виде кинжалов. Окончания рукояток этих оружий имели плоский, ромбовидный колпак, отдаленно напоминающий шляпку гвоздей, что выглядело довольно странно.
— Такой жалкой атакой меня не убить!
Возглас взбешенной матери Багрового пожирателя сопровождался появлением сотен гигантских ветвей, которые оплели ее тело, создав растительный щит, и сделано это было как нельзя вовремя, ведь тысячи кристаллических кинжалов уже неслись по направлению к своей жертве. Вот только за несколько сотен метров до достижения цели, неорганизованный ледяной строй превратился в колоссальную сферу, которая словно была сплетена из кристаллических сот. В действительности, ледяная сфера образовалась из состыковавшихся четырехгранных шляпок, которые создали собой композитную тюрьму, и внутри нее сейчас происходило нечто совершенно невероятное. Лезвия и рукоятки ледяных кинжалов взрывались ледяной пылью, которая содержала в себе столь невыносимую энергию хлада, что даже движение электронов в молекулах полностью останавливалось, но помимо этого, «Ледяная гробница вечности» содержала в себе конструкт манипуляции временем, а именно – его заморозки!
Вот и выходило, что внутри ледяной сферы замерзала не только материя с пространством, но и само время, что полностью лишало кого бы то ни было возможности сопротивляться! Не тогда, когда заклинание полностью активировалось…
«Сколько осталось?...»
Хоть Игорь и знал ответ на этот вопрос, но боялся ошибиться, а потому решил уточнить эту информацию у Сумасшедшего сорняка, стоящего с растерянным видом возле ледяной сферы.
«Двадцать три секунды»
Услышав ответ, подросток облегченно вздохнул.
“Из-за разницы в наших силах, гробница сможет удерживать Но’эйру не дольше тридцати секунд, к счастью, большего и не требуется…”
Убедившись, что тварь не вырвется на свободу в течении половины минуты, Кипиш воспользовался «Скачком» и перенесся с Багровым пожирателем на землю. Пусть сейчас он и мог на некоторое время обездвижить Истинную нимфу, однако способа победить ее при нынешнем уровне сил, попросту не существовало. К тому же, одной лишь победой дело ограничиться не могло. Чтобы расправиться с Но’эйрой, необходимо было придумать нечто куда большее, чем простая аннигиляция тела, ведь она могла воссоздавать себя из крошечного ростка, которых по всей вселенной наверняка разбросано великое множество.
Сумасшедший сорняк так же понимал это, а потому он не стремился остаться в неизвестном мире ради продолжения схватки. За время пребывания в синдикате, Багровый пожиратель многое переосмыслил для себя и это, прежде всего, касалось подхода к решению проблем. Неважно, будь то бытовые мелочи или же месть, перенесшаяся сквозь эпохи, Эн’ум научился трезво мыслить, полностью перекроив свое мировоззрение, благодаря чему у него начало получаться то, чего раньше никогда не выходило – побеждать, не оказываясь при этом распыленным, расщепленным, сожженным, замороженным, или же растворенным. Подобными успехами он был обязан своему носителю, с которого древнему монстру приходилось брать пример, и надо сказать, столь постыдное занятие делало его все более и более опасным существом, на фоне прежнего себя…
— Мы готовы начать. Что насчет Но’эйры?...
Обеспокоенный тон Мутного, руководившего процессом активации механизма, заставил членов синдиката, расположившихся возле склада с формацией перепривязки, притихнуть. Но когда подросток заверил всех, что запечатал тварь, и она не сможет отследить координаты перемещения микровселенной зла, на лицах вассалов тут же появилось облегчение.
Спустя еще несколько секунд, была активирована перепривязка планеты, и Земля, совершив скачок через световые года на другой край вселенной, оказалась в тени иного мира. Мало кто знал, что этим миром являлась вотчина драконов, откуда происходили одни из самых сильных практиков. Никто бы никогда не подумал, что самое великое наследие монстров будет спрятано в подобном месте, так что о безопасности Игорь особо не переживало, главное, нужно было оградить Айрис от этой информации, ведь неизвестно, как бы та отреагировала на подобную рекогносцировку.
— Все следы нашего перемещения стерты энергией первобытного хаоса. Теперь уж точно никто не сможет до нас добраться…
Получив показания прибора, оставленного на месте былого внутреннего пространства, Мутный вымученно улыбнулся, а затем нажал на голографическом пульте красную кнопку самоуничтожения, стершего последнее следы присутствия синдиката в тени легендарного механизма. Только сейчас все, кто находился подле гигантского склада, почувствовали облегчение. Особенно это касалось матери Игоря, находящейся в положении, ведь она была одной из тех, на кого Истинная нимфа напала ранее. Честно говоря, Татьяна даже не поняла, в какой опасности она находилась, однако когда друзья подростка услышали о произошедшем, и неожиданном исчезновении владык кровавого леса, они поведали о том, что на территорию синдиката проникло ни что иное, как существо, из разряда высших сил. Монарх, способный разрушать планеты, словно то был детский конструктор лего. Разумеется, реакция после осознания величины угрозы у женщины, и других садоводчиц была совершенно иной. Но вскоре страх сменился волнением, ведь сейчас, где то там Игорь сражался с этим жутким существом. К счастью, удаль главы преступного синдиката позволила ему и Багровому пожирателю вернуться живыми…
Глава 479: Долина Йили...
— Ты в порядке?... Не ранен?...
Слезливый голос матери, готовой вот-вот разрыдаться заставил подростка тяжело вздохнуть.
— Не волнуйся ты так… С Но’эйрой оказалось не так то просто управиться, но разве твой сын может умереть, так и не встретившись со своим младшим братом? Можешь быть уверена, до того момента, пока Кипиш версии два ноль впервые не сотворит какую-нибудь вселенскую пакость, я откидываться не собираюсь.
Насмешливый тон Кипиша, приобнявшего мать за плечи, ничуть не утешил ее. Женщина разозлилась на то, что ее сын вдруг заговорил о смерти, но ответить ему у Татьяны попросту не нашлось сил. С таким вот не самым веселым расположением духа, подросток передал ее в руки Альберта, которой даже не пытался читать пасынку нравоучения, он просто радовался его возвращению, не забивая голову различными глупостями.
— Может, немного передохнем?... Как-то слишком много всего навалилось в последнее время. Так и до седых волос недалеко…
Замечание Ямы было встречено Игорем, Багровым пожирателем, и Мутным, крайне скептически. Для этих троих, каждый из которых по-своему повзрослел, преодолевая трудности вселенского масштаба, растрачивать время на подобные глупости казалось величайшим грехом. Особенно в условиях постоянной угрозы расправы со стороны вселенских экспертов и монархов истинных чудовищ.
«Паши пока не сдохнешь, а когда придет время, и умирать некогда будет…»
Примерно таков был концептуальный путь товарищей, готовых отказаться от всех удовольствий, ради освобождения от ограничений, которыми их сковала великая война. Сами того не понимая, двое подростков и древний психопат-пожиратель начали забывать о личных интересах, полностью принимая роль истины Разрушения, и это была не только их собственная инициатива. На самом деле, одна из трех основополагающих сил вселенной налагала на своих хозяев этот незримый отпечаток, которой нельзя было проследить без постороннего взгляда. И что еще более удивительно, первым это заметил именно Землеройка…
— Я согласен с Вовчиком. Пока не перегорели, давайте немного расслабимся. Игорян, Антоха, вы не должны забывать о человеческих радостях, даже находясь на таком непостижимом уровне могущества…
В этот раз высказавшимся оказался Мишаня, обычно придерживающийся стадного инстинкта. Он по своей природе был очень проницателен, и смог понять причины беспокойства лучшего друга.
— Удивительные вещи происходят… Магия, древние монстры, Миля носящийся с книгой…
Подросток только сейчас обратил внимание на то, что богатырюшка сжимал в руке ту самую книгу, с которой когда-то была замечена одна из небесных дев, сопровождавших ангельскую принцессу.
— На хотелки Ямы, конечно, плевать, однако раз уж Мишаня просит об этом, как мы можем отказать? Сегодня, в честь того что нас не натянули деревянные тентакли, давайте закатим шашлыкосную пирушку. Приглашайте своих пернатых пассий, возможно, вечерком даже на межножные приключения разживетесь. Хотя кто этих небесных дев знает, сочувствую, если они вам устроят «вегетарианский» период. Что скажешь Мутный, готов слезливо душить змея, довольствуясь поцелуйчиками и прогулками за ручку со своей избранницей?
Наконец Игорь отрешился от своей серьезности, окончательно решившись немного развеяться. Его неожиданные перемены заставили и Мутного вынырнуть из полной боевой готовности, предавшись мыслям о прекрасной принцессе небесных духов. Однако долго размышлять на эту тему Антон не мог, ведь подколки друга оставлять без ответа было столь же греховно, как пастырю поблудить с козой молокодойной.
— Давай на чистоту. Кого из нас трижды на клиторном кукане девки прокатили? Меня?... Да вроде бы нет… Методом исключения делаем вывод, что победителем в номинации любвеобильный неудачник становится Шульцман Игорь Сергеевич. Но что же подарить нашему лауреату? Золотые рога?... Слишком банально, к тому же у тебя уже настоящие имеются. Может быть?...
— Может быть, о себе побеспокоишься? Деньги, на которые собираешься купить мне приз, лучше потрать на годовой запас жидкого мыла и салфеток. Они тебе пригодятся одинокими ночами, за просмотром порно сайтов. Хотя этот срок можно и увеличить, если поговорить с пернатой милашкой о твоих подъездных утехах с бывшей девушкой, верно ведь, да?… Ну скажи, скажи что верно. Будь паинькой и не заставляй меня лишать тебя возможности добраться до розового цветочка ангельской принцессы…
До того как Антон успел завершить ехидный монолог, подросток тут же заставил его умолкнуть. Пусть, это был шантаж чистой воды, а не достойный ответ, Игорь все еще чувствовал себя мастером словоблудных стратегий.
С улыбкой победителя он направился в сторону замковой столовой, чтобы распорядиться о начале приготовлений к массовому барбекю. Это мероприятие требовало ответственного подхода, особенно если учесть его масштабы. Помимо нескольких тысяч членов синдиката, родов Шульцман, и Вернетт, на шашлыки планировалось пригласить представителей сильнейших мировых фракций, которые так же внесли огромный вклад в безопасность Земли и победы над сильнейшими противниками.
***
— Могу я составить тебе компанию?...
Восседающего под стволом невысокого абрикосового деревца, покрытого поразительной красоты розовато-голубыми цветами, Игоря, отвлек от размышлений бархатный голос Кристины.
— Я не против, хотя и не понимаю, к чему мне компания. Вроде как ничем не занимаюсь, просто пялюсь в пустоту, думая о своем, темно-королевском. Порой конечно, проскальзывают образы голой Айрис, но это – дело понятное, с поразительной красотой драконицы у меня просто нет шансов избавиться от бесовских наваждений.
Сейчас юноше было не до бесед с девушкой. Он пытался насладиться моментом, рассматривая веселье тысяч людей в самых разных его проявлениях. Решение отправиться в абрикосовую долину Йили, в Китае, не было ошибочным. Здесь, под сенью огромного количества цветущих деревьев, на покатых холмах, члены синдиката и иных мировых фракций смогли расслабиться и наконец, насладиться отдыхом. Разумеется, когда речь шла о шашлыках, не могло обойтись и без выпивки, так что степень радости у народа быстро пошла в гору. Сам же Игорь только со стороны наблюдал за этим, ведь не было того, что способно заинтересовать его в данном попоище.
Алкоголь подросток не любил в силу своего мировоззрения, любая драка с кем-то из собравшихся непременно закончилась бы гибелью противника, по причине чрезмерного могущества Моцарта, да и никто бы не согласился выходить против него. По этой же причине отпадали и сладостные провокации, ибо никто в здравом уме не станет идти против Темного короля.
Любой, помимо разве что близких подростка, стерпел бы даже смертельное унижение, лишь бы не вставать на пути у главы сильнейшей преступной организации, ну а по другому юноша развлекаться попросту не умел. Да и честно говоря, не хотелось ему совершать никаких безумств в этот теплый весенний вечер. Он просто наслаждался умиротворением, осознавая, как же сильно могущество отдалило его от таких приятных обыденностей.
— Мы можем поговорить?...
Несмотря на нерадушный прием, Кристина не покинула подростка, чем немного расстроила его, но рассматривая полное заботы и любви лицо девушки, у Игоря не осталось никаких намерений продолжать насмехаться над ней.
— Хорошо, давай поговорим.
Глава 480: Ловушка...
Получив положительный ответ, Кристина тут же просветлела лицом, и словно кошка юркнула под руку подростка, усевшись радом с ним на невысокую зеленую траву. Ей не было нужды опираться спиной на ствол абрикосового дерева, так как наглая особа, воспользовавшись сиюминутным расположением Игоря, решила выжать из ситуации максимум, и прильнула к нему всем телом.
— А ты своего не упустишь…
Поразившись такой ретивости, Кипиш задумчиво цокнул, и приобнял девушку. Однако когда первые слова изнежных уст готовы были вырваться, чтобы, наконец, удовлетворить любопытство подростка, все еще не знавшего о чем дочь олигарха собирается поговорить, к голубкам неожиданно перенесся Эн’ум вместе со всеми друзьями Игоря.
— У нас срочное дело. Давай отойдем.
Тон товарищей был крайне серьезным, так что Кипиш сразу же отмел варианты с возможными розыгрышами.
Извинившись перед Кристиной, юноша телепортировался подальше от отдыхающей зоны.
— Со мной связался брат… Он хочет встроиться…
Когда юноша, распространив свою ману, создал непроницаемый купол, Багровый пожиратель рассказал, в чем причина самопального собрания.
— Что именно он сказал?
Подросток не желал довольствоваться крохами информации, что были у него сейчас, ведь на их основе нельзя было сделать абсолютно никаких выводов. Багровый
пожиратель в свою очередь прекрасно понимал желание носителя, а потому не стал артачиться.
— «Брат, нам нужно срочно встретиться. У меня есть сведения о следующей атаке объединенной армии экспертов. Боюсь, она может закончиться для мира чудовищ полным уничтожением. Когда получишь это сообщение, прошу, ответь немедленно…»
Сумасшедший сорняк повторил послание Балларда слово в слово и даже интонацию попытался передать такой, какой он ее воспринял. Но даже сейчас у Игоря в голове не сложилась полная картина происходящего, и это при том, что он обладал вычислительной мощью Па’ллан!
— Ответь, что согласен встретиться с ним и Давиной уже сейчас.
Послушав подростка, Эн’ум отправил ментальное сообщение обратно, не беспокоясь о возможности отслеживания сигнала. Дело было в том, что механизм перепривязки планеты так же искажал ее инфополе, создавая нечто вроде переадресации любых энергетических потоков.
Спустя две минуты ожидания Багровому пожирателю прилетело голосовое сообщение от братца-метаморфа.
— Говорит, что придет только он, так как Давина сейчас возглавляет один из отрядов армии, и не может отлучиться без ведома командующих.
Содержание данного послания насторожило Кипиша, и остальных присутствующих. Как-никак, отдаленное подобие доверия было построено именно с сестрой Эн’ум, а вот о его братце товарищи совершенно ничего не знали. Сам Сумасшедший сорняк, осознавая эти подозрения, был слегка раздосадован, но он мог понять причины настороженности. Тем временем, Кипиш решил попросить Багрового пожирателя отправить еще одно сообщение.
— Передай дословно: Раз Давина не может явиться сама, тогда забери у нее обещанные кристаллические сущности огненных монстров уровня Повелителя. Без них мы не сможем построить портал в огненное измерение. Если же она не успела собрать все пять, пусть хотя бы передаст имеющиеся.
Поначалу Сумасшедший сорняк не понял, к чему это бессмысленное послание, однако через мгновение до него дошло, что то была проверка. Без промедлений Эн’ум отослал сообщение, после чего товарищи принялись ждать, но на сей раз ответа не было около пяти минут. Когда же, наконец, лицо Сумасшедшего сорняка просветлело, подросток тут же попытался узнать о содержании очередного сообщения, вот только все былое радушие пропало с лица владыки кровавого леса, сменившись абсолютным непониманием.
— Баллард ответил, что не о чем волноваться и сестра не забыла о своем обещании. Все пять кристаллов сущности у него…
— Вот же срань, да тебя поймать собираются!
Вывод напрашивался сам собой, и то, что его озвучил именно Яма, лучше всего доказывало это. Но в то время пока товарищи радовались раскрытию так и не сработавшей ловушки, Багровой пожиратель становился все более и более хмурым. Он отлично понимал, что означало это послание.
Ни о каких кристаллических сущностях во время встречи с Давиной речи не шло, и уж тем более не упоминалось о порталах в огненное измерение. Значит ответ Балларда, а то, что посланником был именно он, Сумасшедший сорняк не сомневался, являлся сочиненным на ходу предлогом для встречи и поимки истинного чудовища.
— Не знаю, по какой причине, возможно, твоя сестра наворотила делов и сейчас Балларда шантажируют, но то, что готовится ловушка – неоспоримо.
Слова подростка окончательно растоптали веру Сумасшедшего сорняка в собственного брата.
— Должно быть, он все еще считает меня кровожадным безумцем, а потому даже представить не может, что я могу солгать в своем послании…
Холодный тон Сумасшедшего сорняка явно свидетельствовал не о самых хороших его намерениях. И в этом не было ничего удивительного. Будь на месте Эн’ум любой другой разумный, которого предала семья, желание раскваситься оказалось бы столь же велико.
— Что ж… Давайте сыграем в предложенную игру. Баллард, как и его подельники даже близко не представляют о нашем нынешнем уровне сил. Во время встречи с Давиной, ты еще не достиг ранга истинных чудовищ, так что встречать нас будут явно не сильнейшие эксперты вселенной. Если все пойдет по плану, удастся раскрутить твоего незадачливого братца на сведения о сильнейших экспертах объединенной армии. Ну а если что-то пойдет не так, расхреначим вражин и вздернем их на собственных потрохах…
Глава 481: Плен.
Товарищи были полностью согласны с предложением подростка. Им не терпелось показать свою удаль после обретения невероятного могущества, и в особенности это касалось Мутного, ведь он таки сумел сохранить развитие средней стадии ранга Достойного Величия! Пусть, на словах разница между начальной и средней стадией данного ранга не казалась особо внушительной, однако если свести подсчеты к голым цифрам, получалось, что Антон стал сильнее более чем в шесть раз!! Подобного уровня развития хватало на то, чтобы с гордостью величать себя одним из сильнейших существ во вселенной, так что схватки с мастерами великой твердыни ни он, ни остальные компаньоны не боялись.
Багровый пожиратель в свою очередь не слишком радовался возможности продемонстрировать свои ужасающие способности пика ранга Достойного Власти, однако он уже решил, что отношения с родней ничего не значат. В разуме древнего монстра осталось лишь желание отомстить матери, а в последнее время, оно дополнилось еще неким инстинктом защиты семьи, в категорию которых упорно пробивались члены синдиката.
— Тогда я отправляю ему сообщение. Пусть перешлет нам координаты мира, в котором он хочет встретиться…
Сумасшедший сорняк решил поддержать данную затею. Во первых, это был отличный шанс выяснить причины поступка Балларда, а во вторых, данная операция могла предоставить в личное пользование двум поглотителям, бесхозных мастеров, которые были прекрасным источником сил…
***
Когда подросток переместил себя, Багрового пожирателя, и Мутного по высланным Баллардом координатам, они оказались на довольно красивой планете, опоясанной несколькими метеоритными поясами. Внешне, место, в которое переместились товарищи, отдаленно напоминало земные болота, хотя и было куда более эстетичным. Зеленоватый туман окутывал огромную площадь редкого леса, который был буквально весь покрыт болотистыми участками с густыми порослями салатово-голубого мха. «Необычно…» Вот что приходило на ум, когда находишься здесь…
— Рад снова видеть тебя, старший брат…
Картину природного равновесия дополнял образ Балларда, изменившего свое тело таким образом, что оно начало отдаленно напоминать оболочку ушастой Леголазовской братии.
— Нёрдер… Как же давно мы действительно были рады встрече друг с другом?... Жаль, что именно наша семья была выбрана судьбой на потеху…
Тяжелый взгляд старшего сына Атеса был полон боли и разочарования в жизни, что немного смутило Багрового пожирателя, но когда Баллард достал из пространственного хранилища пять кристаллических сущностей, все сомнения владыки кровавого леса тут же улетучились.
— Ух ты! Не ожидал, что твоей сестре таки удастся раздобыть столь ценные вещички. Теперь у нас точно не возникнет проблем с постройкой порталов!
Радостный Игорь быстро подбежал к Балларду, но прежде чем забрать огненные сущности, он похлопал брата Сумасшедшего сорняка по плечу.
— Извини за то, что в прошлый раз попытался убить тебя. Сам понимаешь, оставлять за спиной таких могущественных врагов – не самая разумная идея. К счастью, мы теперь союзники.
Подросток вел себя непринужденно, словно полностью доверял Балларду, однако когда его руки потянулись к кристаллическим сущностям, кулак метаморфа без какого-либо сопротивления пробил грудь юноши…
— Кха!!...
Выплюнув целый ком крови из разодранных легких, Кипиш медленно опустился на колени, неверящим взглядом взирая на «союзника». Своим выражением лица он как бы хотел спросить: « За что?...», в то время как внутри потешался над жалкими потугами прикончить его. Сейчас, подросток и его товарищи предстали перед Баллардом в качестве практиков на подступах к рангу достойного Имени, что никак не могло сравниться с могуществом древнего эксперта.
Такого сокрытия сил юноша добился с помощью способностей полного контроля трех оболочек. То же самое касается и Багрового пожирателя, а вот чтобы с Мутным прокатила эта постановка, пришлось запечатать тому внутреннее пространство, где хранится кристаллическая сущность Мал’гур.
— Ублюдок! Я прикончу тебя!!
Глаза вжившегося в роль Антона тут же почернели, наполнившись энергией ужаса, однако до того как он смог атаковать, позади владыки ужаса появилось несколько десятков седовласых мастеров из великой твердыни. Все они имели впечатляющую силу, в пределах рангов Достойных Имени, Власти и Величия. Самым же могущественным экспертом оказался крепкий мужчина, под четыре метра ростом, с испещренными морщинами лицом, и короной из небольших рожков на голове. Этот тип, излучавший первобытные эманации хаоса обладал развитием как у Багрового пожирателя, и лишь немного уступал Игорю. Впрочем, если говорить о боевом потенциале, вряд ли он смог бы посоревноваться с истинными чудовищами…
— Ты предал меня!
Сумасшедшего сорняка, попытавшегося выпустить кровавые ветви из тела, сковала металлическая паутина, быстро стянувшая обратно все хищные отростки. Эта же вещица полностью лишила его возможности двигаться, а когда с обезоруживанием главного противника было покончено, дело дошло и до Кипиша. Ему на грудь упал небольшой металлический паучок, за мгновение превратившийся в огромную стягивающуюся сеть, полностью лишавшую существо ниже уровня Достойного Власти возможности сопротивления.
“Удивительные вещи выясняются… Оказывается, дом Изобретателей способен не только на получение звездюлей…”
Магическое зрение подростка без труда определило свойства, характеристики и слабые стороны механизма, но до последних юноше сейчас не было никакого дела. Причина в том, что основной принцип своеобразной паутины заключался в размытии пространственных границ, а это позволяло воздействовать на существо в целом, даже если его части были разбросаны по всей вселенной. Иными словами, устройство предназначалось для того, чтобы прикончить врага имевшего способности к спасению через запасные оболочки. Юноша даже не сомневался, что оно было создано для уничтожения Багрового пожирателя, или же Истинной нимфы, хотя пронять ее подобными безделушками не представлялось возможным.
— Так значит то, что ты хотел обсудить со мной – лишь предлог?! Собираешься убить меня?! Неужели Давина не показала тебе, кто настоящий виновник случившегося с отцом и домом Подражателей?!!
Актерская игра Сумасшедшего сорняка оказалась на удивление хороша, и он без труда сумел изобразить безумство, гнев, а так же непонимание. Впрочем, первые два вида проявления чувств были столь близки Сумасшедшему сорняку, что для их изображения ему не требовалось даже напрягаться.
— Я знаю, что Истинная нимфа – наша мать. Знаю, что она сделала с отцом, и до какого состояния довела тебя, однако… Однако это ничего не меняет. Ты уже не мой брат, а - чудовище, лишившееся своего морального облика за сотни лет убийств своих бывших товарищей. Ни за что не позволю сестре подвергать себя, и честь дома опасности, из-за какого-то монстра…
Глава 482: Семейные разборки.
Слова Балларда ядовитым клинком впились в сердце Багрового пожирателя. Направляясь сюда, он ожидал услышать нечто подобное, но кто бы мог подумать, что услышать это вживую окажется столь болезненно.
— Активируйте формацию переноса.
Приказ рогатого практика заставил остальных седовласых старцев повиноваться, и они шустро телепортировали троих скованных товарищей в огромную залу, к краям которой были сдвинуты деревянные столы и табуреты. Внешне, данное помещение чем-то напоминало викинговские залы предков, но куда более колоссальных размеров. Мало того, что в длину и ширину зала протянулась практически на десять километров, высотой она так же давала фору самым величественным земным постройкам!
— Не знал, что у вас тут из дерева дома строят. Кстати, а это кто?...
Подросток, рана на груди которого уже давным-давно заросла, попытался продемонстрировать всю степень своего пофигистичного отношения к ситуации, но когда его взгляд переместился чуть поодаль центра залы, юноша узрел закованного в цепи старика, чье полуобнаженное тело было просто невероятным. Даже Игорь, обладающий потрясающим телосложением, невольно загляделся на неизвестного, голова которого безвольно свисала с шеи… Каждый сантиметр этого ужасающего тела, испещренного тысячами шрамов, внушал трепет. Могучие мускулы, иссушены так, что все виды волокон сильно выделялись даже на расслабленном теле, грубая, словно наждачная бумага кожа создавала естественную броню, настолько прочную, что вряд ли даже существо ранга Достойного Власти было бы способно пробить его.
Подобных стариканов Игорь не встречал никогда прежде, вот и залюбовался, не обратив внимание на закованную неподалеку от него девушку, чьей лик был довольно неплохо знаком ему.
— Давина?... Этот старик… Дедушка?...
Ошеломленный тон Сумасшедшего сорняка, наконец, дал объяснение подростку, кем же является этот убер-прокачанный пережиток прошлого.
“Ничего удивительного… Сильнейший практик боевых искусств в мире мастерства. Разве мог он выглядеть ка пухлая версия Джастина Бибера?”
Приняв это во внимание, юноша послал ментальное сообщение Эн’ум, чтобы тот не выходил из себя и ненароком не расправился с противниками раньше времени. Прежде всего, нужно было выяснить, за коим хреном всем этим мастерам, явно принадлежавшим различным фракциям, было пленять Сумасшедшего сорняка и его семью.
— Это все из-за тебя… Когда дедушка узнал о судьбе младшего внука, обвиненного в предательстве из-за Истинной нимфы, он попытался убедить командование пощадить тебя. Но услышав, что Эн’ум погубил миллионы сильнейших мастеров, и никто не собирается с ним возиться, дедушка покинул Мир мастерства с Давиной, бы найти тебя, и укрыть от опасности. Их поймали, пленили, и даже пытали… Все из-за тебя… Из-за того, что монстр дал им надежду на возвращение Нёрдера, но его больше нет!! Ты – не он! Ты - не мой брат, и не внук Грехейма! Ты – выкормыш мира чудовищ!!
Было видно, что Баллард пытается найти оправдание совершенным действиям в собственных словах, но Багровый пожиратель не собирался позволять брату столь непринужденно избавляться от чувства вины.
— То есть, причина, по которой ты отрекся от семьи, от мести за отца – это достоинство дома Подражателей в глазах мастеров этого мира?... Жалкое зрелище…
Сумасшедший сорняк зрел в корень и не разменивался на мелочи, решив ударить его по самому больному месту.
— А ты думаешь, так просто было добиться величия моего дома?! Столько лет я пытался избавить Подражателей от клейма позора, за рождение тебя… Столько лет приходилось терпеть унижения ради того, чтобы наследие отца не кануло в лету… Тебе не осмыслить, проделанных мной усилий. Позабыв о чести дома, ты отправился мстить, стал чудовищем, и обрек собственную семью на страдания. Это ты - тот, кто отказался от своих уз, в то время как я пытаюсь сохранить то немногое, что было уничтожено по причине появления Эн’ум в нашем доме! Или считаешь, Но’эйра явилась бы сюда, не будь здесь тебя?!
Старший сын Атеса обладал поистине взрывным характером, и даже когда мастера собирались начать допрос троицы, он высвободил в их сторону мощную волну энергии, чтобы получить возможность высказаться перед братом.
— Мы отреклись от него первыми… Баллард, когда Нёрдера обвинили в убийстве отца, матери, и членов дома, никто из семьи не встал на его защиту. Даже я… Даже я – старый дурак, поверил во все это… То, кем он стал полностью на нашей совести, нет, это на моей совести. Почему ты не можешь понять столь простой истины?... Нет ничего важнее семьи… Я прожил достаточно долго, и совершил столько ошибок, сколько не дано познать ни одному из вас, так что поверь, то о чем сейчас говорю – это не бред старца, а единственный верный вывод, пришедший за тысячелетия существования.
Когда метаморф выплескивал гнев на скованного Эн’ум, от раздающихся эхом возгласов в себя пришел старик Грехейм, которого неплохо так обработали перед прибытием товарищей.
— Все это конечно очень трогательно, но скажите мне на милость, какого лешего вам понадобился этот кровожадный пенек? Он даже не обладает силой истинных чудовищ, так какой смысл в его пленении? На мой взгляд, было бы куда проще избавиться от Эн’ум еще на той планетке, разумеется, предварительно отпустив нас. Мы с Мутным вообще не при делах в этой мелодраме, и как бы стороной хотели обойти все последствия побега Сумасшедшего сорняка из отчего дома.
Подросток не собирался молчать. Он хотел как можно скорее выяснить причину пленения, чтобы, наконец, вырваться из оков, и устроить здесь кровавую бойню.
“Еще ни один ушлепок не уходил невредимым после того как пробил мою грудь… Хотя это и случилось в первый раз, все равно, не жить гниде…”
Глава 483: Подавление.
— А разве не очевидно? Мы схватили Эн’ум ради сведений о других истинных чудовищах. Может сейчас он и не так силен как прежде, однако его опыт – величайшее сокровище для нашей армии. Эксперты четырех великих твердынь прекрасно осведомлены о самых известных деятелях мира чудовищ, и Сумасшедший сорняк относится к этим именитым личностям. Говорят, практически не осталось в обители монстров существ, с которыми он не сражался. Мальчишка, ты ведь понимаешь, что любая битва – источник огромного количества ценнейшей информации? Сильные и слабые стороны техник, физиологические особенности, расовые способности. Все это можно узнать у Эн’ум, причем о миллионах различных чудовищ! Честно говоря, захватить его живьем равносильно победе над монстрами, ведь, несмотря на то, что их энергетический запас возрос многократно с прошлой войны, основные особенности, опыт, и индивидуальные черты никак не изменились. Обладая сведениями о чудовищах мы сможем разработать оптимальную стратегию победы над каждым из них… Вот и вся причина. Я был честен с тобой, так ответь же взаимностью. Ты – носитель Эн’ум, а значит, знаешь о нем больше всего. Скажи, чего он боится? Рано или поздно мы и сами это узнаем, но хотелось бы сэкономить время на пытках и приступить сразу к сути. Если поможешь, ты и твой друг можете быть свободными…
Речью до Игоря снизошел тот самый мастер из дома Изобретателей, который использовал металлическую паутину размытия пространственных границ.
— Вы нас, правда, отпустите? Честно, честно? И даже забудете о том, что я практически погубил Мир мастерства, использовав то жуткое заклинание?
Если вначале Кипиш говорил с надеждой и облегчением, то в конце его слова наполнились едкой насмешкой.
— Не пытайся обмануть меня никчемное подобие мастера. Я вижу твою паршивую душонку насквозь, и поверь, в моих глазах она не источник бесконечной мудрости и величия, а простая закуска…
Улыбка Кипиша стала плотоядной, в то время как стальная паутина, опутывающая тело подростка покрылась трещинами, а затем и вовсе обратилась в неосязаемую пыль.
— Раз уж мы выяснили причинно-следственные связи, почему бы не закончить на этом представление? Эн’ум, как считаешь, кто из этих придурков самый вкусный?...
Неожиданное освобождение юноши заставило глаза седовласых стариков полезть на лоб, но до того как они успели отреагировать, из за спины Кипиша появилось «Око наблюдателя». Тем временем Мутный, разрушивший конструкт запечатывания внутреннего пространства, превратил многокилометровую залу в средоточие энергии ужаса, втекающего в тела скованных практиков. Тут же артерии, вены и капилляры мастеров приобрели черный цвет, однако, несмотря на сокрушающий души первобытный ужас, они даже не могли покрыться мелок дрожью, потому как пространственные тески были слишком сильны. Все знали, что для победы над Пространственным наблюдателем необходим целый отряд из существ, равных ему по силе, а уж то, что Игорь был самым могущественным практиком из присутствующих здесь, полностью стирало шансы на высвобождение из незримых оков. К тому же, подросток для уверенности воспользовался заклинанием «Титан», которое переместило его в ранг Достойного Поклонения, а это уже –совершенно иной уровень… Уровень монаха истинных чудовищ…
— К-кто вы такие?!
Единственным, кто смог со временем воспротивится воздействию пространственных тисков, оказался четырехметровый рогатый старик, находящийся на пике ранга Достойного Величия. Древний мастер воспользовался эманациями хаоса, чтобы дестабилизировать окружающее пространство, благодаря чему ему удалось частично высвободиться из контроля. Вот только не успел могучий практик сделать еще хоть что-либо, его затылок пронзила ветвь Багрового пожирателя.
— Что за идиотские вопросы? Сам же нас привел сюда, так зачем спрашивать?…
Сумасшедший сорняк выглядел вполне себе спокойным, даже несмотря на то, что буквально несколько секунд назад исходился неконтролируемой ненавистью к родному брату.
— Эн’ум!!....
Когда подросток ослабил захват Балларда, тот попытался атаковать Багрового пожирателя, вот только силы их были несопоставимы, и древнему чудовищу не составило никакого труда отбить удар предателя.
*Хруст!*
Словно то была деревянная щепка, Эн’ум переломил пойманную руку братца, а затем швырнул его об пол, тут же просевший под ужасающей силой броска.
— Остановись, Нёрдер!
Не задетая силами Игоря и Мутного, Давина пришла в себя из-за буйства сил, разнесшего гигантское здание на кусочки. Когда же владычица энергетических метаморфоз узрела происходящее, ее сердце наполнилось ужасом ведь младший брат, которого она пыталась спасти, собирался расправиться с Баллардом.
— Почему я должен останавливаться? Этот ублюдок пожертвовал мной, и я отплачу ему той же монетой.
Сострадание было чем-то слишком далеким от Багрового пожирателя, по крайней мере, так казалось на первый взгляд. В действительности же он совершенно не хотел причинять вреда брату. Даже когда тот раньше пытался убить его, Сумасшедший сорняк все еще принимал его сторону. Однако то были времена, когда он отдал душу ненависти и безумию, совершенно не задумываясь о завтрашнем дне. Сейчас все изменилось, Эн’ум понимал насколько опасно оставлять в живых такого противника, ведь если бы не могущество, которого удалось достичь товарищам в череде безумных событий, его бы превратили в бездушное хранилище информации, после чего без всякого сострадания избавились бы. И виновником всего этого являлся Баллард. Пусть Сумасшедший сорняк все еще испытывал привязанность к брату, в большей степени он полагался на необходимость разумных действий.
Глава 484: Эфирное сердце.
— Просто выкачай из него все силы! Ты ведь можешь это сделать? Если Баллард ослабнет, разве он будет представлять опасность?...
Пока Мутный и Игорь расправлялись с седовласыми стариками, дедушка Багрового пожирателя, прикованный сотнями энергетических цепей, попытался отговорить внука. Он не хотел видеть, как один его потомок убивает другого. Именно этого и пытался избежать старик, отправившись на землю за Нёрдером, но кто бы мог подумать, что решение защитить младшего внука обернется чем-то подобным…
— Не будет представлять опасности?... Ты это серьезно?... Баллард продал меня мастерам, и ты прекрасно знаешь, каким способом они бы выпытывали у меня информацию. Дни превратились бы в бесконечную череду душесокрушающей боли, вот на что он меня обрек. Предлагаешь просто забыть о случившемся, и ограничиться лишением сил?
Эн’ум явно не был настроен на переговоры, но прежде чем принимать решение, он посмотрел на Игоря, который уже радостно скалил зубы, усваивая поглощенную энергию и обретая настоящую силу Достойного Поклонения!
«Ну и чего ты от меня хочешь? Забыл?... Я ведь друга и девушку прикончил, за то, что они один раз переспали. Надеешься услышать: ‘Он же твой брат! Родная кровь! Не важно, что он сделал, нужно простить его!’ Поверь, будь я на твоем месте, вырвал бы ублюдку череп еще в тот момент, когда он утратил веру в невиновность своего младшего брата…»
И действительно, от Кипиша ждать чего-то другого было глупо. Пусть он и ценил своих близких, однако если кто-то исчерпывал лимит доверия, подросток не церемонился с ним, даже если то был его любимый человек.
Закончив раздавать советы, Кипиш переместился на три километра над Миром мастерства, а затем, создав несколько тысяч пространственных брешей с помощью «Скачка», запустил в них бесчисленное множество черночешуйчатых отростков!
Ужасающий поток хищных ветвей, корней, и лоз принялся оплетать планету, впиваясь, разрывая, и сжирая живьем огромное количество практиков.
Юноша не боялся того, что ему кто-то может помещать, ведь если начало его атаки не остановили, смысла в дальнейших действиях попросту не существовало. Ветви и корни кровожадного леса не могут быть извлечены из оболочек жертв без воли хозяина этой силы, а сейчас, более миллиарда мастеров были нанизаны на хищные отростки.
Даже если с фронта сюда переместятся великие эксперты древности, остановить падение твердыни Мастерства уже невозможно, к тому же…
«Скачок!»
Использовав заклинание телепортации подросток оказался в недрах планеты, центр которой не имел ядра, зато обладал своеобразным сердцем, принявшим вид эфирного органа кровоснабжения. Это было средоточие Великого мира Мастерства, а точнее его образ. Ведь настоящим средоточием являлось воплощение твердыни – живое существо, ставшее сильнейшим мастером всех времен. Оно сейчас находилось в эпицентре войны, так как, обладая силой монархов, эта странная тварь могла сдерживать их одним своим присутствием. Что же касается образа, то он был лишь связующим механизмом, через который в мир мастерства поступала энергия и власть его воплощения. Таким образом, тварь могла избежать разрушения планеты, оберегая ее своей властью, а не охраняли это место потому, что через эфирное сердце просто невозможно было навредить воплощению. Единственным, что мог сделать противник, находясь в этом месте – временно оборвать связь, однако в таком случае, воплощение тут же примчится сюда и прикончит нарушителя, без труда восстановив механизм.
По крайней мере, так было для всех тех, кто подчинялся законам вселенной, но что до Игоря, то он мог без особых проблем изменять реальность на свой лад. В данном случае, он взялся за превращение эфирной связи, в пространственный карман, ведущий прямиком в тело величайшего мастера. Сделать это было довольно просто, и когда Игорь воспользовался языком чудовищ, который помогали вписать в механизм хищные отростки с внедренными из трона Па’ллан кабелями, процесс перестройки был уже практически завершен, однако главной целью оставалось сделать все незаметно... Чтобы осуществить это, требовалась изрядная сноровка, сумасшедшее количество энергии и абсолютное знание языка чудовищ, благо, что все три этих аспекта сочетались в подростке, позволяя ему за две минуты завершить перестройку.
Как только процесс реорганизации эфирного механизма был завершен, Кипиш внедрил в него ветви кровавого леса, так же переведенного в эфирную форму существования, которая приняла идентичный энергии воплощения мира вид. Благодаря этому обратным потоком к величайшему мастеру прилетел сгусток, который бесследно растворился в телесной, астральной, и ментальной оболочках, не оставив после себя и следа…
“Отлично… А теперь, самое время свалить в закат…”
Совершив «Скачок» обратно на то место, где всего несколько минут располагалась зала ярлов, или скорее его прокачанная версия, Игорь обнаружил иссушенного Балларда, который, несмотря на свой жуткий вид, мог дышать и даже пытался напасть на Багрового пожирателя. Хотя нанести ему хоть какой-то урон, существо, находящееся на уровне развития Пробудившегося ранга A, попросту не могло.
— Неразумный гуманизм во всем цвету... Ладно, дело твое и ко мне оно не имеет никакого отношения.
Подросток был недоволен выбором древнего монстра, но поделать с этим ничего не мог. Единственное, что оставалось Кипишу, так это призвать к себе двадцать черночешуйчатых сфер из переплетенных между собой хищных отростков, которые содержали в себе весь собранный с мира Мастерства урожай энергии.
— Нам здесь больше нечего делать, уходим.
Глава 485: Выполнишь свое обещание?...
— Они не могут отправиться с нами. Хера с два я пущу твою долбанутую семейку к себе домой.
После того, как Игорь вместе со своими товарищами устроили в Великом мире Мастерства апокалипсис, он не стал перемещать группу диверсантов обратно во вселенную зла. А причиной этому было присутствие Давины, Балларда, и старика Грехейма, находящегося на пике ранга Достойного Величия.
Подросток совершенно не доверял этим троим, о чем немедленно сообщил во всеуслышание. И тут даже Багровый пожиратель не стал возмущаться, ведь переносить в засекреченное убежище тех, кто вполне может оказаться шпионом вражеских сил, было еще глупее идеи засыпать себе в задницу сушеную горчицу, надеясь на то, что она вроде как безвредна в порошковом состоянии.
— Лучшим вариантом будет лишить их сил, разузнать об армии экспертов, и отпустить. Незачем держать под боком такую явную угрозу.
Мутный четко обозначил свою позицию, и Игорь был с ним полностью солидарен, однако Сумасшедшему сорняку претила мысль поглощения сил деда и сестры. Для него они не сделали ничего плохого, по крайней мере, так он считал, уже позабыв о том, что произошло миллионы лет назад.
— Разузнать об экспертах мы можем и не лишая их сил. Подумайте, что сделают с отступниками, когда узнают, где они находятся? А если отобрать способности Давины и Грехейма, они даже скрыться не смогут. Давайте поступим по-моему…
Сумасшедший сорняк не требовал, а именно просил об одолжении, на что двое лучших друзей обменялись изумленными взглядами.
“Такими темпами наш кровожадный пожиратель вскоре в комнатного пекинеса превратится…”
Не слишком воодушевленным подробной перспективой друзьям, все-таки пришлось согласиться, ведь Эн’ум уже стал частью истины Разрушения, причем одним из ее сильнейших граней! Если не считать Игоря, в данный момент поглощавшего все двадцать чешуйчатых сфер и продвигающегося к средней стадии Достойного Поклонения, Багровый пожиратель, после поедания рогатого мастера добравшийся до ранних этапов Достойного Поклонения, обладал величайшей силой во всей вселенной зла. Таким существом пренебрегать не стоило, и уж тем более не стоило лишаться его из-за какой-то неурядицы во взглядах…
— Хорошо, мы отпустим твою сестру, ублюдка брата, и дедулю, но только при условии предоставления полных сведений о сильнейших экспертах объединенной вселенской армии. Для нас уже не имеет смысла задумываться о каких-то там третьесортных бойцах, так что ограничимся лишь командующим звеном. Грехейм, ты ведь и сам принадлежишь к их числу, а значит должен знать очень многое…. Возможно даже слабости некоторых из них… Так почему бы не помочь своему внуку? Мы ведь не сражаемся на стороне истинных чудовищ.
Последнее замечание Кипиша озадачило старика, однако когда в воздухе появилась картина уничтожения Па’ллан, и сражения против Но’эйры, желание задавать вопросы у него отпало напрочь. Грехейм не был дураком, и, будучи существом, обремененным огромнейшим опытом, а так же знаниями, он сумел быстро понять каковы цели третьей стороны в великой войне.
“Сражаются со всеми, будучи ущербными порождениями одной из сторон великого противостояния?... Кажется, об этом даже воплощения великих твердынь не догадываются…”
Главная сила третьей стороны заключалась вовсе не в их личном могуществе, которое к слову, выходило за рамки приличия даже по меркам вселенского уровня. Основным преимуществом темной лошадки была их скрытность… Когда две великие силы столкнулись дабы выявить главенство во вселенной, третья бесстыдно наживалась на этом, наращивая могущество, подтачивая ряды противников, и ожидая момента для решающего удара. Осознавая все это, величайший из мастеров рукопашного боя приходил в замешательство, ведь он попросту не понимал, каким образом вселенная умудрилась проморгать возникновение и становление столь могущественной фракции… Тем не менее, он так же знал, что уже не сможет вернуться на сторону экспертов, а выбивать себе место среди истинных чудовищ старику не хотелось из-за ненависти к порождениям первобытного зла. Поэтому единственной силой, которой он не был гоним, и к которой не испытывал неприязни являлась сторона его младшего внука…
— Задавай свои вопросы мальчишка… Я отвечу на то, что знаю, остальное выясняй сам…
***
— Мы все хорошо потрудились… Давайте на сегодня закончим, а с завтрашнего дня начнется подготовка к последней битве. У нас ровно один месяц до того, как основные силы обеих сторон сойдутся в решающем бою. Там нам и предстоит продемонстрировать могущество Дворца Разрушения…
С момента отбытия товарищей из мира Мастерства прошло более четырех часов, за которые Игорь выклянчил информацию буквально о каждом командующем вселенской армией экспертов, и об их тактике битвы. Именно от дедули Багрового пожирателя он узнал, когда начнется решающий бой, о котором договорились монархи и воплощения. Как оказалось, две сильнейшие фракции во вселенной решили обойтись без хитростей, ибо все они меркли пред могуществом владык обеих армий. Было решено устроить последнюю битву, в которой и решится, кто сгинет, а кто остается властвовать во вселенной.
Когда подросток, наконец, удовлетворил свое любопытство, выведав у Грехейма море ценнейшей информации, он вместе с друзьями и Сумасшедшим сорняком вернулись в синдикат для составления плана действий. Что же касается семейки Эн’ум, то они телепортировались в неизвестном направлении, после того как Багровый пожиратель отказался от присоединения к их отшельническому путешествию.
— Как все прошло?...
В опустевшем кабинете остался только Игорь, остальные, даже его друзья ушли по своим делам, но когда подросток уже решил было погрузиться в размышления, до него донесся обеспокоенный голос Кристины.
— Если под ‘все’, подразумеваешь это собрание то отлично, однако в более широком смысле, вышеупомянутое ‘все’ светит нам братской могилой… Впрочем, тебе незачем об этом беспокоиться. Вселенская война и тому подобная лаюудень - все это на моих плечах. Что же касается тебя… Может быть, выполнишь, наконец, обещание стать той, ради кого я буду желать вернуться обратно в синдикат?...
Глава 486: Не отступлюсь...
Кристина совершенно не ожидала от Игоря подобных слов, из-за чего и растерялась, но спустя некоторое время, ее мозг, наконец, позволил хозяйке правильно истолковать послание юноши.
— Даже если это – очередная твоя шутка, я не отступлюсь…
Цокая каблуками, девушка быстро приблизилась к восседающему в кожаному кресле Кипишу, а затем поставила свое колено рядом с бедром подростка, соблазнительно склонившись над ним.
— Помнишь, как я просила поговорить со мной?...
Утвердительно кивнув, юноша настроился на серьезный и довольно протяженный диалог, вот только того, что произошло дальше он предвидеть не смог.
— Забудь…
Всего одно слово вырвались из уст девушки, прежде чем она прильнула к губам Игоря, и это был не обычный поцелуй. Кристина буквально впилась подростка, сменив нежность на будоражащую страсть.
Словно пытаясь сесть уста Кипиша, она снова и снова одаряла его порывистыми поцелуями, меняя положение своего лица каждую секунду. От такого напора даже Темный король потерял самообладание, тут же переместив девушку под себя, и заняв главенствующую позицию. Всего на мгновение он отрешился от губ Кристины, и именно в это время он увидел блеск в ее глазах. Тот самый блеск, который был схож с огнем страсти, но все же имел, куда большее значение привязанности и искренней любви. Будто все чувства и переживания человека на несколько секунд вырывались из задворок сознания, распаляя тело и находя отражение в глазах.
— Прости, что так долго не замечал твоей искренности… Однако теперь, и думать забудь о других мужчинах. Я не потерплю даже похотливого взгляда с твоей стороны, и если придется, кастрирую каждого носителя яиц в этой чертовой вселенной. Если есть что возразить, говори сейчас, потому что потом уже не будет дороги назад…
Несмотря на грозный тон Кипиша, девушка не чувствовала себя обиженной, напротив, ее желание быть с этим мужчиной только возрастало, что так же отразилось в ее затуманенном взгляде…
— У меня нет возражений…
***
*Грррууу!!...*
Резкое пробуждение Игоря и Кристины, мирно отдыхающих после вечера, а затем и целой ночи неутихающей страсти, оказалось неожиданностью для обоих, ведь прочной тому послужили мощные толчки земли. И казалось бы, что в этом странного? Обычное землетрясение, коих бывает великое множество, вот только изменение природы планеты и присвоение ей исходной точки вселенной зла, полностью аннигилировало возможность появления любых естественных катаклизмов. Об этом Кристина так же прекрасно знала, ибо проживала в организации, ответственной за данные проделки.
— Что-то серьезное произошло?...
Вопрос Девушки, совершенно не стеснявшейся своей наготы вывел подростка из размышлений, и только после этого он деактивировал магическое зрение, вернувшись к обычному восприятию.
— Ничего особенного, просто небольшой перепад баланса энергий во вселенной… Не забивай голову, я со всем разберусь.
Объясняясь с Кристиной, Игорь невольно сглотнул, ведь неприкрытая девушка выглядела просто сногсшибательно. Идеальные пропорции тела, плавные изгибы, красивая попка, и грудь, своей упругостью соблазняющая подростка на прикосновения. Что же касается ее лица… Тут и говорить было не о чем. Если в обыкновении своем, девушки просыпались среднестатистическими чупакабрами, и только истинные красотки могли позволить себе завоевать мужчину без мейкап процедур, то Кристина, прошедшая вторую фазу Пробуждения, даже после бессонной ночи, выглядела намного эффектней любых моделей мирового класса. А уж для Кипиша, принявшего эту девушку в качестве своей настоящей любви, во всей вселенной не существовало никого красивей…
— И подумать не мог, что в таком возрасте ты окажешься девственницей… Не познать мужчину, будучи столь привлекательной… Должно быть в этом заслуга твоего алчного семейства, хотя я предпочту думать, что у тебя просто чрезвычайно высокие стандарты, удовлетворить которые способен лишь я…
Невольно взгляд подростка соскользнул на простыню, испачканную пятнами крови, но он быстро опомнился, и подхватил Кристину на руки, дабы вместе пройти процедуру омовения в роскошной ванной комнате.
— Ты прав. У меня действительно очень высокие стандарты, однако разве я когда-то говорила, что ты до них дотягиваешь?... Я люблю тебя, именно поэтому закрываю глаза на целую кучу недостатков, так что не обольщайся. Если не будешь меня любить так же сильно, как я тебя, не быть нам вместе.
Лукавый тон девушки еще сильнее раззадорил Игоря, и он, не заботясь о здоровье избранницы, вновь навалился на нее, создав воду в ванной с помощью магического конструкта.
— Какой же ты наглый! Кто позволял прикасаться ко мне без разрешения?! Ахах!... Прекрати, мне щекотно!...
Попытки отбиться не приносили никакого результата. Вскоре подросток, своими ласками, а так же поцелуями полностью сломил сопротивление девушки, вновь овладев ей, и позабыв о делах синдиката не целых два с половиной часа. Когда же невероятно уставшая и в равной степени довольная Кристина, заснула в объятиях Кипиша, он, наконец, отправился по делам, предварительно уложив девушку в свою кровать.
«Да, я уже в курсе. Сейчас буду…»
Ответив на ментальное сообщение главы научно исследовательского отдела мирового правительства, юноша телепортировался Лондон, где сейчас и находились представители сильнейших фракций. Все они отправились в столицу Англии для того, чтобы изучить недавно произошедший толчок, который оказался не таким уж простым геологическим явлением…
Глава 487: Шокирующее известие.
— Это то, о чем я думаю?
Вопрос, заданный главе научно исследовательского отдела мирового правительства остался без ответа, вместо этого старикан предоставил письменный отчет, составленный буквально минуту назад.
«Выявление остаточных эманаций показало, что аномалия возникла вследствие выхода энергии истины Разрушения за грани возможности компенсирования другими силами вселенной…»
Этой строчки было более чем достаточно, чтобы убедиться в собственных опасениях, и теперь уж точно не оставалось никаких сомнений, в причине произошедшего.
Практически четверть столицы Англии попросту исчезла, но ее не телепортировали в другое место, а аннигилировали... Стерли из бытия силами истины Разрушения, которую не смогли остановить ни законы, ни Созидание, ни Создание. Причина такого колоссального могущества первоистины заключалась в том, что ее столпами являлись Игорь, Багровый пожиратель, Антон, Мишаня, и Вовчик. Все пятеро обладали огромной силой, сравниться с которой во вселенной зла не мог абсолютно никто. А последние резкие скачки в личном могуществе привели к тому, что ограничивающие влияние истины Разрушения силы попросту перестали работать под давлением превосходящего аспекта.
— Как мы можем это исправить?
Подросток самолично пытался проанализировать ситуацию с помощью вычислительной мощи Па’ллан, подбирая оптимальные варианты решения проблемы, вот только, сколько бы он ни думал, безвредных для синдиката способов не существовало, а те что были, не могли полностью закрыть вопрос с дисбалансом сил во вселенной, и лишь оттягивали неизбежное.
— Вы, как и другие главы синдиката являетесь не просто частью Истины разрушения, каждый из вас и есть - истина Разрушения. Другими словами, ни отказаться от этой силы, ради уменьшения ее влияния, ни как-то ограничить себя вы не сможете. Даже если кто-то из вас и лишиться способностей, это ничуть не повлияет на порядок вещей.
Для вселенной, нынешняя сила первоистин есть - точка отсчета, и если нечто подобное произойдет, она компенсирует утерянное могущество с помощью сторонних, или внутренних ресурсов. Что же касается возможности перезаписи основных аспектов, то для этого уже слишком поздно. Как я уже сказал, все, кто стал олицетворять первоистины, неразрывно связаны с ней, и при любой попытке заменить основу вселенной, нас ждет крах. Учитывая все это, способов устранить проблему существует всего два: первый - усилить остальные истины, а точнее, тех, кто их олицетворяет до вашего уровня, что в ближайшем будущем попросту невозможно осуществить. Второй способ немного жестокий, но самый эффективный... Полностью уничтожить кого-то из вашей пятерки вместе с принадлежащей ему частью первоистины… Тогда…
Прямо посреди повествования старика, юноша схватил лицо ублюдка и до хруста сжал его, раздробив верхнюю и нижнюю челюсти.
— Если ты думаешь, что я позволю этому случиться, то глубоко ошибаешься. Скорее уж, в расход пойдете вы... Сначала ученые, неспособные исполнять свои обязанности, затем Пробудившиеся мировых фракций, которые выживают только за счет паразитирования синдиката, а после настанет очередь и простых жителей земли. Неважно, сколько жертв придется принести ради стабильности этой вселенной и выживания моих близких, я не остановлюсь, так что постарайтесь не разочаровывать меня в будущем…
Сказав это, подросток породил сотни багровых ветвей, которые тут же вонзились в глав мировых фракций, представляющих истины Создания и Созидания.
— Успокойтесь, никто не собирается вас убивать, а даже если бы это было так, беспокойство излишне, ведь от меня убежать вряд ли у кого-то получиться…
На этой ноте юноша начал вливать сумасшедшие объемы энергии всех трех форм существования, попутно видоизменяя организмы глав фракций, дабы чужеродные эманации не вызвали отторжения.
Данная процедура продолжалась всего минуту, однако за это время, сила каждого пронзенного хищными отростками человека возросла до немыслимого уровня. Практически все они достигли рангов S9 и S10, и это не могло не шокировать, особенно на фоне того, что Игорь для увеличения их сил затратил едва ли десятую часть своего полного запаса!
— Я выжал из ваших оболочек максимум, так что в ближайшие десять лет, стать еще сильнее вам точно не светит. Что же касается дисбаланса первоистин, если мои способности возрастут до пиковой стадии Достойного Поклонения, а это уж не сомневайтесь, случиться довольно скоро, окончательно вселенная саморазрушится примерно через пять лет. За это время вы должны найти способ, иначе… Ну вы поняли…
Кипиш не церемонился с главами фракций и преспокойно угрожал им расправой, параллельно отмечая прекратившуюся дезинтеграцию пространства и материи в области исчезнувшего участка города.
— В течение этого месяца отложите данный вопрос на второй план. Во время недавнего собрания каждый из вас удалено присутствовал в моем кабинете, так что всем известно положение дел. Нас ждет величайшая битва, и участвовать в ней будет не только Дворец Разрушения. Хорошенько подготовьтесь, а я тем временем постараюсь создать то, что поможет нам победить…
*Месяц спустя…*
— Нам пора уходить… Не отпустишь?...
Облаченный в черные одеяния Дворца Разрушения подросток попытался убрать со своей шеи руки матери, не желавшей отпускать сына на войну. За прошедший месяц она множество раз рыдала перед Игорем, отговаривая его от этой затеи, и даже становилась перед ним на колени, однако подросток был непреклонен. Он понимал, что без участия Темного короля план победы окажется провальным, так что выбора у него особо то и не было.
В конце концов, Кипиш выскользнул из хватки заплаканной Татьяны, в чьих глазах уже не осталось слез, ведь все они были давно пролиты... Но стоило подростку освободиться от одной женщины, его тут же обняла Кристина, выглядевшая так же нездорово, как и мать Игоря.
— Пожалуйста, возвращайся…
Полные горечи и надежды слова девушки заставили подростка улыбнуться, и он сильнее прижал любимую к себе, однако когда ее уста оказались у самых кончиков ушей подростка, Кристина шепотом произнесла фразу, от которой сердце Игоря встрепенулось, а его разум погрузился в хаос.
— Ч-что ты сейчас сказала?...
Ошарашенное лицо Кипиша встревожило его товарищей, но тот не собирался объясняться, вместо этого активировав магическое зрение и проверив тело девушки.
«Не может быть….»
Истощенный из-за постоянных переживаний организм выглядел вполне обычно по меркам Пробудившихся, однако кое что в нем заставило Игоря потерять самообладание. В нижней части живота Кипиш заметил зачатки новой жизни с присущим ему окрасом энергии, и практически незаметными эманациями энергии крови, полностью идентичной той, что содержалась в доброй части его багровых отростков.
— Возвращайся, не только ради меня, но ради нас….
Глава 488: На войну...
Новость о беременности Кристины вывела Кипиша из душевного равновесия и вся его решимость отправиться в самое пекло бойни двух величайших армий во вселенной, тут же поутихла.
“Я стану отцом…”
Эта мысль было максимально далека от подростка, однако при всем при этом, перестать волноваться из-за грядущего рождения ЕГО ребенка, Игорь попросту не мог. Всем, включая товарищей подростка, стало очевидно, что девушка прошептала главе синдиката, а по совместительству и главнокомандующему армией Земли нечто крайне важное. Тем не менее, насколько бы не была впечатляюща эта информация, в сравнении с битвой за выживание она не могла стоить и гроша. По крайней мере, так казалось остальным, а вот Кипиш не был столь уверен в этом…
— Обещаю тебе, нет… Я клянусь, что вернусь обратно, поэтому забудь о волнении и отправляйся отдыхать. Когда мы возвратимся с победой, давай сыграем свадьбу… Неважно, будет это пир на весь мир, или скромное застолье в узком кругу близких, согласен на все. Лишь бы ты была рядом…
Эти слова Игорь говорил от чистого сердца, а не ради того, чтобы уменьшить беспокойство матери его ребенка, хотя признаться честно, данный мотив тоже имел место быть.
“Правильно ли я поступил?…”
Юноша корил себя за то, что со времен начала их отношений, он не контролировал процессы организма, из-за чего и наступила беременность. Подросток не хотел терять Кристину и подсознательно надеялся на такой исход, однако война все изменила… Игорь категорически не желал оставлять беременную девушку одну, гадать, в порядке ли отец ее ребенка или может быть он уже сгинул в пучине великой битвы… Такого Кипиш простить себе не мог, однако повернуть время вспять даже для него было невозможно, так что осталось лишь заверить Кристину в наилучшем исходе, и постараться, во что бы то ни стало, выжить в войне…
— Если все готовы, воздвигайте барьер! У нас нет времени. Судя по информации с датчиков, битва уже началась…
С огромным усилием отойдя от Кристины, Игорь обратился к сильнейшим представителям мировых фракций и своим товарищам, которые тут же передали приказ Темного короля по ментальному каналу. Стоило этому произойти, по всей планете и за ее пределами, у самых границ космического пространства микровселенной, одни из могущественнейших Пробудившихся активировали очередной механизм производства Моцарта. На сей раз это был барьер, но не какой-то там пресловутый защитный купол, а самый настоящий панцирь для наследия Моар’рока. Он создавался для того, чтобы никто не смог прорваться во вселенную зла пока силы Земли находятся на поле боя. А уж то, что такие попытки будут, никто не сомневался, ведь стратегия битвы с истинными чудовищами и великими экспертами как раз заключалась в раскрытии существования микровселенной.
Игорь, вдохновленный эфирной сущностью мира мастерства, создал транслирующий механизм, который распространял влияние законов и первоистин микровселенной зла на определенном участке пространства, размеры которого определяло количество влитой в него энергии. И если уж говорить о питании, то оно обещало стать настолько невообразимым, что грозило распространить влияние микровселенной на добрую половину основного полотна мироздания, ибо механизм черпал силы из столкновения двух величайших армий…
Подобная система функционирования имела поразительную эффективность, ведь если говорить о влиянии, то все представители земного воинства получали бессмертие и бесконечное количество энергии, которые могли аннигилировать разве что Воплощения четырех твердынь и оставшиеся монархи чудовищ. Остальным участникам боя предстояло столкнуться с бесконечно могущественными и бессмертными существами. Однако, несмотря на подобные плюсы, существовал так же чудовищный минус и заключался он в раскрытии местоположения микровселенной, так как связь с эфирным механизмом, несмотря на свою зашифрованность, могла быть легко отслежена теми же сильнейшими представителями двух фракций.
И чтобы хоть как-то обеспечить безопасность жителей планеты и самого наследия Моар’рока, Игорь создал величайший из известных обоим вселенным барьер. Помимо этого он и несколько сотен других воинов вызвались охранять эфирный механизм, пока остальные будут заняты изничтожением врагов…
— Все готово, каждый сегмент барьера работает исправно. Мы можем отправляться…
Когда глава мирового правительства отчитался перед подростком, последний отдал приказ собраться вокруг постоянно меняющегося сгустка энергии, который и являлся эфирным механизмом. В нем переливалась багрово-черная разрушающая, зелено-белая создающая, и золотисто-желтая созидающая энергии, каждая из которых олицетворяла Первоистины, но помимо трех основных сил, так же присутствовали и другие, более явные в своей природе эманации, воплощающие влияние шести законов.
— Активируйте все свои защитные артефакты, и приготовьтесь к жаркому приему. Мы переместимся не на задворки битвы, а в самый ее эпицентр, где сражаются монархи и воплощения миров. Главное не сдохнуть в ближайшие пять секунд, а там как-нибудь да сориентируемся…
Последнее замечание, добавившее ситуации еще большей неопределенности явно было лишним, но кровожадная усмешка Темного короля полностью избавила воинов земли от сомнений.
“Этот сумасшедший точно будет тем, кто первым схватиться с кем-нибудь, так что до нас дело не дойдет… Можно даже не волноваться об этом…”
«Скачок!»
Глава 489: Битва за жизнь. Часть 1.
Две ужасающие волны энергии, одна из которых не имела ни цвета, ни внешних проявлений, но, тем не менее, искажала пространство, в то время как вторая обладала ярко выраженным бурым оттенком, столкнулись друг с другом. Однако вместо уничтожения очередного пласта реальности и создания такой же дыры небытия, коих на поле боя древних сущностей было огромное множество, атаки шестого монарха Гард’элед «Плоти твердынь», и воплощения мира Разума утонули в какой-то вязкой форме энергии, полностью поглотившей буйство противоборства двух могущественнейших тварей.
Непонимание, воцарившееся на лице колоссальных размеров, каменного гиганта, чьи габариты превосходили даже солнце, ознаменовало появление на поле боя еще одной силы. Это были воины Земли, во всеоружии прибывшие для уничтожения доселе непревзойденных вселенских армий. И надо сказать, начали они довольно успешно, ведь стоило темным лошадкам появиться, как сумасшедшее количество черных копий, каждое из которых длиной достигало около двадцати километров, вонзилось в практически незримое для невооруженного глаза ментальное тело воплощения твердыни Разума.
*Визг!!!*
Неслышимый для ушей, но ощущаемый сознаниями разумных вой боли пронесся по пространству битвы, заставив сильнейших обратить внимание на происходящее. А происходило то, чего никто не мог ожидать. Какой-то жалкий монстр уровня Достойного Величия, сумел серьезно ранить того, кто превосходил его по силам в десятки, если не в сотни раз. Но когда ошеломленные воители двух противоборствующих сил, поняли, что атаковавшим был Мал’гур, обладающий естественным превосходством над всеми повелителями разума, ошеломление некоторых спало. Вот только оно тут же взвинтилось до нового уровня, когда из центра столкновения угасших атак вырвались десятки тысяч багровых ветвей, напавших на Но’эйру, находившуюся неподалеку и занятую уничтожением армии экспертов…
Полнейший хаос воцарился на поле битвы, по крайней мере, на той ее части, что могла ощущать и видеть происходящее здесь, что же касается тех, кто находился дальше необходимого минимума, то они миновали участи попасть под влияние развернувшегося эфирного механизма.
- ЧЕГО СТОИТЕ?!!! УНИЧТОЖЬТЕ ЗДЕСЬ ВСЕХ!!!
Яростный возглас Игоря, пространственной рябью распространившийся по полю битвы, заставил прибивших с ним воинов земли рассредоточиться и напасть на всех, кто находился поблизости. Представители микровселенной зла не выбирали противников и замахивалось даже на тех, кто был в разы сильнее их, что выглядело довольно глупо, по крайней мере до того самого момента, как ужасающее количество энергии, вложенное в самые разнообразные атаки, испепеляло, разрывало, разрезало, или же попросту аннигилировало могучих существ…
Мало того, двое сумасшедших замахнулись на Гард’элед, набросившись на гиганта с огромнейшей дубиной и тысячами вращающихся каменных сфер, созданных с помощью стихийных духов.
Этими двумя были Мишаня и Вовчик. Они не стали особо заморачиваться с выбором, атаковав самого большого противника, и что более удивительно, совместный удар сотряс колоссального гиганта, существовавшего еще до зарождения вселенной.
«Похоже, этот здоровяк неспособен изменять реальность как Па’ллан, и не может перекрыть нашу бесконечную энергию! Мы его порвем!!»
Воинственный посыл Ямы достиг разума подростка, когда тот отразил удар, прилетевший откуда-то с задворок поля битвы на огромной скорости. И когда речь шла об огромной скорости, этот показатель имел точку отсчета в способностях Игоря, так что он сумел предотвратить уничтожение эфирного механизма от атаки, нанесенной на скорости, превосходящей скорость света!
«Не расслабляйтесь! Монарх чудовищ просто не может быть грушей для избиения, как бы вам этого не хотелось. Постарайтесь не действовать опрометчиво и перво-наперво, выяснить его слабые стороны…»
«Титан!!»
Параллельно общаясь с землеройкой, Кипиш усилил свое тело, и вмиг обрел могущество пиковой стадии Достойного Поклонения, что не могло не отразиться на его скорости и восприятии. А потому, когда довольно маленькая по меркам истинных чудовищ, собака ртутного окраса, в очередной раз попыталась оттяпать от эфирного механизма кусок, вместо пресловутого отражения подросток нанес контрудар, полоснув по брюху твари с помощью лезвия молнии, тянущегося на несколько сотен метров из его руки.
— Какая честь сразиться с Аус’мидой – Гончей бесконечности и быстрейшей из истинных чудовищ… Хотя как по мне, ты быстрейшая даже за пределами градации монстров, моя дорогая сучка…
В ответ на замечание подростка, абсолютна лысая гончая, излучающая серебряный свет, который четким потоком распространялся от кончика ее носа к самому хвосту, хищно оскалилась и зарычала, готовясь к новой атаке.
«Подсоби мне немного, а я задержу твою шавку!»
Просьба Мутного, находящегося буквально в нескольких километрах позади него, заставила юношу высвободить сотни тысяч хищных отростков, покрытых черной чешуей, но вместо того, чтобы набросится на монарха, они выстрелили куда-то вниз, где не было ни одного противника. Такой ход оказался полной неожиданностью для Аус’миды, но когда юноша неожиданно исчез и оказался прямо над незримым воплощением мира Разума, Гончая бесконечности поняла что ее проигнорировали, и попыталась вновь разрушить опасный механизм, вот только на пути у нее встала непроницаемая сфера энергии ужаса.
«Извини сучка, но пока мой кореш жрет этого верткого ублюдка, тебе придется побарахтаться со мной…»
Глава 490: Битва за жизнь. Часть 2.
Появившиеся из ниоткуда ветви подростка без труда вонзились в ментальное тело воплощения Разума, вновь огласившего космическое пространство жутким визгом.
Игорь не церемонился со своей жертвой и использовал все возможные методы удержания, которые только могли ограничить передвижение твари. К частью, «Гробница замерзающей вечности», на сей рас растянувшаяся на несколько десятков километров, справилась со своей задачей более чем хорошо.
Тем временем Мутный, считавший, что Гончая бесконечности уже не сможет до него добраться оказался шокирован повелением твари внутри купола! Этого просто не могло случиться при нормальных обстоятельствах, однако для Аус’миды – быстрейшей из древних монархов, перешагнуть через порог скорости и преодолеть любую границу пространства, было чем-то обыденным.
— ПОБАРАХТАТЬСЯ С ТОБОЙ ГОВОРИШЬ?... МАЛЧЬИШКА, ДА Я ТЕБЯ СОЖРУ!!!
Рычащий голос жуткого монстра вынудил Антона отступить назад. Изо всех сил он взмахнул мрачными крыльями, чтобы отлететь прочь от монарха, но то была лишь обманка, и вместо обычного перемещения, владыка ужаса воспользовался артефактом телепортации. Вот только даже этот ход не помог ему избавиться твари…
*БАХ!!!*
Сокрушительный удар лапой отправил Мутного в вертикальный полет вниз.
Скорость падения властителя ужаса была столь чудовищной, что даже пространственные нити на его пути расходились по швам, и казалось бы, подобная атака наверняка разорвала, если не расщепила тело жертвы, но этого не случилось… Более того, на отброшенном Антоне не наблюдалось и следа повреждений, что выглядело просто невероятно!! Даже чертов, балахон Дворца Разрушения не пострадал!
— Так не пойдет… Нужно сначала избавиться от этого!
Аус’мида быстро поняла, что прикончить кого-то из новоприбывших воителей, покуда существует эфирный механизм - невозможно, и дабы, наконец, насладиться кровопролитием, она бросилась в сторону переливающегося сгустка энергии ужаса, защищавшего транслирующую сеть.
Удар четвертого монарха без труда вспорол черное защитное поле, но вместо эфирного механизма женщина увидела ухмыляющегося Игоря, с помощью «Скачка» переместившегося прямиком внутрь сферы. Он уже расправился с воплощением твердыни Разума, полностью поглотив его ментальную энергию, и сейчас его целью была одна из десяти сильнейших чудовищ…
«Слишком поздно уклоняться…»
Ментальный посыл прозвучал одновременно с тем, как Игорь вонзил один из ледяных кинжалов «Гробницы замерзающей вечности» прямо в глотку твари, в чьей гортани и находилась кристаллическая сущность. Мгновенно, пробитое средоточие покрылось ледяной коркой, полностью прекратив снабжение трех оболочек существования и фактически убив Аус’миду, однако до того как подросток успел вонзить в нее хищные отростки, магическое зрение зафиксировало бедственное положение Мишани и Ямы.
Двое лучших друзей попали в передрягу с Гард’элед, оказавшись в плену его гигантского тела, которое своей всеподавляющей энергией постепенно стирало несокрушимость их оболочек. Буквально пары секунд хватило бы на полное разрушение влияния вселенной зла, и единственным, что удалось сделать Яме, так это создать вокруг Мишани стальной купол и выбросить его прочь из хватки двух гигантских рук. О себе же Вовчик позаботиться попросту не мог, ведь его Плоть твердынь схватил столь крепко, что даже уровня Достойного Поклонения не хватило бы для высвобождения.
«Вот черт!! Антоха, возвращайся к механизму!»
Так как Багровый пожиратель сейчас был занят своей матерью, а остальные бойцы Земли попросту не могли оказать монархам и воплощениям достойного сопротивления, Игорю пришлось позвать Мутного, при этом оставив Аус’миду в замороженном состоянии.
«Пространственное расщепление!!»
Уже усвоенная энергия воплощения мира Разума позволила Кипишу высвободить мощь, превосходящую пределы ранга Достойного Поклонения, благодаря чему ему удалось превратить два гигантских предплечья, превосходящих по размерам самые крупные планеты, в космическую пыль. Только сейчас Яме удалось вырваться из плена, но вместо благодарности, он с отчаянием воззрился в сторону механизма, где Мутного вновь отшвырнули, словно тряпичную куклу. На сей раз это была не Гончая бесконечности, а существо, имевшее гуманоидное телосложение, крайне маленькие для истинных чудовищ габариты тела, и просто сумасшедшую ауру подавления.
Глядя на эту тварь невозможно было спутать ее ни с кем из живых или же давно почивших существ. Это был никто иной как - Моар’рок, чье тело состояло из клокочущего черного хаоса, который в обыкновении своем имел грязно-желтый оттенок. С первого взгляда становилось понятно, насколько опасен этот монстр, и даже Игорь, превзошедший с помощью заклинания «Титан» и поглощенной энергии, пределы Достойного Поклонения мог только с ужасом смотреть на первого монарха. Смотреть на то, как он мановением руки обращает эфирный механизм в небытие, оставляя для себя крошечный клочок энергии, который можно использовать для отслеживания пути в микровселенную зла…
Глава 491: Ревитары.
Словно сужающаяся вспышка пикселей на выключаемом телевизоре, шестиметровая фигура Моар’рока бесшумно исчезла, и ни у кого из воинов земли не осталось сомнений в том, куда он направился…
«Зачем ты это сделал?! Барьер не выдержит и десяти минут, если Источник зла будет нападать на него! Из-за твоей выходки у нас не осталось ни единого шанса на победу!!»
Игорь и сам это прекрасно понимал, но то, что его отчитывал не кто-нибудь, а Яма, спасенный из лап воистину гигантского монстра, вводило юношу в ступор.
«Спрашиваешь, зачем я это сделал?... Разве не очевидно? Чтобы не дать тебе сдохнуть, придурок! Не смей поддаваться отчаянию, только потому, что у нас не вышло с главным планом! Нет шансов? Тогда я сотворю их собственными руками, а ты… Нет, все вы… Даже не думайте сегодня умирать!»
Обращение к одному только Яме, который был готов отдать жизнь ради победы и выживания друзей, в конце концов, сменилось на трансляцию товарищам подростка.
«Перед прибытием сюда, Кристина мне кое-что сообщила… Она сказала, что у нас с ней будет ребенок… Я не самый хороший человек, и вряд ли стану лучшим родителем, но даже так, мне приходит на ум беседа, которая непременно состоится в будущем. Когда мой ребенок вырастет, он спросит, что было на той великой войне, о которой слагают легенды, ведь его отец принимал непосредственное участие в этом. Как думаете, что мне придется ответить?... Рассказать, как мой друг погиб тогда, когда я мог его защитить?... Хотите, чтобы я предстал перед своим сыном или дочерь в подобном свете?... Единственное положительное, чему я могу научить своего отпрыска – это всеми силами защищать то, что дорого. Своих близких, родных, друзей… Так что не смейте ставить меня в неудобное положение! Выживите любой ценой, не важно что для этого придется сделать. Выживете ради того, чтобы ни мне, ни кому из нас не пришлось рассказывать потомкам о позорных и ничтожных поступках, недостойных настоящих друзей…»
Слова Игоря эхом раздались в сознаниях товарищей и даже Эн’ум, погрязший в самозабвенной битве с матерью, неожиданно остановился, почувствовав в груди странное, совершенно неописуемое чувство…
«Продолжайте убивать врагов и не суйтесь к Моар’року. Ни мне, ни уж тем более вам с ним не совладать… Но не волнуйтесь, если до крушения барьера осталось десять минут, я найду решение за пять!»
Отдав распоряжение, Игорь ринулся в сторону Гард’элед, уже начавшего отращивать себе новые предплечья. К несчастью для гиганта, обладающего невообразимой физической силой и огромнейшей энергией чистого подавления, скорость подростка была до абсурда велика, и позволяла ему без труда избегать сминающих реальность, энергетических тисков, вырастающих прямо на пути Темного короля.
— Давай-ка покопаемся у тебя в голове. Там наверняка много чего интересного есть…
На огромной скорости юноша влетел в глазницу Плоти твердынь, прорывая себе путь «Пространственным расщеплением», грохочущими темно-фиолетовыми молниями, и хищными отростками. Когда же юноша преодолел толщу черепной коробки, которая составляла несколько десятков километров, его ветви и корни, наконец, впились в податливый мозг. Он представлял из себя энергетическую сферу с мириадами нейронных связей и окончаний. Но на сей раз, вместо обычного поглощения юноша использовал самопальный конструкт, созданный специально для выкачивания знаний древнего.
Честно говоря, провернуть подобную процедуру подросток пытался и с Воплощением мира Разума, вот только тот быстро сообразил, что к чему и уничтожил все свои воспоминания до того, как Темный король получил к ним доступ. Из-за этого, план Б оказался под угрозой, но помимо воплощений великих миров существовали еще по крайней мере двое существ, наделенных знаниями времен зарождения вселенной. И Гард’элед как раз относился к этой категории лиц…
“Поразительно…”
Только благодаря ментальной силе разума Мал’гур и вычислительной мощи мозга Па’ллан Игорь мог поспевать за поступающими килотоннами информации, которые приходилось не просто просматривать, но и усваивать. Несмотря на чудовищное напряжение, подросток испытывал настоящее счастье, ведь то, к чему он получил доступ, было намного ценнее голого развития в силе и навыках.
Юноша окунулся в знания древнейшего существа, которое жило еще до зарождения нынешней вселенной, и в себе оно несло воспоминания о прошлом полотне реальности, коему пришлось угаснуть ради зарождения нового. Того, что сейчас называлось бытие в понимании каждого…
Кипиш ожидал увидеть нечто подобное, вот только степень просвещенности Плоти твердынь по поводу процесса угасания одной и зарождения другой вселенной, повергло его в глубочайший шок. Как оказалось, монарх был не просто гигантом, с чудовищной силой. Он являлся великим ученым! Да даже заслуги Эс’макта меркли в сравнении с деяниями колоссального булыжника!!
“Так вот значит, как все было…”
Из воспоминаний древнейшего Игорь узнал, что Гард’элед принадлежал к когда-то единственной расе во вселенной. Сами себя они называли Ревитары, и занимались в основном, исследованиями пустоты. Они создавали тандемы собственных сородичей и искусственно выведенных существ для создания новых видов. Буквально выращивали измерения из энергии пустоты, постепенно занимая все большую и большую часть бесконечности небытия. Но как оказалось, пустота была не просто понятием и бесхозной энергией, она являлась чем-то навроде великого разума, размеры которого нельзя было измерить. Ревитарам повезло, что собственными силами пустота не могла повелевать, так как была абсолютно статична и ограничивалась лишь заложенным в единице энергии сопротивлением. А оно в свою очередь без труда преодолевалось наращивающими свою мощь первородными существами, появившимся из единственной искры, что была нужна бесконечному разуму в качестве средства удержания осознания самой себя.
Такой порядок вещей оставался бы неизменным и дальше, однако созданный Ревитарами Хаос, который служил дестабилизатором изначальной пустоты, решили смешать с всепоглощающим разумом и создать новое существо, способное жить как в разрастающихся измерениях, так и в объятиях небытия. Результатом данного эксперимента стала раса без имени… Раса, первым представителем которой и являлся Моар’рок.
Глава 492: Кладбище зарождения.
Творение Ревитаров получилось до жути опасным. По своим характеристикам они ничуть не уступали создателям, а жажда разрушения, навеянная составляющей хаоса и постоянно развивающийся интеллект, образовавшийся вследствие влияния сознания пустоты, в конец концов породили первых во вселенной революционеров. Тех, кто затеял войну ради освобождения из под гнета лишенных любых эмоций экспериментаторов, и в той войне не оказалось победителей. Сражение двух рас уничтожило вселенную на радость пустоте, но на этом кладбище все же остались два существа, которые смогли выжить… Первый из безымянных, ныне носящий титул Источника зла, и самый удачливый Ревитар сменивший имя на Плоть твердынь.
К тому времени, когда война окончилась, Моар’рок уже обладал не просто разумом, а высочайшего уровня интеллектом, который, тем не менее, не мог противиться желаниям, заложенным в него основополагающими силами. Желаниям сеять хаос и разрушение... Вот только в нынешней вселенной, от которой осталось одно жалкое измерение, уже некого было уничтожать. Последним же выжившим был один из старейших творцов, судьбой которого стало подчинение первому истинному чудовищу и служение ему. Как уже можно было догадаться, Моар’рок пожелал создать новую вселенную с могущественными существами, которых можно было бы использовать для утоления жажды разрушения.
Ревитару была по плечу эта задача, ведь знания всех членов первородной расы не принадлежали индивидуально каждому, и находись в общем пользовании. Благодаря этому на создание новой вселенной Гард’элед затратил всего несколько сотен лет, использовав в качестве основы не иссякшую искру пустоты, а мириады трупов собственных сородичей и безымянных.
Мертвецы таили в себе пугающую силу, которой было более чем достаточно, чтобы создать вселенную и стать ее основой. А дальше все шло как по накатанной. Первые миры, названные великими твердынями, первые расы, и первые жертвы для Моар’рока…
«Эн’ум! Ты мне нужен! Срочно!!»
После усвоения всей этой информации Кипиш отправил ментальное сообщение Багровому пожирателю, отчаянно сражавшемуся против собственной матери, и надо сказать, успехов он добился немалых… Бесконечное количество энергии полностью подавляло Истинную нимфу, неспособную искажать реальность, вследствие чего Сумасшедший сорняк неустанно теснил Но’эйру, вынудив ее полностью сосредоточиться на защите.
Древний монстр отреагировал не самыми лестными словами на призыв Игоря, однако в этой операции он обязался полностью подчиняться подростку, который тут же переместил их обоих на другой край вселенной. В место, где находилась основа бытия…
— Что это за?...
Обескураженный тон сумасшедшего сорняка и его посеревшее лицо лучше всего демонстрировали всю невообразимость картины, распростершейся пред взглядами властителей кровавого леса.
Бесчисленное множество трупов гигантов и черных созданий, в основе которых лежала энергия хаоса, заполонили огромный пласт пространства сравнимый с солнечной системой! Все эти трупы находились в статичном состоянии с начала времен, однако они ничуть не разложились. Бурые тела Ревитаров все так же сохраняли прежнюю структуру, а из разорванных оболочек Безымянных сочилась черная субстанция, заменяющая им кровь… Но самым ошеломляющим здесь была аура этого кладбища…
Подавляющая, несравнимая ни с чем энергия, заставляла товарищей вжимать головы в плечи, ибо в совокупности, трупы мириадов существ, находящихся в пределах ранга Достойного Поклонения, превращались в непостижимую силу. Силу, способную создавать, созидать и разрушать, как то было с истинами микровселенной, однако в данном случае, голая мощь не имела окраса и использовалась на усмотрение единственных хозяев этого места.
— Так вот оно что… В прошлой войне Моар’рок не прятался от экспертов, решив заснуть на миллионы лет. Он просто позволил вселенной восстановиться и разрастись после его походов… Эта тварь всегда могла уничтожить вселенную и начать все с начала, но он этого не сделал… Видимо для Источника зла, наши жизни – не более чем способ растянуть удовольствие…
От осознания собственной ничтожности Кипиша захлестнула злоба, но он не мог поддаться эмоциям, ведь до окончательного разрушения барьера микровселенной зла оставалось не более шести минут, а этого времени даже с поддержкой Багрового пожирателя могло не хватить.
— Открой свое сознание…
Чтобы не тратить время на объяснения, Кипиш перелил все знания относительно зарождения вселенной и своего плана Б в голову Багрового пожирателя, отчего его лицо тут же просветлело.
— Это и есть твоя задумка?... Отлично!! Давай попробуем!
Синхронно, властители кровавого леса выпустили десятки тысяч хищных отростков, которые в свою очередь впились в тела мертвецов. Вот только стоило этому произойти, как тут же в обратной связи поглощения проявилась чужеродная сила. Это странное воздействие имело одну единственную цель – полностью обезличить энергию и преобразовать ее в чистый, незапятнанный источник для основы вселенной.
Товарищи отреагировали мгновенно и оборвали связь со своими отростками, полностью утеряв энергию сущности, содержащуюся в них. Сделали это они как нельзя, кстати, ведь если бы стирающее воздействие продолжило свою работу еще хотя бы двадцать секунд, от личностей друзей не осталось бы и следа. Настолько велика оказалась сила очистительного механизма…
— В воспоминаниях Гард’элед нет упоминаний об этом, значит, они были кем-то стерты…
Игорь сделал единственно верный вывод, который заключался в том, что Моар’рок решил перестраховаться, на случай если кто-то попытается присвоить контроль над вселенной, и заставил Ревитара создать защитный механизм, после чего стер из его памяти эти фрагменты. Но установление причины ничуть не способствовало продвижению дела Кипиша, так как его магическое зрение выдавало до абсурда неприглядную картину, на которой великим полотном распростерся очистительный механизм…
— Уходим… Нужно найти другой способ защитить Землю. В самом лучшем случае мне понадобиться, как минимум несколько дней, чтобы полностью обойти механизм, а если разрушить основу вселенной, на Моар’рока это не повлияет. Безымянные могут выживать в первородной пустоте, так что он без особых проблем доберется до микровселенной зла. Поспешим, у нас осталось не так много времени…
Глава 493: Свершившаяся месть - последняя воля...
— Постой…
До того как Кипиш успел активировать «Скачок» его остановил Багровый пожиратель, даже не собиравшийся уходить из этого места. Однако возмущение юноши по поводу нерасторопности товарища тут же сменилось ошеломлением, когда ветви Эн’ум вновь направились к трупам Ревитаров и Безымянных.
— Ты чего удумал?…
Юноша категорически не понимал намерений Сумасшедшего сорняка, и даже его невероятные аналитические способности пасовали здесь.
— Подумай сам, даже если существует другой способ остановить Моар’рока и победить две великий армии, у нас попросту не хватит времени чтобы найти и реализовать его. Поэтому, я поглощу кладбище, а ты заберешь энергию…
Слова Багрового пожирателя оставили Игоря стоять с широко раскрытыми глазами и полностью обескураженным выражением лица.
— С ума сошел?... Если ты поглотишь кладбище, перестанешь существовать! Не поможет даже разделение сущности, ведь защитный механизм воздействует на всю сеть энергетической свя…
— Не принимай меня за идиота! Я все прекрасно понимаю, и тем не менее, хочу это сделать… Другого выхода попросту нет. Либо я, либо ты, либо, все мы…
Невеселый хмык вырвавшийся из горла Эн’ум заставил сердце Кипиша встрепенуться, ведь он действительно видел перед собой абсолютную решимость… Решимость отказаться от собственной жизни…
— Прибыв на кладбище забытых, и получив воспоминания Плоти твердынь, я вдруг понял одну простую истину. Чудовища и древние эксперты, все мы – пережитки прошлого. Те, кто цепляется за старое, отказываясь видеть перед собой новые горизонты, и я не исключение. Всю свою жизнь Эн’ум провел, сражаясь и пожирая ради одной единственной цели – отомстить. Так было миллионы лет назад, и так есть сейчас. Ничего за этот огромный пласт времени не изменилось. То же касается и остальных тварей древности. Никто из них даже не пытается двигаться вперед, так чем они отличаются от этих трупов на кладбище забытых? Почему то, столь явную вещь я осознал только сейчас, глядя на тех, кого уже никто не помнит… Если сравнивать нас двоих, то именно я - тот, кто недостоин жизни. Ты молод, умен, амбициозен, и не ограничен ничем. Ни долгом, ни местью… Жаль, конечно, что не удалось прикончить эту тварь, но похоже, такова моя участь - желать исполнения того, чего не произойдет никогда. Тем не менее, я по-настоящему благодарен за все, что ты со своими друзьями сделали для меня. Впервые за миллионы лет Сумасшедший сорняк взглянул на мир без пелены ненависти, так, как смотрел в детстве… Единственное, что я прошу у тебя перед уходом – не становись мной. Не становись тем, кто не может добиться своей цели из-за собственной ограниченности. Пусть в новой вселенной чтят силу Багрового пожирателя как силу того, для кого не существует ничего невозможного. Заставь каждого трепетать перед хищными ветвями, корнями, и лозами, ведь они, впрочем, как и ты – мое наследие…
Кипиш парил в космическом пространстве не в силах предпринять хоть что-либо, но вовсе не из-за оков, сковывающих тело... Юноша понимал, что другого способа спасти Землю и его близких попросту не существует, именно по этой причине он вдруг возненавидел ненавидел себя. За неспособность спасти товарища, отдающего свою жизнь прямо у него на глазах…
Всего несколько минут назад подросток вещал возвышенные речи о том, что не желает смерти никого из своих друзей, а сейчас он был вынужден стоять, ожидая исчезновения Эн’ум…
— Хватит смотреть на меня такими глазами, невежественный мальчишка! Я это делаю не ради тебя. Смерть – единственный способ сохранить мое наследие, так почему кто-то должен сожалеть об этом? Будь у тебя хотя бы часть моей силы воли, ты бы все понял, однако несмотря на огромное количество достоинств, похоже, носителю не передалась главная моя черта… Не позорь силу Эн’ум, и утри свои сопли!
*Хруст!*
Кулаки Кипиша не выдержали силы сжатия, и его кисть попросту переломились, брызнув кровью в космическое пространство…
— Прежде чем уйти, позволь мне кое-что тебе показать… Продержись еще минуту…
С красными глазами и скрежещущими зубами Игорь переместился прочь из этого места на поле битвы, где он немедленно отыскал Истинную нимфу, с которой сейчас сражались Давина и Грехейм, прибывшее сюда за время отсутствия властителей кровавого леса.
— ВЗГЛЯНИ НА МЕНЯ ТВАРЬ!!!
Яростный возглас подростка сотряс поле боя. В нем чувствовалась безграничная ненависть и злоба, но была она направлена вовсе не на Но’эйру, а на самого себя. Однако осознать это никто не успел, ведь по прошествии жалкого мгновения, Кипиш на огромной скорости влетел прямо в древнюю тварь, которая ожидала атаки спереди, но оказалась застигнута врасплох телепортом, перенесшим Кипиша за спину Истинной нимфы.
С чудовищной силой кулак Кипиша вспорол плоть и вонзился под ребра элегантной женщины, даже несмотря на защитный слой из зеленых отростков. Но то была не обычная атака... Юноша разжал кулак внутри тела твари, дабы оставить там небольшого металлического паука, который тут же высвободил стальную паутину, вырвавшуюся из талии Но’эйры во все стороны.
Это было то самое изобретение мира мастерства, которое размывало границы пространство и связывало все осколки сущности воедино, запечатывая ее в данной оболочке. Кипиш доработал устройство, увеличив его мощность до того уровня, при котором оно было бы способно ограничить Истинную нимфу, так что сейчас она оказалась лицом к лицу с воплощением безумия, без возможности сбежать...
— СМОТРИ НА МЕНЯ!! СМОТРИ И НЕ СМЕЙ ЗАКРЫВАТЬ ГЛАЗА!!!
Во время полета Игоря попытались атаковать ветви противницы, вот только они были стерты в неосязаемую пыль «Пространственным расщеплением», после чего Игорь создал прямо на пути падения Но’эйры энергетическую плиту, буквально вбив тварь в нее.
Прежде чем вписаться в плиту, юноша перевернул монархиню к себе спиной, а затем упер оба колена в таз женщины, так что при падении он раздробил все кости копчика и нижней части позвоночника, однако даже этого подростку оказалось мало.
Взбешенный до полубезумного состояния, Игорь сначала до хруста вывернул руки Истинной нимфы, а затем оторвал их, тут же выбросив в открытый космос. Следом пошло пострадало женщины голова которой была приподнята за волосы над плитой. Кипиш сорвал плоть с черепа Но’эйры, причинив той невыносимую боль, и только после этого он решил покончить с тварью, мощным толчком расплющив голову Истинной нимфы об энергетическую плиту, которая уже не была незримой из-за разливающейся лужи крови, стекающей по осколкам расколотой поверхности.
«Эн’ум, ты это видишь?... Твоя месть свершилась…»
Даже в сознании Игорь не мог контролировать дрожащий голос, а на другом конце вселенной, Багровый пожиратель, чье тело уже впитало огромное количество энергии и практически полностью побелело, превратившись в некое подобие скульптуры из извести, умиротворенно улыбнулся, теряя последние остатки сущности.
«Я… благодарен… тебе… сопляк…»
Эти четыре слова превратились в удар, что окончательно сломил душу Игоря… Безумными глазами, капилляры которых лопнули и пролили по щекам юноши кровавые слезы, он воззрился на поле боя, где все еще сражались две великие армии и воины земли.
— Почему я должен терять кого-то из друзей?.... Лишь из-за этой чертовой войны?….
Ненавистные слова, протискивающиеся сквозь плотно сомкнутые ряды зубов, наполнили пространство вокруг безграничной жаждой убийства, которая захлестнула всех, кто сейчас бился.
— Подождите немного прежде чем я вернусь, и даю слово, никто из вас не выживет… Каждая древняя тварь, что стала причиной войны, сдохнет, корчась от боли в моих руках… Те кто служит мне, слушайте приказ… НЕ ВЫПУСКАТЬ ОСТЮДА НИКОГО!!! ЗА КАЖДОГО СБЕЖАВШЕГО УБЛЮДКА, ВЫ РАСПЛАТИТЕСЬ СОБСТВЕННЫМИ ЖИЗНЯМИ!!
Глава 494: Загнать в угол.
Последний приказ Игоря грохотом разнесся по исковерканному ужасающими энергетическими аномалиями полю битвы, после чего сам Темный король исчез, переместившись обратно на кладбище богов. Там, вместо мириадов трупов Ревитаров и Безымянных он узрел распустившийся багровый цветок, прекрасный в своей хищной стати… Отдаленно он напоминал кровавый лотос, однако помимо остролепестного бутона,
величественное растение имело стебель, покрытий шипами, и тысячи корней, уходящих в само пространство.
— Так вот, какова твоя истинная форма…
Телепортировавшись непосредственно к цветку Игорь увидел, что прямо в центре бутона находится белая статуя, которой на самом деле являлся Эн’ум, утративший свою сущность. Статуя была лишь остаточной оболочкой, в которой не содержалось ни физической, ни духовной, ни ментальной энергий, это означало, что бессмертный Сумасшедший сорняк, чье имя знали все эксперты древности, на сей раз погиб по-настоящему.
Вновь Игоря захлестнула волна отчаяния и ненависти, однако он был не вправе горевать над останками друга, ведь тот пожертвовал жизнью ради спасения собственного наследия. А сейчас, Моар’рок уже должен был практически полностью пробить панцирь микровселенной зла.
— Обещаю, твое имя не канет в лету как это кладбище… Эн’ум, нет, Нёрдер… Я сделаю все, чтобы оно стало символом нашей с тобой силы…
Сказав это, юноша воспользовался «Скачком» чтобы перенести огромный цветок в микровселенную зла, купол которой не воспрепятствовал проникновению своего хозяина. Без лишних расшаркиваний Игорь вписал чудовищный источник энергии в наследие Моар’рока, которое тут же начало перестраиваться под воздействием сумасшедшего потока чистой мощи. Истины, законы, пространство, время, и материя. Буквально все аспекты вселенной наполнились невыразимой мощью, расширяясь и усиливаюсь. Особенно ярко это выражалось в личном могуществе каждого представителя проявлений бытия.
Практики, имевшие отношение к истинам и законам за жалкое мгновение стали излучать просто невообразимую ауру, которая сминала реальность, искажала время, и разрывала пространство. От такой силы оболочки многих не выдерживали и начинали распадаться на части, но вселенная не позволяла своим представителям так просто умереть и вновь возрождала их из пепла, с каждым новым разом делая воинов Земли все более могущественными.
Древние монстры и эксперты увидев это пришли в исступление, ведь и без того бесконечная энергия, подкрепленная неуязвимостью вдруг превратилась в чудовищную силу, способную стереть в пыль любого из них. Но представители истин и законов не торопились убивать противников, ведь они четко слышали приказ Темного короля.
Нельзя было позволить никому уйти, так как Моцарт самолично собирался прикончить каждого древнего… Целью воинов микровселенной, хотя теперь уже полноценной вселенной зла, стала поимка истинных чудовищ и великих практиков.
Тем временем Игорь преспокойно наблюдал за защитным панцирем наследия Моар’рока, покрывающегося трещинами под ударами своего создателя. В конце концов, купол не выдержал и рассыпался энергетическими осколками, но стоило этому произойти, как Источника зла снесло целым океаном черночешуйчатых отростков!
Бесчисленное множество ветвей, корней, и лоз впивалось в тело первого монстра, однако тот был достаточно силен, чтобы не умереть от подобных атак. И даже то, что хищные отростки проникли в его сущность не помешало Моар’року избавится от них с помощью черного пламени, являвшегося объединением хаоса и пустоты.
— Даже не пытайся бежать... Я найду тебя где угодно, так почему бы не сдохнуть в объятиях своего наследия?...
Кипиш все еще полнился ненавистью и злобой, так что его речь не содержала ничего, кроме желания убивать. Но несмотря на столь явную провокацию, Источник зла не торопился давать ответ ведь секунды столкновения хватило, чтобы понять, насколько мальчишка сильнее его. К тому же, первейший ощущал, как его связь с источником вселенной утеряна, а это означало то, что она в скором времени и сама канет в лету. Поэтому, единственным местом, где он мог бы продолжать наслаждаться великолепием разрушения, была микровселенная зла. Вот только шансов победить здесь воришку, укравшего его наследие, было катастрофически мало.
«НЕ СОМНЕВАЙСЯ, НАША БИТВА СОСТОЯИТЬСЯ, НО ТОГДА, КОГДА ЭТО БУДЕТ ВЫГОДНО ДЛЯ МЕНЯ…»
Моар’рок решил отступить и просто исчез в смыкающейся вспышке черного огня, однако Игорь не желал отпускать его, а потому проследовал по остаточным эманациям перемещения прямиком в объятия бесконечной пустоты. Первый монстр перенесся в то место, где мог существовать только он, что грозило Игорю большими проблемами.
«САМОУВЕРЕННЫЙ КЛОП, РАЗ УЖ ТЫ ОТКАЗАЛСЯ ОТ ЖАЛКОЙ ЖИЗНИ В ОЖИДАНИИ МОЕГО ПОЯВЛЕНИЯ, Я ДАРУЮ ТЕБЕ СМЕРТЬ… ДОЛГУЮ, И БОЛЕЗНЕННУЮ…»
Несмотря на поистине великую защиту, пустота без труда проникала во все оболочки Игоря, разъедая его изнутри, так что Моар’року оставалось лишь дождаться, пока от подростка не останутся только кости, но ожиданиям древнего сбыться было не суждено.
Тысячи багровых ветвей создали непроницаемый купол, внутри которого оказались заперты двое великих злодеев. Этот ход ни в коей мере не ограничил пустоту в ее владениях, зато он помог лишить возможности Источника зла вновь сбежать, ведь внутри хищных отростков находились кабели Па’ллан, программирующие полную невозможность пространственных перемещений.
«ПОЧЕМУ ТЫ ВСЕ ЕЩЕ ЦЕЛ?!...»
С ошеломлением Моар’рок заметил, что, несмотря на продолжающийся распад оболочек, Игорь оставался невредим, и даже его кожа, постепенно облезающая с плоти, вновь возвращалась на свои места…
— Видишь ли, моя регенерация превосходит разрушающий фактор пустоты, так что она для меня безвредна… Другими словами, тебе конец…
Глава 495: Сея погибель...
Моар’рок явно не ожидал, что способности к восстановлению у воришки окажутся намного выше разрушительного воздействия пустоты, но думать об этом уже было слишком поздно, так как попытка переместиться прочь полностью провалилась…
— Великий и могучий Источник зла пытается сбежать от какого-то мальчишками? Воистину жалкое зрелище. Честно признаюсь, после того как узнал о всех твоих деяниях, я ожидал узреть нечто куда более впечатляющее. Нечто, несоизмеримое с человеческими эмоциями, но как оказалось, даже основатель вселенной трепещет перед смертью. Нет… Ты не достоин своего титула. Ничтожный мусор, способный полагаться лишь на дар своих создателей попросту не может олицетворять само зло…
Когда юноша закончил говорить, высохшие на его щеках кровавые дорожки слез, пролитых по Багровому пожирателю, мгновенно обуглились из-за высвобождения стихии молний, которая заполнила все пространство внутри многокилометровой сферы. Эта мощь далеко превосходила силы первейшего Безымянного, и могла аннигилировать его за доли секунды, вот только юноша не торопился с убийством ублюдка, вслушиваясь в сокрушительную музыку бесконечного грохота.
«Тебе ведь нравится играться со вселенными, не так ли?... Можешь не отвечать, я и сам знаю что нравится, но разве это честно по отношению к нам? К ее простым жителям?... Сейчас я не пытаюсь обвинить тебя в злоупотреблении властью, так как и сам не святой, но за один проступок ты все-же ответишь… Думаю, ты слышал об Эн’ум – Сумасшедшем сорняке, что восстал против мира чудовищ. Так вот, он пожертвовал жизнью, дабы сохранить самое ценное для него... И в этом виноваты всего два существа, я – как слабак, неспособный предотвратить гибель друга, и ты – как первоисточник великой войны… Свой крест мне придется нести самому, ну а твой, будет вручен прямо сейчас…»
Опаляющие саму пустоту молнии в одно мгновение обрушились на тело Моар’рока, но это была не завершающая атака. Игорь контролировал каждый стихийный удар, дабы тот отрывал от сущности Источника зла по крошечному кусочку, по жалкому атому, растягивая гибель твари как можно дольше.
Надо признать, что, несмотря на сокрушительную боль первейший не издавал ни звука, лишь скалясь в лицо подростка, а по прошествии двух минут, когда от тела монарха осталась лишь голова, тот разразился последними словами…
«Пустота, что проникла в тебя, никогда не исчезнет... Ты сам приведешь ее в новую вселенную, обрекая мое творение на погибель…»
Насмешка в голосе Истинного чудовища была столь явной, что Игорь не выдержал и разрушил голову твари одним мощным залпом темно-фиолетовых молний, однако, несмотря на ужасающую силу атаки, на месте головы остался небольшой фрагмент чужеродной энергии. Когда юноша отозвал стихийное неистовство и присмотрелся, то увидел полыхающее в пустоте черное пламя, являвшееся средоточием силы Моар’рока. В отличии от остальных монстров и истинных чудовищ этой вселенной, Безымянный обладал не кристаллической сущностью, а чистым проявлением энергии, обеспечивающем ему приток сил и сродство с двумя аспектами мироздания.
Игнорировать такую мощь юноша не собирался, а потому он перенес черное пламя, лишенное личности древнего монстра к себе во внутренне пространство, но Кипиш не поглотил эту силу. На хаотическую пустоту у него были другие планы, которые пока стоило отложить, ведь после убийства Моар’рока юноша должен был расправиться с двумя великими армиями.
«Скачок!»
Телепортировавшись прямо на поле битвы Игорь увидел, что огромное количество чудовищ и экспертов было пленено его вассалами, в то время как пространство в радиусе нескольких световых лет оказалось полностью закрыто для перемещений. Единственная причина, почему Кипиш смог попасть сюда, была его до невозможности абсурдная сила, позволяющая игнорировать любые ограничения, независимо от их могущества.
— Сколько сбежало?...
Первым делом после возращения Кипиш обратился к Мутному, который тут же назвал точную цифру.
— Одиннадцать монстров сумело ускользнуть. Из них, двое монархов, а остальные - могущественные практики твердыни души.
Без каких либо выяснений обстоятельств, «Пространственное расщепление» настигло группу воинов земли, одиннадцать человек из которой в одно мгновение обратились в неосязаемую пыль.
Абсолютная безжалостность напугала всех, кроме непосредственно вассалов Игоря, уже привычных к характеру своего короля. Но уже через мгновение, даже завсегдатае Дворца Разрушения побледнели от ужаса, когда из юноши вырвались мириады черночешуйчатых отростков, которые заполонили абсолютно все, не оставив никому простора взгляда.
Ветви, корни, и лозы набросились на две великие армии, принявшись заживо пожирать их, но это было не простое поглощение… Игорь приложил все усилия, чтобы смерть истинных чудовищ и вселенских экспертов оказалась безумно болезненной. Хищные отростки разрывали тела, сминали души, и пронзали разум своих жертв, заставляя их вопить что есть мочи.
За несколько секунд огромнейший пласт реальности наполнился оглушительными криками боли, которые разрушали и без того расползающееся на части пространство. Настолько были ужасны вопли умирающих.
Если бы не защита вселенной зла никто из воинов земли не пережил бы подобного воздействия, погибнув вместе с этим участком пространства. Благо, что истины и законы обеспечивали безопасность своим представителям, но по-честному, никто из них сейчас не отказался бы упасть в объятия тишины смерти, вместо того, чтобы слышать муки триллионов растерзанных существ…
Целых три часа юноша пытал великих существ из двух могущественнейших фракций вселенной, прежде чем последние отголоски их воплей не угасли в окончательно разрушившемся пласте реальности, которая медленно заполнялась пустотой.
— Пора возвращаться… Эта вселенная обречена…
По приказу подростка воины телепортировались на родную планету. Единственными, кто остался, были его товарищи и Давина, с Грехеймом.
— Не стоит здесь находиться, это опасно. Отправляйтесь за Баллардом, пока не поздно, и переноситесь на Землю. Вот координаты, там и поговорим…
Передав Грехейму энергетический сгусток связи со вселенной зла, юноша захватил друзей «Скачком», и перенесся на Землю. Он не стал сообщать о гибели Багрового пожирателя, ибо попросту не представлял, каким образом это подать. Но отнекиваться от объяснений он не собирался. Подросток не желал, чтобы о жертве Эн’ум знал только он…
Глава 496: Заговор.
По прибытию на Землю, Игорь первым делом встретился со своей семьей и Кристиной. Мало слов, чтобы описать, как же они были рады возвращению сына, внука, и любимого с войны. Но сам юноша лишь отшучивался от волнительных замечаний близких, в конце концов, полностью сведя их переживания на нет. После этого радужного приема, подросток дождался прибытия гостей, и сопроводил Давину с Грехеймом к себе в кабинет, где в присутствии товарищей рассказал о произошедшем с Эн’ум. Помимо этого юноша воспроизвел свои воспоминания с помощью магических символов, благодаря чему история выбора Багрового пожирателя дополнилась подтверждением, ведь у дедушки и сестры Сумасшедшего сорняка не было ни единой причины верить подростку. Когда же они собственными глазами узрели члена своей семьи и услышали его слова, сомнений у парочки великих мастеров не осталось, так как Давина обладала потрясающими познаниями в энергетических манипуляциях, и могла без труда отличить подделку от настоящей проекции воспоминаний.
— За столько лет Нёрдер ни разу не оступился от своей цели, и даже стал врагом для всей вселенной, чтобы бы отомстить за Атеса… В тринадцать лет он попал в мир чудовищ, где сражался с существами, внушающими ужас в обитателей миллиардов миров. О такой силе духа не смеют мечтать даже старики из моего поколения… Я горжусь внуком, и презираю себя за утерянную веру… Но почему все получилось именно так?... Почему судьба не дала умереть мне, и искупить вину перед ним?...
Сокрушенный вид Грехейма, чье могучее тело за жалкие мгновения осунулось и ослабло, вызывал чувство жалости. Было видно, что старик ненавидит себя даже сильнее, чем Кипиш корился за бессилие невозможности спасти друга.
— Не знаю, могу ли я просить вас об этом, но все-же выслушайте меня… Я собираюсь построить место, в которое со всей вселенной будут стекаться обучающие писания, навыки, и артефакты - все, что олицетворяет силу. Называться оно будет – Башня искусств. Это место станет величайшим памятником для того, кто спас не только меня, но и всю вселенную зла. Эн’ум – как средоточие совершенства трех оболочек и великого мастерства провозгласится примером для всех экспертов нового бытия. Пусть это и не вернет его к жизни, но увековечит в памяти всех нас… Поэтому я хочу, чтобы именно вы с Давиной взяли это место под свой контроль. Никто другой не имеет права прикасаться к наследию моего друга…
Просьба Игоря прозвучала настолько неожиданно, что Грехейм с Давиной буквально потеряли дар речи.
— Нет необходимости отвечать прямо сейчас. Хорошенько обдумайте это, если не согласитесь, я сам стану курировать Башню искусств, а для вас – как для семьи Нёрдера, всегда найдется место в моей вселенной.
Сказав это, юноша удалился из кабинета, прихватив товарищей, дабы дать время мастерам прийти в себя, и четко решить, какое будущее они хотят видеть… Но обсуждение памятника с родственниками Багрового пожирателя было далеко не первостепенной задачей на данный момент. Когда друзья покинули рабочий кабинет, Кипиш оградил участок пространства от восприятия посторонних, чтобы безопасно достать черное пламя из внутреннего пространства.
— Это…
Как только эманации хаотической пустоты распространились вокруг, разрушая материю и энергию, товарищи отпрянули прочь. Единственными, кто остался стоять на месте, был Мутный и сам Игорь…
— Я захватил энергию сущности Моар’рока, однако поглощать ее не собираюсь. Эта сила берет начало в разуме пустоты и воздействии хаоса. Сама по себе для меня она безвредна и может легко усвоиться, но если поглотить ее, боюсь, вариантов по предотвращению разрушения вселенной уже не останется… Единственным возможным выходом будет даровать эту силу противоборствующей истине, вот только с ней не справится ни одно существо помимо меня. По крайней мере, раньше я так и думал, но сейчас… Антоха, твоя сила основана на энергии ужаса, который в свою очередь является одной из сторон ментального воздействия. Когда я находился в пустоте, то почувствовал присутствие великого разума, от которого бросало в дрожь так же, как и от твоих эманаций. Теперь, изучив две этих силы, могу сказать, что они происходят из одной и той же основы. Пустота – есть ужас всего сущего, а сама она представлена разумом, так что половина этой силы более чем подвластна тебе. Разумеется, отдавать черное пламя члену Дворца Разрушения так же глупо, как поглощать ее самому, но это не одно и то же… Выслушай меня прежде чем решаться на что-либо… Моя очередная задумка на сей раз не несет абсолютно ничего хорошего ни для тебя, ни для меня…
Юноша говорил размеренно, однако в его тоне чувствовалась нечто странное…
За несколько минут Игорь вкратце обрисовал свой план, который был принят товарищами мрачной тишиной, ведь он оказался действительно несправедливым по отношению к двум главам Дворца Разрушения.
— Ну и на кой хрен ты мне все это рассказываешь? Думаешь, откажусь потому, что эта затея светит забвением? Забыл кто мы друг для друга?... Если и придется умирать, сделаем это вместе, без лишних соплей. К тому же, разве твой план не запасной? Его мы используем только в случае, если не сможем найти решение проблемы истины Разрушения в течении оставшегося срока, поэтому нет смысла строить кислые морды. У нас полно времени. После смерти Эн’ум, часть силы первоистины исчерпала себя, поэтому если я получу черное пламя, увеличившийся срок вернется примерно к тем же пяти годам.
Сказав это, Антон без капли сомнений протянул руку к хаотической пустоте, дабы переместить его в свое внутренне пространство.
Мишаня и Вовчик смотрели на это с тяжелыми взглядами. Они понимали, насколько опасен этот путь, но все же, оказать поддержку в данном начинании не могли. Владыка земных духов с богатырем преступного разлива читали между строк, и услышали в речи Игоря его желание оставить попечительство своих близких на них двоих, если все же придется воспользоваться предложенным методом…
— Антоха прав, хватит нагонять мрачноту. У меня итак не слишком радужное настроение, а вы двое своими постными рожами его еще больше портите… Давайте займемся более важными делами…
Позабыв о произошедшем словно о какой-то незначительной беседе, юноша отправился прочь из синдиката, дабы объявить по всему миру траур. Траур по одному единственному существу, имя которого знали все Истинные чудовища и мастера древних эпох, но неизвестное для большинства людей. Юноша собирался сделать так, чтобы каждый житель вселенной зла знал, кому они обязаны своими жизнями…
Так подросток и поступил. Целый день он посвятил трансляции величайшей битвы во вселенной на все интернет ресурсы и телевизионные станции. Особое внимание Кипиш уделил истории Багрового пожирателя, которая была пересказана жителям земли от начала и до конца. А после, был объявлен месячный траур, в течении которого обитателям планеты запрещалось справлять любые празднества, включая дни рождения, свадьбы и тому подобные развлекательные мероприятия. Собственными руками, юноша погрузил мир в депрессию на довольно продолжительный промежуток времени, но страдали от этого не только простые люди. Сам он так же был вынужден отложить свадьбу с Кристиной на целый месяц.
Когда же траур завершился и жители земли вновь воздали почести Нёрдеру, установив дату ежегодного чествования, Кипиша все таки окольцевали. Хотя честно признаться, именно он был инициатором ведь Кристина, будучи беременной, неожиданно сменила нрав, полностью следуя за желаниями своего избранника. Это вводило подростка в недоумение, но он даже не представлял, какой его ждет ужас на поздних сроках. Однако во время свадьбы Игорь довольствовался своей абсолютной властью, как во вселенной, так и в семье, которая вскоре пополнилась маленьким наследником. Точнее, наследницей, имя которой юноша выбрал сам, категорически отказавшись слушать свою супругу. На следующий день после родов, населению земли, словно члена королевской семьи, представили Нериду – девочку, получившую от отца часть его способностей. А именно – власть над кровью, которая лежала в основе манипуляций хищными отростками. К тому же, девочка подавала большие надежды, даже не умея разговаривать, поэтому под нее был специально создан новый закон Алого солнца. Закон кровного родства между всеми живыми существами…
Благословление Нерида получила от своих дядей – друзей Игоря, и Живы – владычицы закона жизни, который отождествлялся с самим понятием родства. Это благословление было не пустой формальностью, и девочка фактически обрела крестную мать, что позволило Игорю сосредоточиться на работе. Он не стал пренебрегать обязанностями властителя вселенной и продолжил развивать ее, заставляя представителей истины Создания конструировать все новые и новые миры, заселяемые разумными формами жизни.
За пять лет непрерывных трудов было создано около десяти тысяч миров населенных разумными формами жизни, а так же более пятидесяти тысяч планет с живой флорой и фауной! Подобные результаты по самым скромным меркам являлись просто поразительными, однако этого было все еще недостаточно, чтобы компенсировать силу истины Разрушения. Кипиш всеми возможными и невозможными способами пытался решить проблему, которая дамокловым мечем повисла над всей вселенной, вот только его попытки лишь отдаляли неизбежное. Ни увеличение штата истин Создания и Созидания, ни намеренное подавление всех законов, находящихся в непосредственном подчинении истины Разрушения, ни даже полное запечатывание способностей четверки глав Дворца Разрушения… Ничего не помогало…
— Похоже, другого выхода нет…
Заключение Игоря не содержало в себе ни тоски, ни печали. Подросток просто констатировал факт, к которому его душа уже была готова еще пять лет назад. В то же время Мутный, склонившийся перед своей женой Бенессой – принцессой ангелов, нежно погладил ее большой живот, прощаясь с еще не родившимися сыновьями. За пять лет Антону таки удалось охмурить святую деву, и заделать ей двойню, вот только увидеть детей Владыке ужаса было не суждено, по крайней мере, в ближайшее время точно. Кипиш так же прощался со своей супругой, у которой было не менее тяжелое положение, и пусть она не была беременна двойней, на сей раз, Королева разрушения собиралась одарить своего мужа сыном…
Было действительно тяжело прощаться со своими любимыми, но только так двое лучших друзей могли сохранить их жизни. Спустя пять минут, Мутный встал с колен, и подошел к Темному королю.
— Ткань мироздания больше не может поддерживаться силами двух первоистин. Нам пора…
Игорь понимал насколько важно было его дело, но он все же хотел остаться подольше с Кристиной и кровавоволосой Неридой, со слезами обнимавшей своего отца… Тем не менее, время прощания уже истекло, и с болью в сердце, Кипиш, уже давно не выглядевший как молодой юноша, раскрыл дно гигантской сферы, сплетенной из черночешуйчатых отростков. Внутри этого колоссального творения, которое размерами своими ничуть не уступало луне, находилось две своеобразные капсулы. От одной во все стороны расходились ветви и корни хищного леса, в то время как другая впивалась в стенки полого спутника черными копьями, которые пропускали через себя немыслимое количество пламени хаотической пустоты.
Этот механизм был последним творение Кипиша, и предназначался для того, чтобы полностью отгородить силу двух хозяев истины Разрушения от вселенной. Основным принципом данного творения являлось взаимоподавление, которое благодаря возвышению Антона с помощью сущности черного пламени стало более чем реальным. Порождаемая Игорем энергия сгорала при столкновении с хаотической пустотой, в то время как Мутный затрачивал свои силы на сдерживание бесконечно генерируемой сущности хищного леса.
Остаточные эманации от этой борьбы были направлены на то, чтобы оградить лучших друзей от вселенной зла. Так истина Разрушения обманывалась, вследствие чего она могла черпать могущество только из Мишани с Вовчиком. Само собой у этого процесса было ограничение. Помимо взаимоподавления энергии, товарищи так же скрывали от взора мироздания собственное существование. Они сводили на нет телесные процессы, духовные волнения, и метания разума. Другими словами, Игорь и Мутный собирались погрузиться в анабиоз до тех пор, пока ученые планеты не найдут решение проблемы…
— Позаботьтесь о наших детях. Если с ними что-то случиться, отвечать вам…
Напоследок пригрозив Яме и Мишане, Игорь закрыл за собой купол, после чего гигантский спутник поднялся над землей, оставив после себя огромное количество тех, кто пришел попрощаться с Темным королем и Владыкой ужаса.
Здесь были не только члены синдиката и представители мирового правительства. Среди прибывших так же наблюдались члены расы драконов, которых юноша спас вместе с родной планетой, и среди них, Айрис выглядела самой печальной. За пять лет она так и не нашла себе избранника, а сейчас, наблюдая за жертвенным поступком Игоря, который тот совершил ради своих детей, у сапфировой драконицы появились серьезные сомнения в том, сможет ли она найти кого-то столь же достойного…
***
— Что будем делать?...
Вопрос, заданный главой мирового правительства, а по совместительству, лидером представителей истины Созидания не нашел отклика у собравшихся. Хотя в обыкновении своем, воины истин и законов выражались довольно четко, без каких-либо стеснений. В особенности это касалось представителей истины Разрушения, однако даже они сейчас молчали, не в силах дать ответ. Возможно, будь здесь Несокрушимый Михаил и Дрожь земли Владимир, они бы смогли что-то сказать, но этот ответ вряд ли удовлетворил бы участников собрания. Именно поэтому этих двоих, так же как ставленников закона смерти и жизни было решено не оповещать о тайном заседании.
— Мы не можем просто наблюдать за тем, как рушится вселенная! Темный король и Владыка ужаса покинули нас семь месяцев назад, обезопасив всех от истины Разрушения, но кто же знал, что их дети… Эти выродки…
Голос лидера представителей истины Создания звучал грозно, но, несмотря на прямое оскорбление потомков Моцарта и Мутного, никто его не осуждал. Дело в том, что появившиеся на свет дети были рождены с ужасающими дефектами, а точнее силами, которые разрушали само мироздание. У Игоря и Кристины появился сын, названный Энором, так же в честь Багрового пожирателя, однако его сила была далека от способностей обоих родителей. Мальчишка стал воплощением пустоты, той самой извечной силы, что проникла в Кипиша во время битвы с Моар’роком. Более того, пустота, благодаря кровному наследию Кипиша стала частью вселенной зла, приняв обличие закона, которым и стал повелевать ребенок трех дней от роду. Его потенциал не вызывал сомнения, и превосходил способности старшей сестры многократно. По приблизительным подсчетам научно исследовательского отдела, даже если сын Темного короля не будет целенаправленно развиваться, его могущество возрастет до уровня разрушения вселенной менее чем за пятьдесят лет!
Однако это была не единственная проблема. Помимо отпрыска Игоря, у Антона так же появился чудовищный наследник. Среди двух братьев близнецов, один перенял материнскую божественность, заключенную в кристаллическую сущность Мал’гур, и получил имя Эскалон. Его потенциал так же оценивался очень высоко, однако он был безвреден доля мироздания в отличии от младшего ребенка, родившегося буквально с секундой задержкой. Второе дитя получило в распоряжение заимствованную силу отца, а именно – его черное пламя хаотической пустоты, которое так же вошло во вселенную как закон Абсолютного зла, подчиняющийся молодому Анималу. Этот закон был столь же опасен, как и закон Пустоты, так как отрицал существование всего сущего, и его единственной целью было уничтожение самого понятия бытия. Другими словами, как бы не направляли силу двух отпрысков великих Разрушителей, в конце концов, их способности погубят мироздание…
— У нас нет другого выбора. До тех пор, пока эти дети живы, мы все в смертельной опасности…
Слова наследника сатаны, а по совместительству владыки закона Хаоса были более чем ясны для собравшихся. Тем не менее, решимости в их глазах не прибавилось ни на йоту…
— Тогда что мы будем делать, когда очнутся те двое?... Если их дети умрут, не думаю, что даже вечность мучений виновников устроит Темного короля и Владыку ужаса…
Страх отчетливо читался в речи Главы научно исследовательского отдела, впрочем, это чувство разделял каждый, независимо от своей личности. Даже новоизбранный сатана дрожал в ужасе перед могуществом глав истины Разрушения, но другого выхода у них попросту не было…
Ради сохранения вселенной, ради их жизней…
— Нам придется сделать все, чтобы эти чудовища никогда не проснулись…
Глава 497: Величайшее наследие...
— Вот же ублюдки! Да как они посмели принять такое решение?!
Взъяренный Яма смял в руке небольшой транслирующий артефакт, который передавал ему всю информацию, воспринимаемую одним из авторитетов Дворца Разрушения. Помимо него в закрытой комнате находилось семеро разумных: его лучший друг - Мишаня, Кристина, Бенесса, жена Мили, а по совместительству хранительница знаний небесного народа – Листерия, и трое младенцев, находящихся на руках у своих матерей.
— До Игоря и Антона мы добраться не сможем. Я уже проверил, кровавую сферу оградили таким количеством охраны, что даже со всеми силами Дворца Разрушения к ней не пробиться. К тому же, практически все последователи нашей первоистины, на стороне врага. Боюсь, единственный выход – бежать как можно скорее…
Стоило Мишане сказать это, как вдруг, часть покоев Королевы разрушений буквально превратилась в пыль от мощного удара одного из хранителей истины Созидания.
— Отдайте нам этих детей, и мы не станем вас убивать…
Грозный голос Полосы, стоявшего впереди многотысячной группы вторженцев, заставил Мишаню с Вовчиком, презрительно скривиться.
— Переметнулся на сторону детоубийц?… Не ожидал от тебя такой подлости. Не от человека, верного своему слову и принципам…
Язвительным голосом Яма поприветствовал первого среди всех авторитетов, служивших Игорю еще до создания Дворца Разрушения.
— Не пытайся устыдить меня. Я знаю, насколько отвратительно поступаю, но пойми и ты, если выбирать между жизнями моих детей, и этими двумя…
Полоса не договорил, но его мотивация была понятна. Впрочем, как и мотивация всех, кто собирался убить ни в чем неповинных детей, одним своим существованием грозящих гибелью вселенной.
— Прими верное решение… Если дети с такими способностями выживут, все мы умрем. Обещаю, я сделаю это безболезненно…
Глава научно исследовательского отдела решил внести свою лепту, вот только ему пришлось срочно отступать назад из-за тысяч каменных пик, вырвавшихся из-под земли.
Вовчик даже не пытался выслушивать этих выродков, атаковав все вокруг, и он ничуть не сдерживался, круша величественные здания синдиката своей чудовищной силой!
— Даже если так, думаешь, я отдам тебе сыновей своих друзей? Единственная причина, почему все мы – обитатели вселенной зла, живы, заключается в защите Темного короля! Если бы не он, у тебя даже не было бы возможности вести этот ‘разумный’, диалог, так что заткни свой поганый рот!
Вместе с гортанным криком, Вовчик выпустил десятки тысяч стихийных духов, которые не только атаковали противников, но и ограждали его близких от нападок представителей истин Создания, Созидания, и предателей Разрушения. Вот только среди противостоящей стороны было слишком много сильных существ, которые без труда подавили атаку, а уже через мгновение, в тела защитников детей вонзились энергетические тросы, выпущенные главой представителей истины Создания. Данные творения полностью подавляли любые энергетические и физические воздействия, однако не стоило недооценивать истину Разрушения. Даже без влияния Темного короля с Владыкой ужаса, первоистина обладала чудовищной силой в руках двоих ее главных представителей, так что Мишаня и Вовчик сумели высвободиться от тросов менее чем за секунду. Тем не менее, за этот короткий промежуток времени троих женщин с детьми на руках буквально вырвали из каменного ограждения Ямы.
— Убери от них руки, мразь!!
В ладонях Мишани появилась колоссальных размеров дубина, которая растянулась на сотни километров ввысь. Это ужасающее орудие с грохотом обрушилось на врагов, которые, несмотря на всю мощь данной атаки, сумели сдержать дубину.
Это отвлекло Главного представителя истины Создания, благодаря чему три женщины сумели частично вернуть свои силы, и первым делом, хранительница знаний телепортировала троих младенцев прямо в руки лучших друзей.
— Вам не спасти нас, но эти дети должны выжить, во что бы то ни стало. О Нериде можете не волноваться, Жива спрячет ее и не позволит никому причинить вред дочери Темного короля…
Листерия, верная долгу и своей принцессе, готова была пожертвовать жизнью ради ее детей, но это решение ужасным грузом легло на душу Мишани, который любил свою жену всем сердцем. Он действительно хотел спасти ее, однако хранительница знаний небес была права, шансов вытащить кого-то из троих схваченных женщин было столь же мало, как кислорода на марсе.
Яме так же претила идея оставлять избранниц своих друзей, но он понимал, что если не спасти этих детей, все это будет напрасно…
— Уходим…
Именно Миля сказал это, полнясь решимостью на своем каменном лице, которое казалось, не выражало никаких мрачных эмоций, но Вовчика не так то просто было обмануть. Он, как и Кипиш с Мутным, вырос вместе с Мишаней, а потому прекрасно видел все его страдания и терзания непростого выбора…
Решившись, двое товарищей воспользовались артефактом переноса, который телепортировал их на разные планеты. Друзья понимали, что лучшим способом ограничить влияние истины Разрушения, и соответственно, уменьшить риск обнаружения, было разделиться, дабы жить, подавляя свои способности. До тех самых пор, пока дети их друзей не обретут достаточную мощь, для пробуждения отцов…
*Пятнадцать лет спустя…*
— Лови подачу, белобрысый!
*Вжух!!*
С боевым кличем молодой парень, ростом метр семьдесят запустил в своего противника смольно-черное копье, которое вонзилось в янтарную стену, появившуюся буквально за мгновение до того, как тело беловласого подростка было пронзено жутким оружием.
— Хватит ссориться, вы – два балбеса! Даже еду без драки поделить не можете!
Михаил, неожиданно возникший между сражавшимися детишками, отвесил каждому из них мощную оплеуху, от которой братья близнецы разлетелись по сторонам, вписавшись в каменные стены просторной пещеры.
— Дядь Миш, разве ты сам не говорил, что сильнейшему достается лучшее? Эскалон все равно не сможет осилить ногу птицеящера, так почему я должен с ним делиться? Пусть сам жрет шею и грудку, а я их ненавижу!
Возмущенный тон черноволосого парня, чьи глаза светились кровавым светом, рассмешил Милю, важно поглаживающего свою густую бороду.
— Какая хорошая логика Анимал, но тогда получается, вся эта еда должна достаться мне одному? Разве не я здесь самый сильный?...
И выбравшийся из каменной рытвины, которую проделало его тело, Эскалон, и незадачливый властитель черного пламени, вдруг понурились, услышав это заявление. Но вскоре, на суровом лице Михаила расцвела добродушная улыбка, и он достал из большого казана ножку, а точнее ножище, птицеящера, разломав ее на две равные части.
— Вы не похожи друг на друга, так как унаследовали силы, один от отца, другой от матери, но все же, не забывайте, кем являетесь. Братья всегда должны держаться вместе. У меня есть друг, и зовут его…
— Да-да, И зовут его Вова, и вы были не разлей вода, словно кровные братья. Росли вместе, бла-бла-бла… Сколько можно нудить нам с одной и той же историей? Давайте уже есть! О!... Этот кусок, кажется больше, его забираю я!
Недослушав опекуна, Анимал забрал из его рук казавшийся визуально больше кусок с варенным мясом, победоносно уставившись на высокомерного, но в то же время слабого братца.
— Как же меня угораздило разделить одну кровь с таким невежей?... Даже руки перед едой не помыл, вот же смерд…
Фыркнув в сторону злобного близнеца, Эскалон отряхнулся от каменной пыли, после чего под тяжелыми вздохами Михаила, направился принимать водные процедуры, в каждом своем шаге демонстрируя высокородную стать и величие.
— Позер недоделанный…
Анимал бубнил себе под нос, забивая рот мягким мясом, однако в следующую секунду его внутренние ощущения вдруг взвинтились. Сорвавшись с места, владыка черного пламени, а по совместительству молодой хозяин закона Абсолютного зла сбил брата с ног, но это было сделано не с дурным умыслом, ведь стоило им отлететь в сторону, как на месте где шел Эскалон появился столб телепортационного света.
— Давно не виделись, дружище…
Раздавшийся из потока переноса голос показался Миле, тут же снявшему ограничения со своих сил, до боли знакомым, однако когда он увидел лицо прибывшего, все внутри здоровяка перевернулось.
— Как?... Ты должен быть мертв!...
Под ошарашенным взглядом Михаила пещеру и бескрайнюю каменную пустошь за ней озарили вспышки телепортационных колонн, из которых один за другим выходили сильнейшие практики истины Созидания…
*В то же время, на планете Волхарис…*
— Дядя, не смей умирать! Открой же глаза!! Почему ты меня не слышишь?!... Пожалуйста, я прошу тебя, открой…
Стоя на коленях молодой парень с кроваво-красными волосами обнимал бездыханное тело мужчины, облаченного в растрепанный серый плащ. У этого человека не хватало одной руки и части стопы, но причина его бессознательного состояния заключалась вовсе не этом. Неизвестный, в лице которого можно было угадать черты когда-то молодого Ямы, оказался лишен души. А точнее, он сам отказался от нее, превратив астральную оболочку в настоящее оружие для отражения атаки прибывших на планету воинов истины Создания. Могучие практики первоистины сумели пленить всех стихийных духов, подконтрольных Владимиру, однако они недооценили силу нынешнего главы истины Разрушения. Яма воспользовался собственной душой, погрузив ее в недра планеты и буквально вывернув мир наизнанку. Воины истины Создания оказались заперты на ожившей планете, которая за несколько минут уничтожила их всех, а заодно, стерла коренное население Волхарис с лица земли. И все это ради одной цели - защитить сына Игоря - Энора, который сейчас всхлипывая, пытался докричаться до единственного родного человека, воспитывавшего его с пеленок…
Тем не менее, несмотря на этот полный боли и надежды зов, Яма не откликался. Его душа окончательно развеялась, истратив всю энергию при убийстве тысяч практиков истины Создания… Не было даже малейшего шанса спасти дядю, и Энор это прекрасно понимал… Вскоре его всхлипы затихли, а слезы перестали течь по бледным щекам. Когда же юноша поднял голову, в его глазницах не было ничего кроме пустоты… Абсолютной, лишенной эмоций, противопоставленной самому бытию, пустоты…
— Клянусь, я отомщу… Убью каждого, кто причастен к в твоей смерти, дядя…
*Мир Анууш’ра…*
— Так и знал, без своей дубины ты ни на что неспособен.
*БАХ!!*
Едкое замечание мужчины с энергетической винтовкой в руках сменился выстрелом, который мог пронзить любую материю. На самом деле, эта пуля прошила бы планету насквозь, пусти ее в землю, однако она оставила лишь рваный след на коже Мишани, скованного немыслимым прессом пространственного давления.
Всего в нескольких десятках метров от него лежала гигантская дубина, а поодаль от нее практики истины Созидания пытались утихомирить двух подростков, яростно вырывающихся из своих оков.
— То, что Игорь не развеял мою сущность, было большой ошибкой. Кто же знал, что авторитеты покидающие синдикат захватят мое тело с собой и воскресят уже в лаборатории мирового правительства. Знаешь, я был рад предоставить ценные сведения о синдикате, и стал окончательно счастлив, когда поступил приказ убить выродков Кипиша и Мутного.
Тон Спаса, продолжавшего обстрел скованного Мишани, казался полубезумным, а его широкая улыбка расползалась еще дальше, до самых мочек ушей, из-за чего тот выглядел крайне мерзко.
— Действительно, оплошал Игорян в тот день… Но неужели ты думаешь, что больше никто не сможет тебя остановить?...
Ухмыляясь в лицо ублюдку, Миля неожиданно закрыл глаза, после чего по его телу поползли золотые символы, не имевшие никакого отношения к языку чудовищ. Одновременно с этим, колоссальная дубина так же покрылась прекрасными росписями, а затем попросту растворилась в пространстве. Но на этом чудеса не закончились. Вены Мишани, скованного пространственным давлением уровня черной дыры, резко вздулись, а его тело начало безумно расти, словно само превратилось в меняющее размеры каменное оружие…
— МОЯ ЖЕНА – ХРАНИТЕЛЬНИЦА ЗНАНИЙ НЕБЕСНОГО НАРОДА, И ЗА ПЯТЬ ЛЕТ, ОНА МНОГОМУ МЕНЯ НАУЧИЛА…
Манипуляции ангелов с реальностью были очень похожи на способы воздействия языком чудовищ, однако все же имели некоторые ограничения. Тем не менее, Михаил за пять лет изучения, и пятнадцать, самостоятельной практики смог в полной мере овладеть этим искусством…
— Что за нелепые потуги? Планета со всех сторон ограждена защитным полем, и это превращение лишь отсрочит неминуемое…
Глава представителей истины Созидания, которого раньше называли главой мирового правительства, насмешливо уставился на колоссального гиганта, чьи размеры уже превзошли несколько десятков километров. Впрочем, самому Михаилу было плевать на речи противника, и он, использовав всю силу своего гигантского тела, атаковал близстоящих практиков, расплющим их вместе с целыми горными грядами. Единственными, кому удалось выжить в этом хаосе, были двое сыновей Мутного. Они тут же взобрались на ладонь своего дяди, готовившего очередной ангельский конструкт.
«Дети… Не забывайте, кто вы… Не забывайте о своих родителях, и обо мне тоже, не забывайте… Простите своего дядю за это, но только так я могу спасти вас…»
Золотые письмена, словно хищные змеи, оплели тела братьев, ошарашенно заметивших, что их оболочки растворяются, превращаясь в эфир, который в свою очередь, вливается в две пустые книги…
Буквально за три
секунды сыновья Мутного и Бенессы пропали из поля зрения практиков истины Созидания, а две книги, наполнились черным и золотым светом, соответственно сущностям братьев.
Как только процесс запечатывания был завершен, Мишаня, приложив титанические усилия, прыгнул вверх, расколов надвое континент под ногами и взлетев на огромной скорости, но уже спустя несколько мгновений полета, его колоссальное тело врезалось в купол, тут же проявившийся синими всполохами.
Это был далеко не обычный барьер, блокирующий телепортацию и физическое проникновение. Данная формация была создана, чтобы задерживать существо высочайшего уровня мощи, и даже Михаил не мог прорваться через него. Каждый практик истины Созидания понимал это, однако никто не собирался стоять в ожидании развязки. Те немногие, кто выжил после сражения с Несокрушимым начали выпускать бесчисленное количество атак в противника, который использовал ангельские письмена для поддержании левитации.
Гигантские мечи, огненные шары, ледяные астероиды, каменные пики. Атаки всех видов обрушивались на могучее тело великого воителя, однако он даже не пытался защитить себя, прорываясь верх что есть мочи. Две руки Мили были расположены у его груди и крепко сжимали небольшие фолианты с сущностями названных племянников. Таким образом Михаил защищал их, своей головой и плечами подпирая чудовищный купол. Его кожа сползала, а плоть обугливалась, кости трещали и вены лопались, но Несокрушимый продолжал рваться вверх. Казалось, невозможно было пробиться через поле такой высокой плотности, но, несмотря на всю абсурдность подобной вероятности, титанические усилия превзошли само понятие неосуществимости. Его голова и плечи вырвались за пределы купола, но это была не победа… На лице колосса осталось лишь немного плоти, которая закрывала оголенный в остальных местах череп. То же касалось его плеч, разодранных в клочья и сожженных чудовищными температурами плазматического купола…
«Дети, не забывайте кто вы… Вы – сыновья Антона и Бенессы, наследники силы небес и черного пламени Абсолютного зла… Где то там, живет мой друг – Яма, он должно быть сильно изменился за пятнадцать лет… В будущем найдите его… Найдите Энора – сына Игоря, и передайте ему, что все вы – наше величайшее наследие…»
Из последних сил прорвав своим кулаком купол и перенеся фолианты наружу, Михаил телепортировал их в разные миры, дабы прислужники истин не смогли найти близнецов. Именно ради этой цели Миля и запечатал сущности племянников в книги, которые полностью скрывали их присутствие. Такова была цена за спасение детей и Михаил корил себя за то, что не смог сделать ничего больше… Корил себя даже тогда, когда его тело, разрубленное пополам сомкнувшимися краями силового поля, отрешилось от последних мыслей…
Примечания
1
Махалля – часть города размером с квартал.
(обратно)
2
Здесь и далее автор афоризмов — Владимир Михальчук. —
Примеч. авт.
(обратно)
Оглавление
Ольга Багнюк, Михаил Багнюк
Путешествие в Алмазные горы
Михаил Багнюк, Ольга Багнюк
Возвращение в Алмазные горы
Ольга Багнюк, Михаил Багнюк, Юлия Карасева
Алмазные горы. Души нижних миров
Эпилог
Ольга Болдырева
ДОЛЯ ОТЦОВСКАЯ
ПРОЛОГ
ГЛАВА 1
Пора в путь-дорогу
ГЛАВА 2
Первые неожиданности
ГЛАВА 3
И у герцогов бывают секреты
ГЛАВА 4
А вы умеете вызывать демонов правильно?
ГЛАВА 5
Где убыло, там и прибыло
ГЛАВА 6
О ссорах, эльфийском языке и новых проблемах
ГЛАВА 7
Драку заказывали? Уплачено!
ГЛАВА 8
Коса на камень
ГЛАВА 9
Чем бы дитя ни тешилось…
ГЛАВА 10
Кони и встречи
ГЛАВА 11
Императорский указ
ГЛАВА 12
Свежие сплетни
ГЛАВА 13
Утро добрым не бывает!
ГЛАВА 14
Предсказания надо слушать…
ГЛАВА 15
В замке на болоте
ГЛАВА 16
Детские шалости
ГЛАВА 17
Отдохнули? Снова в путь!
ГЛАВА 18
Попался, который кусался
ГЛАВА 19
Казнить нельзя помиловать!
ГЛАВА 20
Компромат на творца
ГЛАВА 21
Бал-маскарад и его последствия
ГЛАВА 22
В гости к неприятностям
ГЛАВА 23
«Маленькая» тайна
ЭПИЛОГ
Ольга Болдырева
СКЕЛЕТЫ В ШКАФУ
ПРОЛОГ
Глава 1
НА КРУГИ СВОЯ
Глава 2
ПОЗДРАВЛЯЕМ, ВЫ ПОПАЛИ!
Глава 3
СДЕЛКА С ХЕЛЬ
Глава 4
В ОМУТ ПРОШЛОГО…
Глава 5
СОЮЗНИКИ
Глава 6
ЗНАКОМСТВО С РОДИТЕЛЯМИ
Глава 7
ТОНКОЕ ИСКУССТВО ПЕРЕГОВОРОВ
Глава 8
КТО ПЛАЧЕТ В НОЧИ…
Глава 9
РАЗВЕДКА ПО-РИТОВСКИ
Глава 10
КРОВЬ РОДНЫХ
Глава 11
ПЕРЕД БУРЕЙ
Глава 12
В ТИХОМ ОМУТЕ
Глава 13
И ТАКОЕ ЛЕЧАТ…
Глава 14
УГОЛ ПАДЕНИЯ
Глава 15
ЯБЛОКО ОТ ЯБЛОНИ
Глава 16
ЗАЩИТНИК
Глава 17
ВЫБОР И ЦЕНА
Глава 18
ДРУГОЙ ВЗГЛЯД
Глава 19
КРИЗИС СРЕДНЕГО ВОЗРАСТА
Глава 20
ПОХИЩЕНИЕ. ДУБЛЬ ДВА
Глава 21
ПОДСТАВА
Глава 22
СЛУШАЙ ВОДУ…
ЭПИЛОГ
Ольга Болдырева
Паутина времени
Пролог
Глава 1. Долг — платежом…
Глава 2. О времена! О нравы!
Глава 3. Историческое решение
Глава 4. Кто старое помянет…
Глава 5. Творцовские слабости
Глава 6. Дела грядущих дней
Глава 7. Вероятности расходятся
Глава 8. В интересах революции
Глава 9. Одержимые Бездной
Глава 10. Ошибки творцов
Глава 11. Времени нет
Глава 12. На краю
Глава 13. Лесная колдунья
Глава 14. Преддверие Хаоса
Глава 15. Из песни слов не выкинешь
Глава 16. Кольца времени
Эпилог
Ольга Болдырева
Крадуш. Чужие души
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Ольга Болдырева
Крадуш. Тёмные души
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Ольга Болдырева
КАК РАЗВЕЯТЬ СКУКУ
Пролог
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Глава 25
Эпилог
Ольга Болдырева
КАК РАЗДАТЬ ДОЛГИ
ПРОЛОГ
Глава 1
СУТЬ ПРОБЛЕМЫ
Глава 2
КАК ПРОЙТИ В БИБЛИОТЕКУ
Глава 3
СЛЕДСТВИЕ ВЕДУТ…
Глава 4
В ЧУЖОЙ МОНАСТЫРЬ…
Глава 5
БОЯРЕ, А МЫ К ВАМ ПРИШЛИ!
Глава 6
СЕМЕЙНЫЕ ПОСИДЕЛКИ
Глава 7
СТАРЫЙ ВРАГ ЛУЧШЕ НОВЫХ ДВУХ
Глава 8
ЛОВУШКА ХАОСА
Глава 9
ПРОБЛЕМЫ ВО СНЕ
Глава 10
ЛАБИРИНТ ГРЕЗ
Глава 11
ПЕТЛЯ ЗАТЯГИВАЕТСЯ
Глава 12
ПАЗЛЫ
Глава 13
СЛЕДУЮЩИЙ ХОД
Глава 14
ВЕНЕЦ ВСЕМУ
Глава 15
ПОВОД ДЛЯ ПРАЗДНИКА
Глава 16
ЛАЗЕЙКА
Глава 17
РАЙСКИЙ САД
Глава 18
ХОД АНГЕЛОМ
ЭПИЛОГ
Алла Дымовская
Невероятная история Вилима Мошкина
Вступление
Игра первая. Приключения Вилки
Уровень 1. Шло, брело, ехало
Уровень 2. Барышня и хулиган
Уровень 3. Все маленькие звери
Уровень 4. Смерть пионера
Уровень 5. Первая тень василиска
Уровень 6. Вторая тень василиска
Уровень 7. Собачья звезда
Уровень 8. Доктор Фаустос
Уровень 9. Анакен Скайуокер
Уровень 10. Над Припятью во лжи
Уровень 11. Пойдешь налево…
Уровень 12. …придешь направо
Уровень 13. Телята и Макар
Уровень 14. «Коровницын сын»
Уровень 15. Дракон Уроборос
Уровень 16. Бог Уисон-Томба
Уровень 17. Байки из склепа
Уровень 18. Творец и голем
Уровень 19. Похищение сабинянок
Уровень 20. Славные парни
Игра вторая. Дорогой друг, Валька!
Уровень 21. Герои меча и магии
Уровень 22. Каменный цветок
Уровень 23. А роза Азора
Уровень 24. Конь бледный
Уровень 25. Жизнь взаймы
Уровень 26. По семейным обстоятельствам
Уровень 27. Плеть, обух и гильотина
Уровень 28. Парад планет
Уровень 29. Звонят, откройте дверь!
Уровень 30. Джокер в колоде
Уровень 31. Точка возврата
Уровень 32. Вихри войны (кампания)
Уровень 33. В Москву! В Москву!
Уровень 34. Грядущая буря (одиночная игра)
Уровень 35. «divide et impera» (разделяй и властвуй)
Уровень 36. Дикая охота
Уровень 37. «Государство – это я!»
Уровень 38. Воды гнева
Уровень 39. Звезда Полынь
Уровень 40. «Могила Наполеона»
Игра третья. Генералиссимус Вилли
Уровень 41. Слушайте меня, бандерлоги!
Уровень 42. Дети подземелья
Уровень 43. Иванов день
Уровень 44. Дочь фараона
Уровень 45. Дешевая рыбка – поганая юшка
Уровень 46. Тень, знай свое место!
Уровень 47. Кассандра, пережившая Трою
Уровень 48. Заседание продолжается
Уровень 49. Лихо, покинутое сном
Уровень 50. Луна луневая
Уровень 51. Граната и фашист
Уровень 52. Кадриль над пропастью. Фигура первая
Уровень 53. Фигура вторая. Дамы приглашают кавалеров
Уровень 54. Фигура третья и последняя. Отыгрыш
Уровень 55. Покрывало Саломеи
Уровень 56. Тройка, семерка, дама
Уровень 57. На войне – как на войне
Уровень 58. Рип ван Винкль и Святой Грааль
Уровень 59. Король-рыбак
Алла Дымовская
Медбрат Коростоянов
(библия материалиста)
От автора
К романам «Невероятная история Вилима Мошкина», «Медбрат Коростоянов», «Абсолютная реальность»
Часть первая. Раб лампы
Часть вторая. Воин дорог
Часть третья. Князь Китеж-града
Алла Дымовская
Абсолютная реальность
От автора
К романам «Невероятная история Вилима Мошкина», «Медбрат Коростоянов», «Абсолютная реальность»
Об обложках
Часть первая. Делай как мы!
Гарсоньерка
День святого понедельника
О «сущном» и насущном
La primavera
«Исправленному верить»
Русский ум – пытливый
Почем в лесу шишки?
Славны бубны за горами
Послание в бутылке
Часть вторая. Делай с нами!
Не заводи рака за камень
Семь верст и все лесом
Граждане, коцайте ваши тикета!
L’Estate
Ехало – болело
И про старуху бывает порнуха
Во первых строках моего письма…
Часть третья. Делай лучше нас!
Пацак и чатланин
Здесь Родос, здесь прыгай!
Расстрел через повешение
L’Inverno
Деревянное железо
Сад с горчичное зерно
Vale et plaude! (прощайте и хлопайте!)
Андрей Бубнов
ОФИЦЕР КОНТАКТНОЙ РАЗВЕДКИ
Своеобразный пролог к роману
Первый опыт
История первая
Родственные души
Часть первая
Спокойствие нарушено
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
Часть вторая
Первая попытка
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
Часть третья
Вторая попытка
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
Часть четвертая
Война
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
Эпилог
История вторая
Не сотвори себе врага
Часть первая
Незапланированный визит
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
Часть вторая
Полковник против генерала
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
Часть третья
Бал-маскарад
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
История третья
Операция «Золушка»
Часть первая
Неприятности для Золушки
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
Часть вторая
Бенефис Золушки
(Параллельный вариант развития событий)
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
Часть третья
Сказка — ложь, да в ней намек…
1
2
3
4
6
7
8
9
10
История четвертая
Каникулы на Мениоле
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
Эпилог
Андрей Бубнов
АТЕНРЕТ
Храм Солнца
Пролог
1
2
3
4
5
6
7
8
9
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
Эпилог
Остров Борро
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
Карим Татуков
На кортах: Или как красиво отжать навык [Том 1]
Глава 1: Убийца перед дверью.
Глава 2: Красноглазый.
Глава 3: Кража навыка.
Глава 4: Гнусная месть.
Глава 5: Возвращение домой.
Глава 6: С чего начнем?
Глава 7: Клуб боевых искусств.
Глава 8: Алхимический минимаркет.
Глава 9: Провокация.
Глава 10: Перевертыш.
Глава 11: Расправа над броненосцем.
Глава 12: Представление наследника.
Глава 13: Акционеры.
Глава 14: Тихая комната.
Глава 15: Два миллиона.
Глава 16: Отжать завод.
Глава 17: Оборотни.
Глава 18: Вожак.
Глава 19: Моцарт.
Глава 20: Оскорбление.
Глава 21: Смывайся...
Глава 22: Цена свободы.
Глава 23: Нападение на кортеж.
Глава 24: Мечник.
Глава 25: Никчемная волшебница.
Глава 26: Ужасное известие...
Глава 27: Кома.
Глава 28: Штурм логова оборотней.
Глава 29: Организатор покушения.
Глава 30: Секретарша.
Глава 31: Неформальная встреча.
Глава 32: Затратный ритуал.
Глава 33: Стихийный атрибут.
Глава 34: Основы классической магии.
Глава 35: Нелегкий день для преподавателя.
Глава 36: Ад в спальном районе.
Глава 37: Путь к дому.
Глава 38: Сусаноо.
Глава 39: Последние слова.
Глава 40: Кровавая лоза.
Глава 41: Нелепые наряды.
Глава 42: Предъявы.
Глава 43: Расправа.
Глава 44: Сказочное утро.
Глава 45: Сортировка кристаллов.
Глава 46: Второй круг.
Глава 47: Волнение девушки.
Глава 48: Можешь ударить его...
Глава 49: Компания Аташима.
Глава 50: Невероятный материал!
Глава 51: Шпионка.
Глава 52: Храмовники.
Глава 53: Слежка.
Глава 54: Пропавший представитель.
Глава 55: Жертвоприношение.
Глава 56: Божество.
Глава 57: «Душа» и «Тело».
Глава 58: Пять магических символов...
Глава 59: Сделка века.
Глава 60: Негостеприимный дом.
Глава 61: «Загробное пламя»
Глава 62: История бывшего настоятеля.
Глава 63: Недопонимание.
Глава 64: Нелепость.
Глава 65: Компаньоны.
Глава 66: «Титан».
Глава 67: Не вовремя.
Глава 68: Элементаль воды.
Глава 69: Спасение девушки.
Глава 70: Веном.
Глава 71: Разлом.
Глава 72: Легионеры.
Глава 73: Крик.
Глава 74: Прерывая долгожданное...
Глава 75: Деньги - наше все.
Глава 76: Сады Аманис.
Глава 77: "Мазохисты".
Глава 78: Я тебя вижу...
Глава 79: Спортивное питание.
Глава 80: Наводка.
Глава 81: Казанский собор.
Глава 82: Духовный крест.
Глава 83: Захват.
Глава 84: Следственный изолятор.
Глава 85: Пятница...
Глава 86: Неуважение.
Глава 87: Награда.
Глава 88: Предупреждение.
Глава 89: Убийство заключенных.
Глава 90: Символ- "Паразит"
Глава 91: Резон...
Глава 92: Всадник.
Глава 93: На свободу.
Глава 94: План прорыва.
Глава 95: Уничтожение.
Глава 96: В гости к капитану...
Глава 97: Нападение из тени.
Глава 98: Смерти вопреки.
Глава 99: Фантом черной птицы.
Глава 100: «Червь».
Глава 101: Странное ощущение..
Глава 102: Подрыв!
Глава 103: Генерал-майор Ставолосов.
Глава 104: Освобождение.
Глава 105: Совет директоров.
Глава 106: Объявляю закрытым...
Карим Татуков
На кортах 2
Глава 107: Прелюбодеяние.
Глава 108: Малгур.
Глава 109: Пробитое сердце.
Глава 110: Проблемы общественного транспорта.
Глава 111: Сходка.
Глава 112: Разница в поддержке...
Глава 113: Я уже король!
Глава 114: Вторая фаза Пробуждения?
Глава 115: Оторванная голова.
Глава 116: Замурованный.
Глава 117: Фартовый.
Глава 118: Буйство магии.
Глава 119: Гарпун.
Глава 120: Кровавый лес.
Глава 121: Злой дух пустыни.
Глава 122: Вассалы.
Глава 123: Неожиданная находка.
Глава 124: Драконья кожа.
Глава 125: Направленная эволюция.
Глава 126: Все тайное, рано, или поздно...
Глава 127: Приговор.
Глава 128: Последний гвоздь.
Глава 129: Генриетта фон Шульцман.
Глава 130: Нападение церковников.
Глава 131: Дисциплина.
Глава 132: Большой план. Часть 1.
Глава 133: Большой план. Часть 2.
Глава 134: Вступить в игру.
Глава 135: Подводное сокровище.
Глава 136: Пламенные волки.
Глава 137: «Врата».
Глава 138: Демонологи.
Глава 139: Не стать прежними...
Глава 140: Достойное посмертие.
Глава 141: Обидчики.
Глава 142: Безграничный свет.
Глава 143: Небесный клинок.
Глава 144: Метка.
Глава 145: Христианский бог.
Глава 146: Промоушен.
Глава 147: Странные глаза.
Глава 148: Истинная сущность.
Глава 149: Гадюка.
Глава 150: Отец бывшей.
Глава 151: Угроза в стенах.
Глава 152: Крадущий души артефакт.
Глава 153: Славянский бог.
Глава 154: Нападение пленника.
Глава 155: Ирий.
Глава 156: Волшебный лес.
Глава 157: Смерть от трусости.
Глава 158: Старый дух.
Глава 159: Роль Владыки оков.
Глава 160: Царь горы.
Глава 161: Наездник.
Глава 162: Привлекая внимание.
Глава 163: Лихо.
Глава 164: Божественная родословная?
Глава 165: Избранные защитники.
Глава 166: Удар по достоинству.
Глава 167: Грозовой дух.
Глава 168: Дар Морены.
Глава 169: Пронзающий холод.
Глава 170: Смертоносная парочка.
Глава 171: Дитя Великого дуба.
Глава 172: Второй цветок.
Глава 173: Первая защитница.
Глава 174: Толстая кожа...
Глава 175: Огненное дыхание.
Глава 176: Призыв в мир людей.
Глава 177: Приданное.
Глава 178: Нестерпимое оскорбление.
Глава 179: Магический рестлинг.
Глава 180: Вызвать бога!
Глава 181: Неистовое нападение.
Глава 182: Шокирующий исход.
Глава 183: Человек...
Глава 184: Три сестры.
Глава 185: Подарок.
Глава 186: Акрида.
Глава 187: Два пути...
Карим Татуков
На кортах: Новый порядок [Том 3]
Глава 188: Прими нас.
Глава 189: Решение богов.
Глава 190: Новая база.
Глава 191: Намерения синдиката.
Глава 192: Романтические дары.
Глава 193: Снова издевательства.
Глава 194: Лорды магии.
Глава 195: Пятый круг?!
Глава 196: Модификация глаз.
Глава 197: Ночь зачистки.
Глава 198: Покаяние...
Глава 199: Зачистка Солнечного дворца.
Глава 200: Высший демон.
Глава 201: Намеченный «Разлом».
Глава 202: Высший символ формы.
Глава 203: Военная колонна.
Глава 204: Баллистическая ракета.
Глава 205: Утеря контроля.
Глава 206: Истинные чудовища.
Глава 207: Ядерный взрыв.
Глава 208: Абсолютное превосходство.
Глава 209: Скрываясь в облаке.
Глава 210: Представители Ассоциации геймеров.
Глава 211: Захват города.
Глава 212: Совет славянскому пантеону.
Глава 213: Тайное собрание.
Глава 214: Невообразимый арсенал.
Глава 215: Сходка королей.
Глава 216: Подозрения.
Глава 217: Дети Полосы.
Глава 218: На Берлин.
Глава 219: Родовой замок.
Глава 220: Во всем виноватый артефакт...
Глава 221: Заклинательницы.
Глава 222: Язык чудовищ.
Глава 223: Трапеза.
Глава 224: Обязательный аспект.
Глава 225: Исследователь международного уровня.
Глава 226: Тайна заклятья.
Глава 227: Пробраться в постель.
Глава 228: За все, рано или поздно...
Глава 229: Рэкет-рейд.
Глава 230: Захват небоскреба.
Глава 231: Плененные акционеры.
Глава 232: Правда, способная убить...
Глава 233: Недовольство подчиненных.
Глава 234: Посланник короля.
Глава 235: Парящие острова.
Глава 236: Теневой король Москвы.
Глава 237: Симбионт двух сильнейших фракций.
Глава 238: Владыки пространства.
Глава 239: Охотники на богов...
Глава 240: Сражение с драконами. Часть 1.
Глава 241: Сражение с драконами. Часть 2.
Глава 242: Сражение с драконами. Часть 3.
Глава 243: Сражение с драконами. Часть 4.
Глава 244: Энергия сущности.
Глава 245: Кристаллический скелет.
Глава 246: Сердце дракона.
Глава 247: Во всей красе.
Глава 248: Снимая напряжение.
Глава 249: Предостережение магов.
Глава 250: Чудеса преображения.
Глава 251: Вдохновенная речь.
Глава 252: Недобрые намерения...
Глава 253: Пыльная библиотека.
Глава 254: Космический исследователь.
Глава 255: Ведущая.
Глава 256: Голосование.
Глава 257: Столица Канады.
Глава 258: Сумасшедшие захватчики.
Глава 259: Побоище в парке.
Глава 260: Завершение трансляции.
Глава 261: Абсолютный рекорд покупок.
Глава 262: Ярость Сварога.
Глава 263: Превосходство.
Глава 264: Самый умный парень на деревне.
Глава 265: Самый умный парень на деревне. Часть 2.
Глава 266: Осада духовного леса.
Глава 267: Загнанные боги.
Глава 268: Духовный барьер.
Глава 269: Призыв города.
Глава 270: Океан лавы.
Глава 271: Расплющенная армия.
Глава 272: Жертвы - высшие маги.
Глава 273: Пространственное разделение.
Глава 274: На обломках организации...
Глава 275: Кузня аномалий.
Глава 276: Магический арсенал.
Глава 277: Стена...
Глава 278: Обнажая тела и души.
Глава 279: Тайна мирового правительства...
Глава 280: Абсурдное развитие.
Глава 281: То, о чем не следовало говорить...
Глава 282: Заснеженные горы.
Глава 283: Тюрьма Маттерхорн.
Глава 284: Ловушка.
Глава 285: Воплощения хаоса...
Глава 286: Реабилитация.
Глава 287: Возвращение в родовой замок.
Глава 288: Сложности соплефорских ситуаций.
Глава 289: Независимая группа исследователей.
Глава 290: Представители сильнейших фракций.
Глава 291: Прибытие монстров.
Глава 292: Самоуверенность Светлейшего.
Глава 293: Битва на плато.
Глава 294: Мифическая птица Рух.
Глава 295: Несварение Кракена.
Глава 296: Предложение о союзе.
Глава 297: Обратный водоворот.
Глава 298: Атлантида...
Глава 299: Акрополь.
Глава 300: Восемь атлантов.
Глава 301: Окаменение.
Глава 302: Шаг навстречу смерти...
Глава 303: Битва за знания...
Глава 304: Высвобождение...
Глава 305: Право сильного.
Глава 306: Истинные чудовища.
Глава 307: Легендарный механизм. Часть 1.
Глава 308: Легендарный механизм. Часть 2.
Глава 309: Горькая правда.
Глава 310: Перед лицом неизбежности.
Глава 311: Тайна рождения.
Глава 312: Безумный сорняк...
На кортах: Истинное чудовище [Том 4]
Глава 313: Везде обман...
Глава 314: Прощальный контракт.
Глава 315: Пустыня.
Глава 316: Послание.
Глава 317: Языковой барьер.
Глава 318: Жуки-кровопийцы.
Глава 319: Оазис.
Глава 320: Великий мир...
Глава 321: Аукцион одного раба.
Глава 322: Продажа Кипиша.
Глава 323: Нападение на оазис.
Глава 324: Харзары.
Глава 325: Поднимаясь с колен.
Глава 326: Предпочтения.
Глава 327: Преследование беглецов.
Глава 328: Седьмое возвышение.
Глава 329: Принудительное подписание.
Глава 330: Ходячий город.
Глава 331: Нищие.
Глава 332: Срыв.
Глава 333: Грозовая бездна...
Глава 334: Первое испытание.
Глава 335: Гнев драконов.
Глава 336: Второе испытание.
Глава 337: Запретные искусства.
Глава 338: Вихрь предсмертной бури...
Глава 339: Земляная арена.
Глава 340: Воин...
Глава 341: То, за что стоит бороться...
Глава 342: Достойный милосердия.
Глава 343: Извинения дракона.
Глава 344: Запугивание молодняка.
Глава 345: Грохот преисподней.
Глава 346: Таинственный властитель гроз.
Глава 347: Аззулит.
Глава 348: Носитель чудовища.
Глава 349: Постигнувший наследие.
Глава 350: Принц?...
Глава 351: Взбалмошная драконица.
Глава 352: Легендарный дом Подражателей.
Глава 353: Возвращение Багрового пожирателя.
Глава 354: Совершенно иная игра...
Глава 355: Контроль энергии.
Глава 356: Компромисс.
Глава 357: Лживый мальчишка.
Глава 358: Общественное обозрение.
Глава 359: Подкуп.
Глава 360: Предложение начальника стражи.
Глава 361: Пространственный наблюдатель.
Глава 362: Непростой противник.
Глава 363: Миньоны.
Глава 364: "Пространственный разрез".
Глава 365: Искусство Подражателей.
Глава 366: Представители легендарного дома.
Глава 367: Исполнить данное слово.
Глава 368: Тело монстра.
Глава 369: Связь с Подражателями.
Глава 370: В моих словах нет лжи...
Глава 371: Известность.
Глава 372: Подарок Лорда.
Глава 373: Ожерелье из зубов дракона.
Глава 374: Не окольцуете!
Глава 375: Воинственное заявление.
Глава 376: Пространство крови.
Глава 377: Око наблюдателя.
Глава 378: Кто ты на самом деле?...
Глава 379: История Эн'ум. Часть 1.
Глава 380: История Эн'ум. Часть 2.
Глава 381: Легендарный дом Подчинителей.
Глава 382: Повелитель...
Глава 383: Гипноз.
Глава 384: Яд.
Глава 385: Вырывая душу.
Глава 386: Наследник легендарного дома.
Глава 387: Пространственные догоняшки.
Глава 388: Поражение наследника.
Глава 389: Улучшение глаз.
Глава 390: Айрис.
Глава 391: Провокация шляпника.
Глава 392: Двуглавый аттракцион.
Глава 393: Проверка на прочность.
Глава 394: Яростное противостояние.
Глава 395: Судьба Артезии...
Глава 396: Дорогуша.
Глава 397: Наказание.
Глава 398: Догадки.
Глава 399: Император драконов.
Глава 400: Отрекусь от трона...
Глава 401: Несогласие императорской семьи.
Глава 402: Легендарная школа Дограс.
Глава 403: Ущемляющие условия.
Глава 404: Самоуверенность.
Глава 405: Скорость...
Глава 406: Поздравления.
Глава 407: Гробница.
Глава 408: Пересечение меридианов.
Глава 409: Но'эйра.
Глава 410: Драгоценное наследие...
Глава 411: Тайна наследия.
Глава 412: Судьба так жестока...
Глава 413: Воплощение башни.
Глава 414: Договор.
Глава 415: Дань уважения.
Глава 416: "Проклятые небеса".
Глава 417: Великое бедствие.
Глава 418: Нам объявлена война...
Карим Татуков
На кортах 5
Глава 419: Дележка.
Глава 420: Освобождение высших существ.
Глава 421: Модификация души.
Глава 422: Ускользающее счастье.
Глава 423: Родной синдикат
Глава 424: Каблук...
Глава 425: Перемещение немцев.
Глава 426: Собрание сильнейших.
Глава 427: Невозможно! Или все-таки?...
Глава 428: Выбор первоистины.
Глава 429: Обсуждение деталей
Глава 430: Возвращение Проклятых небес.
Глава 431: Предприимчивость.
Глава 432: Разрушители романтики.
Глава 433: Первопричина...
Глава 434: Воинственная сирена.
Глава 435: Король.
Глава 436: Адреналиновый шок.
Глава 437: Порочная страсть...
Глава 438: Спасибо за напоминание.
Глава 439: Я действительно...
Глава 440: Пустующий бар.
Глава 441: Изменение тела, души, и разума.
Глава 442: Выбор вассалов.
Глава 443: Возвышение.
Глава 444: Неизвестный мир.
Глава 445: Начало охоты.
Глава 446: Воплощение смерти.
Глава 447: Живое копье.
Глава 448: Вот так!!
Глава 449: Пожирая Тень ужаса.
Глава 450: Апостольский дворец.
Глава 451: Законы.
Глава 452: На колени...
Глава 453: Кровавая паутина.
Глава 454: Совершенное существо.
Глава 455: Незваная гостья.
Глава 456: Позволь мне...
Глава 457: Зов Давины.
Глава 458: Наступление объединенной армии.
Глава 459: Поддержка и опора.
Глава 460: Выворачивая мироздание.
Глава 461: Группа разведчиков.
Глава 462: Отголоски войны.
Глава 463: Грозовые земли.
Глава 464: Жемчужина...
Глава 465: Великий мир Души
Глава 466: Кража легендарных сокровищ...
Глава 467: Разгневанная мать.
Глава 468: Колоссальные разрушения.
Глава 469: Десять монархов.
Глава 470: Па'ллан.
Глава 471: Забирая власть...
Глава 472: Директивы.
Глава 473: Чудовищное увеличение сил.
Глава 474: Атрибуты Иного закона.
Глава 475: В чужом обличии...
Глава 476: Бесконечно-долгие минуты боя.
Глава 477: Гори сука!
Глава 478: «Гробница замерзающей вечности».
Глава 479: Долина Йили...
Глава 480: Ловушка...
Глава 481: Плен.
Глава 482: Семейные разборки.
Глава 483: Подавление.
Глава 484: Эфирное сердце.
Глава 485: Выполнишь свое обещание?...
Глава 486: Не отступлюсь...
Глава 487: Шокирующее известие.
Глава 488: На войну...
Глава 489: Битва за жизнь. Часть 1.
Глава 490: Битва за жизнь. Часть 2.
Глава 491: Ревитары.
Глава 492: Кладбище зарождения.
Глава 493: Свершившаяся месть - последняя воля...
Глава 494: Загнать в угол.
Глава 495: Сея погибель...
Глава 496: Заговор.
Глава 497: Величайшее наследие...
*** Примечания ***
